Земли Меча и Магии. Корпус Смерти [Сергей Корнев] (fb2) читать онлайн

Земли Меча и Магии. Корпус Смерти 21+

Глава 1. Четверо, секс, наркотики и рок-н-ролл

Нескончаемые потоки данных завязывались морскими узлами вокруг разума Игоря, голодными удавами душа все попытки к постижению происходящего в этом пласте мироздания информационного хаоса. Не понятно, ничего не понятно. Вакуум знаний, в котором все более или менее связанные друг с другом мысли и факты разбухали, окоченевали и выжженными изнутри всесметающим пламенем мистификации и дезинформации трупами дрейфовали по бескрайним просторам холодной пустоты творения рук человеческих.

Цепные псы двоичного кода и программ новейшего поколения рыскали по бескрайним просторам Даркнета, потроша хакеров, оказавшихся не в то время не в том месте, и разрывая черепа баз данных, дабы высосать из них сероватую начинку сведений обо всем, до чего только смогли дотянуться их хозяева.

Равнодушные зрачки камер цепко высматривали все интересующее Шпрута на улицах мегаполисов, сортируя изображения согласно кропотливо воссозданным алгоритмам.

Другой дом, а точнее подвал, о существовании которого не подозревали даже кураторы строительных дроидов, которые делали здание под которым он находился. Схрон на черный день для непровозглашенного короля хакеров. И к его глубочайшему сожалению этот день наступил слишком рано. И нет, это случилось не из-за происков Департаментов или кропотливо спланированного рейда какой-нибудь группировки бойцов ноля и единицы, рассекающих по всему информационному полю мира. Нет. Да, черт побери, Игорь сам не знал кто это.

Запас еды на пятьдесят лет, куча киберимплантов, оружие, генераторы, топливо, мощнейшие вычислительные машины и куча компромата на всех влиятельных лиц планеты.

Все это пошло в ход.

И почти все оказалось бессильно перед группой религиозных анархистов-хиппи, вооруженных современными стволами по самые гланды. Да от одного сочетания этих слов мозг неподготовленного человека уже начинал закипать, силясь представить что они из себя представляют.

Шпрут имел фотографическую память, а так же опыт работы со специфическим программным обеспечением, а посему составить подробный фоторобот исполосованного шрамами человека, стоявшего во главе группы фанатичных боевиков, вломившихся в его квартиру, не составило больших проблем. Но вот дальше… его не существовало. Словно абсолютно вымышленный персонаж, созданный в мозгу Игоря.

Честно говоря, подобного попросту не могло быть.

Игорь мог по щелчку пальцев найти какого-нибудь аборигена, живущего в таких дальних уголках Земли, где о существовании чего-то сложнее допотопного автомата Калашникова даже не подозревали.

Но так… самого Игоря, бога компьютеров во плоти, можно было найти с помощью использованных программ, не смотря на подчищенные следы — Интернет помнит все. Вот только сделать это мог сам хакер.

Четыре всадника Апокалипсиса.

Боги Хаоса из древнего и, как никогда актуального Warhammer.

Четыре небесных царя буддизма.

Да много чего еще, не поддающегося внятному осмыслению и принятию логически-следственными связями. Шпрут от слова "совсем" не понимал, что творилось вокруг странной секты, которая при более пристальном и аккуратном изучении оказалась если не самой влиятельной религиозной организацией, то одной из. Серый кардинал планеты, чудовищным пауком оплетая ее сетями собственных догматов.

Игорю было страшно.

Наверное, впервые со дня смерти Психа.

Это попросту не поддавалось осмыслению. Всех его знаний не хватало на то, чтобы взломать жалкий телефон кого-нибудь из рядовых членов секты, что уж говорить о чем-то более весомом.

Но… кажется, у него появился вполне рабочий вариант.

Глава 2. День 6. Наши демоны нас берегут

— Хотите фокус? — молчание.

Стоящий на коленях насильник, убийца, вор и дезертир городской стражи, воспользовавшийся всеобщим замешательством в момент штурма Серых Мхов, сдавленно мычит что-то в грязную тряпку. Слюна и кровь стекают по заросшему куцей бороденкой подбородку. Нос сломан, один глаз выдавлен, засохшая кровавя слеза перечеркнула щеку. Грязные, слипшиеся в сосульки волосы, выбитые передние зубы. Рваная рубаха и бесформенные штаны. Босые ноги, покрытые толстой коркой засохшей грязи.

— Эта срамная ошибка эволюции начала творить беспредел. Мне вообщем-то на это по#ер, но она творила это без МОЕГО разрешения в МОЕМ городе, — Меч Мертвого Рейдера с оглушительным в сложившейся тишине шелестом покидает ножны, — и знаете, это крайне неуважительно. Можно даже сказать, что оскорбительно. А я очень не люблю, когда меня не уважают, а тем более пытаются послать на#уй.

Без пяти секунд труп пытается что-то сказать, дрожа всем телом.

— Видите ли, мы поддерживаем всяческие бесчинства, безумства и непотребства только в сторону о#уевших чепушил, но никак не ровных бойзов. Этот пи#орас размозжил об камень череп внука, а потом т#ахнул и убил дочь, дочь, е#ать его в рот, одного из нас, человека, пусть и не входящего в Корпус Смерти Крига, но все равно четкого типа. Он сделал это, просто потому что он га#дон, а еще у него была такая возможность. Подобное дерьмо не прощается. Никому и никогда.

Прокрутить меч запястьем.

Несколько десятков взглядов, прицементированных к игре света на зазубренном лезвии.

— Ты. Подошел сюда.

Родитель ныне покойной двадцатилетней девушки, прятавшейся с грудным младенцем в полуразрушенном здании, лелея мысль, что все уже закончилось, молча приблизился к Отцу Монстров. Бородатый кряжистый мужик с потухшим взглядом из-под кустистых бровей, легкой сединой и сбитыми костяшками кулаков.

Передать меч в его дрожащие пальцы.

Вырвать тряпку из пасти ублюдка.

— Что-нибудь скажешь? — краем глаза наблюдать за "папашкой" — будет крайне неприятно если его переклинит и он насадит тушку химеролога на клинок. Да, Нар был все же тем еще параноиком.

— Я…

Росчерк стали.

Его голова падает на грязную брусчатку.

Фонтан крови бьет вверх, обмякшее тело заваливается набок.

— Он испарился.

— Я благодарен, Мой Лорд, — хрипло сказал мужик, возвращая окровавленный меч хозяину, — и я хотел бы служить вам.

— Иди к Красавчику, он все расскажет, — вытереть клинок об рукав, после чего вновь спрятать в ножны.

Кивок и мужик уходит в сторону предполагаемого места дислокации оборотня.

— Фу, б#ять, воняете слабостью, — Нар подошел практически вплотную к побледневшему лучнику, зависнув над ним, аки ксеноморф над бессмертным лейтенантом Рипли, еще не заполучившем в свое полное и безраздельное владение старый добрый огнемет, — рядовой, скольких ты убил?

— А… я… это…

Отцу Монстров всегда было интересно наблюдать как окружающие реагируют на этот вопрос. Непись, несколько часов назад, вышедшая из недавно отстроенной плодильни вроде как должна быть наделена некоторой предысторией. Все же нанимаются они не голыми младенцами, а молодыми парнями с начальным комплектом выживания в кипящем котле "Земель Меча и Магии", да и в мозгах все же должно что-то быть. Иногда при помощи подобных расспросов можно выбить уникальный квест, правда, такое все же случается почаще с юнитами более высоких рангов. Прелаты, там всякие, или дьяволы.

— Я не слышу ответа, — звенья Цепей Агонии, оплетающие предплечья химеролога зашевелились голодными змеями, порождая звук схожий со скрежетом ржавого куска металла по стеклу.

У самого Нара от подобных акустических извращенств вставали дыбом волосы, что уж говорить о запуганных человеках.

— Т-троих, Мой Лорд, — кое-как выдавил из себя проклятый снайпераст.

— И кто это был, рядовой?

— Г-гоблины, Лорд.

— И как именно ты их убил? Подробности, рядовой, подробности.

— Я… отрубил одному голову. Второго проткнул насквозь. Третьего… я сломал ему шею.

Мелко дрожащие руки.

Лихорадочно мечущиеся зрачки.

Трясущиеся губы.

Нару нравилось пугать людей. Это заметно повышало самооценку и настроение.

— Да?..

Лет двадцать, редкое подобие растительности на физиономии, белокурые волосы, тонкие черты лица и зеленые глаза. Он подохнет в первом же замесе. Да, Нар не любил тех, кто предпочитает убивать разумных и не очень существ с безопасного расстояния. Если это, конечно же, не был сам Нар.

Вопрос, если его сейчас зверски выпотрошить, а потом извращенно надругаться над расчлененным трупом — это как-то повлияет на всех здесь присутствующих? И если да, то как? Можно ли заставить их бояться еще больше? Вроде бы, у демонов, орков и дроу после подобного идет неплохое повышение дисциплины и морального духа, плюс количество белков животного происхождения в дневном пайке.

Отец Монстров в который раз поймал себя на желании совершать опыты, не поддающиеся внятному осмыслению с логически-нравственной точки зрения. Нет, не что-то в духе Третьего Рейха, когда у привязанных к операционным столам людей доставали из вскрытой грудной клетки легкое или сердечную мышцу, дабы посмотреть что из этого всего получится. Нар был конченным ублюдком, моральным подонком и поехавшим отморозком, но точно не мразью, способной на такое.

Его сознание занимали всевозможные варианты того, что произойдет от надругательства над Системой, правящей бал в этом виртуальном мире. Да, химеролог являлся фанатом "Матрицы", но только первой части, забив болт, как на два остальных фильма канонической трилогии, так и шестнадцать никому не нужных сиквелов, приквелов и спиноффов. А еще Рус был прав. Пророк нового столетия, предсказавший возможность оцифровки сознания, Лайт — наше все. Нар, задействовав ту часть своего мозга, отвечающую за рациональное мышление уже давно заметил странную закономерность, влияющую, как на него самого, так и на игровой процесс. Неписи уже давно перестали быть пустыми болванками с заскриптованным набором фраз и действий. ИИ обретает если не душу, так ее техногенное подобие, корчащееся в незримой утробе сотен комплектующих частей суперкомпьютеров. И если разум механического Улья может влиять на отдельные ячейки, заключенных в нем частиц, так что мешает этим частицам, поющим и пляшущим кучкам испражнений жизни, бесстрашно пошедшим против всех, как-то воздействовать на него в ответ? Хакнуть мир? Что может быть заманчивее? Разве что пожрать…

Как говаривал Пророк Четверых, Пресвятой Костолом: "Если долго смотреть в Бездну — она посмотрит в тебя. Посмотрит, и ужаснется."

Что если из "Земель Меча и Магии" можно перейти в другой мир? Один из бесчисленных мириадов, до которых пока что попросту нет возможности дотянуться? Нужно лишь нажать правильную комбинацию безумных поступков, слов и жестов, способных сжечь не только все вычислительные мощности Искусственных Интеллектов, властвующих над этим клочком нолей и единиц, но и конкретную точку пространственно-временного континуума, дабы сквозь образовавшейся нарыв на теле Вселенной переместится куда-то где еще не ступала втаптывающая в грязь все и вся встречающееся на пути нога обитателя их версии планеты Земля.

Почему-то на ум приходили легионы слаанешитов, орущие что-то вроде "ВЫЕ#У!!!", параллельно с распеванием того самого "Старый бдсмщик Терентий избушку свою подметает плетью. На крюки себя вешает снова и снова — ему 90, он не помнит стоп-слова." Да, б#ять, с подобной х#рней Отец Монстров точно нагнет весь сервер.

— Ты меня уважаешь?

— Д-да?.. — стрелок даже, как-то сжался.

— Ладно, сделаем вид, что я тебе поверил, хотя я тебе них#ра не поверил. Возвращайся обратно в строй.

С видимым облегчением рядовой растворился в относительно ровной шеренге подразделения снайперастов, закрепленного за Элендилом.

Обвести "Детей улиц" самым убийственным взглядом на какие только были способны его глаза, чтобы спустя секунду осознать, что за маской этого не было видно.

— Б#ять. Разошлись, черти немытые, стрельба по мишеням, бег с препятствиями, потом махаетесь с остальной пехотой. Первого, кто перестанет выполнять мои необязательные отеческие наставления я скормлю Темному. Без соли.

Свежая кровь его всесметающей и всехнагибающей армии без прелюдий рванула к вотчине Красавичка, гоняющего сектантов, химер и прочую шушеру по курсу молодого бойца, модифицированного под реалии "Земель".

Все же хорошо, когда есть те, на кого можно переложить свои проблемы и обязанности.

С момента доблестной резни на улицах Серых мхов прошло плюс-минус два дня, за которые практически полностью были пущены под нож демонические недобитки. Трупы пошли на корм химерам и культистам, не брезгующим свежей мертвечиной. Черепа свалены в один огромный зиккурат на площади, а о остальных частях скелетов предпочитали не спрашивать. К слову говоря, на вершины трона черепов покоится драконье яйцо. То самое, на котором до сих пор можно различить запекшиеся потеки крови демонопоклонников, проводивших сложный колдунский ритуал. Таки как-то очково хоть как-то контактировать с предметом, носящим подобное название:

Проклятое Измененной Скверной яйцо красного дракона Лоргендела

Х#р его знает, на что была способна эта штука. Так что лучше просто ждать, водрузив ее на сочащийся некротической энергией алтарь Темных богов, а по совместительству трон Отца Монстров, нового владыки Серых Мхов, пришедшего на смену предыдущего, сожранного стаей адских гончих вместе с отрядом телохранителей. Или пошедших под нож разорителей. Нар особо не углублялся в изучение этого вопроса.

В полуразрушенном городе оставалось некоторое количество мирных неписей, огрызки стражи и несколько ключевых построек, чудом переживших адский замес. Казарма пехоты, например. Отряд крайне молодых и неопытных рубак, вышедший из этой приземистой каменной коробки были переведены под начало Лида Красавчика, дабы вместе с остальными растаскивать обломки знаний, окровавленные трупы и прочий хлам, которым под завязку были набиты узкие улицы.

Тайлер Дерден вместе с Рориком шли в первых рядах, соревнуясь кто сожрет более аппетитный кусок. Пока выигрывал Ползучий Ужас, чисто за счет больших габаритов и возможности залезать в каждую щель.

Получив системную власть над городом Отец Монстров, помимо найма всяких отщепенцев, вплотную занялся строительством. Если быть точнее — выгреб казну Серых Мхов, попутно добавив к ней все честно намародеренное. Первым в очередь строительство вошел сарай, в котором должны были на свет появиться еретики, открывшиеся благодаря смене расы на полудемона. Потом лучники, а потом на месте разберемся.

Еретики, едва были наняты, громко возмущаясь и проклиная все в радиусе досягаемости, тут же оказались транспортированы в лабораторию многорукого племянника Франкенштейна, дабы путем всевозможных измывательств над игровым кодом превратиться в первых бойцов проекта "Разгром".

Их армия росла. Трепещи, Кровавый Ужас! Грядет Бальшой Пастук!

Но, чтобы хорошо пастукаться, нужны нормальные стволы для бойзов и нобов.

И была у Нара на этот счет одна идейка…

Получено задание "Сокровища Одера-младшего"

После того, как Дэймон Одер сумел незаметно для всех переметнуться на сторону Кровавого Ужаса он решил захватить власть в Серых Мхах, свергнув своего отца, которого считал бесхребетным трусом и слабаком. Его люди заняли ключевые места в иерархической структуре поселения, чтобы совершить переворот в максимально сжатые сроки.

Партия специально подготовленного черномагического оружия скрыта в тайном лагере у холма. Наемники Одера не успели им воспользоваться до начала штурма.

Завладейте артефактами и используйте против Кровавого Ужаса. Или преподнесите в качестве дара, дабы получить призрачный шанс на пощаду и право находится в его свите.

Выбор за вами.

Глава 3. За Монолит!

Облысевший холм, макушка — практически голый камень, кое-где поросший хилым колючим кустарником. Ближе к низу облезлая блекло-серая чешуя сменяется редкими пучками чахлой травы, сухая растрескавшаяся почва и выглядывающий из давно уже покинутой звериной норы человеческий череп, выбеленный солнцем. Пустые глазницы смотрят куда-то в даль, неподвластную обозрению простых смертных. Нескольких зубов и части нижней челюсти попросту нет, ветвистые трещины пересекают его от щелей носовых пазух до висков и скул. Верхняя часть грубо отпилена чем-то крайне тупым и совершенно неподходящим для подобных действий.

Чуть в стороне покоится практически такой же холм, разве что на его вершине достаточно вольготно растет некое подобие сосны. Искривленное, сутулое, кособокое и десятком ржавых крючьев, вбитых в отслаивающиеся пластины коры. В тени этого уродца растительного происхождения со всем доступным комфортом расположилась троица гоблинов, вроде как, должных обозревать ближайшие окрестности в поисках возможных соперников. Но гоблины они на то и гоблины, чтобы спать и с некоей голодной обреченностью смотреть друг на друга, размышляя кого первым отправят в котел на корм остальным.

Еще дальше очередной холм, только с зарослями чего-то наделенного ярко-красными точками ягод и мясистыми листьями.

По сути, это была небольшая ложбина или поляна, как точно подобное называется не особо подкованный в географических тонкостях Нар не знал, со всех сторон окруженная холмами. Скорее всего, тут когда-то случился сдвиг тектонических плит, замес матерых геомантов или раздолбайство разработчиков, ибо как-то неправдоподобно удобно была устроено это место с географической точки зрения. Хотя здесь, скорее всего, сыграли свою роль гномы, которых когда-то в незапамятные времена то ли выбили отсюда, то ли они сами свалили, из-за истощившихся рудных жил. Но их шахты, пусть местами обвалившиеся все равно остались в этих холмах, служа укрытием от солнца наиболее привелигированным ребяткам. Остальные же предпочитали находится на свежем воздухе. Пара костров, на которых в ржавых котлах варилось нечто, что вряд ли способен не то что переварить, но даже попробовать на вкус, среднестатистический человек. Несколько шалашей и угловатых конструкций из тряпок, натянутых на врытые в землю палки. Три-четыре ящика со жратвой, способной оставаться вполне пригодной к употреблению, даже когда все здесь присутствующие передохнут от старости, плюс, один, призывно открытый, доверху был забит артефактными клинками и луками, беспорядочно сваленными в кучу. Пустые бутылки и мелкое стеклянное крошево, поблескивающее в лучах солнца.

Лес, прикрывающий с двух сторон, река с третьей, а так же изрешеченная вдоль и поперек всевозможными рытвинами, буграми и неровностями долина с четвертой. Холмы, стоящие природным частоколом, отлично закрывали все, находящееся между ними, как от ветра, так и от взглядов возможных разведчиков. Разве что с воздуха можно было хоть что-то разглядеть и то далеко не факт.

Наемники Одера-младшего, а если быть точным шестнадцать орков, два минотвара, двадцать четыре гоблина, тринадцать человек и один Гвардеец Инферно, окруженный свитой из пяти разорителей и кучки бесов, варились здесь уже достаточно долго, чтобы осознать возможность полного наплевательства на все нормы соблюдения безопасности.

Они в тех е#енях, где даже вездесущие бандиты с#ать боятся, у них есть гора жрачки, бухла и оружия, их много, есть с десяток пленников и пленниц, с которыми можно неплохо так поразвлекаться, плюс, о самом факте их существования знает только наниматель, которому они вряд ли понадобятся в ближайшее время, ибо идет подготовка почвы для вооруженного переворота. К-к-комбо всех этих фактов зубодробительным критом прошлось вообще по всем аспектам их времяпровождения на временной стоянке. Из наблюдения — все те же три гоблина на одном из холмов, да пара бесов, рыскающих по округе в поисках чего-нибудь пожрать, ибо более габаритные товарищи по ремеслу даже не подозревали о том, что их нужно кормить. Наиболее удачливые рогатики умудрились что-нибудь спереть или отобрать, а те кому повезло меньше всех, существуют только на подножном корме. Корнеплоды, ягоды и мелкая живность.

К слову, эти самые бесы и поведали всю интересующую Отца Монстров информацию. Темного под рукой не было, так как Истинная Химера предпочла контролировать работу по реставрации Серых Мхов, а посему пришлось немного отойти, чтобы никто из наемников не услышал вопли пытаемых демонюг. Из их бессвязного визжания и захлебывающегося лепета стала более или менее понятна картина устройства лагеря, а из этого как-то сам собой нарисовался план штурма.

У Нара было с собой только подразделение "Дети улиц", плюс резерв в виде пары химер. Не, ну, а что? Бойцам Элендила нужно привыкать не только к городским замесам, но и резне в джунглях. Вьетнам 2.0, виртуальная версия с блэкджеком и магией.

Правильно ползти на брюхе вверх по холму это нужно еще уметь. Отец Монстров, как и Ухо это делать умели. Бесшумно, аки тени грядущей расправы они взобрались практически на его вершину, незамеченные наблюдателями. Один гоблин спал. Второй жевал кусок вяленой солонины, а третий играл в "ножички", судя по двум отсутствующим пальцам — в этом деле он был профессионалом.

Они умерли мгновенно, не проронив ни единого звука. Цепи Агонии пробили насквозь их черепа, разбрызгав кровь и кусочки мозгов по горячим камням.

"Дети улиц" забираются на другие холмы, занимая стратегически важные точки для оптимального отстрела живых мишеней.

План был прост и абсурден до безобразия. У них был свой гоблин, Язва, кажется, так почему бы не воспользоваться его наличием? Заметно поддатым наемникам плевать на то кто как выглядит, тем более какая-то зеленомордая грязь, мешающаяся под ногами. Облаченный в бесформенную рванину гоблиноид спускается вниз. Трется пару минут в толпе себе подобных, спер кусок мяса, прожевал, пнул беса, после чего, окончательно убедившись в своей полной и безоговорочной интеграции в местное общество, направил искривленные стопы в чуть кособокую пасть шахты. Два минотавра, один пьяный, второй просто разомлевший на солнце, даже не посмотрели в его сторону.

А тут стоит отдать благодарность безумному гению Корявого Самада, ведь кто еще мог вместо банальной дымовой шашки замутить скатообразное существо, прикрепившееся к позвоночнику Язвы, цель существования которого генерировать повышенные объемы дыма?

Минута.

Вторая.

— ПОЖАР!!! — высокочастотный визг гоблина, заметно возросший по децибелам, благодаря странной акустике шахт, ввинчивается в мозги всех, кто находился в радиусе досягаемости.

Стрелки натягивают тетивы луков. Зазубренные, которые можно достать из тела только с внушительным шматом кровоточащей плоти и узкие наконечники, способные пробить практически любую неартефактную броню в диапазоне своего уровня, голодно поблескивают.

Клубы черного смога, выедающего глаза и слизистую оболочку носа, вырываются из шахты вместе с теми, кто спокойно в ней спал, ел или еще как-то проводил досуг. Давка на входе. Кто-то падает, чтобы сдавленно орать под тяжелыми сапогами товарищей по ремеслу.

— ВЫ ГОТОВЫ, ДЕТИ?!

Стрелы с захлебывающимся свистом мчатся на встречу своим целям.

Первыми легли разорители. Один мешком рухнул вниз, конвульсивно поддергивая верхними конечностями. Маленький посланник Серой Госпожи прошил бугристый череп насквозь, превратив глазное яблоко в ничто, проломив дно глазницы, перемешав мозг в кровавую кашицу, после чего пробил заднюю стенку черепной коробки, выйдя из затылка. Второй заваливается на третьего, сдавленно хрипя, пуская пузыри и скребя когтями по глотке, в бессильных попытках выдернуть стрелу из кадыка. Третий, и без того находящийся в крайне неустойчивом положении, не удержался под весом собрата, проехавшись плечом и мордой по неровной стене пещеры, оставив на камнях рваный шлейф крови и чешуи.

— Да, капитан! — хором орут дальнобойные юниты.

Четвертый застыл на месте, тупо смотря на три стрелы, торчащие из груди. Оперение мелко подрагивало. Кровь тонкими струйками текла по костяным пластинам. Смерть. Нар был готов поклясться, что увидел размытый силуэт смерти в его расширившихся зрачках даже с такого расстояния.

Пятый, успевший проанализировать общую картину происходящего, поступил именно так, как и должен поступать нормальный разоритель в подобных ситуациях, а точнее мощным толчком отправил Гвардейца Инферно, бегущего позади всех, обратно в захлебывающиеся дымом недра шахты. Босс наемников кубарем летит во тьму. Его спаситель пытается проделать то же самое. Запутывается в собственных ногах. Падает. Голова и плечевой пояс уже растворился в неестественно-густом дыме химерологического происхождения, все остальное, распластавшееся по окровавленной земле прекрасно видно. Так же, как и несколько стрел, застрявших в его спине. Одна вошла точно между лопаток, две в области печени и последняя, с широким, бритвенно-острым наконечником, прошила селезенку и часть пищеварительного тракта, разворотив ему бок. С такими ранами не выживают. Лужа, темной, почти черной, крови стремительно растекается вокруг еще теплого трупа.

— Я НЕ СЛЫШУ!!!

Новички Корпуса Смерти были далеко не высококлассными снайперами, но относительно небольшое расстояние, кучность стрельбы и габариты мишеней не оставляли возможности для промаха.

Здоровенный орк, вся морда один сплошной шрам, ревет куда-то в небо, равнодушное и безоблачное. Стрела прошила его руку насквозь, застряв между лучевой и локтевой костью, корежа нервные окончания дикой болью при малейшем напряжении мышц. Вторая вгрызается между ребер. Зеленомордый делает несколько неуверенных шагов к ящику с оружием. Чавкающий звук. Он падает в кровавую грязь, ломая древко стрелы, вошедшей под ключицу.

— ТАК ТОЧНО, КАПИТАН!!!

Наемники в панике. Растерянность. Смятение. Непонимание.

Они мечутся по ложбине, не понимая что делать. Большая часть пьяна.

Кажется пришло время рукопашной для поднятия новых левелов.

— Примкнуть штыки! Натянуть противогазы! В атаку, собаки, к победе! ЗА КРИГ!

Отец Монстров срывается со своей позиции практически одновременно с выстрелом Элендила. Стрела с чавкающим хрустом входит в череп полуголого рубаки.

— В жизни — война. В смерти — покой. В жизни — позор. В смерти — искупление, — Красавчик, следуя наставлениям химеролога неплохо успел натаскать этих ребят. Каждое слово, сорвавшееся с губ сопровождается щелчком тетивы. Никто не укроется от карающей длани Отца монстров, воплотившейся в лихих парнях с луками.

— Его имя — Роберт Полсон! — клин из четырех бывших еретиков, а ныне порядочных членов проекта "Разгром", устремляются следом за ним, с хриплыми взрыкиваниями выкрикивая единственный набор звуков, на который только был способен их речевой аппарат и остатки мозгового вещества.

Нар уже давно хотел попробовать что-нибудь новенькое в плане смертоубийственных и чрезвычайно зрелищных фаталити. Цепи Агонии плотно оплетают правую ладонь.

Человек, тронутая ржавчиной кольчуга на голое тело, разные сапоги, рваные штаны и короткое копье, направленное точно в область брюха спускающегося химеролога. Одна из не занятых цепей вырывает оружие из его рук. Дистанция стремительно сокращается.

Крак.

Отец Монстров пробивает кулаком грудную клетку наемника насквозь. Расширенные глаза, неверие в них мешается с болью и ужасающим осознанием скорой смерти. Он пытается что-то сказать, но из искривленного в диком спазме рта выходит лишь поток крови.

— Его имя — Роберт Полсон!

Обмякшее тело соскальзывает с руки химеролога, дабы грудой мяса вольготно разместится на земле. Отныне зовите меня Кратосом.

Мелкий худосочный гоблин, пытающийся сбежать. Схватить его за голову. На ощупь, как баскетбольный мяч, только чуть меньше и не такой ровный.

— Покайся, пи#орас, пред Призраком Спарты!

Его череп треснул, легко, словно скорлупа. Кровь хлынула из всех щелей — рваных ушей, глаз, ноздрей и рта, заляпывая пальцы Отца Монстров и оставляя темные разводы на поверхности Цепей Агонии.

— Как же о#уенно быть мной. Фаталити, х#есос.

Пока безвольное тело гоблиноида устремляется к земле, терпеливо дожидающейся новой порции удобрений, две цепи смертоносными змеями кидаются к ближайшему орку, вытаскивающему стрелу из бедра. Обвиваются вокруг его мускулистых лап, глубоко вплавливаясь в трепещущую плоть. Отблеск прозрения в глазах. Единым рывком артефакт покойного Вихря Цепей отрывает его конечности, вместе с частью плечевых суставов, ключиц и куском клетки ребер. Кровь брызжет на траву.

— Его имя — Роберт Полсон.

Парни из "Бойцовского клуба" врываются в беспорядочную толпу наемников и бесов. Визг. Крики. Мат.

Чей-то череп пробивают загнутые когти. Бывший еретик отрывает изрядную часть скальпа одного беса, дабы швырнуть этот окровавленный лоскут кожи в морду ближайшему бородачу, размахивающему испещренной зазубринами секирой. Секундная заминка в его движениях практически тут же приводит к летальному исходу. Чьи-то клыки входят в шею, разрывая огрубевшую кожу, жгуты мышц и трубки кровеносных сосудов, скрипя по шейным позвонкам. Оружие выпадает из рук. Он захлебывается собственной кровью, оседая на землю. Пытается хоть как-то отсрочить намечающееся свидание с Серой Госпожой, но ослабевшие руки бессильно соскальзывают с черепа химеры, измазываясь в крови.

Меч Мертвого Рейдера отблеском распахнутой пасти свежевыкопанной могилы рассекает воздух. Относительно молодой парень по телосложению напоминающий больше комок сухих и всегда готовых к броску мышц, успевает дернутся в сторону и лезвие лишь оставляет глубокую борозду на груди, вместо того, чтобы врубиться в ребра. Из оружия только нож, с которым, он похоже и не расставался, плюс, сапоги и залатанные в паре мест штаны.

— Можешь, пожалуйста, умереть? — вежливая просьба сопровождается простым и бесхитростным тычком в район солнечного сплетения, дополненное кастом Стрелы Хаоса.

— Его имя — Роберт Полсон!

Удар, конечно же, не дошел до цели, но на том и строился весь расчет — чувак попросту не успел среагировать на сгусток инфернального пламени. Кажется, в описании этого заклинания говорилось что-то про вероятность наложения абсолютно рандомного эффекта? Что же, Нару это начиналось нравиться. Голова бойца оказалась окутана огнем, за считанные мгновения пожравшем его глазные яблоки, волосы, кожу и плоть, обнажив голый череп, распахнувший рот в крике, которому не суждено было вылететь из глотки, но на этом импровизированное представление не окончилось, ибо черепная коробка треснула в десятке мест, чтобы изрыгнуть из своих недр… пучки ромашек. Начинающий зарастать белыми цветочками труп упал в грязь. Здесь, наверное, была бы крайне уместна шутка про похороны и букетик на могилку, но Отец Монстров попросту не успел ее внятно сформулировать в мозгу от близкого соприкосновения лицом с поверхностью земли.

Дико визжащий бес, сбивший химеролога с ног, которому чей-то клинок пропахал всю морду едва ли смог понять что только что совершил, просто бегая по ложбине, не понимая что и где происходит от липкой крови заливающей глаза. Впрочем, его страдания длились недолго, окончившись предсмертными судорогами, когда одна из Цепей Агониии вышла из его грудной клетки, перемолов в труху часть позвоночного столба и внутренних органов.

Рев минотавра.

Стрела торчит из одной глазницы. Вытекший глаз вперемешку с кровью черными слезами стекает по бычьей морде. Химера, бледной шкуры которой практически не видно под коркой грязи, вгрызается в его мощную спину, вырывая волокна мышц, силясь добраться до внутренностей. Второй быкоголовый ублюдок, до недавнего времени находившийся в сильном алкогольном опьянении, обожравшимся мухоморов берсеркиером рвется на вершину холма, удерживаемого рядовым Шутником с троицей лучников. Стрелы впиваются в раздутые от мышц предплечья и торс, но минотавру вообщем-то плевать на все это. Кто-то из городской стражи, входящий в подразделение "Детей улиц" и приставленный к этому расчету метает копье. Узкий наконечник пробивает природную броню из мышц, заставляя зверолюда кубарем покатится вниз.

Гвардеец Инферно шатающейся походкой выходит из шахт, держась за горло. Черная кровь, сочится из-под когтей на костяные пластины и чешую, прикрывающие грудь.

— ТЕМНЫЕ БОГИ С НАМИ, У#БКИ!!! — в любой непонятной ситуации нужно приплетать Темных богов, потому что эти ребятки точно все разрулят, — СДАВАЙТЕСЬ, Б#ЯТЬ!!!

Левая ладонь и предплечье вспучивается уродливым гнойным нарывом, дабы лопнув, превратится в Лезвия Смерти, которые тут же делают сквозную вентиляцию брюшной полости ближайшего орка.

Зеленомордый что-то невнятно хрипит, но моментально замолкает, едва цепь отделяет его голову от шеи. Отец Монстров поднимает к небу истекающий кровью из обрубка шеи боевой трофей.

