На край света - за тайной. «Мечта» уходит в океан [Леонид Викторович Почивалов] (pdf) читать онлайн

0 уУ иЭ Ш о у

Г.К Q 9

*^

мштШ11 II пшт

ю

о
Ж М

S'

и К и) 1ШК апнщи)

nu

Худож ник Б. Диодоров

Н А У Ч Н О -Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н А Я Л И Т Е Р А Т У Р А

7 0 8 0 3 — 271

П М101(03)80 135- 80
©

«Ни к р а й света — з а та й н о й * . И зд ател ь ств о « Д ет ск ая л и т е р а т у р а » , 197-1 г.

@ «М ечта* у х о д и т в о к е а н » . И зд ат ел ь ств о « Д етская л и т е р а т у р а * . 1 9 7 7 г.
О ф орм л ен и е. Состав.
И ЗД А Т Е Л Ь С Т В О «Д Е Т С К А Я Л И Т Е Р А Т У Р А * , 1 9 8 0 г.

©

ЧЕЛОВЕК В ПУТИ

(Вместо предисловия)
Говорят, планета наша стала маленькой. Во всяком елучае, была она гораздо обширнее в те времена, когда не
существовало телеграфа, радио, авиации, телевидения, когда
по бесконечным трактам России мчались почтовые тройки,
а из кронштадтской гавани навстречу еще неоткрытым,
неведомым островам южных морей выходили парусные
корабли первых российских кругосветных экспедиций.
В самом деле, чего стоят теперь даже тысячекилометро­
вые расстояния, если через десяток минут после того как
в Москве в редакции «Правды» закончат верстку завтраш­
него номера газеты, ее уж е начинают печатать типографии
Ташкента, Алма-Аты, Хабаровска... Взлетев с заснеженного
подмосковного аэродрома, всего за двенадцать часов можно
пролететь над Гренландией, увидеть вдалеке берега Канады
и очутиться в Гаване в аэропорту Хосе-Марти, по краям
которого покачивают многолапыми ветвями королевские
пальмы. Впрочем, так летали еще в середине шестидесятых
годов, а сейчас путь от Москвы до Гаваны короче и прямее.

I
и шпору
книги, мне тоже не раз приходилось
■>мI рл иляться и путь. Ходить на боевых кораблях нашего
флота, на торговых и рыбацких судах в далекие походы,
перекрывать без посадки на самолете целые континенты, а
то лететь «прыжками» над маленькими странами Централь­
ной Америки, когда самолет, словно автобус на городском
маршруте, то и дело подруливает к зданиям аэропортов:
полчаса лета — Сан-Сальвадор, еще двадцать минут — Ма­
нагуа, еще столько — и Сан-Хосе...
Мне вспомнилось все это, когда я прочитал книжку, в
которой собраны все вместе трудные и увлекательные мор­
ские мили и сухопутные километры писателя, журналиста и
путешественника Леонида Почивалова.
Эта книга напоминает ребятам, что мир наш огромен,
полон неожиданностей, неразгаданных тайн, увлекательных
приключений.
«Всегда старался использовать любую возможность, что­
бы отправиться в путь»,— говорит в своей книге Леонид
Почивалов.
Мы дружим с ним давно, а видимся редко.
Проходят месяцы, полгода, иногда и год, и вдруг он
снова появляется в длинных, похожих на корабельные,
коридорах редакции газеты «Правда». Высокий, седоголо­
вый, улыбчивый, с детства охваченный страстью преодоле­
ния расстояний, жаждой новых встреч, впечатлений, зна­
ний.
В детстве он, как многие ребята, мечтал стать моряком.
Но моряком не стал. Зато стал журналистом. Профессии
родственные.
Встречаясь с ним в коридорах нашей редакции, я не
говорю ему «Здравствуй», а с интересом спрашиваю: «От­
куда?» И вместо «До свидания» задаю вопрос: «Теперь
куда и когда? »
Он объездил Сибирь и Дальний Восток, совершал путе­
шествия по северной кромке нашего континента, высаживал­
ся на дрейфующей льдине в районе Северного полюса. Был
участником первой советской воздушной антарктической
экспедиции — пролетал над полюсом Южным... Несколько
4

лет жил и работал в Индии, в странах Западной Африки.
Пороздил океаны.
Затерянные в их необъятной голубизне островки и архи­
пелаги рассказали ему свои секреты... А он поведал их
нам. К аждая страница его книг — это большой период
из жизни самого писателя, это его вахты, его мили и его
мочты.
Самый знаменитый исследовательский корабль мира —
наш теплоход «Витязь». Он был основателем советского
океанологического флота и тридцать лет ходил по всем
широтам Мирового океана под вымпелом Академии наук
СССР. Отправившись в 1960 году в первое свое путешествие
на «Витязе», Леонид Почивалов на многие годы связал
судьбу с этим прославленным кораблем науки, писал о нем
статьи и очерки, сценарии документалъных кинофильмов,
рассказывал о нем на встречах со своими юными читате­
лями.
Немало сделал Леонид Викторович для того, чтобы пре­
старелый «Витязь» не был отправлен на слом, чтобы прояви­
ли к нему уважение, которое он заслуживает, поставили у
почетного причала навсегда как нашу национальную
реликвию, как морской музей.
Пусть поднимаются на его борт мальчишки, и пусть им
грезится, что они видят с его просоленных палуб далекие
океанские горизонты.
В феврале 1979 года «Витязь» под торжественно-печальные гудки стоящих в гавани многих судов отправился в
свой последний, уже прощальный рейс, чтобы завершить
долгие скитания по морям-океанам у балтийских причалов,
откуда тридцать лет назад он впервые ушел в далекий
отважный поиск. На борту «Витязя», конечно, и теперь
среди почетных его участников был и Леонид Викторович
Почивалов.
Все, что он увидел, узнал, прочувствовал, нашло отра­
жение в очерках, рассказах, повестях.
Герои произведений Почивалова — люди сильные духом,
возвышенные, целеустремленные, неизменно готовые к
испытаниям.
5

Два повествования, которые объединила эта книга, отличаются друг 'от друга по жанру: первое — документальиое, второе
беллетристическое. Но пожалуй, в этом един­
ственное их отличие. Оба зовут юного читателя к романти­
чен ним путешествиям и приключениям, к счастливой не­
известности, к мечте и поискам удивительных тайн.
Т и м у р Гайдар

.ПОЛНЫЕ ВЕТРА П А РУ С А

Вот я и побывал на острове Новая Гвинея, там, где жил
Миклухо-Маклай. Теперь на стене моей комнаты — ново­
гвинейские маски, настоящий боевой лук со стрелами, ко­
торые мне подарил папуас-охотник. На столе рассыпаны
яркие новогвинейские марки — я их купил в порту Лаэ для
своих знакомых мальчишек. Для них это отличный подарок,
ведь новогвинейские марки не так уж часто встречаются
в коллекциях мальчишек. Ценятся высоко, они редкие. На
марках изображены папуасы в боевом наряде: пышный
головной убор из перьев райской птицы, на груди — та­
туировка, в руках — копье. Марки помогут рассказать моим
мальчишкам много удивительных историй, которые я привез
из путешествия.
Я всматривался в марки и вдруг вспомнил о Кате. Не
мог о ней не вспомнить. Ведь по-прежнему на стене моей
комнаты, там, где теперь я повесил папуасский лук со
стрелами и фотографию Миклухо-Маклая, висит гравюра
корабля с полными ветра парусами. Катин подарок.
Вспомнив о Кате, я решил начать эту книгу с рассказа
о ней, первой подруге моего детства.
9

...О д н а ж д ы я п р о е з ж а л на т р о л л е й б у с е по ст ар о й м о ск о в ­
с к о й у л и ц е и у :taпетнтот раз на борту «Витязя» — геофизики и геологи.
II то и другие занимаются изучением строения Земли, яв­
лен mi, которые и ней происходят. Только геофизики исполь­
зуют для этого сложные приборы, а геологи непосредственно
общаются со всем тем, из чего состоит наша суша, и один
из их инструментов — геологический молоток. Геофизики
экспедиции будут изучать строение земной коры, которая
простирается под дном океана, а геологи проведут иссле­
дования на островах Океании, куда должен зайти «Витязь».
Ясно мне пока одно: геофизики хотят как можно больше
поработать в море, геологи — как можно долыне задержать­
ся на твердой земле. А для меня — и то и другое интересно.
,1

1

1

1

ЭТА

ЗАГАДО Ч Н АЯ

МАНТИЯ

Иллюминаторы нашей каюты раскрыты настежь. В них
видно взлохмаченное Японское море. Не верится, что еще три
дня назад во Владивостоке дули ледяные ветры.
На столе поблескивает никелированным брюхом электри­
ческий самовар. Над ним постоянно висит белое облачко
пара. Наша каюта вдруг превратилась в клуб, и к нам по
нескольку раз в день приходят на чашку кофе.
Из Москвы я захватил несколько банок растворимого
кофе и сейчас с тревогой замечаю, что эти небольшие запасы
стремительно тают. Как нсаль, что не взял побольше! Другие
тоже об этом жалеют. Вдруг обнаруживается, что в спешке
перед отъездом кто-то забыл нечто очень важное — свитер,
тапочки, бритву, кеды... Я, например, оставил в Москве
тщательно упакованные пленки для фотоаппарата.
Сосед по моей каюте, Олег Сорохтин,— геофизик, началь­
ник отряда нашей экспедиции, ученый, самозабвенно пре­
данный своей науке.
Сорохтин с утра до вечера сидит за столом и лист за
22

листом изводит запасы бумаги. Набросает несколько цифр,
начертит какие-то кривые линии, потом обхватит лобастую
голову руками и надолго впадает в глубокую задумчивость.
Это он «мыслит». Обмыслив несколько начертанных на
бумаге закорючек, он берет другой свежий лист бумаги, и
его карандаш стремительно бросает на нее очередную пор­
цию закорючек. И опять долгая задумчивость. Наверное,
именно так работают теоретики в науке. Ведь великие откры­
тия рождаются не только в пробирках. На бумаге тоже.
Мой друг-теоретик не оказался исключением среди витязян. Он забыл захватить с собой из Москвы самое главное
для него — бумагу. Теперь пользуется моей. Ее запасы ка­
тастрофически уменьшаются. Но Олег меня успокаивает:
— Вдруг мне придет на ум формула, что все ахнут.
Д аже ты!
— Д аж е я?
Нет, не ахну! Просто непосильно мне разобраться в этих
кривых закорючках, угрожающе раздробленных цифрах.
Всю жизнь был не в ладах с математикой.
Вот так же девять лет назад Сорохтин с утра до вечера
сидел за столом в нашем погребенном под снегом доме в
Антарктиде и изводил бумагу. «Олег, пройдемся по припай­
ному льду до айсбергов», «Олег! Кончай, на ужин опозда­
ешь!», «Олег, сегодня в кают-компании фильм интересный».
Ответ почти всегда один и тот же: «Не мешай. Мысль инте­
ресная пришла. Некогда!» А мысль эта на бумаге выглядит
столь ж е непонятно для непосвященных, как китайские
иероглифы. Он демонстрирует мне только что испорченный
лист бумаги: «Кал тебе кажется? По-моему, здесь что-то
есть». Я соглашаюсь: «Удивительно красивая мысль. Но
может быть, все-таки пойдем к айсбергам? Погода отлич­
ная». Олег морщится: «Не мешай, пожалуйста. При чем
здесь айсберги?» Я возмущен: может быть, и сама Антаркти­
да «ни при чем»? Стоило ли лететь на другой конец света,
чтобы с утра до вечера в душном доме под снегом изводить
бумагу? В Москве было бы удобнее. Но это, конечно, шутка.
Изводит бумагу Сорохтин потому, что интересные мысли
подсказывают ему и Антарктида, и многие его экспедиции,
и наш «Витязь», который отправился в большой научный
поиск. Сорохтин вовсе не кабинетный ученый.
По нескольку раз в день к нам в каюту на чашку кофе
приходят ученые поговорить о всякой всячине. Они так и
называют эти визиты: «всякая всячина». Но разговор не
о погоде, не о забытых в Москве тапочках. Все о каких-то
протрузиях и геосинклиналях.
23

— Господи! — удивляется Олег.— Неужели ты не пони­
маешь, что такое геосинклиналь? Это же так просто!
А мне в самом деле очень нужно понять, что такое геосин­
клиналь и всякое другое из их марсианского языка, чтобы
потом рассказать своим читателям, зачем идет «Витязь» в
Тихий океан.
— Ладно,— говорит Сорохтин,— постараюсь тебе-растолковать попроще. Так вот, консолидация протрузии с лито­
сферой...
Я подымаю руки:
— Олег, дорогой, представь, что перед тобой школьник
пятого класса. Попробуй рассказать так, чтобы он хотя бы
что-то понял.
Олег вздыхает;
— Попробую. Но это невероятно трудно.
Он берет лист бумаги, карандаш, рисует на бумаге круг.
Круг — это наша Земля, шар радиусом в 6370 километров.
Если его разрезать, то он будет выглядеть, как, положим,
персик. Земля состоит из нескольких разнородных слоев.
Самый верхний слой — земная кора. Он очень тонок -— вроде
бы кожура на персике. Его толщина не столь уж значитель­
на. Если рассматривать нашу планету по слоям, то верхний
слой — это почва, на которой растут деревья. Под почвой —
всякие легкие, осадочные породы, нанесенные реками, дож ­
дями, ветрами: песок, глина, суглинок, известняки. Потом
идут тяжелые породы — граниты. Но есть слой, который
тяжелее гранита. Он лежит еще ниже. Это базальты. А вот
уж под базальтами находится таинственная верхняя мантия
Земли.
Почему таинственная? Да потому, что мы о ней очень
мало знаем. А знать нам нужно обязательно. Мантия —
основная «начинка» нашей планеты. Она состоит из тех
главных материалов, из которых когда-то и образовалась
Земля. Простирается она внутрь земного шара на две тысячи
километров, состоит из пород, которые еще тяжелее и твер­
же, чем граниты и базальты. Мантия и есть истинная плоть
Земли, а верхний тонкий слой земного шара — кора — всегонавсего продукт извержения вулканов, то самое легкое, что
было выброшено на поверхность из недр планеты. Наиболее
тяжелое остается в глубинах. А как известно, самые тяж е­
лые — это металлы. Значит, именно в мантии хранятся не­
исчислимые запасы рудных ископаемых — золото, серебро,
свинец, железо... Мантия — настоящая кладовая природных
богатств.
Предполагается, что верхняя мантия находится в твердом
24

состоянии, под ней слой лолурасплавленных пород, затем
опять более жесткий слой — нижняя мантия, под ней —
жидкое ядро, а в центре Земли, вроде косточки в персике,—
твердая сердцевина.
Так выглядит наша планета в разрезе. Но никто из уче­
ных с уверенностью не может сказать, что в этом умозри­
тельном разрезе все именно так, как в действительности.
Ведь пока мы более или менее изучили только тонюсенькую
земную кору. На континентах эта Кора толщиной в 3 0 —
40 километров, в океанах еще тоньше — от четырех до
восьми.
Вот почему наш «Витязь» и держит курс в океан. Ведь
нам предстоит изучение верхней мантии Земли. А в океане
ее изучать проще. Правда, руками до нее не добраться все
равно, но она доступна для приборов. Специальные прибо­
ры будут посылать на дно звуковые сигналы. Звук легко
пройдет сквозь толщу воды, потом пронзит слой земной коры
и наконец доберется до мантии. Здесь он резко увеличит
скорость своего бега, потому что в твердых породах звук
мчится быстрее. И вот время пробега звука, то медленное,
то быстрое, и уловят приборы «Витязя». А из того, что рас­
скажут приборы, ученые сделают выводы о толщине коры,
составе мантии и о многом другом. Мантию изучают пока
только по приборам.
—
Люди еще ни разу не видели настоящей «чистой»
мантии,— говорит Олег.— Ученые сумели с помощью драг
случайно зацепить несколько кусков породы, близкой по
составу к мантии.
А добраться до нее ученым очень хочется. Так хочется,
что они идут на великие затраты сил и средств, чтобы из­
влечь из недр Земли хотя бы маленький кусочек настоящей
мантии. Американцы даж е создали специальное судно с
бурильной установкой. Спустили с него на несколько кило­
метров океанской глубины длиннющую штангу бура и
пытались ею просверлить дно. Но пока эта громоздкая затея
успехом не увенчалась.
Почему для изучения мантии Земли мы идем в Тихий
океан? В Тихом океане много островных дуг — вытянутых в
цепочку семейств островов. Возле этих дуг в дне океана
глубочайшие трещины. Именно в этом районе происходят
грандиозные перемещения земной коры. Огромные плиты
коры медленно опускаются в глубины планеты, другие по­
дымаются, и так образуются новые подводные хребты и
их вершины — острова, новые глубокие разломы океанско­
го дна.
25

Вот почему здесь постоянные землетрясения, изверже­
ния вулканов.
Наши геофизики будут работать с приборами в море,
геологи — высаживаться на островах краевой части океана
обширного района от Японии до Новой Зеландии. И все для
того, чтобы собрать новые сведения о законах геологической
жизни планеты. Вот это мне рассказал Олег Сорохтин о
целях нашего путешествия.
— А подробности уяснишь в пути,— улыбнулся Олег.—
Ведь ты ж е теперь полноправный член экспедиции.
Я горжусь тем, что «полноправный». Меня включили в
состав взрывников — будем взрывать тротил во время геофи­
зических работ в море. Назначили меня дежурить на эхоло­
те. Что такое эхолот, я расскажу позже. Дал я согласие быть
и шофером на машинах экспедиции во время высадок на
берегу. Потом...
— Не беспокойся! — сказал Олег.— В таком плавании
всяких дел найдется вдоволь. Может быть, тебе придется и
на дно нырять, и с акулами сражаться, и во время ураганов
на палубах вещи закреплять...
— А помнишь, Олег, как однажды на наш Мирный
налетел ураган? Страшный. Шагу нельзя было сделать.
Только ползком.
— Ползком? Разве был ураган тогда? — Олег задумчиво
почесывает густую шевелюру жестких волос.— Что-то не
помню такого. Я не ползал. Кажется, в это время делал ка­
кие-то расчеты.
НЕ ТАКОЙ У Ж ТИХИИ!

Вот мы и в открытом океане. Тихий, или Великий... Ве­
ликий — это понятно, для этого лишь стоит на карту взгля­
нуть: самый крупный голубой кусок на нашей планете. Но
Тихий... Так его назвал в XVI веке Фернандо Магеллан,
когда его каравеллы, пройдя проливом, который стал позд­
нее называться Магеллановым, впервые в истории морепла­
вания вошли в таинственное южное море. Оно было без­
брежным, спокойным, и стояла над ним ясная солнечная по­
года. И по этой причине Магеллан дал ему название: Тихий
океан.
Но Магеллану просто повезло с погодой. Ни в каком
другом океане не встречаются такие свирепые штормы,
такие неистовые тайфуны, такие гигантские, высотой с мно­
гоэтажный дом, волны, как в этом «тихом» океане.
26

Мы прошли первые десятки миль по нему и уже чувст­
вуем его характер. Где-то далеко от нас бушует на его про­
сторах шторм, а отголоски шторма ощущаем сейчас в полной
мере. Мертвая зыбь... Это значит, что шторма в этом районе
нет, ветер слабый. Но огромные волны вздымаются по бор­
там «Витязя», горбят горизонт, будто теснятся там неведо­
мые морские чудища; волны швыряют судно в разные сто­
роны — то с борта на борт, то с носа на корму, и наш гордый
«Витязь», который нам раньше представлялся большущим,
сильным, уверенным в себе мореходом, теперь кажется
крошечным суденышком, совсем беззащитным в великом
водном просторе, раскачанным далекой бурей! В каютах,
будто по волшебству, срываются со столов стаканы, с разма­
ху бьются о стены. Во время обеда тарелки со щами вроде
бы со злым умыслом с удивительной точностью опрокиды­
ваются на брюки сидящих за столами.
Я сидел в кают-компании и пытался справиться с жаре­
ным мясом, которое лежало на тарелке. Тарелку крепко
сжимал левой рукой, а правой пытался попасть в мясо
вилкой. И вот только-только прицелился в лакомый кусок,
словно пику занес над столом вилку, как произошло нечто
невероятное. Стол вдруг опрокинулся вправо, затем влево,
раздался звон, треск, в глазах зарябило, и вот уже с изумле­
нием вижу: тарелки передо мной нет, вместо нее лежит
поперек стола человек, и моя вилка нацелена ему в грудь.
Вот что значит качка!
Качка мучительна. Голова делается деревянной, мысли
туманятся. Тянет на койку — спать, спать. Невыносима даже
мысль о еде. Иной опытный моряк не выдерживает: крепит­
ся, крепится, и вдруг выступают на лбу капельки пота,
мутнеют глаза, и человек торопится в каюту прилечь. Это и
есть морская болезнь. Некоторых доводит до полного исто­
щения сил, даже до отчаяния — посильнее любой тяжелой
болезни. Я читал, что бывали случаи, когда окончательно
сломанные морской качкой люди, чтобы разом избавиться
от невыносимых мучений, бросались за борт. Но такие
случаи редки. Человек всегда находит в себе силы преодо­
леть собственную слабость. Привыкнуть к качке нельзя,
предрасположенность к морской болезни — особенность
организма определенных людей, но можно взять себя в руки
и не думать о том, что тебя укачивает. Главное в это время —
что-то делать. Поэтому моряки, постоянно занятые своей
работой, качку переносят легче. Есть такие, кто вовсе не
подвержен морской болезни.
Преодолевая тошноту, я с трудом выбираюсь по трапу на
27

шлюпочную палубу. Темень непроглядная. Только одиноко
стынет во мраке на мачте навигационный огонь нашего
«Витязя». За бортом глухо шумит океан. До чего ж е неприя­
тен. Ни одного огонька вокруг. Кажется, фальшборт —
граница и за ней начинается чужой, враждебный, непонят­
ный мир, в котором нет места человеку, и не существует в
глухом мраке ни земель, ни городов, ни солнца — одни мы
в целом свете. Жутковато! Можно неделями скитаться по
этому простору и не встретить ни одного корабля. На то и
Тихий океан.
Я представляю, сколько мужества нужно было Магелла­
ну и его спутникам, чтобы решиться направить свои хрупкие
деревянные кораблики в неведомое южное море, в которое
еще не проникал никто. Люди издревле страшились океана.
Считалось, что приливы и отливы вызываются дыханием
огромных морских чудищ, обитающих на океанском дне.
Древние римляне всякое морское путешествие считали не­
избежным злом, с которым мирились только в тех случаях,
когда нельзя было воспользоваться сухопутными дорогами.
В давние века уходящ их в плавание на поиски неизвест­
ных земель считали обреченными и уж е не надеялись на
встречу с ними. И в самом деле немного возвращалось кораб­
лей из далеких странствий. Что случалось, никто не знал:
то ли в штормах погибали, то ли разбивались на рифах,
то ли исчезали по неизвестным причинам. Ведь в те времена
не было радио, и терпящие бедствие не могли позвать на
помощь. И вот тогда рождались необычные и страшные ле­
генды о невернувшихся кораблях. Корабли эти становились
призраками.
Среди моряков бытовала легенда о Вечном Воскресенье,
о зоне вечного покоя. Эта зона якобы существует где-то
около Антарктики. Она имеет форму окружности, а диаметр
ее пятьсот миль. За этим невидимым кругом ревут неутихаю­
щие дикие штормы, крутятся гигантские водовороты, но в
самом центре круга полный покой, безветрие, тишина. Вроде
бы сонное озеро в океане. На ровной глади этого озера сты­
нут в воде некогда заблудившиеся и давно пропавшие кораб­
ли. Здесь и древние каравеллы и более современные суда.
На родине их давно считают погибшими, а они просто сби­
лись однажды с пути и попали в «чертов круг», в зачарован­
ное море, в Вечное Воскресенье, где остановилось время, и
оттуда нет выхода. На основе этой легенды Марк Твен на­
писал рассказ «Зачарованное пустынное море». Но рассказ
остался незаконченным. Герой его, побывав в «чертовом кру­
ге», все же сумел из него вырваться, но каким образом —
28

неизвестно. Может, автор так и не смог придумать способ
избавиться от плена заколдованной стихии?
«Зачарованное море» — не такая уж фантазия. Вот ка­
кую заметку прочитал я недавно в одном журнале. Привожу
ее полностью:
«Между Флоридой, Бермудскими островами и островами
Вьерд в Атлантическом океане находится область, которую
метеорологи и моряки называют Дьявольским треугольни­
ком. С 1881 года там на кораблях и самолетах, не оставив ни
малейшего следа, ни разу не подав сигнала SOS, пропало
без вести 2000 человек. В 1945 году там исчезла эскадра из
пяти американских «морских охотников». На поиски эскад­
ры вылетела гигантская летающая лодка и тоже «канула в
воду». Еще более трагическим было исчезновение в 1918 году
судна с 309 пассажирами на борту. Многочисленные метео­
рологические и магнитные исследования этого района обна­
ружили, что зона является одним из двух мест в мире, где
стрелки компасов показывают вместо магнитного географи­
ческий север. Другим таким местом является точное повто­
рение Дьявольского треугольника — Море Дьявола (знамена­
тельное название!) — между Японией, островом Гуам и
северной частью Филиппинских островов. Ученые считают,
что именно в этих местах совершенно внезапно начинаются
бури и мертвые зыби».
«Витязь» через это Море Дьявола должен пройти на
обратном пути.
В наше время с морем связывают немало таинственных,
необъяснимых историй. В американской книжке, которая
завлекательно называется «Хочешь верь, хочешь не верь!»,
собрано много необычных случаев. Я прочитал о том, как
однажды в океане увидели лежащий в дрейфе корабль.
Он не отвечал ни на какие сигналы. Когда подплыли к нему,
то обнаружили, что на нем нет ни одного человека. Совер­
шенно целое судно, ни пробоин, ни поломок, все спасатель­
ные шлюпки на месте, никаких следов бедствия или борьбы,
а несколько десятков моряков и пассажиров словно испари­
лись. Так и не смогли установить, куда они исчезли. Конеч­
но, нечистая сила здесь ни при чем, конечно, была какая-то
естественная причина для того, чтобы люди покинули судно.
Вот только неизвестно какая.
И все же, как ни страшен был океан, всегда находились
смельчаки, готовые помериться с ним силами. В наше время,
когда существуют реактивные самолеты и атомные корабли,
не выродились отважные люди. Они смело бросают вызов
океану и в единоборстве с ним полагаются только на свои
29

силы и мужество. Первым, кто на маленькой яхте совершил
кругосветное путешествие в полном одиночестве, был амери­
канец Джош уа Слокама. А потом этих кругосветчиководиночек становилось все больше и больше. Стало широко
известным имя Фрэнсиса Чичестера. Этот уже пожилой че­
ловек в рекордный срок на маленькой яхте обогнул планету
за 226 дней. Француз Бернар Муатесье на яхте-одиночке не
только обогнул п л а н е т , но пошел уж е по второму витку, и
когда он завершил свой путь на Таити, то оказалось, что
путь этот составил 54 тысячи морских миль — почти 100
тысяч километров.
Вэл Хауэлз был одним из четырех участников первых
трансатлантических гонок яхтсменов-одиночек в 1960 году.
Х ауэлз написал хорошую книгу о своем плавании. Я взял
из этой книги такой отрывок: «В эту самую минуту океан
пересекает тьма людей, но здесь — никого. Один я ползу на
запад в своей пятитонной коробочке, намереваясь присоеди­
ниться к «Летучему голландцу»,— и я буду ходить в этой
части океана, пока земной шар не прекратит свое вращение
и не метнет океаны к небосводу, и останется наш несчастный
древний мир с морщинистым, как у обезьяны, лицом —
начинай все сначала. Только без меня. Я буду плыть все
дальше и дальше, до самой Луны. Но там ни гавани, ни
хотя бы сносной якорной стоянки. Й пойду я еще дальше, и
закружит меня планетная орбита. Буду идти так тысячеле­
тия, пока не заштилю в виду Берегов Вечности». В этих
фразах сквозит юмор, в них нет отчаяния, но за шуткой
угадывается непреходящее чувство одиночества затерявшего­
ся в океане человека. Вот что об этом пишет другой отваж­
ный мореплаватель: «Я уж е не могу остановиться, не могу
вернуться, не могу обратиться к кому-либо за помощью.
Я всего лишь пылинка, затерявшаяся в просторах океана,
где теряют смысл все привычные человеку понятия о рассто­
яниях». И дальше: «Полное одиночество невыносимо. Горе
тому, кто одинок! Мне кажется, что одиночество наваливает­
ся на меня со всех сторон непомерное, бескрайнее, как
океан ».
Эти слова написал Ален Бомбар, французский врач,
мужественный человек, совершивший удивительный подвиг
во имя спасения людей. Несколько лет назад он в одиночку
на надувной шлюпке «Еретик» пересек Атлантический оке­
ан, чтобы на своем примере доказать другим: человек,
очутившийся один в океане, может выжить, пользуясь лишь
тем, что дает ему море. «Море «снабжает» питьем и едой в
достаточном количестве, чтобы смело двинуться в путь к
30

своему спасению»,— писал он. Сколько бед пришлось
перенести Бомбару, чтобы написать эти уверенные слова
надежды! На его шлюпку «Еретик» нападали акулы, рыбамеч, он испытывал хандру, страдал манией преследования,
его мучили ночные кошмары, Бомбар был поражен фурун­
кулезом, страдал от голода и жажды, похудел на двадцать
пять килограммов и все же выжил! Доказал: можно вы­
жить!
...Шумит за бортом «Витязя» Великий океан. Вцепив­
шись в поручни борта, я всматриваюсь в тяжелую влажную
мглу, вслушиваюсь в глухой говор волн. О чем они говорят?
О том, как велик, просторен и свободен наш мир. О том, как
бесконечно течение времени,— и миллион лет назад вот так
же шумели волны и через миллион лет будут шуметь. А мо­
жет, волны рассказывают о лю дях, которые не боялись
вступить с ними в схватку, о бальсовых плотах, на которых
совершали далекие плавания к островам Океании выходцы
из Южной Америки, о потерявшихся в океанском безбрежье
испанских каравеллах, о последних минутах жизни Фернан­
до Магеллана, Джеймса Кука, погибших на тихоокеанских
островах, о силе, мужестве, верности тысяч и тысяч не вер­
нувшихся, их делах и подвигах, о которых знают только
волны.
Идет сейчас «Витязь» по их неведомым тропам. Огром­
ные водяные холмы встают на пути корабля, а он упорно
пробирается вперед сквозь волны, ночь и расстояния. И, вце­
пившись в поручни, чтобы не выпасть за борт, я полной
грудью вдыхаю свежий морской воздух и радуюсь счастли­
вой неизвестности, которая где-то за невидимым во мраке
океанским горизонтом.
ПОД НАМИ БЕЗДНА

Десять километров.,. Много ли это или мало? Давайте
попробуем представить, что такое десять километров. Это
расстояние от одной окраины твоего города до другой или
от твоей деревни до районного центра. Для пешей ходьбы
десять километров путь немалый.
— Глубоко ли у вас озеро?
— Да не из мелких. В центре верных пять метров будет,
а то и больше.
Глянешь с лодки в эту зеленую озерную глубину — и дух
захватывает: до чего же далеко дно, нырнешь — не доста­
нешь.
31

Это на привычной нам суше. А в океане?
Наш боцман только что выкинул за борт ненужный ржа­
вый железный костыль. Короткий всплеск — и костыль по­
шел на дно. Я подумал, что «Витязь» уйдет далеко от этого
места, а костыль все еще будет погружаться в глубину, и
немало времени пройдет, прежде чем он ляжет на мягкий
донный ил. Потому что под нами почти десять километров.
Десять! Столько же, сколько от твоей деревни до районного
центра. Больше, чем высота самой высокой на свете горной
вершины в Гималаях — Эвереста. И уж конечно, нырнешь —
живым до дна не доберешься. Это не озеро.
Смотрю на высвеченные палубными огнями белые гребни
волн за бортом. Сейчас, ночью, мысль о том, что под тобой
такая непомерная глубина, кажется особенно острой и тре­
вожной. Кажется, мрак глубин не только под килем «Витя­
зя», но и вокруг него — мрак прижался к палубам, вздыма­
ется до самого неба, в котором сегодня нет звезд. Бездна...
Какое это точное и сильное русское слово! Без дна!.. Конеч­
но, дно где-то есть, но такое далекое!
Моряки мне рассказывали: когда судно идет над очень
большими глубинами, они одновременно чувствуют себя и в
безопасности — наверняка не наскочут на рифы — и все же
в некоторой тревоге: беспокоит сознание, что под тобой без­
дна — черная, холодная, беззвучная, в ней медленно плава­
ют неведомые твари, освещенные изнутри призрачным гнилушечным светом. Недаром во время дрейфа судна капита­
ны не разрешают купаться в открытом море. И не только
из-за боязни нападения акул. Известно, что большая глуби­
на завораживает даж е опытного пловца, пловец испытывает
смутную тревогу, неуверенность, а то и страх. Часто потер­
певшие кораблекрушение тонут, не дождавшись близкой
помощи, именно потому, что лишает их способности к
сопротивлению мертвящее дыхание бездны.
Пора на вахту. Сегодня мое первое дежурство у эхолота.
Отсек, где стоят эхолоты, находится на главной палубе.
Я вхожу в эхолотную, сажусь перед аппаратом. В стеклян­
ном окошечке большого металлического ящика медленно
движется широкая бумажная лента, ее касается лапка
самописца — черным штрихует край ленты. Извилистая
линия, которая ограничивает штрих, и есть очертание мор­
ского дна. Дно примерно такое, как изображено на ленте:
то ровное, плоское, то вдруг вздыбится подводной горой, то
расколется крутой зловещей трещиной.
Я взглянул на цифры, нанесенные на приделанной к
окошечку линейке. Цифры на линейке обозначают глубины.
32

Час назад было почти десять километров, сейчас стало
«помельче» — 8902 метра.
Подумал, что брошенный боцманом костыль все еще не
достиг дна.
Удивительное это изобретение — эхолот. Наверное, не
менее важное, чем компас, подзорная труба, корабельный
якорь. Ведь именно через его стеклянное окошечко, прикры­
вающее бумажную ленту, человек впервые «увидел» очерта­
ния морского дна. До этого понятия не имел, каково оно,
это морское дно, по своему рельефу — гористое или повсюду
плоское, как стол. Лот, который был изобретен давным-дав­
но, мог рассказать только о глубине, да и то не великой.
Что такое лот? Длинная веревка с грузом на конце. Почув­
ствовали, что груз достиг дна, и по узелкам на веревке
определяют длину опущенной в воду ее части. Чтобы изме­
рить глубину океана, Магеллан опустил за борт своего кораб­
ля веревку длиной в 400 морских сажен (морская сажень —
182 сантиметра). Груз на веревке дна не достал, и Магеллан
решил, что находится над самым глубоким местом океана.
Измерить глубину в открытом океане пытался и знаменитый
английский мореплаватель Джеймс Кук. Но и ему не удалось
достать дна. Да и напрасно пытались! Разве сделаешь верев­
ку десятикилометровой длины, а если бы и нашлась таковая,
то она сразу оборвалась бы под грузом собственной тяжести.
И вот сравнительно недавно изобрели эхолот. Сразу стали
доступны все глубины. Никаких веревок! От корабля особый
прибор посылает сильный звук, он доходит до дна, отражает­
ся эхом от него, как от зеркала, и возвращается снова к
приборам корабля; они его ловят, превращают в электричес­
кий сигнал, а след сигнала ложится штрихом на ленте.
Чем больше глубина, тем больше времени добирается звук до
дна и возвращается обратно, хотя время это измеряется
секундами. Вся работа делается на ходу судна — на всем
протяжении его пути остается за судном на карте длинная
непрерывная цепочка измеренных глубин.
Над одной из великих океанских глубин сейчас и повис
«Витязь». Называется она Марианской. Именно наш рабо­
тяга «Витязь» обнаружил здесь в свое время самую низшую
точку в океанской бездне — 11 022 метра. Величайшие глу­
бины на нашей Земле находятся в Тихом океане. Почти
одиннадцать километров во впадине Тонга, больше десяти —
в Курило-Камчатской, Японской и Филиппинской впадинах.
Передо мной на столе вахтенный журнал. Сегодня 22 но­
ября, 23 часа. Я приступаю к своему первому дежурству
у эхолота. Мои обязанности состоят в том, что я должен
33

каждые пять минут записывать в журнал показанную
эхолотом глубину.
«...8.902... 8.930... 8.941...» Почтенные цифры отделяют
сейчас «Витязь» ото дна. На стене над аппаратом висит
лист бумаги с тревожной надписью: «Если глубина умень­
шится до одного километра — немедленно звонить на
мостик». Призыв этот заставляет вахтенных быть бдитель­
ными. За последние два десятилетия немало в океане сдела­
но открытий, но все-таки полно осталось в нем и тайн, почти
совсем неисследованных районов, неизвестных впадин и
подводных гор. Не будет удивительным, если вот сейчас
глубины начнут резко «повышаться», превысят километр,
подберутся к самой поверхности. Пробьет подводная гора
„ верхушкой своей океанскую грудь — получится остров.
А может и не дотянуться немного — два-три метра. Тогда
вершина ее превратится в опасный для судна подводный
риф.
Недавно недалеко от Каролинских островов была обнару­
жена безымянная подводная гора-великан. Высота ее от
основания до пика — 10 672 метра. Куда выше Эвереста!
Ее вершина выступает над поверхностью воды всего на две­
надцать сантиметров, да и то во время отлива. Первым чело­
веком, которому посчастливилось ступить на эту вершину,
оказался немецкий альпинист Курт Вассерфельд. Ему уда­
лось продержаться на крохотной площадке четыре часа,
после чего Вассерфельда сняло находившееся неподалеку
судно, на котором он сюда приплыл.
Открытие подводной горы — великое событие, и я, начи­
ная свои эхолотные вахты, тешу себя мыслью: а вдруг
именно в мое дежурство обнаружится неведомый подводный
пик! Вот была бы удача для новичка! Д аж е заранее приду­
мал, как его назвать,— прекрасным именем, взятым из рус­
ской классической литературы.
Рядом со мной у аппарата Галина Агапова, невысокая,
темноглазая молодая женщина. Она главный командир
эхолота на «Витязе». Строго следит за моей работой: как
бы чего не напутал. Ведь проходим-то саму ее величество
Марианскую впадину.
Агапова в эхолотной день и ночь. И когда она только
отдыхает! Эта женщина накрепко связала свою судьбу с
эхолотом, участвовала в нескольких рейсах «Витязя» и,
наверное, лучше всех представляет себе, как выглядит
тихоокеанское дно.
Никогда не слышал об Агаповой до того, как поднялся
на борт «Витязя». Вот об Абалакове, знаменитом альпи­
34

нисте, покорившем пик Коммунизма на Памире, знал, о
Тенсинге и Хиллари, первыми поднявшимися на вершину
Эвереста, тоже знал. А о Гале Агаповой не написано ни
строчки. А она открыла на дне океана несколько гор, кото­
рые размером могут потягаться с самим Эверестом. Среди
них — гора Гагарина, гора Миклухо-Маклая, гора «Витязь».
Правда, для этого ей не пришлось сжимать в руках альпи­
нистскую кирку, карабкаться по крутым скалам,— в руках
у нее был обыкновенный карандаш, и сидела она на стуле
в эхолотной «Витязя». Но ведь это великая удача — оты­
скать в толще воды неизвестную людям высоченную гору!
И Агапова вполне заслуживает известности.
Сейчас она сосредоточенна и молчалива. Придирчиво сле­
дит за тем, как я вписываю цифры в вахтенный журнал.
Цифры должны быть четкими и аккуратными — в морском
деле не терпят небрежности. И я вовсю стараюсь — почерК
мой никогда не мог служить образцом. Да еще Галино вол­
нение передается мне. И все потому, что Марианская впа­
дина. Наверное, сейчас у нас на лицах такое ж е торжественно-почтительное выражение, какое бывает у людей, стоящих
перед древними, пережившими века стенами или великим
произведением искусства.
Удивительно повезло, что моя первая вахта пришлась
именно на этот участок пути. Передо мной на стене висит
большая карта Тихого океана. Окрашен океан в васильково­
голубой цвет. Но в некоторых местах голубизна густе­
ет пятнами или полосками, а иногда совсем становится
чернильно-синей, словно на карту поставили несколько
клякс. Кляксы обозначают глубочайшие океанские впади­
ны. В одной из этих клякс и находится сейчас наш «Ви­
тязь».
Перевожу взгляд на знакомые очертания японских остро­
вов, прихотливо изрезанные берега нашего Дальнего Восто­
ка... Вспоминаю Москву. Сейчас над моим родным городом
уже взошло солнце и загорелись над Кремлем его золотые
купола.
А на стене карта выглядит ярким голубым пятном. Яркоголубым шаром глядится наша Земля и в черноте космоса.
Она похожа на драгоценный камень, положенный на черный
бархат, такая прекрасная, нежная, чистая, как капля род­
никовой воды. Весь мир обошли фотографии нашей планеты,
сделанные с космических ракет, устремленных к Луне. Ко­
гда разглядываешь эти фотографии, с теплотой и нежностью
думаешь о нашей красавице Земле, нашем общем доме,
теплом и добром для всех, кто на ней обитает. И как прекрас­
35

но, что она голубая! Ведь голубой цвет — цвет юности,
счастья, надежд, мира.
Океан на земле занимает 70 процентов ее поверхности.
Выходит, что почти вся земная поверхность жидкая. Миро­
вой океан называют «седьмым» континентом, и он — самый
огромный на земном шаре.
Давно человек изучил, обследовал, освоил все свои «твер­
дые» континенты. Пожалуй, только белая ледяная Антарк­
тида составляет исключение — она еще не освоена, но мно­
гое люди о ней уж е узнали. А вот седьмой континент еще
полон загадок.
Делаю в журнале очередную запись: «Время — 0.35.
Глубина — 8.928». Точность до метра. Вроде бы ясно, какое
оно под нами, это дно,— на ленте эхолота тянется довольно
'спокойной, чуть холмистой равниной. И все же мы еще мало­
вато знаем об океанском дне, о самом океане, о жизни в нем.
Может быть, сейчас под нами в вечном мраке глубин медлен­
но проплывает неизвестное морское существо или гигант­
ский, в несколько десятков метров длиной, кальмар, которо­
го люди очень редко видели, ведет отчаянное единоборство
со спрутом-великаном. Океаны и моря — хранилища неожи­
данностей. В газете, которую я купил в Японии, прочитал
любопытную заметку. В дне Адриатического моря, недалеко
от острова Кафаллиния, обнаружена «дыра». Кажды е сутки
в ней исчезает около тридцати тысяч тонн воды. Словом,
из моря в эту «дыру» утекает целая полноводная река.
Американское географическое общество направило в Адриа­
тику специальную экспедицию. Ученые вылили в воду боль­
шое количество краски. Ж дали ее появления в реках и
озерах острова или в других частях моря. Не нашли. Броса­
ли в воду мелкие кусочки пластика, но они нигде не всплы­
ли. Куда ведет эта «дыра», пока неизвестно. И это в «обжи­
той» с древних времен Адриатике! А сколько может быть
удивительного здесь, в пустынном Тихом океане!
Люди издавна мечтали проникнуть в заповедные океан­
ские глубины. Легенда утверждает, что Александр Маке­
донский провел на дне много часов в стеклянной бочке.
Пытался изобрести дыхательные аппараты для погружения
в море великий ученый и художник Леонардо да Винчи.
Лишь в прошлом веке впервые люди спустились на дно в
водолазных костюмах. Костюмы были неудобны для пребы­
вания под водой и особенно для работы: на голове стальной
шлем, на ногах обувь со свинцовыми подошвами, воздух
водолазу по шлангу подавался с поверхности. Такие водолаз­
ные костюмы сохранились до сих пор. И вот только в послед­
36

ние двадцать пять лет появились более совершенные аппара­
ты для штурма морских глубин — батисферы, батискафы,
акваланги.
В 192G году два американца, Вильям Биб и Отис артон,
спроектировали и построили стальной шар для погр жения
на большие глубины. Назвали его батисферой. Онбыл мень­
ше человеческого роста в высоту, имел три иллюминатора
со стеклами из плавленого кварца — такие стекла особенно
прочны. Опускалась батисфера в море на стальном тросе.
И вот два смельчака решили рискнуть. Риск для них был
делом привычным. Особенно для Биба. Он любил приключе­
ния: бывал в дж унглях Африки и Южной Америки, в
пустынях Азии, ходил на судах, подводных лодках, летал
на самолетах, подымаясь на рекордную по тем временам
высоту. Решился опуститься и на рекордную глубину.
В 1930 году около Бермудских островов состоялось первое в
истории погружение батисферы с Бибом и Бартоном на
борту. После погружения они вышли из шара, «переполнен­
ные впечатлениями о мире, столь необычном для нас, как
планета Марс». Биб писал: «На этой глубине и ниже ее на
протяжении двух миллиардов лет не было ни дня, ни ночи,
ни лета, ни зимы, время здесь остановилось, и мы были пер­
выми, кто засвидетельствовал это». Создание батисферы
стало огромным событием того времени.
Прошли еще недолгие годы, и люди научились уходить в
глубины уж е без тросов и стальных шаров. Первым среди
них был Жак-Ив Кусто, капитан I ранга военно-морского
флота Франции. Он решил широко использовать аппарат
для ныряния, отличный от существовавшего водолазного
костюма. Акваланг — особая маска, которая соединена с
двумя баллонами, наполненными сжатым воздухом и
прикрепленными к спине ныряльщика. Сперва спускались
неглубоко, потом достигли глубины почти ста метров.
С каждым годом увеличивалось число аквалангистов. Кусто
и его товарищи занимались подводными исследованиями,
подводным фотографированием, поисками затонувших ко­
раблей, коварных необезвреженных мин, оставшихся после
второй мировой войны. Особенно успешно отряд Кусто вел
обследования давно погибших кораблей. Самым интересным
среди них было греческое судно, затонувшее около 240 лет
до н. э. Ныряльщики подняли свыше ста амфор — глиняных
сосудов, в которых древние греки держали вино, раститель­
ное масло и воду. Аквалангисты Кусто создали удивитель­
ные фильмы о подводном мире — коралловых джунглях,
борьбе с акулами, поисках затонувших сокровищ.
37

Огюст Пиккар — швейцарский физик. Он изучил косми­
ческие лучи и для этого построил аэростат, на котором
поднялся на высоту в 16 километров. Это было в 1932 году.
Затем вдруг решил заняться изучением глубин. В 1948 году
создал первый в мире батискаф, который, по существу, тот
же воздушный шар, только предназначенный для «полета»
в воде. Стальная сфера пассажирской каюты была подвеше­
на снизу к огромному поплавку. Поплавок был наполнен
бензином, который всегда всплывает на поверхность, ибо он
легче воды, и поэтому уравновешивал тяжесть пассажирской
кабины. К аппарату были прикреплены балластные цистер­
ны. Они заполнялись водой, и батискаф, потяжелев, медлен­
но опускался на дно. Достигнув дна, легко возвращался на
поверхность. Для этого подводники просто отключали элек■тромагниты, которые удерживали главный балласт — не­
сколько тонн железной дроби. Так устроен батискаф. В 1953
году Огюст и его сын Жак совершили первое пробное погру­
жение батискафа «Триест». Он достиг довольно большой
глубины.
23 января 1960 года состоялся день «великого погруже­
ния». Жак Пиккар и американец Дон Уолш спустились на
дно Марианской впадины, добравшись до глубины в 10 919
метров. Так люди покорили не только самую высокую точку
нашей планеты Эверест, но и самую низкую — Марианскую
впадину.
...8.912,8... 8.902... 8,879... Я сижу у эхолота глубокой
ночью. Кроме вахтенных, все на судне давно спят. Спать
мне не хочется. Я испытываю радость и гордость: ведь
сегодня несу вахту по самым великим глубинам Земли.
Слушаю бездну.

У НОГ НЕПТУНА

Мы уже вошли з экваториальную зону. Моряки говорят:
забираемся на вершину горки. По этой придуманной верши­
не и проходит придуманная людьми линия экватора, кото­
рая делит земной шар на два полушария — Северное и
Южное. Поплывешь от этой линии на юг — встретишь айс­
берги, гигантские плавающие горы, отколовшиеся от ледяно­
го панциря белой студеной Антарктиды. А зона экватора
считается одной из самых жарких на Земле. Зимы здесь
никогда не бывает, снега люди не видывали и ничего холод­
нее мороженого не знают.
В экваториальных широтах не только жарко, но и всегда
38

влажно. Кажется, протяни руку, сожми в кулаке — и не­
пременно почувствуешь в пальцах липкий комок воздуха,
потечет из-под пальцев вода. Влажная жара... Пожалуй, нет
ничего изнурительнее. Трудно дышать. Кажется, с каждым
вздохом легкие наполняются не воздухом, а водой. Все, что
может на судне впитывать в себя влагу, мокро. Ложишься
спать, и кажется, что на тебе компресс — простыни словно
только что из стирки, не успели обсохнуть. Одежда в шкафах
покрывается плесенью, и с изумлением обнаруживаешь, что
твой строгий черный костюм вдруг украсился белыми раз­
водами, словно изморозью. Все ходят вялые, сонные. «Ба­
ня! » — говорят про эти экваториальные места.
И как это могут здесь жить люди! А ведь живут и не
жалуются. И наверное, считают, что у них самый благодат­
ный климат на свете. Я однажды провел месяц на экваторе—
в Индонезии. Первое время мучился от жары и влажности.
Места себе не находил, потом привык. Мои знакомые индо­
незийцы никак в толк не могли взять, что существуют на
свете земли, которые зимой покрываются снегом. «Как ж е вы
там можете сущ ествовать?»— удивлялись они и смотрели
на меня с состраданием. То же самое говорили мне индейцы.
Однажды в декабре в столице Индии Дели температура упа­
ла до семи градусов тепла. Я радовался: наконец отдышусь.
А на другой день газеты писали, что пришла настоящая
беда для жителей, что таких «морозов» давно не помнят,
что несколько человек даж е замерзло.
Сейчас в тропиках, на борту «Витязя», мы частенько
вспоминаем о нашем нежарком климате, который кажется
нам самым лучшим на свете.
На небе все чаще клубятся грозовые экваториальные
тучи. Они лежат низко над океаном, почти касаясь волн, у
них темные, словно налитые свинцом основания, их крутые,
как у утесов, склоны забираются в небо на головокружитель­
ную высоту и сходятся в небесной синеве белыми, будто
снежными, вершинами. Снизу эти тучи не производят тако­
го внушительного впечатления, как из иллюминатора само­
лета. Когда летишь меж ду ними на самолете, то кажется,
будто со всех сторон окружают тебя великие Эвересты.
Скоро экватор... Вот наконец я увидел и вестников теплых
широт — летучих рыб. Океан был спокоен, в его пологих
длинных волнах жарко отсвечивало солнце. И вдруг мне
показалось, что прямо из волны выпорхнула небольшая,
чуть подлиннее воробья, птица, пролетела метров тридцать
над волнами и снова ушла в воду. Я не сразу сообразил,
что это была летучая рыба, одно из маленьких чудес приро­
39

ды! С этого дня мы видели этих крылатых рыбешек каждый
день. Они выскакивали из воды целыми стайками, и каза­
лось, что делают это из желания попарить в воздухе, полю­
боваться нашим голубым поднебесным миром. Но биологи
объяснили: летают эти рыбки не по доброй воле, в их крыль­
ях — спасение: крылья помогают удрать от хищников. Куда
деваться маленькой беззащитной рыбке перед пастью акулы
или другого морского разбойника? Нет ни острых зубов,
ни ядовитых шипов, ни окраски под цвет водорослей. Есть
только крылья. И они выручают из беды. Спасаясь от хищ­
ника, летучая рыбка стремительно выбрасывается из волны
в воздух, оставляя преследователя в полном изумлении:
исчезла прямо на глазах, словно растаяла.
Прыгают эти рыбки над волнами иногда довольно дале­
ко — так велик страх перед опасностью. А если еще подхва­
тит рыбу крепкий ветерок, то может она оказаться на
палубе корабля. Так не раз случалось и на «Витязе». Мне
рассказали забавную историю. У боцмана был день рожде­
ния. Он позвал в свою каюту гостей и обрадовал их тем,
что поставил на стол бутылку хорошего и дорогого красного
вина, которое купил в какой-то стране. Распахнул боцман
иллюминатор, чтобы не было жарко в каюте, и пригласил
гостей за стол. Только уселись гости, только приготовился
боцман наполнить бокалы прекрасным вином, как неожи­
данно в иллюминатор в паническом уж асе ворвалась доволь­
но крупная летающая рыба, плюхнулась на стол, сбросив
крылом распечатанную бутылку на пол. Так гости остались
без заморского вина, а летучие рыбы с тех пор стали на всю
жизнь злейшими врагами боцмана. Он был очень рад, когда
в другой раз летающая рыба умудрилась влететь через рас­
крытую дверь прямо на камбуз — кухню на корабле — и
шлепнулась точно на стоящую на раскаленной плите сково­
родку. Корабельному повару осталось только поджарить
рыбу. Съели ее с удовольствием — ведь летучие рыбы очень
вкусные.
Однажды залетела летучая рыба и в нашу каюту. Утром
раскрыл я жалю зи иллюминатора и вдруг увидел на раме
серебристое рыбье тело. Рыба была уж е мертва. Я удивился:
высоко же ее забросил ветер — иллюминатор нашей каюты
на уровне четырехэтажного дома. Впервые я смог рассмот­
реть летучку во всех подробностях. Очень похожа на селед­
ку — продолговатая, остроносая, ярко-серебристая. Только
передние плавники у нее длинные — росли, росли и превра­
тились в хрупкие перепончатые, отсвечивающие слюдой
крылышки.
40

Мы подходили к экватору. И вот настал памятный день
для новичков, совершающих свое первое океанское плавание.
Утром по радио объявили, что на имя капитана пришла
радиограмма от Нептуна. Морской владыка сообщал, что
вместе со своей свитой явится на борт «Витязя» ровно в два
часа дня. Так что будьте готовы! Новички были в повышен­
ном настроении и немного волновались: ведь, по традиции,
всех, кто пересечет экватор впервые, обязательно искупают,
да еще перед этим, говорят, вымажут сажей.
В два часа дня «Витязь» зычным гудком сообщил, что
пересек килем невидимую линию, называемую экватором.
Все направились на корму. Там уж е нас ожидали необыч­
ные морские гости. Мы ахнули от удивления: кого здесь
только не было! На небольшом участке палубы собрались
разом самые живописные герои чудесных сказок и удиви­
тельных приключенческих повестей. На крышке люка в
кресле-троне восседал глава этой пестрой компании — сам
его величество Нептун, повелитель океана. Он был в золотой
короне, с зеленой бородой из водорослей, с трезубцем в руке.
У ног его сидела Наяда, Нептунова дочь, прекрасная и ко­
варная морская царевна. На плечи ее спадали длинные
зеленые волосы. Рядом с этими сиятельными особами стояла
их свита: Звездочет в длинном колпаке и огромных ж елез­
ных очках, два грозного вида Пирата в треуголках, с кин­
жалами, один с завязанным глазом и костылем,— прямотаки герои из романа «Остров сокровищ» английского
писателя Стивенсона. Были еще Брадобрей с огромной брит­
вой, Виночерпий с ковшом и несколько отличных угольно­
черных хвостатых Чертей.
И вот, по давней традиции, наш капитан, одетый в
полную парадную тропическую форму, с самым серьезным
видом четким шагом приблизился к Нептуну, встал во
фрунт и, как высокому начальству, доложил морскому
владыке, что судно наше зовется «Витязем», что занимается
оно исследованием океана, что люди все на борту достойные
и поэтому просьба к Нептуну — пропустить «Витязь» через
экватор. Нептун был явно в благодушном настроении.
«Разрешаю,— сказал он,— только новичков мы сейчас должны «причастить».
Тут-то и началось самое веселое. Подпрыгивающие от
нетерпения Черти безо всяких церемоний хватали встрево­
женных новичков, бросали их к ногам Нептуна, Звездочет
громко читал Нептуну грамоту в стихах, Брадобрей намыли­
вал физиономию новичка большущей, как веник, кисточкой,
проводил по щеке устрашающей деревянной бритвой, а
41

Черти по знаку Нептуна засовывали новичка в длинный,
без дна мешок, вымазанный изнутри сажей. Вытаскивали из
мешка на белый свет и уж потом с размаху швыряли в
«купель» — небольшой брезентовый бассейн, устроенный тут
же, на палубе... Вылезал новичок, обращенный отныне в
подданные Нептуна, совсем неузнаваемым — в мокрой
одежде, с черным от сажи лицом... и счастливым: теперь он
настоящий моряк, сам Нептун благословил! Чтобы оконча­
тельно поднять настроение, Виночерпий протягивал нашему
герою чарку холодного виноградного вина. Ни для кого не
было исключения, всем пришлось испытать власть Непту­
на — и академику, и профессорам, и нашим иностранным
гостям.
Вот так на «Витязе» прошел праздник Нептуна, а в за­
ключение праздника всем нам, выкупанным, выдали от
имени Нептуна грамоты, в которых удостоверялось: данный
мореходец благополучно пересек экватор в восточной долготе
148 градусов, в купели купан и все хитростные обряды,
обычаем положенные, послушно исполнил, а посему все
чудища морские препятствия чинить нам уж е не имеют
права. Так повелел сам Нептун.
Праздником все остались довольны. Ведь в дальнем пла­
вании не так уж много у моряков развлечений. Кино, радио,
даж е телевизоры на некоторых кораблях — это сейчас.
А раньше? Вот моряки и придумали этот веселый шуточ­
ный праздник Нептуна.
В СТРАНЕ ПАП УАСОВ

Два острова проступили впереди по курсу сразу с обоих
бортов. В здешних экваториальных широтах начинался се­
зон дождей, небо было забито драными клочьями облаков —
обрывками недалеких грозных тропических бурь, и я пона­
чалу принял острова за крылья огромной тучи, надвигав­
шейся на нас из-за горизонта. Но прошло немного времени,
и контуры островов четко выписались на фоне неба. Они бы­
ли столь ж е чернильно-синими, как и вечернее море, и каза­
лось, что острова — часть этого моря, огромные его выпук­
лости, две великие волны, зловеще нависшие над нашими
судьбами. Высвеченные косыми, пробившимися сквозь обла­
ка лучами заходящего солнца, голые вершины гор на остро­
вах казались кипением пены на хребтах этих гигантских
волн. Я подумал о цунами. Чего только не пригрезится в
океане! Наверное, ничто так не будит фантазию, как мощ­
42

ные, решительные, неожиданные мазки красок, создающие
всегда неповторимый, всегда торжественно-внушительный
облик океана — с его водным простором, бурями, ветрами,
особым океанским небом, особым солнцем и землями, встаю­
щими из-за горизонта.
Часа через два ближайший остров оказывается по пра­
вому борту и, словно гигантская гусеница, медленно растя­
гивается в длину на мягком и покойном полотне океана.
Остров высокий, скалистый, тяжелый — колоссальная ка­
менная глыба в густой шкуре джунглей.
Мы шарим биноклями по горным склонам, по белой по­
лоске кораллового пляжа, по прибрежным водам ■
— ни хи­
жины, ни дымка костра, ни туземной пироги у берега. Толь­
ко джунгли, проступающие сквозь острые ребра скал, да
подсвеченные вечерним солнцем обрывки туч, прильнувших
к скалам. Первозданный мир! Такой, как тысячу лет назад.
Я представил себе эти тропические горные джунгли: сы­
рой полумрак, пропитанный густым дурманом гниения,
гулкие вскрики странных птиц, серебристая струйка змеино­
го тела, вдруг внезапно пролившаяся тебе под ноги из рас­
щелины камня... В других краях на острове такого размера
обитают тысячи жителей, а на этом есть ли кто? Словно
очутились мы в той доисторической эпохе, когда обезьяна
еще не слезла с дерева, чтобы стать человеком. Царство ди­
кой природы, в котором нет места человеку.
Многие из нас столпились у правого борта и смотрят на
остров. Ни восклицаний радостных, ни оживленных замеча­
ний. Молчат. Он вовсе не похож на таинственный тропиче­
ский остров, созданный светлой мальчишеской мечтой. Этот
пугает. Особенно сейчас, когда наступающая ночь осыпается
в ущелья мягким черным пеплом. И на память приходит
Маклай.
Миклухо-Маклай был одним из любимых героев моего
детства. Помню, отец подарил мне его книгу в день рож де­
ния: мне тогда исполнилось десять лет. На книге написал:
«В мире, который вокруг тебя, еще много есть неоткрытого,
неизвестного, удивительного и не везде еще проложены
тропы поиска. Пусть позовет тебя Маклай в путь». Я знал
книгу почти наизусть, а рисунки в ней помнились так же
хорошо, как картинки в букваре. Маклаевские папуасы ка­
зались давнишними знакомыми, словно жили в соседнем
доме старого московского переулка, где прошло мое детство.
Приплюснутые носы с широкими, словно постоянно при­
нюхивающимися к тревожным запахам джунглей ноздря­
ми, длинная острая костяная игла, проткнувшая носовую
43

перегородку — для красоты, свисающие из грубо продыряв­
ленной ушной мочки тяжелые, как гири, огромные серьги
из раковин. Я читал о приключениях Маклая на Новой Гви­
нее и замирал от ужаса, горячо переживая вместе с отваж­
ным следопытом то критическое мгновение, когда стрела,
посланная для испытания выдержки белокожего чужестран­
ца, оставляет в воздухе у самого его уха тонкий след, будто
птичий посвист, а чужестранец и глазом моргнуть не может,
не имеет права показать, что ему страшно, что он смертен.
И в каждое следующее мгновение неловко или со злой волей
посланная стрела может убедить дикаря, что странный бело­
кожий человек вовсе не бог.
Многие годы прошли, а книга эта помнится. Так ж е по­
мнится, как безудержные детские фантазии, которые рожда­
лись при первом же знакомстве с Робинзоном Крузо, или
отважным Айвенго, или драчуном д’Артаньяном, или юным
искателем приключений Джином Хокинсом из стивенсонов­
ского «Острова сокровищ». И Миклухо-Маклай, и его папуа­
сы казались чем-то нереальным, вроде бы даже придуман­
ным, по крайней мере затуманенным далеким прошлым,
в котором уже трудно отличить выдумку от подлинности.
И был ли вообще Миклухо-Маклай? И была ли или есть ли
на свете таинственная Новая Гвинея, остров, который, гово­
рят, где-то на самом краю земли?
И вот теперь, спустя много лет, я смотрю в бинокль на
берега острова, мне кажется, вглядываюсь в прошлое, и оно
перед моим взором все больше затемняется синими пластами
наступающей ночи, которая, как и все в океане, ложится на
леса и скалы острова широкими, густыми и вольными маз­
ками. Может быть, сейчас там, под сросшимися в крепкую
кровлю кронами прибрежных мангровых зарослей, стоит об­
наженный черный человек, из его курчавых и жестких, как
проволока, волос воинственно торчат перья, и лицо его густо
вымазано охрой — для устрашения врага, и рука, вздутая
мускулами, сжимает лук со стрелами, и на сто — двести мет­
ров полета стрелы недосягаем этот берег для тех, кто взду­
мает заглянуть поглубже во вчерашний день человечества.
Здесь, у экватора, солнце всходит в одно и то же время,
в одно и то ж е время садится — так круглый год. Удобно!
Два раза в сутки почти точно знаешь время.
Небо к закату очистилось, ветер грубо растолкал серые
лохматые облака, как толпу нищих оборванцев, расчищая
дорогу для ухода на покой его сиятельству Солнцу. И сейчас
в закате почти не было оттенков и полутонов, он был фанта­
стически четок, как на другой планете. Люди молчали, при­
44

жавшись к борту, и было что-то языческое в их неподвиж­
ных, словно вырезанных из мрака фигурах.
Ночь наступила сразу, как только скрылось солнце. Тот­
час, будто включенные поворотом рукоятки рубильника, над
нами вспыхнули звезды. Их голубоватый блеск был так
ярок, что на скулы легких волн ложились призрачные зыб­
кие блики, как вечерние отсветы сказочных подводных го­
родов.
После ужина из жаркой утробы корабля снова потяну­
лись люди на палубный ветерок. Справа по борту ушла во
мрак, почти растворившись в нем, каменная глыба острова.
Было тихо, нежарко, хотелось молчать, всматриваться во
мрак, как в самого себя, и думать о чем-то покойном и зна­
чительном. Наш маленький «Витязь» казался ярким пла­
вучим островком, осколком иного большого шумного мира
современности, который занесло прихотью судьбы в звезд­
ный мрак прошлого.
«Внимание! Внимание! Научно-исследовательское судно
«Витязь», следуя в порт Лаэ на Новой Гвинее, вошло в про­
лив, названный именем «Витязя», русского военного корвета,
на котором сто лет назад совершал плавание по Океании
Миклухо-Маклай ».
Мы даж е вздрогнули от этого неожиданно вторгшегося
в ночную тишину бурлящего в торжественных раскатах ка­
питанского голоса. И сразу же рухнул на плечи и словно при­
давил к борту, как порыв ураганного ветра, мощный гудок
корабля. Он сотрясал мрак вокруг нас, будоражил океан за
бортом, он был густым, чуть хрипловатым, мощно басови­
тым — достойным судна куда солиднее, чем наше,— он тя­
нулся долго, долыпе обычного, и было в нем что-то печаль­
ное; когда он на мгновение смолк, чтобы повториться во вто­
рой и третий раз — так требует ритуал,— я услышал, как
берега невидимого во мраке острова ответили слабым, долгим и тоже печальным эхом — будто столетней давности
прошлое откликалось на наш привет.
Пролив «Витязя»... За тысячи миль от берегов Родины,
милое русское название. А для нас, витязян, особенно доро­
гое. Где-то у самой Новой Гвинеи — и вдруг «свой» пролив.
И уже кажутся не столь таинственными и этот дикий чужой
остров, который мы миновали, и еще невидимые в ночи не­
далекие новогвинейские берега.
Утром после восхода я снова вышел на палубу и увидел
Новую Гвинею. Неужели вправду это она? Нежданны при­
хоти судьбы. Мог ли я когда-нибудь предполагать, что уви­
45

ж у землю, которая в детстве мне казалась чуть ли не выду­
манной, настолько она была далекой и недоступной и во
времени и в пространстве.
Новая Гвинея... Это ж е прекрасно — приближаться к од­
ному из самых неисследованных в мире островов... «...И не
везде еще проложены тропы поиска». Эти слова моего отца,
написанные когда-то на титульном листе подаренной мне
книги о путешествиях Миклухо-Маклая, оказывается, могут
относиться и к нашему времени.
Солнце еще раннее, но лучи его жгучи, остры и, кажется,
насквозь прокалывают кожу на лице. Из раскрытого иллю­
минатора радио доносит песню: «Над Россиею небо синее,
небо синее над Невой...» Вряд ли оно сейчас над Невой синее.
Декабрь. Оно низкое, хмурое, насыщенное тяжелым, влаж­
ным снегом, ледяными балтийскими ветрами. Вспомнился
старый дом на берегу Невы, недалеко от знаменитой бывшей
кунсткамеры, на которой сейчас висит стеклянная доска:
«Институт этнографии Академии наук СССР имени
Н. Н. Миклухо-Маклая». В этом доме, в котором располоялен
Государственный научный архив, в маленьком и тесном чи­
тальном зале положили передо мной на стол несколько се­
рых картонных папок. Я раскрыл первую и увидел тетрадь
с желтоватыми и хрупкими страничками. На обложке тет­
ради наискось снизу вверх стояла тщательно вырисованная
цветной тушью надпись: «Берег Маклая. 1871». Это был под­
линник первого маклаевского дневника по Новой Гвинее.
Я бережно листал страницы, вчитывался во фразы, выведен­
ные твердым, энергичным и четким почерком, и представлял
себе далекий и жаркий берег тропического острова.
«Около 10 часов утра,— писал Маклай,— показался, на­
конец, покрытый отчасти облаками высокий берег Новой
Гвинеи. На вершинах гор лежали густые массы облаков, не
позволявшие различать верхние их очертания; под белым
слоем облаков, по крутым скатам гор чернел густой лес, ко­
торый своим темным цветом очень разнился от береговой
полосы светло-зеленого цвета».
Я взглянул на часы: четверть десятого. Даже по времени
совпадение! И у Новой Гвинеи облик как сто лет назад:
террасами горные хребты, ближе к берегу — невысокие,
сине-зеленые, дальше в глубь острова — все выше, темнее,
до густой зловещей Синевы грозовой тучи. Белые длинные
мазки облаков, густо прочертившие синеву хребтов, на скло­
нах темно-зеленый, во впадинах почти черный — точное сло­
во, найденное Маклаем,— лес, знаменитые непроходимые
новогвинейские джунгли. В бинокль я даж е дымка костра
46

