Любовь серого оттенка [Елена Инспирати] (fb2) читать онлайн

— Конечно! — мы с Амелией уже чуть не катались по полу, а наши глаза слезились от не останавливающегося смеха.

— Он сойдёт с ума от моего тела, а потом я ещё больше вскружу ему голову своим обаянием. Он попал, с завтрашнего дня его сердце будет моим.

— Ты такая коварная.

— Нет же. Я ему своё сердце тоже отдам.

— А ну тогда все справедливо.

Мы ещё долго дурачились, болтали о всякой ерунде. Джой вообще перестала нервничать, она прислушалась к нам. Время близилось к закату, и я понимала, что пора воплощать свой план.

Сбегать ночью из квартиры подруги я не могу. Девочек легко разбудить шумом. Да и «тёмный» будет ждать меня около моего дома, а я боюсь одна идти до него. Значит, я должна прямо сейчас вернуться домой.

Мне стыдно просто так уходить, да и Джой обижать не хочу. Плохое самочувствие — отличный повод сбежать с ночевки и не расстроить подруг. Было бы проще, если бы я могла им врать. Но театр устроить не получится, так как я сразу начну кашлять из-за своей лжи.

Поэтому по дороге к подруге я зашла в магазин и купила один абрикос, чтобы съесть его и вызвать аллергическую реакцию. Не знаю, откуда взялась аллергия именно на этот фрукт, но через пару минут после того, как я его съем, у меня поднимается температура и краснеет кожа. Особенно начинают гореть щеки.

Говорю девочкам, что мне надо отлучиться, и бегу в ванную, прихватив сумку. Начинаю в спешке есть фрукт, пачкая лицо сладким соком. Сколько лет я уже не ела абрикосы, они очень вкусные. Хоть что-то положительное в этом деле есть.

Умываюсь и возвращаюсь к подругам. Слушаю их болтовню и жду итога моих стараний. И в кого я превратилась после всех манипуляций. Уж явно стала самой не светлой из всех светлых.

— Аврора, с тобой всё в порядке? — спрашивает Амелия, разглядывая моё лицо.

— Да ты вся красная! — Джой подлетела ко мне и стала трогать голову. — Ты горишь!

— Всё так плохо? — прикидываюсь дурой, хотя тайно ликую. Эффект не заставил себя долго ждать.

— Ты как себя чувствуешь? — Джой уже успела сбегать за градусником и стаканом холодной воды.

— Спасибо, — принимаю воду и выпиваю залпом весь стакан. И правда становится легче. — Голова болит немного, и лицо горит, а так все в порядке.

— Боже! — вскрикивает Джой, когда электронный градусник издал писк. — 38.2! Может, врача вызвать?

— Нет, не стоит. Но я наверно, лучше пойду домой. Боюсь вас заразить.

— Мы тебя проводим.

— Я сама справлюсь, не переживайте, — собираю свои вещи и иду к выходу. От стыда в груди что-то ноет, но я вынуждена так поступать.

— Всё же будет хорошо? — подруги по очереди обнимают и грустными глазами смотрят, будто прямо в душу. Как бы я хотела остаться с ними, поддержать Джой. «Простите меня», — кричит мой внутренний голос, но ему суждено только терроризировать мое сознание.

— Я обязательно завтра приду на свадьбу. Мне очень жаль, что мне не удалось посидеть с вами.

— Перестань, ты не виновата, — ага, как же. — Выздоравливай.

Вылетаю из дома подруги и быстро глотаю таблетку, которая вернет меня в прежнее состояние. Стоит только немного подождать, и я вновь буду здоровой.

И опять мне осталось двадцать четыре минуты. Как же я «люблю» чувство адреналина.

Как только мне становится лучше, я сразу захожу в квартиру, удивляя всю семью.

Сказала, что девочки пожалели меня и отпустили домой, чтобы я завтра была как огурчик. И ведь снова говорю правду. Таким образом, можно развить способность всегда выкручиваться из любых ситуация. До чего я докатилась…

Из-за какой-то клятвы с каждым днём становлюсь только хуже. И во всём виноват «тёмный».

Наступает ночь, вся моя семья погружается в сон, а я опять встаю со своей кровати, натягиваю светлые джинсы и кофту и иду к нему.

Глава 11

Также выпрыгиваю из окна и осматриваю всё. Голова до сих пор немного болит, но я не придаю этому значения. Куда важней быть внимательной и сосредоточенной. Жаль, что пульсация в висках, подстроившись под сердечный ритм, продолжает издеваться надо мной.

Вожу светом от фонарика по траве, чтобы не попасть на тело моего, грубо говоря, хозяина и качаюсь на собственных ногах, вставая то на носочек, то на пятку. Ну и сколько мне его ещё ждать? С каждой секундой мне становится всё хуже. Жутко стоять одной во мраке, когда слышно, как стрекочут кузнечики, и под кофту задувает прохладный летний ветер.

Веду кругом света вбок и замечаю, что-то чёрное. Возвращаюсь и вижу чью-то обувь.

— Ты пришёл, — радостно говорю я, убирая фонарь. Рада его видеть… Это даже немного удивляет. — Долго тебя не было, я уже испугалась. Всё-таки с тобой мне лучше, — странно, что он молчит, не отвечает. И опять шаги уловить не могу. Мгновенно радость проходит, и я вновь свечу фонарем в сторону. Ноги приблизились ко мне. Из-за испуга я роняю фонарь, и он укатывается по траве в какую-то небольшую ямку.

Пальцы на ногах начинают сжиматься, икры немеют, коленки дрожат. Пытаюсь сделать шаг, но я застываю на месте, подобно льдине. Не дышу, не моргаю. Но он-то видит меня! Где же мой «тёмный»?!

Глохну от собственных молитв. Хоть бы он пришёл и спас меня от этого неизвестного типа.

Чувствую, как по спине распространяется холод. От него хочется свернуться клубочком, но я продолжаю стоять смирно, зажмурив глаза и сжав одну ладонь в кулак. Он стоит прямо за мной и кажется, совсем не дышит. Решаюсь сделать глубокий вдох, так как в груди уже начинает болеть от нехватки кислорода. И вместе со свежим воздухом легкие наполняются аурой стоящего сзади «темного». Довольно-таки приятный запах.

— Это все-таки ты! — разворачиваюсь и плечом ударяюсь об тело. — Думаешь, это весело?!

— Очень.

— А вот и нет! Мне не смешно, — делаю обиженный вид, скрестив руки на груди.

Хочу вновь нагло насладиться его запахом, но мне не становится приятно. Приближаюсь и как ищейка пытаюсь полностью изучить нотки, которые всегда окутывали его. Руки начинают трястись, когда понимаю, что нет того эффекта, который дурманил разум. И вот теперь мне правда совсем не смешно…

— Я, кажется, обозналась, — бубню под нос, делая медленные и аккуратные шаги назад. Но меня тут же ловят за предплечья и тянут к себе, как куклу. Я издаю крик, который больше похож на короткий писк, и грубая хватка ослабевает, позволяя мне упасть на копчик.

Не думая ни секунды, я ползу к включенному фонарику и сразу направляю его в сторону своего обидчика.

— Чёрт! Убери! — зарычал парень, тут же отворачиваясь от меня и закрывая свои глаза. Я продолжала светить на его спину, аккуратно вставая с холодной земли. — Дура, убери сказал! — уже не верю своим ушам, которые уловили знакомый голос.

— Что тебе надо от меня? — тихо спрашиваю у до сих пор закрывающего глаза парня. Кажется, я ослепила его.

— Убери этот дурацкий свет! — все больше злится, но сдерживает себя, чтобы не создать лишнего шума.

— Стой на месте. Не уберу свет, пока не подтвердится моя догадка, — продолжаю освещать его голову. Черные, как смоль, волосы аккуратно подстрижены, но всё равно находятся в каком-то хаосе, будто он не раз провел рукой против их роста. Ему стало неприятно, что свет щекочет или обжигает его шею, и он руками, на кистях которых немного выпирают вены, надел капюшон от чёрной толстовки на свою голову. Подхожу уже довольно-таки близко и снова начинаю принюхиваться. С каждым шагом я всё больше оказываюсь под его влиянием. И в конце пути моя голова утыкается в его широкую спину, а рука опускает фонарь.

— Это ты, — мой голос отражает нахлынувшую волну приятных чувств.

— Что ты вечно прилипаешь ко мне?! Меня бояться уже не надо?! — он делает шаг от меня, но я слишком настырная, чтобы позволить ему так просто от меня уйти.

— Я посвечу тебе в лицо, если ты запретишь мне нюхать тебя.

— Да ты с ума сошла! Угрожаешь?! Мне?!

— Но так надо, — как же мне спокойно, когда в темноте рядом со мной именно он. И почему я правда перестала его бояться?

— Посвети лучше на своего нового друга, с которым ты тут обжималась.

— О чём ты?

— Видел я, как ты тут его обнюхивала. Ты всех мужчин предпочитаешь нюхать, а потом начинать лапать? Я-то думал, что я особенный.

Отстраняюсь от уже привычной для меня спины и свечу немного в сторону.

— Боже! — хочу вскрикнуть, но сразу затыкаю свой рот. На траве лежит без сознания «тёмный». — Ты убил его? — делаю медленные шаги и изучаю необычную для меня внешность: снова тёмные волосы, брови такие же черный, щеки впалые. Он красив, но выглядит слишком измученным и исхудавшим. Я даже удивилась, что смогла признать его внешние данные, несмотря на то, что он монстр.

— Не убил, лишь вырубил. Но ему все равно скоро придёт конец. Он наркоман.

— Откуда знаешь?

— Ты посмотри на его лицо, он же как зомби выглядит. И тем более ни один адекватный «тёмный» не попрётся сюда.

— А что насчёт тебя?

— Я не адекватный.

— Так что делать с ним?

— Убери фонарь в сторону.

— Хорошо, — слегка убираю круг света, но продолжаю освещать половину бледного тела. Он больше похож на труп, чем на потерявшего сознания живого человека.

— А ты хорошо держишься, даже не убегаешь.

— Мне нечего бояться.

— Я смог бесшумно вырубить «темного» парня, ты даже этого не заметила. С тобой будет справиться еще проще.

— Ты не причинишь мне вреда. Даже сейчас ты спас меня.

— Какое противное дело. Даже руки не хочется пачкать об эти хорошие поступки.

— Но, тем не менее, ты помог. И я благодарна тебе.

— Не стоит благодарить своего убийцу.

— Ты всё ещё можешь передумать.

Ответа от него я, как обычно, не получила. Даже не знаю, стоит ли жить надеждой, что из-за него моя жизнь не кончится?

— Так что с ним-то? — пытаюсь немного повернуть фонарик, чтобы свет попал на вторую половину обездвиженного тела.

— Просил же, — строго произносит он, и я вновь возвращаю свет на прежнее место.

— Мне помочь?

— Чем мне поможет девушка, которая мало того что слепая, так ещё и с перебинтованной рукой?

— Я не такая уж бесполезная.

— Уверена? Может, понесешь его?

— И не такая полезная. В общем, обращайся.

— Как я и думал.

— Что там? — резко направляю свет на неосвещенный участок и сразу замечаю профиль, который моментально скрывается за чёрным капюшоном.

— Я предупреждал! — я разозлила «тёмного», и он, встав с земли, с опущенной головой быстро подошёл ко мне.

От страха я выронила фонарь и закрыла свою голову руками, присев на корточки. Это произошло как на автомате. В голове хаос, мысли все спутались. Что происходит? Конец? Я слишком безмозглая? Ноги затекают, и мои колени падают на холодную землю, пачкая светлые джинсы грязью.

— У тебя вообще в руках ничего не держится? — голос перестал отражать злость, а, наоборот, наполнился нотками его спокойствия. Замок из моих рук начал медленно и неуверенно расцепляться, щит полностью разрушился, а глаза поднялись вверх в надежде, что он так же посмотрит на меня. Как бы хотела я увидеть его, понять его эмоции, заглянуть в необычные для меня глаза. Но моё любопытство никогда не встанет на первое место в нашем с ним странном общении.

— Когда я боюсь, меня всегда начинает трясти. А пальцы теряют контроль.

— Научись хотя бы предмет своей защиты использовать. Если будешь всегда ронять фонарь, рано или поздно твои руки больше никогда не возьмут его вновь.

— Я бы всё равно не смогла использовать его особенно против тебя.

— Ещё одно моё преимущество.

— Да, ты явный победитель, — не знаю, чему я улыбаюсь, но мне становится смешно от моих слов. Ведь они неправдивы. Он проигрывал во все те разы, когда заглушал свою истинную натуру. И даже сейчас, когда я стою на коленях перед ним, он не ведет себя, как «тёмный». Я влияю на него так же, как он на меня.

Либо это очередная игра, которая потом усилит эффект его триумфальной победы.

— Встань с колен, выглядишь жалко, — чувствую, как он проходит мимо меня. Свет горящего фонарика погас, и мир снова полностью погрузился в привычную для него среду.

— Почему ты всё-таки остановился? Я думала, что ты прибьёшь меня за то, что я попала на тебя. Но я честно сделала это случайно.

— Почему ты вечно задаешь так много вопросов?

— Мне интересно, и я не вижу ничего такого в том, чтобы спросить у тебя.

— Захотел и остановился.

— Ты захотел этого? Правда? У тебя потухло желание убить меня?

— Ты подкидываешь дров.

— И всё равно когда-нибудь ты начнёшь быть искренним, — пробубнила я, кинув это утверждение скорей всего для того, чтобы успокоить саму себя.

— Встань с колен.

— Не указывай.

— Ты должна меня слушаться.

— Конечно, но что плохого в том, что я стою на коленях? Всё равно ничего не вижу, лучше посижу, пока ты думаешь, что делать с тем, кто скоро очнётся.

— Отлично, ты только помогаешь моей фантазии.

— О чём ты?

— В твоей голове и правда всё так мило и наивно? Мозг, наверное, зацвел уже, — стараюсь вникнуть во все его слова. Какая фантазия могла появиться у него?

— Мне больно в твоей фантазии?

— Даже не знаю, — слышу его смех. Становится немного неловко.

— Ты когда-нибудь воплотишь это в реальность?

— Встань уже с колен, не выводи меня из себя.

— Ну ответь.

— Обязательно.

— Тогда мне лучше больше не подкидывать тебе идей, — быстренько встаю с колен и отряхиваю ноги.

— Вы все такие?

— Какие?

— До тошноты правильные.

— Мы неиспорченные.

— Ну да, конечно. Рад за вас, чистейшей души людей, — голосом, пропитанным сарказмом, сказал он.

— В отличие от вас да, мы такие.

— Прости, забываю, что я дно.

— Я не это имела в виду, — снова стыжусь своих слов. И почему наши разговоры всегда сводятся к тому, что он оказывается чем-то ужасным? Мой язык скоро поплатится за всё.

— Хватит уже кидаться фактами, идеальная «светлая», а потом будто жалеть об этом.

— Мне надоело, что мы всегда заканчиваем тем, что ты унижаешь сам себя, а я остаюсь виноватой.

— Я не унижаю сам себя, а лишь говорю то, что внушают всем. И тебе в том числе.

— Ты притворяешься.

— Нет.

— Ты не такой, как все они.

— Если бы я не был таким, как все «тёмные», я бы уже давно был мёртв.

— Я хочу понять, что на самом деле сидит в твоей голове.

— А я хочу, чтобы ты перестала пытаться найти во мне хорошие качества. Их нет, — стали слышны звуки, будто кого-то тащат по земле.

— Подожди, ты куда? — я завертелась на месте, чтобы понять, откуда точно исходят звуки.

— Разбираться со своей ошибкой. Надо было помочь бедняге прикончить болтушку.

— Не оставляй меня одну! — но «тёмный» не отреагировал. — Пожалуйста! Я уже не знаю, что мне без тебя делать. Прости меня за всю болтовню. Я не хотела как-то обидеть тебя.

— Неужели ты понять не можешь, что мне плевать на весь твой лепет, — незаинтересованным голосом он выдал своё положение, и я сразу вытянула руку. Мне повезло, что он проходил как раз около меня. Мои пальцы мертвой хваткой вцепились в его плечо.

— Любого человека ранят обидные слова. Даже самых черствых. Даже «тёмных».

— Мне не обидно слышать то, что в моей голове живет с моего рождения.

— То есть тебе всегда говорили, что ты… Ну… Плохой? — аккуратно спрашиваю я, боясь задеть его старые раны.

— Это слишком мягкое слово.

— А если я попытаюсь помочь тебе избавиться от того, что вбили в твою голову? Ведь ты можешь стать хорошим.

— А если я попытаюсь разбудить твои плохие качества?

— Но их нет. Я всегда была хорошей.

— Как же вам повезло родиться такими идеальными, — снова голос, наполненный незаинтересованностью. Где все его эмоции? Почему ему плевать?

— Ты можешь стать таким же.

— Нет.

— Можешь.

— Хватит промывать мне мозги! — его рука хватает моё горло, закрытое воротником, и тело вырубленного парня падает на землю. — Я всё равно не изменю своё решение. И все свои словечки ты говоришь, чтобы только спасти свою шкуру. Жалкая лгунья. Но знай, — его пальцы сильней давят на мою шею, а мои руки хватают его за предплечья. Кажется, что именно в эту секунду он просто съедает меня глазами, убивает, хотя я и не вижу этого, — тебе не изменить мою сущность, — его лицо становится ещё ближе, и я снова ощущаю холод от его дыхания. Глаза закрываются, а губы размыкаются в попытке жадно захватить воздух. Но вместо этого я лишь поглощаю его дыхание, которое выталкивает весь оставшийся кислород в моих голодающих лёгких.

Чем сильней впивается он, тем сильней впиваюсь я. Но пальцы немеют от недостатка сил. Из горла вырывается первый хрип. И я постепенно начинаю расслаблять свои ноги.

Он ненавидит меня. Всем своим черствым сердцем ненавидит. В нём нет места для того, что живет во мне.

Глава 12

В голове усиливается пульсация, ритм сердца постепенно сходит на нет. Всё больше сил покидает моё тело, он буквально высасывает из меня жизнь. Моя голова откидывается назад, а руки падают вниз.

И лишь когда его пальцы расслабляются, я в предобморочном состоянии рухну на землю, ударяясь всем телом и прижимаясь щекой к траве. Мои глаза открываются, и я, как обычно, смотрю в темноту.

Во мраке нет ничего прекрасного. Нет никакого ощущения защищенности.

Лицо мокнет от слёз, которые, не прекращаясь, стекают по наверняка покрасневшим щекам. Стараюсь не издавать лишних звуков, чтобы вновь не разозлить его. И зачем я только полезла во всё это? Наивная, думала, в нём есть что-то человечное. Но эту малейшую каплю он всяческим образом пытается спрятать. Видимо, ему проще таким образом затыкать меня.

— Ты там жива? — небрежный вопрос в мою сторону от него. Беспокоится? Конечно, нет. И отвечать я не собираюсь. — Эй, — не унимается, что вызывает безразличную ухмылку. Он только что чуть не убил меня, а сейчас так небрежно спрашивает о состоянии. Самому не противно? — Не надо было выводить меня, — да я и не планировала, лишь хотела сделать, как лучше. — Сама виновата, что сказала о себе, как об идеальной, — к сожалению, с каждым его прикосновением я становлюсь только хуже. — Будешь продолжать молчать? — а почему бы и нет? Всё равно сил нет даже пальцами на руке пошевелить. — Издеваешься? — кто над кем ещё. Ни один мускул на моём лице не дрогнул, и видимо, это снова начало его раздражать. Он стал небрежно трясти меня, что не помогло ему выдавить из меня хоть что-то. И лишь когда я оказалась на спине, он прекратил трогать меня. — Хорошо, оставайся тут, — а у меня есть выбор? Конечно, я останусь тут одна, в полной темноте, без защиты.

Глупо было бы злиться на то, что было ожидаемо. Поэтому я чувствую некую обреченность. Но все прежние ощущения не изменились, страх вновь не появился. Сама себе удивляюсь, лучше бы я боялась его и была покладистой. Но нет же, мне надо показать свой характер, несколько раз ляпнуть о том, что я вся такая хорошая.

Хорошая лишь для него. Для других «светлых» я стала худшей. И хорошо, что об этом никто не знает.

Продолжаю лежать на спине, смотря в темноту и позволяя ветру сушить мокрое лицо. Руки покоятся на животе, периодически вздрагивая от небольших приступов. Хочу поскорей выкинуть из головы его образ, такой тёмный и устрашающий. Но слишком активно работает моё воображение, особенно в такой ситуации.

— Серьёзно останешься здесь одна? — а я думала, что он ушёл. Но оказывается, он до сих пор наблюдает за мной. — Я ведь могу уйти.

— Удачи, — срываюсь, как обиженный ребёнок. Я всего лишь чувствую обиду. Ни злость, ни ярость, ни даже до сих пор ещё хранившуюся в моём сердце ненависть, а чертову бесполезную обиду. Совсем ненужную в этой ситуации. Смеюсь сама над собой, словно псих, и мотаю головой, отрицая то, что так очевидно. Пару минут назад он чуть не убил меня, а я всего лишь хочу услышать какое-то жалкое «прости». Конечно, ведь в другом смысла совсем нет.

— Я не хотел убивать тебя сегодня.

— Извините, что вынуждаю вас сократить сроки, — продолжаю без волнения кидаться фразами.

— Я предупреждал тебя. Ты сама делаешь себе хуже, не подчиняясь мне.

— Я думала, что ты способен на что-то хорошее, но сейчас ты показал мне, что мои старания напрасны.

— Твои эгоистичные старания, которые, повторюсь, направлены на собственное спасение? Ты не мне хочешь, как ты говоришь, помочь, а лишь надавить на какие-то там выдуманные тобой положительные качества и навсегда сбежать от меня.

— Если бы ты был всегда спокойным и дружелюбным, я бы не хотела сбежать. Но даже сейчас, когда моё желание навсегда скрыться от тебя как никогда пытается завладеть разумом, я не стану подчиняться ему. Не сбегу. Даже пытаться не буду. Продолжу приходить к тебе ночью, пока ты наконец не сделаешь то, что хочешь. Я же поклялась.

— Не нарушишь клятву даже из-за страха?

— Я не боюсь за себя, а вот за близких, которых ты обещал убить, очень сильно переживаю. Лучше одна смерть, чем несколько невиновных жертв, разве не так?

— Несомненно.

— А знаешь, почему я не боюсь тебя? — кажется, сегодня меня очень сильно тянет на беседы.

— Понятия не имею.

— Потому что, — поворачиваю голову в его сторону и уверенно смотрю в одну точку. Мой взгляд будто так и манило туда, но с каждой секундой безмолвного вглядывания в темноту я ощущала всё больше смущения. Нарастающее чувство возникшего в груди волнения как-то сбивало с толку и приводило в беспорядок сложившиеся в предложения слова. Хочу закончить свою мысль, но лишь немного открываю рот, после чего сразу смыкаю губы, кусаю их, сдирая крошечные кусочки тонкой кожи.

— Ну и почему же? — спрашивает он, отвлекая меня от поедания собственных губ. Несколько раз моргаю, перед тем как отвести свой взгляд. По спине пробежали мурашки из-за его голоса, который почему-то был наполнен любопытством и пожирающей глубиной. Соблазнительный голос? Нет, нет, нет. Просто ветер слишком холодный, да и земля не тёплая. Ночь же.

— Нет смысла бояться своей судьбы. Если мне суждено умереть от твоих рук, то я приму это, если же всё-таки мы каким-то образом сблизимся, что мало вероятно, — сразу осекаюсь я, — то я бы хотела с тобой дружить всегда. Ты единственный «тёмный», которому я могу доверять. Сколько раз ты мог уже покончить со мной, но этого не сделал. И таких случаев будет намного больше. Так зачем мне лишний раз тревожить нервы? Я буду спокойно ждать своей участи, проживая каждый день без лишних переживаний и с надеждой, что всё можно изменить.

Он долго молчал. Оглушающая тишина повисла между нами. Возможно, попытается запугать меня снова, чтобы я пересмотрела все свои убеждения. Но ему явно ничто не поможет. Я такая же упертая, как он.

— Даже не знаю, что мне ответить на твои глупые слова, — так и знала, что он со мной не согласится. — Раз тебе так удобно, то пожалуйста. Но это никак не повлияет на моё поведение.

— Я и не рассчитывала.

— Пожалуй, ты единственная «светлая», которая меня не боится.

— А ты единственный «тёмный», которого я не боюсь.

— Единственные.

— Ага. Разве это не трогательно?

— Нет.

— Да брось, мило же, что между нами нет отношений, как между маньяком и жертвой.

— Я был бы не против таких отношений.

— Но и это тебя устраивает.

— Совсем нет.

— Тогда отпусти меня и не мучай себя.

— Нет.

— Тогда придётся смириться. Я не собираюсь видеть в тебе жаждущего крови коварного убийцу. До поры, до времени.

— Зря, — выдыхает он, после чего начинает шумно отходить от меня, что нехарактерно для него. Так странно слышать его шаги, будто раньше он парил над землёй, а сейчас наконец ступил на нее. Оказывается, он может быть и более заметным. Либо мой слух улучшился во много раз.

— А можно всё-таки узнать, для каких целей я тебе нужна?

— Нет, — а я думала, что снова настроила его на разговор.

— А если я сама догадаюсь?

— Попробуй.

— Что ж, — быстренько поднимаюсь на ноги и стряхиваю с одежды мусор. — Ты ставишь какой-то опыт надо мной?

— Кто знает, — слышу, как он вновь поднимает до сих пор не пришедшего в себя наркомана и начинает тащить его. Кажется, он хорошенько так его вырубил.

— Подожди, ты меня забыл, — как маленькая вытягиваю ручки в его сторону и начинаю сгибать и разгибать пальцы.

— Сделай два больших шага вперед, — без сомнений слушаю его, не убирая рук. — Хватайся, — начинаю аккуратно щупать пальчиками воздух, пока не хватаюсь за ткань толстовки. Сразу же делаю смелые шаги, обхватываю предплечье и с улыбкой утыкаюсь в его руку, не забывая при этом вдохнуть полной грудью воздух, смешанный с его потрясающим запахом.

— Я знаю, ты скучал по моему захвату, — ещё больше улыбаюсь и ещё сильней прижимаюсь к его телу. Ну как можно устоять перед этим? Его запах — моя слабость.

— Связался на свою голову, — пробубнил он, но не оттолкнул меня. Уже какой-то прогресс, моя наглость становится простительной.

— А что если на самом деле я тебе нравлюсь? — эта мысль пришла в мою голову внезапно, не подкрепляясь доводами. Но именно она показалась мне правильной.

— От нехватки кислорода у тебя всегда начинаются такие проблемы с головой? — наконец он начал движение, и я стала аккуратно шагать, надеясь не наступить на что-нибудь.

— Это бы могло объяснить то, почему ты держишь меня.

— Говорил же, не быть такой наивной.

— Ты не отрицаешь?! — с нескрываемым удивлением спросила я.

— Я даже не подтвердил.

— Но и не сказал «нет».

— И без этого слова всё понятно.

— А что если как в «Красавице и Чудовище» тебя должна полюбить девушка, несмотря на твой характер и твою внешность. Смотрел такой мультик?

— Я похож на человека, который смотрит мультик?

— Согласна, глупый вопрос. Но может быть, я всё-таки хоть немного тебе нравлюсь?

— Нет.

— Даже перспективы такой нет?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты некрасивая. Волосы белые, глаза вообще ужас.

— А мне говорили, что у меня красивые глаза.

— Они тебе нагло врали.

— Можно было просто сказать, что я тебе не нравлюсь, зачем обижать то?

— Ты сама меня спросила почему! — он даже остановился, и я уверена, что бросил в мою сторону далеко недоброжелательный взгляд.

— Мог бы промолчать, — тихо говорю я, подталкивая его вперёд. — А хоть что-нибудь красивое во мне есть?

— С каких это пор «светлые» так помешаны на внешности?

— Мне просто хочется узнать твоё мнение. Ну, так что?

— Нет ничего, что могло бы зацепить меня.

— А если подумать? Хорошо так подумать. Я не тороплю. Должно же быть хоть что-то.

— Губы, — без энтузиазма бросил он.

— Правда? — я сама ощутила, как искры засверкали в моих глазах.

— Нет.

— Вот тебе нравится надо мной издеваться?

— А тебе нравится выносить мне мозг? Сколько уже можно задавать тупые вопросы?

— Это не тупые вопросы. Просто хотела услышать от тебя комплимент.

— Ты не по адресу, я в этом не мастер.

— Я заметила, — снова включила обиженного ребёнка, даже немного отстранилась от него. И почему так хочу услышать от него хоть пару милых словечек? Никогда раньше не нуждалась в похвале своей внешности. Но сейчас будто это единственное моё желание.

— Пришли, — отвлекает он от непрошеных мыслей. Но когда-нибудь я вернусь к этому разговору.

— И куда мы пришли?

— К небольшому оврагу.

— С какой целью? — постепенно паника начинала всё больше завладевать мной.

— Сбросим туда бедолагу, — как же спокойно он говорит, я поражаюсь!

— Да разве так можно?! Это бесчеловечно!

— Как раз по мне.

— Прекрати! Ты не можешь! — сильней впиваюсь в его руку и начинаю дёргать.

— Могу, — пытается оттолкнуть меня, из-за чего я обнимаю его руку и висну на ней. Но он даже не шатается!

— Нет! — отпускаю руку и сразу обхватываю его тело, со всех сил сжимая в своих слабых тисках. — Я не позволю!

— Он хотел убить тебя, и он бы это сделал. Тебя бы сейчас уже не было. Но ты всё равно выгораживаешь его?!

— Я не могу иначе. Мне сейчас очень плохо от мысли, что он может повредить себе что-нибудь или погибнуть. Я не хочу этого. Не хочу смертей, — утыкаюсь лицом в его спину и сжимаю в пальцах его толстовку.

— Кажется, твой друг очнулся, — я услышала невнятную речь и сразу отпрянула от широкой спины. Тело, которое мой «тёмный» держал всё это время в другой руке, вдруг начало шевелиться.

— Что происходит? — бубнит он, кое-как связывая буквы в слова.

— Ты на мою игрушку позарился, не хорошо так делать, — в это время он попытался отпихнуть меня, но я от страха не позволяла ему избавиться от меня. — Отцепи, пожалуйста, мне надо с ним разобраться, — строго шепчет он, и я послушно расслабляю пальцы.

— Такими сладкими надо делиться. Было бы забавно убить эту «светлую», — уже внятней говорит худощавый наркоман.

— Безусловно, только я, пожалуй, один наслажусь ей.

Дальнейшие действия вызвали дрожь по всему телу и вынудили прикрыть рот руками: я отчетливо услышала удар, а потом и звук падения. Представляю, как руки «тёмного» испачкались в крови и он с улыбкой посмотрел на труп своего явного не соперника, ведь преимущество в руках сильнейшего.

Даже несмотря на то, что я ничего не вижу, я являюсь свидетелем произошедшего. И я вынуждена об этом молчать.

— С тобой всё в порядке?

— Я не знаю, — первый раз в своей жизни я сталкиваюсь с насилием. В мою сторону, конечно, он уже совершал пару достаточно неприятных действий. Но сейчас всё совсем по-другому. И я ничего не могу сделать.

— Только не начиная реветь, всё хорошо.

— Я стараюсь, — держу в себе все нахлынувшие эмоции, бегаю глазами и охлаждаю горящие щеки заледеневшими пальцами. — Он жив?

— Пожалуйста, не начинай, — осторожно говорит он. А я сразу делаю выводы, которые буквально валят с ног. Но я стою, максимально собрав все чувства в кулак.

— Скажи прямо! — срываюсь. Я просто не понимаю, что мне делать в такой ситуации?! Что я должна чувствовать?! Как мне быть?!

Как выкинуть из головы повторяющиеся звуки удара?!

Глава 13

Меня трясет то ли от холода, то ли от проснувшихся принципов. Я на самом деле слышу, как стучат мои зубы, и чувствую, как дрожит тело. И мне не удается успокоить эту надоедливую вибрацию.

Больше всего бесит беспорядок в голове. Сама запуталась в своих странных ощущениях.

— Так ты от-т-тветишь, — еле-еле выговариваю я, стараясь угомонить челюсть. Но вместо внятных слов вылетает цоканье.

— Ты вся дрожишь, тебе холодно? — не помню, чтобы у меня когда-нибудь были такие сильные галлюцинации: я отчётливо слышала беспокойство в его голосе. Неужели я выгляжу так жалко со стороны?

— Я н-н-не з-з-знаю, что с-с-со мной, — обнимаю себя за плечи, тру руками, чтобы хоть немного согреться. Но мне ничего не помогает. И глаза начинают адски болеть, заставляя дать волю слезам. Но я продолжаю стараться быть стойкой и позволяю только одной капле одиноко скатиться по щеке.

— Перед тобой когда-нибудь били людей? Может, хоть какой-то признак насилия был?

— Н-н-нет. Т-т-только т-твои д-д-действия. Я н-н-никогда, — неожиданно легкие сжимаются, и я застываю, широко раскрыв глаза. Пытаюсь дышать ртом, но что-то мне мешает.

— Эй, ты чего?! — он хватает меня за плечи и аккуратно встряхивает.

— Д-д-дышать. Б-б-больно, — бью по грудине, громко кашляю. Что со мной творится?!

— Уходим отсюда, — строго говорит он.

— Н-н-нет. От-т-тветь. Он ж-ж-жив? — начинаю падать от потери сил, но его руки крепко держат меня. Чувство, что кто-то просунул руку в глотку и пальцами начал рвать лёгкие на части, а по телу пустил парализующую дрожь.

— Ты в таком состоянии, а тебя до сих пор беспокоит какой-то там «тёмный», который всё равно скоро подохнет?! Ты точно идиотка!

— П-п-пожалуйста, — цепляюсь за него и утыкаюсь в грудь. С каждой секундой я всё больше наклоняюсь и всё сильней впиваюсь руками. Голова толкает его, я верчу ей и издаю короткие стоны от невыносимой боли.

— Жив он. Жив! Я просто снова его вырубил, но он дышит. Слышишь?

— Жив? — из головы моментально вылетели картинки жестокого убийства. И благодаря этому болезненные ощущения в груди прошли. Адская боль отступила, и я выпрямилась, стараясь устоять на дрожащих ногах.

— Да, не переживай. Я положил его в кусты.

— А что утром?

— Разберётся он как-нибудь.

— Но он же не будет видеть! Ослепнет!

— Всё-то ты знаешь! Сама-то сейчас в каком положении?

— Я не одна, а с тобой. А он будет совсем один.

— Не маленький, справится.

— Пожалуйста! Я дышать не могла из-за того, что в голове представила его смерть! И сейчас дрожь не проходит, так как я первый раз в жизни стала свидетелем рукоприкладства! И всё то, что сейчас творится с моим организмом, является доказательством моего отличия от тебя! Для меня это неестественно! Я хочу, чтобы это прошло! Моё подсознание наказывает меня за бездействие! Мне очень больно! — не замечаю, как вновь из глаз потекли слёзы. Руки сжались в кулаки, и я стала слегка бить его по груди. Хочу достучаться до него.

— Я тебе говорю, что нам надо уйти. Ты сама стоишь тут и продолжаешь мучить себя. Раз это всё вызывает у тебя такую реакцию, то просто согласись уйти.

— Да разве это поможет? Тебя это преследует. И каждый раз я буду вынуждена проходить через этот ад. Ты понимаешь, что…

— Да всё я понимаю! — перебивает он. — Это всё противоестественно для тебя. И твои странные судороги тому доказательство. И чтобы от них избавиться, тебе надо забыть об этом. Значит, надо уйти. Что мы стоим?!

— Как я об этом забуду?

— Легко и просто.

— Нет, я не смогу.

— Ты не пробовала.

— Я знаю себя. И я уверена, что совесть до смерти загрызёт меня. А если я задохнусь?

— Умрёшь. Ничего страшного, я переживу.

— Не смешно.

— Я не смеюсь. Пошли уже.

— Ты должен ему помощь.

— Что?

— Знаю, что для тебя это будет очень трудно сделать, но не мог бы ты помочь ему? Проводи меня и возвращайся сюда, чтобы отвести его домой или ещё куда-нибудь.

— Нет. Пошли, — он попытался меня отвернуть от себя, но мои ноги тут же подкосились, и ему пришлось держать меня. Дрожь так и не прошла.

— Пожалуйста, помоги ему.

— Ты сама понимаешь, у кого ты просишь об этом?!

— Понимаю. Но что я ещё могу? Мне это необходимо, и ты сам это видишь.

— Я спасаю тебя чаще, чем пытаюсь убить. Почему я должен терпеть неестественные для себя вещи?

— Прошу, — поднимаю голову в надежде столкнуться с его глазами.

— Не уговаривай, — строго произносит он.

— Ну пожалуйста, — обнимаю его, не отводя взгляда от выдуманных глаз.

— Что ты делаешь? — пытается аккуратно отодвинуть меня.

— Умоляю тебя.

— Без рук нельзя?

— Нет.

— Какая же ты наглая.

— Ну так что?

— Хорошо, — через силу произносит он.

— Ты ему правда поможешь?

— Я постараюсь.

— Обещай мне.

— Не хочу.

— Ну пожа-а-алуйста.

— Меня раздражает, что ты ноешь, как ребёнок.

— Ну прошу-у-у тебя.

— Ладно, — буквально выталкивает из себя это слово.

— Обещаешь? Я могу тебе верить?

— Да, да, да. Только не стони больше. И отцепись от меня, — его слова подействовали лучше всякого лекарства. Я полностью пришла в себя и смогла стоять на ногах без его поддержки. Поэтому я отпустила его и вдохнула полной грудью свежий ночной воздух.

— Говоришь, что бесит моё поведение, но всё равно соглашаешься, — улыбаюсь, так как осознаю свою победу в этой ситуации.

— Тебе и правда стало лучше. Какая радость, — он действительно любит говорить пренебрежительно.

— Да, ты прав. Чувствую себя прекрасно.

Из-за него я узнала, что мне будет невыносимо больно, если я буду свидетелем потасовки, драки, насилия, убийства. Как будто я должна прочувствовать всё то, что ощущает на себе жертва, чтобы самой никогда не причинять боль другим. Сложно мне с ним будет.

— Пошли уже, — руки легли на мою талию и стали подталкивать меня вперёд. Я сразу обхватила его запястья, закрытые рукавом, и попыталась высвободить себя.

— Давай будем идти, как раньше. Мне так неудобно, — когда я попыталась развернуться, он одним рывком прижал меня к себе. И все, что я могла сделать, это застыть на месте и ощутить его еле уловимое сердцебиение.

Так равно дышит, совсем без звука. Но грудная клетка при каждом вдохе прижимается ближе к моим лопаткам. Пытаюсь подстроиться под него, но у меня не получается. В отличие от его сердца, моё сигнализировало об опасности и ускоряло движение крови по венам.

— Тебе можно прижиматься ко мне, когда ты хочешь, а мне нельзя? — аккуратно шепчет, щекочет уши. Но не касается своей кожей мою, наверняка нагревшуюся до предела.

— Я не прижимаюсь к тебе таким образом. И я делаю это без каких-либо помыслов. И… Ты хочешь ко мне прижиматься?

— Просто напоминаю тебе, что такое наше взаимодействие способно немного выбить тебя из привычного состояния.

— А что насчёт тебя? Опять ничего не чувствуешь?

— Пойми же ты, что я не из тех, кто будет испытывать что-то к человеку. У нас нет такого. Мы не умеем. Никаких чувств, понимаешь? — и после этого мне стало паршиво. Будто плеснули в лицо ядом, заткнули.

— Раз так, то отпусти.

— Не надо вести себя так, будто я тебе всё на этом свете пообещал, а потом жестоко бросил. Я просто сказал правду. Ты же её любишь.

— Я поняла, а теперь отпусти, — попыталась пошевелиться, но всё без толку.

— Ты расстроилась?

— Нет.

— У тебя не получается говорить «нет» так же убедительно, как у меня.

— Потому что я вру, а ты говоришь правду. Доволен?!

— Плохо, «светлая». Нельзя врать, — издевается он.

— Как будто ты никогда не врал.

— Я очень много вру. В этом нет ничего сложного. Для «тёмного».

— А я никогда не врала, пока с тобой не встретилась. Ты меня испортил.

— А ты вынудила совершать хорошие поступки. Мы квиты. И, кстати, — прижимается ближе, и я вновь улавливаю мой любимый запах, — я на этом не остановлюсь, — медленно произносит он, после чего выпускает меня из внезапного плена. Не из того, что он создал своими сильными руками, а из плена его ауры. Он завораживающе. И без него мгновенно окутывает пустота. И я все больше путаюсь в своих ощущениях.

Из-за него моё состояние слишком нестабильно. А после такой близости я ощущаю лишь эмоциональное опустошение.

— Надеюсь, я когда-нибудь привыкну к тебе, что уже не буду так реагировать на твои действия и слова, — как можно строже произношу я.

— Надейся, — одним коротким словом он провозглашает себя победителем в нашей битве ощущений.Но я не сдамся просто так, тем более когда есть надежда, что малая часть его сознания может подчиниться мне.

— Буду, — препираюсь. — А теперь мы можем пойти домой?

— Ко мне?

— Ко мне.

— А для «светлой» ты очень даже шустрая, — сначала до меня не дошел смысл его слов. Но стоило мне вспомнить, кто стоит передо мной, я сразу вникла.

— Ты отведешь меня ко мне, а потом пойдёшь к себе. Мы не вместе ко мне пойдем.

— А жаль.

— Я бы все равно тебя в гости не позвала. У меня всё-таки родители дома и брат.

— Тебя только это останавливает?

— Нет, нет, нет! Ты неправильно меня понял! — поспешила я выкрутиться. — Я хотела сказать..

— Правильно я все понял.

— Нет!

— Ты не зовёшь меня в гости, потому что у тебя семья дома. Боишься, что они застукают тебя рядом с «тёмным». Что из этого я неправильно понял?

— Ты точно все именно так понял?

— Возможно.

— Издеваешься?!

— Немного.

— А, по-моему, много!

— Жди в гости.

— Т-ты…

— Ты вроде домой собиралась. Передумала?

— Нет, я просто…

— Пошли тогда, — хватает мою руку и тянет к своему плечу.

— Пошли, — уже спокойно ответила я, обвивая его руку и следуя за ним.

До дома мы шли в полной тишине, что было на нас не похоже. Я до сих пор размышляла над небольшим инцидентом и прокручивала в голове наши глупые разговоры. Почему я не могу залезть в его голову? Даже лица не могу увидеть. Пару раз хотела задать ему несколько вопросов, но я лишь открывала рот и в спешке его закрывала. И когда я вновь немного осмелела, он уведомил меня, что мы пришли. Снова я на его плечах, его руки крепко держат мои бедра, а мои руки осторожно открывают окно.

— Пока, — помахала я в сторону окна.

— Пока, — услышав его ответ, я аккуратно закрыла окно и сразу в панике начала искать фонарик. Даже улыбнулась, когда поняла, что он положил его в большой карман моей кофты. Был бы он всегда таким добрым. Жаль, что это качество не для него.

Переодевшись, я легла в постель и попыталась уснуть. Но не прошеные мысли атаковали голову.

Завтра свадьба Джой. И на мероприятие я должна звать своего жениха. Он просто обязан везде меня сопровождать, и неважно, что Джой и Гэйл его даже не знают. Но я совсем забыла об этом. Что он обо мне подумает, если я утром разрушу все его планы?

Да, Аврора, с парнями у тебя явно отношения складываются не лучшим образом.

Глава 14

Моя голова кое-как отлепилась от белой пуховой подушки. Я несколько раз протерла пальцами глаза, чтобы хоть немного сфокусировать свой взгляд.

— Эй! Ты проснулась? — послышался голос брата за дверью.

— Ага-а-а, — протянула я в зевке. Руки потянулись вверх, и по спине прошлось приятное, бодрящее ощущение.

— Пора завтракать. А тебе ещё идти к Джой.

— Я уже иду.

Мои ноги касаются белого мохнатого ковра, а глаза пристально смотрят на яркое солнце. Как же сильно хочется спать. С удовольствием бы понежилась ещё немного в своей постели. Но без особого энтузиазма я тянусь за своим телефоном, чтобы позвонить жениху.

Продолжаю искать его имя в контактах, пока не вспоминаю, что мы даже номерами не обменялись. Телефон летит на подушку, а руки накрывают лицо.

— Бесит! — крикнула я, чего сама от себя не ожидала. Никогда обычно такого не делала.

— Ты чего кричишь? — в комнату зашла мама в светлом ситцевом платье и повязанном сверху фартуке.

— Почему все так сложно? — возмутилась я, кидая грозный взгляд на свою руку. Всегда мечтала пойти на свадьбу подруги и сделать множество фотографий с перебинтованной рукой. Мечты сбываются.

— Пока ты тут сидишь и возмущаешься, на столе стоит твоя порция рисовой каши.

— Я не знаю, смогу ли я съесть всю тарелку.

— Что с тобой? У тебя вся кожа бледная, а под глазами синяки. Плохо спишь?

— Возможно, — говорю я, подходя к зеркалу. Боже, вид и вправду ужасен: волосы похожи на гнездо, глазное яблоко покраснело, а нижнее веко слегка опухло.

— Давай бегом умойся и за стол. Потом примешь душ и начнёшь собираться. Нельзя опаздывать.

— Подожди, мам, — сказала я, когда увидела, как её силуэт движется к двери. — У тебя нет случайно номера семьи моего будущего мужа?

— Только не говори мне, что вы с ним не обменялись номерами.

— Не начинай.

— Какие же вы несерьёзные! — мама моментально вылетала из комнаты и, как по щелчку пальца, вернулась обратно. Её рука уже держала около уха телефон, а она жестами мне показывала, приготовить ей листочек и ручку.

Через минуту я уже держала в руках бумажку с заветными цифрами.

— Чего ждёшь? — мама сунула телефон в руку. — Звони и иди умываться. Ему же тоже собраться нужно.

— А если у него планы? А если спит?

— Проснётся и отменит. Против правил он уж точно ничего не сможет сделать. Так что давай, милая, звони и беги умываться, — теперь мама точно скрылась за дверью, оставляя меня один на один с голосом на другом конце провода.

— Слушаю, — сказал он, когда наконец прекратились монотонные гудки.

— Это Аврора, — несмело произношу я, опасаясь обрыва нашего разговора.

— Я знаю. Говори, что хотела, — легко и просто произносит он, видимо позабыв об эмоциях и хоть капли заинтересованности. Знал бы он, как порхал моя палец над кнопкой «вызов» и как я несколько раз убеждалась в том, что набрала верную последовательность цифр.

— Откуда ты знаешь, что это я?

— Мама влетела в комнату и сказала, что ты должна позвонить. Попросила быть максимально вежливым.

— А, ну тогда всё понятно, — почему всегда я одна мучаюсь от волнения? Пора прекращать.

— Так говори.

— Просто сегодня у моей близкой подруги свадьба и…

— Я должен сопровождать тебя, — закончил он за меня.

— Да, правильно.

— Отправь мне сообщением свой адрес и время, когда мне подъехать.

— Так ты не против? У тебя нет планов? — с удивлением спросила я.

— А разве это имеет значение?

— Мне жаль, что я оторвала тебя от дел, — с обидой в голосе говорю я и бросаю трубку. Мог бы быть хоть немного вежливей. Но нет же, ему надо лишний раз намекнуть, что он не рад перспективе нашего союза. Будто я в этом виновата.

Да, я. Но не мне же в голову взбрело бумажки тянуть. Что мне теперь, руку себе отрезать в наказание?

Ну и мысли у меня…

* * *

Сменив бинт и закинув в сумочку всё самое необходимое, я пошла в прихожую, чтобы надеть свои белые классические лодочки. Белое платье-футляр до колен, кулон, сверкающий на груди, распущенные волосы, переливающиеся на свету и на всякий случай взятый жакет без пуговиц — всё это составляет мой образ. Со своим лицом я возилась дольше всего, ведь мне пришлось скрывать все следы недосыпа толстым слоем тонального крема. Хорошо, что я к своим годам научилась грамотно краситься, иначе была бы сейчас с пятнами на лице.

После того, как мама одобрила мой вид, я смело направилась на улицу, где меня уже ждал Дэйв. Он сидел в машине, но как только увидел меня, сразу вышел.

— Привет, — произнесла я, когда подошла к нему ближе. Он выглядел так же, как в первую нашу встречу, только рубашку была без ворота, и рукава он закатал. Никакой официальности.

— Даже не обнимешь меня? — я сразу посмотрела в его светлые глаза, передавая вымышленные мной импульсы осуждения.

— А должна?

— Почему бы и нет, нам всё-таки жить вместе, просыпаться каждое утро в одной постели и внуками родителей радовать.

— Не думала, что ты такой наглый. Нельзя же так прямо.

— Я описал нашу дальнейшую жизнь, — он пошёл в сторону пассажирского места, чтобы открыть мне дверцу. Но я так сильно разозлилась на него, что захотела сесть на заднее сиденье, чтобы взбесить и его. Первый раз встречаю такого человека, который относится к серьёзным вещам с полным пофигизмом и ещё так спокойно говорит о них. Но я оборачиваюсь и смотрю на дом, вспоминая о маме. Она будет не рада, если я покажу свои внезапно проснувшиеся черты характера. Не гуляла бы я с «тёмным» — не научилась бы нехарактерным для меня вещам.

Зачем я вообще о нём вспомнила?

— Ты идёшь?

— Иду, — аккуратно подхожу к нему, ритмично стуча каблуками. Он пристально смотрит, пытаясь успеть изучить меня за пару секунд, что совсем немного смущает. Когда я уже стою рядом, Дэйв наконец поднимает свои глаза на меня и продолжает неотрывно смотреть.

Я надеялась, что хоть немного заинтересовала его, но в глазах нет даже малейшего проблеска хоть какой-то симпатии. И это оскорбляет меня. Будет трудно жить, когда на тебя смотрят вот так, с упрёком и попыткой донести то, что лежит на поверхности: он бы с радостью всё изменил.

— Хорошо выглядишь, — и я бы поверила в этот комплимент, если бы его тусклые глаза подали признак жизни.

— Спасибо, — натягиваю улыбку, изображая радость за нас двоих, а потом тянусь к его щеке и аккуратно целую. Хорошо, что мой порыв не оставил на его коже блестящий след от блеска для губ.

Уголок его губ дрогнул, продемонстрировав ухмылку. Плевать, что он думает. Я постаралась вытянуть из него хоть что-то, но сама лишний раз убедилась, что моя персона не способна вызвать у него интерес.

Но и я, кроме лёгкого волнения, ничего не испытала.

В полной тишине мы поехали к месту назначения. Но я не хотела портить себе настроение, поэтому всё же попыталась начать разговор.

— Твоя машина?

— Нет, папина.

— И как часто ты берёшь его машину?

— Когда мне надо, тогда и беру. Он совсем не против.

— А хочешь свою?

— Конечно, только вот надо сначала всё с жильём решить, а потом и с машиной.

— А что планируешь с жильём?

— Мы же будем вместе жить после свадьбы. Хочу отдельно от родителей.

— А у нас хватит денег?

— Можно снимать. Работа есть, так что будем стараться строить свою жизнь, не требуя помощи от родителей.

— Будем, — выдохнула я, отворачиваясь от него. Кажется, я совсем не готова к взрослой жизни, слишком много хлопот и забот.

— Не вздыхай так, все хорошо будет.

— Да я всё равно немного переживаю, ведь моя жизнь так резко изменится.

— Не одна же будешь.

— И правда, — первый раз я улыбнулась искренне.

— Кстати, что с рукой.

— Были тут некоторые обстоятельства.

— Ночью заработала.

— Ты знаешь?

— Об этом уже все знают.

— Да уж.

— Мы приехали, — сказал он, когда машина заехала на небольшую стоянку, которая уже была прилично забита разными автомобилями.

Мы одновременно вышли из машины, и я, поправив платье, пошла в его сторону. Накидку и сумку я оставила в машине и взяла с собой только небольшой клатч.

— Готова? — он аккуратно перекинул одну прядь на свое место, так как видимо она нарушала ровность пробора. Я даже немного опешила от такого жеста.

— Теперь да, — я потрогала то место, которое вспыхнуло от прикосновения его пальцев. Это немного не то, что я чувствую, когда «тёмный» даже просто дышит на меня, но я безумно рада, что мы пошли с ним на контакт.

Я обвила его руку, и мы последовали в сторону небольшого здания, у которого собралось много народу. Все приветствовали друг друга, пожимали руки и одаривали улыбками.

— Так мило, что родственники со стороны Джой и Гэйла знакомятся, — прошептала я, с восторгом оглядывая всех.

— Знать бы, к кому на свадьбу я пришёл, — у Дэйва был совсем другой настрой, что ожидаемо.

— Я тебя с ними познакомлю. Думаю, мы все подружимся.

— Аврора! — от испуга я резко развернулась, и на мою шею сразу прыгнула Амелия.

— Ты же испортишь наряды! — завопила я. Но подругу это не волновало. И только когда она отпрянула от меня, я заметила стоящих позади Нейла и Волкера.

Первым делом я обняла самого высокого друга — Нейла. Он любитель устраивать посиделки и разного рода вечеринки. Дай только повод, и он соберет всех друзей, чтобы просто хорошо провести время. И мне нравится, что мы умеем веселиться без выпивки. Я слышала об алкоголе, но никогда его не пила. Да и у нас его никто не пьёт.

— Ну всё, моя очередь, — Волкер выдернул меня из рук Нейла, и я сразу крепко обняла его. Очень сильно скучала по одному из близких людей в моей жизни.

— Я так рада, что мы собрались, — сказала я, когда отпустила друга.

— Мы тоже, — вместе сказали парня, и Амелия кивнула, подтвердив их слова.

— И вообще, почему ты только их так крепко обняла? — возмутилась Амелия, скрестив руки на груди.

— Прости-и-и.

— Ну ла-а-адно, — спародировала она меня.

Я бы ещё долго разглядывала друзей сверкающими глазами, но в голове всплыла мысль о моем женихе. Я быстренько подошла к нему и, снова обвив его руку, начала представлять изучающим его людям.

— Ребят, это Дэйв. Он мой будущий муж, — я сразу посмотрела на Волкера, так как мне нужен был его вердикт: подходит ли он мне. Но с первого взгляда все сложно понять, поэтому парни сразу протянули руки, чтобы поздороваться, познакомиться и сдружиться. Думаю, они сделают всё, чтобы проверить его.

Когда очередь подошла к Амелии, я сначала улыбнулась. Раз уж парни явно согласились принять его в наш круг, то Амелия точно не будет возражать. Но вместо доброжелательной улыбки, она напрягла свои губы. Её глаза пристально смотрели на Дэйва, что с каждой секундой всё больше ставило меня в тупик. Она же уже видела его, что не так? Но проблема оказалась куда серьёзней, так как мой жених так же смотрел на неё. И теперь в его взгляде на секунду промелькнул интерес, чего не было, когда он рассматривал меня.

Моя рука упала, высвобождая локоть Дэйва, а глаза уставились на подругу, которая поспешила прекратить эту внезапно возникшую связь.

Но я уловила то, что между ними произошло. И проскользнувшие искры покрылись ненавистным мраком, так как им не суждено было зажечь огонь.

Я вынуждена наблюдать за тем, как тлеет то, что могло превратиться в нечто большее.

Они делают вид, что всё в порядке, втоптав в грязь то, что считается неправильным.

Ведь он мой жених, а я его невеста.

Не я должна была вытянуть его имя.

Глава 15

— Аврора, с тобой всё в порядке? — взгляд Амелии направляется на меня, а её вопрос привлекает ещё больше внимания.

Со мной не всё в порядке! Я хочу закричать со всей силы, пустить поток горячих слёз и упасть прямо здесь на колени, чтобы попросить прощения перед теми, чью судьбу я рушу. Как же невыносимо смотреть на естественную игру двух людей, которые явно почувствовали притяжение и на секунду выпали из реальности. Ужасной реальности.

Внешность не имеет значения, ведь мы любим за душу, за сердце, за скрытый глубоко внутри мир. Но можно ли отрицать то, что глаза тоже способны любить? Разве не с этого должно всё начинаться?

Они оттолкнули от себя, как им кажется, бессмысленную волну симпатии. Они думают, что это полнейший бред, не видят смысла в происходящем.

Но он есть. Есть этот смысл. Только его старательно хоронят под тонной бумаг с надписью «Закон».

Они не понимают, что чувства нельзя подчинить.

— Эй, Аврора, — руки подруги уже слегка трясут меня за плечи, а я продолжаю всё больше злиться и на себя, и на тех, кто вынудил людей любить случайного человека.

Злюсь… Не похоже на меня. Мысли ворвались в мою голову, снося идеально выстроенный мир. Почему это происходит со мной?

— Ты нас слышишь? — Дэйв вырывает меня из хрупких рук подруги и поворачивает к себе. — Ты плохо себя чувствуешь? — поднимаю голову выше, чтобы посмотреть в его глаза. Я больше не могу. Меня изнутри разрывает на части из-за всего этого.

— Все хорошо, — аккуратно говорю я, но всё равно получаю наказание в виде легкого першения в горле. Он не верит, продолжает всматриваться в меня, пытаясь прочитать мысли.

Но я тоже актриса, как все. Одно общество — одно стадо. Если я произнесу мысли вслух, они поглотятся осуждающими взглядами светлых глаз.

— Ты уверена?

— Да, конечно, — пытаюсь сделать глаза максимально стеклянными, чтобы он не смог ничего в них прочесть, а губы вынуждаю растянуться в улыбке. Неестественно, наигранно. Маска.

— Хорошо, — отпускает плечи, слегка пробегаясь кончиками пальцев по моей коже. Рука тянется к нему, и я образую замок с его ладонью, сплетая пальцы. Дэйв не понимая смотрит на сцепленные руки, аккуратно проводит по моим костяшкам и потом отвечает мне, ещё сильней скрепив замочек — символ нашей обреченности.

Мы слегка улыбнулись друг другу, подтверждая начала нашей первой попытки создать нормальные отношения.

— Раз все хорошо, — начал Нэйл, — я предлагаю присоединиться к другим, так как церемония вот-вот должна начаться, — он указывает нам рукой в сторону двери, в которую поспешно входят все гости.

— Да, пошлите, — Волкер первый сдвинулся с места, а за ним пошёл и Нэйл. Амелия быстро догнала их и, растолкав в разные стороны, встала прямо между друзьями.

— Нам тоже стоит идти, — отвлек меня Дэйв от рассматривания счастливых, весёлых друзей.

— Ага, — мы одновременно начали движение, не отпуская руку друг друга.

В зале мы скромно встали почти около выхода. У двери начиналась белоснежная ковровая дорожка, по которой буквально через минуту пройдёт Джой к своему жениху.

Гэйл ждет Джой возле огромной стойки украшенной множеством белых цветов. Прямо за ней стоит уже взрослая женщина в строгом костюме и с безмятежностью на лице: ей не впервой проводить бракосочетание.

Со стороны жениха стоит его семья: мама и папа. Женщина, кажется, уже сейчас готова пустить слезу, но ее муж, чей локоть она аккуратно обхватила своей ладонью, пытался её успокоить, иногда проводя рукой по напряженным пальцам.

На противоположной стороне стояла мама Джой, которая, приметив нашу скромную компанию, радостно улыбнулась, демонстрируя идеальный ровный ряд белоснежных зубов. И все-таки улыбка Джой досталась именно от мамы, они обе заряжают позитивом и дарят огромное количество энергии.

Заиграла музыка, отвлекая всех от разговоров и рассматривания огромного зала, освещенного проникающими сквозь огромные окна лучами солнца. Гэйл спрятал за спину руки, облаченные в белые перчатки, повернулся лицом к распахнутой двери и устремил свой взгляд на наверняка уже стоящую на пороге Джой. Его лицо застыло в восхищении, а руки в расслабленном виде просто опустились вдоль туловища. Мы с Амелией переглянулись, хитро улыбнувшись, а потом так же, как все гости, в предвкушении стали смотреть на залитый светом проход.

Джой, как ангел, предстала перед всеми в шикарном платье, украшенном тысячами камней разного размера. Пышная юбка будто была усыпана сверкающими маленькими звездами, корсет утянул и без того тонкую талию и открыл вид на молочную кожу груди. Аккуратное ожерелье украшало обласканные светом ключицы и шею и придавало еще больше блеска ее неповторимому образу. Блондинистые волосы открыли хрупкие плечи, а небольшая диадема сделала из неё самую настоящую принцессу.

Она шла по ковру в сопровождении своего отца и светилась как изнутри, так и снаружи. Лучи солнца играли с ее платьем, создавали блики в её озорных глазках, освещали её, как самую настоящую богиню, которая спустилась к нам с неба. Джой скромно оглядывала всех и слегка улыбалась, не забывая держать свою спинку прямо. Ей не хватало смелости посмотреть на своего жениха, поэтому она всё время проскальзывала взглядом мимо него.

— Не-ве-ро-ят-но, — проговорила Амелия шепотом. На невесту невозможно было смотреть без восторга. Все стояли с открытыми ртами и поражались её красотой.

— У неё же было другое, — шепчу я Амелии.

