Война (ЛП) [Стиви Дж Коул] (fb2) читать онлайн

Переводчик: Lana.Pa

Редактор: Настёна

Обложка: Wolf A.

Глава 1

Джуд

Ветер завывает над пустыней, и всё, что я могу разглядеть сквозь кружащийся песок — это светлые волосы Тор, развевающиеся вокруг её лица. Хесус хватает её за талию. Её глаза расширяются от страха. Пули пролетают мимо меня. И всё, о чём я могу думать — это спасти её.

Я поворачиваюсь, чтобы побежать к ней, но мои ноги не слушаются. Паника поселяется в моей груди, а потом — БАХ. Раздаётся громкий выстрел. Глаза Тор закатываются, её губы приоткрываются в беззвучном крике, и на её белом платье появляется пятно крови, которое быстро разрастается.

— Почему ты так поступил со мной? — кричит Тор, и это как грёбаный кинжал в моей груди. Потому что я сделал это с ней. С нами. Я уничтожил её в тот момент, когда полюбил…

Я просыпаюсь в поту, моё сердце бешено колотится, когда я тянусь к ней. Но всё, что я нахожу — это холодные простыни, и, чёрт возьми, если это не самое опустошающее чувство, которое я когда-либо испытывал. Я крепко зажмуриваю глаза и прикусываю губу, комкая простыни в кулаках. При воспоминании о ней у меня неприятно сжимается в груди. О нашей жизни… жизни, которую я навсегда потерял. Жизнь, которую я никогда не заслуживал.

Я пытаюсь вспомнить, как она ощущалась в моих объятиях, какими были её губы, потому что я боюсь, что забуду, и, если я смогу просто удержать хоть что-то из этих воспоминаний, значит, она на самом деле не ушла. Так ведь? Вздыхая, я провожу руками по лицу.

Прошла неделя с тех пор, как я потерял Тор, и как бы сильно я ни хотел утопиться в горе, я не могу. Доминго мёртв, и поэтому остаётся разобраться с Хесусом и Ронаном. Я провёл последнюю неделю в поисках Кайлы, ходил с Гейбом и разбирал по кусочкам Синалоа, потому что я должен был что-то сделать, чтобы почувствовать себя хоть немного значимым.

Я встаю с кровати, натягиваю джинсы и иду на кухню. Обычно Марни пьёт здесь кофе и читает газету в любое время дня, но сегодня его место пустует. Я наливаю себе чашку кофе и сажусь за стол, пытаясь разобраться в своих мыслях, крутящихся у меня в голове. Часть меня боится, что, поскольку Тор мертва, Хесус мог убить Кайлу, но потом я напоминаю себе, что он чего-то хотел от меня. Без Кайлы у него не будет рычагов воздействия.

Я допиваю свой кофе и обыскиваю дом в поисках Гейба или Марни, но единственные люди здесь — это охранники Гейба, которые постоянно шныряют по коридорам. Я ненавижу, когда мне нечего делать, потому что именно тогда мой разум выходит у меня из-под контроля. Вот тогда-то я и начинаю думать о вещах, о которых ни один мужчина не хочет думать. Итак, я выхожу в фойе и поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Как только я захожу внутрь, я беру бутылку виски с прикроватной тумбочки и делаю большой глоток. Если я не могу чем-то себя занять, я просто напьюсь, чтобы уснуть, и буду надеяться, что мне приснятся мирные сны. Сны обо мне, Тор и Кайле, когда моё прошлое ещё не настигло меня.

Я выпиваю ещё два глотка, когда раздаётся стук в дверь спальни.

— Джуд? — говорит Марни низким голосом.

— Да…

Дверь со скрипом открывается, и он входит, прижав подбородок к груди. Он закрывает за собой дверь, не поднимая глаз, и я слышу, как у него перехватывает дыхание, прежде чем сдавленный всхлип поднимается к горлу.

— Ублюдки… — начинает он, но не может закончить. Моё сердце замирает на несколько ударов, потому что я уже знаю, что он собирается сказать.

— Информатор Гейба сказал, что Кайла… что она… ты не получишь обратно свою малышку. Она…

Буря эмоций захлёстывает меня, и я не совсем уверен, за какую из них ухватиться. Он поднимает на меня взгляд, и я, чёрт возьми, не хочу ему верить.

— Джуд, ты слышишь, что я говорю?

Я качаю головой, пульсирующая боль пронзает мой висок.

— Нет!

Он делает шаг ко мне. Я вижу слёзы, навернувшиеся на его старые голубые глаза, но я не хочу ему верить. Он кладёт руку мне на плечо.

— Мне жаль, Джуд. Это так неправильно.

Я отбрасываю его руку и, прежде чем осознаю, что делаю, поднимаю кулак и бью его прямо в челюсть.

— Она не умерла! — кричу я.

Марни закрывает лицо руками и делает глубокий вдох.

— Я знаю, это тяжело, парень. И это неправильно… — он опускает голову и прикусывает губу. — Это неправильно…

И, словно тонна ёбаных кирпичей, обрушивается на меня, и я падаю обратно на кровать, весь мой мир взрывается и разлетается вдребезги. Она не может быть мертва, но, с другой стороны, почему бы и нет? Зачем такому ебучему бездушному ублюдку, как Хесус, сохранять ей жизнь?

— Она мертва? — шепчу я, и эти проклятые слова эхом отдаются в самой глубине моей души.

— Джуд… — шепчет Марли.

Я закрываю лицо руками, надавливая на голову в попытке остановить всё это.

— Убирайся, — с трудом выдавливаю я слова.

— Джуд…

— Вон! — я кричу так громко, что у меня горит горло.

Я слышу, как он шаркающей походкой выходит из комнаты и щелчок закрывающейся за ним двери. Я прислоняю голову к стене, вдыхаю и выдыхаю, моё сердце колотится, а желудок сводит судорогой. Всё, что осталось от моей жизни, только что рухнуло. Без них у меня ничего нет. Нет смысла жить. Я закрываю глаза и подавляю рыдание, когда моя голова падает на грудь.

Некоторые люди — это тот самый воздух, который нужен тебе, чтобы выжить, и люди, вокруг которых вращался мой мир, исчезли из моей жизни. Эти девочки были моей жизнью, и без них, без обещания снова обнять их, нет смысла. Никакой цели. Эта чёрная пустота засасывает меня против моей воли, давит на меня со всех сторон. Мой разум не в состоянии переварить мысль о том, что я потерял свою маленькую девочку и свою Тор.

Я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги и начинаю расхаживать по комнате, проводя руками по лицу. Моя Кайла… её мягкие локоны, эта улыбка, которая могла бы зажечь даже моё чёртово холодное сердце. Ушла. Умерла? Есть мгновение, доля секунды, когда меня накрывает тьма. Где неописуемое количество горя поглощает меня, но потом… затем медленно накатывает ярость, обжигающая и дышащая, растущая с каждой секундой, потому что мысль о том, что Хесус убил мою дочь, причинил ей боль, проникает в мой разум.

С рычанием я бью кулаком по стене.

— Я убью его, чёрт возьми!

Я беру стул, стоящий под окном, и швыряю его в зеркало, разбивая его вдребезги. Я впадаю в истерику, бью кулаками и швыряю вещи, выкидываю всё дерьмо из комода. Моё кровяное давление повышается с каждой секундой, с каждой мыслью о Кайле, плачущей из-за меня и Тор. И тогда я останавливаюсь.

Напряжение в моих мышцах спадает по мере того, как наступает опустошение.

Кайла, должно быть, подумала, что мы её бросили. Моя маленькая девочка думала, что я её бросил. Я был её отцом и защитником. Она была слишком маленькой. Слишком невинной, и она была убита из-за того, кем я был — тем, кто я есть. Мои колени подгибаются, и я опускаюсь на пол, в голове у меня кружатся нездоровые мысли о том, как она могла быть убита, о том, где может быть её тело — в какой-нибудь пустыне…

Я колочу кулаками по полу и кричу, пока не начинаю задыхаться. Ни черта из того, что я сделаю, этого не изменит. Ничто не вернёт мне моих девочек. Я потерял много людей, которые были мне небезразличны, но эта потеря — сплошное горе, сожаление и стыд, и любая форма боли, которую вы можете себе представить, — это несравнимо. Я открываю глаза и смотрю в потолок, наблюдая, как вращаются лопасти потолочного вентилятора, прежде чем потянуться за бутылкой виски, стоящей на тумбочке рядом со мной. Она мертва. Они обе мертвы. Я откручиваю крышку и подношу бутылку к губам, залпом выпивая тёплое виски, ожидая какой-нибудь дешёвой отсрочки от этого дерьма.

Но даже после того, как я допил остатки алкоголя и уронил бутылку на пол, боль всё ещё очень реальна. У меня кружится голова, мысли путаются. Но этого недостаточно. Ничто и никогда не сделает это чувство потери терпимым.

— Мертвы, — шепчу я себе под нос, с трудом поднимаясь на ноги.

Я смотрю в другой конец комнаты на разбитое зеркало, затем на ящик комода. Эмоции проносятся сквозь меня подобно бушующему циклону, подхватывая меня против моей воли. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. За последние несколько дней были моменты, когда я не мог поверить, что это реально. И тогда, почти как смена приливов и отливов, наступало осознание. Паника нарастала в моей груди, пока не стало казаться, что я вот-вот взорвусь, как бомба. Я был как маятник, раскачивающийся между горем и отчаянием, гневом и неверием, но в конце всегда оставалась надежда, потому что я думал, что у меня всё ещё есть моя маленькая девочка, а теперь всё, что осталось — это безнадёжность.

Но в смерти есть надежда.

В конце концов, это положило бы конец мыслям, боли, чувству вины. Должно быть так много покоя в тишине, в месте, где я не без них. Стекло хрустит у меня под ногами, когда я подхожу к комоду, открываю верхний ящик и достаю Кольт 45-го калибра.

У меня в горле встаёт комок. Моя грудь сжимается, но слёз, которые, я знаю, должны были бы пролиться, нет. Я смотрю на гладкий чёрный металл и провожу пальцем по стволу, обводя его вокруг дула. Это возможность, прямо здесь, в моих руках. Холодная, металлическая форма контроля, потому что я могу выбросить всё это дерьмо из своей головы. Я могу выбрать, чтобы не жить без них. Я могу найти покой, выход из этого невыносимого грёбаного одиночества, которое будет продолжать душить меня каждую ёбаную секунду каждого ебучего дня.

Я смотрю на своё отражение в разбитом зеркале, подношу пистолет к голове и медленно прижимаю дуло к виску. Мой палец лежит на спусковом крючке. Но я качаю головой, потому что это не лучший способ сделать это. Я убираю пистолет и засовываю его в рот, прикусывая дуло. Вкус металла обволакивает мой язык, пока я борюсь сам с собой. Я скучаю по ним. Я ненавижу себя за то, что втянул их в жизнь, в которой не было места их невинности. Мои ноздри раздуваются. Мой палец дрожит на спусковом крючке. Одно лёгкое движение. Это всё, что требуется. Несколько секунд. Ослепляющая боль, и, если мне повезёт, эта пуля пройдёт прямо через мой мозг, и моё сердце немедленно остановится.

Всё это прекратится.

Моё сердце колотится в груди, каждый удар отдаётся гулом в ушах. Мои ладони потеют. «Это должно быть легко» — думаю я, глядя на своё искажённое отражение. Разве это не должно быть легко? Просто нажми на чёртов спусковой крючок.

Покончи с этим. У меня ничего не осталось. Никакого утешения в этом мире. Но, клянусь богом, я словно парализован. Как будто что-то удерживает меня, в глубине моей головы поселилось сомнение. Я закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов, пистолет всё ещё у меня во рту. Мой палец скользит вниз по изгибу курка, и всё, что я вижу в своей голове — это Тор. Её улыбка… она могла бы заставить меня почувствовать себя лучше одной своей грёбаной улыбкой.

Я опускаю руку, и пистолет с грохотом падает на пол. Вздыхая, я кладу руки на комод и наклоняюсь. В смерти не будет покоя, если я оставлю дело незаконченным, а Хесус и Ронан — это незаконченные дела. Как бы мне ни хотелось, чтобы это чувство пустоты кануло в лету, просто не в моих силах позволить мужчинам, забравшим моих девочек, продолжать их жить. Я открываю глаза и смотрю на пистолет. Моему спокойствию придётся подождать, потому что месть — часть моей натуры. Итак, я, спотыкаясь, добираюсь до кровати и падаю обратно на матрас, моё сердце бешено колотится, когда я закрываю глаза и жду, когда весь остальной мир исчезнет.

Глава 2

Джуд

Две недели спустя

За окном раздаётся звук стрельбы, громкий шум пробуждает меня от беспокойного сна. Я падаю на пол прежде, чем успеваю дотянуться до пистолета на тумбочке. Медленно вставая и выглядывая из окна, я поднимаю его. Отсюда мне хорошо видна длинная подъездная аллея, ведущая к парадным воротам Гейба. Прямо за оградой из кованого железа на холостом ходу стоит чёрный «Хаммер». Мужчины стоят на крыше с винтовками, направленными на дом Гейба. Это люди Хесуса — люди, которые помогли захватить Кайлу и Тор.

Гнев разрастается в моей груди.

Я слышу взрыв ещё до того, как вижу слабое свечение на конце пистолета. Я подхожу к окну, поднимаю пистолет, смотрю на площадь и нажимаю на спусковой крючок. Окно разлетается вдребезги. Я нажимаю на курок снова и снова. Один из мужчин падает на землю. Охранник на крыше кричит, прежде чем раздаётся шквал выстрелов. Пули со свистом отлетают от дома. Мужчины кричат. Визжат шины.

Гейб хочет вернуть город, который Синалоа украли у него, и маленькая выходка Ронана помогла отбросить развитие картеля Синалоа назад. То, что стоило мне всего, дало Гейбу преимущество, и я не могу ничего с этим поделать, но чертовски этим огорчён. Всё, чего я хочу — это смерти Хесуса, причём от моих рук, поэтому я начну свой собственный путь по ослаблению этого ублюдка. Но я знаю, что не смогу уничтожить картель без хорошего плана, поэтому я провёл последние две недели, строя заговоры, планируя, выпрашивая одолжения. Я заплатил нескольким подонкам за информацию о контактах Хесуса и составил список. И во главе моего списка стоит один из дюжины жуликоватых копов, который помогает обеспечить бесперебойную доставку кокаина, Хорхе Эрнандес. В первую очередь я планирую заняться посредниками вроде него, перерезав большинство связей картеля Синалоа, которые связывают незаконное с легальным.

Марни принюхивается, прежде чем сделать глоток из своей кружки.

— Чёртовы картели из всего устраивают шоу. — Он качает головой как раз в тот момент, когда открывается и захлопывается входная дверь.

— Придурки, — стонет Гейб. Он останавливается на полпути, когда видит, что я стою на кухне.

Я подхожу к шкафчику, беру бутылку алкоголя и выдёргиваю пробку, прежде чем опрокинуть её в своё горло. Когда я опускаю взгляд на столешницу, то вижу конверт, выглядывающий из стопки почты. Почерк аккуратный, а по центру — слово «Американец». Почерк аккуратный. Сделав ещё один быстрый глоток, я беру конверт со стойки и поднимаю его вверх. Гейб непонимающе смотрит на меня, когда я прохожу мимо него с письмом и бутылкой виски. Я жду, пока вернусь в свою комнату, чтобы открыть его, внутри лежит один листок плотной бумаги.

Мои искренние соболезнования. Такова цена войны.

Мой пульс неуклонно учащается, когда я смотрю на это письмо. Моя кожа горит. Это была не моя грёбаная война. Тор и Кайла — они были не просто жертвами. Этот высокомерный кусок дерьма, сидит в своём грёбаном русском особняке и курит свои чёртовы сигары, в то время как каждая частичка меня умерла. Он хочет власти, и ему всё равно, кого или что он уничтожает на своём пути. Бумага сминается в моей руке. Он был причиной, по которой меня втянули в это дерьмовое шоу. Он действовал за моей спиной и уговорил Тор продать меня. Я бы не сомневался, что он приложил руку и к похищению Кайлы… Я бросаю скомканный листок бумаги на пол и подхожу к шкафу, распахивая дверцу, прежде чем схватить винтовку с полки, потому что весь этот гнев вот-вот сорвётся на Хорхе.

Я заряжаю винтовку и выхожу из комнаты.

Гейб на кухне, кричит в телефон, и это хорошо, потому что я не хочу спорить с ним из-за этого дерьма. Я вхожу прямо в дверь и направляюсь в гараж рядом с подъездной дорожкой. Я распахиваю дверь и хватаю коробку с гранатами, прежде чем забраться в одну из многочисленных машин, припаркованных там.

Я поставлю грёбаного Хесуса на колени, а потом, блядь, убью его с улыбкой.

Я уже час сижу в этом отвратительном баре на окраине Хуарес-Сити, потягивая виски, но кайф, разливающийся по моему телу прямо сейчас, мало помогает мне расслабиться. Хорхе рядом со мной, он прихлёбывает пиво и лапает женщин. Смеясь, он что-то шепчет на ухо молодой девушке. Она улыбается, когда он убирает волосы с её лица, но её взгляд прикован ко мне. Его рука скользит вниз по её животу. Я наблюдаю, как он незаметно засовывает немного наличных за пояс её обтягивающей юбки. Она улыбается мне, прежде чем оттолкнуться от него, покачивая бёдрами, пересекает комнату и направляется к двери. Он кряхтит, отодвигая свой табурет, и, пошатываясь, поднимается на ноги. Я делаю последний глоток из своего стакана и ставлю его на стойку, прежде чем встать и последовать за ним по коридору в мужской туалет.

Он подходит к писсуару и достаёт свой член. Возможно, он и не имел никакого отношения к похищению Тор и Кайлы, но он — связующее звено, которое я должен разорвать. Это — это цена войны.

Я хватаюсь за рукоять своего ножа и начинаю обходить его сзади, как будто направляюсь к другому писсуару. Я останавливаюсь, и прежде, чем он успевает осознать, что я делаю, я обхватываю его одной рукой за шею и перерезаю горло лезвием. Кровь хлещет из открытого пореза, разбрызгиваясь с каждым бешеным ударом его сердца. Он хватается за шею, и я отпускаю его, наблюдая, как он падает на колени на пол. Раздаётся несколько сдавленных стонов, прежде чем он падает лицом в основание писсуара.

Я засовываю нож за пояс джинсов и выхожу прямо через бар к машине. Я трогаюсь с места и направляюсь по безлюдной пустынной дороге. К счастью для меня, такой вещи, как верность, не существует. За сотню тысяч какой-то дилер из Синалоа дал мне адрес одной из кокаиновых фабрик Хесуса. Он не спрашивал моего имени. Не расспрашивал меня. Я думаю, ему это было не нужно, когда он увидел спортивную сумку, полную наличных.

Один ублюдок убит. Пора отправляться на фабрику.

Когда я выезжаю из Хуареса, на небе ни облачка. Я смотрю, как грязный город исчезает в зеркале заднего вида, и в конце концов шины стучат по неровным тропам пустыни. Проходит всего тридцать минут, прежде чем вдалеке появляется склад, его силуэт расплывается от жары. По периметру выстроилась шеренга чёрных «Хаммеров», и я бросаю взгляд на коробку с гранатами, гадая, сколько их нужно, чтобы взорвать коксохимический завод. Когда я приближаюсь, двое мужчин выходят из-за припаркованного внедорожника, винтовки упираются в бёдра, в то время как группа мужчин несёт коробки в кузов большой буровой установки.

Я отпускаю газ автомобиля, охранники отходят на несколько шагов от своего поста, прикрывая глаза от солнца. Это машина Гейба. И ни в коем случае, чёрт возьми, я не хочу тянуть его вниз за собой, потому что я знаю, что не смогу справиться с этим в одиночку. Мне просто нужно заставить его вмешаться в это дело, и это именно то, что я собираюсь сделать. Я наблюдаю, как один из охранников указывает на меня, прежде чем его рука делает движение к винтовке, но я уже нацелил на него пистолет. И я стреляю.

Первый парень падает как подкошенный, но второй отшатывается всего на несколько шагов. Пули со звоном ударяются о машину. Я выпускаю ещё один патрон и попадаю парню прямо в голову. Кровь брызжет на машину позади него, прежде чем он падает на песок. Я опускаю окно, хватаю гранату и выдёргиваю чеку, прежде чем выбросить её в окно. Я бросаю гранату за гранатой, и они приземляются у внешней стены. Когда последняя граната вылетает в окно, я выжимаю педаль газа до отказа, потому что эти ублюдки могут взорваться в любую секунду.

Бум. Бум. Бум. От кратких взрывов машину сотрясает. Песок и металл взлетают в воздух, и огромный огненный шар взмывает в небо, жар неприятно приближается к моему затылку.

Я наблюдаю в зеркале заднего вида, как в небо поднимается густой столб дыма. Я должен что-то почувствовать; я знаю, что должен. Я только что уничтожил одну из фабрик Хесуса… Я только что убил горстку людей, у которых не было других средств к существованию, кроме как добывать кокаин для картеля. Матери, отцы, дочери… но я абсолютно ничего не чувствую. Трудно испытывать жалость к кому-либо, когда ты потерял всё. И вот я веду машину, бесчувственный, сломленный, способный чувствовать только тогда, когда дело доходит до мести.

Я бросаю взгляд на часы, когда подъезжаю к дому Гейба. Прошло больше часа с тех пор, как я взорвал ту фабрику. Два часа с тех пор, как я перерезал глотку тому недотёпе. Я слышу, как он ругается по-испански, ещё до того, как открываю боковую дверь, ведущую на кухню. Чертовски хорошо. Ты втянут в это дело, Гейб. Часть меня винит его за это дерьмовое шоу, в котором я теперь главный участник. Хотя я знаю, что сам заправил свою чёртову постель (прим. перев. Make your own bed — что посеешь, то и пожнёшь)

В ту секунду, когда захлопывается задняя дверь, его взгляд встречается с моим. Он вешает трубку и свирепо смотрит на меня, его ноздри раздуваются, а лицо покраснело.

— Какого хуя ты делаешь? — он скрежещет зубами, делая шаг ко мне.

Я пожимаю плечами и открываю холодильник, чтобы взять пиво. В ту секунду, когда я закрываю холодильник, рука Гейба оказывается у меня на затылке, и он прижимает меня к нему лицом. Я чувствую хруст, когда у меня ломается нос. Металлический привкус пробегает по задней стенке моего горла, когда кровь приливает к губе. Я не могу удержаться от ухмылки, потому что собираюсь выбить из него всё дерьмо.

Я оборачиваюсь, хрущу шеей, и он делает шаг назад, но я просто делаю шаг ему навстречу.

— Не шути со мной, ese (прим. с исп. — чувак, братан). — Он тяжело вздыхает, его челюсть напрягается, когда он указывает на меня. — Ты можешь быть моим другом, но влезь в моё дерьмо ещё раз, и я убью тебя.

Я убираю его палец от своего лица и хватаю его за горло, мои пальцы впиваются в его тёплую кожу. Гейб, может, и силён, но он маленький по сравнению со мной. Я с силой прижимаю его к стене, моя хватка становится всё крепче, пока я смотрю на него сверху вниз.

— Ты. Я виню тебя в этом дерьме.

Кровь пульсирует у меня в висках, и всё, о чём я думаю — это убить его. Но я не могу… Я ослабляю хватку, и в ту же минуту, как я это делаю, он замахивается на меня. Его кулак врезается мне в скулу, ошеломляя меня. Он наносит несколько ударов мне в живот и по бокам, и я смеюсь, хватая ртом воздух.

Он расхаживает назад-вперёд, ругаясь по-испански.

— Ты хочешь умереть? И это всё?

Я бью его в челюсть, затем хватаю за обе стороны его лица и опускаю его на своё колено. Кровь повсюду. Застонав, он хватается за нос, когда встаёт, и кровь стекает у него между пальцами. Я собираюсь уйти, но он запрыгивает мне на спину. Как только я сбрасываю его с себя, он снова набрасывается на меня, замахиваясь. Он дважды хорошенько ударяет мне в глаз, прежде чем я зажимаю пальцем основание его трахеи и заставляю его растянуться на кухонном полу. Я стою над ним, тяжело дыша.

— Не заставляй меня, чёрт возьми, убивать тебя, Гейб, — говорю я. Я собираюсь уйти, и тут раздаётся щелчок взводимого курка пистолета.

Оглядываясь на него через плечо, я ухмыляюсь.

— Продолжай. Сделай мне одолжение. — Он этого не сделает. Он знает это, и я тоже. Я выхожу из комнаты, проходя мимо Марни, и оставляю Гейба ругаться на кухне.

— Он будет чертовски зол на тебя, — кричит Марни, но я игнорирую его.

К тому времени, как я добираюсь до фойе, у меня уже раскалывается голова. Я чувствую, как моя щека распухает от ударов Гейба. Я поднимаюсь по лестнице в комнату, беру свою спортивную сумку и начинаю запихивать туда свою одежду. Он не собирается мне помогать, и я чертовски уверен, что мне не нужно здесь оставаться. Я слышу крик Гейба, и через несколько секунд дверь распахивается.

— Ты не лезешь в мои грёбаные дела…

— Гейб! — кричит Марни, тяжело дыша, когда он появляется в дверях.

— Подожди минутку, сейчас. — Гейб смотрит на меня, в его глазах бурлит гнев.

— Он только что потерял свою женщину и дочь. — Марни кладёт руку Гейбу на плечо. — Вот что это творит с ним.

Гейб с тяжёлым вздохом опускает взгляд в пол. Он проводит рукой по лицу и качает головой. Моё сердце гневно колотится в груди.

Он поднимает голову, и выражение его лица смягчается.

— Не думайте, что я не терял людей. Камилла… У него всё ещё есть Камилла. — Он пожимает плечами. — Или, может быть, бледный ублюдок убил её, я не знаю, но одно я знаю точно, эсэ, в этом бизнесе ты не можешь думать своими эмоциями. Это война, на которой я…

— Для меня это не война, Гейб. Это месть. За Тор и Кайлу.

Он на мгновение задерживает на мне взгляд, затем вздыхает и скрещивает руки на груди.

— Я, должно быть, становлюсь мягкотелым, эсэ. Пять лет назад я бы просто убил тебя.

Внизу раздаётся громкий хлопок и мужские крики. Гейб приподнимает бровь и выходит в холл.

— Что? — он стонет. Через несколько секунд один из охранников взбегает по лестнице и останавливается у двери, совершенно запыхавшись. У него под мышкой картонная коробка, обмотанная клейкой лентой.

— Это было переброшено через ворота. — Он протягивает коробку, и Гейб неохотно берёт её. Он тянет за ленту и отрывает её одним резким движением.

Когда он заглядывает внутрь, то стонет.

— Cabeza (прим. — голова) одного из моих грёбаных дилеров. — Он фыркает, прежде чем вернуть коробку охраннику, и расхаживает по коридору, бормоча что-то по-испански.

Марни подходит к охраннику и отодвигает картонную крышку, заглядывает внутрь и морщит нос.

— Неряшливая работа, если хочешь знать моё мнение.

Гейб спускается по лестнице на кухню, и я следую за ним. Он берёт со стойки бутылку бренди, откупоривает крышку и подносит бутылку к губам, делая глоток за глотком.

— Ты втравил меня в эту кучу дерьма, эсэ.

— Думаю, теперь мы квиты, — отвечаю я, пристально глядя на него. Я вижу, как он размышляет, борясь с желанием наброситься на меня с кулаками.

— Какого чёрта… — бормочет Марни, входя на кухню. Он останавливается и поднимает взгляд к потолку. — Ты это слышал?

Я едва могу разобрать слабый жужжащий звук. Гейб подбегает к окну и наклоняется, вытягивая шею, чтобы посмотреть на небо.

— Это чушь собачья, — бормочет он.

Гудение становится громче, теперь это отчётливый шум низко летящего вертолёта. Внезапно раздаётся громкий удар по крыше, за ним ещё один, потом ещё. Алая волна крови хлещет по водосточному желобу перед окном.

— Ты добился своего! — Гейб подбегает к двери, открывает её и выходит наружу, крича. А потом раздаётся стрельба.

Мы с Марни стоим на кухне и смотрим в окно, когда с навеса падает кусок кишечника.

— Ну, — говорит Марни, — не каждый день видишь подобное дерьмо.

Гейб врывается обратно на кухню, хлопает за собой дверью и свирепо смотрит на меня.

— Ты хотел его смерти, эсэ? — его челюсть напрягается, и он широко разводит руки. — Добро пожаловать на войну.

Глава 3

Джуд

Мы с Гейбом сидим в его офисе, просматривая список контактов, карты складов и маршрутов доставки. Он затягивается сигаретой, всё ещё чертовски злой. Постоянно слышен топот уборщиков на крыше, соскребающих то, что осталось от мёртвых дилеров Гейба, которых Хесус сбросил на дом. Я выглядываю в окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как искалеченная рука падает на землю. Должно быть, я прикусил губу, потому что Гейб поворачивается на стуле и смотрит в окно как раз в тот момент, когда ещё больше дерьма валится с крыши.

Вздохнув, он поворачивается обратно и тушит сигарету в пепельнице.

— Я заполучил этих дилеров всего неделю назад. Забрал их прямо из-под носа Хесуса… они всё ещё были должны мне сто тысяч за кокаин, который я им поставлял. — Он качает головой. — Puta (прим. перев. — сука), — бормочет он, прежде чем смахнуть всё со своего стола. — К чёрту план, чувак. К чёрту всё это. — Он сердито встаёт из-за стола и расхаживает по комнате. — Грёбаный русский смог подорвать дом Хесуса, тогда и я смогу подорвать его дом. Он думает, что русский был страшным, я засуну динамитную шашку так глубоко ему в задницу, что он почувствует вкус дерьма, прежде чем я разнесу его на куски.

— Гейб…

— Я серьёзно, братан.

И это мой шанс забить гвоздь в крышку гроба.

— У Ронана гораздо больше возможностей, чем у тебя, — говорю я.

Он сплёвывает на пол.

— К чёрту этого бледного уёбка. Я пойду туда и взорву всё, выкопаю из-под обломков искалеченную тушу Хесуса и насру ему в рот.

Он заводит свою тираду, и это именно то, что мне нужно. Мне нужно, чтобы он был расстроен и зол. Мне просто нужно ещё немного его спровоцировать…

— Гейб, ты не русский. У тебя недостаточно сил, чтобы…

— Что ты пытаешься сказать? — он прищуривает один глаз, глядя на меня, в то время как другой сводит судорога. — Ты думаешь, этот русский умнее меня?

— Я не говорю, что…

— У меня в одном яичке больше таланта, чем у него во всём теле. — Он ударяет кулаком по столу. — Сомневаешься во мне?

Он выгибает бровь, его глаз всё ещё подёргивается, и я просто пожимаю плечами. Думаю, этого достаточно, потому что он хватает телефон со стола и сердито набирает номер, пристально глядя на меня в ожидании.

— Густаво, — говорит он. — Мне нужна бомба. — Наступает пауза. — Большая бомба. Мне насрать и меня не ебёт, как ты её получишь. — Он швыряет трубку и ухмыляется, кладя руки на стол и садясь. — Нахуй русского…

Я откидываюсь на спинку сиденья, достаю сигарету из пачки и закуриваю. Как только я делаю первую затяжку, компьютер Гейба подаёт сигнал о входящем видео звонке. Он бросает взгляд на открытый экран, а затем сплёвывает на пол.

— Бледный повелитель Нарнии звонит, — говорит он, нажимая кнопку. — Чего ты хочешь, бледный ублюдок?

— Ах, друзья мои, как к вам относится пустыня? — произносит Ронан. — Американец, знаешь, чем дольше ты живёшь с этими мексиканцами, тем больше от тебя начнёт воняет дерьмом и пылью.

Вена на лбу Гейба вздувается, когда он поворачивает компьютер так, чтобы я мог видеть экран.

— По крайней мере, мои яйца не съёжились внутри моего тела от холода, — отвечает Гейб.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

Ронан наклоняется вперёд на своём стуле, и всё, что я могу видеть — это чёрный цвет его пиджака, пока он роется в своём столе. Он возвращается в очках и с мобильным телефоном в руке.

— Я посылаю вам изображение. — Он тычет пальцем в экран. — Я думаю, это может вас заинтересовать.

Наши с Гейбом телефоны жужжат, и мы осторожно смотрим друг на друга, доставая их из карманов. Когда изображение загружается, у меня сжимается в груди. Я смотрю на фотографию Тор в постели, подключённую к капельницам.

— Что это, чёрт возьми, такое?

— Ну, ты расстроился из-за меня в последний раз, когда мы разговаривали. — Ронан пожимает плечами. — Я надеялся, что это поднимет тебе настроение, Американец.

Он улыбается, как чёртов дьявол.

— Что. За. Чёрт… — моё кровяное давление взлетает до небес. — Неужели это?

— Ты знаешь, что это такое. Твоя женщина не умерла в пустыне, она по-прежнему жива. И вот я сообщаю тебе об этом.

Моя челюсть сжимается, зубы скрежещут друг о друга, когда я смотрю на этот фото, выжигая его в своём сознании. Этот ублюдок знал. Всё это время. Он, блядь, знал.

— Я хочу убить тебя. — Я вскакиваю со стула с такой силой, что он опрокидывается. Гейб что-то бормочет себе под нос.

Ронан откидывается на спинку стула, закидывая руки за голову.

— Ах, Американец, всегда такой жестокий. Я узнал, что твоя женщина жива. Я сказал тебе об этом, и теперь ты хочешь убить меня. — Он качает головой. — Такой злой.

— У кого она? — спрашиваю я.

— У Хесуса, конечно. Она находится на его вилле.

Я громко выдыхаю через нос, поворачиваюсь и направляюсь к двери.

— Повеселись с этим, колумбиец, — говорит Ронан Гейбу.

— Куда ты идёшь? — кричит Гейб.

— А куда, ты блять, думаешь?

Он хватает меня за плечо, и я стряхиваю его, поворачиваясь, чтобы ткнуть пальцем ему в лицо.

— Не пытайся остановить меня. Клянусь богом…

Я позволяю этой угрозе повиснуть в воздухе, пока спускаюсь по лестнице к входной двери. Я слышу, как Гейб кричит что-то своей охрану, но продолжаю идти. Я проверяю первую машину, но она заперта. Я перехожу к следующей, и Гейб выбегает из дома с винтовкой. Раздаётся хлопок, за которым следует острый укол в шею. Я вытаскиваю грёбаный дротик и бросаю его на землю. Я пытаюсь ухватиться за ручку следующей машины, но перед глазами всё расплывается. Мой пульс стучит у меня в ушах. Мои руки и ноги тяжелеют, и не успеваю я опомниться, как падаю вперёд, и всё вокруг погружается во тьму.

Глава 4

Тор

Бип. Бип. Бип.

Этот шум звучит снова и снова, вызывая раздражение. Застонав, я моргаю и щурюсь от солнечного света, льющегося в окно. Я пытаюсь сесть, но боль пронзает всё моё тело. Я задыхаюсь от агонии и краем глаза улавливаю движение, когда падаю обратно на матрас больничной койки. Я оглядываю комнату, полную больничного оборудования. Сбоку от кровати ритмично пищит кардиомонитор. Это одна из комнат Хесуса…

— Тебе следует быть более осторожной, Виктория. — Я поворачиваю голову на подушке и встречаюсь взглядом с Хесусом. Его руки глубоко засунуты в карманы брюк от костюма, его чернильно-чёрные волосы влажные, я полагаю, после душа. Лёгкая ухмылка появляется на его губах, когда он лезет в карман куртки и достаёт сигарету. Он зажимает её в губах и подносит зажигалку к лицу, позволяя пламени поцеловать кончик сигареты. Затянувшись, он обходит кровать.

— Это больно, не так ли? — шепчет он. — Быть так близко к смерти…

Я опускаю взгляд на капельницу, прикреплённую к моей руке, и замечаю, что моё тело от бёдер до груди покрыто бинтами.

Нахмурившись, я пытаюсь разобраться в тумане замешательства, затуманивающем мой разум. Иисус. Джуд… Это всё похоже на сон, за который я не могу до конца ухватиться, хотя и знаю, что упускаю что-то жизненно важное.

— Что случилось? — спрашиваю я, мой голос не более чем хриплый скрип.

— В тебя стреляли, чикита. И это были не мои люди. — Он приподнимает одну бровь, и, хотя выражение его лица натренировано на сокрытие эмоций, я вижу, как за ним клубится гнев. Я уже видела эту маску у Джуда, слишком много раз.

Мои воспоминания сливаются воедино, притягивая к себе края моего сознания. Я помню Кайлу, Джуда… встречу в пустыне. Я его подставила. О боже, я подставила Джуда. Все воспоминания возвращается в спешке, но это больше похоже на кошмар, чем на сон. И я почти жалею, что не могу вспомнить этот конкретный кошмар. Я крепко зажмуриваю глаза. Я могу вспомнить лицо Джуда, отчаявшееся и разгневанное, даже с того короткого участка пустыни, который простирался между нами. Я практически слышу стрельбу, взрывы, запах горелой плоти и обожжённого песка. А потом — кровь. Так много крови и боли, и единственное, что я могла видеть, было лицо Джуда, его страдание, когда он пытался подбежать ко мне, а мужчины вокруг него удерживали его. Я помню, знаю, что я умирала, знала, что никогда больше не увижу Джуда, что наша история закончилась такой трагедией.

Только вот я не мертва. Я здесь.

— Где Джуд? — тихо спрашиваю я.

Хесус наклоняет голову набок, и на его губах появляется лёгкая ухмылка.

— Он мёртв, чикита. Это была сделка, которую ты заключила, помнишь? Его жизнь за жизнь вашей дочери.

Боль, пронзающая моё тело, не идёт ни в какое сравнение с болью, которая охватывает мою душу. Как будто от меня отрывают жизненно важную часть. Все крошечные ниточки, которые удерживают меня вместе, рвутся в клочья.

Он не может быть мёртв. Он не может.

Конечно, я бы знала? Я бы проснулась с зияющей пустотой в груди, потому что это Джуд. Без него я….. Я не знаю, кто я такая. Я прижимаю руку к груди, потирая то место, где так жалобно бьётся моё хрупкое сердце. О мой Бог. Я несу ответственность за смерть Джуда, другой половины меня, отца моего ребёнка. Я крепко зажмуриваюсь и чувствую, как слеза скатывается по моей щеке. Я знаю, что не могу показывать слабость, но я ломаюсь. Часть меня жалеет, что я не умерла от той пули, потому что Джуд мёртв. Я никогда больше не увижу своего собственного ребёнка. Всё, что у меня было, ушло, и я по-прежнему пленница картеля. То, с чем я проснулась, не стоит того, чтобы продолжать эту жизнь.

— Ты также обменяла свою жизнь на жизнь дочери. — Хесус подходит ближе и, протянув руку, гладит меня по щеке своим грубым пальцем. Он ловит мою слезу и поднимает её, как будто изучает.

— Такая красивая, — говорит он, прежде чем наклониться и приблизить губы к моему уху. — Теперь ты моя, Виктория. Я спас тебя. Я спас твоего ребёнка. Всё, чем ты являешься, принадлежит мне, и я ожидаю твоей преданности.

Я слышу слова, которые он не произносит. От этого зависит жизнь Кайлы. Я прерывисто вздыхаю, когда его губы касаются моего уха. Я чувствую, что замираю, моё сердце сжимается в груди.

— Ты получил всё это, — тихо отвечаю я.

Если это то, что нужно, чтобы обезопасить Кайлу, тогда я сделаю это. Я охотно потеряю всякое чувство женского достоинства, которое у меня когда-то было, и стану кем-то другим. Она — единственная причина моего существования сейчас.

— Хорошо. — Он хватает меня за подбородок, поворачивая моё лицо к себе. Его тёмные глаза встречаются с моими, жестокие и голодные. — И помни, что произойдёт, если твоя верность мне изменится. Я знаю, где твоя дочь. Я знаю, где твоя сестра. У меня нет проблем с тем, чтобы убить Элизабет с мужем и привезти малышку обратно в Мексику. Не заставляй меня мотивировать тебя.

Я тяжело сглатываю, борясь со слезами.

— Нет, пожалуйста, оставь её в покое. Ты получил то, что хотел, — умоляю я.

Смеясь, он отталкивает меня так сильно, что боль пронзает моё тело. Он поворачивается и идёт к двери.

— Я ещё даже не начал получать то, что хочу. Тебе нужно отдохнуть, чикита. Я вернусь позже.

Дверь захлопывается, и я остаюсь наедине со своим горем, своей болью и своим страхом. Это то, чем я пожертвовала — ради Кайлы — и, хотя я чувствую себя невероятно разбитой, я бы ещё тысячу раз разбилась ради своей малышки.

Глава 5

Джуд

Я просыпаюсь с ёбаной головной болью. Тор!

Мои глаза распахиваются, и я смотрю на шлакоблочные стены этой чертовой тюремной камеры. Снова.

— Гейб! — кричу я и со стоном медленно сажусь. Мой голос эхом разносится по маленькому коридору, а затем я слышу звяканье ключей.

— Привет, mi amigo (прим. перев. — мой друг), — говорит Дэвид, появляясь в поле зрения.

— Вот, чем вы, ребята, блядь, занимаетесь? — кричу я, потирая больное место на голове. — Вырубаете людей и сажаете их под замок?

Он пожимает плечами и запихивает бутерброд в рот.

— Гейб сказал, что это единственный способ убедиться, что ты не выкинешь какой-нибудь безумный трюк.

— Чёрт возьми…

Я опускаю голову и смотрю на грязный пол. Я хочу вскочить и ударить кулаком по стене, дёрнуть за эти железные прутья, но это ни к чему хорошему не приведёт. Тор жива, и Гейб знал, что я сойду с ума, пытаясь добраться до неё, поэтому он делает это дерьмо.

Я встаю и расхаживаю по камере, снова и снова проводя руками по волосам. Дэвид постукивает по одному из брусков.

— Хочешь покурить? — спрашивает он.

Я киваю, и он протягивает мне самокрутку, а затем зажигалку. Я подношу сигарету к пламени и глубоко затягиваюсь, ощущая сладкий вкус гвоздики на языке.

— Гейб сказал, что вернётся завтра, чтобы забрать тебя.

И всё. Я, блядь, застрял в этой дыре с Дэвидом до завтра. Не в состоянии добраться до неё. Неспособный ничего сделать.

Глава 6

Тор

Я не уверена, сколько времени прошло с тех пор, как я впервые очнулась. Дни. Может быть, недели — я не знаю. Но я точно знаю, что, хотя моё тело, возможно, медленно исцеляется, в то же время моя душа умирает. Кусочек за кусочком, день за днём.

Хесус позволяет мне бродить по дому, но я этого не делаю. Я остаюсь в этой комнате как можно дольше. Я здесь, потому что так нужно, но это не значит, что я должна притворяться, что мне это нравится.

— Чикита.

Я отворачиваюсь от окна и вижу, что Хесус стоит в дверях без рубашки, в одних льняных брюках. Лёгкая улыбка появляется на его губах, когда он приближается ко мне, его глаза медленно скользят по моему телу, пока у меня по коже не бегут мурашки от его пристального взгляда. Он заставляет меня чувствовать себя его собственностью, чем-то, чем можно обладать и осквернять, и всё это во имя какой-то извращённой формы мести. Я поняла, что моего горя недостаточно. Смерти Джуда ему было недостаточно. Он хочет осквернить память Джуда, забрать то, что когда-то принадлежало ему. И у меня не остаётся другого выбора, кроме какпозволить ему это. Потому что Кайла — это всё, что от него осталось. Она — наследие Джуда.

Доминирование и похоть исходят от него, как и всегда, а затем без предупреждения он хватает меня за подбородок и притягивает к своему телу. Жар от его груди просачивается сквозь моё платье. Его большой палец поглаживает мою кожу, когда его взгляд опускается к моим губам. Хесус очень ясно дал понять, что это то, чем я сейчас являюсь: его собственностью.

Он прижимается своими губами к моим, и я не сопротивляюсь этому. Я просто стою в оцепенение. В конце концов, без Джуда, для чего тут бороться? Я едва могу чувствовать, чтобы даже распознать след отвращения, поднимающийся при его прикосновении. Но сейчас моя цель — сделать его счастливым, чтобы он оставил Кайлу в покое.

Его язык скользит между моими губами, и его хватка усиливается.

— О, Виктория, ты можешь лучше, — говорит он мне в губы. Я открываю глаза и смотрю на него. По-настоящему смотрю на него. У него точёные черты лица, густые масляно-чёрные волосы, с лёгкими волнами. Он был бы красив, если бы не холод в его глазах. Он держится как единственный владелец всей власти и авторитета, но ему не хватает абсолютной решимости, которой обладал Джуд. Джуд входил в комнату так, словно она принадлежала ему, и ему было наплевать на всех людей в ней. Он заставлял людей чувствовать, что они для него несущественны. Все, кроме меня.

Он заставил меня почувствовать, что мир начинался и заканчивался на мне. На нас, а потом и на Кайле. Он совершал глупости. Он был преступником, плохим парнем, но я никогда не сомневалась в его любви, ни на секунду.

Хесусу, к сожалению, этого не хватает. Он хочет быть похожим на Джуда, но никогда им не станет, даже если за ним стоит целый картель. Но, тем не менее, мне нужно убедить этого мужчину, что я хочу его. И возможно… возможно, если я приму, что теперь это моя жизнь, всё станет проще. Я собираю в себе столько сил, сколько могу, и, сделав глубокий вдох, целую его. На секунду я представляю, что это Джуд, но мои мысли быстро уносятся прочь и возвращаются к настоящему ужасу. Он стонет мне в рот, прежде чем прикусить зубами мою нижнюю губу.

— Ты на вкус как победа, Виктория, — говорит он, смеясь, и отходит от меня. — И скоро я собираюсь забрать свой приз. Я кажется совершенно очарован тобой. — Его глаза блуждают по моему телу так, что у меня к горлу подступает желчь. — Считай, что тебе повезло. — Он отворачивается и идёт к двери. — О, и ты переезжаешь в новую комнату, — небрежно бросает он через плечо.

— В какую комнату? — нервно спрашиваю я.

Он останавливается в дверях и поворачивается ко мне лицом с довольной ухмылкой на губах. Конечно, я уже знаю, что он собирается сказать.

— В мою.

Мой желудок туго сжимается, потому что я точно знаю, что это значит. С этими словами он выходит из комнаты. Прислонившись к стене, я скольжу по ней вниз, пока не оказываюсь на полу. Я крепко обхватываю себя руками, и слёзы текут ручьём. Вот кто я сейчас: шлюха из картеля. Чем скорее я приму это, чем скорее отпущу Джуда, тем скорее смогу сделать то, что мне нужно, чтобы защитить моего ребёнка. Если мне придётся трахаться с Хесусом всю оставшуюся жизнь, чтобы уберечь её, я это сделаю.

Для неё.

Я сажусь на край кровати Хесуса, мой желудок сжимается от ужаса. Белые тюлевые занавески колышутся на ветру, когда ночной воздух доносит аромат жасмина через открытый балкон. Мои ногти оставляют следы на ладонях, когда я сжимаю кулаки на коленях. Тревога так крепко держит меня в своих тисках, что даже дышать становится нелегко.

Отдалённый звук голосов в коридоре заставляет моё сердце учащённо биться. Я отчаянно пытаюсь подтянуть переднюю часть белого платья немного выше, но это бессмысленно. Вырез опускается к нижней части моей грудины, оставляя мою грудь частично обнажённой. Это всё, что мне позволено надевать. У Хесуса целый гардероб таких платьев, тех самых, которые когда-то носила Камилла. Как будто он хочет, чтобы мы выглядели как нечто чистое и невинное, точные копии друг друга. Это платье с таким же успехом может быть моими тюремными цепями, потому что оно напоминает мне о том, что я действительно заключённая, которой даже не позволено прикрывать своё тело. Я часто задавалась вопросом, что случилось с Камиллой. Я слышу, как охранники шепчутся, что её украл русский, но я в это не верю. Я представляю, как Хесус сломал её, как ненужную куклу, заменяя чем-то новым, чем легче манипулировать. Мной.

Дверная ручка поворачивается, и я задерживаю дыхание, когда Хесус входит в комнату, разговаривая с одним из своих людей снаружи. Дверь закрывается, и воцаряется зловещая тишина. Пересекая комнату, он пристально смотрит на меня, и я пытаюсь спрятаться от его взгляда.

— Ты выглядишь так идеально, сидя здесь и ожидая меня, Виктория.

— Ты приказал, чтобы я была здесь, — говорю я, поднимая на него взгляд.

Возможно, мне и приходится быть здесь, но я могу дать ему понять, что это не по моему выбору.

Вздохнув, он садится рядом со мной. Я напрягаюсь, ожидая, что он прикоснётся ко мне или напомнит, что я пленница. Вместо этого его пальцы нежно скользят вниз по моей руке, что ещё более обезоруживает. Я бы предпочла, чтобы он просто причинил мне боль. Эти игры — самая трудная часть общения с ним, потому что, честно говоря, он ещё ни разу не причинил мне боли. Он никогда не приставал ко мне с чем-то большим, нежели поцелуй, и это выводит меня из себя. Нет ничего хуже, чем не знать, в чём заключается игра твоего врага.

— Букмекер мёртв, — говорит он.

— Я знаю. — Я всё ещё стараюсь не думать о Джуде, но с таким количеством свободного времени это трудно. Странно, но время, проведённое с Хесусом, стало для меня удивительным спасением. Когда я с ним, я думаю только о себе, Кайле и нашей безопасности. У меня нет возможности зацикливаться на Джуде.

Он нежно берет меня за подбородок и поворачивает мою голову к себе. Его глаза ищут мои, прежде чем скользнуть к моим губам.

— Здесь ты в безопасности, — тихо говорит он, проводя большим пальцем по моему подбородку. — Я бы защитил тебя, Чикита, от всех, кто причинит тебе вред.

Какое-то мгновение я пристально смотрю на него. Выражение его лица мягче, чем я привыкла, и в его глазах можно почти увидеть ранимость.

— Кроме самого себя, — шепчу я.

Его губы растягиваются в лёгкой улыбке.

— Я не хочу причинять тебе боль. — Его взгляд снова опускается на мои губы. — Как раз наоборот. Я мог бы дать тебе всё.

— Почему? — я хмурюсь. — Зачем тебе это нужно?

Его большой палец нежно проводит по моей нижней губе.

— Ты необыкновенная женщина, Виктория. Ты произвела на меня впечатление, когда приехала сюда за своей дочерью. Трудно найти женщину с такой силой. — Он убирает руку с моего лица. — Твой мужчина умер. Твоей дочери безопаснее находиться вдали от тебя. Я прошу только, чтобы ты присоединилась ко мне. — Он протягивает руку, и я смотрю на неё. — Ты можешь быть пленницей, а можешь стать королевой. Выбор за тобой.

— Королевой чего?

Он ухмыляется.

— Картеля Синалоа, конечно. Докажи свою преданность, и всё, о чём ты когда-либо мечтала, может стать твоим.

Всё, чего я когда-либо хотела, пропало, но я этого не говорю. Это могло бы стать хорошей возможностью.