Те кто успел достать клинки бросают их в грязь. Безоружные просто поднимают руки вверх.

Минотавры горами еще теплых мышц валяются на земле. Одним пирует еретик, другой истыкан стрелами.

Лучники мрачно целятся в застывших наемников, ожидая приказа продолжить стрельбу на поражение.

— Связать всех. Дернутся — убейте.

Пришло время пошмонать местные склады.

Отзвук шагов гулким эхом резонирует от стенок шахты, непроизвольно заставляя мозг ассоциировать этот звук с ржавыми гвоздями, заколачиваемыми в крышку гроба. Язва молчаливой тенью следует рядом. Химера ушла в спящий режим, отчего дым без нужной подпитки рассеялся, жалкими рваными остатками стелясь ближе к земле, обволакивая мертвецов.

Трупы. Трупы. Трупы.

Опытный диверсант и убийца с набором подходящих навыков в по сути идеальных условиях может легко и безболезненно для себя покрошить несколько куда более мощных существ.

Перерезанная глотка. Чье-то копье, вошедшее точно в сердце. Метательный нож, торчащий из затылка.

Около шести фрагов, если не учитывать Гвардейца. Неплохо. Весьма неплохо.

Коридор не имел ответвлений, максимум пара кладовых, — прямой ход, оканчивающийся относительно просторным полузалом-полупещерой, выглядящей так, что без более профессионального взгляда практически невозможно понять — это творение чьих-то рук или естественное природное образование. Если здесь и были какие-то входы, то их давно завалили.

Наемники, особо не усложняя себе жизнь, свалили большую часть нечестно нажитого добра в одном помещении.

Ящики с едой. Полупустые бутылки. Стеллажи с разнообразным оружием.

Рабы, прикованные к полу.

Гном, забитый наколками мужик крайне потрепанного вида, две эльфийки, какой-то тощий пацан, дроу, полуорк, суккуба и…

С#ань Господня…

— Похоже, я влюблен. Жестко и наглухо.

Примечание геройствующего героического героя:

Пиу-пиу-пиу, крестоносец в здании!

Примечание злобного злодейского злодея:

Выйди и зайди нормально.

Примечание геройствующего героического героя:

Ave Maria!

Примечание злобного злодейского злодея:

Deus vult, псина сутулая!

Глава 4. Когда-то он был в нашей команде…

WARNING!!! ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЙ УЖАС!!! ЧЕРНУХА!!!

В дальнейшем куске текста аффтаръ решил ненадолго удариться в псевдопсихологию и чутка темное фэнтези. Рассуждение о тщетности бытия и изнасилование прилагаются. Я решил попробовать прям вообще в жестяк с описаниями непотребств(не старой-доброй резни), но и всяких там секасов(уже были предупреждения что я всячески измываюсь над разнообразными жанрами и стилями написания), говорят от этого подписантов становится все больше и больше…

Автор против всего этого говна и в рот аннигилировал тех, кто считает подобное нормальным.

Гном Хардин.

Татуировщик Райн.

Близняшки-эльфийки Эйли и Генли, они же Эйлинеиэль и Генлиниэль.

Некромант Демериан.

Беглый дроу Солафейн.

Полуорк Олдог.

Суккуба Аффира.

Чертовски напоминает типичную партию приключенцев, ибо где еще кроме борделя и мрачных подземелий, какого-нибудь данжа, вырезая бесчисленные полчища тупых мобов, стерегущих сокровища Древних Кого-то Там, может собраться настолько разношерстная компания. Ответ прост — в рабстве. И где еще сборная солянка из разумных существ, большая часть которых люто ненавидит друг друга в естественной для себя среде обитания, может превратиться если и не в единый крепко спаянный организм, то в небольшую банду крайне хороших товарищей. Плен, грязный, темный, молчаливый, выворачивающий все внутреннее естество наизнанку, дабы подвесить его к потолку этого пласта мироздания ржавыми звеньями цепей, отделяющим тело и душу от свободы, отличный способ знакомства. Для тех кто выживет, конечно же. Эффективнее действует только совместная битва. Даже по ее завершению, когда некто третий, посмевший вмешаться в разборки двух непримиримых врагов, хладным трупом валяется в грязи с раскроенным черепом, а оставшиеся в живых вцепились друг другу в глотки, они делают это… с некоторым уважением?

Трудно не сблизится с кем-то, когда неопределенное время вы находитесь в замкнутом помещении, без малейшего шанса на выход. Когда жрете вяленую солонину вместе с ломающим своим смрадом хрящи носа супом, в котором отчетливо видны останки незадачливого беса или гоблина. Когда засыпаете в лужах собственной крови, мочи, дерьма и блевоты. Когда каждый день видите, ЧТО именно с ними делают. Когда видите угасание трепещущих в грудных клетках душ и перетирание в прах привычных рамок сознания.

Принципы. Они исчезают и при меньших превратностях судьбы. Тебе кажется, что существуют вещи, которые ты не совершишь никогда и ни за что, даже под дулом автомата, упирающегося в затылок. Они говорят — лучше сдохнуть, чем вот это вот все. И да, они действительно считают, что именно так и поступят. Плюнут в лицо неведомому надсмотрщику и пойдут на встречу смерти с широкой приветственной улыбкой, дабы лежать разлагающимся куском мертвечины в какой-то канаве, пожираемым трупными червями и вечноголодным вороньем. Но нет. Такого не будет. Почти ни у кого. Только безумцы могут совершить нечто подобное, одинокие, глубоко несчастные, прячущие вселенскую тоску за сросшейся с мимическими мышцами маской безумия, которая окончательно стала частью черепной коробки, стенки которой разрываются от потока мыслей, не имеющих ничего общего с адекватной оценкой происходящего. Они видели жизнь со всех ракурсов и им плевать на последствия своих действий. Невозможно угрожать тому, кто забыл, что такое страх. Невозможно шантажировать того, у кого ничего нет. Невозможно предугадать действия человека, раскусившего темную изнанку вселенной и осознавшего саму концепцию собственного существования в этой точке пространственно-временного континуума. Невозможно свести с ума безумца. Невозможно убить того, кто уже мертв, пусть и внутри. У таких людей действительно есть принципы — заповеди, законы, Кодекс, названий много, но смысл один. В мире попросту не существует силы способной заставить их перешагнуть это, кроме них самих.

Что же до остальных… они ломаются. Ломаются в обжигающе-холодном пламени кромешного мрака, к которому попросту не были приспособлены. Внутренне умирают, морально и нравственно деградируют, разлагаясь в нечто, чему попросту нет четкой классификации в цивилизованном обществе, или же закаляются, крошатся, раскалываются на горящие куски, рассыпаются пеплом чадящих руин, но лишь затем, чтобы восстать из грязи новым человеком, мутировав в людей с Принципыми. Бесчувственных, холодных, злых, жестоких, безумных, смешных, забытых или еще каких-то — спектр широк и кране разнообразен. Тараканы в голове и внутренние демоны сношаются друг с другом в жесточайшей, извращеннейшей оргии, дабы под конец совершить совместный акт добровольно-принудительного суицида, дав еще нерожденным тварям внутреннего естества обильную пищу и почву для дальнейшего роста. В жизни случается всякое дерьмо, и оно всегда меняет тех, кому не повезло в них вляпаться. Некоторые изменения малозаметны, но они есть. Они всегда есть.

Кто из них мог представить, что в какой-то отрезок жизненного пути будет мечтать о хорошо прожаренном предплечье мелкого, грязного и крайне вонючего зеленокожего ублюдка? Никто, ну кроме полукровки и некроманта.

Первыми не выдержали эльфийки. Сломались почти сразу. И никто, ни одна живая душа не могла обвинить их в слабости, ибо подобное…

Их поймали после налета орков Гнилого Зуба на какое-то эльфийское поселение, пытающихся как-то продраться сквозь буреломы. Нашла разведывательная звезда гоблинов, рыщущих по лесам, в поисках примерно таких же беглецов. Брата этих близняшек подстрелили. Неровный зазубренный наконечник стрелы, грубой, корявой, несуразной, но все равно смертельно опасной, пробил его коленную чашечку, превратив большую часть сустава, мышц и сухожилий в окровавленное месиво. Девушки были повалены на землю под истошные вопли, корчащегося в кровавой грязи их самого близкого родственника.

Парень… вожак пятерки зеленокожих выдрал боеприпас из его ноги, заставив еще сильнее заорать куда-то в небо, безмолвное и равнодушное к копошению ничтожеств, не заслуживающих даже толики внимания. Волки разорвали тело. Он продолжал кричать. Кричал, пока кривые желтоватые клыки отгрызали мышцы, когда кровь брызгала на серые морды, когда крошились кости. Вопли сменились сдавленными хрипами и бульканием, едва мощные челюсти сомкнулись на его шее. Он моргал и беззвучно раскрывал рот. Темные струйки вместе с кровавыми пузырями срывались с губ. Волки разорвали его живот. Лоскуты кожи, обрывки мышечных волокон и мешочки внутренних органов вывались наружу, дабы быть тут же пожранными ненасытными тварями.

И все это время он видел, как гоблины насиловали его сестер. Рабские ошейники, защелкнувшиеся на хрупких девичьих шеях, почти тут же оставив на нежной коже уродливые ссадины, обрубил доступ к зачаткам магии, сделав их полностью беззащитными перед похотью злобно скалящихся зеленокожих. Один, с в клочья разорванным левым ухом, сорвал с Генли платье. Тонкий вскрик. Острые ногти гоблиноида, украшенные ореолами грязи и запекшейся крови, хлыстом проходятся по ее спине, оставляя глубокие борозды, тут же вспухающие темными каплями. Она визжит, но лишь затем, чтобы получить по лицу от второго недомерка, с двумя гноящимися щелками на месте носа. Мутная сукровица перечеркивает его искривленную морду. Щека багровеет, на губах выступает кровь. Металлический привкус.

Гоблин говорит, что-то на своемпримитивном дикарском наречии. Что-то непонятное, но явственно угрожающее, снимая набедренную повязку. Уже вставший ч#ен, зеленый, скошенный чуть на бок и с парой волдырей на сочащейся мерзостной желтоватой жидкостью г#ловке.

Голову эльфийки грубо хватают за уши, измазывая светлые волосы копотью пожарищ и заживо сожженных хоббитов, притягивая лицо ближе к ЭТОМУ. Тот, что зашел сзади плюет в ладонь, размазывая вязкую слюну с вкраплением сырого человеческого мяса, застрявшего в зубах, по всей длине ствола. Ч#ен еще длиннее и омерзительнее, словно кто-то пилил его ржавым лобзиком его вдоль, дошел до сморщенных волосатых я#ц, после чего неровно срастил получившееся половинки в единое целое. Это нечто без прелюдий входит в Генли. Вскрик, неверящий, непонимающий, болезненный. Этим моментально воспользовался безносый, проталкиваясь в открывшийся рот. Сдавленное мычание. Непроизвольно выступившие слезы. Рвотные позывы.

Ч#ен проталкивается глубже. Мозолистые лапы схватили девушку за голову, буквально натягивая на пульсирующий в такт частому сердцебиению гоблиноида ствол. Генли выворачивает наизнанку. Слюна, кровь и блевота мешаются в ее рту, стекая по губам на землю. Язык тщетно пытается вытолкнуть инородный объект из своих владений. Она тянется руками к насильнику.

Ей больно.

Ей страшно.

Пальцы бессильно соскальзывают по грубой шкуре.

Одноухий неостановочно долбит ее сзади, практически сдирая края ч#ена в слишком узком и неподготовленном проходе. Каждый толчок — вспышка боли, простреливающей насквозь весь позвоночник.

Она не хочет быть здесь.

Она попросту не верит, что это все происходит именно с ней.

Напряжение мышц челюсти. Захлебывающийся в панике мозг принимает единственное решение, на которое только смог выделить оставшиеся резервы.

Гоблины чрезвычайно быстро подходят к кульминации. Кон#ают практически одновременно. Рот Генли заполняет с#ерма, такая же отвратительная, смрадная и омерзительная, как и то откуда она вышла. С хлюпающим звуком она забрызгивает ее ротовую полость, стекая вниз по пищеводу волной ядовитого напалма. Эльфийка снова блюет, одновременно с чем стискивает зубы. Так резко и крепко, как только может. Неостанавливающийся поток с#ермы мешается с горькой кровью. Безносый дико орет, схватившись за конвульсивно подрагивающий обрубок.

Смех одноухого.

Лицо эльфийки забрызгано темной кровью. Почти ничего не видно. Она склеивает ресницы, жжет глаза, забивает ноздри, не позволяя нормально дышать. Сквозь мутную пелену она видит свою сестру… почти в таком же положении, разве что потерявшей сознание. Три гоблина, по одному на каждое рабочее отверстие, криво скалятся.

Потерявший ч#ен, выхватывает зазубренный нож, тронутый ржавчиной.

Одноухий рычит.

Что-то непонятное в ответ.

Клинок змеей летит к черепу эльфийки.

Конец… она уже мечтает об этом.

Гоблин заваливается на спину с коротким топориком, застрявшим точно между глаз. Струйки крови мешаются с гноем.

Генли проваливается во мрак, покуда насильник заходит на второй круг.

Очнулась она вместе с сестрой уже в пещере, прикованная к полу. Безвольная с#кс-игрушка для толпы орков, демонов и людей, которым попросту нечего делать, кроме, как жрать, пить, сношаться и спать. Это было… никому, даже самому заклятому врагу нельзя пожелать всего этого дерьма. Эйли молчит. Ни одного слова за все время пребывания в затхлом подземелье. Она не издает никаких звуков, когда ее кормят, бьют или пускают по кругу. Пустота в глазах. От той, прежней веселой и задорной эльфийки, не осталось и следа. Бездушная болванка, жалкие очертания, выжженные изнутри.

В какой-то момент Генли ловит себя на мысли, что к обжигающей сердечную мышцу ненависти и страху за сестру мешается зависть. Зависть перед беспамятством. Эйли уже не понимает где находится и что происходит, потерявшись где-то в недрах своего разума. Она не хочет оттуда выходить наружу, в мир полный грязи и жестокости. Наверное, она хочет умереть.

Генли завидовала и сопереживала. Выворачивающий наизнанку тандем чувств. Слишком опасный для психики, особенно в подобных экстремальных условиях. Она начинала терять себя. Забывать кто и что она такая. Спасительное забытье уже начинало окутывать ее разум, но… она жаждала мести.

Следующим был Хардин. Начинающий седеть гном, кузнец-самоучка и неудачливый контрабандист. Гном, умеющий хоть немного нормально делать только одну вещь — рисковать своей жизнью. Он не стал великим кузнецом, имя которого с предыханием произносят даже боги, как мечтал в далеком безбородом детстве. Всего лишь одним из многих, чья жизнь стоит примерно столько же, как и стрела, которой суждено застрять в его черепе.

Рядовая сделка — партия доспехов и клинков, двадцать комплектов, произведенных где-то в потайной кузнице, скрытой в заботливых недрах гор, где остатки гномов, изгнанных из родных чертогов, погорельцев, бродяг и беглецов, добывают руду и куют то, что всегда необходимо в местах подобных этому — средства для зверского умерщвления себе подобных или других разумных существ. Оружие взамен на еду.

По большей части все изготовленное крошечной общиной гномов уходило в Серые Мхи, Корявому Самаду, леса эльфов и другие более малочисленные группировки, противостоящие отродьям Кровавого Ужаса. Но иногда… иногда приходилось переступить через себя, через подставных лиц подставных лиц перепродавая их ненавистным демонам. С теми, кто отнял у тебя семью, дом, народ, свободу и честь гномам порой трудно просто находиться в радиусе десятка километров, что уж говорить о торговых соглашениях. И тут на сцену входит Хардин — у него нет ничего, даже принципов в привычном понимании этого слова. Его не жалко. Идеальный вариант для сделок, грозящих в любую секунду перерасти в бойню, по итогу которой бородатая голова будет насажена на окровавленный кол, слепо смотря куда-то вдаль.

Посредник молча точит нож, сидя на обколотом и замшелом валуне. При каждой их встрече он точит нож, что это — психологический трюк, прозрачный намек или страсть ко всему колюще-режущему, не понятно. Спокойно, размеренно и неторопливо проводит лезвием по прямоугольному бруску, изредка проверяя остроту подушечкой большого пальца или заскорузлым ногтем.

Сегодня что-то было не так.

Плохое настроение, интуиция, банальная лень или еще что-то, но Хардину меньше всего хотелось идти на встречу. Вот только, кто будет спрашивать о его желаниях?

Все тот же валун, все тот же посредник, все тот же нож.

Жидкие соломенные волосы, ненормально-зеленые глаза, отсутствие даже намека на бороду и усы, что вызывало у гнома непроизвольное чувство отвращения, плюс весьма субтильное телосложение. А еще сеть осведомителей и агентов, идущая эдаким дополнением, ко всему остальному.

Он продолжал точить нож. Голова опущена, лица не видно из-за занавеси волос.

Этот звук…

С которым металл проходится по бруску… он въедался в подкорку мозга, ядовитыми змеями вползая в голову через завязывающиеся морским узлом ушные раковины. Он заставлял стискивать зубы, так что крошилась эмаль. Он заставлял сжимать кулаки. Он заставлял волосы на загривке вставать дыбом.

Хардин не знал почему так происходит, да и не особо желал это знать. Наверное, это старость, незаметно подкрадывающаяся со спины, дабы отработанным до автоматизма движением воткнуть зазубренный кинжал беспомощности в сочленения позвоночного столба.

Яркие струйки крови стекали по его тонким пальцам и хрупким запястьям, скрываясь в рукавах кожаной куртки. Лезвие ножа уже приобрело возможность без каких-либо проблем перерезать атомы, но посредник продолжал его точить, проверяя остроту, разрезая пальцы практически до костей. Хардин не отличался остротой зрения, а потому понял все слишком поздно.

— Силы Камня… — шепот гнома прозвучал оглушительно-громко, резонируя от застывшего в мощной грудной клетке сердца.

Посредник поднял голову.

У него не было глаз.

Глава 5. Его прозвали Баба Яга…

Два бездонных провала. Неровных, страшных, жутких, притягивающих взгляд своей исковерканной сутью. Лоскуты век, склизкие остатки глазных яблок и обрывки нервов. Черные слезы запекшейся крови. Словно воронье, выклевало их, покуда он еще был жив. Стервятники особенно сильно любят глаза. Мягкие, сочные, гладкие, растекающиеся волной насыщения по клювам и пищеводу. Глаза мертвецов…

Но у живых они в разы лучше. Нет привкуса гнили и отблесков смерти, грозящей в недалеком будущем свить гнездо в недрах разлагающегося трупа, дабы поднять его бездушным остовом некромантической твари, алчущей свежей плоти. А эти крики… вначале они пугают пернатых падальщиков, как и конвульсивные движения, тщетные попытки отогнать вестников могил и бессвязные всхлипы, умоляющие у Серой Госпожи отсрочку. На один день. На один час. На одну минуту. На одну секунду. Жить. Просто жить столько, сколько еще в принципе возможно и даже больше.

Почти никто не хочет умирать. Но кто их спрашивает?

Вороны наглеют с каждым днем. Темные зрачки, равнодушные к людским стенаниям и боли, внимательно наблюдают за ломанной последовательностью мышечных сокращений. Панических, судорожных, агониальных, обреченных… затухающих.

В какой-то момент стервятники понимают, что они здесь хозяева, а не прямоходящее существо, по ошибке возомнившее себя венцом эволюции, а ныне корчащееся в грязи. Они садятся на него. Им плевать на все. Голод. Утолить голод и больше ничего не волнует их крошечные комочки извилин. Клювы, щербатые, острые, черные клыки Смерти, входят в глазницы, разрывая тонкую кожуру век, бессмысленно надеющихся, что в их силах есть возможность хоть что-то изменить. Кровь. Много крови, бразжущей во все стороны. Ее капли оседают на темных перьях переливающимися жемчужинами греха и безнадежности. Вороны отрывают уши, нос, глотая кусочки хрящей, губы, щеки, по итогу оставляя безжизненно скалящуюся маску того, что ждет каждое дышащее существо на дне свежевыкопанной могилы, сырой канаве или грязной луже. Смерть редко когда можно назвать красивой. Она страшна и уродлива для живых, но прекрасна для мертвецов, покорно становящихся пред ней на колени.

А посредника вряд ли теперь можно было назвать живым.

Ушные хрящи отсутствуют, лишь жалкие обрубки мелко подрагивают по бокам черепной коробки. Уродливые рубцы, тянущиеся от скул через шею до самых ключиц, неестественно-четко проступающих под бледной кожей. Нет, не зажившие и не зияющие свежими пастями цепных псов трупного окоченения. Словно, они были срезаны идеально острым клинком, после чего лоскуты окровавленной плоти с вкраплениями мышечных волокон кое-как прилепили на прежнее место, плотно прижимая покуда кровь не засохнет бюджетным аналогом клея. Неровные пожелтевшие зубы, отлично видные из-за отсутствия губ и мимических мышц, прилегавших к ним. Рваные лохмотья щек. Обнаженные кости челюстей. Почерневшие десны, изъеденные трупными червями. Гниющий обрубок языка, ворочающийся в глотке.

Это было слишком даже для гнома.

Жалобный вскрик разрываемого воздуха. Вспышка боли. Арбалетный болт, прошедший насквозь мышцы левой ноги. Хардин падает в грязь, на лету теряя сознание.

Очнулся он уже в сырой яме невольничьего загона, где-то в стылых глубинах подпольного рынка рабов, которым, конечно же, заведовали дроу. Дроу и демоны почти всегда замешаны в дико воняющих рабством темных делишках. Иногда к этому омерзительнейшему дуэту присоединяется и кто-то в разы страшнее. Светлый эльф-пиромант, обожающий крики рабов, с которых сдирают кожу вполне подходил под эти критерии.

Нириан Живодер.

Лучший охотник на рабов, упрямый, жестокий и больной на всю голову. Садист о котором слышал каждый, хоть как-то имеющий дела с теневой частью бизнеса близлежащих земель.

Несколько дней, растянувшихся до овощеобразного состояния, когда каждая прошедшая минута — это праздник, на который не грех позвать всю родню, друзей и знакомых. Затхлый воздух этого гиблого места разъедал сознание гнома. Он связан, голоден, избит и может только тупо пялиться в растрескавшуюся стену. Он уже помнит наизусть каждую ее неровность и шероховатость. Эта картина намертво вцементирована в его разум. Он закрывает глаза и видит в неверной темноте век ее очертания, призрачные, колеблющиеся, но все равно заставляющие сжиматься все нутро в приступе ужаса от единой мысли, что именно это будет последним что он увидит прежде чем отправиться на встречу с Отцом Гор.

Хардин не знал почему его купил тот пижон, господин Дэймон, как его с подобострастием называли работорговцы, рассыпаясь в любезностях и липких лицемерных улыбочках. Закадычный дружок Живодера. Спустя несколько дней гном оказался в той самой пещере. Неизвестно где и неизвестно зачем. Пещера еще хранила на своих сводах оттиск мозолистых рук его братьев, но эти следы, видные лишь гномам, уже начинали испаряться, не в силах противится течению времени. Наверное, его "хозяева" хотели воспользоваться знаниями бородача, расширив свое временное обиталище, но в какой-то момент решили, что свободного пространства им и так хватает, а тех бойцов, что не вмещаются в недра холмов можно поселить в хлипких шалашах.

Гном не заинтересовал Нириана. А вот суккуба Аффира со своими коллегами по ремеслу еще как. Демона Похоти и Разврата, к тому же до недавнего времени работавшего в борделе трудно как-то удивить сексуальными предпочтениями. Живодер смог. Причем очень неприятно.

Демонесса по долгу службы привыкла отыгрывать роль строгой госпожи, объясняющей плохим мальчикам, что их неплохо было бы немного наказать за соответствующую плату. По возможности с применением цепей, плеток, ошейников и откровенных нарядов. Те времена прошли. Банда, крышующая район в котором она работала, сборище отмороженных головорезов, смекнувших, что лучше ходить под ребятками Кровавого Ужаса, забеспокоилась снижением прибыли и парой мелких торговцев, переставших платить за "защиту". И они решили преподать всем урок, что подобное не остается без внимания. Человеческие кишки — крайне прочная вещь, по слухам могут выдержать вес до сотни килограмм. Торгашей посреди ночи вытащили из домов. Перерезали глотки женам и детям, после чего демонстративно сожгли трупы. Точнее облили алхимической смесью, выплюнувшей в темное небо клубы смрадного дыма. Обгоревшие трупы. Почерневшие шматы плоти на обугленных костях. Торговцам же вспороли животы. Они еще видели, как мрачные ублюдки доставали их собственные внутренности. Ленты кишок. Поблескивающие мешки органов. Обматывают вокруг шеи. Перекидывают через толстые ветки деревьев. Несколько минут хрипов и конвульсий. Вывалившиеся языки, вытаращенные глаза, неверяще, испуганно, и посиневшие лица.

Жестоко, страшно и показательно.

Следующими на очереди стояли ш#юхи.

Их было трое, трое тех, кому придется платить за грехи остальных. Аффира, дочь проститутки и мясника, а так же незаконнорожденная полуэльфийка.

Ночь.

Темная улица.

Догорающие дома.

Неторопливо покачивающиеся на холодном, пробирающем до костей ветру трупы.

Демоницу повалили на грязную мостовую. Жалобный хруст позвоночного столба. Острый камень рассекает тонкую чешую на лопатке. Грязь заключает ее тело в сырые липкие объятия.

— Будь послушной девочкой… — хриплый прокуренный голос откуда-то сверху.

Несколько сиплых смешков.

Полуэльфийка пытается что-то сказать. Жалобно, захлебываясь в слезах, соплях и слюне.

С таким звуком тяжелый кулак врезается в челюсть.

Суккуба почти ничего не видит. Что-то, а точнее кто-то наваливается на нее, еще сильнее вжимая в грязь. Она рвется из-под него.

Удар. Мощный, лбом точно в лицо.

Вспышка боли. Изящный носик сломан. Кровь течет по губам и подбородку.

— Н-не над…

— Заткнись, с#чка!

Удар.

Пухлые губки рассечены. Два зуба выбиты. Их осколки забиваются в глотку, рвут щеки и вместе с кровавой слюной выкашливаются куда-то вверх.

Ее голова мотнулась назад, вминая затылок в камень. Сознание мутнеет. Роскошные волосы слипаются в единое нечто. Грязь и кровь.

Боль.

Забвение.

Рабские ямы.

Живодер…

Ее подруги умерли. Эльфийский извращенец помимо садистских наклонностей, выливавшихся в широкий ассортимент пыточного инструментария имел весьма неприятную привычку воспламенять себя в момент интимной близости. Особенно в районе половых органов. Смрад горелой плоти… их крики…

Аффиру смогли спасти небольшой бонус природного иммунитета к магии Огня и крайне хорошо разработанный ротик. Нириана особо не смутило состояние ее лица и отсутствие нескольких зубов. Суккуба старалась. По-настоящему старалась, работая языком, губами и руками, дрожа от страха, ибо останки ее подруг еще дымили в углу комнаты. Ч#ен эльфа вспыхнул в момент кульминации. С#ерма стала каплями напалма, вцепившегося в ее плоть. Огонь терзал ее ротовую полость, с выворачивающим наизнанку шипением превращая мясо в обуглившиеся комочки. Что же до боли… это невозможно передать словами.

Зубы, десна, щеки, губы и язык попросту исчезли, развеявшись пеплом под бессвязное, захлебывающееся мычание демоницы.

Чем интересна эта история?

Да особо ничем, кроме того, что в тайной базе работорговцев встретились жизненные пути нескольких крайне колоритных персонажей.

Гном и суккуба.

Некромант и беглый дроу.

Демериан Трупоед прославился в узких кругах некромантской братии двумя вещами — восхищением, даже нездоровой страстью к вампирам и паранормальным везением на облавы. Доподлинно неизвестно как и почему, но в ходе одного специфического ритуала с кровью тогда еще не особо опытного некроманта произошла занимательная метаморфоза, превратившая ее в кислоту для большей части кровососущей нежити. Правда, в процессе Трупоед чуть не умер, в придачу получив жуткий ожог на большую часть лица, но в деле рыцарей забытых кладбищ подобные мелочи давно стали в порядке вещей. Из-за вышеперечисленного Демериан не мог стать вампиром, как мечтал, только ступая на извилистый путь служителя Смерти. Упыри, вурдалаки, рабы Крови и низшие вампиры, которыми он окружил себя лишь подливали масла в огонь его несбывшихся надежд, что по итогу привело к череде жестоких опытов, а они… согласитесь, когда несколько хуторов идет под нож это вряд ли прибавит очков репутации в глазах добропорядочных и законопослушных граждан.

На него охотились почти все и всегда, но ни один не преуспел, до недавнего времени. Демериан сумел отбиться от отряда загонщиков ценой практически всех своих клыкастых творений, несколько дней безумной погони, буквально загривком ощущая тяжелое дыхание преследователей. Овраг. Почти не заметный, пока в него не упадешь. Некромант покатился вниз. Сломанная нога — открытый перелом, щербатый кусок кости порвал мышцы и кожу. Кровь на земле и камнях. Боль. Заклинатель мертвецов давно привык терпеть ее, но быстро передвигаться на одной конечности еще не научился. Последние крохи маны ушли на колеблющийся покров, спрятавший его от охотников. Задержись они больше чем на минуту, тут бы его и прикончили, но Серая Госпожа хранила своего верного последователя. Около шести часов беспамятства, зависнув на тонкой грани, отделяющей жизнь от смерти. Его спас дроу, случайно наткнувшийся на бредящий полутруп. Согласитесь, само словосочетание "спас дроу" звучит уже крайне подозрительно и неправдоподобно.

Но Солафейн, темный эльф-отступник, воспротивившийся воле непреклонных Жриц Паучьей Королевы, предрекших, что его жизнь оборвется на проклятом алтаре, действовал не из благородных побуждений, а скорее холодного расчета. Некромант, преодолевший планку неопытности и сумевший пережить несколько десятков покушений от толпы озверевших крестьян — крайне полезный человек в любой ситуации, пусть и немного безумный. Дроу мастера пыток и ядов, а так же неплохие лекари. Всегда нужно иметь под рукой зелье, способное вытащить потенциальную жертву с того света, ведь нельзя давать ей передышку беспамятства, а уж тем более сладострастное забвение смерти.

Демериан пришел в себя. Попытка убить темного эльфа. Холодная сталь кинжала у глотки. Короткий разговор. Согласие.

Одиночки должны держаться вместе, как бы парадоксально это не звучало.

Дождаться вечера. Тьма сокроет их фигуры в своих объятиях.

Короткими перебежками добраться до леса. Солафейн практически тащит Трупоеда на себе. Шипение сквозь крепко стиснутые зубы. Самодельная шина с трудом справляется со своей задачей. Скрип воспалившегося сустава отдается болью в тазовые кости и позвоночный столб.

Лес. Еще более густой и непроходимый.

Огни фонарей где-то вдалеке.

Висельники.

Истощавшие, с обглоданными вороньем лицами, трупы болтающиеся на полусгнивших веревках. Некромант прислонился спиной к дереву, тяжело дыша. Кровь сочится из-под импровизированной повязки. Больно.

Солафейн с ловкостью белки взбирается на дерево. Тусклый блик на зазубренном клинке. Два мертвеца мешками падают на землю.

— Поднимай, — лица дроу почти не видно в ночной тьме — лишь белки глаз, пульсирующие нечестивой магией зрачки, грива белых волос и ровная полоска зубов.

Трупоед хрипит что-то в ответ. Булькающе, невнятно, скомкано.

Но эльф его как не странно понимает. Секунда колебаний. Годы выживания среди себе подобных давно приучили Солафейна к нездоровой паранойе — дать колдуну, а тем более некроманту, свою кровь, далеко не самое лучшее решение, но другого выхода попросту нет. Лезвие легко рассекает кожу на ладони. Тяжелые темные капли падают на жухлую траву и разлагающиеся тела.

Несколько коротких рубленных фраз смысл которых ускользал от разума дроу, оставляя после себя лишь шипение оголодавших змей безжизненной пустыни, резонирующее от стенок черепной коробки, взбалтывая мозговое вещество в иррациональном приступе паники, задавленном в самом зародыше. Пахнуло ветхостью давно покинутых склепов.

Трупы выгнуло дугой, ломая позвоночники и все остальные кости опорно-двигательного аппарата, дабы спустя несколько секунд соединить их воедино, превращая куски мяса в модифицированные версии вурдалаков за авторством Трупоеда. Это было нечто скорее близкое к низшему вампиру, нежели эволюционировавшему упырю, но подобные тонкости не искушенный в некромантии темный эльф вряд ли смог бы оценить по достоинству.

— Сколько у нас времени? — вопрос дается тяжело. В легких клокочет кровь.

Демериан понятия не имеет откуда она там взялась, ну да ладно, истинный адепт Смерти может перетерпеть и не такое надругательство над своим организмом.

— Слишком мало, — Солафейн проверяет остатки арсенала.

Ядовитые иглы, несколько склянок с зельями и пара клинков. Все остальное так и осталось лежать в темных переходах подземной родины вместе с перекрученными трупами тех, кто пытался его остановить.

— Знаешь… лучше и не скажешь… — Живодер появился внезапно, выйдя из-за соседнего дерева.

