Касание пустоты [Игорь Волков] (fb2) читать онлайн

Игорь Волков Касание пустоты

Часть 1. Бессознательная. Глава 1

Снова шел дождь.

Я перепрыгивал от одного сухого островка к другому, вглядываясь в оранжевые пятна фонарей. Далеко уйти она не могла. По крайней мере я надеялся на это. Но темнота и дождь очень мешали поискам. Я огляделся по сторонам, и наконец, увидел желтый плащ метрах в ста от себя. Было непонятно, в каком она состоянии, бежать ли вперед, или тихо подкрадываться, есть ли у меня еще несколько минут или ситуация критическая. Она стояла неподвижно — невозможно было понять куда смотрит. Судорог, характерных перед распадом, я не видел. Секунду еще помедлил, и рискнул: стараясь не делать резких движений, направился к ней.

Но разглядев совсем черные невидящие глаза, слегка раскинутые в стороны руки, приоткрытый рот, я уже не колебался. Сжав в руке шприц, сделал рывок вперед. Поскользнулся на размякшей от дождя земле, едва сохранив равновесие. Ухватился за желтый плащ, поднес шприц, к тонкой шее. Но не успел. В этот раз не успел. Она на глазах начала меняться: размазались черты лица, почти одновременно оголились мышцы и кости, как снежный морок закружились капли крови — разбежались и сошлись странным рисунком на ставшем неузнаваемым теле. Она не кричала. Покорно отдалась происходящему, уставившись куда-то в пространство черными, невидящими глазами.

Я отдернул руки. С горечью смотрел, как, не переставая меняться, она упала. И затихла. Спрятал бесполезный теперь шприц в карман. Наклонился и накрыл полой желтого плаща то, что еще недавно было женским лицом.

Некоторое время бездумно стоял, пытаясь собраться с мыслями, глядя, как попавшие на плащ капли дождя начинают стекаться в небольшие лужицы. Стукнул по браслету, включив коммуникатор. На фоне деревьев появилось лицо Акихиро, нашего главного врача.

— Опоздал, — сухо произнес я. — Теперь Богдана Димитрова, химик. Ушла в распад. Мы в северной части парка, нужна каталка.

— Принято, Алексей. Жди, — Акихиро кивнул мне и отключился.

Я неловко моргнул, когда завершился звонок. Никак не могу привыкнуть к этим проекциям на сетчатку глаза, все время кажется, соринка в глаз попала.

Дождь почти утих. Я присел на корточки и коснулся рукой заляпанного кровью желтого плаща. Подумать только, еще недавно мы, члены четвертой звездной, были нормальными людьми. Могли жить где хочешь и общаться с кем хочешь. Переезжать с места на место — например, сбежать из этой унылой дождливой осени в тепло. После полета же для нас все изменилось. Земля согласилась принять экипаж, но мы были заперты в карантинной зоне: на научной базе вдали от населенных мест, на юге Западной Сибири. База ограничивалась сорока тысячами квадратных метров. Раскинувшийся вокруг нее утонувший в осени парк добавлял еще примерно столько же.

Санитары появились минут через десять. Мы вместе погрузили тело на дрон-каталку и двинулись к группе одинаковых четырехэтажных строений по мокрой листве парка, лавируя среди голых остовов деревьев. Почему-то наша траурная процессия здесь казалась иронично уместна.

Я проводил дрон до медицинского центра. Заходить внутрь не стал, помедлил на крыльце, бесцельно оглядевшись по сторонам. И пошел в лабораторный корпус. Дверь мне открыл хмурый Ву Жоу.

— Не успел, — бросил я на ходу.

Он кивнул. А потом внезапно потрепал меня по плечу и потянул в сторону гостиной. Никаких разговоров сейчас не хотелось, но я отдавал себе отчет в том, что замыкаться — еще более плохой вариант.

В гостиной было тихо. Просторное помещение, разбитое на зоны с круглыми столиками и небольшими, но уютными креслами, сейчас почти пустовало. Вдоль стены тянулась электронная библиотека. Ближе к окнам она обрывалась игровой зоной, которая в свою очередь переходила в чайную стойку.

Я присел на высокий барный стул и смотрел, как Ву заваривает чай. Минутой позже он толкнул ко мне дымящуюся кружку и сочувственно поинтересовался:

— Богдана? Сняла браслет?

— Да. Уже четвертый случай. Не все выдерживают состояние неопределенности.

Я бросил взгляд на серый гаджет на руке. Браслет чутко отслеживал целый ряд жизненных показателей: от пульса и сердцебиения до более сложных, связанных с изменением мозговой активности. И громким писком предупреждал о начале патологического распада. Некоторым членам экспедиции оказалось сложно смириться с чувством постоянного ожидания сигнала. Оно давило, не давая сфокусироваться ни на чем другом, и они сдавались, снимали браслет.

Мы с медиками настроили систему оповещения о таких ситуациях, но как показывала практика, добежать успевали не всегда.

Ву поболтал прозрачную чашку и молча наблюдал, как в ней закружились и начали медленно оседать чаинки.

— Сколько надежд и ожиданий было, когда открыли возможность быстрых перемещений в космосе.

— О, да! — Я невольно улыбнулся.

Все случилось в 2057 году, когда ученые из новосибирского Академгородка нашли неожиданное решение. Скорее даже не нашли, а споткнулись об него, что правда было бы невозможно без долгих и скрупулёзных предварительных исследований. Благодаря этому открытию космос стал невероятно близок. Все его тайны, знания, красота, легли к ногам человечества. Два с половиной месяца — и ты, например, у Росс 128 b. Разве это не восхитительно?

Первую экспедицию собирали с трепетом. Со всего мира стекались лучшие ученые. Государства определили военное сопровождение. СМИ не умолкали об этой экспедиции. Мы же входили в состав четвертой и уже не вызывали такого восторженного интереса у публики. Новизна ощущений таяла, маршрут был стандартный — к звездам Центавра. По-прежнему не были запланированы высадки на планеты. Мы рассеивали над ними микрозонды и собирали данные: температуру, состав атмосфер, движение воздушных масс, фото-видео съемку. Планеты определенно были населены живыми существами, но пока не получалось составить представление об уровне их развития. Ни радиопередач, ни других волн от них не исходило. Световой иллюминации от городов и поселков тоже видно не было. Но мы же и ожидали найти что-то ДРУГОЕ, отличное от человечества.

Первым ушел в распад Ксавье Бушар, наш погодный аналитик. Все началось с легкого недомогания. Он жаловался на спутанность мыслей, сенсорные галлюцинации, головную боль. Врачи ничего не нашли. Выдали обезболивающее и предписание больше отдыхать. Распад застиг его за работой над отчетами зондов — все тело охватило судорогами, глаза потемнели, а в следующее мгновение… нет, он не разлетелся на куски и не рассыпался кучкой атомов. Он… перемешался. Я не знаю, как подобрать другой термин, но именно это и произошло с ним — кости, кожа, связки, кровь, части внутренних органов, все в теле сменило свое место. Кажется, мы все, кто находился рядом с ним в помещении, кричали. Но это не помогло ни ему тогда, ни нам впоследствии.

Только на двенадцатом распаде Акихиро нашел комбинацию психотропных препаратов, которые останавливали этот процесс. Стабилизировать пациентов полностью он не смог, но предотвратить распад и вывести на некоторое время организм в стабильное состояние оказалось реальным.

Что с нами случилось: болезнь ли это, вирус, или мы просто сошли с ума, еще предстояло выяснить. Симптомы были у всех членов экспедиции. Я тоже теперь постоянно слышал какой-то шепот, шуршание, звук струящейся воды, чувствовал то ветерок, то жар по коже. Было ощущение, что в своей голове я не один — там миллионы меня. И каждый я находился в какой-то своей точке пространства — смотрел ли на воду или на близкую звезду, с кем-то говорил или пел песню — все это одновременно собиралось у меня в сознании. Я был сразу везде.

— Уже поздно, — Ву встал и пошел в сторону посудомойки.

— Убедился, что моя нервная система не сбоит? — я усмехнулся.

Хотя перед глазами все еще стояло лицо, стираемое распадом.

Дождь закончился, небо растянулось, показав звездную россыпь. Я ненадолго остановился у подъезда и, задрав голову, поискал знакомые созвездия.

* * *

Утром шкаф, в соответствии с заложенным в него распорядком дня, выплюнул в меня спортивную одежду для пробежки. Легкость куртки вызывала некоторые сомнения, но с техникой спорить я не стал. На улице выяснилось, что шкаф правильно оценил погоду: после вчерашнего дождя потеплело. Привычно пробежавшись по всем дорожкам между корпусов, я свернул в парк. Деревья уже почти облетели, даже лиственницы скинули свои желтые иголки на землю и стояли теперь темными остовами. Но и яркого осеннего ковра под ногами не было. Частые дожди смешали опавшую листву с землей, она потемнела и втерлась в почву.

Оглядываясь по сторонам, я совсем перестал смотреть под ноги. И в итоге оступился, поскользнувшись на кочке, не удержал равновесие, плюхнулся на какую-то корягу и вместе с ней съехал по склону. Прямо под ноги Леоне Дюкре, лингвисту нашей экспедиции.

— Практикуешь санный спорт? — удивленно спросила она, протягивая мне руку, чтобы помочь встать. Я вытер ладонь об уже и так испорченную одежду, поднялся и оглядел свою спасительницу. Одета она была почти как я — в легкую куртку и спортивные брюки. Русые волосы заплетены в хитрый пучок. Карие глаза смеялись, хотя выражение лица и сохраняло серьезность. Я беззастенчиво ее разглядывал, пока не получил дружеский тычок в плечо.

— Не видел раньше, что ты бегаешь, — заметил я, пока мы не спеша шли в сторону корпусов.

— Не бегаю, — она быстро улыбнулась. — Но гулять хожу, да. Иначе с ума можно сойти от этих унылых стен и бесконечных медицинских исследований. Вообще, не могу понять, почему мы считаем случившееся с нами болезнью? Последнее время меня не покидает мысль, что мы не понимаем природу распада. Не знаем, что исследовать, потому и инструментов исследования у нас по сути нет. Одни психотропы.

— Лекарства помогают.

— Помогают. Но ни на миг не приближают нас к пониманию ситуации и управлению ею.

— Так смерти тоже не приближают.

Я вилял по дорожкам, оттягивая момент возвращения. Странное дело, но сейчас мне было хорошо. Просто идти. Нечаянно касаться руки своей спутницы. Незаметно любоваться ее профилем. Улыбаться ее шуткам. Но, несмотря на все мои старания, до жилого блока мы дошли. Лео махнула на прощание и ушла к себе.

А я поднялся на смотровой этаж и вышел на террасу.

Безусловно, чтобы попасть на работу в какой-либо проект в космической отрасли необходимо иметь крепкое здоровье и отсутствие вредных привычек. Таким образом, мы все до единого сторонники здорового образа жизни были безупречны, как герои рекламы, чем могли вызвать изжогу у обычных людей. Но вот, оказавшись тут, в резервации, не имея возможности покинуть комфортабельную тюрьму, да что там — даже не ощущая уверенности в наступлении завтрашнего дня, наша безупречность дала трещину. Я, например, откровенно малодушничал. Выдвинул кирпич из стены, достал пачку сигарет, с удовольствием закурил, а остальное спрятал назад.

Однако надышаться дымом как следует не получилось, в парке началась какая-то суета. Я попытался разглядеть с террасы, что происходит. Но голые ветки деревьев, раскачиваясь на ветру, закрывали обзор не хуже листвы. В итоге, я с сожалением затушил сигарету о парапет, спрятал окурок в мусор и поторопился спуститься вниз.

Действительно что-то происходило. Приехало с десяток машин — черных одинаковых полуавтобусов. Из них высыпали люди в одинаковых рабочих комбинезонах, сопровождаемые охраной в темно-бордовых костюмах биологической защиты. Приехавшие начали быстро возводить забор вокруг одного из жилых корпусов и отмечать яркими оранжевыми кольями зону отчуждения в нескольких метрах от забора.

— Что происходит? — подошел Акихиро. Недовольно покосился — видимо, от меня еще пахло сигаретным дымом.

— Непонятно, — честно ответил я. — Где капитан? Может он в курсе.

Забор возводили с невероятной скоростью. Окружили его противоинфекционным куполом и протащили от ворот ко входу в корпус серебристые герморукава.

К нам подтягивались остальные ребята.

Со стороны въезда в резервацию появилась еще одна машина — седан, тоже черный. Из нее вышло несколько человек, которых с каким-то особым почтением проводили к уже готовым рукавам. После того, как они скрылись в корпусе, из автобусов начали выгружать ящики.

— Еще одну лабораторию делают? — с сомнением протянул Акихиро. — Странно — мы не в курсе.

Ответить ему никто не успел — охрана в мегафон потребовала всем немедленно покинуть улицу и разойтись по жилым помещениям.

Я попытался вглядеться в едва видимые темные окна здания. Почему-то появилось ощущение, что мне это удается, будто вот уже я почти внутри, вижу движущихся людей, заносимые ящики, изгибы коридоров, открываемые людьми двери. Если чуть-чуть напрячься, то смогу следовать за кем-то из них, возможно, даже прикоснуться к его плечу. Я слышал неясный шум их голосов — еще мгновение, и смогу различать слова.

Браслет на моей руке нервно запульсировал, одновременно с этим послышались крики. Я хотел вернуть зрение назад — туда, где стоял, но не успел — почувствовал укол. И через мгновение все сознание ушло в темноту.

* * *

Раздражающе пищал монитор пациента. Мне очень не хотелось выходить из темного уютного сна, но этот равномерный писк, сообщающий миру частоту моего сердцебиения, не оставлял мне выбора. Я открыл глаза. Свет потолочных ламп в моей палате был приглушен. На подоконнике, на фоне темного окна сидел Виктор с планшетом и судя по всему, что-то там читал. Я хотел сказать ему “привет”, но понял, что не могу. Во рту оказалась трубка от ИВЛ.

Что за ерунда. Еще никто из нас не оказывался в реанимации, тем более на искусственной вентиляции легких. Обычно все заканчивалось укольчиками с психотропами и многочасовым сном. Я постучал пальцами по бортику кровати, чтобы привлечь внимание.

— О, очухался, — обрадовался Виктор. — Сейчас отключу тебя, подожди.

— Что случилось? — спросил я после того, как справился с дыханием и попытками снова потерять сознание.

— Не знаю, — Виктор уже вызвал остальных медиков. — Не было похоже на стандартный распад. Вообще, даже объяснить не могу, на что было похоже. Вроде кто-то из ребят снимал на видео, покажем тебе. Кстати, к нам приехали китайцы. Много. Заняли отдельный корпус, огородились куполом и забрали туда своих. На контакт не идут, знаниями и предположениями не делятся. Ву Жоу сначала пытался нам что-то писать, но сейчас у него отобрали коммуникатор.

— Звучит так, будто прошло много времени, — удивленно отметил я.

— Два дня, Лёх… — Виктор развел руками. — Вообще страшное ты что-то учудил, не делай так больше.

На сообщение о том, что я пришел в себя, подошли медики и капитан. Показанное ими видео впечатляло. Как в фантастических фильмах изображают ударную волну, так что-то похожее начало исходить из меня по направлению к огороженному зданию. При соприкосновении с забором волна будто сдетонировала и охватила все сооружение. Выглядело жутко и нереально.

— А что было потом? — я нажал повтор воспроизведения.

— А потом было странно. Акихиро ввел тебе лекарство потому что браслет указывал на начало распада. И вся эта волна пошла назад, ты ее будто собирал. А когда она вся вернулась, взорвалась внутрь тебя. Ой, не спрашивай, мы это уже не снимали и на камерах видеонаблюдения не видно. Но после взрыва ты перестал дышать и вообще проявлять какие-либо признаки жизни.

Нормально.

— Что случилось бы, если бы лекарство не ввели? — я испытующе посмотрел на наших медиков. — У меня возникло ощущение, что я управляю процессом. Возможно, если бы не было вмешательства, обошлось бы без ИВЛ?

— Ой, вот давай без экспериментов, — Акихиро сморщился, как будто ему удалили все зубы разом. — И того, что произошло, уже достаточно. У нас задача — найти способ сделать нас нормальными, а не развивать ненормальность.

— Да брось, — вмешался капитан. — Не будем мы уже никогда нормальными. Вопрос стоит — можно или нет нас допускать к контакту с остальными людьми. Заразно это все или нет. И что это вообще такое — вирус, бактерия? Как мы в закрытом корабле, не выходя на планеты, это подхватили?

— А что делают китайцы, мы знаем? — перевел я тему, надеясь, что капитан знает, но он пожал плечами.

— Оборудование, что они привезли, не медицинское. Их представитель сказал, что в медицину мы и сами хорошо поиграли, продолжать нет смысла.

— Интересно.

Мы помолчали.

— Ладно, — я махнул рукой в сторону выхода. — Когда мне можно будет отсюда выйти? Браслет есть, ИВЛ мы уже проверили — работает. Могу идти гулять?

— Только дурака не валяй, — Акихиро проигнорировал осуждающий взгляд капитана. — Не нужно экспериментов, Алексей, пожалуйста. Мы на очень тонком льду, не надо провоцировать власти нас уничтожить.

— А могут? — я неприятно удивился. — Разве мы не почитаемое чудо света с особенностями?

— Нет. Мы угроза. Чудо, что нас вообще пустили на Землю, а не оставили болтаться на орбите. Пусть оно так и остается, пока мы не разберемся в чем дело.

— Знаешь ли…. Без экспериментов мы и не разберемся…

Хотя какие эксперименты тут можно провести, я и сам не знал.

Часть 1. Бессознательная. Глава 2

Утро внезапно оказалось солнечным и морозным. Шкаф услужливо выдал высокотехнологичную одежду, но мне почему-то хотелось вместо флиса и умной куртки надеть обычный мохеровый свитер. Я собирался прогуляться, но в последний момент передумал. Внес в расписание бег, и наблюдал, как шкаф обсчитал погоду и сменил предложенный вариант на утепленную спортивную куртку и шиповки.

Пробежав по парку пару кругов, я сдался. Пока еще вело в сторону и периодически темнело в глазах, поэтому назад к корпусу пришлось идти пешком.

На завтрак я спустился в столовую. С утра здесь было светло и малолюдно. У входа стояла Лео — она, похоже, тоже только зашла и как раз выбирала куда бы сесть. Я обрадованно помахал ей и предложил помочь с решением такой серьезной для еще непроснувшегося организма проблемы. Столики в зоне питания располагались неравномерно: были маленькие на два-четыре человека, а были рассчитанные на большие компании, объединённые в круглые и многоугольные конструкции. Мы выбрали маленький, стоящий около стены. Автоматическая выдача доставила выбранные блюда, и я запросил дополнительную порцию кофе.

Мы разобрали тарелки и некоторое время были заняты завтраком в атмосфере легкой неловкости.

— Слышала — доктор Акихиро запретил мне эксперименты, — размешивая сливки в кофе прервал я молчание. — Что думаешь?

— Думаю, что оставайся пока живой. Мертвый ты как-то не очень, я видела. — Но говорила она таким тоном, что было очевидно: до экспериментов мы в итоге договоримся.

— Китайцы отказались от медицинской темы. И что же дальше?

— Там, где медицина бессильна, появляются народные средства и гомеопатия. А позже гадалки и астрологи. — Лео выдала это все с таким серьезным лицом, что я даже начал сомневаться, шутит она или нет.

— Ставлю на астрологов, — поддержал я на всякий случай. — А если серьезно?

— Да выбор небольшой. Мы подверглись либо биологическому, либо физическому воздействию. Если гадалок и гипноз исключаем, а на поприще биологическом успехов пока не видно, то, кажется, имеет смысл посмотреть на физику.

Позавтракав, мы отправились в конференц-зал, куда всех позвали на какую-то неожиданную встречу. Зал располагался на четвертом этаже лабораторного корпуса. Я зашел одним из первых, выбрал на пульте управления режим «конференция», и трансформируемые кресла медленно выехали из пола. Постепенно в зал подтянулись и остальные. Почти пятьдесят человек, нахохленные как воробьи, хмуро ждали новостей. Капитан, Аджит Кумар, тоже был мрачен и насторожен. Микрофон без вступления передали старшему технику, англичанину Райли Эвансу. Рыжий, высокий, немного угловатый, он продолжал носить форму экспедиции, из-за чего выглядел очень официально.

— Друзья, нам удалось немного пообщаться с китайскими коллегами. Они полагают, что наша экспедиция подверглась какому-то новому физическому воздействию и сейчас ищут подтверждение этой теории. Мы не будем останавливать медицинские исследования, но считаем, что поиском физических аномалий тоже следует заняться. К сожалению, не понимая природу того, что на нас подействовало, мы не знаем и как это “что-то” обнаружить. Поэтому путь к истине ожидается непростым, нужно к этому отнестись с пониманием.

— Райли, ты хочешь объединиться с китайской диаспорой в физических исследованиях или работать самостоятельно? — капитан барабанил пальцами по столу.

— Лучше самостоятельно, так у нас с ними будут разные гипотезы и больше шансов наткнуться на какое-либо решение.

— Что нужно для исследований?

— Я составлю список оборудования. И… Алексея отдайте, пожалуйста. Под присмотром Акихиро и любых мониторов, которые тот захочет на него навесить.

Вот это меня порадовало. Наконец-то какая-то движуха, а не бессмысленное ожидание новой дозы психотропов.

— Ни за что! — откликнулся Акихиро и из зала донеслось несколько смешков и жалких аплодисментов.

— Почему? — Райли удивленно развернулся к нему, но ответить Акихиро не дали, из зала поднялся кто-то из биологов.

— Это же научный вопрос. Алексей — обыкновенный пилот, он вряд ли сможет быть полезен в серьезной исследовательской работе.

— Это не так, — живо откликнулся кто-то из команды Эванса. — События последних дней как раз намекают, что именно с него вся исследовательская работа и должна начаться. Пока никто кроме Алексея никаких сверхъестественных способностей не демонстрировал.

— Так и он не факт, что что-то демонстрировал, — сухо отозвался Акихиро. — Возможно то, что мы видели, просто новая форма распада.

Я попытался не согласиться, но мне не дали вставить и слова.

— Райли, а зачем Алексей? — капитан призвал зал к тишине.

— С ним на крыльце что-то произошло. Если медики, — Райли саркастически кивнул в сторону Акихиро, — не нашли аномалий в состоянии здоровья, то возможно что-то найдут физики. Кроме того, можно попробовать повторить его действия в лаборатории. Если получится, мы снимем все происходящее с помощью нормального оборудования, а не камерой телефона.

— Я против, — категорично заявил Акихиро. — Он умер там на крыльце, понимаешь? Что тут можно повторять?

— Так! — я встал с места. — Давайте-ка послушаем мертвеца, то есть меня. Нам точно есть, что повторить. Во-первых, на крыльце был не просто распад, а во-вторых, я бы не умер, если бы мне не вкололи лекарство.

— А это-то ты откуда знаешь? — возмутился Акихиро. — Датчик сложно обмануть, а он утверждал, что у тебя начался распад. Так что, не примени мы лекарство, даже в гроб красиво положить было бы некого.

— Знаю, — я упрямо стоял на своем. — У меня же начинались раньше распады, я знаю, что чувствую при этом. А сейчас все было по-другому. И если бы мне дали еще минутку, я бы сам справился.

— Вот поэтому, — Акихиро ткнул в меня пальцем, глядя на Райли, — и «ни за что»! Потому что Алексей всегда чуточку больше знает, чем специалисты в данной области, а последствия его знаний разгребать придется именно специалистам!

— Прекрасно, — кивнул Райли. — Уважаемые ученые, прошу вас продемонстрировать явление, которое мы наблюдали у Алексея. Я с удовольствием буду сотрудничать с тем, кто сможет воспроизвести эффект.

В зале снова послышались смешки.

— Что, нет таких? — Райли артистично изогнул бровь. — Странно.

— Не паясничай, — откликнулся капитан. — Коллеги, нужно принять решение о личности первой… ну назовем вещи своими именами, подопытной мыши. Давайте обсуждать аргументированно. Позиция Райли мне понятна, позиция Акихиро — тоже, какие еще будут мнения?

Далее спор продолжился в том же ключе. Кто-то высказывался, что работать над проектом должны ученые, кто-то упирал на мои личностные качества. Райли молча всем кивал головой и предлагал повторить мои действия. Закончилось все закономерно — меня взяли в проект, но Акихиро полностью открестился от ответственности за мою жизнь, поэтому курировать мое состояние здоровья поручили Виктору.

В целом, в истории с новым полем или излучением логика была. Космос совершенно не изучен, песочница солнечной системы — не в счет. Насколько вакуум вакуумный и каких новых сюрпризов от него можно ждать — пока еще большой вопрос. Предположение, что бактерия или вирус выжили в космосе и смогли проникнуть внутрь корабля и раньше казалось очень шатким. А вот поле или излучение проникнуть вполне могли. Только что же это было за воздействие, способное спровоцировать такой вид распада в живом организме?

К жилым корпусам мы возвращались втроем — я, Райли и Лео.

— Первый раз жалею, что лингвист, — посетовала она, пока мы неспешно шли по дорожке, вдыхая осенний, уже слегка пропитанный морозцем воздух.

— Почему? — недоуменно обернулся к ней Райли.

— Потому что не могу принять участие в ваших экспериментах.

— Можешь, приходи и участвуй, — Райли пожал плечами.

— Зачем? — я придержал его за плечо, дав Лео нас обогнать и надеясь, что она не услышит. — Зачем ей смотреть, как мы экспериментируем? Мало ли что может случиться в процессе…

— Вы же общаетесь, Алексей, — Райли искренне удивился моему вопросу. — Она лучше других знает тебя и твои реакции. И быстрее мониторов или Виктора скажет, если что-то будет не так. Кроме того — это интересно. Я уверен, что вся банда хочет присутствовать, но у нас нет таких помещений, чтобы безопасно всех собрать. Поэтому подумаем над трансляциями.

— Еще в соцсети прямой эфир дайте, — обалдел я.

— Не можем, — сокрушенно развел руками Райли, — все-таки научная тайна, секретность.

Я фыркнул и ускорил шаг, чтобы нагнать Лео.

* * *

На следующий день машины с новым оборудованием приехали уже к нам. Пока собирали лабораторию, я старался восстановить форму: бегал по парку, занимался в тренажерке, даже почти бросил курить.

А еще я боялся, только об этом никто не должен был знать. Если мы хотим куда-то сдвинуться с мертвой точки, подопытные мыши нам необходимы. И жертвы среди них наверняка будут, как же без этого. И, видимо, моя будет первой, но поменяться ролями мне было не с кем. Это ведь только кажется, что выбор есть всегда, но какой выбор был у меня сейчас, или тогда, когда мы сидели в конференц-зале? Отказаться? И приведет это исключительно к тому, что мы пожизненно останемся в своей резервации на психотропах. Хотя, не исключено, что я переоценивал свою значимость и прекрасные ученые экспедиции со всем справились бы и без меня. Но если это так, то почему до сих пор не справились?

У нас вошло в традицию по вечерам после ужина пить чай в гостиной лабораторного корпуса. Мы садились в уютные зеленые кресла вокруг круглого столика в самом дальнем углу, подальше от игровой зоны, особенно шумной по вечерам. Расставляли чашки, и можно было вести неспешную беседу. Костяком нашей компании оставались я, Лео, Райли и Виктор, но периодически к нам подсаживался и кто-то еще.

— Интересно, — задумчиво протянула Лео, в последний перед началом экспериментов вечер. — Вот оглядываемся назад, всех великих ученых с их открытиями можно пересчитать. И сразу понятно: вот эти — список — великие. А как они себя ощущали, когда делали эти открытия? Тоже знали, что вот оно — великое вошло в их жизнь?

— Вряд ли.

Я попытался себе представить, как пивовар Прескотт Джоуль проснулся с утра, обнял жену, хорошо позавтракал, вышел из дома, потянулся, посмотрел на небо и изрек — «Пойду-ка открою закон сохранения энергии. Пора, товарищи!»

— Может и не будет у нас никаких открытий, — отозвался Виктор.

— Нет, так не получится. Загадочное явление уже есть, так или иначе, объяснять его придется. А когда объясняешь загадку — формулируешь открытие, — Райли многозначительно задрал нос. — Так что нам осталось только выбрать, кто из нас станет великим.

— Посмертно, — тихо сказал я.

— Посмертно, — уверенно поддержал Райли. — Потому что при жизни великость открытия мы вряд ли осознаем, только потомки и смогут оценить всю мощь наших умов.

— Не ту профессию я выбрала, — взгрустнула Лео. — В нашей реальности великие — одни физики.

— Это еще почему? — возмутился я. — Гельмгольц и Майер были врачами.

— Значит у нас с Акихиро огромные возможности, — обрадовался Виктор. — Надо правильно донести потомкам, как мощь оценивать.

* * *

Лаборатория состояла из двух комнат, разделенных перегородкой с ударопрочной дверью. В основное помещение, похоже, стащили все приборы, какие только удалось найти в институте. На консолях вдоль стен и под потолком в совершенно неожиданных местах были развешаны различные фотодатчики и лазерные излучатели. По покрытому крупной плиткой полу змеились провода, местами уложенные в коробы, а местами просто скрепленные пластиковыми стяжками. Все оставшееся пространство стен было занято приборами, часть которых я даже не смог определить. Из знакомого здесь были осциллографы, частично подключенные непосредственно к датчикам, а частично — к ящикам непонятного вида, несколько анализаторов спектра электомагнитных и звуковых волн, излучатели высокочастотных колебаний. Зачем-то — рефрактометры и спектрометры. Также меня удивили измерители амплитудно-частотных характеристик. Я даже поинтересовался, зачем они, но в ответ получил лишь выдержку из школьного учебника: они, мол, показывают зависимость амплитуды колебаний от частоты и с их помощью можно ловить резонанс вынужденных колебаний. Где у меня резонанс и зачем его ловить я решительно не понимал.

Данные со всей аппаратуры сбрасывались на центральный компьютер, расположенный во второй комнате. К компьютеру были подключены развешанные по стенам мониторы, на них выводились таблицы, графики и какие-то трехмерные визуализации. У противоположной от двери стены комнаты стоял небольшой диван, напротив которого ютился журнальный столик.

С лабораторией я познакомился вечером, а уже на следующее утро меня вызвали на инструктаж.

— Мы поставим на тебя датчики. Будем измерять температуру, сердцебиение, давление, насыщенность крови кислородом, нейронную активность, — сообщил Виктор. — Мы отреагируем на информацию о начале распада, но на некоторое время оттянем введение препаратов. Определенный риск в этом есть. Но ты постараешься сам справиться, верно?

— Верно, — кивнул я. Интересно, датчики увидят, как у меня трясутся поджилки? Пальцы на руках были ледяные, и я схватился за спасительную горячую чашку чая, которую мне сунула Лео. Смотрела она сочувственно, так что, видимо, мое состояние не осталось незамеченным. Надо срочно взять себя в руки, пока мы все тут не расплакались и не разошлись.

— Ты должен будешь попытаться повторить то, что сделал при заезде китайской лаборатории. Что ты, кстати, делал, давай еще раз обсудим, — Райли сидел с диктофоном, тут же стояла камера для записи видео.

— Я пытался услышать и увидеть, что происходит за стеной. Поставьте какую-нибудь преграду и запустите за ней «Матрицу». Лучше первую. Загляну посмотреть.

— Ты слышал, как мы с тобой говорили в тот раз?

— Да, слышал.

— Тогда делаем так. Ты сходишь за экран, но будешь слушать нас. Если мы говорим, что надо возвращаться — возвращаешься. Мы тянем до последнего и вводим лекарства. Ясно?

— Ясно.

Райли отошел к мониторам. Я держался за спасительную чашку, отвернувшись к окну, чтобы никто не увидел моего лица.

— Я не дам им тебя убить, — уверенно пообещала Лео. — Все будет хорошо.

Все будет хорошо. Да.

— Мы готовы, — Райли кивнул на дверь в лабораторию. — Иди, мышка, сыр ждет.

Светильники в лаборатории были приглушены и давали неяркий рассеянный свет. Все мониторы выводились наружу, туда, где оставался Эванс с командой, а внутри были лишь приборы. Среди них я разглядел портативный лидар, похожий на тот, что использовался на космофлоте. Вчера он мне на глаза не попался, но сегодня я почему-то отнесся к лидару с нежностью, положил руку на шероховатую поверхность. Надо бы ему имя какое-то дать.

Посреди помещения соорудили пластиковый непрозрачный экран. Я встал от него на некотором расстоянии. Глубоко вздохнул. Мне очень надо посмотреть, что там за ним. Очень! Ведь рано или поздно это поможет нам вернуться к нормальной жизни. Я потянулся. Экран становился ближе, еще, еще. Я коснулся его, я проникал внутрь, в каждую пору пластика, я охватывал его собой, поглощал. А потом увидел за ним резинового зайца. Кажется, у меня в детстве была похожая игрушка. Я замер. Потом подался чуть вперед и коснулся его.

Истерично запищал браслет на моей руке и одновременно из динамиков раздался голос Эванса.

— Возвращайся. Срочно!!

Я коснулся зайца еще раз. Я хотел посмотреть, что у него внутри.

— Алексей! — голос Лео был выше привычного на пару тональностей.

— Возвращайся! — крикнул Райли.

Пищал браслет.

Я отпустил зайца.

Столько оборудования вокруг. Ящички, что там внутри? Сложная электроника? Пружины, противовесы, гироскопы? Или они вообще фальшивка — нет тут никакого оборудования? Можно демонически рассмеяться. Сейчас, сейчас сделаю это…

— Алексей, вернись назад, — голос Райли обрел твердость. Он приказывал. Приказывал мне.

Я вернулся через экран. Что же там справа за черной поверхностью самой большой штуковины в этой комнате? Ведь я могу посмотреть туда тоже. Вообще я могу посмотреть куда захочу.

— Алексей, вернись назад, — повторил Райли.

Я еще отступил. Я колебался. Браслет пищал. Это раздражало. Что там, за черной поверхностью?

— Алексей, вернись назад!

Да боже мой! Я разозлился. И вернулся. Увидел комнату своими глазами. Услышал звук браслета своими ушами. Надо срочно успокоиться, иначе не миновать транквилизаторов. Я сделал глубокий вдох, мир вокруг пошел кругом. Я закрыл глаза. Все хорошо, все отлично. Я весь ЦЕЛИКОМ в СЕБЕ. Сейчас надо успокоиться. Я дышу, я глубоко дышу. Сейчас все будет в порядке. Все хорошо.

Я стоял зажмурившись. Щелкнул замок двери. Кто-то вошел. Я дышал и не открывал глаза. Браслет стал пищать медленнее, тише, и вот затих. Я сделал еще несколько глубоких вдохов, открыл глаза и почти тут же получил звонкую затрещину.

— Не смей так делать никогда! — голос Лео дрожал. — Когда тебе сказали, вернуться, ты должен вернуться!! Немедленно!

Я моргнул, и мир растворился вокруг.

Часть 1. Бессознательная. Глава 3

Ненавижу этот процесс — приходить в себя после потери сознания. Успеваешь привыкнуть к уютной темноте, в которой не надо ничего — ни геройствовать, ни принимать решений. Она как кокон — защищает ото всех бед, баюкает в своих недрах. Но нет, приходит реальность. И ты перед ней абсолютно беззащитный, одинокий, потерянный.

Я ожидал увидеть медицинский блок, но оказался на диване в лаборатории. При этом все пялились в мониторы, и никто моим состоянием не интересовался. Гады. Я заставил себя встать. В стороны меня вело конкретно, но до пульта я добрался.

— Ничего! — Райли стукнул кулаком по панели. — Такое происходит, и ни один прибор ничего не уловил, как это вообще возможно?

— Сила нечистая, значит, — пробормотал я. — Зовите священника и астрологов.

— Грохнешься сейчас опять, — Виктор мельком бросил на меня взгляд и снова уткнулся в экран.

Вообще отлично.

— А полечить меня не надо, а? Может таблеточку, укольчик?

Тут все заржали.

— Лео тебя полечила уже, вроде помогло, вон почти не фонишь, — во весь рот улыбнулся Эванс. — Полежи, док говорит скоро само все пройдет.

Лео в комнате не было. Однако.

— Что значит «не фонишь»? — Я поустойчивее оперся о приборную панель.

— Смотри. — Райли открыл видеозапись. Мое движение к панели и потом к зайцу выглядело так же, как в истории с посещением китайцев. А вот когда я пошел назад, начались чудеса. За панелью мои «дорожки» разветвились, одна нехотя, медленно двигалась назад, вторая примерно с такой же скоростью — в направлении большого черного ящика, который меня так заинтересовал. На каждый окрик Райли дорожки замирали, а потом продолжали движение.

На последнем окрике дорожки резко побежали назад и схлопнулись на том месте где я стоял. Вокруг меня появился какой-то ореол, как будто тело завибрировало. Ореол потихоньку сошел на нет, перестал пищать браслет, в кадре появилась Лео. И отвесила мне оплеуху. Вот тут «фон» исчез совсем.

— Давление еще упало, — сообщил Виктор. — Поэтому и ты упал. А остальные показатели все в норме. Сейчас, судя по монитору, давление восстанавливается. Полежи немножко и все будет хорошо.

— Чертовы приборы, не нашли ничего. Ни-че-го. Вообще! — Райли был сильно раздосадован, снова прокручивая информацию на втором мониторе.

— А приборы-то были? — подозрительно поинтересовался я. — Когда я был внутри, мне показалось, что там все ненастоящее.

— Показалось. — Отрезал Райли. — Док велел тебе полежать. Иди. Полежи.

Ладно. Кто я тут, чтобы спорить. Слегка придерживаясь за мебель, я дошел до дивана. Постоял. И пошел дальше к выходу. Отколоть что ли номер, заглянуть за стены, где там Лео, а? Но мне было слишком хреново. До гостиной я шел так долго, как будто она была в соседней вселенной. Кружилась голова и периодически накатывала тошнота. Но я дошел.

Лео сидела на подоконнике, обхватив себя за колени, и смотрела в окно. Я не пошел к ней, а сел в первое попавшееся у меня на пути кресло. Лео не поворачивалась, хотя слышала, что кто-то вошел. А у меня тоже не было сил разговаривать. Я чуть сполз по спинке кресла, откинулся на нее головой и прикрыл глаза. Мир стал кружиться чуть меньше.

— Ты напугал меня, — тихо сказала Лео. — Почему ты сразу не пошел назад?

— Это очень необычное состояние, понимаешь? Мышление становится другим, окружающее вызывает удивление и желание заглянуть в изнанку вещей, с этим трудно бороться. У вас же был чудо-укол, в конце концов, кольнули бы меня, чего пугаться?

— Мы не успевали, — еще тише сказала Лео. — Виктор сказал. Что не добежим. Нужно, чтобы ты сам.

Сердце стукнулось о ребра и ушло в пятки. Побилось там немного, и вернулось на свое место.

— Ну, сейчас же все хорошо, — голос меня не выдал. — Я сам. Справился. Ты помогла. Мы молодцы.

— Я не хочу в этом больше участвовать, — а вот ее голос дрогнул. — Я не представляю, как жить дальше, если в следующий раз ты не справишься и сделаешь это у меня на глазах.

— Да брось. Мы тут все сильные. Космонавты — исследователи новых миров. Будешь жить, как и раньше. — Я открыл глаза и посмотрел на нее. Она плакала, беззвучно, еще сильнее обхватив колени. — Нам нужны эти эксперименты, Лео. Они помогут разобраться, что с нами, помогут вернуться к привычной жизни. Но мне нужна ты рядом. Я не смогу один там, понимаешь? В эту программу не брали хлюпиков. Мы все — отборные борцы и победители. Перестань жалеть себя, и меня. Пожалуйста.

Лео яростно сверкнула в меня взглядом, вскочила и резко вышла из гостиной. А я закрыл глаза. И заснул.

Виктор сказал, что до следующего эксперимента нужно пропустить несколько дней, чтобы я полностью восстановился. Все это время физики искали хоть что-нибудь в полученных данных. Но, как в первый же час и определил Райли, там не было ни-че-го.

* * *

В днях недели мы уже давно потерялись, но я готов был поклясться, что сегодня воскресенье. Поэтому очень удивился, когда капитан по коммуникатору потребовал зайти в лабораторный корпус. Новых исследований не планировалось, а по воскресеньям мы все-таки старались не обсуждать рабочие вопросы.

В лаборатории я встретил Виктора и ребят-двигателистов. Нас пригласили в конференц-зал, который сегодня был настроен под формат круглого стола. У входа, стоял капитан Аджит и разговаривал с незнакомым нам высоким мужчиной. Тот был одетым в штатское, но выправка и манера себя держать его выдавали. С виду незнакомцу было около пятидесяти лет. На висках проступала седина, которую он не стал убирать нано-пигментами, как это было модно, а оставил, будто специально, чтобы подчеркнуть возраст, и статус. Когда мы зашли, мужчина окинул всю группу оценивающим взглядом и пристально, с едва заметной усмешкой, уставился на меня.

— Это и есть наш герой? — спросил он у капитана и, сделав нам приглашающий жест, двинулся в сторону стола.

Я заметил, что Аджит не очень рад этой встрече.

— Разрешите представить, — капитан кивнул на гостя. — Генерал-лейтенант Космического управления России, Коломойцев Артем Витальевич.

— Я неофициально, — Коломойцев коротко улыбнулся, все так же, не спуская с меня глаз. — Официальные представители еще навестят вас.

В нем было что-то неуловимо знакомое, но я никак не мог понять, что именно.

— Вы не оставите нас? — Коломойцев кивнул капитану и тот, слегка нахмурившись, попрощался и вышел.

— Как вы тут? — Артем Витальевич наконец-то оторвал от меня взгляд и приветливо оглядел всю команду.

— Почти не жалуемся, — за всех ответил руководитель двигателистов. — Но держать в неведении близких непросто.

— Понимаю, — Коломойцев подался вперед. — Но пока разрешения на распространение информации не будет. Коллеги, я приехал напомнить вам, как важно для нашей страны то, что вы делаете. Безусловно, Россия уважает и соблюдает мировую конвенцию об открытости и свободном обмене научными данными. И ваши исследования, как в космосе, так и здесь — достояние мировой науки. Но наше государство очень ценит именно ваш вклад в эти самые исследования. Результаты каждого из вас — ценность для страны.

Он поотвечал на вопросы, поинтересовался бытовыми условиями. Рассказал, что полеты в дальний космос сейчас приостановлены и, что от результатов наших исследований зависит, как и когда они возобновятся. Затем отпустил всех, а мне предложил пройтись по парку.

Идя рядом с ним, я почему-то чувствовал себя вышагивающим у зеркала. Мы были одного роста, при этом он почти моим движением засунул одну руку в карман куртки, а другой размахивал в такт шагам. Чтобы не выглядело так, что я повторяю за ним, я спрятал в карманы обе руки и немного ссутулился.

— Алексей, — Коломойцев заметил мои действия и быстро спрятал усмешку. — Что скажешь по поводу ваших экспериментов?

— А что тут сказать? Пока все неудачно. Измерения ничего не дали.

— Этопонятно, — небрежно отмахнулся он. — Что ты чувствуешь в процессе экспериментов?

Странный допрос. Я никак не мог понять, что именно от меня хотят.

— Страх я чувствую, — ответил я.

— Страх, это хорошо, — Коломойцев кивнул каким-то своим мыслям. — Я разговаривал с Эвансом, он просил собрать тебя в кучу. Эксперименты сопряжены с опасностью для жизни, а ты ведешь себя непредсказуемо. Ты же понимаешь, как много всего стоит сейчас на кону?

Я помолчал. Мы ушли от жилых корпусов в парк. Утром тут среди деревьев вился туман. Сейчас его растянуло и серое небо уныло проглядывало сквозь голые ветки. Настроение мое было хмурым под стать окружающей природе.

— Я делаю все, что в моих силах, генерал-лейтенант.

— Ой, вот не надо этого перехода на личности. Мы просто разговариваем, — внезапно Коломойцев развернулся в сторону и замер.

Я удивился его реакции. Со стороны небольшого искусственного паркового пруда к нам приближалась Лео.

— Привет! — она помахала рукой, не дойдя шагов десяти до нас.

— У нас гости из Космического управления России, — я кивнул на Коломойцева. Он почему-то был бледен. Вытянулся по стойке смирно, опустив руки вниз.

— Очень приятно, я Лео, лингвист.

Коломойцев сухо кивнул, потом резко развернулся ко мне.

— Про поведение мы же договорились?

Опешив, я даже не успел согласиться, а он уже развернулся и быстро пошел назад.

— Что это было? — удивленно посмотрела ему вслед Лео.

— Сам не пойму.

— Он похож на тебя, вы родственники?

— Нет конечно.

Лео засмеялась.

— Все понятно, значит в России к полетам в космос допускают только определенный типаж с одинаковым набором генов.

— Зато француженки все разные, — парировал я.

— Да, — она улыбалась.

На лицо упали первые капли дождя. Я задрал голову вверх, пытаясь понять, ждать ли ливня, или дождь покапает и пройдет, но Лео потянула меня за рукав, не дав стать метеорологом.

— Пойдем выпьем горячего чая.

Она потянула меня за собой. У корпусов я снова увидел Коломойцева. Он разговаривал с капитаном и Райли. Через некоторое время к ним подъехала машина с тонированными стеклами и остановилась чуть в стороне. Вскоре Коломойцев закончил разговор, кивком попрощался с Райли и скрылся в машине.

— Что он хотел? — спохватилась Лео, провожая машину взглядом.

— Да я и сам не понял.

* * *

— На тебе датчики здоровья, — Виктор проверял на компьютере снимаемые с них показания. — В этот раз исследовать мы будем не тебя, а то, что от тебя исходит. Ты следишь за здоровьем. Как выяснилось, в таком состоянии в распад ты уходишь очень быстро, мы просто не успеем прийти с лекарством. Поэтому, Лёх, ты ДОЛЖЕН слушать команды Райли и подчиняться им, независимо от того, чего хотят остальные Лёшики. Усёк?

Я кивнул. Что никто не придет ко мне на помощь, плохо. Но хорошо, что я это знаю заранее.

Лео не пришла, хотя я просил ее. И, насколько знаю, не только я. Это было удручающе. Находясь в толпе ученых, я, тем не менее, ощущал себя одиноким брошенным ребенком.

— Готов? — Райли кивнул на вход в лабораторию. — Экран мы не ставили, ты рвался к каким-то приборам, иди к ним.

— Током не долбанет? — неловко улыбнулся я.

— Вот и посмотрим, — неуверенно ответил Райли. — Пусть хоть что-то произойдет. Ну… откачаем. Наверное.

Оптимисты…

Я зашел в комнату, встал в центре. Несколько раз глубоко вздохнул. Включился динамик.

— Я здесь, — сообщила Лео. И отключилась.

Я закрыл глаза. Замедлил сердцебиение. Ну что же, мой интересный черный ящик, давай знакомиться. Открыл глаза и потянулся к его поверхности. Очень быстро, до внезапности я оказался возле нее и стал вбирать стенку прибора в себя, пробираться внутрь сквозь атомы, ввинчиваться в пространство, вибрировать в нем, расширяя кристаллические решетки металлической конструкции.

Запищал браслет.

Динамик молчал.

Я заглянул внутрь. Провода, какая-то электроника. Многоногие микросхемы и россыпи мелких деталей. Я запутался в проводках. Я потерялся на большой плате, в ее многослойной переплетающейся структуре. Я шел дальше. Я отлеплялся от притягивающих элементов. Проваливался глубже.

Браслет пищал.

Мне надоел черный ящик. Я пошел назад. Но замер возле зеленых огоньков, бегущих по плате. Они гипнотизировали, перемигивались, манили.

— Алексей, возвращайся назад! — отмер динамик.

Браслет пищал.

Я потянулся к огонькам. Коснулся одного из них. Посыпались искры и полыхнул огонь.

— Алексей, назад!!

Браслет пищал.

Я поглощал огонь, вбирал его в себя. Огонь хороший, он дарит тепло. Я наслаждался им. Я перебирал пламя, как струны, входил в его структуру.

— Алексей, вернись назад!!

Я отпустил огонь.

