Отступник (СИ) [Михаил Кин] (fb2) читать онлайн

Отступник

Глава 1

Еще не рассвело, когда тревога раздалась в особняке как гром среди ясного неба. Сон как рукой сняло, Леона выругалась встав с кровати и привычно схватила свой небольшой двухзарядный арбалет, изготовленный лучшими мастерами по спец заказу. Сколько раз всякие ублюдки лезли к ней, столько же раз их отсюда выносили вперед ногами, и вот снова. Кому-то не терпится сдохнуть, но она ни разу не пожалела, что поставила магическую защиту на свой особняк, тайно притащив из империи артефактора. Охрана давно знала, как действовать в случае нападения. И привычный молчаливый топот вышколенных телохранителей сказал, что скоро очередных идиотов отправят на ту сторону. Единственное что раздражало, это то, что ее разбудили под утро, и теперь весь день ходить как сонная муха, что не прибавляло настроения.

Верный Хейн занял позицию в коридоре за ее дверью. Он звенел кольчугой и шумно сопел от гнева и раздражения, сжимая по небольшому топору в каждой руке. Но все было тихо, и спустя минут двадцать охрана пришла отчитаться. Никого не было видно, и все было тихо, но тем не менее шар артефакта ясно давал понять, что периметр кто-то пересек. Обойдя несколько раз все углы и проверив все помещения, проверили двор и округу за стеной они никого не нашли, и снова поставили защиту. Никто даже разойтись по своим местам не успел, как через пару минут шар артефакта снова начал верещать. Это было слишком подозрительно и не могло быть совпадением. Выругавшись, все начали снова бегать, искать нарушителей по всем комнатам и закоулкам. Но все опять было тихо. Никто не пытался проникнуть, не пытался напасть на охрану или пробраться к самой опасной женщине этого города. Уже начинало светать, и небо окрашивалось коралловой кромкой, а значит око Всевидящего скоро поднимется над огромным городом. Защиту не успели поставить снова, как она тут же начала верещать, предупреждая своих владельцев что нежеланные гости пожаловали. Так продолжалось еще два часа, тревога и тишина. Тревога и тишина. Уже рассвело и все были на взводе, уже седьмой раз прозвучала тревога, Леона от злости хотела разбить этот проклятый шар, когда хмурая охрана притащила рыжего кота с улицы, который начал неожиданно шипеть и завывать прижав уши, смотря на пустой угол. И проклятый шар замолчал, больше не орал про нарушителей. Раньше такого не случалось никогда, даже если заходили животные всегда все было тихо. Видно что-то сломалось в артефакте, Леона грязно выругалась. Гребаные маги, одни проблемы от них, ничего нормально сделать не могут. Столько золота отвалить чтобы ловить уличных кошек.

Ложиться не было никакого смысла, уже рассвело и весь день был насмарку, настроения не было совершенно. Она закурила сигарилу пытаясь успокоиться и приказала подавать завтрак, все уже проголодались бегая как дебилы за гребаной кошкой два часа подряд. Хмурый Хейн топая тяжелыми шагами и звеня кольчугой принес завтрак на подносе, он всегда приносил одно и тоже и себе и ей, чтобы успеть предупредить, если еда отравлена. Только ел он соседней комнате, всегда с открытой дверью, чтобы ненароком не пропустить нежелательных посетителей к боссу. Леона позавтракав, наслаждалась теплым утром через открытое окно и ароматным кофе, когда почувствовала неладное. Уже через пару секунд почувствовала яд в своих жилах и обездвиживающий холод, который распространялся по всему телу, ноги онемели и совершенно не желали двигаться, они были словно чужие. Словно подтвердив свою догадку она услышала грохот упавшего на пол тяжелого тела в соседней комнате. Она хотела встать, но ноги не слушались, она просто не чувствовала половину тела. Напугать ту, которая разучилась боятся за столько лет, было сложно. Но волна мурашек пробежавших по телу, говорила, что давно забытое проклятое чувство вернулось.

Все встало на свои места, все кусочки мозаики этого утра щелчками встали по своим местам, все было с артефактом в порядке, не было никакой поломки, и треклятый рыжий кот был совершенно не причем. Она потянулась на соседний стул еще слушающейся рукой за арбалетом…Но его не оказалось в том месте, куда она его положила. Она попыталась дотянуться единственной пока еще слушающейся рукой до ножа. Но услышала шаги в коридоре, неспешные и мягкие.

Совершенно не скрывающиеся и уверенные, чужие шаги. Никто из ее телохранителей не прибежал на помощь, никто не остановил чужака. Хейн не вышел из комнаты, чтобы остановить небольшую фигуру в капюшоне, застывшую в проходе, одетую в какую-то бесформенную старую хламиду, потемневшую от соли и солнца. Державшую в одной руке гладиус, а в другой…ее арбалет, тот самый, который лежал рядом с ней во время завтрака.

— Долг жизни вещь довольно своеобразная, кажется именно так вы мне сказали в первый раз, когда мы познакомились. И оплачивается она жизнью, или смертью. Так что я пришел вернуть должок донна Леона.

— Дарий?!

— Что, не ждали? Понимаю, когда продаешь своих людей они ведь обычно не возвращаются назад. Даже если чудом смогли передать записку с просьбой о помощи, которую вы сожгли сидя вот именно за этим столом.

— Значит тебя послал Бранкати, — Она откинулась на стуле, начиная понимать всю игру.

— Дон Карло действительно сделал мне предложение, после того как вы продали меня. Но он не успел получить ответ, его нет в городе. И нет, он не посылал меня, я сбежал из его тюрьмы сегодня ночью. Полагаю он будет немного расстроен этим фактом. Я пришел сам донна Леона.

— Трюк с котом был отличный, мои аплодисменты. Я бы похлопала, но видишь ли руки не слушаются. Как ты смог пройти через артефакты, о них никто не знает?

— Это совершенно не сложно, если видишь их.

— Их видят только маги Дарий, и то далеко не все.

— Именно донна Леона. Именно.

— Ну давай, чего ты ждешь. Не хочу захлебываться в своей крови выплевывая свои кишки. Что это за яд? Погибель, Злоба, а нет, это наверное Вечнотьма, она кажется парализует сначала.

Ее бывший убийца ничего не ответил, оглядев комнату. Положил заряженный арбалет на стол перед ней и прошел к стулу стоящему у стенки и поволок его не спеша к столу, скребя ножками по полу, как будто специально действуя на напряженные нервы. И сел напротив, налил себе кружку ароматного кофе, отпив зажмурился.

— Действительно отличный кофе донна Леона. А что насчет вашего вопроса, это токсин полосатого иглохвоста. Он не смертелен, превосходная штука кстати, не имеет вкуса и парализует жертву на несколько часов, она все чувствует, но двигаться не может. Я взял его в портовой кладовой, где закупалась еще Велия. Там были кстати некоторые яды из тех, которые вы перечислили. Но я решил, что хочу сначала с вами поговорить. Так что у нас есть несколько часов, пока ваша охрана и тот здоровяк в соседней комнате не придет в себя.

— Ты же понимаешь, что тебя в любом случае найдут. И…

— И тогда что? Ну?! Будут пытать? Убьют? Или что? Вы продали меня, отдали на пытки, скинули в Пандемониум, на самое дно. И еще хватает смелости мне угрожать? Часть меня умерла там, на пыточном стуле, и среди залитых кровью песках арены. Я был лекарем, и спасал жизни, а вы решили, что я теперь ваше имущество. Воспитали из меня зверя, и этот зверь за последние несколько недель отправил на ту сторону в несколько раз больше народу, чем за два года убийцей у вас на службе. Я. Ничего. Не. Боюсь! ЯСНО?!

— Успокойся Дарий. Леона с огромным трудом подняла еле слушающуюся руку. Она тщетно пыталась загнать куда поглубже свой страх, выползший из глубин души, при виде оживших теней извивающихся по всей комнате. Пытаясь успокоить своего бывшего убийцу, стараясь не смотреть в его полубезумные глаза.

Дарий сел обратно на свой стул, закрыл глаза и пару раз глубоко вздохнул: — Прошу прощения, мне трудно держать себя в руках рядом с вами донна Леона. Скажу честно, я шел сюда с конкретной целью, я хотел убить вас. В первую очередь за то, что вы сдали меня, в то время как я вам доверял. Во вторую за вот это, — он распахнул край своей грязной хламиды показывая обугленное проклятое клеймо. — Но я больше не хочу быть похожим на вас. Поэтому я не буду вас убивать, и я считаю, что я отдал вам долг, ваша жизнь за мою. Отныне я больше не часть семьи, вы сами от меня отказались. Я один раз зайду в Нору, чтобы забрать свои вещи. И если вы все-таки решите свести счеты, послав за мной одного из тех, кого я раньше считал своими братьями и сестрами. Я вернусь еще раз, и тогда вы поймете, что парализующее не такой уж и плохой выбор. Так что?

— Я уже говорила, что ты смышленый парень Дарий, хорошо. Пусть будет так. — Леона пыталась выглядеть уверенной, но только один Всевидящий знает, чего ей это стоило. — Я не знаю, как ты это сделал, но из-за тебя я уже лишилась многих важных людей. Которых очень сложно заменить, они просто отказались дальше работать. И можешь не ходить за своими вещами, они у Карлотты, она тоже ушла из семьи, как и твой наставник. Я не буду тебя искать, лишь с одним условием, если ты не будешь вредить интересам гильдии, но должна тебя предупредить. Карло просто так тебя не отпустит, если ты действительно сбежал из тюрьмы. Он носом будет рыть землю в поисках тебя.

— Гильдия меня больше не интересует, а тем более все остальные банды, так что не переживайте. А что насчет дона Карло, я не собираюсь оставаться в городе, так что пусть ищет, если сможет найти я буду его ждать. Прощайте донна Леона!

И выйдя из комнаты, где жила самая опасная женщина этого огромного и перенаселенного города, я вздохнул. Я был свободен, ну насколько это было возможно, но у меня осталось еще несколько дел, нужно найти Клето, Карлотту и Мари. И проходя по коридору ее палаццо, на повороте к лестнице я наткнулся на зеркало, оно было большое, в богато украшенной раме, я помещался в нем в полный рост. И мельком взглянув в него, я не узнал то отражение, что оно показало. Я увидел в зеркале чью-то сгорбившуюся, готовую к прыжку фигуру, сжимающую острый меч. Грубое, ожесточившееся лицо с мертвыми полубезумными глазами. Я не сразу понял, что это я, у меня в памяти всплыло то отражение, что я видел в постоялом дворе у Ремая, когда я только приехал в город, это был уверенный и открытый, счастливый взгляд, полный наивных ожиданий, жаждущий приключений в новом мире.

Верующий в добро и справедливость.

Вспомнив то отражение, совершенно случайно отпечатавшееся в памяти, я пристально вгляделся в лживое зеркало напротив, я уставился на то, во что я позволил себе превратиться. Лицо в зеркале напротив выражало холодное безразличие и угрюмую решимость, а в глазах, глядящих на меня напротив, не было ни капли того мягкого и теплого, счастливого взгляда, там лишь отчетливо читалась холодная готовность убивать. Но ведь даже тогда я не был пушистым зайчиком, и если того требовали обстоятельства, я был готов драться и убивать. Меня так воспитали, я всегда был готов — слишком хорошо готов — воевать за то, что я любил и считал важным, против того, что ненавидел. Но как-то так получилось, что в итоге я сам стал олицетворением того, бороться против чего меня воспитывали изначально.

Я стал плохим парнем. Гнев скопившейся внутри меня был силен и тяжел, словно базальтовое надгробье, и я знал, что потребуются годы, чтобы он ослаб. Мое истинное я оказалось скрыто под этим гневом, который стал угрожающей оскаленной маской. Как и у многих парней с улиц Райлегга с похожей судьбой, мое лицо, да и все тело, выражало всегда лишь одно: “Не шути со мной”. В итоге я научился так хорошо выражать эту мысль, что в конце концов вся моя жизнь превратилась в одно лишь воинственное предупреждение.

“Неужели я так сильно изменился?”

Но то отражение, что сейчас смотрело на меня из зеркала напротив, отчетливо это подтверждало. До такой степени, что я не мог выдержать взгляд собственных глаз. Взгляд животного, встретив который, нормальные люди старались закрыть собой детей, и поскорее перейти улицу, лишь бы не встречаться с этим взглядом.

Натянув поглубже капюшон и отвернувшись от лживого зеркала, показывающего совершенно чужого человека. Я пошел на выход, перешагивая через лежащих на полу и бешено вращающих от беспомощности глазами телохранителей. Я точно знал где искать Мари, примерно где можно найти Карлотту, и понятия не имел где может быть Клето.

Я теперь был изгой, сам по себе и между всеми сразу, а значит мне нужно было опасаться всего. Как и у любого, кто занимается чем либо противозаконным, а тем более если ты зарабатываешь тем, что убиваешь на заказ, причем людей которые не отличаются примерным поведением и сами вполне тебя могут отправить на свидание с Всепожирающей. У меня были несколько мест, где я мог отлеживаться если не хотел идти в Нору. У нас у всех были свои, и каждый старался скрыть их от других, ну определенные точно. У меня таких было две, в одной были даже немного монет и запасная одежда и оружие. Но про нее точно знали, и идти туда было попросту опасно, такие лежки были и у Мари и Карлотты, Клето тот вообще маньяк насчет этого вопроса. Он мог в некоторые заявиться только один раз, и точное их число по-моему не знал даже он.

Сейчас было уже утро, и Мари скорее всего уже сидит в Лагуне, а это прямая вотчина гильдии. Так что идти туда мне было опасно, и лучше всего встретить ее вечером, когда она пойдет в свою комнатушку, или прийти уже ночью, это было самым безопасным. Правда Мари не любила, если я приходил ночью и всегда бухтела, но сейчас не то обстоятельство, чтобы обращать на мелочи внимания. У Карлотты было всего две лежки, одна про которую знали лишь избранные, а другая про которую не знал никто, ну во всяком случае она так думает. Бешеный Брат была маниакально подозрительна и если шла туда, кружила кругами часа два. Высматривая не идет ли кто за ней, но ты можешь высматривать людей, а одну слишком непоседливую и страшно любознательную личность с огромным шилом в заднице, состоящую из теней, сложно заметить во мгле темных проулков.

Полночь давно мне рассказала про спрятанную берлогу Карлотты, и как раз туда то я и собирался пойти. Она находилась за рыбным рынком, в глубине лабиринта лепившихся к друг другу как попало куцых домиков нижнего города, там жили портовые рабочие, беженцы, мелкие мошенники и воришки, это были полулегальные трущобы. У них вроде как было побольше прав чем у трущоб где жил я, и домики тут были, а не четыре палки и навес из парусины с соломенными циновками вместо стен. Но общая запущенность и контингент соседей оставляли желать лучшего. Это была идеальная среда, если ты хочешь спрятаться. Вот пристройка на крыше одного такого домика и была мне нужна.

Так что кутаясь в свою объёмную хламиду я и пошел в сторону рыбного рынка. Им заведовала довольно колоритная женщина — тетушка Мими, также именуемая большая Мими. Она скупала у рыбаков товар оптом, зачастую за бесценок, потом перепродавая его уже городским торговцам и владельцам постоялых дворов и трактиров. Это была женщина очень внушительного вида, раза в два превосходившая своими габаритами любого нормального взрослого человека, настоящий великан. Только одна ее грудь была больше чем моя голова. В ее гневном взгляде причудливо сочетались желание содрать со всех побольше и полное презрение к мужскому полу, а улыбка напоминала оскал дикарей, что демонстрируют своим врагам для их устрашения. У нее были две дочери, близняшки Пина и Пира. По иронии судьбы это были девушки совершенно не похожие на свою маму, на год старше Дария, небольшие и угловатые смешливые сестры. Они любили одеваться в абсолютно одинаковую одежду и часто представлялись именем сестры. Вводя в полнейший ступор всех клиентов.

Большая Мими не была частью гильдии, но как и все ключевые торговцы платила свой процент в кассу, за спокойствие и защиту. Пару раз мы как-то ходили к ней, укорачивать хвосты обнаглевшим бандам, требовавшим с нее дань. Также я как-то ходил лечить одну из ее дочерей, когда та заболела. Так что она знала меня в лицо и я был на хорошем счету как у нее, так и у ее дочерей. И несмотря на ее грозный внешний вид, большая Мими была хорошим человеком, и как любой хороший человек, она старалась угодить тем людям, которые ей нравились и тем более были полезны.

Вокруг стоял привычный для утра оживленный гомон, сейчас был самый пик торговли, и выкрики торговцев рекламирующие свой свежий, еще живой товар, стояли сплошной стеной. Живая рыба билась в лотках, беззвучно хватала воздух ртами, они тонули в нашей стихии точно так же, как мы тонем в их.

Я напялив свою грязную хламиду и сгорбившись, чтобы меня никто не узнал, скользил по стеночке, стараясь не упасть, пропуская снующий толпами народ. Площадка где располагался рынок, всегда была ужасная скользкая, за столетия насквозь пропитавшихся рыбьим жиром камнях, было трудно устоять, будто миллионы рыб, день за днем выбрасываемые на рынок, жаждали нашего падения. Здесь все время кто-то оскальзывался. И вот из одной двери, прямо передо мной и вышла большая Мими. Да так внезапно, что я попросту не смог остановиться, проскользил к ней, невольно утонул лицом между ее огромной грудей, пытаясь обхватить руками ее необъятную талию, чтобы не упасть. Она нахмурилась, увидев грязного сгорбленного рыбака, который вздумал ее потискать средь бела дня, и естественно дернула мою хламиду открыв лицо.

— А, Дарий, здравствуй дорогой, я не знала, что тебе нравятся женщины с опытом, давно ты к нам не заходил! А что это ты так одет? И естественно, она это сказала так, что половина рынка слышали ее громогласный голос. Под задорный смех ее дочерей, выходивших следом.

Больше на инстинкте я хотел огрызнуться, и ответить ей что-нибудь резкое и грубое. Но подняв взгляд и посмотрев в ее простое и бесхитростное лицо, я вспомнил, что она ни при чем, и совершенно ничего не знает. Более того, она была искренне рада меня видеть, а не то животное, что последний месяц только и делало, что убивало, а меня. Того веселого, милого с виду паренька, что приходил ей на помощь, когда ей это было нужно, смешил ее и лечил ее ребенка. Так что заглушив в себе эту беспричинную злость, я извинился перед ней.

— Простите тетушка Мими. Тут просто очень скользко, я не смог остановиться. Но если вздумаете меня убить за столь наглые объятья, прошу, дайте мне пару минут форы, может я успею убежать хотя бы за угол. Пробормотал я натягивая назад свой капюшон.

— Ой болтун. Какой был такой и остался, иди уже. Хотя стой, на вот тебе, приготовишь на обед, а то смотри какой худой, одни кости. Она всучила мне здоровенную сырую рыбину взяв ее с лотка поблизости. Под мои вялые попытки отказаться, совершенно не желая ничего слушать. И ушла по своим делам расталкивая людей как ледокол льдины.

— … Ну, теперь весь рынок знает, что ты тут. И что у тебя есть рыба тоже знает, будем отбиваться рыбиной от стражи и всех тех, кто желает получить твою голову, как назовем школу меча и рыбы?…

— Назовем это стойка острого плавника. Сказал я, ложа обратно рыбину размером с половину меня. Тут оглянулась одна из близняшек и засмеялась, видно вспомнив, как я невольно облапил ее маму. На ее смех обернулась большая Мими. Увидев, что я ложу назад рыбину нахмурилась. Мне пришлось быстро перебирать ногами, скользя по камням, пытаясь слинять под хмурым взглядом Мими и громким смехом близняшек.

Естественно я упал, растянувшись на камнях, под смех всего присутствующего народа. Мне пришлось быстро вскочить, и нырнуть в первый же переулок. С большой Мими станется, она может пойти за мной и снова всучить эту рыбину.

Если честно то я до сих пор не верил, что я не сплю. Что есть люди, которые меня рады видеть просто так. Что я могу пойти куда захочу, а не следовать в оковах под конвоем убивать людей под пьяные крики костеродных. Что я не в душном каземате за решеткой, меня била дрожь от одной мысли, что я проснусь и снова окажусь в проклятом гнилом сене тюремной камеры. Я дал себе зарок, что назад живым я точно не вернусь. Лучше погибну в бою, забрав с собой как можно больше. Но назад в камеры не вернусь.

Глава 2

Рабочий квартал, так именовались эти халупы. Как и большинство зданий нижнего города, тут преобладала двух или трехэтажная застройка, на крыше обычно располагались или жилые постройки, или служили складом. Все дома были абсолютно одинаковые, без каких-либо опознавательных знаков, серые и грязные, а иногда уже от многолетней грязи ставшие черными, некоторые несли на себе следы былых пожаров. Из-за отсутствия плана застройки они жались к друг другу как могли, и проулки между ними были очень маленькие. Тут проживало очень много народу, как и бездомных, селившихся в подворотнях, так и тех кто проживал в домах, по несколько семей в одном домике.

Потолкавшись в узких, темных и грязных переулках, я чуть не заблудился. Лица тут были под стать окружению, такие же осунувшиеся, мрачные и угрюмые. Единственное, что выбивалось из этого унылого пейзажа, была яркая синяя полоска неба и крики чаек над головой. Но после того отделения бездны, откуда я чудом сбежал, тут был настоящий курорт и радостная обстановка. Так что я просто наслаждался бродя по этим грязным переулкам, перешагивая через лежащих на земле нищих. Мы бродили пару часов в этом муравейнике. Полночь просто не могла найти где этот домик, они все были одинаковые, я пару раз заходил к чужим людям, потом извинялся и спешно уходил. На пятый раз наверное, она наконец нашла ту самую пристройку на крыше, которая нам была нужна. Постучав пару раз, я взломал дверь. Карлотты внутри не было, но было совершенно ясно, что она именно тут и проживала последние несколько дней, ее вещи лежали все тут, как и мои. Последнему факту я был особенно рад, и достав свои чистые вещи из своей котомки, я взял ее кувшин с водой. Жуя кусок уже засохшего сыра найденного в старом рассохшемся шкафчике и намочив полотенце, я стал обтираться от тюремной грязи. Мыльни в маленькой невзрачной комнатушке не было и мне пришлось мыться по старинке, как в трущобах. С огромным удовольствием я снял тюремную робу слуг и эту грязную хламиду, одев свою чистую одежду. Которая теперь висела на мне мешком, она и так была больше на пару размеров, а я еще сильно похудел за месяц проведенный в черном замке.

Я не решился ложиться на единственную кровать, которая была в комнатушке. А расстелил в углу свое тоненькое, но любимое одеялко, взятое еще с дома в деревне, связанное матерью Дария. Оно все было потертое и выцветшее, но оно являлось той светлой и незамутнённо чистой частичкой, что напоминало о беззаботной сельской жизни, и о маленьком и совершенно невзрачном, но таком уютном доме. После холодных камней и проклятого гнилого сена душных казематов тюрьмы, оно было для меня словно пуховая перина.

Мне снилась семья, не моя семья, а родные Дария. Мама, которая готовит праздничный ужин, от него уютно и вкусно пахло на весь дом. Сестренка беззаботно болтающая коротенькими ножками сидя на кровати, она очень любила булочки с медом, и я в шутку называл ее булочкой. Она сильно на это злилась, надув щеки отворачивалась от меня, это было так страшно забавно, что именно ради этого я ее так и называл. Ливио, который с важным видом пытался починить прохудившуюся обувь. Он всегда занимался делами по дому с таким важным видом, что его нельзя было отвлекать. Маленький писклявый брат, который не любил лежать смирно и всегда норовил уползти с кровати, за ним нужен был глаз да глаз.

Это был какой-то сюрреализм, по сравнению с реальностью жестокого кровавого кошмара в котором я оказался. Я наслаждался мирным обволакивающим уютом, спокойной жизни, которой мне сильно не хватало, пусть даже и во сне. Интересно как там мои родные, уже ставшие мне семьей. О своем мире и той жизни я мало вспоминаю, она осталась далеко, и казалась нереальным сном. Но долго я не смог наслаждаться своей семьей, суровая реальность рывком вернула меня назад, сорвав хлипкую дверь с петель резким ударом ноги.

От грохота я вскочил на месте, после резкого пробуждения мало что понимающий, но готовый драться до конца с любым, кто придет за мной. Но драться не пришлось, это вернулась хозяйка комнатушки, увидев, что ее дверь взломана, впала в свое обычное состояние бешеной ярости перемешанной с раздражением. И недолго думая решила убить всех наглых ублюдков, которые решились влезть к ней в комнату.

— Вас ублюдков ничему жизнь не учит, но сейчас я вам оторву вашу тупые бошки.

— Привет Карлотта, я тоже безумно рад тебя видеть. Если будешь убивать, сделай так, чтобы было быстро и не больно, а то я за последний месяц чего только не натерпелся.

— Дарий?! Какого хрена! Что ты тут делаешь?

— Сплю, вернее спал. — Я протер кулаком заспанный глаз.

— Я тебя чуть не прибила мелкий ты засранец! — Она убрала мечи и стиснула меня так, что я услышал, как затрещали все кости и я лишь пискнул вместо ответа. Сколько же все-таки у нее сил.

— Я переживала, тебя долго не было, потом пришла Полночь и все нам рассказала. Где она кстати?

— Понятия не имею, ты же знаешь, у нее шило в заднице, она не может сидеть спокойно, наверное где-то бродит по близости.

— Как ты смог выйти?

— Сбежал, немного наврал костеродным гостям, и пока они буянили. Переоделся в робу слуг, и смылся через переднюю стену, пользуясь переполохом. Пока Бранкати нет, их просто некому успокаивать.

Она рассмеялась закатив голову. Весело и задорно.

— Ты мелкий наглый сукин сын! Ты знаешь, что с черного замка никто не сбегал уже почти сотню лет?

— Нет, да и там мне как-то некогда было думать об этом, но охрана там устроена что надо. Бранкати знает свое дело.

— …Но против нас у него не было ни единого шанса, я же говорила, что мы еще встретимся Братик… Полночь явилась следом, видно увидела выбитую дверь.

Карлотта улыбнувшись ей, снова стиснула меня в объятьях, прижав к своей груди. К мягкой и упругой груди третьего размера между прочим, а я уже не четырнадцати летний подросток, и на такие вещи мой молодой организм реагирует соответственно. Но она слишком сильно сдавила мне плечо, а проклятое клеймо все еще сильно болело если его потревожить, так что я зашипел от боли, пронзившей левую сторону груди.

Карлотта недоуменно отстранилась, и нахмурившись спросила: — Что такое?

— Прости, у меня тут новое украшение. Оно никак не хочет заживать, и все еще сильно болит. — Я отогнул край рубашки, показывая ей обугленное клеймо проклятой печати смертника.

— Вот дерьмо. Прости, я не знала.

— Ничего.

— Это очень серьезно Дарий, за теми кто носит такие штуки очень многие охотятся.

— Я знаю, прежде чем сбежать я поставил такую же старому уроду, который решил надо мной поиздеваться, только уже на его мерзкую рожу. Пусть теперь попробует выйти в город.

Она снова прижала меня к себе но уже гораздо аккуратнее. И через Полночь что была рядом, я ощутил страх. Карлотта боялась. Бешеный Брат боялась одиночества, самая кровожадная, опасная и непредсказуемая убийца огромного города боялась остаться одна. У нее никогда не было семьи, и никого кто о ней заботился, только я и бывший беглый раб Удавка. Она стала одной из лучших убийц, но внутри все-таки так и осталась той маленькой, перепуганной девочкой запертой в клетке, на которую всем было плевать. И она боялась снова остаться одна, один на один с миром. И я точно знал, что если я хоть раз вскользь об этом упомяну, я навсегда потеряю ее дружбу.

— Как вы меня нашли?

— Этот вопрос вон к этой молодой и саркастичной красотке.

Карлотта повернулась и посмотрела на изображающую, что ее тут совершенно нет девушку из теней.

— …Прости Братик, мне было скучно, а тут ты стараешься ото всех спрятаться, ну я и пошла за тобой…

— То есть ты за мной следила?

— … Я не со зла, мне просто было скучно…И…это Дарий мне сказал… Тут же перевела она стрелки.

— Не-не-не, я тут совершенно не причем. — Я поспешил откреститься от такого счастья. Обняв Карлотту и снова уткнувшись в ее потрясающую грудь лицом. Но мой кайф снова прервали, она оторвала меня от себя.

— У меня есть новости. Мы поговорили с Беном, после того как Полночь приходила. И потом вместе поговорили с этой предательской мандой. Она нас даже слушать не стала, и выгнала из своего особняка, сказав, что не собирается отчитываться о своих решениях и велела нам заткнуться. Я ушла из гильдии, я к ним пошла по собственной воле и держать меня никто не в праве. А вот с Клето сложнее, эта предательская тварь через неделю перепродала его контракт какому-то магу. И он уехал из города, теперь он будет служить где-то в Аакарии. Как и Большой Бен, он будет заведовать Норой до конца года, пока передает дела, а потом его выпнут из семьи, которой он служил больше десяти лет.

— После тюрьмы я больше ничему не удивляюсь Карлотта. Я знаю и про то, что ты больше не служишь семье. Про Клето тоже, но про то, что он уехал не знал. Я как сбежал, первым делом пошел к нашему бывшему боссу, скажу честно я туда шел убивать. Я даже вырубил всю охрану, и саму донну Леону. Но в последний момент меня что-то остановило, я не захотел быть похожим на нее, или мне просто надоела сплошная кровь кругом. В общем я ее не смог убить, я с ней поговорил, и она рассказала про тебя и наставника. Так же я с ней договорился, что если я не буду мешать делам гильдии меня не будут трогать. Но веры ей как ты понимаешь нет никакой. И у меня тоже новости, в тюрьме после ночи пыток, Полночь стащила зелье восстановления. И после того, как я его выпил, у меня проснулся дар.

— Почему ты ее не убил?! У тебя же была возможность, никто бы тебе не сказал ничего! И, подожди. Ты теперь что, получается маг?!

Я нахмурился смотря на бирюзовые воды залива, почесал нос и пытался вспомнить те чувства, что остановили меня от того, что я твердо намеривался сделать всего несколько мгновений назад придя дом к донне Леоне.

— Я ее не убил скорее всего из чувства противоречия, лишь бы не быть на нее похожим. А что насчет твоего второго вопроса, то нет Карлотта, я пока никакой не маг. Да, у меня проснулся дар, но теперь мне обходимо научиться им управлять, или он меня убьет, просто сожжёт сердце, или сведут с ума голоса.

— Голоса?

— Да, я теперь слышу голоса мертвых. Их гнев. Если честно это просто ужасно, особенно если их много. Какое-нибудь большое кладбище, и я просто схожу с ума от них. Но с другой стороны, это открывает просто прорву возможностей, ты же помнишь, что у меня есть лицензия от ордена? Карлотта кивнула головой, тряхнув своей шикарной гривой волос. — Так вот, она позволяет возить через все кордоны запрещенные ингредиенты с империи. И я смогу изготавливать эликсиры, это просто ахрененное количество золота Братик, мы станем очень богатыми. К тому же все легально и не надо будет рисковать ежедневно. А когда накопим достаточно, мы заплатим, чтобы найти этого капитана, который держал тебя в клетке. И обязательно с ним поговорим по душам, обещаю.

Отголоски своего прошлого Карлотта носила в своих глазах, и оно всегда полыхало там, как мертвый огонь в храме Всепожирающей. Чтобы этот огонь не затухал, она подбрасывала в него куски своего сердца. Находясь на дне общества, постоянно общаясь с разными людьми, которые занимались почти всем противозаконным, что есть в этом мире, я часто встречал таких людей в притонах, заполненных контрабандистами, головорезами, наемниками и прочими изгнанниками. У нас у всех было много общего. Все мы были отчаянны и злы, потому у каждого из нас был поворотный момент, который мы все вспоминаем, и просто не можем забыть прошлое и простить его. И часто все мы были честны между собой, потому что груз пережитого не позволит врать друг другу. Чужим — сколько угодно. Но не таким же изгнанникам как и ты сам. И все были одиноки в той или иной степени. Почти все мы притворяемся, с большим или меньшим успехом, что можем разделить минуту, в которой живем, с кем-то другим, кто тебя поймет и поддержит. Но прошлое у каждого из нас, напоминало Пустыню, Пустыню одиночества, все мы искали выход из нее, и тех, кто нам поможет разделить путь. И Карлотта боялась остаться одна, боялась заблудиться в своей Пустыне.

Летнее солнце играло на волнах залива, отражаясь от водной глади и затапливая город мягкий теплым светом. Оно заливало теплом нашу комнатушку через выбитую дверь и отражалось искорками в ее больших темных глазах. То, как она на меня посмотрела, отпечатается у меня в памяти до конца дней. Так может посмотреть твой ребенок, которому пообещали купить игрушку, о которой он всю жизнь мечтал, так может посмотреть сестра, которая не видела своего горячо любимого брата долгих десять лет. И одарив меня самой ослепительной улыбкой, которая может посоперничать с солнцем светившим через дверной проем, она снова меня сграбастала и стиснула так, что я не мог не вздохнуть, ни сказать, что мне больно.

— …Не хочу мешать вашим сладостным объятиям и быть сварливой, но у нас есть одна проблема. Вы совершенно забываете, что с таким клеймом наш будущий маг не сможет поступить ни в одну академию. Ни один нормальный одаренный его не возьмет в подмастерье, они его или прибьют сами, или сдадут первому попавшему патрулю, чтобы получить награду…

— Бббооо…нооа.

— Что? Карлотта забылась и стиснула опять в своих стальных тисках так, что у меня кости заскрипели.

— …Братик, Дарий пытается сказать, что ему больно…

Опомнившись, Карлотта наконец отпустила меня, извинившись, разгладила мою смятую рубашку, как будто-то в этом было дело. Но во всяком случае я мог вздохнуть. И мне перестала грозить участь быть раздавленным в гидравлическом прессе ее объятий.

— Но что же нам тогда делать?

— Понятия не имею. — Я на всякий случай отполз от нее, а то опять вздумает меня потискать. — Пока что ничего не остается, кроме как учиться самостоятельно, а значит нужно найти книги, хотя бы базовые для самых начинающих. Уверен, такие есть в книжных лавках в среднем городе, и я знаю того, кто нам поможет их стянуть. Все равно я сегодня вечером собирался к Мари пойти, заодно вас познакомлю.

— К Мари?

— Да, она вольная, ну еще она мне нравиться, и ей доверяю, насколько это вообще возможно. (Вольными называли людей работающих на интересы гильдии, но не принадлежащих ей, соответственно, они не могли рассчитывать на защиту в случае каких-либо проблем, но они могли делать то, что…ну вы поняли)

Она поерзала поудобнее устраиваясь на грязном полу рядом со мной, поправила непослушную прядь черных волос за ухо, искоса с лукавой улыбкой взглянула на меня.

— Расскажи мне, каково это? Что ты чувствуешь еще кроме голосов.

Но вместо меня ей ответил мой желудок. Громко пожаловался на забытом диалекте, что его не кормили уже несколько суток, а обветренный и засохший кусок сыра найденный в ее комнатушке, он за еду не считает.

— Прости Карлотта, я два дня ничего не ел. Я взялся за жалобно урчащий живот двумя руками, — Давай ты сходишь принесешь нам что-нибудь пожевать, а я пока дверь попытаюсь починить.

Она явна была не согласна с этим, но подумав все же решила, что я от нее никуда не денусь, так что она кивнула и ушла за обедом. А я пытался приладить хлипкую покосившуюся дверь на ее законное место имея из инструментов только пару мечей и кинжал. Но провозившись минут двадцать мне все-таки удалось поставить ее назад, она даже закрывалась. Криво и со скрипом, но закрывалась.

Вскоре вернулась Карлотта, она принесла нам две большие порции вкуснейшего обеда из свежей капусты фаршированной картофелем и зеленым горошком, рыбу обжаренную с баклажанами с кислой приправой из зелени. Стола у нас в комнатушке не было, так что расстелив тряпку на крыше пристройки, мы сели на пол друг напротив друга. И любуюсь на восхитительный вид бирюзовых волн залива ели, наслаждаясь жарким днем и обществом друг друга. Это была обалденно вкусная и свежая еда, естественно я слопал большую часть. Она просто за компанию ковырялась в рыбине смотря на то, как я уплетаю принесенный обед.

— Так что, расскажешь мне каково это ощущать себя магом? Мне же безумно интересно и я от тебя не отстану!

Я улыбнулся ей. Впервые после ареста я улыбнулся. Тюрьма убивает улыбки, душит их во тьме казематов. Смертники практически не улыбаются, им просто нечему улыбаться. Ты можешь подарить кому-нибудь оскал животного, а не теплую улыбку. Потому что хищники вроде громилы в яме считают улыбку слабостью, слабые вроде соседа за клеткой, которого так и убили из-за куска сыра рассматривают ее как приглашение, а надзиратели — как повод сотворить какую-нибудь пакость, все лишь с бы стереть ее с твоего лица.

— Странное ощущение если честно, во первых у тебя нестерпимо жжет сердце. Как будто его кинули в печку полную горячих углей. Во вторых, ты как будто проваливаешься глубоко под воду, вокруг нас как будто густой воздух, настолько густой, что кажется, будто ты оказался под водой. Подозреваю, что именно это и есть та сила магов из которой они черпают свои силы. Там ты совсем по другому ощущаешь весь окружающий мир, ты видишь то, что ни за что не увидишь в обычном мире. И там полно каких-то странных звуков и голосов. Я толком пока ничего не могу тебе объяснить, в первый раз когда я нырнул, был просто ошеломлен, из-за этого мало что соображал. Второй раз я провалился во сне, и услышал просто нескончаемый хор мертвых, они орали, шептали, говорили, это буквально сводит с ума, а как заглушить их голоса я понятия не имею. Меня тогда вытащила Полночь из этого кошмара. А больше не получалось нырять, да если честно мне там как-то не до этого было. Так что как то так, но я обязательно разберусь во всем этом.

— А если не получиться?

— А у меня выбора нет, или сойду с ума или погибну. Дар просто сожжет изнутри.

— Как то не очень радужные перспективы. Карлотта нахмурилась и думала о чем то своем.

— Да нормальные перспективы, я бы даже сказал обнадеживающие. Просто нужны знания, и нужны быстро. У нас есть в запасе пара дней не больше, нужно раздобыть хотя бы пару книжек, чтобы понять, хотя бы с какой стороны начинать. А так же нужны вещи что могут пригодиться в путешествии, хорошая одежда, запас еды, оружие, инструменты и амуницию. И нам необходимо закончить все дела до того момента как вернется черный барон и на мою бедную голову обрушится буря клинков и потоки дерьма. Он кстати маг, а про это никто не говорил. Или донна Леона сама не знает или не считала нужным нам о таком сообщать.

— Кстати про закончить все дела. Хоть я и не доверяю этому жирному пьянице, но Клето просил передать ему весточку если ты выберешься. Есть трактир в портовой зоне, Пятая подкова называется. Он просил если все получится, оставить там весточку, а ему уже потом передадут.

Глава 3

Солнце в небе словно взбесилось, опаляло плечи под накидкой, оно как живое существо, давило всех своим светом, как червяков под подошвой. Полуденный зной выжигал из перегруженных мозгов все мысли, кроме тех, что прятались в самой глубине. Стояла жара совсем не характерная для этого времени года, гораздо жарче, чем обычно бывает здесь в начале лета, сезон дождей уже был на носу, и до первых ливней оставалось буквально чуть-чуть. Но каждое сердце жившее хотя бы пару лет в Райлегге знало, чего ожидать и сжималось в напряженном ожидании. Как будто за стенами города собиралось несметное вражеское войско, готовящееся к сокрушительному штурму. Мне нравилась эта последняя неделя перед наступлением дождей и эта атмосфера всеобщего возбуждения была похожа на то состояние напряжения, душевной сумятицы и беспокойства, в котором я находился из-за недавних событий и внезапно открывшихся перспектив. И мое сердце подпрыгивало, стремясь вырваться из глубин мрака заполненного кровью и смертью, который довольно плотно окутал мою жизнь.

Мы с Карлоттой обсудили все планы и распределили обязанности. Мне нужно было забрать свою заначку и я собрался пойти передать весточку человеку Клето, а на обратном пути кое-что закупить. Она пошла заканчивать свои дела, и так же достать для себя одежды и кое-какую амуницию. Заведение что мне нужно было находилось в другом конце портовой зоны, примерно там, откуда я возвращался из черного замка.

Путь что занял бы у меня меньше часа неспешным шагом, я прошел за три. Напялив капюшон я шел по краю, толкаясь в снующей толпе портовых рабочих, моряков, торговцев, портовых воришек и вездесущих попрошаек, старательно обходил все места где обычно обитали гильдейские. Хоть донна Леона и сказала, что не будет меня искать, веры ей не было совершенно. Так что я старался избегать мест скопления тех, кого месяц назад считал семьей, но стоящая жара играла на моей стороне. Гильдия жила ночной жизнью, а дневной зной плохо сказывался на ночных работниках.

Нужное мне маленькое и побитое жизнью заведение находилось на самом краю портовой зоны. Оно, конечно больше походило на небольшую дыру для испражнений, но бывали заведения и похуже. Скрипящая вывеска над дверью гласила “Пятая подкова”. А объявление нацарапанное ножом на старой доске под грязным окном сообщало, что помощь им, оказывается “требуеца”.

Владелец казался простоватым безобидным малым и выглядел даже немного не к месту в этом городе. Хромой и косоглазый, немного полноватый с блестящей от пота лысиной на макушке. У мужчины были близко посаженные глаза, от него разило гнилой рыбой, облокотившись на стойку бара в своем запятнанном переднике, он вытирал грязную чашку еще более грязной тряпкой. Было сильно заметно, что один его глаз двигался чуть быстрее другого, точно он что-то постоянно читал одним глазом. Он постоянно съезжал вбок и быстро возвращался на место.

В полутемном заведении от жары пряталось около десятка моряков и рабочих, из числа тех кто отлынивал от работы. И практически все усиленно напивались дешевой бурдой, которую даже Клето не стал бы пить. Хотя он не сильно был привередлив насчет качества алкоголя, через чур сильно вжившись в свою роль безобидного пьяницы. Откинув капюшон я огляделся и подошел к стойке кашлянув, чтобы привлечь внимание. Я не был похож на его постоянных клиентов алкоголиков. Так что кинув на меня свой сползающий взгляд, он видно решил, что я один из тех счастливчиков, что пришли по его объявлению.

— Плачу по четыре медяка каждую неделю, но клиенты оштавляют щедрые чаевые. Иж них я жабераю дешатину. Вше, что мне нужно парень, это пример твоей работы. По рукам?

— Боюсь вы неправильно меня поняли. Я тут не для того, чтобы устраиваться в ваше… Я оглянулся еще раз скривившись, — Прекрасноезаведение.

Он шмыгнул носом, втянув назад соплю.

— Жачем тогда пожаловал?

— Вы же жирный Тедди, владелец “Пятой подковы”?

— Я не жирный…

Пришлось стукнуть кулаком по барной стойке, переборов себя наклониться к нему вдыхая ароматы тухлой рыбы спросить: — Но ты же Тедди так? Несколько моряков оглянулись на звук удара по барной стойке.

Пауза несколько секунд, словно он нахмурив брови вспоминал как его зовут. Его сползающий взгляд был направлен куда-то мне за правое плечо. Словно он пытался там прочитать подсказку.

— Ага, — наконец ответил он кивнув головой.

— Мне сказали, предельно четко сказали, прошу заметить, — я поднял указательный палец вверх — зайти в “Пятую подкову” и отдать Тедди послание, я толкнул письмо что написал на коленке в спешке. Без имен, дат и адресов. “Все получилось”.

— От кого пошлание?

— От меня, — Я уже откровенно терял терпение, играя желваками.

— А кому это пошлание?

— Для Клето.

— Клето. Жирный тупица нахмурился, снова шмыгнул носом втянув соплю.

— …Что?

— Он умер еще четыре года тому нажад.

— Клето, мертв. Вы с ума сошли?

— Это ты помянул моего штарого покойного батюшку, парень.

Я закрыл глаза, помассировал себе переносицу и глубоко вдохнул тухлый запах рыбы и пота, пытаясь успокоится.

— Я говорю не о твоем папаше, я говорю об одном нашем общем знакомом. И я уверен ты его знаешь лично.

— Ааа, так ты говоришь о то-о-ом Клето.

— Да, о нем. — слово было кирпичом, брошенным прямо в лицо владельца трактира.

— Прошти, — он прокашлялся. — У тебя прошто неражборчивое проижношение, оштавляй, ему передадут.

Прожигая взглядом и пытаясь успокоится, я передвинул ему сложенный листочек бумажки. Я все понимаю, но все-таки стиль работы моего наставника иногда просто выводит из себя, неудивительно что Карлотта его терпеть не может. Но надеюсь до него дойдет послание, я бы не хотел терять с ним связи. Очень уж он полезный человек, да и привязался я к нему за это время проведенное вместе.

Теперь у меня по планам забрать свой тайник и прикупить необходимых вещей. Причем это следовало сделать до того как начнет темнеть и на улицу повылазят те, кто непосредственно знает меня в лицо. Я раздумывал над тем, как мне быстрее и незаметнее все это сделать, и не встретиться с бывшими друзьями. И выйдя из вонючей дыры под названием “Пятая подкова” я не успел повернуть за угол. Как столкнулся со звездой из внутренней стражи, глаза в глаза. Пятерка лучших солдат личной армии черного барона. Я как будто натолкнулся на невидимую стену. Полночь выпивала мой страх, но сердце пропустило удар, и тут же забилось так сильно, что грозило выскочить из груди. Эти ребята были элитой в армии Наместника, отлично вооруженные и экипированные. Прекрасно обученные и готовые ко всему. Попасть в их ряды было мечтой всех, кто работал на Наместника и черного барона. Им платили до неприличия много, и за службу в рядах внутренних сил получали много привилегий. За нее держались зубами, и подкупить одного из их числа было очень сложно. Они стояли на углу улицы, как пятерка сверкающих на солнце доспехами колоссов, возвышаясь над всеми на целую голову, осматривая округу, встав в кружок спина к спине. Двое с щитами и шипастыми дубинами, двое с алебардами и судя по нашивке на правом плече десятник с полуторным мечом наголо. Любому из этих ребят положена сотня золотых и повышение по службе, если он меня прибьет и принесет мою голову. И еще больше если ему удастся меня поймать живым.

Мое тело сжалось в пружину, я был готов бежать в любую секунду. Драться с ними не вариант, только не одному с кинжалом против закованной в сталь обученной звезды, прекрасно знающей как работать в команде. Десятник был плотно сбитым крепышом, напоминавшим мешок кирпичей одетым в доспех, под его сверкающим шлемом щетинились его густые брови и черная аккуратная борода. Я встретился с ним взглядом и прочитал там…скучающее презрение. Меня как молнией пробило. Они не знают кто я такой! Мне почему-то казалось стоит любому стражнику меня увидеть, он сразу укажет на меня пальцем с криком “Попался!”

Тут сзади на меня натолкнулся один из посетителей “подковы” выходивший из трактира. Обдав меня перегаром он тоже увидел стражу и так же как я натолкнулся на невидимую стену, совершенно не ожидая встретить тут закованных в доспехи солдат. Из-за этого он невольно толкнул меня вперед, прямо к ним.

Один из пятерки грубо оттолкнул меня щитом, презрительно скривив губы, как будто он в дерьмо наступил. Я изо всех сил пытался удержать себя, чтобы не сорваться резко убегать, извинился и отошел в сторонку, напялив капюшон. Почти все окружающие глазели на них неприкрыто враждебно, и практически все наталкивались на невидимую стену. Это был криминальный район, прямая вотчина гильдии. И внутренней стражи тут очень давно не видели, ее тут в принципе не должно было быть. Но тем не менее целая звезда стоит от меня в одном ярде. И повернувшись от них я увидел в пятидесяти шагах еще одну звезду. И раз их полно в портовой зоне, это может означать только одно, что Наместник с черным бароном вернулись.

И пройдя по стеночке, стараясь смешаться с толпой, я вышел назад в портовую зону. Тут как раз в спешном порядке разгружалась две большие крупнотоннажные каракки. Я не был силен в геральдике, но серо-синий фон и башню изображенную на гербе Наместника Райлегга прекрасно знал. Тут же были совершенно другой, зелено-желтый щит с перекрещенными мечами. И внутренняя стража как раз выстроилась в порту, перекрыв все дороги и подступы к кораблям. Охраняя нескольких костеродных и судя по всему одаренного, мужичка было легко отличить по длинному посоху с черным навершием. Вокруг них кроме внутренней стражи выстроилась сотня солдат, в ожидании пока им пригонят лошадей и кареты. Из-за всего пары человек парализовало весь огромный порт. Сотня тысяч человек должна стоять ждать пока пара соизволит уехать. Какой-то важный хрен приехал, кто бы это не был, но такого даже сам хозяин города себе не позволял. Про Наместника можно что угодно говорить, но к простым людям он относился гораздо терпимее чем остальные костеродные.

Но меня это мало интересовало, я напялив поглубже свой капюшон пошел сквозь толпу глазевшую на закованных в сталь стражников и прибывшего с помпой костеродного. Мне нужен был один из сливных коллекторов канализации, именно там в старой кладке я устроил себе тайник. Постоянная вонь и сырость разгоняли почти всех обитателей канализации, которые постоянно искали любое место где можно хоть как то устроиться, кроме крыс конечно. Но их не интересовал мертвый металл. Так что я был спокоен за сохранность моей заначки, если не знать где именно искать, найти в сплошной темноте среди разваливающейся от сырости кладки нужный кирпичик, было решительно невозможно. Скользнув в хитросплетение знакомых улочек я пошел ко одному из входов канализации, им обычно пользовались беженцы и нищие. Те кто обустроился в жить в под землей. Гильдейских там тоже было полно и кто-нибудь меня точно узнает в лицо, но ничего не поделаешь. В нижнем городе невозможно жить, не сталкиваясь с людьми из гильдии. Гильдия — это и есть нижний город. Избежать встреч с ними можно только там, где уже не осталось ничего, что можно захватить. Нужный мне вход был дальше чем тот, которым я обычно пользовался для входа в Нору. Да и пришлось бы немного поплутать, но выбора у меня просто не было, мне были необходимы мои сбережения.

Около входов в канализацию всегда жило куча народа, люди пытались хоть как-то устроится на сухом клочке каменной кладки, чьи то места обитания были обозначены лежащими одеялами и кусками ткани. Нищие сбивались в группы по двое и по трое, жавшись к друг другу, тут же пытались выжить группы человек по десять. Так легче было отбиваться от других желающих забрать у тебя последние грязные тряпки и остатки еды. Тут не никому не грозила участь пойманным стражей за бродяжничество, но в мутной воде всегда полно зубастых рыб, самой крупной из которых была гильдия.

Показательно помпезное прибытие гребанного костеродного, и высыпавшая его встречать на нижний город внутренняя стража смешала мне все карты. Потому что по уговору между Наместником и гильдией порт был вотчиной последней. Она смотрела за порядком платила налоги и вела свои дела, не зарываясь и не сильно наглея. Но в отсутствии черного барона и непосредственно самого Наместника видно кто-то из костеродных решил показать характер. Что естественно не могло понравиться гильдейским. Видно донна Леона кинула клич, и теперь по всем закуткам и темным переулкам сбегались в портовую зону бойцы гильдии. Нижний город готовился встать на дыбы.

Вот нырнув в черный зев нужного мне коллектора я наткнулся на пятерку молодых бойцов. Совсем еще юнцов, четверо мальчишек и девчонка, они были не старше меня, а некоторые и того младше. Самая низшая и многочисленная, самая агрессивная и жестокая каста банды, они еще не выросли из детского максимализма. Еще вчерашние шакалята, трусливые и озлобленные на весь мир. Готовые чуть что сразу воткнуть любому заточку в бок, для них мало кто был авторитетом. Они понимали только язык силы, и совершенно не умели разбираться в том, кто стоит напротив. Видно их недавно приняли в ряды молодых бойцов и они со всем пылом молодых сердец желали отличиться, желали, чтобы их заметили. Хотели уважения и почета, ну и денег естественно, они хотели всего и сразу. И готовы были ради этого на все, поставив на кон в этой игре свои жизни, единственная ставка которую они могли сделать.

И вот именно на таких вот молодых зверенышей я и наткнулся спрыгнув в коллектор канализации. Они пристали к одному из бедолаг, что тут селились, приставив к его глотке нож. Требовали, чтобы он заплатил дань гильдии. Никаких денег у него конечно не было, они и сами это прекрасно знали, но они это делали не ради денег, у них просто срывало крышу от запаха страха исходившего от истощенного мужика. Они просто наслаждались иллюзией власти и силы запугивая неспособных дать сдачи нищих и морально сломленных людей, думая, что они круто выглядят.

Я не выглядел опасно, в этом и была вся задумка, чтобы не попадаться на глаза. Совершенно один, в старой потрепанной мешковатой одежде, на вид такой же худой как они, без серьезного оружия. Кинжал и сапожный нож не в счет, тут было странно если у тебя их нет. С их точки зрения я был их сверстник, всего лишь угрюмый подросток каких тысячи, а во мраке канализации они не видели моих глаз, да и не умели они читать по глазам. Самый крайний из пятерки, дерганный мальчишка, с идиотским смехом наблюдавший как их старший схватив бедного мужика и приставив к его гортани нож, требовал с него денег. Он обернулся на звук прыжка и оскалился в улыбке увидев новую жертву. Пихнув в бок своего приятеля он окликнул старшего.

— Шило смотри, у нас гости.

Шило оглянулся, оценил новую жертву. И видно ему она показалась гораздо перспективнее чем жалкий нищий. И сжатым в кулаке ножом он с размаху двинул в ухо мужику с которого требовал денег. Грозно пообещав, что если он в ближайшее время не найдет чем им заплатить, они его прирежут. И встал посередине трубы, перерезая мне проход.

— Это кто у нас тут такой? Ты вообще знаешь, что это наша территория? Это секретный проход, и теперь мы должны мы тебя убить за то, что ты узнал про него. — Его приятели встали по двое справа и слева него, чуть сзади и захихикали.

Он был самым крупным из них, и скорее всего самым жестоким. Выше меня на пол головы, чуть шире в плечах. Чернявый, с грязными волосами и давно сломанным и неправильно сросшимся носом. Он подходил постукивая лезвием ножа себе по бедру. Осматривая меня как добычу, уже видно прикидывая что можно забрать себе.

— Так что с ним будем делать, а народ? — Страх в глазах нищего так вскружил ему голову, что он невесть что возомнил себе и подходя ко мне оглянулся на своих хихикающих дружков. Отвернулся от врага, подходя к нему.

Я бы конечно мог их тут всех и прирезать. Это было не сложно, но мне не нужны были их жизни и возиться с ними я не хотел. Они и без меня вполне успешно сдохнут в ближайшее время в уличных разборках. Как минимум четверо из пяти точно, век жизни таких брошенных детей улицы не долог. Труден, голоден, жесток и не долог. Так что не долго думая я с размаху пнул его в грудь, метя пяткой в солнечное сплетение, вышибая воздух из легких. От удара он отлетел на ярд, приземлившись на задницу, и с круглыми глазами начал хватать воздух ртом как рыба. Его дружки застыли на месте, от удивления подавились смехом, и ошарашенно смотрели на своего старшего, не на врага, который вырубил одного из них, а на своего. Они опомнились через мгновенье, когда еще один начал падать землю, заваливаясь мешком от удара в основание челюсти. Следующей по счету была девчонка, угловатая и тощая, курносая и щербатая. Но закон улиц не разделяет по половому признаку, враг есть враг, и неважно что у него между ног. Так что я особо не церемонился и двинул ей снизу вверх левой рукой в печень, буквально поднимая ее ударом. Без увечий, но желчью она харкать неделю будет. Парень слева от меня опомнился, и выхватив оружие начал верещать размахивая кинжалом. Абсолютно бестолково, вправо и влево. Поймав его запястье на возврате на втором замахе, заломил ему руку выкручивая болевой и закрываясь им от последнего. Мне понадобилась пара секунд, чтобы вырубить четырех идиотов. У последнего видно с мозгами было получше, он мгновенно оценил расклад. И даже не попытался напасть и помочь своему дружку, извивающемуся на сырых камнях от боли. Вместо этого сделав пару шагов назад он начал орать на меня выпучив глаза.

— Да ты знаешь кто мы такие? Ты теперь труп, ты напал на гильдию! Тебя из под земли достанут.

Видно услышав его крики сзади раздался слитный топот бегущих ног. Из-за угла вынырнули пятеро хмурых мужиков с мечами наголо, все гильдейские. Это были крутые ребята, которые всегда выискивают в других признаки враждебности, как бы ты ни прятал их, а в этот момент они все были на взводе из-за переполоха в городе. И всех их я знал в лицо как и они меня. Главным у них был Вигвар — Виг весельчак. Вернее он был весельчак до того, как в одной из разборок порубили на кусочки его младшего брата. Я хорошо его знал, мы пару раз вместе рубились вырезая конкурентов, я лечил его брата и зашивал раны ему, а после мы ели из одного котла ту гадость, что любил готовить Пич, называя это рагу. Вот и узнаем сейчас, соврала мне донна Леона или нет.

Они притопали с горящими глазами, оглядывая образовавшуюся свалку. Шило не мог вздохнуть, но увидев своих пополз быстро к ним и начал тыкать в меня пальцем беззвучно хватая ртом воздух. Вместо него начал верещать оставшийся пацан до которого я добраться не успел, радостно оскалившись и обещать, что теперь из меня кровавые ленты нарежут за нападение на гильдейских. Он отступал спиной к ним смотря на меня. Но заткнулся и резко взвыл отлетев к стене от удара в ухо.

— С каких пор вы отребье считаете себя гильдией. — Виг никогда не церемонился, — Привет Дарий, что тут случилось?

— Крысы вздумали напасть на гурра. И я слегка их проучил. (Гурры — магически выведенные твари, полуразумные хищники созданные еще магами падшей империи, с единственным предназначением — убивать. Но ирония судьбы в том друзья, что создатели давно сдохли, а их зверинец приспособился выживать и вполне успешно наводит ужас на потомков тех, кто их создал, вот уже тысячу лет.)

Виг схватил за волосы Шило сидящего возле него на полу и все еще пытающегося сделать вдох, и поднял его заглянув в глаза, спросил.

— Вы что, жалкие идиоты напали на серого? Вздумали ограбить того, кто вырезает в одиночку целые банды.

Шило извивался держась за его руку, у него на физиономии отражались все; боль, обида, страх. Он ничего не мог ответить, потому что от спазма не мог нормально вдохнуть. Но он больше не интересовал Вига. Он просто отбросил парня как мусор от себя, отряхнув руки.

— Нас тут всех собирают, намечается большая вечеринка, ты как с нами? — Он или правда не знал о том, что я уже не часть семьи, или искусно это изображал. Во всяком случае я не смог понять это смотря на него.

— Нет Виг, у меня своя задача. — Отпустив руку парня я лишь пожал плечами, драться я с ним не хотел, а ничего другого ответить ему мне нечего.

Он хмыкнув ничего не ответил, и развернувшись они ушли. Они потопали прочь, глаза их горели в возбуждении от предстоящей драки. Я почувствовал привычное возбужденное ожесточение, словно уже шел готовиться к драке вместе с ними плечом к плечу. Но затем понял, что не участвую в ней на этот раз. И никогда больше не буду участвовать, и я был рад, что меня это больше не касается. Перешагнув через корчившуюся от боли девчонку, я пошел во мрак сырой канализации. Я ходил с час кругами, блуждая по лабиринту из труб и коллекторов. Я старался обойти все группы бойцов, что готовились к бойне со внутренней стражей. Канализация кишела ими как могила трупа червями. И пропустив мимо очередную группу в двадцать человек, я свернул в полузатопленные сливные участки. Это было царство тьмы, сырости и крыс. Больших, гладких и упитанных крыс, размером с некрупную собаку под пять фунтов весом. Они питались отходами, что сливались сюда. Хлюпая по щиколотку в воде, я перешагивал через совершенно не боящихся меня животных идя к своей заначке, пытаясь хоть как то сбить вонь, что стояла тут с помощью сигарилы. Подходя к тупику, где среди старой рассыпающейся от сырости кладки я сделал тайник своих сбережений, я почувствовал, как под сердцем у меня заворочался источник и я услышал шепот исходивший прямо из моего тупика. Гневный шепот мертвого. Кто-то подбросил сюда труп, который с упоением жрали толкаясь и пища на друг друга с десятка полтора крыс.

Стараясь не обращать на сводящий с ума голос мертвого, и пищащую компанию, жрущую свой кошмарный обед. Я вытащил нужный мне кирпич и достал свой кожаный непромокаемый вещмешок, в котором хранилась одежда и обувь, сбережения, яды и пара запасных скимитаров. Это был мой тревожный чемоданчик. Когда я его закладывал, наверно подспудно знал, что мне придется уносить ноги в спешке.

Глава 4

Райлегг — это город слов. В нем говорят все, повсюду и постоянно. Прохожие постоянно спрашивают у друг друга тот или иной адрес, так как не было и в помине никаких номеров и указателей. Случайные прохожие легко вступают в дискуссии. Стража точит лясы с бандами. Чтобы найти определенное заведение нужно узнавать, что есть поблизости. Вроде; “дом напротив рыбного рынка на углу у булочной старого Харио”. Или “лавка по соседству с пивной лысого Фестера”.

Вот и я сейчас выбравшись и канализации, выкинув свою обувь и штаны изгвазданные в сточных водах и отходах. И одев чистую из своего вещмешка, я искал нужную мне лавку, где обычно отоваривались воровская братия с Норы. Владелец был человек гильдии, и товары были только для гильдейских. Я там ни разу не был, нам не нужно было много специальной экипировки как тем, кто занимался воровством профессионально. Мне нужно было лишь пара мечей, арбалет, яд, да холодное желание убивать. Но тем не менее, я собирался свалить из города, и определенные вещи мне были необходимы. Которые в простых лавках старьевщика было не достать. Мне нужен был плащ с внутренними карманами, я видел такой у ребят в Норе. Система ремешков для скрытого оружия, к которой так же можно крепить кошку с веревкой, я видел такую у Мари. Ножны для ношения на бедре, чтобы оружие не болталось при беге. Да много чего полезного у них имелось. Это только рядовые обыватели думают, что вором быть легко и дешево. Вранье. Чтобы что-нибудь украсть, самое главное — снаряжение, а потом уже информация. Убийцей быть намного дешевле и проще.

Я все же рискнул туда пойти, раз Виг весельчак ничего мне не сказал, значит он не знал, а раз не знал один из приближенных, то и торговец по идее ничего не должен знать. Во всяком случае прошло слишком мало времени, и прямо сейчас донне Леоне явно не до меня. У нее на носу вот-вот будет грандиозная разборка.

Нужная мне лавка оказалась в глубине жилого квартала, я основательно пошатался по грязным переулкам, выспрашивая ее ориентиры. Мне нужен некий серебряный Беттино. Блуждая среди трущоб жилого квартала, я спрашивал у торговцев где его найти, почти у всех были знаки гильдии, незаметные для чужих глаз. Спросив у очередной лоточницы торгующей хлебом где найти этого человека. Она с раздражением указала на толстенького низкого мужичка с лысиной блестящей от пота, стоящего неподалеку, из-за его роста он казался круглым.

— Видишь эту толстую помесь пиявки с человеком, делающего вид что не подслушивает. Вот он то тебе и нужен. Я обернулся к нему, посмотрев. Он стоял в пол оборота к нам, жуя булку судя по всему купленную у этой женщины и глазел боковым зрением и несомненно слышал мой вопрос. Но ничего не сказал, пока на него не указали. Оказавшись в центре внимания он начал вопить и вздымать руки, разыгрывая из себя примерного торговца.

— О, как я рад, что Всевидящий направляет за моими прекрасными амулетами таких славных покупателей, я так рад, я так рад! Он начал активно жестикулировать, поднимая руки. Сразу сделав знак для своих на безязыком, рукой в которой держал булку. Он просил подтвердить, что я из семьи, показав кольцо печатку.

А я не знал даже где именно мое кольцо, я не любил его носить. Я последние два года выходил редко из Норы, лишь на заказы или чтобы встретиться с Мари. Ни там ни там она не нужна была, все кто мне нужен знали меня в лицо, а как-то выделяться нося кольцо гильдии я не любил. И теперь я стоял и думал, как мне быть. Он видно решил, что я не увидел знак и снова начал разыгрывать пантомиму и вопить о каких-то амулетах и Всевидящем. Но в конце концов мне надоело смотреть на этот уличный театр одного актера, у меня не было времени играть в игры.

— Да понял я, с первого раза увидел твой знак. Нету у меня с собой этого гребанного кольца. И мне не нужны амулеты, я за другим товаром пришел.

— Никто не хочет покупать мои амулеты. — В конце концов пробормотал он надувшись. — Пошли за мной, чего уж там.

Повернувшись, он повел меня по узким извилистым улочкам, от жары и избыточного веса он обильно потел, постоянно стирая платком пот льющийся с него ручьями. Шли мы недалеко, через пару поворотов, он свернул к невзрачному дому со входом в подвал. Возле которого скучали четверо громил с гильдии. Он остановившись возле них, указал на меня рукой.

— Кто-нибудь видел этого сукина сына раньше? Он из наших?

— Неа, первый раз его вижу. Самый ближайший облокотившись о стену ковырялся в зубах мизинцем смотря на меня исподлобья.

— Отделайте его как следует тогда, чтобы запомнил на всю жизнь, что не стоит называться тем, кем не являешься. Беттино даже не повернулся ко мне, достав массивную связку ключей из под одежды, начал ковыряться в дверном замке.

— Не босс, мне слишком мало платят для таких забав. Охранять лавку это одно, а драться против серых я не подписывался. Самый крайний сидел на дровах наклонив голову, и я его не узнал сразу. А он меня видно да.

Беттино икнул всем телом. Бросил на него взгляд проверяя, не шутит ли он. И повернувшись ко мне выдавил вымученную улыбку, стирая платком пот со лба, глядя на мою хмурую физиономию.

А я сжался в пружину стискивая рукоять меча левой рукой. Готовый их всех тут положить в стопочку, если хоть шаг кто сделает в мою сторону. Стоял смотря в глаза всем поочередности, размышляя, пригласит ли меня кто-нибудь на танец. Будь на моем месте Карлотта, она бы точно переломала кости этому серебряному Беттино и паре охранников заодно. Но в их глазах было только замешательство и удивление. А от торговца понесло страхом так, что Полночь заворочалась снизу впитывая свое излюбленное блюдо.

Ситуация мягко говоря накалилась. Они ждали моей реакции, а я искал в них любую агрессию, готовый взорваться бурей из сверкающей стали, залив тут все кровью и ошметками их тел. Как в последние минуты перед бурей все стихло, что я слышал их дыхание и как в соседнем доме жильцы ложками стучат по тарелкам.

И в этой тишине как гром среди ясного неба прозвучал тихий звук лопнувшей струны чьей-то жизни, совсем рядом через пару домов справа. Я был сильно напряжен и это случилось так внезапно. Что я не осознавая, чисто на инстинктах выбросил правую руку и поймал ее обрезанный конец.

Мир словно раздвоился, я прекрасно видел свою подрагивающую руку, держащую светящийся белым сгусток. Видел и слышал, как ковырявшийся в зубах мизинцем громила отшатнулся от меня, запнувшись об полено упал и с возгласами начал отползать. Прекрасно видел, как тот, кто меня узнал вскочил с места и выхватив меч таращился на мою светящуюся руку. Как серебряный Беттино взвыл и начал судорожно открывать дверь, от страха и спешки у него ключи выпали из его пухлых пальцев.

Но я так же осознавал себя другим человеком, неким Эзио, я видел мерзкую ухмыляющуюся рожу напарника Матиса. Который вонзил мне кинжал в грудь за то, что я хотел получить свою долю за работу, что мы сделали, обнеся лавку торговца специями. Я не хотел идти на эту работу, но он меня уговорил. А мне нужны были деньги, чтобы сделать подарок дочке булочника, о которой я мечтал ночами. Я прекрасно чувствовал, как руками схватил его запястья. Как будто это на самом деле были мои руки. Я чувствовал обиду и нарастающий словно горная лавина гнев. Видел его сползающую улыбку, вместо которой выползало удивление и страх. Он начал тыкать снова и снова мне в сердце кинжалом. Но боли не было.

Словно очнувшись от наваждения я отпустил край чужой оборванной жизни, и свечение в руке пропало. Сморгнул и потряс головой выкидывая из головы чужую жизнь, его мечты и страхи. С этим надо что-то делать и срочно. Перевел взгляд на торговца, который все не мог справиться с замком.

— Ладно Беттино, давай посмотрим на твои товары. Но если ты что-нибудь выкинешь лишнее, у этого прекрасного заведения будет другой торговец, надеюсь мы поняли друг друга?

Он обильно потея снова выдавил улыбку и кивнул.

Выбор товара у него действительно был что надо, что у меня аж глаза разбежались. Я взял себе все что хотел, и взял то, чего не планировал. Превосходный набор отмычек, складную кошку, которую очень удобно прятать и длинную шелковую веревку к ней, что выдержит вес пятерых взрослых мужиков. Удобный плащ с капюшоном на подкладке, с кучей кармашков. Удобный потайной кинжал с ножнами, который крепиться на предплечье. Короткий меч с ножнами которые крепятся на бедро двумя ремнями. Широкий кожаный ремень с кучей креплений. Перевязь с пятью отличными метательными ножами. Вместительный кожаный мешок с несколькими отделениями, с дополнительным креплением для поясницы, чтобы не болтался при беге. Удобный и легкий небольшой двухзарядный арбалет и два десятка болтов к нему, такими обычно пользуются всадники. Точно такой же я видел у Валери, до того как она решила нас покинуть, чуть не отправив на ту сторону всю Нору. Он мне вышел дороже всего. Да и вообще, почувствовав запах золота алчная душонка торговца быстро взяла вверх над страхом. И с разгорающимся азартом поняв, что его не собираются убивать, он начал чуть ли не летать по лавке, предлагая мне все более дорогие и дорогие вещи.