От этого эльфа еще никто никогда не сбегал. В глазницах плещются озера лавы, по длинным волосам проскакивают пляшущие язычки колдовского пламени.

Стрела Праха, единственное на что у Демериана хватило сил, срывается с пальцев. Черепа вурдалаков лопаются с противным чавкающим звуком. Обезглавленные тела падают на землю. Сгусток некроэнергии с коротким пшиком растворяется в пламени огненного щита, окружившего фигуру работорговца.

Иглы летят в Нириана, дабы исчезнуть легкой дымкой.

— А вы смешные. Поиграем?..

Глава 6. Бугимен?

Райн был мастером своего дела. Когда-то.

Очень давно.

Он был виртуозом краски и иглы, способным сотворить на телах своих клиентов настоящие произведения искусства. Руны древних языков, символы богов, метки различных банд, цехов, племен, фракций и группировок. Изображение доблестных воинов, пронзающих сердца нечестивым отродьям Бездны, охваченных инфернальным пламенем сотен страждущих душ. Уродливые чешуйчатые лики, одним своим видом вселяющие в рядовых смертных суеверный трепет, пронзающий их насквозь, парализуя тело и разум. Райн был хорош. Можно сказать даже великолепен.

И к чему это привело?

В больших городах услуги узкопрофильного специалиста высшего класса стоят дорого. Слишком дорого.

А связи, которыми вольно или невольно обрастает подобный человек моментально поднимают его на недостижимый для простых смертных уровень. Райн мог свести клеймо преступника, за соответствующую плату, конечно же. Или за баснословные деньги, несколько десятков часов расписывать одного клиента, покрывая каждый сантиметр его кожи затейливым узором магических рун, в разы повышающих шансы своего хозяина на выживание в вечно охваченных пламенем войны землях, насквозь пропитанных кровью. К слову, краска тоже была далеко не самой обычной, что существенно влияло на качество производимого продукта.

Да что уж говорить, Райн сам был покрыт вязью оберегов, ибо осторожность и предусмотрительность превыше всего.

Руны школы целительства, тонким покрывалом окутывающие его предплечья, запястья, ладони и фаланги пальцев. Руки в его работе — вещь, порой ценимая больше, чем все остальные части тела вместе взятые. Теперь же, даже если их отрубят — они отрастут. Не сразу, но отрастут, причем, именно такими, как и были, привычными высокоточными манипуляторами незаменимого специалиста. Никакого периода привыкания к новым конечностям или окончательной потери мышечной памяти.

Голени, коленные суставы, ступни и бедра. Сплошная краска. Иногда умение быстро бегать может спасти жизнь. Впрочем, как и огромные прыжки с коротким сроком левитации. Об умении ходить по стенам лучше вообще не заикаться.

На груди — защита от злых сил. Ни один демон и ни один неприкаянный дух не сможет без ощутимых усилий завладеть его телом. На затылке, незримые под шлемом из отросших волос, знаки, оберегающие от посягательств магии Разума. Спина — вдоль и поперек перепахана магическими символами, снижающими входящий урон от всех известных школ волшебства. Даже в глаз Райн умудрился влить зачарованную краску, пусть и с риском ослепнуть. Возможность видеть практически во всех спектрах дорогого стоит.

Казалось бы, Райн должен был так и остаться где-то в недосягаемых вершинах, варясь среди зажравшихся лицемеров, приветливо улыбающихся при встрече и готовых в любой момент пощекотать зазевавшемуся "другу" отравленным кинжалом глотку или позвоночный столб вместе с прилегающими к нему внутренними органами.

Но… деньги, власть, связи, возможности и безнаказанность развращали людей во много раз лучше того, кем стал тот тощий паренек с улицы, впервые зашедший к опустившемуся татуировщику, выживающему в покосившейся хибаре лишь благодаря росписи тел всевозможной шушеры, основательно обосновавшейся на самом дне городских окраин.

Наверное, видя пример старого мастера, где-то подцепившего через кровь неведомую болезнь и загибающегося от целого букета разномастных симптомов, разрывающих его малость потрепанный организм на агонизирующие куски, Райн попросту был не в состоянии повторить его судьбу, особенно добившись такого высокого положения.

Он был слишком молод. Слишком талантлив.

Гении редко доживают до преклонных лет. Как говаривают классики — лучше быстро сгореть, чем медленно тлеть. И в этих словах есть своя доля истины, ибо… по-другому попросту никак. Легендой можно стать только умерев.

Райну не повезло. Он продолжил жить.

Когда ты молод, то кажешься себе кем-то особенным, не замечая нависшего за спиной факта, простого и мрачного — все когда-нибудь заканчивается. С чего начинается путь в ненасытную пасть Бездны? В недра кромешной аморальности и безнадежности, кислотой разъедающей корчащиеся от осознания собственной неполноценности ошметки разума? Что заставляет маленького мальчика, мило посапывающего во сне, обняв любимую игрушку, превратиться в убийцу, жестокого, беспощадного и неумолимого?

Все начинается с маленького шага. С крошечного послабления.

Дорога в Ад — это не скоростной лифт и не отвесный провал слишком глубокой могилы. Это лестница. Бесконечно длинная. На одном конце, самом верхнем, еще слышно легкое пение детской беззаботной радости, а на другом… интрига. Темная, мрачная и выворачивающая душу наизнанку, дабы надеть ее на растрескавшиеся кости привычного мировосприятия, позвоночник которого сломан слишком много раз, чтобы срастись правильно. Крошечные грешки, по одному не имеющие никакого веса или силы, но вместе… вместе они стаей оголодавших крыс бросаются на все что видят покрасневшими, слезящимися глазами, отвыкшими от света. Что для планеты, галактики, Вселенной и всего остального пространственно-временного континуума значит один подожженный увеличительным стеклом муравей? Крошечная букашка, сгорающая в пламени, природу которого не может даже понять? А муравейник залитый отравой? А животное, по воле случая оказавшееся в не тех руках? А человек, которому просто не повезло? Что изменится?

Райн не знал.

А еще… жизнь коротка, как бы баянисто это не звучало.

Перспективный молодой человек, золотой самородок, найденный в куче грязи, дерьма и гниющих помоев, талант, неограненный бриллиант в какой-то момент собственного цикла существования в этом бренном мире осознал себя тридцатилетним мужиком, проигравшим по всем фронтам. Как понять, что уже пора на покой? Молодые подскажут.

Райн не выдерживает конкуренции с парнями, чьи глаза горят так же, как и его когда-то. Их остановит только смерть и то не всегда. Все заработанные деньги потрачены, пущены на пьянки, ш#юх, бесконечные кутежи и прочие прелести богатой жизни. Семьи нет. Друзей нет — только приятели, которые рассосутся едва поймут, что больше халявы не предвидеться.

Райн смотрел в зеркало и не узнавал того, кто хмуро глядел на него в ответ.

Боль.

Тоска.

Отчаяние.

Безысходность.

Печаль.

Смирение.

И Райн сдался. Тот парень, способный лбом прошибать стены, лишь бы добраться до заветной мечты всей жизни умер. Заживо сгнил в теле старика, впитавшись в сырой чернозем разбитых, расколотых, перетертых в труху надежд. Старика не телом, но духом.

Карточные игры и темноэльфийская дурь, взбалтывающая мозговое вещество похлеще контрольного выстрела в голову, стали последним гвоздем в крышку его гроба. Райн оказался слишком азартен, проигрывая целые состояния за одну ночь. Но когда подобное останавливает человека, опьяненного богатством и чувством собственного превосходства над всеми остальными обитателями мироздания?

В какой-то момент он остался без ничего. Абсолютный ноль, если не учитывать дрянных карт на руках и шум наркотика, нечестивым набатом пульсирующего в черепной коробке. Ставка сделана и цена ей — жизнь, свобода и прочие блага цивилизованного человека, которые он ценит, лишь после их потери.

Райн даже не пытался сопротивляться, когда его продали. Не вникал кто куда и зачем его везет.

Молча выполнял приказы, набивая безвкусные и бессмысленные татуировки, даже особо не стараясь, ибо зачем? Что от этого изменится?

Апатичное овощеподобное состояние. Просто плыть по течению, особо не заботясь к чему это приведет.

Зачем напрягаться, если можно не напрягаться? Все равно вряд ли он когда-нибудь сможет сбежать от рабовладельцев…

Олдог хрипит. Невнятно, булькающе. Тяжелые капли крови срываются с потрескавшихся губ. Осколки выступающих клыков забиваются в глотку, рвут щеки, впиваются в десна. Рот наполнен кровью, горькой, тягучей. Она клокочет в горле и легких.

Носки разношенных сапогов скребут по земле, оставляя неровные борозды.

— Держись, брат, держись, мать твою, — полуорк не понимает кто это говорит. До его разума вообще не доходит смысл сказанного.

Больно.

Мир скукоживаетя до габаритов крошечной точки, ввинчивающейся раскаленным шариком свинца в каждую клеточку обессилевшего тела.

Огонь.

Всполохи пламени. Обжигающие, рвущие плоть, шипя пластами сползающую с чернеющих костей. Огонь охватил их дом, землю, деревья. Он везде.

Слишком много огня.

— Все к… — крик Сержанта сменяется сдавленным хрипом.

Человек, приютивший Олдога еще в бытность нескладным подростком, изгнанным из клана Гнилого Зуба, исчезает в зареве колдовского огня. Его нечестивые языки отражаются в черных зрачках удивленно, неверяще выпученных глаз. Окровавленный клинок со звоном падает на каменное крошево, забрызганное кровью зверолюдов, обмякшими грудами остывающего мяса валяющихся неподалеку. Блестит, как-то печально, будто бы осознавая жирную точку в своих приключениях с хозяином. Сержант заваливается на спину. Кровь из вспоротой глотки брызжет на старый мундир. Седая борода и усы покраснели. Кровавые пузыри вспухают на губах.

Эта картина навсегда останется в разуме полукровки, каленым железом пройдясь по душе. Приемный отец падает вниз. Влажный хруст костей. На курган из трупов и тлеющего остова взбирается фигура, отчетливо видная на фоне ослепительного света. Слишком яркого, разъедающего сетчатку глазного яблока.

Изящный, стройный силуэт эльфа.

Живодер.

Кровь тонкими струйками стекает с чуть загнутых клинков, испещренных черномагическими рунами.

Эльфийский ублюдок по-птичьи наклонил голову. Он улыбался. Светлые волосы, рассыпанные по плечам, смазливые черты лица и два сгустка раскаленной до предела магмы, вытекающей из его глазниц.

— Ваш. Час. Пробил.

Крайне занимательная компания совершенно отличных друг от друга существ собралась не по своей воле в одном замкнутом помещении.

Женщин время от времени насиловали, иногда били некроманта и полуорка. Но чаще всего о рабах просто забывали. Еды вполне хватало и о том, чтобы пустить пленников на мясо разговоры пока еще не доходили. Честно говоря, рядовой состав их отряда понятия не имел на кой черт они им вообще нужны, но задавать вопросы, за которые скорее всего получили бы по лицу, предпочитали не задавать. Ну есть и есть.

Глава наемников, тот самый Гвардеец Инферно был чуть боле осведомлен, все же не какой-то рядовой бес. Существа подобные разорителям — простые и прямолинейные рубаки не очень-то любят магию. И луки. Да они в принципе мало что любят, кроме хорошего замеса стенка на стенку с кучей трупов и фонтанов крови. Но, те из них, что благодаря опыту или еще чему-то, смогли получить чуть большее количество очков к характеристике Интеллекта вполне могли разглядеть в колдовских наворотах немало всяких интересных возможностей для старой доброй резни. Например ритуал, который сможет провести практически любой демон, и способный на непродолжительный срок превратить кучу разномастного сброда в подобие берсеркиеров, которыми так славятся последователи Одина.

Но из-за неизвестных ему корректировок в планах вышестоящих чинов возможность применить заклинание, честно выпытанное у беглой ведьмы, не представлялось возможным. Дэймон Одер устроил саботаж в Серых Мхах, предоставив Кровавому Ужасу возможность практически без боя ворваться в поселение. Правда, люди Одера в большинстве своем пали смертью храбрых, ибо Ингор вместе со Смешным Гурлином подошли к стенам слишком рано. Заговор вскрылся. Предатели перебиты, демоны завязли в уличных боях, а сын главы города поспешно ретируется из горячей точки. Кровавый Ужас вполне здраво рассудил, что очередной потенциальный предатель в его свите особо не нужен, да и со своей ролью Одер-младший не справился, а посему демоны тоже включились в охоту за его голову, которая досталась одному химерологу, заглянувшему на огонек.

Но наемники этого попросту еще не могли знать.

Короткая стычка и куча трупов.

Дым.

Забивающийся в глотку, разъедающий слизистую оболочку глаз и носа.

Крики.

Мелкая фигура, мечущаяся по пещере.

Тот звук, с которым металл входит в поддатливую плоть.

А потом…

Потом в пещеру вошел ОН.

Глава 7. Он не совсем Бугимен…

Что тут говорить Нар Отец Монстров любил эффектные выходы на сцену. К слову, он сам по себе был уже крайне эффектным персонажем, чем нагло пользовался после прочтения нескольких книг по психологии. Как внезапно выяснилось, люди ничем особым от остальных животных не отличаются, разве что чуть более сложным строением тела и центральной нервной системы, позволяющей интегрировать базовые ступени пирамиды Маслоу в лицемерные россказни о Великой Цели, Идее и прочей ереси, в которую чаще всего сами и не верят. Жрать, спать и тра#аться — крайне ограниченный набор, с какой стороны не посмотри. Люди в большинстве случаев предсказуемы, однотипны и чрезвычайно смешны в своем почти детском заблуждении, будто хоть чем-то отличаются от остальных. Нар расстался с этим дерьмом после нескольких часов на операционном столе, даже до того охваченного бензиновым пламенем байка. Три пули, застрявшие в груди. Кровь, кое-как наложенные повязки и бледный силуэт костоправа, пытающегося достать из конвульсивно сокращающихся мышц, треснувших костей и кровоточащик внутренних органов кусочки свинца. В такие моменты, зависнув на тонкой грани, отделяющей жизнь от Чертогов Четверых особенно остро ощущается собственная неполноценность, правда, в тех случаях, когда отправляющийся к праотцам клиент в состоянии связно мыслить, а не что-то невнятно бормотать, орать в грязный потолок или чувствовать ладонь Смерти на плече. Холодную, твердую и… заботливую? Зовущую в темноту где нет боли, страданий, переживаний, только Четверо, секс, наркотики и рок-н-ролл — истинный рай для ровных парней, чей разум таки смог взломать саму реальность, разгадав ее исковерканную для привычного человеческого понимания суть.

Отец Монстров, к своему глубочайшему сожалению, не подох. Какое-то время хотел пустить себе пулю в череп, но… как-то это пованивает слабостью. Никто не умирает девственником — жизнь имеет всех. А что если нагнуть жизнь? Что если тра#нуть эту с#ку, сломавшую не один миллиард человеческих судеб? Хотя, если быть честным до конца, Нар не любил человекав, являясь законченным эгоистом, предпочитающим общество прямоходящих обезьян песелям. На#ер котов — псины наше все.

К чему это велось? Примерно к тому же, что втирал Амстердаму Билл Мясник, мать его, Каттинг. Страх. Поступки того, кто хочет прожить в самом грязном и дерьмовом месте мироздания, должны внушать ужас. Тому, кто у него ворует, отрубают руку, кто его оскорбляет — остается без языка, кто устраивает заговор — лишается головы, которую насаживают на кол и поднимают её, чтобы все могли видеть. Только одно действует на человека — страх. Никто не станет косо смотреть на людей конченного отморозка, который за одного своего бойца, поймавшего шальную пулю в случайной разборке пьяной босоты, вырезает половину улицы. Так тогда еще Коляна учил Анархист, тот самый, мать его, Анархист, практически в одиночку вышедший против Департаментов, дабы засадить им по самые гланды. И после такого за ним пошли все — пираты, головорезы, наркоторговцы, контрабандисты и убийцы. Куча сброда, сплоченная под рукой последователя Темных богов. Великая Четверка не сказать, что очень сильно одобряет насилие, но без него попросту никуда, особенно в мире, где брат пишет донос на брата, а родители отправляют детей на убой со счастливыми улыбками, уже представляя хладный кусок мяса в свинцовом гробу вместе с кучей бабла за его героическую смерть. Издержки постапокалипсиса. А точнее его жалкого подобия, уродливого, искореженного — мутанты среди нас, хоть большей части человечества на них наплевать. Ведь что могут им сделать разрозненные банды срамных ошибок эволюции? Безмозглые творения злобных генетических инженеров, решивших таки создать суперсолдат, но не для Департаментов, а для собственных нужд. Кто не устоит перед соблазном стать царем и богом на каких-нибудь окраинах цивилизации, выбив местечко под солнцем с помощью пары сотен измененных до неузнаваемости человекоподобных монстров у которых есть лишь одна цель дальнейшего существования — убить как можно больше врагов для своих погрязших во грехе хозяев?

Существовала парочка безотказно действующих в большинстве случаев способов психологических манипуляций с разумами окружающих.

Первое — это появление.

Такое, что когда выжившие будут закрывать глаза на обратной стороне век увидят свой ночной кошмар во плоти.

Нар знал как выглядит со стороны.

Худощавая фигура, с неумолимостью Дарта Вейдера, вышедшая из коридора. Кровь и грязь.

Тяжелое дыхание его бойцов, идущих следом.

Косые кресты глаз Оскала пылают огнем Изменения.

Он опасен.

Он страшен.

Он жесток.

И только он — здесь власть.

Отец Монстров уже собирался задвинуть речевку в духе Джокера, Иосифа Сида или старины Васа, благодаря которой посеет в душах своих потенциальных последователей страх и уважение, но…

— Похоже я влюблен. Жестко и наглухо.

Наверное, у Нара непроизвольно встал и начала капать дымящаяся слюна. Он никогда не считал себя извращенцем в большей степени, чем это нужно для выживания в сточной яме цивилизации, но…

Какие формы…

Эта гармоничность. Элегантность. Легкость. Красота и опасность идеально отточенного ритуального клинка.

Моя прелес-с-сть.

Это прекрасно. Просто восхитительно. Словно сама Четверка спустилась на грешную землю, дабы создать этот шедевр, по сравнению с которым блекнет все и вся встречаемое на просторах Земель Меча и Магии до этого момента.

Доспех Кровавой Жатвы

Масштабируемый артефакт(проклятый)

Никто доподлинно не знает кто, как и из чего сделал эту броню. Некоторые склоняются к варианту, что подобное попросту не может быть творением чьих бы то ни было рук и является стихийно разросшимся побегом душ смертников, свивших себе логово в самых далеких уголках Инферно где агония, боль и мучения мешаются в такой ядовитый коктейль, что даже садомазохистическим Князьям Похоти становится немного не по себе.

К слову, вполне возмножно, что один из Князей Инферно приложил свою когтистую руку к созданию этого полуразумного, вечно алчущего свежей крови и новых жертв Темным богам, существа, который лишь по ошибке можно принять за кусок бездушного металла. О да, душа там была и не одна сотня — тысячи стонущих от вечной и не на мгновение не затухающей боли духов разумных существ, чьи обезображенные распахнутые в беззвучном вопле лики изредка можно заметить возникающими в сочленениях доспехов. Гниющие глазные яблоки, выхаркивающие из себя разъедающие плоть слезы, сукровицу и истлевшиечастички кожи, серым дождем осыпающуюся с поверхности растрескавшихся черепов. Дым окутывающий этот проклятый металл пожирает боль и страдания павших, дабы передать их силу своему владельцу. Но у всего есть своя цена.

Влияет на психически-эмоциональный фон владельца и всех находящихся поблизости разумных существ.

Возможны случаи краткосрочного маниакального психоза.

При активации отнимает каждую секунду 5 % здоровья владельца.

При активации увеличивает скорость владельца.

При активации увеличивает силу владельца.

При активации увеличивает ловкость владельца.

При активации уменьшает интеллект владельца.

При активации возможны случаи временной утраты(частичной) над телом.

Ты все еще уверен, что оно тебе надо?

Именно такие латы должен носить каждый уважающий себя Владыка Зла. Черно-красный металл. Шипы, идущие внахлест пластины, зазубрины, углы, скалящиеся черепа, пульсирующие черной магией руны, ребристости и неровности. Каждая черточка этого триумфа кузнечного ремесла — раскаленный гвоздь, вгоняемый в череп того, кто посмеет взглянуть на его обладателя. Словно бросили в миксер Ангмарского Короля-Колдуна, Саурона и праздничное облачение высокопоставленной твари из "DOOM", содранной с тела предыдущего владельца вместе с его мышцами, сухожилиями и скальпом. Сочащееся кровью великолепие, заставляющее сердце непроизвольно биться чаще.

Пи#да Кровавому Ужасу.

Определенно, пи#да.

Глава 8. День 7. Он был тем, кого посылают убить этого гребаного Бугимена

До прихода Кровавого Ужаса, окончательно погрузившего все и вся в пучину кромешной анархии, хаоса, резни и аморальности, изрезанное побережье то ли моря, то ли огромного соленого озера, край которого терялся где-то за размазанным по горизонту мутным плевком Завесы, был усеян крошечными грибками рыбацких поселений. Одиночные хибары, хутора, села и целые деревни, выживающие за счет торговли всем, чем богаты морские глубины. Даже пара соглашений с рыболюдами были, что в смутные времена весьма и весьма выгодно. Жемчуг, кораллы, ракушки и экзотическая живность в обмен на то, что еще не научились делать под водой. Плюс, всегда находится пара извращуг, любящих и рыбку съесть и на#уй сесть, во всех смыслах этого вечноактуального высказывания. Да, как оказалось, разрабы "Земель Меча и Магии" таки вдохновились текстами великого и небезызвестного дядюшки Лавкрафта, а так же его коллеги по цеху безумного араба Абдул-Аль-Хазреда. Насчет Ктулху, спящего вечным сном на дне океана в мрачном городе Р;льехе, ожидая своего часа, дабы посеять безумие в умы жалких смертных, так до конца и не было понятно, ибо если его введут в лор, то придется заделывать и культы имени его, а так же Азатота, Нъярлахотепа, Ноденса, Шуб-Ниггурата, Хастура и прочих корешей осьминогоголового спуна, что могло нехило так качнуть баланс игры. Но Дагон, Владыка Глубин тут определенно был. А Отец-Дагон и Глубоководные — это два неразрывно связанных определения.

В самом начале, когда некоторые человеки только пришли сюда, подгоняемые тогда еще представляющими угрозу эльфами и грызущимися кланами зверолюдов, оккупировавших лесные массивы, происходили стычки. Глубоководные крали детей из колыбелей, топили лодки и рыбаков взамен без спросу выловленной рыбы и парочки трупов Жрецов Глубин, принятых за какую-то непонятную кровожадную погань, которую незамедлительно насадили жабрами на гарпуны. Одним словом, вполне стандартный способ интеграции хомо сапиенсов в новую среду обитания, как всегда тесно переплетенный с насилием, болью и смертью. Классика.

В какой-то момент Заклинателю Гидр — старшему Жрецу Глубин, в бытность еще молодым и неопытным мальком, совершившим путешествие на сушу, а точнее в болотистые местности, которые сейчас если и есть, то существенно уменьшились в размерах, очень сильно надоело все это. Из соленых вод вышли Посвященные Матери-Гидре, вместе с многоголовыми тварями, прозванными в ее же честь. Предтоповые гидры и трехметровые чешуйчатые громилы с двумя рыбьими мордами, мягко говоря, отбили всякое желание у увидевших их к дальнейшей конфронтации.

Был заключен вышеупомянутый договор, частью которого так же являлось добровольное смешение крови, если это можно так назвать. Некоторые женщины из поселений отдавались Жрецам Глубин или же рядовым Глубоководным, дабы по итогу из их чресел выползло нечто, чему было суждено пополнить ряды паствы Отца-Дагона. И да, делали они это почти всегда добровольно. Больные ублюдки, хотя тут, скорее всего, играла свою роль некая экзотичность полового партнера, ну или они просто толпой отпинали логику и инстинкт самосохранения. Глубоководных при всем желании нельзя было назвать хоть сколько бы то ни было привлекательными для особей других рас. Разве что зверолюды…

Но лучше не заострять внимание на подобных деталях. Спустя неопределенное время, уже после резни, учиненной демонологом и кровожадным демоном, совершенно внезапно для всех остальных бодающихся друг с другом фракций стало понятно, что что-то тут определенно не так. Разобщенные поселения оголодавшими слизнями сползлись в одну копошащуюся кучу, свившую себе гнездо на тупом клыке небольшого полуострова, практически полностью его и заняв. Большая часть обитателей этой реинкарнации Инсмаута в той или иной степени могла похвастаться родством с Дагоном, пусть и достаточно отдаленным. Поколения кровесмешения, инцеста, оргий, тайных сделок и контрактов, темных ритуалов во славу Владыки Глубин и ассимиляцию Глубоководными привели к тому, что безымянное поселение стало закрытой полурелигиозной общиной, имеющей свободный доступ к водным торговым путям и военную силу, достаточную чтобы вломить кому угодно. Хотя, им бы этого и не потребовалось бы делать — попросту уйти в воду тоже вполне себе вариант решения проблемы. Один из младших офицерских чинов Кровавого Ужаса — инкуб Сильвар Сладострастный пытался совершить молниеносный рейд на это непонятное образование, то ли по приказу руководящего состава, то ли самому захотелось поживиться сокровищами моря. Его отряд смыло. Буквально. Просто на пару десятков секунд дно морское поменялось местами с влажным песком побережья, похоронив разорителей в соленной могиле. Выжили только сам Сильвар, пара бесов и Гвардеец Инферно по имени Андрас.

Показательно.

К слову, полуобглоданные прибрежными рыбами головы павших демонов были насажены на пики, после чего выставлены на всеобщее обозрение, дабы невидящими глазами созерцать владения сухопутных крыс со стен поселения.

Поэтому для более успешных переговоров Нар приперся сюда с практически полным составом Корпуса Смерти Крига. Все же при попытке немного в дипломатическое разруливание проблем нужно иметь то, что можно предложить или чем угрожать. У Отца Монстров было и то и то. По крайней мере, он на это надеялся.

Переговорщик в лице неубиваемого Ханка отправлен объяснять рыболюдам, что отдать одно из своих корыт ватаге химеролога, чтобы он поплыл на Железный остров, — это ни#уя не на#б, а вполне себе здравое и взвешенное решение.

Хотелось курить.

Высший офицерский состав или же просто чуваки которых Нар хотел убить чуть позже остальных расположились на надломанных каменных зубцах, торчащих из песка. Ракушки, галька и гниющие водоросли. Остальная варбанда, разбив подобие лагеря полностью перекрывала выход с полуострова.

Темный, Красавчик, Рорик, Элендил и Тайлер Дерден. Хотя, последний скорее выполнял роль декорации и потенциального телохранителя на случай непредвиденных обстоятельств.

Молчали.

Ветер трепал рваные флаги.

Ага, на развалинах Серых Мхов нашелся один адепт иглы и нитки, не расставшийся с целостностью черепной коробки.

Серый трехглазый череп на красном фоне — герб самого Отца Монстров и знамена Корпуса Смерти. Стильно и зловеще, особенно учитывая специфичность большей части бойцов, мрачно пережевывающих куски вяленого мяса стандартного солдатского пайка.

Точильный брусок с выедающим барабанные перепонки скрежетом проходится по лезвию Меча Мертвого Рейдера. Еще с десяток подобных телодвижений и железка приобретет временный бонус на 20 % к остроте.

Взгляд невольно зацепился за руки, сокрытые под Доспехом Кровавой Жатвы. Да, в последнее время, Нар слишком часто начал залипать в игру света на холодном металле, выкованном в самых мрачных глубинах Преисподней.

Небольшие чешуйки, черно-красные, защищающие пальцы. Толстые шипы на костяшках кулаков, которыми крайне удобно сдирать плоть с черепов и дробить кости. Наезжающие друг на друга пластины на запястье. Странно, но громоздкая с виду груда металлолом ощущалась как если и не вторая кожа, то набор одежды, с которым за годы совместного времяпровождения сросся и телом, и душой.

Цепи Агонии сплавились с броней в единое, ломающее логике позвоночник об колено, смертоубийственное нечто, пульсирующими черной магией венами ветвясь по пластинам. Возможность косплеить смертоубийственный комбайн исчезла на неопределенное время, но показатели рукопашного и ногопашного боя заметно возросли.

Интересно, придется брать городище штурмом или все же получится договориться мирно?

Не хотелось бы терять парней в самом начале их похода. Кстати, этому действию было бы неплохо дать название. Крестовый Поход? Черный Крестовый Поход, химеролог, хоть и не Аббадон Разоритель, но ему уже нравится.

Черный Поход Химер Нара Отца Монстров…

Н-нда, тут все же стоит еще немного подумать.

Доспех разошелся на груди подобно броне Железного Человека, демонстрируя четко проступившие ребра и впалую грудную клетку на которой красовалось стильное "DOOM". Татуировщик знал свое дело. А на спине "CARNAGE". Ужас и резня. Отец Монстров даже не смотрел дали ли эти наколки какой-то бонус к статам — просто всегда хотел подобное на себе. Подавив очередной приступ желания потыкать пальцем в краску, вогнанную под кожу, он вернул стальные пластинки в привычное положение. Наномашины, сынок, при более детальном изучении эта груда металла была по сути скальпом терминатора модели Т-800, завернутым в остов выпотрошенного Адептус Механикус и приправленным Гул-Дановской инженерией. Непонятно, как это работало, но оно работало и весьма неплохо.

Скучно.

— Б#я, пацаны, делать все равно не#уй — вспоминаем анекдоты. Рядовой Ухо?

— Я не знаю никаких анекдотов, — хмыкнул Элендил, жуя кусок хлеба, почти того самого лембаса, — в Лесу их не любят, а те что я слышал в кабаках сам еще не понял.

— Понятно. Темный?

Истинная Химера молча пожал плечами.

— Рорик?

— Я не знаю, что такое "анекдот", — Нар так и не понял откуда это сказала груда биомассы, размазавшаяся тонким слоем по нагретым камням.

— Скучные вы.

Оружие "Меч Мертвого Рейдера" приобрел временный положительный эффект.

+20 % к остроте.

…29:59…

…29:58…

Нар продолжил водить бруском по лезвию.

Это как-то странным образом успокаивало его. Еще в бытность молодым шкетом он имел нездоровую тягу к колюще-режущему оружию, позже переросшую в прямую зависимость к огнестрелу, которую удалось побороть спустя несколько лет и кучу пуль, застрявших в черепах, конечностях и прочих выступающих частях тел нехороших дядечек, оказавшихся не в том месте не в то время. Заточка коллекции из ножей, кинжалов, тесаков и топоров вгоняла его разум в подобие медитационного транса, успокаивающего и расслабляющего.

— И что будем делать? Ждать долго, вроде как.

— Я слышал, как несколько подростков забравшихся в мои катакомбы играли в одну игру — булькнул вздувшимся рядом с частоколом ребер легким Ползучий Ужас, — я не понял какой в этом был смысл, но суть в том, чтобы рассказать самую, как они выразились, отбитую историю из своей жизни.

— Я тоже не понял смысла — заметил Темный.

— Что ты сделал с детьми? — как бы между делом спросил ушастый.

— Живьем содрал с них кожу, высосал костный мозг, по маленьким кусочкам сожрал внутренние органы и вылизал мозг через трещины в черепах.

— Ч-что?.. — эльф подавился хлебом.

— Шутка. Они не входили мою пещеру.

— Ты же говорил, что не знаешь, что такое "анекдот", — нахмурился Истинный.

— Я и не знаю.

— Но шутка — это же анекдот. Или нет?

— Я как-то над этим не задумывался.

Нару показалось или он услышал скрежет не смазанных шестеренок в их головах? Хотя, в случае Рорика это вполне мог быть не до конца переваренный насильник-педофил-некрофил, путешествующий по извилистому пищеводу, в возможности существования которого усомнился бы любой биолог.

— Кто первый? Ухо?

— Я убил человека, который спас мне жизнь. Потому что он был человеком. Старейшины не любят людей. Они вообще никого не любят кроме себя, даже эльфов, хотя говорят, что это не так, — ушастый мрачно сплюнул на песок. В сгустке слюны застряли несколько крошек "лембаса".

Помолчали.

В цивилизованном обществе подобное высказывание могло привести к совершенно непредсказуемому результату, но… ставка человека, поклоняющегося Темным богам потому что они в разы лучше Светлых, вряд ли могла претендовать на хотя бы подобие этого лицемерного блеска позолоты на окровавленной стали, ржавеющей от миллионов смертей, пропитавших ее насквозь.

Это звучало, как-то… обыденно.

Как, что-то само собой разумеющееся.

Нечто, чему не удивляются и не придают особого внимания.

— На День Благодарения, два года назад я сломал проигрыватель брата. Я ему не признался — знал, что он психанет. Но он понял, что это я. Я спал когда он пришел избить меня в первый раз. Он на пять лет меня старше — рука тяжелая. Отец на работе был, остановить его было некому. И каждый раз, как он видел сломанный проигрыватель он свирипел, как в первый и втаскивал мне по новой. Однажды мне осточертело, я нашел в лесу наручники, приковал его во сне к постели. Хорошо приложил его пару раз и проигрыватель в конец доломал. Но наручники подвели. Он спустил меня с лестницы. Я долго не вставал, он испугался, что видать прибил меня и вызал скорую. Врач сказал, что чудо прям было. Я ведь минуты две мертвый был, но я этого не знал… потому что мертвый был.