— Она встала сегодня рано утром, разбудила меня и своего папу, достала последние сбережения и потащила нас в магазин. Как она мне сказала, ей приснилось это платье, и она знала, где его купить. Продав то закрытое, она купила это.

— Но оно же…

— Открытое?

— Да.

— Оно невероятно. Ты только посмотри! У неё же шикарная фигура, почему бы и нет?

— Джой и декольте — это две несовместимые вещи.

— Зато Джой, декольте и пускающий слюни Гэйл — просто бомба! — я мельком глянула на жениха, который разглядывал буквально каждый миллиметр подруги. И я уверена, что его привлекла не только фигура его будущей супруги, иначе зачем бы он пытался поймать взгляд мечущейся Джой.

— Пожалуй, ты права.

— Да я в восторге, что она решилась купить это платье. Она так сильно нервничала и стеснялась. Но все её моральные муки стоили того — результат превосходен!

— Не то слово, — я взглянула на Дэйва, который был, наверное, единственным присутствующим незаинтересованным в красоте невесты. Он просто лицезрел действие. Не может же он перед своей будущей женой восхищаться другой.

Джой наконец подошла к Гэйлу, и ее папа передал свою единственную дочь мужчине, который, как говорят, по велению судьбы был вытянут ей. Только когда ее рука, так же облаченная в белую перчатку, несмело обвила его локоть, она посмотрела в ждущие глаза. Я не смогла спокойно стоять на месте, поэтому отпустила Дэйва и схватила за руку Амелию, чтобы вместе с ней немного выглянуть и получше рассмотреть происходящее.

Они повернулись лицом к женщине, которая начала говорить уже давно выученный ей текст. Мы с Амелией чуть не пищали от восторга, плотно встав к друг другу и подняв руки ко рту, чтобы если что заглушить вопли. Все три парня тыкали в нас с разных сторон, но мы грозили им пальцем.

— Вы сейчас лужицей здесь растечетесь, — возмутились они шепотом за нашими спинами.

— Вы мешаете нам! Цыц, — шикнули мы и снова устремили взгляд на создание новой семьи.

Даже со спины они выглядели потрясающе: ее маленькие плечики и его широкая спина создавали сильный контраст. Рядом с мужчиной девушка может стать такой крошечной и хрупкой. Это вызывает трепет в груди и желание, чтобы рядом с тобой был надежный человек.

Наконец настал, пожалуй, самый волнительный момент: после подписи разных документов и становления официальными мужем и женой, новоиспеченная пара должна была снять с друг друга перчатки и надеть кольцо на безымянный палец правой руки. Считалось, что это первое законное прикосновение к коже партнера и, следовательно, самое важное.

Все замерли, когда Джой и Гэйл повернулись к друг другу, чтобы скрепить свои узы небольшим ритуалом. Невооруженным глазом можно было заметить, как волнуется подруга и как сильно она старается отобразить счастье на своем лице. Гэйл, не отрываясь, смотрит на ее неловкие движения, сначала сконцентрировавшись, а потом как-то по-доброму и с проявлением заботы. Джой быстренько сняла с него перчатки и надела на палец кольцо. Она делала все с такой концентрацией и скоростью, что трогательный ритуал превратился в нервотрепку.

Закончив, Джой опустила руки, но так и не осмелилась посмотреть в глаза своего мужа. Сам же Гэйл всё теплее улыбался, что вызывало у нас с Амелией короткий писк умиления. Парень что-то шепнул нашей подруге, отчего она широко распахнула глаза и мигом подняла свою голову. Он взял руки Джой, чтобы аккуратно стянуть бархатные белые перчатки. Гэйл делал это все без волнения, не забывая нежно проводить по пальцам Джой. И когда на их руках засверкали кольца, они отстранились от мира, засмотревшись друг на друга.

Я ещё сильней сжала руку Амелии и задержала дыхание. Их лица разделял лишь заливающийся свет. Гэйл первый начал приближаться к подруге, не торопясь, так как понимал, что для Джой это безумно волнительно.

Первый в жизни поцелуй. Первый поцелуй между ними. Джой прикрыла свои глаза и, когда почувствовала дыхание Гэйла, подалась вперед, чтобы наконец свести к нулю жалкое расстояние. Соприкосновение их губы было таким легким, но безумно сладким. Парень притянул подругу ближе за талию, а Джой пальчиками прошлась по его предплечью. Они углубили поцелуй, не переходя рамки. Нельзя на публике дарить друг другу откровенный поцелуй. Только нежный и целомудренный, что демонстрирует их сильную связь и серьёзность намерений.

Бурные аплодисменты заполнили огромное помещение, когда молодожены отстранились друг от друга. Мы с Амелией взорвались от радости и стали кричать, визжать, в общем, издавали разные звуки, отражающие наш восторг.

Нэйл и Волкер начали свистеть, когда пара проходила мимо нас, что сразу смутило Джой. Даже Дэйв не остался в стороне, а тоже поздравил незнакомую себе пару аплодисментами. Он неожиданно посмотрел на меня, наверняка почувствовав внимание со стороны. Как же я хочу, чтобы между нами всё было так же красиво, возможно, немного неловко, но главное, что искренне. Но… Между нами этого не будет.

После церемонии, мы отправились на фотосессию. Получилось множество смешных фотографий, но зато живых и запоминающихся. Я несколько раз обняла Джой, осыпала её комплиментами и обрушила шквал эмоциональных поздравлений. Подруга не переставала улыбаться, легкий румянец с её щек не собирался проходить. А самое главное, что она уже уверенно держала руку Гэйла и даже разговаривала с ним, не стесняясь смотреть в глаза. В секунды их резкого сближения, мне оставалось только подбирать скатывающиеся слезинки счастья и улыбаться так, чтобы щеки начинало сводить.

День сменился вечером, и время всё быстрей стремилось к наступлению ночи. Все понимали, что пора расходиться. Джой сказала нам, что хотела бы отпраздновать событие с нами, так сказать в кругу друзей, и отдельно с родственниками. Мы, конечно, согласились.

Джой и Гэйл поехали вместе в неизвестное для нас место, провести свою первую совместную ночь. Гости поспешили разбрестись по своим автомобилям, чтобы вернуться домой до наступления сумерек. Мы с Дэйвом также попрощались с друзьями и пошли в сторону машину.

Атмосфера праздника моментально улетучилась, между нами, по моей вине, выросла стена. А ведь всё было хорошо пару минут назад, Дэйв даже успел сблизиться с моими друзьями. Но нет же, мысли настойчиво окутывают сознание и рвутся наружу.

Сил больше нет сдерживать их. Мне надо поговорить.

Глава 16

— Нам надо поговорить, — чётко произношу я, как только машина начинает движение. Мои глаза прикованы к профилю Дэйва, но он расслабленно сидел, одной рукой управлял автомобилем, другой придерживал голову, и даже не соизволил показать хоть какую-то реакцию, чтобы не обидеть меня.

— И о чём же ты хочешь поговорить? — его равнодушие должно было утихомирить мой пыл, подорвав желание поделиться бредовыми размышлениями. Но мне так сильно хотелось избавиться от мыслей, что я готова была поговорить со стенкой. Всё равно эффект будет тот же.

— О нас.

— Очень интересная тема, — Дэйв прибавил скорость, наверняка чтобы быстрей добраться до дома и избавиться от раздражителя слуха.

— Как тебе свадьба?

— Обычное событие, когда два не любящих друг друга человека вынуждены сделать вид, что они действительно счастливы. Но должен признать, эта парочка довольно-таки хорошо справилась.

— А может они не играли?

— Нам об этом не узнать.

— Ты хочешь, чтобы между нами было так же?

— Да, было бы намного проще, если бы мы любили друг друга. Возможно, со временем это и произойдёт, но пока что я не вижу, чтобы мы были в этом заинтересованы.

— Я хочу этого, очень сильно. У других же всё в порядке.

— Мне бы твой энтузиазм.

— Тебе понравилась Амелия? — быстренько перехожу к делу, что немного удивило моего жениха.

— К чему этот вопрос? — наконец он хоть немного заинтересовался. Но это произошло лишь тогда, когда я заговорила о другой девушке. И этот факт очень сильно злит меня.

— Просто ответь: да или нет.

— Нет, — рассматриваю его горло, в ожидании проявления признака того, что он соврал. Но даже кадык не сдвинулся с места.

— Не врёшь?

— А разве я умею врать? — на секунду отвлекается от дороги, чтобы посмотреть на меня, как на больную девушку.

— Просто, я же видела, что вы…

— Как ты могла увидеть то, чего не было?

— Значит, мне показалось.

Я не могла ошибиться в этом. Не могла! Это не паранойя! Со мной явно что-то не так, и это всё сильней топит меня в болоте противоречивых для «светлых» мыслей. Будто гнилая вода заливается в уши, а ты пытаешься вытолкнуть её обратно. Но у тебя не получается, и вся гниль окутывает твой мозг, перестраивая сознание.

— Я не понимаю, — теряю адекватное состояние, взгляд расфокусируется, и я проваливаюсь в бездну.

— Что ты не понимаешь? — слышу его голос, но не могу прийти в себя. — Тебе опять плохо?

Мне страшно, что я всё больше начинаю замечать изъяны.

Погрешности во всём, начиная с качества моей сумки и заканчивая правдивостью человеческих натур.

— Со мной что-то не так.

— Я заметил, может, у тебя болит что-то.

— Нет, проблема не в этом. Я видела, как ты смотрел на Амелию и как она смотрела на тебя. Это не было моим сном, — словами убеждаю сама себя, но всё равно кусочек меня протестует и поддерживает моего собеседника.

— Что такого в том, что мы посмотрели друг на друга?

— Как же ты не понимаешь! — я всплеснула руками, после чего положила их на бардачок и тыльной стороной принялась стучать по корпусу, делая акцент на каждом слове. — Ты. Смотрел. На. Неё! Не как на меня. По-дру-го-му! Между вами были искры! Те самые, которые должны быть между нами!!!

— Ты с ума сошла?! — он резко остановился в одном из дворов и посмотрел на меня. — Ты не понимаешь, что это невозможно?!

— Да мы вообще друг друга не понимаем! Но послушай меня, произошла ошибка! — отстегиваю ремень и полностью поворачиваюсь к нему.

— Тебе нужно проспаться.

— Выслушай меня!!! — кричу на него, так как у меня уже не выходит контролировать свою злость. Страшная жажда разорвать в клочья что-нибудь и изгнать из головы то, что мучает. Мне правда очень трудно взять себя в руки.

— Что ты пристала ко мне?

— Я пытаюсь достучаться до тебя! Сейчас может произойти непоправимое! Ты ведь чувствуешь, что все это вытягивание листочков — полный бред?

— Это ты несёшь полный бред. И я не понимаю, что ты хочешь сделать. Бессмысленные слова, которые никто не услышит, — у него нет жуткого вируса в голове, который будто разговаривает со мной. Он не слышит настойчивый шёпот.

— Она же нравится тебе!!! — голос даже сорвался. С этим криком вырываются и все мучения. Я глубоко дышу, наслаждаясь тишиной в голове.

— Она мне не нравится! Если и нравилась девушка, то это, — он вдохнул полной грудью и отвернулся от меня, сжав руками руль.

— Была девушка, которая тебе нравилась? — немного успокаиваюсь, ведь его слова подтверждают теории, которые пропитывают часть моего подсознания.

— Не твоё дело.

— Но…

— Я сказал, что это не твоё дело! — я окончательно его разозлила, и его взгляд отчетливо это передал. Мы обменялись состояниями. И я вспомнила, как на церемонии он смотрел на девушку, которая вытягивала мужа до меня.

— Мне жаль, что тебя вытянула я, а не она. Но то, что я сегодня увидела, будет грызть меня всю жизнь. Прости, я несу бред, я знаю. И даже сейчас не могу собрать мысли в кучу. В общем, я не хотела быть той девушкой, которая сломает тебе судьбу.

Сказав последнее предложение, я взяла свои вещи и в полной тишине вышла из автомобиля. Дворы были очень знакомыми, поэтому я смело двинулась с места и пошла по тротуару.

— Аврора! — зовет меня, но я не оборачиваюсь, так как понимаю, что могу опять всё испортить. — Давай я хоть до дома тебя довезу! — ускоряю шаг, чтобы показать ему, что я не нуждаюсь в этом. Но, кажется, он сам лишь для приличия попытался вернуть меня, ведь его машина быстро покинула тихий двор.

Спустя пару минут я в амёбном состоянии добралась до своего дома. Ноги ныли из-за долгого пребывания на каблуках, я поскорей сняла с себя одежду и встала под теплые струи воды. Я сказала семье, что очень сильно устала и что расскажу им обо всем завтра утром. Также с меня потребовали фотографии, но я намекнула маме, что Джой и Гэйлу сейчас не до них. Да и не думаю, что фотограф уже успел обработать тонну снимков.

Я закрыла за собой дверь и села на расправленную кровать. Голова была откинута на стену, а ступни болтались в воздухе. Глаза начинают закрываться, но я аккуратно бью себя по щекам, чтобы не упасть на манящую меня подушку.

Почему меня так заботят странные мысли? Было бы проще избавиться от них. Но нет, я продолжаю вспоминать эти взгляды, которые не могли быть пустыми. Нет, определенно они несли в себе хоть каплю чувств. Мне не показалось.

Но также я не могу забывать о той девушки с церемонии. Если он действительно её любил, то вряд ли он так просто выбросил её из головы и обратил внимание на Амелию. Но что если там была не любовь, а просто привязанность? Тогда вполне возможно, что Амелия вызвала интерес у него. Да Господи! Я уже устала думать об этом.

Что вообще творится со мной?!

В коридоре прекращаются шаги, квартира полностью погружается в тишину. Я жду пару минут и начинаю одеваться. Как обычно максимально закрываю себя. Беру сумочку через плечо, кладу туда фонарик и снова по старой схеме выпрыгиваю из окна.

— Ты тут? — тихо спрашиваю я, светя себе под ноги.

— Ты сегодня раньше, — голос раздается за спиной, и я сразу выключаю фонарик и спокойно поворачиваюсь к «тёмному». По звукам я поняла, что он прикрыл окно.

— Сегодня у меня насыщенный день, — убираю единственный предмет своей защиты в сумку и вытягиваю руки.

— Может, тебе пора научиться передвигаться самой?

— Нет, не пора. Иди ко мне, — машу руками и по-разному шевелю пальчиками.

— Взял и подорвался, — я просто цокнула и демонстративно закатила глаза, после чего сделала широкий шаг вперед и сразу уткнулась в «тёмного».

— Ты же был так близко.

— И что?

— Мог бы подойти.

— А что если я уже устал ходить? Думаешь, так просто всё время до тебя идти?

— Кстати, — резко вспомнила я, — как ты в первый раз узнал, где я живу?

— Не знаю.

— Ты серьёзно?

— Я правда не знаю. Ты же не понимаешь, почему так тащишься от моего запаха. Так я не понимаю, почему захотел прийти именно к этому дому. Будто моё чутьё привело меня прямо к твоему дому. Так что знай, что я тебе везде найду.

— Ну насчёт запаха… Я уже убедилась, что не только ты хорошо пахнешь. Но тот «тёмный» просто ничто по сравнению с тобой. А вот у тебя всё загадочней.

— Нет, не загадочней. Просто я великолепный охотник. И запах, наверное, тоже можно этим объяснить. Ты, как моя добыча, клюнула на него. «Тёмные» не чувствуют этого, поэтому я сделал такой вывод.

— Ты просил, чтобы тебя «тёмные» девушки нюхали? — я тихонько хихикнула, но сразу успокоила себя.

— С чего ты взяла, что мне надо просить?

— Оу, так у вас принято просто так нюхать друг друга?

— Ничего что это ты обнюхиваешь всех? Я просто проследил за реакцией нескольких девушек на то, что я приблизился к ним. И всё было как обычно, ни одна из них не пыталась принюхаться ко мне. А вот что касается тебя…

— Да, да, я сразу, как больная, начинаю вдыхать полной грудью твой запах. Это странно, я соглашусь. Но что поделать, мне очень нравится, — я прижалась к нему и вновь уткнулась в его толстовку. Но спустя мгновение отпрянула и возмущенно посмотрела в пустоту, немного подняв голову. — Правда получается, что ты хищник, а я добыча. Несправедливо. Даже природа диктует нам наши позиции.

— По-моему, тебя всё устраивает.

— Пока ты не скалишь свои зубы, мне комфортно.

— Даже когда я злюсь, ты чувствуешь себя прекрасно.

— Да я вообще странная в последнее время стала.

— Я вот тоже замечаю, что «светлая» как-то совсем не по правильному себя ведёт. Прилипаешь ко мне, хотя я уверен, что тебе запрещено с парнями обжиматься. И к тому же я в чёрной одежде, для вас это самый страшный цвет.

— Я совру, если скажу, что меня это не волнует. И ты прав, что всё это для меня запрещено, по идее я должна быть как-то наказана. Но с тобой я не чувствую, что делаю что-то не так. В данную секунду мне спокойно, хотя пару минут назад мысли не давали покоя. Моё сознание… Оно перестраивается. Я начинаю делать больше вещей не характерных для простых «светлых». Например, я стала осуждать законы, начала смотреть на мир по-другому. Из-за тебя я вынуждена врать. В общем, можно с тобой поговорить?

— Поговорить? А разве по моим ответам не понятно, что я далеко не болтун? Может, ты с подругой это обсудишь?

— Она не поймёт. Они обе это не поймут. И родители тоже, и брат, и друзья, и даже жених.

— А я так всех твоих тараканов в голове разберу.

— Ты хотя бы не осудишь меня. И, между прочим, ты причина всего…

— Подожди ка, так у тебя свадьба скоро? — перебил он меня, произнеся удивленным голосом свой вопрос.

— Ну да, — я немного смутилась не понятно из-за чего. То ли из-за важности события, то ли из-за того, что говорю это всё моему «тёмному».

— И ночью ты ходишь со мной, спокойно обнимаешься, сама прижимаешься.

— Да, да, да. И это отвратительно!

— Отлично, мне нравится.

— Да что тут может нравиться, я сумасшедшая.

— Ну, для меня нет.

— А для «светлых» я просто гниющая личность. И когда они узнают о том, что я творю и о чём я думаю, они сожгут меня на костре, как ведьму.

— Будет то ещё зрелище.

— А у тебя случайно нет невесты?

— Нет.

— А девушки?

— Нет.

— Почему-то я думала, что она у тебя будет. Или их будет несколько.

— У нас не существует понятия «отношения».

— А как же тогда у вас семьи образуются? А с детьми что? Ты же, например, как-то родился.

— У меня есть ребёнок, но ничего, без отношений обошлись.

— Что?! — я сказала это настолько громко, что «тёмный» шикнул и ущипнул меня за руку. Пришлось быстренько закрыть рот и притихнуть. Но долго молчать я не могла, даже ноги мои напряглись, а глаза в несколько раз увеличились. Чистой воды любопытство, разрывающее на мелкие кусочки. Жаль, что я ничего не вижу и мне приходится выражать свои эмоции темноте. Глупо, наверное, со стороны выглядит то, что я смотрю в пустоту с таким удивлением, хотя мой собеседник стоит совсем рядом.

— Ты всё прекрасно услышала.

— Ребёнок?! — вновь срываюсь. — Прости, случайно. Боже, у тебя ребёнок?

— Мне не стоило этого говорить.

— Но как?

— В смысле как? Обычно.

— Сколько же тебе лет?

— Отстань.

— Поговори со мной.

— На сегодня хватит.

— Пожалуйста, — начинаю тянуть его за руку.

— Да что тебе надо от меня?

— Я не успокоюсь после этого. Расскажи мне, прошу. Давай отойдём в одно место и там спокойно всё обсудим. Я тебя умоляю.

— Нет.

— Я не отстану, — обнимаю его со всей силы, но для него это лишь легкое прикосновение.

— Отцепись.

— Нет.

— Вот зачем я только это ляпнул?

— Не отвертишься.

— Хорошо, пошли поговорим, — я чувствую, как тяжело он дышит и как трудно ему согласиться. Будто борется с собой.

Убирает руки от меня и пытается успокоить себя. Раздражен, разозлён, но ему удается не нападать на меня. Он насильно выталкивает слова, наверняка проклиная всё кругом. И больше всего он ненавидит меня, но… Никто не отменял существование всепоглощающего любопытства!

Пришла пора узнать о нём немного больше.

Глава 17

— И куда ты предлагаешь пойти?

— Если мы пойдём в сторону небольшой рощи, то после неё наткнёмся на луг. Я обожаю это место. Хотя будет правильней сказать «обожала».

— Что-то случилось?

— Да, я обронила там браслет и пока искала его, потеряла кучу времени. В итоге я осталась на улице и встретила тебя.

— Так ты должнабыть благодарна этому чудному месту.

— Я бы относилась ко всему чуточку проще, если бы не чувствовала собственных изменений.

— Сожалеешь о том, что мы встретились?

— Не переводи тему. Мы сможем обсудить это позже. А сейчас нам пора, — я встала по стойке смирно, одной рукой держась за его плечо. — Идём?

— Ты повернулась лицом к дому.

— Ой, — поворачиваюсь в другую сторону. Неловко вышло. — Теперь я правильно стою?

— Ты до этого правильно стояла. Я просто хотел проверить, как сильно ты мне доверяешь.

— Ты мои глаза. И в темноте я хочу доверять именно тебе.

— Смело. Ладно, пошли.

Одним ловким движением он развернул меня и сделал шаг вперед, чтобы я последовала за ним. Темп постепенно ускорялся, но я не переживала, что могу упасть. Он ведь не позволит этому случиться. Я надеюсь.

Я перебирала в голове вопросы, морально готовила себя к тому, что узнаю совершенно новые для меня вещи о противоположной моему миру стороне, поэтому молчала и не тратила его терпение.

— Стой, — неожиданно говорит «тёмный», но я не реагирую быстро, поэтому оступаюсь и начинаю падать. Рывок возвращает меня в прежнее положение: рука «темного» за толстовку поймала меня, а потом спокойно легла на поясницу. — Тебя так и тянет к земле. Все хорошо?

— Да, конечно, — быстренько говорю я. Движения его руки притупляют разум, заставляют волноваться. Талия будто тает под его ладонью, он плавно обхватывает меня и двигает к себе. Даже через толстую ткань кофты я чувствую его тело, каждой крупинкой улавливаю его неимоверную близость. Мрак и только он прямо за спиной. С как обычно ровным дыханием.

— Тут небольшой овраг, и, как я понимаю, нам придется идти по узкому мостику. Ты помнишь это место?

— Нет, не помню. Но тут должна быть нормальная дорога, я по ней всегда ходила.

— Нет времени. Пошли тут.

— А насколько узкий мост?

— Пройти может только один человек.

— Нет, такой вариант нам не подходит.

— Пойдешь передо мной и все. Я смогу следить за твоими шагами. Если что поймаю, я уже приноровился.

— Да, ты, конечно, сможешь. И проследишь. Но я как бы боюсь.

— Ты сейчас стоишь и обжимаешься с «темным», хотя за это тебя просто напросто могут убить. По-моему, страх вообще должен давно покинуть тебя.

— Будет несправедливо, если я умру, упав в обрыв. Глубокая яма?

— Такая, что не будет смысла доставать тебя оттуда. Там еще и камни, если головой об них…

— Тогда мы точно не можем идти здесь! — я не на шутку перепугалась, хотя еще не пошла по какому-то там мостику. Представляю, что передо мной прогнившая деревяшка, которая с треском упадёт, не выдержав меня.

— Не бойся, я же тут.

— Конечно, это в корне меняет дело. Человек, который спит и видит, как меня прикончить, вдруг беспокоится о моей жизни. Попахивает абсурдом, ты так не думаешь?

— Ты сама говорила, что я твои глаза. Ты доверяешь мне. В чем проблема?

— Я боюсь и все. Когда ты не видишь, страхи обостряются.

— Просто иди вперед.

— Нет.

— Тогда пошли обратно.

— Нет, мы должны поговорить.

— Тогда хватит строить из себя трусишку. Мне даже обидно, что не боишься меня, зато боишься какого-то обрыва.

— Ты прав, раз уж тебя не боюсь, — делаю глубокий вдох, затем выдох. Все будет хорошо, он не даст мне упасть. Бояться нечего, Аврора. Ты главное дыши.

Я начинаю медленно идти, ступая предельно аккуратно. Шаги так малы, что это начинает злить человека за моей спиной.

— Мы так и к утру не перейдем, — возмущается он, подталкивает вперед, держа за талию.

— Давай без таких пинков!

Успокаиваю себя, не слушаюсь «темного» и продолжаю двигаться в своем темпе. Сердце глухо стучит в груди, голова заполнена образами скалистого обрыва. Да, я понимаю, что тут все не так страшно, но все же фантазия любит преувеличивать. Я считаю каждый свой шаг, приставляю пятку одной ноги прямо к носочку другой, будто я иду по тоненькому канату, и не придаю значения тому, что тело «темного» прижато ко мне.

— Ты специально так долго идешь, чтобы подольше пообжиматься?

— Что?! Нет, конечно, — теперь еще и мысли о нем пагубно влияют на самообладание.

— У тебя голос так дрожит, будто я под прицелом тебя держу. А тело так вообще лихорадит.

— Я никогда не была смелым человеком. При свете то стараюсь держаться подальше от разных угроз для жизни, а тут я даже оценить опасность не могу. Поэтому так сильно боюсь.

— Да у тебя вообще радар, определяющий угрозу, сломался, вышел из строя.

— Это почему еще?

— Потому что ты все время злишь меня, когда вытворяешь то, что не должна, — его дыхание начинает обжигать кожу правой щеки, и я в еще большем ужасе сглатываю. — Ты не чувствуешь истинной угрозы, зато выдуманной ты боишься.

— Что ты имеешь в виду? — поворачиваю голову в его сторону и понимаю, что наши лица сейчас разделены жалкими миллиметрами. Оба стараемся дышать ровно, но прикладываем для этого неимоверные усилия. Я снова улавливаю его таинственный запах не похожий ни на один, но держу дистанцию. Так странно дышать с ним одним воздухом: после него он особенно сладкий и теплый, хоть и иногда, кажется, что, наоборот, его дыхание может морозными узорами украсить стекло.

— Потому что нет никакого оврага, мы идем по обычной тропе.

— Шутишь?

— Пару секунд назад да, шутил, а сейчас говорю серьёзно. Я просто снова проверил степень твоей доверчивости.

— Ты получаешь удовольствие от того, что издеваешься надо мной? И чему мне верить? Вдруг ты сейчас врёшь, чтобы я быстрым шагом пошла. Так дело не пойдёт, мы продолжим шагать в прежнем темпе.

Последние слова хоть и должны были звучать уверенно, нотки волнения и страха всё равно протиснулись в мою фразу. Было бы лучше мне попросить прощения за то, что я позволила себе немного покомандовать, но вместо отчётливых слов из моих уст вылетел крик: «тёмный» приподнял меня и поставил лишь тогда, когда я оказалась явно не на нашем «мостике».

— Ты что делаешь?! — цепляюсь за него, стараюсь вновь оторвать ноги от земли.

— Лишь показываю тебе, что тут кругом равнина. Ты стоишь сейчас на выдуманном мной овраге.

— Какой ужас! — я со всей своей силой ударила его по плечу, после чего принялась охлаждать горящее лицо холодными ладошками. Пока я была в его руках, мое сердце не билось. Я ведь правда подумала, что он хочет выкинуть меня куда-нибудь. Это доказывает, что я не способна доверять ему полностью, хоть из всех сил стараюсь создать иллюзию полной идиллии.

— Легче стало?

— Да зачем это тебе? Зачем?!

— Передумала со мной разговаривать?

— Нет, конечно, нет! Я просто не понимаю, чего ты хочешь добиться этими тупыми розыгрышами.

— Разве у моих действий должно быть объяснение?

— В нашем мире ничего не бывает просто так.

— У меня бывает.

— Несомненно, — фыркнула я.

— Рад, что ты согласилась.

— Господи, и почему ты… — я хотела сказать пару колких слов, но пришлось сдержать себя. Он явно не одобрит небольшую порцию критики в свой адрес, ещё и соорудит тут настоящий овраг, в который потом кинет меня.

— Так страшно закончить свою фразу?

— Нет, это не страх. Это просто нежелание нарваться на ещё большие неприятности. Поэтому давай просто забудем то, что тут происходило пару минут назад.

— Забывай, раз тебе надо.

— Хорошо, что ж, мы можем идти?

— Конечно.

— Тогда пошли, — одной рукой я вцепилась в его одежду, и мы пошли дальше, снова погружаясь в тишину.

Рядом с ним просто невозможно оставаться спокойной. Он часть другого мира, неизвестного и таинственного для меня. Странно, что между нами вообще возникла какая-то связь, которая постоянно представляется мне в виде тонкой струны, по которой мы оба периодически проводим пальцем. Она дрожит от наших прикосновений, создает уловимые нами вибрации. Когда она покоится, мы ведем себя как довольно-таки близкие люди, по крайней мере, я стараюсь быть с ним ближе. Но стоит ей выйти из состояния покоя, как нас бросает либо в один край, где я окутываюсь противоречивыми чувствами, либо в другой, где он начинает проявлять ядовитые для меня качества.

Жаль, что для него существует лишь два состояния: полный покой и пофигизм, или же крайняя степень раздраженности и желание убить меня. Мой спектр чувств и эмоций куда разнообразней и красочней.

— Эй, ты там уснула?

— Нет, всё в порядке.

— Тут обломок дерева, надо перешагнуть.

— Ага, так я и поверила, — уж на третий раз я не поведусь на его уловку.

Но это была моя глупая ошибка

Носочек моей ноги упирается во что-то твёрдое, и я снова теряю равновесие. Снова! Кажется, я сама убьюсь, ему даже делать ничего не придётся

В этот раз руки не поймали меня, и я всё-таки приземлилась коленками на старое дерево. Перебинтованная рука заныла от сильного удара, и я быстро села на землю, сжимая ее ладонью другой руки.

— Как же я устала, — простонала я, качаясь на копчике и продолжая массировать ушибленное место.

— Я предупреждал.

— Почему ты меня не поймал?

— Не успел.

— Врёшь, ты всегда меня ловил. Просто, наверное, наказать меня таким образом хотел.

— Насилие — лучшее наказание. Такая сразу спокойная стала, жалкая, не орешь.

— И как у того мерзкого человека может быть ребёнок?

— Не переживай, мой ребёнок будет ещё более мерзким.

— Конечно, его отец такой изверг, наверняка ты его избиваешь. Это ведь лучший способ воспитания, — с сарказмом говорю я.

— Представь такого маленького младенца, а потом меня с какой-нибудь палкой в руках. Как думаешь, как сильно орёт он, когда я бью его по ещё неокрепшим маленьким рёбрышкам?

— Быть такого не может, он бы давно был мёртв, — я испугалась, но постаралась мыслить логично.

— Сам удивляюсь, как эта живучая тварь ещё не сдохла.

— Прекрати! Это твой ребёнок, как ты можешь так о нём говорить?!

— Я мерзкий человек, ты же сама сказала. Если после этого ты вообще меня за человека считать будешь.

— Это неправда. Это бесчеловечно. Я не верю!

— Конечно, неправда. Я даже не видел никогда этого ребёнка.

— Как не видел?

— Вот так. Понятия не имею кто там: мальчик или девочка. Но мне плевать.

— Какой кошмар, ты просто ужасен, — я уже начинала лить слёзы из-за того, что в мире есть такой ад. — Как можно так относиться к своему родному ребёнку?! Он же твоя кровь, часть тебя! Он бы называл тебя папочкой, играл бы с тобой.

— Ты нас со «светлыми» не путай. Мы не воспитываем детей, семей не заводим.

— А что тогда с детьми? Как же материнская любовь и забота? А защита родного отца? Как без всего этого вырасти такому крохе?!

— Я вырос без всей этой ерунды. Все «тёмные» растут без любви, потому что её просто не существует. И мой отпрыск справится как-нибудь.

— Не понимаю, как вы можете так жить. Что за ерунда творится в вашем мире? Дети рождаются случайно? Тебе без разницы, кто забеременеет от тебя? Девушка просто рожает, а потом плюет на своего родного ребёнка?! Раз у вас такое ужасное отношение к собственным детям, то просто старайтесь обойтись без незапланированной беременности. Как вы можете быть такими монстрами?! Что с вами не так?! — из меня вырвалась вся злость и обида за детей, которые выросли в таких условиях и стали точными копиями своих ужасных родителей. И он, стоящий где-то рядом «тёмный», тоже когда-то был ребёнком, которого лишили всех радостей жизни и сразу кинули в их любимый мрак и кошмар.

— Мы такие, в этом наша суть. Мы все живем так, и я не осуждаю своих родителей. Да, я понятия не имею, кто они, но они выросли так же, как я. Это наша жизнь.

— Неправильная, ужасная и отвратительная жизнь!

— Да мы бы с радостью не заводили детей! У нас нет каких-то там инстинктов, никто не стремится оставить после себя след. Пойми, это не наша прихоть, не наша глупость и какая-то там случайность. Мы прекрасно знаем, как избегать залётов. Да у нас уже рефлекс, даже когда пьяные думаем об этом.

— Тогда какого черта от тебя родила девушка, раз вы все такие умные?! — злость на «тёмных» как никогда разрослась. Она распространилась по всему телу, порождая в голове нелицеприятные мысли. Глаза были на мокром месте, в груди болело из-за осознания того, что где-то ломаются судьбы людей. Эта не та информация, которую способен пережить «светлый».

— За нас всё планируют! За нас! Нам сказали — мы сделали! — он уже тоже не держал себя в руках.

— Скажи понятней! Объясни!

Через секунду меня с легкостью подняли в воздух и усадили на большое бревно.

— До твоего луга мы не дойдём, — объяснил он, после чего сел рядом, касаясь моего плеча.

— Говори быстрей, — хлюпаю, как истеричка, попутно вытирая слезы.

Что за кошмар творится в противоположном мире.

Глава 18

— Я тебя внимательно слушаю, — дыхание прерывисто, этот кошмар производит на меня удушающий эффект, причем сильный и очень яркий.

— Тяжело так просто взять и начать выкладывать всё то, что творится в моем мире. Тем более, когда ты так трясёшься.

— Не обращай внимания, — стискиваю зубы.

— С чего я должен начать? — его голос серьёзен, но, тем не менее, спокоен. Постепенно начинаю подстраиваться под его состояние, что сильно меня удивляет: не так-то просто угомонить последствия страшных для меня слов. Голова тянется к его плечу, и я удобно устраиваюсь, позволяя себе нарушить его личное пространство. И внутри будто свет и тьма борются за место в моём сознание: я понимаю, что рядом со мной сейчас сидит представитель ужаса, наследник кошмара, но чёрт… Голос «светлой» сейчас так тихо пищит, что его нельзя воспринимать всерьёз. И нет, во мне не поселилась «тёмная» Аврора.

Другая Аврора, противоречивая и неопределенная. И я уверена, что пожалею обо всем завтра утром, когда вновь увижу яркие солнечные лучи и вспомню о своей истинной сущности.

— Расскажи просто о себе. Как ты рос, кем стал.

После тяжелого выдоха и пары секунд молчания, «тёмный» наконец собрался с мыслями и начал тихо говорить, не убирая моей головы со своего плеча.

— Как ты уже поняла, я не знаю, кто мои родители. И так абсолютно у всех. Мы рождаемся, нас забирают, отправляют в какой-то дом, где мы растем вместе. Из своего детства я помню только короткие и жуткие отрывки, о которых тебе лучше не знать, — я слегка вздрогнула от возникших картинок и прижалась к нему, обвив его руку ладошками. Я предпочла промолчать, так как правда не была готова услышать подробности его страданий. Мы бы просто не смогли договорить с ним из-за моего приступа.

— Продолжай.

— Если честно, то я не помню, в каком точно возрасте оказался выкинутым из единственного места, которое мог называть домом. Хоть там и проходили годы моего воспитания.

— Воспитания?

— Говорю же, тебе лучше не знать подробностей. Но как видишь, они постарались на славу.

— Так вы рождаетесь не «темными»? То есть вы способны на добро?

— Нет, мы сразу рождаемся потенциальными убийцами. Просто нам помогают развить истинную сущность.

— Они убивают в вас людей, когда вы еще не способны дать отпор. Когда вы даже не сформировались, как личности. Когда из вас можно слепить то, что им угодно.

— Ты критикуешь мой мир, мои правила, которые для меня являются частью жизнью.

— Я просто… Продолжай.

— Когда мы становимся достаточно взрослыми, мы сдаем кучу анализов, проходим медицинский осмотр. Нас детально изучают и записывают все в какую-то книгу.

— Для чего? Заботятся о вашем здоровье?

— Нет, конечно. Заняться им больше не чем.

— Зачем тогда они так подробно изучают ваш организм?

— Чтобы подобрать идеального партнера, с которым будет здоровый, красивый ребенок.

— Так вы тоже как бы не сами решаете, с кем заводить семью?

— Не семью, а просто детей, которых у нас заберут. Разве у вас также?

— Нет, но мы тоже не вольны в выборе. «Светлые» девушки вытягивают имя парня, с которым им суждено создать семью. Происходит это в день совершеннолетия.

— И в каком возрасте у вас наступает совершеннолетие?

— В двадцать лет.

— Вот значит, сколько тебе лет.

— А сколько тебе?

— Я на три года старше.

— Двадцать три значит, не так уж и далеко от меня ушёл.

— И как тебе твой будущий муженек?

— Никак, — произнесла это без эмоций, легко, как факт, с которым нельзя поспорить.

— А где же сказочная любовь, тонна романтики и счастливые улыбочки? — смеется надо мной, так как знает, что именно это должно быть сейчас у меня.

— Кажется, произошел сбой. Может я бракованная, так как к тебе у меня намного больше чувств, чем к нему, — так легко говорить откровенно с ним, не хочется притворяться.

— И какие же они, эти твои чувства? — заинтересованность в его голосе заставила пожалеть о лишней открытости, и я захотела отстраниться, но он не позволил, схватив меня за предплечье.

— Противоречивые. Ты все равно не поймешь меня, поэтому нет смысла углубляться.

— Да, не пойму, но мне стало любопытно, что «светлые» могут испытывать к «темным» кроме отвращения.

— У меня нет к тебе отвращения, — поднимаю голову и смотрю в его сторону. — Скажи, мы хоть раз смотрели друг другу в глаза?

— Смотрели, но это было неприятно для меня.

— Почему?

— Потому что твои глаза — источник боли для меня. Они светлые, яркие и более живые. Голова болит от их свечения, всегда пытался избегать твоего взгляда. Ты не знаешь этого, но они сейчас очень сильно горят, ярче луны, которую ты не видишь. Это доставляло некоторые неудобства.

— А сейчас я снова причиняю боль? Мы смотрим друг другу в глаза?

— Нет, я привык. И да, удивительно, что ты вновь смогла посмотреть прямо в мои глаза.

— Привык значит, — вновь кладу голову на его плечо. — Надеюсь, я когда-нибудь смогу увидеть твои глаза и также уверенно посмотреть в них, не ощущая дискомфорт.

— Это будет довольно-таки сложно сделать.

— Я не тороплюсь, может, мы оба сможем привыкнуть к ещё чему-нибудь.

— Может быть.

— Так что насчет твоей партнёрши?

— Мне выбрали девушку, идеально подходящую по всем параметрам, и указали ее, как партнера, в документах.

— И как она тебе?

— Красивая, впрочем, как и все. Мерзкая, как я. А большего и не надо.

— Значит, устраивает?

— Нам не нужны чувства и прочая белиберда, которую требуете вы, — стало обидно, что из нас двоих только я вижу толк в искренних чувствах между двумя людьми. И, наверное, было глупо говорить ему о моих ощущениях, ведь они навсегда останутся односторонними и безответными. Но мы хотя бы не врем друг другу. — Секс, ребенок, нет проблем.

— Ой, как прямо, — в краску вогнал одним словом.

— С нами связались, сказали, что нужен новый ребёнок. Мы его сделали.

— Так просто попросили, и вы спокойно сделали?

— А что нам оставалось?

— А дальше что? Вот она забеременела, ты за ней ухаживал?

— Ее сразу забрали. Недавно выпустили, и она выглядела так, будто и не рожала.

— А что ты делал все эти девять месяцев?

— Спокойно проводил свои дни. Ничего особенного ведь не произошло.

— Конечно, всего лишь твоя девушка родила от тебя ребёнка. Ты прав, в этом нет ничего особенного, — с сарказмом сказала я.

— Она НЕ МОЯ девушка, — подчеркнул он. — Она вольна делать то, что хочет, спать с кем хочет. И я тоже не ограничен в своих желаниях.

— То есть вы сходитесь только для того, чтобы родить ребёнка, так как вас об этом попросило правительство?

— Именно, и причём мы не имеем права заводить детей с кем-либо другим. Например, если другая девушка забеременеет от меня, нас всех убьют вместе с ребёнком, так как мы нарушили закон и могли заделать, как они говорят, «позор среди тёмных».

— Звучит жутко и странно.

— Так мягко называют уродов.

— Уродов? В смысле?

— Тех, кто личиком и телом не вышел. Душа у нас и так уродская.

— Внешность важна для вас?

— Безусловно, это, наверное, единственное главное требование к «тёмным». Поэтому мы и сдаем какие-то странные анализы, чтобы они вычислили, с кем у нас будут самые красивые дети. Чем красивее человек, тем больше его будут уважать. Следовательно, чем страшнее человек, тем хуже его положение. Обделенный внешними данными человек никогда не сможет выжить в нашем мире, даже если правительство позволит этому позору бродить по нашей территории, его убьют где-нибудь за углом, ещё сильней изуродовав его рожу.

— Как ты можешь жить в таком мире, — мои глаза уже были на мокром месте, но я и не издавала лишних звуков, чтобы он не увидел, что я вновь выхожу из равновесия.

— Мы не живём, мы выживаем, с каждым днём становясь бесчеловечнее.

— Мне на самом деле жаль тебя, — утыкаюсь лицом в его плечо, пропитывая его одежду своими слезами.

— Не этого эффекта я ждал.

— Думал, я буду осуждать тебя?

— Да, ждал как минимум пару оскорблений.

— Нет, я считаю, что это не вы такие. Они вас делают такими.

— Ты слишком наивна, чтобы узнавать что-либо новое о моём мире.

— Что будет с твоим ребёнком, — не слушаю его, а начинаю реветь больше. Хлюпаю, впиваюсь в руку.

— Ребёнок мой, а переживаешь ты.

— Ты представляешь, что ему придётся пережить то, что однажды пережил ты. Неужели тебе его не жаль?

— Нет.

— Он ведь твоя кровинушка. Часть тебя.

— Родство по крови ещё ничего не значит. У меня нет родных, не будет их и у него. Мне всё равно.

— Я не верю тебе. Он ведь сейчас совсем младенец, а рядом с ним нет ни мамы, ни папы.

— Мы все обречены на это, — чувствую, как «тёмный» начинает злиться.

— Но ты же папа, ты несешь ответственность за него. Ты должен чувствовать боль от того, что он страдает.

— Что, чёрт возьми, я могу поделать!!! - «тёмный» подскочил с места, отпихнув меня от себя так, что моё тело упало на другую сторону от бревна. — На что ты пытаешь надавить?! На что?! — атмосфера резко ухудшилась, а его голос эхом разнесся по небольшой роще.

— На остаток человечности в твоём сердце.

— Ты совсем идиотка?! Я тебе кратко рассказал о том, что происходит в моём мире. Какая человечность?! Мать этого ребёнка даже понятия не имеет, какого он пола, и ей всё равно. А я просто сходил, сдал анализы, которые подтвердили моё отцовство, и на этом моя связь с ним закончилась. Нам сказали, что мы молодцы, и отпустили. Всё. Понимаешь? ВСЁ! И так десятки малышей сейчас начинают свою жизнь, пустую и никчемную, без какой-либо там опеки! ВСЕМ ПЛЕВАТЬ НА НИХ! — после каждого его слова я всё больше поджимала колени и прятала голову в них. Я не знала, что ему ответить. Всё бесполезно.

— Отведи меня домой, — шепчу ему, стараясь остановить поток слёз.

— Наконец дошло уже, что нам плевать на то, что стараетесь ценить вы?!

— Пожалуйста.

— Хватит ныть, не надо жалеть нас, детей. Это наша жизнь, наша участь, и мы в силах вытерпеть это.

— Прекрати! — поднимаю голову и кричу на него как можно громче. — Это всё чушь! Тебе не плевать, ты просто стараешься не выбиваться из общей массы. Вы все стараетесь придерживаться образа, который вам навязали.

— Чёрт, сколько можно говорить тебе, чтобы ты перестала быть такой наивной!

— Это не наивность! Это вера!

— Во что?! Во что в этом мире вообще можно верить?!

— Да хотя бы в себя! Вера в свои мысли, мечты, желания, чувства, эмоции. Вера в близкого человека.

— А сама-то ты во что-нибудь веришь?!

— Да, в тебя! Я верю тебе и вижу, что ты не тот, о ком мне говорили в школе. Ты нагло врёшь мне, хотя сам способен чувствовать то, что порой бушует во мне. Я хочу в это верить! И пусть ты никогда не станешь до конца откровенным со мной, пусть твоя правда всегда будет в том, что ты истинный «тёмный», который не способен на светлое и чистое, я буду тайком искать нити, которые приведут меня к тому, что похоронили в тебе, — кожа на щеках горела, начинала странно зудеть, всё тело тряслось от смешения разных эмоций. «Тёмный» молчит, стоит где-то рядом и беззвучно дышит, в то время как я нарушаю покой всхлипами. — Что молчишь? Скажи хоть что-нибудь.

— Не хочу тебя расстраивать.

— Думаешь, после того, что я услышала, я смогу ещё сильней расстроиться?

— Нет смысла искать эти нити, так как я буду до конца отпираться и оставаться тем, кем родился.

— А я буду идти до конца, рано или поздно ты сам больше не выдержишь. И в тот миг я посмотрю, кто преобладает в тебе.

— А ты сама довольна своим собственным миром? — часть меня боялась этого вопроса. Но вторая часть, которая сейчас управляла мной, точно знала ответ.

— Нет, всё изменилось.

— Что ж, мне этого достаточно.

— В смысле?

— Не важно, вставай.

— Нет, скажи. Зачем тебе надо было это знать?

— Мы сегодня достаточно поговорили.

— Это мой последний вопрос, обещаю, — я аккуратно подняла с земли свой уже наверняка украшенный синяком копчик и сразу столкнулась с «тёмным».

— Ты становишься всё более уверенной в себе, это не к добру, — мои бёдра обхватывают, и я без промедлений поднимаюсь в воздух. Нос слегка ударяется об спину, а пальчики моментально впиваются в его кофту.

— Ты чего? — пытаюсь поднять туловище, но он больно щипает меня за ногу, что означает только одно: мне лучше не рыпаться.

— Будешь сопротивляться — я начну щипать выше. И не факт, что остановлюсь лишь на этом.

— Только от тебя я могу услышать такое, — безумно смутилась, так как доступ к моей пятой точке открыт, и в любой момент его ладонь может как следует огреть меня. Дело даже не в боли, которая, я уверена, будет адской.

Шёл «тёмный» быстро и, как обычно, без звуков. Создается впечатление, что перед ним даже маленькая травинка преклоняется и старается вжаться в землю, чтобы не издать малейший шелест. От скуки я начала водить пальчиками по его спине, рисуя незамысловатые узоры. Интересно, какая у него кожа на ощупь? А есть ли шрамы на теле? Конечно, есть, «тёмный» же.

Может, рискнуть и забраться рукой под толстую ткань его одежды? Как быстро он отреагирует на мою наглость? Больно будет мне? Плевать, живём один раз, я должна прикоснуться к его спине, которая так приятно пахнет.

— Мы пришли, — рука моментально остановилась, и я начала невинно хлопать глазками. Я правда собиралась залезть рукой под его кофту?! Мне нужен врач, я испортилась.

— Спасибо, что донёс, а теперь надо меня поднять, — хорошо, что он не умеет читать мысли.

Наконец я оказалась в своей комнате. Но перед тем как закрыть окно, я выглянула и посмотрела вниз.

— А можно узнать твоё имя?

— Нет.

— Мы с тобой видимся каждую ночь, но до сих пор не знаем, как зовут друг друга. Меня Аврора, а тебя?

— Узнаешь, если будешь чуточку внимательней.

— Я же не экстрасенс, чтобы всё на свете знать.

— А тут не надо быть экстрасенсом.

— Ну скажи, пожалуйста, — жду несколько секунд, но ответа нет. — Ты уже ушёл? Эй, так сложно сказать? — снова тишина. По упрямости не уступает мне.

Быстренько закрываю окно, переодеваюсь на ощупь и ложусь в постель. Насыщенный сегодня выдался день, и множество мыслей поселилось в голове. Вряд ли я смогу сомкнуть глаза. Столько всего надо обдумать, расставить всё по полочкам. Мне нужны детали, чтобы понять наконец всю сущность его мира, а главное суметь разгадать загадку пагубного влияния на мою «светлую» натуру.

Глава 19

— Эй, есть кто-нибудь? — спрашиваю я, но мой вопрос отражается от тёмных стен и окутывает пустое помещение эхом. Я иду по бетонному полу, периодически отпинывая от себя кусочки отвалившейся штукатурки. Один камешек прилетает прямо в ногу сидящего на полу человека.

Это был крошечный исхудавший мальчик. Щиколотки его были оголены, на ноги надеты лишь поношенные сланцы, треснутые в подошве. Я медленно поднимала глаза, пробегаясь взглядом по дрожащим, худым ногам, замечая кровавые подтеки на тонких, маленьких пальчиках. Его губы странно искривились, свежая, алая кровь смешалась с его слюной, мышцы на лице напряглись. Присущая ребёнку пухлость, розовенькие щечки заменились впадинами с бледной кожей. С левой стороны, где выступает кость челюсти, переливалась жутко-бордовым цветом глубокая рана. Волосы были сальными, чёрными, покрытыми слоем пыли. Разбитая бровь, опухшие, красные глаза с тёмной, ближе к чёрному, радужкой поглядывали на меня недоброжелательно, настороженно. Зрачки метались в разные стороны, стараясь осмотреть всё в этом туманном, замкнутом помещении.

— Чем я могу тебе помочь? — я осторожно села напротив него, около ног, на что мальчик сразу сжал пальцы.

— Ты кто? — выдавливает он, хриплым голосом.

— Я Аврора, но на самом деле это сейчас неважно. Я хочу помочь тебе. Пошли со мной, — пытаюсь дотронуться до его руки, но он отдергивает ее.

— Твои волосы, они светлые. И глаза, не как у нас. Ты мне не поможешь.

— Наоборот, я не желаю тебе зла.

— Ты не лучше их, — начинает смотреть на меня исподлобья.

— Кого их? Тех, кто тебя обидел? Я не сделаю ничего плохого.

— Ты хорошая, поэтому неизвестно, когда ты сотворишь зло.

— Я не сотворю зло, обещаю. Я помогу.

— Мы все творим зло. И я тоже.

— Нет, не все люди такие. Ты можешь стать таким, как я, тогда будешь делать только хорошее.

— Вы жалкие обманщики, добрых людей нет. Выживет только зло.

— Смотри, что зло сделало с тобой. Ты несчастен здесь. Я же могу спасти тебя, послушай меня.

— Наглая ложь! Вы ненавидите нас, потому что мы другие. Мы мешаем вам, вы хотите нас убить. Но вы боитесь нас, так как у нас больше сил справиться с вами. И я не должен быть размазнёй, я должен быть готов к тому, чтобы в любой момент придушить кого-нибудь такого же противного, лживого «светлого».

— Мы никогда не врём, мы говорим только правду, поверь мне. Пожалуйста, позволь спасти тебя.

— Проваливай, — он слегка пинает мою коленку своей ногой.

— Я не уйду без тебя. Пойми, я не желаю зла, я покажу тебе мир, в котором люди не причиняют друг другу боль.

— Заткнись! Проваливай! Такого мира нет! Хватит мне лгать! — его глаза заливаются слезами вместе с моими, из носа начинает бежать слизь, которую он вгоняет в себя обратно, грудь содрогается от частых всхлипов, рот жадно вдыхает воздух, чтобы успокоить дрожь.

Я не успеваю стереть с его лица признаки страданий и мучительной боли, как меня откидывает в сторону, и я шаркаюсь локтями об пол, сдирая кожу. Огромное тело мужчины возвысилось над дрожащим мальчиком. Голова этого монстра осталась в тени, одежда слилась с окутавшим это место мраком.

Мальчик пополз назад, не отрывая своего полного ужаса взгляда от устрашающей тени. Но громадная рука грубо вцепилась в отросшие волосы и подняла ребёнка на ноги. С уст мальчика сорвался жалобный писк, но он оборвался, когда его щека приняла на себя звонкий удар ладони.

— Тебе было велено не издавать ни звука своим поганым ртом! — толстые пальцы трясут ослабленное тело, держа его за лохматые волосы. После нескольких грубых движений, мальчик летит на пол, приобретая свежие следы побоев.

— Я не хотел, — голос дрожит, но мальчик старательно сдерживает слёзы. Его рука тянется к ушибленным местам, к адски болящей голове.

— Сколько можно говорить, что ты должен терпеть всю боль?! — ботинок ударяет по руке, и мальчик сразу выпрямляется, делая глубокий вдох, который, по-видимому, приносит больше не пользу, а вред. — Вытри свои сопли, ничтожество, — мальчик покорно трёт лицо, размазывая кровь по коже.

Я пытаюсь двинуться с места, но меня парализовало. В груди болезненно сжимается сердце, горло горит от слов, которые у меня просто не получается сказать. Реву. Просто реву вместо того, кто поистине достоин выплеснуть скопившиеся страдания.

— Ты никому не нужен, и никогда не будешь нужен, отброс жалкий. Только посмотри на себя, — пальцы обхватывают лицо, а потом бьют по нему со всей силы. Тонкие руки опираются об пол, пальцы напрягаются, подушечки скребут по бетону. Спина скручивается, и мальчик превращается в настоящего зверя, издающего дикое шипение. Из его рта на пол капают слюни, кровь, он сплевывает всё это, рычит. — Так-то лучше, — довольно произносит ублюдок. Я вместе с ребёнком зверею, желая разорвать на куски этого демона. — Прибереги свою злость для дальнейшего. Ты выйдешь отсюда, когда твою башку навсегда покинут бредовые мысли. Запомни, ты такой же отброс, как и все мы, ты вырастешь подобным мне. Тебе никто не поможет. Никто не будет с тобой добр. Всем плевать на тебя. Все тебя ненавидят. Никто никогда не поддержит тебя. Любви нет во всех её проявлениях. Чувств нет. Эмоций нет. В этом мире нечего ценить. Ты лишь простой обыватель, «тёмный», который способен только сеять зло. Так возненавидь и ты этот мир! — снова сильный пинок, и мальчик падает на пол, переворачиваясь на спину. Тень быстро исчезла, оставив обездвиженное тело одно. Пальцы слегка дергаются. Тапки слетели с ног, открывая босые ступни.

Я на четвереньках ползу к нему, сдерживая истерику. Но резко всё погружается в темноту, и на секунду я слепну.

— Ты меня слышишь? — боюсь не получить ответа на этот вопрос. Аккуратно ползу дальше, стряхивая с рук впивающиеся камушки. Голова утыкается в чьё-то тело, и от испуга я отскакиваю. Растянутым рукавом кофты обматываю свой маленький кулак и направляю его вперед, чтобы подтвердить или опровергнуть то, что передо мной кто-то сидит. — Это же ты? — говорю в надежде, что мальчик встал. Чья-то ладонь обхватывает мой кулачок, в одно мгновение притягивает к себе и загребает в охапку своих объятий. Инстинктивно начинаются вырываться, прекращая это действия лишь тогда, когда мой нос улавливает излюбленный запах. — Господи, я так испугалась, — обхватываю его своими руками, вдыхаю полной грудью воздух, смешанный с его аурой.

— Бояться нечего, — гладит меня по спине, сильней прижимает. Но я все равно отстраняюсь, чтобы дотронуться до его лица. Пальцы как никогда горят желанием изучить его, раз глазам это не под силу. Но он ловит моё запястье и убирает руку от себя.

— Почему мне нельзя дотронуться до тебя, до твоей кожи? — сопротивляюсь, хоть и понятно, что это бесполезно.

— Возможно, потом узнаешь.

— Хорошо, потом. А сейчас нам надо помочь мальчику, — немного наклоняю тело и вижу то, что происходит за спиной «тёмного». — Где он? — возвращаю своё взгляд на «тёмного», но не вижу его.

— Он уже давно покинул свой дом.

— Неужели, — его голос показался мне очень странным, что привело к появлению догадки. — Этот мальчик и есть ты? — удивленно таращусь и пытаюсь хоть как-то разглядеть его лицо, но всё тщетно.

Он аккуратно, но быстро укладывает меня на холодный пол, затем руками хватает предплечья и фиксирует их над головой.

— Ты что делаешь? — прогибаюсь в спине, стараясь оторвать лопатки от бетона, но он вдавливает меня обратно, телом прижимаясь к моей груди, которая моментально разнесла приятные импульсы по всему телу. Снова стараюсь сфокусировать свой взгляд на его лице, но его близость сбивает напрочь весь настрой. — Мне. Тяжело, — стараюсь ерзать ногами, руками, шевелюсь всем телом, но это только создает трение, которое вообще не помогает, а, наоборот, усугубляет мое положение.

— Что ты рыпаешься? — ему удалось одной рукой ухватить мои запястья, а второй запрокинуть неспокойную ногу себе на тело. От этого расстояние между нами сошло на нет, и я окончательно впала в ступор. Смятение. Смущение.

— Тебе не кажется, что мы слишком близко?

— Совсем нет.

— А мне кажется, — почему пол подо мной не может просто провалиться? — Ты перегибаешь палку.

— Разве?

— Д-да.

— Тогда что будет, если я продолжу?

— Ничего хорошего.

— Уверена?

— На все сто процентов, — я даже не вижу того, кто сейчас нагло касается всего моего тела своим. Опираюсь лишь на свои ощущения. Его лицо совсем близко. Дышу вместе с ним одним же воздухом.

Грудная клетка все чаще прислоняется к нему из-за попыток забрать себе как можно больше воздуха, который не пропитался им.

Это утомляет, заставляет сойти с ума. Лучше бы он сделал уже хоть что-нибудь.

— Прошу, не тяни время. Либо слезь, либо… — я прикрыла глаза, сжала губы. Чуть глупость не ляпнула.

Или вовсе и не глупость.

— Либо что?

— Уже ничего.

— Нет, я слушаю.

— Я все равно не скажу! Ты знаешь, что мне нельзя, я не такая.

— Какая не такая?

— Черт, я не могу заняться с тобой сексом! Доволен?!

— Не можешь, но не значит, что не хочешь.

— Боже, только не шевелись. Говори, что хочешь, я выдержу, — задерживаю дыхание и замираю. Таким образом я не буду слышать его запах.

— Никто не планировал спать с тобой, не переоценивай себя.

— Чего?! — резко дергаюсь, но меня возвращают в прежнее положение.

— Они были правы, что вы врете.

— Кто они? О чем ты?

— Никакие вы не белые и пушистые. В мире нет никого поистине «светлого».

— Что я не так сделала?

— Ты даже уже не понимаешь, что противоречит твоей натуре.

— Это ты повалил меня! Я была против!

— Как будто дело только в этом, — голос резко меняется, становится грубым и жестким.

— Я не понимаю, все ведь было хорошо.

— Надо придушить «светлую».

— Перестань.

— Мне больше некогда с тобой возиться. Я изучил достаточно, пора покончить с этим, — говорит как под гипнозом.

— Это же не ты говоришь? Ты ведь так не думаешь? Ты не сделаешь этого со мной, — ноги онемели, руки свело неприятной судорогой. Но я до последнего не верю в то, что он может причинить мне вред.

Он сможет, но он не захочет.

— Придушить, — голос окончательно теряет признаки жизни, становясь все более поверхностным, неестественным.

— Отпусти меня, давай нормально поговорим, — уже усиленно верчусь под его телом, но он только сильней сдавливает онемевшие руки, перекрывая ток крови.

— Придушить, — снова вторит он, и слово растворяется в пространстве. По спине проносится холод. Я стараюсь до конца придерживаться своим же словам.

Я не боюсь его. И сейчас тоже.

Когда подушечки пальцев запульсировали, когда по сосудом перестала бежать кровь, оставляя морозную пустоту, он отпустил мои руки, что пустило теплую, взбудораженную кровь к пальчикам. Казалось, что всё кончилось, но его ладони обхватили закрытую воротником шею и надавали на глотку. Маленькие хрящики проваливались в глубину горла, вызывая адскую боль в легких.

Пытаюсь поднять руки, но они до сих пор не вернулись к жизни: лежат холодные на бетонном полу, будто атрофированные.

Пускаю в ход ноги, трясу ими, пинаю его, но это не ослабляет его хватку.

А легкие всё больше ноют от нехватки кислорода.

Я приросла к полу. С каждой секундой все больше сил покидает мое и без того слабое тело.

Мыслей нет. Слов нет. Пустота.

Наконец руки возвращаются к жизни, и я цепляюсь за его плечи, чтобы совершить одно из бесполезнейших действий — постараться ослабить его хватку.

Последние силы трачу на попытку ухватиться за жизнь.