Отступил.

Я видел всю комнату одновременно. Я был комнатой. Во мне горел огонь.

Пищал браслет.

— Алексей, вернись назад!

Я должен слушаться. Я вспомнил это. Нужно слушаться. Нужно вернуться назад, но куда — если я — это ВСЕ? Как перестать быть всем?

Я вспомнил, что умею дышать и сделал несколько вдохов. Это помогло, я нашел себя.

— Пожалуйста, вернись, — просил динамик.

Я понял, куда нужно вернуться. Да-да, иду. Иду. Вот уже я отошел от сгоревшего ящика. Я возвращаюсь.

Браслет пищал.

— Быстрее, — скомандовал динамик. — Быстрее!

Я потянулся к себе, ускорился, и снова сошелся весь в одном месте. Вдох оказался общим, дышал весь я. Я закрыл глаза. Нужно успокоиться. Вот я весь, целый, стою на месте и дышу. Раз, два, три… Писк браслета замедлился. И стих.

Раз, два, три. Я дышу, как перед прыжком в воду.

Раз, два, три. Я могу открыть глаза. Я больше не «фоню», как говорил Райли.

Раз, два, три. Щелкнула дверь.

— Не лупи меня, — попросил я, не открывая глаз.

— Тихо, парень, — сказал Виктор. — Дыши.

Видимо что-то не так. Я не стал открывать глаза. Почувствовал иглу в плече. Стало легче дышать.

— Глаза можно открыть, — сообщил Виктор. — Я ввел совсем чуть-чуть транквилизатора, стабилизировать активность мозга. Падать и спать ты не будешь.

— А чертовски хочется, — пожаловался я.

— Ну извини… Открывай глаза.

Я открыл. И услышал общий вздох из-за открытой двери. Зрение плохо восстанавливалось, никак не мог разглядеть, что произвело такой эффект.

— Помоги ему до нас дойти, — распорядился Райли в динамик, хотя и из-за двери его прекрасно было слышно.

— Что не так? — спросил я тихо.

— Непонятно. Но проходит, Лёх.

— Непонятно, что?

Я облокотился о его руку и дал Виктору вести меня за собой.

— С глазами что-то, — невнятно ответил Виктор. — Но рассасывается, правда. На видео посмотрим позже.

Зрение восстанавливалось. Я сидел в кресле. Лео сунула мне чашку с чаем в руки и сидела рядом. Я СЛЫШАЛ ее рядом. Странный эффект.

— Смотри!! — выкрикнул один из техников. Они просматривали показания приборов. — Смотри, откуда пришло отражение! Как это вообще возможно?

Я тоже хотел смотреть. Лео придержала меня за плечо, не давая встать.

Пришел Акихиро.

— Давай-ка капли закапаем в глаза, — спокойно сказал он, останавливаясь возле меня. — Должно помочь.

Коснулся щеки, чтобы я не дергался, развел веки и капнул. Обожгло так, будто серной кислоты налил. Я дернулся и, возможно, даже вскрикнул. Глаз буквально выжгло, как бумажку, но в следующий миг боль утихла, а зрение в этот глаз вернулось.

— Лучше же? Давай второй, — Акихиро настойчиво меня потряс.

— Что это за кислота? — в ужасе спросил я.

— Да обычный дексаметазон. Ничего страшного нет. Давай.

Второй раз я был готов к эффекту, но когда капли попали в глаз все равно заскулил.

— Ну ты и нытик, пилот, — ухмыльнулся Виктор. — Кто бы мог подумать.

Я пожалел себя еще минут пять. А потом поплелся смотреть на творение рук… или чего там, своих.

Черный прибор реально сгорел. Стоял металлический оплавившийся остов и торчали какие-то недогоревшие внутренности.

— Красиво ты его, — кивнул Райли. — Затейливо. Видео показать?

— Да. Что вы нашли?

— Отражение с лидара странное. Смотри, лазер зашел в твою копию и должен был вернуться назад вот в эту точку. Но он вернулся вот отсюда.

— И что это должно значить? — боже, какой я, наверное, тупой с их точки зрения. Они так радуются, лучик в другом месте вышел.

— Изучим, — задумчиво отозвался Райли. — Смотрим видео?

Я кивнул.

К черному ящику мне действительно удалость добраться быстрее, чем в прошлый раз к экрану. А дальше я не охватил ящик, а ввинтился внутрь его. Чем был занят внутри, видео не зафиксировало, а потом ящик коротнуло и он загорелся. Я побыл там какое-то время и начал возвращаться. Медленно, но где-то на полпути ускорился, и хлопнул в себя.

Глаза были страшные — полопались все сосуды и зрачки в кровавых подтеках напоминали пулевые отверстия в мишени.

— Что это? — я ткнул в экран. — Раньше такого не было.

— Не знаю, — честно ответил Виктор. — По приборам, если не считать начала распада, все остальное время ты был в норме.

— Сейчас мы смогли что-то поймать. Нужно время чтобы разобраться, — Райли повернулся ко мне. — Погуляй пару недель. Поищем, куда направить следующую активность. Ну и мне не нравится, что ты не слушаешься. Опять выкрутился на тоненького. Алексей, реально надо возвращаться, когда тебе говорят.

Я кивнул.

Надо.

Мама тоже говорила, что я не слушался в детстве.

Часть 1. Бессознательная. Глава 4

Лео разбудила меня утром и вытащила гулять в парк. Выпал снег. И вообще погода была мерзкая, но Лео сказала, что я должен делать простые действия — ходить, например. И дышать воздухом.

Я молчал. Не хотел признаваться, что с некоторых пор делать простые действия мне было очень сложно. Вместо того, чтобы переставлять ноги, я пытался отправиться вперед какой-то своей частью. И быстрее, и веселее. Но, я крепко держал себя в руках и шел ногами. Лео болтала о какой-то ерунде. Из серых туч падал мокрый снег, норовя угодить в лицо. Ветер качал голые ветки деревьев.

— Кем ты мечтала быть в детстве? — внезапно спросил я на очередном повороте тропинки.

Она помедлила с ответом. Улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.

— Учителем. У меня есть старшая сестра и два младших брата, помнишь? Мальчишки так доставали нас в детстве, что я мечтала, как стану учителем, войду к ним в класс, при всех отчитаю и поставлю двоек в журнал. Много. А ты?

— А я как все, — я тоже улыбнулся. — Космонавтом конечно. Вверх и вдаль. Абсолютное пространство, абсолютная свобода.

— Зачем ребенку абсолютная свобода? — Лео испытующе смотрела на меня. — Ребенку нужна семья, защита.

— Ребенки разные, наверное.

У меня было хорошее детство. Рыбалка с отцом, походы в театр с матерью. Друзья. Уроки на флейте. Но, сколько я себя помнил, я всегда хотел чего-то большего. Неизвестности.

— Так ты пошел в пилоты за свободой?

— Да, сначала — за свободой, за поисками неизвестного. Но когда начал учиться понял, что прошли те времена, когда пилоты только нажимали кнопочки и крутили штурвал. Сейчас пилотирование, это в первую очередь математика: навигация в трехмерном пространстве, программируемая автоматика, которая управляет двигателями. Мы по старинке называемся пилотами, хотя по факту, скорее инженеры-программисты. В любой нештатной ситуации заложенных базовых алгоритмов может не хватить, межзвездные полеты пока только в самом начале своей истории. Поэтому надо уметь быстро поправить код, а иногда и дописать новый. Ну заодно я могу запрограммировать шкаф, кофеварку и пылесос.

Лео улыбнулась. Какое-то время мы шли молча, потом она внезапно ткнула меня в плечо.

— Санкт-Петербург красивый город, Лёх? — она попыталась выговорить мое имя в манере Виктора, получилось забавно.

— Красивый. Единственный на настоящий момент в России, который сохранил старинную архитектуру и самобытность. Город романтики и влюбленных. Город мостов. Город кукольных дворцов и кованных решеток. Ты не была в Питере?

— Вообще в России не была.

Я развернулся к ней, отвесил церемонный поклон.

— Дорогая Леона, приглашаю вас посетить этот замечательный провинциальный российский городок по окончании нашего заточения.

— С удовольствием приму это приглашение, — неожиданно для меня она сделала настоящий реверанс.

Пытка простыми действиями закончилась через час, и мне разрешили пойти в помещение, пить горячий чай и начинать чувствовать себя не промерзшей костяшкой, а живым и немного теплым человеком.

Физики и техники плотно сидели в лаборатории. Новостей не было.

К вечеру Акихиро загнал меня в медицинский блок, пропустил через МРТ, сделал ЭКГ, взял кровь. Все было более-менее в норме, но чувствовал я себя не так, как обычно. Что именно было не так, сформулировать не получалось, поэтому я молчал.

Дни тянулись медленно. Простые действия, которые я вынужден был делать по расписанию, утомляли. Я снова стал курить, глядя как на парк падает снег. Снежинки прятались в дыму, а я их там искал. Невероятное приключение.

Лео ненавязчиво была рядом. Я невольно тайком разглядывал ее, подмечал улыбки и задумчивость, смену настроения, грусть, тревогу. Незаметно для себя, я привязывался к Лео. Хотя и понимал, что это неправильно. Ведь совсем недавно меня бросила невеста, законы жанра требовали от меня рефлексии по этому поводу. А я, вместо горечи утраты, радовался минутам, которые проводил в компании другой женщины. Все это казалось мне очень неловким, и я надеялся, что Лео не читает меня, как раскрытую книгу.

* * *

Коломойцев нас не обманул и в резервацию приехала официальная делегация представителей Космического управления. Интересным было то, что все они оделись в противоинфекционные комбинезоны, хотя сам Коломойцев несколько дней назад расхаживал по базе в обычном штатском.

После общей встречи, капитан позвал меня и Райли. Мы вместе повели гостей на экскурсию в лабораторию.

— В итоге что же это за явление? Телепортация? — один из представителей, невысокий, и судя по голосу, довольно юный, уверенно сел за компьютер с основными экспериментальными данными.

— Пока сложно сказать, — осторожно откликнулся Райли, с опаской наблюдая за действиями посетителя.

— Это доктор Ярослав Боровский, астрофизик, — представил его руководитель делегации. — В свои двадцать шесть лет он самый молодой доктор наук в России.

— Все карты сразу на стол выложили, Максим Геннадьевич, — задорно откликнулся доктор. — Коллеги, покажете нам запись экспериментов?

Я видел, что капитан колеблется, но спустя минуту он кивнул и Эванс запустил запись с ящиком. Вся делегация подалась к экрану, явно боясь пропустить хоть секунду этого видео.

Ярослав обернулся ко мне, когда запись закончилась.

— Эти эксперименты вредят вашему здоровью?

— Если не считать того, что каждый из нас в любой момент может уйти в распад — нет. Эксперимент контролируется, и я рискую немногим больше остальных. А мелкие неприятности связаны с тем, что мы пока не умеем правильно использовать эту… эти способности.

— Это не телепортация, — задумчиво протянул молодой доктор. — Это что-то другое. Спасибо, что показали нам.

Он встал. Было видно, что хочет спросить что-то еще. Я даже примерно догадывался, что именно. Ведь смотреть в записи — это одно, а видеть эксперимент вживую — совсем другое. Но я пока не готов был работать на постороннюю публику. Ярослав так и не решился высказать вслух свою просьбу, и капитан, перехватив внимание гостей, повел их смотреть другие помещения лабораторного корпуса.

Райли низко склонился над клавиатурой.

— Эти ребята создадут нам проблемы, — сказал он, не отрываясь от цифр на экране.

— Почему ты так думаешь?

— Этот молодой выскочка сделал какие-то выводы, основываясь на поверхностных наблюдениях. Не задал ни одного конкретного вопроса, не посмотрел данные приборов, только видео. Картинку. А энергия из него бьет ключом.

Я хмыкнул.

* * *

Прошло еще несколько дней. Наконец, Райли закончил обработку данных и собрал нас в лаборатории. Судя по его возбужденному состоянию, физики явно что-то нашли. Но он так кучно сыпал техническими терминами, что понять, что же именно было крайне сложно. Наконец, я не выдержал и прервал его.

— Давай попроще, а?

— Алексей. Мы искали бактерии. Искали излучение. Но это все, похоже, были ошибочные теории, я это пытаюсь сказать. То, что показал простой лидар — это удивительно. Видимо, мы имеем дело с разрывом или искажением пространства. Луч от лидара попал в это искажение и вышел из него там, где оно закончилось. Ни один другой прибор ничего не зафиксировал! Тут надо подумать, какое еще оборудование сможет нам помочь, это займет некоторое время. Но пока я предлагаю оставить простые эксперименты с лидаром, будем продолжать следить за твоими… э… следами в пространстве.

Мне почему-то стало смешно, я представил следы, как в снегу, протянувшиеся по всей галактике. И Шерлока в кепке, с моноклем, изучающего эти следы через лупу.

— Ну давайте, пойдем следить, — я махнул в сторону лаборатории. — Следопыты…

Из лаборатории убрали все оборудование, а вот лидаров там было уже несколько.

— Смотри, — Райли зашел со мной внутрь. — Там за стеной обычная комната типа кладовки. В ней мы тоже поставили лидары. Давай ты туда «сходишь»? Не лезь в электронику, просто прогуляйся туда-обратно.

Я кивнул. Райли вышел. Я изучал стену. Это мечта почти любого ребенка в детстве — научиться ходить сквозь стены, заглянуть к родителям и узнать, как они собираются наказывать тебя за очередную шалость, посмотреть на соседского пса, забежать к однокласснице, которая задрав нос, игнорирует твое существование.

Я легко коснулся стены. Это стало простым действием, не требующим никаких усилий. Я прошел сквозь. Я увидел ведро и швабру. Стеллажи со средствами для уборки. Лидары. Они светили в меня. Мне нравятся лидары. Я отвернулся от них, коснулся стеллажей.

Браслет не пищал.

Я сунулся в пачку с порошком для кафеля. Я мог не только смотреть. Если приложить усилие, пачка порвется и порошок посыпется вниз, вот как сейчас. Я улыбнулся. Если подуть, он будет похож на снег, будет кружиться по комнате, ляжет белым слоем на пол.

Браслет слабо пискнул и снова затих.

Я дунул на порошок, и он закружился.

Я пошел назад. По дороге поправил немного швабру, сдвинул банку с чистящим средством. Вошел в основную лабораторию, неся с собой снег из порошка. Вернулся в себя. Вздохнул. Раз, второй. Перестал фонить. Открыл глаза.

— Офигенно, — выдохнул динамик.

По полу стелились следы порошка от места в стене, через которое я, видимо, проходил, до того места, где я сейчас стоял. В воздухе тоже немного стояла взвесь. Я чихнул, и порошок полетел по всей комнате.

— Вот это сейчас получился шедевр, — команда стояла, приклеившись к мониторам. На двух шел повтор видеозаписи, на трех других ползли какие-то цифры и графики.

— Пойдем, осмотрим тебя в медблоке, — Виктор кивнул на выход, но я наотрез отказался. Чувствовал я себя отлично, вместе со всеми хотел посмотреть видео и поучаствовать в обсуждении анализа первых данных с приборов.

Хотя о последнем тут же пожалел: пока все обсуждение велось в терминологии, которую я еще не научился понимать. Лео поймала мой блуждающий взгляд и подошла с другого конца комнаты.

— Лингвистам тоже не просто, пошли пить чай?

Но чаю я тоже не хотел. В итоге мы улизнули из лаборатории и вышли в вечерний парк. Земля вокруг дорожек подернулась инеем. Облаков не было, и где-то там должны были быть звезды, но желтые фонари мешали их разглядеть. Шли мы молча, каждый думал о чем-то своем. Лично я о том, что несмотря на резервацию, угрозу нашим жизням, неудавшуюся космическую экспедицию, я был почему-то счастлив. Ну почти. И та магия, что творилась в лаборатории, стоила всех потерь и невзгод. Это было так удивительно.

Лео слегка опередила меня и сейчас стояла под фонарем, что-то разглядывая в руках. На ее лицо падал локон, выбившийся из прически. Она тряхнула головой, убирая его и оглянулась на меня. Я еле успел отвести взгляд в сторону, не хотелось ставить ее в неловкое положение тут, взаперти. Мои эмоции должны быть только моей проблемой.

— Смотри, какой красивый узор из инея, — она протянула мне невесть когда подобранный опавший лист.

Я лишь молча кивнул.

* * *

Зайдя утром в столовую, за одним из столиков я заметил хмурого Райли. Он выглядел невыспавшимся и сосредоточенно размазывал еду по тарелке.

Не спрашивая разрешения, я подсел к нему и заказал себе две чашки кофе, так как есть совершенно не хотелось.

Райли какое-то время был погружен в свои мысли, потом будто очнувшись, поднял на меня глаза.

— А скажи, Лёх, это сложно, то, что ты делаешь во время экспериментов?

Я усмехнулся на «Лёх», Виктор похоже этим сокращением заразил всю экспедицию.

— Мне не сложно. Но объяснить, как я это делаю, я не могу. Механизм происходящего мне совершенно не ясен. Может вы, физики, собрав все данные сможете вывести какую-то рабочую гипотезу. Только на это и рассчитываю.

Райли только теперь заметил мои две чашки и удивленно поднял брови.

— Может и нечего изучать, ты просто заливаешь в себя топливо, — он кивнул на кофе, — и обгоняешь время.

— Может, — я улыбнулся, представив себе эту картинку.

После завтрака мы пошли смотреть на разбор полученных в экспериментах с порошком данных. Я долго делал умный вид, видя, как физики разбирают на графики огромную таблицу с числами, потом понял, что надувать щеки бесполезно. Но уйти мне не дали. Райли предложил написать обработчик для уже распределенных по категориям данных, и я завис в лаборатории до позднего вечера. Люди уже разошлись, когда я, несколько раз проверив результаты работы программы, наконец решил, что с меня тоже хватит.

В гостиную не пошел — захотелось пройтись по улице, немного проветрить мозги. Улица встретила морозным воздухом, наполненным взвесью снежинок. Из-за того, что к вечеру похолодало, снежинки сыпались маленькие и колкие, так и норовящие попасть за шиворот или залететь в глаз. Спрятавшись от них под капюшоном куртки, я, не задумываясь куда иду, брел по дорожкам, пока не вышел к искусственному пруду.

Льда на нем еще не было. На черной глади качались несколько опавших листьев. Я сел на корточки, хотел коснуться пальцами воды, но не успел этого сделать. Организм сам потянулся к озеру. Я, оставаясь на месте, уже касался ледяной глади, погружался в нее. Сквозь толщу воды видел оранжевые фонари. Различал структуру воды, молекулы, распадающиеся на атомы. Проходя через это великолепие, внезапно коснулся илистого дна. Вздрогнул. Погрузился в него.

Вяло пискнул браслет.

Ил мне не понравился, поэтому двигаться глубже я не стал, покинул дно. Но воду — нет. Разбил ее на капли, создал из них свой рисунок.

Браслет пискнул еще раз.

Я словно «дунул» на воду и капли закружились и сложились в фрагмент известного вангоговского пейзажа.

Браслет запищал в полную силу.

Я потерял себя. Нужно было возвращаться, но куда? Вокруг меня вода.

Браслет пищал.

Я занервничал. Тут в парке никто не придет мне на помощь, выкручиваться надо самому. И я, вспомнив, что умею дышать, вдохнул морозный воздух. Раз, другой. Потянул к себе всего себя. С сожалением покинул воду, но запутался в ветках прибрежных кустов.

Браслет пищал.

Я продолжал глубоко дышать. Выдрался из кустов, облаком неясной мне сущности собрался вокруг себя.

Браслет пищал.

Я вздохнул еще раз и наконец-то полностью собрался. Прислонился к дереву. Услышал…Нет, почувствовал чьи-то быстрые шаги. Оглянулся и увидел приближающегося Райли. Подойдя, он коснулся меня рукой, будто проверяя насколько я жив.

— Мониторинг сработал. Ты в порядке?

Я пока еще ощущал вокруг себя воду. Говорить не мог, просто молча кивнул. Райли остался рядом. Дождался, пока я оторвусь от дерева. И тихо пошел за мной, когда я развернулся в сторону корпусов.

У входной двери я на секунду остановился и просмотрел ему прямо в глаза.

— Спасибо. Правда, спасибо, что присматриваешь за мной.

— Сам себе ответь на вопрос, насколько ты контролируешь происходящее, — сухо отозвался Эванс. — И может тебе не стоит ходить одному. Если НЕ контролируешь.

Да, нотация на ночь, прямо то, что доктор прописал. Я невольно улыбнулся.

— Контролирую. Но все равно спасибо за беспокойство.

Но контролирую ли?..

Ощущение воды и прикосновений к илу никак меня не отпускало. И перед сном, чтобы избавится от навязчивых впечатлений, я открыл в мобильном приложении экспедиции раздел с фотографиями. Пролистал «бытовые» корабельные снимки и нашел папку с видами на Проксиму и ее планеты. Удастся ли мне еще когда-нибудь побывать там? Сидя за приборной панелью, смотреть, как растет звезда, от точки до момента, пока не обретет корону протуберанцев. А потом стоять в обсерватории у смотрового окна и любоваться этой звездой уже без помощи какой-либо оптики.

С этими мыслями я и заснул. А ночью мне приснился странный сон. Я снова был там, в созвездии Центавра, как и мечтал. Только без корабля и даже без скафандра. Я висел над Бьенором — Проксимой b, но смотрел не на него, а в глубину чьих-то темных, внимательных глаз. Я падал в них, а они поглощали меня, словно омут. Я должен был утонуть там, распасться на атомы, только так глаза могли усвоить мою сущность. Но мы, словно находились в разных плоскостях реальности, и я, как Алиса Кэррола падал, оставаясь на месте.

Проснувшись утром, я все еще ощущал тот взгляд.

Часть 1. Бессознательная. Глава 5

Райли с двумя помощниками запускали лабораторное оборудование, а я лениво развалился на диванчике тут же рядом и ждал Виктора с его медицинскими датчиками.

— Что, больше в пруд не тянет? — поинтересовался Райли, когда все компьютеры уже были включены.

Я хотел было ехидно ответить, что уже тянет подальше, чем в пруд, но не стал.

Пришел Виктор. Райли сел напротив меня, глядя, как врач цепляет на меня провода.

— Алексей, тебе нужно повторить то, что ты делал в прошлый раз.

— На бис, — я театрально развел руки в стороны.

— Давай проговорим. Ты проходишь за стену, пускаешь пыль. Мы кстати заменили тебе порошок на муку, чтобы гадостью всякой не надышался. И возвращаешься назад. Ясно? — Райли встал.

— Так же аккуратно, Лёх, — вмешался Виктор. — Не уходя в распад.

Я кивнул. Потянулся и встал с дивана. Пошел в лабораторию. Там внутри внимательно оглядел стену. Выбрал участок. И дальше не стал себя сдерживать, а почти моментально оказался в кладовке. Нашел муку, надорвал пакет, рассыпал ее вокруг. Помедлил, вернулся в лабораторию, буквально на мгновение собрался весь в себя и снова разошелся. Прошел через другую точку в стене. Сделал круг по кладовке, легко коснулся каждого лидара, мигающего мне зелеными огоньками. Вернулся назад и собрался. Маршрут лаборатория-кладовка уже получался без каких-либо проблем, перемещался я практически мгновенно, видимо на повторах придется включать замедленное воспроизведение.

После очередного моего похода туда-обратно, Райли в динамик предложил:

— Закончим?

— Да, еще разок схожу и все.

Я снова выбрал неиспользованный ранее участок стены. Так же легко, как и в предыдущие разы, оказался в кладовке. Еще основательнее прошелся по ней. Переставил коробки. Нарисовал смайлик на слое рассыпанной муки. Вздохнул, но не вернулся. Ощутил себя того, стоящего в лаборатории и потянул к себе.

Браслет запищал. Пока неубедительно, без привычной истерики, просто дал о себе знать.

Я тянул себя к себе. Я смотрел на себя. Я звал себя. Я шел к себе. Пока получалось медленно. Я внезапно понял, что и это можно делать мгновенно, просто я пока не умею. Но шел. Сюда, к себе в кладовку. Иногда я терял себя, в этот момент мне помогал вдох. Кажется, в остальное время я просто не дышал. Я коснулся стены. Попал в стену. Вышел из стены. Я почти дошел и готов был собраться.

Браслет сорвался на истеричный писк. Что-то орали в динамик. В глазах комната распадалась на части. Я терял целостность. И тут я заорал сам на себя. Это был страшный рев на выдохе, наверное, смотри я на это со стороны, испугался бы до ночных кошмаров. Но я был внутри этого звука, весь собирался к нему, касался его, становился его частью.

Браслет пищал. Меня трясло. Я пока ничего не видел, но зато весь собрался в себя. Фонил сильно, сам ощущал это, но затруднился бы описать это ощущение. Вдох. Раз, два, три. Еще.

Укол, и я улетел в темноту.

* * *

За окном было то ли хмурое утро, то ли уставший вечер. Снега не было. Чувствовал я себя нормально. Потянулся. Никаких проводов ко мне не шло, хотя я определенно был в медицинском блоке. Во рту пересохло, но воды нигде видно не было, пришлось вставать. Я боялся, что у меня что-то сломано, но — нет. Ничего не болело, все функционировало, как ему и положено. Я сделал круг по комнате. Подпрыгнул. Голова не кружилась. Вышел в коридор. Везде было пусто. Опустил глаза вниз — на мне была пижама. Искать нормальную одежду было лень, а пить уже хотелось нестерпимо. Поэтому как был, потащился через переход в лабораторный корпус, в гостиную, где всегда была вода. Нигде ни души! Что происходит, я попал в альтернативную вселенную? Я тут один?

— Лююююди! — позвал я.

Зловещего эха не было, но и на крик никто не отозвался. В гостиной я налил себе чая. Сел в кресло. Да будет день хулиганских поступков! Я потянулся к стене, преодолел две комнаты и оказался в лаборатории. Вот они, тут все собрались. Звук дробился, и было непонятно, о чем они говорят — видимо в таком состоянии я могу слышать только там, где остаюсь сам, а не мои следы. Я коснулся Райли, который что-то экспрессивно говорил, размахивая руками. Все замерли. О, какие лица! Шалость удалась. Я быстро собрался назад и отхлебнул чай из кружки.

Они бросились меня искать, я слышал топот в коридоре. В гостиную догадалась заглянуть только Лео. Остановилась напротив меня, скептически изучая.

— Что это все, Алексей? Ты понял? Ты управляешь ЭТИМ?

— Нет еще, — я покачал головой. — Но что-то уже становится простым. И знаешь, что внезапно пришло мне в голову? Мы все так можем. Просто нужно тренироваться.

— Тогда почему только у тебя это получается?

— Потому что вы не пробовали. А у меня первый раз получилось нечаянно — очень хотелось посмотреть, что за лаборатория у китайцев. И после этого меня вы стали тренировать, а сами по-прежнему даже не пытались.

Лео задумалась, потом вздрогнула и подняла на меня испуганные глаза.

— Ты чуть не умер. Практически ушел в распад, камеры зафиксировали. Но крик привел тебя в норму, стабилизировал. Это невероятно. Как ты догадался, что надо кричать?

— Никак. — Я пожал плечами. — Мне просто повезло.

Заскочил Виктор, не останавливаясь, с порога рванул ко мне и кинулся обниматься.

— Лёх, это что-то невероятное! Тут всем нобелевку дадут в этом году, даже мне. Я первый со шприцем добежал.

— А зачем? — я испытующе на него посмотрел.

— Чтобы ты не сдох, конечно. Покажем ему видео? — спросил Виктор у Лео.

— Спать ночью не сможет, — скептически отозвалась она.

— Я тоже пока не смогу, — согласился Виктор. — Никто не сможет.

Нас потихоньку нашли все остальные. Собрались вокруг. Кто-то пытался потрогать меня руками.

— Ну, давайте, жгите, — я допил чай и встал. Пошли смотреть ваши видео.

— В пижаме? — скептически уточнил Акихиро.

— Ну, как нарядили…

Но я сходил к себе переодеться. Бежать в жилой корпус в пижаме в минусовую температуру было то еще удовольствие, но почему-то вернуться по переходу в медицинский блок я не догадался.

Видео было красивым. Особенно как я в клубящейся муке выходил из стены.

— На это надо наложить какой-нибудь трек из супергеройских фильмов, можно будет девушкам показывать, — Райли запустил повтор. — Невероятно. Судя по всему — это все-таки разрыв пространства. Но как это происходит?

— Попробуй сам, — я махнул в сторону лаборатории. — Наведайся к лидарам, посчитай, все на месте?

Райли замер, очень недоверчиво на меня глядя.

— Почему ты думаешь, что у меня получится?

— У нас у всех получится. Мы одинаковые, все уходим в распад. Просто этим надо научиться управлять. Я не знаю, как так получается. Но сейчас мне проще потянуться куда-то, чем идти туда ногами. Я вынужден постоянно сдерживаться и вспоминать, как ходить.

Райли развернулся к стене и долго смотрел на нее. От него ничего не отделилось. Вообще ничего не произошло.

— Ты недостаточно любишь лидары, — позлорадствовал я.

— Дайте мне попробовать, — Лео подошла ближе к стене. И потянулась к ней, дошла, коснулась. Запищал ее браслет, я быстро встал рядом, взял ее за плечо, крепко сжал и шепнул на ухо:

— Возвращайся. Для первого раза достаточно.

Она колебалась. Я сильнее сжал плечо, и она вернулась, собралась. Пофонила. Ее браслет затих.

— Это невероятно, — выдохнула она. — Я была в стене, внутри.

В комнате заговорили сразу все.

— Вить, — я схватил врача за руку. — Тащи скорее ведро транквилизаторов.

Он открыл шкаф и достал связку шприцев.

Все старались сходить за стену. У кого-то получалось, у кого-то нет. Пищали браслеты, но удавалось остановить распад без лекарств. Люди не увлекались, реагировали на прикосновение, окрик.

Выбравшись из толпы, Райли отошел к диванчику и устало опустился на него. Наткнулся взглядом на меня и невесело усмехнулся.

— Ох, прав был Акихиро, когда не хотел, чтобы ты участвовал в исследованиях.

Я сел рядом с ним, откинувшись на спинку дивана и бесцеремонно вытянув ноги.

— Да, теперь у тебя целый вагон подопытных мышек. Выбирай не хочу.

Райли смотрел на меня с подозрением.

— Вон, — я проигнорировал его взгляд, — биологи, например, смотри как хороши. И настоящие ученые.

У биологов как раз мало что получалось. Но они определенно старались. Всей толпой друг друга поддерживали и останавливали при сигналах браслета. Поэтому были живы, но до стены так никто из них и не добрался.

— Мышей на переправе не меняют. Заканчиваем балаган? — Райли сделал попытку встать, но я остановил его.

— Да пусть тренируются. Видеосъемка же идет? После посмотрим, у кого какие успехи. Хорошо, если эксперименты будут не на одном человеке.

К нам подошла раскрасневшаяся Лео.

— А это прикольно! Райли, у тебя получается? — Лео обернулась к стене, через которую все пытались пройти и тут же оказалась около нее.

— Ты делаешь это как-то по-другому? — встрепенулся Райли.

Лео вернулась к дивану тем же способом, каким только что оказалась у стены.

— Да, мне почему-то проще так.

— Хорошо, доктора Боровского с нами нет, — пошутил я. — Вот ЭТО уже телепортация.

Но Райли как-то очень странно на меня посмотрел.

— Что? — я все еще улыбался.

— Нам сегодня сообщили. Он прошел миллион разных инстанций и получил разрешение наблюдать за экспериментами. Скоро уже будет у нас и везет с собой какое-то оборудование.

Я скрипнул зубами, пытаясь удержать на лице улыбку.

* * *

Все самое интересное происходит во время ночного дожора. Я давно для себя отметил, что это наиполезнейшая привычка из возможных.

Мне не спалось и в гостиную я пошел лишь за тем, чтобы пройтись по улице, окунуться в морозный воздух. Ну и заодно выпить чаю. Каково же было мое удивление, когда в темном помещении за одним из столиков я увидел Виктора и Лео.

— Полуночничаете?

— Присоединяйся, — Виктор ногой придвинул к столику еще один стул, для меня.

Я кивнул и пошел на чайную стойку, заварить чая. Намешал себе какой-то травяной смеси в заварочную колбу, подхватил мизинцем за ручку большую прозрачную кружку. Приметив пакет с печеньем взял и его. Со всем этим богатством вернулся к столику, аккуратно примостил на него колбу и чашку, а пакет надорвал и водрузил посередине.

— Мы обсуждаем, какие могут быть условия нашего выхода из карантинной зоны, — сообщила Лео, доставая печенку.

— Думаю, нас выпустят тогда, когда докажут, что мы не представляем угрозы. Не заразны и способны контролировать свое состояние, — зевнул Виктор. — Но пока особого прогресса с этим не видно.

— Да, сегодняшний день добавил еще беспорядка, — согласился я. — Но если мы поймем природу распада, то станет ясна и его заразность. Так что в целом, наши действия не противоречат цели выбраться отсюда.

— А мне кажется, Лех, что конкретно ты никуда не торопишься, — подловил Виктор.

Я улыбнулся.

— Да, куда мне теперь торопиться. Если не считать родителей, меня в большом мире никто не ждет.

— Родители, это тоже немало, — пожал плечами Виктор. — Меня даже они не ждут.

— А я хотела бы уже вернуться домой, — грустно откликнулась Лео. — Кстати, вечером кто-то звонил Райли, звонок его расстроил. Он молодец, виду не подает, но что-то его тревожит. Надо бы поймать, разговорить, а то он держится от всех на расстоянии.

— Я кстати слышал, у Райли большие планы. Он ведет переговоры с координационным советом, хочет открыть институт по исследованию нашей аномалии уже без привязки к резервации. Считает, что тут скрыты большие возможности, — Виктор допил чай одним глотком. — Все, ребятки, я спать.

Он отнес чашку в посудомойку и у выхода помахал нам рукой на прощание.

— Ты правда не хочешь покидать резервацию? — спросила Лео, серьезно глядя мне в глаза.

— Правда не хочу, — ответил я. — Здесь у меня есть вы. Есть интересные эксперименты. Надежды на что-то новое. А что будет там? В космос, я думаю, нас пустят еще нескоро, а я больше ничего не умею. Могу, конечно, пойти работать программистом. Писать код, заавтоматизировать все вокруг себя. Но ты бы знала, как это скучно.

— Если Эванс откроет свой институт, я думаю, многие из нас туда подтянутся, — Лео запустила руки в прическу, достала несколько заколок и ее волосы водопадом спустились на плечи.

Я, не скрывая, любовался ей.

— Лех, — она грустно улыбнулась.

— Если Эванс откроет свой институт, это безусловно будет интересно. Но до этого момента надо еще дожить.

Я встал, забрал со стола посуду и отнес ее в посудомойку. Потом помог Лео накинуть куртку и двинулся следом, надевая свою на ходу.

Мороз на улице уже походил на настоящий зимний, поэтому я сразу запахнулся и натянул капюшон.

— Ты же из России, ты должен любить зиму, — засмеялась Лео.

— Это ошибочный стереотип, — буркнул я. — С чего ее любить?

Мы вместе дошли до жилых корпусов, без какого-либо лукавства с моей стороны — по кратчайшей дорожке. Там Лео встала на цыпочки и, придерживаясь рукой за мое плечо, внезапно поцеловала в щеку.

— Спокойной ночи.

Я перехватил ее ладонь и несколько секунд держал в своей, но вот она выскользнула. Лео, сверкнув еще раз своей улыбкой, исчезла в подъезде.

Я поднялся на террасу, выдвинул кирпич и достал сигареты. Как же холодно. Выпустив первую затяжку, внезапно подумал, что с момента того самого распада Ксавье, плыву по течению, даже не задумываясь в какую сторону грести лапами. А пора бы уже подумать, как жить дальше. Ведь рано или поздно из резервации нас выпустят.

* * *

За ночь мороз окреп. Снега было мало, поэтому в сильный холод не верилось. Я как обычно вышел на утреннюю пробежку, но, когда от ледяного воздуха перехватило дыхание, понял, что погоду недооценил и натянул бафф до самых глаз.

На пруду появился первый тонкий лед, покрытый узором инея. Я сбавил скорость, перешел на шаг и через некоторое время остановился. Ну что, контролирую я в этой жизни хоть что-то?

Я потянулся ко льду. Коснулся его. Ввинтился в тончайшее вещество. Прошел его и проник в воду. Разогнал вокруг себя волну, создал простенький водоворот. Дал ему увести меня на глубину. Прикоснулся к илу и тут же оттолкнулся от него. Всплыл, бережно коснулся льда, аккуратно пробрался сквозь его структуру. Замер на поверхности. Быстро вернулся в себя.

Оглядел водоем и с удовольствием убедился, что на поверхности озера никаких следов моих манипуляций не было. Браслет ни разу не пискнул.

Удовлетворенно улыбнувшись, я снова потянулся к озеру. В этот раз прокатился по ледовой поверхности. Не погружаясь внутрь я поднимал в воздух крошки инея, несясь по поверхности, как титулованный фигурист. Сделав несколько спиралей, чуть не вылетев в кусты, я тем не менее удержался на льду. Вернулся. И полюбовался оставленными мной дорожками на тонком льду. Браслет все так же не пищал.

В третий заход я уже не был аккуратным. Грубо пробил лед. Мне показалось это недостаточным, и я обломал кромку проруби. Наплескал воды. Погрузился глубже, и поднял на поверхность целый фонтан. Вернулся и с удовольствием воззрился на прорубь.

Браслет так ни разу не пискнул.

Что и требовалось доказать. Все эти фокусы с каждым днем получались все лучше и лучше. Я интуитивно чувствовал, как надо действовать, временами даже полностью отключал мозг и старался не задумываться, следуя за подсознанием. Интересно, сможет ли институт Эванса когда-либо расшифровать эту загадку и сделать пошаговую инструкцию новичкам? Или все так и останется на уровне рефлексов и инстинктов. То, что в резервации мы не сможем разобрать все луковые слои этого феномена, казалось мне очевидным.

Я вернулся на дорожку, прежде чем бежать дальше, снова проверил рефлексы — потянулся к ближайшему кусту и дотронулся до его колких безлистных веток. Вернулся назад. Браслет молчал. Ну что же, при таких способностях, наверное, и мне найдется место в институте Райли. Я улыбнулся своим мыслям. И побежал дальше.

Часть 1. Бессознательная. Глава 6

Все утро следующего дня мы разбирали видео с нашего спонтанного эксперимента. Собрались небольшой группой: я, Акихиро, Лео, Виктор, Райли, несколько его инженеров и кто-то из биологов. Оценивали по десятибалльной шкале способности к перемещениям попавших на запись участников. В итоге получилась внушительная рейтинговая таблица, первую строчку которой занимала Лео. Видеть ее на вершине списка было приятно, хотя моих заслуг в этом и не было. Никаких определенных закономерностей по рейтингу не прослеживалось — не похоже было, чтобы способности к перемещению зависели от возраста, пола, национальности или специальности. Насчет последнего, правда, мы проспорили целый час — у биологов перемещатьсяполучалось либо плохо, либо совсем никак. Но в итоге сошлись на том, что это случайное совпадение.

Всех участников эксперимента мы разбили на три группы: большинство показало более-менее одинаковые средние способности, восемь человек совсем не смогли открыть пространственный переход (мы наконец-то дали название нашему способу перемещения — пространственный переход) и всего четыре человека продемонстрировали способности, схожие с моими.

Списки групп мы вывели на мониторы и несколько раз прошлись по ним, пытаясь установить хоть какие-то закономерности.

— Я конечно не ученый, но мне кажется, можно попробовать найти, что отличает людей группы с сильными способностями, от тех, у кого способности практически не проявляются. Это две крайности, и если есть объективные факторы, помогающие одним людям лучше других управляться с переходами, то в этих группах они должны быть выражены особенно контрастно, — выдал я Райли, показывая на список.

Райли скрыл середину и оставил две крайние колонки с фамилиями. Еще минут тридцать мы ломали головы над тем, в чем же может быть разница между группами. Наконец, я сдался.

— Нам нужен свежий взгляд на происходящее. Райли, а давай позовем наших китайских коллег? Покажем им записи, ваши выводы по данным с лидаров, а потом я продемонстрирую вживую проход сквозь стены и муку?

Райли удивленно поднял брови.

— Ты настолько уверен в своих силах?

Я пожал плечами.

— Почему нет? В плане действий — потянуться куда-то, уронить банку с вареньем, вернуться, уже все отработано. Использовать в быту, наверное, пока рано. Но сейчас же речь про разовую демонстрацию перемещения и простых манипуляций с предметами. В этом я уверен.

Райли молчал.

— Что тебя смущает? — подал голос Виктор. — У нас все последние эксперименты прошли чисто. Инъекции транквилизаторов не понадобились.

— Честно? — Райли встал. — Все смущает. Но я поговорю с капитаном, попробуем организовать смотрины.

* * *

День закончился без приключений. А утром, проходя мимо лабораторного корпуса, я наткнулся на человека в

противоинфекционном комбинезоне, который, судя по всему только приехал. Подойдя ближе, я опознал в нем доктора Боровского. Без компании он растерял всю свою самоуверенность и неловко топтался у входа.

— Так и будете ходить все время? — кивнул я на его наряд.

— Этого требует техника безопасности, — важно ответил Ярослав и не спрашивая куда я направляюсь хвостиком двинулся за мной.

Столовая завела доктора в тупик. Пить кофе в герметичном костюме было невозможно, и он, как мне показалось — растерянно, остановился у столика. Но я его недооценил.

— Не ожидал, что, видя мой внешний вид, вы приведете меня в столовую, — довольно резко сообщил он. — Будьте любезны, прежде чем начнете что-то себе заказывать, отведите меня к тому, кто у вас отвечает за научное направление. По моей информации — это Эванс.

Подавив порыв послать его в совсем другом направлении, я вызвал по коммуникатору Райли.

— Приехал господин Боровский, — сухо сообщил я. — Можешь подойди к нам в столовую?

Я скосил камеру на доктора. Райли быстро сориентировался и подтвердил, что идет.

— Эванс сейчас подойдет. Присядьте пока, — я кивнул Боровскому на стул.

Но Ярослав остался стоять. Оглядел помещение, бросил раздраженный взгляд на висящие над входом часы и начал разглядывать зал.

— Ярослав, что изучать планируете? — из вежливости спросил я, вбив-таки в заказ на кофе.

— Я правильно помню? Вы не ученый, вы предмет исследований? — Боровский выпрямился.

Я только открыл рот, чтобы ответить, как в столовую зашел Райли, на ходу меняя озабоченное выражение лица на приветливое.

— Завтракать не будете? — он кивнул в сторону столиков.

— У меня своя еда, — сухо отчеканил Боровский. — Я бы хотел наконец заняться делом. Время, — он кивнул на часы, — уже более чем рабочее.

— Хорошо, пойдемте в лабораторию, — Райли пропустил доктора вперед, после чего оглянулся, состроил мне скорбную мину, быстро стер ее с лица и уже с серьезным видом пошел за Боровским.

Я, наконец, получил свои две чашки кофе. И немедленно выпил.

Передо мной стояла дилемма, сунуться ли к ним в лабораторию, или найти себе другие дела. Я предпочел второе.

Буквально на днях мы получили и распаковали полетный симулятор, который по моей просьбе доставили из центра подготовки пилотов. Особого прогресса в наших исследованиях не видно — похоже застряли мы здесь надолго. И чтобы не растерять профессиональные навыки одних пробежек мало. Оставив коллег на растерзание Боровского, я с удовольствием запустил симулятор и залез в имитатор пилотского кресла. Открыл панель настроек, накидал первый маршрут — несложный, просто чтобы размяться, и ушел в виртуальную реальность. Трассы мне удавались, симулятор раз за разом выдавал высокую оценку мастерству. Я уже собирался отказаться от заложенных настроек и написать свои, когда меня неожиданно хлопнули по плечу. Невольно вздрогнув, я быстро снял VR-шлем.

— Привет, — Лео перехватила очки и посмотрела на внутренний экран.

— Что-то случилось? — я встал с кресла.

— Доктор Боровский кошмарит команду. Мне кажется, там все уже на взводе. Может дойдем до лаборатории, разрядить обстановку?

— И чем мы ее разрядим? Он сегодня сказал, что я предмет исследований.

Лео прыснула. Потом махнула рукой и вышла из комнаты.

Несмотря на высказанные сомнения, я отключил симулятор и пошел вслед за ней.

В лаборатории кричали — слышно было еще из коридора. Я ускорил шаг, обогнал Лео и распахнул дверь на одной из самых высоких нот монолога доктора Ярослава. Он экспрессивно размахивал электронной указкой, периодически попадая лучом в глаза кому-то из присутствующих в комнате.

— Что происходит? — вклинившись в паузу, я перехватил его руку и щелчком выключил указку.

— Так нельзя вести научную деятельность, — Ярослав сбавил тон.

— Почему? — я встал напротив него и с невольным злорадством отметил, что выше Боровского почти на голову.

— Потому что нет системы. Поэтому и выводы никакие сделать невозможно. Как можно сделать оценку достоверности результатов, если у вас нет серий экспериментов и каждый новый чем-то отличается от предыдущего?

— Есть повторяющиеся эксперименты. Например, с мукой. Одни и те же действия несколько раз. Вам нужна оценка достоверности? Давайте посчитаем. Райли, откроешь данные с муки?

— Я видел эти данные! — было ощущение, что Боровский борется с желанием встать на цыпочки. — Они тоже не годятся!

Я хотел спросить — почему, но не стал.

— Ярослав, вы наверняка устали с дороги. Предлагаю на сегодня разойтись. Райли сейчас скопирует вам результаты экспериментов на коммуникатор, вы сможете спокойно, сняв вот это, — я обрисовал рукой его противоинфекционный комбинезон, — их изучить. И составить перечень своих пожеланий, — я выделил это слово, — к проведению новых опытов. Мы обязательно к ним прислушаемся, ведь мы же теперь одна команда!

Я сдержал порыв похлопать его по плечу.

Крыть Боровскому было нечем. Он развернулся к двери, на минуту замер, потом снова повернулся к нам.

— Кто может проводить меня к выходу?

— Я провожу, — Лео мило улыбнулась сначала нам, потом ему и они вместе вышли из комнаты.

— В следующий раз я его стукну, — Райли смотрел на меня так, будто это я был виноват в поведении Ярослава.

— Он просто еще маленький. Так что там насчет экспериментов? — я потянулся через пространство во вторую комнату лаборатории и зажег там свет.

Райли еще булькал, но я толкнул его в плечо.

— Давай, подтренируем и твои умения, пока ты не забыл, как это вообще делается. Ребята, подключайтесь, — я махнул его команде.

Мы перешли в основную лабораторную комнату. Райли включил камеру и запустил регистрацию сигнала с лидаров.

— Погнали, — я первым прошел в кладовку и вернулся. За мной, медленнее и осторожнее потянулись физики, за ними Райли. Я внимательно следил за сигналами датчиков, но все было спокойно.

Через некоторое время вернулась Лео и внесла полный диссонанс в наши упражнения. Переходить через стену она пока опасалась, поэтому двигалась только внутри лабораторной комнаты. Но в отличие нас, перемещалась сразу вся, в то время как ребята повторяли за мной: оставаясь на месте, вперед отправляли только свои «следы». Постепенно один за другим, все отвлеклись от собственных экспериментов и только смотрели за движением Лео. Я глянул на часы и дал отмашку заканчивать балаган.

Мы перешли во вторую комнату лаборатории где Райли запустил на мониторах записанные данные.

— Сжечь, — насмешливо кивнул я, — пока доктор Боровский не увидел.

Сначала все просто усмехнулись, а потом плотину прорвало, и мы заржали во весь голос.

— Кстати, Лёх, — вспомнил, отсмеявшись Райли. — Мы договорились с китайскими коллегами, они придут к нам сюда послезавтра. Но, к сожалению, доктор Боровский видимо тоже.

Я уверенно кивнул.

Доктором больше, доктором меньше. Потянулся, и через пространственный переход выключил свет в основном помещении лаборатории.

— Ты вчера говорил, что мы еще не готовы к бытовому использованию наших абилок, — укоризненно посмотрел на меня Райли.