Я смотрю на его протянутую руку. Если я приму его предложение, я предам Джуда. Я знаю это. Но можно ли предать мертвеца? Или же должна сделать всё, что в моих силах, чтобы отомстить за него и защитить его дочь? Джуд бы возненавидел это, но он понимал, что такое месть. Ему бы это не понравилось, но он бы понял, поэтому я осторожно беру Хесуса за руку.

Он ухмыляется, его пальцы крепко обхватывают мои.

— Ты женщина, которая поддержит могущественного мужчину. Встань рядом со мной. — Его рука касается моей щеки, и он наклоняется, прижимаясь своими губами к моим. Поцелуй нежный, но в то же время испытующий, как будто он пытается добиться от меня большего. Я неохотно приоткрываю губы. Я чувствую, как сворачиваюсь, взрываюсь и заползаю в тёмную дыру в самых глубоких уголках моей души. Его пальцы перебирают мои волосы, и он запрокидывает мою голову назад, пока мои губы не отрываются от его губ.

— Я хочу тебя, Виктория.

Я пока не знаю, как играть в эту игру, поэтому ничего не отвечаю. Его пальцы скользят под бретельку моего платья, двигаясь, чтобы стянуть её с моего плеча. Я паникую и хватаюсь за подол платья, удерживая его на месте.

— Я… — я смотрю на него снизу-вверх. — Я не… Я не могу. — Я запинаюсь на своих словах, потому что, честно говоря, я не знаю, как остановить его, не разозлив при этом. Я не знаю, будут ли последствия, и я уверена, что если я не дам ему то, что он хочет, он просто возьмёт это силой.

Он ухмыляется и слегка отстраняется.

— Милая Виктория, ты придёшь ко мне добровольно. — Он наклоняется и шепчет мне на ухо. — И я могу подождать.

Он встаёт и стягивает рубашку через голову, прежде чем расстегнуть брюки. Он стоит в одних боксерах, и я опускаю взгляд в пол, моё лицо пылает от унижения. Он обходит кровать и забирается в неё, натягивая одеяло до бёдер, прежде чем выключить лампу. Я неподвижно стою в темноте, прислушиваясь к его ровному дыханию на фоне моего учащённого пульса.

— Чикита, ложись, — приказывает он.

Крепко зажмурив глаза, я пытаюсь успокоиться и выровнять своё дыхание. Его пальцы касаются моего запястья, заставляя меня подпрыгнуть, прежде чем опуститься на матрас. Каждый мускул остаётся напряжённым, пока я лежу. Хесус издаёт тихий смешок, но не делает попыток прикоснуться ко мне. И я думаю, что могло бы быть и хуже. Незнание, ожидание. Это самая худшая часть. Я бы предпочла, чтобы он просто продолжил с тем, чтобы он там ни запланировал для меня, потому что я не верю, что он ищет какую-то девушку, соответствующую критериям жены для босса картеля. Это какая-то уловка; я просто пока не знаю, какая именно.

Как я ни стараюсь, мне не удаётся уснуть, поэтому я просто лежу здесь, прислушиваясь к глубокому дыханию Хесуса. Я помню, когда-то это были мы с Джудом, похититель и пленница в одной постели. Боялась ли я когда-нибудь Джуда так, как боюсь Хесуса? Ненавидела ли я его когда-нибудь так же сильно? Хесус забрал у меня всё, но я помню, было время, когда я думала, что Джуд сделал то же самое, забрал всё: мою жизнь, мою карьеру. Как иронично, что сейчас эти вещи кажутся такими незначительными. Но то, что сделал Хесус, никогда не будет незначительным. Нет, я никогда так не ненавидела Джуда. Честно говоря, я не могу вспомнить то время, когда я не любила его, даже когда это было так чертовски неправильно. Он всегда ощущался чем-то правильным, чем-то истинным. А это… это никогда не будет правильным.

Глава 7

Тор

Я сижу на веранде с бокалом вина в руке и смотрю на раскинувшийся внизу город. Хуарес представляет собой беспорядочное нагромождение зданий, каждое из которых пристроено друг к другу в виде причудливых кусков бетона. Солнце только что опустилось за горизонт, окрашивая небо в розовые и красные тона. Как только ночь опускается на город, он загорается, взрывы создают оранжевые отблески среди городских огней. Непрерывные хлопки автоматных очередей подобны своей собственной болезненной симфонии, напоминающей мне о том, где именно я нахожусь.

Ад. Центральный картель. Хуарес.

Я протягиваю руку, по привычке прикасаясь к своему ожерелью, только это не маленький амулет в виде колибри, который подарил мне Джуд. Вместо него мои пальцы касаются тяжёлого бриллианта на платиновой цепочке. Хесус подарил его мне, и его тяжесть на моей коже заставляет меня чувствовать себя испорченной дешёвкой. Вздыхая, я представляю Кайлу с маленькой колибри на её шее и сглатываю комок в горле.

Не знаю, как долго я сижу здесь, но последние лучи света покидают небо, и я дрожу, когда прохладный ночной воздух касается моей кожи. Мой бокал пуст, поэтому я встаю, чтобы вернуться в дом. Когда я оборачиваюсь, то сдерживаю испуганный вскрик, роняя бокал. Осколки разлетаются по деревянному настилу. Я вздрагиваю, когда кусок стекла вонзается мне в ногу.

— Боже, ты напугал меня, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Один из людей Хесуса стоит передо мной, на его лице застыло хмурое выражение, когда он смотрит на меня. Он протягивает телефон, и я смотрю на него, прежде чем взять.

— Кто это? — спрашиваю я, но он продолжает молчать. Я прижимаю телефон к уху и жду. — Алло?

— Ах, Виктория. Как твои дела? — высокомерное русское произношение мгновенно заставляет моё тело вытянутся по струнке.

— Какого чёрта тебе нужно, Ронан?

— Твои слова ранят меня. Я думал, мы друзья. — Я слышу веселье в его голосе, как будто для него всё это было просто большой игрой.

— Нет, я сделала то, что ты просил. Я продала Джуда, и теперь он мёртв. Я потеряла свою дочь. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Наступает долгая пауза.

— Но ваша дочь не умерла. — Теперь я та, кто хранит молчание. Откуда он это знает? — И ты остаёшься с Хесусом, чтобы защитить её.

— Как ты…

Он смеётся.

— Я всё слышу и знаю. В конце концов, я Ронан Коул.

— Чего ты хочешь?

— Всего лишь небольшое одолжение.

— Я совсем не в восторге от этого, когда дело касается тебя, — рычу я.

Он смеётся.

— Это ведь неправда. — Он вздыхает. — Ты хочешь, чтобы твоя дочь была в безопасности? Этого никогда не произойдёт, пока Хесус жив. Что случится, когда ты ему наскучишь? Когда твоя киска станет слишком старой и раздолбанной, чтобы она могла удовлетворить его? Будет ли тогда он заботится о тебе? Его убийство решит все твои проблемы.

— Если я убью его, на его место придёт другой, и люди, которые наблюдают за Кайлой… они всё равно убьют её.

— Ты забываешь, кто я такой. Ты позаботишься о Хесусе, я позабочусь обо всём остальном. Конечно, ты не забыла, что я — твой могущественный друг, друг которого ты не захочешь потерять.

Я сжимаю телефон в руке. Что мне делать? Я в постели с чудовищем, а теперь и змея хочет обвиться вокруг моего горла.

— Алло? — воркует Ронан. — Я не терпеливый человек, Виктория.

— Почему я? Он босс картеля, Ронан, а я… Я не убийца. Пошли одного из своих людей.

— Ты слишком низкого мнения о себе. Давай не будем притворяться, что ты раньше не убивала. Я бы сделал это, но он подозревает меня с тех пор, как я в последний раз попытался его убить. Ты же, в конце концов, в его постели.

Я ненавижу эти намёки, ненавижу, что меня считают шлюхой Хесуса.

— Мне нужно подумать об этом.

— Я даю тебе один день. Это кажется справедливым. И Виктория, давай не будем забывать, что я тоже знаю, где твой ребёнок. — Он вешает трубку прежде, чем я успеваю ответить.

Именно тогда, когда я думаю, что дела плохи, они становятся ещё хуже. Один человек не может столько вынести. Я должна угодить Хесусу, чтобы помешать ему убить мою дочь, а теперь я должна убить его, чтобы помешать долбаному русскому добраться до неё. И я не сомневаюсь, что Ронан использовал бы Кайлу, чтобы добиться своего. Какими бы ни были его проблемы с Хесусом, они глубоки, и он готов сделать всё, чтобы покончить с ним. Всё, что я знаю, так это то, что Джуд никогда на самом деле не боялся картелей. Он воспринимал их всерьёз, но никогда не боялся. С другой же стороны, Ронан Коул — единственный мужчина, который когда-либо пугал Джуда Пирсона. И если это не ответ на мой вопрос, то я не знаю, что это такое.

Глава 8

Джуд

Я нахожусь в этой тюрьме уже неделю. Грёбаная неделя! Какого чёрта, Гейб собирается оставить меня здесь гнить? Дэвид, вальсируя, подходит к решёткам с бутербродом на завтрак.

— Тебе нужно поесть, мой друг.

— Где этот чёртов Гейб? — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Пожав плечами, он откусывает от бутерброда.

— Он сказал, что придёт сегодня, — отвечает он, кусочки яйца падают из его набитого рта. Он говорил мне это последние семь дней. — Ты уверен, что не хочешь немного?

Он с ухмылкой протягивает мне сэндвич, прежде чем повернуться ко мне спиной и прислониться к решётке, смотря маленький телевизор, установленный на его столе.

— Я люблю Энди Гриффита, — говорит он, прежде чем запихнуть в рот ещё кусок сэндвича. — Я всегда хотел жить в Мейберри.

— Но вместо этого ты выбрал картель, — произношу я, делая шаг к решётке.

Дэвид — хороший парень. Слишком хороший, чтобы общаться с такими, как Гейб. Он просто слишком доверчивый, и я ненавижу то, что должен сделать, правда, ненавижу, но… Я быстро просовываю руку сквозь прутья, обхватываю Дэвида за толстую шею и прижимаю его к ним. Он роняет свой бутерброд и вырывается, цепляясь за мои руки, когда я сжимаю их сильнее.

— Мне неприятно это делать, Дэвид. Но у меня действительно нет другого выбора.

Его неистовые попытки вырваться ослабевают, и через несколько секунд он обмякает. Я выхватываю ключи из петли на его поясе, срывая их, прежде чем отпустить его. Он с глухим стуком падает на пол, и я снова протягиваю руку сквозь прутья решётки, вставляя ключ за ключом в старый замок, пока, наконец, один из них не подходит, щёлкает замок и тяжёлая дверь со скрипом открывается. Я перешагиваю через бесчувственное тело Дэвида и выбегаю из тюрьмы, потому что он недолго пробудет в отключке.

Жара окутывает меня, когда я вылетаю на парковку. Я перебираю ключи в поисках чего-нибудь, напоминающего ключи от машины, и наконец нахожу один с логотипом «Тайота». Я оглядываю парковку, мой взгляд останавливается на ржавом пикапе, и я спешу к нему, открываю дверь и забираюсь внутрь. До меня доносится запах несвежей еды, и я подавляю лёгкий позыв к рвоте, выезжая со стоянки, понятия не имея, куда направляюсь. Я чертовски уверен, что не могу отправиться к Хесусу безоружным.

Добравшись до окраины Хуареса, я останавливаюсь на небольшой заправочной станции, чтобы воспользоваться телефоном.

Когда я вхожу внутрь, звенит колокольчик, и пожилая женщина с улыбкой выглядывает из-за прилавка. Я машу рукой и улыбаюсь, подходя к стойке.

— ¿Puedo usar tu teléfono? (прим. — Могу воспользоваться телефоном?) — я прочищаю горло. — Por favor (прим. — Пожалуйста).

Она хватает старую телефонную трубку, а я набираю номер Марни, ругаясь себе под нос и ожидая, пока снова включится автоответчик.

— Привет?

— Не говори ни единого грёбаного слова. Гейб там? — на линии не слышно ничего, кроме помех. — Марни? О, чёрт возьми, просто не произноси моего имени.

— Нет, он ушёл.

— Мне нужно, чтобы ты приехал за мной. И захвати оружие.

— Хм-м, итак, я вижу, ты вырвался. Я говорил ему не делать этого, но никто не слушает старого чёртового Марни…

— Марни! Ты собираешься приехать за мной или как? — я рычу в трубку, и женщина настороженно приподнимает бровь, глядя на меня.

— Да, да. Где мы с тобой встретимся?

— Я, чёрт возьми, не ебу.

— Ну, блин, парень, как, чёрт возьми, я должен тебя найти, если ты не скажешь мне, где с тобой встретиться.

Я выглядываю в окно и вижу старый «Макдональдс» с освещённой и мигающей половиной вывески. Я поднимаю взгляд на женщину за прилавком.

— ¿Qué calle es ésta? (прим. — Что это за улица?)

— Венеза Авеню, — отвечает она.

— «Макдональдс» на Венеза Авеню, примерно в двадцати минутах езды от тюрьмы.

— Ладно. Сиди смирно и дождись меня, — говорит он и вешает трубку.

— Спасибо, — говорю я женщине, возвращая ей телефон, прежде чем уйти, протискиваясь через дверь.

Я забираюсь в грузовик Дэвида и останавливаю его у мусорного контейнера на случай, если Гейб придёт меня искать, а затем бегу через улицу и жду в «Макдональдсе». В ожидании я выкуриваю полпачки «Мальборо». Каждый раз, когда открывается дверь, я напрягаюсь. Наконец, примерно через час, Марни подъезжает на одном из «Хаммеров» Гейба. Он открывает дверь, и в ту же секунду, как он выходит, я несусь через выход к машине.

— Я не могу поверить, что он снова запер меня, — стону я, когда мы выезжаем на шоссе.

— Ах, чёрт возьми. Я могу, — отвечает он. Я бросаю на него сердитый взгляд, и он пожимает плечами. — Ну, мы все знаем, что у тебя вспыльчивый характер, и ты…

— Марни!

— Смотри! — он грозит мне пальцем. — Прямо сейчас начинаешь злиться.

— Я, блядь, пытаюсь здесь думать. Господи. — Я смотрю в окно на проплывающий мимо грязный город, ломая голову над тем, что, чёрт возьми, делать.

— И куда, к чёртовой матери, мы направляемся?

— Просто… — я знаю, что не могу вернуться к Гейбу… — веди машину. Убирайся из города.

— Хорошо. — Марни выжимает педаль газа, и мы едем по второй окружной дороге, пока не замечаем мотель с мерцающими лампочками. Я не могу позволить себе ошибку. Я не могу потерять её снова, и я знаю, что не смогу провернуть такой трюк, чтобы расправиться с Хесусом, вдвоём с Марни. Возможно, я потерял контроль над большинством вещей, но единственное, что у меня всё ещё есть — это деньги. А наёмников в Хуаресе пруд пруди.

Мне просто нужно найти нескольких…

Глава 9

Джуд

Неудивительно, что Хуарес — криминальная столица мира. В течение двенадцати часов я нашёл шестерых парней, готовых проникнуть в дом Хесуса. Конечно, они точно не знают, что это его дом… Шестерых парней точно недостаточно, чтобы разрушить полностью охраняемый замок, поэтому я должен убедиться, что ОН оттуда убрался. И есть только один способ сделать это — заставить его думать, что он занимается сделкой с наркотиками, от которой он не сможет отказаться, и использовать его людей против него самого.

Солнце ещё не взошло, когда я паркуюсь возле крошечного кирпичного домика одного из дилеров Хесуса, что позволяет нам с Марни легко проскользнуть между кустами и домом.

— О, срань Господня… — бормочет Марни. — Наступил в собачье дерьмо.

Я поворачиваюсь и пристально смотрю на него, прикладывая палец к губам, медленно встаю рядом с машиной и засовываю пистолет за пояс джинсов.

— Прикрой меня.

Марни кивает и взводит курок пистолета, поворачиваясь лицом к дому. Я беру деревянный клин и засовываю его в щель в верхней части двери. Просто нужно немного поработать локтями, и останется достаточно места, чтобы просунуть внутрь вешалку для одежды. Я осторожно протягиваю проволочную вешалку, прищурив глаза, когда пытаюсь нажать кнопку разблокировки. Я почти нажимаю на неё, когда проволока соскальзывает.

— Чёрт. — Я пробую ещё раз, и вот тогда щёлкает замок и загорается внутреннее освещение.

— Ладно, теперь иди и подожди сзади, — шепчу я Марни. — После того, как он выйдет, ты прокрадёшься внутрь. Я позвоню тебе, так что включи свой звонок.

Марни кивает и исчезает за углом дома. Я забираюсь внутрь, запираю двери и заползаю на заднее сиденье внедорожника, чтобы лечь и ждать.

Солнце только выглянуло из-за горизонта, когда я слышу лай собаки, за которым следует мужчина, кричащий ему заткнуться. Щелчок замков вызывает во мне прилив адреналина, и я успокаиваю дыхание. Дверь открывается и закрывается. Двигатель заводится, и из динамиков гремит какая-то ужасная «R&B» песня. Машина даёт задний ход, гравий хрустит под шинами. Я двигаюсь ровно настолько, чтобы видеть в окно с того места, где лежу. Верхушки домов проносятся мимо, и когда вокруг нет ничего, кроме неба, когда я чувствую, что асфальт становится неровным и ухабистым, я понимаю, что мы в пустыне.

Моё сердце бешено колотится в груди. Я на мгновение закрываю глаза, прежде чем перепрыгнуть через заднее сиденье, обхватить его рукой за шею и приставить заряженный пистолет к голове мужчины. Он сворачивает с дороги, и мой палец чуть не соскальзывает с курка, прежде чем его руки тянутся прямо к моей руке, вцепляясь когтями.

— Не сопротивляйся, — говорю я и крепче прижимаю своё предплечье к его горлу. Он задыхается, что-то бормоча. — Я не стану тебя убивать. Мне просто нужна услуга, так что почему бы тебе не завести руки назад и не обхватить подголовник. — Он не двигается с места, и я ещё глубже вонзаю пистолет ему в висок. — Сделай это. Сейчас. — Я немного ослабляю хватку, протягиваю руку и выдёргиваю у него из-за пояса пистолет.

— Просто пристрели меня.

— Ну, вот видишь, — вздыхаю я. — В этом деле замешано что-то большее, чем ты, у тебя на подходе ребёнок… — он замирает, я чувствую, как его кадык вздрагивает у меня под рукой, когда он сглатывает. — Итак, я предлагаю тебе просто заложить руки за подголовник, вот сюда. И поверь мне, ты не захочешь драться со мной. Если ты убьёшь меня или я убью тебя, твоя девушка и ребёнок заплатят за это. — Я чувствую себя куском дерьма даже из-за того, что угрожаю чем-то подобным. Это ставит меня на ровне с Хесусом и Ронаном, но я просто хочу вернуть свою женщину. Можете называть меня эгоистом.

Я прижимаю пистолет к его голове, убираю руку с его горла, и он обхватывает руками подголовник. Я достаю из кармана кабельные стяжки и связываю ему руки, прежде чем забраться на переднее сиденье, не убирая пистолет с его головы.

— Хорошо, — говорю я, доставая свой телефон и набирая номер Марни. — То, чего я хочу, очень просто. — Звонит телефон. — Мне просто нужно, чтобы ты назначил встречу с Хесусом на завтра на определённое время. Скажи ему, что у тебя новый клиент, который хочет предоставить ему тридцатипроцентную скидку на пользование его грузовиками, или ещё какую-нибудь чушь, в которую он поверит. Ты сам с этим разберёшься. Мне просто нужно, чтобы он и его грёбаные люди убрались из того дома на час.

Он прищуривается, слегка качая головой.

Гудки всё ещё продолжаются, и паника медленно поднимается в моей груди.

— Я не спрашивал тебя, хочешь ли ты это сделать, не так ли?

Телефон продолжает звонить, прежде чем Марни отвечает.

— Ага, — фыркает Марни.

— Господи, это заняло слишком много времени.

— Когда человеку нужно посрать, он должен срать.

Застонав, я закрываю глаза.

— Дай нам послушать её. — В трубке зашуршали помехи, и я встретился взглядом с парнем. — Я действительно не хочу её убивать… — говорю я и включаю телефон на громкую связь.

— Хорошо, поговори с ним, — произносит Марни. Я вижу, как в глазах парня мелькают страх и беспокойство. На другом конце провода раздаётся громкое рыдание.

— Ах, да ладно тебе, я уже говорил, что не причиню тебе вреда, пока он поступает правильно. — Ещё один долгий вскрик.

Глаза мужчины наполняются слезами, и их заволакивает туман беспомощности. Этот взгляд я слишком хорошо знаю. Но это цена, которую платят такие люди, как он и я. Когда у тебя есть только одна слабость, это то, к чему все стремятся. А любовь — это слабость на всех ёбаных уровнях.

— Пепе, — шмыгает она носом. — Пепе?

— Пожалуйста, не причиняй ей вреда, — умоляет он меня.

— Pepe, haz lo que quieran. (прим. — Пепе, делай что они просят.) — И она разражается громкими воплями.

Я вешаю трубку и свирепо смотрю на него.

— Итак, ты встретишься с Хесусом или нет?

Я настраиваю бинокль, наблюдая, как Хесус и примерно семеро его людей садятся в «Хаммеры» и отъезжают от дома. Я отправляю сообщение Динго, главному наёмнику, которого я нанял, сигнализируя, что всё в порядке. Через несколько минут рядом с моей машиной останавливается чёрный «Сильверадо», и из него выходят четверо мужчин. Они одеты в чёрное, их лица закрыты лыжными масками. Марни смотрит на меня, прежде чем бросить беспокойный взгляд в окно.

— Где ты их, чёрт возьми, откопал, на съезде Зорро?

— Какой-то бандит в баре подсунул мне контакт Динго за пятьдесят баксов.

— Динго? — говорит Марни. — Ты заключили сделку с человеком которого зовут как грёбанного динозавра?

— Не мог бы ты… — задняя дверь открывается, и мужчины забираются внутрь, пристегнув пистолеты к груди.

Тот, кто забрался первым, кивает. Я завожу машину и трогаюсь с места. Другая машина следует за нами, петляя вниз по склону. Мы делаем крутой поворот, и я выключаю фары как раз перед тем, как приблизиться к концу частной подъездной дорожки Хесуса, и останавливаюсь за одним из больших кустов.

— Нет, — говорит один из мужчин. — No me estoy involucrando con Jésus Lopez. (прим. — Нет, я не хочу быть вовлечённым в дела Хесуса Лопеса)

Марни слегка поворачивается на своём сиденье и смотрит на меня. Я вижу, как его пистолет слегка шевелится. На заднем сиденье вспыхивает ссора, и через несколько секунд раздаётся громкий хлопок и небольшая вспышка от выстрела из пистолета, один из мужчин падает замертво на сиденье.

— Я плачу им за профессионализм, — говорит тот мужчина. — Я приношу свои извинения.

Марни смотрит вперёд.

— Чёртов ад.

Мы подъезжаем и гуськом выходим из машины, крадучись обходя окрестности. Динго и его люди идут впереди меня и Марни. Как только ворота оказываются в поле зрения, Динго делает два смертельных выстрела, и охранники падают. Мы спешим ко входу, перелезаем через ворота и опускаемся на ноги с другой стороны.

Раздаются крики, за которыми следует стрельба, и мы бросаемся к линии деревьев на краю участка. Пуля попадает в одно из деревьев позади меня. Я поднимаю взгляд и замечаю одного из мужчин на крыше, поэтому прицеливаюсь и стреляю, наблюдая, как он спотыкается, прежде чем перевалиться через край и приземлиться в кусты рядом с домом. Раздаётся град выстрелов. Пули задевают деревья, которые мы используем в качестве укрытия, кора отлетает во все стороны.

Мы стреляем до тех пор, пока не наступает минутная тишина, а затем направляемся к дому с оружием наготове и настороже. Под моей ногой хрустит ветка, и вся группа на мгновение останавливается, прежде чем продолжить путь. Чем ближе мы подбираемся к вилле, тем отчётливее я слышу мужские крики внутри. Мой пульс учащается, а на лбу выступает холодный пот.

Тор там.

Есть что-то невыносимо подавляющее, что давит на тебя, когда ты понимаешь, что жизнь человека, благодаря которому стоит жить, зависит от того, что ты сделаешь дальше.

Глава 10

Тор

Я просыпаюсь от звуков стрельбы. Мужчины кричат, мечутся по коридорам дома, выкрикивая указания друг другу. Хесус в отъезде, ведёт переговоры о каком-то обмене наркотиками, и, как ни странно, я думаю, что чувствовала бы себя в большей безопасности, если бы он был здесь. Может, он и никчёмный человек, но, когда люди стреляют в меня, я хочу, чтобы между мной и ними стоял псих-босс картеля.

Я выбираюсь из постели Хесуса и спешу по холодному кафелю к открытым дверям патио. Я держусь за стеной и выглядываю наружу. Повторяющийся хлопок, хлопок, хлопок пулемётов на крыше оглушителен. Люди лежат — одни мёртвые, другие раненые — по всему двору. Хесус взял с собой много людей, и здесь осталось недостаточно, чтобы защищать виллу. Моё сердце бешено колотится в груди, а в ушах звенит. Я понятия не имею, кто пришёл, но они враги Хесуса, а это значит, что они, скорее всего, убьют его шлюху… или что похуже.

Я бросаюсь к шкафу и подхожу к комоду. Пригибаясь, я наваливаюсь всем своим весом на стенку устройства, и оно медленно сдвигается, открывая металлическую дверь в бункер. Я смотрю на клавиатуру, пытаясь вспомнить код. 1678? Я набираю его дрожащими пальцами, но индикатор остаётся красным.

— Чёрт, — шиплю я себе под нос.

Прямо за моей спиной раздаётся отчётливый щелчок взводимого курка пистолета. Я замираю, моё дыхание становится поверхностным и отчаянным.

— Тор.

Моё сердце спотыкается само о себя, и я хмурюсь, медленно оборачиваясь. Здесь темно, и я не могу разглядеть его лица, но я узнаю его где угодно. Я могла бы быть глухой и слепой, но всё равно узнала бы Джуда. Мой пульс стучит у меня в ушах на фоне всё ещё продолжающейся снаружи стрельбы.

— Джуд? — шепчу я, придвигаясь к нему поближе. Наступает напряжённый момент тишины, когда кажется, что из комнаты выкачали весь воздух. Я стою, не веря своим ушам, и тут он хватает меня за руку. Одно это прикосновение вызывает во мне волну эмоций. Он настоящий. Он здесь.

Я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь своими губами к его, прерывистое дыхание срывается с моих губ. Его руки сжимают мою талию, кончики его пальцев обжигают сквозь тонкий материал ночной рубашки, которая на мне надета.

— Я думала, ты умер, — говорю я, мой голос звучит хриплым шёпотом у его губ, когда я кладу руку ему на щеку.

Он заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо, пристально глядя на меня, в то время как миллион невысказанных слов проносятся между нами. Всё, что было, всё, что когда-то было, превращается в ничто, потому что он жив. Я протягиваю руку и обхватываю ладонями его лицо, вдыхая запах виски и сигаретного дыма, который постоянно витает в нём. Лёгкая хмурость искривляет его черты, когда он кладёт руку на моё запястье, чтобы убрать её со своего лица.

— Нам нужно убираться отсюда. Сейчас же, — говорит он отрывистым голосом.

Я, спотыкаясь, иду вперёд, позволяя ему вытащить меня из шкафа. Его кожа рядом с моей тёплая и знакомая. Это как наркотик, посылающий через меня успокаивающий импульс. На секунду я забываю обо всём, что не принадлежит ему, — пока не возвращаюсь в реальность.

— Подожди, — говорю я в панике. — Я не могу. — Я вырываюсь из его хватки, и его пальцы сжимаются вокруг моего запястья, пока не оставляют синяки. Тем не менее, он продолжает тащить меня к двери. — Джуд! Остановись!

— У меня нет на это времени, Тор. — Он дёргает меня за руку, и я, спотыкаясь, выхожу в коридор.

— Джуд!

Он резко разворачивается и закрывает мне рот ладонью. Раздаётся ещё один выстрел, и его ноздри раздуваются, когда он на дюйм приближается к моему лицу.

— Не сейчас, чёрт возьми. Не говори больше ни единого грёбаного слова, — шепчет он, прежде чем убрать руку и продолжить путь по коридору.

Я озираюсь по сторонам. Некоторые из парней Хесуса всё ещё живы, притаились на корточках и находятся под огнём. Чем больше я буду бороться с ним, тем больше вероятность, что они убьют его. Поэтому я иду с ним. Когда-то я думала, что несу ответственность за его смерть, но сейчас я не собираюсь быть причиной его смерти.

Он тащит меня через дом во двор, где со скрежетом останавливается чёрный «Рендж Ровер». Пули всё ещё летят, отдаваясь эхом вокруг нас, пока у меня не зазвенит в ушах. Джуд прижимает меня к себе, прикрывая моё тело своим. Он запихивает меня на заднее сиденье машины и забирается следом за мной, прежде чем двигатель набирает обороты, и мы несёмся по извилистой дороге. Схватив меня за подбородок, он поворачивает моё лицо к себе, прежде чем прижаться своими тёплыми губами к моим, его пальцы впиваются в мою кожу. Поцелуй злой и отчаянный. Он отстраняется и пристально смотрит на меня, в его мутно-зелёных глазах кружится смерч эмоций.

— Я думал, ты умерла… — произносит он.

Я наслаждаюсь теплом его прикосновений, тем, как он заставляет меня чувствовать себя цельной впервые за долгое время. Я провожу пальцами по его подбородку, просто любуясь его красивым лицом — лицом, которое, я была уверена, никогда больше не увижу.

— Почти, — выдыхаю я, стягивая ночную рубашку, чтобы показать уродливую пулевую рану чуть ниже моей правой груди.

Он смотрит на неё секунду, прежде чем закрыть глаза и глубоко вздохнуть. Взяв меня за руку, он переплетает мои пальцы со своими.

— Ты — всё, что у меня есть, — говорит он, и в его словах слышится боль.

Я тяжело сглатываю и опускаю подбородок на грудь. Кайла. Она — всё, что у меня есть. Всё, что имеет значение. Что сделает Хесус, когда узнает, что меня больше нет?

— Джуд, я… — мне кажется, что у меня перехватывает горло. — Всё изменилось.

Я крепко зажмуриваюсь, борясь со слезами от всего того, что я сделала, чтобы выжить, чтобы обеспечить выживание Кайлы. Я думала, он мёртв, но теперь он здесь, и всё это кажется таким жестоким предательством, которое я должна продолжать. Только на этот раз я должна сделать это, зная, что он жив. Я должна солгать ему в лицо. Что я вообще могу сказать?

— Ты должен отвезти меня обратно к Хесусу, — шепчу я. Бог свидетель, я не хочу возвращаться. Я хочу больше никогда не покидать объятий Джуда. Если мы с Джудом убежим сейчас, то, возможно, сможем добраться до Кайлы вовремя, но тогда мы всегда будем в бегах. Здесь у меня есть возможность. Единственная, которую мы собираемся заполучить.

Выражение его лица меняется на недоверчивую ухмылку.

— Ты что, блядь, сошла с ума?

— Он найдёт меня. Он убьёт нас обоих. Пожалуйста, Джуд. Я справлюсь с этим, хорошо? Мне просто нужно время.

— О, поверь мне, я видел, как ты, нахрен, справляешься, Тор. — Качая головой, он проводит рукой по лицу. — Я имею в виду, чёрт возьми, ты была в его комнате, — он стягивает бретельку моей ночной рубашки с моего плеча, — в этом дерьме.

Я прикусываю внутреннюю сторону губы и смахиваю выступившую слезу.

— Это не так…У меня не было выбора. Ты был мёртв.

— О, приятно знать, как ты справляешься с трауром по грёбаным мертвецам.

— Никто не приходил за мной, Джуд! Ты не пришёл за мной. Ты проиграл. Гейб проиграл, Ронан проиграл. И я была чёртовым призом. Так я спасла себя. Не смей осуждать меня!

Он свирепо смотрит на меня, его челюсть подрагивает.

— Ты не вернёшься, если мне придётся приковать тебя наручниками к своему грёбаному телу, клянусь Богом, я это сделаю. Не испытывай меня.

Я стискиваю зубы.

— Ты не сможешь добраться до него. Я смогу. Именно из-за этого мачо-дерьма — ты думаешь, что можешь справиться со всем — Кайлу похитили в первую очередь из-за этого.

Я вижу, как боль искажает его черты с такой силой, что мне хочется обнять его. Он так сильно любит её, и я не могу вынести его боли. Он не знает, что с ней случилось. Очень немногие знают, и пока лучше, чтобы так и оставалось. Я обвиваю руками его шею, потому что прямо сейчас это самая жестокая вещь, которую я когда-либо совершу за всю свою жизнь. Но я делаю это ради неё.

Он напрягается под моим прикосновением. Я прижимаюсь щекой к его твёрдой груди и слышу, как колотится его сердце, разрываясь на части. И я надеюсь, что однажды он это поймёт. Однажды он простит меня за это. Если я скажу ему сейчас, он бросится на её поиски. Он подвергнет её ещё большей опасности, и я ничего не смогу сделать или сказать Хесусу, что помешало бы ему убить их обоих.

— Я не позволю тебе уйти, — говорит он.

Я знаю, что с ним бесполезно бороться. Это не будут переговоры. Мне придётся подождать своего часа. Но сколько времени у меня на самом деле есть? Без меня, какая причина у Хесуса сохранять Кайле жизнь?

Остаток поездки мы сидим в тягостном молчании, а Джуд смотрит в окно.

Мы подъезжаем к вилле на самой окраине города, и Джуд выходит, придерживая для меня дверь. Я выхожу из машины и бросаю взгляд на виллу, утопающую в темноте. Прохладный воздух пустыни проникает сквозь тонкий материал моей ночной рубашки, и я дрожу. Дверцы машины хлопают, и водитель подносит пару сумок к входной двери.

Джуд тихо разговаривает с мужчиной и пожимает ему руку, а я жду. Парень возвращается в машину и уезжает, и теперь мы остались вдвоём. Мои мысли возвращаются к тому, как Хесус заходит в свой дом и обнаруживает мертвецов, разбросанных по территории. Он узнает, что меня похитили, и будет в ярости, и что это будет означать для Кайлы?

Джуд открывает дверь, и я вхожу вместе с ним внутрь. Он заносит сумки в коридор и закрывает за мной дверь. Дом и близко не такой роскошный, как у Хесуса или Гейба.

— Чей это дом?

— Одно из убежищ Гейба.

Я киваю, наблюдая, как он ходит по дому, включая свет. Я иду за ним в гостиную, и он оборачивается. Его глаза встречаются с моими, и у меня перехватывает дыхание под его тёмно-зелёным пристальным взглядом. Его челюсть сжимается, и он со вздохом закрывает глаза.

— Как она умерла? — спрашивает он, его голос полон боли и разбитого сердца. Кайла. Он говорит о Кайле. Он думает, что она мертва? Конечно, он знает, ведь это то, что Хесус сказал всем, кроме меня, него, Камиллы и двух мужчин, которые из тени наблюдают за каждым движением Лиззи.

Я сглатываю комок, застрявший у меня в горле. Моё сердце беспорядочно колотится, издавая болезненный, неестественный стук в груди. Что мне ему сказать? Что мне сказать? Я сокращаю расстояние между нами и прикасаюсь ладонью к его щеке, желая рассказать ему всё, но не могу. Может быть, я могла бы сказать ему, что она жива, но что я не знаю, где она. Но тогда он соберётся искать её. Он накинется на Хесуса со всеми силами, что у него имеются.

— Как онаумерла, Тор?

— Я не знаю, — шепчу я, тревожно покусывая внутреннюю сторону губы. — Не… не думай об этом, — шепчу я.

— Не думать об этом? — его глаза распахиваются, наполняясь гневом и болью. — Моя дочь… наша дочь, Тор…

— Я не знаю! — мой голос срывается, и слёзы текут по моим щекам, потому что я ужасный человек. Мою грудную клетку фактически разрывает, когда я скрываю это от него. — Я не могу тебе сказать. Мне очень жаль. — Я пытаюсь вложить крупицу правды в свои слова, всё время чувствуя себя худшим человеком в мире. Он свирепо смотрит на меня, и тишина пронзает меня насквозь. Холодная. Тяжёлая.

— Ты подставила меня ради Кайлы, ты знаешь…

— Ты не должен был брать с собой половину русской мафии!

— А чего ты ожидала? Это был грёбаный план Ронана, в который меня не посвящали, пока ты не отправилась к ебучему Хесусу.

Я отворачиваюсь от него и провожу рукой по волосам.

— Нет. — Я стискиваю зубы, произнося эти слова. — Что касается плана Хесуса, то ты должен был умереть. Габриэль должен был умереть. — Я снова поворачиваюсь к нему лицом. Его глаза сосредоточены на мне, челюсть подрагивает от напряжения. — Тебе нужно было убить его, — говорю я, — и ты потерпел неудачу. Такова цена. Мы проиграли, Джуд. — По правде говоря, я — цена и приз. Но я не хочу говорить Джуду, что он потерял нас обеих.

— И что теперь? А? — он проводит рукой по волосам, прежде чем полезть в карман за сигаретой. Прикуривая, он подносит ладонь к пламени и делает несколько глубоких затяжек. — Что, чёрт возьми, теперь?

— Теперь мы должны принять то, что не можем изменить. — Я опускаю взгляд на его грудь и кладу ладонь на его твёрдый живот. Я скучаю по нему. Я скучаю по всему, что связано с ним. — И мы отомстим, когда сможем. — Я должна вернуться к Хесусу, а затем убить его, чтобы защитить Кайлу. Будет лучше, если Джуд подумает, что всё это во имя мести. Он это поймёт.

Джуд недоверчиво смеётся и делает шаг ко мне, прижимая меня к стене.

— Я ни хрена не принимаю эту ситуацию, — говорит он. Он на дюйм приближается ко мне, его тёплое дыхание овевает моё лицо. Я хочу поцеловать его, прикоснуться к нему, но не делаю этого. Я не могу, потому что, если я это сделаю, боюсь, я никогда его не отпущу.

— Тор, — говорит он, — она ведь не умерла, правда? — я закрываю глаза и откидываю голову к стене, тяжело сглатывая. Его пальцы обхватывают моё горло, и я чувствую, как его губы касаются моей челюсти. Ложь вертится у меня на кончике языка. — Не лги мне. Я знаю тебя. — Я открываю глаза, и он слегка отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Эта энергия потрескивает между нами, магнетическое притяжение, которое, кажется, всегда так безвозвратно привязывает меня к Джуду. Мой взгляд опускается к его губам. Я не могу сделать это с ним. Он так сильно сжимает мой подбородок, совсем как прежний Джуд. — Она жива? — спрашивает он.

— Её больше нет.

— Она. Не. Мертва. — Его хватка усиливается, глаза мерцают.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Я заставляю себя вспомнить всё, что привело нас сюда. Я говорю себе, что всё это затеял Джуд. Картель хотел заполучить его, поэтому они забрали Кайлу. Всё, через что прошла моя маленькая девочка, — это его вина. Может, она и не умерла, но я потеряла её. Я смирилась с тем, что буду шлюхой Хесуса, чтобы защитить дочь, которую я никогда не увижу. Я потеряла всё, что любила, включая Джуда. Может, он и жив, но с таким же успехом он мог бы быть мёртв, потому что я снова должна предпочесть Кайлу ему. Я буду делать один и тот же выбор, снова и снова, каждый раз, пока это не сломает меня, а это уже ломает меня, кусочек за кусочком. Понемногу. Я позволяю всей ярости, которую чувствую, наполнить меня, растекаясь по венам, пока меня не охватит раскалённый докрасна жар. Я кладу руки ему на грудь и отталкиваю его от себя. Он отступает на полшага, прежде чем снова оказывается прямо перед моим лицом.

— Ты хочешь знать правду? — кричу я. — Я ненавижу тебя, Джуд. Во всём этом виноват ты. Ты — причина того, что моей дочери больше нет. Ты — причина, по которой я никогда больше не обниму её, никогда не увижу её улыбки. — Слёзы затуманивают моё зрение, и я задыхаюсь от своих слов. Ярость и чувство вины сталкиваются, кружась и смешиваясь, пока я не перестаю понимать, злюсь ли я на него или на себя. Моя боль и его боль становятся одним целым до тех пор, пока его неудачи не станут моими, и раны, которые я наношу ему, ранят меня так же глубоко. — Никогда не увижу, как она взрослеет или выходит замуж. — Слёзы текут по моему лицу. Всё это правда. Может, она и не мертва, но её больше нет для меня, и если я не смогу убить Хесуса, то она, возможно, скоро умрёт. Я всегда буду матерью, которую она никогда не узнает, и она навсегда останется моим сердцем, живущим вне моего тела. — Я была готова пожертвовать всем, чтобы спасти её, а где был ты? — я снова толкаю его, и на этот раз Джуд отступает. Я следую за ним, снова и снова толкая. — Твоя жизнь в обмен на её. Это было просто.

Его смерть ничего бы не изменила, я знаю это, но злюсь, потому что чувствую себя такой одинокой во всём этом дерьме, и я хотела бы, чтобы он помог мне, но он не может. Я люблю его, но всё изменилось. Жизнь, которая у нас была, — это далёкая сказка, и теперь всё, что мы можем сделать, это выжить. Из-за этого, я не могу быть с ним, и это меня ломает. Он просто смотрит на меня, и на его лице отражается боль, которая отражает мою собственную.

— Всё, что мне осталось — это убить Хесуса, — говорю я. — Меня не волнует, даже если мне придётся трахаться с ним следующие десять лет, чтобы сделать это. Я положу этому конец.

Джуд выдыхает, прежде чем повернуться и направиться к двери.

— Делай всё, что, чёрт возьми, тебе нужно, Тор. Ненавидь меня, если тебе от этого станет лучше. Но ты виновата в этом не меньше, чем я.

С таким же успехом он мог бы вонзить клинок мне в грудь.

— Бывают дни, когда я жалею, что вообще встретила тебя, Джуд. Я хотела бы, чтобы у меня была нормальная жизнь, где моя дочь была бы в безопасности. — Я смахиваю слёзы со своего лица. У Кайлы теперь может быть такая жизнь, вот только не со мной.

Он оборачивается, свирепо глядя на меня.

— Я давал тебе эту возможность, Тор. Когда я попал в тюрьму. Но ты выбрала меня.

Я невесело смеюсь.

— Я любила тебя.

Люблю. Я до сих пор люблю его. Несмотря ни на что, я это делаю и всегда буду.

Его холодный взгляд останавливается на мне.

— Мы никогда не принадлежали друг другу.

Я пыталась оттолкнуть его. Его слова не должны причинять боль, но, боже, они причиняют, и я не могу с этим справиться.

— Пожалуйста, не надо, — не могу удержаться, чтобы не умолять шёпотом.

Он качает головой, проводя рукой по рту. Он сокращает расстояние между нами, проводя пальцами по моей челюсти, изучая меня. Его зубы прикусывают губу, а между тёмными бровями пролегает морщинка.

— Мы не можем так поступать друг с другом. Не поступай так с нами… — он выдыхает. — Она мертва, Тор. Вернувшись к нему, что, чёрт возьми, это даст? А? — он наклоняется ко мне, так близко, что я чувствую его тёплое дыхание на своём горле, и всё внутри меня рушится. — Это её не вернёт. Не оставляй меня ради мести, Тор. Не надо.

Это всё равно, что стоять в огне и позволять пламени лизать мою кожу, борясь со всеми естественными инстинктами выбраться наружу и удерживая себя одной лишь силой воли. Слёзы текут по моим щекам, и я хотела бы сдержать их, но не могу. Это, наверное, хуже, чем отпускать Кайлу. По крайней мере, тогда мне приходилось иметь дело только со своей собственной болью, но теперь я взваливаю на свои плечи и его боль, зная, что я — её причина. Я провожу пальцами по грубой щетине на его подбородке и откидываю голову назад, прижимаясь губами к его губам. Соль моих слёз смешивается с агонией и мучением поцелуя, который, как мы оба знаем, не может длиться вечно. И всё же я хотела бы, чтобы это было так. Я хотела бы слиться с ним воедино и никогда не отпускать. Он с силой, отчаянно сжимает мой затылок. Когда мы наконец отрываемся друг от друга, он прижимается своим лбом к моему.

— Не оставляй меня одного, Тор. — В его голосе слышна такая боль.

— Я должна это сделать, Джуд. Ты должен понимать это лучше, чем кто-либо другой. — Я отстраняюсь и встречаюсь с ним взглядом. Выражение его лица меняется, и я понимаю, что только что потеряла его.

— Нет, я, чёрт возьми, не могу этого понять.

— Но ты делал то же самое. Джо поглощал тебя, пока убийство его не стало всем, ради чего ты жил.

— У меня не было ничего другого, пока я не заполучил тебя, а потом я погнался за ним из-за тебя. Я бы никогда не предпочёл месть тебе, Тор.

Я качаю головой, крепко сжимая его рубашку обеими руками.

— Это из-за Кайлы. — Это всё, что я могу сказать. Что ещё я могу сказать? — Это для Кайлы.

— Она мертва! — его глаза наполнились слезами. Я наблюдаю, как сжимается его челюсть, когда он пытается удержать их.

Но это не так, и именно поэтому я так упорно борюсь.

— Хесус должен заплатить за то, что забрал её у меня, Джуд, — молвлю я. — Он должен.

Джуд вздыхает, прежде чем провести рукой по лицу. Он делает шаг ко мне, обхватывая мою щеку своей тёплой ладонью.

— Это значит для тебя больше, чем я?

— Это значит для меня всё, — с трудом выдавливаю я слова.

В его глазах выражение сожаления, которого я никогда раньше не видела.

— Я всегда буду любить тебя. Помни это. — И с этими словами он целует меня в лоб, прежде чем повернуться.

Паника сжимает меня в своих тисках.

— Джуд! — я хватаю его за руку. Он останавливается спиной ко мне. Я придвигаюсь к нему ближе и кладу руки ему на бока, прижимаясь лицом к его спине. — Не отказывайся от нас. Я вернусь к тебе, — задыхаюсь я. — Я обещаю.

— Обещания ни хрена не значат для меня, Тор. — Он выходит из комнаты, оставляя меня одну.

— Я люблю тебя, — тихо говорю я, зная, что он меня не слышит.

То, что от меня осталось, разлетается вдребезги, и я соскальзываю на пол, прижимаясь лбом к коленям. Я плачу. Я оплакиваю всё, что мы потеряли, включая друг друга. Я всегда думала, что у нас с Джудом была любовь, которая могла выдержать любую бурю. Кайла — единственное, что когда-либо могло нас сломать. Моё сердце болит за него. Я хочу встать и последовать за ним. Я хочу сказать ему, что люблю его, но я просто не могу быть с ним прямо сейчас. Сказать, что он есть и всегда будет моей второй половиной. Но как я могу? Как я могу сказать ему это, а потом попросить его позволить мне пойти в объятия нашего врага? Нет. У меня есть план, но для того, чтобы он сработал, все должны верить, что я с Хесусом, особенно Джуд.

Поэтому я встаю и выхожу из комнаты.

На столике рядом с входной дверью лежит связка ключей. Я беру, прежде чем бросить взгляд в конец коридора, где исчез Джуд. Всё во мне разрывается надвое, отдельные части меня тянутся в противоположных направлениях.

На столе лежит стопка заметок и ручка, они просто лежат там. Я беру ручку и смотрю на маленький жёлтый квадратик, прежде чем начать писать:

Любить тебя никогда не было выбором, так должно было быть.

Мне жаль.

Тор.

Я открываю входную дверь и иду к подъездной дорожке. Там стоит внедорожник, и я нажимаю кнопку на брелоке. Замки издают звуковой сигнал. Как только я оказываюсь внутри, я завожу двигатель и отъезжаю от дома. Я смотрю в зеркало заднего вида и, клянусь, вижу, как Джуд стоит в верхнем окне и смотрит мне вслед. Я смахиваю слёзы, которые текут по моим щекам. Я не смогу забыть Джуда. Но я должна вернуться к Хесусу.

Я въезжаю в Хуарес, мои глаза скользят по тротуарам, где на улицу выходят грязные на вид бары. Я понятия не имею, где я нахожусь, и нет способа связаться с Хесусом, но Хуарес практически принадлежит ему. Наверняка кто-нибудь может указать мне правильное направление? Если только я не наткнусь на кого-нибудь из парней Гейба. Блядь. Я вижу бар, который смутно узнаю, и рискую. Я съезжаю на обочину и смотрю вперёд. Там даже нет названия, только красная неоновая вывеска с изображением танцующей женщины, которая то включается, то гаснет. Я открываю бардачок и роюсь в нем. Это машина картеля. Там обязательно должно быть… мои пальцы скользят по металлическому стволу пистолета. Я вытаскиваю его, захлопываю бардачок и выхожу из машины.

Как только я обхожу машину спереди, я чувствую на себе взгляды. Блондинка в неглиже здесь не совсем обычное явление. Группа парней стоит у бара и курит. Я узнаю татуировку на предплечье одного из них: змея, свернувшаяся в узел. Сделав глубокий вдох, я крепче сжимаю пистолет и подхожу к нему. Пятеро мужчин оборачиваются, чтобы посмотреть на меня, когда я останавливаюсь перед ними. Возвышаясь надо мной, их глаза свободно блуждают по каждому дюйму моего тела.

— Ты собираешься воспользоваться этим пистолетом, маленькая гринго? — спрашивает парень с татуировкой, ухмыляясь.

Я свирепо смотрю на него.

— Мне нужен Хесус.

Его ухмылка превращается в оскал.

— Ну, его зовут Хесус. — Он тычет большим пальцем в сторону парня рядом с собой.

— Хесус Гарсия. Твой босс. — Улыбка сползает с его лица. — Поверь мне, — говорю я, — он будет искать меня.

Он снова оглядывает меня с ног до головы и роется в кармане, вытаскивая телефон. Он говорит что-то по-испански группе мужчин, и они окружают меня, стоя ко мне спиной, охраняя. Он прижимает телефон к уху и ждёт. Они обмениваемся какими-то словами, а затем он кивает, его глаза прищуриваются, прежде чем он вешает трубку.

— Босс уже в пути, — говорит он с сильным акцентом.

— Спасибо. Я просто… подожду здесь. — Я указываю на маленький столик, прислонённый к крошащейся бетонной стене бара.

Он качает головой и заслоняет мне путь.

— Пожалуйста, пройди внутрь.

Я бросаю взгляд на дверной проём, а затем снова смотрю на него.

— Мне и здесь хорошо.

— Я настаиваю. — Он делает шаг ближе ко мне, и я борюсь с желанием отступить от его неуклюжей фигуры. Его друзья незаметно удаляются, исчезая в тени.