на берегу не обнаружил. Ни одного встречного корабля в
проливе, ни одной лодки. Казалось, не сто лет спустя, а вслед
за корветом «Витязь» идем мы по этим пустынным водам
вдоль берегов все еще таинственной, странной и враждебной
земли.
Новая Гвинея была открыта почти на сто лет раньше
Австралии, но только в начале нынешнего столетия завер­
шили составление достоверной карты Новой Гвинеи. И до
сегодняшних дней об этом гигантском острове пишут «ис­
следован не полностью» или «встречаются малоизученные
районы». Странно! Ведь Новая 1Ъинея находится вблизи
густонаселенной Азии, совсем рядом с Австралией, "которая
давным-давно исхожена вдоль и поперек..
О
Новой Гвинее говорят, что это «полюс недоступности
тропической зоны». Слишком много на острове всяческих
препятствий для его детального изучения: опасные рифы у
берегов, непроходимые джунгли, коварные болота, высочен­
ные горы, глубокие ущелья, пропасти, горные ледники. А ко
всему этому невероятное обилие опасных насекомых, ядови­
тых змей, иссушающий зной, тропические ливни, напоми­
нающие потоп, враждебность аборигенов к белым пришель­
цам, которые несли папуасам только беду и истребление. Вот
почему Новая Гвинея до сих пор еще «недостаточно исследо­
вана», а некоторые по-старому ее называют «дьявольской
землей» — такое имя дали острову первые европейцы, кото­
рые пытались обосноваться на негостеприимных берегах.
Я представил себе молодого Маклая, в этот же час позд­
него утра, только столетие назад, стоявшего на палубе судна,
носящего то ж е название, что и наше. В подзорную трубу он
вглядывался в прибрежные джунгли и думал о своем завт­
рашнем дне: ему предстояло здесь жить в одиночестве меся­
цы, а может быть, и годы, а может быть, и остаться навсегда.
Передо мной том из собрания сочинений Миклухо-Мак­
лая. В этом томе множество маклаевских рисунков. На
одном из них изображен мыс Уединения, названный так
Маклаем, и на мысу хижина, над которой развевается рус­
ский флаг. В этой хижине и жил путешественник. Я смотрю
на рисунок, потом на медленно приближающийся берег.
Все удивительно совпадает: и ярко-зеленая бахрома рощ у
моря, и безлесные прибрежные холмы, и густо-синие силуэ­
ты могучих гор в глубине острова. В бинокль замечаю про­
ступающие за частоколом пальм контуры крыш деревушки.
Наверное, это и есть Вонгу, в которой Маклай был своим
человеком. Так много деталей совпадает с рисунком! Нет
только хижины с флагом.
47

— Вроде бы никаких ста лет и не было,— улыбается ка­
питан.— Все как на этой картинке в книге. По крайней мере
снаружи. А внутри посмотрим.
Шарю биноклем по берегу, с трудом в густой тени при­
брежных мангровых зарослей различаю темные, почти сли­
вающиеся с зарослями фигурки людей. Нас заметили!
Над палубами «Витязя» проплывают старинные русские
вальсы. Наши радисты создают подходящий для случая
«звуковой фон». Палубные динамики работают на полную
мощность, и, может быть, вальсы слышат на берегу.
Вдруг музыка обрывается, и вахтенный помощник полевитановски торжественно объявляет по радио о том, что
сейчас на корме у второго трюма состоится митинг и всей
экспедиции и свободному от вахты экипажу предлагается
собраться. И после паузы — уже с юмором: «Просьба при­
быть в рубашках. Кинооператор будет снимать всех для
истории ».
Митинговать — дело не новое, но сейчас испытываем не­
обычное волнение. В эти минуты все кажется значительным
и символичным. И каждую деталь хочется накрепко задер­
жать в памяти...
Два матроса, два самых статных и молодых парня на
нашем борту, в парадной форме, в белых перчатках, ловко
перебирая шнур, стремительно бросают в небо, к вершине
мачты, алое полотнище Государственного флага нашей
Родины и вымпел Академии наук СССР.
Капитан в белой тропической униформе, поднявшись на
крышку трюма, привычно покашляв,— так делает всегда,
когда волнуется, ибо речи держать не мастак,— вдруг не­
ожиданно просто, без всякой торжественности и поэтому-то
так значительно для каждого из нас говорит:
— Ну вот, товарищи, и прибыл снова «Витязь» к Берегу
Маклая спустя сто лет. Поздравляю вас!
Потом выступают и другие, и пока они говорят, от неда­
лекого берега отделяется сперва одна, затем вторая, третья
пироги, и этот маленький туземный флот устремляется к
«Витязю». Мы спускаем нашу дорку. Как же печальны лица
тех, кому не хватило места в первом рейсе шлюпки на берег!
В первый рейс к берегу могут отправиться десятка два, не
более. Это прежде всего геологи. Они считают главной своей
задачей во время этой высадки совершить геологическую
экскурсию и поискать «какие-нибудь обнажения». У них
воинственно-походный вид — рюкзаки за плечами, геологи­
ческие молотки в руках. Спрыгивают с трапа в шлюпку на­
чальник экспедиции, капитан, его помощники, матросы, ко­
48

торые делали памятный обелиск,— его нам предстоит уста­
новить на берегу.
Прибыли мы снова за несколько дней до наступления
юбилейного «маклаевского» года. В 1971 году исполнилось
125 лет со дня рождения ученого и сто лет со дня высадки
его на этом берегу. К тому же наше судно тоже «Витязь»,
прямой наследник русского корвета, «внук» его. Значит, за­
ход «Витязя» в залив Астролябия будет иметь особое, симво­
лическое значение: спустя сто лет — снова «Внтязь».
Обелиск взялись изготовить на борту наши моряки. Взя­
лись охотно — всех их волновала предстоящая высадка.
Подходящих материалов на судне не было, пришлось поло­
мать голову. А срок — два дня. И матросы совершили, ка­
залось бы, невозможное: сделали обелиск. Понятно, весьма
скромный — судно не завод,— но на лучший мы не могли
и рассчитывать: бетонная плита со вставленной в нее пла­
стиной из нержавеющей стали, на пластине текст по-русски
и по-английски. Долго мы бились над текстом: ведь каждую
букву надо выбивать на металле,— покороче, поскромнее,
без претензий.
К бортам нашей шлюпки-дорки подходят туземные
пироги. Папуасы — натуральные, из «глубинки», незнако­
мые с асфальтом и холодильниками. Обнажены, только
кусок тряпки на бедрах — вся одежда. Кожа на плечах от­
ливает бронзой. Широкие толстые губы чуть растягиваются
в улыбке приветствия, обнажая неприятно красные от бетеля
зубы. Только один из них в рубашке и шортах. Он меньше
скован, чем другие, жесты его уверенны, первым пересажи­
вается в нашу шлюпку и по-английски сообщает, что он
местный учитель.
—
Дед этого человека знал мистера Маклая и был его
другом,— говорит учитель, показывая на сидящего в пироге
пожилого папуаса.
Что он пожилой, свидетельствует только рассеченная
глубокими трещинами морщин сухая, без блеска кожа лица.
В густой шевелюре — ни одного седого волоска. Я где-то
читал, что папуасы редко седеют. Облысевших встретить
можно, а седых — исключение, У старика мощная, мускули­
стая шея, на которую красиво посажена крепкая, гордо от­
кинутая назад голова. Взор мой с удивлением приковывается
к его левому уху. Как давнишняя страшная рана, зияет ды­
ра в ушной мочке, мочка превращена в петлю из живой пло­
ти, на которую нанизано множество блестящих медных ко­
лечек. Еще Маклай писал об этом странном папуасском
обычае — до неузнаваемости калечить ухо, вдевая в распоро3

Н а к р а й св ета — за тайной

49

in ...... л i ;i.i.r ii.ii- vкрушения
ракушки, огромные дере...... ... I rpi.i и, пуски кораллов. Я оглядываю молодых па.и ! , I идшцих н пирогах,— уши у них в целости. Значит,
[р. мини ж 'i.nni'i отмирает. Прикидываю в уме, сколько же
. I мп к« бып. старику, если его дед был другом Маклая.
Много, даже с учетом того, что дед и отец старика жили
долго н дети у них были поздние. Наверное, лет под восемь­
десят этому внуку друга Маклая, который сидит сейчас
перед нами в пироге важный, величественно-невозмутимый,
будто хочет показать нам, что он — историческая фигура.
Остальные сидящие в пирогах тоже довольно невозмутимы:
кроме короткой улыбки при встрече, никаких эмоций. Это
отмечал Маклай: папуасы народ сдержанный; если их не
знать, то даже можно подумать, что они суровы, замкнуты
"и необщительны.
Наша дорка, тарахтя, медленно идет к берегу. Моторист
осторожничает; свесившись над бортом, внимательно вгля­
дывается в близкое дно, на котором, как сказочные пышные
дворцы, поднимаются к поверхности воды коралловые рифы.
На белизне коралловой полосы пляжа обнаженные фигу­
ры людей, ожидаю щ их нас, кажутся еще чернее. Издали
поблескивают белки их глаз. Фигуры застыли, не шелохнут­
ся. Лица спокойные и суровые. Вспоминаются строки из мак­
лаевского дневника. Может быть, именно в этом месте и вы­
саживался ученый? Он впервые подходил к берегу на лодке,
спущенной с корвета. «...Между тем из-за кустов показался
вооруженный копьем туземец и, подняв копье над головой,
пантомимой хотел мне дать понять, чтобы я удалился. Но
когда я, поднялся в шлюпке и показал несколько красных
тряпок, тогда из леса выскочило около дюжины вооружен­
ных разным дрекольем дикарей. Видя, что туземцы не осме­
ливаются подойти к шлюпке, и не желая сам прыгать в воду,
чтобы добраться до берега, я приказал моим людям грести,
и едва только мы отошли от берега, как туземцы наперегон­
ки бросились в воду, и красные платки были моментально
вытащены. Несмотря на то, что красные тряпки, казалось,
очень понравились дикарям, которые с большим любопыт­
ством их рассматривали и много толковали меж ду собой,
никто из них не отваживался подойти к моей шлюпке».
Вот какая сцена разыгралась сто лет назад на том самом
месте, где мы должны причалить. Конечно, сейчас никто от
нас в страхе не убегает, никто не ждет красных тряпиц. Но
заход в залив Астролябия нашего судна, конечно, событие
здесь необычное. Вряд ли часто посещали этот залив боль­
шие суда. Что им делать в таком захолустье?
111

1

1

50

Дорка наша до берега не дотягивает — мешают торчащие
со дна острые пики коралловых рифов. Первым прыгает в
воду боцман, чтобы закрепить на берегу причальный канат.
Я — за ним. Может быть, это мальчишество, может, это на­
ивно, но я ждал момента высадки с трепетом и волнением.
Хотелось быть в числе самых первых, кто ступит на берег.
Не для того, чтобы потом хвастать: «Вот, мол, спустя сто
лет после Маклая я первый...» Не велика заслуга прибыть
сюда на современном судне и без всякого риска и приключе­
ний со шлюпки перебраться на берег. Просто стремился по­
скорее очутиться на заветной земле, войти в нее с широко
открытыми глазами: а какова она?
Я прыгаю вторым и сразу же по горло ухож у в теплую
зеленую воду. Вместе со мной «ванну принимают» два моих
фотоаппарата и любительская кинокамера. Барахтаясь в во­
де, содрогаюсь от мысли, что на Берегу Маклая теперь не
сделаю ни одного снимка! Давя кедами хрупкие кораллы на
дне, торопливо выбираюсь на берег. Трудно в море на глазок
определить глубину: мне показалось, что будет по колено.
Все-таки на Берег Маклая я умудрился высадиться с при­
ключением! Оно и смешно, и обидно — жаль испорченной
съемочной аппаратуры. Но все тут ж е забывается. Я на мысе
Уединения! И у меня есть глаза! Разве этого мало?
Вслед за нами в воду прыгают остальные. Оглядываемся.
Мы — под густым, тенистым шатром прибрежных мангровых
зарослей. Под ним стоят почти голые — только тряпица на
бедрах — черные люди, и в руках у них длинные, устрашаю­
ще поблескивающие остро отточенными лезвиями ножи.
Вспоминаю запись Маклая о первой встрече с папуасами, ко­
торая не сулила ему ничего хорошего.
Ножи длинные, как мечи. Ими папуасы пробивают нам
дорогу в заросли, в глубь мыска. Д аже здесь, на обжитом
берегу, без топора или большого ножа и шагу не сделаешь.
На Новой Гвинее, как и на других меланезийских островах,
чуть ли не главный враг человека — растительность. С ней
нужно постоянно вести борьбу, иначе выкинет людей с ост­
рова.
Когда мы подходили к этому берегу и я вглядывался в
зеленый массив острова, он вдруг представился мне гигант­
ской, до облаков, бурлящей, всепоглощающей сине-зеленой
волной, катастрофическим зеленым потопом, грозно надви­
гающимся на нежную и яркую голубизну такого тихого и
мирного залива. Редкие кокосовые пальмы на берегу в от­
чаянии тянулись к морю, словно искали спасения в морском
просторе, и перед колючей хищной стеной джунглей выгля51

i• I......
i' m. и мм, in i, и mi i, как полонянки в
iHntl I.. I..... . I> к k.i i. tun дгрпшл
iiccro лишь клочок
ш. .hi.. . i.и......
i.i|кч i.■it Глаишх1 з а н я т и е новогвиней­
ских ЖвКЩИЯ — п о с т о я н н а я прополка. На ноздсланном
участке сорняки вырастают чуть ли не за день. Сорная тра­
ва, кустарник, дикие деревья — это поэтапные волны насту­
пающей армии джунглей. Вот почему папуасы не любят и
боятся леса, населяют заросли злыми духами, лешими, ви­
дят в джунглях постоянно грозящее стихийное бедствие.
Взмах вправо, взмах влево... Они напоминают рыцарей,
сражающихся с неведомыми лесными чудовищами; мокрая
от пота кожа на плечах отсвечивает бронзовым блеском лат,
из черных, крепких и мощных, как шлемы, шевелюр воин­
ственно торчат яркие перья.
Наконец мы пробиваемся на небольшую полянку. Она
огорожена бамбуковыми жердями. «Здесь была первая хи ­
жина мистера Маклая!» Чувствуем некоторое разочарова­
ние. Наверное, интереснее самим бы провести поиск, самим
по старым маклаевским картам и дневникам отыскать это
место. За нас это сделали местные жители. Папуасы знают,
где стояла хижина. Значит, память о Маклае здесь жива.
Матросы по пробитой в зарослях тропе на носилках пере­
носят на площадку плиты для обелиска, цемент в бумажных
мешках, в ведрах — пресную воду для цементного раствора.
Лопатами быстро вскрывают дерн, обнажая близкое корал­
ловое лож е,— крепко будет стоять на нем обелиск. Для фун­
дамента нужен камень, и мы идем в глубь леса, находим
небольшой ручеек — наверное, тот самый, о котором упомя­
нул в своем дневнике Маклай,— и из желоба ручья выковы­
риваем тяжелые камни.
Все работают споро, с азартом: кажется нам — в том, что
мы делаем, особый символический смысл, и поэтому каждо­
му хочется положить в фундамент обелиска «свой» камень.
Наконец фундамент готов.
Почему у кинооператора странный, растерянный вид, по­
чему он не снимает момент сооружения обелиска, такой важ­
ный для его будущего фильма?
Кинооператор мечется по площадке с экспонометром в
руках, и в его остекленевшем взгляде отчаяние.
— Что случилось?
— Темно. Для цветной пленки света нет!
Темно? Четыре часа пополудни. Вокруг площадки не
джунгли, кустарник — все запросто щелкают фотоаппарата­
ми, света вполне достаточно. Но оказывается, для цветной
кинопленки света не хватает.
1, 1

11

52

И вдруг кинооператора озаряет:
— Срубите это дерево! И это тоже! — жест у него власт­
ный, генеральский, не терпящий возражения.
Мне не раз доводилось видеть работу кинооператоров.
Люди они решительные, убеждены, что во имя «удачного»,
«гвоздевого» кадра можно потребовать самого невероятно­
го: дом передвинуть в сторону, если он загораживает вид,
второй раз залезть на Эверест, если в первый снять не уда­
лось, потому что заело в камере. И в эти моменты у каждого
из них вот такой же лихорадочный блеск в глазах, какой
у кинооператора сейчас.
— Рубите!
Боцман послушно направляется к дереву.
— Где топор? — кричит он.
— Топор! Ребята, поскорее топор!
— Топор! —• вдруг громко и внятно повторяет молодой
папуас, стоящий недалеко от меня, и показывает под куст.
Там действительно лежит то, что мы ищем.
Мы изумлены. Изумлен и папуас нашему изумлению.
— Это же папуасское слово — то-пор! — утверждает
переводчик, местный учитель.
— Папуасское?!
С помощью учителя наконец выясняем: на этом берегу
топор папуасы действительно именуют русским словом.
Ясно: пришло слово сюда вместе с Маклаем. Ведь он первым
вручил здешним папуасам железный топор. До того у них
были только каменные, и назывались они иначе. Всего сто
лет назад на этой земле был еще каменный век. «Металлов
они не знали, даже не умели добывать огонь»,— писал Мак­
лай. Уже потом нам рассказали, что в папуасском языке
сохранились и другие слова, которые местные жители пере­
няли от русского путешественника вместе с понятиями, что
были для них открыты впервые: «арбуз, кукуруза, тыква,
гвоздь...» Все эти слова сохранились до сих пор в местном
диалекте.
Дерево срубили быстро — оно было невысоким, но с гу­
стой кроной,— и на площадку хлынул с моря поток голубого
света.
Стрелка экспонометра радостно дрогнула.
— Внимание! Начинаю съемки! Не разбредайтесь! Бли­
же, ближе к обелиску! Еще ближе!..
А обелиск уже готов. И часа не прошло, как мы высади­
лись. Вот что значит вдохновение!
На пластине из нержавеющей стали слова по-русски и поанглийски :
53

В память высадки на этом берегу в 1871 году
с корвета «Витязь» русского ученого
Н. Н. М И К Л У Х О -М А К Л А Я
от моряков и у ч ены х «В И Т Я ЗЯ ».
Декабрь. 1970 год.

Минуту молча стоим у обелиска, склонив головы. Вспо­
минаю могилу Миклухо-Маклая на старинном кладбище в
Ленинграде. Когда увидел ее впервые, была зима и на моги­
лу падали тяжелые и влажные хлопья снега. И там, на зим­
нем ленинградском кладбище, я пытался представить дале­
кий и жаркий берег, вот этот берег, которому Маклай отдал
столько сил, столько энергии, здоровья, а значит, и саму
жизнь. Он умер молодым — сорока двух лет. Удивительным
человеком был Миклухо-Маклай. Есть прекрасное слово
«подвижник», оно в некоторой степени потускнело в наше
время частым и неоправданным употреблением, но в перво­
родном своем значении очень точно выражает определенный
тип людей. Это прежде всего человек, отдавший себя цели­
ком, до конца, высокой идее, и нет ничего важнее для него
в жизни этой идеи. И не волнуют его ни слава, ни почет, ни
богатство, готов на страдания, лишения, забвение, даж е на
смерть — лишь бы добиться той цели, куда зовет мечта.
Такие люди рождаются не часто, они избранники в роде
человеческом и чаще всего не столько удачники, сколько
страдальцы.
Мы знаем немаловеликих имен, которые стали известны,
потому что в основе их поступков было честолюбие, стрем­
ление к славе, к утверждению своей личности. Поступками
Маклая руководил прежде всего интерес ученого: он задался
целью узнать нечто новое, важное для науки, сделал все, что
было в его силах, для этого, не рассчитывая на славу. Боль­
ше того, он навлек на себя критику кабинетных ученых в
Петербурге — его обвиняли в поверхностности исследований,
в научном верхоглядстве.
В Ленинградском отделении института этнографии мне
показали стеклянный ящик, в котором хранился человече­
ский череп. «Это череп Маклая,— сказали мне.— Он заве­
щал его Академии наук». Не очень-то приятно было рассмат­
ривать желтые, нелепые, поруганные смертью останки чело­
века, который был воплощением жизненной стойкости, силы
и красоты. Д аже перед смертью думал человек о самом
главном в своей минувшей жизни — о науке. Много лет, как
54

антрополог, собирал черепа туземцев островов, на которых
бывал. Может быть, и его череп пригодится для исследова­
теля?
Я глядел на маклаевский череп в стеклянном ящике и
вспоминал одну из его самых последних фотографий, сде­
ланных незадолго до смерти. В густой шевелюре и в густой
бороде — седина; не просто рано поседевшие пряди волос,
а седина страданий и невзгод, тяжкие морщины на лице.
И на этом уходящ ем в небытие лице, обрамленном не по воз­
расту старческим окладом выцветших неухоженных волос,
еще совсем молодые, прекрасные страдающие глаза челове­
ка, которому так хочется жить.
Он не узнал признания при жизни. Когда умер, в одной
из петербургских газет появилось короткое сообщение:
«Вчера в клинике Виллие, в Санкт-Петербурге, в 8 часов
30 минут вечера скончался на 42-м году жизни после про­
должительной и тяжелой болезни Николай Николаевич
Миклухо-Маклай. Смерть застала Николая Николаевича
тогда, когда он обрабатывал второй том записок о своих пу­
тешествиях». Это сообщение было опубликовано 15 апреля
1888 года. Великолепные дневники Миклухо-Маклая, кото­
рые читаются как приключенческие повествования, которые
признаются учеными как подлинно научные труды, были
изданы только спустя много лет, уж е при Советской власти.
И признание к ученому пришло через годы после его смерти.
...Мы идем вслед за папуасами по узенькой тропинке,
которая тянется по пальмовой роще. Из маклаевского днев­
ника помнится, что на этом мысу пальмы первым посадил
он. Посадил не так уж много деревьев, а сейчас шелестит
над нами жесткими, будто жестяными листьями, бросает
нам под ноги влажные мохнатые тени старый пальмовый
лес. Неужели так разрослись маклаевские посадки? Где-то
здесь, на этой земле, впервые саж ал Маклай тыкву, арбуз,
кукурузу, отсюда и пошли в путешествие по деревням заве­
зенные на далекий остров русские слова.
Пальмовый лес прекрасен. В отличие от джунглей он
сух, чист, светел, по нему идешь, как по огромному храму,
где много воздуха, простора, света,— толстые голые стволы
пальм будто колонны, которые где-то высоко над головой
поддерживают легкую, ажурную, ярко-зеленую кровлю,
«...Лучи заходящего солнца освещали теплым светом
красивую листву пальм; в лесу раздавались незнакомые
крики каких-то птиц. Было так хорошо, мирно и вместе ч уж ­
до и незнакомо, что казалось скорее сном, чем действитель­
ностью». Эти слова записал Маклай в дневник 20 сентября
55

1871 года, в первый день своей первой высадки на Новой
Гвинее. Ему здесь сразу же понравилось. Край действитель­
но благодатен на первый взгляд. Справа, за темными ство­
лами пальм, за причудливо изогнутыми ветвями прибреж­
ного кустарника, стелются розовые шелковистые пески пля­
жа, блещет жаркое золото водной глади залива. Наступаю­
щий тропический вечер исполнен сладкой истомы, зовет к
покою, к тихому созерцанию мира.
Тропинка узкая, и наш отряд вытянулся длинной цепоч­
кой по всему лесу. Мы идем вслед за проводниками-папуасами к ближайшим деревням. Под пальмами в разных ме­
стах навалены большущие кучи расколотых кокосовых оре­
хов, от них тянет сладковатым гнилостным запахом.
Во время Маклая туземцы копру не заготавливали в
больших количествах. Копра им была нужна только для
личных потребностей. А сейчас уж е трудятся на вывоз —
новые времена подключили захолустный Берег Маклая к
системе мировой экономики; может быть, эта роскошная
пальмовая роща принадлежит давным-давно какому-нибудь
плантатору-чужеземцу, и папуасы, вольные и независимые
при Маклае, теперь уж е обязаны работать на кого-то?
Тропинка приводит нас к небольшой, состоящей из пяти
хижин, деревушке.
«Я с нетерпением выскочил из шлюпки и направился по
тропинке в лес. Пройдя шагов тридцать, я заметил между
деревьями несколько крыш, а далее тропинка привела меня
к площадке, вокруг которой стояли хижины с крышами,
спускавшимися почти до земли. Деревня имела очень опрят­
ный и очень приветливый вид. Середина площадки была
хорошо утоптана, а кругом росли пестролиственные кустар­
ники и возвышались пальмы, дававшие тень и прохладу.
Поблекшие от времени крыши из пальмовой листвы красиво
выделялись на темно-зеленом фоне окружающей зелени...»
Если бы не шагающий рядом со мной местный учитель
в малиновой тенниске, с поблескивающими никелем часами
на смуглой руке, если бы не идущий вслед наш капитан в
белой тропической форме и с портативным радиопередатчи­
ком в р ук е— для экстренной связи с «Витязем»,— можно
было бы представить себе, Что сейчас конец девятнадцатого
века, что шагаю я по неведомой земле по свежим следам
Маклая. Деревушка в точности соответствует его описанию.
И так же пусто в ней — ни одного человека, будто деревня
брошена, будто, как сто лет назад, жители ее в страхе убеж а­
ли в лес, увидев в заливе устрашающее неведомое чудище —
пароход.

Не задерживаясь, наша группа идет дальше по тропке
из леса. Тропка заворачивает, теряется на мгновение в сту­
деной струе быстрого и широкого горного ручья, мы перехо­
дим его вброд, и ноги наши словно ошпарены ледяным холо­
дом воды; уходит тропка к коралловому пляжу, забирается
на невысокий берег и вдруг открывает перед нашими глаза­
ми довольно большую деревню. Это Бонгу. Сколько страниц
в своем дневнике посвятил ей Маклай! Именно здесь вошел
впервые Маклай в мир людей каменного века.
Это было 1 октября. Проснувшись до рассвета, Маклай
решил идти в одну из деревень для знакомства с туземцами.
Брать или не брать ему с собой револьвер? Он не знал, как
его встретят туземцы. Но тут ж е пришел к выводу, что, в
сущности, револьвер в его положении — вещь бесполезная.
Он может в случае опасности нагнать страху на короткое
время, но потом не оградит от мести многочисленных тузем­
цев. «Чем больше я обдумывал свое положение, тем яснее
становилось мне, что моя сила должна заключаться в спо­
койствии и терпении. Я оставил револьвер дома, но не забыл
записную книжку и карандаш».
И вот, может быть, по этой самой тропинке Маклай не­
ожиданно вошел в деревню Бонгу. Конечно, за сто минувших
лет в деревне что-то изменилось. Может, расположение хи­
жин теперь иное, может быть, хижин стало больше или
меньше, но облик деревни, в сущности, все тот же: те же
крытые пальмовыми листьями хижины, те же костры на вы­
топтанных пыльных площадках.
«Я вышел на площадку. Группа вооруженных копьями
людей стояла посредине... Увидев меня, несколько копий
были подняты, и некоторые туземцы приняли очень воин­
ственную позу, как бы готовясь пустить копье... Усталый,
отчасти неприятно удивленный встречей, я продолжал мед­
ленно продвигаться... Вдруг пролетели, не знаю, нарочно ли
или без умысла, пущенные одна за другой две стрелы, очень
близко от меня... Я мог заметить, как только пролетела пер­
вая стрела, много глаз обратились в мою сторону, как бы
изучая мою физиономию, но, кроме выражения усталости
и, может быть, некоторого любопытства, вероятно, ничего
не открыли в ней... Один из них был даж е так нахален, что
копьем при какой-то фразе, которую я, разумеется, не понял,
вдруг размахнулся и еле-еле не попал мне в глаз или нос...
В эту минуту я был доволен, что оставил револьвер дома,
не будучи уверен, так ж е ли хладнокровно отнесся бы я ко
второму опыту, если бы мой противник вздумал его повто­
рить».
57

И тут произошло чудо для папуасов: странный белоко­
жий человек не бросился в испуге бежать, а высмотрел ме­
сто в тени и преспокойно улегся спать на циновке. Так был
разрушен первый барьер отчужденности, так был сделан
первый шаг к доверию туземцев, шаг к тому времени, когда
Каарам Тамо, «Человек с Луны», стал для папуасов полу­
богом, добрым покровителем, защитником, учителем и дру­
гом. Как легко зрительно представить эту сцену сейчас, на­
ходясь в самой деревне Бонгу, среди его обитателей! Может
быть, именно на этой площадке, где я сейчас стою, и проис­
ходили те драматические события первой встречи Маклая
с папуасами?
Приглядываюсь к сидящим под пальмами жителям де­
ревни, и мне кажется, что в их облике нахож у что-то знако­
мое, словно я их где-то уж е встречал раньше. Ну конечно
же, встречал... в Ленинграде, в архиве, когда рассматривал
подлинники многочисленных рисунков, сделанных рукою
Миклухо-Маклая. Люди сидят возле своих хижин у костров
в неподвижных, застывших позах, на нашу цепочку, кото­
рая медленно шествует мимо них, глядят равнодушно и без
особого интереса: улыбнешься им первым — улыбнутся в
ответ, поднимешь руку в приветствии — ответят тем же. Но,
в общем-то, никакого волнения по поводу нашего прибытия.
Не те времена! За копья не хватаются, в лес в страхе не
убегают. Белокожих уже видали, знают им цену. Конечно,
большинство и не ведают, что мы земляки человека, имя
которого до сих пор живет в здешних легендах о могущест­
венном сыне Луны,— он был их добрым покровителем, он
должен к ним вернуться снова, чтобы сделать их счастли­
выми... Наверное, среди голых и чумазых мальчишек, сную­
щих возле костров, есть и Маклай — этим именем здесь до
сих пор называют детей.
Но мы, идущие мимо, обвешанные фотоаппаратами и
магнитофонами, вовсе не похожи на тех, кто приходит из
легенды. А вот для нас папуасы почти что из прошлого.
Правда, на кострах с каким-то нехитрым варевом алюми­
ниевые кастрюльки, возле охапки хвороста лежит вполне
современный стальной топор, мальчонка с рахитичным
вздувшимся животом играет пустой консервной банкой изпод мясной тушенки... На мужчинах вместо набедренной
повязки — кусок материи, а на некоторых даж е выцветшие,
неопределенного цвета шорты. Вот, пожалуй, и все нагляд­
ные признаки второй половины двадцатого века в деревне
Бонгу. А все остальное — прямо-таки из маклаевских днев­
ников. И зверски пргдырявленные уши с серьгами, и выма­
58

занные охрой волосы у молодых местных франтов: папуасы
с большим вниманием относятся к прическе — гордости и до­
стоинству мужчин, волосы тщательно укладывают, прида­
вая прическе разную форму, пудрят, украшают перьями.
Встретился нам на тропинке старик, худой, костлявый,
с густо-черной кожей, с застывшим сморщенным лицом —
прямо-таки ходячая мумия. За ним плелась собака, зыбкая,
как тень, в чем только держится бедная собачья душа, одни
кости да торчащие из них пучки шерсти. В руке у старика
лук и стрелы. На охоту отправился: то ли на птицу, то ли
на рыбу.
Меж стволов пальм прошли гуськом несколько женщин,
согнулись под тяжестью корзин с плодами за спиной, пле­
теные ручки корзин туго перехватывают лбы — так здесь
женщины носят тяжести. Головану женщин тоже в густой
копне курчавых волос, прическа вроде бы ничем не отли­
чается от мужской, да и вообще папуасскую женщину с пер­
вого взгляда можно принять за подростка. У женщин, как
и у мужчин, крупные черты лица, узкие бедра, узловатые
колени, жилистые руки. Женщины привыкли к тяжелой ра­
боте с детства, основной их труд — на огородах, с утра до
вечера борьба с сорной травой, с кустарником. Кроме того,
нужно наполнять водой сосуды, собирать все съедобное, что
остается на берегу во время отлива, нарезать банановые ли­
стья, в которые заворачивается пища, когда ее пекут или
прячут на сохранение, поддерживать огонь в кострах, пле­
сти из банановых листьев корзины, заботиться о детях. Да
мало ли у папуасской женщины забот! Поэтому она рано
стареет и уже в тридцать лет выглядит глубокой старухой.
В папуасской деревне каждый взрослый обязан участво­
вать в общественном труде. Все основные физические работы
выполняются мужчинами — они заготавливают дрова, стро­
ят хижины, расчищают заросли, охотятся и ловят рыбу. Так
было во времена Маклая, так осталось и сейчас.
На окраине деревни наш проводник, учитель, показывает
еще одну площадку, огороженную бамбуковой изгородью.
Здесь стояла другая хижина Миклухо-Маклая, которую он
построил во второй приезд на Новую Гвинею. Хижина была
просторнее, удобнее первой, но сколько бессонных ночей про­
вел здесь больной русский ученый! «Часто хворал лихорад­
кой, и раны на ногах плохо заживают»,— писал он в днев­
нике.
Это только на первый взгляд здешняя земля кажется
сказочной, обетованной землей юга. Насыщенные ядовиты­
ми испарениями мангровые заросли, топкие малярийные
59

болота, колючие сырые джунгли. Этот берег считается одним
из самых скверных по климату на острове, для европейца
почти непереносимым. Конечно, годы, проведенные здесь
Маклаем, сократили его жизнь.
Становится заметно темнее. День стремительно убывает.
Пора возвращаться. Как жаль, что так коротко у нас время
пребывания на этом берегу. Остаться бы тут на несколько
дней, пожить среди папуасов, повнимательнее приглядеться
к ним, к их образу жизни. Но нас другие дела ждут в океане.
На обратном пути к мысу Гарагаси, где пришвартована
наша шлюпка, неожиданно на тропке встречаем двух евро­
пейцев. Один невысокого роста, круглоголовый, лысоватый.
Под длинной черной сутаной мускулистое, крепко сколочен­
ное, хорошо тренированное тело, это чувствуется в осанке, в
решительности и энергичности движений, в твердости и в то
же время в спортивной легкости походки. Ему лет тридцать
пять, не больше. Представляется: местный миссионер. По­
нятно, в здешних условиях работать могут только вот такие,
как он,— молодые, спортивной закалки «воины армии Хри­
стовой». Он, должно быть, и автомашину лихо водит, и рег­
бистом был, и в футбол не прочь погонять.
До сих пор, уж е сколько десятилетий, приобщают папуа­
сов к христианству и все никак не приобщат. Ч уж до оно
этим искренним и простодушным детям природы. Ближе,
понятнее папуасу деревенский колдун, верит папуас в зна­
харство, в «черную магию», в духов, которые населяют
джунгли, в «заговоренных» идолов и заколдованные амуле­
ты. Не новые идолы, вывезенные из Европы, нужны папуа­
сам — культура. Ничего я не знаю об этом молодом миссио­
нере. Моягет быть, вместе с христианством он и распростра­
няет здесь культуру — учит детей грамоте, врачует больных,
воюет с невежеством и дикостью. Немало было миссионеров,
которые не столько богу служили, сколько людям, и люди
добром вспоминают их имена. Назвать хотя бы нобелевского
лауреата Щвейцера. Но вряд ли обрадовался бы МиклухоМаклай, встретив, как мы, на тропинке у берега залива
Астролябия человека в миссионерской сутане. Не любил он
миссионеров, считал их лазутчиками колонизаторов, писал,
что за миссионерами на эти острова приходят эксплуатато­
ры всякого рода, которые несут туземцам только несчастье.
Другой из встреченных нами тоже молод. Взглянув на
него, я поразился: до чего же внешне похож на Маклая
с известного портрета Маковского: и густая борода, и рылгеватая, юношески пышная шевелюра, и ясные глаза сосредо­
точенно и зорко глядящего в мир человека. Возраст что-то
60

около двадцати пяти. Именно в этих летах впервые высадил­
ся здесь Миклухо-Маклай. А ко всему прочему фамилия
созвучная — Макларен. Я уже не удивляюсь, когда узнаю,
что он этнограф из Сиднейского университета, когда показы­
вает он пачку фотокопий таких знакомых мне портретов
папуасов из собрания сочинений Н. Н. Миклухо-Маклая.
Прибыл сюда для того, чтобы на основе дневников русского
ученого определить изменения в образе жизни папуасов за
сто минувших лет.
Изменения? Вместо каменного топора — железный, вме­
сто посуды из раковин — алюминиевые кастрюльки. А в
остальном все то же: убогие хибарки из тростника и паль­
мовых листьев, скудное варево на кострах, чудовищно рас­
пухшие ноги у пораженных слоновой болезнью... Как жаль,
что так мало у нас времени! Поговорить бы с Маклареном
всерьез! Может быть, и в самом деле есть в папуасской ж из­
ни такие изменения, которые мы и не заметили во время
нашей короткой прогулки?
— Не хотите побывать у нас на судне? — спрашивает
капитан.
Оба расцветают:
— С удовольствием!
В гости на «Витязь» приглашены и четыре папуаса: двое
из них, видимо, старейшины или какие-нибудь почетные
местные люди — учитель их выбирал по нашей просьбе; при­
глашен был, понятно, сам учитель и еще старик, дед которо­
го был другом Маклая.
Белые гости поднимались по трапу «Витязя» с любопыт­
ством. Особенно миссионер: он, священнослужитель,— и
вдруг на борту «красного корабля», в гостях у коммунистов,
воинствующих безбожников! И для него, вышедшего только
что из новогвинейских джунглей, «Витязь» — экзотика.
Перед кают-компанией задержались у портрета адмирала
Макарова, уважительно потрогали взглядами роскошную
адмиральскую бороду, золотые погоны.
— Советский вождь?
— Нет, адмирал царского флота.
— Царского флота?!
Папуасы послушно следуют за нами по пятам. Лица, как
и обычно, у них бесстрастные, неподвижные, вроде бы ниче­
му не удивляются, но глаза мечутся, будто мошки, глаза
реагируют на все яркое и необычное — на блеск зеркал в
кают-компании, яркий свет плафонов под потолком, красную
ковровую дорожку на трапе, и в глазах этих светится недо­
умение, даж е тревога. Только учитель, в отличие от своих
61

белых и темнокожих спутников, вроде бы не удивлялся ни
портрету царского адмирала, ни зеркалам.
Я вспомнил описанное Миклухо-Маклаем посещение па­
пуасами клипера «Изумруд», на котором ученый в декабре
1872 года покинул этот берег после пятнадцати месяцев,,
проведенных здесь. Маклай уговорил туземцев подплыть к
клиперу, чтобы осмотреть его. Решились не многие, а отва­
жилось взобраться на палубу всего несколько. Увидев на
судне множество непонятных им предметов, они мертвой
хваткой вцепились в своего защитника Маклая. Так и ходи­
ли по палубе, слушая объяснения, которые давал Маклай.
На них произвели впечатление корабельная машина, зерка­
ла, фортепьяно, но больше всего — два небольших бычка,
взятых на судно в качестве живой провизии для команды.
Таких животных папуасы не видывали еще ни разу и на­
звали их «большая русская свинья с зубами на голове».
Понятно, сейчас другие времена, потомки гостей клипера
«Изумруд» живут уж е не в каменном веке, и зеркало их не
приводит в суеверный ужас. И все же папуасам явно не по
себе. Вряд ли они когда-нибудь бывали на борту такого суд­
на, как наше; возможно, даже издали не видели. Что делать
большим судам в заливе Астролябия? Думается мне, что по­
сле корвета «Витязь» и клипера «Изумруд» наш современ­
ный «Витязь» — третье российское судно, на котором в го­
стях оказались папуасы.
Гостей с берега приглашает к себе в каюту капитан. Мис­
сионер и этнограф с удовольствием погружаются в мягкие
кресла, они расслабились, разомлели, конечно, приятно сно­
ва оказаться в обстановке современного комфорта — про­
хладный кондиционированный воздух в просторной каюте,
мягкий свет плафонов, покой. Должно быть, отвыкли от все­
го этого.
— Не хотите попробовать виноградного вина?
— Вина?! Охотно! — У миссионера радостно поблески­
вают глаза. Он живой, общительный человек, ничто челове­
ческое ему не чуждо. Вино пробует с удовольствием, хвалит.
— Как вам тут живется?
— Откровенно говоря, нелегко,— в его словах искрен­
ность и даже оттенок печали.
В самом деле, не просто здесь миссионерское житье — и
условия трудные и непривычные, и к христианскому богу
папуасы относятся без особого восторга. Что делать? У каж ­
дого своя служба.
Словно устыдившись своей откровенности, сразу ж е до­
бавляет:
62

— Но я не жалуюсь. Я доволен!
Заходит разговор о Миклухо-Маклае.
— О нем здесь помнят,— говорит Макларен.— Папуасы
даже хотят по маклаевским рисункам восстановить его хи ­
жины и превратить их в маленькие музеи.
— А сохранится ли наш обелиск?
— Можете быть спокойны! Имя Маклая для папуасов
священно.
— Я знаком с внуком Миклухо-Маклая, Робом,— гово­
рит миссионер.— Если хотите, напишу ему письмо в Сидней,
и он обязательно придет на ваше судно в Австралии.
Наши гости-папуасы в разговоре не участвуют. Они
скромно, даж е с некоторым напряжением сидят на краешке
дивана, и странно видеть их обнаженные темные, поблески­
вающие под светом плафонов мускулистые тела в этой рос­
кошной каюте. Лица их по-прежнему серьезны, невозмути­
мы, даж е порой кажутся суровыми; но стоит промелькнуть
на лице улыбке, как сразу чувствуешь, сколько в этих людях
искренности, простодушия, почти детской наивности. Я ис­
пытываю к ним теплое чувство, почти отеческую нежность.
Они все еще дети природы. Не вина их, а беда, что судьба
поселила этот народ на дальней, захолустной окраине мира,
задержала для папуасов движение времени, из каменного
века они едва-едва выбрались, да и не все, а в век нынешний
только вступают... И сколько их наказывали за безвинную
отсталость и простодушие на протяжении веков: работоргов­
цы, плантаторы, церковники. Сколько клеветы возвели на
их немудреные курчавые головы: злы, коварны, кровожад­
ны да еще людоеды. До сих пор некоторые белые на Новой
Гвинее папуасов презрительно называют «оле», непереводи­
мым оскорбительным словом, или «черными обезьянами».
И прекрасен был подвиг нашего отважного соотечественника
Миклухо-Маклая, который одним из самых первых встал на
защиту этого несчастного народа, понял его, полюбил, нашел
в нем замечательные человеческие достоинства.
В письме к Миклухо-Маклаю Лев Толстой писал: «Уми­
ляет и приводит в восхищение в вашей деятельности то, что
вы первый, несомненно, опытом доказали, что человек везде
человек, то есть доброе, общительное существо, в общении
с которым можно и должно входить только добром и исти­
ной, а не пушками и водкой».
У ж е в сумерках покидал «Витязь» залив Астролябия,
На Берег Маклая наползала ночь. Солнце давно ушло от
этой суровой земли вечного лета. Солнце — на другом конце
планеты, в наших родных широтах. Оно заж гло купола со­
63

боров в Московском Кремле, ярко высветило иглу Адмирал­
тейства над Невой, позолотило голые ветви замерзших де­
ревьев над могилой Каарам Тамо.
Как же далек этот берег от земли, в которой похоронен
Маклай! Но нам грустно с ним расставаться, с этим берегом,
где топор называют по-русски, где из поколения в поколение
передают легенды о человеке из России.
Мы стоим у борта и вглядываемся в уходящий во мрак
остров. Слышно, как буфетчицы гремят в кают-компании по­
судой: скоро ужин! Радисты включили магнитофонные
записи: старинные вальсы. Они сейчас так легко пристраи­
ваются к нашему настроению.
—
Ни одного огонька! — говорит кто-то.— Как сто лет
назад...
Мы стоим у борта, всматриваемся в море, в неясные очер­
тания чужого острова и думаем о нащей далекой Родине.
Предстоит нам высадка на острове Новая Ирландия. Да
не в порту, а в бухте с красивым названием «Катерина».
Высадка намечена на завтра. Вечером я поднялся на мостик
в штурманскую. Над картой склонился капитан, что-то
вымеривал циркулем на ее голубом поле. Он был сосредото­
чен и неразговорчив. Непроста работа у капитана и его
помощников. Мы — скитальцы в океане. Бродим по самым
глухим уголкам этого бескрайнего голубого континента.
Места-то все незнакомые. Торговые и пассажирские корабли
ходят по проторенным морским дорогам — все глубины там
давно исследованы, суда идут одно за другим, идут от одного
большого порта в другой. Что им делать на захолустных
островах? А нам нужно именно океанское захолустье. Ведь
«Витязь» — судно научно-исследовательское.
Вот сейчас понадобилось нашим геологам высадиться и
провести исследования на берегу мало обжитой части до­
вольно большого, но не очень населенного острова Новая
Ирландия, и капитану надо очень внимательно разобраться
по карте и по разным справочникам, как безопаснее по­
добраться к этой неведомой бухте Катерина. Ведь самое
страшное для судна — напороться на неожиданный преда­
тельский риф.
За бортом во мраке, где-то недалеко от нас,— берега
острова Новый Ганновер, Я пригляделся к карте. Удивитель­
но, сколько же на ней слов «новый»! В одном только участке
карты Океании — Новая Гвинея, Новая Ирландия, Новая
Британия, Новая Каледония, Новые Гебриды, Новый Ганно­
вер. Потом взял справочник по Тихому океану и на букву
«н» отыскал еще десятки названий островов, атоллов,
64

провинций и городов, которые начинались со слов «Новый».
Объяснить это нетрудно. Когда первооткрыватели подходили
к неизвестному острову, они и не пытались расспрашивать
у местных жителей, как остров называется на их языке:
местного языка не знали, или не хотели считаться с туземны­
ми названиями, или новым наименованием намеревались
утвердить право своей страны на эту еще «ничейную» землю.
А иногда, истосковавшись по родине, хотели память о ней
оставить навсегда где-то на другом краю света. Так и появи­
лись новые Ирландии, Голландии, Зеландии — тропические
острова, ничем решительно не напоминающие те далекие
европейские земли, которые навязывали им свои имена.
Впрочем, на другой день мы подошли к берегам Новой
Ирландии, и я подумал, что, пожалуй, на первый взгляд
между этими двумя островами, отделенными друг от друга
тысячами и тысячами морских миль, есть некоторая схо­
жесть — тучи над островом и дождь. День был таким непри­
ветливым, пасмурным, тоскливым, что, несмотря на тропи­
ческую жару, казался холодным, и люди зябко двигали
плечами.
На самом малом ходу мы подбирались к бухте Катери­
на, а бухты не было видно, да и самого острова нельзя было
различить. Очертания гор напоминали легкий карандашный
эскиз на уныло-серой оберточной бумаге — несколько еле
заметных, слабых штрихов. Может быть, именно в такой
неприветливый дождливый день и назвали этот остров Но­
вой Ирландией, вспомнив о холодных дож дях Северной
Атлантики?
Дождь сыпал, сыпал, и вдруг, будто включили небесные
краны на полные обороты, рухнул на «Витязь» тропический
ливень. Он был настолько сильным и тяжелым, что по палу­
бам катились дождевые волны. Весь видимый мир вокруг
нас исчез. Тропические ливни похожи на полярную пургу,
только стоит не белая, а серая мгла. Протяни руку — и не
увидишь собственной кисти, а на плечи твои, кажется, нава­
лили неимоверный груз, они гнутся под напором свинцовой
дроби дождевых капель.
Какая тут высадка! Геологи с печальными лицами стоят
на палубе. Все собрано: вещевые мешки, палатки, надувная
резиновая лодка... Весь день у геологов был бравый деловой
вид — готовились к отважному путешествию в дикие
джунгли, к штурму раскаленных солнцем скал. И вдруг —
дождь. Синоптики утверждают, что непогода теперь надолго.
Не приняла нас Новая Ирландия. Может быть, Новая
Британия будет более гостеприимна? Этот остров недалеко—
65

завтра к нему подойдем. Наш путь к самому большому в
этом районе порту — Рабаул.
Мы знаем, что во время второй мировой войны здесь
были кровавые битвы меж ду американским и японским
военно-морскими флотами, что на дне под нами лежат
взорванные крейсера и авианосцы, что в дж унглях Новой
Гвинеи, Новой Ирландии, Новой Британии и других здеш ­
них островов все еще находят сбитые самолеты. Да и не
только самолеты. Сравнительно недавно в тропических
лесах встречали полуодичавших японских солдат, которые
прятались здесь много лет, не зная, что война уж е давно
окончилась. В 1960 году из Токио отправилась на Новую
Гвинею специальная экспедиция — искать заблудш их сол­
дат бывшей армии микадо, японского императора. Ей уда­
лось отыскать около трех десятков. Все они жили среди
папуасов в глухих горных районах. Один ефрейтор медицин­
ской службы даж е занимал пост шамана, «колдуна», в
племени куку-куку.
Знал я и о судьбе порта Рабаул. Его построили в 1910 го­
ду немцы как главный город своих владений в этом районе.
Во время второй мировой войны Новую Британию захватили
японцы и в Рабауле создали крупную военно-воздушную
и военно-морскую базу. А американцы эту базу часто бомби­
ли, потом высадили десант на острове и в тяжелых битвах
овладели городом. Вернее, тем, что осталось от города после
бомбардировок. Вот что я знал о той земле, куда мы держали
сейчас путь.
Когда ж е вошли в бухту Бланш и я увидел по правому
борту на берегу невысокие, округлых форм и лысые горы,
то вспомнил и о другой беде Рабаула. Неудачное место
нашли немцы для строительства города. Все равно что стро­
ить дома на боеприпасах — можно взлететь на воздух от
первой искры. Но никакие боеприпасы не сравнятся с тита­
ническими силами, которые таятся где-то в земной глубине,
под этими лысыми, зловещего вида горами, под самим
островом: город построен... на бывшем вулкане. Сама бухта
Бланш — один из его осевших и заполненных водой кра­
теров. Землетрясения в Рабауле довольно часты. Их здесь
называют «гурия». А три самые крупные лысые горы,
расположенные вокруг города,— действующие вулканы.
Наибольший называется Мать, два остальных — Южная
дочь и Северная дочь. Семейка эта злая, беспокойная, из их
кратеров постоянно выходят газы и пар. А временами вдруг
разражаются страшным гневом. И тогда происходит извер­
жение, в город приходит беда.
66

Я читал об одном из таких извержений в Рабауле. Нача­
лось оно с подземных толчков. Потом над бухтой острова
Вулкан поднялось огромное облако пара и разноцветного
дыма. Облако клубилось, принимало разные формы и мед­
ленно, грозно, как неведомое чудовище, стало надвигаться
на Рабаул. Вдруг посередине бухты прямо из воды поднялся
к небу столб грязи и пепла. Казалось, произошел гигантский
взрыв. В разные стороны над бухтой летели камни. Удушаю­
щая пыль и газы поползли на город. Люди были охвачены
ужасом, задыхались от газов, пытались выбраться за город.
А в небе непрерывно грохотал гром и сверкали молнии.
Казалось, что наступил конец мира. Деревья трещали и
ломались под тяжестью пемзовой пыли, под ударами падаю­
щих с неба камней. Жители бежали по тропам горы Наманула, надеясь под ее склонами найти защиту от пепла, камней
и от гигантской морской волны — цунами, которая возника­
ет в результате подводных землетрясений.
И таких катастроф в Рабауле было несколько. Да еще
война, да еще бомбардировки!
Не повезло Рабаулу!
Но сейчас он не выглядит несчастным. Д аж е наоборот —
милый веселый южный городок. Городок «легкий», деревян­
ный: дома здесь не строят тяжелыми и многоэтажными —
боятся землетрясений. И производит впечатление городок
не своими домами и улицами, а роскошными тропическими
зарослями, повсюду цветут магнолии, осыпая на землю
крупные белые лепестки. В городе стоит тонкий аромат
цветения.
По улицам люди ходят тихо, неторопливо. Спешить им
некуда.
Бродя по городу, неожиданно среди цветущих деревьев
хибискуса я вдруг увидел в сторонке от уличной суеты
огромную, толщиной с полметра, бетонную плиту. Она была
щербатая от дождей, зелеными кляксами пятнал ее мелкий
мох, и плита напоминала старинное, забытое людской па­
мятью надгробье. Подошел ближе — и из-под плиты в упор
взглянул на меня в узком косом прищуре черный и холод­
ный глаз бойницы. Дот! Сохранился со времен войны. С де­
ревьев осыпались розовые лепестки хибискуса, ложились на
плиту, на травы, которые цвели вокруг старого, позабытого
дота. Я вспомнил слова из стихотворения древнего японского
поэта: «Летние травы. Вот они, воинов павших, грезы о
славе». И вспомнил еще прочитанное в путеводителе по
Рабаулу: «В битве за Соломоновы острова и Рабаул участво­
вала трехсоттысячная японская армия. В этих боях Япония
67

потеряла 130 тысяч солдат, 70 военных кораблей и 8 тясяч
самолетов».
Недалеко у причала стояла флотилия маленьких хруп­
ких обшарпанных суденышек. И висели на их мачтах фла­
ги: на белом фоне — красный круг, флаг Страны восходяще­
го солнца. Такой же флаг развевался три десятка лет назад
над Рабаулом, когда его захватили японские войска. После
долгого плавания японская рыбацкая флотилия зашла в
Рабаул для короткого ремонта. На досках причалов суши­
лись рыболовные сети. Рядом с ними сидели японские рыба­
ки, все в одинаковых серых рубашках и серых брюках.
Рукава рубашек были закатаны, и отсвечивала на солнце
кожа их бугристых от мускулов рук, привыкших к тяжело­
му рыбацкому труду. Рыбаки лениво курили, поглядывая на
бухту, и из-за ушей их торчали розовые цветки хибискуса.
Я смотрел на рыбаков, на город, встающий за их спина­
ми, серо-синие горбы вулканов, зеленую бахрому тропичес­
ких лесов и думал о тысячах и тысячах павших воинов,
лежащ их в этой земле, о воинах, которые грезили о славе...
Н ужна ли им была эта «слава»? Они все равно не нашли
ее. А в мире остались травы, горы, небо, океан и корабли
в нем, которые куда-то уплывают.
Стоянка в Рабауле коротка — сутки, выехать за пределы
города времени нет, так что приходится довольствоваться
только наблюдением городской жизни и самого примеча­
тельного вокруг города. Решил я отправиться к недалекому
вулкану, который напоминает гнилой зуб с дуплом: вершина
его срезана и на ней глубокий провал кратера. Из кратера
постоянно поднимаются в небо клубы пара, и запах газа
столь ж е привычен в городе, как аромат магнолий. Интерес­
но заглянуть в кратер настоящего дремлющего вулкана,
который дремлет до поры до времени, а потом может и
проснуться да так зевнуть, что содрогнется все вокруг.
Я сошел с трапа на причал и сразу ж е увидел этого
человека. Он был высокого роста, худ, сутул. Острый тре­
угольник лица завершала седая неухоженная бородка. Не
очень свежая рубашка и гетры, в отличие от местной моды,
были не белые, а грязновато-коричневые. Скособочась, опи­
рался на палку и внимательно смотрел на «Витязь». Я поду­
мал, что вот так обычно русские эмигранты смотрят на совет­
ский корабль, стоя поодаль, с интересом, некоторой нереши­
тельностью, не набравшись духа подойти поближе.
Я вышел за ворота порта, шел мимо поблескивающих на
солнце блоков складских пакгаузов из гофрированного
алюминия. От складов тянуло сладковато-гнилостным запа­
68

хом сушеной копры. Шагал по обочине дороги вдоль высо­
ких заборов портовых складов.
Несколько раз рядом со мной останавливались автома­
шины, выглядывали из них белолицые люди, предлагали
подвезти. Я знал: в бывших колониальных странах непри­
вычно увидеть европейца, идущего пешком по далекой
дороге. Обязательно остановятся и предложат «подбросить».
Такая здесь взаимовыручка у белых. Но если идет темноко­
жий, никто из белых не нажмет на тормоз. Не принято.
Темнокожие для здешних белокожих, приехавших сюда из
Австралии, Англии и других европейских колониальных
стран,— люди второго сорта.
Вдруг остановилась еще одна автомашина. Выглянула
оттуда еще одна белокожая личность.
— Хэлло! — крикнул человек хрипловатым властным
басом.— Неужели вам, черт возьми, нравится жариться под
солнцем? Садитесь! И немедленно.
Я признал неопрятную седую бородку. Что-то в этом
человеке меня привлекло. Даже сам не знаю, что именно.
Может, вызывающее пренебрежение к своей внешности, или
то, как он смотрел на «Витязь», или хрипловатый голос и
фраза, которую он бросил мне просто, по-свойски, будто мы
с ним не первый раз встречаемся.
Так я познакомился с Уорнером.
— Куда везти? — спросил он равнодушно, как извозчик.
Мне нужно было на почту.
— А где она, эта чертова почта? — проворчала Борода,
и я почувствовал в машине крепкий дух винного перегара.
— Вы не местный?
— Жил здесь когда-то, давным-давно. Сейчас живу на
Гавайях. По паспорту — американец. А вообще — космопо­
лит.
Городок маленький, почту мы отыскали быстро, я побла­
годарил Уорнера, он кивнул и вдруг, задержав на мне долгий, вроде бы изучающий взгляд, предложил:
— Могу подождать. Как вы относительно глотка холод­
ного пива в этакую жарищу?
— Пожалуй, не откажусь.
— Идет,— радостно сказал он.— Ж ду.
Я отправил письма, и Уорнер повез меня в знакомый ему
бар в центре города. На дверях бара было написано: «Только
для членов клуба». Я понял: клуб для белых, местных сюда
не пускают.
Просторная веранда бара была пуста. Мы заняли столик
у самой ограды; за оградой рябил глаза яркими красками
69

тропический сад, и в нем летали большие бабочки с бархат­
ными крыльями.
— Шесть бутылок! — бросил Уорнер курчавоголовому
кельнеру-меланезийцу, даж е не удостоив его взглядом.
— О го!— удивился я .— Ничего себе «глоток»!
Он слегка скривил морщинистые губы.
— Вчера напился. Как проклятый кот, напился. Нет, как
сорок проклятых котов.
Впервые я разглядел его лицо в деталях: длинное, кост­
лявое, с глубокими впалостями на щеках, с рассеченным
бороздами морщин лбом, рубцом на седой полоске брови,
отчего бровь выгнулась к виску, придавая лицу выражение
недоброжелательного удивления. Глаза то ли серые, то ли
голубые, и, хотя в них еще стыло страдание от вчерашнего
перепоя — этакая легкая печальная дымка,— они смотрели
прямо, четко, нацеленно, глаза уверенного и знающего себе
цену человека. Но блеска в них не было.
— Я нализался вчера, как сорок проклятых котов! —
повторил Уорнер, разливая по кружкам пиво. Разжег
«капитанскую» трубку, дыхнул мне в лицо едким, почти
махорочным дымом и с этого момента уже не выпускал
трубку изо рта, даже тогда, когда говорил. Просто мунд­
штук трубки держался в дырке, образованной отсутствием
верхнего и нижнего зубов в левой стороне рта.
— Я прочитал в газете про ваш «Витязь»,— сказал Уор­
нер.— Вы, кажется, заходили на Новую Гвинею?
— Заходили.
— И на реке Сепик были?
— Нет.
— Жаль! — Помолчал.— А зачем на «Витязе» в верх­
ней части форштевня лебедка?
— Для глубоководного якоря.
— Что это еще за такой якорь? — он нахмурился.
— Для больших глубин. Можем вставать даже на шести
километрах.
Левая бровь его выгнулась еще больше.
— Первый раз слышу такое. На шести километрах?
Обычно пятьдесят метров предел. Д аж е для «Куин Эли­
забет». Чепуха, вы что-то напутали. Не может быть
такого.
— Вы знаете морское дело?
Он усмехнулся:
— fl капитан. Старый и, черт меня побери, неплохой
капитан. На мостик «Куин Элизабет» меня не пустят — ро­
жей не вышел и с образованием не все ладно,— но до сих
70

пор вожу всякую каботажную мелочь до трехсот тонн. На
Гавайях.
— Красивые Гавайские острова?
— Ничего. Раньше были лучше. Сейчас их называют
«асфальтовым раем»: клумбы, отели, автомобили и стада,
дикие стада дурацких туристов. Раньше Гавайи были насто­
ящими тропическими островами, а сейчас похоже на то, что
их специально построили для приезжих идиотов.
— Я читал, что на Гавайях женщины красивые. Краси­
вейшие в мире. Верно?
Он возмущенно рыкнул:
— Чепуха! Вранье этих проклятых туристских плакатов,
которые расклеивают даж е в уборных. Лучшие женщины —
на острове Таити. Лучшие на свете! — Он взглянул на меня
в упор: — Лучшие на свете. Запомните это!
Жадно опрокинул в себя третью кружку пива, облизнул
губы, подумал минуту, скосив глаза, и вдруг, налив еще
кружку, тут ж е разом осушил ее. Решительно сунул руку в
задний карман шорт, вытащил бумажник, извлек из него
пластиковый прозрачный конверт, в который была вставле­
на фотография. Протянул мне:
— Вот какие женщины на Таити!
Я увидел снятую в рост молодую женщину — тоненькую,
длинноногую; она улыбалась, крепкие ровные зубы блесте­
ли, подчеркивая смуглость лица, на густых, собранных квер­
ху темных волосах, как королевская корона, леж ал тяжелый
венок из цветов.
Я чувствовал взгляд на себе американца, он явно ж дал
от меня ответа, подтверждения своих слов. Фотография была
старая, пожелтевшая, сделали ее много лет назад, И мне
стало ясно, что эта женщина — близкий Уорнеру человек.
— Удивительно красивая женщ ина,— сказал я, возвра­
щая фотографию.
Он удовлетворенно кивнул:
— То-то! А вы говорите про какие-то вонючие, пропах­
шие бензином Гавайи.
Он пил пиво залпами, кружку за кружкой, постепенно
хмелел. Я подумал: зачем трачу такое короткое, а значит, и
дорогое для меня время в Рабауле на пустой разговор с этим
странным человеком, который вот сейчас снова напьется,
как «сорок проклятых котов», и понесет околесицу? Надо
прощаться.
Он устало откинулся на стуле, и его прислоненная к
стулу трость упала. Нагнулся, пытаясь ее поднять, и я уви­
дел, что правая нога Уорнера плохо сгибается. Я поспешил
71

ему на помощь и, склоняясь к полу, заметил на его ноге
выглядывающий из-под сползшей гетры глубокий красный
рубец. Он перехватил мой взгляд, подтянул гетру, коротко
пояснил:
— Рана. С войны. В Испании...
— В Испании?.. В те годы?
— В те самые.— Усмехнулся с явным вызовом.— Только
был я по другую сторону фронта. Порядочные люди, вроде
нашего шального бородача Хемингуэя, были на той стороне.
А я на этой, у Франко.
— Понятно...
Он поморщился:
— Ничего вам не понятно. Д аже мне самому. Плавал на
английском судне. Когда фашисты начали мятеж, были мы
в испанском порту. А мне настоящего дела хотелось, руки
чесались. Авантюрист я. Привычного не люблю. Ну, спьяну
подписал с этими проклятыми франкистамиконтракт — на
добровольное участие в войне. Против кого, зачем — все
равно было. Лишь бы чего-нибудь поострее, позахватистее.
Американец снова разжег погасшую трубку, попыхтел
ею. Голос его стал спокойнее, движения мягче: видимо,
прошло короткое и дурное пивное опьянение.
Спокойно продолжал:
— Тошно вскоре стало. Разве это война! Не умеют испан­
цы воевать. Больше крика, чем войны. И красивых поз —
как на фиесте. Народ вроде бы ничего, приветливый, добрый,
но воевать не умеет. Это не для них. Воевать — делать дело.
Серьезно делать, обстоятельно. Стрелять так стрелять.
Пьянствовать так пьянствовать. Любить женщин так любить
женщин.' Я не могу, чтобы вот так все вместе понемножку.
Уж если взялся, так взялся... Я — американец. Словом,
надоело мне у этих проклятых индюков франкистов. Понял:
не в тот котел попал. Видел, как однажды расстреливали в
деревне крестьян. Бедняки, заплата на заплате, ничего уж е у
них отнять нельзя, отняли последнее — жизнь. А их жены
целовали сапоги надутому индюку офицеру, умоляли поща­
дить. Словом, осточертело все, и я бежал к чертовой матери.
Расстрелом грозило, но я плюнул: не туда, мол, Джек,
завернул, поправлять надо. Дня не хватит рассказывать, как
выбрался из Испании. Ну, а потом начал болтаться по миру.
Занесла судьба на Таити, осел там на некоторое время, по­
том сюда подался, на Новую Британию, водил меж ду остро­
вами моторную шхуну. Копру собирали. Платили хорошо.
А мне тогда нужны были деньги. Много денег: гнездо со­
здавал.
72

Американец ткнул пальцем куда-то в сад:
— Вон там, на горке, был мой дом. Возле бывшего
китайского ресторана.
Помолчал.
— Хорошо было возвращаться в этот дом после рейсов.
Снова сделал паузу, перевел потяжелевший взгляд с
кружки пива на меня:
— Почему так мало пьете?
— Да что-то не очень хочется. Вас слушать интереснее.
Он одобрительно кивнул, принимая мою похвалу как
должное.
— Роман могли бы написать о моих приключениях.
Если бы я встретился с Хемингуэем, он бы написал... Ну,
значит, началась вторая мировая... Ушел во флот. Где толь­
ко не болтался по океану! Даже на Мадагаскаре воевал
против вишистов — французских фашистов,— вроде бы
искупал Испанию.
Уорнер потянулся, разминая затекшие плечи.
— Вот так... После войны вернулся сюда, а дома моего
уж е не было. Ничего не было.
— Что с ним случилось?
Уорнер провел над столом рукой с растопыренными
пальцами:
— Исчез, как дым.
Прошел мимо кафе продавец сувениров. Увидев нас,
вытащил из пальмового лукошка большую деревянную
маску, поднял ее над головой, молчаливо демонстрируя свой
товар. Маска необычная, в глухих деревнях острова такие
вешают на стены домов, как идолов, которым поклоняются.
И христианские миссионеры ничего поделать с этим не мо­
гут. Маска изображает длинное человеческое лицо, вместо
глаз вставлены перламутровые бляхи, нос птичий — узкий,
острый, загнутый книзу хищным клювом, настоящее челове­
коподобное чудовище. Денег мало, а то бы купил.
— Интересная маска! — сказал я.
Уорнер бросил короткий взгляд на торговца и его товар.
Презрительно оттопырив нижнюю, почерневшую от табака
губу, коротко резюмировал:
— Ерунда! Жалкая поделка. Настоящие меланезийские
обрядовые маски остались только в Новой Гвинее, на реке
Сепик. Жаль, что вам не довелось побывать на реке Сепик,
— На свете много мест, где хотелось бы побывать.
Американец махнул рукой, начисто отвергая мои слова.
— Много мест... Да какой толк от них? Вот вы сказали,
что идете дальше на Новую Каледонию, в Сидней, Новую
73