Помолчали.

Хотелось курить.

В "Землях Меча и Магии" есть курево или хотя бы его заменитель? Да не, должно быть. Обязано.

— Я съел труп своего брата.

Удивленные взгляды.

— Когда нас завалило, другую Истинную Химеру задавило камнями. Сразу насмерть. Просто месиво из которого даже нам невозможно восстановиться, — безэмоциональный, даже какой-то монотонный голос Темного еще сильнее дополнял вечер охуительных историй, — мне и тем кто выжил нужна была энергия, чтобы впасть в сон. Мы поглотили его тело. Точнее то, что от него осталось.

— Рорик?

— Понятия не имею. Большую часть жизни я находился в катакомбах.

— Тогда другой вопрос — откуда ты там взялся.

— Чей-то неудачный эксперимент стек по водопроводным трупам на самое дно города, где начал эволюционировать, поглощая островки плесени и гниющие трупы. Так появился я.

— Звучит неплохо.

— Согласен. Так что такое анекдот?

— Хм… ну… например, "у сороконожки — двадцать хуев и одна жопа" — это шутка. Пусть и не очень удачная.

— Кто такие сороконожки?

— Те у кого сорок ног.

— Логично.

— А вот, что-то из разряда е#ать, заходит в детский дом педофил, е#ать его в ухо, ставит в шеренгу десять пи#дюков. Спрашивает у первого, типа как тебя зовут. Тот отвечает, что Саньком. Замочил его педофил на#уй. Подходит ко второму спрашивает как его зовут. Говорит, мол, Толиком. И его вальнул педофил. И так дальше, пока до последнего не доходит. Тут к нему, педофилу, значит, ковыляет воспитательница и спрашивает на кой х#й он это делает. А педофил ей в ответ — ну ты прикинь, как у последнего сильно очко сжалось. Это уже анекдот.

— А откуда этот анекдот?

— "S-T-I-K-S Милосердие Ада".

— Что?

— Если ты не понял, то я сейчас крайне филигранно и утонченно сломал четвертую стену.

Рев сигнального горна. Не надрывный вой Корпуса Смерти, словно сдирают кожу с матерого орка, после чего куском наждачной бумаги с остервенением втирают в кровоточащее месиво смесь соли, текилы и мелкого стеклянного крошева. Скорее… пение сирены, но без гипнотизирующего эффекта. Негромкий, мелодичный, но отчетливо слышный на огромных расстояниях, отдающий соленным бризом и легким прибоем, качающим чаек на пенных волнах.

Нар медленно поднялся на ноги, скрипнув сочленениями доспехов. Ему нравился этот звук, на доли секунды отбрасывающий мозг в далекое прошлое, когда маленькому мальчику дали посидеть в кабине боевого механоида.

Песок и камни. Накатывающие на берег волны.

Рядовой состав почтительно расступался, едва завидев приближение их процессии. Отец Монстров говорил, что ему нравился страх? Страх придает уверенности в разы больше, чем любовь, уважение, почитание и обажание. По крайней мере здесь, среди толпы генетических мутантов, матерых головорезов и тех, кому только суждено стать чем-то средним между ними.

Темный и остальные остановились под конец, замерев на границе лагеря. Дальше химеролог пошел один.

Песок поскрипывал под его весом.

Меч Мертвого Рейдера в ножнах.

Оскал кривовато ощеривается своей извечной усмешкой людоеда, истекая кровью из двух косых крестов на месте глаз. Как же удобно ходить в маске — никто не поймет что на самом деле происходит на твоем лице. При всем своем горделивом самолюбовании Нар сомневался, что сможет в должной для политического словесного мордобоя степени сохранить каменное выражение мимических мышц.

Они встретились точно посередине узкого перешейка, на одном конце которого расположились закрывающиеся городские ворота, а на противоположном безликая масса убийц. Это нормально, что в голову почему-то лезут навязчивые мысли про Рим и племена варваров? Все таки надо было замутить своего Конана или хотя бы Крига из "Бордерлэндс".

Криг, который ведет Корпус Крига на криг, оно же война с немецкого. К-к-комбо.

Почему подобная дичь всплывает в мозгу посреди такого ответственного момента?

Их было четверо.

Рыболюд. Вполне стандартной модификации, если вообще можно так выражаться. Сгорбленная фигура, замотанная в церковную рясу. Рыбья морда, жабры, чешуя и холодные выпученные глаза.

Человек. Тоже в религиозном облачении. Узкое костистое лицо. Лысый. Левая щека, скула, часть виска и подбородка — сплошной слой наезжающих друг на друга пластинок чешуи, серебристо переливающихся на солнце.

Ни оружия, ни доспехов, по крайней мере на виду. Колдуны, ненужные смертники или идейные дипломаты, приходящие на переговоры без охраны, на полном серьезе считая, что не найдется психа, которому будет просто плевать на последствия от нескольких проломленных черепов.

Ханк. Ну тут все как всегда.

И…

Да ладно. Серьезно?

Глава 9. Ты не сумасшедший… ты и есть…

Какова вероятность выжить при вскрытой глотке?

Как показал несравненный и свято чтящий Уголовный Кодекс сын турецкоподанного, более известный, как Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, что вполне неплохая. Если, конечно, горло не режет профессионал в подобных щекотливых и весьма специфических делишках. Нар чувствовал, как Меч Рейдера прошел через мясо этого ублюдка. Как хлестала кровь на грязную мостовую. Как щербатая сталь зацепила кости шейного отдела позвоночника. При таких ранах простые смертные не выживают.

Но, говно не тонет, а мудилы и всевозможная мразь выживает там, где ложатся штабелями в кровавую грязь достойные парни, с которыми прошел огонь, воду, медные трубы, Ад и Израиль, перепахав брюхом сырую землю, отчетливо слыша, как над головой насвистывает незатейливый мотивчик сама Смерть, воплотившаяся в коротких очередях свинцовых шариков, отправленных в полет слепой физикой.

Деймон Одер. Собственно персоной.

Выглядел так, словно его выдернули точно из кипящего котла Серых Мхов за секунду до противостояния с одним одноглазым химерологом. Обнаженный торс, босые ступни, рассыпанная по плечам грива шикарных по своему блеску и ощутимой даже взглядом мягкости волос.

Отец Монстров говорил, что он пусть и старается следовать заветам Четверых, о у него иногда так себе получается?

Непонимание, злоба, отвращение, зависть и исконное, буквально зашитое в подкорку мозга и закручивающуюся спираль ДНК презрение к шлепкам майонезным, вскормленном на классовом неравенстве. Нар мог бы углубиться в те времена, когда он последний хер с солью доедал, пока не кончилась соль, а в это время всякие мажорчики лапали шлюх в дорогих энергокарах, рассекая по ночным улицам, утопленных в тускловатом сиянии фонарей, шмаляя в темное небо из шаблонно-позолоченных калашей, словно это не центр цивилизации, а косплей отсталых стран третьего мира начала двадцать первого века. Но не стал этого делать. Просто в подобных манипуляциях с собственным мозговым веществом не было смысла.

Психически нестабильного рецидивиста выводила из себя не атлетическая рельефность, которая из-за подорванного в колониях здоровья была попросту недостижимы, не осознание того, что вывернись по иному река времени и парочка хромосом, это он, десять лет назад прячущийся от взора полицейских андроидов в запутанном лабиринте городской канализации человек, жравший с Анархистом помойных крыс, одна часть которых представляла собой спекшийся до хрустящей черноты уголек, а вторая полусырое нечто, отдающее на зубах привкусом блох, гепатитов, глистов, прочих паразитов и очень скорой смертью если не от голода, так от хищной стаи инфекционных болячек, свивших себе уютное гнездышко в этих отвратительных на вкус мышечных волокнах, мог жить, как… да просто жить. Не выживать и не существовать, а жить. Не то, что ради благополучия таких ублюдков в отстойник, забитый под завязку мутной водой, дерьмом и гниющими отбросами цивилизации был сброшен не один десяток хороших людей — это было куда лучше, чем бросить их окровавленные и изуродованные тела где-то в глухом коридоре сырых и затхлых катакомб. Труп камнем идет на дно, где его никто никогда не найдет. Сколько там, внизу, уже лежало таких парней? Горячих, верных себе и братьям по оружию, с огнем в глазах, пошедших против всех, чтобы хоть кому-то из обездоленных было лучше? Вечно открытая пасть ненасытной братской могилы, где рано или поздно окажутся все они. Финал неизбежен.

Нет. Это шло дополнением. Пикантным гарниром к исконно нищему блюду и рабско-крестьянской забаве, возведенной в абсолют Спартаком, Пугачевым, Разиным и еще парой ребят, которых в мире наступившего будущего вряд ли кто вспомнит — вешать и резать буржуев, попутавших берега, отделяющих плюс-минус терпимое расслоение общества — всегда найдется кто-то богаче, умнее или сильнее, от династической тирании, основанием трона которой служили тысячи подохших от голода и болезней людей "второго сорта", на которых всем было как-то плевать. Ведь кто они такие? Без денег, связи и власти? Ничто. Даже меньше, чем ничто — вакуум, который по какому-то выверту мироздания решил, что ему кто-то что-то должен.

Отец Монстров не был узколобым имбецилом, лицемерно выступающим за все хорошее против всего плохого. Этот мир погряз в греховном дерьме и вряд ли в ближайшее время планирует выползать из этого разъедающего плоть общества до самых костей морально-нравственных принципов киселя. Убей одних — им просто на смену придут другие. Ничего особо не изменится, если бороться со следствием проблемы, а не ее корнем, но…

Да, Четверо побери, он же в VR-игре. Фэнтезийный аналог "ГТА", мать его. Почему бы просто не повеселится, воплотив свои влажные мечты в реальность, пусть и состоящую из цифровых моделек и кусков системного кода? В реальности это не особо-то хорошо получилось, инсценированная смерть на мотоцикле тому подтверждение, как и новое лицо из бюджетных ужастиков, вместе с парочкой небольших изменений в паспорте. Новый человек, родившийся на полусгнившем трупе себя прежнего, который сделал все что мог, но просто не справился. Одиночки редко когда могут сломать об колено позвоночник Системы.

— Рад встрече, — это протянуло руку вперед, чуть вверх ладонью. Четко проступающие под загорелой кожей мышцы, аккуратный маникюр, пальцы профессионального пианиста.

Как он дожил до своих лет? И да, сколько ему, особенно учитывая фишку "Земель Меча и Магии" со взрослением за одну игровую неделю?

Остальные отделались вежливыми кивками.

Кто Нар такой, чтобы отказываться от банальной вежливости?

Соприкосновение двух конечностей в крепком и можно даже сказать, если смотреть беспристрастно, дружеском рукопожатии. На ангельски красивом лице Деймона, словно вылепленном лучшими скульпторами нашего времени, которым сами Леонардо да Винчи, Рафаель, Микеланджело и Донателло ему в руку плюнули. И нет, не те, что черепашки-ниндзя.

Активировать Лезвия Смерти.

Пальцы химеролога исчезают. Мясо с треском влажного полотенца рвется, обнажая разросшиеся фаланги, стремительно превращающиеся в нечто, от слова "совсем" не предусмотренное в конструкции Отца Монстров стандартной модификации. Зазубренные серпы впиваются в плоть пижона, доходя до костей, жил, связок и мышц. Горячая кровь капает на песок. Деймон падает на колени, лицо скорчилось от боли, глухой вой рвет глотку, срываясь с чувственных пухлых губ. Человек и рыболюд с показушным равнодушием наблюдают. Ханк немного позади, готов если и не убить разом обоих, то хотя бы попытаться снять крышку черепа у одного из них и выцарапать ржавой ложкой все мозговое вещество. И тот факт, что ложки у него не было определенно не остановит неубиваемую химеру.

— Послушай меня, жертва хаотической репликации хромосом, — Нар шипит сквозь зубы. Капельки слюны застревают в волосах Одера, — Инстинкт самосохранения — это базовый инстинкт, присущий любому существу.

Он чувствовал, как кровь вперемешку с низменной, животной злобой бьется у него в висках, в каждой артерии, каждой вене, каждом капилляре и кровеносном сосуде. Она наполняла каждую клеточку его тела, каждую молекулу и каждый беснующийся атом. У нее не было начала и причины, как и не было конца и того, кто хладным трупом должен быть погребен в мерзлой земле, чтоб эта ненависть разжала когти, выпуская из мертвой хватки трепещущую душу.

— Как же ты его отключить умудрился, когда мне эту фразу говорил? Я же из тебя пинцетом нити ДНК повыдергиваю, и ты у меня по швам расползешься.

Она просто была.

— Я у тебя пункцию из такого места возьму, о котором ты даже не догадывался. Впрочем, как и о смысле слова "пункция". Я тебя в такой пазл нарежу, что ни один травматолог не соберет.

Ненависть.

Чистая и незамутненная.

— Ты все понял, питекантроп, социально не адаптивный?

— Д-да… — это было сказано настолько жалко, что химеролог его почти пожалел. Почти.

Лезвия Смерти развеиваются дымными метастазами Изменения, возвращая клешне Нара ее привычные очертания мутировавшего паука. Одер баюкает измочаленный кусок мяса, на неопределенный срок заменивший его кисть. Весь показной лоск вновь спал, обнажив его истинную суть. И нет, сейчас подразумевалось не что-то вроде за маской каждого зажравшего сволочного скота скрывается самоутверждающееся за счет других ничтожество, а…

Memento mori — помни о смерти.

Слова когда-то выбитые у Нара на спине, чуть ниже символа Четверых, вольготно расположившегося между лопатками. Все смертны. Можно убить любого. Можно убить все что угодно, кроме веры, надежды, Идеи и Четверых. Когда-нибудь Отец Монстров будет кормить червей, если от его тела в принципе хоть что-то останется. Как и все представители рода homo sapiens. Бессмертие, в том виде, в каком его представляет большинство обывателей, — миф. Сказка, далекая и недостижимая. Тело — тлен. Душа и разум — все, ибо Четверо могут легко создать новое, какое только захочешь. Второй Шанс — все включено.

— Вы закончили? — у лысого был сухой, надтреснутый и дребезжащий голос, как раз под стать внешности. Не было даже тени, смутного отблеска эмоций.

— Надеюсь, — прозвучало как-то особенно угрожающе, ярость еще клубилась в сердечной мышце, разгоняемая по малому и большому кругам кровообращения с каждым ее сокращением.

Рыболюд чуть наклонил голову на бок.

— Я так полагаю вы Нар Отец Монстров? — продолжил жрец.

— Химеролог Нар Отец Монстров, — это уже становится чем-то из разряда "КАПИТАН Джек Воробей" и "Бонд. Джеймс Бонд", неплохая заявочка на культовую фразочку, пусть и немного заезженная, да и особо не впечатляющая — выговаривать долго.

— Что же, химеролог Нар Отец Монстров, твой гонец сообщил нам о твоих требованиях, — кивок в сторону Ханка.

Вообще, химера говорить особо не умела, максимум — обмен мыслями, эмоциями и образами напрямую из мозга в мозг, но, как и рассчитывало командование Корпуса Смерти, вручившего ему относительно вежливое письмо, особых проблем возникнуть не должно было. Если бы послали рядового эльфа — точно бы начался замес, уж этих ушастых ублюдков Нар прекрасно знает. Элендила? Как-то не хочется сразу же терять офицера. Обычных людей? Красавчика? Рорика? Смешно. Ханк, хоть и не блестал импозантной внешностью, был наиболее человекоподобным существом, имевшим какие никакие шансы на выживание.

— И?

Да, вести переговоры Нар не умел и особо не хотел. Нет, он, конечно, неплохо разбирался в теории, но по сравнению с чуваками, годами варившимися в этом лицедействе, как-то сразу же терялся. Поиграем немного в отмороженного и прямолинейного идиота.

Какой-то странный взгляд на Доспех Кровавой Жатвы и криговцев за спиной химеролога.

— Мы согласны.

— За сколько? — в послании отдельным пунктом стоял этот момент.

— За голову Кровавого Ужаса.

— Приемлемо. И один вопрос…

— Что здесь делает сын Гарда Одера и почему мы привели его на встречу с тобой? — Нару показалось или в выцветших глазах лысого мелькнули какие-то озорные огоньки, смешанные с отблесками дьявольской хитринки.

— Именно.

— Мы предпочитаем вести взаимовыгодные отношения. И чтобы укрепить наш союз дарим тебе немного… м-м… развлечений? Наслаждайся химеролог Нар Отец Монстров. Действие наркотика в его крови закончится через час.

— Ты не ответил на вопрос.

— Я ответил на его вторую часть. А насчет первой… с Одером-старшим у нас существовали определенные соглашения и его сын входил в них. Предоставление безопасности в случае непредвиденных обстоятельств.

— Не похоже на безопасность.

— Договор был расторгнут, когда тот, с кем мы его заключили был убит из-за своего отпрыска. Мы не любим предателей и перебежчиков, — предельно прозрачный намек, подкрепленный немигающим взглядом глаза в глаза, — особенно, когда они приказывают нам, не имея на это права.

Помолчали.

Нара начинали напрягать холодные и ко всему равнодушные моргала рыболюда. Хотелось выколоть их, лишь бы не терзать себя вопросами какие мысли таятся под его завернутыми в чешую костями черепной коробки.

— Амулет воскрешения.

— Что?

— У него был амулет воскрешения. Поэтому он еще топчет эту землю.

— Благодарю за информацию.

— Корабли будут предоставлены в течении нескольких часов.

— С вами приятно иметь дело.

— На все воля Дагона, — жрец чуть улыбнулся, едва заметно, самым уголком губ.

— Да.

На все воля Темных богов, ибо только они по-настоящему и решают, что будет творится в этом жестоком мире.

Глава 10. СМЕРТЬ

Им дали три корабля. Три рыболовных баркаса, переоборудованных под наибольшее количество вместимых солдат и боеприпасов. Тушу Рорика погрузили на полотнище сцепленных плотов и плоскодонок идущих на цепи за флагманом Отца Монстров. Время от времени его чуть заносило в сторону слабоватым течением, но Ползучий Ужас опускал толстые псевдощупальца в соленную воду, меняющие форму в наиболее походящую на весла и корректировал свое движение, с видом ребенка пуская пузыри из всех щелей монструозного тела.

Корпус Смерти Крига вместился практически в полном составе за исключением некоторых малых отрядов, отправленных на патрулирование близлежащих к городу рыболюдов территорий. Они вроде как закорешились с чуваком, в графе ника которого значилось погоняло "Рыбья Чешуя", но Нар даже самому себе не доверял, что уж тут говорить о поехавших сектантах. Плюсы продвинутого интерфейса — если кого-то из его пацанроков попробуют завалить, то химеролог со стопроцентной точностью узнает у кого это внезапно отросли стальные яйца и кому их нужно в незамедлительном порядке вырвать с корнем, и желательно с обширным куском спинного мозга вперемешку и частью позвоночного столба. Карательный дивизион Корявого Самада пока только в зачаточном состоянии, но если кто-то, не приведи Темные боги, будет настолько отбитым, чтобы напасть на временную столицу зарождающейся империи, то… ну по сути там они большей частью и полягут. Руины, завалы и баррикады, оставшиеся после замеса с Кровавым Ужасом так до конца и не убрали, так что попробуйте взобраться по горе оплавленного огнем Инферно каменного крошева под плотным огнем всех, кто только остался в Серых Мхах, и не переломать себе ноги.

Ну и еще один пункт из договора со жрецом — разрозненные мародеры и кочующие по большакам головорезы уже давно стали доставлять некоторые неудобства для торговли с другими фракциями и соседними поселениями. Не настолько сильные и ощутимые по цене, чтобы выдвинуть на их устранение ватагу ополчения и городской стражи из человеков, да и вряд ли по большей части специализирующиеся на всевозможных ритуалах во славу Отца Дагона младшие жрецы и вырождающиеся полукровки смогут что-то противопоставить опытным убийцам в их естественной среде обитания, где каждое искривленное дерево и каждый куст, под которым закопаны чьи-то разложившиеся останки, уже давно стало чем-то сродни стен родного дома. Посвященные Гидре особо эффективны рядом с морем и океанами, пенящимися силой Глубоководных богов, наблюдающих за суетой ничтожно маленьких и жалких сухопутных обезьян из темной пучины вод, со дна выложенного кораллами, очищенными от плоти костями утопленников и тем, что не смог окончательно пожрать ил. В лесу же — максимум мутные лужи, тихие омуты, населенные всевозможными тварями, и топкие болотца.

А последователям Отца Монстров нужен опыт. Много опыта. Просто дохуища опыта.

Все хотя бы на полшишечки взматеревшие ублюдки сейчас на трех кораблях, на всем ходу мчащихся на встречу Железному острову, а остальным придется постигать всю мудрость главного правила каждого уважающего себя геймера "Больше опыта — богу опыта!", ну и "Скилл решает, епта!".

Почему-то хотелось орать в небо, нечто наподобие "ВАЛЬГАЛЛААААА!!!". Двадцать один сезон "Викингов" давали о себе знать, но будем честными, после Рагнара, мать его, Лотброка все малость скатилось.

Нар стоял на носу безымянного флагмана. Насквозь просоленные доски поскрипывали под ногами. Раскачивающаяся палуба, вынуждавшая одолженный рыболюдами экипаж пародировать походку капитана Джека Воробья, со страхом косясь на наиболее жутких представителей Корпуса Смерти.

С шелестом налезающие друг на друга волны.

В черепе вертелись строчки из нестареющей классики "Eluveitie" — "Luxtos". Трек под который Мелкий Дакс сразил Кровожадного Бродди и пред ликом Великой Четверки получил Второй Шанс. *

Но…

— Пой песню, пой, Люцифер, — Нар улыбается и благо, что никто кроме моря этого не видел.

Ближайшие к нему вояки от неожиданности вздрогнули. У химеролога укрепилась вполне заслуженная репутация поехавшего маньячелы и его, мягко говоря, опасались, даже свои. Кто знает, что взбредет ему в голову.

Пусть нам смотрят вслед могильные кресты

Пой, брат мой, в небесах на коне!

Пой песню, пой, Люцифер

Пусть нам смотрят вслед могильные цветы

Пой, брат мой, в небесах на коне

Пой песню, пой, Люцифер

Она не нова, пророчеству три тысячи лет

Пусть вдовий плач звенит в вышине*

Глава 11. Я сейчас говорю не метафорически…

Днище баркаса заскребло по обкатанной соленными волнами гальке Железного острова. Тьма клубилась у сапогов, заползала в глазницы бойцов, проходилась шершавым языком по их доспехам, скрывала от постороннего взора надкушенный лик луны и ее верную паству звезд. Тишина. Химеры молчали, терпеливо выжидая приказа своего творца. Человеки и им подобные сдавленно перешептывались, впрочем большая часть звуков попросту вязла в загустевшем безмолвии. Приказа десантироваться на берег так и не поступило. Второй и третий завершили состыковку с вотчиной викингов и пиратов, замерев чудовищными склепами затонувших империй.

Пологий берег, постепенно переходящий в невысокую гряду холмов, поросшую густым лесом и кустарником.

— Мой Лорд, чего мы ждем? — осторожно поинтересовался Темный, как бы невзначай отгораживая собой тушку химеролога от возможной атаки со стороны острова, прирожденный телохранитель.

Нар и сам не знал, скорее чувствовал. Эту локацию создавал человек по имени Серега, а Отец Монстров никогда не доверял Серегам, потому что у него в лучших друзьях есть пара Серег, ну и общий сеттинг происходящего в принципе не подразумевал, что что-то может пойти строго по плану. Нельзя просто взять и с ноги завалиться сюда, чтобы распевать "My mother told me" под пару бочонков доброго эля или хмельного меда.

Отрубленная голова Дэймона, подвешенная за волосы на мачте, мерно раскачивалась из стороны в сторону, вместе с судорожно подергивающимися флагами и пузырящимися парусами.

Вы опоздали.

Ингор Кровавый Ужас уже перебросил часть своих войск на Железный остров. Скрывавшиеся в тени твари Тьмы, исчадия морских вод и выползшие из своих нор демонопоклонники объединились под дланью его новоиспеченного эмиссара из числа наиболее верных последователей Инферно среди сынов Одина — Ивара Отступника.

Часть обитателей острова убралась в неизвестном направлении, спасая свои шкуры, а остальные же пытаются выгрызть у демонических ублюдков право на собственное существование. Выберите за кого в этой битве прольется кровь под вашими клинками.

Смазаные отблески огней среди стволов деревьев.

Расплывчатые силуэты во тьме.

Их уже встречали.

О, пародия на Вьетнам уже была, а теперь пора переходить к высадке в Нормандии.

Как раз для таких замесов с фанатами Рагнарека у Отца Монстров в черепе имелся подходящий плейлист. Можно было бы снова замутить "Everyone follow me! КРИГ! Корпус Смерти. КРИГ! В круговерти яростных битв и минутных побед мы наступаем, неся в сердце свет. КРИИИИИИИГ!", но первое правило Темного Барда, бога Рока и Метала, — не повторять одни и те же треки для адской мясорубки всех со всеми сверх необходимого. Тут таки нужно разнообразие.

Черт… давно пора!

— Ну че, подорвали, пацаны?!

Химеролог переваливается через борт баркаса. Всплеск воды. Обжигающе-холодная соль в жидком виде бьется об сочленения Доспеха Кровавой Жатвы, не в силах добраться до чувствительного к резким перепадам температур органическому телу. Воды где-то по колено.

Достать Меч Мертвого Рейдера из ножен. На свободной ладони уже полыхает всеми оттенками воспринимаемой человеческим глазом цветовой палитры Стрела Хаоса. Ее пламя выхватывает из зыбкого полумрака кусок корабля, темные доски и налипшие на них моллюски. Этот свет, свет пожарищ и революций, свет хохота безумца, вопреки всему и вся, штурмующему небеса, еще сильнее искажает черты Кровавой Жатвы. Шипы, грани и зловеще скалящиеся черепа украшений.

Падший ангел бойни.

— Молитесь своим богам, ублюдки, я уже здесь.

Через интерфейс отдать команду об атаке лоб в лоб. Наши сердца жаждут битвы. Да и ночью маневрировать по вражеской территории, когда она уже под завязку забита всевозможными моральными уродами — такое себе удовольствие.

Слаженный клич его бойцов, так же спрыгивающих за борт. Вода пенится, беснуется и шипит. Рорик соскальзывает с плотов в колыхающуюся гладь, перечерченную огнями выглянувших звезд.

Темный уже рядом. Молчаливая и до жути верная тень.

Десять ножей вырезали болезни *

Отец Монстров бежит вперед. Спустя неизвестное количество шагов вода перестает сковывать нижние конечности. Земная твердь, пружинящая под стальными подошвами.

Ползучий Ужас вздыбливается из морских недр чудовищным горбом всплывшего брюхом вверх кита, распухшего изнутри от миазмов гнилостного разложения. Потоки воды стекают с его стремительно меняющей очертания туши. Эпично. До жути эпично. Словно перст Ктулху вышагнул из морских пучин, дабы указать на того, кто бездыханным падет к подножию трона Великого Спящего, выжидающего своего часа на океаническом дне.

Кровь богу крови!

Черепа для трона черепов!

Хоть "Warhammer", как Фэнтези, так и сорок ка, не имеет никакого отношения к тем четверым богам, которым поклонялась вся мужская часть родословной Коляна Фарша, но Темные боги пожри души викингов-перебежчиков, как же это в тему.

Из белой коры одинокого дерева,

Будущие трупы уже на гребнях холмов. Неровные ряды бородатых чуваков, которым суждено вдоволь напоить своими страданиями внутренних монстров головорезов Корпуса Смерти Крига. Их очертания плохо различимы в колеблющихся отблесках факелов. Кольчуги, шлемы, мечи, топоры и круглые дощатые щиты, на каждом из которых намалевана ощеренная в самой запоминающейся ухмылке стилизованная демоническая морда. На щитах криговцев — череп, белесым пятном видный даже в ночи. Это будет весело.

Грядет битва, ибо Четверо уже пишут эту историю. Нар слышит их дыхание на своем затылке, их силу, наполняющие его руки, пальцы Автора на клавишах клавиатуры, расписывающие творимые бесчинства и жесткие непотребства. Возможно, спустя некоторое количество времени, когда Несущий Слово загнется в этом мире и возродится в ином со всеми своими воспоминаниями, дабы дальше нести слово Темных богов, никто и не вспомнит о парне по кличке Нар Отец Монстров. А может он станет известным, чертовым бестселлером, о нем снимут фильмы и сериалы, напишут фанфиков, запилят качественную анимацию или хотя бы один ебучий фан-арт на бескорыстной основе сделают — вообще похую. Химеролог при любом раскладе вознесется к своим богам и будет творить лютую дичь в пределах Полигона, места куда попадают все ровные пацанроки, созданные в хитросплетениях кипящего воображения сумасшедших и смешных,сумасшедших и больных, разгадавших самую главную тайну мироздания и нагнувших раком Большой Взрыв вместе с расширяющейся Вселенной и бесконечным количеством иных реальностей.

Горе, горе гуляет в одеждах

Мы — темная волна прилива.

Мы — зло во плоти.

Мы — те, кого боятся владыки Ада.

Мы — грешники и праведники.

Мы — пророки Четверых.

Нар никогда не слышал подобных словосочетаний, но вдруг отчетливо понял, что они закружились в черепной коробке у каждого из его последователей.

Оскаленные в чистейшей ненависти лица. Сверкающая сталь оружия и доспехов. Строй тут же сломался, разрозненная толпа, винегрет из людей и химер. Смерть. Боль. Ярость. Насилие. Отмщение.

Но нет страха, лишь липкий, растекающийся по сырой земле ужас, рвущий сердечные мышцы врагов.

Они несутся вперед. Лавина озверевших ублюдков.

Знаете почему орки отступили перед нашествием роханской конницы? Возможно, потому что несколько центнеров разгоряченной плоти, завернутой в стальной панцирь, сомнут практически любой строй. Возможно. Но Отец Монстров, когда был маленьким, думал, что все дело в "СМЕРТЬ!!!" — очень сложно не боятся тысяч психов, которые прекрасно осознают, что они умрут, штабелям лягут в месиво людских и лошадиных тел, конвульсивно дергающихся в кровавой грязи. Их жены уже не увидят мужей, матери сыновей, сестры братьев, а дочери отцов. Они трупы. Гарантированные и стопроцентные покойники, идущие прямым рейсом в пасть Саурона, но…

НА СМЕРТЬ!!!

Из простыней городских покоев.

Демоны Преисподней.

Вестники насилия.

Отец Монстров не оглядывался. Он знал, что его бойцы пойдут за ним куда угодно.

Скрип.

До боли знакомый в дивном новом мире.

— ПОДНЯТЬ ЩИТЫ!!!

Град стрел, свистящий роем мутировавших ос. Парни вздымают щиты. Стук. Оперение, древко и металлический наконечник. Стрелы пробивают доски, пронзая трепещущую плоть. Скрежещут по артефактным доспехам. Усеивают борта и палубы кораблей. Вода краснеет от крови. В шею, в руку, в голову или в сердце. Тела идут на дно под тяжестью амуниции. Крики раненных. Боль.

Рорик наконец выполз на берег. Пришествие дна. Огромная амеба, вокруг которой мечутся крохотные на ее фоне силуэты человекав.

Подразделение Элендила отвечает залпом с кораблей, бьет практически наугад, стараясь не словить в корпус по парочке снарядов. Стрелы чередуются со слабенькими заклинаниями, с гулом вспарывающими воздух.

Раб с добровольным клеймом на челе

Отступники стекают с холмов. Стрелы продолжают собирать черный урожай Костлявого. Песок и галька под ногами. Криговцы рвутся вперед с неистовством диких зверей, загнанных в угол.

Камень. Нар падает на землю. Боль почти не чувствуется. Рядом три стрелы, торчащие из спрессованного песка сломанными клыками неведомой твари.

Не камень.

Череп.

Голый и выбеленный солнцем полузакопаный череп, ветвистые трещины вокруг правой глазницы, нижней челюсти нет, как и двух зубов на верхней.

Рядовой состав вырывается вперед.

Кто-то падает на спину. Беззвучно, ни вскрика, ни сдавленного дланью смерти стона.

Стрела в шее. Кровь на песке. Щит, топор, кольчуга и… ярость. Исконная ярость битвы, еще не успевшая омрачиться непониманием и удивлением того крайне неприятного факта, что оказывается ты тоже смертен. Тебя могут ранить и убить. Ты не избранный — ты кусок остывающего мяса, по которому пройдут другие, те, кто пока еще жив.

Боевой топор

Обычное

Простой и надежный инструмент превращения все вокруг в кровоточащие обрубки. Плох против хорошей брони, но идеален против незащищенной плоти.

Плевок Хаоса летит в сторону приближающейся волне предателей.

