Эстель в поисках счастья. Часть вторая [Анна Филиппова] (fb2) читать онлайн

Что-то новенькое

У Адель был небольшой магазинчик с необычной одеждой. Он находился на бульваре Итальянцев. Жила она на улице Бланш (в непосредственной близости от Мулен Руж) и ходила на работу пешком. У нее было несколько сотрудников, но она предпочитала ходить на работу каждый день. Магазинчик (назывался он Chez Adele) был миром ее души. Здесь она делала все важные дела и предавалась тотальной релаксации. За целый день Адель успевала купить горячую выпечку, сварить кофе, почитать газету Le Parisien, написать статью для журнала Psychologie (она писала статьи для женщин: о том, как войти в состояние инь, как наслаждаться жизнью и т. д.), позаниматься йогой (без фанатизма, в своем собственном режиме), полежать на диване и помечтать, принять новую поставку вечерних нарядов, обслужить клиентов с любовью и теплотой.

У Адель был талант: она создавала новые образы. Она была психологом, стилистом и спортивным инструктором в одном лице. В ее магазин приходили самые разные женщины. Некоторые из них были печальны. Некоторые пребывали в состоянии непрерывного удовольствия. Кто-то думал, что новая одежда способна изменить человека раз и навсегда. Каждому новому покупателю Адель предлагала коктейль из заботы и дружбы (шампанского и черносмородинового сиропа).

Два раза в неделю она проводила тренинги для женщин. Вернее, это были не тренинги. Это были непринужденные беседы, меняющие жизни. Она накрывала на стол. Женщины, ищущие счастья, пили кофе, лимонад, вино, дегустировали сыры, наслаждались воздушными пирожными и рассказывали о себе. Они говорили все, что приходило им в голову. Иногда разговоры сопровождались бурными эмоциями: смехом, плачем, негодованием.

Возьмем, например, Эдит. Она работала в музее Орсе, встречалась с Жульеном, снимала квартирку в городке Витри-сюр-Сен и каждые выходные ездила в Живерни (до чего же там красиво весной!). Она вела довольно размеренный и гармонизированный образ жизни. И у нее была мечта: создать самый большой и самый полный каталог импрессионизма с красивыми картинками и интересным описанием. Она хотела сделать из каждой картины сказку: с сюжетом, героями и волшебством, чудодейственными плюшками и исцеляющей газировкой. Эдит записала свою мечту в красивый блокнот. И каждый день приближалась к заветной цели. Она никогда и ни с кем не обсуждала свою мечту. Но познакомившись с Адель, она поняла, что ей можно доверить любые тайны. Она рассказала ей о своей мечте в самых ярких красках. Адель не произнесла ни слова. Она просто улыбнулась. И ее улыбка говорила: у тебя все получится, милая Эдит.

Улыбка Адель творила чудеса. Она вдохновляла женщин на смелые поступки. Конечно, мечтать безумно приятно. Но иногда стоит один единственный раз сделать то, чего никогда в жизни не делал (потому что страшно, стыдно и неприлично): попробовать пирог со свекольной ботвой, заговорить с незнакомцем, научиться вязать, признаться в любви, наконец. Один поступок ‒ и наша жизнь может измениться кардинальным образом. И плевать, кто что подумает. Ведь в конечном итоге важны лишь волшебные преобразования, происходящие с нашим телом, нашим умом и нашей душой. Так считала Адель.

Она призывала людей быть смелыми в каждой своей статье. И предлагала начинать с малого. Например, купить что-то, что на первый взгляд никогда в жизни не наденешь: платье странного покроя, слишком широкую футболку, чересчур обтягивающую блузку, до неприличия рваные джинсы, розовый берет, соломенную шляпку, красные чулки, бирюзовые туфельки или экспрессивные украшения. Она призывала людей ломать стереотипы и не принимать во внимание мнение окружающих (даже самых дорогих и близких). Она призывала людей каждый день делать нечто необычное.

Адель была замужен за Оливье. Они были женаты двадцать шесть лет. У них было три дочери: Элиз, Жозефин и Зое.

Адель и Оливье были знакомы с раннего детства: они вместе гуляли в Люксембургском саду, вместе катались на каруселях, вместе устраивали розыгрыши для родителей, вместе ели мороженое, клялись друг другу в вечной любви. Поначалу Оливье обещал жениться на Адель, когда им исполнится шестьдесят. Затем он немного пересмотрел свои планы на будущее и дал Адель слово, что они сыграют свадьбу, когда им будет тридцать. В конце концов они поженились, когда им было семнадцать. Самый сладкий возраст. Самые смелые надежды. Самые смелые мечты. Адель мечтала работать редактором в модном журнале или (запасной вариант) открыть магазинчик одежды и создавать образы. Кричащие. Вопящие. Плачущие. Отчаянные.

Через месяц после свадьбы Оливье заявил Адель, что является сторонником свободных отношений. Адель была с ним солидарна.

У нее были романы. В ее магазин приходили мужчины. Молодые. Солидные. Разные.

Адель не стеснялась проявлять свои чувства. Она делилась с супругом самыми сокровенными помыслами и желаниями. Она рассказала ему о Гийоме: ему было двадцать два и он по уши влюбился в Адель, отказался от идеи создания семьи и клялся своей возлюбленной в том, что никогда не попросит ее разводиться с мужем. Адель смеялась. Искренне и от души. Она знала, что порыв Гийома ‒ явление временное и рано или поздно он придет в себя и осознает, что в жизни есть вещи гораздо важнее, нежели бурный роман с замужней дамой. Адель нравилась эта игра. Она знала, что ее чувства (любые чувства) идут людям на пользу. К тому же она обладала даром убеждения. Пара душевных бесед с Гийомом, и он поймет, что настоящая любовь иная. Так и случилось. Гийом вернулся к обычной жизни довольно быстро. И, кстати, его ожидал приятный бонус: знакомство с Жозефин, средней дочерью Адель и Оливье. Ей тоже было двадцать два. Она тоже была чувственной и эмоциональной. У них было довольно много общих интересов. Они быстро нашли общий язык и стали встречаться. Их считали прекрасной парой. Адель была счастлива. Она решила, что ее знакомство с Гийомом было предопределено судьбой.

Был и Бертран. Ему было пятьдесят. По невыясненным обстоятельствам он был убежденным холостяком. Он преподавал в Высшей нормальной школе. Их роман продлился недолго, но был весьма насыщенным. Адель осталась довольна. Она считала, что любые отношения помогают человеку измениться в лучшую сторону.

Был и Анри. Он был ярым католиком и каждый день посещал Нотр-Дам. Он сам не понимал, каким образом оказался вовлечен в неполноценные, разрушающие и греховные отношения. А Адель обожала, когда он злился. Это было очень по-католически.

Оливье работал сомелье в ресторане Chez Georges. В этот ресторан приходили женщины. Молодые. Красивые. Дерзкие. Статусные. Ищущие любви. Влюбленные. Счастливые.

Оливье рассказывал Адель о своих приключениях. Она слушала его истории с большим интересом.

Каждой женщине Оливье советовал почитать статьи Адель или прийти к ней на так называемый тренинг-семинар. Некоторые приходили. Получали много полезной информации и вдохновение…

Эстель достала свой заветный блокнот и стала записывать подробности насыщенной жизни Адель. Она не успевала запомнить все нюансы, а ей было безумно интересно. Она была в восторге. И немного в шоке. Конечно, она была наслышана о свободных французских нравах, но чтобы вот так… Ничего не скрывая.

Адель было трудно удивить. И все же она обожала удивляться. Она удивлялась утреннему солнцу и вкусу шоколадного пирожного. Она удивлялась (в самом хорошем смысле) достижениям своих детей. Наконец, она удивлялась тому, что Эстель удивляется ее образу жизни. Она удивилась ее искренности и отчаянному желанию понять что-то важное про саму себя.

Эстель читала статьи Адель. Вместе они пили кофе и занималась йогой. Они даже стали подругами. Во французском смысле слова: с сохранением здорового цинизма и личного пространства.

Адель не была похожа на Мадам Бокюз. У них были разные ценности. Но они были французскими женщинами в наивысшем понимании. Они любили и творили.

Эстель училась у Адель широкому взгляду на человеческие отношения, мудрости и расслабляющим асанам.

Она собиралась сделать Адель героиней своего следующего рассказа. И Изабель снова не была в восторге и не могла взять в толк, что такого особенного в своевольной французской женщине, ведущей разгульную жизнь и продающей людям неприличную одежду.

‒ Я думаю, нам стоит прийти к ней на практику. Вдвоем. Будем сидеть, пить кофе, есть плюшки, говорить о том о сем… Она пишет классные статьи, почитай, тебе понравится!

Изабель сделала изумленное выражение лица. Она не пойдет на практику к Адель. Ни за что на свете. Даже если взамен она получит надежного спонсора для своей газеты или грант на обучение в Сорбонне. Она вообще не признавала психологов, эзотериков, астрологов. И что интересного может поведать ей сумасшедшая француженка? Наверняка, она будет рассказывать про правильные убеждения и установки. Но это же полный бред. Ни одна установка (пусть даже самая позитивная) не поможет женщине почувствовать себя счастливой. Так считала Изабель.

‒ Будет круто, поверь. Эта женщина слишком нестандартна, чтобы использовать стандартные методы.

‒ Если честно, меня напрягают психологические штучки. И вообще я ненавижу психологов.

‒ Она не считает себя психологом.

‒ Эзотерик? Еще лучше!

‒ К эзотерикам она себя тоже не относит. Она просто вдохновляет людей на смелые поступки. Не на мечты, а именно на поступки. Хотя она признает полезные свойства мечтаний.

Да… Адель в самом деле считала мечтания не просто приятной, но и терапевтической процедурой. Она метала всегда. Каждый день. Каждую минуту. Именно поэтому мышцы ее лица всегда были расслаблены. Именно поэтому она ходила медленной сладкой походкой. Именно поэтому ее было невозможно вывести из себя (плевать, что дождь, ведь она снова идет в свой магазинчик радовать людей, плевать, что юная Зое время от времени превращается в пессимистку, ведь она поцелует ее перед сном, и утром девочка снова будет радоваться жизни).

Нет, Изабель ни за что на свете не станет вести беседы с Адель. Неважно, что это бесплатно. Еще неизвестно, что хуже: бред за бешеные деньги или бесплатный бред.

Эстель знала, что рано или поздно Изабель согласится пойти с ней в магазинчик Адель. Она уговорит ее примерить необычное платье, выпить кофе с кремом Шантийи (по рекомендации Мадам Бокюз) и познакомиться с удивительной французской женщиной ‒ воплощением любви и мудрости.

Изабель была в ярости. Она знала, что обречена сотрудничать с Эстель всю свою оставшуюся творческую жизнь (что, скорее всего, равнозначно обычной жизни). Потому что Эстель это навсегда. Как и Париж. Когда Эстель впервые пришла в редакцию, Изабель хотелось кричать от ужаса и счастья. Ведь у Эстель было слишком много творческой энергии, и она не всегда знала, как ею распорядиться, и ее уносило в разные стороны, что в конечном итоге приводило к тому, что она совершенно не могла сконцентрироваться. Изабель поняла это при первой же встрече и решила, что должна заняться усмирением и администрированием нескончаемой творческой энергии Эстель. Она понимала, что их сотрудничество приведет к великим проектам. С помощью Эстель она надеялась вдохнуть в любимую газету новую жизнь, сделать ее более современной, более гламурной, более популярной и менее литературной. Она рассчитывала, что ее газета станет международной и привлечет внимание не только русских эмигрантов, волею судьбы оказавшихся во Франции, но всех, кто думает по-русски (место жительства в данном случае не имеет значения). Да… у Изабель было много грандиозных планов. Ее воображение рисовало сладостные картины: стильных женщин, сидящих в кафе, попивающих кофе и с упоением читающих ее модную глянцевую газету (возможно ли такое вообще?). Она хотела вывести свое детище на уровень журналов Vogue и L'Officiel. Ей хотелось легкости и изысканности.

Эстель была ключевой фигурой в достижении ее дерзких целей. А то, что Эстель пишет сумасшедшие рассказы про сумасшедших француженок и приходит в восторг от банальных вещей… Что ж, наверное, в этом есть некий тайный смыл. Ведь Эстель была единственным в мире человеком, поддерживающим идею перевоплощения обычного литературного издания в модный литературный глянец.

‒ Это восхитительно! ‒ не уставала повторять Эстель. ‒ Ты гениальна, Изабель. Рано или поздно я непременно напишу о тебе красивый вкусный рассказ. И мы опубликуем его в нашей гламурной газете.

Да… Эстель часто поддерживала безумные идеи. Поначалу она приходила в восторг. Затем начинала строить планы. Затем снова приходила в восторг. Наконец, в ее создании созревал симпатичный бизнес-проект.

Изабель поделилась своей идей с Эстель однажды утром (кажется, именно тогда она впервые в жизни решила попробовать бланманже). Она пришла в редакцию за час до начала рабочего дня в надежде провести двадцать минут наедине с собой, упорядочить свои мысли, возможно, даже сделать утреннюю гимнастику. Однако Эстель уже была в редакции (побыть одной, послушать тишину… и не мечтай!) и выглядела чересчур вдохновленной. Она слушала музыку на айподе, ела печенье Bonne Maman и не сразу заметила, как вошла Изабель.

‒ Привет.

‒ Ой… Ты уже здесь. А я-то надеялась побыть наедине с собой. Привести в порядок свои мысли.

‒ Очень оригинально. Знаешь, раз уж ты здесь, давай обсудим творческие планы.

Эстель была рада. Она убрала айпод, отложила печенье и сделала серьезный вид.

Изабель будет обсуждать с ней творческие планы. Что может быть лучше?

‒ В общем, я планирую полностью изменить формат нашего издания.

Нашего издания? Как прекрасно, что оно так незаметно стало "нашим".

‒ Теперь это будет что-то среднее между литературной газетой и глянцевым журналом. Я хочу, чтобы мое издание читали не только интеллектуальные эмигранты, но и обычные женщины. Необязательно умные. Разные. Я даже допускаю мысль, что во время чтения они будут пить коктейль, курить или мечтать. Ну, и черт с ними. Публика не любит глубокое погружение и философию. Нам нужно быть проще.

Как и следовало ожидать, Эстель пришла в восторг. Она хотела сотрудничать с Изабель до конца своей парижской жизни.

С тех пор сотрудничество Эстель и Изабель проходило относительно спокойно. Пока однажды…

Утро началось как обычно. Эстель проснулась от лучей апельсинового солнца. Доминик собирался в поездку по Бретани. Ему предстояло развлекать семью из пятерых человек на протяжении двух дней. Был запланирован грандиозный маршрут, включающий Мон-Сен-Мишель, Канкаль и Сен-Мало и прекрасный ужин в ресторанчике на берегу. Он уже успел пробежаться по парку, сделать зарядку (в последнее время он, вроде как, стал вести здоровый образ жизни) и выпить кофе (ну, не мог он отказать себе в этом удовольствии).

Как правило, утром Доминик успевал продумать маршрут экскурсии. Он обожал мысленно смаковать детали предстоящего путешествия. Он планировал разговоры, игры и развлечения. Даже если ему предстояла нелегкая продолжительная поездка, он всегда был рад новой работе. В последнее время он начал писать путеводители. Его друг, живущий во Франции более двадцати лет, владел небольшим издательством в Лионе, специализирующимся на путеводителях по необычным местам Парижа, а также замкам, дворцам и регионам.

Эстель была рада за Доминика. Она всегда радовалась его новым проектам. Когда он начинал что-то новое, когда клиенты были в восторге от экскурсий, Доминик был счастлив. Конечно, он оставался здоровым циником при любых обстоятельствах. Но все же счастливый циник гораздо легче и приятнее в общении, нежели обычный циник.

Доминик собирался тихо, боясь разбудить Эстель.

Он не спала. Она слушала, как он собирается. Оно обожала слушать, как он собирается. Она считала звуки утренних сборов самой тонкой субстанцией в мире.

Доминик неслышно захлопнул дверь.

Эстель открыла глаза. Она улыбалась. Как это делала Мадам Бокюз. Ей предстоял день приятных открытий и маленьких радостей. Встреча с Мадам Бокюз, душевный разговор с Адель, обсуждение творческих планов с Изабель, ужин с Домиником… Что может быть приятнее?

Все утро ее не покидало ожидание чуда. Она вышла на улицу в приподнятом настроении и направилась в сторону станции RER. Дорога до Парижа (в частности до Латинского квартала) занимала около двадцати минут.

Доехав до станции Saint-Michel-Notre Dame, Эстель решила пройтись по набережной. Она дошла до скверика Рене Вивиани, присела на лавочку, вдохнула парижский воздух, прислонилась к самому старому дереву Парижа.

Мадам Бокюз сидела за стоиком на улице, пила кофе с кремом Шантийи, читала утреннюю газету. Она поприветствовала Эстель теплым взглядом.

У Мадам Бокюз все было чудесно. Ее старшая дочь планировала свадьбу. Разумеется, Мадам Бокюз была ответственной за свадебное меню. Она хотела сочинить самый вкусный и самый красивый в мире торт. Она уже знала, что ей не обойтись без малины, черники, козьего сыра (да, да, именно так) и, конечно, крема Шатийи. Она делала эскизы, тренировалась, продумывала каждую деталь.

Эстель и Мадам Бокюз совершили утренний ритуал.

Разумеется, Эстель была приглашена на свадьбу.

Эстель никогда не была на французской свадьбе. Наверняка, будет устроен праздничный пикник в лучших французских традициях. И гости будут есть торт Мадам Бокюз руками (французы, конечно, сдержанны, консервативны, но уж точно не ханжи). И все будут танцевать, шутить, веселиться. Эстель снова погрузится в мир Бокюзов. Неделя, проведенная в их деревушке под Туром со всеми вытекающими последствиями (провинциальными радостями, непринужденными беседами, кофе, вином, свежими багетами и шуршащими газетами), сотворила с ней истинное чудо: она вдруг перестала планировать свою жизнь. Все ее мысли, все ее эмоции были о настоящем. Теперь она записывала в свой заветный блокнотик лишь то, что происходило с ней здесь и сейчас (да уж, банальное выражение, но по-другому, увы, не скажешь). Если ей было хорошо, она так и писала: "Как же мне хорошо… Как здорово, что я пошла сегодня в парк, чтобы полежать на траве с классной книгой". Если она была в восторге, в ее блокноте появлялась запись: "Сегодня я в восторге. Попробовала мороженое из магнолии. И об этом просто невозможно молчать".

Эстель даже стала подумывать (разумеется, не строя планов) о том, чтобы вести блог.

В самом деле, блоги ведь не ведут только ленивые. Люди фиксируют каждую деталь своей жизни и, что удивительно, некоторые из них пользуются большой популярностью у интернет-аудитории. А ведь Эстель есть что сказать. О Франции. О Париже. Об искусстве.

А в планах больше не было необходимости. Она не думала о том, как сложится завтрашний день. Где-то на подкорках ее подсознания поселилась уверенность в том, что Вселенная даст ей подсказки для того, чтобы все сложилось наилучшим образом.

Да… Общение с Мадам Бокюз оказывало на Эстель исключительно благотворное влияние.

Эстель было предложено опробовать образцы свадебного торта. Три варианта. Три абсолютно разных варианта. Хотя основные ингредиенты (малина, черника, козий сыр и крем Шантийи) были неизменны. Она не знала, какой лучше. Все были просто божественны. Как и любое кулинарное произведение Мадам Бокюз.

Эстель смаковала свадебные торты. Как же было вкусно! Она думала, что умерла и очутилась в раю. Нет, конечно, все, что делала Мадам Бокюз, было божественно, но торт для свадьбы дочери… Здесь недопустимы огрехи и недочеты.

Мадам Бокюз читала вслух статью из утренней газеты. В одной из школ бастовали учителя. Не то что бы это было громкое событие, просто Мадам Бокюз обожала читать утреннюю газету вслух. Она делала это в одиночестве и за семейным завтраком, в кондитерской и за чашечкой кофе со своими сотрудниками.

Эстель планировала перенять у Мадам Бокюз эту чудесную французскую привычку. Чтение утреней газеты вслух заряжает бодростью, приподнимает настроение, способствует совершенствованию устной речи.