Сказать бы ему хоть что-нибудь, но нет ни сил, ни слов.

Глаза закатываются, и перед тем как замереть навсегда я улавливаю размытые черты лица и блеск черных расширенных зрачков. Прогиб в спине, сжатые пальцы, напрягшиеся ноги и сдавленные легкие зафиксировали мое тело в последнем движение.

И перед смертью я вижу сумасшедший оскал, испачканные кровью губы и багровую запекшуюся кровь направой стороне челюстной кости.

* * *

С закрытыми глазами я поднимаю голову с подушки и делаю глубокий, желанный вдох. Светлая комната наполняется звуками жадного поглощения кислорода. Рука аккуратно трогает шею, проводит пальчиками по ощутимым хрящам.

Я жива, это всего лишь сон. Мой страшный сон.

Веки распахиваются, и я сразу замечаю, что мое одеяло огромным комком лежит на полу. С тела бежит пот, пропитывая тонкую футболку. Конечности дрожат, но всё же двигаются. Я провожу руками по лбу и резко начинаю реветь.

Сон вызвал настоящие эмоции, которые наконец вырвались наружу. Я помню каждую деталь, каждое сказанное слово, каждый образ. Почему мне это приснилось? Неужели на подсознательном уровне я правда боюсь его, вижу в нём монстра? А ребёнок… Это явно его детство, период его воспитания.

Кошмар рушится на реальный мир, переплетается с ним, всё больше угнетая моё состояние.

Вскакиваю с постели, подбегаю к окну, чтобы открыть его и впустить свежий утренний воздух. Ветер ласкает оголенные ноги, сушит все тело. Я наконец восстанавливаю дыхание

Телефон мигает, и я быстро провожу по экрану, чтобы ответить на сообщение.

«Прости, что вчера всё так вышло. Предлагаю встретиться сегодня и поговорить спокойно. Я обещаю выслушать тебя. Хочу сблизиться, честно. Как на это смотришь?»

Даже долго не думаю, перед тем как дать ответ.

«Я согласна, надеюсь, хорошо проведем время».

«Через три часа заеду, жди».

На самом деле я сейчас совсем не в состоянии разбираться со своей будущей свадьбой и с человеком, с которым проживу всю жизнь. Но сблизиться действительно надо, а потраченное впустую время не приведет нас к взаимопониманию.

Голова забита совсем другим мужчиной, который ещё больше покрылся таинственностью, даже после открытия некоторой правды. Если бы он только позволил включить приглушенный свет и хоть немного изучить его, я бы полностью поглотилась этим процессом.

Сон принес с собой ещё больше сомнений, хотя я уверена, что он был предназначен для того, чтобы запугать меня. Но вместо того, чтобы постараться нарушить клятву и с ужасом рассказать всем, что меня пытал «тёмный», я упиваюсь секундами нашей близости, которая была похожа на то, что должно быть между… Влюбленными?

Но даже эти, не буду врать, приятные мгновения не останавливают поток переживаний за беззащитного ребёнка. Пусть лучше это будет просто моей больной фантазией, чем правдой, решившей раскрыться мне таким образом.

Глава 20

— Ты куда собралась? — спросила у меня мама, когда я надевала на ноги белые балетки.

— С Дэйвом на, — я осеклась, так как не понимала, стоит ли нашу встречу назвать свиданием.

— Свидание? — лицо мамы отразило нескрываемую радость.

— Возможно, да, так ведь стоит называть встречи будущие семьи, — я поправила сумку на плече и повернулась к выходу.

— Хорошо, что вы сближаетесь.

Ага, если бы…

— Да, ты права, — я чмокнула маму в щечку и легко улыбнулась. — Мне пора.

— Удачи, — дверь за мной захлопнулась, и я спокойным, размеренным шагом пошла на улицу.

Погода, мягко говоря, совсем не соответствовала жаркому, солнечному лету. Как только я открыла дверь подъезда, холодный ветер задул прямо под длинный, теплый кардиган. По привычке я вытянула рукава, внахлест соединила края кофты, скрестила руки, надеясь, что так мне будет теплее. Хмурое небо сигнализировало о неизбежном дожде, что сильно порадовало меня: настроение требует запаха свежести, влаги.

Снова у подъезда стояла его машина, а сам он, держа букет белых роз в руках, смотрел куда-то в сторону, не замечая моего присутствия.

— Привет, — тихо сказала я, чтобы не напугать Дэйва. Он не спеша повернулся ко мне и сразу протянул букет.

— Это тебе, — я аккуратно приняла букет, посчитав его не за искренний жест, а за какую-то формальность. Зачем он купил их, если не видит смысла в том, чтобы хотя бы улыбнуться мне при столь «торжественном» вручении? Никакой радости от шелковистых белых лепестков.

— Спасибо, — играю радость и смущение, но Дэйв лишь недоверчиво хмурит брови. Встаю на носочки и целую его в щечку. Формальность с его стороны — формальность с моей стороны.

— Куда хочешь поехать? — смотрит на меня своими светло-серыми глазами и ждет моментального ответа.

— Решай сам.

— Я не просто так спросил.

— Смотря с какой целью мы встретились.

— Я думал над твоими словами, — он отвел взгляд, будто ему немного неловко говорить об этом. — В общем, если ты хочешь мне что-то сказать, то я готов выслушать. Тебе ведь от этого станет легче.

Да, в тот день я многое хотела сказать, но сейчас голова занята совершенно другим. Но и откладывать решение нашей проблемы нельзя, так мы тогда никогда не сдвинемся с мёртвой точки.

Но я сама же создала какие-то проблемы…

— Я на самом деле сегодня не в лучшем состоянии, поэтому не отказалась бы от чего-нибудь сладкого, в какой-нибудь небольшой, безлюдной кофейне.

— Хорошо, тогда поехали, знаю одну, — мы сели в машину и по почти пустой дороге петляли между низкими домами.

Хоть сегодня и выходной, пасмурная погода заставила всех сидеть дома. Детские площадки непривычно пустовали, в магазинах почти не было людей. Я костяшками пальцев дотронулась до прохладного окна и ногтями отбила незамысловатый ритм, который разбавил тишину в автомобиле.

— Почему сегодня ты не в лучшем состоянии? — я последний раз стукнула ногтевой пластиной по окну и резко повернулась в сторону Дэйва.

— Тебя правда это волнует?

— Не вынуждай меня врать.

— И ты меня не вынуждай, — диалог завершился так же внезапно, как начался. Я вновь приступила к разглядыванию серых улиц через окно, которое мешало мне насладиться свежим воздухом.

Мы подъехали к кафе, стены которого снаружи были закрыты деревянными досками. На крыльце, под выступающей крышей, стоял один единственный столик, где поместилось бы только два человека.

— Может, мы посидим здесь? — я указала на тот самый одинокий столик. Уюта, конечно, не хватало, но он сейчас и не требовался. Мне достаточно узорчатых ставней окна и яркого цвета комнатных цветов по другую сторону стекла.

— Ты не замёрзнешь? — Дэйв прошёлся по мне взглядом, обратив внимание на то, как прячу я руки в свои рукава. Потом он посмотрел на свою одежду: поверх плотного пуловера ничего не было. — Мне нечего дать тебе.

— Всё в порядке, — я отмахнулась и улыбнулась, так как меня приятно удивил такой небольшой знак внимания. — Мне не холодно, лишь немного зябко.

— Смотри сама. Пойдёшь со мной покупать еду или просто скажешь мне, что ты любишь?

— Я просто скажу купить тебе чего-нибудь на своё усмотрение.

— Если я куплю то, что ты не ешь, тебе придётся пересилить себя.

— Хорошо, я постараюсь, — я кивнула и в ещё более естественной улыбке растянула губы.

Дэйв скрылся за дверью кафе, а я присела на белый деревянный стул и в ожидании уставилась на витрины магазинов, находящихся напротив. Обычно пестрые картинки потускнели из-за туч, которые преграждали путь солнечным лучам. Мной всё больше овладевала хандра, напоминая о прошедшей ночи. Сначала жесткая правда, а потом ещё и страшный сон, в котором я умерла от рук того, с кем в последнее время провожу больше всего времени.

Из магазина вышла пара, которая держала за руки ребёнка. Они улыбались, смеялись, шутили о чем-то своем, не обращая внимания на надвигающийся дождь. Светлые волосы мальчика забавно подпрыгивали, когда родители поднимали его в воздух.

В голове всплыл образ мальчика из сна, худущего и избитого. Дрожь прошлась по и так уже уставшему телу. Картинки насилия промелькнули, как один ужасный кадр. Не в силах больше смотреть на счастливую семью, я отвернулась и, кажется, вновь чуть не зарыдала. Каждый ребёнок должен расти в любви и заботе. И «тёмный» и «светлый».

Мой «тёмный» тоже был достоин любви близких, хотя бы в своем детстве.

— С тобой все в порядке? — я подняла голову на голос и, оттого что дернула рукой, чуть не уронила поставленную прямо под носом кружку.

— Я просто… Да, да, все отлично, — я быстро уткнулась лицом в горячий пар и закрыла глаза, чтобы немного успокоиться.

— Ты уверена?

— Да. Спасибо за, — я вдохнула сладкий запах и распахнула глаза. — Горячий шоколад?

— Ты сказала, выбрать самому. Ты хотела чего-то сладкого, тебе зябко. Пришёл к выводу, что горячий шоколад спасет тебя, — он сел напротив меня, поставив также на стол кружку для себя и тарелку с кексами. — Это всё, что у них было. Сегодня они рано закрываются, поэтому не испекли, как обычно, тонну разных пирожных.

— Спасибо, ты попал в точку, — мои ладони обхватили теплую кружку. — И я люблю кексы, честно.

— Это радует.

— А что ты себе купил?

— Просто чай.

— Уверена, он не менее вкусный, — сделав глоток сладкого и горячего напитка, я блаженно закрыла глаза и почувствовала прилив такой необходимой, разрушающей тьму в моем сознании, силы. — Кстати, откуда ты знаешь про это место?

— Приходил сюда раньше кое с кем.

— А с кем, если не секрет? — мы посмотрели друг другу в глаза: я источала любопытство, а он пытался решить, стоит ли начинать рассказывать.

— Допустим, что не секрет. Мы же должны всё друг другу говорить.

— Я вся во внимании.

— С девушкой ходил сюда.

— Это случайно не та, которая была со мной на церемонии?

— Она.

— Вы были друзьями?

— А кем ещё мы могли быть?

— Ты любил ее? — Дэйв неодобрительно стрельнул взглядом, так как понимал, что если соврёт, то сразу выдаст это своим кашлем.

— Разве это важно?

— На самом деле нет…

— Тогда и не спрашивай.

— Но у нас же нет секретов, — я уверена, что в голове Дэйв уже давно пожалел о том, что привёл меня сюда.

— Любил, — его лицо осталось невозмутимым, каменным.

— А сейчас что?

— Она с другим, я с другой. Один день раз и навсегда разлучил нас.

— А она тебя любила?

— Видимо нет, раз так просто попросила больше никогда не появляться перед ней.

— Вы с ней встречались после церемонии?

— Да, именно в этот день и виделись в последний раз.

— И всё, что она тебе сказала…

— Чтобы я навсегда исчез из её жизни, — я внимательно смотрю за ним, но он не выглядит как раненный человек, который пострадал от неразделенной любви.

— Может, она так сказала, потому что любит тебя, но была вынуждена стать женой другого?

— Скажи, какой это сейчас имеет смысл? — он облокотился о стол, но так же без эмоций продолжил смотреть на меня.

— Она до сих пор живет в твоем сердце?

— Нет, — мой взгляд быстро падает на кадык, но он у него не дергается. — Я не вру.

— Вижу, но как тогда так быстро прошли все твои чувства к ней?

— Скорей всего я ошибся, что любил её. Тем более в жизни бывает только одна любовь. И у меня это ты, — смущение вмиг вспыхнуло внутри, но я не отвела глаз от него.

— Разве люди ошибаются в таком?

— Думаю, да. Люди вообще часто совершают ошибки.

— Тогда мы можем с уверенностью сказать, что она больше не играет роли в нашей жизни?

— В нашей? Боялась, что я буду всегда любить её, а к тебе относиться, как к мешающей под ногами девчонке?

— Да, на самом деле я чувствую себя лишней.

— Мы с уверенностью можем сказать, что она больше не играет роли в нашей жизни.

— От этого становится легче, — я как-то немного неловко опустила глаза, так как мы только что обсуждали девушку, которая была ему небезразлична. Но мы хотя бы убедились, что ничто из прошлого не мешает нам создать то, что требуется.

— Это всё, что беспокоило тебя?

— Нет, не всё. Насчёт Амелии…

— Я думал, ты забыла, — он откинулся на спинку стула. — Слушаю.

— Вы смотрели друг на друга, и между вами…

— Произошло то, что не было между нами. Я это понял.

— Раз твоя судьба ни та девушка, которую ты ошибочно любил, ни я, потому что я вообще не в твоем вкусе и ты не рассматриваешь меня как свою жену, может это Амелия?

— Ты вытянула меня, а не она.

— Я могла ошибиться. И вообще, тебе не кажется, что это странно вытягивать своего будущего избранника?

— Ты ещё с того дня не отошла?

— Почему?

— Да потому что осуждаешь наши законы, никто не смеет этого делать.

— Я просто стала понимать, что всё не так уж и замечательно в мире. И ваше взаимодействие с Амелией подтолкнуло меня на это.

— Мало ли что между нами было, я не вижу в этом смысла, как и твоя подруга. Она наверняка забыла об этом спустя пару минут. Я бы об этом даже не думал, если бы не ты со своими эмоциональными речами.

— Ты выставляешь меня сумасшедшей.

— Может быть, проведённая на улице ночь как-то повлияла на тебя, — я мгновенно напряглась.

— Да, скорей всего всё дело в этом.

— Забудь о своих идеях как-то изменить нашу судьбу. Не привлекай внимание, иначе правительство это просто так не оставит. Нам ведь не нужны проблемы, да?

— Конечно, не нужны, — я покорно склонила голову, признавая полное крушение всех моих идей.

Нужно молчать. Он прав. Я одна только рыпаюсь против правил. Это до добра не доведёт.

Из кафе вышла пара без колец на пальцах. Они держались за руки и комфортно разговаривали друг с другом. Дэйв тоже оглянулся на эту парочку, которой только предстоит стать мужем и женой, но после его глаза принялись прожигать во мне дыру.

Мы не они. Не у всех все должно быть так легко.

Его чай, к которому он так и не притронулся, уже остыл. Кексы так и лежат на тарелке. Нам не до еды.

— Мы всё обсудили?

— Вроде да

— Теперь ты перестанешь грузить себя пустяками? — пустяками… Ну да, это пустяк по сравнению с тем, что я слышу от «тёмного». Мне всего лишь надо смириться с тем, что у меня не будет все так сказочно, как в мечтах каждой девушки.

— Да, теперь всё в порядке, — в горле запершило, и я избавилась от неприятного ощущения глотком слегка теплого напитка.

Чтобы полностью отойти от темы, я принялась кушать свой кекс.

— А ты свой не будешь?

— Я тебе два купил.

— Очень мило с твоей стороны. Но я хочу, чтобы ты тоже съел, — я подвинула тарелку ему.

— Хорошо, — он принялся есть сладость, явно без наслаждения. Глотнув чай, он вообще сморщился.

— Выпей мой. Он ещё теплый, — кружка тоже подвинулась в его сторону, и он немного отпил сладкого напитка.

— Так приторно, как ты можешь это пить?

— А мне очень нравится. Люблю сладкое.

— Спасибо, что поделилась, — он вернул напиток мне.

Не помню, о чём мы с ним болтали, но напряжения уже не было. Теперь-то мы точно начали стараться вести себя дружелюбно. Там, на свадьбе Джой и Гэйла, мы только притворялись. Сейчас же всё по-настоящему.

Я хочу так думать.

Мы вернулись к моему дому, и я с букетом цветов встала напротив Дэйва. Долго смотрели друг другу в глаза непонятно с какой целью.

Между нами нет даже симпатии, этого не скроешь, хоть и обладаем довольно-таки обычной внешностью, которая вполне нравится людям. Он красив, да, но я не пищу от восторга, хоть и глаза его выразительны, что является редким случаем. Но в любом случае это не имеет значения, главное постараться разглядеть в нем то, что способно влюбить меня моментально.

— Пока, — произносит он, приближается ко мне и целует в щечку, ближе к уголку губ. Я слегка приподнимаю плечи из-за неожиданности, но принимаю этот жест как ответ на мой дневной поцелуй.

— Пока. Спасибо за день, — последний раз смотрим друг на друга, после чего расходимся в разные стороны.

А нашим путям пришлось пересечься.

Мама была в восторге, что я пришла с букетом. Она даже не знает Дэйва, но уже его любит.

— Да, он очень хороший, — произношу я, когда восхищения мамы заканчиваются, а вопросы перестают требовать ещё какого-либо ответа.

Наступила ночь. Я сижу в полном мраке, освещая фонарем лишь белые розы, стоящие в вазе. Я уже полностью готова к встречи с «тёмным», но что-то мешает мне сорваться с места и встретиться наконец с ним.

Волнение. Сердце ещё сильней стучит, чем обычно. Каждый момент сна оставил свой отпечаток, и все эти следы связаны с ним. Стоит ли вообще воспринимать всерьёз то, что приснилось мне, больной на голову девушке?

Глава 21

Сижу на подоконнике, свесив ноги вниз, вдыхаю свежий ночной воздух. Пятка ударяет об стену дома и снова отлетает вперед, лишь на секунду задерживаясь в пространстве. И мое глупое занятие не прекратилось бы ещё несколько жалких минут, если бы нога не попала в плен чьих-то рук.

От неожиданности я дернулась, и пальцы с силой сжали мои щиколотки.

— Эй, ты опять шутишь? — прошипела я, так как окно до сих пор было открыто и любые звуки могли донестись до спальни родителей.

— Ты чуть не пнула меня своей ногой, я лишь защитил свое лицо.

— Я ведь не специально, сам подкрадываешься. Отпусти меня, я спрыгну.

Вместо того, чтобы послушаться, он дернул меня за ногу, и я соскользнула вниз, ударяясь спиной об выступающий, острый край. Плотная одежда не спасла меня, неприятное жжение прошлось по коже, обтягивающей позвонки. Когда ноги коснулись земли, приняв на себя удар моего небольшого падения, я сразу схватилась за пораненное место.

— Зачем ты так? — кинула возмутительный взгляд в сторону, где должен был стоять он.

— Я не специально.

— Да, конечно. Твоя рука случайно дернула мою ногу.

— К ней все претензии.

— Раз так, — я выпрямилась и на ощупь нашла «темного». Стоял он близко, поэтому я сразу вцепилась в «виноватую» руку. — Не хорошо так делать, многоуважаемая рука таинственного «темного». Мне было больно, получи сдачу, — глупо, но я ударила ладонью по каменному плечу.

— Как больно, твоя месть жестока, — сарказм было сложно не уловить.

— Я старалась.

— Мы только встретились, а ты уже ворчишь, — он задел моё плечо, вероятно желая подойти к окну и закрыть его.

— А ты сразу причиняешь мне боль.

— А ты продолжаешь возмущаться.

— Значит, я и закончу. Как дела? — меньше всего сейчас хотелось пререкаться с ним.

— Нормально.

— Это весь твой ответ?

— Да.

— А как насчёт того, чтобы спросить то же самое у меня?

— Мне это неинтересно.

— Ладно, — попыталась скрыть обиду, но наверняка голос всё выдал. Или лицо, которое он отчётливо видит.

— Как у тебя дела? — на выдохе произнес он, демонстрируя всё своё нежелание задавать этот «глупый» вопрос.

— Не делай мне одолжение. Чем мы сегодня займёмся?

— Ничем.

— Зачем я тогда тебе нужна?

— Потом узнаешь.

Снова вспоминаю сон, как он говорил, что всё узнал и пора заканчивать. Будет ли это ещё одним совпадением с реальностью?

— А ты самый настоящий человек-загадка. С каждым днём все таинственней.

— Я уже многое тебе рассказал. Разве этого не достаточно?

— Я порой бываю очень любопытной.

— Попытайся смирить свой аппетит за чтением какой-нибудь книги. Вы же такие прилежные.

— Бывает такой сильный голод, что ничто не может его утихомирить.

— Возьми толстую энциклопедию.

— В ней не пишут о тебе, а меня сейчас это волнует больше всего.

— Тогда ходи голодная.

— Чего и требовалось ожидать, — я обреченно всплеснула руками. — Может, хотя бы прогуляемся?

— Пошли, — я стала вытягивать руки в его сторону, но дотянуться так и не смогла.

— Ты где? — помахала руками, но не наткнулась на него.

— Здесь я, — послышался шепот со спины, и я тут же подпрыгнула и развернулась в сторону доносящихся звуков.

— Ты скоро меня заикой сделаешь! Нельзя же так.

— Приношу свои извинения.

— Было бы прекрасно, если бы они были искренними, — чтобы не упустить его в очередной раз, я резко вцепилась в его одежду.

— Какая ловкость, Аврора, от тебя не убежать.

— Хватит паясничать, — я подошла к нему вплотную и сильней сжала ткань. — Можем идти?

— Как только ты схватишь меня за руку, мы пойдем.

— А сейчас я за что держусь?

— Тебе лучше не знать.

— Господи! — я быстро убрала руки и обняла саму себя за плечи. Не знаю, что заставило, как ошпаренную, отскочить от него: либо нежелание получить подзатыльник, либо смущение.

— Вроде уже достаточно общаемся, а ты все никак привыкнуть не можешь, — он тянет меня за запястье, кладя мою ладонь к себе на плечо.

— К некоторым людям очень трудно привыкнуть. Тем более когда не знаешь имени.

— Упреки, Аврора? — он дразнится, что знает моё имя?!

— Ни в коем случае. Лишь констатирую факт, — я уже привычно обвила его руку и первая сделала шаг.

— И куда ты вдруг так подорвалась?

— Хочу в какое-нибудь место, где можно было бы посидеть и спокойно провести время. Весь день требую именно этого.

— Уже ходила с кем-то в спокойное место? — «тёмный» тоже двинулся с места.

— Ага, сегодня с Дэйвом.

— А Дэйв — это твой будущий муж?

— Ага, судьба моя, как считает правительство.

— А ты то есть так не считаешь?

— Он тоже так не считает. В общем, все сложно.

— Не даешь покопаться в себе, зато в мою жизнь так и норовишь влезть.

— Тебе нужны все мои размышления по поводу чувств? Раз так, я могу излить душу, поделиться всем, что мучает меня.

— В другой раз, когда захочу получить головную боль

— Единственный человек, которому я могу сказать все, отвергает меня. Дожила.

— А как же все твои близкие люди?

— Я всех их обманываю. Им просто нельзя узнать о том, что творится в моей голове.

Неожиданно «тёмный» остановился.

— Ты чего?

— Я не хочу больше идти. Мы можем остановиться тут.

— Тут есть где присесть?

— Земля.

— Я не могу, у меня же штаны светлые. И к тому же холодно.

— Сядешь на меня.

— Чего?!

— Тише ты, мы не так далеко от дома ушли.

— Чего?! — уже шепотом повторила я, но вкладывая в это слово всё свое негодование.

— Ты же все слышала.

— Если мы ушли не так далеко от дома, то тут явно есть скамейки.

— Окно твоей комнаты выходит прямо на границу наших миров. И тут кругом пустырь, у тебя с памятью плохо?

— А мы случайно не пересекли границу? — осторожно спросила я.

— Нет, до нее ещё далеко.

— Тогда хорошо. Но всё же я не могу сесть к тебе на колени.

— Почему?

— Во-первых, ты «тёмный».

— Это не аргумент.

— Ладно, тогда просто потому что у меня есть молодой человек, с которым мы скоро сыграем свадьбу.

— Это тоже не аргумент.

— Нет, это очень весомый аргумент.

— Твои попытки доказать то, что тебе не стоит садиться на колени, закончились?

— Я могу привести ещё очень много доводов.

— Но ты этого не сделаешь.

— Почему же?

— Потому что ты не можешь, а это не значит, что не хочешь.

«— Я не могу заняться с тобой сексом!

— Не можешь, не значит, что не хочешь».

— С ума сойти…

— Что?

— Ничего. Мысли вслух, — эти слова врезались в сознание, заглушая писк старой Авроры. Я слышу только настойчивый гул сердца и твердый голос незнакомого человека в своей голове.

Он прав. Голос прав. «Тёмный» прав. Не могу, но хочу.

— А ты хочешь? — выпаливаю я.

— Хочу того, чтобы ты села ко мне на колени?

— Да, чтобы я вообще как-то взаимодействовала с тобой. Может быть всякие прикосновения, трение…

— Трение?

— Я серьёзно это сейчас говорю?!

— О каком именно трении идёт речь? — хитрость в его голосе заставила прирасти к земле.

— Забудь. Просто сесть на колени? Конечно, как к другу. Да, что такого, — тараторю, чтобы отвлечь его от слова, которое привлекло все мнение.

— Как к другу? Аврора, да ты себя запустила. И всё же, что касается трения…

— Боже, не издевайся, — я чувствовала, как горит всё моё лицо, как в груди нарастает напряжение от сильного волнения.

— Моя невинная натура не понимает, о каком трении идёт речь.

— Не буду портить тебя, выкинь это слово из головы.

— Так всё-таки мне не показалось, что «светлая» вдруг захот…

— Цыц! — я хотела кинуться к нему, чтобы закрыть его рот рукой, но он, как обычно, оказался намного быстрей меня.

— …ела трения, — последние слово он сказал с издевкой, вкладывая в него самый пошлый смысл, на который он только был способен. Я была прижата к нему, мои запястья горели от сильной хватки, а глаза во мраке пытались найти хоть какой-то свет, чтобы не казаться такими беспомощными. Но что толку: грудь вздымается от глубоко, но прерывистого дыхания, касается его тела, трется. Как во сне, только теперь все обострилось. Кажется, скоро я и на ногах стоять не смогу.

— Ты неправильно меня понял, — медленно произношу каждое слово, сглатываю.

— Так что насчёт колен?

— Мы же оба этого хотим?

— Допустим, что оба.

— Мне нужен четкий ответ.

— Возможно, да.

— Так меня не устраивает. Мы оба должны быть уверенны, что хотим этого. Я не хочу одна потому копаться в себе, чтобы понять, зачем я это сделала.

— Ты сделаешь то, что ты хочешь. В чём проблема? Тебя тормозят собственные тараканы.

— Это не тараканы, а принципы. Из-за них ты сам пытаешься скрыть от меня свои истинные ощущения и желания.

— Ничего я не пытаюсь. Говорю так, как есть.

— Хорошо, — я дёрнула руки, и они свободно упали вдоль туловища. — Я сяду к тебе на колени.

Спустя пару секунд его пальцы аккуратно взяли меня за бедра и потянули вниз. Я послушно, как кукла, делала то, что он говорил. Состояние было непонятное, будто я в другом мире, где важны только ощущения, а не рассудок.

Я оказываюсь в его руках: так волнительно, но одновременно спокойно. Двоякость во всем. В каждом нашем слове скрыто двойное значение, каждое наше движение наполнено противоречивым смыслом.

— Вполне удобно, — провожу руками по плечам, соединяю в замочек пальцы под капюшоном его толстовки. Его ладони покоятся на моем теле, лишь иногда шевеля подушечками пальцев.

— Знал, что тебе понравится.

— А ты самоуверен.

— Слегка.

— Как спалось? — держу себя в руках, чтобы не поддаться щекочущему огоньку в груди. Никакой уверенности в собственной выдержке.

— На самом деле не очень. Весь день снилась ты.

— И что я делала?

— Кое-что очень нехорошее.

— Ну же, скажи, я имею право знать.

— Было приятно, — его рука скользнула по ноге, пальцы вели по шву штанов. Выше и выше.

— Стой, — сжала ноги, останавливая его. — Я поняла.

— Расслабься, не буду больше, — я послушно выпустила его руку, и он сдержал своё слово. Только не понятно, хотела ли я этого.

— Странное получается совпадение.

— В смысле?

— Ты тоже мне снился.

— А я что делал?

— Много чего. Никогда ещё не испытывала столько эмоций за пару минут.

Кажется, что разговор с каждой секундой становился всё более интимным. Мы не меняли наше положение, но я чувствовала, как между нами сокращается расстояние.

Это расстояние не увидеть даже при свете дня. Мы можем быть близко, но на самом деле между нами пропасть. Упасть в нее? Или найти способ перейти? Чувствовать его дыхание, иметь возможность насладиться потрясающим запахом. Я не вижу его, но все равно испытываю странное влечение. И оно сильнее всех навязанных нам принципов.

По крайней мере, меня оно сбивает с ног, окутывает с головой. Душит, но открывает второе дыхание, которое приносит намного больше удовольствия.

— Какие эмоции? Мне интересно.

— Сначала сильное переживание, страх за мальчика, которому ломают жизнь. Потом облегчение, что этот мальчик вырос, выжил. Тепло в груди от объятий. Затем желание, страсть, то, что я никогда не испытывала. И в конце холод. Жар от потока эмоций погубил меня, задушил, а потом потух. Я была больше тебе не нужна. Но ведь это просто сон…

— Ты была нужна мне во сне?

— Я думала, что да, но… Ты убил меня.

Он не отвечает, что сильно напрягает.

— Ты молчишь. Тебе нечего сказать?

— Да.

— Мне стоит опасаться?

— Я всегда говорил тебе об этом.

— А я, дура, всегда говорила, что не боюсь.

— Сейчас что-то изменилось?

— Нет, совсем нет. Разве что я стала больше слушать свое сердце, которое противоречит голове.

— Изменилась.

— Да, определенно. И мне это на пользу не пойдёт.

— Я плохо на тебя влияю.

— Плохо на старую Аврору. Новая же Аврора пищит от восторга. Она в предвкушении того, что будет дальше. И ей любопытно, к кому её так тянет.

— Не отпускай «светлую» Аврору. Она тебе ещё понадобится.

— К чему ты это?

— Не упрощай мне задачу.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Сам уже ничего не понимаю.

— Пожалуйста, скажи, что ты чувствуешь то же, что я.

— Аврора, прекрати.

— Скажи это. Не я одна рушу свои принципы, да? Не я одна так глупо иду на поводу простого интереса, да? Не только я чувствую что-то, когда мы слегка соприкасаемся, да? Черт возьми, скажи, что тебе тоже сложно! Скажи, что я влияю на тебя! Скажи, что между нами нет навязанной вражды! Скажи, что мы вместе теряем голову! — цепляюсь за него, требую ответа. Я нуждаюсь в его словах. Даже ложь меня успокоит.

— Пожалуйста, прекрати искать в этом что-то странное. Это просто влечение, инстинкт. Называй, как хочешь.

— Не могло что-то простое возникнуть между «тёмным» и «светлой».

— Между нами ничего не возникло.

— Ты врёшь сам себе! Я не сошла с ума! Нет!

С неба полились капли дождя, постепенно проникая под нашу одежду. Но мы не двигаемся, а продолжаем испытывать друг друга на прочность.

— Я говорил тебе, что мы не способны на чувства.

— Снова ложь. Наглая, противная ложь!

Дождь с каждой секундой усиливается, стекает по нашей коже, которая даже без лишних прикосновений накалилась до предела.

Я сломалась, я готова признать, что полностью потеряла себя. А он нет. Он до последнего держится.

«Тёмные» сильнее. Их приучили к выдержке. Но вот только перед чувствами даже самый каменный человек не устоит.

Глава 22

Плотная кофта с воротником промокла насквозь. Я дрожала от холода, от взрыва эмоций внутри. В груди что-то греет, но этого мало. Нет отдачи, нет взаимности. Маленький огонек гаснет под проливным дождем, и «темный» не собирается его спасать. Внутри него все потухло, когда звонкая пощечина встряла голову и избавила его от последних мыслей.

Его запах смешивается со свежестью дождя, и я не понимаю, в чем я нуждаюсь больше.

— Сделай хоть что-нибудь, — шепчу ему, стараясь приблизиться. Но его руки хватают за талию и отстраняют меня. — Не мучай меня, — реву я или нет? Возможно, всего лишь капли дождя жгут щеки.

— Ты сама себя мучаешь, — как же он спокоен, сдержан.

— Я должна опасаться, должна бежать, но… Не хочу этого.

— Ты промокла, лучше уйти домой.

— Почему ты не можешь поговорить со мной?

— У тебя по лицу бежит вода.

— А что если это слезы?

— Вставай.

— Нет.

— Вставай.

— Нет.

— Нам не о чем разговаривать.

— Тогда оборви со мной все связи! Сделай так, чтобы я больше не мучила себя.

— Нет.

— Тогда и я тебе скажу нет.

— Аврора, не упрямься.

— А я хочу упрямиться. Я одна должна пытаться понять, что вообще творится?

— Ты надоела, — он отпихивает меня, и я падаю на землю. Штаны, бинт, рукава кофты — все это пропитывается грязью.

— Ты тоже очень сильно мне надоел. Поэтому проще покончить со всем, пока я не сделала глупость.

— Ты можешь замолчать?!

— Нет! Нет! Нет! — бью целой рукой по образовавшейся луже. — Я не железная, в отличие от тебя! Хочешь молчать?! Хочешь вечно держать меня на расстоянии?! Пожалуйста, делай, что тебе угодно! А я буду говорить то, что думаю, то, что чувствую! И не смей меня затыкать!

— Ты должна меня слушаться!

— Я не твоя рабыня!

— Ты стала ей, когда дала клятву.

— Если бы ты обращался со мной, как с рабом, я бы никогда не потянулась к тебе!

— Попроси своего жениха удовлетворить свои потребности.

— Да о каких потребностях ты вообще говоришь?! Если бы я просто хотела тебя, я бы не лезла в твоё прошлое, не хотела бы узнать твоё имя, мне было бы плевать на то, как ты выглядишь, так как меня и без этого сводит с ума твое присутствие.

— Между мужчиной и женщиной не может быть ничего, кроме того, что требует твой организм.

— Ты издеваешься надо мной? Я хочу узнать человека, попытаться наладить отношения, стать ближе! А ты упираешься!

— Я говорю то, что мне твердили всю мою жизнь! Что ты хочешь от меня?!

— Открыть тебе глаза!

— Сама свои открой!

— Я уже сделала это!

— Незаметно!

— Так конечно, твои же глаза закрыты!

— Как же ты много говоришь!

— Как же ты мало говоришь!

— Заткнись!

— Сам заткнись!

— Ты совсем?!

— А какое ты имеешь право затыкать меня?!

— Я имею полное право делать с тобой то, что хочу!

— Но ты все равно не делаешь то, что хочешь!

— Аврора, просто замолчи!

— Сколько раз мне ещё сказать тебе «нет»?!

— Аврора!

— Что?!

— Ты промокла!

— Да я знаю! И что теперь?!

— Ты можешь заболеть.

— Вау, мы проявляем каплю заботы. Как неожиданно, разве вы способны на это, «тёмный»?

— В том то и проблема, что нет.

— А я не была способна грубо разговаривать, врать, перечить, общаться с «тёмным», лезть к нему, обнимать его, цепляться за опасность, как за единственный шанс выжить в темноте. Может, мы оба как-то меняемся, не? Будем продолжать упираться, противиться реальности, которая сближает нас?

— Да.

— Это как же тебя закалили, как же они тебя воспитали, что ты такой непробиваемый.

— Ты утомила меня.

— Извините, лишь хотела сделать, как лучше. Но походу, против вашей системы, которая поиздевалась над вами и превратила вас в животных, мне не справиться.

— Со своей системой разберись.

— Разберусь. Уже разобралась. Там также все бесполезно.

— Тогда и не пытайся ничего изменить.

— Конечно, одной мне все равно не справиться. А помочь мне никто не может.

— Вставай.

— Да, да, уже, — последний всплеск эмоций прошёл, и я вновь почувствовала себя человеком. Не агрессивной Авророй, которая без передышки стреляла колкими фразами в того, кто мог просто втоптать в землю за это. А спокойной, здравомыслящей девушкой, способной держать себя в руках и тихо надеяться, что небольшая перепалка не была напрасной.

Но потерянной. Навсегда заблудившейся между двумя мирами: «тёмным» и «светлым». И обе стороны меня не устраивают. Значит, мне суждено, подобно застрявшему между стекол комару, долбиться о противоположности, в ответ получая отказ и просьбу заткнуть свой рот. Вычеркнуть настоящую справедливость из головы. А потом задохнуться. Упасть и больше никогда не встать. Но «светлая» сторона — мой дом, поэтому задыхаться я буду там. Медленно, но верно. С улыбкой на лице.

Но это, чёрт возьми, совсем нелегко.

— Долго встаешь.

— Разберусь.

— Помочь?

— Нет, — попыталась предпринять первую попытку, но тут же плюхнулась обратно. Одежда до такой степени промокла, что стала перевешивать. — Хотя всё же можешь помочь, — я протянула руку в ожидании того, что он потянет за неё. Вся кисть вымокла, с кончиков пальцев капала вода. «Тёмный» пропустил голую ладонь и схватился за прикрытое запястье, что неудивительно. Даже для того, чтобы помочь, он не может взять меня за руку.

Я в считанные секунды приняла вертикальное положение. Наши с ним носочки обуви соприкоснулись, моя щека прижалась к его телу. Одежда промокла до ниточки, но он не дрожит от холода. Привык.

— Спасибо, — провожу рукой по груди.

— Не за что, — как же я люблю это идиллию. Просто стоять рядом с ним, когда его руки покоятся на талии.

Молчим. Кладу голову на него. Вода уже бежит с нас. Дождь не собирается прекращаться. Несмело обвиваю его руками, обнимаю. Чувствую, как его руки ползут вверх, чтобы обнять меня в ответ, но он останавливается. Сдерживается. Издевается.

Привыкни, Аврора, он не будет делать то, что хочет. Он делает то, что умеет. А быть нежным его никто не учил.

Он не умеет заботиться. Не умеет любить.

— Из нас можно воду выжимать, — тихо произносит он.

— Хочешь помочь высушить одежду?

— В такой ливень вряд ли нам удастся сделать это.

— Тогда постоим ещё так, — мои зубы стучали, но я не желала идти домой.

— Тебе же холодно.

— Все в порядке.

— Твой подбородок бьётся об меня. Не ври.

— Я потерплю.

— Пошли домой.

— Обними меня, и мне не будет холодно, — ещё сильней сжала его в своих руках.

— Я… Не смогу согреть тебя таким способом, — тихо, с сожалением говорит это.

— Тогда мы продолжим стоять так, пока ты не передумаешь.

— Аврора…

— Тихо, подожди, — я услышала жалобный писк и отстранилась от «тёмного». — Ты это слышал?

— Что? — писк повторился, только намного громче.

— Вот, только что, где-то там, — я показала рукой в сторону, откуда доносились звуки.

— А, там котенок на дереве сидит.

— Котёнок?! — теперь я отчётливо слышала мяуканье.

— Да, крошечный такой.

— Ты должен его спасти.

— Я?!

— Да, не я же. Я если и залезу на дерево, то там и останусь. Хотя я даже не залезу, глаза же ничего не видят.

— Значит, котёнку суждено остаться там.

— Да как ты можешь такое говорить?

— Легко и просто. Попробуй, у тебя получится.

— Мы не уйдём, пока ты не спасёшь его.

— Тогда я один уйду.

— Нет, ты не оставишь меня одну.

— Уверена?

— Да. И вообще, тебе же не впервой помогать кому-либо. Наркоману ведь ты помог.

— Кому?

— Ну тому «тёмному», который ещё покушался на меня.

— Ты про этого. Да-да, конечно, помог.

— Не шутишь?

— Нет.

— Врёшь же.

— Аврора, где твоё доверие?

— Да я по голосу слышу, что ты врёшь.

— Кажется, я разучился врать.

— Любой другой бы поверил, но не я. Так что случилось с наркоманом?

— Пропал он. Я пришёл, а его там нет.

— Ты уверен, что в нужное место пришёл?

— Я не идиот.

— Ну, кто знает.

— Пожалуй, идиот, раз вообще послушался тебя.

— Значит, побудь идиотом ещё раз и спаси котёнка.

— Нет.

— Ну тебе же не впервой.

— У тебя случайноприступа нет?

— Почему он должен быть?

— Я же не помог тому бедному «тёмному». Мало ли что с ним могло случиться.

— Ой, не переводи тему. Котёнок ждёт, — а он прав. Почему я не чувствую переживания?

— Аврора, не вынуждай меня.

— Чем дольше мы здесь торчим, тем больше шансов заболеть. Поэтому давай спасём эту кроху и пойдём по домам.

— Я не привык спасать кого-либо.

— Надо с чего-то начинать.

— Аврора, — шипит он.

— Пожа-а-алуйста, — я чувствовала, как росло беспокойство в груди. Все сильней дрожало тело от звуков бедного существа.

Он не отвечает мне, а бьёт своим плечом и идёт в сторону, где находился котёнок. Затаив дыхание, я пытаюсь уловить каждое движение, но звуки дождя сильно мешают.

— Всё хорошо? — мой вопрос не получает ответа. — Ты меня слышишь? — снова тишина. Возможно, он не хочет отвлекаться. Лучше подождать минуту, чтобы не капать ему на мозг.

— Возьми его, — к моей груди прислоняют живое существо, и я сразу обхватываю его руками. Его шерстка промокла, хвостик прижался к крошечному тельцу.

— Спасибо, что помог ему, — пытаюсь как-нибудь укрыть его от дождя, но я сама нуждаюсь в немедленном спасении.

— Идём домой, — он хватает меня за предплечье и тащит за собой.

Я покорно иду и разговариваю с котёнком, который в ответ мне жалобно пищит. Не успела я опомниться, как моё тело разворачивают.

— Сейчас я подниму вас, только его не вырони.

— Нет, подожди, я не могу его взять.

— Тогда какого чёрта я лез за ним?!

— Если мама увидит его, она начнёт задавать вопросы. Вот какого он цвета?

— Чёрного.

— Тогда тем более. Даже спрятать его не смогу, а днём, после прогулки, достать. Он же чёрный.

— Тогда выкинь его, что ты прижала к себе.

— Ты должен взять его.

— Так всё, я пошёл.

— Нет, подожди, — одной рукой хватаю его за одежду. — Ты должен это сделать.

— У тебя окончательно поехала крыша.

— Да, это так. Но ты должен его взять.

— Не должен.

— Должен.

— Мы не заводим домашних животных, как на меня смотреть будут? Хочешь, чтобы я сдох вместе с ним?

— Нет, хочу, чтобы вы жили вместе.

— Я не буду жить с ним.

— Это мальчик или девочка?

— Мне было как-то неинтересно.

— Посмотри.

— Пощупай.

— Ну не вредничай.

— Девочка это. Довольна?

— Да, ты должен взять ее.

— Нет.

— Назовёшь ее Авророй. Будешь о ней заботиться.

— Мне одной Авроры хватает.

— Ну будет ещё одна. Столько радости в твоей жизни ещё никогда не было.

— В моей жизни вообще никогда радости не было, и сейчас её не прибавится.

— Две милые Авроры.

— Противные.

— Маленькие.

— Прибить бы.

— Так и хочется обнять.

— В жизни бы не трогал.

— Ты не можешь бросить её, как и меня.

— Откуда столько уверенности?

— Я чувствую. Ну так что? Ты же не позволишь этой крохе погибнуть?

— Клади её, — обреченно говорит он.

— Ты её возьмёшь?

— Время идёт, я могу передумать, — атмосфера вокруг мгновенно напряглась. Он борется сам с собой. Кое-как соглашается, выталкивает из себя слова.

— Я положила, — осторожно сказала, боясь, возможно, взбесить его.

— Давай быстрей всё делать.

Суета. Он торопится. Грубо толкает, не церемонится. Раздражен. Я буквально вваливаюсь в комнату в мокрой одежде, хорошо, что обувью на ковер не наступила.

Поворачиваюсь лицом к окну и обеспокоенно смотрю в темноту.

— С тобой всё хорошо?

— Окно закрой и иди спать.

— Скажи, что всё будет хорошо.

— Закрой это чёртово окно, пока я тебе не помог! Со мной всё прекрасно! — буквально рычит, сдерживая ярость.

С ним точно что-то не так, но я закрываю окно. Медленно поворачиваю ручку.

Он испытывает боль, когда помогает другим? Ему тяжело перебороть себя? Что если противоестественные для него вещи так же, как и у меня, переворачивают все внутри.

Я запомнила его голос, пропитанный болью, злостью. Голос человека, которого ломают напополам, из которого вырывают внутренности. И это я заставила его переступить через свои принципы. Я заставила его бороться с самим собой.

Вновь открываю окно. Впускаю в комнату холодный ветер.

— Если ты ещё здесь, прости. Я не хотела, чтобы тебе было больно. Мне правда очень жаль, я не знаю, что ещё сказать. Могу только поблагодарить тебя. Спасибо, что сделал это. До завтра. Буду скучать.

Оставляю окно открытым и вешаю на него свою одежду. Довольно опасно, но я всё равно сажусь на подоконник, прижимаюсь к стеклу и жду, когда высохнут волосы.

Писка котенка не слышно. Он забрал его. Но я не улыбаюсь. Я противилась принимать особенности его мира, он помогал мне, делал так, чтобы у меня не было приступов. А сама же я навязала ему свой мир и даже не поддержала. Оставила под дождём, когда он больше всего нуждалась в заботе.

Как и все бросила его одного.

Глава 23

Капли дождя все меньше беспокоили меня. Кожа давно пропустила через себя миллионы мурашек, сейчас она будто покрылась ледяной корочкой. Волосы запутались, но более-менее высохли.

Я аккуратно слажу с подоконника, бросаю одежду под кровать, чтобы никто не увидел промокшие вещи. Окно закрываю, перед этим наполняю легкие свежим воздухом. Но он не бодрит, не дает сил. Я продолжаю шататься. Шаркаю голыми ногами, ударяюсь об тумбочку, но продолжаю слепо идти к кровати.

Под толстым одеялом наконец отогреваюсь. Только вот толку в этом нет. Я думаю о нём. Без перерыва. Переживаю, как за родного человека. И беспокойство разрывает изнутри, сжимает в тисках сердце, бьёт по рёбрам. Это не приступ, который внезапно возник из-за паники. Я сама внутри себя слоями накладывала ужасные мысли друг на друга, провоцируя появление жжения в горле. Сглатываю, но это не помогает увлажнить нежную кожу. Я должна уснуть, чтобы остановить эту пытку. С трудом закрываю глаза и пытаюсь настроить себя на сон. Дыхание выравнивается. Стараюсь унять всё то, что мешает спокойно уснуть.

Как же это подло по отношению к нему. Вряд ли он сейчас лежит в постели и спокойно размышляет о жизни.

Усталость берет верх, и я проваливаюсь в сон, так и не избавившись от горького осадка.

* * *

— Эй, сестра, — моё плечо стал активно трясти брат.

— Чего тебе? — бубню и с головой укрываюсь одеялом.

— Вообще-то уже время обедать, а я так и не завтракал.

— В смысле обед? — убираю одеяло с лица и открываю глаза.

— Уже третий час, а ты ещё даже глаза не открывала. Мама позвонила и попросила тебя не трогать, якобы, возможно, ты заболела. Но я захотел кушать.

— Беспомощный что ли? — я возмущенно взглянула на него.

— Я должен еду готовить?

— Ладно все, сейчас встану.

— Быстрей давай, любимая, заботливая сестренка, — он нагло улыбнулся и пошёл к двери.

— Ой, какие мы словечки-то знаем. И как тут не подорваться, — крикнула ему вслед, но так и не встала с постели.

Первая мысль, которая посетила мою голову, конечно, после мысли о долгом сне и приготовлении еды, — состояние «тёмного». С утра думаю о нём, будто и не было продолжительного сна. За окном светит солнце. Не похоже, что вчера небо было затянуто тучами.

Первым делом достаю из-под кровати комок до сих пор влажной одежды. Вешаю кофту и штаны на дверцы шкафы, накидываю на плечи махровый халат, расчесываю запутанные волосы. Нос заложило — я заболела. Что и требовалось ожидать после проведения долгого времени под проливным дождём. Интересно, «тёмный» тоже заболел или у него очень хороший иммунитет?

Брат помогал на кухне, хотя лучше сказать, мешался под ногами. Он вился вокруг, якобы поддерживая меня. Но в итоге из-за него тарелка превратилась в небольшую кучу осколков. Ещё пришлось обрабатывать его палец, так как он неудачно попробовал все убрать. После разного рода манипуляций, мы всё же сели за стол, чтобы пообедать.

— Ты в последнее время очень много спишь. У тебя какие-то проблемы со здоровьем? — побеспокоился Алекс. Только вот я совсем не нуждалась в поддержке родного брата. Будет очень сложно ему соврать.

Сама же хотела высказаться. Сложно со мной.

— Со здоровьем у меня всё хорошо.

— Тогда может, ты до сих пор переживаешь из-за той ночи?

— Нет, точно нет.

— У тебя бессонница?

— Да, загадочная такая и вкуснопахнущая бессонница.

— Что ты сказала? — брат удивленно уставился на меня.

Молодец, Аврора. Хотела высказаться? Поделиться своими переживаниями по поводу несправедливости «светлого» и «тёмного» миров? Пришёл твой час. Брат весь во внимании, ему только и стоит говорить обо всем. Раз уж жених-дугодум посчитал меня чокнутой и предпочёл закончить весь разговор вынужденным перемирием, «тёмный» просто не захотел слушать меня, хотя он единственный человек, которому можно говорить всё, то маленький брат точно всё поймёт. По глазам вижу, что он готов услышать, что его сестра без желания выходит замуж за «светлого» паренька, а в тайне по ночам бегает с «тёмным».

— Ничего, — как дурочка помотала головой и уткнулась в тарелку.

— Загадочная и вкуснопахнущая?

— Да я пошутила, — мгновенно в горле застрял ком, и я начала кашлять. Конечно, вздумала врать брату.

— Аврора?

— Это перец. Такой острый, — я быстро подскочила к раковине и наклонилась над ней. Глотку адски жгло, глаза слезились. Еда давно выпала изо рта, и я давилась уже простым воздухом. Быстро открыла воду и начала умываться, полоскать рот.

— Почему ты врёшь? — рука брата хлопала меня по спине.

— Алекс, я не, — новый приступ, который не позволил договорить. Брат заботливо гладит по спине, поправляет волосы, которые липнут к мокрому лицу.

— Успокойся и скажи правду.

— Я не могу, — стряхиваю с щёк слёзы и вытираю губы. — Прости, но я правда не могу.

— Тебя что-то мучает?

— Да, но это лишь мои тараканы. Я обещаю, что постараюсь избавиться от них.

— Тебе точно не нужна помощь?

— Ты мне тут точно не поможешь, — поворачиваюсь к нему. — Я должна сама как-то побороть себя.

— Одна?

— Те, кто бы мог мне помочь, отказываются это делать. Поэтому да, одна. Но знаешь, всё постепенно налаживается. Я стараюсь смириться.

— Я волнуюсь.

— Перестань, — я обняла его и потрепала по коротким волосам. — Всё хорошо. Это не имеет значения. Только у меня к тебе просьба: не говори, пожалуйста, ничего маме и папе. Им это не нужно. Хорошо?

— Хорошо.

— Обещаешь?

— Да. Если тебе так лучше.

— Спасибо.

— Аврора, а я могу сходить погулять?

— Конечно, ты же покушал. Беги, — я отпустила его, но Алекс не сразу побежал в свою комнату. Он сначала оглядел моё покрасневшее лицо и лишь потом на выдохе покинул кухню.

Я убрала всё со стола и ушла в свою комнату. Думала порисовать, но вдохновения не было. Плюхнулась на кровать и сразу взяла в руки телефон. Несколько пропущенных звонков от Джой.

«Если ты не перезвонишь, мы с Гэйлом приедем к тебе и устроим взбучку за то, что ты заставляешь волноваться».

Попробуй тут не позвони, когда такие угрозы.

— Ну и что мы делаем, раз трубку поднять не можем? — с упреком спросила подруга.

— С Алексом кушали.

— Ладно, ты прощена. Я звонила, чтобы позвать завтра в мой новый дом.

— Дом?

— Квартиру. Мы с Гэйлом переехали. Хотим друзей собрать, чтобы отметить и свадьбу, и новоселье. Сможешь к трём?

— Думаю, что да. Глупый вопрос.

— Конечно, ещё бы ты не пришла.

— Тогда завтра всё и обсудим, да?

— Ага. Язык уже чешется. Я отправлю адрес сообщением. И Дэйва не забудь взять.

— Куда я без него, — уныло сказала я.

— Кажется, тебе тоже есть, что рассказать.

— Тебе всего лишь кажется.

— Да-да. Ладно, надо ехать в магазин за продуктами. До завтра.

— До завтра.

Хорошо, что хоть завтра мой день не будет таким скучным. Отвлечься тоже надо. Вот только вряд ли это удастся, когда рядом будет жених. Ещё и Амелия. Чувствую, что всё это не к добру.

Звонить Дэйву совсем не хотелось. Его безразличие добьёт меня. Поэтому я просто отправила ему сообщение, указав все нужные данные.

«Хорошо. Заеду за тобой».

Коротко и ясно.

«Ок».

Думал, один может кратко отвечать?

Никогда ещё я так сильно не ждала наступления ночи. Весь день, до приезда родителей, я спала, чтобы восстановить силы и не мучит свой мозг мыслями. Я даже не услышала, как брат вернулся с прогулки. Да и он не будил меня. Для вида, что у меня всё в порядке, пришлось взять книгу. Несколько часов читала любовный роман, в котором герои без ума друг от друга. Будто так просто прийти к счастливому концу. Они даже не страдали, не сомневались. А где интриги? Где левый парень, который вдруг становится самым важным человеком в жизни? Где лучшая подруга, которая должна быть с твоим мужем?

Делаю вид, что крепко сплю, когда мама проверяет меня перед сном. Она слишком сильно обеспокоена моим состоянием. А я даже успокоить её не могу. Лучше молчать, чем говорить ложь.

Надеваю те же вещи, что были на мне вчера, собираю волосы в высокий хвост. Может, я тороплюсь, и он ещё не пришёл? Плевать, хочу выбраться из этого душного помещения, стены которого в темноте ещё больше давят на меня. Как только удачно приземляюсь, сразу убираю фонарь и опираюсь об стену дома.

— Ты бы хоть одежду постирала, — раздался голос прямо передо мной.

— Кто меня кроме тебя видит? И привет, — улыбнулась темноте.

— Привет.

— Я рада тебя слышать. Можно тебя обнять?

— Если так хочешь, — он подошёл ближе, и я, уловив его запах, прижалась к его телу.

— С тобой всё в порядке? — слушаю его ровное сердцебиение, глажу пальцами широкую спину. Прижаться бы как можно ближе, но он в ответ не обнимает.

— А что со мной может быть не так?

— Вчера тебе пришлось пойти против устоев, и я предположила, нет, я уверена, что тебе это далось, мягко говоря, нелегко.

— Давай поговорим в другом месте, — меня моментально отрывают от земли и закидывают на плечо.

— Я могу сама идти.

— Если бы.

— Я серьёзно. Тебе тяжело.

— Ты пока будешь идти, вся ночь пройдёт.

— Зато ты не устанешь.

— Хватит пищать.

— Хорошо-хорошо. Только потом не ругайся, что у тебя вдруг плечо заболело.

— Обязательно что-нибудь да ляпну по этому поводу.

— А куда ты меня тащишь?

— Уже никуда, — меня ставят на ноги, и я спиной ощутила ствол дерева.

— Теперь ответишь на мой вопрос?

— Со мной всё в порядке.

— Точно?

— Да.

— Даже больно не было вчера?

— И хуже бывало.

— Если тебе причиняют боль, которая меньше той, что ты однажды испытал, это не значит, что её можно терпеть.

— Мне никто не причинял боль. Я сам себе её причинил, в этот раз слишком много, вот и не выдержал.

— В этот раз? То есть, это не первый раз, когда ты терпишь боль из-за меня?

— Далеко не первый. Уже со счёта сбился.

— Но ты всегда так всё скрывал, что я и представить не могла, что творится внутри тебя. Прости.

— Да ладно. Ты тоже из-за меня настрадалась.

— Вероятно, что намного меньше. Ты оберегал меня.

— Не припомню, чтобы в первую встречу я обработал тебе рану.

— Это неважно. Тогда всё было совсем по-другому.

— Мы квиты, не стоит переживать из-за этого.

— Я бросила тебя, когда ты нуждался в поддержке. Во время моих приступов ты был рядом. А я…

— Аврора, всё нормально.

— Нет, не нормально, — я сделала шаг вперёд и вновь обняла. Мне проще говорить так, когда я всем телом ощущаю его присутствие. — Ты подавлял мои приступы, делал то, что неестественно для тебя, чтобы только я не страдала. Тебе приходилось страдать.

— Аврора.

— Тихо, дай мне сказать. Я должна это сказать. Это всё, что я могу. Сколько раз ты помогал мне? Сколько раз тебе было больно из-за меня? Сколько раз ещё будет больно?

— У вас же принято, что мужчины защищают женщины. Разве нет?

— Да, но у вас так не принято. Ты другой.

— Считай, что это бонус от меня. Подарок.

— Я не хочу, чтобы ты страдал из-за этих подарков.

— Кому-то из нас всё равно придётся испытывать это.

— Почему это должен быть ты?

— Потому что я уже много испытал в своей жизни. И мне проще перенести это.

— Именно, хватит с тебя. У тебя было тяжелое детство.

— Я не особенный, у многих оно такое паршивое. Хватит меня жалеть.

— Если бы я могла пожалеть всех, то сделала бы это.

— Но это невозможно, поэтому прекрати делать из меня героя, который чудом выбрался из дерьма под названием «счастливое детство».

— Что ты чувствуешь, когда делаешь то, что запрещено для тебя?

— Это не описать словами. Просто хочется всё бросить и убить. Это желание приходится подавлять.

— Избавиться от источника боли?

— Что-то вроде того. Как будто звереешь. Мышцы сводит, руки горят, а способ избавиться от этого один. В голове крутится одно слово «убить» и всё. Клянусь, я хотел утопить котёнка или задушить. Пришлось взять себя в руки, чтобы предотвратить появление приступа у тебя.

— И ты опять помог мне.

— Я чуть не сорвался. Думал, что более-менее научился контролировать себя, но оказывается, нет.

— И ты всё же взял её к себе.

— Теперь эта мелкая носится по комнате и рвет всё то, что попадается ей под её крошечные лапки. Она слишком активна. А ещё любит обниматься, как ты. Даже спать со мной легла, — я непроизвольно улыбнулась, когда представила эту картину.

— Ты не жалеешь, что переборол себя?

— Ещё не думал об этом.

— Спасибо.

— Не за что.

— Прости.

— Не стоит.

— Стоит.

— Помолчи.

— Обними, и я замолчу.

— Просто замолчи.

— Тебе больно меня обнимать?

— Совсем чуть-чуть.

— Тогда не стоит. Мне и так хорошо.

— Хорошо ей, — его руки пробежались по моему телу, а затем крепко обняли. Я не успела выдавить и слово, как он прижал моё лицо к себе, тем самым заткнув меня. Застываю, чтобы получше понять его ощущения, но долго находиться в напряженном состоянии я не могу. Хочется расслабиться в его руках, которые наконец искренне обхватили меня и прижали к телу. К загадочной и вкуснопахнущей бессоннице.

Я наконец высвобождаю своё лицо и сразу поднимаю голову, чтобы, возможно, посмотреть на него.

— Теперь я буду внимательней. Тебе не придётся испытывать много боли.

— Да что ты.

— Разделим её.

— Это невозможно.

— Почему же?

— Всегда кому-то из нас придётся брать на себя весь удар. Мы не в том положении, чтобы говорит о каком-то там разделении боли.

— И ты уже решил, что принимать все удары будешь сам?

— Да. Я сильней тебя.

— Говорят, что человек силен лишь до определенного момента. Если сломать того, кто кажется невероятно сильным, то его уже нельзя будет вернуть в прежнее состояние. Слабый человек привык к тому, что он вечно страдает, что он всегда жертва. Сильный же нет. Он копит все в себе. И один удар способен напомнить о всех ранах, которые наносили ему. Чем сильней человек — тем проще однажды сломать его раз и навсегда.

— Значит, если я сломаюсь, тебе придётся чинить меня.

— Я не позволю этому случиться.

— Тогда я могу быть спокоен.

— Спасибо, что ради меня готов принять на себя весь удар.

— Всё, хватит таких разговоров, а то ты скоро заноешь.

— Я серьёзно.

— Я тоже.

— Рассказывай мне обо всем, что чувствуешь.

— А ты упрямая.

— Разве ты этого ещё не понял?

— Конечно, понял. Просто повторил.

— Что есть, то есть.

— Ладно, нам пора.

— Куда?

— Для начала надо немного изменить твой внешний вид.

— Что ты задумал? — он отошёл от меня, и я услышала, как он стал доставать что-то из пакета.

— Держи, — мне в руки протягивают какой-то предмет. Я аккуратно щупаю, пока не понимаю, что это чьи-то волосы.

— Убери это!

— Чего ты так орёшь? Всего лишь убил одну девушку и отрубил ей голову.

— Мне совсем не смешно.

— Ладно, просто сбрил волосы, склеил и соорудил тебе парик.

