Неудобный наследник. Том I [Владислав Добрый] (fb2) читать онлайн

Неудобный наследник

Глава 1. Милый, милый дом

Знаете это чувство, когда ты не досмотрел пару последних серий третьего сезона прямо вот хорошего, увлекательного сериальчика и умер? А я вот знаю. Такое себе ощущение. Не делайте так, не повторяйте моих ошибок. Так, собрались. Надо настроиться на позитив, улыбнуться вселенной и она улыбнется в ответ. Только перерезанное горло очень щипет. Заживает, будем надеяться. Хотя, внутри больно. Кто-то меня аж до хребта прорезал, даже позвонкам досталось. Надо же, такая мелочь, а улыбаться сильно мешает.

А может я просто нервничаю. У меня сейчас аудиенция. Мне нужно предстать перед главой семьи. Моей теперешней семьи. Глава нашей семьи, по совместительству мой родной отец. Вернее, родной этого тела. И я опасаюсь, как бы он не обнаружил меня в теле своего сына. Вроде не должен. Я выгляжу и веду себя почти как настоящий Магн Итвис, будущий наследник семьи Итвис. Хотя, последнее — скорее предположение. Ещё до моей матери у отца была другая жена и сын от неё. Говорят, он их даже почти любил. Обоих. И жену и сына отравила сестра отца. Или брат. Или враги. Или не отравили а так задушили. Суть в том, что я не первый наследник. И вполне может так случиться, что и не последний.

Честно сказать, семейка у нас такая себе. А что вы хотите — язычники. Хотя, винить их нельзя, насколько я успел покопаться в памяти этого тела, христиан в этом мире нет. Хоть в чем-то первым буду.

С другой стороны, знаю пару не менее некрасивых историй и в нашем, цивилизованном, христианском мире. Стоит только начать делить бабушкину квартиру и родственники без шуток с ножами друг на друга кидаются.

А у семьи Итвис два мелких городка в полном владении, шесть замков и, главное, под контролем город Караэн. Большой. Самый большой в этой части населенного мира. Есть за что яда выпить. И тем более, налить.

Да, шутки в сторону, у нас тут идет борьба за власть. То, что Магн дожил до семнадцати, прежде чем ему перерезали глотку и он сдал мне свой пост, заслуживает уважения. Ему можно место в автобусе уступать.

Жаль только, что за всей этой возней, теплые и доверительные отношения с отцом у Магна не сложились. То есть, теперь уже у меня. Вариант с порога заявить “Папа, я больше не тот Магн, которым ты меня помнишь! В меня вселился кто-то другой!” — я отмел с порога. Вообще-то я за честность, но тут ситуация другая.

Надо сказать, что попасть именно в Магна — такое себе везение. Его семейка… Начну немного издалека.

В этом очаровательном мире, похожем на сказочные декорации к стране эльфов, среди залитых солнцем лугов, изумрудной мягкой травы, резной листвы милых рощиц и игрушечных на вид ферм, стоят белостенные угловатые замки, с красными остроконечными крышами. А в них сидят благородные семьи. Которые защищают крестьян от чудовищ, колдунов, нежити, нелюдей, диких кабанов — короче, работы хватает.

Государственная система смахивает на феодальную, насколько я могу судить. Причем, чем ближе к границе освоенных земель, тем мельче феодал. И феодал это не просто тип с большой острой железкой, которых всех застращал. Нет, в этом мире благородные господа страдают наследственными отклонениями. Врожденной паранормальностью, как правило, но и лишние хромосомы не такая уж редкость.

Моя семья древняя, богатая, сильная. Наш замок давно превратился в дворец, деревушки вокруг нас слились в городок, а для того, чтобы встретить чудовищ с гибельных земель, надо провести дня три в пути. Хотя, если в сторону гор идти, то там за каждым вторым камнем можно встретить… всякое. И лучше бы это была жуткая тварь, исковерканная дикой магией, потому как горные кланы Долгобородов случайного путника точно убьют. Поэтому умные люди и в этом мире горы обходят.

А ещё, у благородных семей красивые, пышные гербы. Например, моя семья Итвис с гордостью носит герб с красным змеем на белом фоне. Змей изогнут как вопросительный знак и жрет горящего человека. И наш девиз — “Пылая красотой!”. На первый взгляд кажется, что тупее девиз не придумать. Как красота может пылать? Примерно, как глубина течь, яркость блевать, а красный быстрить. Согласен, насчет последнего спорный пример. Но девиз кажется дурацким, пока вы девизы других семей не узнаете. Есть такие, на фоне которых девиз моей семьи — образец адекватности.

Как считается, именно из-за герба нашу семью все называют Змеями. А вовсе не потому, что мы хладнокровные и полные яда убийцы. Но я то знаю — семейка Итвис настоящий змеиный клубок. Кубло. В котором нет ни одного хвоста — где не схвати, везде пасть с ядовитыми клыками.

Поэтому признаваться в своих ментальных проблемах близким и дорогим родственникам мне не то, чтобы опасно. Просто нет смысла так усложнять свой суицид.

Я достал свой меч. Прямая и хищная полоса стали, сужающаяся к концу. С неброским цветочным узором на клинке и вычурной рукоятью. Вот в нем есть красота. Красота функциональности. Смертоносное изящество. Эти эпитеты наполнены смыслом. Красивый меч. Магн назвал его “Лоза”. Есть тут местный вьюнок с очень прочным стеблем. Но у меня ассоциации другие, поэтому меч я тут же перекрестил просто в “Юру”. Я перехватил Юру за лезвие и протянул охране. Молчаливый бородатый стражник, одетый в лакированную, когда-то белую кирасу, как будто сделанную из капота бежевой лады, осторожно забрал меч из моих рук. Покосился на кинжал в ножнах и трость, на которую я опирался. Но ничего не сказал и отошел в сторону. Двое других стража, тоже в цветах семьи Итвис, распахнули передо мной створки ворот.

Я неторопливо вошел в Большую гостиную. С большой буквы, потому как это имя собственное для помещения в родовой крепости семьи Итвис.

И на секунду завис, осматриваясь. Больше всего “гостиная” напоминала зал немаленького готического собора. Колонны, узкие высокие окна, выступающие ребра жесткости в стенах, сходящиеся в каркасную систему на высоком потолке. Все пафосно расписано подвигами семьи и зловеще освещено левитирующими под потолком сферами огня. Это место следовало назвать “тронный зал”. Но нельзя — ведь во владениях свободного города Караэн, в которые формально входят и владения нашей семьи, не было правителей. Поэтому тронный зал со скрытой издевкой назывался большой гостинной, а мой отец, по совместительству патриарх семьи Итвис, был всего лишь главой собрания Великих Семей свободного города Караэн. Формально власть в Караэне принадлежала городскому совету. И именно он отвечал за все проблемы и расхлебывал все последствия решений. А вот сами решения, так уж сложилось, не принимались без одобрения аристократического клуба, члены которого скромно называли себя Великими Семьями.

И, так уж сложилось, что собрания Великих Семей проходили по домашнему, в Большой гостиной семьи Итвис. Впрочем, слово "сорание" — тоже скорее дань традиции. По факту, отец давал тут аудиенции. Гости и просители жались вдоль стен, а отец сидел в массивном кресле, на возвышении, окруженный охраной и приближенными в цветах своего дома. Белое с красным. Пепел и огонь. Змея с человечком рисовали только на знаменах и личных печатях. Фамильное знамя висит в глубине, за спиной отца, от входа его и не разглядеть.

— Ты опоздал, — недовольно молвит отец. Ну, он думает, что молвит. На самом деле он бормочет по-стариковски. Но полсотни приближенных в зале, охрана, пафосный трон из костей огромной змеи который прикидывается креслом под патриаршей задницей и общий антураж работают на него. Каждое его бормотание ловится ушами придворных, как золотые монеты руками нищих. С трепетом, надеждой и алчностью. И каждое кряхтение тут же отзывается в тронном зале эхом перешептываний.

— Не опоздал, а задержался, — кряхчу я в ответ. Зал затихает, только вскидывает морду отцовский цепной пес. Вообще-то он человек. Просто он никогда не снимает покрывающую все тело кожаную одежду. Почти как у чумного доктора, только вот вместо клюва, маска изображает оскаленную собачью пасть. Пёс считается лучшим убийцей к югу от гор Долгобородов. Я думаю, слухи врут. Он лучший и к северу от них.

Я ответил резковато. Не так, как обычно отвечал Магн. Отец даже поворачивается в мою сторону. Считается, что наша семья — прямые потомки аристократии древней Империи, на которую тут все яростно фапают. Общепризнано, что верные признаки правильного происхождения — выдающийся во всех смыслах нос, отсутствие волос на голове и бледная кожа. Отец вполне соответствует — вытянутый череп с заостренными ушами, доставшимися ему от бабки, кожа бледная до синевы, нос не просто длинный, он еще и крючком “благородно нависает” до верхней губы. И, конечно же, не менее благородная лысина сверкает красными бликами от отраженного света магических светильников. Ему её натирают свиным салом, я уверен. Я мысленно благодарю судьбу, что Магн пошел в мать — темно-русые волосы, синие глаза, человеческого оттенка кожа. Нормальный, пропорциональный нос. Только губы отцовские — резко очерченные. Хоть губную помаду рекламируй. Правда у отца и остальных родственничков губы всегда сложены так, будто им пахнет неприятно. К счастью, это не врожденное.

До этого момента отец слушал человека, который мог похвастаться тем, чем не мог похвастаться никто на этом свете. А именно — полным к нему доверием моего отца. Это был Джакоб, наш казначей. Джакоб тихонько что-то шептал отцу на ухо и показывал огромную расходную книгу, нимало не смущаясь, что к шефу пришел сынуля. А я ведь весь израненный. Едва выжил. Меня, между прочим, всю ночь лекари латали. Я, может быть, и второй раз бы кони двинул, если бы не успел вовремя прийти в себя и не дать себе кровопускание устроить. Аллё, папа, давай уже обнимашки, все дела? Ага, счас. Вообще, я смотрю на папашу и у меня внутри даже некоторая жалость к предыдущему владельцу тела — спасибо, что хоть разговаривать научили. Впрочем, это была работа наемных учителей. Отец с Магном, кажется лет, до двенадцати толком не разговаривал. Да и потом, только по делу или нотации читал.

Короче, в этой семье не принято нюни распускать. Ну, и я тогда не буду тут расшаркиваться. Меня между прочим, там убили. И у меня, кстати, есть вопросы. Я прокашливаюсь и говорю хриплым голосом:

— Я попал в засаду, отец.

И замолкаю. Отчасти, от того, что мне трудно говорить — горло болит. Клинок, которым меня по нему полоснули, похоже был холодный. И я простудился. Ха-ха. А еще я хочу посмотреть, что отец скажет. Это ведь он меня послал с “важным для семьи” заданием. И только он знал, где я окажусь всего с несколькими охранниками. Точнее, как оказалось, знал мой отец и убийцы.

— Ты… Всегда найдешь оправдания! — повышает голос отец. — Едва явился и уже утомил меня! Поди прочь!

Я машинально, на вбитых в тело рефлексах, кланяюсь и пячусь жопой к дверям. Это отработанная годами практики процедура покорности занимает куда больше времени чем обычно. У меня болит рука и плохо сгибается левая нога. Я морщусь от боли и ловлю на себе злобный взгляд стоящего рядом с отцом брата. Это Гонорат. Я старше на два года, но именно его отец хочет в наследники. И имя Гонорат подходит моему брату почти идеально. Та еще зараза. Но нужен еще титул какой-нибудь, типа “Мерзкий”. Гонорат Мерзкий. Звучит.

Гонорат очень похож на отца. Разве что длинные, черные волосы делают его почти красивым. Зато у меня с отцом одинаковые имена. И я, и он — Магн. Я должен был стать Магном Вторым. Ох, кажется, не срастется у меня с этим.

Два суровых парня из отцовской гвардии, в белых с красным доспехах, отделились от стены, подхватили меня под руки и довольно грубо “помогли” выйти из зала. Не из желания действительно помочь, а чтобы доставить удовольствие моему отцу. Тяжело быть нелюбимым сыном.

В какой-то степени, я мог понять своего отца. Семья Итвис строили свою идентичность на мастерском владении магией огня. Поэтому и цвета такие. И даже в гербе — горящий в пламени человек. Как обещание врагам. А я вот, пошел в мать не только внешностью — увы, я огнем не командую. Зато могу заставить закрыться свежую рану и расти горох на целом поле вдвое быстрее. Это искренне бы меня порадовало, будь я в своем мире. Но тут на меня смотрят по другому. Как на бесполезного в бою.

Нет, моя предрасположенность к магии жизни — довольно редкий и ценный дар. Но он, как считается, обычно просыпается у простолюдинов. Что тоже бросает тень на всю семью. Вот такой вот я дурацкий. Не оправдавший ожидания.

Пробежавшись по доставшимся от предыдущего владельца тела воспоминаниям, (теперь уже моим, пора привыкнуть) мне стало казаться, что отец Магна с годами стал скатываться в маразм. Тем более, что ему никто не может возразить. Боятся. И есть причины — однажды в припадке гнева он на моих глазах сжег слугу. Я не помню, что бедолага сделал. Вроде уронил любимый отцовский боевой топор. Или плохо его наточил? Не помню, я был маленький.

Отцу уже за шестьдесят. Для человека это много, даже в этом, пропитанном магией мире. Старость, власть и безнаказанность — отличная питательная среда для тараканов в голове. Не удивительно, что отец начал доводить все до абсурда. Года два назад, когда стало ясно, что я не унаследовал фамильные черты не только внешне, он начал меня буквально игнорировать. Нет во мне огонька, если вы понимаете о чем я.

А может, тут еще дело в матери этого тела. Свой дар Магн скорее всего унаследовал от неё. Проблема в том, что такое случается редко — обычно стихии наследуется по отцовской линии. И конечно же, все редкое привлекает внимание и рождает слухи — как только наследник инициировался и оказалось, что он не унаследовал огонь, то при дворе тут же начались домыслы. Разговоры шепотом. Предположения. Например, что я родился от близкой подруги матери, которую она взяла с собой фрейлиной, когда переехала к отцу. И это еще не самый дикий слух, из тех, что я слышал.

Отец, надо думать, наслушался и более впечатляющих предположений. И, конечно же, его просто уязвляло, что сынуля пошел в мать.

А может, причина нелюбви отца ко мне была куда более проста — кроме той очевидной причины, что он был старый маразматик и закостеневший в своем мирке мудак — брачный союз с моей матерью не принес отцу тех выгод, на какие он рассчитывал. Вот и всё. А потом она еще и умерла при родах моей младшей сестры, поставив крест на дальнейших попытках отца поиметь выгоду на союзе с её Домом. Как по-свински с её стороны, да отец?

Кстати, к сестре я и направился, задержавшись только чтобы забрать свой меч у охраны.

Меня приволокли всего в крови и без сознания этой ночью. Полночи меня штопали лекари семьи, а утром, приведя в сознание, дав выпить тонизирующей настойки и переодев в чистое, разве что не на пинках отправили на аудиенцию к отцу. По сути, осваивался в новом теле я уже на пути к Большой гостиной. Реально, даже пожрать не дали. Ну как же, я ведь должен был прибыть и отчитаться перед ним еще вчера. Какое нарушение протокола.

Что сказать, судя по тому, как прошла аудиенция, отец меня не особо ждал. Или ждал, что я не приду никогда. А вот сестра, наверняка, вся извелась. Стоит прежде всего её навестить и успокоить.

— Магник! — оглушил меня полный радости крик и на меня налетел бешеный вихрь из золота волос и восторга. Магна, сестренка. Третье одинаковое имя, хорошо тут в языке хоть рода есть. У главы семьи Итвис плохо с воображением. Это нормально для маразматиков.

— Привет, Магна! — говорю я и чувствую, как меня отпускает едва сдерживаемая ярость. Я облегченно вздыхаю, заключаю сестру в объятия и смеюсь. Магн искренне любил сестру. Я помню это чувство в полной мере. А личность состоит из воспоминаний. Так что, я по сути, тоже люблю её. Поднимаю её на руки и кружу вокруг себя. Это не просто, и у меня болит нога и рука, но я не обращаю внимания. Она привыкла, что так я приветствую её после разлук. Не хочу ей показывать, что моё тело изранено и с ним не всё впорядке. И тем более, лучше бы скрыть, что у меня не все в порядке с головой. Я испуганно проверяю, не забыл ли я наши мелкие внутренние обряды. Нет, вроде веду себя правильно.

Она вырывается и отступает на шаг от меня. И осторожно ощупывает, стараясь не сильно показывать, насколько она испугана за меня.

— Да все хорошо, не переживай! — постарался я её успокоить. А сам разглядывал её платье. Синее с желтым. Тонкие бретельки оставляют полностью открытыми плечи и руки. Это довольно наглый вызов нашим домашним. И дело не в том, что слишком много открытой кожи — тут мягкий климат, и женские наряды являются гремучей смесью между викторианскими платьями и строгими купальниками. Разве что юбка в пол.

Нет, вызов не в фасоне платья. Дело в том, что Магна одета в цвета своего жениха. Моя сестра обещана. Еще в семь лет она была обвенчана с наследником Великого Дома Инобал. Синее и золотое — их цвета. Она ярким пятном выделяется на фоне всех остальных в нашем дворце. И слуги, и члены семьи тут носят только наши цвета. Кроме моей сестры. Я бросаю взгляд на пяток дуэний, топчущихся в отдалении. Они никогда не отходят от Магны далеко. Всегда не дальше трех десятков шагов, и всегда в пределах прямой видимости. Раньше их было всего две, но потом Инобал прислали еще трех. Своих. С рожами бывалых головорезов. Магн первое время всерьёз подозревал, что это переодетые мужики. Но нет, просто их внешность соответствует содержимому.

Знаете кто такие дуэньи? Это охрана. В первую очередь, целомудрия. Чтобы ни-ни до свадьбы. Вы же уже понимаете, тут все очень приличные люди, семейные ценности, все дела. Секс до свадьбы — жуткий позор, это вам не человека убить. Кстати, о семейных ценностях — дуэньи не выпускают из виду Магну и когда она со мной. Да, то что я её брат не исключает того, что я мужчина и могу испортить товар. Увы, были прецеденты в долгой истории нашей семьи. Так что их бдительность вполне обоснована.

Итак, Магна в цветах своего жениха из семьи Инобал. Это вызов. Такой, какой она может себе позволить. Я насмешливо хмыкаю. Инобал, для меня, русскоязычного, теперь забавная фамилия. Магна немного успокоилась и теперь болтает без умолку — ах какой день, ах какая жуткая птичка. Одновременно, она схватила меня под руку и ведет в сад — мы уже вышли на крытую террасу с рядом сводчатых колонн. И действительно, на каменном парапете сидит здоровенный черный ворон и таращится на меня внимательным глазом. Жутковатая птица.

Я подозрительно смотрю на него. В этом мире есть магия и иногда она проявляется в животных. То заяц вдруг исчезнет, избегая стрелы охотника и окажется в другом месте. То стая волков отрастит себе костяную броню и начнет называться варгами. Вот и в этом вороне я чувствую что-то необычное. Но меня отвлекает массивный золотой кулон который мне осторожно показывает сестра. Как карту в покере — я едва вижу блеск золота в её кулачке. Догадываюсь, что это за украшение, по цепочке.

— Я не помню у тебя этого кулона! — строго говорю я. Не хватало еще, чтобы мою сестру соблазнил какой нибудь ушлый хмырь из младшего дома. Это не просто скандал — возможно, Магна окажется в опале вместе с ним. И проведет всю жизнь в крохотном замке на границе гибельных земель, пока её муженек постоянно отбивается от лезущих на освоенные земли чудовищ.

Я не то, чтобы подумал эту мысль. Скорее, вспомнил. Так думал Магн. И для него, похоже, не было участи хуже, чем стать обычным граничным рыцарем. А вот как по мне, то не такая уж плохая перспектива. Для Магны. Семья Инобал просто получит одну из других дочерей отца, их у него еще три — никто же не думает, что он долго горевал о моей матери и не женился? Правда старшей всего тринадцать, а замуж тут обычно выдают не раньше шестнадцати. Ну, придумают что нибудь, в самом деле. Потерпят Инобал пару лет, куда они денутся. А Магна, если ей немного повезет, проведет жизнь с безрассудно храбрым человеком. Который ей нравится. Если отец не убьет их обоих. Такой исход тоже есть в вариантах развития событий.

Магна заговорщицки прикладывает пальчик к губам и увлекает меня в заросли роз. Белые и красные кусты, разумеется. И уже там, формально оставаясь на виду, мы наконец можем поговорить спокойно, не боясь что нас подслушивают из-за угла.

— Ты не понял, — говорит Магна беззаботно улыбаясь. — Это мой кулон. Который я подарила Асту.

Аст её жених. Я вспоминаю — ну конечно, они обмениваются подарками через третьих лиц, по праздникам. Иногда пишут друг другу письма. Отличная имитация семейной жизни, разве что без вечерних аудиенций. И я сам помогал ей подобрать этот кулон. Ну как помогал. Сказал что красивый, когда она его показала. А ещё, внутри кулона её портрет.

— Ты уверена? — я срываю розу и подношу её к лицу, надеясь что так скрою от внимательных взглядов слуг и дуэний свое лицо. Я снова начинаю нервничать.

— Абсолютно. Я поцарапала седьмое и двенадцатое звено цепочки, и немного повредила орнамент. Это точно тот кулон.

Сестренка с веселым смехом скачет вокруг меня, одновременно проверяя не спрятался ли кто в кустах поблизости. Я медленно сажусь на мраморную древнюю скамейку. И даже умудряюсь подавить стон. Срываю еще пару роз. Терпеливо дожидаюсь, пока Магна убедится что вокруг точно никого нет и подсаживается ко мне. Тут же прижимаясь ко мне мягким бюстом, я слегка дергаюсь, потому что она зашла со стороны больной руки, но мне приятно тепло её тела и рука не болит. Я расслабляюсь. Итак, задачка для выживальщиков. Вам надо передать послание в мире, где нет телефонов. Только гонцы. Но как убедить адресата, что послание именно от вас? Надо передать вместе с гонцом личную вещь, которую сможет опознать получивший послание. Цифровая подпись по средневековому. И все же, остается шанс, что кулон выкрали и Магне передали слова кого-то другого. Для начала, надо выяснить, что это за послание. Снова подношу розы к лицу, вдыхаю аромат, а потом целую сестру в висок и спрашиваю, пряча губы в её пышных светлых волосах:

— И что же хочет Аст?

Она хитро улыбается. Обнимает меня и шепчет мне на ухо:

— Аст просит меня бежать к нему.

Я поверх неё смотрю на напрягшиеся лица дуэний. Долго молчу, поглаживая сестру по голому плечу. Отчасти, потому что правда приятно от близости родного человека, отчасти чтобы подразнить старых сук. Наконец повторяю уловку с поцелуем в висок и шепчу ей на ухо:

— Когда? Где? Кого он прислал за тобой?

Магна вырывается. Смеётся, вскакивает и убегает. И начинает дурачиться, кружиться и весело напевать:

— Не скажу, не скажу!

Я немного разочарован, но после секундного размышления, киваю. Да, она права. Хоть это и маловероятно, но я все же могу сдать её отцу. Вдруг захочу выслужиться. Или, что тоже вероятно, меня будут пытать. То, что она меня предупредила о своем побеге, уже говорит о её запредельном ко мне доверии.

Я задумался. Меня, вне всякого сомнения, хотели убить. Отец даже не спросил меня, выполнил ли я “важное для всей семьи задание”. Я, конечно, не могу в это поверить. Родной отец, решил убить сына, без особой причины. Просто потому, что рожей не вышел. Ну и так, по мелочи. Но Магн внутри меня не видит никаких противоречий. Если бы даже его отец выхватил кинжал и бросился на него прямо в гостинной, и то у Магна было бы больше сомнений. Он тут же бы начал искать второе дно. Магн привык понимать желания отца исходя из его реакции на происходящее. А вот поступки следовало оценивать как ходы в шахматах — они скорее всего сделаны с дальним расчетом.

Хорошо, давайте пока примем то, что отец замешан в покушении на меня, как данность. Что, в случае моей смерти, угрожает Магне? Аст Инобал хорошая партия. Он наследник, Инобал крепко держит свой город, союз с этой семьей удобен. Или я чего-то не знаю. Например, того, что отец ищет и альтернативные союзы.

Инобал сильный род. Их город расположен на удобных торговых путях, им выгодно сидеть сразу на нескольких стульях. Заключив союз с Итвис, они смогут диктовать пошлины остальным. Заключив союз с кем-то столь же сильным, они смогут торговать на своих условиях и с купцами из нашего Караэна. А наша семья не сможет начать открытое противостояние с Инобал. Родственники. Это тут важно, не столько в моральном, сколько в юридическом плане. На родственных обязательствах строится вся система. Больше того, даже если Инобал задерут цены до небес и тупо будут грабить купцов из Караэна — мы всеравно будем обязаны прийти к ним на помощь, если на них нападет третья сторона. А если они заключат такой же союз, например с Башней…

Когда отец заключал помолвку, у семьи Инобал было шаткое положение. Именно поэтому он и сделал такую отсрочку — казалось, что они не удержатся у власти. Но они не только удержались, они по настоящему укрепились, став безраздельными хозяевами своего города. Раньше они были удобным, слабым, зависимым союзником. Сейчас они слишком сильны, чтобы ими помыкать. И, уж мне ли не знать — мой отец не умеет выстраивать равноправные отношения, основанные на взаимных интересах.

И главное — если бы отец захотел убить Магну, её бы просто задушили ночью. Вместе с дуэньями и десятком слуг. А всем бы сказали, что это вот такая заразная болезнь. Вспышка атипичной пневмонии. Для устранения Магны не нужны хитрые многоходовочки. Только холодная жестокость. Её у патриарха нашей семьи в достатке. Больше того, такое развитие событий всегда имеет некую вероятность, отличную от нуля. Именно поэтому Магна и нужна тут, в семейном уютном гнездышке. Удобно, всегда под рукой.

Нет, все же это глупо. Брак с наследником Инобал это хороший союз…К тому же, нам с ними нечего делить. Зато есть общие враги.

Или…

Или отец все же решил, что пора помочь Гонорату продвинуться в очереди на трон? Тогда всё сходится. Вот зачем покушение на меня, кстати, удачное. И тогда Магна следующая, а Асту действительно придется ждать несколько лет, пока подрастет другая из дочерей отца. И не факт, что дождется. А вот теперь всё сходится.

Не думаю, что предложение о побеге случайно совпало с покушением на меня. Похоже, я недооценивал шпионов семьи Инобал.

Магна старательно делает колесо на траве. Подсмотрела, наверное, у бродячих артистов. Она раскраснелась, запыхалась, юбки то и дело задираются.

— Ты же маленькая ещё, — непроизвольно вырывается у меня.

Это заставляет её подскочить и больно ударить меня кулачком в больную руку.

— Мне через месяц шестнадцать! Я уже взрослая! — она смешно морщит носик от негодования. Ну да, как я и говорил, в шестнадцать тут обычно принято выдавать замуж.

Она снова ловко меня стукает кулачком. Теперь по больной коленке. Блин, я где-то прокололся и она смогла понять мои больные места. А может, дело в том, что Магна тоже наделена даром магии Жизни. Почувствовала.

— Ай! — громко кричу я. Правда больно. Еще я использую её нападение как предлог, чтобы схватить её и повалить в траву.

В траве, среди кустов роз, я перестаю дурачиться и внимательно смотрю ей в лицо.

— Беги! — говорю я довольно громко. — И если есть возможность, то прямо сегодня!

Я отпускаю её и через три секунды, когда над кустами красных и белых роз появляются злобные рожи подбежавших дуэний, мы уже просто сидим в траве и беззаботно болтаем о пустяках, даже не касаясь друг друга.

— Ой, ну мне пора. Я же заказала новое платье в городе! Пора ехать примерять! — и Магна вскочила. Чмокнула меня в щеку на прощанье. Весело мне улыбнулась, лишь на долю секунды задержавшись, заглядывая мне мне в глаза. Крохотную долю секунды дольше, чем обычно.

Никто не должен был заподозрить, что мы с ней сейчас прощаемся. Возможно, навсегда.

Магна резко отвернулась и весело поскакала прочь. Обернулась помахала мне рукой еще раз. Её глаза блеснули предательской влагой. Кажется, мои тоже. Я отвернулся. И начал внимательно разглядывать белую розу. Даже наклонился поближе к кусту, пряча лицо. Мне потребовалось минута, прежде чем я смог выровнять дыхание и, не менее беззаботно, помахивая тростью, пошел прочь.

У меня полно дел. Надо сходить к наемникам, которые сопровождали меня в последнем путешествии. В смертельно неудачно путешествии. Для Магна. Последнее, что помнил Магн — свою смерть. Но потом что-то произошло… Как именно получилось так, что я тут, и не могу досмотреть свой сериальчик? Очень мне любопытно. Аж дожить до разгадки хочется. Я не обращал внимание на вороватые взгляды всегда присутствующих поблизости слуг. Некоторые из них наверняка приставлены, чтобы следить именно за мной.

Направленный на меня пристальный взгляд черного ворона, сидящего на замковой стене, я не заметил.

Глава 2. Верные псы

Дворец семьи Итвис медленно разрастался из не самого крупного замка. Даже, скорее, укрепленной усадьбы. Пусть внутри и есть изящно украшенный внутренний двор с цветником и фонтаном, это все еще крепость снаружи. Высокие толстые стены, бойницы, угловые и надвратные башни. Мои комнаты расположены внутри наружной стены. Поднявшись на второй этаж открытой галереи, я на секунду задержался, полюбовавшись на засаженный розами двор. Сверху цветы складывались в герб Итвис. Немного условный, но все равно, красиво. В голову Магна, впервые пришел вопрос — а чей это труд? Надо бы высказать своё восхищение садовнику. Магн даже изредка мельком видел старика, ковыряющегося с цветами. Но никогда ему и в голову не приходило выяснить его имя.

Я подошел к дверям своих комнат. Протянул руку к вычурному массивному кольцу, чтобы открыть её. И запоздало понял неправильность. Обычно мне бы уже открыли дверь. Либо безликие слуги, из которых Магн с трудом бы вспомнил по имени десятка полтора. Или кто-то из постоянно дежурящих на этой галереи стражников.

Охраны не было. Я присмотрелся внимательнее, и заметил на украшенной железными завитками массивной двери отметины от ударов. Кажется, мою дверь рубили мечами. Кому-то было недостаточно, что он туп, и он решил затупить еще и свой клинок? Да эту дверцу даже топорами рубить пришлось бы дня два.

— Гонорат, сука ты гонорейная… — пробурчал я себе под нос и дернул за дверное кольцо. Дверь была заперта. Это меня прямо таки обескуражило. Я растерянно оглянулся вокруг. Вообще-то это забавно. Магн был человеком весьма важным и местами даже влиятельным. Но, одновременно с этим, еще и беспомощным без своей свиты. На самом деле он даже не знал, что у него есть из одежды — его одевали. И много всего остального, по мелочи. Вот сейчас, например, я стоял перед дверью и понимал, что ключ у моего оруженосца, Лучано. И я не знаю, где его искать. Обычно Лучано сам меня всегда находил. Внезапно маленькая железная створка в середине двери, украшенная, да-да, нашим гербом, открылась. Будто кто-то за дверью стоял и ждал.

Створка скрывала отверстие размером с две моих ладони, местный аналог дверного глазка. И в нем показалось хищное жало наконечника арбалетной стрелы. За наконечником угадывался и сам арбалет.

Я и без того слегка растерянный, растерялся окончательно и замер. В голове пронеслись шутки о попаданцах, которые умирали в первом абзаце. “А потом его съели волки”. К такому повороту жизнь ни меня, ни Магна, не готовила. Надо было что-то сделать, рвануться в сторону… Но я продолжал топтаться на месте.

— Это вы, сеньор? — напряженно спросили из-за двери.

— Лучано?! — с облегчением выдохнул я. С облегчением, потому как уже было окончательно решился плюхнуться на пол, укрываясь от стрелы. И даже неуклюже попытался, но меня сдержали вбитые в Магна на бессознательном уровне рефлексы. Лучше помереть, чем “потерять лицо”.

Дверь распахнулась. Лучано протянул лапищу, заграбастал меня и втянул внутрь, тут же захлопнув за мной дверь.

— Вы живы? — обеспокоенно спросил Лучано. Рослый, с непривычной для этих мест рязанской рожей и рыжеватыми волосами, Лучано был родом откуда-то с южных островов. Отправлен ко “двору” отца не иначе как в счет старых долгов. Он был старше меня на два года и, по хорошему, уже мог бы пройти посвящение в рыцари. Если бы у него был свой конь и доспех. Но Магн продолжал держать его в оруженосцах. Все же, Магн был добряком, но не идиотом — Лучано был никем, и полностью зависел от Магна. Без Магна бедолаге Лучано, скорее всего, пришлось бы возвращаться на свой остров. Или искать счастья в наемниках — кажется у Лучано шесть старших братьев, так что наследство ему не светит.

— Нет, наш сеньор мертв, — драматично заявили из глубины покоев. Я испуганно повернулся на голос и обнаружил Сперата. Этот был местным. Темноволосый, наглый, пронырливый, сын разбогатевшего ткача. В руках он держал мой охотничий арбалет. — Сам посмотри на него! Мне случалось видеть мертвецов, которые выглядели лучше.

Сперат, как все люди низкого происхождения, всегда старался выглядеть большим, чем он есть. И, как это обычно и бывает, выходило у него плохо. Огромный берет, не меньше полуметра в диаметре, украшенный жемчугом и перьями, был из фиолетового бархата. Дорого, богато. И совершенно неуместно на фоне потертого камзола из тонкой красной шерсти. Тоже дорогой материал, но далеко не такой дорогой, как бархат. Это выдавало бедность Сперата лучше, чем если бы он оделся просто в домотканую рубаху. Даже Лучано, что щеголял в моей старой, перешитой под него одежде, и то выглядел куда представительнее. Правда сейчас крупный фиолетовый фингал под глазом Сперата делал его наряд каким-то… Завершенным, что-ли.

— Что у вас тут произошло? — спросил я, впрочем уже в общих чертах обо всем догадываясь.

Лучано начал было рассказывать, с чувством, с толком, с расстановкой. Но Сперат, разумеется, тут же перехватил инициативу и начал рассказывать в лицах. Кривляясь, он изображал моих друзей, особенно стараясь выставить идиотом Хуго. Хуго был из богатой и влиятельной семьи, и такое поведенение Сперата могло кончится для него не только фингалом. Это меня меня удивило.

Итак, прошлой ночью пришел мой брат Гонорат. Как я и подозревал. И пытался войти. В моих комнатах были слуги, несколько моих “друзей”, и эти двое. Сперат паж, и честно говоря ему быть тут не по статусу, но как я говорил он на удивление пронырливый. В общем, Гонорат пообещал страшные кары, если ему не откроют. Мои “друзья” тут же спеклись, и пошли открывать дверь. В которую тут же ввалились друзья Гонората. Вернее, попытались. Похоже, Лучано просто выставил всех вон, и захлопнул дверь. Со слов Сперата, тут была настоящая битва, но я подозреваю что Гонорат с дружками были пьяны и Лучано их буквально выставил. Сперат, разумеется, приписал вообще все заслуги себе. С другой стороны, учитывая фингал, Сперат как минимум поучаствовал. Проблемы доставил только Хуго, который формально входил в мою свиту. Но, внезапно, переметнулся на сторону брата. Магн уже давно подозревал, что Хуго был "глазами" Гонората. Или, как тут говорили, "глазом ведьмы". Короче, засланным казачком. Стукачем. Предателем.

Я с удивлением поймал себя на том, что хочу пырнуть Хуго своим красивым мечом, причем раза четыре. Заставил себя выдохнуть и успокоиться. Что это ещё за эмоциональные всплески? Сейчас мне явно не до них.

— А зачем мой брат хотел сюда попасть? — спросил я. Так, скорее чтобы отвлечься. Спросил не подумав. Сперат тут же заткнулся. А вот бесхитростный Лучано ответил на этот скользкий вопрос.

— Он сказал что на вас напали разбойники и вы мертвы… — кажется, Сперат сделал моему оруженосцу какой-то знак за моей спиной, потому что и Лучано тоже резко замолчал.

Ну да… Это уже похоже на обвинение. И если я начну его выдвигать, то мне надо будет ссылаться на чьи-то слова. Лучиано только что сделал себя свидетелем в мутных внутрисемейных разборках. А вот Сперат, хитрый гад, понял чем пахнут такие вопросы даже раньше меня самого.

Кто мог знать о внезапном нападении на наследника семьи Итвис, посланного с супер секретным поручением? Учитывая, что мою, все же живую тушку, приволокли только недавно? Наемники которые были со мной и сами нападавшие. Однако наемники, как я понял, появились в нашем семейном гнезде уже вместе со мной. Надо будет уточнить. Но это, скорее всего, так. Значит, остается только второй вариант.

Я покивал и задумчиво обошел свои хоромы. Вообще-то тут было неплохо. Немного напрягал сумрак — вместо окон высокие и узкие бойницы, прикрытые мутным и волнистым стеклом в шикарных резных деревянных рамах. Толстые свечи и тлеющие угли в камине не сильно разгоняли полумрак. Зато на каменном полу толстый слой из тканевых одеял, там и сям разбросаны кучки подушек, и, разумеется, весьма солидная кровать с балдахином. Мебель красива. Я даже сказал бы изысканна. А что, ручная работа. Не Икея. Каждый столик настоящее произведение искусства. Как по мне, так не хватает книжных шкафов. Зато на стенах весят довольно плохо раскрашенные гобелены. Этакий аналог постеров. Любимые рыцари Магна и их подвиги. И, конечно же, фигура с характерным носом, заливающая огнем зеленый лес с мечущимися в пламени светлыми фигурками. Наш легендарный основатель рода, сэр Итвис Огненный. Технически, только в городе Караэн и его окрестностях, чуть ли не половина дворян претендует на родство с этим древним завоевателем. И это отличный повод зацепиться языками, позвенеть мечами и собраться семьей на похоронах. А есть еще куча не менее знатных семей с такими же претензиями в других городах. К счастью, семья Итвис достаточно сильна, чтобы не обращать внимания на обвинения, что мы всего лишь побочная ветвь.

А вообще хорошо тут. Я уже понял, что Магну, то есть мне, пора было валить из отчего дома. Мир вокруг опасен и непредсказуем, и раньше Магн, оставаясь у родного очага, оказывался в предсказуемой опасности. Однако, похоже, правила игры резко изменились. К тому же, раньше его держала сестра. Но это была иллюзия контроля. Магн ничем не смог бы помочь сестре, пока не сможет помочь сам себе. К счастью, для него, за руль встал я.

Но даже у меня предательски защемило сердце. Очень уж не хотелось покидать эту комнату, в которой у Магна было столько всего… Да почти вся жизнь. И уютно тут, даже по меркам меня, человека из двадцать первого века. Тут ведь и туалет есть! В отдельном отнорке, что позволяет избежать довольно обычного средневекового аромата говна. Сносный такой отнорок, оканчивающийся тупичком с дыркой в дубовой доске и глиняном кувшином для подмывания. Ностальгия резко отпустила. Я сосредоточился на делах.

— Когда это было? — спросил я.

— Прошлым утром, — тяжело вздохнув, ответил Сперат. — Когда уже осталась видной только последняя звезда.

Я задумался, мучительно переводя это в часы. Выходило, что кто-то мог увидеть как на меня напали позапрошлой ночью, дождался конца схватки, и отправиться сюда. Если этот кто-то был верхом, то он бы добрался часа через четыре, даже не сильно понукая лошадь. Наемники с моим трупом где-то пропадали целый день и полночи. И только потом привезли меня обратно. Причем, они гнали, не жалея лошадей. Эту скачку я смутно помню. Урывками. Видимо периодически приходил в себя. Выходит, я потерял где-то один световой день. Ничего, бывали запои и страшнее. Но интриги потерянному времени добавляло то, что оно было между смертью Магна и появлением в его башке меня.

— Мне надо поговорить с людьми, что сопровождали меня, — наконец выдал я вслух. А сам подошел к сундуку, стоящему в полосе света, падающего из окна-бойницы. Массивный и чуждый роскоши вокруг, сундук был закрыт на замок, ключ от которого я с облегчением нащупал в своем кошеле.

— Вы про варранцев? — осторожно уточнил Лучано. — Они скорее всего сейчас в Военном доме, за городом. Разрешит ли ваш отец вам покинуть город…

Его прервал грохот металла. Это я открыл сундук и начал вытаскивать оттуда доспехи. Да, самое ценное хранится под замком в личных покоях. В этом мире доспехи — одна из самых дорогих вещей, что есть у дворянина. Дороже них только лошади. Дороже лошадей, только замок целиком. И то, смотря какой замок, и смотря какая лошадь.

Я достал свою старую кольчугу. Сделанная на заказ несколько лет назад, сейчас она мне была тесновата в плечах. Я задумчиво осмотрел её и бросил Сперату. Он испуганно отшатнулся и обескураженно уставился на тяжело ударившийся у его ног сверток.

— Это тебе, — сказал я.

— Безмерно благодарен, мой сеньор, это великая честь служить у столь благородного господина, и великая радость что среди ваших достоинств есть и такое редкое, как щедрость, — затараторил Сперат явно заранее заготовленную фразу. Но смотрел он на меня с жутким подозрением. Лучано удивленно охнул. Ну да, шикарный подарок. Меня кольнул стыд. Мой оруженосец заслужил наверняка куда больше заслужил подарок.

— Лучано тебе подберем что-то попозже. Все мое тебе будет мало, — я все так же стоящему у двери Лучано. Тот посмотрел на меня без благодарности, а даже с каким-то недоумением.

— У меня уже есть доспехи, спасибо сеньор, — осторожно ответил тот. Что это они на меня оба так смотрят, с подозрением. Ах да, раньше Магн не проявлял особой щедрости к подчиненным. Нет, щедрость он проявлял. К друзьям, близким по статусу, к девкам, особенно к девкам с сомнительным статусом. Ну, и где теперь эти друзья. Я наконец добрался до потайного отделения в сунудуке. Выудил оттуда увесистый кошель. Осторожно проверил содержимое. Двадцать дукатов. Красивые, блестящие кругляши диаметром сантиметра в три давили приятной тяжестью на руки. Магн смог потихоньку откладывать. В основном, зажуливал, недоплачивая своим портным. Двадцать дукатов — хорошая сумма. Пару месяцев назад городской совет нанял бригаду каменщиков обновить стены. Ну, как бригаду. Эти вольные каменщики перемещались как цыганский табор. Приехали на огромных телегах, сразу вместе с семьями. Народу там было человек двести, и их главный уверял, что двенадцать из них первоклассные мастера. Работы вроде было не так много, только в одном месте стена осела и дала трещину, надо было переложить кладку. Сошлись на ста двадцати дукатах за полгода работы. Вот и попробуй, переведи теперь золотые монеты в рубли, учитывая что это все, что я знаю о ценообразовании. А, ну да, еще я примерно знаю сколько стоит одежда, для богатых. Но это как сумочка ценой в половину квартиру, имеет мало отношения к реальной стоимости денег. Магн покупал статус. Я планировал купить себе жизнь. Это гораздо дороже всего остального, но если подойти с умом, могло выйти куда дешевле, чем бархатный берет.

Я засунул кошель с золотом за пазуху. Отстегнул с пояса свой походный кошель, где приятно звякнули пара десятков похожих на дукаты, но уже серебряных, монет-сольдо. Повернулся к Сперату и заглянул в его настороженные темные глаза. И сказал ему, стараясь говорить не надменно:

— Я хочу уехать из города. С собой возьму только Лучано. Но нам нужен будет паж. Недели на две. Поедешь с нами?

Сперат задумался. Его взгляд заметался с меня на Лучано. Черные брови сначала удивленновскинулись вверх. Но потом сошлись вместе. Сперат нахмурился. Ему явно не понравилось мое предложение. Он думал довольно долго. А потом жизнерадостно улыбнулся, взмахнул руками, словно намереваясь меня обнять, но вместо этого поклонился, сорвав с головы свою шляпу-аэродром.

— Я с огромной радостью присоединюсь к вашим приключениям.

Я бросил ему кошель с серебром и велел:

— Тогда бегом в город Купи все необходимое на неделю пути и жди нас у Лесных ворот. Ну, чего встал? Я же сказал бегом! И никому ничего не говори!

Сперат ловко поймал кошель, еще раз радостно улыбнулся, и скрылся за дверью. Лучано машинально закрыл за ним засов и тут же сказал:

— Боюсь, мой сеньор, что он сумеет рассказать про вашу затею половине города еще до того, как успеет сделать и десять шагов к торговой площади.

— Поэтому ты должен действовать быстро. Собери мои доспехи, захвати свои, потом иди на конюшню и возьми четыре лучших лошади. Моего коня не бери, он устал. Выбери свежих. И жди меня у Военных ворот через… — я запнулся, подбирая слова. Чуть не ляпнул “через полчаса”, на русском. — Я буду там не позже, чем закипит вода в большом котле. Если я задержусь, уходи на холм Синего Камня и жди меня там.

— Как долго? — нахмурился Лучано.

— Как посчитаешь нужным, — ответил я. Я подошел к оруженосцу и вложил ему в руку кинжал с позолоченной рукояткой, выуженный из сундука. Это было оружие “на выход”. Что-то вроде дорогих часов, которые надевают по особым случаям. Только с широким клинком которым можно вежливо ткнуть под ребра, не переставая галантно улыбаться. Красивая вещь, даже жалко немного стало. Но я пересилил свою крестьянскую прижимистость, улыбнулся оруженосцу и сказал. — Это тебе за верность. Ну, не стой, у нас много дел.

С этими словами я откинул засов и открыл дверь.

— Постойте, сеньор. Но куда идете вы? — придержал меня Лучано.

— Не переживай. Просто захвачу кое-что на дорогу. Давай, не стой, займись доспехами.

Я вышел и прихрамывая зашагал обратно в сторону Большой гостиной. Трость я, разумеется, забыл рядом с сундуком. Но возвращаться не стал. Когда дело касается денег, я становлюсь удивительно суеверным. А я направлялся именно что раздобыть немного денег.

Глава 3. Сладкая тяжесть в ногах

Пока я шаркал по длинной веренице узких и неудобных лесенок, темных коридорчиков и мимо утопленных в каменные стены низких дверей, то предавался размышлениям на тему… Дверей. Собственно, ничего другого у меня и перед глазами не было. В отличии от Магна, меня серьезно удивляло наше родовое гнездо. Скорее укрепленное поместье, а не замок, снаружи. Настоящий лабиринт внутри. У местных строителей явно не стояло задачи рационально использовать каждый метр, чтобы выкроить из него жилую площадь и продать. Узкие коридорчики и полутемные, еще более узкие, спиральные лесенки закручивающиеся по часовой стенке (для удобства обороны, нападающим будет мешать стена, если конечно они все поголовно не левши) меня не удивили. Это понятно. Меня осенило — наше поместье это просто пафосный бункер. Поэтому тут такие двери. Нет, конечно солидные врата ведущие во внутренний двор семейного поместья, которые могли пропустить двух рыцарей на конях, едущих плечом к плечу, были самые солидные из всех калиток и дверей во всем имении Итвис. Вот только дверь в мою комнатку им не намного уступала толщиной и обилием железа. А шлюз (буквально, там было две пары створок с отдельными маленькими калитками) ведущий в жилые помещения отца, был пожалуй укреплен даже сильнее.

По всему выходило, что в нашей семье принято бояться тех кто внутри не на много меньше, чем тех кто снаружи. Может это нормально для богатых. Мне особо сравнивать не с чем. Вот в моей семье я всегда мог рассчитывать на помощь и поддержку. Оппаньки, а кто это у нас начал спускать, как дырявый кхм… баллон? Я. Давай, еще поплачем тут в углу. Я остановился. Выдал себе не очень сильную, но твердую и по-дружески хамскую пощечину. Больно. В глазах прояснилась. Я проморгался от внезапно нахлынувших слез. Некогда рефлексировать, есть дела всякие неотложные. Покопался в памяти Магна. И пропустил через себя волну исцеляющей энергии.

Магн учился своей магией урывками. Отец этому не препятствовал, но и не заставлял. Разумеется Магн отлынивал. Впрочем, специалистов по лечащей магии особо под рукой не случилось, поэтому алмаз его бушующего таланта явно остался не огранённым. Собственно, отчасти в этом и была проблема. В знатных семьях этого мира трепетно собирали и хранили секреты использования своих даров, не делясь ими с посторонними. Родись Магн в семье матери, но с даром огня, он оказался бы заведомо хуже и слабее чем мог бы быть. Ведь и там его некому было бы учить.

С другой стороны, если есть желание, то стоит приложить немного времени, добавить золота, может даже много золота, и очень многое становится возможным.

В городе и округе было около полутора десятков мастеров магии Жизни. Но все, что они могли, Магн смог повторить после пары лет нерегулярных уроков. Магия Жизни била из меня фонтаном, прям как кипяток из теплотрассы. И лучшее что Магн мог сделать с этим, это ускоренный рост условной брюквы на не очень большом поле и закрытие свежих ран. Волна жизни, которая словно током прошла через меня сейчас — собственное изобретение Магна.

Боль в щеке утихла мгновенно. Что еще лучше, перестало ныть колено и рука. Меня словно приподняло над полом, я почувствовал что моя походка стала упругой, почти танцующей.

Блин, раньше так надо было сделать. Что-то я туплю. Ладно, сделаем себе заметку на будущее — не забывать про магию всякую.

Я почти бегом пронесся вниз по лестнице, миновав тюремный этаж и наконец добрался до цели своего короткого путешествия. Сердца любой влиятельной семьи. Комнатки с золотом. Золото, вот кровь любой власти.

К тому времени, когда я добрался до сокровищницы, я уже основательно разозлился. В основном на себя. Массивная дверь в саму сокровищницу была, разумеется, закрыта. Но моя цель была в помещении перед сокровищницей. Довольно просторная для подземелья комната, освещенная десятками толстых свечей, была полна списков, амбарных книг и столов, заставленных аккуратными стопками монет. В основном серебряные сольдо, но виднелись и золотые.

Я злобно зыркнул на стражника у входа. Тот насупился, но после короткой заминки посторонился, решив не связываться с взвинченным наследником. Скорее всего прямого приказа не впускать меня у него не было. Да и местные писари шныряли туда-сюда наверняка целыми днями. Такое расхолаживает.

Я, громко гремя шпорами на сапогах, будто давил каблуками крыс, вошел в помещение. И ожидаемо обнаружил пару бумагомарак, которые испуганно воззрились на меня, оторвавшись от расчетов.

— Где Джакоб? — заорал я с порога. Голос меня подвел и в конце я дал петуха. Впрочем, никто из бледных от испуга клерков этого не заметил. Я надвинулся на ближайшего. Схватил его за суконный кафтан, добротный но не броский, приятное на ощупь сукно. И легче чем мой бархат. И функциональнее. Надо тоже что-то похожее себе заказать. Так, не отвлекаемся. Я схватился поудобнее, притянул беднягу к себе и прошипел сквозь зубы:

— Мне нужен Джакоб. Здесь. Сейчас.

Главное голос не повышать, а то опять опозорюсь. Да, я вообще молодец, быстро учусь на своих ошибках.

— Сеньор, мастер Джакоб сейчас с вашим отцом… — начал было мямлить пойманный врасплох клерк.

— Я не спросил тебя где он, тупица! — блин, все таки сорвался на крик и опять выдал фальшивую нотку. Я понизил голос, постарался сделать его угрожающим, и прорычал: — Иди и приведи его!

Кажется получилось лучше. Но я немного перестарался. Бедолага писарь, еще пятнадцать секунд назад сосредоточенно сводящий дебет с кредитом, оказался совершенно не готов к такому давлению. Он заметался взглядом, руки у него затряслись так, что он даже выронил перо. Тут же попытался наклонится и поднять его, неуклюже толкнув меня плечом от чего впал в еще большую панику. И застыл в полусогнутом состоянии. Я пришел к нему на помощь, ловко развернул бедолагу к двери и отвесив бодрящего пенделя. Тот скрылся в проеме, задев по дороге удивленного стражника, который засунул свою любопытною морду внутрь помещения. Я сжал кулаки и уставился на второго писаря. Совсем молодой, мордочка как у крысы. И соображает так же быстро. Он бросился к выходу прежде, чем я успел что-то сказать. И даже сумел в процессе увернуться от моего пинка и невозмутимо поклониться у выхода со словами:

— Исполню ваше желание со всей возможной скоростью, сеньор Магн.

Вот же наглец. Надо его запомнить. Я громко топая послонялся по опустевшей бухгалтерии. Вернее местному её аналогу. Побурчал недовольно, толкнул стол с ровными столбиками монеток, да так, что они рассыпались на пол и приятно звеня раскатились по всему полу. Каждый раз я злобно зыркал на дверь. Но стражник оказался парнем тертым, не зря здесь стоит, и под мое недоброе начальственное око больше не попадался.

А хорошо быть мудаком. Легко. У меня даже настроение улучшилось. Но я не забывал о главном — небольшой, обитый широкими железными скобами сундук. Он был закрыт. Я, с холодеющим сердцем, потянул крышку. Сундучок оказался не заперт. Внутри аккуратно лежали колбаски из плотной ткани. Я выудил одну. Очень увесистую.

Вопрос на засыпку — как выглядят золотые монеты в сундуке? Тупой вопрос. Да так и выглядят, что вы картинок никогда не видели, с золотыми монетами? Груда желтых кружочков, очевидно же? А вот и нет. Даже в наше время бумажные деньги сортируют и собирают в пачки. Монеты в пачку не сложишь, зато они удобно складываются в столбики. По 10, 20, или даже сто монеток. Увесистые такие столбики. Ими удобно считать. Но столбики сами по себе хоть и удобные, но так и норовят рассыпаться. Поэтому делается узкий длинный мешочек, и столбик монет вкладывается туда. Получается увесистая колбаска. Удобно и практично. Вот именно в таких колбасках и хранят монетки люди аккуратные.

Я попытался его раскрыть, но мешочек оказался зашит. Пришлось надпороть его кинжалом, все время посматривая на дверь. Охранник пока успешно превозмогал свое неуемное любопытство и не показывался. Я подставил вспоротую колбаску под свет свечи. Внутри тускло блеснуло золото. Я улыбнулся. Наверняка, коварно.

Сеньор Джакоб вернулся куда раньше, чем я рассчитывал. Казначей отца, тот самый, которого я видел на аудиенции с отцом. Обычно он “докладывал” отцу часами, и я планировал, что мои посланцы будут мяться у Большой гостиной еще часа два. Не рискнут же они в самом деле прервать доклад своего шефа самому главе семьи. Видимо, я где-то просчитался, потому как уже минут через пятнадцать я услышал взволнованные голоса писарей и приглушенное ворчание старика Джакоба, спускающегося по лестнице. Когда он вошел, я встретил его, лениво развалясь на единственном здесь стуле со спинкой. Бедолаги писари считали серебро и золото килограммами, пока их задницы страдали на неудобных табуретках.

— Сеньор Магн, — сдержанно кивнул наш казначей. Слишком уж сдержанно, обычно слуги увидев меня чуть ли не пополам ломались. А у Джакоба даже этот, весьма скромный поклон, вышел так, будто это он решил сделать мне одолжение. Седой, высокий, одетый в бархат и с жемчугом на замысловатой шляпе, он был похож на купца. Особенно сильно, внимательным прищуром своих пытливых глаз. Что интересно, старый счетовод не стал торопиться входить. Я поманил его рукой:

— Входи. У меня есть к тебе просьба, дедушка Джакоб, — сказал я, одновременно лихорадочно вспоминая, как Магн общался с этим человеком до меня. Ничего не вспоминалось. Похоже, за всю жизнь они перекинулись буквально парой фраз. И это с человеком у которого в руках вся казна? Магн, ты идиот. Даже странно, что тебя раньше не убили.

Тем временем “дедушка Джакоб” осторожно переместился ко мне поближе. Но до меня ему оставалось в два раза дальше, чем до спасительного выхода, из которого выглядывали бледные лица писарей.

— И о чем же вы хотели поговорить, мой молодой господин? — спросил казначей, когда решил, что приличия соблюдены и он вошел в комнату достаточно глубоко.

— Я бы хотел попросить у тебя денег, — мне захотелось закинуть ногу на ногу, и принять независимую позу. Вместо этого я задумчиво потеребил навершие на рукояти “Лозы”.

— Зачем же вам деньги? — тут же спросил старый счетовод. При этом он сразу выпрямился. Руки, до этого напряженные, вытянутые вдоль тела, сложились на животе. Джакоб понял, что игра будет на его поле.

— Хочу сделать подарок даме. Но тебя это не касается, — сказал я.

— Такие просьбы мне привычнее слышать от вашего брата, — покачал головой казначей. Рефлексы Магна заставили меня задрать подбородок. Машинально. Я почуял наезд. Но Джакоб не стал читать нотации, остановившись на этом половинчатом укоре. И продолжил, после маленькой паузы: — В любом случае, как бы мне не хотелось пойти вам навстречу, но эти вопросы может решать только ваш отец.

Я резко встал со стула и направился к Джакобу. Тот испуганно замер. Снизу послышалось тихое звяк. Наверное я наступил на рассыпанные монетки. Казначей тоже услышал и перевел взгляд мне под ноги. Я быстро сказал:

— Дедушка Джакобо, у меня есть еще один вопрос, — снова поймав его внимательный взгляд, я медленно стал обходить его вокруг. — Разве вы не боитесь испортить отношения с будущим наследником?

— Мне уже почти пятьдесят. Большая часть жизни давно позади, — вздохнул Джакоб. — К тому же, мудрый господин знает, что казначей всегда верен только сокровищнице. Ведь люди меняются. А золото всегда остается золотом. Вот и вы, если будете достаточно мудры, то поймете…

— Что ты надежный старый скупердяй, — закончил я за него. Я уже добрался до выхода. — Ладно, пойду просить денег у отца. Хорошего дня, Джакоб.

Я вышел из комнаты и отправился вверх по лестнице. От моей легкой походки не осталось и следа. Проблема с этими средневековьем в том, что тут нет маленьких, но очень полезных изобретений. Например, туалетной бумаги и карманов. Но если такие важные персоны, как я, в туалете вполне могут справиться смоченными в теплой воде полотенцами из льна, то вот что делать, когда нет карманов, а они так нужны? Приходится импровизировать. В мой левый сапог влезло девять “колбасок” золотых дукатов, а в правый, по непонятным для меня причинам, только шесть. Если местный золотой дукат весит примерно так же, как золотые монеты в моем мире, то есть примерно три с половиной или четыре грамма, то мои сапоги прибавили в весе минимум пять килограмм. Учитывая, что это золото, идти было легко и приятно, но вот пританцовывать я уже не мог. Хотя очень хотелось.

К тому времени, как я выбрался во внутренний двор поместья, с меня градом лил пот. Уже было не то, что не до танцев, ноги бы унести.

Но я гордо задрал подбородок, расправил плечи, и направился к выходу, тяжело переставляя сапоги. Я искренне надеялся что в “бухгалтерии” хватятся пропажи еще не скоро. Однако, уверенности в этом не было. Поэтому я так и норовил прибавить шаг. Но из-за золота в сапогах я то и дело семенил, с трудом заставляя себя идти нормально.

"Шире шаг, шире шаг!" — твердил я себе, изредка утирая пот надушенным платочком, хранящимся как у всякого благородного сеньора, за отворотом рукава. В борьбе с собой я даже не заметил как миновал одно из самых узких мест своего плана — ворота. Стражники ничего не сказали, просто покосившись мне вслед из под шлема. Выйдя на улицу я оглянулся вокруг, как в первый раз. Хотя, технически, я тут первый раз. Это Магн местный.

Караэн был типичным средневековым городом. Скорее всего так. Проблема в том, что я, как выясняется, понятия не имел о том, что такое типичный средневековый город. В центре были сплошные узкие улочки, скачущие то вверх, то вниз по крутым склонам холмов — естественным укреплениям, на которых город когда-то возник. Если не считать торговой площади, центр был застроен практически сплошняком, только пара улиц могла похвастать шириной достаточной, чтобы там могла проехать телега. Сложенные из грубого, “рваного” камня дома с красными черепичными крышами почти все были трехэтажные. А некоторые и выше. Это нагромождение называлось “Старым городом” и находилось в центре. Именно там жила основная часть населения, там были лавки и мастерские, менялы и гильдии, и вообще все, что только приходит на ум, когда говоришь "Средневековый город". Старый город давно выплеснулся за старые стены, сделав их частью своих домов. Вокруг Старого города располагались имения знати. От сравнительно скромных, но укрепленных домов, до монстрообразных полукрепостей-полудворцов, вроде имения Итвис. Вокруг домов знати были многочисленные хозяйственные постройки и даже вполне себе солидные поля и рощи фруктовых деревьев. И каждый такой анклав окружала стена. И все эти имения все еще были городом Караэн, потому что Новая стена, строившаяся восемьдесят лет и законченная всего лет двадцать назад, заключала в себе и все эти имения тоже. Новая стена была реально солидным сооружением, с множеством башен, высотой почти как советская пятиэтажка, и не намного уступая ей же в толщине, если считать еще и широкий ров.

Если сейчас я поверну направо, то метров через пятьсот смогу выйти через “Морские ворота”. Вокруг Караэна не было никакого моря, но именно через эти ворота пролегала дорога ведущая от побережья, по которой привозились всякие заморские товары.

Но идти туда было нельзя. Увы, Магн не даст соврать — чем больше власть, тем больше условностей. Вздумай я направиться к выходу из города, то об этом немедленно доложат отцу. Наследник идет за стены, пешком, без свиты? Это как пойти пешком отдыхать в Турцию, например. А свита мне сейчас не нужна. Зачем мне свита, если я как раз и намереваюсь сбежать от всех этих условностей, вроде льстивых улыбок и яда в вино? Ну, раз с ножом по горлу не получилось, то теперь очередь яда, как мне кажется.

Потому я тяжело вздохнул и развернулся в сторону Старого города. До него топать больше километра. Зато никаких вопросов. В город даже наследник могучей семьи Итвис может и один сходить.

Впрочем, в Старый город я идти не планировал. Обойду его вдоль Старых стен, сверну к Военным воротам, где меня ждет Лучиано с лошадьми и пусть попробуют догнать. Если мы с Лучиано не ошиблись в Сперате, то даже если нас будут искать, то первым делом у Южных ворот, куда я отправил говорливого пажа.

План был всем хорош, но уже метров через триста я понял, что не дойду. Ноги как золотом налились, хе-хе. Я приметил место в тени — над невысоким, метра в полтора, каменным забором свисали ветви персикового дерева, бесстыдно забирая свет с земли общего пользования. Они буквально нависали над дорогой, делая местечко не только тенистым, но и отчасти уединенным. Я, уже не стесняясь покряхтывать в голос, добрел до него, и обессиленно плюхнулся на землю. Стянул с себя кафтан, связал рукава и начал перекладывать колбаски с золотыми монетами в эту импровизированную сумку. Посидел минуту — больше себе не позволил, вот-вот за мной могут быть отправлены слуги. А что еще хуже, брат-Гонорат с друзьями. Гонорею ему в задницу. Поэтому, я совсем уж с неприличным для моего высокого положения стоном, поднялся, придерживаясь одной рукой за стену. Накинул камзол на плечо. И обнаружил прямо перед собой сочный, манящий, яркий как солнце, персик. Не раздумывая, я схватил персик и впился в него зубами. Сочная мякоть так и брызнула сладким соком.

— Сеньор Магн! — рявкнул сзади омерзительно громкий мужской голос.

Я, разумеется, от неожиданности подавился. Но среагировал тут же — не переставая выкашливать сладкую мякоть, бросился вперед.

— Сеньор Магн! Это мой персик!

Воспоминания Магна услужливо подсказали мне, кто владелец этого голоса. И этого персика.

— Твою мать, — тихо вырвалось у меня на русском. Вот сейчас только этого упыря мне и не хватало! Я почти перешел на бег, но мерзкий зов, раздавшийся сзади подсказывал — меня преследовали. И, как минимум, не отставали.

— Остановитесь, молодой сеньор! — точно, вроде как ближе. Я не стал оглядываться, а отбросив все сомнения и приличия, перешел на бег.

Глава 4. Мой дядя, самых честных правил

По утоптанной до каменной твердости грунтовой дороге, мимо высоких каменных заборов скрывающих роскошные поместья, вдаль неслись мои сапоги. А в них был я. Все же ножки-ручки слушались плохо, и я прямо чувствовал как неловко двигаюсь.

За мной, шагах в пятидесяти, бежал пожилой тощий господин в подчеркнуто строгой одежде и кричал:

— Стойте молодой сеньор! Я вас узнал! Немедленно остановитесь!

А за этим, удручающе спортивным стариком, трусили два наемника из земель Железной Империи и стайка слуг. Хорошо, хоть они не орали.

Вот это я слинял, называется, по тихому.

Немногочисленные прохожие сначала озадаченно останавливались и смотрели на меня. Потом на моего преследователя и испуганно шарахались в сторону. Потом снова на меня и начинали понимающе улыбаться. А вслед уже неслись откровенные смешки. Какой-то подмастерье, с массивной деревянной киянкой в руках, крикнул:

— Сеньор Итвис, я поставил на вас два чента, не подведите!

Да я бы с удовольствием, но я в не в лучшей форме. Бег, даже такой, легкой трусцой, давался все труднее. Золото в камзоле становилось все тяжелее. Метров через двести я окончательно выдохся и перешел на шаг. К счастью, мой преследователь был уже не молод и тоже начал сдавать. Рискнув обернутся, я увидел, что слуги уже буквально тащат обладателя противного голоса вперед, подхватив под руки. Он был бледен, тяжело дышал, но на его лице была написана каменная решимость. О да, говорят что в преследовании добычи все члены семьи Итвис проявляют просто волшебное упорство. А мой преследователь был Итвис.

Большая семья это, конечно, хорошо. Особенно тут, в магическом средневековье. Чем больше семья, тем больше шансов что ты всегда будешь сыт, обут, одет и при деле. Но есть и некоторые недостатки. Например, сами родственники. Они ведь тоже разные бывают. Не зря говорится, “в семье не без урода”. Вот и в семье Итвис есть такой, особенный, член.

Знакомьтесь, брат отца, мой дядя, Эмилий Итвис. Вон он, висит на руках слуг но упорно перебирает ногами, делая вид что идет сам. Хорошо хоть уже не орет каждую минуту. Помимо той несомненной его заслуги, что он родился в хорошей семье, мой дядя по совместительству ещё и самый ненавидимый людьми урод во всем Караэне и подконтрольных городу окрестностях.

Его настолько ненавидели в Караэне, что Эмилий стал персонажем анекдотов даже в соседних городах. А учитывая обычную для средневековых городков долгую историю местечковых разборок, и воспитанную поколениями нелюбовь к соседям, это что-то да значит. О том, насколько моя дядя ладил с людьми, говорит тот факт, что он был старше отца. То есть, именно Эмилий должен был унаследовать почетное звание главы семьи. Но вот сама семья Итвис внезапно выступила единым фронтом против этого. Дело чуть до кровопролития не дошло. Эмилию пришлось уступить место главы семьи своему младшему брату, то есть моему отцу. Он, разумеется, страшно обиделся. Поэтому, даже сейчас, он не называет меня по имени и не зовет племянником — дистанцируется, урод чванливый.

Вообще нравы тут простые. И был бы Эмилий просто с придурью, или даже немного серийным убийцей — все бы отнеслись к этому с пониманием. Ну, вспылили, сжег сарай и пару слуг — так своих же. Сам дурак. Если бы на людей стал бросаться, то тоже бы по другому стали разговаривать. Не он такой был бы первый, методы борьбы с антисоциальными элементами тут на высоте. Но Эмилий не был бесноватым отморозком, он смог добиться ненависти людской неожиданным для средневековья, и очень типичным для моего мира, способом.

По закону.

Да, Эмилий любил тяжбы. Судебные. Мне кажется, что сложись все по другому и родись он в нашем мире, он бы был просто образцовым душнилой. Выплескивал свою желчь в комментариях и на том бы все и кончилось. Но оказавшись в этом мире, да еще и родившись во влиятельной семье, он стал для города настоящим бедствием. Не сразу. Как это обычно и бывает с разного рода катастрофами, сначала все было хорошо.

Эмилий участвовал во всяких судах — адвокатов тут еще не придумали, но можно было нанять человека, который бы представлял тебя в суде. Обычно просто просили “похадотайтвовать” тех, кто повыше статусом. Дядя Эмилий таким просителям не отказывал почти никогда. Очень скоро стало ясно, что суды с его участием непозволительно затягиваются — речь идет о неделях, до судебных процессов длящихся долгие годы, как в моем мире, тут еще не доросли. Но и это было слишком уж долго. Короче, всем было скучно, душно и хотелось уже кончить. И только дядя Эмилий получал удовольствие от процесса и обламывал всем кайф. В какой-то момент к нему перестали обращаться за помощью в суде. Но это не помогло — мой дядя сам начал подавать в суд.

А средневековый суд — дело не менее мерзкое, чем наш, но куда более опасное. Вот например тот злополучный персик, который я сдуру надкусил. Замотался, забылся, и хапнул не подумав. А ведь персик растет на дереве, которое растет на земле сеньора Эмилия Итвиса. То есть я этот персик, получается, украл.

Это уже не первый такой случай. Несмотря на то, что выборный городской судья весьма вольно мог трактовать законы и назначал наказания обычно вообще из головы, некоторые вещи были незыблемы. И вот с воровством в маленьких городках всегда было очень строго. Или рубили руку, или изгоняли из города.

Караэн, конечно, по местным меркам город очень большой. В списках горожан почти двенадцать тысяч мужских имен. Значит всего жителей, с детьми женщинами и бедняками не меньше восьмидесяти тысяч. Но это с контадо — предместьями и десятком крохотных городков-спутников. Однажды они сольются в один город, но пока разделены речками и полями. Так что в самом городе все друг друга знают. И бабушкина присказка “а что люди скажут” тут очень серьезный довод — общественное мнение по конкретному человеку работает тут даже жёстче, чем любой социальный рейтинг в самых дремучих авторитарных странах моего мира. Короче, никаких воровских гильдий тут нет.

И тут приличный горожанин, сын булочника, разносящий хлеб в богатые поместья по утрам, срывает персик с ветки. Персик висит над дорогой. Обычное, в общем, дело. Но внезапно его ловят слуги и дядя Эмилий ведет сына булочника в суд. Заявляет, что тот вор. Судья пытался было постановить, что персик был не украден, а съеден по ошибке, и назначил семье булочника штраф в один персик… Но мой упорный дядя Эмилий приводит архивное слушание стотридцатилетней давности, где два соседа судились за персиковое дерево, половина ветвей которого была на одном участке, половина на другом. И надо было выяснить, кому принадлежат плоды. Больше ста лет назад суд постановил, что на чьей земле корни, тот и владелец дерева. Так что все по закону — сорвал персик, значит украл.

А это уже серьезно. К древности в Караэне относятся с трепетом. Тут и там из земли проглядывают, как кости сквозь дерн, великолепные сооружения Древней Империи. То крестьянин раскопает на пашне умопомрачительно изысканную статую, то городской совет обнаружит, что городская канализация на самом деле в три раза больше современного Караэна и выполнена из настолько качественных каменных плит, что здания из рваного камня, из которых состоит современный город, кажутся дикостью и варварством.