Утро с Мадам Бокюз, как всегда, прошло великолепно.

Эстель сделала пометки в своем блокноте, крепко обняла Мадам Бокюз (она делала это при каждой встрече) и направилась в сторону магазинчика Адель. Путь был неблизким, но у нее было настроение пройтись пешком.

Эстель не представляла свою жизнь без пеших прогулок по Парижу. Она могла бродить по Парижу целый день и возвращаться домой с ощущением приятной усталости. Пройтись от Латинского квартала до Монмартра было для нее в высшей степени прекрасным времяпровождением.

Эстель купила мороженое и отправилась на прогулку. День был просто чудесным: чистое небо, легкий ветер, запах розы, разлитый в воздухе (это иллюзия или здесь, в самом деле, пахнет розами?).

Когда Эстель пришла в магазинчик, Адель уже успела осчастливить утренних покупательниц и устроила себе небольшой перерыв. Она делала пошчимоттанасану. Она призывала Эстель делать это упражнение каждый день: чтобы растянуть тело, усмирить ум и привести в порядок нервную систему. Эстель следовала ее совету, однако ей не всегда удавалось расслабиться.

Во время занятий йогой Адель вела себя тихо. Она не рассказывала сумасшедшие истории, не давала советы окружающим, не высказывала свои мысли вслух.

Эстель присела рядом с Адель. Она тянулась вперед. Однако положить грудь на голени было не так просто. У Адель было потрясающе гибкое тело: она практиковала йогу с двадцати лет. Она уделяла практике минимум полчаса в день. В ее магазинчике был специальный йога-уголок. Она занималась йогой до начала рабочего дня. Она приветствовала солнце, делала баланс на руках, стояла на голове. Эти полчаса были для нее священными. Она скорее отказалась бы от чашки утреннего кофе, свежей выпечки или сырного омлета. Хотя и завтраком Адель была жертвовать не готова. Она вообще не хотела что-либо менять в своей жизни. Ее устраивало абсолютно все: и легкий беспорядок, вечно царивший в ее доме, и непокладистый характер Оливье (к чему обращать внимание на его капризы, если можно просто сделать глубокий вдох и выдох, съесть вкуснейший сэндвич с тунцом, сходить в любимую кондитерскую, посидеть в парке со стаканчиком мороженого или просто помечтать), и шумное поведение ее детей, и необходимость время от времени проводить в магазинчике по четырнадцать часов в день.

Эстель внимательно наблюдала за движениями Адель. Они были неторопливыми, чарующими и женственными. Наверное, если бы она бегала кроссы, то делала бы это так же неспешно, нежно и задумчиво. Да… Она немного похожа на Мадам Бокюз. Может, есть черты, неизбежно свойственные всем француженкам? Может, каждая французская женщина рождена для того, чтобы проживать свою жизнь в режиме замедленного действия, наслаждаться вкусной едой (и вкусной жизнью) и дарить окружающим свою любовь? Это удивительно. Ведь они (за редкими исключениями) понятия не имеют о том, что можно пользоваться качественной косметикой, дорогими духами, сочиненными их же соотечественниками, делать массаж лица. Но они прекрасны. Они красивы удивительной естественной красотой. Эстель всегда это знала. Но одно дело знать и совсем другое ‒ видеть своими глазами.

После практики Адель предложила Эстель горячий шоколад с мороженым (просто изумительное сочетание, плевать, что после йоги лучше всего есть фрукты или не есть вовсе). Они присели за столик.

Адель говорила об Оливье. Она говорила о нем задумчиво и мечтательно: словно шестнадцатилетняя девчонка о воображаемом принце. И как только ей удалось сохранить к нему трепетные чувства?

Эстель внимательно слушала Адель и записывала каждую деталь.

Оказалось, Оливье просто обожал готовить. Он делал вкуснейший гратен дофинуа и изумительный киш лорен. Порой он даже занимался виноделием (видимо, это в самом деле, в крови у всех французов, и место жительства в данном случае не имеет никакого значения). Он делал вполне сносное домашнее вино. Он боялся предлагать его кому-то, кроме Адель, но все же невероятно гордился своими винными шедеврами.

Да… у Оливье было много положительных качеств. Помимо кулинарных способностей, он мог похвастаться начитанностью и чувством стиля. К тому же он всегда был заботливым мужем и отцом. Дочки были для него принцессами. Он водил их на прогулки, делал им подарки, баловал их сладостями и играми. И он всегда поддерживал Адель во всех ее начинаниях. Когда она сказала, что хочет открыть свой магазинчик, он похлопал ее по плечу и откупорил бутылку Mercier. Он не сказал ни слова. Но она поняла, что всегда может рассчитывать на его поддержку. Когда она стала заниматься йогой по утрам, он купил ей лучший в мире коврик для йоги. Когда он узнал, что она беременна третьим ребенком, он купил ей килограмм дынного мороженого.

Эстель провела в магазинчике почти целый день.

Вечером ей позвонила Изабель.

‒ Ты где? ‒ взволнованно спросила она.

‒ У Адель.

‒ Ты что, там прописалась? Дуй в редакцию. Есть разговор.

Изабель была на взводе. Наверное, она собиралась поговорить о чем-то важном.

Эстель поблагодарила Адель за теплый прием.

Она вышла из магазинчика и снова вдохнула парижский воздух. И ей снова предстояла долгая пешая прогулка.

Она зашла в Léon de Bruxelles на бульваре Итальянцев. Там подавали изумительные сырные крокеты. Если полить из лимонным соком и запить бокалом сухого вина (не бельгийского пивного напитка, а именно сухого вина), можно на несколько секунд оказаться в эдеме. Крокеты были любимой закуской Эстель (неважно, что придумали их не французы). И хотя в бельгийской забегаловке можно было заказать гору устриц, жаренные мидии или тунцовый паштет, Эстель хранила верность крокетам.

Когда Эстель добралась до редакции, на улице уже стемнело.

Изабель сидела в кресле и жадно ела лимонную тарталетку. Она листала новый выпуск газеты. В ее глазах было сомнение и недовольство: наверное, она не была в восторге от истории Месье и Мадам Бокюз. Что ж, этого следовало ожидать. Она изначально не видела смысла в публикации сладкой романтической истории, полной любви и чудес. Ее мнение не изменилось. Но это ерунда.

‒ Я уже думала, на тебя вампиры напали.

‒ Нет. Не напали.

‒ Садись.

Эстель присела в соседнее кресло. Она была немного взволнована. О чем Изабель хотела поговорить? И почему она ест пирожное на ночь?

‒ Я уезжаю из Парижа.

‒ Что?

‒ В Марсель. Моего мужа отправляют туда по работе. Мы поживем там несколько месяцев. Может, несколько лет. Пока точно не знаю. Но думаю, это к лучшему. Буду загорать, купаться, есть дыньки.

Изабель улыбалась. Похоже, мысли о предстоящем переезде доставляли ей удовольствие. Она словно отпустила напряжение и погрузилась в сладостные мечты о будущем. Наверное, она строила планы, представляла, какой будет ее новая квартирка и как можно будет добраться до пляжа, что она будет есть на завтрак и понравится ли мужу на новом месте. Да… Изабель пребывала в состоянии блаженства. Эстель никогда не видела ее расслабленной и умиротворенной. Но, очевидно, в жизни каждого человека происходят события, меняющие характер, мировоззрение, мироощущение и мировосприятие. Возможно, Изабель была рождена для того, чтобы жить в Марселе, загорать и есть дыньки. И кстати, загар, наверняка, прекрасным образом пристанет к ее коже, и она будет выглядеть бодрой и отдохнувшей.

‒ Тут еще кое-что. Я беременна.

Эстель была в шоке. Изабель? Женщина, всегда пребывающая в нервном возбуждении? Беременна? И к тому же счастлива и расслаблена? Все же в мире есть место маленьким чудесам.

Она подошла к Изабель и нежно поцеловала ее в щечку.

‒ Я понятия не имею, что положено говорить в данной ситуации, но я за тебя безумно рада.

‒ Если честно, я не поняла, каким образом это случилось. Не с технической точки зрения. А вообще… Мы ведь не планировали ребенка. Мы даже никогда не поднимали эту тему. Но это случилось. Не представляю, что теперь будет.

‒ Я скажу тебе, что будет. Ты станешь мамой.

‒ Придется оставить работу на время.

‒ Ну, и черт с ней.

‒ А вот и нет. Я не могу послать к черту свою работу. Я ведь вложила в эту газету столько сил и энергии. И я намерена вывести ее на новый уровень. Я хочу, чтобы в мое отсутствие кто-то осуществлял мои планы. И я хочу, чтобы этим кем-то была ты.

‒ Серьезно?

‒ Да. Более подходящей кандидатуры я все равно не найду. К тому же, ты в курсе моих творческих замыслов. И я уверена, в ближайшее время ты опубликуешь новые рассказы о французских женщинах. Если честно, я в восторге от твоих историй. Ты чувствуешь самые тонкие грани бытия. Наверное, это здорово. У тебя есть свой стиль. И он удивительный.

Эстель была готова расплакаться. Изабель впервые в жизни говорила ей приятные вещи. И она предлагала ей что-то новенькое.

‒ Я буду на связи. Будем каждый день обсуждать дела и творческие планы. Ты согласна?

‒ Конечно. Я буду рада.

Эстель, действительно, была рада. Она станет главным редактором литературной газеты Парижа, объединяющих людей, думающих по-русски. Она будет искать новых героинь. Будет наблюдать, записывать и восхищаться. Будет наслаждаться французской жизнью. И она выведет газету на новый уровень! Ее рассказы станут лучшей основой для гламурно-литературного издания. А ее зарисовки прекрасным образом дополнят ее истории.

‒ Знаешь, я бы лучше поехала на север. В Руан или Канкаль. Я плохо переношу жару. А там никогда не бывает жарко. И еще я обожаю морепродукты.

‒ Знаешь, я какое-то время жила в Руане.

‒ Ты не рассказывала. Ну, и как тебе?

‒ Милый уютный городок. Идеально подходит для неспешной французской жизни.

‒ В общем, я в тебя верю. У тебя все получится. Если возникнут трудности, я всегда могу приехать в Париж. Ну, или ты приедешь в Марсель. Не зря же придумали поезда.

‒ Это точно. Знаешь, я сейчас не смогу описать, насколько рада твоему предложению.

‒ И не надо. Я терпеть не могу сентиментальные речи.

‒ Да… В любом случае: спасибо.

‒ Не за что.

Изабель достала из тумбочки красный апельсин.

‒ Я думаю, тебе не стоит есть апельсины, ‒ неожиданно для себя сказала Эстель.

Она понятия не имела, откуда в ее голове взялась эта информация. Она просто почувствовала, что Изабель не стоит есть апельсины.

Изабель была немного расстроена. Она аккуратно положила апельсин обратно в тумбочку.

Было уже поздно. На улицах начиналась вечерняя жизнь. Кто-то шел в ресторанчик праздновать день рождения или годовщину свадьбы (до чего славно сидеть на летней верандочке, пить домашнее вино и макать кусочки свежего багета в горячее сырное фондю!), кто-то читал вечернюю газету (до чего прекрасно, что после рабочего дня можно немного расслабиться, окунувшись в реально-виртуальный мир новостей да еще и запить полученную информацию свежим капучино), кто-то неспешно прогуливался по набережной Турнель. Словом, вечер был выдержан в лучших традициях, и Эстель не терпелось вдохнуть аромат вечернего Парижа.

‒ Может, пора по домам?

‒ Да, пожалуй. Знаешь, я стала гораздо быстрее уставать.

‒ Это ерунда, милая. Ты счастлива. Это главное.

Изабель улыбнулась. Она ведь и вправду была счастлива. Хотя и не вполне отдавала себе в этом отчет.

‒ Ты иди. Я еще немного посижу.

‒ Хорошо. До завтра.

‒ Завтра меня уже не будет. Я буду паковать чемоданы, составлять планы на будущее, штудировать путеводитель по Марселю. Еще надо выяснить, как у них обстоят дела с врачами. Мне ведь нужно будет сдавать кучу анализов, делать УЗИ или что-то вроде того.

‒ А ты просто получай от этого удовольствие! Это же классно: спать, сколько хочешь, каждый день ходить на пляж… А посещение врачей это лишь незначительный пункт в распорядке дня.

Эстель не знала, как грамотно попрощаться с Изабель. Ведь порой ее реакция на слова, действия, события и поступки была совершенно непредсказуемой. Поэтому она просто сказала пока. Изабель кивнула в ответ.

Эстель понимала, что они непременно увидятся снова. Но не могла предположить, когда именно это произойдет. Ей было немного грустно. Но это была очень светлая, очень романтическая грусть.

Она вышла из здания редакции, прошлась по улице Сен-Жак и присела на лавочку в скверике Рене Вивиани. Прикосновение к самому старому дереву Парижа определенно придавало ей сил. А ведь ей был необходим неиссякаемый запас сил и энергии. Ей предстояло очень важное дело: возглавить редакцию русскоязычной газеты Парижа. Конечно, это не было мечтой всей ее жизни. До сегодняшнего дня. Бывает так, что мечты приходят неожиданно, без предупреждения. В этом случае нам не приходится строить планы или медитировать. Мы просто начинаем действовать . Потому что мечта оказывается слишком реальной.

В сквере Рене Вивиани было очень классно мечтать. Эстель мечтала научиться мечтать по-настоящему. Адель каждый день рассказывала ей о важности регулярных мечтаний.

Она сидела на лавочке и любовалась чистым вечерним небом. Ее переполняли чувства. Она решила, что должна отпраздновать воплощение новой внезапной мечты и начало новой жизни. Она зашла в Monoprix и купила маленькую бутылочку Mercier. Ощущение праздника не покидало ее ни на секунду. Это было чудесно.

Она не представляла, каким образом будет руководить редакцией газеты, но даже не думала составлять план действий. Вселенная обо всем позаботится, ‒ думала она.

Когда Эстель приехала домой, было уже поздно.

Доминик был дома. Он пил кофе и листал путеводители.

‒ Привет. Что-то ты загулялась сегодня.

‒ Сегодня со мной случилось чудо.

‒ Надо же…

‒ Я серьезно. Изабель назначила меня главным редактором своей газеты.

Доминик поднял глаза. Кажется, он был в замешательстве.

‒ Правда?

‒ Правда.

Эстель смотрела в глаза Доминика и пыталась угадать, о чем он думает. Может, о завтрашней экскурсии? Или о новом маршруте? Может, о том, как в ближайшее время изменится его жизнь?

‒ Я рад.

Эстель была в шоке. Доминик радовался ее успеху. Впервые в жизни. Искренне. Это было невероятно мило. В его глазах была эйфория. Удивительно. Она никогда не видела его таким счастливым. Неужели мысль о том, что с ней случилось чудо, доставляет ему удовольствие?

Да… Доминик был рад успеху Эстель. В одно мгновение с ним (с его душой, с его сердцем) начало происходить нечто невообразимо хорошее.

Это было уже второе чудо за вечер. Эстель могла смело утверждать, что ее жизнь похожа на сказку. Сегодня она ляжет спать с ощущением праздника. И это ощущение останется с ней навсегда. При этом ее жизнь будет идти своим чередом. Она будет просыпаться, делать зарядку, выходить на балкон и вдыхать свежий воздух чудесного парижского пригорода, варить кофе, спускаться в булочную за свежей выпечкой, завтракать, читать утреннюю газету, провожать Доминика в дальние поездки, гулять по парку, приезжать в Париж, общаться с Адель и Мадам Бокюз, писать новые истории и руководить редакцией газеты. Вечером она будет заниматься йогой, гулять по Латинскому кварталу, наблюдать за жизнью парижан и делать важные пометки в своем блокноте.

Сердце Эстель было полно любви. Она пообещала себе радоваться маленьким чудесам. Каждый день. Каждую минуту. Наверное, она уже не раз давала себе подобные обещания. Но ее жизнь слишком часто начинается с нового листа. К чему помнить надежды и мечты, оставшиеся в прошлом?

‒ Отпразднуем?

Третье чудо за вечер. Доминик предлагает отпраздновать ее маленькую победу.

‒ Идем в ресторан?

‒ Можем пойти в ресторан. А можем залезть на крышу и открыть бутылку шампанского. Это твой праздник. Выбор за тобой.

Эстель немного растерялась. Она бы с радостью отпраздновала свою победу в ресторане, на крыше и в парке. Она бы праздновала ее каждый день, делая себе приятные сюрпризы.

Но сейчас ей хотелось на крышу. Пожалуй, трудно было придумать что-то более романтичное.

‒ Я хочу на крышу. У нас ведь есть бутылочка Mercier?

‒ Конечно. Я знал, что рано или поздно ты приедешь и купил целый ящик.

Хм… А ведь Доминик с нетерпением ждал ее приезда. Купить ящик шампанского в надежде, что девушка приедет в гости… Это еще более романтично, чем пить шампанское на крыше.

Да… Эстель предстоял романтичный вечер. А завтра она обязательно расскажет о своем успехе всему миру: маме, Мадам Бокюз, Адель. И плевать на то, что раньше она никогда не делилась личными историями. Пора действовать нестандартно, осваивать новые шаблоны поведения и впускать в свою голову новые смелые мысли. К чему это приведет? Возможно, к чему-то волшебному. Или необычному. Или изумительному. Какая к черту разница!

– Я хочу шампанское с пирожными.

– Значит, будет шампанское с пирожными. Ты, наверное, хочешь что-то из серии Мадам Бокюз?

Эстель подумала, что ослышалась. Но нет. Доминик помнил, кто такая Мадам Бокюз, помнил, что она сочиняет восхитительные кондитерские произведения и любит дарить людям свою любовь. Он помнил историю счастья Месье и Мадам Бокюз.

– Я бы не отказалась от лимонной тарталети с кремом Шантийи. Но они есть далеко не во всех кондитерских…

– Не волнуйся. Я достану их из-под земли.

Доминик надел куртку и вышел из дома. Эстель была в смятении. Одно было ясно наверняка: если день завершится прекрасным ужином на крыше и фееричным откупориванием шампанского (Mercier – это лучше, чем Veuve Cliquot или Don Perignon, это лучшее шампанского на свете, а уж в сочетании с сыром бри или черной копченой колбаской оно приобретает совершенно изумительные нотки), то она на мгновение станет самым счастливым человечком на планете. Такие чудесные дни выдаются нечасто. Надо бы снимать фильмы по таким дням. В такие дни есть место не только чудесам, но и мистике. В такие дни хочется не только пить шампанское на крыше, но и кричать о своем счастье.

Эстель присела за секретер. Она обожала секретеры и не признавала ни журнальных, ни письменных, ни туалетных столиков. За секретером она красилась, делала записи в блокнотике, смотрела кино на ноутбуке, читала Эмиля Золя в оригинале (с огромным французско-русским словарем – до чего же это прекрасно!), листала журнал Voque, делала зарисовки и пила кофе. Основная часть ее жизни проходила за секретером. Она подходила к вопросу выбора мебели с особым трепетом. В свое время она продумала каждую деталь своей квартирки в Москве. Снова приехав в Париж и освоившись в новом пристанище Доминика, она отправилась в Leroy Merlin с целью обзавестись волшебным секретером.

Доминик не был в восторге от этой идеи. Но ей было плевать.

Присаживаясь за секретер, Эстель погружалась в мир сладостных грез. Она вкушала сахарные фантазии и запивала их кофе с кремом Шантийи. Она не замечала, как проходили часы. Здесь, за волшебным секретером она проживала отдельную жизнь.

Она не слышала, как вернулся Доминик. Но звук пробки, вылетающей из бутылки, вернул ее к реальности.

Доминик открыл шампанское. Можно было смело устраивать праздник на крыше.

С крыши открывался прекрасный вид на любимый парк Эстель. Если ей хотелось прогуляться, но было лень выходить из дома, она поднималась на крышу со стаканчиком кофе или бокалом вина и свежим номером любимого журнала Vogue, наблюдала за вечерней жизнью и любовалась закатом. Это было чудесно. Это было даже чудеснее, чем творческая жизнь за секретером.

– Знаешь, я в тебя верю! – радостно произнес Доминик, открывая коробочку с волшебными пирожными (и где он их нашел?) и разливая шампанское по пластиковым стаканчикам.

Эстель расстелила коврик и присела.