Но самое интересное началось когда он озвучил цену, этот хитрый толстый жук заломил цену вдвое совершенно забыв, что получасом ранее до дрожи в коленках боялся меня. Услышав нашу горячую и непродолжительную перепалку о цене, в дверь осторожно заглядывали охранники. Мы кричали на друг друга и торговались за цену упоминая всех знакомых и обоих божеств. Он начал опять начал корчить из себя верующего, заламывая руки и упоминая Всевидящего и всех значимых в криминальном мире людей. Но в итоге мы сошлись на двадцати золотых. Это была очень, очень внушительная сумма. Треть моих накоплений за два года, на смертельно опасной и сложной работе. Но эти деньги для меня мало имели значения, это были грязные деньги, для меня эти монеты пахли, словно вымоченные в поту и выпачканные в кладбищенской грязи старые ботинки могильщика. Они смердели кровью и смертью, и я был даже рад от них избавиться. В любом из бесчисленного множества миров хорошо известно, что такие деньги утекают между пальцами быстрее, чем те, которые заработаны твоим потом и кровью. Если вы друзья, не можете гордиться тем, как зарабатываете деньги, то их ценность падает практически до нуля.

Я стал для него самым дорогим и самым любимым клиентом, чуть ли не сыном родным. Он улыбаясь от уха до уха считал монеты и приговаривал вслух; “Какой удачный день, какой удачный день”.

Он на радостях всучил мне в подарок два красивых серебряных резных амулета, пока расхваливал товары, что приедут к нему новой поставкой через неделю. Я сказал, что подумаю, не говорить же ему, что меня тут не будет через неделю. В конце концов я сложил все купленное в новый мешок, куда влез и мой небольшой вещмешок. Распрощался с ним и с парнями что охраняли и пошел через трущобные переулки в сторону рыбного рынка. Уже вечерело, день пролетел совершенно незаметно. На улицах все было вроде бы тихо, а это значит, что не было никакой драки в порту и нижнем городе. Или костеродный со стражей сами ушли, или смогли договориться.

Я шел обратно и прокручивал в голове посекундно все что произошло перед лавкой. И видно почувствовав мои мысли Полночь отозвалась снизу бархатным шепотом.

— …О чем задумался?..

— О том, что произошло. Ты ведь тоже все это почувствовала?

— … А все, это что именно? Я лишь ощутила от как от тебя дыхнуло силой…

— Я поймал его Полночь, того человека, что умер недалеко от нас. Я был им, помнил все, что помнил он, все его мысли и желания. Я мог управлять им как собой, видел его глазами.

— …Я ничего такого не чувствовала, лишь отголоски силы. Ну и твою светящуюся руку…

— Так или иначе, теперь я еще больше хочу в этом разобраться.

Назад в комнатушку Карлотты я пришел уже когда солнце начало клониться к закату. Жара начала спадать и стояла просто превосходная погода. Пока шел назад, я купил две хороших порции ужина для нас. Карлотта уже закончила свои дела и ждала меня на месте. Она тоже успела закупиться и забрать свой тайник. И тоже купила ужин на двоих. Так что мы были почти готовы, осталось только одежда, еда в дорогу и книги для меня. Пока я уплетал двойную порцию ужина она рассматривала мои покупки, цокала языком и качала головой с профессиональным интересом знатока. Я подарил ей один из серебряных амулетов что взял в лавке. И стал беднее на короткий и широкий меч с ножнами что крепиться на бедро. Она прицепила его к себе на ногу и наотрез отказалась снимать, заявив, что сломает мне руку, если вздумаю его забрать. Так как мне была дорога моя целая рука, вкупе с ее ослепительной улыбкой, пришлось согласиться.

В итоге я слопал три из четырех порций ужина. И сразу решил одеть на себя ремешки, пояс и скрытый кинжал на предплечье, скрыв это рубашкой и легкой курткой. На жару мне было уже все равно, так ходили почти все местные. Собрав все наши вещи, мы решили сюда больше не возвращаться, а пересидеть пару дней у Мари. В крайнем случае найдем где переночевать поблизости от нее.

Мари обитала выше, в более спокойных районах нижнего города со стороны замка хозяина города. Она все-таки была молодой и красивой девушкой, и не умела хорошо драться. И старалась избегать лишнего внимания. Жилье там было дороже, но в разы спокойнее из-за близости к среднему городу и центральным улицам. Там даже стража ходила, и до моря было совсем недалеко.

К дому что снимала Мари мы пришли уже когда стемнело, подходя к знакомой лестнице ведущей на второй этаж с удивлением услышал нежную музыку лютни и взрывы девичьего смеха. Это Мари с Аннет заливались смехом. Я честно испытал желание не идти туда, не разрушать ту веселую непринужденную атмосферу. Принося на своих плечах отголоски тюрьмы и смерти. Но у меня не было времени и мне нужна была помощь Мари. Так что я шагнул из мрака ночи на свет масляной лампы и с удивлением уставился Калеба, извивающегося в конвульсиях под одну из популярных южных мелодий что лилась из лютни в руках Маркоса. Именно над ним так задорно смеялись девушки. Он был одет в свои привычные серые хлопковые штаны и белую рубашку навыпуск. Никто из них не заметил нашего приближения, и мы молча понаблюдали за его танцем какое-то время стоя на границе тени.

В его танце были откровенно непристойные, вызывающие вихляния бедрами, они удивительным образом сочетались с невинным выражением лица и по-детски беспомощными взмахами рук. Но не его странный танец приковал мое внимание, а синяк под глазом Мари, неумело обработанный длинный шрам от пореза на лице Аннет и пропитанная кровью повязка на Маркосе. На моих друзей кто-то напал за то время пока я был в тюрьме.

На одном из виражей своего танца Калеб заметил две фигуры в ночной мгле и выхватив кинжал встал в стойку, перекрывая девушек. Все их хрупкое веселье разбилось, как хрустальная ваза, а в глазах читалась тревога. Я не стал тянуть и шагнул в круг света, чтобы они меня узнали. Секунду меня рассматривали и Калеб облегченно вздохнул и убрав нож молча меня облапил. Возвращаться к друзьям всегда приятно.

— Надо же, явился, да еще с… — Мари оглядела Карлотту с ног до головы, кинула взгляд ее парные мечи на поясе быстро все поняв. — с девушкой, и где тебя на этот раз носило?

— Здравствуй, Дарий! — сказала Аннет, отодвигая Калеба и обнимая меня. — Не злись на нее, она просто переживала потому что тебя долго не было.

Аннет сразу поняла, что со мной что-то не так. Она коснулась моего лица, проведя пальцами по шрамам, как слепой, читающий по выпуклым точкам: — Что с тобой случилось Дарий?

Она была прекрасна и стройна. Густые белокурые волосы были взбиты в художественном беспорядке и косо нависали над ясными сапфирами глаз, на которых отражался диск восходившей луны. Небрежное дружеское прикосновение ее руки к моей шее показалось мне настолько упоительным после тюремного кошмара и крови, оно было для меня словно лечебная мазь на прижженное клеймо. На ее лице виднелся наспех обработанный порез, тянувшийся от скулы до подбородка. Он был неглубоким, и я был уверен, что он быстро заживет, но шрам останется. Порез следовал естественному изгибу лица и лишь подчеркивал его форму. Он нанес красоте Аннет ущерб, но не уничтожил ее.

— Что у вас происходит? И кто все это сделал? Я провел пальцем возле шрама на ее лице вместо ответа на ее вопрос.

— Пора костеродных ублюдков, одному из них приглянулась Мари. И получив отказ он встретил ее через пару дней в лагуне. Сам напал на нас, да еще стражу вызвал. Нас теперь разыскивает стража среднего города, за нападение за благородного господина, ну Мари точно разыскивают, — Калеб пока рассказывал осматривал мою напарницу. — Не познакомишь нас?

Я лишь выругался скривившись, весь мой план накрылся. Но просьбу Калеба выполнил, познакомив всех с Карлоттой. Она была немногословна, быстро поняв кто и что из себя представляет. Она всю жизнь жила в мире где правит сила, жестокость и корысть, и привыкла судить людей только по их умению сражаться. С ее точки зрения тут все жалкие слабаки, с которыми даже разговаривать не стоит. Она пока не привыкла общаться с людьми которые рады видеть тебя просто так, и им ничего от тебя не нужно, кроме тебя самого и твоей улыбки.

— А вы знаете где найти этих костеродных?

— Знаем, они остановились в постоялом дворе “Три Каретника” возле входа в средний город. Ты знаешь его, там хозяин важный такой с большим пузом. А зачем тебе это? Воры костеродным не противники.

— Воры? Карлотта перевела ироничный взгляд сначала на Калеба потом на меня.

— Дарий нет! Не вздумай, я сама разберусь. Это приезжие, они сами скоро уедут, и стража все забудет.

— Мари, стража ничего не забывает. Даже если молчит, теперь я точно это знаю. Я вздохнул собираясь.

— Кое-что случилось друзья, я теперь в розыске, за мою голову назначена охрененно большая награда и каждый долбанный стражник этого города теперь мечтает меня поймать. К тому же мы теперь не часть гильдии, и бывшие друзья скорее всего нас с Карлоттой тоже разыскивают. Ну некоторые точно. Мне нужна была помощь, чтобы Мари раздобыла кое-какие книги. А раз ее ищут мне придется раздобыть их самому. Так что это в своем роде прощание.

— Но подожди Дарий, неужели ничего нельзя сделать? Мари наконец подошла ко мне обняв.

Я продолжал молчать и не без удовольствия наблюдал за тем, как разнообразные эмоции гоняются друг за другом на фоне мягкого ландшафта ее лица с безупречными чертами. Только синяк выбивался из картины, что добавляло мне злости и решимости навестить парочку храбрых благородных господ. Что посмели избить мою девушку и ранили моих друзей.

— Можно Мари. Оставаться в городе мне опасно и просто-напросто неразумно. Самое лучший вариант это сбежать, иначе я точно сдохну до конца месяца. Лучше подскажи мне, где найти учебники для магов. Хотя бы базовые. Ты наверняка встречала их в книжных лавках.

— Нет, такие вещи есть только в лавках самих магов и в здании городской библиотеки, ну и в библиотеке Наместника. Но погоди, зачем тебе учебники магов?

— Потому что у меня проснулся дар. И мне жизненно необходимо понять, что с ним делать.

Большие глаза Мари округлились, мерцая серыми опалами в свете звезд.

— Но ведь…это не возможно! Дар не просыпается так поздно, все это знают. Он просыпается только у детей, лет до десяти максимум. Если до десяти не пробился, значит тебе не стать одаренным!

Я закрыл глаза, и попытался вспомнить то чувство в руке, когда ухватил оборванный конец жизни. Почувствовал, как огонек лениво заворочался под сердцем, будто просыпаясь, отзываясь на зов. Ощутил жжение по венам, как будто обжигающая волна прошла, и наконец в руке снова засветился тот сгусток. Мерным теплым светом.

Лицо Мари вытянулось от удивления, Аннет захлопала в ладошки подпрыгивая на месте. Раскосые глаза Карлотты округлились. Даже Маркос отложил лютню и встал с лавочки кряхтя от боли и держась за окровавленный бок, подойдя он тяжело облокотился на Калеба. Мы все сбившись в кружочек стояли смотрели на этот светящийся сгусток.

— Ну Даарий, ты теперь стаанешь уваажаемым человеком. Южная манера речи Маркоса растягивая гласные всегда выбивалась из всех. Но он совершенно не желал переучиваться, сказав, что не собирается тут жить долго.

— Если выживу. Источник нестерпимо жжет сердце и я постоянно слышу голоса. Особенно если мертвые рядом, они сводят меня с ума буквально. Так что я не шутил когда сказал, что мне жизненно необходимо найти учебники, чтобы понять, как можно совладать с даром.

Глава 5

Мари с друзьями были кошками. Костеродные словно два здоровых бойцовских пса раскидали их. Изувечив Аннет, тяжело ранив Маркоса и избив Мари. И теперь мы с Карлоттой привычно скользили по темным переулкам, словно две пантеры на охоте, учуявшие свежую кровь. Нам нужны были эти два песика на ужин. Я хотел пойти сначала один, но сама мысль, что Карлотту не возьмут чтобы кого-нибудь убить, ввела ее в такое состояние возмущения и ярости, что я испугался за собственное здоровье. И теперь мы шли в таверну, чтобы навестить парочку костеродных. Мари пыталась отговорить меня, но я не мог пропустить такое. Это была самая малость, что я мог сделать для нее, ведь за нее некому было больше заступиться. А меня все равно скоро не будет в городе, одним меньше, одним больше, пусть ищут сколько угодно. Так что оставив у Мари вещи, мы покинули их, сказав, что скоро вернемся.

Я решил испробовать обновки, одев на себя почти все. Кроме арбалета, он пока мне не нужен был. Уверен с ними справимся и так, тем более у меня был новый план. Я его еще не озвучил Карлотте, потому что был уверен, что он ей не понравиться. Я хотел испробовать новые возможности, и сделать так, чтобы это не выглядело как прямое убийство. А Карлотта хотела помахать мечами, чтобы кровь с кишками по всем стенам.

Но в итоге дойдя до нужного нам заведения, я свернул не в него, а в трактир напротив. Сев в дальний угол и заказав нам выпить вина и легкий ужин. Бешеный Брат сверкнула глазами, начав подозревать неладное, когда я скинул на пол яд. Он провалился в тени сквозь пол словно тот был водой.

— Прости Братик, нужно кое-что проверить. Хочу попробовать кое-что новое, а помахать мечами мы всегда успеем.

Вечер был отличный, Джовани успел сделать все то, что планировал, и теперь наслаждался прекрасной теплой южной погодой и дорогим золотым вином в хрустальном бокале. Смотря на восходящий кроваво-красный диск луны, она словно чувствовала завтрашнее кровопролитие. По заключённому паритету четыре семьи были готовы, и все должно случиться завтра. На кону был превосходный куш — огромный и богатый город, а главное, это забитая сокровищница старого Рода, веками собиравшая золото и знания старых книг. Все это с избытком покрывало все предыдущие траты, осталась лишь самая малость. Старого и опытного льва все же выманили из логова, как его верного пса, а теперь осталась малая часть, убить львенка. Без наследников нет будущего и род де Моранте не протянет и пару лет.

После смерти единственной наследницы и сожжённого города войну на несколько фронтов не вытянет даже Наместник. Столько лет подготовки, все ради завтрашнего вечера. От предвкушения и адреналина сердце учащенно билось. А может это от той сероглазой потаскухи. Она посмела отказать ему, наследнику семьи Дзанетти. Да еще назвалась костеродной, жалкая шлюха! Джовани выпил золотого вина, посмаковав терпкое послевкусие. Представляя, как после всего обязательно найдет эту мелкую тварь, и как сделает ей восхитительно больно, оставшись с ней на едине. Они всегда так кричат, умоляют и плачут. Просят, чтобы он перестал, жалкие дуры. Они никак не могут понять, что ради этого он все и делает.

Завтра! Все наемники и маги были готовы, все было готово. Завтра сдохнет эта мелкая гадина де Моранте. А затем в городе вспыхнут пожары и уличные бои, в любом случае можно свалить все на банды, что расплодились тут. Но ничего, они обязательно потом все почистят. Их семьи даже некроманта отступника смогли купить, пообещав ему определенный фолиант что хранился в сокровищнице Наместника. Ему нужна была книга, что написали хозяева мертвых еще впериод расцвета паучьей империи. Не золото, не-е-ет, такие как он хотели в счет оплаты только могущество, что дают старые знания. Они отвалили просто бездну золота подкупая командиров тайной стражи. Эти идиоты думают, что выйдут живыми после предательства. Но никому не нужны те, кто уже раз предал. Они нужны лишь для одного, открыть ворота и задержать внутреннюю стражу.

От него и его напарника Констанзо Масси зависела важная часть, им нужно будет провести наемников во внутренний город, что будут отвлекать стражу с южной части, устраивая поджоги и резню. Такие же группы с другими костеродными были на северных воротах и на восточных. Ведь только костеродным разрешается свита, но именно их жадные скоты из наемников опаздывали. И теперь они вынуждены их ждать в этом вонючем клоповнике. Его размышления прервал его напарник, открыв дверь и окликнув.

— Эй Джовани, может пожрать что закажем? Ягненка в соусе с хорошим вином например.

Взвесив все за и против, Джовани решил, что идея не так уж плоха.

— Закажи, и пусть в комнату принесут. Я вместе со свиньями из черни есть не собираюсь. Но пусть сначала золотого вина еще принесут, а то у меня уже почти заканчивается.

Он наслаждался золотым вином и превосходной погодой, ради такой погоды стоит сюда даже переехать. Днем конечно жарковато, а ночью просто превосходная погода. Эти избалованные южане совершенно не ценят такой подарок Всевидящего. Постучав, в комнату пришел на подгибающихся ногах хозяин этого клоповника принеся выпивку. И начал мямлить, что ужин уже вот-вот будет готов. Сев за стол и выпив добрую порцию любимого пойла Джовани решил, что безумно хочет покурить. И взяв портсигар он хотел было поджечь трубку, он случайно бросил взгляд на кольцо артефакт с почерневшим камнем, что чернел только в одном случае, когда рядом был яд. От осознания кожу на черепе стянуло от страха. Он хотел вскочить и закричать. Но язык будто отсох, а ноги словно окаменели, они налились свинцом и не слушались. Он перевел ошеломленный взгляд на напарника, увидел, как тот сблевал фонтан из рвоты с кровью, забившись в конвульсиях. Джовани хотел было позвать на помощь. Но тело больше ему не принадлежало, он лишь беспомощно лежал и в ужасе смотрел как умирает его родственник. Его лицо исказилось, зубы плотно стиснуты, тело изогнулось дугой в последнем страшном напряжении, так что стали видны все жилы и выступившие вены на шее. Но после отчаянной но недолгой борьбы он обмяк и застыл на стуле запрокинув голову, смотря стеклянныи глазами в потолок, его тень отбрасываемая свечами повисла, словно перекошенный портрет на стене. Но вдруг она разбухла и начала извиваться, протягивая руки, заканчивающиеся когтями. Затем и сам Констанзо странно дернулся, словно поломанная кукла на ниточках уличного театра. И внезапно он поднял голову и сел нормально, повернул к нему лицо. Чужой взгляд, и безумная улыбка.

— Полночь. Где бутылек от яда? А все вижу. Там в ящике слева, сразу забери черный шелковый мешочек. Пригодиться.

Джовани хотел закричать от затопившего его страха. Глядя на силуэт, что соткался из тьмы и теней напротив него, с глазами щелками и разорванной пастью вместо рта и неестественно длинными руками оканчивающимися когтями. Он хотел позвать телохранителей, что сидели за стенкой. Но получилось лишь тихое мычание.

— Ну-ну. Как вы там любите развлекаться, чтобы кричали и умоляли, вы же это любите? Мне кажется в этом что-то есть. Как думаешь Полночь?

— …Определенно ты прав Дарий, я бы хотела на это посмотреть, жаль, что он не может покричать для нас…

Тот кого демон назвал Дарий занявший тело Констанзо сел за стол, снова выпив отравленного вина.

— Переворот значит, очень интересно. Какие же вы жадные и трусливые ублюдки. Убивать всегда готовы, а как самим подыхать, так вон обоссался аж. Хорошее кстати вино, яд добавляет прекрасный вкус, чуть горчит. — Он снова выпил отравы. — Я бы мог с тобой поиграть, но сейчас мне некогда.

Констанзо вылил остатки яда на стол и положил туда же пустой бутылек. Затем встал и подняв его голову левой рукой, держа ее за прядь волос, достал его защитный артефакт в виде амулета висящий на шее.

— Какая интересная штука, очень хотелось бы забрать себе, но не стоит, пусть остаётся, так будет правдоподобней. И убрав амулет назад за рубашку он размахнулся правой рукой, сжатой в кулак на высоте плеч, застыл на мгновение, прицеливаясь, а потом всадил кулак ему в глаз, вложив в этот удар всю силу своей шеи, плеч и спины.

— Это тебе привет от сероглазой шлюхи!

Будто перед глазами сноп искр взорвался, плавая между забытьем и реальностью на границе нокаута, у Джовани перед глазами снова встала та девушка. Так это все из-за нее?! Какая нелепая смерть, так безукоризненно разыграть сложную многоходовую партию, и сдохнуть из-за случайной проходной девки. Он ощутил, как тот, кто занял тело Констанзо взял пузырек с чернилами, что носил с собой Констанзо, выпив половину, оставшуюся разлил себе на рубашку и рядом на кровати и на столе. Снял с себя штаны. И перевернув Джовани стянул штаны с него оставив с голой задницей. Затем открыл дверь в их комнату и начал орать про подлую измену и любовника, и начал душить его железной хваткой, сминая горло словно сухую бумагу под хихиканье демона из теней. Это все услышали соседи за стенкой, а потом их телохранители, остальные гости и прислуга, поднялся гвалт и крик. Лишь кровавая луна через окно смотрела безучастно, на суету поднявшуюся возле двух трупов, что планировали завтра убить тысячи людей.

Отпустив наконец край брыкающейся души, я почувствовал, как что-то теплое стекает у меня по лицу. Во рту был жирный привкус желчи, сильно кружилась и болела голова, была сильная усталость и слабость. Как после большой кровопотери. Вытерев рукой уставился на струйку крови, что бежала из носа. На мое движение обернулась Карлотта, которая как и все остальные в трактире глазела на переполох, что поднялся в таверне напротив. Я снова вытер рукой кровь и улыбнулся ей, кинув несколько монет на стол в счет оплаты заказа.

— Уходим Братик, я уже наелся. Все ответы позже.

Прищурив глаза Карлотта окинула меня взглядом, ничего не ответив. Но и спрашивать ничего не стала, во всяком случае пока. Я знал, что ее просто распирает от любопытства, и она меня будет пытать вопросами, пока не получит все ответы. Я хотел встать из-за стола, но ноги буквально подгибались, руки так сильно дрожали, что пришлось крепко схватиться за стул чтобы не упасть. Мышцы с костями превратились в какую-то аморфную массу. Ноги налились свинцом, их приходилось буквально волочить. Карлотта посмотрела на это, вздохнула обреченно и подхватив меня помогла выйти. Внезапная слабость и тошнота так сильно навалились, что я мог идти только с ее помощью.

Мы спешили назад кутаясь в ночной мгле, вокруг было слишком много народу, чтобы обсуждать последние новости. А обсудить есть что, завтра будет просто грандиозная резня и пожары. Под шумок наверняка много кто захочет половить рыбку в мутной воде. Уже подходя к дому где пряталась Мари я почувствовал, как по спине побежал озноб как от поцелуя холодного ветра. На коже выступили мурашки, тень потемнела, а из досок под ногами раздался бархатный шепот.

— … Все прошло гладко, там поверили в представление…

Это было последней каплей, и все вопросы что ее распирали выплеснулись наружу, так что она прислонила меня к стеночке, скрестила руки на груди и нахмурившись спросила.

— Или вы рассказываете, что там произошло, или мы никуда дальше не пойдём!

— А, не обращай внимания, всего лишь ссора двух любовников. — я хохотнул и Полночь захихикала в ответ. Взглянув на хмурую физиономию Карлотты вздохнул и пояснил подробнее. — Один из костеродных употребив чернил вдруг воспылал чувствами с брату своей жены и придушил его, выпив яда. Ну во всяком случае так все подумают. Но они были так добры, что поделились с нами кое чем. Но это не главное. Главное то, что это не простые приезжие засранцы. Они из четырех больших Родов, которые решили, что Наместник слишком богат и не хочет делиться. Так что завтра в этом городе разверзнется бездна. Они хотят убить внучку Наместника, поджечь город и устроить грандиозную резню. В городе оказывается полно наемных отрядов, и магов. Карлотта они даже некроманта притащили, он уже здесь в городе и завтра впустит бездну в город. А после они спихнут всю вину на гильдию. Ты вроде хотела помахать мечами? Завтра весь город будет ими махать и разбрасывать кишки по всем улицам.

— Но откуда ты это знаешь? — Мерцая черными глазами Карлотта стояла ошеломленная, как будто пыльным мешком огрели.

— Братик, я теперь знаю, как звучит смерть. У меня, у тебя, да у всех живых есть струна, или нить. Называй как знаешь. Она связывает твою душу с телом, и когда человек умирает она рвется. Если успеть ухватить край этой нити, я могу управлять этим человеком, как будто сам им являюсь. Получаю все его знания, всю память, его желания и страхи, его мечты. Все то, что составляет личность человека, на время, но получаю. Будто на время я становлюсь им, являясь собой. В общем все очень сложно и совершенно не понятно. Поэтому мне так нужны книги, что помогут разобраться.

— Но, что нам теперь делать? Если тут будут драться маги с некромантом, мечи не сильно помогут.

Я первый раз видел ее растерянной, она без страха могла кинуться в любую драку. Но одно дело если твой противник обычный человек. А вот если ты оказываешься в плотной городской застройке посреди пожара в самой гуще резни, где с одной стороны в тебя швыряют молнией, а с другой лезут мертвые, которых хрен пойми еще как убивать, это совершенно другое дело.

— Нам? Держаться от драки как можно подальше и свалить когда все начнётся. Нужно до переполоха стянуть книги. Когда поднимется буча, многие побегут, нам нужно быть среди них. Так будет гораздо проще затеряться. Пошли, нам нужно предупредить Мари, и обдумать где взять книги.

Силы ко мне быстро возвращались, и пока мы дошли до места где Мари снимала жилье, я уже мог спокойно идти сам. Крови с носа набежало не то чтобы много, но рубашка на груди была вся изгваздана кровавым пятном, создавая впечатление что меня ранили. Когда мы поднялись на крышу где она и жила, поднялась суматоха, охи-ахи и вздохи. В итоге они с Аннет в четыре руки с меня буквально содрали рубашку, чтобы посмотреть не ранен ли я. Я конечно пытался сопротивляться и отговорить ее, но не драться же с собственной девушкой.

Сняв через голову с меня рубашку, она ойкнула скомкав мою окровавленную рубашку перед собой. Ее округлившиеся серые глазища мерцали, словно далекие звезды на небосклоне. Ну да, зрелище так себе. За эти пару лет работы на службе серым и сумасшедших тренировок, я сильно окреп и подтянулся. А за месяц проведенный в тюрьме я неплохо похудел, растеряв тот немногий жирок, что был. Все мое тело было исполосовано глубокими шрамами и рубцами, стало больше напоминать панцирь черепахи. А уродливое выжженное проклятое клеймо на груди и татуировка наемного убийцы на плече, подобно ярким кольцам на теле ядовитой змеи, было предупредительным сигналом. Предупреждая всех тех, кто увидел это, что перед ними крайне опасная тварь.

Я никогда перед ней не раздевался, ну так чтобы она это видела. Она думала, что я стесняюсь. В те редкие ночи, что я к ней приходил, мы обычно сначала вели долгие разговоры глядя на ночное небо, обсуждая ту или иную книгу. Книги были ее страстью, той светлой частичкой, что напоминало о доме и прежней счастливой жизни. А я был единственный из всего ее окружения, что поддерживал эту страсть, большинство даже читать не умело. И единственный, с кем она могла поговорить на те темы, которые ее интересовали. Да и я обматывал плечо повязкой, говоря, что повредил сустав. А потом было уже темно, чтобы она могла разглядеть метку и шрамы, да и вовремя секса как-то не до этого. Мари была умной девочкой, что-то она конечно видела и подозревала, но жизнь у нас была на краю лезвия, и на многие вещи живя так уже не обращаешь внимания. Вынужденно работая воровкой, она не любила утренние подъёмы, предпочитая вести ночную жизнь, а утром спать до обеда. А я уходил до того, как она просыпалась. В общем я старался от нее все скрывать, справедливо опасаясь, что она не захочет больше со мной общаться.

Сзади раздался испуганный вскрик Аннет, а затем маты Карлотты. Калеб подавился разбавленным вином и закашлял сидя на лавочке, увидев мою спину. Я обернулся к ним не понимая, и теперь уже они увидели метку и клеймо. А Мари мою спину, вернее то, во что она превратилась. Зелье восстановления что сперла Полночь не было панацеей, оно помогало восстановить здоровье и залечить раны. Но не восстанавливало все в первоначальный вид, лишь закрывая раны, будто бы они затянулись сами. Просто вместо долгих месяцев это занимало несколько минут. Мари всхлипнула и крепко обняла меня руками сзади, она прижалась щекой к моей спине. Через ее тонкую рубашку я чувствовал спиной ее грудь, руки же я ощущал непосредственно кожей живота, поскольку рубашки на мне не было. Я сам еще не видел, но примерно представлял в какое месиво превратилась моя спина после ночи пыток. Теперь там был один большой рубец на всю спину.

— Прости Мари, я не хотел тебе говорить. Кроме того, что я бывший убийца, я еще и беглый особо опасный заключенный. Вчера вечером в это же время, я перелезал через стену черного замка спасаясь от пыток и смерти на арене.

Она что-то пыталась сказать, но я расцепил ее руки и повернувшись немного встряхнул приводя в чувство.

— Мари сейчас это абсолютно не важно. Пожалуйста выслушай меня очень внимательно. Те двое костеродных что напали на вас. Это были не простые залетные ребята, которые хотят погулять. Эти двое члены одной из четырех больших и богатых семей. Они хотят захватить город. Убить племянницу Наместника, устроить поджоги и резню во всех частях города. Завтра в городе будет большая драка. И вам ни в коем случае нельзя вылезать, а еще лучше уехать. Завтра тут будут драться маги, стража с наемниками, даже некромант в город приехал. Вам обязательно нужно сейчас собрать все свои заначки, собрать вещи, купить еды. В общем быть готовым сразу сбежать, если что-то пойдет не так. Это не шутки и не розыгрыш, я абсолютно серьезен.

— Но откуда ты знаешь? — Ее глаза казалось еще больше расширились.

— Я с ними немного поговорил, они уже на той стороне. Теперь все думают, что они пьяницы черниломаны и мужеложцы. И один другого задушил из ревности, а после выпив яда сам умер. Но мне нужна твоя помощь, подскажи мне где достать книги по которым маги обучаются? — Я ее снова встряхнул немного, потому что она зависла осмысливая все услышанное, — Мари да соберись ты наконец, где можно взять книги?

Она наконец моргнула и собралась: — То, что тебе нужно, есть только в среднем и верхнем городе в лавках у магов, в палаццо городской академии и в замке Наместника в его библиотеке. Я слышала там превосходное собрание. Ни в одном из магазинчиков где я брала книги ничего подобного не было. Из всего перечисленного самое простое это попасть в палаццо академии.

— Был я в библиотеке академии. — Буркнул я отпустив ее и идя к своей сумке за новой рубашкой, — Их смотритель тоже маг, да и охраняется она отлично, ведь туда ходят почти все наследники костеродных семей этого города. Там наверное стражи больше чем в замке Наместника.

Зайдя в комнату и одев рубашку я вспомнил о мешочке, что забрала Полночь из комнаты этих костеродных мудаков. Это была плата наемникам с магами что приедут утром. Плата была не маленькой, а таскать с собой большой мешок золота они естественно не хотели. А единственное, что может стоить как пять сотен золотых в гораздо меньшем объёме — это драгоценные камни. Десяток имперских алмазов с половину перепелиного яйца размером каждый. Вот их то я и прикарманил. Я очень хотел забрать тот амулет у него на шее, он так переливался силой, что я еле оторвался от него. Но если пропажу драгоценных камней еще можно списать, тут ничего удивительного не будет. То вот пропажу с наследника старой и богатой семьи его фамильного артефакта — уже проблема. Тут точно будут вопросы.

Глава 6

Кроваво-красный лик Всепожирающей занимал центральное место на ночном небосводе, словно поднимаясь из моря. Прохладный ночной бриз с залива оставил после себя дымку, совсем немного развеяв духоту, воздух был густой, насыщенный морской влагой. Я опять бежал сквозь ночь наперегонки с ветром, снова прося помощи у Налиры.

Я отдал им по алмазу каждому, во всяком случае они заслужили. Они были ошарашены еще больше, чем от новостей, что мы принесли, совсем как дети улыбаясь забыв обо всем на свете. Мне все равно все не нужны, а для них это громадная сумма, позволяющая исполнить мечты, ну некоторых точно. И сидя там на крыше дома, смотря на ночное небо обдумывая варианты действий, я решился на безумный шаг. Вернее он с одной стороны был безумный, с другой самый благоразумный из-за своей расчетливой нелепости. Я решил пойти посетить замок Наместника. Ни в средний, ни тем более в верхний город я попасть не мог. А решиться на то, что обнаглеть настолько, чтобы залезть в дом где живет сам хозяин огромного города, мало кто мог. Тем более его самого дома не было, и там стояла суета из-за понаехавших “гостей”. К тому же мне были нужны не жилые помещения замка, где полно прислуги и живет внучка и разместили гостей, а его правое крыло, здание на самом краю, возле парка с фонтанами и пруда. Там конечно полно всяких ловушек, защитных артефактов и сигнальных линий, вроде как в черном замке. Но я теперь их могу видеть, да и Полночь их видит постоянно. Так что из всех вариантов, это был самый оптимальный. А завтра как только опуститься занавес и начнётся представление, я под шумок улизну.

И действовать мне нужно было прямо сейчас, под покровом ночи самый лучший вариант. Я вижу все, а меня в ночи среди теней поди заметь еще. Мы договорились что они сегодня ночью пойдут принесут свои вещи и закупят еды, с запасом на пару недель. Из этих запасов мы с Карлоттой планировали забрать себе часть когда уедем. И поспорив с ней мы все же решили дать знать о грядущем нашему бывшему боссу. Так или иначе она все равно узнает, и несомненно начнет действовать. Все завтрашние события напрямую касались гильдию. Начиная с конфликта интересов заканчивая тем, что во всем собирались обвинить ее. И не реагировать на это было невозможно. Как воспользуется информацией донна Леона нам было не интересно. Но в любом случае оповещен значит вооружен. А новости такого рода, очень многого стоят если их вовремя и правильно преподнести. И если она сможет выиграть в грядущей резне благодаря нашей информации, позволяло наедятся, что она и про нас сможет забыть. Во всяком случае ей будет просто не до нас. Никому завтра будет не до нас. Я подробно рассказал еще раз Карлотте все то, что прочитал в памяти Констанзо Масси. И сейчас она шла к одному из приближенных людей гильдии.

Узнав, что именно я хочу сделать, меня дружно начали отговаривать. Называя безумцем, идиотом и самоубийцей, да там много чего в мой адрес прозвучало. Но альтернативы никто не смог предложить. Я и сам не очень то пылал желанием лезть в логово льва, и если бы была возможно стянуть необходимые мне книги. С радостью бы согласился на любую другую возможность. Но лезть в переполненный стражей средний город было самоубийство. Тем более на фоне завтрашних событий. Так что я снова бежал в ночи, только уже в обратную сторону, вознося молитвы Всепожирающей.

Я взял почти все, что прикупил сегодня днем, даже сумку. Единственное что мне не нужно было это плащ, он мешал бегать. Арбалет в который можно зарядить купленную кошку с привязанной веревкой, скимитар и кинжал отчима. И теперь бежал так быстро, как мог, стараясь сохранить дыхание. У меня в запасе было еще четыре часа до того, как начнет светать и ночные тени больше не смогут скрыть меня в своих уютных объятиях.

Стараясь держаться в ста шагах от дороги, на самом краю прибрежной полосы я окинул вырастающий по правой руке замок. Он словно вырастал над береговыми утесами и пронзая ночное небо. Часть крепости была вырезана в скале. Выложенная охристым кирпичом в лунном свете она казалась мертвым куском золота, нависая на растянувшимся в низине городом. Кто бы его не проектировал, он превосходно разбирался в фортификации. Находясь на краю вроде пологой скалы, просто дойти до стены было уже проблема, все ноги можно переломать прыгая через глыбы. С одной стороны был обрыв в море, с другой дорога, где как частокол стояли башни стражи.

Полночь растворилась в ночных тенях ускользнув на разведку. А я устроившись поудобнее в тени острого булыжника возле стены стал ждать, отсчитывая про себя секунды. Прямо надо мной остановились трое стражников. Обсуждая игру в кости и размер груди некой Мадлены из прислуги, один из них облокотился на стену спиной, что я увидел его затылок и закурил. Никто из них даже не подумал посмотреть наружу. Они встали на краю стены и смотрели во двор, совершенно беспечно обсуждая прибывших гостей. Если выживут в завтрашней вечеринке, им явно устроят грандиозный нагоняй, мирное время явно не пошло на пользу. Волной прошедший озноб по коже оповестил возвращение моей разведчицы.

— …Дарий, пойдем. Я нашла где легче всего попасть. Тут всюду этих сигнальных линий и артефактов натыкано по периметру…

— А я то думаю, почему стража о сиськах думает. Но ничего, у них на носу внеплановая проверка на профпригодность.

Полночь хихикнула в ладошку и понеслась вдоль стены указывая мне дорогу. Как ни странно, место где меньше всего было понатыкано сигнальных линий, была часть самого замка, смотрящая на залив. В ней размешались казармы стражи и жилые помещения прислуги, что обслуживали обширную территорию замка. Шести этажное строение стояло вплотную к обрыву на утесе. И подомной было несколько ярдов отвесных скал с камнями о которые бились волны залива. Сорваться со стены означало смерть.

Зарядив в арбалет кошку с привязанной веревкой я следил за пятном из теней что быстро ползло по отвесной стене к окну на четвертом этаже. Проверив что внутри никого нет рука из теней махнула, и я выстрелил в это открытое окошко бойницу. В принципе все понятно, на что рассчитывали те, кто ставил тут сигнальные ловушки. Их видят только маги, а они все как один слишком степенные и надменные, уверенные в себе. В своем превосходстве. В большинстве своем все уже в возрасте. И вот так красться как вор ночью по камням, а потом лезть по ненадежной веревке точно не будут. А от простых воришек, которые вздумают сунуться прекрасно работает и то, что светиться возле подоконника. Вон те беленькие полоски я уже знаю, это линии сигнального артефакта. Вроде того, что был у донны Леоны в доме. А вот переливающиеся оранжево-желтым проверять не хочется. Да и кто будет лезть в здание, где располагается казарма гарнизона замка. Правильно, только такой же отбитый как я.

Дернув пару раз для уверенности за веревку, проверяя надежно ли села кошка. Я полез по отвесной стене. На первых двух этажах не было окон. А проходя мимо окна третьего этажа наблюдал забавную картину, как один бравый капитан cгрудью колесом и пышными усами зажимал служанку в одном из кабинетов. Она вроде отбивалась и хихикала, говоря, что; “Нет. Нельзя, нас увидят”. Но точно так же говорят “нет” портовые дельцы, промышляющие контрабандой. Их “нет” означает “может быть”, и чем категоричнее оно звучит, тем вероятнее “может быть”. Окно в которое я выстрелил кошку, располагалась прямо над этой сладкой парочкой. У капитана уже напрочь сорвало крышу. Он лапал и раздевал фигуристую служанку. Он был весь уже в глубоком вырезе ее большой груди. Он ничего не видел и не слышал, и думал только одним местом, и это была не голова. А служанка была прижата к столу спиной к окну, хихикая и отбиваясь, она ничего не видела кроме его залихватски подкрученных усов. Если бы капитан посмотрел в окошко, он несомненно увидел бы свисающую веревку прямо у окна. Но его интересовало куда более занимательное зрелище четвертого размера, которое он сейчас лапал. Стараясь не касаться белой линии я перевалился в чей-то кабинет. Это был дорогой кабинет, весь задрапированный красным бархатом и позолотой. С резной массивной мебелью и портретом милой девушки что улыбалась с картины. Она была изображена в пол оборота в красивом голубом платье, большие черные глаза на милом лице в виде сердечка. Темные волосы уложены в сложную прическу. Неизвестный художник хорошо постарался и девушка получись отлично.

В кабинете не горел свет и стоял полумрак разгоняемый лунным светом через открытое окошко, видно хозяин уже спит. Это только рядовые стражники, да несколько капитанов несут службу. Как тот, что стонет на служанке этажом ниже. Быстро втянув веревку и смотав ее в моток прикрепил все на поясе, а арбалет за спину. Полночи уже не было, видно унеслась вперед на разведку. Массивные резные двери были закрыты, и достав отмычки пришлось немного повозиться с замком.

Из кабинета я попал в длинный коридор, на полу была длинная ковровая дорожка, а стены вокруг были увешаны прекрасными гобеленами, вдоль них выстроились статуи из чистого мрамора держащие перед собой шары из прозрачного хрусталя что светились теплым светом. И это здание где казармы стражи и кабинет насколько я понимаю их начальника. Неплохо так Наместник живет, теперь понятно почему нашлись желающие занять его место. Я залюбовался ветвистым переливающимся рисунком что был заключен в каждый шар, что не заметил, как Полночь вернулась.

— …Дарий ты чего делаешь…?

— Смотрю как устроен артефакт освящения.

— …Нашел время, пошли быстрее…

С неохотой но пришлось оторваться и тихо ступая мягкими сапогами по краю поспешить за кляксой из теней. Она нашла служебную лестницу что вела во внутренний двор. И теперь мне нужно было проскользнуть мимо парочки стражников, что отчаянно зевали возле прохода. Но мне помог усатый капитан. Из двери кабинета подо мной выскользнула служанка на ходу стреляя глазками в пол и поправляя платье, а за ней вышел герой любовник. Увидев этих двоих, чтобы замять неловкую ситуацию, он ничего лучше не придумал как отправить их проверить дальние коридоры. Вдруг там нарушитель появился.

Я лишь хмыкнул на то, как проворчали стражники, что нарушителей уже пару десятков лет тут не было. Но стукнули кулаками по груди и удалились топая сапогами по мраморному полу.

— …Если такая же стража в жилых помещениях. То внучка Наместника точно сегодня умрет…

— Я тоже так думаю.

Капитан поправил свою одежду, подкрутил усы и хмыкнув пошел по коридору довольный собой. Я подождал пару ударов сердца и последовал дальше по лестнице за скользившими впереди тенями.

Охраны у служебного выхода не было, или их отправили тоже проверять дальние помещения. Или они тут сроду не стояли. Но так или иначе я был во внутреннем дворе и прячась и пригибаясь за аккуратно подстриженными кустами быстро побежал в сторону парка. В центральной части замка и самом донжоне горел свет и слышались веселые голоса и сновали силуэты за окнами. Видно устроили званый ужин в честь прибытия особо важных и дорогих гостей.

Я быстро перебегал от одного куста к другому двигался по краю. Но у меня появилась проблема, даже две. Добежав до очередного мраморного изваяния я наткнулся на сладкую парочку из костеродных на лавочке прям за статуей за которой я прятался. И вот одна проблема красочно расписывала романтичную хрень про сияющие звезды и прекрасную лунную ночь другой проблеме. А вторая проблема охала и вздыхала теребя платочек.

Неужели он серьезно думает, что она влюблена в него? Конечно, играет она отлично — глазки в землю, потеребить платочек, нежное и “наивное” создание. Трепетная кобылка перед укротителем. Покорный оленёнок. Инстинкты у костеродного работали на отлично, наверное этим она его и заловила — многие благородные господа были сдвинуты на идее “защищать”.

И теперь я вынужден сидеть сгорбившись за каменной тумбой и закатив глаза слушать про то, как прекрасна эта Милэда, прямо как лик луны что восходит над заливом. Полночь естественно не удержалась и начала хихикать и шепотом меня подкалывать. Мол какой я оказывается романтичный, пришел послушать стихи. Но пройти мимо я не мог, дальше открытое пространство. И они точно меня увидят. А убивать их было не охота. В конце концов их хватятся и преждевременно поднимется шумиха. В итоге я там сидел минут двадцать слушая этот высокопарный бред, у меня уже ноги начали затекать. Ладно бы он там складно что-то вещал. Так он еще как попало, что в голову пришло то говорит. В конце концов эту бедную Милэду спасла видно ее подруга, придя и извинившись перед этим надутым поэтом сграбастала и утянула за собой. Костеродный посидел пару минут тяжело повздыхал и тоже наконец удалился вслед за ними. А за ним и я быстренько перебежал через открытое пространство нырнув в благоустроенный парк.

В парке перед левым крылом была круглая площадка-терраса шагов тридцать на тридцать. Она нависала прям над водоемом вокруг которого расположился парк и вились дорожки выложенные из камня. Этот рукотворный пруд был не сильно большой, но судя по всему довольно глубокий. На самой площадке центральным элементом был фонтан бивший из кувшина что держала мраморная девушка. По кругу были лавочки сделанные для удобства тех, кто хочет насладиться отдыхом и книгами. Свет тут нигде не горел. В самом парке не было охраны, или тут охранять нечего или просто отлынивают. Во всяком случае никого я больше не встретил. Видно все остальные уже или спят или пьянствуют. Большие и тяжелые на вид двойные двери ведущие в нужное мне помещение не были закрыты. Створка легко и бесшумно открылась стоило легко на нее надавить.

Протиснувшись через небольшую щель в погруженный ночной мрак большой холл заставленный стеллажами, я наверное испытал такое же чувство, что и Аннет, когда ей подарили большой бриллиант. Мне вдруг тоже захотелось попрыгать на месте хлопая перед собой в ладошки. Я пошел вдоль стеллажей едва касаясь кончиками пальцев книг. Свет мне был не нужен и пройдя парочку стеллажей я наугад вытащил толстый фолиант. “История королевства Сезии от третей эпохи” гласила надпись. Меня это совершенно не интересовало и я положил ее обратно, в этом стеллаже были исторические книги и я пошел дальше. На повороте стеллажа боковым зрением увидел движение и на чистых инстинктах отклонился.

Туммм…

Кинжал в двух дюймах от моего лица воткнулся в дерево стеллажа и обиженно загудел от удара. У меня волосы на затылке зашевелились, только по привычке, считай чудом выжил.

— Н-ц-ц…Старею, рука уже не та.

По коридору между стеллажами ко мне шел сгорбленный старик с тростью. Это был наполовину облысевший человек, его некогда густая шапка серебристых волос слезла наполовину, и редкие волосы чудом оставшиеся на практически голой голове смотрелись совершенно нелепо, торча по бокам как два клока. Лицо его было морщинистым и осунувшимся, таким мертвенным, словно он только что перенес тяжелую болезнь. Его спина было согнута в виде вопросительного знака, самая простая рубака и поверх нее жилетка. Он внимательно на меня смотрел. И судя по всем ему как и мне совершенно не мешал тот факт, что тут темень непроглядная. Во всяком случае кинжал он метнул превосходно, вон как четко вошел на уровне головы. Да и не шумел я, чтобы он меня услышал. Но тем не менее вот он, идет. Корчит из себя старенького дедушку с тросточкой.

— Кто это у нас там такой скромный, ты выходи не стесняйся старика. А то я уже старенький, вижу плохо, бегать за тобой тем более не хочу, ноги уже болят.

Сам напросился. Я скинул с плеча сумку и арбалет, достал свой скимитар, а другой рукой вытащил его кинжал, крутанув в пальцах. Баланс превосходный, простое и смертоносное оружие. И вышел к нему в проход.

— Надо же, не боится. Странно, обычно бегать приходиться. Только вот что-то я тебя не узнаю. Ты чей будешь?

— Уличный, книжки почитать вот пришел. А тут всякие старики мешают, ножиками кидаются.

— Ты как сюда попал уличный. Тут не проходной двор. Ты вообще знаешь чей это замок и кто я такой?

— Чей замок то я знаю, сложно не знать. А вот про тебя нет. — Я смотрел как он “сгорбился и тяжело опирается на тросточку” подходя ко мне. — А как сюда попал, это оказалось гораздо легче чем многие думают. Стража у вас дерьмо, только о сиськах думают и спят на посту.

Дедок остановился в десяти шагах от меня и скривился. Будто я о его родителях отозвался плохо.

— Ленивые ублюдки. Запорю завтра. А что насчет тебя, то пожилым людям врать не хорошо. Знаю я всю нашу воровскую братию и они меня прекрасно помнят еще. Они сюда ни за что не полезут. Сколько тебе Лоренцо заплатил? Я ведь как знал, что он за ней приедет, специально эту гадость сюда принес, сидел ждал, и дождался, вот он ты голубчик. Но ничего, это даже хорошо, давненько я никого не убивал, разомнусь хоть. Ножик не вернешь?

— А что ты стражу не позовешь?

Он засмеялся каркающим смехом, но затем подавился и тяжело зашелся в приступе кашля и приложил к губам белый платок. Мне показалось, что на платке осталась кровь.

— Уморил, стражу позовешь. Чтобы тебя убить мне никто не нужен. — Лязгнув сталью он достал тонкий и длинный клинок скрытый в трости. Встав в стойку сразу третьего куплета Копполы. — Ну давай щенок, покажи старику свой рык.

— …Дарий, он мне не нравиться, слишком самоуверен…

— Мне тоже. Но бегать от этой проблемы не вариант, ее можно только закопать. Да и что-то мне подсказывает, что и не сможем мы далеко от него убежать.

Мой простой, но отлично сбалансированный клинок приятно оттягивал руку, ноздри трепетали от запаха книг, словно от сладкого парфюма. Натренированное тело привычно сжалось в тугую пружину, готовое сорваться в любой момент, а сердце радостно забилось в предвкушении хорошей драки. Страх поедала Полночь. Я был готов.

— Лови старик раз просил.

Начиная движение я метнул в него его же нож. Срываясь с места следом и доставая свой кинжал во вторую руку. Коппола так Коппола. Потанцуем вместе под привычную мелодию, не самый мой любимый куплет. Но Броган вбивал его в меня методично и очень хорошо, я знаю все слабые и сильные стороны этой стойки. Чтобы там старик ни собирался ответить, я перебил его молниеносной атакой. Меч был быстрее молнии рассекая воздух, все движения были отточены. Он отпрянул и сделал ответный выпад, его клинок просвистел у горла. Отклоняясь назад насколько позволял позвоночник, я пропустил под подбородком полоску стали и во мраке библиотеке мы сошлись в смертоносном танце.

Как я и ожидал бросок ножа он поймал ленивым движением и усмехнувшись сразу размашистым шагом пошёл ко мне. “Куница поджидает добычу” первый акт третьего куплета Копполы. Мой меч запел и совершив полукруг со звоном встретился с его клинком высекая сноп искр в темноте. Освещая его надменную ухмылку и редкие желтые зубы на морщинистом лице. Его зрачки были неестественно расширены. Словно у черниломана получившего дозу. После удара и искр он сощурился и я не понял, что ему не понравилось. Я оценил его плавное движение, силу удара. И мне они очень не понравились. Я начал понимать, насколько силен мой враг. И как мало имели значения мои привычные ярость и скорость в подобной схватке. Он был выше меня на полторы головы и тяжелей и гораздо, гораздо опытней. Его обманчиво тонкий меч был длиннее чем мой скимитар. Плюс у меня он был один а не два, и я не мог начать мою привычную Монтойи. И вынужден был танцевать под его музыку. Он сам хоть и был старая на вид развалина, двигался удивительно плавно и совершенно. Его глаза загорелись и улыбка стала еще шире, он будто оживал на глазах. Ни одного лишнего движения. Все отточено до идеала, долгими годами практики. Не удивлюсь если у него есть татуировка золотого меча на руке. Я был в проигрышной позиции по всем фронтам. Один удар, одна ошибка — и он меня прикончит.

Блок. Выпад. Парирование. Удар.

Снова привычный танец со смертью на кончике лезвия меча, вбитый до состояния инстинктов.

Снова привычное плетение кружев из стали тьме на безумной скорости, так что разрывались связки.

Снова попытка создать прекрасный, сверкающий искрами от столкновения мечей узор.

В густом мраке библиотеки этот узор был особенно красив, превращаясь в сверкающий цветок несущий смерть. Взмах на подшаге, сверкающий искрами полукруг, возврат на инерции и снова сшибка. Он очевидно развлекался, наслаждаясь песней стали. А я вел свою партию, лихорадочно думая, как мне быть. Я вляпался по самые уши. Я был один во вражеском логове. Умудрился пробраться замок, проскользнуть через все посты, ловушки и артефакты, через снующих всюду людей. И ведь надо же мне было наткнуться уже в самой библиотеке среди ночи на магистра гребанного золотого меча, который видит в темноте. Кто же мог знать, что я попадусь в ловушку. Которую судя по всему готовили совсем другому.

— Ну давай мальчик, покажи мне все что умеешь.

— Не смей называть меня “мальчик”, старый ты ублюдок, оно звучит так, словно это синоним слова “дерьмо”!

Старик снова каркающе рассмеялся и нанес еще один удар, чуть не проткнув мне горло выпадом.

— Так скажи мне, мальчик. Сколько тебе заплатили за эту книгу? Неужели это того стоит? Золото не унесешь в могилу.

— Я не понимаю о чем ты старый хрен. Я в ваши гребанные разборки не лез и не собираюсь.

— Но однако вот он ты. Вор. В полной экипировке с кошачьим глазом. Знающий песни стали. В библиотеке. И ты мне будешь говорить, что тебя не послали за этой проклятой книгой, мальчик.

Каждое наше слово, каждое движение сопровождалось звоном и искрами. Сталь звенела. Рубящие удары, уколы, финты, шаги и мягкие подшаги. Смена стоек, использование всех известных фехтовальных школ, постоянное движение, бесконечное уклонение. Я ничего ему не ответил, он был на своей волне. Слыша только то, что хотел услышать. И смысла в разговоре больше не было, я лишь сбивал себе дыхание. Мы кружили между стеллажей, высекая искры и рассекая ночную мглу. Я безуспешно пытался понять, как этот старый хрен видит во тьме и пытался пробиться сквозь свистящую стену из стали в ближний бой. Потому что только там я мог что-то сделать, длина его рук и длина меча не оставляли мне шансов. Он поняв, что ответа не дождется, снова усмехнулся и начал наседать, увеличив и без того бешеный темп. Он словно старый паук, расставлял вокруг меня стальную паутину. Скользящие удары “Бабочки взлетающей с листка” начали чередоваться молниеносными уколами “Цапля охотиться в стоячей воде”. Добавляя южные куплеты и диагональные шаги совершенно других школ. Я их всех знал, и возблагодарил про себя Клето с Броганом, за то, что они вдалбливали в меня сутками это. Но радости это все равно не прибавляло. Кто бы он не был, это уровень наставника если не больше. И я в полной заднице.

Глава 7

Я пытался придумать хоть что-то, чтобы прорвать защиту. Но очень быстро забыл о нападении, так как старых хрен наигравшись, принялся за меня всерьез. Без дураков. Его длинный меч мелькал так быстро, что казалось он раздвоился выписывая полукружья. Почувствовал, как щеке и шее стекает что-что теплое, я даже не заметил когда он меня зацепил. Понемногу, но он меня загонял в угол. Он ощерился в улыбке, когда я сжав зубы зашипел от обжигающей боли. Он умудрился вертикальным ударом зацепить мне грудь, прямо рассекая на двое проклятое клеймо. Правое предплечье было тоже задето. Еще минута максимум две. И я начну быстро слабеть от потери крови, а до него я так не мог добраться.

— Деда ты тут?

Двойной хлопок в ладоши и яркий свет загорается во всем большом зале библиотеки. Этот старый хрен резко зажмурился и зашипел от раздражения и боли. Как будто ему в глаза целый перцовый баллончик вылили.

Не воспользоваться этим шансом я не мог. Просто не имел права. Обманный маневр, начиная второй куплет Копполы. Все проблемы мастеров в том друзья, когда они сталкиваются с любителями, они продолжают играть по правилам, тем самым правилам, которые в них вдалбливали годами с потом и кровью. Они продолжают играть в шахматы в то время как противник по разным причинам изменил правилам, и вместо шахмат уже играет в шашки. Так же и я. Я начал куплет который он знал, и он привычно начал движения с закрытыми глазами, ориентируясь на остальные органы чувств.

Поймав на блок своим кинжалом его клинок, я сделал то, что он никак не мог знать, низкий и подлый поступок, признаюсь. Но как многие говорят, я грязный вор и подлый убийца. Да и в честном сражении я не мог ничего противопоставить его громадному опыту. Так что сделав пару привычных ударов вместо продолжения танца резкий подшаг сокращая дистанцию и пинок по внутренней стороне колена дальней ноги. Влажный хруст и вскрик полный боли был мне наградой. Он снова попытался открыть глаза на мгновенье увидеть что-то. Но снова сощурился. Снова уйдя в сторону я вернул ему все три раза что он меня ранил и добавил еще столько же авансом. Рассекая правую руку, грудь и правое плечо и войдя в клинч, метя кинжалом в сердце. Но этот старый хрен не зря был мастером меча. Он извернулся шипя от раздражения и боли как уж, уходя с линии удара. Так что мой кинжал вошел ему чуть левее плечевого сустава. В мягкие ткани и не нанес существенного ущерба. Отпустив торчащий из него кинжал я вместо этого схватил его левую руку и крутанулся вокруг своей оси выламывая ее. Он еще пытался сопротивляться, но он уже наполовину лежал на полу на со сломанным коленом, с кинжалом точащим из груди и полудюжиной резанных ран и выкрученной рукой. Все еще пытающийся открыть слезящиеся глаза.

— Беги отсюда. Быстро. — Он отчаянно гаркнул в пространство. Обращаясь к носительнице тонкого голоска. Что цокая каблучками шла сюда.

— Что ты там ворчишь опять. — Пробурчала она, не вняв его отчаянному предупреждению. Идя сюда уже за соседним стеллажом. Ее каблуки мерно цокали по мраморному полу библиотеки. Раздаваясь эхом по большому помещению, неся свою хозяйку навстречу тому, от чего следовало бежать без оглядки.

Я хотел его прирезать, он был мой. Лежит раненый и беспомощный. Но мне нужны были ответы. Во что я опять вляпался. И он мог на них ответить. Так что выкрутив до хруста его руку я с размаху двинул емупротивовесом меча по затылку. И поспешил на встречу непослушным цокающим каблучкам.

Из-за поворота вышла…та самая девушка с портрета в кабинете. Вживую она была еще лучше. Большие черные глаза казались еще больше чем у Мари. Она повернула за стеллаж держась за него рукой. Оглядев картину, как ее дед облокотившись на полку с книгами сидит на полу с неестественно вывернутой ногой, весь окровавленный. С поникшей головой и кинжалом торчащим из груди.

В ее расширившихся больших глазах плеснулся страх, крик застрял в горле. В них как в том лживом зеркале, в палаццо донны Леоны. Я снова увидел то уродливое окровавленное существо с безумными глазами и оскаленной кровожадной улыбкой сумасшедшего. Что бежало к ней замахиваясь оружием.

Несильный удар в основание челюсти и девушка заваливается мешком на натертый до блеска мраморный пол потеряв сознание. Убивать красивую девушку просто так я не хочу, если можно обойтись без смертей невинных. Не хочу превращаться в то существо. Старый хрен другое дело. Он такой же убийца как и я, это я абсолютно точно знаю. Мотивы и жертвы могут быть другие. Но конечной сути это не меняет — он убийца.

— Полночь, найди уголок или коморку где мы с ними можем поговорить. Тут обязательно должна быть.

Моя тень и верная напарница молча кинулась в глубь библиотечного холла. А я положив оружие на пол поднял руки и попробовал хлопнуть два раза в ладоши. И да! Свет потух. Обожаю артефакты. А то на горящий в ночи свет еще какой-нибудь ночной мотылек залетит.

Я спустился на пол и тяжело дышал, облокотившись на стеллаж с книгами. Сердце бешено колотилось о грудную клетку. Адреналин отпускал, меня начало ощутимо потряхивать. От осознания того, насколько я был близок. Если бы не пришла эта девушка и не зажгла свет, вместо него на полу в луже своей крови лежал бы я. Что-то случилось и яркий свет был для него совершенно не стерпим. Наверное именно поэтому он так видел в кромешной тьме.

Такой родной бархатный голос, и бодрящий легкий озноб по коже.

— …Дарий, я нашла каморку…И кое что еще, тебе нужно на это самому посмотреть…

— Да, сейчас. Дай мне минутку. — Вдох, выдох. Вдох, выдох. Я приводил в порядке скачущие галопом мысли и пытался успокоиться. — Сейчас приду, нужно сперва их связать. Вдруг придут в себя.

Достав ремешки из сумки я надёжно стянул лодыжки и руки за спиной у девушки, не забыв воткнуть ей кляп в рот и оттащил к деду. Его спеленал веревкой как мумию. Слишком резвый и опасный для старичка. Пошел вглубь леса стеллажей с книгами, посмотреть, что там нашла Полночь. Небольшую каморку в углу сразу приметил. И в ней был стол со стулом и небольшая кровать. Но все мое внимание было приковано к завернутой в мягкий кожаный кусок книге. Она была чуть больше чем обычные книги, и в половину толще. Ее спеленали в несколько слоев этой кожаной тряпкой.

— …Ты слышишь ее…их?…

— Да Полночь, слышу.

Я отчетливо чувствовал бледное эхо чужой смерти, исходившее от завернутой книги. Если быть точнее, то чужих смертей. Как в той братской могиле возле черного замка. Целая многоголосица слабо шепчущая в уши, каждый свое, но все вместе и столь слабо, что я не мог разобрать ни единого слова.

— Так, теперь я еще больше хочу поговорить с этим старым хрычем и его внучкой.

Сперва в каморку я оттащил дедка, он все так же был в отключке. А вот девушка пришла в себя быстро, я через Полночь ощущал, как от нее понесло страхом. Но она прям мастерски изображала безвольный мешок с картошкой, пока я ее тащил, волоча по полу. Умная девочка, красивая. Но непослушная.

Я перенес их, привязал на всякий случай дедка к стулу дополнительно. Принес свои вещи, у меня была всегда при себе небольшая аптечка. Набор из мазей, нитки, иголка и немного тряпок для перевязки. В каморки стояла кромешная темнота, мне она не была помеха. Но мне нужно было чтобы девушка видела, меня и своего деда. Она судя по всему была его болевой точкой. В старом столе обнаружился старый масляный фонарь, которым давно не пользовались, но тем не менее он был заправлен, а так же пол бутылки вина и кусок засохшего сыра. Масляную лампу я поставив так, чтобы она освящала комнату но не била ему в глаза. Я собирался поговорить спокойно, а не смотреть как он щуриться и морщиться от света, я не хотел, чтобы его что-то отвлекало от связанной внучки сидящей напротив.

Я стянул куртку и рубашку, осматривая и обрабатывая раны. Давая им возможность увидеть и татуировку и проклятое клеймо. Понюхав вино и сделав пару глотков из горла я вылил остальное деду на лицо. Приводя его в чувство.

— Ей старый хрен, поговорим?

Он закряхтел и попытался пошевелиться. Его взгляд сфокусировался и он кинул быстрый взгляд на нее. Увидел, что она связанная сидит в углу напротив, мазнул взглядом по свертку что лежал не тронутый, и перевел взгляд на меня, на шрамы на всем теле, на проклятую метку и татуировку убийцы. Хмыкнул и набычился, исподлобья смотря на меня.

— Я тебя твареныша достану. Клянусь!

— Старый, ты угрозами не сыпь, на меня они уже не действуют. Мне нужны несколько ответов, и ты мне их дашь.

Он ничего не ответил. Лишь сверкнул глазами из под кустистых бровей и поводил нижней челюстью. Полагаю это звучало как “хрен тебе”

— Ну, раз ты не хочешь говорить. У нас есть запасной вариант, вот эта замечательная красавица. Она кстати давно уже пришла в себя, просто стесняется. — Я походу дела накладывал мазь себе на свежие раны.

Услышав, что ее упомянули, а так же голос своего деда она подняла голову. Посмотрела на связанного и окровавленного родственника и окинула меня взглядом. Увидела все то, что я хотел, чтобы она увидела. И от нее еще больше пыхнуло страхом. Так, что Полночь довольно урча заворочалась снизу, питаясь своей любимой эмоцией.

— Деда что происходит, кто этот человек? — Ее большие черные глаза испуганно мерцали в свете масляного фонаря.

— Все в порядке дорогая. Не беспокойся, просто один крысеныш, я разберусь. — Попытавшись ее успокоить, он вздохнул и перевел на меня свои острые глаза. Старый и опытный, прожжённый хрыч, него куча кровоточащих ран, сломано колено и рука, а ему хоть бы хны. — А ты и правда оказывается из нашего отребья. Я то думал, что врешь старику. Сколько этот дядюшка, — он буквально выплюнул слово, словно оно было склизким куском гнили, — заплатил гильдии? Назови цену, я дам лично тебе вдвое больше.

— Мне каветфа фы меня не понял. — Я зубами разрывал свою рубашку на лоскуты, чтобы сделать перевязку. — Я понятия не имею про кого ты говоришь. И это будет первый вопрос. А второй вопрос, ты там что-то говорил про книгу. — Я указал рукой на лежащий сверток на столе. — Я так понимаю, ты, про…это говорил, я прав?

— Втрое больше. Ты все равно не сможешь убить Летицию. А за эту книгу тебя убьют твои же наниматели, тебя в любом случае из под земли достанут. Где бы ты не скрылся!

— Слушай, не нужна мне ваша мелкая. Она и без меня успешно сегодня сдохнет. Про эту книгу я ничего до тебя и не слышал. Я уже говорил, я не участвую в ваших разборках.

— Как сдохнет?! Откуда ты знаешь, отвечай! — Его уже понесло, похоже он забыл, что это он сидит связанный, а я с оружием возле его внучки.

— Ты знаешь такие имена Джованни Дзанетти и Констанзо Масси.

Его внучка глубоко втянула воздух, а он сморщился и вместо ответа смотря мне в глаза смачно сплюнул вбок.

— Ну да, тут я с тобой согласен, ублюдки те еще. Так вот, приехав в город они тронули тут не того человека, он мне пожаловался, и я к ним зашел на огонек вечером, буквально несколько часов назад. Гребанные любители насиловать и издеваться на красивыми девушками. Резать их, избивать. А когда пришел я, так аж обоссались. Так жить хотели. Они мне много чего интересного рассказали. Отдали целую кучу бриллиантов. Что были в счет уплаты магам и наемникам, которые должны поджигать город и убивать жителей. И я так понимаю именно эту книгу они обещали некроманту, он уже тут, в городе. Будет страшная бойня. Поднимут всю стражу, ну ту которую не подкупили. А когда все отвлекутся, все те, кто сейчас жрет и смеётся сейчас в замке, будут резать на кусочки вашу Летицию. Ты в принципе правильно думал, ошибся только с размером ставки, им не нужна книга, им нужно всё, они пошли ва-банк. А когда приедет сам хозяин, очень расстроиться. Так, что начнет войну, в которой и подохнет. И ты подохнешь и твоя внучка. Все вы сдохните. Все вы одинаковые.

— Ты лжешь! Крысеныш. Ты лжешь! — Он задёргался, пытаясь высвободиться. — Я тебе не верю.

— Да мне как то плевать, веришь ты мне или нет. Я только поэтому и пришёл. Пока вы с упоением будете резать друг друга, я под шумок тихонечко возьму себе пару книжек для учебы. До мелкого воришки никому не будет дела, а утром я свалю из города. Но кто же знал, что в библиотеке среди ночи я наткнусь на одного старого мудилу, мастера меча.

Меня прервал звон колокола. Далекий и пока одинокий перезвон. Начало панихиды. Мы все замерли, тревожно вслушиваясь в этот далекий звук.

— О, ты слышишь это старый. Кажется началось. Ваш похоронный перезвон колоколов.

Девушка заскулила от страха, а он задергался еще сильнее: — Отпусти меня. Я должен защитить наследницу!

— Чтобы ты меня убил? Хрен тебе. Я тебе не верю.

— Послушай парень, чего ты хочешь? Скажи. Денег? Я дам тебе кучу золотых монет. Отпусти меня, я обязан защитить девочку! Если ты сказал правду и ты не с ними, ты должен мне помочь.

— Я ничего тебе не должен, и мне от тебя ничего не надо. Все что мне нужно, я и сам возьму.

— Отпусти меня, прошу, я скажу, как тебе уйти тихо и безопасно, тут рядом есть тайный выход. Тебе же это нужно, бери что хочешь. — Он осекся, взглянул на сверток на столе. — И уходи, только освободи, я дал клятву Сальватору, что буду защищать девочку. Они не такие как остальные!

— Все они одинаковые.

А вот насчет тайного выхода я призадумался. Одно дело выйти тихо и безопасно, а другое сейчас пробираться назад через резню. Стража сейчас будет убивать всех кого видит, как и гости, они специально для этого и прибыли.

В замке что-то сильно и гулко бухнуло. Да так, что стены затряслись, в холле библиотеки с полок посыпались книги и пыль оседала с потолка. Я услышал на краю сознания рвущиеся нити жизни, резня в замке началась и кто-то умирал. Теперь тревожные колокола уже раздавались по всему замку Наместника. Кровь с лица старика отлила и он побелел, на нем отчетливо проступило отчаяние.

— Прошу тебя парень, мне некогда с тобой возиться, я поклялся защитить девочку!

— Ты старик сейчас и себя не сможешь защитить. — Я проверил перевязанные бинты и одел куртку.

— Я справлюсь, освободи меня и уходи.

— Хрен с тобой старый, говори где выход и проваливай. Хочешь сдохнуть в бою, флаг тебе в руки. — Я снял путы с его внучки и дал ей нож, беря арбалет и забирая сверток со стола. Упускать такую возможность я не буду. Знания мне были нужны как никогда. И я не мог от них отказаться, тем более от таких. Если потребуется свалю только с этой книгой, и убью всех, кто встанет на пути.

— Там сразу за площадкой есть водоем. В нем скрытая труба под площадкой, придется немного проплыть, там нет решеток, раз ты спокойно видишь во тьме, легко разберешься. Через него ты спокойно покинешь территорию замка, выход будет прямо возле берега в заливе. — Пока она разрезала с него путы он рассказывал про выход. На что я скривился. Я не смогу забрать книги, в воде они размокнут и испортятся.

Я отошел освобождая проход и наставив на них арбалет. Пока он ковыляя и держась за внучку побрел в сторону внутреннего больших дверей.

— Старый, — Он остановился и недовольно оглянулся. Молча ожидая от меня продолжения. — Направо лучше не ходи, прямо сейчас там сейчас умирают, я чувствую. — Словно подтверждая мои слова там снова что-то бухнуло. Так что стены снова затряслись и посыпалась пыль с потолка.

Он кивнул мне, и отвернувшись они поковыляли к дальней двери.

— Полночь, скажи, ты сможешь взять эту книгу? Я бы завернул вместо нее в эту тряпку что-нибудь другое. Это вроде кожа, вдруг вода не сильно испортит.