— Вы не готовы, — согласился я. — А я — предмет исследований. Мне можно.

Райли хлопнул меня по плечу, и мы вышли из лаборатории.

* * *

Сна не было ни в одном глазу. Я даже устроил себе вечернюю прогулку, но и это не помогло. Свежий и неприлично бодрый, я лежал на кровати, изображая морскую звезду и ждал, когда ко мне придет сон. Проворочавшись минут тридцать, я сдался, открыл библиотеку с фильмами и выбрал какой-то древний космический ужастик. Там еще играли живые актеры, иногда забавно не попадая в роль. А вот спецэффекты были довольно неплохими, и в некоторые сцены мне даже верилось. Давно перевалило за полночь, когда я наконец выключил видео, и снова уставился в темный потолок. В детстве я никогда не боялся темноты. Наоборот, с нетерпением ждал ее наступления. Мне казалось с ней ко мне в комнату пробирается космос. Я всеми своими детскими силенками старался ощутить его вокруг себя. А однажды родители мне подарили домашний планетарий, проецирующий на потолок звездное небо почти не отличимое от настоящего. И можно было смело сказать, что космос ко мне пришел.

Я порылся в мобильном и нашел программу планетария. Сконнектил мобильный с коммуникатором, вывел на потолок звезды. Покрутил звездные карты, смахнул в сторону небо, видимое с Земли, и включил вид из точки, близкой к центру галактики. Потолок залило светом сотен неизвестных созвездий. Я подправил резкость и с интересом уставился на незнакомую картину.

Сколько времени я изучал звезды, не знаю, но внезапно, откуда-то из угла комнаты послышался странный шорох, которого не должно было быть. Я невольно почувствовал, как каждый волосок на теле встал дыбом. Аккуратно слез с кровати, в качестве средства самообороны подхватил пустую бутылку из-под воды и медленно пошел в сторону звука. Звездное небо на потолке света давало немного, а комнатное освещение я почему-то включить не догадался. Когда до угла оставалась буквально пара шагов, звук оттуда усилился и словно начал надвигаться на меня. Я собрался заорать, но внезапно открыл глаза, и обнаружил, что за окном уже светло, я же лежу поперек кровати в неудобной позе, от которой затекло все тело. Тихо выругавшись, я попытался унять сердцебиение. Ужас был в том, что звук из моего сна продолжался и сейчас, нарастая с каждой секундой. Только шел он не из угла комнаты, а со стороны улицы. С трудом разогнувшись, я встал с кровати и подошел к окну. За ночь намело снега, старенький дрон чистил дорожки от сугробов, издавая тот самый звук. Я сдержал нервный смешок и пошел в ванную, поскорее смыть с себя остатки ночного кошмара.

* * *

День прошел как-то бестолково. В лабораторию я не совался. С утра, несмотря на сугробы, смог побегать, потом почти на весь день завис на симуляторе. Перед ужином вытащил Лео погулять, и соблазнил покататься с заснеженной горки

около пруда. На попах. Мы полностью извалялись в снегу, он был везде: и за шиворотом, и в ботинках.

— Все, хватит, — смеясь сказала Лео, после очередного нашего полета кубарем с горки. — Простудимся.

Я, лежа в сугробе смотрел, как она встала и начала стряхивать с себя снег. Поймал момент, когда Лео поняла всю тщетность своего занятия и приподнявшись на локте, дернул ее за полу куртки на себя. С хохотом, Лео дала себя уронить, но после встав на четвереньки, начала быстро-быстро закидывать меня снегом. Я сдался и улыбаясь смотрел, как она меня закапывает.

— Все, ты повержен! — Лео встала и строго ткнула в меня пальцем.

— Давно уже, — честно сказал я.

— Вставай, реально ведь простудишься, — она протянула руку, и, вставая, я на миг оказался настолько близко, что ощутил на своем лице ее дыхание. Но она развернулась и бодро пошла в сторону базы, пришлось догонять.

После ужина мы традиционной компанией собрались в гостиной на вечернее чаепитие. Райли напомнил про приглашенных китайских коллег, после чего мы вскользь обсудили план встречи с ними.

Лео мечтательно подняла глаза к потолку.

— Мы на пороге чего-то невозможного! Нам будут не нужны ни автомобили, ни поезда, ни самолеты. Если научиться управлять нашими способностями, можно без каких-либо усилий попасть куда угодно.

— Но так до сих пор и непонятно, чем они вызваны. Что такое мы зацепили? — Райли постукивал пальцами по столу. — Можно ли передать их по наследству?

— Надо проверить. Экспериментально, — Виктор бросил выразительный взгляд на меня, а потом серьезно добавил:

— Кстати, Лёх. Ты просто обязан завтра все сделать красиво. Без распада, элегантно и эффектно.

Я согласно кивнул.

К полуночи мы разошлись. Сегодня я по-настоящему устал, поэтому заснул почти моментально и ничегошеньки-то мне этой ночью не снилось.

* * *

Китайцы прибыли к полудню. Я обрадовался, увидев в составе делегации Ву Жоу. Наших пришлось выставить из лаборатории. В комнате наблюдения кроме китайцев остались только я, Райли, пара людей из его команды, Акихиро, Виктор и нелепый в своем противоинфекционном комбинезоне необычно молчаливый доктор Боровский.

Мы посмотрели видео с моими предыдущими прогулками. Только сегодня я спохватился, что еще не видел сцену со своим распадом. Распад выглядел, как и предыдущие случаи — участки тела, ткани, начали смещаться со своих мест, но я заорал, все тело завибрировало, и процесс остановился. Я пересобрался, а Виктор вырубил меня транквилизаторами.

Ву Жоу подошел, потрогал меня за плечо и пожал руку.

— Невероятно, Алексей. Видеть такое — невероятно.

— Сейчас покажем переход в реальном времени, от распада, конечно, постараемся воздержаться, — Райли коротко мне улыбнулся и кивнул на дверь. — Иди.

Виктор взял медицинскую сумку и пошел к кладовке, в которую я должен был переместиться. Акихиро остался с нами. Готовились к возможным сюрпризам… Сердце на минуту екнуло, но я отмахнулся и зашел в лабораторию.

Лидары сегодня были отключены, мы ничего не измеряли, просто показывали шоу. Я постоял посреди комнаты. Сосредоточился. Постарался снизить темп и не очень быстро добраться до стены. Коснулся. Прошел. Попереставлял коробочки на полках. Коснулся муки. Надорвал пачку, подул. И мука заклубилась по комнате. Взял горсть и бросил ее себе на ход. Вернулся, весь в клубах муки в лабораторию. Собрался. И красиво разошелся вновь — вернулся в кладовку, уже быстрее, не сдерживая скорость движения. Мне пришла в голову мысль, что китайской делегации можно принести и что-то материальнее муки. Взял швабру, крутанул ее в руке. И пошел с ней назад.

Боль обожгла меня. Я в миг весь стал болью. Наверное, я заорал. Запищал… нет, не браслет, монитор состояния, указывая на что-то с давлением. Я даже не мог понять, что может ТАК болеть. Резко начал терять силы, осел на пол, упал. Тональность монитора изменилась. Что-то кричали в динамик, открылась дверь лаборатории. Я не пытался разобрать слова. Я видел лица, но не пытался разобрать, что за лица. Я чувствовал, как кровь отливает отовсюду, как становятся ледяными руки и ноги. Кажется, с кровью начала отступать и боль. Я так и не понял, где именно она зародилась. Я проваливался в пустоту.

— Шок, у него шок! — прорвался сквозь пелену особенно громкий крик Акихиро.

Я почувствовал на лице кислородную маску. Но это не помогло. Я чувствовал, как уходил. Глаза сами закрылись. Я проваливался глубже и глубже. Боли не было. Ничего уже не было.

Не получилось красиво, простите ребята. Кажется, я всех подвел. Жаль, не могу сказать вам это лично.

Я перестал дышать. Я больше не чувствовал прикосновений. Не слышал звуков. Все закончилось.

Часть 1. Бессознательная. Глава 7

Лео ходила по коридору медблока, нервно грызя ногти. На очередном круге Райли схватил ее за руку и посадил рядом. Доступ в медблок был перекрыт, пройти мог только персонал. Но Лео невозможно было не пустить, а Райли оставили, чтобы он присмотрел за ней, пока медики заняты.

Через какое-то время Лео задремала. Проснулась. Райли попросил кого-то из ребят — им принесли чай и легкий перекус. Есть не хотелось, а чай был к месту. За окном наступил вечер, он сменился ночью, и вот уже ночь раскрылась ярким бутоном утра.

— Лео, тебе нужен нормальный отдых. Пойдем, примешь успокоительное и немного поспишь, — слегка тряхнув за плечо предложил Райли.

— Не могу, — едва слышно выдохнула Лео, оторвав взгляд от окна. — Сколько уже прошло времени?

— Двадцать часов. Пока никто не выходил.

— Скоро, значит.

Она опять начала грызть ногти.

У входа в холл висели большие старомодные часы со стрелками. Если прислушаться, они даже тикали. Райли мрачно следил за движением секундной стрелки. Она неслась по кругу, за ней, медленнее в 60 раз, редкими скачками двигалась минутная.

Наступило время обеда.

Пришел капитан и очень настойчиво забрал Лео с собой. А Райли остался. Сидел на банкетке с полупустой чашкой чая в руках. Смотрел за движением секундной стрелки.

Около пяти вечера из операционной вышел Виктор. Он был бледен, осунулся, глаза запали, появились синяки под глазами. Слегка шатаясь Виктор подошел к Райли и сел рядом. Взял из его рук чашку, отхлебнул холодный чай. Вернул чашку назад.

— Что там? — тихо спросил Райли.

— Кость собрали, — устало ответил Виктор. — Тридцать восемь переломов по всей длине руки. Осколков много было. Но вроде собрали нормально. Спадет отек, посмотрим на рентгене повторно.

— Это же ведь не смертельно? Перелом руки? — Райли испытующе смотрел на врача.

— Наверное. Мне раньше не приходилось видеть таких травм. Но это всего лишь перелом руки, да. Мы ввели Алексея в искусственную кому. Пусть побудет в ней какое-то время.

— Тебе надо поспать. — Райли встал и протянул Виктору руку.

— Нам всем надо, — согласился тот. И остался сидеть. — Еще немного посижу и надо помочь убрать операционную.

— Алексей на аппаратах? Надо, чтобы кто-то был с ним?

— Да, мы распишем дежурство. Сейчас там биолог, Мелисса. Почти медик. — Виктор слабо улыбнулся. — Иди, отдыхай.

Вечером следующего дня медики сообщили, что у Алексея дважды за прошедшие сутки останавливалось сердце, сменили состав обезболивающих, но он все так же был в искусственной коме.

Китайские медики переехали в медицинский блок и по очереди дежурили в реанимации.

Жизнь на базе будто замерла. Все ждали новостей. Даже погода устаканилась, накрыв резервацию пасмурным небом и сковав морозом, от чего снежный покров превратился в глазированный заледеневший наст.

* * *

Доктор Боровский три дня никак не выказывал своего отношения к происшедшему, после чего вызвал в лабораторию капитана и Райли. Вид у Ярослава был воинственный.

— Коллеги, я с уважением отношусь к международному сотрудничеству в исследовательской деятельности, — пафосно начал он. — Но то, что произошло с Алексеем — прямая вина вас, как организаторов. Это безалаберность и несоблюдение очевидных норм техники безопасности.

Райли хотел у него что-то спросить, но Аджид его остановил.

— Спасибо, — кивнул Боровский. — Потеря Алексея, конечно ужасна. Но я считаю, что останавливать исследования нельзя. Все стороны заинтересованы как можно скорее раскрыть тайну ваших аномальных изменений. И вы в первую очередь, не так ли?

Райли снова попытался что-то сказать, но остановился сам. Плотно сжал челюсти.

— Мне понятно ваше раздражение, — пожал плечами Боровский. — Я собрал вас, чтобы сообщить, что провел переговоры с координационным советом. Совет пока отложил принятие решения о целесообразности создания института Эванса, но наделил меня полномочиями наравне с вами заниматься исследованиями здесь. Я подготовил план исследований, готов вас с ним ознакомить.

— Не надо, — Райли встал. — Исследуйте что хотите.

Не дав капитану удержать себя, он вышел из лаборатории. Бесцельно спустился вниз, завернул в гостиную, долго стоял перед чайной стойкой, но так ничего себе и не выбрав, ушел. В коридоре накинул куртку, дошел до жилого блока, поднялся на террасу, нашел кирпич, за которым были спрятаны сигареты Алексея. Достал одну и с удовольствием раскурил. Здесь его и нашла Лео.

— Что случилось? — спросила она, перехватывая пачку, которую он не успел убрать.

Райли рассказал. Без эмоций, монотонным голосом. Потом, откинув голову назад, глубоко затянулся, через минуту выпустил густое облачко дыма и резко развернулся к Лео.

— Знаешь, что противно? Этот выскочка прав. Мы как дети, играли с открытыми способностями, не понимая их природы, без системы и проработанных гипотез. Ничего удивительного, что в итоге доигрались.

— Да, только инструкцию по эксплуатации пространственных переходов нам никто не выдал, а благодаря Алексею, мы продвигались в исследованиях с невероятной скоростью.

— Цель оправдывает средства? — Райли неприязненно отстранился.

— Не знаю, — Лео смотрела куда-то вдаль. — Я утром разговаривала с Ву Жоу. Он забрал все наши результаты. Говорит, на основании них китайские физики смогут сформулировать выводы, подкрепив их собственными исследованиями и нашими ранними медицинскими. Считает, что благодаря этим выводам нас скоро отсюда выпустят.

Они помолчали некоторое время, потом Лео развернулась к Райли.

— Не надо отказываться от исследований Боровского. Если Ву Жоу прав и мы близки к тому, чтобы нас выпустили, надо приложить все возможные усилия, чтобы ускорить наступление этого момента.

— А как же Алексей?

— А ему больше, чем кому-либо из нас нужно, чтобы нас выпустили. Акихиро и команда, конечно, хорошие врачи. Но Алексею будет лучше в специализированной травматологической больнице, где смогут использовать наноматериалы для остеосинтеза.

— Наши тоже могут, просто там такие повреждения, что нанотехнологии пока беспомощны. Я разговаривал с Акихиро.

— И все равно, — упрямо качнула головой Лео.

— Что ты от меня хочешь? — Райли затушил окурок.

— Договорись с Боровским. Давай вернемся в лабораторию. Ву к вечеру скинет синопсис к выводам, направим усилия Ярослава на подтверждение этих выводов.

Райли молчал. Смотрел перед собой. Потом сделал шаг к выходу с террасы.

— Райли? — Лео беспомощно смотрела ему вслед.

— Хорошо, — не оборачиваясь откликнулся Эванс. — Я подойду к Боровскому.

* * *

— Абы кто в экспериментах, конечно, не нужен, вот пусть будет Лео, — Боровский внимательно изучал рейтинг способностей. — Вы согласны? Райли?

Райли сухо кивнул.

Боровский открыл файл нового лабораторного журнала. Выяснилось, что там уже расписан поминутный тайминг всех действий «объекта исследований».

— Никакой самодеятельности, — он кивнул на журнал. — Зовите Лео. Сегодня сделаем тестовые замеры, по их итогам составим вместе, — он выделил это слово, будто кидая мостик к примирению, — план на завтра.

Лео была великолепна. В точности выполнила все шаги программы. И так легко отрабатывала задания, словно это она все предыдущее время кидалась мукой.

При оценке результатов первого дня, соотнеся их с предыдущими исследованиями, Райли предположил, что разрывы пространства должны быть связаны с гравитационными аномалиями. Вызвал по коммуникатору Ву Жоу и они вместе накидали схему прибора, способного измерять гравитационные волны.

А вечером Лео стояла у стекла реанимационной палаты и смотрела на Алексея, опутанного медицинской техникой. Акихиро, деликатно держался рядом, скроля какую-то медицинскую информацию на планшете.

— Ты можешь обещать, что он останется жив?

Тот, оторвался от планшета, с минуту смотрел на Алексея, потом повернулся к Лео и грустно покачал головой.

— Почему? Это перелом руки. От перелома руки не умирают!

— У него сердце не справляется. Мы подняли уровень обезболивающих, но пока положительной динамики нет. Я не хочу тебе врать, извини. Мы делаем, все возможное.

Акихиро пожал Лео руку. И ушел. А она осталась стоять там же, у стекла.

* * *

На следующий день в лаборатории от команды медиков дежурил незнакомый Лео китаец. Он пришел раньше всех и сейчас, спрятав руки за спину, с интересом разглядывал оборудование. Лео заметила его, уже зайдя в помещение. Слегка улыбнувшись, она протянула ему руку.

— Привет. Меня зовут Лео, а тебя?

— Хенг. — Китаец явно знал, что делать. Уверенно достал датчики монитора состояния и начал цеплять их на девушку.

— Мы не продвинулись так далеко, как вы, — сказал Хенг слегка помедлив. — Хотя тоже начали подозревать, что дело в каких-то пространственных аномалиях. Полагаем, что вас зацепил какой-то мощный процесс в большом космосе. Ваши тела срезонировали с вызванным им возмущением пространства и сохранили остаточные колебания, как струна, поймавшая звук колокола. А потом вы как-то научились управлять этим. Странно то, что наш мозг, похоже, уже знаком с подобными процессами — иначе вы сразу ушли бы в распад. Видимо, похожие колебания, бывают и на Земле, раз живые организмы успели к ним приспособиться. Но более слабые — поэтому временами сил не хватает и контроль срывается.

— Интересная теория, — Лео поправила датчик на запястье. — А где Виктор или Акихиро? Им привычнее то, что мы будем делать.

— Отсыпаются… Ночью пришлось сделать Алексею еще одну операцию, закончили только полтора часа назад. Повторно провели остеосинтез диафиза плечевой кости. Поставили аппарат Илизарова.

— И как Алексей?

— По-прежнему в коме. Организм плохо справляется с травмой, возможно так повлияли ваши перемещения. Врачи хотят его поберечь и будут держать в бессознательном состоянии, пока не стабилизируется процесс заживления.

— А почему не используют наноагенты?

Виктору и Акихиро Лео боялась надоедать вопросами: они выглядели ужасно уставшими, да и особо не стремились делится подробностями хода лечения. То ли в силу каких-то профессиональных суеверий, то ли по иной причине. Хенг же охотно отвечал на вопросы и грех было не воспользоваться моментом.

— Много осколков кости. Наноагенты не в состоянии собрать такую сложную травму. Поэтому применили остеосинтез на спицах и штифтах. Когда пойдет начальное сращивание, запустят наноагенты.

В лабораторию пришел Райли, мельком глянул на Лео, спросил:

— Все в порядке? Работаем?

— Да, — она обхватила себя за плечи.

— Ждем Боровского. Я пока включаю оборудование. Хенг, готов?

Китаец кивнул. Пришел Ярослав, открыл новую вкладку журнала и Лео отправилась в лабораторию.

— Мы готовы, — сообщил динамик.

Перемещаться мгновенно ей оказалось очень легко. Потянуться к нужной точке и вот — уже там. Требовалось минимальное физическое усилие. Этот процесс даже доставлял Лео некое удовольствие.

— Достаточно, — дал Боровский отмашку в динамик. — Обсчитаем то, что есть и сделаем план на следующий день.

Хенг снял датчики и Лео ушла, оставив китайца, Райли и Боровского заниматься данными.

Снова пошла в медблок. Дверь открыл Виктор. Выглядел он, будто спал прямо тут: взлохмаченная голова, отпечаток от руки на щеке.

— Ой, ну зря ты, — протянул он сразу. — Подожди еще несколько дней, ему станет лучше.

— Дай зайти, пожалуйста. — Голос Лео дрогнул. Она подошла к кровати, остановилась. — Почему… почему он такой бледный? В лице ни кровинки.

— Скоро ему будет лучше. Честно. Я обязательно позову тебя, когда это случится.

Лео еще немного постояла рядом с кроватью и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

* * *

Спустя несколько дней с Райли снова связался Ву Жоу. Сказал, что их отчет и выводы были приняты координационным советом и со дня на день должно прийти решение комиссии по статусу экспедиции.

Еще через пару дней приехала большая делегация. Несколько часов они совещались узким составом, позвав на встречу капитана, Райли, и нескольких китайцев.

После назначили общий сбор: всех участников экспедиции пригласили в конференц-зал.

— Друзья, рад сообщить вам! — капитан весь лучился радостью. — Комиссией было принято решение по нашему статусу. Нас признали не опасными для общества, и мы можем вернуться домой. Лаборатории по всему миру продолжат локальные исследования того, что с нами произошло. К сожалению, путь в космос нам пока закрыт, но ничто не мешает работать в лабораториях и в командах по подготовке летного состава. У нас есть несколько дней на сбор вещей, после чего всех обещают доставить в места проживания. Поздравляю всех с окончанием заключения! И отдельное спасибо китайским коллегам, которые в наибольшей степени повлияли на принятие такого решения.

Это была действительно потрясающая новость!

— Есть важный момент, — продолжил капитан. — С вами всеми будет подписано соглашение, по которому вы гарантируете, что будете использовать новые способности только в научных исследованиях, проводимых на территории аккредитованных лабораторий. В повседневной жизни, быту, ради развлечения и в иных целях использование способностей категорически запрещено. При выявлении таких случаев, ваша свобода может быть ограничена.

— Коллеги, — вступил Акихиро. — Кроме сказанного капитаном, нужно помнить, что после отъезда вы сами будете контролировать свою жизнь. Вам всем будут выданы наборы психотропов, которые препятствуют распаду. Их запас будет регулярно пополняться. Я убедительно прошу не расставаться с браслетами и быть начеку. Всем — здоровья!

— Ну и последнее, — закончил важный господин из тех, что приехал вместе с капитаном, — сегодня координационным советом было выдано разрешение на открытие в Лондоне специализированного института. Все основные исследования, связанные с перемещениями через разрывы пространства, будут проходить именно там. Возглавит институт Райли Эванс. Там будут рады видеть участников экспедиции, которым интересны исследования в данной области.

Никто не торопился покидать зал — обсуждали долгожданное событие. В толпе Лео нашла Виктора и отвела в сторону.

— Что будет с Алексеем?

— Доставят вертолетом в ЦИТО, в Москве. Институт травматологии. Я тоже полечу и останусь с ним до момента выздоровления.

— Вы так и не выводили его из комы?

— Пока нет… Поможешь собрать его вещи?

Лео кивнула.

— Вертолет будет завтра, но сложиться лучше сейчас. Пойдем?

Собрались быстро. Вещей у Алексея было немного. Потом Лео сидела на его кровати, глядя на собранную сумку. По щекам текли слезы.

— Все будет хорошо, — Виктор потрепал ее по плечу. — Не плачь. Удачной дороги домой.

Вертолет прибыл утром. Каталку с Алексеем и всеми подключенными к нему приборами, погрузили быстро. Виктор подхватил две сумки — свою и его, и последним запрыгнул внутрь. Оглянулся, помахал.

— Какая эпоха окончена, — Райли стоял рядом с Лео, провожая вертолет взглядом.

— Знаешь, что печально? Если бы не тайваньский кризис, после которого еще почти полтора десятилетия «мирно» уничтожали милитаризм, мы бы отсюда уже никуда не вышли. Нас бы пустили на опыты.

— Да и международной экспедиции тоже не было бы, — Райли пожал плечами. — Повезло, что после кризиса государства на какое-то время одумались, заключили конвенцию об открытости и свободном обмене научными данными, и ученым хватило времени, чтобы доработать дешевый термояд. Страны вместо войн занялись освоением космоса. Но действительно грустно, что для того, чтобы мы начали жить в нормальном мире, должно было погибнуть столько людей. Приедешь ко мне в Лондон?

— Приеду. — Она слегка улыбнулась. — Но сначала загляну к сестре в Прованс. У меня там племянники появились, надо познакомиться.

Часть 2. Сепарация. Глава 1

И было утро.

Откуда я знал? Ниоткуда. Просто хотел, чтобы это было утро. Глаза открылись с трудом.

Комната, в которой стояла моя койка, была незнакома. Дизайнеры явно пытались придать ей позитивный вид: фотообои были переключены на приятный салатовый оттенок, а на стене напротив кровати приютился кусочек саванны со львами, лениво валяющимися на солнце.

Я весь был облеплен проводами и датчиками. Левая рука, упакованная и в гипс, и в какие-то металлические конструкции выглядела страшно. Лежала бревном, даже пальцами шевельнуть не получалось. Боль была где-то на периферии сознания, растекаясь кругами от плеча. Однако, выносить ее было возможно. В комнате никого не было, но пока я пытался оглядеться — в коридоре послышались шаги и дверь открылась.

— О, ну здравствуй, великий и ужасный, — Виктор улыбался. — Мы уже заждались. Повалялся ты. Живой?

Я хотел кивнуть, но мышцы не слушались. Голосовые связки тоже пока отказывали в сотрудничестве. Я попытался хотя бы улыбнуться, надеясь, что на лице не зловещий оскал. Виктор подошел ко мне и крепко сжал здоровую руку.

— Ты даже не представляешь, как заставил нас поволноваться. Не разговаривай пока. Сейчас принесу пойло горло промочить. Будем приходить в себя постепенно.

Стоя у шкафчиков, он мешал какие-то порошки в стакан. Я прикрыл глаза, они болели от света. Хотелось много чего спросить.

— Давай, не вырубайся. Глотни. — Виктор нажал на какую-то кнопку, и изголовье кровати поднялось, переведя меня почти в сидячее положение. — Вот эта рука здорова, ты можешь ее поднять и взять лекарство. — Он потыкал мне в здоровую руку.

Но я не мог. Все тело будто налилось свинцом и прилипло к кровати.

— Ох, хлюпик-то какой, — Виктор откуда-то достал трубочку, сунул ее в стакан и поднес мне ко рту. — Пей. Станет лучше.

Я глотнул. Жидкость была мерзкая на вкус.

— Пей, — Виктор был настойчив. — Пей! Хватит валяться, и так уже пролежни на боках. Почти полтора месяца лежишь как бревно.

Полтора месяца. Много.

Жидкость в стакане закончилась, и я снова закрыл глаза.

— Еще один день, Лёх, так уж и быть. Но завтра мы с тобой встаем, усёк?

Я усёк. Почему мне хотелось, чтобы сейчас было утро? За окном, наверное, совсем зима…

— Где мы? — я не узнал свой голос, Виктор тоже вздрогнул.

— В Москве. Нас выпустили из заточения. Ребята разъехались по домам. А мы с тобой в больничке, руку лечить будем. Вместе, пока не поправишься. Держись.

Разъехались. По домам.

Внутри все сжалось. Ну какого черта? Это же отлично, мы свободны. Я смогу повидать родителей. Надо только закончить со всем этим.

Как же меня накачали, что глаза на мокром месте. Позор, если кто войдет. Я попробовал пошевелить правой рукой, она немного посопротивлялась, но в итоге послушалась, и мне удалось вытереть лицо рукавом больничной одежды.

Прав Виктор, из меня вышел зачетный хлюпик.

Через полчаса пришла приятная пожилая медсестра с тарелкой какой-то субстанции.

— Попробуем поесть по-человечески? — мягко предложила она. — Пора заканчивать внутривенную кормежку.

Я попробовал. Еда на вкус была приятная, но я совсем не разобрал, что это было. Прежде чем все съеденное рвануло назад, я успел съесть ложек десять.

— Ничего, — медсестра старательно убирала последствия катастрофы. — Нужно время, привыкните. Через недельку принесу вам куриную ножку.

Ночь я почти не спал, смотрел в окно. И тосковал. Это было нелогично, но я не мог перестать жалеть себя. Хотелось выть на луну, но луну за окном было не видно.

Утром Виктор сдержал слово и стал меня поднимать.

— Лёх, тебе надо вставать. У тебя всего лишь перелом руки! Хватит дурака валять, встаем!

Ничего себе, только перелом. А что тут тогда за конструкции на руку накручены.

Голова кружилась и накатывала тошнота. С помощью Виктора я сделал круг по комнате. Ноги не слушались, начала болеть рука.

— Дружок, так не пойдет. Ты должен захотеть поправиться, иначе так и сдохнешь тут, — Виктор подвел меня к кровати. — Через час встаем еще раз.

Он возился со мной как с ребенком, целыми днями. Заставлял меня ходить, есть, смотреть телевизор. Ругался, подстрекал, уговаривал.

Конструкция на руке максимально ограничивала желание шевелиться. Но за неделю он научил меня самостоятельно ходить по нужде. Я стал сам держать ложку, и еда перестала возвращаться тем путем, которым заходила.

Мне вернули телефон, и следующим ударом стало полное отсутствие звонков или сообщений. Я задыхался от безысходности, стоя у окна в своей новой камере, сжимая в кулаке предавший меня аппарат. Это было даже больнее всех этих переломов.

Через пару дней Виктор внезапно спросил:

— Ребята интересуются, что ты всех игнорируешь. Пишут тебе, а ты не отвечаешь.

— Что? — я моргнул. — Никто мне не пишет, телефон мертвый.

— Дай сюда.

Виктор потыкал в телефон.

— Да, неприятненько. Ты системные оповещения не читаешь? Тут просят подтверждения факта твоей смерти для передачи данных наследникам. Все твои контакты переведены в статус ожидания. Будем смерть подтверждать или поживешь еще?

В первый момент я решил, что он издевается. Я даже не мог понять, что ответить.

— Лех, возвращайся в реальность — тупить переставай, — Виктор протянул мне телефон. — У тебя дважды сердце останавливалось, коммуникатор уведомил сотового оператора, они приостановили оказание услуги до уточнения состояния твоего здоровья. Вот короткий номер, звони, подтвердим, что ты пока жив.

Я растеряно уставился на телефон.

— Лех, позвони. Там идентификацию надо пройти для подтверждения, я за тебя это не сделаю.

Я покорно набрал номер и под контролем Виктора прошел целый квест, доказывая, что жив и телефонным номером пользоваться намерен. Доступ к связи открыли только через 15 минут. Увидев, что телефон заработал, Виктор собрался и ушел. А я листал переписки и с каждым новым сообщением ощущал, как нарастает ком у меня в горле.

Там за бортом была жизнь. Мои друзья, коллеги — разъехались по домам. Они встречались с родственниками. Они строили новую реальность, планировали будущее. А я — чем больше времени проведу в больнице, тем сильнее стану для всех просто прошлым. Воспоминанием. И виноват в этом только я. Ведь меня просили не делать глупостей! Но я не слушаюсь, да. И теперь кого винить в моем одиночестве?

Я долго не мог заставить себя открыть сообщения от Лео. Я просто не знал, как теперь с ней общаться. Меньше месяца назад я был успешным пилотом. У меня было все — профессия, будущее, здоровье. Я мог сложить к ее ногам все, что она только могла пожелать. Даже звезды. И, чтобы сделать это, просто ждал момента, когда нас выпустят в мир, чтобы оказаться у нее осознанным, а не вынужденным выбором. А что я могу предложить ей сейчас? Я засмеялся, хотя если быть честным, на смех это было мало похоже. Уютную больницу? Инвалида, едва освоившего самообслуживание? Лекарства по расписанию? И полное отсутствие каких бы то ни было перспектив.

Я сидел с телефоном наперевес. И физически ощущал, как текут минуты, норовя сложится в часы. Вечером, когда медицинский персонал разошелся, я наконец открыл сообщения от Лео. Каждое прочитанное слово отзывалось во мне настоящей физической болью, но я дочитал все до конца. Она писала каждый день, даже когда я был в коме. Рассказывала про Боровского. Про исследования. Про то, что у нее все получается не хуже, чем у меня. Про то, как их выпустили. Про Прованс. Про планы перебраться в Лондон, в институт Эванса. Она писала, что скучает по мне. Переживает за мое здоровье. Ждет моих ответов.

Я смотрел на свою неживую, упакованную в металл руку и задыхался от безысходности.

Утром Виктор нашел телефон в углу палаты, под креслом, разлетевшийся на куски.

— Выпал из рук, — соврал я. — Вить, а вы поняли, что со мной произошло?

— Пока есть только гипотеза, ребята будут ее еще проверять. Но подвела швабра. Возможно с предметами нельзя осуществлять эти переходы, не знаю.

— Ясно.

«В моей смерти прошу винить швабру». Я невесело усмехнулся, как мне показалось, незаметно для Виктора. Но он уже слишком хорошо меня знал, и от промелькнувшего в его взгляде сочувствия хотелось завыть.

* * *

Новый телефон Виктор принес мне вечером. Он еще потрудился и старательно перенес на него все данные с разбитой трубки, так что новый телефон мне жег руку не меньше, чем предыдущий. Поняв, что деваться некуда, после ухода доброго доктора, я написал Лео. Полторы строчки сообщения я писал несколько часов, добиваясь идеального, лишенного каких бы то ни было эмоций, текста.

«Привет. У меня все хорошо. Вместе с Виктором занимаемся рукой, пока ни на что другое нет времени.»

Почти мгновенно пришел ответ.

«Лех, я очень за тебя волнуюсь. И скучаю.»

«Со мной все будет хорошо. Удачи в пространственных исследованиях.»

Я сунул телефон в тумбочку. И лежал без сна, без мыслей, мне кажется даже без чувств до самого рассвета.

В ближайшую неделю меня ждала сложная процедура ввода наноагентов в кость руки. Обычно это занимает пару часов. Сначала вводят наноматериал, а потом аппаратом, похожим на трубу мрт, выставляют частицы на необходимые места по краям травмированной кости. Приживаются они быстро. У меня же все должно было быть намного сложнее из-за множественности травм и большого количества собранных штифтами осколков. Планировалось, что введение наноагентов будет длится несколько дней. Все это время мне предстояло провести в трубе, поэтому меня снова ввели в сон, в котором, если честно, мне хотелось остаться уже навсегда.

Но, несмотря на мои желания, сознание вернулось. И очнувшись, первое, что я увидел, это как метет снег за окном палаты.

— Все прошло хорошо, — ворвался в мое созерцание метели Виктор. — Все подсаженные нанчики встали на место. Будем смотреть за сращением, возможно через неделю-другую уже сможем снять часть фиксирующей конструкции. Сегодня еще полежи, а завтра снова начнем вставать.

Через три недели конструкцию на руке частично разобрали. Носить ее стало легче.

Через несколько дней после этого, накрутив нескольких кругов по больничному коридору, Виктор остановил меня напротив зеркала.

— Ну что, будем приходить в форму, Лёх? Смотри, как жирка нарастил, — он потыкал в меня пальцем. — Пойдем-ка спустимся до беговой дорожки.

Про жирок, конечно, была ложь. За последнее время я наоборот похудел, и футболка болталась на мне, как на вешалке. Но я подыграл, и мы спустились в реабилитационный центр. Виктор выставил меня на дорожку, и откалибровал параметры бега. Сам сел рядом на высокий, похожий на барный, стул, чтобы иметь возможность одним движением руки поддержать меня, в случае если надумаю упасть.

Бег доставил мне удовольствие. Я зацепился за него как утопающий за соломинку и стал бегать два раза в сутки по полтора часа, наматывая хорошее количество километров. Приходилось быть аккуратным, рука все еще довольно сильно сковывала мою подвижность.

Пальцев на ней я по-прежнему не чувствовал. И опасался, что это уже навсегда, она так и останется бесполезной плетью. Но Виктор оптимистично заявил, что впереди нас ждет физиотерапия и лечебная физкультура.

Как же я орал на первом ЛФК, когда окончательно разобрали всю конструкцию, сковывающую руку, и доктор начал крутить ее в локтевом и плечевом суставах! Да ей богу, проще было уже реально сдохнуть, чем пережить вот это все.

Вечером того же дня Виктор притащил ко мне в палату две бутылки чешской бехеровки и огромный пакет с пивом.

— Проводим прошлое, встретим будущее, — весело сообщил он, запирая дверь палаты изнутри.

Алкоголь подарил мне странную легкость. Сковывающие меня тоска и боль немного отступили, и через час я поймал себя на том, что весело — действительно весело! — ржу над шутками Виктора, который сидя напротив моей кровати в кресле, по-свойски снял обувь и закинул ноги на одеяло.

С непривычки мы напились до натуральных полосатых чертей. Я, кажется, вообще еще ни разу в жизни не позволял себе дойти до такого состояния.

— У тебя, Лёха, все будет ха-ра-шо, — говорил мне Виктор, пытаясь собрать в пакет пустые банки и бутылки.

— Оставь, — я толкнул его в плечо, и он упал точнехонько в кресло, в котором провел вечер.

Я подошел к окну и распахнул его настежь. Улица бросила в лицо снегом. По щекам и губам хлестнул ледяной ветер, он же прокрался за ворот одежды и словно проник глубоко внутрь меня.

У меня все будет хорошо. Да.

Я собрал снег с подоконника и вытер им лицо.

Утром пожилая медсестра костерила нас обоих таким отборным матом, какого я в жизни не слышал.

Через неделю пришло покалывание в пальцы. Я плакал в туалете, пытаясь сжать, а потом разогнуть кулак. Мне казалось — эта боль никогда уже не уйдет.

А в обед внезапно запищал браслет, предупреждая о начале распада. С чего вдруг, было непонятно. Виктор влетел как сумасшедший со шприцем, и вырубил меня максимальной дозой даже не разбираясь, что происходит.

И мы жили дальше.

* * *

Когда мое состояние перешло в фазу «стандартно-паршивое», Виктор начал позволять себе на день-два отлучаться из больницы, оставляя меня на больничный персонал.

В один из таких дней, после тяжелых занятий ЛФК, я без сил лежал на кровати, и забывшись, потянулся к бутылке с водой не рукой, а пространственным способом. Больная рука отозвалась мгновенно. Пока я собирался в себя, все приборы, которые до сих пор меня контролировали, сорвались на истеричный писк. Из коридора вбежала медсестра, а за ней сразу несколько врачей. На тумбочке зазвонил телефон, я мельком отметил, что звонит Виктор. Но мне было не до них, я снова не мог дышать, и пока я пытался ухватить ртом хоть каплю воздуха, пришел распад.

Он начинался где-то глубоко внутри, и расходился по организму, как большой взрыв. Первой завизжала медсестра. Навязчиво трезвонил телефон, я его ощущал сейчас по-другому, не слышал, а ЧУВСТВОВАЛ его звонок. Сознание практически покинуло меня, буквально какими-то жалкими его остатками я уцепился за мысль, что мне никто не поможет. Виктор еще мог сориентироваться, а эти люди, даже проинструктированные, даже старательные и умные, не сделают ни-че-го.

Я закрыл глаза.

Во всех случаях до этого, найти себя, собраться, мне помогал вдох. Это действовало и при остановке начала распада, и когда нужно было сделать пространственный переход. Но сейчас я не мог дышать! Огромным усилием сконцентрировался на границах своего тела. Заставил себя почувствовать их. Не такими, какими они становились, а такими, какими должны были быть. Очертив их, с огромным усилием, я собрал себя. Частичку к частичке.

Открыл глаза. Увидел ужас на лицах стоящих вокруг медиков. Понял, что все еще не дышу. И тут в помещение ворвался Виктор, распихал всех локтями, открыл шкафчик, достал целую связку шприцев. Первые два вогнал мне в грудную клетку, еще один — в плечо.

Через пару секунд я смог сделать первый вдох. Мониторы начали успокаиваться. Медики все еще стояли в шоке, не понимая, что им делать. Я сфокусировался на Викторе и с удивлением заметил, как сильно у него трясутся руки.

— Какого черта тут произошло? — увидев мой взгляд, он спрятал их за спину и обернулся к персоналу.

— Не знаю, — ответил за всех один из докторов, видимо, оставленный за старшего. — Мы ничего не успели сделать.

— Я заметил, что вы ничего не сделали, — резко отозвался Виктор.

Я переборол свою слабость, и привстав ухватил его за руку.

— Вить, они не виноваты. Это я сам.

Я чувствовал, как доктора до сих пор трясло.

— Все в порядке, слышишь? — я дернул его за руку еще раз.

— Нет, не в порядке! — истерично выкрикнул тот. — Вот это все, — он обвел рукой комнату, — совершенно не в порядке!

Я кивнул медикам на выход, с трудом встал и, схватив Виктора за плечи, хорошенько тряхнул.

— Прекрати истерику, — дотянувшись до тумбочки я сунул ему в руки несчастную бутылку воды, до которой так и не добрался. — Я же сказал, что сам виноват. Забылся и пытался взять воду нетрадиционным способом.

Виктор выругался, упал в кресло и приложил бутылку себе ко лбу.

— Извини, — я смотрел, как к нему постепенно возвращается цвет лица. — Когда придешь в себя, пошли руку просветим. Я не очень уверен, что она уцелела после всего этого.

Оказалось, я прав, мы потеряли все наноагенты.

Виктор матерился, просматривая данные на компьютере.

— Лёх, ты думать-то начнешь когда-нибудь? — спросил он в конце концов.

— Извини, что так сильно тебя напугал, — я примирительно улыбнулся.

— Может и извиню. Дня через два, — проворчал Виктор, — но растить свои кости тебе придется теперь без нанчиков. Второй раз в такой короткий период времени эту процедуру делать нельзя.

* * *

Откуда-то издалека к нам кралась весна. Впереди ожидались березовые сережки, слезами падающие на землю. Клейкие листочки, появляющиеся из тугих почек. Романтичная сирень и ароматная черемуха. Пока же только сходил снег, озорным ручьем покидая крышу через водосток.

Как и зиму, первые шаги весны я продолжал наблюдать из больничного окна.

Сообщения от участников экспедиции приходили все реже. Я не отвечал, мне было нечего ответить. Они все собрались в Лондоне. Бились над разгадкой природы нашего феномена. А что было у меня? Четыре больничных стены. Постоянная изматывающая боль. И эта робкая весна.

Календарь переворачивал листы. Пропасть, разделяющая меня и ребят, росла с каждым днем все сильнее и сильнее. И я понял, что пришло время строить собственные планы. Пути назад уже нет и не будет, а что ждать впереди — зависит только от меня.

Часть 2. Сепарация. Глава 2

Из больницы меня выписали в коне мая. К этому времени рука двигалась. Я мог ее поднять. Не до конца. Согнуть. Не до конца. И, собственно, все. Хуже всего было с кистью и запястьем. В пальцы вернулась чувствительность, но никакие предметы держать я не мог.

Выйдя за ворота ЦИТО, я обнаружил рядом с больницей парк, каким-то чудом переживший бурный рост Москвы. Еще лет тридцать назад из столицы исчезла вся зелень, каменные джунгли разрослись вширь и ввысь. Москва стала одним из самых модных и успешных деловых центров. И одним из самых непригодных для жизни.

Не раздумывая я перешел небольшую двухполосную дорогу и зашел внутрь. Брел по весенним, уже почти летним тропинкам, вдыхая полной грудью запах сирени, слушая птичий пересвист, наслаждаясь каждым шагом.

После больничных стен свежий, насыщенный запахами рвущейся к свету зелени воздух непревычно бодрил. А еще

парк оттягивал момент, когда нужно было решить, что делать дальше. Безусловно, как любой здравомыслящий человек, я должен был подумать об этом еще в больнице. Но не подумал. И не думал сейчас. Поднявшись на небольшой пригорок, я неожиданно вышел к настоящим прудам, за которыми виднелась большая многоуровневая эстакада, а на противоположном берегу выстроились высотки.

Оглядевшись по сторонам, я решил побыть тут некоторое время. Бросил на траву сумку с вещами и лег рядом, закинув рабочую руку за голову. Солнышко приятно припекало. Я подставил ему нос и прищурившись одним глазом смотрел, как плывут по небу редкие облака. Не знаю, сколько я так провалялся, пока внезапный звонок коммуникатора не вернул меня к реальности. Я стукнул по браслету и на фоне пруда всплыло озабоченное лицо Виктора.

— Ты где? — без предисловий спросил он, удивленно разглядывая попавшие в кадр ветки деревьев.

— А ты? — я-то его окружение узнал и, поняв причину звонка, с трудом сдержал улыбку.

— В Космическом управлении, — Виктор пока не был настроен шутить. — Ты уже должен быть здесь. Тебя все ждут.

— Кто все? У меня нет назначенных встреч, я просто должен отметиться после выписки, разве не у дежурного?

— Лех, где ты?

— Топиться пошел, — я развернул камеру коммуникатора на пруд, но увидев изменившееся лицо врача, понял, что шутки неуместны. — Гуляю просто, Вить. Первый раз за полгода вышел из помещения, а тут парк.

Он кивнул, на кого-то оглянулся и выключил микрофон. Я лениво наблюдал за немым разговором. Кто бы там ни был за кадром, но причина плохого настроения и отсутствия чувства юмора Виктора явна была в нем. Виктор закончил разговор, кивнул своему собеседнику и снова включил звук.

— Приезжай, пожалуйста, сюда, — сказал он уже спокойнее.

Я кивнул, сбросил вызов, нехотя встал. С сожалением оглядел парк и двинулся вдоль пруда в сторону эстакады. Вскоре вышел на улицу, а уже оттуда вызвал такси.

Желтая машина почти сразу вырулила из потока и остановилась рядом со мной. Тронувшись, мы перестроились на третий, самый скоростной уровень дороги и помчали в сторону Космического городка.

* * *

Виктор ждал меня на крыльце Космического управления.

— Ну, что за кипишь? — я закинул сумку на плечо и стал подниматься по ступенькам.

Виктор, отмахнувшись от вопроса, толкнул дверь. Здание космического управления было «состарено» под архитектуру двадцатого века. Здесь остался исторический вестибюль с аутентичной тяжелой деревянной входной дверью. Несколько похожих дверей — тоже деревянных, но может чуть меньших по толщине отделяли вестибюль от холла.

За ними открывался уже современный мир — электронная проходная и за ней — траволаторы, расходящиеся по зданию.

Мы без проблем миновали проходную. Виктор забил номер нужного зала и для нас запустился восьмой траволатор.

— Так и не скажешь, что происходит? — поинтересовался я по пути.

Виктор пожал плечами и сухо ответил:

— Тебе не понравится.

Мы добрались до зала. Электронная дверь, распознав наши лица, отъехала в сторону. И оказалось, что Виктор прав — то, что я увидел в комнате мне определенно не нравилось.

За столом в довольно расслабленной позе сидел Коломойцев. А напротив него — Боровский. Кроме них в зале были двое двигателистов из нашей экспедиции.

— Алексей, — приветливо встретил меня Коломойцев. Отбросив все формальности, он встал, сделал несколько шагов и протянул руку. Ответив на рукопожатие, я поздоровался с остальными, бросил сумку в угол у входа и сел за стол.

— Что планируете делать после выписки, Алексей? — Боровский подался вперед и пристально на меня уставился.

— Не знаю, — честно сказал я.

— Мы открываем лабораторию исследования пространственных переходов в Москве, — Коломойцев смотрел прямо на меня.

— Ожидаемо, — я включил вежливого слушателя.

— Предлагаем тебе принять участие в ее работе в качестве консультанта. За научную часть берется доктор Боровский со своей командой. Коллеги из Новосибирска — он кивнул в сторону двигателистов — готовы принять участие в экспериментах. И твой опыт был бы очень полезен.

— Мой опыт, — медленно сказал я и наткнулся на предостерегающий взгляд Виктора.

— Мы можем перенести лабораторию в Санкт-Петербург, — как козырь на стол бросил Боровский.

— Спасибо. Не утруждайтесь, — я откинулся на спинку стула, готовясь к глухой обороне.

— Оставьте нас, — внезапно попросил Коломойцев.

Все вышли.

— Что ты реально собираешься делать? — сменил он тон. — Поедешь выращивать огурцы в деревне?

— Возможно.

— Предложение насчет лаборатории хорошее, Алексей. Оно поможет тебе не стать «сбитым летчиком». Пока восстанавливаешься, ну насколько это возможно, — он почему-то посмотрел не на мою руку, а на свою, — сможешь оставаться в струе.

— Ну вы же знаете, что я откажусь, — внезапно я наконец-то разгадал его странный взгляд, которым он буравил меня с самого начала разговора. — К чему весь этот цирк?

— Я должен был попытаться, — Коломойцев пожал плечами. — Так что ты будешь делать?

— В Питер к родителям поеду. А дальше будет видно.