Насколько знал Магн, Древней Империи нет уже примерно полторы тысячи лет. Но до сих пор она бросает тень на людей, подавляя их своим величием. Вот почему к древности тут относятся с великим уважением. Я бы даже сказал, с почтением. И это сквозит во всем — даже государства людей норовят назвать себя "Империей" стоит им только набрать силы достаточно, чтобы после этого их правителям не смеялись в лицо. Сейчас у нас сразу аж три "наследницы Древней Империи". Каждая, разумеется, истинна. Чтобы их как-то различать, обычно их называют металлами, но это, конечно, не официально. Золотая Империя на востоке, где правит конклав некромантов. Железная Империя на севере, откуда в Караэн исправно приходит воск для свечей, меха для богачей и преданные наемники из тех, у кого уже есть первое, но не хватает на второе. Серебряная Империя далеко за морем на юге, про которую Магн почти ничего не знал. Нет, конечно, были и другие государства людей. Родной город семьи Итвис богател на товарах, которые везли на запад, в Королевство Фрей, государство которое поражало Магна своей мощью и славой волшебного края. А тут, в самом центре Древней Империи были лишь союзы городов и просто города-государства. Многие десятки укрепленных селений, стоящие на костях былого величия. Мир после магического апокалипсиса. И развалины бывшей имперской столицы Тоэн. А в Тоэне, уже семь веков был… Регент. Не удивительно, что люди создали культ, ждущий возвращения Императора, который восстановит Империю, в которой, как все думали, жить было очень хорошо. Культ был очень распространен и не удивительно, что своей ставкой руководители Имперского Культа выбрали развалины Таэна. А как назвать главу культа, основная цель которого подготовиться к возвращению Императора? Регент, конечно же. Или, в официальных документах, Смотритель Трона. Но это было семь веков назад. К этому времени все уже давно понимали, что возвращение Императора где-то в далеком и прекрасном будущем, а Регент вот он, здесь и сейчас. И поэтому эти земли, в которые мне повезло попасть, часто называли просто Регенство.

Так, я отвлёкся. Что там с дядей? Я бросил быстрый взгляд назад через плечо. Догоняет, зараза!

Итак, дядя предъявил суду пыльный пергамент из городского архива. То, что этот пергамент был пыльный и старый, только добавило ему веса в глазах местных почитателей старины. Судья был вынужден изгнать польстившегося на персик бедолагу из города на год. Сын Булочника, к счастью, смог пережить этот год относительно спокойно. Поселился недалеко, у родни булочника — но сам факт людей обескуражил. Как же так, вроде и по закону, а на ровном месте тебя могут выставить на мороз. А тут переехать из города не так просто, как в моем мире. По сути, отойдя от городских стен километра на полтора, ты рискуешь попасть на территорию постоянной войны. Что-то вроде Сомали, только еще есть всякие существа, которые людей едят и вообще со странностями. То есть, получается, точь в точь как в Сомали? Короче, такие расклады горожан раздражают. И если бы дядя Эмилий еще бы чуть-чуть поднажал, то палка народного терпения могла лопнуть и больно ударить его по лбу. В долгой истории города были случаи мутных пожаров дорогих домов, во время которых сбежавшиеся на крики люди так странно тушили пожар, что со стороны это было больше похоже на штурм.

Народная самоорганизация она такая, бывает неожиданно эффективной.

Спасало только то, что участок Эмилия располагался на тупиковой улице с богатыми поместьями, где редко появлялись чужие. Горожане уже знали что от Эмилия надо держаться подальше и попадались обычно не местные. А на них всем было плевать.

К несчастью, фокус с персиками был не единственный — Эмилий оказался стариком изобретательным. И действительно довел народ уже до белого каления. Чувствуя приближающийся сухой сезон, с повышенной пожароопасностью, городской совет выпустил указ, запрещающий принимать Эмилия Итвиса в стенах суда и городского совета. Так что я мог убегать от склочного дядюшки со спокойной совестью — ничего он мне не сделает. Если не догонит. Если догонит — то, если подумать, возможны варианты. Не хочу знать, что он может придумать.

— Молодой сеньор Итвис, — заблеял дядюшка совсем рядом. Отдышался, паскуда. — Немедленно остановитесь! Я обвиняю вас… Да стойте! Я требую…

Молоденькая пышногрудая горожанка появилась рядом со мной. Стрельнув хитрыми глазками из под длинных черных волос, сунула мне в руки глиняную кружку. Я с благодарностью кивнул и отпил. Жарко, же, во рту пересохло, без воды я до ворот не дойду. В кружке оказалось пиво. Еще лучше.

— Это от нас! Если вы сделаете круг и вернетесь, мы поставим вам еще одну! Не сдавайтесь, молодой господин! — крикнули мне. Я глянул на кричавшего и обнаружил группу горожан, высыпавших из таверны. О, я добрался до Старого города. Низенькие старые стены почти скрылись за нагромождением таверн, гостевых дворов и складов. Народу сильно прибавилось. Простые, серые суконные рубахи удобного кроя, коричневая от солнца кожа и разбитые от работы широкие руки. Вот они, простые люди Караэна. Я улыбнулся и помахал им рукой, вызвав взрыв веселья и одобрения. Пора поворачивать к Военным воротам. Я жадно, но не сбавляя шаг, допил пиво и вернул девушке кружку.

— Спасибо, — искренне сказал я. Благодарить было непривычно, Магн такое делал редко. Он в принципе ожидал, что ему все должны. Девочка удивленно распахнула карие глазки.

— Меня зовут Эола, — шепнула она мне, густо покраснела и убежала.

Я проводил её взглядом, потеряв темп. И чуть было за это не поплатился. Дядя Эмилий рванулся, оттолкнувшись от своих слуг, вытянулся вперед, взмахнул руками, пытаясь меня схватить. Я успел уклониться и он плюхнулся в сухую пыль.

— Старая змея промахнулась! — захохотали от таверны.

Я слишком хорошо знал нашу семью. Эта неудача только укрепит решимость дяди меня поймать. Хотя решительно непонятно, что он будет делать дальше. Выяснять мне по-прежнему не хотелось. Пока слуги, охая и причитая, поднимали моего дядю с земли и отряхивали на нем безнадежно испорченный бархат, я сполна воспользовался форой и оторвался метров на сто. Потом свернул на дорогу, ведущую к Военным воротам и попал в довольно плотный поток людей и повозок. По этой дороге шли телеги, груженные торфом с Гибельных топей для печей горожан — деревьев на дрова вокруг города уже давно не осталось, только культивируемые рощи. А еще окрестные фермеры везли на продажу выращенную на своих участках еду. Шли и путники — выходящая из Военных ворот шла через Гибельные топи к хорошо укрепленному городу с говорящим названием “Башня”, и еще дальше, к другим людским городам, а главное, к полуразрушенной столице Древней Империи. Так что путешественников и паломников на ней всегда было много. Тут можно было немного сбавить ход — я был один и мне было легче просачиваться сквозь толпу, чем моему дяде вместе со всей его свитой.

Оставался последний рывок. За воротами меня должен ждать верный Лучано с конями. И тогда за мной не угонится не то что дядя, но даже брат.

Глава 5. Козлиный способ оторваться от погони

Вся эта спортивная ходьба меня знатно утомила. Но впереди уже показались Военные ворота. Вопреки названию, это были самые мирные ворота города. Самые низкие башни, не такие высокие, как с других сторон, стены. Дело в том, что с этой стороны протекала небольшая речка, питающая город питьевой водой, а заодно и наполняющая ров вокруг стен. И тут он был особенно широк. К тому же, дорога из Военных ворот выходила на заболоченные пустоши, лишь кое где разбавленные небольшими фермами на сухих участках. Дальше начинались почти сплошные болота по которым и шла дорога. Сама дорога была древней. Видимо, еще имперских времен. Здоровенные плиты из желтого камня, не встречавшегося в этих местах. Дорога прямой стрелой прорезала болота, соединяя Караэн с другими крупными городами и доходила до самого побережья. Это был долгий, но удобный путь — по древнему торговому тракту постоянно приходили караваны купцов. Но нападения отсюда не ждали — Военными эти городские ворота назывались за то, что за ними были расположены казармы наемников. Вынесенные за городские стены и подальше от селян. Как бы не были нужны городу специалисты по фигурной рубке людей, все же профессия накладывает свой отпечаток и те, кто легко продавал свой меч за серебро, всегда могли “продать” его за медь в кошельке случайного горожанина и благосклонность случайно встреченной горожанки. Очень трудно отказать гогочущей толпе головорезов. Поэтому наемникам было запрещено заходить за стены Караэна без особого разрешения. Под страхом смерти. Правда, это разрешение было довольно легко получить — достаточно было наняться не городу, а в уважаемую семью. В этом случае, если у приезжего специалиста возникнут культурные трения с населением, за это несла ответственность уже нанявшая его семья. Поэтому слишком уж буйных в личные армии старались не нанимать.

На воротах стояла стража. Похожая на наших провинциальных гаишников, только их брюхо распирало не форменные мундиры а стеганую суконную броню. Эта броня похожа на телогрейку из старых советских фильмов, только выглядит красивее, и немного потоньше. У меня тоже такая была. Снаружи из синего бархата и с золотым шитьем по краям. Надеюсь Лучано не забыл её захватить. Надо будет ехать по опасным землям, а трястись на лошади по жаре в латах — верный способ прожарить себя, как минимум, до степени “Medium Well”. А в стеганке я буду как максимум “Rare”.

Я с сочувствием глянул на стражу. Им тоже стоять в таких фуфайках в жару было потно. Поэтому бедолаги ютились в тени сторожевой башни, чуть поодаль от ворот. Для Магна такая картинка была привычной, но мне показалось, что так они несут службу с прохладцей. Наверняка скрашивая свой пост холодным пивом. Каждая из проезжающих мимо телег должна была внести в городскую казну плату за въезд. Для этого возницам приходилось останавливаться, слазить с телег, подходить к стражникам и демонстративно, на их глазах, кинуть в деревянный бочонок с прорезью медную монету-чент. Разумеется, если ты вез не персики с соседней фруктовой рощи а дорогие товары с побережья, то и цена была другой — рядом с бочонком стоял окованный толстыми железными полосами сундучок для серебряных сольдо. Пока я быстрым шагом приближался, я увидел множество запряженных волами явно купеческих телег с колесами чуть ли не в рост человека и высокими бортами. Но ни разу не видел, чтобы хоть кто-то подошел к сундуку и кинул туда сольдо.

Служба у городской стражи трудная. Видимо поэтому от проезжающих мимо купеческих телег к стражникам то и дело подходили улыбчивые и подобострастные мужички со свертками. Помогали, чем могли.

Но в бдительности страже было отказать нельзя — мне до ворот оставалось еще шагов триста, а начальник стражи, или как тут его называли, капо, уже вскочил с поставленного в тенек кресла, бросил на столик деревянную кружку, и нахлобучил на голову шлем. Я не разглядел, кто его предупредил о моем приближении. Но, когда я, наконец, подошел к воротам, все уже было строго — стражники сжимали грозными брюхами дорогу с обеих сторон от ворот. А купцы с кислыми рожами показывали капо серебряные монеты, прежде чем кинуть их в сундук. Капо увидел меня и расплылся в подозрительно радостной для такой жары улыбке. Его рожа была Магну очень знакома. И дело не в том, что городок маленьких и если тут живешь, то всех хоть раз в лицо видел. Этот тип, в отличии от своих подчиненных, был довольно подтянут. Явно не пренебрегает физическими упражнениями и верховой ездой. Последнее по походке видно. Из знати? Может даже родственник. Нет, он не местный — рожа слишком вытянутая, как у лошади, и волосы слишком светлые, хоть и не такие светлые как у меня. Наемник? Может, даже служил в доме Итвис. А вот он меня точно знает. Пошел на встречу, радостно помахав рукой.

— Сеньор Магн, как я рад вас видеть! — и тут же, проницательно добавил. — Вы от кого-то убегаете?

Я остановился на несколько драгоценных секунд, чтобы отдышаться, и грозно рявкнул:

— В семье Итвис никто никогда не бежал! Просто за мной гонятся!

Есть большая разница, между тем, когда ты убегаешь, и тем, когда тебя не могут догнать. Я тебе не купец, а благородный человек, морда лошадиная. Последнее я добавил про себя. Впрочем, это было скорее эхо мыслей Магна. Он бы наверняка и в слух сказал. Я же хлопнул капо по плечу и сказал:

— Дружище, ты уж выручи меня, придержи погоню. За мной не заржавеет.

Он расплылся в улыбке, хоть и слегка ошалев от такого панибратства. Его левая рука — правая не отпускала эфес меча — машинально поднялась и выполняла жест, отработанный годами практики. Как будто щупая пальцами монету.

— Вернусь в город, дам дукат, — не стал спорить я. У лошадинномордого глаза алчно заблестели, и он бросил взгляд мне за плечо. И тут же резко отшагнул прочь.

— Это же сеньор Эмилий! — испуганно сообщил он мне. А то я не знаю. Я решительно зашагал дальше.

— Простите, молодой сеньор, — крикнул мне в след лошадинномордый капо — Но есть разница между храбростью и глупостью. Я не смогу остановить волну говна руками…

Кажется в его голосе послышалась издевка. Нет, не кажется — стражники угодливо захихикали, безошибочно учуяв в словах начальника юмор. Магн во мне аж на дыбы встал. Но я натянул удила, и молча рванул вперед, буквально протиснувшись между стеной прохода и очередной повозкой. Потом пробрался по узкому подъемному мосту без перил — пришлось придерживаться рукой за кстати подвернувшуюся повозку. Ещё несколько шагов и я за стенами города.

Я радостно улыбнулся, смахнув со лба мокрые волосы, огляделся вокруг… И не увидел своего оруженосца. И, соответственно, коней. А у меня гудели ноги и побаливала спина. В горле першило. Во рту сухо, как будто прокладки олвэйс пожевал. Ноющая боль в колене и дергающая в руке тоже начали возвращаться.

— Ну и где ты, Лучано, твою мать? — тихонько спросил я по-русски в пустоту. И вытянулся вверх, привстав на носки, надеясь что просто не разглядел его среди толпы.

Пространство за воротами было довольно многолюдным. Пахло животным и человеческим застарелым потом, навозом и злостью.

Купеческий караван явно влез в ворота без очереди, но стоящие вдоль дороги телеги со всякими персиками, торфом, курицами в деревянных клетках, и просто хмурые путники, молчали. Молча, но очень выразительно смотрели на возниц купеческих телег. А тех было много, еще десятка полтора. Настоящий поезд. Двигались они медленно. На самом деле задержка от силы на полчаса, но даже это создало внушительную пробку. И это еще Военные ворота не самые загруженные в Караэне.

Но ни всадников, ни лошадей, вокруг видно не было. Я немного растерянно пошел вперед, оглядываясь по сторонам. Потом посмотрел на холм Синего Камня. Он находился примерно в полукилометре впереди, и в ярких лучах солнца виднелись синие отсветы. Видимо, когда-то там было строение из лазурита, но оно уже давно пошло на строительство домов в Караэне, и сейчас там оставались только каменное крошево, перемешанное с глиной. На холме тоже не быловидно не единого человека.

Засмотревшись, я едва не стал жертвой злобного зверя. Только моя непревзойденная реакция и долгие годы упорных тренировок Магна в фехтовании спасли мою икру от участи быть растерзанной. Отпрыгнув в сторону, я выругался. Хотел пнуть зверюгу. Но сдержался. Засмотревшись в даль, я не заметил, что чуть не влетел в отару тощих горных коз. Небольшая, чуть выше колена в холке, пастушья собака просто зарычала и обозначила укус, очерчивая границу дозволенного приближения к вверенным её заботам подопечным. Ко мне уже шел пастух-горец. Одетый в что-то похожее на очень плохо сшитую из козьих шкур бурку поверх очень простой суконной одежды, с широким, большим ножом на поясе и отполированным до блеска деревянным посохом в руке. Худой, высокий, с впалыми щеками и черной, косматой бородой. Позади с земли поднимались еще двое. Похожие на первого как братья, различаясь лишь незначительными деталями. Один постарше и со шрамом, второй помоложе и борода покороче. Скорее всего они и есть братья.

Первый поставил палку перед продолжавшей рычать овчаркой. Та поняла его без слов, тут же вернувшись к отаре, не давая ей разбежаться. Горец перевел на меня взгляд непривычных для Караэна синих глаз. И сказал:

— Правильно, что не ударил.

Меня как за волосы на затылке дернули. Подбородок вверх, рожа кирпичом. Недостаточно уважительно этот бедняк со мной общается. И даже больше — его слова, сказанные ровным тоном, все же ощутимо несли в себе угрозу. Магн бы уже выхватил меч. Собственно, я тоже уже схватился за рукоять. Но вместо этого, природное воспитание и конформизм человека, выросшего в “цивилизованных” городах моего мира, заставило меня выдавить:

— Да я сам виноват. Засмотрелся…

Магна во мне было очень мало. Так, на уровне привычек и воспоминаний. Но даже этой толики хватило, чтобы буквально задушить попытку извиниться. Как будто глотку сжало удавкой и я буквально потерял голос. Горец смотрел спокойно и неподвижно. Кожа его казалась коричневой. От пыли и загара. Ну да, хоть предгорья гор Долгобородов от Караэна по прямой не далеко, от силы километров тридцать — вон, горы даже видны на горизонте — но чтобы пригнать оттуда отару коз… Надо найти места, где можно протащить их через речки, обойти поля, чтобы не нарваться на проблемы с крестьянами… Не удивлюсь, если они в пути дня два. А то и больше. Тощие холщовые сумки через плечо на вид были пустыми. Даже собака-трудяга и пара её коллег, непрестанно бегающих вокруг коз, выглядели голодными.

— Вы не возьмете тут хорошую цену, — сказал я. Мясо коз жесткое. Неудивительно, ведь горцы живут там, где трудно пахать землю. Их скот пасется среди скал и валунов. И их козы слишком хороши в скалолазании, чтобы быть еще и нежными в еде. А в городе сейчас вроде все нормально с продуктами. Хотя, наверняка есть бедняки… Горец стоял молча. Видимо, мне не стоит лезть в их дела. Наверняка у этих людей есть причина дойти аж до самого города, надеясь выручить лишний сольдо за свой скот. От ворот послышался мерзкий голос дядюшки. Или это был скрип телеги? Я испуганно обернулся и мне показалось, что я увидел бархат в тени ворот. Да нет, дядя Эмилий никогда не уронит себя настолько, чтобы протискиваться мимо телеги. Я снова растерянно оглянулся, в нелепой надежде, что не заметил Лучано в первый раз. Нет, его не было. Да твою ж… Мой взгляд остановился на двух козах, которые яростно сцепились между собой. В городе была поговорка, “драчливый, как горная коза”. И в самом деле, эти поджарые парнокопытные боялись только пастушьих собак. Периодически то одна, то другая, пытались атаковать меня, телеги, даже своих пастухов — но их неизменно перехватывали овчарки. И тут меня осенило.

— Слушай, друг, — сказал я, заглянув в глаза горца. — Как ты думаешь, может ли твое стадо задержать человека, который хочет выйти из города, на четверть часа?

Разумеется я сказал не "четверть часа", а использовал очередной эвфемизм про закипание воды в определенного вида посуде.

Горец внимательно посмотрел на меня. Его взгляд пробежался по моей одежде. По камзолу с завязанными рукавами. По штанам. И задержался на сапогах со шпорами и рукояти меча. Только сейчас он словно бы понял, с кем говорит.

— Я тебе не друг, — ответил он.

— Я дам тебе дукат, — сказал я. И полез за пазуху за кошельком. Ловко выудил оттуда монетку, и отработанным движением бросил её в горца. Между нами было шага три, я мог бы и так подойти отдать. Но Магн привык швырять деньги слугам.

Горец ловко поймал монетку, сжал её в кулаке. И сказал.

— Два.

Это, конечно грабеж, но золото все равно не мое, а Магна. Я только что быстрым шагом преодолел километра полтора по жаре, в высоких и не очень удобных для пеших прогулок сапогах, таща вес примерно с пятилитровую баклажку воды. Хотелось пить, есть, прилечь и главное, чтобы перестало все болеть. И мне надо было, чтобы от меня хотя бы отвязался дядя. Кроме того, мне постоянно мерещился стук копыт — я подспудно ожидал, что меня вот-вот хватятся и отправят погоню. Возможно, я находился в состоянии близком к отчаянию. Я выудил из кошеля вторую золотую монету, и бросил горцу. Кошель я тут же сунул за пазуху, как бы давая понять, что это окончательная цена. Горец небрежно поймал дукат и тут же бросил назад. Я поймал золотой не менее ловко. Чисто машинально, правой рукой, которой я обычно полирую меч. Не только в этом смысле — просто она постоянно на рукояти. Магна так учили. Он как самурай, всегда готов выхватить клинок. Из-за этого движения мой камзол упал, предательски звякнув золотом в рукавах.

— Я сказал два четверть часа, — пояснил горец, видя моё недоумение. Это меня разозлило. Я все равно уже достал монету. Поэтому я бросил её обратно.

— Тогда купи собаке еды, — сказал я. Серьезно, чего он ломается.

— Я могу купить своей собаке еды и без твоих денег! — злобно выкрикнул горец, и швырнул дукат мне в грудь. Я снова поймал монету, даже удивившись своей ловкости. Магн за собой тоже такого не замечал. Но удивление было где-то на заднем плане. Я вдруг разозлился. Чувствуя, как лицо как будто горит, я небрежно щелкнул пальцами, отправив дукат обратно в полет к горцу по высокой дуге.

— Тогда… Купи… — от злости я соображал плохо. Магн подсказывал “новую рожу”, “нормальную одежду”, хорошую жену а не козу”. Но это было как-то чересчур.

Монетку перехватил в воздухе подошедший к нам старший из горцев. Который со шрамом. Он секунду разглядывал её. Потом прикусил. Верный способ проверки — золото мягкий металл и легко поддается зубам. А потом спрятал монету и сказал:

— Я Лардо. И я возьму твой дукат, чтобы узнать твоё имя.

Ну ни хрена у вас расценки. Я глянул в сторону шума. Из ворот, задом выезжала телега. И я, совершенно точно услышал вопли дяди Эмилия. Интересно, как он смог заставить волов пятиться? И как мне теперь надеяться на коз?

— Магн. Магн Итвис, — ответил я. С кряхтением, по-стариковски, поднял с земли свой камзол с золотом. Развернулся и зашагал прочь, превозмогая боль и усталость. И опять, врожденное воспитание заставило обернуться и сказать:

— Мне надо торопиться!

Ну надо же хоть "до свидания" сказать, а то неприятное чувство на душе.

Успел сказать раньше, чем гонор Магна включился. Вообще общаться с людьми ниже себя это настоящее искусство. Надо держать лицо и положение. Никакого панибратства. И этому Магну буквально учили с раннего детва. Поэтому меня так и корежит, когда я просто пытаюсь быть вежливым.

Я успел сделать не больше полусотни мучительных шагов, прежде чем за моей спиной тихий ропот и отдельные выкрики возниц вдруг сменились на дикие крики и громкие вопли людей и животных. Я обернулся и обнаружил настоящее побоище. Такое ощущение, что горцы повели своих коз в бой, словно те были обученными рыцарями. К тому же, кажется, к ним присоединились еще пара стад, которые я не заметил. Козы с разбегу таранили телеги, заставляя дерево грохотать, бодали быков, заставляя тех мычать, и врезались в людей, заставляя их орать. Серая масса отар запрудила дорогу, в разные стороны разбегались люди. Купеческие телеги встали, возницы на них вскочили на ноги на козлах и орали, то и дело хлестали кнутами по особо наглым козам. Горцы, стоя поодаль, грозно окликали их, угрожающе замахиваясь своими посохами. Но бородатые рожи были слишком уж довольные. И, разумеется, всем уже не было дела, до того, что подпертая козами телега в ворота встала намертво.

Я тоже улыбнулся. Сил как будто прибавилось. Я развернулся и бодро зашагал дальше. Дорога в этом месте раздваивалась. Древняя, каменная, шла дальше, к Холму Синего Камня. А натоптанная тропа с едва заметной колеёй, уходила налево, к казармам наемников. Я в последний раз обшарил глазами склон холма, но так и не увидел Лучано. Я вздохнул и свернул с дороги к казармам. Увы, но бродить одному, а тем более пешком, мне не по статусу.

К тому же, у меня есть пара вопросов к наемникам, которые сопровождали меня позавчера. Хочу спросить, как так получилось, что у меня все болит, а Магн вообще умер?

Глава 6. Фредерик и его люди

Есть разные способы выглядеть глупо. Можно надеть что-то не то, куда-то не туда. Например, взять кучу денег в пакетик и отправиться бродить по опасному району подсвечивая себе дорогу дорогим телефоном. Едва я подошел поближе к казармам, то я почувствовал себя именно так. Прям как чел из последнего примера.

На меня угрюмо пялились колоритные личности с лицами злодеев из сериалов, пока я шел прямо, гордо задрав подбородок. Забавно, но тут рефлексы Магна пришлись кстати — рожа кирпичом, спина прямая, шаг печатаю по пыли, аж шпоры звенят. Как будто я тут и должен быть. Работники ножа и алебарды косились на меня, но не пытались подойти и спросить, с какого я района.

Дорога плавно превратилась в улочку небольшого палаточного городка. Я ненадолго задержался у красивой голубой палатки, в которой маркитантка принимала клиентов. Девушка пользовалась спросом — у палатки стояла небольшая очередь. Ветер то и дело откидывал полог палатки, демонстрируя миру процесс удовлетворения простых солдатских потребностей. В очереди ободряюще гоготали и давали советы, теребя эфесы мечей. Во всех смыслах. Я пошел дальше. Надо сказать, что несмотря на наличие у каждого встречного разнообразного оружия, включая даже двух дородных теток с корзинами белья, обстановка была, в общем, доброжелательно-вежливой. В Старом городе шумнее было. Я бы уже наверняка минимум пару скандалов с драками заметил.

До казарм, где кватировались всадники, я добрался без потерь, если не считать пол-литра пота вытопленного из меня солнцем и нервами. Сами казармы были квадратным в плане зданием, посередине небольшой плац. Я прошел сквозь распахнутые ворота, протиснулся мимо цокающих на брусчатке лошадей. Остановился рядом с пажом, который за ними смотрел, и спросил его:

— Где мне найти сеньора Фредерика?

Фредерик это командир наемников. Именно он и его люди сопровождали Магна в столь неудачной для него поездке.

Паж вежливо поклонился, даже шляпу снял. Но отвечать не торопился. Он внимательно осматривал мой наряд, его взгляд остановился на рукавах наброшенного на моё плечо камзола, золоте на рукояти моего меча, моих сапогах… Смотрел он так, как будто это все уже не вполне моё… Когда пауза стало совсем уж неприличной, его окликнули из окна:

— Что там у тебя, Мышь?

— Тут спрашивают сеньора Фредерика! — тут же откликнулся паж, не сводя взгляда с моих сапогов. Да, они очень клевые, рад что ты заметил.

— Кто? — тут же насторожился спрашивающий. В окно высунулась хмурая рожа с косматыми седыми бакенбардами и приметной лысиной. Лысина была покрыта сеткой шрамов так густо, что местами напоминала сшитый вручную (и не очень умело) футбольный мяч. Я приветственно махнул обладателю лысины рукой. Он был одним из людей Фредерика. Магн его узнал, но не помнил его имени. Хотя, наемники всегда называли друг друга кличками. Этот, кажется, Карман. Не в том смысле, в каком мы вкладываем в это слово — карманов тут не было, как я уже говорил. А в смысле потайного места. Например, тайника в одежде. Или того, что в моем мире известно как "воровской карман". Наемники любили всякие клички с двойным дном. Карман тоже меня узнал.

— Баа, да это ж сеньор… — лысый осекся на полуслове. Зыркнул по сторонам. По плацу ходили наемники, гремя оружием и почти интеллигентно, в полголоса, разговаривая. И очень громко хохоча. И усиленно делали вид, что не обращают на меня внимания. Лысый почесал свою заросшую седой щеткой волос щеку и крикнул: — Поднимайтесь!

Я вошел в здание. На первом этаже стояли трехъярусные нары, на которых лежали, сидели и играли в карты люди с оружием. Против ожидания, было чисто — на полу свежая солома, пахло вполне сносно. Я поднялся по грубой каменной лестнице на второй этаж и обнаружил тут часового с алебардой. Он хмуро на меня посмотрел и заступил мне дорогу.

— Это к нам! — окликнул алебардщика Карман. Лысый наконец соизволил выйти мне навстречу. Часовой нехотя подвинулся. Карман махнул мне рукой, призывая следовать за собой и пошел в глубину строения.

Второй этаж был разбит на комнаты, в которые вели отдельные двери. Тут жили офицеры. Проходя мимо дверей я слышал женский смех, песни, а из-за одной двери послышался лязг оружия. Будем надеятся, там просто тренируются. Наконец, мы добрались до нужной двери и лысый открыл её, пропуская меня внутрь. А потом зашел сам. Успев зыркнуть по сторонам, в оба конца коридора. И плотно прикрыл за собой дверь.

Комната была полна контрастов — очень дорогая розовая воздушная вуаль балдахина на грубо сколоченной кровати. Массивные и дорогие сундуки, украшенные резьбой, стояли по соседству с валяющимися прямо на полу тюками из грубой мешковины. По середине комнаты стоял большой стол, опирающийся на полено вместо одной ножки. Вместо стульев были небольшие бочонки из-под вина.

В комнате было пятеро, не считая меня. Фредерик сидел на бочонке за столом, в рубахе и сапогах. И перевязь с мечом и кинжалом на поясе. И я сейчас полностью описал его одежду, ничего не забыв — под столом виднелись его голые волосатые ноги в сапогах. Еще массивная золотая серьга в ухе и, судя по кислой роже, лимон в пасти.

— Солнце да осветит нашу встречу, добрые люди, — выдавил я. Не понравилась мне обстановка в комнате. И дело даже не в том, что все в ней явно краденное и даже воздух какой-то спертый. Смотрят на меня эти люди неприятно. Холодно и отстраненно, как на курицу выбранную для праздничного ужина. Вообще похожи они не на благородных рыцарей а на блатных на зоне. Поэтому я и выдал такое приветствие. В вольном переводе “Утро в хату, бродяги”. Фредерик, никак не выказал удивления витиеватостью моей вступительной речи. Он смотрел на меня пустыми, как будто стеклянными, глазами. Худой, снулый, кожа бледная, а под глазами черные круги, как у панды. Да он как будто уже бухает неделю. В прошлый раз он выглядел сильно получше. По-хорошему ему вскочить, раскланяться, заулыбаться. Хотя, технически, он со мной в равном статусе. Но мог бы и проявить учтивость. Не захотел, видимо. Вот поэтому этого Фредерика и не любят.

— И я рад видеть вас, — проскрипел наконец Фредерик. — Садитесь, будьте как дома.

Я немедленно плюхнулся на пустой бочонок у стола. Находился я за сегодня, устал. Вытянул ноги. Не стесняясь, начал массировать их. Положил свой кафтан прямо на неровно оструганную столешницу, слегка отодвинув в сторону деревянную кружку. Положил аккуратно, стараясь золотом лишний раз не звенеть. Огляделся, по долгу задерживая взгляд на каждом из присутствующих.

Распределились они по углам так, как будто планируют на меня кинутся.

Магн внутри требовал улыбаться и витиевато лизать жопу угрюмому Фредерику. Благородное воспитание — незнакомому бедняку на улице мне спасибо сказать труднее, чем через сфинктер носорога пролезть. А тут я прям хорошими манерами начал сочиться. Вернее не я, Магн.

Я то, как раз, вел себя нагло и развязно. Как ко мне, так и я. У меня воспитание такое, крестьянское.

— Я слушаю вас, — угрюмо выдавил Фредерик. Взгляд у него, как ворованный телевизор. Тяжелый и неудобный. Смотрит на меня и так и хочется как-то от этого взгляда избавиться.

— Ты знаешь, за чем я пришел, — заявил я, задавив на корню что-то витиеватое, что пошло от Магна. Хотя, на ты к благородному человеку, это уже хамство. Кто-то в углу скрипнул половицей. Краем глаза я уловил как тощий чел с длинными черными волосами бычится и тянет меч из ножен. Я попытался усесться на бочонке поудобнее.

Фредерик откинул сальные волосы и улыбнулся. Капец у него пасть, как у жабы. Я вытер на лбу капли пота.

— Гриф! Дай мальчику то, зачем он пришел.

Тощий спрятал зубы и кинжал. Пошарился у себя за пазухой и выудил оттуда письмо. Сделал пару шагов поближе и швырнул письмо на стол. Это был свиток, запечатанный сургучной печатью. Печать отца. Я, не раздумывая, схватил письмо. Я совсем забыл о нем. Именно этот свиток мне всучил отец, повелев отдать лично в руки вождю одного из кланов долгобородов. Сопроводив словами “Это очень важно для семьи. Не подведи меня!”.

Я вскрыл печать и углубился в чтение. Мда… Магн не из тех, кто любит посидеть за книгой. Читал он по слогам. К счастью, на его месте теперь был я. Быстро приноровившись, к концу письма мой взгляд пробегал строчки каллиграфической вязи уже достаточно быстро.

Закончив чтение я оперся локтем на стол и глубоко задумался. Если бы не опыт Магна в таких делах, то я бы ничего не понял. Как максимум, что отец что-то хочет от вождя долгобородов. Половина письма была угрозами, другая половина обещаниями. И ни слова о предмете торга. Но я уверен — речь шла о найме воинов их клана. Большого отряда. Это странно. Долгобороды хорошие воины, но плохие наемники. Эти их кланы, при найме работают точь в точь, как профсоюзы. Только хуже. Стоит нанять пару сотен этих суровых подгорных воителей, и тебе обеспечен ежедневный головняк — они постоянно буду требовать лучших условий для побывки, хорошей еды, пива покрепче… Они же ещё и не пьют воду, требуют как минимум пиво. А выпивают в день минимум три таких бочонка, на которых я сижу. Каждый. И где на них столько телег для обоза найти? А еще двоюродный брат рассказывал…

— Если на этом всё, то у меня дела, — прервал мои размышления Фредерик. И выразительно постучал длинными тонкими пальцами по столу. И в самом деле из благородных — пальцы не разбиты работой. Но сильные и ловкие, как у пианиста. Или фехтовальщика.

— Это не то, зачем я пришел, — нагло ответил я. И выразительно уставился на него.

— Не понимаю, о чем вы, сеньор, — слишком уж надменно для полуголого, процедил Фредерик.

— Что случилось с… — я едва не ляпнул “с моим телом”, но вовремя поправился. — Со мной на той дороге?

Я весьма смутно помнил нападение. Было уже темно, но до цели, укрепления долгобородов, было недалеко. Мы видели огни в сторожевой башне, врезанной в отвесный горный склон. От силы пара километров. Дорога извивалась среди огромных скал, как змея среди битого кирпича. Уже стемнело. Сквозь сумерки было видно, что с одной стороны этой горной дороги, по сути просто тропы, была каменная круча, а с другой уступами крутой подъем. Тут на нас и напали. Сверху полетели стрелы, со склона посыпались камни. Пока Магн растерянно озирался, наемники молча пришпорили коней и вырвались из под обстрела. Магн запоздало поспешил за ними, но ему перегородили путь темные фигуры. Удар алебарды, пришедшийся прямо в нагрудник, выбил Магна из седла. Упал он не удачно, на руку. Он успел вскочить, получить еще несколько ударов, понять что ему повредили колено, и прихрамывая попытался догнать своих “телохранителей” пешком. Ему навалились на спину, прижали к земле, сорвали шлем и полоснули по шее. Вот, в общем, и все.

— Вы благородно и храбро сражались, убив не меньше десятка врагов, — торжественно заявил Карман из-за моей спины.

— Ни секунды в себе не сомневался, — ответил я, не оборачиваясь. — А где в этот момент были вы?

— Брали разгон для копейного удара, — невозмутимо ответил Фредерик. А потом наклонился ближе, и процедил уже другим, нехорошим голосом. — Даже лесной пень знает, что сила всадника в скорости. Не надо стоять и смотреть, как на тебя бежит толпа пехотной грязи…

Магн внутри меня вяло взбрыкнул, почуяв оскорбление, но мне было не до него.

— Согласен, — перебил я Фредерика. — Ступил. Бывает. Надо было дать шпор сразу же. На меня не первый раз из темноты всякие выскакивают. Но обычно это скромные дочки почтенных семейств, в надежде понести бастарда. И я привык геройски отбиваться. А тут я сисек не заметил и растерялся. Ну, а дальше то, что было?

Фредерик секунду сидел с каменным лицом. А потом неожиданно хлопнул ладонью по столу. Получилось громко. Я аж вздрогнул. А капо наемников задрал голову к потолку и заорал. Визгливо и прерывисто, как будто у него внутри чайник закипел и булькает. На секунду я реально испугался, что у него приступ какой-то, и он кинется на меня сейчас. Но потом понял, что это он так смеется. Мою догадку подтвердили смешки остальных присутствующих.

Фредерик привстал, продемонстрировав оборванный подол рубахи, крепкие волосатые ноги всадника и, к счастью, больше ничего. Перегнулся через стол и хлопнул меня по плечу.

— Ахах, хорошо сказано! Расскажем ему, парни!

К столу подступил Карман. Пока Фредерик сидел и улыбался, лысый дергал себя за бакенбарды и рассказывал. Его то и дело перебивали и дополняли. Обстановочка, едва вожак соизволил засмеяться, сразу разрядилась. Это не могло не радовать.

Если опустить подробности про то, кто и как дерзко и четко себя вел, то в сухом остатке история свелась к тому, что наемники выскочили из под обстрела. Обнаружили пропажу вверенного их заботам тела. И рванули назад. Гриф — тот самый долговязый парень с длинными волосами, и нетерпеливыми лапками на мече, даже умудрился проткнуть одного копьем. Что не помешало, однако, проткнутому довольно споро вскарабкаться на склон вместе с остальными и скрыться.

— Как это? — нахмурился я.

Вместо ответа Гриф отстегнул от своего пояса меч и положил передо мной.

— Вот. Это он выронил, когда я подцепил его на копье.

Я не стал лапать руками чужое оружие — тут так не принято. Внимательно осмотрел гарду. Защита на рукояти сложной формы, выполненная в виде ребер человеческого скелета. Я спросил взглядом разрешения, и осторожно вытащил клинок из ножен сантиметров на пятнадцать. Достаточно, чтобы увидеть неровный край лезвия. В моем мире такие мечи назывались фламбергами. И люди, владевшие ими, даже в суровое средневековье считались слишком уж злобными. В этом мире волнистое лезвие тоже было приметой. Но не вполне людского зла.

— Меч мертвеца! — высказал я свою догадку вслух.

Фредерик кивнул.

— Мы подобрали вас, поняли с кем имеем дело и решили убираться оттуда. Не знаю, кто на нас напал, но пара из них точно были гули, — вставил Фредерик.

Гуль тут — разумная нежить. Нечто вроде низших вампиров. И именно из гулей состоит гвардия Золотой Империи. Не всякий гуль служит востоку, есть и дикие…

— Подходим, мы значит, по ближе. А вы, молодой сеньор, валяетесь там. Все в кровище. Ну, думаем, отбегались… Глядь, а раны закрылись. Тут то мы и вспомнили что у вас дар к жизни есть. Но глаза не открываете. Тогда мы вас повезли обратно, знали что лекари вас на ноги поставят, — рассказывал тем временем Карман, добродушно улыбаясь.

— Нет, мы же сначала к горной ведьме поехали! — поправил его расслабившийся Ворон.

Когда они описывали схватку и особенно тот момент, когда Ворон сумел воткнуть копье во врага, его все очень хвалили. Похоже, владение копьем напрямую не влияет на сообразительность. После фразы Ворона все заткнулись.

— К горной ведьме? — тихо повторил я. В наступившей тишине послышался гулкий звук подзатыльника, который Карман отвесил Ворону.

Не то, чтобы тут был аналог инквизиции. Хотя культ Императора в такое нет-нет, да пытался. Просто слишком уж тут верования были языческие. Так, в моей семье все поклонялись Итвису, первому предку. Ну и остальным, до кучи. У нас даже часовенка была, все красиво так. Магн в детстве любил там позалипать на фрески, изображающие подвиги семьи. У людей из семей попроще были храмы богов. Солнечный бог, изображавшийся просто как стилизованное желтое солнце на синем фоне, был главным покровителем Караэна. Даже свой храм был — невзрачный такой, если честно. Технически это был даже не бог, а мифический первопредок всех местных. Имперский культ старательно уверял, что местечковые боги это когда-то жившие сподвижники Императора. Нечто вроде святых. И, по большому счету, одно другому не мешало.

В общем торжество веротерпимости. А как по другому, если магия тут вещь вполне себе доказуемая. Никаких невидимых глазу торсионных полей — получить в бою можно не только алебардой в нагрудник, но и колдовской ледяной сосулькой в забрало. Трудно спорить с такими доказательствами паранормального. Логично, что всякие индивиды с отклонениями быстро сформировали местную элиту. Разумеется, тут были и условно свободные маги — так или иначе выпавшие из аристократического сословия одаренные быстро скучковались в весьма закрытые сообщества. Даже в Караэне был солидный и уважаемый Институт Карающего Солнца, специализирующийся на магии огня. Здоровенная такая крепость, рядом со Старым городом.

Но вот ведьмы… Ведьмы были вне системы. И в тоже время, необходимы ей. Если в нашем мире надо провернуть что-то противоестественное, то в зависимости от ситуации, вам придется либо искать подпольную клинику, либо подпольную лабораторию. И у ведьм все это есть, и сразу в одном флаконе. В любой непонятной ситуации — иди к ведьме. Но, с другой стороны, отволочь к ней моё бесчувственное тело — это весьма спорное решение. Могла ведь и на органы пустить.

И, хотя от хаотического колдовства ведьм можно было получить кучу проблем, их терпели. Но, только не рядом с жильем людей. Поэтому селились ведьмы на отшибе, в безлюдных местах.

— Эта та самая горная ведьма, что живет на Воющем камне? — уточнил я. Ведьм в округе было несколько. Я начал с самого неприятного варианта.

— Да, — коротко ответил Фредерик, внимательно следя за моей реакцией.

— Она еще жива? — искренне удивился я. О ней я слышал только страшные сказки. И эти сказки были о временах юности моего отца.

— Все ещё жива, — кивнул Фредерик. — Мы тоже не были уверены.

— Она молода и красива, — севшим голосом прошептал Гриф.

— Молода? Сколько ей уже должно быть? Лет сто? — засомневался я.

— Жители городка по соседству говорят, что она живет на Воющем камне уже двести четыре года.

— Блин, юбилей пропустили, — покачал головой я. Не дождавшись моего возмущения, всадники Фредерика расслабились. Карман, уже спокойно продолжил:

— Она там совсем рядом была. Вы не двигались, не шевелились. Мы кольнули вас в ногу кинжалом, а вы даже не дернулись. А потом уже и дышать начали через раз. Терять было нечего, отвезли мы вас к ведьме. Забрала она вас и всю ночь не появлялась… Ну, думаю…

— Утром она вернула вас. Вы бредили, метались, и говорили на непонятном языке, — перебил его Фредерик, прежде чем я узнал, что бы со мной могло случится у ведьмы, по мнению Кармана. — Ведьма сказала, что с вами все будет нормально, но вам надо под надзор лекарей. И тогда мы двинулись в обратный путь…

— Чем вы заплатили? — перебил теперь я. Это хороший вопрос. Представим себе существо, чьи возможности непонятны, но явно впечатляющи. Что его может заинтересовать? Первые лет сто, допустим, деньги и секс. А потом? Золото? Зачем? Унитаз из него отлить? Нет, ведьмы были те еще затейницы. И Магн знал по сказкам — цена помощи ведьмы была очень высока.

— Должник ведьмы только я, — отрезал Фредерик. Ну надо же. Не стал прятаться за спинами своих людей. Всё взял на себя. — Она взяла с меня клятву добыть для неё Черное сердце. В течении трех лет.

Я присвистнул. Черные сердца, насколько знал Магн, есть только у некоторых видов высшей нежити. Это очень редкая и дорогая запчасть.

— Выходит, я ваш должник? — уточнил я.

Фредерик недовольно дернул плечом и ответил:

— Если бы наш отряд не сохранил жизнь наследнику Змей, то мы все, скорее всего, вынуждены бы были бежать из Регентства. Я спасал не вас, а своих людей.

— Выходит, я ваш должник, — я был искренне удивлен. Неожиданно благородно для наемника… Я даже немного растрогался. Надо сказать что-то подходящее по такому случаю. Я глухо добавил. — Итвис всегда платят свои долги.

Прозвучало как-то зловеще. И не очень в тему. Ну ладно. Я перевел разговор на другую тему:

— Когда кончается ваш договор с Караэном?

— Через три дня, — отозвался Карман. Видимо он у них был за бухгалтера. Логично, учитывая кличку.

— Вы обещали продлевать его? — уточнил я. Фредерик отрицательно покачал головой.

— Тогда я хочу нанять вас через три дня. Сроком на год, — наконец сказал я, ради чего вообще сюда пришел. Ведьмы, засады — конечно очень интересно. Но надежные наемники, не бросившие теплый почти труп нанимателя и не ускакавшие в даль, а хотя бы попытавшиеся его спасти — такое редко встретишь. И в моем мире, и тут. У меня в планах организовать предприятие по добыче славы, денег и безопасности для меня лично. И мне нужен персонал. Относительно честные и достаточно сносные специалисты по протыканию людей копьями — неплохое начало.

Глава 7. Честные дороже стоят

Не прошло и пары часов как я выезжал из ворот казарм во главе отряда десятка в полтора всадников. Солнце слепило окружающих бликами от моего полированного шлема (немного старого, но хорошего, а главное, закрывающего лицо) подо мной был здоровенный боевой конь. Не такой крутой, как мой, но все равно неплохой. Хотя годы бурной молодости у коня были давно позади. Они же дорогие, эти зверюги, это как на ламборджини рассекать. Не так важно, если ламборджини слегка подержанный.

Мир улыбался и падал к моим ногам пыльной дорогой.

А я под шлемом улыбался миру. Сеньор Фредерик оказался человеком честным. И первое, что он сделал, услышав мое предложение о найме его отряда — отказался. Действительно, подобная смена нанимателя, без уведомления предыдущего — не очень этично. Хотя, теоретически, такое право он имел. В договоре найма всегда было условие, что контракт продлевается только если у обоих сторон — нанимателя и наемника — есть на то желание. Поэтому я решил настоять. И сделал это вполне в духе семьи Итвис:

— Сколько? — спросил я.

Фредерик улыбнулся своими жабьими губами и выплюнул:

— Пять дукатов в месяц на каждое копье. И я не ищу краткосрочных контрактов.

Копье в этом контексте — один рыцарь, с оруженосцем и одним-двумя пажами. У Фредерика было пять копий. Конечно, на меня, избалованного миллионными армиями моего мира, это не производило впечатление. Но, тут, рыцарское копье — полный аналог истребителя. Или, вернее, штурмового вертолета. В принципе, пять копий вполне достаточно, чтобы держать под контролем все контадо Караэна. А это не только несколько километров вокруг города, но и его города-спутники.

Еще когда я путешествовал с людьми Фредерика в первый раз, Карман мне жаловался, что их гоняют по округе чуть ли не каждую неделю. По поводу и без. Даже пару раз приходилось вырезать гнезда гоблинов. Я тогда искренне посочувствовал бедолагам — действительно, использовать такую силу против гоблинов это расточительно. Вот взять, например, Магна. Примерно с 12 лет он формально числился оруженосцем у родственника по имени Бруно. Степень родства с Бруно затруднялся определить даже Магн. Бруно был то ли племянник бабки, то ли муж двоюродной племянницы. А может и то и то. Суть в том, что это был хмурый и опасный тип, зарабатывающий на жизнь продажей своего меча. У него, правда, было всего три копья в отряде. Конечно, в семье такие родственники бывают полезны, но когда Бруно ушел куда-то на другой конец Регентства, поучаствовать в местечковой заварушке, все вздохнули с облегчением.

Так вот, помимо обучения премудростям войны, Бруно должен был дать Магну попробовать кровь. В 12 лет Магн поучаствовал в зачистке гнезда гоблинов. В 13 его взяли на охоту за диким вепрем, повадившимся разорять посевы. А в 14 Магн получил первый шрам, когда Бруно потащил его с собой на перехват стаи варгов, пришедших с диких земель. То есть, гоблины были в списке потенциально опасных существ в самом низу. А еще, с них нельзя было ничего взять — ни добычи, не ингредиентов для алхимиков. Неудивительно недовольство наемников.

Магн когда слушал нытье Кармана, что их каждую неделю куда то гоняют по самым пустяковым поводам, подумал, что это очень удобно, иметь такой конный отряд, который постоянно уезжает и приезжает. Состав не постоянен — это же люди. Кто-то заболел, кто-то не захотел (или лошадь захромала) и если вдруг среди наемников появится лишний всадник в глухом шлеме, никто и не заметит. Но он оставил мысли о причинах столь беспокойного житья отряда Фредерика при себе.

— Пять золотых на копье в месяц. У вас, сеньор Фредерик, пять копий. Это выходит… Три сотни золотых в год? — уточнил я, быстро прикинув сумму. И вызвал этим минутное замешательство. Фредерик внимательно посмотрел на Кармана. Тот вздохнул, отлучился на минуту и вернулся с солидным сундучком. Открыл его, выудил счеты и, что вызвало минутное замешательство уже у меня, массивные очки в роговой оправе с крохотными стеклышками. Он водрузил их себе на нос. Интеллигентнее от этого Карман выглядеть не стал. Скорее, еще подозрительнее. Пока Карман гремел костяшками счетов и что-то шептал себе под нос, я думал.

Два, или даже три дуката за копье на месяц — хорошая цена для мелких и не обладающих репутацией отрядов. Таких, как у Фредерика. Пять дукатов можно просить, если ты уже не один раз делом доказал, что ты стоишь этих денег. Он хотел отпугнуть меня ценой?

Карман наконец закончил расчеты. Бедняга аж вспотел.

— Все верно, — кивнул он своему капо — Три сотни дукатов за год…

— Я заплачу… — перебил я его.

— И, уж простите молодой сеньор, но деньги я попрошу вперед. Весь вес! — хлопнул по столу Фредерик. А, кажется, я понял. Капо наемников сомневается в моей платежеспособности. И у него есть для этого все основания, на самом деле.

— Я заплачу за двадцать копий. За год вперед. Всю сумму. С условием, разумеется, что вы доведете численность своего отряда до двадцати копий при первой же возможности, — перешел я на официальный тон, даже на бочке выпрямился. Потянулся к камзолу и начал доставать из него столбики золотых. Чувствовал я себя несколько неуверенно. Я видел глаза этих людей, то как они смотрели даже на скрытые тканью монеты. Они были готовы рисковать жизнью и тем более убивать и за двадцать-тридцать дукатов в год. Для таких, как я, это мелочь. Ну, не совсем мелочь… Одежда на мне стоила около двадцати золотых. И это меня сегодня не особенно наряжали. Но для них…

Полное вооружение, хорошее, подгорной работы, настоящие латы а не дрянная кольчуга — встанет сотни в полторы дукатов. Цена сносной лошади, на которой можно идти в бой, начинается от двадцати дукатов. А действительно хороший боевой конь, на котором езжу я… И которого должен был привести мне мой верный оруженосец Лучано, чтобы его ведьмы на органы пустили, где его черти носят? За моего коня отец отсыпал двести двадцать дукатов.

Тысяча дукатов… Это не просто снарядить в лучшие доспехи и посадить на отличных коней пяток рыцарей. Нет, тысяча дукатов это огромная сумма. За неё можно купить замок. Очень хороший замок. Или два не очень хороших. Можно найти за такую цену не очень большой городок. Со стеной и хорошей землей вокруг. Может даже с шахтой…

Карман вытащил из-за пояса кинжал, утратив всякое сходство с хоть и подозрительным, но интеллигентом, и стал похож на маньяка. Лицо его скривилось, как будто он рычал. Он ловко и стремительно взмахнул клинком и полоснул… К счастью не меня. А аккуратную тканевую колбаску. Из её нутра, на неровную грязную столешницу высыпались нарядные, чистенькие, золотые монеты.

Я хладнокровно продолжил доставать золото. Пока мешочков не стало двенадцать. Я наощупь пересчитал оставшиеся. Их осталось всего три. Я, не пытаясь скрывать, засунул их в сапоги. Да, за триста дукатов легко можно зарезать человека, даже из уважаемой семьи. Но я рассчитывал, что тысяча двести золотых, лежащие на уродливом столе, перетянут внимание этих милых людей на себя. Так и случилось.

— Эти деньги уже ваши, — на всякий случай прояснил я ситуацию. — И я даю их вам в полном объеме, для того, чтобы вы поняли… — Я дождался пока они отлепят свои взгляды от золота. — Со мной можно иметь дело. Со мной всегда рядом скачет удача. И поэтому я приведу вас к славе…

Блин, не правильно начал. Смотрят на меня со скучающим выражением. Как будто говоря мысленно: “Заткнись и дай монеты посчитать”. Я не стал их раздражать, а схватил неповрежденную колбаску и постучал ей по столу:

— А главное, к богатству. И это просто аванс. Держитесь меня, и через пять лет вам будут говорить “сеньор”, даже герцоги!

Теперь они повернулись к Фредерику.

— Контракт с городом Караэн кончается только через три дня, — глухо просипел он, обводя взглядам лица своих преданных друзей. И, не найдя в них понимания своей честности, перевел свой взгляд на золото. Прокашлялся и глубоко вздохнул. Видать дыханье сперло. Потом медленно, вальяжно протянул руку, взял один блестящий кругляш и прикусил его. Точно так же, как до этого дикий горец Лардо, только чуть более манерно. Осмотрел монету, кивнул, оставшись довольным результатом. Положил её к остальным и только после этого посмотрел мне в глаза.

— Три дня. А после этого мои люди будут в полном вашем распоряжении, сеньор Магн.

И неожиданно обаятельно улыбнулся. Первый раз, на моей памяти.

— Тогда давайте составим контракт! — встрял Карман и начал доставать из своего сундучка бумаги и перья.

И следующие два часа я провел в увлекательном мире средневековой юриспруденции.

Честно говоря я обнаружил прискорбную неосведомленность Магна в подобных делах и уже было напрягся… Но быстро выяснилось, что контракт буду писать я. Карман мог считать и сносно читать, но вот писарь из него был никакой. Так что именно я написал два экземпляра контракта, взяв за основу уже составленный документ о найме Фредерика городом Караэн. Не могу сказать, что мне там все нравилось. Но некоторые освященные временем обычаи менять было нельзя. “Рука крови” — убивший врага мог взять с его тела понравившиеся вещи себе. Из-за этого бывали постоянный ссоры. Вплоть до поножовщины. При мне двое людей Бруно обменялись ударами латных рукавиц, споря кто и них завалил варга. Костяные пластины варгов ценились, как слоновая кость в моем мире. В общем, я бы этот пункт исключил. Но сейчас не буду я традиции ломать. Потом, может быть. А вот что бы я действительно хотел исключить — мутную формулировку в разделе о сдаче в плен. Наниматель обязуется выкупать своих попавших в плен солдат. А те обязуются сражаться, пока имеют возможности к сопротивлению. “Возможности к сопротивлению” — как по мне, очень уж расплывчато. Вот, например, шел я, шел, к полю боя, и устал. Аж меч поднять не могу. Можно сдаваться, получается? Но, несмотря на моё возмущение, этот пункт оставили без изменений. Зато я убрал обязательства поставлять отряду Фредерика раз в неделю не менее трех “пригожих дев для утех” и “пива или вина, чтобы каждый мог напиться до пьяна”.

Три девки на толпу почти в два десятка мужиков? Ну ладно, их монастырь, путь еб… кхм. Пусть делают, что хотят. Но без меня. Шлюх я им искать не буду. Я даже сам от себя не ожидал, каким непререкаемым тоном я это им заявил. И встретил понимание. Видимо, это было особенностью Караэна — хитрецы из городского совета экономили на золоте и таким способом повысили привлекательность вакансии. Как кофе и печеньки в офисе. Разумеется, и девки были так себе, и вино можно было купить получше. Парни Фредерика почувствовали на себе, что значит гособеспечение, густо смазанное коррупцией.

В общем, мы с Фредериком поставили подписи в конце двух свитков, пожали друг другу руки, выпили вина из выуженных откуда-то по такому случаю слегка помятых медных бокалов. Все как в фильмах про успешный успех. Фредерик расслабился, улыбался, даже пару раз меня по плечу похлопал. Довольный, как будто стартап в Америку продал. Остальные, впрочем тоже остались весьма довольны. Я боялся, что они поножовщину устроят, когда начнут золото делить. Но нет, Карман аккуратно сложил дукаты в свой сундучок и убрал его в сторону.

Потом мне нашли шлем, коня, дали в пажи того самого Мышь которого я встретил первым. И выехали на задание. Получилось так быстро, потому как наемники уже давно были готовы. Еще ранним утром из городского совета пришел посыльный в одном исподнем, и наябедничал, что его ограбили в палаточном городке за стенами казармы. Получив вежливый совет обратиться к городским властям и жизнеутверждающего леща от Фредерика, гонец передал письмо от городского совета, которое грабители разумно ему оставили. В письме отряду было приказано отправиться к перевалам гор Долгобородов и убедиться, что там не шалят разбойники.

На самом деле бессмысленное задание. В этом магосредневековье многое было как в реальном средневековье. Даже Магн знал, что то, как я представлял себе разбойников — всякие антисоциальные изгои живущие в лесах и пещерах, и нападающие на случайных путников — это крайняя редкость, граничащая с чудом. Обычно все было куда проще. Но и куда сложнее. Представим себе городок. Население которого сапает свои огородики, ткет сукно, шьет одежонку, изредка месится с соседями за луг с сочной травой для любимых буренок. А поодаль, километрах в двух, проходит торговый путь. И по этому пути едут просто несметные богатства. И едут, что особенно неприятно, мимо.

Это жуткая жизненная несправедливость, если задуматься.

Разумеется, рано или поздно кому-то придет в голову светлая мысль, что с несправедливостью надо бороться. И тогда однажды ночью, по наводке заранее внедренных агентов, добрые горожане превращаются в безжалостных бандитов и совершают разбой. Нападают на отбившихся, или на плохо защищенный обоз. Достаточно пары телег, чтобы резко повысить уровень жизни всего городка. И единственного живого свидетеля, чтобы создать крупные проблемы всем его жителям. Поэтому чаще всего действуют эти бандиты очень жестоко. Но жестокими бандитами они становятся только на одну ночь — уже на следующий день ты обнаружишь в этом городке типичных крестьян,тихонько сапающих свои огородики. Как обычно. И на все вопросы они будут разводить руками, и говорить, что ничего не знают. Единственный шанс их поймать, так это если на местном, орудующем мотыгой на своей делянке, обнаружится бархатная шляпа недавно убиенного купца с еще толком не засохшей кровью. Но шансов на такое очень мало.

Выехать господа наемники планировали еще до моего появления. Но сеньор Фредерик на днях выиграл в кости у соседа некую особо умелую “деву для утех”. И первым делам нырнул к ней в постель, по возвращении с нервотрепочного задания по моему сопровождению. И отказывался вылазить, угрожая убить каждого, кто сунется за дверь его спальни. Поздняя влюбленность, не иначе. Но, разумеется, когда Карман ему сообщил о моем прибытии, то Фредерику все же пришлось прервать свой медовый день. Поэтому он и был такой пожеванный и недовольный — буквально с девки сняли.

Но теперь, окрыленный новыми перспективами, капо развил бурную деятельность. План был прост и надежен — согласно приказу Городского совета Караэна, отряд Фредерика, со мной в том числе, отправляется в кущеря, где благополучно тусуется три дня. До конца срока найма. Через три дня в Караэн, за оставшейся суммой оплаты посылается Карман, который и сообщит о разрыве контракта. Потом он, вместе с обозом — а у отряда Фредерика оказывается был еще и обоз — нагоняет нас в условленном месте. Мой побег практически удался.

Хотя нам надо было на северозапад, и лучше всего было ехать через город, Фредерик проявил осторожность и повел отряд в обход Караэна. Я не был против — так мы должны были проехать мимо Холма Синего Камня, где должен был меня ждать Лучано. Я надеялся, что его просто что-то задержало, или спугнуло. Или он прячется в одной из небольших фруктовых рощ рядом с дорогой. Может я найду его там, если подъеду поближе.

Мы миновали перекресток с дорогой ведущей к Военным Воротам. Моего прилипчивого дяди и горцев с козами тут уже не было. Дорога была пустынна, а солнце все сильнее нагреваело металл шлема. Внутри шлема был толстый войлочный подшлемник, но он не спасал. Мне не хотелось, чтобы к концу дня мои мозги прожарились. Поэтому я снял шлем. И протянул его назад. И ехал так с полминуты, прежде чем понял, что никто не собирается его у меня забирать. Я обернулся. И нашел своего пажа там, где он и должен быть — метрах в пяти позади. Ехал он с таким недовольным лицом, что даже дядя Эмилий мог бы на его фоне казаться весельчаком.

— Эй, Мышь! — окликнул я его. — Ты чего надулся?

Вокруг послышался хохот. Гриф, ехавший недалеко от меня закричал:

— Вот, видите! Не зря кличка дана! Я ж говорил, дуется, как мышь!

Мышь теперь еще и покраснел. Пришпорил коня, вырвал шлем у меня из рук и снова отстал. Со мной поравнялся Карман. В отличии от меня, он своих оруженосцев не сильно нагружал. Шлем он держал при себе, прижимая локтем к туловищу. В руке держал копье. Это очень извращенный способ усложнить себе жизнь — рыцарское копье местами в толщину как икра у бодибилдера. И это бревнышко, вдобавок, очень длинное. Если вес копья еще можно нивелировать, уперев пятку древка в ногу на стремени, то ездить с ним долго все равно будет очень тяжело. Копье так и мотыляет из стороны в сторону, через полчаса рука, которая его держит, будет как будто деревянная. А потом и просто болеть. Моя, по крайней мере. Это я знал по опыту Магна. Поэтому и нужны оруженосцы и пажи — чтобы таскали инструмент за специалистами. Карман был не просто седым, он явно был ветераном, поседевшим в походах. И носил копье не из-за отсутствия опыта, а строго наоборот — не выпускал его из рук, благодаря наличию огромного опыта. Иронично. Карман был даже в кольчуге — тонкого плетения, какую обычно надевают под латы. Но все же.

— Вы, сеньор Магн, не сердитесь на вашего пажа, — сказал Карман, наклонившись в седле поближе ко мне. — Он ведь раньше был пажом сеньора Фредерика. А теперь, когда сеньор Фредерик взял себе… — Карман тяжело и неодобрительно вздохнул. — Взял себе другого, Мышь расстроен. Ничего, он молод и быстро отойдет. Просто дайте ему время.

Я с интересом взглянул на пажа Фредерика. Вопреки всем правилам, он ехал рядом с капо наемников. И они оживленно о чем-то болтали. Даже оруженосец Фредерика отстал шагов на десять, будто стараясь не мешать. Я глянул на затянутую в непрактичную, но красивую одежду фигурку и только сейчас до меня дошло.

— Это ж девка! — изумился я.

— Да. Та самая, которую сеньор Фредерик выиграл в кости. Её зовут Гвена. Сеньор Фредерик побоялся её оставлять одну. Ведь…

И тут из-за небольшой рощи вишневых деревьев, примыкающей прямо к дороге, выехал нам на встречу десяток всадников. Одним из них был Лучано, мой оруженосец.

— Сука, — расстроенно прокомментировал я его долгожданное появление. И добавил еще пару разгружающих сердце проклятий на великом и могучем. Ругался я не потому, что до Холма Синего Камня было еще пара сотен метров, а Лучано встретил меня не там. Нет, проблема была в том, что вместе с ним был мой брат-Гонорат и его свита.

— У них нет копий. Их меньше. И они не ждут нападения, — громко сказал Карман, уловив что-то в моем голосе. Я двинул своего коня вперед и нагнал капо наемников.

— Сеньор Фредерик, — сказал я. — Пришло время доказать свою честность. И отработать свои дукаты!

Глава 8. Золотые цепи

— Там, впереди, это ведь ваш брат? — учтивым голосом спросил капо наемников. Несмотря на учтивый тон, он сделал паузу перед “ваш брат”, в которую так и напрашивалось вставить что-то вроде “с особо мерзкой рожей”.

— Брат-Гонорат, — буркнул я. Фредерик счел это за согласие. И продолжил:

— А ваш отец глава собрания Великих Семей. И без его одобрения у городского совета не хватит духу даже пернуть. А мой контракт кончается через три дня. Но даже тогда я бы не стал марать свою честь и вмешиваться в семейные дрязги, — сказал Фредерик. Причем на последней фразе он резко повысил голос. Она прозвучала достаточно громко, чтобы капо услышали не только я и Карман, но и остальные его люди.

Люди живут в паутине социальных связей, нити которых сплетены из обязательств и условностей. Нельзя выйти на улицу одетым не так, как принято — соседи подумают о тебе плохо. Или, что еще хуже, они подумают, что ты думаешь о них плохо. В отличии от нашего мира тут это критично — все, от обработки полей, до починки крыши и тушения пожаров, делается тут сообща. Соседи и родственники тут выполняют большую часть работы государства в моем мире. Они берут на тебя заботу за тобой в старости, и встают вместе на защиту от бандитов и захватчиков. На первый взгляд может показаться, что аристократия выше этого. Обязанности Магна, находящегося если не на вершине социальной пирамиды, то где-то совсем рядом с ней, со стороны сводятся к приятному времяпрепровождению.

Ходить в дорогой одежде, присутствовать на праздниках. При этом есть праздничные блюда, сидя в специально отведенных для семьи Итвис почетных местах, жениться пораньше и настрогать наследников.

Казалось бы, живи да радуйся!

Но только оказавшись на самом верху, можно с удивлением обнаружить, как же оказывается тесно на верхушке социальной пирамиды. И в отличии от потной толкотни внизу, Магна могли не просто толкнуть локтем в бок или срезать кошелек…

Почти у всех благородных дам были любимицы — мелкие собачки. На первый взгляд ничем не отличающиеся от мелких и вечно гавкающих на всех зверьков моего мира. Вот только тут эти собачки были не просто аксессуаром. Тут они были живой сигнализацией, начинающей лаять, едва в покои их хозяек войдет кто-то малознакомый. Особенно ночью. А манера знатных дам баловать своих псинок кусочками с праздничного стола объяснялась не женским капризом, но жестокой целесообразностью. Если в еде яд, то мелкая псинка с повышенным обменом веществ обнаружит признаки отравления всего через пару десятков минут. Я видел, что даже мой отец на торжественных приемах ел только то, что до него “продегустировала” собачка моей мачехи.

Родившись в аристократической семье Магн не просто влип в паутину связей и обязанностей, которую можно и разорвать с помощью имени и золота. Только когда я попытался пойти своим путем, я обнаружил, что прикован к городу и своей семье настоящими цепями. И эти ласковые, золотые цепи сковывали меня ничуть не хуже ржавых железных.

И ведь ничего еще не сделал, просто хотел из дома сбежать.

— Сзади нас ещё четверо, — каркнул подъехавший ближе Карман Он близоруко щурился, глядя в сторону Караэна. — И я заново обрату волосами, если они не хотели отрезать мальчишке путь в город. Но их ведет самоуверенный идиот, слишком рано вылезли.

И действительно. Из неприметной маленькой рощицы, которую мы уже миновали, появились еще четверо всадников. Видимо, больше там было не спрятать. Выехали на дорогу, явно отрезая нам пути отступления. Последняя догадка принадлежала Карману, но я склонен доверять мнению специалиста.

Впереди этих четверых ехал Боркум. Наследство моего деда. Тогда семья Итвис пыталась дружить с Железной Империей, чьи владения придвинулись к самому Караэну. Среди прочего, отец согласился принять “на воспитание” сыновей Железной знати. Фенотипически они сильно отличались от местных — светлые, соломенные волосы, голубые глаза, вытянутые лица, крупные зубы. За глаза в Караэне их звали “лошадиномордые”, или “Ржавые”. Последнее прозвище бытовало среди аристократов. Оно намекало на раздоры в Железной Империи, длящиеся не первое десятилетие, из-за которых некогда грозная держава утратила и земли, и влияние.

После смерти моего деда прошло уже столько лет, что о его политических играх уже все забыли. Но, похоже, дела у семьи Боркума шли так плохо, что они не нашли для сына места поближе и сплавили его аж в Караэн. Напомнив в сопроводительном письме о старом обещании семьи Итвис.

Будучи старше Гонората на пять лет, Боркум быстро стал его лучшим другом. Эти двое так редко расставались, что я машинально пробежался глазами по лицам тех, кто ехал рядом с ним, ища брата. Нет, Гонорат не раздвоился и по прежнему вел основной отряд нам наперерез.

В руках у Боркума было вытянувшееся, заиндевевшее тело кошки. Похоже, хвостатой бедняжке не повезло наткнуться на Боркума, когда он прятался в роще. Боркум владел магией льда, распространенной у знати Железной Империи. В его случае — Хладное касание. Его магия была слишком слаба, чтобы убить человека. Пока. Но Боркум настойчиво пытался — даже у Магна от детских “игр” остались темные пятна на руках, так и не сошедшедшие после ледяных ожогов. Но зато Боркум легко превращал в заиндевевшие трупики всякую мелкую живность.

Магна, моя сестра, три дня прорыдала над трупиком своей маленькой собачки, когда Боркум “случайно” использовал на нем свой магический дар. Так, по крайней мере он объяснил свой поступок моему отцу, пока стоящий рядом Гонорат не скрываясь, хихикал. Отец их наказал… Что там было? Пять ударов палками по пяткам обоим и неделю без сладкого? Да, с тех пор Боркум и Гонорат стали осторожней. И намного. Прошло года два, и за это время были только словесные оскорбления и гадости исподтишка. Магна никогда больше не заводила собак, отказываясь или передаривая щенков, которых ей приносили. Магн перестал общаться с братом. А я теперь знаю, какая же на самом деле мразь, этот Гонорат. И этот Боркум.

Магн вырос в обстановке острой внутривидовой конкуренции. Он привык к этому и даже не знал, что может быть по другому. И именно его готовность к опасности от своих и спасла меня.

Я не знаю тех кто с ними. Вокруг Гонората всегда вьется стайка юнцов. Золотая молодежь Караэна. Со своими обычными развлечениями — приставаниями к девушкам на улицах, гонки на улицах. На самом деле, просто относительно безобидные развлечения для тех, у кого нет цели и дел в жизни. Но сейчас, тут, на этой опустевшей к вечеру дороге, их с моим братом нет… Я узнал только самого Гонората, его верного ублюдка Боркума и моего оруженосца.

То, что с братом не было воинов семьи Итвис еще можно бы было понять. Они подчинялись только отцу. Но совершенно незнакомые лица? Магн не мог знать в лицо всех жителей Караэна и его контадо. Но ни одного знакомого лица в паре десятке рыл — это уже перебор.

— Я не знаю этих людей, — сказал я сипло. Во рту вдруг пересохло. И одновременно с этим я почувствовал, как у меня выступил пот на лбу. Причиной этого было отнюдь не ласковое местное солнце. — Я никуда с ними не поеду!

— Разве они не хотят вернуть вас обратно к отцу? Может, просто боятся что вы проскочите город насквозь и убежите через другие ворота? — подала голос девка Фредерика. Как там её, Гвена? Хорошенькая.

— Заткнись! — заорал на неё Фредерик. — Какого демона ты тут забыла?! Бегом к пажам и делай всё, как они!

Хорошо заорал, даже слюнка изо рта вылетела. Гвена испуганно распахнула миленькие глазки и неожиданно умело рванула поводья, заставляя свою лошадку резко развернутся и отправиться в хвост нашей колонны. Которая как-то незаметно перестроилась в боевой порядок — впереди рыцари, пока без копий и шлемов. Зато рядом оруженосцы держат и копья и шлемы в руках, готовые передать их своим сеньорам по первому же знаку.

— Сеньор Магн, — спросил Фредерик, цепко заглядывая мне в глаза, даже в седле поближе наклонился. — Я думал ваша выходка с нашим наймом просто пустая блажь. Вы ведь молоды, уж простите. Но уж не бежите ли вы из города под угрозой смерти?

— У меня есть причины опасаться за свою жизнь, — осторожно ответил я. Нельзя бросаться обвинениями. А очень хочется.

Карман внимательно посмотрел на Фредерика.

— Три дня, — ответил капо на невысказанный вопрос. — Но это не значит, что мы не должны выяснить, кто эти люди, там на дороге. И зачем они здесь.

Я облегченно вздохнул.

— И когда сеньор Гонорат нам это убедительно объяснит, вам лучше быть в другом месте, сеньор Магн, — закончил капо наемников.

Карман толкнул меня в плечо и рявкнул.

— Что встал. Скачи в город, дурак. А дальше смотри сам. Не тормози, пацан, делай ноги! — добавил он грубым голосом. Видимо, своим обычным. Хороший голос, сразу задал мне темп.