— …Думаю да, положи на пол, попробую…

Я развернул сверток, положив фолиант на пол. Переплет был светло-коричневым и в то же время насыщенно-желтым, словно растаявший свечной воск, весь грязный, словно его несколько раз собирали для свеч. Твердым, местами растрескавшимся и потрепанным, немного шершавым от долгих лет существования. По центру был выбит из серебра кричащий зубастый череп в огне с черным пауком на лбу. Углы фолианта были из черного метала как и две застежки. На фолианте были выбиты незнакомые странные насечки, черные угловатые руны-иероглифы, больше похожие на плохо зажившие фигурные шрамы закрашенные чернилами. Совершенно не понятные, я таких не знал. Паучьи писмена был мертвый язык и я сморщился еще больше, но сейчас не об этом нужно было думать. Когда разворачивал и положил фолиант на пол, я дотронулся рукой до него. И сразу начал гораздо чётче слышать все эти голоса, будто они были вот, за соседним стеллажом. Я отдернул руку от книги, будто она была раскаленным металлом и они смолкли, снова вещая откуда-то издалека, на границе слуха. Проклятый фолиант утонул в тени, впитался в мраморный пол, и все голоса затихли, я не слышал больше шепот мертвых.

— Отлично, пошли быстро посмотрим еще что-нибудь с чего стоит начать.

Я кинулся вдоль стеллажей, слушая панические крики, которые все нарастали. Маги уже не стесняясь дрались во всю. И постоянно что-то грохотало и трещало. Колокола уже смолкли, они были уже не нужны совершенно. Даже глухой и тупой бы понял, что происходит. Не знаю кто тут понаехал, но они очень успешно все разносили. Струны жизней рвались непрерывно, и это сильно действовало мне на нервы. Теперь коридоры замка напоминали пол скотобойни, усеянные ошметками тел слуг и защитников. Эпицентр словно смещался, приближаясь ко мне, как раз с той стороны, в какую я посоветовал не ходить старому мудаку. За стеной библиотеки уже отчетливо слышался топот бегающих людей, их крики. Кто-то спешил на помощь.

Прямо за стеной библиотеки послышался торопливый топот и захлебывающийся женский визг наполненный безграничным ужасом. И тут что-то снова бахнуло с шипением. Так что стена не выдержала рассыпаясь крупной кладкой и мелкой крошкой, что словно шрапнель ударила в разные стороны, в стене образовался проем. Через него я отчетливо видел стража в доспехах, что закрылся щитом стоя среди смятых и изорванных кусков тел. Он контужено потряхивал головой пытаясь прийти в себя.

— Госпожа, прошу! Спасайтесь, я их задержу.

Шшаах…тррррр.

В него с шипением ударила извилистая молния прямо через щит. Разр-р-рывая его на части. В него словно из танка попали. Отрывая ему руку с плечом и частью грудины. Словно он состоял из холодца. Его окровавленные ошметки фонтаном брызнули во все стороны. Тело стража обмякло, мочевой пузырь ослаб, на полированном каменном полу растекалась лужа мочи и крови, и то, что от него осталось, упало на колени навстречу своему верному концу.

В темный холл библиотеки с кряхтением открыв тяжелую дверь вбежала маленькая девочка в испачканном кровью светло-голубом платьице. На ее зареванном лице застыла маска ужаса. Из ее перекошенного от крика рта вырвался хриплый звук, потом еще один — так кричит тот, кто попал в западню и охвачен всепоглощающим паническим страхом. Так кричит тот, кто чувствует на своем горле ледяные пальцы смерти.

В воздухе пахло отчаянием и страхом, словно кровью на бойне.

— Так, нахер книги. Валим отсюда Полночь, или мы рискуем тут же и остаться.

Я тихо побежал вдоль стеллажей, в сторону выхода. Параллельно с девочкой. Она забилась в угол, выбежав прямо передо мной, возле дверей ведущих в парк. Хоть в библиотеке и стоят мрак, но резные арочные витражи возле потолка проливали немного лунного света. Ее заплаканные глаза были расширены, в них плескался страх, который заслонял ей и меня, и все окружающее.

Глава 8

Из-за охватившего ее страха она увидела меня слишком поздно, когда я вывалился на нее из тьмы библиотеки. Я крепко схватил девочку, наступив ей на ноги и туловищем прижимая ее к стене, прижав голову локтем. Она брыкалась и извивалась возле стены, как рыба на суше. Закрывая ей рот пока она пиналась и плевалась, чтобы она не начала кричать, и на ее крик не набежали те, кто упоенно режут ее слуг в коридорах замка. Ее ярость можно было понять, она думает, что я из тех людей, и хочу ее убить. Но по правде говоря, мне сейчас было не до ее уязвленных чувств. Я отвлекся отвернувшись, услышав слитный топот бегущих железных сапогов в коридоре. И зашипел от боли, когда она извернувшись впилась острыми зубками мне в руку, прокусив ее до крови.

Я другой рукой надавил ей на болевую точку возле уха, заставив ее разжать челюсть. Затем, закрепив по одному ремешку на запястьях и щиколотках девочки, я связал свою пленницу, как свинью на убой. Она задергалась и ударила лбом в подбородок. Я прикусил язык, выругался и крепко схватил ее. Она теребила кожаные ремни, перетянув себе кожу в попытках освободиться. Но при всей своей ярости она был всего лишь слабой избалованной девочкой, девятилетним ребенком.

— Отпусти ме…няффллгмм!

Возражения Летиции стихли, когда я заткнул ей рот еще одним ремешком, и просто держал ее пока у нее не иссякли силы. Ее приглушенные крики смолкли, и наконец она обмякла с тихим злобным всхлипом. Я связал девочку, взяв ее на руки и строго посмотрел ей в глаза.

— Я пытаюсь тебя спасти, если ты хочешь жить веди себя тихо. Нам придется плыть. И на твоем месте я бы не стал бы тратить драгоценный воздух на пустые крики.

Ее большие темные глаза, глядевшие на меня, сверкали ненавистью как вода на дне глубокого колодца. Но, похоже, ей хватило ума, чтобы прислушаться и в конце концов она сделала глубокий вдох, когда я притащил ее как связанного теленка к краю выступа над водоемом. Мне пришлось бросить почти все свои вещи, кроме того, что было на мне. И мешок, и арбалет за который я отвалил кучу золотых и мой верный меч.

Я прыгнул вниз, нырнув вместе с ней на руках и поплыл так быстро, как только мог. Крепко прижимая к себе девочку, я загребал воду свободной рукой и ногами. Старый хрыч не соврал, под площадкой действительно находилась большая труба. Вроде тех, из которых была создана канализация. И тут действительно не было решеток. Мы пересекли резервуары воды возле замка наместника, проплыв по огромным древним и темным сливным трубам, похоже защищенным от любого воздействия. Переводя дыхание жадно втягивая воздух в редких карманах и когда появлялась возможность. Одна радость, плыть было недалеко, замок стоял практически на прибрежной полосе.

Мы наконец выплыли в заливе, севернее на пол мили от порта гавани Райлегга. Несмотря на связанные руки, ноги и рот, всю дорогу Летиция испепеляла меня взглядом.

Соль жалила глаза. Воздух опалял легкие. В ушах по-прежнему звучали отголоски воплей гибнущих в замке людей. Я чувствовал себя ужасно из-за того, что мне пришлось связать ее. Но по другому она не понимала, вообще не воспринимая никакие слова. Я понятия не имел, как мне следовало с ней поступить. Но что я точно знал, это то, что если бы я ее оставил там в библиотеке, вряд ли бы она пережила эту ночь резни, что устроили ее дражайший родственник.

Подплывая к докам, я увидел, что на улицах города царит хаос. Над Городом раздавался звон, издаваемый колоколами всех соборов и гарнизонных башен Райлегга. В ночи отчётливо было видно зарево занимающихся пожаров. Даже отсюда было видно, что там что сверкало и вспыхивало. Драка была в самом разгаре. Из таверн и домов на дорогу высыпали ошеломленные, разгневанные, перепуганные люди; новости распространились со скоростью пожара.

Но я надеялся, что во всей этой поднявшейся среди ночи суматохе, вряд ли кто-то заметит мокрого подростка, медленно плывшего к берегу со связанной девочкой в руках. Осторожно пробираясь между гондолами и лодками, покачивающимися на слабых волнах возле причала, я добрался до длинной деревянной набережной, я встал и потянул ее за собой, как вредного пса на мокром поводке. Глаза Летиции превратились в два блюдца, в них плескался океан страха. Она захлебывалась водой, пытаясь вдохнуть. Старалась в рассмотреть темноте где мы находимся, подозрительно переводя на меня взор, но ее трепыхания на время прекратились. Придерживая ее одной рукой, медленно поднялся по облепленной ракушками лестнице. Затем уселся во мраке пузатого рыболовного судна посмотрев на нее. Мокрые волосы, где-то в сливных трубах она задела головой пучок тины, который прилепился к ее голове спутавшись с волосами. Некогда светло голубое платье, было грязное, облепив мокрой тряпкой щуплое, угловатое тельце ребенка. По дороге сюда она потеряла где то свой сапожок. Ее родной дядя пытался ее убить, на ее глазах убивали ее людей с которыми она росла. Слуги спасли жизнь девочке, заплатив за это своими. Она была напугана и растеряна. Сидя непонятно где с незнакомцем, который ее связал, и протащил по сливным трубам чуть не утопив. Но тем не менее, спина была прямая, держит осанку, и смотрела она глаза в глаза, не отводив взгляд. Сразу чувствуется порода и воспитание.

Сев на корточки напротив нее, я серьезно ее спросил.

— Один простой вопрос, ты хочешь жить?

— мффллгмм..!

— Просто кивни.

Она кивнула головой как кукольный болванчик. Мокрые волосы спутавшись вместе с тиной, лезли в глаза. Я потянулся убрать с ее лица тину, но она резко отдернула голову, показывая характер, пробубнив что-то неразборчивое под кляпом. Я нисколько не сомневался, что ее комментарий был отнюдь не лестным.

— Ну хороши, сиди с тиной на голове. Я сейчас вытащу кляп. Но если ты закричишь. Я не дам за твою жизнь и медной монеты, твой дядя убьет тебя еще до рассвета, если найдет.

Я вытащил ей кляп из рта.

— Как ты смеешь со мной так обращаться, ты вообще знаешь кто я?! — тут же взорвалась она тоненьким голоском, накинувшись на меня с такой яростью, что бы скрыть то, как сильно она была напугана.

— И вообще, какое тебе дело до всего этого?

В каждом из нас скрывается особо едкая разновидность гнева, которую мы приберегаем для тех, кто огрызается, когда мы хотим им помочь. Именно эта разновидность начала нарастать во мне, и я сжал челюсти играя желваками, чтобы не выпустить ее наружу и посмотрел на город. Там по-прежнему раздавался звон колоколов и зарево пожаров, топот ног и испуганные крики вдалеке. Я рывками развязал ее путы, сняв кожаные ремешки. И встав на ноги посмотрел на нее сверху.

— Действительно, какое мне дело до всего этого? До взбалмошной избалованной девчонки, до того, сдохнет ли она сегодня или нет. Если тебе так хочется, иди! — Я отошел чуть в сторону, освобождая проход и махнул рукой в сторону города. — Но прежде чем пойти, вспомни как кричали твои люди, когда их резали там в замке. Вспомни как они умирали, защищая тебя, когда твой дядя приказал тебя убить. Ибо, если ты пойдешь туда, ты встретишься с ними еще до рассвета, но уже на той стороне.

Стоя над ней я видел, как ее лицо скривилось. Она сгорбилась, когда из ее больших черных глаз потоком хлынули слезы. Маска озлобленности и раздражения начала спадать, открывая миру удивительно беззащитное юное лицо. Нижняя челюсть, выдвинутая вперед с боязливой агрессивностью, вернулась в нормальное положение, придав мягкое и дружелюбное выражение, обыкновенного детского лица. Ее грязные щеки ее были круглыми и румяными, кончик носа с плавными очертаниями слегка вздернут.

Я смотрел на нее сверху, она была костеродной маленькой леди из знатного рода, наследницей огромных владений. Но в тоже время это был обыкновенный беззащитный ребенок. Она сидела съежившись в комочек, на рассохшемся от старости деревянном пирсе, всхлипывая и растирая слезы кулачками, вся мокрая и грязная, с тиной в волосах. Совсем одинокая и беспомощная, ее родители погибли, а из всей ее многочисленной родни, единственный кто не хотел ее смерти, это был только ее дедушка. Наместник Райлегга, дон Сальваторе де Моранте. Но он был далеко отсюда, и неизвестно что там с ним. Может на него тоже напали и он мертв. Я увидел в ней себя, когда попал сюда. Я был так же напуган и одинок, но она в отличии от меня, была действительно ребенком.

Шумно вздохнув, и проклиная себя за тупость и черствость, я снова сел перед ней на корточки.

— Прости меня, я знаю, я был через чур груб и резок. Но если бы я правда желал тебе смерти, то просто бросил бы тебя там одну в библиотеке. В одиночку ты была бы мертва уже к утру.

Она сидела не двигаясь с места, и легонько всхлипывала, в ее глазах ясно читалось недоверие.

— У меня есть горячий чай, — вздохнул я. — И булочки.

Летиция надула губки. Затем облизала их, ощутив вкус соленой воды смешанный с кровью.

— Какие булочки?

— Бесплатные, — Я протянул ей руку ладонью вверх.

Помедлив она наконец взяла меня за руку.

— Мои любимые.

Я порылся в ближайшем рыбацком баркасе, позаимствовав еще одну дырявую хламиду. Точно такую же я одел когда сбежал из тюрьмы. Она была вся грязная и пропахла едким потом и рыбой. Но это было гораздо лучше чем ее голубое платье. Она так смешно верещала и возмущалась тонким голоском, отбиваясь от меня, когда я одевал на нее эту хламиду. Она ей была слишком велика, Летиция в ней буквально утонула. Полы волочились по земле и их пришлось кинжалом подрезать. Рукава тоже были до земли, и их тоже пришлось подрезать, чтобы не было видно ее рук, унизанных золотыми перстнями, по два на каждой руке. И они все мерно светились силой. Но глубокий капюшон скрывал ее лицо. Я снял с нее второй сапожек, засунув его под пирс. Заставил потоптаться по грязи босыми ногами. Она с ненавистью смотрела на меня сверкая глазищами и гневно шлепала ножками по жидкой грязи. Но тем не менее это было необходимо, именно так бегают уличные дети, босиком и с грязными ногами. И я хотел, что хотя бы ночью ее под этой грязной хламидой за одного из таких детей и приняли.

Паника нарастала, хоть еще и не была полной. Но каждое сердце уже чувствовало, что рядом беда. Я не хотел рисковать и пошел обходными путями. Через самые темные улочки рыбацкого поселка в сторону нижнего города. Улочки были почти пустынны. Редкие прохожие быстро шли по своим делам не обращая внимания на идущего по краю подростка с ребенком. Летиция не видела во тьме и постоянно запиналась обо все подряд, и постоянно жаловалась, что она разбила ноги. А я шипел на нее и просил заткнуться.

Луны не было видно, но черный купол неба был испещрен ослепительными точками звездочек. В том месте, где сходились три улочки и проход расширялся, я остановился и поднял руку, дав герцогине знак соблюдать тишину. Слышался какой-то слабый щелкающий скребущий звук, как будто шуршит старый пергамент и кто-то ломает маленькие веточки, которые сжимают в руке. В темноте было непонятно, откуда доносится этот звук, но он становился все громче и ближе. Я, не оборачиваясь, схватил Летицую рукой, прижав ее к себе и закрывая, вжимаясь ее в стену стал вертеть головой, чтобы определить местонахождение источника звука. И тут появились они. Крысы.

— Не двигайся! — предупредил я герцогиню хриплым шепотом и прижал ее к себе как можно теснее. — Если будешь абсолютно неподвижна, они решат, что ты неодушевленный предмет, а если пошевельнешься и закричишь, они набросятся.

Их были сотни, затем тысячи. Черные волны пищащих существ накатывались на нас и скользили мимо наших ног, как бурлящая река. Они были огромные, крупнее котов, жирные и скользкие. Они текли непрерывным потоком по две или три в ряд и терлись о наши ноги сначала на уровне лодыжек, затем голеней, затем уже коленей, спеша вперед по спине других крыс, натыкаясь на меня с разбегу в своей безумной гонке. Миновав нас, они устремлялись дальше их путь лежал назад в канализацию. Это был их обычный маршрут; обычно каждую ночь они возвращались с ближайших рынков и рыбацких трущоб, куда они вылезали в поисках пропитания. Казалось, многотысячное черное полчище щелкающих челюстями крыс окружает нас уже минут десять, хотя на самом деле это не могло длиться так долго. Наконец они исчезли. В проулке, очищенном от всего мусора, воцарилась тишина.

Летиция стояла разинув рот. Крик ужаса застыл на ее лице, челюсть в немом крике съехала вбок.

— Что это было? — еле выдавила она.

— Добро пожаловать в наш любимый город и реальную жизнь. А это были крысы, эти милые создания путешествуют тут каждую ночь примерно в этот час. Никто не протестует, потому что они по дороге подбирают все отходы, а людей не трогают, если те находятся внутри хижин или даже спят спокойно на улице в сторонке. Но если ты попадешься им на пути и ударишься в панику, они просто-напросто повалят тебя и подберут вместе со всем остальным хламом.

— Это крысы?! Ты что, шутишь? Они же размером с собаку! Ты куда меня завел?! Ее голос начинал звенеть от возмущения перемешанного с истерикой. В ее распахнутых глазах метались остатки паники.

— Крысы не страшны, Летиция, — я пытался ее успокоить двигаясь дальше. Большие крысы обычно не трогают человека. Если он сам не нападает на них. Только одна вещь заставляет их кусаться, царапаться и выделывать тому подобное.

— И что же это за вещь, скажи на милость? — уже орала она из под своей накидки, прижавшись ко мне. Совсем забыв, что меня она боялась точно так же всего лишь получасом назад.

— Крик, они не любят, когда на них кричат.

— Надо же, какие гордые! — перешла она на хриплый шепот. — Но скажи, пожалуйста, долго нам еще идти? Меня уже колотит от этого ужасного места.

— Потерпи, еще немного.

Мы спешили в ночи. Двигаясь в сторону дома Мари, где меня ожидали все остальные. Мимо нас постоянно кто-то пробегал, по одному и группами. Это были как и гильдейские, так и чужие банды. Решившие погреть руки в мутной воде и помародёрствовать. Мы вжимались в темные переулки и стены, пропуская их. Спеша поскорее пройти опасные районы. Колокола оглушающе звенели. Предрассветное небо было багряным от зарева разошедшихся пожаров. Средний город пылал с трех сторон, и судя по всему нижний город тоже со стороны центральных ворот, там поднималось особо яркое зарево. Летиция это все тоже видела, это был ее город. И это видно напомнило все то, что она пережила у себя в замке. Она начала опять всхлипывать и мелко дрожала. Выйдя на более благополучные и спокойные районы, стало гораздо многолюдней. Люди выходили на улицу в тревожном ожидании, кто-то собирался бежать, кто-то наоборот сбивался в организованные толпы, собираясь отстаивать свое жилище и тушить пожары. Во всяком случае именно тут пока все было спокойно. Полыхала вся восточная и северная часть. Видно донна Леона прислушалась к нашему совету, и подняла всех людей. На ее территории все было тихо. И если смогут отбиться, репутации гильдии среди простого народа взлетит до небес. Ведь обученная и многочисленная стража не смогла справиться с нападением, а бандиты умудрились отстоять свой город.

Но наконец мы все же добрались до нужного нам переулка. Мари была дома вместе с Аннет и раненым Маркосом. Увидев меня поднимающегося по лестнице она выдохнула с облегчением и обняла. Они знали куда я пошел. И сам факт, что я вернулся, их сильно обрадовал.

— Ну наконец то. Я извелась уже вся. Мы тебя только ждем.

Обняв меня Мари взглянула на жавшуюся ко мне, замотанную с головой в вонючую хламиду Летицию, на ее грязные босые ноги. Я ее укутал чуть ли не в два слоя. Ни лица ни рук не было видно. Только босые грязные ступни. И перевела на меня взгляд, вопросительно подняв бровь. Но ответить я ничего не успел. Хламида сама тонким голоском дала о себе знать.

— Я хочу в туалет. — Она дернула меня за руку и вытерла лицо под капюшоном рукой, на мгновенье сверкнув золотыми перстнями. — Где у вас тут ванная комната?

Мы все четверо ошалело на нее уставились. Это казалось бы простые и будничные слова, но за время, что я находился в Райлегге, я их ни разу не слышал. Ванная комната была только у богачей, челядь вроде нас справляла нужду в горшок. Выливая его потом куда попало. Когда я приехал это меня конечно напрягало, вонь и льющееся с окон дерьмо. Но потом как-то быстро привык, да и ведя образ жизни, когда у тебя руки по локоть в крови. Как то совершенно не обращаешь внимание на сущие пустяки. Даже Мари, жившая в собственном замке и воспитанная с детства к омовениям, быстро привыкла к горшку и совершенно не стеснялась сесть за уголочком здания, если приспичит.

Мари была умной девочкой, быстро сложила два плюс два. Переведя на меня взгляд своих бездонных серых глаз.

— Ты что, похитил наследницу?! Ты же за книгами пошел.

— Так получилось. Если бы я ее не забрал, она была бы уже мертва. Иди покажи ей “ванную комнату” и ее нужно во что-то переодеть. Что-то неброское. А где кстати Карлотта?

— Не знаю, она мне не докладывала. Она час назад заходила узнать не вернулся ли ты и снова ушла. Но ты не переводи разговор. Ее же будут искать, ее дед весь город перевернет в ее поисках, и не успокоится пока не найдет. И что он сделает с теми, кто похитил его внучку? Во что ты меня втянул Дарий?!

— Во первых не похитил, а спас. Я сильно недооценил рвение ее дяди. Я конечно предполагал, что там будут маги, но не думал, что только они будут биться, там весь замок ходуном ходил. Ее хочет убить собственный дядя после того как убил ее родителей, чтобы захватить ее дом и сокровищницу.

Это был запрещенный прием. Внезапный удар ниже пояса прямо в болевую точку. Мари всегда болезненно воспринимала любые разговоры о ее прошлом. О том, как она потеряла свой дом, о том, что произошло с ее родителями. И ее сузившиеся глаза дали мне понять, что это мне еще аукнется. Но мне нужен был тот, на кого я мог скинуть заботу о избалованной девчонке. А никто другой не подходил так идеально на эту роль как Мари. Никто другой не смог бы понять Летицию так как Мари, они были из одного социального сословия, получили примерно одинаковое воспитание, и детство у них было одинаковое. Было просто удивительно как были похожи их судьбы, с единственным отличием. У Летиции был могущественный родственник, тот, кто мог бы за нее заступиться, а у Мариэль никого не было.

— Деда не даст Лоренцо захватить наш дом. — Она снова шмыгнула носом. — И откуда ты знаешь, что папу с мамой он убил? — Она отпустила меня и отшагнув подозрительно уставилась из под хламиды.

— А я и не про тебя сейчас говорил. Я говорил про герцогиню Мариэль дель Рау. — Я показал ей на Мари. — На ее примере ты сможешь увидеть, что тебя ожидает, если твой деда не вернется. И это будет лучший из возможных вариантов.

— Герцогиня дель Рау? — Летиция мягко говоря была ошеломлена и скептически уставилась на Мари. По виду она конечно не тянула никак на герцогиню сейчас. Самая простая широкая серая рубашка на выпуск поверх кожаных штанов и мягкие сапожки, а вместо вишенки на торте фингал под глазом.

— Когда то была. До того момента, пока мой дядя не убил моих родителей и забрал мой замок, а мне пришлось спасаться бегством. Идемте ваша милость, нужно вас переодеть. — Мари позвала Аннет, снова одарив меня многообещающим взглядом и утянула девочку в свою комнатушку.

А я сел рядом с Маркосом взяв у него сигарилу. Смотря на зарево пожара что бушевал вдалеке. Даже отсюда я ощущал слабое эхо творимых заклинаний. Как будто легкие волны на поверхности воды от того что кто-то волнует эту гладь. Шлепая со всей дури по нему веслом. Но больше всего я отчетливо ощущал эхо гибнущих людей в этом зареве. Я с трудом переборол себя, чтобы не достать этот фолиант прямо сейчас.

— Ну ты даал друужище. Коому рааскаажи, непооверят. — Он хмыкнул и скривился держась за продырявленный бок. — Сбежаать из тюрьмы и скрывааться — это чертоовски здоорово, герооическое дело, тоочно тебе гооворю. А поотом еще прооникнуть в заамок саамого Нааместника, да еще выкраасть его внуучку.

— Да уж, героическое. Ну его нахрен такие героические дела. Хочу жить тихо, только меня мало кто спрашивает. Слушай, вы все приготовили?

— Даа, поочти все заабраали. Каалеб поошел заа остаальным.

Мне нужна была моя сумка, чтобы зашить и нормально обработать раны, новые рубцы. Я сидел и курил слушая возмущения Летиции. Но в конце концов ее усадили на горшок, вымыли и переодели. Она сидела надувшись, напоминая нахохлившегося воробья. С трудом пришлось заставить ее снять два кольца с одной руки, со второй она наотрез отказалась снимать. Пришлось забинтовать ей руку, чтобы не было их видно. Когда я зашел в комнату и достав свои инструменты принялся обрабатывать раны. Она сидела притихнув, смотря на мои шрамы расширившимися глазами. Пялилась на мое клеймо и на татуировку. На изуродованную спину. А я сидел и смотрел на нее, думая, что мне делать и как мне быть. Я сам себя мало понимал, зачем я вытащил эту девчонку из замка, и зачем мне все это. По хорошему мне сейчас нужно дождаться Карлотту, собрать вещи и сесть на первый попавшийся корабль, все равно куда. И помахать этому городу платочком, обливаясь слезами от счастья. Но теперь я не мог бросить Мари, с этой проблемой она одна не справиться.

Глава 9

Видно все молитвы были услышаны и боги смилостивились. Послав долгожданный дождь. Никогда еще жители огромного города так не радовались сезону дождей. С залива подул свежий ветер принося с собой тяжелые свинцовые тучи. И нахмуренные небеса погромыхав для приличия прорвались. Затапливая город своей влагой. Заливая все пожары. Люди выбегали на улицы под дождь и вопили от радости. Начав все вместе танцевать под теплым летним ливнем. Это была общая победа. Ведь жителям удалось отстоять свой город, изгнав вражеских наемников и магов. Даже страшный некромант-отступник бежал. Он наворотил больше всего бед. Подняв после безумства наемников тела погибших жителей и слепив из них ужасающего вида кадавров. Натравив на самых простых беззащитных горожан. Именно его твари убили больше всего народу. Но в конце концов его выдавили из города и он бежал. Теперь его будет искать орден Искупления. Ведь это прямая их обязанность. Он попрал все запреты, как моральные так и более приземлённые, написанные в законах. А заодно будут искать тех, кто его нанял и сюда притащил. Нужно отдать должное этим ребятам в черных балахонах. Смелости и рвения им было не занимать, все те, кто был в городе встали в первые ряды сражаясь с мертвыми. И очень многие погибли. А значит его искать будут очень хорошо, ведь это было уже личное, это было нападение на орден. И скорее всего, сюда снова приедет мой старый знакомый брат Нестор.

Но это было все потом, сейчас почти весь народ высыпал под дождь. Танцуя и радуясь победе. Обеспеченные граждане танцевали с жителями трущоб, стража танцевала с бандами, что помогали отбиваться от наемников. Радуясь тому что они остались живы. Новость об нападении на замок и похищении наследницы рода и покушении на Лоренцо расходились по городу, расплываясь, словно капли крови в воде. Похоже этот Лоренцо понял, что девочка ускользнула из замка и извернулся как скользкий уж намазанный маслом в кармане мокрого резинового плаща. Выставив все таким образом, что он ни причем, и вообще он бедный родственник на которого напали. А подлые и бессердечные похитители, к которым я теперь несомненно отношусь, выкрали наследницу рода, убив кучу слуг, охрану, и ранили его самого. Он назначил просто сумасшедшие деньги в награду за голову похитителя и информацию об наследнице. Теперь все в городе будут на ушах стоять, роя носом землю в поисках Летиции, ее будет искать весь город.

И это было очень реальной и осязаемой проблемой. Мари увидела в девочке саму себя, и так мне и заявила. Что не даст ее в обиду. Так что мы собрав все вещи покинули ее комнатушку. Она заплатила за пару месяцев вперед хозяйке у которой снимала дом. Сказав, чтобы никому не сдавала ее комнату и она вернётся. Мы дождались Калеба, вернувшегося с вещами. Ему досталось в уличных боях и он пришел тоже раненный. А Карлотту где-то носило, видно решила отвести душу и полезла в самое пекло помахать мечами. Во всяком случае за нее я был спокоен. И оставив в комнате Полночь с инструкциями где нас искать мы ушли. Нам нужно было спрятаться на пару недель. Где мы были бы в относительной безопасности и точно нельзя встретить гильдейских и не ходила бы стража. А единственное место в этом городе где сочетались все эти три качества — это трущобы беженцев. Несмотря ни на что я был на хорошем счету у Старейшины, и иногда заходил к нему. Он мне несколько раз говорил, что меня там будут рады видеть.

Дождь наяривал вовсю, быстро затапливая город. И избавившись от угрозы, люди спешно пытались как-то обезопасить от воды свои жилища. От ливней обычно страдали все уличные торговцы, гиды, сутенеры, акробаты, нищие и дельцы черного рынка, как и владельцы магазинов, оказавшихся под водой. Нам нужно было пройти через весь нижний город в сторону южных ворот. Летиция прижавшись к Мари глазела вокруг постоянно вертя головой. Ее можно понять, если она и выезжала в город. Она была всегда в сопровождении и ничего подобного никогда не видела. Ей под ноги чуть ли не бархатный коврик стелили. А сейчас она шлепала босыми ногами по грязным лужам в сопровождении тех, про кого ей говорили, чтобы она их остерегалась. Но по иронии судьбы именно среди нас она сейчас была куда в больше безопасности. Чем среди ее многочисленной стражи. Когда мы вышли, я ей сказал, что там куда мы идем, гораздо чище чем у нее в замке, и не соврал, я просто не уточнял про какую чистоту говорю. Вот идя среди грязи и развалин она брезгливо поджимала губы, осматривая “чистоту”.

Но ей не довелось жить здесь и убедиться, что для того, чтобы сохранить в себе эти доли надежды и печали, люди должны быть абсолютно, феноменально честны и чисты. Источником их чистоты служило то, что они были честны прежде всего перед самими собой. Уже выйдя за город сердце у меня болезненно сжалось. Тут тоже были бои, и в спешке бежавшие из города наемники подожгли жалкие лачуги беженцев. На том месте где была моя прежняя община сейчас под дождем копошились люди. Выискивая среди обугленного мусора и грязи, то, из чего можно будет заново соорудить новые хибары.

Я облегченно выдохнул, узнав, что почти вся община выжила. Просто ушла чуть южнее к самому побережью. А тут остались только те, кто собирал строительные материалы да вещи что уцелели в огне. Мы шли черезтрущобы виляя узкими тропинками. Летиция жалась к Мари и кривилась, в ужасе таращилась на откровенную нищету. Десятки и сотни людей толпились в дверях и в проходах между домами. Многие смотрели на нее удивленно, они не могли уразуметь, что за демоны бездны преследуют ее, заставляя бояться того места, которое служило для них домом, их убежищем, спасением от несравненно худшего удела, нежели жизнь в трущобах.

Повиляв в тесных улочках и поспрашивав у людей мы наконец нашли нужную общину. Многих из них я знал в лицо, как и они меня. Они дарили мне теплые улыбки, которых я не заслуживал. Узнав где старейшина мы пошли к нем. Он улыбнулся мне усталой улыбкой и поприветствовал, настороженно вглядываясь на моих друзей, моментально определив кто они такие. Но все же выслушал и пустил к себе в хибару, пригласив на чай. Не зря он столько времени управлял общиной, и опыта ему было не занимать. Он определенно слышал новости про пропавшую наследницу, я не называл имен и говорил в общих чертах. Но он мгновенно все понял, только взглянув на девочку. Он выделил нам две лачуги по соседству, прямо на берегу. Сказав, что если будем вести себя тихо, можем жить тут сколько потребуется. Горячий чай с печеньем и сердечная, оптимистичная беседа с простыми, честными и достойными людьми влила в меня заряд новых сил и уверенность в себе.

Вся община быстро обустраивалась как могла копошась под дождем. Работая там, где они могли принести больше пользы. Хоть нам и было сказано, что мы можем жить и от нас ничего не требуют. Просто сидеть нахлебниками я не хотел, и с парнями мы пошли работать вместе со всеми. Строя новые лачуги и жилища. Роя канавы для слива воды. Аннет пошла помогать готовить обед, а Мари осталась с Летти. Я с огромным удовольствием работал на самой простой и грязной работе. Мне не нужно было никого убивать, никому не нужно было резать глотки или травить ядом, а потом смотреть как человек захлёбывался в фонтане рвоты с кровью. И роя очередную дренажную канаву я столкнулся взглядом с Ником. Он удивленно вытаращился на меня узнав. Ведь он знал кем я стал, и чем зарабатываю. И тем сильнее было его удивление.

Уже когда начало темнеть жутко уставший, но довольный собой, я пошел в наше новое жилище по трущобным закоулкам, блуждая в закатном сумраке и бормочущим что-то от усталости и пережитого. Фигуры, завернутые в ночные тени и дождь, возникали в полутьме и исчезали за углом. Тут и там клубились облачка дыма, разнося аромат жареной рыбы, свежих лепешек и завариваемого чая. Усталые лица улыбались мне, люди приветствовали меня встречая. Впервые за пару лет я был доволен собой и тем, как прошел мой день.

Из наших хижин лилась затейливая мелодия лютни Маркоса, веселый смех друзей и тянулся соблазнительный запах готового ужина. После кошмарного месяца в тюрьме и сегодняшних событий этот мирный вечер казался будто чужим. Ни Карлотты ни Полночи до сих пор не было, они были еще в городе.

Я хотел было сполоснуть руки и зайти, но Летиция увидев меня сразу вышла из лачуги и попросила отойти. Пришлось снова идти под дождь мыть руки и умываться уже в море.

— Мне Мариэль много рассказала, в том числе и кто ты. Я хочу тебя нанять.

— Мелкая у тебя денег не хватит чтобы меня нанять. И кто сказал, что я соглашусь.

— Я не мелкая! Меня зовут Летиция де Моранте, и никто не называл меня так! Тебе же нужны деньги, я хочу тебя нанять. Я хочу, чтобы ты убил Лоренцо Джанини, я заплачу тебе.

— Заплатит она, слушай внимательно мелкая. Мне все равно, что ты там надумала. Я скажу это один раз, и если ты еще раз вернешься к этому вопросу, я выпну твою напыщенную маленькую задницу на улицу. Попробуй проживи до возвращения своего дедушки. Я тебе не по карману, я гораздо богаче тебя. И влезать в вашу змеиную яму ни за что не буду.

— Ты не можешь быть богаче меня, моя семья самая богатая в этом королевстве. Ты же зарабатывал убивая людей?

— Да я убивал людей. — Я умыл руки равнодушном море, и моя совесть была так же молчалива, как далекие звезды в вышине. — Но кто тебе сказал, что я делал это по собственной воле? Не заставляй меня жалеть о том, что я вытащил тебя из замка.

Я замолчал потому что мимо нас проходили две женщины которые вели ватагу ребятишек по своим домам. Они радостно гомонили и поднимали тучи брызг бегая по воде. Дождавшись пока они прошли добавил:

— Богатая она, посмотри на них. Почти каждый из них богаче чем ты.

— Да, и чем же это скажи мне? — Скептицизмом прозвучавшим в ее голосе можно было наполнить залив.

— Да многим, ты пока не сможешь этого понять, слишком мелкая чтобы осознать. Вот у тебя куча золота, книг и побрякушек. Толпы слуг и охраны. И что, это принесло тебе счастье? Разве ты счастлива прячась в развалюхах от желающих тебя убить. У тебя даже детства не было. Может у тебя много друзей? Ничего по-настоящему стоящего ты за свое золото не купишь, ни дружбу, ни любовь, ни преданность. Ничего. Ты даже не можешь пойти куда хочешь. Сидела запертая в золотой клетке в своем замке. Я пообещал Мари, что с тобой ничего не случиться. Так что хватит мне на мозги капать, сиди тихо пока не вернётся твой дед.

— У меня много друзей! — Она смешно надула щеки и топнула ножкой.

И гордо задрав голову ушла в лачугу. А лишь вздохнул и устало поплелся за ней. Аннет оставила мне вкуснейший ужин из тушеных овощей и жареной рыбы. Я с огромным удовольствием слопал все. Под пристальным взглядом Летиции. Она надув щеки нахохлилась как воробей, сидела в углу и мучила тонкие кожаные полоски. Сплетая их в одну полосу.

— Что ты делаешь? Я смотрел как она мучала эти заготовки. Видно выпросив их у Мари.

Она надулась и не разговаривала со мной, стреляя черными глазами из под насупленных бровей.

— Она учиться плести заклинания. — Аннет сдала ее с потрохами.

Летиция взглянула на нее недовольно поджав губы. Но все же ответила, больше для нее чем для меня.

— Я тренирую пальцы, гибкость суставов, способность выплетать самые сложные узлы чар. Например, деда рассказывал, что большое исцеление нужно было выплетать около пяти минут, постоянно чередуя потоки сил, руки в этом случае не замирают ни на мгновение, иначе плетение нужно было начинать сначала. Да и вообще среди нас магов бытует мнение, что в дуэли между более умелым и выносливым, выигрывают выносливые. Иногда в критические моменты, на войне там или когда на тебя напали разбойники, чаровать приходиться весь день напролет, и если силы достаточно, но ты так устал, что не можешь выплести ни одно узла — как маг ты бесполезен.

— Среди нас магов. Так ты же не маг. — Я конечно не специалист, но силы от нее совершенно не исходило, только от ее артефактов.

— У меня проснётся источник, он должен! — В последнее слово она вложила все отчаяние, что у нее было. — Вот например, так создаётся светляк.

Она убрала полоски и сделала несколько пассов руками, причудливо загибая пальцы. Я попытался повторить, но запутался в своих пальцах. Попросил показать ее еще раз но уже медленнее. И снова попытался. Гибкость пальцев у меня было более чем подходящая, у нас были тренировки получше. Я пытался выплести фигуры, что она мне показала. Но ничего не получалось, или я что-то не правильно делаю, или она не то показала. Но после десяти попыток, когда она уже хихикала надо мной. После очередной попытки я почувствовал, как под сердцем провернулся источник, волна тепла прошла по венам и передо мной повис маленький шарик светящийся белым. Мы все дружно на него уставились удивленно. Он был небольшой, с небольшую жемчужину размером, но плавая в воздухе он освещал нашу лачугу как десяток свечей.

Летиция посмотрев на него пару секунд удивленно, разревелась и отвернулась.

— Вот почему так не справедливо! Почему у тебя проснулся дар, а у меня нет?! — Она отвернулась и хныкала, растирала кулачками слезы. — Мне через два месяца будет десять. И это значит все, не бывать мне одаренной.

— Эм, мелкая. А как мне его убрать теперь?

— А вот не скажу. — Ехидно ответила она сквозь слезы.

Я попытался его смахнуть, он лишь отлетел в сторону, остальные смеясь начали его ловить. Он оказался теплым, когда его поймаешь грел руки. Но смех смехом, не ходить же мне теперь с фонарем над головой. Я пытался сосредоточиться, но когда вокруг тебя смех и гам это сложно сделать. Попросил, чтобы помолчали, мол я хочу убрать фонарь. Они начали голосить и смеяться еще больше. Так, что даже наша мелкая герцогиня начала хихикать сквозь слезы над моими неуклюжими попытками сосредоточиться и потушить этот летающий фонарик. В конце концов снова представил то чувство, когда отпускал нить души Констанзо, когда заглушил источник. И, да. Шарик потух. Я снова пожалел, что вместо учебных книг, приволок из замка наследницу. Калеб вымотался и сказал, что пошел спать, уйдя в соседнюю лачугу. Которую с легкой руки Мари определили, как мужскую. Маркос снова взялся за лютню, легонько перебирая струны, надо признать, что получалось у него в несколько раз лучше чем у меня. А мы толпясь в проеме завороженно уставились на плывущую в ночи перед нашими глазами живую, колышущуюся водяную стену, и каждая вспышка молнии высвечивала застывшие на наших лицах усталость и тревогу.

Мари обняла сзади Лети и накинула себе на плече одеяло. Они так и сидели покачиваясь под мелодию смотря на дождь.

— Так ты не закончила, расскажи, пожалуйста, про свой дом? — Попросила девочка Мари. Она вообще мало что рассказывала про прежний дом, так что я навострил ухо. А Мари кинула на меня недовольный взгляд, но продолжила.

— Ну что ж, раз ты просишь, надо наверное, тебе рассказать. Как бы это объяснить? У нас совсем другая погода, и зимой много снега, его столько наметает, что пройти иногда совершенно не возможно. Но, думаю, дело прежде всего в самом море. Я особенно запомнила его зимой, когда море и принимает такой устрашающий вид, что буквально превращает людей в камни. Кто видит впервые, они стоят на пустынном берегу, застыв, как каменные изваяния, разбросанные между береговыми скалами, и неотрывно глядят в бурлящий простор, пригвожденные к месту тем ужасом, который внушает им море. Оно совершенно не похоже на ваше теплое спокойное море. Ледяное море жестоко и безжалостно. Ты физически ощущаешь, как оно призывает тебя, хочет утянуть в глубину. Как огромные свинцовые валы несутся по широченному заливу и неумолимо, словно стая трупных гончих, приближаясь к городу. Они каждый размером больше чем крепостная стена. Они как будто жаждут пожрать спящих людей, утащить за собой в беснующуюся стихию. В ледяную воду, в пучину, на поживу дракам, сеннам и утонувшим рыбакам. И лишь каменные волнорезы-бивни, построенные еще в первые века великого упадка, служат защитой от опасного соседства с безумным морем. Благодаря созданным магами прошлого строений грохочущие волны теряли ужасающую мощь, рассыпались, словно ряды солдат под сплоченным ударом противника, плевались хлопьями злой, шипящей пены и холодными брызгами, заливая все, до чего могли дотянуться. Свирепо ревели, откатывались назад, в открытое море, чтобы спустя секунду без жалости и усталости вновь пойти в атаку. Оно так прекрасно в своем ужасающем безумстве, что я не могла удержаться от слез, когда впервые увидела его. Я стояла и плакала на берегу и мне хотелось поддаться ему, погрузиться в эти большие сердитые волны. Просто жуть. Она обхватила себя руками и вздрогнула вытирая редкие слезы, поддавшись горьким воспоминаниям.

Вот пойми этих женщин, в итоге она разозлилась почему-то на меня. Как будто это я ее попросил напомнить о доме. Встав и вытолкав меня и Маркоса в мужскую лачугу она объявила, что женская половина ложиться спать, а мужская пусть заткнётся и проваливает. А я был и не против, за прошедшие сутки я жутко устал, доковыляв до своего уголка, расстелил свое одеялко и провалился в сон без сновидений.

Зато подъем застал нас всех врасплох, началось с криков и визгов с женской половины. Они переполошили всех соседей и нас в том числе. Спросонья ничего не понимая, услышал визг и маты. С мечами наголо выпрыгнул из лачуги, готовый драться. Забежал в соседнюю лачугу и заработал пощечину. За то, что вломился без предупреждения в апартаменты, где обитают две мать его герцогини. Оказалось, что дождевая вода подтопила канаву в женские хоромы и теперь они тонули. Все мокрые и злые почему-то снова на меня. В итоге оскорбленная женская половина с высоко и гордо поднятой головой переехала в мужскую, а нас выселили в залитую водой женскую.

Пришлось снова копать канаву, выгребать воду, а потом идти на поклон к старейшине за чем-нибудь вроде кроватей. Он выслушал покивал головой и сказал, что все будет. И пока мы выгребали воду и пытались обустроиться, нам притащили пару самодельных лежанок на ножках и небольшой стол. Заодно нам принесли завтрак, чашку изюма, горку ароматных свежих булочек и чай. Нужно отдать должное Летиции, она довольно стойко для маленького избалованного ребенка переносила невзгоды. Хоть и было видно, что все это для нее слишком непривычно и пугающе. Она не сильно жаловалась и привередничала. Терпела наравне со всеми. Было видно, что она не могла определиться как ко мне относиться, с одной стороны она знала, что я беглый опасный преступник, хладнокровный убийца. Тот человек, про которого ей говорили, чтобы ни в коем случае с таким не пересекаться. С другой стороны, она видела, что я адекватный и как ко мне относятся окружающие. Мари ей рассказала, что я лекарь, и помогаю другим если нужно. Что меня вполне можно выпроводить тычками как это делает Мари. И это был для нее разрыв всех шаблонов.

Но больше всего ее приводило в замешательство то, что никто от нее ничего не просит. Не подлизывается пытаясь выгадать что-либо для себя. Не лебезит перед ней, а общаются с ней на равных. И пока мы обустраивались и перекапывали канаву, она стояла на улице под теплым дождем, терпеливо ожидая. Мимо пронеслась очередная ватага ребятни, завидев новенькую они позвали ее побегать наперегонки по пляжу. У нее глаза на лоб полезли от удивления. Обычным детям с их простотой и непосредственностью не объяснишь, что это не простая девочка. Они видели такую же как они и звали ее просто поиграть вместе со всеми под теплым дождем.

Прошло уже больше суток, как я вернулся из замка. Ни Полночи ни Карлотты до сих пор не было, это значит, что Полночь еще ждала Бешеного Брата в старом доме, и я уже начинал беспокоиться. Зная нашу безбашенную оторву, она могла влезть в самое пекло и схлопотать арбалетный болт, а то и еще чего похуже.

Мы не успели сесть за стол, как пришел человек от Старейшины. И позвав меня на улицу спросил, не мог бы я помочь обработать рану. Я естественно согласился, сказав, что пусть приходит. Каково же было мое удивление когда пришел человек которому нужно было обработать обожжённые руки. Это оказался сынишка Иви и Найджела — Эмин. Мой бывший сосед по трущобам. Оказывается вчера они погибли от рук наемников, а он с сестрой был у соседей. Поэтому и выжил. У него были обожжены ладони, он потом побежал разгребать пожар голыми руками, пытаясь спасти своих родных.

В глазах его образовалась пустота со смертью родителей — черная дыра, образованная внезапно обрушившимся несчастьем, которая поглощала все вопросы, не выдавая ни одного ответа. Мальчик безразлично слушал меня пока я обрабатывал ему руки, но живости в его глазах было не больше, чем у могильной плиты. Я знал, что его не оставят одного. Старейшина о нем позаботиться как может. Но родителей ему никто не сможет заменить, и пройдут годы прежде чем тот веселый свет снова вспыхнет в его глазах. Я напоил его чаем с булочкой. Но он есть не хотел, сидел безразлично, смотрел своими черными провалами глаз ничего не видя вокруг. Уходя он обвел всех своим пустым и невероятно тяжелым взглядом. Все мои друзья притихли прибитые к месту неподъёмной тяжестью горя, что отражалось в глазах ребенка. И у каждого из нас, оно промелькнуло своим оттенком. Как фонарщики на кораблях в густом тумане сигналят друг другу, показывая ему, мы такие же, мы тебя понимаем.

Глава 10

По идее, после всего, что я натворил и что сотворили со мной, я должен был бы ожесточиться. Стать жестоким ублюдком, на которых я охотился. Мне не раз говорили, что надо быть злее и жестче. Но таким уж я уродился, без капли чистой злости, что словно кислота выжигает тебе вены или горькой как яд ненависти, таким я и остаюсь по сей день. Мне не раз случалось впадать в ярость или в отчаяние, и до недавних пор я слишком часто делал дурные вещи, но никогда я не испытывал ненависти к кому бы то ни было и никогда не задавался целью беспричинно причинить зло другим. Это было просто моей работой, невероятно грязной и кровавой. Но я прекрасно видел, что представляют из себя мои цели заказа, это лишь предавало мне мрачной решимости. Конечно, хорошая порция злости может иной раз пригодиться в порядке защитной реакции, но я знаю, что темный лабиринт цинизма непроходим для светлых мыслей.

Дождь на время прекратил заливать нас. И в воздухе воцарилась временное затишье насыщенное влагой. Отправив мальчика с глазами старика в его новое жилище, я сидел на берегу на старой коряге и курил. Размышляя не пойти ли мне искать Карлотту.

— О чем задумался. — Мари села рядом, тоже достав из своего фамильного портсигара сигарилу.

— О Карлотте, ее до сих пор нету, я уже переживаю.

Мари вновь смолкла куря сигарилу, думая о чем то своем. Волны накатывались на прибрежные скалы, лизали гальку на берегу. Кружились на ветру чайки, высматривая среди камней на берегу скрывшуюся от них добычу.

— Я думаю с ней все хорошо, она выглядит сильной и опасной.

— Да, ты права. Но в этом и есть проблема. У нее частенько срывает крышу, и только четыре человека могут ее остановить. Она может влезть куда не следует, где ее мечи и ярость не значат ничего.

— Ты ей доверяешь? — Она спросила с какой-то странной интонацией. И я взглянул на нее, пытаясь понять подтекст ее вопроса. Но она смотрела на волны в заливе и тяжёлые небеса. Так что я не смог прочитать в ее глазах ответа.

— Мы были вместе во многих переделках, — сказал я наконец. — Но это не главное. Я доверился ей еще до этого. Не знаю, как это объяснить. Возможно, ты доверяешь человеку, когда видишь в нем много такого, что есть в тебе самом. Или такого, что ты хотел бы иметь. Так же и с ней.

Бриз то стихал, то вновь начинал дуть с залива, отчего становилось то теплее, то прохладнее, то снова теплее, и я ощущал ветер на лице и руках. Мимо нас проплыл маленький флот рыболовных челнов, направляясь в свою песчаную гавань в районе трущоб. Мари молчала, все думая о своем, но наконец она решилась, перевела взгляд на море и испустила долгий медленный вздох.

— Послушай Дарий. Насчет Летиции. Я бы хотела…

— Перестань Мари, я все прекрасно понимаю. Я все равно скоро уеду, как только услышу, что армия возглавляемая ее дедом возвращается. И скорее всего, мы с тобой больше никогда не встретимся. А девочка это твой шанс, она сможет вывести тебя обратно в свет. У вас очень много общего. Попробуй с ней подружиться, у нее не было никогда ни одного друга, это сразу заметно. Слуг было полно, а вот друзей, кому можно доверять — не особо. Только не позволяй ей манипулировать собой. Или ты встанешь в один ряд с прислугой. И мой тебе совет, надейся на лучшее. Но внутренне будь готова, что ничего не получиться. Ее слово пока мало что значит. За нее все решает ее дед. Ты в любом случае с ним встретишься, и именно от этой встречи будет зависеть твоя судьба.

Она улыбнулась мне. Это была улыбка, какую хочется оставить на память.

— Идем, я послала Калеба с Аннет за кое-какими продуктами. Они уже вернулись, хочу приготовить фирменное блюдо которое часто готовят у нас на севере.

— Ты и готовить? Иногда ты немного меня пугаешь, Мари.

Она сощурилась и снова улыбнулась.

— Лишь немного?

— Ну, большую часть времени ты просто вселяешь ужас.

— Болтун, — сказала Мари смеясь, толкая меня в плечо. — Идем уже.

Оказалось ко всем прочим достоинствам, Мари умеет прекрасно готовить. И блюдо получилось очень даже вкусным и необычным. Хотя надо признаться как по мне, немного пресное. Я уже привык к через мерно острой пище Райлегга. Естественно об этом я ей не сказал, девушка все же старалась, готовила. Я лишь сидел и восхвалял ее лишний раз. Но мне в горло кусок не лез, Карлотты до сих пор не было.

Мы сидели и обсуждали северную кухню, по доброму подкалывая Мари. Когда послышались торопливые шаги, прибежал помощник Старейшины. Он говорил торопливым полушепотом, из-за чего его речь больше напоминала бормотание заученной молитвы или заклинания.

— Там, вас ищут. Женщина. Хочет вас видеть. Очень устрашающая.

Страх плеснулся в глазах Летиции, ведь именно ее могли искать. Мари увидела это и прижала ее к себе взглянув на меня. Я было хотел встать и пойти посмотреть кто там пришел. Но волна озноба пробежавшая по телу, оповестила, что наконец то наша безбашенная потеря вернулась, а с ней вернулась и Полночь. Я поблагодарил парня и сказал, что все в порядке Мари. Карлотта пришедшая следом, просверлила угрожающим взглядом бедного парня, буквально вдавив его в землю. Он лишь попытался улыбнуться пройдя испариной и быстро смылся. Проводив его взглядом своих раскосых глаз. Она сняла куртку, стряхнув с капюшона воду взглянула на девочку, так, что та спряталась за Мари съёжившись. И перевела на меня взгляд из которого на меня снова глянула резня в ночи, и схватив, стиснула в своих железных объятиях.

— Мелкий наглый засранец. — Она взъерошила мне волосы. — Еще мне говорят, что я безумна, накой хрен ты наследницу спер?! Ты же за книгами ушел. И что теперь собираемся делать?

— Теперь нужно дождаться пока не вернется ее дед.

— Ты же понимаешь, что он тебя повесит? Если не он то Бранкати точно. Зачем их ждать?

— Не повесит, я успею сбежать. А оставлять ее уже нельзя. Ты лучше расскажи где тебя носило столько времени?

— Я выйти не могла. Там в среднем городе все перекрыли. — Она села за стол и ела, дальше рассказывая с набитым ртом. — Там бойня была. Они даже часть стены обрушили в среднем городе. Все кварталы к северу от площади теперь пепелище и общая могила. Эти два урода которых ты прибил в таверне не все знали. Мы недооценили количество подкупленных ублюдков. Они подкупили несколько гарнизонов стражи, и они вместе с наемниками ударили в спину своим же. Потом этот гребанный некромант поднял мертвых и спустил их на стражу и орден. Там мясорубка началась, этих тварей хрен убьешь. Зубы с палец размером, кулаками щиты крошат как будто они бумажные. Я голову отрубила, а эта тварь все равно не сдыхает. Пока маги подоспели они положили кучу народу. Они горят и все равно лезут на тебя. В итоге там город весь перекрыли, никого не выпускают. Сейчас там чистки, тайная стража безумствует. Вешают всех подряд если хоть немного заподозрят. Ее кстати все ищут. Громадная награда за любую информацию про нее и за твою голову. Весь город на ушах стоит, а вы тут спокойно жрете. Ум-м-м, вкусно, — Она облизала пальцы, — Что это кстати? Я такое никогда не ела.

— Это Мари приготовила фирменное блюдо северных герцогств. Ты лучше скажи зачем ты полезла в самое пекло?

— Мне было скучно. Захотелось кого-нибудь убить. — От этих слов девочка еще больше съёжилась и прижалась, держась за Мари. — А тут такая вечеринка, не могла же я пропустить такое.

В небесах снова громыхнуло и дождь припустил с новой силой. За дверным проемом нашей хижины как будто стена воды стояла. Маркос сидящий у входа снова взял свою лютню и начал перебирать струны. Играя мотив популярной мелодии. Музыка у него была что надо. Он знал наизусть почти популярные песни. И мне можно было только позавидовать его мастерству.

— Даарий, бери своой инструмент. Даавай вместе, ты же знааешь эту мелоодию.

Я подумал пару секунд глядя на него и полез за своей лютней. Я не играл давно, но сейчас почему бы и нет. Нагружать мрачными мыслями голову о прошедшей резне и разрушениях было совсем не охота. Мы были живы почти все здоровы и нас эта буря обошла стороной. А там и без нас как-нибудь справятся. Так что я сел напротив Маркоса и влился в веселую мелодию. Видно так же и думал наш веселый раздолбай Калеб. Он не умел грамотно излагать свои мысли. Но он был честным и на него всегда можно было положиться. Он всегда был с хорошим настроением и самое главное умел его поднимать другим. Зачастую выглядя от этого еще смешнее.

Он сняв рубашку выскочил под дождь и снова начал кривляться с удивительной грацией и артистизмом пустился в пляс под дождем, подпевая исполнителю. Выражая в танце телом то, что не умел выразить словами.

Аннет с Мари снова начали заразительно смеяться, заливаясь смехом и отпускать ему комментарии. Карлотта нахмурив лоб и подняв одну бровь смотрела на это все не понимая, что за хрень происходит. В какой уличный театр она попала. Она всегда была торжественно серьезна и мрачно сурова. И совершенно не понимала если я начинал из чувства противоречия дурачиться рядом с ней. А тут еще один такой же под дождем кривляется. Я увидел все это и шутливо улыбнулся ей — ее лицо было буквально серым от усталости после тяжелых во всех смыслах суток и стыда. Было нетрудно догадаться, что она думает. Складка между ее бровями стала еще глубже, как бы говоря мне:

“Мы убийцы, — мысленно говорила она мне. — Мы должны внушать почтение и страх. Либо то, либо другое, и ничего больше. Только почтение и страх”

Калебу стало скучно танцевать одному и он вытянул Аннет под дождь. А та в свою очередь потянула упирающуюся и визжащую Мари. Но в итоге в четыре руки ее вытянули под теплый летний ливень и она вместе со всеми начала танцевать.

Летиция оставшись одна опасливо косилась на Карлотту. И в тоже время в полном изумлении смотрела представление под дождем. Для нее все это было дико и совершенно непривычно. Он тоненько взвизгнула когда и ее вытянули на улицу. Так что я стал наблюдателем довольно редкой картины, как потомственная герцогиня, самый богатый человек в королевстве искренне смеялась и неуклюже танцевала, отплясывая джигу вся промокшая до нитки. Стоя босиком в луже под дождем в трущобах. Они так задорно и беззаботно хохотали, что в итоге я не выдержал, отложил свою лютню и присоединился к ним. Вся моя одежда промокла до нитки, и прилипла к телу как водоросли при купании на мелководье и наш смех улетал в растворяющую время вечность моря. Эта простая радость и дождь, если не смывали то хотя бы размачивали у меня внутри всю кровь и жесткость, весь гнев, все что накопилось за эти два года. Излечивая душу словно лечебная мазь глубокую рану. Только там под дождем я осознал, что все закончилось. Что эта мрачная и кровавая страница книги моей жизни перевернута, и колесо судьбы сделало новый поворот.

Натанцевавшись, усталые и промокшие насквозь, но жутко довольные собой, мы опять сели за стол, доев то немногое, что осталось. Карлотта не стала смотреть на этот театр абсурда и буркнула всем: “Сломаю руку кто меня разбудит”. Для остальных эти слова были угрозой, но я хорошо ее знал. Это было ее обычное пожелание спокойной ночи. Так что я уложил ее на свою лежанку и укрыл своим одеялом. Мы с парнями ушли к себе переодеваться, а женская часть осталась у себя, задорно смеясь копошилась в мешках, ища сухие вещи.

Мари вытерла насухо девочку и переодела в свою одежду. И теперь мы по доброму над ней потешались. Мари была красивая, фигуристая и стройная. И чтобы хоть как-то избавиться от излишнего внимания носила объёмные и мешковатые вещи. Что помогали скрыть ее манящую фигуру. И вот теперь Летти до смешного нелепо выглядела в этом. В эту одежду можно было запихнуть троих таких как она. Маркос нахлобучил ей на голову свою треуголку, которая постоянно сползала набок. Заварив на остатках дров ароматный кофе мы собравшись в кучку сидели у входа и смотрели на дождь и волнующееся море. Каждый думал о своем, а мои мысли были заняты книгой. Что Полночь вынесла из замка. Я сидел и размышлял куда бы мне улизнуть, чтобы посмотреть ее. Я был словно маленький ребенок, которому вручили большой и дорогой подарок на день рождения. И все мои мысли были заняты им, как бы поскорее его распаковать. Так что я не заметил, как меня окликнули. Выплыв из мыслей только после как меня Мари позвала повторно.

— А, что? Прости я задумался.

— Я говорю Летти похожа на пиратку в этой шляпе. — Она сдвинула ей шляпу набок.

— Ага на грозного пирата Свинолапа. Он был одним из самых презираемых пиратов южного архипелага на свете. Наверняка ты о нем слышала.

— На Свинолапа? Я про такого никогда не слышала. — Летиция перестала меня бояться и после танцев вела себя более раскрепощенно.

— Ты разве никогда не слышала про ужасного Свинолапа? Грозу всех южных морей? Его многие презирали.

— Нет, я никогда не читала эту историю. За что же его презирали?

— За то, что лапал бедных свинок. На протяжении почти десяти лет он был грозой фермеров от Ледяных островов до берегов империи. За его голову обещали награду в две сотни серебряных. Ни одна свинья не чувствовала себя в безопасности пока он был жив.

Она сидела глазея на меня, поправляя сползающую шляпу и смешно морщила нос, честное слово как маленький ребенок. Но поняла, что я ее разыгрываю когда все над ней начали смеяться. Так что мне пришлось прятаться за Калеба, подставляя его под обстрел из града изюмин. В итоге пару раз хохотнув над надувшей щеки как нахохлившийся воробей Летиции я ушел в нашу половину. Мы сняли циновку разделяющую лачуги, чтобы не ходить под дождем, и вешать ее как занавеску назад когда нам необходимо.

И вот повесив назад занавеску, и приготовив заранее кусок тряпки. Чтобы прикрыть в случае чего фолиант. Я попросил Полночь положить его передо мной. Он всплыл из моей тени как подводная лодка. Не спеша и величаво. Его светло-коричневый переплет был отвратительный. Почти до тошноты. Открывая взору вылитый серебром человеческий череп в огне с черным пауком на лбу, с острыми клыками больше подходящими тигру, выбитый на шелушащийся от старости и пожелтевшей словно неочищенный воск коже. Человеческой коже. Даже кинув один единственный взгляд на фолиант сразу было понято, что именно перед тобой лежит.

Книга мертвых.

Сразу вернулись все те голоса. Шепчущие на давно забытом мертвом диалекте. Все разом, но каждый свое. Паучий язык был странный язык, он был щедро напичкан глухими словно сухой кашель и шипящими звуками. Как будто с тобой змеи разговаривают. Я не понимал ни слова из этого монотонного хора. Как и не понимал эти руны насечки, смахивающие на уродливые иероглифы. Я аккуратно дотронулся до нее, и они стали громче и четче. Совсем немного слабее чем голоса моих друзей сидящих за шторкой двух ярдах.

Великий раскол разваливший могущественную империю изнутри и последовавший за ним упадок были больше тысячи лет назад. Плюс сама история паучьей империи насчитывала больше тысячи лет. И неизвестно сколько до нее. И я не знал сколько веков назад была написан этот трактат. Но для тысячи с лишним лет книга была в превосходном состоянии. Так что передо мной лежал целый мир, новый, огромный, непостижимый и ужасающий в своем величии мир магии, считавшейся запретной для любого здравомыслящего человека.

Каждая из страниц была выполнена так же из человеческой кожи. Какие-то страницы были сжаты так, что распрямить их без опытного мастера по работе с кожей было решительно невозможно, кое какие были вырваны. Кое-какие склеились между собой. Где-то давно проступила плесень и размыла часть текста, а теперь это все засохло размытым пятном. Я открыл ее на случайной странице в середине книги, попав на зловещий рисунок. Пентаграмму из пяти рунных кругов, один большой ведущий и еще один внутри него поменьше. И три маленьких, которые образовывали треугольник, выступая полукружьями за ведущий круг. В центре было изображено выпотрошенное тело с поясняющими пометками сбоку от пентаграммы. Вся многоголосица тут же отступила, вещая как бы сзади. Кроме одного голоса, он был слышим гораздо четче. Продолжая вещать, судя по всему поясняя это изображение. Это было сродни прослушиванию записи лекции. Я слушал этот шипящий и кхекающий диалект, и боковым зрением увидел, как отдернулась шторка. Быстро закрыв книгу и набросив на ее тряпку. Мари пришла что-то спросить, но увидела, что я быстро закрыл фолиант тряпкой. Она прищурилась, и снова задернула циновку. Отгородившись от остальных.

— Что это Дарий? — Она указала на толстую книгу под тряпкой лежащую передо мной.

— Книга, я забрал в библиотеке Наместника. Когда вытащил Летицию.

— Можно я посмотрю. — Она было потянулась к ней.

— Я бы не стал этого делать Мари.

— Я только одним глазком посмотрю, интересно же. С ней ничего не случиться.

— С ней? Мари, я не про нее беспокоюсь. Я про тебя беспокоюсь. Это не просто книга. Эту книгу написали хозяева мертвых еще во времена Паучьей империи, когда она была сильна и едина. Непобедима. Эта книга в какой-то мере разумна. Ты хочешь услышать хор сотни голосов погибших людей, единовременно рассказывающих тебе на мертвом языке ужасные вещи? Без источника ты их не сможешь заставить их замолчать, они сводят с ума Мари.

Она отдернула руку будто обжегшись, испуганно на меня посмотрев.

— Но если эта книга несет зло зачем она тебе?!

— Мари, книги не могут нести зло. Это просто знание. Только знание. Зло в сердце того, кто применяет. Так же как с оружием, меч может защищать, а может убивать. Смотря кто им воспользуется. У меня нет ничего другого, и я постараюсь разобраться.

Тут циновка снова дернулась и к нам путаясь в объёмных одеждах, пришел капитан Свинолап собственной персоной. Летиция все-таки чувствовала кто к ней как относиться, и старалась держаться поближе к Мари. Хоть остальные к ней и относились тоже хорошо, она их все же опасалась так же как и меня.

— Капитан. — я кивнул ей, снова хохотнул при виде девочки и Мари улыбнулась обернувшись.

— Я не капитан Свинолап! — Она топнула ногой, пытаясь кричать шепотом. Опасливо косясь на спящую Карлотту в углу. Если честно то это было очень забавно.

Помявшись пару мгновений и видно размышляя как бы лучше сказать.

— Я бы хотела с тобой поговорить Дарий.

Я подмигнул Мари:

— Иди, у нас пиратские тайны. За что заработал удар маленькой ладошкой. Сделав вид что мне больно.

Она дождалась пока Мари выйдет и села на ее место. Ковыряясь пальцем в тряпке что служила нам полом.

— Расскажи, как ты пробудил дар. Может и я так же смогу. Я должна!

— Я не уверен, что смогу это описать словами. Это как к тебе подойдет слепой и спросит, как ты видишь. Это как интуиция, ты сразу узнаешь и почувствуешь. Интуиции нельзя научиться, ее можно только почувствовать. Единственное, что я могу сказать, это то, что у меня он проснулся после того, как я выпил зелье восстановления. К тому же ты не у того спрашиваешь. Твой дед могущественный потомственный одаренный насколько я слышал. Он всяко побольше меня знает, я уверен, он тебе много чего рассказывал.

— Да, рассказывал он много. Но ничего не получается. И я подумала, может ты сможешь помочь. — она судорожно, снова и снова выплетала пальцами плетение светлячка. — Я никак не могу его ухватить, почувствовать.

— Прости мелкая. Но тут я тебе точно не помощник, я ничего не знаю и не понимаю. А нет ничего хуже, если пытаешься влезть помочь туда, где ничего не смыслишь.

— Я не мелкая. — она буркнула больше по привычке чем озлобленно. И всхлипнув ушла назад к остальным путаясь в своей одежде.

— …Кхм…Эм, Дарий. Тут такое дело, у меня тут две новости есть. Первая хорошая, вторая… странная, тебе какую первой…?

— Давай хорошую, давно хороших новостей не было.

— …Я знаю Паучьи писмена. И понимаю их язык. Не знаю откуда, но я точно понимаю, что они говорят. Может в этой книге будет хоть намек о том, кто я….

Я с удивлением уставился на свою тень. Это была просто превосходная новость. У меня был в руках ценнейший объём знаний. И оказалось имеется тот, кто может помочь это прочитать и научить меня этому мертвому уже тысячу лет диалекту.

— Та-ак, вопросов еще больше. Но давай пока вторую новость.

— …Я кажется понимаю, что не так с нашим капитаном. У нее сердце как будто опечатано. Будто пленка висит на источнике. Поэтому она не может его пробудить, у нее что-то его блокирует. Я не поняла сразу, уже под конец просто заметила, может позвать ее снова. Чтобы она еще попыталась сплести…

Я покосился на живую тень, но все же встал и позвал Летицию. Она недовольно надув щеки зыркнула на меня, но все же подошла.

— Садись и снова плети светлячка. Просто подряд, снова и снова. Хочу кое-что проверить. Может получиться тебе помочь.

Я снова заработал недоверчивый взгляд из под насупленных бровей. Но она не стала задавать вопросы. Села и начала выполнять привычные пассы руками. Пытаясь сплести светлячка. Я вообще ничего не понимал, чего там нужно увидеть. Поэтому сел напротив нее, хмурил брови, вытягивал губы трубочкой и всячески пытался изобразить глубокую задумчивость. Ожидая от Полночи пояснений. Я не чувствовал ничего, про какую там она пленку говорила. Только легкое волнение от ее правой руки, на которую она надела все четыре кольца, замотав ее бинтами, чтобы никто не заметил золотые перстни.

— Ну что там? Долго я должна еще это делать?

— Потерпи, ты хочешь, чтобы тебе помогли или нет?

Она снова скептически скорчила гримасу, но продолжила свое плетение. А я лишь повторял ей слова что шептала мне Полночь в ухо.

— В общем мелкая, у меня для тебя новость. Ты скорее всего уже одаренная. Твой источник проснулся. А не чувствуешь ты его лишь потому, что его что-то блокирует. Будто его у тебя закрыли. Больше сказать не могу, я ничего в этом не понимаю. Спросишь потом у деда, он точно должен знать. Или хотя бы догадаться.

— Да? — в этом маленьком звуке, удивительно сплелись здоровый скептицизм и концентрированная надежда всей ее жизни.

Для таких как она, для адаптации в высоком обществе быть одаренной являлось жизненной необходимостью. В ее роду все были одаренные. Как и скорее всего все ее окружение, все ровесники и сверстники с других семей. Это как родиться инвалидом в семье потомственных спортсменов. Тебя не бросят, нет, будут заботиться и кто-то даже любить. Но ты всегда будешь изгоем, белой вороной. А зная, как относиться к друг другу ее сословие, даже к равным себе. Быть ущербным это приговор. Она всю жизнь будет объектом насмешек. Особо едких и издевательских.