— Решай, где открыть лабораторию. Боровский прав, мы можем не привязываться к Москве. Ученым будут нужны твои консультации, совсем соскочить с темы пространственных перемещений тебе не удастся.

— А Виктор рассказал, чем закончилась моя последняя попытка использовать пространственный переход?

— Наноагенты растерял? Да, я в курсе. Экспериментировать же тебя никто не просит.

Я кивнул.

— Позову сейчас ребят, скажу, что мы договорились о лаборатории в Санкт-Петербурге и о том, что ты согласился быть консультантом.

Вроде Коломойцев это утверждал, но взгляд был вопросительный. Я нехотя кивнул.

— Сходи к психологу, — поставил он точку в нашем разговоре и вызвал Боровского.

Когда встреча закончилась, мы с Виктором пошли оформлять мои документы. Мне выдали увольнительную на полгода. Взяли подписку, по которой я обязан был уведомлять управление о своем местонахождении и добавили трекер в телефон. Я невольно улыбнулся — спасибо датчик под кожу не вживили. Указал свой питерский адрес и на этом оказался совершенно свободен.

* * *

Питер встретил звездной ночью. С поезда я пошел пешком. Через старый город: по Невскому до Дворцовой площади, оттуда на набережную — посмотреть на разведенные мосты. Пахло летом, хотя было еще довольно прохладно. По улицам слонялись парочки и веселые компании. Говорят, Москва никогда не спит, но это неправда. Не спит Питер.

Так, никуда не торопясь, я добрел по ночным улицам до родительского дома. Не стал беспокоить отца с матерью, а поднялся в свою квартиру. Ключ подошел, хотя я опасался, что за время моего более чем годового отсутствия мама могла поменять замки. В квартире стоял затхлый запах, по углам собралась пыль. Я включил свет и вздрогнул от вспыхнувших на стенах кричащих фотообоев с изображением ярких космических пейзажей. Ткнул в панель, и стены, мигнув, стали однотонно песочными. Обошел обе комнаты и кухню. Распахнул все окна, впустил в квартиру питерскую ночь. Вышел на балкон и закурил.

По большому счету, в ближайшие полгода я мог вообще ничем не заниматься. До окончательного вердикта медицинской комиссии быть в свободном отпуске. Но как раз именно безделье ведет к идентификации себя, как «сбитого летчика». Поэтому надо что-то делать, но вот что? Идея участвовать в исследовании пространственных перемещений мне действительно не нравилась. Я уже лишился наноагентов и это привело к более долгой и тяжелой реабилитации. К тому же, как показала практика, свои сверхспособности я не так уж хорошо контролирую. Поэтому близость к экспериментам казалась нежелательной. В космос дороги, конечно, нет.

Я усмехнулся, затушил окурок и достал еще одну сигарету. Можно уехать на какой-нибудь маяк. Отличная работа — смотритель маяка. И бесконечно созерцать море и звезды. Можно пойти в летную академию преподавать. Но как смотреть на этих молодых ребят, у которых все впереди, зная, что лично у тебя, почти наверняка, все закончено?

Я с сожалением вздохнул.

Над крышами соседних домов занимался рассвет. Неосознанно любуясь сменой красок, я докурил сигарету, после чего вернулся в комнату и достал телефон. Написал маме, что вернулся. Увидел непросмотренное сообщение от Райли. Он говорил, что знает о моем выходе из больницы и спрашивал, не хочу ли я прилететь в Лондон.

«Не хочу», — написал я и стер. Подумал, что сейчас ломать голову над более дипломатичным ответом мне лень и я напишу ему завтра. Лег прямо в одежде на диван, да так и заснул.

Утром пришла мама. Мы крепко обнялись. За чаем поболтали обо всем. Я рассказал про экспедицию и про наши уникальные способности. Максимально умолчал про больницу. Мы порассуждали, куда можно пойти работать, и имеет ли смысл оставаться в Питере. Мама рассказала, что отец на несколько дней уехал с друзьями за город. Она предлагала позвонить ему, чтобы вернулся, но я отмахнулся от этой идеи: куда спешить? Я-то теперь точно надолго дома. Скрыть от нее реальное положение дел с рукой мне удалось — ушла мама спокойная и довольная моим возвращением.

* * *

Следующие пару недель я бесцельно болтался по городу, сидел на лавочках в скверах. Гулял по набережным. Смотрел, как лето завоевывает пространство и растекается по улицам. Как начинает светлеть по ночам.

В один из таких дней мое созерцание прервал звонок телефона. Это оказался Боровский.

— Здравствуйте, Алексей. Можете говорить? Мы сняли лабораторию в Санкт-Петербурге, но тут требуется ремонт и перепланировка, вы сможете приехать, обсудить проект?

— Когда? — я бросил взгляд на часы.

— Когда сможете? — Боровский был удивительно учтив, похоже с ним серьезно поработали.

Я рассеянно огляделся по сторонам, пытаясь понять где нахожусь. Был я на Гороховой улице. Кроме того, планировал где-то пообедать и хотелось сделать это до встречи с Ярославом.

— Через пару часов?

— Хорошо.

Боровский отключился, но я даже шага сделать не успел, как телефон зазвонил снова. Теперь это был Виктор.

— Привет, Лех. Я тебе организовал развлечения в НМИЦ Вредена. Сможешь быть у них сегодня часам к пяти? Примет врач Прокофьев, распишет тебе дальнейшую программу реабилитации.

— А сам ты не приедешь? — я снова посмотрел на часы, пытаясь понять, успеваю или нет.

— Так-то у меня своя работа есть, я же не могу быть твоей нянькой до конца жизни, — усмехнулся Виктор.

— Ладно. Кидай адрес и контакты. Ты собираешься в Лондон?

— Да, — нехотя отозвался Виктор. — Ты бы тоже мог.

— Нет, — жёстче, чем хотелось бы ответил я.

Что мне делать сейчас в Лондоне? Больше полугода прошло с момента, как я выпал из обоймы. За это время они наверняка шагнули далеко вперед. Они исследовали разрыв, учились им управлять, пока я учился управлять собственной рукой. Да кроме того, и страх перед экспериментами, которым я обзавелся после истории с бутылкой никак не сближал меня с Лондоном.

— Я отправил контакт Прокофьева, позвони вечером рассказать, как впечатления.

— Хорошо. На связи.

Лабораторию Боровский снял на самой окраине. Из дома мне будет удобно туда добираться, но сейчас пришлось покрутиться по городу. Такси брать не стал, воспользовался сначала автобусом, а после аутентичным питерским метро. Выйдя из подземки, прошелся пешком по индустриальному кварталу и зашел в чистенькое светлое здание. Внутри оно было без отделки: в бетоне со свободной планировкой. Боровский сидел на контейнере с грунтовкой и, размахивая руками в своей привычной экспрессивной манере, что-то задвигал рабочим. Заметил меня, свернул разговор, соскочил со своего насеста и пошел навстречу.

— Спасибо, что приехали, — при разговоре со мной он кардинально менял манеру поведения. — Посмотрим планы?

Боровский кивнул в сторону стоящего у окна передвижного стола, на котором были раскиданы бумажные чертежи. Я давно не видел такого архаичного подхода. С удивлением перебрал большие плотные листы, на которых от руки были качественно отчерчены предполагаемые помещения.

— Черчение снимает стресс, — внезапно сказал Боровский, указав на листы.

— Ты сам это нарисовал? — я снова пораженно уставился на бумагу.

— Начертил. Это чертежи, а не рисунки, Алексей Юрьевич.

— Можно просто Леша.

С чертежами мы провозились довольно долго. У Боровского был очень правильный педантичный подход. Он расписал всю лабораторную деятельность, рассчитал частотность использования оборудования, и каждое предложенное им помещение имело четкое обоснование своего существования и расположения. Боровский так логически точно отбивал все мои предложения, что меня охватил азарт. Хотелось найти хоть что-то, в чем он не прав. Но в этот раз меня настигла неудача — Ярослав все продумал.

— Я могу подтвердить руководству, что вы согласовали план лаборатории? — он упорно продолжал выкать и через раз звать меня по имени-отчеству. То, что я его каждый раз поправлял, пока не помогало.

Я милостиво разрешил все подтвердить и, глянув на часы, понял, что уже опаздываю в НМИЦ Вредена, на встречу к Прокофьеву.

* * *

Мне требовалось отделение медицинской реабилитации. Оказалось — это один из самых больших корпусов внутри больничного комплекса. Вдоль всего его фасада тянулся длинный бассейн. Стеклянные стены позволяли разглядеть дорожки и отдельные зоны с разной глубиной для лечебных занятий. Вход в само здание оказался в торце, так что, пока я его искал, бассейн успел разглядеть полностью.

Кабинет Прокофьева располагался на втором этаже, но самого доктора там не было. Я нашел его рядом, в тренажерном зале, где он гонял тщедушного паренька. Доктор оказался дородным крупным мужчиной. На вид ему было лет около сорока. Сразу как я представился, он с профессиональным интересом перевел взгляд на мою руку и без всякого вступления велел:

— Ну-ка, покажите, что там у вас. Сами сначала покрутите, как можете.

Я выжал из руки все, что смог.

— Да, не густо, — доктор ухватил мою конечность своими лапищами и покрутил сильнее, от чего у меня в буквальном смысле слезы выступили на глазах. — И в пальцах ничего не держится? Возьмите бумажку.

Он сунул мне в руку какой-то листок, который вытащил из кармана. Листок ни секунды не задержался в руке и печально опустился на пол.

— Наноагентов нет? — Прокофьев внимательно смотрел мне в глаза.

Я покачал головой, и он внезапно воодушевленно потер руки.

— Круто! Виктор сказал, нужна только реабилитация? Вы же понимаете, что вернуть полную работоспособность руке только консервативным лечением после такой травмы нельзя?

Я растерялся.

— А что, можно еще что-то сделать?

— Ну да, можем посмотреть, какие участки совсем не рабочие, я так вижу, с суставами явная проблема. И в несколько операций заменить их искусственными компонентами. Можно вырастить кусочки тканей и трансплантировать их в места, где это возможно, а в остальных оставить металлические элементы.

Странно, что Виктор мне про такую возможность ничего не говорил.

— Как долго может продлиться операционный период и восстановление после него?

— Я бы годик заложил. Но зато через год у вас будет абсолютно работоспособная рука, — Прокофьев спрятал свои лапищи за спину. — Пока составить программу реабилитации?

— Давайте.

В любом случае до принятия каких-либо решений нужно обсудить все с Виктором.

Предложенная Прокофьевым программа была намного интенсивнее цитошной и я понял, что в реабилитационном центре проведу немало времени.

Вечером, как и договаривались, я позвонил Виктору и спросил про операции. В трубке повисла тишина, которая явно ничего хорошего не предвещала. После чего Виктор вообще сбросил звонок и перезвонил на коммуникатор.

— Это что такое? — я активировал устройство и уставился на него. Выглядел он смущенным и виноватым.

— Лёх, давай не будем торопиться с трансплантологией.

— Та-ак…

— Ты же понимаешь, что с учетом швабры и ситуации с водой, любая трансплантология почти наверняка означает для тебя невозможность пространственных переходов?

Я смотрел на него, пока совершенно не понимая, к чему он ведет.

— Давай позанимаемся реабилитацией, достанем штифты…

— Постой, — я перебил его, до меня начало доходить. — С помощью операций можно вернуть работоспособность руке, но мы этого не делаем?

Виктор молчал.

— Я правильно тебя понял? — я повысил голос. — Я живу сейчас практически инвалидом, и мы ничего не делаем, потому что иначе не будет пространственных переходов?

— Лёх, у тебя лучше всех получались эти переходы. Тебе НРАВИЛОСЬ ими заниматься. Ты правда хочешь лишить себя всего этого?

— Вить, да твою мать, — я почувствовал, что меня трясет.

— Давай ты успокоишься и хорошо подумаешь. Реабилитация, если на нее не забивать, даст очень неплохой результат и позволит вернуться к экспериментам. Трансплантология, считай, вернет руку, но про эксперименты тогда придется забыть.

— Кстати, а когда ты собирался мне рассказать, что есть вариант с трансплантологией? — я нервно сжимал кулак на здоровой руке. — Реабилитация — это постоянная боль в течение долгого времени, которая все равно не даст желаемого результата, а трансплантология — это в несколько итераций с обезболивающими возврат полной работоспособности руки? И я должен выбрать реабилитацию? Вить, да пошел ты, — я сбросил звонок.

Коммуникатор дал о себе знать снова, но я снял браслет и швырнул его на стол. Зазвонил телефон. Я неловко выловил его из кармана и отправил туда же. После вышел на балкон и закурил, пытаясь унять нервную дрожь.

Часть 2. Сепарация. Глава 3

Виктор продолжал звонить и на следующий день, но я упорно не отвечал на вызовы. Не то, чтобы я полез в бутылку. Вспышка раздражения прошла так же быстро, как и началась, пока я цедил на балконе сигареты. Но мне требовалось время, чтобы переварить всю информацию и определиться наконец с дальнейшими планами. Я категорически не хотел, чтобы кто-то другой решал за меня, что лучше, а что хуже. Не сдались мне рассуждения о том, как я любил переходы. А Виктор не остановится, очевидно же, что он будет уверенно настаивать на своем.

Просто шататься по городу больше не хотелось. Пропало все настроение созерцать окружающий мир. В голову лезли всякие мысли, которые я пока старательно отгонял. Пусть улягутся на уровне подсознания, а позже я обязательно все обдумаю, но не сейчас.

Утром на ЛФК я оценил разницу между московской программой и новой питерской. Проклял все. К счастью доктор сжалился и после занятий дал обезболивающего, поэтому из больницы я ехал хотя злой и расстроенный, но вполне себе живой. Из метро вышел на Горьковской, чтобы зайти в знакомую еще со времен моего постоянного проживания в Питере, кофейню. Там, не глядя на ассортимент, взял традиционный классический латте, без добавок.

Кофейня была небольшая — всего на два столика. Оба были заняты, поэтому я покинул двор-колодец, перешел Каменноостровский проспект и зашел в Дивенский сад. Думал присесть там на скамейке, чтобы не идти в метро со стаканом, но этот план полностью провалился.

Недалеко от входа в сад мой взгляд привлекла группа девушек. Они весело смеялись, стоя кружочком на изгибе одной из дорожек. Даже возникло желание пройти рядом, вдруг поймаю чуточку веселья и беззаботности. Но тут одна из них подняла голову, и бесцельно скользнув по сторонам взглядом, заметила меня. Заулыбавшись, она что-то быстро сказала подружкам, отделилась от группы и пошла мне навстречу.

— Эй, красавчик, а мы, кажется, с вами знакомы?

Высокая, тоненькая, стильно одетая. В первый момент я растерялся, но девушка подошла ближе, и я узнал в ней свою боевую подругу детства — Лерку. Она сильно изменилась с нашей последней, еще школьных времен, встречи. Набралась женственности, хотя коротко стриженные темные волосы и придавали ей немного хулиганский вид. Дойдя до меня, Лерка по-пацански протянула руку для рукопожатия.

— Вот уж кого не ожидала увидеть в Питере, так это тебя. Какими судьбами?

Я пожал протянутую руку.

— Кофе? — Лерка не дожидаясь ответа, бесцеремонно отобрала стакан и отхлебнула из него. — Хороший.

На верхней губе у нее осталась молочная пенка и я едва сдержался, чтобы не стереть ее привычным движением, как раньше. Заметив мой взгляд, Лерка хитро прищурившись, слизнула пенку языком.

— Ты тут по делу, или просто болтаешься? — она заглянула мне за спину, словно надеясь обнаружить там группу поддержки, а я не выдержал и наконец засмеялся.

— Ты мне слово-то дашь вставить?

— Зачем? — она так искренне удивилась, что я поставил бы ей пятерку за артистизм. — Скажешь еще, что занят, торопишься и за тем углом тебя ждет жена, трое детей и начальник с работы. А я к такому не готова. Лет десять мы не виделись? Извини, Лех. Но это — похищение!

Она уверенно схватила меня под руку и повела на выход из парка.

На миг мелькнула мысль, что я обещал Боровскому доехать до лаборатории. Мелькнула и исчезла, не оставив никаких угрызений совести.

Мы еще раз зашли в кофейню. Лерка взяла лавандовый раф, мы вернулись на Каменноостровский проспект и двинулись по нему в сторону Троицкого моста.

Я думал, что она продолжит болтать, но Лерка, искусно задав пару вопросов, разговорила меня. Неожиданно даже для себя самого, я выложил почти все. Она оказалась благодарным слушателем, не перебивала, смеялась там, где было надо, и сочувствие выражала тоже к месту.

За разговором мы прогуляли по городу несколько часов.

— Уже неплохо бы поужинать, — она открыла на телефоне карту. — Сейчас посмотрим, что тут есть рядом.

На Большой Морской улице мы нашли уютный ресторанчик, уже раскинувший летние столики во дворе. Устроились за одним из них. Пробегающая мимо официантка активировала меню и повесила над нами лампу-свечу, левитирующую в воздухе. Я заказал два бокала вина и их принесли пока мы выбирали остальные блюда. Поймав взгляд смеющихся серых Леркиных глаз, я с удивлением подумал, что почему-то никогда в школьные годы не относился к ней, как к девчонке. Она всегда была рядом и стойко переносила мои школьные романы, удачные и не очень. А потом, у меня появилась Кристина. С первого дня было понятно, что это серьезно. И Лерка полностью исчезла с моего горизонта, оставив после себя одно лишь послевкусие детских шалостей. Сейчас же я видел ее совсем по-другому. Невольно поискал глазами кольцо на пальце, что она конечно не пропустила:

— Не замужем, Лешик, — Лерка подняла обе руки вверх. — А как же ты? У вас же с Кристиной, я помню, все было серьезно.

— Было, — согласился я. — Но оказалось, я не подхожу для домашнего содержания.

— А сейчас?… — она посмотрела на меня с любопытством.

— А сейчас еще больше одичал, — отшутился я.

За ужином мы вспоминали школьные годы и общих знакомых. Уже под конец, когда Лерка доедала десерт, а я оплачивал счет, она спросила:

— А помнишь, нам всем на выпускном подарили альбом на кристаллах с логотипом школы? Он у тебя сохранился?

Я уверенно кивнул, хотя даже не представлял, где он может быть.

— Отдашь его мне? У меня фотки есть, но я хочу именно кристалл. Свой не знаю куда дела.

— Чтобы ты его тоже потеряла? — насмешливо поинтересовался я.

— Не потеряю, — Лерка серьезно сморщила нос. — Буду хранить. Пуще своего.

— Ладно, отдам, — я откинулся на спинку кресла.

— Только не сегодня, — вот сейчас Лерка по-настоящему стала серьезной. — Сегодня мне уже пора. Позвоню тебе на днях? Как времечко выпадет. А ты как раз найдешь?

Я кивнул.

— Была рада тебя повидать.

Мы встали из-за столика, и она обняла меня на прощание.

— Лерка-Валерка, — я не удержался, взлохматил ей волосы, за что получил вполне ощутимый тычок в плечо.

— Позвоню!

Она быстро упорхнула, а я остался один посреди Питера со смешанными нашей внезапной встречей чувствами. Достал телефон, решил вызвать такси. На меня укоризненно смотрело уведомление о сорока восьми пропущенных вызовах. Палец дрогнул раскрыть лог, но в последний момент, я передумал, смахнул его и вызвал машину.

* * *

Утром, через нехочу, я заставил себя снова ехать в Вредена. На этот раз Прокофьев поручил меня другому доктору. Глядя на худощавую фигуру врача, я подумал, что с ним все пройдет легче, но глубоко ошибся.

— Вам надо перестать себя жалеть, — сказал доктор в конце всех процедур. — Приятного в этих занятиях не будет. Тем, что усиленно стараетесь себя беречь, вы лечению не помогаете, а наоборот мешаете.

Я обошелся без комментариев, кивнул и вышел из тренажерного зала. Потом долго отмокал в душе, ждал пока подействует обезболивающе.

Вчера я так никому и не перезвонил. Даже лог не открывал. Поэтому сегодня решил без выкрутасов сразу ехать в лабораторию.

Ремонт шел полным ходом. Современные материалы позволяли сделать его буквально за неделю. Я вспомнил, как отец рассказывал, что во времена его молодости даже ремонт квартиры мог занимать несколько месяцев, и содрогнулся. Боровский торчал на улице. Я подошел к нему сзади и похлопал по плечу, привлекая внимание. Он, вздрогнув, обернулся.

— Где вы вчера были? Весь день не отвечали на звонки.

— Прошу прощения.

Боровский явно пытался сохранить вид рассерженного руководителя, но не смог. Зуд ученого помешал.

— Пока мы были в Москве, набрали немного экспериментальных данных. Я сделал съемку базовых показателей у обоих ребят. Ты сможешь написать программу обработки и развести эти данные на графики, как в резервации?

— Смогу, — я спрятал усмешку. — Показывай, что там у тебя.

Мы зашли в здание. В одной из комнат, где ремонт был почти закончен, на складном столике стоял комп, а дополнительные мониторы были просто прислонены к стене.

Я сел на кособокую табуретку и вывел данные на экран. Их действительно было немного. Мне хватило пары часов, чтобы разбить из на группы и сделать визуализацию. Обернулся, хотел показать Боровскому, но обнаружил, что остался в комнате один.

Я сохранил программу и начал просматривать файлы. Хотел покопаться, вдруг найдется что-то еще, чего я не учел. Среди прочего наткнулся на папку с видео из лондонской лаборатории. Поколебавшись, ткнул в первый попавшийся файл.

На экране возникла Лео. Видео начиналось с середины какого-то диалога. Она смеялась в камеру, а потом просто исчезла. Пораженный происходящим, я остановил запись, открутил к моменту исчезновения и запустил покадровый показ. В направлении, куда она двигалась, от Лео отделялся след, но рассмотреть это можно было только на паузах, настолько все быстро происходило.

Я прокрутил процесс перемещения несколько раз. Сам я таких скоростей достичь не успел, даже возможность подобных перемещений безусловно впечатляла.

Там же в папке оказались файлы и с другими участниками экспериментов. Я нашел Райли и Ву Жоу. Райли такой эффектностью, как Лео, похвастаться не мог, но двигался уверенно. У Ву дела были так себе. Он, конечно, перемещения завершал, но как! Даже замедлять запись не приходилось. Я еще порылся в архиве, нашел эксперименты с преодолением препятствий. Интересно было то, что у Лео и Райли оказался разный механизм прохождения стены. На стоп-кадрах я разглядел, что Лео ввинчивается в стену, в то время как Райли ее как бы «охватывает» целиком. Других участников в экспериментах со стеной я не нашел.

Попытался вспомнить, что делал сам. Получалось, что я мог и так, и так. Интересно, они двигаются по-разному, потому что так задумано, или просто пока так получалось? Описаний к экспериментам не было, данных с приборов я тоже не нашел — только видео.

Пролистав основные «тематические» файлы, я смотрел, как Лео и Райли между экспериментами дурачатся на камеру. На душе было пусто.

— А, ты добрался до лондонских видео, — Боровский вернулся откуда-то, неся в руках пакет. — Я купил еды, можем быстро перекусить.

— Графики готовы, — я переключил экран на данные и отошел от компа.

— Поройся в пакете, там есть лапша, мясо, картошка.

— Спасибо, позже.

Бросив взгляд на Ярослава, который, тыкал в созданный мной интерфейс заедая процесс лапшой, я оставил его одного и вышел на улицу.

Небо хмурилось, будто за меня планировало оплакать все несбывшееся планы и надежды. Как ни крути, а вся жизнь стала переплетением неудачных событий, местами приправленных глупыми поступками. Вместо романтики дальних экспедиций, я получил транквилизаторы и бесславные ежеутренние походы на ЛФК. Про личную жизнь вообще можно не вспоминать. Даже насчет руки, чтобы я ни решил — буду жалеть об этом. Можно и не решать, а просто вытащить короткую спичку.

— Там надо формулу одну поправить, — Боровский высунул нос из-за двери. — Тут дождь! Ты простудиться хочешь?

— Иду, — ответил я не оборачиваясь.

Справившись с накатившей на меня слабостью, вернулся в лабораторию. Про формулу мы даже поспорили, и я ее отстоял. Может профессию неправильно себе выбрал? Надо было в физики идти?

— Отвечайте на звонки, Алексей, — вечером Боровский снова начал выкать. — А то не знаешь…

— В какой канаве искать? — я рассмеялся. — До встречи, Ярослав.

* * *

В следующие несколько дней я вошел в ритм. По утрам я занимался во Вредена, после ехал в лабораторию, которая буквально на глазах обретала жилой вид. К началу будущей недели уже ждали доставку мебели и оборудования.

В пятницу позвонила Лера.

— Ты нашел кристалл?

— Нет, но приезжай вечером, вместе найдем.

— Хочешь припахать убраться у тебя в квартире?

Я хохотнул, вспомнив, как Лера в детстве ругала меня за бардак в комнате.

— Ладно уж, все равно приезжай. Найду до твоего прихода.

— Годится, — Лера сбросила звонок.

Из лаборатории я планировал уйти пораньше, но не вышло.

Началось все с фразы: «Давайте перед уходом повесим экраны».

Строители уже ушли, но Ярослав и два его лаборанта были уверенны в своих силах.

— Алексей, ты выше всех, подержи вот тут, я помечу, куда будем ставить крепеж, — Ярослав указал в сторону самого большого монитора.

— Тебя не смущает, что у меня только одна рука? — вежливо поинтересовался я. На самом деле монитор был не тяжелым, но большим и одной рукой я его конечно удержать не мог.

— Черт, — Боровский кинул взгляд на лаборантов. — Ребята, давайте вы тогда, только нужно поднять повыше.

Поднять-то они подняли, но Ярослав, когда

разворачивался делать вторую метку, виртуозно пихнул экран локтем. Я ухватил падающее чудо техники одной рукой, вторую же пришлось подставить под удар, чтобы экран не навернулся на плиточный пол. Удар был несильным, но боль прострелила от запястья до плеча и даже, кажется отдала в зубы.

Я аккуратно поставил монитор, только после этого позволив себе взвыть.

— Алексей Юрьевич, — Боровский спрыгнул с табуретки, и кинулся ко мне.

— Ярослав! — почти прорычал я в ответ. — Я очень уважаю склонность к архаизму, в конце концов, у нас у каждого своя порода тараканов в голове. Но возьми, пожалуйста, лазерный маркеровщик вместо своих карандашей, пока ты тут никого не убил!

Мы с ребятами оттеснили Боровского в сторону, сами разметили стену и закрепили кронштейны. Как вешали мониторы, я смотрел уже со стороны. Страховал лаборантов Ярослав.

Время пролетело незаметно. Планам «выйти пораньше» сбыться не удалось, так что, когда подходил к дому, я не удивился, увидев Леру на лавочке. Она сидела нога на ногу, раскидав руки по спинке скамейки, а рядом с ней ютилась бутылка вина.

— Я уже думала, чем ее открыть, — она кивнула на вино, — и представляла, как пью вино прямо тут из горла.

— Извини, — я протянул руку, чтобы помочь ей встать.

Поднявшись, она оказалась ростом ненамного ниже меня. Во время прошлой прогулки я почему-то не обратил на это внимание, а сейчас даже примерился к ней плечом. К своим тридцати двум годам я привык, что большинство людей вокруг меня все-таки ниже и нужно смотреть под ноги.

— Ну мелкой все равно уже не назовешь, — Лерка смерила разницу и вздернула нос. — Прошли те времена.

— Пошли… крупная, — я замялся в определении, скользнув рукой по тонкой талии.

Лерка подхватила вино и зашагала впереди меня. В квартире она быстро разулась и по-хозяйски пошла на кухню, шлепая по полу босыми ногами, а я открыл модуль управления шкафами. Подумал, что скриптом дурацкая штука найдется быстрее, чем если пытаться искать ее руками.

Лерка откуда-то достала высокие, зауженные кверху винные бокалы. Я даже не знал, что у меня есть такие. И пришла с ними в комнату.

— Какие правильные бокалы, — она покрутила ими у меня перед носом. — Специально сделаны, чтобы создавать акцент на фруктовых нотах и смягчать танины массивных красных вин.

Похвала почему-то прозвучала, как упрек.

— И что не так? — я отвлекся от шкафа.

— С бокалами? Все так, они отличные. Просто мое вино им не подходит. Ему нужно что-то…

— В кружки налей, — я уже откровенно ржал. — Ты когда стала такая?

— Какая? — она крутила бокалы в руках.

— Такая, — я подошел, хотел их отобрать, но она ловко завела руки за спину. Здоровой рукой я потянулся за ними, из-за чего приблизился почтивплотную. Вдохнул запах духов. Моя рука скользнула по ее руке и замерла, не дойдя до бокалов. Мы смотрели в глаза друг другу.

— Что ты делаешь? — шёпотом спросила Лера.

— Не знаю, — так же шёпотом ответил я, окончательно сокращая расстояние между нами.

Провел рукой по ее спине. Она подалась мне навстречу. Я ощущал ее дыхание на своем лице.

Действительно, что я делаю?

Лерка уже куда-то дела бокалы, и словно почувствовав мои сомнения, решительным движением притянула к себе. Белья у нее под футболкой не оказалось, что окончательно расставило акценты на этот вечер.

Часть 2. Сепарация. Глава 4

Проснулся я один. Какое-то время смотрел на плывущие за окном облака. Лениво подумал, что надо бы заварить кофе. Сполз с кровати и тут понял, что слышу звон посуды и шум воды. Быстро натянув штаны, я вышел на кухню и обнаружил там Лерку. Она героически пыталась соорудить завтрак из жалкого набора продуктов, имеющихся в моем холодильнике. И, судя по запаху, получалось у нее неплохо. Одета она была в мою тенниску, которая на ней была похожа на очень маленькое черное платье, непонятно, скрывающее или подчеркивающее то, что нужно было скрывать. Впрочем, мое воображение тут же все дорисовало.

— Проснулся? — она мельком глянула в мою сторону и снова стала что-то помешивать в сковородке.

— Нет. Просто пришел.

Я выбрал программу на кофеварке.

— Тебе кто-то помогает дома? — между делом уточнила Лерка.

— Это ты к чему? — я лениво следил за вытекающей из машины струйкой кофе.

— К тому, что с рукой у тебя дела обстоят хуже, чем ты изображаешь.

Я оглянулся. Лерка смотрела на меня.

— Я справляюсь, Лера, спасибо, — сухо отшил я, снова повернувшись к кофеварке.

В воздухе повисла неловкость. Лерка, насупившись, отвернулась к плите. Я сделал себе две чашки кофе, по очереди отнес на стол. Потом уже миролюбиво спросил:

— Кофе тебе сделать?

Она оглянулась на стол, потом на меня. Еще минуту в ее глазах стояла обида, а потом она начала смеяться.

— Помню я твои вечные два компота на обедах. Ничего не меняется. Сделай. Что-нибудь с молочной пенкой.

Лерка явно торопилась и, поймав мой удивленный взгляд, пояснила:

— Будильник не поставили и проспали, а у меня дела есть на утро.

Улыбнулась и не допив кофе, поднялась, чтобы убрать посуду.

Я ее остановил и сам пошел выяснять отношения с посудомойкой, размышляя какие дела могут быть у девушки в субботу с утра. А Лерка осталась стоять у кухонных шкафчиков с чашкой кофе в руках. И, как всегда собрала над верхней губой молочные усы. Закончив с посудой, я не удержался, подошел к ней, наклонился и слизнул белую пенку.

Лерка вспыхнула как спичка и уже через пару минут мы оказались на кухонном столе. На мгновение мелькнула мысль, что он может и не выдержать, а потом все мысли испарились. Удивительно, какой разной оказывалась Лерка в такие моменты. Я изучал ее, как маленькое чудо, вдыхая ее запах, касаясь кожи, слушая прерывистое дыхание, ловя затуманенный взгляд.

— Теперь точно опоздала! — шепнула она мне на ухо, когда я еще совершенно не был готов ее отпускать. Но я сделал усилие над собой, разжал руку и смотрел, как она подхватила свою одежду и скрылась в ванной.

Проводив ее взглядом, я вздохнул и поставил себе еще одну чашку кофе.

Из ванны Лерка вышла словно модель с обложки журнала. Даже беспорядок в волосах был идеальным. Я хотел придать ему естественности, но она ловко увернулась от моей попытки.

— Спасибо за вечер. И вот это все, — она неопределенно махнула рукой, обувая туфли.

Я кивнул.

— Кристалл только не нашли…

— Не проблема, — я лукаво улыбнулся. — Возвращайся вечером, еще поищем.

— Ну уж нет, — неожиданно рассмеялась Лерка, чем сильно меня озадачила. Оценив мое выражение лица, она чуть смягчилась и уточнила:

— На лавке у подъезда сидеть не люблю.

— Давай ключ тогда, — я протянул руку.

— Зачем?

— Давай быстрее, ты же опаздываешь.

Лерка достала ключ из кармана, я приложил его к двери, добавляя в память замка.

Было видно, что ее что-то смущает. Она с некоторой задержкой забрала свой ключ из моей ладони, потом улыбнулась, но как-то невесело.

— Ладно. Пожалуй… не хочу ждать тебя еще пятнадцать лет.

Спрятала в карман, обняла меня на прощание и выпорхнула за дверь. Я вышел проводить ее. У лифта мы столкнулись с мамой, которая очень обрадовалась, увидев Лерку. Тепло ее обняла, а, когда двери лифта закрылись, всплеснула руками.

— Это Лерочка? Какая она стала, загляденье. Совсем не похожа на шпанину из детства.

Мама не задала ни одного вопроса о том, что Лера делала в моей квартире. Единственное, что ее в данный момент интересовало, это состояние моего холодильника.

Я хотел было возмутиться, что уже лет двадцать как освоил самообслуживание, но махнул рукой.

* * *

— Что это за синяк? — подменяющий Прокофьева доктор вытянул мою руку и ткнул в нее пальцем.

Я сам растерялся. Рука оказалась абсолютно синей по всей внутренней стороне от запястья до локтя. С трудом вспомнил как поймал падающий монитор.

— Пойдемте-ка КТ сделаем, — доктор отложил эспандер и встал.

Я думал, что волноваться не о чем. Рука не болела, да и удар не сказать, чтобы был сильным. Но, получив снимки, доктор вызвал Прокофьева, и они какое-то время молча смотрели в компьютер, нагнетая саспенс. Потом подозвали меня.

— А это что было? — спросил Прокофьев.

Я рассказал про монитор. Прокофьев помолчал, потом аккуратно подбирая слова, словно ориентировался на идиота, сказал:

— Алексей, давай покажу тебе твои кости. Точнее их отсутствие, — он развернул ко мне экран со снимками. — Вот здесь у нормального человека лучевая и локтевая кости. А у тебя — набор осколков, соединенных костными мозолями. И это совершенно не жесткая конструкция. Даже от незначительного воздействия, как видишь, произошло очередное смещение, которое травмировало мягкие ткани вокруг. Вот тебе и синяк, и проблема. Я могу консервативным методом вернуть кости на место, но это все до следующего случая.

Я молча смотрел на экран.

— Сейчас положим тебя в стационар на два дня. Я выправлю кости и наложу турбокаст, — Прокофьев недовольно закрыл снимки.

— Можно, схожу покурить? И вернусь, — я ухмыльнулся, додумав: «Не сбегу… наверное».

— Валяй, я пока закажу ортопедический бокс, — Прокофьев кивнул второму доктору, и они вышли.

А небо-то все хмурилось. Я сел на лавочке возле больничной пепельницы. Закурил. Вспомнил лондонские видео. Достал телефон и набрал Виктора. Видимо он решил мне отомстить и на звонок не ответил. Поколебавшись, дублировать вызов на коммуникатор я не стал. Докурил одну сигарету, достал вторую.

Огляделся, убедился, что никого нет поблизости и… потянулся к соседнему кусту. Успел дотронуться до веток, прежде чем руку обожгло огнем. Быстро собрался в себя. На что я надеялся, сам не знаю. Может, что все волшебным образом прошло? И я могу как раньше, использовать пространственные переходы? Большой мальчик тридцать два годика продолжает верить в волшебство.

Я еще раз позвонил Виктору, и он снова не ответил.

Набрал сообщение Боровскому: «Ярослав, не теряй, на пару дней ложусь в Вредена, увидимся на следующей неделе».

Затушил сигарету и встал.

Решение, это же не всегда итог долгого мыслительного процесса. Иногда решение — это просто точка в череде событий.

Я поднялся наверх. Прокофьев уже ждал меня. Я выудил из недр памяти его имя и уверенно сказал:

— Максим Владимирович, я готов к трансплантации. Что для этого нужно?

Перечень оказался небольшим, но самой операции предстояло ждать месяца полтора. На этой неделе Прокофьев обещал подготовить цифровую модель моей руки. Он собирался использовать имеющиеся данные КТ, но предполагал, что их может не хватить и придется делать съемку в других ракурсах. После того, как модель будет готова, в лаборатории начнут выращивать по ней ткани. За неделю до операции все выращенные ткани погрузят в специальную среду, где они пройдут предоперационную подготовку и будут окончательно готовы к трансплантации.

К сожалению, заменить сразу все поврежденные участки было невозможно, и в течение года планировалось сделать четыре такие операции. Но к этому я уже готов был отнестись философски.

Изучив всю программу, я поставил цифровую подпись под договором на трансплантацию.

— Ты все верно решил, Алексей, — пожал мне руку Прокофьев. — Но кости все равно давай поправим и до операции поносишь турбокаст.

* * *

Два дня в больнице я провел с пользой: кроме запланированной процедуры, мы успели дополнить недостающие снимки и договорились о дате валидации модели руки.

В день выписки Лерка не стала заезжать ко мне домой, а позвала поесть в городе и прогуляться. Ужинали мы на берегу Лебяжьего пруда, а после неспеша пошли по парку в сторону метро.

Лерка не возражала против моей руки на своей талии, но была удивительно молчалива. В итоге я ее встряхнул и спросил в чем дело.

— Все очень быстро происходит, Лёш. Ключ от квартиры… Ты сейчас восстановишься после травмы и снова исчезнешь. В космос, в Лондон, не знаю куда еще. А я останусь. И к этому я пока не готова.

— Лер, — я грустно улыбнулся, порылся в кармане и достал сигарету. — Никуда я уже не исчезну. В конце августа — первая пересадка костей. За годик вернут мне руку, но тема с переходами после имплантации будет полностью закрыта. И в Лондоне я точно буду никому не нужен. Останусь здесь с Боровским. Пока он код писать не научится, — я ухмыльнулся. — В космос меня теперь тоже вряд ли выпустят: кому нужен пилот, который в любой момент может уйти в распад. В конце августа, после операции сунусь в лётную академию. Думаю, там место найдется, буду учить молодняк водить грузовики к поясу астероидов.

Лерка молча смотрела на меня.

— Да, — я улыбнулся. — Понимаю, какое это должно быть разочарование. Вместо успешного пилота, героя межзвездных экспедиций, списанная на берег сломанная некондиция. Но в сексе-то я хорош, признай.

— Дурак ты.

Она развернулась и пошла по дорожке дальше. Я выбросил окурок, догнал и снова пристроил руку на Леркиной талии.

Постепенно моя квартира начала обрастать ее вещами. Шкаф сменил зеленую индикацию загрузки на желтую, а спустя еще неделю на оранжевую. И я, выбрав день, когда Леры не было дома, выкинул часть своих старых вещей.

Я отдавал себе отчет, что с Леркой меня связывают только страсть и воспоминания о детской дружбе. Но надеялся, что со временем это выльется во что-то большее. Если даже не любовь в том виде, в каком я ее себе представлял, то во что-то достаточно близкое к этому. Пока же, даже когда ко мне закрадывалась мысль, что Лерку я использую, чтобы не оставаться в одиночестве, я гнал эту мысль прочь.

Моя жизнь обрела законченную предсказуемость.

Занятия ЛФК оставались, но существенно изменился подход. Над повышением работоспособности мы больше не работали: стояла задача не потерять набранную функциональность. Ушла болезненность процедур, некоторые упражнения даже стали доставлять удовольствие. После я ехал в лабораторию, по дороге почти всегда заезжая на Горьковскую за кофе. В лаборатории издалека наблюдал, как ребята осуществляют переходы, пытаясь набрать скорость лондонской команды. И обрабатывал данные, строя по ним красивые, и как мне казалось, совершенно бесполезные графики. Боровскому про трансплантацию ничего не сказал. Не знаю почему. Он лелеял надежду, что однажды начнет снимать и мои переходы. Но ведь все мы периодически заблуждаемся?

Я полностью смирился с тем, какой стала моя жизнь. Получал ли я удовольствие от нее? Нет. Были мелкие радости — чашка хорошего кофе, ночь с Леркой, яркий закат над крышами домов. Но это лишь искры на сером полотне обыденности. Да и кто сказал, что удовольствие должно быть? Сколько вокруг таких, как я. Обычных. Плывущих по течению. Не всем удовольствие отмеряно.

* * *

Август выдался теплым. До операции оставалось чуть больше недели, когда в один из дней мне захотелось нарушить устоявшийся распорядок. Возвращаясь с ЛФК, я не поехал в лабораторию. Сначала хотел пообедать в городе, но в итоге передумал. Недалеко от дома, зашел в районную кофейню, купил большой капучино. Это была еще одна из по-настоящему любимых мной кофеен. Тут умели делать совершенно волшебную невесомую молочную пенку. Расслабленно шел к дому, отхлебывая кофе.

Первым среагировало сердце, оно чувствительно стукнулось о ребра, пока ленивый, наслаждающийся последним теплом и вкусным кофе, мозг обрабатывал зрительную информацию. Я сделал еще несколько шагов и остановился.

Только не сейчас. Не теперь, когда я отпустил все прошлое. Когда нашел почву под ногами в существующей реальности.

Хотелось развернуться. Но Райли увидел меня, помахал и быстро пошел в мою сторону. Интересно, что бы он сделал, если бы я побежал прочь?

Я пытался справиться с трясущимися руками, в итоге уронил стакан с кофе, и вся жидкость расплескалась по асфальту, украсив его молочной пенкой. Сунул руки в карманы, но тут же пришлось одну доставать — Райли приветливо и энергично протянул свою для рукопожатия. Его ладонь была горячая, а моя наоборот — ледяная.

— Ты замерз? — удивился он и даже посмотрел на солнце, которое уверенно подтвердило, что вполне себе пригревает, несмотря на август.

Я сделал невнятный жест рукой и снова сунул ее в карман.

— Какими судьбами здесь? — голос тоже подводил, пришлось кашлянуть, чтобы избавиться от хрипоты.

— Да вот тебя ищу. Боровский сообщил, что ты не поехал в лабораторию и я решил подождать тебя у дома. Ты совсем пропал. Уже и не отвечаешь нам. Сообщения — половина не просмотрены.

Я глядел на зеленую крону клена, возле которого мы стояли. Так может, так и надо было все оставить, а, Райли? Ведь если бы я хотел вернуться, я бы, наверное, позвонил? Приехал?

— Ты мне не рад, — прозорливо заметил Райли. — Мне жаль… Но ты нам очень нужен.

Я посмотрел на него. Нет, он не шутил.

— Мы можем пойти куда-нибудь? — спросил он. — Кофе может выпить или чего покрепче, поговорить надо.

Я кивнул. Вести его в свою кофейню не хотелось, поэтому я развернулся в другую сторону, поймал такси и мы доехали до Социалистической улицы, на которой располагался неплохой пивной бар.

— Мы тебя чем-то обидели? — осторожно спросил Райли, когда мы сели за столик. Он взял себе вяленную утку, бургер и пива. Я — пива и стопку водки, чувствуя, что ни с какой едой или закуской я договориться не смогу.

— Нет. Чем вы могли. Просто, мы все начали какую-то свою новую жизнь. И мне не очень хочется вспоминать старую.

Он кивнул.

— Лео очень скучала по тебе.

— Сейчас не скучает? — я боялся взять в руки кружку пива, боялся, что трясущиеся руки выдадут мое состояние.

— Сейчас нет. — Райли тяжело вздохнул, вглядываясь мне в глаза. — Я не понимаю, что случилось. Правда. Ну дело твое, не хочешь говорить — не надо. У нас новости. Координационный совет принял решение отправить еще одну экспедицию к Центавру. Исключительно для поиска той аномалии, что мы поймали в прошлый раз. Утвержден состав экспедиции, там только наши, с особенностями. Отобрали ребят, имеющих множественную специализацию — физика, техника. И уверенно работающих с пространственными переходами. Нам нужен пилот.

— Чего?? — Я рассмеялся. Хлебнул водки и за ней пива. Встал, щелчком сбросил деньги на счет.

— Стой, — Райли схватил меня за руку. — Пожалуйста.

Мы стояли друг напротив друга.

— Пожалуйста, — повторил Райли. — Присядь еще.

Я с минуту смотрел на него. Потом сел. Придвинул недопитое пиво. Райли помедлил, убедился, что вот прямо сейчас я никуда не побегу и тоже сел.

— Экспедиция маленькая, совсем узкий состав. Для более глубокого изучения способностей нужно попробовать найти, что мы словили в прошлый раз. Корабль другой, меньше. На борту человек двадцать будет всего. Экспедиция на месяц плюс дорога. Покрутимся, поищем гравитационные аномалии и может еще что поймаем. И вернемся.

Я молча отхлебнул пива. Помахал официантке и дозаказал водку.

— У нас никого кроме тебя нет, — сдался Райли.

Я выпил водку, допил залпом пиво. Встал.

— Это все?

Он обреченно кивнул.

— Райли, ты понимаешь, что такое — пилотирование корабля? Кроме ответственности за небольшую экспедицию, жизни двадцати человек, стоимость корабля и оборудования? Это способность управлять. Скорость реакций. Я никогда, понимаешь? Никогда! Не возьму на себя такую ответственность! У меня только одна рабочая рука. То, что ты пришел ко мне, это издевка, плевок в лицо.

— А давай-ка ты тоже кое-что поймешь? — Райли встал вслед за мной. — Не можем мы взять обычного пилота! До сих пор нет достаточного объема понятного и изученного материала по распадам. Мы не знаем, если ли вариации этих аномалий, будут ли действовать психотропы у людей не из нашей экспедиции, будет ли распад таким же в следующий раз. Здесь сплошное окно неизвестности, и в этих условиях к двадцати физикам надо брать еще двадцать новых пилотов и надеяться, что, хотя бы один выживет и доставит всех домой. А ты выжил! Причем, выжил даже без лекарств, просто наорав на чертов распад. Значит шансов, что ты доставишь корабль туда и обратно намного больше, чем если брать новых пилотов!

На нас оглядывались другие посетители.

— Не знаю, что с тобой происходит, — зло выдохнул Райли. — Но я бы в жизни не приехал вот так вот унижаться, если бы был хоть какой-то другой выбор!

Я сделал шаг в сторону, в глазах потемнело и пришлось ухватиться рукой за колонну. Райли оказался рядом, подхватил за локоть и усадил меня назад за столик.

— Может ты перестанешь себя уже жалеть? — чуть более спокойным тоном спросил он. — Нерабочая рука — не самая приятная вещь. Но и пилотируешь ты корабли не руками, а головой. А голова у тебя целая и судя по тому, что рассказывает о тебе Боровский, ты вполне в состоянии ей работать. Тебе что, не хочется вернуться назад в космос? Ты же любишь полеты!

— Да прекратите мне рассказывать, что я люблю, а что нет! — я сделал очередную попытку встать, но понял, что ноги меня не слушаются, поэтому упал назад в кресло, махнул рукой официантке и заказал еще водки. — У меня операция по трансплантации костей через неделю.

— Так давай перенесем ее. У нас расклад такой. Завтра я возвращаюсь в Лондон. Экспедиция отправляется через полтора месяца, через неделю начнутся предполетные подготовки.

Райли недовольно оглядел образовывающиеся около меня пустые стопки.

— Лех, я помню каким ты был, когда мы познакомились. Каким ты был в резервации…

— Такого больше нет.

— Почему? Потому что тебе настолько сильно себя жалко?

— Да пошел ты.

Эмоции отступили, накатившая еще раньше слабость окончательно погребла меня под собой. Я смотрел в окно. На уличный трафик, спешащих пешеходов, солнечные лучи.