Она наблюдала за Домиником. Его движения были спокойны и неторопливы. Неужели его ничто не тревожило, он никуда не спешил, не думал о том, как пройдет завтрашний день, а просто радовался успеху Эстель и наслаждался прекрасным вечером? И этот праздник… ведь это была его затея. Она не предлагала открывать шампанское в честь неожиданного воплощения ее неожиданной мечты. Она просто поделилась с ним радостью. И вот результат: крыша, шампанское, романтика, сказочный вечер. Да… в жизни всегда есть место маленьким чудесам. Главное ‒ признать этот незамысловатый факт.

Эстель была счастлива пригласить чудеса в свою жизнь. Она открывала им двери, расстилала для них красную дорожку… словом, всячески пересматривала свое мировоззрение. Ведь все начинается с мыслей. С монолога, непрестанно звучащего в голове. Если сменить его тональность (скажем, драматичную на легкую и комедийную) и привнести в него живой, пусть даже незатейливый юмор, все станет намного проще. Возможно, Эстель когда-то прочла об этом в чьей-то статье. А может, услышала об этом от человека, внушающего доверие и располагающего к интеллектуальной беседе. В любом случае, с каждым днем она все больше убеждалось в том, что эти постулаты не лишены жизненной мудрости.

Ну, а пирожные с кремом Шантийи и немного Mercier это просто божественно.

– Поздравляю тебя с неожиданной победой, – произнес Доминик, поднимая стаканчик. – Я верю, ты выведешь газету на новый уровень. Изабель ведь неспроста доверила тебе свое детище.

– Это точно. Кстати, у нее будет ребенок. Представляешь, она станет мамой.

– Это очень хорошо.

– Думаешь, она справится?

– Конечно. И будет далеко не первой.

Эстель сделала глоток шампанского.

Доминик улыбался. Он улыбался весь вечер. В этом было нечто таинственное и необъяснимое.

Завтра Эстель предстоял нелегкий и безумно интересный день. Она встанет как можно раньше (главное не разбудить Доминика), выпьет чашечку крепкого кофе и пойдет в парк заниматься йогой (это успокоит ее ум, расслабит тело и зарядит энергией до самого вечера). Она встретит рассвет и, блаженная и расслабленная, отправится в булочную за свежей выпечкой. Она купит булочки, багет и пирожные с кремом Шантийи. По пути домой она заберет утреннюю газету. Наконец, она устроится в кресле с кофе и свежей выпечкой. Она будет абсолютно спокойна. Ей будет интересно провести день в новом статусе. И плевать, что на ее пути могут время от времени возникать непредвиденные трудности. Она справится. Ведь у нее есть жажда жизни, интерес к приключениям, неиссякаемая страсть ко всему французскому и дорогие сердцу люди. Пожалуй, этого будет вполне достаточно, чтобы достичь успехов. Успехов в творчестве. В работе над собой. И, конечно, в любви.

Утро наступило внезапно. На улице светило яркое солнце. Кто-то спешил на работу. Кто-то попивал кофеек на балконе, кто-то стоял в очереди за свежим багетом, кто-то делал зарядку в парке, кто-то курил у машины.

Эстель открыла глаза и поняла, что все ее планы полетели к чертям. Она не успеет позаниматься йогой, купить выпечку, попить кофе и почитать газету. У нее совершенно нет времени на утренние радости. Она ведь должна прийти в редакцию раньше других сотрудников и навести порядок на столах. Нет-нет, она не может позволить себе влететь в офис со скоростью света, в мятом пальто, с растрепанной прической, доедая утренний пончик. Она должна произвести впечатление спокойной, уверенной в себе женщины, истинной француженки, умудряющейся сохранять порядок всегда и во всем.

За несколько секунд Эстель прокрутила в голове возможные сценарии первого дня в качестве главного редактора. Затем она вскочила с постели, умылась, собрала волосыво французский пучок, надела первое, что попалось под руку (кажется, это было льняное платье, серое пальто свободного покроя и красный шарфик), очень быстро сварила кофе. Ей пришлось завтракать без утренней газеты и без удовольствия.

Она спустилась на улицу и добежала до станции за считаные минуты.

Она доехала до Парижа, пробежала мимо сквера Рене Вивиани (разумеется, времени прикоснуться к самому старому дереву Парижа у нее не было).

Несмотря на спешку, она вошла в редакцию спокойно и неспешно, поправляя волосы, небрежно доставая телефон из сумочки (и пусть только попробуют подумать, что она опаздывает!).

Внезапно Эстель осознала, что ее образ был невообразимо прекрасен. Льняное парящее платье (вроде бы, это тренд… а может, она что-то путает?), свободное серое пальто, подчеркнутое ярким шарфиком, леопардовые эспадрильи… Ведь именно так одеваются деловые француженки? Впрочем, она вовсе не планировала повышать уровень своей деловитости. Она по-прежнему искала счастья и любви.

Да… И как она могла сочинить такой изумительный образ буквально за несколько секунд? Если бы она не была в Париже, ей бы и в голову не пришло надевать льняное платье с пальто.

Она посмотрела на интерьер редакции другими глазами. Раньше она не обращала внимания ни на мебель, ни на обои, ни на офисную технику. Оказывается, офис был оформлен в стиле "Прованс". Эстель обожала этот стиль в интерьере. Конечно, в нем было нечто девчачье. Но ей подумалось, что редакции он подходит лучше всего.

Работа шла полным ходом. Однако, когда в комнату вошла Эстель, сотрудники затаили дыхание. Может, они вообще не в курсе, что теперь у них новый главный редактор? А может, в курсе и ожидают от нее чего-то особенного? Должна ли она познакомиться с каждым сотрудником? Или же лучше спокойно сесть за стол и начать осваиваться на новом месте? А что если сейчас самое время выпить чашечку утреннего кофе? Или же это будет выглядеть слишком эгоистично?

– Здравствуйте, – уверенно произнесла она.

Сотрудники поприветствовали ее глазами.

Они не произнесли ни слова. Ну и черт с ними. Они имеют полное право быть в шоке. Пусть мучаются. Пусть строят догадки относительно Эстель, ее характера и манеры общения. Она ведь не собирается в первый же день раскрывать все свои фишки.

Она присела за стол Изабель (за свой стол?), сняла пальто и небрежно повесила его на спинку кресла, поправила прическу, подвела губы (она ведь не зря носит в своей сумочке маленькое симпатичное зеркальце), включила компьютер.

– Может, ты хочешь кофе?

Вопрос прозвучал довольно заботливо.

Его задала милая женщина, сидящая прямо напротив Эстель. На вид ей было лет тридцать пять. Ее темно-рыжие волосы были собраны в небрежный хвост и закреплен маленьким бантиком. На ней была белая кофточка с рюшами и балетная пачка. У нее была белая кожа, аккуратные губки и зеленые глаза, исполненные добротой. Она сразу же понравилась Эстель. Ей захотелось стать рабочим другом милой зеленоглазой сотрудницы.

– Было бы славно.

Сотрудница улыбнулась и указала на кухонный уголок, спрятавшийся за ширмой.

– Как тебя зовут?

– Я Лулу.

– Какое интересное имя. И тебе подходит.

Она вправду была похожа на Лулу. Маленькая, улыбчивая. В ее образе было что-то причудливо-сказочное.

– Я Эстель.

– Да, я знаю.

Лулу жила в Париже всю жизнь. Ей посчастливилось родиться в городе романтики и любви. Ее родители переехали в Париж еще в советское время. Ее мама путешествовала по французским регионам, писала удивительно вкусные гастрономические статьи и вела кулинарный блог. Иногда Лулу путешествовала вместе с ней, собирала материал для новых статей. Она писала психологические заметки (примерно как Адель, но по-русски) и вела переговоры с рекламодателями. Порой она даже исполняла обязанности бухгалтера. Она выполняла самые разные функции и иногда поводила проводила мини-семинары для женщин (да, она, действительно, была похожа на Адель). Лулу была профессиональным психологом, хотя внешне абсолютно не производила впечатление человека с серьезной профессией. В самом деле, каким образом инфантильная женщина, одетая в балетную пачку, может разбираться в психологии?

Она была замужем за театральным антрепренером. Его звали Седрик. У них была маленькая дочка Генриетта. Они жили в пригороде Парижа, где было удивительно спокойно и сказочно хорошо.

Лулу занималась психологией женского счастья и соблазна.

Эта тема показалась ей безумно интересной и недостаточно исследованной. Она стала вести частную психологическую практику, писать статьи. Она обожала делать женщин счастливыми (да, ей однозначно нужно познакомиться с Адель!). Она познакомилась с Изабель в Клубе любителей русского языка. Они быстро нашли общий язык и решили, что просто обязаны создать русскоязычную газету. Конечно, изначально эта идея пришла в голову Изабель. Но Лулу с радостью ее поддержала (а ведь она как никто другой заслуживает должность главного редактора… неужели она не ненавидит Эстель?). Во всех смыслах этого слова. До этого она писала статьи по-французски. Но ведь женщины, думающие по-русски, нуждались в ее помощи не меньше тех, что думали по-французски. Ее статьи были одинаково прекрасны и полезны как для русской, так и для французской аудитории. У нее даже были был свой фан-клуб.

Да… Лулу была настоящим профессионалом. Она вдохновляла окружающих на смелые поступки и поиски счастья. Более того, она планировала написать книгу о женском счастье. На английском… или на французском. Главное, чтобы ее могли читать женщины, ищущие счастья.

У Лулу было много творческих планов. А еще она обожала свою семью: своего доброго и умного мужа, свою чудесную дочку, своих родителей и своего брата. Конечно, она проводила в редакции много времени, и ей было особенно приятно каждый вечер возвращаться домой к своей чудесной семье. Они жили в Экуане, волшебном местечке недалеко от Парижа. У них был маленький домик, расположенный на холме, откуда открывался прекрасный вид на удивительный замок, хранящий множество историй. Каждое утро они всей семьей ходили в булочную. Каждое воскресенье – в церковь. Они обожали ужинать на веранде и играть  в настольный теннис. Родители Лулу часто приезжали к ней в гости. Им безумно нравилось в Экуане. Они ни раз посещали "Национальный музей Ренессанса". И еще они были без ума от Генриетты.

Эстель только предстояло узнать историю Лулу. Но она знала, что ей будет безумно интересно узнать все нюансы ее красивой, размеренной французской жизни и познакомиться с ее большой дружной семьей, может, провести выходные в Экуане, насладиться загородной жизнью… Да, ей предстояло много интересных открытий.

Рядом с Лулу сидела Валери, милая женщина лет тридцати. У нее был вполне себе деловой вид. На ней был классический брючный костюм и большие круглые очки. Она жила в Париже совсем недавно. Она много лет копила деньги на учебу. Она всегда мечтала быть модельером и с детства увлекалась рисованием, модой, необычной одеждой (а ведь ей тоже стоит познакомиться с Адель). Накопив нужную сумму, она оплатила год обучения во Французском институте моды.

Да, они непременно найдут с Адель общий язык. Каждый месяц Валери разрабатывала макет нового номера газеты, занималась подбором иллюстрацией к рассказам и статьям. Она была типичным меланхоликом (так ведь бывает, верно?). У нее всегда был мечтательный вид. Казалось, она все время думает о чем-то очень важном. В то же время у Валери была изумительная черта: она никогда не строила планов. Ее мечты всегда оставались мечтами. Единственная мечта Валери, воплощенная в реальность, – это обучение во Франции. Хотя пожалуй, это не было ее мечтой. Она просто знала, что так и будет. Вот почему еще в детстве она стала учить французский язык, а, устроившись на первую работу, – откладывать деньги на обучение.

Она жила в Париже уже год и снимала квартирку недалеко от Пер-Лашез и, кстати говоря, обожала прогуливаться по кладбищам. Она прогуливалась по Пер-Лашез каждый день и могла часами стоять у могилы Эдит Пиаф, рассуждая о нелегкой жизни и любовных приключениях великой певицы. Именно здесь, у могилы Эдит Пиаф в один прекрасный день она познакомилась с Гийомом (немного дико, но что поделать). Она очень внимательно изучала схему кладбища, и он решил, что ей нужна помощь. Он и сам любил время от времени прогуливать по кладбищам, довольно неплохо знал кладбище Монмартра и Монпарнаса. Ну, а Пер-Лашез он знал как свои пять пальцев. Как выяснилось, Гийом был коренным парижанином. Ему случилось родиться в семье богатых славянофилов и потому он хорошо говорил по-русски. Да… Бывает же такое. Два немного сумасшедших любителя кладбищ, свободно говорящих на двух одинаковых языках, совершенно случайно встречаются на одном из известнейших кладбищ мира.

Гийом устроил Валери познавательную экскурсию. Она ходили по Пер-Лашез почти целый день. У них было слишком много общих тем. Они невыносимо хорошо понимали друг друга. И слишком часто смотрели друг другу в глаза. Была ли их встреча предопределена судьбой? Или каждый из них в тот день мог запросто познакомиться с кем-то другим? Пожалуй, у Вселенной нет ответов на эти вопросы. Но, так или иначе, Валери и Гийом понравились друг другу с первого взгляда и они стали близкими людьми с первого слова.

Гийом тоже работал в редакции. Они с Валери сидели за одним столом (и до сих пор друг друга не убили… хм). Гийом был типичным французом. У него была французская внешность. Французские повадки. И, конечно же, он обожал французскую еду. В общем-то в него вполне можно было влюбиться с первого взгляда. Именно так случилось с Валери. Хотя она никогда не искала любви. В отличие от Гийома. Но это нестрашно. Влюбленные вовсе необязательно должны пребывать в поисках любви. Порой бывает так, что любовь находит их сама. На улице, в кафе или на Пер-Лашез. Локация в данном случае не имеет значения.

Эстель сделала себе кофе. Без кофе не начнется ее первый день в редакции. Ну, а завтра она непременно встанет пораньше, понежится в постели, позанимается йогой в парке, позавтракает вместе с Домиником и только потом поедет на работу (а по дороге непременно полистает любимый журнал Vogue).

Да… Завтра будет совсем другой день. И он будет еще прекраснее, нежели сегодняшний. И каждый последующий день будет прекраснее, нежели предыдущий.

Она начала наводить порядок на своем новом рабочем месте. Все же Изабель была жутко безалаберной. Разве можно работать с таким бардаком на столе? Нет. Однозначно нет. Бардак на столе ‒ бардак в мыслях. Эстель же всегда была сторонницей легкого беспорядка.

Она начала с документов. Нужно было рассортировать их так, чтобы тратить на поиск необходимой бумаги не более пяти секунд. Обидно тратить на поиски (чего бы то ни было) более пяти секунд. Лучше потратить это время на что-то интересное, необычное и удивительное. Например, на новый рассказ. Или графический этюд. Или. скажем, вкусный десерт.

Эстель пришло сообщение. Доминик интересовался, как проходит ее первый рабочий день. Она написала, что все в порядке и пообещала рассказать все подробности вечером.

Да… Ей предстояло много интересно. Вдохновлять сотрудников редакции. Контролировать их работу. Превращать обычную газету в гламурно-интеллектуальное издание. Помогать Доминику. Успокаивать Изабель. Слушать истории Мадам Бокюз и Адель. Делать новые зарисовки. Писать рассказики. Гулять по Парижу.

Она справится. Она будет получать удовольствие. Каждый день. Каждую минуту. Она продолжит поиски счастья. И будет счастлива.

Немного о Лулу

– У женщин есть удивительный талант. Мы умеем наслаждаться. Это так здорово! Мы можем есть арбуз и получать удовольствие. Смотреть фильм и получать удовольствие. Гулять по парку и получать удовольствие. Слушать музыку и получать удовольствие. И даже работать и получать удовольствие! Главное ‒ всегда пребывать в состоянии расслабленного блаженства. Знаете, что это? Это самое волшебное состояние на свете. В этом состоянии ты никогда не сделаешь лишнего движения, не произнесешь лишнего слова. Тебе будет хорошо. Ты будешь заинтересованным зрителем собственной жизни. И что самое удивительное, ты никогда не будешь знать, чем закончится день, куда приведет тебя тот или иной маршрут и в каком платье ты пойдешь на театральную премьеру. Ты будешь смотреть свою жизнь словно фильм. Вообще всегда интереснее быть наблюдателем. В какой-то момент тебе становится любопытно: что же будет дальше?

Лулу говорила спокойным и уверенным тоном. Эстель слушала ее с упоением. Впрочем, как и остальные участницы так называемого "женского семинара".

Адель предоставили Лулу небольшой уголочек в своем магазинчике для проведения подобного рода мероприятий. Она и сама продолжала свою практику, но для французских женщин. Лулу же работала с русскоязычными искательницами счастья.

Когда Эстель познакомила Лулу и Адель, они моментально стали друзьями. Им в голову приходили одни и те же идеи. Они были прирожденными психологами (Эстель даже не думала, что такое возможно). Их интересовала тема женского счастья. Они хотели сделать счастливыми всех женщин планеты вне зависимости от их национальности, особенностей характера или религиозных убеждений.

Они обе были счастливы. Всегда. И они хотели поделиться этим состоянием с другими женщинами.

Лулу обожала женские семинары в магазинчике Адель.

Она хотела сделать в газете отдельную колонку, посвященную женскому счастью.

– Наша главная ошибка в том, что мы постоянно куда-то бежим. Наш ум постоянно в напряжении. А наше тело вообще живет  отдельной жизнью. А мы должны с ним подружиться. Наше тело – это инструмент для познания мира, для получения удовольствия и обретения счастья. Если мы не подружимся с нашим телом, в нашей голове будет происходить черти что. Спокойное тело усмирит наш разум. Когда вы погрузитесь в состояние блаженной расслабленности, вам станет гораздо легче жить.

Да… Лулу была похожа на Мадам Бокюз. И на Адель. Но Адель и Мадам Бокюз не были похожи друг на друга. Хотя они обе пребывали в состоянии блаженной расслабленности. Или расслабленного блаженства.

Лулу была словно фея. Ей не хватало волшебной палочки или чудодейственных пирожных. Ее платьица, ее прически, ее манера говорить производили на окружающих ошеломительное впечатление.

Она была удивительной женщиной. Все, что она делала, было нестандартно и выходило за рамки повседневности. Она была смелой. И вдохновляла людей на то, чтобы быть смелыми. Но ее смелость отличалась от той, что пропагандировала Адель. Они обе были смелыми, но совершенно по-разному.

Лулу обожала творить добро. Однозначно, ее образ был списан с доброй феи. Она творила добро каждый день. Конечно, это было немного банально. Но она вовсе не планировала менять свой образ жизни.

Что еще можно сказать о Лулу? Она работала редактором в RFI. Примерно тридцать часов в неделю. Все остальное рабочее время она проводила в редакции газеты. Она вдохновляла Изабель и время от времени превращалась в автора, редактора и даже бухгалтера. Она работала с радостью и никогда не уставала. Каждый вечер она возвращалась домой в приподнятом настроении, забирала дочку из садика, они отправлялись на прогулку, встречали папу с работы, играли в развивающие игры. Каждый вечер Лулу с удовольствием покупала свежий багет, готовила ужин (гратен дофинуа, киш, рататуй, касуле), поливала цветы, прибиралась в доме.

В доме Амальриков (Седрик Амальрик – именно так звали супруга Лулу) всегда было тепло и уютно. Лулу обустроила его по своему вкусу и наполнила любовью каждую комнатку. Интерьер был выдержан в светлых тонах. Диванчики были мягкими и удобными. Кресла – глубокими и задумчивыми, располагающими к мечтаниям. На первом этаже была огромная библиотека. Лулу обожала толстые книги: романы, энциклопедии, каталоги. Она брала их в руки и за одну секунду испытывала весь спектр человеческих эмоций. Каждый вечер Лулу находила интересное занятие для мужа и дочки, выключала телефон, ложилась в гамак (да, именно в гамак, ведь библиотека без удобного стильного гамака это вовсе не библиотека) и погружалась в мир Эмиля Золя, французской гастрономии или итальянского ренессанса.

Кому-то для счастья необходимо каждый день съедать по шоколадке. Кому-то – время от времени покупать новое платье. Кому-то – заниматься спортом. Кому-то – танцевать под дождем. Кому-то – творить. Кому-то – вязать береты, кушаки или свитерочки. Лулу же было необходимо полежать в гамаке с интересной книгой (и конфетами).