Я не думаю, что у меня остался выбор, поэтому я позволяю ему проводить меня до входной двери и провести через переполненный бар. Потные тела прижимаются ко мне, и кто-то проливает холодное пиво мне на руку. В конце концов, парень подводит меня к двери в задней части здания. Я нервно оглядываюсь через плечо. Что, если он просто отводит меня в какую-нибудь заднюю комнату, чтобы изнасиловать и убить? Я не дура. Это Хуарес, и эти мужчины в баре далеки от джентльменов. Картель — основной бизнес в этих краях, и он порождает определённое сообщество.

Дверь открывается, и я вхожу в грязный офис. У задней стены стоит потрёпанный кожаный диван, а сбоку — письменный стол. Вот оно. Здесь нет окон — нет выхода. Я сажусь на диван, пытаясь унять свой учащённый пульс. Всё будет хорошо. Со мной всё будет в порядке. Вселенная не могла быть настолько жестокой, чтобы отнять у меня всё только для того, чтобы теперь меня убил какой-то случайный бандит.

Парень стоит лицом ко мне, спиной к двери, его толстые, испачканные чернилами руки сложены на груди. Да, я определённо пленница. Я сижу здесь, барабаня пальцами по подлокотнику кресла, кажется, целый час. В конце концов раздаётся стук в дверь, и парень отходит в сторону, прежде чем открыть её.

Хесус входит в комнату в брюках-чиносах и белой рубашке с таким видом, словно ему принадлежит всё, на что он смотрит. Он проводит рукой по своим чёрным как смоль волосам, и прядь падает ему на лоб. Его тёмные глаза встречаются с моими, прежде чем скользнуть по моему телу. От него исходит напряжение, делающее его движения скованными и контролируемыми.

— Ты ранена? — спрашивает он.

— Нет. — Я встаю и подхожу к нему. Он обхватывает мою щеку, проводя большим пальцем по моей нижней губе. Мой желудок туго сжимается, и внезапно это кажется ещё более неправильным. Даже думая, что Джуд мёртв, прикосновение Хесуса казалось мне отвратительным, предательством… но теперь я знаю, что он жив, моё замёрзшее сердце, кажется, возвращается к жизни.

Хесус щёлкает пальцами в сторону неповоротливого телохранителя и рявкает что-то по-испански. Парень снимает свою кожаную куртку и протягивает её Хесусу. Он набрасывает тяжёлую кожу мне на плечи, укрывая меня.

— Спасибо, — говорю я.

Он берёт меня за руку, переплетая наши пальцы, прежде чем вывести меня из комнаты обратно в оживлённый бар. Я чувствую на себе то, как испытующие взгляды всех присутствующих изучают меня. Они гадают, кто я такая, кто эта женщина под руку с Хесусом Лопесом. Мы выходим на улицу, и он ведёт меня к серебристому «Хаммеру», открывает передо мной заднюю дверцу и помогает сесть. Он забирается следом за мной и что-то рявкает водителю, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. Он гладит меня по лицу, его глаза с беспокойством скользят по мне.

— Кто забрал тебя, Чикита? — спрашивает он.

Я отстраняюсь от него и откидываюсь на спинку сиденья.

— Ты сказал, что он мёртв, — шепчу я. Хесус мне не друг, и мы ничего друг другу не должны. Мы враги. Однако я не могу отрицать, что злюсь на него за то, что он солгал мне. Я знаю, что не могу ожидать от него большего, но это кажется таким неоправданно жестоким.

Он откидывается на спинку сиденья, постукивая пальцем по нижней губе. В конце концов он смотрит на меня.

— Джуд Пирсон.

— Ты сказал, что он мёртв, — медленно повторяю я.

Я наблюдаю, как сжимается его кулак, лежащий на бедре. Его челюсти сжимаются так сильно, что мышцы подёргиваются от напряжения.

— Так и должно было быть.

— Но это не так.

Его глаза сужаются, челюсть сжимается, а затем его рука протягивается вперёд и сжимает мою челюсть так сильно, что я вскрикиваю от боли.

— Это то, чего ты хочешь, Виктория? Знать, что он жив, и быть вынужденной пожертвовать им ради своего ребёнка? — я всхлипываю, и на его губах появляется лёгкая улыбка. — Мы оба знаем, что это ничего не меняет. Ты всё равно была бы здесь, со мной, несмотря ни на что. — Он наклоняется ближе. — Я только хотел облегчить тебе задачу. Чем скорее ты отпустишь его, тем легче это будет. — Он отпускает меня, и я прерывисто дышу, когда его тёмные глаза встречаются с моими. — Я был терпелив с тобой, но я не собираюсь ждать вечно. — В его голосе слышен подтекст. Вот он, переломный момент. Да, Джуд забрал меня, но я вернулась. Мне нужно, чтобы он думал, что это было не только ради Кайлы. Мне нужно, чтобы он доверял мне.

Я делаю глубокий вдох и забираюсь на сиденье, перекидывая ногу через него, пока не оказываюсь верхом на нём. Наши взгляды встречаются, когда я запускаю пальцы в его волосы, пальцы, которые меньше часа назад были в волосах Джуда. Он приподнимает бровь, выражение его лица настороженное.

— Я ненавижу его, — говорю я. — Я любила его, и он стоил мне и моей дочери всего. Ты мог убить нас обоих, но не сделал этого. — Я провожу пальцами по его щеке. Его руки опускаются на мои бёдра, и я чувствую, как он твердеет подо мной. — И я могла бы убежать с ним, но я вернулась к тебе.

— Ты считаешь меня дураком? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Нет, — шепчу я, мой взгляд опускается на его губы. Схватив его за волосы, я наклоняюсь и целую его. Какое-то мгновение он не отвечает, и моё сердце колотится с каждой секундой. Но затем его пальцы впиваются в мои бёдра, и он яростно целует меня в ответ. Его руки скользят вниз по моему телу, пока он не задирает мою юбку. Я могу это сделать. Я могу это сделать. Моё сердцебиение учащается, когда паника сжимает меня в своих тисках. Я прерываю поцелуй, и мои руки устремляются к его запястьям, мои пальцы обхватывают их и останавливают его. Его пальцы просто теребят край моего нижнего белья, и я чувствую себя грязной шлюхой. Я снова прижимаюсь губами к его губам в попытке смягчить удар. — Я всё ещё здесь… Но я не могу…

— У меня заканчивается терпение по отношению к тебе, Виктория. Ты говоришь мне, что вернулась ко мне, но ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе. — Он смеётся и хватает меня за подбородок, грубо оттягивая мою нижнюю губу вниз. — Твои губы говорят одно, но твоё тело обманывает тебя. — Он наклоняет голову набок, изучая мой рот. — Ты здесь ради своей дочери, и, хотя я ценю твою преданность ей, не лги мне.

Он знает. Он никогда не будет доверять мне. Быстро думай. Чёрт.

— Нет. Это… я… — я делаю глубокий вдох. — Я не очень хорошо разбираюсь в этом. — Я заставляю себя произнести эти слова, признаться в вещах, которые знаем только Джуд, Марни и я. Но это всё, что у меня есть. — Меня изнасиловали, — выпаливаю я. Это правда, ведь если бы не Джо, то я, вероятно, смогла бы убедить себя стать шлюхой для Хесуса ради общего блага. Но каждый раз, когда я вспоминаю, каково это — когда у меня украли все грани того, кем я была, я не могу этого сделать. Глаза Хесуса ищут мои. — Это было давно, но это было ужасно. Дни… — слёзы наворачиваются мне на глаза, когда я вспоминаю это. — Я думала, что умру. Я сама этого хотела.

Он нежно касается моей щеки, его действия полностью контрастируют с выражением его лица.

— Кто это был? — рычит он, едва скрываемая ярость берёт верх.

Я качаю головой.

— Ты бы убил его?

На его губах появляется садистская усмешка.

— О нет, я бы продержал его в живых множество дней и заставил желать смерти, а когда он бы наконец умер, я бы повесил его тело без члена на его собственных кишках на всеобщее обозрение.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Это мило, Хесус, но он уже мёртв. Я застрелила его. — Я смотрю на него. — Он мёртв, но он оставил на мне свой след. — Я крепко зажмуриваю глаза. Я практически чувствую, как клейма на моём позвоночнике снова горят. Наверное, я никогда по-настоящему не задумывалась о физических и психических шрамах, которые оставил Джо. Объятия Джуда всегда были надёжным убежищем от воспоминаний, потому что он всё знает. Он видел меня в самом худшем виде, самую никчёмную и пристыженную, и всё равно всегда хотел меня.

— Мне жаль, Чикита, — искренне говорит Джесус.

— Я вернулась к тебе. Доверься мне.

Он приподнимает бровь и вздыхает.

— Ты должна заслужить моё доверие, Виктория.

— Каким образом?

Он заправляет выбившийся локон мне за ухо.

— Всё просто. Надень корону, — говорит он с кривой усмешкой на губах.

Я только что легла в постель с дьяволом, и, честно говоря, я понятия не имею, как далеко мне придётся зайти, чтобы сделать то, чего хочет от меня русский. На данный момент, чего бы это ни стоило. Я сделаю всё ради Кайлы и ради себя, чтобы мы могли вернуться к Джуду.

Глава 11

Джуд

Я сижу на краю кровати, уставившись в стену. Просто пялюсь на эту чёртову стену.

Она ушла. Я спас её, а она убежала. И это просто чертовски сильно бьёт по моему сердцу. Я просто позволил единственному, что у меня осталось, уйти. Пока я сижу и думаю об этом, моё сердце колотится всё сильнее и сильнее. Я заламываю руки, пытаясь урезонить сам себя. Она винит меня. Чёрт, я виню себя. Вздыхая, я провожу руками по лицу, прежде чем лечь обратно на кровать. Я устал, но знаю, что не смогу уснуть. Никакого покоя.

Моя дочь мертва, а моя Тор — я любила тебя — ушла.

Разум — хитрая ёбаная штука. Он творит с человеком то, чего не может никто другой. Это, по сути, злейший враг человека. Что-то, от чего ты не можешь убежать, и мой разум имеет меня прямо сейчас. В нём постоянно прокручиваются воспоминания о ней, о нас, о нашей семье. Он продолжает говорить мне, какой я кусок дерьма из-за того, что всегда любил Тор. Из-за того, что не позволил ей и Кайле жить настолько нормальной жизнью, насколько это возможно. Мне не следовало приходить за ней после того, как я вышел из тюрьмы. Мне не следовало этого делать. Я думаю о Кайле, и как бы я ни старался этого не делать, я не могу не представлять себе, как она могла умереть. Одна. Плачущая из-за меня. Напуганная. И я подвёл её.

Я подвёл нас всех.

Небо за окном спальни меняется с чёрного на светло-голубое, предвещающее рассвет, когда у меня в кармане вибрирует телефон. Я сажусь, достаю из кармана телефон и, не глядя на номер, отвечаю на звонок.

— Да?

— Я скажу тебе один раз, букмекер, — рычит на линии сильный испанский акцент. — Оставь мою женщину в покое. — И линия обрывается.

Мои пальцы сжимают телефон, пульс стучит в висках. Моя грудь вздымается неровными волнами, когда я пытаюсь контролировать абсо-грёбанную-лютно ярость, бурлящую во мне, и швыряю телефон в стену. Как бы сильно я ни хотел бороться, Тор отказалась от меня, и теперь пришло время мне отказаться от неё.

Уже позднее утро, а я ничего не сделал, только лежал в постели спиной к двери. Я слышу, как машина подъезжает к конспиративной квартире. Я слышу, как Гейб чертыхается, проходя мимо окна спальни по пути к входной двери. Замок щёлкает, но я не двигаюсь.

— Ты не мог просто подождать, не так ли, эсэ? — кричит он, когда дверь захлопывается. — ¡Eres un bastardo! (прим. Ты, ублюдок!) — его ботинки стучат по полу. Я не двигаюсь. — Где ты, эсэ? Я клянусь… — я слышу, как его шаги останавливаются за дверью. Наступает минута молчания.

— Где… где она?

— Она вернулась к Хесусу. — Я ожидаю, что гнев затопит моё тело в любой момент, но вместо этого только эта пустота, заполняющая меня с каждой секундой. Гейб не произносит ни слова, но я слышу, как он входит в комнату и обходит кровать.

— О, чёрт. Это полный пиздец, — произносит он и прислоняется к стене рядом с окном. Некоторое время мы сидим в тишине, прежде чем Гейб прочищает горло. — Прости, что я запер тебя.

Я ворчу.

— Я просто хотел всё распланировать, эсэ. Уберечь тебя от смерти и всё такое, я…

— Всё в порядке, Гейб. Ты сделал то, что, по твоему мнению, должен был сделать. Как ты и сказал, в этом бизнесе нельзя думать своим грёбаным сердцем.

— Нет, — вздыхает он. — Нельзя.

Интересно, как он справляется с тем, что Камилла находится во власти таких мужчин, как Ронан и Хесус. Как он оставался в стороне, зная, что она была там, и не могла уйти, а потом я понял, что для них это просто образ жизни. То, как я рос, было ненормальным, это уж точно, но это и близко не идёт в сравнение с тем, что он вырос в картеле. Я думаю, у каждого своя норма…

— Ты собираешься забрать её обратно? — спрашивает он.

— Нет. — Я бросаю на него взгляд, и он кивает.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Я не знаю, Гейб. Я, к чёртовой матери, без понятия. — Я медленно сажусь и почёсываю рукой затылок. Честно говоря, я чувствую, что внутри меня всё разваливается на части, но я не могу позволить этому повлиять на меня. В конце концов, в этом нет никакого смысла, не так ли? Не сейчас. — Выпить? — говорю я.

Гейб кивает, поднимаясь на ноги.

— Выпивка — это всегда выход, эсэ. Всегда.

Глава 12

Тор

Я сижу за барной стойкой на кухне и потягиваю кофе, когда слышу шаги позади себя. Я поворачиваюсь на своём табурете, на моём лице улыбка, но она исчезает, когда я вижу, что это не Хесус. Мне не нравятся Хесус и его люди, но мне не нужно притворяться перед ними. Я понимаю, что это тот же самый парень, который работает на Ронана. Он снова протягивает мне телефон, и я неуверенно смотрю на него. Мой взгляд обводит огромную кухню, но мы одни. Я хватаю телефон и прикладываю его к уху.

— Серьёзно? Твой парень подвергает меня опасности, — огрызаюсь я.

— Ах, милая Виктория. Тебе ничего не угрожает, — растягивает слова Ронан.

— Чего ты хочешь?

— Я проверяю твои успехи.

— Я сделаю это по-своему или не сделаю вообще. Если только ты не собираешься тащить свою задницу в пустыню и сделать это сам…

— Осторожнее, Виктория. Вспомни, почему ты это делаешь. Для твоей дочери.

— Нет, — я перевожу дыхание, — я делаю это, потому что ты угрожаешь ей.

Он издаёт тихий смешок.

— Я не представляю угрозы для твоего ребёнка. Хесус, однако…

— Итак, если я не сделаю то, что ты хочешь…

Он стонет.

— Не дави на меня, Виктория. Убей мексиканца, освободи себя и своего ребёнка и выиграй войну. Всё просто.

— Это не моя война! — моё давление повышается, обдавая меня головокружительным жаром.

Он смеётся.

— Это стало твоей войной в ту секунду, когда ты согласилась отправиться к Хесусу.

— Нет… — линия обрывается. Он просто повесил трубку. Боже, я ненавижу русских.

Я швыряю телефон обратно его парню и встаю, прихватив с собой свой кофе. Подхожу к французским дверям и выхожу на заднюю веранду. Солнце только начинает пробиваться сквозь утреннюю прохладу. Снаружи всё спокойно; город внизу находится в затишье между штормами в промежуток перед началом дня и после ночного хаоса. Я сжимаю чашку с кофе обеими руками и позволяю своим мыслям вернуться к Кайле и Джуду. Интересно, что они сейчас делают?

Я подпрыгиваю, когда чьи-то руки опускаются мне на талию. Хесус смеётся, его дыхание обдаёт мою шею сбоку, когда он это делает.

— Ты сегодня какая-то нервная.

— Ты застал меня врасплох, — отвечаю я, поворачиваясь к нему лицом. Он забирает у меня кофе и подносит его к губам, чтобы сделать глоток.

— Одевайся, — говорит он. — Мы уезжаем.

— Куда мы направляемся?

— Я сказал тебе прошлой ночью, если хочешь, чтобы я доверял тебе — надень корону.

Хесус выходит из машины и протягивает мне руку. Я беру её, и он помогает мне выйти из машины. Мы находимся посреди пустыни, и перед нами сарай из рифлёного железа, окружённый несколькими огороженными загонами, где в пыли бродит крупный рогатый скот. Это похоже на скотоводческое ранчо, но, конечно же, это не так. Хесус обнимает меня за талию и ведёт к сараю. Его люди идут впереди нас с винтовками в руках.

— Где мы находимся?

Потребовались часы, чтобы добраться сюда, и я не вижу другого здания ни в одном направлении.

— Всего лишь короткая остановка, чикита.

Хесус ничего не говорит, просто заходит в сарай через открытую боковую дверь. Нас встречает запах коровьего дерьма, сена и затхлого воздуха. Мужчина выходит из закрытого загона, его соломенная шляпа сдвинута набок. Он приветствует Хесуса по-испански, и они заводят разговор. Я оглядываю обшарпанный сарай с несколькими загонами для телят. С какой стати Хесусу иметь какие-то дела на ранчо?

Хесус машет рукой одному из парней, и тот делает шаг вперёд, роняя спортивную сумку на земляной пол сарая. Он расстёгивает молнию и отступает назад, чтобы показать пачки долларовых купюр, перевязанных и упакованных в пакет.

Я снова смотрю на мужчину, затем на Хесуса. Мужчина делает шаг вперёд, задирая свои грязные джинсы, прежде чем протянуть руку Хесусу. Они пожимают друг другу руки, а потом мы уходим.

— Я должна знать, что только что произошло? — спрашиваю я, пока Хесус придерживает для меня заднюю дверь.

Он ухмыляется, садясь в машину вслед за мной и захлопывая дверцу.

— Я только что купил это ранчо.

— Э-э, зачем?

Он смотрит на меня, улыбаясь.

— Я деловой человек. Я пользуюсь возможностями, когда они возникают.

Я чувствую, что здесь чего-то не хватает, потому что зачем боссу картеля покупать ранчо? На разведении крупного рогатого скота точно нельзя заработать миллионы.

— Зачем брать меня с собой, если ты просто собираешься говорить загадками?

Его губы сжимаются в тонкую линию.

— Я не полностью доверяю тебе. И я привёл тебя не за этим.

Он ничего не говорит, пока мы едем обратно в Хуарес. Я смотрю, как за окном проплывает пустыня, бесплодная пустошь небытия. Добравшись до окраины Хуареса, мы останавливаемся у небольшого продуктового магазина. Все выходят из машины, и я держусь поближе к Хесусу, когда мы заходим внутрь. Звенит колокольчик над дверью, и тёплый воздух кондиционера обдувает мою обнажённую кожу.

Мужчина выходит из-за расшитой бисером занавески в задней части магазина с широкой улыбкой на лице, но она исчезает в ту секунду, когда он видит людей Хесуса. Я вижу страх в его глазах, движение его горла, когда он сглатывает, и маленький шажок назад, который он делает на автомате. Он выглядит как любой обычный мужчина средних лет, одетый в униформу магазина.

— Мистер Лопес, — говорит он, изображая улыбку.

Хесус безмолвно делает шаг вперёд. Его люди, кажется, о чём-то задумались, беря напитки с полок и открывая их.

— Виктория, это Сэмюэль. Он управляет этим прекрасным заведением. — Взгляд мужчины устремляется на меня, и он качает головой. — Он работает на меня.

— Si, si. Я работаю, — говорит Сэмюэль. Хесус поворачивается, чтобы посмотреть на меня, склонив голову набок. — Он также работает на Габриэля Эстраду. — Я сохраняю невозмутимое выражение лица под его пристальным взглядом.

Мужчина начинает что-то бормотать по-испански, умоляя. Он, пошатываясь, направляется к Хесусу, но Хесус просто кладёт руку мужчине на плечо, заставляя его опуститься на колени. Как только он это делает, мужчина начинает плакать, умоляя в неистовом потоке слов.

Хесус сокращает расстояние между нами, беря меня за подбородок большим и указательным пальцами.

— Этот человек — предатель картеля Синалоа. — Он отступает назад и берёт меня за руку, вкладывая пистолет в мою ладонь. — Докажи свою преданность, чикита. Убей его.

Моё сердце бешено колотится в груди, а дыхание становится коротким и прерывистым. Я и раньше стреляла в людей, но я всегда убивала, чтобы защитить себя и свою семью. Этот человек ничего мне не сделал. На самом деле, он помог Габриэлю, а это значит, что он, вероятно, в некотором роде помог Джуду.

Я на секунду закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Я и раньше убивала, чтобы защитить Кайлу, и разве сейчас что-то изменилось? Интересно, есть ли у него семья, такой же ребёнок, как моя Кайла? Что бы он сделал, чтобы защитить своего ребёнка? Или, возможно, я ошибаюсь. Любой человек, желающий обмануть два картеля, вряд ли может иметь в виду чьи-либо интересы, кроме своих собственных, и даже его собственные интересы на данный момент сомнительны.

Мой желудок неприятно сжимается, а пистолет кажется свинцовой тяжестью в моей руке. Я смотрю на Сэмюэля, и его глаза встречаются с моими.

— Пожалуйста.

Мой пульс колотится о барабанные перепонки, а зрение сужается. Я не хочу этого делать.

— Он предатель Синалоа, чикита. — Хесус убирает волосы с моей шеи. — Если ты верна мне, это должно быть легко для тебя. Если же нет… — если я не верна ему, тогда я такая же, как Сэмюэль, одноразовая. И если я умру, то Кайле некому будет сражаться за неё.

Я глубоко вздыхаю и поднимаю пистолет перед собой. Моя рука дрожит, когда я смотрю поверх ствола на Сэмюэля. Он умоляет, молится, кому именно, я не знаю. Всё отодвигается на задний план, пока не остаёмся только я, он и пистолет. Моё хриплое дыхание отдаётся эхом вокруг меня, моё сердце учащённо бьётся. Я прицеливаюсь, направляя пистолет прямо ему между глаз, мой палец нажимает на спусковой крючок, и я чувствую эту власть над жизнью и смертью. Это больше не выживание, это не самооборона, это просто хладнокровное убийство. Ещё одна вещь, которую я бы сделала для своей малышки. Я делаю вдох, в последний раз смотрю Сэмюэлю в глаза, а затем закрываю глаза и нажимаю на курок. БАХ. Пистолет взрывается в моей руке, и воздух наполняется запахом пороха. Раздаётся приглушенный звук падения Сэмюэля на пол, и когда я открываю глаза, он распростёрт лицом вниз, вокруг его головы растекается лужа крови.

Хесус нежно гладит меня по плечу и наклоняется к моему уху.

— Такая безжалостная, — шепчет он мне в шею, прежде чем схватить меня за руку, забрать пистолет и вывести из маленького магазинчика. Придерживая заднюю дверь машины открытой, он помогает мне забраться внутрь и садится сам, прежде чем водитель отъезжает. Тишина окутывает машину, пока мы въезжаем в Хуарес.

Я не чувствую никакой вины, хотя знаю, что должна бы, но я пришла к выводу, что нам, людям, нравится думать, что мы бескорыстны. Нам нравится думать, что в данный момент мы поступим правильно — спасём невиновного человека. Правда в том, что мы не более чем животные, ведомые низменными инстинктами и простой первобытной потребностью выжить. Мы можем быть самоотверженными ради тех, кого любим, но просто потому, что не сможем справиться с болью их потери, но это само по себе эгоистично. Мы всегда будем выбирать себя, и когда вы понимаете это… когда вы понимаете, что убийство другого человека — это не более, чем человеческое преступление, у вас пропадает чувство вины.

Но одного отсутствия вины иногда достаточно, чтобы заставить вас почувствовать, что вы потеряли свою человечность.

Три недели спустя

Я сижу на пассажирском сиденье пуленепробиваемого «Хаммера», когда Майкл, правая рука Хесуса, подъезжает к воротам виллы. Ворота распахиваются, и свет фар скользит по фасаду дома, освещая фигуру Хесуса, стоящего перед ним. Двигатель глохнет, и свита людей, которых Хесус отправил со мной, выходит из машины. Он обходит машину спереди и открывает пассажирскую дверь, улыбаясь, обнимает меня за талию и помогает спуститься на землю.

— О, чикита, ты прекрасно выглядишь. Как всегда. — Его глаза блуждают по моему телу, останавливаясь на белом костюме с юбкой-карандаш, который на мне надет. Одна рука сжимает мои волосы в кулак, в то время как другая скользит вниз по моему телу, хватая меня за задницу и крепко прижимая к себе. — Ну, как всё прошло?

Я изображаю улыбку на своём лице, борясь с напряжением, которое испытываю, когда его твёрдый член прижимается к моему животу.

— Гладко. Они набросились на парнишку, как ты и говорил.

Я думаю, это простая идея. У тебя есть уличная банда, которая работает на картель, но один парень слишком сообразителен и доходит до того, что думает, что может заполучить большую долю. Некоторые отрасли бизнеса могут поощрять амбиции, но не картель, не нарко-промышленность. Итак, вы идёте к ним и делаете им предложение в присутствии того парня. Вы предлагаете им большую долю, чтобы парнишка не стал главным. Они набросятся на кровь быстрее, чем стая акул на раненого тюленя. И, конечно, Хесус посылает меня сделать это, потому что, если я не верна ему, это будет довольно непосильная для меня задача. Если же я верна, то моя готовность выполнить это дело доказывает мою верность.

— Хорошо. Пойдём. — Он отступает назад и ведёт меня обратно в дом. Он никому ничего не говорит, когда тащит меня вверх по лестнице в свою огромную хозяйскую спальню. — Переодевайся, — говорит он, протягивая руку к пуговице моего пиджака. Пиджак распахивается, открывая только мой лифчик под ним. Его глаза встречаются с моими, когда он обнимает меня и расстёгивает застёжку на моей спине. Бретельки спадают, и я складываю руки на обнажённой груди, отводя от него взгляд. Тихий смешок срывается с его губ, и он проводит пальцами по моей скуле. — Ты такая хорошенькая, когда краснеешь. — Он целует меня в лоб. — Переоденься. — Я бросаю взгляд на него и возвращаюсь к шкафу. Как только я оказываюсь внутри, я расстёгиваю молнию на юбке и стягиваю её с бёдер. Я беру с вешалки одно из множества белых платьев и натягиваю тонкий материал через голову. Он делает это намеренно, заставляет меня выходить из дома в официальном костюме, представляя его и картель. Но когда я здесь, в этих стенах, я должна надевать эти платья, потому что я принадлежу ему. Я его собственность, его пленница, его женщина, и ему нравится напоминать мне об этом тонким, но таким очевидным способом.

Когда я выхожу из гардеробной, Хесус ждёт меня, небрежно засунув руки в карманы и прислонившись к дальней стене. Накрахмаленная белая рубашка облегает его широкие плечи, контрастируя с глубоким загаром кожи. Послеполуденное солнце играет в чёрных, как смоль, прядях его волос, отбрасывая тень на лицо.

— У меня для тебя сюрприз, — говорит он, отталкиваясь от стены.

Он обнимает меня за талию и выводит из комнаты. Меня окутывает аромат его лосьона после бритья, но мне это не нравится. Слишком чистый, слишком острый. Он ведёт меня в свой кабинет и закрывает за нами дверь. Там сидит парень, рядом с ним пустой стул, а в руке у него тату-аппарат. О, чёрт.

Я бросаю взгляд на Хесуса и тяжело сглатываю. Выражение его лица говорит само за себя. Это необязательно, но это такой же тест, какие были последние несколько недель. Я молча сажусь рядом с парнем. Я не собираюсь сейчас терпеть неудачу.

Глава 13

Джуд

Прохладный ветерок завывает над вершиной холма. Почти полная луна скрывается за густыми облаками,отчего огни дома Хесуса вдалеке кажутся ещё ярче. Я ёрзаю на капоте машины, настраивая фокус бинокля, прилепленного к моим глазам. Я обшариваю взглядом каждое окно, пытаясь хоть мельком увидеть её. Мне просто нужно знать, что с ней всё в порядке, тогда я уйду.

Дверь во внутренний дворик открывается, и это движение привлекает моё внимание. Тор выходит наружу. Белое платье развевается на ветру и делает её почти похожей на ангела. Но она слишком испорчена, чтобы быть ангелом, и я это знаю. Она прислоняется к каменному балкону и смотрит вдаль, её взгляд в конце концов останавливается на том самом грёбаном холме, на котором я нахожусь. На мгновение я притворяюсь, что она ищет меня. Маленькая морщинка пролегает между её бровями, и она выглядит… потерянной.

— Почему ты бросила меня, Тор, а? — шепчу я. — Зачем.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь отнять бинокль от глаз, дверь во внутренний дворик снова открывается. Тор поворачивается, когда Хесус выходит на улицу, и я напрягаюсь. Улыбаясь, он тянется к ней, прижимая к своей груди, прежде чем обнять за талию. Мой пульс учащается, разгневанная кровь стучит по венам, когда я наблюдаю, как его рука медленно спускается по её пояснице к попке. Он что-то говорит ей, и она улыбается. Она, блядь, улыбается как раз перед тем, как он целует её. Она позволяет ему поцеловать себя.

Я роняю бинокль и соскальзываю с капота, расхаживая назад-вперёд и проводя руками по волосам. Моё сердце колотится в груди так сильно, что я не могу нормально вздохнуть. Даже слово «предательство» не подходит сюда. Она сказала, что хочет отомстить — я оглядываюсь на тот грёбаный дом на холме. Это не месть.

Она дарит этому ублюдку мои улыбки, мои поцелуи, мою чёртову жизнь. Я бью кулаком по капоту снова и снова, пока он не становится вмятым со всех сторон. Мои костяшки пальцев саднят от рассечений. Кровь покрывает мою руку и стекает на землю, когда я возвращаюсь к расхаживанию.

Я потерял её в самом худшем смысле этого слова. В случае смерти вы не можете ничего изменить. Это решила не судьба. Тор сделала этот выбор. Она решила, что любви недостаточно, или, может быть, одна женщина не может вынести столько дерьма, прежде чем любовь превратится в ненависть.

— Пошла ты нахуй, — кричу я, мой голос затихает среди холмов, возвышающихся над пустыней. Я опускаю плечи, подхожу к машине со стороны водителя и распахиваю дверцу. Я захлопываю её с такой силой, что машину качает, а затем завожу двигатель и трогаюсь с места, оставляя её жить той жизнью, которую она выбрала.

Она больше не та женщина, которую я полюбил.

Она больше не моя Тор.

Глава 14

Тор

Водитель мчится по неровной пустынной дороге. Он резко поворачивает, и от резкого движения вокруг «Хаммера» поднимаются облака пыли. Трое вооружённых охранников Хесуса сидят со мной в машине, и в животе у меня бурлит тревога, потому что я точно знаю, почему Хесус посылает меня разбираться с картелем Хуареса. Он хочет, чтобы я разобралась с Габриэлем. Хесус хочет, чтобы Гейб засвидетельствовал мою преданность картелю Синалоа, и, честно говоря, он, вероятно, хочет оскорбить его, послав кого-то, кого он не воспримет всерьёз.

Машина подъезжает к ветхой заправочной станции посреди пустыни. Краска на окнах облупилась; на колонках растут сорняки. Когда машина резко останавливается, все ребята выходят. Один из них придерживает для меня дверь, и я выхожу из машины, мои высокие каблуки цокают по пыльному асфальту. На крыльце хижины в кресле-качалке сидит старик в соломенной шляпе. Изо рта у него свисает трубка, но из неё не идёт дым. Он приподнимает перед нами шляпу, прежде чем надвинуть её на глаза, как будто собирается вздремнуть. Я натягиваю солнцезащитные очки на лицо и окидываю взглядом бескрайнюю пустыню. Вдалеке в небо поднимается столб пыли. Когда приближающийся автомобиль подъезжает ближе, солнце поблёскивает на чёрной краске.

Я собираю силы в кулак и протягиваю ладонь, ожидая, когда Майкл вручит мне пистолет. Я чувствую тяжесть холодного металла, когда он кладёт его мне в руку, и сжимаю его. Машина, наконец, останавливается, слегка буксуя на рыхлом гравии в нескольких футах от нас. Окна тонированы, так что я не могу заглянуть внутрь. Двигатель глохнет, и я, затаив дыхание, жду, кто же выйдет. Есть все шансы, что Габриэль появится сам и приведёт с собой Джуда. Некоторые боссы картелей позволяют своим людям заключать сделки за них, но Габриэль склонен сам пачкать руки. Проведя некоторое время в картеле Синалоа, я прониклась к нему уважением за это.

Двери машины открываются, и несколько мужчин, которых я смутно узнаю из дома Габриэля, выходят из неё, прежде чем Гейб вылезает сам. Он закрывает дверь, и я ловлю себя на том, что вздыхаю с облегчением, когда не вижу Джуда.

Гейб неторопливо приближается к нам со своей обычной высокомерной развязностью. Хесус всегда одет в костюм, но Гейб одет в свои обычные джинсы с низкой посадкой и простую чёрную футболку, которая облегает его мускулистое тело. Он всегда больше походил на модель Аберкромби, чем на наркобарона. Через плечо у него перекинут дробовик, в руке тлеющая сигарета. Его взгляд скользит по мне, и на его губах появляется усмешка.

— Габриэль, — холодно приветствую я его. Все взгляды устремлены на меня. Я должна не только доказать свою преданность, но и стать королевой, какой хочет видеть меня Хесус. Это величайшее испытание — встретиться лицом к лицу с одним из союзников Джуда — одним из моих друзей — и унизить его. Хесус хочет заставить Гейба есть грязь, и, посылая меня сделать это, он просто сыплет соль на рану.

— Что ты здесь делаешь, Тор? — он бросает взгляд на окружающих меня мужчин, прежде чем его взгляд падает на пистолет в моей руке. Он затягивается сигаретой и выпускает дым через губы, совершенно невозмутимый, когда его глаза встречаются с моими.

— Я здесь, чтобы вести с тобой переговоры от имени картеля Синалоа. — Я выдерживаю его взгляд, не дрогнув и не отступив перед ним. Я достаточно наблюдала за Джудом, чтобы знать, что восприятие — это всё. То, как вы держитесь, как вы говорите… всё это создаёт образ. Мне нужно, чтобы Габриэль всем сердцем поверил, что я отвернулась от них, потому что слухи распространяются. Хесус кое-что слышит, и всё это помогает моему делу. Чем больше он мне доверяет, тем легче его убить, но, что более важно, тем легче убедить остальных членов картеля, что это сделала не я.

Его глаза сужаются, и он делает последнюю затяжку, прежде чем выбросить сигарету на пустынный пол.

— Я не веду переговоров с женщинами или предателями. — Он выгибает бровь.

Я медленно выдыхаю и снимаю пистолет с предохранителя. Его взгляд скользит по пистолету в моей руке.

— А я не веду переговоров с собаками Хуареса, но вот мы здесь. — Парни позади меня хихикают.

— Ух ты, подумать только, раньше я приходил к тебе домой на ужин.

Я приподнимаю бровь.

— Времена меняются. Мы пришли поговорить, так что говори. Это единственный шанс, который у тебя есть. Я обязательно передам твои опасения Хесусу. — Я поворачиваюсь к Майклу справа от меня и протягиваю ему свой пистолет. Я слышу тихое проклятие от Габриэля и могу догадаться почему. На левой стороне моей шеи, ниже уха, есть татуировка. Хесус настоял, чтобы мои волосы были заплетены сзади на одну сторону, чтобы она была хорошо видна. Он сказал, что это обеспечит мне защиту. Это чушь собачья, он хотел, чтобы поставленный на мне штамп и предъявленные права увидел Габриэля, а значит, и Джуд.

Я поворачиваюсь обратно к Габриэлю, и он передаёт свой дробовик одному из своих людей. Я делаю шаг вперёд, и он делает то же самое, пока нас не разделяет едва ли фут. На самом деле это полный бред, наверное, признак дипломатии — быть безоружным. Но здесь есть ещё шестеро вооружённых людей. Мне действительно не нужен пистолет.

— Не я назначал эту встречу, это сделал ваш человек, — усмехается он.

Я вздыхаю.

— Тебе нужно завязывать с нападками, Гейб. Это плохо скажется на бизнесе, для каждого из нас. — Он убивал людей Хесуса, бомбил фабрики по производству наркотиков, устраивал засады на наши базы. Конечно, втайне я хочу пожать ему руку, но всё, что он делает на данном этапе, — это выводит Хесуса из себя, а это никогда не приводит к хорошему.

— Бизнес, да… — смеётся он. — Я вижу, сейчас ты очень этим озабочена. — Его взгляд скользит по мне.

— Это касается босса, и, следовательно, это касается меня.

— Нет ничего ниже, чем женщина, которая отвернулась от своего мужчины. — Гейб свирепо смотрит на меня.

Я сжимаю кулаки до тех пор, пока ногти не впиваются в ладони. Мне не следовало бы соглашаться на это, но я соглашаюсь.

— Работа мужчины — защищать свою семью, и когда он больше не может этого делать, женщина ищет мужчину, который сможет. — Я ненавижу это. Я ненавижу себя за то, что говорю это, потому что я люблю Джуда, независимо от того, что произошло между нами. Но он должен купиться на это. Что ещё более важно, мужчины, стоящие позади меня, должны на это купиться.

— Мужчину, который может. — Он снова смеётся. — Это дерьмо из Синалоа забрало мою сестру, он убил твоего ребёнка, и всё же ты раздвигаешь перед ним ноги, — говорит он сквозь стиснутые зубы, прежде чем сделать глубокий вдох. — Ты шлюха. Джуд заслуживает лучшего, чем эта херня. — Он поворачивается и отмахивается от меня. — Скажи Хесусу, что я не буду вести с тобой дела, — выплёвывает он, прежде чем уйти от меня.

Майкл протягивает мне мой пистолет.

— Ты будешь вести дела с тем, кого мы сочтём нужным тебе предложить, — говорю я. — Будь осторожен в своих желаниях, Габриэль. В следующий раз Хесус может прийти лично, и тогда ты не досчитаешься частей своего тела.

Он показывает мне средний палец.

— Передай Хесусу, что я с нетерпением жду того дня, когда помочусь на его труп.

Я делаю глубокий вдох, поднимаю пистолет и нажимаю на спусковой крючок. Гейб, ругаясь, падает на землю, и внезапно на меня направляются пистолеты. Мужчины, стоящие позади меня, целятся из своих пистолетов, вокруг меня раздаётся щелчок предохранителей. Ухмыляясь, я смотрю на троих мужчин Габриэля. Я подмигиваю тому, кто, как я знаю, является его чем-то вроде правой руки.

— Не волнуйся, — говорю я. — Это всего лишь поверхностная рана. — Габриэль стонет, схватившись за бедро. — Перестань быть слабаком, Гейб. — Я улыбаюсь.

Он свирепо смотрит на меня, когда ему удаётся подняться на ноги. Кровь пропитывает материал его джинсов.

— Скажи своему боссу, что я собираюсь продолжать приставать к нему, пока он не встанет на колени, а потом я собираюсь заставить его отсосать мой грёбаный член, — говорит он, и я закатываю глаза. — Ты не знаешь, во что ввязываешься, Тор.

Я встречаю его пристальный взгляд.

— Я сделаю всё, что в моих силах. — Я приподнимаю бровь, надеясь, что он услышит слова, которые я не могу здесь произнести. Я отворачиваюсь от него и сажусь обратно в машину. Закрыв глаза, я откидываю голову на спинку сиденья, когда мы трогаемся с места.

Честно говоря, я понятия не имею, что я теперь делаю. Я только что подстрелила одного из ближайших друзей Джуда, и за что? Чтобы доказать свою точку зрения, продемонстрировать лояльность человеку, который держит мою дочь в заложниках. В том ёбаном мире, в котором я теперь живу, такова моя реальность.

Глава 15

Джуд

Дверь захлопывается, и Гейб входит, чертыхаясь. Он, прихрамывая, идёт на кухню, хватает со стойки бутылку бренди и выдёргивает пробку. Я опускаю взгляд на его ногу. Вокруг его бедра повязана бандана, штаны пропитаны кровью.

— Вижу, в тебя стреляли.

Он свирепо смотрит на меня, опрокидывая бутылку обратно.

— Твоя женщина.

— Что? — наступает пауза. — Блядь, что?

— Она работает на Хесуса, — говорит он, прежде чем сделать ещё один глоток.

Я опускаю голову. Медленная ярость закипает в моих венах, когда упоминание о ней и о нём вызывает в памяти воспоминание об их поцелуе. Гейб наклоняется, попадая в поле моего зрения.

— Ты меня слышал? — спрашивает он. Я встаю со стула и прохаживаюсь перед стойкой.

— Она перешла на его сторону, эсэ. Она выстрелила в меня. — Он лихорадочно показывает на свою ногу. — Смотри. Подстрелила меня! И у неё за ухом вытатуирован знак Синалоа. Она ушла. Переметнулась. — Он, прихрамывая, идёт через кухню к раковине. — Грёбанная шлюха.

Я даже не отдаю себе отчёта в том, что делаю. Я просто реагирую, бросаясь через кухню и хватая его за горло, прежде чем прижать к шкафам. Моё сердце бешено колотится, кожу покалывает от пота, внутри меня разгорается война, смятение захлёстывает мои чувства.

— Не говори о ней так, — произношу я сквозь стиснутые зубы, и я даже не уверен, почему это должно меня беспокоить. Она не моя, и это ясно.

Гейб тянет меня за руки, и я отпускаю его, делая неуверенный шаг назад.

— Твоя лояльность должна быть изменена, потому что Тор продала тебя. Она бросила тебя ради этого грязного ублюдка.

Я смотрю на него, в голове у меня всё идёт кругом. Тор работает с человеком, который похитил нашу дочь, с человеком, который хотел моей смерти. Я больше не знаю, кто она такая.

— Одной рукой она предлагает мир, а другой стреляет в меня. Ебучий Синалоа. — Что-то бормоча, он подходит к прилавку. — Я вёл себя хорошо, эсэ. Я действительно старался, но это… — он трясёт кулаками. — Они хотят попробовать трахнуть меня в задницу, а я трахну их в задницу. — Он хватает телефон со стойки и набирает номер, прежде чем прижать его к уху.

Она работает на него. Я пытаюсь переварить это. Я пытаюсь разобраться в этом, потому что в глубине души, независимо от того, как сильно она может ненавидеть меня или обвинять, независимо от того, что она пережила, в конце концов, Кайла была её миром. Она никогда бы не простила кого-то за то, что он забрал её, а уж тем более работать с ним. Так что же, чёрт возьми, происходит?

— Что-то не так, Гейб.

Он трясёт головой.

— Да, — говорит он в трубку. — Густаво? В ассортименте появился новый Синалоа. — У меня сводит живот. — Грёбаный гринго. Женщина. Блондинка… — сделав паузу, он смотрит на меня. — Да, она. Внимательно наблюдай за ней. Не доверяй ей. — Он вешает трубку и пристально смотрит на меня.

— Мне жаль, эсэ, мне очень жаль, но теперь она враг, ты же понимаешь это?

Моя челюсть сжимается, когда я заставляю себя кивнуть.

— А теперь, с твоего позволения, я должен пойти и трахнуть их в задницу.

— Я иду с тобой, — говорю я, следуя за ним в холл.

Он поворачивается и бросает на меня неосторожный взгляд.

— Ты не захочешь этого делать, Джуд.

— Я сделаю. Мне нужно, Гейб.

С тяжёлым вздохом он опускает взгляд в пол.

— Хорошо. — Он кивает, прежде чем исчезнуть в коридоре. — Пошли, — зовёт он через плечо.

Я напоминаю себе, что она была врагом, когда я впервые встретил её, неужели всё начинается по новой?

Мы с Гейбом припарковались на заброшенной стоянке в полу квартале от одного из баров картеля.

— Это место, где они обменивают свои деньги, — говорит Гейб. — Мы войдём туда и заберём их дерьмо, зарежем его людей, помочимся на них, прежде чем отрежем им лица, пришьём их к футбольному мячу и пустим его по улице, а потом… — он смотрит в бинокль. — Вот чёрт. — Он наклоняется ближе к приборной панели. — Это Тор.

— Что? — я держусь за руль одной рукой, а другой хватаю бинокль и прикладываю его к глазам. Это грёбаная Тор. Я опускаю бинокль и крепче сжимаю руль. — Что, чёрт возьми, она тут делает?

— Что-нибудь для Хесуса.

— Ни хрена подобного, Гейб.

— Послушай, не злись на меня из-за того, что твоя женщина стала неуправляемой.

— Просто… заткнись.

Он пожимает плечами и откидывается на спинку сиденья, что-то бормоча себе под нос. Тор подъезжает к «Эль Педро», какому-то дерьмовому маленькому бару, который, без сомнения, служит прикрытием для отмывания денег. В здании из белого шлакоблока есть одно окно и единственная дверь. Дверца «Хаммера» распахивается, и из него выходит Тор. Облегающее белое платье, которое на ней надето, облегает каждый изгиб тела. Её светлые волосы зачёсаны набок и заколоты булавкой, а эта чёртова татуировка видна даже отсюда. Моя грудь сжимается, и гнев захлёстывает меня изнутри. Предательство никогда не было таким пустым, таким чертовски болезненным.

— Вот видишь, эсэ, видишь! Смотри! — кричит Гейб, указывая на неё, когда она направляется к двери. — У неё татуировка.

— Я вижу, Гейб. — Я хватаю свой пистолет и открываю дверь.

— Что, чёрт возьми, ты делаешь?

— Собираюсь поговорить с ней.

— Поговорить с ней? — он вылезает из машины и стонет. — Ты идиот. — Он показывает большим пальцем в ответ на машину Тор. — Видишь те тени в машине, это люди Хесуса. Теперь она женщина Хесуса…

Я не говорю ни слова, просто подхожу прямо к двери и распахиваю её. Внутри густое облако дыма, и вокруг разбросано всего несколько человек. Официантка за стойкой смотрит на меня, когда я вхожу, и что-то шепчет Тор. Тор оглядывается через плечо, делая двойной вдох, прежде чем схватить бумажный пакет со стойки и подойти прямо ко мне.

— Что ты здесь делаешь? — шипит она, нервно оглядываясь по сторонам.

— Я мог бы спросить тебя о том же. — Я киваю в сторону её шеи. — Классное ёбаное тату, Тор.

Она хватает меня за предплечье, тащит к двери в дальнем конце комнаты и затаскивает внутрь, закрывая её за собой. Мы находимся в тесном коридоре, дверь в конце открыта и ведёт в помещение, похожее на грязный офис. Закрыв глаза, она прислоняет голову к стене и прикусывает нижнюю губу.

— Блядь. Блядь. Блять. — Её глаза распахиваются. — Ты не должен быть здесь, Джуд. Ты всё испортишь.

Я, чёрт возьми, так и знал. Я, нахрен, так и знал! Я ухмыляюсь и качаю головой.

— Ты подстрелила Гейба.

Она тяжело вздыхает.

— Он вынудил меня. Я должна выглядеть неизменно преданной. Пренебрежение к Хесусу — это пренебрежение ко мне. Он сказал, что хочет помочиться на его труп. Что я должна была сделать?

Я пристально смотрю на неё. Я не могу поверить, что она зашла так далеко, когда нет никакой награды… и на что именно она пошла? Мой взгляд прикован к этой татуировке, и я задаюсь вопросом, сколько себя она отдала ему?

— Это ничего не меняет, — говорю я. Гнев медленно нарастает во мне, когда я думаю о том, как Хесус прикасался к ней, целовал её, пытаясь, чёрт возьми, заявить на неё права. — Это ни черта не даёт, — кричу я, ударяя кулаком по стене позади неё. Она вздрагивает. Мои костяшки пальцев трескаются, и я нахожу в боли хоть какое-то облегчение.

Она делает неуверенный шаг ко мне и кладёт ладонь мне на грудь.

— Пожалуйста, просто доверься мне. Я сейчас слишком глубоко увязла в этом всём, Джуд. Даже если бы я захотела уйти, Хесус… он бы охотился за мной. Я должна закончить это дело.

— Слишком глубоко? — я смеюсь и наклоняюсь к ней поближе. Я вдыхаю её запах, и это уже не она, это кто-то другой. Кто-то незнакомый и испорченный. Запятнанный другим мужчиной.

— Ты, блядь, думаешь? — я терзаюсь. Закрыв глаза, я делаю вдох. — Скажи мне, Тор. Насколько, чёрт возьми, глубоко он был в тебе?

Она вздыхает и хватает меня за подбородок.

— Посмотри на меня. — Я смотрю на неё сверху-вниз, мой пульс бешено колотится у меня на шее. Она больше не моя, а я и не помню времени, когда бы она не была моей. Я не знаю, что творится у неё в голове, в её гребанём разуме, но всё, что я знаю, это то, что она заблудилась.

— Я не трахалась с Хесусом, — шепчет она, её глаза наполняются слезами.

— Итак, ты заключаешь для него сделки. Подстрелила ради него чёртового Гейба, и всё же ты не раздвинула для него ноги. Ну же, чёрт возьми, Тор, — стону я. — Не оскорбляй меня своей ложью. — Я наклоняю своё лицо к её лицу, прикасаясь ртом к её тёплым губам. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не поцеловать её. Я провожу пальцами по её руке, её кожа такая мягкая под моими прикосновениями, а затем забираю у неё сумку. — Передай Хесусу, что я шлю ему свой грёбаный привет, передашь, куколка? — я отворачиваюсь, но она хватает меня за руку.

— Отдай мне деньги, Джуд.

Я выгибаю бровь, глядя на неё, и ухмыляюсь.

— Не-а. Я не могу этого сделать.

Я слышу отчётливый щелчок снимаемого с предохранителя пистолета, прежде чем дуло упирается мне в живот.

— Милый, мне действительно нужно, чтобы ты вернул мне эти деньги. — Она прищуривает глаза, и её губы изгибаются в намёке на улыбку.

Я вижу нерешительность, страх в её глазах.

— Пристрели меня, — осмеливаюсь я. — Не может быть ничего хуже того, что ты уже сделала со мной, не так ли?

Пистолет ещё сильнее вдавливается мне в бок. Её зубы скользят по нижней губе.

— Я не могу вернуться с пустыми руками.

Я протягиваю руки и пожимаю одним плечом.

— Тогда, конечно… нажми на курок.

Она хлопает ладонью по моей груди.

— Чёрт возьми, Джуд. Не делай этого.

— Я просто выполняю свою работу, ничего личного.

Она вздыхает и опускает пистолет, закрывая глаза.

— Тогда, по крайней мере, ударь меня и сделай так, чтобы это выглядело правдоподобно.

Женщина передо мной — любовь всей моей жизни, мой смысл, моя единственная, блядь, цель. Она научилась мстить у меня. Я научил её, как это здорово — на примере с Бобом и Джо. Я превратил её в этого кровожадного зверя. Когда я подхожу, чтобы прикоснуться к ней, она вздрагивает. Я качаю головой, когда беру её за щеку, провожу большим пальцем по её подбородку и пухлой нижней губе.

— Ни за что на свете не может быть, чтобы последнее, что ты запомнишь обо мне, была ненависть. — Я нежно целую её в лоб и заставляю себя сделать шаг назад, борясь с болью, пронзающей мою грудь, как лезвие бритвы.