Зеландию, на Фиджи... Ну что вы там найдете стоящего!
Ничего! Все одно и то же — толкотня, бензиновая вонь,
туристы, полицейские... Жизнь людей во всех уголках мира
все больше становится схожей даже в пустяках. А вот река
Сепик — это настоящее место. Таких в мире осталось напе­
речет. Ее истоки еще не исследованы, такое там можно найти!
Вот куда надо стремиться настоящему мужчине, если он
действительно мужчина, а не приложение к автомобилю,
телевизору и собственной жене!
Он вынул трубку изо рта и немигающими глазами в упор
взглянул мне в лицо:
— Есть хорошая идея. Плюньте на свой проклятый
туристский маршрут. На кой дьявол вам Сидней? Давайтека лучше подадимся на реку Сепик, наймем лодку, провод­
ников и отправимся прямо к дьяволу в пасть. К дьяволу в
пасть! Все, что вы написали в прошлом, все, что напишете
в будущем, если решите болтаться по разным Сиднеям,
гроша ломаного не будет стоить по сравнен ию с книгой,
которую привезете с реки Сепик. Настоящую книгу привезе­
те. Всю жизнь сможете гордиться...
Я почувствовал в его густом голосе такие восторженно­
искренние нотки, что не удержался от улыбки. Он не убеж­
дал — просил:
— Ну как, поедем? Всю организацию беру на себя. Мне
нужен стоящий спутник. Без спутника нельзя. Еще есть си­
лы, и я хочу податься в пасть к дьяволу... Только ответ —■
сейчас!
Он выждал минуту и, уж е окончательно решив завлечь
меня, как самую сладкую приманку, подкинул:
— Наверняка людоедов встретим...
— А вы когда-нибудь встречали?
— Было дело. Участвовал в экспедиции по поиску золо­
та на Новой Гвинее. Ну, забрели к черту на рога, и вдруг
мои проводники-папуасы говорят: дальше не пойдем, даль­
ше страшное племя живет. Я пошел один.
— Без оружия?
— А на дьявола мне нужно было это проклятое оружие?
Толку-то в нем, когда ты один! Ну, попал в деревушку.
Напугались поначалу, копьями грозили. Потом успокои­
лись, даж е предложили закусить. Попробовал. А мясо-то
странным, непривычным было. Мурашки по коже пошли.
Но ел.
— Золото нашли?
Уорнер взглянул на меня с легким удивлением:
— Если бы нашел, не сидел бы сейчас с вами.
74

Отхлебнул пива и, уставившись в стол, надолго затих,
уйдя в свои мысли. Потом тихо произнес:
— Много я испытал. А кажется, не насытился. Долл{ен
вам сказать, сэр, одинок я, как волк, как ваш злой сибир­
ский волк.
Поднял на меня глаза, в которых снова неожиданно
проступила живость, даж е подался чуть вперед.
— Расскажите, как у вас по степи мчится тройка, а за
ней гонятся волки.
— Да нет у нас уж е троек.
— Все равно расскажите. Как раньше было. Волки го­
нятся, глаза горят в ночи, а ямщик сечет лошадей — скорее,
скорее! И волки...— Его лицо вдруг стало жестоким.
— Что волки?
Уорнер улыбнулся одними глазами.
— И волки... не выдерживают бега.
Он громко рассмеялся, словно заманил меня в ловушку.
Мы молчали.
— Может, все-таки решитесь податься со мной на эту
проклятую реку Сепик? По вечерам мы будем лежать на
берегу, смотреть на звезды и читать вслух стихи. Ну, не
хотите на Сепик, поедемте в другое место, чтобы только
поглуше было. Но лучше на Сепик.
Пора было идти.
Он вызвался меня проводить пешком, бросив у кафе
свою автомашину. Шел, слегка опираясь на трость; поступь
его правой ноги была нелегкой, и подошва шаркала по
асфальту. И как это он с такой ногой воевал, служил во
флоте, скитался по Новой Гвинее и снова хочет податься
на свою зачарованную реку Сепик!
— Не ходили еще смотреть кратер вулкана? — спросил
он, ткнув тростью в сторону левого берега бухты.— Сходите.
Интересно. Город в любое время может взлететь на воздух.
Всё собираются его перенести из этого проклятого места, да
не соберутся. Лень.
. fi
Я вспомнил о японском доте, который видел вчера в
центре города.
— Рабаулу здорово досталось и от войны!
Он кивнул:
— Больше, чем от вулканов. Каша здесь была. Особенно
после налетов американских бомбардировщиков. Однажды
на Рабаул был брошен целый воздушный флот...
На причале Уорнер, перед тем как со мной проститься, с
сожалением сказал:
— Значит, не хотите на Сепик? Жаль.
75

Помолчал, постукивая тростью по давно нечищенному
грубому ботинку.
— Пожалуй, завтра подамся обратно на Гавайи. По­
гостил — и хватит.
— У вас на Гавайях семья?
— Нет у меня семьи.
Мы помолчали.
— А зачем сюда приезжали? — спросил я.
— Да так. Вздумалось,— сказал сухо и отрывисто, но за
этими словами таилась неожиданная печаль.— К прошлому
своему приезжал, если хотите знать. Прикоснуться к своему
прошлому. Понимаете? Почти каждый год приезжаю.
Именно в декабре. Именно в эти дни.
— Наверное, они с чем-то связаны?
— Понятно, связаны. Что за вопрос! Связаны с великой
памятью прошлого! Великой!
Уорнер вдруг снова полез в задний карман шорт, достал
бумажник, вытащил из него уже знакомую мне фотографию
женщины. При закатном солнце фотография еще больше
отдавала желтизной долгих лет существования, и я заметил
густую мелкую сетку трещин на ее глянцевой поверхности.
— Ради нее я нашел бы золото даж е там, где золота и в
помине нет, жил бы среди людоедов, пешком бы прошел все
реки Новой Гвинеи...
Он осторожно упрятал фотографию в кармашек бумаж ­
ника.
— В то время, когда я воевал с фашистами на Мадагас­
каре, она, моя жена, жила здесь — не успела уехать. Япон­
цы ее не тронули — не знали, что американская подданная.
Так вот... Однажды она переправлялась на пароме на другую
сторону бухты ...— Уорнер помедлил, взглянув тусклыми
глазами на бухту.— В это время налетели бомбардировщики.
Наши, американские, бомбардировщики. В паром угодила
бомба. Вон там, вблизи того берега бухты.
Мы долго стояли рядом и молчали. Вдруг он быстро
обернулся ко мне и сказал:
— А что, если я схож у к вашему капитану, попрошу
взять в экспедицию?
В его голосе звучала надежда.
— А? Я ведь могу пригодиться. Нет, черт возьми, старый
морской пират Уорнер еще может кое-что делать на судне!
Возьмете?
Его глаза, устремленные на меня, требовали немедленно­
го ответа, будто я и есть капитан, который сейчас должен
решить его судьбу.
76

— Ваше судно меня вполне устраивает. Скитаетесь, иде­
те куда вздумается, ищете что-то — в самый раз! Ну как,
сходить к вашему капитану?
— Не знаю...
Глаза его медленно угасали, он недобро усмехнулся:
— Понятно. На кой черт нужна вам старая развалина!
Вдруг торопливо пожал мне руку, буркнул:
— Счастливо добраться до этого самого Сиднея. И вооб­
щ е...— И, не оглядываясь, пошел прочь.
В каюте у начальника экспедиции сидели австралийские
геологи, которые работают в Рабауле. Шел разговор о
геологическом строении окружающ их бухту вулканов. На
столе лежали крупные, размером с тетрадный лист, фотогра­
фии Рабаула, сделанные с самолета с очень большой высоты.
Я пригляделся к ним. Странные фотографии! Довольно
четкие. На первой отлично просматривается город, окрест­
ные вулканы с дырами кратеров, причалы в порту и тесно
стоящие у причалов тоненькие, как прибитые волной к
берегу осыпавшиеся елочные иголки, корабли. На втором
снимке обстановка в бухте уж е изменилась. Темный фон
воды запятнали белые кляксы, будто фотографию закапа­
ли проявителем. Третья была самой выразительной. Белых
клякс на ней оказалось уже множество — на городе, у под­
ножия вулканов, на длинном языке бухты, а саму бухту
вдоль и поперек зигзагами исчертили длинные белые нити.
Мне объяснили: фотографии со времен войны, сделаны
самолетом-корректировщиком, первая — до налета эскад­
рилий американских бомбардировщиков, две остальные —
в момент налета, кляксы на фотографиях — это разрывы
бомб, «елочные иглы» у берега — японские военные корабли,
а белые нити за ними на фоне бухты, шлейфы пены —
корабли в отчаянии уходят в море, спасаясь от бомб. Хотя
фотографии давние, они до сих пор служат хорошую службу
геологам — на них отлично просматривался рельеф местно­
сти. Поэтому их и принесли на «Витязь» для научного раз­
говора.
...На другое утро мы покидали Рабаул. Выходя на про­
стор бухты, миновали флотилию японских рыбаков. Японцы
сидели на палубах, поджав под себя ноги, и палочками
ели из котелков рис. По правому борту вздымались тенями
горбины вулканов, такие мирные и покойные на вид в
тихом свете доброго, ясного утра.
Я поднялся на мостик, зашел к штурманам. Дежурный
штурман, склонившись над картой, что-то отмерял на ней
77

циркулем. Я обратил внимание, что голубой фон бухты на
карте густо усеян мелкими крестиками — их было много,
особенно вблизи берегов, они тянулись цепочками и напо­
минали муравьев. Штурман сказал, что каждый крестик
обозначает погибший корабль. Вспомнил я белые кляксы
на фотографии. Как раз на месте скопищ этих клякс было
больше всего крестиков на карте. В самой середине бухты,
ближе к левому берегу, поодаль от остальных, стоял одино­
кий крестик, нацеленный своим острием на берег. Это и был
тот самый паром, на котором находилась жена Уорнера.
ОХОТА НА «ТИГРОВ»

«Акулы! За бортом ходят акулы! Ты видел?» Я побежал
на палубу. У бортов собралось полно зрителей. Многие из
экспедиции впервые в океане и настоящих живых акул ни­
когда не видывали.
«Витязь» леж ал в дрейфе — что-то ученые опять опуска­
ли за борт,— и вода вокруг судна не пенилась бурунами, а
тихонечко плескалась о борт тихими, спокойными волнами.
Была она чистая, зеленоватая, золотистая, пропитанная
солнцем. Как искорки, поблескивали в ней какие-то крошеч­
ные существа, которых всегда полно в теплых водах тропи­
ков,— то ли маленькие рыбешки, то ли мелкие рачки.
И вдруг я увидел акулу. Она шла на небольшой глубине
вблизи судна, и, вглядываясь в нее, медленно и величаво
скользившую в воде, я подумал о том, какой странный,
удивительный и непостижимый мир лежит в нескольких
метрах от меня, начинаясь под легкой рябью волн и завер­
шаясь на семикилометровой глубине в студеном мраке.
Когда плывешь на пароходе, когда день и ночь у борта
судна кипят волны, взрыхленные острым форштевнем,
видишь и ощущаешь только великий океанский простор с
его волнами, ветрами и неповторимым океанским небом.
А вот вглядеться в океан, в его жизнь, в его воды, в его
мир нет никакой возможности. И путешествующим на рейсо­
вых судах, которые твердо держат расписание, для которых
каждый выигранный в скорости час — удача, океан кажет­
ся почти безжизненным. Только чайки над волнами да
временами стремительно, словно выпущенная из рогатки,
выпрыгнет из воды летучая рыба с широко расставленны­
ми крыльями-плавниками. Бывает, повезет — и увидишь
стадо дельфинов; они запросто обходят судно — скорость у
них невероятная,— посверкают в волнах темными блестя­
78

щими, словно металлическими спинами, в азарте гонки
попрыгают над волнами и уйдут куда-то по своим неведо­
мым путям. Доводилось мне во время морских путешествий
видеть стада китов.
Встретить в океане дельфинов и китов — случай редкост­
ный. Обычно день за днем бороздишь водный простор —
и за бортом словно вымершая пустыня. Другое дело плыть
па тихоходном паруснике, а еще лучше — на плоту, как
Хейердал. Тогда живой мир, скрытый под волнами, сам
подбирается к тебе: из любопытства или с твердым намере­
нием попробовать тебя на вкус.
«Витязь» по сравнению с обычными судами имеет пре­
имущество: где ему вздумается, там может и остановиться
для проведения морских работ — как сейчас. Наверняка
часа три-четыре проторчим под полыхающим тропическим
солнцем, и все, кто не занят работой, будут изнывать от
духоты и безделья.
Конечно, приход акул в такую пору — развлечение.
На палубах оживление. Слышу крики: «Покрепче ка­
нат тащи, покрепче!.. Ребята, сбегайте на камбуз за
мясом!»
— Что собираетесь делать? — спрашиваю проскочивше­
го мимо матроса.
— Цирк будет! — бросает он на ходу.— Укрощение
тигров.
Под легкой рябью волн, ярко высвеченная стоящим в
зените солнцем, плывет акула... У нее, как у торпеды,
туповатая морда; крепкие плавники, чуть скошенные к
хвосту, напоминают короткие и стремительные крылья
сверхзвукового самолета. Да и все акулье тело, длинное,
напряженное, словно созданное не для плавания, а для
полета, кажется мне совершенным творением природы —
продуманно, изящно, красиво. У акулы светло-коричневая
шкура, только кончики плавников почти белые, и под зеле­
новатой толщей воды она вовсе не похожа на рыбу, скорее
на маленького «Наутилуса». Д аж е хвостом почти не шеве­
лит, а движется с неукротимой прямотой и силой торпеды.
И еще — с удивительной уверенностью. Будто она и есть
хозяин океана и никто не посмеет встать на ее пути.
Я вспоминаю слова капитана Кусто: «Акула является
одним из великолепнейших обитателей моря... мы восхища­
емся ее силой и красотой».
И страшимся акул. Люди их считают своими извечными
врагами в море — может одним движением челюстей пере­
кусить человека, одним ударом опрокинуть лодку. Акулы79

людоеды достигают в длину двенадцати метров, а гигант­
ские китовые акулы вырастают до двадцати метров.
Сколько леденящих кровь историй рассказывается о
нападении акул на человека! Они атаковали потерпевших
кораблекрушения, водолазов, спустившихся на дно для
работы, купальщиков у берегов, В Австралии мне рассказы­
вали, что однажды акула отхватила ногу человеку, который
стоял почти у самого берега и вода была чуть выше колена.
Да и у меня самого нет большой охоты относиться к аку­
лам с доверием. Когда-то они смертельно напугали меня.
Это случилось несколько лет назад. Я прилетел в команди­
ровку в Джакарту, столицу Индонезии. Однажды суббот­
ним вечером вместе с тремя работниками нашего торгпред­
ства на индонезийской лодке мы отправились в море. Мото­
ристом на лодке был Абдулла, молодой веселый рыбак. Он
вырос на море, рубец на его длинной жилистой руке, которая
спокойно лежала на рукоятке руля,— след от единоборства
с акулой: нырял за раковинами и хищник напал на него.
Второй рукой он ударил акулу по носу, она почему-то испу­
галась и тут же убралась. «Акул здесь много,— говорил
Абдулла.— Так что во время купания будьте внимательны».
Во мраке мы отыскали в море маленький коралловый
остров, ночевали на нем, заснув под убаюкивающий блеск
южных звезд. Утром нацепили маски и бросились в море на
поиски кораллов — ведь мы и приплыли сюда за этим.
Было удивительно покойно плыть по розовым рассветным,
похолодевшим за ночь волнам, вглядываться в таинствен­
ный мир, где среди зеленых, похожих на кактусы кораллов
мельтешат пестрыми лоскутиками неведомые рыбы, спят
на песке жирные трепанги, топорщатся ядовитыми иглами
морские ежи... Вдруг я увидел лежащий на песке необычный
коралл — круглый, размером с блюдце. Такого в моей кол­
лекции не было, я тут же нырнул за ним.
Коралл оказался на довольно большой глубине. Зады­
хаясь, испытывая острую боль в уш ах, я из последних сил
дотянулся до находки, судорожно схватил и почувствовал,
как пальцы ушли в коралл, словно он был мягким. Под­
нявшись к поверхности, увидел: над кораллом в моих
руках затрепетал в воде легкий розовый дымок, а кончики
пальцев заныли, будто обожженные. Значит, порезался.
Я тут же поплыл к берегу, не бросая своей добычи. Не
такая уж страшная беда — несколько порезов!
И вот, направляясь к острову, я вдруг увидел на дне
другой коралл, такого же типа, но куда красивее и больше—
с тарелку величиной. Нет, упустить такой просто нельзя,
во

никогда себе не прощу! Доставил на берег первый и поплыл
за вторым. Нашел его не сразу, долго кружил над подводны­
ми коралловыми скалами, отыскивая то место, которое
попытался запомнить. Чувствовал, что боль в пальце усили­
вается — рану разъедала морская соль.
Наконец отыскал: вон среди двух лобастых валунов
лежит он на желтой плешинке песка, словно выставленный
напоказ. Да такой красивый — залюбуешься. Глубина —
немалая. Нелегко он мне достанется. Валуны находились
почти на самом краю обрыва; здесь кончалась береговая
отмель, и склон кораллового острова резко уходил в непо­
мерную морскую глубину. Там, за последними высвеченны­
ми солнечными лучами скалами, стыла, наливаясь густо­
той, пугающая мгла.
Я набрал побольше воздуха в легкие и нырнул. Недоста­
вало, может быть, метра, чтобы дотянуться до моего
сокровища, но не выдержал... Когда возвращался к поверх­
ности, чтобы глотнуть воздуха, вдруг заметил, как на темном
фоне глубины мелькнули две черные стремительные тени.
Понял: акулы!
Дальнейшее уложилось в несколько мгновений. Акулы
сделали вокруг меня большой круг, будто прицеливались,
готовясь к нападению. Я изо всей мочи рванулся к берегу.
Может быть, делал вовсе не то, что положено в подобных
случаях, но ведь понятия не имел, как отражать нападения
морских хищников. Выбрал единственно доступное — уди­
рать. Если бы на берегу был в этот момент не Абдулла,
который, размахивая руками, как припадочный, прыгал у
самой кромки воды и орал: «Скорее! Скорее!» — если бы в
этот момент на берегу были спортивные судьи с хронометра­
ми, то они наверняка бы отметили мировой рекорд по
скорости плавания и водрузили бы на меня лавровый венок.
Когда я выскочил на сушу, чувствуя, что сердце бьется
где-то в самом горле, Абдулла сообщил: одна из акул подо­
шла к моим ногам почти вплотную,— он это видел сам.
Мы быстро собрали вещи и ушли на лодке на другой
остров — здесь купаться уже невозможно. Здесь нас теперь
повсюду подстерегали хищники. Вот что значит в море
пораниться! У акул необыкновенное чутье: запах крови они
чувствуют на большом расстоянии.
Вот почему к акулам особой симпатии у меня нет.
...«Цирк будет! Укрощение тигров...» Я пошел на корму.
Подготовка к «укрощению» шла полным ходом. Кто-то
тащил веревку, кто-то пробовал на палец остроту большого
стального крюка. Все были взволнованы. Еще бы! В море,
4

Н а к р а й св ета — за тайной

81

в дальнем плавании не так уж много развлечений: вах­
ты, работа в лабораториях и океан, все тот же океан, в ко­
тором почти ничего не происходит. И вдруг «укрощение
тигров»!
Я подошел к борту. Теперь акул уж е было несколько,
среди них одна, самая крупная, метра три длиной. Они
кругами ходили вокруг «Витязя», словно несли дежурство.
Иногда выплывали к поверхности, тыкались носами в раз­
ломанные ящики, картонные коробки, пустые консервные
банки, которые выбросили за борт из камбуза,— всегда
вокруг стоящего в дрейфе судна плавает мусор в изобилии,
Я швырнул за борт пустую коробку из-под сигарет. Тут
же метнулась к ней небольшая акула-подросток и, не при­
нюхиваясь, с ходу хватанула, наверное даже вкуса не
почувствовала. Вот глупая! Я немало читал о жадности
акул. Чего только в их желудках не находили: куски спа­
сательных кругов, старые ботинки, выброшенные кем-то
за борт, тряпки... Рассказывали, как однажды, поймав аку­
лу, вырезали из нее желудок, бросили акулу в воду, а потом
туда же и желудок. Освобожденная пленница преспокойно
помахала хвостом и как ни в чем не бывало поплыла. Вдруг
увидела свой собственный желудок и, не задумываясь,
сожрала.
На крепкой веревке забросили в воду крюк с насажен­
ным на нее куском мяса, стали ждать.
— Вот бы поймать! — сказал мне один из матросов.
— А что вы с ней будете делать?
— Да просто так, для смеху... Толку, конечно, от акулы
мало. Из челюсти можно сувенир сделать...
Приманку хищницы заметили не сразу — видно, слиш­
ком мала. Но вот на нее обратила внимание самая большая.
Те, что были поменьше, почтительно уступили ей дорогу.
Как старая и опытная, она не сразу схватила мясо, сперва
ткнулась в него носом, понюхала, отошла, вроде бы в раз­
думье, потом, сделав в воде резкий разворот, решительно
ринулась на приманку. Веревку, пропущенную через блок
подъемной стрелы, быстро натянули, массивное тело акулы
наполовину высунулось из воды, побилось в пене и брызгах
и соскользнуло в глубину. Сорвалась! Крючок не выдержал,
разогнулся. Его быстро загнули, снова насадили мясо.
И опять та ж е история — слаб для акулы оказался крюк,
на котором, казалось, быка поднять можно. Прицепили
другой — крепкий, каленый. Он принес удачу. Почувствовав
запах мяса, акулы неистовствовали, метались у кормы.
Теперь уж не принюхивались, стремительно шли в атаку на
82

приманку, не считаясь со старшинством и силой соперниц.
Первой ухватила добычу не самая большая, а поменьше и
тут же оказалась в воздухе. Намертво зацепил ее каленый
крюк.
Красивое тело акулы медленно подняли на борт, осторож­
но спустили на палубу. Она свирепо билась о палубу,
тяжело пришлепывала доски мощным хвостом, распахива­
ла устрашающую зубастую пасть, из которой торчала верев­
ка, пленившая ее. Люди разбежались в разные стороны и
издали поглядывали на свою страшную добычу с опаской
и почтением.
Билась, билась и вдруг затихла. Н еужели уж е мертва?
Кто-то подошел к ней и издали ткнул палкой. Акула, словно
пораженная внезапным электрическим током, взлетела над
палубой и хвостом саданула по лежащему недалеко ящику.
Ящик затрещал. И вот тут, словно по сигналу, набросились
на акулу люди — с баграми, топорами, палками: «Так ее,
проклятую!.. Бей!.. Добивай!.. По голове ее, по голове!..»
Акула умирала медленно, по ее тугому шершавому телу
пробегали судороги. Люди успокоились, лица их расслаби­
лись, и в них проступили усталость и добродушие. И всетаки это уж е были не прежние, привычные мне лица, что-то
в них присутствовало новое, глазом не отметишь, что имен­
но, но вроде бы лица эти чуть-чуть постарели.
Акулу оттащили в сторону, струей воды из шланга
смыли с палубы кровь.
— Как ты думаешь, к чему приспособить акулью че­
люсть?
— К чему? На полку положить как сувенир. Рамку
сделать для портрета. Можешь, например, свой портрет
поместить в акулью челюсть. Классно будет.
— А что? Идея!
Я представил себе эту круглую, курносую, с веснушками,
добродушную физиономию в зубастой окантовке устрашаю­
щей акульей челюсти.
— Лучше тещу в такую рамку вставить. Самый раз
будет! — сказал кто-то, видимо подумав об этой физионо­
мии то ж е самое, что и я.
— Да охота вам возиться! Кинуть акулу за борт, и
дело с концом!
Вышвырнули. В сторонке на палубной доске трепыха­
лась маленькая темная рыбешка. Она была похож а на песка­
ря, с приплюснутой головой. Я поднял ее. На обратной
стороне головы рыбки будто след от калоши — овальный
ребристый присосок.
83

—
Это прилипала,— пояснили мне.— Акулья иждивен­
ка. Присосется к акуле и путешествует вместе с ней, с ее
стола кормится. Кинь за борт! Пусть живет!
Я кинул. Пусть живет!
ТАМ , ГДЕ ЗВЕНЕЛИ КА Н Д А Л Ы

Эту главу я хочу начать с рассказа о флаге. О красном
флаге, к которому мы так привыкли. Когда у нас государ­
ственный праздник — красный флаг на каждом доме. С са­
мых ранних лет детства мы знаем, что красный цвет —
цвет нашей революции, нашего государства, цвет коммуниз­
ма, прекрасной идеи, зовущей нас в будущее. Мы привыкли
_к нашим красным флагам, к красным пионерским галсту­
кам, красным лозунгам, которые несут демонстранты.
Но когда ты в другой стране, особенно стране капитали­
стической, встреча с красным флагом становится необыкно­
венной, волнующей, когда ты снова вспоминаешь, остро
ощущаешь, что означает для нас красный флаг.
...Однажды я шел по Парижу и вдруг увидел здание, над
которым развевался красный флаг. На здании прочитал:
«Центральный Комитет Французской Коммунистической
партии». Долго стоял перед зданием, смотрел на чуть вы­
цветшее под солнцем алое полотнище, которое трепетало
в струях теплого мартовского ветра. Мимо сновали автомо­
били, торопливо шли парижане, бурлила, шумела улица
большого и прекрасного города. А я стоял в толпе, мешая
прохожим, и думал о тех далеких днях, когда кварталы это­
го города были пустынными, когда черные окна домов пуг­
ливо глядели в гулкие, пронзенные выстрелами улицы, на
баррикады, перегораживающие улицы, на алые пятна крови,
растекшейся по мостовой у баррикад, на алый флаг над
баррикадами. Именно тогда над парижскими баррикадами
впервые в истории и взметнулось полотнище, окрашенное
в красный цвет, цвет крови восставших рабочих, И прямо­
угольный кусок материала, горячий, живой, трепетный, как
кровь, превратился в знамя борьбы. Шли тревожные дни
Парижской коммуны. Под напором вооруженных до зубов
версальцев одна за другой смолкали баррикады, усеянные
трупами сраженных героев.
Буржуазия, победившая пролетариат, торжествовала
победу. Солдаты ловили на улицах людей в простой, небо­
гатой одежде — ставили их к стенке под дуло винтовок.
Много дней продолжалась под клубами дыма парижских
84

пожаров кровавая расправа над теми, кто боролся за свобо­
ду, за равенство и братство всех людей.
Тех, кого не расстреляли под горячую руку, сгоняли в
тюрьмы, в лагеря и отправляли в ссылку. Пленных комму­
наров решили увезти как можно дальше от Франции, так
далеко, чтобы они и не мечтали о возврате на родную землю.
Самой далекой колонией Франции в то время был остров
Новая Каледония, затерянный в просторах Тихого океана.
И вот 3 мая 1872 года вышел в далекое плавание фрегат
«Даная», плавучая тюрьма. На его палубах и в его трюмах
были железные клетки, в которых за замками содержались
триста коммунаров. Большинство отправляли на каторгу
навсегда.
Долгие месяцы шла «Даная» по бескрайней океанской
дороге. Заключенные страдали от тропической жары, от
жажды, плохой пищи, от штормов.
И вот однажды каторжане сквозь прутья своих клеток
далеко в море увидели ровную белую полоску бурунов. За
бурунами висели в небе легкие, скользящие, как тени, дож де­
вые тучи, скрывавшие остров. Чем ближе подходила «Да­
ная» к острову, тем явственнее проступали сквозь тучи его
по-южному мягкие контуры, сочные тона красок, и пленники
вдруг вспомнили средиземноморские берега родной и уж е
такой далекой Франции, в которую им нет возврата.
«Даная» входила в просторный залив. По правую сторону
лежал небольшой пустынный островок, голый, выжженный
солнцем, безлесный. По левому борту длинным языком оги­
бал залив скалистый и тоже безлесный полуостров. «Даная»
бросила якорь, и солдаты, измученные тялским плаванием,
покрикивая на коммунаров, принялись сгонять их в спущен­
ные на воду шлюпки: «Скорее! Скорее! Пошевеливайтесь!
Прибыли на свою новую родину!» Одних отправляли
направо, на остров. Ну, других — налево, на полуостров
Дюкос.
Среди тех, кого отправляли на Дюкос, была высокая
темноволосая женщина, к которой все каторжане относились
с особым уважением и любовью. Д аже охранники не смели
кричать на нее. Это была героиня Коммуны, отважная Луи­
за Мишель, женщина, которой лучшие поэты Франции по­
свящали восторженные стихи. Когда она по штормтрапу
спускалась в шлюпку с котомкой скромных вещей, охран­
ники и предполагать не могли, что под ее платьем вокруг
тела обвязан кусок красного материала, опаленный поро­
хом, пробитый пулями кусок флага Коммуны, флага, кото­
рый развевался над одной из парижских баррикад. Этот
85

прет вызывал слепую ненависть у версальцев, и привезти
этот флаг на Новую Каледонию было великой смелостью.
Раз привезли флаг Коммуны, значит, не покорились, значит,
не пали духом, значит, будут продолжать борьбу. Значит,
не погас под пулями яркий, зовущий к борьбе огонь этого
флага. Но охранники не знали об этом.
Луиза впервые за долгие месяцы вступила на дикий жар­
кий берег тропического острова, неуверенно сделала несколь­
ко шагов по твердой земле, вдохнула всей грудью влажный
морской воздух и сказала: «Живы! Значит, борьба не окон­
чена!»
Но жив мой дух,
Коммуны дух!
Не умерла Коммуна!

Эти слова написал в июне 1871 года страстный певец
Коммуны поэт Эжен Потье.
Не умерла Коммуна...
— Отдать якорь! — скомандовал наш капитан.
«Витязь» остановился на рейде. Зазвенела тяжелая якор­
ная цепь, и, зацепленный якорными лапами за дно, «Витязь»
замер на месте.
Вахтенный матрос побежал на корму, и на кормовом
флагштоке медленно, с какой-то особой торжественностью
и значительностью, будто во время праздника, поднялся
флаг, ярким костром затрепетал на фоне голубого неба.
Обыкновенный четырехугольный кусок материала... Флаг
парижских баррикад, флаг моей Родины. Зажгли его огнем
те, кто сто лет назад спускался в шлюпке с борта мрачной
«Данаи», на том самом месте, где стоит сейчас «Витязь».
И не погас их флаг. Наш «Витязь» принес его горячее пламя
сюда, к берегам Новой Каледонии, острову бывшей каторги,
острову Коммунаров. И никто не посмеет предложить нам
спустить его с флагштока, сорвать, запретить. Потому что
не умерла Коммуна. Потому что это флаг нашей Родины.
Мы пришли к берегам Коммунаров накануне столетия
Парижской коммуны.
Я стою у борта и в бинокль рассматриваю маленький
островок Ну. На берегу несколько хилых пальм, склоны хол­
мов бледно-зеленые, с чахлой травой. Островок пустынен и
неприветлив, как и сто лет назад. На вершине холма —
темные стены приземистого каменного здания. Может быть,
это бывший форт или здание бывшей тюрьмы?
П одхож у к другому борту. Полуостров Дюкес... Он видом
своим вызывает такую же тоску и безнадежность, как и Ну.
86

Те же выжженные холмы, желтые осыпи песка на берегу,
трещины размытых дождями оврагов. Глаз останавливается
только лишь на белых домиках маленького поселка у склона
одного из холмов. Наверное, это и есть знаменитый новока­
ледонский лепрозорий, колония, где содержатся в неволе
пораженные еще недавно такой страшной и неизлечимой
болезнью — проказой. У прокаженных отгнивают руки,
ноги, нос, уши. В последние десятилетия с этой тяжелой
и древней болезнью, всегда внушавшей уж ас людям, всё
успешнее борются, побеждают ее. Но она еще опасна, и забо­
левших ею непременно изолируют в специальных колониях.
Значит, до сих пор и Дюкос и Ну по-прежнему несут на
себе горькую славу земли человеческих страданий и неволи.
Я смотрел на эти печальные земли и думал о судьбе
сосланных парижских
коммунаров. Они содержались в
ужасных условиях, их сажали в ямы, заковывали в канда­
лы, били плетьми. И х заставляли работать в изнуряющую
жару в каменоломнях, вырубать лес. Не выдержав издева­
тельств, непосильного труда, коммунары умирали один за
другим. Некоторые пытались бежать с острова. Строили лод­
ки и погибали в штормах,- Лишь немногим удалось добрать­
ся до Австралии и спастись от преследований французских
властей.
Но ссыльные не пали духом. Каждый год 18 марта они
отмечали День Парижской коммуны. Умерших товарищей
хоронили с возгласами: «Да здравствует республика!», «Да
здравствует Коммуна!».И торжественно, как присягу, декла­
мировали:
Но жив мой дух,
Коммуны дух!
Не умерла Коммуна!

Вглядываюсь в город, который расположился у острия
бухты. Для тропического острова Нумеа выглядит довольно
большим. Взбегают по холмам каменные кварталы светлых,
по-южному приветливых невысоких домиков. Слева от горо­
да тяжело ползет к небу густая, плотная, тяжелая, как глы­
ба, туча серого, с желтоватыми прожилками дыма. Там ни­
келевый комбинат, один из крупнейших заводов во всей
Океании.
Пока мы ждем катера с портовыми властями из Нумеа,
на «Витязе» идут торопливые сборы к высадке. Новая Кале­
дония — остров удивительный, необыкновенный и своим
происхождением, и растительностью, и животным миром,
87

и историей людей, его населяющих. Он не очень населен —
всего 80 тысяч человек. Это канаки — меланезийцы папуас­
ского типа: чернокожие, курчавоволосые, с плоскими носами
и толстыми губами. Таких мы встречали и в Новой Гвинее,
и на Манусе, и на Новой Бретании.
Почти двести лет назад знаменитый французский море­
плаватель Бугенвиль, направляясь на юг от Ново-Гебрид­
ских островов, заметил на горизонте признаки большой зем­
ли. Но у Бугенвиля не было времени подойти к этой земле,
чтобы ее исследовать. Через шесть лет в этом районе прохо­
дило судно выдающегося английского морехода капитана
Джеймса Кука. И Кук решил отыскать упомянутую Буген­
вилем землю. Так он открыл Новую Каледонию. 4 сентября
1774 года Кук высадился на северо-восточном побережье
острова. Поросшие необыкновенными, ранее невиданными
европейцами местными соснами, склоны гор напомина­
ли пейзажи Шотландии, которая называлась в старину
Каледонией. Поэтому Кук и назвал остров Новой Кале­
донией.
В течение полувека сюда временами заходили отдельные
корабли с исследователями, торговцами, беглыми моряками
и каторжниками из Австралии. Но долго здесь никто не за­
держивался: канаки не очень-то жаловали гостей и л — определит один. «По­
больше,— скажет другой.— К восьми подбирается». А на самом-то деле и четырех не наберется.
Пошел я на мостик, взял у штурманов справочник «Мо­
реходные таблицы». Вот что вычитал про штормы и волне­
ния. Больше девяти баллов волнение на море не опреде­
ляется. Девять — это предел, это ураган страшной силы.
Справочник называет такое волнение «исключительным»,
высота волны превышает одиннадцать метров.
Подобные ураганы не столь уж часты, и каждый из них
становится известным в мире. В октябре 1960 года на берега
Бенгальского залива налетел ураган невероятной силы.
Я в это время находился в Индии и услышал, как верующие
люди говорили: это бог разгневался. Индийские газеты в
течение многих дней сообщали всё новые и новые подробно­
сти катастрофы. Все прибрежные районы были опустошены,
погибли тысячи людей. Волна, которая обрушилась на бе­
рег, достигла высоты десяти метров. Многие суда были за­
топлены либо выброшены на берег.
А как определить, когда шторм, когда просто волнение?
Шторм на море — это не только волны и крепкий ветер. Ко­
гда волнение пять баллов, а ветер шесть, моряки такую об­
становку штормом не назовут. В понятие «шторм» вклады­
вается нечто более серьезное. Вот когда пена широкими,
плотными, сливающимися полосами покрывает склоны волн,
отчего поверхность моря становится белой и лишь местами
174

во впадинах волн видны темные участки невспененной во­
ды,— вот тогда вахтенный в судовом журнале и напишет:
«На море шторм». Значит, волнение моря определяется в во­
семь баллов, а ветер в девять, скорость ветра достигает
20 метров в секунду, или 72 километров в час. На земле при
таком ветре наблюдаются небольшие повреждения строе­
ний, ломаются ветви деревьев, сдвигаются с места легкие
предметы.
Ветер продолжает крепчать, море круче «закипает», все
больше белеет от пены... «Сильный шторм», потом «жесто­
кий шторм», потом «ураган». Ураган... Поверхность моря
покрыта плотным слоем пены. Видимость ничтожна. Вол­
нение предельное — 9 баллов. Ветер — 12 баллов. Скорость
ветра достигает 29 метров в секунду или свыше 104 кило­
метров в час. В такой ураган на земле наблюдаются ката­
строфические разрушения — обваливаются крыши деревян­
ных домов, деревья вырываются с корнем...
Я иду в радиорубку.
—
Японец тонет. Какой-то «М ару»,— объясняет мне ра­
дист. Показывает на карту: — Вот здесь, к востоку от Курил.
Потерял управление, волной захлестывает.
Я вслушиваюсь в тревожный писк морзянки. Три точ­
ки, три тире, три точки... Работает приемник на «частоте
бедствия». Каждый час в течение шести минут — от пят­
надцатой до восемнадцатой и от сорок пятой до сорок вось­
мой — на этой частоте в эфире наступают минуты молчания.
И так сорок восемь раз в сутки. Для радистов эти минуты
неприкосновенны. Радисты напряженно вслушиваются в
офир: не позовет ли кто на помощь?
Сейчас зовет японское судно. Оно за тысячи миль от нас.
Помочь мы ему не можем. Где-то среди бушующих волн —
терпящие бедствие люди, такие ж е моряки, как и на «Ви­
тязе».
Три точки, три тире, три точки... «Спасите наши души!»
Может быть, недалеко другие корабли? Может быть, они
уже мчатся на всех парах на помощь? Люди не должны по­
гибнуть!
Корпус «Витязя» содрогается под тяжким ударом волны.
Стоит приоткрыть дверь на палубу, как слышен многоголо­
сый вой ветра в снастях — словно души погибающих взы­
вают о спасении. Становится тоскливо. И невольно думаешь
о далекой земле, о доме, о близких.
Захож у в каюту к начальнику экспедиции. Над столом
склонились две головы ученых. На столе расстелена геогра­
фическая карта. Палуба под ногами ходит ходуном, и крен
175

судна то выкидывает сидящих из кресел и прижимает
грудью к столу, то вдавливает в кресла так, что звенят пру­
жины.
Я слышу:
— Особенно любопытно поработать вот в этой зоне. Д у­
маю, здесь судну стоит задержаться подольше...
Задержаться судну? Я в недоумении. Вроде бы все мор­
ские работы в океане закончены, идем домой. Неужели снова
решили поковырять дно драгой или повзрывать океан? Но,
взглянув на карту, разложенную на столе, догадываюсь:
разговор о будущем. На карте — очертание Северной Атлан­
тики. В этот район через несколько месяцев наши ученые
собираются в новую экспедицию. Не дает им покоя мантия
Земли.
— ...Если мы пойдем от Гренландии на восток, то разлом
можно проследить по всей его длине...
Мы только что покинули берега тропической Новой Ир­
ландии, еще долог путь до берегов Родины, а они уж е гово­
рят о белой, покрытой льдами Гренландии. И там, в Север­
ной Атлантике, будут штормы, будет изнуряющая качка и
ледяные ветры... Но у людей есть цель. И ничто не остано­
вит их. Штормы? «Штормы, жара, холод — это просто неко­
торые неудобства, которые создает природа, пытаясь скрыть
от нас свои секреты. Но все-таки мы ее одолеваем»,— сказал
мне однажды Олег Сорохтин.
Одолевать ее не просто. И немало таких «неудобств», как
штормы, пережили ученые «Витязя» — они участвовали во
многих морских экспедициях. Их наука требует тяжкого
труда, лишений, требует быть всегда готовыми ко всем
опасностям, которые таит в себе океан. Тот, кто связал свою
судьбу с океаном, не может рассчитывать на покойную
жизнь.
Я иду на дежурство у эхолота. Мерный электрический
шум аппарата глушат раскаты волн за бортом. Уцепившись
за эхолот, чтобы меня вместе со стулом не отбросило к про­
тивоположной стенке, я записываю в вахтенный журнал
очередные показания: «Время: 22.45. Глубина: 4.543 мет­
ра». До записи следующих данных у меня пять свободных
минут. Поднимаю трубку телефона и набираю номер радио­
рубки:
— Как там японец?
— Идут ему на помощь сразу три судна.
— Успеют?
— Должныуспеть!

ЧТОВЫ УИТИ СНОВА..

Однажды мне случилось быть в кабинете министра мор­
ского флота нашей страны. Министр подошел к стене, нажал
кнопку, и портьера медленно поплыла в сторону, открывая
огромную, во всю стену, карту мира. На голубых ее полях,
обозначающих моря и океаны, было множество разноцвет­
ных макетиков кораблей.
—
Все эти суда,— сказал министр,— сейчас в плавании
и находятся примерно в тех местах, на которых расположе­
ны их макеты на карте.
Макетиков было так много, что я и не пытался их сосчи­
тать. Подумал: за каждым из этих крошечных корабли­
ков — большое судно, которое сейчас где-то далеко: или в
океанском просторе, или на подходе к чужому порту, под
солнцем тропиков или под тугими струями арктических вет­
ров... За каждым — тысячи моряков, со своими судьбами,
радостями и бедами, надеждами и мечтами. А надежды и
мечты у всех моряков одинаковы в главном: благополучно
завершить рейс и вернуться к родным берегам. Мечту о воз­
вращении домой моряк уносит с первой же минуты, едва
судно покинет родной порт.
Сотни макетиков-кораблей на карте, в разные стороны
их пути, но конечная цель каждого — Ленинград или Одесса,
Мурманск или Владивосток... Корабли уходят, чтобы возвра­
щаться, и возвращаются, чтобы уйти. Такова уж доля ко­
раблей — они вечные скитальцы и причалы им только
снятся.
Последние дни перед возвращением в родной порт на ко­
раблях праздник. Наверное, в Москве на такой же, как у ми­
нистра, карте Иван Дмитриевич Папанин, командующий
научным флотом Академии наук, уж е повернул макетик
нашего «Витязя» носом на север и на звонки родных и близ­
ких его сотрудники отвечают: ожидаем судно к такому-то
числу. Никогда не скажут: судно будет тогда-то! Ожидаем...
В море ничего нельзя точно предсказать.
Так вот, мы идем домой. Еще немало миль осталось «Ви­
тязю» преодолеть до Владивостока, а путешествие наше уж е
закончилось. Это случилось в тот момент, когда от берегов
острова Новая Ирландия мы повернули на север. Теперь мы
уж е не путешествуем* а добираемся до дома. И у всех «бере­
говое» настроение. Соскучились. Почти пять месяцев в пути.
По радио передают: «Во Владивостоке температура ниже
нуля, сильный ветер». Ну и ладно! Зато Владивосток — это
уж е дом, хотя пока и холодный, продутый ветрами. Свой
7

На край света — аа тайной

177

родной дом, и ни на какие тропические красоты его не про­
менять.
В преддверии дома люди становятся добрее, мягче, сни­
сходительнее друг к другу. Разное бывало: изматывала кач­
ка, изнуряла жара, удручало однообразие жизни, пустота
океана, тягучесть морского времени — иногда ссорились изза пустяков, просто не выдерживали нервы. Дальнее плава­
ние — немалое испытание для психики человека. Куда ни
шагнешь — все одни и те ж е борта, одни и те ж е лица, как
в коммунальной квартире, накрепко закрытой от окружаю­
щего мира на замок на пять месяцев. Теперь близость встре­
чи с Родиной сглаживает все острые углы, и прежние ссоры
кажутся мелкими. Д аже научные противники говорят о сво­
их непримиримых гипотезах с юмором и добродушием, охот­
но смягчают временами вновь назревающую схватку удоб­
ной всем фразой: «Поживем — увидим».
В лабораториях загоняют гвозди в ящики с оборудова­
нием, отколотыми от островов камнями, лентами разных
записывающих аппаратов, образцами донного грунта. В каю­
тах пакуют чемоданы — они закрываются с трудом: втисну­
ты в чемоданы найденные на берегах ракушки, подобранные
на островах кокосовые орехи, добытые в путешествиях
экзотические сувениры.
В гладилке длинная очередь — до бритвенной остроты
утюжат брюки. Радисты пускают в динамики только весе­
лую музыку. Главный эхолотный командир Галина Агапова
снова из ученого превратилась в парикмахера — беспощад­
но режет ножницами наши лохмы.
«Витязь» покачивается на мелкой волне, волна уже не
океанская — морская: вошли в Японское море. Туманная,
непогодная дымка вымазала море и небо унылым серым
цветом. Я не торопясь хож у по палубам. Мне грустно. Труд­
но поверить, что очень скоро расстанусь с «Витязем». Ви­
тязь... Звучит привычно, будто название улицы, на которой
прошло детство. Пять минувших месяцев кажутся пятью го­
дами — морское время неторопливо. За эти месяцы-годы
каждый болт, каждая доска на палубе вроде бы стала ча­
стью твоей жизни, с которой просто невозможно расстаться.
Подымаюсь по трапу на мостик. Сколько времени я про­
вел здесь вместе со штурманами и рулевыми, славными пар­
нями, отличными моряками! Наблюдал их во время штор­
мов, в минуты опасных пбдходов к берегам незнакомых
островов, разговаривал с ними о разных разностях в откры­
том океане, когда покойный, не сулящий тревоги простор
располагал к неторопливой беседе, доброй шутке, к воспоми­
178

наниям и мечтам. Отсюда, с мостика, в мощный морской
бинокль я порой первым отыскивал на зыбкой линии гори­
зонта неведомую землю, к которой мы держали путь, и был
счастлив, что оказывался именно первым, хотя мой восторг
первооткрывателя вызывал снисходительные улыбки штур­
манов.
Шлюпочная палуба... Железный домик радиорубки...
Толстая, как у сейфа, с мощными задвижками — чтоб вет­
ром или волной не сорвало,— дверь. С каким волнением мы
перешагивали порог этой двери, после того как по радио на
все судно возвещали, что ты сегодня счастливец — ожидает
в рубке радиограмма!
Спускаюсь на прогулочную палубу. С ней связан нехиттый наш отдых в свободные от вахты часы. Вечерами здесь
крутили старые фильмы, и мы приходили их смотреть в
четвертый, пятый, шестой раз, потому что решительно нечем
себя занять, когда прочитаны, кажется, все книги, которые
были на борту судна.
Корма... Или корма, как говорят моряки, делая ударение
на «о». Это место на судне особенно памятно нам. С ним свя­
зан наш нелегкий научный труд. Сюда сбегались мы, когда
лебедка поднимала со дна океана драгу, и с волнением ж д а ­
ли: вдруг принесет на этот раз драга что-нибудь необыкно­
венное? И однажды она принесла кусок мантии Земли.
Здесь, на корме, под ветром и дождем я провел немало
часов, участвуя во взрывных работах — связывал чурки тро­
тила и по сигналу дежурного вместе с другими бросал опас­
ный груз за борт; проходили секунды, и «Витязь» содрогал­
ся от тяжелого взрыва где-то в недрах океана. После каждой
такой смены ныла спина и сводило мускулы на руках — за
борт мы порой швыряли порции взрывчатки весом в сто ки­
лограммов.
...Памятна нам эта корма. Здесь погиб при взрыве наш
товарищ Николай Глебов, у этого борта мы прощались с ним
навсегда под свист штормового ветра и под звуки «Лунной
сонаты».
Хожу по палубам «Витязя». Заглянул в кают-компанию.
В ней и клуб наш, и лекционный зал, и столовая. Здесь соби­
рались, чтобы встретить праздники, выступали с докладами
наши и иностранные ученые. Вот за этими столами за ме­
сяцы плавания каждый из нас съел по триста тарелок борща
и выпил по пятьсот стаканов компота.
Я хож у по палубам «Витязя» — прощаюсь с судном, с его
людьми. Многих вряд ли когда увижу вновь, особенно моря­
ков из экипажа «Витязя»: живут во Владивостоке, вернее,
179

прописаны в нем, а жизнь — в море. Придет судно в родной
порт, постоит месяц и снова отправится скитаться. Такова
доля кораблей и моряков. Мне кажется, что со многими из
моих товарищей по экспедиции я не просто провел время в
далеком пути, а пролежал в одном окопе — морская дружба,
как и солдатская, скрепляется испытаниями. И жаль, что
приходится расставаться с этими надежными людьми.
Почти пять месяцев в пути... Сорок девятый рейс «Ви­
тязя» не назовешь рядовым. Один из самых долгих и даль­
них в его биографии. На всю жизнь запомнится. И не только
встречами с экзотическими островами, лихими штормами и
торжественными тропическими закатами — прежде всего
научной работой. Возвращаемся не с пустыми руками. Не
так уж объемист наш научный багаж, который везем на Ро' дину из рейса. Несколько ящиков с камнями с островов и
морского дна, несколько ящиков с рулонами лент осцилло­
графов, эхолотов, профилографов, магнитометров... На лен­
тах прямые и кривые линии, закорючки, цифры — для непо­
священных скучища. Неужели ради этого унылого худож е­
ства нужно было людям забираться на край света, страдать
от жары и штормов, порой рисковать здоровьем и жизнью?
Но так думать может только человек, далекий от науки. Для
ученых ж е эти ленты — огромное богатство, таинственные
письмена, в которых ключ к еще не разгаданным секретам
природы... Эти письмена предстоит расшифровать, обрабо­
тать, изучить, обдумать, и работа над ними продлится меся­
цами, может быть годами. Сорок девятый рейс «Витязя» еще
долго будет продолжаться в научных лабораториях и за
письменными столами ученых.
Раскрыли ли мы какую-нибудь тайну на краю света? Доказали ли, например, наши витязяне-мобилисты, что конти­
ненты все-таки движутся? Вряд ли кто из них будет утверж­
дать это. Но к доказательствам приблизились. Это уж е бес­
спорно. И вполне удовлетворены результатами. Великих от­
крытий не сделали, но по крупицам немало набрали новых
сведений, для того, чтобы эти открытия произошли в буду­
щем. Наука — это тяжкий труд, это муравьиная работа по
собиранию фактов. Из малого рождается великое. Так вот,
ходил в океан «Витязь» за малым. И ходил не зря. Он воз­
вращается домой еще более опытным и мудрым.
Только что склянки в машинном отделении отбили пол­
ночь. Фигуры на мостике словно грибы, вырезанные из мра­
ка. На мостике тишина. Мрак кажется еще гуще от тревож­
ного напряжения. Нелегко подводить судно к берегу кромеш­
180

ной ночью — пусть даже впереди твой родной порт. Как
глаза странных морских чудищ,, слабо светятся стеклянные
кругляки компасов, табло машинного телеграфа, смотровая
щель локатора.
Впереди по курсу край ночного неба будто припудрен
легкой пылью света. Там Владивосток. Справа и слева по
борту таинственно блуждают во мраке одинокие красные
и зеленые огни. Это идут корабли.
— Вошли в пролив Восточный Босфорт,— тихо говорит
вахтенный помощник.
В отсветах палубных огней в забортной черноте вдруг
проступают какие-то странные белые пятна. Лед!
— Надо же! Лед! Д аж е дико! — ворчит капитан.
У него глухой, простуженный голос. Кажется, у капитана
начинается грипп, отлежаться бы ему в каюте, но он хочет
сам завершить последние мили нашего пути. Как это: под­
ходим к Владивостоку, а капитан на койке! Нет уж, здесь
дело чести!
— Держать триста один!
— Есть держать триста один!
Горловина залива расширяется, и в смотровые стекла
мостика ударяет дождь огней — они цепочками тянутся по
берегам бухты Золотой Рог, мерцают на стоящих на рейдах
судах, густо карабкаются по склонам возвышающейся над
городом горы, густеют у ее вершины, красным пунктиром
забираются еще выше, в небо, по невидимой во мраке стреле
телевизионной башни. Вот и Владивосток!
Вахтенный матрос на мостике кому-то докладывает по
телефону:
— Температура воздуха — четыре, воды — семь. Ветер
слева по носу — два балла. Обороты машины — сто два­
дцать...
Веселый поток огней все шире врывается во мрак за бор­
тами судна, буравит его, рвет на части вспышками маяков и
сигнальных фонарей, высвечивает напряженные лица стоя­
щих на вахте. Кажется, что мы вплываем в праздник.
— Десять девяносто пять!
— Есть десять девяносто пять!
Я чувствую, как у меня гулко колотится в груди сердце.
Стоящий рядом со мной помощник улыбается — в свете
огней я вижу блеск его зубов.
— А дома все-таки лучше всего!
Капитан прижимается горячим лбом к смотровому
стеклу.
— .Левый якорь вытравить до воды! Правый оставить!
181

Звонит машинный телеграф: «малый ход», «стоп», «ма­
лый назад», «стоп», «малый вперед», «стоп».
—• Отдать левый якорь! — Голос капитана такой, как
всегда, когда он приказывает: резкий, решительный, но
сейчас эти три слова команды — «отдать левый якорь» —•
звучат 'для нас по-особому, значимо, будто последняя строка
в песне.
Всплескивает вода за бортом под ударом якоря. Вот и все!
Вот и прибыли! За кормой «Витязя», где развевается наш
полинявший под тропическим солнцем флаг, двадцать шесть
тысяч пройденных морских миль — больше окружности зем­
ного шара. Выходит, мы совершили полторы кругосветки.
Приходит на мостик начальник экспедиции, протягивает
капитану руку:
— Поздравляю! Всё теперь уж е позади!
На бледном, нездоровом лице капитана пробивается сла­
бая улыбка.
— Всё позади и всё впереди...
Долго молчат, устало поглядывая на огни города.
— Неплохо мы поработали.
— Неплохо!
Рассвело. Н ад бухтой Золотой Рог медленно вставало
чистое и холодное солнце.

ВСЕ НАЧАЛОСЬ С ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Представляю, какой шум поднимется, когда ребята собе­
рутся в классе в первый день после каникул. Каждый станет
надрывать горло, перебивая другого, добиваясь, чтобы слу­
шали именно его, потому что, как ему кажется, он провел
лето интереснее всех — куда там другим! Васин, конечно,
будет кричать громче остальных, вскочит на стул, взмахнет
рукой: «Тише! А кто из вас был на Енисее? — и победоносно
оглянет притихших ребят.— Никто! А я был. Целых два
месяца, И на вертолете над тайгой летал. И диких оленей
видел. И...»
Начнет Васин хвалиться — не остановишь. У него отец
в геологической партии где-то в Сибири и на лето обычно
Валерку забирает к себе. Конечно, есть что Васину порас­
сказать! Да и другим тоже. Саенко, например, с родителями
отправился в поход на байдарках по озеру Селигер.
А что расскажу я? Поначалу все было просто замечатель­
но! Еще бы: в Крым отправился, к берегам самого синего
моря! Вез набор лесок и крючков — столько, что всю рыбу
в Черном море можно выудить. И маска для подводного
плавания была, и легкий рюкзак, и новые, пахнущие рези­
ной кеды для похода в горы.
185

Но начну все по порядку. На море я никогда не был. Про
морские путешествия немало книг прочитал, и не только
«Дети капитана Гранта», или «Таинственный остров», или
«Алые паруса» — и про Кусто, и про Хейердала... А вот на­
стоящего моря не видывал. «Слишком многого хочешь! —
говорил отец.— А знаешь, когда я впервые побывал на море?
Тогда, когда мне минуло четверть века: то денег для поездки
не оказывалось, то времени не выкраивал».
Мне не пришлось, как отцу, ждать четверть века, чтобы
с разбега нырнуть в теплую черноморскую волну. Отец
однажды сказал: «Хотели укатить на юг всей семьей, да
мамин отпуск сорвался — не пускают маму летом на отдых.
Значит, уедем мы с ней осенью — грибы собирать. А ты, А н­
тошка, с бабушкой отправляйся-ка в Крым. Дядя Коля сни­
мет для вас в Планерском комнату, у него там есть знако­
мые. Ну как? Возражений нет?» Отец широко улыбался,
радовался, что преподнес мне такую новость. Я чуть ли не
до потолка прыгал от восторга.
Короче говоря, мои родители посадили нас с бабушкой
в поезд на Курском вокзале в Москве, я увидел в оконном
стекле веселые, прищуренные глаза отца и широко раскры­
тые, чуть тревожные мамины, потом поднятые, словно по
команде, две руки — большая и сильная, а рядом с ней х у ­
денькая и маленькая. Помахали эти руки нам на прощание,
и мы помчались на юг.
Утром в купе вагона я положил на столик толстую тет­
радь, открыл первую страницу, взял фломастер и написал
крупными буквами: «ЛЕТНИЙ ДНЕВНИК». В углу страни­
цы старательно вывел дату. С этой даты и начал описывать
все, что со мной должно произойти во время удивительного
путешествия на к>г и, конечно, необыкновенной, полной при­
ключений жизни там, на юге. Дело в том, что Мария Нико­
лаевна, наша учительница по литературе, дала задание на
лето: написать расширенное сочинение о своих каникулах,
причем, как она сказала, непременно в литературной форме:
мол, одной-двумя страничками не отделаться, писать
подробно. А осенью она в школе проведет конкурс сочине­
ний.
Сочинять я люблю. Когда отец уезжает в командировку
во Владивосток или Хабаровск, я посылаю ему длинные
письма. Он говорит, что читать их интересно.-А ведь это
самое главное — чтобы интересно было.
Наш поезд мчался с огромной скоростью. Громко стучали
под вагонами колеса, телеграфные столбы за окном валились
как подрубленные. На первой странице своего дневника на­
186

писал я про все, что видел в пути: про телеграфные столбы,
про толстых дядей и тетей, которые в полосатых пижамах
важно прогуливаются по перрону во время остановок поезда
(неужели они тоже едут на юг «поправляться», как и я?).
Писал про многие другие интересные и не очень интересные
вещи, которые попадались на глаза.
В Симферополе нас встретил дядя Коля, папин друг, ко­
торый приехал в Крым из Москвы на своей машине. На его
«Москвиче» мы и добрались с ветерком до Планерского.
И здесь есть на что поглядеть. Хотя бы вот эта горища, ко­
торая возвышается над берегом моря. Называют ее Карадаг.
Дядя Коля сказал, что это вовсе не гора, а горушка. Высота
у нее несерьезная. Но ведь я и такой не видел никогда в
жизни.
Дядя Коля снял для нас с бабушкой комнату в неболь­
шом домике на окраине Планерского. В комнате всего одно
окно, две железных скрипучих кровати и рассохшийся
шкаф, куда мы сложили наши вещи. Из окна видна дорога,
по ней курортники ходят к морю, за дорогой — домишки
один за другим забираются на холмы. Постепенно повыша­
ясь, холмы превращаются в склон Карадага. Вечерами, ко­
гда солнце садится за морем, Карадаг становится черным и
неприветливым. Дядя Коля сказал, что если около вершины
горы висит облако — ожидай дождя. А дожди здесь бывают
южные — проливные, сильные.
Карадаг и стал причиной всего того, что со мной при­
ключилось и что в конце концов превратилось в эту книгу.
И еще — Ленка. Пора о ней рассказать. Ну, прежде всего,
как она выглядит. Представьте себе две длинных-предлинных ноги, которые сами по себе ходят по земле; на ногахходулях держится хилое девчачье тельце, а на нем на длин­
ном стебельке шеи — круглая голова с белым, засыпанным
крупными веснушками лицом, круглыми, как у куклы, гла­
зами и двумя русыми косичками, наскоро заплетенными в
два тощих хвостика и торчащими в разные стороны. Когда
я впервые взглянул на Ленку, то подумал: похожа на какойто предмет, необходимый на занятиях в школе. На какой
же?.. И догадался: на циркуль! «Послушай, так ты же на­
стоящий циркуль»,— сказал я. Она вначале обижалась, а
потом привыкла. Так и стал ее называть Циркулем.
Ленке, как и мне, четырнадцать. Она тоже окончила этой
весной седьмой класс, ходит в студию живописи, потому что,
как сказали мне, у девочки обнаружили талант. Живет в
Симферополе, приехала в Планерское погостить на канику­
лы к бабушке. А бабушка ее и есть хозяйка дома, где мы
187

сияли комнату. Так что Ленка теперь будет мне попадаться
на глаза с утра до вечера. И это, честно говоря, меня не
очень-то обрадовало. Девчонка есть девчонка. Д аж е если не
шибко воображает, то все равно говорить с ней не знаешь
о чем.
Когда я увидел Ленкину оттопыренную губу, то решил:
«Недотрога». Но недотрога вдруг спросила: «В горы не
боишься ходить?» Я не понял, к чему она клонит, но пре­
зрительно дернул плечом: «А чего тут бояться?!» Не растол­
ковывать же незнакомой девчонке, что в горах я никогда не
был, поэтому знать не знаю, боюсь ли ходить туда или нет.
Но думаю, что не боюсь. Чего особенного! Лезь по скалам
вверх, да и только! Главное, не сорваться.
Недотрога сказала:
— Говорят, если забраться на самую вершину Карадага,
то оттуда видны берега Турции.
Я не поверил:
— Врешь!
Она вовсе не обиделась.
— Я ж е сказала: говорят... Мне ребята на пристани гово­
рили. Если подняться на Карадаг, когда солнце толькотолько выйдет из-за гор и будет светить в сторону Турции,
как огромный прожектор, то с самой карадагской вершины
совсем просто увидеть турецкие берега — они не высокие и
я^елтые, потому что песчаные.
Она взглянула мне в лицо серыми немигающими гла­
зами.
— Я хочу забраться на Карадаг и посмотреть. А вдруг
правду ребята говорят?
Замолчала, явно дожидаясь от меня ответа.
— Пойду с тобой!— решительно сказал я .— Мне тоже
интересно взглянуть, какая она, эта самая Турция.
Поход на Карадаг — целая военная операция, надо ее
подготовить. Ясно, главными противниками героической
экспедиции будут наши добрые бабули. Здесь уж сомнения
нет. Поэтому нам с Ленкой надо было придумать подходя­
щую отговорку, чтобы усыпить бдительность «противников».
Конечно, обманывать бабушек нехорошо, но разве по доброй
воле одних нас на Карадаг отпустят? Ленка предложила
схитрить. Сказать, что, мол, собираемся идти в поле за
Планерское кузнечиков ловить. Водятся там огромные куз­
нечики, и ловить их лучше всего на заре, когда в поле не так
жарко.
План Ленкин мне понравился. Хитрющая девчонка, ясно!
Но мы условились: вернемся с Карадага и честно скажем,
188

где были. Будут ругать, грозить, что напишут родителям, но
ведь это лучше, чем таить обман дальше.
Короче говоря, решили мы организовать самую настоя­
щую экспедицию. Ленка в Планерском не первый год, мно­
гих знает. Знакомая ей женщина, которая работает в санато­
рии, принесла из санаторной библиотеки две книги о Турции
и сборник рассказов турецкого писателя Назыма Хикмета.
Мы решили, что, прежде чем идти на Карадаг, прочтем эти
книги. О стране, на которую ты хочешь взглянуть, надо
заранее знать.
Книги мы прочитали за два дня. Я — одну, Ленка —
другую, а потом менялись. Бабушка даж е удивилась: «Что
это ты вдруг за книги взялся в такую погоду? Лучше бы
гулял». Взглянула на название книги: «Турция», удивилась
еще больше: «Уж не в Турцию ли собрался?» — «Ага! — со­
гласился я .— Как раз туда и надумал». Бабушка улыбну­
лась: «Вплавь не доберешься. Далеко!»
Не догадалась!
Готовы к походу мы были через три дня. Ленка тайно
запасла несколько бутербродов, я достал бутылку с пробкой
и налил в нее вчерашний холодный чай. На мои карманные
деньги купил двести граммов леденцов. Провиант на поход
был готов. А все остальное просто — рубашка, джинсы да
кеды. Еще взял с собой блокнот с шариковой ручкой — запи­
сывать впечатления, перочинный ножик — на всякий слу­
чай: все-таки горы, мало ли что, оружие иметь нужно.
А Ленка положила в мешок альбом для эскизов и цветные
фломастеры.
Договорились, что спать этой ночью не будем. Как только
бабули увидят первый сон, мы тихонечко выберемся из дома
и отправимся на пляж. Там у моря посидим до рассвета.
Честно говоря, хотя я и наставлял Ленку точно выпол­
нять задуманное, хотя и чувствовал себя в этой экспедиции
главным, именно по моей вине все чуть не сорвалось. Про­
сто-напросто заснул. Вечером, когда погас свет в нашей ком­
нате, я долго лежал с открытыми глазами, все ждал, когда
бабуля засопит в своем темном углу. А сопит она так тихо,
ласково, мирно, что веки у тебя сами собой тяжелеют. Так
со мной и случилось...
Разбудила меня Ленка. В окно влезла — я у открытого
окна сплю. Схватила за руку, дернула, зашипела:
— Эх ты, соня! Турцию чуть не проспал.
Я мгновенно вскочил. Пружины в кровати зазвенели, как
колокола. Взглянул на спящую бабушку. Не пошевелилась.
Схватил заранее оставленный у кровати рюкзак с походны­
189

ми вещами и сиганул за Ленкой в окно. За окном стояла те­
мень — глаз выколи.
Так начался наш поход. Чем окончился? Рассказывать
не хочется. Случилась глупая история. Дождались мы с Лен­
кой на пляже того часа, когда небо за невысокими здешни­
ми горами стало медленно светлеть. И пошли.
Камни были скользкие, и крутая тропа под подошвой
кеда ненадежна. То Лена, то я падали, и Ленка даж е немного
рассадила себе локоть. Но мы упорно лезли вверх, а над на­
шими головами все ярче разгорался рассвет.
До вершины оставалось не так далеко, мы уж е радова­
лись предстоящей победе, когда почти на ровном месте я по­
скользнулся, почувствовал, что теряю под ногами опору,
пытался свободной рукой схватиться за воздух, даже под­
прыгнул, как кот, в которого швырнули палкой. И рухнул
на камни. Почувствовал боль в щиколотке правой ноги. По­
пытался вскочить, сделал несколько шагов и снова пова­
лился наземь. Подбежала Ленка с протянутой рукой,
попыталась меня поднять. А я от боли кусал губы. Боль
была невыносимая. Я стонал, и мне даже не было стыдно
Лены.
Стало ясно: идти не могу и без посторонней помощи из
гор не выбраться. Лена нашла недалеко от тропы покрытое
сухой травой ровное местечко, помогла мне переползти туда,
приказала не хныкать и отправилась вниз к поселку за по­
мощью. Я понимал, что раньше чем через три часа подмоги
не дождаться. Приготовился к долгим мучениям и, честно
говоря, в один момент даж е заплакал от боли и обиды.
Но помощь пришла неожиданно быстро — как в сказке!
Превозмогая боль, я подполз к краю обрыва, с которого спу­
скалась моя злополучная тропа, глянул вниз. Вдруг у под­
ножия горы увидел, как прыгают в воздухе русые косичкихвостики, перевязанные красными ленточками. И шла Лена
не вниз, а вверх; рядом с ней, широко переставляя ноги, ш а­
гал незнакомый мужчина, голова его отсвечивала на солнце
серебром.
Наверное, не прошло и часа, как они оказались возле ме­
ня. Из-за скалы вместе с Леной вышел высокий и худой чело­
век, склонился надо мной и спросил:
— Это ты дал сигнал SOS?
Человек улыбнулся. Я увидел, что один из его передних
зубов наполовину сломан, что у глаз этого человека много
веселых морщинок, что волосы на его голове коротко под­
стрижены, топорщатся ежиком и такие седые, что кажутся
металлическими.
190

Осторожно, но решительно, несмотря на мои стенания,
снял с моей ноги кед, пощупал ногу в щиколотке.
— Ясно! — сказал озабоченно, осмотрев ногу.— Наско­
чил на риф и получил пробоину. Придется тебя обратно в
порт доставлять на буксире, хода своего нет.
Он подцепил меня длинными ручищами, как мешок заки­
нул за спину, приказал крепко держаться за его плечи и,
медленно ступая, нащупывая каждый шаг, двинулся к
тропе.
Сколько времени мы спускались, не знаю. Запомнилась
только страшная боль в ноге, натруженное дыхание моего
спасателя, восклицания озабоченной Лены, которая шла впе­
реди и подсказывала каждый шаг:
— Осторожно — камень скользкий, осторожно — луж а,
осторожно...
Иногда человек, выбившись из сил, опускал меня на зем­
лю, чтобы передохнуть. Мне было стыдно за то, что меня
несут, как маленького, я ведь не пушинка. Нога болела, ступ­
ня, казалось, оторвана и вместо нее зияющая рана. Но я все
крепче стискивал зубы, чтобы не кричать.
Когда меня дотащили до дома и опустили на ступеньки
порога, седой человек сказал:
— Ты, парень, вел себя, как настоящий мужчина. Из те­
бя выйдет толк.
Ну, а теперь остается рассказать конец этой истории. Мо­
жете себе представить, что было с бабулей, когда она выско­
чила из дома и увидела внука лежащим на ступеньке лест­
ницы! После этого два дня продолжалась карусель. Возили
в Феодосию к врачам, делали рентген, заливали ногу гип­
сом — оказался перелом. Объявили: месяц с койки не схо­
дить!
С перебинтованной ногой я леж ал на кровати, тоскливо
смотрел в потолок, по которому ползали ленивые летние му­
хи, и, должно быть, вид мой был таким несчастным, что ба­
буля не сказала ничего в мое осуждение. Моя добрая бабуля
произнесла всего одну фразу: «Испортил себе лето!»
Конечно, испортил! Настроение от этого было скверным.
На другой день после этого неудачного похода к нам в
дом пришел Абу.
Все, что я вам рассказывал раньше, лишь предисловие к
книге. Настоящее ее начало с того момента, как в наш дом
пришел Абу. Не удивляйтесь такому странному имени. Оно
вроде бы из восточной сказки. Но ничего таинственного в
нем нет — Андрей Борисович Утехин. Именно так и зовут
высокого седого человека, который помог мне в горах. Абу —
191

это просто начальные буквы его имени, отчества и фамилии.
Сам предложил так его называть:
— Андрей Борисович! Длинно! Лишние слова! Лучше
зовите просто Абу.
— А что такое Абу? — не понял я.
Он пояснил. Когда-то в юности служил на торговом суд­
не, ходил на нем из Архангельска по северным морям; одна­
жды его судно, застигнутое внезапными морозами, было вы­
нуждено зимовать возле небольшого чукотского стойбища.
За долгие месяцы зимовки сблизился с ребятней из стойби­
ща, втянул в спортивные занятия, ребята часто приходили
к Утехину на судно. Словом, сдружились. «Андрей Борисо­
вич» произносить маленьким чукчам было не просто, так
они взяли и переиначили на свой лад — Абу. Утехину новое
имя понравилось.
Абу так Абу! Мне тоже показалось оно удобным и хоро­
шим именем...
Началась наша дружба с того дня, когда он впервые при­
шел меня проведать.
Абу — настоящий человек. А ко всему прочему он еще
имеет замечательную профессию — капитан дальнего пла­
вания. Много лет плавал на разных торговых судах. В Планерское приехал в отпуск. Отпуск у капитанов бывает боль­
шой — три месяца. Месяц Абу решил провести в доме, где
прошло его детство.
— Не повезло тебе, дружище! На вершине Карадага по­
бывать, конечно, интересно...
— А Турцию оттуда видно? — спросил я.
Он удивился:
— Турцию? Да как же ее, Турцию, можно увидеть с та­
кой горушки? Д аже будь здесь сам Эверест, с его вершины
все равно Турцию не разглядели бы!
Я в упор взглянул на Ленку:
— Эх, ты! — Почувствовал, как у меня задрожали гу­
бы.— Эх, ты! Обманула, значит?
На белом Ленкином лице медленно проступили красные
пятна.
— Я ж е не знала... мне так ребята сказали. Я... я...
В ее глазах блеснули слезы. Абу поднял руку:
— Не ссориться! Расскажите все по порядку.
Я рассказал. Обо всем! О том, как я мечтал написать в
своем школьном сочинении про то, что своими глазами ви­
дел берега Турции, о том, как готовились к походу, как чи­
тали книги по Турции. А что напишу теперь? Про то, как
по потолку мухи ползут? Или о несладкой дыне, которую
192

принесла мне Ленка? Или о том, как на кухне ворчит
бабуля?
Брови А бу строго сдвинулись:
— Не тот тон держишь, дружище! Пустяк: трещина в
ноге! В твоем возрасте заживет быстро. Небольшой печаль­
ный эпизод, а ты из этого делаешь трагедию.
Он помолчал.
— Говоришь, о Турции хотел написать? — Вдруг внима­
тельно посмотрел на меня.— Я вижу, ты любишь придумы­
вать всякие истории.
— Люблю.
— А ты? — спросил Абу Ленку.
Ленка еще не перестала на меня обижаться, сидела наду­
тая, но все ж е утвердительно кивнула.
— Вот и хорошо! — улыбнулся А бу.— Предлагаю вам
двоим вместе со мной отправиться в Турцию.
— Как так? — не понял я.
— А очень просто. Живем мы с вами сейчас на море. Зна­
чит, морем и отправимся. Считайте, что в недалекой отсюда
Феодосии у моряков получили мы с вами новую яхту для
дальних плаваний. Крепкую, надежную, с сильным двигате­
лем и хорошей парусной оснасткой. Корпус у нее белый, а
паруса оранжевые.
— Красиво! — восхищенно прошептала Ленка и впервые
улыбнулась.— А как яхта называется?
— Важный вопрос! Для корабля хорошее имя первей­
шее дело. Давайте подумаем,— сказал Абу.
Я ничего не понимал:
— Как же мы отправимся в Турцию, когда у меня вот...
нога?
Абу и Ленка рассмеялись.
— Чудак! — сказала Ленка.— Так ведь это же не вза­
правду, а понарошку, это же будет придумка, мечта...— Она
взглянула на Абу: — Верно я говорю? Мечта.— Ее лицо
вдруг стало серьезным, она тихонечко хлопнула в ладоши и
выдохнула: — Мечта!!!
— Не понимаю,— сказал Абу.
Лена зазвенела, как колокольчик:
— Придумала! П ридум ала!— Стала прыгать у моей-кровати,— Яхту мы назовем «Мечта».
Абу широко улыбнулся:
— Молодец! Отличное название! Я — «за»! А ты? — Он
обернулся ко мне.
Что тут скажешь, конечно, обидно, что не я, а Ленка при­
думала такое название, но оно для яхты вполне подходило.
193

— Тоже «за»! — промямлил я, хотя еще до конца не по­
нял, что ж е задумал Абу.
А тот весело блеснул глазами:
— Значит, все в порядке. Судно есть, название у судна
имеется, горючее, провиант и воду погрузим сегодня ночью,
а утром возьмем курс на Турцию. Я буду капитаном, А н­
тон — старшим помощником, Лена — вторым помощником.
Кроме того, все мы одновременно станем матросами, мотори­
стами, штурманами, коками... Он поднялся, протянул мне
руку, пожал крепко, как взрослому: — До завтра! Продумай
как следует, что надо с собой взять для путешествия.— Обер­
нулся к Ленке: — Ты тоже подумай. Утром я сюда приду,
мы всё погрузим на борт и отправимся.
— А карты у вас есть? — спросил я.— Карты, по кото­
рым мы будем прокладывать наш маршрут?
А бу озадаченно наморщил лоб.
— Хорошо, что сказал. О картах как-то и не подумал.
А какое же у нас будет плавание без мореходных карт? Пой­
ду добывать карты и пригляжу, чтобы ночью на судно доста­
вили горючее для двигателя, воду и провиант.
Они с Леной ушли, а я остался лежать в замешательстве.
Вот ведь что придумали: путешествие в Турцию! Как же это
мы будем путешествовать, когда я леж у в кровати? Игра
какая-то получится, что ли? Выдумка, мечта... И с кем выдумывать-то? С Ленкой? А что она может знать о море и о
Турции? Да разве она может быть членом экипажа яхты в
таком плавании? Подумаешь, второй помощник! Болтушка
она, и все. Наслушалась всякой ерунды: Турция — с Кара­
дага! Стыдно было перед Абу.
Я до вечера думал о завтрашнем «путешествии», и чем
больше думал, тем мне грустнее становилось. Не получится
у А бу ничего с этой затеей! У меня противно ныла нога,
в комнате было душно, на оконном стекле ж уж ж али мухи.
Перед тем как заснуть, я подумал, что в дорогу, пожалуй,
надо обязательно взять шариковую ручку и толстую тет­
радь — для дневника.
«ПО МОРЯМ, ПО ВОЛНАМ...»