Каждое утро Лулу составляла план на день. Эти пять минут была священными. Лишь составив план на день, она делала зарядку и варила кофе.

Еще по утрам Лулу писали статьи, заметки и рассказы. Или просто фиксировала идем для нового сюжета.

В библиотеке у нее был свой письменный стол. Здесь, за огромным белым письменным столом Лулу проживала жизни своих клиенток, героинь, подопечных. Она радовалась их успехам, грустила, когда им было грустно и всеми возможными способами (письменными, молитвенными, медитативными) желала им счастья. Она мечтала о самой прекрасной жизни, похожей на сказку (ну знаете, такой, где всегда есть место волшебству и приятным фишкам, вкусным булочкам, свежему сыру, сочным апельсинам) для каждой женщины. Разумеется, особо яро она болела за тех, что приходили к ней на консультации, читали ее статьи, восхищались ее добротой, ее стилем и умением восхищаться. Лулу, действительно умела восхищаться. Она видела красивое платье и восхищалась (и совсем необязательно его покупать, достаточно просто на него смотреть). Она пила кофе утром, на своей прекрасной веранде, и восхищалась. Она наблюдала за тем, как маленькая Генриетта познает мир и восхищалась (и совершенно необязательно ей помогать, ей ведь гораздо интереснее действовать самостоятельно, конечно, она будет ошибаться и испытывать страх, но это лучше, чем учиться жизни под чутким наблюдением взрослых). Она смотрела в глубокие синие глаза Седрика и восхищалась. Да… Лулу умела восхищаться. И это умение не могло не восхищать.

Эстель решила всенепременно обучиться у Лулу искусству восхищения. Она наблюдала за тем, как она говорит, как поправляет волосы, как достает зеркальце из клатча и небрежно подводит губы, как улыбается и как разговаривает с Седриком по телефону. Она была твердо намерена посвятить свой следующий рассказ прекрасной Лулу. К тому же, перед ней стояла задача: превратить газету "Французский шик. Взгляд русского человека" в интеллектуально-гламурное издание. А Лулу была наглядным воплощением интеллектуального гламура. Она станет одной из героинь новомодной газеты (наравне с Мадам Бокюз и Адель). А еще она будет время от времени приходить к ней в гости и напитываться духом семейства Амальриков.

– Наша главная проблема в том, что мы не умеем расслабляться. А ведь наше главное женское призвание. Как только мы научимся расслабляться, в нашей жизни начнут происходить волшебные чудеса. Знаете, я довольно отчетливо помню свое детство: чудеса происходили каждый день. В детстве мы умеем радоваться каждой мелочи. Я считаю, что каждая женщина в глубине души должна оставаться маленькой девочкой. Помните, в какой восторг мы приходили от прогулок, мороженого или каруселей. А с каким интересом мы ходили в магазин или в гости к соседям! Это же было настоящее приключение! Попробуйте хотя бы несколько дней подряд относиться к каждому, пусть даже самому незначительному событию словно к божественному таинству. Попробуйте представить, что вся ваша жизнь состоит из классных захватывающих приключений и чудес!

Эстель могла слушать Лулу бесконечно долго. Она уже довольно много знала о ее жизни, ее семье, ее предпочтениях в еде и одежде, ее распорядке дня. И ей не терпелось приехать к ней в гости. В последнее время Эстель стала замечать за собой весьма интересную вещь: как только она воображала себе (в красках и подробностях) сцены французской провинциальной жизни (в данном случае под провинцией подразумевался милый уютный городок, расположенный максимум в двадцати километрах от Парижа, вроде Экуана), ее тело содрогалось от счастья, губы расплывались в улыбке, глаза наполнялись слезами. Она представляла, как дети играют на крыльце перед домом, мамы ездят на работу и в магазины на маленьких аккуратных машинках, и каждое утро перед булочной выстраивается очередь, а вечером на стол подается прекрасный ужин и кувшинчик с красным вином. Да… это самые чудесные бытовые зарисовки.

Лулу не часто рассказывала о себе. Она просто рассуждала на тему женского счастья, блаженства и эзотерической психологии и редко приводила примеры из собственной жизни. В этом смысле она была типичной француженкой и была твердо убеждена, что интимные темы должны всегда оставаться интимными. Она никого никогда не посвящала в подробности своего семейного уклада. Она также не распространялась о своих родителях: о том, как ни переехали во Францию (наверняка, это было непросто), о том, как ее мама увлекалась гастрономическими путешествиями и как папа открыл свое собственное дело. Но каким-то волшебным образом у Эстель накопилось достаточно информации, чтобы написать рассказ о Лулу.

Лулу родилась в русскоязычной семье, в самом сердце Парижа. Ее родители жили в симпатичной квартирке в квартале Маре. Здесь всегда царил дух необычного Парижа. Площадь Вогезов, церковь Сен-Поль – Сен-Луи, магазинчики, кафешки, бутички… Здесь можно не только погрузиться в историю, но и насладиться жизнью. Все свое детство Лулу провела на площади Вогезов. Она приходила сюда, чтобы посидеть на лавочке, полюбоваться фонтанчиком, послушать сторонние разговоры.

Лулу училась в обычной французской школе. Она понимала, что ни у ее одноклассников, ни у нее друзей по площади Вогезов нет возможности говорить на двух языках и вариться в абсолютно разных культурах. Она считала, что ей невероятно повезло. В самом деле, многие дети хотели бы родиться в прекрасном волшебном городе, в прекрасной семье и говорить на двух языках. Но далеко не у всех детей сбываются самые заветные мечты. А вот Лулу была счастливым ребенком. Ее родители были журналистами. Так сложилось, что они оба знали французский с детства. И они не могли упустить возможность начать новую жизнь в стране, где говорят на самом красивом языке. Эдит, мама Лулу довольно быстро влюбилась во французскую кухню. Она ходила по кафе и бистро, пробовала разные блюда, изучала сорта сыров, приходила домой и творила на кухне (она проводила на кухне минимум два часа в день). В какой-то момент она поняла, что  есть вкусную еду и молчать об этом просто невозможно. Она стала писать статьи. Она писала о еде с любовью, страстью и пиететом. Завоевав репутацию авторитетного кулинарного критика, она стала вести мастер-классы. Эдит набирала небольшие группы и обучала своих подопечных искусству выпечки и прочим видам кулинарного мастерства.

Она преподавала в Школе Алана Дюкасса. Писала статьи для RFI. Вела гастрономические радиопередачи. Готовила традиционные французские блюда. Готовила их для семьи и друзей. Лулу унаследовала от мамы страсть к кулинарии. И хотя она понимала, что в умении искусно готовить нет ничего особенного и этим трудно удивить мир, кулинарное творчество доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

Однажды Эдит решила, что должна отправиться в большое гастрономическое путешествие во Франции, изучить кухню каждого региона. Она собрала свой саквояж и запаслась путеводителями.

Лулу отправилась в путешествие вместе с ней.

Они разработали потрясающий маршрут: Нормандия, долина Луары, Шампань. С тех пор Лулу и Эдит отправлялись в гастрономические поездки раз в три месяца. Им нравилось проводить время вдвоем. К тому же их объединяли не только родственные отношения, но и страсть к кулинарии.

Лулу и Эдит была знатными путешественницами. Со временем они объездили практически все французские регионы и знали о французской еде больше, чем любой гастроном или шеф-повар.

– Знаете, мне безумно повезло. Я обладаю умением замечать маленькие чудеса от природы. Мне не пришлось обучаться искусству быть благодарной Вселенной. Я рада каждой мелочи. Потому что я никогда не жила в своей голове. Я жила в своем сердце. Там так хорошо. Всем женщинам я советую переехать из головы в сердце. Поверьте, это необходимо сделать как можно скорее. Главное помните: сердце это наш талисман. Нам не нужно ничего не знать. Мы должны просто чувствовать.

С тех пор как Эстель вступила в новую должность, ее день был расписан по минутам. У нее было очень много важных дел. И тем не менее она проживала свою жизнь в замедленном и расслабленном режиме (это было нелегко, но она практически в совершенстве освоила искусство быть неторопливой).

Она вставала в шесть утра. Да-да, именно так. Она поняла, что спать по утрам глупо и бессмысленно. Она просыпалась без пинка и без будильника, умывалась, надевала спортивный костюм и отправлялась в парк. Она занималась йогой каждое утро, следуя советам и инструкциям Адель (она ведь знала толк в асанах, а также в успокоении тела и ума). Она уделяла занятиям сорок минут в день. Этого было вполне достаточно для ежедневных духовных преобразований.

Эстель начала вести дневник изменений, происходящих с ее душой и телом. И еще она, наконец, начала вести блог. Она писала о Париже, интересных местах и симпатичных улочках, о музеях и временных выставках (знаете, сюда ведь кого только не привезут: и Пикассо, и Ван Гога, и Модильяни), об аутентичных кафешках, о тенденциях в моде и красоте и, конечно, о французских женщинах.

Она обновляла свой блог каждый день. Ей всегда было что сказать. Ведь она постоянно получала новые впечатления. Она не уставала наблюдать за окружающим миром. Жизнь вокруг была удивительной, насыщенной, волшебной. Она видела много улыбок, ела вкусную еду, заводила новые знакомства и писала рассказ о Лулу.

Каждое утро, сразу после занятий йогой в парке, она включала компьютер и делала новую запись в блоге. На это уходило не более десяти минут. Затем она писала пару новых абзацев рассказа. Один умный человек как-то сказал ей, что писать нужно каждый день в одно и то же время. Эстель решила, что утро лучше всего подходит для творчества. Она чувствовала вдохновение. Она прислушивалось к своему телу: оно переполнялось энергией. Она прислушивалась к своему сердцу: оно источало радость и любовь. Она прислушивалась к своей голове: там было абсолютно тихо. Как же славно, когда в голове царит тишина. Тишина в голове гарантирует блаженное утро, энергичный день романтический вечер, полный сюрпризов.

Да… чудеса в жизни Эстель случались регулярно. И она не уставала восхищаться всем, что с ней приключалось.

Эстель перечитывала свои сочинения, делала глубокий вдох и закрывала ноутбук.

Затем она наливала себе большую чашечку кофе и устраивалась в прекрасном кресле, располагающем к уютным сладостным мечтаниям.

Утренний кофе по-прежнему играл немаловажную роль в жизни Эстель. Она не могла исключить этот ритуал из своей жизни. И к счастью, в ее окружении не было пропагандистов здорового образа жизни (даже Адель, регулярно практикующая йогу, всегда оставалась француженкой и не отказывала себе в изысканной еде).

После кофейной церемонии Эстель присаживалась со свой любимый секретер и начинала накладывать макияж. В эти моменты она могла думать лишь о красоте. Внешний мир оставался за гранью ее восприятия. Эстель всегда подходила к вопросу причесок и выбора косметики как к искусству. К тому же, у нее было достаточно знаний, чтобы подобрать помаду неповторимого оттенка и духи с изумительными нотками…

Эстель могла любоваться своим отображением по нескольку часов в день. И не считала это занятием глупым или зазорным. Она любовалась собой и с каждой секундой все больше убеждалась в том, что непременно справится с новыми жизненными задачами. А их было немало.

К тому времени, когда Эстель успевала позаниматься йогой, выпить кофе, полистать журнал, сделать новую запись в блоге и сочинить пару абзацев нового рассказа, навести красоту и полюбоваться собственным отражением в зеркале, Доминик просыпался и начинал собираться на работу. Он собирался за час.

Иногда он ходил на пробежку. Иногда просто пил кофе. Иногда жарил яичницу с помидорами и ветчиной. Иногда делал тосты. По утрам он был полностью сконцентрирован на предстоящей экскурсии. Пару раз Эстель, пребывая в самом благостном расположении духа, попыталась заговорить с ним на душевные темы, но получила в свой адрес пару не самых приятных замечаний. Ей стало немного обидно. Доминик, как никто другой, умел вывести ее из душевного равновесия. Она заставлял ее плакать и смеяться одновременно. Он заставлял ее переживать эмоции, неведомые подавляющему большинству людей. Он заставлял ее прокручивать в голове сотни противоречащих друг другу мыслей. Она мгновенно забывала, чему ее учили Мадам Бокюз и Адель. Прошло столько лет. Но Доминик не менялся. Каждая экскурсия была для него стрессом. С одной стороны, это было романтично. Но с другой, немного дико. Словом, по утрам Эстель предпочитала не беспокоить Доминика.

Она знала, что после экскурсии он станет другим. И тогда она сможет поговорить обо всем на свете. Правда, если он будет снова озадачен предстоящей экскурсией, можно будет забыть о разговоре.

Эстель старалась принимать Доминика со всеми его сложностями. Ведь он имел полное право быть таким, каким он был: циничным, вспыльчивым, эмоциональным. В свою очередь Эстель имела право быть чувствительной, блаженной, непрестанно ищущей счастья. Мадам Бокюз имела право быть доброй, счастливой, безмятежной. Адель – веселой, вдохновленной и радостной. Да… Каждый имел право вести себя при любых обстоятельствах оставаться собой. И в этом заключалась главная прелесть человеческой сути.

В восемь Эстель выходила из дома и шла к станции RER.

Она доезжала до Латинского квартала за полчаса, устраивалась на лавочке в сквере Рене Вивиани. закрывала глаза и концентрировалась на своем дыхании (осознанное дыхание – очень классная вещь). Иногда она успевала съесть мороженое. Иногда – сделать запись в заветном блокноте.

В девять она была в редакции. Она приходила раньше всех, чтобы успеть попить кофе, глядя в окно.

В девять тридцать приходила Лулу.

Валери и Гийом работали в свободном режиме и приходили ближе к обеду.

Рабочий день начинался с обсуждения творческих планов. Эстель брала у Лулу небольшое интервью (ведь ей нужно было закончить рассказ). Они смеялись и настраивались на продуктивную и интересную работу.

– Знаешь, если бы у меня была возможность, я бы готовила круглые сутки… Устраивала бы пиршества для родных и близких. Делала бы красивые пирожные для своей доченьки.

– Да, ты любишь готовить…

– Это точно. Спасибо маме. Знаешь, мы с ней ездим в гастрономические туры.

– Я бы хотела как-нибудь поехать с вами в гастрономическое путешествие. Возьмете меня?

– Обязательно. Мы планируем грандиозную поездку в следующем месяце. Я возьму Седрика и Генриетту. А мама – папу и братика. И мы отправимся в сказочное путешествие большой дружной семьей. Если хочешь, можешь поехать с нами. И захвати своего друга. Он ведь хорошо знает историю. Будет нашим гидом.

– Боюсь, он пошлет меня к черту. Но я поговорю с ним. Кто знает, может, он и согласится. Бывают же чудеса. Вы поедете на машине?

– Да. Нас повезет Седрик или папа.

– Наверно, это будет интересно.

– Еще бы! Наш маршрут включает Бретань и Нормандию. Мы решили, что эти регионы недостаточно нами изучены. И вообще, морская кухня это прекрасный и удивительный мир. Знаешь, я хочу написать сказку, где морепродукты будут главными героями. И мы опубликуем ее в нашей газете. Как думаешь?

– Чудная идея.

– Вообще я бы хотела писать сказки для взрослых. Ты ведь, наверняка, слышала о сказотерапии?

– Да-да! По-моему, это гениально!

– Так вот я намерена немного дополнить свою колонку. Людям необходимы сказки.

– Согласна…

– В общем, начинай собирать чемоданы, штудировать путеводители, искать информацию в интернете и вдохновляться! Нам предстоит покорить прекрасные городки и наесться до отвала. И главное помни: в нашей семье все принято делать с удовольствием. Так что, проведя с нами хотя бы несколько дней, ты рискуешь навсегда стать счастливой.

– О, я совершенно не против. Знаешь, что я думаю. Мы с тобой идеально дополняем друг друга. Ведь ты – героиня моего рассказа (я уверена, это будет бомба!), и твоя жизнь вдохновляет меня на новые идеи. Ну, а я – ходячий психологический материал для твоих статей.

Лулу рассмеялась. Она смеялась звонким раскатистым смехом. Ее глаза были полны волшебного блеска.

Да… Лулу обожала смеяться. Она смеялась от души. Она смеялась не ради смеха, а ради того, чтобы мир стал немножечко лучше. Кстати, и кулинарным творчеством она занималась ровно с этой же целью.

– Знаешь, когда  я творю на кухне, мир преображается, солнце светит ярче, небо светлеет и туман рассеивается. Я чувствую, что, взбивая сливки, натирая пармезан и запекая крем-брюле, я заочно вдохновляю людей на то, чтобы становиться добрее.

Да… Посторонний человек мог бы подумать, что Лулу сошла с ума. Но Эстель с удовольствием слушала ее истории. Всегда. Она считала Лулу не только миленькой женщиной, но и величайшим философом. Ведь счастье – одна из сложнейших философий мира. Просто она основана не на размышлениях, а на ощущениях. С одной стороны это просто (мы ведь каждый день испытываем какие-то ощущения). Но нет ничего сложнее, нежели испытать ощущение счастья и сделать его своей личной философией.

Вне всякого сомнения, счастье было жизненной философией Лулу (интересно, почему в последнее время Эстель привлекала в свою жизнь исключительно мудрых и спокойных женщин… когда-то она слышала, что подобное притягивает подобное – относится ли это в ее жизни?). Лулу познавала счастье каждый день во всех его проявлениях. Она пробовала его вкус, испытывала на прочность, вдыхала его аромат. Она знала о счастье абсолютно все.

Да… Удивительно, но Эстель удалось без каких-либо усилий заполучить работу мечты. Она общалась с прекрасными женщинами, писали вкусные рассказы, пила кофе и вино, ела пирожные. Она чувствовала, как ее сердце наполняется светлыми (немного непривычными, ну и ладно!) чувствами.

Эстель и Лулу каждое утро начинали с кофейных разговоров. Вечера они проводили у Адель. Рассуждали о женском. О счастье. Пили шампанское. Ели пирожные (Эстель всегда покупала их заранее в кондитерской Мадам Бокюз). Иногда они даже устраивали групповые занятия йогой. Хотя Эстель предпочитала индивидуальные занятия с Адель (она трансформировала ее тело совершенно удивительным образом). Но ведь люди занимаются йогой в том числе, чтобы научиться смирению и приятию мира, людей, себя без оговорок и без претензий. Так что, если женщинам, ищущим счастья, угодно напитываться энергетикой Адель (бурной, светлой, умиротворенно-эмоциональной) и пользоваться ее услугами по трансформации тела (пора бы ввести данную услугу в спортивно-духовный обиход), перенимать ее образ жизни и мышления, Эстель ничего не имеет против. Пусть Адель осчастливит всех женщин планеты! Пусть все женщины станут такими же счастливыми, как она!

Валери и Гийом всегда входили в редакцию держа друг друга за руки. Они снимали квартирку на бульваре Вольтер. Они вставали в одно и то же время, шли на пробежку, гуляли по Пер-Лашез. Затем Гийом отравлялся на работу (он работал переводчиком в российском посольстве, принимал участие во встречах и конференциях), а Валери брала ноутбук, книги по истории моды и дизайна и бодрой походкой шла в парк Бют-Шомон (тот самый, где любила гулять Мадам Бокюз). Там она устраивалась на траве (с ароматнейшим кофе, мягчайшим багетом и свежайшим сыром) и погружалась в мир бальных платьев, пышных причесок и модных аксессуаров. Она писала диссертацию об изменениях в моде, вдохновленных величайшей фавориткой всех времен и народов – маркизой де Помпадур. Она искренне восхищалась ее хваткой, ее целеустремленностью и креативностью. Она изучала историю сочиненной ей прически, ее стиль, ее манеры. О ней было написано достаточно много. И тем не менее, было довольно сложно составить четкое мнение об этой удивительной французской женщине. Она ведь оказывала влияние на политику, подталкивала короля к стратегическим решениям (а ему это было необходимо, он был весьма нерешительным человеком).

Конечно, Валери понимала, что правление Людовика XV вовсе не было для Франции продуктивным или хотя бы стратегически продуманным. Что уж говорить о материальных потребностях маркизы де Помпадур: она обожала шампанское, шоколад и завтракала супом из трюфелей и сельдерея!!! Ей было просто необходимо регулярно обновлять свой гардероб (нормальное женское желание, но у некоторых оно принимает гипертрофированные формы и приводит к невообразимым материальным затратам).