Глава 11

Ее звали Кхаштра. Она жила в эпоху зарождения Аа-ша-ках. Когда только начали зарождаться пять великих домов, образовав империю и только-только начинали набирать сил и влияния. Это было темное время. Ее искусство было в почете и уважении. Дар богини, ее благословение. Щит и карающий меч империи. Ибо враги были сильны и многочисленны. А людей катастрофически не хватало. С кем не удавалось договариваться, они сражались. Являясь тем клином, что от удара молотка разбивает камни.

Ее искусство не было единственным. Их враги поклоняясь своим языческим богам так же прекрасно умели повелевать мертвыми. И случалось так, что масштабные битвы иногда происходили без единого живого. Только хозяева стояли с разных концов поля, вели свою ужасающую игру, играя своими фигурами. В зловещей тишине был слышен только тяжелый топот, глухие удары, треск разрываемой плоти и хруст костей. Ведь мертвым не нужен свет, они не чувствуют боли, усталости или страха. И они проигрывали, о да!

Они часто проигрывали.

Кхаштра умела учиться на своих ошибках и прекрасно чувствовала свой дар. Совершенствуя его и изучая. Она брала качеством, создавала особых…слуг под каждую задачу. Она стала мастером кожеплетения. Плоть в ее руках была подобно глине. Мягкая и податливая. Кости плавились, становясь крепче стали, лишь кровь не была ей подвластна. Кровь являлась символом жизни и была подвластна только дому Крови. А он был слаб. Его главное оружие это переговоры, интриги и заговоры. И когда не справлялись они, приходили такие как Кхаштра.

Ее основной задачей была борьба с такими же как она. С хозяевами. Нейтрализация их и уничтожение их многочисленных слуг. И она преуспела в ней. Каждая страница этой толстой книги была создана из побежденных врагов. Из хозяев мертвых. Повинуясь ее воле они рассказывали. Именно рассказывали, рисунки и схемы были лишь сопровождением, малой частью. В трактате было подробно изложено очень много способов как чувствовать и находить, управлять и защищаться, перехватывать и уничтожать слуг других хозяев. Тут было сказано как создать белый огонь, что безвреден для живых, но губителен для мертвых, он плавил их как свечки. Болезни, что выкашивали целые города за пару дней, словно пожар сухой лес. А потом эти города вставали, все разом. Это было оружие врагов, Кхаштра гонялась за создавшим эту заразу долгих сорок лет. И теперь он занимает почетное место в ее коллекции, рассказывая, как бороться с этой напастью. Но больше всего тут было как создавать слуг. Не простых мертвых, не-е-ет. Такой примитив ее не интересовал. Только высшая некромантия. Тут были и собаки сложенные из человеческих костей с могучими челюстями, способные легко перекусить толстенные цепи от подъёмных ворот. Высохшие мумии, пропитанные специальным маслом, обладавшие огромной силой сравнимой с ушедшими в века гигантами. Способные легко проломить кулаками тяжелые щиты панцирной пехоты. Невидимые чужому глазу духи, что способны быть глазами хозяину. Могучие големы высотой с осадную башню, способные разнести крепкие стены словно они были из песка. Костяные колоссы, чьи кости не проломить ни одному мечу. Они оставляли большие прорехи во вражеском войске. Венцом ее творений были умертвия, закованные в броню, обладающие сознанием. Все это было в книге.

Что угодно, под любую задачу.

Я никогда не считал себя глупым, но с этой книгой я почувствовал себя умственно отсталым, изучающим высшую математику. Она оказалась просто запредельно сложной. Это не был учебник или пособие для новичка, в котором шаг за шагом подробно объясняли прописные основы. Постепенно подходя от простых вещей к сложному. Кхаштра создала свой труд для таких же как она, опытных, уже познавших смерть, умеющих повелевать ею и легко подчинять своей воле. Это как вручить обычному человеку трактат по квантовой физике. Без основ и базовых наборовзнаний. Непонятно нихрена.

Я забился в уголок, и сказал, чтобы меня не трогали. И утонул в зловещих рисунках и схемах. В шепоте мертвых магов, вещающих на забытом языке. Вещи, от которых у простого человека волосы встанут дыбом. Уже прошла неделя как я сидел в углу. Летиция было просила, чтобы я помог ей пробудить дар, но я понятия не имел как это сделать. Так что я ей сказал, чтобы ждала своего деда. Может Полночь увидела то, что он не видел, и это ей действительно поможет. Они так же сидели и смеялись, танцевали и пели, смотря на дождь. Звали меня, но у меня не было времени, я пытался хоть немного разобраться. Карлотта проснувшись посмотрела на все это происходящее и сказала, что не собирается тут торчать. Она ушла в город и занималась своими делами. Придя лишь раз за неделю.

Оказалось у Летиции действительно никогда не было друзей. Ее родители погибли когда была совсем ребенком, и она их почти не помнит. Подруг как таковых не было. Кто был ее ровесник, или презирали, или давились от зависти. Были дальние сестры, но она им как кость в горле. Были слуги, которые ее похоже действительно любили. Но слуги это слуги. Маленькой девочке сложно дружить со слугами, да и не по статусу. Так что они с Мари постоянно щебетали обо всем подряд. Мари возлагала большие надежды и действительно старалась с ней подружиться и я надеялся, что как Наместник вернется и Летиция попадет домой, она не забудет Мари. Иначе это будет большим ударом для нее. Она останется одна на улице, с разбитыми мечтами, которые только-только начала возводить вновь.

Маркос засобирался домой, на родину. Он влюбился в Аннет и собирался забрать ее с собой. И я бы рад за них, Аннет была милой девушкой, очень красивой. И казалось созданной из наивности, при ее то работе это была крайне сложно. Но тем ценнее это. И Калеб хотел поехать с ними. Город продолжал стоять на ушах в поисках наследницы. Награду за любые новости о ней увеличили и теперь ее искали абсолютно все. Ее дядя Лоренцо сбежал под покровом ночи, поняв, что ничего не получилось. И опасаясь возмездия со стороны Наместника поспешно слинял. Про то когда вернётся сам Наместник мы ничего не слышали, но было ясно, что он спешит изо всех ног назад. Старейшина настоятельно советовал нам пока выходить из лачуги, еду и дрова нам приносили. Он похоже тоже питал надежды, что если поможет спасти внучку Наместника. Про его помощь тоже не забудут. Так что община бедняков нас ревностно оберегала от чужих взглядов и слухов.

У меня уже откровенно начинала поджимать пятая точка. Хоть мелкая и говорила, что мне ничего не грозит, а наоборот светит большая награда. Иллюзий я не питал, одно дело наивный ребенок. Другое дело после недавних событий ее жутко злой дед и его правая рука. Карло черный гребанный барон Бранкати. Смело можно предположить, что ныне, после моего недавнего хреноподвига, я вычеркнут из списка людей, которым он вручает подарки на праздник урожая. Если не можешь навредить тем, кто причинил тебе боль, то порой для этого подойдет любой. А кто еще лучше подходит для этой цели как не беглый убийца, который к тому же тебя еще и обокрал. Ценность этого фолианта я даже представить не мог, у меня просто не хватало воображения, сколько теоритически могла стоит эта книга в золоте.

Я сидел на влажном песчаном берегу залива и курил, смотря на луну в ночном небе, размышляя обо всем этом.

— О чем задумался.

— Честно, о том как свалить.

— Летти же тебе сказала, что не даст тебя в обиду.

Я взглянул на нее, отражаясь от моря лунный свет играл в ее больших глазах. Переливаясь всеми оттенками серого.

— Ты же понимаешь Мари, что мелкая пока может говорить, что угодно. А конечное решение всегда за ее дедом.

— Но ты же помог спасти его внучку. Когда никто другой не был способен это сделать, защищал ее. Хотя совершенно не должен был.

Молчание, наполненное шепотом морских ветров.

— В тебе наивности еще больше чем в Аннет.

— А в тебе нет веры людям.

— Мари, я грязный вор, подлый убийца и мерзкий некромант. Конечно у меня нет веры людям.

— Неправда, ты не грязный вор, не подлый убийца и уж тем более не мерзкий некромант.

— Я убивал людей за деньги, а теперь слышу голоса мертвых, чувствую их. Могу ими управлять, естественно я некромант. Вот сейчас защекочу тебя будешь знать, как связываться с повелителями мертвых.

Она переливчато засмеялась, отбиваясь от рук. Села рядом и положила голову на плечо. Все мое существо было наполнено шумом моря. Мы были одни с Мари под луной и сначала вели беседу, как это делают одинокие люди, — какие-то обрывки жалоб, фрагменты разговоров, которые мы уже вели, оставаясь одни. Она поцеловала меня, и мы опустились на податливый песок. Сцепив пальцы и вытянув руки над головой, мы занимались любовью, в то время как луна, покорив море своими молитвами, заставляла его гнать на сушу волны, разбивающиеся о береговую твердь.

Это была близость, не требовавшая долгих разговоров.

Мы обменивались любовными ласками, которые хотя бы создавали иллюзию любви. Мы оба знали, что этому очень скоро придет конец и скорее всего мы больше не увидимся. И потому, наверно, позволяли своим телам высказывать вещи, которые не могли высказать наши сердца.

Насытившись друг другом мы пошли обратно в свою лачугу. Еще было темно, но утро уже незримо ощущалось, собираясь вступить в свои права, неся на плечах новый день. Мари легла рядом с Летицией. А я лег на свой коврик. Рядом с Маркосом и Аннет, что спали в обнимку. Но я не успел провалиться в сладкую дрему. Как почувствовал подергивание. Это столь забытое чувство, когда Полночь предупреждает об опасности.

— …Дарий проснись, кто-то идет. Кто-то чужой. Сильный…

Меня как на батуте подбросило с земли. Выхватив мечи я шикнул Мари. Чтобы просыпалась и пнул Маркоса с Калебом. Они сначала не поняли и сонно щурили глаза. Потом увидели выражение лица и острые мечи. Сон с нашей лачуги сдуло сильным ветром страха и тревожных ожиданий. Я вышел из лачуги и столкнулся глаза в глаза с самим Наместником. Он как раз повернул из-за переулка в десяти ярдах от нас, безошибочно идя прямо к нам.

Дон Сальваторе де Моранте. Я видел его лишь раз издали, на арене, когда проходили Игры гладиаторов. Но даже если бы не видел, я бы узнал его сразу, даже если его переодеть в обычную одежду. Он был уже стар, это сразу читалось. Но высок, подтянут и силен. Прямая спина какие бывают только у солдат, его осанка, положение головы. Но в его худом и жестком лице была сила, какой не чувствовалось в фигуре, а глаза. В его темных глазах блестела мудрость, приобретенная за долгие годы правления. Хоть дон Сальваторе и был стар, его глаза все еще были способны разжечь огонь на берегу моря. И вот сейчас эти темные глаза столь интенсивно излучали ярость и злобу смотря на меня, что я, казалось, начал ощущать это излучение кожей, как ощущал легкий, едва моросящий дождь.

Мы смотрели друг на друга, и в промежутке между нами сгустилась энергия — жгучая, целенаправленная, неотвратимая, вроде той, что возникает между хищником и жертвой перед решающим броском. И вся эта жгучая потрескивающая злоба именно сейчас целиком была направлена против меня. Он был весь в грязи и пыли. Из оружия только легкий меч в ножнах. Но его просто распирало от силы, он буквально чуть ли ей не светился. Пальцы причудливо сплетены на обеих руках. Я прекрасно ощутил, он едва сдерживается, чтобы не раздавить меня как таракана. И он это мог легко сделать, отпустив то плетение, что держал. Сзади него высыпали шумя доспехами гвардейцы, с мечами наголо. Сверля меня глазами.

— Где. Моя. Внучка?! — Он четко выговаривал каждое слово. Даже голос у него был под стать, глубокий и насыщенный. Повелевающий.

Мелкая пискнула в лачуге, услышав голос родного человека. И выбежала к нему, пробежав к нему навстречу мимо меня. Путаясь в одеждах что Мари на нее одела. Она постоянно поддерживала и подтягивала спадающую одежду. Дон Сальваторе с чувством выдохнул когда увидел бегущую внучку, будто сбросил гору с плеч. И потом произошло то, чего никак нельзя было ожидать. Наместник помедлил, и быстро притянул ее к себе, сжав в объятиях так, что Летиция снова пискнула когда кости затрещали.

И это при свидетелях! При беженцах и охране! Вопиющий моветон. Наверное, в нем все же есть что-то человеческое, не полностью он бессердечный. Видно же, что он переживает за Летицию. Но момент воссоединения семьи был очень коротким. Он отвесил легкий подзатыльник и оторвал от себя, осмотрев. Заметил перебинтованную руку.

— Почему ты так одета? И что у тебя рукой?

— А, это, все в порядке деда. Это Дарий сказал, чтобы я была незаметна, а руку замотал чтобы кольца спрятать.

— Дарий? — Он посмотрел на меня уже по новому. Без пылающей жажды убить сию секунду.

— Не обижай его деда, хорошо? Он меня спас.

— Да? — Это был уже вопрос для меня. Но я не знал, что ему ответить. Поэтому опустив мечи сказал первое что пришло в голову.

— Хотите кофе дон Сальваторе?

Вокруг опасливо выглядывали люди, раздумывая бежать или нет. Они несомненно узнали эмблемы хозяина города. Он о чем то думал, возможно сомневался. Но мелкая вцепившись в его руку потащила его на буксире. Рядом с ним топая железными сапогами шли рыцари из его свиты. Все костеродные. Они с брезгливостью кривились и осматривали жалкие лачуги. Собранные буквально из мусора, палок и старой парусины. И бедняков, что ютились в тесноте и нищете. Мари испуганно ойкнула, увидев, кто именно зашел в нашу лачугу. Но воспитание сразу взяло вверх. Она присела в вежливом книксене, приветствуя старшего. Наместник окинул взглядом, нашу халупу и тех, кто ютился тут. Мгновенно определив кто есть кто. И это ему судя по всему не понравилось. С ним зашли двое громил в пыльных вычурных доспехах, даже сквозь грязь и пыль была видна витиеватая вязь выполненная мастером. Они поджав губы осматривали нашу лачугу, я провел взглядом за ними. Оглядывая наше жилище. Оно было все в дырках, соломенных циновках. На земляной пол постелили тряпку чтобы хоть как-то скрыть. И неожиданно я разозлился на них. За то, что они заставили меня ощутить всю убогость обстановки, в которой мы прятались. Мы жили тут и не видели нищеты, мы были даже рады. Смеялись и шутили. А теперь должны пресмыкаться. Перед зажравшимися, ни разу не голодавшими. Надменными.

Один из них почувствовав мой взгляд исподлобья оглянулся, поджал верхнюю губу и выдвинул челюсть. И взялся за витую рукоять меча. Ну да, такие как он привыкли, что челядь даже посмотреть биться. А тут неприкрыто смотрит исподлобья, сверля взглядом. Его движение заметил Наместник и перевел на меня взгляд. Недовольно посмотрел, но все же велел им подождать на улице. Ему принесли стул и пока ждали кофе он слушал внучку. Она щебетала, рассказывая ему все, как гости вероломно на нее напали, как убивали его людей. Как разрушали его дом. Скрип его челюсти можно было услышать даже в среднем городе. Потом про то, как я ее вытащил из замка спасаясь по трубе. Про нашествие крыс, про то, как Мариэль заботилась он ней. Как мы тут прятались. Кофе принес сам Старейшина, он где-то умудрился найти дорогую фарфоровую посуду. Кланялся ему до земли.

Оказалось, Наместник прямо с марша к нам. Он с отрядом спешил вперед армии. Одно из колец Летиции было как маяк. И он точно знал где она находиться. В итоге он безапелляционно заявил, чтобы все собирались. Он желает всех видеть в гостях, это не озвучил, но и так понятно, что со мной он хочет поговорить. Так что я с кислой физиономией еду в карете самого Наместника. Он посадил Летицию и меня с Мари к себе, а остальных в другую карету, к своему советнику. Тот скривил губы осматривая нас как будто ему кучу навоза в карету подбросили. Но молча выполнил что ему велели. И теперь я смотрел в окно, осматривая разрушения нанесенные наемниками. Они были словно уродливые проплешины. Целые кварталы лежали черными сгоревшими кучами. Дон Сальваторе был чернее тучи, что висели над нами, его взгляд потяжелел еще больше. Мы без остановки ехали к замку. Стража в городе выстраивалась в ряд приветствуя хозяина. Люди ликовали и приветственно махали колонне Наместника.

Отделанный охристым кирпичом замок в солнечных лучах смотрелся совершенно по другому. Свет играл, переливаясь всеми оттенками золотого. Хозяина встречали с помпой и тревогой в глазах. Выстроившись в ряд те, кто уцелел в ночной бойне. И я скривился еще больше. Потому что мы остановились возле парадного входа. И первый кто встречал хозяина, это было то ископаемое с тросточкой. Что едва не прирезало меня в библиотеке, выжил старый хрен, ничем его не прибьешь. Целый и невредимый, видно зелье выпил. Он было хотел что-то сказать но из двери кареты кубарем выкатилась Летиция размахивая длинными рукавами своей серой шерстяной рубахи, и кинулась к нему обниматься. В глазах и лице старика отчетливо читалась огромное облегчение и радость, так не смотрят на хозяев. Так смотрят только на тех, кого искренне любишь. Рядом с ним стояла чуть полноватая женщина в костюме служанки. Она подвывала всхлипывая, вытирая слезы фартуком. У нее после плача нос покраснел так, что даже через ее смуглую кожу настоящей южанки просвечивал румянец. Для костеродных этикет превыше всего, поэтому Наместник сначала выпустил гостей пусть даже таких, а только потом вышел сам. Старый хрыч замер увидев меня, его глаза округлились, лицо вытянулось. Но он быстро взял себя в руки. Смотря лишь на своего владетеля.

— Летиция де Моранте. Перестаньте вести себя неподобающе.

— Да, дедушка. — Она сразу отпустила старого слугу и выпрямилась, держа осанку, одев на лицо холодную маску.

— Герцогиню дель Рау разместите в общем крыле. — Он рукой указал на Мари. — Остальных в левом. Все вопросы позже, через двадцать минут жду вас у себя с докладами. — По его мановению руки все пришло в движение.

— Герцогиня. — Служанка позвала Мари. Вот за что я не люблю костеродных, а так же тех, кто слишком много с ними общается, так это за их манеру речи. Вроде все как и должно быть сказано, легкий поклон и вежливое обращение. Но в эту интонацию вложили столько издевательства и показного уважения пропитанного желчью. Что становится противно. Я подмигнул Мари ободряюще и пошел за прислугой, что повела нас в левое крыло.

Левое крыло было для слуг. Там проживала основная часть прислуги, что работала в замке. А так же там селили тех, кто прибыл с гостями. Хоть и следы недельной бойни были видны. Всю основную часть тут прибрали. Все было чисто и прибрано, лишь кое-где выломанные двери и небольшие разрушения. Ковровые дорожки на мраморном полу, барельефы и картины, все с позолотой и показным благосостоянием. Даже потолок был произведением искусства. Артефакты освящения и не пойми, чего еще. После голимой нищеты трущоб это смотрелось дико.

Расселили нас очень грамотно, вроде служанка вела. А видно у них тут все отработано. Хотя после недавних событий было бы странно этого не ожидать. Нас всех расселили в разные комнаты подальше друг от друга. Даже Аннет. Они с Калебом, они как два маленьких ребенка, которых привели в Лувр. Откровенно пялились на все подряд открыв рот, тыкали пальцем. На что слуги лишь презрительно строили гримасы, надеясь, что хозяин быстро очнется от наваждения. И прогонит в шею эту голытьбу. Они еще не знают кто мы, вор, убийца и проститутка. Их наверное хватит удар, когда узнают.

Комната была большой, широкая двуспальная кровать занимала центральное место. Резной вычурный стол и такой же стул с мягкой сиденьем. Шкаф в углу и даже отдельная ванная комната. Все было в бежевом стиле с позолотой. Не знаю, как других, но меня заселили в глухую комнату без окна. Через двадцать минут пришли двое слуг принесли кадушку теплой воды. Сменную одежду и сказали, что завтрак подадут позже. Полночь тут же вынырнула в коридор посмотреть, ее было бесполезно останавливать. С ее вечным шилом в заднице из теней. Она побродила по окрестностям, доложив. На каждом проходе поставили охрану. И в комнате со мной неподалеку “заселили” еще две звезды гвардейцев с магом в усиление. Это было своего рода тюрьма, тут как и там, я ничего не мог изменить и ни на что повлиять.

Пользуясь случаем я наконец вымылся, четыре вида мыла, все превосходное и душистое. С остервенением оттирая себя тряпкой, что служила вместо мочалки. Все раны оставленные старым муднем снова открылись и начали кровоточить. Но меня это мало интересовало. Но самое главное, тут в ванной комнате было большое зеркало. Я подробно рассматривал во что превратилось мое тело, все мышцы и огромное количество шрамов. Рассмотрел как мог спину, вернее тот большой бугристый уродливый рубец, в который она превратилась. Уверен, что кто я такой уже прекрасно всем известно. Так что особо скрываться я не стал, насухо обтеревшись мягкий махровым полотенцем оставляя на нем кровавые подтеки, одел штаны и с голым торсом сел за столом, разрывал зубами свою старую рубашку. Делая новые бинты. Все оружие у меня забрали. А тут предусмотрительно ничего отдаленно похожего на острое и в помине не было. За этим занятием меня и застала служанка, которая принесла аппетитно дымящийся завтрак на серебряном подносе.

Увидев меня вскрикнула и выронила поднос с тарелками. Все это с грохотом упало на пол. Раздаваясь звоном подноса и разбитых тарелок по всему коридору. Тут же все охранники как по команде сорвались, услышав звон разбитой посуды. Толпясь в проходе, глазея на юнца сплошь покрытого шрамами и метками. А я забавлялся, перевязывая свои кровоточащие раны. Смотря на них, на то, как они стискивают рукояти мечей, на их лица. На перепуганную служанку. Пока разобрались что к чему и из-за чего переполох. Мне настоятельно советовали сидеть в комнате и не выходить. Поставили у дверей еще пару дуболомов и принесли новый завтрак.

Глава 12

Про нас все забыли. Во всяком случае складывалось именно такое впечатление, главное, что еду приносили. Казалось приезд Наместника сделал еще больше суматохи, чем во время беспорядков. Весь замок на ушах стоял. Все бегали туда сюда как ужаленные. Сам дон Сальваторе сидел в своем кабинете, принимал отчеты. И тех кто эти отчеты приносил. Очень мало спал и мало ел, зато много пил и очень много ругался. К нему в кабинет выстраивалась очередь бледных как полотно начальников стражи и городского магистрата. Кто-то уходил сам после приема. Кого-то уводила тайная стража. Очевидно, что ему было совершенно не до нас, Летиция жива здорова, а значит дела стоят на первом месте. А дел у него было невпроворот.

Так что вспомнили про нас только на следующий день и то Летиция. Она приказала устроить целую церемонию на завтрак. В богато украшенном зале где не стыдно проводить королевские балы. Мне принесли парадную одежду. Белую шелковую рубашку с широкими рукавами, черную, вышитую золотыми нитями жилетку, колюты (короткие штаны застегивающиеся ниже колена) и белые гетры с идиотскими туфлями. Уже порядком отросшие волосы собрал на макушке в мужской хвост. И в сопровождении или под конвоем тут уж с какой стороны посмотреть отправился на завтрак.

Остальных так же переодели в новые нарядные одежды. Мари и Аннет смотрелись потрясающе. Гораздо лучше, чем присутствующие немногие девушки из костеродных, что жили в замке. Или так случайно совпало, или специально подобрали платье под цвет глаз. Мари блистала в своем бежево-сером платье с открытыми плечами. И без того ее отличную фигуру подчеркивал корсет позволяющий по достоинству оценить ее прелести. Так что на нее неприкрыто пялились благородные господа. Четверо молодых костеродных, они были все старше меня на несколько лет, выше и тяжелее. Они все были из богатых семей и служили у Наместника. И я кожей почувствовал неприятности как только зашел. Мари стояла с краю зала, вместе Аннет и Калебом Маркосом.

— Дамы, вы выглядите просто потрясающе. — Подойдя к ним я попытался следовать этикету, и слегка поклонился как должен поклониться кавалер даме. Но за неимением практики это вышло криво и неуклюже.

— Ты тоже выглядишь отлично. — Мари сверкнула глазами и чуть не ослепила меня улыбкой. Присев в легком приветствии.

— Неправда, я выгляжу как шут. И чувствую себя так же. — Я поправил ремень своих страшно неудобных штанов.

— Привет Дарий. — Аннет попыталась повторить книксен Мари. Но тоже вышло не очень. — Я вдохнуть не могу в этом корсете. Как его носят в высшем свете.

Она была тоже очень красива, но носить такие платья нужно уметь. К этому приучаются с детства, как ходить, как держать осанку. Это целое искусство. Аннет была из самых низов, из беженцев и зарабатывала на жизнь тем, что продавала себя. Это было в порядке вещей, выбора попросту не было. Или ты воруешь, или идешь на панель. У нее не было образования и она была безграмотна. Она пыталась найти работу, но всякий раз все сводилось к тому, что работодатель или тащил ее в постель или выгонял со скандалом. Потому что ее тащили в постель мужья работодателя. Она была очень красива, всегда кокетлива и добра. Она не могла подать себя так как Мари. Но брала своей природной красотой и обаянием, а его было хоть отбавляй.

Всегда веселый Калеб был притихший, как и Маркос. Жизнь так сложилась, что они старались обходить стороной костеродных, а сейчас они были в самой середине. Все вокруг демонстративно и показательно не обращали на нас внимания, словно мы часть интерьера. А если обращали, это были язвительные шуточки, нелестные комментарии. Никто из них уразуметь не мог, что за муха укусила Летицию, что притащила сюда такой мусор. Половина думала, что мы куча навоза, и обходила нас, словно боясь испачкаться, а вторая считала, что мы часть предстоящей развлекательной программы. Что мы тут для того, чтобы их потешать. Все это явно чувствовалось, незримо витая в воздухе, поэтому мы забились в уголок.

— Вот бы мама сейчас меня увидела, я похожа на принцессу. — Аннет поправила свое платье.

Что услышали мимо проходившие мимо трио костеродных дам. Одна из них презрительно фыркнула. Она была полновата, талии не было от слово совсем. Она завернулась в шелка в несколько слоев. Ношение платья определялось понятием “луковицы”, когда верхнее платье надевалось поверх нижнего, и количество слоёв зависело от социального статуса хозяина, его состоятельности, и от местных традиций. Так что я если честно немного злорадствовал, гляди как богатые дамы соответствуя своему статусу, шелестели бесчисленными одеждами, откровенно от этого страдая. Попробуй поноси четыре платья в жару, затянувшись корсетом, в котором и дышать то сложно. Вот одни из таких толстых луковиц демонстративно фыркали проходя мимо нас. Они завидовали красоте и молодости наших девушек и старались всячески уязвить их.

Все мы старались не обращать внимания на редкие комментарии в нашу сторону и косые взгляды. Для меня они не играли никакого толку, мне было просто плевать, а вот на остальных сильно давили, даже на Мари. Но тем не менее, сам факт того, что я чистый и хорошо одетый приглашен на завтрак с наследницей. А не закован в кандалы по рукам и ногам на пыточном стуле, очень обнадеживал. Так что всякие насмешки и комментарии от разряженных овец и надутых козлов в богато украшенном загоне меня вообще не беспокоили.

Спустя минут двадцать в зал вышла Летиция. Это был уже совсем другой человек, не та перепуганная маленькая девочка. Она прям сочилась высокомерием, блистая серыми алмазами артефактов, надев на руки странные наручи. Казалось простой старый серый метал — очень старый метал. Они казались неуместны с пестрыми камнями и шелковым светло-голубым платьем. Но от них просто фонило магией. Она степенно спускалась по широкой лестнице, неторопливо неся себя к гостям в компании двух фрейлин, шедших чуть позади. Так, чтобы все могли внимательно рассмотреть ее. Она приветствовала всех, улыбаясь и принимая поздравления и похвалу. На нас она даже не взглянула, не по чину. Это было театральное представление, предназначенное врагам.

Как бы говоря: “вот они мы, вы ничего не сделаете нам, мы вас сильнее”.

Я не сомневался, что все происходящее в замке Наместника после его приезда будет известно его врагам. Нас всех усадили за длинный П образный стол во главе с Летицией. Нам выделили места с самого краю на левой стороне. После нас сидели люди Наместника из числа простых, чиновники, служащие и доверенные люди, потом шли мелкопоместные костеродные, а потом уже сидело более состоятельное сословие и так по возрастающей. Мари посадили отдельно от нас, вместе с костеродными, как раз рядом с парочкой надутых молодых козлов, что злобно зыркали на меня и откровенно пялились на ее декольте. И сейчас она мило вела с ними светскую беседу, ослепительно улыбаясь. Нужно признать, что только девушки умеют так улыбаться людям с которым им неприятно общаться, а у некоторых самая лучшая улыбка та, которую они дарят таким неприятным типам. Вот и сейчас она смеялась в ладошку, дарила свою лучшую улыбку костеродным. Они уже накачались вином и были взвинчены перипетиями недавних событий. Они были молоды и оживленно жестикулировали, стремясь произвести впечатление на красивых девушек и обязательно защитить их от воображаемого нападения.

Это был другой мир, ее мир, из которого ее вышиб родной дядя. Она хотела попасть назад, я сделал все, что было в моих силах для нее. Дальнейшая судьба полностью в ее руках. В этом мире важно умение разговаривать, располагать к себе людей. Заводить интриги, любовников, друзей и правильных врагов, и только время покажет кто есть кто на самом деле. Мариэль была умна, очень красива, прекрасно знала цену верности, думаю она справиться.

Стол просто ломился от разнообразия блюд, армия прислуги бегала туда сюда, принося и убирая тарелки чашки и столовые приборы. Все больше разговаривали между собой, лишь изредка ковыряясь вилками, оживленно обсуждая недавние события, основной темой были варианты ответных действий. Нас четверых это мало касалось, точнее вообще никак. Никто с нами не разговаривал, даже не смотрел кроме прислуги. Так что мы сосредоточились на содержимом стола, все было просто потрясающе вкусно. Никто из нас четверых никогда даже не видел ничего подобного, а уж тем более не пробовал. Мы были голодные дети улиц, которые добрались до еды.

Соседняя пара упитанных чиновников из магистрата косилась неприязненно на нас. К ним ближе всего сидела Аннет, она тоже ела, но пыталась делать это не спеша и хотя бы создать видимость приличия. Но она не знала правил этикета, как и что именно держать из столовых приборов. Я сидел сразу ней, и показывал, что именно нужно и как держать для каких блюд. Она тихо возмущалась, что вообще не понимает, зачем ей три вилки, три ножа и две ложки.

Это были два упитанных и солидных мужика, обеспеченные торговцы. Их животы с трудом помещались в расшитые камзолы. Они заработали уважение и почет, места в городском совете магистрата. Но они с высокомерием и пренебрежением смотрели на худых подростков по соседству, которые впервые увидели такое изобилие еды, и желали попробовать все. Воистину, сытый голодного не разумеет. Один хотел что-то сказать второму насчет нас но заткнулся, потому что ко мне подошел камердинер Наместника. Он склонился между мной и Аннет, чтобы не сильно громко говорить.

— Прошу прощение, вы же Дарий? Вас хочет видеть дон Сальваторе. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Тем сильнее было их удивление. Их приглашали в замок и на званные обеды за стол к наследнице, да с самого краю, но все же за один стол. Но никогда не звали в кабинет к хозяину. Я кивнул ему, подмигнул притихшим друзьям, вытер жирные губы салфеткой и последовал за камердинером.

Кабинет Наместника располагался в жилых помещениях донжона. Мы прошли несколько коридоров поднявшись на пару этажей. Они еще носили следы недавнего побоища. Разрушенные стены и обгорелые пятна красноречиво об этом говорили. Но пройдя центральное крыло, мы попали в сам донжон. Как будто в пузырь нырнули, что окружал сам донжон. Он немного давил, покалывая кожу. В самом донжоне не было ни одного разрушения или последствий драки. Видно сюда нападающие не попали, или не захотели, или просто не смогли. Его покои охраняли рыцари из костеродных. Даже не гвардия. У меня немного засосало под ложечкой, потому что у массивных дверей вместе с рыцарями неподалеку стояла тайная стража. А эти ребята цепные псы черного барона, его личная армия.

Входя в какую-либо дверь, мы делаем шаг как в пространстве, так и во времени. Каждая дверь ведет не только в данное помещение, но также в его прошлое и текущее нам навстречу будущее. Так же и я, застыл в нерешительности на мгновение перед массивной резной дверью. Потому что за ней меня ожидало как и прошлое, так и настоящее с будущим. Именно за ней сейчас решиться моя судьба, какой именно она будет. Так что вздохнув поглубже как перед погружением, я легонько постучал и толкнул массивную створку.

Кабинет был большой и просторный, на удивление простой и аскетичный, без малейшей претензии на помпезность, заставленный стеллажами почти по кругу. Тут была масса книг и свитков. Какие-то артефакты лучившиеся магией. Центральным элементом был большой камин, несмотря на то что сейчас было позднее утро, огонь в нем весело потрескивал поедая дрова. Справа стоял массивный стол перекрывая плотно зашторенные окна. Напротив стола в левой части был большой диван с одеялом и подушкой, он похоже тут и спал. В комнате стоял густой полумрак, насыщенный густым табачным дымом и парами золотого вина.

Меня ждало трое. Три старых хрыча. Сам Наместник сидевший за своим столом с бокалом вина. Старый хрен из библиотеки и черный барон. Они сидели в глубоких креслах у камина друг напротив друга, пыхтя трубками, пуская целые облака дыма. Бранкати пыхнул трубкой, многозначительно глянув на меня исподлобья, выпустив струю дыма. Он свирепо нахмурился, челюсти сомкнулись, лицо приняло выражение непроницаемой сдержанности. Такое же непроницаемое выражение было у старого мудня с тростью, он попыхивал трубочкой, поглядывая на меня прищурившись из-за попадавшего в глаза дыма. Уж не знаю кто он такой, но слуги так себя в присутствии хозяина не ведут точно. Они молчали разглядывая меня. А я первый не решался начать разговор, приняв простую стойку как в армии, руки за спиной, спина прямая и смотрел перед собой и в никуда одновременно, ожидая.

Спустя минуту затянувшегося молчания Наместник допил вино осушив хрустальный бокал разом и стал внимательно разглядывать что-то на донышке, затем поставил бокал на стол так медленно и осторожно, словно опасался что тот мог внезапно рассыпаться на тысячу мелких кусочков.

— Если честно то я в полнейшем замешательстве парень. Ты столько оказалось наворотил, сколько некоторые за всю жизнь не сделают. — Он поставив локти на ручки своего массивного кресла, сложив пальцы домиком, крыша которого упиралась коньком в его острый подбородок. Поглядывая на меня своими темными глазами. — Слишком многих людей такой юнец как ты успел отправить в бездну, тебе не кажется? Плохо, когда такой молодой человек привыкает убивать других. Многовато крови за тобой оказалось.

— Плюс ты устроил переполох в черном замке. Из черного замка никто не сбегал больше века. Карло по праву гордился своей репутацией. Потом влез ко мне в дом. Напал на моих людей. Умудрился одолеть Кастуса, первого меча Королевств, он конечно уже не тот, старость никого не щадит, но все же. Стащил книгу из-за которой погиб мой второй сын. Ты даже не представляешь сколько было сил и финансов потрачено чтобы ее получил наш Род, а не наши враги.

Он вздохнул глубоко посмотрев на потолок продолжил.

— С другой стороны, ты сделал мне огромное одолжение, долг крови. Спас Летицию, смысл моей жизни. Как мне Кастус рассказал ты убил моих врагов. Предупредил гильдию и они в свою очередь дали знать моим людям и они успели частично приготовиться, часть города осталась цела из-за этого. Так же мне рассказали, что именно ты пару лет назад приготовил лекарство, что спасло тысячи людей от холеры. Тебя даже орден признал. Насколько мне не изменяет память, ты первый из лекарей кого они признали.

Он подался вперед, облокотившись локтем на стол, внимательно меня разглядывая.

— Скажи, как ты умудрился увидеть висящий блок на Летиции?! Пока она не сказала мне про невидимую блокирующую пленку на источнике, все думали, что она просто не может пробудить дар. Его под печатями родового алтаря не видно. Даже я его не видел. Это девятый круг! Ты никак не можешь видеть такие вещи, это просто невозможно!

Вот и что мне ему ответить, что я ничего и не видел то, просто сидел и корчил из себя великого магистра магии. Надувая щеки и хмуря брови. Я уже давно понял, что Полночь видит все по другому, а говорить про нее я не хочу никому. Им тем более.

— Простите дон Сальваторе. Я не знаю, что мне вам ответить. Что-то вижу, что-то чувствую, а что это я понятия не имею. Я вообще ничего не понимаю в магии, я к вам то влез в надежде хотя бы учебники взять. И то только потому, что нечаянно узнал о грядущих событиях. В надежде, что никому не будет до меня дела. Я даже и предположить не мог, что так все закрутится. А насчет ваших первых вопросов. Я уже говорил дону Карло. Я не плохой человек, ни одного обычного человека я не убил. Ни одного невинного, ни одного торговца. Все те, кто был целью моих заказов это заслуживали. Да и не было у меня выбора. Меня просто поставили перед фактом, или иди делай или сдохнешь. А насчет черного замка, мне там не понравилось, кормят плохо.

Бранкати подавился дымом услышав это и закашлял. А старый хрыч кого Наместник назвал Кастус засмеялся глухим каркающим смехом над ним. Дон Сальваторе не смеялся, он буквально просвечивал меня взглядом, ища в глубине ответы. Он даже не обратил внимания на мою слабую попытку увильнуть с неприятной темы.

— Врет поганец, вернее не договаривает. — Хрыч перестал смеяться, снова пыхнув трубкой. Наместник не обратил на него внимания, естественно он и сам понял, что я не договариваю.

— Вот и скажи нам Дарий, как нам поступить? Я в полном замешательстве.

— Отпустите меня дон Сальваторе. Я ведь много раз уже мог сбежать и никто бы меня не нашел. Но я дал слово Мариэль, что помогу защитить девочку. Мне ничего не нужно, я просто хочу учиться.

Наместник молча откинулся на кресло, разбирая на меня взглядом на части. Зато Бранкати прокашлялся и указал на меня рукой.

— Сальватор! Ты же не собираешься его отпустить?! Посади на клятву, и пусть будет доволен.

— Клятва не поможет, тебе ли не знать. — Наместник махнул рукой, — не будет он послушным. Выполнять то будет, но спустя рукава и стараясь ее обойти. Да и долг за мной. Боги не любят когда долг крови нарушают. Скажи Дарий, чего ты хочешь? Денег? Большой дом, может хочешь титул? Я все могу тебе дать, хорошую должность, титул, даже супругу помогу подобрать с родословной. Их полно, многие хотят одаренного взять в род.

— Простите дон Сальваторе, — я старался аккуратно подбирать слова, такие как он не любят когда им отказывают, — но если я буду работать на вас, ничего не измениться. В смысле в конечном итоге все будет одно и тоже. Я буду снова убивать, только уже за большую цену и других людей. Но итог все равно один. Я уже говорил, я очень хочу учиться. У меня сильно жжет дар и необходимо с ним справиться. Да и люблю я учиться.

— Грязный значит.

Я лишь поджал губы на его реплику. Он увидев это пояснил.

— Это не оскорбление. Привыкай, тебя многие так будут называть. Грязными называют магов у кого источник не стабилен. Он скачет рывками, может с первого круга сразу на третий прыгнуть, а потом на второй, пока не научишься его держать. И да, ты прав, если ты не стабилизируешь, он тебя убьет. Понимаешь, что такое стабилизируешь? — Получив кивок продолжил. — Многие костеродные грязные. Карло вот тоже грязный. Зачастую грязные сильнее и быстрее развиваются чем чистые. Но я отвлекся, обычно люди вроде тебя наоборот стремятся выбраться в свет, разве нет? Почему ты не хочешь на меня работать? Все так или иначе на кого-нибудь работают. Станешь уважаемым членом общества, обеспеченным.

— Простите до Сальваторе. Я наверное странный. Я просто насмотрелся на многих людей, я никогда не стану уважаемым, какой бы титул вы бы мне не дали. А деньги никогда не были конечной целью, как средство да. Но как цель в жизни они ничего не стоят. Я буду вам очень признателен если просто позволите мне уйти.

— Ты наверное считаешь, что все костеродные скоты да? Что все, кто управляет людьми одинаковые, поэтому не хочешь?

— Неправда, я так не считаю. Да и некогда не считал. Я прекрасно вижу, как вы относитесь к простым людям. И как относятся другие высокие господа. Вы третий влиятельный человек кого я лично знаю, и кто нормально относится к людям. Так как те этого заслуживают, независимо от того из какого они сословия.

— Да? И кто же эти люди? — Впервые он казалось был заинтересован.

— Джонатан де Готье и брат Нестор, экзекутор ордена Искупления.

Они замолчали, многозначительно переглянувшись.

— Все удивительней и удивительней. Я еще могу понять откуда ты знаешь Нестора. Но откуда ты знаком с Джоном?

— Он спас меня однажды и я работал у него лекарем в отряде.

— И что, экзекутор тоже нормально относится к людям? — Бранкати подал голос, его похоже тоже заинтересовало.

— Да, он хороший человек.

Он рассмеялся, как и Кастус, он снова закаркал своим странным смехом. Даже дон Сальваторе заулыбался.

— Мне начинает казаться, что ты очень плохо знаешь экзекутора. Я очень много чего про него слышал, но ни разу про него не упоминали как про хорошего человека. — Бранкати наконец отсмеялся. — Он один из самых жестоких людей каких поискать, убийца, фанатик, психопат. Вот как его обычно характеризуют, а не хороший человек.

— Да он убийца, как и все в этой комнате, вопрос лишь в том, кого он убивал, насчет фанатика я тоже не согласен. Он безусловно целиком и полностью предан своему делу, но он точно не фанатик. Так что да, я считаю, что он хороший человек в каком-то смысле.

Наместник слушал меня молча, разглядывая и размышляя. Я только сейчас заметил, как он устал. Из-за полумрака и падающих сквозь шторы редких солнечных лучей и висящего дыма его было плохо видно. Буквально серое осунувшиеся лицо, мешки под глазами и сплошная седина в волосах. На его плечах висело слишком много ответственности, за свой Род, за своих людей и будущее. Он был вторым человеком в королевстве после номинального жирного короля пьяницы. А на самом деле первым, по влиянию и по деньгам, уж по количеству врагов и завистников точно.

— А может, и не такой уж пропащий этот поганец, — заметил Кастус снова пыхнув трубкой. — По крайней мере, держится он неплохо. И соображает куда лучше, чем та слякоть в камзолах, что ходит в этот дом со своими просьбами.

Глава 13

Дон Сальваторе пробарабанил волну пальцами по крышке стола.

— Значит говоришь ты хочешь учиться?

— Да дон Сальваторе. Очень хочу. Попробую устроиться в какую-нибудь академию. Или школу, может найду наставника.

— Не сможешь ты учиться в академии. Я тебе и так могу сказать, не протянешь ты там. Даже если сможешь заплатить. Любая академия это банка с пауками. В конечном итоге ты сбежишь оттуда, потому что убьешь кого-нибудь, или узнают кто ты на самом деле. Так устроена жизнь.

Он побарабанил снова пальцами левой руки какую-то мелодию размышляя.

— Но в счет оплаты за долг я помогу тебе. Есть всего несколько наставников, где тебя не выгонят и действительно обучат. Если ты конечно сам захочешь обучаться. Ты знаешь, что у тебя за дар? Темный, светлый?

— Темный, наверное. Я слышу мертвых и могу ими управлять, кажется.

Он моргнул остановившись на середине волны. И выругался.

— И ты конечно уже открывал эту проклятую книгу?! Голоса не слышал? Надо было давно ее сжечь. Только одни беды от нее.

— Открывал, — я кивнул ему, не хотелось ему врать, — слышал, кое-что смотрел. Но я ничего не понимаю.

— Конечно ты не понимаешь, это мертвый язык, почти всех кто ее касался она свела с ума. Особенно если это не одаренные. Я нанимал людей кто знает старое наречье, чтобы ее смогли прочитать. Все убили себя через день или два. Когда ты ее открывал?

Я стоял выпучив глаза, еще лучше. Вот и что мне ему ответить.

— Тут такое дело дон Сальваторе, — я шаркнул ножкой по полу, — я немного знаю паучии писмена. Там просто очень сложно все, всякие непонятные термины и формулы, поэтому я не понимаю. Но она не сводит с ума, просто рассказывает. Это просто книга, я легко могу ее заглушать.

Шоковое молчание в комнате, лишь огонь потрескивал дровами разгоняя густую тишину.

— Ты знаешь мертвое наречье?! Но откуда?

Я лишь пожал плечами: — Я люблю учиться, чуть-чуть там, немного тут.

— Ты не умеешь врать. Мой тебе совет, если не умеешь, лучше так и скажи — не могу сказать. Это лучше, чем неумело врать.

— Сальватор! Тем более его нельзя выпускать! Маг, со старым наречьем. Пусть сидит под замком, книги переводит. — Бранкати похоже серьезно на меня обиделся.

— Погоди Карло. Вот что я тебе скажу Дарий. Это не просто книга. И дар твой тоже не простой. Я не могу тебя заставить рассказать, хотя очень хотел бы услышать некоторые ответы. Твой дар убивает как в прямом, так и в переносном смысле, чем чаще ты им будет пользоваться. Тем меньше в тебе будет человеческого. Каждый раз применяя все то, что написано в этой книге, будет умирать частичка тебя. Пока не станешь абсолютно равнодушным. Что бы не говорили про темных и про некромантов. Не отнять того, что это все необходимо. Это тут все в порядке, в центральных королевствах. А на границе обжитых земель, очень часто целые кладбища сами встают. Дыхание бездны и эхо прошедших войн дают о себе знать. И не отнять того, что в войнах такие умения очень эффективны. Практически все сначала обвиняют и гонят темных. А когда война стучится в двери зовут обратно с почетом, обещая золотые горы. В империи так до сих пор все маги равны.

— Так что мой тебе совет. Хочешь учиться, езжай на север, в герцогство Горендросс. Тебе нужен мастер Эрвиг Эверард, его часто называют отступник. Орден так постоянно. У него своеобразная школа, он всех берет, независимо от сословия и плату не требует. В прошлом году у него был выпуск, трое и все с седьмым кругом. Для провинциальной дыры, в которой только один наставник — превосходный результат. Нормальным крепким середнячкомсчитается пятый, повезет если две трети всего одаренного населения владеют силой на этом уровне, если у тебя будет шестой уже считай хорошо.

Дон Сальваторе налил себе вина из кувшина. Бранкати сверлил меня взглядом исподлобья, явно он был не согласен с Наместником, Кастус просто слушал смотря в камин.

— Но должен предупредить, это не простая школа где обучают постепенно. У него свой подход и многим он сильно не по нраву. Эрвига вообще не очень любят в нашей среде за высокомерие, крайнюю жестокость, даже по нашим меркам, и чрезмерную экспансивность. Но обучает он хорошо этого не отнять, причем обучает всему. Именно за это его и недолюбливает орден. Он обучает как и магии смерти так и магии крови, всем темным искусствам. Что ты будешь изучать зависит только от тебя.

— Еще — учебный процесс у него тоже своеобразный. Скажу сразу, Летицию я к нему никогда бы не отправил. Поступило к нему насколько я слышал больше семи десятков, а вот закончило всего трое. Остальные или ушли сами не выдержав или умерли, в основном умерли. Он ничего не требует в оплату, но очень любит придумывать задания для испытания своих учеников. И смотрит как они справятся.

— Тогда у меня вопрос, — решил я воспользоваться паузой. — Ну, понятно, что до судьбы таких, как я, дела никому нет. А костеродные? Не то чтобы я боюсь, но все же, вряд ли их родственники обрадуются, узнав, что их дети на ту сторону отправились?

— Жизнь — это штука такая, сложная. Наследников в основном отправляют в столичные академии, где им задницу будут подтирать. А к наставниками вроде Эрвига едут третьи сыновья, племянники, дочери-дурнушки, бесприданницы, то есть те, кому ничего особо в этой жизни не перепадет. Или едут те, кто оплатить не может академию, а так же те, кто действительно в себе уверен, или в своем чаде. Иногда их туда даже специально запихивают, чтобы со своих плеч ношу сбросить. Ну и если их ребенок с головой не дружен, или просто не слишком нужен родителям по каким-то причинам, а если же он выучился и жив остался, то назад с почестями забирают. Всякий родитель, отпуская свое чадо в подобное учебное заведение, готов к тому, что своего отпрыска, возможно, больше не увидит, — пожал плечами дон Сальваторе. — Раз пошел к отступнику в ворота замка, чтобы постигать магические премудрости, то все, претензии не принимаются. И все это знают, а потому наследников в такие места никогда не отправляют.

— Так что такой смышленый парень там справится, конкуренция там будет сильная и врагов ты заработаешь массу, тебя будут ненавидеть по ряду причин. И первая из них — знания. В какой-то момент Эрвиг будет отбирать тех, с кем ему работать интереснее, чем с другими, они и будут получать львиную долю знаний. А остальным — что останется. Стало быть, чем учеников меньше, тем лучше. Вторая причина — личная неприязнь. Одаренные тоже люди, могут кого-то не любить, с кем-то враждовать, и иногда это ведет к взаимной ненависти. Больше скажу: эта ненависть порой растягивается на века, что очень раздражает. Мы с де Гротто уже больше ста лет друг друга ненавидим. Все что недавно случилось, его рук дело. Исполнители разные, но источник проблем сидит там, в Аакарии.

— Так что мы подошли к главному. Я не буду забирать у тебя эту книгу, но отдать просто так тоже не могу. Филиппо забрал у меня сына, и прислал розовые розы вместе с соболезнованием. Розовые розы символ его Рода. Их нашли на телах, он убил родителей Летиции. А я хочу, чтобы ты убил его сына — Франческо де Гротто и положил на его труп белую розу. Так я узнаю, что это твоя часть сделки. Это и будет твоя плата за этот фолиант. Как именно ты это сделаешь меня не интересует, сроки тоже пока не сильно важны, главное, я хочу это застать сам. Ну что, договорились?

— Сальватор. Это не разумно! Во всех смыслах. Он не сможет подобраться к принцу, а книгу получат твои враги, одумайся. — Бранкати даже встал с кресла.

— Франческо де Гротто и белая роза. Хорошо дон Сальваторе, договорились, я сделаю так как вы просите. Но не сразу, только после учебы.

— Договорились Дарий. Я как видишь держу слово, и плачу по счетам. Если ты сможешь выучиться. На тебя будут поглядывать многие, начиная от королей заканчивая торговыми союзами. Предлагать различные условия. Таких мест всегда меньше чем желающих их занять. И может случиться так, что твои бывшие товарищи будут твоими конкурентами. Как бы не случилось, помни, что тут тебя будут рады видеть. Вспомни обо мне, когда тебе будут предлагать работу. — Он отхлебнул вина добавив, — И еще, никому больше не говори какой у тебя дар. Изучай все что угодно, все подряд. Ты всем можешь пользоваться, просто сил будет требовать в разы больше. Никто не должен узнать к чему именно у тебя предрасположенность. Знание сильных и слабых сторон противника, половина победы. Будет тяжело и сложно. А что насчет книги, если любой маг узнает, что она у тебя, ее будут пытаться забрать, если уверен, что ее заберут, лучше уничтожь, теперь это твоя головная боль. И впредь старайся обходить стороной Нестора, даже если считаешь его хорошим человеком. Он тебя из под земли достанет, если узнает какой именно у тебя дар. Поверь, его не просто так все опасаются. Так же если ты хочешь попасть в ученики к Эрвигу. Ты должен пересечь порог его дома до первого снега. Или придеться ждать еще пять лет следующий выпуск, советую поторопиться, снег выпадает на севере рано, а дорога у тебя будет долгая.

— Спасибо дон Сальваторе. — Я низко поклонился ему. — Я очень ценю вашу доброту, и выполню свою часть сделки. Я могу попрощаться с друзьями?

— Ты можешь делать что хочешь, в разумных пределах разумеется. Да кстати, я велел казначею выдать вам всем вознаграждение. И передай вашему Старейшине, там есть свободные земли, если хочет, пусть подойдет в магистрат, ему все объяснят где можно будет расположить деревню, я не буду против.

Я снова низко поклонился ему, уж кто-кто, а он заслуживает. А так же Бранкати, хоть и не заслуживает, лишним не будет, еще больше ссориться не буду, я не переломлюсь. И Кастусу тоже отвесил поклон, старый мастер меча оказался не плохой человек. Я уже хотел выйти но вспомнил и помялся в нерешительности, думая, как бы у него спросить. Он это увидел.

— Говори уже.

— Дон Сальваторе, простите, пожалуйста, но не могли бы вы мне одолжить пару книг из библиотеки, самых базовых с чего начинать.

— Вот наглец а. — Бранкати аж подавился возмущением, — ему еще книги подари.

Наместник поднял руку призывая его к молчанию. Подумав секунду сказал:

— Найди моего камердинера, он проводит, скажи — я разрешил.

Я еще раз его поблагодарил и поклонился и пошел на поиски его слуги.

Дверь не успела закрыться за парнем. И Бранкати спросил у своего давнего друга и соратника.

— Зачем Сальватор?! Зачем ты его отпустил, мальчишка мог быть полезен, его навыки слишком ценны, да еще дар проснулся, знает мертвое наречие. Да еще есть лицензия! Ты же сам всегда говорил, что нужных людей нужно держать возле себя! Он беглый преступник, мы имели полное право его посадить под замок. Так ты кроме того, что его отпустил, отдал ему еще фолиант! Ты вообще представляешь размеры проблем, если он его отдаст не тем людям.

— Не отдаст он его никому. Не смогли бы мы его удержать, неужели ты не понимаешь. Он бы наизнанку вывернулся но сбежал бы, или умер пытаясь. — Наместник неторопливо крутил почти пустой бокал, наслаждаясь причудливым танцем теней, отбрасываемыми бликами пламени в камине. — Порой, чтобы построить дом сначала нужно срубить дерево. Пусть едет, уверен, мы еще его увидим. Пусть посмотрит мир, на людей, на других костеродных, на то, как они относятся к таким как он. Если выживет и наберется сил, станет сильным магом. Он обязательно вспомнит, кто к нему как относился. Ты лучше разузнай об этой Мариэль дель Рау, кто она, действительно ли та, за кого себя выдает. Мне нужно знать о людях с кем общается моя внучка, да и аккуратней, она похоже имеет влияние на парня.

— Дерево то ты срубил, а вот дом построят другие. — Проворчал Бранкати, — хорошо, все узнаю.

Камердинера я нашел быстро. Оказалось правое крыло где находиться библиотека сильнее всего пострадало и его пока временно закрыли. Я выбрал себе пару небольших книжек; “Основы создания каркасов и рунных кругов” и “Базовые плетения”. Больше брать не стал, у наглости тоже должен быть предел, да и остальные были через чур громоздкими и тяжелыми. А тащить стопку кирпичей через пол континента я не хочу. Когда вернулся в комнату в которую меня заселили за своими невелики вещами, с удивлением уставился на лежавшие на стуле свой рюкзак и арбалет с скимитаром. Их я бросил в библиотеке, когда вытаскивал мелкую. С ними просто не доплыл бы через трубу. Надо же, все забрали и почистили. Просто удивительно. Сложил все в рюкзак и подумав пару мгновений стянул из ванной комнаты два куска душистого мыла. Уж очень они мне понравились, а что-то мне подсказывает там куда я поеду их точно не будет. Дожди на время прекратили поливать и восстановилась легкая погода. Солнце весело светило грея кожу. И все старались уличив момент посидеть на солнце. Стража напряглась увидев у меня арбалет за спиной и рукоятку меча торчащую из рюкзака. Но пока ничего не сказала.

Летиция решила после обеда провести время на свежем воздухе пока было солнечно. А за ней переместились и все остальные. Мои друзья нашлись там же, только с самого края. Опасливо поглядывая на окружающих костеродных и важных чиновников. Они все поняли без слов, как только увидели меня с рюкзаком.

— Уже уходишь? — Аннет была как притихшая мышка загнанная в комнату полную котов. — Мы с тобой! Тут все такие…такие важные. Мне тут совершенно не нравится, не с кем даже поговорить. Летиция не обращает больше внимания на нас, а Мари постоянно кто-то дергает.

— Да, мы с тобой Дарий. Нам тут не место.

— Пойдемте, думаю только нужно попрощаться с Мари и все-таки с Летицией. Я попробую позвать их, погодите.

Я положил сумку возле Маркоса и пошел в сторону скопления смеющихся людей.

Мари нашлась возле Летиции, парням из костеродных молодая, красивая, умная и эрудированная девушка похоже снесла крышу, они ее взяли в натуральную осаду, штурмуя бастион. И она пряталась возле Летти от чрезмерно навязчивого внимания. В солнечных лучах ее платье играло, переливаясь всеми оттенками голубого, она выглядела как существо, сотканное из света — из чистого белого света в голубой небесной вышине. Неудивительно что парни потеряли голову. Чертовы бабочки в животе при виде нее вернулись. Я стиснул зубы, поймал их голыми руками и отрывал им крылышки. Убивая одну за другой. Но для насекомых без крыльев эти бабочки все равно создавали слишком много возни.

Мари умная девочка, она тоже все сразу поняла. Она грустно мне улыбнулась. Это была хорошая улыбка — с поправкой на обстоятельства. Если бы она не была улыбкой прощания, я счел бы ее неотразимой. Я набрал воздуха чтобы высказаться, но тут между нами встал один из осаждающих ее парней. Испортив всю алхимию момента. Он счел что я тоже решил добиться ее внимания, и решил помешать конкуренту. Встав передо мной и схватившись за витую рукоять своей шпаги. Возможно он тоже был не плохой человек, однако он выбрал не то время и того противника, чтобы показать свою удаль перед девушками.

— Чернь сидит вон там, — он кивнул на беседку в которой сидели мои друзья. — А тут развлекаются благородные господа, а ты им мешаешь.

Вокруг послышались смешки и комментарии от тех, кто увидел и услышал. Но я не хотел портить момент прощания с доном Сальваторе кровью и скандалом.

— Пожалуйста, ми дон отойдите. Вы мне мешаете пройти.

Он снова стиснул рукоять меча: — Ты разве глухой, тебе же сказали где твое место.

— Перестаньте ми дон, вы меня пугаете, — я демонстративно зевнул прикрываясь ладонью, — у черни есть одна черта, которой никогда не будет у такого как вы, она может делать что угодно.

Он набрал воздуха собираясь выдать оскорбление, но не успел. Мари снова показала свой ум, увидев все и позвала Летицию, указав ей на зарождающийся конфликт. И ее тоненький голосок раздался на парковой зоной внутреннего двора.

— Дарий подойди сюда, пожалуйста, я бы хотела с тобой поговорить.

— Видите ми дон, чернь гораздо популярнее у девушек.

И проходя я легонько толкнул его плечом, шепнув так чтобы никто кроме него не услышал.

— Я всегда к твоим услугам.

Возможно мне не стоило этого делать, он не был серьезным бойцом. Он был всего лишь горячий юнец, стремящийся показать свою удаль перед друзьями, и конечно привлечь внимание окружающих девушек. Со своей стороны я мог бы уступить ему, промолчать, пройдя тихо мимо него. Мне это было не зазорно, тогда как он являлся, выше меня по сословию и старше по возрасту. Однако я уступать не собирался. В нашей душе есть уголок для особого вида презрения, которое мы питаем к людям, беспричинно нас ненавидящим и оскорбляющим, хотя мы не сделали им ничего плохого. И сейчас он был загнан в этот уголок моего презрения. А презрение друзья, почти всегда берет верх над осмотрительностью.

В резной беседке сидела сама наследница с Мари и две фрейлины, которые похоже следовали за ней неотступно. И судя по профессионально скользящему, оценивающему взгляду. Миловидная и миниатюрная бледнокожая девушка с рыжеватыми волосами и светло-карими глазами и обаятельной улыбкой, сидящая справа в зеленом платье не простая фрейлина, а телохранитель. Она казалась простодушной и открытой, но холодные глаза мелькнувшие в оценивающем взгляде выдали ее с потрохами. Ее сияющая улыбка быстро вернулась на место, скрыв ее истинную натуру. Однако она поняла, что и я это понял. И теперь в ее взгляде я читал вопрос: “Как ты сумел меня раскусить?”

— Ваша мелкость. — Я склонился в вежливом поклоне положив левую руку на поясницу, а правую к сердцу. Как того и требовал этикет.

Лица ее фрейлин вытянулись в неподдельном удивлении от такой наглости. А сама Летиция состроила строгую физиономию, но улыбающиеся глаза показали, что за этой маской все так же прячется та маленькая и веселая девочка.

— Я должна сама тебя поблагодарить за все, что ты сделал. Моя семья это очень ценит. А так же особенно за то, что ты увидел блок. Дедушка сказал, что они его снимут, — она пощелкала ногтем по своим странным наручам, больше похожим на оковы кандалов. — Может я что-то могу для тебя сделать? Может ты что-то хочешь?

— Не стоит ваша светлость, — я не стал больше дергать тигра за усы, — я только что поговорил с доном Сальваторе. Он более чем щедро отблагодарил меня, я получил все, что хотел и даже больше. Так что я зашел попрощаться и сказать, что уезжаю. Жизнь бывает разная, вполне возможно, что мы больше не встретимся.

— Но зачем тебе уезжать? Тебе тут будут рады, и никто больше не посмеет обидеть.

— Вы же понимаете ваша светлость, что нам магам, — выделив последнее слово акцентом, — нужно учиться. А там всякое бывает. — Я улыбнулся ей. Несмотря на все ее богатство и роскошь, они не успели ее испортить, и я очень надеялся, что именно такой она и останется.

Она улыбнулась мне, правильно поняв мою интонацию. Но тут же снова приняла холодный вид.

— Я, Летиция де Моранте, благодарю тебя Дарий. Впредь, тебя всегда будут рады видеть в моем доме.

Я лишь снова склонился в поклоне как того требовал этикет, принимая ее слова.

— Мариэль дель Рау, можно вас пригласить на пару слов.

Мари встала и отошла со мной к ожидающим друзьям, под испепеляющими взглядами костеродных. И тому парню хватило ума не лезть ко мне у всех на виду. Аннет объяснила Мари, что они тоже покидают ее. Оказалось Наместник выделил каждому по пузатому кошелю золотых, а так как Маркос с Аннет и Калебом решили держаться вместе. У них на троих вместе с алмазами которые я дал, получалось довольно внушительная сумма, почти пять сотен золотых. Для вчерашних мелких воришек, беспризорных детей улиц, это были баснословные деньги. Позволяющие им открыть свое дело, или купить большой дом в золотой марке. И они были в радостном предвкушении от открывающихся для них перспектив, как и Мариэль, которая получила билет обратно в высший свет. Как и я, получивший свободу и четкую цель в жизни. Мы все стояли в молчании, тревожась каждый о своем, упрямые в своей решимости бросить вызов судьбе, каждый по-своему.

Глава 14

Мечты сотен тысяч людей рождались вокруг нас каждый день. Столько же их умирало и возрождалось вновь. Влажный воздух Райлегга был перенасыщен ими. Наш город был пышущем садом, в котором произрастали мечты. А здесь, в этом выложенным золотистым кирпичом замке, родилась еще одна мечта. Мы договорились встретиться вновь спустя десять лет. И рассказать друг другу за выпивкой как прожили это время, что увидели, что испытали.

Прощание вышло скомканным, мы просто неловко обнялись с Мари по очереди. Пожелав ей успехов в новой жизни. Она чмокнула меня в щеку, поблагодарив за все. И ушла назад к Летиции, вытирая слезы. Это увидели костеродные, и стали бросать на меня пышущие жаждой убийства взгляды. И во избежании проблем, мы поспешили покинуть гостеприимный дом мелкой герцогини. Нам даже выделили карету, чтобы мы пешком не шли до города. Так что я ехал в обнимку со своим рюкзаком и молчал, обдумывая как бы мне остаться живым и желательно целым после разговора в Бешеным Братом. Зная ее взрывной характер, она точно не обрадуется если я ей скажу, что уеду один. Брать ее в школу на север смысла не было никакого. Вряд ли этот Эрвиг Эверард разрешит ей жить у себя в замке. Да и делать ей там будет совершенно нечего, да и погода там не как тут. Когда тебе на весь год требуется лишь рубашка да штаны.

Кстати насчет одежды, мы попросили отвезти нас к южным воротам между средним и нижним городом. У Аннет на примете там была хорошая лавка с одеждой. Потому что мы вышли из замка в том, во что нас переодели, все нарядные и пышные. Аннет так вообще словно только с королевского бала. Народ на нас пялился когда мы вышли из кареты возле лавки. И колокольчик на двери едва звякнул, как упитанная мадам портниха выпорхнула из глубины лавки. Присев в поклоне перед богато одетыми покупателями, с ее пухлой фигурой это выглядело немного комично, как будто приседает круглый пышный пирожок. Она была в растерянности, потому что костеродные не закупались в таких лавках как у нее. Это была дешевая, но качественная одежда, невзрачная, но добротная и прочная. Как раз то, что носят бедняки и обедневшее сословие. Она просто не узнала Аннет, в таком шикарном и пышном голубом платье. Сколько ахов и вздохов было, когда она наконец узнала ее, а еще больше когда узнала, откуда именно та приехала. Но в конце концов мы все подобрали себе то, что нам требовалось. Так что обнявшись и попрощавшись с друзьями напоследок я пошел в трущобы, а они отправились сразу в порт. Ценных вещей у них там не было, и они решили не возвращаться в нашу бывшую халупу.

Мне пришлось замотать и засунуть арбалет в свой мешок. Потому что по закону, арбалеты может носить только стража. А свете недавних событий они были на взводе, и особо разбираться не будут. И давать неплохой круг вдоль стен среднего города, стараясь обойти стражу и гильдейских. Мне нужно было попасть в трущобы, забрать свои вещи и там меня ждала Карлотта. Да и Старейшине передать новость, что им разрешат основать деревню на охраняемых землях.

Когда я передал Старейшине слова дона Сальваторе, он натурально пустился в пляс, отплясывая на песке джигу. Все эти люди были честны и трудолюбивы, они гордились тем, что привыкли зарабатывать честным трудом свой кусок хлеба. А не побираться или воровать. И то, что им разрешили жить так как они хотят, под охраной, не боясь работорговцев, было для них лучшим подарком.

Карлотты в нашей хибаре не обнаружилось, оказалось она вчера приходила, узнала кто заходил к нам на огонек и очень громко и долго материлась. Причем я был уверен, что все сказанное было направленно в адрес одного “мелкого и тупого засранца”. Но Карлотта оставила мне послание, сказала, что будет ждать там, где мы напились.

А напились мы как то у Фло. Она же Флоренс Вико. Вроде даже костеродная из обнищавших. Ей оставили какой-то капитал, она быстренько его растратила, развив в своем роде талант тратить деньги. Так как она привыкла с хорошей жизни, не долго думая нашла себе любовника, став гетерой. Потом другого, а потом еще одного. В конце концов основала у себя дома что-то вроде борделя для избранных. Нашла девочек, благо в них никогда не было проблем в Райлегге. И днем и ночью, на любой вкус и цвет, все что угодно. Начиная от рабынь за медяк, до вот таких вот костеродных как Фло. Я плохо помню тот день, напоили меня вусмерть. Я там вроде даже танцевал вместе с девочками размахивая рубашкой, ну так рассказывала Полночь, периодически хихикая. Я же ничего не помню, а значит ничего и не было. Но встречали меня там всегда со смехом.

По обычаю поздоровался с двумя охранницами на входе. Фло предпочитала женский коллектив, и вышибал нанимала тоже женского пола. Две плотно сбитые северянки. Бойцы они были действительно неплохие, фигурами напоминая мужиков. Они ощерились в улыбке показав частично выбитые зубы, их улыбки больше напоминали оскал людоедов, это были одни из самых лучших улыбок, что я видел. Они приветственно качнули выбритой по бокам головой, по последнему писку моды нижнего города. Но это не помещало им кинуть внимательный взгляд на мой рюкзак, заприметив арбалет. Я заметил этот взгляд и поднял ладони перед ними.

— Хорошо, хорошо, без проблем, сегодня я пить не буду!

На что они лишь громко рассмеялись открывая дверь, приглашая меня пройти.

Фло нашлась в общем холле, с неизменным бокалом вина и в полуприкрытом халате. Совсем не оставляющим простора для воображения. Она взглянула на меня своим хорошо поставленным томным взглядом опытной гетеры. Взгляд, надо признаться, производил желаемый эффект.

— Дарий, здравствуй дорогой, ты к нам отдохнуть?

— Здравствуй Фло. Нет, мне нужен брат, она тут?

— Ну, одно другому не мешает. Брат твой отдыхает, и ты давай. — Она махнула тонким длинным пальцем, подзывая одну и девочек, подсовывая для анатомически близкого знакомства. — Это Лиза, она новенькая, тебе понравится.

Я не успел ничего сказать, как Лиза придвинулась ближе и легонько поцеловала меня в шею, охватив ладонью мой затылок.

— Скажешь, когда мне остановиться, — прошептала она.

Она продолжила поцелуи, а я вздохнул обреченно, аккуратно отдирая Лизу, что словно кальмар присосалась и обвила меня руками.

— Я бы с радостью, но мне нужно поговорить с братом. Она в каком настроении?

— Вроде была в хорошем. Выпила, поела, отдохнула и снова выпила. — В томных глазах Фло мелькали искорки веселья, наблюдая за тем, как я отдираю от себя кальмара Лизу.

— Если услышите шум и грохот, прибегайте меня спасать.

Освободившись от объятий хорошенькой Лизы я пошел наверх, в комнату. Заприметив девочку, что несла поднос с выпивкой и виноградом, я перехватил его, заверив ее, что все в порядке и сам отнесу. Карлотта сидела на диване и курила, из одежды на ней только расстегнутые штаны. А на кровати спала обнаженная девочка Фло.

