Девиантный рыцарь [Трейси Лоррейн] (fb2) читать онлайн

Трейси Лоррейн ДЕВИАНТНЫЙ РЫЦАРЬ

Глава 1 ЭММИ

Звук одиночного выстрела пронзает воздух, и мое сердце подскакивает к горлу, когда я смотрю, как одна из моих подруг стоит над человеком, которого она только что уложила на землю.

Гордость за мою девочку наполняет мою грудь, но затем я смотрю вниз на Джокера, кровь сочится из его груди.

Я понятия не имею, что он сделал, но, очевидно, есть очень веская причина, по которой моя подруга все еще смотрит на него сверху вниз со свирепым выражением лица, а ее пистолет все еще направлен на его голову.

Мое сердце колотится в груди, когда воспоминания о времени, проведенном с Джокером за последние несколько недель, мелькают в моей голове.

Я бы не назвала его другом, но он был добр ко мне с тех пор, как я появилась в доме моего отца и потребовала, чтобы меня впустили внутрь. То, что он и Ксандер были самыми молодыми членами — или перспективными — клуба моего папы, означает, что у нас было немного больше общего, чем с другими сварливыми старыми байкерами.

Я хочу остановить ее, но знаю, что не могу. Это больше, чем мое мнение о парне, истекающем кровью на полу. Это выходит за рамки того, что я понимаю об отношениях между MC Королевские Жнецы и криминальной семьей Чирилло.

Мое сердце громыхает, когда в моей голове мелькают причины, по которым Стелла направила пистолет на Джокера.

Конечно, он не был тем, кто пытался ее убить?

Конечно, нет.

Он был таким милым. Заботливым. То, как он говорил о своей семье, как отчаянно он хотел, чтобы его отец гордился им.

Почему он хотел навредить Стелле?

Но прежде чем я успеваю что-либо из этого понять, ее пистолет стреляет снова.

— Нет, — кричу я, видя пулевое отверстие в его голове, и его тело безвольно падает на грязные половицы клуба.

Но меня никто не слышит. Никто даже не поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

Уронив голову на руки, я закрываю глаза.

Это произошло не просто так. Этого не могло быть. Я, наверное, сплю.

— Открой глаза, — говорит глубокий, грубый, но знакомый голос.

Я не доверяю этому голосу, но, тем не менее, это не мешает мне подчиниться.

Мои веки распахиваются, и внезапно я не смотрю, как кто-то, кого я думала, что знала, умирает на полу. Я та, кто лежит на полу с пистолетом, направленным на меня. Только оружие держит не Стелла, а он.

Тео Черилло.

Сын босса. Безжалостный, коварный, бессердечный. И проклятие моей гребаной жизни.

Все мое тело дрожит, когда его темные, пустые глаза прищуриваются, глядя на меня.

Он ждет, что я буду драться, просить и умолять его не делать этого.

Но зачем мне это?

Если он хочет моей смерти, он убьет меня.

И действительно, для чего мне жить?

— Продолжай, придурок. Сделай это, — насмехаюсь я. — Если ты достаточно мужчина.

Громкий хлопок заставляет меня сесть, так как мое сердце бьется так чертовски сильно, что у меня кружится голова. Мое тело дрожит, и я покрыта холодным потом.

— Боже мой, — бормочу я себе под нос, уронив голову на руки. — Это был просто сон. Просто гребаный сон.

Так почему же мне кажется, что он был здесь? Как будто он наблюдал за мной?

Раздается еще один хлопок, и через несколько секунд, взглянув на часы, я понимаю, что это просто папа вернулся с работы.

— К черту мою жизнь, — бормочу я, сбрасывая одеяло и направляясь в ванную, надеясь, что опрыскивание лица холодной водой смоет затянувшийся страх, вызванный сном.

Я не должна бояться.

Я не боюсь.

По крайней мере, это то, что я продолжаю говорить себе.

Я писаю, не включая свет, прежде чем снова открыть дверь и столкнуться лицом к лицу с тенью в темноте.

Испуганный крик срывается с моих губ, прежде чем свет заливает коридор и обжигает мои глаза. Они мгновенно слезятся, но я моргаю, заставляя их сосредоточиться.

— Что случилось? — Спрашивает папа, наклоняясь, чтобы его глаза были на одном уровне со мной.

— Н-ничего. Я просто все еще наполовину спала, — вру я. — Я не ожидала, что здесь кто-то слоняется.

— Я не сло… неважно. Тебе следует вернуться в постель.

Я киваю ему, хотя уже знаю, что не собираюсь снова ложиться спать в ближайшее время.

Закрыв дверь в спальню, я прислоняюсь к ней спиной и поднимаю голову к потолку.

Я чертовски устала.

Почти каждую ночь с той ночи мне снился один и тот же кошмар. Каждый раз происходит что-то немного другое, но каждый раз это заканчивается тем, что Тео кладет конец дерьмовому напряжению, которое между нами.

Это глупо.

Я имею в виду, я знаю, что он меня ненавидит. Он сделал это более чем очевидным за те недели, что я начала учиться в Найтс-Ридж и каким-то образом смогла найти свой путь в его жизнь. Но я не уверена, что он когда-нибудь потратил бы время или энергию, чтобы убить меня.

Оттолкнувшись от двери, я возвращаюсь к своей кровати и натягиваю на себя одеяло, пока мои глаза снова привыкают к темноте.

Сейчас декабрь, на улице Арктика, но все равно занавески развеваются на ветру из моего открытого окна. Что-то, что сводит моего отца с ума.

— Если ты хочешь устроиться на работу и оплатить счет за газ, тогда не стесняйся.

Я смеюсь, слыша его голос в своей голове так ясно, как будто он только что это сказал.

Натянув простыни до подбородка, я лежу на боку, наблюдая за движением штор и различными фигурами, которые появляются на стене от уличных фонарей снаружи.

В конце концов, затяжной страх из моего сна начинает исчезать, и, наконец, я снова погружаюсь в спокойный сон.

Хотя, когда на следующее утро звонит мой будильник, я не чувствую себя отдохнувшей.

С тяжелыми конечностями я одеваюсь в школу, натягиваю чертовски ужасную униформу в комплекте с плиссированной юбкой и галстуком, и собираю волосы в низкий хвост. У меня нет времени или терпения делать с этим что-то еще.

Мой макияж, однако… Я трачу на это много времени, совершенствуя свое темное, задумчивое, спокойное лицо суки.

Брызнув любимыми духами, я дважды проверяю свое лицо, убедившись, что мой темный макияж век идеален, и постукиваю кончиком пальца по губам, чтобы убедиться, что темно-красная помада высохла, прежде чем перекинуть сумку через плечо и стащить кожаную куртку со стула.

— Доброе утро, Эм, — поет Пайпер, папина невеста, когда я присоединяюсь к ней на кухне.

Как и в большинстве случаев по утрам, папы нигде не видно после долгой работы до поздней ночи, прежде чем напугать меня до чертиков.

— Взволнована последними днями в школе? — спрашивает она, включая кофеварку.

— Да, не могу дождаться, — невозмутимо говорю я. — Ты знаешь, как сильно я люблю это место.

Она посмеивается надо мной. — Тогда три недели каникул не могут наступить достаточно скоро.

Три недели без школы и, что более важно, без Тео Чирилло. Я, блядь, понятия не имею, каков его план игры, но в последнее время он, кажется, появляется даже чаще, чем обычно.

Если бы я ему нравилась, я могла бы подумать, что он делает это нарочно. Но мы все знаем, что этого никак не может быть.

Он просто… сводит меня с ума, черт возьми.

— Ты все уладила на следующую неделю? — спрашиваю я, хотя уже знаю, что это так.

Папа и Пайпер, возможно, планировали свою рождественскую свадьбу всего несколько недель, но все уже на месте. И, к счастью, в их планы входит, чтобы мы все уехали из Лондона на пять дней.

Я, блядь, не могу дождаться.

— Ты же меня знаешь. Я заберу наши платья после школы. Завтра вечером у меня назначена встреча с парикмахером и маникюр. Я все еще могу добавить тебя, если ты хочешь…

— Нет, я в порядке, — говорю я, уверена, в миллионный раз.

Мне нравится Пайпер. Нет, я люблю Пайпер. Она дала моему отцу все, чего ему не хватало все эти годы, заставила его улыбаться так, как я никогда раньше не видела. За это я всегда буду ей благодарна.

Кроме того, она также помогла открыть мне глаза на ту сторону моей семьи, от которой папа пытался держать меня подальше последние семнадцать лет.

Если бы не Пайпер, то я, возможно, не узнала бы, что за люди мои папа и дядя.

Я всегда знала, что они страшные, и несколько лет назад я случайно услышала, как мама рассказывала кому-то об их «клубе». Я думала, что это шутка, пока не погуглила «Королевских жнецов» и не обнаружила, насколько на самом деле страшны мужчины, с которыми я состою в родстве.

Тот факт, что мой отец когда-то был вовлечен в подобную жизнь, потряс меня до чертиков. Он мог бы быть татуированным, любящим мотоциклы мужчиной-громадиной. Но член мотоклуба? Я понятия не имела, блядь, что они вообще существуют за пределами Netflix и фильмов.

Моих поисков в интернете и сплетен, которые я услышала, когда люди узнали мою фамилию, должно было быть достаточно, но после того, как мой дядя принял идиотское решение похитить Пайпер пару месяцев назад, чтобы уладить какую-то старую дерьмовую вражду с клубом, которого больше даже не существует… Что ж, мне было больше, чем когда-либо, любопытно узнать о жизни, в которой воспитывался мой отец, и о том, как до сих пор живут некоторые из моих родственников.

Пайпер разглядывает мои обломанные черные ногти, но мудро держит свое мнение при себе.

Она собирается одеть меня в приличное платье и гребаные каблуки на следующей неделе. Она, должно быть, осознает, что уже испытывает свою удачу.

— Я исправлю их, обещаю, — заверяю я ее. Я также планирую перекрасить свои темные волосы специально для этого случая.

— Это будет идеально, — говорит она мне, и ее глаза становятся такими сочными, когда она думает о том, чтобы связать себя узами брака с моим отцом.

— Так и будет.

Мысль о том, чтобы нарядиться в белое платье и посвятить свою жизнь другому, — это не то, о чем я когда-либо думала для себя. Это просто дерьмовый клочок бумаги, который, по мнению людей, что-то значит. Как будто тратить кучу денег на то, чтобы накормить кучу других людей, с большинством из которых вы на самом деле не хотите проводить время, гарантирует счастливые и успешные отношения.

Я смеюсь про себя и закатываю глаза так сильно, что становится больно.

— Что это было? — спрашивает Пайпер, бросая немного хлеба в тостер.

Ладно, возможно, это было не только в моей голове.

— Ничего. Просто вспомнила, что мне нужно прийти пораньше, чтобы кое-что сдать, — лгу я сквозь зубы.

— У тебя есть время позавтракать? — спрашивает она, сдвинув брови.

Наблюдая, как она вживается в роль мачехи, у меня болит сердце.

Не потому, что я этого не хочу — я более чем счастлива, что она есть в моей жизни. Что причиняет боль, так это наблюдать, как она становится для меня лучшей матерью, чем моя собственная за последние семнадцать лет.

Боль пронзает мою грудь, когда я думаю об этой женщине.

Качая головой, я блокирую эти мысли. Ничего хорошего не может получиться из мыслей о ней или о том, как она бросила меня.

— Я сегодня задержусь, у меня тренировка, — говорю я, думая о занятиях по кикбоксингу, на которые, по мнению папы и Пайпер, я записалась. — Хорошего дня.

— Пожалуйста, не ставь синяк под глазом перед свадьбой, — зовет Пайпер, но я уже давно ушла, засовываю ноги в ботинки и хватаю ключи от байка.

Не оглядываясь, я иду по саду за домом к сараю внизу, где мы с папой храним наши мотоциклы.

Я не могу удержаться от улыбки, когда вижу своего ребенка.

Именно так она выглядит, припарковавшись рядом с его чудовищным мотоциклом. Ребенок.

Открыв двойные двери, я вывожу свою девочку, снова запираю сарай и перекидываю ногу через борт.

Кататься на ней в моей школьной юбке в такую погоду не совсем идеально, но светит солнце, и, честно говоря, мне все равно.

Надевая шлем, я закрепляю ремешок под подбородком и включаю стартер.

Она и близко не такая мощная, как у папы, но трепет все еще пронзает меня, когда двигатель с урчанием оживает у меня между ног.

Я знала, что хочу байк, с тех пор, как себя помню. В то время как все вокруг меня мечтали о том дне, когда им исполнится семнадцать и они получат права на машину, я просто хотела этого. Я сдала свой первый экзамен на свой шестнадцатый день рождения, но папа отказался покупать мне мотоцикл, заявив, что мои школьные оценки были недостаточно хороши, чтобы заслужить это.

Я утверждала, что, если бы я пошла в приличную школу, мои результаты не были бы такими плачевными. Что ж, просто посмотри, к чему это меня привело. В этой дерьмовой форме, посещающей одну из самых престижных частных школ Лондона и окруженная гребаной мафией.

Я не могу удержаться от смеха над этой иронией. Папа потратил свою жизнь, пытаясь защитить меня от Жнецов, и втянул меня прямиком во что-то похуже.

Он, конечно, знает.

Он не идиот.

Вероятно, именно так ему удалось сделать так, чтобы меня приняли в это заведение, когда я далека от образа ученика Найтс-Ридж.

Я провалила почти все свои экзамены благодаря шокирующему образованию, предоставленному мне тонущим персоналом Академии Ловелл в моем старом поместье.

Я могу только предположить, что он ожидал, что я не заведу здесь друзей и буду держаться подальше от самодовольных придурков, которые думают, что они управляют этой гребаной школой.

К сожалению для меня, двое друзей, которых мне удалось завести, связаны с ними.

Стелла, единственная девушка, которую я когда-либо встречала, которая заполучила меня даже без разговоров, противостояв одному из них, а Калли, моя самая невероятная подруга, тоже гребаная принцесса мафии, ее старший брат — один из вышеупомянутых придурков.

Они обе считают в высшей степени забавным, что я также могу претендовать на свой титул принцессы, хотя мой принадлежит MC Королевские Жнецы.

Это мне больше подходит. Мотоциклы, кожа, черный цвет. Но, черт возьми, я так далека от принцессы, что это даже не смешно.

Калли — принцесса. Она из тех девчонок, которые делают то, что говорят мужчины в ее жизни, или, по крайней мере, она делала это до того, как подружилась со мной и Стеллой. Теперь, каждый раз, когда я вижу ее, она нарушает все больше и больше правил. Восстает против оков, к которым была прикована всю свою жизнь.

На это чертовски забавно смотреть. Особенно когда это происходит рядом с Нико, ее старшим братом, когда мы ждем, что вена на его виске лопнет.

Я просто жду того дня, когда она объявит, что переспала с одним из его приятелей, просто чтобы разозлить его и избавиться от этой надоедливой V-карты. Это верный способ заставить его взорваться.

Я все еще далеко от школы, когда замечаю в зеркале знакомую машину.

— Ты, должно быть, издеваешься, — бормочу я себе под нос, впиваясь взглядом в его отражение, как будто он может увидеть мою реакцию на его присутствие.

Я намеренно притормаживаю, улыбаясь про себя, когда выезжаю на полосу, отказываясь съезжать на обочину, чтобы пропустить его.

Самодовольное удовлетворение наполняет мои вены, зная, что это взбесит его до чертиков.

Он едет верхом на моей заднице всю дорогу до Найтс-Ридж. Даже когда он мог обогнать меня, он никогда не беспокоился — к большому удовольствию водителей позади него, которые раздраженно сигналили клаксонами.

Все это просто позабавило меня еще больше.

К тому времени, как я свернула ко входу в школу и оглянулась назад, у меня была длинная вереница разъяренных богатых ублюдков, которые хотели покрасоваться, включив свои претенциозные V8.

Я качаю головой, врываясь в пространство, которое я провозгласила своим. Просто смешно, как папа вообще мог подумать, что я сюда впишусь.

Я понимаю, чего он пытается достичь. Он пытается исправить несколько ошибок, допущенных моей матерью. Но все же.

Я смотрю на здание, в котором находится большая часть шестого класса, и испускаю долгий вздох.

— Не могла убраться с нашего пути, сучка? — рявкает какая-то девчонка в мою сторону. Когда я оглядываюсь через плечо, я вижу имитацию Барби, стоящую рядом со своим огненно-красным BMW. Ей действительно следовало просто выложиться по полной и купить гребаный розовый.

— Выкуси, — шиплю я, отталкивая ее.

Она бледнеет от моей реакции. Очевидно, она еще не сталкивалась с моим типом сучки.

Поворачиваясь к ней спиной, я запираю свой байк — не то чтобы это действительно было необходимо при всем этом богатстве, но мне становится легче от сознания того, что моя девочка защищена.

Распустив волосы, я пробегаюсь пальцами по всей длине, прежде чем собрать их в беспорядочный пучок на макушке, даже не видя зеркала, — движение, от которого, я уверена, принцесса Барби позади меня придет в ужас.

Я едва успеваю сделать пять шагов от своего мотоцикла, когда его голос прорезает воздух. Все мое тело напрягается, когда глубокий рокот проходит через меня, и, как всегда, я ругаю себя за какую-то реакцию на него.

Развернувшись, я продолжаю идти назад, бросая на него взгляд, полный ненависти.

Хотя, я почти уверена, что выражение моего лица немного меняется, когда я вижу, насколько чертовски сексуально он выглядит.

Мудак.

Его волосы были свежестрижены, по бокам выбриты вплотную к голове, а на макушке более длинные, ниспадающие на лоб. Мои пальцы дергаются, чтобы протянуть руку и убрать их с его глаз. Но, очевидно, я подавляю это маленькое желание. У меня нет ни малейшего желания прикасаться к нему наедине, не говоря уже о том, чтобы делать это на публике. Щетина на его лице немного длиннее, чем обычно, и, черт возьми, из-за этого он выглядит еще более опасным.

— Что случилось, мисс Дейзи? Разве тебе не понравилось кататься на моей заднице?

Его челюсть дергается, когда он свирепо смотрит на меня в ответ.

— Что? Кот прикусил тебе язык, Чирилло? — Отрывая свои глаза от его, я бросаю взгляд на его Maserati. Тот самый, на котором я не так давно случайно въехала в довольно большую стену. Упс. Действительно ли есть что-то удивительное в том, что он ненавидит меня? Я никогда не водила машину, и первые колеса, за которое я сажусь, — это его Maserati стоимостью в миллион фунтов.

Его вина. Он дал мне ключи и сказал, чтобы я покинула это горящее здание так быстро, как только смогу. Чего он ожидал? Бегство вряд ли было самым быстрым вариантом.

— Твоя машина выглядит лучше, чем, когда я видела ее в последний раз, — комментирую я. Она простояла в сервисе несколько недель.

— Да, не благодаря тебе, — бормочет он, сокращая расстояние между нами теперь, когда я замедлилась, опасаясь упасть на задницу.

— Ты действительно чего-то хотел? Или просто хотел посмотреть на мое хорошенькое личико?

— Вряд ли, — усмехается он, проносясь прямо мимо меня, как будто это не он выкрикивал мое имя через парковку всего минуту назад.

— Тогда я приму это как «нет». Я надеюсь, у тебя тоже будет отличный день.

Он уходит, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он не собирается реагировать, он оглядывается через плечо. Его темные, смертоносные глаза задерживаются на мне на мгновение, прежде чем опуститься к моим ногам.

Закатив на него глаза, я повыше закидываю сумку на плечо и иду в том же направлении, не пялясь на его задницу в облегающих брюках, когда он марширует ко входу.

Глава 2 ТЕО

— Что за черт… — поет Стелла, когда я направляюсь туда, где они с Себом сидят в общей комнате.

Оба они в ноутбуках, вероятно, все еще отчаянно пытаются наверстать все дерьмо, которое они пропустили за последние пару месяцев.

— Что ты сделал? — Спрашивает Себ, его глаза следят за кем-то другим через комнату. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто это.

— Почему ты сразу предполагаешь, что я что-то сделал?

Они оба снова смотрят на меня, поднимая одинаково брови.

— Вы двое проводите слишком много гребаного времени вместе, — шиплю я, направляясь к кофеварке.

Я делаю всего два шага, прежде чем понимаю, что она меня опередила.

Почувствовав мое приближение, она оглядывается.

— Просто не можешь оставаться в стороне, не так ли?

— Продолжай мечтать, Рэмси.

Я сокращаю пространство между нами, прижимая ее к машине, пока она готовит кофе.

Это опасно. Я уверен, что однажды она выхватит нож и вонзит его прямо мне в грудь, но я не могу отрицать своего желания заставить ее извиваться.

Она так старается казаться равнодушной ко мне. И другим может показаться, что это не так. Но я вижу по-другому. Я вижу это. Ее темно-шоколадные глаза становятся почти черными, когда я близко. Уголки ее губ дергаются, и она дышит немного тяжелее.

Это чертовски захватывающее зрелище.

Однако, в отличие от обычного, ее глаза отрываются от моих при моих словах.

— Подожди, — говорю я, возможно, делая поспешные выводы, но все равно продолжаю с этим. — Ты сделал, не так ли?

— Что я сделала? — шипит она, возвращая свое внимание к своей почти полной кружке.

— Мечтала обо мне.

— Черт возьми, — выдыхает она, беря свою кружку с маленькой подставки. — Ты действительно высокого мнения о себе, не так ли? — Но, когда она произносит эти слова, невозможно не заметить легкое покраснение ее щек.

О да, я попал в самую точку.

— Ты тоже, если судить по твоей реакции. Хочешь рассказать мне об этом, милая?

— Не называй меня, блядь, милая. Единственные сны, которые я когда-либо видела о тебе, это то, что я держу пистолет у твоей гребаной головы.

— Странный, мне это нравится.

— Иисус. Слишком рано для этого дерьма. Двигайся, если не хочешь искупаться в этом.

— Я уверен, что справлюсь с этим.

Ее глаза закатываются так далеко, что я не могу не задаться вопросом, насколько это больно, прежде чем я делаю шаг назад, позволяя ей убежать — хотя, когда она движется, все, чего я действительно добиваюсь, это вдыхаю ее запах.

Вспышка желания поражает меня, как гребаный молниеносный удар.

Потянувшись за кружкой, я снова завожу машину и жду ее уже не так терпеливо, пара любопытных глаз сверлят мне спину.

Это подтверждается только тогда, когда я оборачиваюсь и обнаруживаю, насколько велика моя аудитория.

Игнорируя пристальный взгляд Стеллы, я поворачиваюсь к Себу и иду к нему.

— Что? — Я спрашиваю, когда он просто изучает меня с удовольствием.

— О, ничего, брат. Совсем ничего.

— Над чем ты работаешь? — Я спрашиваю в жалкой попытке отвлечь его.

— Задание по английской литературе. Но это не важно. — Он захлопывает крышку своего ноутбука, полностью сосредоточив свое внимание на мне. — Что я действительно хочу знать, так это почему ты преследуешь свою маленькую байкерскую сучку больше, чем обычно.

— Я не преследую ее.

— О?

— Так ты случайно не был в библиотеке поздно вечером во вторник, когда она тоже была там?

— Во-первых, откуда, черт возьми, ты знаешь, где я был во вторник вечером? А во-вторых, это было гребаное совпадение, что она тоже там была, — утверждаю я.

— Она не была вовлечена, Тео. Сколько доказательств тебе нужно, чтобы преодолеть это? — Он спрашивает, напоминая мне о причине, по которой я начал охотиться за Эмми.

В ту секунду, когда я понял, с кем она связана, зазвонили тревожные звоночки. Я должен был догадаться, что за ее внезапным появлением здесь кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Никто из поместья Ловелл просто так не получает место в Найтс-Ридж.

Возможно, Себ прав, возможно, она не лжет о том, что не участвовала в том, что планировал Джокер, но добавьте то, что недавно сказал мне папа, и я ни на секунду не верю, что она совершенно невиновна.

— Как скажешь, — уступаю я, не желая вступать в очередные дебаты о невиновности Эмми в попытке убить его девушку.

— Все кончено. Давай просто оставим это в прошлом, где ему и место.

— Так ли это? — Я спрашиваю, думая о человеке, которого мы все еще держим под стражей, пытаясь получить ответы, которых заслуживает Тоби.

— Что касается Эмми, то да. Просто позволь ей жить дальше.

— Она все еще проводит время в лагере Жнецов, — указываю я.

— И что? Это клуб ее деда. Почему бы ей не провести там время?

— Мне это просто не нравится, — говорю я, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку стула. Желание обернуться и посмотреть на нее почти невозможно отрицать, но я подавляю его.

У меня есть гребаная работа, и она не включает в себя раскрытие моих карт слишком рано.

Если я хочу получить ответы, которые мне нужны, тогда мне нужно… Мне нужно, чтобы она мне доверяла.

Я чуть не смеюсь вслух от этой мысли.

О чем, черт возьми, думал мой отец, когда приводил этот гребаный план в действие?

Он не глупый человек. Чертовски далек от этого. Так почему он думал, что я подхожу для этой работы, я понятия не имею. Ну, на самом деле, я чертовски хорошо знаю, почему он это сделал, но это не относится к делу.

Он позволил себе чертову вольность, сделав то, что он сделал за моей спиной. Возможно, я соглашаюсь с этим на благо семьи, но если он думает, что я этому рад, тогда у него неправильное мнение. Как только все будет улажено, он вытащит меня из этого так же просто, как, казалось, втянул в это.

— Мы направляемся в класс, — говорит Стелла, подходя к Себу сзади, обнимает его за плечи и целует в шею.

— Хорошо, детка, — он, черт возьми, почти мурлычет, как избитый ублюдок, которым он и является.

Я никогда не думал, что увижу, как Себ добровольно отдаст свои яйца женщине, но у нас у всех были места в первом ряду, поскольку он позволил Стелле ходить по нему. Ублюдку, похоже, тоже все равно. Имейте в виду, из-за количества гребаного секса, который он получает, я могу понять, почему. Они трахаются, как кролики. Отсутствие необходимости слушать, как они занимаются этим каждый гребаный час, вероятно, одна из единственных хороших вещей в том, что мой дом сгорел.

Возможно, мы все еще живем в одном и том же здании, но, к счастью, я не слышу ни звука из их квартиры внизу.

Я бы сам был рад, если бы мог найти девушку, которая пробудила бы во мне хоть каплю интереса.

По какой-то причине все безликие, безымянные женщины моего прошлого не обладали такой же привлекательностью.

Я виню Себа и то, как они со Стеллой вместе. Даже когда они ненавидели друг друга, было просто что-то… что-то более глубокое, чем я когда-либо чувствовал.

Черт возьми, они, блядь, сломали меня, несмотря на то, что я провел почти все последние несколько недель с бешеным стояком и самыми синими яйцами на планете.

Слушать их стоны и призывы к Богу было всевозможной пыткой, и я не могу отрицать, что мне нужно немного снять напряжение, сковывающее мои мышцы. Часы, которые я провел в тренажерном зале и своими собственными руками, только продвинули меня дальше.

Может быть, если я намочу свой член, с ней даже будет немного легче иметь дело.

— Давай, — говорит Себ, хлопая меня по плечу. — Пришло время двигаться. Вместо этого ты можешь погрузиться в свои грязные фантазии о том, как трахаешь Эмми на ее байке в классе.

— Ч-что? — спрашиваю я, едва улавливая его слова. — Это было не… Я не был… пошел ты, чувак. Блядь. Ты.

Он все еще смеется, когда присоединяется к Алексу, Нико и Тоби, которые слоняются у входа, только что показав свои лица.

— Доброе утро, дамы, — радостно поет Алекс. — Из-за чего у него испортились трусики? — спрашивает он, подозрительно глядя на меня.

— Не может попасть в «Эмми». Стандарт, — радостно объявляет Себ, немного чересчур громко.

— Но ты трахнул ее в ту ночь, когда она поставила тебе синяк под глазом, верно? — спрашивает Нико, хватаясь за соломинку. — Я всегда знал, что ей понравится грубость.

Игнорируя их, я протискиваюсь мимо, сталкиваясь с ним плечом, когда выхожу в коридор.

— Тео, подожди, — зовет женский голос, когда я иду по коридору.

Борясь со стоном, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Слоан, когда она почти бежит, чтобы догнать меня.

Она либо не замечает, что я совершенно явно не хочу с ней разговаривать, либо просто на просто игнорирует это, потому что пускается в явно отрепетированную речь об экономическом проекте, над которым мы работаем в паре.

Крайний срок для этого — только новый год, и у меня были все намерения просто сделать это на каникулах и сдать без всякой драмы.

У меня не хватает терпения на Слоан, Тиган и Лайлу и их стервозную драму, и я уже знаю, что каким-то образом окажусь в центре всего этого, если нам придется начать работать вместе.

— Итак, я подумала, что мы могли бы встретиться между Рождеством и Новым годом. Я могла бы приехать к тебе на новое место, ты мог бы показать мне все вокруг.

Ее слова растворяются в ничто, пока мы продолжаем идти, и только когда знакомый взгляд заставляет мою кожу покалывать от осознания того, что я обращаю внимание на свое окружение.

Подняв глаза, я нахожу Эмми, стоящую в дверях женского туалета и свирепо смотрящую на Слоан. Клянусь, я вижу в ее взгляде все способы, которыми она хочет причинить боль девушке рядом со мной.

Интересно, учитывая, что она обычно планирует мою медленную и мучительную смерть в своей голове.

Не раздумывая, я протягиваю руку и обнимаю Слоан, хватая ее за бедро и притягивая к себе, пока мы продолжаем идти.

— Да, — ловлю я себя на том, что говорю, когда мы проходим мимо ванной. — Это звучит как хороший план. Мне не терпится показать тебе свое новое жилище.

Я замечаю, как глаза Эмми сужаются, прежде чем она исчезает из моего поля зрения.

К сожалению, к тому времени, как мы сворачиваем за угол, Слоан чувствует себя более чем комфортно, обхватив меня рукой за талию. И как бы сильно я ни хотел оторвать ее от себя, я не могу устроить сцену.

— Это мой, — говорю я, притормаживая возле класса, в котором начинаю каждое свое утро.

Я останавливаюсь, готовый нырнуть в комнату и оставить ее позади, но ее пальцы хватают меня за куртку, и у меня нет выбора, кроме как повернуться к ней спиной.

— Это было мило, — говорит она, глядя на меня сочными глазами и легкой улыбкой на губах.

Легко. Да. Это один из способов описать ее.

— Да. Прекрасно. Ты опоздаешь. Твоя комната для репетиторов наверху, верно?

Она наклоняется ко мне, явно довольная тем, что я в курсе ее расписания.

Ее рука скользит под мою куртку, ложась на мой пресс.

— Нам следует поговорить больше за обедом… о нашем проекте.

Мне не нужно отрывать взгляд от светло-голубых глаз Слоан, чтобы знать, что Эмми проходит мимо нас. Громкий топот ее разномастных байкерских ботинок выдает ее с головой, плюс тот факт, что ее класс находится прямо рядом с моим… Это было неизбежно.

Зная, что последние две недели она зависала в библиотеке во время ланча, я ловлю себя на том, что говорю Слоан встретиться со мной там.

— Будет приятно снова провести некоторое время вместе. Я скучала по тебе, Тео.

Ее рука скользит вверх по моей груди, прежде чем она обхватывает меня сзади за шею.

Жар обжигает половину моего лица, и я поворачиваюсь к источнику как раз в тот момент, когда губы Слоан касаются моей щеки, едва не задев мои собственные.

Лицо Эмми искажается от отвращения, прежде чем она исчезает в своем классе.

— Увидимся позже, — холодно говорю я, отпуская Слоан.

Это может стать резким концом нашего короткого времени вместе, но я уже знаю, что этого будет недостаточно, чтобы остановить ее от увлечения мной.

Слоан, Тиган, все они, все, чего они хотят, — это шанс с нами. Это жалко. И, по общему признанию, отчасти это наша вина. Когда мы были моложе и немного наивнее, чем сейчас, нам нравилось внимание, которое они нам оказывали. Преимущества, которые давали терпение к их постоянному нытью и придиркам, несомненно, компенсировали это.

Ныряя в комнату, прежде чем у нее появляется шанс сделать вторую попытку поцелуя, я падаю на свое место, Алекс и Себ немедленно опускаются по обе стороны от меня.

Их взгляды сверлят меня с обеих сторон, но я продолжаю смотреть в переднюю часть комнаты, на экран проектора, который уже освещен первым уроком нашего классного руководителя за день.

Она преподаватель статистики, и пока они ждут моего объяснения, я молча готовлю ответы на вопросы, которые у нее на доске для теста.

— Ты собираешься что-нибудь сказать об этом? — наконец говорит Алекс, махнув рукой в сторону двери.

— Нечего говорить.

— Хорошо. Уверен, что это не так.

Ссутулившись в кресле, я продолжаю разбирать суммы, когда появляется наша учительница и начинает наш день так же, как она делает каждое утро.

* * *

Писк моего телефона прерывает разговор, который я веду с мамой после того, как закончил футбольную тренировку и заехал домой.

Возможно, я и съехал, но это не значит, что я не пользуюсь любой едой, которую она мне предлагает.

Плюс, как бы сильно они меня ни раздражали, общение с моими младшими братом и сестрами не всегда ад. Не то чтобы я собирался им это говорить.

Алекс: Возможно, тебе захочется притащить свою жирную задницу к Микки.

Тео: Чтобы посмотреть, как тебя снова нокаутируют? Я за.

Алекс: Нет, Нико собирается спуститься сегодня вечером. Я это чувствую.

Тео: Итак… почему мне нужно быть там?

Алекс: Подожди…

Так я и делаю, уставившись на экран, ожидая, что что-то произойдет. И когда это произошло, это было так далеко от того, чего я ожидал, что я чуть не упал навзничь со своего табурета.

— Ты в порядке? — Рея спрашивает рядом со мной, где я помогал ей с домашним заданием по математике. Я быстро блокирую свой экран, прежде чем этот любопытная маленькая засранка заметит, что вызвало во мне такую реакцию.

— Д-да. Вообще-то мне нужно идти, — говорю я, бросая взгляд на маму с извинением в глазах, зная, что ей уже пришлось изменить планы на сегодняшний ужин из-за моего неожиданного появления.

Но, как всегда, она выглядит совершенно невозмутимой.

— Все в порядке? — мягко спрашивает она, на ее лице написано понимание.

Она, вероятно, думает, что меня только что вызвал папа или дядя Эван, а не то, что на моем телефоне только что появилось изображение потной девушки с обвязанными руками, сражающейся с большим плохим байкером.

— Да, все замечательно. Мне так жаль.

— Я соберу его тебе, когда оно будет готово. Если у тебя будет время, заскочи позже и забери это.

— Я буду. Спасибо тебе, мама.

— В любое время, милый. Ты это знаешь.

Я уже на полпути через кухню, когда моя надоедливая младшая сестра подает голос.

— Ты знаешь, что он уезжает из-за девушки, верно?

— Ре, — рычу я.

Самая невинная улыбка озаряет ее лицо. Коварная маленькая ведьма. — Что? — Спрашивает она, ее голос срывается, как будто она действительно боится меня. — Это была фотография Эмми на твоем телефоне, не так ли?

Мои кулаки сжимаются, а зубы скрипят.

— Что-то, что мы должны знать? — спрашивает мама, выглядя немного чересчур взволнованной.

— Нет, и я не собираюсь ее видеть, только потому что… — Они оба смотрят на меня с выжидающим, взволнованным выражением на лицах. — Потому что я не такой. Извините меня.

Я выхожу из комнаты, но не раньше, чем слышу, как мама зовет: — Мы обе любим Эмми. Она такая милая.

Я усмехаюсь, открывая входную дверь. — Милая моя гребаная задница.

Я иду к своей машине и ненавижу то, что каждый раз, когда я теперь смотрю на нее, я вижу ее. Я могу представить, как она сидит на водительском сиденье, ее тонкие пальцы обхватывают руль, когда она вгоняет мою бедную девочку в гребаную стену.

Я почти не потрудился заехать за ней, когда позвонили из гаража и сказали, что она готова. Я почти просто сказал им продать это, точно зная, что произойдет, когда я увижу ее в следующий раз, и я был чертовски прав.

Клянусь гребаным Богом, весь салон тоже пахнул ею, когда я плюхнулся на сиденье.

Это была моя собственная вина, я знал это, но в моей панике, когда здание начало гореть вокруг нас, единственное, о чем я мог думать, это вытащить ее, доставить в безопасное место.

Черт знает, почему меня это волновало. Но в тот момент я это делал. Слишком, блядь, много.

Злясь на себя, я нажимаю пальцем на кнопку «Пуск» и выезжаю с подъездной дорожки, не обращая внимания на черную, обугленную землю, где раньше был мой старый дом. Наверное, я должен быть рад, что его больше нет, потому что, как и моя машина, она тоже была везде внутри.

Мой пентхаус в безопасности. Подальше от ее лица и колких комментариев. Это именно то, как я намерен это сохранить. Ну, до тех пор, пока папа это позволяет.

Я сжимаю руль сильнее, пока костяшки пальцев не белеют.

«Микки» на самом деле может быть именно тем, что мне нужно.

Глава 3 ЭММИ

— Еще раз, — рявкает Ксандер.

Моя грудь вздымается, когда я стою перед ним, выполняя приказы, как маленькая сучка. Хотя, если я собираюсь выполнять чьи-либо приказы, то я рада, что это он, потому что, чувак, он чертовски хорош.

После Ночи Боев я думала, что он поднимет меня на смех, когда я спросила, будет ли он тренировать меня. До меня доходили слухи в клубе, что он был крутой шишкой в Округе, но, поскольку мои папа и дядя категорически запретили кому-либо из своих братьев приглашать меня на бой, мне еще предстояло увидеть его в действии.

В ту секунду, когда я это сделала, я знала, что сделаю все возможное, чтобы оказаться с ним на ринге. Чтобы сражаться, конечно. Хотя мне было бы трудно сказать «нет» любому другому виду обучения, на которое он мог бы претендовать.

Жаль, что он подружился со мной с того момента, как узнал, с кем я связана.

По-видимому, трахать внучку вашего президента влечет за собой пожизненное заключение, и Ксандер серьезно относится к этой угрозе, черт возьми.

Отводя руку назад, я пытаюсь снова, ударяя кулаками по пенопластовым подушечкам, которые он держит для меня.

Все мое тело покрыто потом, и я подпрыгиваю на пятках, нанося удар за ударом, представляя, что красное передо мной — это лицо Тео. Образы того, как он флиртует со Слоан в библиотеке за обедом, заполняют мой разум. Она поглощала его внимание, проводила рукой по его руке, убирала волосы с его лба, точно так же, как я представляла себе, что делаю это сегодня утром на автостоянке.

Черт возьми.

— Еще раз. Отдай это мне.

— Ах, — кричу я. Вкладывая в это весь свой вес, я бросаюсь на Ксандера.

— Да, Эмми, — хвалит он. — Ты в мгновение ока займешь мое место на ринге, — говорит он, отбрасывая подушечки и хватая бутылки с водой рядом с нами. Но прежде чем его пальцы дотягиваются до них, позади меня раздаются аплодисменты.

Развернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с двумя парнями, которые заставляют меня громко стонать.

— Хорошо выглядишь, принцесса Эмми, — говорит Нико, когда они с Алексом неторопливо прогуливаются глазами по моему телу.

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Алекс хихикает, наконец-то снова встретившись со мной взглядом.

— Я думаю, главный вопрос в том, что ты здесь делаешь, коротышка?

— На что, черт возьми, это похоже? — Я шиплю, вытягивая руки в стороны, и, как будто я дала им разрешение извращаться, их глаза снова опускаются, рассматривая мой спортивный бюстгальтер и шорты.

Отлично.

— Спасибо, — бормочу я Ксандеру, когда бутылка воды, которую он принес для меня, касается моих пальцев.

— Вам, ребята, что-нибудь нужно? — Он насмехается над Нико и Алексом через мое плечо. — Мы в процессе чего-то.

Подняв руку, Нико проводит ладонью по лицу.

— Мы должны пойти поговорить с Миком. Пожалуйста, продолжайте.

Самодовольный, как черт, взгляд на его лице действительно должен был подсказать мне, что он собирался сделать, но когда они уходят в офис в задней части боксерского зала, где тренируются все парни, моя единственная реакция — вздохнуть с облегчением. Ошибка, я понимаю, когда не прошло и тридцати минут.

— О, дай мне гребаную силу, — бормочу я, наблюдая, как знакомая фигура крадется перед окнами от пола до потолка с односторонним стеклом, которые выходят на автостоянку.

Ксандер использует момент моего отвлечения в своих интересах, и всего секунду спустя мои ноги исчезают из-под меня, а дыхание вырывается из легких, когда моя спина сталкивается с мягким ковриком.

Он садится на меня верхом, прижимая мои руки над головой. Я не совсем уверена, что это официальный ход, но он наверняка привлечет внимание нашего нового зрителя.

— Посмотри, что происходит, когда ты отвлекаешься. — Ксандер подмигивает, хотя раздражающий ублюдок не делает ни малейшего движения, чтобы слезть с меня.

Я извиваюсь под ним, но его хватка становится только крепче.

Вся левая сторона моего тела горит от его взгляда, но я отказываюсь смотреть, признавать, что он вообще здесь.

— Ты чертовски прозрачна, ты это знаешь?

— Пошел ты, Икс, ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Оппортунистический ублюдок наклоняется вперед и проводит носом по моей щеке.

— Что за…

— Ты хочешь свести его с ума, принцесса Эм?

— Ты хочешь, чтобы я ударила тебя коленом по яйцам?

Он хихикает, его хватка на моих бедрах и запястьях усиливается, чтобы я не могла сопротивляться.

— Ты думаешь, я не видел, как он проскользнул в комнату, в которой Круз прятал тебя в ночь, когда твой приятель вышиб мозги Джокеру? Или, — спрашивает он, просто чтобы добавить соли на рану, — то, как он смотрит на тебя?

— Как будто он хочет убить меня? Да, я часто слышу это от него.

Он снова хихикает, глубокий рокот вместе с его мужественным ароматом начинают путаться у меня в голове.

Конечно, у меня было много мыслей о том, что я лежу под Ксандером. Но ни в одной из моих фантазий мы не обсуждали Тео, блядь, Чирилло. Хотя, должна признать, я бы с радостью позволила ему посмотреть.

При этой мысли меня бросает в жар.

Христос. Что со мной не так?

— Я думаю, ты, возможно, высказал свою точку зрения, — шиплю я Ксандеру, который, кажется, более чем счастлив, прижимая меня к мату.

— О да, сделай это снова. Его глаза чуть не выскочили.

— Иисус. Парни и их ссаные конкурсы, — бормочу я, еще раз ударяясь, и, к счастью, на этот раз он скатывается с меня. — Спасибо, — выдыхаю я, заставляя себя сесть и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

Я поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тео проскальзывает в ту же комнату, где, как я предполагаю, находятся Нико и Алекс.

— Ты собираешься рассказать мне, что случилось с Джокером? — Он спрашивает, должно быть, в миллионный раз с той ночи.

— Нет. Не моя история, чтобы рассказывать, — говорю я, хотя, честно говоря, я не знаю достаточно подробностей, чтобы рассказать всю историю, даже если бы захотела.

С той ночи все стало странным.

Я наконец почувствовала, что, возможно, нашла свое место в мире со Стеллой и Калли, а затем я обнаруживаю, что все это время или, по крайней мере, в течение последних нескольких недель у всех были подозрения, что я могла быть причастна к нападениям на Стеллу.

Она могла бы заверить меня, что ни разу не подозревала меня, и что она непреклонно сказала парням — Тео — что он лает не на то дерево, но это все равно больно. Черт, это все еще немного больно.

Добавьте это к чувству вины за то, что Джокер использовал меня, чтобы добраться до Стеллы, ну… да, можно с уверенностью сказать, что все было неловко.

У меня никогда раньше не было тех, кого я считала настоящими друзьями. Было несколько человек, с которыми я тусовалась в моей старой школе, но я так и не нашла там своего друга типа «Прокатись или умри». Я думала, что я здесь, и теперь я почти вернулась к тому, с чего начала, снова не вписываясь.

И, если честно, я скучаю по ним.

— Хочешь поговорить об этом? — предлагает Ксандер, опускаясь рядом со мной и прислоняясь спиной к канатам.

— Я не думала, что тебя интересуют драмы о девочках-подростках, — выплевываю я, повторяя всего несколько его слов из одной ночи, когда я была немного более чем навеселе в клубе и подошла к нему.

Я съеживаюсь при воспоминании о той ночи. Хотя и не так сильно, как когда я вспоминаю его слова о том, что нельзя трахаться с подростками.

Ксандеру двадцать один. Это не похоже на то, что он старый и разговаривал с ребенком. Этот отказ ранил сильнее, чем следовало бы. Я проглатываю это, пытаясь забыть об этом, как, я уверена, он и сделал.

Взглянув на него, я нахожу, что его брови нахмурены, сожаление запечатлено в каждой складке.

— Я был пьян в ту ночь, Эм. Я имел в виду не совсем то, что получилось.

— Конечно, ты этого не хотел, — бормочу я, снова отводя взгляд, запрокидывая голову, чтобы посмотреть в потолок.

— Я хочу быть твоим другом, Эм. Я просто… Я не могу дать тебе больше этого, — тихо говорит он, и я клянусь, что слышу боль в его голосе.

Я киваю, делая глоток воды.

— По-моему, звучит неплохо.

— И в любом случае, я почти уверен, что у меня нет ни единого шанса.

— Ч-что ты…

Я смотрю на него, когда он кивает в направлении офиса, и, черт возьми, уверена, что Тео не обращает никакого внимания на то, что происходит внутри комнаты, и вместо этого стоит у окна, наблюдая за нами.

— О-о, нет. Там ничего не происходит, — утверждаю я.

— Пока, — услужливо добавляет Ксандр. — Там пока ничего не происходит.

Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, но когда мне наконец удается отвести взгляд от сердитых глаз Тео, когда он смотрит на меня, я обнаруживаю, что Ксандер уходит с ринга.

— Хорошая тренировка сегодня, Эм. Еще несколько сеансов, и ты сможешь уложить любого из этих ублюдков.

Таков план, думаю я про себя.

— Икс, — зову я, прежде чем он отойдет слишком далеко. — Он знает, что мы можем его видеть?

— Вероятно, нет. У Микки есть такое необычное стекло, которое можно переключать в одну сторону. Прямо сейчас у тебя есть преимущество, так что используй его по максимуму.

— Тогда, блядь, возвращайся сюда, — требую я. — Мне вдруг захотелось сделать еще пару раундов.

Он смеется, и на секунду я ожидаю, что он мне откажет, но затем он откидывает свои светлые волосы со лба и возвращается ко мне на ринг — только на этот раз он повышает ставку, стягивая через голову свою пропотевшую рубашку и сражаясь со мной без рубашки.

Мне больно сдерживать злую улыбку в сторону Тео, особенно когда я бросаю взгляд через плечо Ксандера и вижу, что его лицо окаменело от гнева, его глаза прожигают спину Ксандера, как будто он может видеть меня насквозь.

— Давай, принцесса Эмми. Ты можешь взять его, — говорит Алекс некоторое время спустя, пока мы с Ксандером все еще собираемся.

Мое тело болит, а желудок урчит от потребности в еде, но мое желание помучить Тео сильнее.

— Мы закончили, — наконец говорю я, теперь, когда Алекс и Нико вышли из офиса, хотя Тео исчез.

— Ты знаешь, что тебе следует сделать? — Нико предлагает.

— Только не говори мне, что для этого нужно меньше одежды, — бормочу я, ловя тряпку, которую Ксандер бросает в меня, и вытираю ею лицо.

— Ну… это было не то, что я собирался сказать, но теперь ты упомянула… Ой, — жалуется он, когда Ксандер подходит к нему сзади и дает ему подзатыльник.

— Ты, блядь, хочешь что-то начать? — спрашивает Нико, поворачиваясь и подходя к нему вплотную.

Ксандер просто отмахивается от него и исчезает в другом конце спортзала, явно не думая, что Нико представляет какую-либо угрозу.

— Ты и Стелла, — задумчиво произносит Алекс.

— Да, — добавляет Нико. — Это то, о чем я думал.

— Она бы заставила меня отключиться за считанные секунды, — признаю я.

На самом деле я не видела, как она дерется, но я знаю, что она бы показала мне это в мгновение ока.

Она тренировалась всю свою жизнь. Я едва начала.

— Я более чем счастлив это выяснить. Держу пари, Себ был бы тоже.

— Я сражаюсь со Стеллой не только для того, чтобы потакать твоим больным фантазиям.

Схватив свою бутылку, я выбираюсь с ринга.

— Ну, как бы весело это ни было, я собираюсь… — Я показываю пальцем через плечо и поворачиваюсь к ним спиной, прежде чем им в голову придут еще какие-нибудь извращенные идеи.

С тяжелым вздохом я толкаю дверь в женскую раздевалку.

Возможно, просить Ксандера тренировать меня здесь было плохой идеей. Я должна была знать, что они рано или поздно появятся. Я слышала немало слухов в клубе, когда ребята говорили о Кольцевых боях, и знала, что и Алекс, и Нико дерутся. Само собой разумеется, что в конце концов они покажутся у Микки. Наверное, я просто наивно надеялась, что они будут тренироваться в другом месте и не будут иметь к этому месту никакого отношения.

Да, продолжай лгать себе, Эм.

Раздевалка пуста. Это не совсем шок, учитывая, что я была единственной женщиной во всем спортзале.

Поворачивая ключ в своем шкафчике, я достаю полотенце и пакет для стирки, прежде чем отправиться в душ, выбрасывая мысли о парнях, или, точнее, об одном парне, из головы и сосредотачиваясь на домашнем задании, которое мне нужно выполнить, когда я вернусь домой.

Глава 4 ТЕО

Оставив Микки позади, я осматриваю спортзал, говоря себе, что я просто смотрю, кто здесь, а не ищу ее.

Я нахожу Алекса и Нико на ринге, в котором были Эмми и Ксандер, но я не вижу никаких признаков ни одного из них.

Алекс ловит мой взгляд, когда он захватывает Нико за голову и наклоняет его подбородок в направлении женской раздевалки.

Образы их двоих там вместе заполняют мой разум, и я срываюсь с места, даже не подумав о том, что делаю.

Мои пальцы сжимаются в кулаки, когда я иду через спортзал и толкаю дверь.

К счастью, меня не встречает образ Ксандера, прижимающего Эмми к стене, как это только что разыгрывалось в моем сознании, похоже, что из глубины комнаты не доносится ни мычаний, ни стонов удовольствия.

Но звук бегущей воды действительно поражает мои уши, и мое любопытство берет верх надо мной.

Мои ботинки скрипят по плитке, но этого недостаточно, чтобы предупредить кого-либо о моем прибытии, и вскоре я обнаруживаю, что Эмми меня не ждет… потому что, когда я останавливаюсь в дверях, ведущих в душ, я нахожу ее стоящей спиной ко мне, вода стекает по ее коже и круглой заднице.

Вероятно, это была ошибка.

Но, несмотря на это, я не разворачиваюсь и не ухожу незамеченным.

Вместо этого я поднимаю руки и сжимаю пальцы вокруг дверного косяка, наблюдая за ней.

Сделав шаг назад от воды, она достает шампунь и приступает к мытью своих длинных темных волос.

Все это время я стою там, как гребаный урод, наблюдая за каждым ее движением, когда мой член пытается вырваться из моих брюк, и моя потребность заставить ее развернуться становится почти невыносимой.

Я должен уйти, пока она меня не увидела. Я знаю, что должен. Но, несмотря на то, что моя голова знает это, мое тело не предпринимает никаких попыток пошевелиться.

Мой первый намек на то, что она знает, что я здесь, это то, что она не поворачивается, чтобы смыть пену с волос. Второй — ее голос, который пугает меня до чертиков, потому что я был потерян, наблюдая, как белая пена стекает по гладкой коже ее позвоночника и по ее заднице.

— Сделай фото, если хочешь. Тогда это продлится дольше.

— Кто сказал, что я этого не делал в прошлый раз?

Последняя реакция, которую я ожидаю от нее, это смех, но это то, что я получаю.

— Конечно, ты это сделал. Только не говори мне, что ты напечатал это, прикрепил к стене и теперь проводишь свободное время, бросая в него дротики.

— Что-то в этом роде, да, — бормочу я, прекрасно понимая, что если бы у меня на телефоне была ее фотография в обнаженном виде, я бы сделал с ней что-то совсем другое.

— Итак, ты действительно чего-то хотел? — Спрашивает она, ее голос такой же холодный, как всегда, несмотря на то, что она полностью обнажена передо мной.

Отпуская дверной косяк, я провожу рукой по лицу, желая уйти, но все, что я делаю, это прислоняюсь к нему плечом и продолжаю наблюдать за ней.

Моя гребаная потребность в этой девушке, несмотря на то, что она доводит меня до безумия, явно не знает границ. Так же, как и мое полное отсутствие заботы о ее личном пространстве.

— Тебе, наверное, лучше уйти, — продолжает она, когда я не отвечаю на ее вопрос. — Ксандер встречается со мной здесь через минуту. Я не могу представить, что он будет слишком впечатлен аудиторией.

Она бросает взгляд через плечо, понимающая ухмылка скручивается на ее губах, когда она замечает яростное выражение моего лица.

Никто никогда не сможет заглянуть под мою маску. Ладно, может быть, парни иногда. Но не девушка. Никогда не могла гребаная девчонка.

До этого.

— У меня нет проблем с просмотром, — лгу я, складывая руки на груди.

— Верно, — бормочет она, расчесывая кондиционер по всей длине волос, прежде чем взять гель для душа и выдавить каплю на ладонь.

— Так он придет или нет? Кажется, он никуда не спешит.

Она замирает от моих слов.

Да, как я и думал.

— Ты действительно пришел сюда по какой-то причине, Чирилло? Или ты просто хотел испортить мне вечер своим раздражающим присутствием?

— Я хочу знать, какого черта ты здесь делаешь. С ним. — Я, черт возьми, почти рычу последние два слова, так как мое разочарование от того, что она снова вмешивается в мою жизнь, начинает брать надо мной верх.

Девочки в школе, Слоан, Тиган, они чертовски раздражают, постоянно преследуют нас и ждут, когда мы бросим им какую-нибудь кость.

Но Эмми, она совершенно другое существо. Она хочет быть рядом со мной примерно так же, как я хочу быть рядом с ней, но мы постоянно, кажется, находимся рядом друг с другом по той или иной причине.

— Ксандер? — Она, черт возьми, почти мурлычет его имя. — Ну, на случай, если это не было очевидно, когда ты вошел, — бросает она через плечо, — он тренирует меня. Таким образом, в следующий раз, когда ты будешь для меня полной пиздой — что, должна добавить, часто — я могу дать тебе больше, чем синяк под глазом.

— Мне нужно напоминать тебе, что этот синяк под глазом даже не был преднамеренным? Если к тебе чудесным образом не вернулась память, что-то подсказывает мне, что ты все еще не помнишь, что произошло той ночью.