Пальцы, затянутые в металл, сжимаются на окровавленной рукояти. Отполированное сотнями прикосновений дерево. Отточенное лезвие. Предыдущий обладатель слепо смотрит вверх. Ярко-голубые глаза, как безоблачное небо. Эти глаза меньше всего походили на глаза покойника или убийцы. Скорее одухотворенного мечтателя, с улыбкой смотрящего в светлое будущее, которое определенно будет на порядок лучше, как жестокого и мрачного прошлого, так и блеклого, ускользающего сквозь пальцы настоящего. И еще страшнее было сочетание таких глазных яблок и изуродованных ненавистью мимических мышц.

Запеленал непокорную совесть,

Чья-то рука… нет, когтистая лапа, хватает химеролога за плечо. Рывком поднимает на ноги. Темный.

Другая конечность уже изменилась в костяную пластину, защищающую от несмолкающего ливня стрел.

Лицо Истинной Химеры корежится в неверном свете.

— Всадник, — единственное слово с хрипом срывается с губ Отца Монстров вместе с капельками слюна и скрипящими на зубах песчинками.

Все уже давно обговорено и спланировано.

Темный прыгает вперед, отпустив своего лорда. По сути резкий переход из положения стоя в положение лежа, но в момент полета… какие скакуны были у Всадников Апокалипсиса? Точно не уступающие тому, во что превратилось тело вершины химерологического искусства.

Это не лошадь, это чертов чернобыльский паук. Шелоб, мать его, из костей и сокращающихся жгутов освежеванного мяса. Двенадцать многосуставчатых лап, оканчивающихся когтистыми лапами, угловатая головогрудь, на переднем конце которой призывно распахнутое чрево, топорщаеся несколькими рядами выступающих вперед клыков, а задняя — раздувшееся брюшко, ощетинившееся костяными шипами. Подобие седла, выплавленного прямо в теле Темного прилагается. Лихо, по-ковбойски запрыгнуть туда и монстр тут же срывается с места со скоростью свихнувшегося мотоцикла, выбив из мозга болезненные ощущения после жесткой состыковки.

Ветры поют колыбельные гимны там,

Они спускаются с холмов.

Почти так же, как и Корпус Смерти. Разобщенный салат алчущих крови отморозков. Их волна в некоторых местах зверским образом разорвана тушами демонов, монстров и Четверо поймут кого еще. Гаргульи, перекинувшиеся оборотни, низшие вампиры, в окружении свиты упырей и вурдалаков, плюс толпы зверолюдов и нежити.

— БОГИ С НАМИ!!! — истошный вопль химеролога смешивается с надрывным воем Темного.

Большая часть богов, как Светлых, так и Темных, любят, когда в их славу проливают кровь.

Продолжайте.

+1 к репутации с Темными богами.

На вас и ваших солдат наложен временный эффект "Мужество отчаявшихся".

Вы не дрогните, покуда руки могут поднимать клинки.

+5 % к Защите.

+15 % к Дисциплине.

+15 % к морали,

На вас и ваших солдат наложен временный эффект "Неистовство обреченных".

Пришло время воздать каждому свое.

+20 % к Дисциплине.

+10 % к Атаке.

Возле твоей любви.

Нар впереди всех. Прилив насилия почти настигает его, он — его вершина, самая высокая точка, до которой только смогло добраться неукротимое цунами, под толщами которого земля смешается с небом.

И если я пойду долиною смертной тени…

Отец Монстров не говорит этого вслух. Но единственная фраза вытесняет из его захлебывающемся в адреналине мозга все остальные мысли.

… не убоюсь я зла, ибо я и есть самое страшное зло в этой долине.

Коли ты князь, собирай полки,

— Стена щитов! — запоздалый крик.

Те, на кого летел Темный, не останавливаются — вздымают куски дерева, по идее должные хоть как-то защитить от воплотившегося в материальном мире ночного кошмара. Тусклый отсвет на металле. Они сплотились в единое целое, живая стена, ощетинившаяся клинками.

Столкновение айсбергов. Загородившиеся щитами бородачи, выжимающие из своих ног все что только можно, дабы с разгона врубится во вражеский строй, и смеющийся человек на химере. Символично, наверное.

Каст "Пасти". Слабо связанные между собой выкрики моментально переходят в разряд оружия массового поражения, калеча барабанные перепонки подобием ультразвука.

Бросок топора.

Вообще подобное оружие, в принципе не предполагало, что найдется кто-то, кто решит им пожонглировать, но тут Нар урвал джек-пот. Рослый мужик, кустистая черная борода, кожаный доспех с металлическими пластинами и два меча в мощных лапах. Точно в голову — взболтать, но не смешивать, епта. Наносник каскообразного шлема вминается в лицо вместе с лезвием. Чавкающий хлюп плоти и треск костей. Он валится на землю, вставая первым кирпичиком импровизированной баррикады из тел павших и тем, кому не посчастливелось подохнуть сразу же, вместо того, чтобы лежать в грязи, придерживая вываливающиеся кишки.

Выйди на свет, подыми хоругви,

Передняя пара конечностей павукомонстроа вздымается пиками разогнавшихся рыцарей на турнире. Зазубренные пластины когтей складываются в щербатые серпы.

Истинная Химера вскрывает первые ряды противника, как консервную банку тупым ножом — страшно, дико и чертовски привлекательно в своей извращенной красоте. Щиты разлетаются грудой щепок. Кольчуги и дубленная кожа рвутся с легкостью мокрой бумаги.

Раскаленным лезвием они входят в жидкое построение метров на десять и вязнет в нем.

Нар пулеметной очередью косит все в непосредственной близости Стрелами Хаоса. Чей-то череп расцветает миниатюрной копией ядерного взрыва. Чья-то рука взбунтовалась против воли мозгового вещества, выронила топор и вцепилась в глотку своего хозяина. Чье-то брюхо пожрало само себя.

Тычок Мечом Рейдера, почти вываливаясь из седла. Клинок входит в правый глаз хлипкого мужичка с копьем. Глазница. Мозг. Затылок. Дернуть в сторону, ломая кости. Кровь брызжет во все стороны. Лоскуты кожи. Ошметки мышц, облепливающих черепную коробку.

Коли ты брат нам, там наше место,

Нар уже говорил, что ему нравилась эта игра?

Где запылают костры на дорогах.

Примечание автора:

* — "Любэ" — "Возле твоей любви"

Глава 12…риторически…

Посмотри, продаётся душа

Разобщенный строй. Поднятые щиты. До боли в суставах сжавшиеся на рукоятях оружия ладони. Сбитые костяшки. Мозоли на руках и ногах. Тяжелые сапоги. Доспехи и голые тела, разукрашенные вечным узором пота, грязи и крови. Суровые лица, шрамы, морщины, задубевшая кожа.

Ярость.

Ненависть.

Отвага.

Стиснутые зубы, крошащаяся эмаль. Кровь на губах.

Гулкий стук в висках.

Сердце, колотящееся о все внутренности разом.

Оскаленное звериное нутро, проступившее под узловатыми переломанными и неправильно сросшимися пальцами недоношенного и незаконорожденного дитя войны. Уродливого, голодного, изможденного и насквозь пропитавшегося кровью. Кровью невинных людей и последних отморозков, догматы Светлых богов — ложь. Здесь правит бал лишь честная сталь и воля их Темных коллег, незримо и неосязаемо скользящих между бойцами, наделяя их силой, или же с корнем вырывая возможность увидеть алое зарево рассвета.

Сшибка.

Отец Монстров не видит этого, но прекрасно отдает себе отчет, что именно там произошло. Он знает как и за что сегодня умрут, вот только понятия не имеет кто именно. Иронично, не правда ли?

Только за то, чтобы быть в покое,

Первые ряды попросту перестают существовать, как биологический вид. Треск щитов. Вооруженные ублюдки смешиваются в разбрызганный по всему берегу салат того, чего попросту нет места в цивилизованном обществе, но того, на чьих костях это общество и обрело лицемерно шаткий и опасно хрупкий пред взором порождений самых низменных страстей, обуревающих всех и каждого, мир. Сколько в мире альтруистов? Которые творят добро на право и налево не ради репутации или иного дерьма, которое рассыплется невесомым пеплом, когда придет час решить кому ты поклонялся и куда отправишься после смерти. А сколько маньяков, воров, убийц, насильников и просто конченых отбросов общества?

Ужас и ярость — сильнейшие чувства из всего спектра, доступного человекам. Куда там счастью и умиротворенности.

Кровь.

Безумный вопль. Дикий крик.

Сталь переплетается со сталью в иррациональном танце насилия, калеча и умерщвляя дрожащую в предвкушении садистического наслаждения плоть. Кости ломаются и дробятся в неоднородный порошок под тяжестью сапогов.

Кровь.

Адская мясорубка. Задние ряды давят передние, буквально вминая их в аналогичную ересь со стороны соперника.

Цельнометаллическое ядро наемников ковена заточенным кинжалом в печень входит в брешь, оставленную тушей Темного.

Ярко-зеленые глаза и вырванные щеки. Кольчуга и лысый череп, туго обтянутый кожей. Безымянный северянин, присягнувший Хаосу на верность, и человек, воздающий хвалы Великой Четверке, пересекаются взглядами. Сколько человек пало в грязь из-за религиозных распрей? Сколько стягов и деревень сожжено, дабы их обгоревшие трупы были брошены к подножию сущностей совершенно иного уровня силы, могущества и воздействия на окружающую реальность.

Тычок копьем.

Отца Монстров выбивает из седла. Доспех выдержал удар тронутого порчей ублюдка, как и амортизация — наверное, даже распухшей гематомы не останется.

Весело-весело, больно тебе там,

Лицом вниз.

Грязь смешанная с песком.

Торчащие пальцами плохо зарытых мертвецов корни давно выкорчеванных деревьев.

Обе стороны шли в мочилово не единым кулаком, плечо к плечу, когда щит закрывает тебя и частично товарища по оружию. А просто толпой.

Чьи-то ноги.

Лезвия Смерти.

Костяные ножи скрещиваются с пластинами Кровавой Жатвы, дабы дланью Алекса Мерсера в его лучшие годы, вырвать кусок лодыжки у опасно близко расположившегося ублюдка. Кровь брызжет в лицо, закрывает обзор красной мутью, стекает по шлему.

Темный ревет раненным медведем.

Возле твоей любви.

Команда через интерфейс и обламывая копья, застрявшие между ребер, Истинная Химера свечкой взмывает в небеса, на ходу мутируя из средства передвижения в демона Преисподней. Оскаленная пасть с налезающими друг на друга клыками, гуманоидные очертания матерого легкоатлета, загнутые назад рога и перепончатые крылья.

Тяжелые взмахи. Как ворона, кружащаяся над развороченной могилой.

Наемники уже рядом.

Рывком подняться на ноги. Заметно качнуло в сторону.

Подошвы скользят по кровавому месиву чернозема, песка и каменного крошева.

Брошенный вверх, всё же падает вниз,

Стрела Хаоса.

Мощный низкорослый мужик с двуручной секирой умер прямо в замахе, должном располовинить кого-то из новобранцев Крига. Точно между лопаток. Сгусток нестабильной материи прожег стеганную бригантину с металлическими бляхами, кровоточащее мясо, позвоночный столб и большую часть костей с внутренностями, дабы выйдя из грудины опалить брови и редкие усы у спасенного городского стражника. Занимательное наблюдение — при ожогах практически не бывает кровотечений, ибо поцелуй огня — далеко не рваная, резаная или колотая рана, немного иной спектр поражения, но почерневшая и сжавшаяся плоть этого человека, практически угли, хлестала кровью. Примерно так же, как хижина из "Зловещих мертвецов" — до абсурда много крови. Буквально дохуища крови, чудовищным извержением вспухшего прыщом на лике Земли гейзера, ударившей в небо, обрушиваясь на головы и плечи мертвецов и убийц дланью отмщения самих небес, скорбно плачущих собственной кровью, вперемешку с мозгами и самой жизнью.

Попытка уклонится от тычка тощего чувака в грязно-черной монашеской рясе, чьего лица практически невозможно было разобрать под сложной татуировкой ритуальных символов и фраз, по итогу образовывающих зловещее подобие черепа. За его спиной лишь трупы и выжженные пятна, оставленные чадящими жирным дымом сапогами. Волнистый кинжал угодил не точно в брюхо, а скрежетнул по металлу, закрывающему правую часть тела.

Нара чутка развернуло в сторону — приложенная сила вкупе с крайне удачным моментом удара привели к тому, что химеролог оказался боком к татуированному. Мечом Рейдера, как и когтями просто невозможно достать верткого ублюдка в таком положении.

Два удара в область почки. Профессиональных, отточенных. Так бьют зэки в Исправительных колониях — глубоко и часто, дабы все внутренности перемололо в кровавые лохмотья, не оставляющие ни малейшего шанса на выживание.

Чем выше цель, тем круче паденье,

Удар локтем в лицо. Жестко, грубо.

Влажный хруст.

Кровь из сломанного носа.

Развернуть корпус, немного изменив положение левой руки, так, чтобы при столкновении, она Лезвиями Смерти врубилась в тело еретика, разворотив мышцы и по возможности повредив позвоночник.

У него не красная кровь. Едко-зеленая, тягучая, стекающая по губам, подбородку и шее, теряясь в клочьях дыма, облизывающих долговязый силуэт.

Доли секунды.

Звон.

Словно по каменной стене палкой ударил. Дрожь по всему запястью и предплечью. Легкое онемение с привкусом густой боли на фалангах пальцев.

ФУС-РО-ДА!!!!

Шутка, он ничего не кричал — без каких-либо эффектов кастанул что-то телекенетическое, что по всей видимости должно было сломать Отцу Монстров шейные позвонки с ловкостью спецназовца-диверсанта, завернувшего Снуп Дога в ковер и выкурившего его вместе с ящиком энергетиков. Но не сложилось, Нара просто снесло в сторону.

Попутно сломав ребро.

Брат, послушай, чей это смех там,

— Мля-я, я маслину поймал! — истошный вопль не получился от слова "совсем". Сдавленный хрип.

Вам когда-нибудь ломали ребра?

Это больно. Очень больно, в особенности, когда острый осколок кости вспарывает потроха.

На вас наложен негативный эффект "Сломанное ребро".

Вы временно не можете нормально передвигаться и координировать свои действия.

На вас наложен негативный эффект "Внутреннее кровотечение".

Из вас вытекает жизнь… в вас.

Выдохнуть, куда-то в небо. Вместе с кровью и слюной, смешавшихся в розоватую жижу, склизкой массой измазавшей половину лица, сокрытого под устрашающего вида шлемом — "Оскал" слетел после удара копьем, рассыпавшись в интерфейсе ворохом красных сообщений. Или раньше?

Возле твоей любви.

Болела спина.

И ноги.

И руки.

Вообще все болело.

Но знаете в чем был главный плюс Доспеха, мать его, Кровавой Жатвы помимо стильного скина Владыки Зла на минималках?

Усилием едва ворочающихся в пределах черепной коробки извилин прожать активацию главного и воистину ультимативного навыка зачарованного нечестивыми колдунствами набора металлолома. Из всех щелей, сочленений и глазниц черепов повалил багрово-черный дым.

— Пора умирать.

Медленно подняться на ноги. Все тело трясет от невообразимого потока сил. Непривычная легкость движений и дурманящая эйфория всевозможности и вседозволенности. Да я, мать вашу, всемогущ, непобедим, пахуч, небрит и непомерно крут.

Что посеяно, всё испорчено,

Это уже своего рода клише.

Момент жесткого мочилова, резня всех со всеми, но тут пути героя и злодея или же просто двух крайне мощных чепушил пересекаются — вокруг них образуется свободное пространство негласной арены. Когда из химеролога начали сочится рваные клочья дыма, в очертаниях которого совершенно точно просматривались оскаленные морды демонов, пожирающих друг друга в бесконечном хороводе звериного насилия и жестокости, чуть в сторону отступили даже союзники.

Ну и разработчики не поленились добавить пару скрытых скриптов на подобные случаи — мало кому понравится подохнуть, не превозмагая во славу Императора и НАВАРИСТОГО СУПА, а как чувак с двуручником из Блая, которому предсказали день его смерти, но жестко наебали.

Из рукава будущего трупа выскальзывает второй клинок — точная копия первого, оставившего на броне несколько глубоких царапин. Артефактные. С гард и наверший скалятся тускло поблескивающие в отблесках огня змеиные черепа.

Черный Глаз

Старший жрец

Ученик Смешного Гурлина

Покуда Ивар Отступник координирует действия вассалов, заключает союзы с разрозненными группировками, исповедующими насилие и просто старается не подохнуть, организовывая нормальное снабжение и безопасность в тылу, Черный Глаз идет в первых рядах армий, сметающих все и вся, что дерзнет бросить вызов его хозяевам — Ингору Кровавому Ужасу и Смешному Гурлину. Он опасен, жесток и плевать хотел на тактику и стратегию, ибо Князья Инферно жаждут крови — как врагов, так и своих верных слуг.

А глаза у него не черные — блекло-зеленые, безжизненные и на выкате, больше напоминающие моргалы дохлой и выпотрошенной рыбины.

— Кто ты, воин? — негромкий вопрос с прокруткой клинков в связке простеньких финтов, — Что написать на твоей могиле?

Но Нар его услышал. Отчетливо, будто ему сказали это точно в барабанную перепонку. Хриплый и надтреснутый голос, отдающийся малоприятными вибрациями в области затылка и висков.

— Я безумный варбосс всех варбоссов, — каст Оскала и по безэмоциональному лицу жреца проходит волна непонятных движений мимических мышц, которые по всей видимости можно охарактеризовать, как легкое удивление, — и меня ждет ДОРОГА ВАААААГХА!!!!!

Всё открыто чёрному глазу,

Как совпало-то…

Стрела Хаоса. Вторая. Третья. Практически неразрывной очередью, дополненной полузабытой и вроде как до этого не использованной Остановкой Сердца.

Вероятность того, что Черный Глаз загнется от этого близка нулю. Но почему бы не попробовать, выигрывая себе немного времени?

Старший жрец не стал уклоняться, насилуя позвоночник и вестибулярный аппарат. Просто скрестил клинки, по хищным языкам которых пробежал блекло-красный огонь Ада, рожденный в глазницах черепов.

И едва вороненный металл соприкоснулся с себе подобным…

Беснующийся огонь Хаоса растекся в разные стороны, огибая нескладную фигуру, очертания которого едва-едва угадывались под бесформенным мешком рясы.

— Это ты меня сейчас нахуй послал? — врубить раму, набычится и чуть выдвинуться вперед, до боли напрягая мышцы, облепливающие плечевые суставы.

А потом понять, что вкупе с доспехом это выглядело не угрожающе, а… никак, тупо незаметно.

— Возможно, — он приближался медленно, неумолимо чеканя шаг.

Отец Монстров не любил пропеллеров. Нет, не тех, что на зоне крутятся по оси чьего-то непридушенного удава, а амбидекстеров — чуваков, которые одинаково хорошо использовали, как правую, так и левую клешню, а в большинстве случаев махая ими одновременно, превращаясь в крайне неудобных противников. Да, у них нет щитов и, в большинстве случаев, даже нормальной брони — в их деле важна скорость, а надежная артефактная сталь, плавно переводящая своего обладателя в ранг легкого танка или средней паршивости бронемашины, как-то не особо добавляла очков в характеристику скрытности и молниеносного умерщвления всего, что только попадется под руку. Но они опасны. Даже если ты — чертов Е-100, помноженный на "Маус" и укомплектованный волосами с бороды Чака Норриса, то максимум до чего дойдет эта знаменательная встреча — патовая ситуация, в которой ловкий чепушила не может убить более бронированного соперника в силу его непробиваемости, а последний не может отправить ассасина к праотцам из-за его повышенной ловкости и верткости.

Поэтому пора вернутся к первому правилу деда Коляна Фарша. Один удар — один труп.

Второе же являлось интерпритацией высказывания прапорщика Дегало — всегда нужно делать контрольный в голову. По возможности, так, чтобы от этой головы ничего не осталось.

Сорные травы, скверные ветры там,

Туман голодным псом, сорвавшимся с цепи, пожирает близлежащие трупы. Немного магии, особенности класса "Химеролог" и несколько трюков честно выпытанных у Корявого Самада дали убийственный эффект ежика-Франкенштейна.

Плоть стекает с костей мертвецов, разбираемая до уровня простейших химически-молекулярных соединений, дабы неведомым образом вяло шевелящимся налетом облепить панцирь Кровавой Жатвы. Словно доспех заплакал кровью, вперемешку с пережеванной человечиной. Мышцы нарастали на броне и Мече Мертвого Рейдера, трансформируя его в монструозный двуручник. Лезвия Смерти на вторую руку.

Как влитой лежит в перекрученных ладонях.

Мое сердце жаждет битвы.

Нар не побежал.

Он воспарил призраком самой квинтэссенции насилия, самой высшей точки ужаса, боли, ярости, жестокости и отмщения, уродующей лица стариков и младых юнцов. Люди расступались перед охваченной дыханием Изменения фигурой гаснущими фонарями ночной улицы.

— Неплохо.

Возле твоей любви.

Это была скорее не драка, не дуэль, не поединок и не жесткая рубка двух левых типов.

Нет.

В жизни каждого уважающего себя окончательно поехавшего по фазе человека, заглушающего внутреннюю боль чужой, рано или поздно возникает переломный момент. Как с читами в любой, пусть даже самой любимой игре. Как в глубокой обеспеченной старости. Или на каком-то круге Ада. У тебя есть все, что ты пожелаешь, но… тебе не мало, ты не хочешь еще больше, чего бы то нибыло.

Тебе это надоедает.

То, что раньше будило неистовую ярость битвы, азарт, заставляло хохотать во все горло и улыбаться, как сумасшедший, вырезавший зубочисткой весь персонал психиатрической больницы теперь вызывает скуку.

Хотелось препятствий, сложностей, хотелось, чтобы нашелся кто-то кто бросит вызов и втоптав его в кровавую грязь под конец жесточайшей зарубы, словить полузабытую эйфорию победы. Победы над достойным соперником — равным или превосходящим по силам.

— Помолишься своим ложным богам? — в его голосе не было ненависти.

Да и сам Нар ее не испытывал в привычном понимании этого слова.

Очередная ступенька, ведущая к вершине из зиккурата обретения места в пантеоне Четверки.

Отец Монстров посмотрел куда-то в небо.

— Спаси, но не сохраняй.

Иногда Темные боги не слышат своих последователей, но они определенно слушают старый добрый рок-н-ролл.

Возле твоей любви, возле твоей любви.

Возле твоей любви, возле твоей любви.

Возле твоей любви.

Глава 13…поэтически…

Пот словно воск, текуч он и горяч.

В среднем вес одноручного меча равен двум килограммам.

Двуручного — не больше пяти.

Да, мир погряз во лжи, в Средние века, если и существовали заточенные шпалы в несколько десятков кило, то только в единичных и никому неизвестных случаях выходящих за рамки установившейся парадигмы восприятия военного дела — примерно так же, как варбанда разведчиков при поддержке танкового дивизиона, укомплектованного звеном тяжелых бомбардировщиков.

Но Меч Мертвого Рейдера, по ощущениям перешел через предельную планку несколько раз, сравнявшись, как по габаритам, так и по потенциальной подработке могильщиком, даже с нелепо-огромными железками из всяких этих ваших вырвиглазно-абсурдными аниме. Нар не любил аниме.

Жжет как огонь, безжалостный палач.

Клинок начал едва заметно извиваться, отрастив у основания парочку коротких толстых щупалец грязно-фиолетового цвета, закрывая запястье насмешкой над витым эфесом, оплевшем фаланги пальцев шипованым кастетом.

Удар мечом по сути представляющий собой извращенную вертушку, которую на памяти Фарша никто и никогда не выполнял за пределами тренировочных залов. Нет, серьезно — повернуться к сопернику спиной, плевать насколько ты быстрый, крутой и что по итогу снесешь ему челюсть вместе с куском кадыка, в среде Коляна — это, если можно так выразиться, зашквар, как и отрыв конечностей от земли, исключение "Это Спарта!" а-ля царь Леонид или "Когда-то и меня вела дорога приключений", то есть сломанный в труху сустав. Да, у Фарша были очень странные друзья.

Разворот в прыжке, усиленном Доспехом, разгоняя заостренную железку до предельной скорости.

В стоп-кадре это выглядело довольно круто — распластавшийся в воздухе мужик в полном пластинчатом доспехе, которого оторвало на полтора метра над поверхностью земли и прямой клык меча, летящего точно в голову чуваку, сменившего косой крест на обратный хват кинжалов.

Рвется вперед поджарый черный конь,

Надломленный визг рассекаемого воздуха.

Смазавшаяся полоса влажно всхлипывающего двуручника. Зеленый глаз на гарде подслеповато щурится, истекая слезами от потока встречного ветра.

Звон клинков.

Сноп разноцветных искр, ударивших во все стороны.

И химеролог подобием штопора отлетает в сторону, дабы сбитой кеглей пропахать своей тушей несколько метров земли, выворачивая комья почвы.

Одни Темные боги знают как, но в последний момент Черный Глаз, выломав запястья под невозможным для человеческого тела углом, поймал обрастающее игольчатыми клыками лезвие кинжалами и грубо нагнул устоявшиеся законы физики и аэродинамики, до неузнаваемости изменив траекторию полета.

Перекатиться со спины на брюхо.

Стрелы летят, над полем звон.

Подсечка Лезвиями Смерти.

Кость и сталь проходит словно сквозь нагретое масло. Чешуя, мышечные волокна, больше- и малоберцовые кости. Черная кровь разорителя брызжет на землю. Он захлебывается низкочастотным воем, добавляя еще несколько нот в арию кровавой вакханалии.

Принять вертикальное положение.

Удар снизу-вверх.

У пацана в одной набедренной повязке из окровавленной человеческой кожи удивленно расширяются глаза. Точнее глаз — ибо в правой глазнице у него засел чей-то особо не причиняющий дискомфорта засапожный нож, разворотивший лицевые кости скулы, виска и проклюнувшийся из бритого затылка. Самым кончиком штыка-переростка пропахать рельефные мышцы брюшного пресса. Сизые ленты кишок вываливаются в грязь у его ног.

Обратный боковой удар.

Кровавый шлейф.

Ярость и злоба, отвага да борьба,

Обезглавленное тело падает в кучу собственных потрохов, а лысая голова летит куда-то в сторону.

Рефлекторный переход из обычного состояния прямоходящего человека в подобие борцовской стойки, пропуская над черепом щербато скалящийся топор.

Сухощавый полудемон — в прошлом некто вполне заурядной крестьянской внешности с широкими плечами, невыразительным лицом и мозолистыми ладонями, а теперь… жалкая пародия на Топорорукого — две двусторонних секиры, сросшихся с его предплечьями. Жгуты не сокрытых под бесполезным налетом эпидермиса мышц, завязавшихся на рукоятях морскими узлами дикого плюща.

Смещение в бок. Топор скребет по броне.

Опасно-близкое сближение, сводя к нулю эффективность размахивания колюще-режущими приблудами.

Клыкастые лепестки "Оскала" впиваются в его шею. Рвут беззащитную плоть, едва-едва поросшую бурой чешуей. Вырывают с корнем гортань, ломают шейные позвонки. Кровь.

Все здесь смешалось под струями дождя.

Хаосит уже рядом. Как он успел?

Лезвия Смерти входят в плечевой сустав обмякшего тела, попутно ломая ключицу и несколько ребер. Бросок. Черного Глаза сбивает с ног.

Красная полоска здоровья неуклонно укорачивается, не в силах бороться с Кровавой Жатвой, голодным вампиром испивающим жизнь из тела игрока.

Рывок вперед.

Кособокая фигура упыря. Неровные треугольники клыков, узкая щель носа и бельма пустых глаз на выкате.

Меч Рейдера описывает короткую дугу. Бар хитов снова скакнул вверх едва подобие жизни испарилось из тела некромантского отродья. Рычащая сталь врубается в чуть вытянутую черепную коробку, перемалывает мозговое вещество и выходит из костей и мяса, легко словно ткнулось в желе, а не полумертвое тело, в котором застрять может и колун.

Кастануть Стрелу Хаоса с двух рук, направляя нестабильное заклятие через запястья не в чье-то тело, а в рукоять меча. Гарда и клинок вспыхивают всеми когда-либо существовавшими оттенками красного, черного и серого, вспышками колдовского пламени облизывающего химерологические навороты, отчего искусственно созданная кровавая поросль лишь подстегнула свой рост, переходя из небольших косметических улучшений по большему счету не имеющих большой пользы в разряд "пиздецнахуйблять". Бурые пласты плоти, сырой однородной плоти, не обремененной костями, хрящами, кожей или же намеком на мышцы, чернобыльским мхом пожирают все свободное пространство предплечий химеролога и сталь клинка. Они влажными нашлепками срываются вниз, дабы теплыми лепешками вяло шевелить ложноножками в грязи, покуда не будут раздавлены под чьей-либо подошвой или покуда срок их псевдожизни не покажет дно.

Клич пролетел как сокол и застыл,

Прочертить в загустевшем от человеческих страданий воздухе несколько кривых восьмерок.

Разоритель в коробке из трех сектантов отшатываются в разные стороны, когда трепещущая плоть флером кровавых брызг оседает на их шкурах, дабы чудовищной амебой начать пожирать кожу всей поверхностью собственного тела.

Миг заминки, взглянув в интерфейсную карту. Неплохо, могло быть в разы хуже.

Где Темный?

Мордой в грязь, даже не успев сморгнуть переливающуюся всеми цветами радуги картинку замеса, занявшую большую часть нижнего левого края поля зрения.

Взрыв.

Непонятно что и непонятно как разметало двух работников ножа и топора, польстившихся на звонкую монету на десяток метров пляжа.

Подскочить ужаленной белкой. Звуки смешиваются в заложенных ушах, смешиваясь в палитру безумного художника, временно вгоняя в легкую панику от непонимания происходящего.

Сотни да вряд, лишь ветер тихо выл.

Распахнутая пасть. Матово-черные глаза, обрамленные вереницей десятка крестообразных зрачков. И земля поменялась местами с небом.

Если вам скажут, что среднестатистическая палица, представляющая собой увесистую дубину, обшитую металлом, может проломить хотя бы средней паршивости каску — сожгите этого еретика, ибо он втирает какую-то лютую дичь. Максимум — это небольшая вогнутость. А вот вся сила удара, пусть и полученного вскользь уйдет точно в черепную коробку, которой как-то чуждо понятие нормальной амортизации.

На вас наложен негативный эффект "Черепно-мозговая травма".

Вы не можете связно мыслить и координировать свои действия.

На вас наложен негативный эффект "Потеря сознания".

Вы отключитесь через…

…3…

…2…

…1…

Темнота.

Иногда Нар помимо флешбеков из прошлого и ночных кошмаров видел во снах, подернутых разорванным покрывалом невозможности внятно осознавать происходящее, то, что явилось перед ним на операционном столе, когда его тушку вырывали из ласковых объятий клинической смерти несколько раз подряд. Или за секунду до взрыва. Или пока его обгоревшее тело доставали из смятого куска металла. Или… да впрочем, не важно, времяисчисление в коме, зависнув на бритвенно отточенном лезвии ножа мироздания, отделяющего жизнь от смерти, идет немного по-другому.

Это походило на чью-то пьесу, в которой Отец Монстров был лишь сторонним наблюдателем, пусть его тело, вполне явственно ощущаемое, двигалось и разговаривало без малейшего участия мозга и нервной системы в этом процессе.

Оказавшись перед Четверыми, что ты им скажешь, брат?

Я сделал все что мог.

Было поле, простирающееся куда-то до горизонта и в паре мест вспухшее островками леса. Трава по пояс. Непривычно зеленая после серого однообразия бетонных высоток.

— Здравствуй, Коля.

Голос неизвестного заставил вздрогнуть, оборачиваясь на источник звука.

— Очень рад тебя видеть.

Это…

До боли знакомое лицо, обычно смотрящее на него из зеркал.

— Здорова.

— Ты меня не узнаешь?

— Нет. Ты кто?

— Я бог.

— Да? С какой стати?

— Ты умер и попал сразу ко мне.

— Да? И чего теперь?

— Ничего. Вот мы и встретились.

— Ну встретились, и че?

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— А что я должен тебе сказать?

— Ты сам должен это решить. Ты встретился с богом.

— Да? С какой стати я должен поверить, что ты бог? Ты просто, какой-то мужик.

— Я не просто мужик — я бог.

— Чем докажешь?

— А разве тебе нужны доказательства?

— Конечно. Вот сейчас я вижу какого-то мужика, который хочет меня наебать. Поэтому я просто сейчас пойду, а ты останешься здесь.

— Что-то не складывается у нас разговор. Хотя это очень ответственный для тебя момент, Коля. Я вижу как будто ты не подготовился к нашей встрече.

— Я просто не понимаю с какой стати я должен тебе верить. Ты просто гонишь и я не понимаю зачем тебе это надо.

— Хорошо. Я сейчас взмахну рукой и прогремит гром. Надеюсь этого будет достаточно для того, чтобы ты поверил.

— Ну ка. Давай валяй.

И разверзлись врата небесного Ада, исторгнув из своих недр ветвистую молнию, огласившую свой приход оглушительным рокотом, резонирующим от звериной части человеческой натуры, непроизвольно сжавшейся от беспомощности пред природной стихией — дикой и неукротимой.

— Ну как? Поверил?