— Но там Боркум! — пискнул я. Противным таким, детским голоском. Магн боялся Боркума. Как может боятся травмированный подросток своего мучителя. До дрожи в руках.

Карман молча всучил мне в руки свое копье.

Я, с усилием подавив панику, взял копье, развернул своего коня и двинулся назад, сквозь строй наемников. По дороге Мышь успел отдать мне шлем. Да, его вполне можно уже брать в оруженосцы. Нахлобучив левой рукой шлем на голову, я двинулся навстречу Боркуму. До него было не больше ста метров, поэтому я немного пришпорил коня, чтобы тот перешел с быстрого шага на неспешный бег. Разумеется, тут для этого были названия — рысь и, когда скорость на максимуме, галоп. Стоит только людям придумать что-то удобное, так они тут же начинают выстраивать вокруг этого непонятные непосвященным названия.

Конь подо мной был красивый. Мощный, большой. Почти белый — только небольшие черные пятна на спине и по бокам. Но старый — меня предупредил об этом Мышь, когда седлал. Не выдержит долгой скачки. Вспомнил я об этом, конечно же, когда затевать пересадки было уже поздно.

А вот Боркум совершенно не боялся Магна. Он тоже перевел своего коня в галоп, ударив его по крупу заиндевевшим трупиком кошки. Потом, явно красуясь, отломал ей голову. Мертвой кошке, не лошади. Хотя, лучше бы он сделал это себе. Я скрипнул зубами, внезапно чувствуя нахлынувшую, густую как мед, злость. Вонзив в бока своему старику шпоры, я расчетливым, отработанным множество раз движением, опустил копье.

Расстояние между нами стремительно сокращалось. И вот тут Боркум испугался. Он отбросил остатки дохлой кошки, задергался, потянул из ножен меч. Меч у него был по-пижонски длинный и слишком тяжелый. Он потратил на борьбу с ним слишком много времени. А копье опускают когда между всадниками остается едва ли полсотни метров, чтобы рука не успела устать и вернее нанести удар. Боркум заозирался по сторонам, ища своих подельников. Но те отстали. Они то не знали, что Магна не надо боятся. Впрочем, Магна и действительно не надо было бояться — опутанный условностями, оказавшись в ситуации где ставки скачкообразно выросли, Магн бы просто не успел понять, как надо действовать. Не успел бы понять, что мир изменился. А вот я внутри него, и так был в ситуации, когда весь мир изменился. А еще, я был готов играть на всё. Я навел копье в центр груди Боркума. Примерно туда, где билось его ублюдочное сердце, прикрытое только дорогущей тканью и тонким слоем плоти. Навел — не совсем верное слово. Когда ты верхом на скачущем коне, да еще и во время движения — навести можно только ствол орудия с системой стабилизации. Копье в моей руке, длинное, тяжеленное, задним концом зажатое под мышкой — выписывало своим острием безумные восьмерки с амплитудой в метр. Но, если в нужный момент направить удар, подгадать момент, то можно попасть так, что сравнительно крохотное, но хищное жало копья окажется как раз перед целью, и в следующее мгновение движение коня заставит наконечник погрузится внутрь. На самом деле это не так сложно. Не сложнее, чем жонглировать пятью ножами или прыгнуть сальто назад. Каждый может научиться. Вот только учиться начинать лучше с детства.

Когда до встречи моего копья с ним оставалось метров двадцать и пара секунд времени, Боркум заорал. От испуга получилось неразборчиво. Забавно, он одновременно до жути перепугался, но в его крике слышалось возмущение, адресованное мне. Узнаваемые интонации “Да как ты смеешь!”. Одновременно, он резко натянул поводья. Слишком сильно и резко, явно травмирую своему коню рот. Коняга от такого громко закричал от боли, почти как человек. Засеменил, сбавляя ход и встал на дыбы. Очень неудачно, как раз в тот момент, когда я наконец нанес удар. Копье вошло в мощную грудь боевого коня легко, как шампур в кусок свежего мяса. Я услышал влажный хруст живого мяса, прорезаемого стальным наконечником. И тут же, громкий треск — сломалось копье. Мой конь со мной продолжал двигаться, Боркум продолжал двигаться, а связывающая нас прямая копья сначала изогнулась, а потом лопнула, как будто взорвавшись, разбрасывая вокруг длинные деревянные щепки.

Я почувствовал привычный толчок и небрежным движением выпустил из руки обломок копья. Конь подо мной был хорош — его не испугали ни атака, ни громкий, как выстрел, треск сломавшегося копья. Мой старый конь все так-же, тяжело но уверенно, продолжал скачку. Сам, без моих указаний поводьями, слегка изменив направление движения и направившись прямо на одного из сопровождавших Боркума всадников.

— Юра, — заорал я.

Вообще-то я хотел крикнуть “Юра, твой выход!”, но не успел. Слишком уж быстро все происходило. Вот копейный удар, а уже через секунду рядом со мной вытянутая рожа с длинными светлыми патлами. Похоже, земляк Боркума. Магн по природе не был выпендрежником, поэтому его меч, “Лоза”, был в первую очередь оружием, а уже потом статусным аксессуаром. “Лоза” был богато украшен, но не настолько, чтобы это мешало в бою. И он был ровно той длины и веса, которая была хороша для Магна. В пешем бою. Я выхватил свой меч отточенным движением практически мгновенно. И распластался в длинном прямом выпаде, целя клинком в незащищенное лицо нового противника. Тот явно этого не ожидал, расчитывая подпустить меня поближе и рубануть топором, когда я буду проезжать мимо уже без копья. Он успел в последний момент отпрянуть в сторону, и мой клинок скользнул ему по скуле, взрезая плоть. Эх, если бы это был кавалерийский меч, на десяток сантиметров длиннее — я бы точно снес этому хмырю с топором верхушку черепа. А нечего без каски на Магна ездить. Не стойте и не прыгайте… Так, а что это меня настроение такое хорошее?

Руку от удара отбросило в сторону и я тут же крутанул кистью, вкладывая инерцию в замах. И нанес второй удар, уже назад — мы успели оставить всадника позади. Но мой первый удар был достаточно хорош — топорщика снесло с седла, я рубанул воздух в том месте, где он должен был находиться. Я радостно хохотнул.

На самом деле меня просто несло на волнах эмоций. И каждая такая волна была больше предыдущей. Сначала острое, липкое чувство опасности, от которого у меня в горле стало сухо, и даже начало немного потряхивать. Потом тщательно контролируемая паника, когда я двинулся на встречу Боркуму и его подручным. Я потерял момент перехода, но в тот момент, когда я выцеливал сердце Боркума меня затопило азартное веселье. Острая досада, когда не получилось воткнуть копье в Боркума и снести череп его подручного. И яркий восторг, когда понял, что все же хорошо его достал. Прямо цунами восторга, в мозгу буквально какие-то веселые пузырьки ощущались. Как будто кола с ментосом взорвались.

Но все эти эмоции отвлекали — я не заметил последнего, кто еще мог перерезать мне путь. Сначала я отвлекся на Боркума, потом увлекся мечником — а последний, отставший от остальных, подобрался ко мне совершенно не замеченным. И это последний, развернул коня так, чтобы оказаться у меня на пути. Я заметил его, когда он уже занес над головой топор. У них там, на севере, в Железной Империи, я так посмотрю, вообще топоры любят. Деревьев много, или сами деревянные.

Удивительно, как много можно подумать перед смертью. Подставить Юрку под удар топора — что очень не полезно для клинка, но выбора не было — я явно не успевал. Но я, конечно, постарался. Отвлеченно думая, что надо бы попытаться отклониться в седле и даже делая жалкие потуги на это.

И тут конь подо мной, эта здоровенная скотина, прыгнула. Я почувствовал, как от удивления у меня глаза из прорези шлема вылазят. Он собрался перепрыгнуть препятствие в его рост? Но нет. Мой боевой конь не планировал такие подвиги. Фактически он просто ударил передними копытами коня противника, примерно на уровне груди человека. И того попросту снесло с нашей дороги, вместе с седоком и топором седока. Конь неторопливо затрусил дальше, пока я пребывал в удивлении. А через метров сто остановился, развернулся и стал ждать. А, ну да. Теперь оруженосец должен подать мне новое копье и мы повторим наш заход, да коняшка? Как там тебя зовут? Я похлопал умную скотину по шее, и мягко потянул за поводья, направляя его к городу. Путь был свободен — оставшийся неповрежденным подручный Боркума демонстративно слез с коня и принялся помогать павшему лидеру. Боркума придавило трупом коня, он упирался в него руками, пытаясь выбраться, и плакал в голос, до крика. Даже моя сестра над трупиком любимой собачки вела себя приличнее, бздливая ты мразь. Было бы копье, я бы точно повторил заход. Но я видел — Гонорат с сопровождением уже поравнялись с наемниками Фредерика. И сейчас о чем-то беседовали. Гонорат даже снял шляпу и красиво ей взмахнул с учтивым полу поклоном. Это не так-то просто, не слезая с седла и держа на правой ладони язык магического пламени. Фредерик только коротко кивнул в ответ. Можно бы было подумать, что они обмениваются вежливыми приветствиями, если бы не злые взгляды, которые бросал на меня Гонорат. И обнаженные мечи в руках у обеих групп всадников.

Я, мягким понуканием заставил своего коня двигаться галопом. Но старый конь уже полностью выложился в схватке, и это давалось ему с трудом. Я беспокойно оглядывался и ерзал в седле. А надо понимать, что езда галопом, это когда седло раз в секунду с размаху бьет тебя по заднице — тут темп важнее чем в сексе, тут нормально сидеть надо а не позы новые изобретать.

Я лихорадочно перебирал варианты. Мне мало того что надо было заехать в ворота, мне надо было еще и добраться до дома. Так стоп, дома отец. Нет, мне надо было проехать город насквозь и дать деру куда глаза глядят. Но на этом коне от погони мне не оторваться. Что делать? Купить коня? Сейчас? Где? Затаиться? Можно спрятаться в Университете, там меня точно никто искать не будет…

Конь подо мной все явственнее замедлял бег. А потом и вовсе перешел на рысь. Я не стал втыкать шпоры в его бока — пока четвероногий ветеран делал все правильно. Ему виднее, как он сможет дольше сохранять силы. Помню я на днях тоже едва ковылял, и мне бы тогда шпоры не помогли. Только магия и спасла… Так, стоп.

Скорее в порыве отчаяния, чем реально ожидая эффекта, я приобнял своего коня и вызвал в себе ток магии, будто электричеством пробежавший по телу. И постарался направить его в коня. Трудно сказать, получилось или нет, но я почувствовал полное опустошение. Как я уже знал — следующее часа четыре я буду не в состоянии повторить этот трюк.

Прошли томительные секунды и я не просто решил, что с магией ничего не вышло, а даже уже дошел до стадии принятия — как вдруг шаг коня стал будто легче. Его тяжелая рысь сначала стала ровнее, потом ускорилась, а потом старый боевой конь и вовсе перешел на галоп, без всяких понуканий.

Порадоваться своей удаче я не успел — из ворот Караэна, на встречу мне выехала колонна всадников. В цветах моего отца. Впрочем, последнее было не важно — они были достаточно близко, чтобы я сумел разглядеть их лица. Впереди ехали как раз те двое, что выволокли меня сегодня из Большой гостиной. Как давно это было…

Я успокаивающе похлопал коня по шее и натянул поводья, заставляя его замедлить ход. Не доезжая до меня двадцати шагов, люди отца остановились. Они были в полном вооружении, только шлемы, копья и щиты у оруженосцев. Из глубины строя появился всадник в дорогих, вычурно уряженных доспехах, поднял руку, подавая знак следующим за ним остановиться и остановился сам. А потом громко, обращаясь ко мне, крикнул:

— Ваш отец велит вам следовать к нему, — и добавил тоном, которым велят слугам. — Немедля!

Глава 9. Не время для любви

Магн Итвис, мой отец, стоял передо мной и аж трясся от ярости. Тыкал мне в лицо пальцем и шипел:

— Что ты устроил щенок?!

Я конечно не специалист… Но сдаётся мне, у папеньки артрит. Если присмотреться, то он ходит осторожно, шаркая и прихрамывая. И на лошади верхом я его давно не видел — всё больше в паланкине по городу нашего главгада носят. И вот сейчас еще я заметил опухшие суставы рук, которые тоже явно гнулись с трудом. Старый, больной, злой старик. Отец был бы совсем не страшный… Если бы не языки пламени, то и дело вспыхивающие вокруг его кистей. Особенно, когда он злился. Как будто из рукавов изредка вырывались пары бензина и с тихим гудением сгорали. Ему поэтому на всей одежде делали манжеты из толстой кожи. Как фартук кузнеца. Иначе никаких камзолов не напасешься. Я мысленно попрощался с бровями, но стоял не отступая и смотрел твердо.

Оба приближенных телохранителя отца тоже были тут. Это они выволокли меня из Большой гостиной, прямо на глазах у всех. И это они отконвоировали меня через весь город. Не нравятся они мне короче. Меч у меня опять отняли, но старик выглядел едва живым. Можно его и хорошим ударом если не убить, так покалечить. Вот и следят, стоят наготове рядом.

Совсем рядом с нами стоят еще двое. Эти уже не просто стражники. Их можно назвать приближенными. Нависают опасностью, давят присутствием, добавляют авторитета. Имя того, который непозволительно грубым тоном общался со мной у ворот — Пер, сын Нотча. Откуда-то западных островов. Он наш маршал. Не в смысле военачальник, а в смысле главный конюх. А так как кони тут могут стоить больше, чем само имение с конюшней, то и ставили туда людей преданных. По сути, правая рука отца. Вообще-то Пер у нас новенький, в семье всего последние пару лет. Магн дружил с прошлым маршалом семьи, Нотчом. Но тот был глубокий старик, почти как отец. Может, даже старше. Короче, уехал Нотч на родину помирать, оставив за себя сына. А вот с сыном у Магна как-то общение не сложилось. Преданный как пес, Пер разделял с моим отцом даже привязанности. Слуги в поместье шептались, что Пер даже красоту женщин определяет по лицу моего отца. То есть, типо смотрит, понравится моему отцу или нет. Были шутки и пошлее, но суть не в этом — преданность Пера, как говорится, вошла в поговорку. Ну а Пёс, в своей неизменной кожаной маске и тяжелом плаще, скрывающем фигуру, ждал нас уже тут, вместе с отцом.

Пса в лицо, то есть в маску, следовало называть "сеньор Пьяго", и он выполнял функции начальника охраны нашей семьи. Магн его вообще не видел нигде, кроме как рядом с отцом. Они наверно и в туалет вместе ходят. Вот про Пса слуги не то, что пошло, просто шутить боялись. Зато про него любили рассказывать леденящие душу байки. Если бы хотя бы половина из них была бы правдой, то Регентство уже бы обезлюдело — настолько Пёс был смертоносен. Если верить рассказам про него, конечно. Что-то я начинаю сомневаться. Как он может быть таким мастерским шпионом и убийцей, как про него говорят, и при этом никогда не покидать поместье? А как же душить неугодных, сыпать яд опасным, посещать конспиративные явки и собирать сведения от шпионов? Это ж работа с людьми, которые не только в Караэне живут. По любому Псу надо в командировки…

— Ты меня слушаешь?! — заорал отец. И руки согнул на уровне груди, направив в меня. Это его аналог угрозы оружием. Хотя, приставь он к моей шее меч, и то не было так страшно. Отец выдавал струю пламени метров на двадцать. В молодости, по крайней мере. И мог делать это очень долго. Минута за минутой. В общем незаменимый человек, когда надо поджарить шашлык. Особенно, если этот шашлык вооружен и сопротивляется. Не удивительно, что он так расстроился, когда его дар не обнаружился в Магне. Шанс, что он проснется в его внуках, то есть моих детях, есть. Но он просто ничтожно мал.

— Разумеется, слушаю, отец. Со всем вниманием. И почтением, — я постарался не доводить и без того душную обстановку до кипения. До кипения моей крови. Со старика станет сжечь единственного наследника. По большому счету, кто ему что скажет? Так, горожане посудачат за спиной. Аристократы пошепчутся в углах своих имений. История семьи Итвис пополнится ещё одной колоритной сценой. Вот, в общем, и всё. А обстановка душная в прямом смысле. Дело не в теплом климате. Он тут просто бархатный, а из больших окон веет прохладой. От отца исходит тепло, как от батареи. Я даже вспотел. И все же я мягко возразил. — Но я не понимаю причин вашего недовольства.

— Ты убил моего коня, п… н… — это вызверился Боркум. Ему хватило ума не назвать меня плохим словом в присутствии старших. А жаль, оскорбление члена семьи дало бы отцу отличный повод выпустить пар. Вернее, в его случае, огонь. Боркум как раз стоял удачно — подальше от нас, а рядом с ним только мой брат. Вот бы отец сорвался и… Но Боркум трус, как и все подонки. Он мгновенно стух под взглядом обернувшегося к нему отца и заткнулся.

— Я случайно, — развел руками я, когда отец снова повернулся ко мне. И мстительно добавил. — За это я должен получить пять ударов палкой и не получать неделю сладкого. Так ведь у нас в семье принято?

Последний вопрос я адресовал Гонорату. Сейчас мы находились в зале городского совета. Ратуша сильно уступала размерами поместью Итвис. Зал городского совета был раза в четыре меньше Большой гостиной. Но, в отличии от неё, тут все несло на себе следы рабочей деятельности. Пара десятков столов, добротных но строгих, в окружении таких же стульев. Шкафы с бумагами и заваленные свитками столы. На возвышении отдельный стол с двенадцатью стульями — в городском совете было только одиннадцать членов, но одно место, в центре, было зарезервировано за Императорским Цензором. Которого мог назначить только Император. Императора не было уже больше десяти веков, но старинная традиция сохранялась. Вообще Караэн довольно древний город, и следы времени проявлялись в традициях, обычаях, зданиях и других, иногда самых неожиданных местах. Странно, что отец ждал нас именно тут. Но при входе мечи отняли и у Гонората с Боркумом, что заставляло меня чувствовать себя уверенным.

— Мне сжечь и растереть, кого ты там убил, — сказал мне отец. — Я хочу знать, что ты делал за городом!

— Сопровождал нас в почетном круге вокруг города, перед нашим отбытием на исполнение приказа городского совета, — ответил Фредерик. Он стоял в пяти шагах за моей спиной. — Мы сильно сдружились с вашим сыном в недавнем…

— А ты помолчи! — ткнул в него пальцем отец. Опасно близко от моей головы. В этот раз его рука оказались слишком близко от моего лица, коже стало горячо. Я даже услышал как трещат, сворачиваясь от жара, мои волосы. К счастью отец быстро опустил руку. И закончил. — С тобой, сеньор капитан, мы поговорим отдельно.

Кроме нас, в комнате зачем-то присутствовал Джакоб, который наш казначей. И было еще полдесятка стражников в цветах Итвис. Некоторые смотрели на меня с сочувствием — Магн, по сути, был добрым и веселым парнем. Он может и не трудился запоминать имена служащих ему людей, но старался не отказывать в просьбах и часто помогал, если замечал их затруднения. Это неожиданное для меня открытие. С другой стороны, будь его характер потвёрже, то и Гонорат с Боркумом не смогли бы так его заклевать. Все же Магн наследник. Но они молодцы, все больше исподтишка кусались. Аж до дрожи в руках довели. Мне стало обидно за Магна.

— Спроси лучше у брата, что за люди были с ним! — несколько грубее, чем планировалось, сказал я.

— Это мои родственники! — вскинулся Боркум.

— Я пригласил их! — слегка запоздал со своей репликой Гонорат. — В знак дружбы…

— Да я давно знал, что ты любишь подружить с мужиками, — перебил я его. — Скажи зачем тебе их так много? Что ты затеял, Гонорат?

Честно говоря, первую часть фраз фразы я сказал просто так, в порядке трепа. Лично для меня настоящим оскорблением прозвучало имя “Гонорат”. Но брат побелел, поменяв оттенок кожи до синеватого. Это вообще нормально?

— Бросая в меня такую грязь, — прошипел мне братишка, схватившись за пустые ножны. — Знай, что я смою её твоей кровью!

— О, сеньор, — весело хохотнул за моей спиной Фредерик. — Сразу видно, вы никогда ничего мыли. Поверьте, грязь отмывается куда легче!

— Заткнулись все! — заорал отец и топнул ногой, одновременно опустив руки. От него по комнате разошлась волна горячего воздуха, сдувая со столов бумаги и растрепав всем присутствующих волосы. С Джакоба сдуло его неизменный берет, обнаружив глубокие залысины на редкой шевелюре, но казначей был слишком занят попытками притворится, что его тут нет, и не обратил на это внимание.

Все отступили на шаг назад. Подальше от отца. Кроме меня. Я, честно говоря, держался на одном упрямстве — на меня то и дело накатывала слабость. Свежезалеченные раны начали чесаться, а в глазах пару раз темнело. Я исчерпал свой лимит энергии на сегодня. Собственно, поэтому Перу, сыну Нотча, и получилось меня доставить к отцу так просто. Будь я хоть немного отдохнувшим, я бы попробовал что-то придумать. Хотя бы просто заставил его за мной побегать Чтобы служба медом не казалась. Я устало прикрыл глаза и остался стоять, только слегка покачнувшись на каблуках. Да, тугой горячий ветер, как из духовки, прямо в лицо — это конечно неприятно. Но делать шаг назад было тааак лень. Прям до смерти.

— Я присяду? — сказал я отцу. И добавил, чтобы он не вызверился окончательно. — Находился сегодня, ноги просто гудят.

Отец долго, прямо вот очень долго, по ощущения наверно минут десять, сверлил меня глазами. А потом прошипел:

— Ты знаешь, что твоя сестра сбежала из города?

— Что?! Отец! — заволновался Гонорат. — Где? Кто?!

Отец не обратил на его вопли внимания, продолжая вглядываться в мое лицо. Я затянул с ответом, и он кивнул.

— Ты знал, что она сбежит. Она тебе рассказала, — это было сказано отцом именно как утверждение, а не как вопрос. Я решил, что даже на утверждение все равно можно ответить.

— Разумеется, — кивнул я. — Она мне уже давно рассказала. Года в три. Или раньше. Когда она научилась говорить?

Отец снова начал прожигать во мне дыру. К счастью, пока только взглядом. В этот раз я отнесся к этому спокойнее, и ощущение было, что длилось это от силы минуты полторы. Все равно очень долго, если подумать. Я держал его взгляд, со всем почтением. Голова так и норовила вниз виновато опуститься, хоть руками её держи. Тяжело было, как будто планку держишь. Но я перетерпел.

— Сядь, — неожиданно спокойно велел мне отец. И отвел взгляд первым. Потом жестом подозвал Пера и устало сказал ему. — Выведи всех. Кроме Джакоба.

Пер кивнул и исполнил приказание быстро и даже с некоторой показушностью. Гонората, что меня отдельно порадовало, из зала буквально выволокли. Джакоб тяжело вздохнул, поклонился, незаметно подобрав с пола свой явно не дешевый берет, и приблизился. Разумеется, пустая комната в понимании особ в положении отца означала, что в ней осталось человек пять. Я, он, Пёс, Пер, Джакоб, пара стражников у двери. Даже семь. Ну да, считай, с глазу на глаз разговор.

— Говори, что сказал мне, — велел отец Джакобу.

— Простите меня великодушно, сеньор Магн, мой повелитель. И вы, мой молодой господин, — а я сначала даже удивился, чего это я повелитель. Вот отец-молодец, на ровном месте создал путаницу с этими именами. Джакоб тем временем, полным почтения и стыда голосом, продолжал: — Мне трудно даже начинать говорить о…

— Не закончишь через полминуты, сожгу, — скучающим голосом пробормотал отец.

— Есть основания полагать, что вы молодой сеньор, украли из сокровищницы полторы тысячи дукатов и один сольдо, — не меняя почтительного тона, но куда быстрее продолжил Джакоб. И застыл в поклоне. Хорошая физическая форма для его лет.

— Это правда? — спросил отец. Смотрел он мимо меня. Плохой знак.

— Нет, — твердо ответил я. Подождал пока Джакоб начнет нервно разгибаться и добавил. — Я взял только полторы тысячи дукатов. Сольдо вы сами куда-то пролюбили. Потрясите своих писарей.

Джакоб резко распрямился, гордо задрав подбородок и возмущенно заявил:

— Сомневаться в моих людях, сомневаться во мне! Если вам не нравится моя служба, я немедля покину ваш дом!

— Значит потряси стражника, — отмахнулся от него отец. — Всё, Джакоб, свободен.

— Стражник не заходил ко мне, — мне стало жалко того осторожного и сообразительного парня. — Посмотрите внимательнее, может закатилось куда?

Джакоб зыркнул на меня так, что мне оставалось только искренне порадоваться, что он не умеет выпускать огонь. Казначей развернулся на каблуках и прошествовал к двери, гневно шаркая туфлями по полу.

Дождавшись, пока он уйдет, отец хромая побрел ко мне. Протянул руку. Я напрягся. Но он тянулся к стулу рядом. Я тяжело, с кряхтением встал, подвинул стул к нему. Но рядом уже был Пер. Он перехватил у меня стул, поставил его рядом с отцом. Аккуратно, со всем уважением, помог ему сесть. Из старика как будто воздух выпустили. Я порадовался что могу, и сел на свой стул сам. Сейчас мы были на расстоянии всего в метр. Если бы не Пер, нависающий между нами, то это был бы самый близкий разговор за последние… Твою ж мать. Магн и не помнил, когда он был так близко к своему отцу!

— Тебя убьют, — сказал отец после долгого молчания. — Если ты останешься тут, то тебя убьют. Поэтому я уже десять лет веду переговоры с Королевством Фрей. У тебя там родственники, а благородные семьи то и дело теряют мужчин по самым дурацким поводам. Это не трудно, найти тебе там хорошую вдову. Но у меня получилось даже лучше. Адель, богатая наследница. Ей двадцать, но это не такая большая разница. Король сам дал предварительное согласие на ваш брак. Осталось только уладить некоторые формальности…

— Сколько? — вырвалось у меня. Вот сейчас это точно во мне заговорил Магн, мне бы и в голову не пришло, какие это такие “формальности”.

— Пятьдесят тысяч дукатов, — сказал отец.

Я присвистнул. И покачал головой. Отец отмахнулся, и сказал:

— Да нет, это почти даром. Её семье, если говорить прямо, принадлежит весь юг Королевства. Кто бы не взял её в жены, это будет угроза Королю. А если это будет чужак, да еще из рода, пусть и древнего, но за которым никто не пойдет… Да… Это ему нужнее, чем нам. Хорошая сделка…

Отец сгорбился и начал бормотать себе под нос. Мне пришлось слегка наклониться, чтобы его расслышать.

— Итвисов наплодилось столько, что у Джакоба есть календарь для дней рождений. И в один день он часто просит деньги сразу на несколько подарков. И наша кровь сильна. Гонорат самоуверенный дурак. Думает что его магия со временем станет такой же сильной как моя. Я в его годы мог зажарить свинью в камине. А у моей сестры родилось четыре сына, и для младшего пришлось строить железную колыбель — вокруг него тлело все, чуть ли не с рождения. И остальные, по слухам, очень сильны. Сейчас им сколько? Память… Но и кроме них есть претенденты с сильным даром. Хотя бы мой брат. Его желчь помогает ему быть здоровым. А мне надо протянуть еще хотя бы год… И то я…

Отец замолчал.

Вот и ещё одна обратная сторона жизни аристократии. Слишком формализованные, опутанные условностями отношения. Лет до двенадцати я видел отца только на вечерних аудиенциях. И это не оборот речи. Меня одевали в праздничное. Приводили к отцу и отчитывались про мои успехи за день. Это была именно, что аудиенция. Потом начались проблемы с соседями. Мне толком ничего не рассказывали. Отец подолгу отсутствовал. Зато Гонорат с Боркумом были рядом. А потом, после четырнадцати, когда стало ясно, что я не унаследовал дар огненной магии, и обязательные аудиенции стали необязательными. Фактически, мы даже ужинали отдельно. Нельзя сказать, что мы не пересекались — но отец так явно сторонился Магна, что это было нельзя трактовать никак иначе, чем опалу. А на мою сестру, Магну, он вообще старался не смотреть. Буквально каменея лицом и отворачиваясь. И цедил сквозь зубы короткие ответы, если мы к нему обращались.

И после всех этих лет, внезапная забота о моем будущем! Магн внутри меня выключился от удивления. И я только сейчас заметил, что он постоянно на заднем плане ищет в людях второе дно, мотивы, причины. А тут он прям обескураженно замолчал. Не он, конечно, а его привычка. Только сейчас я понял, что подспудно ожидаю от всех вокруг, что они меня используют. И предадут в самый неудачный для меня момент. В этом есть резон — вот я, по своей воле доверился Лучано и тот сдал меня брату. И это было моё решение, Магн бы действовал осторожнее. Но почему Лучано предал именно сейчас? Хотя, это не важно, подумаю об этом после. Я заглянул в лицо отца. Он сидел с очень странным, незнакомым Магну, выражением лица. Зато я узнал это выражение. Это была тихая грусть, какая бывает от счастливых воспоминаний.

“Скорее всего, мы напоминаем ему нашу мать!” — вдруг осенило меня. Я как будто заново посмотрел на этого, такого влиятельного, и такого глубоко несчастного человека. “Огненного Змея Караэна”, как называли его даже нашивраги. Он прожил жизнь полную огня и борьбы, в которой не было места любви. Потому что он просто не знал, что это такое. Этому его так и не научили. Никто так и не узнал, что его сердце может пылать не только от ярости, но и от любви. Даже он сам.

Я осторожно потянулся, приобнять его за плечи. Хотел что-то сказать. Но мою руку вежливо, но твердо, отстранил Пер. И Пес внезапно обнаружился совсем рядом. Отец резко дернулся, встрепенулся, будто стряхивая с себя мысли. Удивленно посмотрел на меня. Я растерянно замер с протянутой рукой. Да, это я отсебятину спорол, Магн так бы никогда не сделал. Я выдавил:

— Прости отец, я не знал…

— На колени. Встань на колени и извинись как подобает! — отец уже взял себя в руки. На его лицо вернулась властная надменность. Он выпрямился на стуле. Я же, с кряхтением, слез с него. Опустился на одно колено.

— Прости отец, — повторил я, склонив голову.

— На следующий месяц… Нет, уже через неделю, ты отправишься в Королевство Фрей. Возьмешь там замуж достойную даму и будешь жить среди таких же туповатых любителей цветов, как ты сам, — отчеканил отец. — В Караэне же ты откажешься от титула и наследства. Ты понял?

— Я сделаю, как ты приказываешь, отец, — в принципе, почему нет. По представлению Магна в Королевстве было просто царство розовых поней. Изредка с кровищей, но при этом на фоне пели менестрели, в лесах бегали голые девы, а благородные рыцари даже не добивали раненых врагов. Нормально, мне сойдет. К тому же, отец уже еле тлеет. А стоит ему потухнуть, то в Караэне… Да тут же такая резня за трон начинается, что лучше мне в этот момент быть подальше. Это всегда так было, у меня дедушка шестой в очереди на ачивку “Глава семьи Итвис” был. Пережил и всех кто до него в списке значился, и всех кто ниже на пару десятков позиций. Семья после той заварушки еле оправилась. А за долгий мир все забыли, что такое междоусобица, зато накопили свежие обиды. Не знаю, нравится ли мне привкус яда в еде, но пробовать не хочу. Поэтому пора менять кухню.

Отец некоторое время молчал. А потом начал меня отчитывать.

— Что ты там сделаешь? Сделает он. Что ты вообще в своей жизни сделал? Я дал тебе простое задание. Простое! Мог бы отправить гонца. И он бы справился! Отдать письмо союзному клану горных бородачей и принести ответ! Задача для сына сапожника!

От отца повеяло знакомым теплом духовки и я даже улыбнулся. Старик злится, значит силы у него еще есть.

— На севере кто-то вырезает целые дома по ночам, на юге Инобал затеяли игры с Регентом, и в открытую говорят, что хотят испытать силу Караэна. Эльфы! Впервые на моей памяти эльфы вышли из Тельтау и вырезали целый купеческий караван! А самое главное, в долинах за Горами Долгобородов видели целые толпы вооруженных людей. Я готов поставить половину своей казны, что “Ржавые” хотят вспомнить старые времена и готовят набег! А может, даже планируют захватить Караэн!

— Они же не пройдут перевалы, — удивился я. Магн в этом был железобетонно уверен. И я добавил подслушанное из чужих разговоров: — Крепости долгобородов надежны, как сами горы, и падут только вместе с ними.

— Не пройдут? Если только долгобороды не пропустят северян мимо! Надо было подтвердить союз с кланами! Просто проверить, выполнят ли они данное сто лет обещание. И ты с этим не справился!

Отец встал. Сам. Хоть и опираясь на руку Пера. А потом медленно, но уверенно зашаркал к выходу. Пер шел рядом с ним. Я с трудом развернулся, но с коленей не встал. Сыновья почтительность, понимать надо. К тому же, Магн знал, что это еще не все. Так отец берет паузу. Когда разговор будет окончен, уйду именно я. Отец удалился на десять шагов. Успокоился. Остановился, обернулся ко мне и отдал последнее указание.

— Через пару дней будет в Караэне будет свадьба. Твоё присутствие обязательно. Сиди на своем месте, улыбайся, пей, ешь и жди. Сразу после свадьбы я отправлю тебя с отрядом прочь из Караэна. И предоставлю тебя своей судьбе. До этого не пытайся бежать.

— Хорошо, отец, — смиренно согласился я. Прямо такой паинька сейчас, видела бы академия, сразу бы Оскар дали. Головку повесил и глазки в пол, и голосок такой испуганный. Прям все сделал, как папенька любит.

— Я больше не могу тебе верить, — хмыкнул отец, ничуть не впечатленный. — Тебя будут выводить под охраной. На час или два. Остальное время будешь сидеть в тюрьме ратуши.

Это меня проняло. Я так удивился, аж вскочил. Нога даже болеть перестала.

— Не в подземелье. В башне, — истолковал мое поведение по-своему отец. — Не хватало тебя еще по всему Регенству ловить. Ничего, пару недель потерпишь.

Ратуша была не в центре города. Старый город был слишком тесный, чтобы там можно было воткнуть даже такое, сравнительно небольшое, здание. Когда-то здание ратуши было замком мелкого, но наглого рыцаря, сумевшего на какое-то время подчинить себе город. Как раз замок себе достроил, как умер от переизбытка железа в организме. Горожане Караэна не любили, когда ими правят слишком уж явно. Теперь это здание с долгой историей оказалось за обводом старых, внутренних стен. Но внутри внешних стен. Так что, считай, в городе стоит. От этого оно не стало более приспособленным для проживания. Полурастащенный на строительные материалы замок расширили и перестроили, чтобы он мог выполнять административные функции, но большой донжон в его центре остался нетронутым. Не придумали, что с ним сделать. Разумеется, Магн облазил его весь еще в детстве. Там было пусто, грязно и некомфортно, как на заброшенной стройке. Но в подземельях ратуши, где оборудовали городскую тюрьму, было куда хуже. Странно, почему меня не запереть в поместье? Там вроде, надежней. Или уже нет?

— А что с Магной? — спросил я, решив, что вопросами по поводу своих жилищным условий можно задаться и потом. Сейчас следовало спросить самое важное. Конечно, было интересно что там еще за свадьба, на которой мне прямо вот очень надо быть. На ум ничего не приходило. Но и беспокойство из-за странного выбора места моего содержания, и любопытство, быстро отступило, когда я вспомнил о сестре. — Магна смогла сбежать?

Отец внимательно посмотрел на меня.

— Нет. Но она несколько часов была наедине с посторонним мужчиной, — мне показалось, что в его глазах промелькнула ухмылка.

— Ты их убьешь? — спросил я, раздраженно отметив, что мой голос опять перешел на писк от волнения. Совсем никакого самообладания.

— Нет. Я устрою им свадьбу. Ты приглашен.

Глава 10. Пир на весь мир

Странная эта штука, власть. Она похожа на мифическое чудовище — в какой-то момент, когда кажется, что она достигла абсолютного могущества, власть начинает пожирать саму себя. И я сейчас этому свидетель.

План моего старика на первый взгляд был хорош. Начнем с того, что Инобал оказались не так уж и хитры, как про них говорили. Аст, разумеется, не полез в Караэн сам. За моей сестрой ему хватило ума послать доверенных людей. Сам побег тоже был хорош — моя сестренка мастерски завела наших дуэний в ловушку. Магна могла прикинуться дурочкой, но я знал — на самом деле у неё припасено по одному лицу для каждого нужного человека. На рыночной площади Магна вошла в плотную палатку торговки тканями. Дуэньи её свиты, разумеется, вошли за ней. Внутри палатки их уже ждали люди Инобал. Половина дуэний тоже была от Инобал, и тоже участвовали в заговоре. В общем, наших бедных тетушек повязали по-тихому. А потом вывезли Магну в закрытой повозке, сунув на лапу стражникам у ворот. Все прошло успешно. Уже километра через два за городом, Магну встретил Аст.

До семейного гнезда Инобал, их укрепленного замка, оставалось километров двадцать по небезопасным дорогам. На трясущейся повозке это бы заняло часов двенадцать. Если вы никогда не ездили на неподресованном транспорте, то просто поверьте на слово — такой ездой можно пытать.

Верхом на лошадях же можно было добраться до вечера. Поэтому заговорщики запланировали в небольшом городке пересадку — вытащить Магну из рулона с тканями, или куда они там её засунули, посадить на коня и дальше вскачь. И именно в этот момент и появляется Аст. Зачем для этой манипуляции нужно было лично присутствовать наследнику Инобал — загадка.

Случись у нас в семье такое мероприятие, то отец бы послал надежного человека. Или меня. В Регенстве не было традиции похищения невесты, так что “правил приличия” тоже не было. Был еще вариант, что Аст решил так добавить немного романтики — все же не вежливо не встретить невесту — но это было лично мое предположение, а мой наследственный опыт Магна расценивал такой вариант, как крайне маловероятный.

Слишком уж у них гладко все шло, Инобал расслабились. Тут то их и повязали. Пер, сын Нотча, еще пару дней назад убыл куда-то на Реку. Как оказалось — отец нанял три десятка всадников и сотню славящихся своей меткой стрельбой лучников с туманных островов за Королевством Фрей. Нанял от имени семьи, не Караэна. И с этой, по местным меркам пусть и небольшой, но армией, Пер возвращался домой. Кто-то сдал им Инобал. И Пер с такой внушительной силой сумел окружить и Аста, и его свиту, и похитителей, и мою сестру. Все это произошло еще утром, пока я готовил договор с наемниками.

Аст и остальные заговорщики решили не испытывать судьбу и сдались — формально у нас был союз с Инобал. Самый страшный вариант — Аста можно посадить в тюрьму и требовать выкуп. Такое в Регенстве было вполне обычным. Соответственно, были и правила приличия. Инобал можно будет подключить многочисленных родственников, соседних сеньоров, может даже самого Регента. С которым у Инобал как раз хорошие отношения. И выторговать как минимум хорошую скидку, а то и вовсе заставить выпустить заложника. Убить Аста будет ошибкой — это было бы неприлично. А союзники у чересчур усиливающегося при моем отце Караэне и без такого поведения были ненадежны. Нельзя давать им веский повод для предательства.

По всему выходило что Аст рисковал только несколькими месяцами в тюрьме, а потом выпустили бы мы его, как миленькие, за пару тысяч дукатов. А если нет — Инобал вполне могли сколотить против нас коалицию. Одно дело, когда кто-то сильнее тебя и диктует свои условия. Это понятно и терпимо. Можно саботировать его действия втихаря. Совсем другое, когда этот кто-то жестоко расправляется с членами семей тех, кто формально отстаивает его интересы. Это понятно, но нетерпимо. Ведь завтра в тюрьме Итвис может оказаться и твой наследник. И кто тогда придет ему на помощь?

Конечно же, в городе вся эта история с побегом Магны обросла сотней подробностей, которые скорее всё запутывали, чем проясняли. Но все сходились на том, что это был невероятно хитрый план моей семьи. Многоходовочка, чтобы заманить Аста в ловушку. По поводу искренности Магны, сбежавшей навстречу жениху, велись самые жаркие споры. В любом случае, семья Итвис опять подтвердили репутацию хитрых змей, всегда готовых внезапно вонзить ядовитые клыки в ответ на любое на них посягательство. Это было хорошо.

Я же подозревал, что это был не наш хитрый план, а неудачное для Аста и Магны стечение обстоятельств. А вот отец, похоже, сам поверил в свою непревзойденную хитрость. И он слишком хорошо умел оставлять вокруг себя только преданных людей, которые не стали его в этом разубеждать. И вот это плохо.

Тут, на солнечном юге, люди жили тесно. И отношения друг с другом были сложные, но близкие. Календарь с датами праздников у родственников был не только в нашей семье, но даже у самого последнего сапожника. Зря отец так уж прибеднялся. Не подарить подарок в день рождения нового члена семьи или свадьбы сына соседа с соседней улицы, да еще если он дальний родственник — тут почти немыслимо. Это было хуже чем оскорбление — это было актом презрения. И если у тебя не было на такое веских оснований — то мог пострадать и ты, и все вокруг тебя. Если, конечно, люди вокруг не успеют от тебя отвернуться раньше. Буквально — тут был такой обычай, отворачиваться, когда к тебе подходит подвергшийся остракизму человек. В обществе равных можно быть лучше, но нельзя это показывать.

Мой отец решил, со свойственной старикам инерцией мышления, что если у него в руках наследник Инобал, то он может немного пошантажировать Инобал. Это было правдой. Но он хотел не просто их шантажировать, он хотел припереть их к стенке. Фигурально выражаясь, приставить нож к горлу, но сделать это со всем уважением. Чтобы они не стали врагами. И для этого отец устроил свадьбу. Ведь логично было ожидать, что вся верхушка семьи Инобал будет вынуждена явиться в Караэн на свадьбу! Ну как же иначе? А уже тут, в городе, с ними можно будет поговорить в уютной (для семьи Итвис) обстановке. И выговорить кое-какие уступки и соглашения. Трудно отказаться, когда у тебя нож приставлен к горлу. Вполне возможно, в этот раз, не фигурально. Впрочем, я думаю, до последнего все же бы не дошло.

И вот назначается свадьба. О ней объявляют глашатаи. Поскольку свадьба таких семей дело все же большое и хлопотное, то было выделено три дня на подготовку. Разосланы приглашения. В Караэн начал стекаться народ — у стен города разбили палатки, поставили столы под матерчатыми навесами, возвели деревянные ограждения и трибуны для проведения турниров.

Палаток было всего десяток, но вскоре вырос небольшой палаточный городок — в Караэне все желающие разместиться не могли. Дороговато. Вот и ставили походные шатры за городом, медленно засирая окрестности.

С большой помпой свадьба началась. Каждый день отец щедрой рукой зачерпывал из казны Итвис золото и оно превращалось в уставленные едой длинные столы, выступления актеров, удивительные иллюзии магов из Университета. Гостей развлекали, поили, кормили.

В каждый из одиннадцати кварталов Старого Города вечером прикатывали бочку пива или дешевого вина, а стражники с ворот стояли на границах кварталов — слишком часто пьяные драки перестарались в поножовщину.

Сначала гостей было всего пара сотен — только старые аристократические семьи города и ближних окрестностей. Но с каждым днем их становилось все больше. На третий день стали прибывать и с самых дальних границ контадо. Кто-то надеялся лишний раз попасться на глаза моему отцу. Кто-то заводил полезные знакомства. А кто-то намеревался просто погулять всласть. И последних становилось все больше — весть о свадьбе наверняка уже обошла все Регентство.

Каждый день был не хуже предыдущего. В один день провели рыцарский турнир. В другой — состязание лучников. Потом арбалетчиков. Потом скачки.

Вчера в долгой церемонии приветствия новых гостей были названы имена аристократических семей из-за реки, из под города Варра. До него было три дня пути верхом. Впрочем, свадьба шла уже тринадцать дней, так что нет ничего удивительного, что они успели о ней узнать и приехать. Еще пара недель, и в Караэне начнут появляться гости из Таэна — когда-то столицы Древней Империи, сейчас лежащей в руинах. Но, Таэн по прежнему был местом средоточия власти, пусть теперь это и власть самопровозглашенного Регента. А верховные чины Культа Императора в Караэне могли вызвать проблемы — в городке их не любили. Но изредка приходилось терпеть.

Все хвалили свадьбу Аста и Магна. Всем нравились вино и еда, все удивлялись роскоши тканей, которые пошли на оформление. И дороговизне призов за состязания. А некоторые уверяли, что на этой свадьбе есть все, что было даже на свадьбе у самого Короля Фрей.

Последние были либо из Башни, город который конкурировал с Караэном. Или из прибрежной Отвины, жители которой всегда славились колкостью речей. А это была именно, что насмешка. У этой прекрасной свадьбы было все, кроме одной маленькой детали — родственников со стороны жениха. Их стол пустовал уже тринадцать дней. Через неделю после начала праздника отец приказал вытащить из городской тюрьмы лазутчиков и свиту Аста и посадить их за этот стол — слишком уж он неприятно смотрелся на фоне десятков других, за которым уже не было места для всех гостей.

Инобал так и не появились.

А количество гостей, похоже, скоро должно было перевалить за тысячу.

Действительно, то что непозволительно сапожнику, то позволительно аристократу. В конце концов, что отец может сделать? Он уже отдал Асту мою сестру. Сыграл свадьбу. И что, теперь убьет жениха? Я бы не удивился, но для нашей семьи это будет репутационный удар — после такого злодейства от нас точно отвернутся союзники. А вот Инобал могли позволить себе репутационные потери — подумаешь, не явились на свадьбу одного из своих. Может они против. И что теперь? Их подданные начнут воротить от них лица? Даже если попытаются — так только удобнее будет бить их плетьми. А жгучая физическая быль легко замещает собой недовольство от неподобающего поведения. Союзники и вассалы Инобал, впрочем, сейчас гуляют на свадьбе почти все — и они тоже легко войдут в ситуацию своих сеньоров. Действительно, лезть в потенциальную ловушку, умножая число заложников, было бы неразумно.

В общем, Инобал не явились. Зато свадьба удалась. Деньги и вино текли рекой. Отец все больше мрачнел, но из упрямства продолжал растягивать этот фарс. По хорошему, ему следовало отпустить Магну с Астом к её новой семье. Пока призрачный хер над пустым столом родственников жениха, который положили Инобал на эту свадьбу, не стал достаточно материальным, чтобы его смогли разглядеть вообще все. Но говорить это я ему не буду. От этого у отца, совершенно точно, полыхнет. И хорошо, если пострадает только его кресло. К тому же я неплохо проводил время — ел, пил, веселился. Флиртовал с молодыми девушками из знатных и не очень семей, которые так и вились вокруг меня. И Гонората. Последний, кстати, против обыкновения общался больше со всякими подозрительными хмырями и редко сидел рядом с нами за столом.

Единственный минус — после застолья, двое специально приставленных телохранителей семьи отводили меня в городскую ратушу и запирали в башне до утра. Жаль. Мне кажется, что если бы я мог остаться до поздней ночи на свободе, то смог бы минимум пару раз потерять девственность в этом мире. Но увы…

Сегодня был четырнадцатый день непрерывного праздника. Яркий, сочный, солнечный день. Заканчивалась вторая неделя свадьбы, но я был готов продолжать еще пару недель. Молодой организм и целебная магия поддерживали у меня силы и настроение. Да и вино тут было довольно слабое. К тому же, спал я почти до обеда. Солнце било в глаза. Я сладко потянулся, ловя остатки сладкого и интересного сна. Который снился мне на протяжении этих двух недель уже раз пять. Я его забывал, поэтому решил записать. Вспомнив об этом, резко открыл глаза. Странный сон каждый раз стремительно развеивался из памяти. Я скатился с самодельной кровати из нескольких досок, лежащих на бревнах. При этом застланных поистине царской периной. Бросился к лежащему на каменном полу свитку, схватил приготовленное перо, лихорадочно открыл глиняную чернильницу и начал царапать на бумаге, оставляя ужасные кляксы — неплотно чернильницу прикрыл, подсохли чернила.

Почувствовав, что я не один, я поднял глаза и увидел рожу Пера, сына Нотча.

— Не замечал ранее за вами страсти к сочинительству, — внезапно мягко сказал Пер. — Ко мне во сне тоже иногда приходит вдохновение…

Что он тут делает, в моей камере, прямо с утра?

— У меня есть просьба от вашего отца, — словно ответил на мой немой вопрос Пер. — Одевайтесь.

Я ничего не ответил. И перевел взгляд на бумагу. Даже если это и было вдохновение, то увы, я никак не могу его записать. Как я уже говорил, этот сон снился мне за последние две недели раз пять. Но каждый раз я забывал его, помня только лес. Именно поэтому пару дней назад я решил записать его с утра, чтобы не забыть. Хороший же план, согласитесь? И конечно же, этот план не выдержал столкновения с реальностью. Сначала пару дней сон мне не снился. Но я терпеливо, как собака ждущая когда упадет еда со стола, ждал. И вот, момент истины — я перечитал то, что успел записать, ловя остатки ускользающих видений: “Много зеленого, белый мрамор, голая девка”. Последнее меня заинтересовало особенно сильно, но как я не пытался, никакого образа в голове больше не всплывало. Я помнил только то, что проснувшись, думал только о том, чтобы не забыть голую девку.

— Бред какой-то, — прокомментировал я вслух.

— Это досадно, — сочувственно кивнул Пер. — Не оставляйте попыток, молодой сеньор, однажды слова обязательно сложатся нужным образом.

И тут я запоздало понял, о чем там Пер толкует. Я с удивлением посмотрел на этого угрюмого бойца. С таким лицом можно забивать коров на бойне или… Ну или работать на моего отца, конечно. Но точно не искать поэтического вдохновения. Однако Пер уже отвернулся, бросив через плечо:

— Сегодня утром приезжают почетные гости. Вы в свите встречающих, ваш отец велел вам быть доброжелательным и побольше улыбаться. Вечером запланирован турнир пеших. Ваше присутствие обязательно. Но от участия вы откажитесь.

— Почему?! — вскинулся я.

Надо понимать, что по большей части Магна учили двум вещам. Как быть Итвис и как убивать людей. Это смежные дисциплины. Но тут важно именно последнее. Представьте себе спортсмена, который с детства только и делал, что готовился. Тренировался, день за днем, годами. В моем случае — махать мечом и бить копьем с коня. И вот, приходит день соревнований, а ему не разрешают. Пропустить конный турнир я был и сам не против — слишком уж часто там были серьезные травмы. К тому же, я все же наказан. Но вот пеший… Мне стало обидно до слез.

— Там будет участвовать ваш брат. И ваш отец опасается, что вы попытаетесь убить друг друга, — бесхитростно ответил Пер.

Я так удивился, что аж застыл на полу с открытым ртом. Можно было сделать такое заявление пятьюстами разными способами, включая самый идиотский — попросту остановиться, не договаривая про “убить”. Но вот так, в лоб, сказать правду… Да еще и такую… Пер или совсем дурак, или кристально честный человек. В понимании Магна это было синонимами.

— Проследите, чтобы молодой сеньор был готов как можно скорее — последнее было адресовано двум гвардейцам в цветах Итвис, стоящих у двери. — Новые гости уже начали прибывать.

— Пришлите мне пару нормальных слуг, я устал одеваться сам! — крикнул я ему вдогонку капризным голосом. Пер сделал вид что ничего не слышал и молча вышел. На самом деле в моем требовании было не так много каприза — честно говоря, одеваться в местный аристократический костюм самому требовало изрядных усилий. Натягивание длинных кавалерийских сапог со шпорами вообще тянуло на отдельное физическое упражнение.

В дверь проскользнул хмурый слуга, который обычно прислуживал отцу, принес тазик с мыльной водой, в которой плавали лепестки цветов, и полотенце. И молча начал помогать мне с одеждой.

В общем опасения Пера были не напрасны — выехать из ратуши я был готов не раньше, чем через час. Как раз, к обеду. На улицах меня захлестнул поток смеющихся подвыпивших людей. Новоприбывшие гости ожидали моего появления за воротами — взаимное приветствие входило в официальную часть. Я выражал незнакомцам искреннюю радость от их появления, они вежливо восхищались городом и праздником, мне представляли пунцовых от смущения молодых девушек — в этой веренице лиц и осторожных слов я потерял времени и сил не меньше, чем от обувания в десять пар сапогов подряд. Позавтракать мне удалось только к ближе к вечеру. И то, потому что начался турнир.

Предупреждения Пера были не напрасны — ко мне тут же обратился кто-то из наших вассалов с призывом поучаствовать в турнире.

— Я еще не оправился от ран, — ответил я. — Но я буду участвовать в следующем. Так что это последний турнир, который вы еще можете выиграть! Не упустите своего шанса.

Нет ничего более вежливого, чем поддаться сюзерену в дружеском спортивном состязании. Вон, в моем мире умудрялись даже в хоккее ловко упасть. А пропустить красивый удар в поединке от которого можно не менее красиво рухнуть — не только вежливо, но и для карьеры полезно. Хотя, шутить на эту тему, пожалуй было с моей стороны не очень вежливо.

Окружающие, после короткой паузы, вежливо посмеялись, и больше не донимали меня вопросами. Отец так и не появился, поэтому турнир выпало открывать мне.

Я немного побаивался, что мой отказ от участия будет выглядеть некрасиво. Но, к моему удивлению, оказалось что это дало аристократам хороший повод отказаться самим. Возня пешим в грязи никогда не была престижной, хоть и всегда была частью войны. Даже Гонорат не вызвался, хотя я знал, как он любил использовать любой повод поджарить людей. Конечно, это только турнир, и смертельные удары магией тут запрещены, но…

Кстати, а где Гонорат? А вон он. Сидит не в нашей ложе, а с какими то хмырями за другим столом. И, внезапно, рядом с ним дядя Эмилий. Эти двое рядом? Меня кольнуло беспокойство, но остановиться и подумать времени не было — мне уже протянули посох Короля Турнира и пригласили в центр ристалища.

Участников было около сотни. Ни одного действительно знатного (читай богатого) — сплошь рыцари и оруженосцы. И среди последних — Лучано. Я с трудом вернул на губы улыбку — вот этого ублюдка я бы точно попытался убить.

Я легко справился со сложными словесными формами и традиционными телодвижениями официальной части — в Магна все эти ритуальные действия по любому поводу были вбиты на уровне рефлексов. Я кланялся на все четыре стороны, призвал всех соблюдать законы чести и не стремиться убить соперника, бил ритуальным посохом по оружию, подтверждая тем самым, что допускаю его на турнир — не у всех было специальное, затупленное. Некоторые рыцари взяли боевое, утопив лезвия и шипы в массивные деревянные “гуманизаторы”, накрепко примотанные кожаными ремнями. Но я не беспокоился — все оружие проверили до меня “помощники”. Как и всегда, вся работа была не на том, на кого все смотрят. Поэтому я мог параллельно думать.

Меня так и подмывало отказать Лучано в участии. Я присмотрелся к его тренировочному молоту — помесь лома и кувалды. Но среди одобряемого оружия мне попались даже могучая сковорода и деревянная кружка размером с бочонок, так что забраковать молот мне не позволила совесть. Поэтому я, хоть и не без колебаний, стукнул по молоту Лучано своим посохом и двинулся дальше.

Отца все еще не было. Садясь обратно на свое место, я переглянулся с мачехой, чье присутствие тоже было, разумеется, обязательно. Она едва заметно пожала плечами. Я понял, что начинаю нервничать. Еще не хватало, чтобы старика скрутило от вредной еды. А если он кони двинет? От последней мысли меня прошиб холодный пот. Вернее, от мыслей о последствиях. Я даже оглянулся а сторону ратуши. Надеюсь со стороны я не выглядел сильно испуганным. Я взял себя в руки, обернулся к публике и ждущим на огороженной арене бойцам, поднял руки, одновременно выкрикивая ритуальную фразу:

— Явите доблесть и честь, пусть ваши предки гордятся вами, — и, после короткой паузы, добавил формулу, принятую в Регентстве. — И пусть Император дарует победу лучшим!

По рядам участников заскользили пышно одетые помощники с мешочками жребиев. Внутри мешочков были деревянные брусочки с рисунками — далеко не все рыцари умели читать. Одинаковые рисунки означали пару. Скоро турнир начался.

Я попросил себе воды. Караэн славился качеством своей воды — он вырос вокруг источника, древнего фонтана, оставшегося еще со времен Империи. Вода из Фонтана считалась целебной — но пил воду я не поэтому. Просто вода не имеет вкуса и запаха, легче распознать примеси. И ел я только из тех блюд, кусочки от которых уже продегустировала псинка на рука моей мачехи. Береженого Император бережет.

Мой взгляд пробежался по трибунам. И остановился на чете новобрачных, окруженных плотным кольцом латников в цветах Итвис. Аст в этот момент отпил из кубка сам и галантно предложил его Магне. А потом наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она сидела пунцовая и… Счастливая? Я аж водой подавился.

Я точно знал, что держат их, вне пира, раздельно. Это меня, как некоторым образом её брата, успокаивало. Где-то внутри кольнула ревность, но я её удавил. Я и до этого замечал, что Аст старается сгладить Магне некоторые неприятные моменты её свадьбы. Кстати, раз сейчас нет отца, может я могу… Да, сейчас, на глазах у сотен гостей, я формально главный. И вполне могу подойти и поговорить с мужем моей сестры. Чуть позже, когда все будут увлечены турниром.

Я перевел взгляд на бойцов.

— Ну же, — нетерпеливо крикнул я, — Начинайте!

Глава 11. Свадебные разговоры

Особенность боевых искусств в Регентстве — почти полное отсутствие в арсенале бойцов техники удара руками и ногами. Нет смысла бить кулаком и пинать человека в доспехе. Даже если он всего лишь в матерчатой стеганке, распространенной у пехотинцев. Да и на голове у него наверняка будет шлем. Зато приемы борьбы были распространены. Всевозможные подсечки и броски — чуть ли не основа подготовки. Рассечь мечом хорошую кольчугу практически невозможно. Даже после удара двуручным боевым молотом — который весит отнюдь не как гриф от штанги, но все равно увесистая штука — можно было отделаться огромным синяком. При некоторой удаче.

Нет, вопреки всему моему эмпирическому опыту, почерпнутому из фильмов и кино, самый надежный способ убить человека в броне — это уронить его на землю. И пока он старается встать — добить его профессиональным ударом с размахом “от жопы”. На манер колки дров. Разумеется, если у человека есть деньги на доспех, то уронить его не так просто. Ведь он потратил деньги не только на доспех, он наверняка учился владению оружием и тоже хорошо подготовлен — скорее всего, упадете вместе, как часто бывает и в спортивных единоборствах в моем мире. Но дальше есть принципиальное различие — теперь надо не захватить противника в болевой захват, а оказаться сверху. Устроиться поудобнее, вытащить узкий граненый кинжал, приставить к уязвимому месту в броне врага и обрушиться на кинжал сверху всем весом.

Поскольку это турнир, то до последнего не доводили — достаточно было зафиксировать человека на земле, оставаясь на нем, в течении нескольких секунд — и судьи присудят тебе победу. Именно так и выигрывалось большинство схваток. Увы, из-за этого большая часть боев выглядела совсем не кинематографично — пара обменов ударами, а потом один из бойцов совершал “проход в ноги”, в стиле лучших уличных борцух моего мира, и бросал противника на землю. Иногда, они даже бросали свое оружие, чтобы не мешалось. Потом шла томительная возня минуты на две-три, пока один из борющихся не терял силы, или не оказывался прижатым к земле — и “помощники” набегали, оттаскивая победителя. Действовали они с помощью обернутых белыми и красными лентами посохов, чтобы увлекшийся боец понял, кто это. Не стеснялись и бить по шлему самых увлекающихся.

В действо вносила разнообразие только магия — но у тех, кто решил сражаться пешим, она была не особенно сильна. Поэтому воины обычно берегли её на финальные бои. Только уже перед лицом поражения используя домашние заготовки, которые редко могли изменить ситуацию. Вот кто-то выпустил крохотную огненную птичку в лицо своего врага, который прижал огневика к земле. Тот дернул головой, ловя магический заряд на шлем. Полыхнуло и во все стороны брызнуло снопами искр, будто кто-то пнул костер.

— В глаза нельзя! — заорали мои “помощники” и бросились разнимать дерущихся.

А в другом поединке магия помогла. Её использовал человек с незнакомым мне гербом, кажется приехавший вместе с людьми из Отвина. Он использовал магию иллюзий, столь любимую в Университетах — её можно было развивать и совершенствовать, не имея врожденной предрасположенности. На секунду у него словно оказалось две пары рук, и он ударил одновременно. Его противник закрылся от удара в голову, но это оказалось неверным выбором — его оружие прошло сквозь иллюзию, в то время как увесистая дубина иллюзиониста врезалась в ногу. Возможно, бедняга даже не заметил второго удара. Зато почувствовал — рухнул в пыль ристалища, как подкошенный, и заорал. Мои “помощники” тут же подхватили его под мышки и поволокли к лекарю. Это очень больно, но скорее всего, не опасно — что-что, а переломы тут лечить умеют. Да и антисептики на высоте. Дело не столько в алхимических штучках, границы возможностей которых Магн затруднялся определить, сколько в знании свойств трав. Короче, жить будет.

Меня заинтересовал воин в массивном шлеме с “Т” образной прорезью, с двуручным увесистым мечом в руках. Он использовал ледяную магию. И делал это не особо сдерживаясь. В первом же бою взмахом руки отправив в грудь противника веер ледяных осколков, появившихся прямо в воздухе. Удары наколдованного льда были так сильны, что противник ледовика отступил на шаг. Немного замешкался, потерял равновесие. Этого оказалось достаточно — ледяник налетел на него всем корпусом, почти как в американском футболе, и сбил на землю. И добавил несколько ударов своего затупленного двуручного меча. Очень опасных ударов — целил в щиколотки и по пальцам. Я не видел лица за “Т”-образной прорезью шлема, но чувствовал, что он там лыбится от счастья. Садюга какой-то.

Первые поединки шли по десять штук одновременно. Очень быстро у толпы, наблюдавшей за турниром со стен и поверх голов чинно сидящих за столами аристократов, появились любимчики. И это были те воины, кто мог дать зрителям зрелище. Сначала это был здоровенный парень из гильдии пивоваров — у него поверх стеганой куртки были нашиты деревянные дощечки, несколько аккуратно подогнанных деревянных брусков формировали шлем, а вместо оружия здоровенная, литра на три, деревянная пивная кружка на черенке от лопаты. Ему не хватило умения — на втором круге эту ходячую рекламу выбили из соревнования. Но, судя по ликующей толпе, тут же обступившей его, и это был хороший результат. Скорее по инерции, его болельщики перешли в стан тех, кто болеет за парня со сковородой. Несмотря на импровизированной оружие, у сковородочника была хорошая броня. Одна из лучших на этом турнире. Латный нагрудник, украшенный бронзой шлем обтекаемой формы с забралом в виде оскаленной пасти.

Многие из аристократов ставили на Лучано — тот и в самом деле держался мастерски. Все еще ни разу не пустив в дело магию, сберегая её для финального боя, он умудрился ни разу не искупаться в пыли, оставаясь одним из нескольких, все еще относительно чистых, бойцов. Его поединки были быстры и красивы в своей эффективности. Некоторые болели и за обладателя “Т” образного выреза на шлеме — магия всегда привлекала людей.

В следующем круге на поединки выходили по четыре пары одновременно. Осмотревшись, я понял, что всё внимание людей приковано к ристалищу. Тогда я встал и направился к Асту и Магне. За мной потянулась скромная свита — распорядитель турнира, пара приставленных ко мне гвардейцев, слуга отца который увязался за мной еще от ратуши — он не выпускал из рук кувшин жутко кислого вина. И я пил вино только из этого кувшина. Ну, такие у нас семейные традиции. Пара каких-то еще типов, которые то ли набивались мне в друзья, то ли под шумок пытались покормиться с моего стола. Две девушки с которыми я на днях флиртовал, их дуэньи, два двоюродных брата, один троюродный, один очень пьяненький “дядя” — брат мачехи, который громко кричал мне хвалебные тосты, и вообще меня раздражал. Я подозревал, что он приставлен ко мне от семьи мачехи, присматривать.

Короче, пробрался я по тихому через столы к месту новобрачных. Подвинув плечом воина в цветах моей семьи, который до последнего никак не мог решить, нужно ли меня попытаться остановить.

Аст встал мне навстречу. Он оказался широкоплечим и высоким. В строгой, но дорогой, зеленом с золотом, одежде. Волевой подбородок. Твердый, спокойный взгляд. Смотрит с улыбкой, дружелюбно. И стоит вроде как не агрессивно. И одновременно перекрывает мне путь к моей сестре. Я оценил этот жест, как правильный.

Понимая, что на нас сейчас скорее всего смотрит половина из присутствующих, я приблизился к нему и сказал почти у самого его уха:

— Ты не мог бы подвинуться? Я бы хотел поговорить с сестрой.

— Нет, — спокойно ответил он.

— Астик, это Магн. Гонорат это другой мой брат. Ты поймешь, когда увидишь, — дернула его за рукав Магна. Но осталась сидеть, не пытаясь прорваться ко мне. А она бы обязательно так сделала, если бы в похожей ситуации с ней был я. Быстро он её выдрессировал.

Аст внимательно посмотрел на меня.

— Просто поговорить? — спросил он. Во мне начало подниматься раздражение. Словно почувствовав это, он добавил. — Простите мне мое недоверие, но у меня есть основание полагать, что вы хотите наказать свою сестру за то, в чем она не виновата. Если это так, то вот я, причина всех ваших несчастий.

Какой приятный молодой человек. Но раздражение не улеглось. А продолжало тлеть внутри, накаляясь, как уголь костра на ветру.

— Магна, — обратился я через плечо её жениха к сестре на прямую, подозревая, что могу сорваться и наговорить гадостей. А мне нужны любые союзники. — Попроси своего Астика сесть на место.

— Аст, ты не мог бы подпустить ко мне моего любимого брата, — скромно потупив глазки, проворковала Магна.

Аст смерил меня долгим взглядом, но все же отступил. Не опустившись, впрочем, в свое кресло.

Я осторожно встал на колено рядом с креслом сестры, взял её за руку, заглянул в глаза.

— Ну, как у тебя дела? — сказал я, после паузы.

— Ты должен простить моего мужа, — “мужа” она произнесла с нажимом. — Просто… Ко мне ночью, ещё на прошлой неделе, пытались прорваться Гонорат с Боркумом… Стража растерялась… К счастью кто-то из слуг успел предупредить Пера. И он пришел, уже когда они начали рубить дверь в узилище Аста… то есть, комнату…

“Дебилы, бл…” — пролетело в моей голове. И тут же Магн вычленил в словах сестры нестыковку.

— Подожди. Так они хотели прорваться к тебе, а рубили дверь к Асту? — переспросил я.

— Как оказалось, мой муж умеет говорить не только комплименты, но и оскорбления, — Магна совсем по-простецки гыгыкнула. — Он назвал Гонората…

— Моя милая роза, те слова слова были не для ваших ушей, и уж тем более, не стоит их повторять на людях, — положил Аст свою ладонь на другую руку Магны. Та смущенно кивнула, и тут же затараторила в своей привычной манере. — А еще, представляешь, это он сам писал мне все те стихи. Те, что были в письмах! Он даже сочинил для меня еще несколько. Я говорила ему слово, а он вплетал его в стих…

— И эти стихи были только для ваших ушей, моя сеньора, — вставил Аст, как мне показалось, тоже слегка смущенно.

— А на днях мне рассказали, что Астик в прошлом году победил самого Белого Рыцаря в дружеском поединке. Дважды! — продолжала щебетать сестренка.

Белый Рыцарь — тип в белых доспехах на огромном белоснежном жеребце. Искатель из Королевства Фрей, взявший года три назад главный приз на турнире в Таэне. Это сделало его человеком унизившим всю аристократию Регенства, и вместе с тем, самым желанным гостем во всех богатых домах Регентства. Одновременно. Не спрашивайте меня, как это работает, я не знаю.

Я внимательно вгляделся в глаза Магны. Они буквально лучились от радости. Я кивнул, похлопал её по руке и встал. Влюбленная женщина может часами рассказывать о своем избраннике. Надеюсь, я еще успею её послушать. Раздражение внутри развеялось, как дым сигареты на ветру.

Я взял со стола перед Астом два бокала, выплеснул остатки того, что в них было, небрежно протянул их назад. Не знаю, какие акробатические пируэты выполнил за моей спиной слуга с кувшином, учитывая что вокруг нас люди как в маршрутке стоят, но уже через пару секунд в бокалах было вино. Я протянул один бокал Асту.

— Давайте выпьем? — предложил я.

— Только не до дна. Я редко пью, а мне надо сохранять… Трезвость, — осторожно закончил он. Видимо, хотел сказать “бдительность”. Похвальное стремление.

Я кивнул, и пригубил из своего бокала. Фууу, ну и кислятина. И вкус во рту остается с тобой на долгие минуты, расцветая полутонами. Впрочем, послевкусие уже терпимее, отдает ягодами какими-то. Привыкаю.

— Это прекрасное вино! — уважительно произнес Аст. Я отобрал у него бокал, и поставил его вместе со своим на стол. А потом раскрыл объятья. Аст, после секундного колебания, меня обнял. Вокруг послышались одобрительные крики. Не уверен, что это реакция на наши объятия, может на ристалище кто-то ловко одолел своего противника. Впрочем, пообниматься с Астом мне хотелось не потому, что он такой красивый, а потому, что это единственный способ сказать кому-то слова, которые услышит только он. Способ, отработанный годами на сестре.

— Моя сестра счастлива, — сказал я Асту в ухо. Задавил желание вставить “выглядит счастливой”, или “мне кажется выглядит счастливой”. Сейчас надо быть точным и уверенным. Аст отстранился и сказал вполголоса:

— Счастливые женщины в семье Инобал не такое уж редкое явление. Не стоит удивляться, — он едва заметно улыбнулся. Язвит, скотина охомутанная. Я снова привлек его к себе и, похлопывая по спине, прошептал:

— Если она будет оставаться счастливой и впредь, ты не найдешь более преданного союзника, чем я.

Я отстранился от Аста, похлопал его теперь по плечу и отправился обратно на свое место.

Счастье Магны для меня было очень важно. И сейчас оно полностью зависело от её мужа. Конечно, случись что, её бы приютила наша семья… Но… Тут были сотни "но"… Мне требовалось как-то поддержать сестру и посмотреть поближе на Аста. Я долго думал, что сказать жениху сестры. Угрожать ему не имело смысла — в угрозах признанным мастером был отец. Да и Аст слишком хорошо держался для человека, которого можно запугать. Поэтому я попытался зайти с другой стороны, и пообещать ему выгоду. Увы, пока мне обещать было нечего, поэтому я пообещал ему всё. И ничего. Этого должно хватить. На первое время.

Пока я ходил туда и обратно, играя роль радушного хозяина и периодически останавливаясь поболтать и поулыбаться, успело завершиться еще два круга поединков. Теперь претендентов осталось всего четверо. Лучано, рыцарь-иллюзионист и парень со сковородой. Этим последним, неожиданно, оказался никто иной как Фредерико. Он поднял забрало шлема, которое до этого держал опущенным и смотрел на меня так, будто мы не знакомы. Зачем он тут? Ради приза? Славы? Или это его способ подобраться ко мне поближе и поговорить? Вообще-то он мне торчит полторы штуки дукатов. Или год службы. Так что хорошо, что пришел. Я не стал никак показывать, что узнал его. Четвертым был тот самый ледовик в закрытом шлеме. Я успел вернуться как раз к тому моменту, когда они выстроились напротив меня. Тоже освященная временемтрадиция — сейчас, перед финальным заходом, они могли заменить оружие или без потери лица отказаться от дальнейших поединков, если слишком устали или были ранены. Или, даже, заменить себя другим рыцарем — не спрашивайте, это рыцарские штуки, вам не понять.

— Теперь мы видим сильнейших из рыцарей, что есть на этом поле, — проорал я ритуальную фразу, пытаясь перекричать гомон толпы. — Так давайте же узнаем, кто сильнейший из вас!