— Доставку заказывали? — Я улыбнулся ей, мысленно поблагодарив Фло, за то, что подняла ей настроение.

Увидев меня Карлотта привстала с дивана удивленно, дождалась пока поставлю поднос. И всадила кулак по дых, вышибая весь воздух.

— Мелкий наглый сукин сын. Везучая ты сволочь, я же волновалась. — Она следом обняла, прижав к своей обнаженной груди. — Вот скажи, накой хрен нужно было так рисковать?

— …Зато мы теперь свободны братик…

Она опустила взгляд на пол, взглянув на тень и широко улыбнулась:

— В смысле теперь все? Тебя не будут искать?

— Теперь нет. — Я с трудом выдавил пару слов. — Я поговорил с Наместником, и с Бранкати тоже. Он тоже там был. Так что да, я теперь свободен.

— У меня тоже кстати новости, я случайно встретилась с этой предательской мандой. Она сохранила все свое и неплохо заработала под шумок, просила передать, что очень благодарна нам за информацию, уговор в силе и у нее претензий нет. — Карлотта смачно сплюнула прямо на красненький коврик, выражая свое отношение к донне Леоне. — Еще бы у нее были претензии.

Она села на диван и закинула руки на спинку, сверкая голой грудью, Карлотта давно перестала меня стесняться. Она вообще мало стеснялась. Ее тело превратилось в оружие, так какая разница, если она оголит кусочек кожи перед тем, кто уже хрен пойми сколько раз все видел.

— Даже как-то уезжать не хочется теперь.

Я прокашлялся в кулак, сочтя момент наиболее подходящим.

— …А тебе и не придется братик, мы сами поедем…

— А, что? — Девочка лежавшая на кровати проснулась, подняв голову.

Карлотта просверлила угрожающим взглядом меня, Полночь, и швырнула подушку с дивана в девушку.

— Ты, давай проваливай нахрен. У меня тут важный разговор. Давай-давай пошевеливай задницей.

Дождавшись пока сонная девушка выйдет, она перевела на меня взгляд своих раскосых глаз.

— Поясните?!

Я лишь покосился на пол: — Спасибо тебе, что заставила меня почувствовать себя еще дерьмовей в нашем и без того затруднительном положении.

— …Не за что, ты же знаешь, я всегда рада тебе помочь… — промурлыкала эта зараза.

— В общем Братик тут такое дело, в счет уплаты за то, что спас Летицию, Наместник посоветовал мне одно место, где я смогу обучаться. Откуда не выгонят такого как я и плату не будут брать. Одного наставника, у него своя школа в герцогствах на севере. И он подтвердил мои опасения насчет источника, если я не пойму, что с ним делать, он меня убьет. И я сомневаюсь, что этот наставник разрешит тебе жить у него в замке, да и делать там тебе будет нечего, ты взвоешь от скуки среди снега и лесов. Так что если все утряслось, тебе будет лучше остаться тут, пока я буду учиться.

— То есть вы меня бросаете.

— Не говори глупостей Карлотта, ты теперь моя сестра. Как я могу тебя бросить? Просто я не могу остаться, хотя должен признать меня и звал Наместник к себе. Предлагал и титул и должность. Но он точно так же бы использовал как и донна Леона, а этого я не хочу.

В итоге мы напару с Полночью уговаривали и успокаивали Карлотту еще с целый час. Я сел с ней рядом и подмазывался, а Полночь дурачилась и кривлялась развлекая. Карлотта и сама все понимала, но как и любая девушка она хотела, чтобы ее поуговаривали. И совершенно не важно, что она жестокая и кровожадная убийца, внутри она так же осталась испуганной девочкой, которая боится остаться одна. Она стала моей семьей, она всегда была рядом, и на нее всегда можно было положиться. Независимо от того, что с тобой случилось или случится. А я стал ее семьей.

Когда был заказан и съеден обед, закончились уже все аргументы, обиды и претензии, она наконец сдалась и обреченно вздохнула.

— Когда ты собираешься уехать?

— Да вот сразу и хотел. Дон Сальваторе сказал, чтобы я пересек порог дома мастера Эрвига до первого снега. А он рано выпадает на севере. У меня два с половиной-три месяца, чтобы пересечь пол континента. Поэтому терять время не стоит. Я собирался найти корабль до Аакарии и отчалить. Оттуда ближе всего потом добираться до герцогств. Нужно только будет некоторые вещи докупить. Кстати, забери, сомневаясь, что они мне на севере понадобятся. — Я порылся в своем мешке, достав шелковый мешочек с алмазами. — Тут почти три сотни золотых. Думаю тебе больше пригодятся.

Она достала один, покатала между пальцев, посмотрела через него на окно, любуясь как солнечный свет игра на гранях. Улыбнулась и прищурилась.

— Подмазываешься, да?

— Конечно, — я серьезно ей кивнул. — Я тебе еще свой арбалет подарю. Должен же я побаловать свою старшую сестренку. Так что одевайся. Пошли прогуляемся, сначала в порт потом зайдем на рынок.

На улице свежий воздух взбодрил Карлотту. И мрачное выражение сошло с ее красивого лица, и мы подстроившись под шаг друг друга пошли разузнать о ближайшем корабле. В тенистом коридоре, образуемом стенами трехэтажных домов, дул свежий бриз, принося рыбный запах с близлежащего причала.

В промежутках между домами на улицу прорывались лучи солнца. Попадая в очередное пятно слепящего жара, я чувствовал, как меня накрывает солнечный прилив, чтобы затем вновь отхлынуть разрезаемый очередной тенью здания. Это был хороший солнечный день, что было редкостью в перерывах сезона дождей.

Небо было бледно-голубым, затянутым легкой дымкой — оно было похоже на стекло, в котором отражались волны в заливе. На крышах сидели вконец обленившиеся вороны, им было лень даже каркать на прохожих. Крики людей, кативших ручные тележки со строительными материалами, звучали решительно и свирепо. Город стремительно зализывал раны, восстанавливаясь после погромов и пожаров.

В одном из переулков слышалась ругань и возня, две группы мелкой уличной шпаны что-то не поделили между друг другом. А бедняки всегда атаковала “чужих” со всей особо едкой, концентрированной злостью и жестокостью, на какую только способны другие бедняки по отношению к таким же беднякам. Жизнь продолжалась.

— Так что ты собираешься делать? Есть мысли? — Сказал я увернувшись от женщины, которая тащила на голове здоровый обмотанный простыней тюк.

— Наверное дождусь Бена. — она, остановилась, чтобы не попасть под телегу, которая разворачивалась, чтобы протиснуться в узкий переулок между домами. — У него были какие-то планы после того, как закончит с делами в Норе. Ему лишние руки не помешают.

— Будь осторожна Карлотта, не влезай ни в какие передряги лишний раз. — Я, пропутил большую тележку, которую катили сразу четыре человека. — Ты теперь не одна. У тебя есть младший брат, и младшая сестра, и еще один брат карапуз, есть мать. Нам предстоит еще найти их. Да твоего капитана тоже следует поискать.

— Хорошо, постараюсь во всяком случае. И тоже не вздумай там сдохнуть, иначе я тебе руку сломаю. — Она буркнула снова надув щеки, начиная осознавать, что я действительно скоро уеду.

Мы вышли в портовую зону, тут как обычно кишело куча народа. Какое-то время мы с ней продолжали путь молча, каждый обдумывая свое и уклоняясь от прохожих в нескончаемом танце уличной жизни. Обходя лоточников, бесчисленных воришек и грузчиков и моряков. Просто прохожих и приезжих, которые испуганно и растерянно стояли, осматривая живое море людей снующих между ними. Вдохнув аромат жареной рыбы я решил, что не наелся, завтрак у Наместника я прервал. А обед весь скормил Карлотте, чуть не с ложечки. Да и сейчас тоже требовалось отвлечь ее от мрачных мыслей, так что купив еще по две хрустящие и щедро посыпанные специями рыбки, нанизанные на палочку. Мы пошли дальше в сторону начальника порта, он знал нас обоих, и раз донна Леона сказала, что претензий нет, прятаться смысла особо не было.

Пока шли к начальнику порта, мы разговаривали обо всем и ни о чем сразу. Я взял себе на заметку, что стоит прикупить себе специй пока есть возможность. Во первых они там жутко дорогие, во вторых их там просто очень сложно достать. А я уже привык к такой острой и насыщенной пище. Чувствую пресной кухни севера я еще наемся. Начальник порта оказался у себя, его подбородки пошли волнами, он взмок и покраснел, подавившись золотым вином, когда мы зашли к нему в кабинет. Он прекрасно знал, что бывшие убийцы ушли из семьи, а такие люди заходят в гости обычно только в одном случае. Но с чувством выдохнул, когда узнал, что это не тот случай.

Он с радостью указал нам судно под флагом золотой марки. Стараясь поскорее выпроводить опасных и нежелательных посетителей. Я быстро отыскал нужное мне судно. После непродолжительной, но горячей перепалки с капитаном, продававшим места на борту корабля, схватки. Которая сопровождалась упоминанию обоих верховных божеств, а таких более плотских персонажей, как знакомые наших знакомых, мне удалось выторговать гамак и обед раз в день в одной закрытой комнатушке за приемлемую сумму. Я внес залог, и пообещал, что к моменту отбытия судна непременно буду на борту. А отплытие к огромному разочарованию Карлотты было этой ночью с отливом. Так что у нас осталось лишь несколько часов.

Так что мы поспешили пройтись по лавкам, мне нужны были еще пара комплектов одежды и еды в дорогу, что не испортиться и я закупил себе специй разных видов. Карлотта взяла в подарок дорогих сигарил и бутыль золотого вина отвалив за все четыре золотых, под мои слабые попытки отказаться. И со смущением вернула недавно подаренный мной амулет, который мне всучил серебряный Беттино. Я удивился ее выражению, Карлотта и смущение две несопоставимые вещи. Раскрыв с изумлением уставился на ее портрет, вставленный в этот амулет. Оказалось эта зараза как чувствовала, и пока мы сидели в трущобах. Она нашла какого-то художника, и почти неделю ему позировала. Этот амулет стал самой ценной вещью, что я имел. Мы сходили за оставленными вещами к Фло и оставшееся время устроившись ступеньках просто болтали, наслаждаясь обществом друг друга. Когда я смотрел на нее, я видел в ней решительность, доходившую почти до жестокости, храбрость, доходившую почти до свирепости. Но в тоже время испуганную девочку, которая боялась. И я старался как мог развеять этот страх.

В конце концов начало темнеть, она придирчиво поправила мою куртку и ремень от рюкзака, что был перекинул через грудь, чтобы тот расположился под эстетически правильным наклоном. Затем она обняла меня — в своей любимой манере быстро, неловко и свирепо, сдавив мои ребра гидравлическим прессом своих объятий. И не прощаясь развернулась и ушла.

А мне ничего не оставалось как поспешить на судно, что скоро отчалит. Кубрик, где располагался мой гамак был маленький и глухой, без окон, находясь недалеко от лестницы в нем было прекрасно слышно тяжелый топот бегающих туда сюда матросов. И я оказался не единственным его обитателем, вторым пассажиром была чернявая девушка примерно моего возраста точнее сказать было сложно, она могла быть как и младше так и старше на пару лет. Она глянула на меня угольно черными глазами из под свисающей челки недовольно и волком одновременно.

Она прекрасна и стройна, мраморная кожа, утонченные черты лица да губки бантиком. Ладно шучу, она действительно обладала этими чертами, но в целом образ выходил… немного искаженным. В конце концов, “мраморная” — просто красивый синоним к “болезненной”. “Стройная” — всего лишь поэтическое описание “истощенной”. У нее были бледная кожа и впалые щеки, из-за которых девушка выглядела голодной и истощенной. Кроме того, она была низенькой. Тощей, как жердь. Задницы едва хватало на то, чтобы штанам было на чем держаться. Глядя на нее появлялось лишь одно желание, взять и накормить. Ее иссиня-черные волосы ниспадавшие до ребер и давно не виделись с мыльней, криво обрезанная челка, судя по всем была обрезана кинжалом висящим на поясе, чуть ли не на ощупь. Губы были все в трещинах, под глазами уже не мешки, а синяки. Однако ее руки были чистые и нежные, ни разу не видевшие тяжелой работы. И на ней висела перевязь с метательными ножами, не такими как у меня, а судя по всему сделанными на заказ. Но главная черта, как мне шепнула Полночь была в том, что она маг. Ее источник был как бы прикрыт, спрятан. Она оглядела новоприбывших пассажиров тревожно, — то был взгляд человека, который спасается бегством. Я его хорошо знал этот взгляд, я последнее время сам постоянно смотрю таким взглядом.

Так что быстро глянув на нее, я поспешно спрятал глаза. Включив свой излюбленный режим простоватого, даже туповатого деревенского парня и постоянно извинялся. Это обычно сильно действовало на нервы, и люди старались поскорее избавиться и не общались со мной. Так и сейчас, она сморщилась, когда я “неуклюже” ввалился в комнату, зацепив дверь, уронив лютню, и три из пяти слов было извините. Но меня она мало интересовала, мало ли у человека каких проблем, у меня самого их валом. Так что скинув основную кучу веще в свой уголок я вышел на палубу, осматривая город. Который раскинулся в в низине, взбираясь своими частями выше и выше на холмы. Город который стал мне родным, город, который навсегда отпечатается у меня в памяти, с друзьями и врагами. На палубу корабля вместо со мной зашли новые пассажиры, вместо сошедших. И сейчас палубе было немного многолюдно, никто не хотел сидеть в своих каютах в такую погоду. Они гомонили, переговариваясь и смеясь. Плывя на поиски загадочного мага-наставника, глядя на звезды и слушая гомонивших пассажиров, я вполне понимал их полное надежд невинное возбуждение и даже частично разделял его. Но мое лицо и глаза были суровы, и это разграничивало нас так же четко, как пространство между нами на палубе.

Глава 15

Козырное место на носу корабля предлагало знакомое лишь птицам божественное парение на крыльях встречных ветров с периодическими падением на каждом гребнем волны, с обязательным последующим взлетом. Я никогда не плавал на кораблях, не довелось, а на парусниках тем более. Так что я стоял и смотрел на тающие огни ночного города, на растворяющийся в ночной мгле и в бормотании волн Райлегг. Кожей ощущая свежий морской ветер трепавший волосы. Мы плыли навстречу угрожающе нависающим, нахмуренным небесам. Капитан надеялся успеть проскочить самую сердитую часть приближающегося шторма, несущего очередную волну туч. Сезон дождей и штормов как никак, неизвестно сколько он мог ждать хорошей погоды в порту. Именно поэтому мы так поспешно и отплыли. По мере того как мы отдалялись от берега, волны вырастали, становясь агрессивней. Пробуя борт корабля на прочность, и брызги уже начинали заливать палубу. Так что амплитуда взлетов и падений становилась все выше и выше.

Я немного понаблюдал одобрительно цокая языком и слегка качая головой, как капитан и его помощник орут благим матом, подгоняя суетящийся экипаж, выкручивая замысловатые ругательства, услышав которые Большой Бен удавился бы от зависти в своей коморке. Мы шли на полных парусах, под крепчающим ветром, они хлопали, резкими рывками натягивая жалобно скрипящие снасти. Во избежании промокнуть насквозь, я все же покинул палубу, тем более я там только мешался. В нашей коморке, и без того бледная девушка, была словно мел. Ее похоже донимала качка, и она пыталась бороться с ней куря вонючие до ужаса сигарилы с запахом гвоздики. И без того застоялый запах в глухом и непроветриваемом помещении смешался с табачным дымом, дышать в нем было почти нечем. Это мне сразу напомнило первое время в Норе, когда меня подселили в комнатушку, где восемь немытых, потных и жутко вонючих мужиков жили. Периодически куря самый дешевый табак. Так что мне пришлось внести свою лекту в эту вонь.

Эту ночь я не спал, по-моему никто не мог уснуть на борту, во первых жуткая болтанка, когда тебя мотает из стороны в сторону в твоем гамаке. Во вторых жуткий рев рассерженного моря за тонкой деревянной перегородкой, и словно в ответ на этот рев, жалобный скрип корабля, он скулил словно побитый пес. Скрипело все, что вообще могло скрипеть. Казалось, вот-вот и он просто развалиться под бешенным напором громадных масс воды, которая обрушивалась на маленькую и наглую скорлупку с завидной периодичностью, грозя раздавить как муху. Моя соседка то бледнела то зеленела, она сидела на полу в обнимку с ведром, держась одной рукой за крепеж своего гамака, чтобы не летать по всей комнате. Она костерила на чем свет стоит всех подряд, начиная от ублюдка капитана, что решил плыть в такую погоду, заканчивая Всевидящим. Особенно смачные и едкие ругательства достались какому-то Антонию и всей его родне. Мне тоже перепало, но так, просто за компанию. На гребне одной из бесчисленных волн нас неплохо подбросило, и она не удержала свое ведро, естественно, все содержимое ее вонючего ведра опрокинулось назад, прямо на нее. И взрыв ругательств буквально расцвел радугой, освятив нашу коморку.

Наши мучения закончились когда рассвело, как услышала Полночь от экипажа, облазившая весь трюм вдоль и поперек, мы успели, проскочили по самому краю. И разбушевавшаяся стихия выпустила нас из своих объятий. Вышли мы не без потерь, смыло одного матроса, и еще один не удержался, упал на палубу, сломав себе позвоночник, он был жив, но уже обречен. Он сорвался, когда полезли срезать паруса, они грозили вырвать мачту, и теперь капитан был мрачнее тучи, что висели темной полосой позади нас на горизонте. Корабль выдержал, но теперь ему требовался хороший ремонт. А так же стала понятна спешка, из-за чего наш бравый южанин так рвется достичь пункта назначения. Любой торговец был в той или иной степени контрабандист, наш оказался чуть более контрабандист, чем торговец, у него под трюмом надёжно были спрятаны несколько упакованных бочонков с чернилами. И скорее всего сроки у него горели, именно поэтому он так рьяно рвался вперед, через шторм, несмотря на реальную угрозу пойти ко дну.

Девушка оказалась костеродной — Валессия де Сальви. Как сообщила она мне с важной позеленевшей физиономией в заблеванной рубашке. Но тем не менее держалась она с достоинством, сомнительным конечно, но во всяком случае она пыталась это делать. Мне пришлось пожертвовать свою запасную рубашку в фонд помощи костеродным. Потому что у нее с собой был всего лишь маленький заплечный мешок. А из одежды лишь то, что на ней. Не то чтобы я сильно хотел это делать, проявлять там всякие высокие чувства и благородство перед дамой. Просто кубрик маленький и не проветриваемый, а от нее воняло, а переодеться не во что. Но она странная какая-то была, нелюдимая. Буркнула лишь спасибо и вытолкала меня из кубрика, чтобы переодеться. Разговаривала она очень мало, предпочитая держаться обособленно. Днем она сидела безвылазно в кубрике, в основном качалась в своем гамаке, выходя лишь для того чтобы поесть. А выходила только по ночам, сидела на носу корабля, дыша свежим воздухом и смотря на ночное небо и море, думая о чем-то своем. Лишь однажды во взгляде ее угольно черных глаз мелькнул неподдельный интерес, когда я достал одну из книжек взятых в библиотеке Наместника.

После шторма на следующий день корабль шел малым ходом, на уцелевших парусах, спешно зализывая повреждения. Пока достали два запасных паруса, пока их поставили. Мы с Валессией перекинулись парой слов, я продолжал корчить из себя недалекую деревенщину. А она видимо сочла, что ее милость выше такой компании, так что у нас былмолчаливый уговор. Днем я на палубе, а она ночью, и каждый был доволен своим одиночеством. Полночь облазила весь корабль и растеклась темной лужей под ногами, прохладней ей там видите ли. Сидя на палубе я тренькал на своей лютне, учась играть и заодно развлекая моряков и редких пассажиров, что вылезали подышать свежим воздухом. А ночью изучал трактат Кхаштры пока соседка сидела на палубе. Мы плыли уже неделю, и еще столько же нам предстояло. Но мне повезло, капитан и впрямь спешил, шли мы на полных парусах и днем и ночью, а двухмачтовая бригантина была быстроходная. Неслись мы только так, рассекая морскую гладь словно отточенный кинжал глотку.

— …Ну же попытайся еще раз… — прошептала Полночь.

Я лишь потер виски и зажмурился.

— У меня уже голова болит от этого наречья.

— …О-о-х, бедненький ты мой, может, тебя поцеловать тебя в лобик, чтобы головка перестала бо-бо?…

Глубоко вздохнув я вернулся к паучьим письменам. Прочистив горло, зачитал:

— Истинно и верно то, что мать всегда благоволит к своим чадам, даруя свое благоволение в период, когда она властвует в вышине. Пожирая врагов детей своих, ведь неслучайно немытые нарекают ее Всепожирающей. — Я покосился на Полночь вздернув бровь. — Я часто моюсь.

— …Кхаштра была ханжой, читай дальше…

— Лишь между периодами неустанной смены мужа и жены, дарованные имеют право брать сие благоволение единой чащей. Сей холст похож на живопись ведь лишь тогда, коль дарована мне блажь обоих царств.

Усталый вздох.

— Что такое Хаш-ор?

— …Сумерки…

Я лишь шумно захлопнул книгу.

— Голова раскалывается.

— …Паучьи письмена писались не для слабых умов…

— Вот спасибо!

— …Я не это имела в виду…

— Даже не сомневаюсь, — я встал и потянулся, протерев сонные глаза. — Пошли немного подышим свежим воздухом. А то эта красавица накурила и свалила на ветерок.

— …Ты же знаешь, что я не дышу…

— Я подышу. Ты посмотришь.

— …Как угодно…

Я шел неслышно ступая по ступенькам, поднявшись на палубу, стараясь не тревожить сонный экипаж. Движенье Полночи так и вовсе легче дыма и полностью бесшумны. После спертого воздуха насыщенного гвоздичным дымом кубрика, свежий морской воздух был подобен хорошему стакану золотого вина, выпитого залпом. Он бил по голове и пьянил своей свободой и чистотой. Палуба “Поцелуя ветров” была почти пустой, молоденький юнга на пару лет старше меня спал в обнимку со шваброй, он блуждал в своих сладких грезах, мечтая о женских объятиях. За штурвалом лишь громадный как башня и хмурый рулевой в побелевшем от соли камзоле. На вороньем гнезде сидит дозорный, он привычно всматривался в горизонт, не обращая внимания на палубу.

И моя соседка прижатая к перилам, к ней пристали два матроса. Они видно решили, что две недели с одной лишь рукой это слишком долго. И даже такая необщительная и тощая особа вполне способна их развлечь. По правде говоря, всегда, если только не искать полного одиночества — а в некоторых печальных случаях даже тогда, — можно рассчитывать на встречу с компанией дураков.

— Ой, да ладно тебе, не будь такой серьезной, милочка. Я всего лишь пытаюсь быть дружелюбным.

— Благодарю вас ми дон, у меня хватает друзей. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

— Ты ведь совсем одинока, тебе наверняка скучно, развлечешься в компании настоящих мужчин.

Парень явно был тем еще повесой. Самец с гладкой грудью и достаточно очаровательной улыбкой, чтобы оставить несколько зарубок на изголовье кровати. И сейчас он подключив все свое обаяние и очаровательную улыбку, а заодно здорового как стопка кирпичей дружка у которого рубашка бугрилась от вздувшихся мышц. На лице этого бугая не отражалось ни единой мысли, только осознание, что перед ним тело с сердцебиением и дыркой между ног. А остальное его не волновало, как похоже и не волновало то, что это тело не очень то и желает “отдыхать в компании настоящих мужчин”.

— А ты красотка, — сказал этот “поэт”, он протянул руку и притворно-ласковым жестом убрал волосы с ее щеки. Девушка дернулась, достав кинжал.

— Еще раз прикоснетесь ко мне, я скормлю ваши вонючие бубенцы гребанным дракам.

— …А она не лишена обаяния…

— Ну, да. Что-то есть. — Стоя в тени я раздумывал, вмешаться или нет. Эта Валессия мне не очень то и нравилась, но наглая матросня не нравилась еще больше.

— Вы же понимаете, что мне достаточно просто закричать? — спросила она.

— И как долго, по-твоему, ты сможешь кричать, — парень улыбнулся, и громила ощерился в мерзкой улыбке — прежде чем мы выкинем твою тощую задницу за борт?

Она покосилась за борт на плещущее волнами море, оно кишело драками, как прибрежные бордели Райлегга — шлюхами. Падение в воду равносильно смертному приговору. Перевела взгляд на капитанскую палубу, и на воронье гнездо. Свет луны позволял рассмотреть весь корабль. И наконец она заметила мою фигуру стоящую в тени мачты. Она не спеша отвела правую ногу назад и выставила левое плечо вперед, приготовившись к бою.

— Ну, тут согласна, это будет сложно назвать криком, — согласилась девушка.

— Эм, пппростите ггоспода, извините.

Они вздрогнули, начав оглядываться в поисках источника голоса — они так увлеклись, что не слышали, чтобы к ним кто-то подходил. Парень весь надулся и нахмурился, чтобы скрыть свой испуг.

— А, музыкант. Будт добр, свали нахрен в свою конуру. Вякнешь кому-нибудь, что тут увидел, отправишься кормить дра. а-а-А-А-а….

Громила не успел закончить, Валессия познакомила свой ботинок с бубенцами громилы, удар был такой силы, что даже я сочувственно охнул. Когда отморозок согнулся пополам, она схватила его за руку и скинула через перила в море. Только его захлебывающийся крик был слышен в бурных волнах позади корабля.

Повеса не успел вякнуть как остался один. С приставленным острием кинжала к глотке и прижатой спиной к перилам. Он перевел на меня испуганный взгляд.

— Простите господин, я ничего не видел, ваш друг сказал, чтобы я никому ничего не вякал.

Валессия хмыкнула, и парень перевел на нее взор своих перепуганных голубых глаз.

— Прошу прощения, ми донна, — он тяжело задышал. — Клянусь Всевидящим, я не хотел вас обидеть.

Когда смотришь в глаза тем, кто сейчас умрет друзья, видишь, как в них калейдоскопом стремительно проноситься их жизнь. Все ошибки и правильные поступки. Неудачи и победы, а так же все, что было между ними. И неважно, от твоей руки он умирает или нет. Вот и сейчас, парень за пару мгновений увидел всю свою жизнь и легонько вскрикнул. Когда она ему воткнула кинжал в горло, скинув его истекающее кровью тело в прожорливое море, на корм не менее прожорливым дракам.

Не успело его тело скрыться в волнах, как мы с ней подняли крик и шум. Крича про человека за бортом. Вскоре забили колокола и проснулся капитан. Пока “Поцелуй” развернулся, следов повесы и его дружка громилы среди волн естественно не осталось.

Капитаном Поцелуя был рослый южанин. Как любой хороший капитан, он, по понятным причинам, был удручен столь ранней высадкой двух членов своего экипажа и активно пытался выяснить, как, что и почему это произошло. Тем более его экипаж и так был в урезанном составе после недавнего шторма, что не могло добавлять ему настроения и он был полон решимости разобраться в произошедшем.

Но два небольших подростка стоявшие напротив него с честнейшими глазами лишь в один голос вещали про драку моряков и то, как они упали за борт в процессе. Из оружия у нас были только два кинжала. А то, что истощенная девушка, да парень музыкант, который не расстается с лютней одолели двух опытных и здоровых моряков он верил со скрипом.

В конце концов, капитаны, как правило, умные ребята. И наш мозгами тоже не был обделен. Он сказал, чтобы мы сидели до пункта прибытия в кубрике не вылезая, а еду нам будут приносить. Так что я лишь вздохнул обречённо зайдя в кубрик, еще неделю вдыхать спертый воздух перемешанный с дымом.

— Спасибо.

— Не за что, я ничего не сделал.

— Я про то, что не выдал меня у капитана. И кстати ты забыл, что ты обычно заикаешься и извиняешься.

— А, да? Дерьмо, ой, ппростите, ггоспожа, извввините. — Я улыбнулся ей.

Она лишь хмыкнула.

— Странный ты Дарий, непохож на деревенского простачка.

Настала моя очередь хмыкать, она даже не подозревала насколько я странный. Полагаю, если бы узнала кто я такой и что ей придеться провести неделю с таким человеком в маленьком закрытом кубрике, она сама бы прыгнула за борт вслед за теми матросами.

— Ты тоже не сильно похожа на костеродную, донна Валессия. А что до вопроса, так проще жить. От внимания высоких господ это помогает, а от таких как я, как-нибудь отобьюсь.

— Может ты и прав. Можно задать тебе вопрос, я видела у тебя книгу, магическую книгу. Ты одаренный?

— Да, вот еду учиться.

Она прищурилась, оглядев меня своими черными глазами.

— А куда если не секрет?

Я почесал щеку смотря на нее, раздумывая, это была уже личная информация. Она все правильно поняла, добавив:

— Просто такие как ты, я имею ввиду деревенские, не едут в академии. Я вот тоже еду учиться, но не сюда, а на север. В герцогство…

— Горендросс к мастеру Эрвигу да? — Закончил я за нее.

Она снова оглядела меня но уже подозрительно. Но в конце концов медленно кивнула.

— Значит мы удачно встретились, потому что я еду туда же. Мне посоветовали мастера Эрвига, да и все равно выбора нет.

Именно так я и встретил свою первую соученицу. Валессия ехала туда по трем вещам, во первых, как и я познавать премудрости, во вторых, там будет ее двоюродный брат. В третьих, она разругалась с родителем, отказавшись от свадьбы, попросту сбежав, подставив его. Девушка она оказалась с характером, с огоньком. Так что она уехала тайком, схватив то, что успела. Папаша ее был чистой воды воякой, граф и потомственный рыцарь. Соответственно дочь свою воспитывал как сына, она с детства разъезжала вместе со старшими братьями по различным рыцарским турнирам, прекрасно разбиралась в оружии, ведении войн, осаде, охоте и прочих исконно мужских радостях. Он недолюбливал магов, считая их бесчестными. И соответственно не хотел, чтобы кто-нибудь из его семьи стал магом, и получившая дар доченька, стала еще большим разочарованием. Так что он недолго думая устроил брак с одним своим соседом, с кем периодически то воевали, то пили на охоте и так по кругу. Пообещав выдать ее за его младшего сына — размазню, как она веско охарактеризовала своего несостоявшегося жениха. Но он не учел, что у его чада может быть свое мнение на этот счет, и она предпочтет учебу женитьбе и рождению детей. Папаша у нее был горячий, так что она опасалась людей, что мог послать ее разъярённый родич вслед за нерадивой доченькой.

Я поделился с ней одной книгой, и мы почти неделю безвылазно жадно их изучали, прерываясь лишь на сон, периодически меняясь этими двумя тощими книженциями. Эта неделя пролетела совершенно незаметно. И в один из вечеров мы наконец прибыли в пункт нашего назначения. Главные морские ворота Аакарии — Аркус холл. По размеру, населению, и объёму транзитного груза они конечно уступали Райлеггу причем очень сильно. Но первое что я тут заметил, тут гораздо чище и богаче. Тут было сразу видно по прибытию, размах был побольше. Не было такого муравейника, все ходили не спеша, больше стражи. Дома побольше, дороги. И мы сойдя по ходящему ходуном настилу застыли в растерянности и смятении. Так как у нас одна дорога, мы с ней договорились держаться вместе до школы. Так было гораздо проще и безопаснее, для обоих. Для меня кстати в первую очередь, она костеродная и если что они между собой сначала всегда разговаривают, идеальное прикрытие для такого как я.

Нам нужно было найти ночлег и лавку портного. Ей требовалась одежда, да и мне нужно было кое-что из теплых вещей, у меня все было легкое. В Райлегге было трудно найти теплые вещи. А тут уже куда реальнее. Первой мы нашли лавку портного, она зависла в ней на час. Выбирая и замеряя одежду, но у портнихи она узнала где лучше остановиться. Так что заплатив за все, мы и двинулись в постоялый двор. Постоялый двор как постоялый двор, все нормальное и чистое. Вкусная еда, обходительные хозяева. Но ее милости не угодишь, то не так, это не сяк. Жила две недели в грязном гамаке и все нормально, а тут привередничает. Я махнул рукой и закрылся у себя в комнате, заказав туда мыльню и обильный ужин. Под утро меня ждал неприятный сюрприз, во первых эта милость въехала в не самый дешевый постоялый двор. Но главное то, что я думал, у меня так нормально денег, оказалось, у меня как минимум в два раза меньше. Потому что чеканка монетного двора Сезии не ценилась. Ценилась чеканка Оскинского королевства, затем монетного двора Аакарии. Династия Моретти очень серьезно относилась к денежному вопросу, а потому в их серебре и золоте примесей других металлов практически не было, это было редкостью. Редкие и дорогие металлы на то и дорогие, а потому большинство монетных дворов, а у каждого был свой и своя монета, придерживались принципа экономии. Самые мусорные деньги были из герцогств. Так что я был удручен, когда узнал расценки. А больше всего я был удручен своей попутчицей, она видите ли устала, и желает отдохнуть пару дней. А у нас до первого снега всего два месяца на пол континента дороги. Попав в цивилизацию, она вспомнила, что она потомственная костеродная из знатного рода. И ее мало волновало, как я буду жить с такими ценами.

Я ей так прямо и сказал, я не потяну тот уровень комфорта, который она хочет, да и поторапливаться бы нам стоило. Валессия лишь мне махнула рукой, мол делай как хочешь. Ну я и сделал, собрав вещи и не прощаясь двинул сам, нянчиться с ней я не собираюсь. Не маленькая, сама доберётся. Поспрашивав и найдя первый караван двигающийся на север, я купил место в нем и уехал.

Глава 16

Последние теплые лучи уходящего солнца вдребезги разбивались о водную гладь, и эти сверкающие, как хрусталь, осколки пускали во все стороны солнечные зайчики, которые плясали на волнах, кативших по краю озера. Стая птиц кружила на фоне предзакатного неба, в теплых лучах красноватого заката они казались сотканными из огня, они все как одна плавно разворачивались в полете, напоминая полощущие на ветру шелковые знамена.

Слева от меня бушевал какой-то зеленый пожар: высокие, плотной стеной растущие вдоль дороги идущей у озера деревья качались и трепетали на ветру. Кроме них, никого и ничего не было видно. Ветви колыхались и гнулись, лиственная пена трепетала в такт шуму воды на озерном берегу. Птицы-знамена переливаясь звонкими трелями с друг другом кружили над зарослями, исчезали в зеленом сумраке чащи и сверкающими огненными тенями вылетали к мокрой, блестящей словно огромное зеркало озерной глади.

Я покинул торговый караван в первом же городке, оказалось, что при заключении условий проезда, торговец умолчал о том, что они будут стоять по нескольку дней в каждом городе, продавая товар и набирая новых пассажиров. Так-то он двигался в нужном направлении, но только в том темпе, в котором было удобно ему, а с его темпом я бы добрался до места в лучшем случае к зиме. Через несколько дней, когда ехал в караване, я видел свою бывшую попутчицу. Она проскакала на лошади мимо нас, в компании таких же костеродных, с надменно-презрительным лицом. Аакария была красивой страной, живописные пейзажи, ухоженные деревеньки, города обнесенными крепостными стенами, с раскинувшимся вокруг них пригородами. Холмы густо покрытые лесами, озера и речушки, я был в дороге уже почти месяц, неуклонно двигаясь на северо-запад. По мере приближения к северной границе королевства начали встречаться деревушки обнесенные частоколом. Народ старался держаться группами, дожидаясь тот или иной караван или сбиваясь с другими такими же попутчиками. В лесах кроме хищных зверей обитали хищники пострашнее, как местные банды, так и приходящие из герцогств и Вольного края, почесать мягкое подбрюшье крестьян.

Поля, деревни и городки, все проплывало мимо и небесная пелена накрывала видневшийся вдалеке кряж Сагитовых гор уходящий на запад. Поначалу, я жадно глазел на окружающий мир, весь во власти очарования окружающего живописного ландшафта, стремясь раствориться в нем. Но дорога она и есть дорога, потом как-то все примелькалось, и уже не обращал такого внимания. Единственное, что сильно выбивалось из пасторальной картинки — трупы. В порядке вещей можно было увидеть повешенного за тот или иной проступок человека. Возле городов при въезде иногда висело по десятку изрядно провонявших висельников, а по мере приближения на север и в деревнях висели попавшиеся душегубы или скотокрады, последних народ не любил особенно. У нас не было такого, если ты в чем-то провинился, то тебя забирает стража, и там ты или тихонечко сдыхаешь в застенках, или тебя определяют на какие-то работы. Но чтобы вот так, взять повесить у всех на виду, такого не было.

Дорога вилась вперед, протиснувшись ужом меж раскинувшегося озера и наступающего стройными рядами лесом. Внезапно из высокой травы в шагах двадцати впереди меня на дорогу выбежала собака, это была белая, тощая кудлатая дворняжка не больше крысы средних размеров обитавших в канализации. Она увидев меня несколько раз копнула задними лапками, а затем, подняв длинную морду к небу, залаяла, чуть подпрыгивая на одном месте. Несмотря на ее размер глотка у нее была развита достаточно хорошо, чтобы оповестить всю округу, что приближается незваный гость. Спустя две-три секунды к ней вынырнула из травы точно такая же, только черная. И они в два голоса начали заливаться, оповещая своих хозяев, которые судя по запаху костра доносившемуся с берега, разместились чуть впереди.

Видно решив, что они достаточно всех оповестили, они поспешили назад, растворившись в траве, из которой ранее и материализовались. Чуть пройдя вперед, до края дороги откуда и вынырнули две ходячие сигнализации, я увидел пять разноцветных вагончиков выставленных в неполный круг, а чуть подальше возле деревьев паслись флегматичные лошади и несколько коз. Из лагеря слышался задорных девичий смех и голоса. Дело было уже к вечеру, и взвесив все за и против, решил, что ничего страшного не будет, если я попытаюсь познакомится.

Меня точно увидели и несомненно услышали, но заинтересовались лишь тогда, как я начал спускаться к ним, продираясь сквозь густую и высокую траву, что выросла мне по грудь. Я с интересом глазел на настоящий бродячий цирк. Многие продолжали заниматься обустройством своего лагеря, вкусно пахнущим ужином и уходом за животными, так что встречать меня вышли двое взрослых, девушка чуть постарше меня и пять любопытных детей разного возраста, ну и две эти собачонки конечно.

Только я подошел поближе, собачонки снова начали захлебываясь голосить, в дороге я окончательно убедился, что я совершенно не дружу с животными. Вернее не я, а Полночь. Особенно теплые, даже горячие отношения у нее с котами, они все как один шипят и рычат, стоить им только ее почувствовать. Лошади шарахаются, а собаки настороженно вглядываются. А стоит только подойти поближе, то поднимают захлебывающийся лай, вот как сейчас.

— Облачко, Кексик вы чего? — Огненно-рыжая, курносая и страшно конопатая девушка шикнула на них. И они замолчали, отбежав за нее уставившись на меня с подозрительностью присущей только животным.

— Доброго вечера вам. — Я улыбнулся, показывая, что я мирный человек, заодно как бы невзначай тряхнул плечом, поправляя лямку на котором висела лютня.

— И тебе мирного неба и ветра в спину, нужна помощь парень? — Пробасил здоровый словно мост мужик с оголенным торсом, сверкая впечатляющими мускулами. Он был хмурый, чернявый и как полагается бородатый, эдакий брутальный мужик.

— Хотелось бы поговорить с хозяином, чтобы присоединиться к вам на время, до Велэнса. (Велэнс — город стоящий на перепутье, ведущий как дальше в центральные королевства, так и в герцогства)

— Ты с ним уже говоришь, Харви меня зовут — он скептически оглядывал меня сверху как с обзорной башни, из под своих кустистых бровей, хмурясь в черную густую бороду, с его точки зрения я выглядел как типичный деревенщина, бедняк. Что в свою очередь означало нахлебник. — Нам не нужны музыканты парень, у нас уже есть свой менестрель.

— Я Дарий, — я улыбнулся ему снова, — я не музыкант, это так, я просто учусь, мне нравится музыка. Я могу делать что-нибудь еще по хозяйству, я не буду обузой.

— Прости парень, я могу тебя взять до Велэнса. Но только за оплату и при условии, что ты будешь помогать, у нас работают все, мы цирковые так живем.

— Да что ты за человек такой, на тебя работай, да еще и плати тебе за это. — Стоящая рядом стройная словно тростинка женщина с повязанной платком головой и большими черными глазами вскинулась на него. — Кто с тобой вообще дела будет вести. — И переведя взгляд уже на меня, добавила. — Мы можем тебя взять Дарий до города, но за еду и место и правда придеться немного поработать, нужно будет помогать, да держать кое-какие вещи при выступлениях.

— Непонятно кто из нас хозяин, — он закатил глаза и махнул рукой, мол сами разбирайтесь и ушел к фургонам.

Она одарила ушедшего хмурого здоровяка еще более хмурым взглядом, потом повернувшись ко мне улыбнулась представившись. Хоть ее взгляд и смягчился и в нем пропала показная хмурость, ее глаза как бы затуманил легкий налет безразличия, так бывает, когда человек переводит взгляд со своих близких на кого-то постороннего, находящегося за пределами его круга.

— Я Беатрис, а это Вивьен, — она указала на рыжую словно пожар девушку с собачонками. На что девушка смущенно улыбнулась.

Их было восемнадцать, Беатрис оказалась женой Харви, она была акробатом, танцевала на канате и развлекала зрителей жонглированием, сам Харви был исполнителем силовых номеров, помогая своей жене с номерами. Вивьен была дрессировщицей, а две собачонки ее питомцами, они вместе с невероятно умной ручной вороной развлекали публику смешными номерами. Разыгрывая сценки с напару с двумя постоянно пьяными клоунами, Итаном и Петрусом. Был еще глотатель огня и Гадалка, брат с сестрой — Армин и Адель. Кукольница Джита у которой было пол вагончика всяких кукол и чучел “мифических существ” изготовленных с помощью палок, ветоши, краски и воска. Забавная парочка карликов Джосеф и Диди, они переодевались в рыцарей и успешно дурачились устраивая поединки между собой, развлекая так народ. Две сестры близняшки, две хохотушки метательницы ножей — Рита и Симона, вернее метала Рита, а ее сестра стояла у стены. Бард Стефия, она не могла нормально ходить, из-за сломанной и неправильно сросшейся ноги. Поэтому развлекала народ как могла, зарабатывая на жизнь музыкой. Знала она очень много всяких песен и историй и слушать ее было приятно из-за ее мягкого обволакивающего голоса. И пятерка детворы, бегающая постоянно туда-сюда, кто там чей ребенок я даже не пытался разобраться. Они оказались все одной большой и дружной семьей, живущие так уже много лет, цирковые вагончики были их домом, а выступления не столько способом заработка, сколько образом жизни.

Их жизнь неприкаянных бродяг была трудна, бедна и непритязательна, но зато пронизана любовью и уважением. За время проведенное вместе, вкупе с лишениями и испытаниями что выпадали на их долю, они стали родственниками, семьей. И я получал удовольствие находясь с этими бесхитростными и простыми людьми. Конечно, у каждого человека были свои тараканы и желания, характер и обиды, но общая атмосфера разительна отличалась от разодетой в шелка холодной надменности, украшенной позолотой недосказанностью, и задрапированным красным бархатом презрительным двуличием царящим в дворцовых переходах высшего света.

Меня познакомили со всеми, и пригласили к костру, протянув миску наваристой каши, а я в свою очередь поделился с ними солониной и специями. Я улыбался и смеялся, рассказывая о себе и своем городе, слушая их истории под музыку Стефии. А после выделили одну откидную полку кровать в вагончике с клоунами и Армином. Мы проехали пару городков и несколько деревушек вместе, я добросовестно выполнял все обязанности, которые Беатрис распределяла между всеми. Помогал готовится к выступлениям, нося реквизит и помогая одеваться в их бутафорские доспехи карликам, таская кукол Джите и разнообразное тряпье. А потом играл роль массовки, хлопая в ладоши стоя среди зрителей и подбадривая криками. Но зарабатывали они сущие копейки за ту невероятно сложную работу, что демонстрировали зрителями. В большинстве случаев они собирали несколько серебряных пятаков за выступление. На эти деньги нужно было содержать немалое хозяйство, платить мзду чиновникам и страже, периодически обновлять вещи. Кормить животных, чинить повозки и платить хоть какую-то зарплату людям, а потом еще что-нибудь на еду оставить. Всей этой сложной и въедливой, но необходимой работой занималась Беатрис. Она же и была де-факто хозяином бродячего цирка, чтобы там Харви не думал о себе.

Посмотрев на первое выступление и на то, сколько им перепадает монет, в следующем городке я тайком забросил им золотой. Потому что зрители были так же бедны, да еще и скупы. Постоять поглазеть, а потом облить помоями это да, всегда пожалуйста. Основная награда, которую они получали, это были аплодисменты, но ими детей не накормишь и мзду не заплатишь. Стража в отличии от цирковых не работает за похвалу. Они радовались как дети, обсуждая вечером как они хорошо выступили, подбадривая друг друга. И они не были не правы, мне действительно нравились их выступления. Правда на второй раз когда я снова попытался подбросить им еще один золотой, за этим делом меня увидела Вивьен. О чем незамедлительно и сообщила Беатрис.

— Дарий, это правда? — Она подошла вместе с рыжей повелительницей животных, как я шутливо ее называл. — Так это ты скинул золотой, но зачем?

— Прости Беатрис, я лишь хотел, как лучше.

— Я не могу его взять. — Она нахмурилась, и я понял, что это оскорбляет ее и без объяснений не обойтись.

— Не говори глупостей, еще как можешь. У вас куча трат, одной Джите нужно обновить половину гардероба кукол. На еду, на одежду и прочее, да ты и сама все прекрасно знаешь гораздо лучше меня. Тем более выступление и правда было превосходным, только один твой номер на канате заслуживает как минимум десятка золотых. А чего стоят вступления Вивьен? Да и остальных тоже. Так что даже не думай, это не подачка, а плата за выполненную работу, безупречно выполненную сложную работу.

Она стояла сомневаясь, с одной стороны ей этот золотой действительно был ой как нужен. С другой, вроде как неправильно, что человек, который живет и работает вместе с ними платит им больше, чем все остальные зрители за все выступление. Но в конце концов она приняла правильное решение оставив эту монету себе, поблагодарив меня и сурово погрозила, чтобы больше не вздумал, потому что в ином случае она посчитает это обманом. Я ее понимал, она была бедна, но горда, и такие поступки ее оскорбляли. А бедность и гордость друзья, это две сестры которые всегда неразлучно сопровождают друг друга, пока одна из них не убьет другую, потому что у бедняков больше ничего не остается.

Мы в дороге были уже десять дней, лето было гнилое, дождливое и прохладное. Постоянные дожди и сырость сильно сказались на скорости продвижения. Деревянные колеса вагончиков периодически застревали в размытой дождями грязи. От такой нагрузки они часто ломались, и мы чинили их как могли пол ночи под дождем, а после следовали дальше. Я не говорю про животных, которые тянули эти вагончики, под конец дня все чуть не падали от усталости. Так что вот и сейчас, Беатрис кинула на меня суровый взгляд, все-таки забрав монету. И сказала, что мы будем собираться в дорогу, чтобы выехать рано утром и успеть за день проехать полосу испытаний в которую превратилась размытая дорога до следующего городка.

Собрались мы быстро, перекусив и немного посидев как обычно у костра под музыку лютни. Да разошлись по своим койкам. Выехали когда еще было темно, вытолкав вагончики из вязкой грязи под мелкий и противный моросящий дождь. При выезде к нам уже прибились хмурый усатый рыцарь из обедневших костеродных с молодым оруженосцем на лошадях, да пара крестьян на телеге, кому нужно было в этот же городишко.

Было уже немного за полдень, с расквашенной дорогой мы все уже выбились из сил под непрекращающейся моросью. Когда внезапно первый фургон неожиданно встал, остановив весь караван. Костеря на чем свет стоит такую погоду, я вместе с остальными выпрыгнул из вагончика собираясь опять чинить колеса. Как услышали тревожные выкрики Харви. С хвоста нашего каравана вперед ломанулся рыцарь а за ним его оруженосец. Все выбегали вперед, чтобы посмотреть, что такое стряслось.

Оказалось, мы наткнулись на десяток отрезанных голов.

Сначала я решил, что это злая шутка — что это просто тыквы на палке.

Подойдя чуть поближе, я понял, что это отрезанные головы людей. Были и мужские и женские, прямо передо мной торчала голова подростка, совсем еще юнец, не старше меня, лет шестнадцати-семнадцати, насаженная на криво заточенную палку. Ее воткнули в грунт на обочине так, чтобы лицо убитого было обращено к лицам живых на дороге.

Глаза зажмурены, рот широко раскрыт в немом крике.

Плюс ко всему впереди было повалено дерево, преграждая путь дальше. Не нужно иметь много ума чтобы догадаться, что произошло. Мы угодили в засаду. Словно подтверждая мою догадку слева от нас раздались крики и улюлюканье, а в грудь впереди идущего Петруса с глухим чавкающим стуком воткнулся арбалетный болт. Я видел, как его пробило насквозь, и красное от крови острие вышло сзади, и как он споткнулся и он повалился, как срубленная марионетка Джиты падая лицом вниз в размокшую грязь, окрашивая ее алым. Он умер еще до того, как его колени коснулись земли, настолько быстро все произошло!

А следом за ним на дыбы встала лошадь оруженосца. Она жалобно и возмущенно заржала, вскрикнула совсем по человечески, а затем повалилась набок опрокинув на землю своего седока. Я прекрасно видел, как он попытавшись ее успокоить и удержаться самому натянул уздечку. Но не успел вытащить ногу и стремени и сильно приложился головой о камень на земле, так и оставшись лежать без движенья. Из его лошади торчало еще два болта.

Все это произошло с непостижимой быстротой, буквально одно мгновенье.

Началась паника.

Одно из мощнейших оружий, безошибочно действующая в грамотно составленной засаде, вкупе с отрезанными головами паника уже сломала всю ту небольшую дисциплину, что у нас была. А эта засада была поставлена грамотно в отличии от той, в которую я и расстался со своими родными. Они орали, улюлюкали, угрожали и убивали. Единственное, их было не сильно больше нас, пока не больше. Но при всем этом, нападающие не спешили к нам. Методично расстреливая нас из арбалетов как уток попавших в силки.

Я резко присел, и прыгнул к ближайшему вагончику. Спереди орал Харви, командую свернуть вагончики в круг. Ему вторил хриплый, слово металлический скрежет голос рыцаря, повторяя его слова. Стараясь перекричать ржание лошадей и женский крик. Это был неописуемый, душераздирающий вопль, и тут меня словно окотило волной, а Полночь чуть не захлебнулась в своей любимой эмоции, жадно впитывая ее большими глотками. Растерянные и сбившиеся в кучу наши женщины, с бледными, искаженными страхом лицами, пронзительно кричали, словно хор погибших душ, прикованные к месту цепями из страха.

— Етить вашу хату, в баб не стреляйте недоумки, сами будете потом трупы трахать. — Прокуренный до хрипоты, обдирающий слух словно терка голос кого-то из атакующих осадил пыл разошедшихся стрелков.

Задняя телега с парой крестьян решили спасать свои жизни самостоятельно, посчитав, что они ничем не смогут помочь. Но у разбойников на этот счет были свои планы и далеко они не сбежали. В принципе, я имел все шансы сбежать, если схватил бы свой рюкзак и попытался прорваться, думаю, я смог бы легко это сделать, но мне нравились эти люди. Не то чтобы я прям такой храбрый, сражаться с целой засадой бандитов. Но у храбрости есть любопытная черта друзья, придающая ей особую ценность. Черта эта заключается в том, что гораздо легче быть храбрым, когда надо выручать кого-то другого, кого-то кто тебе ценен, чем в тех случаях, когда надо спасать себя самого. Так что я побежал к последнему вагончику попутно заталкивая замешкавших женщин под защиту наших повозок. Харви с рыцарем уже выставили две первые, перегородившись ими от арбалетов, теперь требовалось закрыть полукруг остальными.

Я бежал и злился. Повторяя про себя словно мантру, “Это мне знакомо, это мне знакомо”. Злость как снежная лавина, начала медленно сползать с вершины и окутывать мое сердце. Я только начал забывать, что такое кровь и смерть кругом, я сбежал от этого через пол континента. И колесо судьбы вновь настигло меня, попутно давя беззащитных и ни в чем не повинных людей. Странные ощущения вызывает ожидание попадания в тебя арбалетного болта. Самое похожее чувство, по-моему, это когда падаешь в пустоте и ждешь раскрытия парашюта. Что вот-вот. Во рту появляется какой-то особый, ни на что не похожий вкус. В глазах появляется жесткость, словно они сделаны из холодной рыбьей чешуи.

Схватив под уздцы упирающуюся лошадь запряженную в повозку, стараясь прикрываться от арбалетных болтов ей же я потащил ее вперед попутно собирая наших девушек в вагон. И проходя склонился над упавшим оруженосцем рыцаря ощупав его, он получил тяжелое ранение черепа. Подстреленная лошадь сбросила его прямо на камень, и он ударился верхней частью головы, возле самой макушки. Рана сильно кровоточила, на голове была хорошо заметная трещина. Мои пальцы скользнули по краю разлома кости, липкому от крови. Череп раскололся на три больших куска. Один из них держался настолько слабо, что я понимал: стоит мне немного потянуть, и он останется в моей руке. Единственное, что не давало черепу развалиться на части, — его спутанные волосы. У основания черепа, там, где голова соединяется с шеей, уже образовался большой отек. Он был еще жив но без сознания, и у меня не возникло сомнений, что он уже никогда не откроет глаза.

Его лошадь лежала рядом и лошадь плакала — другого слова я подобрать не могу: то действительно были слышные при вздохах прерывистые жалобные всхлипы, она тяжело дышала, всхлипывая при каждом втором или третьем затрудненном вздохе. Кровь текла медленно, но непрерывно. Из брюха где торчал болт сочилась темная жидкость, даже более темная, чем кровь. Я пригнул голову к ее гриве и обнял ее за шею, заглянув в ее большие и добрые, влажные глаза, из них текли слезы. Она умирала, умирала в мучениях. И все что я мог сделать для нее, это чиркнуть по горлу, сделав ловкое, едва заметное движение запястьем. Лошадь вздрогнула, но дала себя успокоить. Кровь хлынула ей на грудь и влажную землю толчками, гонимая сокращениями сердечной мышцы. Напрягшаяся челюсть медленно отвалилась, глаза остекленели, и большое и доброе сердце перестало биться. Все это видела Вивьен, расширившимися глазами смотря на меня из вагончика, я знал ее особое отношение к животным, и поэтому пояснил:

— Она страдала, ей было очень больно, а она этого не заслужила.

Мы часто называем человека трусом, когда он просто застигнут врасплох, а проявленная храбрость, как правило, означает всего лишь, что он был хорошо подготовлен, или уже многократно это проходил. Лишь немногие из всех точно знали, что делать. Других охватывал неудержимый смех. Некоторые плакали, звали маму, или взывали к Всевидящему. А некоторые надолго замолкали, внутренне съёживаясь настолько, что это пугало даже друзей долго их знающих. Всего четверо не растерялись, сразу начав действовать; Харви, я, рыцарь и на мое удивление один карликов — Диди. Он схватив старый и кривой арбалет, начал отстреливаться стоя у вагончика, прикрываясь деревянной стенкой, прикрывая забегающих в убежище женщин.

Глава 17

Существует всего два типа людей, и я сейчас не про то, что именно у нас между ног. Совершенно не важно какого ты пола. Люди делятся только на тех, кто убивает, чтобы выжить, и тех, кто живет, чтобы убивать. Типы, которым нравится убивать, часто вступают в схватку азартно и ожесточенно, но побеждают обычно те, кто борется за свою жизнь. Если убийца чувствует, что проигрывает, его запал угасает, а человек, стремящийся выжить, в аналогичной ситуации начинает драться еще более сильно, с ожесточенной яростью загнанного зверя. И в отличие от обычной стычки на кулаках, стимул, побудивший человека взяться за оружие, не пропадает и после драки — как у того, кто победил в кровавом столкновении, так и у проигравшего. Но факт остается фактом: стремление спасти свою жизнь всегда оказывается гораздо сильнее, чем желание ее отнять.

Так и сейчас, на глухой лесной дороге в королевстве Аакария небольшая группа людей первого типа, отчаянно сражалась, пытаясь выжить, отбиваясь от типов состоящих во второй категории. Засунув нож в ножны я вытащил полуторный меч оруженосца, он бедному парню больше никогда не пригодится. Это был тяжелый обоюдоострый клинок, с широкой крестообразной гардой и массивным противовесом на котором был выбил знак Всевидящего. Хороший меч, добротный и надежный, с отличным балансом, похожий меч был у Клето и я знал, на что способна такая железяка в умелых руках. Но для меня он был слишком тяжел, я из-за своих сил и роста был более привычным к легким мечам. Но оставлять его сейчас было нельзя, у цирковых почти нет оружия. Пара легких луков с которыми они иногда охотились на мелкую дичь, кривой арбалет в руках Диди да топор у Харви, вот и все. Так что такой меч будет очень даже кстати. Шикнув на Вивьен, чтобы не вздумала высовываться из повозки, я поспешил потянуть ее к остальным.

Бандиты все же решили высунуться, потому что мы почти все уже забились между повозками, на земле лежали лишь несчастные кому не повезло умереть в первые моменты атаки. Да кричали лежавшие на земле раненные. И пара наших девушек, прикованные ледяными оковами страха к месту. Подтолкнув повозку и передав меч, я выхватил свой привычный скимитар и поспешил за последним вагончиком. Они со смехом бегали за отделившимися перепуганными женщинами. Вот и сейчас, троица схватила нашу гадалку Адель, повалив ее на смеясь и ругаясь они ее связывали. Вернее двое связывали, попутно лапая ее и разрывая одежду. Она лишь плакала и кричала, пытаясь отбиваться, а третий бандит с бородой заросшей по самые глаза увидел меня бегущего к ним осклабился тупой обезьяньей улыбкой во весь рот полный желтых гнилых зубов — понять ее смысл было предельно просто, и торопливо направился ко мне навстречу.

Он видел перед собой небольшого подростка среди паникующих женщин, деревенского бедняка. И решил развлечься, поиграв со мной. Состроив страшную гримасу, выпучив глаза и перекидывая свой свинокол из руки в руку. Зазнавшийся кусок мяса, в иных обстоятельствах я бы с ним конечно поиграл, но я был слишком зол, да и времени у меня не было. Сделав обманный шаг влево затем вправо я с размаху отрубил ему кисть вместе с его оружием, улыбнувшись в его в расширенные от шока глаза. В отражении этих двух бледно голубоватых словно стекло на солнце глаз я снова увидел, то улыбающееся животное. Я давно заметил, вступая в драку, мое лицо непроизвольно расплывалось в хищном, кровожадном оскале существа в котором от человека почти ничего не остается, и глаза. Абсолютно мертвые, больше механические чем живые, они напоминали черное словно зеркало из тьмы буркалы глаз драков, что в изобилии обитали в водах залива Райлегга.

Удивление, боль, страх смешали в гремучую смесь, тесно переплетясь и сменяя друг друга, все это отразилось на его лице. Он схватился целой рукой за обрубок и набрал побольше воздуха чтобы заорать. Но я не дал ему это сделать одним движением разрубая ему ребра вместе с сердце подныривая по обрубок руки. Обрывая жизнь неудачливого разбойника на корню, тихий звон лопнувшей струны жизни был мне наградой. Я сделал это не останавливаясь, просто пробегая мимо него, к двум оставшимся любителям избивать связанных женщин. Их удел запугивать и издеваться над сломленными жертвами. А сражаться они не умели, один так увлекся, сидя на бедной Адель, что даже не повернулся на окрик своего товарища. Он понял, что что-то не так, когда забулькал кровью, от вылезшего через горло клинка. Его дружок сдох так же быстро, сумев отразить только один выпад. Они все были больше меня, но грузные и неповоротливые словно коровы. Это были лесные разбойники, их удел грабить и убивать запуганных и неспособных дать сдачи людей. А сражаться они не могли, я с ними не церемонился налетев словно матерый волк на стаю собак, лишь кровь летела на мокрую землю и листья. Но их было много, и у них были арбалеты, а нас мало и куча перепуганных женщин и детей.

— Давай Адель быстрее, не бойся, я не дам тебя в обиду. — Я подал ей руку и потащил к последнему вагончику, на ходу зарубив еще один кричащий кусок мяса в попытке нас запугать. Но я не чувствую страха, да и сам могу вполне успешно кого угодно запугать.

Запихнув ее в вагончик в котором оказались двое детей я потащил под уздцы лошадь вперед, к остальной группе. Наши уже отстегнули лошадей отпустив их на дорогу, если выживем заберем, если нет, они нам уже не понадобятся. И спешно скрепляли между собой вагончики в неполный круг, заваливая барахлом пространство под ними, скидывая туда деревянные щиты, что служили кроватями, подпирая их сундуками. Наша повозка была последней, и я с трудом ее довел, в круп лошади воткнулся болт, и она хромала от боли, не желая идти.

Уже совсем под конец, когда обрубили ремни упряжи, что крепила повозку с лошадью и заводили ее в круг, где жали к друг другу словно пингвины перепуганные люди. На дорогу выбежал еще один из нападавших разрядив свой арбалет точно в небольшую щель. Я видел его, и видел его ухмыляющуюся рожу. Видел этот летящий острый кусок металла надетый на деревянное древко. Я был самый первый у входа, прикрывая женщин. Я предупреждающе вскрикнул и инстинктивно отклонился, уходя с траектории выстрела. На мой вскрик оглянулась Стефия, она из-за поврежденной ноги не смогла быстро отойти, и этот болт вошел ей прямо в грудину. Пробив груднуюклетку.

Быстро заблокировав эту щель чем могли, мы скрепили между собой вагончики цепью, чтобы их не растащили по сторонам. И я бросился к ней, упав на колени в грязь осматривая рану. Стоя на коленях в липкой, мокрой от дождя и вязкой от крови земле, я ощущал, как она пропитывает мои штаны. Рана была очень плоха, я совершенно ничем не мог помочь ей, арбалетный болт пробил легкое и задел позвоночник, и она захлебывалась своей кровью, больше не имея возможности пошевелить ни рукой ни ногой.

Она умирала.

Мне нравилась Стефия, ее безграничный оптимизм и неунывающий характер, превосходный голос. Она была душой этого бродячего цирка, аккомпанируя им при выступлениях и развлекая по вечерам. Мне было ее искренне жаль. А жалость — разновидность любви, которая ничего не требует взамен и потому является своего рода молитвой. А по усопшему всегда надо помолиться. Замолкнувшее сердце, застывший купол недышащей груди, оплывшие свечи глаз требуют молитвы. Каждый умерший — это разрушенный храм, и, глядя на него, мы должны пожалеть его и помолиться за него. Она умерла у меня на руках. Я стоял на коленях над ней, прося Налиру о милосердии. В моих руках была треснувшая драгоценная ваза, из которой вытекло самое дорогое что есть в этом мире — жизнь.

Оказалось, что это был лишь передовой отряд более крупной банды. Они послали весть остальным и заблокировали своих жертв. Поэтому они так спокойно дали нам встать в круг, им было совершенно на это плевать. Но самое интересное, что когда прибыли остальные выяснилось, что главный у них оказался костеродный. Наш рыцарь сир Эдгар натурально плевался грозя всеми карами стоящему недалеко разодетому словно попугай мужику. А тому было плевать на угрозы, он раздавал команды. Чтобы все быстро собирали и приказал начать штурм нашей небольшой самодельной крепости.

Следующие мгновенья я плохо помню, они словно смазались, я только и делал что колол, резал и отбивал атаки, оттаскивал раненых и помогал как мог. Но мы проигрывали, нас было мало, Сир Эдгар был как волнорез, стоя в проходе, орудуя своим тяжелым мечом. Слева от него стоял Харви взяв меч погибшего оруженосца, а справа Армин с трофейным копьем. Они соорудили что-то вроде баррикады отодрав бочину от вагончика и отбивались стоя за ней. Я метался по всему периметру, штопая дыры. Они лезли как тараканы ото всюду, снизу разбирая наши перегородки и забирались наверх. Когда меня ранили я даже не понял, только ощутил, что по левой руке стекает кровь. Наши девушки взяли луки и как могли отстреливались. Диди помогал им с арбалетом до того пока его не ранили, теперь он лежал заливая своей кровью землю. Но так или иначе это была обреченная драка, мы умирали. Один за другим выпадая из обоймы. Я точно это знал, треньканье рвущихся нитей связывающих душу с телом не могло врать.

Во мне нарастала злость, я был словно закрытая бочка с водой на большом огне. И эта кипящая злость грозила вырваться, превращаясь в раскаленную, мерцающая ярость. Я видел перед собой лишь смазанные пятна лиц и выпученные глаза, из которых просто прет ненависть. Воздух словно сжался и казался плотным и маслянистым. Я ощущал гнев, пульсирующий в воздухе. Чувство глубокой и неизменной злости. Боли, жажды и голода — все вперемешку. Но больше всего ощущалась ненависть, она прямо витала в воздухе, так, что еще чуть-чуть и ее можно будет взять руками. Вены наполнились набухающей и клубящейся яростью, которая наконец достигла апогея, найдя выход.

Внезапно окружающий мир дрогнул, я больше не слышал звуков сражения. О, оно шло, я это видел, но перестал слышать. Вместо окружающих криков я слушал голоса. Окружающие голоса погибших людей их крики наполненные ненавистью. Зрение словно раскололось на множество ракурсов, а в желудке появилось странное чувство, словно склизкий но такой омерзительный голод.

Первыми неладно почувствовали животные, заволновавшись, испуганное ржание лошадей и жалобное блеяние коз, оповестили сражающихся людей. Но никто не внял предупреждению о том, что на этот пяточек лесной дороги пришла смерть.

Стефия дернулась и открыла глаза, она лежала прямо за мной, и я видел себя ее глазами. Она рывком встала на ноги буквально с места. Свой голос я не узнал, он звучал откуда то сбоку, будто чужой, вернув звуки окружающего сражения.

— Защищайте нас!

Та, кто раньше был нашим менестрелем открыла рот издав глухой, булькающий рык. Повернув голову в сторону прохода. Ее зубы больше не были зубами человека, любой волк уполз скуля за уголок, и удавился бы от зависти при виде такой пасти полной клыков. Вместе со Стефией поднялись Армин, погибшей на баррикаде и Диди получивший смертельное ранение. Кроме своего зрения я с трех ракурсов видел только внутренний круг наших фургончиков, и десятка два было снаружи. Даже лошадь встала вместе с оруженосцем, он так и продолжал на ней сидеть. Взирая на своих убийц мёртвыми глазами.

Увидев Армина вскрикнул сир Эдгар оттолкнув того от себя и отшатнулся, оглянувшись. Увидел еще двух оживших мертвецов, его лицо побелело от страха. Но он мне не был нужен, Стефия словно и не было у нее раньше травмы ноги как мартышка взобралась по фургону перевалившись на нападающих, а за ней так же взлетел Диди прямо по стенке, цепляясь за дерево отросшими когтями. Словно то было мягким песком.

— Мертвые, мертвые! Некромант!

Панический вопль наполненный животного ужаса утонул в булькающем хрипе разрываемой плоти. Кричащий не успел упасть, как встал вновь, кинувшись на своих бывших собратьев по ремеслу. Армин прыгнул с места через баррикаду, взвившись в воздух на пару ярдов обрушившись на лезущих бандитов. За периметром наших вагончиков разверзлось отделение бездны.

Ожившие мертвецы с р-р-р-р-р-р-ычанием рвали, жрали и убивали. Они не знали жалости, боли или усталости, им не требовалось заботиться о сохранности своих тел. Они лезли вперед, прямо на копья и мечи. Набрасывались с такой жадностью, словно умирающий от жажды на источник воды в пустыне. За пару ударов сердца, число вставших вновь удвоилось. Это было избиение без жалости.

Но все закончилось так же быстро как и началось, словно задернули шторы и мир стал темнее пещеры, полной спящих летучих мышей.

— Нет, я не позволю! Он нас спас.

— Что ты заладила женщина! Разве ты не понимаешь?! Он же некромант!

— И что? Мы живы благодаря ему, и вы кстати тоже. Не думаю, что вы остались бы в живых.

— Вот же бабье племя, заладила!

— Это я то бабье племя?! Ах ты мужлан неотесанный! Вот я тебе сейчас…

— Эй, да что за. Да…хватит уже. Ай. Да успокойся уже. Эй, как там тебя Харви вроде? Успокой свою жену!

— Простите сир Эдгар, но сейчас я лучше с мертвяками пойду сражаться, чем с ней. Ай! А меня то за что?!

— А просто так, за компанию.

— Беатрис, он кажется очнулся.

Все было размыто, как во время похмелья после сильной пьянки. Надо мной появился повязанный платком воздушный шарик, а на этом шарике было изображено лицо Беатрис.

— Дарий ты как? Ну и напугал же ты нас.

— Меня…мутит. И голова сильно болит. Что случилось?

— Что случилось?! Это ты лучше расскажи, что случилось? Я уже думала все, крышка нам, а потом ты, а потом они…а потом. — Накопившиеся страх и переживания, наконец прорвало ее вплеснувшись в видел слез и она разрыдалась.

Харви подошел и обнял супругу за плечи, опасливо на меня поглядывая, продолжил за нее.

— А потом они всех убивали. А как ты упал так и они сразу упали. Так и лежат, мы не знаем, что нам делать.

— Долго я был без сознания?

— Не очень, может минут десять.

— Простите, если напугал. Я до последнего не хотел, но уже выбора не оставалось. Вы сами все видели.

— Мы все видели, и понимаем. Прости, что такое тебе сейчас говорю, но тебе лучше уйти. Скоро о нападении станет известно, это дорогой часто пользуются, а значит и орден тоже скоро узнает, и тебе лучше быть подальше отсюда. Нам в любом случае придется ждать стражу, кто-то должен будет им все обьяснить.