А бу пришел на другое утро. На голове черная капитан­
ская фуражка с золотым «крабом», будто он в самом деле
собрался в плавание. Бабуля была так ему рада, что не зна­
ла, куда усадить: предлагала чайку, пирожки, которые ис­
пекла накануне. И всё: «Андрей Борисович, Андрей Бори­
191

сович!», а мне делала страшные глаза, когда я называл гостя
«Абу». Это имя бабушке не нравилось.
Абу сел в старое кресло, которое ради гостя было прине­
сено из хозяйской гостиной; кресло скрипучее, с вытертым
плюшем, с продавленными пружинами, но сидеть в нем
уютно.
Рядом с А бу на стуле разместилась Ленка. Около моей
кровати окно было распахнуто настежь. Абу взглянул через
окно на Карадаг, потом на меня, Лену, перевел взгляд на
бабулю, которая снова забежала в мою комнату, чтобы еще
раз спросить Абу, не хочет ли он хотя бы холодного мо­
лочка.
— У меня, товарищи, есть дурная привычка — я курю,—
сказал Абу тихо.— Надеюсь, что от этой привычки я скоро
избавлюсь, потому что твердо решил в нынешнее лето бро­
сить курить. Разрешите мне несколько затяжек?
Он медленно набил трубку желтым пахучим табаком,
прижег табак, прикрывая люльку большим пальцем правой
руки, медленно затянулся и, так ж е не торопясь, выпустил
дым из ноздрей в сторону открытого окна. На его сухом
длинном лице отразилось удовольствие, у глаз образовались
пучочки морщинок, а глаза стали задумчивыми и строгими.
— Бот какое дело, ребята! — сказал А б у .— С отплытием
порядок. Яхта стоит у причала. Все необходимое мы с вами
погрузили на ее борт, навигационные карты готовы, разре­
шение на выход в море имеется...
Он вынул из кармана конверт, на который были наклее­
ны яркие почтовые марки.
— Надо сегодня зайти на почту, отправить это письмо,—
продолжал А бу.— Дело в том, друзья, что в Болгарии у меня
есть давний друг, очень хороший друг...
Он минуту помолчал:
— Однажды мой сухогруз стоял у берегов Ганы на рейде
порта Такоради — мы привезли в Гану автомашины и долж ­
ны были взять какао-бобы. Ж ара, влажность — нелегкий
район. И надо же такому случиться: как раз накануне того
дня, как мое судно собирались поставить к причалу, случи­
лась беда. У меня и раньше побаливало в правой стороне
живота. А тут вдруг крепко схватило. Корабельный фельд­
шер определил: «Приступ аппендицита». Н ужна немедлен­
ная операция. Сам фельдшер делать не решался... А тут, как
назло, разыгрался шторм. Стоим на рейде, далеко за преде­
лами порта, фактически в открытом океане. Ночь, ветер
свистит, теплоход валит с борта на борт, а меня крутит —
боль в животе нарастает. Нужно вызывать хирурга с берега.
195

Четверо ребят-матросов сумели спустить в кипящее море бот
и ушли в ночь. Я об этом не знал, а то бы воспротивился:
дело затеяли опасное. Вскоре я впал в бессознательное со­
стояние. Пришел в себя уже после операции. Открыл глаза
и вижу над собой усатое лицо и нос крючком, как у орла, и
темные смеющиеся глаза.
«На здравье!»— сказала эта усатая физиономия.
Так я познакомился с Тодором Карабойчевым, болгар­
ским хирургом. Нелегко было ночью отыскать хирурга. Ока­
залось, что в местном госпитале работает болгарин, опытный
специалист. «Помогите, наш капитан умирает». Уговаривать
не пришлось. На предельных скоростях автомашина домча­
лась до причала, где стоял бот. И вот в штормовую темень
бот отправился в океан. Все прошло благополучно, но я пред­
ставляю, как рисковали пассажиры бота. Шторм в ту ночь
был крепкий. В нашем судовом лазарете Карабойчев вместе
с фельдшером вспороли мне брюхо и спасли от гибели. С того
дня мы и стали друзьями с Карабойчевым. Он давно вернул­
ся в свою родную Болгарию, работает в Варне хирургом в
курортной больнице.
И вот через два дня исполняется моему другу пятьдесят
лет. Написал я поздравительное письмо, да запоздал с от­
правкой: адреса никак не мог отыскать — блокнот куда-то
затерялся, и обнаружил'пропажу только сегодня. За два дня
не дойдет письмо до Варны, а жаль! Хотелось бы к сроку...
— Как же быть? — вздохнула Лена, и ее лицо печально
вытянулось.
Меня вдруг осенило:
— Куда мы завтра уходим на яхте?
— В Турцию,— сказал Абу.
— Так давайте маршрут изменим и завернем вначале в
Болгарию. Пусть письмо идет своим путем — почтой, а мы
на яхте прибудем в Варну и поздравим вашего друга лично.
Как вы думаете?
Абу улыбнулся:
— Именно так я и думаю. Отличная идея!
— Значит, идем вначале в Болгарию? — обрадовалась
Ленка.
— Завтра,— кивнул А б у ,— отправляемся в путь. А ты,
Леночка, беги сейчас в библиотеку, забирай все книги, кото­
рые найдешь про Болгарию, тащи к Антону. Читайте, выпи­
сывайте. Постарайтесь как можно больше узнать про страну,
особенно про Варну.
Абу спрятал письмо обратно в карман, встал:
— Ну, я пошел на почту.
196

Он поднял в приветствии руку:
— По морям, по волнам...
Я весело подхватил:
— Нынче здесь, завтра — там...
...В девять ноль-ноль другого дня мы отдали швартовы.
Абу скомандовал: «Полный вперед», я вытянул почти до от­
каза рукоятку газа, и мотор нашей яхты стал уверенно и
мощно рассекать набегающую волну.
Абу, Лена и я стояли в рулевой рубке. Мы были счастли­
вы. Ленка растягивала рот до ушей; казалось, что даж е
веснушки на ее щеках прыгают от удовольствия. Абу
улыбался тоже, но сдержанно, как и положено капитану.
Мы стояли в рубке, следили за приборами. Абу держал
руки на штурвале, нос судна делился в открытое море. Вре­
менами мы посматривали в сторону кормы — за нашими
спинами, за толстыми стеклами задней стенки рубки уплы­
вала все дальше'и дальше от нас родная земля. Ярко свети­
ло утреннее солнце, золотом отсвечивало на гребнях волн,
свежий, пахнущий морем ветер гулял по рубке, теребил наши
волосы.
Абу первым начал:
...Буря, ветер, ураганы,
Ты не страшен, океан!

Мы с Ленкой подхватили:
Молодые капитаны
Поведут наш караван...

Мы пели любимую песню Абу, которая ему запомнилась
с детства, с далеких довоенных времен, песня, которая, мо­
жет быть, и вывела его на дорогу моряка.
И с победой возвращались
К тихой гавани домой...

Мы пели песню, и ветер подсвистывал в снастях нашим
голосам.
Перед нами открытое море, и наше судно мчится на за­
пад, к берегам Болгарии. Не на всех парусах, а на всех ло­
шадиных силах, которые заключены в мощном дизеле «Меч­
ты». А паруса мы пока не трогаем. Абу сказал, что нам в
пути еще предстоит обучиться ставить, убирать и маневри­
ровать под парусами. А дело это сложное.
Мы с Леной не теряем времени даром. Прежде всего с
помощью Абу учимся управлять судном.
197

Старались вовсю и, кажется, добились некоторых успе­
хов. Судно нас слушалось. Штурвал на нем легкий, даже
Лена со своими девчачьими силами легко с ним справляется.
А я тем более. Абу похвалил:
— Кажется, из вас получатся отличные рулевые. За это
я спокоен. Теперь нам надо освоить штурманское дело. Оно
посложнее...
Лена решительно заявила:
— Все готова делать: стоять на штурвале, крепить пару­
са, готовить вам обеды, даж е мыть за вас посуду и драить
палубу, но штурманом быть не могу: с математикой я не в
ладах, такое навычисляю, что вы не в Болгарию попадете,
а будете ходить по кругу в центре Черного моря.
Мы пожали плечами: что ж делать с девчонкой, придется
уважить просьбу.
Так мы поделили обязанности. В полдень Лена заявила,
что пора нас кормить, и отправилась на камбуз. Мы были
довольны: теперь у нас есть добровольный кок.
Через час на яхте зазвенел гонг: обед готов.
А после обеда произошло событие, о котором мы должны
были записать в вахтенном журнале. Делать записи в этом
журнале Абу поручил мне.
— В журнале записи должны быть краткими,— поучал
А бу.— Но поскольку рейс у нас необычный, в этом путеше­
ствии мы впервые открываем неведомый мир, нас наверняка
ждет немало приключений, вахтенный журнал можно пре­
вратить в путевой дневник.
Значит, я получил еще одну обязанность на борту «Меч­
ты» — быть летописцем. Это было мне на руку — ведь пред­
стояло писать для школы летнее сочинение. А что может
быть лучше нашего путешествия для такого сочинения?
Так вот вскоре после обеда мы в открытом море встретили
огромный пассажирский теплоход. Во время нашего пути
из Планерского суда появлялись то и дело, но шли они да­
леко. А этот вдруг выполз из-за горизонта прямо по нашему
курсу, и мы сразу ж е поняли, какой онбольшой.
— Пассажир! — сказал Абу, присмотревшись через би­
нокль к синему пятнышку на самом краю моря.— «Иван
Франко» или «Шота Руставели».
Но он ошибся. Когда громадина приблизилась к нам на­
столько, что можно было в бинокль разобрать ее имя, мы
прочитали: «Михаил Лермонтов».
— У меня на нем приятель капитаном,— радостно сооб­
щил Абу.
Какое это было красивое судно! Черный борт, ослепитель­
198

но белые палубные надстройки, красный кант на дымовой
трубе, а высотой больше семиэтажного дома.
— Семь этажей! — изумлялась Лена.— Настоящий пла­
вающий дом! Вот бы на нем прокатиться!
— На судах не этажи, а палубы,— заметил Абу.
Он снова приставил к глазам бинокль, долго рассматри­
вал приближающееся судно.
— Порт приписки Ленинград,— сказал А бу.—• Значит,
на Черное море он попал с круизом. Должно быть, какаянибудь иностранная компания зафрахтовала, то есть наняла
судно для развлекательного путешествия туристов.
Красавец теплоход проходил от нас в полумиле. Абу
вдруг шагнул на корму, быстро достал из ящика несколько
разноцветных флагов, прикрепил к линю, ловким и точным
движением вознес к вершине мачты.
Как красиво они затрепетали на ветру!
— Это я поднял выраженное флагами приветствие:
«Счастливого плавания!» — пояснил Абу.
Можете себе представить, как мы обрадовались, когда
через несколько минут на мачте «Михаила Лермонтова» нам
в ответ поднялись такие ж е флаги: «Счастливого плавания!»
На палубах теплохода собралось множество пассажиров, они
махали нам руками, шляпами, платками. А еще через две
минуты удаляющийся теплоход вдруг огласил море тремя
мощными басовитыми гудками — попрощался с нами. Мы
прыгали от восторга. Еще бы! Такой гигант нас приметил и
обошелся с нами, как с равными.
Абу задумчиво улыбался.
— Это была не просто морская вежливость,— сказал
он.— Я думаю, приветствовали нас так потому, что наша
яхта называется «Мечта».

ОН БУДЕТ ЖИТЬ

Берега Болгарии показались неожиданно. Первой их об­
наружила опять ж е Ленка. Как закричит:
— Земля, земля!
Глазастая! Без бинокля разглядела. Не зря называется
художницей.
Абу склонился над штурманским столиком, поводил по
расстеленной на столике карте циркулем, сделал расчеты на
листке бумаги и торжественно объявил:
—- Выходим на траверс Варны. По предварительным
расчетам, в Варне будем через три часа.
199

Поначалу Болгария представилась узенькой синей по­
лоской на горизонте. Потом полоска стала утолщаться, верх­
няя кромка ее забугрилась — это обозначались контуры
далеких гор. Над «Мечтой» с криком носились болгарские
чайки, словно приветствовали нас... Все чаще попадались на­
встречу суда — торговые, танкеры, рыболовные.
Мы с волнением подходили к Варне. Кварталы старин­
ных домов соседствовали с большими районами новостроек.
Варна утопала в густой зелени, и сразу было ясно, что это
большой и курортный город. Нам кое-что удалось прочитать
о нем еще в Планерском. В вахтенный журнал я вписал:
«Подходим к порту Варна. Это третий в Болгарии город по
численности населения. Основан в VI веке до н. э. греческими
колонистами. Крупный современный порт. Различные про­
мышленные предприятия. Оперный и драматические театры,
богатый приморский парк...»
Мы отдали швартовы в том районе порта, где пристают
катера и яхты. Абу лихо подвел «Мечту» к деревянному
причалу. На причале швартовый конец поймал загорелый
парень в белой морской фуражке, крикнул, обнажив креп­
кие зубы:
— Здравейте!
Мы спрыгнули с яхты на доски, и А бу весело объявил:
— Поздравляю с прибытием на землю братской Болга­
рии!
Было утро. Мы решили, что прежде всего отыщем Карабойчева, а уж потом осмотрим Варну; может быть, даже
съездим на знаменитый курорт Золотые Пески.
Парень в морской фуражке представился: зовут Бойчо,
работает в порту техником, а в свободное время занимается
парусным спортом. Сказал, что рад приветствовать совет­
ских яхтсменов и готов помочь во всем.
— Спасибо! — обрадовался А бу.— От помощи не отка­
жемся. Нам нужно отыскать друга. Он живет...
Абу достал из кармана листок бумаги и протянул Бойчо.
— Это на другом конце города,— сказал Бойчо, взгля­
нув на записку.— Пойдемте!
Мы прошли мимо портовых построек, складов и пакгау­
зов и вскоре оказались на большой улице. Густым потоком
мчались по ней автомобили, по тротуарам двигалась шумная
толпа горожан. Я пригляделся к болгарам. В большинстве
черноволосы, с темными глазами, по-южному смуглые. У не­
которых мужчин такие замечательные усы, что глаз не ото­
рвешь. Многие молодые женщины похожи на артисток —
прямо в кино снимай. Я сказал об этом Абу.
200

— Болгары — красивый народ,— кивнул он.— Это ты
точно подметил. И самое главное — добросердечный.
— Может быть, нам лучше пешком добраться до ме­
ста? — спросил я. Хотелось поглядеть на Варну.
Бойчо утвердительно закивал головой, но почему-то сло­
вами высказал несогласие.
— Нет! Идти далеко, лучше на такси.
Я его спросил, бывал ли он в Советском Союзе? Он энер­
гично из стороны в сторону завертел головой и сказал, что
бывал на торговом судне в Одессе.
Мы с Леной недоуменно переглянулись: так был или не
был?
Абу рассмеялся:
— Как же вы это, друзья мои, не вычитали в книж­
ках о Болгарии, что в этой стране, когда говорят «да», то
отрицательно вертят головой, когда — «нет», то, наоборот,
кивают вроде бы утвердительно. Конечно, для нас с вами
непривычно, но так принято у этого народа. В разговоре
с болгарами внимательно контролируйте движение своей
головы.
Мы все весело смеялись, а Бойчо больше всех.
Наконец мы добрались до нужного района и вскоре
очутились на тихой зеленой улочке с невысокими, в два-три
этажа, домами, с тенистыми тротуарами, над которыми
развесили свои кроны старые деревья. Без труда отыскали
нужный дом, поднялись по прохладной лестнице на второй
этаж, нажали кнопку звонка. Дверь почти сразу же откры­
лась, и на пороге мы увидели невысокого полного человека с
розовым лицом, на котором, будто дорогое украшение, торча­
ли пышные, ухоженные, слегка седеющие усы. От изумления
человек раскрыл рот, и усы его оттопырились, как у тара­
кана,
— А ндрю ш а!— басом выдохнул он, делая шаг вперед и
раскрывая для объятий руки. Но не обнял, а так и застыл
с раскинутыми в стороны руками.— Нет, это не ты! Не может
такого быть!
— Я! Я !— смеялся Абу, прижимая к груди друга.—
Прибыл тебя поздравить!
Карабойчев чуть его отстранил:
— Значит, ты помнишь, что мне сегодня, мне сегодня...
— Пятьдесят!— закончил Абу. Он сделал движение
рукой в нашу сторону:— А это мои юные друзья — Антон
и Леночка, экипаж нашей яхты, и Бойчо, наш новый друг,
который показал дорогу к твоему дому.
Карабойчев еще шире распахнул дверь:
201

— Заходите, друзья, будете сегодня моими самыми доро­
гими гостями. Счастлив, что вы приехали!
Он познакомил нас со своей женой, с дочкой, с разными
родственниками, молодыми и пожилыми, которых оказалось
великое множество. По обстановке в квартире сразу было
видно: у хозяина большой праздник. В комнатах накрытые
для гостей столы. На столах, полках, сервантах, тумбочках
в вазах стояли огромные букеты цветов. Все были нарядно
одеты, все сияли улыбками, особенно хозяин. Я не очень-то
мог понять, почему они так радуются, когда человеку
исполнилось пятьдесят. Полвека — это ж е так много! Но
Тодор Карабойчев не был похож на пожилого человека.
Хотя его черная шевелюра, его пышные усы отдавали за­
метной проседью, хотя из-под его пиджака выпирал доволь- но солидный животик, наш новый друг оказался человеком
веселым, заводным, вертелся по квартире как волчок, бросал
распоряжения, на ходу обменивался фразами с Абу:
«А помнишь тогда...», «А встречал ли ты?..», помогал рас­
ставлять на столе тарелки и бокалы.
Дверь в квартиру почти не закрывалась. Приходили всё
новые гости — нарядные, торжественные, обнимались с Ка­
рабойчевым, вручали ему цветы, свертки, перевязанные яр­
кими шелковыми ленточками, говорили по-болгарски всякие
приветственные слова, которые мы не понимали. Когда
собралось человек пятьдесят, не меньше, хозяин позвал
гостей к столам.
И вот наконец все уселись, в бокалы было разлито вино,
кто-то из самых седых и пожилых уж е покручивал усы.
Ж дали первого торжественного тоста. Вдруг в дверях раз­
дался еще один звонок — длинный, настойчивый. Все реши­
ли, что пришел запоздавший гость. На пороге появился
юноша в кожаной куртке. В одной руке он держал шлем
мотоциклиста, в другой — конверт. Протянул конверт Карабойчеву. Тот взял его с улыбкой — должно быть, считал, что
пришло очередное поздравление, не торопясь вскрыл, вынул
листок с текстом, пробежал текст глазами и вдруг нахмурил­
ся. Некоторое время молчал, потом поднялся и сказал:
— Дорогие гости! В молодежном лагере на Золотых
Песках случилась беда с югославским студентом. Срочно
вызывают на консилиум. Может быть, придется делать
операцию.
Он обвел взглядом сидящих за столом встревоженных
гостей, улыбнулся и бодро заявил:
— Праздник не отменяется. Считайте, что я с вами.
Вернувшись, надеюсь вас еще застать здесь.
202

Абу поднялся из-за стола вместе с хозяином.
— Мы поедем с тобой, Тодор, если не возражаешь. В Вар­
не у нас только один день, и утром нужно отправляться
в путь. А я так давно тебя не видал.
— Конечно!— обрадовался Карабойчев.— У меня в ма­
шине хватит места для всех.
Автомобиль мчался на полной скорости по шоссе, кото­
рое тянулось вблизи моря. За рулем сидел Карабойчев,
рядом с ним Абу, а мы с Леной — на заднем сиденье. Ехали
по знаменитому на весь мир болгарскому черноморскому
побережью. Мы глядели во все глаза, стараясь как можно
больше увидеть и запомнить. Казалось, попали в мир счаст­
ливых и веселых людей. Повсюду встречались загорелые
мужчины, женщины и дети с беззаботными лицами.
— Это отдыхающие,— пояснил Карабойчев.— Курорты
у нас международные, приезжают со всех концов света.
Нравится им наше болгарское побережье.
Нам с Леной оно тоже понравилось. Рябило в глазах
от ярких красок — желтые пески пляжей, синие, красные,
оранжевые солнечные зонты, пестрые купальники отдыхаю­
щих, белые стены огромных, уходящ их в небо корпусов
санаториев и гостиниц в зеленых волнах садов и парков,
горы где-то в глубине страны и ярко-голубое море, торжест­
венное, праздничное, зовущее к себе.
— Ох, как хочется искупаться!— вздыхала временами
Лена.
Я пытался увещевать ее:
— Какое купание, когда человек в беде!
Она покорно кивала:
— Я ведь просто так...
Наконец мы остановились возле красного двухэтажного
здания больницы. Карабойчев так резко затормозил перед
подъездом, что я чуть не ударился грудью о переднее си­
денье. У дверей его ждала женщина в белом халате. Я уви­
дел, как вдруг изменилось лицо хирурга. Теперь оно стало
суровым.
— Побудьте здесь!— приказал он нам.— Об обстановке
сообщу.
И тут ж е скрылся за дверями. Мы вышли из машины,
сели на скамейку в тенистом саду. По дорожкам бродили
люди в одинаковых зеленых больничных халатах. Лица у
них были совсем не такие, как у тех, кого мы видели
на пляж ах и приморских скверах,— бледные, худые, вовсе
не беззаботные. Не очень-то весело попасть в больницу даж е
в таком прекрасном месте.
203

Меж стволами деревьев больничного сада проступала
сияющая синь недалекого моря, в ветвях звенели воробьи,
из окон соседнего дома доносилась музыка — кто-то заводил
радиолу, было нежарко и тихо. Мы молча сидели на скамей­
ке и думали о югославском юноше.
— Хочу верить, что все с ним будет в порядке,— сказал
Абу задумчиво, набивая табаком свою старую трубку.—
Тодор Карабойчев — отличный хирург, он может делать
чудеса.
— А что ж е все-таки с югославом случилось?— в кото­
рый раз спросила Лена и, снова не получив ответ, вдруг
предлож ила:— Может быть, нам пойти узнать? А?
Я разозлился: то купаться хочется, то не терпится узнать
о том, что ей не считают нужным говорить.
— Помолчи!— обрезал я, и она, надув губы, затихла.
Через полчаса из больницы торопливо вышел Карабой­
чев, повертел головой, отыскивая нас в саду. Мы поспешили
ему навстречу.
— Ну, что?— спросил Абу.
Карабойчев улыбнулся одними глазами:
— Парня спасем! Хотя потрепало его крепко. Приехал
из Югославии на мотоцикле. Живет в Дубровнике. Студент
исторического факультета. Изучает интересную проблему —
древние связи между Дубровником и Варной. Оказывается,
еще в восьмом веке из Дубровника в Варну заходили торго­
вые корабли...
— А что ж е все-таки с ним случилось?— тихо спросила
Лена.
— Обычное дело,— вздохнул Карабойчев.— На полном
ходу врезался на мотоцикле в дерево. Несколько переломов
и кровоизлияние в желудок. Сейчас готовят к операции.
— Оперировать будешь ты?— спросил Абу.
— Нет! Приехал профессор Стоянов. А я ассистентом...—
Карабойчев взглянул на часы :— У меня в распоряжении
пятнадцать свободных минут. Давайте-ка заглянем в бли­
жайшее кафе.
— Ой, как хорошо!— обрадовалась Ленка, но, взглянув
на меня, тут же затихла.
Недалеко от больницы в конце тенистой аллеи пряталось
небольшое кафе, построенное под крестьянскую избу: стены
бревенчатые, крыша дощатая, столы и скамейки тяжелые,
из грубых брусков, на стенах полки и на них глиняные
кувшины.
Карабойчев попросил официанта принести «что-нибудь
быстрое», и нам предложили блюдо, похожее на шашлык,
204

только очень перченое, целый кувшин холодного, со льда,
виноградного сока и вкусные, хрустящие корочками ле­
пешки.
г— Вот наконец я и встречаю свое пятидесятилетие! —
усмехнулся Карабойчев.— У нас, у хирургов, всегда не так,
как у людей. Будем надеяться, сегодня все пройдет удачно...
Такой славный парнишка! В сознании. Мужественно терпит
страшную боль. Переживает, что катастрофа сорвала его
планы. Ехал в Варну, торопился к отходу югославского
теплохода. Через два дня в Дубровнике открывается м еж ду­
народная историческая конференция, посвященная древним
связям народов, населяющих южные европейские моря.
Благоевич должен был выступать на ней. И вот все сорва­
лось. Попросил меня отослать рукопись в Дубровник на
конференцию — пусть друзья за него хотя бы огласят его
работу. Почтой отправлять боится. Ведь единственный
экземпляр. Просил позвонить в Варну в порт: не идет ли
в Дубровник попутное судно. Мы звонили — нет таких судов,
и не ожидается. Что делать с рукописью — не знаю. Студент
говорит, что от этого доклада зависит его диплом и научное
будущее.— Карабойчев вдруг решительно схватил вилку: —
Заговорил я вас, а вы голодные!
Некоторое время мы молча жевали шашлык, запивали
холодным виноградным соком.
— Вкусный сок,— похвалила повеселевшая Лена.
Карабойчев вздохнул:
— А у меня дома гости, должно быть, разгулялись сей­
час вовсю. Тост за тостом...
— Знаю, за что они сейчас подымают тосты,— сказал
А бу.— За то, чтобы ты спас югославского парня.
Поели мы быстро и вышли на улицу. Подходя к боль­
нице, Карабойчев вдруг спросил А бу:
— Послушай, как мне помнится, у тебя кровь третьей
группы с отрицательным резусом?
— Д а!— удивился А бу.— А что?
— Да так...— неопределенно ответил болгарин.— Очень
редкая у тебя группа крови.
А бу остановился.
— Ты что-то не договариваешь, Тодор. Отвечай!
Карабойчев потрогал свои усы.
— Видишь ли, именно такая кровь у югослава. Придется
делать переливание, а нужной крови в больнице не оказа­
лось. И донора подходящего нет. Послали в Варну. Но вдруг
доСтавку задерж ат?..— Он посмотрел на часы :— А опера­
цию нужно делать немедленно. Сейчас уж е там все готово.
205

Мы взглянули на Абу. У него решительно сжались
скулы.
— Я готов!— сказал коротко.— Куда идти?
Карабойчев обнял его за плечо:
— Я не сомневался, дружище, что ты так и скажешь.
Но пока идти никуда не надо. Надеюсь, кровь все-таки при­
везут из Варны.
— А если не привезут?
— Тогда я позову тебя, хотя мне не очень-то приятно
дорогого гостя, приехавшего ко мне на юбилей из другой
страны, вместо того чтобы посадить за праздничный стол,
класть на стол операционный.
— Ты ж е тоже не собирался встречать свой юбилей в
больнице!
Карабойчев развел руками.
— Посидите пока в саду. Если понадобится, за тобой при­
шлю. Если нет — идите к морю, погуляйте, передохните, а
сюда возвращайтесь часа через три, не раньше.
Он махнул'нам рукой и ушел твердыми шагами уверен­
ного в себе человека.
Мы сели на нашу прежнюю скамейку. Я хотел что-то
сказать Абу, ну как-то выразить ему свое восхищение, но
Абу предложил:
— Ребята, давайте я кое-что расскажу о Болгарии и
болгарах. Это не только добрый, но и сильный народ. Между
прочим, знаете ли вы, что легендарный Спартак, вождь
восставших рабов Древнего Рима, родился в Болгарии. В не­
большом городке, который расположен не так далеко от
Варны, стоит памятник Спартаку...
Из дверей больницы выбежала женщина в белом халате
и скорым шагом направилась к нам.
— Это за мной, — сказал Абу. Он положил нам на плечи
руки.— Вам приказ: идти гулять к морю, как можно больше
увидеть, запомнить, чтобы потом подробно записать в вах­
тенном ж урнале.— Он наж ал пальцами на наши плечи: —
Вы слышите? Это не просьба, а приказ капитана! А через
три часа явиться сюда и ждать нас с Тодором. Надеюсь, что
мы сообщим вам добрую весть.
— Есть, товарищ капитан! — сказал я.
— Есть, товарищ капитан! — повторила за мной Лена.
Приказ мы с Леной выполнили. Три часа бродили по
набережной и улицам курорта, смотрели на людей, дома,
природу, немного позагорали на пляже под лучами заходя­
щего вечернего солнца, даж е искупались.
Но все-таки настроение у нас было не такое уж безза­
206

ботное. Все на ум приходило: как там югослав, как наш
отважный Абу?
К больнице пришли раньше положенного часа. Сели на
знакомую скамейку. Смеркалось. Больничная дверь откры­
валась все реже и реже. Потом быстро стало темнеть, и в
корпусе вспыхнули окна. На втором этаже четыре окна горе­
ли особенно ярко. Может быть, именно там и идет операция?
— Так вот где они прячутся!
От неожиданности мы вскочили. Около скамейки стоял
Карабойчев и вместе с ним Абу.
— И давно вы здесь?
— Не очень,— пробормотал я.
— Выполнили приказ, посмотрели, что было задано
посмотреть? — с шутливой строгостью спросил Абу.
— Посмотрели...
— То-то! А мы тоже выполнили приказ: операция про­
шла успешно. Тодор говорит: юноша будет жить.
— Д а,— подтвердил Карабойчев.— Сделали все, что
могли, и в этом помог Андрей Борисович, или, как вы его
■зовете, Абу. Его отважная капитанская кровь теперь течет
в жилах юного югослава.
— Можно, я вас поцелую? — вдруг тихо спросила сияю­
щая Лена, взглянув на Карабойчева.
Тот расхохотался.
— Конечно, с удовольствием! — и, наклонившись, под­
ставил свою щеку. Потом взглянул на своего друга: —
А Абу? Он тоже заслужил.
— Абу нельзя! — возразил я.— Он наш капитан. А по­
мощники своего капитана не целуют.
Что еще сказать об этом удивительном дне? Мы верну­
лись в Варну, в дом Карабойчева. Гости не разошлись,
наоборот, прибавились новые. Все знали о результатах
операции, потому что звонили в больницу. И когда снова
расселись по своим местам, то настроение у гостей было
самым счастливым. Один за другим вставали из-за стола и
говорили прекрасные слова о Карабойчеве, о его талантли­
вых руках хирурга, его большом прекрасном сердце.
А потом поднялся сам Карабойчев:
— Не могу себе представить большего счастья, чем то,
что выпало мне сегодня, в день пятидесятилетия,— участво­
вать в спасении человека...
Я слушал Тодора Карабойчева и думал о том, что, конеч­
но, моряком стать хорошо, но и хирургом неплохо. Пройдет
много-много лет, мне тоже исполнится пятьдесят, и как
207

радостно будет произнести такие ж е замечательные слова,
которые мы услышали сейчас от Карабойчева. Я смотрел
на сидящего напротив меня Абу. Лицо его после сдачи крови
побледнело и даж е осунулось, но глаза сияли. Смотрел на
Лену — щеки у нее краснее помидоров, никогда еще не
видел такого румянца. Открыв рот, она неотрывно глядела
на Карабойчева, и я могу поспорить, что в этот момент тоже
мечтала стать хирургом, а не художницей. Я смотрел на
Карабойчева, у которого под усами почти всегда прячется
такая добрая улыбка, что хочется подойти и пожать ему
руку, смотрел на гостей юбиляра... Как хорошо, что на свете
существуют такие люди! И как бы хотелось встречать таких
прекрасных людей и завтра, и послезавтра, всегда и везде!
Вдруг раздался настойчивый звонок в дверь. Все затихли
и настороженно взглянули на хозяина. Неужели опять
вызов? Совсем приуныли, когда в квартиру вошел молодой
человек в шлеме мотоциклиста и кожанке и, взглянув в
бумажку, спросил:
— Товарищ Карабойчев здесь живет?
— Да! — подтвердил юбиляр упавшим голосом.
— Вам просили передать...
Он шагнул за дверь и внес в комнату огромную корзину
роз.
— От кого это? — удивился Карабойчев.
Юноша пожал плечами:
— Не знаю. Просили сказать, что от одного из тех, кому
однажды вы спасли жизнь...
Ночевали мы в квартире юбиляра, а рано утром отпра­
вились в порт. Провожала нас вся семья Карабойчевых;
пришел Бойчо, который вместе с нами тоже оказался вчера
гостем юбиляра.
Ровно в семь утра, простившись с болгарскими друзьями,
«Мечта» отдала швартовы и взяла курс в открытое море.
У штурвала стоял Абу, мы с Леной рядом с ним.
Вдруг Абу сказал:
— Сообщаю приказ: путь наш на юг, в проливы Босфор
и Дарданеллы. Но в Турции останавливаться не будем. Наша
цель дальш е.— Он обернулся ко мне: — Встань-ка за штур­
вал, а я что-то вам покажу.
Ушел в каюту и вскоре вернулся с картонной папкой в
руках. Осторожно раскрыл папку. Мы увидели, что в ней
лежит толстая пачка листов, исписанных торопливым
почерком на непонятном языке.
— Это папка югославского студента Благоевича,— ска­
зал А бу.— Раз ему так нужно отправить ее на Дубровник
208

к открытию конференции, так она будет в Дубровнике! Нет
возражений?
— Нет! — хором откликнулись мы с Леной.
Абу взглянул на компас:
— Курс сто тридцать два!
— Есть, капитан! — ответил я .— Курс сто тридцать два!

ПО К У Р С У — ДУБРОВНИК

На этот раз мы уж е шли под парусами. Ведь яхта-то
парусная, двигатель у нее только на подмогу.
Как только мы покинули Варну и оказались в открытом
море, Абу сказал:
— Ветер сейчас подходящий, почти попутный.— И он
принялся орудовать мудреными снастями яхты.
Теперь самый раз рассказать о нашей «Мечте». Я еще не
видел ее со стороны, в море, но воображаю, какая она краса­
вица, когда идет под полными парусами. Наверное, похожа
на заморскую птицу, распустившую оранжевые крылья. Как
сказал А бу, «Мечта» — «посудина первоклассная». В длину
большого железнодорожного вагона. Хорошая остойчивость,
легка в управлении, может идти по курсу с закрепленным
рулем.
Такова наша «Мечта», которая сейчас взяла курс к про­
ливам Босфор и Дарданеллы. Судном управлял автоматиче­
ский рулевой, и мы могли заниматься своими делами. Каюта
у нас просторная, можно и отдыхать, лежа на мягких дива­
нах, и писать дневник за широким столом, и читать книги,
которые захватили с собой. Мы готовились к встрече с
берегами Турции. Там, в Крыму, я надеялся Турцию раз­
глядеть издали, да не удалось, а теперь внимательно всмат­
риваюсь в горизонт, ожидая встречи с таинственной для
меня страной. Жаль, конечно, что в Стамбуле, который на
нашем пути, остановиться не сможем — нужно выполнить
просьбу Благоевича. Дело есть дело!
— Взглянем на Турцию издали! — сказал А бу.— Она и
издали интересна.
Утром другого дня мы стали приближаться к турецким
берегам. Сперва Турция выглядела невысокой, ровной и
сплошной полоской земли на горизонте, потом полоска вдруг
раскололась и образовалась в ней трещина, к которой Абу
и повел «Мечту». Этой трещиной оказался пролив Босфор.
И вот мы в проливе. Он широкий, но все же с борта
яхты можно отлично рассмотреть берег и все, что на нем
8

Н а к р а й св ета — з а тай н ой

209

происходит. А вскоре на нашем пути встал большой и краси­
вый город. Это был Стамбул. Его кварталы лежали на пра­
вом, европейском берегу пролива. Мы рассматривали улицы,
которые забирались по склону берега, вереницы автомобилей
на улицах, толпы прохожих на тротуарах. Показал нам
Абу знаменитую мечеть Баязида и огромный купол Софий­
ского собора. Мы прошли под гигантским мостом, который
был перекинут через пролив. Абу объяснил, что это один из
самых длинных в мире мостов, построили его не так давно.
Въезжаешь на мост на автомобиле в Европе, а выезжаешь в
Азии.
С борта яхты взирать на Турцию — все равно что сидеть
в кинотеатре на показе документального фильма. Кадр за
кадром меняется, и не успеваешь увиденное запомнить. Вот
почему в моем дневнике о Турции лишь одна страничка.
Больше всего нам с Леной запомнилось то, что у одного и
того ж е пролива один берег — Европа, другой — Азия. Надо
же, видеть сразу две части света!
Ну, а потом было Мраморное море, пролив Дарданеллы;
потом «Мечта» вышла в Эгейское море, и с правого борта в
голубой дымке проступали то тут, то там голубые силуэты
высоких и скалистых греческих островов.
Средиземное море встретило нас свежими ветрами. Обо­
гнув греческие острова, мы взяли курс на север и вошли в
Ионическое море. Некоторое время «Мечта» под полными
парусами шла вдоль гористых и живописных берегов Алба­
нии, потом Абу, сделав отметку на штурманской карте,
сообщил, что судно бороздит уж е воды Адриатики, шестое
море на нашем пути. Впереди был Дубровник.
Чем ближе подходили к Дубровнику, тем больше попада­
лось разных судов, особенно много было небольших барка­
сов и парусных шхун. Абу пояснил, что этот маленький
флот доставляет в Дубровник всякую всячину. Рыбаки везут
рыбу после удачного лова, дрова, выловленные у берегов,
крестьяне торопятся к завтрашнему базару — в их баркасах
бочки с вином, овощи, крестьянский сыр...
Вот наконец и проступили в туманной вечерней дымке
веселые огоньки югославского города... Они были нась1паны
густой кучкой у самого моря, яркими цепочками бус заби­
рались по склонам возвышающихся над Дубровником гор,
торопливым пунктиром автомобильных фар разбегались
вправо и влево вдоль побережья.
— Красиво! — восхищалась Лена.— Вот бы нарисовать!
Это ее любимое выраясение: «Вот бы нарисовать!» Все на
свете хочется ей запечатлеть на бумаге.
210

Мы и не заметили, как яхта вошла в порт города Д уб­
ровника. Я первым прыгнул на дощатый причал и набросил
петлю швартового каната на тумбу — так учил Абу.
— Здравствуй,
Дубровник! — сказала
восторженная
Ленка и распахнула руки, словно хотела обнять весь город.
На молу толпилось множество народа. Это были шумные
и подвижные мужчины и женщины с густыми черными
волосами, с острыми, чеканными профилями горцев. Никто
не обратил внимания на нас — в Дубровнике иностранцев
множество. Только один старик вдруг остановил Абу и
спросил, не нужны ли комнаты для жилья. Абу отве­
тил, что комнаты не нужны, но вот будем благодарны,
если он подскажет, как добраться до отеля «Эксельсиор».
Именно этот отель мы и искали. Там работает отец Благоевича.
— Добираться просто,— сказал старик по-русски, по
флагу на яхте догадавшись, кто мы.— Выходите на набереж­
ную — и направо. Шагайте по улице в конец города мимо
старой крепости, там и отель. Он недалеко.
Старик еще раз внимательно оглядел нас и добавил:
— Напрасно выбрали «Эксельсиор». Очень дорогой
отель. Одно разорение. Лучше идите в мой дом, отдам вам
две хороших комнаты с видом на море и ни одного динара
не возьму. Русские — желанные гости, мне будет приятно
вам чем-нибудь помочь. Хорошо у меня отдохнете.
Мы горячо поблагодарили старого югослава за госте­
приимство, но от его предложений отказались — приехали
сюда не отдыхать.
Шагали по Дубровнику, любовались им. Красивый город,
с необычной судьбой. Абу рассказал, что четыре столетия
подряд Дубровник был независимой республикой. Его не
удалось захватить иноземцам. Правители города защищали
свои стены и дипломатией, и хитростью, и подкупом. Жили
здесь купцы и ремесленники, торговали со многими страна­
ми, имели в торговле большую выгоду, и город от этого
богател. Каким был в средние века, таким внешне сохранил­
ся и поныне. Шагаешь по его улицам, как по дорогам дале­
кого прошлого. Под ногами отполированная столетиями
брусчатка, за каменными заборами среди густой зелени
старинные виллы, где когда-то жили богатеи; дорога идет
мимо мощных стен и грозных башен крепости. Они возвы­
шаются над глубоким рвом, который в давние времена был
заполнен водой, чтобы враги не могли одолеть крепость. Над
нашими головами покачивались на ветру большие средне­
вековые квадратные фонари, в их свете временами мелькали
211

черные крылья летучих мышей. То и дело встречались бес­
цельно бродящие по улицам туристы. Они говорили поанглийски, по-французски, но чаще всего до нас долетала
немецкая речь. Сейчас Дубровник один из самых популяр­
ных туристских городов Югославии. Сюда охотно едут люди
из разных стран, чтобы провести здесь, на берегу теплого и
ласкового Адриатического моря, отпуск или каникулы.
Осенью на этих улицах туристов больше, чем жителей.
Особенно в те дни, когда в Дубровнике проводятся междуна­
родные фестивали современной эстрадной песни или клас­
сической музыки.
А вот наконец и отель «Эксельсиор» — красивое много­
этажное здание на берегу моря. Мы вошли в просторный
вестибюль.
— У вас работает шофером товарищ Благоевич? — обра­
тился Абу к сидевшему за конторкой молодому администра­
тору.— Нам хотелось бы его срочно повидать. Мы только
что приехали из Варны с поручением от его сына.
Все это Абу произнес по-русски, хотя знает и английский
и французский. Администратор не удивился русской речи.
Наш язык давно стал международным, и на нем часто
объясняются не только те, кто живет в нашей стране, но и
иностранцы.
— Раз срочно,— ответил тоже по-русски администра­
тор,— мы попробуем его найти. Он, кажется, готовит свой
автобус к завтрашнему рейсу.
Администратор куда-то позвонил по телефону.
— Сейчас придет.
И жестом пригласил присесть на мягкие кожаные кресла,
которые стояли в вестибюле.
Мимо нас сновали разные люди, а мы с тревогой вгляды­
вались в каждого мужчину, ожидая БлагоевиЧа. Ведь пред­
стояло сообщить отцу о беде, которая стряслась с его сыном.
Хотя Абу умеет владеть собой, мы с Леной чувствовали, как
он волнуется.
Благоевич явился совсем неожиданно — вынырнул из-за
спины туристов, возвращающихся в отель на ужин. Высо­
кий, худой, скуластый, темноликий, как африканец, с усами,
которые висели под носом серебряной подковкой.
Администратор нас представил:
— Вот, Бора, те самые гости, которые тебя спрашивали.
Они говорят по-русски.
На темном лице Благоевича удивленно поднялись брови,
такие же серебряные и густые, как усы.
— По-русски? Вы из России? — он обернулся к Абу.
212

— Да! — кивнул А б у .— Но сейчас приплыли из Варны.
С поручением от вашего сына.
— От Момы? — На лице Благоевича еще острее просту­
пили скулы.— Вы видели его? Я все знаю. Мне вчера звони­
ли из Варны по телефону. Такая беда!
— С ним будет все в порядке! — сказал А бу.— Его опе­
рировал мой друг, а он отличный хирург.
— А кровь вашему сыну дал А бу,— .не удержалась
Лена.
— Кто такой Абу? — спросил Благоевич.
Лена кивком головы представила:
— Вот он перед вами — Андрей Борисович Утехин.
Абу недовольно нахмурился. Он терпеть не мог всяких
восхвалений, и, конечно, Ленке за болтливость потом доста­
нется. Благоевич протянул руку:
— Спасибо, товарищ!
Потом Абу во всех подробностях рассказал о том, как
Карабойчева вызвали с его юбилейного вечера, как мчались
на машине в больницу, как шла операция.
Абу открыл портфель и извлек оттуда толстую папку.
— Вот работа вашего сына. Он просил, чтобы завтра на
международной конференции ее зачитали. Сказал, что в
Болгарии ему повезло — нашел очень важные факты, и это
может произвести впечатление на конференции.
Благоевич кивнул:
— Он у меня парень настойчивый. Три года готовился
к этой конференции, научный доклад на ней считал чуть ли
не самым главным делом жизни... И надо ж е такому слу­
читься!..
Благоевич озабоченно потрогал ус:
— Главное сейчас — отыскать
Моминых
друзей.—
Вздохнул: — В моем автобусе задний мост разобран, и всех
помощников я отпустил, думал, сам справлюсь. А ведь
завтра рано утром выезжать за туристами в горы...
— Мы поможем! — предложил А бу.— Я сам бывший
механик. Да и ребятки мои пособят.
— Спасибо! — обрадовался Благоевич.— Вчетвером упра­
вимся быстро... А потом отыщем Моминых друзей и по­
едем ко мне. Поговорим, поужинаем, у меня останетесь но­
чевать, только квартирка маленькая и тесная, не очень
удобно будет.
— Я предлагаю другое,— вмешался в разговор админи­
стратор.— Гостей поместим в нашей гостинице. Дадим хоро­
шие номера, и бесплатно. Они настоящие друзья, и отель
«Эксельсиор» рад будет назвать их своими гостями.
213

Вот так сложился наш первый вечер в Дубровнике. Мы
помогли Благоевичу собрать разобранный задний мост его
огромного туристского автобуса, потом отправились в город
и нашли дом, где жил один из самых близких друзей Момы.
Отдали ему рукопись и поехали к Благоевичу, где познако­
мились с его женой. Просидели в этой доброй семье допозд­
на. Благоевич рассказывал, что во время войны был в
партизанах, воевал с фашистами. Однажды, раненным, по­
пал в плен. Чудом удалось бежать — помог один хороший
человек. А сейчас ему, бывшему партизану, приходится то и
дело возить туристов из ФРГ, которые в Дубровник приез­
жают большими группами. Вот и завтра опять повезет.
— Не очень-то я благоволю к немцам,— признался Бла­
гоевич.— Не могу забыть того, что у нас во время войны
фашисты натворили.
Ночевали мы в отеле «Эксельсиор». Я с А бу в одной
большой комнате, а Лене дали отдельный номер.
Рано утром за нами заехал огромный, как вагон, турист­
ский автобус, который вел Благоевич. Он вчера предложил
отправиться вместе с ним за немецкими туристами. Туристы
ехали из Белграда в Дубровник, но в горах в ста километрах
от моря испортился их автобус, ночевали в маленькой гости­
нице и теперь ждут, когда их вывезут. Надо торопиться.
Среди туристов какой-то известный пианист — сегодня
вечером выступает в Дубровнике.
Лена с нами не поехала. Рано утром я постучал в ее
дверь, но никто не ответил. Постучал сильнее, и тогда отку­
да-то глухо долетел Ленин голос:
— Заходите!
Я вошел. Увидел на балконе нашего второго помощника
с косичками. Лена неподвижно склонилась над приставлен­
ным к спинке стула фанерным листом, к которому был
прикреплен лист толстой белой бумаги. В одной руке у нее
была кисточка, в другой — коробка с акварельными краска­
ми. Д аж е не подняла головы, когда я оказался рядом с ней,
слова не проронила в ответ на мое «Доброе утро!». Она
рисовала. Я взглянул на ее лист и обмер. До чего ж е здорово!
На листе еще не совсем четко, пока что в наброске, был
изображен Дубровник — полуостров, на котором расположе­
на наиболее старая часть города с крепостью, зданием ста­
ринной ратуши, узкими улочками и сложенными из светлого
камня, похожими на бастионы домами на улицах; за лома­
ным контуром города отсвечивало яркой голубизной море
с белыми парусниками в нем, справа море ласково касалось
спускающихся к берегу горных склонов. Горы забирались
214

всё выше и выше к верхнему краю листа и там, густо синея,
превращались в зубчатые хребты. Красиво и очень похоже!
Я постоял минуту молча и потом решился похвалить:
— Ты, Ленка, все-таки молодчина! Ну прямо как насто­
ящий художник.
Она не удостоила меня ответом. Тогда я рассердился:
— Но мы же договорились в семь выезжать из отеля.
А ты и ухом не ведешь!
— Не поеду,— спокойно сказала Лена.
— Как это не поедешь? — удивился я.
— Не могу...— Она взглянула на меня задумчивыми,
отсутствующими глазами. Помолчала минуту.— Вы по­
езжайте, а я останусь здесь и порисую. Такой вид редко
встретишь.
— А для моего дневника сделаешь рисунок Дубровника?
Она улыбнулась:
— Пожалуйста, сделаю и для твоего дневника. Только
надо, чтобы меня никто не трогал.
Я не стал на Лену обижаться. Рисует она хорошо. А вся­
кому художнику важно, чтобы к нему не лезли.
Короче говоря, мы с Абу отправились в путешествие
вдвоем. Выехав из Дубровника, автобус стал все выше и
выше забираться по горным кручам. То слева, то справа
обрывались в бездну пропасти, море словно растекалось по
горизонту, становилось шире и просторнее, а Дубровник
внизу превратился в щепотку белых крупинок. Потом дорога
вдруг резко свернула в глубину гор, в окна автобуса ды хну­
ло прохладой, море исчезло, вместо него замерцали под сол­
нечными лучами зеленые волны лесов. Благоевич сказал,
что мы миновали перевал, что западные, безлесные, выходя­
щие к морю склоны гор позади, въезжаем в глубь Югосла­
вии, сейчас начнутся настоящие леса, древние, сосновые. Во
время войны в этих лесах скрывались партизаны.
— Видите вон ту гору с двумя горбами? — Благоевич
притормозил автобус и показал пальцем на синеющие
хребты на другой стороне долины.— Вот как раз на этой
горе мы вели бой с батальоном немецких альпийских стрел­
ков, и там я был впервые ранен.
Мы добрались до небольшого отеля, расположенного в
живописном месте на склоне горы. Немцы толпились у
входа в отель и появление нашего автобуса приветствовали
радостными восклицаниями.
— Они думают, что я немедленно покачу обратно,—
проворчал Благоевич, выводя автобус на стоянку.— Как бы
не так! Раньше чем через час не поедем. Надо передохнуть.
215

Он предложил Абу выпить в отеле по кружке пива, а
мне отведать мороженого. Оставив Абу с Благоевичем, я
отправился побродить по окрестностям. Около отеля начина­
лась тропка и осторожно уходила вверх по склону горы в
густой сосновый лес.
Он меня встретил зеленым полумраком, прохладой,
крепким запахом нагретой хвои и чуткой горной тишиной.
Возвышались надо мной, будто дворцовые колонны, бронзо­
вые стволы древних сосен. Я чувствовал, как у меня сж и­
мается сердце. Вдруг представил себе югославских партизан,
которые воевали в этих лесах. Шагнул в сторону от тропки,
прошелся немного между кустов и на полянке увидел кре­
пыш-боровик. Он был похож на маленького гнома под
коричневой шляпкой. Вот это удача!
Держа гриб, я весело и торжественно шагал по тропке к
отелю — отдам гриб Благоевичу! На опушке леса на стволе
поваленной сосны, подперев подбородок рукой, сидел чело­
век и задумчиво смотрел куда-то вдаль — должно быть, в
долину, которая простиралась под горой. У человека был
острый профиль и большая копна седых волос, спадающих
на плечи. Под моей ногой хрустнула ветка, и человек быстро
обернулся и вздрогнул. Но тут же улыбнулся, увидев мой
гриб, и поманил меня к себе.
Незнакомец встал, положил мне на плечо руку, что-то
сказал на непонятном языке, взял меня за руку, повел к
кустам, которые густо росли на самом краю леса. И вот тут
на маленькой полянке я увидел целое семейство отличных
боровиков, которые стояли в одну линию неподалеку друг от
друга, как на выставке. Это было почти чудо: даж е в под­
московных лесах не встретишь такого грибного богатства.
Помогая мне собирать грибы, незнакомец что-то весело гово­
рил. Потом он знаками показал, что тоже собирается идти
к отелю и готов помочь мне донести добычу.
Шли мы бодрым шагом по тропке вниз под горку и
смеялись. Конечно, нам с Абу эти грибы не нужны — где их
готовить, раз живем в гостинице! Но вот Благоевичу они
наверняка пригодятся.
И я заранее радовался минуте, когда вручу старому пар­
тизану столько первосортных грибов из его партизанского
леса.
Недалеко от отеля мы встретили Благоевича с Абу, явно
обеспокоенных моим долгим отсутствием.
Вот тут-то и произошло самое неожиданное и удивитель­
ное. Я протянул Благоевичу грибы и сказал:
— Это вам! — Потом кивнул в сторону незнакомца и
216

добавил: — Он мне помог отыскать. Только я его совсем не
понимаю.
Незнакомец улыбнулся и что-то сказал Благоевичу. Тот
перевел:
— Это немецкий турист. Говорит, что грибы очень хоро­
шие, из них получится отличное жаркое, что...
Благоевич вдруг осекся и снова поднял глаза на немца.
Некоторое время они пристально смотрели друг на друга.
Вдруг Благоевич с изумлением произнес:
— Герр Ширен?
— Я, их бин Ширен...
На лице немца отразилось напряжение. Он мучительно
пытался что-то вспомнить.
— Бора!
— Ганс!
Они протянули руки друг к другу и крепко обнялись.
Потом долго хлопали в восторге один другого по плечам и
говорили, говорили без умолку. Мы сразу поняли, что встре­
тились давние друзья, которые не виделись много лет. Так
нам Благоевич и объяснил, представляя незнакомца:
— Это Ганс Ширен. Тот самый человек, который спас мне
жизнь.
Во время войны Благоевич был партизанским разведчи­
ком и однажды, раненным, попал к врагу в плен. Гестаповцы
мучили и пытали его, добиваясь, чтобы назвал местоположе­
ние партизанского отряда. Не добившись, заявили, что на
заре расстреляют. Ночью Благоевич бежал из сарая, где его
заперли,— удалось сделать подкоп. Беглеца заметил солдат
охраны и выстрелил вдогонку. Пуля пробила навылет плечо,
но Благоевичу все же удалось скрыться. В поле за селом от
потери крови он упал на дороге и потерял сознание. Здесь
его и подобрал Ганс Ширен. Молодой парень, рядовой сол­
дат, служил в музыкальном взводе при немецкой горной
дивизии. Утром шел в соседнее село, увидел на дороге
раненого партизана и перетащил его в старый, полуразвалившийся сарай в поле. Каждую ночь с риском для жизни
ходил к партизану и лечил его рану. Через две недели
Благоевич окреп и смог отправиться в путь. Перед расстава­
нием спросилГанса, почему он спас партизана. Тот ответил,
что не может послать человека на смерть, ненавидит и войну,
и фашистов, считает своим долгом хотя бы чем-то помочь
тем, кто воюет за свободу. Он музыкант, а не палач.
С того дня они ни разу не виделись. Благоевич знал, что
в этом районе была разгромлена гитлеровская воинская
часть, много вражеских солдат погибло и будто бы погибли
217

те, кто был в обозе,— музыканты, писари, почтари. Горько
было сознавать, что среди погибших мог оказаться и Ганс
Ширен, его спаситель.
И вот спустя столько лет такая неожиданная встреча!
Конечно, оба сильно изменились. Тогда им было по двадцать,
сейчас за пятьдесят — головы побелели, глаза выцвели, но,
самое главное, остались они после этой страшной войны
живыми.
Благоевич еще больше обрадовался, когда узнал, что
знаменитый немецкий пианист, который сегодня должен
выступать на открытой эстраде в старой крепости в Дубров­
нике, и есть Ганс Ширен.
Когда автобус наконец добрался до отеля «Эксельсиор»,
„ уж е приближался вечер. Ширен сказал, что сегодня пригла­
шает всех на свой концерт.
— Сегодня,— сказал он,— буду играть специально для
Боры Благоевича. И для вас.
Лену в ее номере мы не застали. Дежурный администра­
тор объяснил: русская девочка ушла в город с каким-то
человеком. Что за человек, откуда он — дежурный не знал.
Помнил только, что это мужчина средних лет с густыми
черными волосами. Мы забеспокоились. Куда ж е это она
отправилась? В чужом городе, не зная здешнего языка, мож­
но затеряться. И кто этот таинственный мужчина?
Она явилась в шесть вечера. Вместе с ней пришел незна­
комец, который сразу же поразил нас своим необычным ви­
дом. Он был одет пестро: в широкую, как халат, и яркоголубую блузу, в малинового цвета брюки-клеш.
Лена объяснила, что это итальянский фотограф, который
снимает Дубровник для фотоальбома. Зовут его Игнацио
Гоцци. Познакомились случайно. Лена, устроившись недале­
ко от отеля, дорабатывала рисунок города Дубровника, мимо
проходил итальянец, увидел рисунок, заинтересовался. По­
том пригласил пройтись по городу, показывал всякие инте­
ресные для глаза художника уголки.
— Мы были даже на базаре! — восторженно рассказы­
вает Лена.— Чего только там не продают! Связки красного
перца, румяные яблоки, белые головы крестьянского сыра,
морские ракушки... И все улыбаются, говорят: «Молим!
М олим!»— что значит «пожалуйста».
Пестрый итальянец стоял рядом с Леной, прислушивался
к ее объяснениям, слегка наклонив волосатую голову, и
иногда кивал, словно понимал незнакомую русскую речь.
Потом, когда многословная Лена наконец выговорилась,
обратился к Абу на английском языке. Гоцци сказал, что
218

рисунок Лены ему понравился, что, по его мнению, Лена
способная девочка, из нее может получиться настоящий
художник. Надо же, как говорят о нашей Ленке! Оказывает­
ся, хоть и болтушка, а талантливая.
Потом итальянец заявил такое, что еще больше нас
удивило. Он сказал, что в Неаполе послезавтра открывается
международная выставка детских рисунков. Организатор
этой выставки брат Гоцци — Энрико. Он художник и проф­
союзный вожак. На выставку прислали рисунки дети из
разных стран. А вот из СССР еще не пришли, где-то задерясались. Значит, надо выручать. Гоцци предлагает рисунок
Лены отправить в Неаполь. А еще лучше, если наша «Меч­
та», покинув Дубровник, на обратном пути хотя бы на денек
заглянет в Неаполь. Он, Гоцци, пошлет заранее телеграмму,
и нас там встретят. Организаторы выставки будут очень
рады, если на ее открытии окажется юная русская худож ­
ница.
Лена, которая тоже понимала английский, вопроситель­
но посмотрела на Абу. За ним последнее слово. Он ка­
питан.
— Что ж! — сказал А бу.— Предложение хотя и неожи­
данное, но заманчивое. Я рад, что вы так высоко оцениваете
работу нашей Лены. Если Лена действительно будет полезна
на выставке, то мы согласны!
Лена сияла. Я тоже был доволен: разве плохо побывать в
Неаполе!
— Не хотите ли присоединиться к нам? — спросил Абу
итальянца.— Мы идем на концерт немецкого пианиста. Это
удивительный человек...
И коротко рассказал историю Ганса Ширена и Боры
Благоевича.
— С превеликим удовольствием! — воскликнул италья­
нец.— Я ж е из Италии, из Неаполя, города песен, как мне
отказаться от такого соблазнительного приглашения? Тем
более, будет играть человек, подвигом которого все мы —
югославы, немцы, русские, итальянцы — должны восхи­
щаться.
И все мы были рады, что в нашей маленькой интернацио­
нальной группе оказался еще один хороший человек.
В семь вечера мы вошли в большой концертный зал в
старой части города. Зал был открытый, без крыши, и над
нами сверкали звезды. Ширен оставил в кассе для нас биле­
ты в одном из первых рядов, и мы сели бок о бок — Благое­
вич со своей женой, Гоцци, рядом с ним Лена, А бу и я.
Никогда в жизни не забуду этот вечер. Сотни людей в
219

зале как завороженные. Над нашими головами незримые
волны прекрасной музыки. Ганс Ширен в своем черном фра­
ке, с длинными худыми руками, которые взлетали над
клавиатурой рояля, словно заклинали этот черный, похожий
на странное животное инструмент, заставляя его петь вол­
шебным голосом.
Во втором отделении Ширен играл «Лунную сонату»
Бетховена, и его игра произвела на слушателей такое впе­
чатление, что после того, как затих последний аккорд, в зале
все вскочили и долго-долго аплодировали замечательному
музыканту. А наш знакомец Гоцци вдруг торопливо вышел
из ряда и быстро вбелсал на сцену. Поднял руку, призывая
к молчанию. Когда зал затих, сказал по-сербски:
— Дорогие друзья! Сейчас играл для вас человек, кото­
рый во время войны был солдатом германской армии и
оказался здесь, в Югославии, в оккупационных частях. Но
он сюда пришел не как враг югославов. Он ненавидел фа­
шистов и сочувствовал борьбе югославского народа. Одна­
жды он спас от смерти раненого югославского партизана,
спрятав его от фашистов. Сегодня, спустя тридцать лет,
немец и югослав случайно встретились. Вот они — Ганс
Ширен на сцене, а Бора Благоевич — в зале.
Что тут поднялось вокруг нас! Все головы повернулись
в нашу сторону, потому что после такой речи итальянца
Благоевич вынужден был встать со своего места во весь свой
огромный рост. Он поднял над головой руку со сжатым кула­
ком. Так с давних времен приветствовали друг друга анти­
фашисты. И в ответ ему на сцене поднял руку Ганс Ширен.
А потом, когда наконец смолкла буря оваций, музыкант
снова сел за рояль, и в зале зазвучала энергичная, полная
задора мелодия.
— Это боевая песня югославских партизан,— тихо ска­
зал нам Благоевич.— Именно эту песню я пел после допроса
в гестапо, когда меня приговорили к смерти.
Зал подхватил песню. Казалось, каждый находящийся
в нем в этот момент присягал на верность в борьбе за
справедливость и мир.
Так закончился наш удивительный день в Дубровнике.
После концерта Благоевич, Гоцци и Ширен провожали нас
до пристани, где стояла «Мечта». Мы шестеро шагали по
торцовым мостовым города, и над нами покачивались на
ветру старинные фонари.

