Заповедник [Юрий Ляшов] (fb2) читать онлайн

Юрий Ляшов Заповедник

Крики напуганных людей, вой сирен машин экстренных служб и утробный гул десятков двигателей на космодроме, смешиваясь, создавали ужасающую какофонию апокалиптической симфонии. Стартующие эвакуационные корабли расчертили предрассветное небо сотней ярких полос, а сухой жаркий воздух наполнили едким запахом гари.

Такие странные, почти живые картинки Исхода всегда некстати всплывали из глубин памяти, когда Костя нервничал. Хотя какие могли быть воспоминания, если бегство человечества с родной планеты он застал в трёхлетнем возрасте. Наверное, во всём виновато современное искусство – ведь именно так художники-исходисты изображали Последнюю ночь на Земле. Различные интерпретации одного сюжета заполонили все сферы искусства и встречались на каждом шагу, даже банальную упаковку с пищевым брикетом украшала мрачная картинка героического переселения людей. Вот и старалось Костино беспокойное сознание оградить его от раздражителей привычными образами.

Костя помотал головой, словно стряхивая наваждение. Хотелось бросить всё, выбежать из кабинета и спрятаться в своём тесном, но таком уютном жилом модуле. Возможно, через пару недель шумиха уляжется. А может, лучше бы прямо сейчас провалиться, просто исчезнуть из этой реальности. Оказаться где-нибудь за границами исследованного космоса на тихой миролюбивой планете или даже на Земле. Там-то уж точно никто не станет над ним насмехаться. Хотя нет, заражённая Земля – это уже перебор.

Костя отчаянно боролся с приступом стыда и внутреннего самобичевания. В висках стучало, лицо пылало, будто он заработал целую серию пощёчин, а взгляд, казалось, намертво прилип к полу. Решение представить свой проект научным светилам комитета, ещё вчера видевшееся единственным правильным, сегодня обернулось фатальной ошибкой. Такого позора Костя ещё не испытывал. Лишившегося в той страшной эпидемии родителей Костю воспитывали сотрудники научного сектора Венерианского конгломерата людей. Сын полка, только в батальоне учёных. Подававшего большие надежды парня всячески поддерживали и помогали сначала в учёбе, потом в работе, а тут такой удар. Наверное, сильнейший разнос за всю историю заседаний комитета.

– Ихи-хи-хи, – то ли смеялся, то ли пищал профессор Кондаков, откинувшись в кресле.

Он закатывался уже пару минут, превратившись из интеллигентного дедушки в хамоватого и злобного старика. Круглое морщинистое лицо профессора покрыли багровые пятна, а на лбу крупными каплями выступила испарина. Остальные трое членов комиссии перспективных разработок более сдержанно вторили председателю.

– И-и-хи-ха-ха… ха… ха, – Кондаков закашлялся, склонился к столу и вытащил из кармана серого форменного пиджака носовой платок.

– Да уж, – заговорил он, протирая запотевшие во время приступа смеха старомодные очки, – насмешили, так насмешили. Фотоны-тахионы! Ну, давайте, добейте! Скажите, что у вас есть рабочий прототип!

– Нет, – уныло покачал головой Костя.

– Может поэтапное описание принципа работы?

– Нет, – выдохнул Костя, продолжая изучать пол.

– Конечно, нет! – другого ответа Кондаков и не ожидал. – Одни лишь идеи, просто слова! Мы здесь, молодой человек, собрались про науку говорить. О перспективных исследованиях и передовых разработках! Ваш, да простят меня коллеги, проект – он посмотрел по сторонам, – это предположение из разряда фантастики, и заметьте, даже не научной! Вы, голубчик, шарлатан, алхимик! Ихи-хи-хи!

Коллеги воодушевлённо оседлали вторую волну веселья. Седовласые профессора хихикали, высокомерно цокали и осуждающе покачивали мудрыми головами. Косте стало до головокружения душно, а скрипяще-пыхтящий смех, словно ржавый нож, пилил нервы. Но что-то внутри бунтовало, не давало сдаться, требовало действия.

Кондаков хлопнул рукой по столу, заставив жалобно пискнуть матовую поверхность интегрированного терминала. Потешавшиеся моментально умолкли, ожидая вердикта руководителя научного сектора. Кондаков без тени веселья посмотрел на Костю взглядом полным презрения.

– Ефремов! Вам был дан шанс трудиться на благо человечества в комитете перспективных разработок! – профессор потряс толстым пальцем, то ли угрожая, то ли показывая значимость фразы. – Мы потратили драгоценное время! На вас, на ваши завиральные идеи!

– Вы даже не взглянули! – Костя поднял глаза на профессора. – У этой технологии уникальные возможности, вплоть до пробуждения Спящих!

Судя по взгляду профессора, последняя фраза, необдуманно брошенная Костей, поставила точку в так и не начавшейся карьере исследователя. Кондаков сложил очки и бережно спрятал их в позолоченный футляр – явный раритет, таких в парящих городах не делали. Морщинистое лицо профессора потемнело, а во взгляде не осталось ничего кроме разочарования.

– Спящих, – шумно выдохнул Кондаков, качая головой. – Эта идея … нет, она неплоха, она важна, но, скажем так, она из разряда идеалистических фантазий! Вот теперь с вами всё стало ясно. Поймите, после Исхода человечество находится в крайне тяжёлом положении. Нам нужны способы оптимизации получения энергии, новые формы пищевого синтеза, технологии, способные сохранять жизни! А Спящие? Тридцать лет спят и ещё сто пролежат! Мы должны думать о живых! На ваши детские фантазии времени у нас нет.

Костя виновато кивал, молча кляня себя за глупый порыв. Захотелось ему стать спасителем человечества! Мог бы изобрести какой-нибудь инновационный способ очистки дыхательной смеси для парящих городов или, на худой конец, как-то улучшить скафандры для спуска на поверхность. Второго шанса произвести впечатление на комиссию ему не дадут. Каждый должен приносить пользу обществу, не справился с первого раза, второй ошибки ждать не станут. Таков закон.

– Что ж, Константин Юрьевич! Не всем дано быть учёным, а уж совершать открытия – удел гениев. У вас прекрасная базовая специальность – бортовой фельдшер! Удачи!

***

К вечеру о провальной презентации гудел весь научный сектор Гагарина – Кондаков постарался. Старый интриган знал, куда бить и, существенно приукрасив историю, поделился ею с профессиональными сплетницами из отдела космохимии. Ухмылки, подмигивания, похлопывания по плечу и фразы вроде: «Ну ты дал!» сопровождали Костю до конца рабочего дня. Его последнего дня в комитете перспективных разработок. Да что комитет, к науке в ближайшие пять лет он вернуться не сможет.

Домой не хотелось. Стыд и жгучая обида сменились пустотой вселенской несправедливости, отчаянно требующей заполнения. Алкоголь Костя отмёл сразу – пить в одиночку он не умел, а составить ему компанию в будни никто не мог – строгая дисциплина стала неотъемлемой частью парящих городов. Единственным и самым надёжным вариантом оставалась Вика – институтская подруга, с которой их связывали, говоря строгим научным языком, псевдоромантические отношения.