Четверка бойцов отсалютовала мне оружием. Все, кроме ледовика. Тот бросил на землю меч и принял от подбежавшего оруженосца боевой топор на длинной рукояти. Лезвие топора было прикрыто кожаным чехлом. Я вопросительно посмотрел на распорядителя, но тот кивнул, подтверждая, что оружие проверено. Я не стал спускаться, махнув жезлом прямо с места, допуская оружие к использованию в турнире.

В этот момент, ледовик снял наконец свой шлем. Это оказался Боркум. Он надменно мне ухмыльнулся. Видимо считал, что дико хитро меня переиграл и не дал снять себя с соревнований. Жалкий ты ледолиз, это только ты и Гонорат такие мелочные ублюдки, я бы допустил тебя на турнир в любом случае. Я похлопал ему в ладоши, показывая, что впечатлен его выходкой. Это его слегка обескуражило, но потом он раздулся, как самодовольная жаба, которую не пнули.

Теперь, когда начинался полуфинал, поединки будут проходить по одному. Какое облегчение для моих “помощников”.

— Какие у нас призы? — спросил я тихонько у распорядителя.

— Великолепная латная броня, — прошептал он в ответ. — С серебряной насечкой, сценами из жития Архонтов вечноживущего Императора и…

— Дедушкина, что ли? — изумился я. И даже бросил взгляд назад, за спину. В глубине стоял накрытый тканью приз.

— Нет, это пехотный комплект вашего прадеда, — услышал я шепот слуги отца.

В этом мире средневекового фентези "старый", не значит "устаревший". Прогресса технологий особо нет. Все зависит от конкретного мастера. Поэтому доспех, созданный больше ста лет, все еще был вполне себе пригодным для использования. К тому же, насколько я помнил, в него входили латный нагрудник и перчатки. Очень трудно выковать лист брони примерно одной толщины и прочности, а потом еще придать ему нужную форму. Богатые пехотинцы обходились наручами из скрепленных вместе стальных полос. Да и не богатые всадники, тоже. Латы были у редких воинов, в основном воины были в кольчугах. Да и те были не у всех.

Впрочем, стоящие передо мной были как раз из редких. У рыцаря со сковородой вместо оружия, который оказался капитаном наемников (по идее, моих) было все хорошо Поножи, латные рукавицы, наплечники, кираса. Боркум щеголял в "чешуе" северной работы. У иллюзиониста из Отвина, помимо переливающейся на солнце полированной сталью кольчуги тройного плетения, на ногах были поножи, а на правом плече массивный наплечник с отбойником. Наплечник когда то был богато украшен гравировкой, но с тех пор повидал много битв и носил следы множества ударов. Я со своего места не мог рассмотреть, что было на нем изображено.

Лучано был одет в то, что ему в разное время подарили в моей семье. И увы, явно хуже остальных.

У Фредерика не было на броне никаких знаков принадлежности. И отсутствие герба делало его своим для толпы — горожане и крестьяне, собравшиеся за ристалищем и трибунами аристократов вопили от счастья так, что я аж свои мысли не слышал, когда ему выпал жребий биться в следующем бою.

— Кроме главного приза, вы приготовили что-то ещё? — спросил я слугу.

— На всякий случай мы взяли с собой бронзовый щит со львом, меч большого Пьера и боевой молот, что ваш отец забрал с тела поверженного северянина в том году, когда…

— Я понял, — перебил я слугу. — Молодцы.

Иногда бывало нужно срочно наградить кого-нибудь отдельно. Или, например, могла случиться ничья.

Против Фредерика со его верной сковородкой выпало драться Боркуму. В отличии от сковородочника, Боркума встретили куда более сдержанные и тихие возгласы одобрения. За него болели только среди аристократов. Я внимательно осмотрел трибуны, выискивая тех, кто не приветствовал любимца Гонората. Кстати, и самого Гонората тут не было. Удивительно, что мой брат пропустил выступление своего любимчика.

Боркума, ожидаемо, не любили многие. Хлопали и кричали слова поддержки ему в основном те, кто приехал издалека. Скорее видя в нем аристократа, который должен был наказать зарвавшегося деревенщину. Но некоторые вообще демонстративно отворачивались, когда Боркум, красуясь, прошелся по кругу. В основном это были те, кто мог позволить себе роскошь не бояться. Среди отвернувшихся я с удивлением обнаружил Ректора Университета Караэна.

Я задумчиво пригубил из стакана вина, уже предусмотрительно налитого мне слугой. В этот раз меня даже не сморщило от кислого вкуса. И даже больше, я отчетливо распознал в послевкусии нотки можжевельника. Кажется, я распробовал вино. Я поманил распорядителя:

— Будь добр, — вежливо сказал я, вызвав у последнего удивленный взгляд — Пригласи за мой стол Ректора Университета.

Распорядитель кинул взгляд за мою спину. Наверняка ожидая одобрение от слуги отца. И, похоже, получил его. Потому что он снова повернул лицо ко мне, кивнул и скрылся.

Университет никогда не был частью города. Больше того, периодически горожане дрались со студентами. Насмерть — были убитые и раненые с обеих сторон. Правда, последние лет десять все было относительно тихо. Но Ректор Университета был человеком в городе не то, чтобы не уважаемым… В общем, за стол его не звали. Вот и сейчас он топтался хоть и недалеко от ристалища, но за стол его никто не пригласил. А для гостей из университета отдельного стола никто ставить и не подумал. Вообще странно, что он пришел. Ах да, у него же выступление после турнира. Я ничем не рискую — Ректор известный маг, и сидеть с ним за одним столом для меня не зазорно. Горожане могут, конечно, из этого раздуть Император знает какие теории — но я в Караэне не надолго, мне плевать. А вот пообщаться с Ректором стоит. Например, о Боркуме. Общая ненависть часто может стать началом прекрасной, крепкой дружбы.

Глава 12. Награда победителю, горе проигравшему

Пыль арены, звон оружия и крики толпы… Азарт под вкусную еду и пьянящее питье. Пот и кровь, которые видишь, не но не чувствуешь. Не удивительно что и в нашем мире до сих пор так популярны спортивные мероприятия. Это… Захватывает.

И крики толпы и возгласы мужчин за соседними столами неожиданно перекрыл утробный рев пышной сеньоры с выдающимися достоинствами. Она была одета в платье с вырезом оставляющем открытым её пышный бюст до такой степени, что в моем мире я бы заподозрил, что у неё хирургическим путем удалены соски. Этой сеньоре явно очень нравилось смущать мужчин, но утробный рык у неё вызвал Фредерик. У моего наемника появилась преданная фанатка. Как мило. Кажется, это моя двоюродная сестра по отцу. Это, если судить по тому, где она сидит. Тут же сложный алгоритм посадочных мест, этикет, традиция, невербальная иерархия. Эта женщина занимала в семье видное место. Скорее всего, она богата. Мне оставалось только предполагать — в лицо я её не помнил. А представлять членов семьи было бы как-то… Не совсем правильно. Мы ж дружная семья, все друг друга знают по именам.

Вернее, наши слуги. Ха, забавно, насколько же рыхлое образование, эти ваши семейные кланы, стоит им только немного разрастись

Несколько вызывающее поведение моей выдающейся (местами) родственницы отчасти потерялось на фоне шума толпы. Это был эмоциональный ответ на то, что Фредерик и Боркум начали сходиться. Конный турнир тоже вызвал массу эмоций, но для горожан пехота оказалась ближе. Они переживали за полуфиналистов, как за родных. А может, просто поводов собраться вместе и поорать было в Караэне не так много.

Боркум сделал несколько пробных взмахов своим топором, явно красуясь. Фредерик сделал вид, будто что-то поджаривает на сковороде, вызвав взрыв хохота от зрителей. Я следил за боем в полглаза — сейчас, когда до победы каждому бойцу осталось всего по две схватки, они будут осторожничать. Противники наверняка будут подолгу кружить вокруг друг друга, тщательно выбирая момент для атаки, или провоцируя на атаку другого — при должном умении, именно контратака кратчайший путь к победе. Я наблюдал за Ректором. Вот к нему подошел человек в моих цветах. Поклонился, что-то сказал. Ректор недоуменно глянул на меня. Я встал, обозначил поклон, улыбнулся и помахал ему рукой. Ректор оглянулся на свою внушительную свиту человек в двадцать. Сам Ректор не вполне вписывался в мои представления о магах. Только шляпа соответствовала — длиннополая и остроконечная, почти как у Гендальфа, правда из синего бархата и расшитая серебряными звездами. Плюс пафосный костюм в комплект к шляпе. Серебрянное и золотое шитье, пышные штаны и рукава, из которых в моем мире можно бы было по платью сшить. Короче, дорого и богато. Ректор в своём ярком наряде выглядел как Киркоров в сценическом образе, разве что борода седая и не такая ухоженная. А вот его студенты и ученики больше смахивали на пиратов. Длинные волосы под матерчатыми повязками и широкополыми шляпами, массивные золотые кольца в ушах, тяжелые и непрактичные в такую жару кожаные длинные камзолы (зато дающие неплохую защиту от ножей и дубинок), массивные широкие ремни с традиционными для города короткими и широкими мечами в ножнах. Правда, у некоторых, как и у самого Ректора, оружия на виду не было. Зато в руках были посохи. С массивными навершиями в которые вставлены полированные куски разноцветных минералов. Короче, Киркоров с охраной.

Правда, посохи напоминали гардины и смотрелись немного чужеродно, портя впечатление. Ректор после долгих сомнений и короткого разговора со свитой, все же двинулся к моему столу в сопровождении пары студентов с лицами опасных дуэлянтов. У обоих его сопровождающих в руках не было посохов, зато на широких ремнях висели мечи и баклеры — маленькие кулачные щиты, очень удобные для боя в помещении.

Несмотря на очевидное существование в этом мире магии, от банального железа тут никто отказываться не спешит, как я посмотрю.

Меня отвлек вздох толпы, заставив посмотреть на поединок. Это оказалось реакцией на пробный выпад Боркума. До этого они с Фредериком мерно ходили по кругу. Только вот если Боркум был весь напружиненный, собранный, в стойке на полусогнутых, то Фредерик словно по парку гулял, небрежно положив свою сковороду на плечо.

Хм… Опасно капо наемников себя ведет. Я бы сейчас на него напал. И Боркум так и сделал — неудивительно, у нас с ним одна школа, одни учителя. Боркум сделал небрежный выпад топором в голову Фредерика. Капо никак не среагировал. Боркум сделал еще пару шагов, обходя наемника со спины, а потом, резко сблизившись, взмахнул своим топором над головой. Со скоростью вертолетной лопасти топор Боркума описал круг над ним и, продолжая ускоряться, устремился в ноги Фредерика, которые были защищены только пехотными наколенниками и высокими сапогами.

Простой, но эффективный удар. Делаешь замах, демонстрируя намерения ударить в голову. Твой противник, даже если он хорошо подготовлен, на инстинктах закрывается от удара сверху — а ты продолжаешь удар, но меняешь траекторию и бьешь в ноги. С досадой я отметил, что я бы, пожалуй, такой удар мог и пропустить. Но Фредерик не стал пытаться отбивать удар Боркума, а крутанулся вокруг своей оси, одновременно отступая и раскручивая свою сковороду. А потом, перехватив её за самый край древка, выбросил в сторону Боркума. Боркум не успел поднять своё оружие и получил в шлем сковородой. Такой удар мог бы быть опасен от боевого оружия — если бы удачно попал. Сковорода прилетела по шлему Боркума плашмя. Удар был не очень силен, но зато получился громким и обидным. От горожан послышался хохот, свист и обидные выкрики. Боркум сделал пару шагов назад, неубедительно делая вид, что в нокдауне. Фредерик не повелся. Они возобновили свою карусель.

Зрители успели заскучать, а Ректор добраться до моего стола. Пока он это делал, моя мачеха сумела мастерски улизнуть, не прощаясь. Действительно мастерски, я не заметил когда она и вся её многочисленная свита успела уйти, заметив их отсутствие только тогда, когда они были уже довольно далеко.

Слушайте, конечно пеший турнир не самое престижное мероприятие, но не до такой же степени. Фактически, на свадьбе сейчас больше представителей Инобал, чем Итвис. Даже если с второстепенными ветвями считать. Меня начинала напрягать вся эта странная ситуация. Но обдумать её было некогда.

Я встал, чтобы поприветствовать Ректора за своим столом.

— Отведайте вина моего отца, его все хвалят. И спасибо, что согласились поучаствовать в нашем маленьком семейном застолье, сеньор Фро, — явил я миру всю свою учтивость. Даже имя этого мужика вспомнил. Но волшебник не проявил особого радушия.

— Все называют меня просто Ректором, — буркнул тот и плюхнулся на стул по левую руку от меня. Вблизи он напоминал скорее Гарольда в странной одежде. Был такой мем в моем мире, "Гарольд, человек скрывающий боль". Трудно сказать, почему сеньор Фро мне его напомнил. Возможно, из-за короткой неаккуратно подстриженной седой бороды, возможно из-за выражения какой-то скрытой боли в лице. Как будто у него язва. Я запоздало сел на свой стул.

— Устали стоять? — посочувствовал я.

— Да, — кивнул Ректор и спохватился. — Ах ты ж, вагину Мать-Земли мне на голову, надо было дождаться пока ты сядешь. То есть, вы, сеньор. Магн, да?

— Можно на ты, — ответил я. У стражника за моей спиной чуть глаза из прорезей шлема не выпали от такой фамильярности, но Ректор простецки кивнул и потянулся за предусмотрительно наполненным мной бокалом вина. Покопался в поясном кошеле, достал прозрачный камень на цепочке и опустил его в бокал. Я взял свой бокал. Посмотрел на манипуляции старика. Осторожно спросил.

— На яд проверяете?

— Ох, — тот отвлекся от ристалища, глянул на меня. — Да. Я не хочу вас обидеть, но…

— Ничего, — ответил я. И добавил, — И как, работает?

— Должно, — ответил Ректор. — Раз уж мы тут, я… Я хотел бы поговорить с вашим отцом, но он меня явно избегает. А городской совет отсылает все мои прошения к нему. У меня есть уже шесть жалоб от студентов на действия горожан, и от самого Университета на действия городского совета…

На ристалище Боркум с Фредериком снова обменялись несколькими выпадами и разошлись, не достигнув никакого результата. Я отвлекся, цепко всматриваясь в движения бойцов. А потом повернулся к Ректору и сказал.

— И они будут вас игнорировать до тех пор, пока это вообще возможно. Университет приносит в казну города хорошие деньги. Но не настолько хорошие, чтобы они еще и решали ваши проблемы. К тому же, вам следовало сначала понять, что хотят от вас, а потом заявлять свои претензии.

Насколько я знал, наш Университет был не так уж и плох. Судя по Ректору — наверх там выбивались не про протекции, а по заслугам. Сеньор Фро, хоть и происходил из знатной семьи, был типичным интеллектуалом. Он решал вопросы мироздания и был глупее ребенка в вопросах приземленных. Например, он не умел налаживать связи. Прям один в один инженер моего мира, приглашенный на встречу уважаемых людей для консультации. И все, что этот инженер говорит вслух, по делу или нет, вызывает у присутствующих эмоции в негативном спектре от испанского стыда, до простого раздражения. А сам специалист не считает нужным не под кого подстраиваться — он знает себе цену, и за свое место не держится. Его уже в других двух ждут. Вот и режет правду матку. Расскажет кто дурак и почему. А потом будет удивляться, почему его не любят и игнорируют.

— А это нужно не мне, а городу, — ожидаемо вскинулся Ректор. — Я же, как представитель Университета, слежу за выполнением всех договоренностей с Караэном так строго, как…

Его прервал резкий звук, похожий на выстрел. Это Боркум перешел в наступление. Он взмахнул топором и… Вонзил его в землю. Ну, не прямо уж вонзил. Ударил, в общем, в вытоптанную пыль перед собой. И тут же от его топора, с громким потрескиванием, по земле распространился лед. Толстым таким слоем. Мой наемник не подвел — капо споро отпрыгнул в сторону, вмерзнув в колдовской лед только одной ногой. Боркум кинулся было на него, но и сам поскользнулся на собственной ловушке. Похоже, этим трюком он овладел совсем недавно. Некоторое время оба воина исполняли на ристалище танец сонных петербуржцев, добирающихся утром на работу после ночных заморозков. Одновременно пытаясь достать друг друга своими дрынами. Боркум не удержал равновесия и плюхнулся на задницу, дав Фредерику время выломать из льда свой сапог и отступить на сухую землю.

— А откуда берется вода для колдовского льда? — спросил я. Профессиональные преподаватели, они же как дети. Спроси у них что-то по их профилю, и они обязательно начнут отвечать. И сами не заметят, как увлекутся, и забудут обо всем остальном.

— Это интересный вопрос, юный сеньор, — сказал Ректор. — Еще великий Ибн Хальдун проводил опыты, пытаясь разгадать эту загадку. Наливая в стеклянные и глиняные сосуды воду, он производил в плотно закупоренном помещении манипуляции с магическим льдом. И сколько бы льда он не призывал, вода в сосудах оставалась на том же уровне. Что говорит нам о том, что колдовской лед не берется из нашего мира, не содержится в воздухе, как думают некоторые наивные обыватели. Повинуясь заклинателю, она вдруг является из ниоткуда. Что роднит магию стихий с магией призывов…

Ректор осекся. И быстро добавил.

— То есть, конечно, есть и такая теория. У некоторых.

Я пробежался по “записям” в памяти Магна. Магия Призыва тут под негласным запретом. Потому как призвать можно всякое. А тут и без всякого, разного хватает.

— Поэтому вам так не нравится Боркум? — перевел я разговор ближе к теме.

Кстати, тот о ком мы говорили, явно устал. Фредерик отошел подальше от наколдованного им катка, и теперь стоял привычно закинув на плечо свою сковороду и нетерпеливо притоптывая ногой. А Боркум плелся к нему, подгоняемый глумливыми криками толпы.

— Нет. Этот ваш друг, Боркум… Простите, но он вор. И негодяй, — Ректор выплюнул эти слова явно от сердца. И по лицу было видно, что тут же об этом пожалел. Спохватившись, испуганно посмотрел на меня.

— Он мне не друг. А в остальном вы правы, — ответил я. Взял бокал, подождал пока Ректор, явно расстроенный, что наговорил лишнего, выудит каменюку из своего бокала и посмотрит сквозь кристалл на солнце. Видимо, кусок минерала должен потемнеть, если в вине яд. И только после этого Ректор схватился за бокал. Я осторожно поднял свой и тихо сказал: — Однажды Боркум ответит за все сполна. И, в том числе, и за обиды вашему Университету.

Я стукнул своим бокалом о бокал Ректора. Осторожно отпил из своего и тут же запил водой. Ректор же хлобыснул вина как следует. И тут же зачмокал с восторгом. Как будто любитель хурмы, откусивший сразу половину.

— Какое прекрасное вино! — восторженно прочавкал Ректор.

На ристалище Фредерик перешел в наступление. Осторожные, но быстрые и сильные удары заставили Боркума уйти в глухую оборону. После нескольких ударов в голову, которые Боркум отбил, Фредерик провернул тот же трюк с ударом в ноги — сделав ложный замах, явно целя в голову, он в последний момент увел оружие вниз и ударил Боркума в ноги. Попал. Боркум заорал, отпустил правой рукой рукоять своего топора и выбросил сторону Фредерика раскрытой ладонью. В воздухе появились уже знакомые мне сосульки и полетели в наемника. Но это произошло не мгновенно — Фредерик легко, как будто танцуя, отшагнул в сторону и совсем неизящно, как веслом, ударил Боркума в голову своей сковородой. Глухой шлем не позволил Боркуму разглядеть удар и среагировать, так что удар у Фредерика вышел прямо отличный. Раздался громкий, сухой треск. Во мне вспыхнула надежда, что то сломалась шея Боркума, но увы — это треснуло древко у сковороды моего наемника. Впрочем, Фредерик не растерялся. Он отбросил в сторону кусок деревяшки, которая осталась у него в руках, и налетел на ошеломленного противника.

Боркум растерянно вертел башкой в шлеме, который теперь украсился вмятиной. Это явно нокдаун. И прежде чем Боркум пришел в себя, на него навалился Фредерик, вырвал из его рук топор, и неожиданно отвесил могучего пинка в грудь.

Боркум красиво отлетел назад и упал на спину. Он снова попытался что-то наколдовать — я уже научился замечать характерное свечение и помутнение реальности вокруг его рук — но не успел. Практически в ту же секунду, как Боркум оказался на земле, ему в шлем прилетел его же топор.

Фредерик опять ударил “по-деревенски” — с замахом от жопы. Но быстро и сильно. Так мог бы бить человек, который забивал стальные костыли на железнодорожных путях. Годами. Скупо, сильно и эффективно. Удар пришелся поперек шлема. И топор, несмотря на кожаный чехол, с металлическим лязгом врубился в шлем. Брызнула кровь. Толпа затихла. Я вскочил с места. К противникам уже бросились “помощники” — но Фредерик уже и сам отошел в сторону, выпустив из рук топор.

Который так и остался торчать в шлеме.

Боркум забился в пыли, перевернулся, встал на карачки, одной рукой пытаясь выдрать из шлема топор и мерзко завыл. С надрывом и рыданиями, переходящими в визг. Прямо как тогда, у ворот. Топор надежно застрял в его шлеме, и помощникам пришлось потрудиться, чтобы его выдрать.

— Я уж и не надеялся, что будет что-то интересное, — прокомментировал всё происходящее Ректор.

— Я же вам обещал, — не растерялся я. — Но это только начало.

Я подозвал распорядителя. Он был членом городского совета, старейшиной одной из гильдий, уважаемым горожанином и все такое прочее. Но распорядитель не владел магией. Был простолюдином, и Магн даже не помнил его имени. И сейчас тот человек допустил чудовищную ошибку — допустил на турнир опасное оружие, из-за которого пострадал аристократ. Это могло обернуться для него и его семьи очень серьезными неприятностями. Смертельно серьезными. Поэтому он бледен и его руки дрожали.

— Найдите, кто проверял топор Боркума, всыпьте ему пять палок по пяткам. И на неделю лишите сладкого, — сказал я распорядителю. Присмотрелся к его глазам. Мужичок был в ужасе, и все пытался что-то сказать. Я заставил его повторить свое приказание, а сам собрался было спуститься вниз. Но меня схватил за локоть Ректор.

— Постойте, — он воровато оглянулся и дернул меня вниз. И шепнул, когда я наклонился поближе. — Проверьте у Боркума наручи. Ставлю два чента против двадцати дукатов, это артефакт.

Я двинулся вниз. Ну конечно же, артефакт. Боркум мог замораживать воду, и даже один раз заморозил розу — но вот льдоделательной машиной, как сегодня, он никогда не был. И вряд ли он смог бы долго скрывать такие свои таланты — желание повыделываться бы пересилило. Собственно, как он не удержался, и начал использовать свои фокусы на турнире сразу. Сомневаюсь, что у него случился скачкообразный прогресс в магии за пару недель. Объяснение одно — артефакт. Волшебная вещь, обладающая магическими свойствами. У нашей семье тоже было несколько таких. Но даже Магн не знал точно, сколько их, и какие именно свойства они имеют. Артефакты — самая надежно охраняемая тайна любой семьи. И часто, именно они лежат в основании могущества любой семьи. Откуда мог взяться артефакт у Боркума?! Вагину матери земли мне на ноги, Магн, почему ты опять ничего не знаешь?

Когда я появился на ристалище, Боркуму уже выдрали из шлема топор, сняли сам искореженный шлем и оказывали первую помощь лекари. А именно — один вцепился в рожу Боркума скрюченными пальцами, пока второй водил над ним ладонями. Едва заметное золотое свечение от его рук — и поток крови пошел на убыль. Морду Боркуму хорошо разворотило — удар пришелся, насколько я могу судить, в район переносицы. Я свою помощь в лечении предлагать не торопился.

Один из “помощников” протянул мне топор Боркума, растерянно сказав:

— Как будто швы подгнили…

Я машинально схватил топор. Защитный кожаный чехол, призванный беречь лезвие от непогоды и, конкретно в данный момент гарантированно не дать топору вонзиться в чужую плоть, и в самом деле разошелся по швам. От первого же удара? Я не кожевенник и понятия не имел, что могло послужить этому причиной. Но я немного разбирался в Боркуме. Поэтому готов был поставить сотню дукатов, что так и было задумано изначально.

— Победитель! — зло заорал я, показывая на Фредерика. — Получает доспехи проигравшего!

Формально, это было правило турнира. Но уже давно участники, “джентельменски” забывали о нем. Однако я, как хозяин турнира, мог об этом и напомнить. По традиции, “вспоминали” об этом, когда кого-то ловили на мухлеже.

Забавно, но наказать мухлежника можно было, только сначала победив. Не самый удобный способ восстановить справедливость, как по мне. Опять рыцарские заморочки. Но сейчас как раз всё удачно сошлось.

После секундного замешательства, публика решила, что я углядел в топоре Боркума некое доказательство его вины. Что логично — топор то его. И когда помощники начали обдирать с Боркума доспехи, одобрительно загудела. На ристалище начали выбираться “родственички” Боркума — у одного была замотана бинтами голова. Наверняка это тот, которого я познакомил с Юрой у Военных ворот. Я так решил, потому как он смотрел только на меня, не отрываясь. И шел ко мне. Не шел — крался, характерным приставным шагом фехтовальщика, сжав одной рукой топор заткнутый за его пояс. И начал уже тянуть топор из-за пояса, когда его отрезало от меня бежево-красной стеной. Это среагировали наши стражники — выстроились между нами и людьми Боркума.

На секунду мне показалось, что сейчас начнется драка. Не мне одному — из-за стола вскочили гости. Рыцари, участвовавшие в турнире и не успевшие полностью снять доспехи, заспешили обратно, на ходу меняя оружие на боевое. Даже среди горожан замелькали короткие и очень широкие клинки.

Кем бы не были эти люди, они не были дураками. Не став кидаться на стражу семьи Итвис, они подхватили освобожденного от доспехов, окровавленного, хнычущего Боркума и поволокли его прочь.

— Принеси боевой молот! — крикнул я распорядителю.

Следующие несколько минут напряженной тишины, пока Боркума уносили прочь, к лошадям, по живому коридору из расступившейся толпы, я не терял времени даром. Я подошел поближе к Фредерику. Моя свита замешкалась и отстала. Мы оказались чуть в отдалении от посторонних ушей.

— Что ты тут делаешь? — спросил я Фредерика.

— Холм Синего Камня, — вместо ответа сказал он. И нас тут же окружили посторонние люди. Особенно близко терся слуга с вином. Разве что ухо между нами не всунул. Ему то что тут надо?

Пришлось возвращаться к формальным обязанностям. Я на автомате оттарабанил нужные словесные формулы, вручил Фредерику призовой молот. Тот его принял. Все это время вокруг было полно людей и больше не было возможности перемолвиться и парой слов. Я немного подумал, и понял, что Фредерик, в принципе, успел сказать все нужное. Видимо его отряд ждет меня за стенами. Конечно, хотелось бы уточнить…

— Вы проверили наручи? — отвлек меня от раздумий бесцеремонный Ректор. Он тоже не усидел за столом и спустился вниз.

— Забыл, — ответил я. Совсем вылетело из головы.

— А голову ты не забыл? — явно на автомате ответил Ректор и кинулся к доспехам Боркума. Но их уже споро паковали в мешки пажи, под присмотром хмурого Грифа и самого Фредерика. Ректор остановился, затоптался на месте. Оглянулся на своих бретеров, явно оценивая их шансы в бою против моих наемников. Я догнал старика, взял его под руку и развернул его и повел обратно к столу.

— Вы уж определитесь, мы на “ты”, или на “вы”, — мстительно сказал я ему. Дождался пока он смутится и начнет что-то говорить, и тут же перебил: — Проверю их позже, в более уединенном месте. Главное, что они теперь не на Боркума.

— Хм… Тоже верно, — согласился Ректор.

Мы едва успели дойти до моего стола, как распорядитель, ставший вдруг куда менее благодушным, зато куда более исполнительным, уже начал следующий поединок.

Лучано и рыцарь из Отвина не стали кружить вокруг да около. А немедленно сошлись в бою. Лучано был хуже одоспешен и будь на его месте кто-то другой — я бы поставил против моего оруженосца. Но я знал, что у Лучано был козырь. Его родовая способность, которую он называл “Силой предков”, а Магн, познакомившись с ней на тренировках, “Бешенной мельницей”. И это давало ему серьезное преимущество.

На короткое время Лучано становился сильнее, быстрее и прочнее. И вот сейчас он быстро навязал противнику бой, а потом, испустив прямо таки львиный рык, вдруг окутался красноватым свечением.

Особенность странная, редкая, отдающая одержимостью. Возможно, именно поэтому предки семьи Лучано и осели в Караэне. Тут, на перекрестке торговых путей, среди загадочных руин Древней Империи, люди были терпимее. Всякого насмотрелись. А рыцарей всегда и везде не хватает.

Отвинец держался достойно. Он смог отразить несколько ударов Лучано даже после того, как тот задействовал свою магию. Потом пустил в дело свою и… раздвоился. Один отвинец побежал налево, замахиваясь для удара, второй направо, стараясь уйти от удара. Мой оруженосец мог показаться Магну не очень умным человеком, но я так не считаю. У Лучано просто психика здоровая, вот он и оказывался не готов к немотивированным подлянам со стороны случайных и неслучайных людей. Увидев новый фокус, Лучано замешкался меньше, чем на секунду. Быстрый взгляд вниз — и он в два прыжка догоняет правого двойника, обрушивая на него удар за ударом.

Точно же, иллюзии не оставляю в пыли следов. Теперь я и сам заметил. Но в бою, пожалуй, я бы до этого не додумался.

Отвинец пропустил удар в шлем. Но продолжил отступать, старательно ставя блоки и явно тяня время. Логично ожидая, что магия у Лучано действует ограниченное время. И он дождался — движения Лучано замедлились, а красное свечение вокруг него стало тускнеть. Но иллюзионисту это не помогло — проведя хитрую комбинацию, мой оруженосец смог подсечь ногу своего противника. Отвинец устоял, упав только на одно колено. Лучано, пользуясь преимуществом в подвижности, забежал с боку, так чтобы его было не разглядеть через прорези забрала. И уже замахнулся своим молотом, для добивающего удара. Отвинец что-то крикнул, и поднял своё оружие вверх, держа его параллельно земле.

— Сдается! — рядом захлопал в ладоши Ректор. — Красивый бой! Скажи же, красиво! То есть, скажите…

Я не стал отвечать Ректору, вместо этого повернувшись к распорядителю.

— Несите щит, или что там у вас, — крикнул я ему. — Я хочу наградить победителя.

Через минуту, когда я саморучно надевал Лучано щит на руку и покровительственно похлопывал его по плечу, а вокруг нас был метра два свободного места, я наконец спросил.

— Так почему же ты предал меня, мой добрый друг?

— Я… Я… Простите меня, мой сеньор, я сделал глупость… Просто… — Лучано выглядел очень расстроенным. И никак не мог подобрать слов.

— Да рожай уже! — “подтолкнул” я его.

— Рожать? — обескураженно посмотрел он на меня. Я непроизвольно ударил себя ладонью по лбу.

— Ладно, вечером зайди ко мне, поговорим, — наконец решил я. — Я предупрежу Пера.

Последний поединок, между Фредериком и Лучано был уже куда менее интересен и прошел как обычно. На стороне Лучано была сила и молодость, на стороне Фредерика ум и опыт. В конце концов он смог повалить Лучано неожиданной подсечкой, сам удержавшись на ногах. А потом обозначил удар в шлем. Лучано, после секундного размышления, сдался.

— А этот рыцарь без герба так и не раскрыл свой талант. Смог победить без магии? Или и не планировал её использовать, но все равно победил? — прокомментировал это Ректор. А потом вскочил и заторопился. — Так, теперь мой выход. Ну что же, сеньор Магн, сейчас вы увидите что такое настоящее искусство!

Глава 13. Досадная неприятность

Ректор слишком уж торопился. Еще предстояла процедура награждения победителя. В этот раз отметились даже жрецы — согласно традиции, победитель награждался “благословением”. Подозреваю тут это не пустой звук — хотя никаких признаков магии я не видел. Жрецы мало чем отличались от наших — мужики в очень дорогих платьях, все с солидными бородами и посохами. Учитывая особенности местного культа, пришло их человек сорок. По одному от каждого храма. Впрочем, самые богато одетые держались особняком — шестнадцать ведущих культов. По идее, у нас еще должен быть жрец Императорского культа, но отец его выгнал из города еще лет десять назад. Храм не закрыл, но… В общем поэтому у нас с Регентом такие натянутые отношения.

Помучившись с полчаса, Фредерик, наконец, получил призовые доспехи. Приз ему понравился — он с явным удовольствием потрогал кованую сталь нагрудника. Эта была секундная слабость — он тут же сделал жест, набежали его пажи, упаковали все в знакомые мне плотные мешки из грубой ткани. Сдается мне, наемники всегда носят с собой некоторый запас, на всякий случай. Как девушки влажные салфетки. Упаковка доспехов заняла пару секунд, после чего Фредерик тут же свалил. Не просто с ристалища — вообще с пира, не поддавшись на уговоры и приглашения болельщиков выпить или подсесть за их стол.

Еще минут двадцать ушло на то, чтобы выдворить с ристалища толпу жрецов — многие из них, похоже решили воспользоваться случаем и начать проповедь. Другие пытались изобразить быстрый перфоманс благословляя толпу, меня и, за компанию, даже новобрачных. А парочка жрецов начала между собой ругаться, и даже посохами замахиваться.

Аристократы скучали, толпа смеялась и радовалась. Никакого христианской богобоязни и в помине не было — к жрецам относились почти как к клоунам. Или инфоцыганам. Люди кричали насмешки, а то и прямые оскорбления. Правда, не всем, но все же, все же… Впрочем, Магн тоже никогда не испытывал особого пиетета перед богами, искренне сомневаясь в их способности как-то повлиять на мир реальный. С глубоким уважением он относился к собственным предкам. Вот тут да, была тихая и непоколебимая вера, как у итальянца в своего святого. Университетских магов Магн недолюбливал, но не опасался — а чего их бояться, если у тебя папа может их Университет в мегамангал превратить? Да и многие другие аристократы, тоже те еще волшебники.

Опасался Магн, как и всякий аристократ, только таких же как он, а также разнообразную нелюдь и чудовищ. Но с местным разнообразием биосферы его учили бороться.

Боялся Магн только ведьм и… демонов? Тут демоны еще водятся? Быстро порывшись в воспоминаниях, я обнаружил, что демоны в голове Магна присутствовали просто как данность — они есть, их надо бояться. И ворох всяких сказок и обрывков сведений.

Тем временем на ристалище уже вовсю хозяйничали университетские. Вынесли массивные бронзовые трехногие чаши и груду еще всяких загадочных штук. Расчертили на земле хитрый узор. Как я понял, они просто вымеряли расстояние, на котором надо выставить их “оборудование” друг от друга — но со стороны равнобедренные треугольники и круги сплетались в орнамент, внушающий уважение. Вполне возможно, маги так и задумывали. Для солидности.

Когда в чашах разожгли огонь, и из них повалил густой белый дым, в центр вышел Ректор. И замер, опершись о посох.

На город опускался вечер, последние лучи солнца окрашивали стены в красноватый оттенок. Магн пару раз бывал на подобных представлениях, только в куда меньшем масштабе. Поэтому был готов к тому, что белый дым вдруг перестал стелиться параллельно земле на легком ветру, а начал подниматься вверх и собираться в плотное облако. В котором вдруг вспыхнуло изображение. Сначало едва едва, разноцветные полосы и искры, а потом наконец, оно прояснилось.

Ректор создал огромный кинотеатр. И это было прекрасно. Я заметил как его помощники бросили в огонь треножников разноцветные фигурки, травинки и ещё какой-то мусор. Изображение в облаке обрело четкость. И теперь можно было наблюдать огромного варга. Здоровенные зубы, две пары клыков, серые, как у броненосца, костяные пластины на шее и загривке. Годная такая 3D модель, жаль не анимированная. Над притихшими людьми раздался магически усиленный голос Ректора — он говорил в посох, как в микрофон:

— Перед вами ужасный волк, называемый в просторечье варгом. Тварь опасная и враждебная человеку, но опасная более для скотины. Волк, что прожил более десяти лет или же убил хоть одного человека, может стать варгом. Но не каждый из таких волков становится им. Что же делает из волка варга, то нам пока до конца неясно…

Итак, у Ректора есть переносной кинотеатр. Это прекрасно — это все меняет. В смысле, я могу показывать людям кино — а кино меняет людей. Как говорил дедушка Ленин “Кино важнейшее из искусств для просвещенной монархии!”. Нет, он немного не так говорил, но сейчас он бы точно вот так и сказал.

От варгов Ректор перешел к каменным троллям, после них — к болотным. Даже на вид опасные твари. Я почувствовал как мои губы расплываются в довольной улыбке. Я даже хохотнул. Но не потому, что в голову лезли шутки про троллей. Нет, меня забавляло, что Ректор придумал кинотеатр, и показывает по нему… документалку про животных. Что, на самом деле, было ожидаемо от интеллектуала. А что еще показывать? Только что-то общественно полезное и познавательное. Он просто не знает, какая власть в его руках.

Это удачно получилось, что я с Ректором на “ты”. Я тут начал прикидывать сценарий своего первого блокбастера. Возможно, с собой в главной роли. Я принес вам прогресс, мои дорогие дикари. И начнем мы с пропаганды…

— Вам надо немедленно вернуться в ратушу, — сбил меня с мысли слуга отца. Тот, который с вином. Я растерянно посмотрел на него. И он выдержал мой взгляд не пряча глаз. И добавил, буквально приказным тоном. — Прямо сейчас. Вставайте.

Оба прикомандированных ко мне стражника придвинулись ближе. Один даже потянулся меня поднять. Этого я ждать не стал, вскочил сам.

Хороший был вечер, я даже забыл, что под арестом.

Не могу сказать, что меня прямо таки выволокли из-за стола. Но подталкивали и поторапливали — вне всяких сомнений. Мне даже стало немного стыдно, что я покидаю праздник вот так. К счастью, в такую ситуацию попал я не один — в это же время сестру и Аста тоже уводила наша стража. Позориться в компании всегда легче.

Уже пару десятков минут мы были рядом с ратушей. Лошади под нами скакали шли рысью, почти переходя в галоп. Железные подковы выбивали из брусчатки целые снопы искр — смотрелось красочно. И любому было понятно — мы торопились.

Уже въезжая на площадь перед ратушей я заметил отблески пламени в окнах. Кажется это те, которые вели в зал заседаний городского совета, в котором мы две недели назад так тепло пообщались с отцом.

Вдруг одно окно буквально взорвалась осколками деревянной рамы и через него чо-то вылетело. Послышался глухой удар. Из выбитого окна вылетели клубы дыма, едва различимого в свете факелов, которые держали наши стражники. Я ударил свою лошадку шпорами, вырвался из кольца сопровождающих и спешился у бесформенной кучи на земле. Мне показалось, что это человек. И я не ошибся. Я перевернул скрюченное тело на спину, на меня пахнуло гарью. Одежда на нем было обгорелой, но запаха горелого мяса не было. Магн знал, как пахнет горелое мясо. В первый момент я дернулся — мне показалось, что это тело отца. Но подъехавшие ближе стражники с факелами немного развеяли темноту и я отпрянул уже с удивлением.

— Дядя Эмилий! — удивленно сказала Магна за моей спиной.

— Не стоит на это смотреть, моя леди, — строго пробасил Аст.

Она был права. Доставший весь город старик был мертв. Если бы он и пережил падение с высоты примерно второго этажа, то резаная рана на его шее не оставляла ему шанса. Резали от души, от уха до уха вскрыли, всё наружу, аж позвонки видно.

Я преодолел брезгливость и потянулся руками к ране — не знаю, всерьез я рассчитывал её залечить, или просто для собственного успокоения решил попытаться. Мне, в любом случае, не дали — меня схватили за плечо отбросили от тела. Я схватился за меч и с возмущенным возгласом вскочил, одновременно хватаясь за “Лозу”. Меч мне, разумеется, возвращали на время моего пребывания на свадьбе — меньше позора было бы, если бы я появился на людях без штанов, чем без меча. Но мой гнев тут же стух — от тела меня отбросил Пёс. Откуда он взялся?

— Не надо, — прошипел Пёс из под маски.

— Сеньор Пьяго, — послышался вежливый, но дрожащий от напряжения голос моей сестры. — Что здесь происходит?!

— Сеньор Эмиль слишком много выпил и выпал из окна! — в этот Пес ответил громко. Почти крича. Обращался он явно не только к сестре, но и ко всем присутствующим. И тут же добавил: — Накройте тело! И отправляйтесь в поместье!

— Пожар! — заорали с другой сторон улицы. Я глянул наверх и увидел, что неизвестный паникер прав. Из окна ратуши по прежнему поднимался дым и сейчас появились отблески пламени.

— Где отец?! — схватил я Пса за плечо. Тот ловко вывернулся из моей руки и указал на ворота ратуши. В них показались вооруженные люди в цветах Итвис и паланкин моего отца. Я бросился к нему.

— Отец! Отец! — крикнул я. охрана, будто нехотя расступилась. Я заглянул в паланкин. Внутри был отец. Его одежда была даже в худшем состоянии, чем у дяди Эмилия. От рукавов остались только кожаные манжеты.

— Ты ранен? Я могу полечить! — запричитал я. Фу, как-то по бабски получилось, у итвис так не принято. Отец повернул ко мне бледное лицо. И неожиданно улыбнулся. Это меня напугало еще больше. Я выпалил в растерянности. — Ты не умираешь?

Отец развеселился даже еще больше. Аж хрюкнул, давя смех.

— Не дождешься, — ответил он.

За моей спиной появился Пер и оттащил от паланкина.

— Все вопросы потом, молодой сеньор, — строго сказал он. — Сейчас следует немедленно скакать в поместье!

Ну, насчет скакать, это он погорячился. Те четверо бедолаг, что тащили паланкин отца по ночным дорогам старались как могли, без малого не переходя на бег. Рядом трусили пешие стражники, гремя оружием и доспехами. Но для лошадей это был не очень быстрый шаг.

Пока мы двигались по ночным улицам, навстречу то и дело попадались люди с пустыми ведрами и полными бочками на тачках. В бочках везли воду. Они с явным недоумением смотрели нам вслед — пожар общее бедствие. Опасность для каждого. Пара десятков солдат и столько же слуг, которые сейчас двигались прочь — могли бы оказать весьма существенную помощь в тушении пожара.

Сестра и её жених воспользовались слегка ослабившей строгость стражей и приблизились комне.

— Что случилось? — спросил меня Аст, после того, как Магна толкнула его в бок локотком. Да, похоже из них выйдет неплохая пара.

— Мой дядя выпил лишнего и выпал из окна, — ровно ответил я. — Возможно, перед этим перевернул лампу с горящим маслом.

— Мои соболезнования, — отозвался Аст. Помолчал немного. И добавил:

— Думаете, это омрачит нашу свадьбу?

— Полагаю, её придется закончить, — осторожно ответил я. — Но это мы узнаем позже.

Больше Аст ни о чем не спрашивал. С отцом не удалось переговорить до самого поместья. Да и после того как за нами захлопнулись окованные сталью двери фамильной крепости нас разделили — отец отправился к себе, а нас отвели в мою комнату. Что логично — вести Аста и Магна в подземелье было вроде как неправильно. Они же дорогие гости. Но и апартаменты для них были не готовы. Сами комнаты на такой случай были, однако учитывая стоимость самой задрипанной подушки, не говоря уже о кровати — вся обстановка хранилась под замком и комнаты оснащались для жизни по необходимости. Прямо сейчас всем было немного не до этого, поэтому Аста и Магну отвели вместе со мной.

Похожая на сушеную воблу экономка с огромной связкой ключей, открыла нам дверь, и зашла первой, держа над головой масляную лампу. Видимо, она намеревалась зажечь светильники в моей комнате.

Не прошла она и пяти шагов, как раздался оглушительный визг.

— Мама?! — крикнул девичий голосок.

— Марта?! Ты что, пьешь?! А ну иди сюда, дурная девчонка! — раздался голос экономки.

После минутной паузы, мимо нас и растерянных стражников пронеслась пунцовая от смущения девушка в одной нижней юбке, которую она придерживала одной рукой, а другой прижимала к груди платье. Все, кроме Аста, внимательно посмотрели ей вслед. Через пару секунд из моей комнаты выскочила экономка, и решительно устремилась за ней, сдержанно, но громко выговаривая:

— А ну стой! Стой, а то я догоню и тогда!

— Я бы не остановился, — с сомнением покачал я. — Может попробовать наобррт? Скажите “стой и тогда я ничего не сделаю”?

Экономка резко остановилась развернулась ко мне, подняла палец, ткнула им в меня, побагровела как помидор, со свистом выпустила воздух. Развернулась и продолжила погоню.

— Не надо вмешиваться в семейные дела, — неодобрительно сказал Аст.

Стражники зашли в комнату, наскоро прошлись, зажигая светильники от оставленной экономикой лампы, после чего вышли за дверь оставив нас втроем. Судя по сдавленному смеху и неразличимому шепоту, они остались снаружи на страже. И теперь обсуждали произошедшее.

Магна с интересом прошлась по комнате, беря в руке ту или иную вещь.

— Все как в детстве, — сказала она. — Мне кажется, что мужчины никогда не взрослеют.

— Ты давно не заходила к брату? — тут же заинтересовался Аст.

— С двенадцати лет, — тяжело вздохнула Магна.

— Да, года четыре, — подтвердил я, задумчивая разглядывая низенький столик. На нем были персики в блюде, недорогое вино в глиняном кувшине. И два бронзовых кубка. Из моего любимого набора.

— почему? — удивился Аст. — Я тоже редко захожу в покои сестер. Но скорее потому, что бывает слишком уж трудно выпросить дозволения. Но Магна сказала вы дружны…

— Не пускали, — тяжело вздохнула сестренка. — А я и забыла, какая у тебя кровать. А меня заставляют спать на жестком узком матрасе, чтобы привыкала делить ложе с мужем. И не портилась осанка! Ненавижу!

Магна скинула туфли и с восторженным визгом упала на мою кровать раскинув руки. Звездочкой, а бы сказал. Ей тут же вторил утробный рев. В ответ Магна завизжала еще громче и её как ветром сдуло с кровати.

— Перестаньте орать! — крикнули с кровати. Уголок одеяла откинулся и из под него выглянула испуганная рожа. — Сейчас вся стража сбежится!

Рожа посмотрела на меня и Аста. Аст успел схватить массивную кочергу, а острие моего меча подрагивало в полуметре от кровати. Я даже не заметил, когда успел его выхватить.

— Все в порядке, — сказал я Асту. — Это мой паж, Сперат.

Входная дверь душераздирающе скрипнула и в комнату ворвались стражники, держа алебарды наизготовку. Сперат едва успел спрятаться обратно. Стражники с подозрением посмотрели на нас. Аст невозмутимо возился у камина, делая вид что хочет его разжечь, я топтался посередине комнаты, не зная что сказать.

— Простите, я просто увидела летучую мышь за окном, — проворковала Магнв.

— Да, все в порядке, — запоздало сказал я. — Можете идти.

— Простите сеньор. Это наша работа, — ответил стражник.

— Я знаю, Пьеро, — внезапно я вспомнил его имя. — И я вам благодарен.

Стражники на секунду застыли, явно удивившись таким словам. А потом смущенно затопали обратно к выходу. Я запер за ними дверь на засов и вернулся к кровати.

— Вылазь, Сперат, — тихо сказал я пажу.

— Не могу, — отозвался тот с кровати. — Тут дамы, а я… Не подобающе одет.

— Тебя уже видело по меньшей мере двое, давай вылазь, — оживилась Магна и потянула одеяло. Сперат довольно ловко спрятался среди пуховых перин и подушек. Только когда он вцепился руками и ногами в одеяло, я наконец разглядел где он лежит. А если еще и впотьмах — его среди подушек и не заметить.

— Что ты вообще тут делаешь? — спросил я.

— Жду своего сеньора! — ответил Сперат, пыхтя. — Который велел мне его дать в одной части города, пока он сам, с предателем, пойдет в другую!

— Я велел тебе ждать у ворот, — не купился я на его попытку перевести стрелки. — А тут нет ворот.

— Должен же я где-то ночевать! — почти искренне возмутился Сперат. — Скажите вашей сестре, что это неприлично, стаскивать с человека одеяло!

Усилия Магны увенчались успехом. Она смогла стащить с кровати часть одеяла. И теперь мы все могли видеть, что Сперат валяется в моей кровати голый. Как минимум, без рубашки и штанов.

— Не могу, — развел руками я. — Она замужняя женщина, ей может указывать только её муж.

— Вы абсолютно правы, — сказал за моей спиной Аст. Он встал, подошел к Магне, которая перестала дергать одеяло и расстроенно и обреченно вздохнула, опустив руки. — Вам, моя сеньора, тоже следует помнить, что теперь у вас есть муж. И вы не одна!

С этими словами он осторожно взял у Магны из рук край одеяла и резко дернул его, срывая со Сперата. Впрочем, в последний момент мой паж проявил себя парнем ловким и успел прикрыться подушкой. И вцепился в неё как детеныш макаки в мамку — всеми лапками.

— Какая подлость! — возмутился Сперат. — Вы видели мой сеньор, это заговор! Сделайте же чтонибудь!

— Я и делаю. Задаю тебе вопросы, — напомнил я. — Что ты тут делал, с этой юной девицей?

— Ничего! — гневно ответил Сперат и выпрямился. — Мы просто пили вино и разговаривали.

— И поэтому ты спрятался, когда вошла её мать? — уточнил я. — Оставив бедную девушку на растерзание…

— Я не знал кто это, и бросился за арбалетом! — возмущенно ответил Сперат. Он пошарил в подушках и вытащил мой охотничий арбалет. К счастью, не взведенный. — Вы упали на арбалет, сеньора Магна. Если вдруг вы что-то почувствовали…

— Я думала это было колено, — удивленно сказала сестренка. Аст внимательно посмотрел на неё. Потом на Сперата. И сказал:

— Так, теперь я хочу завладеть подушкой!

— Это разбой! Я позову стражу! — взвизгнул Сперат и пополз прочь от подбирающих к нему молодоженов. Размеры моей кровати позволяли.

— Подожди, то есть её матушка тебя не видела? И не знает, что ты тут?

— Никто не знает, — отозвался Сперат. — У меня свой ключ.

— Никто не знает, — повторил я задумчиво. Это можно как-то использовать.

— Так вот почему старуха так на тебя шипела! — хихикнула Магна. — Она думает что твоя дочка… Ну…

— разделась догола и терлась о подушки господина? — предположил Аст. Магна смущенно замолкла и покраснела. Аст тут же поправился. — Испытывает к сеньору Магну нежные чувства, я хотел сказать.

— Так, всё, — я заглянул под кровать и ожидаемо нашел там одежду Сперата. Бросил ему и сверху накрыл пажа одеялом. — Одевайся.

— Ну зачееем, — протянула Магна. — Когда еще будет случай, что Сперат окажется в таком положении…

— Поверьте, в следующий раз я буду запирать засов, — буркнул паж возясь под одеялом.

— То есть ты даже не скрываешь, что будешь устраивать вечерние беседы на моей кровати и впредь? — возмутился я.

— Не хочу портить вам настроение, но… — сказал Аст серьезным тоном.

— Вот эти “но”, все отношения портят, — зло сказал я ему, заметив сразу потускневшую Магну. — Да ничего не будет. Разве что свадьба плавно перейдет в похороны. Зато вас теперь точно уже скоро отпустят.

— А что случилось? — спросил из под одеяла Сперат.

— Дядю Эмилия… В, общем, дядя Эмилий умер, — пояснил я.

— О, какая хорошая новость! — тут же откликнулся паж. — Так у нас теперь сразу два повода для праздника. Это еще минимум недели на три веселья.

— В городе не очень любили дядю Эмилия, — пояснила Магна мужу.

— Может, даже годовщину его смерти сделают городским праздником. Неофициально, конечно, — подтвердил я.

— Это не важно… — отмахнулся рукой Аст. — В смысле, это не то, о чем я хочу спросить. Что произошло? Кто… Скажем так, кто видел вашего дядю живым последний раз? И как это коснется нас? Меня и мою жену, в первую очередь.

В дверь постучали. Требовательно, уверенно. Кажется, латной перчаткой.

— Скоро узнаем, — ответил я, и пошел открывать.

За дверью оказался Пер.

— Следуйте за мной, мой сеньор, — сказал он и развернулся, не ожидая ответа. Я обернулся и виновато развел руками. Пер, сын, мать его, Нотча, явно пригласил меня одного. Аст и Магна понимающе кивнули. А мне ничего не оставалось, кроме как следовать за маршалом.

Глава 14. Взрослый разговор

— Не примените замолвить пару слов насчет вашей сестры и меня, сеньор Магн, — посоветовал мне в спину Аст. Я обернулся на него. Он сдержанно мне улыбнулся и продолжил. — Уж простите, но мне кажется, я уже просто таки злоупотребляю вашим гостеприимством. Пора бы и мне, и моей жене, уже отбыть в наши владения. Хочу показать Магне её новые…

— Нам пора, — напомнил Пер от дверей.

— Хорошо! — ответил я сразу обоим и вышел в коридор. Оба стражника остались у дверей моих покоев, я же двинулся вслед за Пером. Немного странно, что тот пришел сам, в не послал за мной кого то.

— С отцом все в порядке? — настороженно спросил я.

— Старый змей еще не растерял свой яд, — буркнул Пер едва слышно. И добавил, уже громче. — Вам следует вести себя осторожно, ваш отец немного…

И замолчал. Мог бы сказать "взбудоражен", если не хотел уронить есть семьи намеком на растрепанное состояние духа "старого змея". или ещё что-нибудь. Перу определенно надо завязывать с идиотской привычкой не договаривать. Это раздражает.

Пока мы шли я недоуменно посматривал по сторонам. Поместье Итвис не спало. Не считая пары мест, вроде Большой гостинной, в поместье не было магических светильников. А свечи и факелы — очень хреновое освещение. Поэтому люди предпочитали ложиться спать с наступлением темноты. Или, как максимум, собраться в тесные группки поболтать и выпивать сидя рядом с огнем. Но сегодня слуги носились туда и сюда, во дворе слышался приглушенный шум, ржание лошадей и горели факелы. Практически единственным темным местом двора был любимый садик Магны в котором мы попрощались в мой первый день. Как давно это было.

Пер довел меня до дверей в Большую гостиную. Стражников у входа было целых шесть. Пер потянул створки, открывая их. Забавно, караул утроили, а дверь не заперли. Ну да, тяжко же, ходить отпирать туда-сюда. Честно говоря, эти сельские нормы охраны меня уже подбешивают. Я бы мог убежать и из башни в ратуше, если бы захотел — там тоже было полно дыр в безопасности. Пер обернулся и сказал строгим голосом:

— Ждите здесь, сеньор Магн, я доложу о вас.

Едва Пер скрылся за дверьми, как меня окликнули. Я обернулся. Из теней, на свет факела, вышел Лучано. Он был по прежнему в кольчуге. Под мышкой держал шлем, на плече висел богато украшенный “призовой” щит, а в руке он держал свой молот.

— Меня не пускают к тебе, — сказал Лучано злым голосом. — Вообще не пускают наверх. Хорошо увидел тебя со двора.

Я нервно посмотрел на молот в его руке и положил руку на меч. Он заметил мой жест.

И быстро заговорил. Речь была явно заготовлена заранее, но он довольно быстро сбился, запутался, начал перескакивать с одного на другое, извиняться… И все время заглядывал мне в глаза. Я молча оценивал его слова. Говорят, что хорошего человека легко узнать по тому, как неуклюже он делает подлости. Что же, Лучано явно был хорошим человеком. Или хорошим лжецом.

Только отправившись выполнять моё поручение, до него вдруг дошло, что я приказал. А я приказал взять вещи, приготовить лошадей и ждать меня за стенами города. Он не сказал, когда именно все это сложилось в его голове полностью, но он вдруг понял, что я готовился к побегу. Один, из города, навстречу опасностям! И тогда он, Лучано, испугался за мою безопасность. И решил посоветоваться с Пером.

Он, конечно врал. Понял он все, еще когда я раздавал указания ему и Сперату. Но я никак не показал ему, что вижу в его словах ложь. И поэтому он продолжил. Сначала он решил поговорить с Пером. Но его не было. Странно, что он не знал, что Пер уехал, но допустим. Потом он отправился к отцу… Серьезно, Лучано? И как ты себе это представляешь? Отец не имеет привычки сидеть на лавочке в нашем внутреннем садике и кормить голубей, не получится подсесть и шепнуть ему пару слов на ушко. Ты намеревался явиться в Большую гостиную и заявить перед толпой прихлебателей, что наследник Итвис бежит из города?

Я тщательно следил за своим лицом, чтобы не выдать свой скептицизм. В общем, как-то так получилось, Лучано и сам не понял как, но он все рассказал… Гонорату. И мой брат немедленно отправился за мной. Неожиданно для Лучано, с собой он взял целую толпу друзей, которых Лучано раньше не видел.

— Я не хотел… Не подумал… Просто… Ваш брат подошел и спросил, что я там делаю, — мямлил он, так и не дождавшись от меня ответа. — Когда мы выехали через другие ворота и затаились у Холма Синего Камня я…

Лучано глянул себе под ноги и замолк.

— Ты? — поторопил я его, чувствуя, что он не хочет дальше говорить. Или не до конца продумал этот момент своего повествования.

— Мне показалось… Я понял это не сразу. Потом, когда вы уже скрылись в городе, я услышал как Гонорат и остальные ругают вас. Мне показалось странной их досада. Сначала я думал это из-за того, что вы убили коня Боркума… Но потом… Мой сеньор, кажется… Мне кажется они… Они хотели вас убить! И меня заодно. Но там был Фредерик. И, потом, стража…

— И когда ты это понял? — уточнил я.

— Позже. Не сразу. Но я долго не мог поверить. Он же ваш брат… — ответил Лучано. — Я хотел прийти вам и рассказать, что видел, хоть и сомневался! Честно! И ещё, потом, на свадьбе, я услышал кое что. Боркум, он говорил одному из своих, что заморозит вас и разобьет на куски… А они смеялись. И ваш брат тоже… Я хотел рассказать вам, правда, но к вам никого не допускали, кроме гостей и родственников. И тогда я записался на турнир, надеясь что вы подойдете ко мне…

Двери в Большую гостинную открылись. В них выглянул слуга, тот который таскал за мной вино на пиру. И сказал:

— Сеньор Магн, входите. Вас ждут!

Я кивнул, сделал пару шагов к дверям. Потом остановился, обернулся к Лучано и сказал ему:

— Жди здесь, — и потом прошипел, дав выход накопившейся злости. — Надеюсь, в этот раз, ты сможешь просто выполнить приказ, тупица!

И ушел. Секундная вспышка ярости прошла и я тут же пожалел об оскорблении. Лучано явно что-то не договаривал. Можно ли ему вообще верить? Может он и не рассчитывал вывести на меня Гонората. Или, может, он был в сговоре и специально оставлен моим братом в моей комнате на всякий случай. А потом сдал меня ему со всеми потрохами. И сейчас снова пытается втереться в доверие? Гонорат поспорил с Боркумом настолько ли я туп, что один и тот же человек сможет предать меня дважды? Хотя, Лучано что-то бормотал об моём убийстве и выглядел даже напуганным… Вполне может быть, что именно это не входило в его планы. Просто сглупил, хотел переметнуться на сторону сильно. Прослышал, что меня отсылают прочь из города? А когда и планы Гонората провалились, Лучано решил переметнуться обратно? В любом случае, верить ему теперь будет не только трудно, но и глупо.

— Подойди ближе! — отвлек меня от размышлений о Лучано голос отца. — Можешь сесть, если тебе хочется.

— Спасибо, отец, но я постою, — осторожно ответил я.

Отец расхаживал у огромного камина. Он выглядел бодрым и энергичным, не шаркал и не подволакивал ногу. И был немного пьян, как мне показалось. Языки пламени из камина колыхались, как от ветра, тянясь ему вслед. Наконец, отец остановился, посмотрел мне в лицо и заговорил.

— Ты уедешь завтра. Возьмешь наемников, которым заплатил. Они ждут тебя у Военных ворот, на том холме, где раньше добывали лазурит. Я дам тебе немного слуг, но надежных людей у меня лишних нет. Придется искать их тебе самому. Если хочешь, возьми с собой кого-то из тех, кто лизал тебе пятки на свадьбе. Бумаги и деньги догонят тебя в дороге, они еще не готовы. Отправишься на запад. Переправишься через Реку и остановишься в Варре. Дождешься моих гонцов там. Я напишу тебе письменные инструкции, что делать. Будешь следовать им. Если повезет, то у тебя все будет хорошо. Проживешь жизнь среди напыщенных и тупых рыцарей Королевства. Отлично впишешься, как мне кажется. На этом всё. И прощай.

Отец небрежно кивнул, давая знак Перу и отвернулся к огню. Пер шагнул ко мне и вежливо, но выразительно указал рукой на дверь. Мне пришлось приложить усилия, чтобы не попятиться к двери. Подавив этот вбитый с детства рефлекс, я сказал:

— Отец, — дождавшись, пока он обернется, я продолжил. — Для начала, попрощаться можно и потеплее. От этого наш герб не превратиться в розы. Но сейчас это не важно. Расскажи мне, что произошло. Мне надо знать.

Отец долгое время смотрел на меня. Магические светильники и огонь за спиной окрашивали его кожу в красноватые тона, превращая просто злое лицо в настоящую инфернальную маску. Вот сейчас с него бы портрет написать. И назвать "Огненный змей Караэна". Прям удачно будет. Неожиданно, отец усмехнулся и сказал:

— Поздновато ты отрастил себе яйца, змеёныш.

— У змей детородные органы внутри тела, трудно заметить, что у них там выросло, — осторожно ответил я.

Отец снова улыбнулся. А потом даже хмыкнул. Послышались смешки от его свиты.

— Ваш дядя Эмилий перебрал на пиру, — прошипел Пёс из темного угла. — А потом выпал из окна. Это всё, что вам нужно знать, молодой сеньор.

— Он пришел требовать свою долю, представляешь? — сказал отец, словно не слыша Пса.

— Какую долю? — удивился я.

— Вот и я так спросил. Он начал перечислять. Что-то было из того, что оставили нам родители. А потом он дошел до земель, которые захватил я сам. Он и в самом деле был пьян. Я тоже, немного. И я расхохотался ему в лицо. Совет на будущее, сын, никогда не смейся над пьяными дураками. Они могут напасть. Эмилий и в самом деле был дураком. Ударил меня огнем. Меня! Думал я один из простолюдинов? Завизжу и обуглюсь?

— Достаточно, мой сеньор, — это уже Пер. Отец отмахнулся от него, и продолжил:

— Но ты прав, так не прощаются. Я напишу тебе напутствие в письме, Магн. А сейчас иди. У меня будет долгая ночь. Мне надо подумать, как найти того, кто вбил в голову моему брату, что он может у меня что-то требовать. Кто стоит за ним? Он что-то кричал про заговор. Говорил, что без него мне конец. Надо было прикончить Эмилия уже давно. Мне бы все только "спасибо" сказали. Или не убивать вовсе, а сначала как следует все выяснить… — с этими словами отец бросил явно неодобрительный взгляд на Пса.

— Может, спросишь у Гонората? — сказал я. — Кстати, где он?

Отец потемнел лицом.

— Это очень серьезное обвинение, сын. И ты уже не первый раз намекаешь мне о своем брате. И если у тебя нет доказательств, то я…

Отец замолк на полуслове, не договорив. Угрожать мне не было смысла — я скоро покину этот дом. Не пороть же меня в дальнюю дорогу, в самом деле.

— Прямых нет, — сказал я. И тут же поправился. Тут так не говорят. — Неоспоримых, я хотел сказать. Только намеки. Зато намеков и странностей у меня уже целый мешок. Прямо сейчас за дверью стоит Лучано, пусть он войдет и давай его немного расспросим…

— Расспросим. Мы много кого расспросим, — прошипел Пёс. — Но это не вашего ума дело, молодой сеньор…

Я вскинул подбородок еще до того, как понял мозгами, что Пёс обращается ко мне слишком грубо.

— Не обращайте внимания, мой молодой господин, на сеньора Пьяго, — сказал Пер, слегка ко мне наклонившись. Но сказал он это так, чтобы все слышали. Пер и Пёс, может, и были одинаково преданы моему отцу, но всегда не любили друг друга. Вот и сейчас Пер не удержался и укусил Пса. — Кажется старая гончая потеряла нюх. Проспала, пока кто-то делал подкоп под стену хозяйского дома, вот и лает, делает вид что не так уж и стара…

— Кусать будете тех, кого я прикажу, а не друг друга, — прервал его отец. — Оставь Лучано при себе, Магн. Утром я введу в город сотню своих лучников и тогда мы начнем расспросы. Но тогда разговоры будет проходить иначе. И сразу с последствиями.

Ну да, в город ведь нельзя входить наемникам. Впрочем, как часто бывает, что нельзя всем, то можно некоторым. Тем более, что формально эта сотня наемных лучников наша охрана. Но даже отец не сможет заставить городскую стражу открыть ворота ночью. Тем более, перед толпой вооруженных людей. Власть всегда имеет свои пределы. Моему отцу следовало бы озадачиться этим раньше, вводить их человек по десять-двадцать. Хотя, легко давать советы задним числом. Вводить в город, полный наглых и пьяных горожан сотню славящихся своей склонностью к воровству и хамству наемников — не самая лучшая идея.

Отец снова отвернулся к огню. Я подчинился настойчивому взгляду Пера и попятился к двери. Развернулся и уже хотел толкнуть створки, чтобы открыть их и выйти, но не успел. Двери распахнулись сами. В них буквально ввалился один из стражников.

— Сеньор Магн! — испуганно крикнул он. Не мне, разумеется, моему отцу. — На нас напали!

— Кто? Почему я не слышу тревоги?! Людей к воротам! — тут же среагировал Пер.

— Они уже во дворе! — совсем уж неподобающе для воина заорал стражник. — Кто-то их впустил!

Глава 15. Розы в огне

Пер бросился во двор. Я за ним, на ходу обнажая клинок. Кстати, а ведь меч у меня, перед аудиенцией, сегодня не забрали! Случись такое пораньше, я бы этому искренне порадовался. Жизнь забавная штука — постоянно мечтаешь о чем-то, а когда происходит так, как ты хотел, то уже совершенно не до этого. Прям даже обидно.

Во дворе было людно. И шумно. В ворота въезжал поток всадников, слышались крики и лязг металла. Впереди был всадник в хороших доспехах, который размахивал длинным кавалерийским мечом. Он напирал на наших стражников, а те, вместо того чтобы колоть и рубить, пятились от него назад.

— Бросьте оружие, ублюдки! Бросьте и уйдите в сторону! — истерично визжал им всадник, в котором я с удивлением узнал Гонората.

За спиной моего брата двор наполнялся непонятными людьми. И их было уже с пара десятков. Расклад был явно не в нау пользу — всего несколько воинов в цветах Итвис, ощетинившись остриями копий и алебард, отходили вверх по лестнице. У многих всадников были факелы, еще несколько факелов валялись на земле. В их неровном свете и мельтешении теней я заметил тело у ворот. Тело лежало в луже крови, его топтали копыта коней, но все ещё можно было разглядеть на нем цвета Итвис.

С рук одного из всадников сорвался огненный бич. Он давно уже готовил заклинание — я едва успел заметить как красноватое свечение вокруг его кистей сплетается вместе. Стремительно удлиняется, вспыхивает синим огнем, как газовая горелка, и бьет в одного из стражников на лестнице. Тот хладнокровно отмахивается копьем с широким наконечником. Огненный хлыст с гудением врезается в сталь и распадается на части, словно перерубленный. На плече стражника загорается гербовая накидка нашей семьи, но он быстро сбивает пламя рукой и поудобнее перехватывает копье. Я слышу сухие хлопки и гудение, немного похожие на выстрелы из лазерных винтовок из фантастических фильмов. Память Магна мне подсказывает — так звучат выстрелы из арбалетов. Один из стражников на лестнице молча падает лицом вниз, а другой кричит и заваливается на бок. Тот, который так хладнокровно противостоял магии, уцелел. И он продолжает действовать так же спокойно и решительно — хватает орущего раненого за шиворот и тащит вверх по ступеням. Оставшиеся двое медленно отступают за ними, прикрывая.

— Ах вы ублюдки, — орет рядом Пер. — Тревога! Поднять всех! Арбалеты!

Я с ужасом понимаю, что уже поздно поднимать тревогу. Они уже прорвались. Гонорат смотрит наверх, прямо на нас. Потом указывает на нас остальным. Тем, кто рядом с ним. По лестнице начинают взбираться всадники в черном и с факелами в руках. Прямо так, не слезая с коней. Лошадкам такие трюки не нравятся — они упираются и всхрапывают. Но идут. А потом рядом со мной раздается басовитое гудение. Я испуганно оглядываюсь. Звук не очень громкий, но ровный и глубокий. Я рассчитываю увидеть сопло двигателя истребителя. Ожидания меня не сильно обманули — рядом стоит отец. Он вытянул вперед руки и их окутало пламя. Оно разгорается все сильней и вдруг срывается вниз длинным огненным языком. Это было не похоже на выстрел из огнемета. Скорее, это выглядело, будто кто-то приоткрыл дверцу, за которой бушевал жуткий пожар — и через эту дверцу длинный огненный язык с воем вырвался на волю. И лизнул всадников на лестнице.

Заполненный людьми двор осветился красным светом, как будто его десять грузовиков подсветили фарами. Фарами с красными фильтрами. Глубокие тени залегли от фигур людей, в углах двора и на испуганных лицах. А потом раздались жуткие вопли. Люди кричали глухо и грустно, лошади — громко и страшно. На лестнице зацепило всего двух "гостей" — еще один, сбивая с одежды пламя, упал с поднявшегося на дыбы коня и откатился в сторону. Но двух оставшихся припекло хорошо. На них вспыхнуло сразу все — одежда, волосы. Кажется, лопнули глаза. Даже факел, который держал один из них, вспыхнул сразу по всей длине. Под ними горели седла и попоны. И даже конский волос — кони сразу превратились в пылающие статуи. К счастью, их агония длилась недолго — скрюченные, почерневшие фигуры людей и коней упали на лестницу и затихли, сочась сукровицей.

Мне в нос ударил запах горелого шашлыка и жженых волос.

— Ты привел убийц в мой дом? — с веселым изумлением сказал отец. Он сказал это негромко, и вряд ли его было слышно. Перепуганные лошади внизу ржали и толкались в тесном дворике, топча розы, пытались убежать прочь от огня. Но люди проявили куда меньше ума, чем животные — они не бежали. Спешивались, доставали щиты, прятались за так неудачно забытую повозку с едой в корзинах и пивом в бочках. Наверно, приготовлена на завтра. В отблесках огня я увидел стальные дуги нацеленных на нас арбалетов. Гонорат, смогший удержать своего коня в повиновении, оказался в середине пустого пространства. Он тоже смотрел на нас. Забрало поднято. Его лицо было перекошено, как будто ему стакан лимонного сока в рот влили. И не только в рот. Наверное, именно так и выглядит крайняя степень ненависти.

Отец перегнулся через каменные перила и, неожиданно громко, крикнул:

— Значит, теперь вы все тут сгорите!

Не уверен, что отец разглядел там, внизу Гонората. Но мешать ему, когда он снова простер руки в сторону двора, никто не стал. Я например, даже от каменных перил отодвинулся — похоже я теперь даже на шашлык смотреть не могу.

Снова зловещий, низкий, нарастающий гул и язык пламени рвущийся к новым жертвам. Но в этот раз, навстречу ему полыхнул такой же. Две стихии столкнулись и расплескались по всему внутреннему двору. Вот теперь это напоминало взрыв — пламя с ревом рвануло в стороны, лизнуло стены, перекинулось через каменные перила, со звоном выбило окна. Я упал на землю и отполз от края. Сильная, твёрдая рука поставила меня на ноги и я увидел перед собой Пера. Он уже был в шлеме с открытым забралом. В руках — здоровенный прямоугольный щит сложной формы. Таким пехотинцы прикрывают в бою магов и предводителей.