— Мне надо идти, — Райли встал. — Я отправил тебе билет на самолет. Он с открытой датой. Но будет здорово, если ты полетишь завтра вместе со мной. Удобный обеденный рейс, и я по пути смогу ввести тебя в курс дела.

Я продолжал смотреть в окно. На рукопожатие не ответил, но, когда Райли наконец ушел, махнул рукой официантке и заказал еще пива.

Бар работал до последнего посетителя. Поэтому выгонять меня не выгоняли, но смотрели с унынием.

Внезапно, напротив меня в кресло плюхнулся Боровский. Я удивленно поднял брови вверх и спросил его:

— Водки?

— Тебе хватит, — он покачал головой официантке, которая кажется вздохнула с облегчением. — Едешь в Лондон с Райли?

— Нет.

Боровский смотрел на меня.

— Не с Райли, — тихо сказал я. — Позже поеду.

Он кивнул.

— Давай, отвезу тебя домой.

— Нет, — я энергичнее замотал головой. — Не могу сейчас домой. Мне там… объясняться надо.

— Хорошо, поехали ко мне.

Боровский встал и протянул мне руку.

— Алексей, я тебя не утащу, — взвыл он, когда осознал, что ноги меня совсем не держат. — Ты хоть чуть-чуть мне помоги!

Но я не помог, и вообще не запомнил, как мы оказались в маленькой чистой квартирке доктора Ярослава Боровского.

Часть 2. Сепарация. Глава 5

Солнце яростно светило в глаза. Я попытался закрыться от него подушкой и свалился с куцего диванчика, на котором, видимо, ночевал. Из соседней комнаты на грохот выглянул Боровский. Быстрым взглядом оценил обстановку и саркастично сообщил:

— К сожалению, у меня нет мебели, рассчитанной на твой рост. Тебя проводить в ванную, или сам доползешь?

Я сверкнул в него глазами, попытался встать, но в процессе подумал, что «доползешь» тоже годится. В голове стучало. Куски вечера никак не хотели складываться в единую картину. Я залез в душ и только когда пустил воду, понял, что забыл раздеться. Чертыхнулся, отжал рубашку, которой досталось больше всего, оставляя мокрые следы вышел из душа, и пошел просить полотенце.

Увидев меня, Ярослав тоже чертыхнулся, но быстро взял себя в руки.

— Алексей Юрьевич, — начал он.

— Ой, не надо нотаций.

Кроме полотенца он выдал мне банный халат в заводской упаковке. Я с сомнением окинул субтильного Боровского взглядом, но отказываться не стал. Вернулся в ванную, сняв мокрую одежду и снова залез под душ. В какой-то момент я поймал себя на том, что засыпаю стоя под струями воды и решил сворачивать моцион.

Как ни странно, халат оказался мне впору. Я вышел из ванной, Боровского нашел в комнате.

— Аптечка у тебя есть?

Ярослав молча передал мне небольшой контейнер, набитый лекарствами. Они были разложены в строгом алфавитном порядке и вдобавок на крышке красовался листок, на котором содержимое аптечки было разбито по типам. Но от головной боли там ничего не было. Вздохнув, я откопал абсорбенты и добавил к ним порошок от гриппа, надеясь на хоть какой-то обезболивающий эффект от него.

— Шкаф вернет одежду через час, — сообщил Боровский, который успел забрать из ванны мои вещи и отдать их технике, установив цикл на легкую стирку, просушку и глажку.

— Хорошо, — я снова рухнул на диван и закрыл глаза.

— Райли спрашивает, в какой день ты прилетаешь, — Боровский топтался на пороге комнаты.

Я молчал. Отменить операцию — это будет отдельный квест, особенно с учетом того, что все кости и ткани уже практически выращены и проходят предоперационную обработку. Неприятнее всего было предстоящее объяснение с Леркой. Я не знал, как это сделать после того, как меньше месяца назад обещал ей, что никуда не денусь.

— Алексей Юрьевич?

— Я не знаю.

Интересно, сколько времени я смогу прожить на диване у Боровского?

Тренькнул коммуникатор, я быстро бросил на него взгляд и застонал.

— Ярослав, скажи англичанину, что я не знаю!!

Боровский, набрав номер, ушел разговаривать в другую комнату.

То, что было распихано по карманам одежды, сейчас унылой горкой лежало на столе у окна. Мне даже удалось, не вставая с дивана, дотянуться и стащить телефон.

Куча неотвеченных вызовов. От Лерки и не только. Но остальные внимания пока не заслуживали. Я открыл мессенджер.

«Лёх, ты где, не могу дозвониться?»

«Лёш, я волнуюсь, нигде не могу тебя найти.»

«Лёх, серьезно, где ты?»

«Я дозвонилась Боровскому, он обещал тебя найти, но будет здорово, если ты нам поможешь и объявишься сам.»

«Ярослав сказал, что нашел тебя и везет к себе домой. Он сказал, что ко мне ты не хочешь, что происходит, Лёх?»

«Лёх, ты скажешь мне хоть что-то?»

«Я в порядке», — отправив сообщение я схватился за голову. Такой себе ответ на все предыдущие.

«Лера, мне придется уехать в Лондон, и я пока не знаю, как долго продлится поездка. Приеду домой вечером и все объясню.»

Мигнула галка, что сообщения прочитаны. Я ждал и ждал ответа, в итоге отрубился, проснулся уже ближе к вечеру. Дома никого не было. Кофеварка у Боровского была простенькая, без моих стопятисот программ, но кофе получился отличный: крепкий, с легкой кислинкой. Голова уже не болела, только легче мне от этого не стало. Я был готов на что угодно, лишь бы не возвращаться домой.

Выпросив у шкафа свою чистую одежду, я переоделся и сделал себе еще одну чашку кофе.

Тренькнула входная дверь — вернулся Боровский. Я с интересом оглядел его тщедушную фигуру.

— Как ты меня до дома-то дотащил? — этого процесса я так и не вспомнил.

Боровский смерил меня взглядом.

— Официантка помогла. Поняла видимо, что, если не поможет, ты от них не уйдешь.

— И что с ней стало? — поинтересовался я.

— Алексей, выметайся отсюда, — неожиданно довольно твердо сказал Ярослав. — Не знаю, что там у тебя дома, но тебе все равно придется с этим разобраться. Вот иди. И разберись. И дай Эвансу дату своего приезда в Лондон.

* * *

Доехав до дома, я минут пять стоял перед дверью, прежде чем решился открыть ее. И у меня тут же похолодело все внутри: я увидел, как Лерка деловито ходит по квартире, собирая свои вещи.

Она без улыбки кивнула мне, потом пнула одну из сумок в сторону, чтобы дать возможность пройти.

— Лера, — я подошел и взял ее за руку. — Лера, прости.

— За что? — она задрала нос. — Я же знала, что так будет. С первого дня знала.

Я обнял ее и крепко прижал к себе.

— А я не знал, — сказал тихо.

Она не вырывалась, наоборот, вся прижалась ко мне и в какой-то момент я понял, что она плачет.

— Прости меня, — я поцеловал ее в макушку. — Я не знаю, как это исправить.

— Не надо ничего исправлять, — она взяла себя в руки, оттолкнула меня и вернулась к сбору вещей. — Свой гештальт я закрыла, теперь знаю, что такое — отношения с тобой.

Угрызения совести накрыли меня с головой. Я беспомощно застыл посреди комнаты и смотрел на ее суету.

Она бросила вещи. Остановилась напротив меня, уперев руки в бока.

— Вот почему погано сейчас мне, а ты стоишь с таким лицом, будто утешать нужно тебя?

— Потому что мне тоже погано, — честно сказал я. — Я не планировал такой исход. И вообще ни к чему происходящему морально не готов.

Она подошла ближе.

— У нас обоих все будет хорошо, Лёх. Просто не сейчас, попозже. Помоги мне уже с вещами, не стой столбом.

Мы сложили остатки. Честно говоря, я думал она сразу уйдет, но она помялась у выхода и все-таки спросила:

— Кофе угостишь напоследок?

Я кивнул и пошел на кухню. Она тихо подошла сзади, обняла меня и положила голову мне на плечо.

— Позвони мне, если когда-нибудь вернешься.

— Позвоню.

Я оставил кофеварку в покое, развернулся к Лерке и крепко ее обнял. Она потянулась ко мне лицом, нашла мои губы. Поцелуй получился долгим, кофеварка несколько раз недовольно пищала у меня за спиной. А за поцелуем последовала такая же долгая, наполненная нежностью и грустью ночь.

Утром я проснулся один. И на этот раз один по-настоящему. Только легкий запах ее духов подтверждал, что все это мне не приснилось.

* * *

Перед вылетом в Лондон мне пришлось заехать в Москву к Коломойцеву. Встретиться он предложил не в Космическом управлении, а в городе. Поприветствовав меня, велел проверить документы в личном кабинете. Я уставился на закрытую увольнительную и новую командировочную плашку.

— И зачем? — я перевел удивленный взгляд на Коломойцева.

— Что зачем? Вы же не в настолки в Лондоне играть собираетесь. Решение о твоем участии, как и в отношении других членов экспедиции, принималось на уровне Координационного совета. Россия, в моем лице, — он внезапно ухмыльнулся, — высказала свое мнение, его учли. Документы оформлены согласно принятому решению.

Я захлопнул папку.

— Артем Витальевич, вы серьезно считаете, что я могу пилотировать межзвездный космический корабль?

Коломойцев пожал плечами.

— Все проблемы у тебя в голове, Алексей. И да, серьезно считаю, что пилотировать можешь.

Мы шли по каменным джунглям, и я снова удивился, как в таком городе возможно жить. Не приехать днем в офис, а жить постоянно, открывать утром жалюзи на окне и смотреть… смотреть на что?

— Поверь мне, мы не бездумно пихаем тебя в этот проект, а все взвесили, вели бесконечные консультации с твоими врачами. Эванса привлекли. Не знаю, донес ли он до тебя свою мысль о том, что ты со своим характером любой распад на место поставишь, но до нас донес более чем внятно. А риски… риски они всегда есть и будут. Со шваброй — это же вообще твоя инициатива была, никто не просил ее хватать.

Я фыркнул.

— Не хотел рисков, шел бы оператором искусственного интеллекта работать. Рисовать картинки клиентам. Но ты пошел в пилоты. И даже чего-то в этой сфере добился, например, скромного первого места в рейтинге российских пилотов. Так что бояться уже поздно. Во сколько у тебя самолет?

Я бросил взгляд на часы.

— Пошли поужинаем, — не дожидаясь ответа, Коломойцев кивнул в сторону очередного каменного переулка. — На дорожку.

* * *

Лондон встретил дождем. Меня провели мимо основного потока пассажиров к выходу из аэропорта, где ждала неприметная серая машина.

Институт Эванса располагался в пригороде Лондона. Это оказалось огромное красивое здание, окруженное зеленым парком. На въезде очень тщательно проверили мои документы и вещи. Машину внутрь не пропустили, и без нее от ворот я шел уже пешком, потихоньку намокая.

На крыльце стояла Лео. На миг показалось, что больница и Питер были просто плохим сном. Меня накрыло волной эмоций, как во времена наших прошлых встреч. А после пришел стыд, потому, что сном Питер не был, и с момента прощания с Леркой не прошло даже суток. Я сбился с шага, но заставил себя улыбнуться, как ни в чем не бывало, приветливо поздоровался и вошел внутрь здания. Почувствовал, как Лео сжалась в комок, когда я проходил мимо. Она, похоже, ждала от меня какой-то другой реакции, но все еще оглушенный происходящим, на другую реакцию я пока был не способен.

В холле стоял Ву Жоу и с кем-то говорил по телефону на китайском. Но увидел меня и тут же завершил звонок. Мы обнялись.

— Ты сукин сын, — беззлобно сказал Ву Жоу. — Пропал. Виктор нас держал в курсе — знаю, как непросто тебе пришлось в больнице. Но какого черта ты нас-то всех в игнор засунул? Мы же друзья.

— Я вообще хочу забыть всю ту прошлую жизнь, — честно сказал я. — Но вы мне не даете.

— А зачем ее забывать? Тебе было с нами плохо? — кинул на меня лукавый взгляд Ву Жоу.

Я решил не ввязываться в очередной диалог на тему хорошо и плохо, потрепал его по плечу и спросил:

— Куда идти?

— Приемная. На втором этаже. У нас месяц до вылета, сейчас идут предполетные тренировки, впишись в график.

В приемной я быстро оформил прибытие и поднялся в выделенный мне номер. Он располагался на одном из верхних этажей, с балкона открывался завораживающий вид на парк. Само помещение состояло из двух комнат и санузла. Комнаты были небольшие, светлые, в льняных тонах. В спальне стояла большая и удобная кровать, а в гостиной — шкаф, журнальный столик, окруженный несколькими креслами-трансформерами и бар. Я с удивлением сунулся в него и умилился при виде целой батареи бутылок с минералкой. От жажды в Лондоне я точно не умру.

Потом долго курил на балконе, пытаясь разобраться в себе. Но так ни в чем и не разобрался, зато налюбовался на звезды и ночное освещение парка. Ночью спал плохо, утром встал злой и не выспавшийся.

В столовой никого не было, я порадовался этому. Не стал разбираться, как работает автоматическая подача блюд к столикам, набрал себе с линии что-то почти не глядя, и сел в самый дальний угол. Когда еда закончилась, и я уже допивал полуостывший кофе, ко мне подошел Эванс.

— Можно сесть? — он остановился около стола. Я кивнул. — Продолжим орать друг на друга или объявим перемирие?

Я смотрел ему в глаза, пытаясь понять, что он на самом деле думает про всю эту ситуацию.

— Объявим перемирие, если вместо этого пойла у тебя в чашке я покажу, где взять приличный кофе? — Райли сверлил меня ответным взглядом.

Я не сдержался и усмехнулся.

— Оставь эту гадость, пошли за нормальным кофе, а потом я покажу тебе, как проходить через разрывы пространства с предметами в руках.

Перед глазами ожила сцена со шваброй и последовавшая за ней вспышка боли. Я даже не ожидал, что способен испытать такой животный ужас.

— Алексей, ты не должен этого делать! — быстро отреагировал Райли на мой взгляд. — Просто покажу!

Я почувствовал, что мне нехорошо. Лихорадочно огляделся по сторонам и, увидев выход в санузел, быстро свернул туда. Намочил лицо холодной водой. Отдышался. С нервами надо все-таки что-то сделать. Хорош пилот номер один в России, который от предложения посмотреть на переходы с предметами падает в обморок.

Очень печальный Эванс ждал меня снаружи.

— Готов?

— Нет. Но давай, показывай.

Я все еще пытался унять охватившую меня нервную дрожь.

Мы поднялись в большую светлую лабораторию. Стена между наблюдателями и комнатой, в которой проходили эксперименты, была прозрачная, что позволяло следить за происходящим не только по экранам.

За стеклом лаборанты расставили пластиковые препятствия.

— Почти как в резервации, да? — Райли кивнул в сторону стекла.

Я бросил на него затравленный взгляд и сел в кресло рядом с большим монитором, подальше от перегородки. Появилась Лео, проскочила мимо нас, вошла в комнату с препятствиями и оттуда помахала рукой. Эванс включил динамик.

— Прокомментируешь?

— Ага, — Лео взяла в руки скрипку, которая стояла в углу помещения. Довольно мелодично провела смычком. — Смотри, через разрывы пространства можно ходить и с предметами. Просто нужно сосредоточиться, важно, чтобы предмет был как бы частью тебя. Берешь его плотнее в руку…

Она исчезла из той части комнаты, где была и оказалась вместе со скрипкой через два препятствия.

— Организм должен ощущать предмет, с которым ты двигаешься. Это же касается и тяжелого оборудования, например, скафандра. В одежде можно передвигаться неосмысленно, но в скафандре, либо с предметами — уже нет, надо включать голову.

Она сделала еще несколько передвижений и вдруг вместе со скрипкой оказалась рядом с нами. Наклонилась ко мне.

— Я очень скучала по тебе, Алексей. Это нечестно — то, как ты пропал.

У меня перехватило дыхание.

— Не трогай его, Лео, — тихо попросил Райли. — Давай продолжим.

— Хочешь, пойдем вместе? — она кивнула за стекло.

— Лео, — Райли взял ее за руку. — Не надо. Давай лучше покажем Алексею видео с другими экспериментами.

Я увлеченно смотрел записи. Ребята из лондонской команды научились много каким фокусам. Со скафандром было интересно. Трека передвижения теперь было не видно невооруженным глазом. Они мгновенно появлялись и исчезали. А вот на замедленной записи, можно было разглядеть, что сначала человек выходил из скафандра и начинал движение, а потом уже, с некоторым запозданием, за ним начинал двигаться скафандр. Хотя, даже на замедленной записи, оба выглядели размытым следом.

— Как это? — я ткнул в картинку пальцем.

— Мы тащим его за собой. Он потом пересобирается вокруг человека, когда достигнута нужная точка. Так с любым оборудованием. Оно идет паровозиком. Еще мы вот что умеем. Сейчас.

Лео стукнула по браслету и вызвала кого-то через коммуникатор. Пришел молодой высокий парень. Знаком я с ним не был, но вроде видел в нашей экспедиции.

— Это Итан, мой ассистент.

Они с Лео надели какие-то очки и пошли в лабораторию. В углу стояла корзинка с теннисными мячиками, Лео взяла две штуки, ушла в дальний угол, за все препятствия. Постояла минуту и бросила мячик. Он оказался у Итана в руках, движения по комнате не было — мячик исчез и появился.

Я встал.

Включил и замедлил запись.

Лео мгновенно оказалась у меня за спиной.

— Магия, а? — она явно веселилась.

Из записи ничего не было понятно. Трека мяча не было.

Я краем глаза заметил, как Райли снова придержал ее за руку, не давая давить на меня.

Еще раз просмотрел запись. Развернулся к Лео.

— Ладно, давай.

В ее глазах плясали озорные чертики.

— Тебе придется зайти в страшную лабораторию. Со мной. М?

Райли снова предостерегающе дернулся, но я кивнул. Я не буду перемещаться, просто зайду в лабораторию.

Лео сняла с Итана очки и передала их мне. Мы зашли внутрь, она встала рядом.

— Надевай очки и смотри. Я сейчас открою вход, чтобы бросить мячик в пространственную дыру. Вообще, на той стороне должен стоять тот, кто потянется и примет его. Поэтому сейчас мяч мы потеряем, но не страшно. Смотри.

В очках комната был

а размечена гексагональной сеткой, в которой один из шестиугольников был подсвечен. Ровно туда Лео бросила мяч и тот исчез.

— Нравится? — она наслаждалась моим выражением лица. — Попробуешь поймать?

— Лео! — Райли включил динамик.

— Секунду, — она повернулась ко мне. — Не надо передвигаться, просто выбери точку в пространстве и потянись к ней. Там появится мяч, я брошу его ровно в то место, которое ты выбрал. Мне надо будет просто почувствовать твою точку.

— Не надо, — Райли уже говорил не в динамик. Он вошел в лабораторию и взял меня за локоть. — Сейчас не надо. Пойдем, пройдемся, Алексей. Я покажу тебе другие лаборатории.

Я дал себя увести.

— В полете тебе не нужно будет делать ничего такого. Просто довести корабль до Проксимы, покружится там, пока работают ученые и вернуть всех назад. В ходе работ ребята будут перемещаться, используя пространственные переходы, но тебе этого делать будет не нужно.

Мы прошлись по лабораториям. Я выслушал много технических подробностей, половину из которых не понял, и точно ничего не запомнил.

— На первом этаже у нас есть спортивный зал, кинотеатр и зона отдыха. Там ребята часто собираются по вечерам. Есть еще помещение с симуляторами — там можно потренироваться в пилотировании корабля. Схема здания у тебя должна быть в приложении института, посмотри ее. Пойдешь отдыхать?

Я кивнул.

Вернувшись в свой номер, я некоторое время смотрел на парк за окном, думая от том, насколько продвинулись ребята, пока я лежал в коме, а после пытался научиться шевелить пальцами. Посмотрел на руку, до сих пор скованную турбокастом. Нашел сигареты, выкурил одну на балконе, глядя на звездное небо над головой. Раздевшись упал на кровать и быстро заснул.

Часть 2. Сепарация. Глава 6

Рано утром меня разбудил стук в дверь. За дверью стояла Лео.

— Какой ты лохматый, — со смешком заметила она. — Спишь до сих пор? Не узнаю. Давай одевайся, пошли побегаем, пока дождь не пошел.

Мне хотелось ее послать, закрыть дверь и снова отрубиться, но вместо этого я запросил у шкафа спортивную одежду и быстро переодевшись, пошел за Лео. Утро было пасмурное. Серые клочья тумана прятались между деревьев. Вдохнув прохладный воздух, я вдруг сообразил, что в Питере не бегал ни разу. Даже желания такого не возникало.

Дорожки парка искусно переплетались, можно было бежать достаточно долго не повторяя маршрут. В какой-то момент я понял, что бегу один — Лео рядом не было. Сбившись с темпа, я огляделся по сторонам и решил вернуться, поискать ее.

Лео сидела на траве возле раскидистого дерева, но при моем приближении встала.

— Куда ты пропала? И вообще, с каких это пор ты начала бегать? — я скептически оглядел ее.

— Ни с каких, — честно призналась Лео, — но ты-то бегаешь, вот надеюсь достать тебя из панциря. Я хочу того Алексея, которого знала раньше. Верни, страшный монстр, мне моего друга.

Она сделала вид, что собирается меня задушить. Я ощутил прикосновение ее рук к шее, почувствовал ее дыхание.

— Ты нехорошо себя чувствуешь? — она отстранилась и тревожно оглядела меня. — Бледный какой-то. Может к врачу?

— Пошли, бегать научу, — я отвернулся и потрусил в сторону тумана.

— Ты точно в порядке? — она догнала меня и честно побежала рядом.

— Точно нет. Не в порядке. Но думаю, врач мне не поможет.

Пробежав еще некоторое время, Лео снова отстала. Села на траву там же, где раньше и терпеливо ждала меня.

Я понимал, что после длительного перерыва возвращаться к бегу надо постепенно, но со мной творилось что-то странное. Хаос и абсолютный сумбур в голове, еще и нервы разыгрались. В итоге, я добегался до спазма мышц на правой ноге и чуть ли не рухнул к ногам Лео. Пришлось прислониться к дереву, отдышаться и избавиться от судороги. Только потом мы смогли пойти к корпусу. Лео привычным жестом взяла меня под руку, чем вызвала очередную эмоциональную бурю.

— Ты тоже летишь? — спросил я, пытаясь отвлечься.

— Нет, я же не физик. Буду сидеть тут, смотреть в экраны. Не спать по ночам. Почему ты пропал? Перестал отвечать на сообщения и звонки?

— Был занят, — я пожал плечами, надеясь, что голос ничем меня не выдал.

— Понятно.

Она отпустила мой локоть и слегка отстала. Обиделась?

Добравшись до номера, я порылся в собственной аптечке, нашел успокоительные, которые мне выписывали еще в ЦИТО. Сейчас я сам себя не узнавал, и хотел срочно прекратить все эти нервно-эмоциональные качели. «Без сонливости и привыкания» — гласила хвастливая надпись на упаковке. Я почитал дозировки, но полностью их проигнорировал, выпив сразу две таблетки.

* * *

Как и вчера, позавтракал я в одиночестве. Затем поднялся в лабораторию. Ребята тренировались в проходах через разрывы пространства, перетаскивали скафандры и какое-то оборудование. Получалось тяжело и не всегда.

— Наши способности как-то связанны с активностью мозга, — сообщил Райли. — Но механизм пока неясен. В экспедиции мы планируем использовать перемещения через разрывы пространства для установки оборудования в нужных точках вне корабля. И заодно помониторим сам этот процесс — возможно, на большом массиве данных удастся выявить закономерности.

— А зачем это делать именно с приборами? Не проще вынести их через шлюз, а эксперименты с мозговой активностью проводить на чем-нибудь попроще?

— Неа. Некоторые приборы подключены к сети. Мы планируем протащить их через разрыв, оставив подключение.

— Ма-ги-я, — тут же оживилась Лео. — Давай покажу ему магнитолу?

— А, да, это забавно. Давай, — Райли улыбнулся.

Она вошла внутрь. Взяла старую магнитолу — такими сейчас никто уже не пользовался — воткнула в розетку. Исчезла с ней и появилась с другой стороны препятствия. Теперь от розетки шнур шел в никуда, а потом из ниоткуда появлялся рядом с Лео, причем длина шнура была явно меньше, чем текущее расстояние отрозетки до магнитолы. Лео нажала кнопку, и магнитола заиграла.

— Фокусники, — я включил и замедлил запись. Как и с мячами, никаких следов или видимых действий на ней не было, только переход Лео через пространство.

— А так хорошо, как она, кто-то с этими пространственными разрывами управляется? — внезапно спросил я у Райли.

— Нет, — честно ответил он.

— А они все равно меня не берут, — Лео театрально развела руками.

— Лео, мы сто раз с тобой уже это обсуждали, — Райли немного раздраженно качнул головой. — Мы берем минимальное количество людей-многостаночников, которые, помимо манипуляций с предметами, могут снимать и оценивать данные с приборов, настраивать и ремонтировать эти приборы, умеют работать в открытом космосе и…

— Да поняла я, поняла, — она отмахнулась от него и повернулась ко мне. — Поиграем в мячик?

Райли молчал.

— Нет, спасибо, — отозвался я.

Лео хотела что-то сказать, но Райли предостерегающе поднял руку.

* * *

Сонливости с несчастных таблеток действительно не было, но голова совершенно перестала соображать. Возможно причина тому была в превышении дозировки. Поэтому я никак не мог вникнуть в претензию, которую мне предъявлял Ву.

— Как ты это допустил-то, раз участвовал в этом? — он совал мне в лицо планшет с какой-то статьей.

— Погоди, в чем? — я отобрал планшет, пытаясь сфокусироваться на тексте.

Мы сидели в лаборатории Ву. В ней было одно маленькое окошечко и три стены, занятые мониторами. Даже над дверью висел экран. На экранах были графики и таблицы с данными, по которым Ву, уже десять минут как, пытался мне что-то объяснить.

— Погоди за кофе схожу, что-то не соображаю ничего, — я отложил планшет.

— Да, ты сегодня какой-то заторможенный. К врачу может обратиться?

— Кофе будет достаточно.

Я прогулялся до кофе-машины, которая пряталась в коридорной нише тут же на этаже. Долго тыкал в программы, не в состоянии ничего выбрать, в итоге подошел Ву и взял мне двойной эспрессо.

— Я считаю это профессиональным хамством, — сообщил Ву, пока мы возвращались в лабораторию.

— Сейчас разберемся.

Я отхлебнул кофе и сморщился. Все-таки я предпочитал вкус помягче, а сейчас только что слезы из глаз не брызнули. В лаборатории Ву снова сунул мне в руки планшет и до меня наконец-то стала доходить суть претензий.

— Погоди, это что, попытка доказать, что собранные вами данные не верны? — я заржал, все еще не веря своим глазам.

— И так на каждую нашу статью минимум одна его, где он утверждает, что наши эксперименты проведены некорректно, и его данные их не подтверждают!

— Ай да Боровский, красавчик же! А покажи еще статьи, — я продолжал ржать.

— И ты в этом участвовал! — Ву ткнул в меня пальцем. — Тут везде ссылки на твое программное обеспечение.

— Извини!

Кофе немного разогнал нейроны в мозгу. Я читал статью за статьей, поражаясь наглости Боровского. Он действительно опровергал все исследования института Эванса, где-то довольно обосновано излагая свою точку зрения и прикладывая результаты собственных экспериментов.

— Так и что, он прав? — закончив читать последнюю статью я поднял глаза на Ву.

— В целом — нет. В одном месте мы нашли свою ошибку в обработке данных. С точки зрения экспериментов у нас все корректно. Но разногласия в научных кругах его статьи вызывают.

— Ему там просто скучно одному, может его сюда позвать и применить энергию в мирных целях?

— Вот уж не надо нам такого счастья. Он в первые же сутки от кого-нибудь огребет. Ну что, тебе полегчало?

— Да. Извини, не выспался.

— Давай теперь покажу, что у нас есть. Я разделил все данные по типам экспериментов и вывел на отдельные мониторы. Чтобы тебе было удобно, выделил разными цветами — каждый цвет означает свой эксперимент: зеленый — переходы сквозь стену без предметов, оранжевый — с предметами в руках, и так далее, вот легенда, — Ву показал на одну из таблиц. — Мы, до сих пор не видим всей картины, вытягиваем каждый кусочек пазла вслепую, а потом думаем, куда его правильно положить. Но выходит интересно.

Он был прав. Выходило интересно. Оказалось, что при пространственном передвижении мы не просто тянемся к нужной нам точке, а сначала открываем разрыв пространства и только после этого начинаем движение в нем. Техники Ву смогли придумать, как процесс перемещений сделать «видимым» и разработали очки, которыми я уже пользовался. С их-то помощью и удалось обнаружить сам факт открытия разрыва. После научились открывать разрывы разных размеров, от маленького, до способного поглотить крупногабаритную технику. Я невольно вспомнил свой эксперимент в курилке Вредена, когда потянулся к кусту. У меня это происходило неосознанно, я даже не замечал, что я что-то там открываю.

Эвансу не давала покоя швабра, и когда обнаружили, что для переходов используется разрыв пространства, стали искать способ проносить через него предметы.

— Ты бы знал, сколько было желающих рискнуть здоровьем! Мы буквально отбивались. Ты же наш местный герой, — Ву явно пытался сделать мне комплимент, но получилось почти наоборот. Я снова вспомнил больницу и заметно погрустнел.

— В итоге, как обычно, все произошло случайно. Кстати, Боровскому можно сказать спасибо. Райли держал в руках планшет, когда пришла очередная статья этого юного дарования, Райли психанул и понес планшет из своей лаборатории в мою… через разрыв. Донес и ничего не сломал по дороге. Тут мы и предположили, что на вещах нужно фокусироваться. Остальное уже было делом техники. Начинали с мелких предметов, но с ними сам видел, есть проблема с визуализацией трека передвижения и сложно понять, как предметы ведут себя в процессе. С большими предметами сначала было страшнее, но зато мы получили и визуально видимый процесс, и понимание, что измерять приборами.

— Круто, — серьезно кивнул я.

— Биологам сейчас есть с чем повозиться. Гипотеза о том, что все эти перемещения связаны с активностью мозга остается, но выделить конкретные сигнатуры, отвечающие за эту функцию мы пока так и не смогли. Ты-то сам, как? Райли говорит, ты как от огня шарахаешься от лаборатории.

— Тебя это удивляет? — я вскинул брови. — Так-то я и Лондона старательно избегал, если ты не заметил.

— Конечно, механика перемещений пока не ясна. Но есть предположение, что в процессе происходит тот самый распад, который мы блокируем психотропами, поэтому лишние детальки из тебя высыпаются при перемещении. Но, с учетом того, что мы научились носить предметы через разрывы, наверное, тебе можно научиться переносить твою руку.

— Нет, — я встал. — Спасибо за лекцию, это действительно очень интересно.

— Почему нет? — Ву остался сидеть, но внимательно смотрел на меня.

— Потому что я устал жить в больницах. Устал от этой изматывающей боли. От того, что все, что мне было дорого, осталось в прошлом и нового круга этого ада я не хочу.

— А если получится?..

— Иди к черту, Ву. Мне уже не интересно. Я закрыл для себя эту страницу. Покатаю вас в космос, после возвращения сделаю трансплантацию тканей руки и вернусь к ОБЫЧНОЙ жизни. Детей буду учить в летной академии. Безо всяких чудес.

— А если получится?

Я смотрел на него, не зная уже как донести свою мысль. Ву продолжил:

— Райли сказал, у тебя панические атаки. Может…

— Иди к черту, Ву.

Я вышел из лаборатории. Что же такое, почему все вокруг лучше меня знают, что со мной и как с этим жить. И только я нахожусь в полном раздрае, совершенно не понимая, что делать дальше. Хотя, нет. Это тоже лукавство. Что делать дальше, я очень хорошо понимал. Дальше — пережить экспедицию, долечить руку и вернуться к нормальному существованию.

* * *

Теперь каждое утро Лео выгоняла меня на пробежку, как делала это в резервации. Холодок, пробежавший в нашем последнем разговоре рассосался. Лео снова шутила и тормошила меня. Она была так близко, что мне казалось, в эти моменты мое сердце полностью останавливалось и дышать я тоже переставал. Но я знал, что не могу поддаваться своим чувствам. Лео яркая, талантливая. У нее с ее способностями огромное будущее в институте Эванса. Да и вообще в жизни. Я в своем текущем состоянии не имел никакого права сковывать ее и приземлять на свой уровень. Поэтому я умирал всякий раз, как вдыхал ее запах или ощущал прикосновение ее кожи к своей, но держал себя в руках.

После пробежки я забивался в дальний угол лаборатории и наблюдал за экспериментами. Панические атаки прошли, видимо благодаря тому, что я держал максимально возможную дистанцию между собой и экспериментальной деятельностью.

В предполетные тренировки входили выполняемые на симуляторе занятия по пилотированию корабля. Вот тут я мог полностью отключиться ото всех своих проблем. За пультом я становился собой, меня брал азарт от сложных трасс,

захватывала возможность быстро оптимизировать скачки, менять направление движения. Я забывался, и временами мне казалось, что я действительно несусь через пространство. Правда первые пару дней пришлось приспосабливаться к работе одной рукой, а потом Ву сделал прибор, с помощью которого я смог использовать вторую руку. Этот прибор чутко улавливал движение пальцев на сломанной руке и передавал их на клавиатуру.

Через некоторое время я понял, что почти привык к жизни в институте. Уже проще давалось общение со старой командой. Та пропасть, которую я сам начертил между нами, зарастала с каждым днем. Ребята вели себя, как обычно, я начал замечать, что перестаю дистанцироваться, и уже не против посидеть в компании за обедом, поржать над забавными моментами на экспериментах, или обсудить новые результаты.

Дней через десять я даже решился, наконец, присоединится к вечернему чаепитию в комнате отдыха и удивительно хорошо провел время за разговорами. Когда я уже собирался уходить, совсем поздно, пришел Акихиро. С ним с момента приезда в Лондон, я еще не встречался. Мы обнялись. Он сел рядом, заглянул мне в глаза.

— Как ты Алексей? Я слышал, ты долго поправлялся.

— Да, было дело, — я отмахнулся. — Ты тоже едешь в экспедицию?

Акихиро кивнул.

— А Виктор? Что-то я его здесь не вижу.

Внезапно в комнате стало очень тихо. Акихиро помрачнел. Все смотрели на меня.

— Что? — я растеряно улыбнулся. — Он персона нон грата?

— Алексей… — Акихиро как-то очень нехорошо на меня смотрел. Я почувствовал, как сердце уходит в пятки. — Не знаю даже, как сказать…

Тишина стояла зловещая, от нее пробирал мороз по коже.

— Он погиб около месяца назад. Глупая автомобильная авария, сгорел в машине. Почему не прошел через разрыв в момент аварии, мы не знаем.

Земля ушла из-под ног. Как так? Виктор, который столько заботился обо мне, был рядом в самый черный период моей жизни…

— Я не знал, — прошептал я.

Как я мог не знать?! Самый близкий мне человек ушел.

— Мне надо подышать.

Я встал и быстро, в гробовой тишине, вышел из комнаты. Пошел было к себе, потом подумал, что буду там как в клетке, и вышел в парк.

Я даже с ним не попрощался. Не был рядом. Не помог родственникам. Да я даже ничего не знал, про его родственников! Меня душили чувство потери, и чувство вины. Я ушел подальше от здания, надеясь, что тут никто меня не найдет. Прислонился к шершавому стволу какого-то дерева.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем вдалеке замелькали фонари. Меня звали. Я вдруг подумал, что уже долгое время заставляю всех со мной нянчиться. Они бросают свои дела и носятся вокруг меня, вытирают мне сопли, стараются на меня не давить и не травмировать. А потом тихо умирают, пока я занят своими переживаниями.

Я вышел под свет фонарей. Навстречу первым шел Райли.

— Извини, друг, — он внезапно порывисто обнял меня. — Я не знал, как тебе сказать. Надо было, конечно, сказать раньше. Прости меня.

— Нашел, — сообщил он в передатчик.

— Ты как? — попытался оценить мое состояние взглядом.

— Я козел, — выдавил я. — Но я очень вам нужен, поэтому вы со мной носитесь. Поеду я в эту вашу экспедицию. Независимо ни от чего.

— Дурак ты. У тебя сильный посттравматический стресс, а к психиатру ты так толком и не ходил. Чего ты хочешь? Само пройдет? Не пройдет.

— Ух ты, — я неприятно удивился. — Это ты мне диагноз сейчас поставил?

— Ну, подеремся? — печально уточнил Райли.

— Иди к черту, — беззлобно отозвался я. — В экспедицию поеду, а к психиатру нет.

— Я знаю, — он вздохнул.

— Виктор был моим другом, — тихо сказал я. — Почти единственным. Я ему обязан жизнью, если бы не он, в те полгода я бы вышел в окно.

— Ты все равно ничего не мог поделать.

— Я мог ЗНАТЬ! Я мог проводить его!

— У тебя были какие-то успокоительные. Выпьешь сейчас?

— Нет. Страдать буду.

Мы раздраженно посмотрели друг на друга и вдруг неуместно заржали.

— Страдать у тебя хорошо получается, — согласился Райли.

— Виктор — это ужасная потеря, — добавил он через минуту. — Такую потерю нужно оплакать. Но вообще тебе пора уже переставать страдать и надо начинать заново учиться жить. Мы все рядом. Как бы ты не отталкивал нас. И мы хотим помочь.

— Спасибо, — я искренне пожал его руку. — Правда, спасибо. Я учту это.

— Выпей таблеток.

— Не буду, — я слабо улыбнулся. — Все со мной будет хорошо. Но ты прав, оплакать надо. И попрощаться.

В холле он отстал, и я один поднялся к себе на этаж, зашел в комнату. Не включая свет, нащупал кресло, сел в него и закрыл лицо руками.

Часть 2. Сепарация. Глава 7

Физики несколько дней бились над перемещением какого-то тяжеленого ящика с кучей проводов. Он не давался никому: даже Лео удалось перекинуть его не больше, чем на пару десятков сантиметров. Я молча наблюдал за происходящим из кресла в углу лаборатории. В какой-то момент поймал себя на желании встать и помочь, но сдержался. Чего точно делать не стоило, так это перед вылетом в очередной раз ломать руку.

— Значит, часть оборудования и возить смысла нет, — раздосадовано отметил Райли после очередной неудачной попытки. — Если справиться с ним не можем.

— Дай очки, — я все-таки встал. — Покажи, что вы делаете.

Райли кивнул Лео. Мы с ней зашли в лабораторию. Она открыла разрыв нужного размера и потащила в него ящик. След от прибора дымкой потянулся в разрыв, но в какой-то момент, как порванная резинка, отскочил назад к прибору и схлопнулся в него. В этот раз ящик не сдвинулся даже на сантиметр.

Я хмыкнул.

— Ну-ка, давай еще раз.

Лео повторила свои действия. Я присел на корточки со стороны, куда должен был двигаться ящик. Сейчас у нее получилось получше, ящик ушел сантиметров на тридцать и мне пришлось отпрыгнуть, когда он начал проявляться у меня перед носом.

— А попробуй открыть разрыв не перед ним, а под ним, пусть целиком исчезнет, а потом ты поправишь ему курс. Что под нами находится?

— Химическая лаборатория, — Лео смотрела на пол, будто видела сквозь него.

— Баночки-скляночки? — я хмыкнул. — Пойдемте с ящиком на улицу?

— Нет, стойте. На корабле мы будем перемещать оборудование с лабораторной палубы, нужно понимать, как это происходит именно в условиях этажности, — Райли встал. — Сейчас я найду помещение, где будет безопасно уронить эту махину вниз.

Райли кому-то позвонил, и после короткого разговора покинул лабораторию.

Лео взяла мячик из корзины. Подержала его в руке, в следующий миг он исчез и секунду спустя сильно стукнувшись о стену, прокатился по полу.

— Открывала вниз? — я снова нацепил очки. — Покажи.

— Вниз, но что-то меняется. Я сейчас не смогла полностью удержать мяч на запланированном маршруте. Прежде чем ящик ронять, нужно на мелких предметах отработать.

Лео еще несколько раз уронила мяч в разрыв. Я наблюдал через очки как открывается вход и мяч исчезает в нем.

— Ну вроде да, все верно делаешь, — я снял очки и вернулся к своему креслу.

Лео позвала физиков и заняла их мячами.

Некоторое время я наблюдал за их действиями. Потом решил сходить покурить на улицу. Погода стояла теплая, хоть и пасмурная. Я сел на крыльцо и, раскурив сигарету, пялился на парк, когда со стороны подземного гаража вышел Акихиро с какими-то сумками наперевес. Подойдя к крыльцу он быстро и будто бы с облегчением сгрузил их на землю.

— Скажи мне, почему ты обегаешь медблок по широкой дуге? — спросил Акихиро, протягивая мне руку, чтобы поздороваться. — У тебя разве никаких процедур не должно сейчас быть?

— Да кто их теперь знает, — я неопределенно пожал плечами. — Раньше была подготовка к операции, а теперь?

— Теперь тоже можем найти, что подготовить. Турбокаст еще мозоль не натер?

Я неосознанно почесал гипс, чем вызвал ухмылку врача.

— В общем, хорош дурака валять, зайди ко мне сегодня. Понял?

— Понял.

Виктор бы сказал: «Усек». Я печально вздохнул. Проводил Акихиро взглядом и остался сидеть на крыльце. В воздухе витала осень, дергая какие-то особенно тонкие струны души, отвечающие за ностальгию. Я снова уставился на парк, разглядывая яркие мазки разноцветных красок, которыми природа перекрашивала летний пейзаж в осенний. Скоро будет год с момента нашего возвращения из экспедиции и начала жизни в резервации. Как много всего успело произойти за это время, даже не верится, что все события уложились всего лишь в год.

Я полностью докурил сигарету и думал достать вторую, когда тренькнул коммуникатор. Щелкнув по браслету, я уставился на Райли.

— Мы на втором этаже. Приходи.

Коммуникатор тренькнул еще раз, приняв геометку. Я послушно сунул окурок в пепельницу и хмыкнул. Вообще в институте больше никто не курил и эти пепельницы кто-то заботливо расставил специально для меня. Видимо, чтобы я, в поисках утилизатора, не собирал окурки в карманах.

* * *

Идея открывать разрыв под перемещаемыми предметами полностью себя оправдала. Тяжелые приборы без особых

проблем получалось двигать в пределах достаточно большого помещения. При этом ребята ни разу ничего не уронили на этаж ниже, а после некоторой тренировки новой техникой перемещения овладели все без исключения. Довольные результатом эксперимента мы начали разбирать принесенное из основной лаборатории оборудование, чтобы вернуть его на место.

— Вот вам и магия, — сказал я, щелкнув Лео по носу.

— Мы в этом эксперименте наснимали данных для Ву, — Лео поймала мою руку чуть позже, чем она коснулась ее носа, но не спешила отпускать. — Давай сходим к нему, я хочу показать, на что обратить внимание.

— Пошли.

Махнув рукой Райли, я сделал шаг к выходу.

И, внезапно, задохнулся. Распад рвался изнутри, буквально раздирая меня на части. Но боли не было. Полностью дезориентированный, я оказался между всеми своими состояниями, не в силах найти нужную мне реальность. Пищал браслет. Я различал лицо Лео. Я тянулся к нему. Я коснулся ужаса в ее глазах и забрал часть его себе. Я заполнял собой комнату. Да больше, чем комнату. Я становился вообще всем. Браслет падал на пол. Я бесконечно смотрел на его падение. И так же бесконечно я видел, как Райли двигается со своего места ко мне. Как медленно Лео открывает рот и начинает кричать. Как поднимет руку и тянет ее ко мне. Какими-то своими частицами я коснулся ее кожи, вызвав у нее мурашки. Я почувствовал их как свои. Или попросту сам стал ими. Она продолжала кричать, но уже смотрела не на меня, а на свои пальцы. На них был я.

Лео плакала. Нет, не плакала, рыдала навзрыд. Я хотел высушить ее слезы. Коснуться. Впитать.

— Вернись назад!!!! — жуткий крик Райли прорвался через мои сущности.

Я развернулся к нему.

— Вер-ниись наазаад! — словно из колодца тянулись его слова.

И я вспомнил, надо ведь дышать. Всего-лишь дышать. Я вдохнул. Так глубоко, как это было возможно. Лёгкие наполнились. Раз. Другой. Реальность была где-то совсем рядом.

— Вернись назад! — Райли настаивал. — Давай, ты умеешь!

Я дышал. И собирался. Частичка за частичкой, раскиданные по всему помещению, тянулись к тому, что недавно было Алексеем и возможно станет им, чуть позже, снова. Пропадало ощущение, что я везде. Пропадало чувство, что люди вокруг двигаются, как в замедленной съемке. Вернулись нормальные звуки, хоть я еще продолжал чувствовать их, а не слышать.

— Я сейчас протяну руку и сделаю тебе укол, — Райли предупреждающе поднял ладонь. — Не шевелись.

Я не шевелился. Продолжал дышать. Шприц коснулся моей шеи. Я чувствовал движение лекарства. Я вбирал его. Я изучал его внутри себя. Ноги подкосились, и я мешком рухнул на пол, глядя на кружащийся надо мной потолок и светильники.

— Носилки, — скомандовал Райли в коммуникатор.

Я чувствовал прикосновения к себе. Осознавал, что мы куда-то движемся. Но самое важное, что было для меня сейчас — это кружащийся в странном танце потолок.

* * *

Монитор состояния изменил звуковую тональность, и я поморщился. Открывать глаза пока не хотелось, но звук вызывал раздражение. Я почувствовал прикосновение к своему плечу.

— Алексей, ты с нами? — голос Акихиро прозвучал где-то совсем рядом. — Посмотри на меня.

«Не хочу», — подумал я.

— Давай, открой глаза, — Акихиро снова коснулся плеча.

Я открыл. Яркий свет, неясные контуры окружающих предметов… людей?… человека.

— Хорошо, молодец. Слышишь меня? — Акихиро продолжал тормошить меня за плечо.

— Слышу, — вместо слова из меня вырвался какой-то хрип.

— Хорошо.

Я не чувствовал своего тела. Будто его совсем не было. Только плечо оживало, когда Акихиро его касался.

— Я сейчас надену тебе масочку подышать, чтобы немного нейтрализовать действие транквилизаторов, и мы съездим на КТ, посмотрим, что с рукой. Я делал общее сканирование два часа назад: все органы на месте, внутренних кровотечений нет.

— Хорошо.

— Не закрывай глаза, я должен их видеть.

На мое лицо надвигалась прозрачная силиконовая маска. Она закрыла нос и рот и в первый момент, мне показалось, что я через нее не могу дышать. Но запаниковать не успел, пошел воздух.

— Не закрывай глаза, мне нужно, чтобы ты оставался в сознании, — Акихиро кивнул кому-то, кто был вне поля моего зрения.

Меня повезли, и я снова смотрел на потолок, на мельтешение потолочных ламп, повороты коридора…

Сделали КТ и вернули назад в палату.

Я начал различать контуры помещения. Подошел Акихиро. Коснулся плеча, потом рук, потом голеней.

— Вернулась чувствительность?

— Да, — выдохнул я в маску.

— Отлично, не снимай, подыши еще. Я схожу посмотреть снимки и вернусь.

Ко мне подошел незнакомый мне медик, сел рядом. Взял за руку, не отрывая взгляда от монитора состояния нашел пульс.

— Не засыпайте, — он мгновенно отреагировал на мою попытку закрыть глаза. — Давление поднимается, скоро станет лучше.

Я не мог оценить, сколько прошло времени прежде чем вернулся Акихиро, но к моменту его возвращения ощущал себя уже совсем сносно. В сон больше не клонило, маску с меня сняли.

