За барьером [Антон Геннадьевич Вачекин] (fb2) читать постранично, страница - 3

энтузиазм изменился на состояние среднее между принятием и неприятием. Это означало, что он ещё верил в свой успех, знал, что нужный ему ответ где-то близко, но глубоко в душе смирился с тем, что может ничего не получиться, и готовил себя к этому. Всё меньше Василий Михайлович общался с людьми, особенно по работе, что являлось следствием стыда от постигших его неудач. Оправданием служило то, что он сразу обозначил потребность в команде и средствах, и по этой причине всю ответственность перекладывал на Зураби Отаривича и институт, но пока во всеуслышание заявить о провале он был совершенно не готов.

С того момента, как старый учёный остался один в своей унылой комнате прошло уже чуть меньше года, но ничего радикально не изменилось: резиновый мячик всё также продавливал экран не более, чем на несколько миллиметров.

Неудача отвергалась на подсознании, но всё больше в его рабочий день закрадывались развлечения: бывало, Василий Михайлович, закончив пораньше, читал книги или слушал классическую музыку. Он не мог совсем перестать работать, ведь те крохи, вносимые им в исследования, успокаивали его. Он считал, что делает всё возможное, хотя это в корне было не так.

И вот однажды, решившись, старый учёный поднял трубку своего стационарного телефона и набрал номер центрального здания института.

– Ты сам меня пригласил в гости, – с удивлением проговорил Зураби, заходя в комнату, – не ожидал я, если честно. Твой голос звучал взволнованно, неужели у тебя есть успехи?

– Я хотел сделать всё сам, но уперся головой в потолок.

– Без обид, Василий Михайлович, но все уже давно это осознали.

– Ничего вы не осознали! Взгляни сюда, – сказал старик и кинул мяч, который, как и много раз до этого отлетел от экрана, совсем незначительно его растянув. – Как тебе такое, Фома неверующий?

– Эксперимент выглядит интересно, – не выказывая особой заинтересованности, ответил Зураби, – очень интересно, Вы смогли придать барьеру эластичности, в будущем это может для чего-то пригодиться. Но Вы же сами знаете, что нам надо его частично выключить или, что еще лучше – создать в нём фильтр и контролировать, что впускать и что выпускать через него.

– Что Вы говорите?! Мы до этого вообще никак не могли на него воздействовать! – громко, чуть ли не срываясь на крик, проговорил обиженный старик. На его глаза непроизвольно навернулись слезы несправедливости и непонимания.

– Простите меня, Василий Михайлович, мы обязательно возьмем Ваши расчёты и изучим их, но Вы же понимаете, что в Заслоне, в нашем городе, не так много физиков, способных Вам помогать.

– И когда Вы этим займетесь? Это ужасно важно!

– Почти все сейчас работают над переносом частиц в пространстве с сохранением их первоначальных свойств и структур. Этот проект может заменить Ваши наработки: его результат, возможно, поможет нам оказаться с той стороны экрана, – немного помолчав, Зураби чуть тише добавил, – эти исследования дают не столь отличные результаты. Эксперимент проводят не через экран.

– А если провести через экран? – прозвучал хриплый голос уставшего от жизни человека.

– Они перенесли грецкий орех… почти перенесли. Анализы показали, что химический состав тот же, но это был уже совсем не орех – просто однородная масса. Но стоит отметить, что частицы могли просто облететь портативный экран. Пока мы точно не знаем, но там много перспектив и возможностей.

– А без экрана они далеко перемещали предметы?

– 773 миллиметра.

– Хм, – задумчиво вздохнул Василий Михайлович и негромко проговорил, – можете, пожалуйста, оставить меня одного? Я так устал за это утро.

– Да, конечно. Берегите себя! Мы обязательно изучим Вашу работу, обещаю, но чуть позже.

С этого момента исследования Василия Михайловича в этом направлении практически прекратились. Дышать стало легче, свободнее; недоделанное дело перестало тревожить душу, разве что не хотелось встречаться с теми, кто не знал ещё о провале, об остановке экспериментов, чтобы не отвечать на их вопросы. Но во всём другом жизнь заиграла новыми красками. Старый учёный больше не изучал целыми днями свои же расчёты – он решил рассмотреть вопрос экрана со стороны хобби: читал книги и статьи именитых ученых по квантовой физике и метафизике, термо-, электродинамике и даже просто по механике. Он вновь закопался в старые записи учёных Заслона. Старик пытался подробно понять, как именно работает экран, ведь во время ядерной войны случилось чудо: его запустили на первом экспериментальном образце и за сотню лет ни разу не выключали. Попутно Василий Михайлович следил за разработкой аппарата, переносящего частицы в пространстве. Он немного боялся, что кто-то сделает то, чего не удалось ему, но это была не злая зависть – скорее в учёном говорил здоровый соревновательный дух.

В среде бесконечных размышлений и поглощения информации родилась теория. Была ли она гениальной? Возможно. Но без долгих лет расчётов нельзя было с уверенностью ответить на этот вопрос, а