— Иди и защити сестру! — проорал мне в ухо Пер, развернул и подтолкнул меня в нужном направлении. Я, слегка ошалело пробежал пару шагов. Прежде чем чем начал переставлять ноги осмысленно. И тогда уже побежал целенаправленно. Поворот, в конце галереи дверь в мои покои. Я пробежал по направлению к ним несколько десятков шагов а потом не выдержал и остановился. Подошел к перилам, глянул во двор.

Все было затянуто дымом и… Это что, снег? Я поймал дымящиеся хлопья и разглядел на ладони два обгоревших розовых лепестка. Красный и белый. Бросив взгляд на цветочный садик я увидел только тлеющие пепелище. Сейчас я оказался сбоку, и смог рассмотреть происходящее чуть получше. Гонорат — вот кто пытался бросить вызов моему отцу. В отличии от него, Гонорат принял позу куда более зрелищную. Одна рука, с мечом, откинута назад, вторая вытянута вперед — смотрится хорошо. Поток огня исходящий от Гонората, если и уступал отцовскому, то не на много. Две стихии схлестнулись и пожирали друг друга. Прямо встречный пал. Поза у Гонората может и выглядела лучше, но оказалось не очень практичной — перепуганный конь под ним, не выдержал огненного ада вокруг, заржал, встал на дыбы и прыгнул в сторону. Гонорат свалился с него, потеряв концентрацию и перестав испускать огненный поток. Как будто с ленцой, пламя отца преодолело несколько метров и лизнула камни мостовой и самого Гонората. На моем брате вспыхнула одежда, но он не закричал, а перекатился в сторону, уходя из-под удара. Видимо, спасли доспехи. Ему уже спешили на помощь — пара человек схватили его под руки и потащили в сторону, а один встал перед ним, держа архаичный круглый бронзовый щит.

Вот к ведьме не ходи — артефактная штука. Слишком красивый, покрытый узорами и изящными барельефами. И я оказался прав — воздух перед щитовиком сгустился, по земле застелился иней вскипая и испаряясь рядом с огненным штормом. Огонь разбивался о невидимую стену перед бронзовым щитом, с низким гулом. С таким звуком, как будто недовольно рычал. Похоже на магию воздуха, артефакт создал какой-то воздушный щит. Щитовик покачнулся под напором огня. И упрямо пошел вперед. Пламя бессильно билось вокруг, очерчивая правильную полусферу.

Я услышал отрывистый приказ на железном наречии. Неприятный язык, лают как собаки. Щитовик медленно двигался вперед, преодолевая огненный шквал. И за ним потянулись его дружки. Все еще осторожно, не стремясь стать ему за спину — похоже никто не был уверен, что щит передюжит огонь Старого Змея.

Многие делали вид что очень заняты — демонстративно разряжали арбалеты в сторону отца и прятались в нише ворот, их перезаряжая. Послышались новый лай команд. Я посмотрел на отца. Тот выглядел… Уставшим. Пер и еще один из наших стражей стояли рядом, по возможности прикрывая его щитами — но им мешал жар от огня его рук. И тут, прямо на моих глазах, в левую сторону груди отца воткнулся арбалетный болт. Огонь испускаемый им стал уменьшаться. Внизу раздались радостные крики. Я машинально перевел взгляд вниз, увидел как довольный щитник радостно машет рукой, зовя остальных за собой, и идет вперед, к лестнице. Все еще осторожно, не переставая прятаться за щитом. И за его спиной, из темноты, выступает фигура в длинном плаще и уродливой маске. Это Пёс, а в его руке длинный изогнутый нож. В отблеске от огня лезвие кажется оранжевым. Пес подбегает к недоуменно обернувшемуся на него мечнику и ловко взмахивает своим странным оружием. И разрезает ему шею, начиная от левого уха и заканчивая правым. Рана раскрывается, как будто у щитовика появился на шее еще один рот, блюющий кровью. Пожалуй, я бы еще мог его спасти, но не уверен. Северянин начинает падать, но в последнем, отчаянном усилии разворачивает щит, так хорошо послуживший против огня, но не спасший его от стали — и Пса, который почти успел ускользнуть, словно великан пинает в бок. Пес отлетает в сторону, живым снарядом ударяется в охваченную пламенем телегу со снедью. Неуклюже там ворочается — похоже что-то повредил при падении. К нему подбегает темная фигура, замахивается топором — и падает на спину. Я вижу рукоять метательного ножа в глазнице нападавшего. Пес наконец поднимается, чтобы тут же получить два арбалетных болта в ногу и бок. Он все равно упорно ковыляет прочь, но его нагоняют. Короткая схватка и на земле лежит отрубленная рука, все еще сжимающая топор, а её хозяин вопит, скрючившись рядом. Но и Пёс тоже на земле — его, снова и снова, тыкают копьем, рубят топором. Он на секунду затихает, а потом делает неожиданный взмах и еще один из нападавших кричит и падает, держась за ногу. Похоже, перерезано сухожилие над пяткой. Калека.

Остальные удваивают усилия, с остервенением кромсая Пса. Кто-то срывает уродливую кожаную маску и я вижу залитое кровью лицо слуги, который ходил с винным кувшином за мной на пиру. Это было… Сегодня?

Он тоже видит меня. Смотрит прямо мне в глаза и пытается что-то сказать. Из его рта вылетает только кровь, но я читаю по губам — “Беги!”.

Этот безмолвный приказ, словно пощечина, приводит меня в себя. Я вздрагиваю, бросаю взгляд в сторону отца — Пер и остальные тащат его прочь, за спасительные двери Большой гостиной. А прямо ко мне бежит Лучано. На нем шлем, в руке молот, в другой щит. Я разворачиваюсь и бегу к двери в свои покои. До них совсем немного, но я наталкиваюсь на стражников, которые должны их охранять. Почему они покинули пост? Не удержались и решили посмотреть, что происходит?

— Пьеро! Назад! — кричу я старшему.

— Простите молодой сеньор, но теперь я слушаю не вас, — ответил он и ударил меня копьем.

Короткое, тяжелое копье — хороший инструмент в узких коридорах против одоспешенного противника. Прекрасное оружие, в данной ситуации. К несчастью для Пьеро, я молод, гибок и без доспехов. И поэтому легко уклоняюсь. Отвожу второй удар лезвием меча и достаю кинжал. Пьеро не такой быстрый противник, к каким я привык на тренировочных поединках. К тому же, второй стражник мешкает — старается меня обойти. Кажется, я очень растерян — иначе я не могу объяснить, почему я пытаюсь протиснуться мимо двух предателей дальше к своей двери. Видимо, по инерции. В результате, оказываюсь перед двумя одоспешенными противниками с длинным оружием, да еще и прижатым к стене. Очень опасная ситуация.

Они, может, не так хорошо натренированы, но не глупы и опытны. Они не торопятся, ждут удобного момента. Я пытаюсь придумать, что сказать, но в голове бьется только острое сожаление, что я не могу выпустить огонь и сжечь этих гадов на месте.

Внезапно один из стражников оборачивается, пытается поднять копье, но не успевает — из темноты выбегает Лучано, и бьет его шипом на конце своего молота в лицо, заставляя сделать шаг назад. Стражник успевает отбить выпад, но слегка растерян. Видно, что он пытается понять, что произошло и восстановить равновесие. Это занимает не дольше секунды, но и этого слишком много — боевой молот Лучано врезается ему в колено и с хрустом его ломает. Стражник страшно визжит и падает.

Пьеро пытается воспользоваться тем, что я отвлекся, и сократить своих противников на одного. Он делает обманный выпад мне в горло и тут же, в ноги. Я отклоняюсь от первого и отвожу клинком меча второй. Резко сокращаю дистанцию, скользя мимо копья, как учили, и втыкаю Пьеро свой кинжал чуть ниже носа, прямо в центр роскошных усов. Обожаю открытые шлемы. На врагах.

Это болезненная, но не смертельная рана — в последний момент Пьеро попытался разорвать дистанцию, и отойти назад, поэтому мой кинжал вошел сантиметра на два, не больше. Я слышу сухой треск ломающейся кости. Пьеро роняет копье, хватается руками за лицо и бежит прочь. Уворачивается от боевого молота Лучано, подбегает к каменным перилам и переваливается через них. Оказывается, я все это время преследую его и тыкаю мечом в защищенную кольчугой спину. Нет бы по ногам рубануть. Чот я сегодня туплю. Не выспался, наверно.

Тяжело дыша я заглядываю за перила. Рядом появляется Лучано. Мы смотрим вниз. Внизу Пьеро ползет прочь. Одна нога у него согнута в колене назад. Очень неприятный перелом, как мне кажется.

— Никаких тебе больше приключений, сука, — говорю я ему в спину, по-русски. Блин, кажется у меня акцент.

Лучано смотрит на меня, хмурится, но тут его отвлекают крики и свет факелов — по галерее к нам приближаются темные фигуры.

Мы бросаемся к дверям в мою комнату. Тарабаним в неё. Потом я догадываюсь потянуть её на себя — она не заперта. Мы заскакиваем внутрь. В открытую дверь вонзается арбалетный болт. Но мы с Лучано успеваем закрыть её и накинуть засов до того, как до неё добираются нападающие. Тяжело дыша, опускаемся на пол, привалившись к стенам по бокам от двери, глядя друг на друга.

— Что происходит, Магн? — слышу я звенящий от напряжения, как перетянутая струна, голосок сестры. Я поворачиваюсь к ней и пытаюсь улыбнуться. Надо сказать что-то успокаивающее, одобряющее…

— Поместье захвачено, вас всех хотят убить, — говорит Лучано.

Я собрался было пнуть его со всей злости по ноге, но меня отвлекают глухие удары — кто-то рубит мою дверь. Кажется, топорами.

Глава 16. Красное на белом

Под размеренный грохот ударов по двери и ругательства нападавших, я собрал себя вместе. Медленно досчитал до десяти, глядя как лицо сестры наливается мертвенной бледностью — это было видно даже в полутьме, еле разгоняемой десятком свечей.

— Надо подтащить кровать к двери! — заорал Сперат. Он уже был одет, в руках мой богато украшенный охотничий арбалет, на бедре колчан с болтами, поперек живота широкий меч горожанина. — И сундуки! Ща подопрём кроватью, заставим сундуками и они сюда никогда не ввалятся!

Им и не надо. Надо просто немного расковырять древесину и поджечь дверь снаружи. Но это я подумал, а вслух сказал:

— Не ори! Стой тут, следи за дверью.

Во-первых, это не поможет, во-вторых, у меня есть запасной вариант. Пер не зря послал меня сюда. Он сразу понял, что карты выпали не в нашу пользу. Предполагал, что отец…

Собравшись морально, я собрал себя и физически — встал с пола. Помог подняться Лучано. Кольчуга почти не ощущается на теле, при должном навыке, но всё равно это тяжёлая штука. Понимаешь, когда надо встать. С мыслями так тоже иногда бывает. Оказывается тяжёлыми, если расслабишься, и сильно тянут вниз когда надо встать и идти дальше. Положив руки на меч я расправил плечи и приказал Лучано:

— Иди за мной! — а Сперату: — Следи за дверью.

Аст приобнял Магну, тихонько увел её вглубь комнаты и посадил на кровать. Я недовольно отметил, что в его руках она стала успокаиваться. В руке Аст по прежнему сжимал кочергу. Увесистая, конечно, штука… Я, проходя мимо, протянул наследнику Инобал свой кинжал. Витиеватая гарда в виде побегов роз, закрывающая руку, и толстый, широкий клинок сантиметров тридцать — этот кинжал был создан для того, чтобы отводить удары даже тяжелого оружия. Заколоть им трудно. Тяжеловат для быстрых выпадов. Но ранить можно. Пьеро не даст соврать.

— Благодарю вас за щедрость, — слегка покривил губы Аст, но кинжал мой взял.

Я прихватил со стола пару свечей и пошел в туалет. Нетерпеливо позвал:

— Лучано! Сюда!

Мой оруженосец настороженно посмотрел на меня и отправился следом. Нет, вытирать своим сеньорам задницу в семье Итвис не принято. Тем более, оруженосцам. Тут мне вспомнился отец. Ладно, не всем сеньорам, по крайней мере. Да и вообще, для этого есть паж, в конце концов. Моменты уединенного размышления в туалете, привычные мне по прежней жизни, для Магна были не столь привычны — вокруг него всегда была свора прихлебателей, замечал он это, или нет. Но, все же, не настолько. Поэтому Лучано и насторожился, когда я его позвал, но не сильно. Возможно решил, что я хочу ему что-то сказать наедине — он осторожно прикрыл за собой дверь. Но я уже поставил свечи на пол и возился рядом со стульчаком.

Тяжеленая дубовая доска с прорезью не хотела двигаться с места, как я её не дергал.

— Что встал, как у Аста на Магну, давай, помоги мне! — натужно прохрипел я.

— С чем? — все еще опасливо спросил Лучано.

— Подними доску, — прошипел я.

Лучано осторожно прислонил к стене щит и молот, подошел ко мне. Кажется понял, что я хочу сделать. Отодвинул меня в сторону, приноровился и с тихим скрипом вырвал доску из каменных пазов. На нас пахнуло запахом застарелого говна. Я подумал, что надо бы слугам дать нагоняй за то, что плохо чистят отхожие места.

— Боюсь, мой сеньор, через это вам не ускользнуть, — с сомнением сказал Лучано, рассматривая дыру в каменной ступени.

Как устроены средневековые туалеты? Обычно — никак, господа гадят в красивую посуду (или не очень, в зависимости от степени личного эстетства) а уже эту посуду слуги уносят и сливают в специальные бочки. Потому как удобрения штука в хозяйстве нужная. На удобрение всякий помет пойдет. Но есть варианты сбора этого важного ресурса. Например, можно сделать комнатку с дырой, в которую ты скидываешь все для тебя лично лишнее, а дыра выводит это все лишнее из внутренних помещений, за стену. А там, прям как на декоративном водостоке, стоит каменная горгулья и изрыгает это все лишнее в бочку, подставленную снизу. Так гораздо удобнее — не надо вверх и вниз по дому с вонючими горшками бегать. Вот и моя спальня таким чудом технологии и оснащена.

Но увы, вылезти через крошечный каменный желоб, шириной сантиметров в двадцать, идущей под уклоном к стене, не представлялось возможным. Но я планировал не это.

Встав рядом с Лучано, я взялся за глубокие пазы, в которых раньше была деревянная доска и сказал оруженосцу.

— Делай как я. На счет три, дергаем на себя. И раз, и два, и три! — и мы дернули. Камень сдвинулся на сантиметр от стены, открыв щель с фигурным вырезом под дерьмоотвод.

— Потайной ход! — удивился Лучано. Еще бы ему не удивится, он практически жил в этой комнате с детства. Но этот секрет он не знал. Возможно, про этот потайной ход не знал даже Гонорат. А вот Пер знал — его отец показал туалетные секреты и ему и мне, перед тем как уплыть. Скажем прямо, если Пер послал меня сюда… Да и не только меня, но и сестру… Значит я думал о его сообразительности куда хуже, чем он того заслуживает. Или просто он по жизни пессимист-перестраховщик.

Подавляя рвотныепозывы от вони, мы с Лучано дергали и дергали каменную плиту. Она шла неохотно, по миллиметру за раз. Оставалось только надеяться, что наше натужное и ритмичное кряхтение примут за одновременный акт дружеской дефекации, а не за какой-нибудь другой акт. Я выпрямился и утер пот со лба. Плита, прикрывающая вход на потайную лестницу отодвинулась сантиметра на три и уже стали видны ступени. И на этом окончательно застряла. Странно, в прошлый раз старик Нотч её один сдвинул.

— Я сейчас, — сказал Лучано и протолкался мимо меня.

— Аст, что ты делаешь? — громко и удивленно спросила сестра в комнате. А потом испустила томный полувздох, полувсхлип. Сердце у меня в груди вдруг заболело, я дернулся было к двери, но мне помешал Лучано — он протискивался обратно, держа молот. Я прислушался. В комнате было тихо. Ни звука пощечины, ни возмущений. Я решил, что не надо вести себя как нервный подросток, а поступить как мудрый человек и не врываться в комнату. В конце концов, Аст её муж. Формально, уже две недели.

Лучано вставил в зазор между стеной и плитой свой молот, уперся в стену ногой и надавил, используя укрепленную полосами металла рукоять, как рычаг. Плита, испустив визг, сдвинулась и заскользила дальше.

— Тут был потайной засов, — поделился со мной Лучано, указывая на развороченный механизм сбоку. — Что же вы не сказали?

“Потому что у Магна память, как у рыбки!” — подумал я. А вслух сказал:

— Закрыть её за собой теперь нельзя, как я вижу?

Лучано молча кивнул. Механизм запора выгнулся висел сбоку от проема, поблескивая в свете свечи, как бейджик с надписью “Магн дурак”. Если не присматриваться, можно и не заметить.

Неожиданно за дверью раздался приглушенный крик:

— Я снова повторяю, я Аст Инобал! И я не тот, кто вам нужен! Я открываю дверь и выхожу!

Это кричал Аст и мне не понравилось сначала то, как он кричал, а потом и то, что он кричал.

Мы с Лучано, не сговариваясь, бросились в мою комнату. Входная дверь была открыта и в неё врывались люди, держа над головой факелы. В одном из них я с удивлением узнал одного из своих двоюродных братьев, что таскались за мной пиру. Впереди был уже знакомый северянин с перемотанной мордой. Он оскалился и что-то крикнул, показывая мне топор. Кажется, был рад меня видеть — совершенно невозможно разобрать его чудовищный акцент. Перед дверью лежал Сперат. От его головы растекалась лужа крови, пачкая шикарный берет, а рядом валялась окровавленная кочерга. Но все это я заметил мельком. Мой взгляд оказался прикован к Магне. Она лежала у кровати, совсем рядом со свечами, неуклюже раскинув руки. Опасно близко к огню. Её пышное свадебное платье того и гляди загорится. Я бросился к ней, перевернул её на спину. Платье, сшитое для свадьбы было почти все белое, и только некоторые детали оформления были красными — такие как розы на воротнике. Смотрелось очень круто. Стильно. Неброско. Ровно столько красного, сколько надо. Поэтому огромное красное пятно на её груди сразу бросалось в глаза своей неправильностью. Я коснулся его, уже зная что это такое — но какая-то безумная надежда все равно билась в висках, делая мне больно. В глазах зарябило, словно я плачу. Я посмотрел на свои окровавленные пальцы. Потом на Магну. И только сейчас заметил торчащий из неё кинжал. Мой кинжал. Как уродливый паук, вцепившись в добычу, глубоко зарывшись лапками-ребрами гарды в мокрые и красные от крови кружева. Сам клинок в ней по самую рукоять. Магна неожиданно открыла глаза. Бледная, из уголков рта течет пузырящаяся алая кровь. Похоже, пробито легкое. Она увидела меня, закашлялась.

Бледные губы сестры что-то прошептали, но я ничего не слышал — вокруг кто-то кричал, слышался звон металла. Это мешало сосредоточиться. Магна снова что-то сказала и протянула ко мне ручку.

“Магник” — понял я по губам. И она закрыла глаза. А её тело вдруг потяжелело в моих руках.

По мне словно прошла волна холода, вымораживая мысли. Это неожиданно помогло прояснить мозги — магия! У меня же есть магия! Надо просто вытащить кинжал и залечить рану. Я схватился за рукоять и сделал это. С трудом. Пришлось отложить меч и действовать двумя руками. Меня заставил дернуться от ужаса хруст трущихся о метал разрубленных ребер Магны, но я не только не остановился, а наоборот, удвоил усилия. Главное избавиться от металла в ране! С трудом вытащив кинжал, я нервно отбросил его прочь, как паука который в детве упал на Магну с дерева и испугал её почти до обморока. Она тогда побледнела, почти как сейчас. А потом мы вспоминали этот и смеялись. Так будет и сейчас. Я призвал всю свою силу. И опустил руки на Магну. Зачерпнул из глубины себя то, что заставило мои ладони засиять золотым светом. И снова. И снова. Засияла уже вся Магна целиком. Но глаза она так и не открыла. А пытаясь зачерпнуть еще, чтобы разжечь золотой свет еще сильнее, я почувствовал внутри себя пустоту. Словно ведро зашкрябало о дно сухого колодца.

Я разорвал платье на месте раны. Возможно, слишком сильно — но сейчас я не думал о приличиях. Рана сотворилась, оставив едва видимый след, покрытый кровью. Я осторожно надавил — кажется, даже ребра срослись! Но Магна все ещё не открывала глаза. Я снова попробовал, закачивая в неё свою магию, как тогда, с конем. Даже коню хватило, ну же, открывая глаза! Что еще можно сделать?! Массаж сердца!

— Она мертва, — сказал голос, который я в ту же секунду возненавидел. Я не глядя схватил свой лежащий рядом меч, намереваясь всадить клинок в того, кто посмел это сказать. Это был Лучано. В его щите засел арбалетный болт, кольчугу и шлем покрывал лед. Красный, из-за того, что Лучано призвал свой дар — и он все еще горел красной аурой вокруг него. Хотя нет, это не красный лед, это кровь. Кажется, не моего оруженосца — я оглянулся вокруг. Тел в моей комнате прибавилось. Мельком увидел пораскинувшего мозгами кузена и перебинтованного северянина, скулящего в углу — сквозь его прижатые к лицу руки сочилась кровь, пачкая белую повязку. И еще трое изломанных тел. Стоящих на ногах врагов не было.

Я снова опустился на колени перед Магной и попытался сделать массаж сердца. Раз, два, три. Дыхание рот в рот. Раз, два, три…

Послышались крики и звон оружия — по галерее к моим покоям приближались еще люди. Лучано схватил меня за шиворот и рывком отправил меня в полет по направлению к туалету. Я влетел в открытую дверь, едва успев сгруппироваться — но удар о стену меня все равно ошеломил. Лучано обернулся к входу в мою спальню, закрылся щитом и быстро отступал ко мне. Не забыв перед этим пинком отправить за мной мой меч — я едва успел схватить “Лозу” за рукоять до того, как мой же меч разбил мне лоб навершием.

— Что ты делаешь? — не понял я поведения своего оруженосца. Он двигался ко мне спиной вперед. Грузно, слегка прихрамывая. Красная аура вокруг него начала таять. Лучано держал свой молот под мышкой, чтобы освободить правую руку. Молот был в крови и какой-то коричневой кашице пополам с белыми осколками. Лучано зашел за мной в туалет, аккуратно закрыв за собой дверь. И накинул засов. В ту же секунду послышался глухой удар и из двери на три сантиметра высунулось острие арбалетного болта. Эта дверь была похлипче, чем входная, но куда солидней большинства входных дверей в моем мире.

— Она мертва, — повторил Лучано. — А я не смогу их долго сдерживать.

Я смотрел на него, но не понимал слов. Мысли в голове ворочались с трудом. Буквально. Приходилось прикладывать усилия, чтобы думать — как будто толкаешь тяжелые, речные валуны, пока Магна смеётся и брызгается. Это мое воспоминание?

Лучано снова протянул руку, легко, как мешок с мусором, поднял меня и перетащил к провалу потайного хода. И разжал пальцы. Я приземлился на лестницу, нога соскользнула и я плюхнулся на задницу, к счастью не задев камень клинком. Не хочу испортить лезвие. Почему это важно? Я встал на ноги, придерживаясь одной рукой за стену. Лучано сверху протянул мне свечу. Я машинально принял её свободной рукой — в голове было по прежнему пусто.

— Беги, — раздался голос Лучано. Его подсвечивала аура его магического таланта и трепещущий огонь свечи — блики играли на начищенной кольчуге, щите и шлеме. Вся фигура казалась красной. Голос у Лучано сейчас был спокойный и мудрый. Так он никогда со мной не говорил. Я не видел его лица, только красные отблески пламени свечи в прорези шлема. Он наклонился, опустил руку и мягко подтолкнул меня в спину, одновременно сказав:

— Ты должен жить, чтобы отомстить.

И я побежал в темноту.

Глава 17. Неожиданная помощь

Потайные ходы — штука куда более распространенная, чем можно подумать. Особенно в обстановке, когда от них часто зависит жизнь. Подземными ходами буквально источены все древние города даже в моем мире. В Караэне должно быть похоже.

Спустившись вниз по узкой темной лестнице, я добрался до уровня подвалов. Потом длинный коридор, куда вели еще несколько тесных лестниц. У меня промелькнула надежда, что сейчас сюда спустится кто-то еще, кто смог скрыться.

Или Гонорат. Наверняка он знает хоть один вход в сеть потайных ходов.

Я двинулся дальше. Ход стал еще уже и ниже, мне пришлось идти скрючившись. Так я добрался до небольшой дверцы. Рядом, под вызывающе приметным белым камнем лежал ключ от неё — но я не стал переворачивать и доставать ключ.

Это ловушка. Стоит вставить ключ в замок и начать его проворачивать, сработает механизм ловушки — пол рухнет и и отправит на шипы всех перед дверью. Вместо этого я потянул на себя железный держатель для факела у двери. Послышался скрип давно не смазанной скрытой пружины, отпирающей механизм запоров. Я осторожно толкнул дверь. Она не поддалась. Одновременно давя нарастающую панику, я надавил на старую дверь. Навалился всем телом. С жутким скрипом несмазанных петель она открылась.

Я прошмыгнул внутрь. Захлопнул за собой дверь — как вовремя, из стены высунулись деревянные засовы и заперли её.

Я осмотрелся вокруг. Нотч проводил нас с Пером только до этого места. Сказал, что дальше достаточно просто пройти по подземному ходу, повернуть направо и ход выведет за стены.

Я осмотрелся и нашел небольшой сундук. Слегка покромсанный грызунами по углам, но все еще солидный. Я открыл сундук. Внутри нашлись факелы. Я тут же поджег один из них от свечи и сразу стало веселее жить. Света факел давал куда больше трепетной свечи для свиданий. Найденный глиняный кувшин, явно с вином, мог бы меня порадовать — но я не люблю вино, а кувшин мне девать некуда. Еще в сундуке нашлась кожаная котомка с сушеным мясом. Последнее — предположительно. Я с трудом открыл слежавшуюся от времени кожу, внимательно осмотрел внутри неё массу чего-то мерзко пахнущего, похожего на куски кирпича в холодце, и решил оставить это на месте. Взяв в левую руку запасной факел я двинулся дальше.

Караэн стоял на скале — и подземный ход это подтверждал. Он уходил под уклон вниз и был прорублен в камне. Грубые следы кирки на неровных стенах подсказывали, что ход делали явно не профессиональные шахтеры. Ход стал уже откровенно тесным — я задевал стены плечами, а потолок головой, хоть и скрючился, вытянув перед собой факел. На плохо выровненном полу попадался мусор и следы крыс в каменной пыли. К счастью, долго мне так корячиться на пришлось — уже через пару десятков шагов я добрался до небольшой камеры с каменной плитой посередине. Плита была с удобной деревянной ручкой, которая даже не сломалась, когда я потянул за ней каменюку в сторону.

Пробравшись через открывшийся лаз, я вылез в помещении, которое даже напрягло меня своими размерами. Я поднял факел и обнаружил, что потолок уходит в высоту метра на два. Обернувшись, я увидел, что с этой стороны лаз замаскирован каменными обломками и увидеть его можно только подойдя вплотную. Или точно зная, где он находится.

Я конечно не археолог, но даже мне было очевидно — я попал в подземелье сделанное явно не теми же, кто добил кирками каменную породу из подвала поместья Итвис. Длинный коридор правильной формы, высокие потолки. И главное — гладкие стены. Я не увидел характерных следов от кирки — как будто неизвестные строители выравнивали поверхность специальными инструментами. После небольшого осмотра выяснилось это очередной коридор. Очень большой, но коридор. Посередине в каменном полу были даже две колеи для колес. По ним сейчас весело бежала вода. Караэн расположен на небольшой возвышенности — значит мне надо идти по течению. И это налево. Пока все было верно. Я заспешил вперед. Не могу сказать, что идти было скучно — из темноты то и дело доносились тихие всплески, шаги и стоны. Скорее всего это было моё воображение, помноженное на крыс — последние тут попадались время от времени, пища и шугаясь, когда попадали в круг света от моего пламени. Липкий страх темноты занимал мысли, не давая думать о том, что произошло там, наверху.

Через сотню шагов я наткнулся на завал. Груда камней перекрывала древний тоннель до самого потолка. Вода скапливалась перед завалом в глубокую лужу, но судя по тому что не затопила тоннель целиком — она все равно находила себе ход дальше. Когда-то тут были люди — я увидел следы от попытки разобрать завал, сломанную деревянную лопату и несколько старых кострищ. Факел в моей руке начал тухнуть. Я немедленно поджег второй и кинулся обратно. Назад я почти бежал. Подозрительные шорохи из темноты уже пугали куда меньше, чем то, что я бездарно потратил время на тупик. Лучано заплатил за это время очень дорого…

Заставив себя сосредоточиться на дороге — не хватало еще сломать ногу — я сжал зубы и прибавил ход. Добравшись до лаза, ведущего к поместью, я остановился и прислушался. Мне послышались отдаленные голоса и лязг оружия. Я заметил, что в одной руке все еще сжимаю потухший факел. Я бросил его в сторону завала, надеясь что это собьет преследователей со следа, а сам побежал в другую сторону, вверх по течению воды.

На всякий случай я достал меч. Очень быстро, незаметно для себя, перешел на охотничий бег. Магна и такому учили, оказывается. Этот бег быстро поглощал километры и экономил силы. Когда, по моим прикидкам, я пробежал пару сотен метров, мне стали попадаться следы людей. Куски дерева, подозрительные кучи. Еще через сто метров обнаружилась трухлявая двухколесная тачка с валяющимся рядом сломанным сломанным колесом. Я пнул её в борт, отломив кусок — древесина оказалась слишком влажная. Жаль, я надеялся отломать себе кусок и сделать еще один факел.

Задерживаться и искать деревяшку по суше и попрочнее времени не было. Я двинулся дальше. Еще через сто метров тоннель раздваивался под прямым углом. Я решительно повернул направо. Тоннель стал раздваиваться каждые несколько сотен метров. Иногда это были два одинаковы тоннеля, иногда от основного тоннеля отходили мелкие ходы. Один напоминал тот, через который я попал в это подземелье — такой же убогий, по сравнению с древними стенами. Свет факела не позволял разглядеть дальше пары десятков метров, потому я оставался на основном тоннеле, надеясь, что найду поворот в ту же сторону, в какую вел заваленный тоннель. Но, когда на очередной развилке мой старый факел стал потихоньку гаснуть, я решительно свернул в ответвление. Этот тоннель был так же квадратным, с колеями на полу, но уже и ниже. Через пару десятков метров я обнаружил, что его перекрывает стена. Крыс вокруг стало так много, что пару раз я даже взмахнул мечом, отгоняя их. Подойдя к стене поближе, я обнаружил в ней дверь. Сама стена была явным новоделом — дикий рваный камень, сложенный кое-как. И дверь в ней — точно такая, какие можно найти в каждом доме Караэна, поднявшись на десяток метров выше.

К этому времени мой факел исчерпал всю старую смолу которая в нем была и огня давал не больше, чем зажигалка. Я лихорадочно начал ощупывать себя в поисках карманов и огарка свечи, но не нашел ни того, ни другого. Я успел подойти к странной двери в стене и дернуть её, убеждаясь что она заперта с другой стороны, прежде чем факел издал предсмертное шипение и погас.

Я остался в полной темноте. И через секунду послышался торжествующий писк крыс.

Швырнув бесполезную палку от прогоревшего факела в темноту, я еще раз подергал дверь. Замков в ней было — наверняка сзади банальный засов. Погони слышно не было, но я нервно потоптался на месте, настороженно вглядываясь в темноту. Если не считать разноцветных пятен в глазах, я не видел ничего. Даже своей руки, хотя и поднес её к самому лицу. Нечаянно коснулся носа и это меня дико напугало, прежде чем я понял, что это моя рука. На смену страху пришла злость. Я нащупал дверь и с яростью пнул её. И почувствовал, что дверца хлипковата. Осторожно ощупав её, и ударив еще несколько раз, я понял, что дерево поддается. Поэтому я встал перед дверью, и стал методично выносить её. Удар ногой от бедра. Как выбивают двери в фильмах. Бум. Бум. Хрясь.

Ощупав дверь, я понял, что сломал одну из досок. Потребовалось еще пара ударов, чтобы выломать посередине двери прямоугольную дыру сантиметров в десять шириной и в тридцать высотой. Просунув руку в дыру, я смог нащупать засов. Массивная деревяшка плотно прилегала к полотну двери и никак не хотела выходить из пазов.

Подавив растерянность, я просунул в дыру меч. Отчаянно боясь выронить оружие и весь превратившись в одно сплошное осязание, я начал ощупывать клинком засов. И нащупал что-то, что отзывалось глухим “бумк” на постукивание по нему стали.

“Кожаная петля”, — осенило меня. Есть тут такие. Что-то вроде предохранителя на засов.

Пришлось потратить еще несколько минут, чтобы с помощью меча перерезать удерживающую засов петлю, а потом вытолкнуть его из пазов. Я едва сдержался, чтобы не толкнуть дверь сразу после деревянного стука упавшего засова, а сначала аккуратно вытащил из дыры руку с мечом.

За дверью оказалось нечто, что больше всего напоминало склад. Причем, склад провизии. Выставив вперед меч и руки я пошел вперед и тут же ударился мизинчиком об острый угол. Дернулся в сторону от боли и приложился коленом о бочку. Пострадав от бочек и кадок больше чем за всю эту ночь, я начал обшаривать помещение. Оно оказалось довольно большим. К счастью, мне повезло и уже скоро я наткнулся на лестницу. И пополз вверх.

Лестница закончилась плотно закрытым деревянным люком. Сверху, похоже, на нем было что-то тяжелое — люк скрипнул, прогнулся и приподнялся, когда я надавил на него снизу. Но открыть его не смог. Я уже слишком много повидал, чтобы бояться всяких там люков и дверей. Я спустился, отыскал засов, и вернулся. Снова уперевшись спиной в люк, приподнял его, ожидая что противно скрипящие ступени лестницы вот прямо сейчас подо мной сломаются, и всунул засов в щель. А потом, начал раскачивать люк с помощью этого импровизированного рычага. Что бы там не стояло на люке, оно было не очень устойчиво — с громким грохотом оно скатилось, и я распахнул люк.

Вскочил через него наверх, выхватил меч и встал в стойку. Наконец-то я мог хоть немного видеть — бледный ночной свет падал через маленькие узкие окошки у потолка.

Это была очередная кладовая. Пахло едой и пивом, рядом валялась бочка, несколько стояли чуть поодаль. Корзины на полках и полу, подвешенные к потолку колбасы.

Только сейчас я понял, что дышу тяжело и шумно, как лошадь после скачки. Постаравшись успокоить дыхание я разглядел в дальней стене дверь. Едва я подошел к ней, как сквозь неплотно пригнанные доски стал просачиваться свет от свечи или лучины. А потом я услышал и осторожные шаги. Я метнулся в сторону от двери, стараясь не звякнуть сталью об что-нибудь. Через десяток моих судорожных вздохов дверь открылась, впуская внутрь помещения яркий прямоугольник света. Вошедший постоял, подняв свечу, некоторое время, испытывая мое терпение. Когда я уже решил без затей выпрыгнуть из своего укрытия, тот кто нес свечу, наконец вошел внутрь, внимательно смотря под ноги.

Это была девушка. Несмотря на позднее время, полностью одета. Я шагнул вперед и закрыл ей рот рукой. Она сдавленно закричала — но не слишком громко. У Магна был поставленный захват, его учили снимать часовых. В отличии от него, хладнокровно воткнуть в бок человеку кусок острого железа даже не представившись, я не смог. Во-первых — мечом не удобно, во-вторых — ну просто неудобно как-то. Вместо этого я бестолково зашептал:

— Тихо, тише, тише…

Девушка неожиданно ловко дернулась, вывернулась из моих лап и отскочила в сторону. Уже открыла рот, чтобы заорать. И встала так, что мне было очень легко и удобно сделать быстрый выпад — клинок бы наверняка пронзил ей шею, заставляя умолкнуть навсегда. Но я увидел хорошенькое личико, и подавил дернувшие руку инстинкты фехтовальщика. Вместо этого я поднял руку. Одну, раскрытой ладонью к ней, а вторую, с “Лозой”, пряча за спину.

— Я Магн, Магн Итвис. И я ничего не тебе не сделаю, — прошептал я, понимая, что уже поздно и даже упреждающе втягивая голову в плечи, в ожидании оглушительного визга. И девушка не подвела. Она завизжала, начав с неожиданно низких, басовитых тонов, и резко подняв тональность почти до ультразвука. Я подавил желание зажать уши, ограничившись тем, что прикрыл глаза. Визг вдруг прекратился, а девушка так и осталась стоять с открытым ртом. Я приоткрыл глаза и понял, что она меня явно узнала и застыла от удивления. Тут и я её узнал.

— Я тебя помню! — сказал я, и тут же понял, что не помню её имени. — Ты поила меня пивом! Помнишь, пару недель назад? Когда я убегал от старика Эмилия? Очень вкусное пиво! Спасибо!

От волнения я стал говорить громче, и девушка внезапно бросилась вперед и прижала ладошку к моему рту. Я замолчал. Её лицо находилось совсем рядом, но она смотрела мимо меня, к чему-то прислушиваясь. Совсем рядом раздался низкий и озабоченный мужской голос:

— Эола?! Что там?

Эола резко толкнула меня в темноту. Я споткнулся о пустую корзину, чудом не упав в неё. И оказался в углу, межуду шкафами. Вокруг висели пучки сухой душистой травы, местный аналог освежителя воздуха. Я оказался скрыт в тени для взгляда от двери. А через секунду в кладовую ворвался знакомый мне по похождениям Магна трактирщик. В одной руке у него был привычный для городских меч, в другой баклер, а сам он был одет в кожаную куртку с нашитыми на неё железными пластинами. На голове — старый дешевый шлем похожий на ведро с вырезом под рожу. Довольно зверскую рожу — однажды этот трактирщик с парой подручных смог выставить из своего заведения даже Гонората с дружками, что говорит не только о его решительности но и умении в нужный момент привести нужные аргументы в любом споре. Даже если эти аргументы со стороны выглядят как удары по морде.

— Крысы! — выпалила девушка, не смотря в мою сторону. — Перегрызли веревку на которой висел окорок. Я пришла посмотреть, а они как побежали…

— Дура! — рявкнул трактирщик. Он еще некоторое время постоял, посмотрел вокруг. Эола не двигалась. Наконец мужчина повесил на пояс баклер, зацепив его за специальную скобу, вернул в ножны меч и рявкнул.

— Повесь окорок обратно и марш к себе в комнату. И не ори по пустякам! Во имя Солнца, Эола, я думал ты умнее! В такую ночь надо бояться совсем не крыс!

— Прости папочка, — пропела та.

Одарив дочку неодобрительным взглядом, явно успокоившийся трактирщик развернулся и столкнулся в дверях с двумя рослыми парнями, вооруженными куда хуже — у одного окованная железом дубина, у второго широкий тесак.

— Все в порядке, — прогудел трактирщик. — Дочка крыс испугалась.

И тут же отвесил подзатыльник гыгыкнувшму парню с дубиной.

— Потом ржать будите, на место все идите!

И добавил немного поощрительного разговорного лексикона. Я слушал как их шаги удаляются. А потом Эола развернулась, подсветила себе свечей и разыскала меня за корзинами. Я хотел её поблагодарить, но она тут же приложила палец к моим губам. А потом схватила за руку и повела за собой. Я позволил себя увлечь — она бы уже могла меня сдать, но не стала. Так что, пожалуй, ей можно верить.

Опустив клинок острием вниз — будет очень неудобно, если на меня вдруг нападут, но я решил, что сейчас будет хуже если зацеплю низкие перекладины над дверью. Трактирщик наверняка сможет отличить звон чистой оружейной стали от падения окорока и второй раз его будет трудно обмануть.

Мы миновали пару узких коридоров. Прошли вверх по короткой лестнице, после которой Эола вдруг неожиданно прильнула ко мне. Я растерялся, не понимая чего она испугалась и завертел головой. Но она поймала ладошкой мою щеку, повернула мое лицо к своему и, зажмурившись, не умело поцеловала. Слегка промахнулась мимо моих губ, но было приятно. Не успел я понять, что делать дальше, как Эола протянула руку, откинула с двери массивный засов, а потом толкнула меня в эту дверь, спиной вперед.

От неожиданности я едва не упал, но успел вовремя сориентироваться и, сделав несколько шагов спиной вперед, устоял. Дверь передо мной захлопнулась. Я огляделся. Вокруг было достаточно светло, чтобы разглядеть, что я стою посреди улицы Караэна, у самого края Старого города, а вокруг меня громоздятся каменные дома.

Я быстро сориентировался, где я нахожусь. Рядом с таверной, на окраине Старого города. До Военных ворот отсюда рукой подать. Но едва я вышел из тени городской улицы, как услышал крик:

— Вон он! Сюда!

И со стороны дороги, ведущей к воротам, раздался стук копыт. Я еле разглядел двух всадников на фоне заборов и деревьев. Вот же глазастые. И без факелов, главное. Те больше не орали — остается надеяться, что их только двое. Я развернулся и бросился назад, уже через секунду поняв, что загнал себя в ловушку. Стоптать конем человека на узкой городской улице, похожей на большой бетонный арык— не труднее, чем задавить его машиной.

— Да что за ночь то сегодня такая, — окончательно расстроился я.

Глава 18. Громкие улицы тихо спящего города

Лошадки бегают быстро. Быстрее человека. Это Магн хорошо знал. Но, что интересно, на большой дистанции человек вполне способен от лошадки убежать. Конечно, многое зависит от конкретного человека и конкретного коня — но в принципе, имея я километров десять форы, им бы меня полдня пришлось догонять. И то не факт, что загнали бы.

Дурацкие мысли для человека, который бежит по темным улицам, слыша за спиной приближающийся цокот копыт. Впрочем, вполне в человеческом духе, думать “эх, если бы…”. Мечтать о лучшем. В конце концов, если бы люди не хотели лучшего, до сих пор бы камнями подтирались.

Я резко свернул в темный переулок. Потом еще раз. Оторваться от погони я особо не надеялся — городок то маленький, прочешут за весь ночь. А спрятаться было негде — средневековые дома, даже простых горожан, это крепости в миниатюре. Все внутри. Вот сейчас — на узкой улочке несколько крепких, толстых, окованных железом дверей. Несколько похожих на бойницы окошек на втором этаже. Я для пробы постучал в пару дверей, покричал своё имя. Город ответил мне напряженной тишиной.

В домах не зажегся свет, даже обязательные лампадки на перекрестках не горели. Все усиленно делали вид, что спали. Надо думать, примерно как тот трактирщик — в броне и с оружием. Я добежал до очередного перекрестка. К моему удивлению, я заметил огонек масляной лампы на соседнем перекрестке. А ну да, квартал ткацкой гильдии. Они жили побогаче, район застроен двухэтажными домами, улица, правда еще уже. Я побежал на свет. Не потому, что я такой мотылек, а потому, что был не иллюзорный шанс что ткачи выставят на границах своего квартала охрану из гильдейских. А то ночь не спокойная.

С другой стороны, чем помешает ткаческое ополчение моим преследователем? Драться гильдийцы с аристократами вряд ли захотят. Да еще и за другого аристократа. В семейные разборки знати лезть дело не только глупое, но и опасное. Зато, можно наоборот помочь задержать недобитка и получить позже одолжение от победителей.

Удивительно как о многом можно подумать, пока бежишь по родному городу, поздней ночью. И город делает вид, что в нем никого нет. Во мне стала закипать веселая злость. Видимо, лимит страха на сегодня я уже выбрал. Хотелось, чтобы это все уже кончилось. Но не просто так, а с музыкой.

К тому времени, как я добежал до освещенного лампой перекрестка, я уже больше боялся встретить охрану ткацкой гильдии, чем не встретить её. К счастью, их не было. Улицы по прежнему были пусты и темны. За спиной раздался цокот лошадей. Я постарался улизнуть за угол, но судя по азартному крику, меня заметили. Кричали знакомо. Резкий такой вскрик, без слов. Так кричали друзья Магна на охоте, заметив добычу. Я даже обернулся посмотреть на кричащего, чтобы понять куда он показывает. На меня показывает. Как на кролика. Обидно.

Я начал уставать от бега, поэтому решил остановиться. Магн родился и вырос в этом городе и хорошо его знал. Удача вывела меня на угол ткацкого квартала, примечательного тем, что на втором этаже углового дома жила добрая вдова. Увы, в этом мире остаться вдовой можно было и в довольно раннем возрасте, зато уже с детьми. К счастью, за её доброту, овдовевшую женщину горожане поддерживали кто чем мог. Вот и Магн пару раз сподобился.

Чтобы получить от вдовы доброты пару раз, надо было подняться по лестнице с отдельным входом. Но этим путем пользовались не все — некоторые были в вопросах благотворительности скромнее других. Для таких имелся запасной вход. Через необычайно широкое окно на втором этаже. Добраться до него было можно имея хорошую физическую форму и при помощи веревочной лестницы.

Магн однажды справился и без неё, желая проявить удаль. Сейчас я повторил этот трюк — разбежался, запрыгнул на узкий каменный козырек над входом, ухватился за широкий каменный подоконник, подтянулся и взобрался на него. По сути, это был небольшой балкончик, сделанный человеком, который никогда не знал о балконах. Он нависал над улицей и наполовину был заставлен горшками с цветами. Само окно, разумеется, было закрыто толстыми ставнями, не уступающими по прочности двери в мою комнату. Я осторожно постучал. Внутри мне послышались шорох и возня. Второй раз я стучать не стал. Ну зачем набиваться в гости, это же не вежливо. На балкончике, среди пышных цветов в горшках, вполне можно было спрятаться. А если лечь, то с улицы меня и вовсе будет не видно.

Едва я успел присесть, как на улицу подо мной выехал всадник. Он и в самом деле успел заметить, куда я свернул — скакал галопом, едва вписавшись в поворот. И хотя узкая улица с нависающими над ней балкончиками была темна, почти как тоннель, он действительно неплохо видел в темноте. Уже через десяток метров всадник осадил коня. Под серебристыми лучами ночного светила блеснула кольчуга, латные руки и шлем с забралом. Вот и как его ковырять? Я с удивлением обнаружил у себя в руке "Лозу" — даже не заметил, когда его достал. Я опустил меч вниз и осторожно отодвинулся от края балкона на десяток сантиметров. Просто чтобы не сильно маячить на фоне ночного неба.

Пока первый всадник растерянно озирался, из-за угла выскочил второй и остановился прямо под балконом. Если бы я лег на живот и протянул руку, смог бы постучать ему по макушке шлема.

— Пожалуйста, сеньор, не так быстро! Я ведь не вижу в темноте! — занудил отставший. Этот — явно оруженосец.

— Заткнись! — рявкнул первый. Он остановился, разглядывая соседнюю с ним дверь. Согласен, дверь была жутко подозрительной. — Его кто-то впустил!

Только тут я, наконец, узнал голос первого всадника. Это был Хуго. Из богатой и очень влиятельной семьи. Владения в окрестностях Караэна. Сам Хуго постоянно терся в городе, рядом с наследниками Итвис. В какой то момент Магн считал его своим другом, но две недели назад он переметнулся на сторону Гонората. И, судя по тому, как об этом рассказывали Сперат и Лучано, сделал это некрасиво.

Воспоминание о Лучано и Сперате привели мои ассоциации к мертвой Магне в разорванном платье. Они все мертвы. И я буду, если не начну соображать побыстрее.

Я опустился на колени и осторожно пополз назад, чтобы спрятаться на балкончике. Хотя мне хотелось наоборот, прыгнуть вперед и рубануть Хуго по его роже. А надо было думать не об этом, а об осторожности. Отвлекшись, я с неожиданной силой пнул один из горшков сапогом. Тот задел другой — короче, если бы я выстрелил у моих преследователей над головой, эффект был бы примерно таким же.

— Вот он! — крикнул оруженосец и показал на меня. Он был прямо подо мной, его лицо было поднято вверх и он показывал в меня пальцем. Он сидел на лошади, поэтому его голова находилась от балкончика от силы в полутора метрах. Я упал на живот и вонзил в него меч. Возможно меня частично скрывала тень от крыши, или просто парень был немного тормознутый — среагировать он не успел и мой меч вошел ему прямо в переносицу. Удар я наносил из неудобного положения, но зато вложил в него всё накопившееся раздражение и проткнул ему череп. Это получилось легко — как вогнать кухонный ножик в голову селедки. Я почувствовал, как “Лоза” ударилась о заднюю стенку его шлема и испуганно выдернул меч обратно. В неровном свете — местную луну то и дело закрывали тучи — я не заметил на острие повреждений. Но “Лоза” был весь в крови и мозгах, трудно разглядеть. Вы не представляете, какая эта адски трудная возня, править поврежденный клинок. Не дай Солнце кончик погнулся! Отковать заново не судьба — закалку отпустит. Это ж теперь только стачивать…

— Ты убил Пьеро! — вдруг осознал происходящее первый всадник.

— Да? — искренне удивился я. Забавно, уже второй за сегодня. Может желание загадать? Хуго, крысиная душонка потянулся за висящим у седла арбалетом. Будь это ружьё, он бы прям вот выхватил бы и выстрелил. А так, он, довольно ловко его взвел, закинул арбалетный болт, нацелился на меня, и получил в морду цветочный горшок.

Это был любимый цветок доброй вдовы. Она говорила, что этот цветок приносит удачу. Поэтому горшок был солидный, полуведерный, весь изукрашенный выступающим орнаментом. Тут были горшки и побольше, но Хуго сидел на лошади далековато — я боялся не докинуть. Вообще, мой план был, что я промахнусь, горшок упадет и разобьется с громким треском, это напугает лошадь, а тут уже и я подсуечусь. Я сразу после броска, подхватил другой горшок, побольше, поставил его на крышу и забрался следом. Перебежал поближе к Хуго, чтобы обнаружить его валяющимся на земле в ореоле из земли, зелени и осколков горшка. Лошадь и в самом деле испугалась — и сейчас скакала прочь, увлекая за собой и вторую, с болтающимся в седле трупом оруженосца.

Я прицелился получше, и с силой кинул второй горшок. В этот раз я промахнулся — целился в голову, а попал по стопе. Хуго зорал. Проорался, отдышался, заорал снова. Тем временем я успел спуститься и подойти к нему поближе. Хуго ворочался в земле, пытаясь вытащить из ножен длинный кавалерийский меч. Штуковина килограмма в два весом и метра полтора длинной — вот любят всякие позеры такое. Компенсируют.

— Удивительно крепкий сон у добрых жителей Караэна, — громко сказал я, обращаясь не столько к Хуго, сколько к закрытым дверям. И потом сделал выпад. Я целил Хуго в пах. Не потому, что я такой вот злодей, а строго по утилитарным соображением. Это место, не считая подмышек и глаз, обычно самое уязвимое у человека в броне. И в данный конкретный момент, бить именно туда мне было сподручнее. Хуго в последний момент успел отбить удар латной перчаткой, но я задел его ногу. “Лоза” недовольно лязгнула и впилась во внутреннюю сторону бедра. Хуго снова закричал, но уже без прежнего запала. Так, вполголоса. И вдруг собрался, и вскочил на ноги. И почти успел вынуть меч, но его подвела нога. Та, на которую упал горшок. Ну, конечно, виноват не только горшок, я тоже был причастен, чего это я взял манеру себя выгораживать. Похоже стопа была сломана, Хуго не смог на неё встать, поэтому не смог увернуться от моего пинка в грудь, от чего упал, с лязгом приложившись о каменную стену спиной. Я зацепил своим клинком его меч, и вырвал его из рук Хуго. Некоторое время сравнивал. Потом вложил “Лозу” в ножны. Надо уже заканчивать тут. А портить лезвие о кольчугу не хотелось.

— Магн! Магн! Это же я Хуго! Мы же росли вместе! Я тебе как брат! — завопил Хуго. — Не убивай меня! Помнишь, я одолжил тебе шесть сольдо?! Никто не дал, а я дал! Я же всегда был…

Брат-Гонорат.

— Ты меня предал, — перебил я его. Вот зря вступил в диалог. Был бы Хуго в моем мире, наверняка начал рассказывать что мы одной крови, или там из одной политической партии. Тут, кроме семейных связей, по большому счету, других объединяющих понятий и не было.

Я споткнулся об эту мысль.

— Магн, Магн, я помогу тебе. Давай сбежим вместе! — забормотал Хуго, видя что я перестал к нему подбираться и списав мою заминку на то, что я проникся. И он отчаянно старался развить успех. — Сейчас поймаем коней, я выведу тебя из города. Я скажу, что ты Пьеро. На Портовых воротах северяне, они не знают тебя в лицо! Мы выберемся из города! Я спрячу тебя в замке отца! Смотри, видишь шлем?

Хуго стянул с себя шлем. Протянул мне и перешёл на лихорадочный шепот:

— Это наш семейный артефакт. Надев его, можно видеть в темноте! Просто надеть, не нужны никакие заклинания! Попробуй, сам увидишь!

Я осторожно забрал шлем из рук Хуго, но одевать его не торопился. Мне не нравилось как Хуго себя вел. Да и вообще, подозрительный же тип, как такому верить.

— Надень, скорее. Так ты сможешь уйти от погони! Ты будешь видеть в темноте, как сова. Видеть всех а тебя…

— Ты предал меня дважды, — снова перебил его я. — Первый раз когда переметнулся к Гонорату…

— Он меня заставил, — поднял руки в защитном жесте Хуго. — Сказал, что убьет! И что он уже убил тебя! Он меня обманул!

— Обманул, заставил, — вздохнул я. — А потом ты предал мою семью, придя ночью, чтобы убить нас.

Хотя я говорил тихо, скучным голосом, Хуго внезапно затих, и положил руку на кинжал. Будто я на него наорал.

— В первый раз ты мог прийти и покаяться. И я бы простил тебя.

— Травяной ублюдок! — заорал Хуго и бросился на меня. Я и не заметил как он подобрал ноги для броска. Оттолкнулся от стены и взмахнул кинжалом, целя мне в живот. Такие выкрутасы может и неплохо смотрятся в фильмах, но на практике, прыгать на готового и вооруженного противника, плохая идея. Хуго проверил это на практике — я легко увернулся и взмахнув его же мечом, снес ему полчерепа.

— Но ты предал меня снова… — закончил я мысль. Хотя трупу уже было все равно. Хуго упал удачно — раскроенная башка скрылась в тенях, поэтому я смог сдержать рвотные позывы. Я двинулся прочь, дальше по улице, положив на плечо меч Хуго. Чем длиннее оружие, тем оно лучше для споров с всадниками. Шлем зажал под мышкой — надевать его я не торопился. Слишком уж Хуго просил, чтобы я его надел. Под ноги мне попался арбалет — я поднял и его. Странным образом арбалет не разрядился. Может пригодиться для следующей встречи с всадником. Теперь у меня были заняты обе руки, и я чувствовал себя так, как будто зашел по дороге в магазин за хлебом и набрал две сумки. Но не бросать же теперь добро, в самом деле?

Мне вдруг стало обидно, на то, что Хуго выкрикнул перед смертью. Если переводить дословно, то Хуго обозвал меня не "травяным ублюдком", а сыном подорожника. Тут такое растение тоже было. И использовался, как и в моем мире, в народной медицине. Среди аристократов, это было презрительное прозвище простолюдинов. Почти каждый человек в этом мире владел магией. И среди простолюдинов, в основном, это была магия лечения. Отсюда и шутеечка Типа сорняки, трава. Но одно дело остановить кровь из пореза, затянуть молодой кожей ссадину или заставить рассосаться синяк, и со всем другое вот как я, открытые раны штопать, как дроид в Звездных Войнах.

Жаль, что не всегда помогает.

— Лучше быть ублюдком простолюдина, чем таким дерьмом как ты! — запоздала крикнул я, обернувшись вв сторону трупа Хуго. Как ни странно, полегчало.

Идти вскоре стало трудно. Я вдруг понял, что со всей это беготней я устал и проголодался. Руки дрожали, сам я обильно потел и одновременно мерз. Видимо, адреналиновые отходняки. Мозги при этом работали на отлично. Или мне так казалось. Мне все время слышался стук копыт по мостовой и крики преследователей, но каждый раз, остановившись и прислушавшись, я не ничего не слышал. В конце концов, не выдержав, я попытался перейти на бег. И через десяток шагов мне пришлось остановиться и присесть, чтобы отдохнуть. Следующие две улицы и три поворота я прошел спокойным, прогулочным шагом. Все время ожидая, что на меня вот-вот выскочат преследователи. Но этого так и не случилось. Наконец я добрался до цели своего путешествия. Вышел к небольшой площади, над которой высилась серая громада. Университет. Отсюда он виделся как сплошная стена, поднимающаяся на пару метров выше крыш окружающих домов, только кое-где разбавленная узкими окошками.

Я решительно направился к большим запертым воротам, под выступающими надвратными башнями. В городе есть поговорка: “Что знают два студента, знает весь Караэн”. Забавно, что наоборот это не работает. Университет всегда был как бы вне города, хотя в его стенах учились многие уроженцы из Караэна и окрестностей. И не мало, за почти шестидесятилетнею историю Университета. И все равно, он был чужеродным образованием в теле Караэна. Не влезающим в строгие нормы средневекового города. Вне всех связей и неофициальных законов. Насколько университетские в курсе, что происходит сегодня ночью? В любом случае, судя по бормотанию Хуго, все выходы из города перекрыты, поэтому спрятаться в Университете — пусть призрачный, но единственный мой шанс.

Я постучал в дверь. И почти немедленно услышал:

— Кто это нарушает покой стен обиталища ученых мужей в столь поздний час? Назовись!

Голос был глубокий, хорошо поставленный. Таким только в церковном хоре петь. Я откашлялся и постарался ответить в той же манере:

— Магн Итвис, сын Магна Итвиса, Наследник семьи Итвис и главы Собрания Великих Семей города Караэн!

За дверью некоторое время было тихо. Потом в створке открылось оконце и в него высунулась рука с масляной лампой. Я подошел поближе, на свет, чувствуя, что меня внимательно разглядывают.

— И что же привело вас сюда, молодой сеньор? — осторожно спросил тот же голос. Уже без прежнего напора, но не забыв упомянуть, что я только “молодой сеньор”.

— Срочное дело к Ректору. И оно не ждет. Я должен видеть его немедленно.

Рука с лампой скрылась, окошко захлопнулось. На меня начала накатывать усталость. Захотелось спать. Я оперся на створку и зевнул. И тут зашумели засовы и створка ворот дернулась под моей рукой, начав открываться. Приоткрывшись сантиметров на сорок, так чтобы можно было залезть разве что боком, створка застыла. Я некоторое время постоял, но не дождавшись другогоприглашения, вошел в стены Университета.

Двери за мной закрылись.

Глава 19. В гостях у порядочных людей

С опытом начинаешь понимать, что есть два вида людей. Те, которые тебя кормят, прежде чем начать задавать вопросы. Даже когда ты являешься перед ними очень неожиданно. И все остальные, от которых только подлости дождешься. И, что бы эти вторые не делали, куда бы не целовали — расслабляться нельзя.

Так, или примерно так я рассуждал, пока уплетал плоский бездрожжевой хлеб, желтый козий сыр и тонкие, как листы бумаги, круги нежнейшей ветчины.

Слуга принесший деревянное блюдо с едой, в последний момент попытался схватить с блюда пучок зелени и унести — аристократам было не принято подавать “траву” на стол. Потому как зеленый лук и петрушка — для крестьян и бедноты. Не статусное. На такой диете отец и… Хотя, добила его, не диета. Я успел схватить зеленушку и отослал слугу жестом.

Отстояв право на салат, я отстраненно захрумкал луком. Вкус был яркий и насыщенный, но я даже не поморщился. Странно, почему я не разбит горем? Все же потерял близких людей. Нельзя сказать, что ничего не чувствую. Злость, например, есть. Даже не так. Говно кипит, я бы сказал. Но такое обычно бывает, когда ты сам сделал глупость и злишься на себя. Магн внутри меня затих и не отсвечивал. Тех всплесков чужих эмоций, памятных мне по первым встречам с дорогими родственниками, не было. Где мой ужас, отчаяние? Мучительное отвращение к себе, из-за убитого Хуго, например? Уж не психопат ли я часом?

Я прислушался к себе. И отчетливо ощутил злую радость, что я остался жив. Глубокую досаду, что оставил Аста без присмотра — ну ведь знал же, с кем имею дело! С аристократом Регентства! Вот же я дебил! В следующий раз, когда захочу подарить кому-то свой кинжал, рукоятью в сфинктер его себе засуну. Подавив нахлынувшую досаду, я сделал бутырбродик с сыром, откусил от него сразу половину и начал мучительно пытаться прожевать. Пока я заедал досаду, что потерял столько людей, на меня смотрел Ректор. Который и распорядился первым делом принести еду и отложить разговоры на потом. Правда, это уже после того, как я обрисовал ему свою ситуацию в общих чертах.

Меня привели в довольно уютный кабинет с большим дубовым столом и стульями вокруг него, камином, двумя книжными шкафами — в общем, точь в точь комната для совещаний в модной преуспевающей компании, только мебель из Властелина Колец а стены в стиле “Средневековый лофт” — под потолком просматривались массивные балки.

Сеньор Фро выглядел как человек, который только встал с кровати. В шикарной шелковой розовой ночнушке, колпаке в тон, вся эта красота расшита шести лучевыми звездами а поверх накинут длинный кожаный плащ с меховым подбоем. Растрепанная борода, седые пряди выбившиеся из под ночного колпака подтверждали — Ректор мирно спал этой ночью. Что косвенно указывало на полную его непричастность.

В помещение вошли еще двое. Маленький, лысый и пузатый — в строгом темно-коричневом платье, одинаково приличном и для мелкого аристократа и для солидного горожанина. Немного заспанный, но деловитый, опухшие глазки подслеповато щурит, но взгляд проницательный. И второй, худой и долговязый, в кожаном переднике поверх прожженного и засаленного камзола, чей первоначальный цвет я бы не взялся угадать.

— Разрешите представить, сеньор Итвис, — встал навстречу вошедшим Ректор. — Декан факультетов грёз, водных чар и естественных наук, магистр Фарид ибн Мухаммед.

Сказав это, Ректор показал на толстячка с проницательными глазками. Я присмотрелся к Фариду внимательнее, но не нашел в его лице никакого намека на ближневосточное происхождение. На вид он был большим европейцем, чем жители Караэна. И кожа светлее.

Я встал, протянул руку и хотел было поздороваться, но рот был набит до отказа, поэтому я просто прижал вторую руку к груди и кивнул. Одновременно старательно жуя и глотая.

— Вы кушайте, кушайте, не торопитесь, — ответил толстячок и тепло улыбнулся. Пожал мою руку пухлыми по восточному обычаю сразу двумя ладошками, успокаивающе погладил по плечу и проскользнул мимо, к свободному креслу. И плюхнулся на него. Магн внутри меня вяло возмутился столь вопиющим хамством, но я отвесил ему мысленную пощечину и он успокоился. Не время и не место сейчас рассказывать, как себя надо вести в моем присутствии.

— А это магистр Каас Старонот, — представил мне расхристанного Ректор. — Декан факультетов алхимии, естественных наук, геометрии и каллиграфии.

Каас небрежно лапнул меня за руку, тут же выпустил её, едва пожав. Тут же отвернулся и недовольно сказал Ректору:

— Магистр Фро, вы отвлекли меня от важного эксперимента! И я вас немедленно покину, если вы в течении минуты не докажите, что моё присутствие крайне необходимо!

— Прошу вас, садитесь, — устало махнул ему рукой на свободный стул Ректор. — Без вас, увы, не обойтись. Сеньор Магн, пожалуйста, расскажите, всё что рассказали мне. Можно без подробностей.

В наступившей тишине раздался оглушительный звук — это я проглотил остатки своего бутырбродика. После чего я немедленно закашлялся и тут же вцепился в кружку, чтобы запить. К моему удивлению, в кружке была не вода, а на редкость странное пиво. С травами какими-то. В такое одно удовольствие яд класть. Совсем сеньоры магистры мои нервы не берегут.

Решив, что задохнуться или высохнуть я боюсь больше чем яда, я откашлялся, хаодно выпив полкружки. После чего начал рассказать. Рассказ у меня получился сухой и короткий. На поместье Итвис напали. Глава семьи ранен. Среди нападавших мой брат. Есть убитые, с обеих сторон. Я спасся чудом. За мной погоня. Поэтому я прошу укрытия от Университета.

— А ваша мачеха? — задал вопрос Фарид. Вот это хороший вопрос. Правильно оборванный. В нужном месте. Не понятно, что он хотел спросить. Не пострадала? Или “участвовала”?

— Про неё я не могу ничего сказать. Этой ночью увидеться нам не довелось, — не менее ловко ответил я.

— А что насчет Аста Инобал и вашей сестры? — спросил Ректор.

— Аст переметнулся на сторону Гонората. Успев перед этим убить Магну, — ответил я. На удивление ровным голосом.

— Вы так спокойно об этом говорите, — удивленно поднял бровь Ректор. — Мне казалось, вы с вашей сестрой были очень близки.

Я развел руками. Сам удивляюсь.

Тут в разговоры вмешался Фарид Ибн Муххамед.

— Скажите, а в последнее время вы не подвергались магическим воздействиям? Может быть чары ведьмы? Или, может, вам случилось пережить призрачный паралич?

— Не было ли у вас странного ощущения, что вы не в своем теле? — подхватил Ректор, наклоняясь поближе.

— Недели две назад меня тяжело ранили за городом, — осторожно ответил я. — К счастью, благодаря своему таланту я успел затянуть раны, но впал в бессознательное состояние на пару дней. В чувство меня привели лекари уже в поместье.

— Кома, — сказал Фарид, повернувшись к Ректору. Чем сильна меня удивил. “Кома” прозвучало очень по-русски. Тоже самое слово, какое используем мы. Магн его знал, в значении “сон, похожий на смерть”. Фарид тем временем продолжал: — Думаете после такого возможны…

— Не припомню таких симптомов, — тут же ответил ему Ректор. Они поглядывали на меня и, несмотря на свои странные наряды до жути напомнили мне врачей в моем мире, которые обсуждают твои болячки. — Может, был поврежден мозг? Вас ранили в голову?

Последний вопрос адресовался уже мне.

— Я упал с лошади, — еще более осторожно ответил я.

— Полагаю, молодой человек просто еще не до конца осознал глубину постигшей его трагедии, — подал голос Каас. Говорил он вежливо, но холодно. — Примите наши искренние соболезнования.

— Спасибо, — проникся я.

— Думая нам надо немедленно его пленить и выдать его брату, — тем же тоном продолжил Каас, обращаясь уже Ректору. Мне потребовалась секунда, прежде чем до меня дошел смысл его слов, и я бросил руку на меч. Ректор вопросительно посмотрел на Фарида.

— Ни в коем случае! — смешно замахал руками толстячок. Впрочем я ошибся. Он не замахал руками, взмахнул руками. в мою сторону. Я почувствовал, что воздух вокруг меня сгустился и стал каким-то жарким. На меня как будто пуховую перину накинули. Голоса стали звучать глухо.

— Обоснуйте свои предложения, — сказал Ректор.

— Это же очевидно. Нам надо поддерживать правильные отношения с городом. Насколько я знаю традиции, семейные распри не являются предметом разбирательства городских властей. Особенно, среди знати. В их разборки не вмешиваются. Следовательно, нам следует поступить также! — ответил Каас, явно начиная раздражаться из-за того, что ему приходится объяснять такие вещи.

— Я с вами полностью согласен. Но только в том, что нам надо выстраивать правильные отношения с городом, — толстячок вскочил и начал расхаживать вокруг стола. Я потянул Лозу из ножен. Это требовало невероятный усилий, воздух был, как будто резиновый. Чем резче я пытался действовать, тем сильнее меня сковывало. Приходилось останавливаться и ждать, пока сопротивление спадет. Сталь клинка покидала ножны медленно но неуклонно. Сантиметр, за сантиметром. — Скажите, уважаемый магистр Старонот, придя сюда не беспокоились ли вы, что в ваше отсутствие кто-то придет и начнет хозяйничать в вашей лаборатории?

Каас насмешливо фыркнул, не удостоив Фарида ответом. Впрочем, толстячок и не ожидал его.

— Так же вы не боитесь, что кто-то возьмет принадлежащую вам вещь. Или, например, изменит вам план занятий, не поставив вас в известность и не испросив вашего мнения. А вот уважаемый магистр Бруно сталкивается с такими вещами постоянно…

— Магистр Бруно наш декан факультета природоведения, геометрии и истории, — вежливо пояснил мне Ректор. — Мы не стали его будить в столь поздний час. Я подумал, что…

— Что? — тут же повернулся к нему Фарид. — Что его мнение можно не брать в расчет?

— Просто он живет в городе, — начал было защищаться Ректор, но потом махнул рукой. — Впрочем, вы правы. Я полагаю, ему придется принять наше решение.

— Вот! — поднял палец вверх Фрид. — Подумайте об этом!

Последнее было не риторическим высказыванием. Ректор наморщил лоб и схватился за бороду, взгляд Кааса помутнел и устремился вдаль. Фарид обошёл стол и приблизился ко мне. Я уже почти вытащил меч, оставалось всего каких-то десять сантиметров. Фарид положил пухлую ладошку на гарду моего меча и с неожиданной силой опустил её, загнав клинок обратно в ножны.

— Не балуйтесь, а то выставлю вас за дверь, — строгим голосом с узнаваемыми учительскими нотками сказал мне Фарид ибн Муххамед и повернулся к коллегам.

— Кажется, я начинаю понимать, — посветлел лицом Каас.

— То есть вы намекаете, что выдав этого несчастного молодого человека его врагам, мы тем самым… — Ректор повертел в воздухе свободной от бороды рукой, подбирая слова.

— Именно, — согласился Фарид неизвестно с чем. — Сегодня он. Завтра повесят нашего студента за пьяную глупость. Послезавтра… Даже не знаю… Заставят нас платить налоги!

— А показывать, что с нами следует в таких случаях как минимум советоваться, лучше на мелочах, — согласно кивнул Ректор.

— Как звучит наше Соглашение с городом относительно подобных обстоятельств? — спросил Каас.

— Думаю тут подходит часть про беглых преступников. Она сформулирована довольно строго. Мы должны выдавать преступников по первому требованию. Но, это преступников. То есть, городской совет или суд должен будет признать сеньора Магна виновным. Хоть в чем-то, — ответил Ректор.

— Тогда будет другой разговор. От Соглашения мы отступать не будем, — пожал плечами Фарид.

— Насколько я понимаю этот город, никакого суда не будет, — сказал Ректор. — Зато, может быть ночной штурм. Вот вам живое доказательство такой возможности.

Он кивнул на меня.

— Так было бы даже лучше. У меня есть пара интересных проектов, — впервые за вечер оживился Каас.

— Я тоже предполагал такой вариант развития событий. И у меня есть несколько предложений… — перебил его Фарид.

— Детали позже! — поднял руку Ректор. — Итак, сеньор Магн. Моргните, если вы меня слышите. Отлично. Мы намерены предоставить вам убежище и защиту, как поступили бы на нашем месте любые порядочные люди.

Он встал, щелкнул пальцами, и в комнату заглянули те двое вооруженных парней, которые были с ним на пиру. Ректор указал им на меня:

— Отведите сеньора в… Приготовьте ему комнату на нижнем этаже. Один из изоляторов вполне подойдет. Помните, этот сеньор наш гость! Но выходить из комнаты без моего разрешения, а тем более с оружием, ему запрещено.

Меня подхватили под руки, освободили от меча и вынесли за дверь. Еще через полчаса я сидел в тесной комнатке, до ужаса напоминавшей тюремную камеру, только дорогое белье на новой кровати немного разбавляло голые каменные стены. Массивная дверь с “кормушкой” и обшарпанный письменный стол с табуреткой дополняли убранство. Окон на улицу не было, функции вентиляции, повидимому, выполняли похожие на щели окошки в стенах, расположенные под самым потолком. Не заглядывая под кровать, по запаху, я понял что “изолятор” оснащен ночным горшком. Мой недоеденный поздний ужин принесли и поставили на стол, на кровать аккуратно выложили оружие, которое было при мне. Меч Хуго, мою Лозу, шлем и арбалет. С арбалета предусмотрительно была снята тетива.