— Он просто сделает это вместо тебя, Джуд. Либо отдавай мне деньги, либо позволь мне принять удар на себя. Пожалуйста.

Я провожу свободной рукой по лицу и поворачиваюсь к двери.

— Пока, Тор. — Я открываю дверь и прохожу через дерьмовый бар. Я почти подхожу к двери, когда сзади раздаётся выстрел, я замираю, следующий удар моего сердца на секунду опаздывает, прежде чем дверь с грохотом распахивается. Тор врывается внутрь, схватившись за бедро, кровь стекает по её ноге и пачкает её белое платье. Люди Хесуса врываются через главный вход с поднятыми пистолетами. Тор отмахивается от них, направляясь к двери, и они выстраиваются в очередь за ней — недавно коронованной принцессой картеля Синалоа.

Может, я и люблю её, но иногда ты просто должен знать, когда нужно отпустить это дерьмо. Она ушла, обезумев от жажды мести и кровопролития, и я знаю, что ничто из того, что я могу сказать или сделать, не вернёт её обратно. Я злюсь, что меня недостаточно, чтобы подавить её жажду мести, но Тор через многое прошла. Мы оба прошли.

И никто не может ломаться столько раз за одну жизнь.

Глава 16

Тор

Как только я возвращаюсь, Майкл встречает меня у двери.

— Босс хочет тебя видеть, — говорит он.

Я вздыхаю и, прихрамывая, направляюсь к кабинету Хесуса. Его глаза встречаются с моими в ту секунду, когда я толкаю дверь. Его тёмные брови хмурятся, когда он кладёт локти на стол.

— Что случилось? — спрашивает он. Он достаёт из кармана сигарету и медленно подносит её к губам, прикуривая. Щелчок его зажигалки, звучит слишком громко в тишине комнаты.

— В меня стреляли. — Я указываю на свою ногу, констатируя очевидное.

Он делает глубокий вдох, его взгляд останавливается на окровавленной повязке, обёрнутой вокруг моего бедра.

— Где были мои люди?

— В машине, — осторожно отвечаю я.

— Кто это был?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Он подстрелил меня и забрал деньги. Может быть, один из людей Габриэля, я не уверена.

Мгновение он изучает меня прищуренными глазами.

— Майкл! — кричит он.

Через несколько секунд в кабинет заходит Майкл.

— Босс.

— Ты позволил подстрелить её?

Майкл смотрит на меня.

— Нет, это была не его вина, — говорю я.

— Ты позволил подстрелить мою женщину! — щёки Хесуса краснеют, ноздри раздуваются, когда его рука тянется к столу.

БАХ.

Тёплая кровь брызжет мне на лицо, и я закрываю глаза, сдерживая крик ужаса, который пытается вырваться из моего горла. Независимо от того, как долго я проживу в этом мире преступников, убийств и коррупции, я никогда не привыкну к абсолютной безжалостности, полному отсутствию морали, которые сопутствуют этому.

— Доктор скоро будет здесь, — произносит Хесус. — Ты можешь идти.

Я киваю и выхожу из комнаты, мой желудок неприятно сжимается. Он зол, но я не знаю, злится ли он на меня или на ситуацию. Я бы предпочла не задерживаться здесь, чтобы это выяснить.

Я просыпаюсь, когда чувствую, как что-то скользит по моей руке. Моим глазам требуется секунда, чтобы привыкнуть к темноте комнаты. У меня слегка кружится голова от всех обезболивающих, которые дал мне доктор. Я могу только разглядеть Хесуса, сидящего на краю кровати, одетого в брюки, без рубашки.

— Хесус, иди в постель, — говорю я.

— Виктория, — выдыхает он, и мягкая улыбка трогает его губы. Я перекатываюсь на спину, и он тянется к моему лицу, нежно проводя кончиком пальца по моей щеке. — Такая красивая.

Я прерывисто вздыхаю, борясь со своим бешено колотящимся пульсом. Хесус — монстр, убийца, наркобарон. Он совершает ужасные поступки, не испытывая ни капли раскаяния, и всё же эта его сторона меня не беспокоит. Что меня пугает, так это такие моменты — моменты, когда он добрый и нежный. Моменты, когда он относится ко мне как к любовнице, как к чему-то ценному. Я лежу в тишине и просто жду.

— Такая шлюшка, — шепчет он, проводя рукой вниз по моему телу, пока его пальцы не касаются моей забинтованной ноги. Улыбка исчезает, а затем он хватает меня за подбородок свободной рукой, его пальцы впиваются в мою кожу с такой силой, что я чувствую укус его коротких ногтей. — Я знаю, что ты сделала, Виктория. Может быть, один из людей Габриэля? Джуд Пирсон был сегодня вечером в «Эль Педро», и ты пробыла там довольно долго. Он подстрелил тебя или ты сделала это сама, чтобы защитить его? — он хватает меня за бедро и сжимает. Я вскрикиваю, и он смеётся. — Это было до или после того, как ты его трахнула?

Моё сердце подпрыгивает, и я сажусь, пытаясь отстраниться от него. Он отпускает меня, и я ныряю на другую сторону кровати, но он хватает меня за талию, дёргая назад. Я сопротивляюсь, но он наваливается на меня всем своим весом, вдавливая в матрас.

— Прекрати, — умоляю я.

Смеясь, он обхватывает рукой моё горло. Я поворачиваю голову в сторону, когда его губы касаются моей щеки.

— Ты предала меня, Виктория. — Я закрываю глаза, борясь со слезами. Мой разум замыкается, когда его горячее дыхание обдувает мою шею, а его пальцы сжимаются на моей коже. — После того, как я отдал тебе всё. Ты отдала ему мою грёбаную киску.

— Я этого не делала!

— Ты всё ещё хочешь его, но не позволяешь мне обладать тобой. Что делает его таким хорошим? Неужели я настолько плох? — рычит он.

Я выгибаюсь под ним, борясь, прежде чем ломаюсь.

— Ты отнял у меня всё! — кричу я.

Он с силой толкает меня на кровать, и я кашляю от его жестоких объятий.

— Нет, — говорит он с ноткой веселья в голосе, — но я собираюсь это сделать.

Он грубо стягивает материал моего платья с бёдер. Меня охватывает полная паника. Он прижимается своими губами к моим, и приглушенный крик срывается с моих губ.

— Я хотел, чтобы ты сама пришла ко мне, чикита, но ты была плохой девочкой. Я хочу тебя, и теперь я собираюсь овладеть тобой.

Он рвёт тонкое платье спереди, обнажая перед ним мою грудь. Я сопротивляюсь, цепляясь за его руки, когда он пытается прижать меня к кровати.

— Как жаль, что у тебя такой шрам, — говорит он со смехом, когда его ладонь скользит по моей правой груди, касаясь уродливого рубца от пули, которая чуть не убила меня. — Но, с другой стороны, кто-то уже облажался с тобой задолго до этого. — Его пальцы скользят вниз по моему животу, следуя длинной линии, которая тянется от грудины к пупку. Его рука опускается ниже и ложится на внутреннюю сторону моего бедра. Раздвигая мои ноги, он прижимается ко мне своим твёрдым членом. Желчь подступает к моему горлу, и я отталкиваю его, но это бессмысленно. Чем упорнее я с ним борюсь, тем грубее он становится. Я бью его и царапаюсь, пока он не бьёт меня по лицу с такой силой, что моя голова откидывается в сторону, а изо рта хлещет кровь.

— Не двигайся! — рычит он.

Я замираю, и он отстраняется от меня, грубо дёргая за ремень и опускаясь передо мной на колени. Этого не случится. Только не снова. Однажды мужчина уже отнял у меня всё, но больше никогда. Я запрокидываю голову в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Хоть что-нибудь. Размахивая ногами, я пинаю его в живот достаточно сильно, чтобы оттолкнуть, и карабкаюсь к прикроватному столику. Он хватает меня за волосы, и я кричу.

Мои пальцы обхватывают провод лампы, когда он опрокидывает меня на спину. Я дёргаю за провод, хватаюсь за основание и замахиваюсь лампой ему в голову. Она разбивается о его лицо, разбрасывая повсюду осколки фарфора. Он падает с меня, но только на секунду, а затем оказывается тут же, его лицо в дюйме от моего, его тело вдавливает меня в матрас. Из пореза у линии роста волос сочится кровь.

— Ты заплатишь за это, чикита. Я трахну тебя, как шлюху, которой ты и являешься, букмекерскую шлюху.

Он спускает брюки и сжимает свой член в кулаке. Мой желудок переворачивается, а дыхание становится слишком учащённым. Он хватает меня за бёдра, на его губах появляется болезненная улыбка.

— Держу пари, твоя киска ощущается потрясающе, — говорит он, смеясь.

Стыд и разрушение захлёстывают меня, лишая всякого представления о том, кто я есть, заставляя чувствовать себя слабой и бессильной. Образы проносятся у меня в голове: Джо прижимает меня к себе и врывается в меня, он клеймит меня. Мои руки шарят по простыне подо мной, пока пальцы не натыкаются на большой осколок фарфора от лампы. Я сжимаю его в руке, сжимая достаточно сильно, чтобы порезать ладони. Собрав всю оставшуюся у меня силу, я вонзаю его бок его шеи. Его глаза расширяются, вся краска отливает от его лица, когда он кашляет. Я игнорирую боль в руке и ещё глубже вонзаю осколок ему в шею. Кровь стекает по моей руке. Она капает мне на грудь. Я отталкиваю его и сажусь верхом на его распростёртое тело.

— Пошёл ты нахуй, Хесус, — говорю я, вытаскивая осколок из его шеи.

Струя артериальной крови разлетается по кровати, и он судорожно хватается за шею. Он открывает рот и пытается закричать, но я закрываю ладонью его дрожащие губы. Я прижимаю его к кровати, смотрю, как он истекает кровью, и ничего не чувствую. Этот мужчина изнасиловал бы меня. Он забрал мою дочь, он использовал её, чтобы удержать меня здесь. Он подонок, и его жалкая смерть — не что иное, как правосудие. Его движения ослабевают, а дыхание становится прерывистым, как у рыбы, вытащенной из воды. И, наконец, его тело обмякает. Я падаю с него, сажусь на окровавленные простыни и пытаюсь отдышаться. Я бросаю взгляд на Хесуса, затем на дверь. Теперь мне крышка. Я ненавидела Хесуса, но он был единственным, что поддерживало во мне жизнь здесь. Я вскакиваю с кровати и бегу в ванную, останавливаясь перед зеркалом, чтобы посмотреть на своё отражение. Кровь покрывает мою грудь и шею; моё разорванное платье забрызгано ею. Я стягиваю платье через голову и включаю краны, пытаясь смыть видимые следы, потому что у меня нет времени принимать душ. Один из его людей может войти сюда в любой момент и увидеть своего мёртвого босса на кровати.

Я подхожу к шкафу, достаю другое платье и натягиваю его на себя. Разглаживая его, я подхожу к кровати и набрасываю одеяло на его тело, надеясь, что это даст мне немного больше времени, если кто-нибудь бросит быстрый взгляд. Я открываю дверь спальни и выглядываю в коридор. В конце коридора спиной ко мне идут двое парней, поэтому я проскальзываю в дверь, закрывая её за собой. Я здесь не заключённая как таковая. Я могу свободно разгуливать по коридорам, но кто-то может задаться вопросом, почему я не с Хесусом в это время ночи.

Я спокойно прохожу по дому, не отрывая взгляда от пола. Охранники не обращают на меня никакого внимания, когда я направляюсь к входной двери. Возле дома припаркована вереница внедорожников. Я продолжаю идти, пока не нахожу «Хаммер» Хесуса и не открываю дверцу. Я опускаю солнцезащитный козырёк, и ключи падают мне на колени. Сделав глубокий вдох, я вставляю ключ в замок зажигания и с рёвом завожу двигатель. В ту секунду, когда я даю задний ход, я слышу, как пуля отскакивает от капота. Блядь.

Я нажимаю ногой на педаль газа и выруливаю на подъездную дорожку. Пули рикошетят от машины, как дождь, но есть причина, по которой я выбрал именно эту машину. Она пуленепробиваемая. Я бросаюсь к воротам, готовясь к тому, что машина врежется прямо в сталь и снесёт её с петель. Машину неуклюже трясёт, и раздаётся звук скрежета металла о металл, прежде чем я лечу вниз по длинной извилистой дороге, ведущей в город. Я хватаю свой телефон, набираю номер Гейба и прижимаю его к уху. Он звонит и звонит, прежде чем перейти на голосовую почту.

— Чёрт возьми, Гейб!

Громкая, быстрая стрельба из пулемёта раздаётся вместе со звоном пуль, бам, бам, бам, попадающих в заднюю часть автомобиля. Я еду так быстро, как только могу, проезжая границы города Хуарес. Я могла бы попытаться позвонить Джуду, но не думаю, что он ответит, а у меня сейчас на это нет времени.

Я нащупываю телефон, который дал мне человек Ронана, и нажимаю номер один. Телефон звонит несколько раз, прежде чем Ронан берет трубку.

— Ах, Виктория.

Поворот, который мне нужно сделать, подкрадывается ко мне в темноте, и я чуть не пропускаю его. Я нажимаю ногой на тормоз и выворачиваю руль вправо. Машина разворачивается и с визгом сворачивает за угол, сбивая дорожный знак. Люди отскакивают в сторону, ревут клаксоны и летят пули. Мне просто нужно успеть к Гейбу.

— Хесус мёртв! — кричу я, перекрикивая шум. — Тебе нужно забрать Кайлу.

— Об этом уже позаботились. Малышка у меня, — отвечает он. Но он даже не знал, что Хесус мёртв. Я хмуро смотрю на телефон, лежащий у меня на коленях.

— Что?

— Твой ребёнок у меня. Я буду на связи, Виктория. — И линия обрывается. Что за хрень? Он наебал меня, я знаю, что это так. Ужасное чувство поселяется у меня внизу живота. У русского моя дочь, и на этот раз я абсолютно понятия не имею, как её вернуть. Мне нужен Джуд. Мне нужен Гейб. Мне нужна помощь.

Я снова пытаюсь дозвониться Гейбу, и снова он переходит на голосовую почту.

— Гейб, клянусь богом… — ещё один град пуль обрушился на машину. — Возьми свой грёбаный телефон!

Я бросаю взгляд на толпу машин, следующих за мной в зеркале заднего вида, и выдавливаю газ до упора. Похоже, тогда я просто приведу ему этот грёбаный цирк.

Глава 17

Джуд

Перед глазами всё плывёт, когда я откидываюсь на спинку кожаного кресла в кабинете Гейба. Я опускаю взгляд на почти пустую бутылку текилы и неуклюже вытираю рот.

Я ушёл от Тор.

В одну минуту я зол на неё как чёрт, а в следующую у меня разбито сердце. Я скучаю по ней. Я скучаю по Кайле. Боже, я так скучаю по Кайле. Я закрываю глаза и думаю о её маленьких ручках, потирающих моё лицо, о её смехе. Я делаю ещё один глоток текилы. Я ненавижу её вкус, но она чертовски хорошо справляется с тем, чтобы привести тебя в оцепенение.

Гейб входит в гостиную с широкой улыбкой.

— Вижу, ты пьян. Видишь ли, от текилы всё становится лучше, и… — он машет рукой в воздухе. — Стриптизёрши и текила делают всё намного лучше.

Он хлопает в ладоши, когда в комнату с важным видом входят две женщины в одних стрингах.

— Чёрт, Гейб, я не хочу…

— Просто смотри, эсэ. Просто наблюдай за ними.

Я глубже погружаюсь в кресло и снова поднимаю бутылку, застонав. Он включает стереосистему, шлёпает одну из девушек по заднице, затем садится рядом со мной. Я смотрю себе на колени, теребя этикетку на бутылке. Гейб хлопает меня ладонью по плечу.

— Да ладно, эсэ, прошло слишком много времени. Твой бедный член, должно быть, чертовски хочет насытиться.

Я свирепо смотрю на него.

— Мне это не интересно, — говорю я.

— Ты так говоришь, но это лучшие дамы Хуареса. Посмотри на них, мой друг. — Он указывает на девушек, и пьяная улыбка появляется на его губах. — Посмотри на их chi chis (прим. — киски). Не говори мне, что ты не скучаешь по ощущению женщин, по их изгибам, по их вкусу… ай-ай-ай.

Я вытираю лицо рукой и качаю головой.

— Она ушла, — говорит он. — Она отвернулась от тебя, Джуд. — Это замечание задевает меня за живое, поэтому я снова открываю бутылку и допиваю остатки текилы. — Нехорошо для мужчины не трахать ничего, кроме своей руки, — смеётся Гейб, и я толкаю его.

— Заткнись, блядь.

Одна из женщин подходит, проводит пальцем по подбородку Гейба, прежде чем сесть на него верхом.

— О, Чолита, — говорит он, и я стону.

Другая, покачиваясь, подходит ко мне, её красные губы растянуты в натянутой улыбке.

— Ни хрена не заинтересован, — произношу я, но она просто плюхается своей задницей прямо на меня. Я кряхчу под её весом.

— Que? (прим. — Что?) — она хлопает глазами.

— Гейб, я, блядь, врежу тебе за это дерьмо.

— Ах, эсэ, просто позволь ей помять твой gringo член одну минутку… (прим. — американский)

Раздаётся звук автоматной очереди. Я спихиваю женщину со своих колен и хватаю со стола свой пистолет.

— Что это за дерьмо? — Гейб кричит с намёком на невнятность, когда поправляет свой член и взводит курок пистолета. — Ничто так не бесит меня, как то, что приватный танец прерывается из-за ерунды картеля.

Мы, пошатываясь, подходим к окну. Мне приходится прикрыть один глаз рукой, чтобы видеть более чётко. Всё, что я вижу, — это искры от выстрелов из пушек.

— Чёрт… Я слишком пьян для этого дерьма.

— А я слишком пьян, и мой член слишком твёрдый. — Гейб смеётся, размахивая заряженным пистолетом.

— Может, ты прекратишь с этим дерьмом? — я отталкиваю его руку.

— О, что случилось букмекер? Ты боишься маленькой пули. — Он снова поднимает пистолет и улыбается, прежде чем выстрелить прямо в воздух. Женщины кричат. — Ты обоссала свои маленькие девчачьи трусики?

Качая головой, я смотрю в окно.

— Пусть они все перестреляют друг друга, — говорит Гейб. — Всё будет хорошо… Чолита? — кричит он — Возвращайся. Сядь ко мне на колени.

Раздаётся громкий хлопок. Скрежещущий звук металла о металл, когда «Хаммер» с грохотом въезжает в ворота Гейба.

— Ой, нахрен, нет. Они не могут просто проскочить через мои ворота.

Он встаёт и, пошатываясь, стреляет из пистолета в окно, стекло разлетается вдребезги во все стороны.

— Пошла ты, шлюха.

Я смеюсь. Нас вот-вот убьют, чёрт возьми. Я слишком пьян. Он слишком пьян. Череда пуль пробивает гипсокартон. Вазы разбиты. Перья летят из подушек. Стриптизёрши плачут в углу, а Гейб просто смеётся.

— Добро пожаловать в картель, — поёт он.

Раздаётся несколько взрывов. Хлопки пушек. Люди кричат, а потом тишина.

— Давай, эсэ, — говорит он, ковыляя к двери и хватая автомат из-под стола. Я следую за ним к передней части дома. Когда дверь распахивается, две машины объяты пламенем, а серебристый «Хаммер» врезался в стену дома.

— Господи, блядь…

— Хесус! — кричит Гейб. — Ты, ебучий блядский ублюдок. — Он поднимает автомат и наугад стреляет по «Хаммеру», но пули просто рикошетят от борта. — Грёбаная киска в его пуленепробиваемой машине. — Он, спотыкаясь, пересекает двор, и я следую за ним с поднятым пистолетом. Я пытаюсь рассмотреть хоть что-то, но всё расплывается. В глазах двоиться — это настоящая проблема в подобных ситуациях.

Дверца «Хаммера» со щелчком открывается, и Гейб поднимает пистолет, пьяно раскачиваясь назад-вперёд.

— Не стреляй в меня, Гейб, придурок. — Дверь открывается шире, и босая нога касается земли, затем другая, взмах белого материала, вздымающегося вокруг них. Тор. Еёгуба рассечена, челюсть распухла. Она хлопает дверцей, и боковое зеркало отваливается.

Гейб стонет и вскидывает руки вверх, прежде чем пристально посмотреть на меня.

— Вот почему я предпочитаю стриптизёрш, это полное дерьмо. — Он свирепо смотрит на Тор. — Ты сломала мои ворота.

— Ты сломала мои ворота, — передразнивает она. — А, если бы ты ответил на свой грёбаный телефон, мог бы спасти свои ворота.

Эмоции бурлят во мне, как гневная волна. Сердечная боль и гнев, тоска и ненависть. Чёрт, эта женщина подобна яростному шторму, в который я не могу не попасть. Дует ветер, и её светлые волосы развеваются на ветру, обрамляя её лицо. Я хочу ненавидеть её, я хочу любить её… Я провожу рукой по лицу, глядя на неё, когда она приближается.

— Джуд, — шепчет она так близко, что я практически, чёрт возьми, чувствую её.

— Почему ты здесь? — спрашиваю я, мой тон — маска безразличия.

— Ах, да, эти стриптизёрши стоили мне кучу денег, а теперь, — Гейб вскидывает руки в воздух и фыркает, — это дерьмо. — Он стонет, когда, спотыкаясь, подходит к одной из пылающих машин и открывает огонь из своего автомата.

Вздыхая, я хватаю Тор за руку и оттаскиваю её подальше от пылающих машин.

Её глаза встречаются с моими.

— Хесус мёртв.

— Поздра-блять-влею? — я пожимаю плечами, достаю из кармана сигарету и закуриваю.

Гейб выпускает ещё несколько пуль, выкрикивая что-то по-испански. Она вздыхает и откидывает голову назад, прежде чем повернуться и пойти обратно к дому.

Я, спотыкаясь, бреду за ней, глубоко затягиваясь сигаретой.

— Значит так, он мёртв, а ты просто притаскиваешь сюда свою задницу?

Она останавливается и поворачивается ко мне лицом, в её глазах плещется боль.

— Я вернулась, потому что ты нужен мне, Джуд.

— О, — фыркаю я, выпуская дым изо рта. — Правда?

Она закрывает глаза. Её плечи напрягаются. Её брови сходятся вместе.

— Какого хрена, чёрт возьми, я тебе блять нужен, а, Тор? — я делаю шаг к ней, и она опускает подбородок на грудь.

— Кайла… — она не смотрит на меня, и с каждым мгновением тишины биение моего сердца становится всё более яростным. — Она… она жива, Джуд. Прости, что я тебе не сказала.

В голове нет ничего, кроме белого шума. Пустота. На мгновение этот комментарий отрезвляет меня. У меня сдавливает грудь, и я не могу дышать.

— Она… — я хватаюсь за голову с обеих сторон и, шатаясь, поднимаюсь на ноги. — Она жива? — я хочу упасть на колени и поблагодарить бога, в которого я не верю, но как только приходит неверие, облегчение, их быстро поглощает ослепляющая ярость. Она сказала, что ей очень жаль. Она знала. Она знала, что она жива, и позволила мне поверить, что моя дочь мертва. Моё лицо пылает от гнева. Я подхожу прямо к ней, глядя на неё сверху-вниз, и все мои мышцы напрягаются.

— Тор, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Она не смотрит на меня, поэтому я беру её за подбородок и заставляю поднять голову. — Я верил, что моя маленькая девочка мертва, а ты, чёрт возьми, знала? Скажи мне, что ты не знала, Тор.

Она крепко зажмуривает глаза.

— Мне жаль. Я не могла тебе сказать, — тихо говорит она.

— Жаль? — моя челюсть сжимается, и прежде чем я успеваю подумать о том, что делаю, я хватаю её за плечо и толкаю. — Ты сожалеешь, что не смогла сказать мне, что моя дочь жива?

— Я заключила сделку с Хесусом. Я…

— Мне абсолютно насрать, какую сделку ты заключила, ты могла бы сказать мне, что она жива, чёрт возьми.

— Я отправила её к своей сестре в обмен на тебя… и на себя. Она пропала. Я думала, ты мёртв, и пока я оставалась с ним, она была в безопасности. — Она качает головой. — Я думала, она будет в безопасности, я…

— Что значит думала? — моя хватка на её плече усиливается. Она щиплет себя за переносицу, и я встряхиваю её. — Где она, Тор?

— Она у Ронана.

Красные вспышки застилают мои глаза, и я отталкиваю Тор назад с такой силой, что она врезается в стену. Я расхаживаю по комнате, делая затяжку за затяжкой от своей сигареты, потому что, чёрт возьми, что мы теперь будем делать?

— Мне нужна твоя помощь, Джуд, — шепчет Тор.

— Теперь, когда она у проклятого русского дьявола, тебе нужна моя помощь? — я качаю головой. — Хесус, Тор, я мог бы справиться с Хесусом…

Я провожу рукой по лицу и позволяю гневу и ярости раствориться в моём теле. Я стою и пристально смотрю на неё, мой пульс виден с каждым ударом моего сердца.

Я достаю свой телефон из кармана и набираю номер Ронана. Телефон звонит только один раз, прежде чем он отвечает.

— А, американец. Я ожидал твоего звонка, — смеётся он.

— Дай мне… — я едва могу дышать, я так зол. — Верни мою дочь, ты, жалкий мешок русского дерьма.

— Ты ранишь меня, — говорит он.

Моё сердце грозит выскочить из груди. Мне хочется кричать на него, но с этим человеком это ни к чему хорошему не приведёт. Пустые угрозы — это не то, что нужно.

— Я хочу свою дочь, — шепчу я. — Пожалуйста.

— Я не причиню вреда малышке, мне просто нужна от тебя услуга, прежде чем я верну её.

Закрыв глаза, я запрокидываю голову назад.

— Я просто хочу вернуть свою маленькую девочку. — Моё горло сжимается, и я ловлю приступ отчаяния, пробирающийся вверх по моему горлу.

— Ты причиняешь мне боль, американец. Вы постоянно это делаете. Я обещаю, что она будет в безопасности. Я буду лелеять её, как если бы она была моей собственной…

— Я хочу её увидеть. — Я стискиваю зубы.

— Я могу прислать тебе фотографию, — говорит он.

— Нет. — Я делаю глубокий вдох. — Мне нужно физически увидеть её, прежде чем я соглашусь на это дерьмо с тобой.

— Хорошо. — Он вздыхает. — Я пришлю тебе адрес гостиницы в Москве. Отправляйся туда, и я свяжусь с тобой.

Он вешает трубку, а я сжимаю телефон в руке и свирепо смотрю на Тор. Мне так много хочется ей сказать, но я не могу сейчас обсуждать ничего из этого. Не успеваю я сунуть телефон обратно в карман, как приходит сообщение с адресом.

— Гейб, — кричу я. — Гейб?

Звук чьего-то рвотного позыва разносится по двору.

— Эсэ… — бормочет Гейб. — Текила и стрельба — не самое лучшее сочетание, si.

Я заворачиваю за угол, и Гейб, пошатываясь, выходит из-за угла, переступая через растения. Он подходит, чтобы прислониться к краю дома, и чуть не падает. Я хватаю его за рубашку и поднимаю.

— Мне нужно поехать в Россию.

— К чёрту русских… — он приваливается к кирпичному фасаду своего дома. — И к чёрту Нарнию.

— Послушай. — Я шлёпаю его по щеке, и его глаза расширяются. — Мне нужен способ добраться до России прямо сейчас, чёрт возьми.

Он икает, прежде чем высвободиться из моей хватки.

— Такой злой… — бормочет он, вытаскивая телефон из кармана и прижимая его к уху.

— Густаво, — невнятно произносит он. — Мне нужен самолёт, друг мой.

Я бросаю кое-какую одежду в спортивную сумку и смотрю на часы. У меня есть ещё час до того, как самолёт будет готов, и это кажется грёбаной вечностью. Я застёгиваю сумку и хватаю свой пистолет, засовывая его за пояс джинсов. Я делаю вдох, и реальность снова поражает меня. Тор солгала мне, позволила поверить, что самая драгоценная часть моей жизни была потеряна.

Дверь в ванную со скрипом открывается, и она выходит, завёрнутая в полотенце. Когда она поднимает на меня взгляд, всё вокруг воспламеняется. Бушующий огонь разливается по моим щекам.

— Ты солгала мне, — говорю я, хватая её и прижимая к стене. Её глаза расширяются, когда я приближаю своё лицо к её. — Ты, блядь, солгала мне, Тор.

Она толкает меня.

— Ты не оставил мне выбора! Я сделала то, что должна была сделать, чтобы спасти её.

Я хочу кричать и вопить, чёрт возьми, я хочу пробить дыру в стене. Ярость настолько сильна, что я даже не могу подобрать слов, всё, что я могу сделать, это применить грубую силу. Я сильнее прижимаю её к стене.

— Она и моя дочь тоже, Тор. — Я наклоняюсь ближе, мои губы почти касаются её. Какая-то первобытная часть меня испытывает искушение поцеловать её, но мы уже не те люди, которыми были, и я не знаю, станем ли мы когда-нибудь прежними. Она предала меня, но не тем, что продала. Не тем, что осталась с Хесусом, а тем, что позволила мне поверить, что моя маленькая девочка мертва. Я сосредотачиваюсь на том факте, что Кайла жива и всё же находится не в лучшем положении, чем была раньше, и мои пальцы впиваются в кожу Тор.

— Мне жаль. — Она вырывается из моих объятий, а я просто смотрю на неё, гнев сотрясает мои внутренности. С каждым тяжёлым вдохом я сжимаю её крепче, пока она не вздрагивает. — Меня убивало то, что я не сказала тебе той ночью, — шепчет она. — Но ты бы пошёл за ней.

— Ты чертовски права, я бы так и сделал. — Я толкаю её ещё раз, прежде чем ослабить хватку и уйти, меряя шагами комнату. — Я, блядь, никогда не прощу тебя за то, что ты позволил мне думать, что она мертва. — Я указываю на неё.

— Мне не нужно твоё прощение. Мне просто нужно, чтобы ты делал то, что у тебя получается лучше всего, Джуд. Я хочу её вернуть.

— Делать то, что у меня получается лучше всего? — я смеюсь. — Удивительно! Теперь… теперь… после того, как ты позволила мне поверить, что она мертва, после того, как ты сыграла роль грёбаной шлюхи Хесуса, теперь ты хочешь, чтобы я делал то, что у меня, блядь, получается лучше всего? — я качаю головой.

Её челюсть сжимается, в глазах пляшет гнев, а потом она, чёрт возьми, даёт мне пощёчину.

— Пошёл ты, Джуд.

Закрыв глаза, я медленно выдыхаю, потому что мне хочется влепить ей пощёчину в ответ. Мои пальцы дёргаются вдоль тела.

— Я, блять, должен дать тебе сдачи.

— Ничего такого, чего бы Хесус уже не сделал, — произносит она.

И тут мой взгляд падает на её разбитую губу. Мои эмоции борются друг с другом, разрываясь между ненавистью и любовью. Это не мы. Это не моя Тор… Я отступаю в сторону, провожу руками по волосам, прежде чем ударить кулаком по стене. Та небольшая боль, которая пронзает мою руку, даёт мне небольшое облегчение.

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказала, — выдыхает она.

— Ничего. Ты, блядь, ничего не можешь сказать, чтобы исправить всё это. — Я свирепо смотрю на неё, прежде чем повернуться и пересечь комнату, хватая побольше одежды, чтобы запихнуть её в свою сумку.

— Это Кайла, Джуд!

— Я знаю, что это грёбаная Кайла! — кричу я, мои ноздри раздуваются от закипающей ярости, которая снова поднимается до предела. Я чувствую себя дремлющим вулканом, который отчаянно хочет взорваться.

Она набрасывается на меня. Её ладони ложатся мне на грудь, и она толкает меня в грудь.

— Скажи мне хоть что-нибудь, чего бы ты не сделал для неё, Джуд!

— Нет ничего, абсолютно ничего, что бы я не сделал для неё, и в какой-то момент, Тор, не было ничего, что бы я не сделал для тебя. Но я бы никогда не позволил тебе поверить, что она мертва. Я бы никогда так с тобой не поступил.

— Мы потеряли её! Я сделала единственное, что оставалось, чтобы защитить её. — Слёзы текут по её щекам, и она сердито смахивает их. — Я бросила её, Джуд. Чтобы спасти её. Ты можешь себе представить, на что это похоже?

— Ты предала нас обоих, Тор. — Я чувствую, как гнев утихает, его поглощает болезненное чувство горя и беспомощности.

Она качает головой.

— Ты был не так важен. А она была. Если бы наши ситуации были противоположными, я бы хотела, чтобы ты поступил так же. Каждый. Раз.

Я свирепо смотрю на неё. Она думает, что это то, чего бы она хотела. Легко думать о чём угодно, пока не испытаешь боль от предательства.

— Я бы нашёл другой способ, который не заставил бы тебя поверить, что она мертва, — говорю я, качая головой. Всё это не имеет значения. Всё, что имеет значение — это Кайла.

— Ты сейчас так думаешь, но я была в отчаянии, и Ронан подсказал мне выход. Единственный способ, который я увидела.

Она доверяла русскому больше, чем мне. Этого достаточно, чтобы гнев, клокочущий внутри, снова вырвался наружу. Он вырывается, пока, наконец, не выплёскивается, и я бью по лампе на столе, наблюдая, как она падает на пол и разбивается.

— Заключает сделки со всеми, кроме меня. Грёбаные Хесус и Ронан… — я бросаюсь к ней. Она расправляет плечи и подходит ко мне ближе, пока я не чувствую её тёплое дыхание на своём лице. Я сжимаю кулак. Это всё, что я, чёрт возьми, могу сделать, чтобы сдержаться.

— Ты хочешь причинить мне боль, Джуд? — говорит Тор, прежде чем снова толкнуть меня. — Так сделай это. Почувствуй себя лучше, — осмеливается она.

Тонкая нить контроля обрывается, и я хватаю её за горло, сдавливая, толкаю через всю комнату и прижимаю к стене.

— Ты забыла, кто я такой. Я не добрый, Тор. Не издевайся надо мной. — Я усиливаю хватку, и она вцепляется в мои руки, в то время как её глаза с вызовом сужаются.

— Я тоже больше не милая. Думаю, мы квиты.

Каждый мой вдох слышен. Я смотрю на свои пальцы, сжимающие её горло. Когда я поднимаю на неё взгляд, я нахожу в её глазах пустоту. Лишённую всяких эмоций. И я видел её такой раньше, после Боба, после Джо, после Калеба. После того, как человек, которым она была — человек, которым она должна была стать, — был убит.

Вздыхая, я убираю руку с её горла и подхожу к двери, открываю её и с грохотом захлопываю за собой. Я ничего не могу сделать, чтобы это исправить. Ничего такого, что можно было бы сказать, чтобы загладить обиду. Ложь. Так оно, чёрт возьми, и есть, но Кайла всё ещё жива, и я должен найти её.

Глава 18

Тор

Я подхожу к потрёпанному «Хаммеру», открываю багажник и бросаю внутрь свою сумку. Джуд стоит прямо за дверью дома и разговаривает с Гейбом. Он смотрит на меня, и его лицо искажает хмурая гримаса. Я игнорирую его и забираюсь на водительское сиденье, заводя двигатель. Он свирепо смотрит на меня, направляясь в мою сторону, и я знаю, что он потеряет самообладание через три, два, один…

Он обходит машину спереди, открывает пассажирскую дверь и забирается внутрь. Я смотрю на него, ожидая, что он начнёт ссору, но вместо этого он просто смотрит в окно. С одной стороны, я рада, что он не строит из себя мачо и не настаивает, чтобы я оставалась в безопасности, но в то же время — это не так. Это значит, что ему всё равно, в безопасности я или нет, и это причиняет боль. После всего, через что мы прошли, всего, что я сделала, пытаясь защитить нашу дочь…

Наверное, я всегда верила, что он простит меня.

Я отъезжаю от дома Гейба и направляюсь по длинной подъездной дорожке. Мы с Джудом не разговариваем, пока пробираемся по улицам Хуареса. Он просто время от времени даёт мне указания.

В конце концов мы прибываем на небольшой аэродром на окраине города. Когда я подъезжаю к частному самолёту, вокруг стоят несколько мужчин. Трап уже спущен, дверь открыта.

Я даже не успеваю полностью припарковать машину, когда Джуд открывает дверь и выходит. Я оставляю её на стоянке, а он уже заходит сзади, вытаскивает сумки из машины. Я вылезаю из машины.

— Отдай Бенджи ключ, — говорит Джуд, указывая на мужчину, который теперь стоит рядом с машиной.

Не задавая вопросов, я отдаю ключ этому человеку. Он склоняет голову и указывает на ступеньки, ведущие в самолёт.

Я поднимаюсь по ступенькам и сажусь в одно из плюшевых кожаных кресел. Джуд входит и смотрит на меня, мышцы на его челюсти подрагивают. Я действительно ожидаю, что он сядет как можно дальше от меня, но вместо этого он садится напротив. Мы не говорим друг другу ни слова, и он просто сидит, его плечи так напряжены, что кажется, будто он заставляет себя оставаться на месте.

Двигатели запускаются, и самолёт жужжит, как рассерженная пчела, на взлётно-посадочной полосе. Застывший взгляд Джуда по-прежнему устремлён в окно, и я ненавижу это. Я ненавижу напряжение, которое возникает между нами, но он здесь. Он помогает мне. Я хочу что-то сказать ему, но не знаю, что. Я не знаю, когда мы с Джудом стали незнакомцами или, что ещё хуже, врагами.

— Ронан пришёл ко мне, как грёбаная десница Божья, — говорю я, — желая убедиться, что Кайла была в безопасности, пока я убивала Хесуса. — Я качаю головой. — И всё это время он издевался надо мной.

— Конечно, Тор. Конечно, — ворчит он, откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза.

Я ненавижу, что мы в такой ситуации, но я не могу заставить себя сожалеть о том, что я сделала. Кайла всё ещё жива, и этого должно быть достаточно. Я наклоняюсь вперёд и нервно дрыгаю ногой.

— Он не причинит ей вреда, — говорю я больше себе, чем Джуду. Если пребывание с Хесусом чему-то меня и научило, так это тому, что всё имеет стратегическое значение. Ронан использовал Кайлу как мотивацию для того, чтобы я убила Хесуса, а теперь она стала мотивацией для чего-то другого.

Джуд проводит руками по лицу и стонет. Я чувствую его раздражение, его гнев, но под всем этим я чувствую это всепоглощающее чувство беспомощности, затягивающее нас обоих целиком.

— Ты же понимаешь, — отвечает он, не сводя глаз с иллюминатора, пока самолёт выруливает на взлётно-посадочную полосу, — это не то, из чего мы все сможем выбраться живыми, верно?

— Ничего нового, — бормочу я. Самолёт подпрыгивает на лётном поле, набирая скорость, и довольно скоро шасси и мой желудок сжимаются, когда мы поднимаемся в воздух. Напряжение заполняет маленькое пространство до тех пор, пока мне не начинает казаться, что я едва могу дышать. Он подобен силе природы, статическому электричеству, которое висит в воздухе перед бурей. И я просто жду раската грома, поэтому я вызываю его.

— Просто скажи это, Джуд. — Я вздыхаю.

Он медленно смотрит на меня, холодный, отстранённый… это тот человек, с которым я познакомилась три года назад. Букмекер.

— Тебе понравилось трахаться с ним?

Я вздыхаю, сжимая кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

— Я с ним не трахалась.

Джуд фыркает, и мне хочется снова влепить ему пощёчину.

— Ещё одна твоя ложь?

— Зачем мне тебе лгать? На данном этапе, зачем мне лгать тебе, Джуд?

Он вздыхает.

— Ты ожидаешь, что я поверю, что он просто держал тебя там. Какой-то больной сукин сын вроде него — и он тебя не тронул?

Я опускаю взгляд на свои колени. Я больше не могу ему лгать.

— Он поцеловал меня, но сказал, что хочет, чтобы я пришла к нему добровольно. Я никогда не была готова, так что… — я поднимаю голову и наклоняю лицо в сторону, наблюдая за ним. — Вот почему он сказал мне, что ты мёртв. Пока ты был жив, ничто в мире не смогло бы заставить меня предать тебя. Не так.

Я хмурюсь. Я до сих пор не могу понять, почему Хесус сделал то, что он сделал, почему он был добр ко мне, почему он никогда не навязывался мне… пока не сделал этого.

— Я осталась только ради Кайлы. Злись сколько хочешь, но в глубине души ты знаешь, что это правда.

Его челюсть сжимается, и он проводит рукой по волосам.

— Не имеет значения, что ты сделала, Тор. — Его голос смягчается, но он по-прежнему не смотрит на меня.

— Тогда почему ты не можешь посмотреть на меня?

— Потому что я чертовски зол. — Он делает глубокий вдох и проводит рукой по лицу. — Я почти понимаю, почему ты сделала то, что сделала, Тор. Почти. Чего я, чёрт возьми, никогда не пойму, так это почему ты солгала мне о Кайле. — Его ноздри раздуваются, и он закрывает глаза.

Я не знаю, что ему ответить. Что я могу сказать?

— Джуд, что бы ты сделал, если бы знал, где она?

— Пошёл и, блядь, забрал её.

— Вот именно, и я бы пришла к тебе, Джуд, и мы бы никогда не прекращали убегать. От Хесуса или Ронана. Кто бы это ни был.

— И что теперь? — он саркастически смеётся. — Что изменилось сейчас?

— Всё не должно было так закончиться! — я борюсь со слезами разочарования. — Ронан обманул меня, но я пыталась, Джуд. Я пыталась сделать невозможное. — Сдавленный смешок срывается с моих губ. — Боже, раньше я была врачом, а теперь убиваю членов картеля. Именно о такой жизни я и мечтала. — Эта слепая истерия цепляется за края моего сознания, и я чувствую, что теряю контроль над реальностью.

— Из этого нет выхода. Никакого. Так будет всегда. Мы постоянно бежим. Мы увязли слишком глубоко. Мы…

— Нет! — я качаю головой. — Нет. Мы собираемся покончить с этим, Джуд. Мы покончим с этим, и… и всё будет хорошо. — Мои руки дрожат, и я отворачиваюсь к иллюминатору в надежде, что он не видит, как меня охватывает слепая паника. Я уже несколько месяцев живу с одной целью. Защитить Кайлу. Убить Хесуса. Я пожертвовала всем ради этого, и это должно чего-то стоить. Джуд всегда всё чинит. Он всё делает правильно. Он оберегает нас.

— Такого образа жизни, Тор, каким я живу со дня своего рождения, тебе никогда не избежать. Это как тень, которая цепляется за тебя и высасывает жизнь прямо из тебя. Этому нельзя положить конец, можно только отсрочить последний удар.

Я перевожу взгляд на него и закрываю глаза, позволяя слезам литься.

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я.

— Ну, и что, чёрт возьми, ты тогда хочешь, чтобы я сказал, а? — его кулаки сжаты, колено подрагивает.

Я открываю глаза и встречаюсь с его зелёными глазами, такими беспокойными и злыми всё время. Я чувствую, что раскалываюсь вдребезги, как разбитое зеркало. Теперь я искажённое, уродливое отражение той, кем я когда-то была.

— Скажи мне, что ты всё исправишь, — выдыхаю я. — Как ты всегда делаешь. — Моё дыхание становится учащённым, а грудь сжимается. Этого не может быть. Выражение его лица смягчается, и он наклоняется вперёд, поглаживая пальцами мою щеку и нежно целуя меня в лоб. Я наклоняюсь к нему, хватаясь за его рубашку, вдыхая аромат его одеколона, смешанный с дымом. Я ненавижу то, что он думает, что мы проиграли, потому что Джуд никогда не проигрывает.

— Пожалуйста, — умоляю я, мой голос срывается.

— Я всё исправлю, — вздыхает он, проводя пальцами по моим волосам.

Я знаю, что наивно верить ему, но я верю. Мне приходится.

Глава 19

Джуд

В ту секунду, когда открывается дверь самолёта, я сразу выхожу. Холодный ветер обжигает мне лицо, когда я спускаюсь по лестнице.

— Джуд, — кричит Тор у меня за спиной. Я игнорирую её и продолжаю идти по заснеженному асфальту. — Джуд!

— Что? — я поворачиваюсь к ней лицом, и она свирепо смотрит на меня.

— Куда мы направляемся?

— В какой-то ёбанный отель. — Я продолжаю путь к крошечному аэропорту, мой пульс бьётся в яремной вене. — Не беспокойся о деталях, Тор.

Она бежит, чтобы догнать меня, и хватает меня за руку, переплетая свои замёрзшие пальцы с моими. Такое простое, блядь, прикосновение, но мне от него становится не по себе. Так много осталось недосказанным, и так много было сказано такого, чего нельзя вернуть назад. Может быть, так и должно быть. Я не знаю. Я сейчас не могу ясно мыслить, поэтому просто слегка сжимаю её руку и продолжаю идти.

Довольно скоро мы поймали такси. Поездка по Москве проходит в тишине. Крупный мужчина на переднем сиденье такси выглядит сердитым, на его бледном лице застыло постоянное хмурое выражение. Он высаживает нас у отеля, и мы регистрируемся, не сказав друг другу ни слова.

Тор, кажется, на взводе, пока мы идём по коридору отеля, её глаза постоянно оценивают каждого проходящего мимо нас человека. Она стоит у меня за спиной, когда я отпираю комнату, и как только дверь за нами закрывается, Тор закрывает её на засов, проверяя, заперта ли она. Она поворачивается и прижимается к ней спиной, мгновение наблюдая за мной. Я вижу беспокойство в её серо-голубых глазах.

Эта женщина — моя слабость на всех уровнях. Я разрываюсь между желанием повалить её на кровать и трахать до тех пор, пока она не сможет пошевелиться, и желанием задушить её. Всё изменилось, и я не знаю, как с нами быть.

— Думаю, мы останемся здесь на ночь, — говорю я.

Она кивает и медленно делает глубокий вдох.

— Ты ненавидишь меня, Джуд?

— Нет. — Я отвожу от неё взгляд. Я не испытываю к ней ненависти. Я всегда буду любить её. Я просто зол, а гнев — это эмоция, с которой я не очень хорошо справляюсь. — Всё в порядке, Тор.

Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как она кивает.

— Я собираюсь принять душ. — Она тянется к низу своей рубашки и стягивает её через голову. Мои глаза блуждают по её обнажённой коже, по этим проклятом шрамам, которые словно вечное напоминание о том, насколько разрушительным было для неё моё существование. Я разрушил её тело, её разум, а теперь и её сердце. Я проглатываю комок в горле и поворачиваюсь, чтобы пересечь комнату.

— Джуд, посмотри на меня, — говорит она.

Я провожу руками по волосам, вздыхая, прежде чем повернуться к ней лицом.

— Да?

Секунду она изучает меня, как будто вбирает в себя каждую чёрточку.

— Я люблю тебя, — произносит она, а затем уходит в ванную, закрыв за собой дверь.

Я смотрю на дверь. После всего этого она всё ещё любит меня, и я всё ещё люблю её, а это должно что-то да значить.

Я сажусь на край кровати и опускаю подбородок на грудь. Я, блядь, понятия не имею, что я собираюсь делать. Мы увязли в этом дерьме так глубоко, и, хотя я не знал ничего, кроме преступной жизни, я ничего не знаю о том уровне разврата, в который я сейчас погружен. Это тебе не грёбаная Алабама. Это не плохая ставка. Не пьяный деревенщина, которому просто нужна хорошая взбучка. Это русская мафия и картель. Что за хрень на самом деле?

Как, чёрт возьми, я собираюсь выкрутиться из этого дерьма? Я достаю сигарету из кармана и, прикуривая, смотрю на табличку «не курить», выпуская колечко дыма и наблюдая, как оно рассеивается по табличке. Оружие. Мне нужно оружие и связи. Блядь.

Я делаю ещё одну затяжку, и внезапный стук в дверь пугает меня. Раздаётся ещё один, более решительный стук, и я выдыхаю дым, прежде чем выхватить из сумки пистолет, взвести курок и, держа его за спиной, направиться к двери. Глядя в глазок, я вижу двух русских — один из них знакомый — Борис номер два. К чёрту такую жизнь. Я случайно улавливаю движение и едва могу разглядеть отблеск пистолета в руке Бориса. Кайла у Ронана, и что теперь? Он заманил меня сюда только для того, чтобы убить? У меня нет времени возиться с этим дерьмом. Я приставляю пистолет к двери, направляя его туда, где, по моим расчётам, находится голова другого парня, и нажимаю на спусковой крючок. Кровь забрызгивает глазок. Пуля влетает в дверь, просвистев у моего уха, я перевожу пистолет вправо и стреляю. Борис хрюкает, и я слышу, как один из них ударяется о стену. Я быстро открываю дверь, всё ещё держа пистолет на прицеле. Парень, которого я не знаю, распростёрт на полу, из его головы льётся кровь, а Борис привалился к стене, схватившись за живот. Между его пальцами сочится кровь, а лицо искажено от боли.

Подпирая дверь ногой, я наклоняюсь, хватаю его за руку и втаскиваю в гостиничный номер, запирая за собой дверь.

— Где Ронан? — кричу я, целясь из пистолета ему в голову. Дверь в ванную хлопает о стену, и оттуда выбегает Тор, обёрнутая тонким полотенцем вокруг своего промокшего тела.

— Какого чёрта, Джуд? — она бросается к двери и открывает её. Я знаю, что она видит мёртвого парня на полу перед собой, и теперь она оглядывает коридор. Вздыхая, она поворачивается, сжимая полотенце в одной руке, и направляется ко мне.

— Отдай мне пистолет, — говорит она, протягивая руку. — Иди, тащи сюда другого, пока кто-нибудь не увидел.

— Это ёбаная Россия. Всем насрать, — бормочу я, кладу пистолет ей в ладонь, открываю дверь и втаскиваю мёртвого ублюдка внутрь.

— Мне не насрать, — бормочет она, направляя пистолет на Бориса. — Он был тебе нужен? — спрашивает она меня.

— Я, чёрт возьми, не знаю. — Я пожимаю плечами и смотрю на него сверху вниз. — Где, чёрт возьми, Ронан?

Она раздражённо вздыхает и склоняет голову набок.

— Он истечёт кровью, Джуд. Если он тебе нужен, сейчас самое время сказать.

— Ну, — я машу ему рукой. — Залатай его или ещё что-нибудь в этом роде.

Ворча, она сует пистолет мне в руку и хватает полотенце. Она опускается рядом с ним на колени и прижимает скомканное полотенце к его окровавленному животу. Борис свирепо смотрит на неё, стиснув зубы.

— Подержи это, — говорит она ему.

Она подходит к нашим сумкам, достаёт кое-какую одежду, прежде чем захлопнуть дверь ванной. Через пару минут она выходит, одетая в джинсы и толстовку с капюшоном, её волосы перекинуты через плечо в косу.

— Зачем ты заплетаешь волосы, когда говоришь мне, что он истечёт кровью?