— Ты понимаешь, что меня сейчас стошнит?!

— Хорошо, я просто украл парик для тебя. Довольна?

— Зачем он мне? У меня свои волосы есть.

— Потому что мы пойдём на одно мероприятие. Пора знакомить тебя с моим миром.

Глава 24

— Куда? — я уверена, что мои глаза стали походить на огромные блюдца.

— У «тёмных» сегодня праздник. И мы идем вместе.

— А «светлая» что там забыла? — меня совсем не радовала перспектива оказаться в логове «тёмных». Одно дело, когда я рядом с ним, а другое, когда я среди незнакомых потенциальных убийц. Они то, скорей всего, будут вести себя так же, как мой «тёмный» в нашу первую встречу.

— Просто хочу взять тебя с собой.

— И в честь чего праздник?

— День рождения нашего правителя. Считают, что это важное событие. Хотя мне плевать.

— Тогда не пойдём. Тебе же плевать.

— Не могу не пойти. Обязан.

— Ты же «темный», для тебя нет законов, правил и устоев. Забудь об этом празднике.

— Есть правила, которые даже мы не можем нарушать. Жить всё-таки хочется.

— Никто и не заметит, что тебя нет.

— Поверь, заметят.

— А я-то тебе зачем?

— Я зря что ли строил из себя хорошего? Зачем лишние вопросы?

— В смысле?

— В прямом. Распинался тут, а всё без толку.

— Ты опять врал мне? — я готова была сбежать от него из-за обиды, из-за стыда. Но что я могу… Тем более злость заставляет прирасти к земле.

— Конечно, рыцаря что ли себе нашла?

— Думала, что нашла.

— Плохо искала.

— Стремно стало, что ты проявил свою «светлую» сторону? Поэтому сейчас вдруг решил сказать, что играл?

— Ты за своей «темной» стороной следи, чтобы она в один миг не стала твоей основой.

— Постараюсь.

— Молодец.

— Знаю.

— Парик надевай.

— Нет.

— Это приказ.

— Против моей воли потащишь меня?

— Да.

— Почему мы не можем нормально общаться?

— Не знаю, это ты сопли разводишь.

— Я беспокоилась.

— Да, я понял.

— Ты не веришь мне?

— Да.

— А я-то думала, мы сдвинулись с мертвой точки.

— Меньше думай. Нам пора.

— Вот честное слово! Ты что такой непостоянный?! То такой весь хороший, то плохой. Можешь найти золотую середину?

— Я либо очень плохой, либо не очень плохой. Прилагательное «хороший» не может относиться ко мне.

— У меня условие: если я пойду с тобой на мероприятие, ты будешь говорить мне только правду.

— Продолжишь выпендриваться, я сломаю то, чем ты хотела идти на мероприятие.

— Понятно. Можно было не так грубо, — буркнула я.

— Повернись.

— Опасно поворачиваться к тебе спиной.

— Что я сделаю?

— Много чего.

— Да, но не здесь и не сейчас.

— Я не хочу идти. Мне страшно.

— Да чего бояться-то?

— Я не буду видеть ничего. Но вокруг меня будут «тёмные», которые, раскрыв меня, явно не захотят подружиться.

— Они тебя не раскроют.

— Вы очень внимательные. Они заметят светлый волос, который достанется из парика.

— Все будет нормально.

— А за себя не переживаешь?

— Зачем мне переживать, если все пройдёт без происшествий?

— У тебя совсем отсутствует чувство страха.

— И это говоришь мне ты?

— Мне нужна гарантия. Соври мне снова. Как пару минут назад.

— Смысл мне врать?

— Я заметила, что твоя ложь меня успокаивает.

— Ладно, я в любой ситуации буду защищать тебя. Тебе нечего бояться, пока я рядом. Доверься мне.

— Хорошо, — я медленно повернулась спиной к нему. В глубине души я всё равно верила, что он говорит правду. Ну не стал бы он произносить такие серьёзные слова просто так. Снова наивность? Нет, это вера. Я же хотела верить ему. — С нами ничего не произойдёт.

— Именно, все пройдёт гладко.

— Но если что мы сразу же уйдем. Ладно?

— Ладно.

— Расскажешь мне немного о месте, куда мы идём?

— Сегодня будет довольно-таки приличное мероприятие, — «тёмный» дернул за резинку и распустил волосы. — Заплети косичку, пока я буду рассказывать, — я протянула руки за спину и начала на ощупь сплетать между собой пряди. — На этот «праздник» приходят с парой, чтобы создать эффект самого настоящего роскошного приема. Но уйти можно с другим человеком. Или вообще с компанией.

— Как-то это слишком по «тёмному». Хоть бы с праздника уходили так, как пришли.

— Скучно.

— Сегодня тебе придётся поскучать.

— Да разве с тобой соскучишься.

— Нянькам некогда скучать. Я закончила, — убрала руки от волос. «Тёмный» взял косичку и стал обматывать её вокруг головы, втыкая невидимки. Острый край больно впивался в кожу. — Можно как-то нежнее?

— Нет, — он специально сильней воткнул невидимку, и я подпрыгнула на месте.

— Больно, — прошипела я.

— Терпи, почти всё, — пришлось вновь выпрямиться. Тяжело выдохнув, я прикрыла глаза и продолжила терпеть.

— А мы ведь, получается, будем парой на эту ночь?

— Что-то вроде того.

— Официальная интрижка на одну ночь. Что-то новенькое, — на мои плечи упали длинные волосы.

— Готово.

— Теперь я тёмненькая? — пальцы мгновенно принялись щупать ненастоящие волосы. — Вау, они будто натуральные. Такие мягкие. Было бы интересно узнать, как мне с чёрным цветом.

— Намного лучше, чем со светлым.

— Ты имеешь что-то против блондинок?

— Представь себе.

— Мне идёт? — я повернулась к нему, взмахнув своими «новыми» волосами.

— Очень.

— Я красотка?

— Да-да.

— Если я спрошу, честно ли ты говоришь, то ты сразу дашь отрицательный ответ. Поэтому оставим, как есть. Я красотка для тебя.

— Тебе так нравится, когда тебя называют красоткой?

— Нет, но от тебя приятно слышать.

— Что же я такой особенный.

— И не то слово.

— Пора линзы надевать. Сможешь сама?

— Могу попробовать. Только я никогда раньше этого не делала.

— Я тоже, поэтому давай сама экспериментируй, — я аккуратно положила на пальчик линзу и поднесла ее к глазу. Немного неприятно, но я справилась.

— Смотри, какая я ловкая. Скоро бегать в темноте смогу, — радовалась как ребёнок. А ведь всего лишь надела линзы.

— Молодец. Посмотри на меня, — я подняла голову и попыталась снова удачно взглянуть в его глаза. — Как тебе это удается?

— Что?

— Ты опять посмотрела прямо в глаза.

— Это же классно.

— Это странно.

— И все равно классно.

— Пора платье надевать.

— Ты и платье мне принёс?

— Не можешь же ты идти в этих светлых грязных вещах.

— А платье чёрное?

— Глупый вопрос, — в моих руках оказалось что-то легкое.

— Ты уверен, что это платье, а не майка? — ткань очень мягкая, но всё равно плотная, лямки широкие. Ничего лишнего не было прилеплено на это супер маленькое платье.

— Да, платье.

— На ребёнка?

— Не думаю, что ребёнку оно подойдёт.

— Ты откуда его взял?

— Пришлось прошлой ночью тайно стащить у одной знакомой.

— Ты серьёзно? Я должна носить краденую вещь?

— Не пойду же я покупать тебе платье. Заняться мне больше нечем.

— Я так не могу.

— Твоё поведение выдает тебя с потрохами. Если не смотреть на одежду, то ты вылитая «тёмная», но твои привычки вечно ныть и бороться за какую-то там справедливость рушат весь образ. Не порти картину. Хоть одну ночь побудь другой.

— Но ведь…

— Надевай его.

— Это неправильно…

— Вся наша жизнь неправильная. И что теперь?

— Но…

— Я много раз делал то, что не хотел. Теперь твоя очередь.

— Хорошо, — больше спорить я не могла. Он не раз выполнял мои просьбы, а я опять за своё. Всё-таки какой-то стержень во мне ещё остался, только вот он не способен держать на расстоянии от него. — Я его надену. Только ты должен отвернуться.

— Не неси чушь.

— Я не буду переодеваться прямо перед тобой!

— Стесняешься меня? А ещё что-то про трение говорила.

— Господи! — от смущения закрыла лицо руками, чтобы он не увидел лёгкий румянец. — Ну отвернись, пожалуйста, — машу рукой, не поднимая головы.

— Хорошо-хорошо, скромница. Не долго тебе осталось такой быть.

— Ты точно отвернулся?

— Да.

— Не поворачивайся, пока я не скажу.

Кладу платье на траву и начинаю быстро снимать с себя все вещи. Кофта, штаны — всё летит на землю. Стою в одном белье и обуви и дрожу от прохладного ветра и стыда. Рядом со мной сейчас стоит парень, а я тут свечу своим телом. Чтобы дрожь не перешла в судороги, я быстро стала натягивать на себя тесное платье.

— Почему оно не спускается ниже?

— Потому что ты его уже спустила на максимум.

— Эй, ты смотришь?! Я же просила!

— Может, ты белье тоже снимешь? А то оно белое, вдруг кто увидит.

— Вот ещё!

— Ну, из-за волос ты переживала. А из-за возможности, что ты неудачно наклонишься, или лямка сползёт, ты не переживаешь.

— Я не буду снимать белье! Отвернись!

— Ты уже закончила, зачем?

— Как ты мог?! — для меня это удар под дых. Никто никогда не видел мое тело, а он… Его никто не должен был видеть, кроме мужа! — У меня другое воспитание! Ты… — я слов не могла подобрать. Задыхалась от возмущения, от комка слёз.

— Успокойся.

— Успокоиться?! Во что ты меня нарядил? Мало того, что нагло пялился на меня, так ещё и в каком-то ужасе идти заставляешь! Где продолжение у этого платья?! — обтягивающая ткань не доходила и до середины бедра.

— Оно ещё не короткое.

— Да у меня вся грудь напоказ! — я провела руками по оголенным ключицам и спустилась ниже. — Всё же видно!

— Не кричи.

— Ты сам посмотри: разве можно в таком ходить?! На кого я похожа?!

— На «тёмную».

— Да что за девушки у вас. Нет ни капли достоинства, — я постаралась максимально закрыть оголённую кожу длинными волосами. — Спасибо за парик, хоть что-то мне поможет.

— Туфли надень, — мне в ноги прилетела обувь.

— Я даже не присяду в этом платье.

— Чувствую, сил у меня не хватит, — на выдохе произнёс он уже около меня. С моей ноги стали стаскивать кроссовок и носок. Грубыми движениями, не дотрагиваясь до ноги, он будто вдалбливал мою ступню в эти высоченные каблуки. Со второй ногой произошло всё то же самое.

— И всё равно ты поступил мерзко, — фыркнула я, когда полностью встала на обе ноги. «Тёмный» очевидно стоял совсем рядом, а я из-за каблуков почти поравнялась с ним ростом.

— Я не смотрел на тебя, — он приблизился ко мне так, что я ощутила его дыхание на коже. И в этот раз я больше оголена, что увеличивает площадь его влияния.

— А чччто ттогда? Что дделал? — слегка заикаюсь. Какая к черту злость, когда тело так беспощадно выходит из-под контроля?

— Я, конечно, тот ещё подонок, но всё же у меня есть какая-то фигня к тебе, которая не позволяет творить то, что доставляет тебе неприятности. Не всегда она тормозит меня, но всё же.

— Ты говоришь, что ты врал. А сейчас вновь повторяешь подобные вещи. Что я должна думать? — я была, мягко говоря, в замешательстве.

— Я сам не понимаю, что несу. Ты же говорила, что у тебя что-то внутри происходит.

— Борьба.

— Да, она. И это вообще неприятно. Я не хочу кидаться из крайности в крайность. Но я это не контролирую. Противоречу сам себе, как и ты.

— Но…

— Давай без этого. Я сказал тебе. В голове хаос, я сам не знаю, чего хочу. Пока я не приду в норму, пока не определюсь, что именно считаю правильным, я буду придерживаться одной позиции. Я «тёмный». И я буду им.

Глаза опускаю вниз. Так легче, он не видит моего смешанного чувства. Как же я его понимаю. Ещё требовала от него ясности. Но мы же в одних условиях.

И перед этими обстоятельствами мы равны, несмотря на такую противоположную натуру.

— Хорошо. Я поняла.

— Я знал, что платье короткое, поэтому ответил. Не трудно догадаться, какого цвета белье у «светлой». И я повернулся к тебе, только когда ты потребовала вновь отвернуться. Я не видел тебя без одежды, не надо злиться.

— Я опять вспылила, не подумав.

— Уже не в первый раз. Я привык.

— Но всё же платье мог дать поскромней.

— Простое платье.

— Оно слишком открытое. Я такое не ношу.

— У меня не было времени выбирать.

— Теперь мне придётся прикрывать всё, — неожиданно «мои» волосы были убраны с плеч, и я потеряла свою защиту от лишних взглядов. — Что ты делаешь?

— «Тёмные» девушки себя так не ведут. Они по максимум демонстрируют своё тело.

— Но я не они.

— Сегодня ты «темная», поэтому надо соответствовать.

— Вот куда ты сейчас смотришь?

— Куда следует.

— Ты понимаешь, что это не ответ?

— Я успеваю посмотреть на всё.

— Как-то душно, ты так не думаешь?

— Нет, — он слегка усмехнулся.

— Наверное, пора идти. Пока я не передумала.

— Наверно.

— Только смотри, чтобы меня никто не разглядывал.

— Это неизбежно.

— С одной стороны, это похоже на комплимент. А с другой, звучит угрожающе.

— Это был комплимент.

— Какой-то он странный

— Какой уж есть.

— Приходится довольствоваться малым.

— Ты хорошо выглядишь. Мне нравится, — снова столбенею.

— Что ж… Это радует. Спасибо, — улыбаюсь, чувствую себя уверенней. Просто сказал, что нравится, а я уже столько всего в голове своей нафантазировала.

И ему нравится «тёмная» Аврора. Вряд ли он бы так сказал мне, когда я в своем обычном виде.

— Теперь нам точно пора. Расправь плечи. Ты «тёмная». Сделай надменный взгляд. И не забывай делать вид, что ты всё видишь. Не отходи от меня и не трогай других. В общем, это всё.

— Буду стараться

* * *

Слышу множество голосов. Смех. Суета. Музыка. Сильней прижимаюсь к «тёмному», но не опускаю голову. Пальцы впиваются в его предплечье, мнут ткань рубашки. Мы заходим в какое-то помещение, где все звуки только больше смешиваются. Об моё плечо уже не раз кто-то стукнулся.

Громкие звуки заглушаются испугавшимся сердцем.

Запах. Я чувствую запахи всех этих «тёмных». Они оповещают меня об опасности, но я просто скрываюсь под прядями волос и прижимаюсь лицом к своему «тёмному».

Чёрное открытое платье, которое демонстрирует всё, что возможно. Тёмные волосы, такого же цвета глаза. «Светлая» пошла против правил. И о каком отвращении мне твердили всю жизнь

Молодец, Аврора, ты попала в логово «тёмных».

Глава 25

— Давай остерегаться ступенек, — прошептала я «тёмному», когда случайно уткнулась носочком туфли в какой-то выступ.

— Подними ногу на оду ступеньку, это необходимо.

— Ладно, с одной я справлюсь, — трясущийся ногой, облаченной в чёрные туфли на высоченном каблуке, я ступила на, как мне показалась, ковровое покрытие. — Мы идём по ковровой дорожке? — произнесла на ушко, чтобы никто не услышал этот глупый вопрос.

— Да, и на нас многие смотрят.

— Господи, что интересного.

— Тебя никто не знает, им любопытно. Столько людей пялится, — от раздражения он прокашлялся. — Всё хорошо.

— Надо прикрыться, — я в панике потянулась к обтянутым чёрным платьем бедрам.

— Не смей. Они и так пристально смотрят, не привлекай больше внимания.

— Это ты подвергаешь нас такой опасности.

— Зато сколько адреналина ты хапнешь за одну ночь.

— Я как-то несильно наслаждаюсь всем этим.

— Ты ещё во вкус не вошла.

— И не собиралась входить.

— Зато я тебя собрал.

— Воздержусь от благодарности за это.

— Да я и не требовал.

— Я чувствую, как меня пожирают взглядом, — из-за дискомфорта я не могла набраться смелости. Да и о какой уверенности может идти речь, когда толпа народа изучает каждый миллиметр твоего тела, а ты даже увидеть их не можешь.

— Любая «тёмная» тебе бы позавидовала.

— Но я не «тём…

— Помолчи, мы в помещение заходим.

Классическая живая музыка разносилась по всему залу. Слова, вылетающие из уст «тёмных», окружали со всех сторон. Я не могла понять смысла разных высказываний, так как всё смешивалось в один сплошной гул. Мимо меня кто-то прошёл и слегка толкнул из-за чего я впечаталась в своего «тёмного».

— Я явно выделяюсь из толпы, — вновь вернулась в прежнее положение, но уже постаралась хоть немного поднять подбородок, который с приходом на это мероприятия вдруг полюбил смотреть вниз.

— Ничего катастрофического не произошло.

— Пока что, — я закрыла на секунду глаза, в надежде открыть их и проснуться. Но нет: я распахиваю веки, вновь передо мной один сплошной мрак. Бегаю глазами, всматриваюсь, будто и правда изучаю невидимой мной зал. Ноги приросли к друг другу, рука прилипла к предплечью «тёмного», волосы покоятся на оголенной коже. Расслабленностью даже не пахнет.

— Будешь пить?

— Сок?

— Да, сок, — мои пальцы касаются протянутого бокала. Подношу к лицу и носом улавливаю горький запах.

— Что-то я не припомню, чтобы сок так пах, — сморщила нос, нахмурила брови и демонстративно убрала бокал в сторону. И через мгновение чьё-то плечо ударило прямо по моей кисти, и содержимое бокала немного выплеснулось, намочив мою руку.

— Прости, — бросил какой-то грубый голос, но я не повернулась к нему, чтобы не выдать своего волнения. — Давай вытру.

— Не стоит, — быстро выпалила я и убрала свою руку.

— А я думаю, что стоит.

— Я сам её вытру, поэтому найди себе другую, — довольно мягко сказал мой «тёмный». Ему никто не ответил, что удивило меня: я ждала перепалки.

— Спасибо, что избавился от него, — моей руки касается салфетка.

— Вытри сама. Я не могу это сделать из добрых побуждений.

— Да, конечно, — лишь на секунду отцепилась от него, чтобы избавиться от стекающих по коже капель. — Тебе стоит лучше меня контролировать.

— Ты не поддаешься дрессировки.

— А я и не животное, чтобы меня дрессировать. Просто позаботься обо мне, пожалуйста, пока ябеду на нас не навлекла, — я протянула ему использованную салфетку, и он забрал её без проявления брезгливости.

— Стараюсь, но всё же это сложно.

— А мне сложнее. Столько запахов разных, кругом шум, а я даже посм…

— Тихо ты.

— Вот видишь, за мной нужен глаз да глаз.

— Точно, а то прилипнешь к кому-нибудь и начнёшь его нюхать.

— Нет, твой запах самый выразительный и приятный. Другие меня не приманят. Кстати, сегодня он как никогда ярок. Можно немного?

— Нет.

— Никто не заметит.

— Я всё сказал.

— Бука. Никакой радости в этом мраке.

— Выпей то, что чуть не разлила, повеселишься.

— Я не пью.

— Не удивлён.

— У нас никто не пьёт.

— И снова не удивлён.

— Я не знаю, как влияет алкоголь на организм человека. А ещё слышала, что он противный на вкус. Не понимаю, зачем вы его пьёте.

— Ну, для такой неженки, как ты, самый некрепкий напиток будет очень горьким. Но всё же стоит выпить, ибо пару девушек уже с подозрением смотрят на тебя.

— А может они ревнуют тебя ко мне? Завидуют.

— Вполне может быть.

— Да уж, а ты всё подтверждаешь статус самоуверенного человека.

— Почему бы не быть уверенным в себе, если есть возможность?

— Безусловно.

— Выпей.

— Не хочу.

— Давай бегом

— А если меня стошнит?

— Не стошнит.

— А если да?

— Нет.

— Ладно, но заранее прошу прощения.

Вновь в моих руках бокал, который моментально оказывается у губ. Я аккуратно наклоняю его и насильно вливаю пару капель в рот. Язык моментально обжигается и немеет из-за отвратительной жидкости. Терплю, ровно дышу и проглатываю напиток. Глотка принимает на себя весь удар, разрываясь от ядовитого эффекта алкоголя. Приступообразный кашель не заставил себя долго ждать, и я тут же слегка наклонилась вперёд и начала содрогаться от вырывающегося из горла хрипа.

— Платье короткое, — напомнил «тёмный», и я тут же выпрямилась, но продолжила кашлять.

— Я же говорил тебе не пить так много, — громко заговорил он. — Сказал же, что если будешь хлебать в три горла, подавишься. Но нет же, ты так сильно любишь пить, что не послушала меня. Ещё и перед праздником умудрилась выпить дома. Совсем пьяная.

— Ты что несёшь? — сквозь кашель произнесла я очень тихим и хриплым голосом.

— Даже я не так много пью, — он специально?

— Да я так-то не пью.

— Не ври. Тебе сегодня хватит, — бокал выдирают из рук, и мне уже удается слегка постучать себя по грудине. — Дура, подыграй, — шепчет он мне на ухо. — На тебя все смотрят.

— Прости, я правда перепила, зато так ве-е-есело, — состроила довольную гримасу.

— А говорила, что никогда не пила. Такое лицо, будто ты алкоголик со стажем.

— Просто глупо улыбаюсь.

— Эй, какие люди, — за спиной раздался женский голос. Я отчётливо слышала ритмичный стук каблуков. Либо я почувствовала опасность, либо ещё что-то, но именно её шаги вышли на первый план.

— Привет, Ребекка, — без энтузиазма ответил мой «тёмный», разворачивая меня лицом к, по всей видимости, нежеланной персоне.

— Привет, Б…

— Да-да-да, можно без имени.

— А что такое? — девушка удивилась.

— Просто молчи, не надо его называть.

— А я хочу его узнать, — и зачем я только влезла. Девушка явно обратила на меня внимания. И скорей всего её взгляд был неодобрительным.

— Нашёл девчонку на ночь, но решил скрыть своё имя? Умно, — язвительно произнесла она.

— А с чего ты взяла, что лишь на одну ночь? — не хочу, чтобы меня воспринимали, как его мимолетное развлечение. Я единственная девушка, которая ему мозг выносит, так что я все равно выше всех его девиц.

— Две?

— Больше, чем он провёл с тобой.

— Милая, я от него родила, так что у нас с ним была далеко не одна совместная ночь. И будет ещё много.

— Родила-то ты, а вот больше внимания уделяет он мне.

— Может, ты хорошо, что-то делаешь?

— А ты не лезь.

— И не хотела. Ты всё равно никто, и скоро тебя рядом с ним не будет.

— Очень смешно. Ты ещё не раз увидишь нас вместе.

— А ты отлично обработал её, — обратилась она к «тёмному». — Наивно полагает, что ты только с ней зависать будешь.

— Ты что-то хотела? — спросил он.

— Просто давно тебя не видела. И вот смотрю, что ты на сегодня занят, жаль.

— Я с тобой не закончила, — я вышла вперёд на свой страх и риск, но не отпустила руку «тёмного». Не знаю, что на меня нашло, но грубые слова так и хотели вырваться. — Ты ничтожна. Тебя вообще нельзя назвать девушкой или женщиной. То, что ты так просто оставила своего ребёнка, делает тебя отбросом. И не строй из себя принцесску. Ты настоящее дно.

— Аврора, замолчи, — «тёмный» за моей спиной злился, почти рычал. За платье он дернул меня обратно.

— Ах ты с..

— Ребекка, не надо. Успокойся, — строго произнёс он.

— Это ты свою с*ку успокой.

— Как ты меня назвала?!

— Ответить хочешь?

— Я сказал, обе заткнулись! Ребекка, до встречи. А ты, — кажется, он повернулся ко мне, — свой пьяный язык за зубами держи и не нарывайся.

— Ты её защищаешь?! — с возмущением, уверенно смотрю на него.

— Не зли меня. Ты создаешь много проблем, — он опять слишком близко, но это не оказывает никакого эффекта.

— Она назвала меня девкой на ночь. И ещё кое-как.

— Ребекка, ты уже ушла?! — он продолжает смотреть на меня, хоть и разговаривает с ней.

— Да тут такое зрелище.

— Пошла отсюда! — от его грубого тона леденело тело, пусть он говорит это и не мне.

— Да всё-всё ушла, до встречи, милый, — смеется девушка, наслаждаясь происходящим.

— Милый значит? — говорю ему, когда стук каблуков растворяется в шуме.

— Тебе не стоило ничего ей говорить.

— Правда? Я должна была молчать?!

— Хватит.

— Раз ты меня не можешь защитить, я сама себя защищу.

— Аврора, не начинай.

— Молчи, милый. Девушка на одну ночь не желает больше капать тебе на мозг. Я заткнулась, как ты и просил. Радуйся, — я ударила его локтем по ребру, таким образов отодвинув от себя. Но рука продолжала держать его за предплечье, чтобы не потеряться в пространстве.

Он ничего не успел сказать, так как кто-то начал произносит речь. Я не вникала в эти слова, думала о своём. Никогда ещё не испытывала такую злость и обиду. Хочу реветь, но вместо этого лицо приобретает хмурый вид. Ярость не позволяет дать слабину.

Из выступления оратора я поняла только то, что мероприятие только начинается, присутствующие могут со всеми пообщаться. Совсем скоро все смогут увидеть виновника торжества. Только вот они не знают, что одна персона ничего не видит.

— Аврора, — начинает «тёмный», когда зал снова заполняется звуками инструментов.

— Я не хочу тебя слушать.

— Надо.

— Нет.

— Привет, — снова к нам кто-то подходит, только теперь этот человек мужского пола.

— Что хотел? — «тёмный» опять разговаривает без желания. Такое ощущения, что он всегда всем недоволен.

— У вас тут смотрю конфликт. Может, отдашь её мне, а себе другую найдёшь? — отлично, избавься от меня. Жаль, этот парнишка не знает, что если свяжется со мной, сразу помрёт.

— В другой раз.

— Серьёзно?! — я уже не знала, как сдерживать возмущение. — Почему не сейчас? Тебя там ждёт одна особа.

— Замолчи.

— Всегда одно и то же. Других слов не знаешь?

— Хватит.

— Вау, какое разнообразие, — я отцепила его руку и похлопала.

— Ты с ней не справляешься. Давай мне.

— Ты ещё здесь?

— Я пошла с ним! Может у него словарный запас побольше.

— Напросилась.

— Как страшно, — я демонстративно закатила глаза. Зря.

Снова он закидывает меня на плечо и несёт в неизвестном направлении. Его руки удобно расположились на моих бедрах.

— Руки свои убрал! — одной рукой бью по позвоночнику, а другой придерживаю парик, чтобы он случайно не упал.

— Я держу твоё платье.

— Оно без твоей помощи на месте посидит.

— Правда? — он убрал руки, и ткань моментально поползла вверх.

— Положи руки обратно!

— Да как я посмею.

— Видно всё будет!

— Да пусть лучше все увидят, чем я потрогаю. А потом мы сдохнем из-за твоего нижнего белья.

— Не вредничай!

Смысла держать платье уже не было: я снова оказалась на своих ногах. Прохладный воздух вызвал мурашки по всему телу. Вероятно, мы стоим на балконе.

— Что ты несешь? — начал он.

— Я что несу?

— Да.

— Ты сам на себя посмотри. Ведёшь себя, как свинья. Совсем меня не защищаешь. Смысл возишься со мной, если я девка на ночь?

— Что я мог сделать?! Защищать девушку не входит в наши правила!

— А это не надо делать по правилам. Это делают сами, произвольно, по своему желанию. А у тебя его нет!

— Да есть оно! Как ты понять то не можешь, что мне нельзя делать всего этого перед «тёмными»? Почему вечно делаешь вид, что сочувствуешь мне, говоришь, что не будешь давить, не будешь требовать, хотя сама не можешь понять элементарных вещей?!

— Да потому что я тоже во всем запуталась! Во всех своих чувствах!

— Ты просто наглая, заносчивая девчонка, которая хочет, чтобы всё было для неё.

— Нет, я не такая!

— Отрицаешь очевидное! Ты только требуешь, не думая своей головой!

— Я не была такой! — отворачиваюсь от него, чтобы он не видел слезящихся глаз. В голове каша, нет никакой ясности. Я даже ответить внятно не могу.

— Я не закончил! — он хватает своей рукой моё предплечье, поворачивает обратно к себе и заставляет сделать шаг вперёд. Первое его прикосновение к моей коже. Очень странные ощущения, сравнимые с паникой. Слишком волнительно.

Ещё секунду его ладонь сжимает моё руку, а потом он резко отпускает меня и начинает громко ругаться.

— Чёрт! — много различных неизвестных слов, но явно наполненных грубость. Слышу, как он падает на колени и продолжает поток брани, смешанный с рычанием, шипением.

— Что случилось? — я растерялась и застыла на месте. Что мне делать?

— Так и знал, что это не просто закон. Чёрт, как же больно!

— Скажи мне, что случилось.

— Закон о неприкосновенности. Нам нельзя трогать вас. Я думал это ерунда. Но…

— Что но?

— Кожа адски горит. Чёрт! Это уже слишком.

— Это из-за того, что ты ко мне прикоснулся? К моей коже?

— Мне нельзя трогать тебя, иначе я буду получать вот такие ожоги. Походу, закон — это не просто словесное правило. Даже природа против того, чтобы «тёмные» трогали «светлых».

— Господи, получается…

— Мы не должны прикасаться друг к другу. Моя кожа сгорит. Именно это останавливает «тёмных» и не позволяет быть со «светлыми».

Нам никогда не прикоснуться друг к другу.

Глава 26

Уже не помню, в который раз я прокляла законы и разделение. Слышу его неровное дыхание, как пытается он прийти в норму. Лицо застыло, уголки моих губ расслабленно спустились вниз, взгляд невозможно сфокусировать даже просто на одной воображаемой точке.

— За что? — поднимаю голову, чтобы открыть доступ ночному воздуху к моему лицу. Выплеснуть бы всё то, что внутри слилось в один большой ком, да толку в этом нет. Всё перестало иметь смысл, даже моя бредовая, тайная надежда жить в мире с «тёмными». — Я не хочу так, — сил говорить просто нет, лишь невнятный шёпот срывается с онемевших губ. — Не может быть всё так запущенно. Это очередная шутка, ведь так?

— Думаешь, мне сейчас смешно? Рука до сих пор горит, — раздражённый голос, который вырывается сквозь стиснутые зубы.

— Прости, — рухну на колени от внезапной потери сил. — Я ещё больше запуталась. Что с нами происходит? — мои руки царапаются об шершавую поверхность холодного пол. Из глаз побежали первые слёзы, которые я не в силах держать внутри себя. Но я должна была быть сильной.

— Ты чего? Зачем упала? — он становится спокойней, в отличие от меня. Ступор полностью проходит и появляется ощущение безысходности. Мы никто. Мы даже попробовать не можем пойти против навязанных принципов.

— Мы никогда ни к чему не придём. Всё будет идти по кругу, всегда. Нам будет казаться, что мы близки к финишу, что совсем скоро внутри нас настанет порядок, но произойдёт то, что собьёт нас с ног, и мы будем вынуждены начать сначала. Я всегда буду требовать от тебя много, не отдавая что-то взамен. Это эгоистично.

— Мы все хотим получить желаемое с меньшими потерями. Это естественно. Каждый человек в какой-то степени эгоист.

— Но я не должна быть такой, я же «светлая». А самое страшное, что я делаю это не из-за твоего влияния, не из-за резкой перестройки в голове. Я всегда была такой.

— Ты начинаешь копаться в себе, но это бессмысленно.

— Что тогда имеет смысл? Подчинение? — вытираю с лица слёзы, и соленая жидкость попадает на крошеные ранки, вызывая легкое щипание. — Мы живем без цели, без смысла. Стоит ли что-то изменить? Ответ на всё кроется в самих нас. Но никому этого не надо, никто не хочет показаться странным, никому не нужны проблемы.

— Каждый хочет спасти свою шкуру. Среди нас точно не будет того, кто попытается стать героем.

— А среди нас должен быть такой. Хоть кто-то. Но мы все тоже боимся издать писк. А это совсем не походит на «светлых». Покорность — не признак хорошего человека. «Светлый» должен бороться за истину, которая скрыта где-то глубоко внутри. Это всё сейчас вырывается из меня, понимаешь? Я чувствую. Как будто раньше я подавляла это в себе, а сейчас благодаря тебе я становлюсь настоящей, становлюсь собой. Я обретаю свою плохую сторону, и с ней я чувствую себя живой. Я полноценна. Только рядом с тобой, — правда потоком льётся из меня вместе со свежими слезами. Они горячее, намного, так как идут от самого сердца.

Ненадолго повисла тишина. Пауза. Я снова выворачиваю себя наизнанку. А что будет потом? Всё вернётся на круги своя? Я вновь начну быть капризной Авророй, которая плевать хотела на чувства «тёмных»? Сама себе противоречу. Как и он.

Наши слова, поступки, эмоциональные речи, неконтролируемые действия — всё это находится в конфликте. Мы спорим с самими собой. И самостоятельно нам не окончить эту битву. Нужен компромисс, и только мы можем подтолкнуть друг друга к нему. Достигнуть бы этого равновесия, чтобы раз и навсегда избавиться от сопливых разговоров и жить в мире.

— Аврора, ты должна понять, что все твои мысли должны сидеть только в твоей голове. Ты можешь говорить всё мне, но ни один «светлый» не должен узнать о твоих рассуждениях, — он присел около меня начал поправлять приклеившиеся к щекам чёрные пряди.

— Я знаю. Я смирилась, что мы с Дэйвом не любим друг друга, но нам придётся создать семью. Должна буду родить детей и делать вид, что я счастливая женщина, рядом с которой любимый мужчина. Дэйву придётся оберегать меня, как самого родного человека. Ему будет проще, так как его «тёмная» половина будет спать, в то время как моя будет сосуществовать со «светлой». И я буду каждый день говорить ему спасибо за прекрасную иллюзию, которую он создаст для наших детей. И каждый раз перед сном я буду вспоминать о тебе, — поворачиваюсь к нему с нескрываемым желанием ощутить полюбившийся запах, вдохнуть воздух, пропитанный им, посмотреть в его глаза. — Я смирилась, что у меня к тебе есть то, чего нет к нему.

— Прошу, не надо усложнять, — я отчётливо услышала мольбу в его словах.

— Сними бинт с моей ладони, пожалуйста. Только не касайся кожи, — я протягиваю ему руку, и он начинает медленно разматывать изношенный бинт. Когда кожа начинает ощущать прохладу, я сжимаю ладонь и подушечками пальцев провожу по порезу. — Ты говорил, что я должна каждую ночь выходить к тебе, пока на моей ладони будет хоть малейший след. Это невозможно, у меня наступит новая жизнь буквально через три недели. Я не смогу больше покидать свой дом ночью.

— Я освобождаю тебя от клятвы. Она больше не нужна.

От его слов я очень сильно удивилась: он грозил убить меня, я должна была быть его рабыней. Моя клятва ставила крест на всей моей жизни, я настраивала себя на неизбежную гибель. Но сейчас он так просто обрывает это всё, превращая нашу первую встречу в самое нелепое знакомство в мире. Я помню, как тряслась от страха, как безжизненно шла мимо заинтересованных в моем спасении людей.

Думала, что я умерла в тот день, а оказалась, что я, наоборот, ожила.

— Ты так просто всё закончишь? Не дашь нам провести последние дни вместе? Хотя, возможно, ты прав. Чем раньше закончим, тем проще будет потом. Всё равно мы ни к чему не придём.

— Это не значит, что я не буду ждать тебя под окном. Если ты захочешь, ты сможешь прийти ко мне, точней спрыгнуть.

— А я захочу, поэтому не вздумай пропустить хоть одну ночь, — не могу сдержать улыбку, которая пробивается сквозь поток слёз. Стало намного легче, будто одна стена разрушилась между нами.

— И не думал.

— Теперь мы будем видеться по собственному желанию, а не из-за какой-то клятвы, — и это имеет огромную цену. Пусть он и мало говорит, по одному поступку я вижу, что он считает так же, как я.

Проще остановить всё сейчас и вернуться к прежним жизням. Но мы оба не хотим уходить от сложностей.

Я посвящу последние дни с ним нашим коротким взаимоотношениям, благодаря которым, мы открыли в себе новую сторону.

— Кто-то идёт, — леденящим шёпотом произнёс он, что напрягло всё тело. Я взяла в руку бинт и прямо на высоких каблуках попыталась встать, но выходило это довольно-таки нелепо. — Ну и смысл ты стеснялась переодеваться передо мной, если уже давно наплевала на то, что платье еле-еле прикрывает твои части тела?

— Моя неадекватностиь уже давно тебе известна. Я непостоянна. Идиотские туфли! — я быстро скинула их со своих ног и уже спокойно встала. Но пол оказался холодным, поэтому я была вынуждена вновь надеть эту адскую обувь.

Передо мной возникает «тёмный», который, придерживая меня за талию, уверенно и быстро толкал меня назад так, что я почти не успевала передвигать ногами.

— Ты чего? — рефлекторно поворачиваю голову назад и сразу прижимаюсь спиной к огромным перилам, которые краем начали натирать поясницу. Бинт из моей руки полетел вниз на землю, так как я расслабила пальцы из-за неожиданного удара. От испуга я в первую очередь схватилась за уже породнившиеся мне предплечья, которые всегда меня выручали. Я побоялась слишком сильно прогнуться назад, поэтому предпочла как можно ближе прижаться к «тёмному».

— Идут, сделай что-нибудь не как «светлая», — его руки отлепили меня от причиняющего боль края и за талию подняли в воздух, чтобы посадить на широкие перила. Пальцы ещё сильней сжали мышцы на его руках, а голова продолжала поворачиваться назад, в надежде увидеть то, на какой высоте я сейчас сижу. — Посмотри на меня, — в напряженном состоянии я поворачиваюсь к нему. — Я не уроню тебя, — его большая ладонь держала меня за спину, подушечки пальцев поглаживали сквозь платье поясницу. Я моментально расслабилась из-за его легких, бережливых касаний.

Дверь, ведущая на балкон, со скрипом растворилась, и я в один миг раздвинула ноги, чтобы прижать к себе «тёмного». Каблуки касались его внутренней стороны колена, и я поднимала их выше, медленно и аккуратно, чтобы он подошёл как можно ближе. Платье задралось, от внутренней части бедра стали распространяться мурашки из-за его близости. Руки дрожат от волнения, я провожу ими по его плечам, останавливаюсь около воротника и скрепляю в слабом замочке.

— Прикрой глаза, — прошептал он мне, и я выполнила его просьбу. В этот раз его дыхание невероятно тёплое, мне сразу захотелось открыть ему доступ к своей шее. Он так близко, щекочет дыханием, но прикоснуться не может: дразнит меня, сжимает легкие, которые вытесняют из себя весь воздух. Он вырывается наружу из приоткрытых губ. Ещё немного и он превратиться в тихие стоны.

Мышцы на ногах ещё сильней напрягаются, давят на него, хотя ближе уже не подойти. Его пальцы позволяют себе сжать мое бедро, где кожа прикрыты тканью платья. Мои же руки, неспособные больше покоиться в замке, начали хватать его за плечи и тянуть его на себя.

В эти секунды я жила не своей головой, а бешеным сердцем в груди. И оно требовало только его.

— Там скоро многоуважаемая персона речи толкать будет. Может, вы позже займётесь этим? — «тёмный» остановился и отстранился от моей шеи. Всё тело расстроилось из-за этого, оно наивно ждало продолжения, и ноги, будто из-за обиды, расслабились и отпустили его.

— А у нас ведь было столько планов, — прошептал он так, чтобы тот парень не услышал. Спасибо, что предупредил, — процедил мой «тёмный», и дверь захлопнулась за человеком.

— Как ты узнал, что он идёт? — я наклонила голову набок и посмотрела уже не затуманенным взглядом в его сторону.

— Чутье. Он тоже, скорей всего, почуял что-то подозрительное и поэтому пришёл. Но в итоге ничего странного не увидел, так что всё в порядке, — он снял меня с перил и спустил платье вниз, проведя ладонями по бёдрам.

Что вообще только что между нами произошло? Должно быть стыдно за это, но я лишь слегка смущаюсь и опускаю голову вниз.

— Нам пора, не так ли? — неловко спрашиваю, параллельно поправляя волосы.

— Я даже слёз с твоего лица убрать не могу, — произнёс он так тихо, с долей сожаления, что мне нужно было убедиться в правильности услышанного.

— Что ты сказал? — поднимаю свою голову и смотрю на него невинным взглядом.

— У тебя на лице следы от слёз остались. Убери их, и мы пойдём.

— А, конечно.

Когда я, как мне показалось, привела себя в порядок, мы пошли обратно в зал.

— Мне снова надо тебя нести, позволишь?

— Раньше ты не просил разрешения.

— И правда, — снова я на его плече. Скоро это станет таким же привычным действием, как и простая ходьба.

— Можешь, пожалуйста, подержать моё платье?

— С радостью, — слышу лёгкий смешок. Его ладони коснулись бедер, а пальцы нагло прилегли на ягодицы.

— Твои пальцы… Они… Как бы так сказать.

— Что? — и его ладони поползли к месту, которое горело под его пальцами.

— Это уже слишком.

— Не понимаю, о чём ты.

— Знаешь, я ведь могу руками и до лица твоего дотронуться. Или вообще губами, так, возможно, даже больнее будет.

— Хочешь проверить и рискнуть своим здоровьем?

— Твоим здоровьем рисковать не хочу.

— Позже, возможно, попробуем.

— Попробуем что?

— Много чего.

Я снова оказываюсь на ногах, и «тёмный» разворачивает меня к себе спиной. Зал неожиданно наполняется аплодисментами, и я тоже начинаю хлопать, чтобы не выглядеть странно.

— Ваш правитель выступать будет? — я положила голову на его плечо и слегка подняла её.

— Ага. Пару формальных слов скажет и уйдёт.

Я кивнула и снова выпрямилась, приготовившись слушать. «Тёмный» стоял совсем рядом, моё плечо касалось его. Так было намного спокойней.

«Здравствуйте, граждане «тёмной» половины мира. Я признателен, что вы все пришли на торжество в честь моего дня рождения».

— Как будто кто-то горел желанием сюда приходить, — раздался голос около нас. Я обернулась на него, а потом посмотрела на «тёмного».

— Он говорит правду, — всё, что сказал он мне.

«…вы все знаете об этом. Вы все самые жестокие существа на свете, самые красивые, самые коварные. Я смотрю на каждого и восхищаюсь. Мне повезло править «тёмной» стороной. Мы считаемся отбросами, но на самом деле именно «тёмные» являются лучшим созданием вселенной. «Светлые» люди слишком слабы, они наивны и просты. Они пустое место. Рано или поздно они уйдут с высшей ступени, и на их место придём мы, олицетворение внешнего превосходства, силы и стойкости. Придёт наше время».

Слушала каждое слово с открытым ртом. Глаза опустились вниз. Обе половины принижают противоположную. Это страшно, так как словесное противостояние может перерасти во что-то более масштабное.

— Аврора, нам пора, — снова аплодисменты, которые в этот раз заглушили «тёмного». Даже поднять рук не могу, чтобы не выделиться из общей массы.

Но что ещё ожидать? Так всё и должно было быть, мы ненавидим «тёмных», «тёмные» ненавидят нас. Только жутко слышать, что нас хотят сместить, чтобы занять главенствующее место. Неужели не может появиться кто-то третий, кто будет достоин звания высшего человека? Например, какой-нибудь «серый», который смешает в себе две стороны и станет истинным идеалом, а не вымышленным, как «светлые».

— Аврора, слышишь меня? — снова говорит «тёмный», разворачивая меня к себе.

— Да-да, я просто задумалась.

— Всё хорошо?

— Конечно, что может быть не так?

— То, что ты слышала…

— Перестань, — не дала я ему договорить, — мы оба прекрасно понимаем, как наши миры относятся друг к другу.

— Да, ты права. Нам пора.

— Уже?

— Во-первых, мне надо успеть отвести тебя домой и вернуться обратно до восхода солнца. Во-вторых, я заметил своих знакомых, а рядом с ними Ребэкку. Это не к добру.

— Твои друзья?

— Мои собутыльники. Пошли уже.

— Мне есть о чём поговорить с твоей Ребэккой.

— Если сейчас не уйдём, то живыми домой не вернёмся.

— Звучит пугающе. Пошли.

Мы быстрым шагом шли мимо людей, я старалась никого не трогать. И только когда мы оказались на улице, «тёмный» немного успокоился.

— Почему ты так бежишь от них? У меня ноги болят.

— Эй, дружище! — произнёс кто-то за спиной.

— Чёрт, — прошипел мой «тёмный».

— Куда ты собрался?

— С ней пойдём ко мне, — он приобнял меня за талию.

— Интересненько. Линзы носит? — в нос резко ударил его запах, и я предположила, что он приблизился ко мне и посмотрел в глаза.

— Да, у неё зрение плохое, — моё лицо неожиданно было прижато к плечу. Я попыталась вырваться, но «тёмный» только сильней вдавливал меня в себя. — Она уже пьяная, поэтому надо спешить.

— Ладно, в следующий раз поговорим, — смирился его знакомый.

— Отлично. До встречи, — «тёмный» отвёл меня в сторону, и только тогда отпустил. — Давай без лишних разговоров мы дойдём до дома быстро, хорошо?

Мне казалось, что мои ноги хотят отвалиться. Я просто не чувствовала своих ступней. Эти туфли, чтоб я ещё хоть раз надела такие каблуки! И даже слова вымолвить не могу, так как думают только о том, чтобы не оступиться. Я уверена, что он специально так несётся, чтобы я не разговаривала много.

Спустя несколько минут мы пришли. Я выдохнула с облегчением и первым делом сбросила с себя туфли. И плевать, что трава далеко не тёплая.

— Надень, штаны, чтобы я помог тебе залезть.

— Мне вообще слова сказать нельзя?

— Попросил же.

— А попрощаться?

— Аврора, мне бежать надо, — он сунул мне в руку одежду, и я молча натянула на себя штаны, а кофту надела прямо поверх платья.

Никогда ещё я так быстро не забиралась в свою комнату.

— Пока тогда?

— Пока, — бросил он, и я обижено закрыла окно. Но долго дуться не могла, так как вспомнила о нашей близости.

Снимаю парик, линзы, платье. Вновь становлюсь собой, только с идиотской улыбкой из-за пошлой сцены на балконе, у которой не будет продолжения. Рухну на кровать уже погрузившаяся в свои мысли.

Не прикоснуться. Серьёзно, всё слишком сложно.

Глава 27

Первым делом с утра я проверила атрибуты своего перевоплощения. Линзы лежали в маленькой коробочке с раствором, которую «тёмный» положил мне в карман штанов. Весьма предусмотрительно с его стороны. Контейнер лежал в пакете вместе с платьем, париком в дальнем углу моего шкафа. Туфли я оставила на улице, но, выглянув в окно, я их не заметила. Скорей всего «тёмный» куда-то их выкинул, чтобы никто не увидел. Да и не пойдёт же он домой с женской обувью в руках.

Собралась на праздник в честь свадьбы и новоселья Гэйла и Джой очень быстро. Странно, но сегодня у меня было много сил, несмотря на то, что я и спала намного меньше обычного. Хотя когда последний раз я спала нормально?

Брат с радостью проводил меня из квартиры, так как ему очень нравилось быть дома одному. Якобы так он остается за главного. Когда-то и я стремилась повзрослеть, но что-то никакой радости от исполнения желания не получила.

Приветствую Дэйва с легкой улыбкой, как хорошего друга. Подхожу ближе, чтобы поцеловать в щеку, но замираю на месте, так и не дотронувшись до неё. Меня что-то отталкивает. Если я сделаю это, то предам прошедшую ночь. Но ведь я своему жениху изменяю, а не наоборот. Нелепо. Всё слишком сильно запуталось.

— Как твои дела? — спрашивает Дэйв, заметив растерянность на моём лице.

— Всё хорошо, — поднимаю глаза и вновь улыбаюсь, хотя понимаю, что всё выглядело неловко и глупо. — А твои?

— Видимо, лучше, чем у тебя. Ты потерянная какая-то.

— Да это же я. Всегда такая, немного странная, — да уж, потрясающая отговорка.

— Учту. Поехали?

— Да, конечно, — преодолев барьер, я всё же поцеловала его в щеку, но потом миллион раз отругала себя.

Прости, «тёмный», что я сделала это. Но он всё-таки мой жених, я должна стать с ним ближе. Даже ближе, чем с тобой.

— Ты сядешь? — кажется, что я погрузилась в свои мысли и позабыла о внешнем мире.

— Разумеется.

— Ты точно сегодня не в лучшем состоянии.

Невозможно с этим ни согласиться. И дело ни в плохом самочувствие, ни в ссоре с кем-то из близких, а в конфликте с самой собой.

— Если есть какие-то проблемы, ты можешь со мной поделиться, — машина двинулась с места, и Дэйв попытался сыграть роль заботливого парня. Но я лишь с усмешкой посмотрела на него.

— Наши разговоры ты сам же всегда прерываешь. Снова трепать друг другу нервы я не вижу смысла. Поэтому давай сделаем вид, что все хорошо. Я же просто девушка, у которой вечно в голове каша. Не притворяйся, что тебе легко её расхлёбывать, — полное игнорирование в ответ меня удовлетворило. Он молча согласился со мной.

— Моя мама обеспокоена нашей свадьбой. Почти неделя прошла, а мы до сих пор не начали приготовления, — действительно, уже седьмой день наших с ним отношений. И уже прошло шесть самых безумных, странных ночей в моей жизни. Как за такой короткий промежуток времени я смогла привязаться к человеку, чьё имя до сих пор не знаю? — Ты меня слышишь? Мне самому плевать, а мама на мозг капает.

— Я завтра планирую съездить в больницу, чтобы снять швы, думаю, что на следующий день мы сможем встретиться и обговорить всё.

— Напиши мне, я тебя отвезу. А то если мама узнает, что ты ездила в больницу без меня, головная боль будет обеспечена на месяц, — я немного посмеялась, хоть и печально, что он делает это все только из-за наставлений матери. Но это правда забавно, я сама к нему не питаю тёплых чувств, поэтому могу понять, какого это притворяться счастливым и влюбленным человеком.

— Хорошо, я скажу родителям, что ты сам захотел отвезти меня.

— Я подслушивал разговор наших мам, и они, кажется, думают, что у нас тут любовь в самом разгаре.

— Моя мама в восторге от тебя.

— Почему? Я даже с ней не знаком.

— Она увидела цветы и растаяла больше меня.

— Не знал, что твою маму радуют формальности.

— Она-то думает, что ты это от чистого сердца.

— Наши родители слишком наивны. Моя мама полагает, что ты сияешь от счастья при виде меня.

— Ну, моя тоже думает, что ты меня на руках готов носить.

— В общем, родители счастливы и хорошо. И готовиться всё же надо, как бы мы не хотели. Сама понимаешь.

— Конечно, законы никто отменять ради нас не будет, — печальная улыбка застыла на моих губах, а сердце вновь сжалось от невыносимой боли. И почему в ситуации, когда решается моя жизнь, я не могу ничего изменить, не могу внести свою лепту в идиотскую судьбу?

Мы приехали по адресу к довольно-таки высокому панельному дому из белых и бледно-жёлтых плит. Дверь в квартиру отворилась через пару секунд, и на пороге нас встретила лучезарная Джой.

— Приве-е-ет, — она сжала в объятиях сначала меня, а потом и Дэйва. Они так быстро приняли его в наш круг, что их дружеские отношения выглядят намного естественней, чем наши с ним.

— Привет, все уже пришли? — мы сняли обувь и надели тапочки, которые нам предоставила Джой.

— Ага, все в сборе. Пошлите знакомиться, — подруга взяла нас за руки и повела по коридору в просторную комнату, посередине которой стоял огромный, набитый едой стол. На диване и на стульях располагались, по всей видимости, друзья Гэйла и наши. Джой подошла к стоящему у стола мужу, взяла его за руку и начала представлять нас. — Ребят, знакомьтесь, это Аврора, — она показывает на меня, — моя лучшая подруга, как и Амелия, а это, — теперь её рука указывает на стоящего совсем близко со мной парня, — её будущий муж и наш новый хороший друг — Дэйв.

— Всем привет, — мы быстро пробежались глазами по всем, услышали имена незнакомых людей и сели за стол рядом с друзьями: Дэйв сел около Волкера, я села рядом с ним, а Амелия села со мной. Сижу меж двух огней. Как бы у меня опять истерика не началась.

Волкер и Нейл начали активно разговаривать с Дэйвом, вовлекая в беседу ещё и друзей Гэйла, среди которых была будущая семья. Девушка была самой тихой и старалась всегда держаться рядом со своим женихом. Остальные девушки были более общительны, а ещё одна замужняя пара так вообще поддерживала каждую беседу. Джой и Гэйл выглядели счастливыми, что все, сидящие за столом, нашли хоть какой-то общий язык. Кроме меня.

Я сидела, как истукан, будто первый раз вижу своих друзей. А вот мой жених отлично влился в коллектив. Парни несмотря на то, что познакомились с ним только на свадьбе Джой и Гэйла, уже считали его своим другом и не видели смысла в том, чтобы проверять его. Конечно, зачем смотреть подходит он мне или нет, если сама судьба подсказала мне выбрать его. Амелия пару раз ударила меня локтем в бок, на что я лишь улыбалась и снова погружалась в свой странный мир. Тарелки гостей были забиты едой, моя же блестела на свету, наполнялась только бликами.

— Ты будешь есть? Тебе положить? — от внезапного шёпота я слегка подпрыгнула на месте. Голова застыла вполоборота, и Дэйв не собирается отодвигаться.

— Да, буду, — согласилась, чтобы только не выделяться из толпы.

— Есть какие-то особенные предпочтения? — так же тихо спрашивает он, а я из-за этого вспоминаю «тёмного» и его ровное, но всегда вызывающее мурашки дыхание.

— Нет, я буду все, что ты мне положишь, — отворачиваюсь от него и откидываю волосы назад, чтобы они не мешали. Дэйв, как ни в чём не бывало, потянулся за тарелкой, чтобы положить мне салат. Он продолжал поддерживать беседу, словно не делал паузу, чтобы сыграть заботливого парня.

— О, я тоже хочу этот салат, — произнесла Амелия, когда Дэйв ложкой начал накладывать салат мне на тарелку.

— Положить? — спросил у неё мой жених, что сразу напрягло меня. Диалог между этими двумя не может быть чем-то простым и обыденным.

— Я сама могу, — голос подруги дрогнул скорей всего от смущения. Я посмотрела на неё, а она мигом отвела взгляд и начала мусолить подол юбки. Неужели в моём взгляде отразилось осуждение, которое заставило подругу так покорно опустить голову?

— Я, пока держу тарелку, могу это сделать. Двигай свою быстрей.

— Я сама, — Амелия потянулась к салатнице и попыталась забрать её у моего жениха, но её пальцы коснулись его, и подруга, как ошпаренная, убрала свои руки подальше. Дэйв даже застыл на секунду от молниеносных действий.

А я вновь погружаюсь в себя, смотрю в пустоту и пытаюсь как можно быстрей принять решение: либо не дать этим зарождающимся отношениям перерасти в нечто большее, чем просто дружба, либо подтолкнуть их на путь любви, и потом втроем просить у правительства отмены моей с Дэйвом помолвки.

Как заманчиво звучит второй вариант. Благодаря ему я даже смогу ещё пару ночей провести с «тёмным», если он сработает. Но это слишком опасно. Не реалистично. Противозаконно. Остаётся только одно.

Я протягиваю тарелку Амелии Дэйву, и он быстро накладывает ей салат.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — тихо произносит он, смотря на меня. — Не стоит.

— Да-да, глупо же, — ставлю тарелку обратно.

— Аврора, — хочет что-то сказать, но я не даю.

— Сам-то теперь убедился? Или я до сих пор с ума схожу? — бросила свой строгий взгляд на него, на что он отвернулся от меня и продолжил беседу с друзьями. Трус. Боится столкнуться с правдой.

Я принялась уплетать свою еду, чтобы наконец избавиться от назойливых взглядов со стороны любопытных зрителей нашего спектакля. Прости, Джой, что привлекла лишнее внимание к своей странной персоне.

Время проходило быстро за непрекращающимися беседами. Я постаралась как можно больше участвовать в разного рода дискуссиях, иногда задавая вопросы Амелии, которая стеснялась смотреть в мою сторону.

— Амелия, Аврора, можно вас? — произнесла Джой. Мы с Амелией немедленно встали и пошли за подругой. — Я не показала вам нашу квартиру, — и снова она сияет ярче солнца.

Мы зашли на просторную, светлую кухню, потом посетили спальню с большой кроватью и множеством цветов на подоконнике, на которых скорей всего настояла Джой. Она в первый же день поехала в магазин, чтобы купить все эти горшочки. Последней оказалась полупустая комната, где стоял только маленький диванчик и письменный стол.

— А тут будет детская? — спросила Амелия и присела на диван.

— Ага.

— И когда эта комната перестанет пустовать? — спросила я и подруги, которая всё больше улыбалась.

— На самом деле я хочу как можно быстрей родить ребёнка.

— Но вы же только свадьбу сыграли.

— Ну и что, я чувствую себя прекрасно. Я счастлива. И я буду ещё счастливей, если по дому будут бегать маленькие ножки.

— А Гэйл что говорит? — спросила Амелия.

— Ну, раз он не беспокоится о том, что я могу забеременеть, — щеки подруги залились румянцем, и она смущенно посмотрела в пол, — значит, что он не против. В противном случае он бы не стал… Ну вы поняли.

— Поняли, — мы немного посмеялись. — Тогда мы можем пожелать вам удачи. Надеемся, что у вас всё будет хорошо.

— Спасибо большое. Только вот я хотела поговорить не обо мне и Гэйле, — Джой посмотрела в мою сторону. — Как дела у тебя с Дэйвом?

— Прекрасно, — снова першение, из-за которого я лишь слегка поморщилась. А где кашель?

— Не ври. Что между вами происходит?

— Ничего между нами не происходит. Ни-че-го.

— Всё так плохо?

— Я не хочу об этом говорить.

— Я же вижу, что что-то не так.

— А у вас с Гэйлом всё было в порядке с самого начала?

— Нет, но сейчас всё замечательно.

— И это потрясающе. А у меня такого не будет.

— С чего ты взяла?

— Джой, не надо лишних вопросов. Я знаю и всё, — смотрю на Амелию, которая совсем притихла. Что-то внутри щелкнуло, и я позабыла о рассудке. — Тебе он нравится? — на мой вопрос подруга удивленно подняла свои глазки.

— Ты о ком?

— О Дэйве. Он тебе приглянулся? — руки на груди скрещены, и я прожигаю бедную девушку взглядом. Но это не со зла, я просто хочу вытянуть из неё правду.

— Я… Аврора… Мне… — её дыхание сбивается, слова хаотично срываются с дрожащих губ.

— Что ты хочешь от неё? — Джой нахмурилась и недовольно посмотрела на меня.

— Правды. Она не сможет мне соврать.

— Пожалуйста, не спрашивай, — Амелия сдавливала в своих пальцах край дивана.

— Я должна знать, что подруга чувствует к моему жениху.

— Ты бредишь. Не надо искать того, из-за кого у вас проблемы.

— Не вмешивайся.

— Не хами мне, — Джойзагородила Амелию. — Она не виновата в том, что у вас там что-то не заладилось.

— Никто её не винит.

— Тогда прекрати.

— Дай мне с ней поговорить.

— Не в моей квартире.

— Отлично, — я вскинула руками. — Амелия, если он тебе нравится, то дай знать. Не надо это скрывать. Никто от этого счастливей не станет.

Быстро выхожу из комнаты и иду к столу.

— Мне надо срочно уйти. Мама позвонила и попросила приехать к Алексу. У него проблемы.

Чёрт, я соврала! Спокойно сказала каждое слово, избегая взгляда близких друзей. В горле нет ничего. Абсолютно! Дэйв замечает сумочку, которая лежит на диване, а в ней видит мой телефон. Таращится на меня, а я избегаю встречи с его глазами. Скорей всего мне удалось соврать благодаря тому, что это было не только в адрес близких людей.

— Я отвезу.

Мы оба стояли у порога. Амелия, Джой, Гэйл, Нейл, Волкер вышли нас проводить. Парни пожали Дэйву руку, обняли меня. Джой снова обняла моего жениха и меня. Пришла очередь растерянной Амелии, которая сначала подошла к Дэйву. Она слегка приобняла его, избегая моего внимательного взгляда. Жених же в упор смотрел мне в глаза, стараясь убедить меня, что он ничего не чувствует. Но я-то вижу, как усиленно его руки держат небольшую дистанцию с телом Амелии. Если бы не переживал, обнял бы как друга, без этих странных движений пальцами.