— И что? Это мог сделать и дьявол или еще какое чудак с фокусами. Это не может являться доказательствами того, что ты бог.

— Хорошо. Хочешь я превращусь в кого-нибудь?

— В Кого?

— Ну например Анархиста.

— А ну ка.

Те же шрамы.

Та же улыбка.

Та же одежда.

И та же затаенная в зрачках печаль.

— Опа, нихуясебе. Анархист, это ты?

— Нет, я бог, превратившийся в Анархиста.

— Да ну нахуй, давай обратно.

— Вот пожалуйста.

— Ну ладно хорошо. ты бог, че я должен теперь делать? Обосраться?

— Нет. Ты просто должен сказать мне что-то. Ведь ты со мной встретился впервые. От этого будет зависеть что с тобой произойдет потом.

— А что со мной должно произойти?

— Не знаю, это от тебя зависит

— Хорошо. Я должен тебе что-то сказать и после этого что-то произойдет. Хм… интересно. Хорошо, я придумал, что сказать.

— Отлично, я очень рад, наконец таки мы нашли зерно понимания и сейчас в зависимости от того, что ты скажешь будет зависеть как это зерно прорастет.

— Пошел нахуй.

Несколько секунд молчания.

— Хм… такого мне еще никто не говорил. Интересно. Я даже не знаю, что дальше будет, но это интересно. Очень интересно. Спасибо, Коля, мне очень понравилось то, что ты сказал. Иди спокойно, не бойся. Я ничего не сделаю, хоть это было и дерзко.

— Мне похуй что ты сделаешь, по-моему хуже быть не может. Я сдох и вроде как бы жив. Если это смерть то мне вообще ничего не надо. Так что я просто пойду. Похуй. Я бы даже сказал, что именно сейчас мне по-настоящему похуй. Хотя точнее будет сказать настолько похуй, что реально поебать

Щелчок, слышимый на самой периферии восприятия всех пяти чувств. Химеролог почувствовал его зрением, обонянием и осязанием, как бы странно и по-наркомански подобное не прозвучало.

Полутемное помещение.

Ни окон, ни дверей.

Голый бетон и снова Нар напротив самого себя. Правда на этот раз он… или я?.. вальяжно сидит в кресле, поглаживая черного кота.

— Не дергайся. Все хорошо. Тебе ничего не угрожает.

— Я не дергаюсь. Просто заебали эти качели — то солнышко, то карцер этот ебаный. Я что в тюрьму попал?

— Да никуда ты не попал. Ты там где и был.

— Да ну нахуй. Я знаю где я был, че ты мне рассказываешь. Но если честно мне похуй. Я смирился с тем что будет. так что давай выкладывай че ты там от меня хочешь.

— Я? А ты догадался кто я такой?

— Конечно. Тут и дебил сразу догадается — ты сатана.

— Да. Ну да.

— Ну и что ты хочешь? чтобы я тебе что-то сказал? Или сразу начнешь?

— Что начну?

— Не знаю. Мучать меня пытать. Я не знаю о чем вы там с богом договорились. Я вроде как его нахуй послал. Он сказал, что не обижается, но я понимаю, что это все пиздеж. Он зарубился все изменилось. Не знаю, послал меня сюда, чтобы проучить.

— Да нет мой друг. Я не в курсе о вашей беседе с богом.

— Да? Тогда зачем я здесь?

— И я хуй его знает зачем ты здесь

— Ну ты же дьявол. Сатана. Это ад.

— Да это ад. Ты в аду дружище.

— Ну я так и подумал, что нахуй здесь окажусь. Не в раю нихуя. Я забыл подумать с какого хуя я перед богом. Обрадовался, блять, мудак. Ну все понятно короче, блять. Сейчас жесть будет да?

— Жесть? Не знаю. Почему жесть?

— Блять, ты же дьявол. Это ад, давай не еби мне мозг. Делай что там должен делать

— Спокойно мужик. Я же говорю — тебе ничего не угрожает.

— Вот же я попал. Сука.

— Ты чего-то шипишь, как мейн-кун?

— Кто? Какой кун?

— Порода кошек такая. Их обычно мудачки всякие усыпляют потому что они шипят и царапаются. Им есть даешь, а они бросаются на тебя с нихуя. До крови могут расцарапать. Люди думают, что они бешеные, но это все потому, что они не знают, как с ними договориться. Как им помочь бедняжкам. А им как и всем ласка нужна забота, понимание, любовь.

— Это, конечно, красиво все что ты говоришь. Дьявол так и должен с толку сбивать. Но я говорю, что уже не попадусь на эту удочку. Так что давай, где там твоя мясорубка, котел, мне уже реально насрать. Режь меня, жги, вешай, только давай быстрее

— Быстрее, чем что? Чем вечность, которую это будет длиться?

— Вечность? Сука, блять, вот я попал. Этого вообще никак нельзя избежать? Может извиниться перед кем или отсосать? Хотя хуй его знает хуй я отсосу. Лучше сгореть в аду, чем отсосать. Или отсосать. Блять, а вообще больно?

— Сосать?

— Да нет, то что ты собираешься делать?

— А что я собираюсь делать?

— Ну отхуячить меня по жесткому. Это вообще больно будет?

— Да почему ты так решил, что я буду хуячить тебя по жесткому? Выдохни чувак. Еще раз говорю тебе — ничего не угрожает.

— Так, блять, стоп. А… дай подумать, я в аду и мне ничего не угрожает. Тогда, что я здесь делаю?

— Ты просто здесь вот ты, вот это место, тебе нужно просто успокоиться, расслабиться.

— Сука, точняк не навдо было нахуй посылать бога слушай а я могу смотаться по быстрому извиниться.

— Да успокойся ты, не нужно ни перед кем извиняться, просто остановись на секунду.

— Для чего?

— А разве быть спокойным нужно для чего-то?

— Откуда мне знать, чего нужно, чего не нужно. Это ваши расклады, откуда мне знать чего нужно. Я не знаю. Сука, я вообще ничего не могу понять.

— А раньше мог?

— Блять. Опять ты мне эти вопросы задаешь. Просто скажи, ты будешь меня хуячить или нет?

— Послушай, мужик, никто не собирается тебя хуячить, ты сам себя хуячишь. Мне что тебя на камеру снять, чтобы ты увидел что творишь?

— Я творю? Вы же меня сюда затащили

— Нет, не мы.

— Ну понятно, я умер.

— Ты не умер. Ты что не видишь что ты жив?

— Да я понимаю. Это как бы жизнь после смерти.

— Как может быть жизнь после смертиесли то после чего жизнь — смерть. Ты просто вдумайся в эту хуйню. Смерть…

— Блять, я запутался.

— Как может быть жизнь если смерть?

— Хорошо, хорошо, а что мне тогда делать?

— Ничего не делай. Просто попробуй ничего не делать.

— Если я не буду… я если я буду ничего не делать, то я и жить не буду.

— Ничего не нужно делать, чтобы жить. Просто живаи.

— Как? Я же, блять, умер. Вот теперь здесь хуйней занимаюсь, понять ничего не могу. Блять, у меня сейчас башка лопнет.

— Это нормально. Тебе страшно. Ты помнишь, как ты умер?

— Да, помню. Байк. Бензовоз этот ебаный. Ебануло меня вообщем жесткро. Сдох я, потом туннель этот, хуйня всякая, порталы эти ебаные, потом пиздык в поле оказался, а там этот бог оказался, потом здесь в карцере этом с тобой. Вроде ад, но не сходиться нихуя. Ты дьявол вроде, но не делаешь того, что должен делать. Вообщем, я понять нихуя не могу. Слушай давай я просто уйду отсюда?

— Куда ты уйдешь? Ты уже здесь. Здесь и сейчас. От этого никак не уйдешь.

— Ну я же был в этом поле. Там птички пели, бог вроде на меня зла не держал, а тут эта камера

— Это все тут и есть. Ты всегда тут. Но я же жил, там была работа, телки. Другое.

— Стой-стой-стой, это все здесь было, все всегда здесь. Тебе нравилась твоя жизнь? Ну что лучше там или здесь?

— Хуй знает. Здесь я нихуя не понимаю.

— А там ты понимал?

— Тоже нет. Но вроде как было за что зацепиться. Та же суета, но вроде тоже норм. Когда суетишься вроде оно как бы легче, когда оно здесь. Понять нельзя, но хуй его знает что дальше.

— Ну тогда выдохни

И великолепное творение разума Владимира Епифанцева исчезает, растворившись в непроглядном мраке, так и не достигнув своей поистине крышесносной кульминации.

— Ты что-то понял?

Нар знал чей это голос.

Он впитался в подкорку его мозга через рассказы деда и засмотренные до дыр видеохроники Ордена Четверых.

Так разговаривал только один человек, хотя к нему вряд ли могло подойти определение обычного представителя "homo sapiens".

Пророк Темных богов. Пресвятой Костолом. Несущий Слово, созданный Великой Четверкой и создавший их. Полный и безраздельный повелитель всего Полигона.

— Нет, — зато честно.

— Я так и понял, — понимание, теплота, почти отеческие, — я мог бы говорить с тобой загадками и размытыми ребусами, но кому это нужно? Да и ты наш верный последователь и смысла распинаться нет. Все предельно просто — у тебя есть шанс вознестись в Полигон, миновав Острова Лишних. Ты можешь стать младшим божеством нашего пантеона. Какой специализации выберешь сам. Как достигнешь права обрести вечность — к тебе явится наш посланник. Это твой путь и мы не будем в него вмешиваться. По возможности.

— Как… как я пойму что время пришло?

— Боги дадут знак. И помни — случайности не случайны, щегол.

Химеролог этого не видел, но всеми фибрами своей души, представшей пред ликом Владык Полигона, почувствовал, как Автор, он же Создатель и Разрушитель, Великое Начало и Великий Конец, Расширяющаяся Вселенная и Точка Большого Взрыва, Пустота и Материальность, Вечность и все, когда-либо существовавшее в пределах бесчисленного количества измерений улыбнулся ему. И Нар не смог сдержаться от ответного оскала.

Открыть глаза.

Прошло не больше минуты.

Разбитое на множество отдельных стычек побоище.

Горизонт уже начинает загораться блеклым пожарищем робко выглядывающего дневного светила.

Пальцы скребут по земле, нашаривая все еще покрытый толстым слоем кровавого месива Меч Мертвого Рейдера.

Красна кровь, да зелена трава.

Сгорбленная фигура. Загнутые когти, достающие до выгнутых в обратную сторону коленных суставов. Перемазанная в крови волчья морда на сгорбленном гориллоподобном теле. Оборотень. И совершенно точно не Красавчик Лид.

Оскал временно не активен.

"Остановка сердца". Провал. Фигура монстра даже не покачнулась.

Желтые звериные глаза смотрят точно в душу химеролога, приближаясь с каждой секундой. Нити мутной слюны, стекающей с оскаленных клыков. Сейчас Отца монстров будут очень грубо выковыривать из Доспеха Кровавой Жатвы. Заросшая темной шерстью лапа, в чьих пальцах добавилось по суставу, тянется к черепу, сокрытому угловатым шлемом.

Хуяк.

И он испарился.

Ангел спустится с небес и всех нас съест.

За аборты и инцест, епта.

Темный вновь поднимается на досягаемую лишь для стрел высоту и с воем разрывает тушу вервольфа на две неравные части. Кровавый дождь.

Хрипы коней, Мать Сыра-Земля,

Рядом пускает пузыри вперемешку с последними вздохами пацанрок с дубиной.

Элендил со своими ребятками, как всегда в ударе — три стрелы, без малейшего шанса на выживания. Шея, легкое и печень. Грязное оперение на обломанном древке. Темная кровь. Он хрипит, захлебываясь кровью и задействуя все резервы тронутого Хаосом организма, дабы не загнуться.

Прости, чувак, ничего личного.

Хотя кого Нар обманывает? В мире не так много существ, которые могут врезать химерологу по кумполу и остаться в живых.

Просто вбить череп ублюдка в грязь. Лезвия Смерти разворотили костяные пластины, измазались в крови и ошметках мозгового вещества. Моментальное превращение в "груз 200". На жалкий миг сталь предплечья вспыхивает нитями алого света, в точности копирующего кровеносную систему Отца Монстров.

Хуяк и опасно мигающий у самого дна показатель здоровья сменяется на желтоватые 27 %.

Психов не сломить!

Стяг на ветру, молнии гроза,

Черный Глаз только вышел из замеса с одной химерой, коего предусмотрительный Отец Монстров отвлек от обгладывания безрукого вампира и натравил на неубиваемого еретика. К слову, ковен Черной руки умел клепать себе слуг — у телекенетика не нашлось достаточного количества напалма, дабы окончательно упокоить клыкасто-когтистую тварь и он смог лишь ограничить ее возможности к передвижению на ближайшее время перерезав связки и сухожилия на нижних конечностях. Нет, у монстра еще оставался вполне функциональный и довольно разнообразный арсенал рук и лап, но при их использовании чудовище передвигалось едва-едва со скоростью среднестатистического человека, в коленной чашечке которого застряла мелкокалиберная пуля, которую пытались достать согнутой вилкой, забрызгав кровью весь пол и часть разорванной штанины.

Он не видел приближения химеролога, только начал разворачиваться всем корпусом на звук неведомо как вычлененный из всеобщей какафонии нескончаемого насилия. Колющий удар точно в сердечную мышцу, мощный резкий — чтобы летально вышел из спины. Артефактный тесак с временным баффом от энергии Изменения, текущей в каждой молекуле металла из которого он был изготовлен, просто не мог не пробить бронедым.

Пробил.

Почти.

Лезвие вильнуло в сторону взбесившейся коброй, содрав мясо с ребер и войдя в промерзлое ничто за спиной хаосита.

Тесный клинч.

Проклятое железо вгрызается в сочащуюся загустевшей тьмой сталь.

Химеролог может рассмотреть каждое слово и каждую букву на лице верткого ублюдка. Язык демонов, вперемешку с речью темных эльфов и вполне обычными письменами, переводчик которых автоматически встроен в интерфейс каждого игрока.

Пляски мечей — Во славу Перуна!

"Смерть" и "Боль" на веках.

"Ужас" и "Плач" на том месиве плоти, когда-то бывшем носом, но в какой-то момент превратившимся в шмат хрящей с вырванными ноздрями.

"Палач, который ввергнет этот мир во мрак, из которого он и вышел" темным обручем обхватывает высокий лоб.

Расплывшиеся рубцы на щеках, тянущиеся к отрезанным ушам улыбкой законченного психопата, испещренные крошечными символами, складывающимися в "Улыбайся. Улыбайся, чтобы не происходило".

Буквы наслаиваясь друг на друга и в некоей иллюзии, вводящей восприятие в тупик собственного разума, шевелились сворой насекомых, обгладывающих череп безумца. Словно лик Темного Барда… лицо, на котором ежесекундно вспыхивают и исчезают имена, логотипы, песни, названия и лица величайших рокеров из когда-либо существовавших легенд андеграунда. Да, Темные боги любят качевое музло.

"На наших могилах станцуют трупы ваших детей" — огибает всю нижнюю челюсть, смешиваясь со слипшимся в единое целое списком всевозможных непотребств на подбородке — "Убил", "Изнасиловал", "Украл", "Уничтожил", "Выпотрошил", "Освежевал", "Похоронил", "Пытал" и дальше по списку.

И тишина плато накрыла вдруг,

А этот парень крут.

Практически вплотную друг к другу.

Сверхблизкая дистанция. Тычок лбом в лицо.

Снова хруст носовых хрящей.

Пинок в коленный сустав.

Масса Доспеха Кровавой Жатвы, помноженная на отточенное умение Нара вести бои без правил, должны были превратить в ничто коленную чашечку, мениск и сухожилия вместе с частью берцовой кости, но…

Акела промахнулся.

Выверенный до малейших деталей удар тупо завяз в дыме, погребальным саваном обрамляющим чернокнижника. Дернуть ногу на себя и внезапно понять, что этот кисель заживо сожженных ведьм держит конечность с крепостью цемента.

— Фаербол, нахуй!

Двое сходились, сходились в тесный круг,

Растопыренные пальцы, на которых только начинает зарождаться Стрела Хаоса. Тут без вариантов — черепную коробку размажет в обугленную труху.

Среди некоторых телекенетиков этот прием называется виселицей или же удавкой. Но среди приЛИЧного общества подобный финт ушами более известен, как "лапка Дарта Вейдера". Нара вздымает над землей.

Каст "Танцы на могилах".

Минус половина полоски маны.

Экспериментальное заклинание Самада, основанное на некромантии и полном отсутствии здравого смысла. Создано оно было примерно в то же время, когда Тайлер Дерден корчился на операционном столе. Суть этого хитросплетения пульсирующих нездорово-зеленым светом всполохов — заставить кости танцевать. Буквально.

И нет, это не лоховское взятие чьего-то тела под марионеточный контроль, тут все куда круче, ибо работают серьезные дядечки.

Пылающая плеть проклятия с щелчком выпрямилась, хлестнув по левому запястью Черного Глаза, не скрытого пологом дыма.

И плоть вспучилась чудовищным фурункулом, выворачиваясь окровавленной плотью наизнанку.

Кожа повисла отяжелевшими лоскутами вместе с ошметками мышц, а кости… словно фаланги пальцев и сустав, соединяющий кисть, локтевую и лучевую кости решили замутить хеви-метал рейв на барной стойке, обдолбавшись экстази, кокаина и засосавшись с полуголой мулаткой-мефедронщицей. Причем все разом, а не отдельно взятым куском. Колдовские кинжалы выскальзывают из пальцев и крошечными надгробиями входят в грязь по самую рукоять.

Удавка развеивается, спуская химеролога на грешную землю.

Черный Глаз орет нечто невразумительное, схватившись целой конечностью за агонизирующий шмат собственного тела и…

Его голова отделилась от тела.

Всегда работает.

Примечание автора:

"Реанимация" — "Во славу Перуна"

Глава 14. Зловещий Курт

Зловещий Курт всегда был вторым.

И его это вполне устраивало.

Зачем лезть на самую вершину горы черепов и гниющих трупов власти, дабы быть спустя секунду после ее покорения скинутым вниз, где твое тело разорвут на крошечные кусочки те, на кого раньше и внимания не обращал? Жалкие, никчемные и вцепившиеся друг другу в глотки ублюдки, стоящие по колено в кровавых водах несбывшихся амбиций.

Куда лучше стать заместителем. Правой рукой. Незаменимым человеком, которого убрать с игровой доски сошедшихся в противоборстве фракций будет не то, чтобы не выгодно, а невозможно, страшась риска, окончательно разрушить извращенную пародию на более или менее сносное существование в этих землях.

Курт шел к этому всю жизнь.

Особых успехов, правда, не добился, но это еще далеко не закат его пути.

Ему было глубоко плевать на конфликт Глари Хребта и Скарса Вихря Цепей. Плевать на Смешного Гурлина и Ингора Кровавого Ужаса. Плевать на боль, страх и смерть. Плевать на нового хозяина — некую неизвестную личность под колоритной кличкой Отец Монстров.

Курт мог направиться в свободное плавание, но какой в этом смысл? Ему не быть лидером или просто вожаком. Он всегда на подхвате, такие не часто добиваются успеха в сольной игре — только командная работа.

Наверное, Зловещему должно было быть грустно от такого расклада, но как-то вообщем-то плевать. Он пришел сюда, чтобы выполнять приказы — не больше и не меньше.

Ночь.

Звезды.

Сырая прохлада.

Расправить наросты легких в грудной клетке, набирая максимально возможное количество кислорода, не оскверненного зловонием нечистот, производимых многотысячным городом.

По колено в дерьме, моче и огрызках пищи.

Подсыхающая кровь на загнутых когтях и предплечьях — крысолюды любили селиться в сточных ямах.

Дышать через рот и стараться не думать о том, на что можно наступить в зыбкой тьме канализации. Курт не из брезгливых, скорее осторожных — не в его интересах подхватить какую-нибудь болячку и лишиться ноги, начавшей истекать смрадным гноем.

Каждому полководцу, военачальнику, духовному наставнику, вождю, лидеру, главарю, королю или еще кому из имеющих власть и способных ей пользоваться нужны верные люди. Верные не на словах, а на деле.

Зловещий Курт докажет на что он способен.

Он явится к Отцу Монстров не оборванным бродягой, потерявшим своих бойцов в постоянных стычках с отродьями Кровавого Ужаса, заполонившими леса и дороги, а человеком, который распахнет перед его воинством ворота города. Человеком, который швырнет столицу империи демонов к сапогам своего хозяина.

Нужно лишь дождаться подходящего момента и не отправиться на встречу с Темными богами пока этот момент не настанет.

Глава 15…теоритически или как-либо еще…

Война — это страшно.

Непреложная аксиома мироздания.

Любая битва — это ужас, смерть и боль, серной кислотой, разъедающая души и психику тех, кого закинуло в ее эпицентр или на охваченные пламенем всеобщего побоища окраины.

Это линии окопов и сшибка закованной в тяжелые доспехи конницы. Это танки и самодельные ножи, на которых сияет зарево нового короля или нового оборванца, устроившего бойню всех со всеми. Неутихающие костры революции и кровавые потоки неутолимых амбиций.

Это изуродованные трупы. Сломанные куклы окровавленных тел. Это кровь, грязь и дерьмо из вспоротого брюха. Это жестокость и ненависть. Это звереющая в грудной клетке ярость.

Это километры перепаханной сапогами, гусеницами, колесами и копытами земли, устланной истлевшими костями и теми, кто секунду назад радовался жизни, негромко посмеиваясь над незамысловатыми байками братьев по оружию.

Это грязь на зубах и лицах, искаженных призраком давлеющей над всеми смерти.

Война уродлива и чужда разумному существу в любой своей ипостаси, ибо она, бастард жестоких времен голода и обагренных клинков, вырывает с корнем приросшую к лицевым костям черепа маску цивилизованности, обнажая истинное нутро человеков. Темное, склизкое, отвратительное, богомерзкое и выворачивающее желудок наизнанку.

Так было всегда, так есть и так будет, покуда смертные не внемлют гласу Темных богов, сложив оружие и обуздав свои звериные инстинкты.

А еще была магия.

Она меняла любое сражение до неузнаваемости, где бы не видели ее разноцветные всполохи — на бескрайних просторах иных реальностей, в галлюциногенном бреду или в нескончаемой рубке "Земель Меча и Магии". И, конечно же, имелись ввиду по-настоящему мощные колдуны, а не чуваки, выдыхающиеся после второй огненной стрелы, которая, к слову, лишь спалила бороду и брови, вместо того, чтобы бросить к ногам заклинателя бездыханное тело с обугленным черепом.

Это походило на матерого спецназовца со станковым пулеметом в хорошо оборудованной огневой точке на вершине обвитого колючей проволокой, уставленного противотанковыми ежами и под завязку напичканного противопехотными минами, варьирующимся от оторванной ступни до кровавого фарша, сыплющегося с небес или фонтана смертоносных осколков. И вот на такого терминатора идет ватага аборигенов, не слишком далеко ушедших от индейцев образца прибытия на земли Америки Христофора Колумба или же варбанды викингов, если верить другим историческим источникам.

Это развращает. Ломает изнутри.

Слишком легко, слишком просто.

Человеческая жизнь перестает казаться чем-то по-настоящему ценным.

Стираются рамки, исчезают законы, как Уголовного Кодекса, так и те, что возвел внутри собственного разума каждый человек, отделяющие его, как личность от звериного буйства кровавых мазков ультранасилия.

Когда мановением твоей руки из земли выстреливает каменный клык, нанизывающий безусого мальчишку, как бабочку на иголку, вызывая ностальгическую улыбку у Влада Колосажателя Дракулы, когда вставшее на дыбы цунами перемешивает целый город в однородное месиво или, когда ты в одиночку можешь запечь в собтвенном соку полностью укомплектованную и годами учащихся убивать роту солдат — перестаешь относится к людям, как подобает. Многие удивляются, почему в большинстве своем маги конченные ублюдки, а что бы сделали вы, появись у вас такая сила? Вот и ответ.

Темные боги создали людей разными, но Сэмюэль Кольт сумел их уравнять. Насколько бы большим ты не был бы, сколько бы не тренировался и сколько денег не имел — это не остановит пулю, вылетевшую из ходящего ходуном дула пистолета в дрожащей руке нескладного пиздюка.

Огнестрел изменил реалии порога вхождения в смертоубийства.

Куда легче нажать пальцем на спусковой крючок, чем взять нож и нанести те самые двадцать восемь ударов, да даже один для некоторых весьма проблематично. Нет ощущения того, что ты, именно ты виновен в смерти другого. Не твои руки сжимались у него на глотке, выдавливая из легких последние пузырьки кислорода. Не твои пальцы выдавливали ему глаза. Не твои костяшки кулаков горели болью, когда ты забивал человека насмерть. Не твои зубы, разрывали крупные артерии, и не твои ногти расцарапывали кому-то глотку.

Ты нажал кнопку.

Плевать какую — пистолета, гранатомета, тяжелого танка, ракетного комплекса или ту самую большую красную кнопку, запускающую маховик ядерной зимы с миллионами загибающихся от радиационного фона несчастных ублюдков.

"Земли Меча и Магии" сводили этот калечащий разум эффект к минимуму. Его невозможно было окончательно убрать из игры полного погружения, главным аспектом которой была тотальная доминация в пределах близлежащих территорий, ибо в противном случае из твоего обработанного черепа кто-то на твоем троне, украшенном костями твоих жен, братьев и родителей, будет пить кровь твоих детей, разбавленную чистейшими страданиями высшей пробы.

В какой момент всеми любимый правитель превращается в кровавого диктатора?

Когда жизнь одного человека перестает хоть сколько-нибудь стоить?

Где заканчивается свобода?

Налет фэнтези, того самого "мэджик эффекта" сказочности, помноженного на скрытые алгоритмы игры отодвигали эти вопросы на второй план.

Да, здесь была жестокость.

Смерть.

Кровь.

Боль.

Слезы матерей.

Расколотые могильные камни.

Сломанные судьбы.

Разбитые надежды.

Но не настолько гипертрафированно, как в реальной жизни, пусть и отчаянно косили под это. Просто потому что в противном случае мало бы кто стал играть в то, что с ненулевой вероятностью станет твоим домом на ближайшую вечность, и вливать в это тонны реального бабла, конвертированного в груды золота, донатные шмотки и мощный буст прокачки характеристик.

Опасно шаткое балансирование на стыке двух практически несовместимых жанров, когда весь окружающий мир против тебя вперемешку с помощью, послаблениями и поблажками. Психология, епта.

Наверное, мысли человека, положившего в землю на корм червям кучу народа, посреди недавнего поля битвы должны витать немного в ином спектре, но… какие были.

Потухший костерок у ног и кусок бревна под задницей. Мертвецы шли на химер, так что соордить себе трон из черепов, как в Серых Мхах не удалось. Пока что, во всяком случае.

Череп Черного Глаза, освобожденный от оков плоти обжигал замогильным холодом пальцы и ладони. И да, непонятно как, но хаосит умудрился забить татухами не только кожу, но и кости. Шероховатые на ощупь узоры. Колдунство.

Еретиков отогнали в леса. Точнее то, что осталось от их воинства. Дальше идти смысла не было — Корпус Смерти Крига лишь завязнет в густой зелени и потеряет кучу ровных парней от стрел поехавших снайперастов, которые с ненулевой вероятностью могут засесть в наспех оборудованных огневых точках.

— Блять, вот что я делаю не так?

На каждого иногда находит то состояние, в котором волнует только этот вопрос. Почему, как и зачем все происходит именно таким образом, а не как-либо иначе? Это такова моя судьба быть никчемным шлепком грязи, на чьем-то сапоге или же само понятие судьбы ничто иное, как отговорки и все дерьмо происходящее в жизни только наша вина и наше наказание за наши поступки.

Чарли оторвал заляпанную кровью морду от полуобглоданной правой руки. Лохмотья плоти на желтоватых костях и довольно на уцелевшей коже предплечья искусная татуировка раскидистой кроны мирового древа Иггдрасиля за спиной одноглазого старца, на чьем плече сидит ворон.

У ручной зверушки химеролога были блеклые, затянутые белесой мутью глаза, злобно выглядывающие со дна глубоких ореолов глазниц. Абсолютно сухие. В них не отражалось солнце, только исконное желание убивать.

— Ты кушай, пацан, кушай.

Монстрик послушно опустил бугристый череп, вновь впившись рыболовными крючками клыков в тронутое трупным окоченением мясо.

Второй день Корпус Смерти Крига не рвет кому-то глотки, за исключением друг другу на жестких тренировках Красавчика.

Знаете от чего загибаются солдаты на войне, практически соразмерно если и не больше адского пекла рубки лоб в боль?

От антисанитарии.

Шансы человека выжить после пулевого или ножевого ранения, если он не откинулся сразу же, достаточно неплохие. Бригада хороших врачей при должном количестве медикаментов и высококлассного оборудования могут возвратить труп с того света, пусть и не в том виде, как себе представляют себе это среднестатистические адепты некромантической ветви магического искусства.

Часть раненых после знаменательной битвы на берегу Железного острова благополучно отправились к своим богам. Некоторым повезло и они ушли тихо, безболезненно умерев в глубоком, полукоматозном сне.

Другие… некоторым дали подобие Второго Шанса, возвратив в ряды Корпуса Смерти Крига в виде модифицированных гуманоидов, мало чем отличающихся от Измененных средних стадий развития, разве что разум остался прежним. Что же до остальных — плоть слаба и не всегда может выдержать проклятие или благословение, с какой стороны посмотреть, химерологов.

Но их тела пошли на кое-что более значительное, чем корм для прожорливых монстров.

Поле боя — это не дом адептов Изменения, не пиршественный стол и не место где на какое-то время можно забыться в шатком покое и умиротворении. Это лаборатория. Мощный исследовательский корпус с практически неограниченным финансированием и полной свободой действий.

Покуда наименее уставшие и потрепанные бойцы, влив в себя пару склянок зелья, восстанавливающего выносливость и временно повышающих основные характеристики, руководили химерами, дабы возвести некие укрепления, отгораживающие разномастное месиво лагеря от внешнего мира, Отец Монстров вместе с Темным и жрецами ковена Черной Руки создавали нечто, крайне занимательное в своей дерзкой задумке.

Куклы, по большей своей части, хуже искалеченных гоблинов. Измененные — костяк армии, если верить туманной справке, но, как и Мясники, их создание требовало большого количества биомассы. Нет, они хороши в бою, но…

Нар грезил славой Мелькора, или на худой конец Саурона. Ему не нужно было Кольцо Всевластия и кучка назгулов, хотя от последнего он вряд ли бы отказался. Ему нужен был свой Мордор с блэкджеком и орками. И не варкрафтовскими зелеными гориллами, а старыми добрыми уруками.

Ему нужен был собственный вид живого оружия, бесконечно преданного лично Нару, плодовитого, достаточно живучего, чтобы не загнуться с первого удара и способного интегрироваться в практически любые географически-климатические условия. Разнообразие модификаций и кучу чего еще. Не суперсолдаты — это дерьмо плохо окупает себя в экономически-позиционном противостоянии. Нужны были крепкие середнячки.

И ответ нашелся быстро. Относительно.

Объединенными силами нескольких посланников Изменения то, что должно было занять несколько недель, сожрало лишь полтора дня и кучу израсходованных трупов.

Плюс, сыграла свое дело упрощенность подобных манипуляций в "Землях Меча и Магии" и скрытая поддержка разработчиков.

Разнообразность подвидов Измененных, дополненные фишкой тиранидов к подстраиванию под окружающую среду. На это ушло три пальца Темного, добавив в закручивающуюся спираль ДНК плавающее значение, дарующее возможность к полной или частичной ассимиляции уже в следующих поколениях. То есть, грубо говоря, если эта штука забредет в горы, то превратиться в именно горный подвид у нее займет не несколько сотен лет, как в обычных случаях в пределах Земли, а гораздо, гораздо меньше.

Плодовитость гоблинов. О да, быстрее них плодяться только клаконы, но уподобляться Самаду внося в смесь хладнокровного и млекопитающего еще и инсектоидные запчасти было перебором.

Возможность упырей расти, покуда жрешь. Да, в "Землях", в отличии от Полигона рядовой упырь не мог разожраться до подобия лича — застрянет на уровне вурдалака, но сам потенциал такого новвоведения открывает заманчивые перспективы.

Пара генов оборотней. Дико дорогая по энергостоимости, но довольно действенная регенерация, включающаяся при серьезных ранениях. Голову на место вряд ли получится пришить, но отрубленная конечность при обильном питании точно отрастет. Ну и переход на следующую стадию был не постепенным и не рывкообразным, а скорее смешанного типа. Первая стадия, назовем ее пока так, покуда не придумаем внятного и звучного наименования, пачками жрет все до чего только сможет дотянуться, бонусы всеядности — корешки, рыбы, ягоды, мясо и иногда каннибализм. Постепенно монстрик становится больше из размера Чарли, достающего макушкой Нару по пояс в максимально выпрямленном состоянии, переходя в полтора метра. Еще чутка пищи и первая стадия аки оборотень под полной луной перекидывается во вторую, с, как и полагается, хрустом сломанных и сросшихся костей, брызгами крови, вспышкой боли и чавканьем мяса. Изменяется, как внешность с характеристиками, так и внутреннее устройство переводя Чарли-младших на чутка иной уровень возможностей. Разница примерно, как у гоблинов и хобгоблинов. Достаточно заметно.