Она фыркает, опускаясь на колени рядом с Борисом и задирая его рубашку, осматривая пулевое отверстие. Она прижимает к нему руку и поднимает на меня взгляд.

— Джуд, сходи к моей сумке и достань тампоны.

— Что? — я пристально смотрю на неё. — Ты хочешь затычку для киски?

Она закатывает глаза.

— О боже мой. Да. Фиолетовая коробка.

Я свирепо смотрю на неё, подхожу к её сумке и роюсь в ней. Я беру один из тонких свёртков и протягиваю ей.

— Вот твой тампон. — Я смотрю на Бориса. — Где они держат мою дочь?

Он стискивает зубы, уставившись на меня, пока Тор вонзает тампон прямо ему в живот.

— Ещё один. — Она протягивает руку, шевеля пальцами, и я протягиваю ей его. Она запихивает в него это дерьмо расшатывая его направо и налево.

— Сейчас, — она похлопывает его по щеке, а затем хватает за подбородок, заставляя посмотреть на неё. — Я действительно думаю, что ты должен сказать нам, где она, или это может стать для тебя определённо неприятным.

Он плюёт на землю и ругается в её адрес по-русски. Она пожимает плечами и поднимается на ноги.

— Плохой выбор. Теперь ты получишь его. — Она указывает на меня. — И это будет намного хуже, чем просто истечь кровью. — Она поворачивается и с ухмылкой подходит ко мне. — Постарайся не производить слишком много шума. Это отель.

Она заходит в ванную, и я слышу, как открываются краны.

Болезненная улыбка расползается по губам Бориса в промежутках между стонами.

— Я не боюсь тебя, букмекер.

— Да, чёрт возьми, да, — бормочу я, подходя к нему и присаживаясь рядом. — Итак, ты знал, что меня наебал, когда был в Мексике? Потому что это действительно меня не устраивает. — Я наклоняюсь ближе к его лицу, моё сердце бешено колотится в груди. — Я, блядь, терпеть не могу, когда люди думают, что перехитрили меня, а ты, Борис номер два, ты думал, что перехитрил меня, да? Ты и этот скользкий, бледный ублюдок.

Он смеётся, и что ж, это просто сводит меня с ума. Я хватаю его за пиджак и рывком поднимаю, телефон с грохотом падает на пол. Он оглядывается на Тор.

— Жаль, — говорит он. — Она действительно слишком хорошенькая, чтобы быть мексиканской шлюхой.

Не задумываясь ни на минуту, я поднимаю пистолет, приставляю его к подбородку Бориса и нажимаю на спусковой крючок. Кровь брызжет мне в лицо, и его тело обмякает.

— Зачем ты заставил меня тратить тампоны, если собирался просто пристрелить его? — Тор стонет.

— Он меня разозлил.

— Конечно. — Она встаёт рядом со мной, глядя сверху вниз на Бориса номер два. — Ну, мы не получим залог за номер обратно.

— Ты действительно ожидала чего-то меньшего? — мы стоим с двумя мёртвыми русскими у наших ног. Повсюду кровь.

Я вижу это по её глазам, вижу, что она наслаждается этим больше, чем показывает. Это насилие проникло в её душу, её разум, её тело. Она преуспевает в этом так же, как и я, и именно в этот момент я понимаю, что мне этого не хватало. Некоторым людям суждены великие свершения, а некоторым из нас суждено проливать кровь.

Я делаю шаг к ней и хватаю её за затылок, притягивая её тело к своему. Я смотрю в её глаза, полные жажды мести. Я был бы грёбаным дураком, если бы думал, что смогу найти что-то лучшее, чем то, что есть прямо здесь и сейчас, что что-то когда-нибудь сможет встать между нами. Я прижимаюсь губами к её губам в жестоком поцелуе. Мой язык касается её языка, и мой член подёргивается.

— Чёрт, — говорю я ей в губы. — Я скучал по этому.

Мои руки блуждают по её телу, моя кожа горит от первобытной потребности владеть ею, заявить на неё права. Она стонет мне в рот, её пальцы отчаянно зарываются в мои волосы, и тут у меня в руке звонит телефон Бориса. Я отрываюсь от Тор и смотрю на экран, на котором высвечивается имя Ронана. Моя челюсть сжимается, когда я отвечаю.

— Что? — спрашиваю я. В трубке раздаётся тихий смешок.

— А, букмекер. Алекс всё ещё дышит?

— А сам, блядь, как думаешь?

— В наши дни просто невозможно заполучить хороших людей. — Он вздыхает. Наступает долгая пауза, слышен скрип стула и крики на заднем плане. — Я хочу встретиться с тобой… и Викторией. Мы обсудим условия, и тогда вы сможете увидеть ребёнка. Всё будет хорошо. — Я слышу, как на линии раздаются выстрелы, сопровождаемые приглушенной руганью по-русски.

Я должен был догадаться, что всё будет не так просто. Всё будет чертовски хорошо, что за чушь.

— Где-нибудь в людном месте, — говорю я.

— Оставь телефон себе. Я буду на связи. — Он вешает трубку.

Тор скрещивает руки на груди, прикусывая губу.

— Мне это не нравится. Я ему не доверяю.

— Ну, не похоже, что у нас сейчас есть выбор, так ведь?

Она поворачивается и подходит к окну.

— Позволь мне встретиться с ним.

— Ты что, с ума сошла, блядь, женщина? — застонав, я качаю головой.

Она поворачивается ко мне лицом.

— Джуд, я ему не доверяю. Если мы оба уйдём, он может убить нас обоих. Тогда у Кайлы никого не будет. Если со мной что-нибудь случится, ты всё равно будешь у неё. — Она пожимает плечом, как будто это самая простая, блядь, вещь в мире.

— Ни за что на свете я тебя не отпущу. Господи, он чего-то хочет от меня, Тор. Он не собирается убивать меня, и, кроме того, ради всего святого, ты женщина.

— Да, Джуд, — она свирепо смотрит на меня, — я женщина. Я женщина, которая родила нашу дочь. Я та женщина, которая помогла тебе убить Джо. И я та женщина, которая убила босса картеля Синалоа. Не приставай ко мне со своим дерьмом.

— О, я полагаю, теперь ты хочешь корону? — я бормочу, переступая через одно из тел по пути отлить. — Мне всё равно, какой крутой ты себя считаешь, ты не пойдёшь одна. Конец разговора, Тор. — Я вытаскиваю свой член и мочусь.

— Тьфу! Ты можешь перестать? На секунду, просто остановись и подумай об этом логически, Джуд? — говорит она с порога ванной.

— Уже. — Я встряхиваю своим членом, прежде чем засунуть его обратно в джинсы. — Мой ответ — нет. — Я ухмыляюсь, обходя её и возвращаясь в комнату. Я плюхаюсь на один из стульев, достаю сигарету и закуриваю, глядя на двух мёртвых русских на полу.

Она прислоняется к стене рядом с дверью ванной и смотрит на меня.

— Нет, это нелогично. Нельзя класть все яйца в одну корзину.

Я приподнимаю бровь, глядя на неё.

— Тор… — я хватаю пистолет со стола и вытаскиваю патронник, заряжая его новыми пулями. — Чёрт возьми, брось эту идею, ладно?

Она пересекает комнату, выхватывает пистолет у меня из рук и швыряет его на стол. Схватившись за подлокотники кресла, она наклоняется и приближает своё лицо к моему. Я должен был бы смотреть ей в глаза, но я уставился прямо в вырез её рубашки.

— Джуд! — мой пристальный взгляд встречается с её. — Пожалуйста, — шепчет она.

Её взгляд опускается на мои губы, и она царапает ногтями мою челюсть, прежде чем наклониться.

— Для меня, — шепчет она, прежде чем поцеловать меня, царапая зубами мою нижнюю губу. Я пытаюсь сдержать свой гнев, но она отзывается на каждую укоренившуюся во мне примитивную потребность.

Я отстраняюсь от неё, приподнимая бровь, когда мой член набухает. Мои руки ложатся на изгиб её талии, и я стону.

— Ёбаный в рот… — я что-то бормочу, когда она садится на меня верхом, прижимаясь к моему твердеющему члену.

— Пожалуйста, — шепчет она мне на ухо. От жара её дыхания у меня по рукам пробегают мурашки. Она чертовски хороша в этом дерьме по соблазнению.

Я позволяю ей на секунду поцеловать себя в шею, а затем она спускается вниз, дёргая за мою рубашку, прежде чем опуститься на колени между моих бёдер. Выражение моего лица остаётся суровым, когда она расстёгивает мою молнию, освобождая мой член. Она смотрит на меня своими грёбаными невинными глазами как раз перед тем, как облизать головку. Я подавляю стон, мои пальцы впиваются в подлокотники кресла, когда она заглатывает меня в ответ.

— Чёрт… — бормочу я. Как бы хорошо это ни было, прошло так много времени с тех пор, как я был внутри неё, и я жажду этого, поэтому я хватаю её за плечи и отталкиваю, прежде чем поднять и отнести на кровать. Я знаю, она думает, что это дерьмо сработает, но это не так.

Я бросаю её на матрас, стаскиваю с нас обоих джинсы и держу свой член прямо перед её входом.

— Это то, чего ты хочешь? — я дышу ей в горло.

— Я всегда хочу тебя, — отвечает она, проводя пальцами по моим волосам и пристально глядя на меня. Боже, она делает меня слабым, но не настолько слабым, как она думает.

Мои пальцы обвиваются вокруг её горла, моя хватка становится всё крепче. Она откидывает голову назад. Её губы приоткрываются в хриплом стоне, и как только я врываюсь в неё, я говорю:

— И последнее слово всегда за мной, и ответ — нет.

Рыча, она извивается подо мной, пока я не оказываюсь по самые яйца глубоко в её тугой киске. Я стискиваю зубы, моя хватка на её горле усиливается. Она дёргает меня за волосы и проводит ногтями по моей спине.

— Я скучала по тебе, — выдыхает она мне в губы, и я вхожу в неё глубоко и жёстко, втрахивая себя в неё, заявляя на неё права. Потому что она моя. Она моя и всегда будет моей. Через несколько минут она тяжело дышит, её тело напрягается как раз перед тем, как она кончает. Я делаю последний выпад, и это напряжение, гнев, всё это истекает из меня тёплой волной. Я опускаю голову, пот стекает с моей переносицы, прежде чем я нежно целую её и перекатываюсь на край кровати. Она садится и проводит руками по своим спутанным волосам, бросая взгляд в сторону комнаты.

— Ни капельки не жутко, — бормочет она, её глаза устремлены на два тела, распростёртых в луже крови.

— Мы делали и похуже, Тор. — Я смеюсь. — По крайней мере, на этот раз ты не вся в крови.

Она закатывает глаза и забирается на меня сверху, оседлав меня.

— Послушай, ты не хочешь, чтобы я уходила, так что иди и встреться с Ронаном. Я останусь. — Она рисует круги на моей груди кончиком пальца.

— Так просто, да? — ухмыляюсь я. — Не занимайся какой-нибудь глупой ерундой. Ты меня слышишь?

— Я же сказала тебе, я ему не доверяю. Мы оба в одной и той же комнате… это слишком просто. — Она наклоняется вперёд и берет моё лицо обеими руками, и что-то внутри меня становится не по себе. — Я тоже не хочу, чтобы ты уходил, но один из нас должен. Я просто думаю о Кайле.

— Я знаю, куколка. Знаю.

Она прикасается своим лбом к моему, прижимая меня так крепко, словно боится, что я исчезну, поэтому я обнимаю её. Я просто обнимаю её, думая о том, как сильно я ненавижу то, что мы всегда находимся на грани катастрофы, что нам приходится делать выбор, кто из нас может жить или умереть. Я отстраняюсь и смотрю на неё.

— Я люблю тебя.

И точно, как будто это было подстроено, у Бориса номер два звонит телефон. Я встаю, беру его со стола и перечитываю текст: адрес с требованием быть там через час.

Я нахожусь в центре Москвы, смотрю на старое каменное здание с надписью: «Савва» на стеклянной двери. Как только я подхожу к нему, дверь распахивается, и мужчина в смокинге жестом приглашает меня войти. В воздухе витает запах свежего хлеба и стейка. На заднем плане негромко играет классическая музыка. Блондинка за стойкой администратора улыбается и что-то говорит по-русски. Я бросаю взгляд на ресторан позади неё и вижу Ронана, сидящего за столиком. Он постукивает пальцами по белой скатерти. Рядом с ним сидит темноволосая женщина, и он смотрит на неё так, словно она добыча. Свеча в центре стола мерцает, отбрасывая тени на его лицо. Я не могу отделаться от мысли, что он похож на чёртова дьявола. Или вампира. Или какое-нибудь другое безумное демоническое дерьмо.

Ронан пристально смотрит на меня, когда я подхожу, и его лицорасплывается в улыбке.

— Ах, друг мой, садись. — Он смотрит мимо меня, пока я отодвигаю стул. — Без Виктории? — в его голосе отчётливо слышится разочарование.

Пульс стучит по моей яремной вене.

— Давай обойдёмся без формальностей.

Он закатывает глаза.

— Хорошо. Садись. — Его голос меняется, это требование, а не просьба.

Я сажусь, мой взгляд падает на женщину, сидящую рядом с ним. Она выглядит чертовски раздражённой, когда барабанит своими длинными ногтями по столу.

— Я здесь не для свидания за ланчем, Ронан. — Мне хочется послать его куда подальше, и я пытаюсь сдержаться, потому что добром это не закончится. Официант останавливается у столика и наливает три бокала красного вина.

— Нет, ты здесь, потому что у меня есть то, что тебе нужно. — Официант говорит что-то по-русски. Ронан отвечает, не сводя с меня глаз, и через несколько минут официант торопливо уходит. — Я заказал за тебя, — произносит Ронан с ухмылкой.

— Я хочу свою дочь. Она не грёбаная пешка. — Я свирепо смотрю на него. — Чего, чёрт возьми, ты от меня хочешь, а?

Вздыхая, он подносит бокал с вином к губам.

— Я бы никогда не причинил вреда вашей дочери. Напротив, я спас её от кружащих вокруг стервятников картеля. — Он пожимает плечами и отхлёбывает тёмно-бордовую жидкость. — Теперь твой ребёнок в безопасности, твоя женщина больше не шлюха Хесуса, и всё, о чём я прошу взамен, — это одолжение от тебя, американец.

Я пристально смотрю на него и приподнимаю одну бровь. Это не одолжение, когда он держит мою дочь в заложницах. Боже, я хочу придушить его.

Он ставит свой бокал и наклоняется вперёд, опершись локтями о стол.

— Камилла здесь ухаживала за маленькой Кайлой. — Он делает жест в сторону женщины.

Её взгляд скользит по моему лицу, вниз по груди, и слегка высокомерная ухмылка появляется на её красных губах.

— Букмекер, — говорит она с сильным испанским акцентом. Наверное, я должен был узнать её, у неё похожие черты лица с Гейбом. Итак, русский действительно забрал его сестру, а это значит, что нас наебали. Этот ублюдок так туго натянул ниточки со всех сторон…

— Bonita ángel (прим. — Милый ангел) в безопасности. — Она свирепо смотрит на Ронана. — Я бы не допустила, чтобы ей причинили какой-либо вред. — Что-то в ней заставляет меня поверить в это.

Я киваю ей, прежде чем переключить своё внимание на Ронана.

— Я теряю терпение, так как насчёт того, чтобы ты сказал мне, какого хрена ты хочешь, чтобы я сделал? — официант возвращается и наполняет бокал Ронана, и я замечаю лёгкую дрожь в его руке, то, как нервно он смотрит на Ронана.

Ронан улыбается, прежде чем поднести руку Камиллы к губам и попытаться поцеловать её. Она даёт ему пощёчину, и хлопок эхом разносится по ресторану. Садистская ухмылка расползается по его губам.

— Это вызов, — произносит он, и его глаза блестят от возбуждения. Она скрещивает руки на груди.

Моё самообладание пошатывается, и я хлопаю ладонями по столу, от резкого движения бокалы дребезжат.

— Чего ты хочешь? — кричу я.

Он закрывает глаза и выдыхает, качая головой.

— Осторожнее, букмекер. Всему своё время. — Он выпрямляется на своём стуле и сцепляет пальцы перед собой. — Всё просто. Я хочу, чтобы ты покончил со всем картелем Синалоа.

Нахуй. Откидывая голову назад, я стону.

— Тор уже убила Хесуса…

Он с ухмылкой поднимает палец вверх.

— Да, она настоящая женщина. Однако Хесус уже был заменён. Отрежь голову змеи, и вырастет другая. Необходимо сжечь тело.

Опять он лезет со своими грёбаными загадками.

— Итак, ты хочешь, чтобы я — в одиночку — просто сжёг весь картель дотла?

Он наклоняет голову набок.

— Именно потому, что ты одиночка, ты способен это сделать. Если я пошлю своих людей, это будет объявлением войны. Война не идёт на пользу бизнесу. Виктория и ты сами проявили находчивость. — Он постукивает пальцем по нижней губе. — И на самом деле, ты бы не стал делать это ради меня. Даже если бы у вас была ваша дочь, куда бы вы пошли? Ты настучал на Доминго, атаковал картель в лоб, и твоя женщина убила Хесуса. Ты, мой друг, ходячий мертвец, если только не объявишь им войну.

Тепло разливается по моему телу, мышцы напрягаются. Я тычу пальцем ему в лицо и встаю из-за стола.

— Я, блядь, ненавижу тебя.

Он хлопает в ладоши.

— Тогда решено. Я попрошу моего нового сотрудника организовать все детали.

— Не допусти, чтобы с моей дочерью что-нибудь случилось, или я найду способ убить тебя, чёрт возьми. — Я задвигаю стул обратно под стол и поворачиваюсь, чтобы уйти.

— И ещё американец, — говорит Ронан, — пожалуйста, скажи Габриэлю, что его сестра здесь, в России, и что мы были бы очень признательны за его помощь в этом вопросе.

Я ему не отвечаю. Я просто пробираюсь через переполненный ресторан, и чувство безнадёжности неприятно поселяется у меня в животе.

Глава 20

Тор

Я расхаживаю по гостиничному номеру, поглядывая на часы.

Джуда нет уже два часа. Я знаю Джуда, он не останется дольше, чем нужно, если только что-нибудь не случилось. Нет, я отказываюсь в это верить. Это не в стиле Ронана. Он бы не запятнал себя подобными вещами.

Я беру одноразовый телефон, который дал мне человек Ронана, и нажимаю 1, слушая иностранный гудок.

— Ах, Виктория. Я скучал по тебе за ужином, — говорит Ронан.

— Мне нужно знать, о чём шла речь.

Он смеётся.

— Ты что, не доверяешь тому, что скажет тебе американец? О нет, только не говори мне, что в раю есть проблемы?

Я вздыхаю.

— Ронан.

— Возможно, тебе следовало присутствовать на нашей небольшой встрече, как я и просил.

Ответ вертится у меня на кончике языка, но я останавливаю себя. Я не хочу говорить о встречах и сделках. Я просто хочу Кайлу.

— Ронан, пожалуйста, — говорю я. — Представь, что она была бы твоим ребёнком. Я подставила Джуда. Я убила Хесуса. Я сделала все, о чём ты просил. Пожалуйста, просто позволь мне забрать её, — умоляю я, мой голос срывается.

Он вздыхает.

— Всё, что тебе нужно сделать, это закончить работу, которую ты начала. Я буду на связи, Виктория. И удачи тебе. — Он вешает трубку, и я секунду смотрю на телефон. Работа, которую я начала…

Дверь в гостиничный номер захлопывается, и внезапный хлопок заставляет меня подпрыгнуть.

— Боже, мне никогда в жизни так сильно не хотелось перерезать кому-нибудь горло, — говорит Джуд.

Я кладу одноразовый телефон в задний карман.

— Ты видел Кайлу? — спрашиваю я в спешке.

— Нет. — Джуд смотрит на меня, и я думаю, он видит беспокойство, отразившееся на моем лице. — С ним была Камилла. Она сказала, что следит за ней.

Мои мышцы слегка расслабляются. Мне не нравится, что у него есть Камилла. Я знаю, что она не будет с ним добровольно, но, если кто-то и защитит мою маленькую девочку, так это она. Она уже делала это раньше.

— Чего он хочет?

— О, ты знаешь, нихрена слишком экстравагантного, чёрт возьми. — Джуд проводит рукой по лицу. — Только чтобы я уничтожил весь грёбаный картель Синалоа. — Он стонет. — Ёбаный сумасшедший ублюдок.

— Но… Хесус мёртв.

Он смотрит на меня.

— Весь картель. Мёртвый и похороненный. Полностью.

Я чувствую, как вся кровь отхлынула от моего лица.

— Что?

Это невозможно. Он просит невозможного. Мы никогда не вернём Кайлу. Мои руки начинают дрожать, и я опускаюсь на край кровати. Борьба, которая бушевала во мне с тех пор, как я сбежала от Джуда, с тех пор, как я пожертвовала всем ради Кайлы, покидает меня. Всё это было напрасно. И снова я бессильна защитить её.

— Он ёбаный псих, — говорит Джуд. Я киваю, уставившись на потёртый ковёр перед собой. — Всё в порядке. Всё хорошо, — бормочет он, расхаживая по комнате. — Пока мы можем…

— Джуд. — Я поднимаю на него свой пристальный взгляд. В его глазах горит огонь, в котором весь Джуд, и я не хочу становится той, кто его потушит, но это смешно.

— Это невозможно, — шепчу я.

— В этом нет ничего невозможного. Просто потребуется чертовски тщательное планирование.

— Я была внутри Синалоа. Мы не говорим об убийстве нескольких парней. Это международная операция. Тысячи людей, солдаты, полиция у них в кармане, коррумпированные политики… Ты говоришь о войне, Джуд. — Я встаю и сокращаю расстояние между нами, хватая его за рубашку спереди. — Даже ты не сможешь справиться с целой армией. — Я прижимаюсь лбом к его груди, вдыхая аромат его одеколона и позволяя ему немного утешить меня. — Даже ради Кайлы.

— Если Ронан не сомневается во мне, то и ты не должна. — Он целует меня в лоб и отстраняется от меня ровно настолько, чтобы я могла видеть, как в его мутно-зелёных глазах светится обещание опасности. — Мы просто должны быть готовы умереть за правое дело, вот и всё.

Я хмурюсь.

— Умереть за правое дело, — повторяю я шёпотом.

— Ей нужна нормальная жизнь, ты же знаешь. Ты уже это говорила. — Он вздыхает, проводя рукой по щетине, покрывающей его подбородок. — У неё всё ещё есть надежда выбраться. Для меня нет никакой надежды. Для тебя — тоже. — Он проводит пальцами по моей щеке. — Я слишком далеко затащил тебя с собой в эту дыру. Я запятнал тебя, но мы не должны запятнать её.

Я пристально смотрю на него.

— О чём ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я бросила её?

— Я хочу, чтобы мы спасли её из этого грёбаного ада, в котором мы живём.

— Ты имеешь в виду, спасти её от нас… — Боже, как больно. Знать, что самая большая опасность для вашего ребёнка — это вы сами. Он прав. Когда-то я, возможно, винила Джуда во всём, но я больше не невиновна. Я делала вещи, от которых не могу отказаться, ставила себе цель на спину. Джуд и я — бомба замедленного действия, которая только и ждёт момента, чтобы взорваться, и не важно, как далеко или быстро мы убежим, мы не сможем убежать от самих себя. Мы не можем убежать от неизбежного.

Он кладёт руку мне на плечо и нежно поглаживает его.

— Она маленькая. Для неё будет не так тяжело, если мы умрём сейчас, потому что, Тор, даже если мы, чёрт возьми, выживем, за нами будут охотиться всю оставшуюся жизнь, и ты это знаешь. Ты не можем просто уничтожить картель и уйти.

Я запускаю пальцы в его волосы. Его руки опускаются на мои бёдра, а глаза встречаются с моими.

— Итак, мы умрём, — говорю я.

— Ради Кайлы, — шепчет он.

Лёгкая улыбка тронула его губы — вызов и обещание в одном флаконе. Возможно, это наше наследие — умереть за нашу дочь. Мы с Джудом такие испорченные, но Кайла — это единственное хорошее, что мы сделали. Что-то чистое и доброе. Я бы тысячу раз отдала за неё свою жизнь.

— Лучшей причины не найти, — молвлю я.

Он проводит костяшками пальцев по моей щеке, и в моей груди возникает боль. Правда в том, что смерть легка. А вот жизнь нет. Кайла будет жить без матери и отца. Она никогда не узнает, что её любили больше, чем что-либо или кого-либо когда-либо любили в этом мире. Она никогда не узнает, за что мы умерли, и я бы не хотела, чтобы она знала, но это причиняет боль… мысль о ней без нас, мысль о том, что она может вырасти, чувствуя себя одинокой в мире, который может быть таким мрачным.

— Всё, чего я когда-либо хотела — это чтобы она была счастлива, — выдыхаю я.

— Так и будет, куколка. — Он крепко прижимает меня к себе и держит до тех пор, пока я почти не верю, что мы можем это сделать. — Она будет. — Джуд берёт телефон, набирает номер и прикладывает трубку к уху, выжидая несколько секунд, прежде чем прочистить горло. — Я сделаю это, — говорит он в трубку, — но сначала я хочу увидеть её. — Джуд переводит взгляд на меня, его ноздри раздуваются. — Хорошо. — И он вешает трубку.

— Ну?

— Завтра утром. — Я вижу беспокойство, стресс на лице Джуда. Всего одна ночь, и я увижу свою маленькую девочку. Прошли месяцы с тех пор, как я держала её на руках, с тех пор, как почувствовала запах детской присыпки на её золотисто-светлых волосах. Джуд берёт меня за подбородок и запрокидывает мою голову назад, нежно целуя в губы.

— Поспи немного, куколка.

Он откидывает одеяло, и я ложусь на кровать, хотя напряжение сковывает моё тело, как тисками. Джуд ложится рядом со мной и притягивает меня к себе. Он ритмично гладит меня по волосам. Я не уверена, кого он пытается успокоить — меня или себя.

В каком-то смысле я не хочу закрывать глаза. Я так долго была вдали от него, и теперь мне кажется, что вот-вот наступит конец света, но у нас всё ещё есть это. Мы всё ещё есть друг у друга, несмотря ни на что, и это кое-что да значит.

Возможно, даже смерть не сможет убить мою любовь к Джуду.

Уже раннее утро, когда мы подъезжаем к покрытому граффити складу. На разбитых стёклах окон лежит слой снега, а по бетону разбросан мусор.

— Ты уверен, что это то самое место? — спрашиваю я Джуда.

Его челюсть сжата так сильно, что я вижу, как под кожей дёргаются мышцы. Он кивает, не отрывая взгляда от ветрового стекла. Раздаётся стонущий звук, за которым следует скрежет металла, а затем огромная металлическая раздвижная дверь медленно поднимается. Когда она поднимается, видно двух мужчин, стоящих с винтовками, направленными на нашу машину. Джуд протягивает мне руку, не отводя взгляда от двух мужчин. Я кладу пистолет в его ожидающую ладонь, и он кладёт его к себе на колени, прикрывая ладонью. Один мужчина подходит к окну Джуда, и Джуд опускает его. Мужчина кричит что-то по-русски, а затем нам машут рукой вперёд, в тёмные глубины склада. Мои ладони скользкие от пота. Моё сердце колотится в предвкушении, когда мы едем вперёд, паркуясь напротив двух чёрных внедорожников, оба обращены к нам. Джуд глушит двигатель, его пальцы сжимают пистолет.

Двери других машин распахиваются, и мужчины выходят пригнувшись. Мягкий стук их ботинок по бетонному полу эхом разносится по складу. Безошибочный щелчок заряжаемых винтовок приводит мои чувства в состояние повышенной готовности. От грубости мужчин, говорящих по-русски вокруг меня, у меня волосы встают дыбом. Они замолкают, прежде чем армия мужчин расступается, Камилла выходит между ними с розовым одеялом на плече, прикрывающим Кайлу. Моё сердце колотится и подпрыгивает, в груди так тесно, что я едва могу дышать. Я чувствую, как Джуд напрягается рядом со мной, и он хватает меня за руку, сильно сжимая.

Камилла улыбается, останавливаясь перед нами, и нежно проводит рукой по одеялу.

— Проснись, милый ангел. Просыпайся, — воркует она. Кайла садится, и одеяло падает с её головы, её светлые волосы торчат во все стороны. И моё сердце замирает.

Она сонно трёт глаза, прежде чем повернуться ко мне лицом. В ту секунду, когда её глаза останавливаются на нас, они расширяются, и она визжит, дрыгая ногами и хлопая в ладоши.

— Ма-ма. Па-па.

Джуд бросается к ней, хватает её и прижимает к себе, давясь рыданиями. Слёзы текут по его щекам, и это разбивает мне сердце.

— Я так сильно по тебе скучал. Так сильно, малышка.

Кайла кладёт голову ему на грудь, проводя пальцами по его широкому плечу. Я придвигаюсь ближе и целую её в лоб, поглаживая её мягкие волосы.

— Привет, малышка. — Я борюсь с эмоциями, сглатывая комок, который угрожает задушить меня. Это тяжело и разбивает сердце, но я, по крайней мере, понимаю это. Я не буду плакать перед ней, потому что она ничего из этого не понимает. Она всего лишь невинный ребёнок.

Она тянется ко мне, и Джуд передаёт её. Я прижимаю её к себе и целую в лоб, крепко зажмурив глаза, Боже, она — всё, всё моё сердце. Она поднимает руку, показывая мне маленький разноцветный браслет на своём запястье.

— Он милый, — говорю я.

— Милла сделала его.

Я поднимаю взгляд на Камиллу, которая прислоняется к передней части машины. В её глазах стоят слёзы, даже когда она мягко улыбается мне. Она присматривала за моим ребёнком, когда я не могла. Это заставляет меня одновременно любить и ненавидеть её.

Джуд подходит ближе ко мне, кладя руку на голову Кайлы. Я встречаюсь с ним взглядом, видя в его глазах ту же сокрушительную боль, которую я чувствую в самой глубине своей души. Скорее всего, это последний раз, когда я вижу её, последний раз, когда мы её видим.

Один из мужчин выходит вперёд, кричит по-русски и указывает на Камиллу. Я крепче прижимаю Кайлу к себе, когда Камилла приближается ко мне. И вдруг она перестаёт быть похожей на ту красивую женщину, которая когда-то помогла мне и моей дочери. Она похожа на ангела-мстителя, того, кто заберёт у меня моё сердце.

— Мне жаль, Тор, — тихо говорит она.

— Нет, — говорю я, мой голос прерывается, когда слёзы текут по моему лицу. Я не хочу этого делать. Я не хочу плакать перед моей маленькой девочкой. Камилла подходит ближе, и я делаю шаг назад, прижимая руку к затылку Кайлы, как будто я могу защитить её от всего этого.

— Просто дайте нам минутку, чёрт возьми, — кричит Джуд. Он встаёт между мной и мужчинами, и, как по маслу, один из них достаёт пистолет и приставляет его к виску Джуда.

— Джуд, — выдыхаю я. Он поворачивается ко мне лицом, и я качаю головой. Это битва, в которой мы не можем победить, и мы только подвергаем её опасности, пытаясь это сделать.

Моё сердце разрывается в груди, но каким-то образом мне удаётся опуститься на корточки и посадить Кайлу к себе на колени, глядя на её совершенное личико, большие голубые глаза и румяные щёчки.

— Мама любит тебя, Кайла. — Я замечаю маленькую колибри у неё на шее и прикусываю внутреннюю сторону губы. Она кладёт свою крошечную ручку мне на щеку, пытаясь вытереть мои слёзы, и от этого становится только хуже. Это самая страшная боль, которую я когда-либо испытывала в своей жизни. — Я люблю тебя больше, чем звёзд на небе, — шепчу я.

Её маленькие брови хмуро сходятся вместе.

— Мама? — я целую её в лоб, позволяя своим губам задержаться на её коже, прежде чем неохотно встаю. Мои ноги онемели, и я не могу заставить себя пошевелиться. Камилла сокращает расстояние между нами, и я вижу жалость в её глазах.

— Я буду защищать её ценой своей жизни, — говорит она, хватая Кайлу под мышки и поднимая её с моих колен.

Паника отражается на лице Кайлы.

— Мама, нет! — я задыхаюсь от рыданий, когда Камилла забирает её у меня. — Нет! — звук её отчаяния разбивает меня вдребезги. Слёзы текут по её маленькому личику, и она тянется ко мне. — Папа. Папа. — Она задыхается в промежутках между глубокими криками.

— Я люблю тебя, — говорит Джуд напряжённым голосом. — Камилла присмотрит за тобой, пока мы не сможем вернуться. Мне жаль, куколка. — Он делает глубокий вдох. — Мне так жаль. — В его голосе столько напряжения, столько душевной боли наполняет эту комнату.

Я прижимаю руку ко рту и делаю единственное, что могу сделать. Я поворачиваюсь спиной к своей малышке.

Спотыкаясь, я подхожу к машине, открываю дверцу и забираюсь внутрь. Я не могу этого сделать. Тяжёлые рыдания сотрясают моё тело, когда чувство вины поглощает меня. Моя бедная малышка. Она думает, что я бросила её. Снова. Подтянув колени к груди, я пытаюсь просто, чёрт возьми, выжить. Мне просто нужно пережить эту боль и сделать то, что должно быть сделано. Водительская дверь открывается, и Джуд садится внутрь. Двигатель заводится, и он выезжает со склада задним ходом так быстро, что ремнём безопасности ударяет меня.

Когда мы отъезжаем от Кайлы, единственный звук в машине — это моё разбитое сердце и крики, наполненные болью. Я хотела бы быть сильнее, но это не так.

У меня никогда не хватит сил попрощаться с ней.

Глава 21

Джуд

Я видел много дерьма, прошёл через много дерьма, но именно сейчас — уйти от Кайлы — это самое трудное, что я когда-либо делал. Беспомощность не описывает то, что я чувствую. Я её отец. Моя единственная работа — защищать её, и, хотя это то, что я, чёрт возьми, пытаюсь сделать, она этого не видит. Она ребёнок, и всё, что она видит, — это то, что её родители оставляют её с незнакомцами — её плачущие родители отворачиваются от неё и оставляют её, перепуганную. Страдание и отчаяние, поглощающие меня, усиливаются с каждой секундой, пока знакомый гнев не поселяется в моей груди.

Тор всхлипывает, и я бросаю на неё взгляд. Я знаю, это разрывает её на части, и дело в том, что она делала это раньше. Ей пришлось отпустить её, когда она отправила её к Лиззи, полагая, что больше никогда её не увидит. Насколько это сложно? Насколько самоотверженным был этот поступок?

Она сделала бы всё, чтобы защитить Кайлу, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить их обеих. Я протягиваю руку через консоль и беру её за руку, поглаживая большим пальцем её маленькие костяшки.

— Мы вернём её обратно. Я обещаю, — шепчу я.

Она проводит свободной рукой по волосам и откидывает голову на спинку сиденья.

— А что, если она никогда не узнает, Джуд? — спрашивает Тор срывающимся голосом. — Что, если она никогда не узнает, что мы любили её? — она поворачивается ко мне лицом, и мне приходится отвести взгляд.

— Она узнает. — Я сжимаю руль и пытаюсь просто дышать.

— Хорошо, — шепчет она. Я бросаю на неё взгляд краем глаза, но она смотрит в окно. Я хочу что-то сказать ей, успокоить, но знаю, что это бесполезно. Она чувствует, что всё, за что она боролась до этого момента, было напрасно. Мы оставляем нашу малышку в России — в другой грёбаной стране. Никакие слова, которые я могу произнести, не принесут мне ни капли утешения, поэтому я просто еду в аэропорт, где меня ждёт самолёт, который отвезёт нас обратно в Мексику.

Четырнадцать часов спустя мы приземляемся в Хуаресе. Я даже не успеваю обеими ногами ступить на асфальт, как Гейб с криками несётся через взлётно-посадочную полосу.

— У него моя грёбаная сестра, у этого бледного ублюдка. — Он сплёвывает. — У него Камилла.

— Я не могу возиться с этим, — шепчет Тор, проходя мимо меня и направляясь к «Хаммеру» Гейба.

— Я знаю, Гейб, — говорю я. — Я знаю.

— Ублюдок, и теперь, теперь… — он поднимает кулак и потрясает им. — Он говорит, что убьёт её, если я не возьму верх над Хуаресом и не позволю ему засунуть руку мне в задницу и быть его маленькой марионеткой.

Он останавливается передо мной, его глаза полны ярости.

— Я не беспокоился о Хесусе, но Ронан… — он на секунду закрывает глаза. Когда он открывает их, я вижу страх, от которого у меня по спине пробегают мурашки. Гейб вырос в атмосфере насилия и кровопролития. Он вырос в мире, которого боялось бы большинство людей, но Ронан Коул — вот что его пугает. — Во что, чёрт возьми, мы вляпались, эсэ?

Я качаю головой, потому что на самом деле не знаю.

— В кучу грёбаного дерьма, — отвечаю я и направляюсь к его машине.

Глава 22

Тор

Моя спина прижимается к грубому кирпичу дома Гейба, когда я сажусь на перила каменного балкона, свесив одну ногу с края. Бутылка текилы прислонена к моему бедру, и я постукиваю ногтями по стеклу. Уже перевалило за полночь, а я не видела Джуда с тех пор, как мы вернулись. Он исчез, как только мы вошли, наверное, обсуждал что-то с Гейбом, а может, ему просто нужно немного побыть одному.

Луна висит низко в небе, заливая всё вокруг серебристым светом. Я представляю, как тот же самый свет проникает в окно где-нибудь в России и смотрит сверху вниз на мою маленькую девочку. Я хотела её увидеть, конечно, хотела, но мне неприятно, что это её так расстроило. Её мучительный крик запечатлелся в моём сознании. Навечно разбитое сердце. Я поднимаю бутылку и делаю большой глоток, наслаждаясь жжением, которое приносит с собой ощущение онемения. Это одновременно успокаивает меня и заставляет чувствовать себя виноватой. Неужели я не заслуживаю того, чтобы почувствовать каждую частичку этой боли? Я представляю, как Кайла сжимается в объятиях Камиллы и плачет, пока не заснёт. Это мои руки должны обнимать её, а мои пальцы вытирать её слёзы.

Боковым зрением я улавливаю движение, за которым следует вишнёво-красный отсвет сигареты. Дым стелется мимо меня, когда я прислоняюсь головой к стене, вдыхая запах, который у меня всегда будет ассоциироваться с Джудом.

Когда он выходит на балкон, то смотрит на текилу в моей руке.

— Что ты делаешь?

Я поднимаю бутылку.

— Размышляю.

Он придвигается ближе и забирает у меня бутылку, делая большую затяжку от своей сигареты. Когда он опускает руку, я зажимаю сигарету между большим и указательным пальцами и вырываю её у него из рук. Он издаёт смешок, когда я затягиваюсь дымом. Это в какой-то степени очищает, снимает стресс. Он поворачивает бутылку вверх дном и делает глоток.

— Ты сделала то, что было правильным.

Я фыркаю, забирая у него бутылку и предлагая ему сигарету.

— Я перестала думать о том, что правильно, а что нет. Всё просто превращается в дерьмо, что бы мы ни делали. — Я опрокидываю бутылку обратно, морщась от обжигающей жидкости, которая каскадом льётся мне в горло. — Всего этого недостаточно, чтобы спасти её.

— Но ты не отказалась от неё, и это всё, что имеет значение.

Я думаю о Кайле, её радостных улыбках и пухлых щёчках, о том, как она сжимает в руке мои волосы, когда я обнимаю её. Мои глаза щиплет от слёз, хотя на губах появляется мягкая улыбка.

— Никогда.

Он обхватывает рукой мой затылок и оттягивает меня от стены, поворачивая лицом к себе. Его большое тело прижимается к моим ногам, когда он притягивает меня ближе. Я чувствую напряжение, потерю, которые цепляются за него так же крепко, как и за меня. Мы связаны друг с другом, связаны горем и движимы простой потребностью пожертвовать всем ради того, что мы любим больше, чем друг друга.

Я откидываю голову назад, встречаясь с его глазами, сверкающими, как два куска гагата в лунном свете. Он убирает волосы с моего лица и мгновение пристально смотрит на меня. Вот и всё, это финальный отрезок, гонка к финишу. Кажется, судьба сделала всё, чтобы уничтожить нас, и всё же мы здесь. Есть некоторые вещи, которых никогда не должно было быть, и всё же… они просто есть. Джуд и я — одна из таких вещей. Судьба понятия не имеет, что с нами делать. Я прижимаюсь лицом к его груди, позволяя теплу его тела просочиться в моё. Его руки обнимают меня, и на мгновение я чувствую себя неприкасаемой. Непобедимой. Он заставляет меня чувствовать, что, может быть, просто может быть, мы действительно могли бы выиграть это дело и уйти. Несбыточная мечта, но, тем не менее, прекрасная.

— Такое чувство, что мы всегда были обречены на трагедию, Джуд, — шепчу я.

— Может быть…

Я сосредотачиваюсь на его груди, на холмах и впадинах его мышц под хлопчатобумажной рубашкой.

— Я люблю её больше всего на свете, но иногда… иногда я задаюсь вопросом, заслуживает ли она чего-то лучшего, чем мы. Если мы сделаем это и умрём, возможно, это действительно проявление доброты. Я просто должна убедиться, что о ней позаботятся, когда мы уйдём. — Я сглатываю комок в горле. — Лиззи подарит ей нормальную жизнь.

— Что, чёрт возьми, вообще такое нормальная жизнь?

Я поднимаю на него взгляд. Я едва могу вспомнить время до Джуда. Он заклеймил меня, безвозвратно запечатлелся в моей душе, и я не хотела бы, чтобы это было по-другому. Но было время и до него. До этой жизни.

— Однажды у меня была нормальная жизнь, — шепчу я. У меня всё было нормально, и я отказалась от этого ради него, ради любви.

— Ты была счастлива? — спрашивает он.

Его тёмно-зелёные глаза прожигают меня насквозь. Я протягиваю руку и провожу указательным пальцем по его нижней губе.

— Животное, находящееся в неволе, может думать, что оно счастливо, потому что никогда не знало, что значит быть свободным.

Мгновение он смотрит на меня, ухмыляясь.

— Ты можешь просто ответить на этот чёртов вопрос?

Я улыбаюсь, прикусывая нижнюю губу.

— Я думала, что да.

— Была ли ты счастлива в той жизни, которую я тебе дал?

Я глажу его подбородок, прикасаясь губами к его губам.

— Дело не в той жизни, которую ты мне подарил, Джуд. Дело в тебе. Из-за тебя всё, что было раньше, кажется… несущественным.

— Значит, любовь, да? Любовь делает это стоящим того?

Я закрываю глаза и прикасаюсь своим лбом к его лбу, вдыхая его запах.

— Всегда.

— Ну, куколка, если это то, из-за чего стоит жить, я бы сказал, что Кайле очень повезло, не так ли?

Я смахиваю слёзы и киваю. Дело в том, что Кайла нас не вспомнит. Мы будем не более чем родителями, которых она никогда не знала. Но она будет тем животным, в его милой, безопасной клетке, никогда не знающим опасностей дикой природы, никогда не познающим этой жизни. Я хочу этого для неё. Мне это нужно для неё, даже если это не тот путь, который я выбрала для себя.

Джуд прижимается губами к моему лбу, задерживаясь на нём, пока его руки обнимают меня. Я чувствую, что он физически скрепляет воедино все мои разрозненные части, как треснувшую вазу, склеенную липкой лентой. Без него я бы сейчас была в ужасном состоянии. Его рука скользит вниз по моей руке, и его пальцы переплетаются с моими.

— Давай, пойдём спать, — говорит он, затем тянет меня к двери в комнату.

У меня кружится голова от текилы, и я чувствую себя эмоционально опустошённой. Джуд тянется к моей рубашке, стаскивает её через голову, прежде чем порыться в сумке на кровати и вытащить футболку. Его глаза встречаются с моими, когда он снимает с меня лифчик и натягивает футболку через голову. Затем он расстёгивает мои джинсы и спускает их вниз по ногам, пока я не снимаю их. Его джинсы и рубашка исчезают, и он забирается в огромную кровать, увлекая меня за собой. Я обнимаю его за талию и прижимаюсь щекой к его тёплой груди. В тот момент, когда мы потеряли самое ценное, что у нас было; он единственное, что у меня осталось. Его пальцы успокаивающе перебирают мои волосы, пока я слушаю ровное биение его сердца.

— Я люблю тебя, куколка.

— Я люблю тебя, — выдыхаю я.

Джуд засыпает, и, хотя я измотана, я не могу уснуть. В конце концов, я сдаюсь и выскальзываю из-под его мускулистой руки. Я встаю с кровати и тихо выхожу из комнаты.

Смех Марни разносится по лестнице, и я иду на звук, пока не нахожу его на кухне. Гейб и Марни сидят за столом, курят и пьют с картами в руках.

— Поднимаю до сотни, — говорит Марни.

Я прочищаю горло, и они оба поднимают глаза, прежде чем я вхожу в комнату и выдвигаю стул.

— Привет.

— Хочешь присоединиться? — Марни подмигивает и бросает мне несколько покерных фишек.

Я качаю головой.

— Нет, спасибо. — Наступает пауза. — На самом деле мне нужно поговорить с вами обоими.

— Поступай как знаешь, — ворчит Марни.

Гейб кладёт свои карты и подносит пиво к губам, наверное, ожидая, что я что-нибудь скажу.

— Всё плохо. Вы знаете, что… — я замолкаю. — Мы имеем дело с картелем. Вы знаете, что вероятность того, что мы выживем, невелика. Я должна всё спланировать.

— Я каждый день не надеюсь на то, что выживу, — говорит Гейб.

Я щиплю себя за переносицу.

— Что ж, мне нужно, чтобы ты это сделал, Гейб. — Вздыхая, я встречаюсь с ними обоими взглядами. — Мне нужно, чтобы вы пообещали мне, что позаботитесь о том, чтобы Кайла была в безопасности. — Я смотрю на Гейба. — Она у Камиллы. Вытащи их оттуда, отведи Кайлу к Лиззи. — Он открывает рот, чтобы заговорить, но я спешу продолжить: — И мне понадобятся документы на Кайлу и Лиззи. Свидетельства о рождении, паспорта, водительские права. Новые имена, сделай так, чтобы Кайла была дочерью Лиззи. — Это ранит гораздо сильнее, чем следовало бы.

— На кого я, по-твоему, похож? — Гейб вскидывает руки в воздух. — Я руковожу картелем, а не секретной службой.

Я стискиваю зубы.

— Гейб, не шути со мной. Я знаю, ты справишься с этим дерьмом. Ты продажный ублюдок. Просто сделай это. Я заплачу столько, сколько тебе нужно.

Он пристально смотрит на меня, прежде чем фыркает.

— Продажный… Я веду законный бизнес.

— Ах, не принимай это слишком близко к сердцу, Гейб, — усмехается Марни, глядя на карты, всё ещё разложенные веером в его руке. — Она не это имела в виду.

— Пообещай мне, — говорю я, пристально глядя на Гейба. — Пожалуйста… — мой голос прерывается, моё внешнее терпение быстро рушится.

— Отлично. Прекрасно. — Он снова берёт свои карты и пододвигает стопку монет к центру стола. — Добавляю ещё пятьдесят, гринго.

Я закатываю глаза.

— Марни, можно тебя на пару слов? — я встаю и направляюсь к двери.

Марни ворчит что-то себе под нос и бросает карты на стол, прежде чем взять сигарету из пепельницы и зажать её между губ. Ножки стула скрипят по полу, и он хватает себя за пояс джинсов, подтягивая их обратно под живот.

Гейб ругается по-испански и бросает свои карты на стол. Марни следует за мной из кухни, кашляя, пока мы выходим в коридор.

— Что случилось, дорогая?

Я смотрю в пол.

— Мне страшно, Марни, — признаюсь я. — Я боюсь оставлять мою маленькую девочку в этом мире без меня, без её отца. — Он хватает меня за плечо, сжимая его своей мясистой ладонью. — Ты её семья, — говорю я, — и я знаю, что прошу многого, но я хочу, чтобы ты поехал с ней и Лиззи. Присматривай за ней, как ты присматривал за Джудом и Калебом. — Боже, мы потеряли слишком много людей, которых любим, и это просто похоже на бездонную пропасть.

Он вдыхает, его взгляд опускается в пол. Он вынимает сигарету изо рта и выпускает струю дыма через ноздри, как бык.

— Сейчас, вот так, ты не умрёшь. — Он поднимает на меня взгляд. Я вижу сомнение в его старых голубых глазах, беспокойство. — Но, если тебе от этого станет легче, я обещаю тебе, что позабочусь о ней. Не нужно этого обещать, потому что никто не умрёт, но я всё равно это пообещаю.

Я печально улыбаюсь ему и целую в щеку.

— Спасибо. — Я отступаю от него и отворачиваюсь. Всё.

Я сделала всё, что могла. Судьба Кайлы теперь в руках Марни и Габриэля, что не совсем обнадёживает, но я доверяю им, что с ней всё будет в порядке. Я доверяю Лиззи. Теперь я должна подавить все эти эмоции. Я должна забрать память о Кайле, боль от её потери и запереть это в крошечной шкатулке. Мне нужно стать кем-то, кто мне не нравится. Мне нужно быть женщиной, которую боится сам картель, женщиной, убившей Хесуса Лопеса.

Глава 23

Тор

Я сижу за барной стойкой для завтрака, сжимая в руках чашку кофе. Моя голова раскалывается, а желудок сводит от вчерашней текилы. Гейб с хмурым видом заходит на кухню в одних джинсах. Он всё ещё слегка прихрамывает из-за того, что я его подстрелила.

— Тор, — коротко говорит он.

— Гейб. — Я пододвигаю к нему чашку кофе, и он осматривает её, садясь напротив меня.

— Он отравлен?

Я закатываю глаза и отталкиваю его руку.

— Не будь придурком.

— Мне жаль, что у меня возникли проблемы с доверием к женщине, которая стреляла в меня.

— Я и себя подстрелила, если тебе от этого станет легче, — говорю я, потягивая свой запас кофеина.

Он приподнимает бровь.

— Не легче.

Я закатываю глаза.

— Не будь таким слабаком. Это просто ещё один шрам, который можно добавить к твоему списку. — Я киваю в сторону его груди, усеянной старыми ножевыми ранами и пулевыми отверстиями. На его руке татуировка обнажённой дамы с оторванной головой и отвратительным шрамом от пули.

Джуд, спотыкаясь, входит в комнату и плюхается за стол рядом со мной. Он проводит рукой по волосам, прежде чем взять мою кружку. Я пристально смотрю на него, и он хмыкает, кладя руку мне на бедро и делая глоток.

— Итак, нам нужно выиграть войну… — говорю я, переводя взгляд с одного на другого. Джуд свирепо смотрит на меня, а Гейб фыркает поверх своей чашки. — Ну, есть какие-нибудь предложения о том, как мы это сделаем?

— Ещё слишком рано для этого дерьма, — ворчит Джуд, поднимаясь из-за стола и ставя мою кружку к кофейнику. Я наблюдаю, как он берёт вторую чашку и наполняет обе, прежде чем вернуть их обратно и сесть за стол.