— Ага, порозовел, — Акихиро коснулся рук и ног. — Все на месте? Отлично. Ну, я посмотрел снимки. Рука твоя цела. Потерялось несколько винтов, по медицинской карте должны быть, но на КТ их нет. Спицы на месте. Смысла дальше носить турбокаст не вижу, собственно, и раньше в его целесообразности у меня были сомнения. Давай его снимать. А еще, пока ты все равно валяешься в медблоке, я предлагаю снова залить наноагенты.

— А что они дадут? Кости же уже срослись, — ко мне вернулся нормальный голос.

— Не совсем. У тебя пока костные мозоли не перестроились в нормальную кость и, возможно, без поддержки и не перестроятся. Наноагенты могут помочь. Раньше от них, конечно, больше пользы было бы, но и сейчас я бы рекомендовал тебе не отказываться.

— Ну… давай. Опять в кому уложишь?

— Денечек поспишь, потом еще день в фиксаторе проведешь. Все равно надо за тобой понаблюдать, а тут сразу два дела сделаем.

Я кивнул.

Акихиро повернулся к ассистенту.

— Готовьте оборудование, я сейчас рассчитаю количество наноагентов и подготовлю все материалы. Лёх, — он повернулся ко мне. — Надо будет минут сорок просто полежать. Справишься? Не хочу пичкать тебя лишними лекарствами. Но тебе нужно лежать и при этом постараться не заснуть.

— Справлюсь, — я улыбнулся.

Акихиро похлопал меня по плечу и вышел.

* * *

Когда после операции я открыл глаза, рядом с кроватью сидела Лео.

— Слежу, чтобы ты ни в какой Питер не сбежал, — ответила она на мой взгляд.

Вид у нее был расстроенный. Лицо выглядело заплаканным. Она перебирала пальцы на моей здоровой руке. Ее собственные при этом были абсолютно ледяными.

Вторая моя рука оказалась закреплена в специальном держателе и шевелить ей я пока не мог.

— Это еще на сутки, пока наноагенты окончательно не встанут на места, — заметив мой взгляд, Лео кивнула на держатель.

Потом, подавив то ли вздох, то ли всхлип, продолжила:

— У тебя браслет был старый. Наши сейчас не только дают звуковой сигнал, но и сами вводят нужную дозу препарата, в зависимости от степени угрозы распада. Твой был без лекарства и с диагностикой опоздал. Это было так страшно, — голос Лео дрогнул.

Я сжал ее руку.

— Главное, что теперь все в порядке.

В обед заглянул Райли. Акихиро отправил Лео поесть и отдохнуть, и Райли с удовольствием растянулся в освобожденном кресле.

— Ну и что, после всего этого ты еще хочешь пустить меня за штурвал? — я не сдержал сарказма, но даже сам себе сейчас не признался бы в том, как боялся отрицательного ответа.

— Конечно, — Райли удивленно смотрел на меня. — Ты блестяще продемонстрировал, что с тобой экипажу ничего не грозит. Знаешь сколько людей выжило, дойдя до той стадии распада, что ты нам показал?

— Сколько?

— Один. Ты. Никого больше на такой стадии спасти не удавалось ни лекарством, ни иными способами. Ты же стабилизировался и собрался, даже железки в руке сохранил почти все. Укол я уже делал на всякий случай, а не потому, что он тебе в тот момент требовался. Конечно, мы готовы доверить тебе штурвал и наши жизни.

Я молчал.

— Ты безусловно и дальше можешь держать покерфейс, но я в жизни не поверю, что тебя не радует такой расклад.

— Радует. Хоть это и неправильно. Кстати, как ты догадался кричать мне про «вернись назад»?

— О, — Райли потер переносицу. — Резервация на рефлексах всплыла, ты там тоже вечно дурил.

Я усмехнулся. Райли потрепал меня по плечу и встал.

— Хорошо, что мы прошли тренировку боем тут на Земле, и теперь знаем, что делать. Сейчас я действительно уверен в положительном исходе нашей экспедиции. Тебя завтра выписывают? Зайди в лабораторию.

Я кивнул, и он ушел.

Ночью спать пришлось все еще с фиксирующей конструкцией на руке, что оказалось удивительно неудобным. От этого сон у меня был неспокойный и прерывистый, и где-то ближе к рассвету снова приснился старый кошмар. Я, раскинув руки, падал на Бьенор. Падал и падал, пока не проснулся и не закричал, еще не осознав где нахожусь.

Из соседнего помещения прибежал кто-то из медработников, пришлось объясняться.

Утром Акихиро отключил фиксаторы.

— Ну давай посмотрим, что тут у нас, — он бережно покрутил моей рукой. — Запястье и пальцы — самое тяжелое, да? Выше, вроде, все получше.

Мне действительно удалось согнуть локоть больше, чем обычно, но вверх рука поднималась плохо.

— Это нормально. Сейчас наноагенты окончательно встанут на места и будет проще. Я тебе составлю программу по лечебной гимнастике. Физиотерапию делать не будем, пусть наноагенты работают. И напрягать тебя сильно тоже не буду, но с мелкой моторикой попробуем что-нибудь сделать.

Я согласно кивнул.

— Я слышал, ты хочешь трансплантацию делать? — помявшись немного, уточнил Акихиро.

— Да, хочу. После нее смогу нормально пользоваться рукой.

— Ну ты не торопись, это всегда успеется, а сейчас, пока летаем к Проксиме, посмотрим, что успеют сделать наноагенты. А то может и без операции обойдешься. Сейчас же — два дня отдыхаешь, на третий приходишь на занятия. Только запишись ко мне. Не рискну отдать тебя ассистентам.

Я благодарно пожал Акихиро руку.

— Браслет чуть не забыли, — он спохватился и достал из шкафчика новый браслет. Тот оказался тяжелее предыдущего, но я надеялся, что при этом и эффективнее.

* * *

Утром следующего дня я проснулся от того, что меня тормошили за плечо. Причем совсем не нежно. Я вздохнул и открыл глаза.

— Утро давно, — Лео кивнула на хмарь за окном. — А тебя не добудиться.

— Что ты здесь делаешь? — я удивленно огляделся по сторонам, убедившись, что нахожусь в своем номере.

— Я стучала в дверь, ты не отвечал, а потом оказалось, что дверь не заперта. Думала, что опять что-то случилось, а ты просто дрыхнешь. Вставай. Сходим побегать, Акихиро велел держать тебя в тонусе. Да и лаборатория ждет.

Она снова тряхнула меня за плечо.

— Встаю я, встаю.

Тело ломило, как будто меня пол ночи били палками. Опять спал в неудобной позе. Я с трудом поднялся, и потащился в ванную. Но на полпути внезапно остановился, пораженный пришедшей в голову мыслью.

— Тебя Райли приставил за мной следить? — я обернулся и уставился на Лео.

— Что за бред. Зачем за тобой следить?

Но я ей не поверил.

— Эй, — она остановила мою попытку уйти в ванную. — Ты забыл, как сам спал с датчиком от моего браслета под подушкой? Напомни, кто тогда приставил тебя следить за мной?

— Ладно, прости, — я примиряюще поднял руки.

— Ты эгоист, Алексей, — внезапно довольно зло выдала она. — Вокруг тебя есть живые люди, которым ты не безразличен, а ты то вычеркиваешь их полностью из своей жизни, не давая ни одного шанса это исправить, то подозреваешь непонятно в чем. Мне просто приятно быть с тобой. Ты интересен мне как человек. Я пользуюсь возможностью оказаться рядом, пока ты опять не вычеркнул меня, либо вообще… не умер. Но это не значит, что я должна терпеть твои выходки.

Она развернулась, собираясь уйти.

— Стой, — я кинулся к ней и схватил за руку. — Прости меня. Я неправ.

Лео хотела вырваться, но я не дал. Обнял и крепко прижал к себе.

— Прости меня, — попросил еще раз. — Все верно, я эгоист. Но я буду работать над собой.

Напряжение потихоньку уходило. Я наклонился поцеловать ее в щеку, но промазал. Прикосновение к губам обожгло меня словно огнем. Я замер на секунду, но Лео ответила на поцелуй. Я почувствовал, как закружился мир вокруг нас и на некоторое время полностью потерял связь с реальностью. Потом осознав, что происходит, медленно отстранился, еще не в полной мере владея собой.

— Лёх, — голос Лео был хриплым. — Не надо ничего ждать. Ты еще со времен резервации все чего-то ждешь, но идеальный момент не наступит никогда.

Я молча вглядывался в ее потемневшие глаза. Потом протянул руку и коснулся застежки ее рубашки. Медленно расстегнул. Лео скинула рубашку, а после потянула кверху мою футболку.

Сердце колотилось как ненормальное. Я пытался удержать контроль над происходящим, но мне это уже практически не удавалось. Единственное, что я старался сделать изо всех сил — это не торопиться. Растянуть каждую секунду, прочувствовать до конца каждое прикосновение. Скользить губами по шее Лео, ощущая ее трепет и желание. Целовать мочку уха. Найти пульсирующую жилку в ямке между ключицами. Запустить руку в копну волос на затылке. Коснуться губами ее губ — сначала нежно, а потом настойчивее с каждой секундой.

Я не очень осознал, как мы оказались в спальне. А потом вообще перестал пытаться что-то осознавать. Была Лео. Был я. А все, что вокруг не имело значения.

Не знаю, сколько времени прошло. Лео на коммуникатор пришло какое-то сообщение. Бросив на него быстрый взгляд, она смахнула окошко и тихо сказала:

— Нам надо выйти из номера. Иначе нас потеряют.

Но, я по-прежнему был не готов выпускать Лео из объятий. Хотел чувствовать ее тело возле своего, скользить по нему рукой, изучая все изгибы. Ощущать тепло ее дыхания на своей шее. Вдыхать запах разогретой кожи, шампуня, духов, перемешивающийся в тот самый особый аромат Лео.

— Нет, — я сгреб ее в охапку и прижал к себе, слегка развернувшись, чтобы она оказалась сверху. — Никуда не хочу.

Она поцеловала меня.

Мне казалось я мог провести вечность, вот так валясь в постели с любимой женщиной. Через какое-то время мы повторили все, что успели до этого, а после валялись еще. Но наконец Лео все-таки подняла меня и отправила в душ. Сама, правда, вскоре присоединилась, поэтому душ занял неприлично много времени.

После Лео открыла пульт управления шкафов и стала выбирать программу для выдачи моей одежды. Я обнял ее сзади и следил за длинными пальцами, порхающими над пультом.

Шкаф выдал цветную футболку яркого голубого цвета.

— Вот, отлично, — Лео победно покрутила ей передо мной. — А то ходишь вечно во всем сером.

Мы оделись и уже стоя перед дверью, Лео внезапно обернулась ко мне.

— Лех, никогда не делай так больше.

Я опешил. Вся кровь отлила от конечностей и собралась в ледяной комок где-то в животе.

— Как — так? — хрипло уточнил я. В голове пронесся весь день, что мы провели вместе.

— Не обижай меня. Подозрениями и игнором. И не оставляй меня одну. Не смей… умирать!

Выдохнув с облегчением, я притянул ее к себе.

— Не оставлю. Никогда.

Я почувствовал, как она откликнулась на прикосновение, но в этот раз сдержался и открыл дверь в коридор.

Часть 3. Начало сознательного. Глава 1

До вылета оставалось всего шесть дней. Я поймал себя на том, что меня охватил мандраж. Несмотря на то, что симулятор по-прежнему ставил моим навыкам максимальный балл, в глубине души я все равно ощущал свою ущербность. Виной тому были и ограниченная подвижность руки, и страх внезапно уйти в распад. И что-то еще. Что-то непонятное. Оно пряталось в подсознании, не давая выловить себя и рассмотреть. От этого временами становилось совсем жутко.

Посещения лаборатории я начал избегать. Мне было совершенно некомфортно следить за экспериментами. Я боялся, что они могут спровоцировать очередной распад. Панические атаки не вернулись, но всякий раз, когда я думал об опытах с перемещениями, холодный липкий страх подползал к горлу.

Лео замечала мое состояние, но выводы из него сделала своеобразные. В один из вечеров, забирая меня с симулятора, она притащила с собой куртки и позвала прогуляться по парку. Не видя подвоха, я согласился. Впереди полгода полета, сейчас самое время надышаться нормальным воздухом.

По дорожкам Лео шла уверенно, явно имея какую-то цель. Я удивился, но вопросов не задавал, мне было все равно куда идти.

За очередным витком дороги открылся вид на парковый пруд. Лео достала из кармана какой-то пульт и через секунду фонари вокруг пруда погасли. Почти на ощупь мы спустились к воде. Облаков сегодня не было, звездный ковер раскинулся над нами, а внизу лежало темное зеркало воды, с изредка пробегавшими искрами бликов. Лео прислонилась ко мне спиной, и стала разглядывать небо. Я, не задумываясь, обнял ее.

— Ты знаешь все звезды? — Ее голова лежала на моем плече.

— Все, наверное, нет, — усмехнулся я.

— А созвездия?

— Ну вот прямо над нами видишь неправильный пятиугольник? Это Цефей. Рядом с ним в виде буквы М — Кассиопея. Видишь?

Лео подвигала головой, пристраивая ее поудобнее.

— Вижу.

— Вон там ковш Большой Медведицы, а слева от Полярной звезды, видишь вон ту точку? — я дождался кивка, — созвездие Дракона. Ближе к утру можно было бы увидеть Орион. Одно из самых ярких созвездий. Я, когда был маленький, очень хотел полететь к Бетельгейзе — это красная звезда в левом плече Ориона.

— Что же тебе в ней нравилось? — Лео чуть наклонила голову назад, пытаясь в темноте разглядеть мое лицо.

— Это одна из крупнейших звезд среди известных. И первая после Солнца, для которой удалось получить изображения диска и пятен на нем. Кстати, такой как сейчас, она пробудет недолго. Скоро Бетельгейзе закончит свое существование либо взрывом сверхновой, после чего превратится в нейтронную звезду, либо, вследствие гравитационного коллапса, станет черной дырой. Что тоже сопроводится вспышкой, сравнимой со взрывом сверхновой. В любом случае, это будет грандиозным астрономическим событием. На некоторое время Бетельгейзе станет на небе почти такой же большой, как Луна. А через шесть миллионов лет после этого до нас докатится взрывная волна. Правда, Бетельгейзе далеко, поэтому к моменту, когда выброшенное вещество подойдет к Солнечной системе, оно будет уже рассеянным и скорость взрывной волны погасится встречным солнечным ветром.

Мы помолчали, вглядываясь в звездное небо. Потом Лео завозилась и что-то достала из кармана. Протянула мне.

— Это очки. Надень.

— Зачем?

— Лёх, надень, — она вывернулась из моих объятий и настойчиво протянула мне очки. — Давай я научу тебя открывать разрыв в пространстве, не переходя в него.

— Нет, — я быстро увеличил дистанцию между нами. — Не надо. Мы же договорились, ни в каких экспериментах я не буду участвовать.

— И не надо, — согласно кивнула она. — Но мало ли что случится. Ты сейчас используешь способности интуитивно, не задумываясь и не видишь разницу между открытием разрыва и движением в нем. Это небезопасно для твоей руки и тебя самого. Тебе нужно научиться чувствовать эту разницу. Открыть разрыв — безопасно. И мало ли для чего потребуется: принять кого-то из членов экспедиции в экстренной ситуации, например. Двигаться в разрыве — опасно. Я научу тебя чувствовать эти границы.

— Нет! — страх заворочался где-то внутри, но, надеюсь, голос меня не выдал. — Мы стартуем через несколько дней. Никому не нужно, чтобы перед полетом я в очередной раз оказался в реанимации и сорвал экспедицию. Если я такое устрою — не удивлюсь, если Райли лично отключит мне капельницы.

— Именно, чтобы не навредить себе, нужно научиться правильно использовать способности! Надень, и больше ничего не делай. Я просто покажу, — она вложила очки мне в ладонь. — Надевай.

Надевать очки решительно не хотелось. Я некоторое время крутил их в руках, а потом все же приложил к глазам. Несмотря на темноту вокруг, гексагональная сетка была видна хорошо. Лео села рядом и, положив ладонь мне на руку, сжала ее.

— Смотри, — она открыла разрыв и очки быстро отметили его подсветкой. — Видишь? Я сижу тут с тобой и никуда не двигаюсь. Просто открыла разрыв. Это безопасно.

Мне так совсем не казалось. Так романтично начавшийся вечер явно пошел куда-то не туда. Я мысленно обозвал себя идиотом и решил, что опасные игры пора заканчивать.

— Давай теперь попробуешь сам, — Лео схлопнула свой разрыв. — Я рядом и слежу за тобой, у меня в кармане куча шприцев и уйти в распад я тебе не дам. Все будет хорошо.

Я снял очки и протянул ей.

— Нет.

— Лёх, — она потрясла меня за плечо.

И тут я разозлился.

— Лео, прекрати! Я внятно объяснил, почему не могу рисковать. И давно вышел из того возраста, когда, погладив по головке, можно заставить сделать что угодно. — Бросив очки на траву, развернулся и не оглядываясь зашагал в сторону жилого корпуса.

Лео что-то кричала вдогонку, но у меня так сильно стучала кровь в висках, что я не разобрал ни слова. Вспыхнули фонари. Я ускорил шаг. Добрался до номера и запер дверь на замок.

Со смешанным чувствами долго смотрел в потолок, ожидая стука в дверь. Но его не было.

Достал сигарету и вышел на балкон. Сделал пару затяжек, а потом просто стоял, вдыхая холодный воздух, вслушиваясь в тишину парка, пока дотлевшая сигарета не обожгла пальцы. Сунув ее в пепельницу, вернулся в номер. Достал из аптечки пару таблеток снотворного, запил водой. Не раздеваясь упал на кровать и терпеливо ждал, когда придет сон.

* * *

Утром меня никто не разбудил и на пробежку я отправился в одиночестве. Плутал по дорожкам, любуясь начинающими желтеть деревьями. Вспоминал резервацию. Питер. Думал о предстоящей экспедиции.

Потом так же в одиночестве позавтракал. И завис в симуляторе.

Сегодня ввел себе реальную трассу до Проксимы. Сначала выставил дату будущего старта и отработал все участки, требующие маневрирования. Куски маршрута, где достаточно автопилота проскакивал на ускоренном времени. Затем добавил в случайных местах несколько гравитационных аномалий и отработал экстренные маневры в нештатных ситуациях.

Все рефлексы были на месте. Довольный собой, я бросил взгляд на часы. Время было уже послеобеденное. Хотел было позвонить Райли или Ву, но подумал, что скорее всего они давно поели и дергать не стал.

Первой, кого я увидел в столовой, оказалась Лео. Она сидела у окна, опершись подбородком на сложенные руки, и смотрела на улицу. Рядом стояла нетронутая еда.

Вздохнув, я подошел и сел рядом. Она повернулась на движение и теперь молча смотрела мне в глаза с каким-то непонятным выражением.

— Прости меня — будет достаточно, — подсказал я.

— Не вижу, за что я должна извиняться, — отозвалась Лео.

Я пожал плечами и уткнулся в меню автоматической выдачи.

Лео продолжала молча на меня смотреть.

— Полгода, — сказал я.

— Что? — она удивленно подняла брови.

— У тебя будет полгода, чтобы на меня обижаться, давай оставшиеся пять дней до этого момента проведем вместе без обид?

Лео издала странный смешок и кинула в меня салфеткой, которую мяла в руке. Я увернулся. Закончил заказ, и откинулся на спинку стула.

— Что собираешься делать? — Лео ковырнула еду в своей тарелке и отставила ее в сторону.

— Симулятор мучать. Бегать. Гулять. Еще надеюсь по ночам не спать, а заниматься чем-нибудь более интересным.

Лео усмехнулась.

За пять дней мы выполнили мой план полностью. А в некоторых моментах даже перевыполнили.

В ночь перед вылетом я не мог заснуть. Лежал и смотрел в потолок. Лео уютно посапывала рядом, закинув на меня ногу, из-за чего я боялся пошевелиться, чтобы не потревожить ее.

Завтра меня ждал космос. Чем закончатся эти полгода? Найдем ли мы то, за чем летим? Разгадаем ли хоть какие-то загадки? Вернемся ли живыми? Хотя. Даже если не вернемся. Я больше не мог пожаловаться на свою жизнь — я получил все, о чем мечтал. И, наверное, эти полгода в космосе, даже если станут для меня последними, будут прекрасной яркой точкой. Как превращение Бетельгейзе в сверхновую.

Я не удержался, слегка повернулся, сгреб Лео в охапку и прижал к себе. Она что-то проворчала и устроившись у меня на груди поудобнее, снова засопела.

* * *

На орбиту Луны, где поджидал межзвездник, мы вылетали на нескольких челноках. Я первым пришел на космодром, апотом часа полтора ждал, когда подтянутся остальные. Старт, прошел привычно — с ревом двигателей, перегрузками и стремительно уходящими вниз облаками на экранах. Но вскоре мы вышли из атмосферы, двигатели переключились на малую тягу, и в наступившей тишине я некоторое время любовался на удаляющуюся голубую Землю. В раскинувшейся вокруг угольной черноте космоса с яркими иглами звезд она выглядела как-то особенно спокойно и уютно. А потом сказалась бессонная ночь, и неожиданно для себя я заснул. Разбудил меня звук включившихся маневровых — мы выходили на стыковочную траекторию. Не отрываясь от экрана, я смотрел как приближается кольцо корабля. По сравнению с челноком оно выглядело гигантским, хотя корабль и считался небольшим — всего четыреста метров в диаметре. Шесть прозрачных спиц технических шахт сходились на темной сфере центрального блока. В нижней части сферы отражением солнца на миг блеснули резонансные излучатели межзвездного двигателя.

Я увлеченно рассматривал детали конструкции корабля, поэтому даже не сразу осознал, что челнок мягко зашел в стыковочный узел. Захваты зафиксировали его в гнезде, и над шлюзом бодро загорелась зеленая лампочка, разрешая переход. Силы тяжести в центральной капсуле, как собственно и на челноке, не было, поэтому перед тем, как встать с места, я активировал магниты на ботинках. Организму потребовалось несколько секунд, чтобы адаптироваться, и, встав, я смешно махнул руками, как крыльями.

Стыковочный этаж представлял собой купол диаметром около сорока метров и был размечен желтой светоотражающей краской под выгрузку контейнеров. Я прошел по пока пустующим ярким полосам к лифту номер пять, ведущему в стыковочный шлюз между лабораторным и техническим блоками кольца. Лифты были сделаны не без оглядки на эстетику: капсулы оказались полностью прозрачными. Если бы не направляющие и техническая шахта, в них создавалось бы ощущение полета в открытом космосе.

На нашем прежнем корабле, шахты были закрытыми. Этот же был почти вдвое меньше, что, видимо, и позволяло использовать более эффектные элементы конструкции.

В лифте я отключил магниты ботинок, повис посреди капсулы, затаив дыхание, почти минуту разглядывал звездную россыпь. Снова так близко, что не верилось в реальность происходящего. Земли отсюда было не видно, зато к звездам можно было протянуть руку и почти коснуться этой бесконечности.

Лифт остановился в шлюзе на кольце. Кабина какое-то время стояла закрытой, ожидая пока компенсируется разница в давлении. Я чувствовал, как постепенно вытесняется ощущение полета: кольцо уже было раскручено, создавая земную силу тяжести. Двери открылись. Я шагнул в шлюз и из него не задерживаясь вышел в техническую зону. Кабина пилотов располагалась почти в центре блока. Я шел по коридору, разглядывая двери других комнат, световые панели, переборки. Впитывал запах сверкающего новизной пространства. В скольких рейсах был этот корабль? Почему-то думалось, что пока ни в одном.

На двери рубки, и внутри, на всех панелях было выгравировано название корабля — Дедал. Я коснулся рукой таблички, провел пальцем по буквам. Прошедших полутора лет как будто не было вовсе. Я снова был дома. По-хозяйски оглядел висевшие на стенах помещения огромные обзорные экраны. Позже, когда я их включу, на них будет транслироваться картинка с наружных камер корабля. Помимо обзорных экранов, вокруг рабочего места пилота крепилось несколько небольших мониторов, предназначенных непосредственно для пилотирования. Сейчас они тоже были выключены.

Еще немного помедлив, я наконец сел в кресло. Первый раз бесцельно провел рукой по ручкам управления, ощущая разницу прикосновения к настоящему кораблю, а не симулятору. После включил приборы и датчики, запустил автоматическую проверку. Все работало. Я смотрел, как бегут данные состояния систем, ощущая, как по телу разливается эйфория. Я был уверен, что меня уже никогда в жизни не выпустят в космос, но вот снова сидел за приборами и ждал отсчета.

Завершилась разгрузка остальных челноков. Я смотрел как они по очереди отстыковываются от корабля и по эллиптической траектории уходят к Земле. Второй пилот доложил, что прибыл на место.

Тренькнул телефон, я мельком бросил взгляд на экран. Лерка. Желала мне удачи и попутного солнечного ветра. Я ответил: «Спасибо». Надо же, как четко она знала о происходящих со мной событиях. А я, как ни стыдно в этом признаваться, ни разу не вспомнил о ней с момента своего приезда в Лондон. Хотел добавить к сообщению что-то еще, но так и не придумал, что.

На Земле представители правительств говорили с экранов телевизоров какие-то правильные слова о значимости нашей экспедиции, о будущем прорыве в науке и так далее. Трансляция велась на один из мониторов, но я выключил звук. У каждого своя значимость. Кто-то ищет разгадок, а я получил возможность снова оказаться здесь, в кресле пилота. Я вспомнил, как в первый момент отреагировал на предложение Райли участвовать в экспедиции. Да и не только в первый. Надо извиниться. Так много за что.

Наконец пошел отсчет. Все приготовились. И вот, по моей команде «Дедал» снялся с орбиты Луны. Я заложил виток вокруг Земли, чтобы окончательно освоиться с управлением, да и, чего греха таить, просто полюбоваться видом на планету. Затем встал на курс и, отлетев на безопасное расстояние от Земли, запустил межзвездный двигатель. Солнце начало быстро удаляться, уже спустя несколько минут превратилось в одну из точек на мерцающем звездном ковре. Я включил автопилот, встал с кресла. Следующие часы, недели, месяцы корабль будет идти под контролем автоматики. А пока я потушил свет и замер перед самым большим экраном, транслирующим вид за бортом. Всегда любил этот вид. Он завораживает. В нем столько тайн. И столько прекрасного. Мы делаем первые шаги, не очень уверенные. Будем не раз еще отходить назад. Но однажды вся эта красота станет нашей.

Часть 3. Начало сознательного. Глава 2

— Лёх, ты где? — коммуникатор явно глушили переборки, ретрансляторов в технической зоне не было, поэтому звук доходил через раз, а изображения не было вовсе.

— Не знаю, — честно ответил я, оглядевшись в поисках хоть какой-то маркировки.

— В смысле — не знаешь? — голос Райли постоянно прерывался, поэтому приходилось буквально угадывать, что он говорит.

— Найду выход, сообщу, — я смахнул вызов и снова огляделся.

Предыдущий свой корабль я знал вдоль и поперек. Мог с закрытыми глазами пройти по всем техническим шахтам, знал где пролегали какие коммуникации. Этот мне хотелось изучить так же. Более того, я самонадеянно полагал, что он имеет ту же планировку, просто меньше размером. Но обманулся. В итоге застрял в технической шахте, а из-за проблем со связью не мог сориентироваться и найти выход.

Коммуникатор снова тренькнул, но на этот раз я не обратил на него внимания. Совершенно не помогает. Я шел по узкому техническому ходу. Потолочные лампы неярко загорались при моем приближении и мгновенно тухли у меня за спиной, из-за чего густые тени то набегали, то расступались, словно задались целью запугать меня. В общем, можно было даже сказать, им удавалось. Сердце колотилось как ненормальное. Временами мне начинало казаться, что кроме своих шагов я слышу чьи-то еще.

На границах секций должна была быть маркировка, но я ее почему-то не находил. На очередном повороте технический ход расходился на два коридора, и я замер в нерешительности, пытаясь выбрать, по которому идти. Оба проваливались в глубокую неприветливую темноту, но из одного из них дул легкий, едва заметный поток воздуха. Я судорожно пытался вспомнить схему корабля, которую долго изучал перед тем, как полез в технические помещения. Почему я не скачал ее на коммуникатор? Но вроде движение воздуха означало выход к вентиляционным шахтам, а от них рукой подать было до модуля управления жизнеобеспечением.

Я уже почти решился пойти в том направлении, но внезапно почувствовал прикосновение к своему плечу. Мороз продрал по коже. Подавив чуть не сорвавшийся крик, я медленно начал разворачиваться назад, жалея, что в руках нет ничего, что хоть в какой-то степени могло сойти за оружие.

Сзади, с трудом сдерживая смех, стоял Ву Жоу.

— Ты бы себя видел сейчас! — он все-таки рассмеялся. — Я уже минут пять иду за тобой, что ты тут забыл?

Сдержав порыв ответить нецензурно, я поделился своими соображениями.

— Это другой корабль, конечно, и технические зоны сконфигурированы здесь иначе. Их меньше, и они идут только вдоль каналов основных коммуникаций. Маркировка спрятана здесь, смотри.

Ву подсветил фонариком едва заметную панельку, за которой скрывалась маркировка. Поднес к ней коммуникатор и на нем тут же высветилось место, где мы находились.

— Ты чего карту не скачал? — Ву закрыл панельку и выпрямился.

— Думал так разберусь, — я огляделся.

Судя по карте, мы находились совсем недалеко от выхода к шестому лифту. За переборкой шли аналитические лаборатории, в которых обрабатывались данные о состоянии систем корабля и окружающего его пространства. За ними будет рубка пилотов, а дальше — командный центр. Технический ход, по которому мы двигались, имел несколько выходов: около шестого и пятого лифтов, и еще один рядом с командным центром. А разветвление выводило к внешней переборке и аварийному шлюзу, возле которого располагался один из блоков регенерации воздуха.

Ву открыл панель, за которой тянулись разноцветные короба. Поддел один отверткой и под крышкой обнаружились аккуратно скрученные, тоже разноцветные, нитки проводов.

— Теряется сигнал с группы датчиков, — пояснил он, кивнув на провода. — Я собственно шел посмотреть, в чем дело, а тут ты как приведение шарахаешься.

Ву достал планшет и подключил его к разъему вскрытого короба. Я заглянул через плечо.

— На, держи пока его, — Ву вытащил из сумки манипуляторы и запустил их в короб. Управлялись они через сенсорную перчатку, которую Ву налепил на правую руку. Почти не глядя на экран, куда транслировался вид с камеры манипуляторов, Ву уверенно направил их вдоль проводов глубоко внутрь системы. Я с интересом следил за процессом. Мы настолько увлеклись, что звонок коммуникатора заставил вздрогнуть обоих.

Голос Райли по-прежнему прерывался и за первой более-менее понятной фразой снова посыпались отдельные слова:

— Лёх, ни тебя, ни Ву не могу найти, где вы?.. Срочно… Командный центр!.. Ответьте!

Ответить не получалось, сигнал не проходил.

— Сходи посмотри, что у него случилось, я закончу тут и подойду, — Ву уселся на пол у стены, планшет положил себе на колени, и снова подтолкнул вперед манипуляторы.

Я сориентировался по маркировкам и уверенно пошел по полутемным коридорам. Выход оказался совсем рядом и буквально через пару минут я выбрался в основной коридор.

* * *

Когда я зашел в командный центр, Райли нарезал по нему круги, но, увидев меня, сразу остановился.

— Где ты был? — он смотрел так, словно я прогулял уроки в школе.

— Что случилось-то? — рассказ о своем желании изучить нутрянку корабля я отложил на потом.

— Помнишь, у Проксимы был толчок перед первым распадом?

— Помню, — я напрягся. Сейчас толчка точно не было, я бы его почувствовал. Но вопрос мне не нравился.

— Тогда Ву уверял, что по звездам прошла рябь. Ты еще отмахнулся от него, помнишь?

— Ну?

— Камеры зафиксировали что-то похожее. Не по всему кадру, а на одном участке, но стабильно на протяжении почти часа. И по мере нашего движения аномалия смещается относительно звезд. Смотри.

Райли запустил ускоренный повтор записи с одной из камер. Рябь действительно была. Я прокрутил видео несколько раз. Будто что-то ненадолго загораживало собой звезды, даже направление движения этого чего-то угадывалось без проблем.

— На остальных камерах тоже самое? На дефект стекла или матрицы не похоже, иначе изображение портилось бы в одной области, а не смещалось по кадру. Но может быть артефакт сборки картинки? Кадры снимаются в паузах между прыжками, и насколько я помню, потом собираются с постобработкой, чтобы движение выглядело естественным. Если на одном или нескольких кадрах будут поврежденные области — они заполнятся данными с предыдущего и это может дать похожую картину.

— Об этом я тоже подумал. Но остальные камеры, покрывающие этот сектор пространства, дают похожее изображение. Там, определенно, что-то есть. Можешь оценить расстояние до аномалии и ее размер? Кстати, где ты был?

Где был я рассказал. Райли усмехнулся и снова уткнулся в экран. Пододвинув кресло к центральному компьютеру, я полез копаться в данных. Судя по всему, видео собиралось корректно, все камеры отзывались правильно, ошибок не было. Я разбил поток на покамерную фиксацию и просмотрел изображения с каждой из камер по отдельности. Действительно, они все до одной зафиксировали рябь. По звездам, которые искажала аномалия, я замерил параллакс и соотнес его с пройденным нами за время наблюдения расстоянием. Повернулся к Райли.

— Ну смотри, с момента появления ряби мы прошли чуть больше девятнадцати миллиардов километров. Я провел оценку по смещению этой аномалии, получается, что до нее порядка шестидесяти миллиардов километров, а по размеру она около тридцати астрономических единиц, то есть приблизительно с орбиту Нептуна.

— Интересно, что это такое? И может ли оно быть похоже на то, что мы зацепили у Проксимы? — Райли снова поставил на повтор воспроизведение записи с камер.

— Какой-нибудь межзвездный газ. Ну или гравитационная аномалия. Хотя, гравитацию, способную давать такой эффект гравиметры засекли бы раньше, чем мы что-то увидели по камерам.

— А у Проксимы?

— У Проксимы я вообще не уверен, что была какая-то рябь. Если она там и была — то на доли секунды, а здесь картина совершенно другая. Но вообще, физик у нас ты, это ты должен рассказывать, что это.

Райли продолжал рассматривать видео, переключаясь с камеры на камеру.

— Ну вот, кажется и наступило время… — зловещим шёпотом проговорил я, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги, — для университетских страшилок. Про потерявшихся в первых экспедициях космонавтов, в поисках Земли безнадежно блуждающих по космосу. В каждом полете, начиная с тренировочных, узнаю что-то новое на эту тему.

— Померить бы это все интерферометром, — размышляя вслух, протянул Райли, никак не реагируя на мои слова. — Или даже зонд запустить. Вообще, если судить по данным с предыдущих экспедиций, здесь ничего быть не должно.

— Мы уже прилично отошли от места возникновения ряби. Если делать крюк, потеряем несколько дней.

— Зануда, — фыркнул Райли. — Мы будто куда-то торопимся?

— Конечно. У нас план полета, согласованный с координационным советом, и мы ему следуем. Потерпи, — я встал и хлопнул его по плечу. — Полтора месяца тебе осталось и замучаешься еще измерять.

Пожалуй, я только сейчас осознал, что мы уже целый месяц в пути: как-то незаметно он пролетел. А казалось старт прошел только вчера.

Я вышел в коридор и почти сразу наткнулся на Ву, шедшего мне навстречу.

— Куда собрался? — поинтересовался он.

— К медикам схожу. Ты нашел в чем причина отказа датчиков?

— Нет. Встанем на парковку, надо будет сходить наружу, посмотреть, что случилось. Система все засбоившие датчики видит, но данные с них категорически отказывается принимать, хотя каналы в порядке, я все проверил. Сейчас это не критично, но к моменту прибытия я бы уже хотел быть полностью зрячим. А у вас что?

— Рябь, — я многозначительно поиграл бровями.

— О, как на Проксиме? — Ву оживился.

— Нет. Здесь другая, но Райли уже готов расчехлить интерферометры и сделать крюк по галактике.

— Интересно, пойду-ка посмотрю, — Ву решительно направился в командный центр.

* * *

Сеанс ЛФК прошел как обычно. Акихиро по-прежнему крайне бережно обходился с моей рукой, я периодически с ужасом вспоминал свои походы во Вредена. Сейчас все было по-другому.

— На-ка, подержи, — Акихиро внезапно сунул мне в руку планшет и замолчал. Я удивленно сжимал пальцы и все пытался понять, что от меня хотят.

— Круто же? — Акихиро прямо светился от радости.

— Круто что? — я опустил взгляд на руки и только тут осознал, что держу планшет сломанной рукой.

— А ты говоришь, трансплантация. Свои кости всегда лучше. — Акихиро забрал планшет. — Тренируйся. Ты можешь уже делать это сам, бери в руки предметы. Эспандер вот возьми тоже. Не береги руку.

— Спасибо, — протянутый врачом эспандер я взял поврежденной рукой. — Как странно, столько времени, сил, боли ушло на лечение и не было никакого результата. А сейчас незаметно раз — и такой прогресс.

— Ничего удивительного. Времени достаточно прошло, заживление идет, наноагентов мы ввели, плюс регулярные занятия. Вот и результат.

— Спасибо тебе, — я пожал его руку.

Выйти из медблока не успел, тренькнул коммуникатор. Райли выглядел собранным и сосредоточенным.

— Лёх, подойди в командный центр прямо сейчас. Можешь?

— Есть, капитан, — иронично отсалютовал я.

* * *

Во время движения по основному курсу корабль идет на автопилоте и делает шесть скачков в секунду, каждый из которых приближает нас к цели примерно на миллион километров. А в обычном смысле мы вроде, как и не движемся. При отсутствии инерции смена курса сродни игре на симуляторе. Обсчитываем новый курс, закладываем его в систему управления двигателей и можно наблюдать смену звездного рисунка за бортом. В системе навигации есть заранее просчитанные маршруты к исследованным точкам, например, к Проксиме. А к «вот той ряби подведи нас поближе» — готового маршрута, конечно, не было.

— Лёх, ты скоро? — Райли сунул голову в рубку пилотов.

— Нет, если ты продолжишь меня отвлекать, — не поворачиваясь отшил я.

У меня ушло уже почти сорок минут на написание скрипта для смены направления корабля, но запускать его в систему я пока был не готов. Вообще, если честно, предпочел бы сначала проверить его на симуляторе, но Райли торопил, поэтому приходилось обходиться только тестовым стендом.

Следующие полчаса я потратил на то, чтобы дважды прогнать новый курс в тестовой среде. Оба раза подтвердилось достижение заданных мной координат с незначительным разбросом. Вздохнув, я активировал корабельный интерком.

— К смене курса готовы. Прошу подтвердить ввод новых данных.

— Подтверждаю, — почти мгновенно откликнулся Райли.

Помедлив еще пару секунд, я ввел новый курс в систему управления двигателями и активировал внешние камеры.

Конечно, видеть невооруженным глазом изменение курса было невозможно, но я попытался.

— Лёх, сколько будем лететь? — Райли снова сунул нос в пилотскую.

— Около четырех часов, — ответил я, не отрываясь от экранов, по которым контролировал действия системы. — Сейчас заблокирую рубку, как положено по уставу.

— Все, ушел.

Да, смена известного курса на новый, самописный — это, пожалуй, самое яркое, что пока что было в моей пилотской карьере. Мы, конечно, отрабатывали маневры в песочнице Солнечной системы. И на симуляторах я проходил разные варианты. Но вот чтобы так, в межзвездном полете, менять курс и уходить с трассы в неизвестном направлении, о таком я и мечтать никогда не смел.

На нервной почве меня слегка потряхивало. Все-таки отработка в тестовой среде — это одно, а как все пройдет в реальности — это совсем другое. Поэтому все время полета я напряженно всматривался в мониторы, ожидая уведомлений об ошибке курса. Но ошибок не было, а через три часа пятьдесят шесть минут система сообщила о прибытии на заданные координаты.

— Мы на месте, — сообщил я по интеркому.

— Приходи в командный центр, — откликнулся Райли.

* * *

В месте прибытия никаких странных вещей мы не обнаружили. Пространство было обычным, звезды больше ничто не загораживало и на месте Райли я бы уже начал чувствовать себя идиотом. Но он не унывал.

Ву выпустил два зонда, и не снимая скафандра, стоял у шлюза с планшетом, наблюдая как они пытаются собрать частицы, летающие вокруг корабля.

Райли тем временем активировал корабельный спектрометр, а чуть позже вывел из спящего режима и интерферометр.

— Теперь мне хочется задать вопрос, надолго ли вы тут? — я бесцельно разглядывал цифры, которые измерительные приборы скидывали в базу данных.

— Не знаю, — отозвался Райли. — Мы сейчас пытаемся понять состав вещества вокруг. Датчики гравиметров ничего аномального не обнаруживают. Я уже просмотрел данные за последние сутки, ни на основном курсе, ни во время смены курсов ими ничего существенного зафиксировано не было.

— И?

— Ну похоже это не гравитационная аномалия.

— То есть зря летели?

— Ну почему? Ты потренировался в маневрах, а мы исследуем новую область и может быть что-то тут найдем.

Я постарался скрыть усмешку. Временами Райли напоминал мне ребенка, которому показали интересную игрушку, и он не в силах от нее оторваться. Обычно космические полеты — межзвездные тем более, строго регламентированы не только гражданским, но и военным уставом. План и задачи полета подлежат неукоснительному выполнению. И вольности, которые позволяла себе команда научно-исследовательского судна во главе с этим увлеченным англичанином будили дух авантюризма.

Глядя на Райли и Ву мне тоже хотелось бежать и что-то измерять. Но к сожалению, все что я мог — это поменять курс корабля. Ну и обработать данные.

Ву разбудил меня, когда корабельные часы перевалили за три утра. Я заснул, сидя за компьютером, уронив голову на стол. Отлежал руку, а на щеке странным рисунком отпечатались пальцы.

— Мы закончили измерения. Зонды я загнал в ангар. Почему ты здесь спишь?

— Я данные со спектрометра обработал, хотел остальные тоже наложить, но на минуту закрыл глаза и до остальных пока не добрался.

— Пошли нормально поспим, а завтра все разберем.

— Корабль возвращать на прежний курс?

— Нет, подожди, — откуда-то из дальнего угла помещения отозвался Райли. — Завтра посмотрим, что намеряли и тогда решим, что делаем дальше. Пока систему оповещения включи, повисим здесь.

— Ага, — я встал и потянул затекшую спину. — То есть нам не страшно спать рядом с местом, которое мы совсем недавно сочли аномальным?

— Страшно, — бодро согласился Райли. — Как раз и заблудившихся космонавтов обсудим.

— Скажи, Лёх, с нами не соскучишься? — Ву Жоу лукаво смотрел на меня. — А ты еще не хотел к нам приезжать.

— С вами не соскучишься, — в тон ему подтвердил я.

Часть 3. Начало сознательного. Глава 3

— Газовое облако, — Райли с интересом разглядывал разобранные данные.

Ночью я так и не смог нормально заснуть. Сначала лежал и смотрел в потолок, вспоминал прошлую экспедицию к Проксиме и все, что последовало за ней. Потом несколько раз проваливался в беспокойный сон и просыпался, глядя на часы. В итоге, не стал мучать себя и вернулся в центр управления.

Вся исследовательская аппаратура к этому времени отчиталась об окончании измерений. Я старательно снял показания. Свел данные полученные разными методами из различных точек облака. Вывел на экраны основные результаты. Немного подумав, наложил поверх шкалу времени и сетку пространственных координат. Получились неожиданно красивые 3Д графики перемещения вещества в пространстве.

Внутри облака прослеживалась пара ярко выраженных течений, а ближе к центру выделялись кластеры, различающиеся по молекулярному составу.

Когда пришел Райли, я уже закончил всю работу, раздобыл кофе и залипал на график. Была мысль добавить анимацию, чтобы смотреть на него в динамике, но прямо сейчас было лень.

— Отжал работу у Ву. Впечатляет, — Райли закончил рассматривать данные и тоже замер рядом с графиком. — А покажи, что тут за молекулы. Присвой им цвета и вот сюда легенду добавь.

Эванс потыкал пальцем в экран. Я сделал.

— Ух ты, — Райли оцепенел.

— Нравится?

— Да не то слово, — Райли кажется весь перетек в полученный график. — Смотри, как красиво: по краям облака — в основном водород со следами окиси углерода, а ближе к центральной части доля окиси существенно увеличивается. А кластеры, кластеры, ты видишь? Гидроксил, вода, метанол и этиловый спирт. Спирт, Лёх!

— Гоним зонд Ву, собрать в канистру на остаток пути?

— Да какая канистра, плотность кластеров около восьмидесяти молекул на кубический сантиметр, тут даже понюхать толком нечего. Но этиловый спирт! Девятиатомная молекула!

Глядя, на совершенно счастливого Райли, я подумал, что свой долг перед мировой наукой на сегодня выполнил и можно идти завтракать.

За время нашей остановки автоматика подняла канал g-связи с Землей. По дороге в столовую я воспользовался этим и скачал на телефон личные сообщения.

Сев за столик, первым делом открыл переписку с Лео. Я скучал по ней. Мы так мало времени успели провести вместе, что теперь это время казалось сном. Я перебирал ее сообщения одно за одним, вспоминая ее запах, улыбку, непослушные локоны, падающие на лицо, тепло ее тела.

Написал большой ответ. Стер его. Он был похож на отчет, который мне следовало бы отправить в Космическое управление. Вместо него написал, что скучаю. Что вокруг меня космос, о котором я так мечтал, газовые облака, настоянные на этиловом спирте, смена маршрута. Исследования, аномалии, Ву в темных коридорах технических шахт. А я скучаю. Что просыпаясь, с первой чашкой кофе я иду в обсерваторию и глядя на звездный рисунок за бортом, думаю о ней. Что я очень рад, что нахожусь в этой экспедиции, но сейчас как никогда понимаю, что больше никакой космос на свете не сможет заменить мне ее.

Вздохнул. И стер.

Написал, что как прибудем к Проксиме наладим постоянный канал связи и можно будет поговорить. А пока мы отклонились от маршрута, изучаем газовые облака, из-за чего прибытие откладывается на два-три дня.

И что я скучаю.

После просмотрел сводки Космического управления. Нашел сообщения от родителей, ответил. Пробежался по основным мировым новостям.

И долго не мог заставить себя открыть сообщения от Лерки. Странно, пока я был в Лондоне, она молчала, а с момента начала экспедиции стала писать довольно активно, чем подняла во мне очередную волну угрызений совести. Сообщения ее были довольно нейтральны, их вполне можно было охарактеризовать как «дружеский треп», но помня все, что между нами было в Питере, я не мог найти в себе силы поддерживать такой тон. Поэтому просто смахнул переписку. В конце концов все сообщения были сформулированы так, что ответа и не требовали.

В командный центр меня вызвал Ву.

Они с Райли выглядели так, будто тайком от всего экипажа таки надышались этиловым спиртом из облака.

— Это круто, Лёх, — Ву ткнул в экран. — Я занимался исследованиями газовых скоплений в окрестностях Солнечной системы, они другие. Более однородные, хотя интересные элементы там тоже были. Но про это вполне можно писать статью.

— Не, не надо, — внезапно откликнулся Райли, чем вызвал наши удивленные взгляды. — Ты напишешь, а Боровский опровергнет. Ему там с Земли лучше же знать.

Я давно так беззаботно не смеялся.

— Правильно, давай теперь скрывать все наши исследования, — фыркнул Ву. — Да Боровский от этого облака расплакаться должен.

— И не он один, — поддержал я.

— Мы все данные сохранили? — Райли оторвался от экрана.

— Все. Отдельно не обработанные, отдельно обработанные. Я тебе позже анимацию еще сделаю, будешь смотреть перед сном.

— Ну… тогда возвращай нас на курс, — Райли с сожалением бросил взгляд на обзорный экран, за которым притаилось наше газовое облако.

* * *

Программа подтвердила смену курса. До возвращения на заложенную в навигаторскую библиотеку траекторию оставалось около семи часов. В этот раз я сгладил угол приближения и запланировал более пологое возвращение к основной траектории. Запасся кофе и теперь пытался смотреть сразу на все мониторы — и там, где отображались метрики выполняемого маневра, и на трансляцию обзорных камер.