Она раздраженно фыркает, ее плечи сгибаются, когда она моется.

Да. Я так и думал.

— Это не имеет значения. В следующий раз, намеренно или нет, я сделаю так, чтобы было больнее.

Она ополаскивает волосы, позволяя пузырькам с тела собираться у ее ног.

Выключив воду, она вытягивает руку за спину. — Передай мне мое полотенце.

— Потому что ты так вежливо попросила? — Я спрашиваю, приподнимая бровь.

— Не будь ребенком, Теодор.

У меня сводит челюсть, когда она называет меня полным именем.

Мои родители называли меня так только тогда, когда я в беде, или когда Рея хочет меня разозлить.

Оглядевшись, я нахожу полотенце, висящее на крючке немного ниже меня.

— Это? — Спрашиваю я, снимая его с поручня.

— Да, — шипит она, когда я протягиваю его. Единственная проблема в том, что она находится на другой стороне комнаты и у нее нет шансов добраться до него.

— Ты помнишь, что я сказала о том, что будет в следующий раз, когда ты будешь пиздой? — она бормочет, накручивая волосы и отжимая лишнюю воду.

— Я уверен, оно того стоит.

Она издает долгий вздох разочарования, прежде чем расправить плечи и развернуться.

Святая ебаная пизда.

Несмотря на мою попытку вернуть маску на место, мой подбородок чуть не падает на пол, когда мой взгляд падает на ее тело.

— Почему ты в шоке? Это ты снял с меня мокрое нижнее белье той ночью, не так ли? — Спрашивает она, наклоняя голову в сторону в попытке быть милой, сокращая пространство между нами. Ее дерзкие, идеального размера сиськи слегка подпрыгивают, бедра покачиваются при каждом шаге, а уверенность на ее лице даже без ее обычной брони из темного макияжа, черт возьми, почти ставит меня на колени.

— Почему ты спрашиваешь? Ты бы предпочла, чтобы это был один из моих братьев? — Я удерживаю ее взгляд, но, черт возьми, это тяжело. Намеренный каламбур.

— Ты имеешь в виду, хотела бы я, чтобы кто-то, кроме тебя, прикасался ко мне? Да, да, я бы так и сделала. А теперь, не мог бы ты меня извинить? Я бы хотела одеться.

Как джентльмен, которым я, безусловно, не являюсь, я отступаю в сторону, чтобы дать ей пройти — только она не успевает пройти так далеко, как мои пальцы обхватывают ее горло, и я притягиваю ее обратно к себе.

— Я не знаю, во что ты играешь, но я бы посоветовал тебе остановиться.

— Я? — Спрашивает она со смехом. — Я не тот, кто прыгнул в ту секунду, когда его друг написала сообщение, что я здесь. Будь осторожен, Тео. Ты начинаешь выглядеть немного отчаявшимся.

Горький смех срывается с моих губ.

— Вряд ли.

— О, это верно. Эта шлюха, Слоан, вероятно, отсосала твоему крошечному члену в задней части библиотеки.

Рычание вырывается из моего горла, мои пальцы сжимают ее шею, кончики моих пальцев впиваются в ее учащенный пульс.

— Мой папа женится на следующей неделе, — говорит она мне, чуть не доводя меня до исступления. — Ты оставишь видимый след на моем теле, он, блядь, пристрелит тебя. Сын босса или нет.

— Ах, папочка Рэмси, — бормочу я. — Скажи мне, Принцесса, — усмехаюсь я. — Он уже знает, что ты играешь с большими мальчиками?

— Я не боюсь своего отца, Тео. — Даже не глядя на нее, я знаю, что она лжет сквозь зубы. — И, — добавляет она, — я тоже, черт возьми, не боюсь тебя.

Прежде чем я осознаю, что пошевелился, я переворачиваю нас, прижимая ее спиной к стене и пристально глядя в ее темные глаза.

Моя грудь вздымается от смеси желания и разочарования, которое становится только сильнее и невыносимее, когда я выдерживаю ее взгляд.

— Нет? — спрашиваю я, моя хватка на ее горле безжалостна. — Ты должна. — Наклоняясь, я касаюсь губами раковины ее уха, заставляя сильную дрожь пробежать по ее телу. — Ты хоть представляешь, на что я способен? Есть какой-нибудь намек на боль, которую я могу тебе причинить?

Она пожимает плечами, как будто мы говорим ни о чем более серьезном, чем гребаная погода.

— Ты пугающий, я понимаю это, Теодор. Тебя всю свою жизнь учили запугивать, пытать и калечить. Какого хрена вообще. Я не одна из твоих жертв. Я ничего тебе не сделала, поэтому я предлагаю тебе просто уйти и обратить свой неуместный гнев на какую-нибудь пизду, которая этого заслуживает.

Я отстраняюсь, моя голова кружится от замешательства и гордости за ее слова.

Мои глаза не отрываются от ее, пытаясь найти правду, которая, я знаю, таится в их глубинах.

— Я уже говорила тебе, я не имела никакого отношения к Джокеру. Если бы я знала, — она с сожалением сглатывает, — я бы, блядь, сказала тебе. Ну… может быть, не тебе, а Стелле.

Я все еще смериваю ее смертоносным взглядом, когда дверь рядом со мной с грохотом распахивается.

— Братан, ты закончил трахать их — оооо, неа. Все еще пытаешься поднять его, да? — Спрашивает Алекс, когда я поворачиваюсь в сторону, чтобы закрыть ее от его взгляда. Шаг, о котором я мгновенно, черт возьми, сожалею, когда она замечает это и улыбается мне так, словно только что выиграла золото.

— Черт. Убирайся, — выплевываю я, даже не потрудившись оглянуться на него. — В любом случае, как ты вообще узнал, что я здесь?

— Чувак, пожалуйста. Я не гребаный идиот. Где еще ты мог бы быть?

Мои зубы скрипят, и я, наконец, отпускаю горло Эмми, чтобы повернуться и посмотреть на своего придурковатого друга.

— Убирайся, мы кое-чем заняты.

— Или присоединяйся, — предлагает Эмми, выскальзывая из своего укрытия между мной и стеной.

Лицо Алекса озаряется, как будто уже наступило гребаное Рождество, и мое сердце, черт возьми, чуть не уходит в пятки.

— Эмми, — рычу я, поворачиваясь к ней. Я ожидаю застать ее стоящей там голой, чтобы Алекс мог поглазеть на нее.

— Что, Теодор? Я думала, тебе нравится играть в игры со своими друзьями.

Она прижимает к груди полотенце, которое, должно быть, вырвала у меня из рук. Конечно, это охватывает все важные части, но она по-прежнему слишком много демонстрирует Алексу.

— Что происходит — о, мило. Оргия в раздевалке, я так за, — радостно объявляет Нико, заставляя мою кровь закипать в венах.

Иисус, блядь, Христос, дай мне сил.

— Убирайтесь нахуй, вы оба, — рявкаю я, делая шаг ближе к Эмми.

— Мы прикроем тебя, братан. Беспокойство по поводу производительности — это не шутка, — говорит Алекс, и мне не нужно смотреть, чтобы понять, что он борется со смехом. — Случается с лучшими из вас — подождите, нет. Со мной такого никогда не случалось. Наслаждайся его вялым членом, Эмми.

Схватив бутылку с чем-то сбоку, я запускаю ее в голову Алекса.

Тупой ублюдок не видит, как это происходит, и пуля с громким стуком ударяется о его висок.

— Ублюдок, — рычит он.

— Убирайся, пока я тебя, блядь, не заставил, — холодно говорю я.

Возможно, они были бы счастливы подшутить надо мной, но в равной степени они знают, когда нужно остановиться. И, к счастью, они более чем способны понять, что это время, черт возьми, сейчас самое подходящее.

— В этом, блядь, не было необходимости, — бормочет Алекс, потирая то, что, как я предполагаю, является огромной шишкой на его голове сбоку от силы этого удара.

Они оба выходят из комнаты, снова оставляя нас вдвоем.

— Ты тоже можешь отвалить. На случай, если ты пропустил подсказки, я не хочу, чтобы ты, блядь, был где-то рядом со мной.

— О, так твои соски не затвердели, и ты не мокрая для меня?

— Мне холодно, засранец. И нет, сухо, как в гребаной Сахаре. Случается каждый раз, когда я оказываюсь рядом с твоей уродливой физиономией.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Ты действительно дерьмовая лгунья, ты знаешь это, Мегера?

— Мегера, правда? Это лучшее, что ты можешь придумать?

Она закатывает глаза, но быстро осознает свою ошибку, когда ее спина сталкивается со шкафчиками, мои предплечья прижаты по обе стороны от ее головы.

Ее грудь вздымается, бросая вызов ее словам, сказанным всего несколько минут назад о том, как я на нее влияю.

— Чего ты хочешь от меня? — Спрашивает она, ее голос немного тише, чем был с тех пор, как я вошел к ней.

Мои глаза перебегают с одного на другое в поисках ответов, за которыми меня послали.

— Что ты скрываешь, Мегера?

— Тебе нужны мои секреты, Босс?

Моя челюсть сводит судорогой, когда я продолжаю пялиться на нее.

— Сначала тебе придется сломать меня.

Отталкиваясь от шкафчиков, я делаю шаг назад.

— Не бросай мне вызов, Рэмси. Ты уже должна была знать, что я никогда не проигрываю.

— Вспышка новостей, придурок, я тоже.

Стянув полотенце со своего тела, она прижимает его к себе, прежде чем позволить ему упасть.

— Не спеши. Это будет последний раз, когда ты это видишь.

Мне чертовски больно, но я отрываю взгляд от ее тела, поднимая руку, чтобы откинуть волосы со лба.

— Продолжай врать, Мегера. Я бросаю тебе вызов.

С этой угрозой, прозвучавшей еще раз, я разворачиваюсь на каблуках и ухожу от нее, образ ее фарфоровой кожи и розово-розовых сосков надежно заперт в моем «банке дрочки» на потом.

— Это было быстро. Ты вообще понял это…

Слова Алекса обрываются, когда мой кулак врезается ему в челюсть и заставляет его отшатнуться назад.

— Заткнись. Блядь. Уже.

Нико наблюдает с открытым ртом, как я протискиваюсь сквозь них обоих и вылетаю из спортзала, не оглядываясь, разминая пальцы.

Глава 5 ЭММИ

— Черт возьми, — выдыхаю я, прислоняясь спиной к шкафчикам и задирая голову к потолку, желая, чтобы мое тело успокоилось, черт возьми.

Я никогда не реагировала ни на одного мальчика так, как я реагирую на Тео, блядь, Чирилло.

Конечно, у меня была изрядная доля сомнительных связей в моем не столь недавнем прошлом, но почти все они были пьяными или совершали ошибки, чтобы скоротать время.

Я никогда не стояла перед парнем и не должна была уговаривать себя не лезть на него, как на гребаное дерево.

Но, черт возьми, ему приходится нелегко, чтобы просто не сказать «к черту» и не пойти на это.

Есть небольшая часть меня, маленькая шлюха, которая живет в основном внутри моей пизды, которая думает, что я должна просто отбросить осторожность и прыгнуть на него. К черту всю эту ненависть и напряжение, которые возникают между нами каждый раз, когда мы рядом. Но затем большая, более рациональная часть меня просыпается, и я вспоминаю, что мне, вероятно, придется искупаться в отбеливателе после того, как он приблизится ко мне.

Его репутация в Найтс-Ридж может быть не такой плохой, как у Алекса и Нико, или даже Себа, если на то пошло — очевидно, до Стеллы, — но черт. Я точно знаю, что он достаточно потрогал этих поддельных кукол Барби, чтобы понять, что на самом деле он меня не хочет.

Только я и мое бездействие с момента переезда сюда ведут меня по ложному пути.

Ну и что, что он симпатичный? Зачеркните это. Чертовски горячая штучка и в моем вкусе.

Он первоклассный засранец.

Не обращая внимания на полотенце, которое я уронила на пол, я вытаскиваю свою одежду из шкафчика и натягиваю пару леггинсов и толстовку большого размера, чтобы спрятаться.

Я провожу расческой по мокрым волосам, но даже не пытаюсь их высушить. Я просто перекидываю это через плечо и называю это готовым.

— Разве я уже недостаточно настрадалась? — Я бормочу себе под нос, когда выхожу из раздевалки и обнаруживаю, что траляля и трулюлю ждут меня. — Вам не хватает вашего третьего мушкетера, — говорю я им, не потрудившись остановиться.

— Да, он ушел драматичным образом, — бормочет Алекс, потирая красную отметину на подбородке.

Мои глаза расширяются от осознания, когда он подходит ко мне.

— Он тебя ударил?

— Не думаю, что он слишком любезно отнесся к нашему вмешательству.

— Интересно, почему? — Я бормочу, снова закатывая глаза. Кажется, мои глаза почти всегда устремлены ввысь, когда я рядом с этими придурками.

— Ты его совсем запутала, коротышка.

— Тьфу, не начинай с этого, — жалуюсь я, предполагая, что они могли услышать это только от Ксандера.

— Это тебе подходит.

— Я невысокого роста, да. Я понимаю. Ты действительно чего-то хотел? Такой же синяк на другой стороне? — Я предлагаю.

— Не совсем, просто сказать, чтобы продолжала давить на него. Я хочу увидеть, как он наконец расколется.

— И подумать только, я думала, что вы друзья и ценили все его рабочие части тела.

— Милая. Я думаю, мы все знаем, что когда вы двое столкнетесь, это будет не для того, чтобы сломать кости.

— Я могу заверить вас, крови будет много.

— Черт возьми, да, — говорит Нико, внезапно присоединяясь к разговору. — Я знал, что ты извращенка, коротышка.

— Неважно. Ты закончил? Мне нужно…

— Эмми, — зовет кто-то еще, когда я указываю на выход, и когда я поднимаю глаза, я вижу Микки, владельца, идущего в мою сторону.

Повернувшись спиной к Алексу и Нико, я радостно иду к нему.

— Все в порядке? — Я спрашиваю. Я всегда чувствую себя немного странно, находясь здесь, потому что до сих пор я не видела другую женщину. Я знаю, что у них есть женская раздевалка, но я не могу не задаться вопросом, не является ли Микки немного сексистской свиньей, которая не хочет, чтобы рядом были женщины.

— Я слышал, ты ищешь работу, — говорит он, шокируя меня до чертиков.

— Ээ… — Я бросаю взгляд через его плечо и вижу, что Ксандер улыбается мне.

Конечно.

— Д-да, я такая.

— Хорошо, отлично. Мне нужно присутствие женщины в этом месте. Я уверен, ты заметила, что нам обычно не хватает мягкости.

— Я не уверена, что многие назвали бы меня мягкой, — говорю я ему, к большому удовольствию Микки.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Мне просто нужен кто-то, кто будет обслуживать прием, выполнять несколько заданий здесь и там. Ничего слишком напряженного.

— Звучит идеально, но мне нужны свободные часы.

— Отлично, Тара была студенткой, — говорит он так, как будто я должна иметь чертову подсказку, кем была Тара. — Только одно правило.

— Ладно, стреляй.

— Не трахай моих бойцов.

Я задыхаюсь от его предупреждения.

— Эм… к-конечно. Это не будет проблемой.

— Это включает Ксандера.

Я не могу удержаться от смеха, хотя это звучит горько, когда доходит до моих ушей. — Здесь не о чем беспокоится. Я была строго изолирована во френдзону.

— Хорошо. Ты слишком хороша и молода для такого засранца, как он. — Микки подмигивает, говоря мне, что его слова далеки от истины. Я видела, как Микки разговаривает с Ксандером, как будто он сын, которого у него никогда не было. Это мило.

Я бормочу какое-то согласие, которого на самом деле не чувствую.

— Так ты в деле?

— Я в деле. Но… — быстро добавляю я. — Я уезжаю на следующей неделе.

— Не волнуйся, малышка. Мы закрыты. Начнем с нового года?

— Звучит идеально.

— Закинь свое номер туда, — говорит он, протягивая мне свой телефон. — Я пришлю тебе подробности. Я хорошо заплачу тебе, если ты докажешь, что заслуживаешь доверия, но, будучи Рэмси, я уверен, что проблем не будет.

— Поняла. — Я салютирую ему и отступаю. — Спасибо. Я действительно ценю это.

— В любое время, малышка. Я действительно не видел, чтобы ты обслуживала столики или подавала кофе.

— Ты меня поймал.

Алекса и Нико нигде не видно, когда я выхожу из спортзала, но что-то подсказывает мне, что они все это слышали. Они, вероятно, уже сообщили и Тео.

Придурки.

Надевая шлем, я перекидываю ногу через байк и направляюсь домой, мои мышцы болят от дополнительных усилий, которые мы приложили с Ксандером, чтобы устроить хорошее шоу для Тео.

Фу. Что со мной не так?

К тому времени, как я возвращаюсь, Пайпер уже дома. Она сидит за барной стойкой на кухне, окруженная крафтовым дерьмом.

Ее глаза загораются, когда она видит меня, и мое сердце замирает.

Я действительно, действительно не хочу тратить свой вечер на это, но то, как ее губы изгибаются в улыбке, когда у нее появляются идеи, останавливает меня от спора.

— Ты уже поела? — Спрашиваю я, роняя свою школьную и спортивную сумку на пол.

— Нет, пока нет. Я ждала тебя.

Вытаскивая телефон из кармана куртки, я разблокирую его и еще раз перечитываю сообщение от Калли, которая пытается убедить меня, что я хочу пойти на рождественскую вечеринку в Найтс-Ридж завтра вечером.

Закрыв его, не отвечая, я открываю свое приложение для еды.

— Тайская?

— По-моему, звучит неплохо, — соглашается Пайпер.

— Что случилось с твоей предсвадебной диетой?

Она немного морщится, прежде чем признаться: — Мое платье немного великовато. Я думаю, что, возможно, немного помешалась на кроличьем корме.

— Я же тебе говорила, — говорю я, вспоминая, сколько раз мы с папой отчитывали ее за ее жесткую диету за последние несколько недель.

— Я знаю, знаю. Я плохой образец для подражания.

— Чувак, ты знакома с моей настоящей матерью? — Я нахально листаю приложение, чтобы найти свои любимые блюда. — О, подожди, нет. Нет, ты этого не делала. — Мой тон полон горечи и негодования, которые я испытываю каждый раз, когда думаю о своей матери.

Бесполезная сука.

Она провела всю мою жизнь, заставляя меня жить в аду, также известном как поместье Ловелл. Она отказалась отдать моему отцу опеку надо мной, несмотря на то, что он явно мог бы обеспечить мне гораздо лучшую жизнь, чем она.

Мы жили в дерьмовой многоэтажке с торговцами наркотиков и проститутками на каждом углу, а поножовщина происходила почти ежедневно. Она перепрыгивала с одной дерьмовой работы на другую дерьмовую, не прилагая никаких усилий, чтобы стать лучше, в то время как предпочитала наполнять свой организм большим количеством яда, чем пищи.

Обеспокоенный взгляд Пайпер прожигает меня насквозь, но я не поднимаю глаз. Я отказываюсь видеть жалость, которая, я знаю, задержится в ее глазах.

Она понимает. В какой-то степени.

Ее детство не было сплошным солнцем и розами. Ее родители были хладнокровно убиты, пока они спали, не кем иным, как моим отцом.

Я качаю головой.

Черт возьми, я окружена какими-то долбанутыми ребятами.

Пайпер, Стелла, Себ, Тоби. Все их детство по сравнению с моим выглядит как день на гребаной ярмарке развлечений.

— Ты хочешь свой обычный заказ?

— Ты меня знаешь.

Я выбираю наши любимые блюда, а затем открываю холодильник, достаю нам пару банок кока-колы, прежде чем скользнуть на сиденье рядом с ней.

— Так что же мы тогда делаем? — спрашиваю я, уставившись на карточки, покрытые, как я знаю, эскизами моего отца.

Я провожу кончиком пальца по его рисунку. Он настолько чертовски талантлив, что у меня от этого болят глаза, а желудок сжимается от ревности.

Сколько я себя помню, он был моим кумиром, моим героем, и я всегда хотела быть такой же, как он.

Возможно, я немного повзрослела с тех пор, как впервые подумала, что он буквально на седьмом небе от счастья, и я обнаружила некоторые его неосмотрительные поступки, в основном его связь со Жнецами — конечно, он был ребенком, у которого не было особого выбора в этом вопросе, — но я все еще боготворю его. И его талант обращаться с ручкой, тату-машиной, черт возьми, со всем, что оставляет долбаный след, — это единственное, чем я хотела бы обладать.

Искусство у меня в крови. Творчество — одна из немногих вещей в мире, которая имеет для меня смысл, но я никогда не буду так хороша, как он.

— Мы делаем это девчачьим.

— Девчачьим?

— Да, ты знаешь, что наша тема — кожа и кружева. Это, — говорит она, указывая на папин черный почерк, — кожа. Нам нужно добавить кружево. — Она достает моток настоящего кружева и огромный горшок со стразами.

— Я собираюсь пожалеть об этом, не так ли?

— Тебе это нравится. Однажды я даже позволю тебе втянуть меня в помощь со всеми твоими приготовлениями.

Я в шоке отшатываюсь назад. — Я-я в порядке, спасибо. Я не выйду замуж.

— Это звучит очень убедительно, — говорит она, хотя в ее тоне нет осуждения.

— Ага. Без обид, но на самом деле я не хочу полагаться ни на кого другого. Никогда.

— Понятно, — говорит она, радостно отрезая кусок кружева для названия своего места. — Просто… никогда не говори «никогда», Эм. Ты не знаете, что — или кто — находится за углом. Твой папа и я должны быть доказательством того, что все может случиться.

— Твоя история похожа на извращенную сказку, — говорю я ей. — Двое ребят из конкурирующих банд влюбляются друг в друга, и им запрещают видеться до тех пор, пока они случайно не воссоединятся годы спустя. — Она смеется надо мной, когда я вспоминаю основы их прошлого. Я не питаю иллюзий, что на этом пути не было много боли и душевных терзаний. Одна из многих причин, по которым я никогда не отдамся мужчине.

Я провела почти всю свою жизнь, полагаясь на женщину, которая ушла от меня, не оглядываясь назад. Я ни за что не дам кому-либо другому возможность причинить мне такую боль, как это сделала она.

Тяжело сознавать, что ей все равно, но у меня не было выбора, кроме как любить ее. К сожалению, независимо от того, как сильно она причиняет мне боль, любовь к ней укоренилась в моей душе. Но любое другое человеческое существо? Нет. Мое сердце надежно заперто в стальном сейфе, и это именно то место, где оно, черт возьми, и останется.

Мужчины хороши для одного, и только для одного.

Попасть в эти точки не может даже приличный вибратор.

Наверное, мне следует упомянуть, что около двух лет назад одной из мимолетных маминых работ был представитель Энн Саммерс.

Ты никогда не догадаешься, что я получила на свой пятнадцатый день рождения.

Да, мать года… Я думаю, что нет. Хотя от этого подарка я получила больше удовольствия, чем от почти всех других, которые я когда-либо получала, при условии, конечно, что она вообще помнила, что у меня был день рождения.

После того, как она еще раз сказала мне не сбрасывать со счетов вещи в моей жизни, которые пока даже не являются вариантом, мы приступили к работе.

Наша тайская еда была доставлена примерно через тридцать минут, и я отложила в сторону задания, над которыми должна была работать, в пользу простого времяпрепровождения с Пайпер.

Это было приятно. Наверное, таким и должно быть время матери и дочери.

— Тебе следует лечь в постель, — говорит Пайпер несколько часов спустя, когда мои глаза начинают слипаться. — Твой отец не позволит тебе отлынивать в последний день года. — Она дразняще подмигивает.

— Стала бы я? — спорю я, закатывая глаза для пущей убедительности.

У меня был один прогул. Один. И это было после похорон мамы Себа, когда мы все напились до чертиков. Также в ту ночь, когда я, по-видимому, поставила Тео синяк под глазом и проснулась в его постели, одетая только в его рубашку, а к моему лицу прилипла засохшая кровь.

По сей день я, блядь, понятия не имею, что произошло.

Единственное, в чем я уверена, так это в том, что я с ним не трахалась. Слава Христу.

Хотя, я не могу отрицать, что немедленное забвение близости с ним имеет свои преимущества.

— Один день, Эм. Потом у тебя есть три недели отпуска, чтобы совсем забыть об этом месте.

— И идиоты, которые посещают его.

— Это тоже, — говорит она со смехом. Как наш директор по социальному обеспечению студентов в Найтс-Ридж, она более чем осведомлена о типах студентов, о которых я говорю.

Привилегированные сучки, которые думают, что мир им что-то должен, и тщеславные придурки, возомнившие себя богами.

— Спасибо за это, было… весело, — говорю я, унося свою тарелку и пустые банки на кухню.

— Не волнуйся, я никому не скажу, что тебе понравилось. Не хотела бы портить твой имидж. — Я почти выхожу из комнаты, когда она снова заговаривает, и слова, слетающие с ее губ, мгновенно заставляют меня застонать. — Ты идешь на вечеринку завтра вечером?

— И ты туда же, — бормочу я.

— Тебе следует пойти. Могло бы помочь разобраться с твоими друзьями.

Мой подбородок опускается, но, к счастью, я все еще стою к ней спиной, так что она не видит моей реакции.

— С моими друзьями все в порядке.

Проходит мгновение, и я смотрю на нее через плечо.

— Ладно, как скажешь. Но я думаю, тебе следует пойти. Принарядись, распусти волосы. В конце концов, ты собираешься провести всю следующую неделю с кучей скучных взрослых. — Я думаю о папиных друзьях и не могу удержаться от улыбки. Мои псевдо-дяди какие угодно, только не скучные. Хотя они определенно немного смягчились, с тех пор, как поженились и завели детей, это точно.

— Думаю, я предпочитаю взрослых, — признаюсь я.

— Я уверена, что ты передумаешь после пяти дней отсутствия.

— Посмотрим. Приятных снов, — говорю я, выбегая из комнаты, прежде чем она попытается убедить меня пойти на эту чертову вечеринку. Калли и Стелла не нуждаются в ее помощи в этом вопросе.

Я переодеваюсь и натягиваю рубашку, которую мне действительно не следовало оставлять, не говоря уже о том, чтобы использовать для сна. Затем я беру свой ноутбук и учебники и забираюсь в кровать, чтобы хотя бы немного продвинуться.

В итоге я работаю до потери сознания, откидываясь на подушки с ноутбуком, все еще согревающим мои бедра, в то время как прохладный зимний воздух снаружи охлаждает мои щеки.

Глава 6 ТЕО

— Извини, сынок. Он занят, — говорит Гален со своего места за компьютером в комнате охраны моего отца.

— Что ж, ему придется отвлечься от дел. Мне нужно кое-что обсудить с ним. Сейчас.

Игнорируя отца Стеллы, я врываюсь в комнату. Стефанос, отец Алекса и Деймона, тоже поворачивается ко мне, но все остальные солдаты, работающие здесь, мудро сосредотачивают свое внимание на текущей работе.

— Тео, — приветствует Стефанос, хотя я вижу беспокойство, сверкающее в его глазах.

Я отбрасываю все это в сторону. Мне насрать, чем сейчас занят папа.

Я стучу один раз из вежливости, прежде чем открыть дверь.

Есть только очень небольшая горстка мужчин, у которых есть яйца, чтобы вот так подойти к боссу, но я один из них. Каждый раз у меня есть эта затаенная надежда, что меня может поприветствовать мой отец, а не босс. До сих пор я всегда был разочарован.

Я думаю, что любое воспоминание о тех немногих случаях, когда мой отец ставил свою роль отца выше этой Семьи, — это просто далекое воспоминание.

Мне грустно за Рею, Атласа и Лариссу.

Когда я был в их возрасте, наш дедушка все еще был у руля. Но когда он скончался, отец взял верх, и его жизнь превратилась в работу.

Я понимаю. Управлять этой Семьей, бизнесом, это много. То, что я полностью готов взять на себя в один прекрасный день, но будь я проклят, если это будет за счет детей, которых оставили дома.

Я знаю, что это оставляет мне два очень очевидных выбора. Не заводи детей. Окунуться в эту жизнь с самого начала и забыть, что иметь собственную семью — это вообще вариант. Или пусть они будут достаточно молоды, чтобы мне не пришлось поворачиваться к ним спиной, когда придет время.

Папа еще относительно молод. Надеюсь, у него еще есть несколько лет в запасе. Но жизни, которыми мы живем… они опасны, и знание того, что у него хорошее здоровье, на самом деле не признак того, что у меня может быть какое-то время, прежде чем этот стул с высокой спинкой за его темным столом станет свободным.

Черт возьми, это может быть завтра для любого из нас, кого мы знаем.

Но можно ли сделать так, чтобы у меня не было детей? Не совсем.

Я наследник всего этого. Конечно, я хочу передать это своему собственному сыну. Если я этого не сделаю, тогда все достанется Атласу.

Я думаю о милой улыбке моего младшего брата, и мой желудок болезненно сжимается от мысли, что скоро он начнет приобщаться к этой жизни. Ему десять. Когда я был в его возрасте, я уже стрелял из пистолета с большей точностью, чем большинство взрослых, и меня отделяло всего несколько коротких лет от того момента, когда я впервые направил ствол на человеческое тело.

Конечно, это было только для того, чтобы калечить, а не убивать. Это произошло примерно год спустя. Но все же воспоминания об этом заставляли меня просыпаться в холодном поту по ночам.

Я рассказал об этом папе в первый раз, когда проснулась в ужасе, когда этот изуродованный монстр преследовал меня, утверждая, что отомстит, когда он ткнул ножом мне в лицо, но он просто отмахнулся от этого.

— Это был просто сон. Это должны быть монстры в реальной жизни, которых ты должен бояться, солдат, — я помню, как он говорил мне.

С того дня он усилил мое обучение, сделав своей единственной задачей на несколько лет убедиться, что я настолько опасен и настолько психически испорчен, насколько это возможно.

Он превратил меня из ребенка, который боялся темноты, в безжалостного убийцу, выполняющего его приказы.

Я буквально последую за ним в ад и обратно по его приказу. Я верю, что он знает, что делает, но на этот раз… на этот раз он зашел слишком далеко.

— Я же говорил тебе, что меня нельзя прерывать, — гремит сердитый голос отца, когда я толкаю дверь шире и вхожу внутрь. — Тео, — резко бросает он, как только его глаза встречаются с моими.

К счастью, он здесь не с одной из наших подпольных танцовщиц. Наверное, я должен быть благодарен, что здесь только он и Эван.

— Весело провели день? — Я спрашиваю своего дядю, который, черт возьми, почти с ног до головы покрыт чьей-то кровью.

Это может принадлежать одному из миллиона человек, но у меня есть подозрение, что я точно знаю, у кого он это выбил.

— Можно и так сказать, — говорит он, встает со стула перед папиным столом и проскальзывает в смежную ванную, я полагаю, чтобы помыться.

Папа откидывается на спинку стула и смотрит на меня.

Между нами повисает неловкое молчание, пока я выдерживаю его убийственный взгляд.

Он вполне мог превратить меня в солдата, каким хотел, чтобы я был, чтобы убедиться, что я никого не боюсь. К сожалению, это относится и к нему.

— Я этого не сделаю, — говорю я в конце концов, когда он ясно дает понять, что не собирается начинать.

— Это было не предложение, Теодор. Это работа. К работе, к которой ты отнесешься серьезно.

— Но почему? Тебе нужно дать мне больше.

Он качает головой, явно не впечатленный моим отсутствием послушания.

Я почти смеюсь про себя. Я был более чем снисходителен к этому. Большинство нормальных людей потеряли бы свой чертов разум, когда они посмотрели на этот контракт, как я сделал пару недель назад. Большинство людей отказались бы тут же.

О чем он меня просит… то, что он сделал без моего разрешения или даже ведома, выходит за рамки чертовски приемлемого.

— Она уже тебя достала, солдат?

— Она заноза в гребаной заднице. Так как насчет того, чтобы ты точно сказал мне, что я ищу, и дал мне половину гребаного ключа к разгадке того, с чем я здесь столкнулся.

Его глаза удерживают мои еще десять секунд, прежде чем он достает свой телефон из внутреннего кармана куртки и нажимает на экран, прежде чем незнакомый голос заполняет воздух.

— Это была Эмми, — умоляет женщина, явно испытывая боль. — П-пожалуйста, прекрати. Пожалуйста, не делай мне больно. Я-я сожалею.

У меня кровь стынет в жилах от страха в голосе женщины.

— Это что…

Папа кивает один раз, подтверждая мои подозрения.

— Черт возьми, — бормочу я, убирая волосы со лба.

— Ты многого не знаешь, но мне не нужно говорить тебе, что внезапное появление Эмми в Найтс-Ридж не было совпадением.

— Просто скажи мне, что она не моя гребаная сестра, — требую я, думая о Тоби и Стелле, и о том, что если бы не Гален, они, вероятно, трахались бы как кролики, чтобы отомстить Себу, и не знали бы о том, что они гребаные брат с сестрой.

— Она не такая. Я могу заверить тебя, что у меня нет тайной семьи, прячущейся в тени, и я никогда не изменял твоей матери.

— Ну, я думаю, это ужечто-то, — бормочу я себе под нос.

Хотя, если бы мы были родственниками, это могло бы помочь избавиться от моей нездоровой одержимости. Или просто сделало бы это еще более нездоровым.

Я качаю головой от собственных мыслей.

— Я хочу знать все, что она знает, все, что она сделала. Я не доверяю ей, — он смотрит на свой телефон, как будто это женщина, о которой он говорит, — ни на дюйм. Потребовались недели, чтобы добраться сюда. Она могла бы продать Эмми с самого начала, но она этого не сделала, поэтому я склонен думать, что она говорит правду.

— Отлично.

— Я не позволю семнадцатилетней соплячке выставлять меня дураком, Теодор. Я предлагаю тебе раздобыть мне необходимую информацию скорее раньше, чем позже.

Проводя рукой по лицу, я пытаюсь разгадать его план игры, но, как всегда, у меня голова идет кругом от тех немногих фактов, которые он мне доверил.

— Почему для всего этого требуется… контракт, — наконец говорю я, не желая называть это как-то иначе из-за страха сделать это слишком реальным.

— Отдельные вопросы. Контракт был предложением мира. Месть — это личное.

— Верно, — вздыхаю я.

— Делай все, что потребуется. Воплоти в жизнь все свои маленькие грязные фантазии — или ее. Просто достань мне ответы.

— Ты хочешь, чтобы я выебал их из нее? — Спрашиваю я, мои брови достигают линии роста волос.

Он пристально смотрит на меня, и на мгновение я уверен, что где-то в темных глубинах вижу своего отца.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, Тео. Я знаю, ты тосковал по ней с тех пор, как впервые увидел ее. Сходил с ума. У тебя есть мое полное благословение.

Я смеюсь над этим. — Сдается мне, босс, вы зашли в этом вопросе немного дальше своего благословения, — выплевываю я.

— Ты сможешь поблагодарить меня позже. Итак, было ли что-нибудь еще? Мы были в самом разгаре кое-чего.

— Это плохая идея, — говорю я ему, прищурив глаза, когда возвращаюсь через комнату.

Понимающая улыбка приподнимает уголки его губ. — Просто не убивай ее… пока.

Не говоря больше ни слова, я выскальзываю из его кабинета, чувствуя себя ничуть не лучше, чем когда вошел. Во всяком случае, узел в моем животе только растет.

Эмми в чем-то виновата. Кое-что, в чем мне нужно разобраться. Плюс, мне нужно выяснить, кто она, черт возьми, на самом деле. Я, блядь, знал, что в этой истории было нечто большее, чем кто-либо рассказывал. Дети из поместья Ловелл не просто поступают в Найтс-Ридж.

В ее жилах течет кровь семьи Чирилло, я бы поставил на это гребаные деньги.

Но она не твоя сестра, раздается тихий голосок.

И будь я проклят, если мой член не начнет набухать, когда в моей голове всплывут образы всех способов, которыми я могу заставить ее признаться в своих грехах.

— Только тебе это сошло бы с рук, — усмехается Гален, когда я врываюсь обратно через комнату охраны.

— Иногда он действительно вспоминает, что он не только босс, но и отец, — ворчу я, не сводя глаз с выхода.

— Что он заставил тебя сделать на этот раз, сынок? — спрашивает Стефанос, когда я прохожу мимо.

— Ты не хочешь знать.

Я не знаю, что еще они могли бы сказать. Все мое внимание сосредоточено на побеге.

Как только я сажусь в свою машину, я завожу двигатель и вылетаю с отведенного мне места на подземной парковке слишком быстро, учитывая, что она почти заполнена.

Я не еду прямо домой, как следовало бы. Вместо этого мои пальцы сжимают руль до тех пор, пока их не начинает сводить судорога, пока я прокладываю свой путь по городским улицам, как какой-нибудь придурок-гонщик.

Однако это не помогает. Когда несколько часов спустя я подъезжаю к нашему новому зданию, я так же беспокоен, как и всегда, и мысли о том, что могла натворить Эмми, вертятся у меня в голове.

Она должна быть виновата. Конечно, в противном случае вина не была бы возложена на ее голову.

Но что она скрывает?

И почему мой отец считает, что все это хорошая идея?

— Контракт был предложением мира.

Папин голос ясен как божий день, и дрожь пробегает у меня по спине.

Это может означать только одно. И если я прав, то отец Эмми действительно что-то замышлял, пытаясь удержать ее подальше от клуба.

Она явно там не в безопасности, если бы Рэм захотел…

Качая головой от того, в какое полное дерьмо превращается моя жизнь, я вылезаю из машины и направляюсь внутрь с твердым намерением испытать все это в ультрасовременном тренажерном зале, расположенном в подвале.

* * *

Это не помогает.

Позже той ночью я падаю в постель после того, как напрягаю свое тело по максимуму, наказывая себя за все, что я сделал, за все то, что я неизбежно собираюсь сделать в будущем.

Большинство из которых связаны с ней.

Хотя, возможно, он прав в одном — он действительно знает меня лучше, чем я думал, потому что я не могу выкинуть из своей гребаной головы ее прежнее тело, ее вызов, ее уверенность.

Я хрущу костяшками пальцев, моя новая навязчивая идея угрожает взять надо мной верх.

Это опасно. Если меня поймают, я не сомневаюсь, что отец Эмми найдет одно из своих ржавых ружей и вышибет мне мозги. Но, похоже, страха просто недостаточно, когда дело доходит до моей зависимости от моей дерзкой маленькой мегеры. К тому же, намного легче ценить ее, когда она не выкрикивает оскорбления в мой адрес.

Забыв все причины, по которым я не должен, я вскакиваю обратно, мои мышцы кричат мне при каждом движении, но я не останавливаюсь. Я не могу.

Я просто настолько чертовски облажался.

Поездка через город проходит быстрее, чем обычно, благодаря тому, что я езжу на Ferrari, а пробок в это время ночи почти нет.

Я останавливаюсь на улице напротив ее дома, чтобы проскользнуть по переулку между рядами домов незамеченным в темноте, как я делал больше раз, чем хочу признать.

Первый раз я пришел сюда в ночь после похорон. Ночью после того, как она спала в моей постели. В ту ночь, когда я вынес ее вырубленную задницу из глубины сада моих родителей, все еще мокрую от воды в бассейне и с кровью, стекающей по ее лицу с того места, где она упала.

Возможно, затащить ее в свою постель было тем, чего я втайне хотел, чтобы эта ночь закончилась, но ее без сознания было не совсем так, как я предполагал.

Я могу быть кем угодно, и я могу быть коварным, когда дело доходит до получения того, чего я хочу, но я подвел черту, трахнув ее той ночью.

Может быть, я все-таки смогу быть искуплен. Я смеюсь про себя, взбираясь по небольшому сараю, в котором хранятся байки ее и ее отца, прежде чем перепрыгнуть на крышу пристройки.

Если бы эта установка не позволила мне легко избавиться от моей зависимости, тогда я, возможно, был бы готов указать Доусону, насколько это чертовски небезопасно. Особенно когда она всегда спит с открытым окном.

Глава 7 ЭММИ

Когда я просыпаюсь с ревущим будильником, слюни высохли на подбородке, а раннее утреннее солнце начинает заполнять мою комнату, я едва могу открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы собрать силы, чтобы поднять руку, чтобы остановить раздражающий шум.

Когда звон, наконец, берет надо мной верх, я раздраженно переворачиваюсь, ожидая, что все мои книги и ноутбук упадут на пол от моего движения. Но, к моему удивлению, глухие удары не заполняют теперь тихую комнату.

Я растерянно моргаю, прежде чем нахожу свой комод в другом конце комнаты, где сложены мои книги, а на стопке лежит мой ноутбук.

— Ха. — Мои брови сходятся в замешательстве, но я скоро забываю об этом, когда начинает звонить мой телефон. — Слишком рано для этого дерьма, — бормочу я себе под нос, стягивая ткань, которая сбилась вокруг моих ребер.

Я стону, видя имя Калли. Я уже точно знаю, что она собирается сказать.

— Доброе утро, — радостно поет она, как только раздается звонок.

Я издаю какой-то стон, который заставляет ее смеяться.

— Я просто звоню, чтобы напомнить тебе собрать вещи на вечер, — настаивает она.

— Кэл, — жалуюсь я, мой голос хриплый со сна. — Я уже сказала тебе, я не приду.

— И я уже сказала тебе, что у тебя нет выбора. — Дерзость в ее голосе заставляет меня улыбнуться. Это то, чего не было, когда я впервые встретила ее в начале учебного года. Знание того, что Стелла и я развратили ее — я имею в виду, дали ей уверенность, которую она изо всех сил пыталась обрести, будучи подавленной всей своей властной семьей, — заставляет меня улыбаться шире, чем я уверена, что должна.

Она не единственная, кто изменился всего за несколько коротких недель.

Я смягчилась от девушки, которой едва удавалось существовать в этом дерьмовом муниципальном поместье, которая провела все свое детство, оглядываясь через плечо, просто ожидая нападения.

Я все еще могу быть настороже, но это только с одним человеком. Я почти уверена, что у всех остальных в моей жизни сейчас есть дела поважнее.

— Я не хочу веселиться с богатыми придурками, — жалуюсь я.

— Ты не будешь, — парирует она, не обижаясь на мой комментарий, несмотря на то, что она из одной из самых богатых семей в Найтс-Ридж. — Ты будешь веселиться со мной и Стеллой.

— Перестань, Стелла будет трахать Себа в ванной… если нам повезет, — добавляю я, думая о менее частных представлениях, которые они устраивали с тех пор, как столкнулись.

— Нет, у нее запрет на секс на ночь.

— Спровоцированный тобой, я полагаю.

— Конечно, — говорит она, самодовольство наполняет ее голос.

Забавно, что она думает, что они будут следовать этим правилам.

Стелла и Себ сами себе закон.

— Кэл, я действительно не…

— Пожалуйста, — перебивает она меня, ее голос внезапно тихий и неуверенный, — я действительно хочу пойти в этом году. Нам даже не нужно оставаться там долго. Я просто…

— Хорошо, — ловлю я себя на том, что говорю, прежде чем по-настоящему оценить последствия.

Я люблю Калли. Она такая милая, добрая. Все, чем я не являюсь. И после всех лет, проведенных взаперти в ее замке, она заслуживает того, чтобы распустить волосы.

И кто я такая, чтобы останавливать ее?

Мы можем пить напитки богатых придурков, может быть, немного испортить их дом и, надеюсь, держаться подальше от неприятностей.

Нико все равно не позволил бы ей попасть в беду, и, без сомнения, он будет там. Так же, как и Тео. Тьфу. Мой желудок скручивается при одной мысли о его имени. Бабочки. Я изо всех сил стараюсь игнорировать трепет в животе, когда вспоминаю, как он стоял передо мной прошлой ночью, прижимая меня к стене, глядя на мое тело, как будто он не мог насытиться.

Моя кожа нагревается, мое сердце начинает биться быстрее, и будь все это проклято, если моя киска не сжимается от необходимости чувствовать его внутри меня.

— Да? — Взволнованно спрашивает она.

— Да, но… — Мне нужно переспать. Нет, не просто переспать, а трахнуться так чертовски сильно, что я не смогу вспомнить свое собственное имя.

— Но что? Что угодно.

Я трясу головой, прогоняя эти мысли.

Я не могу. Не с детьми Найтс-Ридж. Я не уверена, что эти будущие руководители и банкиры в любом случае будут иметь хоть какое-то гребаное представление о том, как это сделать правильно.

Один человек мог бы, и ты это знаешь.

— Ничего. Мне просто нужно по-настоящему напиться. Или быть под кайфом, — добавляю я, не особо заботясь о том, что именно.

К черту это. Оба. Я рискну этим, если это приведет меня к забвению всего на несколько часов.

— Это я могу сделать. У этой толпы придурков будет все, что тебе нужно. Обещаю.

— Рада, что они на что-то годятся.

— Хорошо, так что собирай вещи. У меня тренировка после школы, но мы собираемся у Стеллы. Я встречу вас обоих там после.

— Я думала, мы придем к тебе домой, — говорю я, борясь с раздражением внутри.

— Нико ведет себя как придурок, поэтому Стелла предложила нам подготовиться вместе с ней, а потом Себ отвезет нас.

— Хорошо, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

— Потрясающе. Мне нужно идти собираться. Возьми что-нибудь сексуальное, да?

Я усмехаюсь. — Пожалуйста, я бы сделала что-нибудь еще? — Я шучу, прекрасно зная, что наши представления о сексуальности очень разные.

Келли очень похожа на девушку, которую я бы назвала девушкой, хотя и гораздо менее консервативной, поскольку она подружилась со Стеллой и мной.

— Просто… не слишком много кожи и черного. В конце концов, сегодня Рождество.

— Так ты предпочла бы, чтобы я оделась как что? Фея?

— Теперь я бы заплатила, чтобы посмотреть, — шутит она.

— Да, да, смейся над этим. Я скоро увижу тебя.

— Увидимся позже, — говорит она, прежде чем повесить трубку.

Откинувшись на спинку кровати, я испускаю долгий вздох, когда мой телефон падает мне на колени.

Все будет не так уж плохо. Конечно, все будет не так уж плохо.

* * *

— Это действительно необходимо? — Я бормочу, не собираясь произносить слова вслух и сожалея об этом, когда Калли бросает взгляд туда, где Слоан трется о Тео, как о сильную сыпь.

— Ты ведь не позволишь ей победить, не так ли? — Спрашивает Стелла, отворачиваясь от отсасывания лица Себа, хотя очевидно, что она была многозадачной.

— Победа? Я не знала, что есть соревнование.

— Тео не хочет Слоан, Эм, — добавляет Себ.

— Кого волнует, если он это делает? — Я огрызаюсь. — Они не причина, по которой я не хочу идти сегодня вечером. — Я обвожу рукой школьный ресторан, указывая на всех идиотов, которые нас окружают. — Это и есть.

Себ закатывает глаза от моего драматизма, но мудро держит рот на замке.

— Все будет хорошо. И поскольку тебя не будет на следующей неделе, это наш единственный шанс потусоваться перед Новым годом.

— Ты говоришь так, будто я собираюсь на целую вечность. Это пять дней. Я уверена, ты даже не заметишь, как я уйду.

— Поверь мне, я замечу это на вечеринке в канун Рождества у Чирилло.

— Вау, тогда, может быть, мне стоит остаться. Не хотела бы пропустить это волнение. — Глаза Калли на краткий миг загораются, прежде чем она понимает, что я говорю с сарказмом.

Тени падают на нас, и мой желудок скручивается, зная, что это могут быть только четыре продолжения со стороны Себа. Внезапное покалывание моей кожи также подсказывает мне, чьи глаза в данный момент устремлены на меня. Очевидно, ему удалось сбросить свою липучку.

Четыре подноса с едой приземляются на стол, прежде чем они присоединяются к нам.

— Это семейное мероприятие, Калли, — рычит Тео, но его глаза, его предупреждение, его ненависть полностью направлены на меня.

— Эмми — моя семья, — утверждает Калли.

— Потому что это пойдет на пользу нашим отцам, — издевается Нико, фактически играя на ее волнении.

— Не то чтобы это имело значение. Ее здесь не будет. Куда именно ты направляешься? — Спрашивает Тео, его фальшивый интерес к моей жизни более чем очевиден для всех за столом.

— Как будто я собираюсь тебе сказать, — бормочу я себе под нос.

Он смотрит на меня, его губы кривятся в усмешке.

— Я уверен, что мог бы это выяснить.

Мои брови приподнимаются от его странных слов.

Какого хрена он вообще хотел это знать? Он должен прыгать от радости, что у него есть пять дней без моего ядовитого взгляда, прожигающего его лицо.

— Чувствуй себя свободно. Приходи, если хочешь. Присоединяйся к нашей вечеринке. Просто помни, с кем я собираюсь быть, — предупреждаю я. Хотя, я вряд ли думаю, что он проявил бы какой-либо страх перед моим отцом и его друзьями, даже если Титч бывший кольцевой боец. Я должена добавить, что боец-чемпион.

Тео, мать его, Чирилло, похоже, ни хрена не боится. Что раздражает.

Я отчаянно пытаюсь найти его слабое место.

Что-нибудь. Просто крошечная щель в его броне, которую я могу использовать для собственного развлечения.

Они есть у каждого.

У Себа есть Стелла.

Черт, даже у Тоби теперь есть Стелла.

У Нико есть Калли. Это и его репутация, совсем как у Алекса.

Но Тео… Кажется, его ничто не беспокоит, и это чертовски раздражает.

Что-нибудь заставит эту пизду раскрошиться. Мне просто нужно найти, что это такое.

Я думаю о его брате и сестрах в ту ночь, когда его дом сгорел дотла. Это они?

Мне так и не удалось увидеть, каким он был с ними в ночь пожара. Селена, его мама, уложила их обратно в постель до его прихода, но я слишком хорошо помню выражения любви и обожания, которые появлялись на лицах его братьев и сестер, когда они говорили о своем старшем брате.

Образ того, как я сижу с ними на диване, утешаю их, когда за окном горит его дом, превращается в образ того, как он злобно вышвыривает меня вон.

Это было почти так, как будто избавиться от меня в доме его семьи, от наблюдения за тем, как горит его собственный дом, было важнее всего остального.

Я имею в виду, я понимаю это. Он думал, что я в этом замешана. Если бы ситуация была обратной, я бы тоже не хотела, чтобы он был там. Но черт.

Как он мог всерьез думать, что после того, как я сидела, обняв его ошеломленных братьев и сестер, после того, как я оттащила Стеллу по траве подальше от огненного шара, которым она была переброшена через дорогу, я могла быть частью этого?

Стелла — моя девушка. Точно так же, как у него есть его мальчики. Я бы никогда — НИКОГДА — сознательно не позволила, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Если бы я имела хоть малейшее представление о том, во что играет Джокер…

Сильная дрожь пробегает у меня по спине при этой мысли.

Он казался таким хорошим парнем. Но опять же, как я и думала ранее, у каждого есть свои слабости, и кто-то явно нашел свою.

— Все в порядке? — Тихо спрашивает Стелла, когда понимает, что я пристально смотрю на нее.

— Д-да. Извини. Там я потерялся в собственной голове, — признаюсь я, чувствуя, как мои щеки немного горят.

— Все в порядке, ты знаешь. Со всем этим покончено. — Я киваю, когда она улыбается мне. Но также, как и во все другие разы, когда она пыталась успокоить меня, чувство вины все еще болезненно скручивает мои внутренности.

Я должна была догадаться. Я должна была что-то заметить. Помочь. Что-нибудь.

Вместо этого я неосознанно позволила ему отследить мой телефон и помочь в его маленькой миссии преследования.

Он знал, что я была с ней наедине в ту ночь. Он также знал, что я покинула здание.

Если бы Стелла колебалась еще хотя бы несколько секунд, пока бежала обратно внутрь… хорошо… она бы сейчас не сидела здесь рядом со мной.

— Я знаю, — лгу я, ее лицо становится все более и более обеспокоенным с каждой секундой. — Просто мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Ты не единственная, — шепчет она, только заставляя меня чувствовать себя еще более виноватой.

С той ночи я отдалился и от Стеллы, и от Калли. Это один из немногих обедов, когда я уступаю и иду за ними в ресторан, чтобы поесть, вместо того, чтобы оправдываться, и меня бесит, что я на самом деле не спросила ее, как она поживает. Как она справляется с тем, что сделала той ночью.

Стелла, может, и жестокая и самая крутая стерва из всех, кого я знаю, но у нее также золотое сердце, и я не настолько наивна, чтобы думать, что лишение жизни Джокера не оставило пятна на ее душе.

Я улыбаюсь ей в ответ, внезапно замечая темноту в ее глазах, которую она скрывает от всех остальных.

— Мы можем поговорить сегодня вечером, — обещаю я ей, дотягиваясь до ее руки и сжимая ее. — Мне жаль, что я была отстраненной.

— Тебе не за что извиняться, Эм. Давай просто… начнем сначала, да? Напейся и танцуй всю ночь напролет, как будто ничего этого никогда не было.

— По-моему, звучит неплохо.

Остальная часть обеда проходит как обычно. Парни болтают о футболе, работе и прочей ерунде, которая меня ни в малейшей степени не интересует, в то время как я пытаюсь заглушить их, игнорируя полный ненависти взгляд Тео, болтая со своими девушками. Однако это не работает. Я понятия не имею, чего он пытается добиться, но все, что это делает, — это выводит меня из себя.

Прерывая Калли на полуслове, я поворачиваюсь к Тео и встречаю его пристальный взгляд.

— У меня что-то на лице или что? — огрызаюсь я, мои губы поджимаются от разочарования.

Уголок его рта удовлетворенно подергивается, и я мгновенно понимаю, что только что попалась в его ловушку.

— Что? — Я шиплю, когда он ничего не говорит.

Прижимая ладони к столу, он продолжает смотреть мне в глаза, когда встает.

— Мне нужно пойти и поговорить с тренером. Я поймаю вас всех позже.

И с этими словами он берет свой поднос и уходит из-за стола.

— В чем, черт возьми, его проблема? — Бормочу я.

Все парни ухмыляются, как будто они хорошо осведомлены о проблеме Тео, в то время как Стелла и Калли просто смотрят на меня с сочувственными улыбками.

— Слоан явно недостаточно хорошо сосет его член, — шиплю я, бросая взгляд на девушку, о которой идет речь, которая возвращается в ресторан и быстро разворачивается на каблуках, чтобы последовать за ним, как жалкий маленький щенок, которым она и является.

Кто-то издевается, но я слишком сосредоточена на паре, покидающей огромную комнату, чтобы обратить внимание на то, кто это был.

— Да, должно быть, в этом и проблема. Ой, за что это было?

Когда я оглядываюсь после того, как они вдвоем исчезают за углом, рука Тео обвивается вокруг ее тела, а его рука собственнически лежит на ее бедре, я вижу, что Себ потирает больное место сбоку головы, в то время как Стелла сердито смотрит на него.

— Я не спал с ней, — вздыхает он.

— О, правда? Я думала, ты трахнул каждого, у кого здесь есть киска, — огрызается она.