— …Он прав Дарий, нам лучше их покинуть…

Я покряхтывая, превозмогая внезапно навалившуюся слабость сел. Руки и ноги снова стали аморфными, превратившись в желеобразную массу. Страшно болела голова и сильно мутило, но зато перестало жечь под сердцем. Оглянулся, окинув окружающий народ взглядом. Я бы их покинул в любом случае, но теперь даже вопроса об этом не стояло. Харви был прав насчет того, что об этом точно узнает орден. Но и в глазах я больше не видел того, что мне были рады. Настороженность, испуг, недоверие и хмурая ненависть. Ее активно излучал наш рыцарь сир Эдгар. Он хмурился из под насупленных бровей глядя на меня и тискал рукоять своего полуторного меча. Судя по всему он был каноническим рыцарем, а им претят маги. Они их считают слабаками и трусами, а некромантов уж подавно. И он видел перед собой как раз одного и колебался. Я знал, что он борется с желанием добить врага. Ослабшего и беспомощного. Но с другой стороны именно его каноническое воспитание не давало ему это сделать. Я не был врагом в классическом понимании, и вроде как спас женщин и детей, да и его самого заодно.

— Дарий, нам можно выйти? — Спросил Харви со странной интонацией.

— Ну…да. — Я взглянул на него не понимая, — почему ты меня об это спрашиваешь?

— Ну там же они…я имею ввиду там безопасно?

— А, — до меня дошло чего они боялись. — Да Харви, там безопасно, ИХ там больше нет, теперь там только просто тела.

Я сидел еще минут десять, пытаясь прийти в норму. Просто по причине, что был не в состоянии просто встать. Харви с рыцарем вышли напряженно стискивая оружие, оглядывая побоище. Где то за кольцом фургончиков стонали чудом выжившие бандиты. Они были обречены, уйти им не дадут, а как попадутся в руки страже, их повесят. Но они знали на что шли, и просить милости у тех, кого собирались получасом ранее убить — глупо.

Дождь наконец перестал моросить и установилось спокойная погода, редкие лучи солнца пробились сквозь пелену из туч закрывавших небеса. Наконец набравшись сил я встал, держась одной рукой за фургон, стараясь не встречаться глазами с цирковыми, эти люди мне нравились и я не хотел видеть в них страх. Собрав свои вещи я хотел уже выйти, как меня окликнула Беатрис.

— Дарий, спасибо тебе за все. Не считай, что мы плохо о тебе думаем.

Оглянувшись я кивнул ей, попрощавшись напоследок и вышел за пределы нашей маленькой самодельной крепости. С краю дороги жались испуганные животные, их и пытался успокоить Харви. Просто чудо, что они не убежали. По дороге ходил сир Эдгар, оглядывая трупы. И я тоже оглянулся, обозревая побоище. Брошенный меч, сломанный щит. Широкие мазки запекшейся крови, напоминавшие каракули безумца, и лихорадочный танец следов вокруг трупов. Оторванные конечности и головы. Чуть дальше стонал умирая один из разбойников, ему разодрали живот и все кишки были наружу. Он пытался ползти размазывая свои внутренности по грязи, но он уже был не жилец, с такими травмами не живут. Поправив лямку рюкзака и натянув капюшон я побрел дальше, обойдя поваленное дерево.

До городка целью которого и был наш путь с бродячим цирком я доковылял через пару часов. Стараясь держаться вдоль дороги на небольшом расстоянии. Встречаться и объясняться со стражей сейчас совсем не вариант. Их я видел через час, они проскакали лужам поднимая тучи брызг. Вдалеке уже виднелись крепостные стены, окружающие городишко. Но я повернул налево, по дороге к видневшимся вдалеке соломенным крышам и вившемся дымам их труб.

Сзади меня на неровной, заросшей сорняками дорожке показалась высокая повозка в форме корзины на двух деревянных колесах с металлическими ободами, в которую был впряжен темно-коричневый бык с изогнутыми рогами. Колеса были узкими, но высокими и доходили мне до плеч. На упряжной дуге восседал, болтая ногами и насвистывая песенку засунув травинку в рот селянин в соломенной шляпе.

— Привет тебе путник, подвезти? — Спросил он перекатив соломинку языком.

— Здравствуйте отец, если тебе не будет трудно.

— А чего же мне трудится, эт во-он скотина трудится, садись давай. — Он похлопал по дуге рядом с собой. — Ты чего к нам? Проездом?

— Да отец, проездом. Ночлег вот ищу, в городе дорого. А я человек простой, денег у меня нет ночевать в хоромах, мне привычнее деревенские покои.

— Даа, дорого нынче все стало, есть у нас постоялый двор. Пиво в нем дрянное, но дешевое. И заночевать можно.

Он остановился возле первого двора, с заросшим вьюном забором. Там недалеко доила корову женщина, она хоть и не была пожилой, но тяжелая жизнь уже посеребрила ее густую косу. Взяв глиняную банку, она склонилась под коровой, чтобы надоить молока. Опытным движением она направила струю прямо в банку, и скоро та была полна. Вытерев край банки уголком передника, она протянула с улыбкой ее мне. Улбынувшись ей в ответ и поблагодарив, с жадностью выпил еще теплого парного молока. Раскланявшись с ними и еще раз поблагодарив спросил где постоялый двор и пошел по указанному направлению.

Уже вечерело, и как того и следовало ожидать, единственное питейное заведение в деревне было под завязку набито курящей, пьющей, хохочущей и галдящей публикой. Я подошел к двери, а перед глазами у меня мелькнуло видение — как открытка, посланная судьбой. Это было видение наполненное смерти, безумия, страха. Однако оно было расплывчатым, я не мог разглядеть его как следует. И было неясно, то ли это происходит со мной, то ли где-то рядом. Но это, в общем-то, не имело для меня значения. Стыд, гнев на себя и запоздалые сожаления стирали грань между мной и окружающим. Я поморгал, чтобы отогнать видение, прокашлялся и вступил в царство музыки, смеха и света.

Глава 18

Люди всегда охотно верят во всякого рода небылицы, и чем она нелепее, тем в нее охотнее верят. В отсутствии как таковых источников информации, все новости передавались из “рук в руки”. Стоит ли говорить, что достоверность таких новостей была мягко сказать никчемная. Но самое поразительное, что такие новости двигались быстрее источника этих самых слухов.

Я слышал, как минимум с десяток разных вариантов прошедших событий, и более менее приближенный к реальности был самым первым. Потом видимо они обросли как снежный ком “подробностями”, и разобрать, что на самом деле являлось правдой, было решительно не возможно.

Я переночевал в придорожном деревенском трактире. Сняв крохотную комнатушку, а попросту чулан с грубо сколоченной кроватью на которую кинули матрац набитый сеном. Но зато ночь под крышей, обильный и сытный ужин, да хороший запас продуктов в дорогу обошлись всего в несколько медяков. Я зря переживал насчет того, что у меня монеты Сезийской чеканки. Это мне просто видно повезло, наткнуться в Аркус-холле на таких людей. И по незнанию я им еще и доплатил, мол эти монеты стоят меньше. Оказалось все нормально берут, стоит только выехать за город. Только один раз такое повторилось, я просто развернулся и пошел в другой заведение, где все нормально заплатил своими монетами сколько просили. Конечно, в центральных городах и при покупке чего-то дорого на это обращают внимания. А в городках да вот в таких вот селах на краю королевств все и так берут. Серебряный? Значит серебряный, ты ж не сказал какой, да и других у меня и не было.

И держась второстепенных дорог и стараясь держаться вместе с другими людьми и караванами я за неделю добрался до Велэнса. Попутно собирая слухи в похожих придорожных трактирах. Мое недавнее выступление на бис было самой обсуждаемой новостью. Люди дружно повторяли: Некромант! И если в самых первых вариантах еще звучало слово бродячий цирк. То потом оказалось там был торговый караван, а потом и вовсе колонна мирных жителей. И во всех вариантах я обязательно замучил кучу беззащитного народа. Совершал жуткие кровавые ритуалы, приносил в жертву детей, потрошил женщин и тому подобное, но что было самое примечательное, ни в одном из этих вариантов не прозвучали слова — нападение бандитов.

Его не было. Было только нападение некроманта.

Все это естественно дружно подхватили служители ордена, стража и отдельные костеродные, и вся эта братия ревностно разыскивала…хрен пойми кого они там разыскивали если честно. Ужасный некромант сначала был старцем, как полагается горбатым и обязательно страшным на вид, потом восставшим мертвецом. То вернувшимся членом проклятого Рода. То потом вообще ведьмой оказался. В следующем городке я потолкался на площади среди народа и самым наглым образом слушал последние новости грызя купленные неподалеку яблоки. Прямо перед помостом с которого вещал, обещая мне самые ужасные кары какой-то служитель ордена. Он с пеной у рта доказывал народу, что сразу некроманта почувствует, как только приблизится, что простому народу боятся совершенно нечего. А рядом стояли здоровенные молодцы, с пустыми глазами фанатиков, на них черная ряса еле налезала, трескаясь по швам. Я состроил как все приличные селяне гневную физиономию, да погрозил кулаком вместе со всеми ужасному супостату со словами: “Вот уж если его поймают, мало ему точно не покажется”. Заодно не забыв обвинять местного короля за то, что совсем не следит за порядком, кинув медяк в копилку ордена за то, чтобы они уж точно поймали злодея, осенив себя знаком Всевидящего, да простит он мне такой поступок.

Были уже последние дни лета, и северный климат давал о себе знать, да и погода откровенно говоря не баловала, так что ночью уже зуб на зуб от холода не попадал и я старался ночевать под крышей, постепенно двигаясь в сторону герцогств. На территории королевств были отменные дороги, то и дело на глаза попадались путевые указатели, и, заселяясь в придорожную гостиницу, ты мог быть уверен в том, что в кровати не будет клопов и наутро ты проснешься живым. Здесь подобным и не пахло. Сами земли герцогов отдельный разговор, во первых, они все тут короли и императоры. Половина нищих, наш барон, на землях которого располагаясь деревенька Дария был богаче. Много всякий речек, а мостов практически нет. Или переплывай сам, или ищи паромщика, который работает только по будням и пока светло, и то, если не напился. Такая же беда с указателями, попробуй догадайся куда ведет очередная развилка.

Когда мог, в основном перед сном, когда разбивал лагерь или запирался в комнатушке я сидел над книгами. Изучая паучьи письмена и листал в попытке разобраться книги для начинающих. Если с ритуалами и рунными кругами было все более менее понятно, то с изучением заклинаний вышла заминка. И я решил, что подождет до самой школы, сосредоточившись на трактате Кхаштры, ее странная манера речи, вкупе с вообще непонятными терминами ломала мозг. Так что я просто читал да слушал, пытаясь запомнить просто язык и слова. Лучше всего у меня получалось слушать и чувствовать мертвых. Особенно ночью, особенно под луной.

Осталось совсем немного, впереди за небольшим озером и была цель моего путешествия, герцогство Горендросс. Оно было не маленькое, занимая третью часть широкого залива, выходящего в штормовое море. Но мне не нужно было на побережье, моей целью был небольшой городок Бринленд. Именно в его окрестностях и обитал мастер Эрвиг Эверард — колдун с мертвячьей горы, как в один голос утверждали все кого я спрашивал по дороге.

Хоть шел всего первый месяц осени, отчетливо ощущалось влияние северных широт. Осень правила тут вовсю, вступив в свои законные права, окрасив все в желтые и рыже-красноватые оттенки. Многие деревья уже скинули листву, готовясь к долгой спячке. И глядя на голые стволы и постоянно висящие над головой мрачные небеса отчетливо чувствовал дыхание подступающей зимы. После дождливого лета зелень буйно пошла в рост. Сорная трава вдоль дороги была уже высотой по плечо, сорняки превратившись в настоящие лианы целой сетью оплетали стволы и ветви деревьев, а в сырой тени благоденствовали припозднившиеся насекомые, лишайники и грибы. Мокрый ковер желто-оранжевых перепрелых опавших листьев устилал дорогу, подобно цветочным лепесткам перед храмом Всевидящего в праздничный день. Воздух был щедро насыщен запахом перегноя и влажной коры, исходившим отовсюду: от земли, древесных стволов и сочной поросли в густом подлеске.

Уже вечерело когда я подошел к хилого вида но все же каменным стенам провинциального городишки. Бринленд располагался на берегу озера, в удобной низине на перепутье дорог, закрытый от продирающих до костей северных ветров холмами. Как и полагалось возле дороги качалась парочка висельников, предупреждая тех, кто недостаточно умен или проворен, что нарушать закон все же не стоит. Остановившись у настежь распахнутых ворот сразу за торговцем, точившим лясы со стражником. Совсем рядом из караулки вышел заспанный стражник. Он потянулся, зевнул, чуть не свернув себе челюсть и безотчетно почесал свой живот. От него веяло прям-таки коровьей безмятежностью. На меня он взглянул лениво, такие их не интересовали, что возьмешь с деревенского парня у которого все вещи были за спиной. Их больше интересовали торговцы, в чьих телегах можно было бы поживится.

Спросив где можно подешевле переночевать и поесть пошел по указанному направлению. Указанное заведение нашлось быстро, буквально через пару переулков. Возле него весело гоготали уже похоже неплохо набравшиеся местные ребятки. Обеденная зала была небольшая, стояло с десяток столов, а стены по периметру были завешены в попытке хоть как то украсить мрачную серость чем попало, от старых колес от телеги до рыболовных сетей. Постель была чистой, но пол и деревянные стены создавали впечатление, что их сколотили из досок, отодранных от старых гробов, выкопанных после захоронения. В комнате витал непобедимый могильный запах кислятины и плесени, который, смешиваясь с затхлым влажным воздухом, оставлял во рту трудноопределимый, но, несомненно, удручающий вкус. Я пытался отбить его, поглощая дрянной но дешевый эль местного разлива и куря одну за другой сигарилы. Поскольку старый рассохшийся сундук уже был занят колонией тараканов, я развесил свою одежду, и все прочие вещи на гвоздях, предусмотрительно вбитых по всему периметру комнаты. Заперев комнату и выйдя в коридор наткнулся на местный крысиный патруль, худой и долговязый мужик тащил за собой прыгающий мешок, набитый пойманными животными.

С трудом освящаемая несколькими масляными фонарями обеденная зала была набита под завязку. Как местными криминальными элементами разного пошиба, от мелких воришек с горящими глазами да липкими ручонками, до группы откровенных головорезов, расположившихся в дальнем уголке. Они с откровенной ненавистью сверлили взглядом четверку странствующих охотников за головами в противоположном углу, увешанных с ног до головы оружием. А те в свою очередь смотрели в ответ с чисто профессиональным интересом, взвешивая все перспективы: как получения награды так и заточки в бок. Но основная часть была представлена крестьянами и приезжими, у кого не хватало денег или ума остановится в нормальной таверне. Ну или такими как я, которые чувствуют себя в подобных местах как рыба в воде. Между столами порхали взмыленные подавальщицы, которые судя по всему были не прочь взять подработку в ночь, в одной и кроватей гостей. Если судить по задорному хихиканью, когда очередной посетитель хлопал их по оттопыренной заднице. Хозяин был под стать заведению, такой же грязнуля как и его детище, с объёмным животом, руками размером с древесный ствол и ладонями с тарелку, к тому же наглый хам, здоровый, лысый и угрюмый. Обычный типаж рядового жителя нижнего города моего родного Райлегга, я аж зажмурился от умиления и ностальгии.

Да это оказалось не без пользы — я смог посмотреть из первых рядов партера представление, разыгранное троицей карманников с одним из приезжих. Один из воровской братии стоял и громко возмущался играя на публику, столь наглыми обвинениями. Справедливости ради он сам ничего не крал, украл его товарищ, перекинув добычу подельнику за соседним столом. А соседний стол внимательно слушал, наблюдая, заинтересованный представлением, иногда подавая реплики. Но приезжие оказались тоже тертыми калачами, один из них подспудно чувствовал подвох и похоже всерьез решил выбить признание кулаками из подозрительных типов. Так что назревала драка — обычное явление в подобных заведениях.

Я сидел с кружкой дрянного эля, заказав свой нехитрый ужин за краешка стола, одним ухом слушая новости. Подобные кабаки да трактиры на удивление имеют более точные сведения о появлениях бандитов и подобных явлениях, ибо зачастую тесно связанны. И с огромным удивлением уставился на появившуюся в проходе мою недавнюю знакомую — Валессию де Сальви. Она была вся мокрая, взъерошенная и растрепанная как ворона. В моей рубашке кстати, которую я дал ей на корабле, на которую она напялила мужскую куртку на пару размеров больше с кровавыми разводами, явно снятую с чужого плеча. Она была жутко злющая, судя по грязи до колен она долго шла пешком, а значит где-то потеряла своего коня и вещи. Но зато при своих метательных ножах и на боку вдобавок к ее неизменному кинжалу появилась довольно неплохая на вид рапира.

Она с усталостью и обреченным отвращением окинула полный отребья зал, с удивлением наткнувшись на меня взглядом. А я лишь с таким же удивлением таращился в ответ. Увидев меня она прямиком протопала ко мне устало развалилась напротив, бесцеремонно выхватив мою кружку с элем и сделав пару глотков, скривилась и спросила:

— Что за дерьмо ты пьешь? — Но тем не менее приложилась снова, и ее кадык заходил вверх вниз проталкивая дрянное пойло внутрь.

Хозяин кабака пока держался в стороне от набирающей обороты свары, но внимательно за ней наблюдал, думаю ему известно, что может случится с заведением если простая драка перерастет в массовую. Он подошел и мазнул грязной тряпкой по нашему столу. Затем он поковырял в горбатом носу пальцем, вытер его о свой засаленный передник и шумно вздохнул, в знак того, что готов принять очередной заказ.

Валессия быстро взглянула на него и отвела взгляд, промолчав. А я посмотрел на нее пару секунд да вздохнул обреченно, заказав вторую порцию. То, что она пришла в подобное заведение, говорит лишь о том, что у нее похоже очень все плохо с деньгами. Я помню, как она фыркала и кривилась от довольно хорошего но дорогого постоялого двора в Аркус-холле. А тут откровенная выгребная яма, если судить по ее меркам. Что она собственно и подтвердила.

— Мне нужен аванс Дарий.

— М? Аванс?

— Да.

— Ты на меня не работаешь Валессия.

— Да, но я ненавижу слово “заем”, оно мне напоминает жалобный скулеж побитой собаки. А слово долг носит совсем другой смысл, если оно относится к костеродному. Так что всякий раз, когда мне требуется заем, я прошу аванс. Это слово мне как-то больше нравиться.

— Аванс-гардный подход, — одобрил я.

— Это значит да?

— Это зависит от того какого размера тебе нужен…аванс, я, если ты запамятовала не костеродный. И привык питаться и проживать в похожих заведениях. — Я взмахнул рукой как бы показывая ущербность обстановки. — Той суммы, которую ты потратила там в порту, мне хватило бы на полгода.

— Я тебе все верну, будь уверен. Я вроде уже говорила, в замке будет мой брат, я не могу показаться на пороге в таком виде, я все-таки дама из старого и знатного рода. А я не могу рисковать своей репутацией, это все, что у меня осталось как покинула родительский дом.

Прибыл наш ужин с выпивкой. Трактирщик шваркнул их на стол с подчеркнутым презрением ко всяким любезностям. Обслуживание в трактирах, магазинах, постоялых дворах и лавках в неспокойные годы могло быть каким угодно — от доброжелательной или заискивающей учтивости до холодной или агрессивной грубости. Валессия угрожающе просверлила его взглядом за такое поведение, но промолчала. Вместо этого она жадно накинулась на еду как будто она не ела с неделю. Я не спрашивал, что с ней случилось, это и так было понятно. Молодая девушка странствующая в одиночестве, да еще и костеродная являлась лакомой целью начиная от нечистых на руку и совесть высоких господ заканчивая лесными бандитами.

Я сидел и не спеша ел глядя на нее, деньги то у меня были. Для таких как она такая сумма была смехотворной, сразу видно, что она привыкла жить на широкую ногу. Но мои размышления прервал сидевший неподалеку парень. Он пододвинул табурет к торцу нашего стола и вклинился между нами. Положив локоть и оперев голову на кулак, смотря на нее, и одновременно отсекая меня. Чуть не опрокинув мою еду. От такой наглости я дар речи потерял, но тут же вспомнил, я же больше не убийца, а скромный деревенский парень с лютней, который постоянно извиняется и заикается.

— Ваши прекрасные глаза быстрее, чем биение моего сердца, ми донна.

Донна Валессия закатила вышеупомянутые глаза и забарабанила пальцами по столешнице.

— Полагаю, вы пытаетесь продемонстрировать свое обаяние.

— Безуспешно, судя по всему.

— Вы мешаете нам сир, прошу, отойдите. — Я все таки сдержался и попытался изобразить вежливость, но уже прекрасно понимал, чем именно все закончится.

Он выпрямился, сделав вид что только заметил. Взглянул на меня, как наждаком прошелся.

— Ты нам мешаешь, я хочу, чтобы ты свалил куда подальше и давился своими объедками там.

— А я хочу пачку сигарил и бутылку золотого вина такого размера, чтобы утонуть в ней. — Я вздохнул. — Мы не всегда получаем желаемое.

Он скорчил физиономию, оглядывая наглого подростка. И было уже открыл рот, чтобы высказать очередную грубость но заткнулся. Валессия похоже была слишком зла и чтобы терпеть таких типов, она приставила под столом к его боку кинжал надавив.

— Ми донн, вам по-моему ясно сказали, чтобы вы проваливали нахрен.

В его глазах полыхнул страх, он оглянулся на своих дружков проверив не заметил ли кто его конфуза. Он отодвинулся, извинившись, и отошел, не забыв наградить нас злобным взглядом. Но сценка разыгрываемая тремя воришками в зале похоже все-таки вышла из под контроля и разродилась. В конец обозленный тем, что его обокрали да и еще дурачат с размаху смачно залепил в зубы своему оппоненту. Тот не удержался и упал на соседний стол. Тут же поднялись дружки воришки и соответственно компания путников. Да и соседний стол, на кого упал неудачливый карманник похоже тоже решила помахать кулаками. Заметив это поднялись головорезы в углу, а за ними естественно и охотники за головами, решив поучаствовать в общем развлечении.

Киношные драки могут длиться подолгу, когда сначала один герой капитально обрабатывает второго, потом второй, каким-то чудом очухавшись, начинает мутузить первого и так далее. В реальной уличной драке все происходит намного быстрее. Удары прилетают с разных сторон, ты тоже бьешь куда попало, куда повезет, а если тебя сбили на землю, обычно там и остаешься. Впрочем, иногда это самое безопасное место.

Внезапно образовавшаяся свалка продвигались по залу, опрокидывая столы и разгоняя перепуганных посетителей, тех немногих, кто не хотел учувствовать. Бутылки, стаканы и тарелки со звоном и треском падали на пол, по которому растекалось их содержимое. Стулья летали туда-сюда, отброшенные пинками дерущихся. Люди спотыкались, поскальзывались в пенных лужах и падали.

Учувствовать в этом развлечении я не хотел, схватив свою тарелку и кивнув Валессии идти за мной. Она снова скривилась при виде комнатушки, кинув на меня подозрительный взгляд, увидев всего единственную кровать. Она сморщилась, пытаясь подавить зевок, но это у нее не получилось, и она продолжила уже после зевка, все так же прикрывшись ладошкой.

— Вздумаешь полезть ко мне, отрежу тебе хозяйство.

— Если я и вздумал бы о таком, полез бы на корабле, у меня была целая неделя. Ложись давай, я на полу посплю. Утром пойдем куда тебе там надо будет.

Она пробормотала мне что-то невнятное в ответ и завалилась на кровать даже не снимая грязные сапоги, засунув под подушку свою рапиру, да мгновенно отключилась провалившись в сон.

Разложив свое счастливое одеялко на пол я слушал гомон снизу, веселье с распитием спиртных напитков да ломанием стульев о голову продолжалось под крики хозяина. Он вызвал стражу, да пытался растащить дерущихся, и пока там выясняли из-за чего произошел сыр бор я не заметил, как уснул. И почти сразу меня разбудила меня Полночь, потому что прямо за моей дверью кто-то кого-то резал в тишине. Только слышны тихие удары ножа в тело, эти звуки ни с чем не перепутаешь. Потом что-то тяжелое упало — по-видимому, чье-то тело, — затем послышались шаркающие шаги, и что-то тяжелое куда-то поволокли. Схватив свой меч, я открыл дверь и осторожно выглянул. В дверях трех других номеров тоже стояли люди, сжимавшие в руках оружие. Посмотрев друг на друга и на кровавый след, тянувшийся вдоль коридора, мы, как по команде, молча закрыли двери.

Встал я рано, я был слишком взволнован чтобы безмятежно спать, да и не привык я дрыхнуть до обеда. Я почти добрался до пункта назначения, замок мастера был виден из города, он располагался на одном из холмов окружающих городишко, почему там мертвячья гора, обычный холм, но местным было виднее. Следы вчерашнего погрома валялись сломанной мебелью и разбитой посудой на полу, убирать даже никто и не думал. Самого хозяина не было, заказав себе завтрак и бадью воды для Валессии в номер я перевернул один из столов и сел спокойно завтракать, послав в комнату одну из заспанных служанок. Спустилась она только через час, но уже чистая и причесанная. Хмуро глянув на меня своими угольно черными глазами.

— Я смотрю на тебя и мне охота тебя придушить, как так можно быть отвратительно бодрым, румяным и веселым в такую рань.

— Тебе нужно приучится вставать пораньше, ты больше не дома и если ты собираешься тут учиться, сомневаюсь, что мастер Эрвиг позволит кому-то спать до обеда следующие несколько лет.

Она задумалась несколько секунд, видно взвесив все и кивнула соглашаясь.

— А почему возле нашего номера кровавые разводы? Что-то ночью случилось?

— Ничего особенного, кто-то кого-то видно зарезал.

— Ничего особенного? — Она сощурилась глядя на меня, — видно ты часто такое видел.

Я посмотрел на нее, порываясь сказать, что я обычно не видел, а именно оставлял такие вот разводы.

— Случалось. Я уличный парень и жил в городских трущобах, а там такое в порядке вещей.

— Уличные парни не знают несколько языков и магического дара у них нет. — Она проворчала, оставшись при своем мнении, но главное отстала от меня.

Глава 19

Замок мастера разительно отличался от замка Наместника, и первое и самое заметное отличие это был возраст этого строения. Он было очень стар, даже древним я бы сказал. Если замок Наместника можно назвать изысканным и элегантным, тут больше всего подходят слова: приземистый и массивный. Кто бы его не закладывал, строили его с единственной задачей — защита своих обитателей. Располагаясь на одном из окружающих холмов, он высился над городком и озером словно памятник, вырубленный из темного камня. Грубая кладка крупных блоков была вся в трещинах, заросшим мхом и окружающими кустарниками. Внутри не считая конюшни и хозяйственного сарайчика было всего одно здание, сам донжон, трехэтажный приплюснутый и вытянутый, являясь своего рода еще одной крепостью внутри крепости. Опоясывающие стены прямо свидетельствовали о заброшенности всего строения, такие же поросшие мхом, местами начавшие рассыпаться. Некогда подъёмный мост буквально врос в землю, располагаясь над наполовину засыпанным и буйно поросшим диким кустарником рвом. Но сами массивные ворота были чистые и ухоженные, окованные толстым железом, с выступающими шипами. Призванными служить для защиты от тарана. Ворота были закрыты, как и небольшая калитка. Но за стенами были слышны голоса, и взрывы задорного девичьего смеха.

Я дал ей десяток золотых, две третьих от того, что у меня осталось от моей заначки. Она просила больше, но распечатывать и тем более светить кошелек, что каждому из нас дал дон Сальваторе я не хотел. Поэтому обойдется этим, на эти деньги лично я смог бы прожить несколько лет. Я дождался ее, сидя в трактире, пока она ходила покупая необходимое. И вот мы теперь стоим перед воротами, каждый тревожась о своем. На двери калитки были специально изготовленная из меди рожа какой-то неведомой зубастой твари, которая держит в зубах массивное кольцо. Вот этим кольцом я и постучал в медную пластину. Звук вышел громкий и звонкий. Спустя минуту послышались шаркающие шаги под недовольное ворчание:

— Ходют и ходют тут всякие, — проворчал обладатель хриплого глухого голоса, — кто там? — Но открывать он не спешил.

Я не успел открыть рот как высказалась Валессия:

— Мне нужно увидеть мастера Эрвига Эверарда. По лично вопросу. — Ну да, для таких как она это потеря репутации, если вперед них влезет простолюдин.

— Хозяина нет.

— Я что должна с закрытой дверью разговаривать?!

За калиткой что-то невнятное пробормотали, но принялись громыхать засовами. Калитка открылась и в проеме показался высокий, худой и хмурый мужик. Он горбился, смотря на нас из под своих густых бровей, с испуганно-невинным выражением лица, какое бывает только маленьких детей и у слабоумного. Он отошел освобождая проход, сильно при этом хромая. У него похоже, были повреждены мышцы и сухожилия, и вся нога выше колена была бездвижна. Поэтому при ходьбе он хромал, делая шаг правой ногой не прямо, как все нормальные люди, а как-то боком, подволакивая стопу внутрь.

— Хозяина нет, — повторил привратник оглядывая нас. — А вы стало быть новые студиозусы будете?

— Да, — она покосилась на меня, — мы тут чтобы познавать магическую науку.

Мы хотели пройти дальше, но привратник встал перед нами и замахал руками, останавливая нас.

— Мне велено вам передать послание, прежде чем вы пройдете.

Валессия скорчила скептическую гримасу оглядывая его, снова включив режим надменной графини.

— Ты, передать послание? Мне, потомственной костеродной??! Не много ли возомнил о себе, ты…? — Она оглядела его с ног до головы кривя губы, словно подбирая более подходящее слово.

— Да-да, — совершенно не обиделся привратник, — хозяин велел передать послание всем, кто хочет пересечь порог этого дома. А про то, кто именно приедет — граф там будет или крестьянин, он не говорил. Потому я всем его слова передаю, как велено, высоким господам и всем остальным. Всем стало быть.

Она с пару мгновений покорчила из себя великосветскую госпожу и милостиво разрешила ему.

— Говори. Шут с тобой.

Он ухмыльнулся, расплывшись в улыбке с такой полнейшей непосредственностью, какой мы обычно избегаем, боясь показаться простоватыми. Выпрямился приосанившись, прокашлявшись. И со степенной и важной миной подражая кому-то (понятно, кому) сказал:

— Так вот, стало быть, это, — Если ты хочешь стать магом, и пришел на порог моего дома чтобы учиться и познавать магические премудрости, добро пожаловать, входи. Но помни: до того, как ты увидишь меня и поговоришь со мной, ты не должен покидать сей дом. Если же ты не внял словам моим, решив вернуться позже, то знай — возврата для тебя не будет. Подумай, ты, тот, кто хочет стать магом, стоит ли переступать порог моего дома.

Привратник, передав сообщение и отойдя в сторону пропустил нас. И уже зайдя на длинный и вытянутый двор мы наткнулись на довольно большую компанию, как парней так и девушек. Во внутреннем дворе расположилось примерно человек пятьдесят, кто-то общался с друг другом, кто-то читал. Кто-то просто привалившись к стеночке дремал под навесом одной из пристроек. И естественно при нашем появлении почти эта вся дружная компания заинтересованно уставилась на новых постояльцев. Весь двор был как бы незримо поделен, слева, ближе к самому донжону сбившись в пеструю стайку хохотали девушки, все как одна костеродные. Добротная одежда, обувь и осанка говорили сами за себя, возле них стояли несколько кружков парней, разодетых в камзолы и колеты, со шпагами на боку. А справа возле хозяйственных построек была вотчина таких как я, простолюдинов. Они сбившись в кучу оккупировали деревянные пристройки с навесами и сеном.

— Валессия? Какого хрена! Что ты тут делаешь?! — Один из небольшой компании костеродных подал голос, рассмотрев новоприбывших, топал к нам, восклицая на ходу от негодования, судя по всем это и был ее брат.

Она и глазом не повела, сохраняя нечитаемое выражение лица.

— Привет Рензо, я тоже тебя рада видеть.

— Что значит “Привет Рензо”? Я тебя спросил какого хрена ты тут делаешь?

— Это значит, что я тут затем же зачем и ты. Я приехала учиться, и значит я буду учиться.

Меня внутренние разборки не интересовали совершенно, тем более семейные отношения высоких господ, поэтому я тихонечко пошел в сторону таких же как и я. Они тоже стояли смотря заинтересованно. Простолюдинов было меньше чем костеродных, примерно на треть, и места они тоже занимали меньше. Кто-то безмятежно спал, кто-то маялся от безделья но самая большая группа была в центре, под навесом. Сбившись в кучу вокруг здорового плечистого парня. Эдакий альфа самец. Это был бледнокожий молодой человек лет двадцати с рыжеватыми волосами, серо-зелеными глазами, довольно развитый физически на вид — жилистый и подтянутый, волк среди собак. Его прямой и наглый взгляд оценивал всех, и я поспешно спрятал глаза, чтобы он не почуял кто я такой на самом деле. Он мазнул по мне взглядом, и видно не найдя ничего стоящего перевел его на компанию костеродных напротив, прожигая их глазами. Валессия продолжала препираться со своим братом. И все заинтересованно слушали новое представление. Я поздоровался со всему за руку, улыбнувшись и представившись, кто-то поздоровался в ответ, а кто-то даже не обратил внимания, но зато парень вместо имени спросил.

— Эй новенький пожрать есть что? — Сжимая руку железной хваткой словно клещами гораздо сильнее чем требовалось при знакомстве, он спросил с такой интонацией, какой обычно спрашивают бандиты окружившие жертву в темном переулке. Вроде был задан вопрос, но ответа на него не требуется. Мне понравился решительный блеск в его глазах, но не понравилась его грубость. Кивнув ему в знак приветствия, я прервал рукопожатие.

— Я думал, что тут покормят.

— Увы, тут почти не кормят. — Растрёпанная кучерявая и худая девица рядом шмыгнула носом. — Кусок хлеба вечером и утром.

— А давно вы тутуже?

— Кто как, кто-то с месяц так уже живет, а кто недавно, все ждут наставника. А когда он вернется никто не знает. Ночами уже холодно ночевать на земле, а внутрь никого не пускают. Четверо уже не ушли, не выдержав голодухи.

Мне похоже начинала вырисовываться картина полностью, отсев начался до начала самой учебы. После тюрьмы меня такими условиями не напугаешь, после нее вообще мало что может напугать. Я взглянул на хмурое серое небо прикидывая.

— Думаю мастер уже скоро появиться.

— А ты откуда знаешь, — спросил худосочный парень из окружения местного короля.

— Когда мне советовали сюда ехать учиться, сказали, что мастер Эрвиг закрывает двери как только упадет первый снег, а судя по погоде это будет уже скоро. А значит и сам он должен появится, во всяком случае я на это надеюсь.

Я шмыгнул носом и дернул плечом, поправляя сумку. Я был одет в свой воровской плащ, купленный еще в Райлегге, он был хоть и грязный и невзрачный, но очень удобный и широкий, закрывая почти все тело. Такие вещи не купишь в обычных лавках и не поменяешь у старьевщика, такое только шьётся на заказ или покупается в лавках только для своих. И этот худощавый парень прищурившись оглядывал мою одежку. И чтобы не маячить перед глазами и не вызывать подозрений я оглянулся в поисках места куда можно пристроится. Случайно бросив взгляд на компанию пятерых костеродных, что стояли кружком неподалеку. Мое сердце споткнулось пропустив удар, когда взгляд остановился на них.

Потому что там стояла Карлотта.

Только у нее была более короткая стрижка, не было груди и одежда была мужская. В десяти шагах от меня стояла мужская версия Карлотты, один в один, только моложе. Так что я невольно потянулся за серебряным амулетом с ее портретом, висящим у меня на шее рядом с деревянным кругляшом лицензии. Почувствовав мой взгляд он повернул голову, взглянув в ответ. И на меня взглянули такие родные раскосые черные глаза, только в этих глазах не было и капли тепла от узнавания близкого человека. В них плескалось холодное раздражение.

— Что ты пялишься чернь? — Он состроил гримасу, взявшись за резную рукоять своей шпаги. — Руку тебе сломать?

На что я невольно рассмеялся, у них даже угрозы не отличались. Он нахмурился, видно подумав, что я смеюсь над его угрозой, а значит и над ним, и решил исполнить свою угрозу, дернувшись в мою сторону. Но его остановил стоящий рядом парень, положив руку на плечо.

— Не стоит Кассиан, не горячись мой друг.

Он был хорошо одет, не броско, но очень качественно. С тремя кольцами на пальцах, причем судя по всем это были не простые украшения, даже оружие у него было не простое, если судить по внушительного размера рубину на противовесе его шпаги, который излучал слабое волнение. Волосы у него были серебристо-белого цвета, притом, что по его идеальному лицу — худому и бледному словно выточенному мрамора, без единой морщинки было прекрасно видно, что он очень молод. Его бледно-голубые радужки почти сливались с окружающим белком, из-за чего при слабом освещении глаза казались целиком голубыми. И в глубине бледно голубых глаз светилось то ли бесстрашие, то ли просто уверенное в своих силах спокойствие. В любом случае на первый взгляд мне этот человек понравился.

Чтобы не нарываться я отвел глаза и сел у стеночки, обняв свои вещи. Было просто удивительно, как тесен оказался мир. В любом случае мне было пока рано с ним разговаривать, присмотрюсь, а если человек нормальный то может и расскажу потом ему про сестренку.

К вечеру прибыла еще парочка учеников, а на следующий день еще один. Народ прибывал помаленьку, вечером нам действительно вынесли по куску хлеба, вручив каждом в руки. А вода была колодезная, хочешь набирай и пей. У меня были немного продуктов с собой, не то, чтобы мне было жалко. Просто мне не понравилась грубость Германа, именно так звали парня. Он был нагл и дерзок, показывая характер. Ему было совершенно плевать на окружающих костеродных. Он их ни во что не ставил, да и судя по его движениям боец он был неплохой. Простолюдины чувствовали сильного и собирались вокруг него, неформально выбрав своим вожаком. Все это естественно чувствовали костеродные, у которых были свои терки, они между собой тоже поделились на две группы, обильно поливая друг друга едкими замечаниями. И весь внутренний двор замка превращался в бочку с порохом, которая вот-вот рванет.

От выяснения отношений с пусканием крови и кишок по всему двору удерживало только то, что все были вроде как в одной лодке, находясь в равных условиях. Да и навряд ли мастеру понравиться, если его будущие ученики будут резать друг друга до его прибытия. Так что мы опасно балансировали находясь на весах традиции и здравого смысла, удерживаемых в напряженно вытянутой руке.

Мастер Эрвиг появился под вечер третьего дня моего пребывания во дворе замка. Во дворе стоял привычный галдеж, какой бывает когда собрать в одном месте пять десятков человек, кто-то смеялся, кто-то громко разговаривал, собравшись группами по интересам, когда на краю двора буквально из ниоткуда выросла его рослая фигура в старом, видавшем виды обитым волчьим мехом плаще. Он стоял не скрываясь, оглядывая сборище, которое мы из себя представляли. Никто не видел, как он пришел, он просто появился словно из воздуха. Я и сам бы не заметил его, пока Полночь не шепнула в ухо.

Его заметили, и разговоры начали стихать, люди пихали друг друга, указывая на высокую и сухопарую фигуру мастера. На вид Эрвигу было чуть за семьдесят. Он был чуть выше среднего роста, худой, я бы даже сказал суховат. Хоть при ходьбе он и опирался на длинный посох с черным навершием в котором нет-нет да вспыхивала искорка, но двигался он легко и свободно, а в его худощавом теле чувствовалась немалая энергия, будто ее спрессовали и запихнули в его фигуру, наполнив до краев. Его курчавые седые волосы были подстрижены очень коротко, не отвлекая внимания от поразительно живых карих глаз, величественного крючковатого носа и тонких губ, а их в свою очередь обрамляла аккуратно подстриженная борода, которую он периодически поглаживал.

Над двором воцарилась тишина, мы молчали ожидая его реакции. А он молчал, внимательно нас разглядывая.

— Полагаю, каждый из вас прибыл сюда в поисках знаний? — Он выдержал паузу, позволив вопросу остаться без ответа. Маэстро перед крещендо. Его густой мягкий и насыщенный голос, казалось, исходил из глубины тела и плыл в воздухе, обволакивая слушателей. Этот голос утешал и подбадривал.

— Что же, мои двери всегда открыты для жаждущих. Но прежде чем вы войдете под эту крышу, которая станет вашим домом на следующие несколько лет. Я должен вас предупредить.

Мы сгрудились вокруг него, собравшись в широкий полукруг, внимательно слушая, не решаясь перебивать его, чтобы не пропустить ни единого звука. А он в свою очередь помолчал, убедившись, что полностью завладел вниманием продолжил:

— Каждый из вас, был осенен богами. Получив самое ценное, что есть в этом мире после жизни — дар. Но дар сам по себе мало что значит. Чтобы он служил вам и помогал, заставляя повиноваться вашей воле стихии, его нужно тренировать и воспитывать, ежедневно, до конца ваших дней. Путь мага тернист и труден. Ничего не дается просто так, за все нужно будет платить. И плату боги взымают не в серебре и злате. Многие из вас не смогут закончить учебу, по различным причинам. Для кого-то будет слишком трудно, кто-то не привык терпеть лишения. Кто-то будет слишком слаб, кто-то не дальновиден. Многие погибнут в процессе. Я не буду давать вам заранее безнадёжных заданий, как и слишком сложных. Но если вы придя сюда думаете, что тут будут делать все за вас, вы сильно ошибаетесь. Я не буду никого заставлять учиться, как и не будет никаких экзаменов. Они для изнеженных идиотов из академий. Экзамены будет давать вам сама жизнь, постоянно проверяя ваши знания, и пересдать вы не сможете. Я буду учить вас так, как считаю правильным и мое слово не будет обсуждаться. Я буду вас учить всему. А что именно для вас нужнее решать уже вам. Вы будете изучать все, от исцеления и алхимии, до черной магии и некромантии. И все это вы обязательно будете применять на практике. Практиковаться вы будете гораздо чаще чем учиться.

— Простите мастер. — Один из костеродных поднял руку, подав голос. — Но разве черная магия не запрещена, а тем более и некромантия? Орден же такого не дозволяет.

— Орден много чего не дозволяет, как видишь это не мешает всем и дальше это изучать. А причина тому проста, наш мир жесток, и правит в нем сила и коварство. Когда сильные мира сего не могут договориться, начинается война, нескончаемая грызня костеродных господ тому подтверждение, а на войне светлые бесполезны. Светлы, милы, добры и абсолютно бесполезны.

— Но…

— Помолчите юноша, — он скривился, вскинув руку затыкая идиота. — Надо будет при встрече сказать Ансельмо. Пусть орден присылает более умных соглядатаев, а то с каждым разом все хуже и хуже.

— Аээм… — Он открыл рот оглядываясь вокруг, потому что все на него уставились с подозрением, как будто вокруг него вакуум образовался.

— Как я узнал? Да? Юноша, я очень стар, — мягко произнес мастер Эрвиг. — И потому твое лицо для меня — как открытая книга, прости за банальное сравнение, избитое романистами всех мастей и пошибов. Что поделаешь, есть расхожие штампы, и от них никуда не деться. Да, вот что еще, мне на заметку. Твоя мимика — над ней тебе тоже надо будет поработать, и причем основательно. А вообще это нормально, орден присылает периодически таких как ты. А что до некромантии и запрета на нее, это глупость и недальновидность чистой воды.

Он оглядел нас еще раз пробежав глазами по всем словно отыскивая кого-то. Есть кто-нибудь из приграничных областей? Из пустых земель или черных полей? Ат-рор?

— Мы из Ат-рора. — Подал голос подняв руку брат Валесси, а затем и она сама. Все дружно на них уставились, как будет первый раз видят.

— О, отлично. Де Бре? — На что брат Валессии кивнул, а она промолчала. — Вот чистые темные, они как никто другой знают, что такое блуждающие мертвецы. В тех землях никто больше не хоронит своих родственников, там только сжигают трупы. Если ты конечно не хочешь увидеть его у своего порога через пару дней. И ничего не помогает кроме некромантии! На любую попытку силой решить вопрос, нежить отвечает силой, подстраиваясь под врага. Я молчу про расползающуюся заразу, про мертвые болота и про туман, что убивают почву, там ничего больше не растет. Нет ничего живого, ни единого животного и насекомого. Все целители мира бесполезны, как и орден. Эхо отгремевших тысячелетия назад войн до сих сильно. Так что вы будете изучать все что я скажу, а уж как применять, это дело вашей совести.

— Что могу точно пообещать, те из вас, кто сможет живым добраться до конца обучения будут готовы. И вы сможете утереть нос многим чистеньким и холеным одаренным, всем тем, кто учиться в академиях. Меня называют как угодно за глаза, но только единицы могут повторить это мне в лицо.

— Мастер, а можно поподробней про: “те кто сможет живым добраться”? — Спросила тоненьким голоском рыжеволосая красавица Флоренц из костеродных. — Как-то уж больно жутко звучит.

Он глянул на нее огладив бороду и ответил:

— Насчет этого как раз все просто, хотим мы или нет все мы живем в социуме, он и направляет наши желания и потребности, формируя характер и привычки. Именно ваши желания и привычки и послужат основной причиной гибели многих из вас. Мне все равно из какого сословия или страны каждый из вас. Как и все равно как вы относитесь к друг другу. Вы должны будете сами научиться решать все вопросы, путем переговоров, или путем силы. Жизнь сложная штука, а как прожить ее решать вам. Я не буду вмешиваться в конфликты, и останавливать дуэли. Если у вас не хватает мозгов, чтобы не влезать в заранее проигрышные бои это ваши проблемы. Так же заговоры, как бы мне не претили такие вещи, не отнять, что они часть нашей жизни. И зачастую грамотно составленный заговор гораздо лучше прямой конфронтации. Но я говорю про грамотные заговоры, а не банальные подставы. Отдельно хочу заметить, что убийств из-за угла я не потерплю как и смертей от яда. Вы маги, каждый из вас, — он обвел всех взглядом, как гранитной скалой придавил, — и такие низкие способы оставьте бандитам из подворотни. Никому из вас не казалось, что его присутствие не желательно? — Дождавшись отрицательных ответов продолжил, — если я про такое узнаю и найду, а я уверяю вас, что я найду, то вам покажется, что вашего присутствия не желает само мироздание. Так что будьте добры, имейте или мозги, чтобы избежать, или мужество решить свои конфликты на площадке, кодекс никто не отменял.

Глава 20

— Ну что? Всем ясны перспективы? Если сомневаетесь, советую отказаться. Ближайшие несколько лет, вас ждут лишь лишения, грязь да смерть. Поэтому если вы хоть немного сомневаетесь, лучше покиньте этот дом, уверяю вас, это не будет трусливым или малодушным поступком, потому что в ином случае, он станет вашей могилой, как стал уже сотням наивных глупцов до вас, как и станет после.

Как ни странно его послушалось трое, нас стало меньше на троих костеродных, засобирался парень, которого разоблачил мастер. И девушка, которая громче и больше всех жаловалась на то, что питаться коркой хлеба да спать на камнях рождены простолюдины, а высокие господа никак не могут испытывать такие трудности. А за ней засобиралась другая девушка, которая постоянно вилась возле нее. Все остальные молчали оставшись на месте. Все примерно одного возраста. Все стойкие, голодные и молчаливые, полные надежд в своей упрямой решимости. Юношеская целеустремленность и юношеское упрямство — величайшие силы из всех, какими нам случается обладать в этой жизни, не так ли друзья? Я тоже молчал, выбора у меня все равно не было, никакого другого места где мог бы обучаться такой как я не было, а если и было попробуй еще найди.

— Что же, вижу голосу разума почти никто не внял. Я вас предупредил, потом не жалуйтесь.

Он повернулся в сторону замка, махнув нам рукой: — Прошу за мной.

На удивление внутри он выглядел гораздо лучше, чем снаружи. Нет, общая аскетичная стилистика была соблюдена. Все было крупное и массивное, как двери, залы, переходы и лестницы. Без каких-либо украшений, сугубо практичное предназначение, и ни малейшего намека на помпезность, которой буквально сочился замок Наместника. При входе в большой и тускло освященный центральный холл нас встретили две массивные статуи в два человеческих роста. Если Всевидящего я сразу узнал, я часто видел его изображения в Райлегге, то вот в соседнем углу судя по всему стояла его супруга — Всепожирающая. Наммир был изображен классически, строгий мужчина средних лет в полной боевой экипировке, держащий двумя руками рукоятку меча направленного острием в пол. То вот изображение Налиры я видел впервые. Это была молодая женщина укутанная в балахон с капюшоном. И она была слепа, если судить по повязке, закрывающей глаза. Одной рукой она прижимала к себе младенца, а другой как бы протягивала человеческий череп.

Статуи стояли в пол оборота к друг другу, чтобы желающий подойдя к небольшому помосту оказался лицом к лицу с обоими божествами. Они создавали как бы центральную экспозицию, встречая лицом вошедших. За ними, по обоим стенам шла лестница, соединяясь в своего рода балкон ведущий к центральному проходу дальше в помещения замка. В центре холла, была большая круглая площадка, как бы специально выложенная чуть более темным камнем. Мастер остановился по центу круга повернувшись к нам.

— На будущее, если кто-то из вас все же решит свести счеты со своим оппонентом, прошу не громить мой дом, вот специальная площадка. Именно тут можете проводить свои дуэли если вам так хочется. И судить вас будут боги. — Он махнул рукой на стоящие лицом к нам статуи, — Ужин будет подан в обеденном зале через полчаса, должен же я хотя бы встретить вас как радушный хозяин. А то будете потом про меня всякие слухи нехорошие распускать.

— …Дарий ты чувствуешь…это?…

— Что это? — Я ответил полушепотом, стараясь не открывать рта, слишком тихо для окружающих, но достаточно, чтобы меня услышала Полночь.

— …Рунные круги запитанные силой, целых три в этом зале…

— Я ничего не вижу. Но это не удивительно, мы же дома у мага.

— …Я пойду пока посмотрю по окрестностям…

— С ума сошла?! Даже не вздумай, сиди пока тихо, откуда нам знать на что он способен.

Лужа из тьмы пробурчала что-то нечленораздельное снизу, но послушалась и смолкла. Я знал ее непоседливый характер, что ее просто распирает от любопытства, она все эти три дня зудела как надоедливый комар. Что хочет пойти посмотреть, все равно хозяина нет дома, и никто ее не заметит. В Райлегге я нет-нет да видел всякие линии, тут же камень камнем. Но тем не менее Полночь утверждала, что тут целых три запитанных круга, а значит они есть, как и означает, что есть способ эти самые круги и линии прятать. Эрвиг повел нашу пеструю компанию дальше по замку, при словах ужин все заметно оживились. Ночевки на улице уже почти зимой и диета на паре кусочков хлеба в день и ледяной колодезной воде от которой сводило зубы была утомительна.

— Завтра утром начнутся занятия, — сказал мастер Эрвиг, сверкнув своими карими глазами, при слабом освящении полутемного зала они казались цвета песчаных дюн в лучах кроваво-красного заката, — Он махнул рукой в сторону стоящего у стеночки угрюмого мужика, — Рико проводит вас в жилые помещения, занимайте то, что нравиться, у него же узнаете где взять все необходимое. Советую потратить это время с пользой.

Рико оказался угрюмым не только снаружи, но и с точно таким же характером, он заведовал делами и немногочисленными слугами в замке, являясь чем-то вроде управляющего. На нем было много дел, начиная от инвентаря заканчивая гостями, и всеми этими делами он ворочал с неизменной угрюмостью и неизбывным пессимизмом.

Оказалось, что предыдущие студиозусы жили вместе, во всяком случае в последнее время, занимаю довольно большую залу, где поставили кровати и столы за которыми судя по всему и учились. Никто из слуг не трогал вещи, и казалось, что они уехали всего пару дней назад лишь забрав свои личные вещи. Но нас было слишком много для такой небольшой комнаты да и почти все костеродные хотели личные покои. На что шмыгнув носом Рико пожал плечами, и повел нас дальше. Комнаты действительно были, замок был рассчитан на большее количество постояльцев. Но все они были заброшены, в них хозяйствовала пыль и старая паутина. Когда вечно неспокойная Флоренц, тряхнув своими огненно-рыжими волосами с короткой стрижкой под боб-каре, выбрав комнату заявила, чтобы слуги тут прибрались. Рико махнул рукой в сторону чулана, где были метлы и прочий хозяйственный инструмент и заявил:

— Вам надо, вы и убирайте, мне было велено вам все показать, а не прислуживать за вами, предыдущие студиозусы сами все делали и я не собираюсь что-то менять. У меня и так работы хватает.

Он молча выслушал бурный поток возмущений и угроз последовавших следом с абсолютно без эмоциональным лицом. Пожал плечами и как ни в чем не бывало пошел дальше, продолжая “экскурсию”. Быстрее всех сообразила компания костеродных в которую входили Валессия и ее брат, а так же еще шестеро, четверо парней и две девушки. Они ломанулись назад, толкаясь в проходе, торопясь занять самую козырную уже обжитую комнату где жили предыдущие ученики. Естественно это не понравилось другим, и возникла очередная перепалка, но момент был упущен, и выселить их оттуда можно будет по-моему только убив.

Мне досталась пустая комната без окон, просто каменный мешок три на два шага, подозрительно напоминающий мою камеру в казематах черного замка, наполненный слоем пыли в дюйм толщины и соседями в виде иссохших мумий пауков, чьи скукоженные трупики висели в целых одеялах паутины. Только проклятого гнилого сена не хватает для полноты атмосферы. И стоя в проходе, с унынием оглядывая “убранство” и прикидывая весь объём работы, которую придеться выполнить, чтобы я смог тут жить. Я испытывал смешанные чувства, с одной стороны мне было откровенно лень заниматься уборкой, с другой стороны испытывал небывалый душевный подъем, только сейчас я ощутил, что я на месте, что я все же добрался.

С похожим кисло-обреченным выражением лица стояла моя соседка на пороге своей комнатушки, замкнутая девушка, она сидела всегда обособленно. Произнеся за все время только пару слов, это была невысокая круглолицая курносая девица с соломенными волосами и россыпью веснушек на лице. Почти не примечательная девушка каких тысячи, в меру симпатичная в меру фигуристая. Кроме одной сильно выделяющийся детали — выжженной печати беглого раба на щеке, и угрюмой решимости в прозрачно-голубых словно небеса глазах. Нам достались самые дальние комнаты, самые заброшенные и грязные. Мне предлагали присоединиться к свите Германа, обещая защиту и покровительство. Но я отказался, превратившись в изгоя, с тех пор большинство простолюдинов меня просто игнорировали. А на нее недобро косились и презирали. Она старалась как могла закрывать свое небольшое клеймо постоянно приглаживая волосы. Я ее понимал, как никто другой, только одна вещь была хуже печати беглого раба, что красовалась на ее лице — мое клеймо. Но по понятным причинам сказать я ей этого не мог.

В коридоре послышались возгласы возмущений и ругань, избалованные и изнеженные высокие господа узрели свои будущие обиталища. Их переполняло возмущение и негодование, кроме того, что им придеться запачкать ручки и сделать что-то самостоятельно, они будут жить рядом совсем рядом с чернью. Но справедливости ради, визгливых возгласов было не очень то и много. Большинство просто молча закатали рукава и пошли в чулан за инструментом. Нам с соседкой инструмента не досталось, поэтому я молча поставил свои вещи и с трудом закрыл наполовину проржавевший замок выданным Рико массивным ключом, да пошел в поисках обеденного зала.

Долго его искать не пришлось, его искали еще десятка два человек. Так что я просто пошел за остальными, а сзади бесшумно шла моя новая соседка. Обеденная зала была большая, тут в пору устраивать пиры на сотни две человек. Она была вытянутой занимая два этажа в высоту. Но как и большинство помещений она была наполовину пуста, для всех нас поставили несколько вытянутых столов и грубые массивные лавки такой же длины. Ополоснув руки в специальной бадье я сел с краю одного из столов. По залу разносились вкусные запахи жаренного мяса и свежеиспечённого хлеба. Так что у всех присутствующих текли слюнки в ожидании.

Естественно после публичного разрешения хозяина замка на выяснение отношений градация свой-чужой еще более усилилась, если для простолюдинов это было не сильно важно, для нас так и так все были врагами по определению. То получив зеленый свет на разборки между собой костеродные волками смотрели друг на друга, окончательно разбившись по группам. Самой многочисленной и как следствие самой наглой оказалась компания моей бывшей спутницы. Там задавал тон холеный парень с открытым и располагающим лицом и улыбкой опытного ловеласа, он был красив — ну, слово “изящен”, наверное, лучше его опишет, — с высокими скулами и самыми пронзительными лазурными глазами словно ледяная вода из высокогорных источников. Его темные волосы были затянутыми в строгую мужскую косу, спадающую на дорогой парчовый камзол, а левая рука постоянно лежала на эфесе разукрашенной серебром шпаги. И на удивление миниатюрного вида боевитая чернявая девушка с короткой стрижкой и безупречной алебастровой кожей. Она была меньше всех ростом и комплекции, но похоже гонору у нее было хоть отбавляй, она словно маленькая белая змея, имела привычку раскачиваться на худых словно тростинки ногах с пяток на носочки. Именно вокруг них и собралась основная масса костеродных. Вторую группу, возглавили уже виденный мною раньше блондин с серебряными волосами и Кассиан. Ну а основная масса простолюдинов собралась вокруг Германа, решив отбиваться от нападок костеродных вместе.

Из всех четырех с половиной десятков одиночками остались только восемь человек: я, моя соседка, которая сторонилась всех. И кучерявый и рыхлый словно сдобное тесто здоровяк с добродушной улыбкой, слишком доброй для такого места, усевшийся рядом со мной, он был старше всех и держался так же в сторонке. А из костеродных отдельным лагерем была красавица Алисия, ее кожа была такой же смуглой, как и у всего южного народа родом с залитых солнцем берегов золотой марки. Она всегда ходила мягкой поступью, стелясь по земле и покачивая бедрами словно в танце, она выглядела словно живая статуя вытесанная из красного дерева и состоявшая из изгибов. А за ней неотступно следовал словно сердитая тень громила атриец с руками кувалдами и такими широкими плечами, что на них можно было возложить небо. Двое баронов из вольного края, они что внешностью, что повадками напоминали крестьян, которые напялили камзолы, но оружие у них было всегда в порядке и пользоваться им они умели, а вишенкой на торте была здоровая северная бабища с телосложением мужика и такими же повадками.

— Я Дарий, — я улыбнулся и протянул руку здоровяку рядом со мной и кивнул моей соседке.

— Харви. — Он даже разговаривал в добродушной манере, растягивая букву р, словно перекатывал во рту камешки. Это имя мне сразу напомнило хозяина цирка, и настроение у меня упало.

— А я Джессамина. — Сверкнув голубыми глазами представилась девушка.

Парочка пожилых слуг разносила дымящиеся чашки с куриным бульоном, поставив нам на стол поднос на котором высилась гора свежих булочек. От этих запахов желудок жалобно заурчал, требуя, чтобы его накормили. За соседними столами уже пререкались, кто там с кем должен и будет сидеть. Мастер Эрвиг сидел с нами чуть на возвышении, за отдельным столом, оглядывая всех из под кустистых бровей и попыхивал трубочкой. В зал с шумом вошли полные решимости девицы, притащив чуть ли не волоком за собой бедного управляющего Рико.

— Мастер. — они были полны негодования, и видно решили добиться справедливости. — Почему ваш слуга говорит, что понятия не имеет где привратник и наши вещи. Где этот чудила, который был у ворот.

Рико освободившись от цепкой хватки разъярённых девиц, отряхнулся, поправив свой кафтан.

— Чудила в этом замке лишь один, — он раздраженно посмотрел на Эрвига, — как и привратник. Он уже десяток лет у нас служит и он не хромает.

— Поговори мне еще тут! — Мастер погрозил ему кулаком, — совсем распустился. Вот наложу проклятье да выгоню тебя, чтобы знал.

— Умру от счастья, — проворчал угрюмый Рико и развернувшись ушел назад.

— Наглый хам! — он хмыкнул затянувшись трубкой. — Совсем никакого уважения, но я не могу себе простить, что так к нему привязался.

Мы все притихли, осознавая факт, что мастер сидел то рядом все это время, наблюдая.

— Но…мастер как же так?! Раз это были вы, зачем был весь этот цирк?! И где наши вещи?

— Должен же я как то развлекаться? А так понаблюдал за всеми вами, кто как себя ведет и держится. Совмещал приятное с полезным так сказать. А вещи ваши в порядке юная донна, заберете потом в хранилище для гостей.

Девушки видно осмелели и решили воспользоваться шансом, и надавить на мастера.

— Мастер. Я хочу, нет. Я требую слугу в комнату, чтобы они там прибрались. У вас же есть в замке слуги, почему я должна выполнять их работу?!

— Юная леди, я вас предупреждал, когда говорил, что вам тут не дом родной и не академия, а значит многие вещи вам придется выполнять самим? Забота о себе входит в их число. А что если будет война? И вас как мага прикрепят в усиление к отряду? Там вы тоже будете требовать слуг и чистую постельку? Все ученики до вас заботились о себе сами, и высокие господа и крестьяне. Последние даже готовили сами себе, — он захихикал видно о чем-то вспомнив. — Если вы элементарно не можете позаботиться о себе, то магами вам никогда не стать. Быт занимает важную часть нашей жизни и первый урок для вас — это научиться совмещать хозяйственные дела с учебой. Крутитесь, придумывайте что-нибудь мне все равно, спите меньше в конце концов. Но чтобы я больше не слышал, что слуги вам что-то должны. Это мои слуги, их работа смотреть за моим домом и дел у них хватает. Я сюда никого насильно не звал, вы сами приехали, так что будьте добры, — он помахал сухой рукой в сторону столов, как бы говоря, что разговор окончен.

Смущенная девица пробормотала что-то невнятное в ответ и понуро побрела к столу. Эрвиг отхлебнул вина, и после того как он поерзал на своем высоком кресле и устроился подняв бокал вина, заклятие абсолютной тишины, которое он будто бы наложил на зал, мгновенно разрушилось. Мы вернулись к трапезе, осмысливая произошедшие и макая булочки в бульон. Разговаривая обо всем подряд и ни о чем одновременно. Принесли жаренную баранину в сладком соусе, и все затихли, после нескольких дней на улице на хлебе и воде все были ужасно голодны. И в зале стоял лишь стук вилок по тарелкам да усиленная работа челюстей. А после вынесли выкатили пару небольших бочонков вина, под одобрительные возгласы парней. Снова начались разговоры — поначалу настороженные, но постепенно все расслабились, и зал наполнился оживленным гомоном сытого и подвыпившего народа. Мастер сидел на своем помосте и одобрительно кивал всем, принимая благодарности. Я ел запеченные овощи и тоже пил восхитительное красное вино. Оно оказалось терпким и крепленым, и после первого бокала у меня в голове уже шумело.

Я в пол уха слушал народ, Джессамина молчала, усиленно работая челюстями и ни разу не прикоснувшись к вину. Харви был впечатлен красавицей Алисией, он буквально не мог оторвать от нее взгляда, откровенно глазея. А она была в свою очередь увлечена атрийцем сидевшим рядом с ней, она шептала что-то ему на ухо смотря на стол соседей, они сидели так близко, что почти соприкасались головами при разговоре. Я перевел взгляд на них тоже проследив направление, а там как раз сидел Кассиан. Он прожигал взглядом парня из противоположной группы костеродных. Он не ел и не пил, упиравшись ладонями в стол, словно боялся что тот внезапно взлетит, наблюдая за парнем из другой группы, то был крупный зеленоглазый блондин в дорогом, вышитым серебром колете, с широкой челюстью о которую можно сломать лопату. Он в свою очередь с кривой ухмылкой наблюдал за Кассианом — так драк наблюдает за тюленем.

Стоял обычный гул разговоров, смех и веселье усиленное сытной и вкусной едой и превосходным вином. Разомлевшие от еды и вина парни, старались в свою очередь впечатлить окружающих девушек. Рассказывая смешные истории и активно жестикулировали, стукаясь кубками. И среди всего этого гомона как гром прозвучал громкий басовитый голос:

— Если будешь и дальше на меня так пялиться…бастард, то я вырежу твои глазки и пошлю их твоей мамаше.

— Как ты меня назвал, ублюдок?! — Кассиан встал рывком, выплюнув угрозу.

— Это я-то ублюдок? — парень рассмеялся. — Меня зовут Астор Демале, я третий сын Гаскона Демале. А как зовут твоего отца бастард?! Он хоть назвал свое имя твоей матери, когда закончил вытирать ее вонь со своего члена?

В оглушительной тишине я услышал, как жернова его челюстей перемалывают жгучие горошины гнева. Я знал эту грустную историю слишком хорошо, вернее я знал только одну ее часть, а передо мной стояла вторая. Я прекрасно понимал его чувства как никто другой, именно сейчас я сам был готов встать и оторвать башку этой расфуфыренной птице говоруну, лишь за то, что он так назвал маму моего брата. Будь тут Карлотта, она бы кинулась без разговоров, и оторвать ее от противника с ее питоньей хваткой, можно только если ее убить, и я сомневаюсь, что этот надменный хмырь смог бы одолеть братика.

Кассиан отодвину скамью выхватив свое оружие, то же в свою очередь сделал его противник. Похоже они прямо тут и решили схватиться. Но над каждым из них словно из ниоткуда появилась сфера воды, обрушившись, охлаждая пыл, забрызгав соседей.

— О, я еще помню, каково быть молодым. Вечно хочется кому-то что-то доказать. Да и, как говорят, мальчишки есть мальчишки. — Тяжело вздохнул мастер Эрвиг. — Вот, именно про такие случаи я и говорил. Именно ваши желания и привычки послужат причиной вашей гибели. Сегодня вам подали поистине плохой пример. Но вы уже не мальчишки, вы будущие маги, кто сначала думает, а потом действует. И я надеюсь, что вы будете вести себя соответствующе. Хотя бы в первый день, давайте не будем омрачать такой прекрасный вечер смертями. Я понятно говорю?!

— Да мастер! Они ответили хором, но сели мокрые до ниток, но полные решимости довести дело до конца, обещая друг другу это глазами.

— Чем больше их сдохнет, тем нам лучше. — Герман не удержался, воспользовавшись тишиной.

— Думаю, пора завершать наш ужин. Все возвращайтесь в свои спальни. Завтра утром начнутся занятия.

Вернувшись в свою комнату, я уныло побрел вместе с такими же счастливчиками за шваброй и метлой, чтобы хотя бы очистить уголок где можно будет упасть. После сытного ужина и вина сильно хотелось спать. Но спать среди пыли и паутины не хотелось сильнее. Провозившись целый час, чтобы очистить уголок до приемлемого состояния и подождав пока пыль осядет, я расстелил свое одеялко и провалился в глубокий сон. Но каково же был мое удивление, когда утром нас поднял хмурый мастер Эрвиг, потому что в одной из комнат в большой луже крови натекшей из распоротой глотки лежало тело Астора Демале.

Глава 21

— Что же. В принципе все было ожидаемо, но не я думал, что будет так быстро.

Мастер собрал нас всех, после того как тело с перерезанным горлом до кости нашли в его комнате. Его нашла его подружка, подняв крики на половину замка. С истошными криками она обещала все кары, которые только могли случиться на голову Кассиана. Это услышали другие костеродные из этой же компании, и они натурально достав оружие хотели прямо там и решить дело, отомстив за своего. Это поняла вторая компания, решив защищать своего человека, и ранним утром чуть не случилась массовая резня. Герман с дружками стоял и лыбился как кот, который выпил молоко, обокрал доярку и корову заодно. Он чуть ли не потирал руки, глядя на свару и крики, но кто-то все же додумался позвать мастера. И вот мы всей недружной компанией стоим в центральном холле.

— Итак, юноша. Как там вас зовут? Не хотите ли дать нам объяснения? А то я вижу вы не вняли моим советам воздержаться, хотя бы до сегодняшнего дня и сделать все по правилам.

Кассиан стоял пытаясь сохранять лицо, вокруг него сгрудились остальные парни и девушки из их группы. Поглядывая на разгоряченных и жаждущих крови противников. Но его выдавали покрасневшие щеки, сжатые костяшки, которые аж побелели от напряжения. Карлотта точно так же злилась, и если судить по ней, то он на грани, вот-вот сорвется. Терпение было не ее сильная сторона, а он похоже копия своей сестры.

— Кассиан Брай мастер. Это был не я. Признаюсь, я планировал, но просто не успел это сделать, кто-то меня опередил.

— Да он лжет, проклятый ублюдок! Что вы его слушаете?! Он это сделал! Некому больше, подлый убийца! Чтобы ты сдох как и твоя проклятая семья! — Девицу откровенно несло, ее красивое лицо покраснело и было перекошено, превратившись в маску ярости. Она сгорбилась и ее заметно потряхивало, и уже похоже мало соображала, что говорит, гнев штука такая.

Маска напускного спокойствия треснула и Кассиана перекосило как от внезапной и сильной зубной боли.

— Помолчите донна Ребер, еще одно слово о моей семье и я за себя не отвечаю.

— Да? И что ты сделаешь?! Перережешь мне горло так же как Астору? Или ты только так и умеешь?! Угрожать девушкам и нападать исподтишка словно чернь из подворотни?! — Она указала на компанию Германа, а те в свою очередь скрипнули зубами, порываясь высказаться в ответ, — Надерите ему задницу кто-нибудь, пусть ответит за все! — Она повернулась к парням возле нее, призывая поквитаться. И ее послушали, сразу семь человек выступили вперед схватившись за оружие. Среди них был брат Валессии. Их глаза горели, полные решимости добиться справедливости.

— Никто ничего не будет делать! Во всяком случае пока. — Вы находитесь в моем доме, и с тех пор как вы пересекли его, ваши жизни вам не принадлежат. Они принадлежат мне, и только я могу распоряжаться пока я ваш наставник. Если это убийство совершили как акт возмездия, являлось ли оно результатом затаенной обиды или просто хладнокровного расчета, виновный будет наказан соответствующим образом.