Вика нравилась Косте, но ещё на пятом курсе они заключили негласное соглашение не переступать ту тонкую грань, за которой приятный флирт и беззаботное общение превращаются в тягостную обязанность. Слишком разные цели на жизнь они поставили перед собой. Вот и встречались пару раз в неделю, чтобы провести время вместе. Это оказалось весьма удобно. В формате таких отношений не приходилось кривляться друг перед другом, казаться лучше или бояться признаться в неудачах.

Вика с детства мечтала работать в экипаже какого-нибудь космического лайнера. Там она обязательно должна была встретить отважного космонавта и выйти за него замуж. Вот только настоящие труженики космических маршрутов – угрюмые и бледные мужики, к которым теперь относились практически все жители парящих городов, её не интересовали. Выросшая на фильмах об отважных покорителях чёрной бездны, Вика ждала своего персонального космического волка, мускулистого красавчика с бластером на боку, одолевшего не одну сотню инопланетных монстров.

Костю же космическая романтика всегда оставляла равнодушным. А вот медицина его очень даже интересовала, прежде всего, в качестве объекта исследований. Видящий себя как минимум будущим автором грандиозного научного открытия, а то и спасителем человечества, о семье Костя никогда не задумывался.

Несмотря на редкие визиты, Викина система индивидуального жилищного управления, называемая в народе домовым, Костю знала и впустила его без лишних вопросов. Небольшой пластиковый чемодан у самой двери в прихожей удивил гостя. А вот красовавшаяся на вешалке универсального автоматического дизайнера новенькая парадная форма космофлота да ещё и с нашивками корпорации Заслон, вызвала настоящий шок. Многорукая стойка дизайнера усердно трудилась: выпускала струйки пара в оттянутые тонкими пластиковыми щупальцами рукава синего жакета и катала по золотистым погонам валики магнитных щёток, собирающих невидимые человеческому глазу пылинки.

Вика лежала на диване, уставившись в одну точку перед собой. Едва заметная пуговка индивидуального биологического модема за правым ухом мерцала голубым. Хозяйка квартиры плавала по информационным волнам глобальной сети. Сейчас можно было хоть из пушки стрелять, вряд ли бы она заметила – ИБМ транслировал сигнал прямиком в нервную систему девушки, отключив её от внешних рецепторов. Звук, изображение, запахи и даже тактильные ощущения подменялись виртуальными. Конечно, домовой сообщил ей о госте, но возвращаться в реальный мир Вика не спешила.

Всё это откровенно возмутило Костю. Ладно чемодан, может, собралась к сестре, которая месяца три назад перебралась в активно развивающийся сейчас Лунный город. Но вот форма! Выходит, Вику взяли в Заслон, а ему ни слова!

Костя потряс девушку за плечо, провоцируя ИБМ на экстренное отключение от сети. Конечно, это хамство вот так бесцеремонно выдёргивать человека из интернета, вдруг там какая-то важная встреча. Но тонкости сетевого этикета Костю сейчас волновали в последнюю очередь. Вика тряхнула тёмными волосами и часто заморгала, возвращаясь к реальности. Несколько секунд она смотрела на Костю, будто стараясь узнать, и тут резко выпалила:

– Что делаешь?! Я же разговариваю!

– И всё?! – Костя выпучил глаза. – Это всё, что ты хочешь сказать?!

– Подожди! – Вика коснулась пуговки ИБМ, активируя голосовой вызов. – Виктор Германович, прошу меня простить. Нас прервали. Нет, нет! Ничего не случилось! Подружка неадекватная пришла! Хорошо, конечно! Есть, не опаздывать!

Последнюю фразу она произнесла с довольной улыбкой, причём адресованной именно Косте. Даже подмигнула, для большего эффекта. Сработало. Костя развёл руки, с немым вопросом глядя на подругу.

– Что? – улыбнулась она, словно ничего не произошло.

– Тебя взяли?

– Ага!

– И улетаешь ты сегодня?

– Ага!

– А я?

– Стоп! – Вика моментально сделалась серьёзной. – Мы всё это обсуждали. Я стремилась и смогла! Твоё разрешение мне не нужно!

– Да при чём тут разрешение? Но сказать-то можно было?!

– Ну у тебя же там проект, – уклончиво начала оправдываться Вика. – Я собиралась позвонить, честно.

– Уже с орбиты?

– Кость, ты не рад за меня? – Вика посмотрела ему в глаза.

– Рад! Просто… – он сел на диван, – просто неожиданно это…

– Сюрприз, – неуверенно улыбнулась Вика, обвив руками его шею. – Хватит дуться. Лучше скажи, что с твоим проектом? Защита же на этой неделе?

– На этой, – кивнул Костя. – Подумать только, Заслон?

– Да! – Вика сияла, как иллюминация парящих городов в период венерианской ночи. – Фельдшер на исследовательской станции! А там, может, и до врача дорасту!

– Это… это круто! Нет слов.

Костя действительно не знал, что сказать. Вроде бы нужно порадоваться за подругу, похвалить её. Но чувство завистливой несправедливости атаковало с новой силой. Во время Исхода, в разгар сонной эпидемии, поразившей Землю, корпорация Заслон стала главной движущей силой спасения осколков человеческой цивилизации. Именно заслоновцы спроектировали и построили парящие города на Венере. Именно их разработки легли в основу нового общества, волею судеб лишённого материнской планеты. Даже за соблюдением карантина в окрестностях брошенной Земли следили станции корпорации. Только их корабли могли посещать околоземную орбиту и то исключительно для обслуживания щита-заслона, который изолировал колыбель человечества от космоса. Естественно, корпорация стала конденсатором научных знаний и действительно передовых разработок. Костя втайне надеялся, когда-нибудь тоже стать частью этой академической семьи, но без серьёзных исследовательских успехов в научном секторе объединённого человечества рассчитывать было не на что.

Пока Костя пытался понять, чем Вика приглянулась Заслону, она принялась воодушевлённо рассказывать о том, что хранила в секрете последний месяц. Всё это оказалось увлекательно: и отбор, и тестирование, и интересные новые знакомые, вот только горьковатый привкус чужого счастья не давал Косте порадоваться по-настоящему. Почему-то возникла мысль, что они с Викой слишком мало бывали вместе. Возможно, будь он чуть внимательнее к ней, обязательно бы узнал раньше.

А через пару часов Вика, чмокнув на прощание Костю в щёку, покинула Гагарин – крупнейший парящий над венерианскими облаками город.

– Ты справишься! – сказала она и, не оборачиваясь, вошла в причальный отсек.

Пустота в душе неудавшегося учёного, казалось, могла сравниться с Чёрной Дырой. Только вот он пока не мог понять, что больше его расстраивало – рухнувшие мечты или расставание с Викой. А может её отлёт и обрушил уже пошатнувшуюся конструкцию Костиных планов на жизнь.

– Справлюсь! Обязательно! – прошептал Костя, перебарывая вновь накатывающий нервный приступ хаотичных видений.

***

После работы в комитете перспективных разработок возвращаться фельдшером в экипаж планетарных экспедиций Косте не хотелось. Во-первых, избежать насмешек бывших и вновь обретённых коллег вряд ли бы удалось, а во-вторых, оставаться в Гагарине, где больше не было Вики, оказалось невыносимо. Костя странно быстро принял мысль, что без этой темноволосой, кареглазой девушки его жизнь опустела.