— Слоан всегда смотрела только на Тео. Я оставил это ему, точно так же, как он с радостью оставил Тиган мне.

— Как мило с вашей стороны, — бормочу я.

— Мы были молоды, глупы и возбуждены, — говорит Себ, как будто это оправдывает их очевидное отсутствие вкуса.

— Так что же изменилось? — Стелла сохраняет невозмутимое выражение лица, прежде чем взвизгнуть, когда Себ тычет пальцами ей в ребра, заставляя ее хихикать и пытаться отбиться от него.

Мы все знаем, что она притворяется, потому что она не раз доказывала, что может вывести всех этих парней на танцпол, если захочет.

— Тебе не нужно беспокоиться о Слоан, Эм, — говорит Алекс странно серьезным тоном.

Все мое тело напрягается. — Ты думаешь, я беспокоюсь о ней? Пожалуйста. Она не более чем шлюха, пытающаяся вписаться в мир, о котором ничего не знает.

И Алекс, и Нико смотрят на меня так, как будто слова, которые только что сорвались с моих губ, были произнесены на другом языке.

— Что? — Спрашиваю я, но все, что они, возможно, хотели сказать, обрывается, когда к нам присоединяется Тоби.

— Чувак, отпусти мою сестру. Меня тошнит от этого, — издевается он, хотя на его лице улыбка, а в глазах огонек.

Когда я оглядываюсь, то вижу, что Стелла и Себ снова слились в жарком поцелуе.

— Это не помешало тебе попробовать, — радостно отмечает Алекс.

— Ты никогда не забудешь об этом, не так ли?

— Приятель, ты хотел трахнуть свою сестру. Конечно, нет.

Рука Тоби поднимается, и он неловко проводит ею по задней части шеи.

— Если бы я знал тогда…

— Оставь его в покое, — инструктирует Стелла. — Вместо него, это легко мог бы быть один из вас. — Она пронзает их обоих взглядом, но пара идиотов только ухмыляются ей в ответ.

— Извращенное дерьмо, — бормочет Алекс.

— Господи.

— На этой ноте, я собираюсь… — Я киваю в сторону выхода.

— Пойди посмотри, стоит ли она еще перед ним на коленях?

— Это могло бы быть действительно больно, — дуется Алекс, едва успевая поймать нож до того, как он столкнется с его головой.

— Я думала, ты играл с большими мальчиками, Деймос, — шутит Стелла.

— Ладно, я ухожу. Я увижу тебя после? — Говорю я Стелле.

— Да, встретимся на парковке после занятий. Мы отправимся ко мне, чтобы собраться и заказать еду.

— Звучит заманчиво, — говорю я, заставляя себя улыбнуться, думая о том, что будет после всего этого.

На мгновение я задумываюсь, смогу ли я найти способ уйти с вечеринки и вместо этого пойти домой, но потом я вижу возбуждение в глазах Стеллы, и у меня сводит живот. Я самый дерьмовый друг в мире.

С болезненной улыбкой я отступаю от их столика и направляюсь к гигантским дверям, которые обеспечивают мне побег.

Я останавливаюсь, чтобы впустить кого-то еще внутрь, когда добираюсь туда, и совершаю ошибку, оглядываясь через плечо.

Шестеро из них погружены в новый разговор, вероятно, важный, который они не могли вести в моем присутствии.

Мое сердце замирает.

Связь, которую мы со Стеллой разделяем, возможно, сильнее, чем с любым другим моим другом, но я с болью осознаю, что я не принадлежу к их миру.

Она одна из них.

Часть их Семьи.

Я посторонняя, в моих венах течет не та кровь.

Я всегда буду аутсайдером, и это только усугубляется тем фактом, что их лидер хочет, чтобы я была как можно дальше от них всех.

Со вздохом я делаю шаг вперед, оставляя их наедине, и направляюсь в ванную, чтобы погрязнуть в жалости к себе.

Я ненавижу это.

Я многое испытывала в своей жизни, в основном гнев. Но эта вечеринка жалости, из которой я, кажется, не могу сейчас выбраться, — одна из худших.

Я всегда была одинока. Это то, к чему я более чем привыкла. Но быть частью чего-то, а потом быть оттесненным на обочину — даже если это происходит только в моей собственной голове — что ж, это чертовски больно.

Я толкаю дверь в ванную и сразу же сталкиваюсь лицом к лицу с тремя людьми, с которыми я действительно могла бы справиться, не находясь рядом.

Тиган и Лайла поворачивают свои раздражающе красивые лица скучающих сучек в мою сторону, и я клянусь, они на самом деле закатывают глаза, как будто одно мое присутствие им наскучивает.

— Извините меня, — говорю я, высоко держа голову.

Я ни за что не стану пресмыкаться перед этими сучками.

Я почти добираюсь до кабинки, когда голос Слоан пронзает воздух.

— Он не хочет тебя, ты же знаешь это, верно?

Моя спина выпрямляется, а кулаки сжимаются. Образ того, как я вонзаю один из них в ее идеально симметричное лицо, мелькает у меня в голове. Бьюсь об заклад, она не выглядела бы так раздражающе собранной, когда у нее из носа хлещет кровь.

У меня на языке вертится миллион ответов, но из-за того, что мне нужно не ввязываться в очередную драку в школе, особенно за несколько дней до папиной свадьбы, я прикусываю внутреннюю сторону губ, физически не давая вырваться наружу любым резким ответам.

Я запираюсь в кабинке, но не могу расслабиться. Что-то подсказывает мне, что этот комментарий был только началом.

— Итак, ты видела его новый пентхаус, — начинает Тиган еще до того, как моя задница касается унитаза.

— О. Мой. Бог. Да! — Слоан заливается краской. — Это потрясающе. И, — добавляет она. Я могу сказать, что все, что будет дальше, сделано исключительно для моей пользы: — Я единственная, кого пригласили войти, кроме парней.

Я закатываю глаза так сильно, что становится больно. Ни для кого не секрет, насколько избирательно Тео подходил к приглашению людей в свой новый дом. Я не уверена, связано ли это с тем, что старый сгорел дотла, или просто потому, что ему надоело постоянно держать всех и их женщин внутри, но он сделал все сто восемьдесят, не подпуская никого, кроме своего ближайшего окружения — и, похоже, шлюхи Слоан — снаружи.

С тех пор как несколько недель назад я под предлогом того, что не пойду на День благодарения к Стелле, не чувствуя себя готовой встретиться со всеми ними после ночи в резиденции Жнецов, я уклонялась от любых других приглашений в их новое здание. Но я достаточно раз слышала, каким антисоциальным стал Тео с тех пор, как обзавелся собственным жильем, к которому больше никто не имеет доступа. Это заставляет меня задуматься, какая версия Тео настоящая. Тот, кто позволял всем общаться в его доме, или отшельник.

Что-то подсказывает мне, что это последнее. Хотя, казалось, его никогда особо не беспокоило, что все постоянно слоняются без дела в его старом доме.

— Я собираюсь провести с ним выходные. Зависать в его пентхаусе. Одежда, в которой нет необходимости, если вы понимаете, что я имею в виду.

Мне удается сдержать свой стон раздражения, прежде чем он прорывается наружу.

Да, Слоан. Вся гребаная школа знает, что ты имеешь в виду.

— Девочка, я чертовски ревную. — Я думаю, что это Лайла, но, честно говоря, это может быть любая из них.

— Это их вина, ты знаешь. С тех пор как они появились здесь, они едва смотрят на нас.

Не нужно быть гением, чтобы понять, кто они такие.

— Я даже не понимаю, что они в них находят. Ни одна из них даже не настолько хорошенькая. И драки… тьфу. Это никогда не бывает привлекательным для девушки.

Спуская воду в туалете, я заглушаю их слова, пока поправляю форму и натягиваю маску на место. Я выхожу, расправив плечи и высоко подняв голову.

— О, упс, — визжит Тиган в притворном ужасе. — Мы забыли, что ты была там.

— Конечно, ты это сделала, — заявляю я, удерживая ее взгляд, пока направляюсь к раковинам.

Включив кран, я сосредотачиваюсь на том, что делаю, в то время как они трое наблюдают за мной осуждающими глазами.

— Ты хотела получить ответ на свой вопрос?

Когда никто не отвечает, я продолжаю. В любом случае, я не собиралась уходить, не указав на это.

— Причина, по которой они отличаются, заключается в том, что они не просто сразу падают на спину и раздвигают ноги в жалкой попытке заманить в ловушку парня, который слишком хорош для них.

Тиган усмехается. — Не то, что я слышала. Стелла трахнулась с Себом еще до того, как узнала, кто он такой. Она…

Подняв свою мокрую руку, я обрываю ее на полуслове.

— Совершенно иная ситуация. Стелла не дешевая шлюха, которая хочет Себа только как конфетку для рук. Она — одна из них. Ее место среди них. И, более того, она доказала свое место.

— Точно так же, как вы трое доказали свое. Они использовали тебя, когда ты была свежим и веселым мясом. Сейчас… теперь они хотят чего-то немного большего… вызывающего. И мне жаль тебе это говорить, но ваши избалованные, покладистые киски — это не то.

Схватив бумажное полотенце, я вытираю руки, комкаю его и выбрасываю в мусорное ведро, и все это время они пялятся на меня с разинутыми ртами.

— Было весело с вами поболтать. Я надеюсь, вам понравится остаток вашего дня.

Я почти думаю, что они собираются позволить мне сбежать, не сказав последнего слова, но я почти не удивлена, когда Слоан заканчивает, прежде чем я переступаю порог.

— Я все еще та, кто будет в постели Тео сегодня ночью.

— Рада за тебя. Наслаждайся этим, пока можешь.

Я позволяю двери закрыться за мной и иду по коридору с самодовольной улыбкой, растягивающей мои губы. Либо это, либо заставить себя признать ревность, которая скручивает мой желудок узлом при мысли о том, что Слоан сегодня вечером окажется так близко к Тео.

— Что тебя так обрадовало? — Раздается веселый, знакомый голос у меня за спиной.

— О, просто наживаю врагов в ванной.

Калли оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как троица выходит из туалета.

— Ах, но я не могу лгать, я разочарована. Ни у кого из них нет кровотечения.

— Пока, — добавляю я, к ее большому удовольствию.

— Верно. У тебя есть вся ночь, чтобы сломать одной из них нос.

— Не искушай меня, — бормочу я, идя в ногу с ней, когда мы проходим через здание, готовясь к нашему дневному занятию.

— Встретимся у Стеллы позже, — говорит Калли, прежде чем мы расходимся, она — к истории, а я — к моему любимому уроку недели. Искусство. Единственное место, где я могу сбежать от этих скучных сучек и просто быть собой.

Я киваю в знак согласия и направляюсь к своему классу, более чем готовая надеть свои AirPods и отключиться от окружающего мира, пока буду рисовать.

Глава 8 ЭММИ

— У вас безумный дом, — говорю я Стелле, следуя за ней и Себом в их новую шикарную квартиру.

Огромные окна от пола до потолка открывают вид на город за его пределами и изнутри… ну, это то, о чем я могла только мечтать.

Он такой просторный, современный, но в то же время уютный и удобный. Я понятия не имею, как Себу это удалось, но это невероятно. Неудивительно, что он трахается при каждом удобном случае.

Оглядываясь через плечо, я замечаю мягкую улыбку, играющую на губах Стеллы, когда она смотрит на Себа, как будто он только что в одиночку повесил луну.

— Да, — вздыхает она, как влюбленный щенок, и я жду, когда начнется неизбежный звук причмокивания губами, но, к счастью, этого не происходит.

— Я оставляю вас обоих наедине, — говорит Себ, и когда я оглядываюсь еще раз, я вижу, как он чмокает Стеллу в губы и исчезает в направлении спален.

Между нами воцаряется тишина, и узел, к которому я более чем привыкла, когда дело доходит до всего, что произошло со Стеллой, возвращается в полную силу.

— Хочешь выпить? — Спрашивает она, к счастью, прерывая разговор.

— Э… да, конечно.

— Я подумала, что мы могли бы заказать еду на вынос. Какие предпочтения? Я думала о китайской, это любимое кухня Калли.

— Китайская мне подходит, — соглашаюсь я, следуя за ней на кухню.

Она открывает холодильник и берет пару бутылок чего-то, прежде чем откупорить крышки и передать одну после того, как я заберусь на прилавок.

Ее глаза на мгновение задерживаются на мне, и они сужаются от беспокойства.

— Эм, все это нор…

— Не надо, — шепчу я. — Не говори, что все в порядке. Это не так.

Я быстро оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что мы одни и что Себ не слоняется без дела, слушая, что я не такая бессердечная сука, какой я себя изображаю.

— Эм? — Спрашивает она, делая шаг ближе, ее брови сдвинуты.

— Я просто… Из-за меня тебя чуть не убили, Стелла. И я понятия не имела. Я буквально вела его к твоей двери.

— Ты не знала, — утверждает она.

— Но я должна была. — Я глубоко вздыхаю и опускаю голову. — Я проигнорировала все просьбы моего отца и вступила в мир, о котором он меня предупреждал. Я могла бы быть в порядке, но посмотри, что случилось.

— Ты не могла знать. Никто из нас не мог. Если бы кто-нибудь подозревал, что у Джонаса была тайная семья, сын, который явно хотел произвести на него впечатление, то, возможно, все это было бы давно закончено. Черт, может быть, это даже не началось бы.

Я качаю головой, не в силах поверить во все это.

Джонас, человек, которого все считали отцом Тоби, оказался совсем не его отцом. Просто гребаный псих, одержимый желанием сохранить свое наследие в Семье.

— Если уж на то пошло, это наша вина. Некоторое время Тео думал, что в этом замешаны Жнецы. Если бы мы сказали что-нибудь вместо того, чтобы позволять ему бегать вокруг, бросая обвинения, тогда у тебя, возможно, была причина быть немного более бдительной.

— Он действительно думал, что это я.

Она не отвечает, но ее взгляд смягчается.

— Теперь он знает, что этого не было.

— Знает ли он? — Спрашиваю я, вспоминая наше общение прошлой ночью у Микки.

Он все еще ненавидит меня, возможно, даже больше, чем когда-либо, когда думал, что я связана с этим дерьмом со Стеллой.

— Конечно. Тео просто… — Она замолкает, по-видимому, так же неспособная понять его, как и я. — Я не знаю. Упрямый. — Она пожимает плечами.

— Я собиралась сказать «психопат», но, думаю, «упрямство» тоже работает.

Она откидывает голову назад и смеется, прежде чем пробормотать: — Ты понятия не имеешь.

Потребовать у нее объяснить, что она имеет в виду, вертится у меня на кончике языка, но мне удается проглотить это.

Последнее, чего я хочу, это чтобы сегодняшний вечер превратился в один длинный разговор о том, как облажались Тео и остальные парни.

— Итак, что мы заказываем?

К счастью, мой вопрос отвлекает ее, и она хватает свой телефон, открывает меню и протягивает его мне.

— Выбирайте любые блюда, какие захочешь. Себ может съесть все, что мы не сможем.

— Звучит неплохо для меня.

Я выбираю свои любимые блюда, а также блюда Калли, прежде чем вернуть телефон, чтобы она добавила.

— Итак, есть идеи, что происходит сегодня вечером? — Я спрашиваю, как только заказ размещен.

— Просто рождественская вечеринка с тщеславными ублюдками Найтс-Ридж.

— Именно этого я и боялась.

— Преимущества вечеринок с детьми, у которых больше денег, чем здравого смысла… больше алкоголя и наркотиков, чем ты можешь себе представить.

— Я думаю, мне это понадобится.

— Я не буду выносить твою пьяную задницу из этого места, — дуется Стелла с ухмылкой.

— Я тебя об этом просила? — Я приподнимаю бровь.

— О, может быть, Тео снова спасет тебя, даст тебе еще одну возможность поставить ему синяк под глазом.

— Мне не нужно, чтобы он давал мне возможность. И мы все знаем, что он этого заслуживает. О, — говорю я, внезапно вспоминая мою не очень приятную встречу с Ведьмами Хребта ранее в туалетах и рассказывая об этом.

— Тьфу, можно было подумать, что они уже усвоили свой урок. Тупые сучки, — бормочет Стелла, осушая свой напиток. — Как дела с твоим отцом? — спрашивает она, меняя тему.

— Да, хорошо. Он слишком сосредоточен на следующей неделе, чтобы заметить, что я делаю.

— Я не могу поверить, что он не понял, что ты проводил время со своими дедушкой и дядей.

— Я в долгу, я знаю. Мне нужно с ним поговорить.

— Может быть, пока тебя не будет. Это может дать ему время остыть, чтобы он сразу не наделал глупостей.

— Все будет хорошо, — уверяю я ее, хотя мое сердце ускоряется, а ладони начинают потеть при одной мысли о признании, что я делала то, чего он категорически просил меня не делать, когда я переехала к нему, не говоря уже о том, что случилось с Пайпер, Крузом и папой.

Она бросает на меня скептический взгляд, но, к счастью, меняет тему, и я позволяю себе забыть все, что произошло недавно, и просто наслаждаться общением со своим другом.

Это мило. Нет. Более чем приятно.

Это именно то, что я не знала, что мне нужно.

Калли прибывает вскоре со своими сумками и едой на вынос, которую мы заказали после того, как она перехватила курьера на парковке.

— Где Себ? — Спрашивает она, когда садится за обеденный стол рядом со мной и кладет в свою тарелку по ложке каждого блюда, которое мы заказали.

— Скрылся вон там, — говорю я, указывая в конец коридора.

— Ты изгнала его? — Келли спрашивает Стеллу.

— Изгнала? Нет. Я просто не думаю, что он был готов к девичьему времяпрепровождению.

— Почему он не с парнями?

— Понятия не имею. Сказал, что ему нужно кое-что сделать.

Калли пожимает плечами, не заботясь о том, что на самом деле делает Себ, и начинает набивать себе лицо едой.

* * *

— Простите, вечеринка где? — спрашиваю я, пригвоздив Калли смертельным взглядом.

Она сидит за туалетным столиком, пока Стелла завивает ей волосы.

— Эм… — Она нервно колеблется. — Я думала, что говорила тебе.

— Нет. Нет, ты этого не сделала. Я бы запомнила, если бы ты сказала мне, что это будет в доме гребаной Слоун. Господи, Кэл. — Я тянусь к бутылке, стоящей на прикроватном столике, и делаю пару глотков.

В раздражении я падаю обратно на кровать Стеллы и Себа.

— Ладно, я этого не сделала, потому что знала, что ты не придешь, и я хотела, чтобы ты пришла. Мы хотели, чтобы ты это сделала.

Стелла тоже смотрит на меня, на ее губах играет обнадеживающая улыбка.

— Мы просто собираемся пойти и напиться. Покажем этим придуркам, как по-настоящему веселиться.

— Но…

— Нам даже не нужно их видеть. Или человека, с которым она, скорее всего, будет тусоваться.

Конечно, все ребята едут.

Калли полностью поворачивается, когда я не отвечаю.

— Пожалуйста, Эм. Это наше с тобой Рождество.

— Кстати о… — взволнованно говорит Стелла, устремляясь к одной из многочисленных дверей гардероба, которые тянутся вдоль одной из стен ее огромной спальни. — Подарки, — восклицает она, вытаскивая две одинаковые коробки. Только один завернут в розово-золотую бумагу, а другой — в черно-золотую.

Я почти не удивляюсь, когда она протягивает черную мне, а розовую Калли.

— Ты действительно все продумала, да? — Спрашиваю я, растирая черный бант на макушке между пальцами.

— Да, — радостно соглашается она, явно гордясь тем, что находится внутри коробок.

Я нервно сглатываю. — Я… эм… еще не…

— Остановись, — говорит Стелла, поднимая руку. — Я даю не для того, чтобы получать взамен.

— Это не то, что говорит Себ, — взволнованно визжит Калли, ее глаза сверкают от счастья и водки.

Я не могу удержаться от смеха, шоты, которые мы выпили вместе не так давно, не просто произвели эффект.

— Нам нужно найти вам мальчика сегодня вечером, мисс Чирилло.

Она морщится от моего комментария. — Я не отдам свою V-карту никому, кто будет на сегодняшней вечеринке.

Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, но я быстро обнаруживаю, что мне нечего сказать, потому что я согласна, я тоже не хочу, чтобы кто-нибудь на вечеринке прикасался ко мне шестом от баржи.

— Вот именно, — говорит она с улыбкой.

— Ладно, прекрасно. Может быть, не сегодня вечером, но мы найдем тебе парня.

— Не то чтобы я не согласна, но есть ли шанс, что ты сможешь их открыть? — спрашивает Стелла, кивая на два подарка, лежащих на коленях у меня и Калли, пока она подпрыгивает на носках.

— Да, извини.

Мы обе разрываем бумагу и обнаруживаем внутри причудливую черную деревянную коробку.

— Что ты наделала, Стел? — спрашивает Калли, начиная что-то подозревать.

— Как раз то, что, я думаю, нужно каждой принцессе.

Мои глаза закатываются, но я открываю коробку.

— О боже мой, Стелла, — визжу я, глядя на совершенно новый, блестящий, черный нож.

— Стелла, — тоже визжит Калли, уставившись на свой новый аксессуар. — Он, блядь, фиолетовый.

Стелла приподнимает одно плечо, на ее губах появляется довольная усмешка. — Они вам нравятся?

— Мне это нравится. Большое тебе спасибо.

— Просто пообещай мне кое-что, — говорит она, на мой взгляд, слишком серьезно.

— Хм…

— Не используй это, чтобы убить Тео. — Она произносит эти слова так серьезно, что это почти заставляет меня смеяться — пока я не представляю, как прижимаю нож к его горлу и в кои-то веки ощущаю, что он в проигравшей команде. От этого у меня слюнки текут. Мои пальцы вытаскивают тяжелое оружие из коробки и обхватывают рукоятку, представляя, каково это — угрожать ему. Чтобы заставить его истекать кровью.

— Я обещаю не убивать его. Больше ничего обещать не могу.

— Ты едва ли можешь говорить, Стел. Мы все знаем о твоем извращенном ножевом дерьме, — подхватывает Калли, поворачивая свой нож то так, то эдак, наблюдая, как на нем отражаются лучи прожекторов сверху.

— Эх, развлекайся сколько хочешь. Я уверена, что горячий папочка Эммипозже наведет порядок. — Она показывает нам внутреннюю часть бедра, которая более чем обнажена в ее коротком платье, когда тень от дверного проема падает на комнату.

— Все еще испытываешь вожделение к мужчине, которого не можешь заполучить, детка? — Глубокий голос Себа гремит по комнате.

— Он бы не захотел, чтобы у меня на бедре были твои инициалы.

— В этом и был смысл, — заявляет он, выдерживая ее пристальный взгляд.

Химия между ними, даже на другом конце комнаты, чертовски горячая, и это только напоминает мне, как давно я не была с парнем. Я думаю о своем последнем бывшем. Он определенно знал, как заставить меня кричать.

Как бы мне ни хотелось утверждать, что моя коллекция вибраторов — это все, что мне нужно, я могу признать — особенно когда я наполовину пьяна, — что иногда тебе просто нужно потно поваляться на простынях с наполовину талантливым парнем.

Моя температура подскакивает, когда я смотрю, как они оба трахают друг друга глазами, и реально испорченная часть моего мозга вроде как желает, чтобы они просто пошли на это — это было бы не в первый раз в нашей компании. Конечно, немного живого порно лучше, чем вообще ничего. Верно?

Понимая, что я представляю, как моя лучшая подруга трахается со своим парнем, я трясу головой, прогоняя эти мысли из головы.

Я должна вернуться домой, найти Арчера и использовать все, что, как я знаю, он может мне дать.

Может быть, я могла бы улизнуть с этой чертовой вечеринки и…

— Эмми, — кричит Стелла, вытаскивая меня из моей собственной головы, и когда я поднимаю глаза, я вижу, что она машет мне.

— Прости. Я здесь.

Ее плечи трясутся от смеха.

— Готова идти?

Я пристально смотрю на нее какое-то мгновение, всерьез подумывая сказать ей «нет». Но потом я вспоминаю, как и она, и Калли говорили мне, как сильно они хотели, чтобы мы повеселились вместе.

Последний раз, когда мы это делали, был Хэллоуин, и это не могло закончиться хуже. С тех пор все было слишком хреново, чтобы отпустить все это и наслаждаться жизнью, и я бы солгала, если бы сказала, что не хотела этого.

Мои губы приоткрываются, чтобы согласиться, но затем откуда-то из другой части квартиры доносится низкий голос, и мой желудок сжимается.

— Прости, — одними губами произносит Стелла.

Выдавив улыбку на свои губы, я встаю, разглаживая юбку.

— В этой коробке есть набедренный ремень, если ты почувствуешь необходимость пойти вооруженной.

— Ха, — говорю я, прокручивая идею в голове.

— Эм, ты не можешь… — начинает Калли, но вскоре понимает, что недостаточно быстра, потому что я застегиваю ремень на бедре и засовываю в него свой нож в ножнах.

Моя юбка такая короткая, что никто не пропустит тот факт, что я пришла… подготовленной. Я улыбаюсь про себя, представляя выражение ужаса на идеальном лице Слоан.

Может быть, она отнесется к моим словам немного серьезнее. Может быть, и нет.

Делая шаг вперед, я смотрю на свое отражение. Я поднимаю голову немного выше, глядя на изображение, которое смотрит на меня в ответ.

О, черт возьми, да. Слоан и ее маленькие сучки могут поцеловать мою гребаную задницу.

Резким движением я разворачиваюсь, беру бутылку, из которой мы наливали шоты, и подношу ее к своим темно-фиолетовым губам, проглатывая то, что осталось, и наслаждаясь жжением в горле.

— Хорошо, я готова.

Я беру свою куртку с кровати и перекидываю сумку через плечо, прежде чем выйти из комнаты под взглядами трех пар глаз, прожигающих мне спину.

Глава 9 ТЕО

Я могу придумать лучшие способы провести вечер пятницы, чем иметь дело со Слоан, лапающей меня, как будто она владеет моей задницей.

У нас есть люди, запертые в секретной камере пыток отца. Я бы предпочел слушать, как они кричат.

Или даже лучше…

Я мог бы слушать ее кри…

Мои мысли забываются, когда шаги приближаются ко мне.

Я знаю, что она здесь. Ее байк был припаркован под навесом, который, как я убедился, был установлен несколько недель назад.

Откинувшись на спинку дивана Себа, я раздвигаю ноги, мои кулаки сжимаются на бедрах, пока я жду.

Я понятия не имею, откуда я знаю, что это она. Но я знаю.

Она никогда не была из тех, кто уклоняется, и я просто знаю, что она выходит сюда с высоко поднятой головой, чтобы доказать свою точку зрения.

Именно по этой причине я крикнул им, чтобы они поторопились.

Я знал, что она услышит слова такими, какими они были.

Вызов.

Приглашение.

Ее байкерские ботинки появляются первыми. Как обычно, шнурки развязались. Это чертовски раздражает, но я сомневаюсь, что то, что я ей скажу, заставит ее изменить свои взгляды. Кажется, она старается изо всех сил злить меня на каждом шагу, так что для нее это будет просто больше боеприпасов.

Ее ноги обтянуты кружевными колготками в цветочек, и мой взгляд скользит вверх, пока не останавливается на выкидном ноже, заткнутом за ремень вокруг бедра.

От этого зрелища у меня сжимается грудь.

Что я мог бы сделать с ней этим клинком.

Парни разорвали Себа за то, что он заклеймил Стеллу так, как он это сделал. Но, черт возьми, я, блядь, понял это.

Мои кулаки сжимаются, короткие ногти впиваются в ладони, когда я продолжаю подниматься взглядом, над ее почти непристойно короткой плиссированной черно-белой клетчатой юбкой, к ее черной майке, который идеально демонстрирует нижнее белье, которое на ней надето. На ее груди перекрещиваются бретельки, кружево чашечек находится значительно выше горловины ее топа.

Ее волосы распущены, но она сделала что-то, чтобы сделать их пышными, и ее макияж, как обычно, темный. Такой чертовски темный.

Я прикусываю щеки изнутри, представляя, как чертовски красиво она выглядела бы, когда по ее щекам текли слезы, когда она подавилась моим членом.

Черт.

Мне нужно взять себя в руки, когда дело касается этой девушки.

Она лгунья. Предатель.

Она моя гребаная…

Я отбрасываю свои мысли. Они слишком облажались, чтобы даже начать осознавать, вот почему я в основном живу в отрицании с тех пор, как папа сбросил бомбу.

— Ты хотел сфотографировать? — Она дерзит, ее голос прорывается сквозь мои мысли и возвращает мое внимание к ней. — Ты можешь воспользоваться этим позже, когда ляжешь спать один.

Стараясь сохранить нейтральное выражение лица, почти скучающее, я пробегаю глазами по всей длине ее тела.

— Нет, я в порядке. У меня есть и лучше.

Подняв руку, она взъерошивает волосы. Это нервный ход, который я заметил в первый день, когда встретил ее.

— Конечно, есть. Скажи мне, почему твой маленький питомец сейчас не командует тобой?

Я точно знаю, о чем — или о ком — она говорит, но я так не играю.

— Прости? — Я спрашиваю, наклоняясь вперед, мои брови сводятся вместе.

Она изучает меня, очевидно, пытаясь понять, играю я с ней или нет.

— Я удивлена, что она выпустила тебя из виду. Она, конечно… собственница.

Я понятия не имею, что Слоан рассказывала в школе, но я могу себе представить.

Слоан может иногда вести себя глупо, но, как и все остальные, она видела напряженность между нами двумя. И вмешательство должно быть вторым именем Слоан.

— Ну, — говорю я пустым голосом, не выдавая, насколько сильно мое тело реагирует на нее, — я думаю, она не хочет терять меня или то, что я могу ей дать.

Заставляя свои мышцы двигаться, я разжимаю кулаки и хрущу костяшками пальцев.

Ее глаза следят за моими движениями, следят за моими пальцами голодными глазами.

Она думает, что ведет себя со мной круто. Что я не могу точно понять, чего она хочет, что ей нужно. Но я могу читать ее, как открытую книгу.

Факт, который, похоже, мой отец тоже понял.

Если бы только она была так открыта со своими секретами. Это могло бы сделать всю эту работу намного проще.

Потому что это все, что она есть.

Работа.

Игра.

Пешка.

— Счастливая девушка, — съязвила она, драматично закатив глаза. — Но я думаю, что некоторым просто нужно успокоиться.

Я не успеваю придумать резкий ответ, потому что Себ, Стелла и Калли появляются у нее за плечом.

— Ах, хорошо. Ты еще недостаточно близко, чтобы перерезать ему горло, — невозмутимо говорит Себ.

Эмми бормочет что-то себе под нос, и я клянусь, это что-то о том, что она никогда не будет так близко ко мне.

Очевидно, она уже забыла прошлую ночь.

— Так мы идем или как?

Эмми смотрит на Стеллу, когда та подходит к Себу.

Она выглядит сексуально в своем маленьком черном платье, и когда Себ поворачивается, чтобы посмотреть на нее, в его глазах появляется очень знакомое выражение.

— Да, прежде чем они начнут это делать, — говорю я, точно зная, что сейчас чувствует Себ. Но, в отличие от него, я не собираюсь действовать в течение трех секунд.

Оттолкнувшись от дивана, я поворачиваюсь спиной к ним четверым, что позволяет мне перестроиться без свидетелей, когда я направляюсь к двери.

— Ты такой чертовски прозрачный, братан, — кричит Себ позади меня.

Отмахнувшись от него, я врываюсь в дверь.

Лифт все еще ждет на этом этаже, поэтому всего через секунду после того, как я нажимаю кнопку, двери открываются.

К сожалению, у них нет шанса закрыться, чтобы запереть меня в маленьком пространстве в одиночестве, потому что Себ протягивает руку, чтобы остановить их.

Он качает головой, улыбается мне, когда входит внутрь, Эмми, Стелла и Калли следуют за ним.

В ту секунду, когда они внутри, дверь закрывается, запирая меня с Эмми, стоящей прямо передо мной.

Она добавила кожаную куртку, чтобы завершить свой наряд, но это мало ослабляет мое желание.

Я засовываю руки в карманы не более чем для того, чтобы помешать себе потянуться к ней. Хотя, все, чего мне удается добиться, это сделать выпуклость моего стояка гораздо более очевидной.

— Ты в полной заднице, — одними губами говорит мне Себ через плечо Стеллы.

Я отрицательно качаю головой, но он ни за что мне не поверит.

Есть только пара человек, которые знают меня. Настоящий я. И Себ — один из них.

Мы были братьями столько, сколько я себя помню. Он видит сквозь мою маску, мое притворство. Он знает, что, хотя другие могут видеть жестокого, безжалостного монстра, созданного моим отцом, в глубине души я все тот же Тео, каким был до моего обучения.

Отводя от меня свои веселые глаза, он сосредотачивается на своей девушке, в то время как мои неизбежно находят Эмми.

Даже сзади я могу сказать, как быстро вздымается ее грудь. И, по-видимому, я не единственный. Калли хмуро смотрит на нее, прежде чем сказать: — Ты в порядке, Эм?

— Д-да, конечно. Почему бы и нет?

Калли изучает ее еще немного, прежде чем решает оставить все как есть.

— Без причины.

Кажется, проходит вечность, пока я окружен ее ароматом, ее изгибы на расстоянии прикосновения, поскольку она совершенно явно чем-то взволнована, но в конце концов машина останавливается, и двери открываются.

Себ, Стелла и Калли немедленно двигаются вперед, но как только Эмми делает шаг, моя рука протягивается, чтобы схватить ее за руку.

— Подожди, — требую я, притягивая ее обратно в свое тело.

Ее запах становится сильнее, и я судорожно сглатываю, пытаясь вспомнить, почему я остановил ее в первую очередь.

Наклоняясь, она вздрагивает, когда мое дыхание касается ее кожи.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Эм, что ты…

Перед нами появляется обеспокоенное лицо Стеллы, и я протягиваю руку, вдавливая палец в кнопку закрытия двери, эффективно отключая ее.

— Что ты делаешь? — Спрашивает Эмми, хотя в ее голосе нет обычного язвительного тона.

— Ты напугана. Почему? — спрашиваю я, мои губы касаются раковины ее уха.

Крошечный всхлип вырывается из нее и подпитывает какую-то извращенную потребность глубоко внутри меня в том, что она в моей власти.

Ее тело напрягается.

— Я тебя не боюсь, — выплевывает она, снова обретя свою дерзость.

— Но ты чего-то боишься, — замечаю я.

— Чушь собачья. Я не боюсь никаких…

Ее спина ударяется о стену, бедра выдвигаются вперед из-за поручня.

— Лгунья, — шиплю я, хлопая руками рядом с ее головой.

Она смотрит на меня снизу-вверх, ее темные глаза пронзают ненавистью прямо меня.

— Так ты продолжаешь говорить, — говорит она категорично. — Лучше начни усерднее работать, чтобы выведать мои грязные секреты, а?

Она пытается поднырнуть под мою руку, но я быстрее.

Мои пальцы впиваются в ее подбородок, когда я притягиваю ее обратно к себе.

Это должно быть больно — я не совсем нежен, — но она даже не вздрагивает.

— Я сломаю тебя, — предупреждаю я.

— Я с нетерпением жду, когда ты попробуешь.

Я удерживаю ее взгляд, но мне чертовски больно не смотреть вниз на ее губы. И черт возьми, если искушение не станет слишком сильным.

— Продолжай, я вызываю тебя, — кипит она, используя мою реплику.

— Нет, у тебя все хорошо. Зачем есть горькое и холодное, когда я могу есть сладкое и легкое. — Это удар ниже пояса, я знаю это, и мне почти стыдно, когда ее подбородок опускается, а в глазах на краткий миг появляется обида.

Наверное, приятно знать, что под всей этой стальной броней есть сердце.

— Я не… — начинает она спорить, но быстро захлопывает рот. — Ты знаешь, кем я являюсь для таких, как ты. Тебе должно быть чертовски повезло, что ты оказался где-то рядом со мной.

— Я уже довольно близко, Мегера.

— Потому что я позволяю тебе. Кое-что, о чем, я гарантирую, твой покладистый маленький друг будет более чем осведомлена.

— Она бы не поверила…

Движением, которое шокирует меня до чертиков, она приподнимается на цыпочки и прижимается губами к моей шее.

— Что за… — выпаливаю я, когда то, что я могу описать только как гребаный электрический разряд, проходит по моему телу, нацеливаясь прямо на мой член, который снова напрягается, чтобы освободиться.

Она отстраняется, глядя на отметину, которую оставила после себя, с удовлетворением, написанным на ее лице.

Поднимая руку, я прижимаю пальцы к своей покалывающей коже.

— Давай, Чирилло. Пришло время веселиться.

На этот раз, когда она делает попытку сбежать, я позволяю ей.

Она нажимает кнопку, чтобы открыть дверь, и мне едва удается собраться с духом, чтобы что-то сказать, прежде чем она выходит, чтобы присоединиться к нашей смущенной, обеспокоенной и веселой аудитории, когда они появляются.

— Не испытывай меня сегодня вечером, Рэмси. Тебе не понравится результат.

— Укуси меня, придурок.

И черт возьми, если у меня не потекут слюнки при мысли о том, чтобы сделать именно это. Бьюсь об заклад, ее бледная кожа выглядела бы прекрасно со следами моих зубов и небольшим количеством крови, покрывающими ее.

Она перебрасывает мне средний палец через плечо и проносится мимо наших веселящихся друзей.

— Что только что произошло? — Невинно спрашивает Калли, переводя взгляд с меня на быстро удаляющуюся спину Эмми.

— Наверное, проще даже не пытаться понять, что там происходит, Кэл, — услужливо подсказывает Стелла.

— Она не ошибается. Я ни хрена не понимаю, — заявляю я, быстро идя по следу Эмми.

Я нахожу ее слоняющейся без дела по автостоянке, переводящей взгляд с моей машины на машину Себа.

— Выбрось все мысли о вождении из своей головы прямо сейчас, черт возьми, — говорю я ей.

— Ты никогда не собираешься с этим смириться, не так ли?

— Ты разбила мою машину. Ты хоть представляешь, сколько это стоит?

Она машет рукой, как будто это ничего не значит, хотя я точно знаю, что это не так. Она не выросла с тем богатством, которое у нас есть благодаря Семье. Я знаю, что она напугана этим. Вот почему она бегала по городу, пытаясь устроиться на работу. Вот почему Микки предложил ей одну.

— Ты везешь нас на это гребаное шоу дерьма или что?

— Садись, — бормочу я, отпирая машину и опускаясь на водительское сиденье.

К счастью, она не решает присоединиться ко мне спереди. Я не уверен, что смог бы справиться с такой близостью во время долгой поездки, на другой конец города к дому Слоан. Вместо этого она распахивает заднюю дверь, на мой взгляд, чересчур сильно, и заскакивает внутрь.

Себ присоединяется ко мне через две секунды, очевидно, решив, что безопаснее сохранять некоторую дистанцию между ним и Стеллой, пока я в машине.

Мудрый, блядь, ход.

Достаточно того, что они трахались в моем Ferrari и на нем. Мне тоже не нужны никакие их телесные жидкости в моем Maserati, особенно после того, как его только что полностью восстановили.

— Что? — Я срываюсь, когда обнаруживаю, что он смотрит на меня с чертовски самодовольной ухмылкой, играющей на его лице.

— О, ничего, приятель. Вообще ничего. Просто наслаждаюсь шоу.

— Ты пизда, — бормочу я, когда женские голоса заполняют пространство вокруг нас.

— Нужно быть одним, чтобы узнать другого. А теперь веди. Я хочу хорошенько напоить свою девушку и вывести ее на танцпол.

— Надо было просто остаться дома, уберечь глаза всех остальных.

— Она бы, блядь, этого не допустила, — дуется он.

— Нам повезло. — Я нажимаю пальцем на кнопку «Пуск» и наслаждаюсь ощущением, как моя девочка оживает подо мной.

— Я собираюсь получить свои права, — заявляет Эмми у меня за спиной. — Я снова сяду за руль этой штуковины. Может быть, даже Ferrari.

Она дразнит меня, я знаю, что это так. Но, черт возьми, это работает.

— Только через мой труп, — рычу я, выжимая акселератор и вылетая с парковки.

Все, кроме меня, смеются.

Ублюдки.

Путешествие в лучшем случае болезненное, пока Себ продолжает издеваться надо мной, только поощряя Эмми проникать в мою душу еще глубже, чем она уже есть.

И это, блядь, не помогает, что я могу видеть почти всю ее пизду, потому что она сидит на среднем сиденье сзади моей машины.

Любой здравомыслящий парень отрегулировал бы зеркало так, чтобы не видеть.

Я никогда не утверждал, что сохранил большую часть своего здравомыслия.

Можно с уверенностью сказать, что к тому времени, как мы подъезжаем к уже забитой машинами подъездной дорожке Слоун, я чертовски тверд, как гвоздь, и все мое тело натянуто туго, как гребаный лук.

— Вау, у нее маленький дом, да? — комментирует Эмми, наклоняясь над Калли, чтобы взглянуть на семейное поместье Слоун.

В нем нет ничего от главного дома Чирилло, но он по-прежнему впечатляет.

— Только не говори мне, что все это тоже финансируется преступлениями?

— Вообще-то, нет, — отвечает за меня Себ. — Семейный бизнес Слоан законен. Ее отец, дедушка и все те, кто приходил раньше, всегда разбирались в новейших технологиях и вкладывали деньги во все нужные места.

— Отлично, — бормочет она, и в ее голосе звучит невыносимая скука. — Пока это означает, что у них внутри много приличного алкоголя, я полностью согласна.

— Не думала, что ты захочешь зайти, — подначивает Стелла.

— Сейчас мы здесь, и я более чем готова уйти от этого придурка, — говорит она, кивая в мою сторону, — и напиться. Если мне действительно повезет, не каждый парень внутри — упрямый, титулованный придурок, который думает, что мир ему что-то должен.

— Вау, не сдерживайся, Эм, — бормочет Себ, прежде чем выйти и открыть дверь для девочек.

— Я когда-нибудь покрывалась сахарной глазурью, Себастьян?

Эмми устремляется к открытой входной двери, не потрудившись подождать кого-либо из нас.

— Ну, она в хорошем настроении, — бормочет Стелла. — Что именно ты сказал ей в лифте? — Ее глаза задерживаются на мне на мгновение, прежде чем опуститься на мою шею. — Потому что мы все знаем, что она сделала. — Ее глаза сверкают от возбуждения.

— Она может пытаться отмечать свою территорию сколько ей заблагорассудится. Это не будет иметь ни малейшего значения.

— Если под этим ты подразумеваешь, что Слоан такая шлюха, что ее не волнует, что у тебя на шее пятно от губной помады другой девушки, тогда нет, это не так. Но если ты имеешь в виду…

— Себ, приструни свою девушку. Мне не нужно это дерьмо.

Себ просто смеется. — Я думал, ты уже знаешь, что Стелла сама себе закон. У меня нет никаких шансов контролировать это дерьмо.

— Никогда не думал, что скажу это, но я думаю, что вы оба мне нравитесь больше, когда вы трахаетесь. По крайней мере, ты не вешаешь мне лапшу на уши.

— Нет, просто бешеный стояк, — кричит Стелла, услужливо следя за тем, чтобы это было достаточно громко, чтобы все, кто здесь слоняется, услышали, их глаза в изумлении опускаются на мою промежность.

— Ты захватил свой вазелин? — Голос Себа гремит прежде, чем я переступаю порог дома, и меня поглощает музыка, льющаяся из динамиков, установленных в том, что обычно является официальной столовой Томпсонов. Но на сегодняшний вечер все было решено в пользу ди-джея.

Я прохожу мимо кружащихся тел на импровизированном танцполе и направляюсь на кухню, где, как я предполагаю, уже находятся остальные парни. И если мне действительно не повезет, там меня тоже будет ждать Слоан.

Я быстро обнаруживаю, что прав, потому что не прошло и двух секунд после того, как я переступил порог кухни, как она появилась из массы тел и направилась ко мне.

Ее платье маленькое и… милое, я думаю. На самом деле это не мое. Это скорее то, на что клюнули бы Алекс или Нико. Мне немного больше нравятся, когда мои девочки… темнее.

— Ты пришел, — восклицает она высоким и невнятным голосом.

Ее руки ложатся мне на плечи, ее пальцы сразу же перебирают короткие волосы на моем затылке.

От ее прикосновения у меня по спине пробегает дрожь, и не очень приятная.

— Где еще мне быть? — Спрашиваю я, давая ей совершенно неверное представление.

Возможно, у меня нет выбора относительно посещения этого мероприятия, но будьте уверены, провести ночь со Слоан — это не причина.

Сегодня вечером у нас здесь парни, как и на каждой вечеринке в Найтс-Ридж, раздают, работают, и будь я проклят, если меня не будет здесь, чтобы присмотреть за ними.

В последнее время у нас и так достаточно всего пошло насмарку. Я не рискую тем, что кто-то из них предложит товар не тем людям и копы появятся у дверей.

Она прижимается ко мне, ее пальцы замирают, и я знаю почему. Она нашла помаду Эмми.

Я мог бы стереть это, я более чем осознаю этот факт, но что-то меня остановило. Испорченной, извращенной части меня это нравится.

И более того, мне чертовски нравится реакция Слоан.

— Что это? — Спросила она.

— Что? — Невинно спрашиваю я. — Ты думала, вечеринка началась здесь?

Она задыхается, ее лицо на мгновение вытягивается, прежде чем она приходит в себя.

Я понятия не имею, почему ей так больно. Я едва прикасался к ней месяцами. Я думал, она ушла к одному из игроков команды по регби. Из того, что я слышал, их тренер не так давно застукал ее трахающейся с ним в раздевалке. Но в ту секунду, когда нас поставили в пару на это чертово задание, казалось, что не прошло и минуты с того момента, как я в последний раз ставил ее перед собой на колени.

Мой член болит при мысли о ее горле, только это не ее лицо, не ее светлые глаза, которые смотрят на меня, когда она давится на мою длину.

Прижимаясь всем телом к моему, я вижу момент, когда она замечает, насколько сильно я прижимаюсь к ее животу.

— Хм… — напевает она, ее губы касаются моей щеки. — Мне кажется, что твоя предварительная вечеринка была просто поддразниванием. — Она просовывает руку между нашими телами и хватает меня через брюки. — Хочешь, чтобы я сняла напряжение?

Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, в то время как мое тело борется само с собой. Моя голова кричит «нет», уже зная, что она не та, кого я хочу, в то время как мой болезненно твердый член молит об этом. Прошли недели с тех пор, как он видел какие-либо действия, кроме моей собственной гребаной руки.

Ребята могут шутить по поводу того, что в последнее время мне не хватает компании, но они говорят только правду. Кажется, это стало моей нормой с тех пор, как Эмми неосознанно вошла в мою жизнь.

Я думал, что это просто этап, что через некоторое время я найду кого-то другого, кто заинтересует меня и заставит мой член затвердеть. Но этого не произошло.

Черт, стало только хуже. И этот контракт точно ни хрена не поможет. Хотя это просто еще одна причина, по которой я не могу добиваться того, чего я действительно хочу.

Мне нужно думать своей головой, выполнить работу и двигаться дальше, вместо того, чтобы думать своим одиноким членом.

— Чирилло, черт возьми, самое время, чувак, — рявкает Алекс, к счастью, спасая меня от принятия решения, о котором я, вероятно, пожалею.

— Это вероятно, была наша вина, — говорит Стелла, присоединяясь к нам с Себом с одной стороны и Калли с другой.

— Вероятно? — спрашивает Алекс со смехом. — Напитки? — Он предлагает.

— Зачем еще мы здесь? — спрашивает Стелла, оглядывая комнату, прежде чем ее взгляд останавливается на Слоан. — Это, конечно, не для выдающейся компании.

Слоан усмехается, хотя она не настолько обижена, чтобы ослабить свою хватку на мне.

— Ты собираешься позволить ей сойти с рук за то, что она так со мной разговаривает?

Мои брови почти достигают линии роста волос.

— Я ни хрена не скажу Стелле. Ты более чем способна вести свои собственные сражения.

Она собирается улизнуть, чтобы надуться, когда кто-то еще присоединяется к нам на кухне, ее глаза сразу же встречаются с моими, прежде чем они опускаются на Слоан.

Эмми может подумать, что она сохраняет нейтральное выражение лица, видя нас вместе. Но я уверен, что вижу глубже, чем большинство. Я вижу, как слегка расширяются ее глаза, как ее зрачки темнеют от гнева и как поджимаются ее губы. Если бы я мог посмотреть вниз, на ее бедра, я уверен, что увидел бы, как ее пальцы сжимаются в крошечные кулачки, когда она представляет, как ударяет ими по идеально прямому носу Слоан.

Ее появление означает, что, когда Слоан отпускает меня, я обхватываю пальцами ее бедро и прижимаю ее к месту.

Прижимаясь губами к ее уху, я говорю: — Я не думал, что тебе нравится проигрывать.

Она вздрагивает, и я знаю, не глядя, что выражение ее лица говорит всем, насколько сильно она меня хочет.

Я что, придурок?

Черт возьми, да. Но я ничего не могу с этим поделать.

Залезать Эмми под кожу стало чем-то вроде навязчивой идеи.

Глава 10 ЭММИ

— Эй, могу я предложить тебе еще один?

Оборачиваясь, чтобы найти владельца глубокого, незнакомого голоса, который только что предложил мне еще, я приятно удивлена, когда нахожу парня, который не одет в поло и брюки-чинос, что, похоже, является дресс-кодом здесь сегодня вечером. Кроме Тео и его парней, которые выделяются, как больной палец, в своих темных брюках и рубашках.

— Э… да, это было бы здорово. Спасибо тебе…

— Бен, — говорит он, улыбаясь мне, отчего на его щеке появляется глубокая ямочка.

Он симпатичный, с длинными светлыми волосами песочного цвета, голубыми глазами, свежевыбритый. В значительной степени полная противоположность Тео. Не совсем в моем вкусе, но я выпила достаточно водки, и сейчас мне на это наплевать.

Он горяч, и это все, что мне нужно.

— Спасибо, Бен, — говорю я, надеюсь, своим самым соблазнительным голосом.

— С удовольствием… — Его слова подтверждают, что он определенно вписывается в толпу Найтс-Ридж, а не в бренд мудаков из моего прошлого, но я отбрасываю это в сторону. Он не кричит о богатстве и претенциозности, и этого мне сейчас достаточно.

— Эмми.

— Красиво, — бормочет он, оценивающе пробегая глазами по всей длине моего тела. Он замолкает, когда замечает мой складной нож, но, похоже, не отключается.

— Водка и кока-кола. Сделай это двойным. Или тройным, — говорю я, пожимая плечами.

— Я посмотрю, что я могу сделать, детка. — Он подмигивает и выходит из комнаты, снова оставляя меня одну.

Не сводя глаз с танцующей толпы передо мной, я запрыгиваю на комод за моей спиной и смотрю, как тела сталкиваются и измельчаются. Неудивительно, что Себ и Стелла в центре, повсюду руки и рты. Алекс также увлекается какой-то девушкой, которую я знаю по одному из моих классов.

Нико стоит на краю толпы, болтая с Тоби и парой других девушек, но, к счастью, Тео и его подружки нигде не видно.

Мой желудок сжимается, когда я думаю, что это может означать.

Она затащила его в свою спальню и…

Сильная дрожь пробегает по мне, когда я представляю его руки на ее теле, шепчущие грязные вещи, которые он хочет сделать с ней на ухо.

Моя кожа все еще гудит от поездки сюда на машине. Я знала, что он наблюдал за мной в зеркале — моя кожа горела от желания каждый раз, когда его взгляд останавливался на мне. Если бы не Стелла и Калли, сидящие по обе стороны от меня, я могла бы быть еще более наглой, чем просто незаметно раздвинуть ноги, давая ему еще несколько дюймов, чтобы поесть.

Это было опасно — я более чем осознавала, что он проводил больше времени, глядя на мое тело, чем на дорогу.

Но есть и худшие пути. По крайней мере, я бы умерла, зная, что довела его до грани безумия.

— Тебе повезло, — говорит Бен, когда возвращается с двумя чашками в руках. — Моя кузина была на кухне, разрешила мне воспользоваться бутылкой Grey Goose, которую она припрятала для своих самых близких.

— Мило. Спасибо, — говорю я с улыбкой, забирая у него свой напиток и позволяя нашим пальцам соприкоснуться. Нет искры, сотрясающей тело, но нет и ничего плохого, что я воспринимаю как хороший знак.

На самом деле меня не волнует качество водки. Я хочу, чтобы это служило только одной цели: напоить меня и заставить забыть о нем и о том, что он заставляет меня чувствовать каждый раз, когда мы рядом друг с другом. Но когда я делаю глоток, я не могу не оценить, насколько он приятнее.

— Хорошо? — Спрашивает Бен, его глаза прикованы к моим губам, пока я слизываю лишнюю жидкость.

— Действительно хорошо.

— Ты можешь поблагодарить меня позже. — Он снова подмигивает, предполагая, что он дразнит… но, когда его взгляд снова опускается на мои губы, я не могу не задаться вопросом, так ли это или он просто спланировал весь наш вечер в своей голове.

— Так ты не ходишь в Найтс-Ридж, верно?

— Нет, — говорит он, делая глоток своего напитка и делая шаг вперед, чтобы нам не приходилось так громко кричать друг другу, но вместо того, чтобы встать рядом со мной, как любой нормальный незнакомец, он мягко раздвигает мои колени свободной рукой и встает между ними, кладет ладонь на деревянную панель рядом со мной, наклоняет тело, чтобы мы были на уровне глаз. — Слава богу, ты видела состояние их футбольной команды?

— Не совсем, — признаюсь я, хотя я до боли осознаю, кто в ней.

Знание того, что этот парень совершенно очевидно соперник Тео, должно поднять несколько красных флажков. Я имею в виду, это так. Но этого недостаточно, чтобы заставить меня остановиться или оставить какое-либо расстояние между нами.

Образ того, как он не так давно шептал на ухо Слоан на кухне, нападает на меня, и я иду ва-банк с этим парнем, кем бы он ни был, обхватывая ногой заднюю часть его бедра и подталкивая его ближе.

— Так за кого же ты тогда играешь?

Честно говоря, мне было наплевать на его команду или игру в целом. Но если мои подозрения верны, я уверена, что один из членов нашей команды предупредит босса. И я вроде как не могу дождаться, чтобы увидеть его реакцию.

Волнение поднимается во мне. Мне нравится смотреть, как он теряет контроль. Это случается не очень часто. Но пару раз это было… Черт. Я не уверена, что когда-либо в своей жизни была так возбуждена.

— За «All Hallows», — говорит он, как будто это должно что-то значить для меня. Как будто я должна быть… впечатлена? — Это в Оксфорде, — добавляет он.

— Верно. Круто.

Протягивая руку, он заправляет мои волосы за ухо, его теплые костяшки пальцев касаются моей щеки.

— Ты не такая, как все остальные, не так ли?

— Я должна чертовски надеяться, что нет.