ВЗРЫ В В Н ЕА П О Л Е

Буду краток, хотя можно было бы много рассказывать о
том, как мы из Дубровника добирались до Неаполя, описы­
вать красоту теплых южных морей, по которым шла «Меч­
та», удивительную их голубизну — даже пена за бортом
яхты была голубая, словно ее подкрасили чернилами. Не­
мало нам встречалось разных судов, малых и больших.
И вот тогда, когда мы вышли в Средиземное море и стали
огибать берега Италии, встретилась небольшая яхта, кото­
рая шла под флагом Канады. Распушив паруса, она стреми­
тельно ринулась на сближение с «Мечтой». С ее борта чело­
век махал рукой, требуя, чтобы мы остановились.
По команде Абу быстренько убрали паруса, и «Мечта»,
потеряв ход, легла в дрейф. К нам тут ж е подошла канад­
ская яхта. Вся команда ее состояла из двух молодых бело­
брысых и очень загорелых парней. Они издали нам широко
улыбались и кивали головами, словно мы были им давно
знакомы. Яхты соединились бортами. Канадцы прыгнули к
нам на палубу и, протягивая большие мускулистые руки,
важно представились:
— Боб Блэнк.
— Фрэнк Лак.
Так мы познакомились с двумя отважными парнями,
которые совершали на яхте путешествие из Австралии в
Канаду. Прилетели из Монреаля в Сидней самолетом, там
купили старую яхту, своими руками отремонтировали, дали
название «Кенгуру» и отправились под парусами с одного
конца света на другой — к берегам родины. Плывут уя^е
два месяца, хотели обогнуть Африку с юга и, выйдя в
Атлантику, прямиком направиться к канадским берегам.
Но яхта вдруг дала течь, небольшую, но достаточно опасную.
Пришлось маршрут изменить, сокращая дорогу, идти Суэц­
ким каналом и Средиземным морем, чтобы оттуда крат­
чайшим путем через Атлантику добраться до берегов
Канады.
Юноши сообщили нам, что остановили «Мечту* не ради
любопытства. Увидев в бинокль на мачте советский флаг,
решили, что именно советские моряки им и пригодятся для
выполнения важного поручения. Дело в том, что однажды
в южных широтах Индийского океана-канадцы встретили
маленькую яхту, которая отважно боролась с огромными
океанскими валами. Яхта шла под польским флагом. Ее
единственный пассажир выпустил в небо красную ракету,
чтобы привлечь к себе внимание. Вскоре Боб и Фрэнк горя­
221

чо пожимали руку молодому поляку Збигневу Лясоте, кото­
рый отважился бросить вызов всему мировому океану.
Несколько месяцев назад он вышел в плавание в одиночку
из польского порта Гданьск на небольшой яхте «Ирена».
Решил пройти без захода в порты вокруг света через Атлан­
тический, Индийский и Тихий океаны.
Однако в пути во время шторма на яхте вышел из строя
радиопередатчик, и Лясота лишился связи с землей. Хорошо,
что остался в целости магнитофон. Писать дневник на кро­
шечном суденышке трудно, особенно во время волнения.
А волнение в океане почти всегда. Портативный магнито­
фон — лучшее средство для яхтсмена-путешественника
сохранять свои впечатления.
Так и делал Лясота. За месяцы плавания у него накопи' лось множество кассет с магнитофонными пленками. Когда
работал приемник, Лясота путевые впечатления передавал
в Польшу по радио. Эти передачи в Варшаве ждали с не­
терпением. О ходе хсругосветной гонки яхтсмена-одиночки
ежедневно сообщала польская молодежная газета «Штандар
млодых». Именно эта газета и снарядила Лясоту в путе­
шествие.
— Лясота,— рассказывали канадцы,— попросил взять
магнитофонные записи и из ближайшего порта срочно
отправить в Польшу, Беспокоился, как бы записи случайно
не пропали по дороге. Сожалел, что мы направляемся в
Канаду, а не в Европу. И вот, увидев яхту под красным
флагом, мы подумали: а не будут ли русские проходить
мимо берегов Польши? Может быть, русские даж е доставят
пленки в Гданьск? Рискованно посылать их почтой!
Абу ответил не сразу. Долго молчал, склонив голову.
Потом взглянул на Лену, на меня, спросил негромко:
— А вы как думаете? В Неаполь мы должны зайти
обязательно. Нас там ждут. Значит, речь может идти о том,
куда нам взять курс после Неаполя? Гданьск далеко. Путь
не простой — через пять морей. Не спасуете? Выдержите?
— Выдержим! — сказал я.
— Как же мы можем отказаться помочь польскому мо­
ряку? — пожала плечами Лена.
Абу улыбнулся:
— Что ж, друзья, иного ответа я и не ожидал. Збигнев
Лясота совершает великолепный морской подвиг, и мы будем
счастливы ему помочь.
Он взглянул на канадцев:
— Наша яхта пойдет в Гданьск! Специально, чтобы
доставить пленки. Мы — моряки, и для нас священны зако222

ны морской выручки. Сейчас держим курс на Неаполь, а
оттуда выйдем в море и направимся к берегам Польши.
Так совсем неожиданно наше путешествие -нашло еще
одну цель — Гданьск. «Мечта» обогнула «каблук» и «по­
дошву» итальянского «сапога», пройдя просторы Ионического моря за одну довольно спокойную и безветренную ночь и
на заре вошла в Мессинский пролив, отделяющий итальян­
ский полуостров от острова Сицилия. В туманной дымке
раннего утра сверкнули по левому борту огни Мессины, а с
правого борта блеснула последними всплесками маяка Ита­
лия. Потом был путь по оживленному, как городская улица,
Тирренскому морю, где нам приходилось держать ухо
востро, чтобы не попасть под нос какого-нибудь гиганта,
идущего со скоростью пассажирского поезда.
В Неаполь прибыли вечером. На закате солнца прошли
мимо знаменитого своей красотой скалистого острова Капри.
Потом в надвигающихся сумерках увидели ярко освещенную
заходящим солнцем двугорбую спину Везувия. Его окрашен­
ная солнечными лучами вершина казалась залитой лавой —
будто грозный вулкан снова проснулся. А слева, густо
обсыпанные еще по-вечернему блеклыми огнями, поднима­
лись у берега моря мягкие холмы Неаполя.
— До чего красиво! — шептала Лена.— Вот бы нарисо­
вать!
Пассажирский порт был вблизи центра города. Причалив
к небольшой пристани, предназначенной для малых судов,
мы вышли на набережную. И тут же очутились в суете
городской жизни. Гоцци оказался человеком слова: нас
встретили.
— Добро пожаловать! — сказал высокий молодой чело­
век. Эти слова он произнес по-русски и почти без акцента.
Перед нами был Энрико Гоцци, брат нашего знакомого
фотографа. Рядом с ним стоял его сын Марио, которому
оказалось столько ж е лет, сколько и нам с Леной. По-русски
они знали лишь несколько фраз, но по-английски говорили
хорошо. По крайней мере Марио куда лучше меня. Он мне
сразу понравился. Глаза у Марио большущие, темные и
блестящие, как сливы. И очень мягкие, сразу видно — с ним
можно подружиться!
— Как тебя зовут? — спросил Марио.
— Антон.
Он обрадовался:
— Антонио!
Гостиница оказалась небольшой и простенькой. Она
стояла на холме, а внизу под холмом плескалось море, в
223

котором перемигивались огнями корабли. Мимо гостиницы,
по шоссе мчались бесконечной вереницей автомашины, сбе­
гая вниз, к набережной, где полыхал заревом реклам весе­
лый и шумный город.
В кафе наши добросердечные хозяева угощали нас длин­
ными и тонкими итальянскими макаронами, которые назы­
вают спагетти, приправленными острым сыром; затем ели
вареных морских рачков-креветок, очень вкусный салат из
разных овощей, свежие апельсины. За ужином мы узнали,
что Гоцци вовсе не профессиональный художник, а люби­
тель. Работает в городе на стройке жилых домов крановщи­
ком. Сидит в кабине башенного крана, двигает разными
рычагами, и его кран то подымает, то опускает огромные
детали будущего дома. А вечерами, после работы, Энрико
садится за мольберт и рисует море. Он маринист, то есть
такой художник, который обычно изображает на своих
картинах море.
Энрико человек деятельный. В свободное время руково­
дит клубом рабочих-художников Неаполя. Клуб и решил
организовать международную выставку детского рисунка:
«Мир глазами детей». Выставка открывается завтра вечером
в помещении клуба художников.
—
Это очень большая удача,— говорил Энрико,— что
мой брат встретил вас в Дубровнике и пригласил приехать
сюда. На открытие выставки прибыли ребята из Франции,
Югославии, а Лена будет представлять советских детей.
Так прошел у нас первый вечер в итальянском городе
Неаполе.
Встали рано, почти на заре. Разве можно долго спать в
таком удивительном городе? Я вышел в вестибюль, где был
балкон. С балкона открывался вид на Неаполь. Вчера был
легкий шторм, а сегодня ветер присмирел, и Неаполитанский
залив стал таким, каким изображается в старинных неапо­
литанских песнях — безмятежным, в зыбкой лазоревой
дымке, на которую, как на холст картины, нанесены полуто­
нами детали: желтоватая дуга берега, моторная яхта с
красной трубой, стремительно пересекающая залив, белые
снежинки чаек и где-то в самой глубине этой картины тем­
ным сгустком остров Капри. Так и кажется, что вот-вот вни­
зу под холмом кто-то осторожно тронет гитарные струны и
запоет.
Но снизу доносилось лишь урчание моторов и гудки
автомобилей, которые, несмотря на рань, уж е куда-то
опаздывали, несясь с огромной скоростью.
Вскоре рядом со мной на балконе оказалась Лена.
224

— Как красиво! Вот бы...
И уж е собралась к себе в комнату за бумагой и красками,
как пришел Абу и задержал ее.
— Сейчас не время! — строго сказал он.— Надо привести
себя в порядок и ждать приезда наших хозяев.
Привели себя в порядок мы быстро. Спустились в вести­
бюль, взглянули на часы: до приезда Энрико и Марио еще
час.
— Погуляем немного? — предложила Лена.
Мы согласились. Шагали по улицам Неаполя и смотрели
во все глаза. Старые дома на набережной со стрельчатыми
окнами, мансардами, балконами, железными лестницами,
перекинутыми с этажа на этаж, старинные виллы за вы­
сокими каменными заборами, тенистые платаны, бросаю­
щие на асфальт мохнатые тени... Прохладный ветер с
моря...
Абу говорил:
— Неаполь связан с русской культурой прошлого. Может
быть, в гостинице, где мы с вами остановились, жил Чехов,
или Чайковский, или художник Брюллов. Молодой Брюллов
здесь провел долгое время, писал знаменитую картину
«Последний день Помпеи». Ты, должно быть, знаешь об
этом, Лена?
Лена вздохнула:
— Не знаю...
— Вот те раз! — удивился А бу.— Девочка, которая пред­
ставляет сегодня на выставке советских юных художников,
и не знает о Брюллове! Не ожидал!
В девять мы были в вестибюле гостиницы, чтобы встре­
тить наших хозяев. Они приехали через несколько минут на
старенькой, с проржавевшим корпусом автомашине.
Из нее вышел улыбающийся Энрико,
— Доброе утро, друзья! Неаполь вас приглашает в гости.
У Энрико был такой торжественный вид, будто он сейчас,
заложив руку за лацкан пиджака, споет старинную серенаду
в честь приезда советских гостей.
Мы сели в машину и поехали по оживленным улицам
Неаполя. Остановилась машина где-то в самой глубине
города в узком, заставленном старыми зданиями переулке
возле многоэтаяшого, с темными, не знающими солнечного
света окнами дома. На первом этаже в небольшой квартире
и жил Энрико Гоцци вместе со своим сыном Марио, женой и
старой-престарой тещей.
На стене тесной комнаты, где мы завтракали, я заметил
среди многих полотен, автором которых мог быть Гоцци,
225

красочную репродукцию картины, вроде бы виденной не раз
мной.
— Вот, Леночка, смотри. Перед тобой и есть «Послед­
ний день Помпеи» Брюллова.
Мы с интересом смотрели на знаменитую картину, так
красочно изображающую гибель во время извержения вул­
кана мирного города. Рушатся стены домов, трескается
мостовая, падают с неба камни, а обезумевшие от страха
люди пытаются спастись бегством...
— Почти ничего не знаю о том, как погибли Помпеи,—
признался я.
Марио немедленно откликнулся:
— Я тебе расскажу.
Оказалось, что он, как и я, интересуется историей и
тоже пишет дневник, в котором собирает всякие интерес­
ные сведения, связанные с прошлым Италии и других стран.
Отец и сын недолго посовещались о чем-то, и вот Энрико
объявил:
— Предлагаем такой план: сейчас едем в клуб и отдадим
работающим на выставке товарищам рисунок Лены, для
экспозиции. Потом отправимся в Помпеи. Нельзя не позна­
комиться с этой удивительной достопримечательностью!
Потом обедаем и в четыре часа отправляемся на открытие
выставки. А вечером пригласим к нам домой друзей с
гитарами. Будем слушать старинные неаполитанские песни.
Согласны?
И вот снова на старенькой машине Энрико мы отправи­
лись в путешествие. Впереди с Энрико сидел Абу, а мы,
ребята — Марио, Лена и я,— уместились на заднем сиденье.
Проехали вдоль побережья залива, затем свернули в глубь
кварталов города, наконец остановились возле трехэтажного
старого дома. Его окна на первом этаже были высокие,
стрельчатые, как в церкви, и очень просторные. За ними
угадывалось большое помещение. Марио сказал, что здесь
и будет открыта выставка.
Мы вошли в дом. На стенах зала были развешаны кар­
тины и рисунки. Все это прислали на выставку дети из раз­
ных стран. Юные художники рассказывали о том, как кра­
сив мир, в котором мы живем, как много в нем такого,
чему можно удивиться. На рисунках были синие горы и
поля, засыпанные цветами, куклы с пуговичными глазами
и скачущие всадники, ракеты, устремленные к звездам,
и улицы больших людных городов, шагающие по пустыне
верблюды, пальмы, склоняющиеся над морским берегом.
Мы еле уговорили Лену ехать дальше — так ей хотелось
226

познакомиться с каждым рисунком. Картину Лены пове­
сили у входа на видном месте, рядом с большим плакатом,
который сообщал, что все средства от продажи билетов на
эту международную детскую выставку будут истрачены на
подарки ангольским детям, которые много пережили из-за
войны, навязанной их стране врагами.
И вот снова в пути. Машина, миновав шумные кварталы
Неаполя, выехала на отличную асфальтовую магистраль.
Эта дорога повела нашу маленькую машину вдоль недале­
кого берега моря в сторону Везувия. Ехали по холмам,
покрытым светло-зелеными рощами олив, спускались в
долины, где прятались старинные белокаменные деревушки.
Наконец вблизи подножия грозного Везувия — город
Помпеи. Вернее, то, что осталось от этого города после
извержения вулкана и столетий, миновавших с того страш­
ного часа. Как хорошо, что нашим спутником оказался
именно Марио, мой сверстник, который хорошо знает и
любит историю! Он и рассказал нам о том, как погибли
Помпеи.
Это случилось в августе 79 года н. э. До того Везувий
хранил молчание. Почти до самой вершины покрывали
его дикие виноградники. Именно на этой вершине в свое
время нашли приют Спартак и его товарищи, бежавшие из
гладиаторской школы. Внезапно Везувий проснулся. Земля
дрожала и колыхалась. Над горой повисла страшная туча,
которую пронизывали молнии. С неба падал пепел, смешан­
ный с черным дождем. Люди в ужасе метались по улицам,
большинство устремилось из города в сторону моря. Но те,
кто надеялся переждать беду, хоронясь в домах, погибли.
Пошел каменный дождь, который разрушил и засыпал го­
род. Хлынувшая на улицы Помпеи горячая вода с пеплом
плотно «заштукатурила» жидкой, быстро твердеющей гря­
зью останки еще недавно богатого, процветающего города.
Это случилось почти две тысячи лет назад.
Вместе с итальянскими друзьями ходим по древним
улицам Помпеи. Много веков улицы были скрыты от люд­
ских глаз пеплом, пылью и землей. Но исследователи все
же сумели восстановить прежний облик города, годами и
десятилетиями, шаг за шагом освобождая его от земли.
Были откопаны городские площади, жилые дома, скульпту­
ры, домашняя утварь...
Мы бродили по улицам Помпеи и представляли, как
жили люди много веков назад. Помпейцы любили простор
и порядок в своих жилищ ах, любили украшать дома и
дворики цветами и деревьями, были трудолюбивыми и
227

жизнерадостными. Видели мы во время этой экскурсии
в залах музея гипсовые слепки погибших, даж е сохранилось
выражение лиц в момент смерти. А получились эти слепки
потому, что археологи придумали заливать пустоты, образо­
вавшиеся на месте тел погибших, жидким гипсом. Было
немного не по себе от созерцания этих гипсовых образов
умирающих людей, которые когда-то существовали на
свете.
Вместе с нами по улицам Помпеи слонялись туристы,
приехавшие из разных стран. Они то и дело вытягивали,
как гуси, шеи, чтобы не пропустить ни слова из объяснения
экскурсовода. И вот в их толпе мы увидели юношу, который
торопливо шел по улице, почти бежал. Он направлялся к
нам.
Юноша подскочил к Энрико и что-то стал торопливо
ему говорить. Щеки Энрико побелели, как от мороза. Он
гневно сжал кулаки и бросил какую-то резкую фразу. Повер­
нулся к нам, воскликнул:
— Вы представляете, что они задумали! Взорвать наш
клуб вместе с выставкой!
— Кто? Кто собирается это сделать?— изумился Абу.
— Итальянские фашисты!
Энрико сделал призывный жест рукой:
— Едем срочно к клубу!
Обратно машину свою он вел на предельной скорости.
И вот мы снова в Неаполе. Мелькают по сторонам: богатые
виллы и особняки, обвитые виноградными лозами. Въезжаем
в кварталы, где живет простой люд. Здесь улицы превраща­
ются в узкие проходы между темными и высокими домами,
с балконами, террасами, с наружными железными лестница­
ми, ведущими с этажа на этаж, с сохнущим бельем на
веревках, протянутых от одного дома к другому. Всюду
распахнуты окна, и вся жизнь этих домов на виду.
Но на этот раз нам было не до разглядывания подроб­
ностей неаполитанской жизни. Мы торопились к клубу,
который оказался в беде. Это стало ясно, как только мы
оказались на улице, где располагался клуб. Улицу перего­
родил плотный строй полицейских. Нашу машину остано­
вили.
Энрико попытался что-то доказать полицейскому офице­
ру; наверное, убеждал пропустить, но каменное лицо офице­
ра выражало полную непреклонность. Мы стояли, не зная,
что делать. Энрико нервно расхаживал по тротуару, а у
Марио навернулись на глаза слезы — ему жалко было вы­
ставку.
228

С каждой минутой около цепочки полицейских, перегора­
живающих улицу, скапливалось все больше народа. И вдруг
мы услышали отчаянный женский крик. Сквозь толпу
прорывалась молодая женщина. Она протягивала руки к
дому, пыталась вырваться из рук полицейских, которые не
пускали ее дальше. Оказалось, что у этой женщины в доме
осталась трехлетняя дочка. Женщина требовала, чтобы ее
пустили в дом, но полицейский офицер был неумолим. Он
сказал, что дом может рухнуть с минуты на минуту, что зло­
умышленники, позвонив в полицию, предупредили: дом
взорвут после полудня, а сейчас как раз первый час. Толпа
зашумела, кто-то пытался пробиться сквозь цепочку поли­
цейских, кто-то, наоборот, на всякий случай стал пятиться
назад. На улице выли сирены. П одъезжали всё новые
и новые полицейские.
И в это время мы увидели Энрико и Абу, которые непо­
нятно как вдруг оказались за полицейским кордоном: выбе­
жали из подъезда соседнего дома и бросились к клубу.
Офицер кричал им что-то вдогонку, даже грозил кулаком,
потом приказал двум полицейским догнать Энрико и Абу,
но было уж е поздно. Мы увидели, как они вбежали в подъезд
дома, который фашисты вздумали взорвать. Лена до боли
сжала мою руку, Марио словно окаменел.
Мне кажется, не несколько минут, а сто лет прошло с
того момента, как Энрико и Абу скрылись в доме. За эти
минуты они успели, как мы узнали потом, добраться до
второго этажа, выбить ногами запертую дверь квартиры,
отыскать ребенка. Когда оба выскочили из подъезда, толпа
громко и облегченно вздохнула. Женщина, шатаясь, с рас­
пахнутым в немом крике ртом протянула руки к своей
дочке. Энрико и Абу тут же обступили полицейские, но
никто уж е не собирался их хватать и задерживать, наоборот,
полицейский офицер вежливо произнес «грацие»— спасибо.
Все горячо благодарили их за смелость. Подбежали при­
бывшие из газет фотографы, принялись щелкать затворами
камер и задавать вопросы, но Энрико и А бу отвечать не
захотели. Прибыл новый отряд полицейских и оттеснил всех
еще дальше за угол каменного забора, чтобы обезопасить
толпу от взрыва.
Взрыв произошел через полчаса. К клубу побежали
пожарные с брандспойтами, чтобы погасить начавшийся
пожар. Повыбивали окна и стали заливать языки пламени,
которые вырывались из окон наружу.
Когда все было закончено и нас пустили в сгоревшее и
искалеченное взрывом помещение, мы увидели, что выставка
229

погибла. Многие картины были повреждены взрывом или
сгорели, другие залила вода. Погиб и «Дубровник»). Фа­
шисты добились своего. Открытие выставки сорвали.
Вечером в доме Энрико собрались его друзья. Они при­
шли с гитарами. Но пели в этот вечер не неаполитанские
романсы, а боевые антифашистские песни. Первый начал
Энрико. Он поднял над головой сжатый кулак, так же, как
подымали на вечере в Дубровнике Ганс и Бора, и запел:
Аванти пополо, а ла риекосса
Бандьера росса, бандьера росса...

Это была известная песня итальянских партизан «Крас­
ное знамя».
В комнату набилось десятка два мужчин и женщин.
Пели так, будто давали клятву: «Фашисты не пройдут!»
А в конце вечера Энрико сказал:
— Завтра начнем снова готовить выставку. Напишем
детям, что их рисунки уничтожили враги, и дети при­
шлют другие.
Он взглянул на Лену:
— И от тебя, Лена, мы тоже ждем новый рисунок. Ведь
ты ж е сделаешь его для нас, не правда ли?
— Конечно,— сказала Лена.— Я буду очень стараться.
Когда мы стали собираться к отъезду в гостиницу, кто-то
принес вечерние газеты. В одной из них были опубликованы
фотографии Энрико и Абу. Над фотографиями стояла
надпись: «Двое, пожелавшие остаться неизвестными, спасли
девочку».
А наутро «Мечта» покидала Неаполь. Нас уговаривали
задержаться еще хотя бы на день, но мы не согласились.
Ведь на борту был пластмассовый пакет с магнитофонными
кассетами польского яхтсмена.
Из-за холмов вышло свежее, еще прохладное, по-утреннему умытое солнце, позолотило черепичные крыши домов,
алым пламенем подожгло чистый простор залива, высветило
на горизонте зубчатые контуры острова Капри. Мы покидали
порт и смотрели на просыпающийся Неаполь. Недалеко
от порта возвышались многоэтажные недостроенные дома,
над которыми простирали свои огромные стрелы-руки ба­
шенные краны. Мы знали, что на одном из них работает.
Энрико Гоцци. Знали еще и то, что сегодня на башенном
кране, на самой верхней точке, будет поднят красный
флаг. Так они решили вчера. Это станет демонстрацией
веры в то, что фашисты никогда не возьмут верх. И вот
230

сейчас мы увидели этот флаг высоко-высоко на вершине
стальной башни крана. Его водрузил сегодня на заре Энрико
Гоцци. Освещенный утренним солнцем, флаг полыхал в
небе как пламя.
—
Я знаю, что нарисую теперь для выставки в Неапо­
ле,— тихо сказала Лена.— Вот это утро, восход, веселый
утренний город, башенный кран над ним, и на кране яркий
огонь флага.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПРОШЛОЕ

Путь из Неаполя в Гданьск был непростым. Взгляните
на карту. Из Тирренского моря в Средиземное, затем проход
через Гибралтарский пролив, путь по Атлантическому океа­
ну вдоль берегов Португалии и Испании, стремительный
бросок через бурный Бискайский залив, трудный переход
по Ла-Маншу, где постоянно грозило столкновение с множ е­
ством встречных судов. Не легче было и в Северном море,
и в проливах Скагеррак и Каттегат, которые вдоль берегов
Норвегии, Дании и Швеции вывели «Мечту» в Балтийское
море.
По пути то непогода, то сильная волна, то безветрие.
Намучились немало. Например, в Бискайском заливе Лену,
которая вообразила, будто уж е стала настоящим моряком,
довольно крепко укачало. Лежала в каюте пластом, и вид
был такой несчастный, что казалось, вот-вот захнычет:
«Хочу домой, к маме». Но Ленка все-таки оказалась молод­
цом. Ни разу не пожаловалась. Молчала и только посматри­
вала на нас глазами побитого щенка. Жалко ее стало. Не
ест, не пьет, мучается, ртом воздух глотает, словно его в
каюте совсем мало осталось. Вот что значит морская болезнь!
Но я успокоил: зачем ей-то флот? Все равно моряком не
будет. Женщин среди моряков, а тем более капитанов,
почти нет. Ясно, кем станет наша Лена — художником.
Мы с Абу просто ахнули, когда она, после долгой работы
в каюте, показала свой акварельный рисунок, предназначен­
ный для новой выставки в Неаполе. Замечательная картина
получилась!
Изображен на ней Неаполь на восходе солнца, с цент­
ральными кварталами, где еще не погасли уж е поблекшие
к утру ночные огни, с узкими улочками жилых домов,
с красным флагом над городом.
—
Ты, Лена,— похвалил А б у ,— сработала отлично!
Итальянские друзья будут довольны.
231

Мы решили, что как только окажемся в Гданьске, то
сразу же отошлем картину в Неаполь.
Абу рассказывал много интересного про город, куда мы
держали путь. Город древний. Возник в средние века на
холмах на одном из притоков Вислы. Корабли из Гданьска
везли польское зерно, медь, смолу во многие порты Европы.
Гданьск рос, богател, поднимался ввысь, раздавался вширь,
все больше красивых каменных домов, дворцов, костелов
появлялось на его улицах. Перед второй мировой войной
он был одним из самых богатых городов Балтийского
моря.
Немецкие фашисты, захватив Польшу, превратили
Гданьск в свой важнейший порт. Долгим и ожесточенным
был штурм Гданьска. Немало советских и польских воинов
сложили под его стенами свои головы. Отступающие фаши­
сты не щадили город. Самая старая часть Гданьска была
разрушена почти полностью. Старинные дома, дворцы,
костелы превратились в груды битого кирпича и железа.
Поляки решили разрушенный Гданьск отстроить заново,
воссоздать его облик таким, каким был до войны,— древним.
Архитекторы, инженеры, строители работали по старым
фотографиям, рисункам, чертежам. И вот теперь Гданьск
почти полностью восстановлен. Лишь два города в мире,
Гданьск и Варшава, совершили такой удивительный подвиг:
поднялись из руин в том ж е облике, который был создан
веками.
Мы шагали по центру города среди высоких, хотя и
подкрашенных и подновленных, но очень старых на вид
домов — с крытыми черепичными крышами, лепными укра­
шениями на стенах, крепкими дубовыми дверьми, с тяжелы­
ми чугунными кольцами вместо ручек, темными арками
в домах, которые открывали глубокие проходы во внутрен­
ние дворы. Казалось, каждый камень в стене, каждая чере­
пица на крыше говорит о седой старине. Но Абу улыбался:
—
Все сделано заново: и кирпичи, и черепица, и дубо­
вые двери. Вот что значит любить и дорожить историей
своего народа.
На почтамте Гданьска картину Лены запаковали в твер­
дый картон, наклеили красивые марки — Марио будет дово­
лен, он марки собирает — и вручили почтовому работнику.
Теперь нам предстояло найти мать Збигнева Лясоты.
Ирена Лясота жила в старой части города, и искать
долго не пришлось. Мы поднялись на пятый этаж древнего
на вид дома, в котором неожиданно оказался современный
скоростной лифт. Нажали кнопку звонка квартиры. Никто
232

не откликался. Наконец открылась соседняя дверь, и оттуда
выглянула старая женщина.
— Что нуж но?— спросила сонным голосом.
Абу объяснил, что мы пришли к Ирене Лясота.
— Она в Варшаве,— неприветливо ответила старуха,
внимательно нас разглядывая. Помолчав, спросила:— Вы
что, иностранцы?
— Д а!— сказал А бу.— Мы русские. Привезли посылку
от Збигнева.
Старая женщина всплеснула руками:
— Боже мой! От Збигнева! Он жив?
— Жив, здоров!— улыбнулся Абу.
Нас тут ж е зазвали в квартиру, усадили за стол, и хо­
зяйка рассказала о событиях, связанных с Лясотой. Все
в Польше обеспокоены неожиданным молчанием яхтсмена.
Он выходил на связь каждую неделю, но вот уж е месяц от
него ни слуху ни духу. Газета «Штандар млодых» обрати­
лась по радио ко всем кораблям, которые находятся в Индий­
ском океане, чтобы немедленно сообщили о встрече с яхтой
«Ирена». Готовится группа по поискам Лясоты. Завтра выле­
тает в Австралию. Мать Збигнева, пани Ирена, несмотря
на больное сердце, едет вместе со спасательной группой.
— Я сейчас же позвоню в Варшаву,— сказала хозяйка
квартиры,— и сообщу пани Ирене счастливую весть. Пускай
немедленно выезжает сюда.
Она внимательно взглянула на Абу:
— А может быть, лучше вам самим слетать в Варшаву?
Вы окажете пани Ирене огромную услугу. Самолеты отправ­
ляются в столицу каждый час. Позвоню внуку, он вас тут же
доставит на аэродром — у него машина.
Она опять подняла глаза на Абу, потом взглянула на
меня, Лену.
— Ну как? Полетите?
— Я готов!— сказал А бу.— А как мои друзья?
— Раз надо, так надо!— сказала Лена.
Так наше путешествие вдруг продолжилось в город, о
котором мы и не мечтали. Особенно был доволен Абу. Это
было видно по его лицу — оно вроде бы посветлело, сошли
с него тени усталости, оставленные трудным путешествием,
глаза по-молодому заблестели. Очень Абу захотелось в Вар­
шаву! Он даж е достал свою прокуренную трубку, набил
табаком и с удовольствием затянулся дымом. В последнее
время курил все реже и реже — держал слово. Позволял
себе эту слабость только в минуты особенно хорошего
настроения.
233

Хозяйка квартиры, пани Ядвига, женщина преклонного
возраста, тут же соединилась по телефону с Варшавой.
Пани Ирены дома не оказалось, к аппарату подошла ее
родственница, женщина еще более пожилая и к тому же
глуховатая.
— Пусть Ирена сидит дома!— кричала пани Ядвига
в трубку.— Дома сидит! Слышите? К ней вылетают трое...
Трое вылетают, говорю! Магнитофонные пленки от Збигнева
привезут... Что? Магнитофонные пленки... А? Пленки, гово­
рю. Не пеленки, а пленки. Поняла: пленки!
На том конце провода мало что поняли. Ясно было одно:
к пани Ирене из Гданьска кто-то прилетает с какими-то
новостями от Збигнева.
Внук пани Ядвиги Вацлав прибыл мгновенно, как пожар­
ный, отвез нас на своем «Москвиче» до аэродрома, на собст­
венные деньги купил билеты, несмотря на протесты Абу.
Большой четырехмоторный самолет взмыл в небо, и под
нами поплыли просторы Польши — земля внизу напоминала
ковер, сшитый из мелких разноцветных кусочков.
— Это частные крестьянские наделы!— пояснил Абу.
Летели около часа. Только-только освоились в воздухе,
как надо садиться. Я уж е один раз в жизни летал на само­
лете — из Москвы в Челябинск, к другой своей бабушке.
И все же в этот раз волновался. Страшновато немного, по
правде сказать. А каково Лене! Она впервые в воздухе.
Вцепилась в ручки кресла и осторожно, опасливо загляды­
вает в круглое окошко иллюминатора. Когда пошли на
посадку и земля стала стремительно подкатываться под
крылья, Лена в страхе зажмурила глаза.
Толчок, затихающий вой моторов, прощальная улыбка
стюардессы: «Мы — в Варшаве!»
Дом, куда мы направлялись, находился в одном из
окраинных районов Варшавы. Шоссе, ведущее с аэродрома,
как раз проходило через этот район, и ехать нам пришлось
недолго. Шофер, узнав, кто мы и зачем приехали в Варшаву,
заявил, что очень рад помочь нам, предложил подождать
нашего возвращения.
Пани Ирена, предупрежденная заранее, увидела нас из
окна и встретила на лестничной площадке у лифта. Это была
высокая темноволосая женщина с красивым чистым лицом
и большими голубыми глазами. Достаточно было одного
взгляда, чтобы понять: пани Ирена немало пережила из-за
всего, что приключилось с ее сыном. Глаза ее лихорадочно
блестели, она то складывала на груди руки, то поправляла
падавшие на глаза волосы.
234

— Ну что с ним? Что?— спрашивала слабым голосом.—
Моя подруга глуховата, ничего не поняла, только уяснила,
что он жив и все с ним в порядке. Это правда?
— Правда! Правда!— сказал Абу, осторожно беря женщину за руку.— Не волнуйтесь, пожалуйста. Со Збигневом
ничего не случилось. Мы привезли вам магнитофонные
кассеты с его голосом.
— С его голосом?! — Женщина глубоко и радостно вздох­
нула.— Где, где они? Где?
В квартире вдруг оказалось множество людей. П одхо­
дили всё новые и новые — соседи по дому, жители ближай­
ших домов, немало приезжало из города на машинах. Хотя
квартира и была большой, но вскоре заполнилась до отказа.
В углу гостиной у непрерывно работающего магнитофона
сидела пани Ирена. Лицо ее светилось счастьем: слушала
голос сына! Пани Ирена выглядела в эти минуты молодой
и красивой. Я подумал, что Збигнев, должно быть, назвал
свою яхту в честь матери — «Ирена», что они не только
любящие сын и мать, но и добрые друзья.
Кассет было много, и в магнитофон вставляли одну за
другой. Слушали не шелохнувшись. Збигнев Лясота расска­
зывал удивительные вещи — о штормах и тайфунах, о
ночной радуге, встрече с тигровой акулой, об удивительных
закатах над тропиками, о том, как прекрасен и просторен
мир, в котором мы живем...
Мы пробыли у пани Ирены больше часа. Но вот Абу
наклонился, тронул меня за рукав и прошептал:
— Тихонечко выходи с Леной из квартиры. А я за
вами.
На улице объяснил:
— И пани Ирене, и всем друзьям Лясоты сейчас не до
нас.
И вот мы в центре Варшавы. Программа простая: побро­
дить по городу, по пути зайти в железнодорожную кассу и
взять билеты на Гданьск — обратно решили ехать поездом.
Потом, поглядев на Варшаву вечернюю, идти на вокзал
и отправляться к морю, где скучает без нас наша милая
«Мечта».
Абу как-то говорил, что с Варшавой у него связаны
«личные воспоминания», что этот город ему особенно дорог.
И это мы почувствовали сразу. Здесь, в Варшаве, Абу наш
стал неузнаваемым — немного грустным, часто думал о чемто и молчал, покуривая свою трубку. На улицах отрешенно
смотрел по сторонам, словно вспоминал что-то. Ходили по
кварталам Нового Свята, гуляли по шумной улице Краков­
235

ское предместье. Абу завел нас в старинный костел, под
темные своды, где печально пахло свечами и сыростью,
показал на мраморную доску, прикрепленную к стене, ска­
зал:
— Здесь замуровано сердце Фредерика Шопена. Он умер
во Франции, там и похоронен, но сердце свое завещал
родной Польше.
Из костела пошли по новым многолюдным улицам горо­
да. Подивились высоте и огромности здания Дворца культу­
ры и науки, возвышающегося в центре Варшавы.
— Много лет назад я видел, как этот дом начинали стро­
ить советские рабочие. Ведь дворец — дар нашей страны Вар­
шаве. Видел, как экскаватор вынул первый ковш земли с то­
го самого места, где сейчас стоит дворец. Да... это было
четверть века назад...— Абу вздохнул:— Как быстро проле­
тело время...
— Вы жили тогда в Варшаве?— спросила Лена.
— Нет! Служил я в одном городе на юге Польши.
Тогда там стояла наша воинская часть. А в Варшаву при­
езжал временами по служебным делам.
— Как выглядела тогда Варшава? Не так, как сейчас? —
интересовалась Лена.
Абу грустно улыбался:
— Ее почти не существовало. Я пробыл в Польше три
года и каждый раз, приезжая в столицу, видел, как менялся
город. Сейчас мы пойдем по одной из самых красивых
варшавских улиц — Маршалковской. Вон она,впереди!
Видите, какие прекрасные дома ее украшают? А я помню,
когда эта улица лежала в руинах — справа и слева были
навалены горы битого кирпича, камня, ржавого железа...
Мы долго гуляли по этому прекрасному городу, любова­
лись мостами над Вислой, восстановленным королевским
дворцом, узкими средневековыми улочками Старого города,
которые, как и в Гданьске, были отстроены заново по
давним фотографиям и рисункам. На Маршалковской в
уютной и прохладной «кавярне»— кофейной — пили кофе
и ели вкусные пирожные. На одной из улиц зашли в ж елез­
нодорожную кассу и взяли три билета на «поченг поспеш­
ны»— скорый поезд — до Гданьска. Мы с Леной удивлялись,
как хорошо говорит Абу по-польски, а он улыбался:
— Как-никак, а три года юности прошли в этой стране.
Полюбил Польшу, полюбил ее людей, А раз так, то не мог
не научиться языку этого народа.
Уже близился вечер, когда Абу предложил зайти еще в
один уголок Варшавы — в парк Лазенки.
236

И вот мы оказались в густом парке, где стояли старин­
ные деревья, где тенистые дорожки уводили в чудесный
зеленый мир подальше от шумных улиц. На скамейках
сидели старички, читали газеты или неторопливо беседовали
друг с другом, по дорожкам бегали наперегонки дети...
— Когда-то немало часов провел я в Лазенках...— с
грустью сказал Абу, и мы поняли, что он снова охвачен
воспоминаниями далекого прошлого.
Наверное, Абу приятнее сейчас побыть самому с собой.
Вопросов старались ему не задавать, хотя для Лены, извест­
ной почемучки, это было не просто: «Абу, а почему этот
мост такой длинный?.. А почему этот дом такой высокий?..»
В этот раз Лена была серьезна и сосредоточенна.
Мы молча постояли около пруда, по которому плавали
белые лебеди, а в зеленой воде медленно скользили жирные
карпы. Выйдя из парка, прошли мимо дворца президента,
побродили по старым и тихим улицам. И вдруг оказались
на довольно просторной площади, над которой возвышался
большой серый дом. Ничего в ней особенного не было, в Вар­
шаве видели площади покрасивее и поновее, но Абу сказал:
— Вот что, друзья мои! Я обязан кое-что объяснить.
А то вы, должно быть, думаете: странным стал вдруг наш
Абу, присмирел, как провинившийся школьник. Мы с вами
друзья, и у меня от вас секретов нет.— Он движением подбо­
родка показал на серый дом .— Вот этот дом имел когда-то
для меня немалое значение в жизни. Видите в нем книжный
магазин? Он и тогда, двадцать пять лет назад, существовал.
В этом магазине в то время работала библиографом девят­
надцатилетняя девушка. Она полька, но имя у нее француз­
ское — Жаннет. Она была моим большим другом. Познако­
мились мы при обстоятельствах необычных. Я вел военный
«газик» в город Еленю-Гуру. Ехал туда по делам службы.
Вдруг вижу — по крутой и мокрой от дождя горной дороге
бежит навстречу девушка: пальто распахнуто, волосы под
дождем слиплись. Бежит и размахивает руками, требует,
чтобы остановился. Я затормозил. Девушка, задыхаясь,
кричит: «Дальше ехать нельзя! На дороге завал у самой
пропасти». Так Жаннет спасла меня от верной гибели.
Дело в том, что в те годы в Польше, как сейчас в Италии,
еще действовали недобитые фашисты — поджигали в дерев­
нях амбары с зерном, портили станки на заводах, нападали
на государственных работников, польских и советских воен­
ных. Они-то и устроили на крутой горной дороге завал из
бревен и ветвей. А перед завалом асфальт вымазали машин­
ным маслом. Расчет был простой: шофер, выехав из-за
237

крутого поворота дороги, вдруг увидит на спуске на недале­
ком расстоянии препятствие, станет тормозить, колеса
заскользят по намасленному асфальту, и машину понесет
под уклон прямо в пропасть. Вот так задумали враги!
Видно, кого-то важного ждали. А оказался простой солдат.
Я сейчас не гулял бы с вами, друзья мои, если бы не Ж ан­
нет...
Мы вдвоем разбросали бревна, и потом я отвез Жаннет
в ее студенческий лагерь. Так познакомились, а потом
и подружились. Каждый раз, когда я бывал в Варшаве,
обязательно заходил в магазин, где она работала. Иногда
мы гуляли, чаще всего в Лазенковеком парке...
Абу минуту помолчал.
— А потом расстались. Закончился срок службы в ар' мин, и меня отправили на родину...
— И больше никогда не виделись?— удивилась Лена.
— Никогда!
— А почему?— спросил я.— Вы ж е были друзьями?
Почему не приезжали друг к другу в гости?
Абу грустно улыбнулся:
— Так уж, Антон, у нас случилось...
Лена вдруг схватила его за руку:
— Пойдемте в магазин! Вдруг Жаннет еще работает
там?
Абу недоверчиво покачал головой. Но Лена настаивала.
Когда мы шагнули за широкие стеклянные двери и Абу
взглянул на стоящих за прилавками продавщиц, то по вы­
ражению его лица стало ясно: ее здесь нет.
— А может быть, она сегодня выходная?— предполо­
жила Лена.— Спросите!
Абу нехотя подошел к одному из продавцов.
— Жаннет Шадзевска? Нет, не работает у нас.— Моло­
дой продавец наморщил лоб.— Подождите, подождите! —
он жестом остановил Абу, который уж е сделал шаг к
двери.— Подождите, кажется, она у нас работала года четы­
ре назад... Да, да, такая невысокая, светленькая, с ямочками
на щеках, верно?
— Верно!— тихо подтвердил Абу.
— Пройдите к нашей заведующей пани Фолта, она
наверняка даст вам телефон пани Шадзевской.
Через несколько минут Абу вышел из кабинета заведую­
щей. В руке у него был листок.
На улице Абу сказал:
— П одождите минутку!— и решительно двинулся к
телефонной будке.
238

Что рассказать еще? Наступил вечер, и нам уж е пора
было ехать на вокзал. Вокзал большой и красивый: стекло,
аллюминий, полные света просторные залы, бесшумные
эскалаторы, широкие и длинные перроны — и все это под
землей, под городскими улицами.
Нашли свой перрон, с которого поезда уходят на север.
Нашего экспресса еще не было, мы с Леной спокойненько
устроились на скамейке. Но А бу не сел, стал расхаживать
по перрону. Вид у него был такой, что лучше к нему не
подступаться. Мы еще никогда не видели Абу таким взвол­
нованным и напряженным.
Через пятнадцать минут пришла Жаннет Шадзевская.
Вернее, не пришла, а прибежала. Мы ее увидели еще издали
и сразу догадались, что это именно она. Женщина шла по
перрону и вглядывалась в лица встречных. А бу она увидела
издали, крикнула: «Андрюша!» Он вздрогнул, откинул
голову назад и шагнул к ней навстречу.
Нас познакомили. Жаннет оказалась очень милой ж ен­
щиной с добрым лицом и темными усталыми глазами.
Когда улыбалась, то на щеках появлялись ямочки. Мне
она понравилась. Особенно ее улыбка. Казалось, что Жаннет
знаем давным-давно. Мы с Леной поняли: А бу и Жаннет
должны поговорить без нас. Поэтому подошли к светящему­
ся табло на стене, которое все время сообщало пассажирам
об убывающих и прибывающих поездах. Стали внимательно
рассматривать это табло, а когда это надоело, то принялись
глазеть на пассажиров. Иногда украдкой я поглядывал на
стоящих поодаль Абу и Жаннет. Лена несколько раз дер­
гала меня за рукав и шипела: «Не смотри! Неприлично!
Ты их смущаешь».
А потом по радио сообщили, что наш поезд отправляется
через пять минут. Абу крикнул, чтобы мы заходили в вагон,
а сам стоял на перроне до последнего мгновения, потом
вдруг схватил руку Жаннет, поцеловал и вскочил в вагон.
Через окно мы видели в толпе провожающих Жаннет.
Губы ее улыбались, на щеках темнели ямочки, но глаза,
казалось, стали еще больше и печальнее.
Поезд миновал туннель, который вывел его в пригороды
Варшавы, прогрохотал на стрелках товарной станции и стал
набирать скорость, устремляясь на север. А Абу все стоял
у окна и смотрел в темное стекло невидящими глазами.
И мне почему-то в этот момент было очень грустно.
Потом Абу, словно очнувшись, с неожиданной строгостью
приказал:
— Спать, спать! Завтра рано утром — Гданьск!

КТО П РИ Д Е Т ПЕРВЫ М ?

Все произошло неожиданно. С вокзала в Гданьске приеха­
ли в порт, отыскали среди моторных лодок, баркасов и
яхт, причаленных к пристани, нашу «Мечту». Надо гото­
вить ее к отплытию. А бу сказал:
— Курс на юг, к Черному морю, в Крым. Пора и возвра­
щаться.
Только начали приводить яхту в готовность, как явились
гости: три юноши и две девушки. Прыгнули с пристани
на борт яхты. Самый старший по виду спросил:
— Это вы доставили в Варшаву пленки Збигнева Ля­
соты?
У него был такой тон, будто он нас в чем-то уличал.
— Мы...— сказал Абу.
Молодой человек удовлетворенно кивнул:
— Объявляетесь почетными гостями газеты «Штандар
млодых» и гданьского яхт-клуба.
Так мы попали в историю, которая втянула нас в новые
приключения. Оказалось, что сегодня в полдень в Гданьске
начинаются международные гонки морских яхт «Балтий­
ская регата». В гонках участвуют тридцать яхт, на которых
спортсмены-одиночки из Польши, ГДР и Швеции должны
соревноваться на пути из Гданьска в столицу Швеции.
— Прежде всего скажите, как вы нас нашли? — поинте­
ресовался Абу.
— Очень просто!— весело отозвались молодые поляки.—
Вы скромно удрали из дома пани Лясоты. Вас быстро хва­
тились. Работники нашей газеты объездили все гостиницы
Варшавы, звонили в советское посольство. Не найдя вас
в Варшаве, решили, что вы уж е в Гданьске. А о том, что
товарищ Утехин опытный капитан, мы узнали из документов, которые оформлялись по прибытию в Гданьский порт.
Так вот,— продолжали молодые лю ди,— мы товарищу
Утехину предлагаем быть в числе судей, которые приглаше­
ны из разных стран.
Абу взглянул на Лену, на меня:
— В Стокгольм мы, пожалуй, соберемся. Верно, друзья
мои? Я благодарю за приглашение. Входить в число судей
такой замечательной регаты — большая честь.
Все было решено быстро и точно, как и подобает морякам.
Абу предложил передать нашу яхту в распоряжение судей­
ской коллегии. Чтобы «Мечта» находилась впереди гонщи­
ков, как и положено судейскому судну, она пойдет не под
парусами, а на моторе... А Лену и меня на специальном
240

самолете, который будет обслуживать регату, переправят
в Стокгольм.
К двенадцати часам множество народа собралось в пасса­
жирском порту Гданьска. На флагштоках развевались флаги
трех стран, разноцветные морские вымпелы, играли оркест­
ры, было шумно, весело и празднично. На набережную мы
приехали с нашим новым знакомым Оле Эрикссоном, фото­
корреспондентом шведской спортивной газеты. Оле двадцать
два года. Высок ростом, широкоплеч, густые светлые волосы
развевает ветер. Одет в кожаную куртку на «молниях»,
которую крест-накрест обхватывают ремни трех фотоаппа­
ратов, висящих по бокам. Польские друзья сказали, что
Оле хотя и молчун, но парень отличный, превосходный
фоторепортер.
—
Я ваш начальник,— сказал Оле, когда мы впервые
с ним познакомились.
И широко улыбнулся.
С того момента, кроме этих слов, мы услышали от него,
пожалуй, не больше десяти фраз.
Оле Эрикссон нам понравился. Далее молчать рядом с
ним было приятно. А Ленка в него прямо-таки влюбилась.
В с е . время старалась быть к Оле поближе. Рядом с ним и
вправду чувствуешь себя спокойно и уверенно. Особенно
нам нравилось, как Оле работал. Мы гордились, что Оле
сделал нас своими помощниками: несли ему сумку с кассе­
тами и объективами, держали два аппарата, когда он сни­
мал третьим, подавали новые кассеты и прятали в сумку
отснятые. Оле работал быстро, и мы только успевали пово­
рачиваться.
Буксиры вывели яхты на внешний рейд. Какие это были
красивые яхты!
В воздух взлетела зеленая ракета, раздался залп пушки,
и в то же мгновение все яхты, как птицы, расправили свои
крылья-паруса. Мы просто рты поразевали, даж е вовремя
не успели дать Оле новую кассету, и он сердито зарычал.
Представляете, паруса были белые, красные, оранжевые,
голубые, сиреневые... Казалось, в море вдруг расцвел ска­
зочный сад.
Порыв ветра еще больше выгнул лепестки парусов, сде­
лал их тугими, и яхты медленно одна за другой сдвинулись
с места. Все больше набирая скорость, они уходили в откры­
тое море. Нам казалось, что из Гданьска ушел праздник.
Оле Эрикссон протянул руку и показал на небольшую
остроносую яхту, на белом парусе которой стояла цифра «5»,
«прожевал» несколько английских слов, и из них мы по9

Н а к р а й св ета — з а тайной

2 41

няли, что на яхте под названием «Викинг» в регате участву­
ет друг Оле — Гуннар, что это очень хороший моряк и что
он, конечно, будет первым. Оле готов по этому поводу
держать пари с кем угодно. Я тут же решил болеть за
«Викинга», но Лене хотелось, чтобы первой пришла немец­
кая яхта под алыми парусами. Она называлась красиво —
«Диана».
Когда Оле отснял на последние кадры уходящ ие в
море яхты, автомашина доставила нас на аэродром, где мы
сели в десятиместный двухмоторный самолет, и он взял
курс на Стокгольм.
С высоты полета увидели яхты, которые, оставляя за со­
бой пенистый след, шли недалеко друг от друга. У же сейчас
определились лидеры. Яхта под номером «пять» и «алые
паруса» впереди всех. «Диана» даж е немного опережает
«Викинга». Оле удовлетворенно поднял большой палец, и
это свидетельствовало, что ходом гонки он доволен.
Кроме нас, в самолете было еще четверо молодых лю­
дей — польские и немецкие корреспонденты. Все они, как
и Оле, прижимались к стеклам больших круглых иллюмина­
торов и целились в них объективами фотокамер. Самолет
делал круги над армадой идущих яхт, ложился на крыло,
чтобы корреспондентам удобнее было снимать.
Когда мы подлетели к яхтам в третий раз, они уже
находились на подходе к шведскому острову Готланд, и
впереди, далеко оторвавшись от всех, шел «Викинг». Мили
на две отставала от него «Диана», а позади тянулись осталь­
ные участники регаты. Наш молчаливый, сдержанный севе­
рянин Оле готов был плясать. Прижавшись лицом к стеклу
иллюминатора, он что-то громко кричал по-шведски, словно
его друг там, внизу, мог услышать слова привета.
Покружившись над участниками гонок, мы на этот раз
направились не в Гданьск, а в Стокгольм. Через час сели
на тихом, окруженном лесами стокгольмском аэродроме.
Приближался вечер. Оле сказал, что работу придется
отложить до рассвета. Рядом с бетонным зданием аэропорта
была небольшая гостиница. В ней нас и устроили на ночь.
На рассвете снова собрались в салоне самолета. Здесь
были поляки, немцы, шведы. Все волновались за результаты
состязаний на море.
Примерно через час полета мы заметили поднявшийся
над морем столб дыма. А еще через несколько минут уви­
дели, что горит грузовое судно. Пламенем были охвачены
почти все палубные надстройки, полыхали даж е спасатель­
ные шлюпки. Наш самолет сделал круг над морем и прошел
242

на бреющем полете над попавшим в беду судном. С его
бортов бросали в море спасательные круги, надувные пло­
тики, бочки. Люди прыгали прямо в воду. Оле разглядел
на судне французский флаг.
К сожалению, ничем помочь терпящим бедствие мы не
могли. Но наш радист сообщил на землю о случившемся.
Самолет взял курс на юг. Облетел судно по кольцу в несколь­
ко десятков километров. Надо было определить местонахож­
дение близлежащ их судов. Мы увидели, как к месту катаст­
рофы на всех парусах шел «Викинг». «Диана», тоже резко
изменив курс, торопилась к зловещему столбу дыма. Других
яхт в этом районе не было — отстали от лидеров на много
километров.
Наши спутники-журналисты теперь работали еще бойчее,
чем раньше. Если до этого они снимали ход спортивного
соревнования, то теперь — борьбу за спасение люДей. И пер­
вый в эту борьбу включился Гуннар. Мы видели с нашей
самолетной высоты, как он подошел близко к горящему
судну и принялся вытаскивать из воды моряков.
Вскоре подошла и «Диана». Через десять минут со
стороны острова Готланд подлетели два больших вертолета,
зависли недалеко от горящего судна, спустили в волны
веревочные лестницы, и по ним один за другим стали заби­
раться моряки.
На помощь пострадавшим подходили два больших
сухогруза под финским и датским флагами. А на горизон­
те маячили силуэты новых кораблей. Вскоре все, кто еще
недавно был в опасности, мог утонуть, были спасены.
На пути в Стокгольм наш самолет сделал крюк, чтобы
отыскать остальные двадцать восемь яхт. И х нашли за
много миль от места пожара. Яхты шли, растянувшись
длинной линией до самого горизонта. Впереди вырвались
шведская и польская — номера одиннадцатый и восьмой.
Над морем дул хороший ветер, и яхты на туго натянутых
парусах решительно резали волну, оставляя за собой пени­
стые буруны. Должно быть, мечтают догнать первых, не
зная, что лидеры уж е выбыли из соревнования.
В Стокгольме на аэродроме Оле сообщил нам, что из
советского посольства приедет в гостиницу молодой человек,
который позаботится о нас до прихода «Мечты».
—
Вечером встретимся!— деловито буркнул Оле.— На
финише.
Через час за нами приехал высоченный молодой парень,
темноволосый, большеглазый. В руках у него были цветы.
Он с удивлением взглянул на нас, лицо его вытянулось.
243

— А я думал, что вы взрослые...
Лена обиделась:
— Но мы не такие и маленькие. Конечно, по сравнению с
вами...
Парень махнул рукой:
— Не обинсайтесь, ребята, просто шведы мне сказали,
мол, парень с девушкой... Я вот для девушки... цветы...
— Ну и хорошо! — сказала Лена.— Значит, эти цветы
для меня,— и протянула руку к букету.
Так мы познакомились с Димой Погорельцевым, совет­
ским студентом; он полгода живет в Швеции, совершен­
ствует шведский язык, который изучал в Москве в универ­
ситете.
— Прежде всего,— сказал Дима,— я должен вам сооб­
щить, что яхты под управлением шведа Гуннара Свенсена
и немца Питера Вербатуса сдали спасенных ими моряков на
борт подошедшего судна и снова легли на курс гонки.
Пытаются догнать вырвавшихся вперед поляка и друго­
го шведа. Только что передали по радио. Но вряд ли до­
гонят!
Мы огорчились. Ведь только и думали, что о тех муж е­
ственных парнях, которые первыми пришли на помощь
оказавшимся в беде морякам. Всем нам хотелось, чтобы
Гуннар и Питер победили в регате.
— Вряд ли! — повторил Дима.— Их соперники оторва­
лись слишком далеко.
Он тоже переживал за шведа и немца.
Предполагалось, что первые яхты подойдут к финишу к
семи вечера. Поэтому Дима предложил побродить по Сток­
гольму, посмотреть город, а потом идти на набережную, где
нас будет ждать Оле.
Красивый город Стокгольм! Весь отраженный в воде —
прорезают его каналы, омывают волны залива. На его остро­
вах и полуостровах возвышаются массивные, прошлых
веков здания с потемневшими от дождей стенами. Между
островами перекинуты старинные мосты, украшенные
скульптурами и чугунными литыми оградами. Везде мно­
жество цветов — они пестрят на клумбах, в ящиках, укреп­
ленных на фонарных столбах, в корзинах, висящих на цепях
у стен домов. Дима сказал, что шведы любят цветы и
деревья.
Мы бродили по узким и прохладным улицам средневеко­
вой части города. У королевского дворца видели, как меняет­
ся караул дворцовой стражи: под грохот оркестра гусиным
шагом, щелкая каблуками ботинок по брусчатке мостовой,
244

вперед-назад расхаживали рослые парни, сжимая в руках
грозные автоматы.
Дима сказал:
— Они здесь существуют только для парадов. В Швеции
не знают, что такой война. Триста лет не воевала Швеция.
Война обошла ее стороной. Ни один домик не рухнул под
бомбой, ни одной братской солдатской могилы!
— Повезло им! — вздохнула Лена.— А оба моих дедуш ­
ки погибли на фронте.
В центре города среди темных домов, сохранившихся с
давних пор, возвышаются, как огромные поставленные на
попа чемоданы, яркие, из стекла и алюминия, небоскребы.
Здесь много магазинов и кафе, кинотеатров. В одном из кафе
мы обедали и слушали радио. Ожидая последних известий,
около приемника собрались посетители кафе. Всех волнова­
ли сведения об исходе гонок.
Шведы большие поклонники спорта. Любят лыжи, конь­
ки, хоккей, парусный спорт. Вроде бы на первый взгляд
народ сдержанный, молчаливый, а на самом деле отчаянные
болельщики. Так нам сказал Дима.
По радио сообщили, что яхты под номером «одинна­
дцать» и «восемь» по-прежнему идут впереди. В отчаянной
попытке стараются их догнать отставшие по вполне увансительной причине яхты номер «пять» и «четырнадцать».
Однако пока трудно утверждать, что это им удастся.
Услышав сообщение, болельщики в кафе зашумели,
заспорили, забыв про свои стынущие на столах любимые
шведские сардельки с капустой.
К вечеру мы подошли к набережной. В катере уж е нахо­
дились наши знакомые фотокорреспонденты и вместе с ними
Оле.
Миновав несколько лесистых островков, которые прикры­
вали морские подходы к городу, катер вышел на границу
открытого моря. Здесь нам и предстояло встретить яхтыпобедительницы.
Они не заставили себя ждать. Вначале из туманной
вечерней дымки проступили контуры судов сопровождения,
Потом показались две первые яхты гонщиков. По их пару­
сам, на одной — желтый, на другой — голубой, всем стало
ясно: Гуннар и Питер так и не догнали новых лидеров.
В нашем катере заволновались.
— Это несправедливо! — кричала Лена.
Оле громко заявил, что этих мнимых «победителей» сни­
мать не будет, что результаты регаты нужно отменить и
гонки назначить заново.
245

Желтые и голубые паруса подходили всё ближе и ближе
к проливу меж ду двумя островами, где условно пролегла
финишная черта: здесь уж е давно стояли на якоре катера
и моторные лодки судей, журналистов и кинооператоров.
Несмотря на дурное настроение и устрашающие заявления,
Оле щелкал фотоаппаратом непрерывно. И не зря! Неожи­
данно две лидирующие яхты, подойдя вплотную к проливу,
где была финишная линия, ни с того ни с сего резко повер­
нули вправо и, выйдя под защиту одного из здеш них леси­
стых островов, почти разом свернули паруса, бросили якоря
и замерли на месте поблизости друг от друга.
Яхты стояли в неподвижности до тех пор, пока в море
не показались белые и алые полотнища парусов подлинных
героев этого дня — Гуннара и Питера. «Викинг» и «Диана»
но. большой скорости подходили к проливу. Под крики и
аплодисменты встречающих, распушив свои крылья-паруса,
они, кажется, одновременно пересекли финишную черту. Но
Оле истошно кричал:
— «Викинг» — первый! Гуннар финишировал первым!
И потрясал своим фотоаппаратом, словно бесспорным
свидетельством победы Гуннара: вот, мол, все на пленке
запечатлено!
Вслед за победителями к острову подошла на моторном
ходу «Мечта», которая заботливо сопровождала гонщиков.
Мы с волнением увидели на борту нашей яхты высокую
сухопарую фигуру Абу, который был в своей белой капи­
танской фуражке. Рядом с ним стояли другие судьи.
Оле попросил подвести катер к «Мечте».
— Сейчас мы узнаем, кого ж е они назовут победителя­
ми! — решительно заявил неугомонный швед.
Катер еще не успел пришвартоваться к «Мечте», как Оле
уж е издали крикнул Абу:
— Капитан, скажите, пожалуйста, корреспонденту, кто
же, по вашему мнению, сегодня победил, что мне сообщить
в газету?
Абу улыбнулся:
— Сообщите, что сегодня победили мужество и благород­
ство!
ДЛЯ ЧЕГО Н А СВЕТЕ ЖИТЬ?