Второй пилот, филиппинец Бенджи Мартинес, в этот раз остался со мной в рубке. Сидел тихонечко, стараясь лишний раз ничем не отвлечь. Вообще, насколько я успел его изучить еще в первый полет, он был неплох, но в базовых вещах. Умения быстро принимать решения, идти на какой-то осознанный риск, или хотя бы просто здорового любопытства ему не хватало. Даже сейчас, я на его месте и разрешения влезть в код давно бы попросил, и миллион вопросов по трассе задал, а он сидел и молчал.

— Ты понял, какой маневр я заложил? — я обернулся к филиппинцу.

— Да, вполне, — уверенно кивнул он. — Выходим на прежний курс по касательной. На участке сопряжения траекторий сглажены углы поворотов и уменьшена длина скачков.

Я хмыкнул.

— Я хороший пилот, — внезапно блеснул белозубой улыбкой Мартинес.

— Плохой бы здесь и не оказался, — вынужден был согласиться я.

Мартинес с нами практически не общался, у него в экспедиции была своя небольшая компания. Поэтому я почти ничего про него не знал, лишь то, что содержалось в базе данных членов экипажа. Но тем как, почти не глядя в код, он смог разобрать мою трассу, впечатление он произвел.

— У тебя получаются перемещения через разрывы пространства? — поинтересовался я, чтобы разогнать сгущающуюся тишину.

— Да. На среднем уровне.

— Покажи.

Я наконец оторвался от нервной слежки за траекторией, сел в кресло и отхлебнул бессовестно остывший кофе.

Бенджи пожал плечами и буквально через секунду я сидел с пустыми руками, а кофе оказался у него.

— Это — средний уровень? — оторопело переспросил я.

— Стаканчик маленький. Он легкий для перемещения. Физическое оборудование мне дается сложнее. Вы любите холодный кофе?

Я фыркнул.

— Знаешь, Бенджи, раз ты так хорошо разбираешься в пилотировании, последи-ка за полетом, а я сделаю себе кофе погорячее.

— Выбирайте либерику. Он более ароматный. С древесными нотками.

Я замер у двери.

— Филиппины расположены в самом центре кофейного пояса, — Мартинес улыбался. — У моего деда кофейная плантация. На продажу он выращивал арабику, а для семьи только робусту или либерику. Здесь, на корабле, в больших кофемашинах есть либерика, надо в меню выбрать.

— Ладно, — я вышел.

Неужели я настолько невнимателен к окружающим людям? Ведь в нашей прошлой экспедиции Бенджи довольно много был на виду, почему же только сейчас я первый раз перекинулся с ним парой неформальных фраз?

Выход на основную трассу прошел как по маслу. Когда системы отчитались об окончании маневра, я снова включил автопилот. Еще немного посидел в рубке, глядя на обзорные экраны.

Мартинес давно ушел, а у меня до сих пор оставалось послевкусие от либерики.

* * *

Ву застал меня за работой над визуализацией облака. Я удобно развалился в кресле, запустив кадры сразу на несколько мониторов и в данный момент пытался сгладить переход от кадра к кадру.

— О, ты наконец-то узнал о существовании второго пилота, — Ву принюхался к моей чашке кофе. — Научился переключать сорт кофе в кофе-машине?

— Ой, да перестань, — я немного смутился. — Я не настолько невнимателен.

— Настолько, Алексей… настолько. А почему ты тут, а не в командном центре?

— Мне тут уютно, а там Райли по мозгам ездит.

— А, ну если уютно. Вот здесь используй сглаживающий фильтр и тогда движение станет плавным, — Ву ткнул в экран.

Я рассеянно кивнул.

Он постоял еще какое-то время рядом, после молча вышел.

Я отставил кофе в сторону. Да, возможно он прав, и чуткости мне не хватает. Но, видимо, уже поздно пытаться ее в себе растить, уж что есть, то есть.

В следующие несколько дней я улучшил визуализацию облака. Сделал несколько вполне добротных анимаций, которые завирусились среди членов экспедиции. После добрался и до камер внешнего вида. Встроил в обработку видеопотока реалтайм распознавание подобных нашему облаку аномалий. С ним мы насчитали на маршруте еще с полсотни газовых скоплений.

— Вот как выглядит вакуум, — ерничал я после обнаружения очередного облака. — Пустота. Пространство, свободное от вещества.

* * *

Пришел день, когда я заглянул и в лабораторный блок корабля. На тот момент, все дела были уже переделаны и хотелось новой движухи. Хотя экспериментов с перемещениями я все еще сторонился, решил, что простое посещение лабораторий мне не повредит.

Здесь кипела жизнь. Ребята перемещали простые предметы и сложное оборудование, снимая с приборов тысячи показателей. Рисовали гипотезы на интерактивных досках и тут же опровергали их в оживленных спорах.

Первоначально я присел в уголке, просто понаблюдать за происходящим, но сам не заметил, как обнаружил себя посреди обсуждения наспех состряпанной математической модели, отражающей одну из гипотез пространственных переходов.

— Это — феноменологическая модель! И она возмутительна. Нет достаточных данных для ее подтверждения и с существующими теориями она не согласуются. Хоть механизм вы и описываете, общей картины это не дает. Как временное решение — годится, но нельзя на нем останавливаться, нужно продолжать поиск данных и доуточнять гипотезу, — довольно эмоционально размахивал руками у доски один из физиков, входящий в команду Райли.

— Так никто не говорит, что нужно останавливаться, — невысокий, лысоватый инженер из команды Ву Жоу, чьего имени я не знал, упрямо тряхнул головой. — Но на данном этапе это самое аргументированное предположение и его вполне можно выпустить статьей и подключить к дискуссии остальных ученых.

— Аргументированность не добавляет ему доказательности, — влез я. — Без статистически значимых данных, без подтвержденных предсказаний таких моделей можно придумать десяток за один вечер — и даже без помощи других ученых.

— А Алексей прав, — внезапно поддержал меня кто-то из собравшейся вокруг доски группы. — Остальные ученые мало чем смогут помочь. Нужны экспериментальные данные. Не просто ящик покидать по лабораториям, а проработанная стратегия исследований, которая позволит подвести под модель фундамент. И тогда уже можно будет сформулировать обоснованную гипотезу. А пока эти все заявления похожи на описание модели эфира.

Я едва сдержал усмешку.

Откуда-то сзади подошел Райли.

— Неожиданно, ты — в лаборатории? — он бросил взгляд на доску и мгновенно переключился туда. — Это же ничем не обоснованные догадки! Да, модель выглядит стройно, но имеющихся данных недостаточно для подобных выводов! Зачем ее ставить в один ряд с нормальными гипотезами?

Группа разразилась смехом. Лысоватый инженер наоборот, набычился и угрюмо проронил:

— Коллеги, вы напрасно отвергаете идеи. Мы так никогда до истины не докопаемся.

— Никто ничего не отвергает, но давайте не будем смешивать науку и гадания. Гипотезы отдельно, феноменология и эвристика отдельно.

Райли еще некоторое время с негодованием смотрел на доску, потом повернулся ко мне. Только сейчас я заметил, что Эванс неосознанно перекидывает теннисный мячик из руки в руку. Через разрыв пространства.

— Ты просто так болтаешься? Можно я тебя посчитать посажу?

— Сажай, — я немного отстранился от него.

Ни мячик, ни разрыв до меня не доставали, но мне все равно было неприятно быть рядом. Заметив мое движение, Райли поймал мяч и сунул его в карман.

— Пойдем покажу. Ву занят на другом проекте, у меня подвисла обработка данных группы экспериментов с рентгеновскими зеркалами. Мы будем выводить их одними из первых, как только доберемся до Проксимы.

Мы подошли к одному из компьютеров, Райли открыл данные, но объяснить ничего не успел, его отвлекли, позвав к доскам. Вздохнув, я развернул таблицы и стал разбираться в них сам.

* * *

Звезды Центавра раскрывались на смотровых экранах. Электроникой их можно было приблизить, и на фоне Млечного

пути открывался совершенно завораживающий вид. Альфа Центавра А была более светлой и чуть отдавала синевой, Альфа Центавра В — более желтая, хотя по спектру они и близки. Млечный путь клубился позади них, как грозовое красно-коричневое облако, а по бокам экрана подсвечивалась сине-голубая дымка аберраций. Проксима была другой: оранжевой с красными вкраплениями, похожей на хорошо пропекшийся блин. И если Альфы мы будем наблюдать только на экранах, то Проксима скоро станет хорошо видима и невооруженным глазом.

Я стоял в обсерватории, глядя на звезды. До конца маршрута остались считанные дни, и если еще недавно я мысленно подгонял корабль, то теперь, наоборот, хотелось его притормозить. Растянуть момент до переключения на планетарные двигатели и выход в точку Лагранжа.

Про место первой остановки мы спорили несколько дней. Райли настаивал, что мы должны выйти туда же, где поймали гравитационную аномалию в прошлый раз. Более осторожный Ву предлагал остановиться на некотором отдалении от того места и в аномалию выводить только исследовательское оборудование. Но в итоге Райли настоял на своем. А я, сохраняя в самом споре нейтралитет, после принятия решения подумал, что, пожалуй, согласен с Райли.

Вход в систему Проксимы прошел без проблем. Правда, сразу попасть в точку Лагранжа мне не удалось, и после отключения межзездного двигателя пришлось потратить около четырех часов на то, чтобы подрулить к ней на планетарных. Стараясь не торопиться, я напряженно прислушивался к поведению корабля, но в этот раз никаких встрясок и рябей не случилось.

Выйдя на околозвездную орбиту между Проксимой и Бьенором, я включил автопилот, а затем, выдохнув, пошел в командный центр.

G-связь уже работала, Райли общался с Землей. Я не стал мешать, проверил показатели приборов контроля внешней среды — все было в норме.

Райли на минуту прервал сеанс и обратился ко мне:

— Лёх, на сегодня расходимся, расписание завтрашнего дня пришлю на коммуникатор. Будем запускать зонды и делать тестовый вынос рентгеновских зеркал. Ву активно участвует в экспериментах, так что, боюсь, тебе придется сидеть — считать.

— Хорошо, — я махнул рукой на прощание и вышел.

Вернулся еще раз в пилотскую, проверил настройки системы оповещения. На всякий случай перебросил уведомления с приборов себе на коммуникатор. Не удержался и сходил в обсерваторию.

Желтая планета купалась в красных отблесках света звезды. Я изучал ее очертания, пытаясь угадать, что же происходит на ней, как выглядит местная жизнь? В какой-то момент, не осознавая, что делаю, потянулся к планете через разрыв пространства. Огнем обожгло руку, пискнул браслет, отслеживающий распад. Я лихорадочно собрался в себя. Дождался, пока сойдет фон и затихнет браслет. Долго пытался унять сердцебиение. Видимых повреждений на руке не было, но боль оставалась.

Отругав себя за раздолбайство, я поторопился вернуться в каюту. Выпил обезболивающего. Просмотрел присланное Райли расписание, а потом зарылся в документацию к фреймворку обработки данных и построения аналитических отчетов. Его недавно посоветовал Ву и завтра, судя по всему, этот фреймворк мне очень пригодится.

Часть 3. Начало сознательного. Глава 4

С утра мы занялись подготовкой к экспериментам вне корабля. Расконсервировали второй лабораторный блок, и почти вся экспедиция собралась тут. Физики настраивали оборудование, регистрировали его сети, отправляли контрольные пакеты данных. Я бегал между приборами физиков и зондами Ву. Приборы помогал подключать и проверял, попадают ли показания в нужные агрегаторы, а зонды нужно было внести в базу данных и разбить на группы по экспериментам, в которых они задействованы.

Ву, вместе с Акихиро, инспектировал и донастраивал мониторинг медицинских показателей с браслетов экипажа — многие приборы собирались выводить наружу через разрывы пространства.

— Ты бережешь руку? — когда я в очередной раз проносился мимо, Акихиро оторвался от компьютера. — Почти ей не двигаешь.

— Все в порядке, — отмахнулся я.

— Так не выглядит. Ву, закончишь тут? Ну-ка пошли со мной, — Акихиро поднялся и направился к выходу.

Мы покинули лабораторный блок, через шлюз перешли в блок управления, а оттуда уже в медицинский. Акихиро всю дорогу шел впереди и молчал, но мне казалось, что его спина всем видом выражает неодобрение.

— Что случилось? — спросил он, когда мы, наконец, зашли в медцентр.

— Да все в порядке, — повторил я. — Болит немного.

— Почему? — Акихиро смотрел мне в глаза, и я буквально шкурой ощутил, что попытка соврать не удастся.

— Потерял контроль и потянулся к Бьенору.

— Алексей, давай вот, ты только дурить не будешь? Если что-то происходит, нужно сразу говорить мне. На корабле нет ортопедической операционной и кучи ассистентов, собирать тебя по кускам негде. Сканер там.

Я послушно положил руку в предназначенный для этого паз. Сканер отщелкал своими внутренними механизмами и выдал на экран картинку. Акихиро долго и внимательно ее разглядывал, так, что я уже почти начал волноваться. Но тут он пожал плечами:

— Вроде бы, все нормально. А где болит?

— Плечо.

Акихиро вернулся к снимкам и снова мучительно долго просматривал их, иногда выделяя чем-то заинтересовавшие его фрагменты.

— Ничего не вижу, — наконец произнес он. — Можно считать, ты легко отделался. Но постарайся себя контролировать, Алексей. Давай не будем создавать проблем на пустом месте, вернешься еще к работе с разрывами, не торопись.

— Да я и не тороплюсь.

Поежившись, я подумал, что вообще не стремлюсь никуда возвращаться.

Акихиро подошел к одному из столов, открыл стоявший там белый бокс и вынул из него шприц.

— Я тебе сейчас сделаю укол транквилизаторов, чтобы на какое-то время блокировать спонтанные попытки воспользоваться способностями. Он без седативного эффекта. Если есть риск того, что ты не можешь полностью себя контролировать, лучше бы делать такие уколы регулярно.

— Могу контролировать, но, если тебе будет спокойнее, делай.

— Мне, — фыркнул Акихиро.

Укол оказался болезненным. Сморщившись, я потер занывшую руку.

— Мне пора назад, — Акихиро окинул меня оценивающим взглядом. — Ты в порядке?

Я кивнул.

— Не унывай, — врач потрепал меня по плечу. — Все проходит и это пройдет.

Я пошел было за ним, но буквально через пару минут закружилась голова — видимо, транквилизаторыбыли не такие уж безобидные. Дотянув до зоны отдыха лабораторного модуля, я упал в кресло возле кофемашины, чтобы перевести дух. Посидев минуту, решил встать, сделать кофе. Но почувствовал липкое, проникающее прикосновение. Через разрыв пространства. Уже начав вставать, я не удержал равновесия, и ударившись о стенку упал на пол.

— Лёх, ты чего? — дробящийся голос Ву доносился откуда-то издалека, словно бы вообще из другого измерения.

То, что касалось меня, словно занервничало, заструилось волной и стало отступать, как будто вытягивая липкие нити из моей головы.

— Лёх? — Ву уже был рядом.

— Все в порядке, — с трудом отозвался я.

Прикосновение исчезло, но я все еще оставался каким-то оглушенным.

К Ву начали подходить другие люди, они помогли мне встать и вернули на кресло. Их голоса продолжали странно дробиться, мне не удавалось собрать их в нормальную речь.

Подошел Акихиро. Светил фонариком в глаза, что-то спрашивал.

— Наверное… наверное, транквилизаторы мне не подходят, — выдавил я. — В прошлый раз, в резервации уколы тоже… плохо закончились.

Я готов был поклясться, что касание было настоящим, а не галлюцинацией. Но вряд ли мне кто-нибудь поверил бы, да и говорить такое, после того как повалялся на полу на глазах у всей экспедиции, совершенно не хотелось.

Мозги словно онемели. Мысли замерли, как парализованные, потерялись все слова. Я судорожно пытался вернуть себя в норму, но пока получалось не очень.

— Боюсь ему еще какие-то лекарства давать, — посетовал Акихиро, ни к кому конкретно не обращаясь, больше рассуждая сам с собой.

— Давай отведем его в медцентр, — Райли ухватил меня за локоть, намереваясь поднять со стула.

— Не надо, — я отстранился. — Нормально все.

— Датчики состояния никаких проблем не видят, — медленно протянул Акихиро. — Даже давление в норме.

— Тогда в лабораторию, — Райли настойчиво потянул меня вверх. — Пусть у нас на глазах побудет.

Меня отвели в основную лабораторию, усадили на стул. Акихиро не спешил уходить — некоторое время пристально смотрел на меня, затем снова достал фонарик и начал светить в глаза.

— Сотрясения нет? Ты головой стукнулся, когда падал?

— Нет. Нормально все, — повторил я, отворачиваясь от света.

Сознание возвращалось. Медленно, толчками. Я водил взглядом по лаборатории, потихоньку вспоминая, кто тут чем занимается. Пока не наткнулся на Ву, который решил сам внести в базу зонды и сейчас бойко забивал все в одну группу.

— Не делай так! — я подскочил к нему, забыв про свою слабость. — Это некрасиво, и мы потом замучаемся разносить данные с зондов по экспериментам. Дай!

Я буквально вытряхнул его из кресла, перехватив клавиатуру. Краем глаза заметил движение Акихиро и протестующе протянул руку:

— Не свети мне в глаза.

— Ну вот, ожил, — со смешком прокомментировал Райли.

К обеду подготовку оборудования мы закончили. Эванс на пару часов отпустил нас поесть и отдохнуть, после чего все снова собрались в лабораторном блоке.

* * *

Вывод зондов, наконец, был закончен. Я убедился, что телеметрия с них успешно поступает в систему, и теперь сидел на корточках рядом с Ву наблюдая, как он сенсорными перчатками «разводит» зонды по финальным координатам. Ву «цеплял» на каждую из перчаток сразу несколько штук, и парой ловких движений отправлял их в нужные точки. Смотрелось это очень эффектно.

— А чего в контроллеры сразу нужные координаты не внесли, они бы сами подрулили? — я достал свой планшет, проверить соответствует ли итоговое расположение зондов запланированному.

— У них нет собственных навигационных систем, только акселерометры, — откликнулся Ву. — Рассчитаны на централизованное управление. А окончательно проще расставить руками, чем заранее предусматривать в программе все возможные замены и корректировки.

Я уселся на пол, прислонился к стене, еще раз взглянул на планшет.

— Последняя партия зондов молчит, глянь на них, у меня они отвалились, — я подсветил пустую колонку в таблице.

Ву пробормотал что-то невнятное и продолжил манипуляции перчаткой.

Пискнуло уведомление о начале эксперимента. Оставшиеся зонды включили лазеры и на фоне звезд зажглись яркие точки рассеивающихся на мишенях лучей. На планшете охваченная зондами область пространства покрылась сетью аккуратных кубиков. Если в ней есть хотя бы небольшие пространственные аномалии — прямой и отраженный луч пройдут разные расстояния, и мы обнаружим расхождение. Но, судя по поступающим данным, с пространством здесь все было нормально.

— Не знаю, где последние зонды, — внезапно сообщил Ву. — Они и отзываться перестали.

Я заглянул в его планшет, потом в свою таблицу. Восемь строчек окрасились красным: зонды больше не отвечали на сигнал. Я встал и подошел к основному компьютеру. Открыл запись данных с камер внешнего вида, запустил поиск по сигнатурам двигателей. Ровно восьми зондов камеры тоже не досчитались.

— Что за?.. — Ву подошел и встал рядом, вглядываясь в экран.

— Если двигатели не работают, то вот так глазами мы ничего не увидим. На данных с радаров никаких зондов за пределами сделанной тобой группировки нет, вокруг корабля чисто. Это последняя партия пропала?

— Да. Непонятно. Они совсем рядом были, по идее с ними вообще ничего не должно бы случиться. Смотри!!

Мой планшет тоже подал сигнал.

— Это не я! — Ву с оторопью уставился на сенсорную перчатку.

— Не трогай их, оставь, — я запустил передачу данных.

По задержке сигнала выглядело так, что зонды оказались более чем в восьми тысячах километров от нас.

Ву двумя пальцами стащил перчатку и осторожно положил ее на край стола с таким видом, будто она ядовитая.

— Давай просмотрим запись с наружных камер. Если они были рядом с кораблем, а потом внезапно, куда-то улетели увидим, как это произошло.

Зонды работали штатно, хоть и находились черти где. Так же, как остальные, покрыли пространство вокруг себя красивой трехмерной сеткой лазеров и исправно передавали данные. Не удивительно, что с такого расстояния им не сразу удалось нащупать корабль направленной антенной, но в итоге автоматика отработала на отлично.

На записи с камер последняя восьмерка зондов штатно отошла от корабля, встала на курс, но не отдалившись и на километр просто исчезла. Похоже, пока мы искали аномалию лазерами, в нее угодили сами зонды.

Ву задал потеряшкам курс на возвращение. Сканирование пространства при этом не выключил — если опять встретят разрыв, по крайней мере покажут его раньше, чем пропадут. А остальную группировку мы перевели ближе к кораблю, вдоль и поперек просканировав место, на котором исчезли зонды. Но никаких аномалий не нашли.

Примерно через час у меня тренькнул коммуникатор. Я принял звонок и уставился на Райли.

— Вы там скоро? У меня зеркала давно готовы к выводу.

— Нет, жди. Мы пока с зондами разбираемся, — я уселся в кресло. — Нескольким из них стало скучно, и они ушли погулять.

В этот день до рентгеновских зеркал мы не добрались. Райли с командой присоединились к Ву, и какое-то время мы все вместе пытались найти новые аномалии. Потом, решив, что второй раз за день нам вряд ли повезет, а пользы в поиске от меня немного, я настроил обработку данных со всех выведенных наружу устройств и оказался совершенно свободен.

Бесцельно поболтался по кораблю, затем ушел к себе и растянулся на койке. Спать было еще рано, я и не собирался — просто лежал, глядя в потолок. Хотелось обдумать все, что случилось сегодня за день. Это странное прикосновение — оно правда было, или это просто глюк от транквилизаторов? Мне не хотелось так думать. Сразу после случившегося, я был уверен, что лекарства ни при чем, но сейчас…

С другой стороны — зонды. Что произошло с ними? По всем признакам — попадание в разрыв. Но где тогда этот разрыв или хотя бы другие подобные? А может быть прикосновение и потеря зондов как-то связаны? В пространстве что-то притаилось, и то в голову щупальца запустит, то зонды утащит? А раз оно смогло меня коснуться, значит и я могу коснуться его в ответ?

Внезапно я рассмеялся. А если это все-таки глюк от лекарств, чего бы я коснулся?

* * *

К работе с оборудованием мы вернулись только утром. По происшествию с зондами ничего нового так и не нашлось. Ни сами зонды, ни другие раскиданные вокруг корабля датчики никаких аномалий не обнаружили. В итоге, подтвердить гипотезу, что рядом с кораблем оказался разрыв пространства не получилось, а других внятных гипотез никто не придумал. Сами зонды работали исправно, передавали данные и отзывались на команды.

— Все, наплевать на них. Выносим зеркала, — Райли огляделся. — Включайте регистрирующее оборудование, пойдем через пространство прямо из лаборатории. Сейчас скину целевые точки. Ву, гиростабилизаторы зеркал в порядке? Ты их отъюстировал?

— Да, — мрачно отозвался китаец. — Еще пока летели, а вчера вечером проверил еще раз.

— Тогда выходим.

Райли отобрал тех, кто пойдет наружу, а сам остался у компьютера. Ву и его техники суетились около оборудования. Помогали надевать скафандры, цепляли метки, готовили зеркала.

Чтобы не мешаться под ногами, я ушел в дальний угол лаборатории и теперь с интересом следил за суетой.

— Команда готова, — наконец дал отмашку Ву.

— Помните, как надо? Сначала открываете разрыв вниз, потом выводите на координаты, — я привстал, чтобы лучше видеть, что происходит.

Один за одним начали исчезать в разрывах люди и приборы. Райли протянул мне клипсу, подключенную к общему каналу связи — теперь я мог слышать, что происходит.

Ребята, с помощью реактивных ранцев, выходили в заданные точки, толкая перед собой трехметровые зеркала. Выставленные в нужное место гироплатформы с зеркалами регистрировались в системе, после чего запускалась стабилизация и каждое зеркало выводилось в нужное положение.

Я подключился к экшн-камере одного из членов команды. Красиво, дух захватывает.

Внезапно, слаженную работу прервал громкий сигнал алерта медицинского мониторинга. Акихиро, который, казалось, дремал возле своего компа, буквально подскочил на месте.

— Распад, вытаскиваем шестого, — Райли кивнул одному из своих людей и через несколько секунд грузный скафандр появился в лаборатории. Его подхватили инженеры, Акихиро тут же оказался рядом.

— Все в порядке, — откликнулся он через минуту осмотра. — Инъекцию браслет сделал. Поспит пациент несколько часов.

— А запас лекарства в браслете вы как контролируете? Давай отслеживание сделаю? — предложил я. — Кто-то вспомнит, что нужно поменять капсулу, кто-то в спешке забудет.

— Давай, — Акихиро энергично кивнул.

Ву выдал мне одного из своих инженеров. Он набросал схему датчика заполненности капсулы и за пару часов мы напечатали нужное количество на 3Д-принтере. Я написал патч для контроллера, теперь запас лекарства в каждом из браслетов отображался отдельной строчкой в медицинском мониторинге. И если лекарства оставалась мало — срабатывал отдельный алерт. Я остался очень доволен своей работой.

Вечером бессовестно использовал канал g-связи, чтобы поговорить с Лео. Очень хотел услышать ее голос. Насмешить ее и слушать, как она смеется. Угадывать по интонации ироничную улыбку.

Перед сном, на привычном «ночном дожоре» застал в чайной Ву и Райли.

— А мы как раз тебя обсуждаем, — поделился Ву.

— Да? Сегодня-то чем заслужил такое внимание? — я привычно намешал себе травок в заварочную колбу и смотрел, как они, крутясь в водовороте кипятка, оседают на дно.

— Ты выглядишь счастливым, — лениво откликнулся Райли.

— Это плохо? — я удивленно поднял на него глаза.

— Нет. Но нервы ты нам помотал, — Райли улыбнулся. — Ладно, пойду спать. Завтра с утра первым делом смотрим, что удалось поймать в эксперименте с зеркалами, потом корректируем план действий.

Я кивнул. И хлебнул горячего терпкого травяного чая.

* * *

Утром я застал всю команду за изучением каких-то данных. Ребята столпились у экранов, и, перебивая друг друга, о чем-то ожесточенно спорили. Тихо подойдя к ним, я некоторое время стоял, вслушиваясь в разговоры и пытаясь понять, что происходит.

Вскоре меня заметил Райли.

— Отлично, ты пришел. Мы тут нашли кое-что интересное. Смотри, — Эванс раскрыл на экране картинку. — Здесь скопление. Либо рой крупных камней, либо несколько небольших астероидов. В них много металлических соединений, определяли пока по отражению от поверхности, спектрометром. Расположены любопытно: кучно, а вокруг больше ничего нет. Словно их нарочно туда сложили. Хотя, конечно, может быть просто мусор, залипший в точке Лагранжа. В любом случае это местные объекты, анализ которых может дать интересные результаты.

— И что ты хочешь делать? — я открыл сетку координат. — Полторы тысячи километров до него.

— Вот именно, расстояние ни то, ни сё. Мы пока все равно не готовы выпускать оборудование для следующих экспериментов, нужно закончить все текущие. Поэтому я думаю сходить туда через разрыв. На ранце не долетишь — далеко. Корабль ворочать ради такого расстояния нет желания, да и весь контроль экспериментов на нем сейчас завязан. А тут как раз получим данные по перемещению через разрывы на большую дистанцию, и поближе посмотрим, что за скопление нам попалось.

Я пожал плечами.

Пока Райли собирался, я нашел запасной маячок. Похожими мы с Ву оснастили все наши зонды. Он умел позиционироваться по звездам, определять направление на текущее местоположение корабля и отправлять в эту сторону кодированный радиосигнал. Проверив все оборудование скафандра Райли, налепил на него маячок. После вывел на отдельный экран показания медицинских датчиков Эванса. По данным мониторинга проверил заполненность капсулы браслета.

— Все, отпускаешь, мамочка? — Райли заглянул мне через плечо.

— Долго не гуляй.

Я наблюдал, как он влез в скафандр, открыл разрыв, махнул нам рукой и исчез. Совсем. Сигнал с датчиков пропал, мониторинг окрасился красным.

Часть 3. Начало сознательного. Глава 5

— Что это? — я обернулся к Ву. — Что случилось?

— Не знаю, — китаец склонился к экрану. — Должно все работать. При такой дальности мощности передатчика скафандра должно хватать с запасом. Может экранирует что-то. Сейчас попробую подключиться через корабельный усилитель.

Чтобы тоже хоть что-то сделать. Я вручную выкрутил на максимум уровень сигнала и, убедившись, что антенна сориентирована в сторону камней, отправил запрос полного набора телеметрии со скафандра Райли. Ответа не было.

Ву тоже молчал.

Я побарабанил пальцами по столу. Потом встал и сделал круг по комнате. Тишина раздражала. Все, кто в момент выхода Райли находился в лаборатории, оставили дела и собрались вокруг компьютера Ву. В помещении сгустилось ожидание, которое казалось уже можно было есть ложкой.

Я стоял посреди комнаты и нервно вертел в руках отвертку. Где взял ее, даже не мог вспомнить.

Внезапно Ву выпрямился и выдал какую-то фразу на китайском, которая звучала как нецензурная.

— Что? — Я уставился на экран, пытаясь понять, что происходит.

— Пришел сигнал от маячка. Райли вообще не там, где должен находиться, смотри. Примерно в трех миллионах километров от нас и на двенадцать градусов в сторону от направления на камни. Конечно, все датчики отвалились. Попробую задействовать параболическую антенну, а потом программно вытянуть полезный сигнал.

Я оторопело смотрел в монитор, пытаясь сообразить не мог ли маячок из-за какого-то сбоя дать ошибку в три порядка.

— Антенну навел, сигнал маячка ловлю четко, пытаюсь вытянуть телеметрию и голосовой канал — пальцы Ву буквально летали над клавиатурой. Ему на помощь кинулись еще несколько инженеров со своими планшетами. Лаборатория наполнилась суетой и негромкими отрывистыми переговорами.

— Готово, переключаю.

— Райли? — я вслушивался в звуки, издаваемые клипсой коммуникатора.

— Да, слышу тебя, — с двадцатисекундной задержкой отозвался Эванс.

— Это не полторы тысячи километров. Давай дуй назад.

— Не могу.

Я похолодел.

— Что значит — не могу?

— У меня тут проблемка, — голос Райли звучал глухо, я никак не мог уловить интонацию.

— Ты ранен?

— Нет. Но… Я, вообще, не понял, что произошло. Я открыл разрыв, чтобы переместиться к камням, но потом как будто попал в течение: что-то втянуло меня и потащило за собой. Ничего сделать не успел. Уже несколько раз пробовал вернуться, пока не выходит. И вас не нахожу, пространство куда-то открывается, я не чувствую куда. Боюсь уйти еще дальше.

— Давай, я открою сейчас вход. Попробуй найти меня, — Ву зачем-то протянул мне клавиатуру и напряженно уставился в стену.

Я отложил клавиатуру, выхватил из подставки очки и нацепил их. Теперь мне было видно открытый Ву разрыв. И больше ничего.

— Райли, выход готов. Видишь его? — Ву продолжал напряженно смотреть куда-то в стену.

— Нет, не вижу, — с большей, чем обычно, задержкой отозвался Райли.

Мы подождали еще какое-то время, но ничего не изменилось. Ву закрыл разрыв и обернулся ко мне.

— Сколько у него кислорода? — спросил я.

— Должно хватить часов на восемь, при нормальном расходе.

— Включи обратный отсчет и выведи его на информационные экраны во всех помещениях, включая рубку пилотов и командный центр.

В руках я все еще вертел отвертку. Почему-то все, кто находился в лаборатории смотрели на меня.

— Какое точное расстояние до него?

Ву снова наклонился над монитором.

— Три миллиона двести сорок тысяч семьсот тридцать километров, но на скафандре не очень точные часы, поэтому реальное расстояние может отличаться на несколько десятков километров.

— Ясно. Попробуем сделать три прыжка на межзвездном двигателе, сократим расстояние до нескольких сотен тысяч километров, а потом подойдем на планетарных. Пока я и Мартинес прокладываем маршрут — затаскивайте какое получится оборудование на корабль, остальное отгоните подальше.

Плотину прорвало — люди засуетились, испуганная тишина сменилась гомоном.

Я вышел из лаборатории. По дороге вызвал Мартинеса в рубку, так что дойдя до нее, обнаружил его уже внутри.

— Нам нужно проложить трассу вот в эту точку, — я сбросил координаты ему на коммуникатор. — Расстояние небольшое, нужно прыгнуть очень точно, чтобы потом подойти к Райли на минимальной скорости и не сжечь его двигателями. Поэтому каждый независимо программирует оптимальную, по его мнению, последовательность прыжков, прогоняем симуляцию и выбираем лучший вариант. Времени мало. Погнали.

Бенджи не задал ни одного вопроса. То ли уже знал, что случилось, то ли, увидев таймер, решил разбираться потом.

Я положил отвертку перед собой и уставился на нее, пытаясь собраться. Ответственность сейчас была нешуточная. Я несколько раз глубоко вдохнул, чтобы привести нервы в порядок.

Потом запустил навигационную систему и открыл окно ввода кастомных сценариев. Работа с кодом успокаивала больше, чем дыхательная гимнастика. Нервная суета ушла, я уже полностью знал, что делаю. Строчки ложились одна за одной, расцвечивая терминал привычной подсветкой синтакиса.

— Вывожу на тестирование, — прервал тишину Мартинес.

Я кивнул. Бросил взгляд на таймер. У Эванса оставалось семь часов и двадцать минут. Через клипсу я слышал, как он негромко переговаривался с Акихиро, но в слова не вслушивался.

Минут через десять, я решил, что моя траса тоже готова. Несколько раз пробежался по ней глазами, после чего запустил симуляцию и снова неосознанно взял в руки отвертку.

Бенджи уже закончил проверку своей трассы и теперь, откинувшись в кресле, ждал моих результатов, временами поглядывая на таймер. Только сейчас я заметил клипсу у него в ухе и понял, что он тоже подключен к общему каналу, а значит в курсе всего происходящего.

Терминал пискнул, сообщив об окончании прогона симуляции. Бенджи ожил, отлип от спинки кресла и развернулся ко мне.

— Сверяемся?

— Да, давай.

Я только запустил сравнение, как в рубку вошел Ву, а за ним по одному-два человека стали подтягиваться ребята из команды Райли. Меня нервировало присутствие посторонних, но я понимал, что выгнать их сейчас не могу.

На экран вывелась таблица расхождений между нашими программами перемещений. Мы с Мартинесом уставились на нее.

— Моя трасса более надежная, — медленно сказал Бенджи через какое-то время. — У вас этот участок, — он ткнул в подсвеченный кусок программы, — не однозначен. Вы закладываете лишний прыжок, пытаясь выйти ближе к местоположению Райли. Но эта точка требует доуточнения метрик пространства, и при малейшей ошибке мы окажемся дальше от нужного места, чем при простой серии из трех прыжков, без смены направления.

Я с трудом подавил раздражение.

— Бенджи, вероятность ошибки тут минимальная. Но в итоге мы получим выигрыш по времени, так как придется меньше идти на планетарных. А времени у нас в обрез.

— Здесь короткая дистанция, — Мартинес повернулся в мою сторону и теперь смотрел мне прямо в глаза уверенным, спокойным взглядом. — Выигрыш будет небольшим, а риск оказаться в итоге не ближе, а дальше, чем при следовании по моему маршруту, все же есть. Такую дистанцию имеет смысл проскакивать «в лоб».

— Вот поэтому, — холодно ответил я, — ты и второй пилот.

Ву аккуратно коснулся моего плеча, призывая успокоиться.

Я снова уставился на таблицу расхождений. Моя трасса однозначно была более выигрышной, и тесты это подтверждали. Но спокойный взгляд Мартинеса, его расслабленная уверенная поза, вызывали раздражение и обеспокоенность.

Я бросил взгляд на таймер. Еще раз на таблицу расхождений.

Бенджи сел на стул и, ничем не выдавая своих эмоций, спокойно ждал итогового решения.

— Ву, все на борту? Люди, оборудование? — я обернулся к китайцу.

Он кивнул.

— Тогда запускаю переход по своей трассе.

И нажал кнопку «применить».

Менее чем через минуту система доложила об окончании маневра. Мартинес, бросил цепкий взгляд на координаты, саркастично изогнул губы и выжидающе уставился на меня.

Я смотрел на экран. Дыхание перехватило, цифры плясали перед глазами. Мы промахнулись с последним прыжком и сейчас были более чем в восьмистах тысячах километров от Райли. Обратный отсчет показывал шесть с половиной часов. Из них минимум час нужен чтобы остановить раскрутку кольца и запустить планетарники.

Ву обернулся к собравшимся.

— Покиньте, пожалуйста, рубку пилотов.

* * *

Я молча смотрел на экраны. В душе, казалось, все умерло и перерождаться не собиралось.

У нас оставалось два варианта действий — можно было попробовать сделать дополнительные пару прыжков на межзвездном и все же подобраться поближе к Райли. Или же идти на планетарных отсюда, надеясь, что времени хватит.

Плохи были оба варианта. С прыжками можем потерять время на маневр, а в итоге, снова не попадем в нужную точку. Если же пойдем на планетарных отсюда — можем не успеть.

Я все еще крутил отвертку. Ву отобрал ее и сунул мне в руки чашку кофе.

Мартинес молча ждал. С момента обновления координат он не проронил ни звука, но всем видом демонстрировал свое отношение к происходящему.

— Ну? — я кивнул ему на экран. — Варианты?

— Прыгать, — он смотрел на меня вызывающе.

— Сможешь сделать трассу?

Я глянул на таймер. Время уменьшилось до шести часов.

— Смогу.

— Делай.

Я отошел от пульта и отхлебнул кофе.

— Лёх, ты не виноват, — тихо, так, чтобы услышал только я, сказал Ву.

Но было заметно, что эти слова дались ему с трудом. Просто так положено было говорить — ты не виноват. Но все прекрасно понимали, что это не так. Не так! Виноват именно я.

Мартинес работал молча. Его руки уверенно летали над клавиатурой. Саркастическая усмешка ушла, лицо было сосредоточенным и спокойным.

Я допил кофе. Прошелся по комнате. Встал перед таймером.

— Готово, начинаю тестирование, — Мартинес запустил процесс и бросил быстрый взгляд в мою сторону. — Будете проверять?

— Нет, — я огляделся по сторонам и снова вцепился в успокоительную отвертку.

Мартинес пожал плечами. Через восемь минут система доложила об окончании тестирования. Я окинул взглядом результаты — придраться было не к чему, маневр вышел грамотным.

— Все готово, — Бенджи кивнул на экран.

— Запускай, — я сжал челюсти.

Компьютер отработал трассу. Новые координаты вспыхнули на экране.

Мартинес смотрел на них какое-то время, потом торжествующая улыбка растеклась по его лицу.

— Ну вот, готово, шеф.

Я кивнул.

— Лучше, чем было, но все-таки не идеально, — скупо то ли похвалил, то ли поругал себя Мартинес. — Запускаю планетарные?

— Запускай. И выводи корабль на финальные координаты.

Я окинул его взглядом с ног до головы, глядя, как ответно в нем поднимается волна неприязни. Развернулся и пошел в сторону выхода из рубки пилотов.

— Шеф, в сортире только не топитесь, — не сдержавшись, выплюнул Мартинес мне в спину.

Не отреагировав, я вышел. Переборка с шорохом закрылась, оставив меня в тишине коридора. Минуту постояв, за дверью, я медленно пошел в сторону лаборатории.

* * *

В лаборатории инженеры разбирали зеркала, сортировали зонды. Я сначала хотел помочь, чтобы чем-то занять себя, но невольно зацепив взглядом таймер отсчета, остановился.

Точка, куда мы сейчас вышли была хороша, но все равно далековата от нужных нам координат. Плюс нам понадобится время на маневрирование, чтобы не сжечь Райли двигателями при торможении. И что если мы неправильно оценили объем воздуха, который у него оставался?

Я обернулся к инженерам. Выцепил взглядом двоих, у кого точно хорошо получались пространственные переходы.

— Ребята, — окликнул негромко, но все тут же обернулись. — Давайте еще раз попробуем вытащить Райли через пространство? Мы сейчас значительно ближе, чем раньше. Возможно, это поможет.

Они переглянулись между собой и отложили дела. Мы снова активировали канал связи с Эвансом, он подтвердил, что с ним все в порядке и готов пробовать переход. Откуда-то пришел Акихиро, увидев нашу подготовку, включил медицинский монитор и сел у него, как у пульта скорой, готовый сорваться с места по первому требованию.

Я сел в углу, чтобы не мешать и смотрел, как ребята по очереди открывают разрывы, тянуться к Райли, переругиваются. Нащупать его удавалось почти всем, но дальше процесс не шел. С каждой попыткой отчаяние подкрадывалось все ближе.

— Не получается, — наконец сказал один из инженеров. — Совсем!

Я смотрел на таймер. Потом перевел глаза на Акихиро.

— Должны успеть на планетарных? — не то спросил, не то подтвердил он. Я видел беспокойство в его глазах.

Зачем-то достал телефон. Смотрел какое-то время на его темный экран, потом активировал и написал сообщение Лео. Проверил, что оно встало в очередь на отправку по g-связи. После выкрутил капсулу с транквилизаторами из браслета и положил ее на стол.

Акихиро внимательно смотрел на меня. По тому как уголки его губ поползли вниз было видно, что он все понял.

— Не надо, — я твердо встретил его взгляд.

— Давай хотя бы укол обезболивающего сделаю — он полез куда-то в свои медицинские сумки.

— Без транквилизаторов.

— Без.

Акихиро сделал инъекцию. Я ощутил прохладу, растекающуюся по плечу и руке. Постоял некоторое время, ожидая пока лекарства подействуют. Потом активировал клипсу. Услышал в ней разговоры инженеров с Райли.

— Освободите канал.

Я стоял посреди лаборатории. Дождался, пока в клипсе наступила тишина. Вспоминал резервацию. Первые попытки работы с разрывами пространства. Озеро и мои эксперименты на льду. Мячики Лео. Как переносить через разрывы тяжелые ящики.

Вздохнул. Замедлил дыхание и сердцебиение.

— Райли, — негромко окликнул в клипсу. — Открой разрыв у себя. Сейчас тебя найду.

— Лёх…

— Делай, что говорят, — рявкнул я.

Бросил взгляд на таймер. Три часа двенадцать минут.

Закрыл глаза и потянулся к Эвансу. Пытался представить себе место, где он находился, расстояние до него. Долго, мучительно долго, не находил. Обезболивающих не хватало, руку буквально разрывало на части. Еще я чувствовал, как начала намокать одежда на плече, видимо — кровь. Наконец в разрыве мне удалось нащупать что-то.

— Чувствую тебя, — откликнулся Райли.

Но я уже и сам понял, что это он. Вспомнил, как мне объясняли, что нужно делать, чтобы переносить предметы. Сосредоточился. Потянул Райли за собой.

Что-то держало. Я не понимал, что.

Начал пищать браслет, сигнализируя о начале распада. Капсулу с лекарством я вынул, а почему не снял сам браслет? Писк раздражал и внутри меня начала подниматься уже не сдерживаемая никакими условностями ярость.

Я заглянул в Райли. Я стал Райли. И потащил его, потащил за собой.

Браслет пищал.

И тут… тут я ощутил чужое прикосновение. Замер от неожиданности. Потом, поколебавшись, отпустил Райли. Услышал возгласы в клипсе. Не разобрал слов.

Повернулся к тянущемуся из пространства нечто, и коснулся его в ответ. Ощутил… эмоции? Не распознать, все чужое. Я коснулся его сильнее и отправил импульс: «Мне нужно забрать вон того человека с собой. Помоги!»

Нечто заволновалось. Я чувствовал… рябь? Непостоянство. Избегание. Усилил собственное касание и повторил: «Помоги!».

Нечто растаяло. Я больше не чувствовал его рядом. Проглотив обиду, снова разогрел в себе ярость и коснулся Эванса. Потянул на себя. И наконец-то ощутил движение. Сопротивление еще оставалось, но мы двигались. Я тащил его. Мне казалось, минуты растянулись в бесконечность. Таймера я не видел, не мог знать, сколько времени у нас осталось и хватит ли его, хватит ли воздуха в скафандре у Райли. Хватит ли меня самого. Смогу ли увидеть его лицо, когда все закончится. Его живое лицо.

И вдруг — все. Сила, которая не давала нам нормально двигаться, пропала. Мы скачком вернулись в лабораторию. Райли в своем нелепом скафандре от рывка не устоял на ногах и упал.

Я видел взгляд Акихиро.

И лужу крови, в которой стоял. Боли не было. Я вообще не чувствовал руки. Я вдруг подумал, что я и себя не чувствую, накатила слабость.

Ву с Акихиро отсоединили шлем от скафандра. Райли был там. Немного помятый и оглушенный, но живой.

Я улыбнулся ему.

Я сделал это. Не дал умереть другу.

— Аккуратно, — Акихиро переключился на меня. — Сейчас же в медблок. Потерпи чуть-чуть.

Я не понял, как оказался на медицинских носилках. Смотрел, как лампы сменяют друг друга на потолке. А потом вспыхнул яркий свет. Я закрыл глаза.

— Он живой? — услышал я чей-то вопрос.

Живой, хотел ответить я. Но не ответил.

* * *

В себя мне удалось прийти только через пару часов.

Райли, помятый и какой-то серый, сидел прямо на моей койке, рядом стояли Ву и Акихиро.

— Лёх, — укоризненно протянул Райли, — надо было найти другой способ. Наверняка он был.

— Ага, — вяло откликнулся я. — Точно был, только мы… да что там, я его продолбал.

— Ты потерял руку, — жестко отозвался Акихиро. — Наноагенты, видимо, остались в разрыве вместе с той костной массой, которую нарастили вокруг себя. У тебя сейчас открытый перелом плечевой кости. Куча костных осколков и большой объем поражения мягких тканей. С этим на корабле я ничего сделать не смогу. Даже с медицинским оборудованием, которое мы взяли сверх положенной нормы.

Я молчал.

— Надо было найти другой способ, — горько повторил Райли.

— Руку придется ампутировать. Прямо сейчас готовим операционную, — уже чуть мягче произнес Акихиро. — На Земле поставим бионический протез.

Бионический протез. Это даже не трансплантация. Снова прощай космос, эксперименты. Здравствуй летная академия, бесцельные прогулки, сочувственные взгляды знакомых.

В детстве у отца был друг, МЧС-ник дядя Паша. Веселый. Чтобы не происходило в жизни — никогда не унывал, хотя видал такое, что не все способны спокойно пережить и сохранить присутствие духа. Однажды он не успел выбраться из-под завала во время сильного пожара. Его бригада спасала людей, пока пожарные расчеты занимались тушением. Дядю Пашу вылечили. Бионическими стали позвоночник и одна нога. Руки каким-то чудом удалось спасти. Но сам он будто потух, искра жизни его покинула. Он по-прежнему улыбался, смеялся, шутил. Но это больше не шло изнутри — была всего лишь маска. Умер дядя Паша тихо и незаметно. Не было ни болезни, ни осложнений. Он просто словно истаял и тихонечко ушел.

— Нет, — спокойно сказал я, глядя Акихиро в глаза. — Никакой ампутации.

— Что? — он не веря уставился на меня. — Что ты говоришь, нельзя без ампутации!

Я молча продолжал смотреть ему в глаза. Не было ни страха, ни сожалений. По телу разлилось спокойствие.

— Ищи другие варианты.

— Лёх, не дури, — Акихиро встал.

— Я сказал — нет.

На Райли было страшно смотреть. Он посерел и будто постарел лет на пятнадцать.

— Без ампутации ты не переживешь два месяца, какие бы я танцы с бубном вокруг твоего плеча не устроил.