Он хихикает, не позволяя мне понять, впечатлила я его или обидела. Не то чтобы мне было не плевать.

— Очевидно, я был не в том городе, — бормочет он. — Потанцуешь со мной?

Допивая свой напиток, который, вероятно, является пустой тратой денег, я морщусь от ожога. Он воспринял мои слова всерьез, потому что это сильно. Сильнее, чем любой, который я сделала сама.

Он действительно человек с миссией.

Что ж, к счастью для него, я тоже.

Обхватив меня руками за талию, он без усилий поднимает меня с комода и тащит обратно к танцующей толпе.

Наклоняясь, его губы касаются моего уха, его горячее дыхание щекочет мою кожу.

— И подумать только, я не собирался приходить сегодня вечером.

— Я рада, что ты это сделал, — выдыхаю я, наклоняясь к нему, когда он притягивает меня к своему телу, двигая бедрами в такт музыке.

Этот мальчик умеет танцевать. Это сразу очевидно.

— Я тоже. Скажи мне, что ты одинока.

Я не могу не смеяться над надеждой и легким отчаянием в его голосе. — Болезненно так.

— Что ж, — говорит он, прижимаясь ко мне бедрами, — может быть, я смогу помочь.

— Что заставляет тебя думать, что я такая девушка, Бен?

— Я не знаю. Я просто испытываю свою удачу.

— Скорее, пытаешься переманить кого-то из команды Найтс-Ридж, — поддразниваю я.

Он напрягается, давая мне все ответы, которые мне нужны.

— Это круто, — кричу я, когда музыка внезапно становится громче, когда песня меняется. — Я бы солгала, если бы сказала, что мои намерения в отношении тебя были совершенно невинными.

— Где ты была всю мою жизнь? — спрашивает он, беря меня за руку и заставляя отвернуться от него. Не один взгляд падает на нас, когда мы танцуем, и с каждой песней в моей голове становится все более туманно.

Это почти все, на что я надеялась.

Стелла бросает на меня понимающий взгляд, а также оценивающий взгляд на моего партнера по танцу. Она кивает, на ее лице играет дерзкая улыбка, но затем она наклоняет подбородок, указывая на место — или, я должна сказать, на человека — позади меня.

Мне не нужно, чтобы она мне говорила. Я знаю, что он там.

Я почувствовала это в тот момент, когда он вошел в комнату.

Все волосы у меня на затылке встали дыбом, а температура поднялась еще на несколько градусов, что действительно о чем-то говорит, учитывая, что здесь как в долбаной сауне.

— Мне нужно в туалет, — говорю я Бену.

— Я отведу тебя. Я знаю, где находятся секретные.

Я выдерживаю его пристальный взгляд на мгновение, чувствуя, что не вполне контролирую себя. Но, благодарная за то, что я не собираюсь стоять в длинной очереди, я с радостью принимаю его предложение и беру его за руку.

Мои ноги как желе, когда я пробираюсь через комнату, все — кроме убийственного взгляда, который я получаю от Тео, — как в тумане.

Он стоит в единственном дверном проеме, чтобы выйти из комнаты, так что у нас нет выбора, кроме как попытаться протиснуться мимо него, чтобы пойти туда, куда мы направляемся.

Я почти не удивляюсь, когда его рука обхватывает мое предплечье, но, когда я оглядываюсь, я вижу, что его глаза прожигают не меня, а Бена.

— Эмми, — предупреждает он, все еще не потрудившись посмотреть на меня. — Я предупреждал тебя, — рычит он достаточно тихо, чтобы слышала только я.

— И я сказала тебе, чтобы ты трахался. Извини нас. У нас есть место… где нам может быть получше.

К моему шоку, он отпускает мою руку, когда я делаю шаг вперед, но мы не успеваем убежать, как его голос снова поражает меня.

— Я, блядь, наблюдаю за тобой, Томпсон. — Голос Тео холоден и смертоносен. Это ударяет меня прямо в клитор.

Дурацкая гребаная водка.

Томпсон.

Это имя действительно должно что-то значить, я знаю, что должно, но я изо всех сил пытаюсь ухватиться за какую-либо рациональную мысль. Ну, что угодно, кроме: — Пошел ты, Чирилло. Я, блядь, тебе не принадлежу, — рычу я на Тео, когда мы выходим из комнаты.

— Что, черт возьми, это было? — спрашивает Бен, оглядываясь на кипящего мафиозного психопата.

— Это был вспыльчивый, тщеславный болван эпических масштабов и придурок.

— В-верно, — заявляет он. — Я не могу не согласиться, но я также предпочел бы не умирать сегодня ночью.

— Он не убьет тебя сегодня вечером.

— Нет, он, блядь, будет мучить меня две недели за то, что я прикасался к тебе, прежде чем позволить мне получить удовольствие умереть.

— Он не так уж плох, — говорю я, хотя это в лучшем случае слабо.

— Эмми, — говорит он, ведя нас вверх по скрытой лестнице, которая, кажется, волшебным образом появляется в задней части дома, где больше никого нет. — Ты далеко не глупа, так что не веди себя так. Меня тянуло к тебе, потому что ты не такая, как все другие девушки здесь. Ты не глупая, так что даже не пытайся это сделать.

Мои губы приоткрываются, чтобы ответить на это, но слов не выходит. Ну, во всяком случае, не те, что связаны с тем, что он сказал.

— Откуда ты знаешь, куда направляешься? — Спрашиваю я, мои брови сходятся на переносице, когда мы добираемся до верха лестницы.

Его рука лежит на моей пояснице, когда он ведет меня к закрытой двери.

Его тихий смешок — это все, что мне нужно, чтобы все встало на свои места.

Поворачиваясь к нему, мир вокруг меня вращается, и у меня нет выбора, кроме как ухватиться за стену, чтобы не упасть.

— Кто твой кузина? — Спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Слоан. Отсюда и водка.

— Черт возьми, — тихо шиплю я, хотя, кажется, недостаточно тихо, когда он хмурит брови.

— Моя кузина не имеет права голоса в том, с кем я провожу время.

— Ах, значит, ты в курсе, что она чувствует ко мне.

Мои колени угрожают подогнуться, и я немного спотыкаюсь.

— Ты в порядке? — Спрашивает он, протягивая ко мне руку.

— Д-да. Мне просто нужно… — Я показываю большим пальцем на дверь прямо за собой, чертовски надеясь, что это ванная, потому что мне нужно на минутку.

— Дерзай. Я подожду здесь.

Я замираю на секунду, оглядываясь на него.

— Что? — Спрашивает он.

— Ты хороший парень, да?

Он пожимает плечами, легкий румянец заливает его щеки. — Дай мне шанс, и ты, возможно, узнаешь.

Я вхожу в ванную, еще более сбитая с толку, чем когда-либо. Я думала, он использовал меня, чтобы разозлить Тео. Может быть, так оно и есть. Но я не уверена, что это все, что ему нужно.

Чувство вины охватывает меня, потому что я полностью намеревалась использовать его. Но зная, что он ведет себя как джентльмен и заботится обо мне прямо сейчас… что ж, это заставляет меня чувствовать себя самым дерьмовым человеком на планете.

Я опускаю свою задницу в унитаз после борьбы со своим раздражающим, но сексуальным боди. Почему я подумала, что это хорошая идея надеть на ночь, когда я хотела напиться до потери сознания, одному хрену известно.

Я все еще борюсь с этой чертовой штукой какое-то безбожное количество времени спустя, когда меня пугает стук в дверь.

— Эмми, ты там в порядке?

— Черт, — шиплю я, покачиваясь на одной ноге, другой опираясь на унитаз, когда пытаюсь снова застегнуть свое боди. — Д-да. Я сейчас буду там. Неисправность нижнего белья, — говорю я тише.

— Ладно. Тебе нужно… э… помочь?

Я прокручиваю эту идею в своей голове всего полсекунды. — Нет, нет. Я в порядке.

Наконец, я заканчиваю с этой чертовой штуковиной, быстро мою руки и открываю дверь.

Я нахожу Бена, стоящего, засунув руки глубоко в карманы джинсов, и почти проигрываю свою борьбу с тем, чтобы не закатить на него глаза.

— Ты в порядке? — Спрашивает он, отталкиваясь от стены, на его лице написано беспокойство.

Тень в конце коридора привлекает мое внимание, и меня окатывает холодом, но я отталкиваю его в сторону. Я слишком пьяна, чтобы воспринимать это всерьез.

Я киваю. — Принеси мне еще выпить, ладно? Это хорошее дерьмо, твоей кузине, вероятно, было бы неприятно узнать, что я его пью.

— Ты справишься, детка.

Его рука находит свой дом на моей пояснице, и мы снова спускаемся по лестнице, чтобы присоединиться к вечеринке.

Пара человек бросают на нас любопытные взгляды, видя, что задняя часть дома, из которого мы только что вышли, кажется запретной, но я думаю, что эти правила не распространяются на семью.

Мои шаги замедляются в ту секунду, когда мы сворачиваем на кухню и натыкаемся прямо на Тео и Слоан.

— Налей нам еще две эти водки, кузина.

Слоан на мгновение задерживает взгляд на Бене, прежде чем переводит свой свирепый взгляд на меня.

— Извини, кузен, я не даю хороший алкоголь шлюхам.

Я усмехаюсь. — Это сильно. Дай мне дешевое дерьмо. Все, что заставит меня забыть, что я сейчас где-то рядом с тобой, — киплю я.

Она делает паузу на секунду, прежде чем кивнуть в знак согласия.

— У меня есть как раз то, что нужно.

Отодвигаясь от Тео, она направляется к стойке, чтобы налить нам напитки.

— Игнорируй ее. Она никогда хорошо не играла с другими.

— Почему я не удивлена.

Я прислоняюсь к телу Бена, болезненно ощущая внимание Тео, но демонстративно игнорирую его.

— Ты уверена, что тебе нужно еще? — Спрашивает Бен, еще раз касаясь моей щеки костяшками пальцев и убирая мои волосы назад.

Он мог бы сказать, что не хотел навлекать на себя гнев Тео, но, похоже, его не особо беспокоит то, что я щеголяю перед ним прямо сейчас.

— Поверь мне, я могла бы перепить тебя. У меня были годы практики.

— Достаточно справедливо. Я восхищаюсь женщиной, которая знает свои пределы.

Я все еще смотрю ему в глаза, когда Слоан появляется снова.

— Я не уверена, от чего умер твой последний раб, Беннетт, но это последний напиток, который я готовлю тебе и твоей шлюшке сегодня вечером.

Забирая у нее чашку, я поднимаю ее в приветствии, испытывая серьезное искушение швырнуть ей в лицо, но более чем осознаю, что это было бы пустой тратой времени.

— Я надеюсь, что эта ночь принесет тебе все, о чем ты мечтала, — говорю я неискренне, прежде чем залпом осушить напиток.

Угрожающее рычание вырывается из ее горла, когда я возвращаю ей свой пустой стакан и благодарю ее.

Она отворачивается от меня, перебрасывая свои длинные волосы через плечо и подпрыгивая к Тео, который едва реагирует на нее. Он слишком занят, бросая на меня смертельный взгляд.

— Мы должны пойти потанцевать еще раз, — предлагаю я, проводя ладонями по груди Бена и обвивая руками его шею. Я едва могу дотянуться до него, он такой чертовски высокий, но горящий взгляд, от которого у меня горит кожа, подстегивает меня.

Я играю с огнем, я знаю, что это так. Но я не могу остановиться.

Я жажду этого гребаного ожога, как наркоман.

— Конечно, с этим не поспоришь.

Его рука находит мою у себя на шее, он переплетает наши пальцы и тянет меня из кухни.

Водка ударяет мне в голову задолго до того, как мы выходим из комнаты, и я покачиваюсь позади него, у меня кружится голова, а в животе все переворачивается, как будто я только что выпила натощак.

Но в тусекунду, когда Бен останавливает меня на краю танцпола, я отбрасываю все это в сторону в пользу бездумного движения с ним и забываю обо всем этом дерьме.

На какое-то время это срабатывает, но один резкий поворот моего желудка, и я знаю, что моя ночь вот-вот быстро закончится.

Глава 11 ТЕО

— Эмми, подожди, — кричит Бен ей вслед, когда она выбегает из комнаты, как будто гончие ада у нее на хвосте.

Все мое тело напрягается, и, прежде чем я понимаю, что делаю, я оттолкнул Слоан от себя.

Судя по ее шокированному визгу, я бы не удивился, узнав, что сбил ее с ног.

Я следую за ними в заднюю часть дома и поднимаюсь по той же лестнице, что и ранее этим вечером.

Смотреть, как она уходит с ним, было чертовски больно. Я последовал за ними, готовый высказать мнение о том, кому принадлежит Эмми.

Мне похуй, кто он. Никто — и я имею в виду, никто — не забирает то, что принадлежит мне.

— Убирайся с моего пути, — требую я, заламывая пальцы за его футболку и таща его обратно вниз по лестнице.

— Что за…

Он оглядывается через плечо, его глаза встречаются с моими, и на его лице появляется смиренное выражение.

— Оставь ее в покое, черт возьми, — рычу я, оттаскивая его дальше назад, заставляя его потерять равновесие и упасть с лестницы, по которой он поднялся.

— Ублюдок, — ворчит он, делая шаг.

Мы сталкиваемся далеко не в первый раз. Обычно это происходит на поле, и никогда из-за девушки.

Моя чертова девушка.

Я подлетаю к двери и нажимаю на ручку, но она не поддается.

— Эмми? — Я стучу, стучу кулаком в дверь. — Эмми, открой чертову дверь, — кричу я, мое сердце начинает биться быстрее.

То, как она выбежала из комнаты… что-то не так.

— Эмми.

— Она пьяна, — говорит Бен, наконец поднимаясь по лестнице. — Ее, наверное, просто тошнит.

Медленно поворачивая голову, я выдерживаю его обеспокоенный взгляд.

— Я сказал, что мне нужна твоя гребаная помощь? — Я тихо киплю.

— Пошел ты, Чирилло. Эмми классная. Я хочу убедиться, что с ней все в порядке.

— Ты, — выплевываю я, поворачиваясь к нему лицом. — Ты, блядь, это сделал. Что ты ей дал?

Он бледнеет от моего обвинения. — Что? Я не — я бы не… Она выпивала водку, как будто это выходило из моды. Это не моя вина.

Я отдергиваю руку, готовый заткнуть его нахуй, когда из-за запертой двери раздается громкий стук.

— Эмми, — выдыхаю я.

Разжимая кулак, я сильно толкаю придурка, чтобы убрать его с моего пути, прежде чем я со всей силы налетаю на дверь, мое плечо сталкивается с массивным деревом.

— Эмми? — Я кричу, но когда ответа не приходит, я пытаюсь снова.

К счастью, замок поддается со второй попытки, и я влетаю в ванную, не в силах удержаться, прежде чем врезаться в раковину. Мои ребра хрустят, когда я врезаюсь в керамику, но вид распростертой фигуры на полу гарантирует, что я ничего этого не чувствую.

— Эмми, — кричу я, опускаясь на колени рядом с ней и убирая волосы с ее лица.

Она без сознания, ее кожа покрыта блестками пота, грудь вздымается, а сердце скачет в груди.

Тень падает на нас из дверного проема.

— Хочешь еще раз сказать мне, что ты ничего ей не давал? — Я лаю, хватая немного туалетной бумаги, чтобы вымыть ее. Возможно, она добралась до туалета до того, как ее вырвало, но это не помешало ей справиться с собой.

— Все будет хорошо, — шепчу я так, чтобы слышала только она.

— Я этого не делал. Я, блядь, клянусь тебе.

Когда я поднимаю взгляд, я вижу правду в его глазах, но это мало помогает успокоить мой и без того неконтролируемый характер.

— Твоей кузине нужно следить за ее гребаной спиной, — киплю я, предполагая, что это могло исходить только от нее. — Для ее же блага, она может захотеть уехать с тобой домой, когда ты отвалишь.

— Нет, она бы не стала.

— Нет? — Я спрашиваю. — Кто еще приготовил Эмми выпить сегодня вечером?

Его губы приоткрываются, чтобы возразить, но он так же хорошо, как и я, знает, что это была Слоан.

— Держи ее подальше от моего чертова пути, или я задушу ее гребаную жизнь голыми руками.

Он смотрит мне в глаза и кивает один раз.

— Тебе нужно, чтобы я…

— Просто уходи. Ты сделал достаточно.

Он резко сглатывает, и я ожидаю, что он откажется, когда он, наконец, делает шаг назад.

Только когда его шаги стучат по лестнице, я, наконец, заговариваю еще раз.

— Эм, ты меня слышишь? — Я спрашиваю, мой голос холодный и спокойный, несмотря на буйство паники и гнева, которые бушуют внутри меня.

Я должен позвонить Стелле и Калли, чтобы они присмотрели за ней и пошли разбираться со Слоан.

Эмми не захочет, чтобы я присматривал за ней, не захочет, чтобы я видел ее слабой и уязвимой — снова, хотя в прошлый раз это было ее рук дело. Но, несмотря на все это, оставить ее прямо сейчас, даже на попечении ее друзей, — это не то, что произойдет.

— Я вытащу тебя отсюда, хорошо? — Я спрашиваю ее, уже зная, что она не может ответить.

Просунув одну руку ей под колени, а другую под спину, я поднимаю ее с пола.

Я не вижу ее сумки или пальто с ней, и я чертовски уверен, что не собираюсь возвращаться с ней на вечеринку в таком виде, чтобы найти это.

Прижимая ее ближе к своему телу, я спускаюсь обратно по лестнице, но вместо того, чтобы направиться на вечеринку, я поворачиваю направо, к одному из многих выходов из этого дома.

Я не то чтобы горжусь этим, но я пробирался в это место и выходил из него больше раз, чем могу сосчитать за эти годы. Я знаю это почти так же хорошо, как и поместье своих родителей.

Эмми что-то бормочет в моих объятиях, когда на нас налетает холодный зимний воздух, и она бессознательно прижимается ближе к моему телу.

Черт возьми. Мне, блядь, это не должно так сильно нравиться.

— Давай, ты, красивая маленькая лгунья. Ты думаешь, что сможешь удержаться от рвоты в моей машине по дороге домой? — Я знаю, что она не собирается мне отвечать, но я все равно задаю вопрос.

Если бы она не спала, что-то подсказывает мне, что она убедилась бы, что она больна, просто чтобы оставить свой след на внутренней части моей машины, как она сделала на внешней.

Держа ее на руках, мне удается отпереть дверь и открыть ее, не уронив ее на землю.

Я сомневаюсь в себе, когда начинаю опускать ее на пассажирское сиденье. Может быть, мне следовало уложить ее сзади.

— Черт возьми, — бормочу я, протягивая руку над ее отключенным телом, чтобы пристегнуть ремень безопасности. — Пожалуйста, пожалуйста, не блюй, — умоляю я, глядя на безупречно чистый коврик у ее ног. — Я доставлю нас домой так быстро, как смогу, хорошо?

Она снова стонет, ее голова склоняется набок, заставляя меня еще раз усомниться, следовало ли мне уложить ее.

Быстро закрыв дверь, я обегаю капот и пристраиваюсь рядом с ней.

Бросив на нее еще один взгляд, я вдавливаю палец в кнопку «Пуск» и трогаюсь с места, выезжая с огромной подъездной дорожки Слоан, обдавая машины позади меня брызгами гравия.

Выводя на экран свои контакты, я нахожу Себа и нажимаю «Позвонить».

— Йоу, братан. Что лопается?

— Ты напился, — указываю я.

— Э-э… да. Вопрос в том, почему ты этого не делаешь?

— Себ, — предупреждаю я.

— О да, потому что у тебя огромная задница, и ты полностью отрицаешь, с кем ты хочешь танцевать на танцполе. Если ты…

— Эмми со мной, — выпаливаю я, прерывая его непрерывную пьяную болтовню.

— Подожди… Что? Ты, блядь, уступил ей?

— Нет, засранец. В ее напиток что-то подсыпали. Она потеряла сознание на моем пассажирском сиденье.

— Черт, — шипит он, внезапно становясь трезвым.

Громкая музыка на заднем плане начинает затихать, поскольку я предполагаю, что он переходит в более тихую комнату.

— Что тебе нужно, чтобы мы сделали? — Я не могу не покачать головой, услышав, как он сразу же употребил термин «мы».

Временами они со Стеллой вызывают отвращение, но я не могу быть счастливее, что он нашел ее. Он заслуживает немного радости после всего дерьма, через которое ему пришлось пройти.

— Ничего. Я просто собираюсь отвезти ее домой и дать ей отоспаться.

— Домой? — С любопытством спрашивает он.

— Просто дай Стелле и Калли знать, что она в безопасности.

— Ты думаешь, они будут опровергать…

— И найди ее сумку и пальто.

— Хорошо, — говорит он со вздохом, — но, если ты причинишь ей боль или каким-либо образом усугубишь ситуацию, я ничего не сделаю, чтобы удержать Стеллу.

— Пфф, как будто ты все равно мог бы, — усмехаюсь я.

— Неважно, просто… не делай ничего чертовски глупого, — предупреждает он.

— Конечно, — соглашаюсь я, прижимая большой палец к кнопке телефона на моем рулевом колесе и прерывая его.

Мы всего в нескольких минутах езды от дома, и только звук учащенного дыхания Эмми наполняет машину.

— Мы почти на месте, Мегера. С тобой все будет в порядке?

Я не жду ответа, поэтому, когда с ее губ срывается очень слабое — Да, — я, черт возьми, чуть не разбиваю машину, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

— Черт, — рявкаю я, поправляя руль, прежде чем мы въезжаем на бордюр и убиваем пьяного парня, который шатается по тротуару.

— Тео. — Мое имя звучит так тихо, и когда больше ничего не следует, я начинаю думать, что мне это померещилось. Но потом она говорит это снова. — Тео?

— Да, Мегера.

Я задыхаюсь, когда тепло ее руки ложится на мое бедро.

Ее пальцы слегка сжимаются, и к тому времени, как я обрабатываю свою реакцию на ее прикосновение и оглядываюсь, она, кажется, снова в отключке.

— Эм?

Ничего.

Убирая руку с руля, я обхватываю пальцами ее крошечную ручку и умоляю свое сердце перестать бешено колотиться.

Глава 12 ЭММИ

Я переворачиваюсь, погружаюсь в матрас и утыкаюсь носом в мягкую, но твердую подушку под моей щекой.

Это удивительно — это не мое.

Смутные воспоминания о прошлой ночи смешиваются с гнилым вкусом во рту и пульсацией в мозгу, которая, кажется, только усиливается с каждой проходящей секундой.

Возвращайся ко сну, я умоляю свое тело. Но уже слишком поздно, потому что мой мозг слишком бдителен.

Я подскакиваю в постели, разлепляю веки, снимаю засохший макияж. У меня кружится голова, а желудок сводит так, что я прижимаю к нему ладонь и сгибаю колено, готовясь бежать.

Но куда бежать?

Я понятия не имею, где я нахожусь.

Последний человек, которого я помню, был парень, с которым я танцевала.

Черт. Что я делала прошлой ночью?

Я ломаю голову в поисках каких-либо воспоминаний о том, как закончился вечер, но прежде чем мне удается что-либо припомнить, движение в углу заставляет мое сердце подпрыгнуть к горлу, а глаза закатиться.

— Черт возьми, — выдыхаю я, и на меня накатывает еще одна волна тошноты.

Тео сидит в темно-сером кресле с высокой спинкой. Это похоже на гребаный трон, и, если бы я сейчас не страдала от адского похмелья, я могла бы просто посмеяться над ним.

Он все еще одет в свои черные брюки и рубашку с прошлой ночи, только теперь они расстегнуты, обнажая его подтянутую грудь и пресс. То, перед чем мои глаза не могут устоять, когда они опускаются, чтобы поглотить пространство пульсирующих мышц.

Возможно, я видела его в одних плавках в ночь нашей импровизированной вечеринки у бассейна, но сейчас, находясь здесь, в комнате наедине с ним — или, по крайней мере, я предполагаю, что мы одни — это кажется намного более интимным.

Поднимая глаза обратно, прежде чем мой затяжной взгляд начнет делать его раздутое эго больше, чем оно уже есть, я нахожу его измученные темно-зеленые глаза. Мне требуется секунда, чтобы понять, что в нем изменилось, но в тот момент, когда я понимаю, что смотрю на совершенно другую версию мальчика, которого я люблю ненавидеть, меня охватывает паника.

Я могу справиться с сердитым, бессердечным Тео. Я понятия не имею, кто этот человек, который смотрит на меня с искренним беспокойством в глазах.

Проглотив беспокойство, я возвращаюсь к своему обычному механизму преодоления. Сарказм и злобные слова.

— Почему ты так на меня смотришь? — Я выплевываю, мои губы скривились от отвращения.

— Я? — Спрашивает он, наклоняясь вперед и указывая на себя, когда на его лице появляется недоверчивое выражение. — Почему я сижу здесь и смотрю на тебя? — Он встает со стула, проводя пальцами по своим и без того растрепанным волосам. — Черт возьми, Эмми, — бормочет он, гнев усиливает его голос, его лицо напрягается в гримасе, взгляд, с которым я гораздо больше знакома. — Ты помнишь что-нибудь о прошлой ночи? — Он гремит, его голос эхом разносится по комнате, заставляя меня вздрагивать, а мою голову стучать еще сильнее.

— Н-нет, — тихим голосом пищу я, и это звучит примерно так же слабо, как я себя чувствую сейчас.

Сбрасывая с себя одеяло, я соскальзываю на край кровати, когда он стоит, напрягая каждый мускул в своем теле в дверном проеме.

Его взгляд падает на то, что на мне надето, и я делаю то же самое.

— Ты раздел меня? — Я спрашиваю, хотя это чертовски бессмысленно. На мне его рубашка, и я почти уверена, что была совершенно неспособна ни на что, когда уходила с вечеринки прошлой ночью.

Он втягивает нижнюю губу в рот и цедит ее сквозь зубы, явно борясь с тем, что он хочет сделать или сказать.

В конце концов, он уходит ни с чем и поворачивается ко мне спиной, покидая комнату.

Весь воздух, который я не знала, что удерживала, вырывается из моих легких, когда в комнате внезапно становится холодно и одиноко без его присутствия.

Черт возьми, Тео.

Почему именно он должен был прийти мне на помощь?

Почему?

Он вряд ли белый долбаный рыцарь, так зачем даже пытаться? Почему бы просто не оставить меня тонуть в собственной блевотине? Я уверена, что именно так прошла бы прошлая ночь, если бы он не вернул меня сюда.

Впервые с тех пор, как я открыла глаза, я осматриваю спальню, в которой сейчас нахожусь.

Черт возьми.

Он забрал меня в свой пентхаус?

Звук чего-то ломающегося где-то еще в квартире заставляет меня вздрогнуть, но я отказываюсь чувствовать себя плохо из-за этого. Я не просила его приводить меня сюда и присматривать за мной, как какая-то чертова наседка.

Отталкиваясь от кровати, я вздыхаю, когда мои ноги погружаются в то, что, я клянусь, должно быть самым мягким и толстым ковром в мире.

Он черный, как и почти все остальное в этой комнате. Я чувствую себя странно комфортно здесь, в окружении темноты, к которой я привыкла, но я отбрасываю эту мысль так же быстро, как она появляется. Я слишком страдаю от похмелья, чтобы иметь дело с такими дурацкими мыслями.

Я должна чувствовать себя не в своей тарелке. У Тео явно больше денег, чем я когда-либо видела за всю жизнь. Его дом не должен быть местом, где я чувствую себя спокойно в любом случае.

Бросив взгляд на прикроватный столик, я нахожу стакан воды и упаковку обезболивающих.

Отказываясь что-либо чувствовать по поводу доброго жеста, я машинально вытаскиваю пару таблеток из пакета и бросаю их в рот, запивая одним глотком весь стакан воды.

Это неприятно кружится в моем пустом желудке, заставляя меня немедленно пожалеть об этом.

Идя на нетвердых ногах, я направляюсь к приоткрытой двери в надежде, что за ней может оказаться ванная.

Когда я открываю дверь, у меня перехватывает дыхание от открывшегося передо мной зрелища.

— Вот чееерт, — выдыхаю я, заходя дальше в самую безумную ванную, которую я когда-либо видела.

Она черная. Буквально. Все черное.

Думаю, мне не стоит удивляться. В конце концов, это отражает его душу.

Мои глаза все еще бегают по комнате, впитывая все это, когда я закрываю за собой дверь.

Если бы боль в моей голове не была такой сильной, я была бы убеждена, что это был сон.

Поднимая белую рубашку, в которую меня одел Тео, я не могу не заметить, что я единственная светлая вещь в комнате, когда я опускаю свою задницу в первый черный унитаз, на котором я когда-либо сидела в своей жизни.

Я нахожу новую зубную щетку, лежащую на краю раковины, а рядом с ней немного зубной пасты.

Это единственная вещь, которая не спрятана за шкафом, поэтому я могу только предположить, что он оставил ее для меня.

Нахмурив брови, я хватаю их обоих и приступаю к освежению рта.

Когда мерзкий привкус во рту исчезает, кажется, что боли, которые терзают мое тело, усиливаются с каждой секундой, пока я стою там.

Что, черт возьми, произошло прошлой ночью?

У меня было достаточно жестокого похмелья в свое время, чтобы знать, что это выше среднего.

Кладя зубную щетку обратно, я кладу ладони на край прилавка и разминаю ноющую шею.

Мне не должно быть так больно, особенно после безумной кровати, в которой он позволил мне спать.

Мои глаза находят душ, и они расширяются при виде всех струй.

О, черт возьми, да.

Я сбрасываю рубашку Тео и оставляю ее в беспорядке валяться на полу, улыбаясь, как непослушный маленький ребенок, потому что беспорядок чертовски разозлит его. Не имеет значения, что он этого не увидит. Это заставляет мою грудь вздыматься от непокорности.

На то, чтобы принять душ, уходит больше времени, чем хотелось бы, но я быстро обнаруживаю, что оно того стоило, когда вода бьет со всех сторон.

Входя в него, я громко стону, когда струи немедленно начинают массировать мои воспаленные мышцы.

Хорошо, это рай.

Я закрываю глаза, откидываю голову назад и просто наслаждаюсь неожиданным угощением.

Я ничего не слышу из-за рева воды, но это не значит, что я не чувствую точный момент, когда он толкает дверь и заходит внутрь.

Сильная дрожь пробегает по моей спине, и будь я проклята, если мои соски не напрягаются, а бедра не сжимаются.

Само его присутствие не должно влиять на меня так сильно, как это происходит, особенно когда я практически полумертвая от того, что я неосознанно приняла прошлой ночью, потому что это единственное объяснение того, что я чувствую в целом.

Это не просто водка.

Это заставляет меня задуматься, что случилось с тем парнем — Беном. Если он подсыпал мне в напиток, я могу только предположить, что он уже стал пищей для червей.

После того, как он отреагировал на Тео прошлой ночью, я бы не подумала, что он был бы в таком отчаянии, чтобы выкинуть подобный трюк, но опять же, я понятия не имею, кто он на самом деле. Он мог играть со мной с того момента, как подошел, и в моей потребности наказать Тео и забыть о своей реальности я была как замазка в его руках.

Иисус.

Во всем этом была моя вина.

Я знала, что идти прошлой ночью было плохой идеей. Мне следовало просто остаться дома и продолжить свою вечеринку жалости на одного.

Когда он не двигается и ничего не говорит в течение чертовски долгого времени, мое любопытство берет надо мной верх, и я опускаю голову и с трудом открываю глаза.

Он стоит прямо в дверном проеме, глубоко засунув руки в карманы брюк, его рубашка все еще расстегнута, а на лице жесткое, измученное выражение.

Его веки тяжелеют, когда он наблюдает за мной. Его челюсть подергивается, а на виске пульсирует мышца.

Он сдерживает себя, это очевидно.

Я просто думаю от чего, вот в чем вопрос. Трахнуть меня или убить.

Можешь называть меня чертовски извращенной, но я действительно хочу знать, в какую сторону он склоняется.

Одна сторона моих губ изгибается в ухмылке.

— Либо присоединяйся ко мне, либо отваливай. Смотреть на это просто жутко.

Мой голос ровный, полностью противоречащий тому, что я на самом деле чувствую, предъявляя ему такой ультиматум.

Я знаю, что он выберет последнее, и я также осознаю, что это делает меня мазохисткой, самонаказывающей себя. Но я ничего не могу с собой поделать. И кто знает, может быть, то, что я увижу, как он уходит от меня после такого откровенного предложения, поможет разорвать все это долбаное дерьмо, что есть между нами.

Он колеблется, линия между его бровями углубляется, прежде чем его глаза совершают еще одну неторопливую прогулку по моему телу.

Мою кожу покалывает, как будто он действительно прикасается ко мне, а мой клитор жаждет немного внимания.

Но как только я думаю, что он мог бы принять мое предложение, или я могла бы повысить ставки, начав с себя, он разворачивается на каблуках и выходит из комнаты.

Разочарование захлестывает меня, и я приваливаюсь спиной к холодной, покрытой мрамором стене позади себя, когда весь воздух вырывается из моих легких.

Я знала, что это должно было случиться. Это действительно не должно быть так больно.

Поднимая руки к волосам, я провожу пальцами по мокрым прядям и оглядываюсь в поисках шампуня.

Как и во всей остальной комнате, здесь ничего не выставлено напоказ.

— Странный гребаный придурок, — бормочу я себе под нос, пытаясь отжать воду и выключить душ.

Мне придется выпить еще, когда я вернусь домой.

Моя рука только касается ручки душа, когда тепло тела обжигает обнаженную кожу моей спины.

Я все еще ошеломлена тем, что он вернулся. Я настолько ошеломлена, что даже не думаю сопротивляться, когда его пальцы обхватывают мои запястья и заводят их оба за спину.

Я очень быстро прихожу в себя, когда он начинает оборачивать что-то вокруг них, крепко связывая их вместе.

— Что ты делаешь? — Это должно было прозвучать резко, но, черт возьми, мой голос звучит нуждающимся и отчаянным.

Мрачный смех срывается с его губ, когда его горящие пальцы сжимают мой затылок, прижимая меня к холодной стене. Мои соски напрягаются, когда ручка душа впивается мне в живот.

— Не заставляй меня, блядь, сожалеть об этом, Мегера, — стонет он, прежде чем пальцы его другой руки скользят вниз по моему позвоночнику.

— О Боже, — стону я, не в силах сдержаться.

Прошло так много времени с тех пор, как кто-то прикасался ко мне вот так, что я уже на грани того, чтобы воспламениться от одного только предвкушения.

— Ты хочешь этого? — выдыхает он, его пальцы двигаются по моей заднице.

Мои бедра двигаются от желания, и в ту секунду, когда его нога касается моей лодыжки, я выполняю приказ и расширяю свою позицию, предоставляя ему доступ, в котором я отчаянно нуждаюсь.

Его прикосновения такие легкие, такие нежные, ничего подобного я от него не ожидала.

Все мое тело дрожит, требование, чтобы он прикоснулся ко мне должным образом, танцует на кончике моего языка, но я сдерживаюсь. Что-то подсказывает мне, что он не слишком благосклонно отнесся бы к моей попытке повлиять на ситуацию. Хотя это также могло бы быть именно так…

— Черт возьми, да, — кричу я, когда его сдержанность, наконец, ослабевает, и он вводит в меня два пальца.

— Господи, — хрипит он, как будто испытывает физическую боль.

Я знаю почему. Никто не растягивал мою пизду в течение очень долгого времени. Бьюсь об заклад, я там такая же тугая, как гребаная монашка.

Его пальцы проникают дальше, и это не совсем вызов для него, видя, как с меня, блядь, капает.

Если бы быть наполненной его пальцами не было так головокружительно приятно, тогда я могла бы быть немного смущена, так откровенно показывая ему, как сильно я нуждаюсь в этом — в нем.

— Такая чертовски мокрая для меня, Мегера. Ты ведь представляла себе это, не так ли?

Он вытаскивает свои пальцы почти полностью из меня, толкая их вверх, чтобы обвести мой клитор и покрыть меня моими собственными соками.

— Н-нет, — возражаю я, хотя мы оба знаем, что я лгу сквозь зубы. У него буквально на пальцах доказательства моей нечестности.

— Тебе нравится лгать мне, не так ли?

Его пальцы кружат меня самым восхитительным образом, что его слова даже не воспринимаются.

— Да, — кричу я, когда он снова погружает их обратно в меня.

Мои колени дрожат, и моя киска прижимается к нему.

Я уже так чертовски близко. Это чертовски неловко.

— Я, блядь, так не думаю, — ворчит он, с силой оттягивая меня назад и прижимая к другой стене, так что я оказываюсь лицом к нему.

От темного голода в его глазах у меня перехватывает дыхание, но эта реакция ничто по сравнению с шоком, который пронзает меня в ту секунду, когда я опускаю глаза и вижу его.

Всего. Его.

— Святой…

Мне не нужно отрывать взгляд от впечатляющего обхвата его члена, который гордо покачивается перед ним, чтобы знать, что у него на лице гребаная ухмылка.

Неудивительно, что он пропускает шутки парней мимо ушей.

— Ты была права, — заявляет он, его голос ничего не выдает. К счастью, однако, он потерял свою броню, и это оружие, которым он сейчас размахивает, говорит мне все, что мне нужно знать прямо сейчас.

Ему это нужно так же сильно, как и мне.

Он, блядь, мечтал об этом так же сильно, как и я. Я бы поставила на это деньги… если бы они у меня были.

Его слова сбивают меня с толку настолько, что я могу отвести взгляд от того, что, возможно, является лучшей частью этого придурка, и я снова нахожу его лицо.

Его обычно хорошо подстриженная щетина немного длиннее, чем я привыкла видеть, а волосы зачесаны назад после того, как он стоял под струей воды, когда трогал меня пальцами.

Моя киска сжимается вокруг пустоты, мое тело умоляет снова почувствовать его.

— Я была права? — Спрашиваю я, мои глаза сузились от разочарования. Я, блядь, не хочу прямо сейчас разговаривать по душам.

— Да. Если бы я трахнул тебя той ночью, ты определенно узнала бы об этом на следующее утро.

Обычно у меня было бы какое-нибудь едкое замечание о его раздутом эго, компенсирующем размер его члена.

Очевидно, что это, блядь, неправда.

Я не уверена, разочарована ли я или просто в отчаянии.

Ладно, хорошо. Я просто в отчаянии.

— Громкие слова для парня, который просто стоит там, как будто не знает, что со мной делать. — Я наклоняю голову набок и бесстрастно смотрю на него.

Кривая, почти милая улыбка играет на его губах. — Это то, что ты думаешь? Что я не знаю, что я делаю?

Я пожимаю плечами, потому что доказательства говорят сами за себя.

Мы оба стоим здесь голые, оба явно в отчаянии от того, что может произойти дальше, но именно он нажал на паузу.

Я задерживаю его взгляд на мгновение, прежде чем снова опуститься вниз по его телу к члену, и мой рот наполняется слюной от желания узнать, какой он на вкус.

Горький и соленый, наверное.

Не в силах остановиться, мои колени подгибаются, и я готовлюсь ударить их о кафельный пол под собой, чтобы заставить его действовать. Только, как только я начинаю опускаться, его горячие, неумолимые пальцы обхватывают мое горло, поднимая меня обратно и прижимая к стене.

— Ты здесь не главная, Мегера.

— Нет? Потому что, похоже, ты пропускаешь мяч, Чирилло. — Он сглатывает, его кадык подпрыгивает в такт движению. — Дай мне то, что мне нужно, или я сделаю это сама. Ты даже можешь посмотреть, если хочешь.

Его глаза вспыхивают желанием, но он быстро подавляет его.

— Твои запястья связаны. Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь.

— Я могу быть творческим человеком. Мне не нужен мужчина, чтобы… — Его пальцы сжимаются, в то время как другая рука обхватывает мою киску, один палец скользит внутрь. — Черт.

— Ты что-то говорила?

Его глаза удерживают мои, вызывая меня поспорить с ним.

Я не могу. Ни за что на свете я не смогла бы удовлетвориться и вполовину так хорошо, как, я подозреваю, может он, и, черт возьми, он тоже это знает.

Дерзкий, самонадеянный хрен.

Я раздвигаю ноги, когда он скользит двумя пальцами глубоко в меня, сжимая их, пока не находит то место, которое заставляет меня зашипеть от потрясения и закрыть глаза.

— Посмотри на меня, — требует он. — Я хочу, чтобы ты наблюдала за мной, когда кончаешь. Я хочу, чтобы ты знала, кто это делает с тобой.

Как будто я могла представить кого-то другого.

— Хорошо. — Веселье и достижение танцуют в его горящих зеленых глазах.

Блядь. Я сказала это вслух?

Моя спина выгибается у стены, когда он прижимает большой палец к моему клитору, работая со мной быстрее, жестче и приближая мое освобождение быстрее, чем я этого хочу.

Мои руки болят, когда я дергаю за свои путы, отчаянно желая дотянуться до него, впиться ногтями в его обмотанное венами предплечье, когда он сильно накачивает меня.

— Тео, черт, — кричу я, одновременно любя и ненавидя то, что ему удается заставить меня выкрикивать его имя.

Его лицо напряжено от решимости, когда он подталкивает меня ближе, чтобы освободить.

Моя грудь вздымается, моя кожа влажная от пота, в то время как вода продолжает литься рядом с нами, забрызгивая мои ноги, когда она падает на пол.

— Ты собираешься кончить, чертовка? — Спрашивает Тео, его голос глубокий и грубый от потребности.

— О Боже, пожалуйста.

— Черт, — ворчит он. — Слышать, как ты умоляешь, — это, блядь, самая сладкая пытка, Эм.

— О, Боже. Блядь. Черт, — я начинаю впадать в самое интенсивное… ожидание. — Что? — Я визжу, когда мой мозг снова начинает функционировать. — Нет, — выплевываю я. — Нет. Закончи.

Улыбка, которой он одаривает меня, заставила бы самого дьявола задрожать от страха.

Его рука отпускает мое горло, позволяя мне глубоко вдохнуть воздух, но облегчение недолговечно, потому что его пальцы запутываются в моих волосах, и я вынуждена опуститься на колени.

Я падаю вперед, не в силах удержаться со связанными руками, но он, к счастью — с болью — удерживает меня прямо.

Мои зубы скрипят, когда я смотрю на него снизу-вверх, его огромный член прямо у меня перед лицом.

— Ты гребаная пизда, — выплевываю я, выдерживая его взгляд, чтобы он знал, насколько я, блядь, искренна.

Его единственный ответ — улыбка, прежде чем его взгляд опускается на мои губы.

— Не хочешь использовать свой рот для чего-нибудь более… полезного, Мегера?

— Это храбро с твоей стороны после того трюка. Я могла бы быть склонна откусить от него…

Он максимально использует мои приоткрытые губы и засовывает свой член мне в рот.

Мои губы растягиваются по всей ширине его члена, когда он полностью проникает внутрь. Не ожидая такого вторжения, я давлюсь в ту же секунду, как он касается задней части моего горла.

— Давай, Мегера. Мы оба знаем, что ты можешь обращаться с членом лучше, чем это.

Пока он все еще зарывается пальцами в мои волосы, держа достаточно крепко, чтобы ущипнуть, другая рука движется к моему лицу, костяшки его пальцев нежно касаются моей щеки.

Эти два действия настолько противоречат друг другу, что у меня от этого кружится голова, и я почти забываю его комментарий.

Как? Откуда он вообще мог знать, насколько я хороша в этом?

Он отстраняется, позволяя мне сделать глубокий вдох.

— Я не шлюха, — шиплю я.

— Разве я сказал, что ты была? — Спрашивает он почти невинно.

Но я слишком быстро узнаю, что в Тео Чирилло нет ничего чертовски невинного. Я начинаю понимать, что только прикоснулась к поверхности его порочности.

К счастью, ситуация полностью взаимна, потому что это, прямо сейчас?

Я чертовски устала от этого.

Приоткрывая губы, я позволяю ему снова ввести свою длину, на этот раз немного нежнее.

Я расслабляю горло, уже зная, что он не собирается быть вежливым и довольствоваться только чаевыми.

Его зубы скрипят, заставляя челюсть отвисать, когда я беру его в горло.

Это не первое мое родео, где речь идет о глубоком глотании. Но, черт возьми, у меня никогда не было чего-то такого размера так чертовски глубоко.

Мои глаза горят, а легкие отчаянно нуждаются в воздухе, когда он слишком долго держит себя неподвижно.

На этот раз, когда он гладит меня по щеке, он собирает упавшую слезу.

Снова отпуская меня, он подносит большой палец ко рту, слизывая с него каплю воды.

— Я ненавижу тебя…

Не позволяя мне закончить свое оскорбление, он полностью контролирует наши движения, трахая мой рот и горло, как одержимый.

Он не говорит ни слова, не издает ни единого гребаного звука, когда использует меня.

Мои плечи болят, мое тело горит, и моя киска сжимается, отчаянно желая вновь обрести утраченное наслаждение, когда он мчится к своему.

Как бы сильно я ни хотела вырвать это у него в самую последнюю минуту, как он сделал со мной, я знаю, что у меня не будет такого шанса.

Его хватка на мне слишком крепкая.

Прямо сейчас я для него не более чем тряпичная кукла, просто сопровождающая, пока он не решит, что делать дальше.

Его член набухает еще больше под моими губами, его вкус уже начинает покрывать мой язык, прежде чем на него обрушивается первый сильный толчок его освобождения.

Он вырывается, позволяя первой струе спермы заполнить мой рот, прежде чем он выплескивает остальную часть мне на лицо и на сиськи.

Его глаза отслеживают каждую каплю, когда его грудь вздымается, его рука все еще медленно поглаживает его по всей длине.

Я сижу там, мое собственное дыхание прерывистое, слезы текут по моим щекам, а губы припухли от его мучительных толчков.

Время, кажется, останавливается, когда мы смотрим друг на друга.

Я понятия не имею, чего ожидать, но это определенно не то, что произойдет дальше.

Его руки хватают меня за плечи, и он ставит меня на ноги, поворачивая так, чтобы я была спиной к нему, и прерывая нашу связь.

Холод пронизывает меня, когда я смотрю на черно-белую мраморную стену передо мной.

— Что ты…

— Заткнись, — рявкает он, и, в отличие от обычного, я обнаруживаю, что мои губы захлопываются от его резкой просьбы.

Обнимая меня, он прижимает руку к стене, и, как по волшебству, открывается дверь, открывая множество необычных товаров.

Достав бутылку, он откупоривает крышку и выплескивает содержимое себе на ладонь.

Мой вздох шока разносится по ванной, когда его руки находят мои волосы, и аромат цветочного шампуня ударяет мне в нос.

Голубая капля жидкости попадает мне на грудь, и я смотрю на нее.

— Почему он синий? — Спрашиваю я, мое замешательство заставляет меня забыть его предыдущее требование.

— Это для брюнеток, — сообщает он мне, его пальцы массируют мою голову самым восхитительным образом.

Напряжение в моем теле с прошлой ночи начинает спадать с каждым движением его пальцев.

Он работает молча, пока меня не осеняет мысль.

— Это Слоун, не так ли?

Он делает паузу и делает вдох, который, черт возьми, почти лишает комнату воздуха.

Затем, в мгновение ока, его пальцы исчезают, и он тянет за то, чем связал мои запястья.

Облегчение переполняет меня, но это длится всего несколько секунд, потому что в тот момент, когда я поворачиваюсь и смотрю на него, я точно знаю, что будет дальше.

И я даже не пытаюсь остановить его, когда он, мокрый насквозь, выбегает из ванной.

Глава 13 ЭММИ

Я долго стою под мощными струями воды, просто смотрю на дверь, ожидая — надеясь — что он вернется и закончит то, что было достойным образом. Но он никогда этого не делает.

К тому времени, как я переезжаю, весь странный синий шампунь был смыт в канализацию.

Не в силах отключить воду, пока не добавлю немного кондиционера, я лезу в потайной шкаф и достаю другую бутылку.

Я смотрю на это, как будто на этикетке появится ответ на то, почему Тео внезапно взбесился и ушел после моего вопроса.

Я должна была уйти после того, как поняла, что он использует продукты своей игрушки для секса на мне.

Неудивительно, что ее волосы всегда такие блестящие и идеальные. Эти бутылки, вероятно, стоят больше, чем мой папа зарабатывает за месяц.

Зная это, я выдавливаю на ладонь более чем щедрое количество, прежде чем нанести его на кончики волос.

Я все еще стою под водой, смывая ее, когда где-то в квартире хлопает дверь.

В спешке я выключаю воду и хватаю одно из очень аккуратно сложенных полотенец, чтобы прикрыться.

Я могла бы хотеть, чтобы он вернулся сюда и прикончил меня, но я не хочу выглядеть так, будто я ждала.

Я выхожу из ванной, когда в квартире раздается голос, хотя это не тот, кого я ожидала.

— Эмми?

Две секунды спустя серебристые волосы Стеллы высовываются из-за двери спальни.

Выражение ее лица меняется в ту секунду, когда ее глаза останавливаются на мне, стоящей там, мокрой от воды и одетой только в полотенце.

— Что он сделал? — Спрашивает она.

Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, но в горле внезапно появляется гребаный комок эмоций, мешающий мне что-либо сказать.

Я грубо сглатываю в надежде подавить это, но это ни к чему не приводит. Вместо этого мои глаза горят от слез.

Нет.

Этот ублюдок не заставит меня плакать.

— Эм?

— Я в порядке, — выдавливаю я, идя дальше в комнату в надежде найти какую-нибудь одежду. — Черт, — шиплю я, когда ничего не нахожу. — У меня нет никакой…

— Одежда, — тихо говорит она, поднимая сумку, которую я оставила у нее дома. Она также забрала мою сумку и кожаную куртку со вчерашнего вечера.

— Спасибо, — тихо говорю я.

— Хочешь, я оставлю тебя на минутку? — Она предлагает.

Качая головой, я беру у нее сумку и отворачиваюсь, вытаскивая спортивные штаны и толстовку, которые я упаковала для этого утра.

— Куда он пошел?

— Я не уверена. Он просто постучал и сказал мне подняться сюда, к тебе.

— Ну, это было… тактично с его стороны. — Я закатываю глаза так сильно, что становится больно.

— Что он сделал? — Снова спрашивает она.

— О, ты знаешь. Принял мое предложение принять душ, в последнюю минуту вырвал у меня оргазм, а потом получил свой и выбежал вон.

Она недостаточно быстро оправляется от шока. Ее подбородок все еще открыт, когда я снова поворачиваюсь к ней.

— Он трахнул тебя? — Спрашивает она.

Я усмехаюсь. — Нет, — я чертовски близка к тому, чтобы дуться. Чертовски жаль, что он этого не сделал. Возможно, я чувствовала бы себя менее… расстроенной, чем сейчас.

Я прикусываю нижнюю губу, представляя, каково это, когда он растягивает меня, открывая, этим массивным…

— Так что же…

— Нам обязательно? — Я спрашиваю, вздрагивая.

— Н-нет. Нет, если ты не хочешь. Я просто… он провел все это время, не прикасаясь к тебе, а потом…

— Он дотронулся до меня и выбежал. Он чертовски смешной. Я даже не знаю, почему я здесь. Зачем настаивать на том, чтобы присматривать за мной, если он просто собирается сбежать?

— Ты помнишь, что произошло прошлой ночью? — Спрашивает Стелла, когда я следую за ней из спальни Тео, хотя не раньше, чем я бросаю полотенце на пол и пачкаю постель, которую он, должно быть, застелил, пока я была в душе. Это мелко и ничего не значит в общем плане вещей, но черт возьми, если это не заставит меня чувствовать себя лучше.

— Черт возьми, — бормочу я, когда коридор открывается в самое невероятное пространство гостиной. — Это…

— Черное? — Стелла спрашивает со смехом. — Забавно, потому что я думала, что квартира Деймона выглядела бы так, как будто она принадлежит дьяволу, но его квартира в какой-то степени нормальная. Это, хотя… это…

— Невероятно, — выдыхаю я, оглядываясь вокруг.

Я исследовала черные интерьеры, прежде чем покрасить свою спальню у мамы, а затем у папы, и я была поражена некоторыми домами. Но это… то, что сделал Тео, выходит далеко за рамки всего, что я видела в Интернете.

— Это просто увеличенная версия твоей спальни.

— Э… Я не уверена, что их можно сравнить.

— Может быть, тебе стоит показать ему свою, — предлагает она, подмигивая.

— О да, этого не будет. Если оставить в стороне текущую ситуацию, можете ли вы представить реакцию моего отца, если бы он нашел его там? Не просто какой-то мальчик, о нет, сын босса мафии.

— Может быть члену MC? Можешь ли ты представить, если бы это был Ксандер? Старше и член клуба, к которому ты не должна приближаться.

— Мне нужен кофе, — бормочу я, кладя конец этому бессмысленному разговору.

Не имеет значения, с каким мальчиком я закончу. Я уверена, что ни один из них никогда не будет достаточно хорош для моего отца. И мне действительно не нужно беспокоиться о том, что это Тео, потому что… тьфу… просто нет.

— Хочешь пойти позавтракать?

— Я действительно, действительно хочу. Где Кэл?

— Долой Себа. Давай возьмем ее и устроим день девочек.

— Я не собираюсь в гребаный спа, — возражаю я.

— Посмотрим. — Она подмигивает, и я стону, как будто мне больно даже думать об этом.

* * *

Я виню в этом похмелье, но, к моему большому ужасу, Стелла и Калли потащили меня в спа-салон мамы Калли и заставили отдохнуть и расслабиться, пока какая-то женщина с мягким голосом брызгала мне в лицо каким-то сладко пахнущим дерьмом, а другая приводила в порядок мои ногти, посмотрев на мой облупленный черный лак и кутикулы с презрением, написанным на ее лице.

Но я не могу отрицать, что, когда я, наконец, возвращаюсь в свой дом позже в тот день, я чувствую себя в миллион раз лучше, чем, когда проснулась, или даже когда впервые увидела Стеллу.

— Алло? — Я кричу в тихий дом, но не получаю ответа. Вместо этого я нахожу записку сбоку.

Эм.

Ушел поужинать перед тем, как идти на работу. Ты знаешь, что делать. Веди себя хорошо.

Папа.

Довольная тем, что я не собираюсь выслушивать третью степень по поводу прошлой ночи ни от папы, ни от Пайпер, я скидываю ботинки, бросаю сумки на лестницу и направляюсь на кухню, чтобы выпить.

Я провожу ночь, свернувшись калачиком в своей постели, смотря какой-то сериал о серийных убийцах на Netflix. Это великолепно. Это наводит меня на множество идей о том, как я могла бы покончить со Слоан за ее идиотскую гребаную идею подсыпать мне в выпивку прошлой ночью. Я была полностью за то, чтобы ворваться к ней домой и разобраться с ней в ту же секунду, как Стелла рассказала мне правду о прошлой ночи, но, очевидно, Тео уже предостерег ее от этого.

Я была не совсем в восторге от идеи следовать правилам его светлости, но, кроме того, у меня действительно не было сил идти против коварной сучки.

Я с удовольствием дам ей немного повариться.