По итогу вырисовывалась ветвистая схема, на вершине которой стоял Чарли и его собратья. Небольшие, верткие, прожорливые и жутко верные существа, у которых было два тесно переплетающихся друг с другом пути — жрать и плодиться.

Чем больше ты жрешь — тем больше твои габариты и возможности. Да, это далеко не быстрый процесс, но несколько тонн свежей плоти и отсутствие риска поймать арбалетный болт в череп превратят Чарльза Первого в аналог огра, если не тролля, перемахнув несколько эволюционных ступеней.

Чем больше ты плодишься — тем ты круче.

Твои отпрыски предпочитают гнездиться вокруг тебя, как самой опытной и крупной особи. Такая вот армейская система настрогал десяток пиздюков — и ты сержант. Или карал. Или лейтенант. Да похер как-то если честно.

Они расселяться у рек и озер, на берегу моря, в горах, холмах, равнинах, канализациях городов, лесах и выжженных войной пустошей. В перспективе, неисчерпаемый источник пушечного мяса.

Морфы. Нар не помнил, обзывал кого-то так же, но теперь этих чупакабр, как весь вид, так и первую стадию будут звать морфами. А вторую — морферами. Вроде разница есть, но небольшая, так что все нормально, а вот наименование остальных он еще не придумал.

— И-извините… вы Отец Монстров?

Глава 16. Я смерть во плоти

Хильде не суждено было стать девой битвы, как ее сестрам. Она родилась статной, фигуристой, красивой, обаятельной, но совершенно неприспособленной к суровым реалиям войны. Нет, приступы паники при виде крови прошли, едва эта самая кровь начала каждый месяц исходить из ее созревших чресел.

Но убивать…

Годы шли, покуда она не достигла совершеннолетия, став прекрасной домохозяйкой и надежной опорой матери в воспитании детей. Она не хотела взять в руки клинок и повести ватагу разъяренных дикарей на приступ деревни. В ее глазах не было безумно-озорного огня неутолимой жажды славы, приключений, богатства и власти. Ей было хорошо и так. И кто мог ее в этом винить? Кто-то просто не рожден для определенных дел.

Она видела лишь тренировки братьев с другими воинами клана Сынов Одина. Видела пот на подтянутых мускулистых телах, вызывающих внизу живота странное, до недавнего времени неведомое чувство. Видела связки ударов, финты, обманки, подсечки. Видела кровь из ссадин и царапин, холодный блеск на затупленном оружии, видела, как бойцы падали в пыль. Но какого-либо желания поучавствовать в этом не наблюдала.

Больше ее разум занимала томительно-сладкая мысль, что приходящий в ее влажных снах Бьерн, широкоплечий и рослый уже не мальчик, но муж ее возраста, зажмет Хильду в углу или потащит на сеновал, где она не будет сопротивляться, полностью растворившись в его крепких руках. Но Бьерна не интересовали женщины, пиры и песни скальдов.

Он жаждал смерти.

Дикой, безумной, великой и настолько же яркой, как зарево пожара унесшего в чертоги Асов его отца, мать и двух сестер. Лучший воин Сынов Одина, после самого Неудержимого Сигурда, вождя клана и родителя Хильды. О нем знали, о нем слышали и ему порочили славу, достойную почетного места в пиршественных чертогах Вальгаллы. Хильда знала, что значили эти слова. Бьерн не был лидером или оратором, он был воином до самого мозга костей, в своем желании убивать и быть убитым сравнявшись с берсеркиерами, а таким, дабы стать легендой нужно было умереть молодым. На самом пике своей славы, уйдя непобежденным чемпионом, а не ветхим стариком, не способным донести ложку похлебки трясущимися руками до беззубого рта, уступившего пьедестал славы упрямым и горячим юнцам. Таким же, каким когда-то был и он сам.

Жаль, что лучшие уходят рано, оставляя после себя свободное место для неумирающей мрази, подонкам, ублюдкам и отморозкам, так и не понесшим праведного возмездия богов за свои нечестивые дела.

Хильда уважала богов, так же, как родителей и их волю. Вообще, она была самым спокойным ребенком в семье, пусть в ее поведении изредка и проскальзывали спорные, полутиранические замашки.

Новость о том, что ей предстоит выйти за сына вождя Стальных Топоров, она восприняла не в штыки, как ожидал Сигурд, а вполне понимающе и без пререканий. Настали тяжелые времена и поддержка еще одного клана будет как никогда кстати. Да и Сван был далеко не урод и не поднимал руку на женщин, за исключением дев битвы, конечно же. Богатый, красивый, искусный в постели и хороший воин — отличный кандидат на распустившийся цветок Хильды. Да и были еще в ее памяти свежи беззаботные светлые деньки, когда она играла с ним, едва научившись ходить. Такого будет просто выдрессировать.

Единственный человек, который был не рад предстоящему празднеству слияния двух группировок в единый бронированный кулак, с которым будут считаться, как на Железном острове, так и на большой земле — это Ивар.

Тот самый Хилый Ивар, который хвостом еще с детства вился вокруг Хильды. Худощавый, узкоплечий, невысокий, нескладный и с острым костистым лицом даже на фоне самых младших сыновей Сигурда как-то терялся и меркнул. Его не били и не унижали, можно даже сказать, приняли в семью на должность самого младшего и малоперспективного брата, которого все жалели и по большей части не замечали его присутствия. Стоит ли говорить, что его попытки ухаживаний в сторону Хильды, даже предельно прозрачные, воспринимались дружеской шуткой или чем-то вроде этого, не заслуживающего особого внимания.

Сложно сказать, именно это послужило спусковым крючком, отправившим Хилого во тьму, где есть лишь смерть, ужас, кровь и проклятая кличка "Отступник" или что-то иное. Мрак, клубящийся в каждом из живых, умеет подбирать отмычки к внутренним замкам, сдерживающим человека от безрассудных и опасных для окружающих действий. Далеко не сразу, но она расшатает психику своими обещаниями, большая часть из которых, конечно же, окажется правдивой. В большинстве своем мрак не врет — в этом нет смысла, ложь удел слабаков, нуждающихся в искривлении правды. Все предельно просто и понятно — тьма дает силы и возможности, но чего-то требует взамен. Обоюдновыгодная сделка, закладывающая крепкий фундамент для дальнейшего сотрудничества в перспективе длиною в вечность.

Покрытый ритуальными письменами и обезглавленный труп Бьерна нашли спустя несколько часов после небольшого демонического прорыва, вызвавшего на землю Железного острова, из темных глубин Инферно стаю бесов и адских гончих. По себе — это не самое опасное воинство, но эффект неожиданности сыграл свою роль. Каждый из Сынов Одина в любой ситуации, днем и ночью носил на поясе скрамасакс — большой боевой нож, заменяющий меч для тех, кто не мог себе его позволить. Колеблющиеся до полуметра куски заточенной стали в умелых руках свели шансы выживания демонических отродий к нулю. Ценой четырех семей, разорванных на части в собственных постелях. Хильда боялась подходить близко к их домам, ибо слышала от братьев что там осталось после краткосрочного торжества Хаоса.

Кровь.

Очень много крови, щедрыми мазками разбрызганной по полу, стенам и потолку.

Ошметки мяса.

Обглоданные кости.

Это… это страшно.

До жути, до дрожжи в коленях страшно.

Ивара не нашли. Хотя, в первое время его никто и не планировал искать.

Подумали, что его тело упокоилось в братских могилах срубов, доски которых уже успели пропитаться кровью. Красной и черной.

А потом…

Потом начали пропадать люди, а некоторые сами, добровольно, без принуждения уходили в леса. Не только у Сынов Одина — у банд, у Стальных Топоров, даже у Бешеных Мухоморов. И последнее пугало больше всего — что может суметь без следа растворить в ночи практически неубиваемого человека, всю свою жизнь посветившего самосовершенствованию во всегда актуальном вопросе смертоубийства?

Чудом выжившие рассказывали о группах демонов. Об одержимых. Об изрезанных складывающимися в неведомые руны шрамами еретиков. О местах проведения кровавых ритуалов. О черепах, нанизанных на острые ветви деревьев и слепо смотрящих в никуда.

Всеобщая проблема временно сблизила до этого вяло грызущиеся фракции. Во всем этом чувствовалась когтистая лапа Кровавого Ужаса — неведомой твари с большой земли, которая подмяла под себя изрядный кусок близлежащих территорий.

Но рейды один за другим возвращались из непроглядной чащи ни с чем. Никаких следов, по которым можно было найти того, кто координирует действия демонов — в то, что эти существа действуют сами по себе никто уже не верил.

А потом заговорил Бьерн.

Его тело сожгли на погребальном костре, но его дух, дух истинного воина, ведомый под руку ослепительно-ярким силуэтом валькирии спустился с небес посреди ночи и изрек кто виновен в его смерти и как выжечь эту мерзость с земли верных последователей асов.

Ивар Отступник.

Самый неожиданный кандидат на эту роль.

Но Неудержимый Сигурд на равных бился с черными орками, так что ему бояться какого-то задохлика, выучившего парочку колдовских примочек, мало чем помогущих от прямого попадания секирой в череп?

Снова рейд, только уже не крепко спаянный небольшой отряд охотников-ветеранов, знающих эти леса, как свои далеко не всегда полные наборы пальцев на кисти, а практически все боеспособное население. Откликнулись на зов даже пираты — им было дико не выгодно терять такую удобную стоянку, как Железный остров.

И почти все полегли — кто хладным трупом, кто раненным, а кто с искалеченным разумом и пустым взглядом.

Неизвестно как, но Ивар сумел узнать об их рывке и подготовить теплую встречу, вместе с несколькими карательными отрядами, возглавляемыми его главным прихлебателем Черным Глазом, татуированным ублюдком, появившемся из ниоткуда. Пока проливалась кровь, пока тела падали в грязь и пока сталь скрещивалась со сталью запылали деревни и городища.

Оставленные, как охрана бойцы не пали, как и подобает воинам. Они с самого начала были на стороне Отступника, прельстившего их обещаниями, слишком заманчивыми, чтобы пред ними устоять. На что готов человек ради вечной жизни сильным и молодым? На многое, на пугающе многое. Насиловались женщины, расплескивались мозги стариков по разбитым копытами коней дорогам и забирались из домов упирающиеся дети, дабы возлечь на ритуальные алтари в лесах.

Хильда вместе с еще несколькими женщинами и грудными младенцами заперлась в подвале отеческого дома. Хитрое устройство помогло сокрыть от голодных глаз новый кусочек всеобщего насилия, а каменные стены не загорелись, в отличии от покатых крыш срубов. Они слышали, что происходило снаружи. Крики. Сочащийся из щелей в полу ужас. Клубы дыма, вперемешку со зловонием горелой плоти. Рычание, клекот, визги, вой и вопли.

Сжавшись в самом дальнем углу они мелко дрожали, глотая беззвучные слезы. Что может быть страшнее этого? Только осознание, что ты можешь стать следующим и попросту ничего не сможешь изменить в этом.

Стоит ли говорить о низком уровне боевого духа, едва потрепанные воины вернулись к родным очагам? Были слезы, была боль, были вопли и проклятия. Пепел, обугленные кости… отчаяние.

Несколько дней траура.

И словно луч света в кромешной мгле по селам и лагерям прокатилась весть о человеке, который лично убил Черного Глаза и обратил его воинство в бегство. Слухи в "Землях Меча и Магии", особенно в закрытых Завесой локациях, расходятся пугающе-быстро.

Бессмертный Лорд, выступивший против Кровавого Ужаса. Захвативший Серые Мхи и собирающий армию, дабы окончательно втоптать демонов в кровавую грязь, которая их и изрыгнула. Уничтоживший прихлебателей Смешного Гурлина — Глари Хребта и Скарса Вихря Цепей, прервавший ритуал демонолога и убивший сотни его творений.

А тот факт, что под его дланью собрались ужасающие твари лишь добавляли гирек на чашу весов надежды. В большинстве своем люди не способны броситься на встречу самой Преисподни с голодным равнодушием смотрящей точно в вытекающие от ужаса из глазниц зрачки. И иногда, чтобы убить одного монстра нужен другой, больше, сильнее и с которым есть возможность договориться. Если примкнуть к нему в самом начале становления Бессмертного есть неплохие шансы возвыситься над остальными.

И Хильда вновь не стала возражать.

Будущее клана превыше ее личного благополучия.

Не верьте тем, кто говорит, что принцессы бесполезны. Это стратегически важный ресурс, позволяющий заключать династические браки, союзы, слияния фракций и много чего еще, наращивающего могущество тех, кто грамотно ими распорядился.

Йорген, Асмунд, Мерет и Хильда в коробке из десяти опытных хирдманов, лучших из лучших воинов Сынов Одина. Топоры, мечи, шлемы и броня. Даже девы облачились в кольчуги, подпоясанные зазубренными кинжалами, зачарованными ведунами.

Четыре младших наследника из двадцати трех. Да, у Сигурда было два десятка детей, и все от одной жены. Удивительный человек.

Они молчали всю дорогу, хоть изнутри их и распирало желание обсудить свои шансы на выживание. Когда ты говоришь — это зачастую успокаивает. Все лучше, чем молчание, отдающее сырой горечью погребальных курганов.

Но… в какой-то момент каждый из них понял, что за ними следят. Внимательно, пристально, без враждебности, даже с некоторым любопытством.

Стук. До боли знакомый.

Отряд замирает на месте, ощетинившись во все стороны клинками, спина к спине. Настороженно выглядывают из-за щитов.

А Асмунд с расширившимися глазами глотает воздух. Оперение тонкой, эльфийской стрелы мелко подрагивает у самого его лица, впившись в ствол дерева.

— Вы кто такие?

Странное искажение звука — непонятно откуда шел голос, да и сами слова неведомым образом искажались, резонирую от барабанных перепонок и стенок черепной коробки, воспринимаясь как-то чуждо, противоестественно.

— Мы пришли с миром, — Меред поднимает вверх пустые руки, — клан Сынов Одина хочет поговорить с Отцом Монстров.

— Сложите оружие.

Хирдманы помялись.

— Выполнять, — отчеканила будущая дева битвы.

Осторожно, не делая резких движений щиты и оружие было свалено в одну кучу.

— Получите на выходе. Идите прямо и не оглядывайтесь. Шаг в право, шаг влево — расстрел. Прыжок на месте — попытка улететь. Стреляем без предупреждения.

— Х-хорошо.

Затылки и спины обжигали чужие взгляды и нацеленные между лопаток наконечники стрел.

Метров сто или несколько километров. Молчание и осознание того, что любой чих может быть воспринят как активация особо мощного заклинания с соответствующей реакцией удлиняли путь практически до бесконечности.

Звуки.

Те самые звуки, которые издает любой военный лагерь. Только… немного неправильные, неестественные. Словно в них вклинилось что-то иное, до этого никогда не встречавшееся в пределах Стального Острова.

Среди толстых деревьев и разросшегося кустарника показался просвет.

Шагать. Просто шагать.

Несколько минут или часов?..

Пологий берег. Дохлые туши причаливших кораблей. Вырубленные деревья. Выкопанный ров, опоясывающий разномастные палатки и спальные мешки. Тлеющие костры. Суетящиеся фигурки — и далеко не всегда подходящие под человекоподобные нормы. Частокол на вершине вала из смерзшейся за ночь почвы.

Что такое лагерь в котором больше десятка человек?

Это мусор, это грязь, это постоянная суета и куча ресурсов, уходящих на поддержание этого безобразия в более или менее сносном состоянии. "Земли Меча и Магии" немного отошли от реализма в этом аспекте — убрав смрадные выгребные ямы, куда гадили и скидывали отбросы бойцы, избавились от заживо гниющих людей, получивших в бою ранение вместе с заражением крови, зелья никто не отменял, не было табора шлюх,спекулянтов, мародеров, торговцев и прочей шушеры, следующей за каждым войском стаей стервятников, ищущих поживу. Осталась лишь слегка присыпанная налетом фэнтезятины повседневность Средневековья без его худших аспектов. Хотя если постараться, то всегда можно превратить это все в то, чем на самом деле является сборная солянка из всевозможных тварей и моральных уродов, искалеченных зловонным дыханием войны, слив мораль в нулину.

Подошвы сапогов скользят вниз по холму, истекающему под ногами викингов струйками мелких камешков и земли.

Хильде это все уже не нравилось.

Их всего четырнадцать. А тут потенциально больше сотни отъявленных головорезов, пошедших под знамена еще большего ублюдка. Что кроме отвращения может вызывать человек с кличкой "Отец Монстров"?

Девушка старалась этого внешне не выказывать, но в ней боролись два противоречивых чувства, разрывающие изнутри — брезгливость и едва теплющаяся в сердечной мышце надежда. Тихая ярость от осознания того, что ее как суку привели на случку с человеком, которого она в глаза не видела и за спиной которого тянется кровавый шлейф сломанных судеб. И смутное, засевшее где-то в подкорке мозга желание, чтобы Отец Монстров оказался еще хуже, чем о нем говорят. После той бойни… Хильда поклялась всем известным ей богам — Светлым и Темным, что отомстит за убитых и обесчещенных, чего бы то это не стоило.

А с уроками матери… мужчинами до безумия просто управлять, если ты имеешь нужные для этого физические данные, острый ум и знание о том, какие шестеренки вертятся в их головах. Жратва, бабы и вино. Деньги, слава и власть. Тупые животные…

И ведь это Лорд. Бессмертный, Неумирающий Лорд — это лучше Бьерна, лучше Свана. Это лучше всего, что есть на проклятом Железном острове. Оплести любовными сетями самовлюбленного ублюдка, разыграв перед ним невинную овечку, подмять под себя, сделать своей послушной марионеткой, до последнего считающей что все решения и действия, который он принимает — его личный выбор, а не что-то навязанное извне.

Это будет просто.

Глава 17. А я долбо#б!

Первое правило Анархиста гласило — без баб! Прямо, как и у Гены Букина.

Ибо то, что могут сделать десять высококлассных "крыс", дополненных профессиональными "кротами" и матерыми шпиками от враждующих группировок не сравняются с тем, что наворотит одна истеричная, тупая и склочная баба. Возможно, это было грубо, неэтично и довольно глупо, мести всех под одну гребенку, но сорок три шрама и четырнадцать сломанных костей Анархиста, не считая раздробленных пальцев с вырванными ногтями, были более чем весомым доказательством в пользу подобной политики их отмороженного бандформирования. Только шлюхи — не больше и не меньше, любовь для лохов и трупов, зарытых где-то в лесополосе.

Хильда не знала кто такой Анархист. И понятия не имела, кто такой Гена Букин.

Но уже на входе в лагерь поняла, что это будет нихрена не просто.

Проем шириной с телегу в двухметровом вале. Грубо сколоченные вместе доски мостика, соединяющего в единое целое два куска земли, разделенные рвом глубиной с могилу. Грязь. Мусор. Следы. И человек, с задумчивым видом ковыряющийся в этой самой грязи пальцем, присев на корточки. Поджарое тело, испещренное едва заметно сияющими зеленоватым цветом линиями, довольно привлекательное лицо небогатого дворянина, обрамленное копной черных волос. Совершенно точно не рядовой рубака. Скорее всего неплохой колдун.

Колесо. На жидковатой грязи было выведено немного кособокое колесо.

Мозг Хильды слегка заклинило на осознании того, что рука, которой неизвестный старательно чертил, меньше всего походила на нормальную конечность. Вполне стандартное предплечье, показавшееся под короткими рукавами кожаной куртки, узкое запястье и… чертова клешня, пятипалое наслоение костяных пластин, образующих органического происхождения латную перчатку, оканчивающуюся тридцатисантиметровыми лезвиями.

И то, что сидело рядом с ним…

Нескладное, болезненно-тощее существо. Абсолютно лысое, ростом в метр. Темная щель носа, блеклые глаза. Безгубая пасть тянущаяся широким рубцом до заостренных ушей, усеянная кривыми иголками клыков. Острые когти на птицеподобных лапах. Бледно-бурая шкура, в местах вспухших суставов украшенная явственно проступающими чешуйками и небольшими костяными пластинами. Загнутые колючие наросты по всему ассеметричному черепу и вдоль позвоночника, уменьшаясь ближе к голому крысиному хвосту, оканчивающемуся истекающими тяжелыми каплями белесой жидкости шипами.

Это… это насмехательство над естественным порядком вещей, установленных Матерью-Природой, с почти детским любопытством рассматривало рисунок, пытаясь понять что это такое и зачем оно нужно.

Судорожно сглотнувшей подступившую к горлу тошноту девушке послышалось…

— Это колесо, — у человека с когтями был приятный голос. Диссонанс.

Приглушенное рычание.

— Да. Как нож, только колесо.

Они действительно… разговаривали?..

К демонам все уже привыкли. Это были животные. Опасные, умные, сильные и кровожадные, но в большинстве своем обычные животные, пусть и из совершенно другого пласта реальности. Но это… подобного дерьма еще никто не встречал на Железном острове. А неизвестность пугает. Что если это неказистое существо может положить их всех в одно рыло? Что с рукой этого человека? Это вообще человек? Что он объясняет? И зачем?

В мелкой твари чувствовалось нечто богомерзкое, противоестественное. При взгляде на адскую гончую или разорителя ты понимал что это такое. Но с налетом застывшего ужаса пополам с омерзением смотря на химеру все внутри переворачивалось, от осознания того, что это оружие. Живое, дышащее и размножающееся оружие, которому нет места в этом мире, но тем не менее, вопреки всем мыслимым и немыслимым законам анатомии и физиологии оно находится среди нас. Почти так же смотрят на двухголовых или трехглазых людей, за исключением того, что последние вряд ли вцепятся тебе в глотку при первой же возможности. Что-то неестественное, выбивающее из привычных рамок мировосприятия.

Тварь повернула голову в сторону пришельцев.

Эти глаза… они не имели ничего общего со всем, что родилось под взором богов. Они смотрели равнодушно-маньячески. Хильда не знала такого слова, как "ультранасилие", но теперь… теперь оно чувствовалось в каждом мышечном сокращении и каждом вздохе отвратительной твари. Пока еще оно относительно ничтожно, жалко и не опасно. Но время… утекающее сквозь пальцы время превратит это в нечто поистине пугающее.

"Мост" скрипнул под их ногами. Негромко, как-то сдавленно и даже несколько жалобно.

— Вы к Лорду? — не поднимая взгляда поинтересовался страж прохода.

Мерет чуть вышла вперед, стараясь не смотреть на гоблиноподобное существо, вновь вернувшееся к постижению принципов работы колеса. Она переговорщик и она главная в их группе. Дева битвы и немного маг огня. Кто если не она?

— Д-да.

— Вы похожи на умных людей, но я все равно вас предупрежу. Мой лорд бессмертен и у вас не получится его убить, но если вы попробуете — вас скормят морфам, — дерганый кивок в сторону монстрика, — заживо.

Не угроза. Просто констатация факта.

Морфы. Их зовут морфами.

— Надеюсь мы друг друга понимаем?

— А вы…

— Я Темный и это все что вам нужно знать. Самад договаривался о встрече с Сигурдом или кем-то из капитанов. Вы на них не похожи.

— Мы дети Сигурда, — спокойный тон Темного, его рука и тот факт, что он продолжает рисовать в полужидком месиве слегка выбивали из черепушки заготовленные фразы и шаблоны ведения переговоров.

— Все четырнадцать?

— Только четверо.

— Почему столько, а не один?

— Мы пришли сделать Отцу Монстров предложение…

— От которого невозможно отказаться?.. — прозвучало почти насмешливо.

Мерит запнулась на полуслове.

— Так мы можем войти?

— А кто вас держит? — действительно.

— Отец Монстров?..

— Идите прямо, когда упретесь в кормушку спросите Рорика.

— С-спасибо.

Это могло показаться смешным, как десяток мощных бородатых мужиков в тяжелых доспехах осторожно обходят тихо повизгивающего в грязи морфа, но… лучше не провоцировать. Лучше вообще просто уйти отсюда и никогда не возвращаться.

Они шли по протоптанной сотнями ног дороге, разбитой просто в хлам. Перепрыгивали с доски на доску, своеобразным мостиком разбросанным посреди мутных луж и особо жирных пятен размытой жижи.

Внешне — никакой дисциплины. Лагерь такого себе качества наемников. Или стоянка разбойничьей шайки, но никак не место дислокации расхваленного Корпуса Смерти Крига. И кто этот Криг? Какой-то полководец Отца Монстров?

Палатки, шалаши, сырые норы.

На них никто не обращал внимания. Если кого-то пропустил Темный — то они имели право здесь находиться. Пока что, во всяком случае.

Люди, эльфы… химеры.

Покрытые татуировками сектанты. Воины, точащие клинки. Бойцы, тренирующиеся на относительно сухом лоскуте земли временной арены. Жрецы неведомых богов воздающие им хвалы на походных алтарях. Колдуны, проводящие пугающие манипуляции с сокращающимися кусками плоти.

Хильда закрывала глаза. Просто закрывала и глушила в себе сдавленные рыдания. Она себя переоценила и вряд ли сможет выдержать в обществе этих отбросов больше нескольких минут. Какая власть и манипуляции — они готовы друг другу глотки вместе с позвоночником вырвать при любом удобном случае.

Эти люди, если и в принципе можно было считать людьми вызывали в ней лишь отвращение и звериный страх.

Пока они не дошли до кормушки. И омерзение, как-то само собой рассосалось, сменившись низменным животным ужасом. Хильда не настолько долго смотрела в затянутую тьмой изнанку реальности, чтобы спокойно воспринимать что-то подобное.

Холм трупов.

Исполинский курган из окоченевших, расчлененных, окровавленных, освежеванных, покрытых трупными пятнами тел мертвецов. Отрубленные конечности, выпущенные ленты кишок, раскроенные черепа, мозги, запекшаяся кровь, кости, лохмотья кожи, вперемешку со зловонным мясом.

Отвратительно.

И в этой навозной куче цивилизации трупными червями и навозными мухами ползали чертовы морфы. Десятки ссутуленных фигур, жадно пожирающих сырую плоть. И среди их ног извивались еще более омерзительные существа, пусть и уступающие предыдущим в габаритах. Вспухшие глаза, обрамленные россыпью когтистых щупалец и клыкастыми пастями. Они крошечными буровыми установками входили в бездыханные тела, свивая в них свои гнезда, где в затхлой, пропитанной смертью и разложением тьме, отложить яйца, из которых вскоре вылупятся новые тварюшки. И так цикл за циклом, пополняя армию химеролога монстрами, которые способны брать человеческие тела под полный и безраздельный контроль, пожрав их мозговое вещество, спинной мозг и часть нервной системы.

Асмунд согнулся пополам, выблевывая полупереваренные остатки мясной похлебки с грибами.

Есть вещи, которые могут тронуть за душу даже закаленных в битвах воинов. Входя в пыточную маньяка-вивисектора опытный спецназовец может не вернуться из нее прежним. Есть ощутимая разница между просто смертью, тихо дышащую у каждого за плечом и подобным садистическим раем.

Просто с десяток секунд смотреть на пиршество мутировавших стервятников, не в силах отвести взгляд от написанной кровью картины.

Одно из этих… морфов, посреди нескольких выпотрошенных трупов и собственных сородичей, с раздувшимся от мертвой плоти животом, как-то странно скрючилось в три погибели и начало издавать надрывные харкающие звуки, раскрыв пасть на сто восемьдесят градусов, выворачивая пищевод наизнанку, дабы из его распухшей глотки буквально выблевался склизкий омерзительный шевелящийся грязно-серый сверток. Он брыкался, дергался и в какой-то момент порвался на части влажной тряпкой, дабы из его гнойных недр выползла миниатюрная копия родителя, тут же присоединившаяся к трапезе.

Иногда Хильда удивлялась, как Мерет в принципе может ходить. С такими-то большими яйцами.

Осторожно выступив чуть вперед из-под прикрытия сформировавших подобие защитного строя хирдманов дева битвы дипломатично-вежливо кашлянула.

Зря она это сделала.

Когда ты слишком долго смотршь в Бездну — Бездна начинает смотреть в тебя. И далеко не каждому хватит смелости или отмороженности улыбнуться и лихо подмигнуть ей.

Единомоментный поворот голов всех морфов. Голодные взгляды, скрещивающиеся на крепких мясистых фигурах. Еда. Пища. Плоть. Кровь. Жизнь. Это страшно. Как спать зимой в лесу, отгородившись от стаи волков обманчиво-надежной стеной из горящих досок. Сухие почти белые глаза. Без зрачков. Глаза мертвецов, восставших из своих могил, дабы забрать с собой обратно всех живых наиболее жутким и мучительным образом.

— Р-рорик? — Хильда слишком долго знала сестру. Спокойствие в голосе было не более чем показухой. Если рядом с Темным она просто опасалась, то сейчас она была в дичайшей панике, неведомым образом сохраняя лютый "покер-фэйс".

Братья и Сыны Одина напряженно молчали. Что и зачем можно говорить в подобных ситуациях? Без оружия они сами себе казались абсолютно голыми и совершенно беззащитными. Крепкий кулак со сбитыми костяшками не поможет против того, для чьего убийства нужно разрядить половину, если не всю обойму пистолета Макарова практически в упор.

Трупы вздрогнули, дабы одно из полуобглоданных тел, обнажившее ребра и позвоночник в кровавом фарше остатков спины чутка отодвинулось в сторону, выпуская из мечты некроманта щупальце пульсирующих жгутов плоти. Оно подплыло по воздуху к сжавшимся человекам. Увенчанное слезящимся вполне человеческим глазом и волчьей пастью.

Морфы вернулись к трапезе.

— Чем могу быть полезен? — сдавленное рычащее хрипение. Нити вязкой слюны срываются с тупых клыков, между которых в нездорово-розовой пасти мечется длинный змеиный язык, увенчанный крошечной костяной пикой.

— Нам нужен Отец Монстров.

Щупальце еще раз осмотрело гостей, вызвав у тех волну мурашек вдоль всего позвоночника, и наконец соблагоизволило мотнуть своим телом куда-то влево.

— Мужик в колдовском доспехе. Найдете его там.

Снова идти. И опять стараться не оборачиваться. Мозг кипит и плавится от всего этого.

И наконец… тощая фигура в проклятых латах. Зловещих, страшных, истекающих скрытой где-то глубоко внутри ненавистью ко всему окружающему. Он сидит на бревне, чуть боком, рядом обгладывает чью-то руку очередной морф. Лица человека практически не видно, но слышно неразборчивое бормотание и виден покрытый темными пятнами ритуальных знаков человеческий череп.

— И-извините, вы Отец Монстров?

Он поворачивается. С пугающей уверенностью башни тяжелого танка, выхватившего в прицел пехотное подразделение, которому через несколько секунд суждено стать однородной питательной кашкой для особо дряхлых падальщиков.

Хирдманы отшатнулись.

И вот с этим Хильда должна спать?

Глаза.

Налитое кровью грязно-белое глазное яблоко вспучившееся вертикальным зрачком рядом с которым в жутком ореоле проступивших из цепких объятий плоти лицевых костей черепа потухшим костром тлел крошечный прорыв в Бездну. Подмигивающий окурок ненависти, спрятавшийся в сырой темноте глазницы. В этом глазе отражалась сама Преисподняя. Все Князья Инферно, вся боль, все смерти и весь ужас, резонирующий в душах тех, кто только дерзнет смотреть в темно-красную точку больше пары секунд. Она завораживала. Как взгляд удава. Как отточенный клинок, летящий к твоей глотке. Как смерть близкого друга.

Часть челюсти, скулы и виски — тусклые пластинки чешуи. Острые треугольники зубов, отлично просматривающихся под тонкими сухими губами. И с десяток небольших загнутых наростов из кости и зарубцевавшегося мяса, торчащие из неопределенного цвета волос по всему черепу.

И страшно даже подумать что идет дальше, ниже лица, ниже испещренной проступившими темными пятнами вен и артерий шеи.

Он отвратителен.

Он ужасен.

Он мерзок.

Он монстр.

Хотя… он не монстр — он отец монстров.

Глава 18. Коротко о родах

Плоть.

Пульсирующий чудовищной сердечной мышцей неведомой кровожадной твари, выползшей из разума Темных богов, суп маслянистого слизнеподобного месива перекрученного в фарш мяса. Пузырящийся бульон эволюции, колыхающийся в квадрате ямы пять на пять метров и примерно во столько же глубиной, вырытую тушей Рорика, способного жрать даже почву, пусть и с большим напряжением, нежели податливую еще вопящую от ужаса человечину.

Отец Монстров не любил детей.

И женщин.

И людей.

И себя.

Он много чего не любил, но почетное какое-то там место в топе его ненависти занимали дети. Вот просто дети, как определение, колеблющееся от только впрыгнувшего в яйцеклетку сперматозоида до того периода, когда кусок слабо понимающей что оно такое субстанции еще каким-то извращенным образом не мутировал в ровного типа или будущий труп, о существовании которого никто никогда не знал и вряд ли узнает в дальнейшем.

Наверное, это странно, когда ты можешь абсолютно хладнокровно расчленять людей, развешивая их внутренности по веткам деревьев, а все остальное скармливать крысам, плотоядным насекомым или канализационным мутантам, нужное подчеркнуть, но стоит тебе просто увидеть младенца, которого нельзя принести в жертву демонам, алчущим во тьме, как-то резко плохеет.