Сама Валери была исключительной минималисткой. И ей вовсе не приходилось ограничивать себя в своих запросах. Просто ее пожелания были простейшими. Она не нуждалась в изысканных дорогих нарядах, эксклюзивных духах или деликатесах. Для счастья ей было нужно лишь недорогое трикотажное платье, удобные кеды, вместительный (и одновременно изящный) рюкзачок, вкусный сыр и стаканчик лимонада (Валери обожала экспериментировать в питании: казалось бы сыр не запивают лимонадом, но однажды ей пришло в голову опробовать данное сочетание, и оно пришлось ей по вкусу). Валери всегда покупала в супермаркете недорогое вино, самый обычный шампунь, самое обычное молочко для снятия макияжа, недорогую нарезку, куриный паштет. Она не любила дорогие рестораны: пару раз в неделю они с Гийомом ходили в китайские забегаловки, заказывали лапшу, пельмени с креветками и графин домашнего сухого вина, что доставляло Валери удовольствие (хотя она не была фанатом китайской еды, ей просто нравился процесс).

Да… Валери была истинной минималисткой. И все же ей была интересна эпоха маркизы де Помпадур не просто так. Великая фаворитка вызывала у нее восхищение главным образом потому, что сумела максимально упростить и популяризироать понятие красоты. При любых обстоятельствах она умудрялась выглядеть шикарно и непринужденно. Валери писала диссертацию с целью применять новоприобретенные знания на практике: она планировала смоделировать повседневные платья в стиле маркизы (пышные, стильные и удобные) и сочинить заколку, позволяющую легко и быстро имитировать высокие прически с валиком. Ее переполняло желание сделать жизнь женщин максимально простой и беззаботной.

А вообще она мечтала создать собственный бренд одежды и аксессуаров. С тех пор как она познакомилась с Лулу, ее мечта стала еще ярче, крепче, слаще и сильнее. Она стала воображать, в каком квартале Парижа она могла бы арендовать помещение для фабрики и магазинчиков, где лучше заказывать рабочий материал, и даже продумывала текст гипотетического контракта с портными. Лулу вдохновляла ее на воплощение главной мечты ее жизни в реальность. Валери знала, что нашла нужных людей и не сомневалась в адекватности своих амбиций. Она ведь с семи лет мечтала стать модельером.

Лулу всегда радовалась за Валери. Как и за всех вдохновленных людей.

Гийом поддерживал Валери во всех ее начинаниях. Когда она с головой уходила в книги, он делал ей кофе. Кода она лениво нежилась в кровати (такое с ней случалось крайне редко, примерно раз в полгода и только в дождливую погоду), он жарил ленивую яичницу с сыром и помидорами. Валери обожала ленивую яичницу. Но она ленилась готовить. И дело не в том, что она считала готовку недостойным делом. Просто она давно для себя решила, что не будет тратить свою жизнь на что-то, кроме любви и дизайна одежды (со всеми вытекающими: научное исследование, посвященное стилю маркизы де Помадур, выпуск собственной линии одежды и т. д.). Гийом относился к философии Валери с максимальным пониманием и абсолютным спокойствием. Да, Гийом был удивительным человеком. Всякий раз, когда Валери охватывало чувство обиды, разочарования или негодования, она вспоминала о том, что однажды, гуляя по прекраснейшему кладбищу Пер-Лашез, совершенно случайно познакомилась с лучшим мужчиной на планете, и ей становилось хорошо. Она смотрела в его глубокие задумчивые глаза, слушала его упоительные истории, поправляла его шелковистые волосы. Он был невероятно красив. Удивительно спокоен. Порой она не верила своему счастью. Но понимала, что не имеет ни малейшего права хотя бы на секунду сомневаться в истинности происходящего.

‒ Я уверена, когда ты была маленькой, ‒ спокойно продолжала Лулу, ‒ твои родители, дяди, тети, бабушки, дедушки, учителя, наставники навязывали тебе шаблонные идеи мироздания. Наверняка, они рассказывали тебе о том, как стоит вести себя на людях, кем работать, в каком возрасте выходит замуж, за кого выходить замуж…

Эстель хотела что-то ответить, но речь Лулу было чересчур умиротворенной. Она была готова слушать ее бесконечно.

‒ Я прошу тебя, милая: забудь обо всем, что тебе говорили. Это нелегко. Но тебе все равно придется это сделать. Просто заткни этот чертов говорильник.

‒ Что?

‒ Поверь мне: это единственный путь к счастью. Все начинается с тишины. Если в твоей голове будет тихо, ты, наконец, сможешь услышать саму себя. Возможно, то, что ты услышишь, будет немного странно и необычно. Но это будешь ты. Ты истинная. Ты настоящая.

Эстель задумалась о своей жизни. Все, что говорила Лулу, была правдой. Еще год назад она работала на обычной работе, не всегда находила силы и энергию на то, чтобы заниматься творчеством и приезжала в Париж не так часто, как ей бы хотелось (кстати, после каждой ее поездки любить Париж становилось все более модно… ну, в основном, среди ее безмолвных наблюдателей (друзей в социальных сетях, подписчиков, бывших сокурсников и т. д., но ей было на это наплевать, ведь она знала, что никто и никогда не полюбит Париж так, как она).

Конечно, у нее были свои маленькие радости и удивительным образом она умудрялась наслаждаться жизнью (не каждым ее мгновением, но все же…). Она боялась даже думать о смене места работы. И тем не менее хотела заниматься тем, что будет приносить удовольствие ей и всему миру. Она мечтала вести свою колонку в модном журнале, писать о Франции и Париже, восхищаться (опять же, в письменном виде) косметическими новинками, интересной одеждой и вкусной едой, делать зарисовки и в хорошую погоду ‒ гулять по парку с ноутбуком (ведь она могла писать всегда и везде). Да… Она мечтала работать в свободном режиме. У нее не было цели зарабатывать большие деньги. Она лишь хотела жить в свое удовольствие. А для этого вовсе необязательно быть богачкой.Эстель казалось, что найти работу ее мечты и жить в двух странах одновременно просто невозможно (нет-нет, нужно работать на самой банальной работе, не стоит делать вид, будто она способна на большее… стоп, это мысль не принадлежит Изабель… тогда какого черта она поселилась в ее голове?!).

Да… Эстель знала, чем бы хотела заниматься. Но между ней и работой мечты было непреодолимое препятствие. К тому, же она была больна Домиником, но практически ничего о нем не знала. И даже предположить не могла, что между ними происходит и к чему это приведет.

У Эстель было много вопросов к Вселенной. Но она на решалась их озвучить. Да и потом, в ее голове было слишком много шума.

Но вот в один прекрасный вечер, вернувшись из очередного сказочного путешествия по Парижу, она вдруг ощутила невероятную легкость. Она открыла свой заветный блокнот и составила список из тридцати трех желаний. Они сформировались в ее душе буквально за несколько секунд и тут же обрели вполне изящную словесную форму. В тот вечер Эстель устроила себе маленький праздник: заказала самую вкусную на свете пиццу, открыла маленькую бутылочку любимого Mercier и устроилась на диване за просмотром нового французского ситкома.

С тех пор Эстель стала замедляться. И ее голова постепенно освобождалась от шума.

Отношения на расстоянии обречены на провал!

Что? Это чушь какая-то. Отношения на расстоянии это прекрасно! Сотни километров, разделяющие двоих влюбленных, каждый день порождают новую страсть, новую романтику. Они успевают соскучиться. Каждая их встреча словно первое свидание.

Да… Эстель всегда знала, что ее любовь вовсе не вписывается в общепринятые рамки. Но это ли важно?

Занимайся творчеством в свободное время. Но с понедельника по пятницу ты обязана работать на скучной и нелюбимой работе.

К черту! Никто не напишет о Франции так же прекрасно, страстно и неистово, как Эстель. Да не уж то в целом мире не найдется кто-то, кто будет готов ей за это заплатить? А ее картины? Возможно, они не слишком профессиональны. Но они выдержаны в едином стиле. В стиле Эстель. Наверняка, где-то есть пространство, готовое принять ее произведения искусства (будь то уютное кафе, мини-отель или чья-то квартира).

Нельзя совмещать работу и личную жизнь! Никогда не встречайся со своими коллегами, партнерами, единомышленниками и т. д. И уж тем более не вздумай начинать какие-либо проекты со своим возлюбленным.

К черту! Сотрудничество ‒ высшая форма любви. Нет ничего прекраснее, чем проект, начатый любящими людьми. Любовь творит чудеса. И если какое-то дело начинается с любви, оно обречено на успех.

Осознав простые истины, запрятанные глубоко вподсознании, посеявшие свои семена в таинственных недрах души, Эстель, наконец, стала участницей своей удивительной жизни, где, как оказалось, происходят самые волшебные чудеса и непостижимые преобразования.

Не прошло и месяца, как она стала писать статьи о Франции, Париже и всем французском (будь то косметика, еда, дизайн, аутентичные бистро, уютные кафешки, сказочные булочные или симпатичные бутички) для нескольких сайтов и одного немного гламурного, но вполне себе занимательного журнала. Она писала искренне. От всей души. Ее заметки неизменно передавали ее настроения и ожидания. А она ждала Чуда…

В ожидании Чуда мы совершаем изумительные красивые поступки. Мы поем песни, часами гуляем по паркам и улочкам, пускаем мыльные пузыри, радуем окружающих улыбкой и комплиментами, признаемся в любви. В ожидании Чуда мы преображаемся.

Эстель стала писать вкусные рассказики и иногда даже дополняла их своими иллюстрациями.

Конечно, ее гонорары были довольно скромными. Но в своих материальных запросах она всегда оставалась минималисткой. Да, у нее был списочек неизбежных аппетитов (она решила, что это слово наиболее точно характеризует мир ее души). Но на их удовлетворение не требовало серьезных инвестиций.

К тому же Эстель давала уроки французского. Как выяснилось, это безумно интересно.

Она готовилась к каждому уроку словно к очередным французским каникулам. Она придумывала темы для беседы, сама писала диалоги (в ресторане, магазине, на улице и т. д.), писала путевые заметки о Франции на французском.

Она преподавала французский для детей и взрослых. И каждый раз безумно радовалась успехам своих учеников.

Она зажила по собственному графику, составленному с трепетом и любовью.

Доминик помог ей решить вопрос с документами. И даже пообещал, что когда-нибудь она и сама сможет проводить небольшие экскурсии по Парижу. Скажем, по Орсе или Монмартру.

Она стала ездить в Париж так часто, как всегда мечтала. Статьи и заметки писались сами собой. Она просто не могла молчать о своих путешествиях. О своей нескончаемой сказке.

Как только ее жизнь изменилась, она вдруг осознала, что никогда раньше не записывала свои желания (потому что не видела в этом смысла). Но теперь ее список становился все больше и больше. Она наслаждалась его нескончаемостью.

‒ Я от всей души прошу тебя забыть, что тебе говорили, ‒ продолжала Лулу. ‒ В нашей жизни слишком много стереотипов. И что самое интересное, не мы их придумали. И даже не наши родственники. И не наши друзья. Знаешь, то, что в тридцать лет у тебя нет семьи и блистательной карьеры, не говорит ни о чем.

Когда Лулу произнесла эту цифру вслух, Эстель вдруг осознала, что ей предстоит прожить долгую и счастливую жизнь и что она находится в самом начале удивительного путешествия, предвещающего страсти, приключения и много-много приятных сюрпризов.

Тридцать ‒ это прекрасно! Это начало новой жизни. Это воплощение в жизнь новых идей, рождение новой мечты и обновление души.

Тридцать ‒ это фееричная сказка, приносящая несказанную радость.

‒ Тебе стоит вычеркнуть из головы все планы. Главное: наслаждаться каждым днем, флиртовать с миром и верить в волшебные чудеса. Знаешь, в нашем мире есть два главных чуда. Любовь и рождение новой жизни. Я уверена, ты близка к тому, чтобы познать первое. И когда-нибудь с тобой непременно приключится и второе. Когда мы относимся к нашей жизни как к волшебству, загадке, таинству, эти два главных чуда случаются сами собой. А все остальное: брак, карьера, деньги это вовсе не чудеса.

Эстель откинулась на спинку кресла. Она ощущала легкость во всем теле. Она делала глубокие вдохи и выходи. Вдыхала аромат кофе и свежей бумаги. Она прикасалась к печатной машинке Изабель словно к сокровищу. Она всегда мечтала о печатной машинке.

Если бы Эстель знала, что ей предстоит прожить хотя бы лет двести, она бы без зазрения совести посвятила год своей жизни посиделкам в редакции и рассказам Лулу.

‒ Я встретила Седрика, когда мне было двадцать семь. Он пришел к нам на радиостанцию, чтобы дать интервью. И почему-то он остановил свой взгляд на мне. Я была занята, редактировала статью одного колумниста. Он смотрел на меня так нежно и пристально. Я подумала, что было бы неплохо видеть этого человека каждый день. Мы практически сразу начали встречаться. Ходили по музеям, кафе, и он организовывал для меня изумительные прогулки по художественным и литературным местам. Вместе мы погружались в атмосферу Монмартра и Латинского квартала. Он показал мне другой Париж. И я влюбилась в этот город с новой силой. Знаешь, мы ведь вовсе не планировали свадьбу. Нам было достаточно того, что мы встретились. Но я, как и все девочки, всегда мечтала о красивом свадебном платье.

‒ То есть ты вышла замуж ради платья?

‒ Да. Я бы прожила с ним долгую и счастливую жизнь, не оформляя наши отношения.

Эстель решила, что пора выпить чашечку дневного кофе.

В этот момент в редакцию зашли Валери и Гийом. Они держали друг друга за руки и громко смеялись.

‒ Привет, ребята.

Лулу была чрезвычайно рада их приходу. Она обожала наблюдать за влюбленными.

Гийом налил кофе себе и Валери. Они заняли свои рабочие места. Валери погрузилась в макеты и иллюстрации. Она всегда работала очень увлеченно. Лулу наблюдала за ее работой с радостью и упоением. В свободное время Валери доставала книги о маркизе де Помпадур, искала информацию в интернете, делала наброски шикарных и удобных платьев.

– Ты придешь к нам на ужин?

О, да! Эстель мечтала об этом вот уже несколько недель. Чтобы закончить рассказ об этой удивительной женщине, ей было необходимо погрузиться в ее сладостный мир. Ужин в семье Амальриков – прекрасная возможность стать героиней (пусть даже второстепенной) доброй удивительной сказки.

– Спрашиваешь?! Я прилечу к вам на ужин.

– Вот и отлично. Я приготовлю киш лорен. Будем пить вино, веселиться. Устроим литературные чтения.

Да… Эстель мечтала попасть в чудесный дом в Экуане. Но Лулу не просто пригласила ее в гости. Это будет настоящий званый ужин. И как только семейству Амальриков удалось сохранить эту прекрасную традицию…

– Приводи Доминика. Если он отправится с нами в путешествие, мы бы хотели познакомиться с ним заранее.

Это уже сложнее. Но Эстель непременно пригласит Доминика.

День прошел незаметно. Он принес Эстель невероятное количество новых эмоций. Ей снова не терпелось прогуляться по Латинскому кварталу, посидеть в скверике Рене Вивиани, полистать журнал, прикоснуться к самому старому дереву Парижа. А может, она зайдет в любимое бельгийское бистро, съест пару крокетов, выпьет бокальчик Ventoux, и, сытая и довольная, отправится в кино. У Эстель было много приятных традиций.

Валери подготовила макет следующего номера газеты, сделала пару набросков и даже успела написать небольшую заметку о стиле маркизы де Помпадур. Лулу осталась в восторге от ее сочинения.

Эстель навела порядок на своем рабочем месте.

– Чуть не забыла. Ужин состоится завтра. В семь. Приходи.

– Спасибо. Твои родители тоже будут?

– Конечно. Мы часто ужинаем вместе.

– Это удивительно. Если честно, я никогда раньше не думала, что родителей и взрослых детей может связывать тесная дружба.

– В жизни нет ничего важнее семьи. Это очень важная истина.

Лулу улыбалась. Она достала маленькое зеркальце из маленькой сумочки и принялась внимательно разглядывать свое лицо.

– Еще кое-что. К нам на ужин придет журналист. Мой коллега из RFI. Он хочет взять у нас интервью.

Интервью? Интересно, что это может значить. Зачем кому-то понадобилось брать интервью у Эстель и Лулу? Неужели они успели прославиться на весь мир? Или они заинтересовали одного конкретного журналиста?

– Надеюсь, ты не против.

Эстель вовсе не была против очередной авантюры. Но она даже предположить не могла, к чему это приведет. Возможно, это будет самая приятная беседа в ее жизни. Но есть вероятность, что она скажет нечто странное и необдуманное. Кто будет читать ее интервью? И где его опубликуют? На сайте RFI?

– Не против. Я обожаю авантюры.

– Вот и прекрасно. Можешь набросать небольшую речь. Хотя лично я предпочитаю импровизировать.

– Он будет задавать нам вопросы?

– Да. Это и есть интервью. Много-много вопросов.

– Ты не волнуешься?

– Я же дочь журналистов. Для меня интервью сродни чистки зубов. Жизненная необходимость. И только.

– Вот это да.

– Надеюсь, тебе понравится.

– Это будет первое интервью в моей жизни. Я буду нервничать как никогда.

– Это не проблема. Я отрежу тебе кусочек камамбера и налью немного каберне. Это лучшее успокоительное.

– Знаю, но я могу начать нести чушь.

– Так и будет. Это неизбежно. Я постоянно несу чушь. И чувствую себя самым счастливым человеком.

– Я бы не сказала, что ты несешь чушь. Ты самая мудрая женщина на свете.

Лулу улыбнулась. Она никогда не задумывалась о том, что кто-то считает ее мудрой женщиной.

– Запомни главное правило интервью: всегда переводи разговор на свои любимые темы.

– Постараюсь.

За окном был романтичный солнечный вечер.

Казалось, Валери и Гийом не планируют идти домой. Они были всецело погружены в работу. Валери просматривала макеты и эскизы. Гийом отвечал на письма. Ну, а Лулу каждый вечер составляла план действий на завтрашний день. Не то чтобы она беспрекословно следовала намеченным замыслам – просто прогнозирование рабочего процесса, погоды и настроений доставляло ей удовольствие.

Эстель наблюдала за своими коллегами. Они были милые, добрые и увлеченные. Она была готова сотрудничать с ними всю свою жизнь. Она понимала, что мудрая улыбка Лулу делает мир немного лучше, самоотверженность Валери взрывает мир моды и красоты тысячей эмоций, а умиротворенность Гийома улучшает погодные условия.

– Значит, увидимся завтра, у тебя дома?

– Обязательно.

Лулу выключила компьютер, снова достала зеркальце, поправила прическу, накрасила губы. Она собиралась домой, и ее лицо расплывалось в улыбке. Она хлопнула Валери по плечу, словно призывая не засиживаться допоздна. Валери посмотрела на часы и легко и непринужденно перебралась на колени к Гийому.

– Нам пора, – еле слышно произнесла она и погладила его по голове.

Валери и Гийому предстоял сладостный вечер, исполненный романтики. Лулу – изысканный ужин в кругу семьи. Эстель – несколько часов приятного волнения.

Она поцеловала Лулу в щечку, пожала руки Валери и Гийому и покинула редакцию с чувством нервозного умиротворения (она обожала это состояние).

По старой доброй традиции, она присела на лавочке в сквере Рене Вивиани и сделала глубокий осознанный вдох. Она закрыла глаза и попыталась мысленно набросать сценарий завтрашнего вечера. Наверняка, ужину будет предшествовать легкий и изящный фуршет с канапе, пирожными и шампанским. Лулу, наверняка, организует подобные приемы на высшем уровне, с мастерством, заботой и любовью.

Вернувшись домой, Эстель застала Доминика за готовкой. Она обожала, когда он готовил. В этом было столько уюта и теплоты.

– Привет.

– Ты как раз вовремя. Я делаю кассуле.

– Серьезно? По всем правилам? В специальном горшочке? Это же непростое блюдо.

– Вовсе нет. Если у тебя есть пара часов свободного времени.

– Ты давно вернулся? Да. И даже успел написать новую главу путеводителя.