Она должна знать, что мы примем ответные меры. Если только она не еще глупее, чем я думаю, и не понимает, что мы знаем, что это она. Я бы не стала сбрасывать это со счетов.

Я почти засыпаю, мой телевизор все еще играет и освещает мою темную комнату, когда мой телефон звонит в моей сумке и будит меня. Я достаю его и открываю сообщение, которое Стелла отправила в наш групповой чат. Я едва сдерживаю улыбку над мемом, который она прислала, но это не потому, что это не смешно, а потому, что меня ждет еще одно сообщение — от кого-то, кого я не ожидала услышать сегодня снова.

Я колеблюсь, держа большой палец над его сообщением, раздумывая, стоит ли мне вообще его открывать.

Он увидит, что я это прочитала, и тогда я проигнорирую его.

Я не знаю, почему от этой мысли у меня сжимается живот, но, тем не менее, это так.

— К черту это, — бормочу я, нажимая на экран, прежде чем успеваю передумать.

Его светлость: Даже недумай о том, чтобы закончить то, что я начал ранее.

Мои глаза так широко раскрываются, когда я читаю эти слова, что я удивляюсь, как они не выскакивают прямо у меня из головы.

Мои большие пальцы начинают летать по экрану еще до того, как я осознаю, что печатаю.

Эмми: Я не подчиняюсь приказам титулованных придурков, так что иди нахуй. Больше ты ничего от меня не добьешься.

Я сижу там с бешено колотящимся сердцем, уставившись на экран, ожидая, прочтет ли он это. И если это так, то ответит ли он.

У меня перехватывает дыхание только тридцать секунд спустя, когда под моим сообщением появляется надпись: «Прочитано».

— О, черт, — выдыхаю я, зная, что ткнула зверя.

Маленькие точки, сообщающие мне, что он печатает, начинают подпрыгивать, и бабочки вспыхивают у меня в животе.

Его светлость: Посмотрим. Я знаю, ты все еще думаешь о том, как мои пальцы ощущались внутри тебя…

— Черт, — шиплю я, когда мое лицо пылает.

Черт возьми. Он прав. И от одной мысли об этом все мое тело горит докрасна, когда я ощущаю это восхитительное растяжение от его умелых пальцев.

Его светлость: Ты думаешь об этом прямо сейчас, не так ли?

Эмми: Нет. Я уже нашла кого-то другого, чтобы закончить работу, и он был намного лучше, чем ты когда-либо мог быть.

Его светлость: Чушь собачья. Ты была со Стеллой и Калли весь день. Если только я чего-то не знаю о своей кузине, никто другой к тебе не прикасался. И они тоже не будут. Включая тебя.

Эмми: Ты всегда был таким придурком?

Он начинает печатать ответ, но я еще не закончила.

Эмми: Я сейчас ухожу, у меня есть дела…

Я добавляю два подмигивающих лица по обе стороны от эмодзи с баклажанами и нажимаю отправить.

Его светлость: Твоя пизда моя, Мегера. Никто не прикасается к ней, кроме меня.

— Пффф, — усмехаюсь я.

Эмми: Тогда, возможно, тебе следовало отнестись к ней с чуть большим уважением раньше. Ты снова ни на шаг не приблизишься ко мне. Ты разрушил свой единственный шанс.

Его светлость: Я знаю, где ты живешь.

Эмми: Оооо, мне так страшно.

Мой эмодзи с закатыванием глаз на самом деле не подчеркивает, насколько сильно я закатила глаза в ответ на его угрозу.

Его светлость: Я буду считать это своим приглашением. Не. Прикасайся. К. Себе.

— Гребаный придурок, — бормочу я себе под нос, прежде чем принять решение, о котором, я уже знаю, буду сожалеть. Но к черту это. Я отказываюсь позволять ему думать, что он победил.

Натягивая трусики и шорты для сна на бедра, я роюсь в прикроватной тумбочке в поисках своего самого большого вибратора и принимаюсь за работу, делая пару фотографий под разными углами.

По какой-то причине, которую я на самом деле не хочу признавать, я не завожу своего маленького друга и не кончаю, несмотря на то, что все еще отчаянно нуждаюсь в этом.

Я уже знаю, что мой вибратор бледнеет по сравнению с тем, что я была на грани получения ранее, поэтому я не опускаюсь до некачественного оргазма просто из неповиновения.

Будь ты проклят, Тео Чирилло.

Я просматриваю сделанные снимки, выбираю лучшее и отправляю его Тео, прежде чем перевести телефон в режим полета, поправить одежду и уютно устроиться в постели, более чем готовая отключиться и отоспаться от последствий прошлой ночи.

Глава 14 ТЕО

Тихий всхлип вырывается из горла моей жертвы, когда я крепче сжимаю плоскогубцы, которыми обхватываю его мизинец. На данный момент я поражен, что ему все еще есть с чем поиграть. Его лицо — сплошные порезы и синяки. Его одежда грязная и покрыта как засохшей, так и свежей кровью. Но боль на его лице поселяет во мне что-то, что она разбудила.

В ту секунду, когда она обвинила меня в том, что я использую дерьмо Слоан на ней, моя очень слабая хватка за здравомыслие лопнула, и я мог либо уйти, либо она была бы той, кто закончил тем, что кричала, ее ногти царапали бы меня, когда я трахал ее так сильно, что она никогда не почувствовала бы себя прежней.

Но я не мог. Я не должен был даже позволить этому зайти так далеко, как я это сделал. В ту секунду, когда я услышал, как работает душ, мне следовало остаться там, где я был, обхватив руками кухонную стойку и склонив голову. Я даже не должен был приводить ее домой. Это была ошибка. Все это.

И теперь я собираюсь заплатить за это, потому что я хочу ее. Больше, чем когда-либо. И я не могу получить ее. Плоскогубцы стучат по бетонному полу, когда я швыряю их через всю комнату, когда его жалкие стоны боли больше не действуют на меня.

Вместо этого я отвожу руку назад и врезаю кулаком в его уже сломанный нос.

Брызги крови покрывают нас обоих, но я не останавливаюсь.

До тех пор, пока пизда не потеряет сознание от особенно сильного удара в висок.

— Я думаю, ты, наверное, можешь остановиться сейчас, — раздается знакомый, не менее сердитый голос позади меня, когда я стою с вздымающейся грудью, глядя на жалкое подобие мужчины.

Я всегда знал, что он контролирующая пизда. Но правда… Это намного хуже, чем я когда-либо мог себе представить.

Я пытался игнорировать свою потребность в этом.

Убедив Стеллу убедиться, что с Эмми все в порядке, я отправился в спортзал. Тяжело поработал.

Но я должен был знать, что это не прогонит надолго моих демонов. В ту секунду, когда я вернулся в свою квартиру, все, что я мог чувствовать, был ее запах. Все, что я мог видеть, это ее.

Я заставил себя принять самый мучительный душ, желая, чтобы она была там со мной, натянул свежую одежду и ушел так быстро, как только мог.

И я снова оказался здесь. Глубоко в камере пыток отца, смотрю на человека, который почти разорвал людей, о которых я забочусь.

— Да, я знаю, — бормочу я, хрустя костяшками пальцев, продолжая смотреть на его осунувшуюся фигуру. — Извини, — говорю я, наконец, поворачиваясь, чтобы посмотреть на моего зрителя. — Я украл твой гром?

Тоби пожимает плечами, оглядываясь на человека, который все эти годы называл себя его отцом, только для того, чтобы одновременно причинять боль всем, кого он любит.

— Нет, пока он наказан, я в порядке.

Жажда крови ярко светится в его глазах, заставляя меня задуматься, говорит ли он правду.

— Он сказал что-нибудь еще?

Я качаю головой.

Наш заключенный, похоже, довольно крепко держит свои секреты в груди. Это единственная причина, по которой он все еще жив — потому что мы знаем, что это еще не все.

Почти все, что мы знаем до сих пор, основано на проведенных нами тестах ДНК.

Облегчение на лице Тоби, хотя и смешанное с яростью, когда он обнаружил, что эта пизда не приложил руку — или член — к его созданию, было тем, что я никогда не забуду.

Возможно, он что-то потерял в тот момент, но он приобрел гораздо больше. Я имею в виду, в этой жизни, кто не хочет такую классную сестру, как Стелла?

Я знаю, что все это запутало его голову больше, чем он признает. Я вижу в глубине его светло-голубых глаз каждый раз, когда смотрю в них. Это в его позе каждый раз, когда он стоит над человеком позади меня, надеясь, что той боли, которую он причиняет, будет достаточно, чтобы наконец раскрыть все.

На данный момент я почти уверен, что мы получили от него всю основную информацию.

Ревность. Все это сводится к его неспособности контролировать свою ревность из-за того, что Мария никогда по-настоящему не отдавала ему свое сердце. Она всегда принадлежала Галену. Хотя, если копнуть еще глубже, я бы не удивился, если бы это началось за много лет до этого. Они тренировались вместе. Они выросли вместе. Гален утверждает, что они были такими же, как мы. Крепко, близко. Команда. Но я подозреваю, что это еще не все, по крайней мере, с точки зрения Джонаса.

Тоби пристально смотрит на человека, который все эти годы называл себя его отцом, на пизду, которая контролировала его жизнь и жизнь его матери, плюет на его бессознательное тело, а затем поворачивается, чтобы уйти.

Я следую за ним по коридору. Его плечи напряжены, а ноги стучат по холодному серому бетонному полу.

Он продолжает идти вперед, когда я останавливаюсь у другой двери.

Это место содержит не только эту змею, но и любых врагов, которых папа и другие сочтут достаточно достойными, чтобы оставить в живых.

Я поворачиваюсь к металлической двери, мои пальцы чешутся от желания отодвинуть маленькую панель и посмотреть на нее.

Я знал, что она здесь уже давно. Дольше, чем следовало бы. Но другие не знают.

Меня разрывает чувство вины за все секреты, которые я храню, за всю ложь, которую я говорю своему старику, несмотря на вопросы, которые у меня есть, заслуживает ли он моей преданности моим мальчикам или нет.

Папа может быть боссом, но однажды это буду я. И я буду никем, если рядом со мной не будет моих парней.

Еще слишком рано ставить под сомнение мои решения.

Я нажимаю на маленькую ручку и перемещаю экран, но я только на полпути, когда Тоби должен заметить, что я больше не позади него.

— Тео? — Зовет он, его жесткий голос эхом разносится по бетонному замкнутому пространству.

— Иду, — спокойно говорю я, наконец, предупреждая женщину в камере о моем присутствии.

Ее усталые, пустые глаза находят мои, и мы оба задыхаемся от шока.

Она, потому что у нее гость. Я из-за того, насколько знакомы эти темные глубины.

Черт. Неправильный ход, Чирилло.

Я захлопываю маленькую панель так же быстро, как и открыл ее, и отворачиваюсь от двери.

Но как бы я ни ненавидел, когда реальность вот так швыряет мне в лицо, это помогает. Это заставляет меня вспомнить, что это работа. Это не моя реальность.

Зайти в мою ванную и найти ее голой в моем душе — это не моя реальность. Это иллюзия, в которую мне не нужно погружаться слишком глубоко, потому что что-то подсказывает мне, что выбраться будет чертовски невозможно.

Повернувшись спиной к двери и женщине, забившейся в угол сырой комнаты, я направляюсь к выходу из подвала, чтобы догнать Тоби.

— Все в порядке? — Он спрашивает, явно подозрительно, что заставило меня остановиться.

— Да, здорово.

Его взгляд опускается на кровь, покрывающую меня, когда мы открываем дверь и поднимаемся по лестнице.

Уже темно, когда мы, наконец, выходим из здания, заставляя меня задуматься, как долго я пробыл там с Джонасом.

— Ты куда-то идешь? — С любопытством спрашивает Тоби, разглядывая кровь, покрывающую меня, пока мы идем к нашим машинам.

— Эм… — Мой ответ должен быть утвердительным. Я должен вернуться наверх и смыть все это. Я более чем осознаю это, но это не мешает мне страстно желать отправиться куда-нибудь еще — в то же самое место, где я провел слишком много времени за последние несколько недель.

Как меня до сих пор не обнаружили, одному хрену известно.

— Да. Когда ты переезжаешь? — Спрашиваю я, зная, что он ночует с Нико в его подвале. Я понимаю почему. Он не чувствует, что он кому-то подходит с тех пор, как правда вышла наружу, но терпеть задницу Нико в течение длительного периода времени не может быть так уж весело. Этот парень — гребаный мужчина-шлюха эпических масштабов, и я не могу представить, что он успокоился только потому, что у него есть сосед по дому.

— Надеюсь, после Рождества. Строительные работы должны быть завершены на этой неделе. Я перееду без мебели, если понадобится, — признается он, подтверждая мои предыдущие мысли.

Предложение ему переночевать со мной вертится у меня на кончике языка, но я сдерживаюсь.

Мое новое место — это новый старт для меня. И это включает в себя отсутствие необходимости быть отелем для всех.

Я просто хочу замкнуться в себе и… тайно зациклиться на девушке, о которой мне даже не следует думать.

— Потрясающе. Это будет здорово.

— Да, — соглашается он, но в этом есть какой-то груз, от которого у меня нет возможности помочь ему избавиться.

— Стелла будет в восторге от того, что ты рядом. — К счастью, упоминание о его сестре вызывает улыбку на его лице. Это, пожалуй, единственное, что он делает в наши дни, если только он не выпускает на волю своего внутреннего демона и не мучает человека, который делал все возможное, чтобы разрушить его жизнь за последние девятнадцать лет.

Я всегда задавалась вопросом, не был ли Тоби слишком мягким для этой жизни. Он всегда был самым милым, самым вдумчивым из нас. Но я быстро понимаю, что монстр существует. Это просто похоронен глубже, чем в каждом из нас.

— Квартиры звуконепроницаемые, верно? — Спрашивает он с ухмылкой, зная, что его новое жилище разделяет стена с его сестрой и Себом.

Я хихикаю. — Конечно, так и есть. Ты можешь трахать всех девушек, которые тебе нравятся, и она ничего не узнает.

Он качает головой, на его губах играет улыбка.

— Приятно это знать, — говорит он, отпирая свою машину и садясь на водительское сиденье.

Я делаю то же самое, как только он выезжает, но после запуска двигателя и включения обогрева я знаю, что не поеду домой.

Вместо этого я просто откидываюсь на спинку сиденья и делаю долгий, болезненный вдох.

В ту секунду, когда я закрываю глаза, все, что я вижу, — это она.

Вода ручейками стекает по ее аппетитному телу. Ее соски, розовые и заостренные, просто умоляли о моем рте. Гладкая вершина ее бедер так чертовски соблазнительна, идеальное место для того, чтобы подразнить то, что скрывается между ними.

Звуки, которые она издавала, когда я был костяшками пальцев глубоко внутри нее, эхом отдаются в моей голове, и мой член продолжает твердеть.

Натягивая брюки, я освобождаю немного места для своей эрекции, поскольку потребность разрядиться берет надо мной верх.

Я сжимаюсь во всю длину, стон вырывается из моего горла, когда воспоминания о ней, стоящей передо мной на коленях, о ее рте, полном моего члена, о ее губах, растягивающихся вокруг меня, заполняют мой разум.

Я знал, что она выглядела бы чертовски идеально, глядя на меня широко раскрытыми глазами, слезы и макияж стекали по ее впалым щекам, когда она сосала мне, но, черт возьми… Это было намного больше, чем я когда-либо мог себе представить.

Совершенство даже не пытается описать ощущение, когда она брала меня всего в рот, пока не подавилась.

Мой телефон вибрирует в кармане, прерывая мое грязное путешествие по переулку воспоминаний, и я не могу удержаться от улыбки, когда вижу, как ее имя высвечивается на моем экране.

Как будто она знала.

Я качаю головой, когда читаю ее ответ на предупреждающее сообщение, которое я отправил несколько часов назад.

Я не ожидал ответа, хотя, должен признаться, хотел его получить.

Я не должен был оставлять ее, как я сделал это раньше, но я оставил, и теперь слишком поздно что-либо с этим делать.

Мы обмениваемся парой поддразнивающих сообщений взад и вперед, ни одно из которых ничего не делает с моим ноющим стояком, но это происходит только после ее последнего сообщения… эта фотография… что все благие намерения, которые у меня были вернуться внутрь и попытаться отодвинуть в сторону свою навязчивую потребность в этой девушке, разбиваются вдребезги в пользу потакания моей зависимости.

Мое тело, может быть, и спешит, но я не спешу добраться до нее.

Я еще немного посиживаю на парковке, отправляю пару электронных писем и собираю для Эвана кое-какую информацию об итальянцах, за которыми он поручил мне следить, прежде чем отправиться в мучительно медленное путешествие через весь город.

Она никак не может знать, что за этим последует. До сих пор мои полуночные визиты оставались незамеченными благодаря тому факту, что девушка спит как убитая, но что-то подсказывает мне, что сегодня ночью все изменится.

Глава 15 ЭММИ

Моя спина выгибается дугой, мои плечи напрягаются, когда Тео толкается в меня сзади, дергая за мои связанные запястья, чтобы поставить меня именно в то положение, в которое он хочет, когда его гигантский член широко раскрывает меня.

— Да, — кричу я, когда он толкается вперед, наполняя меня так, что боль и удовольствие сталкиваются в самых головокружительных ощущениях.

Вода продолжает литься мне на спину, и моя щека разбита о мраморную стену. Я отстраняюсь каждый раз, когда он вырывается, и снова врезаюсь в него, когда он наполняет меня.

Это оставит более чем очевидный синяк, но прямо сейчас мне все равно.

Мне просто нужно больше.

Больше его.

Больше его члена.

Больше бессмысленного удовольствия.

Я слишком быстро приближаюсь к своему оргазму, и, как я и боюсь, он не позволит мне испытать и этот.

Он вырывается, и мое тело дрожит от внезапного натиска холода без его обжигающего прикосновения.

Мой разум пробуждается к жизни, когда я бездумно тянусь к одеялу, смутно осознавая, что меня разбудил настоящий холод.

Я борюсь за то, чтобы оставаться в этом восхитительном сне, даже если я знаю, что это был плод моего воображения, потому что это было лучше, чем реальность.

Мои пальцы натыкаются на что-то, но я быстро обнаруживаю, что это не прохладная мягкость моих простыней, а тепло… человека.

Я сажусь, мои глаза распахиваются, а сердце подпрыгивает к горлу.

Мои губы приоткрываются, готовые закричать, но в ту секунду, когда мой взгляд останавливается на фигуре, сидящей на краю моей кровати, горячая ладонь прижимается к моему рту, обрывая меня, прежде чем что-либо вырвется из моего горла.

Он прижимается к моему лицу, и я падаю обратно на матрас, мои глаза все еще широко раскрыты и устремлены на его преследующие глаза.

Шум наполняет комнату, жужжащий звук, и мои брови сжимаются, когда я пытаюсь понять, что это. Но в ту секунду, когда я это делаю, все дыхание вырывается из моих легких, ударяясь о его руку, которая все еще зажата у моего лица.

Он нависает надо мной, как ночной дьявол.

— Не шуми, — шепчет он. Его голос низкий, глубокий, грубый, и он бьет меня прямо между ног.

Я киваю, не в силах сделать что-либо еще, продолжая удерживать его взгляд.

— Хорошая девочка.

Странное тепло наполняет мое тело от его похвалы, и как только он убеждается, что я говорю правду, он отпускает меня.

Делая глубокий вдох, я смотрю, как он зацепляет пальцами мои шорты и трусики и стаскивает их с моих ног.

У меня слюнки текут при мысли о том, что он уже дважды вырвал у меня освобождение. Мне все равно, что один из них был сном. В тот момент это было достаточно реально.

Жужжание продолжается, и когда я смотрю в сторону, я обнаруживаю, что ящик моего прикроватного столика открыт, а вибратор, который я использовала для этой фотографии ранее, пропал. Ну, не пропал просто… черт.

Он широко раздвигает мои бедра и прижимает кончик игрушки к моему клитору.

Это настолько мощно, что мои бедра подскакивают с кровати.

— Мегера, — рычит он, его рука обвивается вокруг моего бедра и удерживает меня на месте.

— О Боже, — выдыхаю я, когда он снова прижимает его ко мне.

— Я тебе снился?

— Нет.

Его рука оставляет мое бедро, чтобы поддразнить мой вход.

— Ты лжешь. Ты промокла. Это для меня, не так ли?

— Никогда, — кричу я, немного слишком громко. — Какого хрена? — я кричу, хотя это не выходит, потому что ублюдок только что засунул мои собственные трусики мне в рот.

Моя рука поднимается, чтобы вытащить их, но он ловит мое запястье.

— Держись за спинку кровати, Мегера. И делай, как тебе говорят.

— Или что? — я шиплю вокруг ткани.

Я понятия не имею, разбирает ли он слова или нет, пока он не ответит.

— Испытай меня. Я вызываю тебя.

Решив, что на этот раз я слишком сильно хочу получить оргазм, я протягиваю руку назад и обхватываю пальцами прутья изголовья кровати.

Он кивает, прежде чем снова сосредоточить свое внимание на моей киске.

Мой вибратор покидает мой клитор, опускаясь ниже, и он толкает его внутрь меня.

Я стону из-за кружева во рту и двигаю бедрами.

Это приятно. Но это не то, чего я действительно хочу.

Я хочу его. Черт возьми. Он и его огромный гребаный член.

Но я знаю, что лучше не нарушать его правила прямо сейчас, если я хочу счастливого конца.

Этот маленький засранец не уйдет, пока на этот раз не заставит меня кончить.

Я, блядь, заслуживаю этого за то, что терплю его раздражающую задницу.

— Это тебе идет, — говорит он, обматывая пальцами ткань, собранную вокруг моей талии.

Мне не нужно смотреть вниз, чтобы знать, что на мне надето. Это стало моей любимой рубашкой для сна. Я надеялась, что никто не узнает.

Я стону, когда он поднимает его, обнажая мою обнаженную грудь под ним.

— Но это выглядит лучше.

Я выгибаю спину, предлагая ему себя, но кроме жадного взгляда на мое тело, он не прикасается ко мне.

Черт бы его побрал.

— Пожалуйста, — умоляю я, несмотря на то, что знаю, что он не может меня понять.

Вытащив вибратор из моего тела, он поднимает его обратно.

Он поднимает меня все выше и выше, чередуя трахать меня этим и дразнить мой клитор.

Я корчусь и отчаянно стону в ожидании освобождения, которое он держит у меня на грани.

Моя хватка за решетку позади меня становится такой сильной, что пальцы сводит судорогой.

Я хочу дотянуться до него, потребовать, чтобы он позволил мне упасть. Что угодно. Но я этого не делаю, слишком боюсь, что он уйдет так же быстро, как и раньше, не дав мне того, что мне нужно.

Снова и снова он подводит меня прямо к краю, наблюдая за моим телом, чтобы я знала, когда отступить.

— Черт возьми, — кричу я, мечась в отчаянии.

— Ты хочешь кончить, Мегера? — Он рычит, его голос еще глубже, чем раньше, заставляя меня гореть еще жарче.

Отрывая от него взгляд, я опускаю его на его тело, но слишком темно, чтобы что-то разглядеть, чтобы понять, так ли он возбужден этим, как я надеюсь.

Черт, я бы хотела, чтобы он был голым.

Должно быть, он решает, что я больше не могу терпеть, потому что в следующий раз, когда он забирает у меня вибратор и прижимает его к моему клитору, его пальцы находят мой вход.

Он засовывает два глубоко в меня, изгибая их точно так же, как он делал ранее в душе, заставляя огни вспыхивать у меня перед глазами.

— ЧЕЕЕРТ, — кричу я, когда он трется об меня, наконец, подталкивая меня к краю.

Мое тело разлетается на миллион кусочков, когда оргазм, наконец, захлестывает меня.

Это продолжается и продолжается, пот покрывает мое тело, пока я бьюсь в конвульсиях и переживаю каждую секунду этого.

Когда это, наконец, стихает, и я открываю глаза, я обнаруживаю, что он все еще смотрит на меня сверху вниз с такой интенсивностью в глубине своих глаз, что у меня перехватывает дыхание.

Он ласкает меня еще секунду, убеждаясь, что я испытала каждую унцию удовольствия, прежде чем убрать его пальцы с моего тела.

Он держит их между нами. Они блестят в потоке света, исходящего от луны, и я вздрагиваю от того, насколько они влажные.

Выключив мой вибратор, он бросает его на кровать и тянется, чтобы стянуть трусики с моего рта.

— О Боже мой, — выдыхаю я, жадно втягивая в себя полные легкие воздуха.

Хотя мое облегчение вскоре улетучивается, когда он просовывает пальцы мимо моих губ.

— Почисти их, — требует он, его темно-зеленые глаза блестят в лунном свете, его волосы падают вперед, заставляя мои пальцы дернуться, чтобы дотянуться до них.

Но я не двигаюсь. Я не могу, пока нахожусь под этим опасным взглядом.

Мой язык делает так, как он требует, и я ласкаю его пальцы, пробуя на вкус свое освобождение от него.

Его зрачки расширяются, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Черт, — ворчит он, но не двигается с места. Он стоит там, как статуя, нависая надо мной.

Спустя самое долгое время он, наконец, встает, его взгляд скользит по моему обнаженному телу.

— Не отпускай, — предупреждает он, натягивая спортивные штаны на задницу и выпуская на свободу свою гигантскую эрекцию.

Мой рот наполняется слюной от желания снова попробовать его на вкус, но я делаю, как мне говорят, и остаюсь на месте, когда он обхватывает себя пальцами и начинает поглаживать.

— Срань господня, это горячо, — выдыхаю я, хотя и захлопываю рот, когда понимаю, что сказала это вслух.

Я действительно не хочу доставлять ему удовольствие думать, что мне нравится хоть какой-то дюйм его тела.

Его глаза снова находят мои, когда он работает над собой усерднее, почти яростно.

Работа надо мной, должно быть, привело его на полпути к оргазму, потому что проходит всего пара минут, прежде чем он извергает свой заряд на мои сиськи, а из глубины его горла вырывается низкое сексуальное рычание.

Горячие струи спермы обжигают мою кожу, заставляя мое тело жаждать еще одного оргазма.

В ту же секунду, как он закончил, он отодвигается и прижимает колено к краю моей кровати, немного наклоняясь, чтобы осмотреть беспорядок, который он устроил на моей груди.

Макая палец в одну из лужиц липкой спермы, он начинает что-то писать. Кое-что, что я вскоре узнаю, — это его имя.

Блядь.

Он предъявляет на меня права самым примитивным образом, и черт возьми, если от этого моя пизда снова не станет влажной для него.

— Никто тебя не тронет, Мегера. Даже твои собственные пальцы. Я узнаю, если ты это сделаешь.

Я хочу спросить, как, но все слова улетучиваются в ту секунду, когда его глаза находят мои.

Вместо этого я просто киваю, как гребаная марионетка, которая счастлива следовать его инструкциям.

— Хорошая девочка.

Прежде чем я понимаю, что происходит, он стоит перед окном, готовый вылезти.

Пытаясь сесть, я щелкаю выключателем своей лампы, наполняя комнату мягким белым светом.

Я задыхаюсь, когда смогла рассмотреть его и еще больше от крови, которая его покрывает.

— Тео, что…

— Скоро увидимся, Мегера, — говорит он, отсекая мое беспокойство по поводу того факта, что он, блядь, весь в крови.

— Подожди, — кричу я, мысль врезается в меня.

Он оборачивается и смотрит на меня через мое открытое окно.

Его бровь нетерпеливо изгибается.

— Это не первый раз, когда ты приходишь сюда посреди ночи, не так ли?

Ухмылка, которой он одаривает меня, — это весь ответ, который мне нужен.

Ублюдок.

Глава 16 ЭММИ

— Добрый день, солнышко, — поет папа, когда я шаркаю по кухне где-то перед полуднем на следующее утро.

Я бормочу что-то невнятное в ответ, направляясь к кофеварке, поворачиваясь спиной к нему и Пайпер, которые сидят на острове.

— Вечеринка в пятницу вечером была так хороша, да?

Все мое тело напрягается.

— Что-то в этом роде, — бормочу я, доставая кружку и ставя ее на маленькую подставку.

— Эмми, — предупреждает папа. — Тебе предназначено быть…

— Подростком? — Я спрашиваю, прерывая его.

— Сдержанной, — поправляет он.

— Тебе обязательно было забирать меня из полицейского участка или из больницы? — Я спрашиваю, прислоняясь спиной к стенке и поднимая бровь на него.

— Есть много неприятностей, в которые ты можешь попасть, не попав ни в одну из них.

Я, блядь, этого не знаю.

— Я поняла, папа. Вам не нужно беспокоиться.

Он смотрит на меня с пустым выражением лица.

— Смотри, никаких синяков, — я указываю на свое почти закрытое тело. — И, — я поднимаю руки, чтобы Пайпер увидела, — я даже подправила ногти.

Она кивает, на ее губах играет улыбка.

— Они выглядят великолепно.

— Вы двое хотите еще кофе? — Я спрашиваю в качестве предложения мира.

— Конечно. — Папа пододвигает ко мне обе их кружки, и как только моя заканчивается, я кладу в нее новую порцию и делаю каждому по новой их любимой. — У тебя есть планы на день?

— Э-э… — Я колеблюсь. У меня есть планы, но я не могу рассказать ему.

Удар вины в грудь, к которому я слишком привыкла, угрожает выбить из меня дух, когда я готовлюсь солгать еще раз.

— Просто направляюсь в спортзал, потом встречаюсь с девочками.

— Спортзал, в котором ты работаешь? — Спрашивает он.

— Это тот самый. — Я знала, что рассказ Пайпер прошлой ночью вернет его довольно быстро.

Я сказала ей правду… в основном. Я просто не могла сказать ей настоящее название спортзала, потому что заведение Микки вызвало бы больше, чем несколько тревожных звоночков. Так что я была вынуждена сказать ей, что это новое место, которое открылось на другом конце города. Место, которое они оба вряд ли посетят, дает мне немного передышки.

— Я знаю, что это я говорил о том, чтобы найти работу, но я не хочу, чтобы это отвлекало внимание от школы, малышка.

— Этого не будет, папа. Кроме того, мне нужно что-то еще, кроме школы. Где-нибудь с нормальными людьми.

— Ты хочешь сказать, что твои друзья ненормальные? — Спрашивает папа, весело щуря глаза.

— Ты встречался с ними. Что бы ты сказал?

— Справедливо, — бормочет он, забирая у меня свой свежий кофе, когда я передаю его. — Мы отправляемся завтра в час дня и ни секундой позже.

— Я знаю, папа. Ты говорил мне об этом миллион раз. Я не собираюсь все испортить для тебя.

— Я знаю. Я просто…

— Нетерпеливый? — Спрашиваю я с понимающим видом, когда он смотрит на Пайпер с этим мягким, полностью влюбленным выражением лица. На это приятно смотреть, если не сказать, что это чертовски странно.

Всю мою жизнь мой отец был большим, чем жизнь, ужасающим, татуированным, грубым парнем. В ту секунду, когда я узнала о его прошлом MC и о том, кем на самом деле была эта сторона моей семьи, это обрело полный смысл.

У него был мотоцикл и опасный взгляд сверху вниз. Я могу только представить, каким жестоким он был бы, если бы остался в той жизни.

Но он отказался от этого… ради меня.

Я вздыхаю, когда он протягивает руку и заправляет прядь волос Пайпер за ухо.

Он трахнул мою маму, когда был в депрессии из-за того, что думал, что Пайпер мертва — и от руки моего отца, не меньше.

Мне даже не суждено было существовать. И мама, конечно, не была в состоянии быть матерью. Она даже не доросла до роли.

Я поражена, что она не бросила меня раньше. Я могу только предположить, что это было пособие на ребенка и деньги от отца, которые удерживали ее в адской дыре, которая является поместьем Ловелл со мной.

Хотя это не объясняет, где она сейчас. У нее могли быть деньги еще на два года, если бы она осталась.

Предполагая, что я могла бы застрять в Академии Ловелла, чтобы попробовать несколько уровней A. Я едва задержалась достаточно долго, чтобы получить какие-либо выпускные экзамены.

— Да, — бормочет папа, напоминая мне, что мы были в середине разговора. — Можно и так сказать. Такое чувство, что я ждал этого всю свою жизнь.

Он наклоняется вперед, осыпая поцелуями подбородок Пайпер.

— Тьфу, вы двое отвратительны, — бормочу я, ставлю кофе Пайпер и хватаю свой, более чем готовая сбежать.

Чтобы быть справедливой к ним, они в основном держат КПК дома до минимума, что я ценю. Но видеть их вместе, пока это 13+, меня не беспокоит, как я думала. В основном, я просто рада за них. И, может быть, просто, может быть, немного ревную.

Я знала об этом факте, но, видя, как папа так ласков с Пайпер, становится еще более очевидным, что ни одно из моих взаимодействий с Тео не было таким.

Конечно, он уже дважды облил меня своей спермой. Но он даже не приблизился к тому, чтобы поцеловать меня. Черт возьми, он даже не позволяет мне прикоснуться к нему.

Извращенный хрен.

Ни один из них ничего не говорит, когда я выхожу из комнаты. Я скоро понимаю почему, когда оглядываюсь назад и нахожу их потерянными в их поцелуе.

У меня сжимается грудь при виде этого.

Черт возьми.

В ту секунду, когда я возвращаюсь в свою комнату, все, что я вижу, все, что я чувствую, — это он.

Мой телефон издевается надо мной с прикроватной тумбочки, но я игнорирую его.

Я не хочу знать, отправил ли он что-нибудь после своего ночного визита.

После паузы, глядя на это и желая, чтобы я была экстрасенсом дольше, чем следовало, я хватаю свою одежду на день и направляюсь в ванную, более чем готовая смыть с себя его запах и прикосновения. Кажется, совершенно нелогичным принимать душ перед посещением спортзала, но я ни за что не уйду из этого дома с его запахом в носу.

Ни за что на свете.

Завтра мы уезжаем из города на пять дней.

Я смогу оставить его и школу позади, как будто ни того, ни другого не существует.

* * *

Я трачу два часа, вымещая все свое разочарование и злость на Ксандере, а затем еще пара парней подходит, чтобы принять участие. Очевидно, взять на себя роль тренера внучки президента — это то, частью чего они все хотят быть. И я более чем счастлива потакать им, поскольку у каждого из них своя техника и разные навыки, которым они более чем готовы меня научить.

К тому времени, как я снова принимаю душ и переодеваюсь в нормальную одежду, я чувствую, что могу покорить весь мир. Или, может быть, Тео, по крайней мере.

Хотя мысль о том, чтобы отбиваться от него после того, как он влез в мое окно, не кажется хорошей идеей. Может быть, я смогу просто надрать ему задницу, если он снова попытается выкинуть такой трюк, как вчера утром в душе. Он, черт возьми, вполне заслуживает за это.

— Я думал, мне придется прийти и забрать тебя, — говорит глубокий, рокочущий, знакомый голос, когда я, наконец, выхожу из раздевалки.

Находиться в этой тихой комнате после последнего раза было чистой пыткой. Все время, пока я была в душе, я оглядывалась через плечо, прислушиваясь к любому намеку на то, что он может вот-вот появиться.

Мне неприятно, что я немного разочарована тем, что он этого так и не сделал.

Я выбрасываю нелепые мысли из головы, направляясь к своему дяде.

— Как дела, малышка?

— Да, неплохо, — говорю я. — Ты в порядке?

— Всегда. — Он подмигивает, забирая у меня сумку и обнимая меня за плечо.

— Убил кого-нибудь сегодня? — Спрашиваю я так небрежно, как будто спрашиваю о погоде.

— Пока нет, но еще рано. Проснулся всего час назад.

— Хорошая ночь, да?

— Конечно, малышка. Но твои уши слишком молоды и невинны для подробностей.

— Я сильно сомневаюсь в этом, Круз. Испытай меня.

Он смотрит на меня сверху вниз и смеется.

— Потому что я уже не играю в кости со смертью, проводя время с тобой. Мне не нужно развращать тебя еще больше, чем ты уже есть.

— Пффф. Ты ведь знаешь о поместье, в котором я выросла, верно? Я всю свою жизнь видела, как люди стреляют и трахаются на публике. Сейчас меня мало что может шокировать — даже твоя сомнительная мораль, по-видимому.

— Твоя мама — стерва. Извини.

— Согласна. Теперь ты собираешься меня кормить или как?

Он смеется, останавливаясь рядом со своим байком, который припаркован рядом с моим, и делая его похожим на игрушку.

Он перекидывает мою спортивную сумку через себя, чтобы избавить меня от необходимости нести ее, и забирается дальше.

— Обычное место?

— Ты меня знаешь.

Рокот его двигателя вибрирует во мне, когда я сажусь на свой собственный, гораздо менее мощный мотоцикл и завожу двигатель.

— Тогда поехали, — рявкает Круз, опуская свой шлем, в то время как я надеваю свой и убегаю через парковку.

Я тащусь за ним через весь город и визжу от восторга, когда мы вливаемся в поток машин и выезжаем из него, точно так же, как папа отказывается делать, когда мы гуляем вместе.

Он настаивает на том, чтобы быть разумным родителем, подавая хороший пример. Проблема в том, что я точно знаю, как ему нравится кататься на байке, когда он один, и, черт возьми, я жажду этого выброса адреналина так же сильно, как и он. Даже если для сравнения мой байк делает всего около трех миль в час.

Пройдет совсем немного времени, и я смогу играть с большими мальчиками. Волнение разливается по моим венам, когда мы, черт возьми, чуть не проскакиваем светофор, прежде чем Круз останавливает своего зверя возле нашего любимого места.

Он стаскивает шлем и проводит пальцами по волосам, более чем осознавая, что три женщины стоят у магазина по соседству с тем местом, куда мы направляемся.

Они могут быть вполне взрослыми людьми, но это не мешает им перешептываться и пялиться на него, как похотливые подростки. Я понимаю. Круз был одарен какой-то опасно привлекательной внешностью. Прямо как мой отец, не то чтобы я очень часто хотела бы это признавать.

— Никаких перепихонов, когда ты тусуешься со своей племянницей, — напоминаю я ему, когда он неторопливо проверяет каждоую из них. Зная его, он, вероятно, воображает, что имеет их всех одновременно.

Может, он и красавчик, но в то же время он огромный ебучий мужик-шлюха.

— Я знаю правила, малышка.

— Фу, правда? — Спрашиваю я, содрогаясь от имени, которым папа называет Пайпер, когда думает, что я не слушаю. Круз делает это только для того, чтобы вывести меня из себя, и это срабатывает каждый чертов раз.

Круз смеется, прижимая руку к моей пояснице и подталкивая меня вперед. Этот прием предназначен исключительно для женщин, я не глуп, но, черт возьми, это работает. Они все так сильно падают в обморок, что я боюсь, нам, возможно, придется пойти и забрать их троих.

— Ты такой прозрачный, — говорю я, когда мы проходим через дверь, и нас обдает горячим воздухом из обогревателя над ней.

Потирая руки, я позволяю Крузу подтолкнуть меня к кабинке в задней части зала. От запаха сахара и шоколада у меня текут слюнки, а в животе урчит.

Я отправила в рот батончик с хлопьями, когда выходила из дома ранее, но это все, что я ела с тех пор, как прошлой ночью после спа-салона остановилась перекусить бургерами с Калли и Стеллой.

— Я думал, женщинам запрещено приходить на наши свидания, — дуется Круз у меня за спиной.

— Так и есть. В основном для моего развлечения. В любом случае, что-то подсказывает мне, что у тебя нет недостатка в действиях, если судить по темным кругам вокруг твоих глаз.

— Может быть, я гулял с парнями. — Озорство в его глазах говорит мне, что на самом деле он не гулял с парнями.

— Конечно. Ты будешь как обычно? — Спрашиваю я, когда замечаю одну из постоянных официанток, направляющуюся в нашу сторону.

— Добрый день, — радостно говорит она, ее глаза задерживаются на Крузе на секунду дольше, чем обычно.

— Лейси, как дела? — Он растягивает слова, отчего ее щеки пылают.

— Не обращай на него внимания, — говорю я, пиная его в голень под столом. — Нам, как обычно, пожалуйста, Лэйс.

— Будет сделано, милая. — Она улыбается мне, прежде чем пробежать через небольшую гостиную, чтобы сделать наш заказ.

— Я не могу никуда тебя отвезти.

Он пожимает плечами и растягивает свою большую задницу на скамейке.

— У меня для тебя кое-что есть, малыш, — говорит он, вытаскивая коробку из внутреннего кармана куртки.

— Круз, — жалуюсь я, вспоминая наш не так давно состоявшийся разговор о рождественских подарках.

Он просто пожимает плечами.

— Открой это.

Он пододвигает черную коробку через стол.

Мое любопытство останавливает меня от спора, и я снимаю крышку и приподнимаю маленький кусочек пены, защищающий содержимое.

— О Боже мой. Круз! — я наполовину визжу, наполовину смеюсь, когда смотрю на собачий жетон с выгравированной на нем эмблемой «Жнецов». — Дед знает, что ты дал мне это?

Он качает головой. — Думал, пришло время, — говорит он, как будто это ничего не значит.

Этот ярлык… владение одним из них так же меняет жизнь любого, кто является частью Жнецов, как прикосновение их чернил к вашей коже.

Поднимая глаза от подарка, я задерживаю его взгляд на мгновение.

— Я знаю, что в этом году было странное дерьмо, малыш. — Он неловко ерзает и кладет локти на стол, обхватывая ладонью сжатый кулак. — Все это дерьмо с Пайпер и…

— Все в порядке, — говорю я в спешке. Я имею в виду, это не совсем так. Он похитил Пайпер и угрожал убить ее, а моего отца тем временем застрелили.

Это было дерьмовое шоу. Это все еще так, когда папа отказывается иметь что-либо общее с Крузом или папой. Я понимаю почему, черт возьми, я понимаю.

Но, в отличие от него, я также приложила усилия, чтобы поговорить об этом с Крузом. И я имею в виду по-настоящему поговорить. Услышав причины всего этого из его собственных уст, я смогла взглянуть на вещи немного по-другому.

Я не уверена, что когда-нибудь по-настоящему прощу его за это. Но я понимаю и отказываюсь терять еще одного члена семьи, который мне действительно нравится, из-за плохого суждения и сомнительной морали.

Круз испускает вздох. — Как они? С нетерпением ждут следующей недели?

Я улыбаюсь, думая о том, как счастливы папа и Пайпер.

— Да, они гудят. Они довольно милые.

— Не позволяй Ди слышать, как ты его так называешь.

Я смеюсь, но смех этот наполнен печалью.

— Он другой. Счастливый. Я надеюсь, что однажды ты это увидишь.

Круз сохраняет бесстрастное выражение лица, но я вижу боль в его глазах. Глаза, которые так похожи на папины.

— Да, может быть. Должен признаться, мне бы хотелось увидеть, как он скажет: «Да». Никогда не думал, что это случится.

— Ты и я, оба. Но я пришлю тебе несколько фотографий, обещаю.

— Чертовски верно, ты так и сделаешь. Я хочу хоть раз увидеть свою прекрасную племянницу в платье.

— Фу, не начинай, — жалуюсь я.

— И не думай, что я этого не заметил, — говорит он, указывая на мои ногти.

— Это для Пайпер, — утверждаю я, опуская руки на колени.

Она никогда не говорила мне, что не хочет, чтобы у меня были черные ногти на свадьбу, но я видела ее глаза каждый раз, когда она смотрела на них, так что вчера я сделала кое-что очень, очень несвойственное мне. Когда женщина в спа-салоне спросила, какой цвет я хочу, я указала на очень бледно-розовый и нервно сглотнула.

— Это мило. Мне это нравится.

— Это… да. Вероятно, это не приживется, — говорю я.

— У меня есть кое-что еще, — признается он, вытаскивая конверт из кармана. — Не могла бы ты… может быть, ты могла бы передать это своему отцу от меня?

— Ты знаешь, что должен просто отдать это ему сам, — указываю я. — Это могло бы значить больше, если бы ты приложил усилия.

— Я знаю, но я не думаю, что ему нужно бить меня кулаками по лицу за несколько дней до того, как он свяжет себя узами брака с женщиной, которая владела его сердцем всю его чертову жизнь.

— Осторожнее, Круз. Это звучит почти романтично.

Он фыркает от смеха.

— Я просто хочу, чтобы он… они… чтобы были счастливы. Ты это знаешь.

— Я знаю. Но я не думаю, что тебе повредит рассказать им об этом самому.

— Я так и сделал. Это просто… там, внутри.

Я беру у него конверт цвета слоновой кости и кладу его в свою сумку, стоящую рядом со мной.

— Ты можешь отдать это ему накануне вечером?

— Все, что ты захочешь, — соглашаюсь я, мои глаза расширяются отвосторга, когда Лейси подходит с полным подносом вкусностей.

Она протягивает нам тарелки с нашими любимыми вафлями с соленой карамелью и ванильным мороженым, прежде чем дать нам обоим по огромной кружке горячего шоколада со всеми украшениями.

В нем больше сахара, чем я, вероятно, должна съесть за месяц, но к черту это.

Схватив ложку, я погружаюсь в еду, пока Круз благодарит Лейси, заставляя ее хихикать, как школьницу.

— Я не могу дождаться, когда женщина надерет тебе задницу, старик, — бормочу я с полным ртом вафли, как только она оказывается вне пределов слышимости.

— Во-первых, я не старый. — Я поднимаю на него бровь. — Нам всем не может быть по семнадцать, сопляк. И, во-вторых, ни одна женщина никуда меня не собьет. Любовь — для мечтателей.

— Папа — мечтатель?

— Черт возьми, да. Он провел почти всю свою взрослую жизнь, мечтая о девушке, которую считал мертвой.

— Влюбленный больной дурак, — говорю я со смехом.

— Видишь. Ты понимаешь меня.

— Я делаю. Пусть наступят веселые времена, а?

Он пристально смотрит на меня, его губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, прежде чем он передумает.

— Выкладывай, старина.

Прищурив глаза, он наклоняется вперед и шепчет: — Лучше бы тебе не веселиться больше, чем мне, малыш.

Откидываясь на спинку стула, я невинно улыбаюсь. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. — Он усмехается. — Ты знаешь репутацию школы, в которую я хожу.

— Слишком, блядь, верно. Я тоже знаю парней, которые этим заправляют.

К счастью, мне удается увести разговор от школы и всего, что связано с именем Чирилло, и я провожу пару часов, болтая о всякой ерунде со своим дядей, прежде чем отправиться домой с моим новым украшением, надежно застегнутым на молнию в сумке.

Я уже знаю, что папа взбесится, когда узнает, что я тусовалась с Крузом, не говоря уже о том, чтобы проводить время в комплексе с дедом. Но обнаружение этого, что фактически является моим пожизненным пропуском в «Жнецов», приведет его прямо к гребаному краю.

Глава 17 ТЕО

— Без обид, но ты планируешь вернуться домой в ближайшее время? — Себ спрашивает с другого дивана, где он и Стелла скручены вместе, как крендель.

Я выдыхаю и смотрю в потолок на свою квартиру.

Стелла что-то шепчет Себу на ухо, и его глаза расширяются, на лице появляется улыбка.

— Ты чертовски права, — говорит он ей, но его глаза удерживают мои, уверяя, что я вижу его веселье от того, что она только что сказала. — Грустно, черт возьми, прошло всего несколько часов.

— Время, наверное, кажется остановилось, — говорит Стелла достаточно громко, чтобы на этот раз я ее услышал.

— Ах, я хорошо это помню. Когда ты была в Америке…

— Он был пиздой. — Я заканчиваю за него. — Я знаю, на что вы двое намекаете, и вы несете чушь.

— Мы? — Спрашивает Стелла, садясь немного выше. — Это был день, а ты весь такой беспокойный и дерьмовый.

— Это не имеет к ней никакого отношения.

Улыбка дергается на губах Стеллы.

— Она? — Спрашивает она, изображая замешательство. — Я говорила о том, что ты не работаешь, но если это из-за Эм…

— Не надо, — огрызаюсь я. — Не говори, что она, блядь…

— Братан, — рявкает Себ, отталкивая Стеллу в сторону, прежде чем усадить ее так, чтобы она оседлала его колени. — Ты в таком дерьме. Ты мог бы просто признать это. Мы видим все это. И мы даже сохраним твой грязный секрет от других.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Стелла смеется, прежде чем она прерывается громким вздохом от того, что Себ делает с ней, чего я не вижу. Я знал, что у меня было время, взятое взаймы с ними двумя. Тихие объятия были слишком хороши, чтобы быть правдой.

— Скучать по ней нормально, — стонет она, запрокидывая голову.

— Скучать по ней? — Я усмехаюсь. — Я наслаждаюсь покоем.

— Лжец, — бормочет Себ, прежде чем снять толстовку Стеллы, обнажая ее лифчик.

— Черт возьми, чувак. Если ты хотел, чтобы я ушел, ты мог просто сказать.

— Тебе не обязательно уходить. Смотри, если хочешь.

— О, черт, — плачет Стелла, — тебе, наверное, лучше уйти.

— Боже, — бормочу я, поднимаясь с дивана и забирая свои пустые бутылки на кухню, пока Стелла перемалывает на коленях Себа.

— Увидимся, ребята, завтра.

— Ага. Вечеринка твоих родителей. Понял.

Себ поднимает большой палец за спиной Стеллы, и я ухожу, оставляя их наедине с их выходками.

Возможно, я не хочу сидеть там и смотреть, как они трахаются, но в равной степени я действительно не хочу сидеть один в тишине моей квартиры.

Я вытаскиваю телефон из кармана, направляясь на свою кухню, чтобы еще выпить.

Нико, Алекс и Тоби куда-то ушли. Они пригласили нас всех раньше, но я был не в настроении для этого.

Я все еще нет. Но… тьфу.

Я снимаю крышку с бутылки пива и бросаю ее через стойку, наблюдая, как она отскакивает и останавливается в углу.

Все мое тело напряжено, и моя потребность двигаться, что-то делать, что угодно означает, что я в конечном итоге расхаживаю взад и вперед по всей длине моей квартиры.

Я стою у окна, глядя на город, но движущиеся внизу автомобильные огни мало помогают снять напряжение, сковывающее мои мышцы.

Я мог бы пойти куда-нибудь, напиться с парнями и подцепить какую-нибудь случайную цыпочку на ночь. Это может даже немного помочь. Но я знаю, что это не поможет.

Есть только одна вещь, которая может помочь.

Схватив свой планшет, я включаю его и включаю приложение, к которому я пристрастился.

Мое сердце колотится, пока я жду, пока оно загрузится. Я не знаю почему. Я точно знаю, что я собираюсь найти, и это не принесет ничего, кроме разочарования.

В ту секунду, когда появляется изображение комнаты, оно выглядит так, как я и боялся.

Пусто.

Кровать аккуратно застелена, и, хотя есть признаки ее пребывания там, все вещи, которыми она пользуется каждый день, например, расческа, которая всегда лежит на ее туалетном столике рядом с ее массивной косметичкой, исчезли.

Ботинок, которые всегда стоят у двери, больше нет.

Я разочарованно выдыхаю, не желая прибегать к следующему ходу.

Я сопротивлялся прошлой ночью. Едва ли.

Мой планшет дразнил меня с прикроватной тумбочки, когда я лежал там, уставившись в потолок, и образы прошлой ночи заполняли мой разум.

Я ожидал, что она закроет окно после субботнего вечера, но, к моему удивлению, когда я прошел по ее саду за домом, я обнаружил, что оно открыто, как обычно. Только на этот раз зрелище заставило мой член болеть до боли, потому что я знал, что это приглашение.

Она знала о моей ночной зависимости, и черт возьми, если она ее не подпитывала.

Вот почему прошлой ночью было так чертовски тяжело.

В течение нескольких недель я навещал ее, пока она спала.

Несколько ночей я просто наблюдал за ней. Другие, я получал удовольствие от звука ее разговора во сне. Потом есть пара, с которой я действительно испытал свою удачу, нарисовав свою сперму на ее губах, когда она лежала там, совершенно не подозревая о моем присутствии, не говоря уже ни о чем другом.

Зная, что в какой-то момент она оближет губы и попробует меня… Черт. Даже сейчас это делает меня твердым, как гребаная сталь.

Не в силах остановиться, я открываю следующее приложение, моя потребность знать невыносима.

Это приложение отличается от того, которое мы с ребятами используем, чтобы следить друг за другом. Я не хотел рисковать, зная, что я делаю. Они уже подозревают слишком много.

На поиски уходит вечность. Маленькое колесо в середине экрана дразнит меня дольше всего, прежде чем появляется карта, медленно приближающая местоположение к югу от города.

— Черт возьми, — выдыхаю я, когда он, наконец, останавливается, сообщая мне ее точное местоположение.

Она всего в полутора часах езды.

Черт.

Я не должен был смотреть.

Я убедил себя, что они будут на другом конце страны или что-то в этом роде. Слишком далеко, чтобы я мог что-то сделать.

Я бросаю взгляд на огромные серебряные часы, которые занимают почти всю заднюю стену гостиной.

Одиннадцать вечера.

Если бы я ушел сейчас…

Количество выпитого пива совершенно не влияет на мое решение, когда я врываюсь в свою спальню, сбрасываю одежду, в которой был весь день, и бросаюсь под душ.

Я заканчиваю всего за несколько минут, и менее чем через четверть часа я стою в лифте, направляясь в подземный гараж, сжимая в руке ключи от своего Ferrari и твердо думая о своем призе.

Верхний свет оживает, когда я толкаю дверь и вхожу в огромное помещение, где в настоящее время находится только, моя коллекция автомобилей и коллекция Деймона.

Моя машина загорается, когда я подхожу ближе, и, прежде чем я успеваю продумать процесс ее запуска, я жду, когда откроются ворота, и нажимаю ногой на акселератор, направляясь к месту назначения, которое я уже подключил к GPS.

* * *

Мне требуется всего час, чтобы добраться до ее местонахождения, и когда я уверен, что нахожусь в нужном месте, я оставляю свою малышку в темном убежище и с трудом выбираюсь наружу.

Мои напряженные мышцы отказываются расслабляться, когда я двигаюсь, мое сердце колотится в груди так сильно, что мои руки дрожат от желания добраться до нее.

Блядь. Это неправильно.

Все это невероятная хуйня.

Я не должен был быть здесь.

Я не должен был, блядь, преследовать ее, как гребаный неудачник.

Я действительно не думаю, что это то, что имел в виду папа, когда соглашался на все это. Но в одном он, возможно, был прав, так это в том, как сильно я ее хочу.

Потому что, черт возьми.

Мои яйца болят, мой член напрягается под свободной тканью спортивных штанов, которые я ношу, и мои ногти впиваются в ладони от желания почувствовать ее извивающееся тело подо мной.

Мама всегда предупреждала меня, что у меня навязчивый характер, как у моего отца. Я не видел этого в детстве. Черт, я этого не понимал.

Я не думаю, что у меня когда-либо было это до этого самого момента.

Ветка хрустит у меня под ногой, и я оглядываюсь на свою машину, зная, что мне следует вернуться в нее, поехать домой и притвориться, что ничего этого никогда не было.

