Удар [Виктория Камалова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (26) »
Когда пытаешься изобразить что-то,
рождается странное ощущение,
будто никогда раньше не видел этого
предмета. Прямо на глазах рождается
нечто совершенно новое.
(Поль Валери)
В жизни бывают только две настоящие трагедии:
одна – когда не получаешь того, чего хочешь,
а вторая – когда получаешь.
(Оскар Уальд)
Глава 1
Проснулся и сижу в холодном поту. Руки дрожат. Что это было? Кто-то скажет – кошмар, но мне не важно название. Оно будит меня вот уже месяц. Прошлое не отпускает – терзает, лишает сил. Ночь не даёт покоя, сон не приносит отдыха. А снится мне мама. Она лежит при смерти и тянет ко мне бледные худые руки:
– Вилли, подойди, не бойся! Я чувствую, как болезнь отступает. Скоро я выздоровею и стану сильной. Спасибо, сынок, за помощь!
– О чём ты, мама? Что я могу сделать?
– А разве ты ещё не сделал! Ты можешь! У тебя дар, я знаю!
И тут я просыпаюсь. Задыхаюсь, слушаю, громкие, тяжелые удары сердца. Матушка уже год как на небесах, а я всё думаю, мог ли спасти её? Неужели в моих силах было продлить маме жизнь? И о каком даре она говорит? Отродясь ничем не выделялся – самый заурядный человек. После похорон я спал часа два в день, не больше. Но потом всё улеглось. И вот месяц назад ночи опять превратились в кошмар.
Иногда я думаю, что и Шекспир пережил такое, раз написал:
“Как я могу усталость превозмочь,
Когда лишен я благости покоя?
Тревоги дня не облегчает ночь,
А ночь, как день, томит меня тоскою".1
Но любая ночь рано или поздно заканчивается. Днем от грустных мыслей меня отвлекают дела. Я встаю в семь, умываюсь и готовлюсь к занятиям. Если есть еда, завтракаю. Сегодня – ломоть ржаного хлеба с чаем. Для кого-то это невкусно, а для меня – пир. Порой и этого нет. Главное, выпить стакан черного чая. Горячий и терпкий, он возвращает меня к жизни. Чай – обязательно. Еда – как повезет. К голоду нельзя привыкнуть, но во всем можно найти плюсы: если болит желудок, значит, я живой. А дневные заботы отвлекают от мыслей о еде. Я учусь живописи у мистера Бернадетти и к девяти утра прихожу в его мастерскую, где вместе со мной семеро учеников. Мы занимаемся с девяти до полудня каждый день, кроме воскресенья. Бывает, задерживаемся до часу дня. После двух и до семи вечера я помогаю мастеру в мастерской или по дому. Иногда мистер Бернадетти или его жена, должно быть, видя моё старание, отпускают меня пораньше.
Я вбежал в мастерскую без четверти девять. Мастер говорит: «Кто рано утром придет, место у окна займет». Все хотят местечко посветлее. 1900 год на дворе, но художники по-прежнему стараются рисовать при дневном свете, как и сотни лет назад. Для меня мастерская – дом родной. Привык к ней за последние годы. Это большая квадратная комната – двадцать четыре на двадцать четыре ярда. Три больших окна. По одному на стене. Но всем места около окон не хватает. На четвертой стене окна нет, что и понятно: там дверь и полки, уставленные всякими художественными принадлежностями – красками, кистями, палитрами, маслами. На самом верху навалены холсты – на подрамниках и в рулонах. Вдоль стен стоят наши мольберты и еще есть два вместительных шкафа для графических работ – мастера и наших. По стенам развешаны картины Бернадетти. Под высоким потолком их помещается великое множество. Изредка приходят покупатели, и мы помогаем мастеру снимать картины. Но в основном мистер Бернадетти пишет на заказ. Работы учеников, пусть редко, но тоже иногда попадают на стены. Мы считаем это огромным достижением. Завидуем друг-другу. Я горд, что уже несколько месяцев на стене висит портрет серого кота. Миссис Бернадетти устроила конкурс, и моя картина понравилась ей больше всего. Говорит, что её Бруно именно такой.
В мастерской похолодало. Немудрено. Октябрь! На несколько часов в день растапливали камин. Я не стремился сесть там, где жарко. Парни говорили, что я одержим живописью и поэтому не чувствую холода. Думаю, причина в другом: сейчас всего лишь осенняя прохлада, до зимних морозов далеко. Не люблю зиму. Сто одежек надевать и за камином следить. Мне приходится лазить через чугунный люк в угольный подвал рядом с домом Бернадетти и наполнять пурдониум2 в доме. В одном ведре всего пять-шесть фунтов. Вот и приходится бегать несколько раз в день. В самые холодные дни мне в помощь дают ещё двух учеников из мастерской. Поэтому я и рад, что пока не зима.
Я сразу обратил внимание на новую постановку3. Обрадовался, что она не очень сложная и по цвету, и по предметам – всего восемь. Неделю назад мы рисовали овощи, и на столе было не менее тридцати предметов. Та постановка нас измучила. Такое изобилие мне не по душе. Я
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (26) »
Последние комментарии
12 часов 53 минут назад
19 часов 16 минут назад
19 часов 23 минут назад
19 часов 52 минут назад
19 часов 56 минут назад
19 часов 56 минут назад