Анкета бортового фельдшера появилась в системе занятости автоматически сразу же после исключения Кости из научного сектора. А ещё через пять минут ИБМ сообщил о новом назначении бывшего учёного. Небольшая компания, обслуживающая добывающие платформы в окрестностях Луны, взяла Костю фельдшером в экипаж транспортника ближних космических маршрутов.

– Пусть так, тоже космос, – заявил тогда Костя, считая, что станет ближе к Вике.

Они частенько общались в сети. Виртуальная копия Вики улыбалась, взахлёб рассказывая о своей работе, естественно, соблюдая коммерческую тайну. Костя изо всех сил старался улыбаться в ответ. Успехи подруги подбадривали, но больно давили на всё ещё ноющую рану собственной неудачи.

А потом начались космические будни. За полгода на борту малоразмерного высокоорбитального транспортника «Ивдель-32», известного на станции перераспределения как мусоровоз «Ж-32», можно было бы сойти с ума. Конечно, мусоровозом корабль являлся только на сленге, задача экипажа заключалась в перемещении отработанных астероидов за пределы транспортных коридоров. Здесь, на приличном удалении от Луны, «Ивдель» придавал ускорение космическим булыжникам, из которых горняки выкачали все полезные ископаемые. Монотонные рейсы от Луны к добывающим платформам и обратно вполне могли обходиться и без Кости.

Капитан – крепкий рыжий мужик лет пятидесяти, с очень подходящим именем Бьёрн, оказался здоров как медведь и в медицинской помощи не нуждался совсем, о чём не забывал намекать словами: «Костя, ну на кой ты мне тут нужен?». А вот пухлый бортинженер Петраускас болел всегда, но пред его недугами медицина оказалась бессильна. Неисправимый ловелас-неудачник без памяти влюблялся при каждом посещении технической станции Луна-Т1. Щемящую боль разбитого сердца каждый вечер он профессионально анестезировал алкоголем, а наутро диагноз «несчастная любовь» сменялся «похмельем». И так по кругу, изо дня в день.

Вот и выходило, что Костины обязанности сводились двухминутному предполётному осмотру. Следующие две недели рейса он был предоставлен сам себе. В таких условиях чувство собственной никчёмности, подаренное на память Кондаковым, стремительно разрасталось. Он даже попытался начать спиваться вместе с Петраускасом, но и тут ничего не вышло. То ли компания оказалась не подходящая, то ли Костя в алкоголики не годился. Так или иначе, переболев тяжелейшим похмельем после нескольких дней активного приёма бортинженеровского самогона, Костя внезапно осознал, что судьба неспроста выделила ему столько свободного времени. Он с энтузиазмом погрузился в свои расчёты, благо научный сектор Гагарина почему-то сохранил доступ Костиному ИБМ ко всем исследовательским материалам.

Петраускас, вечерами заглядывая в крошечную каюту фельдшера, усаживался рядом и часами болтал о своих любовных похождениях. Этот уже немолодой прибалтийский альфонс нашёл в Косте собеседника, вернее даже слушателя. Бортинженер не замолкал, даже когда Костя уходил в сеть.

– Ик, вот ты думаешь это всё просто так? – бурчал Петраускас, размахивая пластиковой фляжкой с сомнительно пахнущей жижей. – Как бы ни так! Сколько нас осталось? Двести с чем-то миллионов? Мы вымираем! Дети в космосе практически не рождаются! А я всё равно пытаюсь! Я хочу ик, оставить как можно больше детишек!

Костя округлил глаза. Впервые на его памяти пьянство и разврат пытались оправдать высокими идеями сохранения человеческой популяции. Хотя и настоящего пьяницу он встретил впервые. Строгая дисциплина на Гагарине не подразумевала никаких вредных привычек. Здесь же, в экипаже маленькой фирмы никому не было дела до морали, а дисциплина присутствовала в весьма и весьма условной форме. «Да хоть упейся, главное – работу свою делай!» – ответил капитан, когда Костя впервые поинтересовался его отношением к пьянству на борту.

– И если б правительство интересовало сохранение человечества, как вида, – икнув, продолжил бортинженер, – то давно бы обязали всех мужиков плодиться и размножаться! А женщинам бы запретили нос воротить!

Со временем Костя понял, что Петраускас действительно верит в эту сомнительную идею. Из таких заикающихся монологов Костя вынес главную мысль – чтобы добиться результата, нужно быть увлечённым своей идеей, идти к мечте, пусть даже она сводилась к банальному охмурению очередной девушки на технической станции.

Капитан Бьёрн оказался куда менее разговорчивым, хотя их редкие беседы казались содержательнее монологов бортинженера. При внешней угрюмости и неотёсанности капитан оказался человеком весьма умным и не лишённым философских струн души. А его придирки и насмешки, которые составляли неотъемлемую часть общения капитана с подчинёнными, помогли Косте выработать стойкий иммунитет к критиканству.

***

Вяло тянущиеся смены на мусоровозе сменялись периодами более интересной работы над проектом. Костя чувствовал, что близок к разгадке, но ухватить витающую рядом ниточку открытия он никак не мог. Приобретая с каждым посещением Луны-Т1 всё новые приборы, он сам не заметил, как превратил свою и без того тесную каюту в компактную лабораторию. Вот и окончания этого рейса он ждал с нетерпением, потому как ему срочно требовался мобильный ускоритель элементарных частиц, без которого исследователь топтался на месте.

Костя, выжимая всю мощность из процессора ИБМ, активно моделировал поведение разрабатываемой вакцины, когда бортовая сеть проинформировала об изменении маршрута. Крюк предстоял небольшой, но покупка заветной установки на пару дней откладывалось. Возмущённый Костя вышел из сети и направился в рубку, собираясь учинить капитану разборку. Вряд ли это могло бы чем-то помочь, но с недавних пор Костя старался отстаивать свою точку зрения даже в мелочах.

– Капитан, а в чём собственно дело? – заговорил Костя, увидев Бьёрна с Петраускасом в коридоре.

– Готовь на всякий случай медблок! – вместо ответа бросил капитан, спешно пройдя мимо.

Петраускас, спешивший за Бьёрном, обернулся к Косте и протараторил:

– Идём к перерабатывающему заводу СПК-3. Там авария какая-то. Спасатели прибыли, но у них не хватает места для эвакуации пострадавших.

Следующие несколько часов, экипаж провёл практически в тишине, изредка перекидываясь короткими фразами. Зато из общей сети Костя узнал, что авария случилась ещё восемь часов назад. На заводе взорвался резервуар с тегалилом – веществом, используемым для искусственного застраивания псевдоорганических пород астероидов. Штука крайне токсичная и коварная. При попадании в живой организм она запускала процесс стремительного старения отдельных, наиболее заражённых органов, вплоть до полного отмирания. Собственно поэтому подобные заводы располагались на приличном удалении от жилых станций и пассажирских космических маршрутов.

К моменту прибытия «Ивделя», аварийные работы были завершены. Пострадавших, кому ещё могли оказать помощь, эвакуировали спасательные катера, оборудованные профильными реанимационными отсеками. Экипажу мусоровоза же предстояло доставить на Луну-Т1 тела погибших горняков.