Что я никогда не устанавливал камеры в ее комнате однажды ночью, когда она крепко спала. Что я гарантировал, что смогу выследить ее, куда бы она ни пошла, чтобы я всегда мог найти ее, в опасности ли она или даже если она просто убегает от ненормального психа — меня. И я, конечно, не должен был просто сдаваться и принимать судьбу, которую те, кто выше нас, решили за нас.

Она должна быть чем-то большим, чем просто работой. Она — это больше, чем работа. Я могу признаться в этом самому себе. Но, тем не менее, это работа, и мой отец, босс, ожидает, что я выполню ее.

Это то, для чего он меня воспитал. То, чему он меня обучал.

Быть солдатом, быть состоявшимся, принимать свое наследие, сосредотачиваться на своем будущем, моем наследии… это было моей первой настоящей навязчивой идеей. Ну, после «Лего» и футбола. Но даже сейчас. Это никак не связано с моей потребностью в ней. Неотфильтрованная, иррациональная, опасная одержимость, которую я испытываю к женщине, которая, возможно, лжет всем нам, а может, и нет. Который может представлять угрозу для нашей империи. Женщина, которая могла бы поставить меня на гребаные колени, если я не буду очень, очень осторожен с ней.

Сквозь деревья виднеется хижина. Мягкий свет снаружи освещает его в темноте, и когда я подхожу ближе, я понимаю, что часть этого света на самом деле исходит изнутри.

Мои шаги немного замедляются при мысли о том, что внутри все еще бодрствуют.

Остановившись за деревом, чтобы мое приложение могло более точно определить ее местоположение, я направляюсь к хижине, а точнее, к открытому окну в самом конце огромного деревянного здания.

Моя потребность в ней намного перевешивает риск быть пойманным, поэтому, не раздумывая ни секунды, я поднимаюсь и вхожу в темную комнату, чтобы найти именно то, на что надеялся: ее спящую фигуру посреди огромной кровати.

Глава 18 ЭММИ

Для отдыха с кучей взрослых я на удивление хорошо провожу время. Хотя, возможно, это просто видеть заразительное счастье на лице моего отца.

Сегодня было все, на что я надеялась для них обоих.

Это было расслабленно, полно любви и смеха. Папе даже удалось заставить своих друзей в основном вести себя прилично. Хотя тот факт, что все они здесь со своими подругами и женами, помогал держать их в узде.

Когда я, наконец, падаю в постель, уже поздно, и я устала после того, как рано встала с Пайпер и другими женщинами, чтобы подготовиться. Я уступила и позволила Бифф сделать мне макияж, пока Данни принялась за завивку всех наших волос.

К концу даже я могла признать, что я выглядела как вполне обычная подружка невесты. Даже симпатичная. Было странно видеть себя одетой без тяжелого черного макияжа глаз и темно-красных или фиолетовых губ.

Платье, которое мы выбрали для меня, сидело как вторая кожа, подчеркивая мои изгибы и делая меня похожей… ну… на девушку.

При этом я была более чем счастлива избавиться от всего этого, как только Пайпер дала мне добро.

Занавески на окне колышутся от порыва ледяного воздуха.

Погода сегодня была идеальной для запланированной Пайпер рождественской свадьбы. Сильный мороз этим утром означал, что утренние фотографии были более чем праздничными, и все выглядело так, будто все покрыто снегом, а днем солнце было таким ярким, что было трудно не щуриться все время.

Я хватаю свой телефон и начинаю листать социальные сети, просматривая фотографии, которые Стелла и Калли загрузили с ежегодной рождественской вечеринки у Чирилло, от которой я, к счастью, была далеко, далеко.

Мне хотелось бы думать, что Стелла и Калли даже не попросили бы меня пойти, учитывая обстоятельства, но у меня есть подозрение, что они проигнорировали бы ссору между Тео и мной и потребовали бы, чтобы я была там, хотя бы по причине собственного развлечения.

Я вспоминаю тот единственный раз, когда я была в особняке Чирилло, в ночь, когда дом Тео сгорел дотла. Я не хотела заходить внутрь по очевидным причинам. Причины, которые были обоснованы, когда он появился. В ту секунду, когда он увидел меня в своем доме, я действительно подумала, что вена на его виске вот-вот лопнет.

Хорошо, что он не пришел на полчаса раньше, чтобы увидеть, как я сижу с его братьями и сестрами, потому что я могу только представить, что это действительно вывело бы его из себя.

Громкий приглушенный стон сверху достигает моих ушей, и я вздрагиваю, имея действительно хорошую идею о том, что происходит наверху.

Фу, гадость.

Обе комнаты Зака и Бифф, а также Спайка и Каса занимают пространство надо мной. Это может исходить от любого. Или и то, и другое.

Я качаю головой, жалея, что не могу закрыть уши, когда кто-то хихикает.

— Господи, — бормочу я, продолжая листать, глядя на все богатство, которое кричит от каждого дизайнерского предмета одежды и роскошных украшений.

К своему смущению, я замедляю прокрутку, когда добираюсь до фотографии, на которой Тео стоит прямо посередине, разговаривая с какой-то блондинкой, которую я не узнаю.

Она выглядит как самая совершенная кукла Барби, и я могу только представить, как хорошо они смотрелись бы вместе, бок о бок.

Неприятная волна ревности проходит по моему телу, заставляя желудок болезненно сжиматься.

Вот с такой девушкой должен быть Тео. Он тоже это знает.

Вероятно, поэтому он стоит с ней, придурок.

Я закатываю глаза и заставляю себя продолжать прокручивать.

Это не помогает, потому что образ Тео с идеально уложенными волосами, одетого в строгий черный костюм, выжжен в моих глазах.

Единственное, что было лучше, чем то, что он выглядел смертельно опасным в этом наряде, это когда он стоял передо мной ни в чем. Ладно, я вру. Я тоже возьму его в трениках в любой день. То, как ткань облегает его…

Я снова качаю головой, отчаянно нуждаясь в том, чтобы такие мысли исчезли.

Надо мной что-то — полагаю, кровать — начинает стучать.

— О, ради всего святого, — бормочу я, мое собственное тело начинает гореть немного жарче при мысли о том, что все остальные явно задумали.

Держу пари, даже Дэнни, которая на миллионном месяце беременности, получает больше экшена, чем я.

Я снова с тоской смотрю на занавески.

Интересно, если бы мы сейчас были дома, меня бы навестили?

Вероятно, нет, он слишком занят вечеринками с Барби.

Прошло три дня с его последнего ночного визита. С тех пор, как он давил на меня снова и снова, пока мне буквально не показалось, что я взорвусь, если он не даст мне упасть.

Ну, насколько я знаю, прошло три дня.

Я знаю, что должна была закрыть окно после того, как обнаружила его выходки в субботу вечером. Я пошла это сделать. Но в ту секунду, когда мои пальцы сомкнулись вокруг ручки, это показалось неправильным, и я немедленно отступила, оставив ее открытой, надеясь, что он вернется для повторного представления.

Я вздыхаю, стук наверху становится только громче.

Если он и пришел, то не разбудил меня. И я не уверена, что я чувствую по этому поводу.

Он только наблюдал за мной? Он… сделал что-нибудь?

Он вообще был там?

Я разочарованно вздыхаю, мне надоело сомневаться в себе.

Неважно, пришел ли он. Он явно не хотел, чтобы я знала о его визите, если бы знала. И в этом-то и проблема.

Что бы это ни было между нами, это скрытая тьма, окутанная тайнами.

Да, это делает его более горячим, более соблазнительным.

Но это не меняет того факта, что двое из нас никогда не могли быть.

Для начала, мы ненавидим друг друга…

Когда крик разрывает мою комнату, я сажусь, свешиваю ноги с края кровати и понимаю, что у меня есть два варианта.

Откинься, как подонок, и получать удовольствие от звуков того, как один из моих псевдо-дядей трахает свою женщину, или взять косяк, который Кас подсунул мне ранее, и убираться нахрен из этой комнаты, из этой хижины.

Я могу лежать здесь, желая, чтобы Тео проскользнул через это открытое окно всю ночь, но мы все знаем, что этого никогда не произойдет.

Он слишком занят в Лондоне, общается со всеми богатыми и влиятельными гостями своих родителей, вероятно, пытаясь решить, какой кукле Барби он позволит подпрыгивать на его гигантском члене, когда вечеринка замедлится.

Черт. Может быть, он даже не ограничится одной.

Я слышала все сплетни в школе. Возможно, мне не интересно присоединяться, но это не значит, что я не слушаю.

— Черт с ним, — бормочу я, хватая косяк и зажигалку с прикроватного столика, куда я положила их ранее, натягиваю пару ботинок и засовываю руки под толстовку Rebel Ink, которую я бесстыдно украла у Титча.

Плотно обернув ее вокруг себя, я натягиваю капюшон и засовываю телефон в карман, прежде чем перекинуть ногу через оконную раму и упасть на замерзшую землю внизу.

Мое дыхание вырывается белыми облаками, когда трава, опавшие листья и ветки хрустят под моими ногами.

Дрожь во всем теле пробирает меня, но я не позволяю этому остановить меня и иду глубже в подлесок.

Луна яркая и стоит высоко в небе, давая мне достаточно света, чтобы обходить деревья.

Я останавливаюсь, когда уверена, что нахожусь достаточно далеко от хижины, чтобы меня не заметили, если кто-нибудь выглянет из окон. Прислонившись спиной к огромному стволу дерева, я подношу косяк к губам, прежде чем щелкнуть зажигалкой, заставляя пространство вокруг меня светиться оранжевым.

Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием закашляться, поскольку мое горло сжимается от дыма, но в ту секунду, когда он заполняет мои легкие, я уже чувствую, что он начинает действовать.

Мои мышцы расслабляются, когда я выдыхаю, по моим венам течет жужжание, когда я прислоняюсь спиной к дереву с ленивой улыбкой, играющей на моих губах.

Это лучше, чем слушать, как кто-то отрывается наверху.

Я не могу выдержать больше четырех затяжек, мое тело начинает сильно дрожать от холода, зубы стучат, когда позади меня раздается шорох, а затем треск.

Мое сердце подпрыгивает к горлу, и я замираю, мое тело дрожит, но на этот раз не только от холода.

О чем, черт возьми, я думала, приходя сюда глубокой ночью?

Это просто животное.

Просто лиса.

Барсук.

Это э-э…

Шаги приближаются, и весь кайф, который я получила от косяка, кажется, исчезает, когда мой страх берет верх.

Я собираюсь здесь умереть. Одна. В моей пижаме.

Черт возьми, на мне даже нет нижнего белья.

Что большинство нормальных матерей говорят своим дочерям? Убедитесь, что вы всегда выходите на улицу в чистых трусиках на случай, если окажетесь в больнице.

Или дайте легкий доступ психопату-насильнику, который собирается напасть на вас.

Что бы это ни было, сейчас оно находится прямо по другую сторону дерева.

Я смотрю в сторону и вижу дуновение холодного воздуха.

Блядь.

Это действительно человек.

Или медведь. В сельской местности Эссекса… маловероятно.

Блядь. Блядь. Блядь.

Я крепко зажмуриваю глаза, не желая смотреть на своего убийцу. Не желая вспоминать свой последний момент в руках того, кто собирается перерезать мне горло или…

Надо мной нависает фигура. Даже с закрытыми глазами я вижу тень его тела, когда он загораживает лунный свет.

Всхлип угрожает вырваться из моего горла, когда я набираюсь смелости открыть глаза и перестать быть такой слабачкой.

Я бы не была такой жалкой, если бы уже не была наполовину под кайфом, я уверена в этом.

Но затем до меня доходит его запах, и мои глаза распахиваются.

— Какого хрена ты…

Его рука зажимает мне рот, останавливая мой пронзительный визг.

— Заткнись, Мегера. Если только ты не хочешь, чтобы здесь был твой дорогой папочка, — предупреждает он.

— Я? — Я шиплю за его рукой. — Ты должен быть тем, кто… — Его рука сжимается, останавливая меня от моего собственного предупреждения о причине, по которой мой отец и другие действительно не хотят его здесь видеть.

Я прищуриваюсь, глядя на него, молча задавая миллионы вопросов, которые вертятся у меня на кончике языка, но не могут вырваться наружу.

Он пристально смотрит на меня в темноте, его глаза широко раскрыты и опасны, но на его губах играет веселая ухмылка.

Его пальцы находят мои, и на краткий миг мне кажется, что он собирается взять меня за руку.

Странный прилив возбуждения разливается по моим венам, прежде чем наступает реальность, и он выхватывает косяк из моих пальцев и подносит его к своим губам.

Я зачарованно наблюдаю, как он затягивается, его глаза все это время сверлят меня.

Мой желудок сжимается от желания, когда он медленно выпускает дым, позволяя ему подниматься с его полных, соблазнительных губ.

— Что ты здесь делаешь одна, Мегера? — Спрашивает он, его голос, грубый и сочащийся сексом.

— Очевидно, пытаюсь, чтобы меня изнасиловали и убили, — саркастически бормочу я.

Его губы сжимаются в ровную линию, а челюсть дергается от разочарования.

— Нет. Забавно, — выплевывает он, подходя ближе, пока его тепло не проникает в мое замерзающее тело.

— Почему ты здесь одна? — Он пытается снова.

Закатив глаза, я забираю свой косяк обратно и делаю затяжку, его взгляд все это время прикован к моим губам.

— Потому что, — говорю я, выпуская дым ему в лицо, — пары надо мной трахались. Громко, — добавляю я.

На его губах появляется ухмылка.

— Скучала по мне, Мегера? — Спрашивает он, наклоняясь и проводя кончиком носа по моей щеке.

Это странно нежный жест по сравнению с тем, к чему я привыкла от него.

— Р-разве ты не должен быть на претенциозной вечеринке своих родителей прямо сейчас?

— Должно быть, да. Но, похоже, вместо этого я нахожусь здесь.

— Почему? — Выдыхаю я.

Он не отвечает, он просто смотрит мне в глаза, наши носы всего в нескольких дюймах друг от друга, наше прерывистое дыхание смешивается, когда наши груди вздымаются.

— Хотел бы я знать, — наконец говорит он, но так тихо, что я задаюсь вопросом, осознает ли он вообще, что сказал это вслух. — Я был на их вечеринке.

— Я знаю, я видела фотографии. — В ту секунду, когда эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что это была ошибка.

— Ты преследовала меня, Мегера?

Я усмехаюсь. — Это сильно сказано. Почему ты здесь, Теодор? Что тебе могло понадобиться от меня, из-за чего ты проделал весь этот путь в канун Рождества? — Его зубы скрипят, когда я произношу его имя целиком, и я не могу сдержать волну удовлетворения, которая захлестывает меня.

Он подходит еще ближе, зажимая меня между своим твердым телом и деревом за моей спиной.

— Очевидно, это было сделано не из-за твоей выдающейся личности, — бормочет он.

— Что я могу тебе дать такого, чего не может ни одна из тех кукол Барби, с которыми ты гулял сегодня вечером?

Его глаза перебегают с моих на толстовку, которую я ношу. Это позволяет мне предсказать следующие слова, которые сорвутся с его губ, поскольку он не так уж тонко избегает моего вопроса.

— Чье это? — спросил он.

— Моего парня, — парирую я.

— Верно, — смеется он. — Если это хоть в какой-то мере правда, то тебе нужно принести ему чертовски много извинений.

Мои брови сводит, когда я думаю о тех двух случаях, когда мы были вместе. Я бы не стала точно описывать это как чертовски много, но неважно.

Тупой ублюдок даже не поцеловал меня. Или трахнул меня.

Если он пытается пометить свою территорию или что бы это ни было, черт возьми, тогда ему действительно следует начать свою игру.

— Как будто тебя это волнует в любом случае. Твоя мораль настолько распущена, что ее почти не существует.

— О, Мегера, — говорит он, в его глазах пляшет мрачное веселье. — Ты, блядь, понятия не имеешь.

Вздох срывается с моих губ, когда он распахивает толстовку и жадно смотрит вниз на мои твердые соски, которые более чем очевидны под тонкой майкой, и он засовывает руку под ткань моих пижамных штанов.

Низкое рычание вырывается из его горла, когда он обнаруживает, что под ними у меня ничего нет.

— Ты заставляешь меня думать, что ты ждала меня, — бормочет он, опуская два пальца ниже и погружая их в меня. — Черт. Ты так и делала, не так ли?

Я почти яростно качаю головой, испытывая потребность отрицать правду. — Нет, — кричу я в тишину вокруг нас.

— Ты хочешь, чтобы нас поймали? — Спрашивает он, его губы касаются моей щеки, его горячее дыхание стекает по моей шее и заставляет меня дрожать.

— Т-тебе не следует быть здесь. Т-ты должен…

— Я не думаю, что ты хочешь, чтобы я был где-то еще, Мегера.

— Черт, — стону я, когда он касается той точки, от которой у меня перед глазами вспыхивают яркие огоньки. — Н-но почему? — Я пытаюсь снова, мои бедра извиваются, встречая его пальцы толчок за толчком.

— Потому что… — начинает он, но затем делает паузу и смотрит мне прямо в глаза. — Я хотел получить свой рождественский подарок пораньше.

Тьма поглощает его зеленые глубины за секунду до того, как он отрывает свои пальцы от моего тела, оставляя меня холодной и опустошенной.

Мои мышцы пульсируют, отчаянно желая почувствовать восхитительное растяжение, давление в нужном месте.

— Что ж, ты не совсем правильно подходишь к этому вопросу, — шиплю я, но слишком поздно, он уже приводит свой план в действие. И, более того, я уже знаю, что позволю этому случиться.

Потому что, честно говоря, я думаю, что может быть шанс, что я хочу этого даже больше, чем он.

Его пальцы хватают меня за волосы, и от болезненного толчка я снова оказываюсь перед ним на коленях.

Мне едва удается удержаться на ногах, прежде чем мои руки тянутся к его поясу.

— Жадная девчонка, — он чертовски близок к стону, когда я расстегиваю молнию и стягиваю ткань с его бедер, освобождая его толстый член.

Не сводя с него глаз, я обхватываю пальцами его ширину, наслаждаясь тем, какой он твердый и гладкий на ощупь.

— Черт, — шипит он, уставившись на меня сверху вниз таким напряженным взглядом, от которого моя киска наполняется. До меня быстро доходит, что это первый раз, когда он позволил мне прикоснуться к нему, и я могу только представить, что у него такая же реакция, как и у меня, каждый раз, когда он прикасается ко мне.

Его пальцы, даже легчайшее прикосновение, обжигают меня изнутри.

Я никогда раньше так не тосковала по парню, как по нему. Как будто я действительно могу умереть, если в ближайшее время не почувствую, как он растягивает меня своим огромным членом.

— Ты собираешься наброситься на меня своим грязным ртом, Мегера? — рычит он, когда я ничего не делаю, кроме как пялюсь, и с каждой секундой у меня слюнки текут.

Я киваю, но движение настолько незначительное, что я сомневаюсь, что он видит это в темноте.

Наклоняясь вперед, я облизываю его кончик, пробуя на вкус уже вытекшей преякулят.

Я стону, когда его вкус наполняет мой рот.

— Мне понадобится нечто большее, дразнилка.

Пальцы Тео вцепляются в мои волосы, и я получаю достаточное предупреждение о том, что будет дальше, чтобы сделать глубокий вдох, прежде чем головка его члена протискивается мимо моих губ. Он не останавливается, пока не оказывается прямо у меня в горле, перекрывая доступ воздуха.

Я одобрительно мычу, когда его хватка усиливается до боли, а его глаза закрываются, когда он впитывает ощущение моего рта, моего языка, ласкающего нижнюю часть его члена.

В ту секунду, когда он собирается с силами, его веки приоткрываются, и он смотрит на меня сверху вниз, его темные глаза удерживают мои, когда я беру его в рот.

— Ты так хорошо у меня отсасываешь, Мегера, — урчит он, его другой большой палец нежно касается моей щеки.

Моя голова кружится от этого движения, точно так же, как в прошлый раз, когда он делал это, но вскоре это забывается, когда он толкает бедра, его член проникает глубже в мое горло.

Мои легкие горят, глаза слезятся, а слюна стекает по подбородку, когда он наказывает мой рот. Его хватка остается крепкой на моих волосах, как будто он боится, что я вырвусь. Очевидно, он не знает меня так хорошо, как утверждает, потому что я хочу этого. Я хочу его.

Черт, хочу ли я его?

Я напеваю вокруг него, чувствуя, что он приближается. Его движения становятся менее контролируемыми, его ширина увеличивается.

— Черт. Эмми, — стонет он, его глаза сужаются, но он не прерывает зрительный контакт, когда его оргазм обрушивается на него, его член яростно дергается у меня во рту, сперма попадает в заднюю стенку моего горла и покрывает мой язык, прежде чем он отстраняется.

Когда он истощен, он позволяет своему члену выскользнуть на свободу. Слюни и сперма стекают с уголков моего рта, но он поднимает большой палец к моей коже, собирая его и засовывая свидетельство своего оргазма обратно внутрь.

— Глотай, — требует он, и я немедленно делаю. — Черт, ты хорошо смотришься на коленях для меня, Мегера. — Его большой палец продолжает оценивающе поглаживать мой подбородок.

Его глаза мечутся между моими, нерешительность заполняет темноту.

— Нет, — выплевываю я, — не смей поворачиваться ко мне спиной, пока снова не доведешь меня до оргазма.

Он ухмыляется, и будь я проклята, если вид его высокомерия не заставляет мой клитор колотиться от желания.

— После того, как ты только что так хорошо отсосала мне, даже не мечтал об этом, Мегера.

Поднимая меня на ноги, он держит меня прямо перед собой, его взгляд прикован к тому, что, я уверена, является моими распухшими губами.

Мое сердце громыхает в груди, пока я жду, когда он уйдет.

Как бы сильно я этого не хотела, я говорю себе, что не буду умолять. Что я не унижу себя до того, чтобы показать, как сильно он мне нужен прямо сейчас.

Глава 19 ТЕО

Поцелуй ее.

Мое тело кричит мне двигаться, взять ее, заявить на нее права. Чтобы утолить жгучую потребность внутри меня. Поглотить ее к чертовой матери и испортить для любого другого ублюдка.

Но в то время как мое тело может быть полностью на борту с этим планом, моя голова нет.

Моя голова знает все причины, по которым я не могу, несмотря на то, что я прошел весь этот путь. Снова. Что я ушел из дома своих родителей, места, где я обязан быть.

Мой телефон разрывался с той секунды, как ребята поняли, что я ушел, но я им не ответил.

Никто, даже я, не понимает, что мне нужно быть здесь. Быть рядом с ней. Прикоснуться к ней.

— Тео, — шепчет она, мой большой палец все еще лежит на ее нижней губе, а ладонь обхватывает ее изящный подбородок.

Ее мягкий, неуверенный голос что-то делает со мной. То, чего я никогда раньше не чувствовала, и то, что я не хочу даже пытаться распаковывать.

От нее исходит отчаяние, и я знаю, не проверяя, что она чертовски мокрая для меня.

Было бы так легко подчинить ее и полностью завладеть ею.

Но как бы сильно я ни нуждался в этом, жаждал этого, я не могу.

Эта ситуация уже слишком испорчена. Если я это сделаю, то…

— Черт, — шиплю я, отпуская ее и запуская пальцы в свои волосы, оттягивая их назад, пока они не горят.

— Тогда проваливай, ты, гребаная киска. Уходи, — рявкает она, отчего у меня перехватывает дыхание. — Иди. Ты мне не нужен, — кипит она. — Я взяла с собой вибратор. Он делает гораздо лучшую работу…

— Нет, ты этого не делала, — уверенно заявляю я.

Ее глаза сужаются.

— Да, я…

Опуская руку к ее горлу, я прижимаю ее к дереву позади нее. Ее глаза расширяются от шока, но этого недостаточно, чтобы скрыть желание, омрачающее ее и без того расширенные глаза.

Кайф хорошо смотрится на этом маленьком лжеце.

Приближаясь прямо к ее лицу, мой нос касается ее носа, наши брови сходятся.

— Лгунья, — шиплю я. — Это все еще в твоем верхнем ящике дома.

Ее глаза расширяются, но это единственная реакция, которую она дает.

— Прошло три дня с тех пор, как я заставил тебя кончить, и ты не взяла свою верную игрушку. Насколько сильно тебе это нужно, Мегера?

— У меня есть свои пальцы, — шипит она, поднимая руку. Для начала, я думаю, она просто собирается доказать свою точку зрения о их существовании, но я явно совершенно неправильно истолковал ее намерения, потому что почти быстрее, чем я могу обработать, ее ладонь летит к моему лицу.

К несчастью для нее, я готовился к этому дерьму еще до того, как узнал, к чему меня готовил папа.

Потрясенный визг срывается с ее губ, когда мои пальцы обхватывают ее запястье, останавливая ее от контакта в последнюю минуту. Возможно, я позволил бы ей обхватить мой член своими крошечными пальчиками, но это все, что она от меня получит. Если я позволю ей прикоснуться ко мне, все ставки будут отменены.

— Какого хрена? — Она шипит, когда я неумолимо прижимаю ее к дереву и прижимаюсь к ней всем телом. Мой уже твердеющий член прижимается к ее ягодицам, заставляя его просыпаться еще быстрее, чем раньше.

— Только хорошие девочки получают награды, Мегера, — выдыхаю я ей на ухо, наслаждаясь тем, как она вздрагивает от ощущения моего дыхания на ее холодной, но сверхчувствительной коже, вместе со словами.

— Пожалуйста, — всхлипывает она, прежде чем успокоиться, когда понимает, что сказала это вслух.

— Руки на дерево и делай, что тебе говорят.

Она кивает, и я отпускаю ее руку, когда она пытается подчиниться.

Отступая назад, я провожу руками по ее бокам, заправляя их за пояс ее пижамных штанов и спуская их вниз по ее ногам.

В мгновение ока они оказываются у ее лодыжек.

— Убери их, — требую я.

Она колеблется, и я понимаю почему. Ей придется снять ботинки и встать на землю босиком. Мне должно быть не все равно, но прямо сейчас единственное, о чем я могу думать, это попробовать ее.

Я не должен этого делать. Это на один шаг ближе к тому, чтобы трахнуть ее. Просто еще одна зависимость, которую нужно добавить ко всем остальным, потому что я знаю, что, однажды попробовав, я никогда не захочу остановиться.

Но, черт возьми. Это Рождество, и она такая чертовски возбужденная и отчаянная, что я уже чувствую это.

В спешке она сбрасывает одежду с ног и встает передо мной, выгнув спину, выпятив задницу, соблазняя меня.

Чертова дразнилка.

Она прижимается щекой к стволу, смотрит в другую сторону, поэтому, когда я поднимаю руку, она ничего не понимает.

Пока моя рука не треснет по ее заднице.

Ее крик пронзает ночной воздух вокруг нас, заставляя животное, которое, вероятно, спало где-то поблизости, в испуге убежать.

— Черт, Тео.

Мой член набухает от моего имени на ее губах, и моя ладонь дергается, чтобы снова увидеть ярко-красный отпечаток моей руки на ее бледной коже.

— Скажи это снова, — рычу я.

— Черт?

— Не дави на меня, Мегера.

Моя рука снова шлепает ее по заднице.

— Ах, — восклицает она, прежде чем дать мне то, что я хочу. — Тео.

— Да, — шиплю я, снова соединяясь с ее задницей.

Не может быть, чтобы ее кожа не светилась для меня, но, черт возьми, она слишком темная, чтобы по-настоящему оценить это.

Я разглаживаю ожог ладонью, нежно потирая и сжимая ее круглую задницу.

— П-пожалуйста, — хнычет она.

— Черт, Эм. Ты промокла, — стону я, просовывая пальцы между ее ног и обнаруживая, что с нее капает. — Нравится боль, да?

Она кричит, когда теряет мое прикосновение, но быстро подчиняется, когда я хватаю ее за бедра, заставляя ее согнуться пополам и раздвинуть ноги.

Но ее жалобы длятся так долго только потому, что я опускаю задницу на землю и предаюсь единственному, что наполняет мой разум. Я пробую ее на вкус.

И черт. Она слаще, чем я когда-либо мог себе представить.

Раздвигая ее двумя пальцами, я ласкаю ее клитор, быстро узнавая, как ей нравится, когда ее бедра начинают вращаться, а с ее губ слетают неразборчивые слова.

Она такая чертовски мокрая, ее соки стекают по моему подбородку.

Протягивая руку, я вытираю немного тыльной стороной ладони, прежде чем погрузить в нее два пальца.

Ее мышцы пульсируют вокруг меня, когда она изливается. Я проглатываю все это, отчаянно желая большего, несмотря на тот факт, что прямо сейчас я, блядь, тону в ней.

Слегка откидывая голову назад, я обнаруживаю, что она смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми, полными желания темными глазами. Электричество пронзает меня, когда наши глаза встречаются.

— Тео, — выдыхает она, прежде чем втянуть нижнюю губу в рот, впиваясь в нее зубами.

— Ты собираешься кончить мне на лицо, Мегера? — Спрашиваю я у нее, позволяя вибрациям моего голоса усилить ее удовольствие.

— Да. Да, черт возьми, — кричит она, когда я толкаю свои пальцы выше, сильнее потирая ее точку G.

Все ее тело дрожит надо мной, когда ее освобождение стремительно приближается.

— О боже мой, — кричит она, когда он, наконец, врезается в нее.

Ее колени подгибаются, но я принимаю ее вес, не останавливая своих движений, позволяя ей наслаждаться, выпивая все, что она мне дает.

Когда она начинает спускаться, выпуская белые облачка дыхания в воздух надо мной, я откидываюсь назад. У меня в голове только одна мысль.

Я чертовски облажался с этой девушкой.

В тот момент, когда ее глаза открываются и встречаются с моими, я точно знаю, что сорвется с ее губ.

— Трахни меня. Пожалуйста. — За этим быстро следует сильная дрожь.

Качая головой, я с сожалением выскальзываю из-под ее тела.

— Я не могу, Эм, — говорю я, ненавидя уязвимость в своем голосе.

Она поворачивается, уставившись вниз на палатку в моих брюках.

Делая шаг вперед, она протягивает руку, но я ловлю ее прежде, чем она вступает в контакт.

Ее глаза сужаются, когда она замирает, а лицо каменеет.

— Поместье Ловелл недостаточно хорошо для принца мафии, не так ли? Не будет ли трахаться со мной, то что ты опустишься еще на шаг слишком низко?

— Нет, это не…

— Или ты просто предпочел бы трахнуть одну из тех кукол Барби, которых развлекал весь вечер? Я просто немного груба с тобой, немного забавы, чтобы ты мог использовать меня для чего захочешь, а потом просто бросить?

Ее зубы начинают стучать, и она вырывает свою руку из моей хватки, хватая с земли свои пижамные штаны и ботинки и прижимая их к груди.

— Ты замерзаешь. Давай вернем тебя обратно. — Я делаю шаг вперед, готовый дотянуться до нее, но она отбрасывает меня.

— Пошел ты, Теодор. Мне не нужна твоя жалость. Твое осуждение. Блядь. Ты. Ой, — кричит она, пытаясь убежать, спотыкаясь в подлеске.

Я легко ловлю ее, прежде чем она падает на землю.

— Отвали от меня нахуй, — кричит она, вырываясь из моих объятий, но ей не сравниться с моей силой.

— Вырывайся сколько хочешь, Мегера. Я доставляю тебя обратно в твою постель.

— Ты мне не нужен, — шипит она.

— Разве это, блядь, не правда, — бормочу я себе под нос.

Ее глаза, прищурившись, смотрят на меня, вспыхивая желанием причинить мне боль.

Чтобы подойти к домику, требуется всего несколько минут, и когда я подхожу прямо к окну ее спальни, она шепчет: — Конечно.

Поднимая ее внутрь, тепло из комнаты проникает в меня, когда я ставлю ее на ноги и быстро присоединяюсь к ней, прежде чем она заперла меня снаружи.

Боковой свет у ее кровати, может, и тусклый, но он все равно обжигает мне глаза. Это дает мне возможность впервые изучить ее сегодня вечером.

Она выглядит красивой и только что оттраханной. Ее щеки покраснели от холода, глаза блестят от разрядки, но они окружены темнотой, которая мне не нравится.

Она плохо спала.

Какая-то больная и извращенная часть меня задается вопросом, не потому ли это, что меня здесь не было.

Это глупо, потому что до той ночи она понятия не имела, что я когда-либо был в ее комнате.

— Как ты узнал, где я была? — Требует она, открывая дверь и исчезая внутри того, что, как я предполагаю, является ванной.

— Я все знаю, — признаюсь я, опускаясь на стул в изножье ее кровати и устраиваясь поудобнее, пока она приводит себя в порядок.

В ту секунду, когда она появляется в дверном проеме, все еще обнаженная ниже пояса, она останавливается и смеряет меня убийственным взглядом.

— Что, черт возьми, ты делаешь? Тебе нужно уйти.

Я не отвечаю, я просто провожаю ее взглядом, когда она пересекает комнату и вытаскивает пару чистых пижамных штанов из своего чемодана, который, как и следовало ожидать, не был распакован, несмотря на то, что она здесь уже два дня.

Мои кулаки сжимаются от отсутствия у нее заботы и организованности, но я отбрасываю это в сторону.

— Ты замерзла. Ложись в постель.

— Мне все равно там будет холодно. Ты мог бы присоединиться ко мне.

Она не произносит этих последних слов, но я могу прочитать их в ее глазах.

После долгого противостояния, когда ни один из нас ничего не говорит, она, должно быть, решает, что ей достаточно холодно, чтобы подчиниться, и забирается в постель, выключая свет и погружая нас втемноту.

— Сколько ночей ты наблюдал, как я сплю? — спрашивает она грубым голосом.

— Больше, чем следовало бы, — признаюсь я.

Глава 20 ЭММИ

Я сплю как убитая. Что ж, если сон мертвых полон грязных снов о некоем зеленоглазом мальчике с голосом, который просто сочится сексом, и обладает навыками, которыми он слишком мудак, чтобы быть благословленным.

В ту секунду, когда я открываю глаза, я смотрю на стул в изножье кровати. Тот, в котором он все еще сидел, когда я потеряла сознание.

Я не собиралась засыпать с ним здесь, но в ту секунду, когда моя голова коснулась подушки, моя усталость, травка и несколько напитков, которые папа разрешил мне выпить в течение дня, ударили по мне, и я не смогла остановиться.

Мой язык выскальзывает, смачивая сухие губы. Я останавливаюсь на полпути, понимая, что они соленые на вкус, как и его… — Нет, — выдыхаю я, поднимая руку, чтобы прикоснуться кончиками пальцев к губам. — Нет, он бы не стал, не так ли?

Что, черт возьми, я вообще говорю? Конечно, он, блядь, сделал бы это.

Я тянусь к своему телефону, открываю последний разговор, который у меня был с ним, и, прежде чем я могу передумать, я прокручиваю до его фото члена.

— Черт возьми. Ты не заслуживаешь иметь такой красивый член, — раздраженно бормочу я.

Отрывая от него взгляд, я смотрю на пустое текстовое поле, мои большие пальцы зависают над буквами.

Что бы я вообще напечатала?

Спасибо за то, что ты полный гребаный урод, но дал мне лучшую голову в моей жизни?

Невеселый смех срывается с моих губ.

Как будто ему нужно, чтобы я сказал ему, насколько он хорош, чтобы еще больше раздуть его эго.

Я сижу там очень долго, слушая, как люди ходят по хижине. Запах жарящегося бекона поражает меня и заставляет мой желудок урчать, но я все равно не начинаю печатать.

Когда на экране начинают подпрыгивать три маленькие точки, я, черт возьми, чуть не описалась.

Он… он тоже смотрит на наш чат?

Конечно, нет. Он, вероятно, ушел в ту секунду, когда я заснула, пошел и трахнул одну из этих тупых кукол Барби. Тот, кто не запятнает его репутацию, если она случайно забеременеет или что-то в этом роде. Кто-то, я уверена, что его отец одобрил бы. Дочь одного из его доверенных солдат. Вероятно, греческой крови.

— Тьфу, — стону я, откидываясь на кровать, чувствуя себя нелепо из-за ревности, от которой у меня скручивает живот.

Но все это забывается, когда мой телефон вибрирует от входящего сообщения.

Делая глубокий вдох, я пытаюсь подготовиться к тому, что он мог послать.

К тому времени, когда я набираюсь смелости посмотреть, я убедила себя, что это просто Калли или Стелла, а эти прыгающие точки были просто способом моего телефона испытать мои нервы после прошлой ночи.

Черт, я хотела, чтобы он трахнул меня на фоне этого дерева.

Даже сейчас, спустя все эти часы, мои бедра сжимаются при мысли о том, насколько полной я бы себя чувствовала, полностью сидя на его члене.

У меня перехватывает дыхание, когда я обнаруживаю, что ошибаюсь, что он все-таки набирал мне сообщение.

Его Светлость: Счастливого Рождества, Мегера. Проверь свой верхний ящик.

Мои глаза сужаются от его сообщения, но я бессильна, кроме как следовать приказам.

В ящике я нахожу свежеприготовленный косяк.

Закатывая глаза, я собираюсь ответить, когда появляется еще одно сообщение.

Его светлость: Надеюсь, ты хорошо спала.

Эмми: Счастливого Рождества. Надеюсь, тебе понравилась остальная часть вечеринки.

Перечитывая это, я понимаю, что это звучит еще более горько, чем я намеревалась, поэтому я быстро отправляю другое.

Эмми: Спасибо.

Мне едва удается удержаться от того, чтобы не сказать ему, что я в любой день приму его член за косяк в качестве подарка, но я не прошу — умоляю — снова. Того факта, что я сделала это однажды, было достаточно и унизительно.

Никогда за миллион лет я не думала, что он действительно откажется.

Боль пронзает меня насквозь.

Он был тверд и более чем готов идти.

— Я не могу.

Его слова вскрывают меня, как будто он говорит их сейчас, прямо передо мной.

Мне должно быть все равно. Я тоже не должна хотеть его трахать. Но, черт возьми, я хочу. Ужасно.

Его рот на мне прошлой ночью, его пальцы так глубоко, как только могли… Все, что это сделало, это заставило меня желать его еще больше. Знать, как наши тела будут корчиться вместе, как его мышцы будут сжиматься при каждом движении. Как больно его пальцы будут впиваться в мои бедра, когда он попытается погрузиться в меня.

Черт возьми. Я снова мокрая для него, а его даже здесь нет.

Его Светлость: Я действительно наслаждался остатком ночи. Спасибо, что спросила.

Мои пальцы снова касаются губ, но я отказываюсь верить в то, что пытается сказать мне моя голова, мое тело.

Что он вернулся на вечеринку и трахнул девушку с мозговыми клетками комара без чувств, потому что она безопасная.

Я отказываюсь верить во что-либо еще.

* * *

— Привет, соня, — говорит папа, одаривая меня безумно счастливой улыбкой, когда я, наконец, добираюсь до кухни долгое время спустя.

Запах приготовления завтрака давно исчез. Возможно, я была голодна, но я была не в том состоянии, чтобы украсить кого-либо из них своим присутствием.

Один взгляд в зеркало, и события прошлой ночи снова нахлынули на меня.

Моя щека была красной от царапин от грубого дерева, а на моей заднице были синяки от его пальцев и все еще розовое пятно от его ладони — не то, чтобы они это видели, но, тем не менее, я бы знала, что это там.

— Счастливого Рождества, — говорю я, вкладывая в это как можно больше радости, пока восемь пар глаз следят за мной по комнате, пока я не опускаюсь на стул за столом.

— Счастливого Рождества, малышка, — говорит папа, подходит и небрежно целует меня в щеку.

— Фу. Не обязательно, — бормочу я. — Вы все слишком счастливы, — заявляю я, глядя на всех.

— Сегодня Рождество, почему бы нам не быть счастливыми? — Говорит Титч, подпрыгивая на пятках, как взволнованный ребенок.

— И вы все переспали прошлой ночью, — усмехаюсь я, заставляя Каса и Спайка выплюнуть по глотку кофе, который они оба выпили.

— Эмми, — ругает папа.

— Что? Ты женился, но, к счастью, ты была там… — Я указываю на пристроенную к домику на дереве часть домика, в котором остановились молодожены. — Но эти три пары… — Я пронзаю каждого из них взглядом: — Некоторые из них или все они прошлой ночью занимались этим, как кролики. Верно. Прямо над моей головой, — указываю я, приподняв бровь.

— Ревнуешь, малыш? — Титч спрашивает, к большому ужасу моего отца.

— Эмми, не отвечай на это, — рычит он.

— Тьфу, держи свои волосы, старик. Я не хочу трахать твоих старых, морщинистых друзей.

Выражение их лиц — это буквально все.

Правда в том, что друзья моего отца горячие. И не такие уж старые. Но вывести их из себя слишком легко.

Все женщины сдерживают смех, в то время как парни выглядят совершенно оскорбленными.

— Я покажу тебе «старика», малыш, — начинает Титч, отбивая руку Данни в сторону, прежде чем она успевает его остановить, «и я подниму тебе это». Он приподнимает рубашку, демонстрируя нам свою упаковку из шести банок.

— Фу, убери это, — жалуется Зак. — Эмми не впечатлит твое пивное нутро. Это, с другой стороны…

— Ладно, ладно, — говорю я, поднимая руки. — Это не должно было превратиться в соревнование по измерению члена. Я просто…

— Так и должно быть, — добавляет Спайк, впервые присоединяясь к разговору. — Мы все знаем, что я бы победил без раздумий.

— Я думаю, я могла бы вернуться в постель. — Я знаю, это моя вина, я толкнула зверей, но тьфу. Я не могу справиться с приливом тестостерона.

— Не хочешь позавтракать? — Спрашивает меня Пайпер, игнорируя парней, когда они начинают препираться, как маленькие дети.

Это не так уж сильно отличается от того, как Тео и его друзья ведут себя вместе. Это заставляет меня понять, что на самом деле они никогда не взрослеют.

— Я могу приготовить себе сама. Ты должна наслаждаться собой.

Она не слышит ни слова из этого и принимается готовить второй завтрак только для меня.

* * *

У нас был отличный день. Честно говоря, наверное, это лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было.

В прошлом я проводила большинство рождественских праздников с мамой, но даже те несколько, что я проводила с папой, не были такими.

Только когда Пайпер вернулся в его жизнь, я по-настоящему оценила, насколько грустным и одиноким он был. Всегда чего-то не хватало, темнота в его глазах, о которой я никогда ничего не знала.

Но в ту секунду, когда он снова увидел ее, он словно вернулся к жизни.

Теперь он совершенно другой человек. Единственное, что от него исходит, — это счастье и удовлетворенность. Мне нравится это видеть. Даже если это заставляет меня чувствовать себя одинокой.

Я совсем не обижаюсь на Пайпер. Я люблю ее как мачеху; она — все, о чем я когда-либо могла мечтать. Но когда я переехала к папе, я думала, что мы будем вдвоем. Что мы сможем наверстать упущенное время. Но теперь у него новая жизнь, и иногда, как сейчас, когда они все шутят со своими друзьями, я не могу избавиться от чувства, что мешаю.

Я люблю всех этих парней как родных, но я не могу избавиться от ощущения, что они не совсем в себе, когда я рядом, благодаря тому, что папа отчитывает их за их язык и поведение, в чем совершенно нет необходимости. Если бы они имели хоть какое-то представление о том, что я видела и пережила, они, вероятно, пришли бы в ужас.

— Ты в порядке? — Спрашивает Кас, опускаясь на диван рядом со мной.

Кас всего на несколько лет старше меня. Насколько я понимаю, у нее также было не совсем обычное воспитание. Когда мы встретились в первый раз, я поняла, что она заполучила меня так, как не удается большинству других людей.

— Да, я в порядке. Устала.

— Мне жаль, что мы не дали тебе уснуть прошлой ночью. — Ее ухмылка и слегка порозовевшие щеки говорят мне, что большая часть шума, который мне пришлось вынести, исходила от нее и Спайка. Бьюсь об заклад, ее старший брат был в восторге, если предположить, что он сам не был слишком занят.

— Все в порядке. По крайней мере, некоторые люди начинают действовать.

Какое-то мгновение она пристально смотрит на меня. — Тогда действительно никакого парня на горизонте, да?

Титч подшучивал надо мной ранее по поводу школы и мальчиков, но, черт возьми, я собиралась признаться в том, что на самом деле происходило в моей жизни.

— Нет. И мне он не нужен.

— Девочка, нам никогда не нужен парень, — говорит она, подмигивая. — Хотя я уверена, что ты могла бы воспользоваться одним из них.

Я смеюсь над ней, но не могу отрицать, что она права.

Тео, отказавший мне прошлой ночью, только укрепляет мою решимость пойти куда-нибудь и найти кого-нибудь, кто был бы готов заставить меня кричать.

Может быть, мне стоит просто вернуться в Ловелл, найти Арчера и позволить ему поработать надо мной. Я сомневаюсь, что он откажется.

Мысль о том, что кто-то другой прикасается ко мне, заставляет мою кровь стыть в жилах.

Черт возьми.

Я ненавижу, что у него есть такая власть надо мной. Его даже нет здесь, и все же он контролирует мои чертовы мысли, мое тело.

Вероятно, это именно то, на что он надеялся. В конце концов, он жадный до власти придурок.

— Давайте сыграем в Монополию, — гремит Титч, заставляя всех застонать.

— Ты жульничал в прошлый раз, как будто, черт возьми, я буду с тобой играть, — жалуется Зак.

— Я, блядь, не жульничал. Ты просто обиженный неудачник. Просто потому, что ты босс, это не значит, что ты лучший.

— Я оставлю тебя в покое, лягу пораньше, — говорю я, хотя могу признаться себе, что это ложь.

Уже почти полночь, и я не могу отделаться от надежды, что ко мне может прийти посетитель.

Едва я закрываю за собой дверь, как начинает звонить мой телефон. Мое сердце подпрыгивает к горлу от мысли, что это мог быть он, но, когда я смотрю вниз, это видеозвонок от Стеллы.

Проводя пальцем по экрану, я жду соединения по вызову.

— Счастливого Рождества, — невнятно произносят и она, и Калли.

Они совершенно пьяны. Их щеки раскраснелись, глаза широко раскрыты и блестят. Их макияж размазан, а улыбки широки.

Это заставляет боль сжимать мою грудь, когда я сажусь на край своей кровати, сохраняя комнату в темноте в надежде, что они не смогут увидеть, что я на самом деле чувствую.

— Счастливого Рождества, — говорю я в ответ. — У вас, ребята, был хороший день? — Спрашиваю я, хотя ответ смотрит прямо на меня.

— Мы скучаем по тебе, — скулит Калли. — Когда ты вернешься?

— В пятницу.

— Мы собираемся куда-нибудь в субботу вечером, — заявляет она. — Я хочу напиться и сойти с ума с обеими моими девочками.

— Хорошо, — говорю я, не раздумывая ни секунды. — Где ты сейчас находишься?

— Наше здание, — произносит Стелла за секунду до того, как Себ и Тоби появляются у нее за спиной.

— Счастливого Рождества, Эмми, — говорят они в унисон.

Я отвечаю тем же, прежде чем задать вопрос, который вертится у меня на кончике языка. — Все ли там?

Стелла и Калли обмениваются взглядами, от которых у меня перехватывает дыхание.

Одна из них поворачивает экран, и я вижу Нико, Алекса и даже Деймона, сидящих на своих диванах.

— Э-э… где Тео? — Спрашиваю я, мое сердцебиение учащается. Если его там нет, то он может прийти сюда.

Бабочки вспыхивают у меня в животе при этой мысли.

— Он остается на ночь у своих родителей. Семейное дерьмо, — легко говорит Себ.

— О… ладно. — Я ненавижу разочарование в своем голосе.

Это Рождество, черт возьми. Он должен быть со своей семьей. Его братья и сестры.

Я думаю о его брате и сестрах. За то короткое время, что я провела с ними в ночь пожара, стало ясно, что они боготворят своего старшего брата.

Я могу просто представить, как он сидит на полу в их гостиной, собирает Lego, играет в машинки или во что там еще хотят дети в наши дни.

Черт возьми, они настолько чертовски богаты, что, вероятно, каждому из них купили новейший Xbox или что-то в этом роде и провели день, приклеившись к нему, сражаясь или соревнуясь друг с другом.

Мысль о том, что Тео без ума от них троих, вызывает улыбку на моих губах.

Я не видела этого своими глазами, но я просто знаю, что именно так прошел его день.

Тогда меня осеняет. Слабость, которую я искала. Это они.

Хотя это не совсем та слабость, которую я хочу. Я бы ни за что не стала использовать их в этой извращенной истории между нами.

Черт возьми. Что со мной не так?

Они снова поворачивают камеру и спрашивают меня о моем дне, о подарках, которые я получила, и они радостно рассказывают мне, что они получили, пока Алекс делает им новые шоты.

— Я должна отпустить вас повеселиться, — говорю я, когда становится ясно, что они упускают то, над чем ребята смеются некоторое время спустя.

— Мы скучаем по тебе, Эм, — надув губы, говорит Стелла.

— Ты пьяна, ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— Я делаю. Я скучаю по тебе. С тех пор все пошло по-другому… да. Ты же знаешь, что я тебя совсем не виню, верно? — Невнятно произносит она.

— Я знаю, — говорю я, проглатывая комок, который подступает к моему горлу.

Я бы никогда не предала ее, никогда. Но, тем не менее, чувство вины все еще присутствует.

— Все круто, я обещаю.

Она улыбается мне, озабоченно наморщив лоб.

— Ладно. Мы вместе празднуем Новый год. Хорошо?

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Наслаждайся своей ночью. Убедись, что Себ преподнесет тебе кричащий рождественский подарок, — подмигиваю я.

— Уже подарено несколько раз, Эм, — кричит откуда-то Себ, заставляя Стеллу улыбнуться.

— Он не лжет. Он разбудил меня с…

— Ладно, я ухожу, — говорю я в спешке. — Пока.

Я тыкаю пальцем в экран и делаю долгий вдох, при этом мои плечи опускаются.

Глава 21 ТЕО

Я ненавижу поражение в ее позе, когда она вешает трубку.

Часть меня думает, что она этого заслуживает. Но есть большая часть, которая в это не верит, которая хочет ее утешить.

Она несколько секунд неподвижно сидит в темноте, прежде чем я встаю со стула и заползаю на кровать позади нее.

Ее позвоночник выпрямляется в ту секунду, когда она чувствует меня, но она не оборачивается и не пытается разорвать меня на части, когда обнаруживает, что я подслушивал.

Запустив пальцы в ее мягкие волосы, я наклоняю ее голову в сторону и провожу носом по гладкой колонне ее шеи.

— Я думала, ты дома, играешь со своими братом и сестрами, — шепчет она, звуча так же удрученно, как и выглядит.

— Они спят. И я могу придумать гораздо лучшие способы провести рождественскую ночь, чем тусоваться с родителями.

— Может быть, тусоваться с друзьями.

— Может быть. — Она дрожит, когда я провожу губами по ее нежной коже. — Ты солгала им, — заявляю я, ясно давая понять, что я слушал каждое слово.

— Правда? — Спрашивает она, уже немного задыхаясь.

— Да. Ты сказала Стелле, что все было круто. Это не так, не так ли?

Мои губы касаются раковины ее уха, пока я жду ее ответа.

— Ты все еще не веришь, что я не имею к этому никакого отношения? — В ее голосе звучит боль.

— Не имеет значения, что я думаю. Ты заботишься о своих друзьях.

Она выдыхает. — Верно. Мне было наплевать, что ты думаешь.

— Теперь я знаю, что ты лжешь, — шепчу я ей на ухо.

— Это действительно не имеет значения, не так ли? — Спрашивает она.

— Почему?

— Ты веришь во что хочешь. Ты парируешь все, что считаешь неправильным. Если ты решишь, что я действительно представляю угрозу, ты уничтожишь меня, как Джокера. Как Джонаса.

Я вздрагиваю, когда образ, который формируют ее слова, заполняет мои глаза.

Эмми на полу с пулевыми отверстиями в теле или, что еще хуже, в одной из папиных камер пыток.

Я безжалостен. Я делаю то, что нужно делать с людьми, которые причиняют нам зло. Я делал это снова и снова. Больше, чем я рад признаться. Но мог ли я сделать это с ней?

У меня кровь стынет в жилах.

Мне даже не нужно об этом думать. Я знаю ответ. И я боюсь, что, если дойдет до этого, мой отказ может разрушить все, чему папа обучал меня на протяжении многих лет.

Я сглатываю. Тяжело.

— Ты думаешь, я хочу тебя убить?

Дрожь пробегает по ней, но она молчит несколько секунд.

— У меня повторяющийся сон, в котором ты делаешь, — тихо признается она. — Точно так же, как Стелла убила Джокера. Только я на его месте, а ты был на ее месте.

— Есть ли причина, по которой я хотел бы убить тебя, Эмми?

Она качает головой. — Н-нет. Клянусь тебе, я не знала о Джокере.

— Я знаю, — говорю я ей. — Я верю тебе. — И я верю. Я вижу, как много Стелла значит для нее. Если бы она знала, что что-то не так, я искренне верю, что она предупредила бы нас об этом. Я также вижу вину, которую она несет в себе, что она не знала и поэтому не могла остановить это. Но я мало что могу сделать, чтобы помочь с этим. Это то, с чем ей придется смириться в свое время.

— П-правда?

Переместившись так, чтобы я оказался на заднице, я вытягиваю ноги, прижимая ее между бедер и обнимая одной рукой за талию, прижимая ее спиной к себе спереди.

— Я верю. Но мне нужно знать, есть ли что-нибудь еще, Эм.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашивает она в замешательстве, и я знаю, что, если бы я развернул ее, я бы обнаружил, что ее красивое лицо омрачено хмурым взглядом.

— Я имею в виду, есть ли что-нибудь, что ты скрываешь от меня?

— Что? Нет, конечно, нет. Например, что?

— Все, что угодно, — говорю я.

Она делает паузу, размышляя. — Ты все еще смотришь на клуб? Ты думаешь, я замешана во что-то еще?

— Мои друзья, моя семья. Они для меня все, Мегера. Было бы наивно с моей стороны не спросить.

Ее плечи напрягаются, возвращается ее обычная борьба.

— Ты действительно невысокого мнения обо мне, не так ли? Я не лгу тебе. Если бы я что-то знала, что угодно, я бы тебе сказала. Ну, может быть, не тебе. — Я знаю, что она закатывает на меня глаза, и я не могу не улыбнуться. — Но Стелле. Калли.

— Хорошо, — выдыхаю я, позволяя своим губам еще раз коснуться ее шеи. Она снова расслабляется, пока следующее слово не срывается с моих губ. — Но…

— Господи, Тео.

— Но, — продолжаю я. — Если я обнаружу, что ты лжешь мне, тогда я сделаю все возможное, чтобы защитить тех, кого я люблю.

— Верно. Конечно. — Она пытается вырваться из моей хватки, но моя рука напрягается вокруг нее, пальцы сжимаются в ее волосах, чтобы удержать ее на месте.