– Ты воодушевлен. Это здорово. Может, еще на стол накроешь?

– С удовольствием.

Все-таки Доминик удивительный человек. И он никогда не устанет удивлять Эстель. Она завороженно наблюдала за тем, как он нарезает морковь и лук, натирает чеснок, очищает колбаски и бережно укладывает каждый ингредиент в волшебный горшочек. Эстель никогда в жизни не пользовалась духовкой. Не то чтобы она не любила готовить изысканные блюда, просто ей было лень убираться на кухне и перемывать горы посуды после длительной, трудоемкой готовки. Люди, использующие духовку, вызывали у нее восхищение. Конечно, она могла бы приготовить и киш лорен, и гратен дофинуа и даже (в экстренных случаях) крем-брюле.

Да… Эстель бы с удовольствием готовила любимые французские блюда, если бы знала, что кто-нибудь будет наводить порядок на кухне после каждого сеанса ее кулинарного творчества. Но в этом не было необходимости. Доминик готовил почти каждый день.

– Со мной сегодня случилось чудо.

– Снова?

– Да. У меня такое чувство, что чудеса в моей жизни происходят каждый день.

– Это хорошо.

– В общем, мы приглашены на ужин к Лулу.

– Лулу? Это твоя коллега? Из семьи журналистов?

– Да! Надо же, ты помнишь.

– Ты в последнее время довольно часто говоришь о своей работе.

Неужели? А ведь она даже не помнила, как рассказывала Доминику о Лулу.

– Может, ты еще знаешь, кто такая Валери?

– Конечно. Девушка-интроверт, изучающая биографию маркизы де Помпадур и мечтающая стать великим модельером.

– Я назвала ее интровертом?

– Нет. Но, судя по твоим рассказам, она интроверт.

– Возможно. Так ты пойдешь со мной на ужин к Лулу?

– Когда?

– Завтра вечером. В семь.

– Я завтра везу туристов в Провен.

– Как здорово! Когда мы там были? Кажется, пару лет назад?

– Наверно.

– Обожаю этот город.

– Как-нибудь съездим туда еще раз.

– Так ты пойдешь со мной?

– Может быть.

– Если  у тебя получится, я буду рада.

Ужин прошел великолепно. Доминик накрыл стол на крыше. Эстель бы с удовольствием ужинала на крыше каждый день. Но это было бы не так романтично. Ужин на крыше был для нее настоящим праздником. А чем реже случается праздник, тем он сладостнее.

Кассуле вышло отменным. Колбаски были настолько нежными, что таяли на языке. В сочетании с изумительно мягкой фасолью, пряной морковкой и сладким луком они приобретали особые, неподдающиеся словесному описанию вкусовые оттенки. Эстель наслаждалась гармоничным сочетанием мяса и овощей и запивала это гастрономическое безумие прохладным (да-да, именно так!) пино нуар. Это был истинный экстаз.

Эстель забыла о своем волнении и упивалась прекрасным вечером. Она смотрела в бескрайнее синее небо. Легкий ветер развевал ее волосы. Доминик листал газету и рассказывал, как прошел его день. Он устроил увлекательную прогулку по Монмартру для семьи из трех человек. Ребенок (мальчик шести лет) был крайне любознательным. Родители – спокойными и несуетливыми. Такие туристы неизменно радовали и умиротворяли Доминика. А еще ему безумно нравилось, когда туристы внимательно слушали все, что он говорил.

Он решился поведать Эстель о своих творческих планах: о путеводителе по Парижу и своем друге-издателе, новых экскурсиях и направлениях, а также о том, куда бы они могли съездить в ближайшее время (возможно, даже с ночевкой). Видимо, романтика была разлита в воздухе. Доминик ведь не жаловал романтичные беседы. Но в этот вечер что-то изменилось. Он не только рассказывал о себе, но и расспрашивал Эстель о ее работе.

Эстель была абсолютно спокойна.

Да… Ей предстоял очень важный день. Но это ерунда. Умиротворенное дыхание поможет ей справится с волнением. Она сделает все, что в ее силах.

Эстель заснула с блаженной улыбкой на лице.  Ей снились красивые сны.

Во сне она пыталась осознать, что за интересное чувство поселилось в ее сердце. И она осознала: это было ожидание чуда.

Интервью

Утро снова наступило внезапно. Эстель проснулась без будильника. На улице был легкий туман. Но вечер обещал быть солнечным. Она верила в то, что все сложится так, как должно сложиться.

Она спустилась в булочную, купила свежую выпечку, вернулась домой и заварила кофе. Да, она вовсе не планировала менять приятные традиции. Ведь утром нет ничего лучше бодрящего кофе и свежей выпечки (она стоит того, чтобы выйти из дома в полусонном состоянии), днем ‒ спокойной работы в редакции (с недавних пор), вечером ‒ умиротворенного ужина с близким человеком.

Эстель записывала свои традиции в заветный блокнот. У нее было довольно много заветных блокнотов, каждый был посвящен определенной теме. Это были черновые варианты постов в ее блоге.

Эстель старалась проводить утреннее время в активной тишине и суетливом спокойствии. Новая запись в блоге, умиротворенный завтрак – все это было так прекрасно, что просыпалась она с неизменным чувством радости, и даже утренний туман не мог сбить ее с толку.

Она сделала пару заметок для интервью, продумала возможные темы. Оставалось решить самый главный вопрос: какой образ лучше всего подходит для интервью? Любознательная девочка? Кокетка? Обворожительная женщина? Малейшая ошибка может привести к полному краху.

Она закрыла глаза. Трикотажное платье, удобные кеды, накидка. Да, пожалуй, это будет оптимальное сочетание. Ей будет комфортно, и она сможет вести премилую беседу в интеллектуально-непринужденном стиле. Она справится.

Туман рассеивался. У Эстель было полчаса в запасе, и она решила провести их на уютном островке посреди реки, неспешно протекающей сквозь самые прекрасные пригороды Парижа (благо, чудесный островок был расположен в непосредственной близости от дома, где жили Эстель и Доминик). Да уж, это было таинственное местечко. Эстель давно мечтала попасть на чудо-островок, но вот уже несколько недель подряд обходила его стороной, поскольку ожидание приятной прогулки доставляло ей удовольствие. Да… Она поддерживала в себе состояние мечтательности всеми возможными способами.

Эстель взяла журнал, вышла из дома и отправилась на остров. Она устроилась на траве и смотрела в бескрайнее серое небо. Погодные условия постепенно приходили в норму. Волнение (вернее, его остатки со вчерашнего дня) рассеивалась в густом весеннем воздухе.

Вернувшись домой, Эстель застала Доминика за приготовлением утреннего омлета. Очевидно, на него снова нашло кулинарное вдохновение. И это прекрасно.

– Ты готовишь свой фирменный омлет?

– Да. Ты будешь?

– Пожалуй.

– Нервничаешь перед интервью?

– Немного.

– Все будет хорошо. Я в тебя верю.

– Спасибо.

Слова Доминика придали Эстель еще больше уверенности.

Он разложил омлет по тарелкам, заварил свежий кофе, достал утреннюю газету. Да… Завтрак был выдержан в лучших традициях.

– Если ты придешь сегодня вечером…

– Я помню. Ты будешь рада. Я постараюсь.

Омлет был изумительным. Доминик делал его по секретному рецепту: с добавлением сыра, помидоров, альпийских колбасок и сладкого соуса. Это был настоящий кулинарный шедевр.

Да… Неплохо бы сделать омлет от Доминика новой утренней традицией. К тому же, он прекрасно сочетается с кофе, газетой, журналом, физической разминкой и мечтами. Гармоничное утро – гарантия вдохновения на целый день. А что может гармонизировать утро лучше и эффективнее, чем воздушный омлет, дарующий вкусовым рецепторам неслыханные впечатления…

Да… Омлет – поэзия утра. Вино – поэзия вечера. Эстель усвоила эти истины, и ее французская жизнь стала еще более интересной и насыщенной, нежели была ранее.

Омлет был настолько вкусным, что Эстель закрыла глаза и погрузилась в состояние полусонного блаженства – нечто среднее между грезами и реальностью. Блаженство случалось с ней самым внезапным образом. И ее это вполне устраивало. Ведь состояние блаженства сопутствует успеху в делах, хорошему настроению, приятному общению с окружающими.

Сквозь полусон Эстель почувствовала, как Доминик гладит ее по волосам. Он не любил говорить приятные слова, делать комплименты, признаваться в чувствах и предпочитал физический контакт.

Когда Эстель открыла глаза, за окном был вечер. Она не вполне осознавала, что произошло и каким образом она сумела погрузиться в  умиротворенную полудрему почти на десять часов, что происходило в редакции в ее отсутствие и почему Доминик ушел, не пожелав ей хорошего дня. Она была в абсолютной прострации, но почему-то нисколько не переживала.

Она надела трикотажное платье бирюзовой расцветки, удобные кеды и клетчатую накидку, собрала волосы во французский пучок, вошла в облако аромата Etoile от Fragonard (универсальный аромат на все случаи жизни). Идеально для интервью.

Ей предстояло непростое путешествие: добраться до Северного вокзала, перейти на линию RER, доехать до Экуана, пройтись пешком через Экуанский лес до дома Лулу. По пути нужно будет купить бутылку вина (Baron de Lestac – пожалуй, самый оптимальный вариант!), кусочек рокфора и полкилограмма груш (богатый опыт Эстель говорил о том, что лучшего сочетания все равно не придумать)…

Эстель добралась до дома Лулу (со всеми необходимыми приобретениями) ровно в семь. Несмотря на довольно сложный маршрут, она сохранила чувство внутреннего спокойствия и уверенности.

Дом Лулу был бело-розовым, увитым виноградником (именно так Эстель и представляла), с черепичной крышей, симпатичным крыльцом, уставленным садовой мебелью, и огромными окнами. Крыльцо было явно предназначено для уютных семейных вечеров. Здесь, наверняка, было рассказано премного интересных историй. Бело-розовый домик был словно построен для Лулу. Он идеально подходил ее улыбке, ее образу мыслей, ее манере говорить, ее вере в чудеса.

Через открытое окно доносились звуки французского джаза (прекрасный музыкальный фон для любого вечера), детские возгласы и аромат свежего фрикасе (прекрасное блюда для любого времени суток).

Эстель постучала в дверь (как романтично, что семейство Амальриков предпочитает возвышенный гонг банальному звонку).

Лулу появилась на пороге в летящем бежевом платье, с атласной повязкой на голове. Ее глаза излучали самую искреннюю радость. Лулу была счастлива.

В руках она держала букет из ландышей. Да… Видимо, она была из тех женщин, что могут делать несколько дел одновременно: заниматься готовкой, убираться в доме, играть с детьми, поливать цветы и неспешно листать свежий номер журнала Voque. Что тут скажешь, Лулу умела удивлять окружающих.

– Привет. Ты как раз вовремя. Киш лорен почти готов.

– Это прекрасно! Обожаю киш лорен. Ты ведь делаешь его с ветчиной?

– О, да!

Улыбка Лулу была настолько обворожительной, что Эстель не стала дожидаться специального жеста, чтобы войти в дом (да и какой смысл стоять на пороге дольше одной минуты?). Она оказалась в симпатичном холле. Первое, что бросилось ей в глаза, – это изысканный, поэтический комод из красного дерева. Он был предназначен для ненужных бытовых предметов (использованные билеты, непригодные губки для обуви, необъяснимые фигурки). Рядом с комодом красовался совершенно изумительный шкафчик для обуви (Эстель мечтала о таком с детства и когда-нибудь непременно воплотит свою маленькую мечту в реальность).

Холл плавно перетекал в гостиную – огромное пространство с огромными окнами и нескончаемым столом. Наверняка, именно здесь происходили самые главные чудеса.

– У нас есть чудесный уголок для гостей. Подождешь там, пока я накрою на стол?

– С удовольствием.

Совершенно неожиданно взору Эстель предстала импрессионистская ширма. Она предположила, что за ней скрывается сказочный мир. И точно. Здесь были лампады, антикварные шкафчики и милые столики. Идеальное место для фуршета, – едва успела подумать Эстель, как в ее руках совершенно таинственным образом оказался бокал с шампанским. Да… Лулу успела накрыть небольшие столики. Здесь были оливки, канапе и мини-пирожные (вполне вероятно, из кондитерской Мадам Бокюз).

– Лулу обожает устраивать приемы.

Эстель обернулась и увидела очаровательную женщину. Это была Лулу спустя двадцать пять лет. Такая же радостная и рыжеволосая, с неизменной улыбкой на лице.

– Я Эдит. Мама Лулу.

– Это вы!!! Я так рада познакомиться с вами!

Да… Эстель ждала этого момента. Она безумно хотела познакомиться с мамой Лулу. Она представляла ее именно такой.

– Я тоже рада. Ты прекрасно выглядишь, Эстель!

– Серьезно?

– Конечно. Ты сомневаешься?

– Вовсе нет.

– Тогда прекрати делать вид, будто ты недостойна всего самого лучшего в этом мире.

Ух ты. Теперь понятно, почему Лулу верит в волшебные чудеса.

Эстель сделала глоток шампанского и закусила его шоколадным пирожным.

– Я знаю, у вас с Лулу будут брать интервью. Это прорыв.

– Понимаю. Но, кажется, я снова начинаю волноваться. Хорошо, что я проспала целый день.

– Так бывает, когда организм не в силах справиться с эмоциями. Мы засыпаем, погружаемся в сладостное небытие, а затем открываем глаза и оказываемся в нужном месте и в нужное время.

– С вами такое бывало?

– Да. Когда мы переезжали во Францию. Я проснулась за несколько часов до нашего рейса. Представляешь, я спала почти сутки! Хотя всю жизнь считала это бессмысленным занятием.

– А вам приходилось давать интервью?

– Разумеется. Давать и брать. Неоднократно.

– Это ведь совсем не больно, да?

– Нет. Но волнительно. Ты нервничаешь не спроста.

– Давно вы живете во Франции?

– В сентябре будет тридцать семь лет.

– Лулу родилась здесь?

– Да. В Париже. Всю нашу французскую жизнь мы живем в квартале Маре. Обожаю это место. Особенно площадь Вогезов.

– Серьезно? А я обожаю сквер Рене Вивиани. Захожу туда каждый вечер. Прикасаюсь к самому старому дереву Парижа. Сижу на лавочке со стаканчиком кофе, любуюсь самым изумительным видом на Нотр-Дам.

– Да, оттуда, действительно, открывается самый красивый вид на собор. Это общепризнанное мнение.

Удивительно. За несколько секунд Эстель и Эдит нашли немало точек соприкосновения, и были готовы стать лучшими друзьями. Эдит была удивительной женщиной. Иначе и быть не могло. Ведь больше всего на свете она любила любовь. Как и вся ее семья. Эдит слушала свое сердце. Всегда. Нет смысла тратить свою жизнь на что-то, кроме любви, – считала она.

– Знаешь, когда мы только приехали, нас поселили в маленькую мансардную квартирку. Это был идеальный вариант для двоих. Мы занимались журналистикой, работали на Международном французском радио…

– RFI, я знаю!

– Да-да. Мы стояли у самых истоков запуска русскоязычной службы вещания.

– Наверное, это было безумно интересно!

– Это точно. Мы сделали для себя столько открытий. О русскоязычной культуре. О Франции. О жизни. Что интересно, наше рабочее приключение совпало с рождением Лулу. Порой было нелегко. Но мы справлялись. Знаешь, Лулу часто ходила с нами на работу. Журналистика у нее в крови.

Эстель внимательно наблюдала за Эдит. Она говорила легко и неторопливо. Ее глаза были полны радости. Рыжие волосы падали на плечи. Губы были подведены бордовым карандашом. Она была одета в голубое платье, красный жакет и волшебные винтажные туфельки. Да… Очевидно, за годы жизни в Париже Эдит удалось офранцузить свой образ и свою душу.

Лулу накрывала на стол. Она была полностью погружена в бытовой рай (из гостевого уголка было отлично видно, что происходит в гостиной) и даже не думала отвлекаться на внешние раздражители. На ее губах была неизменная улыбка.

Запах свежего киша напомнил Эстель, что ей предстоит не только волнительная беседа с неким журналистом, но и величайшая романтическая трапеза. Наверняка, яства Лулу способствуют улучшению работы нервной системы и приводят к гастрономическому экстазу.

– Любимые, берите бокалы и идите сюда! До прихода Гюстава нам нужно успеть вкусно поесть!

– Гюстава?

– Это и есть тот самый журналист. Он славный малый. Добрый и отзывчивый. И он настоящий мастер интервью. Он будет говорить с тобой о том, что интересно тебе.

Эстель и Эдит присели за стол. Эстель отрезала себе кусочек киша. Она попробовала кулинарный шедевр Лулу. Это было божественно. Нежный горячий сыр удивительным образом оттенял вкус пряной ветчины. Скрупулезно обжаренный лук идеально сочетался с воздушными сливками. Наконец, мускатный орех прекрасно гармонировал со взбитым яйцом.

– Лулу! – не сдержалась Эстель. – Это лучшее, что я когда-либо ела.

– Я рада, что тебе нравится!

Лулу продолжала неспешно суетиться на кухне.

– Знаешь, Эстель, я ведь веду кулинарный блог. И мы с Лулу постоянно ездим в гастрономические путешествия.

– Не знаю, в курсе ли вы, но она пригласила меня и моего парня присоединиться к вашему следующему путешествию.

– Это же прекрасно! Обожаю, когда кто-то приобщается к нашему с ней миру.

Эдит была искренне рада тому, что Эстель отправится с ними в гастрономическое путешествие. Она подняла свой бокал.

– За предстоящее приключение! – радостно произнесла она.

– Да! Думаю, это будет незабываемо. Я, правда, не уверена, что мой парень согласится на эту авантюру.

– Лучше бы согласился. Он ведь работает гидом?

– Да. И пишет путеводители. Мы с ним часто отправляемся в познавательные поездки. Изучаем городки и регионы. Он вдохновляется на новые экскурсии, я – на новые рассказы и счастливую жизнь.

– Да у нас здесь клуб франколюбов!

Покончив с кусочком изумительного киша, Эстель решила сделать небольшой перерыв. В меню также фигурировало фрикасе, сырное суфле, грибной жюльен и яблочный Тарт Татен – на десерт. Эстель была настроена испробовать все яства, иначе она никогда не сумеет избавиться от ощущения, что она опустила в своей жизни нечто чрезвычайно важное.

Лулу поставила на стол графин с красным вином. Но Эстель предпочла устроить себе вечер шампанского. Она обожала пить шампанское по своим личным праздникам (духовное прозрение, маленькое достижение, встреча с интересным человеком, сулящая новые впечатления поездка, удачный поход на культурное мероприятие). Сегодня очень важный день. Она будет давать интервью впервые в жизни, и это вполне можно отнести к личным победам.

Эдит продолжала рассказывать о гастрономических путешествиях, а Эстель погружалась в мир своей души.

В этот момент из соседней комнаты раздались счастливые детские звуки.

– Это наша Генриетта, – на всякий случай уточнила Эдит. – Она у нас замечательная, но чересчур активная.

Спустя пару секунд Эстель почувствовала, как кто-то хлопает ее по колену. Она заглянула под стол и увидела маленькую рыжеволосую принцессу. Это была Лулу тридцать лет назад. Она была одета в пышное платье. На ее голове был ободок из цветов (вполне возможно, живых). Она улыбалась заразительной улыбкой.

– Bonjour! ¹ – пролепетала принцесса.

– Милая, что ты делаешь под столом?

Принцесса стыдливо отвела взгляд.

– Иди к нам. У нас тут вкусная еда.

Принцесса вылезла из-под стола и села за стол.

Ее движения были неторопливы и женственны. Она внимательно смотрела по сторонам. В ее глазах было столько любопытства! Да… Это была Лулу. Маленькая Лулу.

– А где же Седрик?

– Он будет чуть позже.

Раздался стук в дверь.

– Наверное, это Гюстав.

Эстель задержала дыхание. Если это Густав, ей пора приводить свои мысли в порядок.

Она облокотилась на спинку стула (пожалуй, так будет казаться, что она уверена в себе и даже не думает волноваться), сделала глоток шампанского и откинула волосы назад (кажется, это жест спокойствия, не так ли?).