— Не знаю, как вы, парни, но я бы предпочла, чтобы Кайла, — я смотрю на Гейба, — и Камилла не пробыли в России дольше, чем придётся. Итак, мы начинаем прямо сейчас. Сегодня.

— Это, блядь, не ракетостроение, Тор, — говорит Джуд. — Чёрт.

Гейб хихикает, и я бросаю на него злобный взгляд.

— Если это так чертовски просто, тогда скажи мне, Габриэль, почему Синалоа управляет Хуаресом, а не ты?

Он пристально смотрит на меня, прежде чем выставить фак.

— Я слишком ленив, чтобы управлять Хуаресом… — бормочет он.

— Чушь собачья.

— Мы должны быть умнее, — перебивает Джуд. — Уничтожить их запасы. Ослабить цепочку… между производителями, поставщиками…

Джуд делает глоток кофе, прежде чем закурить сигарету. Маленькие струйки дыма просачиваются между его губ.

— Мы поставим их на колени. И будет лучше, если мы доберёмся до них, пока тот, кто, чёрт возьми, сейчас у власти, изо всех сил пытается сохранить своё правление.

— Кто у них главный? Майкл? — спрашивает Гейб, глядя на меня.

Я качаю головой.

— Хесус застрелил Майкла, когда я вернулась домой с пулей в ноге. Я не знаю, кто теперь выйдет на сцену. Я никогда не видела приближённых, кроме Хесуса и Майкла.

Гейб проводит рукой по лицу.

— Ещё до того, как я узнал, что ты жива, у меня был список, — говорит Джуд, делая ещё одну медленную затяжку, — всех маленьких ублюдков, которые работали с ними. Был один парень… чёрт, как же его звали. Де Коста…

— Даниэль Де Коста? — я прищуриваю глаза.

Джуд ухмыляется.

— Да. Грязный грёбанный коп. Я думаю, он главарь всех этих мелких дерьмовых копов, которые отворачивают головы, когда их партии кокаина пересекают границу. Если убрать его задницу, то переправлять их барахло через границу станет чертовски сложно.

Я постукиваю ногтями по мраморной столешнице.

— Я знаю, как до него добраться, — говорю я, глядя на Джуда с ухмылкой. — Но он всегда со своими приятелями-полицейскими. Возьмёшь одного, и тебе придётся взять их всех.

— К чёрту копов, — произносит Гейб.

— Они ходят в бар в Хуаресе каждый вторник, чтобы забрать свои деньги из Синалоа, — говорю я.

— Значит, мы просто войдём и перестреляем всех. — Гейб хлопает в ладоши. — Идеально.

— Да, — молвлю я, — если мы хотим умереть. — Гейб фыркает, прежде чем я продолжаю: — Это место, где тусуются все члены картеля Синалоа. Грязные коррумпированные копы, бандиты, сикарио… войди туда, и мы уже не выйдем.

— Отлично, — говорит Гейб. — Тогда мы взорвём его.

Я качаю головой.

— Ты не сможешь подобраться достаточно близко. — Я постукиваю пальцем по своей нижней губе. — Нам нужно выманить их оттуда.

— Нет, — произносит Джуд, уже качая головой. — Я знаю, о чём ты думаешь, Тор, и абсо-блять-лютно, нет.

Я скрещиваю руки на груди.

— Я ещё ни хрена не сказала.

Он бросает снисходительный взгляд в мою сторону.

— Тебе и не нужно этого делать. Ты чертовски предсказуема.

Я закатываю глаза и вздыхаю.

— Я не такая. — Он свирепо смотрит на меня. — Но я убила их босса, они хотят меня. Я особенная. Если они увидят меня, они последуют за мной и…

— Они сразу пристрелят тебя, — говорит Гейб. — Они хотят твоей смерти.

— Ну, тогда мне просто придётся поторопиться, не так ли?

— Нет. — Джуд встаёт из-за стола.

— Я приведу их к вам, — говорю я с улыбкой. — Вы, парни, убьёте их. Готово. У меня даже есть пуленепробиваемая машина Хесуса! Я для них как проблесковый маяк, Джуд.

— Мне поебать. — Он указывает на меня, когда я открываю рот, чтобы возразить. — Не начинай, женщина, не заводи меня. Я не в настроении.

— Мы заключили сделку, — говорю я, встречаясь с ним взглядом.

— Да, но сначала мы должны, чёрт возьми, закончить работу. — Он сердито смотрит на меня.

— Что это за сделка, эсэ? — спрашивает Гейб, приподнимая бровь.

— Не вмешивайся в это, Гейб, — огрызается Джуд.

— Гейб, скажи ему, что он слишком сентиментален и чертовскиэмоционален, — говорю я.

Гейб встаёт и направляется к двери.

— Почему бы нам не пойти в мой офис, Джуд? — и с этими словами Джуд и Гейб выходят в фойе.

— О, вот так вот, здорово правда? — я издаю смешок. — Клянусь, у меня яйца побольше, чем у вас двоих. — Я отталкиваюсь от стола и устремляюсь за ними.

К тому времени, как я добираюсь до верха лестницы, дверь захлопывается у меня перед носом, и я слышу щелчок замка. Пошли они к чёрту. Я прижимаю ухо к двери, но всё, что я слышу, — это приглушенное бормотание. Мой гнев бурлит где-то под поверхностью, и я клянусь, я собираюсь убить их. Я возвращаюсь в нашу комнату и беру свой пистолет с прикроватной тумбочки вместе с парой запасных обойм, прежде чем спуститься вниз и выйти на улицу.

Дом Габриэля окружён садами с оливковыми деревьями и деревьями авокадо. Я подхожу прямо к линии деревьев. Поднимаю пистолет, снимаю его с предохранителя и стреляю в узкий ствол дерева авокадо снова и снова, пока обойма не опустеет. Я перезаряжаю его и продолжаю стрелять, пока маленькое деревце не раскалывается в щепки и не наклоняется под странным углом, его ветви касаются аккуратно подстриженной лужайки.

— Итак, что ты здесь делаешь? — Марни пугает меня, когда подходит ко мне сзади.

— Господи, Марни. Не подкрадывайся к девушке с пистолетом.

— Уничтожаешь природу, как хулиганка. — Он усмехается. — Что это ты из слона муху раздуваешь? — он обнимает меня одной рукой и сжимает.

Я делаю ещё один выстрел.

— А ты как думаешь?

— Окей, хорошо. Вы оба испытываете сильный стресс… — он сжимает меня чуть сильнее. — Почему бы тебе просто не вернуться в дом.

Я вытаскиваю обойму и перезаряжаю.

— Марни, сейчас либо это дерево, либо он.

Он что-то бормочет и ковыряет носком ботинка землю, ожидая, пока я разряжу ещё одну обойму. Дерево скрипит, древесина громко трескается, а затем оно опрокидывается, переламываясь надвое.

— Ну, чёрт возьми, — фыркает он. — Упокой, Господи, его душу.

Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него, а он вскидывает руки в воздух.

— Ладно, ладно. Я просто оставлю тебя в покое. — Усмехнувшись, он поворачивается и шаркает обратно к дому.

Я снова заряжаю пистолет и стреляю, мой гнев растёт с каждым нажатием на курок. Если Джуд Пирсон думает, что я позволю ему обращаться со мной, как с каким-нибудь нежным цветком в горшке, то его ждёт сюрприз.

Глава 24

Джуд

Тор не захотела разговаривать со мной прошлой ночью… или этим утром. Она по-королевски разозлена, что, чёрт возьми, уже в порядке вещей.

Солнце только что село за горы, а Гейб сидит за столом с бутылкой бренди.

— Боже мой, эсэ, — стонет он. — Как ты до сих пор не напился? — он качает головой и делает ещё глоток. — Она затаила обиду…

— Расскажи мне об этом, — стону я.

— Она вошла минуту назад, схватила мой бренди и выбросила его в мусорное ведро. — Он качает головой. — Это была дорогая бутылка, и она просто бросила её вместе с тухлым мясом.

Я уверен, что она в редкой форме гнева. Я смотрю на свои часы. Нам нужно выезжать через полчаса, и я знаю, что Тор собирается устроить из этого настоящее испытание. Прямо сейчас у меня не хватает на это терпения.

— Куда она делась? — спросил я.

— Куда-то. Это всё, что меня волнует. — Он откидывается на спинку стула. — Как мы собираемся выбраться отсюда, эсэ, так, чтобы она не узнала? — он шепчет.

— Думаю, я просто привяжу её задницу.

Его глаза расширяются, и он вздыхает.

— Ай, ай, ай. Наверное, это плохая идея. Она из тех, кто притворится, что собирается отсосать у тебя, а вместо этого откусит твой мешочек с яйцами.

— Я могу с ней справиться.

Он фыркает.

— Да, конечно, очень похоже на то.

Я бросаю на него свирепый взгляд как раз в тот момент, когда Тор заходит на кухню в шортах, которые едва прикрывают её задницу, и белой майке без лифчика, её грёбаные соски видны как божий день. Гейб делает выпад вперёд, и я бью его по затылку.

— Ой, — стонет он, потирая то место, которое я только что ударил.

— Добрый вечер, куколка. — Я улыбаюсь.

— Отвали, — говорит она, игнорируя меня, и направляется к бару с напитками.

Я хватаю её за талию и притягиваю к себе, утыкаясь подбородком в изгиб её шеи.

— Ты же знаешь, меня возбуждает, когда ты так говоришь. — Я покусываю её за шею.

Она улыбается и поворачивается ко мне лицом, касаясь своими губами моих, когда прижимается ко мне всем телом.

— Ну, почему бы вам с Гейбом не пойти и не запереться в его кабинете? Возможно, он сможет сделать это для тебя. — Она вырывается из моих объятий и подходит к шкафчику, берёт бутылку, прежде чем снова повернуться и посмотреть на меня. — Ты не можешь исключать меня, когда дело доходит до спасения нашей дочери. — А потом она уходит.

Дерьмо.

Мои мысли сразу возвращаются к Кайле, к тому месту, от которого я старался держаться подальше с тех пор, как мы уехали из России, потому что я не могу мыслить здраво, если позволяю этому осознанию прийти. Это скорбь или выход на тропу войны… и эти два понятия просто не сочетаются. Закрыв глаза, я всего на секунду позволил своим мыслям рассеяться. То, как она плакала, эти большие капли слёз. Как я не хотел её отпускать… Я стискиваю зубы, прогоняя разъедающую меня грусть и перенаправляя её. Я думаю о Хесусе. Я думаю о Ронане и позволяю этому гневу кипеть во мне. Я знаю, что, сидя здесь и ни черта не делая, я ничего не добьюсь, кроме как измучаю Тор, но сейчас это слишком большой риск. И я не готов потерять её. Я знаю, что это самоубийственная миссия, но я хочу провести с ней каждую последнюю минуту.

Я делаю глубокий вдох. Гейб приподнимает бровь.

— Иди позови Марни и загрузи «Хаммер», — говорю я. — Дай мне пятнадцать минут.

— О, жду не дождусь, чтобы посмотреть, как это будет.

Я выхожу из кухни и поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Дверь едва приоткрыта, и я толкаю её. Тор стоит перед открытыми балконными дверями.

— Прости, — говорю я, но она не двигается. Я подхожу к ней сзади и убираю волосы с её шеи, прежде чем нежно поцеловать в шею. — Можешь пойти, если хочешь.

— Ты полон дерьма, Джуд, — говорит она, не глядя на меня.

— Я только наполовину полон дерьма, — ухмыляюсь я ей в шею.

Вздыхая, она поворачивается ко мне лицом.

— Ты полон обещаний, заключаешь сделки, когда тебе это выгодно. — Она прищуривает глаза, тыча пальцем мне в грудь. — Именно это в первую очередь и привело меня к Хесусу.

Моё сердцебиение неуклонно учащается от её слов, медленный ожог нагревает мою кожу. Я закрываю глаза, потому что я должен сделать всё правильно, иначе мне крышка… Я делаю медленный вдох, чтобы снять нарастающее напряжение.

— Мне жаль. — Эти слова как кислота у меня на языке.

Она наклоняет голову набок, изучая меня.

— Что происходит?

— Я просто… — я делаю шаг назад и встаю у неё за спиной. — Я не знаю. Я просто не знаю, что делать. — Я не знаю, что сделать, чтобы вытащить тебя из этой задницы. К чёрту мою жизнь. — У тебя есть полное право пойти с нами. Мне не следовало говорить, что ты не можешь. — Боже, это так чертовски тяжело. Я улыбаюсь, потому что так, кажется, будет более искренне.

— Ты что, пьян?

Я хмурю брови.

— Нет, — стону я. — Видишь… вот почему я не могу быть с тобой милым.

— Милым? — Тор поднимает брови. — Ты, блядь, серьёзно? В тебе нет ничего милого, Джуд.

Я непонимающе смотрю на неё. Почему она такая чертовски упрямая? Я провожу рукой вниз по её боку, к попке, и сжимаю, прежде чем поцеловать её в шею.

— Я покажу тебе каким могу быть чертовски милым. — Я быстро просовываю руку ей между ног, и она обхватывает пальцами моё запястье, останавливая меня.

— Ты не сможешь соблазнить меня, чтобы выпутаться из этого, Джуд.

Я смеюсь, уткнувшись ей в шею, и она дрожит.

— Хочешь поспорить? — я просовываю пальцы под штанину этих грёбаных коротких шорт, которые на ней надеты, и засовываю в неё палец. У неё перехватывает дыхание, её ногти впиваются в мою кожу, и я улыбаюсь. Я чувствую, как она борется с этим, но… ещё два толчка, и она сдаётся.

— Я ненавижу тебя, — шепчет она.

— Ох, я это знаю. Я знаю, чего ты хочешь. — Я прижимаюсь губами к её губам и бросаю взгляд через плечо на свои часы, пока веду её в ванную. Я целую её шею, пока она не начинает тяжело дышать и залезает в мои джинсы. Её тёплые пальцы скользят по моему члену, и я стону, прежде чем сорвать с неё эту маленькую майку через голову. Мой взгляд падает на её сиськи, и я снова смотрю на свои часы. Я мог бы быстро трахнуть её, очень быстро — чёрт возьми.

Она хватает меня за волосы, дёргая достаточно сильно, чтобы у меня загорелась кожа головы, прежде чем поцеловать меня, проводя языком по моей нижней губе.

— Чёрт, я хочу тебя, — произношу я, разворачивая её и срывая шорты с её ног. Я шлёпаю рукой по её заднице, прежде чем положить ладонь ей на плечи и подтолкнуть её вперёд. — Не двигайся, чёрт возьми, — говорю я.

Я погружаю в неё один палец, прежде чем немного отстраниться, расстёгиваю ширинку, а затем… я распахиваю дверь и пинаю ручку с такой силой, что она отлетает. Тор встаёт, разворачиваясь, и я успеваю разглядеть абсолютную ярость на её лице, прежде чем захлопнуть дверь, уходя. Она кричит и колотит в дверь, но я уже в коридоре и на полпути вниз по лестнице, пытаясь засунуть этот бушующий стояк обратно в джинсы.

Я чуть не надорвал себе задницу, выбегая через парадную дверь. Я сворачиваю за угол и натыкаюсь на куст.

— Гейб, идём отсюда, чёрт возьми! — кричу я, отмахиваясь от листьев перед своим лицом.

Он поднимает взгляд.

— Ты сказал, пятнадцать минут, эсэ. Прошло всего десять.

— Поехали, — снова кричу я, оглядываясь по сторонам. — Где, чёрт возьми, Марни?

— Собирает припасы.

— Неужели в этом грёбаном сарае нет ракетной установки? — Марни кричит из гаража.

— Что за… Я не грёбаный русский, — кричит Гейб в ответ, а затем сплёвывает. Он бросает винтовку на заднее сиденье «Хаммера». — Что ты с ней сделал?

— Я запер её в ванной.

Он смотрит на меня, как на грёбаного идиота.

— Запер её в ванной. Вау, эсэ.

— Не задавай мне вопросов. — Я смотрю на часы, уже девять, и мне просто хочется побыстрее разобраться с этим, чёрт возьми. — Давай, блядь, уходить. Нам не нужны никакие чёртовы ракеты, Марни.

Гейб обходит «Хаммер» Хесуса сзади и расплывается в улыбке.

— Боишься, что твоя женщина вырвется? — он шевелит своими густыми бровями.

— Послушай, ты понятия не имеешь… она пройдёт через ёбанную стену, если понадобится. И в последний раз, когда мы занимались чем-то подобным, она прибила яйца парня к стулу.

Гейб морщит лоб.

— Это переходит черту, даже для меня.

— Это именно то, что я, блядь, сказал ей. — Я подхожу к водительскому сиденью и забираюсь внутрь.

Марни хихикает.

— Она маленький «спитфайр» (прим. — вид истребителя). Благослови Господь её сердце.

Гейб забирается на пассажирское сиденье, а Марни устраивается сзади.

— Джуд Пирсон! — кричит Тор, и я замираю. Гейб хлопает в ладоши и смеётся.

— Блядь. За что? — я фыркаю, вцепившись в руль.

— Это низко, даже для тебя. — Она складывает руки на груди и фактически притопывает своей грёбаной ногой. О, она действительно злится.

— Ради всего святого… — выдыхаю я, заводя двигатель. Я захлопываю дверцу и даю задний ход, но тут появляется Тор, несётся к этой чёртовой машине.

— О, эсэ, — смеётся Гейб, — у тебя неприятности.

Она хватается за перекладину на крыше и встаёт на подножку, чтобы залезть в открытое окно. Она хватает ключ с приборной панели и отпрыгивает назад с ухмылкой на лице.

— Приехали, блядь. — Я вытягиваю шею и стону. — Верни ключи, Тор.

— Это мои ключи, моя машина.

— Это не твоя грёбаная машина.

— Я украла её, так что она моя!

Я бросаю взгляд на Гейба.

— Ты видишь, с каким дерьмом на самом деле я имею дело? — я снова смотрю в окно. — Значит, нас теперь пятеро?

— Я? Ты запер меня в ванной, — говорит она.

— Да, я это сделал. — Я протягиваю свою руку. — Ключи.

— У Марни к спине пристегнут АК, Джуд. — Она указывает на заднее сиденье. — Что, чёрт возьми, Марни собирается делать с автоматом?

Я бросаю взгляд на Марни в зеркало заднего вида. Он пожимает плечами.

— Они мне просто нравятся… — хихикает он.

— Мы собираемся на охоту. — Я ухмыляюсь.

— За эль-чупакаброй, — говорит Гейб.

Она хлопает себя ладонью по лбу, ворчит и качает головой, прежде чем развернуться и пойти обратно к дому.

— Самая идиотская кучка придурков…

Вздыхая, я бросаю взгляд на Гейба.

— Понимаешь, о чём, чёрт возьми, я говорю?

— Женщины, эсэ, женщины…

Я открываю дверцу машины и выхожу.

— Тор! — кричу я, но она сразу же возвращается в дом Гейба. Я стремительно поднимаюсь по тротуару, распахиваю входную дверь и захожу в холл. — Тор! — завернув за угол, я нахожу её сидящей за барной стойкой для завтрака с бутылкой бренди перед собой.

— Ты понимаешь, что мы должны уничтожить картель Синалоа? — она свирепо смотрит на меня. — Например, полностью уничтожить всё это…

— Ага, — я улыбаюсь и протягиваю руку. — Ключи.

Она закатывает глаза.

— Вытащи эти придурковатые головы из машины. Тебе нужен план. У тебя нет никакого плана. Я имею в виду, блядь, Гейб вообще хотя бы трезв сейчас?

— У нас есть план, в который ты вмешиваешься, женщина. Не дави на меня, чёрт возьми. — Я делаю шаг к ней, поднимая ладонь вверх и шевеля пальцами. — Отдай мне эти грёбаные ключи. — И я выгибаю одну бровь.

Тор встаёт со стула и подходит ко мне, стоя так чертовски близко, что я чувствую запах её духов. Её взгляд скользит вниз по моему телу, прежде чем вернуться к моему лицу.

— Из меня получится идеальная приманка, потому что я выгляжу уязвимой. Они сделают то, что всегда делают мужчины, когда дело касается женщины, и недооценят меня. Ты же, наоборот… — она закатывает глаза. — Ты слишком хорошенький, чтобы умирать безо всякой чёртовой причины, Джуд.

— Я, блядь, не умру! — я окидываю её взглядом и замечаю небольшую выпуклость на её левой груди. Без предупреждения я засовываю руку за вырез её рубашки и внутрь лифчика. Она бьёт меня кулаком в живот, и я ворчу, но всё равно хватаю ключи и выдёргиваю их.

— Оставайся, блядь, здесь, — говорю я, тыча пальцем ей в лицо. Клянусь, у нас уже был подобный разговор и раньше.

— Господи Иисусе, — вздыхает она, выбегая из кухни. Я иду за ней через дом и выхожу через парадную дверь. Она подходит прямо к одному из чёрных мотоциклов, припаркованных у подъездной дорожки, и перекидывает через него ногу, выставляя средний палец. Ключи почему-то всегда торчат в грёбаном замке зажигания, поэтому она заводит его, увеличивая обороты шумного двигателя. Мотоцикл рычит и плюётся, заглушая всё остальное.

— Тор! — я стискиваю зубы.

Она поднимает подставку мотоцикла.

— Чёрт. — Я направляюсь к «Хаммеру» и открываю дверцу.

— Какого чёрта она делает, эсэ? — говорит Гейб, широко раскрыв глаза.

— Что, блядь, у Тор получается лучше всего, так это раздражать меня, вечно любящий кусок дерьма. — Я завожу двигатель и выезжаю с подъездной дорожки, повсюду разлетается гравий.

— Я знаю, куда она направляется, но, чёрт возьми, на ёбаном мотоцикле.

— На ней не было шлема, эсэ. — Гейб цокает языком.

Я свирепо смотрю на него, сворачивая на улицу.

— Грёбаный шлем? Ты серьёзно, Гейб?

Гейб пожимает плечами.

— По крайней мере, в этот раз на ней был лифчик…

Я еду по дороге, вне себя от ярости. Эта женщина доведёт меня до грёбаного инфаркта, прежде чем картель сможет меня прикончить.

Я наконец догоняю её, когда мы въезжаем в Хуарес, и она мчится как одержимая.

— Что она делает? — спрашивает Гейб.

Я вижу бар впереди, в правом углу, и снаружи до хрена парней. Я отстраняюсь, наблюдая, что она собирается делать.

— Эсэ, какого чёрта ты делаешь? Тебе лучше подъехать туда. Это бар Синалоа, куда она подъезжает со своей причёской гринго.

Она притормаживает мотоцикл, достаёт пистолет и выпускает несколько пуль в толпу у бара.

— Какого чёрта, Тор… — бормочу я, наблюдая, как она уезжает.

— О, от этого мой член становится чертовски твёрдым, — говорит Гейб.

Она поворачивает и съезжает на боковую улочку. Из бара раздаётся стрельба, и через несколько секунд мужчины на мотоциклах гонятся прямо за ней.

— Чёрт возьми, Тор. — Я выжимаю педаль газа и направляюсь в переулок, который пересекает одну из просёлочных дорог. Я сворачиваю за угол и резко нажимаю на тормоза, с визгом останавливаясь.

— Куда, чёрт возьми, она делась? — я смотрю на улицу, ожидая её, и моё сердце колотится о грёбаные ребра.

По узкому переулку разносятся звуки выстрелов, сопровождаемые урчанием двигателя мотоцикла. Тор вылетает из-за угла здания в переулок. Мотоцикл теряет сцепление с дорогой, когда она разворачивает его. Моя хватка на руле усиливается, и моё сердце на секунду начинает биться учащённо, но ей каким-то образом удаётся восстановить равновесие и завести двигатель. Шины визжат, когда она мчится по переулку прямо на нас, её волосы развеваются золотым пламенем за спиной.

— Она врежется в нас, чёрт, она врежется, — говорит Гейб.

Она втискивает мотоцикл между «Хаммером» и стеной переулка, от шума двигателя у меня звенит в ушах. Как только она проезжает мимо, я выезжаю вперёд и поворачиваю машину так, чтобы она полностью перекрыла улицу. Вибрация от приближающихся мотоциклов проходит через моё сиденье, шум, который они издают, напоминает мне рой разъярённых шершней. Задняя дверь «Хаммера» со щелчком открывается, и Тор запрыгивает внутрь, тяжело дыша.

— Чёрт возьми, эсэ… она повелительница, — произносит Гейб, прежде чем вылезти из открытого окна, поставив одну ногу на выступ. Я слышу лязг, с которым он кладёт автомат на капот машины. Марни целится из пистолета в разбитое окно, и я заряжаю винтовку, прежде чем просунуть ствол в дверь. Армия байков сворачивает в переулок прежде, чем они замечают нас. Один мотоцикл врезается в другой, и мужчины врезаются лицом в бетонную стену, брызги крови разлетаются во все стороны.

— Узрите, шлемы! — кричит Гейб, прежде чем раздаётся грохот стрельбы.

Пули отскакивают от зданий, со звоном ударяются о металл байков. Я нажимаю на курок и наблюдаю, как тело первого парня дёрнулось назад, прежде чем упасть на землю. Несколько человек выстрелили в нас, но мы застали их врасплох, они не были готовы. Всего через несколько секунд воцаряется тишина, из наших орудий валит дым. Около пятнадцати человек из команды Хесуса лежат мёртвыми на грязной земле переулка.

— Esto es una mierda, (прим. Вот отстой) — говорит Гейб, прежде чем выпрыгнуть из машины и подойти к куче тел. Он прижимает пистолет к бедру, достаёт сигарету и закуривает. — Я ненавижу гребани Синалоа, — произносит он, прицеливаясь и стреляя в одного из мужчин.

— Они мертвы, Гейб, — говорю я, и он пожимает плечами.

— Не порти мне веселье, эсэ.

Я сижу, уставившись на резню передо мной. Мы их убили? Конечно, но это было глупо со стороны Тор. Я кладу пистолет на колени, беру сигарету, закуриваю и делаю длинную затяжку, глядя на неё в зеркало заднего вида. Я беру руль в руки и сжимаю его, пытаясь хоть немного избавиться от этого бурлящего, кипящего напряжения, которое пробивается сквозь меня.

— Чёрт возьми, серьёзно, Тор?

Она встречается со мной взглядом в зеркале, выражение её лица ничего не выдаёт.

— Это нужно было сделать, и я это сделала. Они мертвы, так что у нас всё в порядке. Но нам нужно выбираться отсюда. — Её взгляд устремляется в переднюю часть машины, и она стонет, поворачивая голову к лобовому стеклу. — Серьёзно, Джуд? Реально?

Я поворачиваюсь и смотрю, качая головой. Гейб стоит посреди чёртовой улицы с членом в руке и мочится на мёртвого парня.

— Ёбаный в рот… Гейб, — кричу я в окно, — перестань ссать на этот картель и тащи свою задницу в машину.

— Это твой лучший друг, а ты пытаешься сказать мне, что я перехожу границы дозволенного, — говорит Тор.

Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на неё, тыча пальцем ей в лицо.

— Ты переходишь границы дозволенного. На каждом грёбаном уровне. — Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить хихиканье Гейба. Он ухмыляется, неторопливо направляясь к машине, его АК за спиной.

Он рывком открывает дверь и забирается внутрь.

— Теперь, когда ты закончил мочиться на мертвецов, мы можем ехать? — спрашивает Тор, и в её голосе слышится раздражение. — Я не хочу проводить время в мексиканской тюрьме.

— Когда тебе нужно идти, ты должна идти. Я уверен, Лупе не возражал, что я помочился ему на лицо.

— И ты удивляешься, почему мы по уши в этом дерьме, Джуд. Нахуй! — кричит Тор, указывая на Гейба. Я трогаюсь с места, шины натыкаются на тела. Гейб и Марни хихикают. Тор продвигается вперёд, пока её лицо не оказывается у моего плеча. — Не едь по трупам на моей машине!

Застонав, я кладу руку ей на лоб и толкаю её обратно на сиденье.

— Женщина… — я выезжаю на главную дорогу. — Я разберусь с тобой позже.

Она фыркает, а Марни хихикает.

— Рад, что вы, две влюблённые птички, снова за своё, — бормочет он.

— Отъебись, старик.

Глава 25

Тор

Джуд вне себя от ярости. Конечно. Я лежу на кровати с закрытыми глазами, слушая, как он расхаживает туда-сюда по комнате.

— Ты хоть понимаешь, насколько это было чертовски глупо? А? А ты? — он останавливает свой неандертальский вальс достаточно надолго, чтобы посмотреть на меня. — Слова, Тор. Я хочу получить грёбаный ответ.

Я вздыхаю и приподнимаюсь на локтях, сдувая прядь волос с лица.

— Да, Джуд. Все эти слова. — Я вздыхаю. — Я жива. Они мертвы. Я почти уверена, что это я должна злиться на тебя прямо сейчас, так что успокой своё дерьмо.

Его глаза широко распахиваются, и я вижу, как подрагивает его челюсть, как вздувается вена на виске.

— Успокой мой… — его челюсти сжимаются так сильно, что он даже не может закончить предложение. Следующее, что я помню, — он бросается на меня, рыча, как животное, прежде чем его пальцы обхватывают моё горло и он прижимает меня к кровати. Его лицо прямо напротив моего, его глаз подёргивается. — Не надо издеваться надо мной.

Свирепо глядя на него, я толкаю его в грудь. Но, конечно, это ничего не даёт.

— Пошёл ты, Джуд. — Его хватка усиливается, и я впиваюсь ногтями в его предплечье с такой силой, что, надеюсь, порву до крови. — Что, чёрт возьми, ты хочешь, чтобы я сделала? Сидела здесь и показывала вам большие пальцы? — я выгибаюсь, пытаясь сбросить его с себя, но он сильнее прижимается ко мне всем телом, скользя между моих бёдер, пока я не поглощаюсь им.

— Я скажу тебе, что я хочу, чтобы ты делала, — его хватка на мне усиливается, и я упиваюсь этим, доминированием, гневом, я позволяю им захлестнуть меня, потому что на каком-то уровне мне это нужно прямо сейчас. — Я хочу, чтобы ты не была такой чертовски безрассудной, как насчёт этого? Чёрт, неужели так трудно просто позволить кому-то другому справиться с чем-то? В кои-то веки, Тор. Это картель. Это грёбаный картель.

— Я прекрасно осведомлена об этом! Не то, чтобы я не провела последние три месяца в этом картеле или что-то в этом роде, — отвечаю я с рычанием. — Ты больше не можешь этого делать, Джуд. Дело не во мне. Мы договорились…

— Я никогда не соглашался, чтобы ты отправлялась на самоубийственную миссию. Грёбаный мотоцикл, Тор. Грёбаный мотоцикл!

— Я не такая… Я не склонна к самоубийству, — отвечаю я, мой голос становится тише. Я крепко зажмуриваю глаза и сглатываю комок в горле. Когда я снова открываю глаза, он пристально смотрит на меня. Жёсткий, злой, отчаявшийся. — Я просто больше не могу позволить себе быть слабой.

Он качает головой.

— Когда ты вообще была чертовски слабой?

Мои пальцы расслабляются, и я нежно обхватываю ими его запястье. Я стала слабой в тот момент, когда передала Кайлу незнакомцу.

— Что может быть большим провалом, чем мать, которая не может защитить своего ребёнка? — спрашиваю я, отворачивая от него лицо, борясь с чувством полной беспомощности.

Он тяжело вздыхает, опуская подбородок на грудь и полностью выпуская меня из своих объятий.

— Некоторые вещи находятся вне нашего контроля. Единственное, чем ты не являешься, так это слабостью. — Он хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Ты самая лучшая мать, и ты сделала всё, что в человеческих силах. В этом отношении, Тор, ты была сильнее меня.

Я ненавижу, что мы продолжаем кататься на этих американских горках от боли и отчаяния к гневу и мести и обратно. Я ненавижу его боль, и я ненавижу то, что заставила его думать, что он сделал недостаточно. Мой прекрасный мужчина, который всегда был таким несокрушимо сильным. Теперь мы оба ломаемся, и всё, что мы можем сделать, это держаться друг за друга. Я обхватываю его подбородок, поглаживая большим пальцем щетину на его лице. Я обвиваю рукой его шею сзади, притягиваю его вниз, пока его щека не прижимается к моей груди. Он тяжело вздыхает и обнимает меня, пока я провожу пальцами по его волосам.

— Мне жаль, — говорю я. Да, всё, что мы можем сделать, это держаться и надеяться, что сможем оставаться целыми достаточно долго, чтобы закончить это дело.

Он поднимает лицо, его глаза встречаются с моими, прежде чем он целует меня. Сначала мягко, потом жёстко, отчаянно неуверенно, а потом так уверенно, словно приливная волна эмоций накатывает и отливает. Я позволяю ему вливаться в меня до тех пор, пока наша боль, наша любовь, наша потеря — всё это не станет единым целым. Он переворачивается, затягивая меня на себя, пока я не оказываюсь верхом на его теле. Его руки обхватывают моё лицо, и он почти благоговейно гладит моё горло. Правда в том, что всё, что у нас есть, — это оно, прямо здесь, прямо сейчас. На пути, по которому мы идём, мы не знаем, сколько у нас времени. Мы можем умереть завтра, и мне нужно, чтобы он знал, что я люблю его, что он подарил мне жизнь, такую необыкновенную, такую полную любви, что она была слишком идеальной, чтобы длиться вечно. И, несмотря на всё это, я бы никогда не изменила своей любви к нему. Я не смогла бы. Несмотря на то, что разлука с Кайлой съедает меня заживо, я не хочу тратить ни секунды, которая у нас осталась, на борьбу с ним. Он просто нужен мне во всех смыслах этого слова.

Я сажусь и тяну за край рубашки, которая на мне надета, стягивая её через голову. Его глаза обводят моё тело, когда он скользит ладонями вверх по моему животу, останавливаясь на шраме под моей правой грудью. Его брови хмурятся, когда он смотрит на него.

— Я думал, что потерял тебя, — шепчет он, проводя пальцем по шраму. — И эта — мысль о том, что мне придётся искать способ жить без тебя — уничтожила меня.

Я беру его руку и подношу к своему лицу, покрывая поцелуями его покрытые шрамами костяшки пальцев, мозолистые ладони.

— Я прямо здесь.

Он садится и хватает меня за лицо, крепко целуя. Я целую его в ответ, тянусь к его рубашке и стаскиваю её с него. Я просто хочу почувствовать его. Когда всё вокруг нас летит к чертям, а часы постоянно тикают у меня в ушах, я просто хочу любить его и чувствовать его любовь в ответ. Это всё, за что мне нужно держаться, единственное, что я ещё могу предложить ему.

Тёплая кожа его груди прижимается ко мне, и я вздрагиваю. Это единственная вещь в моём мире, которая когда-либо была правильной. Он. Мы. Это. Я обвиваю руками его шею, а Джуд сжимает мои бёдра, его пальцы впиваются в мою плоть, властные и собственнические. Его рука скользит у меня между ног, задевая нижнее бельё. Его тёплые губы медленно целуют меня в шею, и я отчаянно втягиваю воздух в лёгкие. Он заставляет меня гореть для него одним лишь легчайшим прикосновением, пока всё моё тело не начинает чувствовать, что вот-вот взорвётся.

— Я люблю тебя, Тор, — говорит он, его глаза прикованы к моим, когда он отодвигает моё нижнее белье в сторону и скользит двумя пальцами внутрь меня.

Я задыхаюсь, всё моё тело одновременно напрягается и расслабляется от этого вторжения. Мои ногти впиваются Джуду в спину, и он с шипением выдыхает. Он прижимается к моим ногам, проникая пальцами глубоко внутрь меня. Я откидываю голову назад, с моих губ срывается протяжный стон. Никто не может заставить меня чувствовать так, как Джуд. Он играет на мне идеально, как мастер-пианист, оттачивая каждую ноту.

Через несколько секунд я распадаюсь на части, умоляя его о большем. Я просто хочу этого, почувствовать всё, испытать его на себе, пока я ещё могу. Когда у тебя есть время взаймы, всё кажется более ценным. Я тянусь к его поясу, расстёгивая его. Я расстёгиваю пуговицу на его джинсах и спускаю их вниз по его бёдрам. В тот момент, когда мои пальцы обхватывают его член, его подбородок опускается на грудь с глубоким стоном.

— Я хочу тебя, Джуд. Всегда.

Его пальцы обхватывают моё горло, и моё сердце бьётся сильнее, заставляя кровь нестись по венам, этот прилив адреналина ударяет по моим барабанным перепонкам прекрасным крещендо. Я чувствую, как головка его члена прижимается ко мне, а затем он одним толчком проникает внутрь. Моё дыхание прерывается, и он рычит мне в губы. Его лоб прижимается к моему, а пальцы сжимаются вокруг моего горла, когда он входит в меня. Боже, он ощущается так хорошо, так идеально. Я обнимаю его, пытаясь притянуть ближе. Мне нужно прикоснуться к нему, почувствовать его как можно больше.

Он трахает меня глубоко и медленно, его пальцы впиваются в мою шею с каждым толчком. Это та тонкая грань между любовью и ненавистью, нуждой и отчаянием. Мы оба так далеки от тех людей, которыми были когда-то, и всё же ничего не изменилось, потому что это всегда будет у нас. Мы всегда будем чувствовать эту жгучую страсть, ненасытную потребность соединиться друг с другом. Я обхватываю рукой его затылок, вдыхая его запах. Его губы касаются моих, и я царапаю зубами его нижнюю губу, вызывая у него рычание.

Его хватка на моём горле сжимается так сильно, что перед глазами всё расплывается, а голова кружится, удовольствие сковывает моё тело, и я стону ему в рот. Долгий стон срывается с его губ, и он напрягается, прежде чем рухнуть на меня сверху. Он отпускает меня, и я делаю глубокий вдох, позволяя кислороду наполнить мои лёгкие. Тяжёлое, скользкое от пота тело Джуда прижимается ко мне, его учащённое дыхание обдаёт мою шею.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я сквозь прерывистое дыхание.

Глава 26

Джуд

Я просыпаюсь с моим членом, прижатым к заднице Тор. Улыбаясь, я обнимаю её за талию и притягиваю ближе, потому что, чёрт возьми, я скучал по ней. Я целую её в шею. Она переворачивается на спину и мягко улыбается, не открывая глаз. Как только я накрываю её рот своим, дверь спальни с грохотом распахивается.

— Дерьмо собачье! — кричит Гейб.

Я сажусь в постели, и Тор натягивает одеяло на грудь.

— Какого чёрта, Гейб?

— Посмотри, выгляни в окно. — Он опускает голову и вздыхает, что-то бормоча себе под нос.

Я вылезаю из постели, подхожу прямо к окну и отдёргиваю тяжёлые шторы.

— На что я посмотреть… О… — Через ограду сада Гейба свисает тело, птицы вырывают наружу внутренности. — Чёрт.

Тор подходит и встаёт рядом со мной, завернувшись в простыни.

— Роберта, — произносит Гейб, — моя лучшая проститутка, и они её выпотрошили. Интересно, что бы подумал этот арктический ублюдок, если бы это была его лучшая шлюха с торчащими наружу кишками? — он расхаживает по комнате, закуривает сигарету и начинает попыхивать ею, как трубой. — Вот именно! Ёбаный хламидиозный бордель в Синалоа, сгорит вместе со всем их дерьмовым кокаином. — Он делает длинную затяжку, его глаза выпучиваются.

— Успокойся, — говорю я.

Он сердито указывает на окно.

— Они выпотрошили мою лучшую шлюху, это всё равно что вылить дымящееся дерьмо прямо мне на лоб.

— Ты помочился на одного из их мертвецов, — говорю я.

— И я помочусь на каждого из них до последнего. Чёрт возьми, я насру им на грудь, если у меня будет такая возможность.

— О боже мой. У тебя странная одержимость гадить на людей, — говорит Тор, закатывая глаза. — Я собираюсь пойти переодеться. — Проходя мимо нас, она качает головой. Простыня спадает почти до её задницы, обнажая голую спину. Гейб оборачивается, провожая её взглядом, и я бью его по руке.

Гейб смотрит на меня, стряхивая пепел со своей сигареты на пол.

— Я взорву их шлюший дом.

— Это неконструктивно.

Его глаз дёргается.

— Ты думаешь, мне не всё равно? — он сердито указывает в окно. — Посмотри на Роберту!

— Ладно, взорви дом их шлюх, если тебе от этого станет легче, но это тебя ни к чему не приведёт.

Гейб свирепо смотрит на меня, делая ещё одну длинную затяжку.

— Итак, ты внезапно стал экспертом в делах картеля? — раздражение проявляется в лёгком подёргивании его челюсти.

— Тебе не обязательно ходить повсюду и проливать чью-то грёбаную кровь.

Его глаза сужаются, а уголок губ приподнимается.

— Но самое интересное — это кровь, эсэ.

— Чёрт возьми, ты сумасшедший.

Он ухмыляется и слегка кланяется.

— Gracias (прим. — Спасибо).

Я провожу рукой по подбородку и качаю головой. Мы должны всё сделать правильно, потому что нам нужно заполучить Кайлу, а русский, похоже, не из тех, кто отличается большим терпением.

Тор выходит из ванной в шортах и одной из моих футболок. Она фыркает, когда садится на край кровати и скрещивает ноги.

— Итак, какой у нас план?

Я пристально смотрю на неё. Конечно, она думает, что должна быть вовлечена. Конечно, она так считает.

— Тор, — начинаю я.

— Как насчёт того, чтобы ты не тратил своё дыхание на ту чушь, которую собираешься сказать, Джуд? Мы заключили сделку.

Вздыхая, я провожу рукой по лицу и смотрю на Гейба. Он просто пожимает плечами.

— Мы могли бы заставить её выдать себя за шлюху. — Он улыбается.

— Ни хрена подобного, нет! — кричу я.

— Отличная идея, — говорит она.

— Конечно, блядь, ты так и думаешь. Нет!

Ни за что на свете Тор не переоденется какой-нибудь мексиканской проституткой и не заявится с важным видом в какой-нибудь дерьмовый наркопритон картеля.

Гейб подходит и ударяет меня по голове. У меня возникает инстинктивная реакция, когда всё, о чём я могу думать, — это вонзить его чёртовы зубы ему в глотку, но я сдерживаюсь и сжимаю кулак. Он пожимает плечами.

— У них есть деньги, которые поступают от гринго. Пересекают границу каждый четверг. Грузовики пуленепробиваемые, и водители сначала стреляют, а потом задают вопросы. Но у всех мужчин есть одна слабость… да, эсэ. — Он хихикает, когда его взгляд возвращается к Тор.

Я отталкиваю его на шаг назад.

— У тебя полно грёбаных шлюх. Позвони одной из них и скажи, чтобы они сделали это дерьмо. Тор ничего не будет делать, ты грёбаный идиот.

— Что я должна сделать? — спрашивает Тор Гейба.

— Оставь свою жопу на месте, — говорю я, свирепо глядя на неё.

Игнорируя меня, он оглядывается на Тор и закатывает глаза.

— Это картель. Есть границы, которые я не пересекаю. Я могу взрывать людей, выпотрошить их, но кража чужих денег… создаст плохой прецедент. Я украду деньги Синалоа, они украдут мои. А деньги заменить труднее, чем Роберту. — Гейб скрещивает руки на груди. — Упокой, Господь, её душу, — фыркает он.

Тор фыркает в ответ.

— Что мне нужно будет сделать?

— Ты что, блядь, оглохла? — спрашиваю я, наклоняясь к её лицу. — Я сказал, блядь, нет!

— Ну, — Гейб отталкивает меня с дороги, и я бью его по лицу.

Его голова дёргается в сторону, и он двигает челюстью из стороны в сторону. Он свирепо смотрит на меня, раздувая ноздри. Мне насрать на всё это дерьмо.

— Гейб, держись подальше от этого.

Он поднимает палец, скрипя зубами.

— Я собираюсь списать это на твой дерьмовый характер. — Он делает вдох. — Итак, ты хочешь вернуть свою дочь от этого грёбаного русского или нет?

Застонав, я откидываю голову назад и делаю шаг в сторону.

— Как я уже говорил до того, как Неандерталец ударил меня — знаешь, тебе действительно нужны уроки управления гневом, эсэ, — он качает головой. — Они всегда останавливаются на стоянке грузовиков Aqua Basal, так что ты просто разыгрываешь роль порочной чолиты и соблазняешь водителя. Садишься в такси так, будто собираешься засунуть его маленький грязный член себе в глотку… — Я крепко сжимаю его плечо и прочищаю горло. Гейб фыркает. — Он такой капризный. В любом случае, просто, знаешь, притворись, что ты собираешься… — он делает характерные поступательные движения рукой, глядя на меня. — И когда войдёшь внутрь, снеси ему грёбаную башку. — Он ухмыляется. — Пистолетом, а не твоей…

— Да, да, я понимаю, к чему ты клонишь, Гейб. — Тор закатывает глаза и упирает руки в бёдра.

— И ты ожидаешь, что они просто позволят ей там вальсировать, чёрт возьми? — стону я.

Он откидывается назад, подпирая рукой подбородок, пока его глаза скользят по телу Тор.

— Эсэ… давай же, сейчас. Посмотри на неё. — Он рычит. — Симпатичная гринго, как она…

— Я не американка, — вздыхает Тор.

— Да, да, такая блондиночка как она. — Он посылает воздушный поцелуй. — Эти грязные ублюдки Санчес сами отрежут себе яйца, лишь бы потрахаться с ней.

Я стискиваю зубы, пытаясь заставить себя дышать. Это всего лишь Гейб. Просто ёбанный Гейб… Тор подходит ко мне и нежно кладёт руку на моё предплечье.

— Гейб, ты не мог бы дать нам минутку? Ты точно не улучшаешь ситуацию, — говорит она, пристально глядя на него.

— О, конечно. — Он выходит в холл, закрывая за собой дверь.

Я расхаживаю перед кроватью. Она чертовски сумасшедшая. Он чертовски сумасшедший. Я единственный здравомыслящий ублюдок здесь, и это нехорошо. Я поворачиваюсь на каблуках и смотрю на неё, прищурившись.

— Ты, блядь, не будешь заниматься этим дерьмом.

Она подходит ко мне и вздыхает, кладя руку мне на грудь. Она невинно смотрит на меня из-под ресниц.

— Джуд…

— Ах, чёрт возьми, нет. — Я отбрасываю её руку от себя. — Даже не начинай это дерьмо снова, Тор.

Она вздыхает и скрещивает руки на груди.

— Послушай, если ты не собираешься надеть платье и соблазнить какого-нибудь потного водителя грузовика, советую тебе смириться с этим.

— В Хуаресе десять грёбаных тысяч шлюх…

— Будь серьёзен, Джуд. Шлюха может продать свою киску за деньги, но свою жизнь? Они должны были бы быть самоубийцами, чтобы ограбить Синалоа.

Я провожу руками по лицу и ворчу. Я не хочу, чтобы она это делала. Вообще, блядь, чёрт возьми. Она приподнимается на цыпочки, нежно целует меня в щеку и обнимает за талию.

— В любом случае, мы не рассчитываем выбраться отсюда живыми. Что нам терять?

И она права. Мы не выберемся из этого живыми.

Это ради Кайлы… но я чертовски люблю Тор, и это животный инстинкт — защищать её. Закрыв глаза, я фыркаю.

— Прекрасно, Тор. Если ты, блядь, считаешь, что так будет лучше. Окей, чертовски хорошо.

И я поворачиваюсь, выхожу из комнаты и прохожу мимо Гейба в коридоре.

— Вы двое разберётесь с этим дерьмом, — говорю я. — Я просто хочу прокатиться, чёрт возьми.

Глава 27

Тор

Я вхожу на кухню в самом коротком платье, которое смогла найти. Я почти уверена, что это должен быть топ, но оно справляется со своей задачей, поднимаясь опасно высоко. Мои каблуки цокают по кафельному полу, и я избегаю смотреть на троих мужчин, сидящих за барнойстойкой для завтрака. Гейб тихо присвистывает.

— И что это, блядь, такое? — говорит Джуд, разглядывая низ моей юбки… рубашки… что бы это ни было.

— Платье, Джуд. — Я вздыхаю и поднимаю на него взгляд. — Платье проститутки.

— Ты не выйдешь из этого грёбаного дома в этом. — Его взгляд скользит от моих ног к декольте, его губы сжаты в тонкую линию. Он ёрзает на месте, и я закатываю глаза.

— Оно возбуждает тебя, так что я бы сказала, что это идеальный наряд.

Марни хихикает, прежде чем у него начинается приступ кашля.

— Ах, да ладно тебе, Джуд. Она должна выглядеть соответствующе.

Он качает головой, глядя на Марни.

— Так тебя устраивает это дерьмо?

Марни поднимает руки вверх.

— Я не говорил этого, не засовывай мне свои слова в рот, парень. Я просто говорю, что она должна выглядеть на все сто, чтобы это сработало.

Джуд стонет.

— Это чертовски нелепо.

— Это Мексика, здесь всё нелепо, — хихикает Марни.

Я скрещиваю руки на груди.

— Послушайте, в прошлый раз, когда я проверяла, никто из вас не был моим отцом, так что ведите себя спокойно.

Джуд свирепо смотрит на меня, а Марни просто достаёт сигарету из кармана.

Гейб смотрит на часы.

— Нам нужно ехать.

— Нам? — говорит Джуд, широко раскрыв глаза.

— Да, я высажу её на границе. — Он достаёт из кармана сигарету. — Мои люди отвезут её на стоянку для грузовиков и вернут грузовик обратно. Густаво — хороший человек, эсэ. И технически, он не один из моих. — Гейб подмигивает и засовывает сигарету в рот.

Когда взгляд Джуда возвращается ко мне, я вижу пещерного человека внутри него, который колотит дубинкой по земле и кряхтит.

— Не-а, — говорит Джуд. — Этого недостаточно. Дай мне адрес этой дыры.

— Джуд… — начинает Гейб.

— Просто, нахуй, дай мне адрес, придурок. Я верну твой грёбаный грузовик обратно.

Гейб вздыхает.

— Всё, что заставит тебя почувствовать себя лучше, принцесса. — Он ухмыляется, и Джуд собирается ударить его, но останавливает себя.

— Клянусь богом, Гейб… — ворчит Джуд, хватая ключи и направляясь к выходу из дома.

Он так напряжён, что я уверена, он вот-вот физически сломается. Марни пожимает плечами, встаёт из-за стола и направляется к двери. Я ковыляю за ними на этих дурацких каблуках. Джуд сердито открывает пассажирскую дверь одной из машин Габриэля и нетерпеливо ждёт, пока я сяду, стараясь сделать это так, чтобы платье не показало ему всего. Видит бог, если я сейчас ему это покажу, он потащит меня обратно в дом за волосы и заставит надеть спортивный костюм. Он хлопает дверью с такой силой, что машина слегка покачивается. Марни забирается на заднее сиденье, закуривая сигарету ещё до того, как закрыл дверцу. Этот человек курит больше, чем кто-либо из мужчин, которых я когда-либо видела.