На причальной палубе завода царил настоящий хаос. Отрывистые команды врачей заглушали стоны умирающих. Между рядами уже упакованных в чёрные герметичные колбы тел бегали спасатели. Ещё живых людей укладывали прямо на решётчатый металлический пол. Слово катастрофа больше подходило к обстановке, чем, гуляющий в эфире термин – нештатная ситуация на заводе.

– Так, Ивдель? – крикнул высокий мужчина в гермокомбинезоне с нашивками медицинской службы, призывно взмахнув рукой.

Бьёрн молча кивнул, осторожно обходя ещё живого рабочего, корчащегося на полу.

– Сколько можете забрать? – спросил медик.

– Двенадцать мест в грузовом отсеке, – ответил Бьёрн. – Можем в медблок ещё двоих взять. Реанимационный модуль свободен.

– Не нужно, – с досадой махнул рукой медик. – Всех кого можно спасти, уже забрали.

От возмущения у Кости перехватило дыхание. Выпучив глаза, он осмотрелся – как минимум четверо пострадавших ещё были живы. Такое смирение местного врача выглядело если не преступлением, то халатностью уж точно.

– Люди ещё живы! – зло проговорил он.

– Это ненадолго, – врач пренебрежительно посмотрел на Костю. – Мы не можем им помочь.

– И что? Будете просто стоять и смотреть?

– Послушайте, фельдшер! – повысил голос врач. – Всё, чем я могу помочь – это облегчить их страдания! Но есть те, кого ещё можно спасти! Не мешайте!

Бьёрн потянул Костю за руку. Потянул осторожно, словно понимая, что происходит в душе фельдшера. А там разворачивался настоящий апокалипсис. Костя не хотел молча смотреть, как умирают люди.

– Берём! – скомандовал Костя, наклоняясь к ещё шевелящемуся человеку.

Медицинский блок на крошечном, по космическим меркам, «Ивделе» лучше было бы называть фельдшерской коморкой. Здесь умещался один реанимационный модуль, рабочий терминал, маленькая откидная кушетка и несколько встроенных шкафчиков с оборудованием. Бьёрн помог затащить пострадавшего на борт корабля и молча наблюдал за отчаянными попытками фельдшера спасти раненого. Горняк, схвативший смертельную дозу тегалила, был обречён, но Костя не хотел с этим мириться.

– Печень, – сообщил он сам себе, глядя на проекционный монитор медицинского сканера, – она умирает, стареет с каждой секундой!

Десятки манипуляций, несколько инъекций всех доступных в аптечке детоксинов – всё безрезультатно. Процесс оказался необратимым, даже выведение тегалила не помогло. Автоматика реанимационного модуля констатировала смерть пациента, но Костя не сдавался. Руки онемели, дыхание сбивалось, а фельдшер всё продолжал упорные толчки сердечно-лёгочной реанимации, буквально физически ощущая, как жизнь потерпевшего утекает сквозь его пальцы. Больше получаса, склонившись над несчастным, Костя пытался запустить его сердце, со страхом глядя в пустые глаза.

Когда сил уже не осталось, фельдшер опустился прямо на пол и обхватил голову руками. В висках глухо застучало, а перед глазами опять возникло странное видение. Костя оказался в ярко освещённой операционной. На столе лежал окровавленный мужчина, а Костя, вернее, тот, чьими глазами он смотрел, делал потерпевшему инъекцию. После укола из-под потолка ударил луч света, а спустя секунду сердце пациента на столе забилось вновь. Впервые Костя не старался прогнать наваждение, наоборот, попытался заглянуть дальше, увидеть, что было в шприце, понять, чьими глазами он смотрит.

– Не переживай, – вернул фельдшера в реальность тихий голос капитана. – Космос суров! Ты не мог ему помочь. Никто не мог!

– Мог, – прошептал Костя, массируя пальцами виски, – если бы закончил свои исследования.

– Всех не спасти. Не принимай это слишком близко.

Костя не слушал. Он увидел то, что хотел. В тот момент исследователь понял, что ему плевать на чужое мнение. Это оказалось интересное чувство.

***

Этот рейс всё изменил. От Кости все словно отвернулись, предоставив ему возможность заняться исследованиями. Вика заявила, что отправляется в какую-то командировку и пару месяцев не сможет звонить. Бьёрн перестал обращать внимание на Костю и даже Петраускас больше не наведывался со своими историями. Зато Костя далеко продвинулся в своей неофициальной работе и даже создал прототип первого темпорально-медицинского регенератора клеток. Это могло стать переворотом в науке, вписать Костино имя в историю на многие столетия вперёд.

Изменились и видения. Теперь они стали приходить чаще и не в образе статичных картинок. Это были целые сцены из другой жизни, жизни на Земле до сонной эпидемии и Исхода. Все видения объединяло одно – вызываемый ими страх. Они словно предостережение учащались и становились почти неотличимы от реальности с каждым шагом, приближавшим Костю к завершению работы над проектом.

За полтора года безупречной службы встречать терпящие бедствие корабли Косте не доводилось. Поэтому сигнал SOS, ворвавшийся в размеренную жизнь экипажа старенького мусоровоза, застал его врасплох.

Аварийная система автоматически отсоединила Костин ИБМ от глобальной сети, вернув исследователя в каюту «Ивделя». Ещё не опомнившись, он бросился в рубку. Сейчас тесные коридоры и короткие расстояния оказались очень кстати. Три шага по коридору и он оказался в святая святых корабля. Здесь уже вовсю хозяйничал Бьёрн, забравший управление у автоматики. Подозрительно трезвый Петраускас сидел в кресле справа от капитана и сосредоточенно перебирал виртуальные экраны, спроецированные в воздухе перед ним.

– Взрыв на малом транспортнике «Аткарск»! – хрипло произнёс Бьёрн. – Фельдшеру, приготовить медблок к приёму пострадавших!

Костя оторопело замер, поддавшись накатившему приступу. Перед глазами возникла картинка далёкого взрыва на поверхности планеты. Серый дымный грибок, покачиваясь, поднимался из-за горизонта. Истошные крики, грохочущее небо и слепяще-яркое зарево, отозвались ледяным ужасом где-то внутри.

– Фельдшер! – проревел Бьёрн. – Исполнять!

– Есть, – Костя бросился на своё рабочее место.

– Начинаю сближение! – капитан озвучивал все свои действия, так того требовал аварийный протокол. Отрывистые фразы, транслируемые ИБМ, звучали прямо в Костином сознании.

– Они не отвечают! Бортинженеру и фельдшеру приготовиться к переходу! Через четыре минуты произведу отключение гравитационных эмуляторов!

– Принято! – отозвался Костя и бросился к внешнему шлюзу.

Петраускас уже натягивал скафандр. Эта лёгкая глянцевая броня, выполненная из белого смарт-материала, изменяла свои свойства в зависимости о воздействия окружающей среды и по надёжности немногим уступала обшивке корабля.

Автоматика терпящего бедствие корабля оказалась выведена из строя. Болтающимся в невесомости спасателям пришлось вручную стыковать причальный рукав со шлюзом «Аткарска». Повезло, что повреждённые отсеки изолировались, иначе искать выживших было бы бессмысленно.