Лулу неспешно достала из духовки яблочный Тарт Татен (пожалуй, это лучший десерт в мире, к тому же она, наверняка, украсит его взбитыми сливками) и пошла открывать дверь.

Эдит достала открытую бутылку шампанского (интересно, откуда?) и наполнила бокал Эстель.

– Это поможет справиться с волнением. Я уверена.

– Лулу утверждает, что лучше всего с волнением помогает справиться красное вино и рокфор.

– Да, но сегодня тебе стоит пить шампанское. Ведь сегодня твой праздник.

Надо же… Эдит была в курсе теории маленьких праздников и личных побед. Наверняка, она тоже празднует свои достижения.

Генриетта играла в интересную игру (без использования посторонних предметов). Мимика, жесты, еле слышные песенки. Просто идеальный фон для непринужденной беседы.

– Это ее любимая игра.

– А как же куклы? Она играет в куклы?

– Нет. Есть девочки, совершенно равнодушные куклам. Я думаю, и ты была одной из них.

Эстель попыталась воспроизвести в памяти картины своего детства и определить степень важности кукол в своих играх. Тщетно. Но это подождет.

В комнату вошел высокий статный мужчина с веселыми волосами. Да-да, его волосы определено были навеселе. Они были настолько кучерявы, что обеспечивали хорошее настроение всем окружающим и ничуть не умаляли его серьезность и элегантность.

– Здравствуйте! – бодро произнес он и даже слегка наклонился вперед (забытый знак приветствия). – Меня зовут Гюстав и я журналист. Живу во Франции почти двадцать лет, работаю на Международном французском радио, изучаю французскую культуру, французскую еду, обожаю сырное суфле, пишу очерки об интересных людях.

Вот это да. Не всякий журналист сумеет так коротко и ясно передать суть своей жизни.

– Лулу, надеюсь, ты приготовила сырное суфле.

– Ну, разумеется! – воскликнула Лулу из коридора. – Ты ведь и дня без него прожить не можешь!

Гюстав медленно присел на стол, положил на колени салфетку (!), налил в свой бокал немного вина.

– Ты ведь Эстель, верно?

– Да. Это я. Эстель. Я писатель, редактор и художник. Я обожаю все французское. Когда я не знаю, что делать, я еду в Париж. А еще с каждым днем я все больше влюбляюсь в свою жизнь.

– Неплохо. Кстати, шикарно выглядишь.

Это был уже второй человек за вечер, делающий комплимент ее внешности. Да… Сегодня определенно праздник Эстель.

Лулу вернулась в гостиную и, наконец, села за стол.

– А где папа и Жюлиан? – поинтересовалась она.

– Забыла сказать, у Жюлиана сегодня премьера очередного спектакля, так что…

– Папа оказывает ему моральную поддержку. Все ясно.

– Думаю, они будут через час.

– Отлично.

Стол был настолько огромным, что у каждого было чрезвычайно большое личное пространство. Но ведь именно его наличие является залогом здоровой беседы. К тому же все были вольны накладывать в свои тарелки все, что им вздумается. Эстель предпочла запастись фрикасе, сыром, грушами и клубникой в шоколаде (разве это не десерт?).

– Эстель, а как же Доминик? Он придет?

– Пока не знаю. Возможно.

Лулу улыбнулась легкомысленной улыбкой, тем самым призывая Эстель отпустить все свои мысли и сосредоточиться на прекрасном ужине.

На несколько мгновений в гостиной воцарилась абсолютная тишина. Каждый был всецело поглощен содержимым своей тарелки, делал для себя невероятные гастрономические открытия и испытывал эмоции, неподдающиеся словесному описанию. Что ж, вкусная еда в сочетании с выдержанным каберне чревата кратковременной потерей памяти.

Первой в себя пришла Лулу. Неудивительно, ведь она и раньше знала, что каждое ее кулинарное произведение – истинный шедевр.

– Когда созреете для десерта, дайте знать.

Неожиданно для себя Эстель поняла, что курица идеально сочетается с клубникой. Наверняка, Лулу была в курсе столь необычного гастрономического сочетания и потому подала клубнику в шоколаде вместе с основными блюдами.

– Лулу, Эстель, если вы не против, я буду задавать вам вопросы с набитым ртом, – немного виновато предупредил Гюстав.

– В этом доме практически все делается с набитым ртом, – утешила его Лулу. – Когда кто-то в семье обожает готовить, это неизбежно.

– Прекрасно!

Гюстав сделал глоток вина и достал записную книжку. Видимо, он все же набросал для себя небольшой план, хотя, как утверждала Эдит, никогда не готовился к интервью.

Эстель внимательно смотрела на Гюстава, пытаясь понять, о чем он думает. Она вспомнила, что, когда волнуешься, нужно мысленно перенестись в прекрасное место. Но она и так была в прекрасном месте. Значит, можно смело забыть об этом приеме.

– Эстель.

– Да.

– Ты, кстати, тоже можешь продолжать есть. Здесь тебя никто за это не осудит.

– Хорошо.

– Итак, как давно ты живешь во Франции?

– Если честно, я пока не перебралась сюда окончательно. Я обожаю эту страну и в глубине души чувствую себя француженкой, но для меня очень важно поддерживать связь с родиной. Первый раз я приехала в Париж почти десять лет назад, еще в студенческие годы. Это была любовь с первого взгляда. Я сразу поняла, что когда-нибудь непременно вернусь в этот город. Но это произошло лишь пять лет спустя. Мой второй приезд в Париж был судьбоносным. Я долго боялась это признать.

– Ты решила, что хотела бы жить здесь?

– Не совсем. Я просто поняла, что Париж всегда будет со мной. Что бы я ни делала. Какие бы цели перед собой не ставила. Где бы ни работала. Чем бы ни увлекалась. И я познакомилась с одним человеком. Его зовут Доминик. Но тот момент он жил в Париже около года. Он провел для меня удивительную экскурсию по Монмартру. Тогда я осознала, что в жизни не может быть ничего прекраснее, чем бродить по Парижу. В моей жизни случилось божественное чудо. Я, величайший из интровертов, обрела друга, мужчину и просто близкого человека в одном лице. Скоро будет пят лет, как в него влюблена.

Эстель не думала, что произнесет нечто подобное вслух. Видимо, благоприятная дружеская атмосфера и моральная поддержка Лулу и Эдит давали о себе знать. Они внимательно наблюдали за ней, но ее это вовсе не смущало.

– Влюбленность – самое прекрасное состояние на свете.

– Точно. Особенно, когда оно длится так долго.

– С тех пор ты бываешь в Париже постоянно?

– Да. К тому же, мой друг втянул меня в свой проект. Он проводит изумительные экскурсии. Я считаю, что каждый человек должен хотя бы раз в жизни послушать его рассказы о Франции.

– Я готов, – уверенно сказал Гюстав.

– Я тоже! – поддержала его Лулу.

– И я не откажусь, – подвела черту Эдит.

– Ты ведь из Москвы, верно?

– Да.

– А твой друг?

– Он тоже. Но он редко приезжает домой. Он чувствует себя комфортно здесь, во Франции.

– Где ты выучила французский?

– В институте. Если честно, тогда я не думала, что этот язык станет неотъемлемой частью моей жизни.

– Кто ты по образованию?

– Филолог. У меня очень мощное классическое образование.

– Как и когда ты начали писать?

Эстель задумалась. У нее уже давно сложилось впечатление, что она писала всю свою сознательную жизнь, и вопросы подобного рода ставили ее в тупик. Она закрыла глаза и попыталась вспомнить, что же вдохновило ее на первые строчки. Ее воспоминания были смешанными. Но вот в ее сознании произошла внезапная вспышка. Она вдруг увидела себя сидящую за ноутбуком, радостную и вдохновленную, создающую свой первый шедевр. Кажется, это было более десяти лет назад.

– Признаться, Гюстав, твой вопрос немного сбил меня с толку. Писательство уже давно стало моей жизнью, моим дыханием. Конечно, у меня нередко случались периоды абсолютной тишины. И это было очень печально. Когда я пишу, я дышу полной грудью, живу полноценной жизнью и готова к великим подвигам и свершениям.

– Ты всегда писала только рассказы?

Эстель снова оказалась в замешательстве. Она и не предполагала, что ей придется углубляться в воспоминания и сортировать картинки прошлого.

– Ты знаешь, нет. Я начинала с романов. Но они оказались слишком большими и неподходящими для публикации. Тогда я поняла, что малый жанр более непосредственный. Это ведь так естественно делиться своим и эмоциями от лица выдуманных (или не выдуманных) персонажей.

– Где ты берешь идеи для сюжетов?

– Из жизни. Другого источника просто нет.

– А твои картины? Где ты училась живописи?

– Я окончила художественную школу. Но я никогда не планировала делать живопись своей работой. Для меня это способ отвести душу. Но иногда я иллюстрирую свои очерки и рассказы. Я предпочитаю графические зарисовки. Они оставляют пространство для размышлений.

– Интересно. А о чем ты пишешь сейчас?

– О Лулу.

– Серьезно?

– Да. Она восхитительная.

Лулу опустила взгляд и немного покраснела. Она была смущена.

– Не волнуйся, я вовсе не собираюсь петь тебе дифирамбы, – успокоила ее Эстель. – Терпеть этого не могу.

– Вот как? – удивилась Лулу.

– Я считаю в мире нет занятия бессмысленнее, чем бездумно кем-то восхищаться. Но я признаю, что ты удивительная женщина. Общение с тобой придает мне смелости и вдохновляет на поиски счастья.

Лулу улыбнулась. Ей было приятно.

– Значит, твой новый рассказ посвящен Лулу?

– Да. Мы познакомились несколько недель назад, но у меня ощущение, что я знаю ее всю жизнь. С первых секунд нашего знакомства она стала мне настоящим другом. А я, как вы помните, величайший их экстравертов. Дружба дается мне крайне тяжело. Словом, япришла в восторг от Лулу. Она ведь живет в своем маленьком мире, но ее руки способны объять Вселенную. Она ведет довольно скромный и размеренный образ жизни, но ее сердце способно на самую настоящую и безудержную любовь.

Лулу крайне внимательно слушала Эстель. Казалось, она вдумывается в каждое ее слово. Она выглядела расслаблено и сосредоточено (стоит отметить, довольно редкое сочетание).

Эдит наслаждалась рокфором. И хотя она пребывала в абсолютном гастрономическом экстазе, ее внимание было направлено на повествование Эстель. Да… Эдит была в двух местах одновременно: в раю и в Экуане (впрочем, этот город тоже вполне можно назвать раем).

– Знаете, приезжая во Францию, я невольно узнаю поразительные истории любви. И все они абсолютно разные. Возьмем, к примеру, Месье и Мадам Бокюз. Они познакомились, когда ей было тридцать, а ему около сорока. Она ждала большой любви, делала изумительные пирожные и неизменно верила в силу шоколада. Она была истинной парижанкой. Ей безумно повезло. Она мечтала родиться в Париже еще до того, как встретились ее родители. И ей это удалось. Бывает же такое.

Гюстав сделал удивленное лицо.

– Ты поддерживаешь идеи индийской философии? Веришь в Абсолют и все такое?

– Я верю в исключительность и универсальность наших душ. Мы приходим в этот мир с определенной миссией. Каждый из нас должен привнести во Вселенную некую эмоцию. Кто-то появляется на свет, чтобы восхищаться. Кто-то – чтобы грустить. Впрочем, полагаю, это тема для отдельного интервью.

– Ты права. Так что там насчет Мадам Бокюз и ее истории?

– Да… Будучи взрослой и состоятельной женщиной, занимающейся кондитерским творчеством, она познакомилась со своим будущим мужем. Как-то утром он совершенно случайно зашел в ее кондитерскую, хотя он всю свою сознательную жизнь ненавидел сладкое. Но в то прекрасное утро ему вдруг захотелось попробовать Мильфей с клубникой и взбитыми сливками и запить его чашечкой свежесваренного кофе. Он увидел Мадам Бокюз и понял, что грядут серьезные перемены и он не проживет ни дня без этой женщины. Словом, они были абсолютно разными людьми с абсолютно разными планами на жизнь. Он хотела жить в Париже, он – в маленькой деревушке под Туром. Она мечтала прославиться как кондитер, он – выращивать виноград. Она была неисправимым романтиком, он – закоренелым циником. Казалось бы, их отношения обречены. Но прошло уже тридцать пять лет. Они счастливы. У них трое детей. Они живут на два города. Она по-прежнему безгранично предана кондитерскому делу. Он производит неплохое красное вино и содержит небольшой ресторанчик. Будучи безумно влюбленной в своего мужа (представляете, вот уже тридцать лет), она помогает ему вести дела. Конечно, иногда им приходится расставаться, например, потому что ему нужно собирать урожай, а она по каким-то причинам не может уехать из Парижа. Но никакие препятствия не могут разрушить их любовь. Они всегда находили и до сих пор находят дорогу друг к другу.

Эстель было крайне трудно сдерживать слезы. Впервые в жизни она говорила на протяжении нескольких минут без перерыва и даже не думала замолкать. Она любила тишину. Она прислушивалась к ее тональности и вибрациям. Но в гостиной Амельриков тишины не было и в помине. Рассказ Эстель удивительным образом ложился на французский джаз, Генриетта неустанно издавала свои детские звуки и абсолютно все стонали от гастрономического удовольствия.

– Это очень красивая история, Эстель. А как ты познакомилась с Мадам Бокюз?

– Самым обычным способом. Я, как и Месье Бокюз, пришла в ее кондитерскую.

Может быть, тишина вовсе не является самым гармоничным состоянием пространства? Ведь бытовая какофония может стать прекрасным жизненным шумом? Не всегда ясные мысли приходят в тишине. Порой нужно погрузиться в беспорядочность звуков и, возможно, именно в этот момент случится прозрение.

– Я, пожалуй, принесу Тарт Татен. Десерт никогда не бывает лишним.

Лулу снова ушла на кухню. Эстель знала, что дело вовсе не в пироге. Лулу нужно было остаться наедине с собой и немного поплакать. Она вовсе не стеснялась своих эмоций: просто она обожала плакать в уединении. История счастья Месье и Мадам Бокюз вызывала у нее слишком много переживаний. Как и у Эстель. Да… У них было слишком много общего. Они не могли не стать близкими людьми.

Прежде чем подать на стол восхитительный Тарт Татен, Лулу накрыла его красивым полотенцем (кажется, именно так подают пироги во всех благородных домах).

– Знаете, мне кажется, кулинария в крови у французских женщин, – размышляла Эстель. – И несмотря на то, что тему питания они считают интимной, словесное восхищение вкусной едой – неотъемлемая часть их поведения.

– Знаешь, почему я назначил встречу дома у Лулу?

– Хотел насладиться ее шедеврами?

– Да!

– Я до сих пор захаживаю к мадам Бокюз. Она продолжает делиться со мной секретами счастья. Кстати, я приглашена на свадьбу ее дочери. Никогда не была на французской свадьбе. Думаю, это будет незабываемо.

– Я частенько веду репортажи с французских свадеб. Ты права, это незабываемо. Так рассказ о Бокюзах был опубликован?

– Я с трудом убедила Изабель, что эта история стоит того, чтобы о ней узнали.

– Изабель?

– До недавнего времени она была главным редактором газеты "Французский шик. Взгляд русского человека". Это ее детище. Но, думаю, об этом лучше расскажет Лулу.

– Я здесь! – воскликнула Лулу.

Она поставила пирог на стол.

– Ты расскажешь о том, как вы с Изабель воплотили в жизнь вашу газетную мечту?

– С удовольствием.

Лулу устроилась поудобнее.

– Думаю, все в курсе, что я – одна из счастливейших женщин на планете. Я родилась в Париже. Мои родители переехали во Францию, когда меня не было даже в задумках. Они хотели воспитать меня русским человеком с французским вкусом. И им это удалось. С детства я посещала клубы любителей русского языка и культуры. В одном из таких клубов я познакомилась с Изабель. Это было примерно пять лет назад. Она тогда только переехала во Францию. Она всегда была очень активной и не могла сидеть без дела. Изабель мечтала создать русскоязычную газету. Она прекрасно понимала, что это неприбыльное дело. Но ей хотелось чувствовать себя как дома. В чужой стране это не всегда удается. Когда Изабель узнала, что я потомственный журналист, она поняла, что меня ей послала сама судьба. Я стала писать статьи о жизни во Франции, французской культуре, французском счастье. Изабель занималась всеми остальными вопросами: редактурой, версткой, рекламой. Она довольно интересная личность. Я рада, что мы познакомились.

Во взгляде Лулу появилась легкая задумчивость. Она неспешно отрезала кусочек Тарт Татена и положила его на свою тарелку.

Эстель не могла не задать волнующий ее вопрос. И она решила воспользоваться молчанием Гюстава.

– Лулу, если ты не против, я тоже задам тебе вопрос.

– Задавай.

– Ты не сердишься на Изабель за то, что она выбрала меня?

Лулу усмехнулась. Она словно знала, что Эстель задаст ей этот вопрос, но заранее осознавала его смехотворность.

– Милая, ты же знаешь, я патологически не способна сердиться.

– Знаю, но решила уточнить на всякий случай.

– Если честно, Эстель, я никогда не мечтала руководить работой других. Я вдохновитель, но не начальник. Ты, кстати, тоже. Но у тебя более адаптивная психика. Я же предпочитаю надежный комфорт непредсказуемым приключениям. Я сразу сказала Изабель, что когда она забеременеет, я не стану исполнять ее обязанности. Мои слова повергли ее в шок: видимо, она не планировала беременность.

Эстель улыбалась ехидной улыбкой. Она прекрасно понимала: Изабель и Лулу несказанно повезло, что в один прекрасный день в офис редакции зашла молодая вдохновленная женщина с адаптивной психикой.

– Она пришла к нам в офис и сказала, что хочет писать рассказы для нашей газеты. Изабель посмотрела на нее, как на сумасшедшую. Но каким-то чудом Эстель убедила ее в том, что мир нуждается в историях любви. Если честно, в тот момент меня не было в редакции. Я путешествовала по Бургундии и писала поваренную книгу.

– Что? – недоуменно спросила Эстель.

Разумеется, она догадывалась, что Лулу пишет поваренную книгу. Лулу была настолько предана кулинарии, что не могла не писать поваренную книгу.

– Она еще не закончена. Когда моя книга будет опубликована, я обязательно подарю каждому из вас по экземпляру.

– Я уверен, твоя книга будет шедевром, – радостно произнес Гюстав. – Как и твои блюда.

Похоже, Гюстав дошел до высшей точки гастрономического экстаза. Его речь была медленной и немного бессвязной. Так случается, когда мысли растворяются в ментальной тишине, отправляются на небеса и уступают место ощущениям. Ощущения Гюства (как, впрочем, и всех остальных) с трудом поддавались описанию. Да… Пожалуй, еда – одно из величайших удовольствий.

– Знаете, я никому не рассказываю о своей книге, потому что пока она является моим личным секретом. Я всем сердцем желаю, что моя любовь к кулинарии распространилась по всему миру и вдохновляла людей на любовь и свершения. Кулинария это великая вещь. Я знала об этом с самого рождения. И я считаю, что основы кулинарии, как и основы любви к себе, необходимо преподавать в школах, колледжах и институтах. Рацион питания – личное дело каждого. Но вкусная еда должна быть достоянием общественности. Сами подумайте, разве об этом можно молчать?

Все отрицательно покачали головой.

– Чем сейчас занимается Изабель? – мечтательно поинтересовался Гюстав.

– Готовится стать мамой, – хором ответили Эстель и Лулу.

– Прекрасно. И как тебе роль главного редактора, Эстель?

– Честно говоря, дорогой Гюстав, я вовсе не думала исполнять функции руководителя. Я хотела писать рассказы о любви. Только и всего. Знаете, когда я познакомилась с Изабель, то поняла, что мне повезло встретить самого закоренелого циника женского пола.

– Повезло? – не понял Гюстав.

– Именно. Если бы главным редактором газеты оказался неисправимый романтик (пол в данном случае не имеет значения), я бы легко убедила его в том, что публика жаждет любви, и это было бы крайне скучно. Мы бы стали бесить друг друга через несколько минут после нашего знакомства. А так каждый наш диалог был словно бой. Мы ненавидели друг друга и именно по этой причине наше сотрудничество было столь продуктивным.