Джуд ворчит, когда забирается в машину и заводит её. Он бросает на меня последний взгляд и качает головой, пыхтя, выезжая задним ходом с подъездной аллеи.

Я открываю бардачок и достаю пистолет, который, как я знаю, Гейб оставил для меня. Он спрятан в кожаной кобуре с ремешком. Я задираю платье и пристёгиваю кобуру к бедру, пряча пистолет внутри.

— Ты садишься в грёбанный грузовик, и в ту же секунду, как захлопнется дверь, ты выстрелишь этому никчёмному дерьму в голову, потому что, клянусь Богом, если он хотя бы прикоснётся к тебе, Тор… — лицо Джуда краснеет, а его челюсть начинает подрагивать. Он даже не может закончить предложение, поэтому просто тяжело вздыхает и барабанит руками по рулю. — Чёртова Мексика…

— Чёртова Мексика, правильно, парень, — подхватывает Марни с заднего сиденья.

— Джуд, — я кладу руку ему на бедро, его мышцы напрягаются от моего прикосновения. Я поднимаю руку выше. — Я не позволю ему прикоснуться ко мне.

— Лучше, чёрт возьми, чтобы так и было.

Я ухмыляюсь. Он настоящий неандерталец, но я люблю его за это.

— Ах, чёрт возьми, Джуд, — бормочет Марни. — Нужно немного больше доверять своей женщине, понимаешь?

— Марни… — вздыхает Джуд.

— Отлично. Я просто посижу здесь, выкурю свою сигарету и буду держать рот на замке, как насчёт этого?

— По-моему, звучит неплохо. — Джуд бросает на меня взгляд краем глаза, пока мы несёмся по пустынной дороге. Ещё один быстрый взгляд, и он поправляет свой член.

— Серьёзно? — я приподнимаю бровь, глядя на него.

— Уверен, у тебя пылает… между бёдер. Так что не суди меня.

— Знаешь, ты самый темпераментный и вредный ублюдок, которого я когда-либо встречала.

Он ухмыляется.

— Кто бы, блядь, говорил. Та, кто огрела меня, когда я пытался искупать тебя. От тебя тогда воняло как от дерьма. Неблагодарная… — он качает головой. — И злая, как шершень.

— У вас обоих вспыльчивый характер, — ворчит Марни, и мы оба игнорируем его.

— Ты пытался искупать пленённую, невинную девушку… Это ни хрена не жутко. — Я качаю головой.

— Я только что сказал, что от тебя воняло дерьмом, и это не совсем, что я, блядь, похитил тебя. Что я должен был делать в такой ситуации? — он резко поворачивает направо, и я ударяюсь о дверь.

— Эм, отпустить меня…

Его взгляд метнулся ко мне, и он ухмыльнулся.

— Я так и сделал… ты вернулась.

Я смотрю на него, на его квадратную челюсть, покрытую щетиной, на эти губы, которые могли бы привести любую женщину в ад.

— Ты был хорошеньким. — Я улыбаюсь и пожимаю одним плечом. — И очарователен в своём убийственном, ворчливом роде.

— Мм-хм-м.

А потом… тишина. Я могу сказать, что он напряжён, пока мы едем по пустынной дороге, поэтому я оставляю его в покое, наблюдая за бесплодным пейзажем, проносящимся за окном. Час, который нам требуется, чтобы добраться до границы, кажется бесконечным, и к тому времени, как мы добираемся туда, мои нервы на пределе. Пограничники машут нам рукой, чтобы мы проезжали, и я думаю, что то, что мы были в машине Гейба, как-то связано с этим. У него, наверное, на зарплате половина пограничного патруля.

Мы едем по Америке ещё сорок минут, прежде чем находим стоянку для грузовиков, о которой говорил Габриэль. Джуд вздыхает, паркуется рядом с контейнером для льда и выключает зажигание. Я даже не хочу смотреть на него, но он хватает меня за подбородок, поворачивая моё лицо к себе, не оставляя мне выбора.

— Я даю тебе две грёбаные секунды после того, как услышу выстрел, прежде чем войду туда. — Он опускает голову и стонет. — Это чертовски глупо. Я мог бы с таким же успехом, чёрт возьми, подойти к нему и всадить пулю ему в голову. На самом деле… — Джуд хватает пистолет с консоли и тянется к двери.

— Джуд, нет! — он делает паузу. Я кладу руку ему на грудь и чувствую сильное биение его сердца под своей ладонью. — Это не Хуарес, это Америка. Ты стреляешь в парня в переполненном баре, и кому-то будет не всё равно. Это привлечёт слишком много внимания.

— Успокой своих лошадей, парень. С ней всё будет в порядке, правда, малышка? — Марни подмигивает мне и хлопает по плечу.

Джуд свирепо смотрит на Марни, прежде чем снова переключить своё внимание на меня, его челюсть подёргивается.

— Такой ворчливый, — ухмыляюсь я и быстро целую его, прежде чем распахнуть дверь и выйти.

Я иду по усыпанной гравием автостоянке. Ветер поднимает вихрь пыли, который кружится вокруг меня. Из ветхого здания передо мной доносятся звуки олдскульной рок-музыки. Спереди горит ярко-красная неоновая вывеска: «Big Teds».

Грузовики припаркованы, и я лавирую между ними, стараясь слегка покачивать бёдрами, когда вхожу в открытую дверь. Робкая попытка включённого кондиционера обдувает меня потоком тёплого воздуха. В баре полно мужчин среднего возраста с избыточным весом, все они сидят на барных стульях и пьют пиво. Я осматриваю бар, пока не замечаю парня в конце, с загорелой кожей, чёрными волосами и татуировкой змеи, обвивающей его предплечье. Я смотрю ему в лицо, но его глаза прикованы к моей груди. Он делает большой глоток пива, бесстыдно разглядывая каждый дюйм моего тела.

Это будет легко.

Я неторопливо подхожу к бару и устраиваюсь рядом с ним. Я опираюсь на стойку, игнорируя его, и жду бармена.

— Что тебе принести, сладкие щёчки? — спрашивает морщинистый мужчина за стойкой, подтягивая ремень.

— Виски со льдом, — отвечаю я, подражая Марни и используя свой самый лучший деревенский акцент.

Бармен кивает и уходит, беря бокал и ставя его передо мной. Я наблюдаю, как он бросает в него немного льда, а затем наливает янтарную жидкость. Лёд трескается и хрустит. Я роюсь в своём лифчике и вытаскиваю десятидолларовую купюру.

— Спасибо, сладенький, — говорю я, подмигивая, протягивая ему банкноту.

— Позволь мне, — произносит голос с сильным акцентом. Я поворачиваюсь к водителю с татуировкой змеи и улыбаюсь. — Запиши это на мой счёт, — говорит он.

Бармен возвращает мне деньги и исчезает.

— Это, конечно, было очень любезно с твоей стороны, — говорю я, проводя пальцем по краю своего бокала. Его глаза отслеживают это движение, и ухмылка растягивает его губы. Он встаёт и подходит ко мне, останавливаясь прямо рядом со мной. Я заставляю себя улыбнуться, когда мой взгляд скользит по складкам живота, торчащим из его белой, в пятнах от еды, футболке. Его чёрные волосы зачёсаны назад, и от него пахнет сигаретами, но не так хорошо, как от Джуда. Этот человек просто грязный и вульгарный.

— Хорошенькая леди не должна сама покупать себе выпивку.

Я хихикаю, как девчонка, которой и должна быть.

— Куда ты направляешься, а? — спрашиваю я.

— Ме-хи-ко, — говорит он, его взгляд снова опускается на мою грудь.

— О, реально? — взволнованно спрашиваю я. — Мне определённо нужно съездить в Эль-Пасо. Я приехала сюда на автобусе из Алабамы, но у меня не было достаточно денег, чтобы добраться так далеко. Ты ведь смог бы помочь девушке, ага? — я растягиваю слова на своём притворном южном наречии и подмигиваю.

Его улыбка становится шире.

— Конечно, я могу, милая. Но… что ты собираешься предложить мне взамен? — он прикусывает нижнюю губу и скользит по мне взглядом, пока я не чувствую себя оскорблённой, просто стоя рядом с ним.

Я натягиваю на лицо улыбку.

— О, я уверена, что смогу что-нибудь придумать. — Я подмигиваю и допиваю свой виски. Видит Бог, мне это может понадобиться, чтобы пережить следующие несколько минут, особенно если Джуд увидит, что он так на меня смотрит. Иисус Христос.

Он допивает пиво, рыгает, прежде чем оттолкнуться от барного стула, затем бросает на стойку немного наличных. Боже, не может быть, чтобы этот мужчина с кем-нибудь переспал за последние десять лет. Если повезёт, он будет в таком восторге от одной лишь мысли, что мне ни черта не придётся делать. Я выхожу из бара и знаю, что он всё это время пялится на мою задницу.

— Какой твой грузовик, сладкий? — спрашиваю я, и он указывает на матово-чёрный, новенький грузовик в глубине стоянки.

Я бочком подхожу к нему, мои лодыжки напрягаются в этих дурацких туфлях. Замки скрипят, и он открывает дверь, придерживая её для меня. Конечно, он хочет, чтобы я поднялась по ступенькам впереди него, чтобы он мог заглянуть под моё платье… И тогда он увидит пистолет.

— После тебя, — говорю я, приподнимая бровь. — Какой бы я была леди, если бы позволила тебе заглядывать под моё платье?

Смеясь, он качает головой, хватается за перила и забирается в кабину. Он протягивает мне руку и тянет меня за собой наверх. В ту секунду, когда дверь закрывается, его руки оказываются на моей груди, ощупывая и дёргая материал. О боже, в такой близи от него воняет ещё хуже. Он пытается поцеловать меня в шею, и я сглатываю желчь, потянувшись к подолу своего платья. Он широко улыбается, и я улыбаюсь ему в ответ, хватаю пистолет, выдёргиваю его и направляю ему в голову. Его глаза на секунду расширяются, прежде чем я дважды нажимаю на курок.

Бах. Бах.

И вот так просто он мёртв.

Глава 28

Джуд

Я прислонился к стене здания и смотрю на этот грузовик. Раздаётся хлопок от выстрела из пистолета, и Марни высовывается из окна машины.

— Ну что ж, — усмехается он, — думаю, на этом всё.

Один выстрел. Вот и всё. Этот шум вполне мог быть звуком заводимого автомобиля или фейерверка. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы посмотреть, не встревожен ли кто-нибудь. Единственные люди вокруг — пожилые дальнобойщики, поедающие бургеры за обшарпанным столиком для пикника сбоку от бара. Они просто продолжают запихивать еду себе в рот.

Я отталкиваюсь от здания и быстро иду к грузовику, огибая прицеп сбоку. Как только я собираюсь поставить ногу на ступеньку, дверь распахивается. Тор всё ещё сжимает пистолет в руке. Брызги крови по всей её груди и лицу. Я бросаю взгляд за её спину на мёртвого парня, распростёртого на массивной центральной консоли, затем снова смотрю на Марни и киваю.

Он заводит двигатель и трогается с места.

— Ты назвала его сладким… — я захлопываю дверцу и сажусь на водительское сиденье, пристально глядя на неё и нащупывая ключи.

Она переползает через мёртвое тело и лезет к нему в карман, вытаскивает брелок и протягивает его мне.

— Да, я пародировала Марни. Например, — говорит она, — если бы Марни был девочкой.

Я просто качаю головой и завожу двигатель. Грузовик грохочет и подпрыгивает, капот трясётся.

— Здесь пахнет потными яйцами, — бормочу я, включая передачу.

— Да, потому что от него пахнет потными яйцами. — Она морщит нос. — А мы не можем просто выкинуть его куда-нибудь в канаву?

— Я подумал, может быть, ты захочешь продержать сладенького ещё немного, — ухмыляюсь я ей.

Она выводит меня из себя.

— У сладенького были блуждающие руки. Канава для него в самый раз. — Она начинает пихать тело, пытаясь толкнуть в спину.

— Если бы только Гейб был здесь, — вздыхаю я, выезжая на шоссе.

Она перестаёт толкаться и смотрит на меня.

— Знаешь, тебе действительно не стоит его поощрять. — Она прислоняется спиной к приборной панели и кладёт ноги на бок мужчины. Подол её юбки на дюйм задирается вверх по бёдрам, пока я не вижу этот грёбаный пистолет, пристёгнутый к её ноге. Кровь приливает к моему члену. Она кряхтит, когда, наконец, запихивает парня в заднюю часть грузовика. Что-то в ней, оружии и трупах просто действует на меня. Я больной ублюдок, что ещё я могу сказать?

Мой взгляд прикован к кобуре у неё на бедре, и я забываю переключить передачу. Грузовик кренится, прижимая Тор спиной к приборной панели. Она свирепо смотрит на меня, когда я переключаюсь на третью скорость.

— Милый, если бы ты мог следить за дорогой, это было бы здорово, — ухмыляется она, медленно извлекая пистолет из кобуры и кладя его на приборную панель.

— Перестань показывать мне свою киску, и не будет проблем, — ворчу я.

Она на коленях переползает на пассажирское сиденье, выставив напоказ свою задницу. Шины ударяются об обочину, когда грузовик съезжает с дороги, и она с хмурым видом плюхается на сиденье, одёргивает платье и садится.

Я проезжаю около десяти миль по дороге, прежде чем съезжаю на обочину. Я бросаю взгляд на заднюю половицу и стону.

— Чёрт, просто вытолкни его в спину. — Он толстый ублюдок, и тащить его задницу обратно на переднее сиденье, чтобы выпихнуть его, будет настоящей занозой в заднице.

— О, мне очень жаль. Я уверена, что, если нас остановят, полицейские извинят нас за мертвеца, который просто отдыхает на центральной консоли.

— Ну, — пожимаю я плечами, — тогда ты берёшь руки или ноги? — я ухмыляюсь.

Она скрещивает руки на груди.

— Нет. Я не собираюсь вытаскивать мёртвое тело из этого грузовика, Джуд.

— О, да, собираешься. Ты не можешь начинать что-то, если не собираешься заканчивать, куколка. Ты должна это знать. — Я подмигиваю ей, забираясь в двухъярусную часть грузовика.

— Ты знаешь, я начинаю чувствовать, что эти отношения действительно односторонние. «Соблазни толстяка, Тор. Убей этого парня, Тор. Таскай за собой грёбаное тело, Тор».

— Я не просил тебя соблазнять его или убивать, если ты помнишь, я на самом деле был чертовски против этого. Это на твоей совести. А теперь тащи свою задницу обратно и хватай его за ноги.

Она поворачивается на сиденье лицом ко мне.

— Хорошо, но в следующий раз, когда кого-то нужно будет заманить на верную смерть, это будет на твоей совести. Получай от этого удовольствие. Я слышала, что многие гангстеры неравнодушны к хорошеньким мальчикам, учитывая всё их тюремное заключения.

Я качаю головой, глядя на неё.

— Теперь ты просто ведёшь себя нелепо. — Я наклоняюсь и хватаю его за руки, тяну, а она, чёрт возьми, всё ещё просто сидит там. — Тор! — кричу я.

— Я не одета для этого дерьма, Джуд. — Она хватает эти ужасные туфли проститутки и стаскивает их, швыряя на пол.

Отпуская его руки, я со стоном хлопаю ладонью по лицу.

— Ты действуешь мне на нервы, женщина. Ты действительно такая.

Она закатывает глаза и забирается на заднее сиденье, ругаясь и ворча себе под нос.

— Готов, — я снова хватаю его за запястья, а она берёт его за лодыжки.

Она пристально смотрит на меня, пока мы поднимаемся. Я перебираюсь через консоль, волоча за собой его тело, потому что она ни хрена не делает, чтобы помочь. Я уже собираюсь взяться за ручку, когда слышу протяжный влажный булькающий звук. Глаза Тор расширяются, и она отпускает его ноги, пятясь через весь грузовик, пока не упирается в койку, давясь.

— Он только что умер! — всхлипывает она. — Как он может уже так вонять смертью? — её снова тошнит.

— Диета дальнобойщика, — отвечаю я, смеясь. — Возможно, он обделался, будь аккуратна, когда снова будешь хватать его за ноги. — Я улыбаюсь так чертовски широко.

— Нет. С меня хватит. — Она запрыгивает на переднее сиденье быстрее, чем я когда-либо видел, чтобы она двигалась. Распахнув дверцу, она практически вываливается из грузовика, кашляя и тяжело дыша на обочине дороги.

— И ты называешь себя преступницей, — кричу я в открытую дверь, пока мне удаётся перетащить тело ублюдка на сиденье.

— Джуд, я была врачом. Я видела много людей, которые обделывались, но это просто чертовски неправильно. Этот человек был не здоров.

Я оглядываю тело мужчины и смотрю на неё через дверь.

— Не могла бы ты убраться с грёбаной дороги, я собираюсь вышвырнуть его задницу. — Она пятится назад, вытирая слёзы с глаз и всё ещё давясь. Я толкаю его в последний раз, и он с глухим стуком приземляется лицом на пустынную землю. — Возвращайся в грузовик.

Она свирепо смотрит на меня, хватается за ручку и поднимается по лестнице, бросая последний взгляд с отвращением на мертвеца. Её платье задирается выше на её чёртовы бёдра, нижнее бельё выставлено на всеобщее обозрение. Ворча, я стягиваю рубашку через голову. Она приподнимает бровь, закрывает дверь и забирается через мои колени на сиденье.

— Это мёртвые тела так на тебя действуют? — она морщит нос, но её взгляд прикован к моей груди.

— Нет. — Я натягиваю свою рубашку через её голову и стягиваю её вниз. — Прикройся.

Она приподнимает рубашку и нюхает её.

— Она пахнет дерьмом мертвеца и твоим потом, Джуд.

— Мне насрать, как она пахнет, я не хочу, чтобы кто-то ещё видел твою задницу.

Лёгкая ухмылка тронула её губы.

— Даже ты?

— Рядом с грузовиком лежит мёртвое тело, Тор, не искушай меня…

— Ладно, прекрасно. — Она откидывается на спинку пассажирского сиденья. — Разве мы не должны проверить, есть ли у нас деньги, прежде чем уедем?

— Повторяю, Тор, за дверью грузовика на песке лежит мёртвый человек. — Я включаю передачу и трогаюсь с места, пока она пыхтит.

Как только мы добираемся до Эль-Пасо, я останавливаюсь у заброшенной заправочной станции, где нас ждёт ещё один восемнадцати колёсный автомобиль. Тор смотрит на меня.

— Итак, я полагаю, мы должны перетащить всё, что находится в кузове этого грузовика, в тот? — она закатывает глаза. — Отлично. Больше тяжестей.

— Прекрати своё нытье. — Я распахиваю дверь и выпрыгиваю, разглядывая стоящий без дела грузовик. Дверь кабины распахивается, и мужчина в чёрном костюме медленно спускается на землю. Он подходит к нам и останавливается в нескольких футах от нас. Мой взгляд падает на его остроносые туфли из крокодиловой кожи.

— Я Густаво. — Его лоб морщится, когда он смотрит на мою обнажённую грудь. — Тебе нужна рубашка?

— Всё в порядке.

Он пожимает плечами и направляется к задней части грузовика.

— Я ожидала, что на нём будет маска или что-то в этом роде, — бормочет Тор.

Он щёлкает пальцами, и я ощетиниваюсь. Он достаёт из кармана какой-то инструмент и одним быстрым движением открывает трейлер. Двери со стоном медленно раздвигаются. Я переступаю через металлическую дверь, и меня обдаёт порывом холодного воздуха, тонким туманом уносящимся в пустынную жару. Густаво забирается в кузов грузовика.

— Что это, чёрт возьми, такое? — спрашиваю я, вглядываясь в стопки замороженных… акул.

Тор оглядывается по сторонам.

— О боже мой. Я убила не того парня.

Я сейчас в полном замешательстве.

— Это грёбаные акулы… — произношу я, указывая на груду туш.

— Да, очень хорошо, гринго. Акулы. — Он смеётся, расхаживая назад и вперёд по ряду с рыбой. Он останавливается и достаёт из кармана нож, вонзает лезвие в брюшко одной из акул и проводит по нему ровную линию, прежде чем засунуть руку внутрь.

— О, это отвратительно, — говорит Тор.

— Серьёзно? Это отвратительно? — шепчу я.

— Он только что погрузился по локоть в акулу. Никто не должен быть по локоть в чём-то мёртвом или живом.

Густаво достаёт пластиковый пакет, набитый деньгами.

— Si, акулы. — Он широко улыбается, направляясь обратно к выходу и спрыгивая вниз. Он бросает мне пакет, и я ловлю его. Он холодный и скользкий. Тор скривила губы в ответ на это.

Густаво возвращается к своему грузовику и щёлкает пальцами. Двери его грузовика распахиваются, и из него выходят несколько мужчин. Они не произносят ни слова, проходя мимо нас. Они просто забираются в грузовик и начинают разгружать груз, перекладывая акул в кузов другого грузовика.

— Знаешь, раз уж мы украли эти деньги, то, конечно же, должны оставить их себе? — шепчет мне Тор, её взгляд опускается на покрытый кишками пакет в моей руке.

Я провожу ладонью по лицу и качаю головой.

— Кто ты такая? — спросил я.

— Слушай, что-то я не видела, чтобы Гейба щупали за сиськи из-за этого дерьма. — Я смотрю на неё, и она пожимает одним плечом. — Искатели, хранители и всё такое.

— Господи, женщина. «Хаммер» Хесуса — твой. А теперь и эти деньги.

На мгновение она замолкает.

— Я имею в виду, мне пришлось убить за этот «Хаммер» и деньги, так что…

— Вау, а я-то думал, что Я испортил твою невинную задницу…

— Знаешь, иногда ты действительно разочаровываешь меня, — отвечает она. Всё, что я могу делать, это пялиться на неё.

Позади нас хрустит гравий, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Марни въезжает на стоянку. Он высовывает голову из окна и ухмыляется.

— Вас, двух влюблённых птичек, подвезти?

Тор выхватывает пакет у меня из рук и уходит, забираясь на пассажирское сиденье машины Марни.

Марни хмуро смотрит на меня, пока я иду к машине.

— Почему на тебе нет рубашки, парень?

— Ты видел, во что она была одета? — спрашиваю я, распахивая дверь. — Задница на полном грёбаном показе!

— Не нужно быть таким чертовски сварливым, Ромео, — смеётся он.

— На это нет и шанса, — бормочет Тор.

Я устраиваюсь на заднем сиденье и закуриваю сигарету. Марни трогается с места, а я смотрю в окно. Сколько денег мы только что взяли? Насколько сильным ударом это будет для Синалоа? Сколько, блядь, времени, сколько набегов потребуется, пока мы не сможем свергнуть их и сделать Ронана счастливым?

Сколько ещё времени пройдёт, пока моя маленькая девочка не будет вне опасности? Опасности со стороны ёбанного русского и опасности, связанной со мной…

Глава 29

Тор

Я сижу на массивной гостевой кровати в доме Гейба и сушу волосы. Я чувствовала, что после сегодняшних событий меня окутывает зловоние смерти. На прикроватном столике что-то начинает дребезжать, я открываю ящик и вижу, что вибрирует одноразовый телефон, который дал мне Ронан. Я достаю его из ящика и отвечаю на звонок.

— Алло?

— Ах, Виктория. Как у тебя дела? — как только я слышу голос Ронана, меня захлёстывает гнев.

— Пошёл ты, Ронан.

Он смеётся.

— Дерзкая, как всегда, насколько я слышу. У меня слабость к дерзким женщинам, Виктория. — Я ничего не говорю, потому что единственные слова, которые я хочу ему сказать, не особенно приятны. — У вас с американцем всё идёт хорошо. Я думаю, вы действительно можете уничтожить Синалоа, — говорит он, как взволнованный ребёнок.

— Я хочу поговорить с Кайлой, — рычу я.

— Вот почему я позвонил. — Он вздыхает. — Чтобы вы знали, что я доволен вашими успехами и малышка в безопасности.

— Она с тобой, Ронан. Она в опасности.

— Я бы не причинил вреда ребёнку, — говорит он, и в его голосе слышится отвращение. — Вот… — раздаётся какой-то шорох.

— Ронан? — снова шорох. — Ронан?

— Тор? — на линии раздаётся женский голос.

— Камилла?

— Кайла у меня. Поздоровайся милый ангел. Это твоя мама. — Моя грудь крепко сжимается и комок подкатывает к моему горлу.

— Мама, — говорит Кайла, и я проглатываю подступающие к глазам слёзы.

— Привет, детка, — молвлю я сквозь сжимающееся горло. — Я скучаю по тебе.

— Скучаю по тебе, — говорит она. Я прижимаю руку к груди, потирая глубоко сидящую там боль. Боже, это тяжело и ужасно. Я совершала ужасные поступки и стала человеком, которым не хотела быть, и всё это для того, чтобы защитить её, но, когда я слышу её голос, я знаю, что сделала бы всё это десять раз, только чтобы услышать эти невинные слова.

— Тебе весело с мисс Камиллой? — я не хочу, чтобы она испугалась, подумала, что мы её бросили. Будет лучше, если она просто подумает, что остановилась у Камиллы, своей подруги.

— Мм-хм-м, мы играем в Барби и… и… куколок.

Я прижимаю руку ко рту.

— Это мило.

— Я скучаю по тебе, мамочка… — я слышу эмоции в её голосе. — Я хочу тебя. Я хочу к тебе, мама.

Я смахиваю слёзы и выхожу из спальни.

— Я тоже очень по тебе скучаю. — Я иду по коридору и спускаюсь по лестнице в поисках Джуда.

— Что ты делаешь сегодня?

— Не знаю.

Я заглядываю в кабинет Гейба и вижу Джуда и Гейба, склонившихся над столом.

— Ты хочешь поговорить с папой? — спрашиваю я. Джуд вскидывает голову, его взгляд останавливается на мне, затем на телефоне.

— Угу.

— Хорошо. Я люблю тебя, малышка.

Джуд подходит, протягивая руку.

— Люблю тебя, — говорит она, из-за её тихого голоса едва получается разбирать слова. Я смахиваю слёзы и заставляю себя успокоиться, потому что не знаю, сколько пройдёт времени, прежде чем Ронан заберёт у неё телефон.

Я передаю телефон Джуду, и он прижимает его к уху.

— Привет, куколка, — говорит он, крепко зажмуривая глаза. Я смотрю на его лицо, на неприкрытые эмоции, прорезающие морщины на его лбу, и это ломает меня.

— Как ты? — он делает паузу и тяжело вздыхает. — Я тоже скучаю по тебе, и я так сильно люблю тебя, Кайла. Папа очень сильно тебя любит. — Его глаза открываются и останавливаются на мне. — Я обещаю, мы доберёмся до тебя очень скоро. — Он закрывает рот рукой, борясь с эмоциями. Джуд всегда был жёстким человеком, но для Кайлы он совершенно слаб. — Я люблю тебя, детка. — Он ждёт, прежде чем повесить трубку, и подходит ко мне, обнимает меня и притягивает в крепкие объятия.

Его мышцы напряжены, и он держит меня так, словно боится, что если отпустит, то потеряет. Я утыкаюсь лицом ему в грудь и позволяю своим слезам пропитывать его рубашку. Он утыкается подбородком в изгиб моей шеи и судорожно вздыхает. Потеря и отчаяние кружатся вокруг нас, как яростный шторм, и, если бы не возможность того, что мы сможем вытащить её из этого, я уверена, мы бы просто сдались. Но мы не можем.

Я слышу, как Гейб тихо проходит мимо нас и закрывает дверь. Джуд проводит рукой по моим волосам и прижимается губами к моему лбу. Слёзы беззвучно текут по моим щекам. Это просто так больно.

— Прости, — шепчу я, отстраняясь от него. Он проводит большими пальцами у меня под глазами и смотрит на меня сверху вниз, нахмурив брови.

— С ней всё будет хорошо, — выдыхает он мне в волосы.

— Обещаешь?

Он делает глубокий вдох.

— Я больше ничего не могу обещать, куколка.

Я киваю, смирившись с беспомощностью, которая захлёстывает нас с тех пор, как Кайлу впервые похитили.

— Что нам теперь делать?

— Продолжать, пока они не сломаются.

Я смотрю в тёмно-зелёные глубины его глаз.

— Сколько грузовиков денег они должны потерять, прежде чем сломаются?

— Я не знаю.

— Это займёт слишком много времени, Джуд. — Я вздыхаю и провожу рукой по волосам. — У нас недостаточно людей для этого.

Наступает момент тишины, момент, когда я чувствую, как он напрягается.

— Что, чёрт возьми, ещё ты хочешь, чтобы я сделал, Тор?

Я закрываю глаза. Гейб не будет участвовать в краже денег. Стрелять во всех подряд и мочиться на их тела — конечно, но брать деньги… Очевидно, и среди воров есть честь.

— Почему мне всегда кажется, что весь мир хочет поиметь нас? — я прижимаюсь лбом к его груди. С тех пор как я встретила Джуда, жизнь всегда была сплошной борьбой. Даже когда у нас был мир, существовало надвигающееся чувство опасности, что всё может рухнуть в любой момент, и это произошло. Только на этот раз я была не единственной слабостью Джуда.

Глава 30

Джуд

Три недели спустя

Шины визжат и теряют сцепление с дорогой, когда я резко поворачиваю. Три недели этого дерьма. Три недели расставления ловушек, проникновения тайком и кражи денег, наркотиков. Я убивал людей. И я думаю, что этот последний рейд может просто довести Синалоа до критической точки. Если это не вызовет у них желания обсуждать условия, я не знаю, что тогда произойдёт.

Марни прижимает руку к уху. Кровь сочится у него сквозь пальцы.

— Чёрт возьми, вырвал кусок из моей мочки. — Он хихикает. — Какой никудышный стрелок.

— Тебе повезло, что он не разнёс тебе голову.

— Эх… — он убирает окровавленную руку от уха и смотрит на неё.

Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как из ниоткуда появляется последняя машина с рычащим двигателем.

— О, чёрт. Давайте, ребята, — говорит Марни, заряжая пистолет и поворачиваясь на своём сиденье. — Идите на хуй. — Он нажимает на спусковой крючок, и выстрелы из пистолета вибрируют в моём черепе. Визжат шины. Я смотрю в зеркало, как машина съезжает с дороги и врезается в стену заброшенного здания, прежде чем взорваться огненным шаром. — У них определённо есть несколько слабаков, завербованных в их банду.

Я бросаю на него взгляд.

— Банду?

— Как, чёрт возьми, ещё ты называешь это дерьмо?

— Это картель, Марни.

Он что-то ворчит, достаёт из кармана сигарету и закуривает. Все стёкла разбиты, капот изрешечён пулевыми отверстиями. Тот факт, что пуля задела только ухо Марни, — это грёбаное чудо. Я выжимаю педаль газа и мчусь по дороге, ветер дует внутри машины. Деньги вылетают из сумок, сложенных на заднем сиденье, кружатся внутри автомобиля, прежде чем вылетают через окна.

— Теперь, — говорит Марни, — это заставляет меня чувствовать себя настоящим преступником.

— Ты облажался, старик.

Он пожимает плечами, и я сворачиваю на дорогу, ведущую к дому Гейба. Машина подпрыгивает на выбоине, и я слышу, как что-то падает сзади, сопровождаемое скрежещущим звуком.

— Ну, вот и бампер, — произносит Марни.

Мы въезжаем в ворота и паркуем машину, и как только я переступаю порог, Тор уже ждёт там.

— Как всё прошло? — спрашивает она, хмурясь, когда её взгляд переходит на Марни. Она хватает его за подбородок, наклоняет голову и осматривает ухо, прежде чем он вырывается и уходит, ворча.

— Хорошо.

— Так, когда мы уезжаем в Нью-Мексико? — говорит она мне.

— Я уезжаю сегодня вечером.

— Джуд…

Дорогой Боже, дай мне сил. Я договорился о встрече с Блоубеком (прим. Blowback — отдача), одним из крупнейших американских поставщиков кокаина в Синалоа. И я собираюсь заключить с ним сделку, перед которой он не сможет устоять, оставив Синалоа без какого-либо продукта, который можно было бы продвигать. Тор не пойдёт со мной на встречу с парнем по имени Блоубек.

Я прохожу мимо неё, направляясь прямо к лестнице. Конечно, она следует за мной, и тогда я думаю, действительно ли я хочу оставить её здесь без меня? Я не хочу, чтобы она исчезала с моих глаз, из-под моей защиты. Вздыхая, я иду по коридору в спальню.

Она садится на край кровати и хмуро смотрит на меня, пока я стягиваю рубашку через голову. На мгновение её взгляд опускается на мою грудь.

— Джуд… — начинает она.

— Тор… — я выдавливаю улыбку, прежде чем бросить ей свою рубашку.

— Отвратительно. От тебя пахнет потом и кровью, — говорит она, отбрасывая рубашку в сторону.

— Тебе это нравится. — Я подхожу к ней, хватаю за талию, прежде чем наклониться и провести зубами по её шее. Она наклоняет голову набок, дёргает меня за волосы и притягивает ближе. Я покусываю её за ухо, проводя языком по её коже.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

— Я тоже тебя люблю. — Она поворачивает голову, прижимаясь своими губами к моим, прежде чем отстраниться. — Но я всё равно поеду с тобой. — Она целует меня ещё раз, прежде чем оттолкнуться от кровати с самодовольной грёбаной улыбкой на лице.

— Господи, женщина.

Она идёт в ванную, снимая по пути одежду.

— Ты идёшь? — зовёт она с порога. Я встаю и следую за ней внутрь.

— Думаю, мне лучше привести себя в порядок для мистера Отдачи, а? — я смотрю на её задницу, когда она заходит в душ и включает воду.

— Да, я так взволнована тем, что ты отправишься один знакомиться с парнем по имени «Отдача».

— Оу, — я подмигиваю ей, когда спускаю штаны, — ты ревнуешь?

Она закатывает глаза.

— Да, да, Джуд. Как я уже сказала, гангстеры полюбят тебя, а с таким именем, как Блоубек… (прим. Игра слов: Blowback — отдача, blow — вдувать, back — сзади, взад)

Я захожу в душ и закрываю стеклянную дверь.

— Хорошо, ты можешь поехать, но только потому, что я не хочу оставлять тебя здесь одну.

Она закатывает глаза, прежде чем откинуть голову назад, чтобы намочить волосы.

— Ты такой романтичный.

— Но ты не пойдёшь со мной на встречу. — Я встаю под струю горячей воды и откидываю голову назад. Когда я снова смотрю на неё, она скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на меня. — Что?

— Всегда недооцениваешь меня. — Качая головой, она выталкивает меня из-под брызг душа.

— Послушай, он крупный поставщик в Синалоа, и его зовут грёбаный Блоубек.

— И что? — она пожимает плечами, её полные сиськи слегка подпрыгивают, и я издаю протяжный гортанный звук.

— Господи, женщина. Он сказал, что я должен прийти один.

— О, очень умно, Джуд. Я обязательно проверю морг на предмет случайных тел, выброшенных в мусорный контейнер.

Я хватаю её влажные волосы и сжимаю их в кулак, откидывая её голову назад, когда наклоняюсь к её уху, проводя языком по шее сбоку.

— Ты не выиграешь этот бой, куколка. Ты можешь поехать, но останешься в отеле. — Я прижимаюсь губами к её рту, и её тело расслабляется в моих объятиях, как раз в тот момент, когда она вцепляется ногтями мне в грудь, я отталкиваю её и возвращаюсь под сильный поток воды. — Мы должны быть готовы через час.

Перелёт на самолёте был коротким и дерьмовым, и Тор всю дорогу жаловалась, что её оставляют в отеле. Как только мы приземляемся, я запихиваю разъярённую Тор в арендованную машину. Мы едем прямо в отель, и я чувствую, как она тихо закипает рядом со мной. Когда мы подъезжаем к отелю, она выходит, хватает свою сумку и с важным видом заходит внутрь, стоя сбоку от стойки консьержа, пока я регистрируюсь.

По дороге в комнату я готовлю себя к Третьей Мировой Войне, чёрт возьми. Я знаю, что она попытается уговорить меня отпустить её, хотя мы уже обсуждали это пятьсот раз. Мы входим. Она роняет свою сумку и смотрит на меня.

— Повеселись с Блоубеком, — произносит она и быстро целует меня.

Я стою, смотрю на неё и жду, но она отворачивается и плюхается на кровать.

— Ладно… — я медленно пячусь к двери, свирепо глядя на неё, потому что нихрена ей не доверяю. — Оставайся здесь.

Она закатывает глаза и фыркает.

— Да, Джуд, я понимаю. Иди поиграй с Блоуджобом. (прим. Игра слова: Blowback — отдача, Blowjob — минет)

— Я серьёзно, Тор.

Она хватает пульт и включает телевизор, но я по-прежнему не закрываю дверь. Я в шоке от того, что она просто… лежит там.

— Пожалуйста, — говорю я, — не заставляй меня прочёсывать половину Нью-Мексико в твоих поисках.

Она качает головой и переключает канал, а я закрываю дверь.

Мне чертовски не по себе из-за этого. Она никогда, никогда не сдаётся, но я чертовски уверен, что не могу отвести её к Блоубеку. Я выхожу из отеля, сажусь в арендованный автомобиль и через тридцать минут подъезжаю к железным воротам с буквой «В» на фасаде.

— Ну, разве это не здорово, — бормочу я себе под нос, опуская окно. Перед воротами есть кнопочная панель, и я протягиваю руку через окно, чтобы нажать на звонок.

Из динамика доносятся помехи.

— Да?

— У меня встреча в три.

— Ваше имя?

— Джей Пи. — Раздаётся электронный щелчок, прежде чем большие ворота распахиваются. Я проезжаю мимо и паркуюсь прямо перед большими мраморными ступенями. Я хватаю спортивную сумку, которую захватил с собой, открываю дверцу машины, и как только выхожу, ко мне подходят трое мужчин в чёрных рубашках и серых брюках.

Самый высокий из них улыбается.

— Мне нужно проверить твою сумку. — Он указывает рукой на сумку. Я делаю паузу, прежде чем отдать её. Пока он обыскивает её, другие мужчины обыскивают меня. Хорошо, что я оставил свой пистолет в грёбаном бардачке.

Двое мужчин кивают, когда не находят при мне оружия, и другой парень бросает мне спортивную сумку обратно.

— Сюда, — говорит он, кивая головой в сторону дома.

Я следую за ним по посыпанной гравием дорожке рядом с домом, через калитку выхожу на пустую террасу у бассейна, которая выглядит так, словно принадлежит отелю «Ритц-Карлтон».

— Мистер Блоубек скоро встретится с тобой, — говорит он, прежде чем повернуться и направиться обратно к дому.

Я буквально остаюсь стоять один на террасе, что по какой-то причине вызывает у меня сильное беспокойство. В конце бассейна есть водопад, а за ним — стол и стулья из кованого железа, так что я подхожу к нему. Стул царапает каменную брусчатку, когда я выдвигаю его, чтобы сесть. Я засовываю спортивную сумку под стул и жду.

И жду.

Солнце палит прямо на меня, заставляя пот стекать по моим вискам. Я беру сигарету и закуриваю.

— Курение вредно для здоровья, — говорит мужчина с другой стороны.

Я щурюсь от солнца на мужчину, пересекающего террасу. Он одет в накрахмаленную белую рубашку и льняные брюки и выглядит намного моложе, чем я ожидал. Лет под двадцать, может быть, в начале тридцати.

— Джей Пи, — произносит он, протягивая руку.

Яхватаю его за руку и трясу её.

— Блоубек.

— Да, это я. — Он садится рядом со мной и улыбается, его золотой зуб сверкает на солнце. Секундой позже официант пересекает террасу у бассейна и протягивает нам обоим по бокалу холодного виски. Из-за жары по стенкам уже стекает конденсат.

— В чём дело? — спрашивает он. — Ты не любишь виски?

Я ставлю бокал на столик во внутреннем дворике.

— Это нехорошая деловая практика — пить до заключения сделки.

Он ухмыляется и проводит рукой по подбородку.

— Кто сказал, что я собираюсь заключать с тобой сделку?

— Я знаю, что ублюдки из Синалоа задерживают оплату. И поправь меня, если я ошибаюсь, но тебе нужны деньги, чтобы зарабатывать деньги.

Прищурив глаза, он наклоняется вперёд и упирается локтями в колени.

— Я слушаю.

— Я заплачу тебе в два раза больше, чем они заплатили за каждую партию. — Его глаза чуть-чуть расширяются. Это нелепое предложение, но, в конце концов, я не собираюсь покупать это дерьмо за свои деньги. — Но загвоздка в том, — говорю я, — что ты не можешь продавать одновременно Синалоа и мне.

Он оглядывает меня с ног до головы.

— Никто не предлагает вдвое больше запрашиваемой цены. — Он приподнимает бровь. — Это плохой бизнес. Если только ты не коп…

— Разве это плохо для бизнеса, если я могу сократить поставки своего конкурента? — я выгибаю бровь. — Кроме того, у меня личная вендетта против Синалоа. Так что, если я смогу заработать немного денег и причинить им проблемы, это будет беспроигрышным вариантом для меня.

Мгновение он смотрит на меня.

— Я хочу получить наличные вперёд, — говорит он.

— Конечно. — Я тянусь за сумкой и бросаю её ему. Он ловит её, нетерпеливо расстёгивает молнию и улыбается, когда видит деньги внутри.

— Что ж, Джей Пи, мне приятно иметь с тобой дело.

Глава 31

Тор

Не прошло и пяти минут, как мы вернулись из Нью-Мексико, как входная дверь виллы Гейба распахивается с такой силой, что ударяется о стену. Гейб врывается на кухню через несколько секунд с лицом, похожим на гром среди ясного неба.

— Путаны, все они! — он проводит рукой по лицу, прежде чем пнуть стул.

Я опускаю взгляд на свой телефон, лежащий передо мной.

— Всё в порядке?

— О, si. Если то, что один из твоих «кротов» скармливает тебе ложную информацию, как будто это куча засахаренного дерьма — это нормально, тогда я bueño (прим. — замечательно). — Он снова пинает стул.

Я вздыхаю и поднимаю на него взгляд.

— Гейб, успокойся. Сядь. — Я встаю и подхожу к винному шкафу, достаю его любимую бутылку бренди и бокал. Я ставлю его на барную стойку и снова сажусь.

— Теперь я искренне сожалею о твоём заборном столбе, — говорит он, хватая бутылку и откручивая крышку. Он не пользуется бокалом, он просто подносит её ко рту и залпом выпивает. Наконец он садится за барную стойку и опускает голову, постукивая пальцами по столешнице.

— Мы искали везде и не можем найти их грязные наркотики. — Он качает головой. — Нам нужны эти грёбаные наркотики, чтобы у них больше не было денег. Суки… — в то время как Джуд заключал сделки по сокращению поставок с американской стороны, Гейб и его ребята начали работать над кражей наркотиков, поставляемых с этой стороны границы. Это имеет смысл — забрать их деньги и их способы заработать ещё больше денег.

— Они должно быть знают, кто твои кроты, поэтому мы не можем их использовать. Блоубек — это решение американской проблемы; ты же взорвал их фабрики…

Он снова поднимает бутылку и вытирает рот, прежде чем поставить её на стол.

— Я взорвал их фабрики скорее для того, чтобы плюнуть им в лицо. На то, чтобы запустить новые, уходит всего несколько дней.

— Но они должны были как-то доставить всё… — я постукиваю ногтями по столешнице. — Он должен был пересечь границу.

— Мои люди остановили грузовики с удобрениями, кремом для бритья, авокадо, домашней птицей. — Он ударяет кулаком по столу. — Нет. Я не знаю, где они прячут всё это. Дальше, я полагаю, нам нужно будет провести обыск полостей их шлюх. — Он качает головой.

Я вздыхаю, хмуро глядя на пятно от кофе на белом мраморе. Обыск полости. Перевоз наркотиков в теле человека… или животного… Я не могу удержаться от улыбки.

— Гейб, зачем наркобарону покупать ранчо?

Его взгляд скользит по мне.

— О, подлый ублюдок.

— Я была с Хесусом, когда он купил ранчо примерно в часе езды от Хуареса. Я спросила его об этом в то время, и он просто сказал, что он деловой человек.

— Ты помнишь, где находится ранчо?

— Да, думаю да.

— Где Джуд? — он встаёт со стула, на его лице расплывается широкая улыбка.

— В твоём кабинете, — отвечаю я, кивая головой в сторону двери.

— Букмекер! — кричит он. — Тащи сюда свою деревенскую задницу, мы едем на ранчо.

Я хлопаю себя по ноге, когда чувствую, что по ней что-то ползёт.

— Блядь. Жуки! — я вздрагиваю. — Если я подцеплю клеща от этой травы… — от этой мысли меня тошнит.

— Ты просто нечто… — бормочет Джуд.

— Джуд, клянусь Богом. — Я хлопаю себя по чему-то ещё на затылке.

Мы идём по высокой траве по плечо, приближаясь к железному амбару. Это единственное здание на многие мили вокруг. Люди Гейба окружают нас, сжимая в руках винтовки, пока мы направляемся к нему. Джуд, конечно же, стоит прямо за мной и дышит мне в затылок. Будь всё по его, меня бы связали и заткнули рот кляпом в одном из грузовиков в ту же секунду, как я показала им, где находится это место. Я сказал ему: собаки умирают в раскалённых машинах.

Гейб поднимает руку, и все пригибаются. Джуд хватает меня за руку и дёргает вниз с такой силой, что я оказываюсь растянутой между его бёдер.

— Серьёзно? — шиплю я. Он приподнимает бровь.

— Посмотрите на этих больных ублюдков, — шепчет Гейб, указывая на охранников, стоящих с другой стороны сарая. Он кивает Джуду, и они оба поднимают пистолеты, целятся и стреляют. Раздаётся негромкий хлопок глушителя, и через несколько секунд оба мужчины падают на землю.

Джуд хватает меня, таща за собой, и бежит к сараю. Он прижимает меня к стене и поворачивается ко мне спиной, прикрывая своим телом. Мне приходится закатить глаза. Потянувшись за своим пистолетом, я вытаскиваю его из-за пояса джинсов и снимаю с предохранителя. Следующие несколько секунд проходят как в тумане. Пули отскакивают от металлической стены сарая, со свистом разлетаясь во все стороны. Я понятия не имею, где Гейб, поэтому просто остаюсь с Джудом. Краем глаза я вижу парня за углом справа от меня. Джуд смотрит в другую сторону, поэтому я прижимаюсь к нему спиной, поднимаю пистолет и стреляю парню между глаз. Джуд резко оборачивается, обнимая меня за талию, как будто собирается оттащить в сторону.

Тишина. Стрельба прекратилась, и мы оба всё ещё стоим на ногах, а это всё, что имеет значение.

— Эсэ, иди посмотри на это дерьмо. — Я оборачиваюсь и вижу, как Гейб трусцой возвращается за угол сарая. Я обхожу Джуда и следую за Гейбом, перешагивая через тела павших мужчин Синалоа. Двери сарая открыты, и как только я переступаю порог, на меня обрушивается запах коровьего дерьма. По всей комнате разбросаны коробки, наполненные чем-то похожим на маленькие резиновые пули. Я беру одну и осматриваю её.

— Гениально, — говорит Гейб, ухмыляясь. — Это гениально. — Он забирает у меня пулю и поднимает её. — Использование коров в качестве мулов-наркодилеров… было бы лучше, если бы это действительно были мулы, используемые в качестве наркокурьеров, но… — он посмеивается про себя.

— Это и есть наркотики? — я указываю на стопку коробок.

— Недостаточно, — говорит Джуд.

Я бросаю взгляд в сторону комнаты. Двое людей Гейба стоят по обе стороны от парня, стоящего на коленях, на его предплечье видна татуировка в виде змеи Синалоа.

Джуд вздыхает, подходит к парню и присаживается перед ним на корточки.

— Где остальной кокс?

Член Синалоа ухмыляется, показывая окровавленные зубы, прежде чем сплюнуть на грязный пол и выругаться по-испански.

— Хорошо, — Джуд хватает его за подбородок и заставляет парня посмотреть на него, — ты умрёшь… — он поднимает на меня взгляд. — Знаешь, иногда я чувствую себя заезженной пластинкой… — его внимание возвращается к парню. — Как я уже говорил, ты умрёшь, но я могу сделать это быстро или затянуть, потому что у меня впереди весь грёбаный день.

Он улыбается, и то, как появляются ямочки на его щеках, заставляет меня почти упасть в обморок.

Парень продолжает молчать. Откидывая голову назад, я стону.

— Он ни хрена не скажет, Джуд. Просто убей его уже.

— Женщина, не могла бы ты дать мне поработать? — он хватает парня за лицо и засовывает пальцы ему в глаза, что заставляет его кричать и корчиться. — Скажи мне, где наркотики, ты, кусок дерьма.

И снова парень ничего не говорит, только кричит от боли. Они крутые, эти члены картеля, но это не значит, что мы не делали этого раньше.

— Послушай, Джуд, у меня уже комариные укусы в местах, о которых знаешь только ты. Здесь жарко, здесь воняет дерьмом. Убей его!

Он свирепо смотрит на меня, но я замечаю лёгкую складку на его губах, тень улыбки.

— Не испытывай меня, Тор. Не сейчас.

— Тебе действительно не стоит, — шепчет Гейб. — Кроме того, мне нравится время от времени наблюдать за хорошей пыткой.

Я тяжело вздыхаю и наклоняюсь, вытаскивая нож из-за голенища сапога. Подойдя к парню сзади, я хватаю его за волосы и откидываю голову назад. Я улыбаюсь и подмигиваю Джуду, приставив лезвие к горлу парня и рисуя линию алой крови на его коже. Он начинает умолять Джуда спасти его от сумасшедшей путаны.

Джуд пожимает плечами.

— Я не могу её контролировать. Давай же, просто расскажи нам. Может быть, мне удастся уговорить эту сумасшедшую леди успокоиться.

Он колеблется.

— Пустая трата моего грёбаного времени, — произношу я, поднимая лезвие высоко в воздух, целясь в мягкое место между его плечом и горлом. Он выпаливает что-то по-испански, и Гейб поднимает руку, останавливая меня.

Джуд встаёт с улыбкой.

— Итак, разве было так сложно? — он поднимает пистолет и стреляет парню прямо между глаз. Он падает на бок, утыкаясь лицом в кучу коровьего дерьма. Я опускаю взгляд на брызги крови, разбрызганные по всей моей белой майке.

— Ты не мог просто подождать, пока я отойду с дороги? — я качаю головой и ухожу. Запах крови и коровьего дерьма почти душит меня.

— Ты действуешь мне на нервы, женщина, — кричит он. — Действуешь на нервы.

Я показываю ему средний палец и выхожу на улицу, полной грудью вдыхая пыльный воздух пустыни. По крайней мере, теперь мы знаем, где находятся наркотики, и это означает, что мы на шаг ближе к уничтожению Синалоа. На шаг ближе к концу и на шаг ближе к освобождению Кайлы.

Глава 32

Джуд

Делаю последнюю затяжку своей сигареты, прежде чем выбросить её в окно. Гейб склонился над рулём, уставившись в лобовое стекло припаркованной машины.

— Я немного расстроен, эсэ, понимаешь? — говорит он, не отрывая глаз от дороги.