Эрвиг тяжело вздохнул, было видно, что вся эта ситуация его изрядно утомляет и спросил:

— Где вы были сегодня ночью Кассиан Брай? Но прежде чем отвечать мне, хорошо подумайте юноша, я не тот человек, кому следует врать. Я больше всего на свете не могу терпеть наивных глупцов и лжецов. Я не шутил, когда говорил, что вам покажется, что вашего присутствия не желает само мироздание, если вы решите сделать то, что произошло сегодня ночью, а после будете мне врать в лицо. Я ведь точно узнаю правду, есть масса способов это сделать.

Мастер подошел поближе к Кассиану, внимательно прожигая его глазами, шутливый старичок пропал, испарился. Вместо него перед нами сейчас стоял опытный и безжалостный маг, его пронзительные карие глаза казалось, просвечивали насквозь. Выискивая в глубине любые намеки на ложь и попытку извернуться.

Но Кассиан выдержал его взгляд, хоть и не без труда, собравшись с духом глядя ему в глаза ответил:

— Это сделал не я мастер. Я спал один у себя в комнате, подтвердить это некому. Я сожалею лишь об одном, что сделал это не я, просто не успел.

Эрвиг пару секунд посмотрел на него внимательно вглядываясь, выискивая малейшие признаки неправды. Видно не найдя снова превратился в потешного и квохчущего старца.

— Что же. Раз это сделал не ты, то может кто-нибудь хочет сознаться? — Он оглядел окружающих, впрочем без особой надежды на ответ, вопрос был задан лишь для проформы, естественно никто не высказался. Кроме продолжающей сотрясать воздух безутешной девушки.

— Я даю вам слово, донна Ребер. Что я обязательно найду того, кто это сделал. Но чуть позже, сейчас мы пойдем на завтрак, а после — будет первый занятие, настоятельно советую не пропускать. Все это в последующем ни один раз спасет вам жизнь.

Он развернулся сделав пару шагов, остановился.

— Раз тут нашелся кто-то такой смышленый, что решил сводить счеты по ночам. Значит теперь для всех будет обязательный распорядок. Как только пробьет било, выходить из комнаты, которую вы заняли — запрещено. Уверяю вас, наказание за то, что ослушались меня вам не понравиться. Вы тут в первую очередь для того, чтобы учиться. И как ваш наставник, я за вас в ответе и должен принять меры для защиты тех, кто действительно этого хочет.

— А сейчас завтрак! — Он радостно потер руками.

С мрачным выражением лица главный заправила группы, чей человек сегодня ночью был зарезан наблюдал за ушедшим мастером, и видно решил расставить все по местам, потопал к Кассиану. Вперед выступил блондин, останавливая его и загораживая своего друга. Он был поменьше размером, на пол головы ниже и судя по всему на треть полегче. Но тем не менее, он похоже пользовался уважением.

— Хватит Франко. Это был не он. К тому же Астор сам начал.

Он перевел свои прозрачно бирюзово-ледяные глаза на блондина, раздумывая пару мгновений.

— Ты сам в это веришь Карл? Как ты можешь его защищать? Но, как бы то не было, я, Франко Де Конто вызываю тебя на дуэль Кассиан Брай. И пусть нас рассудят боги. — Он махнул рукой на статуи, как только наступит первый удобный случай, я жду тебя тут в дуэльном кругу Брай, если у тебя действительно есть честь костеродного и гордость за свою семью, докажи это с мечом в руке в кругу как полагается высоким господам. И никто больше не посмеет сказать тебе, что ты не прав. Мое слово! Каков твой ответ Брай?!

— Я, Кассиан Брай принимаю твой вызов Франко Де Конто. Да рассудят нас боги. — Он сверкнул своими раскосыми глазами глядя ему в глаза.

Франко удовлетворенно кивнул, и пошел в столовую, его прихлебатели дружно заулыбались, последовав следом. А компания, что окружала Кассиана молчала и хмурилась. Я мало знаком с порядками костеродных, но именно это был выбор без выбора, честь превыше жизни, они ей живут. И если он не примет вызов, все ему в глаза будут говорить ему, что он трус до конца жизни. Я стоял и морщился, у меня от двух бокалов вина страшно болела голова. И это было очень странно, я мог смело в два раза больше выпить золотого вина, и был бы в порядке, а оно не сравниться по крепости. Я не раз и не два напивался, как с Клето так и с Карлоттой, и меня никак не могло так развести от двух бокалов вина. Я провалился в сон как в глубокое темное ущелье, я ничего не слышал и ничего чувствовал. Полночь тоже молчала, а скорее всего она меня не послушала и где-то шастала когда это случилось. А теперь молчит как рыба и прикидывается, что ничего не слышала, потому что знает, что виновата — мелкая засранка.

Но справедливости ради, морщился не я один. Сpeбpoвлacый Карл тоже кривился как и остальные. Он дождался пока Франко уйдет и накинулся на Кассиана.

— Идиот! Ты совсем с головой не дружишь?! Ты зачем согласился? Франко тебя на лоскуты пустит! Ему тут никто не противник и ты прекрасно об этом знаешь!

— И что мне нужно было отказаться? Выслушивать все дерьмо про мою семью?! Выслушивать что я трус все эти годы?!

— Да твою мать! Упорный ты глупец, именно да! Тебе нужно было отказаться, он гораздо опытнее и сильнее тебя, в этом нет никакого позора! Кто хоть в малейшей степени разбирается в песнях не вздумал бы в здравом умер тебе это высказать. А теперь будешь гордым трупом! Что я потом скажу твоей матери?! Что ты в первый же день влез в дуэль с лучшим учеником золотого меча? Он родился со шпагой в руке, его семья может себе позволить такого наставника как золотой меч, а твоя? Себастиан хороший мечник, но он и в подметки не годиться ты и сам это знаешь. Самая простейшая провокация и ты сразу так попался, как безмозглый глупец, влез головой драку в пасть — идиот!

Он отчитывал его как нашкодившего младшего брата, хотя был меньше ростом и телосложением. А Кассиан насупился и молчал, выслушивая справедливые упреки, все начали расходиться, а с ними пошел и я. Слушать это мне было неинтересно. Все что нужно я уже услышал, и теперь думал, как мне теперь быть.

Погода была под стать всеобщему настроению — хмурая тяжелая и мрачная. За ночь небо сильно потемнело, и теперь на улице висела грязно-серая мгла, волна тяжелых рваных туч казалось перевалила за горизонт через холмы и покатилась дальше в сторону далекой равнины и притихшего, словно он умирал, городка. У нас в Райлегге когда погода портилась и собирались тучи, они хоть и висели тяжелым от влаги покрывалом, но не давили так. Тут же будто их разодрали на мелкие темные клочки. Они тяжелыми рваными клочьями так низко висели над миром, что казалось, небеса вот-вот упадут нам на голову, заливая все мелким дождем и первым мокрым снегом. Мастер все подгадал с точностью до часа, он ждал до последнего, проверяя нашу решимость простейшим тестом. И запустил нас под свою крышу прямо перед наступлением бури.

Со стороны широкого плато где расположилось озеро и спрятавшийся среди холмов городок безумствовал северный ветер. Принёсший со своих могучих плечах все эти тучи со стороны штормового моря. Он словно взбесился, и теперь мы слушали как он неистово воет, бьется о крепкие стены в попытке сокрушить жалкую преграду. Редкие окна жалобно дрожали как листья на ветру, но держали напор. Пронизывающий до костей ветер с силой хлестал в стены замка хлопья первого мокрого снега.

За завтраком все были хмурые и злые. Почти все страдали от как от сильного похмелья, кроме Джессамины, она вчера вообще не пила вино, и теперь с испуганным удивлением косилась голубыми глазищами на окружающих. Так что я тоже зарекся пока пить любой алкоголь, появился вполне осязаемый шанс не проснуться после того как ляжешь спать. И среди нас сидит как минимум один мой коллега. Завтрак у нас был простой, жидкая каша на воде да похоже вчерашний куриный бульон. Так что все дружно на него налегали. Веселых разговоров и шуток больше не было, все были угрюмые и молча стучали ложками стараясь поскорее пропихнуть завтрак. Мастер все так же сидел вместе с нами, на отдельном помосте, все такой же отвратительно веселый свежий и жизнерадостный. И завтрак у нас закончился как только он доел.

— Ну что все подкрепились? — Он встал набив свою трубку, — А теперь думаю можно начать.

— Мастер мы еще завтракаем. — Раздались возмущенные девичьи голоса. — есть быстро неприлично.

— Ничего не знаю. Давайте заканчивайте. Кто не успел, тот ходит голодным. А приличия будете соблюдать в высшем свете, когда вернетесь. Так давайте давайте, сдвигайте столы поближе ко мне. Чтобы все видели и хорошо слышали. Не люблю я кричать.

Мы убрав посуду на соседние пустующие столы громыхая тяжелеными лавками по каменному полу соорудили что-то вроде полукруга возле его помоста. Расположившись поудобнее, чтобы слышать получше.

— Итак. Первый и главный вопрос. Кто из вас может ответить, что такое магия? — Он дождался пока мы закончим, глубоко затянулся трубкой и выпустил несколько колец над собой, внимательно нас оглядывая. — Что? Ни у кого нет предположений? — Не дождавшись ответов сокрушено вздохнул.

— Печально, магия в классическом варианте какой вы постоянно слышите про нее — это материя. Универсальная материя. Именно используя ее одаренные и создают те вещи которые обычно называют магия. — Он поднял перед собой ладонь и на ней вспыхнуло пламя, образовав форму шара размером с мяч для гольфа. — Используя с помощью источника именно эту материю мы и можем творить чудеса, что недоступны другим людям. Мы преобразовываем силой своей воли эту материю в то, что нам нужно. Будь то это огонь или вода. — Пылающий шар внезапно превратился в сферу состоящую из воды.

Мы все завороженно за ним наблюди. Как губка жадно впитывали каждое слово.

— Простите Мастер. А где брать эту материю? — Вечно неугомонная Флоренц не удержалась от вопроса.

— Она повсюду, вокруг нас. В какой-то мере мы тоже состоим из нее, вы не можете видеть но она вас окружает. Мы ее просто черпаем, впитывая своим источником.

— Но простите мастер, а откуда она появилась? — миниатюрная девушка похожая на змею, к чьим словам прислушивался этот Франко тоже решила спросить.

— Отличный вопрос, как вас зовут юная леди?

— Элизабет Моретти мастер. — Она привстала представившись, услышав эту фамилию меня как током ударило.

— Так вот Элизабет. Версий существует много, а какая из них ближе всего к реальности никто точно не знает. Но именно из этой энергии или материи называйте как вам удобно и состоит изнанка нашего мира, что защищает его от влияния бездны. И когда ткань миров рвется, бездна просачивается к нам, случается то, что сейчас происходит в приграничных областях. Дыхание бездны извращает мир, все живое и неживое. Именно поэтому встают сами по себе мертвецы, где раньше происходили масштабные битвы магов, они были столь яростны, что повредили грань. И теперь ее влияние отчетливо заметно в тех областях.

— Так вот эта материя, влияет на все. Именно преобразую ее с помощью нашего источника мы и можем творить то, что другие называют магия. Воздействуя и преобразовывая ее мы получает то, что нам требуется.

— Простите мастер, но почему за столько лет тогда мы не можем запечатать эти дыры с помощью этой материи где как вы говорите истончилась грань? — Народ потихоньку смелел, задавая вопросы.

— Не все так просто юноша, эти “дыры” видны только в изнанке мира. Да не спорю, есть способы. За эти тысячелетия уже предпринимались попытки и были даже успешные. Но во первых это очень энергозатратный процесс, требующий подготовки и определенных знаний. Во вторых такие вещи требуют хорошей кооперации, штопанье дыр это заклинания высшего порядка, где маги собирают до десяти человек в круг. Как вы понимаете такие вещи не просты, просто собрать старых сварливых и ворчунов уже проблема. А еще нужно найти где именно эта “дыра” в изнанке, точно найти с мельчайшими подробностями. А это тоже непростая задача, ставить такие ритуалы.

— Мастер расскажите нам, а какая она эта изнанка?

— Она чем-то похожа на то, что вы видите вокруг себя в данный момент. Отчасти это отображение нашего мира. Только там все немного по другому, будто ты…

— Глубоко под водой… — Я сам не заметил, как прервал его, совершенно неожиданно для себя. О чем тут же пожалел. Все на меня уставились, кто раздраженно, а кто удивленно. Замолчал и сам мастер, внимательно разглядывая меня, в его глазах впервые заплясал огонек интереса.

— Вы правы юноша, встаньте и представьтесь.

Я встал и помялся в нерешительности: — Простите мастер, я не хотел вас прерывать, я Дарий.

— Вижу ты уже нырял, расскажи, как это случилось.

— Да мастер, — я кивнул подтверждая его слова, — это случилось когда проснулся дар, я вдохнул и как будто провалился под воду. Там было словно колыхающееся марево, масса всяких голосов и звуков, и видно все совершенно по другому.

— При пробуждении дара такое иногда случается, редко но случается. — Он пыхнул трубкой, внимательно меня разглядывая, что мне стало не себе от этого взгляда, будто стоишь под прожектором света. — Это было лишь раз?

Я помялся, но все же отрицательно покачал головой:

— Нет мастер, было еще раз, но во уже во сне, — я снова помялся подбирая слова, — но там неподалеку были мертвые, и в этом мареве я их всех слышал. Если честно то это было ужасно.

— Ты уснул на кладбище? — Рыжая Флоренц подняла бровь.

Я молчал, я бы ей сказал где я только не засыпал, но боюсь меня тогда отсюда вынесут. Причем по частям, голова отдельно тело отдельно, так на всякий случай. Но кивнул ей, братская могила убитых бедолаг тоже своего рода кладбище.

— Очень интересно, — Эрвиг почесал подбородок и огладил бороду разглядывая меня, думая о чем то своем, — но это все потом, сейчас нам рано об этом говорить, так вот, это самое “марево” про которое и говорил нам Дарий и есть эта самая материя. Именно из нее мы создаем то, что другие называют магия.

Глава 22

Мастер Эрвиг оказался поразительным рассказчиком, он словно дрессировщик змей завораживал нас своим глубоким и мягким голосом. Вещая про то, что любил больше всего на свете, — магию. Он мог бесконечно рассказывать, порой перескакивая на какие-то примеры из своей жизни и про истории ушедших эпох. Он поистине был увлеченным фанатом своего дела, иначе как можно назвать человека, который, на минуточку, обучает снова и снова таких вот оболтусов как мы. Уже больше ста лет. Совершенно бесплатно. Причем многие постоянно кичились своим происхождением и состоянием семьи, и считали себя пупами земли, а Эрвиг похоже находил в этом особое удовольствие спускать таких на землю. Он считал магию и все что с ней связанно искусством и наукой одновременно. Величайшим даром, которым нас одарили боги. Поистине всем сердцем презирал тех, кто брал просто сумасшедшие деньги за обучение этому искусству, всякие различные коллегии и академии.

И периодически вызывал таких наставников на дуэли, или делал так, что они его сами вызывали. А потом неоднократно и прилюдно макал их лицом в грязь и кое-что такого же цвета но гораздо более вонючее. Выставляя посмешищем и никчемными слабаками. Стоит ли говорить, что его немного недолюбливали. Самую малость, совсем чуть-чуть. Он был экспрессивным и живым, настоящим, и вроде бы глубокий старец но словно десятилетний мальчишка любил подстраивать всякие мелкие пакости как нам, так и слугам, а потом он сам с собой задорно хихикал над нашими озадаченными физиономиями. Но слуги были уже привычны, не реагировали так как новички вроде нас, поэтому весь объем пакостей достался именно нам. И тут же как ни в чем небывало он начинал вещать с серьезным лицом про какой-нибудь жуткий ритуал из раздела запрещенной темной магии. Это все вызывало полнейший диссонанс и первый день мы все откровенно тупили не зная, как реагировать и что ожидать следующим.

Он очень не любил когда кто-то начинал отлынивать и думать о чем то своем. Он ничего не говорил, нет. Просто придумывал всякие задания для таких вот индивидуумов, начиная от уборки в помещениях и дежурстве на кухне, до уборки отхожих мест. И ему было все равно кто ты, будь то ты бывший подмастерье кузнеца добродушный здоровяк Харви, или одна избалованная принцесса, наследница правящей семьи Моретти. Да, мелкая Элизабет оказалась сестричкой морального урода Алберто Моретти. Того самого, кто назначил огромную цену за мою скромную и совершенно безобидную головушку.

Но справедливости ради, единственное сходство было только в фамилии. Что характером, что внешностью она была совершено другая. С пеленок воспитанная в роскоши и привыкшая повелевать, окруженная толпами лебезящих прихлебателей, она была на удивление компанейская и веселая девушка. Совершенно не гнушалась работы и обладала живым и гибким умом.

Вот ее он и отправил чистить нужник, вокруг нее постоянно вилось несколько девиц, они постоянно о чем-то щебетали, развлекали ее, обсуждая парней подавая шуточки и комментарии. Это увидел мастер, и отправил не их, а ее чистить нужник. На справедливый вопрос, “а почему я”, он ей ответил:

— Вот ты потом им и объяснишь, что перебивать наставника не вежливо, а то они меня не слушают.

В шоковом молчании, она встала, закатала рукава своего дорогущего платья и молча ударила кулачком о миниатюрную ладошку многообещающе поглядывая на своих “подружек” и пошла выполнять поручение. Они сразу засобирались пойти вместо нее. Но Эрвиг сказал, что если сейчас кто ей пойдет помогать — то Элизабет будет убирать нужник неделю. Больше его никто не перебивал.

Про смерть Астора как бы все забыли, его благополучно отнесли в ледник, чтобы после на нем же и практиковаться. Положив рядом еще к трем превратившимся в ледышку трупам учеников прошлого набора. Как сказал мастер: — Та еще морока выкапывать трупы зимой, а раз так, зачем добру пропадать. На возмущения безутешной девицы он отмахнулся. Дуэли не было ни в этот день, ни на следующий, ни через день. Нам просто было некогда, он специально заваливал нас всевозможными задачами, лекциями и обязанностями. И это работало, мы обустраивались, слушали его, подготавливали кабинеты, снова слушали. А вечером устало плелись к себе в комнаты, переваривать услышанное за прошедший день. У него была поразительная лаборатория, была монструозного вида алхимическая печь. В ней можно было варить любые эликсиры и снадобья. Причем ведрами. Лишь бы были ингредиенты. Я с завистью и предвкушением на нее смотрел, вспоминая мирное время проведенное у старой травницы Велии.

Он нам рассказывал и про базовую боевую магию основанную на элементах, про целительство, про руны и ритуалы. Именно с помощью последних создавалась основная масса артефактов, про алхимию, не про жалкую пародию, которой я занимался, а про настоящую алхимию. Про темную магию, магию крови и про проклятия, что за пару часов заставляли гнить плоть словно она пролежала неделю на палящем солнце. Про некромантию, как поднимать тела, и как их упокаивать. Как бороться с дикими мертвыми, и как бороться против некромантов. Основная проблема при борьбе с ними было то, что их надо найти и подойти на расстояние удара. Да, прямой разрушительной силы у боевых магов побольше будет, но боевой элементальщик должен видеть цель, чтобы ее поразить. А вот хозяевам мертвых не требовалось этого, их слуги были их глазами. Это была та самая база, что требовалась мне как воздух, чтобы понять все то, что написано в трактате Кхаштры. Все термины и базовые плетения. Он с радостью отвечал на любые вопросы, не только отвечал, а подробно расписывал, что для чего лучше использовать.

У него была потрясающая библиотека, которой он по праву гордился. И нам разрешалось частью этого богатства пользоваться. Конечно там не было много нужных нам книг, зачастую необходимая именно в данный момент книга была только одна, которую соответственно желали почитать все и из-за этого начинали вспыхивать конфликты. Кто именно первый будет ей пользоваться, но договориться было проще всего. Мастер Эрвиг как опытный политик, изо всех сил старался увести нас от разборок между собой заваливая горой знаний и обязанностей, тем более перед нами лежал гораздо более интересный и обширный мир, стоит только протянуть руку. Чем пустячные конфликты между собой из-за мелочей.

Плату за обучение он все же брал, при этих словах многие напряглись и я был в том числе, как оказалось мы будем должны отрабатывать свое обучение, выполняя те или иные задания. Это и была наша пресловутая практика, к нему обращались многие, почти со всех земель в округе, да и из королевств периодически приезжали. Людям требовались решать те или иные проблемы. За это они платили мастеру, в основном продуктами или какими-то услугами. А решать эти проблемы предстояло нам, как и решали их его предыдущие ученики. Костеродные ему предложили, что лучше заплатят и будут дальше учиться. Но такие предложения он сразу отметал. Наша практика это и было наше обучение. А когда задали ему вопрос, что в процессе мы можем не вернуться с того или иного задания, он нам и ответил:

— Другие же как-то выживали. Жизнь штука непредсказуемая, но именно так вы гораздо лучше усвоите знания, что помогли вам спасти ваши жизни в драке насмерть. Чем просто выучите их сидя в тепле возле камина.

Я продолжал играть роль тихого зашуганного деревенского парня. Кроме добряка Харви и моей соседки никто толком больше со мной не разговаривал, меня демонстративно игнорировали, как и Джессамину. Мы вдвоем стали чем-то вроде отшельников, занимая самые крайние места и не лезли вперед. Полночь после той ночи больше никуда не отлучалась, неотступно была рядом. Пристально за всем наблюдая. Так у нас и началось обучение, три дня мы задавали вопросы и с большим удовольствием слушали его. И под вечер третьего дня, после того как мы поужинали водянистым супом, он повел всех в лабораторию.

Мне очень нравилось там бывать, едкий специфический запах смешанных трав и различных ингредиентов навевал хорошие воспоминания. Хоть остальные и морщились, зажимая носы, для меня это был один из самых сладких ароматов. И подходя к лаборатории он лишь усиливался: вонь гнили и аромат свежих цветов, грибов и сухих трав смешанных с кислотой, толченой коры и ржавчины. Это был простой и понятный мне мир.

Центральным элементом был длинный и высокий шкаф на всю стену, разбитый на тысячи маленьких ячеек. В них лежало все, что может потребоваться. Напротив мерно гудела махина алхимической печи, Эрвиг что-то готовил, переплавляя ингредиенты. Если судить по кромешному беспорядку и мерно текущим песочным часам стоящим неподалеку. На двух широких столах составленных вплотную к другу вперемешку стояли различные баночки, трубки, пипетки и воронки. А в колбах и чашах, происходили реакции, издающие мелодию булькающего кипения и шипения с выделением резкого запаха. Среди всех этих разнообразных алхимических приспособлений затесался стеклянный террариум, устланный соломой. Внутри попискивая ползали четыре крысы, довольно упитанные и гладкие. В замок к Эрвигу часто приезжали за тем или иным зельем, у него можно было купить почти все в разы дешевле и быстрее, так что алхимия была важным и обязательным пунктом его работы.

— Прошу садитесь. Думаю, хватит абстрактной теории, она конечно интересна, но жизнь она не сможет спасти, как и помочь заработать. Сегодня мы начнем с основных вещей. Каждому магу в той или иной степени нужно знать хотя бы основные принципы алхимии. Особенно тем из вас, кто решит стать целителем. — Он внимательно нас оглядел, — Кто-то из вас уже сталкивался в той или иной степени с алхимией. Кто-то больше, кто-то меньше. Вот и сейчас мы проверим ваши знания.

Эрвиг достал из кармана сложенную в несколько слоев полоску ткани с полудюжиной кусочков сыра. Развернув ткань, он вытряхнул их в террариум к крысам. Попискивая и повизгивая, крысы кинулись поглощать свою пищу, покончив с сыром буквально за пару секунд.

— Послушайте мой совет дети, выжимка всего одного безобидного на вид цветка может вырвать любого из нас из этой хрупкой оболочки с большей жестокостью, чем любой палач. И гораздо ласковее, чем любой поцелуй. Как бы я не был против таких методов, моя обязанность подготовить вас. Хотя бы к азам. Любой артефакт можно обмануть, а заклинание лечения будет бесполезно если не устранить источник заразы, вы просто продлите несчастному мучение. — Он побарабанил волну пальцами по террариуму. Как бы показывая, что все крысы были мертвы.

— И наш первый урок, это определение источника этой заразы, для того, чтобы вы смогли спасти свою жизнь или жизнь близких вам людей, или тех с кем вам предстоит работать. Итак, кто из вас рискнет высказать догадку, что послужило причиной кончины этих животных?

— Яд? — Высказал очевидную вещь здоровяк Рон, один из свиты Германа.

Эрвиг закатил глаза: — Это всем понятно, я прошу вас сказать более точно. Время не ждет.

— Но простите мастер, я ни разу до приезда в замок не сталкивался ядоварением, не мужское это дело. — Пробасил он оскорбленно в ответ, будто мастер уличил его в краже своего нижнего белья.

— Послушайте меня юноша, если вы сможете протянуть хотя бы до середины обучения. Вас скорее всего пригласят на службу, в тот или иной Род. Может в торговую гильдию. Я уверяю вас, основная масса вашей работы это будет целительство, вы очень часто будете сталкиваться с тем, что к вам будут притаскивать то или иное полуживое тело, с паническими криками: “Его отравили” и что вы им ответите? Что не я не буду помогать, яд не мужское дело? — Он оглядел нас еще раз, — ну же не молчите, мыши мне нужны еще меньше чем крысы.

– “Поцелуй вдовы”. — Подняв руку высказалась красавица Алисия, голосом таким же сладким, как ванильный дым от благовоний.

– “Поцелуй” вызывает колики, а они умерли без мучений. Еще? Ну же, еще предположения?

– “Вечнотьма” — пискнула Элизабет.

Но это было не так. “Вечнотьма” частично парализует и слишком дорога и сложна в изготовлении, даже для Эрвига, чтобы травить крыс на первом уроке. Я лихорадочно перебирал в мозгу рецепты старой травницы, слушая возгласы, большинство просто высказывало названия ядов, что когда-то услышали.

— Нет, — покачал головой Эрвиг. — Яд подействовал слишком быстро. “Вечнотьма” убивает за минуты, а не за секунды.

— Желтая аспира? — спросила рыжая Флоренц прокашлявшись.

В запертом помещении лаборатории было душно, я вытер внезапно увлажнившийся от выступившего пота лоб. Тряхнул головой пытаясь прийти в себя. Взглянул на Джессамину сидевшую рядом и увидел, что у девушки такие же проблемы с дыханием. Глаза покраснели. Грудь быстро поднималась и опускалась. Окинув взглядом комнату, я понял, что похожие симптомы проявились у всех учеников. У всех кроме Эрвига.

— Нет. — Покачал головой мастер, — ну же думайте. Я ведь дал вам уже подсказку. Если бы вы внимательно меня слушали, поняли бы про какой яд я говорил.

Все начали втягивать воздух в попытке вдохнуть, кто-то упал на пол, царапая себе грудь. Кто-то просто как рыба открывал рот, с посиневшими губами. А кто-то стоял на коленях оперевшись руками в пол и сипло хрипел.

— Завтрак… — Алисия встала опрокинув свой стул, ее глаза округлились. — Вы отравили наш завтрак!

Раздался хриплый шепот и проклятья в попытке вдохнуть. Через Полночь я прочувствовал как страх заполнил комнату словно приливная волна. Эрвиг как ни в чем ни бывало сложил руки на груди и оперся на стол оглядывая нас.

— Я же ведь говорил, что этот ответ вам еще пригодится. Думайте дети, время истекает. — Он постучал указательным пальцем по стоящим рядом песочным часам.

Цветок! Мысль прострелила словно молния по позвоночнику. Он говорил про выжимку из цветка! Семена агонии! Эти невзрачные на вид цветы дают удушье и как следствие гипоксию, галлюцинаций нет как нет и боли. Значит это точно оно.

— Семя, — я встал и закашлял при попытке вдохнуть, — Агонии!

Эрвиг ничего не ответил, лишь прищурив глаза наблюдал за мной. Меня услышали и поняли еще четверо. Красавица Алисия и Ирма, северянка больше похожая на мужика, они встали и поплелись к столу, опрокидывая и флаконы в попытке найти необходимое. И на удивление поднялись моя соседка и прихлебатель из компании Германа. Тот, который подозрительно косился на мой воровской плащ, худосочный и прыщавый Эдгар. Обладатель обаятельной улыбки, он казался открытым и простодушным, эдаким свойским парнем, однако стоило повернуться к нему спиной как под этой маской проглядывалась неизбывная злоба, замешанная на страхе и коварстве.

Я так же шатаясь пошел к стоящим баночкам и горелке.

— Я приготовлю тациновое молочко, а вы сделайте бездушную воду и найдите гребанный корень гордотравы, нужно его перемолоть.

Никто не спорил, ни Ирма ни гордая Алисия. Мы распределили обязанности и старались сделать все побыстрее каждый свое. Остальным было не до уязвленных чувств, они валялись вповалку и хрипели пытаясь вдохнуть. Но так или иначе роняя флаконы и хрипя от слабости мы приготовили последние ингредиенты, залив в последнюю очередь белесую жидкость в кипящую чашу. Сразу пошел дым, который мы жадно вдыхали. Он сразу облегчал спазмы, которые под действием яда схватили мертвыми тисками легкие — позволяя вдохнуть. Взяв чашку мы подносили ее ко всем по очереди, к тем, кто не мог сам дойти до исходившей спасительным дымом чаши.

Эрвиг молча наблюдал за происходящим. Он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Даже не произнес ни единого слова. Но через несколько минут, вдыхая зловонный белый дым, все постепенно восстановили дыхание. Руки у меня все так же дрожали. У всех были отчетливые следы удушья, посиневшие губы и синяки под глазами. И в каждом взгляде читалось недоверие.

— Поздравляю дети. — Он все так же не сдвинулся с места, — хоть кто-то что-нибудь знает. Это радует.

— Вы нас отравили! — Обвинительно тыкнув в него пальцем провизжала Флоренц голосом паникующего попугая.

— Вы не одобряете? — Он поднял косматую бровь.

— Конечно нет! А что было бы если никто не знал, как приготовить противоядие?! — Рыжей не столько требовался ответ, как возможность выговориться выпустив пар.

Мастер лишь молча снова постучал пальцем по террариуму с мертвыми крысами.

— Конечно, я бы в конце концов сам бы сделал противоядие, но мне нужно было посмотреть, кто на что способен. И я увидел. С этого самого дня, вы поделитесь на четыре группы, да, они будут не равны, потому что вас не четное количество. Но большой разницы это не будет иметь. Так, теперь поднимайтесь, давайте-давайте. Ничего страшного не произошло, нечего тут из себя умирающих изображать. Вы будущие маги, а они и не такое должны переносить.

Мы с недоверием сквозившим в глазах покосились на него но все же встали, он бесцеремонно начал распихивать нас на четыре отдельных группы. В итоге в двух получилось по одиннадцать, а в двух по двенадцать человек. Распределил он кстати грамотно, в каждой оказался неформальный лидер. В одной был Франко, в другой Карл, к нам попала мелкая Элизабет, а в четвертой был Герман. К каждому попали и те, кто разбирался в ядах. Так же мастер умудрился рассортировать конфликтующие группы, чтобы в каждой было что-то среднее, в итоге Кассиан тоже попал к нам. Подальше от Франко и Германа, но из под присмотра Карла его тоже убрали. Похоже мастер все эти дни просто смотрел, кто на что способен и кто обладает лидерскими качествами. В конечном итоге все группы были примерно равные. Конечно послышались возгласы возмущения, что мол я хочу быть там, а не тут. Громче всех возмущались Алисия и ее неизменный спутник здоровяк атриец Гней. Но как обычно Эрвига такие мелочи совершенно не интересовали.

— Теперь запомните с кем вы стоите. Это будет ваша группа. Именно в ней вы будете работать и учиться. Именно такой группой вы будете проходить практику. Командная работа очень важна и вы должны будете научится договариваться и учитывать слабые и сильные стороны друг друга. И если кто-то будет виноват, отвечать тоже будете своей группой. Каждая группа будет изучать что-то одно, а другая второе и так по порядку. Чтобы вы все толпой не ходили по замку как стайка цыплят друг за другом. И советую выбрать себе лидера, именно ему я буду выдавать задания и обязанности. В конце концов здоровая конкуренция никому еще не вредила.

Эрвиг отошел отсмотрев нас удовлетворенно кивнул сам себе и продолжил.

— Завтра мы начнем учить базовые плетения. Поэтому всем советую отдохнуть, чтобы с утра были с ясной головой.

— Простите мастер, — пискнула Элизабет. — Можно всего один вопрос?

Эрвиг оглядел ее задумчиво и кивнул.

— Я хотела узнать, — она подняла худую маленькую ручку словно у ребенка, унизанную перстнями. — На мне одет артефакт, который определяет яды. Но почему он молчал, если у нас был отравлен ужин?!

— Тут как раз все просто, я его взломал, поэтому ни у кого ничего не показало. Позже я вас научу как взламывать и обходить такие артефакты и понимать когда взломали ваши.

Било еще не прозвучало, и многие разбрелись кто куда. Да если честно и введение комендантского часа тоже мало кого останавливало. Я хоть и сидел в своей комнате, но я сидел за книгами. А Полночь постоянно смотрела кто там ходит. Нас было сорок шесть человек, горячих подростков обоих полов у которых бурлили гормоны, и многим была интереснее компания противоположного пола чем занудная учеба. Парни видели красивых девушек, а девушки видели потенциальных мужей. Да и многие и сами были не против пошалить с подтянутыми и красивыми юношами. И как следствие то одна парочка убегала, то другая закрывалась в комнате, думая, что их никто не видит.

Все наши комнаты освещались с помощью светильников. Мастер пообещал, что обязательно покажет и мы сможем сами себе изготовить артефакты освящения. Я хоть и знал, как вызвать светляка, но не решался пока тратить силы. Да не нужен мне был свет абсолютно, я в любой темноте могу спокойно читать, мне так даже было комфортнее, темнота моя стихия. И вот сейчас, я закрылся и лег достав трактат Кхаштры, собираясь снова почитать. Как подала голос Полночь.

— …Дарий, кто-то идет…

Я отложил книгу и Полночь ее сразу подхватила, спрятав. Снаружи послышалось тихое шебаршение, кто-то взламывал отмычками мою дверь. Но кто? Тот кто убил Астора? Я достал свой меч и бесшумно на цыпочках проскользил по каменному полу в угол, встав так, чтобы при входе было меня не видно. Замок тихо щелкнул, оповестив, что дверь открыта. И в открывшуюся щелку просунулась веснушчатая моська Джессамины.

— Дарий, — негромко позвала шепотом она, — ты тут? — Увидев, что в комнате стоит полная темнота, спросила. — Ты что уже спишь?

Я вышел из-за угла, встав так чтобы она увидела меня, но не видела, что я вооружен.

— Нет не сплю, а постучать было не судьба? Зачем замок взламывать? Ты что-то хотела?

— Да, — она впервые мне улыбнулась. — Можно я войду?

— Что за глупый вопрос, ты уже вошла.

Она бесшумно протиснулась в приоткрытую щель двери. Проморгалась, привыкая к темноте стоящей в комнате.

— Я хотела прогуляться, после сегодняшнего урока я переволновалась и хочу есть. Пойдем на кухню? Да вообще погулять. Мне даже поговорить не с кем.

Я стоял молча разглядывал ее, ища скрытые намеки на агрессию в ее бездонных словно небо глазах. Но их не было, она и правда решила просто познакомиться, но выбрала для этого донельзя странный способ.

— Ты вообще зачем взломала мой замок? Не могла потренироваться на своем? И нас если поймают после удара било, пороть будут пока кровь из носа не пойдет. Приключений на задницу давно не находила.

— Ну, это же отличная мотивация не попадаться. К тому же еще било не пробило. Пойдем стянем что-нибудь на кухне. — Она расплылась в заразительной улыбке, так что я невольно улыбнулся ей в ответ. — Или ты всегда выполняешь, что тебе велели?

Я посмотрел на нее пару мгновений размышляя, время у нас действительно еще было. Да и поговорить будет не лишним. Так что кивнув ей я пошел обуваться и накинуть свою куртку, взяв под мышку одну из своих книжек, у меня были пара мыслей и за разговором думал полистать. В обеденной зале к сожалению уже сидели, четверо костеродных парней. Франко и его трое дружков. Которых раскидали по разным группам. Рыжая Флоренц со своей подружкой шептались за книжкой и мы с Джесс. На кухне как обычно дежурила уже пожилая служанка, еды она не даст, но стакан теплой воды можно попросить. Чая, а тем более кофе тут естественно не было, а если и было, то только для мастера. А свои небольшие запасы я светить не хотел. Мы сели с самого краю за отдельным столом, выпросив по стакану воды на кухне. Рыжая со своей подружкой даже не заметили нас, а четверка парней оценивающе покосилась, но потом отвернулись, вернувшись к разговору. Джессамина сразу замкнулась и стушевалась, попав под внимание. Я ее понимал, с их точки зрения она хуже, чем мусор, беглый раб заслуживал только одного — петли на шею. Так что я решил первым начать разговор.

— Ты отлично справилась. Расскажешь где училась?

Она грустно улыбнулась, уплыв взглядом в прошлое и пригладила волосы в попытке закрыть клеймо на щеке.

— Меня мама учила, она очень много знала. Я все детство провела в подобной лаборатории. До того как мы попали в рейд и нас забрали. А где ты научился?

— А я работал подмастерьем в лавке у одной старой травницы. Она тоже много знала, вот и я кое-что запомнил. Но это так, поверхностно. Ты что-нибудь знаешь из этого? — Я указал на тощую книженцую с базовыми плетениями.

— Если честно то совсем немного, — она снова улыбнулась держа двумя руками свой стакан с водой. — Прям жду не дождусь когда мастер начнет обучать.

Тут в зал зашел мастер осаждаемый сразу тремя учениками. Они насели на него требуя, чтобы он переместил их в состав других групп. Это были Алисия с Гнеем, который судя по всему исполнял обязанности телохранителя и желал быть с доверенным ему объектом в одной группе, и Алонзо, еще один наглый хмырь из компании Франко. Он громче всех возмущался, что не собирается быть в одной группе с чернью. Мастер его определил к Герману. А тот не отличался сговорчивостью и видно его уже поставили перед фактом, что он не лидер ни разу. И если доводы Алисии и Гнея были услышаны и приняты и он согласился ее переместить к нему, а он был в нашей группе. То бессвязные вопли с его почти женским голосом хмыря Алонзо Эрвиг послал куда подальше.

В итоге этот мудак получив отказ скрипя зубами от злости не придумал ничего лучше, как выпустить пар, отыгравшись на ком-то другом. А кто еще лучше подходит для этого как не парочка “отбросов”, беглая рабыня, которая по определению не имеет права голоса и за человека не считается, и молчаливый паренек, старавшийся держаться замкнуто. Проходя мимо он от раздражения пнул лавку на которой сидела Джессамина. Она не ожидав ойкнула и улетела на пол расплескав по столу и моей книжке воду.

— Что вы тут расселись отребье?! Пошли прочь пока целы. — Он заметил мою лежащую книжку на столе, и было потянулся к ней, — а где вы это стащили ворье?!

Я схватил ее у него перед носом и встал с лавки, кинув взгляд на мастера. Он безразлично за нами наблюдал, своры между нами его интересовали да тех пор, пока мы не начинали резать друг друга из-за угла. Но я хотя бы надеялся, что он угомонит этого идиота. Но судя по скучающему взгляду ему действительно было все равно.

— Это тебя не касается. Где я взял.

— О как, у отребья оказываться норов прорезается. Такое стоит сразу укорачивать на корню, чтобы не забывали где ваше место.

Он оглянулся на своих, мол смотрите какой я удалой и храбрый. Франко с компанией смотрели посмеиваясь за действом. Рыжая с подружкой оторвались от книжки и с интересом наблюдали. Я не хотел особо отсвечивать, но такое действительно стоит пресекать на корню, иначе о тебя будут ноги вытирать.

— Да иди ты, — медленно проговорил я, сделав паузу, чтобы добиться максимального эффекта, — куда подальше… слякоть.

Он видно рассчитывал, что я как обычно промолчу и отойду в сторонку, проглотив оскорбление. Его водянистые глаза расширились от удивления. И сидящий внутри гнев после отказа мастера заклокотал в нем так близко к поверхности, грозя вот-вот вырваться, что его всего буквально затрясло, а рот непроизвольно раскрылся, обнажив нижний ряд зубов. Превратив его и без того не шибко красивое лицо в гримасу. Его дружки еще больше заинтересовались, сословные предрассудки во всей красе.

Он было потянулся за своей шпагой висящей на боку, но я заехал с размаху ему кулаком в солнечное сплетение, как раз под сердцем. Он согнулся пополам, беспомощный и задыхающийся, но с плотно сжатыми коленями и на твердых ногах. Франко с дружками резко встали, готовые идти на помощь. А Алонзо с трудом выдавливая слова прохрипел:

— Ты поднял руку на костеродного тварь, тебе не жить!

Если бы ты знал дружок на кого я только руку не поднимал, ты бы ко мне в жизнь не сунулся.

Глава 23

Со мной случилось столько всего произошло за какие-то несколько лет, что и во сне невозможно представить. Мое прошлое стало размытым воспоминанием, как и все в жизни, оно таяло как тают в тумане оставленные позади береговые ориентиры. Я с трудом понимал, что было на самом деле, а что мне почудилось.

Но в одном я был уверен. Я убийца! Как бы я себя не называл, отгораживаясь хлипкой стеной неприятия реальности. Я не мог не признать факта, что я убийца. Мои руки были даже не по локоть в крови, я в этой крови искупался, нырнув в нее с головой. Хоть я больше не принадлежал к обширной и многочисленной группе авантюристов по духу и преступников по образу мышления называющих себя гильдией. Я должен был быть честен хотя бы с собой, что частичка меня так и осталась там, среди темных переулков нижнего города. Мне было комфортно, среди грубых, неотесанных и безжалостных ублюдков. Я столько народу отправил на ту сторону, что сам сбился со счету. Я заработал такую репутацию, что просто услышав мое имя в холодном поту вздрагивали мерзавцы, кто перерезает глотки, беспокоясь только о том, как бы не запачкать себе ботинки.

Идя сюда я много думал, как отреагирует мастер, узнав кто я такой. Мне казалось, что только заподозрив, что я убийца он сразу убьет меня на месте. Но придя сюда и посмотрев на него, мои опасения развеялись как дым на ветру, ему действительно не было дело до того, кто ты. Наследная принцесса Элизабет, или беглая рабыня Джессамина. И узнав о моем клейме, я думаю, что он так же отнесётся, если ты пришел сюда учиться — учись. А если и влез в конфликт имей совесть и мужество решить его по правилам. А кто ты там на самом деле его не касалось.

И теперь стоя в его замке, в его обеденном зале. Я точно знал, как себя вести. И тихим послушным мальчуганом я быть больше не хотел. Пусть другие бояться связываться с таким безжалостным животным. Лезть специально в конфликт я не собирался. Я пришел сюда за знаниями, и если понадобиться, я сверну голову и перешагну через труп того, кто мне будет мешать. И выслушивать всякие грязные оскорбления и угрозы, произнесенные жалким избалованным отбросом, чье единственное достижение, это родиться с золотой ложкой во рту в богатенькой семейке, я не собирался.

Самое лучшее в дорогой и солидной одежде костеродных — это обилие всего, за что можно ухватиться, если у вас внезапно возникнет такое желание. Так что я одним захватом сгреб лацканы его камзола, а заодно и рубашку с парчовой, вышитой золотыми нитками жилеткой.

— Слушай сюда внимательно, кусок ты дерьма. Советую вспомнить слова мастера, когда он говорил, что не стоит влезать в конфликты из которых ты можешь не выйти живым. Вякнешь еще что-нибудь оскорбительное я тебе нахрен голову сверну.

Я с силой толкнул его к его дружкам. Он запнувшись о тяжелую лавку и громыхая мебелью упал и растянулся на полу. А Франко уже стоял рядом, испепеляя меня взглядом, протянув растянувшемуся на полу Алонзо руку рядом с Франко стоял Рензо, брат Валессии помогая ему подняться. Схватившись за протянутую руку Алонзо встал и рывком поправил, одернув свой камзол. Оказавшись среди своих он резко похрабрел, и улыбнулся мне. Только увидев, как человек улыбается, можно точно оценить, сколько в нем дерьма. Дерьмом Алонзо был наполнен просто до краев, расплескивая его на ходу.

Голос его по-прежнему был спокоен и невозмутим, но покрасневшее словно помидор лицо искажала злобная гримаса горгульи, и этот контраст действовал мне на нервы. Разгоняя по венам мерцающую ярость.

— Ты труп, жалкое отребье! Я тебя повешу! Как и эту беглую шлюху! По вам обоим веревка плачет!

Я хрустнул шеей, оценивающе глянув на Франко. Наклонил голову смотря на него и улыбнулся. Показав оскал. Первым почувствовал неладное Франко, он взялся за рукоять своей шпаги с которой не расставался. И встал в стойку, выставив вперед левое плечо. А вторым был Мастер, он молча за нами наблюдал со своего помоста, покуривая трубку и его густой голос раздался над обеденной залой.

— Круг! Если вам так терпится, идите в круг! Нечего мне тут мебель ломать.

— Дуэль! Я тебе все кишки вырежу! — Этот идиот не внял предупреждениям, и стоя среди своих, храбро верещал сыпя угрозами.

— Принимаю!

Я торопливо высказался вперед открывшего рот Франко. Он открыл было рот, но не успев вставить реплику тут же его захлопнул поджав губы. Алонзо не был мне противник, это был изнеженный засранец, привыкший, что все бояться одной фамилии его Рода, которой я кстати не знал, да и не нужна она мне была. Что-то он конечно умел, для богатых семей обязательной наукой являлась песнь стали. Своим наследникам они обычно нанимали хороших мечников, их обучали искусству меча раньше, чем грамоте. И как правило это обычно хватало, для того чтобы защитить себя в случае непредвиденной ситуации или на дуэли, но не больше. Такие никогда не лезли вперед, а тем более одаренные как он. Но мне нужно было показательное выступление, чтобы ни один засранец не вздумал ко мне лезть. А мое показательное выступление стоит рядом с верещащим Алонзо. Прищурив глаза он разглядывал меня своими лазурными глазами, как будто-то только первый раз увидел. Я собирался вызвать Франко. Кассиан не вытянет с ним в кругу. Возможно Карл, я ведь не видел, как он фехтовал. Но у Карла есть одна черта, он слишком хладнокровен и рассудителен, и в первую очередь старался решить дело переговорами. А потому он не стал бы вставать у него на пути, и назначенная дуэль все равно состоялась бы. А единственный способ этому помешать, это сделать так, чтобы Франко вызвал сначала меня. А сейчас я слишком мелкая рыбка для него, он меня просто не видел. После круга увидит.

— Через десять минут встретимся в круге. Я только меч пойду возьму.

Я повернулся посмотреть на Джессамину и наткнулся на два круглых блюдца небесной, выжженной солнцем голубизны. Она так и продолжала сидеть на полу смотря на меня со смесью неподдельного удивления, испуга и чего-то еще.

— Ты как? В порядке? — Я подал ей руку, она машинально кивнула, по-моему не до конца поняв мой вопрос, но опомнившись взялась за нее и встала и набросилась на меня хриплым шепотом следуя за мной.

— Ты что наделал? Зачем?!

— Так надо. — Я взглянул на ее ошеломленное лицо и подмигнул, — Что за выражение?

— Какое выражение?

— Вот это самое выражение, — сказал я. — Якобы тебе известно что-то, что и так должно быть известно всем. Твое лицо говорит: “Я же тебе говорила” — еще до того, как ты мне что-нибудь скажешь. Давай выкладывай, что такое я должен знать и без твоей подсказки.

— Его семья.

— Что его семья?

— Ты правда не знаешь кто он?

— О блин, прости, как-то я об этом совершенно не подумал. — Сыронизировал я, — Пошли вернемся и извинимся, он обязательно нас простит. И может быть даже не повесит.

Ее щеки заалели и она потупила взгляд: — Дурак! И побежала вперед не дожидаясь ответа.

Что бы там она себе не удумала, она тут была совершенно не при чем. Мне нужен был предлог, и я решил совместить. Сердце забилось в предвкушении драки, хорошей драки. Надеюсь этот Франко действительно хорош, раз его тренировал золотой меч. Но проблема в том, что меня тренировали трое таких же, пусть все и без метки на предплечье, да и не нужна она была им. И я был ничуть не хуже. Франко был идеальный кандидат для того, чтобы показать остальным —ко мне лучше лезть. А так же заодно помогу Кассиану. Иначе мне братик точно руку сломает. Я легко взбежал по лестнице, пройдя по коридору многие двери были открыты и из них слышались веселые голоса остальных учеников. Никто не знал про предстоящую дуэль. Но пока я дошел до комнаты и возился с замком вслед за мной в коридор прибежала рыжая с подружкой оповестив всех громкими голосами.

Естественно пропустить такое развлечение никто не пожелал. Все на меня удивленно пялились пока я шел с мечом наперевес по коридору. Алонзо нашелся уже в общем холле. Дружная компашка стояла возле него переговариваясь, пока Франко шептал ему что-то на ухо стоя в пол-оборота ко мне. Даже мастер пришел, он сел на скамейку у стеночки попыхивая трубкой. Когда я вошел все в зале вдруг замолчали. Глазея на меня как первый раз увидели, самый скромный и тихий паренек, вдруг устроил самым первым дуэль. Даже вечно агрессивный Герман глазел удивленно, его рослая фигура высилась над всеми и серые глаза маячили в полумраке большого холла подобно зловещим огонькам в глубине пещеры. Я более чем был уверен, что сейчас он сам желал оказаться на моем месте.

Я встал с одного края небрежно помахивая скимитаром из стороны в сторону. Как дети помахивают палкой сбивая травинки в поле. Алонзо стоял с противоположного выслушивая напутствия и надменно усмехался глядя на меня. Он снял и камзол и жилетку, стоя в одной шелковой рубашке. С обнаженной, богато инструктированной шпагой. Не простой судя по всему, если судить по сочащейся силе из рукоятки. Руки унизаны перстнями, с такими камнями, продав который я бы смог жить лет двадцать спокойно. Надо признать выглядел он отлично: повыше меня на пол головы, как положено среди костеродных с длинными волосами заплетенными в мужской хвост на затылке, повязанными шелковой черной лентой. Белая шелковая рубашка сшитая судя по всему на заказ, сидела она на нем превосходно. Широкий кожаный ремень расшитый серебром с большой бляшкой на которой изображен фамильный герб. С начищенными сапогами. Весь такой чистенький и холеный. С длинной родословной из богатой семьи да еще и одаренный.

Прям идеальный портрет молодого костеродного.

Лицо его было гладким и чистым — ни единого шрама, царапины или хотя бы остаточной желтизны от синяка. Вполуха слушая болтовню о правилах поведения при дуэли я вдруг подумал, что этот парень, вероятно, ни разу в жизни не участвовал в драке и даже не сжимал кулак с намерением кого-нибудь ударить. За него это обычно делали другие, а он лишь стоял рядом да слушал возгласы с просьбами пощадить. И я ему позавидовал. В тех случаях, когда я позволял себе вглядеться в полуразрушенный туннель собственного недавнего прошлого, возникало впечатление, что я только и делал, что дрался.

А с другого конца стоял я, низенький и с виду худосочный. В темно серой, потёртой и несуразной одежде из грубой шерсти, на несколько размеров больше. С растрепанными отросшими волосами торчавшими во все стороны. Я не мылся уже несколько дней и это была реальная проблема, остальные парни мылись обычно все вместе черпая воду из нагретых бочек, обнаженные по пояс. По понятным причинам я не мог делать это вместе с ними, а отдельно для меня никто бы не стал греть воду, и теперь от меня несло потом на весь замок, а сальные, уже порядком отросшие волосы грязными патлами лезли в глаза. Вместо пояса обмотана в несколько слоев грубая толстая веревка, которую я иногда использовал в различных нуждах при обустройстве лагеря на ночевку. Стоптанные мягкие сапоги, в которых я пешком прошел пол континента. И самый просто скимитар с затёртой до блеска деревянной рукояткой. Но отлично сбалансированный и надежный как скала. Неоднократно выручавший меня в сотнях боев, закаленный чуть ли не в крови. Мы разительно отличались как день и ночь друг от друга.

Но сейчас это было не важно, он был столь же тупой, сколь и алчный. С мерзким избалованным характером. Он и ни малейшей мысли не пускал в голову, что такой как он должен считаться с кем-то еще, а тем более с кем-то вроде меня. Но проблема в том, что сейчас обертка не имела никакого значения, а начинкой мы отличались так же как и оберткой. Я молчал слушая его издевательские комментарии и насмешки его дружков. Мне было на это наплевать. Лишь молча кивнул, когда спросили все ли я понял. Я знал, что перед сном, я потащу это расфуфыренное тело вперед ногами волоча по полу в ледник.

В конце концов все правила были озвучены, и для порядка мастер спросил не желаем ли мы решить дело миром, а получив визгливый отказ Алонзо вместо гонга мастер лишь молча махнул рукой, мол начинайте. Он свирепо вытаращил глаза и выдвинул челюсть, скорчив очередную мерзкую гримасу широкими шагами двинулся ко мне, а я не спеша пошел к нему на встречу все так же размахивая своим мечом. Его учили стандартной стойке — Коппола первый куплет. В пол оборота корпусом к противнику, вторая рука держит дагу, ноги чуть согнуты в легком приседе.

Самая базовая техника. Без перчика, без изюминки. Он был прост, словно пресный куриный бульон.

Блок. Выпад. Уклонение. Удар. Я танцевал вышагивая по диагонали, со скучающим лицом и без малейшего интереса, давая ему возможность показать себя и сохранить хотя бы лицо. Как и ожидал, он ничего толком не умел, я мог его поймать на четвертом выпаде и закончить этот фарс. Франко хмурился, как и хмурились Рензо с Валессией. Карл с Кассианом просто молча следили за поединком. А вот Герман наоборот расплылся в улыбке. И что неожиданно улыбалась и Алисия. Вдоль ее прямой, подобно колоннам вокруг, спины струились густые черные волосы каскадом спускаясь к талии, а темные глаза были подведены сурьмой. Ее красивое лицо светилось от предвкушения расплываясь в чарующей улыбке, пока она наблюдала за дуэлью. Похоже этот Алонзо успел ей знатно поднасрать. И если с первых ударов меча она не выражала никаких эмоций кроме холодного презрения, то к концу первого куплета она прям светилась. А Франко хмурился и мрачнел напоминая одну из туч висящих над нами. Теперь уже каждый в зале понял, к чему все идет. Первый куплет закончился, и пошел уже второй. Если сначала из него просто перла надменная самоуверенность, то сейчас от нее не осталось и следа. Его раскрасневшееся в начале боя лицо побледнело, и он вспотел, покрывшись испариной. Он был даже бледным, и только в водянистых глазах расширенных от страха, как в следах дикого зверя на снегу, можно было прочесть намек на его чувства и мысли. Его затапливал страх. Полночь чуть ли не урчала от удовольствия. Уже было ясно, что мечник из него никудышный, он уже сломался, просто проведя всего минуту в дуэльном круге. Он был просто избалованным мальчиком, попавшим во взрослую жизнь и оказался совершенно к ней неготовым. Привыкшим, что остальные делают за него и все боятся его Рода.

Он мелко дрожал, его натурально колотило как будто он купался в мелкой воде и мимо него только что проплыл драк, рассекая поверхность воды спинным плавником. Да дружок, ты прав, я гребанный безжалостный драк и ты нырнул в мой темный омут. Мне было скучно, и я это отчетливо показывал лицом. И видя это он боялся еще больше, он уже четвертый раз бросал панические взгляды на скамейку на которой сидел мастер куря свою резную трубку. В надежде что мастер остановит поединок. Но это был бой насмерть, на котором он сам настоял. Визгливым голосом выкрикивая оскорбления и насмешки. А давать ему шанс я не собирался, таких сволочей как он нельзя оставлять за спиной. Он обязательно будет мстить, не столько за проигрыш в кругу, сколько за чувство страха, что сейчас его затопило. А мне уже хватает по уши одного мудака, что два года с завидным постоянством отправлял ко мне моих коллег. А значит пора приступать ко второму акту этой пьесы.

Мягкий подшаг и уклонение, блок, выпад и снова уклонение, я начал загонять его увеличив темп. Мышцы разогрелись, сердце мерно стучало разгоняя застоявшуюся кровь. Страха не было, лишь мрачная решимость. Клинки пели сталкиваясь и рассыпались искрами. Я даже не смотрел на него, я смотрел в глаза Франко, сражаясь с побелевшим словно полотно Алонзо, он понял в какой темный омут нырнул, и несомненно об этом теперь жалел. А Франко смотрел в ответ исподлобья, играя желваками и крепко сжав рукоять своей шпаги.

От страха Алонзо совсем перестал держать себя в руках, и теперь бездарно махал шпагой наотмашь. Поймав его на очередном взмахе отклонив спину и пропустив полоску стали под подбородком я отрубил ему кисть руки в которой он и держал шпагу. Он взвыл на одной тональности выронив свою дагу и схватившись второй рукой за изуродованный обрубок руки. Все. Бой фактически был закончен, он скинул оружие и больше не в состоянии был сражаться. Его мозг был оглушен болью и скован страхом. Но к его несчастью, это был еще не финал. Все так же пристально глядя в глаза Франко я с размаху рубанул его по шее, разрезая ему горло до кости. Кровь хлынула фонтаном и он захрипел обливаясь алым. Во всех бесчисленных мирах это был вызов. Я показательно убил его человека глядя ему в глаза и он меня понял. Алонзо плашмя рухнул на спину, и булькал умирая. А я так же стоял над ним пристально смотря своей следующей цели глаза в глаза.

Но внезапно, ожили все рунные круги про которые говорила Полночь, жадно всасывая энергию. Два прямо под ногами и один сверху. Я их не видел до этого, но теперь. Эх мастер. Старый вы хитрый лис. Круг это алтарь — замаскированный жертвенный алтарь. Теперь понятно почему он всех загонял в круг. Это было жертвоприношение. Я неоднократно читал про это у Кхаштры. Шестнадцать лучей, двойная пентаграмма. Это точно было оно. Но похоже никто больше не этого не чувствовал, мастер все так же безразлично сидел и дымил трубкой. А все остальные смотрели на меня: кто ошеломленно, Герман громко хлопал в ладоши выкрикивая похвалу, Алисия удовлетворенно улыбалась, как кошка сожравшая ведро сметаны. Джессамина пучила голубые глазищи стоя в сторонке. Костеродные молчали, кто-то скрипел зубами, а кто-то был доволен, как Кассиан. Алонзо не шибко пользовался уважением. Но меня интересовал только Франко, в его лазурных глазах полыхнул гнев и он потопал ко мне. Остановившись в двух ярдах. У головы покойного Алонзо.

— Дуэль! Я Франко Де Конто вызываю тебя на дуэль Дарий. — Он все так же не отводил глаз.

— Эй, так нельзя! Франко это не по правилам! — Вечно правильный Карл влез и тут. Как и загомонили и остальные. По сути да, это было не по правилам, но меня не интересовали правила, и он это знал. — Мастер, скажите что-нибудь. — Он обернулся к Эрвигу в поисках поддержки.

Франко на него даже не повернулся, он ждал от меня ответа. А мастеру похоже было все равно. Он лишь кряхтя встал и подошел к нам, пыхнул трубкой, поглядывая на покойного, и покачал головой.

— Неужели вам недостаточно смертей на сегодня? Глупые горячие юнцы. Вечно что-то пытаются доказать друг другу. Делайте что хотите, мне все равно. Главное делайте это в круге и по правилам.

Он развернулся разочарованно и ушел, не дожидаясь ответа. Не желая больше наблюдать за нашими разборками.

— Если Кассиан Брай не против уступить право первого боя, то я не возражаю. — Я так же не сводил с Франко глаз. Даже не повернувшись в сторону Кассиана.

Это было самое слабое место моего плана, с этого гордого идиота станется. По идее его вызвали первым, а значит сначала они должны сражаться между собой. И зная порядки костеродных и характер Карлотты, а у него похоже такой же. Он вполне мог взбрыкнуть и отказать. Тем самым подписав себе смертный приговор и сделав бесполезным мое выступление. Потому что сам по себе Франко меня не интересовал. Он хоть и был как Алонзо из старого и богатого Рода. Он не был редкостной скотиной, его воспитали по правилам и их он придерживался. Другой разговор, что эти правила не очень то учитывают простых людей. Но таков уж мир. А сам о себе Франко был далеко не самым плохим человеком. И если бы они не сцепились из-за этих же дурацких правил с Кассианом, то я бы ни в жизнь к нему не полез.

Но тем не менее вызов был брошен и принят. И если Кассиана он вызывал только для проформы, не особо надеясь на согласие. Только потому что должен, иначе его не поняли бы свои же. То в моем случае отказа он в принципе не подразумевал. И если бы я отказался, он бы все равно напал, только уже без правил. При первом удобном случае. И поэтому следует решать вопрос прямо здесь и сейчас. Я размялся и разогрелся, я был готов. Костеродные заулыбались, предчувствуя увлекательное зрелище. Они видели, что я знаю песни стали, как и знали, что Франко их тоже знает.

И сейчас все затихли, потому что решение было за Кассианом. Карл услышав это пихнул его в бок состроив гримасу. Показывая, чтобы он засунул свой норов куда подальше и согласился. И поколебавшись пару секунд, разрываясь между вбитыми с пеленок правилами и здравым смыслом, он все-таки выбрал последнее. Дав согласие, уступив свое право простолюдину. Услышав согласие как мое так и Кассиана улыбка на лице Франко медленно восстанавливалась, но зубы по-прежнему были сомкнуты так крепко, словно он держал в них кинжал.

Я повернулся и пошел к своему краю круга, угрюмый управляющий Рико махнул и пара пожилых слуг потащили тело Алонзо подобрав его шпагу с обрубком руки. Подумав, я скинул куртку, оставшись в одной рубашке, жалея, что у меня только один скимитар. Ученики расположились по кругу, чтобы лучше видеть, а с краю стояли слуги, тоже наблюдая за поединком. Франко встал в стойку со своей стороны. Я огляделся, посмотрев на них, все были возбуждены и заинтригованы. Зацепившись взглядом за Алисию, она явно была довольна, и даже не скрывала это. Решив посмотреть на следующее представление. Мысль созрела мгновенно. Я поднял руку с указательным пальцем вверх, как бы прося у Франко пару минут, он нахмурился не понимая, но промолчал, молча наблюдая за мной, ожидая. Я пошел к Алисии, она сразу напряглась, как напрягся Гней, ее здоровяк телохранитель, схватившись за свое оружие.

— Простите ми донна, не могли бы вы мне одолжить на время свое оружие, я просто привык работать парными мечами, а у меня только один скимитар. Обещаю вернуть вам его в целости и сохранности после боя.

Ее подведенные сурьмой глаза ее были цвета коры коричного дерева, на фоне которой поблескивали золотые искорки, отражая пламя горящих факелов. Она осмотрела меня этими глазами с ног до головы, и проведенное обследование не слишком вдохновило ее. Она колебалась. Но неожиданно мне помог Франко, подав голос:

— Донна Алисия прошу, выполните его просьбу. Даю слово костеродного не претендовать на ваше оружие.

Она была родом с золотой марки, как и практически у всех, родом с залитого солнцем полуострова ее оружием был тоже скимитар. Поколебавшись, она все же кивнула и отстегнула с пояса широкие серебряные ножны. Их украшало рельефное изображение летящих ястребов выбитых из серебра. Выточенная из лазурита рукоять имела рубиновые вставки поверх заклепок. А дужка эфеса в виде змеи неожиданно легкого меча изящным изгибом протянулась от навершия рукояти до изогнутой гарды. Это было превосходное оружие. Легкое и изящное, отлично сбалансированное, как раз для женской руки.

Я принял у нее скимитар, в качестве благодарности изобразил лучший поклон из своего арсенала. И пошел назад, выкручивая восьмерки и круги, рассекая с гудением воздух, привыкая к оружию. Я встал на свое место напротив Франко и взглянул ему глаза в глаза кивнув, показывая, что готов.

— Ми дон. Я сожалею, что так случилось. Я слышал, что вы отличный мечник, надеюсь не разочаровать вас.

Он промолчал, поджав губы и встал в стойку. Такую же как и несколькими минутами ранее Алонзо. Первый куплет Копполы. Мы смотрели друг на друга, и в промежутке между нами сгустилась энергия, словно замораживая время. Инстинкты выкручены на полную, сердце отбивало в такт, отдаваясь в висках, каждая мышца сжалась, превратив натренированное тело в пружину, а снизу заворочалась Полночь — пожирая страх. Никогда ни один. Коппола против Монтойи. Северная школа против южной. Сила и хладнокровие против скорости и ярости. Извечное противостояние. Как и всегда, я сам не заметил, как мое лицо само расплылось в жутком оскале. Это я понял по его холодно блеснувшим глазам. И по вытаращенной физиономии Валессии. Она стояла как раз позади Франко и удивленно и ошарашенно таращилась на меня. Не узнавая.

Сейчас для меня весь мир сосредоточился в одном человеке, а если точнее в узкой полоске стали, что он держал и что объявили начало поединка я понял лишь по тому, что Франко начал двигаться. Я больше не собирался играть, не тот случай. Тут только напор, бешеный и агр-р-ресивный. Я ничего не слышал и не видел, кроме него. И я сорвался навстречу, сразу взорвавшись вихрем из стали, сплетая прекраснейшее кружево на свете. Мечи исчезли, превратившись в размытые очертания, жалобно звякая при мимолетных поцелуях, высекая искры.

Подшаг, скользящий блок и удар, что буквально разрывал сухожилия. Стальные волны бились о стальной берег. Привычные взмахи перемежевались ловушками с двойным и тройным дном. Попытки поймать на блок, и захват. Средняя и дальняя дистанция, подножки и разрыв дистанции. Мечи порхали словно бабочки то вверх то вниз, слева и справа. Я кружил вокруг него закручивая танец, поднимая темп. А он не отставал, не попадаясь на ловушки, ведя свою игру. Вне всяких сомнений он был удивлен тем напором в который попал. Но он был через чур правильный, действуя строго по шаблону: стабильные “куницы” и “журавли” разбавлялись “скорпионом” и иногда “бабочкой”. В то время как он в силу специфики своей школы был вынужден ловить на блок основную массу ударов. Я был свободен в выборе, Монтойи женская школа как говорят в народе. Там более важны увороты и уклонения чем жесткие блоки, отбивающие руку. А я знал не только Монтойи, я знал несколько школ, как классическую атрийскую так и северную. Кроме того я прекрасно знал Копполу, все ее сильные и слабые стороны. Я знал, что именно он будет использовать и как он думает. А потому читал его как раскрытую книгу. Я гонял его по кругу, кружа как коршун и высекая искры. Если он и сознавал, что проигрывает бой, то по его глазам этого заметно не было. Они холодно сверкали, как рыбья чешуя на мелководье. Он улыбался. Он был счастлив.

Он был хорош, очень хорош. У него была великолепная подготовка, но только классическая Коппола. А этого все же было не достаточно. Ему просто не хватало опыта и практики, он не сталкивался с мастерами других школ. Ни южной ни атрийской. Слышал, знал и даже изучал, но не сражался. А потому не до конца понимал, как с ними танцевать. А ее сплел их все сразу в прекрасную, сверкающую искрами и сталью паутину, постоянно меняя и чередуя. Заманивая его в ловушки.

Франко прекрасно понимал это и глядел на меня, плотно стиснув зубы. Его распирала ярость, плечи и мышцы рук были напряжены до предела, и по всему телу прошла дрожь от усилия, с которым он пытался сохранить контроль над собой. Его бесило то, что он не то что не может никак меня одолеть, а то, что он не может выйти из глухой обороны. Видно до сих пор он считал себя отменным бойцом, однако я заставил его в этом усомниться. Тихая чернь из деревни на краю обжитых земель внезапно оказалась лучше костеродного из центральных провинций с пеленок жившего в тренировочном кругу, которого тренировали лучшие мечи королевств. Но меня тренировали люди не хуже, по четырнадцать-шестнадцать часов в день — отличные мечники. Если Карлотта делала упор на бешеный темп с противоестественной изворотливостью и ее просто нечеловеческой силой, совсем не вязавшейся с обликом вроде бы стройной и красивой девушки. То Броган был классическим мечником, его надежный и стабильный стиль никогда не отличался изворотливостью. Он был выше этого, для него был гораздо важен сам процесс чем победа. Он забывался в танце и песнях стали. Как бы отстраняясь от реальности, сосредотачиваясь только на бое. А Клето был хитрый и изворотливый словно опытный лис, он превосходно фехтовал, но как и в жизни так и в бою старался всячески схитрить. Подстраивая ловушки, сражаясь в странных стойках и совершая казалось бы крайне ненадежные широкие взмахи, на первый взгляд совершенно безумные, опасные, как бы призывающие его атаковать. Ловя в последний момент глупцов своим чудовищного вида бастардом. Все трое моих учителей были абсолютно разные, но они были лучшие в своем деле. Да и практики у меня хватало с головой. Выполняя иногда по два заказа, я потом шел назад в Нору и снова до изнеможения сражался в тренировочной площадке. И так каждый день.

Все это я сплетал в кружево из стали, беря немного от каждого и обрушивая весь этот сверкающий и смертоносный вихрь на голову бедному Франко. Все молчали, замерев в немом изумлении. Словно загипнотизированные наблюдая за нашим танцем. Но так не могло долго продолжаться, я был привычный и лишь накручивал темп. Совершая совершенно неожиданные развороты благодаря инерции, а из-за скорости увеличилась и сила и он начал пропускать. Я хорошо зацепил его в предплечье и по ноге, кровь обильно струилась по руке, делая скользкой рукоять оружия. Так же его рубашка на плече тоже алела из-за легкого разреза. Раны были не критичны, но тем не менее он терял кровь, а с ней и силы. Он это понимал, как и понимал всю плачевность ситуации в которой оказался. А потому решился на самоубийственную атаку. Решив поставить все в пару ударов. Пойдя ва-банк.