Еще пока меня несли вниз, а я вращал глазами, стараясь запомнить дорогу, ко мне начала возвращаться прежняя скорость движений. Но парни с баклерами и мечами держали меня за руки ловко и профессионально, не хуже натасканных на такое дело полицейских из моего мира — я даже дергаться не стал. Едва дверь закрылась, я встал, прошёлся по комнате и сделал несколько движений из утреннего комплекса упражнений. Тело слушалось отлично. И это очень порадовало — жутко неприятное чувство, когда ты двигаешься, как муха в меду. Бррр… Как кошмар наяву.

— Эй, отзовись, — послышался тихий женский голос. — Только тихо, а то охрана прибежит.

Я испуганно огляделся вокруг, даже заглянул под кровать, убедившись в своих подозрениях насчет ночного горшка. Взял со стола толстую свечу и посветил в темные углы. Кроме меня в комнате никого не было.

— Кто здесь? — немного нервно спросил я.

— Тише! — зашипела невидимая собеседница. — Ты че орешь, дубина! Прости. Слушай, а чем у тебя так вкусно пахнет? Поделись, а? Я бы с тобой тоже чемнибудь поделилась. Жаль только то, чем я могла бы поделиться, через эту щель не проходит…

Девушка сдавленно хихикнула. Я понял, что голос идет откуда-то сверху. Подвину стол и встав на него, я осторожно выглянул в вентиляционное окошко — расположенное у самого потолка, шириной сантиметров в двадцать и высотой сантиметров в пять, оно показывало удручающую толщину стен — каменная кладка даже между камерами была как минимум метровой. Мелькнувшие в какой-то момент у меня мысли о том, чтобы попытаться проделать дыру в стене, угробив ради этого меч Хуго, скомкались и отправились в виртуальную корзину.

В кошке было темно. Голоса больше не было слышно. Я взял свечу и подсветил себе. Разглядел кусок соседней камеры. И веселые глаза той, которая со мной из неё разговаривала. В темноте было видно плохо, но мне показалось, что она удивилась. И голосок, раздавшийся через секунду, тоже был удивленным:

— Магн? Магн Итвис? Как ты тут оказался?

— А ты? — ответил я вопросом на вопрос.

— Ты меня не узнал? Это же я! Гвена! Помнишь?

Кто? Я растерянно моргнул и даже уже открыл рот, чтобы сказать, что не знаю никаких Гвен. И тут вдруг вспомнил затяную в кожу узкую талию и округлые бедра всадницы. Только потом память подсказало лицо. То что я видел, совпадало. Эта же та девка, которую Фредерик выиграл в карты! И как она вдруг оказалась тут?

— Помню, — ответил я. — Хочешь есть?

— Да, очень, — аж замурлыкала та. И подпрыгнула. — А у тебя что-то есть?

— Сыр, ветчина, хлеб, — начал перечислять я. — Короче, полно еды.

— Дай, пожалуйста, — сказала она, умудрившийся сделать и без того не маленькие глазки еще больше, а взгляд умоляющим. Прям кот из Шрека. Только сексуальнее.

— Конечно, — кивнул я. — Сейчас дам. Но сначала скажи, как ты тут оказалась?

Глава 20. Пикник на стене

Как маркитанка оказалась запертой по соседству со мной в Университете, я уяснить не смог. Нет, нельзя сказать, что она отмалчивалась. Сначала она была весьма словоохотлива. Скармливая ей кусочек за кусочком свою еду, я вытянул из неё историю, которая должна бы все объяснять. По её задумке. Стимулировал я её разговорчивость тем, что когда она замолкала я начинал есть сам, аппетитно чавкая. Она была явно очень голодной. Может это не очень благородно, но я шантажировал её, когда она слишком уж задумывалась после моих вопросов. Нам с ней обоим повезло, что после приказа Ректора мне на поднос навалили столько еды, что её бы хватило двум здоровым мужикам. И хрупкая на вид Гвена отожрала у меня больше половины.

История того, как она оказалась в камере, была достойна экранизации на нетфликс. Оказывается, эта юная девушка с детства открыла в себе страсть к познанию мира. Но увы, в этом дремучем средневековье (она не так сказала, но так будет даже точнее) Гвена была всего лишь женщиной, что автоматически лишало её свободы воли. И вот, она сбежав от тиранических родственников, отправилась искать счастья. Увы, она доверилась не тому человеку…

Тут мне пришлось вмешаться и с помощью демонстративного пожирания ветчины сократить её рассказ.

В общем, она пробралась в Университетскую библиотеку под видом студента, чтобы книжки почитать, а злыдни-волшебники её заперли.

История была всем хороша. Кроме того, что она была довольно неумелой фальшивкой. Гвена легко бы провела меня — но у меня был встроенный справочник с комментариями по этому миру. Память Магна.

Не нужно было Гвене так заморачиваться. Были способы куда легче. В долгой истории семьи Итвис были даже женщины-воительницы, тут для их обозначения было даже специальное слово. А уж женщин-ученых — если так можно назвать местных задротов с паранормальными способностями — так вообще полно. Воспоминания Магна услужливо подсунули минимум пять дальних родственниц, которые благополучно скрылись от своих прямых обязанностей (рожать наследников) в храмах различных божеств, тяготеющих к знаниям. Небольшое пожертвование и Гвена заимела бы себе свой практически собственный Университет, разве что с религиозным уклоном. Зато с веселыми, очень женскими обрядами.

Я начал осторожно выяснять, откуда она, и кто её семья. Она назвала город далеко на юге, название которого мне ничего не сказала. Я уточнил:

— Это на север от Гондураса, или на запад?

— На запад, — не минуты не сомневаясь, ответила она. И тут же попыталась перевести разговор. — У тебя осталась еще ветчина? Вы такой жестокий, сеньор Магн, почему вы даете мне совсем по чуть-чуть?

— Потому что по другому в это окошко не пролезет, — машинально ответил я. Я почти уверен, что Гвена мне нагло врет. Или так, или, что меня сильно удивит, в этом мире есть городок под названием Гондурас. Удивительное было бы совпадение. Я, не торопясь, отломил кусочек сыра, стараясь чтобы ей было видно, и начал прилаживать его на хлеб. И спросил:

— Как, ты говоришь, фамилия твоей семьи?

— Я и не говорю, — надулась Гвена. — Мне кажется, вы мне не верите. Тогда я не буду вам ничего рассказывать.

И скрылась за стеной.

Я её некоторое время звал, но она молчала. Хотя “бутерброд”, который я подтолкнул к её стороне вентиляционного проема, сцапала. Молча.

Жаль. Я очень не хотел оставаться наедине со своими мыслями. Доев остатки еды, я лег на жесткую кровать прямо в одежде. С насекомыми тут научились сносно бороться всякими травами, но воняли эти настои так же мерзко, как хлорка.

Готовясь к бессонице и душевным мукам я опустил голову на подушку и мгновенно вырубился.

Утром меня разбудил сам Ректор, магистр Фро. Это меня удивило. В его возрасте спуститься по стольким лестницам вниз, а потом еще и подняться — признак явного ко мне расположения. Вот только оружие он все же попросил меня оставить в камере.

Пока мы поднимались вверх по лестницам, Ректор в перерыве между ритуальными вежливыми вопросами о том как я провел ночь, упомянул и он мою соседку.

— Охранник говорит, что вы общались с воровкой в соседней камере? Эта ужасная женщина, не верьте не единому её слову. Знаете, как она проникла в Университет? Она соблазнила охрану. А ведь там надежные люди, семейные, преданно любящие своих жен. Они, как мне показалось, искренне раскаиваются в содеянном. Я подозреваю колдовство. К тому же, магистру Фариду не удалось её обездвижить сразу, пришлось гоняться за ней по всему учебному корпусу. Она едва не улизнула от трех магистров! А книги, которые она выкрала, — Ректор повернулся ко мне и добавил вполголоса — Кстати, соблазнив и библиария, и это в его то возрасте! Старик едва не умер, нам пришлось положить его в лазарет. Он клянется, что она сделала с ним это трижды! Бедняга.

Ректор сокрушенно покачал головой, развернулся и пошел дальше. Я отставал от него на два шага, как предписывал этикет. А вот хамоватые молодцы из охраны Ректора мне буквально в затылок дышали.

— Что вы говорили про книги? — напомнил я ему.

— А, не важно, — отмахнулся Ректор. — В любом случае, мы подозреваем колдовство. Поскольку не увидели никаких признаков благородного искусства.

“Колдовство” — собирательный образ для любой вредоносной магии. Некромагия, например. Или сейд, магия ведьм. Или магия демонов — про неё Магн знал только то, что она не похожа на “нормальную”. Но как увидишь, сразу поймешь. И это серьезное обвинение. Не столько даже в преступлении. Это как сказать “она радиоактивная”. То есть Гвена может быть очень опасна для здоровья сама по себе, а не из-за её поступков. И отношение к колдовству в этом мире аналогично отношению к опасным объектам в нашем мире. По возможности их стараются утилизировать с максимальными мерами предосторожности. Сжечь, например.

— Вы хотите её… — задал я полувопрос. Пару недель в этом мире, а у меня уже вырабатывается привычка к недосказанности.

— Пока мы посадили её на воду. Она держится, но еще дня два или три, и я думаю она начнет говорить. Мы хотим выяснить для чего ей именно эти книги… В общем, мы хотим узнать, нет ли у неё сообщников, а уже потом передать городским властям.

— За колдовство в Караэне сжигают, — напомнил я.

— Пока мы обвиняем её только в краже. Максимум поставят клеймо и выгонят из города, — отмахнулся Ректор. — Мы повесили ведьмины ловушки у её двери, но они так и не зазвенели. Если она не проявит себя, или умрет от голода, я буду вынужден признать, что мои подозрения беспочвенны. И я просто недооцениваю силу обычных женских… кхм… врожденных особенностей.

— Вы хотите заморить её голодом? — удивился я.

— Ну что вы, сеньор Магн. — искренне возмутился Ректор. — Мы же не варвары из Золотой Империи. Еще пару дней и мы приступим к пыткам. Просто сейчас немного не до того. То свадьба. То…

“Резня” — мысленно закончил я. Мы поднялись по узкой лестнице на первый этаж, прошли мимо снующих туда-сюда студентов. Которые впрочем, не забывали кланяться Ректору. Все с оружием, у некоторых кольчуги.

— Мы на осадном положении, — пояснил Ректор, заметив мой взгляд.

Нам пришлось преодолеть еще немало ступеней, и я к своему удивлению обнаружил, что начал уставать и тяжело дышал, в то время как старичок Ректор выглядел молодцом. Наконец мы оказались на угловой башне Университета. Тут, под навесом из белого полотна, уберегающего от жаркого солнца, стоял накрытый на четырех персон стол. За которым уже сидел магистр Фарид. Толстячок вскочил, поприветствовал Ректора поклоном, искренне улыбнулся мне и плюхнулся обратно, не дожидаясь пока мы сядем. На периферии сознания Магн скрипнул зубами. Но не сильно. Так, для порядка. Возможно дело в странном статусе Фарида. Он был однозначно чужак и по умолчанию мог выказывать почтение довльно вольно. А вот местные должны были придерживаться правил вежливости куда строже. Это был вопрос не столько вежливости, сколько демонстрация покорности. Это выражалось, в том числе, в таких мелочах как не садится при владетельных сеньорах. Но, с другой стороны, тут же Университет, а они во все времена были рассадником вольнодумства и бунтарства. И во всех мирах, похоже.

Чуть поодаль магистр Каас, в своем неизменном засаленном кафтане и новом, блестящем кожаном фартуке, возился над агрегатом, похожем на медный самогонный аппарат. Только изогнутая трубка была куда больше змеевика.

— Декан Каас намерен удивить нас сегодня своим проектом за обедом. Я взял на себя смелость пригласить вас к столу. Подышать свежим воздухом, немного погреться на солнце. Ведь вы же не пленник, — пояснил Ректор. — Возможно, к нам присоединяться и другие деканы.

Я хотел было подойти к Каасу, но Ректор мягко меня остановил.

— Не стоит. Сеньор Старонот очень увлекающийся человек. Может и… кхм… Будет нервничать, если будут лезть ему под руку. И только потом посмотрит, кто его отвлек. А работа у него сейчас сложная. Давайте не будем его отвлекать.

Мы чинно расселись, обсудили погоду, я вежливо похвалил еду — и в самом деле, обед у магистров был не плох. Я в своем мире привык к разнообразию блюд, но в этом мире все было попроще. Обычно просто приносили мясо, сыр, хлеб и сезонные фрукты и овощи. Как я понимаю, люди победнее обходились без мяса. А сейчас передо мной стояли действительно блюда. Молочный поросенок запеченный с персиками (жуткая дрянь), нечто напоминающее окрошку на кефире с кусочками, твердого как камень, вяленого мяса и зеленью. И даже булочки. Обычный дрожжевой хлеб тут неожиданно редок. Обычный для меня хлеб даже в поместье пекли только по праздникам. Были и редкие редкие деликатесы на серебряных тарелочках. Например, соленые грибы. В принципе, на свадьбе отец расстарался и тоже выдал всякого. Едва я это вспомнил, как еда вдруг стала безвкусной.

Я похвалил булочки, но понял, что есть не хочется и отставил тарелку.

— Выпейте вина со специями, вам станет легче, — посоветовал мне Фарид, видимо поняв мое состояние. Проницательный.

— Лучше просто воды, — попросил я. Пока молчаливый слуга исполнял мою прихоть — на столе в принципе не было никакой воды и за ней пришлось идти — я разглядывал Кааса за работой. Против моего ожидания, он не подкручивал гайки на своем агрегате. Поочередно вынимал из петелек на фартуке хитро изогнутые палочки и просто водил ими над своим агрегатом. Похож был на лозоходца-сантехника. Внезапно он отскочил и крикнул:

— Готово! Сейчас! — а потом самым невежественным способом пнул свою конструкцию. Та затряслась, как старая и плохо сбалансированная стиральная машина. Внутри раздался грохот. Из стыков повалил дым. Точнее пар. Очень странный пар — очень густой, он бесследно истаивал на солнце уже через секунду. Тем временем Каас ухватился за массивный рычаг, торчащий сбоку. Внезапно, из одной из толстой трубы которая напомнила мне змеевик своей лихой формой, высунулась полупрозрачная рука. И начала шарить вокруг. Я повернулся к Ректору чтобы убедиться, что он тоже это видит. А так и должно быть?

И обнаружил, что ректор стоит за креслом. Спинка кресла была толстая, деревянная, сплошная. Вполне могла сгодиться как щит. Ректор слегка пригнулся, сохраняя достоинство, но тем не менее вполне надежно прикрывая себя. А Фарид, без всякого стеснения, укрылся за столом и выглядывает оттуда. Охрана ректора не постеснялась спуститься вниз, скрывшись на лестнице. Я запоздало вскочил и тоже укрылся за столом.

Каас рванул рычаг и хитрая конструкция из шестеренок сдвинула вместе две медные зубчатые заслонки, зажимая руку у самого раструба. Насколько я мог видеть, они буквально сплющили конечность в месте своего соединения — но та не утратила подвижность. Разве что теперь стала ощупывать капкан, в которые попала. И делать такие движения, как будто пытаясь себя вытянуть.

— Нет! — крикнул Каас, накинул на рычаг стопор, подхватил с земли то, что выглядело как метла, только вот прутья были зеленые, и начал хлестать этим по руке. Рука покраснела и раздулась в размерах. А потом погрозила Каасу кулаком.

— Возьми камень! И брось! Как я показывал! — закричал Каас. — Вон, рядом с тобой!

И действительно, рядом с устройством лежало несколько булыжников. Рука нащупала один, размером с мою голову, и легко подняла его в воздух. Я пригнулся. Впрочем, не я один — Фарид рядом со мной буквально распластался на полу и вытянул вперед руку. Каас тоже предусмотрительно переместился за свой агрегат. Рука некоторое время, словно в раздумье, подержала камень. И потом метнула его. С неожиданной силой — я услышал, как булыжник аж свистнул, улетая вдаль.

Но уже довольно быстро он потерял скорость и полетел по дуге вниз. Камень эта странная конечность метнула в сторону от нас. Прямо во двор Университета. Пролетев через весь двор, булыжник ударился в угол противоположной башни, разлетевшись на куски и засыпав весь двор осколками. Снизу послышались удивленные крики.

— На место, на место, — закричал Каас, схватил с земли цепь, и приоткрыл рычагом заслонки. Рука немедленно втянулась внутрь агрегата. Еще несколько минут махинаций с палочками и Каас, гордо подбоченясь, подошел к столу. И был встречен овациями от Ректора и Фарида.

— Великолепно! — улыбался Ректор.

— Сразу видно работу мастера! — подкатился к Каасу Фарид и обнял его. — Вы не перестаете меня потрясать, мой друг!

— И что это было? — подал голос я.

— Вы что, не видели? — удивился Каас, даже забыв меня протилуровать. — Это мой камнеметатель. Я уверен, он сможет метать камни хоть весь день!

Это вызвало новую волну восхищения от двух остальных.

— Можете объяснить мне принцип его работы? — мне стало любопытно.

— Это очень сложно, боюсь вы не поймете, — отмахнулся Каас и припал к кружке с пивом. Не, ну хамло же. Вот не хватает мне умения отца накалять атмосферу. Полезное в жизни умение, оказывается. Мне на помощь внезапно пришел Фарид.

— А вы попробуйте. Заодно расскажите и нам. Я, разумеется имею предположения, но если сеньор Магн знает слово “принцип”, то и он не потерян.

— Я взял того злобного призрака, что вы сеньор Фро, пленили шесть лет назад, — начал было Каас.

— Я помню эту историю, — я с уважением посмотрел на Фро. Завелся километрах в пяти от Караэна призрак на перекрестке дорог. Про него все рассказывали страшные сказки. Призраки боятся дневного света и железа, поэтому он особо не мешал уважаемым людям. По ночам по дорогам и так никто обычно никто не ездил. Однако город большой. Движение оживленное. Вроде бы этот полтергейст сильно напугал несколько десятков человек из простых и нескольких даже убил. Его периодически развоплощали рыцари, но это помогало на пару недель. Магн мечтал, что вырастет и убьет это чудовище, но призрак вдруг перестал появляться. И куда он делся, никто не знал. Кроме, как выясняется, этих сверхнартуралистов-любителей.

— Я взял за основу Синий Котел Балдура, добавил туда немного золота и семян конопли, — начал Каас.

— Подождите! Сушеные или пророщенные? — перебил его Фарид.

— Это же контур Симеона? Я правильно понимаю? А потом дали медный отвод для… А что у вас катализатор? — перебил его Ректор.

— И да и нет. Сложность в контуре Симеона в том, что он закупоривает полностью, просто так отвод не сделать. И тогда я… — повернулся к Ректору Каас.

— А он видит, куда он бросает камни? — спросил я.

— Что? Нет конечно, я же не даю ему высунуть башку! — ответил мне Каас и повернулся обратно к Ректору, недовольный что его отвлекли от действительно важного вопроса.

— Тогда ваш камнемет бесполезен, — сказал я.

— Что? — повернулся ко мне Каас. И побагровел, как молодой крестьянин, понявший, что над ним смеются. Но смеются те, которым нельзя дать в морду, потому как у них мечи и право на убийство. Оказывается, Магн имел и такой опыт социального взаимодействия. Каас раздраженно махнул рукой на агрегат за спиной: — Вы ослепли? Он метнул камень весом в пуд почти на сто шагов!

Каас сильно преувеличивал.

— Самое сильное оружие бесполезно, если оно не попадает в цель, — сказал я.

Каас раскрыл рот. Закрыл его. Снова раскрыл.

— Послушайте, а то что он вылазит, это не опасно. Он может схватить вас? — продолжил я.

— Меня? Может. Но сильно об этом пожалеет, — процедил Каас. Ну да. Скорее всего какие-то личные умения. Или амулеты.

— А им может управлять кто-то другой? — снова спросил я.

— Магистр Фро, думаю справится, — нахмурился Каас. — К чему эти вопросы? Вы что не видите, я пытаюсь спасти вас. Я создал оружие, которое заставит ваших, именно ваших, врагов держаться подальше от стен нашего Университета!

— И оно, несомненно, впечатляет, — осторожно ответил я. — Но требует доработки.

Каас фыркнул. Улыбнулся, и посмотрел по сторонам, ища поддержки у Фарида и Ректора. Те одобрительно ему кивнули. Каас сел и сказал, смотря мне в глаза:

— Думаете, что тут подошел бы больше не Синий котел Балдура, а… Например, Железный пояс Ибн Хальдуна?! — и Каас хихикнул. Ректор улыбнулся. Хмыкнул и Фарид. Шутки для посвященных — последнее прибежище для тех, кто не может ответить по существу.

— Я думаю, что даже если вы сделали нечто легендарное, — ответил я. — Но еще не закончили свою работу.

К чести Кааса надо сказать, что он не стал мне доказывать обратное. Повернувшись и придирчиво осмотрев свой агрегат, он повернулся обратно и сказал:

— Возможно, в чем-то вы правы.

— Да, над точностью надо поработать. Может изъять глаз? Но как? — неожиданно поддержал меня Фарид. Он говорил с набитым ртом. Перебранка за столом не испортила ему аппетит.

— Направляющие. Как ложе арбалета, — подсказал я. — И надо спрятать чудовище так, чтобы оно не могло дотянуться до того, кто будет управлять. Пусть оно крутит лебедку, которая натягивает мощный арбалет, но делает это внутри.

— Зачем нам арбалет? Мне кажется вы не дооценили убойную мощь камнеметателя Старонота. Кстати, отличное название, — неожиданно выступил в защиту Кааса Ректор.

— Нет, юноша в чем-то прав, — неожиданно сказал Каас. — Мне надо подумать…

С этими словами он вскочил и ушел вниз. Охрана едва успела отскочить с дороги.

— Раненых нет, — доложил один из охранников, заметив что Ректор смотрит в их сторону.

— Что? А, да… Хорошо. — задумчиво ответил Ректор. — Магистр Старонот опять ничего не съел. Кто нибудь, возьмите еды и отнесите ему в лабораторию. А вы, сеньор Магн, умеете расстраивать людей, да?

— Зачем вы меня привели сюда? — ответило я вопросом на вопрос.

— Хотел вас обнадежить, — ответил Ректор. — Показать, что мы готовы вас защитить. А еще, рассказать о том, что ваш брат сегодня утром пришел в городской совет. Заявил, что освободил город от тирании и тому подобное. Он говорил долго и, как передали мне, весьма проникновенно. Ответом ему было молчание.

— И сколько у меня времени, прежде чем совет велит вам меня выдать? — уточнил я.

— Вы не поняли. Они промолчали, — ответил Ректор. — Как давно слуга, в ответ на ваш прямой вопрос, молчал? Такое вообще когда нибудь было?

Я задумался. Нет. Никогда. Если не считать горца у Военных ворот, Магн вообще никогда не сталкивался с грубостью от простолюдинов. Все старались угодить. И обмануть. Но угодливо.

— Иногда, чтобы промолчать, нужно храбрости больше, чем броситься с мечом на врага, — глубокомысленно изрек Фарид.

— Значит, будет штурм. И у нас были большие планы на камнеметатель Старонота, который вы так безжалостно раскритиковали, — продолжил Ректор.

— Безжалостно? Я даже не успел сказать, что эта штука больше опасна для своих, чем чужих, — искренне удивился я.

— Ну, не будем об этом. В общем, мы созываем студентов и преподавателей и закрываем ворота. Запасов у нас недели на полторы. Вас, сеньор Магн, я попрошу оставаться у себя в комнате, — как вежливо он меня поставил в известность, о заключении под стражу. — Доедайте. Вечером я буду занят, поэтому ужин вам принесут туда. Думаю, в ближайшие пару дней все решится.

Ректор встал. И сказал.

— Назад я вас провожать не буду. Возраст, уж простите.

Ректор ушел, но охрана осталась.

— Вы слишком честны, мой юный сеньор, — сказал Фарид с набитым ртом. — В вашем положении, терять друзей непозволительная роскошь. Что вам стоило немного подыграть Каасу? Или, хотя бы, не указывать на очевидное после того, как магистр Фро уже высказал свое одобрение? Думаете, мы настолько глупы, что сами не понимаем насколько его проект сырой? Мы бы намекнули на это Каасу, чуть позже. Когда он вполне насладится заслуженным триумфом. А теперь он впадет в черную меланхолию. Да и есть же элементарная вежливость, в конце концов.

Я посмотрел на Фарида. И ответил:

— Я подумаю над вашими словами.

Фарид хмыкнул.

— У вас теперь для этого будет много времени. Как минимум пара дней. Или меньше, если ваш брат посчитает, что у него уже достаточно сил для нападения на Университет. Лично я ставлю на следующую ночь. Не бойтесь, мы дадим ему бой. Он сразу поймет, что лезть на Университет, это не резать родных во сне… — Фарид смущенно замолчал. — Простите, просто доходят всякие слухи. Это правда, что ваш брат изрубил вашего отца так, что из него вывалились внутренности?

— Не знаю, не видел, — ответил я. Аппетит окончательно пропал. Я встал. — Я устал и хочу к себе.

— Я вас провожу, — тепло улыбнулся Фарид. И сделал жест рукой. Как бы приглашая меня идти вперед, но мы оба понимали, что это намек. Намек на то, что ему достаточно вот так взмахнуть рукой, и я стану беспомощным пленником. Впрочем, по сути, ничего не изменится.

Остаток дня я посвятил тренировкам. Гвену из соседней камеры увели, пока меня не было. Ну да ладно. Мне о себе надо думать.

Я развлекал себя построением планов побега. Практически единственный способ был уговорить охрану открыть дверь. Вечером я услышал шаги. Я подобрался, но все мои заготовки пошли прахом — в дверном замке заскрежетал ключ и дверь открылась. Фигура в дверях поднесла палец к губам, призывая меня к молчанию. Я подчинился, и молча выхватил из ножен меч. Фигура подсветила себе лицо свечей. В первый момент мне показалось, что это мой знакомый северянин. Из-за повязки на голове. Но потом я разглядел лицо посетителя.

— Сперат? — все же нарушил я молчание. Получилось громко. И радостно.

— Тише, наверху куча хмырей с железом! — прошептал Сперат. Убедившись, что я не буду визжать от радости, он подмигнул мне и сказал. — И я рад видеть вас, мой сеньор. Как насчет того, чтобы покинуть эти гостеприимные стены?

Глава 21. Экскурсия

“Лоза” в моей руке удивленно опустилась. Я зря иронизировал и обзывал свою меч “Юрой” — эта полоса железа, изящная, красивая красотой чистой функциональности — буквально часть меня. Без этой привычной тяжести на бедре, без возможности в любой момент опереться рукой на гарду, я чувствую себя очень неуютно. Постыдно беспомощным. Как если бы в моем мире я оказался голым на важном мероприятии. Нет, это только эмоциональное ощущение. На самом деле меч куда больше, чем психологическая подпорка. Это ещё важный, нужный инструмент, без которого я чувствую себя откровенно не готовым к превратностям, которые подкидывает мир.

Вот и сейчас я осторожно, крест накрест, взмахнул перед лицом Сперата — старый как мир способ сбросить морок. Он это знал и поэтому хоть и вздрогнул, но не отшатнулся от лезвия.

Только после этого я шагнул вперед и обнял его. И, вдруг почувствовал, что по щекам текут слезы. Вот прям неожиданно было. Я, главное, еще недавно удивлялся, что это я такой отрешенный. А тут вдруг… Прям как-то нахлынуло. Идиотская штука эти эмоции. Если подумать, то даже немного страшная. Как может не пугать что-то в тебе, что ты не можешь контролировать? Я отвернулся и вытер рукавом глаза.

— Сеньор Магн? — настороженно спросил Сперат.

— Сейчас, возьму оружие, — буркнул я, стараясь контролировать голос. Взял руки длинный меч Хуго, намереваясь вручить его Сперату.

— О! Это же арбалет! — восхитился Сперат и кинулся к вышеназванному предмету мимо меня. — Можно я его возьму?

— У меня арбалетных болтов нет. Один только, — ответил я растерянно.

— У меня есть. Парочка, — почему-то шепотом ответил Сперат. Залез рукой за пазуху и достал две короткие стрелки с широкими лепестками на остриях. От моего охотничьего арбалета. — Арбалет у меня отняли, мой сеньор! Эти идиоты вообще не хотели меня отпускать из поместья. И вы должны назначить двадцать палок этой дуре экономке!

— Как ты сюда попал? — спросил я. То что экономка не задушила Сперата пока он валялся в отключке за то, что он "поговорил" с её дочкой, уже делает ей честь. Или она до сих пор не знает? — Ты не сильно ранен?

— Мне все время очень больно, мой сеньор. Из-за моей глупости. Я повернулся спиной к этому выблядку старого мужелосца, и он врезал мне по башке кочергой. Честно, я не знаю как себя оправдать… — заговорил Сперат. Впрочем, за болтовней он не забывал и о деле. Взяв в руки арбалет, он выглянул в коридор. На его спине обнаружилась лютня в массивном, обтянутом кожей футляре. Не долго думаю, я прицепил к футляру и шлем, зацепив его за подбородочный ремень. Сперат не протестовал — он, тем временем, выглядывал в коридор и прислушивался. Убедившись, что охраны нет, Сперат поманил меня за собой. Я вышел в коридор, скудно освещенный двумя факелами и настороженно осмотрелся. В конце коридора, шагах в двадцати, стоял стул и стол. Пустые. Сперат запер мою дверь. И повесил ключ от неё на аккуратный деревянный крючок рядом на стене. Действительно, это явно не тюрьма. При этом Сперат не переставал рассказывать.

Когда он пришел в себя, ему уже вызвали лекаря. Он, и еще несколько раненых в ночном нападении были укрыты у той самой экономки. Она жила в отдельном домике рядом с поместьем. Едва Сперат очухался, то тут же начал порываться отправиться убивать врагов и спасать меня. Его удержали. За что я бы выписал экономке премию, а не палок. В конце концов, он немного отлежался и смог улизнуть. К тому времени уже выяснилось, что я нахожусь в Университете.

— И вот я здесь, — закончил Сперат.

— И как ты пробрался мимо охраны? — просил я.

— Никак. Я и есть ваша охрана. Я спер у вашей экономки кувшин отличного пива. Принес его парням, что стоят на лестнице. А потом они вспомнили о бедолаге, который сидит тут и пялится на ваши двери. Я спустился и сказал, что пиво скоро выпьют без него. Ипредложил его подменить, пока он не пропустит кружку-другую. Он поднялся наверх, я спустился вниз. Времени у нас не много, так что давайте быстрее.

— А как ты попал в Университет? Кто тебя впустил? Почему он тебе поверил? Оставить тебя, моего пажа, охранять меня? — посыпались из меня вопросы. Мы тем временем прошли ряд дверей, очень похожих на мою, и углубились внутрь подземелья. Сперат вынул из крепления один из факелов и вел меня вперед довольно уверенно.

— Так я же вольный слушатель! — удивленно вскинул брови Сперат. — Тоже, вроде как, студент. Ваш отец платит за меня не маленькую сумму каждые полгода. Платил… Меня тут все знают. Но не знают, что я ваш паж. Уж простите, в Универе таким не хвастаются.

Я себя едва по лбу не хлопнул. Только сейчас я “вспомнил”, что Сперат, вроде как, студент. Это было даже поводом для шуток в компании Магна. Но он так редко посещал занятия, что Магн об этом со временем начал забывать.

— Я боялся, что меня не пустят. Оказалось, что там в воротах такой бардак… Я бы мог провести с собой пару горных коз и маркитантку, — говорил тем временем Сперат. — Но не достаточный, чтобы выйти тем же путем с одним благородным сеньором. Поэтому у меня другой план. Держитесь меня мой сеньор, я знаю запасной выход…

— Эй, кто там? — пропел женский голосок из-за последней двери. Сперат аж подскочил от неожиданности.

— Что то? — спросил он у меня. — Женщина? Тут?

— Да-да, я не должна быть тут. Откройте дверь и выпустите меня отсюда, — тут же отозвался голосок капризно. А потом, добавил, с бархатной интонацией. — Я так испугана! И буду тааак благодарна своим спасителям!

— Это Гвена, — вздохнул я. — Воровка, которую поймали в библиотеке университета.

— А. Тогда ладно, — ответил Сперат и двинулся дальше. — Возможно вам будет интересно, что напали не только на нас.

И он начал перечислять имения родственников Магна. Нападения произошли еще в четырех местах. У отца, кроме брата были еще две сестры. Они жили вместе в одном из богатых домов на соседней улице. На свадьбу приехали с детьми. Что там произошло ночью, никто не знает. Еще наведались к моему двоюродному дяде, троюродному брату отца, и моей двоюродной тете.

— Пожалуйста, не бросайте меня! — крикнула Гвена.

— Это которая? — спросил я. Честно говоря, даже с подсказками от Магна в этих родственниках я заблудился.

— Тётя Бьянка! — возмущенно сказал Сперат. Даже остановился, повернулся ко мне и показал руками, как будто держит перед грудью колесо. Смысл его пантомимы остался бы для меня неясным, если бы я сам не вспомнил пышногрудую веселую вдову, что сидела недалеко от меня на свадьбе.

— Я буду орать и подниму охрану! — снова крикнула из-за двери Гвена.

— Ааа, тетя Бьянка, — грустно сказал я. Она мне нравилась. — Жаль её

— Отбилась, прыгнула на коня и сбежала через Портовые ворота, — сказал Сперат, явно уловив, что мне стало грустно от этих разговоров. — Говорят, что с ней было три любовника, которые и помогли… Хотя, это уже врут наверно. Вообще, пока не ясно, кто жив, а кто нет. Тела вашего отца, Пера и Пса они бросили на площади перед фонтаном. С ними еще человек семь. Я не ходил смотреть сам, сначала было не до того, потом услышал, что Университет призывает всех студентов чтобы охранять вас…

— Ну пожалуйста, выпустите меня! — отчаянно крикнула Гвена.

— Да врут, — отмахнулся я и развернулся назад. — Она же вдова. Постоянно всех, кто рядом, ей в любовники записывают. Даже горничных.

— Куда вы, мой сеньор? Нам надо дальше по коридору, — вдогонку спросил у меня Сперат.

Я приложил палец к губам и поманил. Мы вернулись обратно к двери, из-за которой нас звала Гвена. Оттуда доносились только сдавленные всхлипы. Гвена, похоже, потеряла всякую надежду. Но не орала. Эти всхлипы меня окончательно растрогали. Я снял со стены ключ и отпер дверь. Сперат с любопытством шагнул вперед, подсвечивая факелом — он всегда живо интересовался женским полом. И оказался прямо перед дверным проемом. Гвена с визгом выпрыгнула из своей камеры и вцепилась в Сперата. Он сделала два неуклюжих шага и упал на спину. От неожиданности я выронил меч Хуго. Не стал его поднимать, а выхватил “Лозу”. Впрочем, моего вмешательства не требовалось. Гвена покрывала лицо Сперата поцелуями и шептала скороговоркой “Спасибо-спасибо-спасибо!”

— А ну слезь! — страшно зарычал Сперат и отшвырну от себя девушку. Умудрившись даже ногами добавить ей ускорения. Гвена отлетела в сторону, обиженно вскрикнув. Сперат секунду неуклюже размахивал руками лежа на спине — массивный чехол на его спине был как панцирь у черепахи. Но он быстро справился, перевернулся на бок. Вскочил, снял чехол, положил его рядом с валяющимся факелом.

— Ты чего нервный такой, — в круге света появилась Гвена, потирая ушибленный локоть. — Чуть руку мне не сломал…

— Заткнись! — заорал Сперат, брызгая слюной. В такой ярости я его последний раз видел… Никогда. Он расстегнул пряжки и распахнул чехол. Внутри лежала лютня. Массивная штука, дальний предок гитары. Сперат пробежался по ней пальцами, осторожно вынул и осмотрел со всех сторон. И облегченно выдохнул:

— Целая.

— Он дурачок, да? — спросила меня Гвена, прижавшись к моей руке. Я вежливо, но твердо отстранил её.

— Сперат? — позвал я. — Все нормально?

— Да, да. Просто мне я почувствовал как что-то хрустнуло. Но это наверно в футляре дощечка сломалась. А инструмент цел, все хорошо.

— Тогда пошли. Нам надо торопиться, — мягко сказал я.

— Да, сейчас, — кивнул Сперат и снова начал прятать лютню. Магн редко видел, чтобы он играл. И никогда не видел с этой. Играл иногда на чужих, но лютня штука дорогая и поэтому редко кто давал её в чужие руки. Что еще Магн пропустил про своих близких?

— А куда мы идем? — снова прижалась ко мне Гвена. Сделала большие глаза и заглянула мне в лицо. От неё пахло сыростью, старым потом и, немного, мочой. Не сказать, чтобы прям как от бомжа, но в метро у ней бы было пара свободных мест рядом. Зато волосы были тщательно расчесаны и даже, кажется, на ней была косметика. Хотя чего уж там — она была броско и ярко накрашена, раз даже я заметил это в пляшущем от сквозняка пламени факела.

— Нам надо дальше. Там будет подземный ход, который ведет к пивнушке на углу Военной и Обходной. Выберемся там а дальше посмотрим, — запоздало объяснил Сперат, поднимаясь и накидывая на спину свой футляр. Я отметил, что шлем Хуго по прежнему на месте.

— Ненавижу подземелья, — поделился я.

— Да тут недалеко, мой сеньор — ответил Сперат и двинулся вперед. — Не беспокойтесь, я тут раз пять уже ходил. Сейчас, главное, нужный поворот не пропустить, а дальше и пьяным не заблудишься! Нам сюда!

И он юркнул в неприметный отнорок закончившийся проломом в полу. На нижний уровень вела короткая деревянная лестница. Мы по очереди спустились вниз. Последней была Гвена, которая громко попросила не подглядывать ей под юбку. Сперат фыркнул и отошел подальше, подняв факел.

— Что это за место? — вырвалось у меня.

— От Древней Империи осталось, — ответил Сперат таким тоном, как будто это все объясняло. Впрочем, отчасти так и было. Развалины древней, более развитой цивилизации. Можно было восхищаться мастерством древних строителей, но пытаться постичь их мотивы было бесполезно. Люди Регентства просто жили на этих руинах, воспринимая их как данность.

Помещение было затоплено. По моим ощущения — примерно на две трети. Арочный свод ничем не украшен, словно бетонный ангар. Вокруг была темная вода. Запах был, но не такой сильный, какой следовало бы ожидать от стоячей воды. К тому же то и дело слышался тихий плеск. Похоже, тут есть течение. Вдоль стены были проложены деревянный мостки, по которым мы и двинулись вперед. Сперат шел впереди, разгоняя пламенем факела крыс. Гвена притихла и шла сзади молча. Я держал в руках меч Хуго так, чтобы сразу пустить его в дело. Хотя, если подумать, именно подземелья в этом мире до сих пор были для меня самым безопасным местом.

Мы добрались до пролома в стене. Сперат забрался туда, потом подал мне руку. Я помог влезть Гвене. За проломом обнаружился характерный лаз, похожий на тот, через который я сбежал от Гонората и его псов. Только этот был еще уже. Зато заметно чище — им явно часто пользовались.

— Что это такое?! — напряженно пискнула Гвена позади — пробираться мы могли только один за одним.

— Потерянный Пивной Путь, — отозвался Сперат. — Так его называют студенты. Деканы постоянно лютуют. То запрещают пиво в Универе, то заставляют всех сидеть неделями в аудиториях и переписывать всякую нудятину. Вообще это большой секрет. Не каждый студент даже со старших курсов знает про Потерянный Пивной Путь. Говорят, его сделал легендарный Первый Студент. Он всегда знал все ответы, хотя никогда не учился. А только пил и веселился. А остальные студенты смотрели на него и тоже начинали пить и веселиться. И тогда деканы придумали Изоляторы, чтобы он и его друзья больше не могли пить и веселиться. Тогда Первый студент нашел способ выбраться и сделал этот ход. И каждый раз, когда деканы его запирали в Изолятор, он ночью пробирался в город, чтобы…

— Пить и веселиться, — закончила Гвена. И капризно добавила. — Это же бред какой-то! Ты нас за дураков держишь?

— Да ну тебя… — огрызнулся Сперат и добавил местный аналог мата. Примитивный, в основном про половый акты с животными. Без души они тут ругаются, невыразительно. Гвена ответила в той же манере. Ладно, насчет "невыразительно" я поторопился.

— Тихо! — гаркнул я командным голосом. — А ну ка без оскорблений! Потом подеретесь. Когда я разрешу. А сейчас буду по морде бить за оскорбления членов команды!

— Членов, — сдавленно хихикнула Гвена, но больше ничего не сказала.

К счастью, тоннель оказался небольшим — от передвижения на полусогнутых я начал уже уставать. Мы выбрались к уже знакомому мне коридору. Не тому же самому, но похожему — каменная колея посередине, квадратное сечение, большие и плотно пригнанные каменные блоки. Вылезли мы через дыру под потолком. Можно было пройти мимо и не заметить.

Сперат отряхнулся и уверенно отправился в одну из сторон. Идти было скучно. А Сперат не выносил скуку и тишину. И он любил свой голос. Поэтому уже шагов через двадцать он заговорил умным тоном:

— Караэн стоит на месте большого города. Который даже был столицей Древней Империи. Какое-то время. Поэтому земля тут источена ходами и помещениями…

— А для чего они? Ходы ладно, а зачем там такой большой подземный зал? Который затоплен? — спросила Гвена. Даже немного прибавила шаг, чтобы приблизиться к Сперату. Я увидел, как она с живым любопытством вертит по сторонам головкой.

— Храм наверно. Я не знаю, — пожал плечами Сперат.

— О, — проворковала Гвена и осторожно коснулась плеча Сперата. — Только по настоящему сильный мужчина может признаться в бессилии. И только умный, в незнании.

Сперат оглянулся на Гвену и замедлил шаг. По его лицу начала расплываться глупая улыбка.

— Потом, потом, все потом, — подтолкнул я обоих в спину. — Мне больше интересно, почему тут сверху ничего нету. В смысле, нет зданий оставшихся от Империи выше уровня земли.

— Есть. Даже я знаю. Великий Фонтан, — игриво обернулась ко мне Гвена.

Да. Знаменитый источник чистой воды Караэна. По слухам вода из него обладает лечебными свойствами — Магн лично видел, как в соседние городки каждое утро отправляются водовозы с бочками на повозках, запряженных быками.

— Мало. Должны быть руины. А то и целые дворцы и кварталы. Как в Таэне, — ответил я.

— Я не была еще в Таэне, — вздохнула Гвена.

— Да разобрали всё, — ответил мне Сперат. — Вы, мой сеньор, в домах простых людей редко бываете. А у бедного ткача, может случиться что дом только снаружи из серого камня. Внутри полы из лазуритовой плитки и стены белым камнем выложены.

Я вспомнил семейную историю. Дед однажды купил у свинопасов каменное корыто для свиней. За шестьдесят сольдо. И продал это корыто тогдашнему Регенту за четыре сотни дукатов. Магну это рассказывали как анекдот, предполагалось, что самый большой дурак это Регент. Но вспоминая описание корыта, я заподозрил в нем нечто вроде ванны из розового мрамора. Или, даже, кварца. Магну была не знакома концепция ванны. Да, это мир после апокалипсиса.

— А что случилось с Империей? — вдруг спросил я. Не то, чтобы прям у Сперата с Гвеной, а скорее у себя. Просто задумался, а было тихо и я ляпнул вслух.

— Император покинул нас, — недоуменно озвуяил Сперат общепринятую версию. — Из-за того, что люди перестали его слушать и выполнять его приказы. И тогда повылазили всякие нелюди, нежить, а потом еще демоны испоганили лучшие земли, превратив их в Дикие…

— Да демонам вообще срать было. Это Архонты подняли восстание, убили Императора, а потом сотни лет грызлись между собой, призывая себе на помощь всяких тварей, — неожиданно горячо возразила Гвена.

— А за такие слова в Тараэне могут сжечь, — сказал Сперат. — И не только там. Мне то что, я студент, я в Универе и не такое слышал. Но вообще-то, скажи ты такое на площади, и я первый брошу в тебя гнилым персиком.

— Любишь по грязному? — тут же ответила Гвена.

Сперат резко остановился.

— Тут нечего стесняться. Хочешь, я… — тут же прижалась к нему Гвена. Сперат недовольно стряхнул её с плеча, прямо как я совсем недавно, и сказал:

— Мой сеньор, достаньте меч. Кажется, впереди что-то есть. Что-то опасное.

Глава 22. Недружелюбный теннис

— Дайте мне кинжал, — жарко зашептала Гвена. И в этот раз, когда в её голосе промелькнула настоящая страсть, у неё получилось по настоящему сексуально. Я заинтересованно посмотрел на неё и машинально цапнул пустые ножны там, где висел мой кинжал. Гвена же в мою сторону даже не смотрела. Вот сейчас, когда я заинтересовался её заигрываниями, ей стало некогда. Женщины.

— Нет у меня кинжала! — немного злобно сказал я.

Впрочем, прозвучало не зло, а скорее нервно. В висках стучал быстрый пульс, руки слегка подергивались от переизбытка адреналина. Сунув слишком неудобный меч Хуго в руки Сперату, я выхватил Лозу. И двинулся вперед.

— Ну чо Юра, поищем где тут край? — прошептал я и почувствовал, что улыбаюсь.

— Что ты там бормочешь? — окликнула меня Гвена.

— Не ори, дура. Не видишь, сеньор кураж поймал? — тихо сказал ей Сперат. Судя по свету факела он отстал от меня шагов на десять. И шел за мной, держа эту дистанцию и подняв факел, чтобы я видел что впереди. Кураж? Да, похоже. Веселая, яркая злость буквально заполнила меня, как шампанское бутылку. И пузырьки беспричинной яростной радости щекотали мозг и заставляли волосы встать дыбом.

Я тоже “почуял” впереди опасность. Холодный, тяжелый, липкий ужас. Как в детстве, когда ты вглядываешься в темноту и чувствуешь, что в ней что-то есть. Но то, как реагировало на этот ужас тело Магна…

Впрочем, судя по тому, чему его учили, это было нормально. И это было наследственное. Первые мои драки как-то на задались — но по рассказам родственников, получать удовольствие от кровавой работы, среди аристократов, было скорее нормой. Кураж… Красивое емкое слово из Королевства Фрей. Да психопаты они все. Ну, теперь и я.

В круге света появилась пачка рукописных листов в кожаной обложке. Самодельная тетрадь.

— Это же методичка декана Старонота! Такое просто так не роняют, — послышался сзади голос Сперата.

— Он и не ронял. До самого конца, — ответил я. Прошел чуть дальше. И подождал Сперата. В проходе лежало тело. Когда Сперат подошел ближе, я грубо толкнул бедолагу носком сапога. Кстати, очень здравое решение. Хрен его знает, что там с ним. Может в варенье весь, начнешь руками пульс щупать и сам весь измажешься. А если толкнуть, то сразу понятно, труп или нет. При некоторой практике, легко отличить. А щупать пульс — это для тепличных мирков, вроде моего родного.

— Окоченевший, — поделился наблюдениями я. — С прошлой ночи лежит.

Сперат осторожно посветил факелом, заглянул в лицо бедолаге и сказал:

— Я его знаю. С третьего курса. Видать пьяный был. Не хотел мимо охраны на воротах пройти. Вот и пошел под землей.

— И пиво пронес планировал, — обратил я внимание на разбитый кувшин, горлышко которого мертвец все еще сжимал в руке.

— Лицо перепуганное, — на удивление спокойно сказала Гвена. — Смотрите, сначала его напугали, и он бежал. А потом упал и полз. И умер.

— Откуда ты знаешь? — с подозрением покосился на неё Сперат.

— Что он умер? Гадалка нагадала. Найдешь, говорит, мертвеца, в компании принца и дурака… — тут же отозвалась Гвена.

— Нет, я про то, что бежал, — Сперат мудро не стал уточнять, кто есть кто.

— По следам же видно. Вон, он сначала по воде бежал. Ну посмотри, видно же как грязь разлетается брызгами. А вон там уже полосами идет. Это когда он лежа ногами шоркал… — снизошла до объяснений Гвена.

Бежать по колее наверняка было дико не удобно. И что же его убило?

Одежда на спине припозднившегося студента была целой. Переворачивать я его не стал. Если бы и была рана на груди или в животе, то крови бы натекло.

— Это странно, — снова начал говорить Сперат, глуша голосом свой страх. — Зачем убили? Студент же, что с него взять. Нет, народу то тут полно шарится. Через эти тоннели полгорода к себе контрабанду носит, а то никаких сольдо на налоги у ворот не напасешься. Разборки случаются, но редко. Солнца же нет. И уж труп бы точно прибрали! Непонятное дело!

Я не особенно прислушивался, осторожно двигаясь вперед. Клинок в руке подрагивал от нетерпения. И, хотя я был весь охвачен азартом, ожидая все же застать убийц, часть меня сохраняла ледяное спокойствие. Не знаю, это из-за того, что я не родной в этом теле, или просто от природы такой.

Но в чем-то Сперат прав. Что за проблемы бывают в мире, в котором есть магия? В нем есть магия, и это главная проблема. Некая сила, которую трудно объяснить. Что-то вроде гравитации. Она есть везде и это значит, что все действия надо совершать с учетом этой силы.

Например, человеческие трупы тут обязательно сжигают, или выбрасывают в реку, или сдают на утилизацию специальным жрецам. Если просто убить человека и бросить, есть не маленький шанс, что мертвец встанет. Или еще что противоестественное случится.

Поле большой битвы, где было много жертв, а победители за собой вовремя не прибрали — в этом мире становится как маленький Чернобыль. Появляются странные звери, невидимая смерть, болезни и удивительные урожаи. Согласно общему мнению, Дикие земли в большинстве своем, разрослись на месте древних битв.

Солнечные лучи тут не только антибактериальное средство, но и антиколдовское. Оставить труп в тоннеле под городом, как подложить кусок радиоактивного материала под жилые районы. Свои же не поймут. И неизвестно, чем дело кончится.

Я продолжал идти вперед — возвращаться в Университет не хотелось. К тому же, кто бы не убил студента, он уже давно ушел…

— Еще один? — удивился Сперат. — Даже два?

Эти были такие же. Перекошенные лица, без ран и крови вокруг. Разве что, в отличии от первого, эти скрюченные, словно пытались закрыться от ударов, да так и умерли. У одного в руках был меч, но наметанным глазом Магн определил, что воспользоваться им бедолага не смог. Клинок чистый, да и держит неуклюже, как будто едва успел вытащить.

— Кто видит, где их проткнули? — с интересом склонилась над трупами Гвена. — Я не вижу. Кстати, а что они не погрызенные?

Сперат подсветил и после некоторого молчания, посвященного изучению одежды мертвецов, мы не нашли ни единой лишней дыры. Не брезгливая Гвена разжилась двумя тощими кошельками. Сперат промолчал, я и вовсе мысленно похвалил девчонку — хозяйственная.

— Верно говоришь. Очень странно, что крысы не добрались, если со вчерашнего дня лежат, — сказал Сперат, видимо, чтобы хоть что-то сказать. — Кстати, крыс я тут вообще что-то не вижу.

И вот тут у меня вдруг в мозгах как будто шестеренки провернулись и я понял, что тут произошло. Я тихо матюкнулся на русском и зашипел:

— Ко мне, все ко мне. Спиной друг у другу встали! — я оглянулся, чтобы проверить как выполняется моя команда. Команда выполнялась хорошо. Меч Хуго оказался у Гвены, что не очень хорошо, но держала девушка его уверенно. Как только остальные столпились рядом со мной, я продолжил: — Каждый смотрим в свою сторону. Ждем. Потом несколько шагов и снова ждем.

— Чего ждем-то? Магн, чего ждем то? — заволновался Сперат. Паж начал сдавать, его голос стал писклявым.

— Ну ты сам подумай, родной, — сказал я, добавив в запарке не принятый в этом мире оборот. — Кого боятся даже крысы? Кто прячется в темноте? От кого можно сбежать по текучей воде?

— Всепобеждающее Солнце! — охнул Сперат. — Подождите, у меня соль есть!

И он сломал наше подобие строя, развернувшись и сбросив на землю свой футляр. Наклонился и стал рыться в кармашках на нем. Вот именно в этот момент они и кинулись.

Полупрозрачные фигуры появились метрах в двадцати. Вернее “проявились” — окутались бледным светом, раззявили непропорционально большие темные провалы ртов и кинулись на нас, вытянув скрюченные руки. Людей они напоминали очень отдаленно — как грубая пародия, головы как воздушные шарики, слишком длинные руки, похожие на птичьи лапы. Ниже пояса их тела истончались, переходя в “хвостик”. В общем типичные привидения. Как Каспер. Только не такие дружелюбные.

— Вендикаты! — заорал Сперат очевидное, одновременно вскинул арбалет и выстрелил. Бестелесные твари довольно жалкий противник — не имея своего тела они могут быть развоплощенны самыми разными способами. Но лучше всего, конечно, старая добрая сталь.

Арбалетный болт прошел сквозь призрака оставив после себя в полупрозрачной плоти завихрения, как в дыме. Этого оказалось недостаточно, чтобы его развеять, но он словно запнулся и “завис”, растерянно растягивая черный провал вместо рта, как будто от удивления. Я видел это краем глаза — был занят тем, чтобы не попасть под удары Гвены. Про её уверенность в обращении с оружием я погорячился — она размахивала длинным мечом Хуго как мокрым полотенцем. Впрочем, этого оказалась достаточно, чтобы держать привидений на расстоянии. А я, тем временем, куда более изящнее, прыгал и взмахивал Лозой. Никакого фехтования, больше всего мои движения были похожи на удары ракеткой в большом теннисе. Только вместо мячика — воющие призраки. Зато, каждый удар результативен.

Схватка заняла от силы секунд десять — Гвена только один раз успела отвизжаться, и набрать новую порцию воздуха, а я уже разрубил невесомую призрачную плоть последнего "вендиката". Клинок не встретил ощутимого сопротивления, но “разрубленный” призрак стал разваливаться на куски, истончаться и таять. Очень похоже на дым из вейпа. Только с лапами и дрыгается. Ладно, не очень похоже.

Сперат все еще перезаряжал арбалет, что не помешало ему примазаться к моим трудам.

— Готово, это последний! — заявил он.

— Откуда ты знаешь? — нервно и испуганно спросила Гвена, дерганно осматриваясь вокруг.

— Выть же перестали, — недоуменно ответил Сперат.

Действительно, когда призраки напали, то было полное ощущение, что они орут. И жутко так. Грустно, но злобно. Это было именно, что ощущения. “Вопли мстительных душ слышат не ушами, но сердцем”, — сказал однажды Нотч. Магн думал что дед решил мудрость выдать и обосрался, а оказывается это инструкция была.

Давящее чувство неправильности и опасности тоже исчезло. Как тяжелый мешок с плеч сняли. Все разом повеселели. Очень похоже на то, как в компьютерных играх бывает, когда всех мобов убиваешь и опыт капает.

— Откуда они взялись? Кто видел, откуда они появились? — зачастила Гвена и даже начала бегать вокруг, безбоязненно выскочив за пятно света от факела.

— Гвена, не отходи далеко! — снова заволновался Сперат.

— Да нет больше никого, не чувствуешь, что ли? Ты видел, откуда они появились? — отмахнулась из темноты Гвена.

— Под потолком таились, в засаде, — ответил я.

— Да? Странно. Слишком умные для таких молодых, — отозвалась девушка.

Ну, теоретически я знал, что мстительные духи, или по-простому вендикаты, со временем матереют. Но чтобы вот так, на глазок возраст определять…

— С чего ты решила, что они молодые? — спросил вместо меня Сперат.

— Так не оформились еще толком. Ни рожи, ни тела. Только лапы отрастили, но это из-за того, что они студентов нащупали… — отозвалась Гвена.

Основная опасность с духами не в том, что они могут напугать до чертиков, а в том, что они могут тебя коснуться. Контакт с призрачной плотью проходит для человека не только болезненно и омерзительно, но может и убить. Правда, не с первого раза. Как я понимаю, страдает нервная система. Магн видел человека, у которого была парализована левая рука — как утверждал тот, это было последствие от нападения призрака. Ну и так, по народным описаниям: “…сунут свои лапы в грудь, прямо сквозь кожу и кости, схватят когтями за сердце, тут тебе и конец”. Остановка сердца тоже наверняка с нервной системой связана. Я запоздало передернулся, вспомнив как опасно близко мелькали рядом со мной призрачные лапы.

— Тут дверь! — крикнула Гвена.

— Я знаю. Всегда там была, — отозвался Сперат. Он снова навьючил на себе свой минисундук с недогитарой, перезарядил арбалет и был готов покинуть это неприятное место.

— А она всегда была открыта? — поинтересовалась девушка из темноты.

— Нет, — озадаченно ответил Сперат. Мы переглянулись и пошли на голос.

Неподалеку обнаружился на вид обычный отнорок от основного тоннеля. Только уже через десяток шагов его перекрывала добротно сложенная стена из грубо обработанного камня. Работа мастеров Караэна, сразу видно. Криво, косо, но прочно. Особенно жалко современная стена смотрелась на фоне аккуратной гладкой стены древнего тоннеля. Посередине маленькая, но даже на вид толстая, дверь из деревянного бруса, стянутая широкими железными полосами. Это дорого вообще-то. Кто будет ставить такую дорогую дверь, в таком месте?

— Действительно, открыто. Слушайте, давайте глянем? Про эту дверь столько всего рассказывают… — это, внезапно, Сперат. Не ожидал от него духа приключений.

— Подожди! — мурлыкнула Гвена и метнулась назад.

— Как ты её вообще в темноте такой разглядела! — удивленно крикнул ей вслед Сперат. — Я раза два с факелом мимо прошел, и не заметил. И так бы и не узнал, пока мне не показали!

И, уже мне, пояснил:

— Смотри, тут замок. Самый настоящий. Кто только взломать не пытался. Один раз, второкурсники даже сжечь её хотели. Но их сам Ректор застукал. Сдал, наверное, кто-то…

— Всё, идем, — появилась Гвена. Она повесила Сперату на спину меч Хуго, а сама надела на бедра пояс с широким коротким клинком, снятый с мертвого студента. Её не брезгливость начинает меня напрягать. Впрочем, учитывая её профессию…

Гвена не особо нас ждала — она юркнула в темный проход не оборачиваясь. Нам пришлось идти следом быстрым шагом.

— Как будто видит в темноте, — удивился Сперат.

— Шлем виде, который я на тебя повесил? — спросил я. и тут же вспомнил, как Хуго уговаривал его надеть.

— Да. Тяжелый. Чего сами не наденете его, мой сеньор? — отозвался Сперат.

— Не хочу. И ты не надевай, — неуклюже отозвался я. Сперат недоуменно на меня посмотрел. К счастью, эту неудобную паузу прервал крик Гвены.

— Мальчики! Я тут ловушку нашла! Даже две! Да тут целый ловушечный праздник! Идите сюда скорее!

Глава 23. Самые разные сюрпризы

Если бы мне месяц назад кто сказал, что я через месяц буду шариться по подземельям с призраками, причем не для того, чтобы выбраться, а чтобы найти откуда они на свет лезут — вот не поверил бы. Я даже фильмы ужасов многие из-за этого смотреть не могу, потому как главные герои ведут себя как дебилы.

Ну, что сказать. Как говорят, не зарекайся. Добрый вечер, я главный герой.

— Смотрите, видите вот тут, плита чистая? Это переворотная! — вещала Гвена с узнаваемыми нотками бабушки, которая хвастается рецептом.

— Как это, “переворотная”? — распахнул любопытные глазки Сперат, включаясь в её игру.

— Ты что? Не знаешь? Дай мне ту железяку, я покажу! — она подходит к Сперату, снимает с его горба меч, возвращается и тыкает самым острием в пол. Острие недовольно скрипит, прямо как мои нервы — ну зачем же хорошую вещь портить — и плита неожиданно переворачивается, как крышка офисной мусорки.

— Там, внутри, что-то есть, — заметил Сперат.

— Не что-то, а кто-то, — хмыкнула Гена. — Так мальчики, давайте я вперед, а вы за мной. Шаг в шаг.

Дальше мы двинулись гуськом. Впрочем, долго Гвена молчать не смогла.

— Видите, слева стена поддельная. Кто-то заштукатурил и покрасил как камень прохода. А зачем? А вот зачем! — с этими словами она ткнула в плитку пола мечом Хуго. Хорошо ткнула, сразу понизив стоимость великолепного клинка на пару дукатов. Плитка опустилась вниз на пару миллиметров, а за фальшивой стеной послышался щелчок. Гвена подняла пальчик и заявила. — Арбалет. Готова на дукат спорить. Уже разряжен. Вон отверстие из которого вылетела стрела, а вон и она сама.

У противоположной стены и в самом деле валялся полностью металлический болт. В следах засохшей крови.

Следующие тридцать метров увлекательной экскурсии ничем примечательным не отметились. Гвена нашла еще три ловушки с самострельными арбалетами и все. А потом мы повернули за угол и обнаружили здоровенную каменную плиту, лежащую поперек пола. Из под плиты торчали руки и ноги. Сильно присматриваться я не стал, но предполагаю, что там было придавлено человека четыре.

— Ха. Ловко. Ловушка в ловушке! Давайте за мной! — и Гвена взобралась на плиту. Мы последовали за ней. Плита едва доходила нам до пояса, залезть на неё было не трудно. Но не приятно. Я все ждал, что под ней что-то хрустнет и она просядет. За плитой обнаружилась еще одна стена, с дверью-близняшкой той, первой, через которую мы вошли.

— Смотрите, — сказала Гвена. — Вот ты попадаешь в ловушку с плитой-перевертышем. Если ты один, то на этом история кончается. А если нет? Остальные идут дальше, но теперь они настороже. И вот раз ловушка с арбалетом. Опасно, но не так. Может, кто-то будет ранен. Снова ловушка с арбалетом. Все начинают простукивать пол, смотреть по сторонам. Потом опять ловушка с арбалетом. И снова. Что теперь с вами происходит?

— Все перестают смотреть наверх? — предположил я. Гвена радостно кивает и продолжает:

— А главное, уже перестаете ждать большой ловушки. И вот они подходят к такой же двери, пытаются её открыть и на ни сверху падает потолок! — она широко развела руки и с громким хлопком свела их вместе: — Шмяк!

Гвена долго и заразительно хохочет, пока мы терпеливо ждем. Наконец она успокаивается. Видит наши лица и надувает губки:

— Ну классно же придумано? Умный кто-то этот коридор соорудил, согласитесь!

— Дальше то куда? — торопит её Сперат.

— Сюда, — И Гвена показывает на глухую стену. — Вон же, щель. И царапины вокруг.

Не без её помощи мы разглядели замаскированную под камень дверь. Явная дверь оказалась обманкой. Открыли замаскированную и опасливо вошли. За этой стеной была узкая лестница. Мы не торопились, спускались осторожно.

— А зачем мы туда идем? — вдруг спохватился Сперат. — Призраки наверняка появились от тех, кто погиб на верху.

— Ну не поворачивать же назад, — отозвалась Гвена. Она шла впереди нас, за что мы были ей очень благодарны. Шла не торопясь, у самой стены, тщательно осматривая каждую ступеньку и пробуя её мечом, прежде чем поставить ногу. — да и маловато там трупов. Должно быть больше.

Надо завести себе правило жизни. Первое — никому не давать свой кинжал. И второе — “ну не поворачивать же теперь назад” не считается достаточным основанием делать глупости. Так я думал, но продолжал идти вперед ведумый явно сумасшедшей девкой и азартом.

Лестница оканчивалась массивной железной решеткой, хорошо освещенной магическими светильниками за ней. Решетка была оплавлена и выгнута, как будто что-то вырвалось через неё наружу. В нашу сторону.

Но мое внимание привлекли тела, что валялись за решеткой. Опухшие, синюшные и резко пахнущие… Химией?

— Можно я дальше не пойду? — жалобно сказал Сперат.

— Еще одна умная ловушка! — радостно взвизгнула Гвена. Трупы её определенно не впечатляли. Она показала на магический светильник. — Смотрите! Вот приманка. Ловушек вроде больше нет. А эта штука, вроде дорогая?

Они оба вопросительно посмотрели на меня. Да, очень. Совсем не зря шесть похожих штуковин висит в Большой гостинной семьи Итвис.

— Каждая стоит столько, сколько только человек может отдать. Обычно, этого не хватает, — осторожно ответил я.

— И поэтому они кинулись их выковыривать, — согласно кивнула Гвена. — И сработала новая большая ловушка. Позади них упала решетка а сами они…

Она замолчала, задумчиво рассматривая трупы.

— Алхимический яд, — подсказал Сперат. — Я так думаю.

Еще через полсотни шагов и полчаса времени (Гвена не торопилась) мы нашли этому подтверждение. Мы пролезли через погнутые прутья решетки, осторожно обошли трупы, из под которых натекло всякое вонючее, и вышли в большое помещение. Я на секунду задержался, разглядывая тела Зрелище просто омерзительное. Но по некоторым деталям, вроде одежды и волос, я заподозрил в них свиту Гонората. У входа, за углом, прятались очень похожие на агрегат Старонота бронзовые штуковины с трубами, ведущими в проход. Скорее всего в них и был яд.

— Что, скажешь это тоже храм? — с явным скепсисом спросила Гвена у Сперата. Я почувствовал, что от химического запаха мне тошно и, подавляя рвотные позывы, быстрым шагом догнал их.

Помещение, в которое мы попали, было очень большим. Пожалуй, даже больше Большой гостинной. Магических светильников, за исключением двух у входа, тут больше не было, но довольно много света давал сияющий золотистым светом, полупрозрачный купол в середине. За золотистым свечением просматривались ящики, шкафы и, даже, кровать с балдахином. Купол располагался на каменной площадке в центре, со всех сторон окруженной широкими водными протоками. В стенах каменные штуковины, больше всего похожие на квадратные трубы. Нет, это явно не храм. Я бы поставил на техническое помещение.

К куполу можно было перебраться по мостку, сколоченным из местных, неровных досок. Гвена уже суетилась рядом с ним. Тщательно осмотрела доски, попробовала их на прочность. Перетащила чуть в сторону, проявив неожиданную силу. И перебежала по нему через канал на ту сторону. Остановившись, не дойдя до сияющего золотым светом купола метра три. Мы догнали её через десяток секунд.

— Не понимаю, что это такое, — пожаловалась она Сперату.

— Это же… Это… Ну… — ответил тот. Явно тоже пребывая в растерянности.

Я сделал пару осторожных шагов вдоль границы круга, не приближаясь к нему. Заметил несколько небольших штуковин по периметру, больше всего напоминающий алтари.

— Пентаграмма, — высказал я догадку вслух. И чем больше я всматривался, тем больше утверждался в своих подозрениях.

— Защитный круг с пятью равноудаленными точками силы, — пояснил Сперат Гвене.

— Да я поняла, — недовольно фыркнула она. — Что он защищает?

— Нас, — ответил я. — Он сдерживает то, что внутри. Назад! Уходим тем же путем…

— Проницательное заключение, — раздался глубокий и сильный голос со странными шорохами и свистом на заднем фоне, как будто кто-то говорил с помощью кузнечного меха. — Но увы, я не могу вас отпустить. Живыми.

Глава 24. Слив защитан

— Деймо… — просипел Сперат выронил арбалет, скрючился и присел на колени. Рядом зашипела Гвена. Громко, как змея в ярости.

— Дерьмо, — согласился я со Сператом.

Меня охватил жуткий ужас. Не могу сказать, что прям ни с чем не сравнимый. Помню, как-то в школу девочка птицееда принесла. Размером с её ладошку. Наверное, я ей нравился, потому как она посадила мне его на плечо. Я поворачиваю голову и вижу птицееда. Нет, я никогда не был особо пугливый, да и пауков сравнительно не сильно баюсь. Но, вот тогда, да, напугался. Хотелось орать, бежать, стряхнуть эту тварь. Но я просто смотрел, как паук ползет к моему лицу. Пока девочка его не забрала, явно что-то поняв по моему лицу.

Вот и сейчас что-то очень похоже происходило. Внутри было жарко и почти больно, как будто кровь кипела. Зрение расфокусировалось. Сердце трепыхалось, как бабочка о лампочку. И при всем при этом — я был почти неподвижен. Только хватка пальцев на рукояти меча ослабела и ноги подогнулись.

Из-за пыльного, пожёванного временем и потерявшего прежние краски балдахина огромной кровати вынырнул толстячок в парадном одеянии высшего жреца Имперского культа. Руки он прятал в широких рукавах, а лицо неестественное, неподвижное. Он приближался к нам быстрым шагами. Прямо реально быстрыми. Семенил, как таракан.

— Гости. Снова гости. Теперь живые. Это хорошо…

Гвена в первый момент дернулась, бросила быстрый взгляд на меня и Сперата. А потом тоже скрючилась, припав на одно колено.

Деймос! Вот что хотел сказать Сперат. Пока Магн купался в ужасе, я, как игрок в РПГ, отслеживал происходящие со стороны. Не могу сказать, что на меня состояние тела не повлияло — мысли ворочались медленно и с трудом. Я прямо чувствовал, что туплю. Как после двухчасового трудного экзамена.

Деймос — красивое емкое слово, означающее парализующий ужас. Такой могут вызывать некоторые твари с Диких земель. И это почти всегда неотъемлемый атрибут высшей нежити. Или деймос, или фобос. Фобос это красивое емкое слово, означающее что-то вроде паники — бежишь не видя дороги, с неиллюзорных шансами врезаться в дерево, например.

Блин, а тут полно красивых емких слов. Видать, обстановочка обязывает — приходится давать название частым явлениям. Например, трудно говорить каждый раз “полубесплотный агрессивный призрак” — говорят “вендикат”. То же самое, но без склонностей к членовредительству — фантом. Тварина из костей — кадавр. Удобно, же, сразу понятно о чем речь. Что характерно — зомби тут есть, но в силу унылой бытовухи своего существование, они не объединены под одним названием, а представляют собой широкую палитру видов. От самого обычного “Жующего мертвеца”, до продвинутого “Золотого гуля”. Все плюс-минус в курсе свойств, сразу понятно, что это и чего от этого ждать. Очень удобно…

Так, стоп. О чем я думаю?

Толстячок уже стоял рядом, смотрел на нас через золотистую пелену и улыбался. Только глаз видно не было, на них как будто тень падала.

Я засучил рукава и полез в воспоминания Магна. Что там у нас по нежити? Полно всего! Благородным господам этого мира охотиться на нежить случается довольно часто. И всяких премудростей по этому увлекательному времяпрепровождению в голове Магна было напихано не меньше, чем в голове заядлого рыбака про рыбалку.

Как это часто бывает с сильными специалистами, знал он даже слишком много. Прежде всего следовало определить, что за тварь перед нами. Это влияло примерно на все. И с этим я затруднился.

— Как гордо стоишь, смертный. Кто ты, и зачем пришел? Можешь ответить и говори правду! — не сказал, а провозгласил толстячок внутри золотого купола. Я не сразу понял, что это он мне. А поняв, осознал, что уже отвечаю.

— Я человек в сложной жизненной ситуации. Все называют меня Магн. Сюда пришел… Хотел посмотреть, откуда вендикаты лезут. Ну и притырить может что, по возможности… — ответил я.

Не могу сказать, что я прям вынужден был отвечать правду, ничего кроме правды и так далее. Но для того, чтобы врать, приходилось прикладывать усилия, а у меня на них времени не было. Я лихорадочно соображал.

Что там у нас по нежити? Ничем другим этот толстяк быть не мог, я прямо нутром чуял. В воспоминаниях Магна было тяжко разобраться — запутанные взаимосвязи и ассоциации…

Конечно, написать инструкцию, а лучше устав для действий во время контакта с паранормальщиной, тут никто не додумался. Как и строем ходить. Тупые, примитивные, дикари. Обучение проходило посредством рассказов из жизни, легенд и даже песен. Так что мне приходилось все это переводить еще и в инструкцию.

Так, нежить. Если опустить некоторые отклонения, она тупая. Увы, но колдуны, которые превращают себя в “вечных” личей, надеясь на бесконечное время для повышения собственного мастерства, крупно ошибаются. Мозги то все равно мертвые. Сохнут. А их магический аналог явно уступает натуральному. Поэтому даже у самой продвинутой нежити целая коллекция когнитивных отклонений. И это не считая банальной запущенной деменции.

