Котёнок в поисках дома. Часть 1 и 2 [Юрий Артемьев] (fb2) читать постранично

Котёнок в поисках дома. Часть 1 и 2 Юрий Артемьев

Часть первая

Пролог

— А мы в прошлом или в будущем? — спросила Алиса.

— Мы в жопе. — ответил ей Кролик.

Льюис Кэрролл

(чей-то вольный перевод с английского)

***

Когда же это всё закончится уже?

Боль… Снова безумная, безумная боль. Она везде, во всём теле…

Но главное то, что я не чувствую этого тела от слова «совсем»…

Что за глупый парадокс? Тела нет, а боль есть…

Раскалённые иглы боли просто ужасны. Я чувствую, как они пронзают насквозь мой воспалённый мозг.

О! У меня хоть что-то осталось…

Мозг! Если он есть, то должен же быть где-то и остальной я.

Я? Кто я? Кто я такой? И где я вообще?

А может быть даже не «Где?», а «Когда?»…

Мои мысли снова прерывает дикая боль в глубине сознания. И снова вонзаются в мозг раскалённые иглы, и снова эта боль терзает моё тело. И от этой боли никуда невозможно спрятаться, и от неё никуда не удаётся убежать. Она везде и всюду!

Кажется, что не осталось в организме такой косточки, которая бы не болела так сильно, что терпеть просто нет уже больше никаких сил… Но когда боль достигает своего пика, она растворяется в самой себе и уже не чувствуется, как боль. Просто какое-то неприятное чувство, от которого и избавиться нельзя, и терпеть уже невозможно…

Только одно бьётся в расплавленном мозгу: Боль! Боль! Боль!

А мысли…

Мысли скачут как кенгуру во время пожара в саванне…

Мысли?

Мои мысли…

Я мыслю! А значит — я существую!

Кто так сказал?

Кто-то так сказал?

Зачем так кто-то сказал?

Зачем кто-то что-то вообще говорит?

Что со мной? Что со мной творится?

Я лечу куда-то… Лечу неизвестно откуда и неизвестно куда, в густом, тёмном и липком мраке. И меня снова и снова атакует боль…

Бо-о-оль!

Странно… Чем больше боль, тем её меньше. В тот момент, когда становится так больно, что казалось бы, терпеть эту боль уже нет никаких внутренних сил, приходит полное бесчувствие.

Какой-то вакуум разливается внутри меня. Холодный и нейтральный, как абсолютный «ноль»…

Но как может быть что-то внутри меня, если меня самого нигде нет?

Кажется, что я уже думал об этом совсем недавно… Или давно? Или не думал?

Я ничего не понимаю? Я даже не понимаю, что мне надо понять? Это какой-то нескончаемый идиотизм…

В моменты, когда боль отступает, я пытаюсь заставить свой мозг работать более продуктивно. Напрягаю все электроны, электроды… или что там есть ещё в мозгах.

Нейроны? Какое глупое слово…

Слово? Слова? Кому они нужны в этом чёрном и вязком вакууме.

С кем мне тут разговаривать и на каком языке?

Язык? На каком языке я думаю?

Кажется, на русском… А какие здесь ещё бывают?

А-а-а! Меня снова корёжит, как не знаю что…

Меня, того которого нет, сворачивает в спираль, и снова пронзает насквозь…

Не спрашивайте меня, что такое спираль. Я не смогу ответить. Да и некому мне тут отвечать. И незачем…

Но вдруг неожиданно боль исчезает. Какой-то абсолютный покой, наслаиваясь на мои мысли, заполняет весь разум…

Становится тепло…

Легко…

Нет больше боли, нет страха…

Страх?

Я чего-то боюсь?

Я боялся боли. И вот теперь её нет.

Чего мне ещё бояться в этой жизни…

Жизнь?

Новое понятие и новые вопросы.

Я жив?

Я жив… Я живу… Я живой?

Или нет?

Кто я?

Там где я сейчас…

Кстати, где это я?

Там, где я сейчас больше нет ни меня, ни чего-то другого. Никого и ничего.

Абсолютное ничего.

Может это и есть смерть?… Смерть…

Я умер?

Или снова провалился в тёмную-тёмную бездну…

***

В жизни всегда есть место… Смерти.

И, как мне кажется, в жизни этой смерти гораздо больше, чем самой жизни. По крайней мере, про смерть напоминает всё кругом.

Мясо в привокзальных пирожках. Это мёртвая плоть каких-то животных после термической обработки. Этих животных сначала убили, потом разрезали на куски. После этого куски мёртвого мяса прокрутили мелко-мелко через мясорубку. И только потом варили, жарили…

Срезанные цветы для любимой девушки. Растения радовались солнцу и лёгкому дождю. Это если они росли где-то в поле, на свободе. А иногда растения сразу росли в неволе. В саду, в горшке или в оранжерее… Не важно. Но они росли, питаясь светом, водой и удобрениями. А потом их казнили, срезав под самый корень. И красивые яркие цветы медленно умирают в руках той, кому их подарили…

Яйцо разбитое рано утром на раскалённую сковороду. Может из него вылупился бы молодой петушок или курочка… Или утёнок с плоским клювом. А из большого яйца мог появиться целый гусь, или даже страус. Но яйцо было безжалостно разбито над пышущей жаром раскалённой сковородой. Эмбрион будущей птицы умер окончательно, превратившись в бело-жёлтую пищу, которую потом кто-то съел.

Комар, погибший при «исполнении задания». Он всего лишь был голоден и