— Не убегай от меня, Мегера.

— Это именно то, что я должна делать. Ты гребаный псих, Тео. Ты знаешь это, верно?

Мой единственный ответ — усмехнуться, потому что, черт возьми, она не знает и половины этого.

— Как ты узнал, где я? — Спрашивает она, как и прошлой ночью.

— Я выследил тебя, — заявляю я, как будто это не очевидно.

Ее голова опускается, когда она смотрит на свой телефон.

— Верно. Конечно. — Протягивая руку, она кладет его на тумбочку. — Думаю, я получу новый.

— Если ты думаешь, что это помешает мне найти тебя, то ты действительно недооцениваешь меня.

— Ты говоришь, что веришь мне. Я же говорила тебе, что больше ничего нет. Чего ты хочешь от меня?

— Вопрос на миллион долларов, — говорю я, облизывая линию на ее шее.

— Очевидно, что это не секс, иначе ты бы уже трахнул меня.

— Может быть, я просто веду себя как джентльмен.

Она насмехается над моими словами.

— Да, может быть. Извините меня. — Она кладет руки мне на колени и толкает. На этот раз я ее отпустил.

— Ты не должен быть здесь. Ты должен быть дома со своими друзьями. — От мрачного выражения ее лица у меня болит в груди.

Сегодня Рождество. Это должен быть один из самых счастливых дней в году.

— Что, если я хочу быть здесь?

— Ты ненавидишь меня, Тео. Почему ты хочешь быть здесь? — Она отмахивается от меня и проскальзывает в ванную.

Звук включающегося душа привлекает мое внимание, и я встаю с кровати, следуя за ней.

Она оставила дверь открытой, так что я могу воспринять это только как приглашение.

Прислонившись плечом к дверному косяку, я наблюдаю, как она снимает с себя одежду и встает под струю, совершенно не обращая внимания на то, что я наблюдаю за ней. За каждым дюймом ее тела.

Ее волосы собраны на макушке, чтобы они оставались сухими, и она быстро покрывает свое аппетитное тело пеной и смывает ее.

Слишком быстро она тянется за полотенцем и оборачивает его вокруг себя, прячась от меня.

— Извините меня, — говорит она, подходя ко мне, ее глаза прикованы к моей груди, пока она ждет, когда я отойду с ее пути.

— Эмми, — говорю я, ожидая, когда она поднимет на меня взгляд.

Когда она этого не делает, я протягиваю руку и беру пальцами ее за подбородок, заставляя ее встретиться со мной взглядом.

У меня перехватывает дыхание при виде ее слез.

— Что это?

Она качает головой. Движение настолько неуловимое, что, если бы я не прикасался к ней тогда, я бы никогда не узнал, что это произошло.

— Сегодня. Это… это был долгий день.

Мои глаза сужаются, как будто я смогу прочитать причину ее печали в ее глазах, но я не могу. Она закрыта.

— Поговори со мной, — тихо прошу я.

— Чтобы ты мог использовать это против меня позже? Я пас, спасибо. Тебе следует просто уйти.

Она пытается проскользнуть мимо меня, но я ничего этого не потерплю.

Опуская руку, я обхватываю пальцами ее горло и прижимаю ее к стене ванной.

— Я никуда не уйду, — грубо говорю я ей, прежде чем сделать то, о чем, я знаю, пожалею, но мне нужно убрать этот взгляд из ее глаз. Мне нужно дать ей еще на чем-то сосредоточиться.

Электрический разряд, пронзающий меня, не похож ни на что, что я когда-либо испытывал раньше, и это заставляет мою кровь мгновенно раскаляться докрасна, когда мои губы касаются ее.

Несколько секунд она не двигается, слишком ошеломленная, почти как я, но теперь, когда я здесь, я так легко не сдамся.

Мои губы касаются ее губ, умоляя ее ответить.

Когда она это делает, мои колени, черт возьми, чуть не подкашиваются от облегчения.

Все начинается мягко, невинно, и это не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше.

Ее печаль и отчаяние проникают в меня, и я хотел бы избавиться от них или, по крайней мере, помочь взвалить на себя этот груз.

Я облизываю ее нижнюю губу. Они слегка расступаются, и я максимально использую эту возможность. Но в ту секунду, когда мой язык сталкивается с ее, ее руки опускаются мне на грудь, и она отталкивает меня назад.

— Нет, — выдыхает она, снова опуская глаза. — Я не буду этого делать. Я не позволю тебе сделать это.

Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, она уходит, оставляя меня одного в своей ванной.

Когда я нахожу ее, она натягивает мою рубашку, ту, которую украла в ночь похорон мамы Себа, и выбрасывает полотенце.

— Я знаю, ты хочешь меня, — говорю я, наблюдая, как она пересекает комнату к кровати.

— Да. У тебя хороший член. А вот остальное в тебе — не так сильно.

— Эм, — выдыхаю я.

— Что? Ты вдруг захотел трахнуть меня? Чтобы сделать все это лучше? Ты — половина гребаной проблемы, — лжет она.

— Я тебе не верю. Я не думаю, что у меня хватит сил заставить тебя плакать.

Она усмехается. — Ты чертовски правильно понял. Ты для меня никто, Тео. Просто жаждущий власти, высокомерный придурок, который получает удовольствие, преследуя меня и наблюдая, как я сплю.

Мои глаза расширяются, но я не знаю, почему я шокирован ее словами. В конце концов, это правда. На самом деле, они лишь приоткрывают поверхность истины.

Она так многого не знает. Так много, что она возненавидит меня за это. Даже больше, чем она делает сейчас.

Скидывая обувь, я натягиваю толстовку через голову — к ее большому ужасу — и заползаю к ней на кровать. Несмотря на мою потребность быть ближе к ней, я остаюсь поверх одеяла.

— У тебя был плохой день? — Спрашиваю я, подпирая голову кулаком и глядя на нее сверху вниз.

Она долго молчит, и я начинаю думать, что она не собирается отвечать.

Я так сосредоточен на ее неглубоком дыхании, что, когда она все-таки заговаривает, это пугает меня.

— Это был хороший день, — говорит она, но слова не имеют никакого веса.

Она смотрит в потолок, смаргивая слезы, которые угрожают пролиться.

Я, наверное, последний человек, перед которым она хотела бы плакать, и хотя это чертовски извращенно, я хочу, чтобы она это сделала.

Почему?

Потому что я хочу, черт возьми, снова собрать ее воедино.

Да. Облажался.

— Это просто… — продолжает она после долгого, тяжелого молчания. — Это глупо, — вздыхает она, отметая все, что ее беспокоит.

Дотягиваясь до ее руки, я переплетаю свои пальцы с ее. — Это не глупо, если это заставляет тебя грустить, — честно говорю я ей.

— Я… У меня никогда не было Рождества, на котором я хотя бы не поговорила бы со своей мамой, — говорит она в спешке, как будто скорость помешает мне это услышать.

Но этого не происходит, и моя грудь сжимается, зная, что прямо сейчас я часть ее боли.

— Она тебе не звонила? — Спрашиваю я, съеживаясь от своего вопроса.

Она качает головой.

— Мне должно быть все равно, — бормочет она, прежде чем, наконец, встретиться со мной взглядом. — И мне действительно не следовало бы рассказывать тебе об этом.

— Кому еще ты собираешься рассказать? — Я спрашиваю.

Ее отец, вероятно, со своей новой женой, а ее друзья бездельничают дома.

Грустный и горький смех срывается с ее губ.

— Черт, я жалкая.

Она закрывает глаза рукой, отгораживаясь от мира.

— Скучать по своей маме — это не жалко, — говорю я ей.

— Она дерьмовая мама. Она не заслуживает того, чтобы я скучала по ней.

— Хотя легче сказать, чем сделать, да?

— Что ты можешь знать об этом? Твоя мама потрясающая.

Я быстро втягиваю воздух при напоминании о том, что они встречались. Что она проводила время с самыми близкими мне людьми, и по какой-то гребаной причине они все, блядь, любят ее. После одной встречи.

— Да, — признаю я. — Она такая, несмотря на все, через что папа заставил ее пройти.

— О?

— В этом нет ничего серьезного или скандального, как в случае с родителями Тоби и Стеллы. Но быть замужем за боссом сопряжено с определенными трудностями.

— Я могу только представить.

Ты можешь?

— Расскажи мне о своей маме, — прошу я, нежно сжимая ее руку, надеясь, что это ободрение, в котором она нуждается, чтобы открыться.

Ее губы приоткрываются, чтобы ответить, но прежде чем произносятся какие-либо слова, она снова закрывает их. Она двигает рукой, и ее глаза находят мои.

— Почему? Почему тебя это волнует?

Я пожимаю плечами. — Без причины. Но я здесь и готов выслушать.

От моего ответа между ее бровями образуется глубокая складка.

Она мне не доверяет, и я ее не виню. Но я готов приложить некоторые усилия, чтобы изменить это.

— Я не знаю, что я могу тебе сказать такого, о чем ты, вероятно, еще не догадался. Ты знаешь, где я выросла. Ты должен знать, каково там.

— Да, — соглашаюсь я.

— Моя жизнь состояла в том, чтобы уворачиваться от дилеров, сутенеров и всего, что было между ними. Противоположность вашей привилегированной жизни.

— У меня были недели, когда я выживала на заплесневелом хлебе и сомнительно мутной воде. Мама целыми днями не показывалась, даже когда я была слишком мала, чтобы меня оставляли одну.

— Почему твой отец не забрал тебя оттуда?

— Он не знал. Особенность моей мамы в том, что она мастер скрывать, какая она дрянь. Папа знал, что это было дерьмо, но она никогда не позволяла ему увидеть правду.

— Ты мог бы сказать ему.

— Ты думаешь, у нее не было рычагов давления на меня? — Она закатывает глаза так сильно, что, должно быть, это причиняет боль.

— Она шантажировала тебя? — Я предполагаю.

— В значительной степени. Я не чувствовала, что у меня был выбор. Я всегда ненавидела ее, но она моя мама, понимаешь? Это… это полный пиздец. Но я не хотела терять ее, независимо от того, в какое дерьмо она превратила мою жизнь.

— Я всегда надеялась, что ей станет лучше. Она пообещала мне это невероятное будущее, где она получит хорошую работу, вытащит нас из ада. Но, очевидно, все это было чушью собачьей.

— Ей там нравилось. Она могла бы получить свою дозу на каждом углу и найти парней, которые убедились бы, что она может позволить себе заплатить всем дилерам.

— Она обычно выкидывала фокусы, пока ты была там?

Горький смешок срывается с ее губ.

— Конечно, она это сделала.

Между нами воцаряется тишина. У меня миллион вопросов о ее жизни до того, как она появилась в Найтс-Ридж, но я проглатываю их, либо слишком боясь узнать правду, либо подозревая, что она даже не захочет отвечать.

И если бы она это сделала, я знаю, что это закончилось бы тем, что я убил бы ответственную за это женщину.

Однако мой главный вопрос… Действительно ли Эмми так же ненадежна, как и ее мать, или ее мать бросает ее под автобус?

Я хочу сказать, что это последнее. Но, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

Просто посмотри на меня и моего отца. Две горошины в стручке. Он обучил меня быть его идеальным солдатом, его идеальным наследником. Кто сказал, что Кора не сделала то же самое с Эмми?

Потому что она не так уж хорошо врет, — говорит тихий голосок.

— Она причинила тебе боль? Они когда-нибудь причиняли тебе боль? — спрашиваю я в конце, желая знать, есть ли на свете еще какой-нибудь ублюдок, которому нужно преподать урок.

— Почему, что бы ты с этим сделал?

— Убил бы их, — выплевываю я, не сбиваясь с ритма.

Ее глаза расширяются от шока, губы открываются и закрываются, поскольку она не может найти ответа.

В конце концов, она просто качает головой.

— Возможно, большую часть своего детства я был невежественна, но все вокруг меня знали, кем был мой отец. Кем был мой дедушка. К счастью, никто не поднял на меня руку.

— Хорошо, — говорю я, хотя не могу избавиться от чувства легкого разочарования. Как лучше заставить ее доверять мне, чем убить того, кто причинил ей зло? — Как ты думаешь, куда она ушла? — Я рискнул спросить.

Она пожимает плечами. — Сбежала со своим сутенером? Ее дилером? Мертвая где-нибудь в канаве? Кто, черт возьми, знает? Где бы она ни была, она явно забыла, что я когда-либо существовала.

— Я уверен, что это неправда, — шепчу я. Ее мать не забыла ее, потому что пытается свалить на нее свои преступления.

Блядь. Я действительно надеюсь, что Эмми не замешана во всем этом.

Этого не может быть. Она просто, блядь, не может быть.

— Тео? — В конце концов произносит она. Прошло так много времени, что я начал задаваться вопросом, не заснула ли она.

— Да?

— Ты можешь быть честен со мной хоть раз?

— Я могу попробовать.

— Почему ты на самом деле здесь? Почему ты на самом деле пробирался ночью в мою спальню и наблюдал, как я сплю, и… — Она замолкает, заставляя меня задуматься, поняла ли она, чем я занимаюсь. Ну, кроме слежки за ней, конечно.

— Потому что я должен, — честно отвечаю я.

Ее брови морщатся.

— Потому что находиться где-то еще кажется неправильным.

— Эт…

— Мне жаль твою маму, Эм. Ты заслуживаешь лучшего.

Обхватив ее подбородок, я снова прижимаюсь губами к ее губам, чтобы повторить попытку поцелуя.

На этот раз, когда я раздвигаю ее губы и облизываю ее язык, она не пугается. Вместо этого она наклоняется ко мне, обхватывая руками мою спину и придвигая нас ближе друг к другу.

Это самый болезненный вид ада, потому что я этого не заслуживаю. Все это.

Глава 22 ЭММИ

В тот момент, когда я прихожу в себя на следующее утро и понимаю, что меня не держат крепко, как перед тем, как я заснула, я протягиваю руку, пытаясь найти его. Только меня встречает холодная, пустая кровать.

— Черт, — выдыхаю я, перекатываясь на кровать, подавляя разочарование, которое угрожает поглотить меня.

Я знала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Если бы я не помнила, как его губы касались моих, я бы сказала, что все это мне приснилось.

Но я знаю, что это не так.

Поднося палец к своим все еще опухшим от поцелуя губам, я помню каждую секунду.

То, как он так нежно прижимался ко мне, слова, которые он шептал мне на ухо, говоря мне, что я заслуживаю большего, чем то, что дала мне мама, что я стою большего.

Было странно слышать эти слова из его уст. И не только потому, что я не думаю, что я когда-либо слышала, чтобы кто-нибудь говорил мне это раньше, но они так расходились со всем, что он когда-либо говорил мне.

Какая-то часть меня не хочет верить, что он имел в виду их, но потом я вспоминаю взгляд его сверкающих зеленых глаз, и у меня болит в груди.

Он имел в виду их.

Я просто… Я просто не понимаю перемен.

Это ударило меня по голове, но я была бессильна, кроме как принять его слова, его прикосновения, его поцелуй.

Вот почему сегодня утром так больно, что он ушел.

Как будто все это было плодом моего воображения.

Я тянусь к своему телефону, и мое сердце падает в груди в ту секунду, когда я бужу его и нахожу сообщение от него.

Его светлость: Мне жаль, что мне пришлось уйти. Я собирался разбудить тебя, чтобы попрощаться, но ты выглядела такой красивой во сне. Мне нужно работать сегодня вечером. Я не знаю, доберусь ли я туда, но я хочу, чтобы ты была у меня дома завтра вечером, когда я освобожусь.

Я скриплю зубами от его требований, но не могу отрицать, что мои бедра не сжимаются при мысли о возвращении в его квартиру. Хотя, перечитывая это снова, все, что я вижу, это то, что его сегодня здесь не будет. Я не должна быть разочарована, но…

Я делаю глубокий вдох. Что, черт возьми, этот засранец со мной делает?

Я ненавижу его. Я не должна хотеть, чтобы он был рядом со мной.

Или, по крайней мере… Я должна его ненавидеть.

В нем есть все, что мне не нравится в парнях. Все мои недостатки в одном сексуальном, подтянутом, грязном пакете.

— Ах, — жалуюсь я, закрывая лицо руками.

Он пробирается под мою кожу, и я боюсь, что мне это может действительно понравиться.

Мне требуется больше времени, чем следовало бы, чтобы придумать ответ.

Как бы отчаянно я ни хотела согласиться встретиться с ним завтра вечером, я также не хочу быть той девушкой.

Эмми: У меня уже есть планы.

Это ложь. У меня абсолютно ничего не запланировано, хотя я уверена, что могла бы, если бы попросила Калли или Стеллу что-нибудь сделать.

Его светлость: Отмени их. Это не было предложением.

Желание захлестывает меня от его тона. Мне кажется, что его глубокий голос произносит слова в моих ушах, и моя кожа покрывается мурашками.

— Черт возьми, Чирилло, — бормочу я себе под нос.

Эмми: Посмотрим.

Я кладу телефон, готовый встать, чтобы посмотреть, что принесет день, но он снова загорается, когда я встаю.

Его светлость: Так и будет.

Я не открываю сообщение, чтобы показать, что я его прочитал, просто чтобы вывести его из себя, потому что я знаю, что его контролирующая, одержимая задница возненавидит это.

С самодовольной ухмылкой, играющей на моих губах, я направляюсь в ванную, хотя в ту секунду, когда я оказываюсь в дверях, все, что я вижу, это то, как он прижимает меня к стене, пытаясь поцелуем прогнать мою печаль.

Черт. Прошлой ночью я была жалкой.

Мысленно я подтягиваю свои трусики для большой девочки и запихиваю всю свою боль и уныние на маму обратно в стальное хранилище, которому оно принадлежит.

Я говорю себе, что это было просто потому, что было Рождество. Это сделало меня такой сентиментальной и жалкой. Сегодня, при суровом свете дня, я знаю, что мне лучше без ее испорченности токсичности в моей жизни. Мне лучше без поместья Ловелл и придурков, которыми я была окружена, портящих мое существование.

Но даже зная все это, глубоко внутри меня все еще живет маленькая девочка, которая просто хочет свою маму. И я боюсь, что это никогда не пройдет.

Или, может быть, мне просто нужно понять, что она больше не хочет меня. Или что она мертва.

Если бы у меня был шанс попрощаться, в какой бы форме это ни было, возможно, все это было бы проще.

Качая головой, я снимаю с себя рубашку Тео и снова вхожу в душ, но это далеко не так приятно, как когда его глаза были сфокусированы на моем теле.

* * *

— Святое дерьмо, Титч. Что, черт возьми, ты делаешь? — Я визжу, крепче обхватывая полотенце вокруг тела. — Что, если бы я была голой?

Он слегка бледнеет, но его прищуренные, злые глаза не отрываются от моих.

— Я думаю, нам нужно немного поболтать, — холодно заявляет он.

Мое сердце падает, кровь стынет в жилах.

Есть пара вещей, о которых он мог бы захотеть поговорить со мной, которые могут вызвать этот взгляд в его глазах, и ни одна из них не хороша.

— Есть ли шанс, что я могу быть одета для этого? — язвлю я.

— Я подожду, — говорит он, откидываясь на спинку стула, на котором обычно сидит другой, более молодой, сексуальный, плохой мальчик.

Раздраженно хватаю из чемодана одежду, которую так и не удосужилась распаковать, и топаю обратно в ванную.

Мои руки дрожат, когда я одеваюсь, и я ругаю себя за то, что я такая слабачка.

Но если Титч знает о Тео, Микки, клубе…

У меня сводит живот.

Черт. Он определенно что-то знает.

Я думала, что у Микки я в безопасности. Титч, возможно, провел много лет, тренируясь там и сражаясь в Кольце, но теперь он оставил все это позади. Он собирается стать гребаным отцом, он ни за что не должен быть рядом с подпольными боями ММА.

Я просто надеялась, что это будет означать, что там я буду в безопасности.

Там я в безопасности. Ребята там знают, кто я, и им и в голову не придет тронуть меня пальцем.

Но Титч — единственный, кто донесет моему отцу.

Черт.

Блядь.

Я не тороплюсь готовиться, зная, что это будет испытанием его терпения. Я накладываю макияж, как будто надеваю броню, и когда я, наконец, подхожу к двери, моя голова высоко поднята, а плечи расправлены.

— Ты знаешь, что это такое, верно? — спрашивает Титч еще до того, как я успеваю его увидеть.

Когда я вхожу в комнату, я обнаруживаю, что у него в руке рубашка, которая была на мне, его палец постукивает по логотипу на левой стороне груди.

— Герб Чирилло. Я не идиотка, Титч. Я точно знаю, с кем я хожу в школу. Кто мои друзья.

Он кивает, впитывая мои слова.

Его молчание заставляет меня нервничать больше, чем следовало бы.

— Хочешь сказать мне, почему я первым делом увидел Тео Чирилло, выходящего из этого самого домика сегодня утром, когда встал отлить? — Его глаза удерживают мои, когда он произносит слова, от которых мир уходит у меня из-под ног.

— Эм…

— Или ты хотела попытаться дать мне вескую причину, почему я не должен говорить твоему отцу?

Мои губы приоткрываются, но я не могу найти аргумента.

— Это не то, на что похоже, — наконец говорю я, съеживаясь от того, насколько банально это звучит.

— О, конечно. Ты собираешься попытаться сказать мне, что ты тайком пригласила его поиграть в Монополию?

— Нет, я этого не делала. Но я также не приглашала его сюда заниматься сексом. — Если подумать, я вообще не просила его приходить сюда, но я не собираюсь попадать в такую ситуацию с Титчем. Это достаточно плохо.

— Я не вчера родился, Эм. Мальчики-подростки проникают в комнаты девочек только с одной целью.

Уперев руки в бедра, я делаю ему свое лучшее лицо скучающей сучки, что, по общему признанию, не сложно, потому что это почти мое обычное лицо.

— Обычно я бы согласилась с тобой. Но читай по моим губам, — говорю я, указывая на свой рот. — Я не спала с ним. Я с ним не спала.

Он смотрит мне в глаза, ища ложь, которой там совсем нет.

— Тогда почему он был здесь, и почему он почувствовал необходимость улизнуть?

Я вздыхаю.

— Ты встречался с моим отцом, верно?

— Черт, Эмми, — вздыхает Титч, проводя рукой по лицу.

— Ты могла бы привлечь внимание любого мальчика в той школе, но это должен был быть он, не так ли?

Я пожимаю плечами. — Поверь мне, это было не намеренно. — Я опускаюсь на край своей кровати.

— Ты хоть представляешь, во что ты сейчас ввязываешься?

Горький смех срывается с моих губ.

— Я в курсе. Более чем осведомлена. Но дедушка, клуб и Чирилло в основном в хороших отношениях.

— Клуб? — спрашивает он, заметив, как небрежно я упомянула об этом.

— Да, гребаный клуб. Что из этого?

Его кулаки сжимаются, когда он слышит все мои невысказанныеслова.

— Твой отец собирается убить тебя, Эмми.

— При всем моем уважении, Титч, ты понятия не имеешь, о чем говоришь и на что похожа моя жизнь.

— Разве нет? — Спрашивает он, отодвигаясь на край стула.

— Я знаю, что я делаю, я обещаю.

— Ты в эпицентре гребаного MC и мафии, Эм. Мне жаль, но ты ни за что на свете не знаешь, что делаешь прямо сейчас.

— Может быть, и нет. Но это моя жизнь. Мне нужно совершать ошибки, ты так не думаешь?

— Если он причинит тебе боль…

— Он этого не сделает, — говорю я с уверенностью, которой, конечно, не чувствую.

— Я хочу доверять тебе, Эмми. Ты умная молодая женщина, но если ты в конечном итоге пострадаешь, тогда…

— Это будет не твоя вина, Титч. Она будет моей.

Он кивает, протягивая руку назад, чтобы потереть шею, когда противоречивое выражение появляется на его лице.

— Позволь мне помочь тебе.

— П-помочь мне? — Спрашиваю я, мои брови сходятся вместе.

— Да. Позволь мне обучить тебя, показать тебе, как защитить себя, если худшее…

— Я уже позаботилась об этом. Ксандер тренировал меня, — говорю я, прекрасно зная, что Титч знает, кто он такой. Он дрался с ним, избил его несколько месяцев назад.

— Господи, блядь, Иисус Христос, Эм.

Я пододвигаюсь ближе к тому месту, где он сидит, удерживая его взгляд.

— Я ценю твою заботу, Титч. И я знаю, как сильно ты хочешь пойти с этим к моему отцу, но, пожалуйста… Я просто… Я просто пытаюсь понять, кто я такая, откуда я родом. Я просто пытаюсь понять ту часть моей жизни, которую он скрывал от меня. Я не присоединяюсь к МС. Я не собираюсь становиться одной из их клубных шлюх. Я просто… узнаю об этой стороне своей жизни. Конечно, ты можешь это понять.

Его челюсть подергивается, когда он смотрит на меня в ответ.

— Ты играешь с очень опасными людьми, Эмми.

— Меня защищают некоторые очень опасные люди, — говорю я, переворачивая его слова. — Никто не прикоснется ко мне. Я Рэмси, — гордо заявляю я.

— Черт. Твой отец собирается убить нас обоих.

Я улыбаюсь ему. — Спасибо, — шепчу я.

— Если кто-нибудь даст тебе какое-нибудь дерьмо, если тебе что-нибудь понадобится… Если этому маленькому сопляку понадобится надрать его задницу, ты позвонишь мне, да?

— Конечно.

— И когда твой старик узнает об этом, держи мое гребаное имя подальше от этого.

— Конечно.

Он встает, кивая мне, хотя по жесткому выражению его лица я могу сказать, что он не в восторге от всего этого.

— Я понимаю, что тебе нужно найти себя, Эмми. Я понимаю. Но если я услышу, что у тебя какие-то неприятности, я встану рядом с твоим отцом и сделаю все необходимое, чтобы убедиться, что ты в безопасности.

Он у двери, его пальцы сжимают ручку, когда я нахожу несколько слов.

— О ком ты здесь на самом деле беспокоишься? Тео и Чирилло, или Дедушка и клуб?

— Твой отец.

И с этими словами он ушел.

— Черт, — выдыхаю я, падая обратно на кровать со страхом, скручивающимся в моем животе.

Если Титч пойдет прямо туда и расскажет папе, мне крышка. Он никогда больше не выпустит меня из дома и, вероятно, заколотит окно моей спальни.

* * *

Остальная часть нашего отпуска прошла хорошо — ну, до тех пор, пока я не забуду о обеспокоенных взглядах, которые Титч бросал на меня всякий раз, когда мы находились в одной комнате. Мы расслаблялись, ели, пили, спорили за настольными играми… Почти как в любой обычной семье. Только мужчины в моей жизни полны ругательств и покрыты татуировками. Черт возьми, как и большинство женщин.

Я почти все время была на взводе. Каждый раз, когда папа заговаривал со мной или Пайпер задавала мне вопрос, я ждала, что они потребуют ответов о том, чем я занималась в последнее время.

Но по прошествии нескольких часов я начала понимать, что Титч сдержал свое слово. По крайней мере, на данный момент.

Только когда мы паковали машины, чтобы уехать в пятницу утром, кто-то из нас снова заговорил об этом.

— Спасибо, — сказала я, когда мы оказались одни у багажника его машины.

— Я помню, каково это было — быть в твоем возрасте и пытаться найти свое место в жизни. Только не заставляй меня сожалеть о том, что я доверился тебе.

— Я не буду, — пообещала я, чертовски надеясь, что это то, что я смогу сдержать.

Он одарил меня грустной, обеспокоенной улыбкой и оставил меня там.

Я была благодарна. Моя голова и так была в беспорядке после ночи, когда я почти не спала. Разрываясь между беспокойством о том, что он собирается делать с моим секретом, и отсутствием ночного посетителя, я обнаружила, что ворочаюсь с боку на бок почти до восхода солнца.

Я так и не ответила на сообщение Тео, и он так и не отправил другое — чему я не очень рада, но, думаю, вряд ли могу жаловаться.

Движение машины в конце концов убаюкивает меня на обратном пути в город, и когда я открываю глаза, то обнаруживаю, что мы притормаживаем перед папиным домом.

— Дом, милый дом, — говорит он, улыбаясь своей новоиспеченной жене.

— Вы двое так счастливы, что это вызывает отвращение.

— Ну, я думаю, это хорошо, что тебе не придется терпеть нас несколько дней, а? — Говорит папа со злым блеском в глазах, когда он практически трахает Пайпер глазами.

Если бы я не была так рада за них, меня бы просто вырвало на заднее сиденье его машины.

Волнение охватывает меня, когда я думаю о папином свадебном/рождественском подарке от Пайпер. Новый год в Лас-Вегасе. Лучше этого ничего не бывает. К тому же, дом в моем полном распоряжении.

Они направляются внутрь, чтобы переупаковать вещи, а затем направляются прямо в отель сегодня вечером, готовые к вылету первым делом утром. После того, как они окружали меня в течение последних нескольких дней, я не могу дождаться тишины, даже если это означает провести Новый год без кого-либо из моих родителей. По крайней мере, у меня будут мои друзья. С надеждой.

Папа уже предупредил меня о том, чтобы я не устраивала шумную вечеринку, но серьезно, дети, с которыми я хожу в школу, все живут в пентхаусах и особняках — какого черта кому-то понадобилось устраивать вечеринку здесь?

— Мир и покой, — вздыхаю я. — Не могу дождаться.

Папины глаза встречаются с моими в зеркале заднего вида, когда он нажимает на ручной тормоз.

— Я буду вести себя хорошо, я обещаю.

— Я знаю, — говорит он с мягкостью в голосе, которой обычно нет. — Я горжусь тобой, ты же знаешь это, верно?

Я улыбаюсь в ответ, когда мой желудок сжимается в узел. — Спасибо, папа.

Глава 23 ТЕО

Я смотрю на непрочитанное сообщение, которое я отправил Эмми сегодня днем, напоминая ей, что она занята сегодня вечером, и уточняя, где именно я хотел ее видеть, когда закончу свою смену в казино.

Время между Рождеством и Новым годом в отеле всегда безумно занято, и помимо того, что я проводил Рождество с родителями и проводил ночи с Эмми, я был здесь.

Я уничтожен. Но этого недостаточно, чтобы пойти домой одному и по-настоящему поспать.

Я не могу. Не без нее.

Я не хотел спать с ней в среду вечером, но, лежа с ней в моих объятиях, расслабило меня больше, чем я думал, и когда ее дыхание стало поверхностным, а ее тело растаяло на моем боку, я был бессилен, кроме как закрыть глаза и погрузиться в сон вместе с ней.

Это был риск. С тех пор я плачу за это каждую секунду. Но я не могу сожалеть об этом.

Я добился того, что мне было нужно. Я показываю ей, что она может доверять мне, и это единственный способ докопаться до сути того, что происходит с ее матерью.

Интуиция подсказывает мне, что она не имеет никакого отношения к тому дерьму, которое Кора вытянула с папой, но я знаю, что было бы наивно позволить ее хорошенькому личику, греховным изгибам и сладкой пизде повлиять на мое мнение.

Мне нужно думать головой, а не членом.

Это то, чего папа ожидает от меня.

— Итак, — говорит сам человек часа. — Как дела у твоей маленькой леди? — Для папы непривычно находиться в казино, но в это время года он делает исключение, более чем готов встать рядом со своими самыми верными соратниками и выложить на стол часть своих собственных денег.

— Это… э-э…

Он поднимает бровь, глядя на меня.

— У нее были хорошие каникулы?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мои брови сузились в подозрении.

— Что? Не забывай, кто научил тебя всему, что ты знаешь, мальчик.

— Ты наблюдал за мной. — Обвинение горькое на моем языке. Я думал, он доверяет мне. Очевидно, я был неправ.

— Просто присматриваю за своим активом.

— Эмми не твоя, — выплевываю я, немного слишком резко.

Его брови поднимаются в шоке от тона моего голоса.

— Нет, — соглашается он, его голос леденит, но лицо остается таким же нейтральным, как всегда, — она твоя. Я рад, что ты держишь ее в ежовых рукавицах.

— Что бы это ни было с ее матерью, Эмми не замешана.

— Ты это точно знаешь, не так ли?

Мои губы приоткрываются, но я слишком медлителен, чтобы ответить. Он уже услышал мой ответ громко и ясно.

— Ты бесполезен для меня или этой Семьи, если не будешь думать головой, солдат.

Мои зубы скрипят, а челюсть отвисает от разочарования.

— Добудь мне факты. Дай мне что-нибудь конкретное, в чем она не была замешана, и я отпущу это.

— Хочешь дать мне больше информации? — Я шиплю, чертовски расстроенный тем, что он втянул меня в это дерьмо с минимумом.

Он кивает кому-то в другом конце комнаты, но я не смотрю, с кем он здоровается. Я слишком увлечен тем, что он может сказать дальше.

— Кора была партнером в течение многих лет. Надежный партнер. — Я прищуриваюсь, глядя на него, читая между строк.

— Она работала на вас в поместье Ловелл?

Он кивает один раз.

— Она верная. — Она кровь, вот что он имеет в виду.

— Как?

Его отказ тонкий. Если бы мои глаза не были сфокусированы на нем, я могла бы пропустить легкое покачивание его головы.

— Не сейчас. Просто дай мне ответы, которые мне нужны. Одна из них — змея. Мне нужно знать, кто.

— Наверное, не та, кто понятия не имеет, что происходит. Ты знаешь, что она думает, что ее мама мертва?

— Возможно, это к лучшему. Она будет, если я обнаружу, что она лгала мне.

Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, но он опережает меня.

— У тебя есть работа, которую нужно делать, — заявляет он, пересекая комнату и проводя рукой по спине моей матери, где она разговаривает с другими женами.

Мой телефон вибрирует в моей руке, и волнение пробегает по моим венам, что она наконец ответила.

Хотя на экране высвечивается не ее имя, когда я поднимаю экран, тот, кто смотрит на меня в ответ, почти так же хорош. Почти.

Я открываю электронное письмо и прокручиваю текст вниз, пока не нахожу нужные результаты.

— Бинго, — выдыхаю я, глядя на доказательства, которые мне были нужны. Хотя, должен признаться, я не ожидал увидеть, что эта фамилия связана с Эмми.

Возможно, папа не хотел отвечать на мой вопрос о том, что Эмми является кровной родственницей Чирилло, но у нас достаточно связей, чтобы я сам нашел этот ответ.

Возможно, это был его план. Он хотел посмотреть, насколько изобретательным я могу быть. Очевидно, он действительно невысокого мнения о моих навыках.

Все, что мне было нужно, это немного ДНК от Эмми. Легко.

Я собираюсь снова запустить наш чат, чтобы отправить ей еще одно напоминание, когда на меня падает тень.

— Эван смотрит на тебя из-за стола для блэкджека, — говорит Себ, переводя взгляд с меня на телефон в моей руке.

— Эван может отвалить, — бормочу я, усмехаясь и убеждаясь, что он может прочитать по губам каждое мое слово.

Я не должен насмехаться над ним. Но после этого короткого разговора с папой я более чем готов убраться отсюда и выяснить, приняла ли Эмми правильное решение о том, как пройдет наша ночь.

— Кто скрутил твои трусики? — Себ ворчит, поворачиваясь спиной к стене, что открывает ему вид на комнату перед нами.

— Мои трусики? — Я спрашиваю, фыркая. — Ты проводил слишком много времени со своей девушкой.

— Именно так и должно быть. Как у тебя дела?

Я отступаю.

— О, не смотри так чертовски шокировано. Ты так влюбился в нее, что это даже не смешно.

— Я даже не знаю, о ком ты говоришь.

Он издает смешок. — Ты настолько полон дерьма, что вся комната чувствует его запах, Чирилло. Куда ты ходил рождественской ночью, а?

Я сглатываю.

— Потому что я знаю, что ты не остался у своих родителей, не приехал домой и даже не остановился здесь, — говорит он, его глаза стреляют, указывая на отель.

— Я поехала покатиться, чтобы прочистить голову.

— Знаешь, если бы ты столько раз не прикрывал меня за эти годы, я бы сейчас обиделся. Я могу отследить твой гребаный телефон, ты, лживый кусок дерьма. Просто скажи мне, что ты ходил к ней.

Я свирепо смотрю на своего лучшего друга, умоляя его заткнуться на хрен.

Но я знаю его лучше, чем это.

А еще он чертовски влюблен, и хотя он никогда бы не признался, что он романтик, я вижу, как в его голове разыгрывается этот дурацкий план насчет того, чтобы я переспал с лучшей подругой его девушки.

— Я…

— Прекрати, — говорит он, чувствуя, что за этим последует ложь. — Просто остановись. Я точно знаю, чем ты занимался. И если бы ты не хотел, чтобы я узнал, ты бы отключился от трекера. Это было бы не в первый раз, — ворчит он. — Итак…

Я испустил тяжелый вздох. Он ожидает, что я скажу ему, что я выследил ее, трахнул ее на прошлой неделе, как он знает, я умирал от желания сделать с тех пор, как она появилась в Найтс-Ридж, и что все будет хорошо. Долго и счастливо, вот мы и пришли. Но это не то, как все будет развиваться дальше.

— Мы просто тусовались, — признаюсь я.

Его брови удивленно приподнимаются.

— Только не говори мне, что ты тусовался с ней, а потом пришел домой, чтобы воспользоваться той баночкой вазелина, которую Алекс купил тебе на Рождество.

— Это сложно.

— Это довольно просто. Вы оба идеально подходите друг другу, и оба безумно сексуальны друг для друга. Просто вытащи свою голову из задницы или свой член из штанов и трахни ее, блядь. Сделай ее своей.

Я скриплю зубами от разочарования.

Да, не в этом, блядь, проблема. Если я трахну ее, то…

— Черт, — шиплю я, откидывая волосы со лба и оглядывая комнату.

— Что? — Себ спрашивает так, как будто я предвидел, что вот-вот начнутся какие-то неприятности.

— Н-ничего. Я просто…

— Нуждаешься в ней.

Мои глаза находят его, но я не вижу никакого поддразнивания, только понимание.

— Это пиздец, чувак. Я даже не могу сказать тебе…

— Ты не обязан мне ничего говорить. Скажи ей, может быть. — Он протягивает руку и потирает затылок. — Черт, я не силен в этих вещах. Я придумываю это по ходу дела, и Стелла надирает мне задницу, если я что-то неправильно понимаю. Но… если ты хочешь ее, если ты думаешь, что это может что-то значить, тогда единственный человек, который имеет значение, который должен знать, что происходит в твоей ебаной голове, — это она.

— А что, если она не захочет это слышать? Что, если она не сможет справиться с…

— Мы говорим об Эмми. Мы оба знаем, что ты можешь бросить в нее чем угодно, и это ее не отпугнет. Она не Слоан. Она не какая-то чопорная и благопристойная принцесса, которая ожидает, что с ней будут обращаться как со стеклом, и счастлива жить в тени — до определенной степени — просто чтобы быть с тобой. Эмми — это… она — полный комплект. Если ты этого хочешь.

— Господи Иисусе, братан. Ты ничуть не облегчаешь мне это восприятие.

— Поверь мне, когда ты поймешь это, оно того будет стоить.

— Черт возьми, я никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты получишь такую гребаную порку.

Он пожимает плечами, как будто ему на все наплевать.

— Должен тебе сказать, это неплохое место для жизни.

— Я могу это видеть. — И я могу, потому что, несмотря на все, через что он прошел за последние несколько лет, со Стеллой рядом он счастливее, чем я когда-либо его видел. Они могут быть парой, заключенной в аду, и иметь отношения, которые, я уверен, многие назвали бы токсичными, но у них это работает. Они оба улыбаются шире, когда они вместе. Они оба сильнее, когда вместе. Это в равной степени раздражает и согревает сердце.

Все меняется для всех нас. И это происходит быстрее, чем я думал.

Мы все приближаемся к концу нашего пребывания в Найтс-Ридж, и наше будущее больше, чем просто немного подвешено в воздухе.

Папа хочет, чтобы я присоединился к нему и работал полный рабочий день на Семью. Но я этого не хочу. По крайней мере, пока. Я знаю, что это мое будущее, моя судьба или что там еще, черт возьми. Но я еще не готов. Вот почему у меня дома на компьютере лежат заполненные заявления в выбранные мной университеты. Все они находятся в Лондоне, и все они позволят мне продолжать работать неполный рабочий день, как я работаю сейчас. Ничего не должно меняться. Мне просто нужно, чтобы папа посмотрел на это так же.

Он всегда потакал моим мечтам получить высшее образование, но я не думаю, что он когда-либо действительно принимал мои желания всерьез. Он просто думал, что я передумаю, когда придет время, и он сможет назначить меня на подобранную роль в Семье, и у нас все будет готово. Что ж, время идет, и он, кажется, не очень доволен тем, в каком направлении движется мое будущее.

Кроме женщины, которую он хочет видеть рядом со мной — если она, конечно, проживет так долго.

Лед наполняет мою кровь при мысли о том, что с ней случится, если выяснится, что она лжет нам. Что все это время она была сообщницей своей матери.

— Иди и найди ее, когда мы здесь закончим. Поговори с ней.

— Я не знаю, если…

— Не будь гребаным слабаком, Чирилло. Мы все знаем, чего ты хочешь. Ты только лжешь себе, притворяясь, что тоже этого не знаешь. Иди, найди ее и, блядь, наконец-то получи то, о чем ты мечтал последние несколько месяцев.

Мой член дергается при мысли о ее горячей, тугой киске. Блядь. Она всегда влажная для меня, я могу только представить, что бы она почувствовала, когда я войду в нее, раздвинув ее.

— Какая альтернатива? Идешь домой один к своей банке с вазелином?

— Ты гребаная заноза в моей заднице, Себастьян.

— Да, да. Слышал все это раньше, — говорит он с улыбкой, хлопая меня по плечу. — Ты сможешь поблагодарить меня позже.

— Посмотрим, — бормочу я, кивая на одного из папиных коллег, который поймал мой взгляд в другом конце комнаты.

* * *

Я изо всех сил стараюсь выкинуть из головы мысли об Эмми, ожидающей меня в моей квартире, пока убираю комнату, приветствую людей, которые были в моей жизни дольше, чем я могу даже вспомнить, и говорю все правильные вещи нашим коллегам, как того ожидает от меня папа.

Но к тому времени, когда моя смена наконец подходит к концу и мне удается ускользнуть из казино, каждый мускул в моем теле напряжен до предела, а мое терпение после всех этих дерьмовых потаканий самолюбию на исходе.

Вдавливая палец в кнопку вызова лифта, я наблюдаю, как цифры опускаются с номера отеля этажами выше меня.

Из-за моей спины доносится возбужденная болтовня посетителей, наслаждающихся своим вечером и всем, что им предлагают отель и казино, но я блокирую все это.

Я сосредоточен только на том, что ждет меня в оставшуюся часть ночи.

Я жду, пока останусь в лифте один, прежде чем достаю свой телефон и открываю приложение для отслеживания Эмми.

Я хочу, чтобы она была в моей квартире, именно так, как я ей сказал.

Я не раз переоценивал себя, прежде чем, наконец, отправил запрос о том, чтобы она ждала меня.

Это означало открыть свой дом для кого-то другого. То, что я отказывался делать с тех пор, как переехал сюда.

Даже у Себа сейчас нет доступа в мою квартиру.

После того, как мы все вместе с его женщиной оказались в моем пространстве, мне просто нужно было немного уединения. Но обещание снова видеть Эмми в моей постели означало, что я загрузил ее отпечатки, которые я сделал, когда она спала однажды ночью, и разрешил ей доступ как в здание, так и в мой дом.

Я не могу сказать, что я не нервничаю по этому поводу.

Если она сделала, как ей сказали, то, возможно, прямо сейчас шныряет вокруг моего дома. Хотя что-то подсказывает мне, что она бы этого не сделала.

Она не Слоан и не Тиган. Ее не волнует, что на меня можно найти компромат или что-то еще, что можно использовать, чтобы сблизиться со мной.

Именно в этот момент я понимаю, что опасения папы ранее могли быть вполне обоснованными.

Я доверяю ей. И это чертовски опасно.

Моя рука слегка дрожит, пока я жду загрузки приложения и спускаюсь по зданию к подземному гаражу, где меня ждет мой Ferrari. Я знал, что буду отчаянно хотеть попасть домой, и была только одна машина, достойная этой работы.

Только когда я выхожу из лифта, мой телефон, наконец, находит ее.

И, как я и опасался, ее маленькая гребаная точка находится далеко от моей квартиры.

— Черт, — ворчу я, отпирая свою машину и падая на водительское сиденье.

Открывая наш чат, я отправляю быстрое предупреждение.

Тео: Играйте с огнем, мисс Рэмси, и вы, черт возьми, обожжетесь.

Глава 24 ЭММИ

Допивая остатки своего напитка, я со стуком ставлю стакан на стол и смеюсь над жалкой шуткой, которую только что рассказал Ксандер.

— Ты гребаный идиот, — выпаливаю я, мои слова невнятны из-за количества выпитой водки.

Круз смотрит на меня с другого конца стола, но я просто отмахиваюсь от него.

Я в порядке. Я контролирую ситуацию, и водка просто подпитывает волнение, бурлящее у меня в животе от того, что я кинула эту требовательную задницу.

Я улыбаюсь про себя, думая о своем выключенном телефоне, лежащем в моей спальне.

Получи это, придурок.

Я почти могу представить, как он лезет через окно, которое я оставила приоткрытым специально для него, и находит его там с запиской, которую я оставила.

В следующий раз постарайся получше.

Я ничего не могу с собой поделать. Я виню водку, но хихикаю про себя, думая о яростном выражении его лица, когда он смотрит на эту записку.

Прошлой ночью между нами могло что-то измениться. Возможно, я открылась и позволила ему увидеть некоторые из моих наиболее уязвимых частей, но это не значит, что я последую за ним в ту секунду, когда он щелкнет пальцами. И именно поэтому я ухватилась за возможность потусоваться здесь сегодня вечером с Ксандером и парнями, вместо того, чтобы ждать в его квартире, как отчаянная шлюха, как он просил.

Осознания того, что он каким-то образом дал мне разрешение проникнуть внутрь, должно было быть достаточно, чтобы принять его предложение, на самом деле. Шанс как следует разнюхать, зная, что его там не будет, чтобы поймать меня.

Но что именно я получу от этого?

Меня не интересуют его глубокие и темные секреты. Я могу догадаться о том дерьме, которое он натворил. И хотя это может напугать некоторых девушек, честно говоря, мне все равно.

Что он делает, что делают мои папы и Круз, что сделал мой отец… Это их жизни. И кто я такая, чтобы критиковать это?

Они хотят пойти туда и убивать людей, что ж, это на их совести, а не на моей.

— Что тебя забавляет? — Спрашивает один из приятелей Ксандера, Ганнер. — Шутка Икса не заслуживает такой реакции.

— Чертовски верно. Частная шутка, — говорю я, указывая на свой пустой стакан, когда потенциальный участник клуба, который сегодня работает в баре, подходит, чтобы убрать со стола.

— Круз отрезал тебя, принцесса.

Я скриплю зубами от этого прозвища.

— Круз может трахаться, — говорю я достаточно громко, чтобы он мог меня услышать.

Мой дядя только улыбается и качает головой. — Еще один, — говорит он парню.

— Ты слышала это от босса, принцесса.

Я прищуриваюсь, глядя на него, как бы его ни звали. — Ты хочешь сохранить эту нашивку, я предлагаю тебе сделать меня счастливой, — шучу я, но то, как бледнеет его лицо, заставляет меня задуматься, сколько у меня может быть власти.

Может быть, быть принцессой клуба не так уж и плохо.

В ту секунду, когда он приносит мой напиток, я выпиваю его и извиняюсь перед дамами.

На обратном пути я включаю музыку погромче, которая тихо играла из колонок на баре, к большому раздражению толпы пожилых членов клуба, которые смотрят спортивные состязания на плоском экране на другой стороне здания клуба.

— Потанцуй со мной, — говорю я, протягивая руку Ксандеру, когда подхожу к нашему столику.

Крики и свистки исходят от остальных парней.

— Иди туда, приятель, — шутит Ганнер.

— Пошел ты, Ган. Я слишком ценю свой член, чтобы приближать его к нашей принцессе.

— О, ты не просто так это сказал, — киплю я, мои руки на бедрах, когда я смотрю на него.

Ксандер поднимает руки в знак поражения.

— Это правда. Круз и Президент отрезали бы это самым тупым ножом, который смогли найти, если бы я переступил черту.

Я оглядываюсь через плечо, и Круз кивает Ксандеру, доказывая, что его предыдущие слова более чем правдивы.

— Мужчины, — вздыхаю я. — Давай. Я хочу танцевать. Только не позволяй своему члену прикасаться ко мне, — шучу я.

Я тащу его на открытое пространство, и через несколько минут к нам присоединяются еще несколько пар. Мы все счастливо танцуем вместе, пока остальная часть клуба наблюдает за нашими выходками.

Алкоголь действует на меня сильнее с каждой проходящей секундой, и мои ноги становятся все менее и менее устойчивыми с каждой новой песней.

— Эй, тебе нужно сесть, — говорит Ксандер, его большие руки сжимают мои бедра, чтобы я не упала лицом на грязный бетонный пол.

— Я в порядке, я… — Мои слова прерываются, когда я встречаюсь с ним взглядом.

Они могут быть синими, но это не мешает моему разуму превратить их в другую зеленую пару, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Эмми? — шепчет он, явно чувствуя, что между нами что-то потрескивает.

Мои руки опускаются ему на плечи, когда я пытаюсь притянуть его ближе к себе. Мое окружение давно исчезло. Я не слышу музыку или парней, которые, вероятно, предупреждают Ксандера ничего не предпринимать, опасаясь, что Круз всадит ему пулю в мозг.

Все, о чем я могу думать, это эта связь. На что это было похоже, когда Тео поцеловал меня прошлой ночью. Как все мое тело расслабилось, но в то же время невероятно напряглось. Как я хотела притянуть его ближе, но оттолкнула. Как он заставил меня гореть похотью и нефильтрованной ненавистью одновременно.

Я ненавижу его. Я знаю. Я ненавижу его. Я просто…

Все происходит так быстро, что я не успеваю осознать движение вокруг меня, тот факт, что руки Ксандера больше не держат меня, пока моя задница не ударяется о неумолимый пол, и жужжание в ушах начинает стихать.

Вокруг меня царит хаос, но моему мозгу требуется немного больше времени, чем необходимо, чтобы понять, что происходит.

— Тео, нет, — кричу я — или, по крайней мере, думаю, что кричу, когда заставляю свои конечности действовать и поднимаюсь на ноги. — Тео!

Мчась туда, где он прижал Ксандера к стене, я обхватываю его предплечье в надежде остановить его.

Но я быстро обнаруживаю, что опоздала.

У Ксандера уже разбита губа, кровь капает с подбородка на белую рубашку.

— Черт возьми, Тео. Отвали от него.

Я тяну Тео за руку, но он совсем не ослабляет хватку на Ксандере. Вместо этого он подходит ближе, их носы почти сталкиваются.

— Если ты прикоснешься к ней еще раз, я, блядь, убью тебя. Ты понял, Икс?

Ксандер совсем не съеживается, несмотря на разъяренного гребаного психопата, который прямо перед его лицом.

Он боец, и есть хороший шанс, что он, вероятно, мог бы сразить Тео прямо сейчас, но каким-то образом ему удается сохранять хладнокровие и просто смотреть в пылающие зеленые глаза, которые смотрят на него чистой смертью.

— Я остановил ее падение на задницу, ты, придурок. Что-то, о чем ты явно не слишком заботился, увидев, как она упала на пол в ту секунду, когда ты прикоснулся ко мне. — Глаза Ксандера сужаются на Тео, его голос вибрирует холодом, когда он защищается.

В клубе царит тишина, поскольку каждый человек в большом пространстве наблюдает за тем, что Тео собирается делать дальше.

Я понятия не имею, как много они знают о нем, но предвкушение, которое прокатывается по комнате, говорит мне, что они более чем осознают, насколько он опасен.

Наконец, Тео отводит взгляд от Ксандера и обращает свои горящие глаза на меня.

— Ты в порядке?

Качая головой, я разочарованно выдыхаю.

— Пошел ты, Чирилло. Блядь… Ты…

Повернувшись к нему спиной, я хватаю свою куртку и сумку со стула, на котором оставила их, и вылетаю из здания клуба, обеспокоенные глаза следят за каждым моим движением.

— Эм, ты в порядке? — тихо спрашивает Круз, хватая меня за плечо, чтобы остановить.

— Да, — шиплю я, отмахиваясь от него. — Я, блядь, в порядке. Спасибо тебе.

Высвобождая свою руку из его хватки, я направляюсь к дверям.

— Не садись на свой гребаный байк, малыш.

Перебрасывая ему средний палец через плечо, я распахиваю дверь с такой силой, что она ударяется о стену.

Я глубоко вдыхаю ледяной воздух, внезапно чувствуя себя раздражающе трезвой.

Повсюду стоят мотоциклы, что еще больше выделяет Ferrari Тео там, где она брошена посреди парковки.

Раскрывая сумку, я ищу свой рождественский подарок от Стеллы и вытаскиваю лезвие из ножен.

Возбуждение разливается по моим венам при мысли о его реакции.

Пошел он.

Отправляйся в гребаный ад и возвращайся с кактусом в заднице.

Я бросаюсь вперед, крепко сжимая пальцами рукоятку, готовая нанести какой-нибудь ущерб.

Я почти касаюсь идеальной черной краски двери, когда его глубокий, раскатистый голос эхом разносится по всему комплексу.

— Даже не думай об этом, Рэмси.

Улыбка появляется на моих губах, когда лезвие соединяется.

Я оглядываюсь через плечо, мои глаза встречаются с его широко раскрытыми, полными ужаса, когда я провожу острым кончиком своего ножа по боку его драгоценного ребенка.

Я не останавливаюсь, пока не упираюсь в край двери. Затем я убираю нож, надеваю на него чехол и бросаю обратно в свою сумку.

Я могла бы сделать больше, но я почти уверена, что только что высказала свою точку зрения. Кристально чисто.

Поворачиваясь к нему лицом, я вижу, что он стоит, прижав кулаки к бокам, его грудь вздымается, а глаза прожигают дыры в моих.

Мне не нужно подходить ближе, чтобы понять, что его обычно зеленые глаза сейчас черные и чертовски смертоносные. Я чувствую это по напряжению, которое потрескивает между нами.

Позади него стоят Круз, Ксандер, Ганнер и горстка других парней, которые ждут, что произойдет дальше.

Внезапно Круз отходит в сторону, и мой дедушка пробирается сквозь толпу.

Он бросает взгляд на Ксандера, у которого по подбородку все еще течет кровь, прежде чем встать перед Тео, хотя его глаза прикованы ко мне.

— Что, черт возьми, происходит? — рычит он.

— Ничего, дедушка. Я об этом позабочусь.

Он осматривает меня с ног до головы, я полагаю, проверяя, нет ли травм.

— Я могу справиться с Теодором.

Лицо Тео каменеет, когда я использую его полное имя, и дед этого не упускает.

