До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
тянущийся прямо к сердцу, а мрак, и грусть всегда не к месту, и где-то далеко твой верный друг. У осени последняя глава, всегда таинственна, всегда туманна, полна надежды и обмана – и на бумаге лишь одни слова. Под толщей снега гаснет лист, вчера он был ещё багровым, а по весне он станет новым – так пишет пьесу сценарист. Закат у осени, на сцене – тень, в защитниках – родные Леги, и на запястье обереги, и в сердце вера в новый день.
~
Далекая прекрасная страна, из прошлого, из сна, как наважденье,
Мне всюду видится она, сынов и дочерей Богов великое творенье.
Врата в неё в наших сердцах, ключи запрятаны во сказах и былинах,
В речах серебробродого отца, в напевах, рунах и затерянных святынях.
Я вижу этот прошлый мир, народ с земель Ророга и Орея,
И славный город солнца их во храмах и садах – Великая Гиперборея.
~
Плачь, плачь, моя хорошая, – в моих силах остановить лавину ненависти, переплавить свинец в золото, иссушить болото, в котором не один из нас погряз и не раз. Я тебе сестра, прими всё, что у меня есть – моё живое сердце и мои объятия, поделись своей болью, мы вплетем её нитью в узорчатый плед, и до следующей осени распустим, сожжем нити в костре Мабона, переродимся, продолжимся новым. Помни, знай, ты не одна, я сестра тебе, как в поле ржи травинка к травинке. Плачь, плачь, моя хорошая, моя женщина, моя жiнка.
~
Осень обнимает золотом, янтарем, обволакивает коконом из шерсти, за окном сгустились сумерки (хотя ещё нет и шести), время одиночества и грусти.
~
Страх приходит тихо. Незаметно пробирается под одежду, заползает в мысли, проникает в сердце. Только сидела, думав о постороннем, и вот ты в его тисках. Паскуда, сволочь. Сколько жизни моей сожрал. Сколько лжи обрисовал, окаянный. Скольких умертвил в моей голове.
Становлюсь мудрее, не лыком сшита. Повесила ему на шею колокольчик. Теперь я знаю о приближении врага, знаю его повадки, поступь. Бороться с ним невозможно, но облачиться в доспехи – вполне. Ты видишь врага, чувствуешь его могильный запах, но в себя не пускаешь. Пусть бродит, пусть бродит. Побродит да уйдет. Вот только доспехи придется снять, они и хорошее не пропускают.
~
На этой планете я странствовал.
Я окунался в море, и оно омывало мои ступни, усыпало кристаллами соли и песка, забирало все невыплаканные слезы. Я поднимался на вершину горы и Бог становился моим соседом, внимал моим безмолвным речам и так же тихо отвечал. Я заходил на восточный базар и вмиг становился его частью: звенел браслетами, вдыхал аромат табака и благовоний, вплетал встречи своей жизни в узоры ярких ковров.
На этой планете я творил. Погружал руки в мягкую глину и ваял кувшин. Сажал маленькое семечко в землю и наслаждался вкусом ароматной дыни некоторое время спустя.
На этой планете я любил. Женщину, друга, ребенка.
На этой планете я мечтал, плакал, молился.
На этой планете я заходил в тупики. Я злился. Ненавидел. Познавал страхи и боролся с демонами.
На этой планете в череде многих воплощений я жил.
~
Идет война, долгие, долгие года. Ты еще не родилась, когда она началась. Мать и отец твои не родились, деды не родились, и предки дальние. Что мы знаем о той войне? Да ничего не знаем мы.
Мороком давно покрыта Земля, хотя и не Земля она вовсе, а Мидгард. И всё что знаешь ты – кривда. А Правду, а про Правь, где Боги живут, ничего не знаешь ты, и про Сваргу небесную ничего не знаешь ты, и про пращура Рода. А меж тем он породил всё явное и неявное, всё, что вращает колесо года. И жизнь породил, и Рода, и предков твоих дальних, и дедов твоих, и отца и мать твоих, и тебя самого. Всё ты знаешь, всё, кроме одного, да самого главного: жизнь твоя у тебя в руках, жизнь твоя в Родных Богах, в предках твоих, в твоих корнях. Славь родных Богов, славь предков своих, живи по Кону, избегай дурного.
Идет война, долгие, долгие года, уж близок конец той войны, морок спадает, ночь отступает, рассвет Сварога наступает.
~
Сейчас вершится тот самый праведный суд: с каждого спрашивают. И с меня спрашивают. Судей никаких нет и карателей никаких нет. Только тихий голос внутри каждого. Сами себя спрашиваем. Сами себе отвечаем. Очень тихий суд. Слышно на всю планету.
~
Он смотрел сквозь стены, сквозь душу, сквозь миры,
В кармане держал вечность на одной связке с ключами,
Постукивал костяшками пальцев по двери,
Но входил без стука – отчаянный.
Он говорил громко, четко, истинно,
Но молчал еще громче своим присутствием.
В его тенИ тЕни не смели расти,
В его взгляде сгущались краски буйства.
Один на один с собой, непонятый,
Еще больше непонятный для окружения.
Один на один, с кем идти?
С кем познавать радость движенья?
Кругом темнота, люди с погасшей душой,
Мелкие, на мелководье душно.
Будить? Зажигать? Плечо подставлять?
И вести за собой послушно?
Пробовал – у него за пазухой вечность,
Нервы стальные и прочный запас терпения.
Про таких говорят – «столп»,
Он гранит, он Земли творенье.
Он смотрел сквозь будни, правила, рамки,
В глубину изначальности
Последние комментарии
2 дней 4 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 7 часов назад