Костя пробирался по освещённым тусклым аварийным мерцанием коридорам с одной мыслью: «Людям нужна помощь!». Впереди двигался более опытный в таких делах Петраускас. Став совершенно другим человеком, он уверенно расталкивал разбросанные ударной волной личные вещи, приборы и прочий хлам, который в невесомости так и стремился угодить Косте в голову.

Около часа Костя с бортинженером потратили на то, чтобы отыскать и перетащить двоих раненых на борт «Ивделя». Третий оказался в эпицентре взрыва и поиском его останков будут заниматься уже настоящие спасатели. А Косте и без того работы хватало.

– Тащим их в медблолк! – прокричал Костя, на ходу стягивая скафандр, когда капитан включил гравитационные эмуляторы.

У одного из спасённых наблюдалось сильнейшее токсикологическое отравление. Его медицинский анализатор определил в реанимационный модуль, беспристрастно посчитав шансы его выживания реалистичными. А вот лечение второго потерпевшего – мужчины средних лет, потерявшего при взрыве правую руку, показалась автоматике неразумной тратой ресурсов.

– Массивная кровопотеря, необратимый геморрагический шок четвёртой степени, – равнодушно доложил бесполый голос анализатора. – Показатель шокового индекса Альговера – один и восемь. Прогноз негативный. Реанимационные действия нецелесообразны.

Костя, рыча и роняя капли пота, пытался спасти уже впавшего в кому мужчину. Пострадавший стремительно угасал на глазах бессильного фельдшера.

– Я знаю что нужно, – наконец решился Костя и под изумлённый взгляд капитана побежал в свою каюту.

Через минуту он уже стоял над хрипящим в кислородной маске мужчиной, держа в руках прибор – результат его работы.

– Да брось ты! Это же бред какой-то! – прорычал капитан. – Ты даже не знаешь, как сработает эта твоя штука.

– Я не дам ему умереть! – Костя сделал пациенту инъекцию и активировал сенсорную панель на приборе.

– Не сметь ставить опыты на людях! – взревел Бьёрн, надвигаясь на фельдшера.

– Капитан! – Костин голос стал холоден. – В соответствии с уставом, при оказании помощи пострадавшим лечение назначает бортовой фельдшер! Если пациент умрёт, а без меня он не жилец, я доложу о вашем вмешательстве! Вне зависимости от результатов экспертизы вы будете виноваты, что не позволили мне использовать все возможности для спасения этого человека!

– Как бы тебе ни хотелось, погибших всегда будет больше, чем спасённых! Ты ещё волшебную палочку достань!

– Я сделаю всё, чтобы спасти пациента! Нужна будет волшебная палочка – возьму её!

Мешать Бьёрн не стал, сделав шаг назад. Капитан прекрасно понимал, кто сейчас главный в медблоке. Прибор щёлкнул, заполнив помещение запахом озона. Костя принялся водить едва заметным синим лучом по обрубку руки раненого.

***

К моменту прибытия спасательного судна, покалеченный мужчина уже пришёл в себя, хотя всё ещё и не понимал, что произошло. Капитан промолчал, изумлённо наблюдая, как под действием Костиного прибора медленно, миллиметр за миллиметром у раненого вырастала рука. Ни пришедшему в себя пострадавшему, ни прибывшим спасателям экипаж, не сговариваясь, о произошедшем чуде рассказывать не стал.

Врачи из службы медицины катастроф были несколько удивлены состоянием раненого, ведь при внешнем отсутствии повреждений, остаточные симптомы массовой кровопотери сохранились. Медики бережно переместили потерпевших на свой быстроходный катер и умчались к Луне.

Костя облегчённо выдохнул, но от обстоятельного допроса уклониться не получилось. Бьёрн, предусмотрительно задраив медицинский блок, вопросительно уставился на фельдшера.

– Что? – попытался сделать непонимающий вид Костя.

– И мне интересно, – капитан не собирался уходить, – что это было?

– Я же говорил, что разрабатываю медицинское устройство…

– Это я помню, – перебил Бьёрн. – Только я думал, что это в тебе рефлексия такая после того случая! А тут вон, какие дела! Рассказывай, что это?!

Костя опустился на кушетку и тяжело вздохнул. Кривить душой было бессмысленно – Бьёрн умел быть крайне настойчивым. Странно, но увидев результат своей работы, Костя не прыгал от счастья, наоборот, говорить об этом не хотелось.

– Ты молодец, Костя, – пробасил Бьёрн, решив помочь фельдшеру разговориться. – Не сдался! Знаешь, как говорили мои предки? Беда человека умнее делает. Вот не вышло у тебя в Гагарине. Посмеялись над тобой, выгнали. А ты от этого только сильнее стал!

– Да, я нашёл решение, – заговорил Костя. – Принцип в линейности времени. Я планирую использовать его в медицинских целях!

– Время? – скептически спросил капитан.

– Его! Давно известно, что время так же физически определимо, как и свет. Тахионы – частицы времени движутся вперёд, пронизывая абсолютно всё. Даже не так! Они живут в каждой клетке, в каждой молекуле! Скорость света для тахиона – это условное состояние покоя, то есть норма. В обычном состоянии организм при этом стареет. Я полагаю, что если разогнать частицы в клетках онанизма до скорости света, то время для этого организма остановится! А если правильно регулировать скорость тахионов внутри клетки, я смогу буквально поворачивать время вспять для живых организмов!

– Э… машина времени? – капитан почесал небритую щёку.

– Нет, конечно! – смутился Костя. – Ретроспективная эволюция клетки! Регенерация за счёт обратного движения по временной оси! Ещё в конце двадцать первого века наш российский профессор Горелов выдвигал такую теорию! Его тогда тоже подняли на смех. Просто на тот момент люди ещё толком не знали о возможностях внутриклеточного ускорения частиц!

– То есть твой приборчик отрастил бедолаге руку, отмотав назад время для его тканей?

– Ну, если грубо, да!

– И что собираешься с этим делать?

– Не знаю, – выдохнул Костя, – думал, добьюсь успеха и вернусь в Гагарин, утру нос этим закостенелым учёным.

– Так в чём проблема? Сработало же?! Вперёд! Я лично буду ходатайствовать о твоём возвращении в научный сектор!

Костя на секунду замер, теребя рукой магнитную застёжку комбинезона. В ушах зашумело, а перед глазами опять возникла картина умирающего мира. Люди без чувств падали прямо на улицах города, которого он никогда не видел, земного города. Видение было настолько живым, что по спине пробежали мурашки.

– Не уверен, что эта методика нужна людям, – вздрогнув, заговорил Костя. – Как будто я что-то не предусмотрел. Нужны исследования, эксперименты… Бьёрн, удали запись мониторинга в медблоке. Думаю, пока не стоит распространяться!

– Как знаешь, – покачал головой капитан.

***

Космический мусоровоз штатно вернулся на лунную станцию и проходил техническое обслуживание. На целые сутки экипаж оказался свободен и мог позволить себе любые доступные на Луне-Т1 увеселительные мероприятия. Вот только сфера развлечений здесь могла похвастать всего одним небольшим баром, но и это позволяло провести время в обстановке, хоть как-то отличающейся от опостылевшего корабля.