Повернувшись ко мне спиной, он сосредотачивается на Тео, хотя глаза Тео остаются прикованными ко мне поверх плеча дедушки.

Я не слышу, что говорит ему дед, но Тео вообще не реагирует — хотя его ответ, который я могу прочитать по губам, посылает огонь по моим венам.

— Она моя. Я знаю, как поставить ее в известность.

— О нет, — кричу я, делая шаг вперед, но Тео быстрее.

Он делает выпад в сторону и устремляется ко мне, хватая меня за челюсть до синяков и прижимая меня спиной к своей драгоценной машине.

— Президент, ты не можешь позволить ему… — начинает Круз, но дедушка быстро обрывает его.

— Вы предоставите им самим заниматься своими делами. Эмми — большая девочка. Ей не нужен белый рыцарь.

Все мое тело дрожит от гнева, когда пальцы Тео впиваются в мои щеки, не давая моему рту закрыться, когда он нависает надо мной.

— Какого хрена ты, по-твоему, делаешь?

Если он ожидает ответа, то его ждет горькое разочарование.

Прищурившись, я смотрю на него и делаю единственное, о чем может подумать мой затуманенный алкоголем мозг, — быстро поднимаю колено.

Гораздо более бдительный, чем я, он убирается с дороги как раз вовремя.

— Ты хотела, чтобы сегодняшний вечер был твоим последним вздохом, Мегера?

Рычание вырывается из моего горла, когда его лицо приближается.

Его нос касается моего, и на краткий миг мои глаза вспыхивают от ощущения, что он прикасается ко мне так нежно, так интимно. Но затем его пальцы сжимаются на моем бедре, впиваясь в кожу, и я вспоминаю, что в этом нет ничего чертовски нежного или интимного.

— Садись в гребаную машину, или твой дедушка, дядя и член, который хочет тебя трахнуть, получат место в первом ряду, потому что я сделаю именно это.

— Они убьют тебя, — шиплю я, когда он отпускает мое лицо.

Его смех злой и полон злобы. — А они бы стали? — спрашивает он почти весело.

— Да. Я принадлежу им, я…

— Моя, — выплевывает он, его губы всего в одном дыхании от моих. — Ты, блядь, моя, и они знают свое место.

Мои брови сводит, пока мой мозг пытается просчитать его злобные слова, но у меня не получается ничего придумать, потому что мои ноги отрываются от пола, и меня физически швыряет в машину Тео.

— Не усложняй это больше, чем должно быть, Мегера, — предупреждает он, отбивая мои дерущиеся руки, когда затягивает ремень вокруг меня и защелкивает его на место.

— Еще сложнее? Я не хочу быть в твоей гребаной машине, Чирилло, — кричу я ему в лицо.

— Нет? Хочешь, я докажу, что ты ошибаешься?

Мои глаза сужаются, провоцируя его сделать именно это, заинтригованные тем, как он собирается донести свою точку зрения.

— Прекрасно, — вздыхает он, почти так, как будто ему безумно скучно.

Он с силой раздвигает мои бедра, и прежде чем я успеваю возразить, он обхватывает мою киску поверх трусиков.

— Борьба со мной возбуждает тебя, Мегера. Признай это. Прямо сейчас ты больше нигде не хочешь быть.

— Как будто, черт возьми, это так.

Он усмехается, его глаза встречаются с моими. Это злобно, и черт возьми, если это не заставит мою пизду наполниться желанием.

— Я знаю тебя, Рэмси, — стонет он, просовывая палец под кружево, которое прикрывает меня.

В ту секунду, когда он обнаруживает, насколько я влажна для него, громкое рычание вырывается из его горла, его и без того темные глаза становятся только темнее.

В панике я поворачиваюсь ко входу в клуб, ожидая увидеть, что все стоят там и смотрят, но, к моему облегчению, там никого нет.

— Черт, — шиплю я, когда Тео вводит в меня свой палец, изгибая его таким образом, что мне хочется подчиниться ему и какому бы извращенному плану он ни придумал прямо сейчас.

— Видишь, — говорит он, самодовольная ухмылка растягивает его губы, — ты не хочешь быть нигде, кроме как в моей власти.

— Пошел ты.

— Ты хочешь этого, не так ли, Мегера?

Он отрывает от меня палец, мое тело сжимается в жалкой и неловкой попытке удержать его внутри себя.

Мои мышцы напрягаются из-за пустоты, отчаянно нуждаясь в том, что он мог бы дать мне так легко.

Подняв руку, он проводит по моим губам пальцем, который только что был внутри меня.

— Ты хочешь, чтобы я вошел в твою пизду, не так ли, Эм? Ты хочешь быть настолько наполненной мной, что не знаешь, где заканчиваешься ты и начинаюсь я.

Я качаю головой, отрицая его слова, несмотря на то, что мы оба знаем, что они правдивы.

— Держу пари, ты такая тугая. Тебе будет казаться, что я разрываю тебя надвое. Ты этого хочешь?

И снова я отказываюсь.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя так сильно, что единственное, о чем ты можешь думать, это о том, как это будет хорошо, когда я наконец позволю тебе кончить. Если я позволю тебе кончить.

— Я ненавижу тебя. — Слова выходят слабыми, мой голос сочится потребностью из-за картины, которую он только что так ясно нарисовал для меня, вместо язвительного тона, на который я надеялась.

— Нет, ты так не думаешь. Ты просто хочешь этого.

— Неважно. Выпусти меня из своей машины. Я хочу вернуться домой.

Он снова хихикает, и я чувствую глубокое урчание до самых пальцев ног.

— Да, этого не произойдет. У тебя сегодня свидание, помнишь?

— На случай, если ты не заметил, Чирилло, я не выполняю приказов.

— Нет, — говорит он, наклоняясь и проводя языком по моей нижней губе, пробуя меня на вкус. — Ты этого не делаешь.

В одну минуту он там, почти целует меня и делает бесполезной, а в следующую он захлопывает передо мной дверцу машины и щелкает замками.

— Что за хуйня? — Я кричу, хлопая ладонями по стеклу, когда он небрежно обходит машину спереди.

Он что-то показывает кому-то внутри клуба, но я слишком взбешена и слегка подавлена тем, что произошло на виду у моего дедушки, что даже не утруждаю себя взглядом.

— Готова? — Спрашивает он в ту секунду, когда его задница касается сиденья, и он заводит двигатель.

— Нет, но что-то подсказывает мне, что это тебя не остановит, — дуюсь я, скрещивая руки на груди и слегка отворачиваясь от него.

— Мило, — бормочет он, его глаза прожигают мою кожу.

— Пошел ты.

— О, это был мой план. И как бы ни было здорово иметь аудиторию, я не уверен, что эти ребята — лучший выбор.

Прежде чем у меня появляется шанс ответить, хотя я не уверена, что я действительно могла бы сказать, кроме как согласиться с ним, он выжимает акселератор, и мы вылетаем из комплекса, оставляя позади всех, кто мог бы защитить меня от этого невменяемого психа.

— Тебе нужно расслабиться, Рэмси, — холодно говорит он, когда мы почти подъезжаем к его зданию.

— Как ты меня нашел?

Он качает головой, его хватка на руле крепче, когда он поворачивает.

— Тео, — рявкаю я, когда он не отвечает. — Как ты нашел меня?

— Выследил тебя, — говорит он так, как будто это совершенно, блядь, ерунда.

Это именно то, чего я ожидала, и причина, по которой я оставила свой телефон дома и выключила его.

— Как? Мой телефон…

Он смеется, и принижающий тон, сквозящий в этом смехе, заводит меня.

— Не смейся надо мной, как будто я гребаная идиотка, Тео. Я, блядь, знала, что ты сделаешь что-нибудь безумное, например, выследишь меня. Вот почему я оставила свой телефон дома. Так как же ты проследил за мной до здания клуба?

Я смеряю взглядом его лицо, когда он въезжает на подземную парковку своего здания.

Я здесь в первый раз, но я слишком зла на него, чтобы утруждать себя осмотром.

— Как ты… — Осознание поражает меня. — Ты отследил мой гребаный байк. Невероятно. Чертовски невероятно.

Он просто пожимает плечами и заезжает на парковочное место.

— Я не останусь здесь с тобой на ночь. Мне насрать, сколько оргазмов ты собираешься мне подарить или насколько велик твой член. Я, блядь, покончила с тобой. Ты чертовски сумасшедший, Тео. Ты…

Его рука обхватывает мое горло, прижимая меня спиной к креслу и перекрывая доступ воздуха.

— Следи за своим гребаным ртом, Рэмси. У меня есть более чем один способ остановить это плевание дерьмом.

Мои губы сжимаются, а зубы скрипят.

Перегнувшись через консоль, он снова смотрит мне прямо в лицо.

Его запах поражает меня, сильнее, чем раньше, теперь, когда мы закрыты, и, черт возьми, у меня, блядь, слюнки текут.

— Лучше, — размышляет он. — Думаешь, ты сможешь быть хорошей девочкой, пока мы не поднимемся наверх?

Мои губы хмуро изгибаются, давая ему молчаливый ответ.

— Нет, я так не думаю.

Глава 25 ЭММИ

В ту секунду, когда он открывает мою дверь, я убегаю.

Я знаю, что это бессмысленно. Я знаю, что он быстрее, сильнее, в целом лучше во всем, чем я, но все же, ради моего собственного здравомыслия, я должна попытаться. Мне нужно знать, что я пыталась избежать этого. Даже если я действительно этого не хочу.

Возможно, я борюсь с этим, но я не могу отрицать, что ночь с его грубыми прикосновениями, грязными словами, умелыми пальцами и, надеюсь, членом — это именно то, что мне нужно.

— Отвали от меня, — кричу я, мечась в надежде ослабить его хватку на мне. Это бесполезно, и мы оба это знаем.

Одной рукой он обнимает меня за талию, другой запускает пальцы в мои волосы и отводит мою голову в сторону, обнажая шею.

— Продолжай сражаться, Мегера. В конце концов, это сделает твое подчинение намного слаще.

— Ты не победишь, Тео. Ты меня не сломаешь, — скулю я, когда он так сильно сосет мою шею, что я не сомневаюсь, что буду пытаться замазать синяк неделями.

— Наблюдай за мной, — предупреждает он, разворачивая меня так, чтобы я могла видеть через почти пустынную парковку.

Мои глаза останавливаются на Kawasaki, который припаркован рядом с еще несколькими шикарными машинами, которых я никогда раньше не видела.

— Чей это? Твой?

— Не твой, так что держись от этого подальше.

Злая улыбка растягивает мои губы.

— Это так, не так ли? Это твое. Ты умеешь кататься на мотоцикле?

— Я могу делать чертовски много вещей, Эм. Ты хотела испытать меня?

— Нет, — говорю я, позволяя гневу слиться с моего голоса, и мое тело расслабляется в его объятиях. — Есть только одна вещь, которую я хочу от тебя.

Моя спина ударяется о его машину.

— О, да? Готова признать, что хочешь меня сейчас, не так ли?

Его глаза смотрят на меня, и я вижу в них подозрение.

— Я не хочу тебя, Теодор. Я просто хочу твой рот.

Поднимая руку, я подражаю его движению из предыдущего и провожу кончиком пальца по его нижней губе.

Он хватает его, впиваясь зубами в мою кожу, пока она не начинает гореть от боли, прежде чем его язык коснется боли, успокаивая ее.

— Ты хочешь этого, не так ли, Тео? — Я спрашиваю, наклоняя голову в сторону. — Ты хочешь съесть мою киску?

Он знает, что я играю с ним. К сожалению, он не настолько глуп. Но это не мешает его глазам расширяться от желания.

— Ты хочешь широко раздвинуть мои бедра и попробовать меня, пока я не выкрикну твое имя?

— Мегера, — стонет он.

В эту игру могут играть двое, ублюдок.

Протягивая руку, я обхватываю его твердый член через брюки.

— Будешь пытаться отрицать, насколько сильно ты этого хочешь, Чирилло?

— Нет, — заявляет он. — Я, блядь, владею тем, что хочу.

Я кричу, когда он отрывает меня от земли и бросает на крышу своей гребаной машины.

— Тео, какого черта ты…

— Ложись на спину, — требует он, его голос низкий и опасный, когда он хватает мои колени и разводит их в стороны.

Мои трусики сдвинуты в сторону, прохладный воздух гаража обдает мою пылающую кожу.

— О Боже, — хнычу я, — он собирается съесть меня на вершине своего… — О, черт, — кричу я, когда его рот соединяется с моей пиздой, и он сильно сосет мой клитор.

Мои пальцы впиваются в еговолосы в попытке притянуть его ближе — не то чтобы я действительно думала, что это возможно.

Он набрасывается на меня, как изголодавшийся человек, пока я корчусь на крыше его модного Ferrari, стону, как гребаная шлюха.

— Да, — кричу я, когда он засовывает в меня два толстых пальца. — Да, да.

Мое освобождение мчится вперед, но он знает это и отстраняется ровно настолько, чтобы не дать мне упасть.

— Ты пизда, — выплевываю я.

Он смеется надо мной, вызывая дрожь удовольствия, пробегающую по моему телу.

— Я так близко, — хнычу я.

— Я знаю. Доверяешь мне?

Я усмехаюсь.

— Ни одного гребаного шанса, Чирилло.

— Это справедливо, — бормочет он, прежде чем снова лизнуть меня по всей длине.

У меня кружится голова от водки и от того, сколько раз он подводил меня прямо к краю освобождения, прежде чем отступить.

Я должна была ожидать этого и быть готова к этому, на самом деле. Похоже, это его главный вид пыток.

Он снова начинает, облизывая мой вход, когда где-то позади меня раздается громкий хлопок.

Выгнув спину, я свешиваю голову с края машины и в ужасе смотрю, как Деймон появляется из двери на другой стороне гаража.

Его глаза мгновенно находят мои, и на его губах появляется злая улыбка.

— Тео, — огрызаюсь я, пытаясь оторвать его лицо от своих бедер.

— Добрый вечер, — бормочет Деймон, его глаза не отрываются от нас, когда он подходит ближе. — Рад видеть, что кто-то еще веселится сегодня вечером.

Огибая багажник машины, Тео наконец поднимает взгляд, но только настолько, чтобы на мгновение встретиться взглядом со своим другом.

Он кивает один раз, прежде чем нырнуть в меня и снова подвести меня к краю, который только ускоряется, зная, что за нами наблюдают.

Деймон останавливается в другом дверном проеме и оглядывается через плечо.

Мое освобождение только начинает набирать обороты, когда…

— Неееет, — кричу я, когда Тео отрывает пальцы от меня и отрывает рот от моего клитора. — Ты, блядь, чертова дразнилка, Чирилло.

Подняв руку, он вытирает рот, глядя на мою гладкую киску, которая сжимается вокруг ничего, отчаянно пытаясь вновь обрести мой потерянный оргазм.

— Ты думаешь, Деймон жесткий, интересуясь, какая ты на вкус?

Я выгибаю бровь.

— Позови его. Давай выясним.

Он мрачно смеется.

— Я не делюсь своими игрушками, Мегера. Пошли.

Следующее, что я помню, я лечу, моя задница в воздухе, и я смотрю прямо на него.

— Отпусти меня, — требую я.

— Чтобы ты могла попробовать убежать снова? Никаких шансов. На случай, если ты не получила сообщение раньше, ты моя, Эмми Рэмси.

— Пффф. Подумай еще раз, болван. Я не вещь. Я никому не принадлежу.

Мрачный смех, срывающийся с его губ, вызывает дрожь, пробегающую по моей спине.

— Продолжай говорить себе это, Мегера.

Я все еще пытаюсь прикрыть свою задницу в стрингах, когда мы направляемся к лифту.

— Ты прекратишь это? — бормочет он, отталкивая мои руки. — Ты портишь мне обзор.

— Клянусь гребаным Богом, я собираюсь… — мои слова замолкают, когда я смотрю в сторону и ловлю наше отражение в зеркальной стене машины. — Срань господня.

Я наблюдаю за ним, пока он пялится на мою задницу в зеркале, его палец скользит вверх по моему бедру, пока не опускается между моих ног.

Его глаза прикованы к тому месту, где она исчезает, и я извиваюсь на его плече, когда он толкает его внутрь меня.

— Ты так отчаянно нуждаешься в моем члене, не так ли, Мегера?

— Тео, — хнычу я, на этот раз не в силах отрицать правду.

Я так растеряна, наблюдая за жестким выражением его лица, когда он смотрит на себя, трогающего меня, что звон лифта пугает меня.

Все еще держа свои пальцы внутри меня, он выносит меня из замкнутого пространства в сторону своей квартиры. Я не могу не смотреть в другой конец зала, наполовину ожидая, что Деймон наблюдает за нами.

— Черт, Тео. Мне нужно…

— Мне все равно, — шипит он. Его голос холоден, и это, вероятно, должно было бы напугать меня, но в отличие от этого, мое тело практически вибрирует от возбуждения. — Ты поцарапала мою гребаную машину, Эм. Почему я должен давать тебе что-то, в чем ты нуждаешься?

— П-потому что ты этого хочешь, — заикаюсь я, когда он просто так загибает пальцы.

В его груди что-то урчит, но это не ответ, который я могу разобрать. Вместо этого, когда он говорит, это совсем не то, что я ожидаю от него услышать.

— Дай мне свою руку.

— Ч-что?

— Рука, — рявкает он. — Мои заняты. — Другой рукой он гладит мою задницу, доказывая свою точку зрения.

Вращаясь, он останавливается, когда биометрическая панель, позволяющая нам войти в его квартиру, оказывается прямо рядом со мной.

— Я могу провести нас внутрь? — Это глупый вопрос, я уже догадывалась об этом, но слова все равно слетают с моих губ.

— Ты должна была быть здесь и ждать меня. Как, по-твоему, ты собиралась попасть внутрь?

Тот факт, что он явно украл отпечаток моей руки в какой-то момент, едва заметен из-за шока от того, что он действительно разрешил мне доступ.

Ни у кого нет доступа к пространству Тео. С тех пор как он переехал сюда, он запер его, как Форт-Нокс.

Мое удивление делает меня бесполезной — ну, это наряду с тем, как он воздействует на мое тело, и тем фактом, что вся моя кровь прилила к моей перевернутой голове и смешивается с водкой, все еще текущей по моему организму, поэтому я просто протягиваю руку и прижимаю ее к подушечке.

Это занимает секунду, но затем раздается звуковой сигнал, маленькая лампочка загорается зеленым, и звук отсоединяемых замков достигает моих ушей.

Черт возьми. Тео действительно дал мне доступ к своему дому.

Это осознание поражает меня сильнее, чем я уверена, что должно, и когда он несет меня внутрь, закрывая за нами дверь, я забываю обо всем, что касается борьбы, пока мы движемся по его темному пространству.

Он останавливает нас на другой стороне своей гостиной. Мои ноги едва касаются пола, мое тело лишается его пальцев, прежде чем моя спина врезается в окна от пола до потолка.

— Тео, что…

Его глаза безумны, когда он смотрит в мои, и дрожь желания, смешанного со страхом, пробегает по моему телу.

Сунув руку в задний карман, он вытаскивает нож.

У меня пересыхает во рту, когда я смотрю на это.

— Что? Ты думаешь, что ты единственная, кто может играть с ножами, Мегера?

Я нервно сглатываю, когда он делает шаг ко мне. Впервые с тех пор, как я вонзила нож в его машину, я серьезно сожалею об этом. О чем, черт возьми, я думала?

— П-пожал…

— О, посмотри на себя, умоляешь об этом, — протягивает он, прерывая то, что должно было стать моим требованием к нему не причинять мне боль.

Засовывая нож под подол моей рубашки, он тянет ее вверх, ткань легко раздвигается, пока он не добирается до выреза, который ниспадает на мое плечо.

Он стягивает мою куртку и испорченную рубашку с моих рук и грубо вырывает их у меня из рук.

Холодное стекло позади меня заставляет меня дрожать, а мои соски твердеют под лифчиком. Он не может видеть их из-за подкладки, но это не мешает ему опускать глаза, как будто он знает, как будто он может видеть сквозь мое нижнее белье и точно то, что он делает со мной. Что его грубость, его темнота, его гнев делают со мной.

Моя грудь вздымается, когда мы смотрим друг на друга. Если он ждет, что я скажу ему остановиться, когда он стоит там с ножом, готовым нанести какой-нибудь ущерб, тогда он будет горько разочарован.

Возможно, это был необдуманный поступок — испортить его машину, но в глубине души я точно знала, что делаю, на какого зверя я наезжаю.

И это, черт возьми, сработало, потому что он прямо передо мной.

— Что? — Я насмехаюсь. — Ты собираешься на этом остановиться?

Он наклоняется вперед, просовывает палец под маленький кусочек ткани, удерживающий чашечки моего бюстгальтера вместе, и аккуратно разрезает его своим ножом — только на этот раз он касается и моей кожи тоже.

Я шиплю, когда ожог касается меня, мои глаза опускаются, когда из маленького пореза собирается кровь.

Тео смотрит на это, втягивая губу в рот, его зубы глубоко погружаются в плоть.

Как только я начинаю задаваться вопросом, собирается ли он на самом деле двигаться, он поднимает руку и проводит пальцем по порезу. Это причиняет боль, но я не останавливаю его, когда он опускает палец ниже и пишет букву «Т» кровью на моем животе.

— Ты видишь это? — спрашивает он, его голос настолько низкий, что едва ли больше похож на рычание.

Я киваю, уставившись на дело его рук, в то время как еще одна капля крови угрожает потечь по моему телу.

— Ты моя, Эмми. Моя, — повторяет он, на случай, если я не поняла с первого раза. — В следующий раз, когда кто-нибудь прикоснется к тебе, гребаный Жнец, кто угодно… я сделаю это. Убью. Их.

Я не могу удержаться, чтобы не закатить на него глаза.

— Слишком драматично. Господи, Тео. Не похоже, что ты застукал меня трахающейся…

— Не надо, — предупреждает он, хватая меня за горло и прижимая спиной к стеклу. — Даже не думай о том, чтобы трахаться с каким-нибудь другим гребаным парнем.

— Потому что ты так стремишься сделать работу сам, — огрызаюсь я, мое тело жаждет разрядки, которую он вырвал у меня.

— Ты хочешь мой член, Мегера? — Спрашивает он, его безумные глаза не отрываются от моих, в то время как его хватка на моем горле усиливается, пока я не задаюсь вопросом, действительно ли он планирует, чтобы я отключилась нахрен.

— Ты знаешь, что я хочу.

Его глаза удерживают мои, какой-то странный внутренний спор борется за темными и опасными глубинами, что чертовски смущает меня, потому что, в конечном счете, я просто девушка, стоящая здесь и просящая его засунуть в меня свой явно твердый член.

Я не уверена, что действительно вижу проблему.

Я понятия не имею, что меняется или к какому решению он приходит, но в одну секунду он погружен в свои мысли, а в следующую моя юбка задирается вокруг талии, и его нож разрезает мои трусики и кожу над бедром.

— Ааа, — кричу я от пореза, но он не останавливается, слава богу.

Нож со звоном падает на пол, когда он расстегивает брюки и яростно натягивает их на свою задницу, обхватывая рукой свой огромный член и сильно поглаживая, в то время как его глаза пробегают по длине моего почти обнаженного тела.

— Ты сделала это. Просто помни это, — предупреждает он, прежде чем его руки обхватывают мои бедра, и я поднимаюсь с ног, прижимаясь к окну его бедрами.

Его длина дразнит мой влажный вход, и он стонет, чувствуя, насколько я готова для него.

— Ты принимала свои таблетки? — Спрашивает он, и, не задумываясь о том, откуда он знает, какие противозачаточные я принимаю, я киваю.

Слава богу, я не планировала ничего говорить, потому что в ту секунду, когда он двигает бедрами, в ту секунду, когда его гигантский член входит в меня, все мысли, слова, смысл, все вылетает у меня из головы, пока мое тело пытается приспособиться к тому, что происходит ниже моей талии.

— О, черт, — срывается с моих губ, когда он толкается глубже, заставляя мое тело впустить его.

— Расслабься, Мегера, — стонет он мне на ухо, как будто ему физически больно. — Ты, блядь, была создана для меня. Ты можешь взять это.

Делая, как мне сказали, я делаю долгий вдох, и в ту секунду, когда он чувствует, что я обмякаю, он толкается вперед, наполняя меня по самую рукоятку.

Я, блядь, понятия не имею, где заканчиваюсь я и начинается он, и это, блядь, все.

Отпуская одно из моих бедер, его пальцы впиваются в мои волосы, и он тянет меня так, что мой нос касается кончика его. Его глаза удерживают мои. Они все еще темные, но, клянусь, в них также есть какое-то извращенное возбуждение.

— Ты понятия не имеешь, что ты только что сделала.

Наше дыхание смешивается, когда наши груди вздымаются.

Я чувствую, что он пытается сказать мне что-то важное этим предупреждением, но, черт возьми, его член дергается внутри меня, и единственное, о чем я могу думать, это о том, как я буду себя чувствовать, когда он будет двигаться.

Прищурившись, я смотрю на него и произношу шесть слов, которые обязательно дадут мне то, что я хочу. — Трахни меня, как будто я принадлежу тебе.

Его кончики пальцев впиваются в мягкую плоть моих бедер, и его ноздри раздуваются, прежде чем он выходит. Затем с ревом он снова врывается в меня.

— Тео, — кричу я, когда он бьет меня так глубоко, что я не могу решить, больно это или нет. — Черт. Блядь. Еще, — кричу я, когда он начинает врываться в меня, как одержимый.

Уткнувшись лицом в изгиб моей шеи, он отводит мою голову в сторону и впивается зубами в мою кожу.

Я не понимаю, что у меня потекла кровь, пока он не двигает мной еще раз, прижимаясь своими губами к моим, и я чувствую на нем медный привкус.

Это грязно, дико и чертовски все, чего я жаждала от него, все, на что, как я знала, он был способен задолго до того, как я была готова признать, что хочу его.

— Да, — кричу я, разрывая его рубашку, отчего пуговицы разлетаются во все стороны, чтобы я могла впиться ногтями в его плечи, подстегивая его еще больше.

Глава 26 ТЕО

Реальность ускользает все дальше и дальше с каждым толчком моих бедер, каждым сжатием ее мышц вокруг моей длины, каждым ее криком и мольбами о большем.

Отпуская ее волосы, я просовываю руку между нашими телами, чтобы найти ее клитор.

Она так близко, и, как бы сильно я ни отказывал ей, прямо сейчас мне это нужно. Мне нужно почувствовать тот момент, когда она падает через край и пытается затащить меня еще глубже в свое тело.

Ее гладкая кожа скользит по гладкому стеклу за ее спиной. Если кто-нибудь хочет посмотреть вверх, то, черт возьми, у них сейчас чертовски красивый вид.

Мой член дергается внутри нее при мысли о том, что за ней наблюдают.

Черт. Если бы мне так не нужны были ее губы на моих, я бы взял ее сзади, заставил ее увидеть мир, который находится по другую сторону окна. Заставить ее увидеть всех тех людей там, внизу, которые могли бы наблюдать, как я делаю ее своей.

Моя.

От одного этого слова у меня сжимается грудь.

Я пытался — хотя и слабо — поступить правильно.

Затем она вонзила этот гребаный нож в мою машину. Я тут же понял, что все мои добрые намерения по отношению к ней только что вылетели в окно.

Она, блядь, заплатит за это.

Все позиции, в которых я хочу заставить ее заплатить, мелькают в моей голове.

Черт возьми, да. Весь этот пентхаус скоро получит совершенно новое название.

Найдя ее клитор, я сильно щиплю, заставляя ее кричать в нашем поцелуе.

— Кончи для меня, Мегера. Я хочу почувствовать, как ты наполняешь мой гребаный член.

Отрывая свои губы от моих, ее голова откидывается назад, когда она мчится к своему освобождению.

— Глаза, Эмми. Я хочу, чтобы ты посмотрел мне в глаза и увидела, кто владеет тобой, пока ты кончаешь.

Ее киска сжимается, и только через секунду после того, как ее веки поднимаются, ее темные глаза находят мои, она падает.

Все ее тело сжимается невероятно туго, почти посылая меня в оргазм прямо рядом с ней, но я стискиваю зубы и заставляю себя пережить это.

Я чертовски далеко не готов к тому, чтобы это закончилось.

— Чееерт, — стону я, наблюдая, как ее охватывает удовольствие, и ее лицо становится вялым, глаза тяжелыми, ее полные губы красными. — Ты такая красивая, когда кончаешь для меня, Мегера.

Ее тело гладкое. Кровь покрывает ее от укуса, который я оставил у нее на шее, и порезов на груди и бедрах.

Черт. Она никогда не выглядела лучше.

— Тео, — задыхается она, спускаясь с высоты, ее тело безвольно в моих руках. — Черт, это было…

— Только начало, — заканчиваю я за нее.

Все еще со своим членом в ее влагалище, я оттаскиваю ее от окна, укладываю ее спиной на шезлонг на краю дивана, позволяя ее заднице свисать с края, когда я опускаюсь на колени.

— Святое дерьмо, — ахает она под таким углом.

— Хорошо, детка? — Я спрашиваю, хотя в этом нет никакой необходимости, поскольку ее ногти царапают мои предплечья, когда я вращаю бедрами, задевая то место внутри нее, которое заставляет ее глаза гореть от желания.

— Еще, — плачет она.

— Ты этого не заслуживаешь, — говорю я ей. Хотя слова могут быть правдой, это не мешает мне следовать ее приказам.

Она мрачно смеется. — После всего дерьма, которое ты натворил, я более чем заслуживаю этого, придурок.

Скользя рукой по ее спине, пока не нахожу, где мы соединяемся, я собираю немного ее соков на ее задницу и прижимаю палец к ее узкой дырочке.

— О, Мегера. Это, безусловно, можно устроить.

Ее глаза расширяются от шока, губы складываются в маленькую букву «О», когда я сильнее нажимаю на ее напряженные мышцы.

— Кто-нибудь раньше брал тебя за задницу?

Она слегка качает головой, когда мой палец проникает немного глубже.

Ее киска сжимается вокруг меня, и я начинаю двигаться быстрее.

— Хорошо. Это тоже будет моим.

Другой рукой я нахожу ее груди, грубо сжимаю их и щиплю за соски, пока трахаю обе ее дырочки.

Она корчится на диванной подушке.

— Ты снова кончишь для меня, Эм?

Она торопливо кивает. — Да, да, — стонет она.

— Хочешь еще?

Но прежде чем она успевает ответить на этот раз, моя рука скользит вверх, пока я крепко не сжимаю ее горло, перекрывая ей дыхательные пути настолько, что у нее кружится голова, когда мои бедра набирают скорость, а палец скользит глубже в ее задницу.

— Черт. Тео, — кричит она, выгибая спину, когда она задыхается. — Да. Черт. ДА. Продолжай.

Мой член набухает, когда она сжимается, ее освобождение неизбежно, и я знаю, что на этот раз я не смогу сдержаться, как бы сильно я ни хотел, чтобы это продолжалось всю гребаную ночь.

В ту секунду, когда ее освобождение врезается в нее, и она напрягается, я падаю вместе с ней, мой член яростно дергается, наполняя ее горячими струями спермы.

— Эмми, — стону я, погружаясь в то, что должно быть самым мощным освобождением, которое я когда-либо испытывал.

Все мое тело дрожит к тому времени, когда я спускаюсь, мой размягченный член выскальзывает из ее влагалища.

— Черт возьми, — выдыхает Эмми, набирая полные легкие воздуха, когда я отпускаю ее горло и сажусь на корточки.

Вид моей спермы, стекающей с ее тела, побуждает меня к действию, и я толкаю два пальца обратно в нее.

— Какого черта… черт, — плачет она.

— Чувствительная?

— Иисус. Черт. — Она расслабленно падает на диван, ее рука свисает сбоку, когда я медленно трахаю ее пальцем, толкая мою сперму обратно внутрь.

— Т-Тео, я н-не могу…

— Хочешь, блядь, поспорить?

Толкая ее дальше на диван, я широко раздвигаю ее ноги и облизываю всю длину ее влагалища, пробуя наше смешанное удовольствие.

— О Боже, — стонет она, приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть на меня. — Это горячо. Ты можешь попробовать себя?

— Ммм, — соглашаюсь я со стоном, который заставляет ее содрогнуться. — Я чувствую вкус нас. Чертовски вкусно.

Погружая свои пальцы обратно в нее, я поднимаю их для нее.

Ее губы раздвигаются без инструкции, отчаянно желая узнать, какие мы на вкус вместе, но я не позволяю ей этого. Вместо этого я рисую наши совместные релизы на ее губах.

— Лижи, — требую я, наблюдая, как ее язык облизывает влагу, прежде чем я засовываю оба пальца глубоко в ее рот.

Ее длинный язык кружится вокруг моих пальцев, когда я снова ныряю в ее влагалище, слишком зависимый от ее вкуса, чтобы не получить его снова.

— Твой язык не должен быть таким приятным, — кричит она, ее бедра извиваются напротив меня.

— Ты не должна быть такой вкусной.

Я не останавливаюсь, пока ее тело не начинает извиваться, а ее соки не стекают по моему подбородку на диван.

Только когда она заканчивает и возвращается на Землю, я поворачиваю голову в сторону и впиваюсь в нее зубами, ставя ей клеймо в тон тому, которое я уже поставил ей на шею.

— Моя, — рычу я, облизывая рану, пробуя на вкус ее кровь.

Ее глаза встречаются с моими. Я вижу в них спор. Но уже слишком поздно.

Она уже добровольно сдалась.

Если бы только она точно знала, что это значит.

Ее глаза отрываются от моих и осматривают ее тело.

— Господи, — бормочет она. — Я знала, что ты гребаный психопат, но я не знала, что ты вампир.

Она пытается сесть, извиваясь, поскольку я уверен, что свидетельства нашего сеанса выскальзывают из нее.

Мне приходится бороться с желанием толкнуть ее обратно вниз, чтобы удержать свою сперму внутри нее.

Как будто она может прочитать мои мысли, она протягивает руку и обхватывает мою грубую челюсть.

— Не волнуйся, я буду чувствовать это какое-то время.

Мои губы сталкиваются с ее губами. Это единственный способ, которым я могу выразить то, что ее слова заставляют меня чувствовать, потому что даже попытка выразить это чертовски пугает меня.

«Она — работа», — кричит тихий голосок в моей голове.

Все, что тебе нужно сделать, это выведать ее секреты.

И я так и сделаю. Я получу всю информацию, необходимую папе, чтобы доказать, что она в этом не замешана.

Просто вопрос в том, что произойдет дальше, висит в воздухе, потому что в ту секунду, когда она узнает правду, а в том, что она узнает, нет никаких сомнений, к чему это приведет нас?

— Ты ненасытен, — бормочет она в мой поцелуй.

— Есть какие-нибудь идеи, как долго я ждал?

— Да, на самом деле, я знаю.

Подняв ее измученное тело на руки, я несу ее через свою квартиру, пинком открываю дверь в свою спальню, затем направляюсь в смежную ванную.

— Ты собираешься взбеситься из-за меня на этот раз? — Спрашивает Эмми, прежде чем я опускаю ее обратно на землю.

— Это все зависит…

— От чего? — Спрашивает она, ее огромные темные глаза смотрят в мои.

Ее макияж испорчен и размазан по всему лицу, ее помада, вероятно, и на мне тоже.

— От того, сможешь ли ты оставить свои глупые комментарии при себе.

Она замолкает, размышляя, а я опускаю ее ноги на пол и включаю душ.

— Шампунь, — шепчет она.

Дотянувшись до нее, я затаскиваю ее под воду, наблюдая, как кровь, размазанная по всей ее коже, начинает смываться.

Схватив ее за подбородок, я твердо смотрю ей в глаза.

— Послушай меня очень внимательно, Эмми.

Она кивает, по крайней мере, настолько, насколько это возможно при моей крепкой хватке.

— Не считая Стеллы, ты единственная девушка, которая была здесь. И, — добавляю я, на случай, если этого было недостаточно, — ты единственная девушка, которая когда-либо будет здесь.

— Н-но…

— Это твое, Эм. Я купил все это для тебя.

Ее губы приоткрываются, и все, что она хотела сказать, замирает у нее на языке.

— Шампунь для брюнеток. — Подняв руку, я накручиваю прядь ее темных волос на палец. — Над раковиной есть даже средство для снятия макияжа, — признаюсь я. Целуя ее в щеку, я касаюсь губами раковины ее уха. — И тампоны у унитаза.

— П-почему? — выдыхает она, все ее лицо искажается в замешательстве. — Ты ненавидишь меня. Зачем тебе все это делать?

Я пожимаю плечами, беру ее руку и направляю ее к своему уже твердому члену.

— Тебе кажется, что я тебя ненавижу?

Она испускает тяжелый вздох.

— Я больше не знаю, что я думаю, — признается она.

Ухмылка растягивает мои губы.

— Оргазмы настолько хороши, да?

Она борется с этим, но это бесполезно. Ее губы изгибаются, и она легонько шлепает меня по груди.

— Заткнись, ты идиот.

— Так-то лучше. Я не знаю, как относиться к тебе, когда ты не осыпаешь меня оскорблениями.

— То же самое. Все эти покупки для меня — это странно.

— Более странно, чем пробираться в твою комнату и дрочить, пока ты спишь?

В ее глазах вспыхивает шок, хотя я не уверен почему, она чертовски хорошо знала, что я делал. Я думаю, это просто тот факт, что я признал это.

— Д-да, вообще-то. Для тебя это так.

Я изучаю ее несколько секунд, вбирая в себя каждый дюйм ее лица.

— О чем ты думаешь?

— Скажи мне кое-что. Что-то, чего больше никто не знает.

Она отводит от меня взгляд, ее глаза фокусируются на чем-то за моим плечом.

— Я уже сделала это, — шепчет она. — Я сказал тебе, что я на самом деле чувствую к своей маме.

У меня болит в груди, когда я вспоминаю все, что она говорила мне о том, как сильно она скучает по ней, хотя знает, что не должна.

— Что-нибудь еще, — требую я.

Она несколько секунд прикусывает нижнюю губу, размышляя.

— Я думаю… Я думаю, что… — ее глаза возвращаются к моим, как будто ей нужна моя сила, чтобы сказать то, что она думает. — Я думаю, что, возможно, я все-таки не ненавижу тебя.

Неожиданный смех разрывает мое горло.

Обхватив рукой ее затылок, я притягиваю ее к себе.

— Я почти уверен, что наши друзья заявили бы, что уже знают этот секрет, Мегера.

— Тогда я бы яростно отрицала это, потому что это… мы… прямо сейчас… это не их дело.

— Черт возьми, да, — ворчу я, прежде чем завладеть ее губами и приступить к раскрытию еще одного секрета, который она должна хранить от своих друзей, заставляя ее выкрикивать мое имя на мраморную стену.

Глава 27 ЭММИ

Я просыпаюсь от жужжащего звука. Я так расслаблена, что почти выкинула это из головы и отключилась, но затем тело, которое обернуто вокруг меня, как долбаная обезьяна-паук, приходит в себя, и он двигается быстрее, чем я думала, что это возможно.

Его жар покидает меня, и я остаюсь холодной и одинокой, когда он хватает свой телефон. Свет экрана заставляет меня вздрогнуть, когда он подносит его к уху, и я смотрю, как он встает с кровати, голый, как в день, когда он родился, и идет к двери.

— Что случилось? — Он спрашивает холодным, сердитым голосом, от которого у меня сразу встают дыбом волосы.

Перекатываясь на спину, я плотнее закутываюсь в одеяло, пытаясь сохранить часть его тепла.

Я стараюсь не думать о том, как сильно я скучаю по нему, когда он всего лишь в коридоре. Я отказываюсь быть той девушкой, даже если в глубине души знаю, что я уже такая.

— Черт. Я буду прямо там, — говорит он, прежде чем вернуться в комнату и сразу же вытащить чистую пару боксеров, чтобы натянуть.

Чертовски жаль, если вы спросите меня.

Я смотрю, как он начинает прикрываться, прежде чем подойти к кровати и наклониться надо мной.

— Прости, Мегера. Это работа. Я ненадолго.

Он оставляет самый сладкий поцелуй на кончике моего носа, который заставляет мое сердце бешено трепетать в груди.

— Хорошо.

— Иди спать. Я вернусь, прежде чем ты проснешься.

— Тебе же лучше, — предупреждаю я, погружаясь в его поцелуй, когда его губы находят мои.

Я на грани того, чтобы дотянуться до него и отказаться его отпускать, но я знаю, что не могу. Звонок посреди ночи никогда не бывает хорошим, поэтому я неохотно отпускаю его и слушаю, как он выходит из квартиры.

Я вздыхаю и заворачиваюсь обратно в простыни, но я уже знаю, что это бессмысленно.

Я могу спать как убитая, но как только я проснусь, это все.

Заставляя себя оставаться на месте, я заставляю свое тело отдохнуть, но это бессмысленно. И менее чем через десять минут я сдаюсь, сбрасываю одеяло и свешиваю ноги с края кровати.

Прохлада квартиры окружает меня, заставляя мурашки покалывать кожу, и я вздрагиваю, но этого недостаточно, чтобы ослабить боль во всем теле.

Черт возьми, он довольно основательно обработал меня прошлой ночью.

Улыбка дергается на моих губах, потому что, черт возьми, это была лучшая ночь в моей жизни.

Достав одну из толстовок Тео, которые аккуратно сложены в его гардеробе, я натягиваю ее и направляюсь в ванную.

Когда я захожу внутрь, образы времени, которое мы провели здесь вместе прошлой ночью, заполняют мой разум, и от этого у меня поднимается температура.

То, в чем он признался, то, как он поцеловал меня, мягкость его прикосновений после жестокости в гараже и гостиной…

Воспоминания об этом сейчас заставляют мою голову кружиться почти так же сильно, как когда это происходило.

Пока я сижу на унитазе, я смотрю в сторону, замечая скрытую панель. Прижимаю к ней руку, она открывается точно так же, как та, что у душа, и, черт возьми, внутри лежит коробка с тампонами. И не просто любая коробка, точно такие же, которые я обычно использую.

— Жуткий пиздец, — бормочу я себе под нос, но не могу сдержать улыбку, играющую на моих губах.

Знал ли он, что я в конце концов окажусь здесь с ним? Он просто играл в долгую игру?

Я вспоминаю некоторые из не самых приятных моментов, которые мы провели вместе, когда мы оскорбляли друг друга и вообще ненавидели то, что другой осмеливался даже дышать рядом с другим, и я не могу не задаться вопросом, не является ли все это какой-то извращенной игрой.

Конечно, нет.

Качая головой, я подавляю свою глупую неуверенность, закрываю шкаф и заканчиваю то, что делаю.

Я не знаю почему, но я вроде как думала, что Тео выскользнул бы из кровати, когда я, наконец, вырубилась всего несколько часов назад, чтобы прийти и убрать беспорядок в гостиной, но, когда я включаю свет, я обнаруживаю, что это все еще выглядит как что-то с места преступления.

На окне размазаны кровавые отпечатки рук, на кожаном диване есть пятна, которые, я могу только предположить, тоже являются кровью, и когда я подхожу ближе, я вижу капли на деревянном полу.

Господи, неудивительно, что мое тело болит, как маленькая сучка. Похоже, он буквально растерзал меня здесь.

Мне нужно чем-то занять себя, пока его нет, я роюсь на кухне, пока не нахожу чистящие средства. Все они заполнены, и это заставляет меня задуматься, кто на самом деле убирает это место. Я не могу представить, как Тео натягивает свои резиновые перчатки и берет метелку из перьев, хотя эта мысль заставляет меня хихикать, когда я собираю свои находки и возвращаюсь в гостиную.

Я убираю доказательства того, что произошло прошлой ночью, с окна, прежде чем приступить к работе на диване с помощью спрея против пятен. Я мою пол, как могу, в отсутствие швабры, и как раз собираюсь отнести все обратно на кухню, когда одна из пуговиц на рубашке Тео бросается в глаза.

Оглядываясь вокруг, я замечаю больше из них там, где они, наконец, остановились после того, как я оторвала их от ткани.

Встав на четвереньки, я начинаю ползать и собирать их всех.

Мне должно быть все равно. Я должна оставить их, чтобы заставить его левый глаз дергаться от раздражения, когда он вернется домой. Но какая-то странная часть меня на самом деле не хочет злить его хоть раз.

Когда я тянусь к той, которая, как я вижу, торчит из-под кофейного столика на ковре, моя рука натыкается на что-то.

Схватив ее, я вытаскиваю папку.

Не думая об этом, я кладу его правой стороной вверх на кофейный столик и хватаюсь за пуговицу — только когда я встаю, что-то в этом бросается в глаза, и это заставляет мое сердце подпрыгнуть к горлу.

На лицевой стороне серой папки идеальным почерком написано мое имя.

Эмми Кора Рэмси.

— Что за черт? — Я бормочу себе под нос. Кладу пуговицы на кофейный столик, сажаю задницу на край дивана и дрожащей рукой открываю папку.

Долгое время я просто смотрю на слова передо мной, сбитая с толку, отказываясь понимать, что они означают.

Но когда реальность, наконец, обрушивается на меня, мой желудок переворачивается, и мне приходится бежать в ванную, чтобы не блевать на пол, который я только что вымыла.

Меня тянет еще долго после того, как мой желудок опустел. Как будто я могу стереть из своего тела воспоминание о чтении этих слов, если меня стошнит достаточно.

Все мое тело дрожит от усталости от сухого вздутия, а кожа покрыта блестками пота.

Я едва чувствую удар, когда падаю на задницу и подтягиваю ноги перед собой, прижимая их к груди.

Я в панике взяла папку с собой и смотрю на нее так, как будто само ее присутствие оскорбляет меня.

Это так.

Или, по крайней мере, то, что скрывается внутри.

— Это не может быть правдой, — говорю я себе. Это шутка. Так и должно быть. Глупый розыгрыш, который один из парней устроил на Рождество, чтобы завести Тео.

Но когда я снова открываю папку, я вспоминаю, насколько официальным выглядит лежащий передо мной документ.

И когда я нахожу знакомую подпись внизу, я понимаю, что это очень реально, и что мои глупые опасения по поводу того, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой раньше, вовсе не были глупыми.

— Черт, — я шиплю, оскорбленная тем, что даже на секунду поверила, что это могло быть чем-то реальным. Что он действительно хотел меня.

Все это время он просто играл со мной.

Заставляет меня доверять ему, вытягивает из меня все мои секреты, слушает, как я плачу о потере мамы и о том, как я противоречива из-за всего этого.

Гнев, какого я никогда раньше не испытывала, захлестывает меня, и я вскакиваю на ноги. Прижимая папку к груди, я расхаживаю по квартире, пытаясь сообразить, каким будет мой следующий шаг.

Я понятия не имею, куда он делся, но к черту ждать здесь, когда он вернется и обнаружит, что я знаю все, что он от меня скрывал.

— Ты моя — Его слова прошлой ночью ударили по мне, как товарный поезд. — Ты понятия не имеешь, что ты только что сделала, не так ли?

На меня накатывает еще одна волна тошноты.

Вот почему он не хотел трахать меня.

Если бы он этого не сделал, то у него был бы выход. Но теперь у нас… теперь у нас есть… Я снова вздрагиваю, не в силах переварить этот поток информации.

Все, что я знаю, это то, что мне нужно убираться отсюда прямо сейчас.

Мне нужно уйти от него.

Мой муж.

Я натягиваю пару его боксеров и спортивных штанов, затягивая завязки почти так туго, как только они обхватывают мою талию, чтобы они не болтались.

Мои ботинки там, куда я их положила, когда прибиралась, и я сердито засовываю в них ноги.

Все мое тело дрожит от неразбавленной ярости, образ этого подписанного свидетельства о свадьбе так ясно стоит в моем сознании, как будто я все еще сижу в ванной, уставившись на него.

Мое дыхание прерывистое, когда я роюсь в ящиках шкафа у входной двери в надежде найти его коллекцию ключей.

Тот, что для его Ferrari, лежит сверху, и я быстро нахожу тот, что для Maserati. Но это не то, чего я хочу.

— Да, — шиплю я, когда сжимаю в пальцах ключ от Kawasaki и выбегаю из квартиры, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.

Пошел он. Он заслуживает того, чтобы его шикарный пентхаус ограбили после всего этого.

Ложь. Обман.

— Коварная гребаная пизда, — шиплю я про себя, ожидая, когда лифт начнет спускаться.

Все эти ночные визиты, слежка, выслушивание того, как я открыто истекаю кровью из-за своей мамы прошлой ночью. Все это было гребаной игрой.

Когда он собирался мне сказать?

Собирался ли он когда-нибудь сказать мне?

И что еще более важно… Как? Почему?

Какого хрена мы женаты? В чем смысл? Что он получает от этого?

Мысли все еще летают у меня в голове со скоростью миллион миль в час, когда я выхожу на подземную автостоянку.

Только когда я переступаю порог, я понимаю, что я не одна.

Звуковой сигнал запирающейся машины прорезает тишину, прежде чем мужчина средних лет, одетый — я прищуриваюсь, не веря своим глазам — в пижаму, с чем-то, что я предполагаю, является медицинской сумкой, прижимая телефон к уху, устремляется на другую сторону гаража. К двери, из которой прошлой ночью вышел Деймон.

Я знаю, что мне следует сесть на байк Тео и убраться к черту подальше, но внезапно моя потребность в некоторых ответах берет надо мной верх, и я ловлю себя на том, что следую за ним.

Я прячусь в тени, наблюдая, как он пробирается к другим дверям.

У него явно нет разрешения на вход, потому что ему приходится ждать, пока замки будут разблокированы. Я могу только предположить, что человек на другом конце провода разрешает ему доступ.

Из разговоров парней я знаю, что в этом здании есть тренажерный зал в подвале, но что-то подсказывает мне, что этот человек здесь не для ежедневной тренировки. Что бы это ни было, я бы поставила деньги на то, что это связано с таинственным звонком Тео посреди ночи.

Я спешу проскользнуть в дверь за ним. Возможно, у меня и был доступ в квартиру Тео, но у меня нет причин полагать, что он дал бы мне доступ ко всему.

Загорается свет, когда он спускается по очередной лестнице, направляясь глубже под землю. Беспокойство захлестывает меня.

Никто не хранит ничего хорошего так глубоко под землей.

Особенно не долбаная мафия.

Говоря себе, что я слишком много смотрела телевизор, я продолжаю двигаться вперед.

Жужжание в моих ушах — это единственное, что я могу слышать, и я могу только надеяться, что сохраняю инкогнито, потому что мужчина ни разу не попытался оглянуться.

Дойдя до конца лестницы, он поворачивает налево, и не прошло и двух секунд, как я слышу голос, от которого по моему телу пробегает новая волна гнева.

— Здесь, — говорит Тео, его тон жесткий и холодный. Ничего похожего на то, что он шептал мне на ухо всего несколько часов назад, когда входил в меня.

Вокруг стерильного и холодного пространства воцаряется тишина.

Полы и стены полностью бетонные. Я не могу отделаться от мысли, что это похоже на какую-то подземную тюрьму.

Продвигаясь вперед, я прохожу мимо множества закрытых дверей с маленькими раздвижными окнами, что только укрепляет мою предыдущую мысль.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда я замечаю открытую дверь, но теперь, когда я зашла так далеко, я ни за что не остановлюсь.

Прижимая папку, которая все еще у меня в руке, крепче к груди, я продвигаюсь дальше.

Я щурюсь от яркого света, когда поворачиваю в дверной проем.

Все, что я думала об этом пространстве, звучит правдиво, когда я вхожу в то, что можно описать только как клетку.

Оно серое, холодное, жесткое. Бесчеловечное.

Мужчина здесь, скорчился на земле, но я сосредотачиваюсь не на нем. Это был тот лживый ублюдок, которому я начала доверять.

— У тебя есть что-то, что ты должен мне сказать? — Спрашиваю я, мой голос пронзает тяжелую тишину.

Тео вздрагивает, и через мгновение поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Эмми, ты не должна быть здесь, внизу, — говорит он спокойно и без каких-либо эмоций.

— И ты должен был рассказать мне об этом, — рявкаю я, размахивая папкой перед его лицом.

Его губы приоткрываются, как будто он собирается выплюнуть мне еще одну реплику, когда низкий незнакомый голос заполняет комнату.

— Я теряю ее.

Отрывая взгляд от Тео, я смотрю вниз на сцену, от которой он отошел, когда понял, что я присоединилась к ним.

В течение пары секунд я не могу осознать, на что смотрю.

Там кровь. Так много гребаной крови.

Мой желудок переворачивается при виде этого.

Но это ничто по сравнению с тем, что происходит, когда я смотрю на лицо человека, которому принадлежит эта кровь.

— Мама, — кричу я, мои глаза горят от слез, когда я смотрю на ее безжизненное тело на холодном полу.

— Я теряю ее. — Слова доктора возвращаются ко мне.

— НЕТ, — кричу я, не желая отпускать ее вот так, чтобы это ни было. Я бросаюсь вперед, падаю, роняя папку.

Мои колени ударяются о неумолимый бетон, но я этого не чувствую. Я не чувствую ничего, кроме неразбавленной паники.

— Нет, пожалуйста. Ты должен спасти ее, пожалуйста, — умоляю я, слезы градом катятся по моим щекам.

Протягивая руку, я кладу ладонь на свободную руку мамы. Ее кожа холодная. Как будто она уже ушла.

— Нет, — всхлипываю я. — Ты нужна мне, мама. Ты мне чертовски нужна. Я ненавижу, что эти слова правдивы. Всю мою жизнь она была никчемной матерью, но все равно, даже сейчас, я цепляюсь за эту глупую надежду, что что-то может измениться. — Пожалуйста.

— Тебе нужно убраться с дороги Дока, — произносит ровный голос Тео за секунду до того, как теплые руки обхватывают меня за плечи, поднимая с земли.

— Отвали от меня к черту, — кричу я, мечась вокруг. — Тебе нужно это исправить. Тебе нужно исправить это сейчас, ты, лживая гребаная пизда.

Я бью ногой позади себя, надеясь нанести хотя бы часть воображаемого ущерба, но прежде чем я успеваю коснуться какой-либо части его тела, боль пронзает мою руку, и все погружается во тьму.

Последнее, что я вижу, — это потерянное и страдальческое выражение лица Тео.

Оглавление

Глава 1 ЭММИ

Глава 2 ТЕО

Глава 3 ЭММИ

Глава 4 ТЕО

Глава 5 ЭММИ

Глава 6 ТЕО

Глава 7 ЭММИ

Глава 8 ЭММИ

Глава 9 ТЕО

Глава 10 ЭММИ

Глава 11 ТЕО

Глава 12 ЭММИ

Глава 13 ЭММИ

Глава 14 ТЕО

Глава 15 ЭММИ

Глава 16 ЭММИ

Глава 17 ТЕО

Глава 18 ЭММИ

Глава 19 ТЕО

Глава 20 ЭММИ

Глава 21 ТЕО

Глава 22 ЭММИ

Глава 23 ТЕО

Глава 24 ЭММИ

Глава 25 ЭММИ

Глава 26 ТЕО

Глава 27 ЭММИ