Скорее всего, именно поэтому у Отца Монстров не было детей. Ну и еще потому что он конченный мудак со сбитыми морально-нравственными настройками, ну да не суть.

Дети…

"Фу, блять" — это если очень коротко. Мерзкое сморщенное существо. У, сука, только представляешь и вздрагиваешь от отвращения.

Вот как-то так в черепную коробку Нара закралась идея плодилен. Гнезда, ульи, маткозаменители — название неважно, важен смысл. Но, сука, только без самок и вот этой вот всей гинекологии.

Репродуктивная способность — один из важнейших аспектов любого живого существа, ибо природа, породившая нас, конечно, слегка хромает в плане исполнения задуманного, но совсем долбоебом точно не является. Поэтому появилась у вроде как разумных прямоходящих обезьян такая штука как любовь, которую постепенно ставит раком интеллект. Зачем мне женщина/мужчина и куча спиногрызов если мне и так более чем неплохо? Но тут начинают работать половые гормоны, застилая разум и сводя эффект рукоблудия к минимуму. Вот так и появляются несчастные семьи, ибо любовь прошла, а ипотека и кредит остались. Зато дети есть — эволюционируйте дальше, может когда-нибудь через пару миллионов лет дорастете до нормального общества без всего того дерьма которым мазохистически обмазываетесь. Или постапокалипсиса. Тут, как повезет.

Морфам до такой ереси только расти, как и до двуполого способа размножения. Были варианты с почкованием, делением, распылением спор, паразитированием, но таки Нар и голоса в его голове сошлись на том, что метод, стоящий на стыке изысканий уже двухглазого ублюдка и отморозков древности, таки неплох.

Два-три морфа имели возможность организовать гнездо.

Мелкие юркие твари, отлично ориентирующиеся во мраке с минимальными источниками освещения, имеющие один-два кислотных плевка, пусть и не способных разворотить черепную коробку на отдельные костяные пластины, затянутые шипящей пеной мозгового вещества, но достаточно серьезные химические ожоги при должном старании определенно нанесут. Когти вряд ли пробьют насквозь полностью экипированного в плюс-минус нормальный броник с разгрузкой бойца, а по кольчуге лишь бессильно скрежетнут, но яд на хвостовых шипах если и не парализует какую-то часть тела, то вызовет онемение, дополненное небольшим букетом крайне неприятных побочных эффектов. Вкупе с заложенным в головы морфов скриптом, вышедшим на уровень безусловного рефлекса, при автономной работе, так сказать "в поле", действовать предельно осторожно, нападать со спины и толпой на одного — шансы на выживание в дикой природе у них были неплохие.

Сами морфы, именно их первая стадия, не могла самостоятельно развиваться, переходя на следующие ступени эволюционного ультранасилия. Они были фундаментом. Тем, что стояло в основании любой колонии морфов, как целого вида.

Сожрав достаточное количество биомассы они запускали внутри себя достаточно сложный, но пугающе-быстрый поток биологических реакций на внутренние раздражители, что по итогу давало возможность за около час породить свою уменьшенную версию, которой нужно немного пищи и времени, чтобы добраться до привычных габаритов. Стая таких тварей на заваленном трупами поле — практически то же самое, что и раскачанный в хламину некромант. Смертельно опасное сочетание.

Дальше, когда потенциальная опасность отправиться на встречу Великой Четверки от пропущенного в голову исчезает, в них активируются качества, присущие муравьям и пчелам. Заготовка плоти, обустройство места дальнейшей дислокации и так далее.

Несколько десятков килограмм мяса — в идеале пара тушек беспечных человекав, пройдя сквозь урезанный желудочно-кишечный тракт монстрика, перерабатывается в густую липкую слякоть, коей по итогу будут выстланы все поверхности вблизи гнезда, повышая сцепление со стенами и потолком, плюс довольно слабый эффект пассивной регенерации с возможностью перехода в кратковременную отключку с полной остановкой большинства процессов, протекающих в их нескладных телах.

Мясной мох.

Мясная плесень

Мясной налет.

Да, иногда у Нара случались серьезные проблемы с придумыванием названия для чего бы-то либо.

Мясная растительность — по сути трудновыводимый, приспосабливаемый к широкому спектру условий и быстро разрастающееся полурастение-полугрибок, честно спизженное из закромов памяти Истинной Химеры. Химерологи древности были конченными психопатами, но не настолько, чтобы уметь кормить своих бойцов воздухом, хотя и существовали засекреченные проекты по гибриду Свежевателя и Гнорла, функционирующего на солнечном свете и углекислом газе. В последствии часть этих наворотов передалась высшим ступеням иерархии химер ввиде фишки практически бессрочного анабиоза.

Так вот, с непостоянством этих парней, колеблющимся на уровне самых стереотипных злобных гениев, размахнувшихся на мировое господство, возводить фермы и выращивать зерно было как-то западло. А вот замутить живучую неразумную тварь, высасывающую из окружающей среды все питательные химические и органические соединения, дабы на них развиться до уровня полной автономии было неплохим вариантом. Постоянно мутирующий в заданных рамках полуинфекционный возбудитель, воспроизводящийся только в живых тканях. Проникает в организм, переделывает его под себя, активируя некодируемые области, что по итогу приводит к адскому изменению всех аспектов жизнедеятельности. Мечта любого химеролога.

Поля вяло шевелящегося месива, торжества колдовства над адекватностью. Часть полипов отвечает за это, друга за то и в конечном результате мясная плесень ширится и разрастается на выделенной ей территории бесперебойно снабжая химер безвкусной, но достаточно питательной жижей. Единственный минус — время от времени в этот костер эволюционного превосходства нужно сбрасывать сухие поленья живых существ. Например людей, животных или на крайняк самих химер.

На первых этапах это просто новый вид растительности, но при достижении количества морфов критической точки мох начинал стремительно развиваться, усложняя свою структуру. Локальная экосистема начинает жестко сбоить, ломая устоявшуюся цепочку флоры и фауны, постепенно заменяя в этом сложном уравнении исправно функционирующего образования отдельные переменные, покуда все на километры вокруг не будет филиалом Кишечного Леса, где Отец Монстров прописан в графе Хозяина. К слову, новая партия осьминогапавуков уже прибыла в распоряжение Корявого Самада.

Морфы, подпитываемые мхом, плодились и развивались параллельно с самой плесенью. В какой-то момент в бесформенном перекрученном куске несформированной в нечто привычное плоти начинают проглядываться очертания вяло шевелящихся червей. Практически кольчатых, разве, что размером со среднего ужа и с буровидной клыкастой пастью.

Переносчик. Первая стадия, выведенная на основе Низших Паразитов.

Дальше шли переносчики второй и третьей стадии уже смешивающиеся с мутировавшими морфами и органическими существами, попавшими под власть мха.

Нынешняя плодильня не была чистым вариантом такой колонии. Скорее временный инкубатор, который произведет доступное ему количество химер, после чего исчезнет в небытие, справившись со своей ролью, предоставив всеядным тварям возможность погрузить кусочек мироздания в кровавый хаос. Не имеющая четких очертаний конструкция, простимулированная толпой химерологов, перешла если и не в разряд системных построек, то нечто близкое к ним, подарив ограниченную возможность клепать что-то новое и отличное от заложенных в плодильню схем морфов и более или менее сведенных к опциональному минимуму, как появление обыкновенных химер прежней иерархической структуры навроде Измененных и Мясников, так и абсолютно хаотичное переплетение отторгающихся генов и запчастей тел, сохраненных в созидательной матрице стационарного репродуктивного центра.

Переносчик второй стадии — походящее на сваренную заживо крысу не имело возможности первой стадии вгрызаться в плоть жертв, дабы брать их тела под контроль, превращая в ходячие распространители миазмов мха и родильное отделение для все тех же плотоядных червей, их главной целью было забиться в самый дальний и недосягаемый угол где с чистой совестью разложиться на составляющие, переходя в третью стадию — очаг. Гнойный нарыв на теле мироздания, вытягивающий из окружающей реальности часть питательных элементов. Просто лоскут мясной плесени, эдакий черный ящик на случай, если основная масса субстанции по каким-либо причинам перестанет существовать.

Ну и приблизительно в этот же временной промежуток, в особо густых скоплениях плесени начинали образовываться пульсирующие коконы плоти.

Вторая стадия морфов.

От названия "морфер" пришлось отказаться. Или временно заменить.

Полутораметровый хмырь по всем параметрам превосходящий обыкновенных морфов получил наименование Охотник. Стоит ли говорить почему? Правда, тут мог быть небольшой "пиздецнахуйблять", ибо одна из веток развития Измененных так же называлась Охотниками, но если честно Нару было похер, он старался и ничего лучше выдавить из своего мозга не смог.

Дальше же во все стороны начинал расходиться веер возможных подвидов и модификаций, названия которых все так же не были придуманы из-за истощения мыслительного потенциала на разработку и доведение до ума самой концепции подобного сообщества химер.

Третья стадия в идеале должна была стать теми самыми орками Мордора и гоблинами Мории. Заточенное под замес орда на орду существо, верное своему прародителю до мозга костей и на которое можно смело положить болт в плане поставки продовольствия и амуниции. Плодятся, как стандартные гоблины "Земель Меча и Магии" и подыхают в мясорубках битв практически так же, только и успевай их вербовать. И главное бесплатно — зачем им золото? Только мясо и право полакомиться трупами павших.

Четвертые-пятые и дальнейшие стадии уже мало чем походящие на морфов спустя месяцы и годы должны будут заменить конницу и прочее. Так, что нужно продержаться пару недель и можно спокойно кайфовать на расслабоне, на чилле. Если химеролога скинут с его еще не заполученного трона, то шанс отыграться будет на пару процентов больше с этими парнями.

И Отец Монстров, как всякий уважающий себя злобный злодейский злодей из дешевой, никому не нужной и полустебной книжонки, честно попытался расписать все возможные перспективы сотрудничества с таким крутым парнем, как он почитателям Вальгаллы.

Но, похоже, рассказчик из него, как и человек, был так себе.

Три с половиной из десяти.

Глава 19. Характер скверный. Не женат

Это походило на запекшуюся кровь.

Багровая, с темно-алыми прожилками неровная масса вяло шевелящегося, подрагивающего, пузырящегося нечто, заполонившего собой яму.

На неровных краях громадной могилы, вырытой неизвестно кем, неизвестно для чьего хладного трупа, наливались силой пульсирующие тускло-красным светом неровные наросты. Змеились наполненными дурной, нечестивой кровью самых омерзительных тварей, когда-либо ступавшими на эту грешную землю, артерии и вены чудовищной поросли, вгрызающейся во все, до чего только могли дотянуться.

Хильда не слушала, что говорил урод в пугающем доспехе, уйдя в себя после слов о том, что в какой-то момент морфы могут частично слиться сознаниями в подобие коллективного разума, способного работать, как по отдельности, так и всем своим информационным массивом одновременно.

Пугающее лицо.

Пугающий голос.

Пугающая фигура.

Пугающие мысли.

И пугающие возможности.

Ее отталкивало абсолютно все в этом… существе.

То, как… оно с вдохновением рассказывало Мерет и побледневшим братьям о том, во что могут превратиться его владения вокруг Серых Мхов… жалко, что хирдманнов попросили оставить царственных особ наедине.

Убить химеролога точно не получится — он же Лорд. Удачный удар, немного времени и он воскреснет, как будто ничего не произошло. Но как же хотелось размазать его лицо по камням. Услышать влажный хруст костей. Увидеть какого цвета кровь течет в его жилах. И как выглядит его мозг, стекающий с зазубренного лезвия тяжелого топора.

В какой-то момент Хильда сумела вычленить из отдалившегося от ее сознания разговора нечто более интересное, нежели информация о том, на что способны морфы и плохо завуалированное предупреждение о том, что Отец Монстров в одно рыло, хоть и не вырежет Железный остров под корень, но проблем может принести очень много, поэтому не нужно злить его. И предавать. И манипулировать. И шантажировать. И лгать. Лучше вообще в его обществе не появляться на большее время, нежели того требует текущий расклад дел.

— Когда вы выступите против Отступника? — в лоб спросила сестра, краем глаза косясь на то, как истекающая кровью, гноем, сукровицей и разжиженной плотью фигура очередного морфа вылезает из плодильни, скребя когтями по земле.

— День, может два. Но если мы с вами договоримся, то несколько часов.

И эта его улыбка. Северянку бросало в дрожь от одной мысли, что когда ночь вступит в свои права это, абсолютно голое, нависнет над ней и будет так же отвратительно улыбаться, покуда превращает в ничто ее честь, гордость и девичью невинность. Хильда прекрасно все понимала, но… возлечь с подобным существом, все равно, что дать освежеванному и наполовину обугленному коню отодрать ее в куче раскисшего от дождей навоза, смешанного с гниющими трупами животных и шевелящимися комками насекомых.

Она согласилась бы на человека. Мускулистого, крепко сбитого, широкоплечего и с роскошной бородой. Истинного викинга из ее фантазий.

Утонченный эльф, знающий, как правильно выжать из ее разгоряченного и тихо постанывающего тела максимум обоюдного удовольствия, заставляющего забыть о течении времени.

Да даже орк подошел бы. Плевать на лицо — с такими-то мышцами и болтом до колен.

Но только не он… оно…

— Клан Сынов Одина…

— Не-не-не, — перебил ее монстр в трещащем по швам человеческом обличье, — вы чутка недопоняли. Я предлагаю вам власть, силу, славу, богатство и могущество. В перспективе — бессмертие. Если вы понимаете о чем я.

Поворот головы, взгляд на свои ногти, неровные, с ореолами забившейся грязи и множеством торчащих заусениц. Насквозь фальшивое и показушное движение. И Хильда была готова поклясться всеми именами Асов и Ванов, что секунду назад его ладонь была полностью затянута в колдовской металл. Мгновение и плоть вспучивается, меняясь местами с вытягивающимися фалангами.

— Последнее только по желанию, — он смотрит на собственное исковерканное отражение в зеркальной поверхности когтей. Загнутых, хищных, опасных когтей стервятника, заменивших его конечность, — станете почти, как Темный. Ему лет так под пару тысяч и еще бодрячком. Смекаете?

После Рорика это не особо впечатлило. Но сам факт.

— И за это я требую верности, — когтей уже нет, снова вполне обычные пальцы, сокрытые под латной перчаткой, — верности не на словах. Мне нужна настоящая преданность, которая проверяется кровью, болью и смертью. Мне нужны ваши ресурсы и ваши солдаты. Торг не уместен. Решаем вопросики следующим образом — скрепляем наш союз клятвами. Вы вассалы — я ваш хозяин, ваша защита, опора и единственный шанс на спасение. Никаких самоубийственных приказов, геноцида, тирании и прочего, по возможности, во всяком случае. Пока Кровавый Ужас коптит небо могут быть перегибы, но после этого все выровняем. Главам фракций — почетные места в моей свите, а вы понимаете, что это значит, как в настоящем, так и в перспективе. Рядовым бойцам — питание, обеспечение и прочее. Попытка предательства и вся семья идет под нож.

— Ч-чт… — Асмунд подавился воздухом.

Два прорыва в саму суть изменения, клубящуюся в глазницах Нара, мощными прожекторами уставились на него.

— Если, кто-то попытается предать меня, моих доверенных людей и нелюдей или пошатнуть устрой моей империи пойдет на опыты, после чего вернется полностью лояльным ко мне. Нужно объяснять в каком виде?

Ответа не последовало.

— Остальные вопросы решаем стандартно — закон один. Ваш ответ?

Они обменялись взглядами.

— Мы согласны. Примем клятвы здесь?

Хильда хотела закричать. Нет, они нихрена не согласны. Но…

Она смиренно промолчала.

— Почему нет? — еще большее искривление мимических мышц, вытягивая уголок его губ в еще более пугающей ухмылке человека, стоящего на коленях посреди поля заваленного зверски расчлененными трупами и безумно смеющегося куда-то в небо. Куда-то к космосу, вечности, звездам и лику Темных Богов.

Взрыв.

Мощный, оглушающий. Сбивающий с ног. Забивающий барабанные перепонки. Хлещущий по спинам и плечам вывороченными комьями земли.

Захлебывающийся вой корабельной сирены. Точнее Темного, старательно пародирующего этот пробирающий до самых костей зарядом позитивной энергии насилия звук. Суета солдат и химер. Приказы, крики, звон металла, рычание, стрекот, вопли и визги.

— Кажется пришло свежее мясцо… Рейн!

Один из хаоситов появился словно из воздуха. Тощий, лысый и изрезанный зарубцевавшимися полосами ритуальных шрамов. Мерзость…

— Лорд, я здесь, Лорд.

— Отвечаешь за этих типов, — тычок пальцем в сплотившихся братьев и сестер, — найдешь викингов и гони их к ушастым. Возьмешь разгромовцев и Дердена. Пошел!

— Лорд, есть, Лорд! — лихо козырнув, сектант тяжелым грузовиком потащил четырех человек куда-то в противоположную от входа в лагерь сторону.

А Отец Монстров поковылял куда-то где особенно четко из всеобщей звуковой вакханалии вычленялись молитвы к созданиям ночной тьмы, обагренной светом луны восстающих из могил мертвецов.

Смрад грядущей бойни выедал слизистую оболочку носа.

Глава 20. Was wollen wir trinken

А кем был твой дедушка во время Второй Мировой войны?

Электриком.

Правда?

Да, я у него в шкафу форму с двумя молниями нашел.

Шутка юмора, епта.

Отец Монстров с каждой минутой прожитой в пределах "Земель Меча и Магии" все больше и больше погружался в самые темные и мрачные глубины аморальности и потаенных непотребных бесчинств, распирающих разум изнутри. Его мозг раскаленным железом обжигала намертво въевшаяся в подкорку мысль о бессмысленности.

Когда ты достаточно безумен и прошарен в системном коде реальности, то существует мизерный шанс заглянуть в изнанку мироздания. Увидеть, как Четверо, стоящие за спиной Несущего Слово пишут эту историю. Историю жизни человека, который получил дар создавать биологические комбайны смерти. Не больше и не меньше — на остальное, как-то поебать, ибо главной фишкой химеролога, как личности, вмонтированной в образ персонажа помимо так до конца и не рассказанной предыстории является общая отбитость, подкрепленная клыками и когтями тех, кто по воле Автора пошел за ним, а не разорвал на множество окровавленных и агонизирующих ошметков, размазанных по стенам и потолку.

Нар не знал, что происходило в голове его создателя. Высшей сущности, в чьем извращенном и неподдающемся осмыслению разуме зародился слепок метафизических поющих и пляшущих испражнений жизни, из которых безглазым червем выполз Отец Монстров, он же Колян Фарш, он же тот хмырь из второсортной книжонки, которую даже нормально отредактировать не могут, исправив все то говно, которое не заметил замыленный глаз Пресвятого Костолома.

Когда ты понимаешь, что если сдохнешь — плевать как, в глубокой старости, плохо понимая, что ты такое, в шумной драке, в которой нет того самого четвертоподходового Гарри или из-за кирпича, который проломит твою черепную коробку, расплескав во все стороны кровь, ошметки мозга, кусочки раздробленных костей и желтоватое крошево зубов вперемешку с тем месивом, в которое превратилось твое лицо, воскреснешь в иной реальности с полным набором знаний из предыдущей жизни… в сознании что-то меняется.

Меняется отношение к этой жизни из-за чего узким кругам широких масс грозит так и не узнать, чем закончились похождения персонажей, которых они никогда и нигде не встретят, за исключением Полигона. Несущий Слово просто перестает видеть в этом смысл. Понимание того, что человеческой цивилизации, как в общем, так и в частности будет глубоко плевать на сам факт его существования, и тем более что он что-то там писал. Время сотрет его имя из истории, как и большую часть смысла в его текстах. И лишь смерть имеет какой-то смысл.

Четверо учат — жизнь равна смерти.

Когда ты умираешь, это происходит не только с тобой. Это происходит со всеми окружающими. Смерть близкого ложится на их лица несмываемой печалью. Трудно кидать горсть сырой земли на крышку гроба человека, без которого не видишь причин дальше оставаться в пределах этого пласта мироздания.

Но смерть, как и жизнь создаем мы сами.

Богов нет, по крайней мере в таком виде, в котором мы их представляем. Мы — жертва хаотической репликации хромосом в склизком теле амфибии по воле случая выползшей из первичного бульона. Не боги создали нас. А мы богов. За исключением Четверых, конечно же, которые были до момента создания самой первой версии Вселенной и которые определяют сущности творений своих, ходящих, бегающих, ползающих или летающих под их немигающим взором.

Когда душа вылетает из тела она сама решает что и как ей делать. У Ада и Рая нет над ней власти. Она направляется туда, куда хочет или куда заслуживает по ее же мнению. И по итогу все боги, все последователи, все жертвоприношения, все молитвы и все тому подобное сводится к Четверым.

Бесконечный хоровод созидания и разрушения.

Ненависть.

Благодеяние.

Равнодушие.

Не больше и не меньше.

Атеисты верят, если можно так выразиться, что после последнего вздоха и последнего удара сердечной мышцы о реберные прутья грудной клетки их ждет тьма. Ничто. Абсолютная и непроглядная пустота. И они оседают там сгустками покоя, забывшимися в глубоком сне, без намека на сновидения. Покой, умиротворение, полная расслабленность.

Кто-то верит в одно, кто-то в другое. И каждый уходит туда, куда проложил путь его агонизирующий в метастазах разложения мозг.

Не все это понимают и немногие могут принять.

Пятьдесят на пятьдесят — либо так, либо ничего, смешанное с чем-то поистине непостижимым для человеческого разума.

Проливается кровь и падают в грязь мертвые тела ради этого вопроса всего нашего существования. И каждый считает, что именно его вариант самый верный, а остальные, погрязшие в ереси, имеют право лишь на смерть. По возможности насильственную. И постепенно, если ты разумный человек, то начинаешь ставить свои идеалы под некоторое сомнение. Ибо… каковы ваши доказательства? Ты пребываешь в сомнамбулическом оцепенении, задаваясь вопросом — а может быть это очередная уловка разума, хватающегося за любую нитку, объясняющую что там. За гранью.

Нар видел Четверых.

И ему определенно не стоило этого делать, ибо в отличии от пантеона бессмертного Лавкрафта эти Темные боги не погружают твой разум в пучину неописуемого психоделического ужаса.

Они просто объясняют что ты такое.

В чем смысл твоего существования.

Зачем ты был рожден.

Почему, зачем, нахуя и чтобы что? Каждому дают свой ответ и этот ответ меняет человека, порой до неузнаваемости. Божественное откровение.

Чуть отодвинуть Темного в сторону.

Морфы шипят у ног, давясь едкой слюной. Они вздыбливают шипы на спинах, скребут когтями и хвостами по земле, выпятив вперед загнутые клыки. Порой ты просто плывешь по течению. А иногда, ты разбираешь неукротимый поток на простейшие химические соединения, ибо твоя пылающая яростью душа способна на пугающе многое.

Их лагерь взяли в плотное кольцо.

Демоны.

Несколько сотен темных фигур среди стволов деревьев.

Что приходит в мозг человека из середины второго тысячелетия, когда он слышит о замесе в котором участвует не больше пары тысяч вооруженного до зубов сброда? Что-то не слишком эпичное. Разум уже отвык от реальной раннесредневековой поножовщины, когда даже самый задрипанный пехотинец стоил до непозволительного дорого и большую часть терок решали чисто стенка на стенку, если не раз на раз. Монструозные громады воинских подразделений, простирающиеся от горизонта до горизонта были значительно раньше, плюс-минус в эпоху расцвета Римской Империи и чуть позже, до изобретения пороха. Количество голов в армиях превысило размеры мобильной и довольно неплохо снаряженной дружины до исполинского цепного пса войны, грязного, побитого, со свалявшейся шерстью, с гноящимися ранами, обрубком хвоста и адскими полчищами блох — обозов, мародеров, наемников, шлюх, торговцев и прочего сброда, стервятниками следующими за любым кипишем, грозящим закончится неплохим наваром.

Итак… началось.

Братва собирается у стен.

Мрачные лица. Злые, колючие взгляды.

Они знали на что шли и они не отступят.

Истинные воины Зла.

Ощетинившийся копьями боевой порядок, закупоривший единственный вход и по совместительству выход, слегка расходится,выпуская наружу своего полноправного и неоспоримого хозяина. Ни вопросов, и пререканий. Взгляд Темного буравит спину, в области лопаток.

В большинстве своем разорители, Гвардейцы Инферно, немного бесов и по флангам одержимые. Конницы из кошмаров, ковровой бомбардировки из ифртиов и танкового дивизиона из дьяволов не предвидеться. Толпа на толпу, минимум ультимативных юнитов идущих по курсу один к паре десятков. Старая добрая собачья свалка, где трудно понять кто есть кто и в какую сторону нужно воевать. Кровь и грязь. Крики и стоны. Живые и мертвецы.

Классика.

Отец Монстров не спешил. И не медлил.

Размеренный шаг полностью уверенного и отдающего отчет в своих действиях человека.

Будем честными, план довольно рискован. Но это не стычка двух бастардов у стен Винтерфелла. При любом раскладе полномасштабного противостояния кого-то если и не вынесут вперед ногами, то сильно потрепают, а в реалиях господства Кровавого Ужаса и постоянных мутных делишек его прихлебателей, оставаться с горсткой обессилевших калек не самое лучшее решение.

Невысокая нескладная фигура отделяется от основной копошащейся массы рогато-чешуйчатой братии.

Переговоры, епта. Агрессивная дипломатия с бластерами и световыми мечами, конечно, неплохое решение, но никто не отменял компромиссы.

Они встречаются посередине куска изрытой сапогами земли, отделяющего голодно смотрящих из-за деревьев демонов и хилые укрепления. Дежавю.

Отступник не впечатлял.

Снаряга стандартного мага, раскачавшегося в запас маны, но не больше.

Нет, тесное общение с эманациями Хаоса нарастило ему пару десятков кило костей, мышечной массы и подкожного жира, тронутого смердящей порчей, воплотившейся в образе мелких чешуек, пластинок и наростов. Но колдовские стероиды чисто физически не способны сделать из забитой и озлобленной на весь окружающий мир школоты, кого-то со стальными яйцами и железобетонной уверенностью смертника.

— Твое предложение? — голос у него слегка надтреснутый, будто подростковый, только начинающий ломаться. Обращение в нечто стоящее на совершенно отличном от homo sapiens-а уже затронуло его глотку и речевой аппарат, между сухих губов мелькнули желтые клыки пираньи.

Он не дурак.

Возможно, эгоист с комплексом Наполеона и мертвым грузом собственной неполноценности, ржавым якорем застрявшим где-то между извилин, но точно не дурак.

Вся фишка демонов и темных эльфов построенная на том, что за них более или менее продуктивно могут играть только два типа игроков — параноики-манипуляторы и маньяки. Сама суть этих рас зиждется на том, что никому и никогда нельзя доверять. Тебя либо боятся, либо уважают, третьего варианта не дано, если не брать во внимание нескончаемый цикл пыток в сырых застенках, ибо Неумирающий — слишком опасная фигура при любом положении дел, и кому в личных врагах нужен тот кого невозможно убить?

Ингор Кровавый Ужас был маньяком. Почти таким же, которым являлась львиная доля вождей орочьих племен. И да, по контексту этот "маньяк" означает не чувака, ловящего специфический кайф от убийств, а нечто среднее между самыми черными и аморальными анекдотами про холокост и бэд-трип версией крестного отца под жесткими психотропными мухоморами. Звучит это в некоторой степени забавно и неправдоподобно, но таковы реалии "Земель Меча и Магии". Ингора еще не сковырнули со своего места по двум причинам — первое, он слишком много завязал на себя, без присутствия его персоны в числе коптящих небо кровавая империя если не схлопнется, размазав до размеров атома всех, кто как-либо был причастен к ней, то ощутимо пошатнется, чем тут же воспользуются многочисленные враги, разорвав ее на кусочки, дабы уже на руинах выяснять отношения друг с другом методом старого доброго ультранасилия. Второе — он больной ублюдок. И куда большего уровня, чем химеролог. Даже выше Анархиста в вопросах кровной мести, а это о чем-то да говорит. За каплю яда в стакане вина он платит горой обугленных трупов. За попытку поковыряться у себя между ребер ножичком он вырезает всех живых родственников предателя. При таких вводных, помноженных на недоверие демонов ко всему своему виду и тщательно культивируемыми интригами, боевой мощи рогатиков хватает на то, чтобы жонглировать черепами конкурентов, но катастрофически не способствует поползновениям против воли зловещей фигуры на троне.

Отступник же был из разряда параноиков.

Он не был рожден среди демонов и не впитал с кровью матери подозрение ко всему и вся. Но ему хватало ума, чтобы догадаться о… скажем так, непостоянности самопровозглашенного владыки Железного Острова. Он не Игрок и без непосредственной близости Архангела или эквивалентной ему по возможностям личности, шансы на выживание после ознакомления черепной коробки с раздвоенным копытом, размазывающим ее содержимое по сырой земле, ничтожно малы.

Любая система должна состоять из сдерживающих факторов и противовесов, ибо в противном случае она развалиться, либо хаотично мутирует в нечто совершенно незапланированное. Он заключает договора, союзы, предает, убивает, лжет и вертится ужом между теми, кто может перемолоть его в пепел.

Он пришел сюда только потому что химеролог завалил его приближенного. Стерпишь и сглотнешь — прощай власть. Но… все всегда упирается в эти две буквы "но". Вот сейчас у него есть не сказать, что самые плохие шансы пропустить сквозь мясорубку своего воинства ребят Нара и скорее всего ему за это нехило перепадет от Кровавого Ужаса. Но проблема в том, что до ставки предводителя демонов нужно добраться. А как ты это сделаешь с недоеденным обедом химер?

Большая часть острова ходит под викингами. Море — вотчина пиратов и рыболюдов.

А теперь представьте как по этой полосе препятствий пробираться с головой одного химеролога, когда даже твои же слуги захотят поднять тебя на вилы. Демоны в этом мире равно предательство, аксиома жизни. Эти твари пришли сюда за резней, они пришли убивать, а не умирать, а творения Отца Монстров практически кому угодно могут дать прикурить.

Патовая ситуация.

При замесе пострадают обе армии и никто не хочет расстаться с наиболее ценным в "Землях" ресурсом — солдатами.

— Ты. Я, — Нар улыбается, — Без магии. Без оружия. Без доспехов. На кулаках. До смерти. Проиграю я — и ухожу с острова. Проиграешь ты и демоны переходят ко мне. Свидетели — боги, твои и мои.

Он прекрасно понимает расклад.

Викинги уже разобщены, тупо не смогут противостоять массированной и организованной атаке. Они в состоянии лишь раздергать армию непрерывными налетами и лютой партизанщиной, но это просто задержит воцарение Ивара Отступника.

А Отец Монстров способен втоптать его влажные и лелеемые в мечтах планы в грязь.

— Приемлемо.

Вам выдано уникальное задание "Право сильного".

Убейте Ивара Отступника или же падите от его рук.

В случае победы все войска Ивара переходят под ваш контроль, ибо низшие демоны всегда ищут сильного хозяина, затаенно мечтая о том, как займут его место.

В случае поражения вы и Корпус Смерти Крига в полном составе покинет Железный Остров и не будет вмешиваться в происходящее на нем.

Принять?

Да/нет

Испещренный тускло поблескивающими рунами мертвых языков плащ спадает с покатых плеч демонолога. Демонстративный щелчок пальцев и сокрытая под ним рубаха ниспадает невесомым прахом. Рельефный торс легкоатлета, общий вид даже не портят шрамы от вспоротого брюхо и грубо вскрытой грудной клетки, уродливые рубцы, оставшиеся молчаливым напоминанием о плате, которую порой приходится отдавать за свою силу. Вы когда-нибудь вырезали самому себе еще сокращающуюся и брызжущую кровью сердечную мышцу?

Доспех Кровавой Жатвы сползает змеиной кожей, подставив оголенную плоть под порыв прохладного ветра.

Меч Мертвого Рейдера ложится рядом.

Друг напротив друга.

Как в вестерне.

Вот только главный вопрос на повестке дня — кто из них Клинт, мать его, Иствуд?

— Это будет весело.

Оглавление

Глава 1. Четверо, секс, наркотики и рок-н-ролл

Глава 2. День 6. Наши демоны нас берегут

Глава 3. За Монолит!

Глава 4. Когда-то он был в нашей команде…

Глава 5. Его прозвали Баба Яга…

Глава 6. Бугимен?

Глава 7. Он не совсем Бугимен…

Глава 8. День 7. Он был тем, кого посылают убить этого гребаного Бугимена

Глава 9. Ты не сумасшедший… ты и есть…

Глава 10. СМЕРТЬ

Глава 11. Я сейчас говорю не метафорически…

Глава 12…риторически…

Глава 13…поэтически…

Глава 14. Зловещий Курт

Глава 15…теоритически или как-либо еще…

Глава 16. Я смерть во плоти

Глава 17. А я долбо#б!

Глава 18. Коротко о родах

Глава 19. Характер скверный. Не женат

Глава 20. Was wollen wir trinken