Сюрреализм с элементами обнаженной женщины [Фатинья Арбузина] (fb2) читать постранично, страница - 3

пятам и выполняла все ее распоряжения. Впрочем, распоряжения – это строго сказано, Настя просто организовывала подруг во время совместного времяпрепровождения. Лизу иногда это выводило из себя, и тогда, оставшись наедине с Олей, она жаловалась ей на подружку. В такие минуты Оля была на седьмом небе от счастья. Но обычно Лизе и Насте было комфортнее друг с другом, чем в компании с Олей, именно вдвоем они знакомились с интересными парнями, а потом, разумеется, тоже вдвоем, отправлялись на свидания с ними. И какие-нибудь особенно веселые приключения тоже происходили именно тогда, когда девушки отправлялись куда-то без Насти. Дело не в том, что они не брали ее с собой. Просто бывали ситуации, когда Оля не могла или не хотела составить им компанию – то в силу природной лени и часто одолевающего ее уныния, то потому, что уезжала домой к родителям на выходные или каникулы. И потом, слушая восторженные рассказы подруг, Оля понимала, что всегда будет оставаться в стороне от бурного веселья, потому что она сама по себе является его вечным тормозом, и в ее присутствии ничего подобного произойти попросту не может.

***

А сейчас, сидя в маленькой хрущевской кухоньке у тети Маши, Оля рассказывала своей непризнанной лучшей подруге про школьные годы. Рассказывала впервые с тех пор, как скромным волчонком переступила порог этой квартиры пять лет назад. Тогда они были еще едва знакомы, а Оле свойственно было длительное привыкание к людям; потом же учеба в институте и новые впечатления отодвинули далеко на задний план этот безрадостный период ее жизни.

В школе Оля была застенчивым и незаметным существом. Ее натуре, вообще, было свойственно умение радоваться жизни и веселиться от души, но происходило это только в кругу тех людей, с которыми Оля ощущала себя комфортно, которые были давно ей знакомы и любили ее такой, какая она есть. Такой, веселой и игривой, ее с детства знали ее тетя и дядя, и шумная троица их детей. Такой ее знала лучшая школьная подруга, Настя. И вот что удивительно, пока Оля не познакомилась в институте с другой Настей, то имя это ассоциировалось у нее исключительно с образом странненькой фантазерки в неопрятной одежде, скрывающей ставшее в выпускном классе доступным любому, кто проявит к ней хоть какое-то внимание, тело. Именно эта Настина доступность и стала причиной их разрыва – если раньше Оля просто стыдилась своей единственной подруги, то теперь откровенно брезговала ею. Новая Настя со временем изменила образ имени в Олином восприятии. Оля иногда даже ловила себя на мысли, что ей бы хотелось самой носить это имя, что благодаря ему и сама Оля стала бы другим человеком. Настя из института была для своих многочисленных друзей и поклонников Настеной, Настюшей, Настенькой, Стасей, Настасьей. А как по-королевски величественно звучало, когда ее называли Анастасия! Сама Оля, глядя на то, как окружающие мило коверкают имена подруг (Лизу тоже обычно называли Лиззи) попыталась в какой-то момент превратиться в Лелю, но не пошло. Она не могла обращаться так сама к себе, у Насти с Лизой, привыкших звать ее Олей, новое имя не прижилось, ну а кроме них, называть ее Лелей было некому.

Надо сказать, что это имя – Леля – пришло в Олину голову не случайно. Лелей звали Олину одноклассницу, самую высокую и красивую девочку в классе. Леля была Олиным палачом. Если другие просто не замечали Олю, то Леля над ней постоянно надсмехалась и не упускала случая съехидничать за ее спиной, но непременно так, чтобы Оля это услышала. Оля до сих пор задумывалась иногда над тем, почему объектом для насмешек Леля выбрала именно ее. Не ее странненькую подружку Настю, не крупную, вонючую Люську, не вульгарную Альку, а скромную и неприметную отличницу Олю Курицыну. То ли все дело было в огромных роговых очках, которые носила Оля (единственная из всего класса!), то ли в том, что она, в отличие от троечницы Лели, была отличницей и регулярной победительницей олимпиад. Конечно, Оля никогда не замечала в Леле рвения к учебе, но кто его знает, что было у нее в голове. Леля, кстати, тоже когда-то была Олей. Но однажды она пришла в школу и объявила, что теперь ее будут звать Лелей, и даже не отзывалась, если кто-то из одноклассников по привычке обращался к ней по-прежнему. Это было классе в шестом, и уже год спустя называть красавицу Олю Лелей было так же естественно, как дышать. Оле тогда показалось, что Леля придумала себе новое имя исключительно из-за нее. Порой она просто поражалась размаху Лелиной ненависти в свой адрес и тщетно силилась понять, что же в ней так сильно отталкивает Лелю. Оля то жалела себя, то едва ли не бичевала за то, что есть в ней что-то гадкое, что вызывает отвращение у ее красивой одноклассницы. Конечно, выглядела Оля неважно. Сутулая, с блеклыми волосами, которые казались вечно неопрятными из-за своей непослушности, белесыми ресницами, придававшими ее лицу, и без того унылому и, как говорила Леля, пришибленному, некоторую лупоглазость. Олины