В голове мелькнули истории про то, как герой, стремясь выиграть время переворачивал сундук с сокровищами костяного дракона или рассыпал перед личом шкаф со свитками, и те бросали все и начинали это собирать. Причем, параллельно, пересчитывая. Можно было закрысить монетку, чтобы тварина её искала до утра, пока солнечные лучи её не ослабят.

Толстяк, тем временем, хохотал. Это было максимально неестественно и жутко — с таким же неподвижным лицом, он медленно сгибался и разгибался, произнося на одном тоне:

— Ха-ха-ха-ха. Ха-ха-ха-ха… — прямо как очень хреновый робот по озвучке текста. Наконец решив, что безудержное веселье оконченно, он сказал:

— Меня всегда хотят обокрасть. Я покажу, что за это…

— Сколько камней в стенах твоей темницы? — выпалил я.

Толстяк заткнулся. Удивленно оглянулся, поворачиваясь всем телом. Потом повернулся ко мне и сказал:

— Ты хотел отвлечь меня этой жалкой уловкой? Шесть тысяч двести три.

Ладно, план был всем хорош, но как припрятать камень из стены, на ум решительно не шло. Поэтому я выпалил следующий вопрос, который так и вертелся на уме:

— Кто те люди, которые лежат мертвыми у входа? — Нет, ну действительно, интересно же.

Толстяк слегка повернулся к входу. Потом повернулся ко мне.

— Неважно.

Очень не хватало ему языка тела. Хоть бы плечами пожал. А то морда гладкая и не двигается. Даже когда он говорит.

— Это ты поднял из них вендикатов? — продолжал сыпать вопросами я. Благо толстяк после каждого моего вопроса брал небольшую паузу на обработку запроса. Тем временем я лихорадочно "листал справочник” из воспоминаний Магна. Что там у нас еще боится нежить, кроме солнца? Советуют рассыпать соль, это мешает колдовать. Не только нежити, вообще всем. Держать между собой и колдущим острое железо — развеивает мороки и наваждение. То что нужно. Я глянул на Лозу. Клинок был немного опущен, но в принципе, под описание “между собой и колдуном” подходил. Так, это не работает, если колдун очень силен. Ладно, чтотам еще? Лучшие люди советуют разрубить и сжечь. Хороший совет, но хотелось бы понять, как это сделать, если руки не слушаются. Толстяк тем временем прогрузился и прогудел.

— Мстительные призраки? Нет, это сделал тот, кто привел их. Не думаю, что этот глупец понимал, что делает. Заносчивый молокосос. Надеялся получить от меня благосклонность. Ха-ха-ха-ха.

— Его звали Гонорат? — тут же спросил я, как только монотонное “ха” стихло.

— Да, — толстяк ответил неожиданно быстро. И без паузы продолжил. — Подойди ко мне поближе, смертный. Хочу, чтобы ты задрожал от моего величия!

Я воспротивился приказу как только мог. Ноги еще сильнее подогнулись но, несмотря на все мои усилия, я все равно, прямо так, на полусогнутых, поковылял к границе, очерченной золотым куполом. Я знал, это граница между жизнью и смертью. И я шел прямо навстречу своей смерти.

— Вот же сука! — заорал я. — Сколько у меня волос? Посчитай мои волосы, гнида!

Согласен, довольно странное предложение. Но если вы встретитесь с жизни с такой бочкой дерьма, я посмотрю как вы будете соображать.

Толстяк не повелся. Даже не ответил. Только отодвинулся немного назад, давая мне место внутри круга. Так, ладно, что я пропустил? C yежить, в общем, понятно. Сейчас мне нужно вернуть контроль тела. Что это у нас — наваждение? Нет. Гламур? Ух, и такое есть? Один из видов морока. Прикольно. Но не до него сейчас. Ага, вот — контроль разума. Как уберечься? Дисциплина ума. Опытные герои советуют во время боя с существами, способными к такому, петь песни и гимны. Рыцари королевства Фрей специально для таких случаев наносят первые строки своих обетов на наручах и зачитывают "в трудный час". У них поэтому все обеты в стихах. Однажды кто-то за ужином рассказывал, что мой далекий предок избежал стать завтраком случайного вампира благодаря тому, что в отличии от спутников, считал в уме деньги.

Прямо сейчас к песням душа не лежала, но вот последнее воспоминание Магна подало мне идею. Так, что там у нас сейчас, доллар по семьдесят? Значит, если мне платят тысячу баксов, то это нормальная зарплата. Хотя, это смотря где живешь. А если хату снимать, например в Москве, то это минимум тыщ пятьдесят… А если с налогами?

Через три мучительно долгих шага, я перешагнул границу золотого круга с твердой уверенностью, что меньше чем за три штуки баксов на руки в Москву смысла переезжать нет. И полным провалом в попытках управлять своим телом.

Сейчас я мог рассмотреть толстяка получше. Странно, как я сразу не понял, что на нем маска. Действительно туплю. Сделанная очень тщательно и правдоподобно, как у восковых фигур. Красивое, хоть и полноватое лицо молодого мужчины с ярким румянцем. Все портили глаза. Вернее, их отсутствие. Глазницы были затянуты паутиной. Или, вернее, плесенью, как на забытой в холодильнике клубники.

И тут меня накрыл дикий визг. Это была Гвена. И я почувствовал, как невидимые оковы, наконец, лопнули. Тело рывком вернуло управляемость, я как будто в него обратно запрыгнул — ноги слегка выпрямились и напружинились, Лоза в руке перестала быть скособоченной, а хищно потянулась в сторону врага. Я, не раздумывая, сделал выпад с быстрым, секущим ударом, целя прямо в жутковатую маску толстяка.

За следующие мгновения произошло сразу много — не переставая визжать, Гвена перешагнула через золотистую границу, взмахнула мечом Хуго, стараясь не столько достать, сколько шугануть толстяка в маске, и потянулась рукой ко мне. Видимо, чтобы выдернуть меня обратно за границу очерченную золотым светом. Толстяк неожиданно быстро повернул свою голову в её сторону. Потом, дождавшись, пока меч Хуго окажется у самого его лица, он выпростал из рукава то, что можно было назвать рукой с большой натяжкой. Похожая на ногу велоцираптора конечность с огромными когтями. Одной лапой он отбил тяжеленный меч в сторону — причем удар был так силен, что выбил меч из руки Гвены, отправив его в полет куда-то за границы видимости. А потом, сделав быстрый шаг, вторую руку он буквально воткнул в левую сторону грудной клетки Гвены. Схватил ееё огромными когтями, как сова мышку. И сделал шаг назад, возвращаясь на свое место, вместе с Гвеной в вытянутой лапе. И именно в этот самый момент я закончил свой выпад, рубанул по нему со всей дури. Мне повезло — отчаянно храбрая выходка Гвены отвлекла эту тварь. Что бы это такое не было. Но толстяк все же успел повернуть ко мне свою бошку и сделать шаг назад, уходя из под моего удара. Мой клинок со свистом рассек воздух в том месте, где была его башка и… И отсек ему кисть, которой он держал Гвену.

В мозгах раздался беззвучный вопль. Примерно как с вендикатами. В ушах всхлип Гвены и мое тяжелое дыхание, в мозгах вопль, полный ярости и удивления. Да такой громкий, что аж мысли мои заглушил.

Потеряв конечность, тварина с громким хлопком исчезла, тут же появилась метрах в тридцати в стороне. Видимо система безопасности у него такая.

Я не успел рассмотреть в подробностях, что произошло, поэтому секунду тупил на торчащий из Гвены обрубок. Это потом мне удалось восстановить ход событий по воспоминаниям. Слишком уж быстро все происходило, и слишком быстро двигался толстяк. Из легкого ступора меня вывели две вещи — отрубленная кочепатка подала признаки жизни, устраиваясь поудобнее и погружая в Гвену когти поглубже. А толстяк стремительно засеменил к нам, вытянув уцелевшую лапу вперед.

Херасе он стремительный. К нему бы тачку прицепить — в пробках цены бы не было. Мегарикша бы получился.

Но выказывать восхищение было некогда — я рванул тихонько падающую лицом вперед Гвену за волосы и потащил её назад. Вместе с ней мы вывалились за золотистый барьер. Рядом дрожащий Сперат поднял арбалет и выстрелил. Куда-то. Я даже смотреть не стал — нутром почуял, не попал он никуда.

Во время прохождения через барьер обрубок лапы, торчащий из Гвены, обуглился и почернел. От него повалил тягучий черный дым, как от горящей пластмассы — зрелище было занимательное, но мне всё ещё было некогда. В темечке, где-то под костью засвербело — я понял, что этот однорукий живчик снова решил с нами пообщаться. И деймос свой долбаный наслать.

Вспомнив свои научные изыскания, я немедленно начал вспоминать подходящую молитву. Или гимн. Или боевую литанию.

— Вы, жалкие смертные! Пытаетесь превозмочь мою власть?! — раздался в голове голос толстяка в маске.

— Если б мишки, твою мать, были пчелами! — одновременно заорал я. После секундного замешательства, я понял, что тело меня по прежнему слушается. А я перестал прислушиваться к голосу в своей голове, который требовал замереть и не двигаться — я ж не шизофреник какой — ухватился второй рукой за надежно принайтованный к Сперату футляр с лютней и попер прямо. Куда глаза глядят. Учитывая, что я волок за собой сразу двух, пер я как бизон. Сперат опять скрючился и заскулил. Зато тащить его было сравнительно легко, в отличии от Гвены, которая орала и дергалась, пытаясь вырвать из себя чужую дымящуюся конечность. На строчке “Никогда б и не подумали, так высоко строить дом!” я добрался до края площадки.

Продолжение своей боевой литании я не помнил, а учитывая, что я и так пару строчек добавил из отборнейшего мата, времени было терять нельзя. Поэтому я, подтянув Гвену и Сперата поближе, прыгнул вместе с ними в воду.

Вода оказалась прохладной и приятной. Вроде даже не пахла ничем. Мои лихие высокие кавалерийские сапоги тут же набрали влаги и потянули меня на дно, но к счастью тут пригодился Сперат. Едва попав в воду его видимо отпустило — он вышел из стазиса и отчаянно забил в воде руками и ногами, крича:

— Я не умею плавать!

— Тебе и не надо! Успокойся! — заорал я на него. Вместо Сперата отлично плавал его футляр с лютней. Здоровый, как чемодан, пустой внутри и с кучей шнурков, футляр вполне справлялся с функцией спасательного круга. Я подтянул Гвену поближе, потом попереворачивал обоих так, чтобы у обоих тыковки были скорее над водой, чем под. Пришлось повозиться. Гвена вдруг затихла. Может, потеряла сознание. А может и померла. Рассмотреть подробнее мне было трудно — обе руки заняты, ноги вниз тянут, за этот саквояж долбанный разве что зубами не держу. Надо бы из воды выбираться. Я начал осматриваться.

— Ищи удобную бухту! — крикнул я Сперату, почему-то с Отвинским акцентом.

— Что? — заорал он.

А чо орать то так? А, вот в чем дело. Течение убыстряется, и вода шумит вокруг все сильней. А потом мы вылетели в трубу.

Ладно, все было не так страшно. Да, нас затянуло в нечто, вроде крытого арыка. Но заполнен водой он был не до конца. У потолка оставалось сантиметров тридцать пространства, полного воздуха, поэтому задохнуться нам не грозило. Но было темно. И непонятно, куда нас несет. Да и мокро, в конце концов.

Первое время мы со Сператом то и дело орали друг на друга пытались зацепиться за стены, но потом немного устали бороться и стали просто плыть по течению.

— Утянет нас в подземелья, к корням гор, — грустно сказал Сперат. — Там и сгинем. Если не утонем раньше.

— Уныние это грех, — ответил я.

— Это в каком храме такая дурь? — заинтересовался Сперат.

— В моем! — отрезал я. — На лучше. Гвену подержи.

Давно замечено, когда человеку есть о ком заботиться, он и сам лучше держится.

Тем временем я начал дрожать. Что хуже, кажется футляр с лютней дал течь и теперь мы медленно теряли плавучесть. Надо было сбросить балласт. Я машинально потянулся к мечу на поясе, но нащупал только пустые ножны. А где Лоза? Потеря меча меня настолько обескуражила, что я едва от Сперата не отцепился. Где именно я выронил меч, я так и не вспомнил. Зато вспомнил, что есть еще подозрительный шлем, который на дно тянет. Я попытался нащупать его под водой, чтобы отвязать.

— Слушай, а она живая! — отвлек меня радостный голос Сперата.

— А ты думал, я тебя труп попросил подержать? — зло спросил я.

Да, Гвена была теплой, дышала, изредка стонала. Я пытался её полечить, но в кромешной темноте было решительно непонятно, что у меня из этого вышло. В себя она не пришла.

— Она что-то сказать пытается! — сообщил мне Сперат.

Хотя нет, пришла. Но не у мен на руках, а у Сперата.

— Что? — спросил я.

— Что руку? Куда? Что в последний раз? — забеспокоился Сперат. Говорил он с Гвеной. — Я не понимаю! Говори громче!

И тут вдруг неожиданный рывок развернул нас, прижал к стенке и мы остановились. Очень хорошо, что течение все же было не сильное, иначе меня бы унесло — руки окоченели и скользили.

— Она за что-то зацепилась! — заорал Сперат.

— Кто? — не понял я.

— Гвена! — орал Сперат.

— Чем? — удивился я. И тут же понял, что не это главное. — За что?

— Руками! — ответил Сперат. — За какую-то… Тут лестница! Магн, тут лестница!

На ощупь я пробрался вперед. Нащупал что мягкое и приятное на ощупь. Наверняка Гвена. Протянул руку дальше и нашарил что-то, что не могло быть ничем иным как каменными ступенями частично затопленной лестницы.

Глава 25. Девушка с сюрпризом

Если меня однажды спросят, что было самое тяжелое за сегодняшний день, до этого момента, я отвечу — вылезти из воды. Плотная одежда из высокоэкологичной натуральной ткани намокла и стала тяжелой, как будто к ней пришили карманы и насыпали в них свинцовой дроби. Руки и ноги замерзли, и плохо слушались. Вообще, кто хоть раз выползал из бассейна, как следует наплававшись — знает, что приходится прикладывать неимоверные усилия, когда тело вдруг лишается поддержки воды.

Сперату пришлось еще хуже — похоже в футляр набралось достаточно много воды, поэтому он стонал, кряхтел, но упрямо полз вверх по ступенькам. Добавьте к этому Гвену, которая зацепилась рукой за ступеньку, да так и застыла с вытянутой рукой. И стало заметно тяжелее и неудобнее для транспортировки.

Меня, кстати, эти её эволюции начинали напрягать. Я, конечно, не доктор, но я пересмотрел пару сериалов про врачей. И, вроде как, нормальные люди себя так не ведут. Если бы она померла — вопросов бы не было. А Гвена все еще подавала признаки жизни, да еще и такие странные.

Хотя, по настоящему напрягала полная темнота. Пока тебя несет водой — это нервирует, но ты слышишь шум воды, да и в принципе сделать ничего не можешь. Вынесет туда, куда вынесет, без разницы видишь ты что-то, или нет. А вот когда тебе надо куда-то лезть…

Примерно на уровне потолка лестница заканчивалась площадкой. Небольшой, я пару раз стукнулся плечом и шаркнул подошвами сапог по стенам. Но нам вполне хватило места, чтобы разместится втроем. Я немедленно начал оказывать первую помощь Гвене. Началось с тщательного ощупывания. Осмотр обнаружил, что юбки с неё смыло и она осталась только в нижней рубашке и коротеньком женском камзольчике. Этот факт вызвал в моем молодом (хоть и насквозь продрогшем и хорошо вымоченном) организме, прилив тепла. Впрочем, интерес к этим деталям у меня тут же ушел, едва я нащупал грудь Гвены.

Нет, с грудью все было в порядке — даже напротив, тактильный осмотр подсказывал, что Гвена в соответствии с местной модой, скрывала нешуточный объем первичных половых признаков с помощью плотных бинтов. Да, местные не любили большую грудь. Разве что исключая Сперата — но он считался немного извращенцем, так что он не считается. Однако, оценить все достоинства Гвены я не сумел. Прямо под левой грудью девушки торчала отрубленная мной кочепатка и портила мне весь процесс медицинского осмотра.

Брезгливо сморщившись, я пальпировал погруженные в тело когти. Отрубленная рука на ощупь напоминала шероховатое мокрое дерево и не вызывала отторжения. Когти, опять же на ощупь, казались полированным камнем. Тщательно их ошупав, я обнаружил, что отрубленная конечность буквально держит Гвену, как телефон. И если четыре длинных пальца на спине максимум вспороли одежду и оставили царапины, то большой палец на груди, с особенно длинным когтем, совершенно точно проткнул её. Причем, прямо в районе сердца.

— Я нашел дверь! — отвлек меня Сперат.

— Подожди. Я сейчас постараюсь вытащить из Гвены… Ну, в общем вытащу и сразу же залечу, пока она кровью не истекла. Посиди пока спокойно, — сказал я.

— Я понимаю, мой сеньор. Простите, просто больше не могу. Ненавижу темноту. Мне все время кажется, что тут полно пауков…

От этого заявления я тоже машинально провел рукой по мокрым волосам. И прислушался к ощущениям — не ползет ли по мне кто. Даже лицо зачесалось.

— Ладно, — сказал я. — Можешь надеть шлем. Мне сказали, что он помогает видеть в темноте. Но, только, не надолго! Источник сведений не заслуживает доверия.

Пока Сперат гремел своим носимым сундуком, я вернулся к Гвене. Попытался разжать хватку мертвой конечности. Та, с неожиданным треском, разломилась. Как я и подозревал, в теле Гвены остался торчать только большой палец — остальная ладонь отвалилась. Крови, насколько я мог судить не было. Вообще я крови не чувствовал на ощупь и обонянием, что было немного странно. Я коснулся губ девушки и та их приоткрыла, лишний раз подтверждая, что жива. Никаких пузырьков кровавой пены из пробитых легких, вроде как, не было. Все это позволяло надеяться, что коготь воткнулся удачно, не повредив легкие и важные артерии.

Я выдернул коготь левой рукой и тут же наложил на рану правую, послав мощный лечащий импульс в тело девушки.

Гвена вспыхнула. К счастью, не огнем, как бывало, вспыхивали люди от магии отца, а светом. Красноватым таким. Причем он словно шел изнутри. Как бывает, когда мощный фонарик накрываешь ладонью, но свет все равно пробивается через плоть и окрашивается в розовый. Вот тут похоже было, только красноватое такое свечение. Особенно яркое из дыры в груди и из глаз.

— Аааа, ты что, убить меня хочешь! — заорала Гвена и дернулась в сторону. Кстати, я не заметил, чтобы дыра в её груди затянулась. Но и крови я не заметил. Впрочем, это я понял чуть позже — прямо в этот момент, я отнял руку от её груди и сидел в растерянности от такого странного эффекта после лечения. Гвена задергалась, выбралась из под меня, на прощание умудрившись оттолкнуться от меня ножками и скрыться в темноте.

— Я тебя лечил, дура! — разозлился я. В глазах плясали красноватые пятна. Пока Гвена сияла, я мельком увидел тщательно пригнаную плитку на полу, ровные стены и темный провал в дальней стене. И никаких пауков.

— А… Я не поняла, прости, — примиряюще сказала Гвена. — Больше так не делай. Достаточно было просто коготь вынуть. А то прямо в сердце воткнулся, не вздохнуть… Так, Сперат, а ну брось шлем!

— Почему? — немедленно отозвался тот.

— Потому что на нем нарисована летучая мышь, а внутри он бронзовый, я отсюда вижу. Не буду спорить на деньги, но могу поспорить на желание, что я знаю, что это такое. Видела похожий на картинке. Это шлем ночной стражи Таэна. Похож… — И хотя начинала она говорить своим нормальным, писклявым голоском, по мере того, как продолжала, её голос становился неприятно низким и хриплым. Договорить она не смогла, а хрипло закашлялась. Одновременно слышались звуки, похожие на рвущуюся ткань.

— Я надеваю, — сказал Сперат.

— Сними, дку… кх… рак, — сквозь кашель заговорила Гвена. — К нему с детства надо привыкать! С непривычки ослепнуть можно!

— А как ты так хорошо в темноте видишь? — внезапно дошло до меня очевидное.

— Кто, я? — ответила Гвена, давя кашель, и совсем уже каким-то нечеловеческим голосом. Таким только гроулинг петь.

— Нет, мля, мой сапог. Да, Гвена ты! — начал терять терпение я. И поудобнее перехватил большой палец в своей руке. Конечно, надо бы выбросить эту гадость. Однако, против этого было два обстоятельства. Во-первых, все же трофей. Во-вторых, он достаточно удобно ложился в руке. Не кинжал, но похоже. А другого оружия у меня не было. Я осторожно нащупал край когтя, попробовал его остроту своим ногтем. Ноготь срезало, как картонку болгаркой. Хрена се…

— Уиииии! — завизжал Сперат. Как мне сначала показалось, обрадованно, но на самом деле это был испуганный визг. — Демон! Она демон!

И, судя по звукам вскочил на ноги и с разбегу приложился об стену.

— Бегите мой сеньор! Бегите! — вопли удалялись. Все же дверь он нащупал.

— В дверь, да, выбежал? — спокойно спросил я.

— Не с первого раза, — раздался глубокий, низкий голос. Но не бас. Именно женский. Полный страсти и огня. У меня опять внутри все потеплело.

— Гвена? — на всякий случай уточнил я.

— Нет, твой сапог, — со знакомыми нотками отозвался голос.

— Ааааа! — надрывался Сперат в соседнем помещении. — Чудовища! Демоны! Вам не взять меня живым!

После первой небольшой паники, я понял, что смысла пугаться нет. Недавно Гвена рискнула жизнью, чтобы меня спасти. Или, по меньшей мере, здоровьем. Смысл ей кидаться на меня сейчас? Но я на всякий случай уточнил:

— Мне стоит тебя бояться?

Гвена ответила не сразу.

— Я бы не хотела причинять тебе боль. Только если ты сам сначала попросишь.

Я решил, что это скорее "нет". Пауза затягивалась, Сперат в соседней комнате подвывал и гремел шлемом о стены, обстановка, в общем, продолжала быть какой-то душной. Надо было её разрядить парой ловких фраз.

— Я вообще, человек… эээ… — я запнулся. Слов “без предрассудков”, и уж тем более “толерантный”, в местном языке не было.

— О Всепобеждающее Солнце, пред ликом твоим я стою, освети меня и яви правду, разгони тьму… — заорал Сперат молитву основному культу Караэна. Имперский культ лицемерно заявлял, что эта была форма поклонения Императору и даже в своих молитвах изредка именовал Императора “Солнцем Побед” и тому подобным, но все всё понимали.

— Не ори ты так! — крикнул я Сперату. А то в его голосе было слишком уж много паники, сейчас еще двинется рассудком. — Это все шлем! На тебя же никто не нападет! Успокойся!

Сперат затих.

— Я человек, который не верит слухам, — продолжил я, повернувшись в ту сторону, где по моим представлениям находилась Гвена. — Я привык судить людей по поступкам.

— А демонов? — ехидно уточнила Гвена.

— Ты меня поняла, — отмахнулся я. И начал подниматься с пола. Внезапно, это оказалось тяжелее, чем я думал. Может усталость накопилась, может еще что, но я кряхтел как старый дед. И стена рядом, о которую можно было опереться рукой, оказалась очень кстати.

— Сперат! — позвал я — Ты снял шлем?

— Н-н-нет, — жалобно отозвался тот. — У меня глаза болят, мой сеньор! Что делать!

— Сейчас я подойду, полечу, — ответил я. — Тока шлем сними!

Я наконец встал и застыл задумавшись. Где тут проем дверной был? И как бы еще по лестнице обратно в воду не скатиться. Рядом раздались шаги и две сильные руки обхватили меня и мягко направили в нужную сторону.

— Сними шлем, я уже иду! — сказал я.

— Но там демон! С вами! — застонал Сперат. Ему явно было больно.

— Гвена вырубилась, — ответил я. Почувствовав плечом, что уже стою в дверном проеме, я попытался мягко отстранить Гвену, которая продолжала меня вести. Рука наткнулась на что-то мягкое и очень приятное на ощупь. Бархатная кожа, почти горячая на ощупь. Я провел рукой чуть выше, нащупал плечо и понял, что Гвена стала заметно выше — её плечо было теперь выше моего.

— Не надо меня дразнить, сеньор Магн — шепнул глубокий женский голос рядом с моим ухом, заставив меня отдернуть руку. Красивый у неё вокал прорезался. И сильный. Как бархат и сталь.

В отдалении звякнул шлем, явно отброшенный прочь дрожащей рукой Сперата.

— Он снял шлем, — проурчала Гвена и уверено повела меня прямо сквозь тьму. Мне оставалось только неуверенно перебирать ногами. Я на всякий случай выставил вперед руку. Мы прошли меньше десяти шагов.

— Какое странное место, — удивленно шепнула Гвена. И отпустила меня. Я испытал неприятное мгновения, оставшись один в темноте.

— Я сняяяя… Как больно! — застонал Сперат совсем рядом.

Я присел и нащупал его ногу.

— Ааааа! — зорал этот придурок и попытался меня лягнуть.

— Это я! — заорал я. — Упокойся! Возьми мою руку дай себе леща а потом положи её на свои глаза!

— Зачем? — отозвался Сперта. Но руку взял.

— Чтобы не орал как дурак, и дал себя полечить! — пояснил я очевидное.

— Нельзя! — раздался голос Гвены. Громкий. Изменившийся. Будь Сперат чуть больше в форме, он бы явно обратил на это внимание. Но ему явно было не до того.

— Мне как будто расплавленно дерьмо в глаза льют! — застонал Сперат и сжал мою руки до боли. И даже забился. Судя по этому и неуклюжим сравнениям, ему правда было очень плохо.

— Это заклинание в шлеме, — раздался шепот Гвены у моего уха. — Оно что-то делает с глазами. Навсегда. Поэтому к шлему надо привыкать с детства. Если надеть его в темноте, можно ослепнуть. И лечение только зафиксирует процесс.

Я замер. Сжал руку стонущего Сперата в ответ. Надо ему сказать что-то поддерживающее. На ум ничего не шло.

— Я знаю что делать! — шепнула Гвена. И скользнула мимо меня к Сперату.

— Это я Гвена, — через секунду услышал я её шепот. Руку Сперата у меня мягко отняли. Я подобрался чуть поближе. Пошарил свободной рукой и… В общем, на ощупь выходило, что Гвена сидит на Сперате сверху. А потом я услышал влажные, чавкающие звуки.

Я сидел в темноте и прислушивался, пытаясь понять, что происходит. Потом у меня возникли некоторые предположения. Я почувствовал себя каким-то лишним, что ли.

— Эм… Что вы там делаете? — решил на всякий случай уточнить я. Мало ли. Может мне уйти надо.

— Она меня поцеловала, — раздался удивленный голос Сперата.

— Гвена, а ты всё так лечишь? — хмыкнул я. — Сперат, от тебя я ничего другого и не ждал. Но блин, сейчас?

— Он спит, — ответила Гвена. — Я вытянула из него всю магию. Это было очень кстати, а то дыра от этой штуки никак не зарастала.

Не то, чтобы я не доверял демонам, но я все же проверил. Снова нащупав ногу Сперата, я проследовал по ней до его туловища. Гвены там уже не было. Потом я нащупал его лицо. Сперат сонно зачмокал, схватил мою руку и попытался перевернуться на бок. Я отнял у него свою руку.

— Спать будет долго. Половину дня, не меньше, — проворковала надо мной Гвена, странно сытым голосом.

— Ладно, — смирился я. — Тогда опиши, где мы.

— В камере с чудовищами, — весело отозвалась Гвена. Подождала моей реакции. Я не удержался, и нервно повертел головой по сторонам. Она хихикнула и продолжила. — Уже давно мертвые. Высохли, одни шкуры остались. И еще тут клад с бронзовым оружием, но очень странным. И бронзовое колесо на стене. А дверей нет.

Я тяжело вздохнул. Ладно, вода у нас есть. Даже если она и канализационная, на вкус ничего, пить можно. Я её нормально наглотался за то время, пока мы плыли, так что это уже ничего не изменит. Ну и что, сидеть тут недели две, пока не умрем от голода? Скорее всего, Гвена нас схарчит первая. Впрочем, она не только мясом питается. Не самая плохая смерть, учитывая недавний вариант с теперь уже одноруким пухляшом, но не вариант.

— Ладно, — вздохнул я. — Давай шлем.

— Зачем? — явно напряглась она.

— Огляжусь сам. Не переживай, надену не дольше, чем нужно собаке, чтоб два раза пролаять.

— Ну, не знаю… — засомневалась Гвена. — Может оно сразу работает, и не важно сколько времени ты в шлеме…

— Тогда бы шлем постоянно не носили, — отмахнулся я. — А если нет, то у нас есть твой способ лечения от всех бед.

— Это не лечение, — фыркнула Гвен. И затихла. Я прям почувствовал, как она задумчиво нахмурилась. И, даже немного обрадованно, выпалила. — Ладно, согласна.

Через некоторое время мне в руки сунули шлем. Я потянул на себя, но Гвена его не отпустила.

— Ну? — спросил я.

— У меня есть условие, — сказала она. И добавила, явно смущенно. — Я встану за твоей спиной. А ты не оглядывайся. И я буду следить!

Я встал, нащупал где у шлема перед, и осторожно надел. Но не до конца, а придерживая за нижний край, как сварщик маску.

Зрение медленно вернулось. Все виделось в чернобелом свете, но очень чётко.

Помещение было длинным и узким. Чудовища висели по бокам. И да, я согласен — на удивление жуткая штука. Я потянулся к одному и потрогал безобразную кожу. На ощупь это и была кожа. Очень старая.

Нет, серьезно, если задуматься, то первые водолазные костюмы были по-настоящему страшными штуками. И только зная, что это такое, можно было узнать в них именно водолазные костюмы. И то мне стало жутко не по себе. Как Сперат с ума не сошел, на них глядючи? Отчаянно смелый парень. Я снял шлем.

— А вы очень храбрый, сеньор Магн, — сказала Гвена. Промурлыкала, даже, как пантера. Было в её голосе что-то хищное. — А вдруг бы оно ожило и кинулось?

— Я бы очень удивился, — ответил я. — На вид это просто костюмы для подводного хождения.

— Что? — она прошмыгнула мимо и послышался шорох старой кожи. — Да! Это шлем! А тут посередине дыра, чтобы влазить! Как вы догадались?

Я прислушался к своим ощущениям. Внутри, где-то за глазницами, как будто что-то зачесалась. Я потер переносицу и все прошло.

— Я думаю, это… В общем, давай посмотрим, что тут за клад. Поверни меня к нему лицом, — повелел я. В этот раз никаких условий выдвинуто не было.

Снова повторив процедуру, я всмотрелся в прорезь шлема. В каменных нишах, в специальных держателях, были развешаны инструменты. Я легко опознал кувалду и лопату. Но больше всего меня заинтересовал выступающий прямоугольник в стене рядом. Я шагнул к нему. А потом резко обернулся на Гвену.

— Вот тут похоже… — начал было я и запнулся.

Ну да. Демон. Хороший такой, сочный демон. Широкие бедра с умопомрачительной линией талии, прорвавшийся на свободу из под ткани бюст. Рост ей добавился в основном за счет ног — руки подевичьи тонкие. Очень длинные ногти только подчеркивают их изящество. Меня такими не удивишь — в моем мире я такие ногти пару раз вживую видел. Правда, их из акрила наращивают, а тут прям чувствуется натуральность. Никаких копыт, хотя стоит она приподняв пятки, как будто на невидимых шпильках. Больше всего изменилось лицо — но и тут тоже ничего прям уж нечеловеческого. Очень красивая азиатка, с миндалевидными глазами, высокими скулами и пухлыми губами. Вполне может сойти за метиску китаянки и полинезийца. Ну, или наоборот. Единственное явное отличие — рога. Вот эти да — крученые, массивные, хорошо заметные даже в пышной гриве волос.

— Я же просила, — очень по женски, вроде и недовольно, но одновременно и довольно сказала Гвена. Протянула руки и сняла с меня шлем.

Я не сопротивлялся.

— Человек, — сказал я.

— Что человек? — переспросила Гвена.

— Ты человек, — пояснил я.

— Ты уже ослеп?! — фыркнула она.

— Противостоящий палец на руке, как у людей. И характерное строение стопы. Точно такое же строение тела, суставов рук и ног, лицевые кости. У тебя же ногти, не когти, как у птицы?

— Как у… Нет, то есть да, — подтвердила она удивленно.

— Копыт нет, глаза вроде человеческие, не разглядел…

— А рога и хвост тоже человеческие? — перебила она меня.

— Да, это и еще некоторые другие отличия, которые бросаются в глаза. Клыки еще. Но если воткнуть в корову крылья, она не станет птицей. Ты измененный человек, Гвена. Или как тебя называть?

Она расхохоталась. Смех был слегка пугающим. Очень глубоким, зато мелодичным. Отсмеявшись, она прорычала:

— Это потому, что я суккуб! Я должна быть похоже на человека! А ты просто не видел других демонов!

Я вдруг почувствовал, что внутри головы зарождается неприятное ощущение. Виски заломило. Я поморщился и потер лоб.

— Болит?! — тут же спросила Гвена и я почувствовал её руку с длинными коготками у себя на плече. Крепковато схватила.

— Нет… Ну, пока терпимо. Ладно, пока хватит с шлемом играться… — сказал я, мягко отстраняясь.

— Мальчиком только дай поиграть с чем-то округлым, — бархатно проворковала Гвена и я буквально почувствовал, что она придвинулась еще ближе. — Хочешь, я отсосу из тебя… Магию?

— Спасибо, пока мне вырубаться нельзя, — твердо ответил я. — Слушай, тут в стене, похоже шкаф.

— Шкаф?

— Это такой сундук в стене. Посмотри, там щели от дверцы. Попробуй его открыть.

Это её заинтересовало. Отодвинув меня в сторону, она приступила к делу, я бы сказал, с демоническим энтузиазмом. Дверцы шкафа имели неосторожность не поддаться её напору сразу, но разбираться в чем дело она не стала — уже через минуту я вздрагивал в такт ударов кувалды по чему-то каменному. Сперат сонно что-то пробормотал и заворочался. Но не проснулся. Наконец, судя по звуку, это что-то раскололось на части. Когда все затихло, я услышал металлическое позвякивание.

— Тут что-то странное… — разочарованно Гвена.

Я вздохнул и протянул руку:

— Ладно, давай шлем, посмотрю.

— Нет! — твердо ответила она. — Тут почти ничего нет. Только куча тряпок и… И пара странных штук. Я тебе дам их в руки, и хоть засмотрись.

Я почувствовал, что мне в руки сунули предмет. После долгого ощупывания, я опознал в нем вешалку для одежды. Признаюсь, мне потребовалось чуть больше времени, чем нужно для того, чтобы не показаться идиотом. Но в свою защиту могу сказать, что вешалка была нестандартная, со странными плечиками и лишними крючками.

— Понятно. Это всё? — спросил я, теряя надежду.

— Тут таких много, — ответила Гвена. — Еще куча старых тряпок. А, вот еще нашла. Это какой-то дурацкий мусор. Но он из бронзы.

Я получил в руки нечто, в чем безошибочно угадал гаечный ключ. А сразу вслед за ним… Я замер, боясь поверить в свою удачу. Ощупал предмет внимательнее.

— Да, идиотский шлем, — расценила мое замешательства по своему Гвена.

— Каска. С фонариком, — поправил я её и нахлобучил каску на голову.

— Магн, может не надо все подряд на голову надевать? — немного испуганно спросила Гвена.

Учитывая особенности предыдущего шлема, в её словах был смысл. Но я не стал слушать гнусного демона. Выключателя на каске не была, но выступ над козырьком просто не мог быть чем-то иным, кроме фонаря. Я ещё раз ощупал её, не снимая с головы. Абсолютно гладкая, металлическая конструкция. И сидела плохо — кожаная подкладка ссохлась от времени, превратившись в крохотные твердые куски, прилипшие к металлу. Я надеялся, что фонарь загорится, если я её надену. Но увы. Может штука давно перестала работать. Времени-то явно прошло не мало. Скорее от безысходности, я пустил в древний металл заряд магии, как если бы лечил его. И беспроглядную тьму передо мной разорвал тусклый свет. Прямо передо мной, высунув язык, наклонившись вперед и что-то там делая руками с грудью, стояла Гвена. Попав в луч света, она взвизгнула и отскочила в сторону.

— Не смотри! — запоздало крикнула она.

— Так и знал, что ты мне в темноте рожи корчишь, — буркнул я, стараясь говорить сердитым тоном. Луч света осветил развандаленный стенной шкаф. Я встал, и демонстративно не поворачиваясь, подошел к нему.

Да, несмотря на некоторые разительные отличия, это был вполне знакомый шкафчик рабочей раздевалки, куда можно было сложить свою одежду и вещи, перед тем как облачиться в водолазные костюмы и отправиться на ремонт или просто осмотр сооружений под водой.

Тут когда-то была одежда — но увы, время её не пощадило. Бесформенная кучка местами сохранила структуру ткани, но попытавшись осторожно подцепить её когтем, который я так и держал в руке, добился только того, что она немедленно рассыпалась в пыль. Сохранились только предметы из меди или бронзы. Гаечный ключ, каска и штука, больше всего напоминавшая дамское зеркальце.

Я заткнул себе за пояс коготь, взял эту штуку и попытался открыть. Но не смог — хотя на боку явно был виден шарнир. Сунув эту хрень за пазуху, я предупредил:

— Я оборачиваюсь. Можно?

— Нет! Да… Подожди! — отозвалась Гвена. Голос у неё опять изменился, став куда более высоким.

— Ладно, скажешь, когда можно, — буркнул я. Мое внимание уже привлекло то, что Гвена скорее всего и назвала “колесом на стене”. Я подошел ближе и убедился — это штурвал. Как на сейфовых дверях в банке. Только поизящней. Я взялся за него двумя руками и попытался провернуть. Он даже не вздрогнул. Я осмотрел его внимательнее и обнаружил, что дверь, которую он открывает, куда больше, чем я ожидал. Фактически, размером во всю стену. Сперат как раз и спал рядом с ней. Оттащив его в сторону — мало ли, вдруг она распахнется и придавит его, я вернулся.

Гвена, наконец решила ко мне присоединится. Она снова выглядела как обычный человек. Разве что одежда несла следы того, что в ней когда-то был некто с куда более выдающимися формами.

— Классный морок, — похвалил я её. И решил блеснуть эрудицией. — Гламур?

— Что? Нет, конечно! — она снисходительно улыбнулась. — Гламур это для троллей и прочих нижних! Это истинная трансформация!

Я заметил, что все же черты её настоящего лица в Гвене остались. Так, намеки. И она намеренно сделала себя пострашнее.

— Рожки остались, — заметил я.

— Где? — она испуганно округлила глаза. И прежде чем я успел ответить что-то вроде “в носу”, она поняла глупость вопроса и схватилась за голову. Нащупала надо лбом парочку сравнительно некрупных, но заметных рожек. Расстроенно охнула. Плюхнулась попкой на мокрый каменный пол. И, внезапно, разрыдалась.

С глубокой скорбью о себе. Как может разрыдаться женщина, которую плохо подстригли. Как будто это было последней каплей.

Я тяжело вздохнул. Сперат заворочался, неразборчиво что-то забормотал, но глаза не открыл, а перевернулся на другой бок и затих. Я, стоя глубоко под землей, в запертом старом техническом помещении, в съехавшей набок каске с фонариком, смотрел на рыдающую рогатую девушку. Мда. В какой же момент я свернул не туда?

Глава 26. Выходы из безвыходного

Я тяжело вздохнул, глядя на плачущую девочку. Как это не удручает, но эта была проблема, которую не решит один хороший удар меча. Или? Хотя, у меня и меча нет.

Я заткнул за пояс коготь и осторожно присел рядом с Гвеной. И начал действовать как с незнакомой собакой. Протянул к ней руки, показывая что они пусты. Она не залаяла и не шарахнулась в сторону. Тогда я осторожно погладил её по плечу и привлек к себе. Если до этого она всхлипывала, то теперь дала себе волю и разрыдалась прямо как нормальная человеческая девушка. А я пока мягким, спокойным голосом говорил ей банальности вроде “Всё будет хорошо”.

Тут самый важный момент, нельзя пытаться перевести все в конструктивное русло. Девушки всегда держатся до последнего, поэтому часто их ломает мелочь, которая не важна. Не важно, плохая ли это прическа, или ты забыл купить редиску в магазине — суть не в том, чтобы исправить ситуацию. Если уж женщину накрывает эмоциями, то все твои попытки найти решение проблемы вроде: “Ну давай подумаем. Может сделать так?”, будет восприниматься ей как “ты тупая, вот так надо было делать!”. А это вызовет только ответную агрессию.

Разумеется, я понятия не имел, что случилось, но ценой пяти минут и подавленного недоумения я добился того, что Гвена успокоилась. И, против своего обыкновения заигрывать при каждом случае, отодвинулась от меня. Еще пару раз всхлипнув и вытерев лицо грязными руками, она сказала:

— Меня убьют.

— Это из-за рожек? — на всякий случай задал уточняющий вопрос я. Хотя это был риск, но и риск что я не понимаю причины и ляпну не то, тоже был довольно высок. Как правило, непосредственная причина слез не является настоящей причиной. Однако, прояснить ситуацию надо было как можно быстрее. Несмотря на моё резкое неприятие девушек на войне, еще с прошлой жизни (их по другому надо использовать, я считаю) Гвена на данный момент мой лучший актив.

Нет, Сперат тоже не так плох. Он доказал свою верность делом. Но вот прямо сейчас, в данный конкретный момент, Гвена мне была нужна хотя бы как лишняя пара глаз. Не говоря уже о её скрытых талантах. Как минимум, она видит в темноте и на неё не действует парализующий ужас нежити. Поэтому я задал вопрос и тут же пожалел об этом — ступаю по тонкому льду. Если я неверно истолковал её поведение, а снова начнет вести себя как человек, есть вероятность нового круга истерики.

— Да, — легко согласилась Гвена. И, хвала Всепобеждающему Солнцу, выдала и основную причину. — А истинную трансформацию я не смогу совершить еще месяца три… В демона то я могу. А вот в человека… Это все эта дрянь! В груди до сих пор жжется! — Она зло ткнула пальчиком в коготь за моим поясом.

— Можно же прикрыть… — начал было я и наткнулся на грустный и осуждающий взгляд Гвены. Ну да, рога прятать можно в нашем мире, где есть отдельные квартиры, как минимум. И люди часто не знают имен соседей. А тут же все на виду. И у женщин нет моды покрывать головы. Хотя… Я глянул на Сперата. Свой шикарный берет тот, разумеется во время нашего заплыва потерял. — Оденешься как паж. И держись меня.

— Если ты попытаешься защитить демона… — начала было Гвена.

— Я глава семьи Итвис. А это значит, что я могу заткнуть пасть всем, кто начнет задавать вопросы. Тебе достаточно просто вызывать вопросы. Главное, не давать повода искать ответы.

Гвена задумчиво посмотрела на меня.

— А пока… — я снял камзол и рубашку. В свете фонарика блеснули зубки Гвены. Она насмешливо улыбнулась. Клыки длинноваты, но в человеческих рамках.

— На! — сунул я ей рубашку. — Придумай себе повязку на голову.

Все еще влажная шерсть камзола неприятно колола кожу. Но я готов был на это пойти. А вот с выпавшей из-за пазухи “пудреницой”, которую я нашел в шкафу, я некоторое время не знал что делать. В какой-то момент хотел зашвырнуть её в темноту воды, но остановился. И засунул штуковину в сапог.

Видимо, на мне тоже начали сказываться последние события. Слишком уж много всего. Утомительное сидение взаперти, очень неприятная ночь в родном поместье и недавнее вынужденное купание — поводов для радости было мало. Но, в отличии от Гвены, мне хотелось не плакать а орать и пинать все вокруг. Раздражение накапливалась, и оно было верным свидетельством, что внутри я чувствую безысходность. Будь я дома, я бы сел поиграть в комп, отвлечься, развеяться и набраться душевных сил. Вместо этого, оставив Гвену наедине с моей рубашкой, я вернулся к штурвалу.

Осмотрев его еще раз, я убедился, что эта штука открывает дверь. Она вызывала у меня небольшую растерянность. В моем мире, эта штука была бы удручающе утилитарна — никаких украшений, просто гладкие поверхности. Тут же колесо было выполнено в виде солнца с человеческом лицом, от которого отходили лучи сплетающиеся в обод. Не ручка для двери, а произведение искусства. А вот для Магна эта штука выглядела вполне естественно. Учитывая, что в этом мире всё штучный хендмейд, тут даже деревянная ложка обычно несет на себе следы мастерства изготовителя. Узорчик например. А уж любая вещь сложнее табуретки просто по определению должна быть украшена. Потому что в любом случае в неё вложено куча труда.

Я лениво подумал, что надо запомнить символ. Но, честно говоря, было не до того. Я еще раз подергал колесо. В обе стороны. Сидит как влитое. Логично подумать, что если крутить его в право, то оно запирает. А если влево, то отпирает. А если нет? Я вспомнил, что мне попадался гаечный ключ. Значит, есть гайки.

К тому времени как любопытная Гвена с тюрбаном из моей рубашки на голове начала заглядывать мне под руку, я уже успел найти здоровенные болты, которыми крепились шлемы к водолазным костюмам. И убедиться что люди тут, в общем, похожи на людей — закручивалось все в правую сторону.

Захватив штуку, похожую на багор, и валяющуюся на полу кувалду, я вернулся к штурвалу в стене.

Итак, что нужно для того, чтобы отвернуть заржавевший болт? Немного его нагреть, постучать, смазать и отворачивать. Нужен рычаг и небольшой навык. Например, лучше всего идет, если усилие прикладывается короткими импульсами, а не равномерно. Дергать надо, а не тянуть.

Я оказался прав. Штурвал поддался к тому времени, когда я до тошноты хотел есть и вымотался так, что еле руками шевелил. Ещё и левая нога разболелась адски, потому как я по ней, и так с первого дня больной, еще и кувалдой случайно ударил. А ведь я мануалист-экстрасенс междумирового класса, спешу напомнить. В общем, мы с Гвеной были на краю поражения от этого штурвала множество раз. А раза два он засталял нас сдаться. Но эту войну мы все же выиграли — поворот за поворотом мы провернули штурвал. Пока наконец внутри что-то гулко не стукнуло и стена медленно опустилась вниз. И нам в лицо хлынул солнечный свет. И надо же было так совпасть, что именно в этот момент Сперат проснулся.

Вопли, грохот и металлический стон от гнущихся бронзовых рукоятей его не разбудили, а от солнечного зайчика вскочил как от будильника. Я посмотрел на него с большим подозрением, но он промчал мимо меня к выходу. Впрочем, соблюдая осторожность — по устоявшейся привычке Гвена шла впереди. Судя по тому, как онпялился на её весьма мало прикрытые ножки, зрение к нему вернулось в достаточной мере.

Я вышел из помещения с водолазными костюмами, на всякий случай захватив нечто вроде бронзовых граблей в качестве оружия.

В этот раз, для разнообразия, никто меня в кровати не подкарауливал. Стена за нашими спинами со скрипом стала подниматься, но все отнеслись к этому индифферентно — возвращаться в сырое подземелье никто не торопился. Мы попали в нечто, сильно напоминающее внутренний дворик обычного местного городского дома В силу ограниченности места, дома в городах часто строили очень плотно. Но воздуха и солнышка хотелось. Поэтому местные делали крохотные внутренние дворики, патио. Пара лавочек, на которые могут присесть старики, обязательно резервуар с водой посередине, клумба или несколько горшков с цветами. Свет попадал в такие дворики сверху, давая достаточно тени. Все двери из комнат дома выходили в такой патио. В какой-то степени и поместье Итвис повторяло такую традиционную планировку, разве что с поправкой на размеры и безопасность.

Нечто очень похожее мы наблюдали и тут. Вот только это место было заброшено как минимум сотню лет. Среди разрушенных камней проросли деревья, жадно тянущие корявые и тощие ветви к дыре в своде, через которое в это подземелье попадали лучи солнца. А из отверстия, в свою очередь, свешивались длинные корни кустарников.

Затхлая вода в неглубоком бассейне дополняла картину запустения.

Беглый осмотр показал, что все, что было можно, уже было украдено до нас. После чего мы собрались и, задрав головы вверх, начали думать, как же отсюда выбраться. Поскольку вход, через который мы попали сюда закрылся, а другого мы не нашли — оставалась только дыра в потолке.

— Дерево слишком тонкое, да и до дыры не достает, — рассуждала вслух Гвена, придерживая рукой импровизированный тюрбан из моей рубашки. — Если вы меня меня подсадите, то я могу ухватиться вон за тот корень и попытаться вылезти по нему. А потом поискать веревку, чтобы вытащить вас.

— Оборвется, упадешь и кирпичи поколешь, — выразил я сомнение в надежности корней и камней.

— Эгегей! Людиии! — неожиданно заорал Сперат. — Мы тут! Люююди!

Гвена среагировала первая, напрыгнув на Сперата и зажав ему рот.

— Ты зачем орешь, осёл! Нас же могут искать! — вызверился я.

Сперат вывернулся из хватки Гвены.

— Кто? Гонорат? — крикнул он мне. — Да ему бы город удержать, он за стены не сунется…

Я сделал быстрый шаг к своему пажу и занес руку для пощечины. Это Магна фишка. Вовремя сдержался, вместо этого ткнул в вскинувшегося Сперата пальцем и проорал:

— Я тут принимаю решения! Сначала ты спрашиваешь, потом орешь! Ты можешь спросить, прежде чем делать?

Я немного отдышался. Отступил на шаг от Сперата. Гвена кстати уже держала дистанцию, тихонько отойдя подальше от нас обоих.

— Прости, Сперат. Это я от нервов. В следующий раз, если есть возможность, давай будем обсуждать наши действия. Хорошо?

Ответить Сперат не успел.

— Сеньор Магн? Магн Итвис? — раздался сверху знакомый голос.

Я хотел было сигануть в сторону от освещенного пространства. Но я устал и мне было лень. И все же я попытался перехватить инициативу.

— А кто спрашивает?

— Гриф. Помните меня? Вы нас наняли пару недель назад, — отозвался голос.

Я прикрыв глаза от солнца рукой посмотрел на верх. У края стояло несколько человек. Хорошо стояли, не тревожа тенями круг света.

— И что ты тут делаешь? — осторожно спросил я.

— Да пара пехотинцев услышали странный шум под землей. И примчались в лагерь. Наврали про то, что из под земли лезет то ли армия демонов, то ли сам Мертвый Король со всеми своими умертвиями. Сеньор Фредерик послал меня глянуть. Мы нашли эту дыру и представьте мое удивление, когда сначала я услышал человеческий голос, зовущий на помощь, а подойдя ближе понял, что тут вы! Я уже послал в лагерь за веревками, думаю не успеет пьяница выпить пары кружек пива, как мы вас вытащим.

Я некоторое время думал. Поняв эту паузу по своему, Гриф продолжил:

— В лагере сеньор Фредерик и он вас ждет. Не думайте плохого, мы всегда верны нанимателю.

— Покажи лицо, — крикнул я. Кто-то склонился над краем, но на фоне вечернего неба я видел только силуэт.

— Я не могу тебя разглядеть, — сказал я.

— Зато я отлично вижу вас. И вы, кажется, без меча. Возьмите пока мой, — крикнул человек, отстегнул свой меч и бросил мне под ноги. Сделав шаг вперед я поймал его, не дав оружию удариться о камни. Это был фламберг мертвеца. Тот самый, что показывал мне однажды Гриф. Вручил мне визитку. Визитку-ножик. Умный жест. Но лица я его так и не разглядел.

— Может спрятаться? Или эту дверь открыть и обратно убежать? — тихо спросил Сперат. Я посмотрел на Гвену. Та посмотрела на стену, в которую превратился проход через который мы попали сюда и скорчила мордочку. Я решил, что это означает "маловероятно что у нас получится снова это открыть".

Я осторожно вытащил клинок из ножен. Волнистое лезвие отразило солнечные лучи, окутавшись золотистым ореолом. В животе было больно. Похоже желудок все же решил начать переваривать сам себя.

Как человек осторожный, я хотел бежать и прятаться. Как человек уставший, я был готов сдаться.

— У вас есть еда и питье? — спросил я. Надоела сырая вода. К тому же, она тут может быть очень не полезна для здоровья.

— Конечно! — ответили сверху. — Сейчас вам что-нибудь спустим. Подкрепитесь, пока ждете.

— Хорошо! — ответил я. Повернулся к своим и скомандовал: — Ждем тут.

— А если это… Ну… — засомневался Сперат, как будто это не он орал как резанный пять минут назад.

— Голос похож на Грифа, — осторожно сказала Гвена.

— Вам в любом случае опасность почти не угрожает. Если даже наемники продадут меня брату, вы ведь ему не нужны, — подвел черту я. — И убивать вас смысла нет. А я готов рискнуть.

— В случае чего, я тебя просто опять вытащу, — кивнул Сперат. И бросился к упавшему сверху кожаному свертку. Еще до того как он его развернул, я учуял запах без дрожжевого горелого хлеба и слегка заветренного сыра. Никогда не чуял более вкусных запахов.

— Я вижу всадников. Скорее всего, это сеньор Фредерик. Уже скоро он будет здесь! — крикнули сверху. Я принял от Сперата кусок сыра и жадно вгрызся в него зубами. Мало ли, как оно там скоро повернется. А так, хоть пожру.

Глава 27. Блудный принц идет домой

Возможно, я начинаю скучать по моему миру. Впрочем нет. Тут весело. Как будто периодически прыгаешь с тарзанки, в то время как твой брат пытается её перерезать. А ты, пока тебя мотает вверх-вниз, пытаешься в свою очередь перерезать его. Даже без особой злости. Такие правила игры. И в принципе, я пока не проиграл.

Нет, что меня действительно начинает утомлять, это особенности местных реалий. Итак, меня вытащили из под земли, слегка отряхнули, и… вот тут у меня, как у человека из другого мира, и случился малый малый цивилизационный шок.

Если подумать логично — вы потеряли принца, а потом его нашли — надо бы оказать ему медицинскую помощь, если он в ней нуждается, помочь вернутся домой к родственникам (с этим туго, пока вычеркиваем), покормить, напоить, но главное, я на подсознательном уровне ожидал проявления некой поддержки и заботы. Одеялом там укрыть, приобнять, пивка в руки дать. Что бы я отсиделся и смог осознать, что все опасности и трудности остались позади.

Ладно, прозвучало как будто я тряпка. Тут таких вообще не терпят. Но все равно, можно бы было проявить хоть немного человеческого тепла.

Хрена с два. Буквально на пороге, то есть на краю дыры, я сразу попал в долбанное средневековье. Меня встречало моё выгодное приобретение в лице Фредерика и пары рыцарей с сопровождающими. Едва мой капо утвердил меня на земле, то тут же преклонил колено. Его примеру последовали остальные. Я растрогался было, но тут инстинкты Магна пинком открыли двери и заорали, что нельзя стоять и улыбаться как дебил. Это сигнал к действию такой.

Первое, что от меня требовалось — подтвердить статус. И Фредерик предоставил мне такую возможность. То есть это не просто приветствие как дань уважения — типо перстень поцеловать. Тут глубже. Это как будто стендапера посидеть пригласили в малознакомую компанию, и все на него пырятся, шутки ждут. Вот мо иной сейчас примерно так же. Только мне надо как-то так пошутить, чтобы присутствующие и посмеялись, и зарезали кого надо.

— Я Магн Итвис. Наследник Великой Семьи Итвис, — зычно заявил я, на вбитых еще в Магна инстинктах. Начало хорошее, конечно, но немного спорное. Тем более, дальше шло про отца и то, что он глава Собрания благородных семей города Караэн. Всего этого больше не было. Кроме Караэна — но и в нем сидел брат-Гонорат. Поэтому я запнулся. И растерялся. Фредерик с кряхтением и слегка разочарованной рожей начал подниматься с колена.

— Я рад видеть вас, сеньор Магн… — начал было он. Я вспомнил нашу первую встречу. Что же я там говорил им?

— Я ведь говорил тебе, Фредерик, что меня преследует удача? — громко спросил я. Положил ему руку на плечо, по-дружески так. Фредерик скосил глаза на мои пальцы, оставляющие грязные следы на его блестящем наплечники, но промолчал. А я чуть обошел его, и уже вещал остальным. — Я выжил там, где выжить было нельзя. Я сбежал оттуда, откуда еще никто не сбегает. И я выбрался туда, где меня ждут верные люди! Ахаха!

Последнее было лишним. Горло пересохло и рассмеялся я зловеще. Но некоторые из присутствующих заулыбались. Скорее за компанию. Некоторые задумчиво посмотрели на дыру за моей спиной. И в самом деле, мне ведь крупно повезло. Дядя Бруно не раз повторял, что люди идут не за тем, кто знатен, богат или опытен. А за тем, кто удачлив. И наш казначей, Джакоб, тоже любил говорить, что как бы не было хорошо поставлено дело, прибыль чаще зависит от удачи. Поэтому я и напирал на то, что мне по жизни фартит. Но, кажись перемудрил. Рожи у ребят с острыми железяками были мало похожи на ценителей полунамеков. Надо было выдать что-то простое и понятное. Чтобы люди потянулись. Поэтому я повысил голос и закончил:

— Держитесь меня, и ещё до конца года вам придется нанимать писаря, чтобы он считал вам дукаты!

Вот последнее, пусть не сразу, но их проняло. Послышался одобрительный гул. Фредерик предусмотрительно перехватил инициативу, поднялся наконец на ноги и вытащил меч с криком:

— За сеньора Магна!

Ну и тут они, понятное дело, заорали “Магн”, мечи повытаскивали, копьями потрясли. Нет, вообще-то было приятно. Первые раза три. За то время, пока мы добирались до лагеря и шли по нему, мне приходилось периодически останавливаться и проговаривать кто я, что я, и обещать лучшей доли. Сперат и Гвена, которых тоже вытащили из дыры в земле, тихонько плелись позади (мне то, понятно, коняшку выделили) и не отсвечивали.

Между прочим, я отметил, что лагерь был заметно больше чем я рассчитывал. Видя, как я считаю шатры, Фредерик тихонько сказал:

— Под моим знаменем уже двенадцать копий. А еще к нам присоединилась рота лучников, что нанял ваш отец.

Так вот кто эти оборванцы с уголовными рожами. Луки я заметил максимум у половины. Зато это были внушающие уважения луки — здоровенные, чуть выше человеческого роста в натянутом состоянии, и толстенные. Лагерь лучников стоял чуть особняком, зато на холме. Том самом, который Синего камня. Естественное укрепление.

Фредерик уступил мне свой шатер. Гвена вызвала свою служанку — у неё тут был свой шатер со слугами и даже две здоровенные телеги. Я уже и забыл, что она, так сказать, тоже в отряде. А периодически и он в ней.

Фредерик достал из сундука роскошный камзол из синего бархата, берет к нему и новую рубаху. И со всем уважением преподнес это шмотье мне в дар. У камзола на спине было четыре небольшие дырочки, как от арбалетных болтов. И видок застиранный. Но я не привередничал — моя одежда совсем потеряла товарный вид. А что вы хотите, это не синтетика, чтобы по подземельям лазить а потом высох и нормально. Натуральные волокна, теперь двум служанкам три дня отстирывать и на пару гладить.

Я наскоро перекусил и привел себя в порядок — каждые пять минут в шатер заглядывал Карман и докладывал, что меня хотят видеть. Каждый раз это был кто-то новый. Я задумался, что я до сих пор думаю про себя на русском. Вот и сейчас, увидел его жуткую рожу, и про себя подумал “О, Карман!”. Даже обрадованно ему улыбнулся. Вообще-то, правильно было перевести его кличку как “Нычка”.

Я порадовался, что начинаю тоньше чувствовать нюансы языка. Гвена со служанкой наскоро привели в порядок Сперата — он нужен был мне для солидности — и я вышел в люди.

Дальше не происходило ничего, чего бы я не видел во всяких около исторических фильмах. Мне поставили рядом с шатром сиденье по внушительной. Бочонок с накинутой на него шкурой и флаг на заднем плане. Рядом с бочонком несколько солдат, что делало бочонок не просто бочонком, а бочонком уважаемого человека, как позолоченные загогулины в интерьере обычной квартиры. Самым красивым предметом мебели был я сам — усаженный на бочонок сверху. По бокам от меня встали Фредерик с Нычкой, Сперат прикрывал мне спину. А дальше рутина — начали появляться люди, которые хотели выказать мне верноподданические чувства.

Ладно, я все же не королевских кровей. Никаких верных подданных. Люди пришли подтвердить старые договоренности. И засвидетельствовать свою верность на людях. Фактически, это как в моем мире у нотариуса бумагу заверить. Так что все серьезно.

Первым до моей тушки был допущен командир сотни наемных лучников. Представился он как Вилла Дура.

Я ему улыбнулся, огляделся вокруг. Все серьезные и торжественные. Я перестал улыбаться и тяжело вздохнул. Эх. Такие шутки пропадают.

“Дура” на местном — “крепкий”, “твердый”. Язык Туманных островов был похож на язык Регенства, но некоторые слова означали другое, изменились окончания и произношение, так что понимал я его через слово. К счастью, он пришел с переводчиком из своих. Тот говорил со смешным акцентом, но его было хотя бы понятно.

Я внимательно осмотрел командира лучников. Мелкие черты лица, очень толстые мышцы руки в районе локтя и неброская, почти крестьянская одежда. Вернее, вполне крестьянская, если бы не кольчуга и наборные наручи из стальных пластинок. Я встал и очень душевно его приветствовал. Хотел обнять, но Вилла отстранился. И сухо спросил, подтверждаю ли я соглашения моего отца с его отрядом. Я осторожно кивнул. Вилли поклонился и ушел, так ни разу и не улыбнувшись. Я смотрел ему вслед и думал, что видок у него бомжеватый. Как и у его лучников. Но из таких и получаются самые лучшие солдаты.

Сразу после этого ко мне была допущена тетя Роза, которая слегка присела, одновременно склонившись в глубоком поклоне. Её низкое декольте заворожило меня а Сперат за креслом выпустил воздух с присвистом, как будто его кто-то схватил поперек туловища и сжал, как надувную игрушку.

Я помнил тетушку по свадебному пиру. Магн её избегал — в семье она считалась слишком экстравагантной. Скорее всего это из-за того, что тетя Роза все еще была красива. А ведь ей уже сорок. Четыре взрослых дочери, все замужем. Ей бы уже давно быть нормальной бабушкой, а она все девицу из себя строит.

Закончив с приличиями, тетя Роза заключила меня в ласковые объятия, прижала к пышной груди, расцеловала, и между делом сообщила, что у неё под рукой полтора десятка вооруженных мужчин. А еще она поднимает рыцарей по всему контадо. И мужей дочерей. И уверена, что еще до конца недели, сможет поставить под мои знамена сорок копий. То есть, минимум полторы сотни вооруженных всадников.

Закончив с отчетом о готовности войск, тетя Роза выпустила меня из мягкого плена и, роняя скупую слезу, рассказала, что на её дом напал троюродный дядя.

Я не понял чей — её, или мой. К тому же даже Магн немного запутался в степенях родства. Поэтому я решил не уточнять.

Старый злодей, оказывается, давно жаждал заполучить её земли и хозяйства, и вот решился. Значит он знал о заговоре Гонората, но решил под прикрытием его обтяпать свои темные делишке. К счастью, в процессе умер. К несчастью, не всем так повезло. Похоже Гонорат выпустил в банку пауков — в городе второй день идет резня. Не только наших дальних и близких родственников — похоже у людей поднакопились невысказанные вопросы, но пока Старый змей был жив, они как-то стеснялись их задавать. Впрочем и сейчас, претензии предпочитали высказывать сразу железом и молча.

Ополчение городских гильдий перекрыло входы в Старый город, пока аристократы выясняют отношения. Если в первую ночь напали только на поместье Итвис и еще на пару мест, то уже во вторую схватки шли в десятках мест.

Обнуление семьи Итвис открыло возможность и для обнуления долгов и старых обид.

Сразу после тети Розы, которая не смотря на очень женственные вздохи и всхлипывания доложилась по-военному четко и много времени не отняла, ко мне пришел секретарь городского совета. И ничего толком не сказал. Вернее, говорил он много, но так туманно, что даже призвав на помощь все умения понимать намеки Магна, я ничего не уловил. Но само появление в лагере секретаря предполагало, что Городской совет, как минимум, пока не выбрал сторону. А значит, и наемники города останутся в казармах.

Очень быстро я понял, что мое положение вовсе не так уж и плохо. Вдобавок к отрядам Фредерика и Вилли, у меня было около трех десятков всадников и не меньше сотни вооруженных людей из сохранивших верность вассалов. Или тех, кто был обязан всему моему отцу и теперь боялся потерять честно отнятое с его помощью. А также те, кто уже пострадал от начавшегося передела. И из города постоянно приходили новые.

— Пропустите, пропустите, прошу! — прервал мои размышления крик из толпы. Я привстал, высматривая нарушителя спокойствия. Им оказался начальник стражи у ворот, знакомый мне по первому дню моего здесь пребывания. Выглядел он немного загнанно.

— Пропустите его! — дал я команду.

У него отняли меч и допустили поближе к моей драгоценной тушке. Он был в доспехах, на лошадином лице было выражение меланхоличной жестокости.

— Сеньор Магн Итвис, — сказал он, низко поклонившись. — Заговорщики задумали отравить воду в городе. Прошу вас, спасите Караэн! Военные ворота открыты для вас!

Я ничего не ответил, задумчиво рассматривая начальника стражи. Вместо меня заговорил Фредерик. Собственно, начал он с того, что в лоб спросил:

— С чего бы мне тебе верить?

— Я капо стражи Военных ворот! Идемте, и если они закрыты, я буду у вас в руках! Сделаете со мной, что захотите! Но я вас уверяю, что…

Рядом появился Вилла Дура. Умение замечать важное и оказываться в нужном месте — бесценно для снайпера.

— А где твоя семья? — спросил я капо стражи.

Тот бросил на меня равнодушный взгляд, хотя его глаза на миг зло блеснули. Но потом он опустил голову, и сказал:

— В башне стражи. Многие из моих парней перевезли семьи туда. А это не самое удобное место. Но не у всех есть имение за городом…

— Ты боишься, что их ограбят? — снова перебил я его.

Он вскинул голову. И смотрел на меня слишком долго, чтобы показаться вежливым. И когда он ответил, его голос звенел от злости:

— Всегда во всем виноваты чужаки. И ваш брат, этот… Он привел с собой северян. Они убивают и грабят. А я тоже северянин. Мой сеньор.

— Напомни, как тебя зовут? — попросил я.

— Сакс. Сакс Поло. Так меня называют люди, — ответил он. “Поло” можно было перевести и как “конная схватка” или “конный выезд”, и просто как “лошадь”. Жестко они тут клички дают.

— Хорошо, Сакс. Можешь идти. Фредерик, Вилла, подойдите ближе, — я попытался устроиться на бочонке поудобнее. Мне не удалось. Вышеназванные приблизились, каждый со своим близким помощником. Фредерик с Нычкой, Вилла с тем же парнишкой, что работал при нем переводчиком. Я едва сдержался, чтобы не хихикнуть. Мой первый военный совет. Прям всамделишный. Поняв, что пауза затягивается, я сказал:

— Сеньор Фредерик, я хочу услышать ваше мнение.

Капо наемников переглянулся с Нычкой. Нычка, выглядел на удивление спокойным. разве что осторожно водил пальцами левой руки по шрамам на черепе. Несмотря на отсутствие резких движений, выглядел он как свирепый пес, который вот-вот кинется.

— Тут мы много не высидим. Мы уже подъели запасы. начнем трясти местных, нас возненавидят. Обложить город мы не сможем, он слишком большой. Штурмовать стены я бы не хотел. Даже если это ловушка, все равно стоит рискнуть. Хотя я не верю этому лошадиномордому.

— Он не врет, — сказал Вилла Дура. Подождал пока его слова переведут, продолжил:

— Он злится. Увидел, что лорд не обрадовался, не показал благодарности. Начал злиться. Те, кто готовят подлость, никогда не будут злиться. Они готовы к тому, что им не поверят. А этот, Сакс, он ждал благодарности, а не подозрений.

Неожиданно подал голос Сперат из-за моей спины.

— Их там не может быть больше двух сотен. У Гонората было полсотни северян. Еще полсотни присоединилось к нему в первый день. Потом, может, кто-то ещё. Но не может быть, чтобы много. Город не любит тех, кто убивает по ночам. Тем более, свою же семью.

Фредерик задумчиво почесал гладковыбритый подбородок.

— Люди редко убивают из-за любви. Обычно, они убивали из ненависти. А Старого змея ненавидели многие. Что, если их ты ошибаешься, малец, и их там тысяча?

— Стрелой трудно убить медведя. Но если я его встречу, я все же попробую, — сказал Вилла.

Я прокашлялся.

— Даже если их там пять сотен, это все равно не армия. Если бы Гонорат смог договориться с гильдиями, мы бы уже об этом знали. Они бы облепили стену и орали нам оскорбления. Если бы у на его сторону переметнулись аристократы, то мы бы об этом знали. Они бы уже сели на лошадей и выехали из города, чтобы напасть на нас. Горожане не терпеливы и легко увлекаются. Я не верю, что за воротами можно спрятать хотя бы два десятка Караэнцев так, чтобы их не было слышно за триста шагов. Но мы будем действовать осторожно. Выберите одного толкового парня, сеньор Фредерик. Мы подъедем к воротам и пошлем его проверить. А вы отберите пару десятков людей, Вилла. Если разведчик ничего не найдет, они займут надвратные башни. И только после этого мы войдем в город.

— А дальше? — пробурчал Нычка. — Войдем в город, и что?

— Война укажет путь, — немного коряво перевел я поговорку “Война план покажет”. Впрочем, местным воякам эта фраза понравилась. Фредерик и Вилла очень похоже хмыкнули и кивнули.

— Выступаем как можно быстрее. Прямо сейчас, — раскомандовался я. — Возьмите только боевых коней, сеньор Фредерик. Пусть заводных пажи соберут и приведут позже, ждать их не будем.

— Я знаю что делать. Налейте себе пива. И еще до того как вы закончите его пить, я уже подниму знамя над своим отрядом, — перебил меня капо наемников. Развернулся и пошел прочь, почти тут же начав орать приказы.

— Я тоже знаю что делать, — в тон ему ответил Вилла. Так же развернулся и зашагал прочь, в сторону своего лагеря.

Я задумчиво осмотрелся. Пива поблизости не было.

— А если… Когда мы вернемся в Караэн, — испуганно спросил Сперат, выглянув из-за моей спины. — То вы… Что вы… Что там будет?

Я не ответил сразу. Просто потому, что у меня нет привычки отвечать не подумав. Взвесив все варианты, я убедился, что исход при любых раскладах будет один. Я встал, похлопал Сперата по плечу. И ответил правду:

— Резня.

Глава 28. Всё так просто и знакомо

Если уж вы решили водить в атаку армии, помните — люди идиоты. Это, в принципе очевидно, но те, которые строем не ходят, вообще не люди, а стадо баранов. До ворот Караэна от лагеря было от силы километра полтора, а моя, и так не великая армия голов в триста, умудрилась растянуться по всей дороге неравномерной струйкой.

А ведь надо сказать, что до момента “тревоги”, и отдачи приказа выступать, и собственно выступления, прошло часа полтора. Время собраться было! Даже я успел.

За это время мне привели коня — кстати, того самого, на котором я был в прошлый раз. Паж Фредерика с погонялом Мышь, явно с издевкой показывая на меланхоличную скотину, сказал:

— Вы не поверите, сеньор Магн, как Коровка по вам скучал!

— Коровка? — не понял я.

— А… Это… Коривиэль его зовут. Сеньор Фредерик его с меча взял, имя уже было такое. На Коровку тоже откликается, — все же смутился Мышь.

— Это же эльфийское имя, — удивился стоявший рядом Сперат.

— Так он из Фрей, — пожал плечами Мышь. Перекинул поводья Сперату и сбежал от дальнейших вопросов. Буквально — развернулся и убежал к Фредерику, помогать облачаться в доспехи.