Из Стокгольма мы намеревались повести «Мечту» к
берегам Родины. Но так получилось, что подхватило нас
Его Величество Приключение, понесло куда-то и расставать­
ся с нами не хочет. Мы, понятно, не очень-то жалеем, отдаем
246

себя под власть Его Величества с охотой. Всегда интересно
путешествовать, а если еще случится что-то необыкновенное,
то считай, тебе здорово повезло. Абу так и говорит: мы
оказались с вами во власти самой отважной на свете и самой
увлекательной силы — Приключения. Человек, как только
осознал себя человеком, понял, что без Приключения он не
сумеет стать царем природы. Поэтому самые смелые и силь­
ные всегда искали Приключения. И Приключения их не
подводили. Они-то и помогли людям обойти, объехать,
обплыть, облететь всю планету Земля, покорить ее для че­
ловека.
В стокгольмском порту мы увидели, как длинноногая
светловолосая девица, одетая в свитер и джинсы, вбежала
на пирс именно в тот момент, когда огромный пассажирский
теплоход, с утра стоявший у причала, отдал швартовы и два
коренастых пыхтящих буксира стали оттягивать его нос от
причала.
Девица опоздала, трапы давно были подняты. Не
вернется же обратно к причалу такая махина из-за одной
пассажирки, которая неизвестно где прохлаждалась. Девица
расплакалась.
Мы подошли, чтобы утешить ее. Так познакомились с
Сюзан Браун.
Сюзан восемнадцать лет. Дом ее в Бишоптоне, в неболь­
шом городке'около Лондона. Отец — управляющий банком.
Жила скучно, одноцветно. Разговоры в семье только о
деньгах, о тряпках — то надо купить, другое, чтобы все было
«на уровне». Да еще появился жених — Том Смит, гордый
новым спортивным автомобилем. Все развлечения — кино да
по воскресеньям выезд семьей на лоно природы... Такую же
жизнь обещал девушке и ее жених — благополучие, сытость,
скуку. Сюзан такая судьба не устраивала. Закончив школу,
вдруг бросила все и вместе с друзьями отправилась скитать­
ся по миру, по далеким от Англии странам.
Больше года бродяжничали. Жили под пальмами на
островах Океании, в шалашах на жарких пляж ах Индии,
в бедняцких кварталах Филиппин. Голодали, болели, страда­
ли от непривычного климата. Прошел год, и эта жизнь
Сюзан надоела. Она рассталась с друзьями. Из Индии
добралась на грузовом самолете до Стокгольма. Здесь истра­
тила последние деньги на самый дешевый билет на пароход
до Лондона. И вот из-за нелепой случайности опоздала. Что
делать — не знает. К родителям в Лондон обращаться за
помощью не хочет.
— Поскольку нам все равно идти мимо берегов Англии,
247

так и быть, заглянем по пути и в Лондон,— сказал А бу.—
Берем вас в экипаж.
Так ненадолго Сюзан оказалась в нашей компании. Было
жаль, что путь до Лондона короток. С Сюзан мы подружи­
лись. Особенно Лена. Несмотря на разницу в возрасте, у них
сразу же появились свои «девичьи» разговоры. На камбузе
кухарничали вместе и угощали нас замечательными обеда­
ми. Абу даж е разрешил Сюзан постоять за штурвалом.
Ранним утром мы увидели невысокие берега Англии.
Подгоняемая свежим ветром, «Мечта» вошла в горловину
устья Темзы, широкую, как залив.
— До Лондона шестьдесят километров,— сказал Абу,
взглянув на карту.
Чем дальше уводила нас Темза в глубь острова, тем все
больше сдвигались ее берега. Ветер, который еще недавно
доносил свежесть морских просторов, теперь дарил запахи
вспаханной земли и цветущих трав. Среди полей из-за
невысоких холмов то тут, то там виднелись маленькие город­
ки с крутыми черепичными крышами и острыми пиками
церквей.
Нам повезло, что рядом была Сюзан. Она оказалась от­
личным экскурсоводом.
— Видите, вон там скопление каменных домов.— Она по­
казывала куда-то вдаль по левому борту.— Это знаменитая
Гринвичская обсерватория... А вон там левее...
Было ясное, теплое утро. Темза спокойно катила свои
зеленые волны навстречу яхте, кружились над нами крик­
ливые чайки. Настроение у всех было отличное. Особенно
радовалась возвращению на родину Сюзан. Всего лишь
несколько миль оставалось до лондонских причалов. И вот
тут с нашей «Мечтой» произошла беда.
Это событие многое изменило в судьбе дальнейшего путе­
шествия. В Лондон все-таки пришли. Но уже... на буксире.
Дело в том, что, оказавшись в устье Темзы, мы убрали пару­
са и включили двигатель. Темза не место для парусных
прогулок — то и дело попадаются навстречу большие суда.
И вот на полпути до Лондона наш судовой двигатель, кото­
рый до того работал четко и размеренно, вдруг странно
застучал, стал болезненно вздрагивать, резко повысилась
температура масла. Абу поторопился его остановить.
— Это цилиндры! — сокрушался он.— История невесе­
лая...
Легли в дрейф, веслами стали подгребать поближе к
берегу. Вскоре нас заметил портовый катер, передал буксир­
ный трос, и так, на привязи, мы продолжали путь.
248

«Мечту» подводили к дальнему лондонскому причалу
Тилбери. Настроение было прескверное. Ведь ремонт может
затянуться надолго. Да и кто нам отремонтирует мотор?
И вот тут-то мы заметили стоящее у пассажирского причала
огромное судно с черными бортами и белыми палубными
надстройками.
— Так это же наш «Михаил Лермонтов»! — воскликнула
Лена.— Помните, мы его встретили в Черном море?
Абу поднял бинокль. Обрадовался: знакомый теплоход!
Повезло! К тому же капитан «Лермонтова» его давний
приятель.
Едва яхту подвели к причалу, как Абу отправился на
«Лермонтов». Мы втроем остались на яхте... Сюзан заявила,
что теперь нас не покинет и пока мы в Англии, считает
своим долгом во всем нам помогать.
Вернулся Абу через два часа. Был озабочен. Рассказал,
что капитан теплохода, выслушав мнение механиков, вдруг
предложил нечто неожиданное: возьмет нашу яхту на борт
«Лермонтова». Теплоход идет в Нью-Йорк, за время пути
механики отремонтируют в корабельных
мастерских
двигатель яхты. Иначе придется заняться ремонтом в
Англии. На это уйдет много дней, и стоить будет немало.
А из Нью-Йорка теплоход доставит яхту уж е к берегам
Родины. Предложение было заманчивое, но Абу не согласил­
ся. Плыть в Америку только для того, чтобы по пути
отремонтировать двигатель яхты!
— Обойдемся без двигателя,— решил А бу.— Постараем­
ся добраться на одних парусах.
— Вот и хорошо! — обрадовалась Сюзан.— Значит,
Лондон посмотрите. Я вам его покажу. Но сперва заедем в
Бишоптон и позавтракаем у моих родителей.
— Нет, Сюзан,— возразил А бу.— Не будем тратить
время на поездку в Бишоптон. Лучше посмотрим Лондон.
Времени у нас мало.
— Можно и так! — согласилась Сюзан.— Едем прямиком
в Лондон, а перекусим где-нибудь в городе. Родителям я
позвоню по телефону. Их я еще успею повидать.
В Лондон мы отправились поездом в вагонах старого
типа, будто сохранившихся с прошлого века. Мы сидели у
окон и смотрели на поселки, которые тянулись вдоль ж елез­
нодорожного полотна. Черепичные крыши прикрывали до­
ма, стены которых были черны от железнодорожной пыли и
копоти.
— Я рада и не рада, что возвращаюсь домой,— задумчи­
во говорила Сюзан.— Неужели все начнется по-старому?
249

Купе в вагоне отделялись друг от друга стеклянными
стенками. Еще в Тилбери на станции мы заметили, что в
соседнее купе вошел худой старик. Мы временами бросали
мимолетные взгляды в его сторону. Старик, откинувшись на
диване, читал газету. Он не оставлял этого занятия почти
до самого Лондона — листал и листал страницу за страни­
цей. Вдруг мы увидели, что газета выпала из рук старика,
а он как-то странно обмяк, уронив голову на грудь.
— С ним что-то случилось! — воскликнула Лена.—
Смотрите, он не шевелится!
Мы ринулись в его купе. Человек действительно не шеве­
лился, рука бессильно свисла с дивана, газеты валялись на
полу., Я подумал, что он умер. Но Абу пощупал пульс —
жив! Сюзан выбежала из кухни и вскоре принесла стакан с
'водой. Смочила губы старика, он тихо застонал и открыл
глаза.
— В жилете... в кармашке... лекарство... достаньте...—
прошептал он.
Сюзан извлекла из его жилета маленькую баночку с
пилюлями и одну пилюлю по просьбе старика положила ему
в рот. Минуты две он оставался по-прежнему неподвижным.
Но вот в его лице проступила краска, старик глубоко вздох­
нул и вдруг выпрямился на диване.
— Спасибо! — сказал он, оглядев нас спокойными свет­
лыми глазами.— Что-то сердце опять подвело...
Мы посоветовали ему прилечь на диван и оставались
рядом до самого лондонского вокзала. Когда поезд остано­
вился, предложили вызвать врача, но старик наотрез
отказался. Сказал, что с ним такое бывает, что теперь, когда
принял лекарство, все будет в порядке и он доберется до
дому. Но когда вышел из вагона, шаг его был нетвердым —
того и гляди, упадет.
— Мы не можем вас оставить! — решительно заявил
А бу.— Проводим до дома!
— Благодарю вас, сэр! — с достоинством кивнул ста­
рик.— Буду очень обязан.— И тут ж е представился: — Меня
зовут Эдвард Эрлинг.
У здания вокзала отыскали свободное такси, такое про­
сторное, что уместились в нем все. А бу и Сюзан располо­
жились со стариком на заднем сиденье, а мы с Леной —
рядом с шофером.
Старик жил на другом конце Лондона, и нам предстояло
совершить путешествие через весь город.
Лондон нам понравился. Жаль, конечно, что видели его
только из окна автомашины! Мы проехали через кварталы
250

Ист-Энда, рабочего района английской столицы. Здесь перед
нами вставали корпуса заводов, портальные краны доков.
Машина пробиралась по узким темным улицам, по сторонам
которых стояли трех-четырехэтажные жилые дома, где
обитает рабочий люд. Дома жались один к другому, за их
стены цеплялись железные лестницы, арки под домами вели
в темные, сыроватые дворы. На перекрестках на тележках
продавали кульки с лепестками жареной картошки, у пив­
ных стояли немолодые люди в скромных темных блузах
и равнодушно смотрели на прохожих.
Потом мы въехали в богатые кварталы. Здесь дома были
высокие и солидные, как крепости, витрины магазинов
просторные и яркие, за ними пряталось великое множество
всяких товаров. На стенах и крышах домов пестрели рекла­
мы. Мы проезжали мимо огромных кинотеатров и рестора­
нов, потемневших от старости церквей, мимо густых парков.
В парках на коротко подстриженной траве, как на ковре,
отдыхали лондонцы. В прудах плавали лебеди. По дорожкам
вдоль парковых оград на долгоногих лош адях гарцевали
всадники в старинных шляпах и цилиндрах. Это любители
верховой езды из обеспеченных семей.
Мистер Эрлинг чувствовал себя лучше и даж е попросил
шофера такси немножко отклониться от намеченного мар­
шрута, чтобы советские гости взглянули на некоторые лон­
донские достопримечательности. Он показал нам Большой
Бен — так лондонцы называют часы на высокой башне
парламента, расположенного недалеко от берега Темзы. Ча­
сы эти далеко окрест разносят свой мощный бой, напоминая
лондонцам о неумолимом движении времени. На несколько
минут остановились у Букингемского дворца, в котором
живет королева Англии, посмотрели, как под звуки оркестра
вышагивает здесь вдоль дворца стража — рослые гвардейцы
в красных мундирах и высоких медвежьих шапках, надвигутых на самые глаза. Подвезли нас к мрачным стенам
Тауэра — старинной крепости, в которой когда-то содержали
государственных преступников. А потом мистер Эрлинг
предложил проехаться по набережной Темзы. В центре горо­
да у берега стоял старинный корабль с тремя мачтами и
высокой дымовой трубой. Я взглянул на острый нос судна
и прочитал на борту название корабля: «Дискавери».
—
Кто из вас знает, друзья мои, чье имя связано с этим
судном? — спросил мистер Эрлинг, обращаясь к Лене и ко
мне.
Мне повезло: я не попал впросак да и Ленку выручил.
Хотя она и слывет в нашей компании всезнайкой, но в этот
251

раз дала промашку. О «Дискавери» ничего не слышала. А я
спокойненько ответил:
— На этом судне капитан Роберт Скотт впервые отпра­
вился к берегам Антарктиды.
Мистер Эрлинг одобрительно кивнул,
— Превосходно! — сказал он важ но.— Превосходно, мой
юный друг. Вы помните о человеке, который именем своим
украшает весь род человеческий.
После короткой паузы продолжал:
— В моей личной коллекции имеются нарты, которые
с капитаном Скоттом путешествовали по Антарктиде. Эту
реликвию прислали мне в подарок австралийские полярни­
ки из Антарктиды.— Мистер Эрлинг сделал легкий поклон
и добавил: — Вы вели себя, друзья мои, как люди добро­
сердечные, и мне бы хотелось отблагодарить вас. Я вполне
окреп; думаю, в дальнейшем смогу не злоупотреблять вашей
помощью и до дома способен добраться. Но я счел бы за
честь пригласить вас к себе на обед.
После недолгой паузы добавил:
— Мне кажется, что моим юным друзьям будет интерес­
на моя коллекция. В ней не только нарты капитана Скотта...
— Спасибо, мистер Эрлинг,— сказал А бу.— Теперь я
понял, с кем мы познакомились, и считаю большой честью
получить приглашение на обед от такого человека, как вы.
Такси привезло нас в один из тихих кварталов Лондона к
двухэтажному дому, над которым простирали свои могучие
ветви старые платаны. Квартира мистера Эрлинга произвела
впечатление настоящего музея. В ней оказалось шесть ком­
нат, стены которых были сплошь завешаны картинами,
портретами, картами.
Около входной двери был прислонен к стене старинный
корабельный якорь. На письменном столе стояла модель
парусного корабля. Огромный пропеллер от самолета был
установлен на полу у камина. Я увидел большой портрет
Юрия Гагарина, который висел на стене в гостиной в дубовой
раме.
— Фотопортрет был сделан здесь, в Англии, когда Гага­
рин приезжал к нам в гости. Я имел счастье познакомиться
с этим выдающимся человеком,— с гордостью заявил мистер
Эрлинг.
Мистер Эрлинг рассказал, что на одной из торжествен­
ных встреч первого в мире космонавта в Англии он был
представлен Гагарину и тот подарил ему свою фотографию
с автографом. Так коллекция англичанина пополнилась еще
одним бесценным экспонатом. О коллекции его известно да­
252

же за пределами Англии. Собирает он ее с молодых лет и
посвящена она людям, которые прославили свои имена
замечательными путешествиями, героическими подвигами
во имя высокой цели, благородными поступками на благо
человечества. Перед нами было великое богатство. Пред­
ставьте себе десятки толстых альбомов с фотографиями,
ящики с сувенирами, скульптуры, картины, образцы кам­
ней, компасы, кинжалы... Хозяин рассказывал историю
некоторых экспонатов.
— Вот в этой старинной темно-зеленого стекла бутылке
четыре века назад капитан испанского парусника, который
держал путь к берегам острова Фернандо-По и попал в
жестокий шторм, послал перед гибелью судна письмо на
родину,— рассказывал мистер Эрлинг.
Наш гостеприимный хозяин показал морскую карту,
принадлежавшую знаменитому капитану Куку, собственно­
ручный рисунок Миклухо-Маклая — на листке твердой
бумаги изображен обнаженный папуас,— компас, подарен­
ный Эрлингу современным ученым Хейердалом, совершив­
шим на плоту «Кон-Тики» путешествие из Америки на
остров Пасхи.
Радушный хозяин усадил нас всех, включая Сюзан, возле
огромной карты мира, развешанной на стене его гостиной,
и сфотографировал из аппарата, который делает моменталь­
ные снимки и сразу же выдает готовые цветные фотографии.
На только что полученном снимке мистер Эрлинг попро­
сил нас оставить автографы. Сказал, что фотография пойдет
в его альбом. И мы были горды этим.
Мистер Эрлинг задумчиво взглянул на Сюзан:
— Меня огорчило то, что вы рассказали о своих скита­
ниях по свету — без цели и надежды ,— произнес он.— Че­
ловек всегда будет одиноким, если он бежит от людей. Тем
более, юная девушка, такая, как вы. Лишь делая добро
людям, почувствуете, что не зря живете на свете. Вся моя
коллекция и посвящена тем, кто знал, зачем жить на свете.
Каждый из моих героев совершал подвиг во имя Человека —
во имя того, чтобы Человек был сильнее, мудрее, богаче,
чтобы лучше познал природу и самого себя.
Мистер Эрлинг кивнул в сторону Абу:
— Вам, милая Сюзан, повезло, что встретили этих пре­
красных людей. Вы спрашиваете о том, как вам жить?
Отвечу...
Его речь прервал телефонный звонок, раздавшийся в
соседней комнате. Эрлинг торопливо вышел. Вернулся он
нескоро, задумчиво взглянул на нас, потом сказал:
253

— Я только что разговаривал с давним своим другом.
Он врач-эпидемиолог. Уезжает в Африку, в Нигерию. Уже
провел там год — в отдаленном глухом районе. Дело в том,
что в одной нигерийской деревушке обнаружена странная,
неизвестная науке болезнь. Заболевший почти наверняка
умирает. И пока никаких средств против страшного вируса
не найдено. Ученые из разных стран с риском для жизни
ведут поиски лекарств, которые могли бы победить болезнь,
но без особого успеха.
Мистер Эрлинг рассказал, что его друг Джозеф Грейс
вместе с молодым советским врачом Грантом Аракеляном,
кажется, нащупали пути раскрытия природы вируса. Грейс
привез в Лондон для проверки разработанную международ­
ной группой эпидемиологов вакцину. Другую часть вакцины
'отправили в Москву, а третью надо доставить в Вашингтон
известному вирусологу доктору Саймону. Ради этого Эрлинг
и ездил на «Лермонтов» — договариваться с капитаном.
Самолетом вакцину отправлять нельзя: не перенесет разни­
цу в давлении. Приходится морем. Советский теплоход
на обратном пути из Америки должен доставить в Лондон
образец другой вакцины, которую разработала лаборатория
Саймона. А из Лондона попутным судном вакцину Саймона
отправят в Лагос, столицу Нигерии, для испытания. Пред­
полагают ученые, что вакцина очень перспективна.
— А почему же такой сложный путь? — спросил я.—
Не лучше ли из Нью-Йорка вакцину отправить прямо в
Лагос?
— Это невозможно,— сказал мистер Эрлинг.— Не пой­
дет же специально корабль в такой далекий путь из-за
нескольких пробирок.
— Не пойдет?! — удивилась Лена.— Ведь речь-то идет о
страшном вирусе!
— Верно! — кивнул мистер Эрлинг.— Но такие экспери­
менты будут продолжаться долго, и не один раз придется
доставлять туда и обратно всякие медицинские препараты.
А рейс даж е небольшого судна через океан стоит дорого.
Вот и приходится как-то устраиваться.
Мистер Эрлинг улыбнулся:
— Русский капитан мистер Огарин был очень любезен.
Он заверил, что сделает все, чтобы благополучно доставить
пробирки в Америку и вывезти оттуда другие.
Абу взглянул на Лену, потом на меня.
— Капитан Огарин предложил нам отремонтировать на­
шу яхту на борту «Лермонтова». Мы отказались. Как вы
думаете, друзья, может быть, переменить решение? Может,
254

принять предложение капитана Огарина? В нашем путеше­
ствии будет еще один интереснейший рейс. Как, нет возра­
жений?
— Конечно, нет! — сказала Лена.
— В таком случае заботу о доставке вакцины мы возьмем
на себя! — предложил я.
— Это я и имел в виду,— подтвердилАбу.
Сюзан, которая внимательно прислушивалась к разгово­
ру, вдруг печально опустила голову:
— А что ж е теперь делать мне?
Мы молчали. В самом деле, что теперь делать нашей
Сюзан?
— Скажите, пожалуйста, не нужны ли вашему другу
мистеру Грейсу помощники для работ в Нигерии? Я могу
делать все, что мне скажут: возиться с пробирками, печа­
тать на машинке, управлять автомобилем...
Сюзан глядела на мистера Эрлинга умоляющими гла­
зами.
Мистер Эрлинг улыбнулся:
— Мне трудно сказать с уверенностью, мой юный друг,
но думаю, что у доктора Грейса для вас найдется подходя­
щее дело. Только вы должны ясно представлять, как опасна
эта работа.
v
Сюзан порывисто поднялась с кресла:
— Я готова! Я готова на все!
Н А ТОМ БЕРЕГУ

Теплоход показался нам настоящим плавучим городом.
Сразу и не обойдешь все его палубы. Я насчитал их семь.
И у каждой свое название: Главная, Прогулочная, Шлюпоч­
ная... А палубы вроде этажей в высотном доме.,Соединяет
их скоростной лифт. И повсюду ждет тебя открытие. На
корме просторный и глубокий бассейн, в другой части судна
спортивный зал с турником, шведской стенкой. Палубой вы­
ше настоящая волейбольная площадка с сеткой. Мяч при­
креплен к тонкому, но крепкому нейлоновому шнуру, чтоб
не улетел за борт.
На Лену произвели впечатление магазины. Они распо­
лагались на главной палубе, как на торговой улице. За
стеклянными витринами магазинов красовались сувениры—
шкатулки, куклы, матрешки, всякие украшения из серебра.
На судне было даж е почтовое отделение. Покупай открытку
с изображением «Михаила Лермонтова», почтовую марку,
255

посвященную лайнеру, наклеивай на открытку и опускай в
почтовый ящик — в первом же порту твое послание полетит
хоть на край света. Мы с Леной тут же отправили открытки
нашим бабушкам и родителям: мол, все у нас идет отлично
и тревожиться не стоит.
Обнаружили мы на теплоходе и другие интересные места.
Например, кинотеатр, где, пожалуйста, смотри сколько хо­
чешь фильмы. А когда нашли зал для отдыха и концертов,
то удивились еще больше: до чего же просторен! Даже не
верится, что он не в городе, а на борту судна.
Капитан Огарин оказался радушным человеком, сказал,
что рад встретить на своем борту настоящих моряков, поэто­
му покажет самое интересное.
Прежде всего показал капитанский мостик. Располагался
мостик на самой верхней палубе, его широкие окна глядели
в сторону носа судна, и через них далеко просматривался
океан. На мостике, как говорят моряки, находится мозг
корабля. Здесь постоянно дежурят вахтенные помощники
капитана, а в нужное время и сам капитан.
Теплоход на большой скорости шел к другому континенту
Земли. Палубы его жили обычной жизнью большого транс­
атлантического лайнера. Пассажиров было много. Они ра­
довались спокойной и теплой погоде в Атлантике, утром и
днем прогуливались по палубам, занимались спортом, купа­
лись в бассейне. Вечерами заполняли просторный носовой
салон, чтобы послушать концерт артистов или потанцевать
под оркестр.
Так проходил день за днем.
Наша «Мечта» полным ходом ремонтировалась в одном
из грузовых трюмов, таком просторном, что он был похож
на авиационный ангар. Мы с Абу часто наведывались в
мастерские, старались чем-нибудь помочь механикам. А в
свободное время я купался в бассейне или ходил в кино, а
Лена устраивалась на палубе, рисовала с натуры.
И вот после нескольких дней пути ранним утром мы
наконец увидели Америку. Вернее, не саму американскую
твердь, а лежащий на ней плотный серый туман.
—
Это не туман,— пояснил нам А бу,— это смог. Он
висит над Нью-Йорком.
Объяснил, что смог — городская пыль, смешанная с
отработанными газами автомашин, тепловозов и заводов.
Мы уж е находились недалеко от берега, а его все не было
видно. Пассажиры стояли на шлюпочной палубе и вгляды­
вались в приближающуюся стену тумана. Из нее временами
проступали очертания идущ их навстречу судов. «Лермон­
256

тов» шел малым ходом, бдительно «ощупывал» своим»
радиолокаторами каждое возникшее на пути препятствие.
А на мостике стоял сам капитан: наступал наиболее ответ­
ственный час путешествия — прибытие в порт назначения.
И вот сквозь смог мы наконец увидели неясные очер­
тания нью-йоркских небоскребов. Их прямоугольные
вершины напоминали горные цепи, встающие из-за туч. Чем
ближе подходили к берегу, тем больше прорисовывался в
дымке облик огромного города.
—
Как будто его изобразили карандашом на меловой
бумаге! — удивлялась Лена.
Сбавив ход до малого, «Михаил Лермонтов» вошел в про­
лив м еж ду континентом и островом Лонг-Айленд. Туман
немного рассеялся, мы стали приближаться к порту. К аза­
лось, он лежал у самых подножий небоскребов. Прошли ми­
мо причалов, возле которых стояло множество больших
кораблей, и вот наконец прислонились и сами бортом к своей
пристани. Долгий путь через океан закончился. Мы оказа­
лись на берегу Американского континента.
За время пути судовые механики полностью отремонти­
ровали нашу яхту, в нью-йоркском порту спустили на воду,
на прощание пожелали знакомое: «Семь футов под килем!»
Мы хотели отвести яхту на причал для малых судов, но
сделать это не пришлось. К яхте подошел катер, в котором
были два американца. Один из них назвался Джеком Тан­
нером. Он приехал из Вашингтона от доктора Саймона, за
посылкой из Нигерии. Сообщил, что доктор с радостью
встретит нас в Вашингтоне, билеты уж е куплены на завтраш­
ний утренний поезд.
Второй встречающий, Роберт Мур, был в белой фуражке
яхтсмена. Он назвал себя представителем нью-йоркского
яхт-клуба, сказал, что доктора Эрлинга знают и уважают
во многих странах мира. Когда Эрлинг позвонил из Лондона
в нью-йоркский яхт-клуб и попросил оказать экипажу «Меч­
ты» помощь, в клубе сочли это своим долгом. За яхту можно
не беспокоиться, ее доставят на стоянку, заправят горючим,
водой, продовольствием — словом, сделают все необходимое
для предстоящего путешествия через Атлантический океан.
А сейчас — в город!
Мы горячо распрощались с капитаном Огариным, с
моряками «Михаила Лермонтова», с которыми успели по­
дружиться. Вышли из здания порта, и Роберт Мур пригла­
сил нас в свою машину.
Путь до отеля оказался долгим. Машина то мчалась по
скоростным эстакадам, которые вели автомобильный поток
257

над крышами города, то въезжала в ущелья, образованные
стенами небоскребов, долго стояла у светофоров на пере­
крестках, где создавались транспортные пробки. День был
невероятно жарким, и с нас пот- лил ручьями.
— В Нью-Йорке давно не было такого зноя,— рассказы­
вал Мур.— Сегодня температура под сорок.
Наконец машина остановилась где-то в глубине острова
Манхэттен, у подножия высокого и узкого, похожего на
башню, небоскреба.
— Это ваш отель! — сказал Мур.— Устраивайтесь, отды­
хайте. А если понадобится помощь — вот мой телефон. В лю­
бой час за вами приеду,— и он протянул визитную карточку.
Но мы не собирались злоупотреблять вниманием ньюйоркских яхтсменов. Решили без сопровождающих побро­
дить по городу. Прежде всего забежали в закусочную и съе­
ли наскоро «хот-доге» — «горячих собак». Не пугайтесь, это
вовсе не была собачатина! «Горячими собаками» амери­
канцы называют только что сваренные, обжигающие рот
сардельки. Их кладут в разрезанную пополам свежую бу­
лочку.
За несколько часов мы побывали в разных частях НьюЙорка, встретили так много интересного и необычного, что
когда вечером в гостинице я сел за свой дневник, то расте­
рялся. Если описывать все, что видел, то не хватило бы
толстой тетради. Поэтому расскажу о том, что запомнилось
больше всего. Во-первых, небоскребы. Д аж е представить себе
не мог, что бывают такие большие дом а,— чуть ли не сто
этажей! Дом как огромная гора. Около его подножия люди
кажутся крохотными мошками. А если улица вся состоит
из таких домов-гигантов, то по улице идешь как по дну
горного ущелья. Солнце сюда никогда не проникает. И ка­
жется человеку, что он слаб и ничтожен перед созданием
собственных рук. Лена заявила, что это не так. По ее мне­
нию, небоскребы — великое творение людей и рядом с ними
люди не должны чувствовать'себя ничтожными, напротив —
могут гордиться собой.
Побывали мы перед гигантским зданием Организации
Объединенных Наций, в котором представители почти всех
стран мира обсуждают, как предотвратить опасность новых
войн, как оказать поддержку народам, ведущим борьбу за
свободу, за лучшую жизнь, Абу сказал, что в этом здании
часто происходят бурные споры. Далеко не все готовы защи­
щать мир и справедливость на Земле. Есть такие люди,
которые мечтают о новых войнах, о захватах чуж их
земель.
258

Перед зданием ООН на флагштоках развевались флаги
многих стран, и нам радостно было увидеть среди них алое
полотнище нашего родного советского флага.
На веранде небольшого уличного кафе мы выпили по ча­
шечке кофе после долгих скитаний по городу. Лена изъяви­
ла желание остаться здесь одной за столиком под цветастым
солнечным зонтиком по крайней мере на полтора часа. Ей
приглянулась эта оживленная улица, особенно этот пере­
кресток, на котором сочетаются дома прошлого века с совре­
менными,— она намерена сделать зарисовку. А мы можем
идти куда хотим. Пришлось подчиниться.
Вернулись точно через полтора часа. Еще издали с трево­
гой увидели, что возле кафе собралась толпа, движение на
улице остановлено, в толпе мелькают темные фуражки по­
лицейских и каски пожарных. Прохожие, задрав головы,
внимательно смотрят куда-то на верхние этажи дома, рас­
положенного напротив кафе. Мы с трудом пробивались
через толпу в поисках Лены. Обнаружили ее в плотном
окружении каких-то шумных и нервных людей. Перебивая
ДРУГ ДРУга, они о чем-то спрашивали Лену — одни записы­
вали ее ответы в блокноты, другие протягивали к ней микро­
фончики портативных магнитофонов.
Увидев нас, Лена обрадовалась, словно к ней явилось
спасение.
— Меня замучили вопросами эти люди из газеты,—
пожаловалась она.— А я ведь ничего такого не совершила.
Я его заметила совсем, совсем случайно...
— Кого его? — недоумевал Абу.
— Да вон он! — сказала Лена и протянула руку в н а­
правлении девятиэтажного дома напротив.
Мы взглянули туда и увидели на карнизе меж ду окнами
седьмого этажа темную фигуру человека. Он стоял, прижав­
шись спиной к стене, и глядел вниз. А внизу пожарные
растягивали огромное полотно на том месте, где должен
упасть человек, если он сорвется. Толпа волновалась, торо­
пила пожарных. Многие кричали: «Скорее! Скорее!»
Лена рассказала, как все произошло: сидела за столиком
в кафе и рисовала; вдруг заметила, что на седьмом этаже
дома происходит неладное. Увидела: из раскрытого окна
вышел на карниз человек и стал пробираться в сторону
соседнего окна. Посредине остановился. Из ближайшего от
него окна вдруг выглянула женщина и закричала страшным
голосом. Человек сделал движение, намереваясь броситься
вниз, но в последнее мгновение успел схватиться за крюк,
торчащий из стены. Судорожно за него уцепился да так и
259

застыл, прижатый к стене. Стало ясно, что человек соби­
рался покончить с собой, но крик женщины остановил его.
Вернуться обратно к окну по карнизу он уж е не мог — ско­
вал страх, А долго ли сохранит силу его рука, уцепившаяся
за крюк? Увидев все это, Лена бросилась к официанту кафе,
тот позвонил в полицию. Как только приехала полиция и
пожарные, у кафе собралась толпа. Прибыли репортеры из
газет. Ну и прямо к Лене: выкладывай, ты первая увидела
начало истории. В Америке любят всякие щекочущие нервы
истории, связанные с убийствами, самоубийствами, катастро­
фами...
— Зачем им все это нужно? — удивлялась Лена.— Ведь
сейчас самое главное — спасти человека.
Репортеры, поставив на штативы свои аппараты, кадр
за кадром снимали замершего над краем пропасти бедолагу.
Если сорвется, то получится редкий снимок: человек за
мгновение до гибели! За такой кадр можно получить кучу
денег! Деньги в Америке определяют все,
И репортерам в самом деле удалось сделать снимки со­
рвавшегося в пропасть человека. Но погибнуть ему не
дали. Пожарники успели внизу растянуть эластичное по­
лотно, и человек угодил прямо туда; сила удара была смяг­
чена, он остался жив. Пострадал или нет, мы не узнали.
Санитары положили человека на носилки и в сопровождении
полицейских понесли к карете «скорой помощи». За носил­
ками шла, рыдая, молодая женщина, А вокруг щелкали
затворы фотоаппаратов.
— Почему это он надумал такое? — спросил Абу пожи­
лого официанта.
Тот пожал плечами:
— Кто его знает! Может, жить было невмоготу. Разорил­
ся, или работу потерял, или болен безнадежно. Вот и решил
завершить свои дела на этом свете. Такие случаи у нас в
Америке частенько.— Официант поглядел на Лену и дру­
жески ей кивнул: — Если бы не ваша спутница, осталось бы
от этого чудака на асфальте мокрое пятно. А место, где
расположено наше кафе, получило бы дурную славу. Зна­
чит, в доходах убыток! Так что спасибо за помощь!
В гостиницу вернулись усталыми, но полными впечатле­
ний. У Лены даж е разболелась голова.
Мы разошлись по своим комнатам. Я долго не мог
уснуть. Вспоминал Крым, бабулю, наш дом. Здесь, в НьюЙорке, только наступает ночь. А над Черным морем ярко
сияет солнце уж е нового дня. Как ж е мы сейчас далеко от
Родины!
260

Утром мы вызвали такси и поехали на вокзал, который
был в центре города — огромное новое здание. Эскалаторы
заботливо спустили нас вниз на подземный перрон, где у
платформы стоял поезд с серебристыми и обтекаемыми ва­
гонами, в которых окна напоминали самолетные иллюми­
наторы. Кресла были тоже как в самолете — глубокие, с
откидывающимися спинками.
Вашингтонский экспресс вышел из подземного туннеля
и, набирая скорость, повез нас в столицу Соединенных Ш та­
тов. Мчался поезд быстро. Мелькали поселки, городки,
редкие леса.
В центре вагона располагался маленький буфет. За стой­
кой стоял немолодой негр в белой форме с золотыми пуго­
вицами и всем желающим раздавал картонные пакеты, в
которых были бутерброды, печенье и маленькие бутылочки
с соком. В бумажные стаканчики негр наливал кофе.
В самый раз и подкрепиться. Абу с Леной остались
сидеть на своих местах, а я пошел к буфету за нашими
пакетами.
— Доброе утро! — с улыбкой приветствовал меня буфет­
чик.— Вам три завтрака?
— Да, пожалуйста! — подтвердил я и вдруг почувство­
вал, что кто-то внимательно на меня смотрит.
Поднял глаза и столкнулся взглядом с человеком, кото­
рый привалился боком к стойке буфета. Перед ним на стой­
ке стоял стакан с вином. Я сразу же понял, что человек
пьян. Его круглое, щекастое лицо было багровым, малень­
кие, как у кабана, глаза — красными и злыми.
— Это что у тебя на пиджаке? — он ткнул коротким
пальцем в мою сторону.
На пиджаке у меня был комсомольский значок, который
я никогда не снимал во время нашего путешествия.
— Значок советского комсомола! — ответил я.
Мне показалось, что лицо у человека стало еще более
багровым.
— Ты коммунист? Ты русский коммунист?..— Он повер­
нулся в сторону переднего салона вагона и вдруг крикнул: —
Джон! Подойди-ка сюда, если хочешь поглазеть на живого
русского коммуниста.
С ближайшего к буфету кресла вдруг поднялся огром­
ный детина с квадратной головой. Он вразвалку, как мед­
ведь, подошел к буфету и, прищурившись, взглянул на
меня сверху вниз.
— Вот этот самый щенок? — процедил сквозь зубы.
— Он самый!
261

— Джентльмены! — забеспокоился буфетчик.— Почему
вы хотите обидеть мальчика?
— Тебя не спрашивают! — отмахнулся от него детина
и снова уставйлся на меня.
— А ну-ка сними свою железку! Нам здесь не нужно
красной пропаганды!
От него тоже несло спиртом. Я бросил взгляд в задний
салон вагона, где сидели А бу и Лена. Они смотрели в окно
и из-за шума колес не слышали, что со мной происходит.
— Снимай! — приказал один из моих обидчиков и по­
ложил на мое плечо тяжелую волосатую лапу.
— Не сниму! — сказал я .— Этот значок не сниму ни­
когда.
— Тогда мы сами снимем! — заявил один.— Мы ненавидйм коммунистов и не желаем, чтобы они здесь разгулива­
ли со своими красными бляхами.
— Если не снимешь,— добавил другой,— мы тебя вы­
швырнем из поезда. На ходу!
Почему это я должен уступать этим двум пьяным гру­
бым людям? Значок вручали в торжественной обстановке
в этом году, когда принимали наш класс в комсомол. И я
горяеусь им.
— Не сниму!
Мои противники захохотали.
— Ох ты, какой герой! Сейчас проверим твое геройство
на деле.
— Джентльмены! — снова попытался заступиться за
меня буфетчик.— Ведь это ж е мальчик! Как ж е можно на
него поднимать руку?
— Молчи, черная обезьяна!
В этот момент и подоспел на помощь Абу. Встал рядом
со мной.
— Значок он не снимет! — твердо сказал Абу.
— Оказывается, здесь есть и взрослый коммунист! —
обрадовались пьяные.— Значит, разговор будет посерьез­
нее.
Напряясение нарастало — силы далеко не равные. Пас­
сажиры, находившиеся в вагоне, делали вид, что ничего не
происходит.
Я заметил, что буфетчик куда-то исчез. Через несколько
минут он появился в сопровождении пятерых парней в мор­
ской форме. Парни были рослые, широкоплечие, с уверенной
походкой. Подошли к пьяным, и один из моряков, самый
крепкий, спокойно сказал:
— Ну-ка отвяжитесь от людей!
262

Пьяные дебоширы мигом оценили обстановку. Поначалу
попытались перетянуть моряков на свою сторону,
— Мальчишка нагло носит советский коммунистический
значок. Мы попросили его снять, а он отказывается.
— Вы из Советского Союза? — спросил один из моряков,
— Д а,— кивнул А бу.— Мы путешествуем на яхте.
— Значит, моряки?
— Да! Я капитан дальнего плавания.
Парни один за другим стали протягивать руки.
— Джек!
>— Стью!..
Нашими спасителями оказались славные ребята из
команды американского буксирного судна.
— Моряк всегда должен приходить на помощь моряку!
Д аже на суше. А вы к тому ж е советские. Советских моряков
мы уважаем.
Дебоширы, услышав этот разговор, тихонечко удалились.
Когда в Вашингтоне мы выходили из вагона на перрон,
негр-буфетчик, пожелав счастливого пути, подмигнул мне:
— Ты, парень, вел себя перед этими громилами как
настоящий мужчина. Человек всегда должен отстаивать то,
во что он верит, и не сдаваться.
В Вашингтоне мы провели несколько часов. На вокзале
нас встретили два молодых ученых и отвезли к доктору
Саймону. Он горячо нас приветствовал, сказал, что ампулы
с вакциной уж е готовы, что он благодарит за желание совер­
шить длинный и нелегкий путь через океан ради благород­
ной цели.
По распоряжению доктора Саймона его сотрудники по­
знакомили нас с американской столицей, показали здание
американского конгресса, где решаются важнейшие госу­
дарственные дела страны. Подвезли к Белому дому, в кото­
ром живет президент, побывали мы в трех музеях, побро­
дили по паркам и улицам. Ну, а вечером вошли в знакомый
экспресс, который за несколько часов домчался до НьюЙорка. Яхт-клуб не забыл о своем обещании. «Мечта» была
полностью готовой к дальнему плаванию. На ее борт были
доставлены продукты, в ее баках оказалось вдоволь горю­
чего.
В гостиницу за нами приехал Мур в своей роскошной
фуражке яхтсмена. Он сказал, что сегодня с утра звонил
из Лондона мистер Эрлинг, интересовался, когда «Мечта»
выходит в океан. Просил договориться с береговой морской
службой США, чтобы держали под наблюдением ваше пла­
вание и в случае необходимости пришли на помощь.
263

— Какой заботливый человек! — сказала Лена.
— Удивительный! — согласился Мур.— Вы, конечно,
знаете его историю?
— Историю чего? — спросила Лена.
— Историю его коллекции.
И Мур рассказал то, о чем мистер Эрлинг даж е не упо­
мянул, когда мы были у него в гостях. Оказывается, во
время войны Эрлинг служил судовым врачом на англий­
ском эсминце. Эсминец сопровождал караваны транспортов
с оружием, которые, огибая Скандинавский полуостров, шли
из Англии в Мурманск. Караваны постоянно подвергались
нападению немецких кораблей и самолетов. И вот однажды
произошел тяжелый морской бой меж ду отрядом англий­
ских эсминцев и фашистскими военными кораблями. Сил
у противника было больше, англичане несли потери — один
за другим уходили на дно эсминцы. Корабль, на котором
находился Эрлинг, подбитый и горящий, не только отстрели­
вался от врага, но и подбирал оказавшихся в волнах моря­
ков погибших судов. Среди подобранных было много ране­
ных, некоторые тяжело, и доктор Эрлинг почти непрерывно
находился у операционного стола.
Работы прибавилось еще больше, когда, подорванный
торпедой, ко дну пошел советский военный транспорт. Не­
сколько десятков моряков из экипажа транспорта удалось
спасти. Некоторых из них оперировал доктор Эрлинг.
Во время очередного налета самолетов противника врач
сам оказался раненным в грудь. Однако не оставил своего
поста. Когда был прооперирован последний из спасенных
моряков, хирург потерял сознание. За этот подвиг Эрлинг
был награжден английским и советским военными ордена­
ми. А в благодарность за спасение моряков потомок знаме­
нитого английского адмирала Нельсона подарил Эрлингу
шпагу великого флотоводца.
Вот каким оказался наш добрый английский друг. Кроме
мужества, у него и другое прекрасное качество — скром­
ность. Д аже не сказал, как попала к нему нельсоновская
шпага. Эта шпага стала первым экспонатом его коллекции.
В те годы один из военных ясурналистов рассказал в газете
о подвиге врача и о подарке, который он получил. С того
времени Эрлингу отовсюду стали присылать разные релик­
вии прошлого, связанные с мужеством и благородством
людей, ставших знаменитыми.
— Как бы мне хотелось что-нибудь найти для его кол­
лекции! — вздохнула Лена.— Жаль, что я совсем не знаме­
нитая!

ВП ЕРЕДИ ПО КУРСУ — ШТОРМ

За недели наших скитаний по водным просторам мы с
Леной многому научились в морском деле, даж е стали счи­
тать себя чуть ли не настоящими моряками. И все-таки
первый выход в открытый океан страшил. Как-никак океан!
А путь предстоял не близкий. Причем провожавшие нас
американские яхтсмены заявили, что «Мечта» будет первым
спортивным судном, которое проложит прямую трассу из
Нью-Йорка в столицу Нигерии — Лагос. Нам, конечно, было
приятно это сознавать, но мы знали, что главная цель —
доставить в Нигерию вакцину против страшной болезни.
И вот «Мечта» в открытом океане. Теперь уж е мы сами
пересекаем Атлантику. Гордимся этим, и у всех отличное
настроение. День ясный, ветер юго-восточный, один балл.
Над яхтой с криками носятся большие чайки, провожая
нас в дальний путь. Солнце светит мягко и ласково. Яхтой
управляет автоматический рулевой, мы только поглядываем
на приборы. Готовим на электроплите пищу, чиним паруса,
исправляем такелаж, делаем записи в вахтенном журнале.
Лена, пристроившись со своим альбомом на корме, по памя­
ти рисует увиденное в Америке. Временами, снизив ход,
мы бросаем за борт снасти и ловим рыбу, а Лена готовит
нам из нее великолепную уху.
Каждый день океан приносил какой-нибудь сюрприз.
То мы вдруг замечали среди волн фонтанчик, а потом тем­
ную выпуклость китовой головы, то появлялся на гори­
зонте силуэтик судна, который стремительно вырастал и
вскоре превращался в танкер такого размера, что на нем
мог уместиться весь поселок Планерское... По вечерам, когда
после торжественного захода солнца за горизонт на небе
высыпали звезды, мы ложились на прохладные доски палу­
бы и подолгу смотрели в таинственный звездный мир. Ино­
гда с темного небосклона срывалась звезда и вспыхивала
над океаном, как ракета.
Абу рассказывал нам истории освоения Атлантики. Кто
ее первым пересек, установить невозможно. Эго могли быть
мифические атланты,-финикийцы или суровые викинги. В те
времена выйти в океан считалось великим мужеством. Но
после Колумба Атлантика показалась уж е не такой страш­
ной, и в ее просторы все больше устремляется мореплава­
телей на самых различных судах. Первым, кто пересек
Атлантику со спортивными целями, был американец Альф­
ред Енсен. Все считали его намерение гибельным и заранее
прозвали моряка «сумасшедшим». И вот 25 июня 1876 года
265

Енсен на парусном боте отправился на восток. Сорок шесть
дней плыл он через океан, преодолевая штормы. И победил.
Так сто с лишним лет назад он открыл эру спортивных
океанских путешествий. С тех пор Атлантику пересекало
немало отважных моряков-спортсменов в одиночку, парами,
маленьким экипажем — на яхтах, катерах, весельных
шлюпках, плотах. Некоторые из смельчаков так и не достиг­
ли противоположного берега океана.
В вечернее время в установленный час Абу выходил на
связь по радио с береговыми станциями Америки и Англии
и передавал координаты нашего судна. Дважды мы полу­
чали из Лондона радиограммы от мистера Эрлинга. Он
сообщал, что следит за нашим плаванием, желает счастли­
вого путешествия, что в Лагосе с нетерпением ж дут дорогой
груз, который мы везем.
Подгоняемая попутным ветром «Мечта» весело и легко
шла на восток. Мы не могли нарадоваться на нашу яхту.
При попутном ветре легка в управлении, свободно одолевает
волну, мчится как птица.
И вот «Мечта» вошла в экваториальную штилевую зону.
Ее паруса по нескольку раз в день то трещали от внезапно
налетавшего шквала, то безжизненно повисали при полном
штиле.
Однажды в момент безветрия Абу решил посмотреть, не
стало ли обрастать ракушками дно. Он надел на себя пояс
с прикрепленным к нему длинным фалом, который был
привязан к борту яхты, посмотрел, нет ли в воде опасности,
и нырнул в золотистую, пронизанную солнечными лучами
воду. Я хотел подсобить и спуститься в воду вместе с ним,
но Абу запретил. На яхте должно оставаться не менее двух
человек.
Мы сидели с Леной на краю борта и наблюдали, как Абу
подныривал под корпус яхты и ощупывал его руками. Вдруг
я заметил, что из сине-зеленой глубины стали проступать
очертания гигантской остроносой рыбы. Я оцепенел. Акула!
И необыкновенно большая! Нам доводилось встречать в мо­
ре акул, но это случалось во время хода яхты, и рассмотреть
кровожадных морских хищников как следует не удавалось.
Сейчас впервые видели акулу так близко. Она не торопясь
направлялась к яхте, возле которой плавал Абу. И он ее
не замечал. Он продолжал заниматься своим делом. Всплыл,
набрал в легкие запас воздуха и снова ушел под воду. Мы
похолодели. Акула прошла совсем близко от Абу, чуть не
задев его плавником, нырнула в глубину, там, развернув­
шись, снова нацелилась острым носом на яхту. Я схватился
266

за фал, чтобы попытаться вытащить Абу на борт. Но тут
же понял, что вытащить не успею да и не смогу. Под рукой
был прикрепленный к рубке длинный отпорный крюк.
Я вырвал крюк из гнезда, нацелился им в тело акулы,
которая неторопливо приближалась к Абу. И в то самое
мгновение, когда акула оказалась в метре от Абу, а тот
вдруг, обернувшись, в уж асе застыл, я ринулся с крюком
в атаку. В удар вложил всю тяжесть своего тела. И вместе
с крюком оказался за бортом. В воде кто-то меня схватил
за плечи, куда-то потащил, вода вокруг бурлила, пузыри­
лась, наливалась алым цветом; я чувствовал, что вот-вот
захлебнусь, отчаянно работал руками и ногами. Наконец
оказался у поверхности воды возле яхты, передо мной из
воды высовывалась голова Абу. Одной рукой он держался
за фал, другой прижимал меня к борту. Лена быстро сбро­
сила трап, Абу подтолкнул меня вверх, и я оказался на
палубе. Акулы видно не было. Крюка тоже. Только вода
возле яхты из золотисто-зеленой стала розовой. Абу протя­
нул мне руку:
— Спасибо!
И все. Больше ни слова! Но как дорога для меня эта
короткая благодарность моряка!
— Это была мако,— пояснил позже А бу.— С ней шутки
плохи.
Случившееся нас взволновало. Надо всегда быть начеку;
ведь в океане всякое происходит.
А океан готовил новое испытание. На другой день утром
Абу, стоявший на вахте, взглянув в небо, озабоченно пока­
чал головой. Еще недавно ярко светило солнце. И вот его
свет стал блекнуть, на небе появилась серая дымка, которая
все более густела.
— Будет шторм,— заметил Абу.
Я взглянул на барометр. Стрелка показывала «бурю».
Мы принялись убирать с палубы лишнее, закреплять в по­
мещениях судна вещи. А бу включил радио и поймал штор­
мовое предупреждение, посланное южноамериканской бере­
говой радиостанцией.
— Ну, друзья,— сказал А бу,— предстоит серьезный
экзамен.
Ветер крепчал, начались проливные дожди. С зарифлен­
ными парусами, гонимая шквальными ветрами, мчалась
«Мечта» на юго-восток к пока еще далеким берегам Африки.
О нас тревожились. Каждый раз, когда мы выходили на
связь с опекавшими «Мечту» береговыми радиостанциями,
приходилось подробно сообщать не только о координатах
267

яхты, но и о нашем самочувствии. Нас предупредили, что
все суда, находящиеся в зоне плавания «Мечты», в случае
необходимости готовы оказать помощь. Прошло немного
времени, и наш радиоприемник принял позывные судна,
которое находилось к нам ближе всего. Как ж е обрадова­
лись, когда узнали, что это советское научно-исследовательское судно «Академик Курчатов»! Его капитан передал
пожелание быть стойкими перед непогодой, сообщил, что
на всякий случай изменил курс судна и направил его на­
встречу «Мечте». Просил регулярно связываться с ним и
докладывать об обстановке на борту яхты.
В эти тревожные часы мы с особым вниманием испол­
няли приказы нашего капитана: убирали и распускали па­
руса, следили за накатом волны, чтобы удержать судно по
курсу, сидели в радиорубке и ловили нужные позывные.
Однажды услышали, как где-то в северной Атлантике не­
известное судно подавало сигналы бедствия.
В другой раз приняли совсем неожиданную и даже
таинственную радиограмму. Она пришла из нигерийского
городка Монго, расположенного в глубине страны. В ней
говорилось, что любительская коротковолновая радиостан­
ция местной школы получила от советской антарктической
станции Мирный срочное сообщение. Полярники ищут в
Атлантике яхту «Мечта» и никак не могут выйти на связь.
Просили нигерийских радиолюбителей помочь — ведь «Меч­
та» направляется к берегам их страны. Нигерийцы в своей
радиограмме сообщили нам позывные Мирного. Подписал
радиограмму неизвестный Джон Адеде.
Мы несколько раз пытались связаться с Мирным, но
безуспешно. Не повезло нам и на второй день, и на третий.
Да и до Монго волна нашего передатчика добраться тоже
не смогла. А нас больше не вызывали. Так и осталось в не­
ведении: зачем «Мечта» понадобилась Антарктиде? Все это
казалось загадочным, и Абу не мог найти подходящего
объяснения.
Я, честно говоря, в эти дни побаивался за Лену. Все-таки
девчонка! Ведь порой бывало страшно. В иные моменты
даж е Абу бледнел: волна то поднимала яхту на высоченный
гребень, то бросала в пучину. Иногда казалось, яхта, за­
прокинувшись на борт, перевернется и мы пойдем ко дну.
Но Лена ни разу не пискнула. Наоборот, готовила в этакую
погоду обеды, а горячая пища ох как годилась во время
шторма, когда нужно тратить столько сил! Словом, вела
себя молодцом.
На пятый день ветер стал стихать, тучи расступились;
268

ранним утром, когда рассеялся туман, мы увидели в трех
милях от «Мечты» большое судно. А бу взглянул на него
в бинокль и сообщил:
— «Академик Курчатов».
Вскоре мы уж е были на его борту. Хотя вовсе не собира­
лись задерживаться по пути в Нигерию, но в результате
шторма оказался повреледенным такелаж. Требовался небольшой ремонт, и снова в этом деле нам пришли на помощь
советские моряки. Мощная грузовая стрела «Курчатова»
легко подняла на борт наше крохотное, но стойкое суденыш­
ко и водрузила на корму, где его должны привести в поря­
док специалисты. А нам выпал трехдневный отдых среди
доброжелательных и гостеприимных людей.
На борту «Курчатова», кроме экипажа, было несколько
десятков ученых, специалистов по разным наукам. Одни
изучали течения в океане, другие — животный мир Атлан­
тики, третьи прощупывали физическими приборами дно.
За три дня жизни на борту судна мы не только отды­
хали. Я помогал геофизикам ремонтировать их приборы,
Лена пристроилась поддежуривать у эхолотов. Так быстро
освоилась, что ей однажды даж е доверили посидеть одной
в эхолотной и понаблюдать за прибором. И надо же —
именно в этот час случилось такое, что запомнится на всю
жизнь. Вот что я записал с ее слов в наш путевой дневник,
«Когда сотрудники эхолотной вышли по своим делам и
поручили мне следить за аппаратом, я стала глядеть в
стеклянное окошечко эхолота, в котором медленно скользил
по бумажной ленте самописец. Рельеф на дне был довольно
однообразным — он как будто повторял волнистую поверх­
ность океана. И вдруг стало происходить необыкновенное.
Стрелка поползла выше, выше, показывая, что начался вро­
де бы подъем дна. И подъем этот происходил непрерывно
и стремительно. Вот уж е пятьсот метров, семьсот, к тысяче
подходит. Я позвонила на мостик. Прибежали ученые, стол­
пились вокруг эхолота, неотрывно смотрели в окошко само­
писца, как на экран телевизора во время захватывающего
фильма. А неожиданная подводная возвышенность продол­
жала расти. Вот она уж е достигла двух тысяч, потом двух
с половиной... «Если подойдет к трем, то можно считать,
что ты, Лена, сделала открытие»,— сказали мне. Самописец
зафиксировал предельную высоту в четыре тысячи пятьсот
двадцать два метра и вскоре стал показывать резкое пони­
жение высоты. «Это гора! — сказали ученые.— Вполне при­
личная вершина, которую не стыдно обозначить на подвод­
ной карте океана. Поздравляем тебя, Лена!» Я удивилась:
269

за что ж е меня поздравлять? Ничего такого не совершила.
Просто сидела...»
Но получилось, что наша Ленка,хотя и «просто сидела»,
оказалась первооткрывательницей нового географического
объекта. Гору подробно исследовали приборами, даж е опус­
кали драгу, чтобы взять с нее образец грунта, а потом соб­
рался научный совет экспедиции — профессора, доктора и
кандидаты наук. На почетном месте сидела Лена, очень
смущенная и растерянная... Я ее понимал: ведь действи­
тельно ничего не сделала. Но такой уж порядок — первоот­
крывателем назвали именно ее, Елену Ломову, ученицу
симферопольской школы. Все это и записали в научные
протоколы. А потом настал самый торжественный момент:
нужно было новой горе дать название. И название это по­
ручили придумать Лене.
— Ну, и какие у вас будут предложения? — спросил
начальник экспедиции, известный советский ученый, обра­
щаясь к Лене на «вы».
Как раз в это время в кают-компанию вошел дежурный
радист. Он положил перед капитаном только что получен­
ную радиограмму. Капитан прочитал и взглянул на Абу.
— От доктора Эрлинга из Лондона. Поздравляет «Меч­
ту» с победой над ураганом в Атлантике и сообщает, что
в Нигерии с нетерпением ж дут отважных советских яхтсме­
нов.
В кают-компании воцарилось молчание. Все смотрели на
нас.
Лена вдруг тихо сказала:
— Я знаю, как назвать эту гору. Давайте дадим ей имя
Эдварда Эрлинга.
СЛОНЫ НА ДОРОГЕ

К Африке мы подходили на «Мечте» ранним утром.
Берега еще не было видно, а дыхание континента чувство­
вали — жаркое, влажное. Нам казалось, что ветер доносит
с африканских просторов болотный запах джунглей.
Курс мы держали в Гвинейский залив, где расположен
Лагос. В справочнике прочли о Нигерии: «Крупнейшая
страна Африки с населением около 80 миллионов человек.
Бывшая английская колония, теперь республика. Очень
богата природными ископаемыми. Основное богатство стра­
ны — нефть». П режде чем мы увидели дома Лагоса, встали
перед нами очертания огромного флота. Судов было, на­
270

верное, несколько сотен. Вытянувшись в цепочку носом про­
тив ветра, они застыли в неподвижности, охватывая почти
половину линии горизонта. Это стояли на лагосском рейде
корабли, пришедшие с товарами для Нигерии.
На подходе к кораблям нас и встретил большой военный
катер под нигерийским флагом. Он издали нас приветство­
вал воем сирены, поднял на мачте вымпелы, которые на
флажковой азбуке обозначали «Добро пожаловать в Ниге­
рию!». Когда катер подошел вплотную к «Мечте», мы уви­
дели среди темноголовых нигерийцев светлую голову Сюзан.
Она радостно махала рукой и кричала: «Здравстзуйте,
друзья!»
Нашу яхту взяли на буксир и повели в порт. Мы прошли
через строй стоящих в ожидании разгрузки кораблей. Ко­
рабли были из многих стран, и среди них увидели несколько
советских судов, груженных тракторами. Их доставили для
продажи в Нигерию.
Обогнув остров, катер завел «Мечту» в залив. Причал
находился в центре города у шумной, оживленной набереж­
ной. Вдоль берега росли лохматые пальмы, а за ними взды­
мались ввысь многоэтажные дома, Я был разочарован:
какая же это Африка! Мечтал о джунглях, саваннах, диких
животных! А здесь одни автомобили.
На берегу нас окружили нигерийцы — темнокожие, кур­
чавые. Они улыбались, выставляя яркие, ослепительно по­
блескивающие зубы. Нас поздравляли с благополучным
переходом через океан, с тем, что мы первыми среди яхтсме­
нов проложили путь из Америки в Нигерию. Но больше
всего благодарили за то, что доставили очень важный
медицинский препарат.
— На днях ждем вакцины из Советского Союза и Япо­
нии,— сказала Сюзан.— Будем пробовать все три, выяснять,
какая окажется эффективнее.
Сюзан была неузнаваема. Совсем немного времени про­
шло, а как изменилась! Держалась уверенно, о борьбе с
опасной бациллой говорила так, будто занимается этим дав­
но и дело это составляет цель ее жизни.
— Я так хотела побыть с вами, дорогие друзья! — гово­
рила она.— Но не могу! Нужно немедленно везти вакцину
в пункт, где расположена наша экспедиция. Вы сами пони­
маете, как это важно!
— А разве мы не можем поехать с тобой, Сюзан? —
удивилась Лена.— Вдруг там будем полезны?
Сюзан грустно вздохнула:
— К сожалению, это невозможно, моя дорогая Элен!
271

В этот опасный район въезд категорически запрещен. Дороги
охраняются солдатами. Правительство делает все, чтобы
страшная болезнь не распространялась по стране.
Этот разговор происходил на набережной. Рядом с Сюзан
стоял стройный молодой нигериец, который во время разго­
вора не произнес ни слова. Сюзан вежливо склонила голову
в его сторону и сказала:
— Позвольте представить моего нигерийского друга
Джона Адеде. Он учитель и хочет познакомиться с вами.
Джон поклонился и неожиданно обратился к нам на
русском языке:
— Я рад приветствовать вас на нигерийской земле!
Я директор средней школы в городке Монго, который распо­
л ож ен в одном из восточных штатов Нигерии. В школе у
нас есть интернациональный радиоклуб. Именно мы и свя­
зались с вами по радио, когда вы были в Атлантике. Вас
ищет Антарктида.
— А почему она нас ищет? — спросил Абу.
Джон пожал плечами:
— Не знаю. Но сегодня у нас сеанс радиосвязи с Мир­
ным. Так что все прояснится.
— Мы должны поехать к вам?
— Конечно! От имени нашей школы приглашаю в го­
сти. Для нас будет честью принять таких замечательных
яхтсменов, которые первыми проложили путь не только
из Нью-Йорка в Лагос, но и из Советского Союза в Ни­
герию.
— Где ж е вы так хорошо научились говорить по-рус­
ски? — изумился А бу.— Говорите, как москвич.
Дясон, явно довольный Комплиментом, громко рас­
смеялся:
— Я был москвичом. Целых пять лет. Окончил в Москве
Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. По­
этому особенно приятно встретить здесь своих «земляков».
Наш новый друг Джон Адеде оказался веселым, остро­
умным, добродушным человеком. Нам было с ним легко —
будто знакомы много лет. Джон предложил заранее проду­
манный план действий. Прежде всего — обед. Потом про­
едемся по Лагосу и посмотрим его достопримечательности.
Потом покидаем город и едем в район, где расположена
школа Джона.
План мы приняли и с грустью простились с Сюзан. Мы
были очень рады за нее, что она нашла свое призвание.
Лагос — это шум автомашин, крики толпы, пестрота кра­
сок, резкие уличные запахи, духота и влажность. После
272

дней, проведенных в океане, Лагос показался трудным го­
родом. Его улицы так плотно забиты автомашинами, что
большую часть времени машины стоят в очереди, дожидаясь
возможности сдвинуться с места. До отеля, куда нас Джон
вез на обед, добирались часа полтора.
Обедали в ресторане отеля, который построен на берегу
бухты. Рядом с ним под густым деревом-гигантом распола­
гался небольшой базар, где продавали необыкновенно кра­
сивые изделия африканских умельцев. Когда мы подошли
к базару, Лена даже захлопала в ладоши. Почти все, что
продавалось, можно смело выставлять в музее. Чего здесь
только не было! Маски и фигурки из черного дерева, шкуры
леопардов и кожа змей, слоновьи бивни, украшенные тонкой
искусной резьбой... Джон водил нас по базару, как по му­
зею, и, как экскурсовод, объяснял:
— Эта бронзовая фигурка так дорого стоит потому, что
очень старинная, сделали ее в древнем африканском госу­
дарстве Бенин, которое располагалось на территории тепе­
решней Нигерии...
И Джон рассказывал об истории этого царства, о том,
как оно оказало мужественное сопротивление европейским
колонизаторам, высадившимся на западноафриканском бе­
регу, чтобы захватить чужие земли. Джон отлично знал
прошлое своей родины, потому что в Москве окончил исто­
рический факультет и сейчас пишет книгу о древней Ни­
герии.
Лена вдруг заявила, что обедать не хочет, что лучше
проведет это время на базарчике и как следует все рассмот­
рит. Особенно ее потрясли слоновьи бивни, украшенные
резьбой.
Город Лагос расположен на островах, соединенных м еж ­
ду собой мостами. Острова Виктория и Икойи — районы,
где живут богачи и важные иностранцы. На этих островах
в тени пышной тропическойрастительности прячутся рос­
кошные виллы. На Икойи еще сравнительно недавно жили
только англичане. Джон показал нам старинную арку перед
въездом на остров,
— Дальше этой арки могли ступать на землю острова
только белые и небольшое число черных слуг.
Хозяевами на нигерийской земле долгие годы были
англичане. В 1960 году Нигерия провозгласила независи­
мость. Страной стали управлять сами нигерийцы. Й это
сразу отразилось на ее развитии.
— Еще недавно трудно было среди нигерийцев найти
человека, который бы умел читать,— рассказывал Д ж он.—
Ю

Н а к р а й св ета — за тайной

273

А сейчас неграмотных все меньше, так как в стране от­
крывается много школ.
Одна из новых магистралей Лагоса, которая то пробива­
лась через узкие улочки города, то стремительно выбегала
на железобетонные эстакады и мосты, соединяющие остро­
ва, вывела нашу машину за пределы нигерийской столицы,
на просторное шоссе. Машина, которой управлял Джон, на­
конец почувствовала свободу и, словно застоявшийся конь,
стремительно ринулась вперед по широкому потоку ас­
фальта.
Наконец-то мы видели не автомобильные стада и ж еле­
зобетонные стены небоскребов, а настоящую Африку!
Вначале мы ехали вдоль океана. Огромные волны Атланти­
ки накатывались на жаркие песчаные пляжи, к которым
подступали тенистые пальмовые рощи. Джон объяснил, что
когда-то этот прекрасный берег назывался Невольничьим
берегом, что отсюда увозили за океан тысячи пойманных
на равнинах африканцев на вечное рабство.
На берегу часто встречались бедные деревушки рыбаков.
Они состояли из хижин с тростниковыми стенами и кры­
шами, покрытыми пальмовыми листьями. Около хижин
сушились рыболовные сети, бегали голопузые дети. Здесь
мы не видели легковых автомобилей. Не было и столбов
для электропроводов — электричества эти хибары не знают.
Но вот дорога свернула с океанского берега в глубину
континента, и машина поехала на восток. П роезжая мимо
плантаций какао-бобов, впервые в жизни мы увидели, как
«вырастает» шоколад, который так любим. Оказывается,
с невысоких деревьев собирают плоды размером с крупный
лимон. Плоды похожи на орехи и содержат в себе бобы, из
которых и делают какао-порошок. А из порошка — шоко­
лад.
Нам нравилось пить кокосовое молоко. Остановив машину
около какой-нибудь деревушки, Джон обращался к крестья­
нам, и те по его просьбе охотно посылали кого-нибудь
из мальчишек к кокосовой пальме. Обхватив руками и нога­
ми шершавый ствол пальмы, ловко и стремительно, как
обезьяна, парнишка забирался к ее вершине. В том месте,
где ветви сходились со стволом, длинным ножом срезал
огромные, с голову ребенка, орехи. Орехи с гулким звуком
ударялись о землю, их подхватывали крестьяне, надрезали,
и из образовавшегося отверстия можно было пить прохлад­
ную и сладковатую жидкость. В жаркий день она хорошо
утоляет ж аж ду.
Но вот пальмовые рощи остались позади, и мы въехали
274

в просторы саванны. Это была равнина, на которой отдельно
друг от друга росли деревья и островки кустарника, сухого
и колючего. Здесь-то и встретился нам настоящий баобаб.
Увидели его еще издали. Он стоял около дороги, как Гул­
ливер, казалось, ветвями подпирал невысокое облачное
небо. Ствол был такой толщины, что на его пне мог бы
поместиться большой грузовик.
По дороге наша машина чуть не переехала свернувшуюся
клубком на асфальте страшную змею кобру — кобры любят
греться на раскаленном солнцем асфальте. В другой раз мы
попали под внезапный тропический ливень.
Дорога вдруг стала забираться с холма на холм, впереди
засинели гигантскими волнами горы, по сторонам шоссе
все больше густели заросли, пока не превратились в настоя­
щие джунгли. Так впервые в жизни мы оказались в дж унг­
лях. Джон выбрал удобное и красивое место для остановки.
Небольшая долина среди двух гор, река, срывающаяся со
скал невысоким водопадом, вокруг тропический лес. Было
немного страшновато: заросли казались враждебными, не­
приступными и таинственными. Они стояли перед нами
темной непроходимой стеной. Самые рослые деревья своими
ветвями создавали верхние этажи джунглей, деревья пониже
заполняли этажи средние, колючий густой кустарник —
нижние. И все это, как серпантином, опутывалось цепкими
и толстыми лианами. В зарослях густел зеленый полумрак,
душный и застойный воздух был насыщен запахом гнили.
Мы решили устроить привал. Джон достал из машины
походный холодильник, извлек оттуда бутылки со сладкой
водой, бутерброды, желтые бананы — мы отлично переку­
сили. Лена расправилась с едой раньше других. Схватила
свой альбом и бросилась к водопаду делать зарисовки. Мы
же с Абу помогали Д жону подкачать на автомобиле шины.
И вот настало условленное время отъезда.
— Лена! Пора! — крикнул Абу.
— Иду! — откликнулась Лена, торопливо делая в аль­
боме последние штрихи. Мы ждали ее, сидя в машине.
И вот тут-то из джунглей вдруг вышли на дорогу два
слона. Один огромный, ушастый, с задиристо и грозно вы­
ставленными вперед бивнями. Другой поменьше — должно
быть, самка. Как ни в чем не бывало остановились на шос­
се, самец внимательно оглядел нас маленькими свиными
глазками, потом взглянул в сторону реки, где на берегу ока­
менела от страха Лена. Слоны не были настроены враждеб­
но, нас они просто не принимали всерьез. Спокойно срыва­
ли с дерева листья и с аппетитом поедали. И казалось, ухо­
275

дить с этой теплой, освещенной солнцем площадки не соби­
рались.
Что же делать? Мы знали: с африканскими слонами
шутки плохи, раздражать нельзя. Оставалось только дер­
жаться потише и терпеливо дожидаться, пока они соизволят
убраться.
Бедная Лена! Каково ей сейчас одной, отрезанной от нас
могучими хозяевами джунглей! Вот, стоит не шелохнется,
ноги циркулем, кссички-хвостики в стороны. Заж ала под
мышкой свой любимый альбом, да так крепко, словно
боится, что слоны его отнимут.
Но что это?. Лена зашевелилась, оглянулась и вдруг сде­
лала хотя и робкий, но решительный шаг вперед, второй,
третий... И вот, осмелев, все увереннее двинулась в сторону
слонов. Это было неожиданно. Мы еще ничего не успели
сообразить, что нам делать. А Лена, с опаской поглядывая
на клыкастого гиганта, прошла мимо него так близко, что
он, пожалуй, смог бы дотянуться до нее хоботом. Но ничего
подобного не сделал. Слон как будто тоже с удивлением
взирал на длинноногую отважную девочку с косичками.
Миновав слонов, Лена не побежала, а все тем же ровным
шагом преодолела остаток пути до машины, юркнула в
распахнутую для нее дверцу и повалилась на сиденье. Она
глубоко вздохнула, из ее глаз брызнули слезы. И, как будто
устыдившись того, что ненароком напугали девочку, слоны,
печально покачав огромными лобастыми головами, не спе­
ша удалились. Мы подождали, пока они скроются в дж унг­
лях, включили мотор, и машина стремительно рванулась
вперед.
Абу положил Лене на плечо руку и спокойно сказал:
—
Зачем же плакать? Мы теперь можем считать тебя
укротительницей африканских слонов.
Еще несколько часов пути через горы и леса, и мы въеха­
ли в Мокго. На окраине городка в негустом парке стояли
три новых одноэтажных дома, длинных, как бараки. Окна
были незастеклены, и мы еще издали увидели во внутрен­
них помещениях множество одинаково черных и одинаково
курчавых голов. В школе шли уроки. Над одним из корпу­
сов торчали тонкие стрелы радиоантенны. Вот, оказывается,
откуда летели в эфир радиосигналы, чтобы, преодолев мно­
жество километров, добраться до маленького радиоприемни­
ка на «Мечте»!
Нас сразу же познакомили с тем, что составляло гордость
школы,— любительской радиостанцией. В вестибюле висела
на стене карта. На ней разноцветными звездочками были
27в

отмечены населенные пункты многих стран земного шара,
с радиолюбителями которых школьная радиостанция сумела
установить коротковолновую связь. Джон водил бамбуковой
указкой по карте и останавливал острие указки на звездоч­
ках, Аделаида в Австралии, Монреаль в Канаде, Нагоя в
Японии, Свердловск в Советском Союзе, Палермо на Сици­
лии... Звездочек оказалось несколько десятков. И это всего
лишь за два года работы юных радиолюбителей!
— Представляете, мы даж е сумели связаться с советской
дрейфующей станцией «Северный полюс», с американской
высокоширотной базой на Южном полюсе «Амундсен—
Скотт», а с советским полярным поселком Мирный в Антарк­
тиде у нас еще год назад установилась прочная связь и
дружба.
Это рассказывал нам один из самых горячих участников
радиопутешествий, спокойный и рассудительный Дауд, наш
одногодка. Рассказывал, а сам частенько посматривал на
Лену. Сегодня о ней уж е пошла по Африке слава, как об
отважной «укротительнице» слонов.
От Дауда узнали мы историю создания школьной радио­
станции. Однажды Джон побывал в подмосковной школе.
Там была любительская радиостанция. Вернувшись на
родину, сумел в своем городе создать такую же. Школа
наладила первые зарубежные радиосвязи. Особенно подру­
жились с юными немецкими радиолюбителями из Ростока,
портового города в ГДР. Эта друж ба принесла нигерийцам
немалую пользу. Джона и трех старшеклассников из его
школы пригласили в Росток в гости, подарили там хотя
и старую, но хорошо действующую судовую коротковолно­
вую радиостанцию.
— И вот тогда перед нами,— рассказывал Д ауд,— от­
крылся весь мир. Мы даж е смогли дотянуться до подюсов
Земли.— Он вдруг озабоченно взглянул на часы: — Вы не
забыли, что в двадцать ноль-ноль у нас связь с Антаркти­
дой?
Мы собрались у радиоприемника. У аппарата сидел не­
возмутимый Дауд. Его черная курчавая голова с двух сторон
была сжата огромными наушниками. На приборном щитке
мигали лампочки, таинственно светились какие-то цифер­
блаты. Д ауд крутил ручку настройки, внимательно вслуши­
вался в эфир и временами быстрыми и точными движения­
ми правой руки нажимал рычажок ключа Морзе, посылая
призывы к связи. И вот наконец он услышал позывные.
Его губы раздвинулись в улыбке и, казалось, стали еще
толще.
277

— Антарктида на волне! — сказал Дауд,
Мы затаили дыхание. Это ж е чудо: находимся в глубине
Африканского континента, вблизи экватора, в окно радио­
станции видим вечнозеленые пальмы, а с нами говорит
далекая и суровая Антарктида, закованная в вечный лед,—
шестой континент Земли. Карандаш, зажатый в пальцах
Д ауда, торопливо скользил по бумаге, оставляя на ней,слова. Через несколько минут радиограмма была принята
полностью и листок передали Абу. Вот что было на листке:
«Антарктида. Советская высокоширотная научная стан­
ция Мирный. Шлем из ледяной Антарктиды привет в ж ар­
кую Африку нашим юным нигерийским друзьям. Благода­
рим за помощь в поиске яхты «Мечта». Просим передать
капитану Утехину следующее сообщение. Исполняется два­
дцать пять лет со дня начала советских исследований в
Антарктиде и основания станции Мирный. Приглашаем
заслуженного полярника капитана Утехина, одного из тех,
кто первым высадился в районе будущ ей станции Мирный,
прибыть на яхте «Мечта» к берегам Антарктиды и принять
участие в юбилейном торжестве, в открытии монумента ге­
роям ледяного континента. На празднество прибывают пред­
ставители всех антарктических станций, многие извест­
ные полярники из разных стран. Одновременно приглашаем
в Мирный и других членов экипажа яхты «Мечта». Будем
рады, если наш нигерийский друг Джон Адеде, который
впервые в истории установил прямую коротковолновую ра­
диосвязь между Нигерией и Антарктидой, вместе с экипа­
жем «Мечты» прибудет в Мирный и примет участие в тор­
жестве. На следующую связь выходим через час тридцать.
Ж дем ответа. С горячими приветами. Начальник станции
Мирный Виноградов. Передал радист Саенко».
К этой радиограмме было еще короткое добавление:
«Андрей! Очень ждем тебя! Приезжай! Обнимаю. Юрий
Саенко».
А бу, прочитав записку, задумчиво улыбнулся:.
— Это мой старый друг. Вместе высаживались в Антарк­
тиде двадцать пять лет назад.
Наступила тишина. Предложение Виноградова было
неожиданным. Антарктида на. другом конце света. Добрать­
ся туда не просто. К тому ж е у каждого свои планы на
ближайшее будущее. Абу по. привычке склонил голову, и
тихо сказал:
— Что касается меня, я — «за»! Но знайте, дручзья: пу­
тешествие трудное, полное суровых испытаний, и каждый
должен решить честно, способен ли их выдержать.
278

— Я постараюсь...— сказала Лена. И, сама себя попра­
вив, уж е более решительно подтвердила: — Выдержу! Даю
слово!
— Тоже даю слово. Не струшу! — заявил я.
Мы взглянули на Джона. Ему решить было труднее всего.
Из Африки прямиком... в Антарктиду! Не на радиоволне, а
на яхте! Бросить на какое-то время школу, семью. К тому
же не так-то просто жителю тропиков свыкнуться со льдами
Антарктиды.
— Учитель, вы будете первым нигерийцем, а может
быть, и первым африканцем, который окажется в Антаркти­
де,— вдруг тихо произнес Дауд.
— А как же вы здесь останетесь без меня? — спросил
Д ж он.— Не подведете?
Д ауд вскинул руки, словно призывал небеса в свиде­
тели:
— Конечно, не подведем!
Джон удовлетворенно кивнул и широко улыбнулся:
— Тогда решено: я еду!
Ну, а остальное было уж е проще. Договорились, что завт­
ра же отправляемся is Лагос. Прошли условленные полтора
часа после первой связи с Мирным, и вот Д ауд уж е высту­
кивает своим ключом:
«Предложение принимаем. Курс держим на Антарктиду».