Амелия подходит ко мне и крепко обнимает.

— Прости, — шепчет она, а потом прячется за парнями, оставляя меня в полном недоумении. Ещё одна актриса в нашем спектакле.

Смотрю на Джой, которая впала в ступор. Она тоже заметила, а ещё умничала. И к тому же она удивлена, что я сказала ложь, но на виду у всех не стала разрываться от кашля. Что же, а мне начинает нравиться этот цирк. Только видимо я одна всё же хочу, чтобы не было лжи.

Хотя о чём я? Ложь — часть моей жизни. Ночной жизни.

— Мы ушли, — я первая выскочила из квартиры и быстро пошла к машине. Всю обратную дорогу в ней царила тишина, пока мы не остановились у дома.

— Как тебе удалось соврать? — Дэйв непонимающе смотрит на меня.

— Я не врала, — жжение. Всё-таки близким я врать не могу.

— Мне ты солгать не сможешь. Я твой будущий муж.

— Я не знаю, как мне это удалось. Я просто не думала, что вру. Говорила быстро и не смотрела на вас.

— Значит, ты теперь умеешь врать всем, кроме близких?

— Если я сделала так один раз, это не значит, что так будет всегда. Всё равно воспитание не позволит врать. А сегодня мне надо было срочно уйти.

— О чём вы разговаривали?

— Тебе необязательно знать.

— Что заставило тебя уйти?

— Тебе нравится Амелия? Она тебя привлекла? — мой ответный вопрос застал врасплох жениха, и он сразу потерял свою былую уверенность.

— Нет, — и машина заполняется его приступообразным кашлем.

— Мне всё понятно.

Раздражённо выхожу из машины, хлопаю дверцей и быстро иду в дом, чтобы он не вздумал меня остановить. Влетаю в квартиру, в комнату. Быстро набираю сообщение подругам с текстом: «Я дома. Простите за сегодня. Мне очень жаль». Телефон летит обратно в сумку, а она уже под стол. Не хочу никого слышать, я слишком сильно раздражена.

А из-за чего? Из-за чего это всё?! Я опять начала бредить! Хотела же всё оставить, как есть, так какого чёрта лезу?! Всё равно выйду за него замуж, никуда тут не денешься! Никто нас слушать не будет!

Мне нужен покой. Мне нужна ночь. Мне нужен мой «тёмный».

Глава 28

От переизбытка чувств я продолжительное время сидела на своей кровати, терроризируя взглядом бедные цветы. Именно сейчас они стали раздражать меня ещё больше. Слишком белые, слишком нежные, слишком чистые.

Слишком идеальные.

Больше нет сил смотреть на эту красивую формальность. Удовольствия от этого я всё равно не получу.

Выключаю фонарик и в полном мраке продолжаю сама себе трепать нервы. И перебороть это всё не могу, как бы ни пыталась. Не смирить маленького, агрессивного монстрика одними лишь выводами. Только мысли, а действий никаких. Лишь языком трепать умею, виню всех в бездействии, а сама сижу на своей мягкой кровати и боюсь хоть как-то изменить ситуацию.

А менять нечего, Аврора, нечего! Ты противоречь сама себе! Ты же уже всё решила! Или нет? Идиотская паранойя!

Плевать, я уже не контролирую себя. Какой-то необратимый процесс выращивает внутри меня «тёмную» Аврору без моего ведома. Если бы только из-за этого я не страдала в «светлом» мире, я бы спокойно стала полноценной.

Но мне нет места ни в одном из миров. И это пугает. Я везде лишняя.

Пришёл уже «тёмный» к дому? Могу выходить? Или он, отменив сделку, решил просто от меня избавиться? Нет, он бы тогда убил. Значит, он здесь.

Беру в руки фонарик, и, как только включаю свет, небо за окном озаряется мощной вспышкой. Молния пронзила тьму ломанной светящейся линией и привела с собой запоздалый гром. По шее прошлись неприятные мурашки из-за жуткого звука.

— Ну вот за что? — прошипела тихо-тихо, ругая погоду, которая совсем не кстати испортилась. Будто днём не может лить дождь.

Следующая вспышка дала начало ливню и новой волне моего раздражения. Но что насчёт «тёмного»? А если он пришёл?

Освещая себе путь, подлетаю к окну и открываю его нараспашку. Сильный ветер проник в комнату и скинул со стола одинокий лист.

— Ты здесь? — провожу пучком света по округе, но, не приметив никаких силуэтов, опускаю его. Всё-таки не пришёл. Ну конечно, не просто же так он торопился покинуть меня.

— Убери его. Быстрей, — раздражённый голос раздался будто прямо под носом. Я стала медленно опускать голову и, когда мои глаза приметили пальцы, держащиеся за край, я чуть ли не с визгом отлетела от подоконника. Фонарь глухо упал на пол и стал освещать пространство под кроватью.

Я сначала замерла в надежде, что никого не разбудил этот шум. Но потом колени начали медленно сгибаться, а дрожащая рука тянуться к источнику света. Когда рукоятка была обхвачена моими пальцами, я приготовилась посветить прямо на окно.

— Даже не смей, — глубокий и парализующий голос заставил застыть напуганное тело. Но где-то в подсознании я понимала, что это человек, с которым я больше всего хочу встретиться. — Пустишь?

— Ты ведь, — челюсть слегка трясётся, но пальцы продолжают уверенно сжимать уже нагревшуюся рукоятку.

— Не узнала? Так подойди и понюхай, — выдыхаю с облегчением и выключаю единственный свет.

— Зачем же так пугать? — встаю на ноги и медленно иду в сторону окна.

— А почему так долго?

— Я много думала.

— Ну как обычно. Так пустишь? Или мне дальше сидеть на подоконнике?

— Да, конечно.

— Конечно, пустишь или, конечно, сиди на подоконнике?

— Конечно, пущу. Только давай очень тихо, и, пожалуйста, сними обувь.

— Какие мы чистюли, — послышалось шуршания, а затем звуки закрывания окна. И наконец холодный ветер перестал дуть по полу.

— Сегодня мы посидим у меня? — я перешла на шёпот.

— Ну ты же не против, — в следующую секунду в меня полетела промокшая одежда, которую я всё же успела поймать. — Молодец, совсем ловкая стала.

— Ты снял одежду? — я растерянно забегала глазами по скрытой во мраке комнате и отодвинула от себя тяжёлую толстовку, с которой немного капала вода.

— Ну да. Она просто насквозь промокла, за окном всё-таки гроза и ливень. Я бы и штаны снял, но вдруг ты начнёшь покушаться. А это, прости меня, уже далеко не ладони.

— Я бы не стала тебя трогать, — и возмутилась, и смутилась одновременно. Странный, шипящий голос внутри моей головы захотел увидеть его именно в данный момент. Он настойчиво заполнял собой сознание. Да, я чувствую себя живой, когда мои плохие качества, противоестественные вещи начинают активно штурмовать идеальный мир, который годами выстраивали внутри меня, но и то, что они начинают диктовать мне, что делать, выходить из-под контроля, ставит в полное замешательство и пугает.

— Никто и не сомневается в этом. Мы все приличные люди, — давно заметила, что он очень любит сарказм в мою сторону.

— Прекрати издеваться.

— Я только начал.

— Больше никогда к тебе не прикоснусь, — обиженно кинула вещи в сторону кровати, не подумав, что постель будет мокрой. Глупо, очень глупо.

— Уверена? — представляю, как ехидно поднялся уголок его губ и брови слегка приподнялись.

— Ну, кроме предплечья. Оно вообще уже давно принадлежит мне.

— Да неужели, а мне что принадлежит? — лёгкие потребовали сделать глубокий вдох, и меня заполнил его потрясающий запах. Он приблизился ко мне, провоцируя весь организм на максимальное насыщение противоположной, но такой необходимой аурой.

— Ты уже всю меня под контроль взял, — протягиваю руку и начинаю кончиками пальцев ощущать тепло, исходящее от его кожи. Как же хочется прикоснуться. Мышцы руки сводит, я старательно контролирую их, чтобы рука не вытянулась вперёд. Сжимаю кулак, ногти впиваются в ладонь. Но эта боль совсем не отвлекает. Я испытываю странную жажду, голод. Начинается ломка из-за того, что я не могу удовлетворить потребность «тёмной» Авроры.

— Так сложно? — у меня галлюцинации? Или он правда переживает? Виски пульсируют, но руки всё равно продолжают тянуться к его телу.

— Невыносимо. Я не контролирую это. Нужен баланс, но я не знаю, как мне его найти. Я боюсь, что в один момент «тёмная» чаша перевесит, и тогда уже не будет пути назад.

— То есть, если «тёмная» сторона преобладает, человеку никогда не найти баланс?

— Нет, я не это имела в виду. Просто именно мне не справиться с этим.

— Я чем-то тебя питаю? Что именно тебе надо?

— Если бы я только сама знала, — тру рукой лоб, делая частые вдохи и выдохи. Нужен кто-то, кто сможет навести порядок в моей голове.

— Прикоснись, — ладонь замирает после его короткого слова, и я удивленно смотрю вперёд.

— Нет, нет, нет. Это не выход, — отрицательно верчу головой, хотя шёпот глухо твердит «да».

— Ну мы посмотрим, станет ли тебе легче.

— Тебе будет больно. Мы не можем находить решение каких-либо проблем, постоянно рискуя тобой.

— Я потерплю, — его голос даже не дрожит от волнения.

— Я сказала, нет и всё, — так же, как он, стою на своём, с полной серьёзностью отказывая и ему, и себе.

— Но я же вижу, что тебе чего-то не хватает. И это что-то — «тёмная» энергетика.

— Плевать.

— Ты раздражительна.

— Нет.

— Бесишься.

— Нет, — говорю громче, всё больше злясь.

— «Тёмная» Аврора требует.

— Я больше не буду повторять.

— Ты совсем дура? Я помочь пытаюсь. Нам надо как-то найти выход, чтобы все эти странные вещи нормализовались.

— У тебя тоже с этим проблемы?

— Вроде нет. Но всё может начаться в любую минуту. Например, в эту, — сильные руки впиваются в моё предплечье и заставляют ладонь разомкнуться. Подушечки пальцев касаются кожи, его тело слегка вздрагивает.

— Ты сумасшедший?! — как бы я ни пыталась убрать свою руку, у меня не получалось. Он сильней меня во много раз. Мне остается только надеяться, что ему сейчас вполне терпимо.

На удивление это правда помогло мне: нет больше того странного голода, жажды, а главное, «тёмная» Аврора угомонилась. Она перестала требовать внимания, претендовать на главенствующее место в сознании.

Пальцы покоятся на его мышце, робко касаясь выпирающей ключицы. Его дыхание учащается, приводя в быстрое движение грудную клетку. Я слышу, как воздух жадно проникает в него и, не задерживаясь, рывком покидает уже дрожащее тело. Его губы приоткрываются, помогая легким собрать весь ближайший кислород. Сквозь зубы сгусток воздуха выталкивается диафрагмой, становясь шипением. Я понимаю, что ему сейчас очень больно, он злится всё больше с каждой секундой, но я, наоборот, становлюсь спокойней, и убирать ладонь от его тела совсем не хочется. Даже не замечаю, как его пальцы всё сильней сдавливают моё онемевшее запястье.

Неужели он забирает всё то, что беспокоило меня, себе?

— Чёрт! — с рычанием произносит он и отталкивает меня от себя так, что я падаю на ковёр. Один сильный удар по столу нарушает покой во всей квартире. Я вскакиваю и, натянув рукава кофты на ладони, иду в сторону стола, где, вероятно, стоял он. Он шепчет что-то невнятное и всё также неровно дышит. — Они проснулись. Я слышал, — улавливаю слова, которые ему удалось сказать, несмотря на боль.

— В шкаф, быстрей, — подталкиваю его. По пути он запинывает свою обувь под кровать. — Прости, — произношу я, когда дверца шкафа закрывается.

Не время сейчас сожалеть о содеянном, я должна лечь на кровать. Ударяюсь пальцем об край, но всё же нахожу уже влажную постель. Слышу шаги в коридоре и ещё быстрей укрываю всё одеялом, прижимая к себе одежду «тёмного». Дрожу от страха и от сожаления, но закрываю глаза, будто крепко сплю. А сердце всё сильней стучит в груди под малым действием адреналина.

— Аврора, ты спишь? — мамина рука касается моего плеча, но я не отзываюсь. — Бен, достань, пожалуйста, плед из шкафа, она вся дрожит.

— Нет, — открываю глаза и громко выражаю свой протест. — Не нужен плед.

Комната освещалась мягким светом настольной лампы. Я неестественно, «внезапно» проснулась.

— Мы слышали звуки, — мама поглаживает моё плечо, но в первый раз я не чувствую спокойствия от её заботы.

— Я просто упала с кровати, всё в порядке, — прикрываю рот одеялом, чтобы заглушить напрашивающийся кашель. Тошнит от накапливающегося комка, но мне удаётся умело, сквозь боль, задержать его.

— Но ты в одежде, тебе холодно.

— Мам, я уже не маленькая. У меня скоро свадьба, свои дети. Не надо обо мне беспокоиться, как о пятилетнем ребёнке. Если со мной что-то будет не так, я скажу тебе. А сейчас я очень сильно хочу спать, поэтому давайте не будем разговаривать, — тараторю, чтобы не замолчать из-за сожаления.

— Хорошо, спи, — мама немного обиделась, что я отвергла их заботу, но это помогло как можно скорей избавиться от нависшей над нами угрозы. И как только я перестала видеть свет под дверью, сразу откинула одеяло и приняла сидячее положение.

Я обманула маму и папу, спрятала от них «тёмного» в шкафу и ещё нахамила. Но сейчас это волнует меня меньше всего.

— Свадьба скоро, а я даже не приглашён, — он вышел из шкафа уже спокойным.

— У тебя всё в порядке? — поворачиваюсь в его сторону и через рукава пытаюсь нащупать его.

— Вполне. А у тебя?

— Всё замечательно.

— Это помогло?

— Да, большое спасибо. Ты не должен был…

— Только не надо начинать ныть. Я захотел — я сделал. Жив остался? Да. Значит, ничего страшного.

— Но тебе было больно, — веду рукавом по его плечу, с желанием обнять, но сделать этого не могу.

— А если бы ты тут с ума сошла? Кто знает, как бы повела себя «тёмная» Аврора. Сама же сказала, что не справишься, если чаша перевесит.

— А если бы ты погиб?

— Выкинула бы меня в окно. Правда я тяжеленький.

— Почему ты всегда превращаешь всё в шутку?

— Потому что ты вечно видишь только плохое. Надо проще относиться к жизни.

— Это выглядит так, будто ты не ценишь свою жизнь.

— Так и есть, мне не за что её ценить. А у тебя впереди ещё много всего.

— Неужели у тебя нет никаких целей? Кто ты в своём мире?

— Так что там насчёт твоего самочувствия? — переводит тему, только чтобы не говорили о нём.

— Я первая задала вопросы.

— «Тёмная» Аврора хочет меня, не так ли?

— Хорошо, не хочешь сегодня говорить о себе — поговорим завтра. А насчёт Авроры ничего не знаю.

— Всё, действительно, слишком запутанно. Может, надо перестать копаться в этом?

— И вечно находиться в неуравновешенном состоянии?

— Сейчас же всё стало нормально.

— Это временно, я уверена. Баланса до сих пор нет, и это шаткое состояние не может гарантировать, что само себя нормализует. Выход всё равно должен быть. Я не могу вечно трогать тебя, чтобы усыпить «тёмную» сторону. Скоро мы навсегда расстанемся, и до этого момента нам надо решить эту проблему.

— У нас даже идей нет.

— А ты чувствуешь покой, когда я тебя трогаю?

— Я чувствую только непрекращающуюся боль.

— И снова одна Аврора псих.

— Я, наверное, просто ещё не пришёл к этому. «Тёмную» чашу трудней вывести из состояния покоя.

— Но добрые поступки ты уже делал.

— Не без труда.

— Если бы мы только находились в одном душевном состоянии, мы бы быстрей нашли ответы.

— А что если ты становишься хуже? Например, человек правда может быть либо только хорошим, либо только плохим. И причём он может из хорошего превратиться в плохого, а вот наоборот уже нельзя. Тогда понятно, почему я более-менее стабилен.

— Тогда ты бы всегда вёл себя, как «тёмный».

— Поверь, я бы очень хотел сделать что-нибудь мерзкое, чтобы вернуться в прежнее состояние. Но что-то постоянно побеждает.

— «Светлый» ты.

— Звучит противно.

— Мне так не кажется.

— Милые цветочки, — совсем не в тему произносит «тёмный».

— Возможно, совсем чуть-чуть.

— Жених подарил?

— Ага.

— Какой он у тебя хороший, — интонация «тёмного» даже отдаленно не напоминала искренность.

После этого тишина нарушилась из-за ёрзания.

— Что делаешь?

— Мне пора. Чёрт, толстовка не высохла.

— Почему? Куда? Так резко уходишь.

— Я оставлю ее у тебя? — он снова сует сырую одежду в руки.

— А ты в чём пойдёшь?

— Футболки хватит. Она хоть немного высохла.

— Но куда ты так быстро? — хочу поймать его, но останавливаюсь, когда вспоминаю, что сейчас его руки открыты.

— Закрой окно за мной, — тихо, но строго произносит, открывая единственный для него выход из этого помещения. Снова комната наполняется холодным воздухом.

— Что случилось-то? — ответом послужил лишь противный свист ветра.

Быстро ушёл по непонятной причине. Что могло заставить его покинуть комнату, не попрощавшись?

После этой ночи появилось только больше вопросов, и не единого ответа. Одни загадки, и никто не даст подсказок.

Он оставил мне свою кофту, которую я продолжаю держать в руках. Холодно, зябко. Закрыть бы окно. Но я продолжаю вдыхать его запах, который впитался в плотную ткань, и всё больше осознавать, что ничего не будет, как прежде.

Пути назад нет, как бы мы не хотели вернуться к началу. Влипли. Без него я больше не смогу.

Глава 29

Дэйв с каким-то странным настроением приехал за мной. Его глаза внимательно смотрели на меня, анализировали каждое движение. А я не из тех, кто сгорает от восторга, когда с него глаз не сводят.

Я скорей сгорю от неловкости.

— Что ты на меня так смотришь? — не удержалась я.

Мы вышли из его автомобиля и пошли к одному из самых не любимых мной зданий — больнице. Запах лекарств, различных препаратов ударил в нос, как только мы перешагнули порог.

— Пытаюсь тебя понять.

— Чтобы меня понять, совсем не обязательно так пристально смотреть, — я подошла к маленькому окошку, подписала нужные бумаги, взяла документы и пошла к кабинету, где меня должен был принять врач.

— Если честно, тебя невозможно понять, — он придерживает за талию, чтобы я не упала из-за потока недовольных людей. Кажется, больница — это то место, где любой может озвереть.

Пожилые женщины что-то бубнят себе под нос, придерживая свою больную спину, молодые же стоят у стен с каменным лицом. Не выросли ещё, чтобы выражать своё недовольство.

Интересно, а в больницах, которые находятся в центре города, всё точно так же? А какие больницы за границей «светлой» территории? «Тёмные» вообще лечатся?

— Не только ты меня понять не можешь, — я протиснулась между людьми, чтобы таким образом избавиться от его безобидных прикосновений. Нет, он не противен мне. Я просто чувствую себя паршиво, когда делаю вид, что вполне готова развивать наши отношения.

Я села на край скамейки, которая стояла у нужного кабинета. Не хочу идти в это место, но жить с нитками в руке тоже не вариант.

— Сбегаешь от меня? — Дэйв возникает рядом со мной, вынуждая меня поднять свою тяжёлую голову.

— Не факт, что от тебя, — я подвинулась ближе к краю, чтобы места хватило и для моего жениха. Он занял освобожденное место и снова посмотрел на меня. Да что со мной не так?

— Есть кто-то ещё от кого ты бы хотела сбежать?

— Не кто-то, а что-то.

— Поделишься?

— И откуда столько любопытства? — хмурю брови и смотрю в его сторону.

— Сам не знаю.

— Вот и я ничего не знаю.

— Что я тебе сделал, что ты так злишься?

— Я ещё совсем не злюсь.

— Будешь сидеть с такой кислой миной, люди подумают, что ты несчастна.

— Так и есть, я не счастлива, — заявила это на весь коридор и привлекла много лишнего внимания. Осуждающие взгляды устремились в мою сторону. Всё что мне оставалось, это прижаться к стене и скрыться за телом Дэйва.

— Из-за меня?

— Нет, из-за сложившейся ситуации. Можно мы не будем об этом говорить? — я запрокинула голову и посмотрела на яркую лампу. Не прошло и пяти секунд, как я почувствовала боль. Веки мгновенно сомкнулись, а глазные яблоки будто ощутили на себе волну мощного взрыва.

Это уже не нормально. Я опускаю голову и стараюсь проморгаться. Руки в панике сжимают сумку, а в груди от страха что-то пульсирует с невероятной силой.

— С тобой всё в порядке?

— Мне страшно, — бегаю глазами по бледным плиткам на полу и, набравшись смелости, резко смотрю на свет. И всё повторяется вновь: боль и желание погрузиться во тьму.

— Из-за того что будут снимать швы?

— Да… То есть, нет, — беспорядок в голове, как следствие паники, не мог позволить внятно произносить слова. Что, чёрт, происходит! Почему я не могу смотреть на яркий свет?!

Я по-настоящему боялась поднять голову, и какого было моё счастье, когда Дэйв снова встал передо мной, загородив свет от лампы.

— А вы будущие молодожёны? — на место Дэйва села бабушка, которая не постеснялась задать нам этот вопрос.

— Да, — совершенно спокойно ответил ей мой жених, пока я тряслась, как ненормальная.

— Такие красивые, а какие у вас детки замечательные будут.

— Спасибо большое.

— А девочка-то совсем трясется. Боится она врачей у тебя.

— Да не врачей она скорей всего боится, — я заметила, как его голова поднялась вверх. Только не это, если он понял, в чём дело, всему придёт конец.

— А чего же тогда?

— Мне бы самому знать, — голова опускается, и он смотрит на меня строгим взглядом. Я не в силах выдержать это: царапаю искусственную кожу небольшой сумки, избегаю его хмурого лица.

— Плохо, когда мужчина не знает, почему его женщина страдает.

— Она сама не говорит, а я по поведению догадаться не могу.

— Почему же ты своему жениху ничего не говоришь? — теперь бабушка обращается ко мне. — Не любишь его пока что?

Я поворачиваюсь к ней и разглядываю глубокие морщинки на маленьком лице. Её глаза слезятся, радужная оболочка слегка отблёскивает.

— Ну что ты молчишь? — небольшие губы растягиваются в улыбке, но я не чувствую в ней поддержки.

— Люблю. Очень сильно люблю, — отворачиваюсь, чтобы не заподозрили во вранье. Но ведь даже повода нет, горло-то совсем не болит. И снова я смогла соврать чужому человеку. А она ведь так улыбалась, с такой добротой отнеслась к нам. Что я вообще делаю…

Из кабинета вышел человек, после которого была моя очередь. Я встала и с опущенной головой попыталась пройти мимо Дэйва, но он поймал меня за руку.

— Посмотри на меня, — слегка приказной тон вынудил меня поднять свои глаза. Я на грани полного внутреннего разрушения, глаза наполняются слезами страха и какого-то отчаяния. Может, я больна? Причём уже неизлечимо. — Что происходит? — так серьёзен, груб, но всё равно находится в полном недоумении.

— Я сама не знаю, — тихо-тихо произношу, с печалью смотря в его светлые выразительные глаза. Хочу уйти, но он снова возвращает к себе.

— Врача хоть не бойся. Всё будет хорошо, — крепко сжимает ладонь, а потом отпускает её.

— Спасибо, — я провожу пальцами по его запястью и уже уверенней иду к кабинету.

— Это всё любовь, — произносит та же бабушка, когда я захожу в светлое помещение.

Любовь? К кому? Точно не к Дэйву.

Швы с моей бедной руки сняли довольно-таки быстро, поэтому я не заставила озадаченного Дэйва долго ждать своего появления. Он сидел на моём месте, странно поглядывая на свет и потирая свой подбородок.

— Мы можем идти, — наконец он переводит на меня ещё более пронзительный взгляд.

— В чём же дело? — медленно произносит, одновременно вставая с места и не сводя с меня глаз. А я только и могу своим глупым поведением выдавать то, что его рассуждения в голове направлены в нужное русло.

— Я хочу домой, — разворачиваюсь и иду прямиком к заветному выходу из этого противного здания. По дороге ударяюсь об людей, чуть не роняю сумку и запинаюсь об небольшой порог.

И только когда я оказываюсь на свежем воздухе и более-менее успокаиваюсь. Но страх посмотреть на источник света продолжает опускать мою голову в пол. Не зря мне раньше часто говорили: «Смотри под ноги». Вот, пришло время прислушаться к совету.

Мы отъезжаем от больницы в полной тишине, но с ужасным настроением. Я бы хотела, чтобы мы молча и попрощались, но у Дэйва были другие планы.

— Ты опять соврала, — после первых же слов я напряглась, так как Дэйв точно теперь не отстанет от меня. — И снова всё прошло успешно.

— Надо было так.

— Тебе было страшно из-за света? Или даже больно?

— Я не буду отвечать.

— Надо.

— Я тебе ничего не должна, — принимаю оборонительную позицию и смело гляжу в его уверенные глаза. Он многое для себя понял, но всё же боится ошибиться.

— Что произошло той ночью?

— Какой именно?

— Той, когда ты не была дома.

— Я просто сидела на дереве, недалеко от луга, — вспомнила ночь, когда «тёмный» рассказывал о своём ребёнке. Я не вру, поэтому и хорошо держусь. Он же не знает, что я не только одну ночь не была дома.

— Теперь ты и мне врать научилась?

— Я тебе не вру.

— Откуда этот порез?

— Упала, — более-менее спокойное состояние нарушил громкий кашель.

— Кто помог тебе упасть?

— Не твоего ума дело.

— Это он так на тебя повлиял? — ещё больше напряжения из-за его вопроса.

— Я не буду отвечать на твои глупые вопросы.

— Конечно, мне-то ты соврать не сможешь.

— Как и ты мне. Но, тем не менее, мы продолжаем врать друг другу.

— Виделась с «тёмным»?

— Понравилась Амелия? — он усмехается.

— Опять заладила. Ты настойчивая.

— Ты недалеко от меня ушёл.

— Виделась?

— Понравилась?

— Я уже раскрыл себя, поэтому ты знаешь ответ.

— Да, я его знаю. А ты мой ответ не узнаешь, — выхожу из машины и направляюсь к подъезду.

— Если бы не виделась, сказала бы правду, — произносит Дэйв в открытое окно.

— Я не вижу в темноте, так как я могла увидеться с «тёмным»? Нет, в ту саму ночь я не видела «тёмного», — улыбаюсь сама себе и забегаю в подъезд. Это была явная победа.

Проводить целые дни в ожидании ночи — странно. Но это же я. Из комнаты выходить совсем не хочется, тем более когда я с каждой минутой ещё больше схожу с ума.

Как мне понять, что творится со мной? Как это остановить? Почему вместе со своими отрицательными качествами и приобретаю способность врать, по крайней мере, чужим людям? И почему мой любимый свет начинает причинять боль глазам?

Это уже не просто изменение моего характера. «Тёмная» Аврора это не негативный образ в моей голове. Она становится реальной, выходит наружу. Будет сложней найти желаемый баланс, если он вообще существует. Я должна взять себя в руки, чтобы не превратить себя в «тёмную». Я не смогу жить, если полностью изменюсь.

Может, просто прекратить видеться с «тёмным»? Это должно запустить обратный процесс. Но «тёмная» Аврора не даст мне этого сделать. Снова начнётся ломка, она будет требовать его присутствия, его запаха, голоса, тела, дыхания. А хочет ли «светлая» Аврора бросить всё? Нет. Я целиком и полностью хочу быть рядом с неизвестным «тёмным». В который раз убеждаюсь, что пути назад нет. Только вперёд. И неважно, что ждёт. Зато я буду собой. Хотя бы пару дней своей жизни.

Пусть страх и будет пытаться сломить меня, я должна дойти до конца. Мы должны найти ответ.

Чтобы отвлечься, я первый раз за долгое время достаю свой блокнот с зарисовками. Открываю первую страницу, чтобы подкорректировать недостатки в прошлых работах. Но, кажется, кто-то вместо меня это уже сделал.

Я часто срисовывала с фотографии своих друзей, родственников. И сейчас на всех портретах волосы и глаза стали тёмного цвета. С ужасом разглядываю черные пряди Амелии, тёмные глаза Джой. Даже нежные светлые цветы стали просто чёрным пятном. Хорошо, что никто этот блокнот не трогает.

Страничка за страничкой. Вспоминаю, что в ту самую ночь я оставила свою сумку на улице, и «тёмный» вернул мне её при встрече. Он говорил, что рассмотрел каждый рисунок, но я не думала, что он мог так все… изменить. Каждый набросок, каждый портрет, каждый рисунок он будто небрежно покрыл своим мраком. Сильно давил на чёрный карандаш, что теперь я могу пальцами почувствовать неровности бумаги.

Но я улыбаюсь, даже немного смеюсь. Раньше бы забила тревогу, но сейчас меня забавляет эта ситуация. Это так… Мило? Он изменил все рисунки. Все! Потратил своё время, чтобы, как он подумал, усовершенствовать мои работы. И почему мне это нравится?

Проверяю чистые листы на наличие его произведений искусства. Такой талантливый, додумался же. На последней страницы, в самом углу, печатными буквами было написано «привет от Брайена».

Брайен!

Ну конечно, надо было быть внимательней! Всё это время его имя было написано в дорогой для меня вещи. Если бы я только раньше взяла её в руки.

Как дурочка, прыгаю от радости, прячу все в шкаф и снова восхищаюсь им. Надо же быть таким оригинальным.

Не успокоиться теперь. Как никогда жду ночи. Я, кажется, влюбилась в его имя! Такой восторг от того, что теперь я знаю намного больше.

Все спят, а я жду его. Брайен. С каким наслаждением произношу в голове это слово. Не терпится сказать ему. Первый раз назвать его по имени.

Стук в окно, и я вскакиваю с места. Открываю и сразу выглядываю.

— Привет, — говорит он, а я ещё больше улыбаюсь из-за того, что слышу его голос.

— Ну привет, Брайен.

Глава 30

— Кажется, кто-то наконец-то вернулся к своему увлечению.

— Да, Брайен, — каждую букву произносила с нескрываемым наслаждением. И почему я в таком восторге? Хочу обнять его.

— Ты теперь постоянно будешь его произносить? — слышу лёгкий смешок, и сама ещё больше улыбаюсь.

— Конечно, Брайен, — щеки уже начинают болеть от сильного напряжения, но успокоиться я не могу.

— И как тебе моя помощь? Понравилось, как я украсил твои скучные рисунки? — он в мгновение ока оказался на подоконнике в миллиметрах от меня.

— Ты такой талантливый. Все линии, что ты нарисовал, изящны…

— Изящны? — с удивлением спросил он.

— Ой, что это я говорю. Видно, что рисовала твердая мужская рука, сильная, мощная. Как ты продавил бумагу, это превосходно. Только по-настоящему талантливые личности могут создать такой неописуемый рельеф, с помощью одной лишь своей силы. А главное, как же ты экспрессивен в выражении своих чувств, сколько эмоций в каждом штрихе. Видно, что ты душу вложил и превратил мои каракули в настоящие произведения искусства. Спасибо, что открыл глаза на прекрасное, — я приблизилась к нему, чтобы ощутить на своих щеках его ровное дыхание. Чувствовала себя окрыленной, трепет в душе разрывал на маленькие кусочки и заставлял протянуть руки к нему.

— Всегда знал, что у меня есть скрытые способности. И это, кстати, я ещё не старался, — я думала, что в ещё больший восторг я не приду, но его слова, которые он говорил совсем несерьёзно, влюбляли меня в происходящее.

— Но я уже влюбился в каждый след от карандаша, ведь нарисовал это ты, — обхватываю его руку и начинаю тянуть на себя. — Что ты такой сильный, — его мышцы напряглись и застыли в одном положение, пока мои пальцы пытались хоть немного расслабит его бицепс.

— Что ты делаешь?

— Зайди уже в комнату.

— Я сам в состоянии это сделать, хватит искать повод, чтобы облапать меня, ты можешь просто попросить, — в мою грудь утыкается пакет и меня аккуратно двигают в сторону.

— Как-то неинтересно трогать тебя, спрашивая разрешения.

— Аврора меняется не по дням, а по часам. Где же твои коронные «я не хочу тебя лапать!»?

— Это ты первый начал меня соблазнять, ходил тут без кофты, ещё и руки мои на свое тело клал.

— Сейчас, случайно, жажда не мучает?

— Думаю, что нет. Всё не так плохо. И к тому же у меня прекрасное настроение. А теперь ответь, что в этом пакете?

— Открой и посмотри.

— Очень остроумная шутка с твоей стороны. Я даже удивилась.

— Рад стараться.

Демонстративно закатила глаза, и полезла рукой в пакет, чтобы достать его содержимое.

— Одежда? — в моих руках оказался свёрток ткани.

— Джинсы и кофта с воротником.

— Водолазка?

— Ну наверное, взял то, что максимально прикроет твое тело.

— Это в разы отличается от прошлого наряда, которое ты мне подобрал.

— Я надеюсь, парик и линзы остались?

— Да, я бы не смогла выкинуть. И никогда не выкину, так как это мое воспоминание о приключении всей моей жизни, о тебе, — достаю кроссовки из пакета и начинаю медленно снимать с себя «светлую обёртку».

— Ты как-то не соблазнительно это делаешь, — из-за низкого голоса мои руки застыли, держа светлую футболку. Только через несколько секунд я сообразила, что начала раздеваться прямо перед ним и не попросила его отвернуться. Я много раз ошибалась на его счёт, и пора прекратить винить его во всех грехах.

— Прислушаюсь к этому замечанию, — с легкостью перешагнув через себя, я откинула футболку и без стеснения посмотрела в его сторону. Кожа горела лишь от одного взгляда, я была уверена, что он смотрит на меня. Но я совсем не стеснялась, а, наоборот, только больше раскрепощалась. С каждой секундой, проведенной под его пристальным взглядом, я питалась чем-то, глубоко дышала и получала странное удовольствие. Его внимание дарит мне легкое наслаждение, которое удовлетворяет, кажется, не только «тёмную» Аврору.

— Ты можешь продолжить, — его голос будто отражается от стен моей комнаты и достигает что-то глубоко внутри меня. Мышцы напрягаются, и сладкая истома мурашками бежит от шеи, по оголенным ключицам, вниз по всему телу.

— И почему я тебя слушаю, — расстегиваю пуговку штанов и начинаю медленно спускать их, оголяя бёдра. Даже представить не могла, что без одежды может быть так жарко.

— Будешь дальше раздеваться? — от него исходят волны напряжения, сильного и волнительного, влияя на моё состояние.

— Не сегодня, — как под гипнозом произнесла я и отвернулась от него, чтобы убрать на кровать штаны.

И когда снова повернулась к нему, я уткнулась в его широкое тело. Мои пальчики на ногах поджались, а волосы удачно скрыли взволнованный взгляд. Никто и никогда не был так близко к моему телу.

— Всё же хорошо, что я тебя не вижу, иначе, мне бы было ещё хуже, — потеряв рассудок, нагло пытаюсь изучить его тело через плотный слой одежды, но выходит это плохо, мне мало. И тогда я смело ныряю под его кофту, чтобы только тонкая футболка защищала его кожу от меня. От края одежды веду рукой вверх, пальчиками поглаживая выпирающие мышцы, с восхищением открывая рот и попутно делая глубокие вдохи, чтобы усилить эффект с помощью пропитанного им воздуха. Не в силах выдавить и слова, так как всё внутри замерло. Но я должна хоть как-то объяснить то, что я сейчас изучаю его тело без какого-либо стеснения. — Я, кажется, ещё сильней влюбилась в твоё тело.

— Нехорошо, «светлая», любить человека лишь за его оболочку, не так ли? — не останавливает меня, а лишь издевается, чувствуя, что завладевает мной, как неразумной девочкой, которая в силу своей глупости и былой невинности, вдруг решила изменить своим же принципам.

— Надо же с чего-то начинать. И ты сам знаешь, что можешь легко поймать на крючок меня.

— Я уже говорил, что у нас главное внешность, поэтому я такой. Будь я каким-нибудь дряхлым мужиком, меня бы стёрли с лица земли.

— Это звучит ужасно, но мне определенно понравилось, — расплываюсь в довольной улыбке и убираю свои руки от его тела. Я должна быть более сдержанной, чтобы не навредить ему снова. Но всё же не положить их на его плечи я не могла.

— А ты продолжаешь стоять передо мной в одном нижнем белье.

— Тяжело, наверно, просто смотреть, понимая, что трогать нельзя, — в кокетливой манере отвечаю на его слова, пропитанные откровенностью.

— Почему же просто смотреть? На тебе тоже есть немного одежды, — его пальцы касаются застёжки моего бюстгальтера и плавно ведут прямо по тонкому, гладкому материалу. И когда они достигают, так называемой косточки, я тревожно поднимаю свой взгляд, опасаясь финала этой игры.

Он игнорирует моё состояние и продолжает свои действия, непременно лишая меня здравого смысла. Чувствую сквозь чашечку, как его пальцы блуждают по закрытому участку вздымающейся от прерывистого дыхания груди. Скромно, осторожно, наверняка наблюдая за мной, он начинает массировать её, добиваясь моей немой просьбы продолжить. И когда мои губы замерли в полуоткрытом состоянии, а «тёмная» Аврора приготовилась потребовать от него удовлетворения возникшего желания, он уже совсем откровенно сжал её, а потом приблизился ко мне и обдал шею свои тёплым дыханием.

— А ты не так чиста и невинна, как может показаться на первый взгляд.

— Всё из-за тебя, — нахожу в себе силы выдавить эти слова.

— И мне нравится. Очень нравится, — шея и плечи напрягаются от проникновенного шёпота и передают по телу множество маленьких импульсов. Я окончательно поддалась его сильным рукам, ставшему родным запаху и засевшему в голове голосу.

Когда он отстраняется от меня, я продолжаю пребывать в странном состоянии, с которым мне не доводилось сталкиваться прежде. Становится холодно из-за того, что его больше нет рядом. Волосы спадают на потерянное лицо, а руки прикрывают грудь, которую я на подсознательном уровне присвоила ему. Как же это глупо, наверное, но я начинаю присваивать ему своё тело, потому что мне нравится, что он на него смотрит, дышит и касается, пусть и через мешающую ткань.

— Где лежат линзы и парик? — вырывает меня из призрачного мира и возвращает в тёмную реальность.

— В шкафу, — сажусь на кровать и кладу голову на руки. Неужели я начинаю испытывать что-то к «тёмному»? Если нет, то почему тогда хочу его? Не могло же это появиться беспочвенно.

— Переодевайся, — слышу его и ещё больше теряюсь в догадках.

— Брайен, что будем делать, если это зайдёт слишком далеко? — спрашиваю, опустив голову и натягивая на себя штаны.

— Что там опять в твоей голове появилось? Неужели нельзя просто плыть по течению? — он даёт мне в руки водолазку.

— А если в конце пути водопад? Просто упасть и утонуть? Захлебнуться? — встаю и начинаю собирать волосы в хвост.

— Какая разница, если тебе хорошо? — он разворачивает меня и начинает втыкать шпильки в волосы, чтобы надеть парик.

— Потом можно пожалеть.

— Я не пожалею.

— Правда? Раз так, — поворачиваюсь к нему лицом и, улыбаясь,смотрю на него, — я должна перестать переживать, — его фраза вселила в меня надежду, что он вместе со мной пройдёт через чувства, возникающее между нами. Бессмысленно отрицать их.

— До сих пор поражаюсь, что тебе всё время удаётся посмотреть прямо в глаза.

— Это явно неспроста, Брайен.

— Никто ещё так часто не произносил моё имя.

— Я вообще самая особенная девушка в твоей жизни.

— Даже спорить не буду.

— А ты самый особенный для меня.

— Безусловно.

— И я, — начинаю с воодушевлением, но затем затыкаю сама себя. Нет, я не могу делать поспешных выводов.

— Что ты?

— И я, как и ты, рада, что мы встретились, — крепко обнимаю его, а затем забираю из рук линзы, которые спешу надеть. Брайен ничего не ответил мне. — А могу ли я тебе не возвращать толстовку, которую ты оставил у меня прошлой ночью?

— Я даже забыл о ней. Зачем тебе?

— Она пахнет тобой, — он скорей всего подумала, что я совсем умом тронулась.

— Так нюхай меня.

— Помнится, кому-то раньше это не нравилось.

— Что-то я не припомню, чтобы ты спокойно передо мной переодевалась.

— Согласна. Но одежду всё равно не отдам. Нюхать тебя буду ночью, а её днём, пока никто не видит.

— Зачем тогда спрашивала, если всё равно не собиралась отдавать?

— Да так, формальность. Ради приличия.

Мы вышли из моего дома и пошли на территорию «тёмных». Разговоры с Брайном не прекращались ни на секунду, мы просто обсуждали разный бред. Несколько минут я расспрашивала его о цвете луны, потом мы плавно перешли к обсуждению блондинок.

— Всё равно тёмненькие лучше.

— И это ты мне говоришь? А если обижусь?

— Тёмненькие лучше, но мне видимо нравится не то, что всем «тёмным».

— Нравится?! Я?!

— Спокойней.

— Так всё же во мне есть что-то красивое, да?

— Нет.

— Да-да, я так и поверила.

— Молодец, мне надо верить.

— И всё равно одна блондинка тебе симпатична.

— Кто же это?

— А ты со многими блондинками знаком?

— Именно, что нет. Поэтому не понимаю, о чём ты.

— Ой, можешь продолжать отнекиваться. Какая-то ерунда ко мне у тебя всё же есть.

Такими бессмысленными разговорами был наполнен наш путь к его, как выяснилось позже, дому. И когда мы перешагнули порог квартиры, я сразу почувствовала его запах. Кажется, что стены, мебель — всё впитало в себя его ауру.

— Мне здесь нравится, — комната, в которой мы находились, по всей видимости, была совсем маленькой, так как я, сделав два-три шага, уткнулась в разложенный диван.

— Ты даже не видишь мои убогие апартаменты, — Брайен усадил меня на диван, а сам пошёл куда-то в сторону.

— Зато я чувствую тебя. Будто ты рядом, — провожу рукой по постельному, которое ему, кажется, лень убирать со своего спального места. Достаю подушку и начинаю прижимать её к себе, как мягкую игрушку.

— Это выглядит очень странно.

— Какая разница, если мне хорошо? — говорю его же словами. — Можешь быть вместо подушки. Я уверена, тебе намного приятней обнимать, — неожиданно, на мои колени кто-то прыгнул, испугав меня.

— Её обнимай. Она, кстати, спит со мной в одной постели, не убьёшь её за это?

Я откинула в сторону подушку и начала гладить кроху, которая удобно устроилась на моих коленях. Её мурлыканье вызывало море положительных эмоций.

— Она такая хорошенькая, как же тебе с ней повезло, — с восторгом говорю я.

— Да мне вообще по жизни с Аврорами везёт.

— Это да. Удача на твоей стороне, — я обняла пушистое тело. — А ты молодец, что спишь с ним. Никого к нему не подпускай.

— С помощью кошки застолбила меня?

— Она просто понимает меня, как женщину, вот и помогает. Я её не подговаривала. Пусть лучше она с тобой спит, чем какая-нибудь там брюнеточка.

— Слов нет, — Брайен лишь тяжело выдыхает.

— Ты из-за нас уже дар речи теряешь? Так хороши?

— Не то слово. Я не достоин таких прекрасных женских особей.

— Ну, раз мы с ней выбрали тебя, то не переживай. Мы преданные. Не уйдём. И никто нас тебе не заменит.

— Думаешь? — раздался звонок. — Ребекка готова поспорить.

— Что? — из моих рук вырывают пушистое чудо.

— Аврора, посиди в ванной, будь хорошей девочкой, — говорит Брайен.

— Откуда ты знаешь, что это она?

— Кто ещё может так ломиться в мою квартиру? — человек за дверью уже кулаками стучал по ней.

— Ну и зачем она пришла? — скрестила руки на груди.

— Может, одиноко стало.

— А ты чем поможешь?

— Хочешь у неё спросить? — смеется надо мной, пока я разрываюсь на части от злости. И как часто она приходит к нему?!

— Конечно, открывай, я покажу ей, как избавиться от одиночества. Она забудет дорогу сюда.

— Какая ты грозная. Может, не стоит?

— Открывай уже, многое ей сказать хочу.

— Уверена?

— Время не тяни.

— Не передумаешь?

— Я сказала, впусти эту свою брюнеточку, пока я ещё держу себя в руках, — много надо ей сказать.

Ой, как много.

Глава 31

Щелчок двери в коридоре заставил навострить уши, чтобы услышать каждый шорох, каждое движение незваной гостьи.

— Привет, — раздался её сладкий голосок, вызвав рвотный рефлекс. Надо же быть такой липучкой.

Хотя какое я имею право осуждать её за это?

— Привет, — отвечает ей ещё. Вот ведь.

— Она что тут делает? — возмущенный голос противной персоны разрушил окончательно милую атмосферу, которая царила в комнате.

— У меня к тебе тот же вопрос, — кладу ногу на ногу и пафосно откидываю волосы, чтобы выглядеть самоуверенней.

— У неё проблемы со зрением или она часто подбухивает?

— Два в одном, — ответил ей Брайен, и я, не задумываясь, кинула в него подушку.

— А нет, она, оказывается, ещё соображает, — по всей видимости, я попала прямо в цель, причём эта цель ещё и в ответ кинула в меня мой же снаряд.

— Милочка, давай ножки в ручки и вон отсюда, — сама хотела сказать пару словечек, но сама же выгоняю. Логика — мое второе имя.

— Милочка? Да я тебя как жалкую букашку раздавлю, даже пикнуть не успеешь. Сиди и помалкивай, пока Брайен удостоил тебя такой чести.

— Что-то мне подсказывает, что ты меня даже пальцем тронуть не сможешь, — принимаю расслабленную позу.

— Брайен, что она тут делает?

— Да, Брайен, что я тут делаю?

— Сидит она, не видно что ли, — кажется, единственному парню в этой квартире вообще было плевать на двух девиц, которые могут сорваться с цепи в любой момент.

— Что она забыла в этой квартире?

— А ты что? — встаю на ноги и на звук иду к Ребекке.

— Спишь с ней? — она подчеркнула слово «с ней» и вложила в него все свое отвращение к моей личности.

— А ты против? — мой нос уловил специфический запах Ребекки, смешанный с ее духами. Мне это определенно не нравится, хоть и пахнет приятно. Но все равно один запах перебивает все. — Мы как-нибудь сами разберемся.

— Я не с тобой разговариваю, — кинула брюнеточка.

— А мне наплевать. Тебе тут никто не рад.

— Вообще-то это ты попросила открыть ей дверь, но сейчас почему-то молчишь, — как же он любит вставить словечко, когда его не просят!

— Хотела что-то мне сказать?

— Да, чтобы ты больше никогда не отшивалась рядом с ним, — на мои слова девушка рассмеялась.

— Не тебе решать это. Ты никто.

— Оу, если я никто, то кто тогда ты? То, что ты родила от него ребёнка, не делает тебя самым важным человеком в его жизни. Поэтому не надо думать, что Брайен рад тебя видеть.

— Важным человеком в жизни? А такие вообще есть?

— Да, я например.

— Да ты реально сумасшедшая какая-то, бракованная, — я перестала ее интересовать, так как она начала воспринимать меня как девочку, которая помешалась на Брайне. — Слушай, я не понимаю, что с тобой творится, но ты должна как-то справиться со своей больной головой. Мы можем позвонить нужным людям, они воспитают тебя как следует. А то видимо мало тебя в детстве лупили, из-под контроля начинаешь выходить.

— Меня вообще никто не бил, и я не выхожу из-под контроля.

— Тебе память стерли? Детство свое не помнишь?

— Очень хорошо помню, оно было прекрасным. Росла в любви и заботе.

— Точно что-то приняла, — на выдохе произнесла Ребекка.

— Я на полном серьезе говорю.

— Аврора, замолчи, — грубо произнес Брайен.

— А ты меня не затыкай. Ребекка, тебе ещё не понятно, что ты лишняя? Никогда больше не появляйся рядом с ним.

— Тебя забавляет с ней нянчиться? — обратилась она к Брайну

— Вполне.

— И только поэтому ты держишь её?

— Тебя не должны волновать причины, по которым она здесь. Если она рядом со мной, это значит, что я так хочу.

— Да что здесь происходит?! — брюнетка повысила голос, не сумев совладать со своими эмоциями. А я нагло улыбнулась, так как объект нашего спора был явно на моей стороне.

— Хватит тупить, кривоногая. Держи свою тушку подальше от нас, от него. Тебе все равно здесь ничего не светит.

— Ну все, ты меня достала, — легкий поток ветра, вероятно от взмаха руки, охладил лицо. Но удара не последовало, хоть я и была готова принять его.

— Не трогай ее.

— Да я ее убью, — она шипит и явно двигается в мою сторону, но тело Брайна заслоняет мой не напуганный силуэт.

— Ради самой себя же не трогай ее.

— Убери руки от меня! Эта с*ка ответит!

— Кто я?! — обхожу Брайна и делаю шаг к Ребекке. Руки горели от желания ударить её по щеке, чтобы она заткнулась.

— Сама так и напрашиваешься! Брайен, мне больно, хватит меня держать!

— Аврора, свали куда-нибудь!

— Я никуда не уйду!

— Бл*ть, как вы меня достали! — одной рукой Брайен хватает меня за плечо и рывком толкает назад, что я падаю на кровать. Место, в которое он вцепился, заныло от боли, запульсировало. Я сразу стала держаться за него.

Дальнейшие звуки означали только одно: он выпроводил Ребекку из квартиры. Но вот только он не появлялся рядом.

Прижавшись к стене, я продолжала гладить пострадавшую руку. Мне было и стыдно, и неловко, и тревожно. Ситуация получилась действительно очень глупой, а все из-за меня. Я даже толком ничего не сказала, хотя планировала поставить ее на место.

— Ты совсем идиотка?! — квартира наполнилась криками Брайна. — Не умеешь ставить людей на место — не ставь! Ты только провоцировала ее!

— Я пыталась! — быстро реагирую на агрессию в свою сторону.

— Что ты пыталась?! Похвастаться тем, какое у тебя охренительное детство было?! Вступаешь в конфликт с «темной», так хоть веди себя, как «темная», а не как обиженная «светлая»!

— Не кричи!

— Надо хоть иногда свои крошечные мозги включать! Ты могла выдать себя!

— Все же хорошо!

— Давай теперь всегда рисковать, всем говорить, какая ты хорошая!

— Хватит!

— Несла какую-то ерунду! И что ты хотела от неё?! Что?!

— Чтобы она поняла, что ты, — ком воздуха задержался в легких и не позволил спокойно высказать свою мысль, — что я…

— Хватит мямлить! Что я? Что ты?

— Видимо ничего! — голос сломался. Да и говорить я больше не хотела.

Ревную. Так глупо ревную его к другим, хотя знаю, что это бессмысленно. Снова хочу встретиться с Ребеккой, но понимаю, что опять растеряюсь и начну нести полнейший бред. Да и зачем что-либо говорить, если для него нет никаких проблем.

— Что ты делаешь?

— Я хочу домой, — встаю с дивана и сразу натыкаюсь на него. Стоит, как стена, и не пускает меня.

— Одна собралась идти?

— Не знаю, — опускаю голову, чтобы он не видел, как слезятся мои глаза. Я держусь, не рыдаю, но так обидно, что он не понимает меня. Почему я одна должна говорить всё то, что сидит внутри меня? Зачем открываться тому, кто поверхностно смотрит на каждое моё действие?

— Так ведь рехнуться можно, — макушкой головы чувствую его дыхание.

— Я уже, — прячу руки в рукава и вытираю единственную слезу, которая скатилась по щеке.

— Опять ревёшь?

— Нет.

— Я же вижу.

— Тебе кажется.

— Руке очень больно? — он осторожно касается места, которое недавно со всей силы сжал в своей руке. До сих пор пульсирует кожа и ноет сустав, из-за того, что он небрежно швырнул меня.

— Нет, — отхожу в сторону, чтобы его ладонь больше не касалась меня.

— Я не хотел…

— Я тоже. А теперь можешь отвести меня домой? Пожалуйста, — вытянув руки, начинаю передвигаться по комнате, ладонями касаясь стены. Выхожу в коридор, нахожу свои кроссовки и сажусь на пол, чтобы их надеть.

Я не обиделась на него из-за того, что он толкнул меня на кровать, ведь он был зол на наше с Ребеккой поведение. Он не хотел, я уверена в этом. Но он продолжает быть чёрствым даже после такого инцидента. Да, я заслужила все эти слова в свою сторону, но понять меня тоже можно.

Можно, но видимо не нужно. Ему точно. А мне нужны его искренние эмоции, а не эти грубые слова. Хочу взаимности.

Пальцы не справляются со шнурками, и я начинаю психовать. Слёзы бегут из глаз, раздражая даже меня. Клянусь, я не хотела соплей, просто обиду невозможно контролировать.

Он садится рядом и начинает помогать мне с обувью. В полной тишине я издаю тихие всхлипы, уткнувшись в свои колени. Почему так сложно сдерживать себя?

Помогает встать, хочет что-то сделать, но я отвергаю его.

— Нам пора, — берусь за его предплечье, только потому что мне надо как-то вернуться домой.

На улице не становится легче. Я только больше тону в своих рассуждениях, пару раз запинаюсь, потому что полностью выпадаю из реальности. Полагала, что будет проще, надеялась, что справлюсь со всеми трудностями. Но эти странные чувства только сбивают с пути, я теряюсь в самой себе ещё больше. Никогда не думала, что стану такой собственницей из-за парня, которого могу только слышать и чувствовать, но не видеть, к которому не могу прикоснуться, с которым живу в разных мирах.

— Мы пришли, — тихо произносит Брайен, и я просто иду немного вперёд, утыкаюсь руками в стену и жду, когда он поднимет меня. — Аврора, — пытается он обратиться, но я мотаю головой.

— Не начинай. Я справлюсь со всем этим. Ты был прав, что я совсем не думаю о безопасности. Просто подними меня, пожалуйста.

Подушечки пальцев впиваются в шершавый кирпич, я царапаю нежную кожу об грубый материал. Он одним движением разворачивает меня к себе лицом и спиной прижимает к холодной стене. Я хочу отойти в сторону, но он блокирует меня своей рукой. Отворачиваюсь, но Брайен настойчиво ставит меня прямо, чтобы я смотрела на его лицо.

— Дай мне сказать.

— А мне кто даст сказать? — сдаюсь и вступаю в диалог, прижимаясь к стене, чтобы только он был на максимально возможном расстоянии от меня.

— Во-первых, я не хотел делать тебе больно. Мне правда очень жаль, я даже оправдываться не буду

— А я бы послушала.

— Во-вторых, то, что я на тебя накричал. Ты должна сама понимать, что была не права и не надо злиться на меня из-за этого.

— Почему только я должна понимать? — поднимаю свои глаза на него, но руками закрываю свое тело, делая своеобразный блок. — Почему я должна думать трезво?

— Потому что опасно отключать разум.

— А не опасно быть таким же бесчувственным, как ты?

— Ты знала, какой я.

— Ты вечно ругаешь меня за любой косяк. Да, согласна, ты настрадался больше меня во много раз. Но кто сказал, что душевная боль слабее физической? С чего ты взял, что ты один страдаешь? Может, ты и спас меня от приступов, взяв на себя ответственность за многое. Да, ты перешагнул через себя, когда сделал доброе дело. Не один раз. Но от чувств ты меня не отгородил.

— Как я должен отгородить тебя от того, что просто не воспринимаю?

— Я опять веду себя эгоистично?

— Совсем немного.

— То есть, чтобы не быть эгоисткой, я должна боготворить тебя за каждое твое действие и всегда молчать, боясь сказать и слово против?

— Нет, это не так.

— Тогда почему я не могу попросить тебя понять мотив моих глупых действий? Я обещала стараться делать все так, чтобы не вредить тебе. Но… Мы оба вредим друг другу, хотим этого или нет. Бесполезно пытаться уберечь друг друга. Один возьмет все на себя — другой найдет новый источник проблем.

— Я взял всю физическую боль на себя, но ты начала страдать душевно, это имеешь в виду?

— Да. Все против нас. И мне кажется, пока не пройдет физическая боль, я не смогу преодолеть душевную. Я очень сильно хочу, чтобы мы могли спокойно касаться друг друга, чтобы мы не проходили через боль из-за желания измениться. Но это невозможно, — я почувствовала, как его тело стало намного ближе, как прижалась моя грудь к его из-за тесного контакта.

— Могу ли я, — он делает паузу, обдумывая свои слова, — взять ответственность и за душевную боль. Поделись ей со мной.

— Ты не сможешь. Ты и не должен. Это лишь моя прихоть, — все больше мешкаю, стоя на одном месте и переступая с ноги на ногу. Брайен замечает это и вынуждает мои ноги застыть в одном положении. Я полностью сжата. До мозга костей окутана им.

— Я попробую.

— Все, что я говорила ранее, это полный бред. Мы можем сделать вид, что я ничего не говорила.

— Нет, не можем.

— Отпусти меня, пожалуйста.

— Нет, — и почему я покорно слушаю его, не пытаясь сопротивляться?

— Я снова не права. Я подумаю над своим поведением.

— Не надо ни над чем думать.

— Хватит стоять так близко, — упираясь в его тело, но он не двигается. Застыл, как камень, и совсем не реагирует на мои действия. — Пойми же, что мне тяжело. Я всем телом ощущаю тебя, но мне мало. Хочу близости как физической, так и духовной. Но ты не можешь дать мне это, и вряд ли хочешь. Я не просто обретаю «тёмную» сторону, я начинаю зависеть от тебя. Я, — искренние слова потоком льются из меня, но когда я начинаю думать о чём-то серьёзном, губы застывают и не дают мне шанса договорить. Я ещё не готова к выражению своих чувств к нему. — Не провоцируй меня, дай шанс без ломки обрести душевный покой.

Опираюсь головой об стену, продолжаю сжимать пальцами его одежду. Стараюсь думать, что его рядом нет, но всё тело реагирует на него, как бы я не пыталась успокоить его. Забить бы голову чем-нибудь другим, да вот только это невозможно.

В полном мраке с закрытыми глазами я неожиданно ощутила тепло его губ на своих. Одна его рука придерживает мою закружившуюся голову, а вторая сжимает талию и приближает оцепеневшее тело к себе. Мои ладони от безысходности поднимаются к его плечам. Я не знаю, что мне делать, губы расслабляются, размыкаются. Я просто поддаюсь ему, позволяю сделать то, что он хочет. В груди настоящая барабанная дробь из-за его уверенных движений, настойчивых и соблазнительных. Волнение сменяется уверенностью в своем желании.

Наконец остолбенение проходит, и я обнимаю его за шею, чтобы стать как можно ближе к его телу. Даю ему углубить поцелуй, я в полной его власти. Мой первый в жизни поцелуй покрывает пеленой все прошлые слова, размышления. Отдаюсь этому новому ощущению.

Рука, которая держала меня за голову, резко отстраняется от меня и с силой сжимает мою кофту. Лишь на секунду поцелуй обрывается, после чего он с ещё большей страстью впивается в мои припухлые горячие губы.

Из-за дикого сердцебиения потребность в кислороде резко возрастает, но это не останавливает движение желанных губ. Попытки хоть немного вдохнуть воздух заканчивались издаванием тихого стона, который провоцировал Брайна на ещё более страстное выражение своих эмоций. С каждым мгновением я все больше мякла в его руках.

Он последний раз сжимает мое тело в своих тисках и в быстро отходит на неизвестное расстояние, грубо прерывая поцелуй и издав что-то похожее на рык. По инерции я тянусь за ним, но потом вновь прижимаюсь к шершавой стене. Грудь вздымается от прерывистого дыхания, а руки теребят край кофты.

Слышу, как Брайен что-то выплевывает, произнося грубые слова. На губах появляется солоноватый привкус, я сразу тяну руки к ним.

— Кровь? — на подушечках пальцев остается жидкость с металлическим привкусом и характерным запахом.

— Не волнуйся, не твоя, — кряхтит Брайен.

— Господи! — вскрикиваю и подпрыгиваю на месте, после чего начинаю идти вперёд, чтобы наткнуться на него.

— Здесь я, — его рука хватает моё бедро, и я сразу сажусь рядом.

— Зачем же ты? — тяну руки к нему, чтобы крепко обнять.

— Зато было хорошо.

— Дурак! Зачем ты терпел?! — бью его по плечам, а потом вновь обнимаю.

— Хотел.

— Не делай больше так!

— Даже спрашивать не буду.

— Я совсем рассудок потеряла. Да если бы соображала, оттолкнула бы тебя.

— Я слишком сильный для тебя, не вышло бы.

— Ты такой весёлый! Хотя у тебя кровь из губы бежит!

— Переживу.

— Брайен!

— Что?