В станционной забегаловке, носящей поэтичное название «Сердце Луны», было непривычно тихо. Несмотря на обилие кораблей у причальных ферм, кроме экипажа «Ивделя» в баре оказалось всего несколько посетителей. На стену проецировалось изображение какого-то очередного видеофильма, естественно об отважных покорителях космоса. Но вместо звука из потолочных динамиков играла тихая музыка. Даже автоматический бармен – метровый бочкообразный робот с объемным подносом вместо головы, двигался вальяжно и размеренно, словно поймав общее состояние расслабленности.

Петраускас в своём привычном амплуа наспех закинул в себя несколько рюмок чего-то крепкого, закусил пищевым брикетиком, имитирующим вяленое мясо, карикатурно раскланялся и убежал устраивать личную жизнь на ближайшие несколько часов. Костя с Бьёрном оставались за столом вдвоём и собирались отведать жаркое из синтетической курицы, когда сзади проскрипел знакомый старческий голос:

– Константин Юрьевич, какая встреча!

Кондаков, одетый в нетипичный для него полётный комбинезон, опустился за столик. Двигался профессор немного неуклюже – сказывалось долгое проживание в парящих городах Венеры, где эмуляторы выдавали почти стопроцентную земную гравитацию. Местные же ноль семь процента были для него непривычны.

Костя от удивления округлил глаза. В ушах опять зашумело. Кондаков показался каким-то молодым и улыбчивым парнем. Казалось, что они беседуют, как старые друзья. Наваждение быстро схлынуло, уступив место искреннему изумлению.

– Дмитрий Иванович? Вы тут как? – спросил Костя.

– Да вот, наслышан о твоём успехе, – хитро сощурился профессор. – Решил лично поздравить!

– Зачем? – Костя перевёл взгляд на Бьёрна.

– Ну извини! – развёл руками капитан. – Да, я сообщил профессору! Во-первых, такой талант не должен загнивать на чёртовом мусоровозе! А во-вторых, я не хочу, чтобы ты проводил эксперименты с этой штуковиной на моём корабле! Вдруг, что не так?! У меня всё-таки орбитальный транспортник, а не исследовательская…

– Спасибо, капитан Бьёрн! – перебил Кондаков. – Вы можете идти. Я уверен, вам есть чем заняться!

Бьёрн изменился. Сейчас этот крупный мрачный мужчина казался перепуганным школьником, суетящимся перед застукавшим его за какой-то пакостью директором. Чуть не опрокинув полную кружку пива, капитан вскочил и, нервно расправляя складки на комбинезоне, направился к выходу.

– Капитан! – окликнул его Кондаков и, улыбнувшись, приложил указательный палец к губам. Следующую фразу профессор адресовал уже Косте. – Я впечатлён! Хотя, конечно, и не сомневался в тебе!

– Это когда насмехались надо мной? Или когда выгоняли из научного сектора?

– Ну, – надул губы профессор, – не сердись! Так было нужно. Ты в своих исследованиях ушёл от основной задачи! Идея с пробуждением Спящих – это хорошо, но я ждал другого! Тебе просто необходима была встряска, выход из зоны комфорта! Теперь ты окунулся в реальный мир, понял, что ему нужно!

– Вы следили за мной?

– Самую малость, – вновь улыбнулся Кондаков. – Конечно, я не выпускал тебя из вида. Ставки слишком высоки!

– Какие ставки?! – возмутился Костя. – Откуда вы узнали, что именно у меня получится?!

– Считай это моей научной прозорливостью, – хитро улыбнулся профессор. – В общем, летим в Гагарин. Ты продолжишь исследования, доведёшь всё до ума. Здесь тебя уже ничего не держит. От работы в экипаже ты освобождён!

– О как! Вы уже всё решили? А меня спросить не хотите?

– А разве не об этом ты мечтал? Ты совершил открытие! Настоящий переворот! Только представь: скоро во всех госпиталях появится отделения темпоральной терапии! И ты автор этой технологии! Ты получишь славу и признание! Людям в космосе нужен шанс на выживание, а не пробуждение Спящих! И ты…

Высокопарную речь профессора прервал кашель. Кондаков согнулся, сотрясаясь в конвульсивных судорогах. Лицо его покрылось багровыми пятнами, а в глазах моментально полопались капилляры.

– Вам плохо? – взволнованно спросил Костя.

– Сейчас, – прохрипел профессор, – сейчас…

– Вот в чём дело. Вы больны! Это нужно вам!

– А что в этом плохого? – криво усмехнулся Кондаков, промокнув платком лоб. – Моя болезнь называется старость. И недуг этот ждёт каждого! Но теперь появилась возможность отменить старость!

– Вы хотите омолодиться? Жить вечно?

– И не только я. Человечеству это нужно, мы вымираем! Смертность превышает рождаемость в разы!

ИБМ сообщил о входящем вызове – Вика, молчавшая несколько недель, решила позвонить именно сейчас. Костя отклонил вызов, но коммуникатор против воли хозяина принудительно создал канал связи.

– Костя! – прозвучал в голове взволнованный голос Вики. – Тебе нужно бежать, слушай внимательно!

– Кто тебе звонит?! – прорычал Кондаков, опять превращаясь из милого дедушки в злобного и властного старика.

– Посмотри кругом! – продолжала Вика. – Это люди Кондакова. Они схватят тебя.

– Стоп! Да что происходит? – растерялся Костя, озираясь по сторонам.

– Хочешь или нет, эта технология станет моей! – ревел разъярённый профессор. – Слишком долго я ждал!

– Через один, – Вика не обращала внимания на Костины протесты, – два, три!

Свет в баре потух. Ни аварийных ламп, ни подсветки от видеотрансляции. Лишь маленький диодный огонёк режима ожидания мерцал на корпусе автобармена.

– Захват! – раздался голос профессора.

– Ефремов! Оставаться на месте! – прозвучало сзади, где сидели трое незнакомых космонавтов.

– Два шага влево от стола, и бегом вперёд! Дверь открыта! – командовала Вика.

Костя вскочил с диванчика, машинально шаря руками в темноте, и выполнил указание. В эту же секунду, чертыхаясь, кто-то прыгнул на его место за столом. Крики, команды и нервные возгласы Кондакова заполнили небольшой зал забегаловки. Выходило так, что простых посетителей тут не оказалось.

– Не стой, дурень! Вперёд! – крикнула Вика.

Зачем-то зажмурившись, Костя вытянул вперёд руки и побежал. Едва заметно причмокнув, дверь откатилась в сторону. Свет из коридора указал преследователям на Костю, но их уже разделяли несколько спасительных метров. Дверь за Костиной спиной закрылась, а индикатор замка загорелся красным, перейдя в режим блокировки.

– Бегом на шестую причальную палубу! – продолжила отдавать распоряжения Вика. – Курьерский катер Заслона ЗК-двенадцать! вперёд!

Костя нёсся, как никогда в жизни. Возможно потому, что никогда раньше его не пытались схватить. Вопросы возникали сами собой: а кто это был? Почему они слушались Кондакова? Что, в конце концов, происходит?

Редкие встречные работники станции удивлённо смотрели на Костю, спеша уступить дорогу бешеному фельдшеру. Но остановить его пока никто не пытался. До причальной палубы Костя добрался за пару минут, нашёл на табло у шлюза к эластичному телескопическому трапу нужное название и заскочил внутрь.

В стыковочном отсеке его встречала Вика. Девушка, облачённая в чёрную глянцевую броню без шлема, держала в руках боевой шокер – весьма серьёзное оружие служб безопасности. И судя по выражению лица, Вика, не задумываясь, могла его применить.