— Жаль, — веско проронил я.

— Так, ладно. Алексею есть, что обдумать, давайте пока его оставим, — Ву тоже встал и помог подняться Райли. — Я тебе клипсу принес, там Лео ждет связи. Говорит, ты отправил ей какое-то странное сообщение, и она теперь хочет услышать твой голос. Поговоришь?

— Ага, — я взял клипсу. — Райли, ты-то как? В порядке?

— Нет! — внезапно довольно эмоционально откликнулся он. — Мне не нужно жертвоприношение! Можно было найти другой способ. Ты ведь знал, что пострадаешь!

— Ладно, хватит, — Ву подхватил Райли за локоть.

Я привстал.

— Так ты тоже знал, Райли, что переход может оказаться небезопасным. Ты же видел, что происходит странное: зонды терялись, например. И на такое расстояние никто еще не прыгал. Значит, когда пошел к своим камням, вполне мог оценить риски.

— Мог, — выплюнул Эванс. — Но кроме этого, я ожидал, что у меня на борту пилот с работающей головой, а не камикадзе.

— Хватит! — Акихиро подхватил его и выпроводил за дверь. — Лёх, подумай еще раз хорошо обо всем. Я вернусь через полчаса.

Ву кивнул мне и вышел следом.

Часть 3. Начало сознательного. Глава 6

Я старательно отсоединил все медицинские датчики, но встать не получалось. Видимо, сказалась и кровопотеря, и накачанность лекарствами: в ушах стучала кровь, в глазах темнело. Только с четвертой попытки, наконец, удалось удержаться на ногах. Клипсу сунул в ухо, но не активировал. Пока не активировал.

Медленно, держась за стену, я вышел в коридор и двинулся в сторону обсерватории. По дороге встретил нескольких инженеров. Они провожали меня удивленными взглядами, но я сделал вид, что все так и было задумано. Я иду тут по очень важному делу, не видно разве?

В обсерватории погрузил все помещение в кромешную тьму, отключив даже напольную подсветку. Активировал обзорные экраны, ощупью нашел кресло и буквально упал в него. Посидел какое-то время в неудобной, смешной позе: ждал, пока прекратит кружиться голова. Потом вытянул ноги и откинулся на спинку. Здоровой рукой поудобнее уложил сломанную.

Звездный ковер окружил меня. Он будто приблизился. Пытался укутать, убаюкать. Я вглядывался в малознакомый рисунок созвездий, пока тот не начал размываться перед глазами. Поймал себя на том, что отключаюсь и решил, прежде чем это случится, связаться-таки с Лео.

— Привет! — на вызов она ответила мгновенно. — Что у вас происходит? Все какие-то взвинченные и ничего мне не говорите.

Я собрал остатки сил, чтобы не позволить ни одной нотке слабости или усталости появиться в голосе.

— По камням скачем. Сегодня был… напряженный день. Зато мы потренировались прыгать через разрывы на большие дистанции. Чуть не угробили Райли.

— Ты устал?

— Да, — я улыбнулся одними губами, глядя в темноту. — Верно. Я очень устал.

— Тогда завтра поболтаем. Только скажи, что должно было значить твое сообщение?

— Просто… день сумбурный. Я куда-то шел. Что-то нужно было делать. А я думал о тебе. И написал.

— Оно было похоже на прощание, — в голосе Лео пробилась тревога. — С тобой все в порядке?

— Да, — я удобнее устроил голову на подголовнике кресла.

— Ладно, — в ее словах все еще слышалось сомнение. — Тогда иди отдыхать. Завтра поговорим?

— Да.

Я завершил сеанс связи, взял клипсу, но она скользнула на пол и растворилась в темноте, отлетев в сторону. Рука безвольно упала на ручку кресла. Звезды кружились вокруг меня в каком-то своем космическом танце, обступая со всех сторон. И я дал… дал им приблизится. Принять в свой танец.

* * *

— Я пока не могу придумать, как регистрировать такие аномалии, — Райли запнулся. — Даже что можно было бы измерить понять не могу. Вот что это — физика? Биология? Что-то там перемещается. Явно — не только мы.

— Ну, какие могут быть варианты? — Ву хмыкнул.

— Варианты… — Райли помолчал. — Возможно, где-то относительно рядом большие гравитационные массы взаимодействуют друг с другом, создают возмущение и доходящие сюда гравитационные волны мешают нам работать с пространством.

— Так видимых крупных объектов мы не нашли, — не согласился Ву.

— Возможно, дело в темной материи, — Райли не спорил, скорее размышлял.

— Приборы тоже не зарегистрировали никаких гравитационных аномалий.

— Либо кто-то или что-то перемещается тем же путем, каким учимся сейчас перемещаться мы.

— То есть, — Ву иронично улыбнулся, — если это первый вариант, то ты попал в гравитрясение и гравитационную ловушку, а вот если второй — то в след перемещения чего-то крупного.

— Ага, а оно обиделось и отказалось выпускать меня со следа, — Райли усмехнулся. — И ни одной идеи, какими измерениями можно подтвердить эту теорию. Ни одной!

— Можно попробовать набросать хоть какие-то модели, дающие такой эффект, пусть даже безумные и с натяжками. Тогда будет понятно какими измерениями и экспериментами мы можем подтвердить или опровергнуть применимость каждой из моделей. А набрав данных, уже будем формулировать более жизнеспособные гипотезы.

— Мы никак не можем нащупать ответы. Столько времени прошло, а все стучимся в закрытые двери, когда прорыв наступит?

Они помолчали.

— Лёх, — внезапно окликнул Райли. — Ты долго еще труп будешь изображать? Монитор пациента давно уже показывает, что ты в сознании.

— Врет, — откликнулся я.

— Нам нужны новые идеи.

— Серьезно? — я открыл один глаз.

Мы были в медблоке. Монитор пациента оказался у меня прямо перед носом. Первую минуту я смотрел на него, пытаясь понять, что за данные тут показываются. Затем огляделся. Райли и Ву сидели на диванчике у стены. Оба выглядели уставшими. Ву крутил в руках явно давно пустую чашку. Мне подумалось, что он про нее забыл. Акихиро в углу крепко спал в кресле, закинув ноги на тумбочку.

— Да. Ты же слышал, — Райли встал и размял ноги. — Силы на то, чтобы шляться по кораблю у тебя есть. Нам же скучно, а тут такое развлечение — бегать, искать тебя, потом откачивать. Ну так потрать свою энергию на пользу дела: накидай нам идей, только — не вставая и никуда не убегая. Пойду все-таки спать.

Он пожал руку Ву, Акихиро будить не стал, мне просто махнул и вышел.

— Ты достал, — беззлобно сказал Ву, пересаживаясь поближе.

— Я достал, — всплеснул я здоровой рукой.

Ву потер красные глаза.

— Мы рассказали все Лео. Видел бы, с каким удовольствием ябедничал на тебя Райли. Он очень рассчитывает, что она вправит тебе мозги и ты долетишь до Земли живым.

— Так вы и сами, вроде, неплохо справляетесь. Вон, даже к исследованиям уже припахать пытаетесь.

— Так мы еще и не возвращаемся. Хотя Райли рвется на Землю. Акихиро говорит, что это бесполезно. Без ампутации мы тебя не довезем, даже если стартуем прямо сейчас. А с ампутацией можно не торопиться. Намеченный план экспериментов не реализован и наполовину. Ты же знаешь стоимость экспедиции? Райли сложно будет объясняться с координационным советом. Мартинес уже трассы нарисовал и до Земли, и назад, в точку Лагранжа. Но Райли настаивает, что их надо согласовать с тобой.

— Не знаю, что сказать.

— Эгоист ты редкостный, Лёх…

— Да брось.

— Райли велел думать над идеями, но я очень прошу тебя подумать о нас. Бионические протезы сейчас делают великолепные, новая рука будет лучше настоящей.

Я скрипнул зубами. Ву встал.

— Тоже спать пойду. Не смей больше откалывать таких номеров. Акихиро хороший врач, но в следующий раз он может просто не успеть. Не ставь его в безвыходное положение.

Ву пожал мне руку и вышел. Акихиро слегка шевельнулся в углу, но не проснулся. Я смотрел в потолок. Пытался почувствовать радость от предвкушения великолепного бионического протеза.

* * *

— Потерю крови я тебе восстановил. Сейчас ты должен чувствовать себя немного лучше, но основная проблема никуда не делась. С рукой нужно что-то решать. Если к вечеру сам не созреешь, вколю снотворное и будет по-моему, понял? — Акихиро проверил мониторы. — Вставать нельзя. Сильно ворочаться тоже. Желательно максимально сохранять покой.

— Понял.

— Если что-то надо, вызывай через коммуникатор. Вот клипса g-связи, если захочешь поговорить с Землей. Рядом кто-то все время дежурит, ты под присмотром.

— Ладно.

Лежа я чувствовал себя довольно сносно. Слабости и головокружения не было. Боль убрали.

— А сделай мне кофе? — крикнул я в спину Акихиро.

Обернувшись, он сверкнул раздраженным взглядом, но через несколько минут вернулся с чашкой. Я открутил крышку непроливайки и съел молочную пенку. Вспомнил Лерку, и вместо того, чтобы как взрослый человек, воспользоваться салфеткой, старательно слизал остатки молока с губ языком.

В медблок зашел Мартинес. Он успел застать мою расправу с пенкой, и я ожидал какого-нибудь саркастичного комментария по этому поводу. Но Мартинес был на удивление тих.

— Райли велел согласовать с вами трассы, — смиренно произнес он. — Я принес навигационный планшет. Посмотрите?

«Нет,» — подумал я.

— Давай, — сказал вслух.

Мартинес закрепил планшет на кронштейне около моей кровати. Мне пришлось поставить чашку на тумбочку. По очереди, я просмотрел сначала трассу до точки Лагранжа, потом длинную — к Земле.

— Шеф, я хочу извиниться, — начал Мартинес, увидев, что я перестал скролить экран.

— Не надо, — холодно перебил я.

Трассы были хорошие. Простые,без любимых мной попыток выиграть немного времени, требующих коррекций после доуточнения метрик пространства. В таких даже студент не ошибется.

— Почему до Земли писал свою, а не взял стандартную из библиотеки? — Я оторвал взгляд от планшета.

— Это стандартная.

— Нет. Вот этот участок переделан вручную, — я развернул планшет.

Мартинес молчал.

— Я тоже хороший пилот, Бенджи, — с легкой улыбкой произнес я. — Поэтому библиотечные трассы знаю наизусть, мне не нужна для них навигационная система. И спрятать от меня изменения в них не получится.

Я взял чашку.

— К Земле идите по стандартной трассе без художеств, — я отхлебнул кофе. — Трасса в точку Лагранжа годится, можешь использовать ее.

— Хорошо. Алексей, — Мартинес хотел еще что-то сказать, но я снял планшет с кроштейна и протянул ему.

Он кивнул и вышел.

А я еще какое-то время прятал за кофе ухмылку. Ведь проверял меня своими правками в стандартной трассе. Засранец.

* * *

Лео долго не отвечала на вызов, а когда откликнулась, голос ее был отчужденным и холодным.

— Да?

— Привет.

— Что надо? Опять наврать?

— Я не хотел тебя расстраивать, — покаянно ответил я.

— Ты шутишь что ли? Лёх, ты вообще, что думаешь про наши отношения? Или для тебя их нет? Как можно было не сказать?

— Ладно. Не ругайся. Я постараюсь исправиться.

— Ох, — она помолчала. — Никогда ты не исправишься. Ладно. Как ты?

— Нормально.

— Как вчера?

— Нет, как сегодня. Нормально.

— Вот я тебе сейчас что расскажу и даже, наверное, покажу, — внезапно заговорщицки проворковала Лео. — Ты мне вчера не понравился. И я попробовала потянуться к тебе через разрыв. И знаешь, что? У меня получилось! Только ты был без сознания, и тогда я попыталась дотянуться до Райли или Ву, или хоть кого-то — и ничего. В итоге я связалась с Райли через g-канал, они нашли тебя. Сегодня утром еще раз потянулась к тебе и снова мне удалось тебя коснуться! Я даже смогла распознать, что ты спишь. Давай попробуем сейчас еще?

— На таком расстоянии? — усомнился я.

— Вчера же получилось, скажи, как ощутишь прикосновение.

— Ладно.

Сначала ничего не происходило, хотя я старательно вслушивался в свои ощущения. А потом, внезапно легкое как ветерок что-то оказалось рядом. Я распознал Лео, хоть ощущения и были иными, чем, когда такой контакт происходит на более близком расстоянии.

— Я чувствую тебя! — радостно воскликнула она.

— Да, я тоже.

Легкие прикосновения прошлись по плечу и скользнули к щеке. Я затаил дыхание, боясь чем-то нарушить этот контакт.

— Удивительно, да? — выдохнула Лео в коммуникатор.

Прикосновение исчезло.

— Нереально практически, больше четырех световых лет! Это трудно удается?

— Нет, — с сомнением протянула Лео. — Не знаю. По-другому. Я пробовала коснуться людей, которые находятся рядом, ощущения совсем другие. А тут — я словно тянусь к тебе, тянусь, а потом меня что-то подхватывает и доводит до тебя. Странно, что тоже самое не работает с Райли.

— Может это — любовь? — решил напроситься я.

— Или Райли недостаточно отрицательный, чтобы притягиваться — не поддалась Лео. — Ладно. Тебе, наверное, пора отдыхать. Когда тебя кладут на операцию?

— Лео, — осторожно сказал я.

— Лучше живым без руки, чем мертвым, но с руками, — холодно ответила она.

Связь прервалась. Я закрыл глаза. Столько усилий зря. Резервация. ЦИТО. Виктор. Питер. Все зря.

* * *

Вечером снова все собрались у меня.

— Лёх, все, хватит тянуть, — Акихиро был настроен решительно. — Нет другого выхода, понимаешь? Нестись сейчас к Земле — не вариант, и сам сдохнешь и исследования у Бьенора не закончим.

Я даже задохнулся от такого объяснения.

Райли молчал. На меня не смотрел, смотрел куда-то в стену. На скулах его ходили желваки.

— Может все-таки на Землю? — поинтересовалась Лео, которую подключили к громкой связи по g-каналу.

— Да сколько можно, — вызверился Акихиро. — Почему я вас как маленьких уже второй день уговариваю?

— Но на Земле руку смогли бы собрать? — пытливо уточнила Лео.

— Да! Но мы не на Земле! Поэтому завтра с утра делаем операцию и закрываем этот вопрос. Хватит обсуждений.

Он рывком встал и вышел из медблока. Мог бы — хлопнул дверью, но отъезжающие в сторону автоматические створки такой экспрессии не позволяли.

Райли перевел на меня тяжелый взгляд.

— Ты не виноват, — дежурно отозвался я.

— Мне очень жаль, что так все сложилось, — искренне произнес он.

Я кивнул.

Скоро все разошлись. Полагалось спать. Но… как я мог заснуть? Интересно, что и жалости к себе не было. Скорее жалость к потерянному времени: почти год бились за руку.

Хотелось выпить вина. Того самого, не подходящего моим бокалам. Терпкого, яркого. С длительным фруктовым послевкусием. Чтобы от нескольких глотков слегка закружилась голова и можно было шутить на любую тему, даже про бионические протезы.

Еще хотелось видеть улыбку Лео. Я закрыл глаза, пытаясь представить ее себе и вдруг ощутил легкое, как перышко, прикосновение к щеке, которое почти тут же растаяло. Сработала клипса g-связи.

— Ты не спишь? — голос Лео звучал глухо, как будто она вся целиком забралась под одеяло и говорила оттуда.

— Не сплю.

— Ты расстроен?

— Да, — медленно отозвался я.

— Есть безумная идея. Давай я заберу тебя на Землю.

Я оторопело молчал.

— Расстояние, — наконец отозвался я. — Лео! Больше четырех световых лет!

— Я же чувствую тебя. Касаюсь. Значит могу забрать и провести через разрыв. Руку ты уже доломал. Хуже, чем есть, не будет.

— Да почему же, — усмехнулся я. — Могу застрять как Райли. А на пути в четыре световых года мест где застрять, полагаю, более чем предостаточно. К тому же, на той скорости, с которой мы сейчас летим относительно Земли, переместившись, я мгновенно превращусь в пар.

Некоторое время Лео молчала.

— А если не на Землю? Ты же можешь сказать мне вашу примерную скорость? Не думаю, что она будет проблемой для любого межпланетника. Я договорюсь с космопортом, возьму небольшой корабль. Открою разрыв из космоса. Переместишься, сравняем скорости, подлетишь к нам на ранце. Или, в крайнем случае, подхватим тебя грузовым захватом? Нацепишь маячок, чтобы точно не потеряться.

— Ты же понимаешь, что Райли никогда не согласует эту авантюру? — спросил я.

— Ладно, ты прав. Идиотская идея. Прости, — она тяжело вздохнула. — Без руки ты мне тоже будешь нужен.

— Спасибо, поддержала, — я улыбнулся. — Но если стану не нужен, то пойму.

— Да никуда ты уже от меня не денешься, — фыркнула Лео. — Ладно, спокойной ночи.

Я снова на несколько секунд ощутил ее прикосновение.

После лежал без сна, разглядывая полоски ночного освещения вдоль пола. Подумал… подумал, что лучше яркая короткая жизнь, чем… чем что?

Ночью снился Питер. Я сидел на перилах Литейного моста, смотрел темную воду Невы. Ее воды будто притягивали меня. Я начал наклонялся к ним ближе, еще ближе. И то ли упал, то ли прыгнул с моста. Вода подхватила меня, потащила на глубину. И тут я ощутил чужое прикосновение через разрыв. Нечто воспользовалось рекой, как проводником. Оно копошилось у меня в мозгах. Я пытался выгнать его оттуда, кричал, захлебываясь темной водой Невы. Мне казалось, время остановилось, и я теперь проведу вечность в чужеродной компании. Но вот оно отошло в сторону. Я еще ощущал его рядом. Никак не мог понять, что движет им, чего оно хочет, что получает от нашего контакта. А потом резко открыл глаза и увидел медблок. Почувствовал, как сильно бьется сердце.

Сон, всего лишь сон. Я облизал пересохшие губы.

Вспомнил, как вытаскивал Райли. Как кричал чему-то похожему — «помоги!»

Однажды я уже говорил себе: решение, это не всегда итог долгого мыслительного процесса, иногда решение — это просто точка в череде событий.

Я взял клипсу. Колебался меньше секунды. Вызвал Лео.

Часть 3. Начало сознательного. Глава 7

Надежда причиняла боль. Мозгами я понимал, что надеяться мне было совершенно не на что. Но вопреки всем доводам разума, надежда росла внутри меня и, сдавливая грудную клетку, рвалась наружу.

Лео взялась за сутки организовать космический транспорт. Я очень боялся, что не удастся договориться с Акихиро. Прокручивая будущий разговор в голове, с ужасом ждал, когда он ко мне зайдет. Когда дверь открылась, мне показалось, что Акихиро с порога понял — очередной беседы ему не избежать.

— Ну что еще? — резко спросил он, остановившись напротив меня.

— Мы с тобой всегда ладили, хотя друзьями и не были, — начал я издалека. — За заботу в Лондоне и тут на корабле — спасибо. Искренне.

Он удивленно вскинул брови.

— Очень надеюсь, что ты и сейчас пойдешь мне навстречу, — я старательно подбирал слова. — Мне нужен еще один день до операции. Сутки, если быть точным.

Акихиро молчал.

— Пожалуйста, — я добавил в голос ноток смирения.

— И никакие разумные доводы ты слушать не собираешься?

— Нет, — признал я.

— И знать, что ты задумал, мне тоже не надо? — Акихиро кусал губы.

— Не надо.

— Может хотя бы с Ву Жоу посоветуешься? Вы всегда находили друг с другом общий язык.

— Не надо, — повторил я. И добавил:

— Никого втягивать.

— А я смогу с этим потом жить? — Акихиро продолжал кусать губы.

— Не знаю, — честно ответил я.

Он кивнул головой. Помолчал. Развернулся к шкафчикам.

— Хорошо. Заставить остаться в живых я тебя видимо уже не смогу. Давай хоть повязкой зафиксирую кости плеча. Осколки будут мешать и продолжать травмировать мягкие ткани, но ничего лучше в текущих условиях я предложить не могу.

Я кивнул.

— Придется использовать гемостатики, чтобы остановить кровотечение. Завтра еще раз прокапаю заменитель крови, чтобы восполнить кровопотерю. И продолжим тебя держать на сильных обезболивающих. Все это может плохо для тебя закончится. Понимаешь?

— Понимаю, — подтвердил я. — Спасибо!

— Не знаю, зачем я на это согласился, — проворчал Акихиро. — Я уже сейчас шкурой чувствую, что пожалею об этом.

— Все ради науки, — поймав его настороженный взгляд в мою сторону, я быстро потупил свой, изобразив максимальное смирение.

— Черти бы тебя побрали, Лёх, — в сердцах бросил Акихиро.

— Не надо, замучаетесь спасать, — не удержался я.

К моему удивлению, никто из команды не приставал с вопросами, об операции, хотя все по очереди заходили меня проведать. Лежать практически в одной позе мне порядком надоело, и хотелось уже начать действовать. Нетерпение смело все сомнения и страхи, я как никогда раньше был уверен в принятом решении.

* * *

Утром следующего дня Лео сообщила, что корабль готов. Я связался с Акихиро.

Врач снова осмотрел руку. Сделал очередной укол обезболивающего, от которого буквально через десять минут исчезла чувствительность и в руке, и в плече, и даже немного в шее. С озабоченным лицом понажимал на плечо, что-то вправляя. После чего, туго спеленал банальной эластичной повязкой.

— Не знаю, что у тебя на уме, — сказал Акихиро, оглядев меня с головы до ног, — но, чтобы ты не задумал, хочется верить, что останешься жив.

Я кивнул. Благодарно пожал ему руку и пошел в лабораторию. Шел, как в последний раз, прощаясь со всем, что видел вокруг себя. Улыбаясь пробегающим мимо инженерам, останавливая взгляд на обзорных экранах, ища закономерности в звездном рисунке за бортом. Понимая, что эти минуты могут оказаться для меня последними, сейчас я испытывал безумную нежность к окружающему меня миру. И хотел, чтобы мир, пространство, звезды, вселенная, люди, корабль — все разделили со мной это чувство.

В лаборатории никого не было. Я заблокировал створки изнутри и поставил на замок таймер. Через два часа он откроет двери. После нацепил клипсу. Взял скафандр, но надевать его пока не стал. Активировал канал связи.

— Привет, — сказал в клипсу.

— Привет. Готов? — голос Лео звучал уверенно и сосредоточенно.

— Да, — соврал я.

— Минутка теории, — иронично отозвалась Лео. — Я открываю разрыв. Ты его находишь. Скафандр держишь крепко, все время помнишь про скафандр. Ясно? Чтобы ты не делал, скафандр не выпускаешь из виду. Я коснусь тебя, и ты идешь на меня. В процессе мы отойдем в сторону от точки разрыва, чтобы не столкнуться с кораблем. И как выйдешь — ловим магнитными захватами. Ясно?

— Да.

— Надо было тренироваться в институте, Лёх… Готов?

Я влез в скафандр. Проверил застежки, подачу и объем кислорода.

— Готов? — повторила Лео.

— Да.

— Я люблю тебя, — тихо сказала Лео. — Разрыв открыт.

Сердце забилось где-то в горле, но я взял себя в руки. Сосредоточился на скафандре. Ощутил его вес. Представил каждую деталь, застежки, внутреннее оборудование. Вздохнул. Раз. Второй. Замедлил сердцебиение. И потянулся. Домой. К Лео.

Никак не мог найти открытый ей разрыв. Нервничал. Орал на пустоту и себя, изгоняя чувство отчаяния. Держал скафандр. Тянулся к Земле.

Вскрикнул, когда ощутил знакомое прикосновение. Лео вела меня, как путеводная звезда. Сквозь пространство. Среди звезд и туманностей. Огибая черные дыры. Окуная в газовые облака. Я шел к ней, несмотря ни на что. Ни на то, что никто до меня этого не делал. Ни на то, что сам не верил, что это возможно. Я шел. Волочил скафандр. Пересекал световые годы. Мне казалось, время стало бесконечным. Даже больше — времени не стало совсем. Только пространство и прикосновение Лео.

— Отходим, — неожиданно четко раздалось в клипсе.

Я моргнул, и этого оказалось достаточно. Судя по мелькнувшему перед глазами шарику Земли, я был всего в нескольких миллионах километров от нее. А потом сработали магниты и меня скрутила перегрузка. Кажется, все кости в организме стали ломаться, перехватило дыхание. Я ощутил кровь во рту, начал захлебываться ей. Перегрузка ослабла, я продолжал двигаться в пространстве. Утратил зрение, потерял слух. Сознание еще теплилось, но уже было готово покинуть меня.

— Реанимацию быстро! — пробился голос Лео. Световые пятна били в закрытые веки. Я ощутил, как вскрыли скафандр. Почувствовал кислородную маску на лице, и гель, в который меня начали погружать.

— Держись, — шепнула мне на ухо Лео. — Все хорошо. Все будет хорошо.

* * *

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я снова осознал себя. Что я дышу. Лежу. Могу открыть глаза. Слышу звуки.

Лео разговаривала с кем-то у двери, но мгновенно отреагировала на изменение тональности монитора пациента. Подошла ко мне, коснулась руки.

— Выжил, — сказала тихо.

— Руку сохранили? — я с удивительным хладнокровием осознал, что это единственное, что меня сейчас интересует. Руки я не чувствовал.

— Сохранили. И тебя самого тоже. Чудом. Не рассчитали перегрузки при магнитном захвате. С рукой все неплохо. Акихиро отлично закрепил осколки, они все остались на месте. Врачи провели репозицию и ввели наноагенты. Ждут, когда спадет отек, возможно дополнительно понадобится остеосинтез. Снова будешь напичкан металлом.

— Еще что-то сломалось? — я боялся спрашивать.

— Ребра. Легкое одно повредили, но тут уже все в порядке.

Я взял ее за руку и сильно сжал.

— Спасибо.

Она наклонилась и поцеловала меня. Нежно. Долго.

* * *

Оказалось, мы в Париже! Когда я смог вставать и впервые подошел к окнам, пейзаж за ними произвел неизгладимое впечатление. Париж берег архитектуру, все современное пряча за отреставрированными фасадами старинных зданий. Хоть Эйфелевой башни из окна и не было видно, Париж буквально ворвался в открытые ставни, дохнув на меня запахами свежей выпечки, кофе, весны. Еще неловкой, ранней, но уже начавшей раскрашивать природу в свежие краски проступающей зелени. Дерзко играющей сотнями солнечных бликов на шпилях парижских крыш.

— Почему Париж? — я обернулся к Лео

— Лондонский космопорт отказал мне в корабле. А во французском у меня работает один из братьев. Подумала, что через него проще и надежнее, поэтому выбрала его. Хотя Россия тоже предлагала корабль.

— Ты брала коммерческий фрахт?

— Да, но оплачивал все Коломойцев. Он вообще, душка, смею заметить, очень внимательно отнесся ко всему происходящему.

— Да уж. Как… как наши в экспедиции?

— Живы, — равнодушно откликнулась Лео.

— Райли… ты связывалась с ним? Он сказал что-то?

— Связывалась. Не сказал. Орал. Я не стала слушать.

— Представляю, что нас ждет, когда они вернутся.

— Ничего не ждет, — пожала плечами Лео. — Остынет за два с половиной месяца.

* * *

После выписки мы, держась за руки, гуляли по Парижу. Сидели в кафе. Бродили по Елисейским полям. Целовались рядом с Эйфелевой башней. Это было так банально, но в тоже время так невыносимо прекрасно.

В один из дней, сидя за столиком уютной маленькой кофейни недалеко от сада Пале Рояль, Лео вдруг спросила:

— Ты давно был в отпуске? Настоящем. Чтобы собрать вещи, купить билеты, лететь через пол земного шара?

— Давно, — честно сказал я.

На самом деле, в таком отпуске за все годы относительно взрослой жизни я был один раз. После поступления в пилотскую академию, как награду за хорошую учебу, родители подарили мне тур. Но я был так занят мыслями о предстоящих занятиях, что саму поездку совсем не оценил.

— Поехали в отпуск? Погреемся на солнышке. Ребята вернутся почти через два месяца, у нас еще есть время.

Я пожал плечами. Почему бы и нет.

Тур Лео выбирала самостоятельно, я не вмешивался. Но остров, на который мы попали, меня впечатлил. Настоящий необитаемый остров с одной виллой, рассчитанный только на нас. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулся Индийский океан. Неспешные волны ласкали белый, сверкающий на солнце песок. А сверху нас накрывало удивительно близкое, безоблачное синее небо, слегка розовеющее к горизонту.

— Божественно! — Лео скинула обувь и босиком пошла по песку к океану.

Зайдя по щиколотку, долго вглядывалась в воду, потом помахала мне рукой.

— Лёх, тут рыбки!

Следующие дни я провел, валяясь на песке. Снорклинг конечно был увлекательный, но, во-первых, рука меня снова подводила, во-вторых разобрала лень. Хотелось просто лежать, смотреть на небо. Я не уставал удивляться тому, какое оно близкое. В наших широтах небо совершенно другое. А тут — казалось протяни руку, и она коснется этой нереальной синевы.

Краски закатов впечатляли не меньше. Будто кто-то выплеснул все цвета на небо и перемешал их. Оранжевый, розовый, синий, фиолетовый, серый настаивали на своем праве быть увиденными. На закаты мы с Лео выходили к берегу океана, залезали на лежаки с ногами, пили холодное шампанское и любовались окружающей красотой.

Пока темнело, нас со всех сторон начинали окружать крабы, крабики, огромные крабища, крабы отшельники и прочие, уже не поддающиеся идентификации ракообразные. Их щелчки и шуршание перекликались с шорохом прибоя и встречали вместе с нами появление звезд на небе.

— Удалось отдохнуть? — спросила Лео, когда мы уже упаковали багаж и стоя у причала ждали самолет-амфибию.

— Да, — я крепко обнял ее и прижал к себе.

От Лео пахло морем, песком, солнцем.

— Спасибо тебе за все, — сказал я, утыкаясь носом ей в макушку.

До возвращения экспедиции оставался месяц, и дожидаться ребят мы планировали уже в Лондоне.

Весь полет я спал. Как младенец.

Лондон, встретил нас хмурыми тучами, но дождем поливать не стал. Мы добрались до института Эванса, и я долго стоял напротив крыльца, заново переживая все, что случилось.

* * *

В институте Лео взялась за меня всерьез.

— Ты понял, как важно уметь управляться с разрывами? Вот сейчас и будем учиться основам, — заявила она в первое же утро после прибытия.

Я не сопротивлялся.

На то, чтобы я научился просто открывать разрыв, не пытаясь в нем двигаться, у нас ушло несколько дней. Я никак не мог осознать эту грань. Лео цепко следила за мной и пресекала попытки начать движение даже раньше, чем возникала боль в руке. Но, наверное, это больше мешало, чем помогало. Мне нужно было физически ощутить границу открытие-переход.

Но, в конечном счете, я справился. Когда у меня первый раз получилось просто открыть разрыв я радовался, как ребенок. Это невероятное ощущение: когда удается обуздать незнакомую силу, подчинить ее себе, сделать послушной, использовать ее, а не давать использовать себя.

Лео заставила довести технику открытия разрывов до автоматизма, после чего мы перешли к следующему упражнению — с мячиками.

— По-прежнему не переходи в пространство сам. Просто открой разрыв и в нем лови мяч.

Она выдала мне очки и ушла на другой конец комнаты.

— Готов?

Я промолчал. Сосредоточился. Она бросила мяч, я видел его движение в очках. Мячик прилетел мне прямо в руки.

— Давай теперь мне!

Пока не очень понимая, что я делаю, я бросил мяч в разрыв с такой силой, что он улетел куда-то в парк.

— Мощно, — Лео бросила в меня запасным мячиком. — На тебе пахать можно. Давай в руки. Смотри на меня.

Я послушался, но мысли при этом были совсем не про разрыв и мячики.

— Не отвлекайся, — она улыбалась. — Пространство, мяч. Мне, а не в космос.

С мячами мы возились дольше, чем просто с открытием разрывов. Но в итоге я отработал подходы: уже интуитивно чувствовал, как правильно открыть разрыв, с какой силой кинуть мяч. Не промахивался с точкой выхода.

— Смотри-ка, — в один из дней порадовалась Лео. — Из тебя выходит толк. Удивительно.

— Вообще-то это я вас всему научил, забыла? — я сгреб ее в охапку. — Так что мой толк давно из меня вышел.

Институт был полупустой. На время экспедиции тех, кто в нее не попал, отпустили отдыхать. Кто-то конечно остался, но все равно временами казалось, что во всем здании мы одни. Периодически я и Лео дурачились, как дети. То она из очередного разрыва кинет в меня мяч, то я, изображая однорукое привидение, подкараулю ее в коридоре.

Мне когда-то давно казалось, что взросление — это когда дурь уходит. Ты становишься умным, уравновешенным и ответственным, что безусловно находит отражение в манере себя вести. Но жизнь показала, что врожденная дурь никуда не девается, и даже будучи взрослым, можно носиться по коридорам пустого здания, косплея персонажей Оскара Уайльда. Тем более, что здание в пригороде Лодона к этому располагало.

Вечерами мы гуляли в парке. Закаты тут были конечно скромнее, чем на острове, но как выяснилось, романтичность заката измеряется не в красках, а в том, кто в этот момент находится рядом с тобой. Так что для меня закаты в пригороде Лондона были не менее прекрасны, чем океанические.

* * *

Наша экспедиция прибывала в Лондон ночью. Мы с Лео хотели ехать встречать, но нас не пустили. В итоге, я ждал Райли сидя на крыльце института. Подойдя, он сухо поздоровался, пропустил остальных внутрь здания и сел на крыльцо рядом со мной.

Я ждал какого-то длинного разговора, вероятнее всего, довольно неприятного. Но как оказалось, Райли разговаривать не собирался.

— Завтра я оформлю твои документы на возращение в Россию. Можешь уезжать, — сухо сообщил он.

— Зачем? — в свете фонарей я никак не мог прочитать эмоции на его лице.

— Ты подвергаешь себя и окружающих людей ненужным опасностям. Не управляем. Не следуешь никаким правилам.

Я порылся в кармане и достал сигарету.

— Напоминаю, это ты силком забрал меня из Питера и притащил сюда.

— Признаю. Был неправ, — он отвернулся и смотрел куда-то в сторону темных деревьев.

— Хорошо.

Я встал. Щелкнул зажигалкой и раскурил сигарету.

— Ты один из самых талантливых из известных мне людей! — в сердцах кинул Райли.

— Так какого черта ты тогда меня выгоняешь? Серьезно думаешь, что для меня было бы лучше, чтобы вы оттяпали мне руку? Я столько боролся за нее, Райли. И выход был.

— Тебя захватами почти в лепешку размазало, я разговаривал с Лео, там все прошло совсем не гладко.

— Но я жив. И рука цела. Никто не пострадал. План исследований выполнен. В итоге, мое решение оказалось более эффективным, чем то, что предлагали ты и Акихиро.

— Собирай вещи, Алексей.

Райли встал и зашел в подъезд. А я остался стоять на крыльце. Докурил сигарету и достал еще одну. Вспомнил, как сначала не хотел ехать сюда. Вспомнил Виктора. Вспомнил Питер. Курил, глядя на темный парк. Потом развернулся и решительно пошел к себе.

Эпилог

Утро я встретил в аэропорту Лондона, ожидая гражданский рейс в Россию. Ждать документы от Эванса не стал, и даже не попрощался ни с кем. Не было душевных сил. Обязательно со всеми свяжусь, но позже. А сейчас просто хотелось бежать прочь, неважно куда. Билеты взял на ближайший рейс. Он летел в Сочи. Ждать питерских или московских не стал — Сочи, так Сочи. Пока сидел в зале ожидания, забронировал отель в Иммеритинке. Когда же я был там последний раз? Лет десять мне было, наверное. Море и каменное побережье меня не впечатлили, а вот поездка в Поляну очень даже. Утопающие в облаках кабинки подъемников, так, что соседнюю уже было не видно. Лохматые тучи, цепляющиеся за склоны ниже Розы Хутор, куда, собственно, мы и добирались сквозь плотную облачность. Туристические качели над пропастью, от полета на которых захватывало дух. Все это врезалось в память, как одно из самых ярких детских воспоминаний.

Когда объявили посадку, у меня внезапно зажужжал телефон. Я не стал смотреть, кто звонит, сунул телефон поглубже в карман. Сейчас я ощущал себя раком-отшельником и срочно хотел получить свою собственную раковину, в которой в любой момент можно было бы укрыться от враждебного мира.

Шесть часов в пути я проспал каким-то болезненным, тяжелым сном. Сочи встретил меня неприветливым хмурым небом. Такси за двадцать минут довезло до отеля. Я закинул вещи в номер, и вышел на набережную. Не спеша пошел в сторону Абхазии. К счастью, еще был не сезон, каменный берег был свободен от лежаков и туристов. В итоге, я поддался какому-то минутному настроению, сошел на берег и уселся почти на границе прибоя. Сначала бездумно кидал камни в море, а потом начал строить высокую башню. Увлекся, даже забыл почему я здесь. Последние несколько камней выкладывал с особой осторожностью, а после достал телефон, запечатлеть это произведение искусства. Но не успел: набежала непрошенная волна, окатила меня и разбила все мое творчество. Вдребезги. Как глупые надежды.

Отряхнувшись от воды, насколько это было возможно, я хотел убрать телефон в карман, но взгляд зацепился за десятки неотвеченных вызовов. Вздохнув, набрал Лео. Она ответила мгновенно.

— Я не сбежал, — сказал я. — Хотя нет, сбежал конечно, но не от тебя. Надеюсь, у тебя не было проблем с Эвансом из-за меня?

— У меня с ТОБОЙ проблемы из-за тебя, — огрызнулась она. — Какого черта опять, ты ничего не сказал, просто исчез?

— Извини, — я снова сел на камни. — Меня отстранили от работы, а у тебя отличные перспективы, тебе надо остаться в институте и…

— А может ты перестанешь решать за меня, как мне жить?

— Лео, пожалуйста. Сейчас мы все на эмоциях, а надо думать головой. Давай, пыль уляжется, я прилечу и буду жить где-нибудь недалеко. Ты будешь работать, мы будем видеться по вечерам. Подожди пару недель, я не исчезну.

— Ты уже это сделал, — она горько вздохнула.

— Неправда, я на связи.

— Я тебя из-под земли достану, ясно? Не вздумай пропадать.

— Ясно, — я улыбнулся. — На связи, Лео.

Нажал отбой и долго смотрел на неотвеченные от Райли. Но ему перезванивать не стал.

На следующий день взял в аренду машину и поехал в Поляну.

* * *

Горы были все те же. Ни в их облике, ни в запутавшихся в вершинах облаках, ни в речке, бегущей по склону мимо поселков ничего не менялось. Для поддержания душевного равновесия это было, пожалуй, идеальное место. Мимо пролетают года, события сменяют одно другое, принося горе и радости, а здесь ничего не меняется. Это место словно замерло, достигнув собственного равновесия. И, глядя на него, кажется, что и у человека тоже может получиться найти такое равновесие.

К своему удивлению, лезть на качели над пропастью мне категорически не хотелось. И без того хватало острых ощущений в жизни. А вот бродить по горным тропам, сходить в парк водопадов, дойти до цирка Юрьев Хутор, бродить по реликтовому лесу, любоваться видами главного Кавказского Хребта, смотреть на вершины горы Аибги — доставляло удовольствие. Более того, от этих прогулок весь стресс и обиды словно растворялись. Выходили с каждым сделанным шагом, с каждым красивым кадром, появлявшимся в моем телефоне, с каждым вдохом свежего горного воздуха.

Где-то внутри меня, глубоко в подсознании, формировался план, что делать дальше. До сознания он еще не добрался, но я уже твердо знал, что план будет хорош. Так же, как и это место.

* * *

Через четыре дня моих каникул в Сочи мне позвонили из Космического управления России и потребовали явиться в Москву. Пришлось снова собираться. К счастью, самообладание уже вернулось ко мне, и я был готов выбраться из уютной раковины.

Москва встретила как обычно, ощетинившись каменными джунглями.

На прием меня, конечно же, ждал Коломойцев. Артем Витальевич. Генерал-лейтенант Космического управления. Эта встреча, в отличие от всех предыдущих, была обставлена настолько официально, что я даже изобразил военную выправку, когда зашел к нему в кабинет.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Алексей? — спросил он, нацепив на лицо непроницаемую маску. — Ты всех бесишь. Вообще всех. Над этим надо работать, понимаешь? Может тебе коуча какого нанять? Ментора? Жениться?

Я старательно прятал улыбку.

— Осознаешь, что в твоей ситуации ржать в кабинете у начальства неуместно?

— Да ладно, Артем Витальевич, давайте уж к делу, — я все-таки улыбнулся. — Нотацию услышал, к сведению принял.

— Мы заинтересованы в участии российской стороны в исследованиях пространственных разрывов. И твоего калибра, Алеша, других исследователей у нас нет. С институтом Эванса были проведены серьезные переговоры, и они пошли нам навстречу. Поэтому будь добр, заканчивай уже свои отпуска. Время вернуться к работе. Но при этом мы гарантировали Райли Эвансу соблюдение тобой дисциплины и порядка.

— То есть, в следующий раз, когда он захочет мне что-то отрезать, ложусь под нож?

— Алексей, ты понимаешь, о чем я. В каждой конкретной ситуации решение принимаешь ты, находясь там на месте. Но основная масса решений должна лежать в плоскости соблюдения дисциплины, а не нарушения ее. Пожалуйста, не усугубляй и не драматизируй ситуацию.

Я кивнул. Хотя, полагаю, мое возмущение сказанным было прекрасно видно.

Коломойцев еще какое-то время пристально на меня смотрел, явно раздумывая, поездить мне еще по мозгам или нет. А потом сбросил весь официоз и, внезапно подавшись вперед, заговорщицки спросил:

— И как там полеталось, в космосе? Без корабля?

— Отлично полеталось, Артем Витальевич, — я не сдержал усмешки.

— Пошли, пообедаем, заодно расскажешь в подробностях.

Я рассказал. Удивительно, сейчас произошедшее воспринималось уже менее эмоционально, из-за чего всплыло много мелких деталей, на которые я раньше не обращал внимания.

— Действительно, вначале я ощущал перемещение, как собственное движение. Лео направляла меня, я шел к ней. Но, в какой-то момент, меня словно что-то подхватило. Не знаю, как правильно описать ощущение скорости. Вообще не уверен, что понятие «скорость» применимо для движения в таких условиях. Но в тот момент, когда попал в волну, мне показалось, что я многократно ускорился. Знаешь, я, когда позже думал об этом, вообще предположил, что может это какой-то транспортный канал.

Сам не заметил, как перешел на «ты».

— Может так и следует передвигаться в космосе, без применения всех этих кораблей, компьютеров, трасс. Зажмурился и сиганул, — я откинулся на спинку стула.

Коломойцев расхохотался в голос.

— Зажмурился и сиганул, это точно про тебя! Осталось повторить на бис.

— Нет, не сейчас, — закончив с ланчем, я налил себе душистого ягодного чая. — Хочется притормозить с приключениями. Пусть физики хоть гипотез накидают, да подтвердят их чем-нибудь. А то идей море, а чем все эти способности нам впоследствии аукнутся, мы даже не знаем.

— Да мы вообще пока ничего не знаем, — согласился Коломойцев. — Но так даже интереснее. Как в детстве, когда ночью в темноте роешься в шкафах, в надежде найти новогодний подарок за неделю до Нового Года. Находишь. А потом под елкой лежит не он.

Я невольно улыбнулся. Мы с родителями регулярно играли в эту игру с подарками.

— Ладно, Алексей. Возвращайся в Лондон. Наладь отношения с Эвансом. Он очень хороший ученый. И человек. Твой вклад в исследования всегда высоко оценивал. Нужно беречь такие деловые связи.

— Хорошо, — отозвался я.

* * *

В дютифри зашел в винный отдел и купил дорогущий французский марочный коньяк.

Всю дорогу до Лондона смотрел в иллюминатор. Удивительно, что иногда можно долгое время вообще ни о чем не думать. Просто смотреть на облака, тянущиеся внизу. На синеву неба. На солнечные лучи, растекающиеся по фюзеляжу самолета. И все это с абсолютно пустой головой.

Теперь уже Эванс ждал меня на крыльце института.

— Бумеранг, — я развел руками. — Сначала ты меня притащил сюда за уши, а теперь и твоим ушам досталось.

Райли молчал. Стиснув челюсти и скрестив руки на груди. Чувствовалось, что ему ой как есть, что мне сказать, но не позволяло воспитание и обещания, которые он дал Коломойцеву.

Я поднялся на крыльцо, подошел, и взял его за локоть.

— Пойдем, обсудим наши разногласия. Я привез неплохой коньяк.

— Не собираюсь я пить с тобой, — Райли вырвал руку и пошел в подъезд, всем своим видом выражая праведное возмущение.

— Стой, — я дождался, когда он обернется.

Выдержал эффектную паузу, потом добавил:

— Мы оба неправы. Но год назад ты вытащил меня из депрессии, а пару месяцев назад я спас тебе жизнь. Уверен, что нам есть, о чем поговорить.

Он стоял и молча смотрел на меня. И меня начал разбирать смех.

— Ну да, Райли. Я всех бешу, я знаю. Давай уже по коньячку?

* * *

— Глазам не верю. Ву сказал, что вы тут вдвоем, красавчики, но я глазам не верю, — Лео стояла в проеме двери, щурясь от утреннего солнца, которое навязчиво светило в окно.

— Мы уладили наши разногласия, — нахально заявил я, — верно же, Райли?

— Он пытался, — кивнул тот.

— И у НЕГО получилось, — я встал с пола. Пьяным я себя не ощущал, хотя в голове слегка шумело.

— А что вы курили? — Лео принюхалась.

— Поверь мне, лекция о дисциплине сейчас неуместна, — я протянул Райли руку и помог ему встать.

Мы встретились с ним глазами, и я понял, что мы договорились. Он пожал мне руку и пошел к себе, а мне хотелось на улицу. Раскинуть крылья и лететь, лететь.

Лео, ожидаемо, вышла за мной.

— Что будет дальше, Лёх? — она щурилась на солнце.

— Новые исследования? Новые возможности. Может быть свадьба? В Москве мне порекомендовали жениться. Ай!

Она, смеясь, отвесила мне шуточный подзатыльник.

— Дальше, жизнь продолжится, — сказал я серьезно. — Других вариантов нет.

**********************

Дорогие читатели.

Спасибо за ваше внимание!

Если книга вам понравилась, мне будет очень приятно видеть лайки, комментарии или рецензии к ней. Если не понравилась, а вы найдете время, написать несколько слов, почему — я обязательно сделаю из этого выводы и постараюсь улучшить свое творчество.

Продолжение «Касания пустоты» будет публиковаться, начиная с 1 июля, поэтому подписывайтесь, чтобы не пропустить! Вторая книга уже написана.

До встречи на страницах АТ:)

Оглавление

Часть 1. Бессознательная. Глава 1

Часть 1. Бессознательная. Глава 2

Часть 1. Бессознательная. Глава 3

Часть 1. Бессознательная. Глава 4

Часть 1. Бессознательная. Глава 5

Часть 1. Бессознательная. Глава 6

Часть 1. Бессознательная. Глава 7

Часть 2. Сепарация. Глава 1

Часть 2. Сепарация. Глава 2

Часть 2. Сепарация. Глава 3

Часть 2. Сепарация. Глава 4

Часть 2. Сепарация. Глава 5

Часть 2. Сепарация. Глава 6

Часть 2. Сепарация. Глава 7

Часть 3. Начало сознательного. Глава 1

Часть 3. Начало сознательного. Глава 2

Часть 3. Начало сознательного. Глава 3

Часть 3. Начало сознательного. Глава 4

Часть 3. Начало сознательного. Глава 5

Часть 3. Начало сознательного. Глава 6

Часть 3. Начало сознательного. Глава 7

Эпилог