НАС ПРИВЕТСТВУЮ Т ПИНГВИНЫ

Не зря предупреждал А бу, что путешествие к ледяному
континенту будет трудным. Мы были готовы ко всяким
испытаниям, но по-настоящему и не представляли, что это
значит — пробираться к берегам Антарктиды на крошечной
яхте.
Миновав экваториальную штилевую зону, «Мечта» устре­
милась на юг. Никаких земель уж е не было, впереди —
один океан. Дули сильные ветры, навстречу яхте вздыма­
лись большие волны. Мы страдали от качки, особенно Джон.
Ведь это было его первое морское путешествие. Но держался
он молодцом. По натуре Джон человек жизнерадостный,
любит пошутить. И все невзгоды этого путешествия умел
облегчать шуткой.
Чем дальше к югу пробиралась «Мечта», тем океан ста­
новился все более суровым. Когда добрались до южной
оконечности Африки и обогнули мыс Доброй Надежды,
вздохнули с облегчением. Ведь лоция утверждает, что в это
279

время года здесь обычно дуют штормовые ветры, превы­
шающие восемь баллов!
Мы вышли в Индийский океан, самый бурный из всех
океанов. Теперь нас ожидали главные испытания — курс
держали в самые тяжелые края. Предстояло помериться
силами с «ревущими сороковыми», с «бешеными пятидеся­
тыми» и с «неистовыми шестидесятыми» широтами. Эти
грозные прозвища говорят сами за себя, С такими широтами
не шутят.
Когда «Мечта» достигла южных широт, начались первые
неприятности. Мы натянули на себя все шерстяные вещи,
которые были с нами, и все-таки постоянно мерзли. Особенно
страдал Джон. «Мне кажется, что меня, как сардельку,
поместили в холодильник и забыли, что я существую»,—
грустно шутил он. Температура с каждым днем падала,
такелаж обледенел. Временами налетал шквал и над вер­
шинами волн проносились тучи снега, смешанного с белой
морской пеной.
Но самое трудное было впереди. Над океаном часами
висел густой туман, и курс приходилось прокладывать почти
вслепую. Однажды мы увидели, что барометр резко упал.
Шел шторм. Как и в Атлантике, мы стали к нему готовиться
заранее. Но здесь, в южных широтах, шторй грозил куда
большей бедой, здесь ветры сильнее, беспощаднее, прониза­
ны ледяным дыханием недалекой Антарктиды.
И вот шторм разразился. Ветер гнал по морю водяные
горы, которые обрушивались на «Мечту» со злобным остер­
венением. Иногда казалось, мы уходим на дно, потому что
в иллюминаторы не было ничего видно, кроме серо-зеленых
потоков воды. К вечеру ветер достиг почти самолетной ско­
рости. Д аже в наглухо задраенной рубке, разговаривая друг
с другом, приходилось кричать, чтобы пересилить рев штор­
ма. Был момент, когда накатившийся гигантский вал раз­
вернул яхту бортом к волне, а следующий, еще более гро­
мадный, повалил набок. Мы с ужасом ожидали: успеет ли
«Мечта» выровняться, пока не налетел следующий вал? Но
тяжелый киль вернул яхту в вертикальное положение, и мы
облегченно вздохнули. «Мечта» снова упрямо встала носом
к волне.
Два дня продолжался шторм. Мы выдержали единобор­
ство с океаном, но «Мечту» наш свирепый противник по­
трепал изрядно. Штормовой парус не справился со шкваль­
ным ветром, лопнул, мачта дала трещину, сорвало крышку
люка, и во внутренние помещения судна хлынули водяные
потоки. Несколько часов пришлось повозиться, чтобы при­
280

вести люк в порядок и откачать помпой проникшую в каюту
воду. В помещениях яхты побилось немало стеклянных
предметов, да и мы сами были в синяках и шишках.
К счастью, дальнейшее плавание проходило без особых
серьезных происшествий. Море оставалось бурным, мы попрежнему страдали от холода и сырости, приходилось быть
постоянно начеку, чтобы не наскочить на белую громаду
айсберга, который мог внезапно появиться в тумане.
Наконец после долгих дней плавания мы увидели впере­
ди поля битого льда и на них первую колонию пингвинов.
Пингвины радостно заверещали, будто давно ждали нас,
ныряли в воду и долго сопровождали яхту, словно почетный
эскорт.
Однажды нам пришлось сбавить ход, чтобы обойти боль­
шую льдину. Мы с Леной стояли у борта и внимательно
смотрели за тем, чтобы яхта не наскочила на плавающие
глыбы льда. Вдруг Лена закричала:
— Смотри! Что это такое?
Я взглянул туда, куда она показывала, и увидел, что
возле льдины покачивается на волне зеленая пузатая бу­
тылка, В другом месте на это бы не обратили внимания —
много всякого мусора плавает в океане. Но здесь, возле
Антарктиды, появление бутылки показалось необычным.
Абу тут ж е застопорил машину, с помощью рыболовного
сачка мы извлекли находку из воды. Бутылка была плотно
закупорена, а внутри ее лежала свернутая трубочкой бума­
га. Мы чуть не задохнулись от волнения: вдруг это сообще­
ние от потерпевших бедствие или спрятанных на острове
пиратских сокровищах? Но когда вскрыли бутылку и про
читали бумагу, то поначалу разочаровались. Из типограф­
ского текста на английском языке узнали, что бутылка в
числе подобных была брошена индийскими гидрологами
пять лет назад в Аравийское море, недалеко от Бомбея, с
целью изучения течений Индийского океана. Ученые проси­
ли всех, кто найдет записку, отправить ее в Бомбей за хоро­
шее вознаграждение,
Абу сказал:
— Факт замечательный. От берегов Индии к берегам
Антарктиды! Думаю, это очень важная научная находка.
Пожалуй, нам на обратном пути придется завернуть в
Бомбехк
Так неожиданно определился наш будущий маршрут.
Вскоре после выхода из Лагоса у нас вдруг отказала
радиостанция, и до самой Антарктиды мы шли без связи
с землей. Можно себе представить, как волновались наши
281

товарищи! Должно быть, считали нас уж е погибшими.
В этих южных широтах редко попадаются корабли, за
много дней пути не встретился нам ни один. Значит, никто
не смог сообщить о «Мечте» никаких сведений.
И вот однажды мы услышали рокот моторов и увидели,
как со стороны Антарктиды приближается небольшой само­
лет. Он прошел так низко над яхтой, что мы даж е разгля­
дели лица летчиков в пилотской кабине. Как у всех поляр­
ных самолетов, крылья его были оранжевыми, и на них мы
с волнением увидели такие дорогие для нас буквы: «СССР».
Самолет развернулся над океаном и снова низко пролетел
над яхтой, покачав яркими крыльями. Мы стояли на палу­
бе, размахивали руками и что-то восторженно кричали.
Теперь уж е не одни! О нас знают!
Подгоняемая попутным ветром, «Мечта» осторожно про­
биралась меж ду льдин. Впереди по курсу, поблескивая под
солнцем, вздымались, как сахарные скалы, гигантские
айсберги, за ними угадывались белые просторы шестого
континента.
Снова и снова прилетал к нам оранжевый самолет, будто
хотел убедиться, что не пропали, что идем верным курсом.
А потом пожаловал вертолет с оранжевым фюзеляжем.
Издали он был похож на веселую тропическую птицу, уне­
сенную ветрами в полярные широты. Вертолет завис над
яхтой, и вдруг сквозь грохот мотора мы услышали усилен­
ный радиодинамиком голос, долетевший с неба: «Привет­
ствуем отважных покорителей южных широт! Добро пож а­
ловать в Антарктиду!»
Еще несколько часов пути, и перед «Мечтой» уж е непре­
одолимой преградой встал прикрывающий подступы к кон­
тиненту трехметровый припайный лед. Мы подвели к нему
яхту, и на лед тут ж е сел вертолет. К краю льдины подбе­
жали люди, приняли от нас швартовы. И вот мы уж е на
твердом льду. Нас посадили в вертолет, и вскоре он совер­
шил посадку в Мирном, в самом центре поселка. Вокруг
вертолета собралось множество обитателей советской поляр­
ной колонии. Все выглядело как во сне. Нам жали руки,
говорили приветственные слова. Понятно, героем дня стал
Джон Адеде. Ведь он первый африканец, оказавшийся на
шестом континенте. В честь Джона по репродукторам посел­
ка передали торжественный марш, его особо приветствовал
начальник экспедиции, а на крыше главной радиостанции
подняли еще один флаг — нигерийский. Кроме советского,
там уж е развевались английский, японский, американский,
польский, чехословацкий, новозеландский, французский,
282

норвежский, аргентинский. Такое количество флагов озна­
чало, что на завтрашнее торжество прибыли гости почти
со всех полярных станций Антарктиды.
В центре поселка стоит столб, к которому прибиты указа­
тельные стрелочки. К аждая нацелена острием в определен­
ную сторону света и на ней цифры, обозначающие расстоя­
ние от Мирного до Москвы, Ленинграда, Киева, Варшавы,
Вашингтона, столиц других государств, участвующих в
антарктических исследованиях, а также до Южного и Север­
ного полюсов. В присутствии всех мирян и их гостей к
столбу прибили еще одну табличку: «До Лагоса —
10 651 км».
Джон ликовал. Его темнокожая физиономия, которая на
фоне антарктических снегов казалась еще чернее, сияла.
Наш друг сразу же пришелся по сердцу мирянам. Он часто
шутил, и это нравилось полярникам. Без улыбки, без юмора
в Антарктиде существовать невозможно.
Когда кончились приветственные речи и торжества по
случаю прибытия «Мечты», нас повели знакомиться с по­
селком. Оказалось, что знакомиться и не с чем. Мы так и не
могли понять, где сам поселок: вот это электростанция,
там — радиостанция, в той будке работают метеорологи...
— А где ж е сам Мирный? — недоумевали мы.— Где ж и­
вут люди?
Миряне смеялись:
— Вы стоите сейчас на улице Ленина. Это самая краси­
вая у нас улица. На ней дома, где мы живем и где вы будете
тоже жить.
Мы осмотрелись: никакой улицы! Никаких домов! Или
мы ослепли от яркого полярного солнца, или миряне нас
разыгрывают?
На площади в нескольких местах торчали из снега фа­
нерные будки. Нас подвели к одной из них и сказали, что
здесь наш дом. Мы заглянули вниз и увидели лаз, который
вел как будто в погреб, только из лаза пахнуло в лицо
теплом. Когда по крутой лестнице мы опустились куда-то
в глубь снегов, то неожиданно очутились в просторном уют­
ном доме С яркими абажурами под потолком, ковриками
у кроватей, картинами на стенах. Вроде бы вошли в обыкно­
венную московскую квартиру.
Оказывается, Мирный давно уж е погребен под снегом.
Над его крышами двух-трехметровая снежная подушка, ко­
торая с каждым годом становится все толще.
В Антарктиде лето. Самый его разгар. Небо безоблачно,
и нестерпимо ярко светит солнце. Ходить можно только в
283

темных очках. Губы надо мазать полярной губной помадой,
а то сгорят под солнцем. Честно говоря, мы с Леной были
немного разочарованы. По совету А бу приготовились к
«суровым испытаниям». Еще на подходе к берегам Антарк­
тиды придирчиво рассматривали свою теплую одеж ду, куп­
ленную в Лагосе. Вздыхали: разве для Антарктиды эти
свитерочки из тонкой шерсти? Оказавшись в Мирном, с
удивлением узнали, что сейчас здесь можно в одних трусах
загорать на досках, положенных прямо на снег.
И еще нас удивила в Мирном тишина. Слышно, как свис­
тит воздух под крыльями поморников, хищных антарктиче­
ских птиц, которые проносятся над берегом на краю поселка.
Ледяной панцирь Антарктиды здесь словно обламывается,
образуя крутой и высокий берег. Его называют барьером.
Внизу у подножия барьера начинается белый, уходящий
в океан простор припайного льда. На нем можно часто
встретить веселые компании пингвинов. Эти смешные созда­
ния издали похожи на маленьких неуклюжих человечков
в белых манишках и черных фраках. Едва появишься на
льду, как они со всех сторон несутся к тебе сломя голову,
спотыкаются на ходу, и вид у них такой, будто боятся опоз­
дать на поезд. Окружат кольцом, поглядывают на тебя
бусинками глаз, качают головами и громко м еж ду собой
переговариваются скрипучими голосами — обсуждают твой
внешний влд: мол, какое это уродливое существо — человек:
голова маленькая, клюв крошечный, еле разглядишь на
голове, крыльев нет, а вместо них торчат две палки. На льду
возле полыньи неподвижно лежат жирные туши зверей с
бульдожьими мордами. Это антарктические тюлени. Они
целыми днями греются на солнце, как обленившиеся курорт­
ники на пляже.
— Н еужели где-то на свете есть Африка?
Это сказал Джон, который долго, задумчиво глядел в
океан.
Сейчас он сможет убедиться, что Африка действительно
существует на свете. Нам как раз идти на радиостанцию.
Приближается время для выхода на связь со школой в
нигерийском городе Монго.
Начальник радиостанции Владимир Андреевич Саенко
не знал, куда усадить своего давнего друга Андрея Борисо­
вича Утехина — Абу. Еще бы! Были вместе в первой экспе­
диции, высаживались с судна, на котором работал Абу, на
хрупкий припайный лед, жизнью рисковали при разгрузке,
впервые устанавливали радиосвязь Антарктиды с Москвой.
Словом, пережили немало, есть что вспомнить.
284

Конечно, не остался без внимания и Джон Адеде: ведь
тоже друг, правда недавний, так сказать, заочный — по
радио. Но радисты Мирного уж е многое знают и о Джоне и
его учениках и о Нигерии. Сколько раз перестукивались
между собой ключом Морзе, посылая друг другу вести через
моря и океаны. И вот наконец встретились!
Джону дарят цветные фотографии Мирного и в качестве
сувениров кусок камня из Антарктиды, размером с малень­
кую дыню, яйцо пингвина и значок советского полярника.
Теперь на школьной выставке в Монго появятся свидетель­
ства необычной дружбы людей, живущ их в одном из самых
холодных и в одном из самых жарких мест мира,— совет­
ских полярников и нигерийских школьников.
Стучат аппараты, подмигивают красными глазками
радиолампы. Саенко сам вертит ручками настройки — ищет
Монго. Не такое простое дело. В наушниках попискивают
сигналы тысяч радиостанций со всех концов мира. Попробуй-ка отыщи нужный тебе писк! И все-таки чуткое ухо
радиста в этой свистопляске ловит нужное.
— Школа в городе Монго нас слушает,— улыбаясь,
говорит Саенко и глядит на Джона, который от волнения
даже слова произнести не может.
Сейчас первый африканец пошлет свой первый привет из
Антарктиды в родную Африку!
Джон кладет на стол перед Саенко текст радиограммы.
Я представляю себе учеников Д жона, которые в эти минуты
склоняют темные головы над радиограммой своего учителя.
Окна раскрыты, и слышно, как под порывами ветра сухо
шелестят широкими листьями пальмы.
А у нас тож е ветер, он посвистывает в проводах радиоан­
тенны, и этот свист пробивается даж е через двойные стекла
окон. На лицах радистов все сильнее проступает тревога.
— Ураган идет. Скоро закрутит! — сокрушенно говорит
Саенко.
Нам советуют отправиться домой. Никто не знает, сколь­
ко будет продолжаться непогода. Штормовать может неде­
лю. Саенко вызывается сопровождать нас до дома.
Удивительно! Совсем недавно ярко светило солнце, а
сейчас все утонуло в белой мгле. Мы выходим на улицу и
тут ж е сгибаемся под напором ветра. Ветер такой тугой,
такой ощутимый, что кажется, можно потрогать его муску­
лы. Он почти валит с ног, сечет лицо сухой снежной крупой,
его дыхание обжигает холодом. Вот теперь мы понимаем, что
такое Антарктида!
Саенко, пересиливая ветер, кричит:
285

— Это еще только цветочки! Ягодки впереди!
Так пришел в Мирный ураган.
Над поселком бесновались, неистовствовали в адской
пляске белые ведьмы. Они утопили все вокруг в белой мгле,
и для каждого из нас видимый мир кончался на расстоянии
вытянутой руки. Д аж е мощный корабельный фонарь над
лазом, ведущим в кают-компанию, светился, как затухаю ­
щая головешка, и не был способен выручить из беды.
И вот наконец, с трудом открыв дверь лаза, спускаемся
в наш уютный дом. Он погребен под толстым слоем крепко
спрессованного снега, и никакой ураган не сдвинет его с
места.
Мы сидим в комнате, слушаем, как завывает ветер в
вентиляционной трубе. Джон смотрит на ручные часы и
’ нарочито невозмутимо говорит:
— Через полчаса, как обычно, к нашей школе подойдет
старик мороженщик. У него мороженое очень вкусное и
очень холодное. Одно удовольствие отведать в жаркий день.
Лена сидит за столом напротив Джона. Слушая его, она
задумчиво улыбается, водит попавшимся под руку каранда­
шом по старой газете. Наверное, сейчас соображает, как бы
изобразить пургу на бумаге. А бу в углу комнаты о чем-то
разговаривает с Расселом Бергом, молодым, высоченного
роста австралийцем. Он вместе с японским ученым Кобаяси
два дня назад прилетел с австралийской полярной базы
Моусон в Мирный на открытие монумента памяти погиб­
шим. Берг и Кобаяси занимают соседнюю с нами комнату.
Кроме них, в доме еще шесть мирян — это ученые и механи­
ки, обслуживающие вездеходы.
Одиннадцать вечера. По радио в который раз передают:
«Из домов поодиночке не выходить. Комендантам проверить
наличие людей!» Нашего коменданта, оказывается, нет в
доме. Начинаем беспокоиться. Куда мог запропасть Василий
Кононов, маленький суетливый человек, лучший механик
экспедиции? То и дело звонит телефон и разные голоса спра­
шивают: «Не вернулся?»
Наконец кто-то узнает, что Кононов с двумя авиационны­
ми механиками уехал на аэродром. Н ужно было выручать
и з беды самолеты иностранных гостей, прилетевших в Мир­
ный. Ураган страшен даж е тяжелым самолетам. Если не
привязать их тросами к тракторам, которые служат грузи­
лом, если не закрепить их винты — покалечатся машины.
Трое уехали на аэродром и не вернулись. Прошел час,
второй, третий... Миряне-то знают, что значит не вернуться
в такую пургу.
286

Все молчат. Должно быть, думают сейчас об одном и
том же. Сразу ж е за аэродромом — барьер, крутой обрыв над
океаном. Д аж е в солнечный день подходить к краю опасно!
Неверный шаг — и понесет тебя по скользкому склону вниз.
С другой стороны аэродрома не менее опасная зона. Здесь
под тонкими снежными корками прячутся бездны леднико­
вых трещин. Они устрашающей глубины — до ста и больше
метров, как говорят миряне, «до конца географии». Сердце
холодеет, когда заглянешь в такую пропасть!
— Надо искать!
Это уж е приказ. В нашем доме формируется спасатель­
ный отряд. Ж елающих много, но Лебедев, руководитель
отряда, отбирает самых опытных. Идут Лебедев, Саенко,
два молодых ученых. Нашего Абу тоже взяли. Не могли
отказать и Расселу Бергу — в Антарктиде человек бывалый.
Все собираются быстро, без суеты, по их сосредоточенным
лицам видно, что хорошо представляют, куда идут. Я им
завидую. Вот когда надо проявить мужскую стойкость.
Я подхож у к Абу и пытаюсь осторожными словами подве­
сти его к мысли, что в отряде я бы тоже мог пригодиться.
Но Абу только качает головой, даж е не считая нужным чтото объяснять.
Так же наотрез отказывают и Д жону, когда он предлагает
свои услуги.
— В Африке мы к вам обратимся за помощью. Но в
Антарктиде вы — новичок.
Распределяют обязанности. Лебедев и Берг будут про­
двигаться впереди вездехода, страхуя себя веревками, при­
вязанными к машине. Той же веревкой впереди идущие б у ­
дут сигналить, показывая вездеходу дорогу.
Мы провожаем спасателей на улицу. Зашнурованные в
штормовки, они сейчас похожи на водолазов в глубоковод­
ных скафандрах. Вот первый, схватив конец веревки, делает
шаг вперед и тут ж е тонет в белой пучине...
Мы смотрим вслед уходящим, и наши сердца сжимаются.
По пути на аэродром им нужно пройти узким коридором
меж ду барьером и зоной ледниковых трещин. Сейчас, в пур­
гу, у них нет никаких ориентиров, только чутье. Беда, если
ошибутся!
Нам, оставшимся в доме, предстоит долгое и томительное
ожидание. Звонят с метеостанции. Главный синоптик бодро
сообщ ает:
— Скорость ветра — сорок два метра в секунду. Возмож­
но усиление. Смотрите не заработайте насморка!
— Сорок два метра! Это больше ста пятидесяти километ­
287

ров в час,— подсчитывает один из ученых.— На обжитых
людьми землях таких ураганов почти не знают.
Иногда сквозь вой ветра до нас доносится отдаленный
пушечный грохот. Это в океане ломается припайный лед и
тяжело содрогаются высоченные, как горы, айсберги. Где-то
сейчас в пурге заплутались трое, и шестеро их ищут.
В четыре утра спасатели возвращаются. Еле держатся
на ногах. Особенно Лебедев и Берг. Ведь им пришлось
ползти по снегу впереди вездехода, потому что идти ветер
не давал. Молча вытряхивают из карманов снег, который
при таком урагане набивается в каждую складку одежды.
Все молчат. Не нашли...
Через час в нашем доме формируется новый отряд. Берг
опять просится в поход.
— Вы ж е вконец измучены! — удивляются полярники.
Но Берг отрицательно качает головой.
— Ничего подобного. Полон сил. У меня собачий нюх на
дорогу, и без меня вы заплутаетесь.
Удивительно энергичный человек этот Берг! Кобаяси
рассказывал, что Берг всегда вызывается идти во все
рискованные походы, что иногда кажется, будто он нарочно
ищет опасности. «Неспокойно у Берга на душе. Мне кажется,
что он очень одинокий человек»,— говорил Кобаяси.
Но. новый спасательный отряд так и не успевает отпра­
виться в путь. Мы вдруг слышим на лестнице топот сапог.
Дверь открывается, и в комнату вваливается наш комен­
дант Василий Кононов. Живой, невредимый Кононов!
— Где остальные?
— Все целы! — улыбается механик.
Мы набрасываемся на Кононова с вопросами, но он еле
ворочает языком. Узнаем только, что вездеход на обратном
пути с аэродрома встал — заглох мотор, пургу переждали
в кабине, а как стало проясняться, решили идти пешком.
— Знали, что вы переполошились,— ворчит Кононов, с
трудом поднимая налитые усталостью веки.— Знали, искать
будете. Вот и боялись за вас. Занесет еще кого-нибудь под
обрыв. Не стали ждать.
— Ну вот, мы — за вас,, а вы — за нас! — смеются поляр­
ники.
Кононов щурит глаза, то ли пытаясь улыбнуться, то ли
сердясь.
— Чудаки! — бормочет он и вздыхает.— Мы ж е не дети.
И зимовка-у нас не первая. К уда ж е денемся, когда...
Так и не договорив, нетвердыми шагами идет к койке,
валится на нее и засыпает мертвым сном.
288

До утра остается часа два. Пурга стихает. Абу говорит,
что утром наверняка будет хорошая погода и открытие
памятника пройдет нормально. Спать уж е неохота. Все
разбрелись по своим комнатам, но никто не ложится.
Берг вроде бы даж е разочарован, что не состоялась вто­
рая спасательная экспедиция. Вид у него неприкаянный.
Вдруг снял со стены гитару, сел на диван, тронул струны:
...В полях под снегом и дождем
Мой милый друг, мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних выог.
От зимних вьюг...

На другом диване сидел Абу и, склонив голову, слушал
Берга.
Лена не выдержала, простилась и ушла спать. Меня тоже
тянуло в сон, но хотелось послушать Берга. Он вдруг отло­
жил гитару и взглянул на Абу:
— Как вы пойдете обратно? Будете ли проходить архи­
пелаг Бисмарка?
— Пока еще не решили,— сказал Абу.
Берг кивнул.
Опять помолчали. Абу спросил:
— А почему вас интересует этот архипелаг?
Австралиец ответил не сразу. Долго смотрел в одну точ­
ку, словно прислушивался к вою ветра в вентиляторе.
— Есть в этом архипелаге остров Новая Ирландия,—
сказал негромко.— И на острове порт Кавиенг. Там с боль­
шой добротой относятся к гостям. Если по пути зайдете
в Кавиенг, то не пожалеете.
— Вы бывали в этом городе? — спросил немного удив­
ленный Абу.
Берг улыбнулся уголком рта.
— Нет! Но там сейчас живет близкий мне человек.
Больше он не сказал ни слова. Взял снова гитару:
...И если мука суждена
Тебе судьбой, тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой...

Я подумал, что у Берга в самом деле судьба несчастливая.
Наверное, переживает какую-то беду. Может быть, разлуку
с тем близким человеком, который находится сейчас на
289

острове Новая Ирландия в архипелаге Бисмарка. И вдруг
вспомнил, что сегодня, когда заходил в комнату Берга, уви­
дел над его кроватью фотографию красивой женщины.
Может быть, Берг говорил о ней?
Утром начались торжества, связанные с открытием па­
мятника. Памятник воздвигли на маленьком каменистом
островке, расположенном в километре от Мирного в океане.
На нем когда-то были похоронены советские полярники,
погибшие при освоении Антарктиды.
В десять утра все миряне и их гости собрались возле
монумента. Среди особо почитаемых гостей оказался и наш
Абу, и его друг Саенко, и еще несколько полярников, кото­
рые в свое время первыми из советских людей высадились
на этот негостеприимный берег. Джон тож е оказался в числе
почетных гостей, как и другие иностранцы.
Вокруг монумента развевались флаги разных стран. На­
чальник экспедиции профессор Виноградов, обращаясь к
собравшимся, говорил об Антарктиде, о том, какой это
неприступный континент, как много бед для человека таит
он в себе, и все-таки человек ради поиска неведомого бросил
свирепой Антарктиде вызов и вступил в единоборство с ней.
Сколько замечательных и мужественных исследователей
побывало здесь! Беллинсгаузен и Лазарев, отважный капи­
тан Скотт, неукротимый Амундсен, стойкий Моусон...
С огромным трудом доставалась победа над Антарктидой.
С трудом и потерями. Здесь, в Антарктиде, навсегда остались
многие исследователи, пришедшие на этот континент из
разных стран. Они отдали жизнь за науку, за то, чтобы
человек лучше знал свою родную планету Земля, чтобы
планета эта была счастливой...
— Этот монумент олицетворяет мужество человека перед
природой,— говорил
Виноградов.— Мужество
человека
Земли, Гражданина Земли. Перед отважным Гражданином
Земли, всегда готовым на жертвы ради истины, мы сейчас
склоняем головы.
С монумента сползло покрывало, и мы увидели высечен­
ное из гранита изображение человека, который сильным
движением рук пытается раздвинуть перед собой белый за­
навес неизвестности и через образовавшийся просвет загля­
нуть пытливыми глазами в неведомый мир.
Склонив головы перед памятью павших, мы застыли в
долгом молчании.
— Ну и как же вы планируете свое возвращение? —
спросил Берг, когда после митинга мы вернулись домой.
— Отсюда пойдем прямиком в Бомбей. Дело есть,— Абу
290

в размышлении потрогал подбородок.— А вы считаете, что
нам стоит зайти в Кавиенг?
Берг кивнул:
— Уверен, что не пожалеете.
Абу взглянул мне в глаза.
— Зайдем? Ведь нам все равно нужно по пути где-то
пополнять запасы продовольствия, воды и горючего. Ну
как?
— Зайдем! — согласился я. Мне сразу стало ясно, что и
Абу видел фотографию женщины над кроватью Берга.
— Я тоже «за»! — сказала Лена, не догадываясь о тай­
ном смысле нашего разговора.
Мы с Абу не удивились, когда просиявший Берг сказал:
— Если не возражаете, то я кое-что с вами пошлю в
Кавиенг... Одной женщине. Она работает там. На метеостан­
ции.
Он быстро вошел в свою комнату и тут ж е вынес неболь­
шой кусок пористого камня. Протянул Абу.
— Можете взять?
— Разумеется! — удивился А б у .— И больше ничего?
— Больше ничего. Только этот кусок камня. Вы переда­
дите его Маргарет Томпсон и скажете, что камень этот ей
пересылает Рассел, что взят камень в Антарктиде с горы,
которую я открыл, нанес на карту и дал горе имя Маргарет.
— Хорошо! — кивнул А бу.— Можете быть уверены, мы
найдем Маргарет и вручим ей ваш подарок.
Берг протянул руку:
— Спасибо!
Так неожиданно определился наш дальнейший маршрут.
Пора было покидать Мирный. Мы получили запас продо­
вольствия, воды и горючего, простились с мирянами. Про­
стились и с Джоном Адеде, который домой будет возвра­
щаться уж е самолетом. Грустно было с ним расставаться.
Пожимая нам руки, он сказал:
— Теперь на родине я стану человеком невероятно цен­
ным. Столько принял в себя антарктической стужи, что в
Нигерии буду людям нести живительную прохладу.— Он
грустно улыбнулся: — Только сердце у меня будет по-преж­
нему горячим. В этом вы можете не сомневаться. Особенно
если приедете снова в Нигерию.
Когда «Мечта» отошла от края припайного льда, направ­
ляясь к чистой воде, со стороны континента подлетел к нам
оранжевый вертолет. Он низко прошел над яхтой, и мы уви­
дели за стеклами его кабины лица Саенко, Рассела Берга
и Джона Адеде. Друзья провожали нас в далекий путь.

В П Л ЕН У У Т Р И Д А К Н Ы

Путешествие с юга на север было долгим и, конечно,
нелегким. Снова проходили свирепые широты, снова нас они
трепали. Чем дальше шли на север, тем становилось теплее.
Ветры благоприятствовали, и временами скорость яхты была
поразительной. Шли под полными парусами. Скучать не
приходилось. Мы любовались прекрасными и торжествен­
ными океанскими закатами. «Мечту» сопровождали не­
сколько дней подряд самые гигантские на свете птицы —
альбатросы. Они парили в потоках воздуха за кормой яхты,
как эскадрилья истребителей. Когда вошли в теплыешироты,
альбатросов сменили чайки, потом все чаще нас развлекали
летучие рыбы, которые стаями выскакивали из воды, неслись
над волнами, растопырив крылья-плавники.
Мы миновали берега Новой Зеландии, Австралии, совсем
близко прошли мимо острова Новая Гвинея, затем стали
приближаться к порту Кавиенг, что находится на острове
Новая Ирландия.
Начинается Новая Ирландия вышедшими далеко в море
маленькими коралловыми островками, густо покрытыми
пальмовыми рощами. Перед нами предстали такие живопис­
ные тропики, что Лена слов не находила от восторга и
торопливо делала в альбоме зарисовки. Над океаном висела
влажная жара. Не верилось, что еще сравнительно недавно
мы кутались в антарктические штормовки.
И вот наконец впереди высокие, синие, чуть размытые
в утренней влажной дымке горы. Это и есть Новая Ирлан­
дия. Еще недавно остров, как и Новая Гвинея и Новая Бри­
тания, находился под управлением Австралии, теперь он
принадлежит независимому государству Папуа — Новая
Гвинея.
«Мечта» вошла в узкий залив, и с правого борта открыл­
ся вид на Кавиенг. Города почти не было видно. Да это и
не город — поселок. На невысоком плоском берегу бесконеч­
но тянулись пальмовые рощи, под их листьями прята­
лись деревянные, окрашенные в светлые тона одноэтаж­
ные коттеджи. У небольшого причала стояло единствен­
ное в порту судно — небольшой сухогруз под японским
фрагом.
Мы подошли к причалу для малых судов, и наши швар­
товы тут ж е подхватили два чернокожих и курчавых, как
африканцы, молодых парня. Они ловко закрепили концы,
подтянули яхту, и один из них подал Лене руку, чтобы
помочь соскочить на берег. Мы поблагодарили парней за
292

помощь, но они не понимали по-английски, только улыбну­
лись широко и добродушно.
С причала вышли на городскую улицу, почувствовав еще
более тяжкую жару. Казалось, земля раскалена, как сково­
родка. Несмотря на то что на ногах были сандалии на тол­
стой подошве, жгло пятки.
Кавиенг оказался небольшим городишком. Осмотрели
его быстро. Все достопримечательности — почта, магазин,
аптека, клуб для белых. В центре города неожиданно уви­
дели мрачные, потрескавшиеся плиты с амбразурами, из
которых тянуло сыростью. Абу сказал, что это японский дот,
остался со второй мировой войны, что на Новой Ирландии
и на соседних островах шли боевые действия и немало на
этой жаркой земле полегло людей.
На почте мы узнали, где расположена метеостанция.
Оказалось, что не так далеко — всего в двадцати километ­
рах.
— А кого вы там ищете? — полюбопытствовал почтовый
служащий.
— Миссис Томпсон,— ответил Абу.
— О, миссис Томпсон! — радостно воскликнул поч­
тарь.— Это замечательная женщина. Она сейчас как раз на
работе.
Нам стало ясно, что в Кавиенге, как и на всем острове,
белые отлично знают друг друга. Их ведь здесь мало —
сотни три чиновников, плантаторов, учителей, врачей.
— Попробую вас соединить по телефону с миссис Томп­
сон,— предложил почтарь.
Это оказалось делом простым — только набрать на диске
номер. Но миссис Томпсон на месте не оказалось. Почтарь
посоветовал взять в аренду автомашину в недалеком от поч­
ты гараже, объяснил, как найти дорогу на метеостанцию.
— Пока вы добираетесь туда на машине, я созвонюсь
с миссис Томпсон и предупрежу. Вы прилетели сегодняшним
самолетом?
— Нет. Приплыли на яхте.
— На яхте? — изумился почтарь.— Откуда же?
— Из Антарктиды.
Почтарь вытаращил глаза:
— Из Антарктиды?!
Он, кажется, решил, что над ним шутят.
Воспользовавшись его советом, мы отыскали гараж,
взяли в аренду автомобиль, А бу сел за руль. Проехав мимо
крохотного местного аэродромчика, оказались на дороге,
которая вела в глубь острова.
293

— А ведь мы с вами можем гордиться,— сказал А б у .—
Сто лет назад в Кавиенг впервые в истории острова зашло
русское судно. Это был «Витязь», на котором плыл МиклухоМаклай. Сравнительно недавно в Кавиенг заходил тоже
«Витязь» — только современный, можно сказать, «внук»
того, маклаевского. А наша «Мечта», кажется, третье судно,
пришедшее сюда от берегов России.
Дорога-шла через пальмовые рощи. Иногда встречались
тростниковые хижины, такие же, как в Нигерии. Мы поду­
мали, что здесь, как и в Африке, очень по-разному живут
богатые и бедные. Разве молено сравнить эти жалкие хибар­
ки с коттеджами в Кавиенге, где обитают белые чиновники
и местные богатеи!
Двадцать километров по пустынной дороге пролетели
быстро, и вот уж е где-то впереди на берегу моря мы разгля­
дели белые домики с широкими окнами; над их крышами
тянулись вертикальные струны радиоантенн. Это оказалась
метеостанция.
Дорога выбралась из пальмового леса и легла вдоль бе­
рега моря. И тут на дороге мы увидели высокую худенькую
женщину. Уже издали поняли, что она чем-то взволнована,
потому что шла торопливо, нервным движением руки то и
дело поправляя спадавшие на лоб локоны густых волос.
Услышав шум мотора, женщина остановилась. Во всей ее
тонкой фигуре чувствовалось напряжение.
— Это она! — сказал Абу.
Действительно, перед нами была Маргарет Томпсон. Она
оказалась еще красивее, чем на фотографии. Тяжело дыша­
ла, устав от быстрой ходьбы. Большие серые глаза глядели
тревожно.
Заговорила первой:
— Здравствуйте! Я Маргарет Томпсон. Из города позво­
нили, что ко мне... из Антарктиды... Это не шутка?..
— Это правда,— улыбнулся А бу, выходя из машины.—
Мы в самом деле из Антарктиды и едем сейчас к вам.
Женщина сложила на груди руки:
— Что там? Что?
— Все хорошо! Он жив и здоров.
Женщина облегченно вздохнула.
Абу достал из машины портфель, извлек из него ка­
мень.
Она с недоумением взяла странный подарок.
— Что это?
— Камень с горы, недавно открытой Бергом в районе
Земли Эндерби. Он просил сообщить, что эту неизвестную
294

доселе людям антарктическую вершину назвал вашим име­
нем.
Маргарет неотрывно смотрела на камень, зажатый в ее
руке. И вдруг из ее глаз потекли слезы. Тут же овладела
собой и прошептала:
— Мне трудно выразить словами, какую вы принесли
радость. Три года не имела от него вестей.— Она вздохну­
ла: — Так уж у нас с ним все произошло...
Абу постарался развеселить ее.
— Ваш друг подарил вам целую гору,— сказал он.—
Мало кто получает такие дорогие подарки.
Она задумчиво кивнула.
— Это не просто друг, это мой муж.
Мы радовались вместе с Маргарет. В этот день мы при­
несли ей счастье.
— Не хотите ли осмотреть нашу яхту? — предложила
Лена.
— С огромным удовольствием! — обрадовалась Марга­
рет.
У этой милой и доброй женщины было великолепное на­
строение. Она показала нам свою метеостанцию, где давно
работает старшим метеорологом, приехав сюда из крупней­
шего города Австралии — Сиднея. Потом пригласила в свою
квартиру на обед.
И во время обеда и позж е по пути в Кавиенг Маргарет
засыпала нас вопросами об Антарктиде. Абу рассказал
о Мирном, о спасательном отряде, в котором работал Берг,
о том, как он мужественно вел себя, когда полз в пургу впе­
реди вездехода, как играл ночью на гитаре... Нам казалось,
что, слушая А бу, Маргарет старается не дышать, лишь бы
не пропустить ни слова.
— Я сейчас же в Кавиенге пошлю ему телеграмму! —
решительно заявила она.— Как вы думаете, она доберется
до Антарктиды?
— Конечно,— заверил ее Абу.
Но почта в Кавиенге оказалась закрытой. Мы поехали к
причалу, где стояла «Мечта». Показали Маргарет наше
судно, потом надумали отправиться на пляж, погреться на
солнышке, «растопить в себе остатки антарктической сту­
ж и», как сказал Абу. Маргарет предложила переправиться
на островок, расположенный в заливе вблизи Кавиенга, там
отличный пляж.
До островка мы добрались на нашей надувной резиновой
лодке. Островок крошечный. За час его можно пройти вдоль
и поперек. Густо покрыт кокосовыми пальмами; куда ни
295

шагнешь, повсюду лежат в высокой и колючей траве старые,
высохшие, похожие на булыжники кокосовые орехи. На бе­
регу растут незнакомые деревья с резными и широкими, как
у клена, листьями и с корнями, торчащими из песка, по­
добно щупальцам дракона.
Но больше всего меня увлек пляж. Каких только богатств
здесь не было! Множество ракушек, маленьких, как бусины,
и величиной с тарелку. Ползают по песку крабы-отшельники,
волоча за собой ракушки-домики разного фасона и цвета.
Сделаешь движение рукой — и краб в страхе стремительно
прячется в своем убежище. Возьмешь ракушку в руку —
краб тотчас высунет из ракушки клешню и больно цапнет
за палец.
Абу с Леной и Маргарет хоронились в тени, а я бродил
по пляжу. Находил панцири высохших лангустов, куски ко­
раллов. Набрел на высохшую двустворчатую ракушку —
тридакну — размером с колесо легкового автомобиля. Абу
рассказывал, что тридакны опасны. Питаются всякой под­
водной живностью: только коснется рыба плавником мол­
люска, живущего в ракушке, как створки мгновенно захло­
пываются, подобно капкану. Можно в тридакну угодить
ногой, и тогда ты в плену. Поэтому местные жители обра­
щаются с тридакнами с осторожностью, хотя охотно их до­
бывают. Моллюск считается деликатесом, его белое мясо по
вкусу напоминает мясо краба.
С собой на островок мы захватили маски для подводного
плавания и под водительством Абу отправились знакомить­
ся с морским дном. Казалось, что попали на другую пла­
нету. Лена, увидев дно, заявила, что подобное ни один
художник не нарисует!
На дне был незнакомый, таинственный мир. Мы
словно парили над роскошными зарослями кораллов. Одни
напоминали нежные алые цветы, распустившиеся на валу­
нах, другие — неподступный колючий кустарник, третьи —
мелкую изумрудную траву, четвертые были похожи на бе­
лые фарфоровые чаши, расставленные кем-то на краснова­
том ковре водорослей. В коралловых зарослях мелькали
пестрые плоские, как лоскутки, коралловые рыбки. Иногда
из-за куста водорослей выплывала рыбина длиной в пол­
метра, с удивлением таращила на нас круглые желтые гла­
за. Лежали на дне густо-синие пятиконечные морские звез­
ды, диском врезались в песок плоские и острые, как лезвие
топора, ракушки-жемчужницы.
В одной из расщелин меж ду камнями я заметил темное
и узкое тело морской змеи. И повсюду, куда ни поплывешь,
296

словно приветствуя тебя, качали длинными гибкими стебля­
ми густо-зеленые водоросли. Каждое их прикосновение к те­
лу вызывало невольный испуг. Ведь в тропических морях
постоянно ждешь нападения неведомой морской твари —
акулы, барракуды, змеи...
Я всегда старался в этом заплыве находиться рядом с
Леной, чтобы в случае необходимости прийти на выручку,
а А бу приглядывал за Маргарет.
Возвращаясь к берегу, я вдруг увидел за подводной ска­
лой странный предмет размером с грузовик. Его можно было
бы принять за другую скалу, но меня поразили геометри­
чески четкие линии очертаний. Хотел было подплыть, чтобы
получше рассмотреть, что это такое, но отвлек А бу, который,
выйдя на берег, звал нас с Леной к себе.
— Есть
предложение
обследовать остров! — весело
кричал он.— Надо знать, что это за таинственная земля!
А вдруг это Остров сокровищ!
По пальмовому лесу идти не трудно. Кустарника в нем
нет, он сухой и чистый. Только высокая трава остро цара­
пает ноги. Пахло сухими стеблями и морем. Лес был ис­
сечен острыми полосами солнечных лучей, пробивавшихся
сквозь щели в зеленом шатре рощи, и в этих лучах парили
огромные черные бабочки.
Вдруг мы увидели впереди синие струйки дыма и вскоре
очутились на полянке. Возле хижины у костра сидела на
земле худая старая меланезийка. Ее кожа была так же
черна, как головешки на костре; на тонкой шее, казалось,
еле держалась маленькая голова с редкими кудряшками
седых волос. Женщина плела из пальмовых волокон ци­
новку. Неподалеку такой ж е худой полуобнаженный старик
разрубал топором ствол поваленной пальмы.
Увидев нас, он бросил топор и с удивлением смотрел
на подходящ их к нему белых. Глаза его были красными и
слезились. Мы поприветствовали пожилых людей. Старик,
обнажив беззубый рот, с улыбкой показал на ствол пова­
ленной пальмы, предлагая сесть... Вынул из травы свежие
кокосовые орехи, топором отсек ореху вершинку и протянул
сперва Маргарет — даме, потом Абу — старшему, потом
Лене, последнему — мне. Как и в Нигерии, мы снова с удо­
вольствием пили прохладное кокосовое молоко.
— Местные жители гостеприимны,— рассказывала Мар­
гарет.— Последнее готовы отдать гостю. А живут плохо.
Взгляните хотя бы на эту хижину.
Маргарет, которая знала немного местный язык, попроси­
ла разрешения осмотреть жилище. Хижина состояла из де­
297

ревянного каркаса, обшитого циновками из пальмовых
волокон и прикрытая сверху пальмовыми листьями. На
полу была расстелена другая циновка, на ней валялось ка­
кое-то тряпье, служащее старикам постелью.
На вопросы Маргарет отвечал только старик, его жена не
проронила ни слова. Занимается эта пара сбором кокосовых
орехов. Заготовляют копру, отдают хозяину пальмовой ро­
щи — он богатый человек и живет в Кавиенге. Хозяин за
труд платит старикам немного денег и разрешает жить на
этом островке. Питаются всем, что бог пошлет: копрой ко­
косового ореха, рыбой, если удастся поймать, моллюсками
ракушек. Но сейчас старику все труднее опускаться под воду
за ракушками. Глаза стали плохими, морская соль разъ­
едает.
— Разве у него нет маски для подводного плавания? —
удивился я.
Маргарет усмехнулась:
— Какая там маска! Откуда у него деньги на маску?
Мы замолчали. Абу вдруг встал и направился к тому
месту на берегу, где мы оставили под корнями прибрежных
деревьев наши вещи. Когда вернулся, в руках у него была
маска, замечательная маска для подводного плавания, почти
что скафандр — с большим стеклом на все лицо. Вместе с
маской А бу принес резиновый пояс, на котором в специаль­
ных ножнах был кинжал. У кинжала длинное и острое из
нержавеющей стали лезвие, и предназначается он для охо­
ты в океане и защиты от нападений морских хищников.
Я знаю, Абу всегда гордился этим замечательным снаряже­
нием подводного охотника. И вот принес и протянул ста­
рику:
— Это вам!
Старик долго не мог понять, что от него хотят. Маргарет
стоило немало трудов втолковать, что теперь все это при­
надлежит ему. Меланезиец был так потрясен даром, что не
мог найти слов.
— Это ему запомнится на всю ж изнь,— сказала Марга­
рет.— Белые не очень-то щедры по отношению к туземцам.
Местные жители с давних времен привыкли к тому, что они
для белых рабочий скот.
Мы вернулись к берегу. Решили ночевать сегодня не на
яхте, а на этом острове, прямо на теплом песке, под звез­
дами тропиков. Разложим костер, будем пить горячий чай
и рассказывать всякие истории. Договорились, что Абу и
Маргарет отправятся сейчас на надувной лодке в город.
Маргарет нуж но отослать в Антарктиду телеграмму, купить
298

в магазинах снеди для сегодняшнего ужина, а А бу догово­
риться с властями о доставке к утру провианта на яхту.
Лена тоже напросилась в город — понадобились новые ка­
рандаши.
Что ж, я не возражал побыть и один. Получил задание:
приготовить площадку для палаток, запастись в лесу топ­
ливом для костра.
Как только наша желтая надувная лодка отчалила, я
принялся за дело. Работа оказалась пустяковой. Площадку
для палаток подготовил без труда — под кронами прибреж­
ных деревьев нашел подходящее место и расчистил от кор­
ней и ракушек. С заготовкой топлива пришлось немного по­
возиться, но истратил на это не больше часа — на берегу в
избытке оказалось сухих ветвей.
Завершив работу, решил побродить по берегу. Совсем
неожиданно наткнулся на небольшую туземную лодкуканоэ. Впервые видел каноэ вблизи. Во всех подробностях
рассмотрел удивительное судно, на котором люди в этом
районе мира плавают уж е много веков. Лодка длинная и
узкая, выдолблена из одного целого бревна.
Осмотрев лодку и решив, что она принадлежит знакомо­
му старику, я отправился дальше. И вдруг вспомнил о том
странном предмете, который встретился сегодня под водой,
когда я возвращался к берегу. Что-то необычное и загадоч­
ное было в его очертаниях. А не отыскать ли? Вон у того
дерева надо войти в залив и плыть в сторону противополож­
ного берега метров двести, не больше.
Конечно, я отлично помнил твердое правило экипажа
«Мечты»: в море в незнакомом месте одному — ни при ка­
ких обстоятельствах! Но ведь это место не такое уж незна­
комое, мы сегодня здесь плавали. К тому ж е и глубины
тут пустяковые. Короче говоря, колебался я не так уж
долго.
Надел маску и бросился в воду. Близко от берега было
мелко, поэтому временами животом я задевал за дно. От
меня испуганно шарахались в стороны яркие рыбки, зага­
дочно шевелили лапами водоросли. Постепенно я заплывал
все дальше; появились подводные скалы, в их расщелинах
густела темнота, казалось, прячутся там неведомые чудо­
вища.
И вот за скалой я увидел то, что искал. От неожиданно­
сти даж е вздрогнул. Зеленый корпус с колесами, башня на
нем с зияющей дырой снарядной пробоины, торчащий из
башни вздернутый вверх, словно кого-то подстерегающий,
хобот орудия. Рядом на белом песке, как гигантская змея,
299

оторванная стальная гусеничная дорожка. Танк! Как он сю­
да попал? Какая трагедия разыгралась много лет назад
здесь, у берега этого тихого мирного островка? Может быть,
в корпусе останки погибших? И наверное, никто не знает,
где они погибли.
Над танком медленно скользили рыбы, некоторые заплы­
вали через пробоину во внутрь корпуса. Мне стало страшно.
Я устремился к берегу со смутной тревогой в сердце. Каза­
лось, кто-то меня преследует. Стал понемногу успокаивать­
ся только тогда, когда оказался на мелководье. Взглянул на
противоположный берег: не появились ли товарищи? Тут
ж е решил, что умолчу о своем самовольном заплыве и о
танке не скажу ни слова.
Я сделал несколько шагов к берегу, как вдруг моя нога
наступила на что-то скользкое и мягкое. И в то ж е мгно­
вение я почувствовал острую боль в ступне. Попытался ногу
выдернуть, но она оказалась чем-то накрепко схваченной.
Было похоже, что попал я в расставленный под водой кап­
кан.
Превозмогая боль, нацепил маску и, присев на корточки,
опустился под воду. Стало ясно, что влип в неприятную
историю. Тридакна!.. Я похолодел. Огромная тридакна цеп­
ко держала меня. Попытался руками раздвинуть створки,
но это было безнадежно. Меня охватил страх. Понял, что
надо ждать, когда приплывут, товарищи... Но приплыть они
могут через час и даже через два. Хотя вода и теплая, без
движения я быстро замерзну. К тому же скоро начнется при­
лив. Вода сейчас по грудь. А в прилив меня запросто за­
топит.
Не выпутаться мне из этой беды, не появись на берегу
старик меланезиец, с которым мы сегодня познакомились.
Увидев его, я принялся во все горло кричать. В первое время
он не мог понять, откуда крик, потом наконец разглядел
подслеповатыми глазами над поверхностью воды мою го­
лову,
Я махал рукой, призывая на помощь.
Мне казалось, что он невероятно долго тащил к воде по
песку свою тяжелую лодку-каноэ. Но подплыл мгновенно,
сделав всего несколько взмахов веслом.
Провозился около меня почти час: пытался раздвинуть
створки ракушки руками, потом просовывал в расщелину
меж ду створками весло, силился раковину сдвинуть с ме­
ста — все безрезультатно. Я с ужасом понял, что и он по­
мочь не может. А вода постепенно прибывала. Начался при­
лив.
300

Старик что-то пытался объяснить мне, я его не понимал,
тогда он молча сел в лодку и поплыл в сторону порта.
Наверное, за помощью. Мне оставалось только ждать и на­
деяться.
Помощь подоспела, когда вода уж е добиралась до моего
подбородка. Подошел моторный катер, в котором было пяте­
ро матросов с японского грузового судна, стоявшего в порту.
Они привезли с собой топор и лом, надели маски и вступили
в единоборство с упрямой тридакной.
Одолеть ее удалось не сразу. Тридакна оказалась мощ­
ной. Только с помощью лома сумели раздвинуть створки и
высвободить меня из плена.
Вот и вся история, о которой я предпочитал бы не расска­
зывать слишком подробно.
Матросы-японцы доставили меня на остров, посмеялись
над нелепым приключением и уплыли обратно. А через пол­
часа пришла лодка с моими друзьями. Они привезли палат­
ки, картонные ящики с фруктовой водой и продуктами на
ужин. Все были в отличном настроении, и горько мне было
виниться перед ними.
— Ты, конечно, нас огорчил,— сказал Абу, выслушав
мой рассказ.— Такого от тебя не ожидали. Будем надеяться,
урок пойдет на пользу.
Нога моя распухла, я устал, и сборы к уж ину шли уже
без моего участия. Маргарет и Лена готовили еду, а Абу
пошел в рощу к старику, чтобы поблагодарить за помощь.
Вернувшись, сел за весла нашей резиновой лодки и поплыл
к японскому кораблю. Он считал долгом, не откладывая на
завтра, немедленно выразить благодарность и японским мо­
рякам.
Вернулся не скоро. Прождали мы его около двух часов и
лодку увидели в заливе, когда уж е смеркалось.
Абу вытащил лодку на песок и подошел к нашему ко­
стру. В руках у него была большая гроздь желтых бана­
нов. Он положил ее у моих ног.
— Это тебе прислал японский капитан. В утешение.
Маргарет вытащила из чемоданчика пластмассовые та­
релки и стала раскладывать куски пышного, ароматного ом­
лета с луком, который только что приготовила.
По настроению Абу я понял, что он чем-то озадачен. Был
молчалив, задумчиво смотрел на пламя костра.
Вдруг сказал:
— С якоря снимаемся завтра утром. Берем курс на северо-запад. В Гонконг. Нас ж дут там важные события.

I

погоня
Гонконг расположен на берегу Южно-Китайского моря,
на территории Китая клочок китайской ж е земли, над ко­
торой развевается британский флаг. Один из крупнейших и
богатейших городов Азии. Город больших текстильных фаб­
рик, с огромным портом, который, кажется, способен уме­
стить все корабли на свете. Город вознесенных к небу
небоскребов и кварталов бедноты, где не хватает людям
даж е воздуха и света. Город, где свили гнезда бандиты и
морские пираты, карточные шулеры и продавцы нарко­
тиков.
О Гонконге А бу нам рассказывал заранее, и мы представ­
ляли, что попадем туда, где нас могут ждать необычайные
события.
Едва причалили и вышли за пределы порта, как вскоре
обратили внимание на то, что мы под наблюдением. На ули­
це было много народу, но Лена заметила двоих, которые
неотступно следовали за нами, стараясь прятаться за про­
хожими, В Гонконге в основном китайское население, и наши
преследователи тоже были китайцы. Мы перешли на дру­
гую сторону улицы — и они последовали за нами, мы свер­
нули за угол — и они тут как тут.
Абу остановил такси и попросил шофера отвезти нас к
отелю «Хилтон», где рассчитывал получить номера. Такси
покатило по улицам города. Мы смотрели в окна на новый
для нас огромный город. Это было наше первое путешествие
по азиатской земле.
Отель «Хилтон» оказался небоскребом. Мы вошли в его
вестибюль и словно утонули в роскоши... Скоростные лифты
мгновенно доставили нас на двадцать восьмой этаж; устлан­
ные пушистыми коврами коридоры привели к дверям наших
комнат. В комнатах было прохладно, потому что воздух
охлаждали кондиционеры, из окон открывался захваты­
вающий вид на пролив, отделяющий островную часть Гон­
конга от той, которая расположена на континенте. Нам так
хотелось передохнуть в этом удобном отеле, отдышаться в
прохладе после изнуряющей жары! Но Абу был настроен
решительно.
— Прежде всего вырабатываем план действий.
А действия предстояли непростые. Настала пора расска­
зать, почему ж е мы очутились в Гонконге. Помните, в К а­
виенге Абу отправился на японское судно, чтобы поблаго­
дарить капитана за помощь? Во время встречи капитан
рассказал удивительную историю. Оказался на его судне
302

пассажир. Это был старик-европеец, который постоянно про­
живал в Гонконге, судя по всему, человек бедный, потому
что не смог набрать денег на билет ни на самолет, ни на
пассажирское судно. Добирался до Канады на грузовом.
На пути в Кавиенг, где предстояла короткая остановка, ста­
рик неожиданно заболел. Чувствуя, что умрет, позвал в
свою каюту капитана и рассказал о себе. Фамилия Федоров,
русский. До революции был одним из известных в Петер­
бурге фотографов. Ему довелось снимать знаменитых людей
того времени. После Октябрьской революции Федоров попал
под недоброе влияние врагов Советской власти и, захватив
свой архив, бежал на Дальний Восток. Потом переехал в
Гонконг. В этом богатом городе вместе со своей женой вла­
чил полуголодное существование, разбогатеть не сумел, а
распродать свой архив не позволила совесть.
Под старость раскаялся в том, что когда-то покинул Ро­
дину. И вот, чувствуя приближение смерти, решил архив
передать родной стране. Архив ценнейший, в нем никогда
не публиковавшиеся фотографии многих известных людей
предреволюционной России, среди них снимки Льва Тол­
стого, Чехова, академика Павлова... Но кому его передать?
В Гонконге нет советских представительств. В Канаду, где
находится советское посольство, захватить архив Федоров
не отважился — боялся, пропадет по дороге. Решил, что в
Оттаве зайдет в посольство и обо всем расскажет. Ехал в
Канаду на короткое время — скончался там дальний род­
ственник и завещал небольшое наследство. Может быть,
поддержит оно Федоровых хотя бы на закате лет?
За два дня до захода судна в Кавиенг старик умер и был
похоронен в открытом море по морскому обычаю. Перед
смертью просил капитана, к которому почувствовал дове­
рие, непременно зайти в Канаде в советское посольство и
рассказать об этой истории. А если по пути встретит совет­
ских людей раньше, то обратиться к ним. Слабеющей рукой
умирающий написал письмо жене. В нем распоряжался
передать архив подателю этого письма. Предупредил, что
при передаче архива надо проявлять большую осторож­
ность. О существовании редких снимков догадываются раз­
ные темные личности, которых в Гонконге немало, на нем
могут хорошо заработать. Словом, проводить эту операцию
нужно быстро, каждый день дорог, на квартиру может быть
нападение в любой момент. У Федорова есть основания
опасаться этого.
Японский капитан обещал Федорову выполнить в точ­
ности его последнюю волю. Капитан бывал в советских пор­
303

тах, имеет немало приятелей среди наших моряков. Поэто­
му с охотой решил принять участие в добром деле.
Такова предыстория нашего рейса в Гонконг. Понятно,
отказаться от этого мы не имели права — речь шла об ин­
тересах Родины!
Наш «военный совет» в номере гостиницы «Хилтон»
был короток. Абу сказал, что мы сейчас поедем на квартиру
Федорова. Поездка у нас не увеселительная, выполняем важ­
ное государственное задание, и нам положено быть бди­
тельными.
Вышли из отеля и внимательно оглянулись. Вроде бы
никто за нами не наблюдал. Путь лежал по сверкающему
чистотой, словно больничный кафель, асфальту улиц, вдоль
подножий больших домов с величественными, как триум­
фальные арки, подъездами, с водопадами стекла вместо
стен, за которыми густел синевой холодный кондициониро­
ванный полумрак. Шурша шинами, неторопливо катились
мимо нас сверкающие лаком лимузины.
—
Этот район только для тех, у кого есть деньги,—
объяснил А б у .— И немалые деньги!
На пристани мы вступили на борт быстроходного парома,
и он устремился к другому берегу залива. Остров все дальше
и дальше уходил от нас за кормой парома. На его берегу,
как на выставке, разворачивалась панорама огромного го­
рода. Дома-небоскребы были похожи на нарядные коробки
на прилавке магазина. Казалось, город выставили напоказ:
смотрите, мол, какой красивый!
Паром прошел мимо выстроившихся на рейде торговых
кораблей, мимо стоящего поодаль ото всех английского
крейсера. Но вот мы увидели джонки. Издали они казались
экзотическими сувенирами на шелковистой глади залива.
А на фоне небоскребов напоминали толпу нищих возле бо­
гатого дома.
Джонка — это парусная лодка, пять метров в длину,
тростниковый навес от солнца и дождя, коптящие железные
печурки, на которых варится скудный обед. У кормы непо­
движно сидят в задумчивых позах старики, словно дож и­
даются прихода последнего часа; на бортах виснут криво­
ногие дети. На джонках люди уходят в море на рыбную
ловлю, на них живут. Здесь рождаются, здесь умирают.
Плавающие кварталы Гонконга, где нет мраморных подъ­
ездов!
Мы снова столкнулись с миром, разделенным на богатых
и бедных.
На берегу такси отвезло нас в один из многочисленных
304

кварталов Коулуна, материковой части колонии Гонконга.
Возле трехэтажного каменного дома такси остановилось.
Мы поднялись по темной лестнице на второй этаж, нажали
кнопку звонка. Дверь открыла молодая девушка-китаянка.
Выслушав Абу, она вежливо поклонилась и попросила вой­
ти в прихожую. Удалилась за дверь, долго отсутствовала,
наконец вернулась и пригласила в гостиную. Это была не­
большая комната, заставленная старой мебелью. На много­
численных полочках и этажерках красовалось множество
потерявших вид безделушек. Но сразу же привлекли вни­
мание фотографии, развешанные на стенах. Абу преобра­
зился, рассматривая их. Здесь были фотографии людей,
кораблей, паровозов, старинных автомашин, старинных са­
молетов...
— Вот это портрет писателя Бунина,— сказал Абу, ука­
зывая на красивого человека, изображенного на снимке.
— А это...
Но договорить он не успел, потому что в гостиную во­
шла Нина Васильевна Федорова. Это была сгорбленная ста­
рушка; несмотря на жару, она зябко куталась в старенький
шерстяной платок.
Мы представились, и Абу вытащил из кармана письмо
от ее покойного мужа. При упоминании о письме, старуха
вздрогнула, еще больше сгорбилась, протянула дрожащую
руку, пощупала бумагу шишкастыми пальцами, словно хо­
тела убедиться, что она действительно существует, потом
вернула письмо обратно Абу.
— Прочитайте вы. Я почти не вижу.
Абу прочитал. Письмо было коротким, но пронзительно
печальным. Старый человек, проживший с женой полвека,
прощался навсегда. Горевал, что оставляет ее на чужбине
в трудном положении, без средств к существованию, без
родных и близких. А в заключение послания просил вы­
полнить его последнюю волю и передать архив вручившим
это письмо советским людям, чтобы они доставили его на
Родину.
Нина Васильевна долго сидела молча, съежившись в
кресле. Далее показалось, что забыла о нас.
Наконец еле слышно произнесла:
— Спасибо за последний привет от моего Николая. Буду
счастлива выполнить его волю. Приходите завтра в это же
время, я приготовлю все, что нуж но.— Она указала рукой
в сторону развешанных на стенах фотографий: — В его
архиве есть много таких, которые для России будут дороги...
В это время в гостиной вдруг появился небольшого ро11

Н а к р а й св ета — за тай н ой

305

ста коренастый китаец, бросил на нее цепкий взгляд, подо­
шел к окну, прикрыл его, чтобы приглушить уличный шум,
погасить в торшере забытый с ночи свет, снова прошелся
по нашим лицам быстрым, изучающим взглядом и, не ска­
зав ни слова, удалился.
Мы сразу поняли, что приход этого человека был не­
приятен хозяйке дома, более того, она даж е встревожи­
лась, торопливо стала прощаться, прошептала, оглядываясь
на дверь:
— Значит, завтра в это ж е время. Только не опазды­
вайте!
На другой день мы снова были у порога квартиры Нины
Васильевны. Долго жали кнопку звонка, но никто не отзы­
вался. Только после настойчивого стука дверь вдруг откры­
лась, и на пороге мы увидели уж е знакомого нам корена­
стого китайца. Он вежливо поклонился:
— Мадам Федоровой нет дома. И сегодня ее не будет.
И завтра тоже...
— Когда ж е ее можно увидеть? — спросил Абу.
— Не знаю...
На все наши вопросы он отвечал «не знаю» и загадочно
улыбался.
Мы стояли на лестничной площадке в полном недоуме­
нии. Что же делать дальше? Неужели наш рейс из Океании
в Гонконг оказался напрасным?
— Не верю,— сказал А бу,— что она так внезапно уеха­
ла. Что-то здесь подозрительное...
Когда мы вышли на улицу, то Лена, взглянув на второй
этаж дома, где были окна квартиры Федоровой, вдруг
вскрикнула.
— Я только что видела за занавеской лицо хозяйки...—
зашептала Лена.— Она рукой делала какие-то знаки.
Мы посмотрели на те окна, но занавески на них были
недвижимы. Может, Лене показалось?
На улице толпилось множество людей, грозно урчали
гигантские двухэтажные автобусы, сигналили грузовики,
сновали между машинами со своими хрупкими тележками
рикши.
Вдруг в густой и яркой уличной толпе мелькнуло
женское лицо, которое показалось мне знакомым. Я при­
гляделся. Так это же та молоденькая востроглазая де­
вушка-китаянка, которая нас вчера впускала в квартиру
Федоровой! Девушка шла в потоке прохожих впереди нас,
временами быстро оглядывалась, явно привлекая наше
внимание. Шагнула с тротуара в подъезд большого дома
306