– А как же Лулу? Вы ведь похожи, но тем не менее нашли общий язык.

– Это другое. Я влюбилась в Лулу с первого взгляда и совершенно серьезно приняла ее за добрую фею. К тому же, я сразу поняла, что она должна стать героиней моего рассказа. Мне было крайне невыгодно враждовать с ней.

– Да, Лулу, правда, удивительная. Кроме Лулу и Мадам Бокюз, есть еще кто-то, о ком ты бы хотела рассказать?

– Пожалуй. Я бы хотела сказать пару слов об Адель. Я познакомилась с ней совсем недавно: случайно забрела в ее магазинчик. Она продает классную одежду, занимается йогой и состоит в свободном браке. Представляете, она знакома со своим мужем с раннего детства. Еще играя в песочнике и катаясь на каруселях, они решили, что когда-нибудь поженятся. Они сыграли свадьбу, когда им было семнадцать, и до сих пор счастливы. При этом у них абсолютно не собственнические отношения. Каждый из них постоянно встречается с кем-то еще. Я понимаю, что здесь, во Франции, довольно широкий взгляд на брак и отношения, но я не думала, что до такой степени. Кстати, Адель проводит потрясающие семинары для женщин. Она вдохновляет нас на смелые поступки. Она считает, что время от времени любой женщине необходимо делать первый шаг: первой признаваться в любви, приглашать мужчину на свидание, публично заявлять о своих чувствах. Конечно, смелые поступки не всегда целесообразны. Но без них очень трудно почувствовать себя счастливой. Если женщина не проявляет смелость хотя бы раз в год, ее сердце каменеет. Важно не то, к чему приведет тот или иной смелый поступок, а то, какие чувства он в тебе пробудит. Так что я, будучи преданной поклонницей ее мировоззрения, призываю всех женщин быть смелыми!

– Я была на семинаре Адель, – задумчиво констатировала Лулу. – Это потрясающе. Она предложила мне стать участницей. С тех самых пор минимум два раза в неделю я читаю женщинам мини-лекции о том, как почувствовать себя женщиной.

– А они не чувствуют? – удивился Гюстав.

– Видишь ли, Гюстав, у каждой женщины с самого рождения есть удивительная способность: наслаждаться этим миром. Но, к великому сожалению, мы забываем об этом и становимся циничными и агрессивными, теряем веру в светлые чудеса. Это печально.

– Ты считаешь, что женщины могут меняться?

– Не меняться, нет. Возвращаться к своему естественному состоянию.

Лулу откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Очевидно, она в очередной раз постигла высшую форму упоения. В этот момент Генриетта завершила свою игру, встала со стула и устроилась у нее на коленях. Да… Все же в мире нет ласки сладостнее материнской.

– Знаешь, Гюстав, я бы хотела более подробно рассказать еще об одной женщине.

– Рассказывай.

– У Изабель ведь тоже великая история любви. Она из тех, кто никогда не говорит о своих чувствах, но факт остается фактом: она встретила своего мужчину и позволила своей жизни начаться с чистого листа. Она вовсе не планировала переезжать в Париж и считала романтику самым бессмысленным жизненным аспектом. Но она живет здесь уже несколько лет. Она готовит для своего мужа и каждые выходные ездит с ним загород. О чем это говорит? О том, что, как бы она ни сопротивлялась, романтика составляет основу ее нынешнего мироощущения.

Да… С Эстель творилось нечто невероятное. Она говорила на протяжении часа и вовсе не чувствовала необходимости остаться наедине с собой. Ее мысли были ясными, четкими, исполненными покоя и гармонии.

– Я знаю, у вас непринято говорить тосты, но, может, вы сделаете для меня исключение?

Лулу и Эдит переглянулись. Гюстав ухмыльнулся. Все трое одобрительно кивнули.

– Я хочу выпить за то, чтобы мы не боялись себя настоящих. За то, чтобы при любых обстоятельствах слушали свое сердце и свое тело – они ведь говорят с нами на языке правды. За любовь к себе и за разрушение всех возможных стереотипов!

– За любовь к себе! – радостно выпалила Лулу и подняла свой бокал.

Гюстав и Эдит задумчиво промолчали. Тем не менее Эстель поняла, что тост пришелся им по душе.

Раздался очередной звонок в дверь.

– Наверно, это Кристоф и Жюлиан, – предположила Эдит. – Я открою.

Эдит неспешно направилась в сторону коридора.

Лулу и Генриетта была увлечены процессом обнимания.

Гюстав ушел с головой в наслаждение яблочным пирогом. Интересно, сколько раз за один вечер можно испытать гастрономический экстаз? Два? Три? Пять? И где проходит тонкая грань между искусством наслаждения вкусной едой и чревоугодием? Одно было ясно: все, что происходило в гостиной Амальриков, не имело ни малейшего отношения ни к грехопадению, ни к пресловутой пошлости.

Совершенно неожиданно в гостиную вошли Эдит и трое мужчин. Плотность населения комнаты резко возросла почти что в два раза. Стало еще шумнее и веселее. Казалось, даже вечернее солнце за окном стало светить ярче. Наверняка, и еда обрела дополнительные вкусовые качества, а вино – совершенно исключительные и неповторимые танины.

– Это мой муж Кристоф, сын Жюлиан и наш дорогой зять Седрик, – представила Эдит вновь прибывших мужчин. – Так случилось, что они пришли одновременно.

Мужчины присели за стол и принялись накладывать еду.

Лулу разлила остатки вина по бокалам, аккуратно сняла Гениетту со своих колен и поприветствовала мужа, отца и брата особым жестом (видимо, в этом доме он заменял и объятия, и поцелуи и транслировал радость и теплоту).

Седрик был высоким, статным, с черными длинными волнистыми волосами, подернутыми проседью, и глубокими голубыми глазами. Он производил впечатление доброго и терпеливого человека, по уши влюбленного в свою жену. На нем был классический синий костюм и от него веяло божественным ароматом. Да… Седрик был живым воплощением французским традиций.

Он положил себе фрикасе и полил его шоколадным соусом (так тоже можно???).

– C'est magnique, ma chérie! ² – проскандировал он, едва успев попробовать кусочек куриного чуда под шоколадным соусом. – Это великолепно, дорогая!

Седрик наслаждался. Лулу наблюдала за его мимикой.

– Je t'adore!³ – торжественно прошептала она.

– Moi aussi je t'adore!⁴.

Лулу и Седрик подмигнули друг другу. Видимо, со годы совместного проживания у них сложилась прекрасная традиция: признаваться в любви и подмигивать. Стоит отметить, традиция вполне симпатичная.

Кристоф был серьезным мужчиной с улыбкой на лице. Он явно был отличным рассказчиком: знал немало интересных историй и забавных фактов. Он внимательно и с упоением смотрел на свою жену и детей. Очевидно, семья была для него высшей ценностью.

Жюлиан был вполне милым молодым человеком: любознательным, обаятельным, немного рассеянным. Впрочем, рассеянность в двадцать пять – явление закономерное. Вполне возможно, что любознательность Жюлиана поможет ему достичь невероятных высот.

На какое-то мгновение все замолчали и наслаждались едой. Это был вполне предсказуемо. Когда кто-то присоединяется к трапезе позже других, он пытается наверстать опущенное. И конечно же, все остальные готовы разделить с ним это удовольствие.

Взгляд Лулу стал еще более теплым и ясным. Она была безумно рада резкому приросту населения гостиной.

– Лулу, у тебя замечательная семья! – не удержался Гюстав. – Красавец-муж. Чудная дочка. Мама, разделяющая твои увлечения и интересы и беспрекословно принимающая твое мировоззрение. Мудрый отец с потрясающим чувством юмора. Понимающий брат. Это чудесно, Лулу.

Гюстав говорил от чистого сердца. Наверное, он впервые видел семью Лулу в полном составе и не смог не высказать своего мнения. Да… Лулу жила в сказке. Вся ее семья жила в сказке. Волшебство было рассеяно по всему дому.

Эстель с радостью провела бы в доме Амальриков как можно больше времени, но она пока не была готова пребывать в состоянии блаженства и упоения постоянно. Ей требовалось время, чтобы окончательно поверить в истинность сказочного мира Лулу.

– Я согласна с Гюставом, – смущенно произнесла она. – У тебя чудесная семья. Я счастлива, что увидела вас в полном составе. Простите, но я не могу не произнести еще один тост. Я хочу поднять бокал за вашу прекрасную семью. Вы такие славные. Такие настоящие. Я хочу научиться у вас спокойствию и жизненной мудрости.

– Всегда рады помочь, – сказала Лулу.

– Если ты не против, Эстель, я бы задал тебе еще пару вопросов.

– Задавай. Я ведь ради этого сюда и пришла.

– Как бы ты в двух словах описала свою нынешнюю жизнь?

Пожалуй, это был вопрос вечера. Эстель нужно описать свою жизнь так, чтобы заинтересовать и вдохновить гипотетических читателей.

– Моя жизнь… Я даже не знаю, с чего начать. У меня очень много планов и мыслей. Но я не хочу торопить события. Я хочу, чтобы все сложилось так, как должно сложиться. Сейчас я занимаюсь газетой, планирую вывести ее на новый уровень. Я провожу в редакции довольно много времени, и мне это безумно нравится. Я обожаю своих коллег. Обожаю Лулу. Хочу издать сборник своих рассказов. Хочу, чтобы каждая моя строчка была руководством к счастью. Хочу, чтобы мои рассказы делали мир светлее. Хочу помогать Доминику в его работе, вдохновлять его на новые идеи и маршруты. Хочу открыть клуб любителей Франции в Москве.

– Ух ты. Впечатляет.

Гюстав сделал пометки в своем блокноте. Ответы Эстель, явно, оказывали на него благотворное влияние.

– Еще я планирую отправиться в путешествие с Лулу и ее семьей. Мы хотим посетить самые красивые городки Нормандии и Бретани. Будем есть, гулять и наслаждаться. Всегда мечтала отправиться в путешествие с большой компанией.

– Мои женщины обожают кулинарные поездки, – включился в разговор Кристоф. – В основном они путешествуют вдвоем. Редко берут нас с собой.

– Я так понимаю, не я одна в предвкушении от предстоящего путешествия.

– Я гарантирую: это будет одна из лучших поездок в вашей жизни, – обнадежила всех Лулу.

И снова раздался звонок в дверь. Это было неожиданно и странно, ведь все были в сборе. И кто бы это мог быть?

Лулу была в легком недоумении. Очевидно, у нее не было ни малейшего представления о том, кто звонит в дверь.

Она внимательно посмотрела на каждого из присутствующих и убедилась в том, что все, кого она ждала, были на месте.

– Видимо, кто-то решил сделать нам сюрприз.

Лулу снова отравилась открывать дверь.

На какое-то мгновение в комнате воцарилась практически абсолютная тишина. Меж тем, Экуан погрузился в вечернее полусонное состояние. Неспешные жители еще больше замедлялись, разбредались по уютным домам, устраивались на крылечках с кофе и вечерними газетами, готовили ужин, делали экспресс-уборку, играли с детьми, обсуждали планы на завтрашний день.

Вечер навевает романтику. Вечер в Экуане навевает романтику и благодать.

Из коридора послышались голоса. В дом Амальриков пожаловал очередной мужчина. И как ни странно, его голос показался Эстель невыносимо знакомым.

Лулу вернулась в комнату. По неизвестным причинам ее глаза сияли больше, чем обычно.

– Вы ни за что не угадаете, кто к нам пожаловал.

В гостиную вошел Доминик. На несколько секунд Эстель погрузилась в состояние прострации. Она не вполне осознавала суть происходящего и при этом испытывала невероятно приятные ощущения внизу живота.

– Этот чудесный мужчина – друг нашей дорогой Эстель. – Его зовут Доминик. Он не был уверен, что успеет к нам присоединиться, но вот, он здесь.

Доминик приветственно покачал головой. Он подошел к Эстель и поцеловал ее в щечку. Она была ошарашена. Он ведь терпеть не мог все эти нежности.

Доминик присел рядом с Эстель. Его бокал оказался наполнен вином, а тарелка – изысканными яствами (видимо, в этом доме невозможно избежать вкусной трапезы, даже если ты опоздал к ужину).

– Что ж, Доминик, мы рады, что ты с нами, – радостно произнес Гюстав. – Эстель говорила о тебе. Я думаю, она часто говорит о тебе.

Эстель попыталась взглядом сообщить Доминику, что Гюстав шутит, но было уже поздно. Доминик был смущен, польщен и заворожен. Ему было крайне приятно, что Эстель говорила о нем.

– Интересно, что же она успела поведать обо мне?

– Достаточно, чтобы каждый из присутствующих захотел попасть к тебе на экскурсию! – резюмировала Лулу.

Доминик снова был смущен. Второй раз за вечер. Раньше с ним такого не бывало. Он ведь терпеть не может проявления эмоций.

– Думаю, у вас отличный тандем! – осмелился предположить Гюстав.

Лулу утвердительно покачала головой: мол, она была того же мнения.

– Ты потрясающе наблюдателен, Гюстав.

– Это часть моей профессии. Я вынужден быть наблюдательным. Иначе я не смогу писать интересные статьи. Наблюдательность – неотъемлемая черта пишущего человека.

Доминик поглядывал на Эстель. Он, явно, хотел сказать ей нечто важное. Но она думала лишь о том, что он сделал ей приятнейший сюрприз.

– По поводу нашего тандема, – продолжила Эстель, – я безумно счастлива, что работаю с Домиником. У нас прекрасный проект. Я хочу, чтобы мы постоянно достигали новых высот.

– Ты тоже рад, что работаешь с Эстель, Доминик?

– Он рад, но никогда об этом не скажет, – ответила Эстель за Доминика. – Как-то раз я сказала ему, что в нашей работе четкое распределение ролей: он – голова, я – душа. Он жутко обиделся.

– Неправда.

– Обиделся.

– Не было такого.

– Эстель, а тебя не смущает, что ты работаешь со своим парнем? – прервал Гюстав милую перебранку.

– Нисколько. Если честно, я не понимаю, почему влюбленные боятся начинать совместные проекты. Что их останавливает? Они думают, что не поделят деньги или славу? Это так глупо. Между прочим, я успела подумать о том, как было бы славно работать с Домиником задолго до того, как он мне это предложил.

– Я бы с радостью начала какой-нибудь проект с моим дорогим Седриком. Мы бы могли вести кулинарное шоу, писать путеводители, заниматься гастрономическим туризмом, ставить спектакли. Мы бы могли делать  все, что угодно.

Лулу смотрела на Седрика. В ее взгляде было все: нежность, безумие, страсть. Седрик еле заметно кивал головой. Очевидно, таким образом он давал ей понять, что когда-нибудь все ее задумки будут воплощены в реальность.

Финал ужина оказался восхитительным. Лулу зажгла свечи. Она была рада тому, что все были сыты и веселы.

– Думаю, мне пора, – печально заявил Гюстав. – Я доволен тем, как прошло интервью, и безумно счастлив, что приобщился к прекрасному ужину. Спасибо, Лулу.

– Когда ты опубликуешь нашу беседу?

– Думаю, уже через неделю. Я вышлю ссылку.

Гюстав встал из-за стола и немного замешкался. Он явно хотел что-то сказать.

– Эстель, сегодня я услышал от тебя множество интересных историй. И знаешь, какая впечатлила меня больше всего?

– Нет.

– Твоя собственная. Продолжай писать свою жизнь с присущей тебе страстью и достоинством.

Да… Это было весьма  красивое напутствие в конце приятной беседы. Гюстав поставил жирную точку и покинул дом Амальриков со спокойной душой.

Эстель и Доминик уходили последними.

Процесс прощания оказался невероятно долгим. Эстель благодарила Лулу за вкусную еду и прекрасный вечер. Лулу расплывалась в улыбке и с величайшей силой обнимала Эстель.

Доминик и Седрик вели тихую беседу.

Генриетта играла в очередную загадочную игру.

Финальные объятия длились около двадцати минут. Эстель решила, что это еще одна традиция Амальриков. Очевидно, у них было немало привлекательных традиций.

Эстель и Доминик вышли на улицу. Экуан был овеян таинственной тишиной. Наверное, местные жители давно уже спали и видели сладкие сны.

Каждый домик говорил что-то о своих хозяевах. Одни были сдержаны и предпочитали не заводить дружбу с соседями. Другие выставляли свою жизнь напоказ и считали, что им нечего скрывать от окружающих. Третьи были убеждены, что вечерний разговор по душам способен решить любые проблемы.

– Спасибо, – прошептала Эстель и провела рукой по волосам Доминика.

– Все для тебя, – прошептал он в ответ.

Вечер завершился самым волшебным образом. Интервью превзошло все ожидания Эстель. Она была польщена, умиротворена и счастлива. Теперь она была готова играть роль интервьюируемого каждый день. Оказалось, отвечать на вопросы (пусть даже самые неожиданные) безумно интересно. Это способствует повышению самооценки и здорового эгоцентризма.

Эстель поняла очень важную вещь: чтобы побороть свое волнение, надо всего лишь взглянуть ему в глаза. Весь вечер она мысленно произносила фразу: "Я безумно волнуюсь. Уровень моего волнения превышает все допустимые нормы", и ей становилось гораздо легче. Признание собственной слабости в сочетании с заботливым взглядом Лулу, вкусной едой и неожиданным приходом Доминика дало совершенно потрясающий эффект, и Эстель прекрасно провела время. Кстати, в своем рассказе она не раз упомянула имя Доминика, но так и не успела подумать о том, придет ли на вечеринку. И он пришел. Нежданно. Негаданно. На удивление всему миру. Да… Он ведь терпеть не мог тусовки, сборища, прогулки и культурные походы. Но в последнее время с ним происходили удивительные изменения. С каждым днем он все больше походил на латентного романтика, совершал неожиданные поступки, делал Эстель приятные сюрпризы. Она не могла не заметить чудесные модификации, таинственным образом происходящие с его подсознанием.

Интересно, какие факторы в конечном итоге влияют на человеческое поведение? Распорядок дня? Возможность нежиться в постели по утрам? Занятие любимым делом? Постоянное присутствие (физическое и духовное) близкого человека? Место жительства? Наличие свободного времени? Спорт? Есть ли что-то, что существенным образом преобразует наш характер? Являются ли обстоятельства внешним проявлением нашей веры, нашего мировоззрения? Или же они лишь декорации, не имеющие ни малейшего отношения к миру нашей души? И как, черт возьми, не дать внешнему шуму заглушить наш внутренний монолог? И как с нами общается наша душа? Исключительно на языке нашего тела? Или же, обладая свойством эфирности, она способна проникать в тончайшие субстанции мира и влиять на ход событий, создавая вокруг нас условия, соответствующие уровню нашего духовного развития и удовлетворяющие наши ментальные потребности? Какова природа чудес, время от время случающихся в нашей жизни? И как научиться относиться к бытию как к величайшей благодати?

Да… За несколько часов Эстель осознала много важных вещей. Но у нее появилось примерно столько же новых важных вопросов. Это было неизбежно. Ответы на новые вопросы Эстель были повсюду: в редакции газеты, на чудесном островке в пригороде Парижа, в сквере Рене Вивиани, у фонтана Сен-Мишель, на ступеньках Опера и в закусочной Léon de Bruxelles, где неизменно подают вкуснейшие крокеты, в саду Тюильри и в самом сердце прекрасного музея Орсе – у картины Ренуара "Танец в городе".

Эстель предстояло пройти очередную серию жизненных квестов. Возможно, прозрения поджидают ее в Руане, Онфлере или Канкале, на чудесном рынке в Трувиле, созданном для того, чтобы туристы наслаждались морской кухней, изумительным белым вином, вдыхали запах океана и постигали состояние блаженства.

Философские головоломки непредсказуемы. Но те из них, что находят изящные и мудрые решения, оказывают влияние на нашу жизнь.

Продолжение следует…

Примечания

1

Здравствуйте! (фр.)

(обратно)

2

Это великолепно, моя дорогая! (фр.)

(обратно)

3

Я тебя обожаю! (фр.)

(обратно)

4

Я тоже тебя обожаю! (фр.)

(обратно)

Оглавление

Что-то новенькое

Немного о Лулу

Интервью

*** Примечания ***