— По поводу…

— Жаль, что я не додумался использовать коров. — Вздыхая, он качает головой. — Так умно.

Секунду я пристально смотрю на него. На его лице написано настоящее разочарование, потому что он не додумался влить кокаин корове в глотку. Я похлопываю его по спине.

— Ну, ты не можешь всегда выигрывать. — Я имею в виду, что, чёрт возьми, мне на это сказать?

Вдалеке в голубое небо поднимается облако дыма. Гейб выпрямляется.

— А, это наш грузовик, эсэ. — Его голос звучит почти легкомысленно. Я хватаю свой пистолет, проверяю, полностью ли он заряжен, и взвожу курок, прежде чем открыть дверь и вылезти на невыносимую жару.

Гейб распахивает дверцу и обходит машину спереди с пистолетом в руке. Грузовик несётся по дороге, и мы оба поднимаем оружие и стреляем. Ветровое стекло разлетается вдребезги, и шины визжат, когда грузовик с разгона пересекает дорогу. Он съезжает на обочину, вокруг него поднимается облако пыли, прежде чем он полностью останавливается.

Мы оба бежим через дорогу к грузовику. Я поднимаюсь по трапу с поднятым пистолетом и заглядываю внутрь, чтобы убедиться, что водитель мёртв. Он действительно мёртв. Два пулевых отверстия в его голове, одно в груди, а его широко открытые глаза смотрят на смерть с расстояния в тысячу ярдов. Я спрыгиваю вниз и пробираюсь к задней двери.

Гейб пинает замок, его лицо краснеет. Он пинает ещё раз, и защёлка отлетает прежде, чем задний пандус падает, ударяясь о землю и поднимая облако пыли. Он ухмыляется, заглядывая внутрь.

— Ах, эсэ… — он потирает руки, как сумасшедший учёный, прежде чем подняться по пандусу и распахнуть металлические ворота. Коровы мычат, и я качаю головой, следуя за ним в трейлер и закрывая за собой ворота.

— Что ты… — я останавливаюсь на полуслове и смотрю на Гейба. Он кружит вокруг коровы со шприцем в руке. Он вонзает его в шею коровы и отпрыгивает назад. Несколько секунд она брыкается и пихается, прежде чем отшатнуться в сторону и опрокинуться. Остальные коровы отбегают в заднюю часть трейлера, натыкаясь друг на друга, чтобы убраться с дороги. Гейб улыбается и опускается на колени, прежде чем вытащить перчатку из заднего кармана и надеть её на руку. Он хватает корову за хвост и поднимает его вверх.

— Гейб, — говорю я. — Это хирургическая перчатка.

— И что?

Я поднимаю руки вверх и делаю шаг назад. Я чертовски хорошо знаю, что эти наркотики пока и близко не подойдут к заднице этой коровы, но, если он хочет измазать руку коровьим дерьмом, это его дело. Он секунду смотрит на корову, прежде чем снова переводит взгляд на меня.

— Как вы там засовываете руку в коровью задницу, эсэ?

— Почему, чёрт возьми, ты думаешь, что я что-то знаю об этом?

— Ты американец. Из Алабамы…

Я закатываю глаза.

— Просто засунь свою руку туда.

Он вздыхает, крестится, затем засовывает руку корове в задницу.

— О, эсэ… — он делает глубокий вдох. — Это… — он проникает немного глубже. — Это отвратительно. Здесь тепло и… — он замирает на секунду, чтобы взять себя в руки.

— Хочешь, блевануть? — спрашиваю я.

— Где наркота?

— Вероятно, немного глубже. — Я смотрю на часы. — Я имею в виду, вероятно, это дерьмо не будет готово к выходу ещё часов двенадцать.

Гейб использует свободную руку, чтобы закатать рукав. Теперь он по локоть внутри, на лбу у него выступил пот. Он рычит и убирает руку, стягивая перчатку. Я смотрю на его предплечье.

— У тебя дерьмо на руке.

Он бросает перчатку на землю и делает несколько шагов. Коровы снова разбегаются.

— Как, блядь, я должен вытащить кокаин?

— Застрелить корову и вспороть ей живот?

Он поджимает губы и качает головой.

— Я не собираюсь стрелять в корову.

— Что за… — я хлопаю ладонью по лицу. Я, хоть убей, не могу понять рассуждений этого ублюдка. — Тогда садись в грузовик, езжай на нём к своему грёбаному дому и жди там, чтобы разобраться с этим дерьмом.

Он похлопывает корову по шкуре.

— Её зовут Дейзи.

— Как скажешь.

— Тогда я заберу этих коров себе, нахуй Синалоа.

Как, блядь, я оказался с этими сумасшедшими безумными ублюдками?

Глава 33

Тор

Я перегнулась через балкон и наблюдаю, как садовник выгуливает по двору одну из новых коров Гейба. Гейб наблюдает за происходящим, сосредоточенно постукивая пальцем по губе. Джуд выходит на балкон и обнимает меня за талию, положив подбородок мне на плечо.

— Что он делает? — спрашивает он меня, указывая вниз, на внутренний двор.

Я смеюсь.

— Понятия не имею.

— Иногда я волнуюсь о нём.

— Есть какая-нибудь причина, по которой именно эта корова кажется его любимой? — спрашиваю я. Сейчас у него три грузовика с коровами, но именно у этой чёртово личное стойло при доме.

— Ну, я думаю, он чувствует себя неловко из-за того, что засунул свою руку ей в задницу.

Я смеюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Твой друг сумасшедший.

— Очевидно, я привлекаю сумасшедших. — Он щиплет меня за бок, и я извиваюсь в его объятиях.

— Эй! — кричит Гейб. Я смотрю вниз и вижу, как он прыгает вверх-вниз под балконом. — Да, они назначили встречу. Маленькая киска Синалоа сосёт.

Глаза Джуда встречаются с моими, выражение его лица торжествующее, но в то же время полное опасений. Как бы усердно мы ни работали ради этого, это конец пути. Мы не выберемся оттуда живыми, мы это знаем. Мы всё спланировали заранее. Джуд проводит костяшками пальцев по моей щеке, и я закрываю глаза, потому что не хочу, чтобы он видел моё смятение.

— Всё будет хорошо, куколка. Мы делаем это ради Кайлы. — Он прижимается к моим губам нежным поцелуем, от которого мне хочется рассыпаться в прах.

Я киваю.

— Знаю. — Я заставляю себя слегка улыбнуться.

Я должна быть счастлива. Мы сделали это. Мы забрали деньги Синалоа и их наркотики. Мы убили половину грязных копов, которые были ими куплены, мы украли их главного поставщика, их клиентов. Всего за месяц картель Синалоа превратился из империи в дерьмовое место, но факт остаётся фактом: их лидеры по-прежнему в игре. Всё ещё есть много тех, кто верен им, и это значит, что они могут подняться с колен. Нам нужно, чтобы они были выведены из игры навсегда. И вот тут-то и вступаем в игру мы с Джудом. Вот почему эта встреча так важна.

— Я узнаю подробности у Гейба, — говорит Джуд.

— Хорошо. — Он начинает отходить, но я хватаю его за руку и останавливаю. Его глаза встречаются с моими. — Я люблю тебя.

Он притягивает меня ближе и целует долго и глубоко, таким поцелуем, который проникает в самую твою душу и заставляет всё остальное отойти на второй план.

— Я, чёрт возьми, безумно люблю тебя, куколка, — шепчет он мне в губы, прежде чем отстраниться и выйти из комнаты.

Глава 34

Джуд

Солнце быстро садится за пустыню, когда я выхожу со склада и запираю дверь на засов. По сути, это моя могила, место, где я умру. И это чертовски странное чувство. Мы договорились встретиться с Синалоа, теоретически, чтобы обсудить их капитуляцию. Я знаю, что они ни хрена не сдаются, и я не попадусь на это дерьмо. Мы с Гейбом оба знаем, что это ловушка, но у меня есть своя ловушка.

Мне требуется тридцать минут, чтобы вернуться к Гейбу, а это значит, что у меня не так много времени.

Направляясь к входной двери, я набираю номер Ронана и слушаю, как звонит телефон, щёлкает линия.

— Да, — говорит Ронан.

— Я, блядь, тебе не доверяю.

— Опять, — вздыхает он, — ты меня ранишь.

— Я планирую умереть. Я собираюсь умереть, чтобы ты мог получить всё, что, чёрт побери, захочешь…

— Власть, — говорит он. — А за что ещё можно умереть, американец? — он смеётся. — Дай угадаю, ты бы сказал «любовь».

— Мне нужно знать, что ты сдержишь своё слово.

— Конечно, я так и сделаю.

— Отправь её к Гейбу.

— Вы хотите, чтобы я отправил вашу дочь в картель Хуареса? — он смеётся.

— Гейб позаботится о том, чтобы она попала к людям, которые будут о ней заботиться. Опять же, я тебе ни хрена не доверяю, и я чертовски хорошо знаю, что ты хочешь, чтобы Гейб руководил Хуаресом вместо тебя. — Я вздыхаю. — Если он не получит Кайлу, ты никогда не получишь Хуарес.

— Ну, это кажется немного опрометчивым, но всё, что пожелаешь.

— Отправь её к Габриэлю. — И я вешаю трубку. Не в моём характере доверять людям, особенно таким скользким говнюкам, как Ронан, но в той ситуации, в которой я сейчас оказался, это всё, что я могу сделать. А теперь мне просто нужно поговорить с Гейбом.

Я открываю входную дверь, прохожу через дом и выхожу на задний дворик. Солнце скрылось, и с наступлением ночи небо из розового становится светло-голубым. Гейб сидит на подпорной стене, облокотившись на колени, и курит, глядя на горизонт. Он поднимает на меня взгляд.

— Если что-то случится со мной и Тор, — говорю я. — Мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что достанешь Кайлу.

Он выпрямляется и глубоко затягивается сигаретой, тлеющий кончик отбрасывает тени на его лицо.

— Si.

— У тебя есть документы, которые просила Тор?

Он смотрит на меня и вздыхает.

— Конечно.

— Не веди дел с Ронаном, пока она не будет у тебя, а потом отдай её Марни. Он отвезёт её к Лиззи, а потом они исчезнут.

На его лице появляется суровое выражение.

— Даю тебе слово. — Он крестится. — Клянусь могилой моей матери, я обещаю тебе, что доставлю твою маленькую девочку в безопасное место, если с тобой что-нибудь случится.

— Спасибо, — вздыхая, я сажусь.

— Ты когда-нибудь задумывался, каково это, быть нормальными людьми, эсэ? — спрашивает он.

— Что ты имеешь в виду?

— Все эти люди, — он указывает на городские огни вдалеке. — Люди, которые ходят на работу и возвращаются домой. Те, кто не обращает внимания на это дерьмо, в котором мы живём?

Я провожу рукой по затылку.

— Я никогда не задумывался, до Кайлы. — У меня сжимается в груди. Я скучаю по ней и надеюсь, что всё сложится так, как должно быть. Я просто хочу знать, что она в безопасности. Несмотря ни на что.

— Я надеюсь, что этот грёбаный русский доволен собой. — Он встаёт со стула. — Я должен собрать людей. Ты идёшь?

— Ага.

Вот тут-то и вступает в игру настоящий план. Одна ошибка, и всё полетит к чертям.

Глава 35

Тор

Я сижу за обеденным столом, мои мысли витают за миллион миль отсюда, когда я слышу рёв нескольких моторов, подъезжающих снаружи. Визжат тормоза, и гравий отскакивает от кирпичной кладки дома. Входная дверь с грохотом распахивается, и через открытую дверь я вижу, как врываются несколько мужчин, двое из них покрыты кровью. Я вскакиваю, моё сердце на мгновение застучало где-то в горле.

Моё тело расслабляется в ту секунду, когда я вижу Джуда. Глубоко посаженная хмурость скрывает его черты, когда он входит в комнату.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Раздражение охватывает его, когда он проводит рукой по лицу.

— Какой-то ублюдок стрелял в Гейба.

Я прижимаю руку к груди. Гейб — заноза в заднице в девяносто девяти процентах случаев, но теперь он мне как семья.

— Это… он?… — я даже не могу закончить предложение. Мы так близки, так чертовски близки, и они убивают его сейчас? На следующий день после того, как они договорились о сделке.

— Нет, это был дерьмовый выстрел, но он точно будет не в той форме, чтобы пойти на эту встречу.

Я прищуриваюсь, глядя на него, и тут в дверь, насвистывая, входит Марни.

— Где ты был? — спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

Он поднимает свою газету и пачку сигарет.

— Неужели мужчина не может сходить за газетой? — он оглядывается по сторонам. — Что, чёрт возьми, происходит?

— Гейба подстрелили, — говорю я.

Он смотрит на Джуда.

— Ну, разве это не дерьмо? — он шаркающей походкой уходит, на ходу зажимая сигарету в зубах. Эти двое что-то замышляют, я знаю, что это так, но я ничего не говорю.

Я хватаю Джуда за руку и оттаскиваю его в сторону, подальше от всех.

— Итак, что теперь? Мы просто пойдём на эту встречу без Гейба?

— Ага. — Он достаёт из кармана сигарету и закуривает, уставившись в никуда.

Я грызу ноготь большого пальца.

— Джуд, мы не сможем сделать это без него.

— О, Господи Иисусе. — Он поворачивается и свирепо смотрит на меня. — На кой чёрт нам нужен Гейб, а? Нам просто нужны его люди.

— Я не знаю! Просто кажется это дерьмово для картельного этикета, когда босс не присутствует на встрече двух конкурирующих картелей. Мы не картель Хуареса, Джуд. Для них мы никто, чёртовы гринго.

Он делает шаг ко мне, сжимая челюсти.

— Ты думаешь, мне есть дело до их ебучего этикета? — он наклоняется ближе к моему уху. — Мы идём туда умирать, помнишь?

Я запускаю пальцы в волосы, опуская взгляд в пол, прежде чем снова поднять на него взгляд. Эти тёмно-зелёные глаза встречаются с моими, в них бурлят смятение и ярость.

— Просто убедись, что мы возьмём их с собой.

— Никто не выйдет с того здания, — говорит он. — Не волнуйся.

Я фыркаю.

— Возможно, это самые бессмысленные слова, которые когда-либо произносились.

Он ухмыляется, обхватывая рукой мой затылок.

— Может быть.

Мои руки дрожат, когда я обхватываю пальцами его запястье. Мне страшно. Я могу признаться в этом самой себе. Никто не хочет идти навстречу собственной смерти, и есть что-то ужасное в том, чтобы знать, что ты умрёшь. Это жестокая правда о человечестве. Мы рождаемся, мы живём, мы умираем, но я просто предпочла бы не знать, когда, даже если причина справедлива. Я просто не хочу признаваться в этом Джуду.

Он проводит пальцем по моей щеке.

— Бояться — это нормально, куколка, — шепчет он.

Я не могу удержаться от улыбки, потому что он всегда знает, что сказать.

— Это для Кайлы. Я бы сделала для неё всё, что угодно. — Я качаю головой, не в силах подобрать слова, потому что здесь есть одно «но», я просто слишком горда, чтобы это сказать.

— Я бы волновался, если бы это было не так, — произносит он, прежде чем нежно поцеловать меня в губы.

Впервые с тех пор, как мы начали это, я понимаю, что Джуд умрёт. Мой сильный, злой, красивый мужчина перестанет существовать, и это ранит гораздо сильнее, чем моя собственная смерть. Мир без Джуда только кажется… неправильным.

Я хватаю его за ворот рубашки и целую в ответ, моё сердце отчаянно, прерывисто бьётся в груди. Стена эмоций шквалом обрушивается на меня, и я отстраняюсь от него, поворачиваясь спиной. Я не могу поступить так с ним прямо сейчас. Ему нужно сосредоточиться на встрече, на уничтожении Синалоа, на освобождении Кайлы. Остальное неважно. Ничто другое не может иметь значения.

— Тор. — Его рука обнимает меня за талию, и я кладу голову ему на плечо. Я прикусываю нижнюю губу, борясь со всхлипом, когда переплетаю свои пальцы с его. Я поднимаю наши сплетённые руки и целую его костяшки.

— Тебе следует пойти и разобраться с людьми Гейба, — говорю я.

Он глубоко вздыхает и прижимается своей щекой к моей, проводя губами по моему подбородку. Он медленно отстраняется. Я прислушиваюсь к его тяжёлым шагам, когда он выходит из комнаты. Я просто не могу сейчас находиться рядом со всем этим, поэтому беру бутылку текилы с кухни и исчезаю в нашей спальне. С таким же успехом можно умереть и с похмелья.

Проходят часы, и солнце опускается за горизонт, окрашивая небо в оранжевые и розовые тона. Я потягиваю текилу из бутылки, сидя на балконе, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди. Светлячки лениво проплывают мимо меня, и я протягиваю руку, взбалтывая воздух вокруг них. Я чувствую всё и в то же время ничего. Как будто моя голова — это просто разъярённый рой эмоций, настолько громких, что я не могу ни за что ухватиться сквозь оглушительный гул. Я слышу, как открывается дверь спальни, и через несколько секунд в поле моего зрения появляется Джуд. Я молча поднимаю свою бутылку текилы. Он забирает её у меня, опрокидывая в себя.

Я вижу, что это написано у него на лице. Он боится. Джуд Пирсон боится. Он присаживается на корточки рядом со мной, кладя свою тёплую руку мне на колено.

— Красивое небо, да?

Я улыбаюсь и смотрю на него.

— Джуд Пирсон комментирует красивые вещи. Теперь я знаю, что наступает конец света.

Мягкая ухмылка появляется на его губах, и он смеётся.

— Только для нас, куколка. — Он проводит рукой по моему подбородку, обхватывая мою щеку. — Но знаешь, что? — он так сладко целует меня в губы. — Я ни о чём не жалею, когда дело доходит до любви к тебе.

Моё сердце трепещет в груди, а на глаза наворачиваются слёзы. Когда у тебя есть такая любовь, как эта, её так трудно отпустить, даже если ты знаешь, что уносишь её с собой в могилу. Я тянусь к нему, запуская пальцы в его густые волосы. Эти тёмно-зелёные глаза встречаются с моими, его взгляд такой несокрушимо сильный.

— Боже, я люблю тебя, — говорю я, мой голос слегка прерывается.

— И я тебя люблю. — Он снова целует меня, прежде чем отстраниться и посмотреть мне в глаза. — Спасибо тебе за то, что дала мне повод. — Я наблюдаю, как раздуваются его ноздри. — За Кайлу… за то, что любила мужчину, вину которого невозможно искупить.

Слёзы вырываются наружу, и я качаю головой. Я не могу говорить. Я притягиваю его к себе и целую, прижимая к себе так крепко, как только могу. Последние три с половиной года Джуд Пирсон был для меня как кислород. Кажется, вполне уместным, что без моего кислорода я перестану существовать. Его рука скользит вверх по моему лицу, а большой палец поглаживает мою челюсть. Наши поцелуи, наши болезненные и сладкие, полные отчаяния и приторной потребности поцелуи.

— Я хочу тебя. В последний раз. — Я тянусь к его рубашке и стаскиваю её через голову, обнажая загорелую, покрытую татуировками кожу над точёными мышцами. Он всегда был таким красивым и опасным, как запретный плод. Он был моей любовью, моей зависимостью, но я предпочла бы прожить короткое время, ощущая кайф от Джуда, чем всю жизнь без него. Он сдвигается, обхватывает ладонями мой затылок и толкает меня на выложенный плиткой пол балкона.

— Обещай мне, что никогда не забудешь, как я любил тебя. — Его руки скользят под мою рубашку, задирая её вверх, пока он не стягивает её через мою голову.

— Никогда.

Его губы касаются моей шеи, и он покрывает мою кожу медленными, одурманивающими поцелуями, пока у меня не закружится голова и дыхание не станет прерывистым. Тёплый вечерний ветерок касается моего обнажённого тела.

Его руки скользят по моим бёдрам, поднимаясь к ягодицам, он хватает мои шорты, стаскивая их вниз вместе с нижним бельём. Его рука немедленно возвращается обратно между моих ног, его палец скользит по мне.

— Боже, я буду скучать по этому, — шепчет он рядом с моей шеей, скользя пальцами глубоко в меня.

Я хватаю его сзади за шею, притягивая к себе.

— Нет, не будешь, — выдыхаю я ему в губы. Его язык касается моего, в то время как его пальцы двигаются, толкаясь и извиваясь внутри меня. Мои пальцы скользят по его спине, царапая горячую кожу. Я вдыхаю его, желая прикасаться к нему повсюду, запечатлеть его в памяти, даже если это просто для того, чтобы унести с собой в могилу. Он моя родственная душа, и для нас прекрасно подходит «пока смерть не разлучит нас». То, что у нас есть, намного превосходит любые брачные узы. Он медленно целует меня, и пока моё тело дрожит и трепещет для него, он наблюдает, как я кончаю, его глаза не отрываются от моего лица.

Он убирает от меня руку, прежде чем поднять меня с пола. Мои ноги раздвигаются перед его бёдрами, и грубая ткань его джинсов касается моей чувствительной плоти. Он несёт меня на кровать и целует в щеку, в уголок рта, в подбородок.

— Чертовски прекрасна, — говорит он. Я наблюдаю, как он снимает джинсы и боксеры. — Мне нравится смотреть, как ты кончаешь, куколка. — Я чувствую, как румянец заливает мои щёки, и он смеётся, прижимаясь своим обнажённым телом к моему. Его большой палец касается моей скулы, и выражение его лица становится серьёзным. — Мне очень жаль, Тор.

Я прижимаю палец к его губам и качаю головой, прежде чем оттолкнуться, заставляя его перевернуться на спину. Я сажусь на него верхом, чувствуя его твёрдый член под собой.

— Не сейчас. И никогда больше. — Я наклоняюсь вперёд и нежно касаюсь его губ, прежде чем накрыть их своими. Его руки блуждают по моему телу, их жар заставляет меня покрываться мурашками. Я борюсь со слезами, наворачивающимися на глаза, я борюсь с чувством стеснения, растущим в моей груди. Я хочу, чтобы это были только мы. В последний раз. Мы. Наша любовь. Я хочу, чтобы остальной мир исчез, как это было всегда, когда я с ним. В последний раз, прежде чем всё это исчезнет навсегда.

Он скользит внутрь меня, и я сосредотачиваюсь на каждом медленном движении, которое совершаю над ним, скользя руками по его мускулистой груди. Его руки скользят по моей талии, поднимаясь к грудям.

— Я, чёрт возьми, так люблю тебя, Тор.

Я закрываю глаза и наваливаюсь на него, погружая его так глубоко в себя, как только могу.

— Я тоже тебя люблю. — И с этими словами слёзы вырываются на свободу и текут по моим щекам. Я плачу так сильно, что едва могу пошевелиться, но Джуд сжимает мои бёдра, заставляя меня медленно подниматься и опускаться на него.

— По крайней мере, у нас есть шанс попрощаться, — говорит он. Я слышу, как его душат эмоции, я чувствую, как дрожит его грудь под моими ладонями, и это ломает меня. То, что мы делали друг с другом в течение трёх лет, ломает меня. Он садится, обхватывает меня руками и так крепко прижимает к себе, как будто боится отпустить. И я не хочу, чтобы он это делал.

Я нависаю над ним, и он приподнимается навстречу каждому едва уловимому движению моих бёдер. Его губы танцуют по моему горлу, вдоль подбородка, пока его рот не оказывается напротив моего. Его руки зарываются в мои волосы, и он сжимает их в кулак, углубляя поцелуй и с силой погружаясь в меня. Чем дольше мы целуемся, тем отчаяннее становятся наши движения, как будто наши души пытаются выразить — объяснить — необъяснимое, как глубоко мы любим друг друга, как сильно мы нужны друг другу, потому что некоторые вещи просто невозможно объяснить словами.

Я обхватываю его лицо руками и прикасаюсь своим лбом к его лбу, вдыхая его запах. Он сжимает мои бёдра, заставляя их перекатываться по нему, медленно и глубоко.

— Забудь, Тор, отпусти, — шепчет он.

Эта лёгкая дрожь ощущений проходит через меня, нарастая и перекатываясь под его доминирующей хваткой. Я ничего не могу поделать, но рвусь к нему, и он целует меня, заглушая мои стоны, когда он напрягается подо мной. Мы по-прежнему здесь, и я остаюсь здесь с ним, грудь к груди, он всё ещё внутри меня, и его учащённое дыхание обдувает моё лицо.

Это всё, что у нас есть, но и всегда будет. Даже смерть не сможет у нас это отобрать.

Глава 36

Джуд

Гейб кряхтит, садясь на кровати. Я вижу напряжение на его лице, когда он переминается с ноги на ногу, и чувствую себя дерьмово из-за того, что подстрелил. Но я не могу допустить, чтобы всё пошло наперекосяк.

— Чёрт, эсэ. Я чувствую себя как в аду, — говорит он, потянувшись за стаканом воды, стоящим у кровати.

— Да…

— Я верю, что ты сможешь это сделать. — Он смотрит на меня с искренностью, которую я не видел ни у кого в своей жизни.

Я киваю как раз в тот момент, когда раздаётся стук в дверь. Дверь медленно распахивается, и люди Гейба гуськом входят в комнату, у каждого на груди пистолеты и связки патронов. Похоже, мы вступаем в грёбаный зомби-апокалипсис. Дерьмо.

— Вы знаете, что делать, — говорит им Гейб. — Ничего не изменилось. Вы бомбите свои цели. — Он бросает взгляд на парня справа от меня. — А ты, Дэниел, отведи своих людей с Джудом на склад. Защищай его, как если бы он был мной. Это, — Гейб наклоняется и кладёт руку мне на плечо, оглядывая их всех, — тот, за кем вы сегодня присматриваете.

Он встречается со мной взглядом и кивает.

— Ты расправишься с засранцами из Синалоа, эсэ. Для вашей дочери, для моей сестры. — Его внимание возвращается к своим людям. — Не задавайте вопросов этому гринго, si? — они кивают. — Хорошо, тогда идите, — велит он, и мужчины покидают комнату, как маленькая армия.

Это организованное массовое уничтожение. Я убиваю лидеров, а эти люди убирают то, что осталось. Здание за зданием. Бизнес за бизнесом. К тому времени, как мы закончим, от картеля Синалоа ничего не останется.

Он тяжело вздыхает, и на его губах появляется мягкая улыбка.

— Будь осторожен, эсэ, встретимся позже.

Мы пожимаем друг другу руки, и я выхожу из комнаты, зная, что больше никогда не увижу Габриэля Эстраду.

Пустыня такая чертовски пустынная и угнетающая. Я смотрю, как за окнами проносятся красные пески. Никогда за миллион лет я не думал, что окажусь здесь. На земле картеля, пытаясь спасти свою маленькую девочку. На этом всё заканчивается, и стресс, навалившийся на меня в этот самый момент, чертовски удушающий.

Тор сидит рядом со мной, её маленькая ручка в моей. Мы едва перемолвились друг с другом парой слов за всю долгую поездку по пустыне. Что вы можете сказать, когда знаете, что отправляетесь на верную смерть? Я провёл последние полчаса, проигрывая моменты своей жизни, как в кино. Я думаю, что пытаюсь вспомнить все эти вещи в последний раз, потому что кто на самом деле знает, что ждёт тебя после смерти? Если рай и ад реальны, то я чертовски уверен, что знаю, куда отправлюсь.

Водитель подъезжает к складу, ржавая металлическая дверь всё ещё заперта на засов. Четыре чёрных «Хаммера» стоят сбоку от здания, прямо рядом с проволочным ограждением. Двери открываются, и из машины вылезают мужчины, только у двоих из них видно оружие, и хватка Тора на моей руке усиливается.

— Ради Кайлы, — шепчет она.

— Да, ради Кайлы, — говорю я и распахиваю дверь. Горстка людей Гейба выходит из машины позади нас и следует за мной. Мне жаль, что они умрут вместе с нами, но это было неизбежно. Я точно не смог бы прийти с одной лишь Тор. Мы бы даже не выбрались из машины.

Мужчина в приталенном костюме выходит вперёд. Когда он собирается зачесать волосы назад, солнце отражается от его часов. Мы обходим машину спереди, и один из людей Гейба поднимает руку, останавливая нас.

— Я Педро, — говорит мужчина в костюме, — глава картеля Синалоа. Так жаль, что Габриэль не смог прийти. — Он ухмыляется. — Но я действительно надеюсь, что мы сможем прийти к какому-то соглашению по поводу Хуареса.

Я не отвечаю. Просто пристально смотрю на него.

Напряжение исходит от каждого парня здесь. Педро выглядит достойно, но я чувствую его неуверенность, как акула чует кровь. Я засовываю руку в карман и сжимаю пальцами свой мобильный телефон, нервно проверяя, на месте ли он. Один из людей Гейба подходит к ржавой двери склада и отодвигает тяжёлый засов. Он тянет за неё, и большая металлическая дверь со скрипом открывается.

Наступает момент колебания, прежде чем мы все входим в тёмный склад. Парень впереди хватает рычаг на стене и щёлкает выключателем. Флуоресцентные лампы с жужжанием включаются, прежде чем я осматриваю комнату, обращая внимание на бочки с бензином, которые я вчера поставил у дальней стены. Штабеля брошенных деревянных ящиков были разбросаны по всему пространству. Педро подходит к одному из них и прислоняется к нему, прежде чем посмотреть на часы.

Я подзываю Тор к краю комнаты, используя свою руку, чтобы направить её между мной и открытым дверным проёмом.

— Джуд… — шепчет она.

— Просто подожди, хорошо?

Она фыркает у меня за спиной. Педро встречается со мной взглядом, и мы смотрим друг на друга сверху-вниз. Один хищник присматривается к другому, пытаясь понять, кто в конечном итоге станет добычей. Чем дольше наши взгляды не отрываются друг от друга, тем сильнее растёт напряжение, пока оно не становится почти живым, дышащим зверем. Тор беспокойно ёрзает у меня за спиной, заставляя меня остерегаться каждого её короткого вздоха. Каждый из людей Педро пристально смотрит на нас. В конце концов, я букмекер, а она женщина, которая убила их босса.

— Похоже, маленький картель твоего друга создал нам все эти проблемы за последние несколько недель, — наконец говорит Педро.

— Нет, это был я, — отвечаю я, поднимая бровь. — Скажи мне, каково это — потерять Синалоа в течение месяца? Чёрт возьми, ты, должно быть, самый низкорослый действующий босс, который у них когда-либо был. — Я ухмыляюсь. Я должен выждать здесь своё время. Мне нужно, чтобы они сделали первый шаг, потому что в ту секунду, когда я упаду на Тор, они начнут стрелять.

— Ты дерьмово управляешь этимгородом, — говорю я. Мужчины с Педро беспокойно переминаются с ноги на ногу, обмениваясь взглядами.

Он смеётся.

— Ах, но вот тут ты ошибаешься. Хесус управлял городом, как чёрт. Отвлекался на красивые вещи. — Его взгляд метнулся к Тор, и он ухмыльнулся. — Я, с другой стороны, намерен быть гораздо более безжалостным.

Я вижу лёгкое мерцание в его глазах, когда на губах появляется улыбка, и, словно по сигналу, двери с грохотом распахиваются, и толпы Синалоа врываются внутрь. Люди Гейба этого ожидают. Склад наполняется эхом выстрелов и криков. Это грёбаный момент отвлечения, в котором я нуждаюсь. Я хватаю Тор и швыряю её в открытый дверной проём позади нас. Когда она пытается бороться со мной, я толкаю её так сильно, как только могу. Она отступает назад, хватаясь за металлические перила лестницы в бомбоубежище как раз перед тем, как скатиться по ступенькам.

— Иди к своей сестре и забери Кайлу, и никогда никому, кроме неё, не говори, что ты жива. — Я закрываю дверь и на секунду останавливаюсь. — Я люблю тебя, Тор. И всегда буду.

Прежде чем она успевает что-либо сказать, я захлопываю дверь и хватаюсь за ручку, используя весь свой вес, чтобы удержать её закрытой. Тор дёргает дверь, пытаясь открыть её, когда пули рикошетят от металлических стен. Придерживая дверь одной рукой, я достаю телефон из кармана. Ей удаётся приоткрыть дверь примерно на дюйм, выкрикивая моё имя, прежде чем она снова захлопывается. Я изо всех сил пытаюсь печатать на экране, пока она борется со мной. Неужели она действительно когда-нибудь верила, что я позволю ей умереть? Единственная задача, которая у меня есть, — это защищать моих девочек, и каким бы я был мужчиной, если бы привёл её к смерти, позволив моей дочери расти без её прекрасной матери?

Мой палец зависает над кнопкой, которая приведёт в действие бомбу. В этот момент весь шум, весь хаос растворяется в статике за стуком моего сердца. Вот оно. Пути назад нет.

Нет ничего, чем бы я не пожертвовал ради них, потому что я знаю, что жизнь без кого-либо из них не стоит того, чтобы жить, и я не могу представить мир, где их не существует. Я нажимаю на кнопку, ожидая. Кажется, проходит вечность, прежде чем я чувствую давление, жар, за которыми следует оглушительный грохот, от которого я отлетаю через всю комнату подальше от двери. Меня отбрасывает к стене, в воздухе клубятся дым и обломки. Наступает жуткая тишина как раз перед тем, как металлические стропила начинают скрипеть и стонать, и звук, похожий на треск падающего дерева, эхом разносится по разрушающемуся складу. Я тону в облаке пыли, когда смотрю, как рушится балка.

Я сделал это из любви. Ради любви.

Тяжёлое ощущение захлёстывает меня. Боль разливается по всему моему телу. Мои инстинкты умоляют меня бороться, но есть вещи, против которых нельзя надеяться победить, поэтому я думаю о Тор и Кайле в последний раз, прежде чем добровольно уступить тьме с миром, потому что я любил их.

Глава 37

Тор

Дверь захлопывается, когда по другую сторону от неё раздаётся громкий взрыв. Дверь скрипит на петлях, и я замираю, положив руку на ручку. Я шиплю и отпускаю её, когда она обжигает мою ладонь. Моё сердце бешено колотится, слёзы наворачиваются на глаза. Зачем ему это делать? У нас была сделка. Я и он. Всё или ничего. Вот и всё. Зачем ему это делать?

Я стягиваю топ через голову и хватаюсь им за ручку. Дверь не сдвинулась с места. С разочарованным криком я наваливаюсь на неё всем своим весом. Дверь открывается, но натыкается на что-то. Я прижимаюсь к ней плечом, и она поддаётся достаточно, чтобы я могла заглянуть в небольшую щель.

Небо. Я вижу небо. Всё здание исчезло.

Я наваливаюсь на дверь всем своим весом снова и снова, пока она не открывается достаточно, чтобы я могла протиснуться внутрь. Я стою посреди полного разрушения. Обломки и тела. Я лихорадочно оглядываю всё вокруг в поисках Джуда. С каждой секундой моё сердце бьётся всё сильнее, а по щекам текут слёзы. Он не мёртв. Он не может быть мёртв. Я бы знала. Я бы знала. Мой взгляд падает на тело в десяти футах от меня, и я, спотыкаясь, направляюсь к нему. Я узнаю татуировку на предплечье Джуда, и рыдание вырывается из моего горла. Он не двигается. Я отталкиваю кусок дерева от его груди и опускаюсь на колени рядом с ним.

— Джуд. Джуд!

Ничего. Дрожащими руками я щупаю его пульс. Мне кажется, я чувствую его, но я не могу быть уверена, потому что мой собственный пульс колотится в каждом дюйме моего тела. Я убираю волосы с его лица и прижимаюсь губами к его губам.

— Пожалуйста.

Он Джуд Пирсон. Он не может быть мёртв. Он нужен Кайле. Он нужен мне. Мой разум лихорадочно перебирает годы медицинского обучения только для того, чтобы застопориться. Истерика цепляется за края моего сознания, и моё зрение затуманивается от слёз, поскольку паника держит меня в своих тисках.

— Джуд!

Всё должно было пойти совсем не так. Он пошёл против нашего соглашения — я была готов к смерти нас обоих, а не только его. Я ни разу не подумала, что смогу выжить без него. Я не была готова к этому.

Истерика подступает к моему горлу, сердце бешено колотится в груди.

— Ты солгал мне, — шепчу я, и, словно хрустнувшая ветка, меня пронзает вспышка гнева. Я хлопаю его по груди с такой силой, что мою ладонь начинает жечь от удара. — Ты солгал мне! — повторяю я, прежде чем упасть ему на грудь. Я вдыхаю пыль, покрывающую его тело, и кашляю.

Его грудь резко поднимается, прежде чем расслабиться.

— Что за женщина может дать пощёчину мертвецу, — говорит он, прежде чем закашляться.

— О боже мой. — Облегчение просто ошеломляющее. Я ползу вверх по его груди, прижимаясь лбом к его щеке, пока мои слёзы пропитывают его рубашку. Его рука опускается мне на затылок, и он гладит меня по волосам. Когда я поднимаю на него взгляд, он ухмыляется сквозь очередной приступ кашля. Я отрываю лицо от его груди и пристально смотрю на него.

— Ты придурок, — кричу я.

— Разве я этого не знаю? — он пытается сесть, но безуспешно. — Не то чтобы я намеревался жить или что-то в этом роде.

Я сажусь и вытираю слёзы со своего лица.

— Почему ты так поступил со мной? Ты обещал, что мы будем вместе. — Я не могу ничего поделать, но чувствую себя обиженной и преданной. Я должна быть счастлива, что мы оба на самом деле живы, но это всё, на чём я могу сосредоточиться.

— Потому что я люблю тебя.

Я хлюпаю носом.

— Я действительно хочу возненавидеть тебя прямо сейчас.

— Это тонкая грань между любовью и ненавистью, куколка. Тонкая грёбаная грань.

— Ты мог бы просто выйти в эту дверь вместе со мной, — говорю я.

— Дверь покрыта броней, куколка. Телефонный сигнал через него не пройдёт. Кроме того, в план входила смерть.

Я наклоняюсь вперёд и беру его за подбородок, крепко целуя.

— Ещё раз так со мной поступишь, и ты не проснёшься.

— Хорошо, — он снова пытается сесть и стонет. — Но мы должны выбираться из этого дерьма.

Я закидываю его руку себе на плечо и помогаю подняться, пошатываясь под его огромным весом.

— Что теперь, Джуд? Очевидно, у вас есть какой-то план. Или ты бы просто умер, и я должна была разобраться с этим?

— Боже, дай мне передохнуть. — Он качает головой, когда мы спотыкаемся об обломки.

Я помогаю ему пройти через остатки разрушенного склада, оглядывая окружающую пустыню.

— И я что, должна была просто, блядь, идти пешком по пустыне обратно? Мило, Джуд. Очень мило.

— Женщина…

Вдалеке я слышу шум двигателя и поворачиваюсь, чтобы окинуть взглядом бесплодный пейзаж. Облако пыли клубится за мчащимся к нам грузовиком.

— Это Марни, так ведь?

— Конечно. — Джуд улыбается.

Я смотрю на него, всего избитого и покрытого пылью. И это действительно поражает меня. Мы живы! Я начинаю думать, что Джуда Пирсона действительно нельзя убить, и я благодарна за это.

Потрёпанный грузовик, шипя, останавливается, визжа тормозами. Марни зажимает сигарету губами, протягивает руку и распахивает пассажирскую дверь.

— Прошу, — говорит он, прежде чем затянуться сигаретой.

Я пытаюсь забраться в кабину грузовика, и дверь срывается с петель. Я оглядываюсь через плечо на Джуда, когда забираюсь внутрь.

— Вы не могли бы взять что-нибудь, изготовленное до 1972 года?

— Думаю, я мог бы… — он улыбается, садясь следом за мной и закрывая дверь. — Но что в этом весёлого?

— Ну, парень, ты дерьмово выглядишь, — говорит Марни, прежде чем включить передачу. Двигатель ревёт, прежде чем грузовик тащится вперёд по песку.

— Пошёл ты, — ворчит Джуд.

Марни смеётся и роется в своём кармане.

— Молодчина.

Секундой позже он протягивает Джуду сигарету, и я откидываюсь на спинку сиденья, поощряя его лечь и положить голову мне на колени. Ворча себе под нос, он свирепо смотрит на меня, но делает это. У него, должно быть, раскалывается голова. Он затягивается сигаретой, а я провожу пальцами по его волосам, наблюдая, как мимо нас проплывает пустыня.

Мы выжили. Несмотря ни на что, мы выжили, и воздух в моих лёгких внезапно становится чище, солнце чуть теплее, а присутствие Джуда становится ещё более важным.

Глава 38

Джуд

Месяц спустя

Машина, пыхтя, мчится по грунтовой дороге, проносясь мимо кукурузных полей. Верх старого автомобиля с откидным верхом опущен, и волосы Тор развеваются на ветру. Я бросаю на неё взгляд, и, чёрт возьми, она великолепна. Улыбаясь, она поворачивается ко мне лицом и берёт мою руку, сжимая её у себя на коленях.

Некоторое время мы едем по дороге в тишине, прежде чем подъезжаем к знаку с разветвлением дорог. Я делаю глубокий вдох и слегка сжимаю её руку, кивком указывая на уличный указатель. Вот оно. Все пути, кроме одного, уводят нас от Кайлы.

— Вот и всё, куколка.

Тор прикусывает нижнюю губу, её взгляд прикован к вывеске.

— Без нас ей будет безопаснее, — шепчет она.

— Конечно…

По сути, мы мертвы, но всегда будет этот затяжной страх перед тем, что если. Что, если кто-нибудь узнает? Что, если Ронан знает? Что тогда? Сможет ли кто-нибудь вроде меня когда-нибудь по-настоящему выйти с линии огня?

Её взгляд опускается на колени.

— Но как ты выживешь без своего сердца, Джуд? — она выглядит подавленной чувством вины, и я знаю, что это убивает её.

— Ты не сможешь. Ты сможешь только существовать. — Я обхватываю рукой её затылок и притягиваю к себе, прижимаясь губами к её лбу.

Она кладёт руку мне на подбородок, и я чувствую лёгкую дрожь.

— Тогда какой во всем этом был смысл? — она отодвигается ровно настолько, чтобы посмотреть на меня, как будто чего-то ждёт. Я думаю, ей нужно, чтобы это было моим решением, тогда она сможет обвинить меня в чувстве вины. Всё, чего она хочет, — это обеспечить безопасность Кайлы, даже если для этого придётся каждый день разбивать её собственное чёртово сердце.

— У нас не было выбора, Тор. Её похитили. Мы сделали то, что должны были сделать, чтобы заполучить её обратно… уберечь её.

Я думал об этом каждый день. О том, действительно ли мы можем оставить её. Она никогда не узнает ничего другого. Она вырастет, думая, что мы погибли в автомобильной катастрофе. Это мы двое должны жить с правдой, и дело в том, что, когда ты принимаешь подобное решение, пути назад уже нет. Мы никогда не вернём те годы назад. Ребёнок — это то, что вы чувствуете в глубине своей души, и как вы на самом деле можете уйти от этого? Мы могли бы сходить за ней. Уехать из страны. Раствориться в воздухе… но риск всегда существует. И с какой-то момент удержать её было бы эгоистично?

Тор закусывает губу, её глаза слезятся. Нет боли хуже, чем горевать о потере кого-то, кто на самом деле не умер. Она борется с этим. Пытается быть сильной. Она не может этого сделать. Какой бы сильной она ни была, она не сможет этого сделать. Я не могу этого сделать, я смотрю на знак. Четыре дороги, но я всегда знал, что выберу только одну. Может быть, это делает меня чертовски эгоистичным, но я признаю, что я слаб, когда дело касается моих девочек. Делая глубокий вдох, я поворачиваю налево и выжимаю газ.

— Она наша малышка, — говорю я и Тор улыбается.

Эпилог

Ронан

Раздаётся стук в дверь моего кабинета.

— Войдите, — зову я, поднимая взгляд. Я смотрю, как входит Дмитрий с конвертом в руке. Он молча кладёт его на мой стол и уходит.

Взяв его, я провожу пальцем под клейкой лентой, и на стол высыпается стопка фотографий. Мои губы кривятся в тени улыбки, когда я смотрю на фотографию Джуда и Виктории Пирсон, стоящих во внутреннем дворике виллы, малышка на руках у отца. Они выглядят счастливыми. Уверенными. Безопасными.

О, конечно, американец думает, что перехитрил меня, инсценировав свою смерть и выставив её напоказ. Но я знаю, что он жив. Что он действительно сделал, так это перехитрил целый картель, сверг правящую королевскую семью Хуареса, и за это… что ж, я его уважаю. За это я позволю семье Пирсон исчезнуть из жизни и поселиться на юге Франции в крошечном городке под именами мистер и миссис Верато. Они правда это заслужили.

Я возвращаюсь к своему компьютеру и нажимаю кнопку вызова. Он, наконец, подключается. В поле зрения появляется лицо Габриэля Эстрады. Он сидит за столом с сигаретой во рту, поставив локти перед собой. Интересно, знает ли он об обмане Пирсона или нет. Американец доверял ему. Это возможно, но в то же время, когда тебе нужно умереть, ты никому не можешь доверять. Мне ли не знать.

— Русский. — В его тоне сквозит кислота, и я улыбаюсь. Он меня ненавидит. Конечно, он знает. Лев ненавидит человека, который держит его на цепи, а Габриэль Эстрада действительно лев. Опасный, непредсказуемый и дикий. Но у него есть одна слабость — цепь, о которой идёт речь. Я бросаю взгляд через комнату на стену с мониторами и сосредотачиваюсь на нижнем правом экране. Камилла Эстрада меряет шагами спальню, её длинные тёмные волосы спиралью ниспадают по спине, как чёрный атлас. На ней джинсы и рубашка без рукавов, но ни то, ни другое не скрывает этих убийственных изгибов. Я бы сказал, что она довольно удобный залог.

— Габриэль, — говорю я с улыбкой, — я надеюсь, у тебя всё в порядке.

Он прищуривает глаза.

— Ты можешь идти к чёрту. Я удвоил твои запасы наркотиков, раздал твоё грязное русское оружие. Я хочу свою сестру.

Я беру тлеющую сигару из пепельницы передо мной и медленно затягиваюсь.

— Камилла решила остаться. Ну знаешь, — говорю я с ухмылкой. Мужчина никогда не должен раскрывать все свои карты, но простой факт заключается в том, что без своей цепочки Габриэль Эстрада укусил бы меня. И Камилла не такая, какой кажется. Она не просто хорошенькая сестра наркобарона. Любой, кто захочет присмотреться достаточно внимательно, сможет это увидеть. Она укрепит его, поможет ему, а я не могу этого допустить, поэтому, когда всё было сказано и сделано, я сделал интересное предложение: лишь один из заложников мог уйти. Камилла никогда бы не позволила ребёнку остаться здесь без неё, и поэтому мне пришлось оставить пылкую латиноамериканку у себя. Я не могу сказать, что это меня расстраивает. Она… интригующая.

Я наблюдаю на мониторе, как открывается дверь в её комнату и входит один из моих людей. Он подходит к ней, и она расправляет плечи. В ту секунду, когда он прикасается к ней, она бьёт его. Я борюсь с улыбкой. Такая дерзкая.

— Я надеюсь, что от холода в Нарнии у твоего маленького сморщенного русского члена начнётся гангрена.

Я смеюсь.

— Такой злой, Габриэль. Я позвонил, чтобы сказать тебе, что сегодня днём тебе доставят ещё одну партию оружия, о, и несколько ракет. Их заберут какие-нибудь кубинцы.

— Какого хуя… — я вешаю трубку, прерывая его.

Теперь вся Россия у моих ног, сильнейший картель Мексики у меня в кармане и плацдарм для захвата Америки. Абсолютный, коррумпированный. Плохая, грязная власть. Какое может быть более высокое призвание?

Я выдыхаю ещё одну струю дыма, прежде чем раздаётся стук в дверь.

— Войдите.

Дверь открывается, и Камиллу заталкивают в мой кабинет, прежде чем дверь снова закрывается. Она смотрит на меня, как маленький дикий зверёк, готовый наброситься. Я почти вижу жажду крови в её глазах. Я встаю из-за стола, не в силах оторвать взгляда от плавных изгибов её тела. Она дерзко вздёргивает подбородок и упирает руки в бёдра. Всегда дерзкая, прямо как тот парень.

— Ты была здесь гостьей некоторое время, — ухмыляюсь я.

Она свирепо смотрит на меня.

— О, да, моё пребывание здесь было таким приятным, — произносит она со своим экзотическим акцентом. — Окружённое грязными русскими.

— Мне так приятно слышать, что тебе нравятся наши условия. — Мне нравится заводить её и смотреть, как она взрывается. И так легко завести мою маленькую игрушку.

Я делаю ещё одну затяжку сигарой и выпускаю дым ей в лицо. Всё в ней говорит о том, что она перерезала бы мне горло с улыбкой на лице, и это то, что у нас есть общего: улыбаться в лицо смерти. Она такая хорошенькая. Такая опасная, и так легко недооценить — это вызов. А какой мужчина не живёт ради вызова?

— Чего ты хочешь, diablo? (прим. diablo [дьябло] — дьявол)

— А, — смеюсь я, — Дьявол. — Я выгибаю бровь, кружа позади неё, как стервятник. Я приподнимаю прядь её волос и вдыхаю аромат её шампуня. Нахождение так близко к ней вызывает во мне потрескивающее осознание. Я бы очень хотел заполучить её. — Милые прозвища и так скоро, красивая?

Она поворачивает голову, глядя мне прямо в глаза.

— Я убью тебя, — тихо говорит она, приподнимая одну бровь.

— О, — я провожу пальцем по её плечу, — я знаю, что ты бы так и сделала. — Я наклоняюсь близко к её уху, достаточно близко, чтобы знать, что от жара моего дыхания у неё, скорее всего, по коже побегут мурашки.

— Вот что делает всё это таким захватывающим. — Её челюсть напрягается, полные губы сжимаются в тонкую линию.

Я позволяю своим пальцам скользнуть вниз, к самой верхушке её пышной груди, и она даёт мне пощёчину. Мою щеку щиплет от удара, а член подёргивается от возбуждения, но я должен поставить её на место. Я всегда должен обладать властью. Я убираю руку и отвешиваю ей пощёчину с такой силой, что она ахает, прежде чем её рука подлетает к покрасневшей щеке.

— Не пытайся свергнуть короля, красивая. Я — огонь, который ничего не сделает, кроме как сожжёт тебя.

Из её губы сочится небольшое количество крови, которую она сплёвывает на пол. А потом она снова поднимает на меня взгляд, в её глазах мерцает дикое пламя тьмы, и она улыбается, как прекрасный маленький дьяволёнок.

— Осторожнее, русский. Я не против постоять в огне и посмотреть, как ты превращаешься в пепел.

Прилив адреналина проходит через меня, и я ухмыляюсь.

— Великие люди выковываются в огне, и разжигать этот огонь — всего лишь привилегия меньших людей.

Я сжимаю её челюсть, и она рычит.

— Твой брат — такой мужчина, и я буду использовать тебя до тех пор, пока он не даст мне всё, что я хочу.

Она свирепо смотрит на меня, и я смеюсь, отпуская её и возвращаясь за свой стол.

— Тебе следует чувствовать себя как дома. Ты пробудешь здесь некоторое время.

Конец