— Я же волнуюсь!

— Всё хорошо. Ничего страшного не случилось.

— И всё равно дурак!

— Зато довольный.

Он обнимает меня в ответ, и я утыкаюсь в его плечи, не сдерживаю свою довольную улыбку. Внутри настоящий ураган положительных эмоций, разрывающих меня. С восторгом вдыхаю его запах и прикрываю глаза, чтобы лучше прочувствовать эту трепетную атмосферу.

— Спасибо, — шепчу ему и позволяю себе вновь раствориться в его ауре, позабыв о проблемах, которые мучили меня.

Я влюбляюсь, и, кажется, взаимно.

Глава 32

Завтракаю с глупой улыбкой на светлом лице. Брат смотрит на меня, как на умом тронутого человека, но мне это не мешает. Я, наоборот, подыгрываю ему и делают вид, что попрощалась с головой еще ночью.

И совсем не вру.

Пресная каша, слишком сладкий чай. Алекс хмурит брови и выплевывает всю еду.

— Ты разучилась готовить? — отодвигает от себя полную тарелку.

— По-моему, вкусно, — съела все, удивив голодного брата. — Я могу приготовить что-то еще.

— Нет, не порти продукты. Сам себе чай сделаю, мне хватит.

— Ну ладно, — целую его в щечку, на что он хнычет, выделывается.

Мир всегда был таким красочным и сияющим?

Возвращаюсь в комнату и делаю уборку. Телефон разрывается от звонков Дэйва, но я игнорирую их. Также названивает Амелия, что удивительно. Сутки не общалась со своими лучшими подругами, а сейчас одна из них горит от желанием со мной побеседовать.

Голубки будто сговорились.

«Аврора, ответь, пожалуйста. Мне жаль, что дома у Джой все так вышло. Места себе не нахожу. Джой тоже как-то неохотно отвечает. Мне тяжело…»

Лишь на секунду задумываюсь об ее самочувствии. Я сама переживаю из-за этого, тогда какого ей? Хуже или, наоборот, проще? У меня есть тот, кто способен отвлечь от мыслей об этом, а у нее нет.

Ответ очевиден: ей сейчас намного тяжелей из-за ситуации с Дэйвом. Тем более, она очень чуткий, романтичный, глубокий человек, самая серьезная и ответственная.

Меня сейчас больше волнует «темный» мир и все что с ним связано, но и «светлому» миру я нужна. Пока что.

«Прости, что не отвечала. Я ни в коем случае не злюсь на тебя. Мне самой жаль, что я тогда так давила на тебя, это было неправильно. Если ты хочешь, мы можем встретиться завтра».

«Буду благодарна».

С одним человек разобралась. А не делаю ли я одолжение? В голове произошло множество манипуляций, прежде чем я решила ответить Амелии. Раньше бы я, не задумываясь, рванула на помощь. Но сейчас…

У меня у самой есть ещё множество проблем. И это моё нелепое оправдание.

«Хватит меня игнорировать. Так просто не избавишься. Мне уже стало невыносимо терпеть мамины речи. Она хочет познакомиться с тобой. Давай ты сегодня мило ей поулыбаешься, и мы забудем друг о друге до выходных».

«Я заболела, поэтому не смогу встретиться. А какие планы на выходные?»

С трудом соврала ему. Но делать это в сообщениях намного проще.

«Как-то мне слабо верится, что ты болеешь. Но в любом случае хороший отмаз, молодец. Ты ничего не знаешь о планах на выходные?»

«Мы не договаривались с тобой насчёт выходных».

«Мы нет, зато наши мамы да. Ты едешь в субботу платье покупать, а в воскресенье мы приезжаем к вам в гости».

«Почему я ничего не знаю, а ты всё знаешь?»

«Я говорил, что моя мама озабочена свадьбой. Они поняли, что мы не собираемся с тобой что-либо делать для свадьбы, поэтому взяли всё в свои руки».

«Понятно. Я больше не могу говорить. Пока».

Пальцы сжимают тонкий телефон. Чувствую, как раздражение порождает пульсацию в напряженных руках. Зачем так рано выбирать это дурацкое платье? Зачем устраивать все за нашими спинами?! Я просто не могу понять этот метод проявления заботы.

Весь день ждала возвращения мамы, скрепя зубами от злости. Брат даже не трогал меня, держался как можно дальше. Но как только мама перешагнула порог, я поняла, что не могу ничего ей сказать. Что-то снова щёлкнуло внутри, и я заткнулась.

Все былые негативные эмоции, которые я хотела обрушить на маму, в итоге стали пожирать меня изнутри. Я никогда не смела сказать и слова против человека, который вложил душу в моё воспитание. Пришлось проглотить все плохие высказывания, появление которых я списала на проявление «тёмной» стороны.

Я не должна даже думать плохо о маме. Всё что она делает, она делает к лучшему. Но почему так хочется накричать на неё из-за того, что она устроила за моей спиной и до сих пор мне ничего не говорит? Неужели мне до такой степени стал противен тот факт, что я выхожу замуж за Дэйва?

В комнате при тусклом свете ночника я переоделась в «тёмную» Аврора и стала ждать его прихода. Мысли о предстоящей встрече заставили забыть о мучительных выходных, которые ждут меня, но зато пробудили волнение в груди. Вспоминать о нашем поцелуе без улыбки я не могла.

Первое в жизни прикосновение к губам мужчины. Первые ласки, из-за которых можно было сгореть. Я представляла себе этот момент таким неловким, боялась, что буду неспособна как-либо ответить на проявленную инициативу. Но с ним… С ним всё не так, как я планировала. К чему смущение, если он не позволяет включить обезумевшую голову, не дает посторонним мыслям атаковать меня? Не думала, что с человеком может быть настолько хорошо.

Неопытна. Но в этом вся прелесть момента. Он мог взять полный контроль. Помню его прикосновения, его губы, ещё более яркий приятный запах, его желание, которое усиливалось моим, и металлический вкус крови.

Последнее воспоминание портит все те ощущения, которые я испытывала, будучи в его власти. Хотела бы я, чтобы он не испытывал боль, а смог полностью насладиться вместе со мной поцелуем.

Стук в окно. Я сразу выключаю все приборы, открываю свой выход из душного помещения и прыгаю на землю.

— Привет, — полуулыбка посещает мои запомнившие всё губы. Пытаюсь скрыть смущение, но выходит это довольно нелепо.

— Привет, — как всегда спокоен. Но всё равно понимаю, что этот поцелуй не был для него обычным.

— Есть какие-то планы на сегодня? — говорю беспечным голосом, немного приподняв голову.

— У меня есть, но я не уверен, что ты в них впишешься.

— В смысле? — в одно мгновение в голове пронеслось множество мыслей, что это, возможно, наша последняя встреча, после которого он не планирует видеть меня.

— Ребекка приходила вчера не для того, о чём ты подумала.

— А я ни о чём не думала.

— Правда?

— Ага, — конечно, думала. Стала бы я так ревновать, если бы не предполагала, что она его хочет.

— В общем, сегодня я должен встретиться со своими, как вы говорите, друзьями. Они потеряли меня, так как я уже давно не проводил время с ними.

— Почему я не могу пойти?

— Глупый вопрос.

— Я справлюсь.

— Ты уже много раз чуть не проговорилась.

— Буду сдерживать себя.

— Ты плохо контролируешь себя.

— Вообще-то вчера у нас был поцелуй, и это могло повлиять на меня. Есть шанс, что я приблизилась к «тёмной» стороне, — сама не поняла, как вообще заикнулась про это. Когда смысл моего высказывания дошёл до моей тупой головы, когда я осознала, что сделала акцент на вчерашнем приятном, финальном моменте нашей с ним встречи, я прикрыла глаза ладонью и несколько раз шёпотом отругала себя.

— С тобой что-то произошло после вчерашнего? — осторожно задаёт этот вопрос.

— На самом деле ничего особенного я не заметила, но я и дом не покидала. Раздражительность, иногда перерастающая в злость, у меня появилась уже давно. А ты почувствовал какие-то изменения?

— Нет, — резкий ответ, чёткий и громкий.

— Ладно, как скажешь, — предпочла промолчать про то, что мне больно смотреть на источники света. Сложно предугадать его реакцию на это: он мог разозлиться, раз сам не меняется, либо, наоборот, обрадоваться, что не попадает под моё влияние. А так мы хоть оба на равных стадиях.

— В общем, тебе не стоит идти.

— Стоит, я хочу. Связался со мной — мучайся.

— Но обещай мне, что если что-то пойдет не так, ты начнешь подыгрывать мне, — дает указание, как маленькому ребенку.

— Да-да.

— Иди сюда, — его пальцы обхватывают моё прикрытое рукавом запястье и тянут в сторону. Оступившись, я падаю прямо в его руки, и он обхватывает мое тело, обнимает и щекой прислоняется к искусственным волосам. Его дыхание защекотало уши, шею. От приятных ощущений я носиком уткнулась в его ключицы, губами касаясь тела. Если бы только не эта одежда, я бы поцеловала его кожу, поднимаясь по шее к губам. Но мне остаётся дарить свое тепло ткани. Надеюсь, он чувствует, как желаю я повторить то, что было вчера.

— Даже сквозь футболку это довольно-таки приятно, — шепчет мне, удовлетворяя моё любопытство.

— Хорошо, что ты сегодня надел не толстовку, а легкую, возможно, куртку, которую не застегнул.

Руки не могут оставить в покое его тело: они ползут вверх, по выступающим мышцам пресса, касаются крепкой груди и останавливаются лишь у ворота футболки.

Культ красоты «тёмных» — противоречивая вещь. Это, безусловно, неправильно. Но так маняще. И кто говорил, что внешность — это не главное?

Скажу по-другому: внешность не играет определяющую роль в отношениях, но все равно мы не можем устоять перед красотой людей. Восхищаться, пускать слюни ведь никто не запрещал?

Он немного отстраняется от меня, чтобы приблизиться к взволнованным устам. Покалывание на губах напоминает о прекрасном моменте с ним, но я не должна позволить ему повторить это.

— Не смей, — вырываюсь из его объятий. — Ты не должен терпеть боль.

— И тебя слушать я тоже не должен.

— Брайен, нет.

— Аврора, да.

— Брайен!

— Ладно, не хочешь — не буду. Я же не насильник, наверное.

— Я хочу! Но стоит повременить. Возможно, позже ты перестанешь чувствовать боль.

— Какая забота.

— Ну вот, ты испортил момент.

— Я испортил?

— Не я же кровавые поцелуи решила устроить.

— Когда-нибудь ты перестанешь относиться к таким вещам серьёзно, — на выдохе произносит он.

Ну а что я могу сделать? Не хочу, чтобы ему было больно. Он и так пережил достаточно. Если еще я начну делать ему больно, это будет совсем несправедливо.

— Когда-нибудь ты поймешь, что за простыми поцелуями кроется нечто большее, чем плотское желание.

— Опять усложняешь. Все пошли, — кладет мою руку на свое плечо и начинает движение.

— Вот тебе и наказание: пока будешь тянуться ко мне лишь из-за желания, я буду отвергать тебя или причинять боль; когда почувствуешь что-то большее, получишь поцелуй.

— Мне уже не надо.

— Ага, конечно. А так, мне приятно, что тебя тянет ко мне. Теперь уверена, что это взаимно.

Ответил ли что-то Брайен на это? Конечно, нет. Он промолчал, а потом резко перевел тему. Ну почему, как только мы затрагиваем тему чувств, он сразу замолкает? Неужели, до сих пор так трудно открыться? Но я должна понять его… «Темный» же.

Мы пришли в какое-то помещение, где, кажется, не было окон, так как духота сразу сковала легкие.

— Мы еще одни? — максимально тихо спросила я.

— Видимо, да.

— Нет, совсем не видимо, — сжала его руку, так как атмосфера этой комнаты очень сильно напрягала.

— Мы в подвале, где обычно собираемся компанией. Ребекка сказала, что сегодня должны прийти люди, с которыми я больше всего провожу время. Правда, некоторые на работе, поэтому вряд ли толпа придет.

— Работа? Вы работаете?

— Представь себе.

— А ты почему не на работе?

— Потом поговорим. Надо выбрать место, где будешь проводить время.

— Я просто буду рядом с тобой.

— Могут заметить, что ты не видишь. Если будешь ходить, запнешься о что-нибудь. Придется тебе торчать на диванчике.

— Все равно с тобой.

— Хорошо. Только давай без твоих глупых слов про справедливость. И не провоцируй Ребекку.

— Я постараюсь. Просто среди «тёмных» моя «светлая» натура бьет тревогу, вот я и срываюсь. А так-то я ведь все больше становлюсь похожей на вас.

— Да уж, очень похожа. Кстати, еще никого не трогай. И не нюхая, — ну уж очень строго произнес Брайен, что я нахмурилась, как наказанный ребенок.

— Хоро…

— Почему это ей нельзя нас трогать? — за спиной раздался женский голос, который уже стал узнаваемым. Мы с Брайном оба напряглись. Я затаила дыхание.

— Какого черта я ее не услышал? — прошипел он со всей злостью и развернул нас. — Привет, Ребекка.

— Ухудшился слух? — голос девушки, как яд, действовал на наши нервы. Ладони покрылись холодными каплями пота, и я сжала их в кулаки. Голова опустилась вниз. Взгляд полностью расфокусировался. — Брайен, не надо было связываться с такими людьми.

— Можешь сделать вид, что ничего не слышала?

— Не могу.

— А придется.

— Не в твоих интересах, милый, мне угрожать.

— Не надо становиться змеюкой.

— А я такой всегда была. Я же не этот прелестный белокурый ангелок, — девушка приблизилась ко мне, и я сильней склонила голову из-за страха оказаться пойманной вместе с Брайном.

— Не трогай ее, — картина прошлой ночи повторяется.

— А то что?

— Проверить хочешь?

— С радостью, — одним резким движением мои фальшивые тёмные волосы срывают с головы. В этот момент мое сердце остановилось, в ушах появились пробки. Мозг просто выключился. — Обалдеть, действительно «светлая». И ты все ночи проводил с ней? — удивление брюнетки достигло чего-то в моей голове, и я с осознанием, что так нелепо попалась, уткнулась в плечо Брайна, чтобы она не стала смотреть в мои глаза, цвет которых изменен с помощью линз.

— Не говори никому, я тебя прошу.

— Сам виноват, что потерял свое чутье. Раньше у тебя оно было лучшим. Сейчас же расплачивайся за свой поступок. Не всегда тебе все будет сходить с рук, — я не понимала, о чем говорят они, да и для любопытства в моей паникующей голове места не было.

— Меня ты не сдашь, не сможешь.

— Так уверен?

— Да, ты не сделаешь этого. Ты должна помочь мне.

— Это она тебя заразила? Может, тогда просто избавимся от слабого звена?

— Ты ее пальцем не тронешь, даже думать не смей.

— Ой, что же делать, я уже подумала.

— Ребекка, сейчас сюда придут другие, они не должны узнать. Если так хочешь обсудить происходящее, мы сделаем это позже.

— Обсуждать нечего. Связь между «тёмными» и «светлыми» запрещена, и я не буду покрывать вас. Мне моя жизнь все же дороже. Извините, добрейшее существо, что я такая мразь, — пальцы девушки касаются моего лица, и она поворачивает голову на себя.

Но долго девушка не выдержала. С криком она убрала свои руки от меня.

— Я предупреждал.

— Да как вы вообще… Это не просто закон?! — говорит на повышенных тоннах.

— Все далеко не просто написанные правила на бумаге.

— Сумасшедшие! Да вы оба сдохните, идиоты! И это лишь вопрос времени!

Глава 33

Мы умрём.

Эта фраза без остановки прокручивалась в моей голове, как заевшая пластинка.

Умрём.

Ну, конечно, а я переживала из-за идиотизма под названием чувства.

«Что он чувствует ко мне? Оба ли мы меняемся? Я схожу с ума».

Стоило ли вообще брать это всё во внимание, когда наши жизни под угрозой?

— Мы не умрём, Ребекка. Не надо преувеличивать, — тихо, спокойно ответил на крики девушки Брайен. Уверенный человек сказал бы это совсем в другой интонации.

— Она-то нет. Могут сказать, что ты её насиловал, причинял вред её здоровью. Таким образом, очистят «светлых». Никому не понравится, если «светлая» будет добровольно приходить к «тёмному», — девушка отчеканивала слова, как давно заученный текст. Она была так уверена в себе, что я верила ей больше, чем кому-либо другому.

— Мы оба не пострадаем, если об этом никто не узнает.

— А об этом узнают, Брайен. Ты меняешься: перестал слышать и чувствовать приближение, по крайней мере, «тёмных». Ты меня за километры чуял, а тут даже за пару метров не пронюхал о моём местоположении.

— Я просто отвлёкся.

— Нет, не отвлёкся. Ты сам это прекрасно понимаешь. Если всё продолжится, то ты больше не сможешь существовать в «тёмном» мире.

Я внимательно слушала каждое её слово и позволяла слезам стекать по моим щекам, шее, ныряя в воротник чёрной водолазки. Переживание за него возросло до невообразимых высот. Только о нём я беспокоилась в данный момент.

— Почему ты не сказал мне, что меняешься? Зачем скрыл это? — поворачиваю голову в его сторону, заплаканными глазами бегаю по абсолютной темноте. Всё внутри будто замёрзло, лишь сердце стучит, поддерживая мою жизнь.

— Зачем опять ревёшь?

— Я первая задала вопрос, — начинает раздражать, что он опять остаётся спокойным, хотя его жизнь сейчас находится под угрозой. Скрывает от меня такие важные вещи. А всё для чего?

Я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня. Но и отпустить его не готова.

— Хватит ныть. Слёзы не выход из ситуации.

— Зато они помогают избавиться от боли, злости, грусти. От вещей, которые сейчас кипят внутри меня, — снова на контакт идти не хочет. Плевать, пусть дальше упрямится. Я поворачиваюсь к Ребекке. — Не надо хоронить нас.

— Вас я и не хороню, ангелочек. Я хороню только его, хотя вряд ли ему будет оказана такая честь. Кинут его труп каким-нибудь собакам…

— Ребекка, заткнись! Ты перегибаешь палку, — «тёмный» ринулся вперёд, прямо к девушке, пока я вновь распускала свои сопли.

Неправильно. Сейчас не время ныть. Он прав, снова. Надо выйти из этого амёбного состояния и смело ответить девушке, чьи слова большего всего похожи на действительность.

— Я говорю лишь то, что ждёт тебя, идиот! Одумайся!

— Не тебе решать, что нас ждёт! — повышаю голос, выпрямляю спину, смахиваю слезу отчаяния. Лицо продолжает гореть, пульсировать, но я гордо смотрю в сторону брюнетки.

— Конечно, не мне. Но я единственная, кто здесь здраво мыслит и может оценить происходящее. А вы два идиота, и я понятия не имею, что между вами происходит.

— Мы тоже не имеем понятия, — начала говорить грубо, постепенно сбавляя громкость.

Только она может посмотреть на эту ситуацию со стороны. Чужое мнение не должно касаться нас. Но у нас всё никак у обычных людей.

Мы даже не знаем ради чего идём на этот риск. Мало одного лишь поиска баланса. Он уже перестает играть определяющую роль в наших отношениях.

Эта правда убивает,изнутри режет. Она открывает наши зажмурившиеся глаза, которые не желали увидеть горький финал.

Глупо ли злиться на реальность?

— Шляетесь друг с другом, только чтобы хапнуть порцию адреналина?

— Не твоё дело. Ты лишь должна молчать в тряпочку, — строгий мужской голос, кажется, совсем не волновал самоуверенную девушку. Я сделал шаг к нему, чтобы удержать его от необдуманных поступков.

— Я тебе ничего не должна.

— Хватит, прошу, хватит! — внутри всё лопается, подобно мыльному пузырю. Разной природы эмоции смешались в одну гремучую смесь. — Я больше не могу слушать твои слова!

— С тобой вообще никто не разговаривает. Ты здесь самая неадекватная, так что стой дальше в сторонке и лей свои слёзы. Это всё на что ты способна.

— Это не так, поэтому замолчи! — размахиваюсь и бью брюнетку по щеке, чтобы поставить её наглую персону на место. Моё тяжелое дыхание — единственный звук, который последовал сразу после звонкой пощечины. Секундная тишина.

Вспылила, но ничуть не жалею. Пытаюсь заткнуть ту, что мыслит хладнокровно, хотя было бы правильней прислушаться к ней.

«Тёмная» Аврора явно противится всему, что вылетает из уст брюнетки.

— Ты снова выводишь меня из себя! — её голос был во много раз громче моего. Но он не ставит меня в тупик. Я готова бороться. Точней, часть меня яро желает этого.

— Давай, ударь меня, если сможешь потом вновь почувствовать свою руку, — щит от «тёмных» давал мне явное преимущество перед ней.

— А ты не так проста, как может показаться. У ангелочка могут и рожки появиться, — противный голос, но без капли угрозы. Она довольна моим поведением?

— Вы вообще не можете спокойно разговаривать? — мои напряжённые руки, пульсирующие ладони чувствуют прикосновение кожи. Брайен сплетает наши пальцы, а потом своей большой ладонью сжимает мою.

— Что ты делаешь? — пытаюсь вырваться, но он не позволяет. Против его мёртвой хватки я ничто. — Тебе же больно, — как можно злее произношу, но беспокойство просачивается сквозь тихие слова.

— Если будешь рыпаться, мне будет ещё больнее, — его строгий тон поставил меня ровно по струнке. — Расслабься, — тихо на ушко произносит он, околдовывая меня одним своим словом. Каждая клеточка обеспокоенного тела поблагодарила его за близость. Слушаюсь, перестаю сопротивляться. Захотелось подобно маленькому котёнку прижаться к нему и позволить стать хозяином на эти мгновения, когда сама не могу совладать с собой.

— Тебе совсем не больно? — удивление брюнетки нарушило нашу небольшую идиллию.

Только сейчас сообразила, как приятно держать его руку, как спокойно становится, когда он стоит рядом и я могу ощутить его присутствие. Не только с помощью запаха, но и с помощью надёжных рук. Игриво провожу пальчиками по его костяшкам, но это лишь отрицательно сказывается на его самочувствии: дёргается и на секунду разжимает руку.

Ему больно, но он продолжает держать меня. Продолжает делать то, что приносит мне счастье.

— Не больно. Я привык, — врёт он ей.

— Удивительно. Вы уже реально далеко зашли. И тебе с ней нравится?

— Да.

— Ну ты и идиот.

— Возможно.

— Ты понимаешь, что это не сойдёт тебе с рук? Если кто-то узнает…

— Поэтому я прошу тебя помочь нам. Пожалуйста, не надо говорить об этом никому.

— Вы планируете всю жизнь так встречаться?

— Мы не встречаемся, просто проводим время вместе, — а что я ещё ожидала услышать? — Она скоро выходит замуж, тогда и закончится всё это.

— Ты даёшь себе отчёт, что это может убить тебя?

— Не стоит преувеличивать.

— Я не хочу, чтобы ты погиб из-за неё. Она не стоит этого.

— Если бы я думал так же, как ты, я бы не связывался с ней.

Брюнетка долго молчала, обдумывая всё то, что сказал ей Брайен.

— Ты уверен?

— Да.

— Хорошо, я буду молчать. Но, ангелочек, если с ним хоть что-то случится из-за тебя, я сделаю с тобой вещи пострашнее того, что сделают с ним. А ты, Брайен, постарайся как-то вернуть свои навыки. Вряд ли ты будешь нужен кому-нибудь так же, как нужен сейчас, если утратишь все свои способности.

— Разберёмся. Спасибо, — он отпустил мою руку, чтобы надеть на голову парик, выхваченный у Ребекки.

В голове беспорядок, разные мысли хаотично выходили на передний план.

— Всё хорошо, — он обнимает меня, отвечая на мой немой вопрос. Но я не верю ему.

— Уходите, пока они не пришли. Думаю, сегодня она будет не в состоянии быть среди «тёмных».

— Ты права. Мы уходим.

Вновь берёт меня за руку и начинает вести на выход, говоря мне о каждой ступеньке.

Не хочу даже думать о том, что он умрёт из-за меня. Эгоистка, я должна его отпустить, а не продолжать верить в счастливый конец, которого у нас просто не может быть.

На улице чьи-то голоса звали Брайна, но он ускорял шаг и волок меня за собой. Вероятно, это были его друзья, с которыми мы должны были сегодня сидеть.

Он также говорил что-то мне, но я молчала.

Да я сама себя убью, если он пострадает из-за меня. Ребекке даже делать ничего не придётся.

— Поговори со мной, — требует он. Но я лишь мотаю головой.

Пересекаем границу, переходя заросли кустов. Мечтаю оказаться дома, чтобы привести в порядок мысли.

— Аврора, ты меня вообще слышишь?

— Слышу, — мы останавливаемся возле дома. — Подними меня, пожалуйста, я хочу домой.

— Что страшного произошло?

— Она права, во всём права. Каждое её слово является действительностью. Нам нельзя…

— Она говорит лишь об одном исходе, который может быть. Это не значит, что нас ждёт именно это.

— Но, тем не менее, есть шанс. Мы не можем рисковать. Я не могу рисковать тобой.

— Плевать на меня. Я никакой-то там особенный человек, ради которого стоит лишаться того, что хочешь.

— И я не особенная.

— Особенная.

— Нет, я не стою твоей жизни, твоих каких-то там способностей, о которых ты молчишь.

— Почему ты решаешь за меня?

— А ты почему?

— Хватит упрямиться.

— Скажи это себе сам.

— Аврора.

— Что? ЧТО?! — всплескиваю руками, вновь не выдерживаю. Слишком много эмоций требуют выхода наружу. — Я не хочу каждый день думать, что ты можешь погибнуть. Не хочу жить с мыслью, что тебя убили из-за меня. Я просто не смогу. Ты дорог мне! Я ценю всё то, что ты делаешь для меня. Я не могу больше жить без твоего запаха, твоего тела. Твой голос — то, что я хочу слышать каждую ночь. На своей коже я хочу ощущать лишь твоё дыхание! Как?! Как я могу рисковать тобой?! Черт возьми, разве может что-то стоить твоей жизни?! Нет! Нет! Нет!

— Послушай меня.

— Нет! Я не хочу тебя слушать. Я всё услышала, когда мы были там. Ты не скажешь мне правду, не откроешься. Ты до сих пор скрывал, что меняешься. И сейчас ты вновь соврёшь.

— Я не совру. Я расскажу всё.

— Смысла в этом уже нет. Ребекка сделала всё за тебя.

— Чёрт, да что вы меня в могилу гоните?!

— Потому что ты в опасности! Ты слышал, что она вообще говорит? Ты прислушался к её словам?!

— Мне плевать на то, что говорит она!

— Ты холоден к ней, хотя она заботится о тебе.

— Она не заботится обо мне.

— Ты и в мою заботу не веришь? Не веришь моим словам?!

— Я… — не может ответить на мой вопрос.

— Отлично.

— Что ты хочешь от меня?! Никого никогда не волновало мое самочувствие. Всем плевать на меня. Я с детства жил с этими мыслями!

— А я с детства думала, что «тёмные» — это воплощение ужаса. Нам дурили головы. Только вот я давно забыла о тех словах. Ты же продолжаешь жить с мыслью, что никому не нужен. Может, раньше так и было. Но сейчас ты стал нужен мне, — тяну руку к его плечу, веду вниз до локтя. — Даже когда мы берёмся за руку, я причиняю тебе боль. Я правда однажды могу погубить тебя. Слабое существо стало самым опасным чудовищем в твоей жизни.

— Ты опять диктуешь свои правила, не слушаешь меня. Требуешь, чтобы я тебя понял. Но сама не хочешь понять меня.

— Как я могу понять тебя, если ты не говоришь мне ничего? Если ты не делишься своими эмоциями, ощущениями? Ради чего ты идёшь на этот риск?

— Я хочу так.

— Чего именно ты хочешь? Кто я для тебя, если ты готов ради ночей со мной попрощаться со своей жизнью?

— Я не могу сказать. Не требуй от меня то, что мне не под силу.

— Тогда твой риск не оправдан.

— Ты можешь просто быть со мной? Неужели так трудно?

— Трудно, когда ты понимаешь, что в любую секунду с тебя могут сорвать парик, а потом скрутить тебя и убить. Поэтому… Мы должны перестать видеться, — с трудом принимаю это решение. Часть меня протестует, требует немедленно заткнуться, но я не могу.

— Ты не сделаешь этого. Ты не бросишь меня.

— Я не бросаю тебя, ведь между нами ничего и не было. Мы просто проводили время вместе.

— Если ты не выйдешь завтра ночью, я буду думать, что ты врёшь.

— Ты и так мне не веришь, поэтому ничего страшного. Ты по-прежнему нужен мне, но я предпочту знать, что ты жив, — отворачиваюсь от него, протягиваю руки к стене. — Подними меня, пожалуйста, в последний раз.

Не могу поверить, что я сама разрываю с ним связь. И внутренний «тёмный» голос, не переставая, протестует.

«Идиотка! Ты ведь не сможешь без него! С ума сойдешь! Он нужен тебе, как никто другой! Тебе мало прошлой ломки?! Так будет все хуже! Ты никто без него! Он дополняет тебя, благодаря нему ты поддерживаешь жизнь своей второй половины! Он спасает меня!»

Снова реву, как будто от этого есть толк. Всё, что я могу! Надоело! Вырвите мне кто-нибудь сердце, чтобы я не чувствовала этой боли!

Он подходит близко, обнимает со спины.

«Видишь, как тебе хорошо с ним! Ты все равно не сможешь уйти от него!»

По спине бегут мурашки, тело отзывается на его прикосновения.

«Признайся, что он стал всем для тебя! Ты хочешь его!»

— Даже если ты меня вот таким образом бросишь, это не значит, что я тебя отпущу. Я сам решу, что для меня важно. А ты просто будь рядом, если ты этого хочешь.

— Я не могу, — задерживаю дыхание, чтобы не попадать под влияние его запах, но внутри кто-то будто бьёт по легким и вынуждает дышать как можно глубже.

— Но хочешь, — его руки медленно ползут вниз, ладони проводят по бёдрам, приближаясь к их внутренней стороне. — Очень хочешь, я прав?

— Нет, — сглатываю, зажмуриваю глаза.

— Врёшь, — вторая рука неожиданно перемещается к груди. — Нагло врёшь, — палец касается края моего бюстгальтера и начинает аккуратно отодвигать чашечку, чтобы проникнуть вовнутрь. Даже сквозь ткань его прикосновения прожигают чувствительную кожу. — Я могу продолжить это прямо здесь, на улице, под окнами твоей квартиры.

— Только не здесь, прошу. Я не смогу остановить тебя.

Возбудилась. Чёрт, он направил всё в своё русло! Умело манипулирует мной, моими чувствами, желаниями. Всё переменилось за считанные секунды.

— Только попробуй завтра не выйти, я так просто от тебя не отстану.

Только когда оказываюсь в своей комнате, вспоминаю, как правильно дышать.

«Ты влюбилась в него! Тебе не сбежать от этого! Он пробудил в тебе то, что все старательно хоронили несколько лет. Спас тебя».

Но всё же я не могу рисковать им. Почему «светлая» Аврора так тихо пищит?!

«Делай то, что он говорит. Не думай сопротивляться. Тебе не победить его. Он знает, что делает. Будь рядом, раз он этого хочет. Ты этого хочешь. Обе твои стороны этого хотят. Ты уже давно не принадлежишь сама себе».

Глава 34

Просыпаться этим утром было ужасно тяжело. Всё моё лицо опухло, будто я выпила несколько литров воды, перед тем как погрузиться в сонное царство. Головная боль нещадно беспокоила меня, ухудшала и без того убитое настроение. Непрекращающийся поток мыслей помогал загнать неадекватную меня в капкан.

Видимо, я не в силах выдержать такое давление.

Пришлось встать со своей постели, только чтобы поговорить с Амелией. Хотела бы я отменить эту встречу, но это будет некрасиво с моей стороны.

Она пришла с грустными глазами, которые бегали по полу.

— Привет, — шевелятся её иссохшие губы.

— Привет, — так же тихо, без энтузиазма говорю ей, пропуская её худенькое тело в квартиру.

Она кладет свою сумку на пол, возле стула, и сама садится на него. Её пальцы убирают выбившуюся прядь. Сглатывает. Пытается прийти в норму, но у неё не получается.

Сажусь на кровать, разглядываю её. Она слишком убита.

Никогда между нами не было такого напряжения.

— Сначала я бы хотела извиниться. В живую, — поднимает свой усталый, грустный, но всё равно пугливый взгляд на меня, сидящую в расслабленной позе.

— Не стоит, правда, — отмахиваюсь, хотя никогда не делала такой жест в сторону близких людей.

Меня не волнуют её напряжённые тонкие пальцы, заплетающийся язык. Почему мне так плевать на происходящее в «светлом» мире?

— Я не должна тебе врать. Друзья достойны знать правду, — пытается собраться с мыслями, чтобы выплеснуть то, что сковывает каждый её вдох. Я же выпрямляю спину и ощущаю оцепеняющую дрожь по позвоночнику.

Наглый врун здесь только я. Амелия не должна терзать себя из-за того, что скрывает от меня что-либо. Я держу в секрете куда больше, чем она. Тем более я знаю, что она хочет сказать.

Понимаю, что не готова услышать это.

— Мне нравится Дэйв, — выпаливает она, сжимая пальцы и зажмурив глаза. — Прости меня за это. Умоляю, прости. Я не хотела. Не смогла избавиться от этого.

— Амелия, — пытаюсь отвлечь её, но она продолжает.

— Я увидела его, и что-то щелкнуло в груди. Клюнула на его внешность. До сих пор не могу выкинуть из головы его образ. Я пыталась, клянусь. Твердила себе, что это не имеет смысла. Хотела пойти к психологу, чтобы он промыл мне мозг.

— В этом есть смысл, только его старательно спрятали за тонной бумаг с надписью «Закон».

— Эти законы писали не просто так. Дэйв — твой будущий муж. Он предназначен судьбой тебе, а не мне. Я просто идиотка, которая посмела посмотреть на чужого парня. Я не знаю, как загладить свою вину.

— Их писали, чтобы взять нас под контроль. Нам врут с самого детства, губят в нас неотъемлемую часть нашего внутреннего мира. Делают всё, чтобы нами было проще манипулировать.

— Ты, кажется, бредишь не меньше меня, — непонимание в её глазах заставило меня замолчать.

— Да, с ума сошла. Совсем забыла, что мои бредни никого в этом мире не волнуют.

— Ты стала очень странной после того, как побывала на улице ночью.

— Мы вроде совсем не об этом хотели поговорить, — строго смотрю в её сторону, немного поджав губы, чтобы не сболтнуть лишнего. Мне совсем не нравилось то, что вновь упоминают ночь, ведь это угрожает ему.

Да я уже не одну ночь тусуюсь с «тёмным», только вы не должны об этом знать.

— Ты права, прости, не хотела тебя обидеть, — как беззащитный щенок она в миг закрылась от меня. Я напугала свою подругу, пригрозила ей. До чего я докатилась…

— Не извиняйся. Просто больше не упоминай тот случай. Это уже прошло, — но не осталось в прошлом. И дело не только в красовавшемся шраме на моей ладони.

— В общем, вернёмся к Дэйву. Я хотела сказать, что буду стараться избавиться от моих дурацких мыслей. Я ни в коем случае не буду как-то вмешиваться в ваши отношения.

— У нас и нет никаких отношений.

— Конечно, есть, ты чего? Ты же его вытянула.

— Я бы просто не смогла вытянуть того, кого хочу, — опять упоминаю его. Он просто не покидает моей головы.

— У вас всё будет хорошо.

— Ты не должна гнобить себя из-за чувств к парню. Это нормально испытывать симпатию к человеку, так и должно быть.

— Я должна была любить только одного человека, которого вытянула бы.

— Ты ничего не должна.

— Я видимо бракованная. Всё порчу.

— А я тогда какая? В моей жизни всё идёт не по написанному сценарию, и я получаю удовольствие от этого. Знаешь, как хочется свернуть с пути.

— О чём ты? У тебя же всё в порядке.

— Это не так, — кидаю короткий взгляд на окно, и сердце сжимается от возникших образов в голове.

— Джой не одобряет то, что я чувствую. Она отстранилась от меня.

— Её это вообще не должно касаться.

— Она видит, что со мной творится что-то неладное. А ты, — она замирает, сдерживая явную боль в груди, — ты почему-то поддерживаешь меня, хотя должна злиться.

— Потому что теперь я способна посмотреть на мир с другой стороны.

— Ты просто не хочешь обидеть меня, я уверена, — встаёт со стула и сжимает свою сумку. — Мне лучше уйти.

— Что если Дэйв тоже неравнодушен к тебе? — моя фраза останавливает её, ставит в тупик.

— Не неси бред, он будет любить только тебя, — отворачивается и стремится к выходу из комнаты.

— Произошла ошибка. Дэйв не моя судьба, а твоя. Это же очевидно.

— Ты вытянула его, а не я.

— Хватит уже твердить одно и то же! — вскакиваю с кровати. — Эта церемония — полнейший бред, абсурд! Моей судьбы даже не было в той чаше. И быть не может. А я влюбилась в него!

— В кого?!

— В… — замираю на месте, торможу всплеск своих эмоций. Глаза наполняются слезами, но я держу их в себе. Невыносимо больно от того, что я так сильно привязалась к нему, но сказать об этом не могу. Тяжело держать в тайне то, что буквально разрывает на куски.

— Красивые цветы, — кидает Амелия и покидает комнату.

Я иду следом, останавливаю её, когда она уже надела на свои ноги обувь.

— Прислушайся ко мне.

— Я хотела поговорить с тобой, чтобы ты меня отругала. Это, возможно, помогло бы мне скорей избавиться от нелепой симпатии. Но ты только усугубила моё положение: в глубине души я поверила, что это нормально. Хотя знаю правду.

— Амелия, пойми же, никто не имеет права командовать сердцем человека. Мы сами решаем кого любить, а кого нет.

— Было бы проще, если бы за меня всё решили, — она рыпается, но я со всей силы цепляюсь за её руку.

— Стой же, — дёргаю её на себя. — Если бы мы только могли повлиять на закон…

— Ты сама себя слышишь? Повлиять на закон?! — отпихивает меня. — Мы все чтим традиции, несмотря ни на что. А тебе пора спуститься на землю.

— Это вам пора открыть свои глаза и увидеть, что вас просто дурят!

— Прости, но я больше не хочу продолжать этот спор. Я избавлюсь от всех чувств к Дэйву, обещаю. Больше не доставлю проблем.

— Пожалуйста, не уходи так. Не делай из меня сумасшедшую!

— Прости ещё раз. Я исправлюсь. Мне надо побыть одной, — я заметила, как сверкнули грустью её глаза.

Она молниеносно покинула квартиру.

Я быстро закрыла дверь на замок и влетела в свою комнату. Сердце бешено колотится, я теряю контроль над своим разумом. Мне плохо. Очень плохо. Так больно, что хочется упасть в беспамятство раз и навсегда. Всё внутри горит, ноет, требует чего-то. Я так больше не могу!

Ваза с цветами полетела на пол.

Ненавижу. Ненавижу всю это систему! Ненавижу то, что я так беспомощна!

Осколки звонко разлетаются по полу, застревают в высоком ворсе ковра, блестят на пробивающемся в окно солнце.

Вода растеклась по белому ламинату, частично впиталась всё в тот же ковёр.

Белые лепестки хаотично разлетелись по комнате. Зелёные листья прилипли к полу.

Я глубоко дышу, прокручиваю к голове звуки падения вазы. Мне должно было стать легче, но это ни капли не помогло! Кричу, что есть мочи, реву как в последний раз. Я не такая сильная, чтобы справиться со всем этим!

В комнату влетает брат. Увидев бардак, который я устроила, он сразу приблизился ко мне и попытался обнять.

— Не надо. Не трогай! — убираю его руки и продолжаю реветь до боли в груди.

— Что у вас с Амелией случилось? — не бросает меня, не оставляет одну.

— Почему я должна выйти замуж за человека, который должен быть с моей лучшей подругой?! Почему она страдает из-за меня?! Почему я не могу изменить жизнь?! Кто, чёрт, создал эти законы?!

— Аврора, ты должна успокоиться.

— Нет! Не должна! Плевать на меня! Я ничтожна, как и все те, кто молчит, несмотря на страдающее сердце! Встреча с ним… Если бы я только не знала его, я бы никогда не увидела истинный облик всего нашего мира!

— Кого его?

— Какого черта он тоже привязался ко мне?! Лучше бы он убил меня!

— О чём ты говоришь?!

— Почему он должен страдать?! Он этого не заслужил! Я не хочу его смерти! Не хочу его боли!

Худенький брат, наплевав на мои расплескивания руками, поспешил сжать меня в своих объятиях. Мы оба упали на колени, прямо в лужу с цветами и осколками. Я продолжала терзать себя, воображаемые руки буду ломали рёбра и резали плоть. Слишком больно, чтобы терпеть.

— Всё хорошо, Аврора. Всё хорошо, — гладит меня по взлохмаченным волосам, подставляя своё братское плечо.

— Алекс, я никогда не стану прежней. Я больше не могу притворяться, что у меня всё хорошо. Мне невыносимо жить в этом мире.

— Перестань, ты всё та же Аврора.

— Нет, это не так. Я очень сильно изменилась. Но меня никто не поймёт, кроме него.

— Да о ком же ты говоришь?

— Он ужасен для всех, но для меня он стал лучшим. Я никто без него.

— Ты можешь назвать его имя?

— Не могу. Я должна молчать.

— Я боюсь за тебя.

— Уже поздно бояться за меня. Нет пути назад.

— Но…

— Я должна молчать. Но я не могу. Мне противно от всего.

— Аврора…

— Я лишь одна из букашек в этом мире. Мой писк никто не услышит. Ничего не изменить. Я должна принять.

— Тебе плохо? — он трогает моё горящее лицо.

— Заткнись, Аврора. Не смей даже пытаться рассказать людям. Ты не сможешь изменить этот мир. Ведь ты его часть. Ты «светлая». Чти законы, — продолжаю разговаривать сама с собой.

— Ты меня слышишь?

— Если я хоть что-то скажу, я принесу вред другим. Никто не может знать, какие последствия ждут после всех моих признаний. Смирись. Ты же уже делала это. Просто усыпи то, что хочет сделать тебя счастливой.

— Тебе надо поспать.

Алекс тащит меня на кровать, пока я продолжаю тихо нести бред, который пугает моего брата. Он кладёт меня, укрывает одеялом и остаётся рядом, придерживаю за дрожащую руку.

— Я не буду рисковать. Нет. Другие не должны пострадать. Я слишком сильно люблю близких. И его… Кажется, тоже…

После последних слов я от бессилия сомкнула глаза и провалилась в сон.

* * *

Мои глаза распахнулись, когда все уже спали. Тянусь к телефону, чтобы посветить на пол.

Он был идеально чистым, без малейшего блеска от крошечных осколков. Нежных лепестков и след простыл.

Видимо, брат убрал всё и скрыл произошедшее от мамы. Иначе она бы вилась возле меня. Мысленно поблагодарила его за всё. Если бы не он, всё бы вышло из-под контроля.

Не понимаю, зачем я вообще решила разбить эту вазу. Не помню, как началась моя истерика. Сейчас вместо гнева, ненависти, ярости я чувствую пустоту и смирение.

Смирение со своей судьбой, с болью, которая теперь навсегда со мной.

Зачем я только позволила посторонним мыслям взять верх? Почему не держала себя в руках? Идиотка.

И стыдно, и страшно. Ведь это может повториться. И кто знает, до чего я дойду в следующий раз.

Стук в окно. Брайен пришёл, но я не спешу ему открывать.

«Давай же, встань и открой. Он ждёт. Разве не этого ты хочешь?»

Очень хочу, но опять же не могу. Если открою, то потом никогда не смогу забыть. Сегодня последний шанс отстраниться.

Очередной стук.

«Только вспомни его запах, его руки, голос. И он может быть твоим ещё несколько ночей. Только твоим».

Но это опасно.

«Ты всё равно никогда не забудешь его. Так хоть проведи последние ночи с пользой».

Я должна спасти его от себя.

— Если ты сейчас же не откроешь, я выломаю это окно, — от неожиданного звука в голове я подпрыгнула на месте.

Это сейчас его голос говорит со мной? У меня галлюцинации?

— Я знаю, что ты меня слышишь.

Быть этого не может. Встаю с кровати, но боюсь подойти к окну.

— Не зли меня. Ты слишком долго подходишь.

Нет, нет, нет! Это уже слишком. Если моё подсознание теперь научилось разговаривать его голосом, то мне пора в психушку.

— Аврора, я серьёзно.

Делаю медленные шаги к окну. А если я сама себя таким образом подталкиваю? Я должна перебороть это. Нельзя. Ему не должно быть больно. Раньше я хотела дойти до конца, но сейчас финал меня совсем не устраивает. Боже, я слишком непостоянна.

— Хватит стоять на месте. Ты всё равно откроешь, только время тянешь.

Я ничего не слышу. Не-а.

— Мне постучать в соседнее окно? Может, пора знакомиться с твоими родителями? А то жениха они знают, а любовника нет.

Как будто в нашем мире есть понятие «любовник».

— Мы не сможем друг без друга. Ты же знаешь. Не мучай себя и меня. Всё будет хорошо.

Да где же гарантия? Где?!

— Аврора, ты нужна мне.

Глаза широко распахнулись, а в груди что-то приятно защекотало. Волнение. Трепет. Не могу сдержать улыбку.

Это он сказал? Или моя больная голова?

Открываю окно и сразу направляю взгляд вниз.

— Я думал, что потерял эту способность.

— Так это правда был ты? Но как? — самый настоящий шок. — Ты можешь проникать в голову человека?

— Тихо, что так воодушевилась?

— Почему раньше так не делал? Как это вообще понимать?

— Понимай как есть.

— Это так странно. Я слышала твой голос, будто ты был совсем рядом.

— Давай потом поговорим об этом. Сейчас некогда.

— Подожди… Я нужна тебе? Это ты сказал? Не моё воображение?

— Раз слышала мой голос, зачем спрашиваешь?

— Так… Это правда?

— Я как-то переборщил, ты сейчас расплывёшься прямо на подоконнике. Собирайся давай. Нас ждут.

— Кто? — немного огорчило, что он не сказал это в живую, мне в лицо.

— Всё те же люди.

— Нет, это опасно.

— Если мы не придём, будет хуже. Ребекка нам поможет.

— Я ей не доверяю.

— А я доверяю. Она не сделает ничего плохого.

— Но…

— Помочь переодеться?

— Ладно, иду.

Только мне этого совсем не хочется.

Глава 35

— И почему я не смогла перебороть своё желание? — с возмущением выпрыгиваю из окна, сразу упираясь руками в тело Брайена.

— Потому что я подпитываю его своим, и оно становится необузданным.

— Тебе бы только шутить.

— А я и не шучу, — он склоняется надо мной, одним своим дыханием тянет за нужные ниточки.

Но я опускаю свою голову, чтобы только слепо не пойти на поводу чувств. Жалкие миллиметры держат нас в напряжении, каждый хочет лишь одного, но сделать этого просто не может.

С силой сомкнула губы и носом вдохнула ночной воздух, что стало моей глупой ошибкой: его запах давно пропитал все вокруг меня. Контролировать себя все сложней, я цепляюсь руками за его одежду.

В голове всплывает один единственный вопрос: чувствую ли я к нему что-то серьёзное или внутри меня просто шалят гормоны? Что если мое тело взяло контроль над всем и попыталось внушить, что я влюбилась в него?

Определенно, нет. Я бы тогда не переживала о его состоянии, жизни.

Веки накрывают невидящие глаза, ресницы начинают дрожать, как и колени. Я должна просто морально отгородиться от него, чтобы не ощущать его ауру.

Его пальцы с осторожностью приподнимают мое лицо, иногда отстраняясь от кожи. Даже так я делаю ему больно.

Глаза с силой зажмуриваются, тело замирает в ожидании его дальнейших действий. Пожалуйста, только не целуй. Я не смогу оторваться.

Его губы нежно касаются моего лба и дарят телу трепетный и легкий поцелуй. Мурашки стаями разлетаются по коже, забираются под нее и фокусируются в сердце, которое ощутило заботу, привязанность и наивную, желанную любовь. Я без трудностей вдыхаю необходимый воздух, усиливая эффект прикосновения его губ.

Теперь нет никакого напряжения. Расплываюсь в улыбке и обнимаю его, не забыв поцеловать ключицы, спрятанные под тканью футболки.

— Пора, — тихо произносит он, отстраняет меня от себя, придерживая за плечи. Его руки спускаются вниз, касаются моего запястья. Я, как зачарованная, не шевелюсь, вспоминая лучшее мгновение за этот отвратительный день.

Пальцы касаются моей ладони, сжимают её, не смотря на мои протесты. Нагло и уверенно.

В стороне раздался звук упавших на землю пакетов. Глеб мгновенно замер, открыв глаза…

— Тебе же больно, — обеспокоенно говорю я, продолжая дергать руку, будто это я испытываю боль, а не он.

— К руке уже нет, — пытается успокоить меня. — Слышишь?

— Что? — сдаюсь и поднимаю свой недовольный взгляд на него.

— Руку трогать не больно.

— Врёшь.

— У меня нет необходимости тебе врать. Я серьёзно. Сам в шоке, но это так: к руке рукой прикасаться совсем не больно.

— Честно-честно? — как ребёнок, хлопаю глазками, боясь услышать, что всё-таки каждое его слово — это лишь ложь.

— Честно, — на выдохе произносит он, начиная раздражаться из-за моей недоверчивости.

— Ура! — прыгнула на него, обхватила руками шею, не задевая кожу, и повисла на его теле. Сжимаю, как самого дорогого. Не хочу отпускать.

— Ты же не совсем пушинка, — кряхтит он, но продолжает держать.

— Это же потрясающе! Ты сам понимаешь? — наконец отпускаю его, но оставляю руки на широких плечах. — Что если это только начало? Вдруг ты сможешь спокойно ко мне прикасаться без какого-либо ущерба?

— Все возможно, — поправляет «мои» волосы. — Если честно, то я как-то соскучился по блондинке.

— Ты… — воздух задерживается в легких, приподнимая грудь и плечи, глаза наливаются восторгом. Не могу говорить, так как каждое приятное слово от него будоражит все и наводит беспорядок внутри.

— Нам, действительно, пора, — вновь берет за руку и начинает вести по знакомому маршруту: все те же ветки, повороты, небольшие ямки.

— Из-за тебя… Я, — стесняюсь закончить фразу.

— Что?

— Забудь. Не могу сказать. Лучше объясни мне, почему мы должны прийти к друзьям?

— Они увидели тебя и завалили Ребекку вопросами, так как не знали, кто ты, что понятно. Она пыталась объяснить, что ты простое развлечение на ночь, но они заметили, что я держал тебя за руку. А мне это как-то несвойственно, как и разные, нежные поцелуйчики, — салют в голове и в сверкающих глазах ознаменовал мою победу. И все же я влияю на него, даже сильно. — В общем, они потребовали привести тебя в этот раз. Боюсь, что они заподозрили что-то неладное, но если бы я отказался, они бы стали еще больше сомневаться.

— Раз они у тебя такие внимательные, мы все равно под угрозой.

— Все будет хорошо, я уверен. Пойдет что-то не так — сразу отведу тебя домой, а сам буду разбираться. Мне они ничего не сделают.

— Ты так уверен в этом?

— Да.

— Мне бы твою уверенность.

— Раньше ты без проблем ходила на «тёмную» сторону.

— Раньше я и о последствиях не думала. Сейчас же не могу выкинуть это из головы.

— Ребекка преувеличивает. Не надо думать об этом.

— Каждую минуту буду думать, пока ставлю тебя под угрозу. А ты еще все усложняешь, потому что ничего не боишься.

— Есть вещи сильнее страха.

— Какие, например?

— Ты сама знаешь ответ на этот вопрос.

— Как обычно, — произношу сама себе. Ничего удивительного, Аврора. Перестань быть такой эгоисткой.

— Неужели тебе нужны слова? Поступки ничего не говорят? — сердитый голос заставил пожалеть о предыдущих мыслях.

— Прости, сглупила. Каждый твой поступок много значит для меня, я всегда прихожу в замешательство, восторг, когда ты делаешь то, что для тебя не свойственно. Мне жаль, что я не могу так же ломать себя ради тебя, — снова искренность потоком льется из меня.

— Я хочу, чтобы ты просто перестала требовать. Я делаю то, что могу. Вряд ли у меня получится когда-либо сказать то, что ты хочешь услышать. Замечай это в мелочах. Поступки говорят больше, чем слова.

— Ты прав. Снова прав, — склоняю голову в знак своего поражения. И о какой победе шла речь минутой ранее? — Может, расскажешь о своей способности? — чтобы не заострять внимание на вечных наших проблемах и не испортить настроение, я перевела тему.

— Да это довольно-таки странная способность. Мало кто ей владеет. Я могу проникать в головы «светлых», разговаривать с ними, пугать, сводить с ума. Раньше никогда этого не делал, но сегодня решил проверить. Из-за того, что ты долго выходила, подумал, что она пропала, а я так и не успел ей воспользоваться.

— А как ты узнал, что она у тебя всё-таки есть?

— Мне сказали об этом ещё в детстве. Я тогда посмеялся над этим, видимо, зря.

— Это же невероятно! Такой редкий дар.

— Редкий и бесполезный. Никому не надо связываться со «светлыми».

Неожиданно в голове всплыл кошмар детства. Вспомнила каждое мгновение той ночи: жуткий голос, который бессовестно проник в голову, давящий на глаза мрак и слова, обозначающие ужасы жизни. Именно после такого попадания в ад я заинтересовалась миром «тёмных», а вскоре узнала об их отвратительных качествах.

Ненавидела их, презирала, но продолжала бояться. Сейчас же я держу одного из них за руку и наслаждаюсь каждым моментом, проведенным рядом с ним.

— Что-то не так? — его голос вернул меня в настоящее.

— В детстве чей-то голос очень сильно напугал меня.

— Странно, что «тёмный» с такими способностями разгуливал в вашей стороне. Обычно такие живут в самой глубине нашего мира, поднимая свой статус тупыми способностями.

— А что насчёт тебя? Ты живёшь на окраине, пришёл на нашу сторону.

— Во-первых, я не приходил на вашу сторону. Я был на своей территории, но почуял тебя. Стало любопытно, хоть немного страшно.

— Страшно? — приподняла брови от удивления.

— Было странно, что кто-то ночью был на территории «светлых». Думал, что ловушка, но всё равно пошёл. А потом увидел тебя. Такую испуганную, дрожащую, но уже уставшую.

— Ладно, твои прошлые замашки я до сих пор очень хорошо помню, — демонстрирую ему свою руку.

— Не хотел сделать тебе больно.

— Да неужели?

— Ладно, вру. Хотел сделать тебе очень больно. Кое-как сдержался.

— А это уже похоже на правду.

— Сейчас всё иначе. Наоборот, совсем не хочу этого.

— А я хотела, чтобы ты забыл обо мне. Думала, рассказать о тебе, но ты же мне угрожал.

— У меня были более серьёзные намерения и желания. Твои слишком детские.

— А что ты хотел от «светлой» девушки?

— И правда, что это я.

Такая легкая и искренняя беседа поднимала настроение, расслабляла, сближала. Смеемся над прошлым, шутим. Следую за ним с улыбкой на лице и, кажется, влюбленными глазами.

— А что во-вторых?

— Во-вторых, я не хочу жить в центре, где буквально кишит всё пьяными людьми.

— Тебе это доставляет неудобства?

— Я просто не хочу жить в многолюдном месте, да и наглеть сильно не стоит. Маленькая квартирка почти на границе меня устраивает.

— Наглеть? Разве ты не сам её купил?

— Нет, я не работаю, чтобы получать деньги и покупать вещи.

— А как тогда…

— Ворую, — не дослушал он мой вопрос. — И квартиру получил просто так.

— За какие такие заслуги тебе всё сходит с рук?

— Я не говорил, что у меня только одна способность, — начал говорить загадочным голосом.

— Звучит интригующе. Я вся во внимании.

— Мы пришли.

— Но ты ещё не всё рассказал! — остановилась на месте.

— Не капризничай, — аккуратно тянет меня на себя.

— Вот зачем заикаться, а потом молчать, — пробубнила себе под нос и потопала за Брайеном, прокручивая в голове разные варианты.

Ну и какими способностями он может обладать? Не может же это быть что-то сверхфантастическое, например, суперскорость или суперсила. Супераура у него есть, это бесспорно его головокружительная способность. Но не может же он сражать всех наповал. Да так, что ему за это квартиру дают. Что-то тут нечисто.

— Всё об этом думаешь? — начинает вести меня по ступенькам.

— Конечно, сам же заинтриговал, — возмутилась ещё больше. Так беззаботно спрашивает, пока я тут очередной бред рассматриваю как вполне реальный факт.

— Не загоняйся. Всё намного проще.

— Как же… Как будто с тобой бывает проще.

Наконец мы спустились в подвал, в котором были в прошлый раз. Смесь различных запахов беспощадно атаковала мой нос: приятные нотки «тёмных» и горький, противный, тяжелый сигаретный дым, растворившийся в едком запахе алкоголя. Инстинктивно прижимаюсь к Брайену, утыкаюсь в его плечо, чтобы слышать только его запах.

— Почему сидите в тишине? — начал разговор Брайен.

— Вас ждали, — произнёс какой-то парень.

— Хорошо, что вы пришли, — голос Ребекки я узнала сразу. Послышался приближающийся стук каблуков. — Руки расцепите, болваны, — шипит она. — Отлипни от него хоть на немного.

— Ревнуешь? — съязвила я, хотя это было совсем некстати.

— А кто-то так и не научился следить за языком, — я почувствовала запах алкоголя, который перебил даже аромат её духов. Чуть не вырвало на месте. — Рада тебя видеть, Брайен! — из-за радостного голоса в сторону «тёмного» я закатила глаза. Как наиграно.

— Привет, Ребекка, — отпускает мою руку, чтобы обнять это брюнетку. Я сразу запаниковала, и стала бегать глазами по сторонам, держа свою застывшую руку в воздухе.

— Ну хватит стоять на месте. Мы только вас и ждали, — неожиданно моё закрытое рукавом запястье хватает Ребекка и начинает тащить меня к источнику отвратительного запаха, а именно к столу. Грубо швыряет меня на диванчик, и я ногами упираюсь в ножки низкого, возможно даже журнального столика.

— Брайен, — голос дрожит, выдавая мой страх. От сильного головокружения упираюсь лбом в руки. Со всех сторон на меня стала давить эта удушающая атмосфера. Паника нарастала с каждой секундой, мне нужен был он рядом. А я его даже не чувствую. — Брайен! — вскрикиваю, когда рассудок начинает мутнеть из-за непреодолимого страха.

— Я здесь, — слышу его, что совсем немного успокаивает.

Рядом садится Ребекка, и я сразу приближаюсь к ней, начинаю шептать, прерываясь из-за нестабильного дыхания.

— Я не могу без него.

— Ты не понимаешь, что это несвойственно нам? Заткнись и расслабься, я буду его замещать, — её командный тон только больше пугал меня.

— Прошу. Мне очень страшно, — чувствую на себе множество взглядов, понимаю, что веду себя глупо, но не могу иначе. Не получается! Судорога сводит конечности, органы, сковывает мышцы. Только он меня сможет уберечь.

— Сами виноваты, что попали им на глаза. Не надо было держаться за руки. Я сделала всё, что было в моих силах. Теперь твоя очередь рушить возникшие в их голове подозрения. Пришла в наш мир — будь добра ему соответствовать.

Закрываю глаза, прикусываю губы, чтобы не сделать глубокий вдох ртом. Я должна взять себя в руки. Нас засекли, но мы должны создать иллюзию, что между нами нет ничего.

— Странная у тебя подружка. Не смотрит на нас, дрожит, зовёт только тебя, — снова говорит тот парень своим ядовитым голосом.

— Не подружка, — подчеркнул Брайен. — У неё передоз.

— Не знал, что передоз бывает таким, — явно не поверил.

— Каквидишь, он бывает разным, — Брайен продолжает сохранять спокойствие, за что я ему благодарна. А я как обычно всё порчу. Будет ещё лучше, если я вдруг начну обижаться на слова «тёмного», которые он будет говорить, чтобы защитить меня.

Но это же я. Будет вполне ожидаемо.

— Пора знакомиться, — Ребека хватает меня за предплечье и вынуждает сесть прямо. — Эм… Ты…

— Аврора.

— Точно, Аврора. Это Кайл, это Блейк, а это Джессика, но мы зовём её просто Джесс, — вероятно, Ребекка показывала мне на каждого сидящего человека, но я продолжала сидеть, опустив голову вниз.

— Мне плевать, — изобразила полный пофигизм и откинулась на спинку дивана. Если я буду вести себя, как эгоистка, я смогу отгородить себя от лишнего внимания.

Ну и где это чертова «тёмная» Аврора, когда она так нужна? Только пошлостей требовать и умеет.

— А как же руку пожать? — у меня даже шею сводит из-за голоса этого парня!

— Иди в жопу со своими рукопожатиями. Видишь, я устала? — надеюсь, это даст нужный эффект. Главное, не разрыдаться.