и, когда мы поравнялись с подъездом, знаками пригласила
подойти к ней.
Мы вошли в подъезд. В руке у девушке был туго наби­
тый портфель. Она протянула его Абу и, заговорщически
оглянувшись на толпу, торопливо проговорила:
— Это от мадам Федоровой. Недобрые люди держат ее
взаперти в квартире. Хотят заполучить архив. Но мы их
перехитрили. В этом портфеле все, что завещал господин
Федоров. Прощайте и будьте осторожны! На вас могут
напасть!
Выпалив эти слова, смелая девушка мгновенно выбежала
из подъезда. Ошарашенные, мы с минуту стояли в подъезде
в полной нерешительности.
— Надо поскорее ехать в гостиницу,— сказал Абу.
Нам без труда удалось поймать такси. Преодолев пролив
на пароме, оно доставило нас прямо к подъезду «Хилтона».
В своем номере мы с волнением открыли портфель. Ожи­
дания оправдались. В портфеле были в конвертах стеклян­
ные негативы и фотоотпечатки. Д аж е при мимолетном зна­
комстве поняли, что архив представляет собой огромную
ценность.
Как ж е быть? Советских представительств в Гонконге
нет, значит, на поддержку своих рассчитывать не приходит­
ся. Ясно одно: за архивом идет охота и мы должны ждать
нападения.
— Нужно немедленно из Гонконга отчаливать,— заявил
Абу.
Было решено так: Абу и Лена останутся в номере сто­
рожить архив, а я спущусь вниз и в магазине куплю про­
дукты, чтобы мы могли прямо в номере перекусить перед
дорогой. Все были голодны.
Едва я вышел из гостиницы и направился по тротуару
к магазину, как рядом со мной резко затормозила авто­
машина. Дверь ее открылась, выглянул какой-то европеец,
крикнул по-русски:
— Письмо от мадам Федоровой! Для вас.
— Для меня? — удивился я и сделал шаг к машине.
Рука цепко схватила меня за запястье и резким рывком
втащила вовнутрь. Кто-то залепил мое лицо мокрой тряп­
кой, стал душить, я с ужасом почувствовал, что задыхаюсь,
хотел кричать, звать на помощь, но не мог. Потом все
исчезло...
Очнулся в большой, как зал, полутемной комнате. Я ле­
жал на короткой кушетке, мои ноги отекли. Голова каза­
лась свинцовой, гудела и разваливалась на куски.
307

В комнате, кроме кушетки, непокрытого стола и трех
стульев, ничего не было... Потом я заметил, что у дальней,
плохо освещенной стены возвышается стеллаж. На полках
стояли небольшие ящики с отверстиями. Мне показалось,
что со стороны этой стены доносится какой-то шорох и ше­
веление — то ли в ящиках, то ли под стеллажом. «Должно
быть, там крысы»,— с ужасом подумал я.
Я не успел еще оценить обстановку, как в комнату вошли
трое китайцев.
Один — старший, небольшого роста, с залысинами на го­
лове и мягкими, по-кошачьи вкрадчивыми движениями.
Его сопровождали два высоких молодых парня, которые
почтительно держались позади.
— Привет! Очухался, значит! — сказал пожилой ки­
таец.— Сиди спокойно и жди.
— Что ждать? — не понял я.
— За тобой приедут.
— Мои друзья?
Китаец расхохотался:
— Вряд ли их назовешь друзьями. Тебя похитили. Будут
вести переговоры с твоим капитаном. Он им — архив и ях­
ту, а они ему — тебя. Скоро за тобой приедут и перевезут
в другое место. Здесь ты временно.
Мне показалось, что китаец со мной говорил безо всякой
враждебности, даж е с некоторым сочувствием.
— А вы меня отпустить не можете? — спросил я.
— Ты не мой пленник. У тебя другие хозяева.
После этого разговора китайцы уж е не обращали на меня
никакого внимания. О чем-то беседовали за столом. Вдруг
раздался звонок в дверь. По приказу старшего молодой
открыл засов, и в комнату вошли еще трое. Я думал, что
приехали за мной, но вошедшие лишь мельком взглянули
в мою сторону. Они были толстые, в хороших дорогих ко­
стюмах, поблескивали кольцами и браслетами на руках,
держались уверенно и шумно. Ясно, богатые и знатные пер­
соны, потому что хозяин относился к ним подобострастно.
Они что-то ему сказали, и тот отдал какой-то приказ слугам.
Один достал бутыль желтоватой жидкости, поставил на стол
три граненых стакана. Другой снял с полки ящик с дыроч­
ками, натянул на руку длинную, по локоть, перчатку из
толстой грубой кожи, сунул руку под крышку ящика и вы­
тащил оттуда... кобру, страшную очкастую змею с расплю­
щенной треугольником шеей.
Китаец взял крохотный и острый, как бритва, нож и
вонзил его кобре в горло. Чик! Из кровавой раны выдавился
308

зеленоватый шарик и упал в стакан, куда была налита
жидкость -из бутылки.
Таким же образом расправились еще с двумя кобрами.
А потом, не моргнув глазом, гости выпили содержимое.
Один из гостей, указав на меня толстым пальцем, что-то
со смехом сказал хозяину. Хозяин покорно поклонился. Слу­
га поставил на стол еще один стакан, а хозяин обернулся
в мою сторону и с улыбкой заявил, что теперь яда кобры
отведает и белый мальчик. За большие деньги угощает меня
уважаемый гость хозяина, я обязан выпить целебную смесь.
Слуга достал новый ящик, запустил в него руку и вытащил
очередную кобру. У меня волосы встали дыбом.
И тут случилось неожиданное. Кобра вдруг выскользну­
ла His- рук слуги, сверкнув в воздухе серой лентой, шлепну­
лась на цементный пол. Люди бросились в разные стороны.
Я знал, что дверь не заперта и ведет на улицу. Позабыв об
извивающейся на полу кобре, ринулся к двери и выскочил
из дома. Куда бежал, не помню. Мелькали какие-то темные
дома, переулки, перекрестки. На меня оглядывались люди,
кто-то кричал мне вдогонку. Вскоре я обнаружил, что меня
преследуют — за спиной слышал топот каблуков.
Выбежал на широкую улицу, бросился наперерез идущ е­
му по мостовой автобусу, пробежал перед самым его радиа­
тором, услышав пронзительный скрип тормозов. Оглянув­
шись, увидел оставшихся на той стороне улицы двух пар­
ней, тех самых, что расправлялись со змеями. Они оказа­
лись отрезанными от меня потоком транспорта, внезап­
но хлынувшим на зеленый свет светофора. Я сообразил,
что этим обстоятельством нужно немедленно воспользо­
ваться.
Поднял руку, сигнал идущему мимо небольшому белому
автомобилю. Машина неожиданно резко остановилась. Сно­
ва оглянулся и увидел, что преследователи, рискованно ла­
вируя в потоке автомашин, пытаются проскочить на мою
сторону улицы. Я дернул дверцу автомобиля и ввалился
в кабину:
— Скорее! За мной гонятся бандиты!
Машина стремительно набирала скорость. Мы вырвались
из узких кварталов, и под колеса лег асфальт эстакады.
Неужели удрали?
Только теперь я разглядел своего спасителя. Круглоли­
цый лысоватый толстяк маленькими короткими и пухлыми
руками вцепился в руль автомашины и держится за него
так, будто под ним необъезженный скакун.
— Ничего! Мы удерем от них! — уверенно заявил води­
309

тель и широко улыбнулся. Его узкие китайские глаза
превратились в щелочки.
— Как вас зовут, мальчик?
— Антон.
Китаец с удивлением повернул голову:
— Как?
— Антон!
— Прекрасное имя! — почему-то радостно кивнул ки­
таец.— Мне очень нравится это имя. Вы русский?
— Да.
Так я познакомился с мистером Ли. Зовут его как'то
длинно и сложно, но он весело разрешил мне короткое и
доступное — Ли. Рассказал о себе. Родился полвека назад
в Маньчжурии, на самой границе с Советским Союзом.
Помнит, как в детстве ходили «на ту сторону» за лекарства­
ми для больных. Русские всегда охотно давали лекарства.
Называли русских «люди с той стороны».
— Как же ты очутился здесь? — спросил мистер Ли.
Я коротко объяснил.
— С гонконгскими гангстерами, Антон, лучше не встре­
чаться,— сказал мистер Ли, выслушав мой рассказ.— Мы
сейчас из первого ж е телефона-автомата позвоним в гости­
ницу твоим друзьям и предложим им немедленно выходить
на улицу. Подхватим их и помчимся в порт к вашей яхте.
Считаю, что вам надо немедленно покинуть Гонконг.
Однако путь в гостиницу оказался совсем не прямым.
Вскоре заметили, что нас догнал широкогрудый черный ав­
томобиль. Значит, преследование продолжается. Мы свора­
чиваем на боковую магистраль — он за нами, мы приторма­
живаем — он тоже. Обгонять не собирается. В автомобиле
четверо.
— Я им покажу! — хохочет мистер Ли, который даж е в
этот момент не теряет веселого расположения д у х а .— Мы от
них удерем!
Машина выезжает на широкую кольцевую магистраль,
которая опоясывает остров. Маленький автомобильчик ми­
стера Ли мчится с бешеной скоростью. Горная дорога шара­
хается из стороны в сторону — справа пропасть, слева —
пропасть. На поворотах визжат шины, и кажется, на­
кренившаяся машина катится не на четырех, а уж е
на двух колесах. Черный автомобиль отстает. Н еужели
удрали?
Асфальтовое шоссе уводит нас в кварталы центральной
части Гонконга. По пути останавливаемся, чтобы я мог по
телефону-автомату предупредить Абу и Лену о приезде.
310

Услышав в трубке мой голос, Абу чуть ли не кричит от
радости.
— Жив! Жив! Где ты?
Мы подкатили к подъезду «Хилтона» через полчаса. Абу
и Лена нас уж е ждали. А бу так разнервничался, что не
выпускал изо рта своей трубки. Новый бросок через город
на бойком беломавтомобиле — и мы в порту.
Так закончилось наше трудное, полное приключений пу­
тешествие в Гонконг. Цели мы достигли — архив Федорова
на борту яхты.
Абу горячо поблагодарил отважного и веселого мистера
Ли. Тот в ответ по-китайски вежливо поклонился и сказал,
что он в долгу перед «той стороной» и всегда готов отпла­
тить ей добром.
— Однажды,— сказал он,— когда я был совсем малень­
ким и тяжело заболел, мой отец бегал на «ту сторону» за
врачом. И врач пришел и спас меня. Знаете, как звали того
врача? Антон!
У Л Ы Б К А В СУМ РАКЕ ДЖУНГЛЕЙ

Южно-Китайское море тесно, как многолюдная гонконг­
ская улица. Лишь только солнце скрылось за горизонтом,
«Мечту» со всех сторон обступили огни. Это шли по морю
корабли.
Надо было смотреть в оба, чтобы не столкнуться. Обыч­
но на вахте стоял Абу. И в этот раз он сказал, что до
рассвета судно будет вести сам, а мы с Леной должны
хорошенько выспаться, чтобы потом его сменить.
Приказ капитана не обсуждают. Мы уж е собирались
укладываться, когда вдруг услышали тревожный крик
Абу:
— Что он, с ума сошел?!
Выскочили на палубу и увидели, что к «Мечте» стреми­
тельно подходит из мрака неизвестное судно и на нем нет
никаких огней.
Пытаясь избежать столкновения, Абу бросал яхту то на
левый, то на правый борт. Но столкновения не произошло.
Катер ловко подскочил к «Мечте», привалился к ней бор­
том. Стали прыгать к нам на палубу какие-то люди. При
свете топовых огней я увидел, что в их руках пистолеты.
Все произошло в течение нескольких минут. Нападав­
шие бросились к Абу, заломили ему руки за спину, связали
ремнем. Потом то же самое сделали со мной. Перепуганную
311

Лену не тронули. Взглянули на нее и махнули рукой: дев­
чонка!
Тот, кто командовал, показался мне знакомым. Кажется,
его лицо я видел среди тех, кто был в машине, когда меня
похитили. Наверное, именно он прикладывал тогда к моему
лицу тряпку, пропитанную жидкостью, от которой я тут же
уснул. Это был европеец с густой жесткой шевелюрой и
грозно сросшимися на переносице бровями.
Обращаясь к Абу, он сказал по-английски:
— Вы в плену. Не советую делать глупости. Иначе...—
Бандит погрозил пистолетом.— Архив Федорова у вас на
борту?
Абу не ответил. Он стоял, прижавшись спиной к стенке
рулевой рубки, широко расставив ноги, чтобы не упасть
за борт.
— Я спрашиваю: где архив? Изволь отвечать! — угро­
жающ е процедил бандит.
Но в это время из нашей каюты вышел его сообщник,
рослый верзила с огромными, настоящими «пиратскими»
усами. В руках у него был пластмассовый мешок, в кото­
ром мы поместили негативы и фотографии из архива Федо­
рова, целлофановый пакет — в нем мы храним деньги, и
мешок с бутылкой, которую мы выловили вблизи Антарк­
тиды.
— Архив здесь! — сказал верзила и поднял над головой
мешок.— А вот их капиталец! Да еще какая-то бутылка.
Он извлек бутылку из мешка, недоверчиво взглянул на
нее.
— Что в ней? — спросил главарь.
— Ничего. Пустота. Только бумага какая-то внутри.
Главарь приказал:
— Бутылку за борт, а архив тащи на катер!
— Не бросайте бутылку! — вдруг спокойно произнес
А б у .— Вместе с запиской бутылка является ценным науч­
ным предметом.
— Ценным? — заинтересовался усатый.
— За него объявлена премия.
Главарь задумчиво пожевал губами.
— Ладно! Бутылку оставить! — Он махнул рукой уса­
тому: — Архив тоже оставь. Нечего его перетаскивать. Я х­
та-то теперь все равно наша! А деньги давай сюда!
Он сделал еще несколько распоряжений сообщникам.
Те быстро спустили с мачты яхты наш флаг, убрали паруса,
перекинули с катера на яхту буксирный трос. Двое остались
на яхте, а остальные во главе с предводителем прыгнули
312

обратно в катер. На нем вспыхнули топовые огни, и мы уви­
дели, как на мачту взлетел английский флаг. Катер дал
ход и потянул за собой попавшую в плен «Мечту».
Нас загнали в каюту, где мы оказались под охраной уса­
того верзилы, который, наверное, по происхождению был
метис — полубелый-полукитаец, и узкоплечего смуглого че­
ловека, судя по всему малайца. Пираты сунули свои писто­
леты в карманы нейлоновых курток, один встал в рубке за
штурвал, другой расположился рядом в капитанском кре­
сле.
Прошло часа три, и пиратам надоело крутить штурваль­
ное колесо. Сперва они развязали руки мне и приказали
заменить их у штурвала, потом, видимо решив, что я могу
по неопытности наделать бед, освободили и Абу. Пригрози­
ли: за любую попытку сопротивления расплатимся жизнью.
Лену заставили заниматься г о т о е к о й на камбузе.
Так мы шли всю ночь и весь следующий день. Было не­
понятно, куда буксируют яхту. А бу высказал предположе­
ние, что, возможно, на один из крошечных островков в
Южно-Китайском море, где пираты могли устроить тайное
логово. Переговариваться меж ду собой наша охрана нам
не разрешала: стоило произнести слово по-русски, как уса­
тый выразительно похлопывал по карману, в котором лежал
пистолет.
Ели они много и постоянно заставляли Лену готовить им
бутерброды. Усердно попивали виски — несколько бутылок
прихватили с собой с катера. Осоловев, похрапывали то в
кресле, то в каюте.
Я подумал, что они в таком состоянии, когда ничего не
стоит их разоружить и обрубить буксирный трос. Ну, а что
дальше? «Мечте» все равно не удрать от быстроходного ка­
тера. Позвать на помощь? Но кого? К как?
По пути встречалось много разных судов. Некоторые про­
ходили совсем близко. Конечно, нас разглядывали в би­
нокли. И конечно, ничего подозрительного не обнаружи­
вали. Просто катер под английским флагом буксирует яхту.
Передать призыв о помощи по радио мы тоже не могли —
пираты, едва ступив к нам на борт, тут ж е вывели из строя
радиопередатчик.
Не очень-то весело оказаться в лапах бандитов. Абу еще
во время перехода из Кавиенга в Гонконг рассказывал, что
в этих районах до сих пор действуют пираты, в распоряже­
нии которых современные быстроходные катера и автомати­
ческое оружие. Но нам как-то не верилось, что можно с ними
встретиться. Б наше время — и вдруг пираты!
313

Мы тоскливо посматривали друг на друга. Какая участь
нас ожидает впереди? Ведь могут и убить. И все из-за этого
злополучного архива. Значит, это действительно большая
ценность. Спасти нас теперь мог только счастливый случай.
К вечеру другого дня мы увидели на горизонте две тем­
ные точки, которые постепенно вырастали и вскоре превра­
тились в изящные остроносые' кораблики. Они проходили
недалеко, пересекая нам курс. По виду это были военные
сторожевые катера. Абу, который в тот момент стоял на
штурвале, поднял бинокль и вдруг радостно воскликнул:
— На них вьетнамский флаг! — Живо обернулся ко мне
и Лене: — Это ж е наши друзья!
— Молчать! — прикрикнул на Абу усатый пират, кото­
рый в этот момент, пошатываясь, вошел в рубку. Вырвал у
капитана «Мечты» бинокль, тоже взглянул на встречные
суда. Его красное от выпитого виски лицо вдруг вытянулось,
он громко окликнул напарника. Тот явился не сразу. Еле
стоял на кривых ногах — тоже был навеселе. О чем-то впол­
голоса посовещавшись, они приказали Абу и мне снова
уйти из рубки в каюту, а Лене приготовить им кофе, да
покрепче, «чтоб голова прояснилась».
И вот тут-то на корме яхты вдруг раздался хлопок, и в
темнеющее вечернее небо взлетела тревожная красная ра­
кета, потом вторая, третья, четвертая... Мы сразу догада­
лись: это Лена!
Пьяный малаец, выхватив пистолет, ринулся из рубки на
палубу, мы с Абу бросились вслед за ним. На нашем пути
вдруг оказался метис. Он выстрелил в Абу, но промахнулся.
Сбитый с ног мощным ударом, пират рухнул на палубу.
Я бросился вдогонку за малайцем, успел его настигнуть в
тот момент, когда он занес над Леной руку для удара.
Изо всех сил толкнул пирата в плечо, и тот полетел за борт.
Сразу ж е поспешил в рубку на помощь Абу. Но он уж е сам
справился с противником — метис корчился на полу рубки.
Руки его были связаны. Лишенная управления яхта мета­
лась из стороны в сторону, билась на волне.
— Руби буксир! — закричал Абу, у которого лицо иска­
зилось от напряжения.— Скорее руби буксир!
Я выскочил из рубки, схватил прикрепленный к ее на­
ружной стенке аварийный топор; понадобилось мгновение,
чтобы двумя ударами рассечь буксирный конец, который
держал яхту на привязи у катера. Взглянул на вьетнамские
корабли и с радостью обнаружил, что они, резко изменив
курс, приближаются к нам.
Не желая встречаться с военными моряками, пиратский
314

катер, стремительно набирая скорость, уходил в открытое
море. С его борта вдруг раздалась автоматная очередь, и
одновременно мы услышали свист пуль и звон разбитых
в рубке стекол. А еще через минуту до нас долетел отчаян­
ный крик. Это звал на помощь выброшенный за борт малаец.
—• Надо вытащить! — решительно сказал Абу.
Мы покрепче затянули веревки на руках и ногах усатого
верзилы, который покорно леж ал на полу рубки. Абу вклю­
чил двигатель, развернул яхту и подвел ее к месту, где ба­
рахтался в воде испуганный малаец.
Так из недавних пленников мы превратились в хозяев
положения.
Когда к яхте подошел вьетнамский сторожевой катер,
в помощи мы уж е не нуждались. Захваченных пиратов сда­
ли военным морякам, вместе с ними осмотрели поврежде­
ния, которые оказались на яхте в результате нападения.
С грустью установили, что радиостанция повреждена, стек­
ла в рубке разбиты, пули продырявили в нескольких ме­
стах корпус судна ниже ватерлинии и в каюту проходит
вода. До Индии путь не близок, с такими повреждениями
идти дальше нельзя.
Поблагодарив наших спасителей, вьетнамских моряков,
мы взяли курс на ближайший порт и утром следующего дня
подошли к берегам Кампучии.
В порту на разгрузке стояло судно под флагом Корей­
ской Народно-Демократической Республики. Для свободных
от вахт моряков подали автобус, который отправился на
экскурсию в глубь страны. В нем оказались свободные м е­
ста. К нам подошел молодой кхмер, красивый смуглолицый
юноша.
— Не хотите ли посмотреть Ангкор-Ват? — спросил
юноша.
— Ангкор-Ват? — переспросил Абу. Взглянул на нас: —
Я справлюсь один, а вы, друзья, поезжайте в Ангкор-Ват,
такую возможность упустить нельзя. Как капитан, прика­
зываю ехать!
Раз приказ — поехали. Автобус оказался просторным.
Мы устроились на задних местах, прильнув к окнам, всю
дорогу смотрели на новую для нас страну Кампучию, слу­
шали красивые песни, которые негромко пели корейские
матросы.
Встречный ветер, злой и сухой, вдруг сменился прохлад­
ным. По асфальтовому шоссе мы въехали в джунгли. По­
тускнело и позеленело над нами солнце.
И вот мы на пути к Ангкор-Вату. Наш гид, молодой
315

кхмер Кенг Сопон, коротко рассказал об одном из чудес
света прошлых времен, к которому мы подъезжали.
Три века назад здесь не было никаких дорог. Были лишь
джунгли, только еще более непроходимые, и обитали в них
дикие слоны и носороги, тигры и леопарды. Однажды один
испанский монах в поисках святых мест пробился через эту
опасную чащобу. Вдруг джунгли перед монахом расступи­
лись, и он оцепенел от изумления. Монах увидел чудо. Сре­
ди зарослей, куда не решался пройти человек, стоял необык­
новенной красоты храм, и гигантские его башни, как бутоны
прекрасного цветка лотоса, возвышались над джунглями.
Откуда он взялся? Мир ничего не знал о нем.
«Его вознесли боги»,— со страхом объясняли монаху
местные жители.
Монах понял, что здесь, в джунглях, хранилась вели­
кая тайна давно погибшей древней цивилизации, на века
утонувшей в их зарослях.
Храм был в самом деле великолепен. Казалось, что со­
здан не из камня, а нарисован на зеленом фоне чащобы. От
фундамента до вершины самой главной башни, которая вы­
сотой чуть ли не с небоскреб, построен без стропил и балок,
цемента и железа, по принципу тяжести. Камень на
камень — от фундамента до вершины. И на каждом тончай­
ший орнамент. На камнях — сцены битв фантастических
чудовищ, жестоких схваток воинов, морских сражений древ­
них галер, жестоких пыток пленников, оплакивания погиб­
ших, изображения суровых воинов, которые, казалось, вотвот шагнут навстречу, преграждая путь к лесным сокро­
вищам.
Конечно, Лена тут же извлекла из дорожной сумки свой
неизменный альбом и принялась рисовать.
От стен главного храма мы направились в глубь дж унг­
лей. Среди густых зарослей натыкались на руины древних
храмов, стен и мостовых, оставшихся от навсегда исчезнув­
шего города. Бережно прикасались пальцами к тончайшей,
как кружева, резьбе по камню.
Перед нами вставали неповторимые творения человече­
ского гения. Но в тени джунглей древние камни казались
зловещими.
— Мне что-то страшно! — говорила Лена, поеживаясь.
Мне и самому было не по себе. Неужели человек так
слаб перед властью природы? Вон как она посмеялась над
человеком! Чудилось, будто джунгли празднуют здесь свою
победу. Они давно перешагнули через крепостные стены
древнего города и на его улицах раскинули свой разбой­
316

ничий стан. Баньяны, многометровые деревья-великаны,
жадно простирали мощные, как драконьи щупальца, чешуй­
чатые, с серебристым отливом корни. Баньяны здесь хозяева.
Делают что хотят. Играючи, одним движением мускулов
взяли да и скинули наземь тысячепудовую колонну, верхом
уселись на крепостные стены, лениво развалились на камен­
ных плитах площадей, как робких полонянок, бесцеремонно
стиснули в диких объятиях крепостные башни.
...Тихо шелестят листвой деревья, сухо скребутся друг
об друга пожухлые космы лиан, раздаются какие-то стран­
ные и непонятные звуки. Большие, как птицы, бабочки, н а­
купавшись в жарких лучах солнца, садятся на холодные
головы каменных изваяний. Лешим захохотала где-то в глу­
бине джунглей неведомая птица. И снова недоброе молча­
ние. Чудится, будто каждый твой шаг зелеными злыми гла­
зами сторожит дикий лес.
Когда-то на этом месте, должно быть, шумел пестрый
восточный базар, и дрались мальчишки, и улыбались друг
другу влюбленные...
Незаметно пролетели три часа. И вот мы снова идем по
шоссе к гостинице, где стоит наш автобус. У Лены в альбоме
полно новых набросков, а у меня уйма впечатлений для
записи в дневнике.
Возле дороги двое молодых рабочих рыли яму под до­
рожный столб с указателем. Увидев нас, парни дружески
заулыбались, закивали темными головами, весело заговори­
ли на своем языке. Кхмеры — народ доброжелательный. Их,
конечно, заинтересовала Лена — волосы русые, глаза голу­
бые, кожа белая. Таких, как Лена, здесь не часто увидишь,
в этих краях люди смуглы, темноволосы, темноглазы.
Лена окончательно покорила улыбчивых парней после
того, как показала им свой альбом. Они рассматривали ее
рисунки с восторгом: надо ж е — девочка, а как рисует!
Мы совсем не понимали друг друга, но нам всем было
легко и весело.
Лена вдруг надумала нарисовать парней. Усадила их на
лежащий у дороги столб, сама присела в сторонке, и вот
карандаш ее запрыгал по листу бумаги. Минут через два­
дцать рисунок был готов. Парни получили его в подарок, и
восторгу их не было предела — каждый узнал себя.
Как ж е им отблагодарить Лену? Хлопали по карманам
спецовок — ничего. Вдруг один шагнул к ближайшему ку­
сту, пошарил под ним и достал из-под ветви белый камень
размером с кулак, подошел к Лене, протянул его ей.
Когда мы рассмотрели подарок, то увидели, что это во­
317

все не камень, а мраморная головка. Продолговатое лицо,
красивые миндалевидные глаза. И загадочная улыбка, та­
кая же, как у изваяния в джунглях.
Молодой кхмер знаками объяснил, что нашел головку
вот в этой яме, от всей души дарит ее чужеземной девочке,
которая так искусно рисует.
Лена стала обладательницей удивительного сувенира из
Ангкор-Вата. Всю обратную дорогу она радовалась подарку.
Еще бы! Из самого Ангкор-Вата!
— Отдам ее в нашу школу в Симферополе,— решила Ле­
на.— Ее поместят на выставке в кабинете истории.
Вечером, простившись в порту с корейскими моряками,
мы подходили к причалу, возле которого стояла «Мечта».
Настроение было прекрасным.
А бу, увидев нас, уж е издали весело крикнул:
— Все отлично! Яхта готова. Помогли корейцы. Ночью
уходим. Ровно в два часа. Курс — Бомбей!
Мы наперебой рассказывали нашему капитану о своем
удивительном путешествии. Лена показала подарок.
А бу долго вертел в руках мраморную головку, рассмат­
ривал со всех сторон.
— Превосходная вещица! — сказал врсхищенно.— Я не
специалист, но думаю, что это работа очень древнего ма­
стера, поэтому и цены ей нет.
— Хочу ее подарить нашей школе в Симферополе,—
заявила довольная Лена.
Но Абу, покачав головой, серьезно, без улыбки, словно
в раздумье, произнес:
— Придется задержаться до утра. А утром мы пойдем
в местный музей и отдадим эту головку.
У Лены от удивления глаза стали круглыми, как у
куклы.
— Да, Леночка, мы так и сделаем,— строго повторил
А бу.— Найдена головка в земле Кампучии. И принадлежит
она этой стране. Чужого нам не нужно!
В ПОИСКАХ ТИ ГРА

Мы едем в джунгли. Видели их в Африке, в Кампучии,
но мимоходом, а здесь — в Индии — заберемся в первоздан­
ный тропический лес.
Мистер Махаврат сказал: «Берите фотоаппараты. Полу­
чите великолепные кадры тигра. Настоящего бенгальского
тигра на воле».
318

Поездка эта определилась неожиданно. Пришвартовав­
шись в Бомбее, мы отыскали отделение Географического об­
щества и вручили там найденную у антарктических льдов
бутылку. Не ожидали, что она произведет такое сильное
впечатление. Сообщение о том, что бутылка, пущенная в
индийские воды пять лет назад, добралась до Антарктиды,
мигом облетело бомбейских ученых. В здании Географиче­
ского общества в тот ж е день собралось много народа. Пред­
седатель, почтенный бородатый человек, сказал, что мы ока­
зали большую услугу науке: благодаря нашей находке
люди лучше узнают законы жизни океана, что бутылка,
найденная возле Антарктиды, подтвердила разработанную
индийскими океанологами новую теорию закономерностей
течений в Индийском океане.
Нам говорили торжественные слова, складывали на гру­
ди в традиционном приветствии «намаете» ладони лодоч­
кой, по старинной индийской традиции каждому из нас на­
дели на шею гирлянды цветов.
Заявили, что нам положена денежная премия, которую
мы можем немедленно получить и истратить деньги по свое­
му усмотрению. Абу протестующе поднял руку. Он сказал,
что не ради премии везли мы эту бутылку с другого берега
Индийского океана. Мы счастливы, что смогли принести
пользу науке. Для нас это самая главная награда. Слова А бу
зал встретил аплодисментами. Председатель заявил, что
мы почетные гости общества и нам покажут в Индии то,
что пожелаем! Могут свозить в столицу страны — древний
город Дели, в священный город Бенарес, в Агру, где на­
ходится чудо света — великолепный мавзолей Тадж-Махал,
в Бхилаи, где при помощи Советского Союза созданы гигант­
ские металлургические заводы...
Но от этих заманчивых предложений мы были вынужде­
ны отказаться. К аждая такая поездка на несколько дней,
а мы решили нигде надолго уж е не задерживаться, торопим­
ся домой. Разговор этот происходил в зале старого дома,
расположенного на берегу бомбейской бухты. Мы сидели за
низкими столиками и из маленьких чашечек пили пахучий
индийский чай. Таков здесь обычай: гостей непременно
повсюду встречают чаем.
—
Раз так,— сказал председатель,— раз надо поскорее
домой, то остается только показать Бомбей.
На этом и порешили. Бомбей — один из крупнейших го­
родов Индии, город красивых магистралей и парков. Про­
водником нам дали мистера Према Махаврата. Он зоолог,
большой специалист по индийской фауне и, как сказал
319

председатель, не только покажет город Бомбей, но сможет
русским друзьям и рассказать много интересного о живот­
ных.
Мистер Махаврат, добродушный толстяк, нам понра­
вился с первого взгляда. Главной чертой его натуры была
неиссякаемая энергия. Это мы почувствовали сразу, как
только поступили в его распоряжение.
— Машина ждет у подъезда! — решительно сказал он.—
Едем смотреть Бомбей.
По лестнице он не шел, а бежал. Мы бежали вслед за
ним.
Машина торопливо покатила по знаменитой бомбей­
ской набережной Марин-Драйв. Набережная изогнулась
вдоль лукоморья огромной трехкилометровой дугой. С Ма■лабарского холма, который возвышается над Бомбеем, от­
крывается чудесный вид на эту часть побережья, на барьер
плоскокрыших белостенных домов, вытянувшихся вдоль
бухты. Эта аккуратная линия домов напоминала коралловое
ожерелье на голубом шелке моря.
Мистер Махаврат, кажется, намеревался показать нам
решительно все примечательное, что есть в Бомбее.
Программа обширная. Но мы только успели проехать по
набережной Марин-Драйв и добраться до Малабарского хол­
ма, чтобы оттуда посмотреть на Бомбей. Конечно, Бомбей
красив, но мистер Махаврат не был склонен восхищаться
городскими видами,
— Самое прекрасное в Индии не города, а ее природа,—
говорил он,— У нас растут удивительные деревья и обита­
ют животные, каких не увидите вы нигде.
Мистер Махаврат горячий защитник животного мира.
Всю дорогу рассказывал о том, как на земном шаре год от
года скудеет фауна, истребляются животные, как надо бе­
речь животный мир земли, который уж е не восстановится.
— Мы сумели в Индии оградить многие ценные виды
животных от истребления,— говорил мистер Махаврат.—
И я горжусь, что в этом принимал участие. Если поехать,
например, в Корбетт-парк, то там запросто можно увидеть
на воле тигра. А дикого слона тем более.
Вдруг мистер Махаврат звонко шлепнул себя ладонью
по лбу.
— Какой чудак! — воскликнул.— Ведь, кажется, они
летят сегодня. А я забыл! — Приказал нам сесть, указывая
на скамейку: — Ждите! Сейчас вернусь,— и куда-то убежал,
семеня короткими ножками.
Вернулся несколько минут спустя. Сказал, что звонил по
320

телефону. Через два часа с бомбейского аэродрома летит на
север страны в город Рамнагар маленький пассажирский
самолет. Нас согласны взять. Вернемся в Бомбей завтра
вечером.
— Вы увидите живого тигра на воле! — торжественно
заявил мистер Махаврат.
И вот мы в полете.
Лена стала уж е заправским воздушным путешествен­
ником, больше ие бледнеет от уж аса, когда смотрит с вы­
соты на далекую землю. А здесь, в Индии, земля довольно
однообразна: плоская, как стол, равнина, блекло-зеленая,
пышущая жаром, и на ней редкими кучками деревья. И так
на тысячи километров. Где же знаменитые тропические
леса?
Но они все-таки существуют. Под натиском человека они
отступили в самые глухие и малодоступные районы страны,
и человек, наконец смилостивившись над ними, объявил их
заповедными.
В один из таких заповедников, укрывшихся в пред­
горьях высочайших на свете гор Гималаев, мы и держим
путь. Заповедник носит имя Джима Корбетта, замечатель­
ного английского охотника. Когда-то этот мужественный
человек, рискуя жизнью, уничтожил в горных лесах тигровлюдоедов.
В тех местах до сих пор сохранились и тигры, и леопар­
ды, и дикие слоны. Мы их должны увидеть собственными
глазами. Так нас заверил мистер Махаврат.
В город Рамнагар прилетаем к вечеру. Находим неболь­
шое здание управления заповедником. На шум машины, до­
ставившей нас с аэродрома, выходит на крыльцо худенький
заспанный человек. Мистера Махаврата он хорошо знает и
радостно приветствует. Так мы знакомимся с мистером
Бхасином, инспектором заповедника, гостеприимным чело­
веком, с которым нельзя не подружиться. Он только что
вернулся из дальнего объезда лесов, устал, завтра воскре­
сенье, намеревался провести его в семье. Но колеблется всего
минуту,
— Нет! Нет! Я должен с вами ехать!
Наскоро перекусив, садимся в автомашину и вместе с
мистером Бхасином мчимся в надвигающуюся ночь.
Мы не знаем, как благодарить инспектора, а он отмахи­
вается.
— Это мой долг! К тому ж е мне очень приятно встре­
тить людей из России. Расскажите-ка лучше о ваших запо­
ведниках. Какие у вас звери обитают, как их охраняете?
321

Ни я, ни Лена о наших заповедниках 'ничего и не знаем.
А вот Абу, оказывается, был и в Беловежской пуще, где
видел на воле медведей и зубров; и в заповеднике АсканияНова, где в степях обитают завезенные в нашу страну анти­
лопы; на острове Врангеля участвовал в отлове больного
белого медвежонка, которому нужно было сделать опе­
рацию.
Мы слушали Абу раскрыв рты. Вот, оказывается, какой
у нас капитан!
— Прежде всего надо знать свою родную землю ,— гово­
рит Абу.
— Верно! — поддерживает его мистер Махаврат.—- Весь
посторонний мир с его океанами и морями, горами и пусты­
нями начинается и кончается у порога твоего родного дома.
* — А браконьеры у вас есть? — спрашивает мистер
Бхасин.
— К сожалению, еще не перевелись,— отвечает Абу.
— И у нас встречаются нередко,— вздыхает индиец.—
Возьмет и пристрелит тигра. Вы знаете, какой это замеча­
тельный зверь — тигр! Настоящий джентльмен. Сами уви­
дите!
— Вы думаете, увидим? — спрашивает Абу.
— Какой разговор! — смеется мистер Махаврат.— А за­
чем ж е мы туда едем?
С шоссе машина сворачивает на горную дорогу. Густо­
черная тропическая ночь скрывает от нас страшные бездны
пропастей и джунгли на склонах гор.
Джунгли мы увидели только на рассвете, когда солнце
блуждало где-то в лесной глуши, еще не выкарабкавшись
из колючих и цепких зарослей. С рассветом кончается наша
«магистральная» дорога. Мы подъезжаем к маленькому по­
селку, состоящему из нескольких домиков. Здесь располо­
жено хозяйство Корбетт-парка.
По распоряжению мистера Бхасина из гаража выводят
широкогрудый зеленый вездеход. Вместе с нами отправляют­
ся в путь еще два человека — шофер и охранник, оба щуп­
лые, с простодушными лицами, оба очень похожи друг на
друга, даж е имена у них схожие: первого зовут Рам Сай,
второго — Рам Сингх. Оба вооружены винтовками.
— Мало ли что может произойти в дж унглях,— расска­
зывает мистер Махаврат.— Недавно стадо диких слонов
напало на домашнего слона, на котором путешествовал один
иностранный турист. Только выстрелами и отогнали,
У нас оружия нет, но мы приготовили свои фотоаппара­
ты.
322

— Представляешь,— шепчет Лена,— самой снять живо­
го тигра в джунглях!
До самого леса шофер и охранник проявляют полную
невозмутимость. Но едва въезжаем в джунгли, как они пре­
ображаются. Их темные глаза становятся цепкими, насторо­
женными, торопливо шарят по сторонам, и в этих глазах
такие острые всевидящие зрачки, что кажется, будто они,
как иглы, насквозь пронзают плотную стену зарослей. Мы
въехали в тигриное место. У мистера Махаврата сейчас
столь загадочный вид, будто он приготовил для нас сюрприз.
Нам объясняют, что здесь любимые тропы тигров, здесь они
проходят в поисках добычи.
Мы в напряжении. В любое мгновение желтой молнией
может сигануть через дорогу тигр, или заворочаться в при­
дорожных кустах, или для острастки рявкнуть на нас.
Наш вездеход, осторожно пробираясь по лесу, минует
километр за километром, а тигра все нет и нет.
Мистер Махаврат огорчен. У него такой виноватый вид,
словно он забыл условиться со зверем о встрече. Огорчен и
мистер Бхасин.
— Честное слово,— говорит он,— два дня назад на этом
месте именно в это время я тигра встречал дважды.
Мы знаем, что Рам Сингх великий специалист по хищ ­
никам. Так его представил мистер Бхасин. По дороге рас­
сказывает всякие разности о тиграх: как крадутся к добыче,
как нападают, как спят. Но даж е Рам Сингх пожимает пле­
чами: куда подевались усатые-полосатые?
В одной из лощин неожиданно обнаруживаем труп ко­
ровы.
— Тигр зарезал,— поясняет Рам Сингх.— Сегодня на
заре.
И все-таки тигра мы в тот день так и не встретили, к
великому огорчению мистера Махаврата.
— Если бы остались еще на денек, то сто процентов даю...
Рам Сингх подтвердил:
— Это уж точно — полосатого увидели бы! Пройдет ми­
мо — не учует. У него нюх слабый.
Теперь у нас в запасе оставались дикие слоны.
— Их-то мы встретим обязательно! — уверяет мистер
Махаврат.
Его поддерживает мистер Бхасин:
— Наверняка, одно-то стадо бродит поблизости.
— Ничего! — бодрится мистер Махаврат.— Теперь мы
поступим иначе. Теперь к слонам на слоне поедем.
Вездеход возвращается к поселку в лощине. На площадке
323

стоит слон. Высоченного роста и грозного вида — воинствен­
но торчат бивни. Но на спине у слона укреплены сиденья,
а на просторной макушке восседает погонщик в чалме.
— Можете не сомневаться,— говорит нам шофер Рам
Сай на прощание.— Уж сейчас-то слонов отыщете непре­
менно... Этому четвероногому вездеходу дороги не выби­
рать.
Рам Сай огорчен, хотя и пытается улыбнуться. Нам при­
ходится расставаться. Мы все, кроме него, забираемся по
лесенке на могучую слоновую спину. Когда слон, распрямив
ноги, встает в полный рост, кажется, что мы очутились на
вершине холма.
Погонщик звонко шлепает слона ладонью по голове, и
слон по звуку догадывается: надо отправляться.
' Снова в дороге, и нас снова трясет. Правда, несколько
по-другому, равномерно — вправо-влево, вправо-влево... На­
верное, со стороны мы напоминаем деревянных человечков
из кукольного театра, которых дергают за веревочки.
Интересной была дорога. По пути повидали диких оле­
ней, которые стремительно сигали через просеки, напуган­
ные нашим приближением. Осторожно, чтобы даж е веточка
не хрустнула, подбирались мы к берегу реки и сквозь полог
кустов взирали на лениво дремавших на песке крокодилов,
которые были очень похожи на отполированные водой суко­
ватые бревна. Видели обезьян, с любопытством взиравших
на нас с деревьев. Попадались нам грозные плешивые грифы
размером с индюка...
Вот только никак не могли увидеть ни тигра, ни слонов.
— Да, бывают дни, когда людям ужасно не везет! —
философствовал Рам Сингх.
И вот мы возвращаемся назад. У мистера Махаврата
огорченное выражение лица, всю дорогу он грустно помал­
кивает.
Машина осторожно пробирается по вырубленной в ска­
лах неровной грунтовой дороге. Легко и в пропасть угодить.
А пропасти здесь, в предгорьях Гималаев, внушительные.
Заглянешь — сердце холодеет. Когда ехали в парк, их не
видели в темноте. А сейчас страшновато.
И вдруг на перевале путь нам преграждает препятствие.
Со склона горы сполз на дорогу мелкий гравий, лег перед
колесами автомашины толстым и зыбким слоем, медленно
стекает эта каменная масса с уступа скалы в глубокую про­
пасть, которая разверзлась с левой стороны от дороги.
— Обвал произошел ночью, уж е после того, как мы про­
ехали,— говорит мистер Бхасин.
324

Мы выходим из машины, стоим перед каменным потоком
в растерянности. Что делать? Получается, что нужно ждать,
когда из города приедут рабочие и расчистят дорогу. Ждать
придется, может быть, несколько суток. Бросить здесь маши­
ну it идти пешком? Но до магистрального шоссе много ки­
лометров.
— Нет! — решительно крутит головой мистер Бхасин.—
Это не подходит. Выход один...
Он решителен и непреклонен. Нам велит пешком пере­
правляться на ту сторону осыпи и, когда мы оказываемся в
безопасности, садится за руль. Дверь в машине оставля­
ет открытой, привязав ее веревкой. Это на случай, если
придется в критический момент выпрыгивать. Все гром­
че ревет мотор, и машина медленно вползает в опасную
зону.
Преодоление грозного препятствия длилось всего не­
сколько минут, но минуты эти были для нас нелегкими.
Выл в натуге автомобильный мотор, визжали колеса, утопая
в гравии, гудел, звенел, звякал вдруг оживший каменный
поток, стремясь утянуть машину к пропасти и вместе с кам­
нями скинуть вниз. В какой-то момент машина, которая
метр за метром пробиралась вперед, вдруг, увлеченная дви­
жением гравия, оказалась почти у самого обрыва. Еще два
метра, и ее переднее колесо зависнет над пропастью. У нас
заледенели спины. Почему же водитель не выпрыгивает?
Ведь он...
Но машина все-таки удержалась в потоке, с трудом, мед­
ленно преодолела его и вот наконец выбралась на твердую
дорогу.
Мы бросились к мистеру Бхасину и стали поочередно
пожимать его руку.
— Вы просто герой! Вы настоящий герой! — взволнован­
но говорила Лена.
Но мистер Бхасин смущенно отмахивался:
— Ничего особенного я не сделал. Ведь другого выхода
не было. Не мог же я позволить нашим русским друзьям
пешком тащиться через дясунгли.
ЭЛЕН БУДЕТ ВИДЕТЬ

Ветер за бортом, прохладен и ласков, он гладит наши
лица влажными ладонями, и здесь, в тропиках, только в
океане и находишь прохладу. Мы уж е давно скитаемся по
разным широтам — то влезаем в меховые комбинезоны, под­
325

ходя к берегам Антарктиды, то носим одни шорты да легкие
безрукавки, когда оказываемся в жарких краях.
Но сейчас «Мечта» с каждым днем все больше прибли­
жается к ласковым берегам нашего родного северного полу­
шария. Мы миновали неспокойный Индийский океан, где
нас крепко побросало на волне, успешно одолели бурный
Баб-элъ-Мандебский пролив. С левого борта проступили бе­
рега Африки — обогнули ее теперь уж е с востока. Вошли
в Красное море, где вода оказалась вовсе не красной, как я
ожидал. Ветер ее превратил в белую клокочущую пену. Все
время штормило. И вот, вконец измученные качкой, борьбой
с ветром, бессонницей, мы добрались до египетского порта
Суэц, еще раз убедившись в том, что быть моряком совсем
не простое дело.
” За время пути похудели, у Лены почему-то пропал за­
гар, кожа на лице побледнела, и на ней ярче проступили
веснушки. Я же, наоборот, был черен, как сапог, на моих
ладонях твердели мозоли, на локтях и коленях красовались
боевые рубцы шрамов, полученных в борьбе со стихией.
Только Абу вроде бы не изменился. Не похудел во время
наших приключений — ведь и так х у д ,— и морщинок у глаз
не прибавилось, все та ж е чуть застенчивая улыбка добряка
на губах и все та ж е щелочка м еж ду передними зубами.
Говорит, что скоро зубы свои непременно отремонтирует,
но я и не представляю Абу без такой привычной нам ще­
лочки, через которую он пропускает густую струйку дыма,
когда курит. Но теперь Абу курит совсем редко. Только
тогда, когда уж е совсем невмоготу, достает свою заветную
прожженную трубочку, не спеша набивает табаком, при­
жигает и делает первую долгую затяжку.
«Прибуду на Родину — брошу!» — как-то пообещал нам.
И мы знаем, что бросит курить наверняка, потому что Абу —
хозяин слова своего.
Но сейчас до берегов Родины еще сотни километров. Мы
только что пришвартовались к маленькой пристани возле
суэцкого морского порта. Впереди долгий путь по каналу,
потом по Средиземному морю... Дорога не близка. Надобно
передохнуть. Недалеко от Суэца расположен Каир, огром­
ный и богатый город, около которого стоят знаменитые еги­
петские пирамиды. Конечно, интересно взглянуть и на Каир
и на пирамиды. Но ехать в Каир не можем. У нас подошли
к концу деньги. Осталось только на то, чтобы заплатить
за проход по Суэцкому каналу, купить горючее, продукты
и воду на последний этап пути к Родине. Абу подсчитал и
развел руками:
326

— Ничего, друзья мои, не поделаешь! Д аж е на авто­
бусные билеты не наберем.
Вот во что нам обходится нападение пиратов. Раздобыть
денег мы не могли, а просить у кого-нибудь не хотели.
Но мы не унываем. Посмотрим Суэц, побродим по окрест­
ностям. Мир так устроен, что неожиданности и приключения
могут быть в любом месте.
Мы сидели на палубе яхты, и каждый занимался своим
делом. Я белой краской выписывал на борту крупными
буквами названия портов, в которые заходила «Меч­
та»: «Планерское —■ Варна — Дубровник — Неаполь —
Гданьск...» Лена штопала порванный чулок, Абу молча
посасывал свою трубочку и поглядывал на улицу, которая
тянулась вдоль берега, прячась от солнца под космами высо­
ких пальм. На улице под пальмами торговцы-арабы, в пыш­
ных чалмах, бородатые, с бронзовыми узкими лицами, раз­
ложили прямо на тротуаре свой товар. Он был рассчитан на
туристов. Мы уже ходили к этому базарчику. Если бы были
деньги! Выбрать здесь есть что на память о египетской зем­
ле. Настоящие верблюжьи седла, огромные пуфы из разно­
цветной кожи, на которых сидеть одно удовольствие, дере­
вянные фигурки кочевников-бедуинов, змеиные шкуры, пан­
цири морских черепах, медные тарелки с рисунками из древ­
неегипетской мифологии... Едва мы появились на базарчике,
как к нам со всех сторон потянулись руки торговцев: «Ку­
пи! Купи!» Покупателей не было.
Они появились тогда, когда на рейд вышел* огромный
двухтрубный пассажирский теплоход.
Абу прикрыл глаза ладонью от солнца, прочитал на­
звание судна.
— Это «Глория»,— пояснил.— Итальянской компании.
Идет из Сиднея в Неаполь.
Час спустя у причала, возле которого стояла «Мечта»,
остановился небольшого роста лысоватый человек в белом
тропическом костюме. Скрестив руки на груди, он молча
наблюдал, как я старательно выводил на борту яхты оче­
редной пункт нашего маршрута: «Антарктида»... Когда я
дописал последнюю букву, человек присвистнул:
— Н еужели даж е в Антарктиде были? На этой вот
скорлупке?
— Были! — сказал я гордо.— На этой скорлупке.
Человек в удивлении развел руками и шагнул к нам.
Так мы познакомились с Анри Ивеном. Это было счаст­
ливое знакомство. Среди друзей, которых приобрели в пути,
оказался и он, славный человек, французский рабочий-элек­
327

трик. Ровесник Абу — около пятидесяти. Три года по конт­
ракту с французской фирмой провел на острове Новая Кале­
дония.
— Подзаработал деньжат в тропиках,— объяснял нам.—
Нелегкая была работенка. В джунглях — жара, влажность,
насекомые... Высоковольтную линию тянули.—■Он удовлет­
воренно похлопал по карману своего пиджака: — Теперь
деньжат достаточно.
— На жизнь? — поинтересовался Абу.
Француз махнул рукой:
— Какой там на жизнь! На жизнь денег никогда не
хватает. Деньги я зарабатывал на операцию Элен.
Так случайно мы узнали о семейной беде Ивена. Элен
родилась слепой. Сейчас ей пятнадцать. Три года назад
девочку обследовал известный японский профессор, который
в то .время находился во Франции. Он был убежден, что
Элен будет видеть, если сделать операцию. Но операция
сложная, делать ее нужно в Японии, и, конечно, потребуется
много денег.
— В своем Руане я бы их не заработал,— рассказывал
Ивен.— Вот и согласился на поездку в тропики. Там хорошо
платят.
Ивен легко освоился на нашей яхте, сел рядом с Абу на
борту, свесив к воде ноги, и тоже прижег трубочку.
— Надолго в Суэц? — спросил он.
— Да нет, передохнем немного и завтра отчалим,
— А почему бы вам в Каир не съездить, на пирамиды
взглянуть? Через час придет автобус за пассажирами «Гло­
рии», повезут нас на экскурсию. Присоединяйтесь!
Абу неопределенно пожал плечами:
— Да, знаете, дела всякие...
Но Ивен настаивал:
— Это же глупо: быть рядом с Каиром и не побывать
там! — Взглянул на Лену: — Правда, дочка?
Лена тоже пожала плечами, повторила:
— У нас дела...
— Может быть, с деньгами туго? А? — Француз в упор
смотрел на Лену.
И, к нашему уж асу, Лену вдруг прорвало:
— Туго! — сказала она.— У нас деньги пираты отняли.
Понятно, пришлось рассказывать и про наше путешествие
в Гонконг, и про нападение пиратов. А закончился раз­
говор тем, что после долгого сопротивления мы были вынуж­
дены согласиться поехать вместе с энергичным французом
за его счет в Каир на автобусе.
328

Автобус оказался огромным и просторным. Только три
десятка пассажиров теплохода решились отправиться в еги­
петскую столицу на несколько часов. Из Каира автобус должек был доставить их в Исмаилию — город, который лежит
на трассе Суэцкого канала. За это время *Глория» доберется
до Исмаила по каналу и там заберет своих пассажиров. Мы
же, побывав в Каире, вернемся в Суэц к нашей яхте на рей­
совом автобусе. Таков был план, предложенный Ивеиом.
Среди пассажиров автобуса были и японцы, и европейцы,
и индийцы, и одна молодая темнокожая пара, видимо, из
Африки. За время долгого путешествия на теплоходе все
давно перезнакомились, поэтому в автобусе царила друж е­
ская, непринужденная атмосфера.
— Друзья! Перед вами трое советских яхтсменов, кото­
рые совершают кругосветное путешествие...— представил
нас Ивен пассажирам.
В автобусе раздались аплодисменты, и мы получили в
подарок множество дружеских улыбок. Сразу стало легко
и просто, будто и мы с этими разноплеменными людьми
совершали далекое путешествие на «Глории».
Ивен оказался прекрасным гидом. Все знал о тех местах,
куда мы едем. Еще на теплоходе в библиотеке выписывал
в тетрадь из разных справочников и проспектов интересные
сведения о Каире, великой африканской реке Ниле, пира­
мидах. Делал это он не только ради собственного интереса,
но и для своей дочери Элен.
— Она будет счастливой! — говорил бодро.— Я верю в
успех операции. Как только приеду домой, мы с Элен сразу
ж е полетим в Токио. А когда пройдет срок и девочка моя
впервые увидит солнце, я посажу ее на такой же, как «Гло­
рия», теплоход, и мы будем любоваться прекрасным миром,
который существует под солнцем, побываем по пути в раз­
ных странах, в Каир приедем...
— Снова приедете в Каир? — удивилась Лена.
— Конечно! PI в Манилу, и в Бомбей, и в Коломбо.
Всюду, где в этот раз побывал. Ведь я сейчас осматриваю
все заранее, чтобы потом показать своей дочке самое инте­
ресное.
Автобус мчался по асфальтовой ленте шоссе к египетской
столице. Дорога была довольно однообразной — желтоватая
равнина, чахлые кустики на безжизненной, сухой земле.
Ни городов, ни деревень.
В Каире мы пробыли всего три часа. Сперва нас привезли
к массивному каменному зданию с куполом и арками. Это
был национальный музей. В нем сто залов, и в них множест329

во интереснейших вещей — древние статуи и статуэтки, ва­
зы, чаши, орудия труда... Видели мы саркофаги, в которых
хоронили древнеегипетских фараонов, видели мумию фа­
раона Тутанхамона, его посмертную маску из чистого зо­
лота.
В одном из залов музея Ивен насподвел к витрине, за
стеклом которой стояла небольшая головка, сделанная из
песчаника.
— Хочется верить, что моя дочь увидит эту головку,—
сказал француз.— Перед вами Нефертити!
И рассказал историю этой женщины. В начале четырна­
дцатого века до нашей эры жил фараон Эхнатон, который
горячо любил свою жену царицу Нефертити. Она была одной
из выдающихся женщин Древнего Египта.
— Вы только присмотритесь к ней! — горячо говорил
Ивен,— Сколько в ее облике обаяния! Скульптура эта
прославлена во всем мире как олицетворение красоты ж ен­
щины.
На царице был головной убор, надвинутый на лоб и плот­
но закрывающий уши. Нежный овал лица, удлиненные гла­
за, красиво очерченные губы. Лицо женщины далекого про­
шлого.
— Как я счастлива, что встретилась с Нефертити! — про­
шептала Лена.
Из музея нас повезли по улицам города. Мы побывали на
берегу широкого и величавого Нила, побродили по арабским
кварталам, где возвышаются старинные мечети.
Лена на ходу делала короткие зарисовки в альбоме — то
контур мечети схватит, то несколькими движениями каран­
даша сделает зарисовку красавца араба в чалме или поли­
цейского на перекрестке. Ивен был в восторге от ее рисунков
и не раз заглядывал в альбом Лены, восхищаясь: «Весь мир
запечатлела!» Особенно ему нравились рисунки, сделанные
в Дубровнике, Нигерии, Антарктиде.
— А как знать, может быть, моя Элен тоже будет ри­
совать,— вздыхал он.— Увидит подобные рисунки и сама
возьмется за карандаш.
Я даже не ожидал, что пирамиды такие огромные. Осо­
бенно нас поразила самая большая и самая древняя — »
пирамида Хеопса. Она была построена пять тысяч лет назад.
Ее высота сто сорок семь метров — мало на свете сооруже­
ний такой величины. Пирамида производит ошеломляющее
впечатление.
— Неужели моя Элен увидит все это собственными гла­
зами? — радовался Ивен.
330

Времени у нас было в обрез, но Ивен настоял на том,
чтобы мы дали возможность Лене нарисовать пирамиду.
— Это ж е одно из семи чудес света в древнем мире,—•
говорил Ивен,— Лена непременно должна его запечатлеть.
Пока наша художница работала, присев на камень, мы
побродили около этого необычного сооружения. Туристов
было множество. Кого только здесь не встретишь! Гидылюбители за небольшую плату громко давали пояснения.
Экзотически одетые всадники изображали кочевников пу­
стыни — бедуинов, восседающих на верблюдах. Повсюду
встречались продавцы бус, открыток, слайдов, статуэток...
И саму пирамиду, и пеструю толпу людей у ее подно­
жия, и вереницы автомашин, верблюдов Лена изобразила
на своем новом рисунке. Получился он очень удачным.
— Это, пожалуй, лучший рисунок в твоем альбоме,—
сказал Ивен.— Я обязательно расскажу о нем Элен.
— Расскажете? — удивилась Лена.— Как можно расска­
зать о рисунке? Его надо показать.— Она чуть помедлила,
словно собираясь с духом .— Я уверена, что Элен будет
видеть. И очень скоро. Поэтому...
Лена вдруг протянула альбом Ивену:
— Возьмите! Передайте его вашей дочери. Скажите, что
это подарок от ее сверстницы и тезки: ведь Элен и Лена —
одно и то же. Я буду счастлива, если среди первых вещей,
которые увидят ее прозревшие глаза, будут и мои рисунки.
Может быть, они ей понравятся. Ведь я хотела показать, как
красив и прекрасен мир, в котором мы живем. Возьмите,
пожалуйста!
' И Лена вложила свой драгоценный альбом в руки расте­
рявшегося от неожиданности Анри Ивена, нашего француз­
ского друга.
ВОСХОД НА ВЕРШИНЕ К А Р А Д А Г А

К родным широтам «Мечта» возвращалась уж е знако­
мым путем — пересекли Средиземное море, миновали берега
Греции, по проливам Дарданеллы и Босфор вошли в «свое»
Черное море.
Настроение было отличное, как у всех моряков, которые
после долгих скитаний наконец держат путь домой. Мы
гордились нашим плаванием — тысячи миль за бортом, пор­
ты и города Европы, Америки, Африки, Антарктиды, Океа­
нии, Азии... Сколько новых земель повидали, сколько новых
друзей приобрели! Узнали, как просторна и прекрасна наша
331

планета Земля. И хотя еще немало на ней бед, невзгод и
зла, все-таки мы нигде не чувствовали себя одинокими.
Берега милого нашего Крыма увидели уж е к вечеру.
Издали узнали очертания Карадага и его вершину, на
которую мы так и не забрались. Уходящий в сумрак берег
искрился веселыми вечерними огнями, доносился до нас
запах цветущих трав, долетали звуки музыки из приморско­
го парка.
Мы всей грудью вдыхали воздух нашей земли.
Пришвартовали «Мечту» у городского причала и не спе­
ша отправились по знакомым дорожкам домой.
В окнах нашего тихого дома на окраине поселка горел
желтый теплый свет. Мы тихонечко вступили на порог, хо­
тели удивить наших бабушек и появиться неожиданно.
* Но бабушек не оказалось дома. Должно быть, отлучились
куда-нибудь ненадолго, потому что на кухне на плите ва­
рился суп. Может быть, сидят у соседей в палисаднике и,
глядя на вечернее звездное небо, толкуют о нас.
Едва вошли в горницу, как увидели на письменном столе
кучи разноцветных конвертов. Это оказались письма от на­
ших новых друзей. Из Дели, Варшавы, Вашингтона, Лаго­
са, Лондона, Кавиенга, Мирного, Неаполя...
—
Смотри, даж е из Руана! — радовалась Лена.— От
Элен Ивен! Неужели она уж е видит?
Каждое письмо я читал вслух. Мои друзья слушали не
шелохнувшись, и по их лицам я видел, что они снова пере­
живают счастливые дни путешествия на нашей яхте под на­
званием «Мечта л .
# * *
Утром я проснулся и тут же выбежал во двор. На траве
несколько раз подпрыгнул. Нога была в полном порядке.
Сегодня вечером мы идем на Карадаг. Это будет первый
дальний поход с тех пор, как я сломал ногу, и опять по
той же дороге.
В назначенный час отправились к заветной цели. Уже не
тайно, а с полного одобрения бабуль. Ведь шли вместе с
Абу, а за месяц моего вынужденного безделья, когда я с
перебинтованной ногой лежал на кровати, бабули привыкли
к Абу, он приходил к нам каждый день. С ним отпустили
бы нас на край света.
На вершине Карадага мы поставили палатку и разло­
жили костер. Сидели у костра до самого рассвета, пили чай
и вспоминали о путешествии вокруг земли, которое заверши332

лось вчера вечером, когда Абу засиделся у нас долыпе
обычного.
Лена извлекла из вещевого мешка листы твердой бумаги
и протянула Абу:
— Это я сегодня по памяти нарисовала Неаполь и Beзувий. П охож?
— Почти! — одобрил А бу.— Д аж е башенный кран с
флагом изобразила. Молодец!
Лена показала другой рисунок.
— А это пингвины на льдине. Помните? Когда мы под­
ходили к Антрактиде!
— Помню! — улыбнулся А бу.— Нарисовала в таких
подробностях, будто в самом деле все видела своими гла­
зами.
Но ведь было еще и воображение. Лена каждый день
приносила из городской библиотеки книги — про Америку,
Африку, Антарктиду, про страны, куда мы хотели бы на­
править свою «Мечту». Днем эти книги читали, а вечером
обсуждали, размышляли, спорили. И воображали!
Абу слушал наши споры, посасывал леденцы, потому
что бросил курить, и улыбался. Временами вмешивался:
«Такого, друзья, быть не могло», или поддерживал: «Это
похоже на правду».
Выдумка ли мой дневник? Пожалуй, нет. Почти все, что
с нами произошло во время этого придуманного путешест­
вия, случалось в жизни с Абу. Во всех городах и землях,
описанных в этом дневнике, Абу бывал и приключения
переживал похожие. А мы с Леной просто-напросто при­
соединялись к его приключениям и кое-что от себя добав­
ляли.
Конечно, в этой повести многое условно. Конечно, не
могла бы яхта за месяц совершить такое длинное путешест­
вие. Конечно, заходить в порты других стран не так-то про­
сто, как я описывал, нужны визы, разрешения... Но ведь
мы-то путешествовали на яхте «Мечта». А в мечтах все
проще, доступнее и необычнее.
...Мы сидели на вершине Карадага и смотрели, как вос­
ходит из-за гор солнце. В его лучах серебряная голова Абу
стала золотистой, все морщинки на лице пропали, и я впер­
вые увидел, что глаза у него, оказывается, совсем голубые.
Такие ясные и голубые, как мечта. Ведь весь месяц я видел
Абу только в своей полутемной комнате.
Когда солнце окончательно вышло из-за горных хреб­
тов, Абу встал и протянул руку:
— Вот там, Антон, Турция, которую ты хотел увидеть
333

с этой вершины. Но ее отсюда не видно.— Повернулся в дру­
гую сторону: — А вот там, внизу, друзья мои, наша с вами
земля. Видите внизу долину в голубой утренней дымке?
Там виноградники. Сейчас под росой виноград прохладен
и особенно сладок. Ты бывал в этой долине, Антон?
— Нет!
— А ты, Лена?
— Давно.
— Значит, надо побывать. Видите ли, друзья, весь мир
сразу узнать невозможно, узнаётся он только по частям.
А самая понятная и близкая часть мира — твоя Родина.
Помните, что говорил наш индийский друг Махаврат?
— П ом ним !— сказала Лена.— Весь мир начинается у
порога твоего дома.
— Верно! Значит, давайте начнем с порога. Спустимся
в долину и посмотрим, как растет виноград.
— А за виноградниками есть старая, полузаросшая доро­
га,—- тихо сказала Лена.— Если по ней пойти, то она через
холмы и долины приведет в маленький городок Старый
Крым. Там домик и могила Александра Грина, того, кто
написал «Алые паруса».— Лена взглянула на меня: — Ты
был в Старом Крыму?
— Нет!
— Я была. Но пойду туда с удовольствием снова. Здесь
леса густые, как джунгли, а в долинах текут холодные
ручьи с вкусной водой и летают белые бабочки. Пойдем
завтра в Старый Крым?
— Пойдем! — сказал я.

СОДЕРЖАНИЕ
НА К РАЙ СВЕТА — ЗА ТАЙНОЙ . . . .

7

«МЕЧТА» УХОДИТ В О К Е А Н .................... 183

ДЛЯ

СРЕДНЕГО

И

СТАРШЕГО

ВОЗРАСТА

Л ео н и д Викторович П о ч и в а л о в
НА

КРАН

СВЕТА — З А
ИБ

ТА И НО Й

№ 2892

О тветственн ы й
редактор
М.
А.
Зарецкая.
Х удож ест­
в енны й р ед а к то р И, Г. Н а й д е н о в а . Т е х н и ч е ск и й р е д а к то р
Т. Д. Ю рхан ова. К о р р е к то р ы В. В. Б о р и со в а и Г. В. Р у с а к о в а .
С дан о в набор 0 9 .1 0 .7 9 . П о д п и са н о к п еч ати 0 7 .0 3 .8 0 .
А 0 9 5 5 9 . Ф о р м ат 6 0 X 9 0 * / ' е . Б у м , ти п огр, № 2. Ш р и ф т
ш к о л ьн ы й . П еч а ть в ы с о к ая . Уел. печ. л . 2 1 . У ч.-изд . л . 2 0 ,3 9 .
Т иране 100 0 0 0 э к з. З а к а з № 1 4 8 . Ц ена 75 коп. О р д ен а
Т р у д о в о го К р асн о го З н а м е н и и зд ате л ь с тв о « Д ет ск ая л и т е­
ратура»
Г о су д ар ствен н о го
ком и тета
РС Ф С Р
по
д ел ам
и зд ате л ь с тв , п о л и г р а ф и и и к н и ж н о й то р го в л и , М осква, Ц ен тр ,
М. Ч ер к асск и й пер., 1, О рд ен а Т р уд ов ого К р асн о го З н а м ен и
ф а б р и к а -«Детская к н и га» № 1 Р о с гл а в п о л и г р а ф п р о м а Г осу­
д ар с тв ен н о го
ком и тета
РС Ф С Р
по
делам
и зд ате л ьс тв ,
п о л и гр аф и и и к н и ж н о й то р го вл и . М осква, С ущ евски й в а л , 49.
О тп еч атан о с ф ото п о л и м ер н ы х ф орм

«Ц еллоф от»

ГДАНЬСК

>ВАРШАВА
;рСКО &

^ОРНЕТТ-ПАРК

ГОНКОНГ,

В ОКЕАН
М и рн ы й