Конь не машина, чтобы сел, прогрел и поехал. Он скотина живая, к нему подход нужен. Поэтому минут пятнадцать я потратил на обхаживание Коровки, подкормил вкусняшкой, похлопал по загривку, в надменную морду позаглядывал. Старый боевой конь, если меня и признал, виду не показывал. Но и недовольства не проявлял. Решив, что контакт восстановлен, я вернулся в шатер, одеваться. По моей просьбе Фредерик мне выдал доспех Боркума, доставшийся ему на турнире. Помня про совет Ректора изучить наручи, к ним я первым и обратился. Внешне они себя никак не проявляли — никаких спецэффектов вроде магической подсветки. Но они были заметно толще обычных.

Фредерик был тут же, в своем шатре. Поэтому устраивать эксперименты я постеснялся. Артефакты штука дорогая, а капо, в конце концов, наемник. А вдруг ещё начнет жадничать. Поэтому я небрежно повертел наручи, убедившись что между наружным слоем стали и внутренним слоем кожи, внутри есть что-то еще, и довольно тяжелое. Скорее всего там вставлен артефакт, таким образом скрытый от алчных глаз. Убедился и отложил.

Облачение в доспехи — занятие не сильно муторное. Проблема с ремешками до которых бывает трудно дотянуться — но с помощью пажа можно одеться достаточно быстро, минут за пять. Или за десять, если не сильно торопиться. Напоминает одевание перед выходом на улицу зимой, из-за нескольких слоев одежды.

Сначала, конечно, специальная одежда. И она уже на мне — все эти нелепые приталенные камзолы без воротников зато с пышными рукавами и плечами, штаны в обтяжку. Этот крой удобен именно для того, чтобы поверх него носить доспехи. По сути, я хожу в брутальном милитари. Только он из бархата и расшит украшениями. Поверх этого на меня накинули кольчугу. Не самая лучшая, но я не жаловался — дареному коню, как говорится, кольца не меряют. А уже поверх кольчуги, шли доспехи.

Проблема с латами в том, что они не одежда. Они же железные блин, не тянутся и не гнутся. И поэтому нельзя просто взять и надеть любые. Если размер не тот — может быть даже больно.

Шлем Боркума мне был как раз, кираса слегка великовата, но терпимо, а вот поножи и наручи, увы, маловаты. Боркум был выше меня, но руки и ноги, внезапно, у него были тоньше. Вот же гнида дрищавая. Мой план невзначай поэкспериментировать с наручами, когда я их одену, провалился. Но эту досаду вытеснило беспокойство, что я пойду в бой без некоторых важных частей доспеха.

Я настойчиво посмотрел на Фредерика, выразительно помахав рукавами кольчуги, едва закрывающими мне локти. Капо наемников, бросив на них цепкий взгляд, широко мне улыбнулся. И хлопнул латной перчаткой себе по груди. Вернее, по кирасе.

— Узнаете? — спросил он.

— Это же дедушкина… В смысле, призовая кираса с турнира, — я в самом деле удивился. Вторая проблема с латами в том, что их хрен выкуешь. Надо до одури плющить кувалдой кусок раскалённого железа, разминая его как пекарь тесто, пока не выбьешь весь шлак. А потом, с помощью магии, не иначе, выковать в тонкую сложную форму. Это просто нереально. И не я один так думаю. Караэн вообще-то славится своим кузнечным делом. Долгобороды исправно поставляют сырье, да и сами не дураки выковать хороший клинок. Но доспехи… Доспехи делают всего несколько семей кузнецов. Им даже гильдия не нужна — они ценны даже каждый сам по себе. И у них заказы на семьдесят лет вперед.

Куда проще сделать шлем, из несколько куда более толстых кусков металла, стянутых вместе обручем. Хотя, конечно, это смотря какой шлем — на мне сейчас произведение искусства, по сравнению с конструкциями на головах пехотинцев.

Сделать кольчугу еще проще. Не просто, но проще. И, даже деревенский кузнец способен выковать небольшую плоскую пластину металла. Как плитка шоколадка. Хотя, плитка шоколада широковата, это уже уметь надо. Как половинка плитки шоколада. Вот из таких обычно и делают наручи и усиляют кольчугу не самые богатые всадники и самые богатые пехотинцы. К чему это я? А к тому, что дедушкина кираса была не цельнокованая, а собрана из нескольких частей. Сегменты как у рака, находили друг на друга и были жестко склепаны вместе. Видимо, потому что мастер не смог выковать одну большую бронепластину. Не кираса, а зримое свидетельство, что за последние лет семьдесят мастерство кузнецов Караэна сильно шагнуло вперед. Внутри меня презрительно фыркнул Магн. Сейчас такое не носят. Да и мне кираса показалась слишком громоздкой.

Фредерик явно заметил мой недоуменный взгляд и сказал, поглаживая металл своего доспеха:

— Сейчас все любят сплошную. Чем меньше сочленений, тем дороже. Согласен, такие доспехи легче. Но мой опыт подсказывает — на тяжесть оружия не жалуется только мертвец. А эта штука куда надежней вашей модной и красивой брони. Поверьте, мой сеньор, вы отдали мне лучшую броню из ваших хранилищ. Так, мы готовы. Пора выступать!

Пока он заговаривал мне зубы, Мышь закончил затягивать ему ремни на поножах. И сейчас Фредерик стремительно вышел из шатра, не дав мне и шанса попросить подобрать другие наручи и поножи. Я вздохнул и отправился за ним.

В отличии от нас и латных всадников Фредерика, далеко не у всех были помощники. Лагерь был похож на растревоженный муравейник — люди сновали туда-сюда, собираясь.

— Где мой шлем! Где мой шлем! — орал колоритный мужик в кольчуге и только с одной латной рукой. Вторая, левая, была просто в кожаной перчатке. Грива нечесаных волос, длинная черная борода и опухшая рожа выдавали в нем человека благородных кровей. Серьезно — длинные волосы роскошь, за ними надо ухаживать. В условиях средневековья любые технологии заменялись долгим и тщательным трудом. Хочешь длинные волосы — готовься к тому, что вместо нормального шампуня ты будешь их полоскать в трех разных настоях а потом расчесывать щеткой, пока не высохнут. Почти каждый день. Для этого, разумеется, потребуется специальный человек. Даже у меня волосы были сравнительно короткие. Ну и для того, чтобы пить до пьяна каждый день, тоже нужны хорошие деньги.

Тем временем лохматый поймал пробегающего мимо парнишку в кожаной куртке с арбалетом в руках. Видимо пажа или оруженосца небогатого рыцаря.

— Видел мой шлем? — прорычал лохматый бедолаге в лицо, и приподнял его за ремень. Тот побледнел и молча помотал головой. Лохматый отбросил парнишку и начал осматриваться вокруг.

Мне подвели коня и я отвлекся. Едва я успел сесть в седло, как рядом уже оказались Фредерик и Вилла.

— Надо выдвигаться. Мы шумим так, что слышно на другом конце города, — прошамкал Вилла. Говорит, как будто у него каша во рту. Выразился он иначе, но я понял его так. Фредерик кивнул. И скомандовал, не спрашивая меня.

— Выдвигаемся.

И мы выдвинулись. Шли быстро. Насколько это возможно. Впереди бежал капитан городской стражи — буквально, легкой трусцой. Одной рукой придерживаясь за лошадь Фредерика, а второй держа на весу меч в ножнах, чтобы тот не бил его по ногам. Лошади могли бы идти по живее, но кроме него в отряде было полно пеших — даже не считая лучников Виллы. Рядом со мной семенил Сперат, сдавленно ругаясь — он выполнял отчасти функции оруженосца, поэтому тащил здоровенный прямоугольный щит и двуручный топор — все это от щедрот Фредерика. Так же как и длинный меч в ножнах у моего седла, маленький треугольный щит на моей руке и копье в руке. Отдавать длинное копье Сперату я постеснялся — он и так неплохо навьючился. А я, все же, верхом. Из другого оружия у меня был только фламберг мертвецов, на который Гриф посматривал полным сожаления взглядом. Надо будет вернуть ему этот меч.

Дорога, несмотря на время, была совсем не многолюдна. Редкие путники, жмущиеся к обочине, а то и просто убегающие от нас, шли в основном из города. Повозок не было совсем. И как только торгаши узнали, что в городе не спокойно, без соцсетей?

Еще до того, как мы подъехали к воротам, из них демонстративно вышли стражники. И встали по бокам, пропуская нас. Фредерик придержал коня и начальника стражи. Вперед выехал Нычка. Забавно, но чем ближе шло дело к бою, тем менее агрессивным он выглядел. Сейчас, в полном доспехе и с закрытым забралом шлема, он казался спокойным и безопасным, как бетонный столб.

С несколькими другими всадниками он проехал ворота. Через несколько томительных минут он вернулся и махнул нам рукой, закованной в сталь. Вперед двинулся Вилла с толпой своих. А почти сразу за ним — все остальные.

А дальше все пошло не по плану. К воротам прибывало все больше людей. Стражники никак не препятствовали потоку вооруженных людей, входящих в город, но с этим прекрасно справлялись и мы сами. Почти сразу вокруг ворот образовалась небольшая пробка — конные, запоздавшие присоединиться к нашему головному отряду ругались и пытались протолкнуться сквозь плотную массу лучников Виллы. Многие пехотинцы несли тяжелые большие щиты и не особенно торопились, стараясь держаться поближе друг у другу. Но, как я уже сказал, шли они не колонной по два. А толпой. Не проехать мимо, не обойти. А сами они брели не особенно быстро. Даже замедляли шаг, подходя к враждебному городу.

— Вперед, вперед, вперед беременные вы коровы! — орал Фредерик, как мне показалось, только добавляя суматохи.

Тем не менее, его слышали. Меня подхватил поток всадников и я вместе с остальными двинулся по дороге, мимо имений богатых горожан, по направлению к Старому городу. Нельзя сказать, что мы прямо уж скакали. В основном, потому что рядом со многими всадниками, как и Сперат рядом со мной, бежали пехотинцы. Но и некоторая нервозность тоже сказывалась — лошадей пустили шагом, у многих латников в руках оказались арбалеты.

— Где Итвис? Дайте мне Итвиса! — услышал я впереди голос Фредерика. Я осторожно постучал пятками по бокам своего коня, стараясь не ранить его шпорами. У меня к нему было чувство благодарности. Думаю, Коровка заслуживает толики уважения. И старый конь меня не подвел — словно почуяв врага, он двинул вперед, раздвигая крупы лошадей. Я почувствовал, как Сперат буквально повис на моей ноге, стараясь не отстать в давке. Коровка безразлично тащил и его. Через минуту я оказался рядом с Фредериком. Рядом был странно молчаливый Нычка и вездесущий Вилла с толмачом.

— Да где этот… А, вот и вы, сеньор Магн. Стражники говорят, что… Эм… Злодеи собираются сейчас у Великого Фонтана в центре города. Вы знаете где это?

А, ну да. Наемников же не пускают в город. Фредерик, в силу своего положения, мог бы и походить по улицам Караэна. В одиночку. Но это особенный способ туризма, для любителей. Как зайти в трущобы Бразилии. С поправкой на то, что у жителей этих трущоб свое государство. То, что у нас осталось как пример вежливости — проводить гостя до двери — тут жизненная необходимость. Проводить одинокого чужака лучше до самых ворот города, где его встретит группа друзей. Не потому, что район опасный, и до него может докопаться злая шпана, а потому, что его вполне могут зарезать добрые граждане. И, даже, по вполне законному поводу. Подберут подходящий. Караэн большой торговый город и такая ситуация здесь маловероятна. Но никогда не равна нулю.

— Да, знаю. Нам туда! — рявкнул я и повёл колонну за собой.

Впрочем, это я погорячился. Впереди меня легко бежали несколько молодых наемников из банды Вилла. Они жадно посматривали на дома, заглядывали за углы, до того как я к ним подъеду, и не забывали поглядывать на крыши. Явно разведчики — из брони только легкие, похожие на каски с длинными полями, шлемы. Из оружия — длинные, усаженные железными шипами дубины и луки. Все молодые.

— Сеньор Магн! — окликнули меня из-за ограды поместья, мимо которого мы проезжали. Ворота открылись и за ними показался мой двоюродный брат. Тот самый, который надрывно смеялся моим шуткам на свадьбе, а потом, бледный и решительный, ворвался в мою спальню позавчерашней ночью.

Последнее оставило на нем неизгладимый отпечаток — рука на перевязи, что означает, учитывая местные чудеса травматологии, как минимум сложный перелом. На щеке свежий шрам. Он плюхнулся на колени в дорожную пыль.

— Я так раскаиваюсь за произошедшее! — сказал он. — Я клянусь, я не знал… Я хотел… Не хотел вашей крови!

Получил по мордам и теперь ему стыдно. Или ему стыдно, что зарезать меня не смог. Остановится я бы не смог при всем желании — за мной по улице шел плотный трафик из конных и пеших вооруженных людей. Единственное что я смог — не надолго замедлить шаг своего коня, натянув поводья. Я вспомнил бледное лицо сестры и кровь на её губах. И во мне закипел гнев. Слова путались в голове. Да как ты прыгнул то, на родных людей?!

Внутри двора, у дверей дома, я заметил его мать. Кем она мне там приходится? Теткой? Точно нет. Да какая разница.

— А, сейчас ты не хочешь крови?! — немного сбивчиво крикнул я. А потом я немного успокоился. Убивать его нельзя. Он же, технически, сдался. Поэтому я крикнул: — Не бойся. Я не буду убивать родственников. Я же не такая мразь, как ты!

И толпа понесла меня дальше. Мы добрались до развилки и я махнул Фредерику рукой, уверенно указывая направо. Там улица, ведущая к Фонтану. Она чуть шире остальных, по ней водовозы гоняют свои телеги с бочками. Там и нам будет удобнее ехать.

За моей спиной раздался отчаянный женский вопль. Как будто… Я такого крика не слышал никогда. Полный отчаяния и боли визг. Я обернулся и привстал на стременах. Конь подо мной не замедлил шага. До того как ветви деревьев закрыли от меня вид, я успел увидеть лежащего на земле кузена и пару парней Вилла, деловито сдирающего с него одежду. Судя по безвольно мотающимся рукам и стреле в голове, тот был мертв. Ну да, логично. Он же в парадном ко мне вышел. Если хоть одни штаны урвать — там только материал выйдет на сумму в полугодовой заработок подмастерья. Один из лучников наотмашь ударил кинувшуюся к телу сына мать, она повалилась рядом кулем, безобразно задрав юбки. Крик резко оборвался. Мы свернули за угол.

— Что за фонтан? — спросил меня Фредерик, подъехав поближе. С другой стороны придвинулся Вилла.

— Великий фонтан, — немного удивленно сказал я. Типа, все же знают, вы что про Фонтан не знаете? Видимо да, не знают. Я начал объяснять. — Вы же знаете, что Караэн славится своей водой? Её даже развозят по окрестностям. Прямо в бочках. Говорят она лечебная. Насчет этого я не знаю, но все, кто приезжает из других городов очень хвалят…

— Да мне насрать, — перебил меня Фредерик. — Опиши место. Там можно укрепиться?

— Крышьги? Стьена? — вторил ему Вилла.

— …так вот, — твердо сказал я, бросив из-под шлема предупреждающий взгляд на Фредерика. — В Караэне берут эту воду из старинного фонтана, оставшегося со времен Империи. Выглядит он как четыре колонны, по которым вверх течет вода, собирается наверху и падает вниз. Внизу небольшой канал, — я хотел было сказать, что он “П” образный, но вовремя вспомнил, что присутствующие вполне могут быть неграмотными. Да и буква “П” в местном алфавите, больше на трезубец похожа. — Канал как подкова. Глубиной по пояс. И на концах подковы отверстия, где вода уходит под землю. Вокруг стоят дома, высокие, толстые стены. Внутри Фонтана небольшая свободная площадь с камнем посередине. Входов несколько, кроме одного все ведут через двери из домов, и их скорее всего заперли хозяева. Поэтому остается только один путь к нему, по улице. Улица шириной в одну повозку. К ней я вас и веду.

Вилла буркнул что-то своему толмачу и тот перевел:

— Они могут засесть на крышах?

Я задумался. Вряд ли. Вокруг Фонтана жили богатые горожане. Уважаемые, старинные семьи, кость этого города. Не аристократы, нет. Старые семьи знаменитые своим ремеслом. Есть несколько купеческих семей. Их можно запугать, но для этого придется запугать весь город. Впрочем, моему отцу такое пару раз удавалось.

— Не знаю, — ответил я. — Крыши плоские, само по себе это возможно. Хотя хозяева…

Вилла кивнул и умчал вперед не дослушав. Фредерик поправил шлем, наклонился поближе ко мне и сказал:

— Выходит, в конном строю их не проатаковать?

Я снова немного подумал. Все же, улочка ведущая к фонтану, довольно узкая. Максимум четыре лошади в ряд, и то всадники стременами будут цепляться.

— Нет, — однозначно ответил я. Фредерик выругался. Что-то там про задницу осла, слишком узкую для нормального мужика. Надо местных мату научить, а то ругаются как преподаватели младших классов.

— Засада! — заорали впереди. И по всей толпе вооруженных и нервных мужчин прокатилась волна беспокойства, грозящая обратиться в панику. Заржали от боли лошади, которым самые умные слишком резко натянули поводья, загомонили люди.

— Стоять! — Заорал Фредерик. Зычно так. Но не поднимая забрала, от чего его голос звучал немного глуховато. Он себя своим ором не оглушит? — Стоять! Стоять гоблины трусливые!

Я напротив, рванулся вперед. И оказался один на улице. Ладно, ещё преданный Сперат пыхтел рядом, поправляя щит и нервно оглядываясь. Плотная застройка старого города нависала слева, справа обычный каменный забор очередного богатого поместья. Не испуганные, но озабоченные разведчики растерянно стоят чуть впереди, и целятся в что-то за углом. Через секунду я уже рядом. Вход на улицу загораживает баррикада.

Хорошая, годная баррикада. Тут всё делают с любовью. И откуда надо руки растут у народа. Как в фильмах про средневековую Японию, только без утонченности. Две здоровенных плиты из толстого деревянного бруса, скрепленного крест-накрест железными полосами, почти полностью перегораживали улицу, оставляя посередине узкую щель, в которую можно протиснуться только боком. Но не в латных доспехах. На крышах видны щиты, похожие на те, что тащит Сперат, и мелькают головы и дуги арбалетов.

— Я Магн Итвис! — заорал я. Не спеша, впрочем, снимать шлем. — Кто тут главный?

Если что и усваивает аристократ, так это то, что горожане существа пугливые. До смерти пугливые. Но вот кто помрет, после того как горожане испугаются — уже вопрос.

— Чем докажешь? — заорали из-за баррикад. — Огнём плюнь!

— Я не могу, дурак, — беззлобно ответил я. Это оказался верный ответ — из щели высунулась башка в примитивном шлеме, похожем накотелок.

— А вы, сеньор, это, как его… Лицо, во! Покажите, а? — смущенно поинтересовался носитель котелка.

Я осторожно потянул с головы шлем, нервно поглядывая на крыши. До конца стягивать не стал, стянул так, чтобы можно было разглядеть лицо. Дебильный Боркум, выбрал же себе шлем. Бетмен недоделанный.

— Это сеньор Магн!

— Магн! Магн Итвис!

— Молодой змей вернулся!

Это заорали с крыш. Крики были радостные.

— Хвала Солнцу, чьи лучи всегда развеивают тьму! — обрадовался мужичок. — Давайте быстрее! Ваш брат совсем чердаком двинулся…

И горожанин замер, поняв что оскорбил аристократа. Я хотел его успокоить, сказать что-то типа “сам в шоке”, но встроенный Магно-переводчик выдал:

— Поражен не менее твоего!

Это горожанина успокоило, но не до конца. Явно смущаясь не столько меня, сколько приближающихся ко мне всадников, он буркнул:

— Татей и разбойников набрал поокрест, в город завел и у Фонтана засел. Вы уж порешайте с ним, а? А то мы уже и сами…

Договаривать он не стал, скрывшись за баррикадой. А через несколько секунд баррикада исчезла. Не магически, а механически — щиты вытянули веревками на крыши, бревна и подпорки растащили по домам — я едва успел заметить закрывающиеся двери и пару мужиков в скудных доспехах, зато с двуручными ковырялками в руках. Когда через пару десятков секунд ко мне подъехал Фредерик, улица была пуста и свободна. Я двинул своего Коровлвиэ… Корви… Короче, я двинул своего боевого коня вперед. Фредерик недовольно скривился. Так недовольно, что я даже через его забрало почувствовал. Но все же двинулся за мной.

Пока мы ехали по Старому городу, изредка успевая заметить, как разбирают баррикады перед нами, со всех сторон слышались голоса. Говорили с крыш, из-за закрытых дверей и приоткрытых ставен на окнах. Иногда они обращались ко мне, но чаще, просто в пустоту. Иногда начинали спорить между собой.

— Брат то ваш, Гонорат! Собрал татей ночных и душегубов и хочет воду нам потравить! А вы куда смотрели?

— А я видела, у него и гули есть!

— Какие гули, дура? Горцы это! С козами своими! Пограбить всегда охочи!

— Он воду, воду травить хочет! Что ж вы ждете люди! Он воду травить хочет!

— Сеньор Магн, а правда что отца вашего убили?

— Они у Фонтана вас ждут. Четыреста двадцать человек. Все в доспехах. Хотели нас, ткачей, на свою сторону перетянуть. Но мы им сразу сказали…

— Ой, вы такой красивый…

Последнее обычно женскими голосками. Я оставил шлем полуснятым, благо он неплохо держался на макушке. И ехал так — а что делать, опознавательных знаков тут не изобрели. А в рожу меня практически весь город знает. Первый парень на деревне. Вдруг, на балкончик, нависающий над улицей, вышла молоденькая горожанка в рубашке и юбке. Не самый скромный наряд, но в рамках приличий. Мужики в доспехах немедленно стали ей свистеть, орать грубоватые комплименты. Сорвав цветочек из стоящего на балконе горшка, девушка протянула его статному латнику. Тот откинул забрало, привстал на стременах. Взял цветок. Счастливчиком оказался Гриф. Под одобрительный хохот и ор, он крикнул:

— О сеньора моего сердца! Скажите же мне ваше имя!

Девушка только сейчас густо покраснела, наклонилась над невысоким, по местной моде, парапетом балкончика и потянулась к Грифу. Уж не знаю, что она хотела — шепнуть ему свое имя на ушко или поцеловать. По диспозиции то и то выглядело одинаково возможным. Но тут на балкончик ворвалась испуганная и злая женщина, схватила девчонку и буквально забросила её внутрь дома через крохотную балконную дверцу, как кошку в чемодан. Уперла руки в бока, пристально осмотрела удаляющегося Грифа, который демонстративно нюхал цветок. Хмыкнула и скрылась в доме сама, громко хлопнув дверцей. Всё под хохот и улюлюканья. Орали сеньоры рыцари как сошедшее с ума стадо обезьян и павлинов. Видимо, так люди снимали напряжение.

— Ох и теща у тебя будет! — крикнул кто-то. — Так и быть, возьму её на себя!

Это было встречено новым взрывом хохота.

Следующие несколько улиц мы миновали куда спокойнее. А потом, неожиданно даже для меня, мы выехали на перекресток, с которого шла улица к Фонтану.

Словно по команде, колонна остановилась. И даже, хотя я бы первый сказал что это невозможно, подалась назад.

Я на своем флегматичном коне, тяжело дышащий Сперат и Фредерик остались на месте. Чуть позже рядом встал Вилла со своим толмачом.

До площади с фонтаном было метров двадцать улицы и её можно было рассмотреть в деталях. Белые мраморные колонны окутанные белым туманом водяных брызг находились на дальнем конце. А перед ними стояли люди. Много. Очень много. Сотни две. Это огромная толпа, если вы не знали. Видели как в футбол играют? Толпа народу. А ведь там всего человек двадцать по полю бегает. А тут в десять раз больше! Пол футбольного поля!

Ладно, может чуть меньше. Может, сотни полторы. Много, в общем. Чот прям дохрена.

У передних — большие щиты, над головами виднеются наконечники копий и алебард. Разномастные шлемы, одежда, оружие. Всё в ярких красках, сталь весело блестит на солнце. Прямо карнавал. Только вот рожи смотрящие на нас злые и угрюмые.

— Крыши пустые, нутром чую, — заявил Вилла через своего переводчика. — Но у них арбалетчиков много. Фред, подвинь их, и закрой моих парней щитами. Дай мне улицу и мы их всех перестреляем.

— Спешиться! — заорал Фредерик. И, как я уже понял, по въевшейся привычке повторил приказ еще дважды. — Спешиться! Спешиться, свиньи кривоногие!

— Пажи! Лошадей на ту улицу. Щиты вперед! — подключился Нычка, который тоже уже оказался рядом. Он снял шлем, поблескивая на солнце искромсанной лысиной в обрамлении белых волос. Рожа свирепая, глаза навыкате. Умудрился звонко ударить шлемом по горбу замешкавшегося всадника. Фредерик, тем временем, спокойно сидел на коне, перестав орать. И внимательно смотрел на врага.

Тут, словно вспомнив что-то, наклонился ко мне поближе и негромко сказал:

— А ты уйди в зад и не мешайся. Мой сеньор.

Глава 29. Мужчины за работой

Меня поразило в происходящем две вещи. Деловитая обыденность и явное предвкушение, с которым рыцари готовились к драке. Строились они за углом. Предупреждение Фредерика, несмотря на грубоватую форму, оказалась не лишним. По каменной стене рядом со мной, выбивая искры, ударило несколько арбалетных болтов. До наших противников было метров восемьдесят. Для огнестрела моего мира, это было расстояние стрельбы практически в упор. Для местных арбалетов достаточно далеко. Конечно, были тут уникумы способные всадить стрелу в грудь человека и шагов с двухсот, но таких на той стороне, к счастью, не оказалось. Впрочем, когда мы пойдем к ним толпой, промахнутся будет сложнее, чем попасть.

Рыцари деловито строились за углом, под прикрытием толстых стен. Вперед вставали пехотинцы с большими щитами, сами всадники предпочитали сменить копья и длинные мечи на палицы, молоты и топоры. Некоторые брали что-то двуручное, другие принимали от оруженосцев небольшие щиты, удобные больше для нанесения ударов, чем для защиты. Против привычной картинки, никто не рвал из ножен мечи. Я не заметил вообще ни одного латника, кто бы достал меч.

Закончив со сменой набора оружия, люди строились. Не торопясь, но и не затягивая.

— Малыш! Малыш ты где? — игриво кричал какой-то мужик, откинув вверх забрало. — Я без тебя никуда не пойду!

— Кто пустит кровь раньше меня, должен будет поставить мне пива!

— Хочешь год пить как вдова пивовара, Горб? Ведь тебе будут должны вина вообще все!

Рыцари шутили веселыми голосами, и искренне смеялись над своими шутками. Всё это на фоне бледных и даже дрожащих пехотинцев со щитами и арбалетами их свит. Я оставался на коне, только отъехал за строй. И тоже почувствовал как в голову, пузырьками шампанского, проникает пьянящее веселье от предвкушения предстоящего боя.

Я глянул, как молоденький пехотинец с арбалетом, видимо чей-то паж, зажал руки под мышками, пытаясь унять дрожь от избытка адреналина. Лицо у него было совсем не радостное.

— Эй, Балагур, купи своему пажу шубу! Ты что не видишь, он же мерзнет! — раздался веселый голос. Эта фраза вызвала особенно громкую волну смеха. К трясущимся парнишке, которому вряд-ли было больше чем мне, подскочил латник и наотмашь ударил его левой ладонью в кожаной перчатке с нашитыми на кожу кольцами по лицу. Это была скорее пощечина, но бедолага арбалетчик отлетел от удара, растянувшись на мостовой.

— Возьми себя в руки и не позорь меня! — рявкнул ему латник и вернулся в строй.

Чуть дальше по улице, за нами, строились лучники. Впереди у них тоже стена из щитов, за которой вставали люди с двуручным оружием. А сами лучники становились еще дальше. Тут, расталкивая их, приблизился еще один запоздавший всадник. Тот самый, что потерял свой шлем. Я узнал его по черной бороде. Он был в явно дешевом, пехотном шлеме с плоской верхушкой.

— Успел! — заорал он радостно. — Что, бьемся пешими? Отлично! Пустите меня вперед!

— Пошел ты в задницу, Кирка! Опоздал, вставай в задний ряд!

— Ах вы ублюдки! — заорал чернобородый, явно расстроившись. — Хотите забрать все веселье себе!

— Заткнули пасть! — не так, чтобы громко, но хорошо слышно рявкнул Нычка. Обернулся к Фредерику, дождался кивка. Привстал на стременах и крикнул: — Загибаем строй слева! Гриф ты ведешь!

Он, как и всегда держал в руках копье. Только в этот раз на нем развевался небольшой красный флажок.

Бородач соскочил с коня, отдал оруженосцу треугольный щит, терпеливо подождал, пока паж наденет на него пояс с короткой увесистой палицей. И нацепит на левую руку кулачный щит. Тем временем его оруженосец отстегнул от седла оружие, которое, видимо и дало этому латнику кличку. Двуручная боевая кирка, столь любимая у долгобородов.

Строй рыцарей, тем временем, медленно начал двигаться. Не торопясь, медленно поворачиваясь, как часовая стрелка. Едва первые люди показались из-за стены, в них тут же полетели арбалетные болты — нас уже ждали. Развернувшись лицом к врагу, люди втянулись на улицу, ведущую к Фонтану. Узкая улочка не вместила всех, поэтому латники шли скорее колонной. Как будто стальная, весело переругиващая и похохатывающая стальная змея ползла по улице. Вражеские арбалетные болты звякали о камни стен и шлемы. Латники не обращали на это внимание, хуже защищенные пажи и пехотинцы испуганно пригибались и прятались за щиты и спины впереди идущих. Но стараясь делать это не заметно, опасаясь вызвать гнев своих скорых на расправу господ.

Фредерик терпеливо дождался, пока его люди втянутся на улицу, и выехал за ними на коне. За ним неотрывно следовал Нычка, который теперь достал горн. Перед ними двое оруженосцев, сидевших верхом, держали щиты. Мышь с арбалетом бесстыдно прятался за Фредериком. Я тоже послал своего коня вперед и встал так, чтобы выглядывать из-за их спин. Я не опасался, что поймаю арбалетный болт — на таком расстоянии он вряд-ли сможет меня сильно ранить. Только если особенно неудачно попадет в голую руку или прорезь шлема. Что, в высшей степени, сомнительно. Но надо было беречь коня. Поэтому, после минутного раздумья, я с него слез и кинул поводья пажу латника, названного Киркой, который как раз уводил коней в сторону, дальше по улице. Сперат тут же заступил вперед, закрывая меня щитом. Я удивился его правильным действиям, но потом вспомнил, что он давно метил в оруженосцы. Готовился.

Еще до того, как мои наемники вышли с улицы на площадь перед Фонтаном, началась местная специфика. Поднялся порывистый ветер, в небе стали сплетаться прозрачные кулаки размером с телегу и обрушивались на моих латников. От вражеского строя в нашу сторону орали оскорбления и летели не только арбалетные болты, но и камни.

Наемники терпели обстрел, продолжая неторопливое движение вперед. Разве что некоторые опускали головы, готовясь принять очередной удар на шлем. От удара воздушного кулака они приседали, но существенного урона я не увидел.

Вдруг из строя выволокли парнишку в смешном, похожем на чепчик шлеме. Затащили за угол, привалили к стене, рядом с лошадьми. Худой и заросший бородой старик в удобной одежде плотника, с закатанными рукавами и в кузнечном кожаном фартуке, тут же приблизился и рывком вытащил из плеча парнишки арбалетный болт. Вокруг старика толпилось человек пять мужчин и женщин.

— Затянуть рану? — спросила одна.

— Нет. Просто мясо проткнуло. Пока побережем силы. Перевяжите его и в сторону!

О, а вот и местная медицина. Подумав, что в этом смысле я тоже могу быть полезен, я прошел немного вперед, подталкивая в спину Сперата.

Два войска сближались — это стало понятно по резко возросшей интенсивности обстрела. Я заметил синие росчерки падающих с неба острых сосулек, появились огненные птицы. Первое латники по прежнему игнорировали. Но вот вторых старались принять на оружие или доспех. Одного оруженосца птицы подожгли. После яркой вспышки от его стеганной куртки повалил дым, угол щита загорелся, как дрова в костре. И тут же бедняга целиком покрылся инеем — я едва успел заметить протянутую руку ледовика, “охладившего” пострадавшего. Мокрый, воняющий дымом и со все еще дымящимся щитом, воин остался в строю.

— А теперь рванулись! — рявкнул позади Фредерик. Нычка сыграл на роге три простых ноты и латники впереди резко ускорили шаг. Не прям рванулись, но все же. В ответ на это наши противники дико заорали. Рискнув, я выглянул из-за щита Сперата и посмотрел вперед над головами наемников, привстав на цыпочки. И успел заметить, что и наши враги идут к нам на встречу. Не так, как показывают в фильмах, словно участвуя в забеге по магазину во время черной пятницы. Явно с опаской, нехотя. Тщательно укрываясь за щитами передних. Щитов у них было мало — то и дело среди противников кто-то орал и падал.

Арбалет это не винтовка. Он швыряет тяжелую короткую стрелу не с такой силой, чтобы та летела прямо дольше, чем метров двадцать. После этого стрела начинает терять высоту. Хочешь попасть — черти в уме не прямую линию, а дугу до цели. Поэтому вооруженные арбалетами стреляли из них, направляя выше головы впереди идущего. Стреляли довольно редко — в тесноте было трудно натянуть арбалет снова. И, как мне сначала показалось, скорее для психологической поддержки. Но нет, наши арбалетные болты исправно впивались в щиты врагов. Часто находя и плоть.

Позже Фредерик объяснил мне план врагов. Они планировали выпустить часть нашего отряда на площадь и навалиться на него с трех сторон, одновременно не давая остальным пройти дальше. Воспользоваться численным преимуществом и перебить передних, самых мотивированных. А остальные, по их задумке, должны были испугаться и бежать.

Но даже первая часть — навалиться с трех сторон — у них не получилась получилась. Неудивительно, что и дальше их план начал давать сбои.

Не мешая друг другу, наши спешенные латники не стали тупо бежать куда-то вперед, как солдаты в фильмах про войну. Упираясь руками или щитами в спины передних, наемники радостно крича, остановились. Но не скучились, а стояли достаточно свободно. А те, кто шли за ними, хлынули через строй передних вперед и в стороны, расширяя нашу стену щитов. Может это не было по-военному четко, зато было по-деловому эффективно. Когда оба строя сблизились, наши уже занимали почти всю ширину площади Фонтана. На узкой улице остались только пажи с арбалетами, которые теперь стреляли, перезаряжали, и снова стреляли, почти безостановочно.

Строй наших противников не врезался в наш как я ожидал. Орали они страшно, я перестал свои мысли слышать. Но вот прыгать в нас с разбегу никто не торопился. А когда до них осталось шагов десять, они и вовсе остановились.

Новый всплеск магии — опять больше со стороны врагов, чем с нашей. После пронзительного сигнала горна Нычки, повторяющий предыдущий, наш строй двинулся вперед.

Посередине площади Фонтана был большой кубический камень, до жути смахивающий на постамент для памятника. Но, без самого памятника. На нем, за тремя большими и грубыми щитами, похожими на снятые с петель калитки, прятались арбалетчики. Пользуясь преимуществом высоты, они начали ловко выбивать одного за другим наших. Латники пока не страдали, но доставалось тем, у кого доспехи были похуже.

Рядом со мной лопнул фиолетовые сгусток, врезавшийся в камни стены. Сделал он это с тихим хлопком, от которого стало больно ушам. Сперат втянул голову в плечи, а я присел, ожидая что сейчас хлестнет каменной крошкой от взрыва. Но нет. Кроме звуковой волны, ничего не последовало. Почувствовав, что на меня смотрят, я тут же выпрямился. Тут вражеским снарядам кланяться нельзя. Не поймут.

Азарт и любопытство незаметно гнало меня вперед, пока мы со Сператом не нагнали задние ряды наших латников. Арбалетчики тут же начали бессовестно использовать щит Сперата по назначению, выглядывая и стреляя из-за него.

Вдруг солнце потемнело. На меня упала беспокойная тень. Так бывает, когда спугнешь большую стаю голубей и она взлетает перед тобой и над тобой, закрывая крыльями солнечные лучи. Недоуменно задрав голову, я увидел стрелы. Они пролетали над нами и падали, как мне показалось, почти отвесно вниз, на головы наших врагов. Может их было не так много в одном залпе, но залпы следовали один за другим часто. И они летели достаточно густо, чтобы отбрасывать тень. Впереди послышались глухие удары, вопли раненых, а в воздухе уже была очередная стая стрел.

Латники придержали шаг. Беспощадно расстреливаемые лучниками Виллы, наши несчастные противники тоже остановились, присев и подняв вверх щиты, которые стремительно покрывались торчащими из них стрелами, как травой. Дробный перестук, как будто кто-то с невероятной силой швырял в дерево и плоть горсти гороха. Каждый залп заставлял их пригибаться, давил их к земле все сильнее.

Я снова приподнялся на носках. Все же, кормили меня хорошо — ростом я мало кому уступал, так что мог посмотреть поверх шлемов. На флангах, скрытых от лучников стенами домов, враги продолжали приближаться. А центр противника гнулся от хлещущего по нему ливня стрел, как трава под дождем. И тут, наконец, люди столкнулись. И это было не похоже на столкновение двух людских волн.

Наши пехотинцы с щитами остановились, не до доходя до линии врага шагов десять. Не самая плотная стена щитов, на мой взгляд — но латникам так было даже удобнее. Отодвигая в сторону края щитов, как будто открывая дверцу, мои наемные латники не торопясь выходили вперед, группами в пять-семь человек. Впереди двое-трое рыцарей, оруженосцы страхуют им спины. Мое внимание привлек приземистый латник с маленьким овальным щитом на левой руке и совсем крохотным молоточком в правой. Молоточек был не больше обычного бытового для меня, только с острым шипом вместо гвоздодера и на очень длинной ручке. Что он будет их сейчас, этим молотком по шлемам гвоздить? У идущего за ним оруженосца в уродливом шлеме, словно собранном из металлолома, в руках была солидная алебарда. Грубая, но увесистая, широкая как лопата, на длинном древке. Вот этот дрын выглядит эффективнее.

Прямо на моих глазах латник с молоточком быстрым шагом приблизился к врагам. Прямо к большому прямоугольному щиту. Зацепил своим щитом щит противника за верхнюю кромку, одновременно подпирая ногой снизу и рванул на себя. Держащий щит смешно выпал из строя, упав на щит и задергал ногами — рука то в ремнях на щите, так сразу не выбраться.

Не обращая больше внимание на упавшего противника, латник ворвался в строй врага, нанося быстрые удары как боевым молотом, так и кромкой щита. Целя в лицо, дробя лицевые кости. При этом он спокойно принимал ответные удары, сыплющиеся ему на шлем со всех сторон. Вот только его удары куда чаще были результативные. Вот он воткнул клюв своего молотка в похожий на каску шлем и тот, на ком была каска, осел вниз, как будто из под него ноги выдернули. Короткий но быстрый, похожий на боксерский, удар молотком — и человек без шлема отлетает прочь, разбрызнивая вокруг кровь и осколки лицевых костей.

Слева и справа от него не отставали двое других латников. Они катком прошли в глубь вражеского строя, буквально ломая людей. В давке и суматохе, некоторые из врагов оказывались к ним слишком близко — и бить их было, видимо, не удобно. Знакомыми мне по моему миру, отработанными борцовскими приемами, латники бросали таких, слишком уж близких, на землю. Подсечками, а то и через бедро. Старались уронить себе за спину.

А вот за их спинами трудились парни с дрынами. Я не видел, что они делали. Только размашистые удары, направленные вниз, и широкие вееры кровавых брызг, слетающие с их алебард при очередном замахе. Раз упав, никто уже не встал.

Эта человеческая мясорубка меня впечатлила. В какой-то момент мне показалось, что они втроем сейчас всех поубивают. Но нет — из глубины строя перед ними встали люди в похожих прочных шлемах и кольчугах. Подтянулись и вражеские алебардщики, принявшись гвоздить наших латников из-за спин передних. И благородные рыцари… Резво попятились обратно к своему строю. Молотконосец слегка замешкался, увлекшись забиванием очередного врага рядом. И его без всякого пиетета пнул по заднице один товарищ, привлекая внимание, а второй ухватил за пояс и потащил назад. Я не слышал за лязгом оружия и криками, но был уверен — параллельно они осыпали его насмешками.

Что-то похожее происходило по всей линии соприкосновения. Люди стояли в пяти или десяти друг от друга, прячась за щитами и осыпая противника оскорблениями, изредка стреляя из арбалетов. А потом с той, или с другой стороны выходили сыгранные команды любителей и пытались взломать строй врагов. С попеременным успехом. Но пока у нас явно получалось лучше. Я не заметил ни одной столь же успешной вылазки против нашего строя. К тому же, по врагам продолжали барабанить стрелы лучников Виллы. Иногда некоторые падали и среди нас, но на это никто не обращал внимания.

— Расступитесь! — заорали под ухом. Паж в смешном шлеме-чепчике и оруженосец в массивном шлеме с полями тащили латника. Того самого, с молотком. Я хорошо запомнил эту примету — уж больно ловко он умудрялся втыкать этот молоточек, так похожий на обычный бытовой инструмент, в лица врагов.

— Я лекарь! — крикнул я и заступил им дорогу. — Что с ним?!

Оруженосец, опирающийся на свою древковую дуру, был забрызган кровью с ног до головы. Буквально — именно что неравномерно, но полностью, именно, что забрызган. Как из пульверизатора — мелкими брызгами. Логично же, так кровь и должна от ударов брызгать.

— Да ничего! Рука просто! — прохрипел любитель втыкать молотки в лица людей из под шлема. — Залатай и я назад!

И он протянул мне левую руку. Щит на ней был изрублен, остался буквально огрызок. Но эти остатки еще держались на кожаных ремнях. Сама рука была цела, но владел он ей плохо. Ощупав сустав, я даже через кольчугу понял, что у него локоть выскочил из суставной сумки. Осторожно распрямив ему руку, я даже сквозь шум битвы битвы услышал влажный хруст, с которым кость встала на место. Латник с шипением выдохнул воздух и рванулся назад. Но далеко не ушел — его подвела нога. Я приказал оттащить его в сторону — мимо то и дело бегали люди — и осмотрел внимательнее. Стянул с него шлем, чтобы лучше слышать. Латник был не намного моложе меня, с очень добродушным лицом. Круглый такой и улыбчивый, как колобок из мультфильма. В его правом плече, пробив латную пластину, засел арбалетный болт. Наконечник зашел сантиметра на два, раздвинув кольца кольчуги под латами и, наверняка, кромсал парню мясо, каждый раз когда он двигал рукой. Этим занялся Сперат — извлек из своего мешочка за спиной небольшие клещи, вцепился ими в наконечник, беспардонно уперся в благородного всадника ногой, и с натугой выдернул посторонний предмет. А меня насторожила рваная дыра в кольчуге на груди.

Похоже, его ткнули копьем или шипом алебарды. Ослабив кожаный ремень на вороте кольчуги, я запустил руки ему за пазуху, радуясь, что на мне нет наручей. Нащупал рану на груди и затянул её магией. И только потом мы добрались до его ноги. Кто-то умудрился вонзить уродливый, широкий кинжал ему в бедро, чуть выше толстой кожи кавалерийских сапог но ниже подола кольчуги. Именно эта рана была самой опасной — едва я выдернул кинжал, и из раны хлынула кровь. Как будто кухонный кран открыли. Похоже была перебита какая-то артерия. В этом я не разбираюсь. Я просто наложил руки на рану и заставил их светиться. Через секунду кровь остановилась. Я отнял руки, а оруженосец полил на ногу господина из фляжки, смывая кровь. Свежий шрам от магического лечения, похожий на складку кожи. Позже появится небольшой рубец.

— Ну все! — добродушный убийца молотком вскочил на ноги, но его слегка повело. Он придержался рукой за стену. Натянул на голову шлем он упрямо затопал обратно в бой.

— Колдун! Колдун! — заорали впереди. — Арбалетчики! Мочи его!

— Лучники! Лучники! Где эти лучники петухом оттоптанные! — заорал Фредерик прямо надо мной. Подъехал поближе, чтобы лучше видеть, надо полагать. Я глянул на него. Он оглядывался на стоящих позади наёмников Виллы и показывал им что-то своей булавой. Я посмотрел в том направлении. И обнаружил колдуна.

Он стоял на том самом камне. Тот, который большой кубический камень в центре площади Фонтана. По этому камню можно было легко определить, кто побеждает. Если в начале боя этот камень был в тылу врагов, то сейчас бой кипел рядом с ним, слева и справа.

В начале боя эту каменюку пытались использовать против нас как импровизированную башенку с арбалетами, но лучники с Туманных островов не зря славились своим мастерством. Они исправно чистили каменюку от всех, кто пытался оттуда стрелять по нам, прячась за щитами. Утыканные стрелами трупы и щиты тому немое свидетельство. Сейчас поверх трупов стоял голый по пояс человек. Левую руку, раскрыв ладонь, он вытянул в нашу сторону. Похоже на местный жест “сдаюсь”. Вот только от его ладони исходило красноватое свечение, складываясь в постоянно движущийся узор из линий, в которых бы я заподозрил электрические дуги. Если бы они не были насыщенного, ярко красного цвета. А в правой руке этот странный тип зажал хренотень, больше всего похожую на длинную дубину с массивным рогом на конце. Увидь я такое раньше, я бы сказал, что рог принадлежит горному козлу — длинный, витой, волнообразно изогнутый. Даже красивый. Но теперь, видя на нем характерные магические красноватые отблески, я не был так уверен. Очень похожие рога я видел совсем недавно. На голове у одного суккуба.

Полуголый мужик был покрыт татуировками. Какие-то геометрические узоры, насколько я мог видеть отсюда. Которые, как мне показалось, двигаются. Но я не уверен, может просто это от спецэффектов вокруг так показалось. Он воткнул свою палку с рогом в труп под своими ногами. Труп дернулся как живой, и начал истекать красной кровью. Вот только кровь не лилась из него, как у нормальных людей, а стекалась к рогу, и впитывалась. Одновременно с этим наливались красным цветом татуировки колдуна.

В колдуна постоянно летели арбалетные болты. Но они не долетали, постоянно сбиваемые красными дугоыми разрядами, вьющимися вокруг колдуна.

— Это демонолог! — крикнул я Фредерику. Тот кивнул, соглашаясь. Протянул руку. Оруженосец забрал булаву и вложил в ладонь Фредерика тяжелое копье.

— В стороны, в стороны! — заорал Нычка, который так и не выпустил копья с баннером.

Колдун, судя по раскрывшемуся рту, крикнул что-то и резким движением взмахнул своим посохом, словно бил кнутом. Сначала в одну сторону, потом в другую. По рядам латников будто гигантской плетью хлестнули. Или, скорее, рубанули невидимой огромной саблей — щиты взрывались ворохом длинных щепок, латники валились с ног. Я увидел как от вскинувшегося арбалет пехотинца отлетела его рука, отрубленная в локте. Там, где магический удар пришелся по камням мостовой, брызнуло каменной крошкой.

К счастью, это был не пулемет — колдун ушел на перезарядку, спихнув сморщенный и почерневший как изюм труп из под ног и воткнув рог в другой. Передышки ему не дали — сверху на его щит, сплетенный из красных молний, обрушился настоящий сноп стрел от наших лучников. Одна из стрел прорвалась и пробила ему руку. Колдун заорал и дернул пробитой ладонью. И тут же поднял её вверх, словно прикрываясь от солнца. В ту же секунду арбалетный болт пробил ему икру на вылет, заставив упасть на одно колено.

Бородатый латник, Кирка, тот самый который так и не нашел свой шлем, с разбегу попытался взобрался на камень. Вскочить на каменюку ростом с него он не смог, но смог зацепиться руками и потянуться, не выпуская из рук своей кирки. Снизу его немедленно подтолкнули. Кто-то подставил руку и плечо под его сапог, а кто-то придал ускорения уперев тупой стороной древко своего топора Кирке в задницу. Колдун заметил, что у него гости, но не успел ничего сделать — едва поставив одно колено на камень, бородач тут же, в широком замахе, ударил своей киркой, держа её одной рукой за самый конец древка. На перерез удару бросились красные молнии, защищающие колдуна, и удар не достиг цели. Но зато отвлек его внимание от второй руки латника — да и я только успел заметить, как она вытянулась по направлению к колдуну, а у того из живота уже торчит кинжал. Рыцарский. С длинным и узким трехгранным жалом и широким навершием. Таким удобно добивать человека в доспехе. Но что бы его метали — такое я ещё не видел. Колдун нервно взмахнул ладонью и красные молнии обрушились на бородача, который радостно что-то орал. Он успел закрыться своей киркой, но удар был такой силы, что его сбросило с камня. Он отлетел, как набитый ветошью мешок от пинка. Но у самой земли его успели поймать.

Колдун слишком сильно отвлекся на Кирку с киркой и нож в брюхе. Вокруг него стали падать стрелы, одна пробила бедро и осталась торчать там, оперением с одной стороны, а наконечником с другой. Налитые красным татуировки совершенно точно задергались, как живые. Но в этот раз это был не завораживающий танец, а дерганье от боли. Колдун раззявил пасть, что-то заорал, а потом воткнул рог на своем посохе себе в грудь. И тут же начал усыхать, сморщиваться. Новые и новые стрелы и арбалетные болты пробивали его тело все в новых местах, но крови не было видно — она вся стягивалась к торчащему в груди рогу. Глаза колдуна лопнули и втянулись внутрь черепа, кожа стремительно чернела. А потом, посох словно взорвался красным. Красные молнии, теперь бьющие из рукояти, сплелись, как шерсть в клубок. Эта сфера резко увеличилась до двух метров и лопнула. Внутри оказалась тварина, которая не могла быть ничем другим, кроме как демоном. И это совершенно точно был не суккуб.

Эпилог

В это же самое время, очень далеко на восток от Караэна, за горами Долголгобородов и Отвинским морем, в столице Золотой Империи, одна очень красивая женщина потянулась, лежа на драгоценной кушетке, сделанной из костей редких животных. Может этот материал и не был так дорог как золото, зато мастерство резчика делало этот предмет бесценным. Не менее богата была и обстановка вокруг — от вычурных серебряных подсвечников в рост человека и золотых курительниц с благовониями, до шелковых полотнищ расшитых цветами, что прикрывали каменные стены.

В этой комнате было все самое лучшее, что только можно купить за деньги. Не было лишь неба — как и большинство знати Золотой Империи, госпожа Лупакия очень боялась солнца. Говорят, это должно пройти. Лет через двести. Вот только с возрастам часто прходило безумие, коверкающие не только разум но и тело. Лупакия нервно посмотрела в полированную серебряную пластину, стоящую перед ней.

Тупые смертные рассказывают друг другу сказки, о том что вампиры не отражаются в зеркалах. Какая чушь. Просто зеркала делаются с использованием серебра, металла что отталкивает магию. А со временем, чтобы выглядеть как человек, вампиру все чаще приходится прибегать к магии иллюзий. В случае с неживыми, врожденному таланту, который вампиры называли “гламур”. Что поделать, даже древнему и могучему существу бывает трудно увидеть себя в истинном обличье. Потому вампиры просто избегают зеркал.

Придирчиво осмотрев свое отражение, едва видное в тенях наполненной ароматным дымом комнаты, Лупакия осталась довольна. Лоскутки тонкой, прозрачной ткани, притворяющиеся одеждой, не столько скрывали, сколько подчеркивали её достоинства. Белая и безупречная кожа, как лучший мрамор. Красивая грудь, умопомрачительно крутая линия бедра по которой достаточно проследить взглядом чтобы заломило сердце и замерло дыхание, как на американских горках. А тонкий поясок с изящным кривым ножиком обнимал тонкую талию. Не удивительно, что Император обратил на неё свой взор.

Лупакия довольно улыбнулась своему отражению и тут же прикрыла рукой рот. Хотя она и знала, что со стороны её улыбка смотрится обворожительно, мерзкое зеркало выдало её с головой — в нем безупречно красивые девичьи черты лица разрезала надвое огромная пасть, полная треугольных, акульих зубов. Увы, на каждом вечность оставляет свою метку. Иногда, весьма безобразную. И это все же лучше, чем смерть.

Она захотела разбить зеркало. Или, как минимум приказать выбросить его вон. Но и этого сделать было нельзя — двое колдунов все ещё возились рядом с массивной золотой рамой, в которую были вставлены артефакты древних. Не золото, не серебро не подходили для наложения для чар, но артефакты Древней Империи, словно смеясь над всеми законами магии, напротив, любили эти металлы.

Наконец, один из колдунов повернулся к ней, с трудом согнулся, не вставая с колен. Вытянул руки в её сторону, положив на пол. Полный поклон, знак абсолютной покорности. Старику было уже под семьдесят и он очень жаждал поцелуя вечности. Вот и старался, как мог. Лупакия наслаждалась его страхом смерти, жаждой вечной жизни и то, как он, магистр тайных искусств Золотого Храма, унижался перед ней.

Увы, вампиры были хороши во многом, но вот магические чары ускользали от них, как и такие чувства как любовь или жалость. Оставались только таланты, присущие Роду Крови. Поэтому старик нужен был ей живым. Пока.

— О величайшая, золотая конкубина и моя госпожа! Я нижайше прошу вас узреть плоды трудов наших… — зашамкал магистр, не поднимая головы.

— Заткнись, — промурлыкала Лупакина. Хоть ей и было приятна лесть магистра, все же присутствие зеркальной поверхности её раздражало. Она хотела побыстрее закончить дела и заняться развлечениями. К тому же, она ненавидела титул “конкубина”. Не императрица. Всего лишь одна из многих. Наложница. Подавив резко вспыхнувшую ярость, она зло сказала:

— Я готова, запускай.

Тусклая полированная поверхность подернулась рябью, а потом из неё полился яркий свет.

— Не бойтесь, это не настоящий свет солнца, а лишь иллюзия, — тут же зашептал старый маг. Лупакия знала это, ведь это был не первый раз, когда она с помощью магии говорила с кем-то, кто находился за тысячи дневных переходов от неё. И все же, она опасливо отодвинулась от освещенного прямоугольника.

В зеркале мелькнула синева неба с белыми облаками, заставив мертвое сердце Лупакии сладко заныть от своей красоты. Склоны покрытые зеленой травой, изумрудной под ярким светом солнца. А потом весь этот прекрасный вид закрыла рожа Анастаса.

Вампирша не удержалась и расхохоталась, не забыв прикрыть рукой рот. Она не знала, действовал ли её “гламур” на собеседника, или же его развеяло серебро зеркала. И не хотела рисковать.

— Что это на тебе?! — спросила она сквозь смех. Лицо Анастаса было замотано бинтами. Бинты на гуле смотрелись так нелепо… Этот атрибут смертных, из которых течет кровь, абсолютно бессмысленный для немертвой плоти гуля, которым был Анастас… Лупакия давно не видела такого абсурда. Надо будет как-то обыграть это при случае во дворе. Хорошая шутка.

— Маскировка. Не все знают, что я такое, — буркнул Анастас. И добавил, как обиженный ребенок. — Не смейтесь надо мной, моя госпожа.

— Сними, это, — велела она. В свое время она выбрала Анастаса за красоту. Северный варвар, наемник. Сильный, высокий, наглый — он выгодно выделялся на фоне окружающих её расплывшихся мужчин столицы. Но второй важной причиной — было его упрямство. Северянин был упрям как стена и ответил отказом на все её намеки. А потом и на прямое приглашение.

Это было разумно, учитывая что она уже была выбрана самим императором в конкубины. И тогда Лупакия провернула лучшую из своих интриг.

Что не выносит мужчина? Сравнения. Особенно, если сравнение сделано не в его пользу. Пара намеков, пара неосторожных слов — и её же враги работают на неё, неся Императору весть об интрижке императорской игрушки со смертным. Древний и страшный Золотой Император является к ней и… Обнаруживает, что ничего не было. Она не могла прямо врать своему господину, зато могла недоговаривать. Да, она не раз замечала, что дикарь смотрит на неё. Да, он не раз заговаривал с ней. Н хоть они постоянно оставались с варваром наедине, никогда не было ничего, что могло бы бросить тень на её верность Императору.

Конечно, бедолага оказавшийся в центре скандала столь могущественных существ умрет. Но просто казнь была бы слишком легким выходом для такого, как он.

И тогда она попросила Императора проверить её любовь. И дать ей самой умертвить наглого смертного. И не просто умертвить — дать ему проклятие вечной нежизни. Не вампиром, нет. Презренной низшей нежити.

Вампиры тянулись к смертным, терпели таких же как они сами, и испытывали отвращение к низшей нежити.

Так Император запомнил её имя среди сотен других, а она получила золотого гуля, способного ходить под солнцем. Раньше — гордого воина. Теперь — покорного раба. Она назвала его Анастас. Воскрешенный — слово, которым вампиры с пренебрежением называли низших, что они поднимали для тяжелой работы и пехоты армий.

Увы, эта интрига, лучшая в её жизни, для Императора, древнего, мрачного и зловещего существа, была лишь коротким эпизодом в длинной жизни. Очень коротким эпизодом, в очень длинной жизни. Нужно было что-то большее, если она хочет стать чем-то большим. и лучше всего было подарить господину нечто ценное. Но что? Лупакия знала — тот кто владеет всем, не нуждается ни в чем. Но желает, желает всего большего. Золотой Император думал, что ему принадлежат все смертные. Он хотел подчинить себе все земли, населенные людьми.

Конклав в тайне готовился к войне. Война должна была начаться через шестнадцать лет — время это именно то, что Золотая Империя могла тратить не считая.

Земли надменных и жестоких воинов, называющих себя Железной Империей, сейчас находились в упадке, ведя бесконечную войну между собой.

Легкая добыча. Но конклав был вынужден исходить из того, что после начала войны все Железные князья объединятся против мертвых армий Золотой Империи. И, конечно же, два других самых могучих государства людей, Регентство и Королевство Фрей, придут на помощь северянам в этой войне.

Почему? Потому что они знают — Золотая Империя уже превосходит каждого из них в отдельности. Ничто не сближает так, как чуждый и опасный враг.

И тогда Лупакия придумала свою вторую величайшую интригу. Она послала в Регентство своего новообращенного золотого гуля с простой задачей — найти надменного и тупого выскочку, что желает большего, чем достоин. И помочь ему сделать глупость. А потом — нанять в Железных землях армию, чтобы глупость стала политикой.

Серебра Лупакия могла дать столько, что нищие варвары севера нанимались в армию сразу отрядами в пару сотен. Но главное, надо было привести эту армию в Регентство и захватить там кусок. Пожирнее.

Лупакия считала, что она понимает власть. И была уверена — увидев вторжение в Регентство со стороны Железной Империи, Король Фрей не сможет остаться в стороне. Регентство слишком раздроблено, слишком аморфно. Оно само попросит о помощи — ведь любой выскочка никогда не знает меры, он готов пожрать в себя все, пока есть возможность. И он будет захватывать соседей. Пока не придет армия Королевства и не положит этому конец.

Все думают, что положить конец войне легче всего войной.

Если её маленькая интрига удастся, то она подарит Золотому Императору поистине императорский подарок. Несколько лет и его главные и опасные враги окажутся втянуты в войну между собой. И не смогут договориться и поверить друг другу, когда армии Золотого Императора вторгнутся в пределы смертных. И вот тогда Император не просто запомнит её имя… Нет, он приблизит её к себе, возвысив над всеми. Возможно, сделает императрицей. А со временем, со временем…

Лупакия одернула себя. Дальше она не заходила даже в мыслях.

Вынырнув из дум, она сосредоточилась на Анастасе. Тот уже давно размотал бинты и понуро стоял, глядя себе под ноги. Длинная рана слева. Уродливая. Видимо, от скользящего удара меча. Лишила Анастаса большей части уха, повредила мышцы, безобразно сморщила в складку кожу на виске. И, хотя немертвая плоть гуля уже начала восстанавливаться, пройдут долгие годы, прежде чем рана полностью затянется. Хотя, скорее всего, все равно останется безобразный шрам.

Но это уродство меркло по сравнению с тем, что случилось с лицом её гуля с другой стороны. Удар чем-то тяжелым, алебардой или боевым молотом, раздробил Анастасу лицевые кости. Надбровную дугу, скулу, задело даже нижнюю челюсть. Кожа висела лохмотьями, в дыру были видны зубы, а глаз явно плохо держался в глазнице и сейчас смотрел на нос.

Лупакия приложила всю свою волю и выдержку, отточенную десятилетиями жизни при дворе, чтобы не захохотать, тыкая в гуля пальчиком. Вместо этого она сказала невинным тоном:

— Ты выполнил мой приказ?

— Да! — горячо кивнул Анастас, отчего его глаз забавно бултыхнулся в глазнице.

— Значит, Караэн уже захвачен людьми из Железной Империи? — приподняла брови Лупакия.

— Нет, — ответил этот тупой гуль.

— Скажи правду! — велела Лупакия, которой расхотелось смеяться. Судя по виду этого корма для опарышей, он не справляется с поставленной задачей. Поэтому, для верности, она добавила немного “Величия”. Этот талант её Рода был в ней не так силен, но на обращенном ей лично гуле сработал безотказно. Приказ, которому нельзя противится. Великое счастье, что Золотой Император не владеет этим талантом. — Откуда у тебя эти раны? И не утаивай от меня свои ошибки.

— Я не делал ошибки! Я нашел отличного придурка. Тупого, чванливого, алчного. Пообещал ему помощь в обмен на то, что он возьмет в жены мою сестру!

— Сестру? — уточнила Лупакия. Воспоминаний о старой жизни у Анастаса остаться было не должно. Поэтому гулям и дают новые имена.

— Я её придумал. А он слишкомсамодоволен, чтобы проверять. Мы с ним собрали в Караэне недовольных. Их оказалось много. Но поддержать этого придурка, Гонората, согласились немногие. Я подозревал, что так будет, поэтому одновременно собирал наемников за перевалами. План был простой, как похлебка. В нужный момент, когда Гонорат облажается, я приведу под стены Караэна армию наемников. Гонорат с сотней других идиотов, откроет ворота. У него не будет выбора. К тому же, он думает, что после этого станет бургкнязем Железной Империи. Единовластным князем города. Я думаю, что наемники его прикончат через неделю. Но город, большой, богатый город, прямо на пересечении торговых путей Регентства, стал бы нашим. Вернее, тех, кого я нанял.

Анастас поправил рукой выпадающий глаз и продолжил:

— Конечно бароны бы перегрызлись между собой. Но потом остальное Регентство стало бы собирать войска, я бы послал за помощью в Железную Империю и…

— Я помню свой план, — промурлыкала Лупакия, и потянулась движением, подсмотренным у кошки. Увы, у гулей больше нет тяги к наслаждениям тела. Но это не повод терять навыки. Краем глаза вампирша отметила, как сглатывает набежавшую слюну старый магистр и осталась довольна произведенным эффектом.

— Все шло нормально. Старый пень, отец этого припадочного Гонората, устроил свадьбу. Что играло мне на руку. Собралась толпа народу. Я смог вовлечь в заговор еще нескольких. Они там как пауки в банке, только злобный старик во главе не давал им перегрызть друг другу горло. Они не зря называли его Старым Змеем. Стоило обратить на это внимание. В общем, старик оказался умнее, чем я мог подумать, глядя на его сына. Он убил своего брата, Эмиля, который мог дать нам хорошую поддержку. Но это было не страшно, Эмиль толком ничего не знал. А потом дружку Гонората отрубили нос на турнире и следующей же ночью этот придурок сорвался с цепи и устроил резню. Остальные присоединились, потому что решили, что их заговор раскрыт, из-за убийства Эмиля. Мне ничего не оставалось делать, как тоже участвовать. Мы убили Старого змея. Но город… Город так и не стал нашим.

— Это охрана Старого Змея так тебя… изранила? — не выдержала вампирша. Хоть в начале она нашла увечья своего гуля просто забавными, сейчас её все больше разбирало любопытство. Как именно их нанесли?

— Нет. Это, — Анастас коснулся огрызка уха. — Магн. Старший брат Гонората. А это, — он осторожно коснулся развороченной щеки слева. — Его оруженосец.

— Старший брат? — уточнила Лупакия. И нахмурилась. — Ты должен был убить его в самом начале!

— И я лично перерезал ему глотку! — вскинулся гуль, ощерив смешные и не страшные человеческие зубы.

— Он что… — удивленно вскинула брови Лупакия. Неужели “сородичи” есть и в Регентстве? Нет, они там совершенно точно есть. Но после страшной чистки фанатиками Имперского Культа почти сто лет назад, они скрываются. Неужели сородичи в Регентстве снова стали проявлять себя и обращать знать?

— Нет, Магн живой. Я был с ним рядом, я бы почувствовал. Я не знаю, как он смог выжить. Говорят, его вылечила какая-то горная ведьма… Тогда я подкараулил его за городом. Взял с собой Гонората, чтобы завязать его на крови.

— И тогда ты подставил голову под удар его оруженосца? — не выдержав, перебила вампирша и сдавленно хихикнула.

— Нет. Это было уже в третий раз.

Лупакия опять хихикнула, но веселье быстро сошло на нет. Ей не нравилось, когда её слуги не справляются. Таких она не держала. Вампирша снова потянулась, повернувшись к гулю спиной. Скорее раздетой, чем одетой. В этот раз для того, чтобы скрыть гримасу ярости на своем лице. Магистр скрипнул остатками зубов, но ей было плевать. Она сосредоточенно гасила тьму, грозящую подняться изнутри и затопить её сознание. Забавно, но Черная Ярость, изъян её рода, был даже опаснее с годами. Новообращенный вампир, охваченный безумной жаждой убийств, мог выбежать на свет солнца или напасть на сильнейшего. Этого было легко избежать, попросту заперев его с жертвами. Однако, по настоящему большие неудобства Черная Ярость доставляла когда вампиры уже набирали силу и обзаводились свитой. Например вот сейчас, когда вокруг полезные слуги, сорваться было бы непростительно. Лупакия пару раз срывалась по совершенно незначительным поводам, приходя себя в окружении растерзанных трупов. И каждый раз приходилось набирать новых смертных, дрессировать их… Столько мороки. Хотя, однажды, она вынырнула из темного безумия и обнаружила себя голой, рядом с ещё живой служанкой, из которой тянулись кишки. Кишки омерзительно воняли, а Лупакия, похоже, наматывала их на себя. Омерзительно. Вампирша нашла в этом некую странную красоту и продолжила. Интересный опыт. И с тех пор все не было подходящего случая повторить.

Мысли о приятном помогли успокоиться. Она повернулась обратно к зеркалу и прислушалась к бормотанию гуля.

— В общем, я оставил в Караэне три сотни всякой мрази, пришедшей на запах крови и добычи. Велел им сторожить Фонтан… Это основной источник воды в городе. А сам взял Гонората, его безносого любимца и сейчас везу их на север. Наемники уже должны были собраться. Через пару дней будем там.

— Ты думаешь, что горожане так и будут страдать от жажды, и откроют ворота когда ты приведешь армию? — удивилась Лупакия его тупости. Она даже рассмеялась. — Ты оставил там наследника местного человеческого правителя, и ждешь, что он будет сидеть сложа руки? После того, как он трижды смог выжить после встречи с тобой, да еще и оставив метки на твоем лице?

— Нет. Я только хочу, чтобы они отвлекли внимание. Я подкупил каменщиков, чтобы те разобрали стену, — ответил Анастасий.

Вампирша испытала острое желание облегченно выдохнуть. К счастью, то во что превратились её легкие, позволяло это сделать. Так же, как и говорить. Не всем вампирам так везло. Впрочем, многое зависело от Рода.

— Госпожа… — прохрипел магистр. Потный, жалкий старикашка. Похоже, он устал поддерживать связь.

— Я свяжусь с тобой через три дня, — сказала она Анастасу.

— Простите, моя госпожа, но это слишком рано. Человеческие армии двигаются очень медленно. Нам потребуется минимум три недели, прежде чем мы дойдем до стен Караэна, — зачастил гуль.

— Тогда я свяжусь с тобой через четыре недели. Знай, что я недовольна. Но ты уже достаточно пострадал за свои ошибки, — вампирша выразительно указала на лицо Анастаса. — И все же, считай это предупре…

Зеркало резко потемнело. После солнечного света, исходящего из него, покои золотой конкубины показались темными и затхлыми. Даже какими-то тесными.

— Магн. Горная ведьма, — Лупакии очень не понравилось, что всего один человек может нарушить её планы. Конечно, Анастасий не сказал это прямо, но вампирша поняла многое из недосказанности. Он избегал называть его имя, словно… Боялся?

— Горные ведьмы не могут лечить. Их чары непредсказуемы, но редко бывают благо… кхм… полезными. Для людей, — вмешался магистр. — Чаще всего за ними стоят другие, более могущественные сущности. С неясными мотивами. В Золотой Империи мы убиваем всех, кто подпадает под подозрение в таком колдовстве.

— Можешь выяснить больше? — тепло улыбнулась Лупакия. Даже наклонилась и коснулась щеки старика кончиками пальцев.

— О, Лупа…Я так стар… Я боюсь каждую ночь, что не доживу до утра… Поверь я могу быть полезен тебе и дальше… Просто дай мне… — он схватил её руку и стал целовать.

Лупакия вырвала руку. Вот единственный минус богатства и власти. Все хотят тебя использовать!

— Сделай, как я велела. Хотя… — Лупакия знала, что сила вампира растет с числом жертв. Именно это, а не прожитые годы давали все новые уровни талантов и раскрывали новые. Говорят, сам Император когда-то был просто молодым генералом обращенным одним из архонтов Конклава. А потом он испил кого-то. Некоторые говорят, своего учителя. Никто не говорит точно, но все знают — выпьешь другого вампира и обретешь часть его силы. Возможно, только поэтому аристократия ночи еще и не заполонила мир. А что если путь к величию на самом деле лежит не в тени императорского пурпура, а совсем в других местах? Лупакия оборвала свой внутренний монолог. Некоторые мысли нельзя даже додумывать до конца.

— А что будет, если выпить ведьму? — спросила она в никуда.

— Я бы попробовал, — тихо ответил магистр после долгого раздумья.

— Хорошо. Тогда сделаем так, Эфест. Доставь мне ведьму, а я попрошу у Императора разрешения обратить тебя. Ты знаешь, мне он редко отказывает.

Колдуны ошарашено переглянулись. Ну конечно, лабораторные крысы. Они и курицу не смогут поймать.

— Или нет… Лучше я… — Лупакия распробовала неожиданно пришедшую ей в голову мысль. — Лучше подумай, как быстро добраться до Караэна.

— Нам потребуется разрешения для передвижения, — сказал магистр. Его голос его дрожал. Видимо, еще сказывалось напряжение после магического разговора. — Для меня, для моего коллеги. Для слуг и сопровождающих…

— Не потребуется, — отмахнулась вампирша. — Я поеду вместе с вами.

Конец первой книги

Оглавление

Глава 1. Милый, милый дом

Глава 2. Верные псы

Глава 3. Сладкая тяжесть в ногах

Глава 4. Мой дядя, самых честных правил

Глава 5. Козлиный способ оторваться от погони

Глава 6. Фредерик и его люди

Глава 7. Честные дороже стоят

Глава 8. Золотые цепи

Глава 9. Не время для любви

Глава 10. Пир на весь мир

Глава 11. Свадебные разговоры

Глава 12. Награда победителю, горе проигравшему

Глава 13. Досадная неприятность

Глава 14. Взрослый разговор

Глава 15. Розы в огне

Глава 16. Красное на белом

Глава 17. Неожиданная помощь

Глава 18. Громкие улицы тихо спящего города

Глава 19. В гостях у порядочных людей

Глава 20. Пикник на стене

Глава 21. Экскурсия

Глава 22. Недружелюбный теннис

Глава 23. Самые разные сюрпризы

Глава 24. Слив защитан

Глава 25. Девушка с сюрпризом

Глава 26. Выходы из безвыходного

Глава 27. Блудный принц идет домой

Глава 28. Всё так просто и знакомо

Глава 29. Мужчины за работой

Эпилог