— Какими же мы неподготовленными пришли, — с левой стороны, которая мне казалась пустой, оказался другой парень. Я вздрогнула от его близости, от едкого запаха, смешанного с его аурой «тёмной» личности. Хочется обнять себя, поджать ноги и отвернуться, но приходилось продолжать сохранять спокойствие. — Думала, что грубые словечки тебя спасут?

— Что ты пристал к ней? Видишь, она в хлам? — начала заступаться Ребекка.

— Милая, мы все знаем, на чьей ты будешь стороне.

— Я тебе не милая.

— Конечно, как я мог забыть, какой ты можешь быть.

Пока шла их перепалка, я пропускала удары сердца и молилась о растворении в пространстве, чтобы обо мне все забыли.

— Какие прелестные розовый щечки, — продолжил он, обращаясь ко мне. Я понимала, что всё идёт совсем не по плану, который, возможно, готовила Ребекка.

Даже не знаю, что было бы лучше: каждый день скрываться от них, чтобы потом Брайену было хуже, или встретиться лицом к лицу с угрозой. Если бы только я не была такой идиоткой, мы бы, возможно, смогли обвести из вокруг пальца.

— Отойди от меня, — кидаю грозный взгляд в его сторону.

— Линзы? Проблемы со зрением?

— Я же говорил, что она в них, — снова встрял тот парень. Кажется, именно он в тот раз на мероприятии пошёл за нами.

— Не ваша дело, в чём я.

— А ты мне начинаешь нравиться. Может, всё-таки пожмём руки в знак знакомства?

— Нет.

— Да брось.

— Не трогай её, — раздался голос Брайена.

— А ты выдаешь себя сам, друг. Очень сильно рискуешь.

— Из нас двоих рискуешь именно ты.

— Чем же?

— Здоровьем.

— Побьёшь меня за это?

— Нет, она сама справиться.

— В смысле?

— А в том смысле, критин, что тебе пора на километр уже уйти от меня, — встреваю и прячу руки. — Я тебе могу сделать очень больно, так что лучше не нарывайся.

— Ну покажи, что ты можешь.

— В другой раз.

— А я хочу сейчас, — он хватает меня за плечо и вытаскивает оголённую ладонь из-за спины. — Покажешь?

Глава 36

Его крепкие руки продолжают сжимать мое хрупкое запястье.

Рука немеет. Я хмурю брови, рыпаюсь, но сил становится все меньше.

— Отпусти, — сквозь стиснутые зубы выдаю я, делая последний рывок.

Подушечки пальцев пульсируют, разрываются от оледеневшей крови, которую не выпускает его ладонь. Больше не чувствую их, как и всю свою ослабленную руку.

— Что же ты можешь? Почему не показываешь? — дергает меня на себя, и я падаю на его грудь, свободной рукой касаясь края рукава футболки.

Риск раскрыться возрос. Давлю на его плечо, пытаюсь отодвинуть, но это не приносит результатов. Убираю от него руку, чтобы ненароком не задеть кожу.

— Дотронься до него, — слышу голос Брайена и сразу отвлекаюсь на него. Никто больше не услышал, значит, вновь пользуется способностью.

В ответ отрицательно верчу головой.

— Бесполезно сейчас пытаться скрыть это. Покажи им, что тебя опасно трогать.

— Нам не надо было приходить, — говорю ему вслух, наплевав на то, что меня слышат другие.

— Они бы все равно узнали. Сейчас ты должна напугать их.

— Я не смогу, — расслабила кисть и поджала губы из-за разочарования в самой себе.

— Сможешь. Ты своим страхом только подпитываешь их, провоцируешь. Они, как хищники, смотрят на тебя и не перестают скалиться.

— Тогда помоги! Ты обещал увести меня домой, если будет что-то не так! — голос стал похож на детский крик, забавляющий «тёмного», который сейчас так нагло держит меня возле себя.

— Каким-то образом слышишь Брайена? — произносит он, голосом впечатывая мою голову в мои же плечи.

— А разве такое действует на «тёмных»? — вмешивается тот, что сидит по другую сторону от стола. — Вроде, ты только в голову «светлых» можешь проникать, — доволен своими рассуждениями, начинает завладевать ситуацией вместе со своим противным, любопытным дружком.

Я опять всё испортила. Сама же рою могилу. Как такую идиотку ещё не сожгли заживо за недостаток необходимого мозга?!

— Делай, что сказано! — злобно и строго, эхом отдаётся голос Брайена в моей опухшей от всего голове.

В стороне раздался звук упавших на землю пакетов. Глеб мгновенно замер, открыв глаза…

Я должна это сделать. Это, действительно, один единственный выход из ситуации. И я бы не смогла сбежать с ним, так как он не должен один выкручиваться из сложившейся ситуации.

— Хорошо, я покажу. Только отпусти, — моя рука тяжело падает на ногу, когда он, наконец, высвобождает её. Тёплая кровь хлынула к пальчикам, заменяя холодную жидкость собой, и вернула к жизни онемевшую ладонь.

— Молодец, — протянул он, вызвав противную дрожь.

Сильный страх стал одним клубочком, который я старательно собирала эти секунды. Конец ниточки нырнул в сам клубок, и я вздохнула полной грудью, встряхнув напряженную кисть. Под кожей мурашки, подобно маленьким жучкам, ползали и раздражали мышцы всего тела.

Сказать, что я волнуюсь — ничего не сказать. Я не могу предугадать дальнейшие действия обладателей голосов, не могу ощутить рядом поддержку, что давит на меня ещё больше. Лишь ощущение присутствия Брайена дает надежду, что я все-таки не испорчу и так ужасное положение.

Приближаюсь к шее незнакомца, ощущая его соблазнительный запах, но не ведусь на него. Даже не замираю на секунду, чтобы насладиться им, не ощущаю то дикое желание, трепет и волнение, которое появляется, когда я рядом с Брайеном.

Пальцами растираю край его одежды, дышу прямо в щеки. В голове зарождается идиотская идея: я должна сделать максимально больно, и я знаю способ.

— Ты слишком близко, — снова сердится мой «тёмный», а я ухмыляюсь и приступаю к своим наиглупейшим действиям.

Рука хватает его за шею, а губы прикасаются к выпирающей кости его челюсти. Ожидаемый эффект не заставил себя долго ждать: самоуверенный, наглый парень толкнул меня и завопил от боли.

— Я не разрешал тебе его целовать! — нарушает сплошной мат пострадавшего Брайен. В порыве злости он двинул стол, и тот со скрипом приблизился к нам, касаясь ног.

Продолжающиеся крики моей жертвы туманили разум, и я продолжала гордо сидеть с глупой улыбкой на лице, не обращая внимания на возмущения Брайена. Я гордилась собой, что не побоялась рискнуть и показать то, какую боль они могут испытать, если будут приставать ко мне.

— Ты просто монстр, — произнесла за моей спиной Ребекка не с удивлением, а с упреком. Я сама предлагала показать то, что могу?!

— Лучше уводи её отсюда, — обратился другой парень к Брайену, и я сразу впечаталась в диван, чтобы меня не посмели сдвинуть с места.

Я переступила через себя не для того, чтобы просто сбежать.

— Уходим, — Брайен хватает меня за плечо, но я не повинуюсь.

— Я хочу остаться, — серьёзно произношу, не желая слышать возражения.

— Он тебя убьёт сейчас, у него кожа треснула на лице. А ты ещё получишь за то, что поцеловала его! — одним рывком поднимает моё упрямое тело с дивана и прижимает к себе, чтобы аккуратно провести мимо потенциальной угрозы.

— Брызните на неё бухлом, может, оно изгонит её навсегда отсюда! — прошипел злобно покалеченный «тёмный».

— Ты сам хотел узнать, на что она способна. Не надо винить её, — заступился за меня Брайен.

— Она знала, что буде так, и специально сделала хуже. Мы не хотела вредить ей, но…

— Что но? — начала я. — Вся атмосфера здесь напрягала меня, я не могла совладать с собой, а вы продолжали запугивать. Если знали, кто я, зачем тогда…

— Хватит спорить! — новый для меня женский голос встрял в наш разговор. — Что сделано — то сделано. Ничего не исправить. Почему нельзя жить мирно?

Мирно? Я не ослышалась?! Всё своё внимание обращаю на компанию «тёмных», которая, кажется, тоже не похожа на вбитый в голову образ.

— Действительно, раз всё равно все всё знают, — поддержала Ребекка.

— Мы же должны заявить о них, а не скрывать это, — и парень, который до этого сидел напротив меня вступил в разговор.

— Да, но даже я сдержалась.

— Ты знала об этом?

— Подслушала. Но в итоге сама пострадала из-за её кожи. Нам лучше её не трогать, только Брайену это дозволено.

— С какой стати?

— А у них тут любовь.

— Ничего хуже случиться не могло.

— Я не буду против, — говорит Джессика. — Надо сделать вид, что мы ничего не знаем. Вряд ли мы останемся чистыми, если расскажем про них. Тем более мы имеем дело с Брайеном.

— Нарушение этого закона ему не простят, — и с грустью, и со злостью сказала Ребекка.

— Это уже не наше дело. Мы не сдадим его и не пострадаем сами. Позволим ему самому разбираться с этим.

— Как тебя вообще угораздило связаться со «светлой»?! — голос жертвы напугал меня, отвлеченную от мира на рассуждения «тёмной» компании.

— Не ваше дело, — Брайен продолжал скептически относиться к своим друзьям, в это же время я держалась за каждое слово, которое могло спасти нас.

— Вы никому не скажете? — прижимаюсь ещё ближе к Брайену, пряча наполовину своё лицо за его рукой. Свободной ладонью, которую я не сжимала пальчиками, он провел по голове, поправляя парик.

— Обязательно скажем. Я первым же делом сейчас это сделаю.

— Блэйк, перестань. Она ведь может и ещё что-нибудь сделать, — видимо главного противника моего существования зовут Блэйк.

— Я больше никогда не причиню вам вред. Только, пожалуйста, сохраните это всё в секрете.

— Ты серьёзно? — два «тёмных» парня засмеялись. — Думаешь, мы тебя боимся? Трогать твою кожу мы не можем, но кто сказал, что через воротник водолазки душить нельзя? — Блэйк всё больше и больше нагнетал атмосферу.

Щелчок. Вспышка. Я успела разглядеть только очертание сигареты. Маленький огонёк немного нарушал сплошной мрак, но не позволял мне увидеть хоть что-то.

— Вы всё равно не расскажете, — спокойно и уверенно говорил Брайен.

— Как же заколебала твоя самоуверенность, — выдохнул Блэйк, высвобождая из своего рта сгусток едкого дыма, который стремительно проникнул в мои лёгкие и за считанные секунды отравил их своим ядом.

Я закашлялась, повисла на руке Брайена, чтобы только не свалиться на колени от бессилия.

— Отойди, — приказным тоном говорит Брайен, что видимо ещё больше злит Блэйка.

Продолжаю изнемогать от головокружения и боли в поврежденных лёгких.

— Бл*ть, ты продолжаешь указывать, хотя сейчас всё зависит от нас.

Он не докурил сигарету и бросил окурок мне в ноги, до чёртиков напугав меня. Я отлетела от источника отвратного запаха, и Брайен наступил на крошечный огонёк, чтобы потушить его.

— Ты бросил в неё окурок? — медленно проговорил Брайен, закипая от злости и веселя Блэйка.

— Прости-и-и, — издевался тот, — я обидел твою крошку? Или мне её ангелочком называть?

— Чёрт, — шикнул моё «тёмный» и сорвался с места, ударив меня локтем.

Я не обратила внимание на боль, которая скопилась в животе, а вытянула руки и впилась в напряжённый бицепс вспылившего Брайена. Его рука сопротивлялась, но он понимал, что держу его я, и не мог применить силу.

— Отпусти!

— Нет.

— Так-так, давайте только без драк, — в нашу сторону направился Кайл. — Не хватало, чтобы ещё между нами были разборки.

— Он сам виноват, что притащил её в наш мир. Она слишком убогая.

Снова Брайен дёргается, и мне не остается ничего кроме самого действенного метода.

Лезу рукой под его одежду и кладу ладонь на спину, поглаживаю позвоночник, лопатки и напряженные мышцы, готовые к нападению. Он весь вздрагивает и рухнет на пол от пронзившей его боли, сдерживая крик. Убираю руку и глажу уже через слой одежды, шепча, как молитву, слово «прости».

— Да, ты серьёзная угроза, хоть и выглядишь, как ангелок, — говорит Кайл.

— Хватит называть меня ангелом. Я никогда не была им.

— На нашем фоне ты именно такая.

— Я не считаю вас плохими, поймите. Вы не те, за кого вас хотят выдать, — собираюсь с мыслями, так как понимаю, что надо как-то наладить контакт. — Между нами построили стену, наговорили гадостей друг о друге. Но ведь всё это лишь ложь, которая теперь отражается на нашей жизни. Я боялась «тёмных», ненавидела их. Я презирала каждого из вас, я признаю это. Но сейчас я кардинально изменила своё мировоззрение. Вы достойны лучшей жизни, любви и заботы. Вы такие же люди, как и мы. А мы, в свою очередь, не лучше вас и так же имеем недостатки. Человек не может быть идеальным.

— Красиво говоришь, — слышу шаги Джессики. — Но всё это звучит, как заученный текст, в нём нет искренности.

Наконец с колен встает Брайен, и я вновь тихо прошу прощения у него.

— Я говорю искренне. Нам с Брайеном пришлось пройти через многое, чтобы ощутить на себе влияние противоположного мира. И сейчас, когда я столкнулась со своими недостатками, я поняла, что являюсь настоящей. Все мы можем стать самими собой, если разрушим барьеры, отменим законы и перестанем жить, как…

— Хватит говорить о том, что никогда не случится. «Тёмные» всегда будут дном общества, а вы, «светлые», будете превосходить над нами. То, что ты одна такая нашлась, которая не побоялась связаться с «тёмным», признала нас и решила что-то перенять от нашего мира, не даёт тебе права произносить такие речи. Каждое твоё слово погибнет так же быстро, как родилось.

— Да, я не могу ничего изменить. Но ведь чем больше людей убедится в правоте моих слов, тем больше шансов у нас изменить весь этот мир.

— Будь реалистом, а не романтиком, мечтающем о сказочном мире. Ни один «тёмный» не будет бороться за что-либо, ведь все знают, что в итоге нас просто убьют и позволят вам существовать одним.

— Но ведь вас не за что убивать.

— Есть за что, и мы знаем об этом с детства. Ты никогда не была в таких условиях, поэтому даже не пытайся понять нас. Просто уйди из нашего мира.

А ведь пару минут назад она хотела совсем другого. Я ранила её своими словами.

— Позвольте мне остаться ещё ненадолго. Я обещаю, что не сделаю ничего плохого. Я не наврежу вам.

Они молчат, не двигаются, вынуждают меня слушать только своё неспокойное дыхание и напуганное сердце.

— Они скоро навсегда расстанутся, поэтому нам даже не стоит переживать, — каблуки Ребекки в этот раз успокоили меня. — Пусть пока что потусуется с нами, я буду помогать скрывать.

— Не надо рисковать, — вмешивается Брайен.

— А я буду и у тебя не спрошу. Мы всё равно уже замешаны в этом, и нам надо помочь вам скрыть ваши отношения.

— Я тоже не против. Будет интересно узнать немного о «светлых». Научим её плохим вещам, это же весело, — поддержал Кайл. — В общем, я с вами, а то жизнь реально какая-то скучная. А она хоть Блэйка покалечить может.

— Хорошо, но только ты должна перестать так палиться. И в обмен ты расскажешь нам о том, как живёте вы. Это, действительно, интересно, — теперь и Джессика согласилась, хоть и сказала об этом без особого энтузиазма. Она, кажется, самая настороженная, вдумчивая, что несвойственно «тёмным». Нам говорили, что они безбашенные, что видимо, неправда.

— Мне плевать. Родился в дерьме — помру в дерьме. Не такой особенный, как великий Брайен, поэтому и за жизнь цепляться не буду. Если вас раскроют, я сразу же подтвержу это, и будь, что будет. Простите, но у меня нет желания спасать чужую шкуру, чтобы спасти свою. Но буду молчать, чтобы немного позабавиться. Да, Аврора?

— Да… Конечно… Позабавиться… — стало паршиво, что он совсем не ценит свою жизнь.

Да и то, что все постоянно упоминают Брайена, как какого-то особенного человека, не приводит в восторг. Он явно завидует ему, но хотела бы я понять почему, ведь жизнь Брайена далеко не сахар.

— Спасибо вам, — низким голосом, через силу сказал Брайен. — Это очень важно для нас.

— Я обещаю рассказать всё, — быстро пролепетала я.

— И про ваши отношения не забудь, а то это что-то новенькое. Да и может это как-то влияет на вас.

— Обязательно. Спасибо огромное. Я всю жизнь буду благодарить вас.

Брайен стал уводить меня в сторону.

— Брайен, только, действительно, задумайся о своих способностях. Они ведь могут не восстановиться, и тогда всё будет кончено, — последние слова, которые я услышала в этом подвале.

В груди смешанные чувства: я рада, что всё же удалось договориться с его друзьями, но вновь обеспокоилась благополучием Брайена.

— Они очень хорошие.

— Они делают это не по доброте душевной, а ради самих же себя.

— А я так не думаю. Вас наверняка связывает многое, и я бы хотела об этом узнать.

— Я тоже много чего хочу.

— Они беспокоятся о тебе, ведь ты связался со «светлой».

Какие же они все разные, и их невозможно до конца понять. Изучить бы каждого, открыть их сердце и показать, что лучше дарить тёплые чувства друг другу, чем скрывать это всё под колкими фразами.

Но я боюсь, что стану их смертью.

— Ты обещаешь мне, что всё будет хорошо? И у них, и у тебя.

— Я не могу ничего обещать.

И это ещё больше пугает. Я загнана в угол. Стала руководствоваться только своими эгоистичными желаниями.

Главное, не убить их всех.

Главное, не погубить его.

Глава 37

За окном автомобиля проскакивали посаженные деревья, которых становилось всё меньше по мере нашего приближения к центру города.

Сегодня я еду выбирать свадебное платье в приличный салон, на чём настояла мама. Её ярое желание нарядить меня в платье принцессы ставит меня в неловкое положение, ведь сама даже видеть не хочу эту белоснежную ткань.

Рассчитывала на то, что папа поедет с нами, но он отказался и остался вместе с братом. А ведь он мог помочь сэкономить деньги и не потратить всё состояние на наряд, который я надену один раз в жизни. Да даже событие не столь важное, чтобы так тратиться.

Но это моя мама. Она давно всё решила за меня, и мне приходится исполнять её мечту всей жизни, так как ей самой не удалось.

— Не терпится увидеть себя в прекрасном платье? — отвлеклась она на меня, пока горел красный свет.

— Конечно, — вру, но справляюсь с болью. Подростковые мечты всплывают в голове: когда-то я, как и мама, хотела самое красивое платье. Именно это помогает мне терпеть последствие вранья и растягивать губы в наигранной улыбке.

Она не видит моих истинных эмоций, так как её глаза накрыты пеленой восторга от предстоящего процесса.

Продолжаю изучать городской пейзаж, фантазируя, что покупаю платье на свадьбу с Брайеном. Не парень, не жених, не любимый. Насчёт последнего всё больше сомневаюсь.

Влюблённость не то же самое, что любовь.

Увидеть бы его хоть раз. Да и кто мы друг другу?

— Почему ты молчишь?

— А что я должен говорить? — держит мою руку, но я не чувствую никакого тепла.

— Ты так напряжен… Сам пытаешься внушить, что всё хорошо, но я не могу продолжать так думать, пока ты…

— Какого чёрта ты его поцеловала?! — останавливается и встает прямо напротив меня, отпустив мою ладонь.

— Ты злишься? — сделала маленький шаг к нему, протянув руку, чтобы прикоснуться.

— А я должен быть от этого в восторге?! Цветов от того парня тебе мало?! — отступает, злится, нервничает.

Моя голова от стыда опускается, глаза начинают суетиться, но губы, будто отрешившись от всего тела, поддались радости.

В стороне раздался звук упавших на землю пакетов. Глеб мгновенно замер, открыв глаза…

— Ревнуешь? — возможно, глупо спрашивать такие вещи, когда между людьми нет определенности в отношениях, когда даже собственные чувства ты не способен понять.

— Я вроде вопрос задал! — не отвечает, боится правды.

— Я даже не целовала его, лишь прикоснулась губами. Да я даже не вытянула их, — тараторила.

— Ты вообще не должна была его трогать!

— Но ты сам сказал мне сделать это!

— А я знал, что ты так легко сотворишь такое?!

— Я причинила максимальный вред, теперь он не будет даже дышать возле меня. Разве это не хорошо?

— До него ты дотрагиваешься даже так, хотя я просил лишь припугнуть, коснуться руки. А что насчет меня…

— Ты другое дело. Тебя вообще нельзя сравнивать с кем-либо.

— Почему я должен сдерживаться? Почему он получает твои прикосновения, а я нет?! — всё больше повышает голос, не меняя тембр.

— Я уже говорила, что не хочу причинять тебе боль.

— Думаешь, что вот так мне легче?

— Ты хочешь, чтобы я целовала тебя? Прикасалась к твоей коже? Так этого не будет! Нет!

— Я просто могу тебя не спрашивать.

— Ты не сделаешь этого без моего одобрения.

— Один раз сделал.

— И к чему это привело?

— Я первый раз за период времени, что меня выпустили из места, где меня воспитывали, почувствовал нужду в заботе. Не от друзей, не от Ребекки, которая часто готовила мне, а от тебя, как от женщины.

Всё тело в прямом смысле застыло, даже язык онемел от его слов. Ему нужна я, нужна забота. У него появилась потребность в простой человеческой любви, в её даже самых мелких проявлениях.

— Что… Ты… Чувствуешь ко мне? — через силу произношу, так как чувствую, как на сердце упал тяжелый камень. Вот они задатки ответных чувств, но я даже не могу перейти на новый этап. Я боюсь ему навредить. Никаких поцелуев.

— Вероятно то же, что и ты ко мне. Но ты глушишь всё.

— Моя, возможно, холодность оправдана.

— Нет. Ты опять принимаешь решения сама.

— В отношениях оба партнера не должны страдать.

— Но у нас и нет отношений, значит, можно и пострадать.

— Раз у нас нет отношений, то и развиваться нечему. Значит, нам не стоит двигаться дальше.

Замкнутый круг. Брайен тяжело выдыхает, загнавшись в тупик, который я так легко организовала.

— И отказаться от всего совсем не проще, — тихо произносит он свои мысли вслух.

— Я не могу, прости, — сдерживаю скопившиеся слезы, но выходит это плохо.

Я нужна ему, как девушка, как человек, который будет дарить тепло и ласку.

Сглатываю и опрокидываю голову. Ночной ветер сушит мокрые глаза.

— Что-то я сопли распустил, — легкий смешок.

— Ты открылся мне.

Снова смеется, как делают тогда, когда на сердце одна сплошная боль. Смех, который скрывает истинные чувства. Выругался, а затем беззаботно сказал:

— Надо бы побить кого-нибудь.

— Нет, тебе этого совсем не нужно.

— Можно я хотя бы в этом сам разберусь?

— Прости, что не могу стать той, которая тебе нужна. Мы не подходим на роль влюбленных.

— Роль? Это всего лишь роль? Тогда я и правда слишком много жду от тебя.

Прокручиваю каждый раз наш разговор, гнобя себя за такие тупые слова, за полное отстранение от него. Я виновата, что не делаю ответные шаги навстречу, пока он каждый раз, преодолевая себя, двигается ко мне.

Как всегда не права. Как обычно эгоистично веду себя, продолжая твердить одно и то же.

Но разве кто-то способен смотреть на боль дорого человека, на его физические страдания? Хотя и внутри него совсем не порядок. Что мы должна делать, чтобы оба чувствовали себя хорошо?!

— О чём задумалась? — мама врывает меня из воспоминаний. Я несколько раз проморгалась прежде чем заметить, что мы припарковались возле свадебного салона.

— Секрет, — фальшиво улыбаюсь и открываю дверцу, чтобы первой выйти из машины.

Ослепительно белое помещение вызывало восторг у моей мамы, но только не у меня: продолжала с опустошением поглядывать на пышные платья.

Приветливая девушка встретила нас и проводила в главный зал, освещенный большой хрустальной люстрой. Она продолжала лепетать что-то про качество материала, про то, что все платья шьют лучшие мастера. А что делала я?

Я всё ещё думала о Брайене. Как бы ни старалась прогнать мрачные мысли, не могла так просто успокоить себя. Клянусь, если бы была возможность приехать к нему, я бы сделала это прямо сейчас, сорвав такое «важное» событие. Обняла бы его крепко-крепок.

— Тебе что-нибудь приглянулось?

— А? — снова выпала из реальности.

— Ты сегодня какая-то рассеянная.

— Просто волнуюсь, — второпях оглядываю всё. — Может, мам, ты сама выберешь платье? — я знала, что она будет только в восторге от такого предложения.

— С радостью! — загорелась, как ребёнок.

Меня отправили в примерочную и сказали раздеваться. Когда пришло время снимать бюстгальтер, чтобы надеть корсетное платье, я вспомнила, как руки Брайена блуждали именно по этой ткани, как ладонь коснулась чашечки. Грудь как-то странно отреагировала на это, распространила мурашки по спине. Глубокий вдох, дрожь.

«И ты отшила его? Серьёзно? Делаешь хуже обоим. Идиотка».

Да, я такая! Хватит грезить тем, что никогда не случится в жизни.

— Вы готовы?

— Да-да, конечно.

Раздражённо смотру в зеркало, пока девушка старательно зашнуровывает корсет. Она так сильно затянула его, что грудная клетка оповестила меня об усложнении в допуске воздуха.

— Дышать трудно, — возмутилась я.

— Извините, не рассчитала, — сразу же расслабила корсет.

Выхожу к маме, придерживая длинную юбку, встаю на небольшой пьедестал.

— Боже! — восторженно вскрикивает мама, накрыв рот ладошками. И что у неё вызывает восторг?

— Смотрится и правда прекрасно, — замечаю женщину, которая стремится в нашу сторону. — Рада с тобой познакомиться, Аврора, — оглядывает меня с головы до ног, не прекращая улыбаться.

— Вы…

Не успела закончить я, как мама сразу обратила её внимание на себя.

— Хорошо, что вы пришли. Аврора, ты, наверное, догадалась, что это мама Дэйва.

— О, миссис Брукс, — приветливо улыбаюсь.

— Да зачем так официально?

Меня совсем не радовала перспектива сближения с семьёй Дэйва, какими бы хорошими людьми они ни были.

— Хотелось бы после свадьбы начать более тесные отношения, а пока что пусть все будет официально.

— Что ж, — как-то грустно она произнесла.

— Я не хотела вас обидеть, — поторопилась загладить вину. — Я так волнуюсь, боюсь, что просто ещё не готова. После свадьбы все изменится, и мне кажется, будет приятно, если именно после такого важного события мы сплотимся.

Женщина немного подумала, потом посмотрела на мою маму, и они обе как-то странно улыбнулись. Эти секунды полной тишины я стояла со скрепленными в замочек ладошками и пальчиками барабанила по костяшкам. Эти две женщины заставляли меня нервничать, так как никто не знал точно, какой план может зародиться в их голове.

Я всегда думала, как волнительно будет проходить знакомство с родителями моего жениха. Но сейчас же, меня не волнует её мнение обо мне, хотя стоило бы побеспокоиться: мне всё-таки мне жить с её сыном всю свою жизнь.

— Я с тобой согласна, Аврора, — наконец поворачивается она ко мне. — Будем пока что вести себя как новые знакомые, — растягивает свои накрашенные губы.

— Спасибо за понимание, — отвечаю ей максимально любезно.

Ну не хочу я быть с ней близкой, будто она моя вторая мама. Не хочу я этого родства. Не хочу свадьбы.

— Прекрасное платье, — снова разглядывает меня, останавливая взгляд на ключицах и приоткрытой груди.

— Я бы хотела, чтобы оно было закрытым, — прикрываю ладонью обнаженную кожу.

— Я тоже об этом подумала, — согласилась со мной миссис Брукс.

— Но всё равно оно выглядит потрясающе, — продолжала мама.

— Да, но я скромная девушка.

«Кто это говорит? С ним так ты не скромная».

— В общем, не моё это платье, — заглушаю свой внутренний голос.

Снова примерочная, возня с корсетом, мои недовольные вздохи. Теперь платье обтягивает мои бёдра, ещё больше сдавливает талию и совсем не прикрывает грудь.

— У вас очень красивая дочь. Дэйву повезло.

Ага, конечно. Ваш сын с этим не согласен.

— Я против такого, оно ещё более открытое. И мои бёдра так обтянуты…

— Как так? Сексуально? Привлекательно? Ты похожа на запретный плод.

«Слушай, а ведь Брайен тоже для тебя как запретный плод. Вы идеальная пара».

— Мама! — возмутилась я.

— Она права, не злись на маму.

— Я не собираюсь никого соблазнять, тем более Дэйва. Он не за фигуру должен меня любить.

— Весомый аргумент. Но он бы точно был в восторге.

Миссис Брукс, да не по мне он слюни пускает.

Примерочная, духота. Пышное платье, с удлиненной сзади юбкой. Корсет украшен кружевом, камнями. Плечи открыты, но замысловатые рисунки переходят на руки, образуя рукава. Всё так же видны ключицы, но теперь грудь не сдавлена вызывающе.

Мне нравится каждый камушек, каждый узор, каждая ниточка. Я влюбилась. Первый раз за день глаза засверкали.

Представляю длинную фату, собранные волосы и аккуратный букет. Выглядит потрясающе.

Иду по белой дорожке на высоких каблуках, смущенно поглядывая под ноги. Его рука. Чёрный костюм, чёрная рубашка. Пальцы сплетаются, и я украдкой смотрю на его придуманный мной профиль. Тёмные волосы, ресницы, глаза.

— Вас ждут, — произносит девушка.

Не хочу, чтобы в этом платье я выходила замуж за Дэйва.

— Это оно, — вместе уверенно сказали женщины.

— Оно слишком дорогое, — попыталась отвертеться.

— Не вижу проблем. Оно тебе нравится.

Врать маме я не могла, поэтому смиренно кивнула головой.

— Больше никаких сомнений и вопросов. Мы его берём.

Я просто молча глотала воздух, так как не знала, что бы ещё придумать, чтобы не покупать это платье. Я не могу сказать, что оно слишком красивое для данной свадьбы, не могу ничего ляпнуть про Дэйва.

Всё что я могла, это твердить про его сумасшедшую цену, но это для мамы не аргумент.

В итоге мы покупаем его, причём оформляем рассрочку. И я совсем не счастлива.

Мама думает, что я просто слишком бережливая, что я не могу тратить такие огромные деньги на платье. Да, это так, но для меня есть ещё одна более весомая причина: только по-настоящему любящая невеста может идти в таком платье к своему любимому мужчине. А это не про нас.

Мы вышли на шумную улицу, и я сразу приметила машину семьи Дэйва. Хорошо, что у его мамы есть права, иначе она бы точно потащила его с собой и заставила бы ждать в машине.

Женщины продолжали что-то активно обсуждать, дружелюбно смотря друг на друга, пока я думала о своём.

— До завтра, Аврора, — произнесла миссис Брукс.

— Что? Почему? — забегала глазами по этим довольным женщинам. Неужели им так нравится организовывать всё?

— Завтра семья Дэйва придёт к нам на ужин.

— А, да, конечно, — вспомнила слова своего жениха. Наши мамы всё больше поражают меня. — Это очень хорошая новость, — так сладко я ещё, наверное, никогда не разговаривала.

Ну уж семье Дэйва я соврать смогу. Они мне пока что никто, так что я смогу сыграть счастливую девушку. Надеюсь. Главное, чтобы Дэйв не подставил меня, так как он тот, кому я до сих пор не научилась врать.

* * *

Вчера мы расстались с Брайеном на довольно-таки негативной ноте, поэтому и встретить его с радостным лицом я не могла.

— Привет, — тихо произносит он. — Что с настроением?

— Привет. Это неважно.

— Оно и видно.

— Ты злишься на меня?

— Да.

— Почему тогда так спокойно разговариваешь?

— Потому что не хочу тратить время на глупые обиды тем более, когда его так мало.

— Очень мало, — ещё больше поддаюсь хандре.

— Перестань стоять с такой кислой миной, — приближается ко мне и берёт за руку. Это стало уже таким привычным, что без его руки я чувствую себя неполной, одинокой. Но вот стоило ему сжать мою ладонь, дать возможность забыться в его запахе, я ощутила себя на своём месте. Кажется, всё зашло так далеко, что моё место может быть только рядом с ним.

— Я весь день наигранно улыбалась, играла на публику. С тобой такого делать не хочу, — кладу голову на его грудь.

— Что произошло днём?

— Я выбирала платье на свадьбу, — будто рассказываю какой-то секрет, после которого хочется спрятаться.

— Красивое?

— Даже слишком.

— Повезло ему. Но надо было выбрать что-то максимально скромное, чтобы мне было не так обидно.

— Думаешь, это я его выбрала? — поднимаю свой взгляд. — Я пыталась поговорить с мамой, но не скажу же я ей, что такое платье я бы надела только ради Брайена. Она слишком упряма. Именно из-за этого я переживала весь день. Вспоминала наш разговор, корила себя за то, что не могу быть твоей. Что другой мужчина будет получать мою лживую заботу, — обнимаю его за плечи и прижимаюсь ухом к груди.

Сердце так ровно и тихо бьётся, подстраивая моё под себя. Его ладони обнимают меня за талию, грея спину, разгоняя это приятное ощущение нежных чувств по телу.

— Я так виновата перед тобой.

— Перестань. Мы с самого начала всё понимали.

— И всё равно прости, — ещё сильней сжимаю его. — Хочу каждую ночь быть рядом с тобой. Только с тобой.

Глава 38

По моей просьбе мы добрались до моего любимого луга, который теперь я связываю с ним. Если бы я тогда не потеряла браслет, испытала ли бы я всё то, что сейчас творится со мной рядом с ним? Или это всё же не стоит опасности, поджидающей нас?

— Тут довольно-таки красиво. Ты сделала здесь много зарисовок.

— Да, очень много. В том альбоме ещё далеко не всё.

Мы стояли посреди поляны, держась за руку. Прохладный ветер ласкал наши лица, волосы, в моем случае, тёмный парик. Я чувствовала запах цветов, которые здесь множеством крошечных крапинок расстелились среди зелёной травы. Помню каждый оттенок, который уже не раз успела изучить и запечатлеть акварелью на белом, чистом листе. И совсем не страшно, что сейчас я не вижу всю эту красоту. Связь с этим местом у меня была всегда, давно пора было насладиться шелестом листьев, особенно в ночи, когда всё замерло и подчинилось воле ветра.

Кладу голову на его плечо и рукой касаюсь его тыльной стороны ладони, пальцы которой продолжали сплетаться с моими. Приятно кожей чувствовать выпирающие вены, двигать по ним подушечками пальцев, как по маленьким дорожкам, ведущим к огрубевшим из-за частых драк костяшкам. Глажу их, потом спускаюсь к пальцам и в конце накрываю своей ладонью, оберегая всю его руку от внешних воздействий. Сердцу безумно хорошо, что есть хотя бы такая возможность показать ему прикосновениями, как важен он стал для меня.

Ведь и правда, нам порой вместо тысячи слов нужен любимый человек рядом, его ровное дыхание, запах тела, тепло кожи и крепкое объятие с лёгкими, но такими нежными поцелуями.

— Как же я не хочу эту дурацкую свадьбу, — на выдохе произношу, нарушая покой этого нетронутого людской цивилизацией места.

Он не реагирует на мою фразу, продолжая сохранять внешний покой. Но это умиротворение может обмануть только глаз человека, но никак не ощущение тела. Его рука немного напряглась, на секунду пальцы сильней сжали ладонь.

— Молчишь… Ничего не хочешь сказать?

— Я не хочу об этом говорить, — строго ставит точку.

— Поняла. Не стоило заикаться.

— Совсем не стоило, — теперь его спокойное состояние совсем улетучилось. — Вы потом будете вместе жить, ведь так?

В стороне раздался звук упавших на землю пакетов. Глеб мгновенно замер, открыв глаза…

— Да, — осторожно отвечаю.

— И спать в одной кровати?

— Могу лечь отдельно от него.

— Да не, не стоит, у вас же по плану жизни любовь, дети и так далее. А дети просто так не появляются, — чувствую раздражение в каждом его слове.

— Брайен, я всё равно не смогу с ним быть как любящая жена, тем более сейчас.

— Будь нелюбящей женой. Детей и без любви можно заделать.

— Я не могу.

— Бери пример с меня. Я всё смог.

— Ты бы смог переспать с Ребеккой сейчас, когда нуждаешься во мне? — встала прямо перед ним и широко раскрыла напуганные и одновременно разозлённые глаза.

— Я бы постарался жить так, как жил до встречи с тобой, — сухая и неприятная для меня фраза.

— А я даже стараться не буду. Может быть, со временем я и смогу вернуться в русло «светлой» жизни.

Меня абсолютно не устроил его ответ, как девушку, хоть он и был самым правильным и адекватным. Ведь жизнь не обрывается после расставания с человеком, даже если ты сильно привязался к нему.

— Больше даже думать об этом не хочу, — притянул меня к себе для объятий, которые должны были успокоить меня.

Но я — это не я, если не начну страдать прямо сейчас, в эту минуту, хотя трудности ещё только впереди. Надо же мне капнуть в самую глубь проблем, чтобы испортить эти минуты рядом с ним.

— Мы можем сесть прямо на траву. Как в тот раз, — обращается со мной, как с маленькой девочкой, постоянно поправляя искусственные волосы, которые не могли ужиться с моей головой. Второй рукой придерживает за талию, чтобы я не посмела и шагу сделать от него.

— Ты так заботишься обо мне, оберегаешь, хотя сам, наверное, не осознаешь этого.

— Просто ищу повод хоть как-то контактировать с тобой.

— Я сейчас стою и молчу, не выражая эмоций. Но знай, что в своей голове я давно пищу от счастья и восторга.

— Вижу, как краснеют твои щечки.

— Божечки, — накрыла их ладонями, рассмешив Брайена.

— Да перестань, это мило, — аккуратно за запястье потянул руки в стороны, открывая моё лицо.

— Нечестно, что ты видишь меня. Я никогда тебя не видела, и, кажется, не увижу, — состроила кислую мину, от огорчения опустила голову.

— Всё можно исправить.

Неожиданно его тепло пропало, что вызвало панику.

— Брайен, — испуганно произнесла я, вытягивая свои руки вперёд. Он просто исчез, что даже его запах будто превратился в уходящий мираж. Несколько секунд я вертелась на месте, хотя в этом не было никакого толка.

Обеспокоенное сердце с ещё большей силой билось в скованной страхом груди. Отчетливый ритм доходил до ушей и притуплял слух, как бы я ни пыталась уловить хоть какой-то его признак.

Делаю крошечный шаг и запинаюсь обо что-то, после чего неуклюже падаю на землю. Травинки защекотали ладони, смягчили удар.

— Прости, что не успел поймать, — дотрагивается до моего плеча и начинает тянуть к себе.

— Ты куда пропал! — вскрикнула, убирая его руку. — Провалился просто, заставил переживать!

— Я всего лишь сел, чтобы ты села на меня. А запнулась ты об мою ногу. На секундочку всего лишь…

— На секундочку?! — захотела закатитьистерику, но не увидела смысла в ней, поэтому проглотила ком лишней агрессии. — Больше так не делай, — со всей строгостью, на которую был способен мой голос, произнесла я.

— Постараюсь, — вновь берёт за плечо и тянет на себя, только теперь я покорно передвигаю колени по земле, пока не утыкаюсь в его ноги.

Его ладонь прикасается к моей ноге, ведёт по бедру, на что я сразу отзываюсь, реагирую всем своим взволнованным телом. Издевается надо мной, иногда сдавливая ногу пальцами и, доходя до ягодиц, вызывает приятное напряжение. И он чувствую всё это, видит эмоции в моих глазах, искорки в наверняка расширенных зрачках, на что ехидно ухмыляется и одним резким движение перекидывает послушную ногу через себя, усаживая меня на свои колени к себе лицом. От быстроты его действий я кладу кисти на его плечи и немного приподнимаюсь на своих коленках, которые остались на земле.

Именно сейчас моё сознание посчитало нашу близость чересчур интимной, а его неопределенные ладони, которые по всей видимости любили гладить и сдавливать то мою талию, то попу, то бёдра, приятным дополнением к этим волнительным минутам.

И как ему удается то будоражить меня, доводить до какой-то дикости, то успокаивать и дарить легкость всему нутру?

Выдохнув нагревшийся в лёгких воздух, я всё же заставила себя удобно устроиться на его ногах и позволила телу обмякнуть в этом небольшом уединении среди цветочного луга. Мои пальцы не удержались, и я коснулась коротких волос на его затылке, не трогая кожи головы.

— Тебе удобно? — спросила я невзначай.

— Очень.

Его руки с бёдер поднялись к голове и аккуратно сняли парик.

— Что ты делаешь?

— Я же говорил, что скучаю по блондинке.

Мои волнистые волосы проскальзывали сквозь его пальцы. Он бережно проводил по ним, чтобы они аккуратно улеглись на мои плечи.

Я не понимала, что со мной творится: желание обнять его, поцеловать стало буквально необузданным. Я прильнула к нему, чтобы обвить руками тело. Хотелось и плакать, и смеяться. Как же хорошо быть влюбленной, радовать сердце положительными эмоциями и яркими ощущениями.

— Подожди, — отстраняет меня от себя и ловко достаёт из сумочки фонарик.

Слышу, как щёлкает кнопка, трава возле нас залилась холодным светом фонаря.

— Ты с ума сошёл?! — прижимаю его руку к земле, но ему не составило труда выдернуть её.

— Всё хорошо, — он направляет свет на свою руку. — Видишь, кожа не горит.

Обращаю внимание на его руку: он крутит её, сжимает и разжимает пальцы, демонстрируя мне, что ему комфортно даже под лучом света.

Меня заворожило это, я сразу потянулась своей рукой к его. Просто видеть его пальцы, сплетать их со своими… Хочется что-то сказать, но эмоции застревают в груди.

Руки дрожат, маленькая ладонь тонет в его большой ладони. Я вижу эту разницу, вижу его силу, ощущаю себя защищённой.

Глаза слезятся из-за неописуемого счастья.

Я ВИЖУ НАШЕ СОПРИКОСНОВЕНИЕ!

— Держи, — он обрывает моё наслаждение, давая в руки фонарик. — Посвети на лицо.

— Что?! — глаза округлились. Я просто не верила во всё происходящее.

— Нечестно, что я вижу тебя, а ты меня нет. Я закрою глаза, чтобы теперь ты побыла на моем месте, — вынуждает поднять руку, давит на кисть, чтобы я слушалась. Но я продолжаю направлять свет мимо него.

— Я не могу… Тебе будет неприятно… Я не сделаю этого!

— Услышь меня: я каким-то образом стал немного терпим к свету. Если я закрою глаза, он не причинит мне вред.

— Это слишком для меня, я… — дыхание сбивается. Я очень сильно этого хочу, но продолжаю тормозить себя.

— Давай же, ты давно этого хотела. Ты должна меня увидеть. Я закрыл глаза, — его руки умиротворенно кладутся на мои ноги. Он ожидает моих дальнейших действий.

— Прости, — невнятный шёпот.

Слишком велик соблазн. Я очень медленно, прикусив губу, поднимаю фонарь по нему.

Судорожный вдох тормозит меня, когда я замечаю его шею, подбородок и губы. Приходится ладонью закрывать себе рот, чтобы не издать звук, который нарушит эту тихую, но напряженную атмосферу.

По спине табуном бегут мурашки, щеки сводит от широкой улыбки, легкие болят от переполняющих меня чувств. Новый вдох, насильно проталкиваю воздух, чтобы не упасть в обморок.

Вижу, как сглатывает он, и его кадык немного движется. Изучаю линию подбородка, перехожу к немного тонким губам идеальной формы, которые сразу захотелось поцеловать или даже укусить. Странное желание для такой, как я.

От губ веду взгляд к скулам, слегка впалым щекам. На выступающей кости челюсти замечаю чёткий шрам, который, вероятно остался после глубоко пореза.

— Откуда он? — кое-как задаю вопрос, волшебным образом сумев совладать с переполняющими эмоциями.

— Трудности в детстве.

— Поделишься?

— Чтобы ты опять ревела? Нет, — продолжаю наблюдать за тем, как движутся его губы из-за произносимых слов.

— Я хочу знать, прошу.

Тяжело выдыхает, прежде чем начать свой рассказ

* * *

— Пожалуйста, не надо, — я полз по полу в угол бетонной комнаты, повреждая уже потерявшие чувствительность ладони.

— Тебе кто разрешал отдавать ей свою еду?! — грозный голос ненавистного дядьки вызвал дрожь.

— Она была голодной, так как вы не давали ей поесть, — спиной опёрся на холодную стену и поджал дрожащие колени к себе.

Ужас и страх. Я просто не понимаю, за что меня сейчас бьют. Что я сделал не так? Я ведь лишь помог ей.

— Сколько раз можно говорить, что ты, ничтожество, лишь жалкая, противная букашка, которая должна делать всё, чтобы выжить! — первый удар по голове и первая слеза. — Ещё и ревёшь, — смеётся и пинает по больным голеням. — Какое же жалкое существо из тебя получится.

Я всего лишь ребёнок. Не могу дать отпор, не могу терпеть эту боль.

— Я не мог смотреть на то, как она падает от голода, — сквозь боль пытаюсь хоть как-то объяснить свой поступок. — Почему я не мог помочь ей? Почему?!

— Бл*ть, — срывается уже давно привычное для меня слово. Он хватает меня за ворот, и, как пушинку, поднимает, прижимая лицом к стене. Выступающий, острый камень впивается в челюсть, и «воспитатель» ведёт мою голову по стене. Глубокий порез разнёс адскую боль по телу, которая ещё больше усиливалась из-за мелких ссадин на левой стороне лица.

Скалюсь, пытаюсь остановить слёзы. Кровь бежит по покрасневшей шее.

— Хватит ныть, — бросает меня на пол, и я раздираю кожу на ногах и руках до самого мяса.

Вдох, затем выдох. У меня нет сил держать себя на руках, и я просто рухну на бетон.

— Ты самый неуправляемый. Другие уже давно уяснили, какое место отведено им в этом мире.

Я бы хотел сказать хоть что-то, но меня уже не раз затыкали. Каждую никчемную ночь я должен молчать и выслушивать речи о том, какое я ничтожество, и что никто и никогда в жизни не будет на моей стороне.

А ведь все здесь хотят к маме, хотят заботы и любви. Но этого просто не существует.

«Это ваша больная фантазия. В этом мире никто никого не любит. Все вас ненавидят. Вы должна обозлиться на этот мир», — вот, что говорят они нам.

— Я устал говорить тебе одно и то же. Не рассчитывай на то, что ты будешь счастлив. Ты никто.

Я никто. Я не достоин всего хорошего, что есть у каких-то там «светлых» детей. И я должен быть непробиваемым камнем, чтобы никто и никогда не смог навредить мне. Никаких эмоций, чувств. Лишь внешняя оболочка, сила могут хоть как-то поднять мой статус. И я должен уметь убивать, чтобы однажды спасти свою жалкую, никому ненужную шкуру.

* * *

— Только не реви.

Как же спокойно он говорил об этих страшных вещах.

— Не буду.

Всё лицо уже было на мокром месте, грудная клетка от приглушенных всхлипов часто вздымалась. Мне больно за него, за каждого ребёнка, который жил в таких условиях.

Поднимаю свет на его глаза. Он слегка жмурится, образуя морщинки. Выступающие надбровные дуги, открытый лоб, черные, дрожащие из-за напряжения ресницы.

Я смотрю на всё лицо в целом и не могу поверить в то, что этот человек всё это время был рядом со мной. Он слишком идеален для меня: нос его, ровный и прямой, гармонично сочетается со всеми другими частями лица, тёмные брови и ставшие ещё соблазнительней для меня губы.

Он красив. Слишком красив. Руки ещё больше трясутся от волнения и восхищения.

Он всегда говорил мне, что «тёмные» все красивые, ведь людей специально подбирают для скрещивания, чтобы на свет появился ещё более красивый ребёнок. Весь их мир стремиться к рождению идеала.

Это их цель.

Да будут прокляты эти законы.

Этот шрам. Сердце обливается кровью.

— Забудь всё то, что они тебе говорили. Они врали, — начинаю говорить, обливаясь слезами. — Ты не ничтожество. Ты очень сильно нужен мне.

— Аврора, успокойся.

— Ты мне не веришь.

— Перестань реветь, — аккуратно тянет ко мне руки, но я кладу их обратно.

— Ты мне очень сильно нужен. Я уже давно влюбилась, но так боялась этого. И я так эгоистично отвергала тебя.

— Послушай, ты…

— Не перебивай меня. Я больше не наберусь смелости, если сейчас не скажу. Я просто хочу, чтобы ты знал, что ты нужен мне, как никто другой. Я бы хотела всю свою жизнь прожить с таким мужчиной. Прожить с тобой. Ведь ты не стал таким, как тебе приказывали. Ты вырос в аду, но оставил в своём сердце что-то человеческое, хотя все пытались это просто вытравить из тебя. Сначала я полюбила твой запах, затем голос. Все твои поступки, которые противоречили образу «тёмного» поражали меня. Я была дурой, прости меня за это. Слепо требовала от тебя, не давая взамен ничего. Я каждый день вспоминаю наш поцелуй. Мой первый поцелуй. Тогда я полюбила твои губы. А затем и твою руку. Я влюблялась все больше в того, кого даже увидеть не могла. И ты не представляешь, как приятно ощущать тебя рядом, как сильно я хочу слышать и слушать тебя, как сильно я люблю твои фразы, мысли, которые ты редко, но всё же озвучиваешь. И сейчас, когда я увидела тебя, наши сплетенные руки, я поняла, что не смогу обуздать то, что нарастало всё это время. Брайен, я просто не смогу жить без тебя. И прости меня за это, — я откидываю фонарик в сторону и приближаюсь к нему, аккуратно касаясь губами шрама.

Я просто хочу его целовать. Он просил меня об этом, он хотел этой заботы. Но как же тяжело причинять ему боль, хоть и безумно приятно губами прикасаться к его коже и чувствовать отклик мышц.

Его пальцы сдавливают бёдра.

— Прости, — шепчу и вновь целую поврежденную кожу. Медленно, прокладывая дорожку, я поднимаюсь к его губам.

Меня всю трясет и лихорадит. Сумасшедшее состояние со слезами на глазах, дрожащими руками и горящими от желания губами.

Робко, боясь навредить, я целую его губы, как что-то святое. Аккуратно сминаю их. Самый настоящий мандраж застал меня врасплох, внутри ещё и настоящая война из-за чувств, желаний и страха сделать больно.

Начинаю отстраняться, сдавливаю его плечи. Но не успеваю я открыть свои глаза, как Брайен притягивает меня обратно и новым поцелуем зарождает ещё больше чувств внутри меня.

Подобно солнышку, этот сгусток радости и счастья освещает всё, начиная с макушки головы, заканчивая кончиками пальцев на ноге.

Я отвечаю ему, но не позволяю взять всю власть и превратить этот чувственный поцелуй во что-то страстное и головокружительное. Ведь мне рано ещё терять голову.

Он последний раз слегка прикусывает мою нижнюю губу, и мы оба отстраняемся.

— Я тоже, как и ты, — делает паузу, не может сказать то, что так просится наружу. И я понимаю его, не буду вынуждать говорить это.

Главное, что я чувствую.

— Не надо, всё хорошо. Ведь главное не слова, — улыбаюсь, говорю его же словами и сладко целую губы.

Нет никакой крови. Всё хорошо, что ещё больше радует и так опьяненную меня.

Умиротворение в душе расслабляет тело, сушит последние слёзы, и я прижимаюсь к нему, тая в его руках. Целует меня в плечо, гладит по спине.

— Спасибо, — тихо произносит мне.

— За искренние чувства не стоит благодарить.

Как же хорошо просто быть рядом с ним.

Глава 39

Снова воодушевление раскрашивало красками этот ненавистный для меня день. Мама наивно полагала, что я так радуюсь приходу родителей Дэйва, хотя на самом деле именно это событие сдерживало меня от окончательной потери головы и способности ровно стоять на ногах.

Чувства окрыляют, не дают сфокусироваться на чём-то. Я старательно пытаюсь не позволять плохим мыслям охладить меня, остудить этот разгорающийся огонёк внутри.

Я осмелилась прикоснуться к нему, поцеловать след от его страшного детства и подняться к губам, форму которых я до сих пор помню. Неброский контур, маленькие трещинки. Пальчиками хотелось пробежаться по скулам. Я была не в себе. Была пьяна.

Но неужели он привыкает ко мне? Что вообще с нами происходит? Мы определенно меняемся, но что нам с этим делать? Мы приходим к балансу? И больше не сможем друг без друга жить? Ни морально, ни физически?

Столько вопросов, и страшно, что ответов нет. А я снова загоняюсь, пытаюсь решить все задачи, так как до сих пор боюсь.

За него переживаю больше всего.

Звонок в дверь, и мама с воодушевлением бежит открывать её «долгожданным» гостям. А я чувствую себя грязным ничтожеством, так как смею за спиной Брайена играть в любовь с другим парнем. Тошно.

Фальшивая радость на потерянном лице. Вспоминаю поцелуй и чувствую, как горят щеки от ласковых лучей, сияющих внутри. Пусть все думают, что я так рада появлению Дэйва. Я-то знаю, что только мой «тёмный» способен так тепло греть душу одними лишь сладкими напоминаниями о себе.

— Здравствуйте, миссис и мистер Брукс, — улыбаюсь во все тридцать два зуба, источая счастье.

— Здравствуй, Аврора, — мы жмём друг другу руки.

— Здравствуйте, миссис и мистер Хьюз, — вступает Дэйв. Так же фальшив, как и я. Выглядит отлично, опрятно, радует глаз. Но у меня избалованный вкус: мой Брайен несравним по всем параметрам. И, Боже, я снова хочу его поцеловать.

— Дэйв, мы так рады с тобой познакомиться, — родители оценили его крепкое телосложение (не такое крепкое, как у моего Брайена), добрейшую улыбку, посчитали надежным парнем. Глупости, он просто делает то, что вынужден.

И я опять вспомнила о Брайене?

Мои родители повели его родителей к столу, брат поплёлся за ними, а я осталась с Дэйвом в коридоре.

Холодно смотрит на меня сверху вниз, как на жалкую куклу.

— Привет, — сухо бросает он, но потом замечает в коридоре мою маму, которая спешит на кухню за чем-то. — Как дела? — подходит ближе и улыбается, глазами презирая моё существование.

Только ради этой дурацкой иллюзии я ломаю себя, записываюсь в ряды предателей. Воспоминая о поцелуе теперь не оживляют мои глаза, а, наоборот, вызывают тошноту, ведь я смею шутить со своим сердцем. Я была не права: сейчас не время вспоминать о самых лучших моментах моей жизни, иначе я могу просто осквернить эти сладкие минуты своей наглой ложью и фальшивой любовью к Дэйву.

Тянусь к нему и чмокаю его в щеку, чтобы только мамочка была рада.

— Сейчас наших мама сердечный приступ хватит. Ты прекрасная актриса, — кривая ухмылочка и хитрый взгляд. Какой же он странный, стал еще хуже относиться ко мне, хотя хотели улучшить отношения.

— Что вызывает в тебе столько негатива ко мне? Сам ведь играешь. И всю жизнь так будет. Будь проще, — похлопала его по плечу и двинулась в залитую светом комнату.

Солнце было настолько ярким, что блики атаковали каждый предмет в четырех стенах. Я посмотрела на окно, глаза от боли зажмурились и послали в голову импульсы. Меня просто напросто ослепили лучи солнца!

Я кажусь больной, ненормальной и напуганной. Так оно и есть: мне слишком сложно справляться с последствиями близости с «тёмным». И ему самому там тоже не сладко.

Придерживаясь за кружащуюся голову, я подошла к своему месту и плюхнулась на него. Колени под столом тряслись, пальцы путались в волосах. И все мои конвульсии происходили под пристальным вниманием жениха.

Эти изменения не дадут жить нормально.

Я пришла в себя и на несколько часов влилась в атмосферу семейного ужина. Меньше всех говорила, но выглядела максимально радостно. Хорошо, что хоть не было вопросов, из-за которых пришлось бы врать.

Когда день уже близился к своему завершению, моя мама и мама Дэйва вместе встали и вышли поговорить. Я сразу сжала в руке свою десертную вилку, которой ела торт, и направила терроризирующий взгляд на дверной проем. Взглянула на Дэйва, выглядевшего не лучше меня. Так же нервничает, злится и раздражается из-за их совместных планов, но старается поддерживать какой-то там мужской разговор, который проходил мимо моих ушей.

Вот они вернулись, с горящими глазами. Точно что-то задумали.

Атмосфера не была напряжена всё это время, так как мне и Дэйву просто плевать, что о нас подумают родители. Мы не стремились понравиться семьям друг друга, да и родители как-то не очень были заинтересованы в наших характерах. Правильно, деваться-то некуда. И только это вынуждает нас играть влюбленных голубков.

А Джой, наверное, тряслась от волнения, когда знакомилась с семьёй Гэйла.

Ну а вот сейчас напряжение стало слишком высоким, что еда комком застревала в горле. Не желая доедать свой десерт, я отодвинула тарелку.

— Нам пора, скоро начнёт темнеть, — произнёс Дэйв, привстав со своего места. Он вышел из-за стола и не заметил, как ехидно улыбнулась его мама.

— Останься сегодня у нас, Дэйв, — беззаботно предложила мама.

Я раскрыла свои глаза и уставилась на неё. Затрясло так сильно, что чай, налитый в кружку, пустил маленькие волны, ударяющиеся об стенки.

Ищу помощь в папиных глазах, его возражение, но он больше удивлен, чем возмущен.

— Он не может остаться, — быстро встаю. — Он не может ночевать со мной до свадьбы, — задеваю рукой чашку, и чай проливаются на белую скатерть.

— Никто и не говорил, что он будет ночевать с тобой в одной комнате, — строгий взгляд, который должен был усмирить мой протест, но я ещё больше возмутилась.

— Мама!

— Мы тебя не так воспитывали, чтобы ты перечила нам. Что скажешь, Дэйв?

— Нам пора домой, — с каменным лицом стоит и смотрит на свою маму, а потом на меня.

Молю его сделать хоть что-то, но он так же не имеет права перечить семье, ведь они его растили, а сам он ещё не стал отцом.

Ночь — время, когда я по-настоящему счастлива. И Дэйва не должно быть за стенкой моей комнаты. Если он узнает, придёт конец всему, ведь он врать не умеет.

— Ты не должен отказывать, — доминирующий и властный взгляд женщины направляется на Дэйва.

Его широкие плечи напрягаются, и он немного разминает шею. Он не сможет противостоять, так как до сих пор зависит от них.

— Нет, я еду домой, — перечит маме, злит отца, которому было всё это время плевать.

Вообще наши папы не заинтересованы во всём этом, но видеть то, как их дети смеют идти наперекор словам, они не хотят.

— Я смотрю, ты осмелел, — вступил его папа, а мама сделала вид, что ей очень плохо из-за непослушного сына.

Дэйв смотрит на меня, а я верчу головой, чтобы он не смел соглашаться. Подумаешь, они растили тебя в любви и заботе всё это время, плевать, что они дали тебе всё для твоего будущего.

Чёрт, да его совесть слишком сильна, в отличие от моей, которая уже подверглась мутации. Принято чтить своих родителей — он будет это делать.

— Ночь в этой квартире, — резко его настрой меняется. Он задумывается. — Я остаюсь.

Улыбка растягивает его губы и заставляет ещё шире раскрыть мои напуганные глаза. Хитрый взгляд, он специально решил остаться на ночь, чтобы проверить меня.

— Вот и отлично, — его родители встают и стремительно идут к выходу, чтобы успеть домой.

В суматохе мы проводили его семью, и я стремительно скрылась в своей комнате.

Поджав колени, я сидела при свете ночника на своей кровати и молилась о том, чтобы Дэйв ничего не учудил. Он заметил, как днём меня ослепило яркое солнце, и снова почувствовал что-то неладное. Он теперь никогда меня в покое не оставит? Какой же он дотошный!

И без него страшно. И так риски слишком высоки, так ещё и он решил внести свою лепту.

Входит ко мне в комнату и садится на стул. Довольная моська, как у сытого кота.

— Комфортно, когда ничто не слепит?

— Ты ведь ради этого остался? Решил проверить меня?

— Конечно, да и сделал приятное нашим мамам. У нас весь у обоих такая цель: осчастливить наши семьи.

— Если ты думаешь, что тебе удастся что-то пронюхать, то ты ошибаешься.

— Ты после той ночи стала так меняться, или неоднократные встречи с «тёмным» влияют на тебя.

— Что за бред ты несёшь? Такое невозможно, — отвожу взгляд и прячу разболевшееся горло за коленями.

— Тогда сходи к врачу. Может, тебя вылечат.