– Эй, – замерев, сказал Костя, – спокойно, это я!

– Давай уже! – Вика, не церемонясь, схватила его за локоть и втащила в узкий шлюзовый отсек.

Створки сомкнулись, за бронированными стенами зашипели причальные зажимы, отпуская катер. Корпус корабля дрогнул так, что Костя чуть не упал – заработал боровой эмулятор гравитации. Катер аварийно отстыковался от станции и начал движение.

– Надевай! – Вика кивнула на скафандр, висящийпод прозрачной крышкой.

– Может, объяснишь? – Костя скрестил руки на груди. – Что происходит? Куда мы летим?

– В единственное безопасное место! На Землю!

– Э-это… это же опас-сно! Там в-вирус… – от неожиданности Костя стал заикаться. Накатило знакомое головокружение, сопровождаемое шумом в ушах и яркими кругами перед глазами.

***

На этот раз видение не торопилось уходить. Перед Костей проплыл целый каскад сцен. Он видел огромный, шумный город, площади которого заполнили озлобленные люди с плакатами. Разъярённые толпы на улицах дрались, громили витрины магазинов и поджигали автомобили. Потом возникло поле, где с грохотом над самой головой проносились пугающего вида самолёты. Уродливые железные машины, которые подсознание окрестило танками, лязгая металлом, вдавливали в грязь мраморные памятники, перемалывая некогда созданные человеком шедевры. Мелькали лица седовласых и явно властных людей, рассуждающих о чём-то важном и тревожном. Возникали многотысячные очереди людей, которых в медицинских палатках неторопливо осматривали врачи.

– Костя! – Вика трясла его за плечо. – Костя, очнись!

Морщась от головной боли, он с трудом разлепил глаза. Костя лежал на кушетке в медблоке, отдалённо напоминавший его вотчину на «Ивделе», правда, оборудование здесь было заметно новее. Кроме Вики, рядом находился невысокий мужчина средних лет с глубокой залысиной.

– Он в норме, немного взволнован, – сказал мужчина Вике и вышел.

– Через двадцать минут мы будем на месте, – заговорила Вика, – Времени у нас немного. Кондаков твой отправил погоню. Спрашивай, потом времени поболтать не будет.

– Ты тоже следила за мной? – Костя смотрел в потолок.

– Не всегда, – покачала головой Вика. – Там, в Гагарине, я ничего не знала. Но да, в Заслон меня взяли из-за тебя.

– Чем я им всем так интересен? – Костя всё ещё не смотрел на девушку.

– Твоя работа, она ключ, насколько я понимаю.

– Короче, вам тоже нужна моя технология.

– Да.

– О, Заслон тоже хочет вечной жизни, – устало улыбнулся Костя.

– Кто-то может и хочет. Корпорация не в курсе, что ты у нас. Я должна была помочь Кондакову уговорить тебя!

– Плевать! Вы опоздали. Раз Кондаков шпионил за мной, значит, мог скачать всю информацию с ИБМ.

– Нет. Я блокировала твой коммуникатор от внешних подключений.

– Какие предусмотрительные. Зачем нам на Землю? Это же самоубийство!

– Нет. Нет никакого вируса! Есть Спящие и цветущая планета! Проект «Заповедник» работает на Земле уже десять лет. Естественно, тайно. Иначе лавочку давно бы прикрыли! И в руководстве Заслона и в правительстве всех устраивает опасная Земля!

– Если там всё хорошо, почему не сказать об этом людям? Вернёмся на поверхность!

– Мы не нашли вирус, но Спящие, они-то есть! А если всё повториться? Риск слишком велик!

– Так кто вы? Если ты действуешь не по заданию?

– Просто группа учёных из Заслона, которым небезразлична судьба человечества!

– Благородно. А от меня вы чего хотите?

– Того, о чём ты всегда мечтал – пробудить Спящих!

Костя рывком сел на кушетке и впервые взглянул на Вику. Она изменилась, это была уже не та беззаботная девушка из Гагарина, с которой они безрассудно выходили на наружные технические трапы полюбоваться оранжевыми облаками Венеры.

– Думаешь, это сработает?

– Мы в «Заповеднике» считаем, что сонный вирус распространили умышленно. Человечество просто усыпили!

– С чего такой вывод?

– Парящие города Заслон строил ещё за пять лет до эпидемии. А за полгода до катастрофы началась тайная переброска туда членов правительств и их семей!

– То есть об эпидемии знали заранее? – Костя почувствовал подступающее головокружение.

Теперь это были не видения, а настоящие воспоминания. Он хорошо помнил стартующие с ночного космодрома пассажирские корабли. В прессе их экипажи называли отважными переселенцами и исследователями, но Костя знал, что в первую очередь улетали те, кто спонсировал постройку парящих городов.

– Что вы хотите сделать? – спросил он.

– По твоей методике можно вернуть клетки в исходное состояние, до того воздействия. Так мы постараемся разбудить Спящих.

– Абсурд! Сколько там человек? Несколько миллиардов, лежащих по всей планете?

– Шесть. Примерно, – кивнула Вика.

– Как сделать инъекции мутагена, такому количеству людей. Причём быстро?

– Инъекции не нужны! Мы изучили сотни Спящих! В крови каждого есть этот же состав! Значит, есть и излучатель, способный накрыть всю Землю! Нам нужно его найти!

– Хочешь сказать, что я не первый изобрёл эту технологию?

– Наверное. И Кондаков, и Заслон очень хотят её заполучить. И, думаю, ни Спящие, ни простые люди их не интересуют! Для них это, прежде всего, вечная молодость и средство управления людьми! Кто хочет жить вечно – должен подчиняться!

– Мы прибыли! Приготовиться к посадке! – проинформировал пилот через бортовую сеть.

Катер плавно опустился на крышу здания, возвышавшегося в центре некогда большого города. Напичканный фильмами и картинками земной катастрофы Костя ожидал увидеть что-то ужасающее. Однако брошенная планета встретила его ярким солнцем в ясном небе и бескрайними просторами сочной зелени. В отсутствие людей деревья, кусты и трава чувствовали себя здесь полноправными хозяевами. Улицы, крыши и даже стены зданий утопали в растительности.

– Безопасно. Я проверяла, – улыбаясь, покачала головой Вика, когда Костя хотел надеть шлем скафандра.

От воздуха, наполненного десятками запахов, закружилась голова, а в памяти стали всплывать названия растений, которых он никогда не видел. Тёплый ветер трепал волосы и ласково скользил по лицу. Ощущение казалось непривычным, но в то же время знакомым. Костя чувствовал странные изменения. Что-то неуловимое перевернулось внутри, словно он уже знал ответ, просто пока не мог вспомнить.

– Вы взяли старое здание, – Костя подошёл к краю крыши и с опаской глянул вниз. – Этажей десять.

– Зачем что-то строить, если всё уже есть! – ответила Вика. – Пойдём! Нас скоро найдут, теперь это вопрос времени.

Костин ИБМ пискнул, принудительно создавая канал связи под изумлённым взглядом Вики. Видимо, не зря Кондаков руководил научным сектором, его люди сумели взломать блокировку коммуникатора.

