Васина мама [Анатолий Евгеньевич Ухандеев] (fb2) читать постранично, страница - 5

брань или ворчание, а не что-то более разумное.

Мне никогда не узнать, почему вы стали такой, да не узнать даже, стали или всегда были такой. Даже когда вам было столько же лет, сколько и мне, может и тогда вы были странной и будто потерявшейся в мире случайно.

Днём я часто видела вас собравшейся в магазин. Это можно понять по оттопыренному карману вашего пальто. Вы берёте с собой не один, а два-три старых пакета на всякий случай, хотя я ни разу не видела, чтобы вы делали много покупок. Скорее всего у вас мало денег, но даже будь у вас каждый день целая тысяча рублей, то и тогда, я думаю, вы не догадались бы купить ничего кроме хлеба, молока и макарон.

Все кажется думают, что вы выпиваете, но нет же. Я точно выяснила, что вы и не притрагиваетесь к спиртному. Ведь я следила за вами несколько раз до самого магазина и даже стояла в очереди в кассу прямо за вами и от страха у меня потели руки, в которых я сжимала для конспирации нелюбимую мной жвачку. Вы ни разу не купили даже лимонад или сок, не то что водку.

Я написала, что вы невнимательны к окружающим, что вы словно не видите их. Но насколько же более невнимательны все остальные. Они разглядели в вас только то, чего хотели испугаться и даже больше: только то, чего могли испугаться в силу собственной ограниченности. Ничего страшнее одинокой пьянчужки наши соседи и представить себе не могут. А ведь ваша жизнь наполнена страданием и жаждой, большей чем жажда алкоголика.

Однажды, следя за вами в магазине, я вдруг услышала невероятное обращение «Доченька». В это мгновение мир почти совсем исчез в какой-то мешанине звуков и цветов. Я была уверена, что это ваш голос (который до того я ни разу не слышала) у меня за спиной позвал меня. Но это оказалась незнакомая старушка, которой я была скорее правнучкой. А вы уже ускользнули в открытую и позвякивающую китайским колокольчиком дверь.

Когда я была помладше, я хотела стать самолётиком из бумаги, но это так и не удалось. Зато однажды я где-то подслушала или подсмотрела во сне разговор про траву.

– Я как трава, – сказал невидимый голос, – одуванчики.

– Но зимой тебя нет? Одуванчики зимой умирают.

– Нет, зимой я снег.

Наверное, это всё-таки был сон. Но не сон, когда девчёнки собирали первую мать-и-мачеху и плели из неё венки, и носились с этими непрочными нимбами по двору. Вы сидели на скамейке, по обыкновению, а я – до сих пор не верю, что на это решилась – подкралась со спины и надела на вашу голову венок. Сердце взорвалось от страха и волнения, повернувшись (значит уже наполовину спрятавшись, ведь чего не видишь – вполовину не существует) я припустила к своим, чтобы потеряться и стать неотличимой. Вы не отличили, вы только рассеяно оглянулись, потрогали измятые цветы, повертели венок в руках, снова надели его, а потом… мне кажется вы такая трава, которая никогда не цветёт. Древняя трава, как хвощи в сосновом лесу.

Ну вот, пожалуй, и всё, что я могу припомнить о вас. То, как прошло моё наваждение уже не так интересно. Я просто забыла, как забывается всё ненастоящее. Всегда остаётся только правда, а всякая ложь исчезает без следа.

Ваша Вася

*

В деревню приехали в начале июня. Вася обязательно хотела повидать старую иву на краю огорода. В дупле там жили чёрные муравьи, которые почему-то считались хорошими. Но по приезде мама и папа почему-то не стали болтать с бабушкой или ковыряться в земле. Они взяли Васю за руки, каждый со своей стороны, и отправились гулять.

Сначала Вася почти разозлилась. Она любила ходить одна. Но потом, когда они поднимались на холм, Вася нечаянно подняв голову увидела, что родители смотрят на весь мир одинаково зелёными глазами.