— А я не больна. Со мной всё хорошо.

— Заметно.

— Дэйв, не лезь ко мне. О своей жизни побеспокойся, — я была похожа на глупышку, которая решила повздорить с сильным и взрослым парнем.

— А то что? Натравишь на меня своего «тёмного»?

— Ты точно бредишь.

— Возможно. Сегодня мы это проверим, — после короткого диалога встает и направляется к двери.

— Не надо пытаться прознать что-либо. Почему мы не можем подружиться?

— Не судьба нам жить долго и счастливо.

Дверь закрывается за ним, как знак точки в нашей бессмысленной беседе. Я еще больше замыкаюсь в себе, даю страхам повредить нервные клетки.

Вновь трясет. И так проходит целый час. Я как призрак бродила по квартире, помогала маме, играла роль невесты.

Опираюсь спиной на прохладную стену, реву, как самый слабый человек в этом мире. Да как тут отпустить все, если каждую минуту происходит то, что потом сжимает в своих тисках и заставляет нервничать.

Он снова здесь. А я снова боюсь.

Открываю окно и встречаю его с грустным выражением лица, что он сразу примечает.

— Что-то случилось? — забирается ко мне, снимает обувь и помогает дойти до кровати, аккуратно придерживая за талию.

— Всё хорошо, — смотрю на него, дотрагиваюсь пальчиками до руки.

— А что тогда такая грустная?

— Я не грустная, — потянулась к нему и чмокнула его в губы, наивно и по-детски. — Как добрался до дома вчера?

— Без происшествий, — притягивает меня к себе и целует, нежно и трепетно сминая мои губы, ожидая ответа. Но я отстраняюсь от него и делаю вид, что ничего не было.

Я боюсь, что он воспримет этот жест как нежелание целовать его, поэтому обнимаю его за руку и кладу голову на плечо.

— Я снова накрутила себя, прости.

— Почему, как только все становится нормальным, ты вечно возвращаешься к началу?

— Потому что я — это я. Аврора, которая переживает за дорогих людей, которая боится будущего, ошибок, боли и смертей. Ты не представляешь, как сложно избавиться от этого кокона, тем более когда ты всю жизнь жил под опекой родителей, которые и решения за тебя могли принять.

— А на меня ты не можешь положиться? Почему продолжаешь переживать из-за всего, когда рядом я? Не такой надежный? — обидчивый голос, но всё равно очень серьёзный и глубокий. Как всегда зачаровывающий.

— Нет же.

— Тогда говорю последний раз: либо ты перестаешь накручивать, бояться и жить одним лишь концом, либо я перестаю приходить.

— Но как можно жить, не думая о последствиях? — приподнимаюсь и смотрю на него в надежде, что наши взгляды пересеклись.

— По твоей логике, нам, может, вообще не жить, всё равно умрём.

— Нет, так тоже нельзя.

— Я не говорю, что в жизни не должно правил, но и следовать всем тоже невозможно, иначе просто счастья ты так и не испытаешь. А ты себя во всем ограничиваешь.

— Но я счастлива, прямо сейчас, потому что могу трогать тебя, вдыхать твой запах и целовать, — касаюсь уголка его губ, чувствуя бешеное волнение, которое возрастает с каждой фразой.

— А я нет, потому что даже сейчас тебя нет рядом со мной. Ты даже целуешь меня без чувств, так как боишься, думаешь со всем о другом. Как будто одолжение мне делаешь. Я прихожу к той Авроре, которая не была загружена проблемами, которая была живой и желающей найти баланс, а не к этому дрожащему от всего существу.

— Не упрекай меня за желание спасти тебя от меня! — сказала громче, чем следовало.

— Видимо, ты никогда не поймёшь, что тебе сначала надо спасти саму себя от действительно глупых и беспочвенных мыслей.

Он приближается ко мне, проводит рукой по щеке, иногда отдёргивая пальцы. Чувствую его теплое дыхание, его пристальный взгляд и падаю в забытье. Я вновь не могу не согласиться с ним. Как же легко он переубеждает меня, но вот только сломать себя по щелчку пальца я не могу.

Брайен не касается губ, а замирает на месте, отпуская этот момент.

— Что-то не так? — осторожно спрашиваю.

— У вас кто-то в гостях? И он явно не спит.

— Чёрт, Дэйв, — отпихиваю от себя Брайена и вскакиваю на ноги.

— Дэйв? Твой жених?

— Да. Он остался сегодня здесь, и тебе лучше не спрашивать почему. Он не должен тебя увидеть.

— Чтобы я ещё от этого придурка прятался? Сейчас он зайдёт в комнату, я ему дам пару напутственных слов.

— Шутишь?

— А по голосу не слышно, что я серьёзно?

— В шкаф, — я паниковала и снова психовала, как душевнобольной человек.

— Дай мне со своим жалким соперником познакомиться.

— Брайен! — громкий шёпот разрушил стену покоя в этой комнате. Я была на взводе. У меня кружилась голова, дрожали колени, тряслись руки, и колотилось сердце. Волна сумасшествия накрыла всё тело.

— Ладно-ладно, сегодня он будет жить.

Как только захлопывается дверца шкафа, открывается дверь моей комнаты, и пол заливается светом от фонарика мобильного телефона. Плюхаюсь на кровать и с тяжёлым дыханием встречаю его, будто сейчас не ночь, и я не должна спать.

— Не спишь? — светит на меня, и я отвожу взгляд, так как свет слепит глаза.

— У меня к тебе тот же вопрос.

— А почему?

— И снова тот же вопрос.

— Посмотри на меня.

— Не хочу.

— Или не можешь? Свет мешает?

— Дэйв, иди спать, — шиплю так тихо, чтобы не нарушить покой во всей квартире.

— Нет, желание пропало. Меня разбудили странные звуки. Так где твой «тёмный»?

— Я не понимаю, о чём ты.

— Я на сто процентов уверен, что ты видишься с кем-то ночью. Другим может показаться, что это ревность, но это просто любопытство и желание спасти «светлую» от этого ужасного «тёмного».

— Знаешь, героизм тебе не к лицу. Лучше продолжай тихо ненавидеть меня.

— Зачем ты связалась с этим убожеством? Он ведь убьёт тебя, на другое этот монстр не способен.

Свет фонаря направился на шкаф, и моё сердце ушло в пятки, замедляя все жизненно важные процессы.

— Он там, да?

Какого чёрта он такой догадливый?! Пытаюсь что-то сказать, встать, но парень оказывается быстрее меня. Его руки распахивают шкаф и светят на лицо Брайена, тем самым ослепляя его.

Я начинаю оттягивать Дэйва назад, хватаясь за его телефон. И мне удается это только благодаря шоку жениха. У самой сил совсем нет, но адреналин поддерживает тонус в руках.

— Так это правда?! Ты серьёзно?! — он не мог поверить в происходящее.

— Убери свет, — ударяю по запястью его расслабленную руку, и телефон падает на мягкий ковёр, не издавая лишних звуков, фонариком вниз.

Теперь вся комната погрузилась во мрак, и только Брайен может видеть.

— Убожество значит. Монстр. Только убивать могу, — смешок, едкий голос, разъедающий всё, как кислота. Мы с Дэйвом застыли и оба устремили бесполезные глаза в сторону Брайена.

Я давно не чувствовала такой ярости от него. Мало того, что он до этого момента уже, мягко говоря, не любил Дэйва, так сейчас он точно хочет его убить. И весь негатив волнами исходил от него. И запах. Этот запах хищника действительно предупреждал об опасности, но всё ещё манил.

Сейчас передо мной разозлившийся «тёмный», но ни как не любимый Брайен.

— Пожалуйста, только не делай ничего, — пропищала я, вытягивая руки к нему.

— Ты тоже думаешь, что я могу убить его, да? — повышает голос, разочаровывается во мне.

— Я… Нет… — мои слова ранили его, и я тысячу раз прокляла свой язык. Почему растерянность овладевает мной в такие моменты?!

— «Светлые»… Кто из нас ещё больше мразь?

За спиной включается настольная лампа, к которой, по всей видимости, всё это время тянулся Дэйв. Но его дальнейшие угрожающие действия остановил Брайен одним сильным ударом. Защитил себя, чтобы жених не ослепил его.

Стол осветился светом лампы. Тело Дэйва упало на пол со страшным звуком.

Я сжала ладонь в кулак и задержала болезненный вдох. На дрожащих ногах я опустилась к телу Дэйва и пощупала его голову. И меня затрясло ещё большие, когда мои пальцы стали гореть из-за теплоты его крови.

— У него… Кровь… Из головы… — заикаюсь, прерываюсь на глубокие вдохи и нарастающий рёв. — Уходи, сейчас же!

Глава 40

— Уходи, прошу, — шёпот, переходящий на писк вылетает из моих онемевших губ. Пальцы продолжали касаться свежего пореза, кровь вызвала приступы тошноты.

— Не надо меня прогонять.

— Они наверняка проснулись, услышав весь этот шум. Уйди, я должна помочь Дэйву, — вытираю солёные слезы, делая частые вдохи. Но дрожь не может пройти сама собой, и я болезненно всхлипываю, содрогаясь всем своим напуганным телом.

— Я сказал, не надо меня прогонять, я не сделал ничего плохого, — строг, как с ребёнком.

И он смеет злиться на меня сейчас?!

— У него кровь, ты понимаешь? Уйди, пожалуйста.

— Он первый проявил агрессию. Я защитил себя.

— Я не намерена сейчас разговаривать, просто уйди, — холодна, как лед, но так было нужно. Он должен уйти, как можно быстрее, чтобы не пострадать. Пусть лучше он возненавидит меня, чем попытается помочь, рискуя жизнью.

Ветер лишь на секунду проникает в комнату и вновь остается за окном. Ушел, так как зол на меня. Разочарован, огорчен. Я не хотела делать ему больно!

Испуг за Брайена, за наши странные отношения поспособствовал началу приступа истерики.

— Выруби меня, — очень тихий голос раздался снизу. Я опустила своё заплаканное лицо и постаралась посмотреть на Дэйва, но настольного света было чертовски мало, чтобы увидеть его.

— Чччто? — нестабильное дыхание выматывало лёгкие, но я держалась, как могла, чтобы только окончательно не поддаться слезам.

— Некогда разговаривать, — я услышала шорохи, доносящие из комнаты. Видимо, родители всё-таки решили проверить, что за звуки. — Выруби меня.

— Я не понимаю, зачем.

— Сделай уже!

Кавардак в голове не давал думать и тормозил все мыслительные процессы. Кроме тысячи проклятий в свою сторону, я слышала голос ненависти к судьбе. Звон в ушах и холод, от которого, что парадоксально, становилось душно.

В этом состоянии я потянулась к телефону, который все это время освещал ворс ковра. Внутренний рёв напряг мышцы рук и сконцентрировал всю силу на одном ударе.

Он перекатывается на спину, подставляя для меня затылок.

Луч света падает на его светлые волосы и отблескивает от темно-красной крови. Удар пришёлся на уже ушибленное место.

Угол телефона стал кровавым. Тело Дэйва ещё больше расслабилось, лицом он уткнулся в пол и прекратил какие-либо движения.

Пальцы медленно отпускают аппарат. Задерживаю дыхание и широко раскрываю глаза. Рот кривится, открывается, чтобы дать организму кислород.

— Дэйв, — шепчу, тянусь к его голове. — Дэйв!

Отойдя от шока из-за собственных действий, я откинула телефон под кровать фонарем вниз и положила Дэйва себе на колени, перед тем как в комнату зашла мама.

Сначала дверь медленно открывалась, пропуская всё больше света. Но когда ноги Дэйва оказались в зоне видимости, мама подлетела к нам, включая весь возможный свет.

Наконец я смогла увидеть его лицо: губы слегка приоткрыты, глаза, наоборот, закрыты и ресницы не дрожат. Хотела проверить, дышит ли он, но кали крови на пальцах затормозили действия.

— Что случилось?! — мама быстро начинает проверять дыхание, щупать пульс.

А я молчу, пуская слёзы. Я не могу ни в чём сознаться.

— Я спрашиваю, что случилось?! — кричит, но старается не паниковать. Она забирает его у меня, освобождая мои испачканные его кровью колени.

Я ударила его. Причина вред человеку и страдаю сейчас сама из-за этой вины. Мой мутированный организм не посчитал нужным отягощать моё состояние приступами, которые должны были довести меня до обморочного состояния. Я дышу, пусть тяжело, но дышу. Не падаю на пол от кислородного голодания, не ощущаю омертвения легких и онемения конечностей, не испытываю боль, которую сама причинила другому.

За моим поступком не следует наказание пытками, по силе равными его страданиям. Но «светлая» Аврора казнит за безмозглость, за поступки, которыми могла руководить только «тёмная» половина.

И вновь конфликт. Я не контролирую сама себя, не понимаю, что пытается донести до меня мама.

Папа вбегает в комнату, держа в руках аптечку. В дверях маячит Алекс, не решаясь переступить порог.

Всё как в тумане. Внутренние голоса, которые активно ругались между собой, заглушали звуки внешнего мира.

Вода в ушах. Пелена перед глазами. Я не успокаиваюсь, не начинаю соображать.

Папа подносит ватку, смоченную в нашатырном спирте, к носу Дэйва. Когда парень начинает двигать глазными яблоками, он убирает её, чтобы не усугубить положение едким запахом. Жених приходит в себя, разлепляет глаза и смотрит в пустоту, почти скуля от боли.

Разговаривают с ним, но он не в состоянии внятно отвечать. Мама готовит ватку, чтобы аккуратно обработать рану, но, взглянув на неё, поняла, что всё хуже, чем могло было быть. Я своим ударом расквасила кожу, которая и так уже подверглась ранению об острый край стола.

Брайен ударил его по лицу, что почти не заметно, но таким образом ему удалось пошатнуть Дэйва, а в темноте он и вовсе потерял равновесие. Удар об стол стал причиной болезненного состояния Дэйва, а я добила его углом телефона.

Это подтверждало то, что Брайен не желал причинять вред Дэйву, несмотря на то, что тот грубо говорил о нём (что делал он исходя из внушаемых ему образов, и за это не стоит винить его). Это была самооборона, ведь если бы он использовал всю свою силу, вряд ли Дэйв смог бы говорить сейчас, так как все «тёмные» во много раз сильнее «светлых».

Идиотка. Как я могла усомниться в нём? Брайен не причастен ко всему этому.

Замечаю туманный взгляд Дэйва на себя и пытаюсь убрать слёзы, чтобы получше разглядеть его.

— Мам, дай я сама обработаю, — тяну руки к аптечке, восстанавливая дыхание.

— Может, ты расскажешь, что произошло, — недоверчиво смотрит на меня, на что я опускаю взгляд.

— Потом, мам, — отбираю аптечку. — Дэйв, ляг на живот, пожалуйста.

Слушается меня, утыкается лбом в ковёр и держится руками за виски. Ему очень больно, что видно по напряжённым пальцам и часто вздымающимся плечам. И кровавый затылок также подтверждает это.

К горлу поступает ком, вызывая ложный рвотный рефлекс. То ли меня тошнит от запаха, то ли от картины, то ли от своего поступка.

— Мы подадим запрос в больницу, на рассвете приедет скорая, — произнёс папа.

Огромный минус «светлой» жизни: ночью никто не приедет к тебе на помощь, даже если ты будешь умирать. Многие люди погибли именно ночью из-за различных приступов, отравлений, высоких температур, но правительство не собирается как-то исправлять это. Да и граждане молчат, так как следуют законам.

— Хорошо, — провожу пальцами по волосам, чтобы осмотреть рану. Точно придётся зашивать.

— Можно оставить вас одних? — спросила мама.

— Да, конечно.

Они вышли из комнаты, оставив свет. Никто больше не ляжет спать этой ночью.

— Зачем? — спрашиваю у него, касаясь края раны ваткой, чтобы не обжечь повреждённый участок.

— Я бы не смог соврать. А так можно прикинуться, что потерял память.

— Ты с ума сошёл?

— Да, раз не сдаю твоего «тёмного», — он резко зашипел из-за того, что капля дезинфицирующего средства попала на мясо. Я сразу наклонилась к нему и подула на рану.

— Кожа сильно повреждена, но хорошо, что с черепом всё нормально.

— Ты бы не пробила мне голову телефоном.

— Знаю, но вот от стола тебе хорошо так досталось. Прости меня.

— Что у тебя с ним?

— Хочешь поговорить о нём? — удивленно спрашиваю.

— Хочу знать, зря я себя покалечил или нет.

— Я не знаю, что у меня с ним, но мне определенно хорошо, когда он рядом, — приступила к очищению светлых волос от крови.

— Ты благодаря нему выжила в ту ночь?

— Да, если можно так сказать. Очень долгая история.

— Но всё закончилось любовью? Вы любите друг друга? «Тёмный» и «светлая»… Это что-то из ряда вон выходящее.

— Опасное и неестественное. Я знаю это. А что насчёт любви, — делаю глубокий вдох, — я боюсь что-либо говорить на этот счёт.

— Потом как-нибудь расскажешь мне подробности, сейчас я не в состоянии слушать.

— Если ты захочешь, — меняю ватку, чтобы вновь пройтись по ране. — Получается, что ты согласен держать это всё в секрете?

— Если бы я рассказал, то навредил бы тебе. А ты ведь моя любимая будущая жёнушка, — усмехается, но потом шипит, поджимает шею, напрягает плечи из-за боли, а я вновь предотвращаю её своим дыханием. — В общем, мне бы потом было хуже.

— Ты будешь претворяться, что у тебя амнезия?

— Другого выхода нет. Надеюсь, что хоть про это я смогу сказать, не закашляв.

— Я не знаю, как тебя отблагодарить.

— Я что-то просил? Нет. Так что просто сделаем вид, что ничего не было. Но тебе придётся соврать в больнице, у тебя это отлично выходит.

— Хорошо.

— И будь осторожна, чтобы ничего страшного и непоправимого не произошло.

— Стараюсь. Спасибо, что решил помочь. И прости за всё.

— Но вести себя, как лучший друг, я не буду, так что губу не раскатывай. И если ты влипнешь, я уже не буду помогать.

— Разумеется, я и не рассчитывала.

— Милым и добрым я тоже не буду, так как ты, по идее, мне изменяешь. Мне же очень обидно, — с сарказмом говорит он.

— Да я вообще очень плохой стала. Не заслуживаю чьей-либо дружбы, любви подавно.

— Они не такие, как нам внушают?

— Совсем другие. Даже лучше нас во многом.

— Плевать, я не буду пересматривать свои жизненные позиции. Удачи вам, и не обманись.

Последнее, что он сказал, перед тем как закрыть глаза и попытаться уснуть. Я сидела рядом с ним на протяжении нескольких часов без лишних движений и мысленно благодарила его за всё.

Захотел потерять сознание, чтобы версия про потерю памяти была правдоподобной. Это так рискованно и глупо, но с другой стороны гениально.

Как только первые лучи солнца коснулись земли, мы отправились в больницу на скорой. Его забрали на обследование, а меня стали расспрашивать. Смотря в глаза неизвестной мне женщины, я начала выдавать свою выдуманную историю:

— Дэйв, мой жених, сегодня ночевал у нас, но не со мной в одной комнате. Он не мог уснуть, хотел пить, но постеснялся сам идти на кухню, так как ничего не знает, — глупо кончено, но в мою тупую голову больше ничего не пришло. — Он пришёл ко мне в комнату, но запнулся о край ковра и упал головой об стол. Вот и вся история.

Женщина пристально смотрела на меня и, не заметив признаков лжи, кивнула. Мама стояла всё это время рядом, но я старательно отстранялась от неё. И у меня получалось.

— Странно, конечно, что он затылком упал, — произнесла мама, поглядывая на меня.

— Ничего странного. Ударился затылком об стол, — не смотрю на неё, но всё равно чувствую волну недоверия.

Дэйв вернулся к нам с повязкой на голове, следом за ним шёл врач.

— Мне передали историю того, как всё произошло, — мужчина посмотрела на меня. — Но ваш жених молчит и не может подтвердить.

— Он потерял память. Сказал мне, что не помнит ничего.

— Но откуда тогда вы знаете, что он хотел воды?

— А он, перед тем как упасть, сказал мне об этом, — поспешила отреагировать на эту провокацию.

— Следов потери памяти тоже нет, у него все хорошо с головой.

— Вы нам не верите? — Дэйв поворачивается к доктору и хмурит брови. — Я вообще не помню, как оказался в комнате. Всё как в тумане. Голова болит, можно мне домой? — быстро поворачивается ко мне и зажмуривает глаза, терпя адскую боль. Замечаю, как движется его кадык из-за частых сглатываний. В голову ничего не пришло, кроме того, чтобы взять его за руку. Может, я смогу заразить его своим умением врать чужим людям?

— Хорошо-хорошо. Можете идти, — доктор последний раз посмотрел на нас и, покачав головой, ушёл по своим делам.

Папа довёз Дэйва до дома. Я вышла из машины, чтобы попрощаться с ним.

— Тебе стало лучше?

— Да, но врать всё-таки очень трудно, хоть иногда и полезно.

— Особенно трудно, когда у тебя много секретов.

— Ты сама такую жизнь выбрала.

— Нет, это моя судьба, — мягко улыбаюсь.

— Я пошёл, а то действительно хочу спать, — мы с ним оба зевнули, прикрыв рот ладонью, а потом посмеялись.

— Ты же меня простил?

— Нет, конечно.

— Ла-а-а-адно, — опустила голову.

— Мне не за что прощать. Я же ничего не помню.

— Ну да, точно. Спасибо ещё раз за всё. Это очень важно для меня.

Я крепко его обнимаю, как лучшего друга, очень близкого человека. Именно сейчас я почувствовала с ним некую связь, теплую и родную. Мы стали ближе, и я уверена, что могу доверять ему на все сто процентов. И мне не выплатить ему долг, как бы я ни хотела.

Я рада, что именно он стал моим женихом. Кто-нибудь другой согласился бы хранить этот секрет? Конечно, нет. А он, несмотря на навязанную неприязнь к «тёмным», предпочёл помочь мне. Нам не суждено было влюбиться друг в друга, но может, мы всё-таки станем очень хорошими друзьями.

Мама разрешила мне пораньше лечь спать, что я и сделала, предварительно заведя будильник.

Что мы имеем на данный момент?

Во-первых, я теперь точно не могу смотреть на источник света.

Во-вторых, я могу ударить человека, нанести ему вред, даже если он этого не заслужил.

В-третьих, теперь я точно могу врать людям, с которыми нет никакой связи.

И плюс ко всему этому я всё такая же идиотка, эгоистка, неконтролируемая психопатка, из-за которой страдают близкие люди. Хочу поскорей увидеть Брайена, чтобы вновь извиниться и объяснить своё поведение. Сердцу неспокойно, ведь я опять оттолкнула его, хотя делать этого не хотела.

Будет сопротивляться, всё равно насильно буду сжимать в своих объятиях, целовать. Не отпущу, пусть даже не мечтает.

«Да, милая Аврора, ты уж точно на верном пути. Скажи пока «светлому» миру».

Глава 41

Сижу на подоконнике и жду чуда в виде Брайена. Но его нет.

Вина была подобна снежному кому, который рос с каждой секундой. Неужели не придёт?

Отчаявшись, я спрыгнула на землю, что было весьма глупо с моей стороны, ведь идти мне теперь просто некуда. Страх сковывает ноги, но я беру откуда-то силы, чтобы сдвинуться с мёртвой точки.

Что я вообще делаю? С помощью фонаря оглядываю территорию, медленно иду к границе наших миров. Сердце тревожно бьётся в груди. Не из-за того, что я боюсь пострадать, а из-за Брайена. Ну не могла та ночь стать нашей последней! Я не верю!

Слезы каплями стекают по щекам, тратя мои силы на никчемные эмоции. Я похожа на потерянного ребёнка, брошенного на произвол судьбы.

Освещаю кусты, сквозь которые вижу просвет уже чужой территории. Кретинка, продолжаю стоять на месте и пытаюсь разглядеть то, что происходит там. Слабые мышцы руки наливаются сталью от сильного напряжения, в груди будто кто-то шалит ножом.

«Это ты во всём виновата. Он не придёт к такой пустоголовой идиотке!»

Сажусь на корточки и тихо плачу в свои согнутые колени. Но так не становится легче, это не выход из ситуации.

А может, он решил всё вот так закончить? Неужели пришла пора прекратить встречи?

«Ты дура? Он бы ни за что просто так не прекратил с тобой встречи, ибо привязался к тебе. Ты просто снова всё испортила. Думаешь, он настолько железный, что будет вечно терпеть твоё поведение? Ты не достойна его, эгоистка».

Эгоистичная, бесчувственная, тупая…

— Я достойна его, я докажу это, — как наказ произношу сама себе и встаю с земли.

Вытерев слёзы, я ступаю через эти кусты на противоположную половину. Плевать, что меня могут убить. Я не готова его отпустить. Не могу я жить с мыслью, что мы вот так расстались. Если он захочет конца, если не сможет простить меня, я хотя бы оправдаю себя жалкой попыткой спасти наши краткосрочные отношения.

Обе мои стороны, даже пугливая «светлая», хотят вернуть его любой ценой, попросить прощения. Или обнять в последний раз, если он позволит.

Пролажу через кусты и оказываюсь на жуткой половине, от которой буквально веет опасностью. Дыхание сперло от давящего мрака. Без него мне, мягко говоря, не комфортно. Дрожь в коленках тормозила меня, но я разумом и сердцем тащила тело вперёд.

В стороне раздался звук упавших на землю пакетов. Глеб мгновенно замер, открыв глаза…

Но куда я иду? Вожу фонарем по сторонам. Жуткие дома с разрисованными стенами, замурованными в некоторых местах окнами, деревья с потухшей зеленью, фонарные столбы, которые служили для расклеивания листовок, стояли без лампочек и поддерживали провода. Бедный район, с разбросанным мусором. Пустынный. Оторванный от цивилизации.

Неужели они живут так бедно? А как у них в центре?

Я потерялась в самой себе и несколько секунд стояла в одном положении. Мысли потоком лились, не успевая зафиксироваться. У нас даже самый бедный слой населения живёт намного лучше.

Неожиданно мой рот закрывается чьим-то рукавом, а фонарь выдергивается из рук и выключается. Глаза рефлекторно широко раскрываются, пальцы впиваются в чужую руку, адреналин ударяет в голову и активирует нужные процессы. Но кто-то сильный тащит меня по земле обратно к кустам, тихо и без слов, как легкий мешок. Кричу, но всё заглушает рукав кофты.

Я уже попрощалась с жизнью, когда почувствовала, что мы остановились в кустах. Дрожала, как жалкое существо, жмурила глаза.

Последний шанс. Я кусаю его.

— Мне не больно, — голос принадлежит какому-то парню.

Нет, я ещё не готова умирать. Я не увиделась с Брайеном. И никакой наглый амбал не нарушит мои планы!

Действие гормона затормаживало мыслительную деятельность, но активировало желание жить. Я почувствовала прилив последних сил для спасения.

Поднимаю руки и кладу их на его лицо. Парень в одно мгновение отлетает от меня и рычит, матерится, проклинает.

Подобно слепому котенку я стараюсь передвигаться. Непредусмотрительный «темный» убрал фонарик в сумку, и я потянулась к нему, продолжая делать шаги вперед, одну руку выставив перед собой.

Но «темный» догнал меня, что было вероятно, и грубо развернул к себе лицом.

— Какого черта ты без Брайена?! — крикнул он в лицо, сотрясая мое неадекватное тело.

Я опешила от данного вопроса и вылупилась бесполезными глазами.

— Ты кто?

— А по голосу не узнаешь? Мало меня покалечила, так еще захотелось?! — сжал мои плечи, а потом слега оттолкнул от себя

— Блэйк?! — страх как рукой сняло.

— Думать надо, прежде чем паклями своими махать!

— То есть нормально тащить меня в кусты?! Что я должна была подумать?!

— А мне надо было любезно подойти к тебе, чтобы ты меня светом ослепила?!

— Я бы не ослепила!

— Ты не адекватная!

— Адекватная!

— Почему ты без Брайена на нашей территории?! Еще с фонарем! Ты слишком безмозглая! Скажи спасибо, что тебе я попался!

— Брайен не пришел! Мы поругались! — злились друг на друга, кричали, но после этих слов я будто поглотилась своими проблемами, гнев потух.

— Конечно, не придёт. Он нажрался, как свинья, хотя выпил совсем немного. Раньше его переносимости алкоголя можно было только позавидовать, сейчас же с ним что-то не так. И кто же в этом виноват?

— Я… Во всем виновата я, — обреченно выдыхаю. — Ты можешь отвести меня к нему?

— Зачем тебе видеться с ним? Он явно не в состоянии с тобой разговаривать.

— Я должна увидеть его. Хотя бы просто посмотреть, пожалуйста.

— Глупости, я хочу домой.

— Это не глупости. Он мне дорог, и я хочу доказать это.

— Бл*ть, сопливые придурки. Один достал, теперь вторая ноет, — пинает что-то и тяжело выдыхает. — Хорошо, но только быстро, иначе не поведу домой.

— Спасибо большое, — искренне улыбаюсь и ощущаю хоть какую-то надежду.

Он позволяет взять его за плечо. Плетусь за ним, скромно опустив голову.

— Ты уходил домой? Ведь так?

— Да.

— А с кем оставался Брайен?

— С Ребеккой. Вообще у этого придурка, видимо, были планы провести сутки в подвале.

— Почему ты не повел его домой?

— Цитирую: «Я никуда не пойду! Подохну здесь, ведь я страшный монстр! Закройте меня, чтобы я больше не побеспокоил Аврору!» Также там было много нецензурных слов, но я передал основную информацию.

— Господи, неужели он так сильно расстроился, — начинаю ещё больше винить себя.

— А что вообще произошло? Как только стемнело, он вышел из квартиры и пришёл в подвал, сидел там один долгое время. Выпил он не сказать, что много, но крыша у него уже поехала.

— Если коротко… Его назвали монстром и убийцей, а я повела себя, как напуганная жертва. А потом прогнала. Я не хотела, чтобы он воспринял это всё таким образом.

— Ему надо было прикончить тебя и не мучиться.

— Возможно, ты прав, — обреченно ответила я.

Мы пришли к тому самому месту, и Блэйк помог мне спуститься вниз. Снова отвратительный запах ударил в нос. А уши свернулись в трубочку из-за криков.

— Я сказал, что никуда не пойду! — орал Брайен, разбивая какой-то стакан.

— Таким он с тобой не был, да? — ухмыльнулся Блэйк.

— Как ты собрался провести тут сутки?! Ты критин?! Ты же выйти днём не сможешь! — кричала на него Ребекка, надрывая свой голос.

— Какая тебе разница?! Проваливай! — всё больше хочу провалиться под землю, так как его невнятная, пьяная ругань пугала меня.

— Брайен, — тихонько обращаюсь к нему, но снова слышу звон стекла и подпрыгиваю на месте.

— Мне уже кажется, что она тут! Я с ума сошёл!

— Да что с тобой такое?! Ты никогда так не пил, не буянил!

— Да я вообще много чего не делал! Но нет же, я монстр! — ещё одна бутылка летит в стену.

— Ты же понимал, что она другая, что ты от неё хотел?!

— Что я от неё хотел? Что, бл*ть, я от неё хотел?! — слышу, как резко встает и пинает тот самый стол, на котором обычно стояла выпивка, закуска. Все содержимое летит на пол, и я прикрываю уши, чтобы не слышать грохот. — То, чего я, видимо, не достоин! Не достоин её! — продолжает крушить всё, что попадается под руки, и Ребекка не может его успокоить.

— Брайен! — со всей силы крикнула я.

Было страшно. Но я боялась не его, я боялась ЗА него. Слышать то, как ему больно, как ему тяжело, становится просто невыносимым. И всё это происходит из-за меня.

— Брайен, остановись! — ещё раз кричу, и только тогда все замирает. Несколько секунд прошедший грохот эхом отдавался в ушах. Но я преодолела пульсацию и подняла голову.

— Аврора? — тихо и неуверенно спрашивает он, словно другой человек секунду назад крушил всё вокруг. — Это ты привёл её сюда? Угрожал? — обратился он к Блэйку.

— Эта больная сама пришла на нашу половину, тебя повидать хотела, переживала сильно.

— Зачем ты пришла? — скептически настроен.

— Подойди, пожалуйста, — делаю маленькие шаги вперёд.

— Ребекка, давай выйдем, — позвал девушку Блэйк.

Когда они покинули подвал, закрыли дверь, я вновь попыталась сделать шаг, но кроссовками наступила на стекло. Неприятный хруст нарушил тишину и затормозил меня.

— Что ты тут делаешь? — слышу, как медленно он идёт в мою сторону, наплевав на осколки. Пьяная речь, я чувствую его нетрезвость на расстоянии. Странно, что даже его запах не может перебить алкоголь.

— Я пришла к тебе, — стараюсь говорить уверенно, но я боюсь быть отвергнутой.

— Зачем?

— Хочу попросить прощения, — тяну руки вперёд и хватаюсь за его одежду. Плавно веду рукой по его телу, обхватываю туловище, кладу голову на грудь. Так намного спокойней. — Прости меня, пожалуйста, за прошедшую ночь. Я прогнала тебя, чтобы никто не смог навредить тебе. Ты ни в чём не виноват, ты лишь защитил себя. Слова Дэйва нельзя оправдать, но всё же… Прошу понять… Он сам не понимает, что говорит. Ведь с детства ему внушали о вас самое плохое, как и мне, как и тебе о нас, — говорю быстро, чтобы не потерять мысль, но всё равно умудряется лепетать что-то невнятное.

— Ты испугалась. Подумала, я могу навредить ему, чувствовала угрозу, — холодный голос, но я понимаю, что заслужила это.

— Это потому что я идиотка, которая тебя не ценит. Это я не достойна тебя.

— Нет, это не так, — наконец он оживает, медленно поднимает свои руки, пальцами касаясь бёдер, затем талии. Мурашки волной пробежали по телу, и я ещё сильней сжала его в своих руках.

— Если бы я только была разумней, внимательней, с тобой бы сейчас этого не происходило, — отрываю голову от него, чтобы он увидел искренность в моих глазах.

— Я дурак, что не пришёл к тебе сегодня. А ведь очень сильно хотел, — зарывается в волосы, обжигает кожу горячим, горьким дыханием и слегка касается губами шеи. Мои пальцы на руках странным образом свело, и я впилась в тонкий слой одежды. Дрожь от шеи к ногам пролетела со стремительной скоростью.

— Зато я к тебе пришла, — отклоняю немного голову, позволяя его пьяным губам изучать мою ждущую поцелуев шею. Разговор плавно перетёк в совсем другое русло.

— Я никогда не пьянел, а сейчас, — отрывается от кожи, чтобы прошептать. — Что со мной происходит? Почему я испытывал эту чертову обиду? — приближается к уху, касается его губами. — Что ты сделала со мной?

От его голоса и сделала один резкий вдох. Чувствовала, как дрожат колени, как пульсирует тело. Взволнованность бросала то в жар, то в холод. Шея немела, горела от его блихости.

— У меня к тебе тот же вопрос, — поднимаю руки к его шее и начинаю гладить затылок, плавно и нежно, проверяя его реакцию на мои прикосновения.

Он не подает признаков боли, что внушает мне уверенности в каждом моем прикосновении. По крайней мере ему, скорей всего, не будет больно.

Он немного отстраняется от меня и вероятно разглядывает эмоции на лице. А я в смятение, воодушевление. Грудь приятно болит из-за предвкушения и сильного желания.

Закрыв глаза, нежно касаюсь его губ, забыв о том, что он мог не до конца привыкнуть ко мне. Сразу чувствую тепло, разливающееся по всему телу.

Целую нижнюю губу, исполняю своё желание: прикусываю её и заставляю его немного приоткрыть рот. Я выпрашиваю у него поцелуй, вынуждаю его ответить мне, но он держится. Обидно, но я испытываю странный азарт. Ликую от того, что оттолкнуть он тоже не может. Я должна победить его, чтобы он наконец ответил мне.

Продолжаю соприкасаться губами с ним, открываю глаза и поднимаю взгляд на него. Шёпотом, очень тихо говорю вслух о том, что давно загорелось где-то внутри:

— Я хочу тебя.

Я почувствовала, как проскочила искра, как потемнел его взгляд, напряглись руки, державшие мою талию. Он срывается и наконец целует меня без трепета и нежности, как голодный зверь нападет на добычу. Сразу страстно, дико, властно, проникая языком. Привкус алкоголя до сих пор остался на его губах. И сладко, и горько. Этот привкус пьянит, помогает разделить с ним туманное состояние, когда разум отключен и работают лишь чувства и желания.

Он прекрасно понимает, что стоять на ногах я больше не могу. Держусь только благодаря его шее. Как же хочется обнять его ногами, внутренней стороной бедра ощутить его тело.

Его руки подхватывают меня, сжимают ягодицы, как собственность, которую он никому больше не отдаст. Несёт к стене и прижимает к ней спиной. Я выдыхаю, издав стон, и прижимаю его как можно ближе к себе, ногами беру в свой плен и просто изнемогаю из-за его хватки, уверенной, сильной, собственнической.

Пульсация многократно усилилась, грудь стала вздыматься быстрей, касаясь его. Язык хозяйничает в моем рту, проводит по взбухшим губам, отнимает энергию и дарит удовольствие. От нетерпения впиваюсь в его шею ногтями, унимаю ломку в мышцах.

Когда голова закружилась из-за долгого поцелуя, он переключился на шею. Томно дышу, тихо стону, в предвкушении прикусываю нижнюю губу, которая уже соскучилась по нему. Одна рука задрала кофту и проникла под неё, поднимаясь к груди. Медленно вёл по коже напряженными пальцами, отодвигал чашечку бюстгальтера, сжимал грудь, которая стала подавать импульсы вниз живота. Напрягаю бёдра и пытаюсь почувствовать его тело как можно лучше. И с каждым моим стоном, становившимся всё громче, он сильней впивался в изнемогающее тело. Я чувствую его власть над собой и ещё больше теряю голову.

Удар двери останавливает руки Брайена и возвращает меня на землю.

— Мы слышим все её стоны! Быстро вышли, или застрянете здесь на сутки без еды и воды! — пригрозил Блэйк.

Брайен отпустил меня на пол, перед этим недовольно вздохнув. Только вот я не смогла устоять и чуть не упала. Ноги тряслись, голова кружилась. И мне мало.

— Ты стоять можешь? — дыхание Брайена тоже далеко от стабильного. Голос стал не таким хмельным, да у руки ещё крепче держали меня. Видимо, немного протрезвел. А вот я, наоборот, будто выпила несколько бутылок вина. Размякла, отпустила напряжение.

— Не думаю, — шатало меня очень сильно.

— У тебя взгляд очень туманный, — довольный голос.

— И что? Как будто они не поняли, что тут происходит.

— Да, мы всё поняли! Марш на выход! — снова крикнул Блэйк, развеселив нас.

Брайен поправил всю мою одежду, волосы, провел по целованным губам пальцем и чмокнул в носик. Он помог мне выйти на улицу, где моё горящее лицо наконец-то обдуло холодным ветром. Стало как-то спокойней, но вот сил в ногах не прибавилось.

— Ребекка, ты отведёшь его домой, а её, — скомандовал Блэйк, не дав нам опомниться после подвала.

— Какого чёрта ты поведёшь её домой?

— Ты сможешь закинуть её в окно?

— Конечно.

— То, что ты её чуть не трахнул, не говорит о том, что ты протрезвел. Но я с радостью сброшу с себя весь груз и позволю тебе отвести её, — я сразу оживилась после одного слова и наверняка залилась краской. Сердечко даже как-то сильно стукнуло.

— Ладно, отведи её, а то я в кустах где-нибудь усну ещё. Аврора, завтра приду к тебе, прости, сегодня я в доску, — он аккуратно целует меня в щечку и уходит, как я поняла, с Ребеккой. Не нравится мне это. Особенно после такого, с другой женщиной.

— Наговорились? — отвлек меня от размышлений Блэйк.

— Вроде, да.

— И о чём был разговор?

— Он понял, что я не считаю его монстром. Произошло это как-то быстро.

— Просто он бухой.

— Поэтому думаю, что он до сих пор не понял моей искренности. Поговорим как-нибудь ещё, например, завтра. Если он вообще вспомнит сегодняшний день, — начинаем движение в сторону моего дома. — Скажи, а Ребекке можно доверять?

— Брайену можно доверять, этого должна быть достаточно. Хотя раньше верности за ним не замечал.

— Раньше у него и не было никого… серьёзного…

— Зачем только это всё? Никогда никто из нас не поймёт вас.

Больше Блэйк не желал со мной разговаривать, поэтому я погрузилась в свои мысли. Брайен ведь точно ничего не забудет? Он простил меня? Это всё потом… А сейчас я ликую, что теперь он может меня трогать, и я не причиняю ему боль. Главное, чтобы это было не из-за действия алкоголя.

Глава 42

Мой день пролетел довольно-таки быстро, если не считать вечерний разговор с мамой.

— Ты планируешь всю жизнь жить за счёт Дэйва? — она кладет на стул мои постиранные, высушенные вещи, и, нахмурив брови, пилит одним лишь взглядом.

— С чего ты это взяла? — удивилась я, так как ничто не предвещало такого разговора.

— Почему не ищешь себе работу? Знала, что твоё искусство до добра не доведёт!

— Но ты всегда поддерживала меня в этом. Тем более я неплохо зарабатываю на заказах, и меня устраивает такая работа, — поспешила успокоить её, но она не изменилась в лице.

— Надо иметь серьёзную профессию, но с твоим образованием её у тебя не будет. Делай что хочешь, но найди хоть какой-то заработок.

— Я всё равно не смогу это сделать прямо сейчас, так как у меня отдых перед свадьбой.

Очень хорошая традиция: чтобы перед свадьбой новоиспеченная пара лучше узнала друг друга, правительство даёт отпуск со дня церемонии и до дня свадьбы.

— Я сказала тебе, что ты должна будешь сделать, — недобрый, несвойственный моей маме огонёк проскользнул в глазах, и она пошла к двери.

— Я не буду делать то, что хочешь ты, — встаю с кровати. — У меня есть свои интересы, свои желания, свои мысли. Я хочу развиваться как художник, и я буду это делать, — не повышая голос, чётко произнесла я с каменным лицом. В груди бушевала «тёмная» Аврора, но я держала её в узде и пыталась разрешить всё мирным путем.

Мама медленно поворачивается ко мне, смотрит как на предателя и еле шевелящимися губами произносит:

— Я не узнаю в тебе свою дочь.

— А я не узнаю в тебе свою маму, — произношу ответные слова, добивая тонкий стержень мамы. Она срывается с места и выходит прочь из комнаты, не проронив ни слова.

Весь наш короткий разговор я будто была в цепях, но сейчас эти оковы рухнули. Расслабленно падаю на кровать и смотрю в потолок, делая глубокий вдох, затем выдох.

И почему она вдруг подумала об этом? Зачем она захотела занять меня? Чувствую, что с завтрашнего дня мне перекроют кислород.

Но думать об этом я не хочу. Моментально переключаюсь на воспоминания о прошедшей ночи и, погрузившись в них, провожу около двух часов. В ушах играла любимая музыка, плавные мелодии ласкали слух. Растворяюсь в сладких мгновениях.

В стороне раздался звук упавших на землю пакетов. Глеб мгновенно замер, открыв глаза…

— Открой быстро! — агрессивный крик в голове привёл моё тело в горизонтальное положение. Видимо, я выпала из реальности, возможно, уснула и поэтому не услышала стук в окно.

Но его голос в моей голове был слишком грубым, значит, звал далеко ни первый раз. Выдергиваю белые наушники, кидаю их на подушку и без света делаю шаги к окну. Волшебным образом я уже изучила собственную комнату так, что даже во мраке могу в ней ориентироваться.

— Прости, пожалуйста, я не слышала, — произнесла я шёпотом, когда Брайен забрался в комнату.

— Это не ты виновата, — проскользнуло разочарование в его голосе.

— Что-то не так?

— Нет, с чего ты взяла? — тон резко меняется. — Привет, — нос блаженно вдыхает его запах, а мягкие губы ощущают его прикосновение. Как же это приятно при встрече дарить друг другу тепло.

— Привет, — сжимаю пальцы от неловкости. И почему я так стесняюсь сейчас, хотя даже не вижу его?

— Как ты себя чувствуешь?

— Я-то хорошо, даже очень. А ты? Как после вчерашнего? Ничего не болит? Помнишь всё? — протараторила я.

— А я должен помнить что-то?

Сердце гулко упало в пятки. Он ничего не помнит? Врёт же… Почему тогда он так спокойно поцеловал меня, если не помнит, что ему теперь не больно?

— Разве не должен? — нервно прикусываю губу, возвращаю ожившее сердце на место и прислушиваюсь к его ритму, набирающему темп.

— Вроде нет, — беспечно отвечает он, ещё больше втаптывая меня в ковер.

Ну неужели все-таки не помнит? Почему тогда не злится на меня из-за Дэйва? Почему ведёт себя так, будто все проблемы решены?

— Может, всё-таки вспомнишь? — бегаю глазами по мраку, убираю прядь за ухо и прочищаю голос. — Если нет… Тогда я хочу вновь попросить прощения за то, что произошло в позапрошлую ночь. И, — неожиданно ребра будто сдавливают легкие, останавливая меня. Его руки легли на мою талию и притянули к себе. Вновь это сладостное напряжение из-за близости его крепкого тела.

— Что я должен вспомнить? — игривый голос, разжигающий азарт в каждой клеточке тела. И я принимаю этот вызов.

Привстаю на носочках и тянусь к его умиротворенным губам. Как тогда сначала нежно целую, а потом прикусываю нижнюю губу, наслаждаясь теплотой его напряженного дыхания.

Он освобождается от напора моих требовательных губ, растягивая свои в улыбке, насмехаясь надо мной.

— Что? — расстроено спрашиваю я, не решаясь поднять стыдливый взгляд.

— Кажется, вспоминать начинаю, — медленно ведёт меня, пока я не опираюсь поясницей в край стола. Острый угол больно впивается в спину, натирает кожу даже сквозь легкую футболку.

Ощущаю его спускающиеся к моим бедрам руки. Снова эта животная хватка, из-за которой я слегка подпрыгиваю и наваливаюсь на него. Сгусток волнения беспощадно атакует моё сумасшедшее сердце, напрягает мышцы и сковывает руки. Я в ответ на его собственнические наклонности впилась ногтями в кожу плеч.

Хватает меня — я буду делать точно также.

Только спустя несколько молчаливых секунд он решает посадить моё взбудораженное тело на стол, удобно устраиваясь между неуправляемых ног.

— Ну и что ты вспомнил? — выдавливаю из себя вопрос, чтобы хоть как-то разрядить накаляющуюся атмосферу.

— Например, это, — накрывает мои губы своими, выжидает подходящего момента, чтобы проникнуть в мой рот языком. Я не в силах соперничать с ним, поэтому отвечаю с такой же страстью, сплетаясь с ним.

Его пальцы коснулись края футболки и потянули её вверх. Ещё не согревшимися после улицы прохладными костяшками поглаживает чувствительную кожу, вызывая многочисленный поток приятных мурашек. Я поднимаю руки, и Брайен стягивает с меня этот предмет одежды.

— А вот этого не было вчера, — прерывисто, шёпотом произношу я.

— Моё упущение, — глубокий голос ласкает слух, отрезая меня от реальности.

Я притягиваю его к себе для поцелуя, придерживая за скулы. Будучи вновь завлеченной в головокружительное сплетение, я захотела ощутить его кожу, поэтому, повторяя за ним, начала поднимать ткань вверх, ладонью прикасаясь к рельефу. Сумасшествие берёт в свой плен с головой, руки требовательно снимают с него верх и неудержимо возвращаются к телу, к крепким мышцам, которые теперь я хочу изучить и своими губами.

Брайен переходит к шее, руками сдавливает бёдра. Я неосознанно телом подаюсь вперёд, запрокидываю голову и томно дышу. Желание с новой силой окатывает меня и фокусируется в одной точке, оттуда импульсами разносит горячую кровь. Он покусывает кожу, а потом трепетно целует. Спустившись к ключицам, всё грубее впивается в нетерпеливое тело, выдавливая из меня еле сдерживаемые тихие стоны.

Губы касаются открытого участка груди, пальцы скользят по талии вверх, и я сжимаю его в своих ногах. Распахиваю закрытые глаза и опьяненным взглядом пытаюсь найти его.

— Сними его, — на выдохе произношу я, выпрямляя спину.

Без особого труда он проводит по позвонку и расстегивает несчастную застежку. Лямки белого бюстгальтера стали медленно сползать с рук и в итоге полностью соскользнули.

Под его пристальным взглядом я не чувствовала смущения. Я была уверенна в нём, в его желаниях и чувствах, таких же сильных, как у меня.

Прильнул к моим губам, начиная сладостную пытку в виде долгих мучительных поцелуев. Я прогибаюсь в спине, опираюсь руками на столешницу, тратя последние силы. Одна его ладонь придерживает меня за спину, а другая нежно касается груди, потом резко сжимает, сорвав с моих губ стон. Его рот накрывает чувствительную кожу поцелуем, будто пробует на вкус и остается довольным. Влажный язык заставил моё тело дёрнутся в сладкой истоме, ещё больше напрягая и дразня пульсирующие мышцы.

Я царапала стол и дышала так громко, что заглушала для самой себя внешний мир.

Брайен опустил руки на мои ноги и повел пальцами по внутренней стороне бедра, из-за чего я рефлекторно сжала его в своих тисках. Рука ныряет в мои короткие свободные шорты и достигает намокшего из-за его ласк белья. Я хотела этого, желала почувствовать его каждой клеточкой тела. Медленно он проводит по шву тонкой ткани и отодвигает её.

Громкий стон вырывается из меня, когда его пальцы касаются моего жара между трясущихся ног. До крови кусаю губу, чтобы не закричать от новых, приятных ощущений. Каждое его движение отдается во всём теле, отключая остатки сознания. Всё пульсирует, горит и ждёт пика, чтобы наконец получить долгожданную разрядку.

Больше не в силах сдерживать стоны, поэтому выпрямляю спину, ловя его дыхание на своей груди, и закрываю рот ладонью.

— Не надо закрывать, — произносит Брайен.

— Меня будет слышно, — снова протяжный стон, и я кусаю руку, чтобы заглушить себя.

— Твой женишок сейчас за стенкой?

— Нет.

— А жаль, было бы прекрасно, если бы он услышал твои стоны и понял, что ему ничего не светит, — я срываюсь на ещё один стон и царапаю кожу Брайена на плечах. — С другой стороны, — он приближается к моим ушам и кусает меня за мочку, — только я могу слышать их.

Страстно целует меня, ловя каждый мой последующий стон. Больше не могу терпеть эти пытки, подводящие меня к финалу. Кусаю его губы, потому вновь даю языку протолкнуться в рот.

Последнее движение его пальцев на моей пульсирующей точке, и я замираю в сладостном наслаждении, которое стремительно растекается по всему телу, расслабляя мышцы. Ощущаю бешеную пульсацию и мякну прямо на столе, потеряв все свои соки. Ноги падают, отпуская Брайена, а голова утыкается в его плечо.

Тяжело дышу с закрытыми глазами, восстанавливая силы. Внутри такая феерия, и выключенное раннее сознание начало пробуждаться. Довольная улыбка трогает мои губы, и я медленно прихожу в себя после испытанной разрядки.

Целую его ключицы и шею, поглаживаю расслабленное тело. Хочу снова ощутить его, только намного ближе.

— Давай собираться, — произносит он, отстраняясь от меня. Придерживая за талию, стаскивает со стола и ставит на дрожащие ноги.

— Что? Но, — спешу притянуть его обратно к себе, — я хочу тебя.

— Я не хочу затыкать тебя поцелуями, хочу слышать твои стоны. Но твои родители за стенкой, а ты ведь хорошая девочка. Да, милая? — чмокает меня в губы и отходит.

— Да, конечно, — прикрываю тело руками и слегка улыбаюсь.

— Нам пора. Помочь одеться?

— Нет, я сама. Думаю, мне надо полностью переодеться, так что…

— Мне уйти?

— Если можешь, — смущенно опускаю глаза, будто вспоминаю о том, что я порядочная «светлая».

— Хорошо, жду на улице. И, кстати, ты сейчас очень красивая. Это я про глаза: они сверкают.

— Спасибо, — ещё больше смущаюсь и таю из-за комплимента.

Резко ощущаю его запах и тепло его дыхания в районе шеи. Игривым голосом шепчет мне:

— И я тоже хочу тебя.

Легкий шлепок по до сих пор горящим ягодицам, вывел меня из ступора. Не успела я сказать и слово, как он покинул комнату. По спине пробежали мурашки, вновь настраивая меня на желание получить и дать ласку.

Но я делаю несколько вдохов, стучу себе по щекам.

— С ума сойти, — шепчу сама себе, и включаю лампу, стоящую на столе.

Руки до сих пор дрожат, да и тело шатается так, будто я выпила несколько литров вина. Совсем новое ощущение, новое состояние. Ужасно душно, хочу поскорей на улицу, чтобы охладиться.

Стягиваю с себя пропитанную моим желанием одежду и надеваю оболочку «тёмной». Блеск глаз прячется за тёмными линзами.

Последний раз гляжу на своё довольное отражение. Я не могу унять улыбку, успокоить торжествующее сердце.

Он может трогать меня! И это не алкоголь! Я могу целовать его тело, наслаждаться его близостью!

И сейчас я в таком восторге, что не могу передать словами. Всё внутри трепещет, похоть сменяется бабочками моей влюбленности.

Прыгаю из окна и сразу обнимаю ждущего Брайена.

— Ты же за всё меня простил, да? — накидываюсь на него.

— Лучше ничего не спрашивай. Я испытываю те эмоции и чувства, которых никогда не было в моей жизни. И я наслаждаюсь даже обидой, которая не превращает меня в убийцу. Да, я хотел разрушить всё в подвале, но поверь, это пустяк, — честно признаётся он

— Как же я благодарна тому, что мы встретились. Спасибо, что ты вот такой, — встаю на носочки и со всей теплотой целую его губы, с недавних пор самое лучшее лекарство от всех невзгод.

Мы двинулись с места, держась за руки, как влюбленная пара. Мило щебетали о пустяках, и мне было плевать, куда он ведёт меня.

— Кстати, Дэйв сохранил всё в тайне? — удивленно спросил Брайен.

— Да, он не желает тебе зла, наверное, но всё же немного боится.

— И правильно делает. Подвергнет тебя опасности — подохнет в муках, — строго произнёс он.

— Эй, ты чего? Это жестоко, — ударяю его в плечо, но совсем не злюсь.

— Я всё сказал. Можешь ему так и передать.

Спустя несколько минут мы пришли к шумному месту. Из-за запаха и гула у меня кружилась голова, а к горлу поступал отвратительный сгусток съеденной перед «сном» еды.

— Где это мы? — затыкаю нос, но Брайен заставляет меня убрать руки. Ну да, конечно, я же якобы «тёмная».

— Мы с тобой были на официальном мероприятии, которое является чистой воды показухой нашего выдуманного превосходства. Сейчас же мы в месте, где проходят, мягко говоря, вечеринки задолбанных жизнью «тёмных». Ты должна знать, как отвратительно я жил и планирую жить, после того, как ты уйдёшь из моей жизни.

— Не говори так. Ты не будешь жить ужасно. Никогда, — встаю перед ним и беру вторую руку в свою ладонь.

— Так проще, проверенный метод. У нас же нет целей в жизни.

— Брайен, — грустно произношу я и тянусь к нему, чтобы обвить шею.

— Всё пошли, тут не место для нежностей.

Обреченно иду за ним с поникшим взглядом. Что у него останется после расставания? Ничего. У меня будет хоть что-то заставляющее жить дальше. А у него? Он опять вернётся к прежней жизни? Но сможет ли он влиться в коллектив потерянных в этой жизни «тёмных», у которых единственная радость — это полное забытье?

Глава 43

Ритм громкой музыки проникал в моё настороженное сознание, но не брал в плен, а лишь беспокоил. Стены дрожали, казалось, что пол в одну секунду провалится под неуверенными ногами. Впиваюсь ногтями в ладонь Брайена. Уловив моё нестабильное состояние, он прижал к себе, приобнял за талию, тем самым дав мне уверенность в том, что ситуация не выйдет из-под контроля.

Отвратительный запах алкоголя смешивался с дымом сигарет. Но задыхалась я по большей части не из-за этого: какая-то странная аура витала в каждой молекуле воздуха, пропитывая собой атмосферу. Сотни запахов «тёмных» смешались в одну гремучею смесь и вызвали у меня, как у «светлой», чувство неконтролируемого страха, который мог бы сыграть со мной злую шутку. Любая ошибка в этом обители брошенных людей привела бы меня к скоротечному финалу.

— Эй, ребята, смотрите, кто пришёл! — заводной голос парня вывел меня из транса. Попытки прочувствовать обстановку с помощью обоняния с треском провалились. Отвратные запахи запретных веществ меня уже не удивят.

— И вам привет, — произнёс Брайен, усаживая меня на какой-то стул.

Вероятно, что мы пришли к его друзьям, которые сели за столик подальше от душного и отвратного сборища пьяных людей.

— Привет, — сказала я им, пытаясь расслабиться.

— Ты привлёк слишком много внимания, приведя ее сюда таким образом. Сейчас она очень любопытный объект не только для мужчин, но и для заинтересованных в тебе женщин, — поставила нас перед фактом Ребекка. Я ощутила холод, пробежавшийся мурашками по спине. Хорошо, что сегодня я в закрытой одежде. Но ощущение того, что за тобой наблюдают, будто выворачивает наизнанку и ставит в обнажённом виде перед всеми.

— Я не сделал то, из-за чего нас можно было бы в чём-либо подозревать, — скрежет стула по полу прошёлся по навостренным ушам. Брайен сел возле меня, сжав мою коленку, как знак близости, а после отстранился ради нашего же блага.

— Вы такие милые, жаль только, что разной природы, — сказала Джессика то ли с настоящим, то ли с наигранным разочарованием.

— Мы будем сейчас их сопли жевать? Не плевать ли? — заворчал Блэйк, не удивив меня своей жизненной позицией.

— Хорошо, что пришли, будет ещё веселей, — единственный расслабленный человек в этом небольшом обществе — Кайл.

— Ещё бы, Аврора же пришла, а она может дать жару, — бубнил Блэйк. — Вляпается в какое-нибудь дерьмо, а нам потом расхлебывать всё.

— Может, поднимем настроение капелькой спиртного? — Кайл не обращал внимания на своего недовольного приятеля и пытался отвлечь всех от моей необычной персоны, хотя сам, наверняка, горел от любопытства.

— Только не это, — поторопилась выразить отказ. — У меня горло разорвётся на части.

— Должна же ты хоть чему-то научится от «тёмных». Вот представь: все «светлые» даже понюхать алкоголь не смогут, а ты будешь хлестать его только так, как сок. Необыкновенный навык.

Я засмеялась от задорного голоса Кайла, но всё же попыталась сказать что-то внятное:

— Поверь, я уже многому научилась от вас.

— Конечно, мы с Ребеккой всё слышали. Подвал не очень-то романтичное место, ангелочек, не находишь? — смех как рукой сняло из-за злюки-Блэйка, и щеки вспыхнули от стыда.

— Хватит называть её ангелочком, — серьёзно сказал Брайен.

— Тебя это раздражает? Тогда она теперь точно АН-ГЕ-ЛО-ЧЕК.

— О чём вообще речь? — задалась вопросом Джессика.

— Да Брайен чуть в подвале нашу «светлую», так сказать, не отемнил, — встряла Ребекка, доводя меня до точки кипения.

— Может, хватит обсуждать такие вещи! — вспылила я, всё ещё стыдясь. — Это личное!

— Господи, как малое дитя. Как будто я когда-то с Брайеном не спала, — совершенно спокойно говорила Ребекка, пока я тут ёрзала на стуле.

— Ты это слышал?! — развернулась к Брайену и стрельнула в него сердитым, но всё ещё смущающимся взглядом. Совместить несовместимое — мой конёк.

— Что есть — то есть. И ты об этом знаешь, иначе как бы она от меня ребёнка родила. Но, Ребекка, не говори больше об этом. Ты ведь знаешь, что это было по необходимости, — сохраняет самообладание, в отличие от взбешенной меня.

— Ну да, именно по необходимости это происходит.

— Да я даже не помню, где и когда это было. И как ты выглядишь без одежды.

— Напомнить?

— Я сейчас напомню! — стукнула по столу от злости и… Ревности?! Брайен только посмеялся надо мной, чем разозлил меня ещё больше. — А ты что смеёшься?! Только и рад будешь?! Она-то явно с классной фигуркой, мне-то до её уровня далековато!

— Ну, с этим не поспоришь, — подначивала Ребекка.

— Отлично! — всплеснула руками. — Вот вместе в подвале и закрывайтесь! — скрестила руки на груди и откинулась на спинку, максимально нахмурив брови.

— А всё так хорошо начиналось… Всего лишь предложил выпить, — выдохнул Кайл, теряя былой настрой.

— Чего ты злишься? — попытался заговорить со мной Брайен, но я вела себя, как супер истеричка, и отстранялась от него, хоть и на противоположной стороне сидела Ребекка.