– Костя! Тебе нельзя на Землю! – закричал профессор. – Немедленно улетай!

– Почему? – удивился Костя.

– Просто улетай, я объясню всё! Обещаю!

Страх и отчаяние отчётливо слышались в голосе Кондакова. Профессор продолжал кричать, а Костю вновь захватывали видения, которые теперь он точно мог назвать воспоминаниями.

Значительно помолодевший Кондаков, сидя перед терминалом управления установкой, довольно потирал руки – они справились, остановили неначавшуюся войну, не дали взбесившимся королькам нажать на кнопку. Кондаков с Костей просто усыпили всё человечество. Ввели в темпоральный анабиоз. Конечно, пришлось повозиться: выдумать очередную эпидемию, ввести людям мутаген под видом вакцинации, а потом запустить излучатель.

– Послушай меня! – продолжал кричать профессор, отвлекая Костю от воспоминаний. – Улетай сейчас! Потом будет поздно!

– Поздно уже было, Дима, – сказал Костя и отключил связь.

– Что? Что он говорит? – взволнованно спросила Вика.

– Эх, не тот город вы выбрали для своей станции, – проигнорировал вопрос Костя. – Полетели, я знаю, куда нам нужно.

***

Вспоминать оказалось приятно. Костя словно вновь обрёл давно потерянную дорогую сердцу вещь. С возвращением на Землю воспоминания лавиной врывались в сознание, открывая ему всё новые и новые тайны.

– Екатеринбург! – сказал Костя хлопающему глазами пилоту, указывая пальцем в точку на голографической карте. – Да вот сюда! Тут излучатель. С географией у вас, конечно, не очень!

Вика не понимая причины столь приподнятого настроения друга, приставала с расспросами, но Костя лишь отшучивался. Теперь он точно знал, почему всю жизнь хотел пробудить Спящих, а главное, вспомнил, как это сделать.

– Откуда ты знаешь?! – не выдержав, вскрикнула Вика.

– Кондаков сказал, – улыбнулся Костя.

Пилот опустил катер ровно там, где и указал Костя – у стеклянной входной группы высокого серого здания без окон. Оно единственное в округе осталось неподвластно захватившей всё буйной растительности.

– Излучатель здесь? – с недоверием спросила Вика.

– Ага, – кивнул Костя, – здание и есть излучатель. Сама генерирующая установка внизу, на минус третьем этаже.

Костя приложил руку к считывателю замка и подмигнул ожившему глазку сканера сетчатки. Несколько секунд ничего не происходило. Но затем изнутри раздалось жужжание, металлический щелчок, и дверь со скрипом втянулась в стену.

– Добро пожаловать! – кивнул Вике Костя, входя в фойе.

Костя вёл изумлённую Вику по мрачным и пустым коридорам, уверенно показывая дорогу. Девушка продолжала атаковать его вопросами, но говорить не хотелось.

– Впервые вижу, чтобы не было ни одного спящего, – сказала Вика. – Наверное, тут никого не оставалось.

– Те, кто тут работал, не вводили себе мутаген, – не оборачиваясь, ответил Костя. – А потом улетели в парящие города.

– Костя! – Вика схватила его за руку. – Что с тобой?

– Что со мной? – Костя остановился.

– Ты изменился, – она прикоснулась к его щеке.

– Ну, прошло время …

– Да нет! Внешне! Ты будто моложе стал! Даже щетины на щеках нет!

– Чёрт! Работает быстрее, чем я думал!

Костя бегом бросился вниз по широкой бетонной лестнице. С небывалой лёгкостью он перепрыгивал пролёт за пролётом, пока не оказался в длинном коридоре, освещённом всего лишь парой дежурных ламп. Вика еле успевала за ним и, шумно дыша, бежала чуть сзади.

Костя пулей влетел в просторное помещение, заполненное столами с устаревшими компьютерами, шлангами и стяжками проводов, ведущими к трёхметровому металлическому цилиндру в центре. Цилиндр утробно гудел, заставляя пластиковые столы вибрировать мелкой дрожью.

– Костя… – голос Вики стал откровенно испуган.

Костя и сам чувствовал изменения. Даже скафандр стал ему великоват, да и ростом он сравнялся с Викой, хотя привык быть на полголовы выше.

– Что происходит?

– Подожди!

Костя прыгнул за один из компьютеров и застучал пальцами по архаичной, но надёжной кнопочной клавиатуре. Проекционный экран ожил, представив обзору столбики цифр и графики, описывающих состояние установки.

– Подумать только, – пробормотал Костя, удивившись подростковым ноткам, промелькнувшим в собственном голосе. – Столько лет без обслуживания, а всё работает.

Он ввёл несколько команд и откинулся в кресле. Звук из металлического цилиндра стал стихать. Растерянная Вика стояла рядом, не понимая, чем может помочь.

– Вик, эту штуку нужно будет уничтожить. Лучше вместе со зданием.

– Костя, ты же почти ребёнок…

– Так вышло, – на мальчишечьем лице засияла немного виноватая улыбка. – Это всё сделал я. Вернее, мы с Кондаковым. Мы хотели предотвратить ядерный апокалипсис, к которому люди уверенно шли. Одна бомба всё же упала, только тогда я всех усыпил. Темпоральный анабиоз – абсолютно безопасен, организм выпадает из времени и реальности. Видишь, сколько лет они проспали и даже не состарились.

– Это твоих рук дело? – от неожиданности Вика выронила шокер, с которым не расставалась всю дорогу.

– У нас была целая команда, – пожал плечами Костя. – Человечество стояло на грани ядерной войны. Перспектива полного уничтожения цивилизации на тот момент стала реальна, как никогда! Нам удалось предотвратить бойню! Мы собирались разбудить людей чуть позже. Но Кондаков, который руководил работой, заявил, что упавшая бомба – это знак, а люди не достойны пробуждения. Он решил оставить всё как есть, а темпоральную технологию присвоить и использовать именно так, как ты и говорила. Я уничтожил все материалы, а чтобы он не выведал технологию у меня, ввёл мутаген себе. Доза оказалась такой, что я должен был эволюционировать в обратном направлении до полного исчезновения. Но Кондаков, видимо, успел вывезти меня уже ребёнком за пределы планеты.

– А потом растил из тебя учёного, чтобы ты заново изобрёл технологию…

– Да, но я всё вспомнил, – уже откровенным фальцетом сказал Костя. – Слушай, излучатель остановлен, но напряжение продержится ещё какое-то время. Люди начнут просыпаться через пару часов. Я вряд ли столько протяну, по крайней мере, в адекватном состоянии. У вас теперь много работы…

– Ты справишься, – по щекам девушки побежали слёзы. – Я рядом.

– Спасибо, – Костя по-детски уткнулся в Викино плечо. – Ты должна знать, без тебя я бы не справился. Я люблю тебя…

***

– Виктория, вы большая умница. Решиться на ребёнка в период таких изменений! Я вот прям, боюсь этих Пробуждённых, даже на Землю лететь не хотела! – восхищённо сказала воспитательница, выводя из группы мальчика лет трёх. – И у вас очень смышлёный малыш!

– Это да, он ещё покажет, на что способен, – улыбнулась Вика, потрепав мальчишку по волосам. – Костя у меня особенный! Я бы даже сказала, уникальный!