“Скорпион танцует на кактусе”, и “цапля охотиться в пруду” двойной обманный финт и тройной укол после блока с подшагом. Он пошел в ближний бой, надеясь на короткую дагу в пока еще слушающейся руке. Но я тут же нанес ему ответный удар в плечо, погрузив меч по самую рукоятку, пронзив его насквозь, что острие вышло возле лопатки. Я, правда, метил ему в грудь, но и это ранение оказалось очень эффективным — его правая ведущая рука его сразу обвисла, как вытащенная из воды водоросль, и он, сморщился от боли. Он хотел продолжить атаку, но из-за ранения в ногу не смог, она волочилась, потеряв подвижность. А это был приговор. Я отскочил от него на пару шагов. Он не мог больше перемещаться, потеряв подвижность. И тяжело дышал, его рабочая рука висела плетью. А из плеча торчал мой скимитар, плюс у него было с десяток резаных ран. Но он угрюмо сжимал рукоять своей даги — окровавленной даги. Увидев это я прощупал свой левый бок и моя ладонь оказалась вся в крови. Я так увлекся, что не заметил, как он меня достал в последней атаке.

Я смотрел в его лазурные глаза и почувствовал, что мне нравился Франко. Он был храбр и честен, следуя правилам и кодексу. Мстя за своих друзей. По сути, с ним все было правильно: открытый взгляд, уверенность в собственной правоте и светлая улыбка в придачу. Инстинкт обычно распознает своих. Вот и мой инстинкт распознал своего в этом парне, который стоял весь израненный, но с гордо поднятой головой. Готовый встретить смерть лицом, сражаться до конца, веря в то, что считал правильным. С ним все было в порядке, честь по чести, — а такое встречаешь не часто.

Я смотрел на него и внезапно я почувствовал усталость — этакую сердитую усталость, когда тебя раздражает абсолютно все, за исключением чего-то плоского, белого и с подушкой на одном конце.

— Поздравляю ми дон. Я давненько не получал такого удовольствия. Как и давненько не получал серьезных ран. Можете считать, что этот раунд за вами, я сдаюсь. Когда пожелаете продолжить снова, дайте мне знать. Я буду к вашим услугам.

Шоковое молчание, он неверяще пялился на меня своими лазурными глазами. Но силы его покинули и он упал, потеряв сознание. И пока к нему кинулись его друзья, я прижимая руку к окровавленному боку пошел к ошеломленной Алисии. Все на меня таращились будто увидели явление Всевидящего.

— Благодарю вас ми донна, у вас просто превосходное оружие! Вот возвращаю как и обещал. — Я протянул ей скимитар рукоятью вперед держа меч одной рукой.

Она приоткрыв рот смотрела на меня, взяв его назад больше автоматически чем осознанно. Все расступались, уступая дорогу пока я шел напрямик к проходу ведущему к нашим комнатам.

— …И зачем…? Ты же понимаешь, что только что получил просто так дырку в бок? И он наверняка будет тебе мстить, а я сомневаюсь, что он проявит такое же сострадание, если раненный будешь ты…

— Может я решил ступить на путь истинный и отречься от насилия.

— …П-ф-ф… — Полночь фыркнула, довольно впечатляюще для существа без легких.

— А если серьезно, то не будет он мстить. Он слишком правильный. Он в этот бой то ввязался, из-за этого. И не хочу я его убивать.

— …Вот не к месту ты свою мягкотелость проявляешь…

— Так. Мелкая ты засранка. Услышу еще одно оскорбление, — я предостерегающе поднял палец. — То официально внесу твое имя в “Книгу Обидчиков”.

Я дошел до комнаты и вытащил свой мешок, доставая свои инструменты. Я давно избавился от объёмного чемодана лекаря. Заказав плотное полотно с кармашками, и сворачивая его в валик. Так занимало гораздо меньше места. Все лекарства у меня были всегда с собой. Лекарь я в конце концов или нет. И уже разложив все инструменты и достав мазь я услышал лопнувшую нить оборвавшейся жизни. Раны Франко были серьезными но далеко не смертельными, а значит это не он, во всяком случае точно не после оставленных мною ран.

— Полночь. Кто-то умер. Иди посмотри кто там шалит по углам.

— …А как же ты…?

— Я закроюсь сейчас и заблокирую дверь. Я справлюсь. Давай не тяни, нужно узнать кто тут сводит счеты втихомолку.

Размытое пятно из тьмы растворилось в окружающем сумраке. А я закрыл дверь и подпер ее стулом. И сняв рубашку продолжил готовить себе повязку. Нитки и иголка были приготовлены, хоть и органы были судя по всему не задеты, кровоточило очень прилично. Провозившись в раной, обработав ее золотым вином купленным мне в подарок Карлоттой я зашил как мог, предварительно глотнув пару раз для обезболивания. Было неудобно, я не видел и еле доставал. Действуя почти на ощупь. Наложив мазь и забинтовав свой многострадальный бок я улегся на кровать. Только сейчас почувствовав, как я устал. Совершенно не заметив, как провалился в сон. Но меня разбудил стук в дверь. Кто-то натурально барабанил, требуя, чтобы я открыл.

Этот кто-то оказался еще более хмурый чем обычно Рико. Оказалось я спал всего ничего и была поздняя ночь. Но поднимали всех. В проходе стоял мастер такой же хмурый как и Рико. Я напялив рубашку и держась за пострадавший бок в попытке не делать резких движений пошел со всеми, пытаясь не порвать рот в попытке зевнуть. Оказалось напали на Карла, кинув в него из-за угла отравленный кинжал, и хоть мастер успел ему помочь, сохранив жизнь, он был тяжело ранен и без сознания. Да и вдобавок ко всему убили одну из девушек. Задушив ее шнуром сзади.

Мастер был раздражен и не скрывал этого. Собрав нас возле несчастной. Это была тихоня Белль из компании Карла. Абсолютно безобидная костеродная молодая девушка, улыбчивая и спокойная. Видно именно ее смерть я услышал. Все встали в кружок, глазея на нее.

— Смотрите, его грудь! Проклятое Клеймо!

Подняв взгляд я наткнулся на выпученные зеленые изумруды глаз Флоренц. Она тыкала в меня пальцем. И опустив взгляд я увидел, что моя рубашка расстегнулась выставляя на всеобщее обозрение мое проклятое клеймо. От меня и так все старались держаться подальше, а теперь шарахнулись как будто я этой печатью заразить мог. Мастер зло на меня глянул. Но шикнул на рыжую. А я пожав плечами и застегнул рубашку пожав плечами, мол бывает, что поделаешь.

— Я вас не для этого собрал. Хотя теперь у меня появились вопросы к нашему Дарию. Слишком много сюрпризов оказалось у такого простого на вид парня. — Он указал пальцем на труп в коридоре. — Кто это сделал?! Отвечайте!

Все молчали, перешептываясь с опаской поглядывая на меня. Мастер обвел всех тяжелым словно гранитное надгробье взглядом. Остановившись на мне.

— Дарий, твоя работа?

— Нет мастер, не моя. — Я смотрел ему прямо в глаза, — моя работа это убивать как раз таких, кто оставляет такие трупы.

Он посмотрел пару секунд ища любые признаки лжи. Но мне скрывать было нечего и я честно ему смотрел в глаза.

— Ну хорошо, сейчас мы это и выясним. Отошли все на пару шагов.

Не дожидаясь пока мы толпясь и толкаясь в не очень то широком коридоре отошли, освобождая ему место. Он достал из кармана склянку. Небрежно высыпая из нее с виду простой и мелкий песок вокруг бедняжки Белль. Высыпав всю баночку и он отошел на шаг и хрустнул пальцами. Начиная выплетать сложные фигуры, его пальцы порхали сложно живые. Под мерный бубнеж формулы заклинания. Мы стояли все завороженно смотрели на него. Но он закончил довольно быстро и резко выбросил правую руку как будто поднимая тарелку перед собой и весь это песок взлетел вместе с пылью с пола на площадке образовывав небольшую тучку из песка. Эта тучка сгустилась образовав три силуэта, бедняжки Белль напыщенного Джозефа из компании мудака Алонзо, который скрутил ее шею удавкой и плоский силуэт у стенки. Полночь из песка стояла в двух футах от этой парочки, наблюдая да действом склонив голову.

— …Упс…

Я зажмурился и тихо зашипел слегка пнув тень. Попались. Мы все пучили глаза, и теперь от него как чумного все шарахнулись. Мастер оглядел переведя взгляд на мудака. А тот побелел, поняв, что был разоблачен. И завопил.

— Она меня оскорбила! Я был в своем праве!

— Я же ведь предупреждал. Что не стоит убивать исподтишка. Да еще удавкой девушку.

Он резко выбросил руку с причудливо загнутыми пальцами и от него резко пыхнуло силой. А Джозеф подавился и закашлял. У него из глаз и ушей, а затем из носа потекла кровь. Он прокашлялся, подавившись кровью и взвыл на одной тональности быстро перейдя на хрип. Он гнил и разлагался прямо на глазах, у него истончилась кожа и начали отваливаться пальцы и выпадать волосы. Будто он резко старел, годы пролетали за секунды. Мы все в ужасе смотрели как минуту назад пышущее силой и здоровьем молодое тело, прямо на глазах превращалось в гниющую массу. Но мастера это уже не интересовало, он подошел и сузив глаза смотрел на плоский силуэт у стены. Изучая.

Глава 24

— Мастер Эрвиг, а кто…что это? — Природное любопытство пересилило страх и отвращение при виде гниющей кучи, в которую превратился мудила Джозеф. И рыжая направила всю неуемную энергию своего характера в новое русло, чтобы хоть как-то абстрагироваться.

— Не знаю, — мастер стоял почесывая подбородок, разглядывая Полночь из песка, — это нам и предстоит выяснить.

— Это приведение? Мне бабушка рассказывала, что у них как то в склепе завелось приведение. Вот страху то я натерпелась.

— За кого вы меня принимаете, я ни за что не потерпел бы неупокоенных в своем доме, да и эманации были бы совершенно другими. Призраки просто смердят в энергетическом плане, нет, это что-то другое. — Он расплылся в улыбке и потер руки. — Наконец что-то интересное за столько лет.

— Демон, — пискнули сбившиеся в кучу девушки, стараясь быть подальше от разлагающейся кучи. — Это ведь не демон?

— Нет, это точно не демон. Если бы это прожорливое отродье бездны появилось тут, мы все были бы уже мертвы.

Постояв еще пару секунд размышляя он щелкнул пальцами, и весь песок висящий в воздухе из которого и состояли силуэты, показывающее недавнее прошлое осыпался вниз.

— Так ладно, приберитесь тут. — Он указал на воняющую растыкающую лужу, что натекла из того, что было раньше Джозефом. — А труп в ледник отнесите. Будет нам на чем учиться. А ты Дарий, пошли за мной. — Он глянул на меня злыми глазами, — я хочу получить ответы.

— А почему это мы должны убираться? — Флоренц похоже не чувствовала когда следует задавать вопросы а когда нет.

Мастер обернулся и глянул на нее, так что остальные зашипели на ее, прося, чтобы она заткнулась и уверили Эрвига, что все сделают в лучшем виде. Я бы лучше предпочел убирать эту кучу чем идти с мастером на допрос. Но выбора у меня не было, так что я уныло поплелся за Эрвигом.

Кабинет наставника больше всего напоминал лабораторию устроенную в спальне. Высокая, не заправленная кровать в углу, его также как и нас подняли среди ночи, вырвав из сладких объятий сна. Большой шкаф, под завязку забитый всякими книгами, неаккуратно свернутыми свитками и банками с заспиртованными змеями и скорпионами, и судя по всему человеческими органами. На полу почти готовая ритуальная основа в виде круга полу, чтобы удобнее рисовать в черновую, сама структура была закончена, напоминая три пересекающихся больших круга в меньшем. А вокруг стоит с десяток оплывших свечей. Большой стол на котором кучами высились стопки каких-то свитков и фолиантов. Для полноты атмосферы не хватает только скелета какого-нибудь чудища.

Он сел за стол, и начал набивать трубку искоса на меня поглядывая, молча размышляя. А я по привычке занял свободный пяточек на полу, встав по армейски. Смотря вперед и в никуда одновременно. Косым взглядом меня не возьмешь, да и я ни в чем не провинился, озвученных им правил я не нарушал. Сражался в кругу, по правилам, никого не убивал кроме Алонзо, но он сам полез и это чисто его вина. Он набил трубку и закурил, все так же молча поглядывая на меня, щуря свои медово карие глаза от дыма.

— Покажи. Сними рубашку. — Наконец произнес он.

Я лишь молча стянул ее через голову, оставшись обнаженным по пояс. Увидев мое тело, он прищурился еще больше, внимательно оглядывая все шрамы, из-за которых мое тело сплошь покрытое рубцами напоминало панцирь черепахи. Внимательно оглядел проклятую метку и череп пронзенный мечом — татуировку наемных убийц. Сморщил нос и почесал его.

— Мда. Неожиданно конечно. — Я молчал, думая про себя, что узнай он все был бы точно в шоке. — И за что тебе это поставили, — он махнул в мою сторону трубкой, указывая на проклятую печать.

— Если честно, то просто так.

Он дернул раздраженно щекой. Посмотрев в окно.

— Помнишь, что я говорил, что не люблю идиотов. Так вот я соврал, больше всего я не люблю тех, кто пытается выставить идиотом меня.

— Я не пытаюсь выставить вас идиотом мастер. Я серьезно. Эту гадость поставили на всякий случай. Скорее всего из-за лицензии. Хотели, чтобы я на них работал.

— Лицензии?

— Да, лицензии ордена Искупления. Я раньше лекарем работал, мне и выдали лицензию.

— У тебя есть лицензия выданная орденом? — Подняв косматую бровь спросил он, похоже в первый раз был удивлен. На что просто кивнул.

— А это тоже просто так поставили? — Он указал на татуировку.

— Эту нет. Эту я честно заработал. Но я больше не принадлежу к ним. Я ушел от них, вернее они сами от меня отказались, продав меня, из-за этого мне и поставили клеймо. Чтобы наверняка.

Он молчал, куря трубку и пристально меня разглядывая, явно размышляя как ему быть. Так что я решил проявить инициативу, чтобы он чего лишнего не удумал.

— Мастер, я тут только за тем чтобы учиться. Большего мне ничего не нужно, и ничего лишнего я не задумал, честно.

— То есть ты хочешь, чтобы я поверил, что тебя никто сюда не заслал? Ни орден, кто в принципе не выдает лицензии. Ни гильдия?

— Нет, я тут сам по себе. Приехать сюда мне посоветовал Наместник Райлегга, дон Сальваторе де Моранте, в счет уплаты долга, и меня никто не разыскивает. Да я сбежал из тюрьмы, но эти все вопросы я уладил.

— Если ты вздумал врать, то выбрал крайне неудачный вариант. Я лично знаю Сальватора, как знал его отца, как и знал его среднего сына, он тут учился в этих самый стенах. И ты же понимаешь, что это точно можно проверить. — Он прищурился ожидая от меня ответа.

— Конечно понимаю, — я кивнул глядя ему в глаза, мне нечего было скрывать, и только правда мне поможет избежать участи стать растекшейся вонючей лужей, какой стал Джозеф получасом ранее.

Он поглядел на меня пронзительно еще с десяток секунд. Но удовлетворённо кивнул.

— Астора де Мале ты убил?

— Нет мастер, — я отрицательно покачал головой, — тут в замке я убил лишь одного человека. Этого идиота Алонзо, как там его фамилия я не знаю, и ранил тоже одного, Франко де Конто. Но тоже в кругу и по правилам, а кто убил Астора и кто напал на Карла я не имею ни малейшего понятия.

— Про дуэль кстати наслышан, и теперь зная кто ты, немало удивлен, что ты оставил его в живых.

— Я как никто другой знаю, что такое смерть, и убивать без причины я не люблю. — Я пожал плечами, — Франко не плохой человек, и убивать его не было причин. Зато теперь ко мне не будут лезть всякие напыщенные идиоты.

— Убийца с моралью. Усмешка богов. — Он хмыкнул, но глаза его не смеялись.

— Можете называть меня как угодно мастер, я не совсем обычный убийца, я чистильщик. Да, я отправил к Налире слишком много народа, но ни одного невиновного среди них не было. Мне платили за то, чтобы подчищать всякие отбросы. Спасать похищенных людей, укорачивать зарвавшиеся банды, убивать работорговцев похищающих людей. Убийц потерявших ориентиры. Гильдия не самая плохая организация, и кое-какая корпоративная этика и законы у них есть. А если бы я не придерживался морали, то я бы тут не оказался, наверное помер где-нибудь в бесчисленных разборках. Случайно я спас от убийц внучку Наместника, Летицию, а потом две неделю защищал пока его не было, причем числясь беглым преступником и убийцей. И за это в благодарность дон Сальваторе меня отпустил, сказав, что если я хочу учиться, то ехал сюда. Он меня звал на работу к себе. Если правда вы его знаете лично мастер, то должны понять, что я не вру.

Эрвиг молчал, внимательно меня слушая, ловя глазами каждые мелочи. Но я не врал и ничего не скрывал. А потому сейчас мне нечего было бояться. Уверен, что он сразу почувствует намек на ложь. Но помолчав минуту, он кивнул. Подтверждая, что услышал меня.

— Хорошо, можешь идти. Но учти Дарий. Что теперь я за тобой буду внимательно следить. И обязательно узнаю у Сальватора правда ли то, что ты сейчас сказал, и ни дай Всевидящий ты мне соврал.

Я кивнул ему и уже развернулся, как он меня окликнул.

— А про сегодня ты что-нибудь знаешь? Кто это там был?

И я скривился как будто разом съел ведро лимонов, как бы я не хотел и дальше молчать про Полночь. Врать сейчас было опасно, смертельно опасно. Так что я оглянулся и снова кивнул.

— Та-а-ак. — Он откинулся на спинку стула. Снова внимательно меня оглядывая. — Продолжай, я слушаю.

— Ее зовут Полночь. Она безобидна, она не призрак, и тем более не демон.

Комнату освящали несколько свечей, хоть мастер был сильный и опытный маг, и прекрасно знал, как создавать артефакты. Он почему то не очень любил ими пользоваться, предпочитая простые факелы, свечки и светильники. Полагаясь только на себя. И сейчас его кабинет-жилую комнату освящало несколько свечей. Пламя плясало, и отбрасываемы тени дрожали в такт, ведя бесконечный танец. И сейчас моя отбрасывая тень на стене извернулась, застыв. Полночь приняла свою форму, заложив руки за спину, скромно шаркая ножкой по полу. Эдакая девочка конфетка.

— Это моя те…

— Воплощение! — Он даже привстал.

— Вопло.

— …Щение…?

Мастер переводил ошарашенный взгляд с меня на Полночь, а мы вдвоем с таким же выражением пялились на него в ответ.

— Мастер.

— …Расскажите…

— Нам.

— …Что за…

— Воплощение?

— А не могли бы вы, — он даже вышел из-за стола, внимательно разглядывая Полночь. — перестать говорить по очереди.

Мастер потряс головой как бы стараясь избавиться от морока. Мы с Полночью переглянусь ничего не понимая, но полны решимости получить ответы. Хотя бы намеки, и судя по всему Эрвиг знал, хотя бы часть.

— Но это не возможно! Это какая-то шутка?!

— Мастер прошу, расскажите нам! Она совсем ничего не помнит. Ни кто она, ни откуда. Ничего.

Он перевел на меня взгляд, его глаза загорелись. Как загораются глаза у человека, получившего ответы на мучившие вопросы. Как горят глаза у фанатиков, получивших подтверждение что их вера права.

— Ты и правда не знаешь или прикидываешься? — Он приблизился почти вплотную. Заглядывая мне в глаза.

— Я правда ничего не знаю, как и она. Мы вместе уже лет пять вместе. Я как-то попал в передрягу. В деревню где я жил нагрянул один маг отступник. Он захватил половину народа для жертвоприношения. Не знаю, что там был за ритуал. Вот я тоже оказался среди жертв, меня он просто не успел принести в жертву. За ним по пятам шел орден. Это было возле каких-то древних развалин. Они его убили, а нас освободили. А ночью солдаты поперлись в эти развалины. Там на них кто-то напал, они там кого-то разбудили, это все что я знаю. — Я посмотрел на Полночь, — полагаю, она пошла за мной именно из этих развалин. Но кто она, мы не знаем.

— …Он не врет Мастер, — она перетекла на другую стену. — Я не знаю кто я, помню только нескончаемый холод и одиночество…Расскажите мне, пожалуйста, что за воплощение…?

Он внимательно на нее смотрел, слушая. Кряхтящий старичок пропал, Эрвиг просто светился живой силой и энергией.

— Вы что-нибудь слышали про Аа-ша-ках? Про паучью империю как ее называют сейчас. — Получив кивки продолжил, — Империю основали пять великих Домов, они же ее и разрушили. Истинные причины конфликта затерялись в прошлом. Что произошло на самом деле никто не знает. Да уже и неважно это на самом деле уже, кроме историков это никому не нужно. Однако факт остается фактом. Наступил век великой смуты и все сражались со всеми. Заливая весь континент огнем и кровью. Похоронив под обломками империю. В результате междоусобицы Четыре из пяти великих Домов канули в лету: Дом Войны, Дом Стихий, Дом Теней и Дом Жизни. В урезанном варианте до наших дней дотянул лишь Дом Крови. Дом Жизни пал первым, целители мало что могли противопоставить силе заговоров Дома Крови и военной мощи Дома Войны. И тех, кто отказался вливаться в другие дома убивали. Потом пал Дом Стихий. А потом пал Императорский род — Дом Теней — Рей Валиары. Потом Дом Крови изнутри разрушил Дом Войны. А их остатки в отместку разнесли в щепки Дом Крови. Уцелела лишь малая часть.

Эрвиг смотрел во все глаза на Полночь. А мы затаив дыхание слушали его, не смея перебивать.

— Воплощения это и есть императорский род. Ритуал с помощью которого создавали живых теней был утрачен или уничтожен. Ну так считалось до сих пор. Их маги приносили себя в жертву, оставаясь на границе миров. Усиливая способности своих носителей.

— …Так я из императорского рода…?

Эрвиг ничего неответил, смотря с горящими глазами, его молчание говорило само за себя. И характер этой егозы взял вверх. Он приняла гордый вид подбоченившись, уперев руку в бок.

— …На колени смерды, перед вами великая императрица, повелеваю…Чего там обычно императоры повелевают…?

Мастер поднял косматую бровь, вопросительно глянув на меня. А я закатил глаза, и вздохнул обреченно.

— Простите мастер, она всегда такая. Саркастичная и непослушная.

— …Другими словами идеальная, я рада, что наконец ты это признал…

— За прошедшие тысячелетия принимались попытки воссоздать воплощение, но все безуспешные. Или они просто погибали, или убивали носителей. Так что я говорю, что это просто невозможно! — Он смотрел на нее не веря.

Почесав свою бороду тут же спросил:

— А что она умеет?

— Кроме того, что мастерски дурачится, немного. Единственное что могу точно сказать, она видит все, что есть в изнанке и в нашем мире. Ну и подслушать что-нибудь ее можно попросить. Вы первый кто ее заметил.

— Еще кто-нибудь знает?

— Только двое, но им я верю.

— А что она делала там в коридоре?

— Я услышал, как кто-то умер, и попросил ее посмотреть кто там убивает.

— Услышал?

Я посмотрел на него, раздумывая. Но я ему уже столько ему сказал. Что думаю будет все равно если он узнает. Или он меня убьет прямо тут, или начнет обучать. По настоящему.

— Я слышу мертвых. И как кто-то умирает. Я не знаю, слышат ли это другие маги.

— Некромант? — получив подтверждающий кивок продолжил, — нет они не слышат, как кто-то умирает. Чувствуют эманации смерти конечно, но только уже опытные. А их мало, единицы. Так что полагаю, — он посмотрел на притихшую Полночь, — это как раз из-за нее. Что еще? Давай-давай выкладывай.

Вместо ответа я протянул руку к ней махнув пальцами. И Полночь материализовать, соткавшись из теней, плоская словно лист бумаги, держа фолиант Кхаштры двумя не-руками, прижимая его к своей не-груди. Сразу вернулись все голоса. Заполнив комнату шепотом сотен мертвых магов, мерно вещающих каждый свое на забытом наречье. Глаза у Эрвига расширились еще больше и он отшагнул от меня на шаг, вокруг него еле засиял кокон, переливаясь энергетической защитой, это он щит поставил? От меня?

— Проклятый фолиант безумного скульптора! — Где ты его взял?!

— У дона Сальватора, он мне его продал.

— Такие вещи не продают. — Эрвиг стоял напрягшись. Его распирали вопросы, проснувшийся неподдельный интерес исследователя и здравый смысл, предупреждающий об опасности.

— Цена вопроса не в деньгах. Моя цена это смерть сына его врага. Я должен убить Франческо де Гротто. Дон Сальваторе сказал, что это Филиппо забрал у него его детей. А покушение на внучку тоже было его рук дело. Это кровная месть, а такого как я не жалко. А мне все равно, будет в списке еще одно имя или нет. Да и опасается он эту книгу.

— Сальватор, ты сошел с ума! — Эрвиг смотрел на Полночь держащую трактат. — Мир сошел с ума! Боги за что вы со мной так, а?!

Он поднял руки к потолку, и рассмеялся. Хорошо так рассмеялся, искренне, с душой. Мы с Полночью переглянулись, совершенно ничего не понимая.

— …Кажется наш наставник того…

— Похоже на то.

— Поговорите мне еще тут. — Он перестал смеяться, лишь коротко хохотнув. — Некромант, у которого трактат безумного скульптора. С воплощением! Дарий ты мир собрался разрушить, до конца?

— Чего это, — я надулся, глянув него как на сумасшедшего, — не собираюсь я мир разрушать.

— Дарий ты знаешь, кто был главой Дома Войны? Догадайся с трех раз. А потом догадайся, кто именно разрушил Дом Теней. А потом Дом Крови тоже. В одиночку. Никто ведь так и не знает где ее могила, отомстив она просто ушла и пропала, я даже ее имя не хочу произносить. И вот ты, некромант с воплощением, держишь в руках ее проклятый фолиант. Догадываешься почему он считается проклятым? Он сводит с ума, сводил точно многих, — Эрвиг стоял посмеиваясь, — Который кстати тоже считался утерянным. Ты его читал?

— Немного, я мало что понимаю, там куча всяких совершенно непонятных терминов. Формул и пентаграмм. А до того, все что я слышал про магов, это то, что они могут делать бдыжь. — Я изобразил руками взрыв, — И эликсиры восстановления варить, которые стоят пятьдесят золотых каждый. Вот. — Я шаркнул ножкой заложив руки за спину, глядя на свою ногу. — Так что я правда ничего не знаю, и всякие там разборки костеродных меня не касаются. Я сам по себе.

– “Бдыжь” они могут делать. — Ехидным голосом спародировал он глядя на меня, — Пятьдесят золотых один сраный бутылек восстановления?!

— Угу.

— Пять десятков сраных золотых один гребанный бутылек?!

— Мастер, научите меня. — Я взглянул ему в глаза, — Не собираюсь я мир разрушать. У меня есть лицензия, я вообще планировал на них зарабатывать.

— Пятьдесят золотых, — он продолжал ворчать себе под нос. — А как ты кстати ее получил, орден выдает ее только главе этих никчемных бездельников. Кто там сейчас у них главный я даже не знаю.

— Лекарство сделал от холеры. Оно простое в изготовлении, любой сможет сделать, и в семи из десяти случаев помогает, если соблюдать определенные правила. Да и людей лечил и обучал, я школу устроил, детей грамоте учил. Потом эпидемия холеры была, и я народ лечил бесплатно. Это узнал орден, ко мне экзекутор Нестор приезжал. Таскался за мной неделю выпытывал, а что, да как. А через неделю мне этот кругляш артефакта дали, с заверительным письмом. Это все узнала гильдия, и меня поставили перед фактом, или ты работаешь на нас, или не работаешь. Но тогда гниешь в канаве. А потом они меня продали. Как-то вот так.

— Тебе выдал лицензию Нестор?! — Мастер снова захихикал, — лекарю? Нестор, лицензию?

— Угу, кстати разрешите спросить, а почему его все так опасаются? Мне он показался вполне вменяемым. Да он безусловно предан своему делу, но он точно умеет слушать и слышать.

— Малыш Нестор, поцелованный огнем, эта история должна быть со счастливым концом. — Мастер сел, за стол снова взяв свою потухшую трубку и раскурил, — все члены его семьи пали жертвами войн и массовой резни беженцев. Один молодой идиот некромант постарался кстати. Горе и ненависть ожесточили его до такой степени, что слово “милосердие” он теперь воспринимает как самое страшное оскорбление.

Он пыхнул трубкой глядя на нас прищурившись, раздумывая.

— Хорошо Дарий. Оставайся и учись. Кто я такой чтобы спорить с богами, раз уж они тебя сюда привели. С воплощением и трактатом скульптора. Может именно ты вернешь нас на тот уровень, что мы все утратили. А может и низвергнешь в бездну. В любом случае, это будет точно интересно.

Глава 25

Я уже собрался уходить, но все же решил поинтересоваться.

— Мастер, скажите, пожалуйста. А вот эта гадость, — я прикоснулся к проклятому клейму, — ее вообще возможно убрать? Должны же быть какие-то способы.

Он глубоко затянулся, словно вытягивая душу из своей резной трубки. Прищурив глаза глянул на мое клеймо выпустил дым из ноздрей двумя тугими струями.

— В принципе возможно все. Но видишь ли Дарий, проклятое клеймо не просто так зовут проклятым. То, что тебе вылили на рану это по сути и есть само клеймо. Наружная выжженная часть лишь как форма. Оно само сидит внутри. Насколько я знаю сейчас есть всего трое, кто сможет снять такие вещи. В королевствах во всяком случае. Это высокоранговые целители, и ты должен понимать, что все эти уважаемые люди костеродные, главы своих Родов. И никто из них не будет делать это для чужака. Одна уж теперь точно, потому что недавно ты убил ее внука на дуэли. Остальные тебя скорее всего просто повесят, а труп отдадут в магистрат получив за это награду. Прости, но с этим тебе придеться разбираться самому. Учись хорошо, вполне возможно с помощью воплощения тебе удастся самому найти способ его свести.

— Спасибо мастер, — я поклонился ему, как младший старшему, — я ценю, все что вы сказали. Я не разочарую вас. — Глянув на Полночь хмыкнул, — идемте, ваше императорское величество.

— …Спасибо вам мастер, что рассказали нам…

Девушка из теней растаяла как дым спрятав книгу, сразу все голоса пропали, смолкнув. Я прикрыл дверь, мастер так и сидел откинувшись в кресле и задумчиво курил. Надев свою рубашку, я шел назад и понял, что я тоже бешено хочу курить, и мыться. В мыльню я хотел больше всего на свете, я весь уже чесался.

— …Теперь мы хотя бы знаем в каком направлении искать, а то очень трудно даже не знать, кто ты…

— Не отчаивайся, обязательно найдем. Думаю, нам следует посетить те руины после учебы.

Уже было раннее утро, и ложиться спать не было никакого смысла, нас все равно скоро всех поднимут. А ходить вареным весь день после короткого сна я не хотел. Оказалось, что так думал не я один, некоторые из учеников тоже не спали. Открытые двери комнат и тихие переговаривающиеся голоса отчетливо это подтверждали. Конечно почти все обсуждали сегодняшнее убийство мастером Джозефа, гадали кто напал на Карла и конечно мою скромную персону. Строя предположения, что со мной сделает мастер. Я шел и усмехался, слушая все это. Они замолкали, когда видели, как я проходил мимо их открытых дверей.

Дойдя в до своей комнаты я ковырялся ключом в старом замке, когда живешь вне закона, осторожность и внимательность становиться частью тебя. Я краем уха слышал, как моя соседка подкралась к своей двери, и теперь подслушивала как я шебаршу ключом. Я конечно делал это специально излишне громко, но и я не хотел скрываться. Да и неинтересна она была мне, чего бы она там не удумала. Открыв комнату я достал из своего рюкзака подарок Карлотты купленный перед отплытием. Элитный табак, сигарилы, которые просто так не достанешь. Я хотел курить, и собирался пойти подымить на балконе, пока не объявили подъем.

Погода была ветряная, ветер будто взбесился, он как бешеный пес сорвавшийся с поводка кидался на нас. Но он же разогнал тучи, и хоть небо уже начинало светать, но были отчётливо видны мерцающие в вышине холодные звезды рассыпанные бисером по небосводу. Было холодно, промозглая мокрая погода, пришедшая с первым снегом сказывалась, и мне уже привыкшему к постоянному теплу было некомфортно. Но курить хотелось мне гораздо сильнее.

Я стоял и курил в тишине, слушая как завывает ветер. Простое механическое действо здорово прочищало мозги и успокаивало нервы. Замок еще спал, ну основная его часть точно. И кроме ветра тишина была такой глубокой, что я слышал шорох ткани играющей на ветру. Так что я прекрасно услышал неуверенные шаги идущие ко мне.

— Так и знала, что это будешь ты.

— Здравствуйте, донна Валессия, хрен пойми, как вас там на самом деле де Сальви.

Она сморщилась, и запахнула поглубже свою куртку. Смотря вдаль на озеро и отражавшиеся в нем звезды. Ветер играл ее длинными волосами кидая их ей же в лицо.

— Де Сальви это фамилия моей мамы. Так что технически я тебе не соврала.

— Технически, мне все равно Валессия, тебе не нужно оправдываться.

— Дай закурить. Я знаю, что у тебя есть еще. Тут в замке курят только ты, я и мастер. Не просить же мне курево у учителя.

Скрипя сердцем но я все же дал ей сигарилу, подпалив ее от своей.

— Черный Рокко. Ничего себе. — Она затянулась и даже зажмурила глаза от удовольствия, — Ты полон сюрпризов Дарий. Чего стоит одно твое вчерашнее представление. С ума можно сойти. Ты опасный беглый преступник, с которым я была заперта в одной комнате неделю. Меня Рензо достал уже просто, он чуть ли не ядом плюется, от того что это узнал.

— Может вы не в моем вкусе донна Валессия.

Она покосилась на меня своими угольно-черными глазами откинув лезущую в глаза кривую челку и показала мне костяшки. Я усмехнулся глядя на нее, и с сожалением перевел взгляд на свою сигарилу.

— Нам обоим придеться бросать. Сигарилы тут негде взять, а курить эту дешевую вонючую солому я не буду. А это я просто распечатал свой неприкосновенный запас. Сегодня особый случай, поэтому можно.

— Придется. — Она оперлась спиной о стену, рядом со мной так что ветер играя ее волосами закидывал их на меня, — я пыталась бросить, но спустя неделю отец вернул мне сигарилы, сказав, что я и так веду себя несколько дней в месяц как медведь с похмелья, их ему достаточно. Так что мне официально разрешили курить. — Она затянулась снова, помолчав, — ты же понимаешь, что у тебя будут проблемы?

— Это из-за этого хмыря Алонзо? — я взглянул на нее, но она молчала смотря в даль, да и ответ мне не требовался. — Да и хрен с ним, проблемы будут у тех, кто вздумает ко мне сунуться. Как там в поговорке, что нас не убивает, тому лучше сваливать подальше.

Прислуга в замке проснулась, пойдя за водой. Так что я решил тоже сходить набрать себе воды чтобы помыться перед завтраком. Надоело чувствовать себя грязнулей.

— Я наверное пойду. Хочу помыться наконец, раньше со всеми я не мог, а теперь все равно все знают.

Она ничего не ответила продолжив курить в тишине, слушая песню северных ветров. Думая о чем то своем. Взяв в своей комнате честно украденное мыло в замке Наместника я пошел за ведром, чтобы наполнить себе бочку. Никому из учеников прислуга была не положена, и все таскали каждый себе. Я до этого в этом развлечении не участвовал, да и меня до этого по-моему не видели даже, есть я или нет. Так что набрав воды разведя огонь я молча грел себе воду. Замок уже проснулся, начинался новый день, и большинство парней спускались вниз. Удивленно на меня глазея, на сплошь покрытое шрамами тело, на изуродованную спину и татуировку убийц с клеймом беглого преступника, что подобно ярким кольцам на ядовитой змее предупреждали, что драка для меня не проблема. Таращился даже Герман, сверкая своими серыми глазами. Который кстати тоже был довольно неплохо располосован. Но никто ничего не говорил и не спрашивал пока. А я не обращал на них внимания и спокойно мылся с душистым мылом, оставив в воде слой крови и грязи, который, если бы ему дали еще несколько суток на созревание, и сам вполне смог бы оттуда выйти.

Естественно не было ни Карла ни Франко, им обоим помог мастер, но только так, чтобы они не померли ненароком. Лечить он их похоже даже и не собирался. Так что они вдвоем лежали в комнате. Возле которой две компании договорились дежурить совместно. Распределив между собой кто будет нести вахту.

Решив, что все равно уже распечатал свои стратегические запасы, то стоит и сварить себе кофе. Достав свои запасы, я пошел на кухню, как нам готовил его Маркос по рецепту своей родины. Со специями и медом. Нам не полагалось ничего такого. Это лишь в первый день мастер нас накормил от пуза отлично запечённым мясом и дал вина, которое я кстати зарекся пить. С мастера станется еще раз “устроить практику”. На кухне работала уже пожилая и наполовину глухая служанка, готовила она мягко сказать не очень. И теперь я понимаю хихиканье мастера, когда он в первый день сказал, что предыдущие ученики сами себе готовили. Такую бурду только бродячим собакам варить. Даже варево грязнули Пича в Норе было в разы лучше. Так что думаю мы и сами скоро созреем до этой мысли, сами себе готовить.

Но нам дозволялось пользоваться кухней. Чем собственно я и воспользовался. Подобрав среди грязной посуды более всего подходящий узкий черпак, варил себе кофе предварительно его с трудом отмыв. Запахи стояли просто умопомрачительные, насыщенный аромат свежесваренного кофе бодрил просто сам по себе. Разносясь по замку. И первой кто прибежал на запах оказалась Алисия, она заглянула в кухню. Возле печки гремела казаном с кашей на воде старая Нэна. Что-то бурча себе под нос. Золотая марка это родина кофе, табака и южан. А Алисия была чистокровная южанка. И зная по Маркосу, у них каждый день начинался с кофе. Крепкого, черного, со специями. А тут был лишь отвар на горьких травах вместо чая. Поэтому неудивительно, что она первая прибежала, почувствовала родные ароматы.

Оглядев кухню, она быстро все поняла, разочарованно поджав губы. Но все же видно полна решимости добиться порцию бодрящего напитка. Она протанцевала ко мне в вихре голубого шелка. Был всего третий день, а это уже было третье платье, и как минимум я видел два костюма. Она похоже с собой притащила целый гардероб. Алисия была потрясающе красивая девушка с идеальной фигурой, томным взглядом и взбитой прической, словно она только встала с кровати, плюс она была в нашей команде, а это значит нам предстоит в любом случае общаться. И еще я был ей благодарен за то, что она одолжила мне вчера меч. Так что я решил первый начать знакомство, и спасти ее от необходимости что-то просить.

— Доброе утро донна Алисия. Не желаете ли свежесваренный кофе, со специями? Меня друг научил, он тоже родом с золотой марки. — Не забыв приложить ей свою искреннюю улыбку.

— Как можно отказаться от такого предложения с раннего утра. — Она настороженно меня оглядывала, но все же улыбнулась в ответ, показав ямочки на щеках, — я и не знала, что тут есть этот божественный напиток.

— Его и нет. Вернее я не знаю, но скорее всего нет. Это мои личные скромные запасы. Но с вами я обязательно поделюсь. Должен же я вас отблагодарить за ваш превосходный меч.

Я налил ей в чашу, и достал плотные полотняные мешочки. Не решаясь добавлять сам, а то еще чего подумает не того, если нужно будет сама возьмет сколько ей нужно. Сзади в дверном проеме маячил хмурый как туча и здоровый как гора Гней. Ее извечный спутник-телохранитель, ему не нравилось, что я нахожусь так близко к его хозяйке. Он шумно сопел, но не решался ее остановить, поэтому выражал свое несогласие пыхтением и сопением.

— Благодарю, — она взяла немного, по-моему лишь для того, чтобы показать, что не боится меня, — не похож ты Дарий на чудовище которым тебя описывают.

— Кому-то верный друг, кому-то страшный враг, смотря кому, когда и как. — Ответил я ей пословицей. — Но я надеюсь, что с вами мы станем друзьями.

— Взаимно Дарий. — Она отсалютовала мне чашкой, — благодарю за кофе.

В отличии от того же Маркоса, упрямо не желающего учиться всеобщему языку и постоянно растягивавшему первые гласные по южной манере. Алисия разговаривала чисто, без малейшего акцента. Она вышла в зал, а я стал готовить снова, вторую порцию, но уже себе. Я был наивным глупцом. Не успел я черпак поставить на огонь как на кухню впорхнула Элизабет со свитой. Ведомая ароматом, как крысы очарованные игрой на флейте уличных дрессировщиков следуют за ними, так и она следовала за тонким ароматом, придя за ним на кухню.

Элизабет Моретти, третья и младшая дочка правителя Оскинского королевства — Дайона Моретти. Мы с ней отличались вообще всем чем только можно. Начиная происхождением, воспитанием, заканчивая восприятием мира. Хоть мне и импонировала ее выбранная манера поведения: она со всеми общалась на едином уровне, как бы говоря: “вот такая я, хотите принимайте хотите нет”. Она ни разу не кичилась своим происхождением, но как бы она не умалчивала это было само собой разумеющееся, она брала своим живым умом и характером, а это подкупало. Ее неуемная энергия и вкупе с непоседливым характером и природной любознательностью. Она была самая маленькая из нашего набора, если я был самым низким из парней. То она была ниже меня на пол головы, точеная и худая словно тростинка.

Я никак не мог ей нравится, я был человек из баррикад напротив. Плюс я убил человека из ее компании, и хорошенько накромсал второго, судя по всему близкого ей. С Франко они общались очень хорошо, часто и много смеялись и он прислушивался к ней. Добавьте сюда то, что она знает, что я простолюдин — чернь как выражались костеродные, убийца, да еще беглый преступник. Так что я заранее ее не любил, даже будучи с ней не знакомым. Мне хватало того, что я знаю ее братца, гребанного Алберто, да замучает его несварение до конца его дней.

И вот именно такой человек в компании двух ее извечных подружек, ведомый ароматом свежего кофе, пришел сюда. Ко мне. Зайдя и глубоко вдохнув, больше для уточнения источника запаха она пошла ко мне. Неся за собой свою компанию, которая скептически поджав губы меня осматривала.

— Кажется мы не представлены друг другу, меня зовут Элизабет Моретти. — Она улыбнулась дежурной улыбкой и протянула мне руку. Причем не для поцелуя, а для рукопожатия.

— Я слышал, как вы всем представлялись донна Элизабет. Я Дарий. — Я решил не лезть в бутылку, тем более она сама пришла, и слегка пожал протянутое мне птичье крылышко унизанное перстнями.

— Всем, это считай никому одновременно.

— Лизи, ты чего делаешь, он же беглый убийца! — Одна из ее подружек, смотрела на меня так, будто прямо сейчас я прям наброшусь на них убивать и насиловать. Причем именно в такой последовательности.

— Подожди Изабелла. — Она прервала рукопожатие и отмахнулась от нее рукой, продолжая смотреть мне в глаза все так же слегка улыбаясь.

Если честно, то это меня немного нервировало, я всего чего угодно от нее ожидал, но точно не приветственного рукопожатия и открытой улыбки. Мне была больше понятна позиция ее подружек. Я бы точно понял, если бы она начала истерить, обвинять меня во всех смертных грехах и сыпать угрозами. Но я никак мог от нее ожидать вводящую в абсолютный диссонанс легкую приветливую улыбку.

До того момента я как-то не замечал, насколько она привлекательна: широко расставленные миндалевидные умные глаза, длинные пушистые ресницы, тонкий нос с красивым изгибом крыльев, которые складками соединялись с уголками пухлых губ, когда ее рот расплывался в улыбке.

— Я хочу поблагодарить тебя Дарий. За то, что оставил жизнь Франко. Он мой кузен как никак, и еще он хороший человек, хоть и большой упрямец. Поэтому тебя благодарю я. Я поговорила с Валессией, она сказала, что ты вполне адекватный хоть и выяснялось, что ты беглый преступник. И еще хочу сказать, что ты просто превосходный мечник. У меня четыре брата, все ужасные задиры и я могу тебя заверить, я разбираюсь в песнях стали.

Сказать, что я был растерян, значит ничего не сказать. Второй раз в жизни я оказался в таком абсолютно дурацком положении. Очень немногое, что есть в мире, может с таким же успехом поставить тебя в такое положение, как внезапная непритворная благодарность, а потом и похвала от человека, против которого ты изначально настроился заранее, и в принципе ничего хорошего от него ждать не можешь.

— Аэм-м-м… — Я стушевался, совершенно ничего не понимая, она видя это расплылась в еще большей улыбке, и чтобы хоть как-то выйти из дурацкой ситуации я у нее спросил, — хотите кофе донна Элизабет?

— С огромным удовольствием. — Она удовлетворенно кивнула, — Раз мастер оставил тебя, значит он считает, что все в порядке, а я доверяю мастеру. И впредь можешь звать меня Лизи.

Это был шаг навстречу, попытка подружиться. И отвергать такой жест было верхом глупости. Это было бы откровенной прилюдной пощечиной. Мы как минимум в одной группе, а скорее всего она наш лидер. И иметь озлобленную девушку, которая будет тобой командовать и затаила на тебя обиду из-за пустяка было даже не глупостью, а откровенной тупостью. А у меня и так проблем хватает.

Из этого и состоит наша жизнь вся наша жизнь. Мы как слепые дети наощупь делаем один шаг, затем другой. Поднимаем глаза навстречу улыбке или оскалу окружающего мира. Чувствуем. Думаем. Действуем. Добавляем свои скромные усилия к приливам и отливам добра и зла, затопляющим этот или другой мир и вновь отступающим. Так и я, улыбнувшись ей в ответ, я кивнул и начал готовить ей кофе.

— Он тебя отравит! Вот точно говорю, — выдала тут же ее подружка, — не вздумай что-нибудь у него брать из рук.

Она внимательно за мной смотрела, прищурив глаза. Что складывалось впечатление, что она наблюдает за мной через мушку заряженного арбалета. Будь он у нее сейчас в руках, точно бы выстрелила.

— А вы? Донна Изабелла? Вам тоже сварить кофе? — Я изобразил, что посыпаю кофе специями.

— Ни. За. Что! — Она резко крутанулась на пятках, взмахнув волосами. Выплюнув отказ.

Я озорно улыбнулся Элизабет, пожав плечами, мол я пытался. Она хихикнула прикрывшись ладошкой и вышла в зал. А я сварил ей, себе, и раз уж начал то сварил кружку и Валессии. А то будет в меня искры ненависти метать.

Приготовив, и взяв черпак в котором плескалась еще одна порция я пошел за стол. Все шушукались ожидая мастера, пока повариха Нэна половником расплескивала свое варево по тарелкам. Все морщились ковыряя ложкой непонятную серую субстанцию. Отдав кружку Элизабет и кивнув Валессии, “мол будешь?” я отнес ей тоже кружку. Под испепеляющим взором Рензо и остальной компании. А она взяв свою порцию показала ему язык и молча села завтракать. Остального как раз хватило моей соседке. Стреляющей в меня голубыми глазищами с задумчивым видом. Мастер пришел спустя минут десять, заняв свой помост.

Ему готовили нормально, не то что нам. Он поводил носом учуяв кофе, задумчиво поглядел на нас, но промолчал. Завтракали мы недолго, да и если честно жрать это не было никакого желания ни у кого кроме Харви. Ему по-моему вообще все равно было. Он все съел и добавку попросил.

— Ну что дети, все хорошо поели? — Мастер многозначительно улыбнулся, потерев ладони, — самое время начать, я хотел начать конечно с другого. Но думаю нам необходимо поставить точку с вопросом скоропостижно скончавшегося Астора де Мале. Так что я думаю нам придеться сразу погрузиться в запретные знания, отступник я или нет в конце концов. Так что начнем мы с вами с сразу с некромантии, сейчас мы его поднимем и непосредственно у него же и узнаем кто его убил. Сейчас я пойду все приготовлю, а вы спускайтесь в лабораторию через десять минут. Он вышел, а мы сидели притихшие. Только его девушка мрачно всхлипнула, кинув многообещающий взор на Кассиана.

— Если честно мне жуть как страшно. — Тут же озвучила рыжая Флоренц.

В этот момент солнце заглянуло к нам окошко. Один луч скользнул по обеденному залу и добрался до ее лица, разделив его пополам: ярко-зеленые глаза в тени и алые губы в ярком свете.

— Перестань Фло, — подала голос Элизабет, — похоже, мастер хотел, как можно раньше сделать кого-то поучительным примером для остальных на своем уроке. Ты знала куда ты едешь, это не пансион благородных донов и донн. Но, несмотря на всю бессердечность, его задача — учить, и он ею гордится. Если дашь ему повод причинить тебе боль, он сделает это без зазрения совести. Наносить ущерб — в его характере, и именно характер делает мастера Эрвига идеальной кандидатурой для того, чтобы научить тебя причинять боль другим.

— Все равно я жутко боюсь мертвецов, — повторили эти ярко освещенные губы.

На что Валессия громко и показательно фыркнула.

— Что? — Тут же вскинулась рыжая, — да, я боюсь мертвецов. Это вы темные привычные, с детства с ними живете.

— Ты думаешь нас кто-то спрашивает? — Подал голос Рензо. — Они сами лезут постоянно.

— Что-то холодно, — зябко потер себя руками здоровяк Рон. — Пойду куртку возьму, да надо наверное идти вниз.

Мы переговариваясь встали и не спеша пошли вниз. На удивление внизу мастера не оказалось, как не было и тело Астора, как и не пришел вниз больше Рон.

Глава 26

— Какая бывает магия? Кто мне скажет?

— Светлая? — Пискнули девушки, — темная?

— Неправильно дети мои, любая магия, что темная, что светлая делиться на вербально-каркасную и ритуальную магию. Бывает еще рунная магия. Но она носит в основной массе своей, сугубо прикладной характер. И в основном используется в изготовлении артефактов и иногда алхимии, но так же используется в ритуалах. Но об это позже, сначала основы. Итак, основа любой магии это: либо вербально-каркасная, либо приготовленный ритуал. Последние в разы сильнее, и если вы умудрились попасть в грамотно приготовленный ритуал. Выбраться живым оттуда будет очень сложно. Как правило соразмерность сил где-то один к десяти, бывает и больше. Но у них есть большой и существенный минус. Если у вас есть опыт, их легко будет заметить. А потом просто обойти, и все. Он будет бесполезен. Но именно определенные вещи используются только через ритуальную основу. В большинстве своем именно в темной магии, но так же довольно часто в магии исцеления.

Мастер встал со своего кресла, осмотрел нас и продолжил:

— А вербально-каркасная основа. Это то дети, чем вы в основном будете пользоваться в жизни. Формула заклинаний произноситься устно, но форму придает каркас. Само по себе заклинание, не даст того эффекта. Возьмем например самый стандартный огненный шар. Если вы произнесете само заклинание, будет просто огонь. И если своим огнем вы не обожжетесь, то подпалить что-нибудь рядом и навредить близким людям — запросто. А для этого вашему пламени нужно будет придать форму. Форма это и есть каркас, именно с помощью рук мы формируем каркас заклинания. — Эрвиг скрутил несколько замысловатых фигур пальцами. — У каждого из нас, кроме источника есть энергоканалы, именно по ним мы передаем силу. Больше всего их в руках. Просто подавая сырую силу через энергоканалы мы и формируем этот каркас. Именно он и удерживает ваше плетение.

— Мастер, скажите, пожалуйста, а от чего зависит сила заклинаний. — Вечно любопытная рыжая Флоренц тряхнув огненной гривой подала голос.

— Факторов много, но основные это: сила вашего источника, и состояние ваших каналов. Источник, — Эрвиг крутанул пальцем несколько раз по кругу. — Можете считать, что это спираль. Именно так в основном его характеризуют. Хоть все и говорят круг, это спираль, и он поднимаясь постепенно формируется круг. Третий круг, второй, пятый, вы наверняка слышали эти определения. Середнячком считается пятый. Если вы достигните шестого или седьмого. Считайте, что вам повезло.

— Мастер, а сколько всего этих кругов или спиралей? — Пробасил Герман с дальнего ряда.

— Сейчас считается, что максимальный десятый. Таких людей единицы на весь мир, их можно пересчитать по пальцам обеих рук, и в большинстве своем это уже глубокие старцы. Никто дальше не смог перешагнуть этот порог. Силы магов тают с каждым поколением. Раньше были и двенадцатые круги и тринадцатые. Даже из нашего поколения, уже никто не смог дойти до заветного десятого. Девятый круг — предел мечтаний.

— Мастер, а какого вы круга? — Тут же выдала рыжая.

— Вообще-то такое спрашивать не вежливо. — Эрвиг хмыкнул в бороду, — но это много кому известно, поэтому скрывать не имеет смысла, мой круг восьмой. И дальше я уже не вырасту, восьмой мой потолок, это я точно знаю.

Он кашлянул, и набрав воздуха продолжил:

— Так это я отвлекся, отвечаю на ваш предыдущий вопрос юная леди. Сила заклинания, зависит от сложности структуры каркаса, насыщенности заклинания, и само собой разумеется вашего круга, чем он выше, тем больше сил вы сможете вложить.

— А энергоканалы на что-нибудь влияют? — Подала свой медово-сладкий голос Алисия.

— Конечно, они влияют на скорость. С какой скоростью вы можете плести заклинания. Слабые каналы, соответственно — медленно. Их тоже обязательно нужно развивать и тренировать. Быть магом, это значит развиваться, постоянно и непрерывно, до конца ваших дней.

Мы сидели в обеденном зале, в лаборатории было пусто. Мастер пришел только через пол часа. Рон не пришел вообще. К моему огромному сожалению у нас не было никакого урока и демонстрации запретных знаний. Мастер просто спустился к нам, и сказал, что сегодняшний урок будет в обеденной зале. И чтобы все снова поднимались туда, как Эрвиг потом объявил, что убийца Астора де Мале был пойман и наказан соответствующе. Что с ним случилось, он не говорил, но его больше никто не видел. Но зная мастера Эрвига, сомневаюсь, что это было что-то хорошее. Донну Эмму Ребер это нисколько не убедило, она упрямо вбила в себе в голову, что в смерти ее жениха виноват Кассиан. А значит должен понести наказание.

На первый урок к нам кряхтя и охая при помощи друзей приковылял Франко, весь перевязанный. Как привели и Карла. Чем бы в него не швырнули, яд был очень мерзкий, у него вены через его бледную кожу отчетливо просвечивались, они вздулись и посинели. И сейчас он больше напоминал ходячего трупа. Он с трудом, но упрямо сидел и слушал. Лечить их мастер не собирался, но разрешил пользоваться своими запасами трав. Если Карлу он помог, остановил действие яда и залечил ранение. То с Франко он лишь давал советы, что да как сделать. Когда привели Франко на первый урок, он кинул на меня пронзительный многозначительный взор, но пока ничего не говорил. Но совершенно непонятно почему, меня сильно невзлюбила рыжая Флоренц. Когда мастер вернулся и прежде чем начать урок, она устроила допрос, почему среди нас убийца и преступник? Он обязательно должен быть наказан.

Добро хорошее, зло плохое, никаких других трактовок.

Кстати к силам зла были так же приписаны и Валессия с Рензо. Они были темные, чистые потомственные темные — некроманты. Их семьи веками жили на краю обжитых земель, держа оборону от порождений диких земель, изменённых животных и диких мертвецов. Их Рода были те из немногих, кому орден дозволял практиковать некромантию. Ибо без нее там было не справиться.

А так же большинство простолюдинов, кроме, что удивительно Германа. Он ведь высокий, стройный и сероглазый, а значит плохим быть не может по определению. Суждения рыжей были все поверхностны, и постоянно менялись. Она сама была непостоянна и ее стихия говорила за нее — девка огонь. Но самое печальное, что эта девка огонь тоже в моей команде. Как и Валессия, как и Кассиан. Который кстати вознамерился похоже меня убить, он поблескивал своими темными раскосыми глазами когда смотрел на меня. Я прекрасно знаю этот взгляд, именно так Карлотта смотрела на заданиях на наши цели. Я победил Франко, а он похоже выбрал своей целью меня, победить меня и доказать всем и в первую очередь себе, что он лучше меня, а соответственно и Франко.

Ох уж эти подростковые гормоны, дорогие друзья. Что-то с чем-то, да?

Мастер хлопнул в ладоши, оглядывая нас.

— Каждый из вас дети, найдет свою стезю, свое призвание. Найдет ту стихию, которая дается ему легче всего. Но это не значит, что он должен заниматься обязательно только ей. Наоборот, мой вам совет, изучайте все. Найдите свою стихию и изучайте противоположность. Это будет трудно, и сил будет выпивать немерено. Вы неоднократно будете валяться без сил, опустошенные. Но именно так, вы сможете развиваться. Чем больше сил вы расходуете, тем прочнее ваши энергоканалы и соответственно источник. Именно так он растет, именно через познание и боль вы и будете развиваться.

Мастер глянул на здоровяка Харви.

— Возможно. Вы уже знаете свою стихию, как и знаете свою судьбу. Чем именно вы будете заниматься, и интересует вас только она, я не могу решать за вас. У каждого своя голова на плечах. В конечном итоге решает каждый сам. Моя обязанность лишь указать вам путь, и предупредить об опасностях, а вести вас за ручку я не собираюсь. Я разделил вас на четыре группы, и каждая будет изучать что-то одно, потом другое. У меня нет столько учебников, как нет столько времени, да и желания, чтобы возиться с каждым из вас. Ваше обучение зависит только от вас. Не хотите изучать, ваше право. Вас никто не осудит. Но когда я вас буду посылать с тем или иным заданием, и ладно если помрете сами, а если помрет ваш напарник? Из-за того, что вы оказались некомпетентные или попросту ленивые. А может вы струсили или растерялись. Никто не может знать, что вам больше всего понадобиться. Некромантам, — Эрвиг взглянул на Рензо с Валессией, — магия исцеления, потому что в одной из вылазок мертвецы ранили их родных. Целителям, что вознамерились лечить людей возможно придеться столкнуться с проклятиями, а скорее всего врагами, что напали из засады и убивают их людей. Перечислять я могу бесконечно. Тут не будет никаких экзаменов. Экзамены будете сдавать ежедневно, самой жизни. И как я уже говорил, на пересдачу можете не рассчитывать. Выжили — значит сдали. Нет, значит сами виноваты и нужно было усерднее учиться.

Мастер вернулся к своему столу взял со своего стола четыре книжки, принесенные им заранее. Вернее три книжки и один свернутый в рулон свиток, судя по всему довольно длинный.

— Так, давайте в группы собирайтесь. Давайте-давайте. Я зря вас что ли распределял.

На что мы шумя тяжелыми лавками по каменному полу и переговариваясь начали кучковаться по своим группам. Встав четырьмя группами, мы ожидали от мастера дальнейших инструкций. Вручив всем по учебнику, мастер распределил всем обязанности, каждая группа должна была изучать свое отдельно, чтобы не мешать и не сбивать других учеников. Но общее задание было одно на всех, мы должны были научиться формировать каркас. Выбрав одно заклинание и научиться его формировать. Просто подавая сырую силу.

Нам досталась книжка с огненной стихией, с первыми и базовыми плетениями. Защита, и куча вариантов нападений. Конечные каркасы тех или иных заклинаний варьировались только формой. А формулы были почти схожи, во всяком случае на первых порах точно.

Так и началось наше обучение, получив книжку и сообща выбрав заклинание, а если быть точнее просто тыкнув пальцем в первое попавшееся. Мы пошли в один из пустующих залов, коих было достаточно. Замок был рассчитан на куда большее количество проживающего народа.

Просто подавать силу говорил он, просто создавать каркас. Это совершенно просто говорил он, как бегать и прыгать. А теперь представьте: что вы младенец, который даже ходить еще не научился. А теперь идите побегайте и попрыгайте. Примерно в таком же положении оказались девять из одиннадцати человек в нашей группе. Девять человек понятия не имели, как это вообще нужно делать, и я был в их числе.

Только двое знали и умели, это Элизабет и худая и щербатая девушка из прихлебателей Германа — Моника. Вившаяся хвостиком постоянно возле него, чуть ли не заглядывала ему в рот. Она его похоже совершенно не интересовала, он с ней разговаривал урывками. Но зато эта Моника быстро узрела, что рыжая тоже на него глаз положила. И теперь чуть ли как кошка шерсть топорщила при виде Флоренц. Но зато она умела плести заклинания, и теперь они совместно с Элизабет пытались объяснить нам как это делать.

Если с просто подачей “сырой” силы я разобрался довольно быстро. То вот с плетением каркаса вышла заминка. Или слишком много, или слишком мало, то оно само по себе разваливалось, то было громоздким и кривым. Нужно было подавать равномерно, а иногда чуть больше, чтобы сформировать узлы. В самом бедственном положении оказались бывший подмастерье кузнеца, здоровяк Харви, твёрдо решивший стать артефактором, и телохранитель Алисии — Гней. У них совершенно не было гибкости рук. Их руки напоминали тарелки, пальцы толстые сосиски, а сжатые кулаки кувалды. Они потели, пыхтели, сопели и гнули свои деревянные пальцы.

С гибкостью рук у меня было все в порядке, я жестикулировал и вспоминал уроки по воровскому делу у мастера Тито. Когда он заставлял нас всех гонять монетку между пальцев, а потом крутить веточки и кинжалы. Он мог это делать как виртуозный фокусник. Чему учил и остальных. А после его гибели, нас обучал его ученик. Вот и плетение заклинаний, мне чем-то напоминало первые уроки воровского дела. Когда сначала, я ничего не мог и не умел. А занимаясь каждый день преуспел довольно неплохо.

Элизабет умела плести заклинания, ее учили и готовили с раннего детства. Фактически она уже была магом, слабеньким но уже магом. А где научилась Моника, была загадка. Она лишь улыбалась, и хмыкала в ответ. Дела быстро пошли в гору у Алисии и Флоренц, их изящные длинные пальчики были будто созданы для этого, они быстро порхали, выплетая каркас. И что удивительно, у Эмильяно Бонье. Совершенно отвязного парня, уроженца баронской вольницы, любителя хорошенько нажраться медовухи, а потом обязательно с кем-нибудь подраться. Причем все равно с кем. Он мог кичиться своим потомственным происхождением перед Элизабет, а потом совершенно панибратски общаться с Германом.

Похуже были дела у меня, Валессии, Кассиана и Генри. Эдакого дуболома из низов, у него даже прозвище было соответствующее, Генри дубина. Он не особо отличался умом, и не любил ответственность. Так и была сформирована наша группа. Пестрая и совершенно друг на друга не похожая.

Под вечер первого дня я с удивлением обнаружил у своей двери сумку и шпагу. Оказалось, по результатам дуэли мне были положены вещи покойного Алонзо. С него сняли все кольца и шпагу. Как мне сказали потом, был еще амулет, но он был с фамильным гербом и портретами его родных. Поэтому его перешлют назад его семье. А сам Алонзо примостился на кусках льда, ожидая начала нашей практики, вместе с другими невезучими студиозусами. Шпага у него была просто превосходная, артефакт. Касанье ветра, укрепление и бодрость. Как и пара колец, что там было наколдовано я даже не пытался разобраться. Скинул пока себе в мешок, до лучших времен.

Заклинание мы учили три дня, потом все группы поменялись между собой книжками. У нас не было задачи выучить его. Наша задача была научиться плести каркасы. Конечно, мы не смогли удержаться не испробовать его. На третий день поставили во дворе у дальней стеночки несколько чурбаков и потом с азартом швырялись в эти чурбаки чуть ли до потери сознания, опустошая свой источник.

Если каркас огненной стрелы чем-то отдаленно напоминал сверло. То следующий длинный свиток который нам достался, был с заклинаниями воздуха. И группа Германа, дружно хихикала когда нам его отдала. И то, что мы выбрали больше всего напоминало корягу с корнями во все стороны. Попробуй такое выплети, запутаешься в своих пальцах. Они завистливо шмыгали носом, пока на нас смотрели под конец третьих суток, когда мы по очереди швырялись огненными сгустками в эти поленья. Никто из них даже близко не смог его воспроизвести.

Но как сказал мастер, это лучшая тренировка для самого начала, выбрать самое трудное, а потом его сделать. И если ты смог воспроизвести эту корягу, которая была воздушным щитом. То огненную стрелу сложностей не возникнет сделать вообще. И наконец поняв, что именно и как нужно делать. Я стал штудировать свою книженцую взятую из библиотеки Наместника. Сначала вместе со всеми то, что у нас было по плану, потом отдельно уже у себя в комнате.

Книжки были кстати не только у меня, в каждой группе были по нескольку человек. Которые привезли с собой или такие же, или похожие, а иногда гораздо лучше. Всеразногласия отошли на второй план, нам просто было некогда, каждый из нас дорвался до знаний и был ими увлечен с головой. Франко в первые три дня был мрачнее тучи, если с ногой у него было все более менее понятно. То с рукой была проблема, я похоже зацепил ему сухожилие, и его правая рука еле шевелилась. Он с ужасом в глазах на нее смотрел, пытаясь сжать в кулак. И первые несколько дней он осаждал мастера как захватчики бастион, с просьбой помочь, сначала мастер отмахивался. А потом ему видно просто надоело его ежедневное нытье и он помог ему с рукой, восстановив подвижность. А для меня это был урок, не хочешь убивать — сломай руки.

Так и шло время, оно даже не шло, казалось время летело. Прошло уже два месяца, смазываясь в единое целое. Каждый день был похож на предыдущий. Мы вставали, завтракали и учили, учили, учили, потом перед ужином слушали лекции и задавали интересующие нас вопросы, ужинали и перед сном снова учили. Раз в неделю были занятия по алхимии и артефакторики. Ожидая последние Харви чуть не приплясывал на месте. Он ходил вечно голодный и вечно сонный. Он выпросил у мастера книжку с рунами, и зубрил их перед сном, а потом чуть ли на засыпал на ходу.

Мы выучили базовые плетения всех элементов, научились ставить простейшие щиты и научились варить самые простые эликсиры. Переплавляя ингредиенты в алхимической печи, подавая туда свою силу. Через месяц он начал рассказывать нам про исцеление, целителями хотели быть многие, и все без исключения хотели знать хотя бы на среднем уровне. Это была насущная необходимость. Но тут была загвоздка, во первых исцеление было не самое простое в изучении. Во вторых требовалась хорошая база, как знание анатомии, так и требовало немало сил и терпения. Просто посмотрев ради любопытства на высшее исцеление. Которым можно сращивать конечности. Выплетать почти десять минут сложную вязь плетения, чередуя потоки сил уже само по себе огромный труд. Тут еще нужно правильно все выплести и не ошибиться. Иначе все сначала придется делать. А сил ты уже потратишь.

Если с запасом сил у меня был напряг, простейшее касание Всевидящего, как называлось самое простое исцеление у меня выпивало треть сил. Три заклинания, и я буквально валюсь с ног. То вот со знанием анатомии у меня была значительная фора. А самое смешное, что анатомию нам предстояло изучать по учебникам начинающих некромантов. И бухнув здоровенный талмуд на стол, когда пришла пора нашей группы изучать анатомию мастер решил проверить и заодно мои знания как лекаря. Но анатомию я не у лекарей изучал. Так что я отбарабанил ему почти все как от стенки единым монологом, кости, мышцы, внутренние органы. А так же вскользь пройдя несколько примеров, что да как лечить.

Эрвиг сморщился, да почесал нос глядя на меня, выдав:

— Мда, я про этих бездельников гораздо хуже думал. А то гляди-ка, кое-что действительно знают.

Как нам мастер объяснил, целители тоже разные бывают. Есть те, кто не заморачивается с изучением анатомии. А просто используют заклинание примерно туда, куда жалуются их пациенты. Да, сил занимает гораздо больше, просто бухнув наугад. Исцелил? Исцелил. А учат пусть умники. А можно выучить, и действовать точечно. Тут и было и плетение диагностики, маг как бы чувствовал проблемные зоны. И сил затрачивал соответственно в разы поменьше, а значит и помочь мог гораздо большему числу. Вообще исцеление, довольно своеобразная была школа.

В дуэли так наслать срочное очищение кишечника. Противник точно запомнит ее до конца дней, если выйдет из нее живым. А вот исцеления себя, было не лучшим вариантом, как и принятие бутылька с зельем восстановления. Только в экстренных случаях. Когда цена вопроса твоя жизнь. Это было чревато привыканием. Организм быстро подстраивался, и не хотел дальше сам себя восстанавливать. Вообще было предпочтительней пользоваться именно зельями, но с длинным сроком действия, которые побуждали твой организм самому заращивать повреждения. А вообще в идеале: диагностика, бутылек с зельем, и сверху точечное исцеление.

Было еще сращивание костей. Заклинание на границе так сказать, при необходимости им же пользовались некроманты. При создании своих слуг. Но глянув друг на друга подозрительными глазами, мы дружно от этого отказались. Никто из нас не доверял друг другу. Поэтому сообща решили, что оставим это на практику. Чувствую кому-то повезет, когда нас пришлют с заданием помочь.

Алхимия вообще оказалась отдельной школой, как и артефакторика. Я нашел то зелье, из-за которого Кастус прекрасно видел меня во тьме библиотеки — кошачий глаз. Оно давало возможность видеть во тьме, но зато полная нетерпимость к свету. Очень много всяких полезных вещей там было. Но если при создании артефакта, если и требовались ингредиенты. В основном драгоценные камни, они лучше всего держали структуру плетения. То при создании того же меча, требовалось лишь навыки кузнеца-артефактора. Наложение рун в процессе, необходимо было знать, что когда в каком порядке.

То вот Алхимия была целиком и полностью зависима от составляющих. И рассматривая толстенные книги с травами, кореньями, грибами, цветами, перетертыми в пыль минералами, чешуёй и кусочками костей определенных животных с диких земель. Кровь и гной тоже входили в этот список, а иногда и человеческими органами. И прочими ингредиентами, половина из которых были запрещены. Так как часто использовались так же при создании ядов и запрещенных ритуалов. Я радостно потирал руки, в предвкушении. Так как я имел право почти все это добро доставлять и покупать открыто. И мастер как-то заикнулся, что попозже не против будет воспользоваться моей лицензией. Закупить ингредиентов для пополнения запасов, потому что в ином случае только контрабанда, и тебе повезет если в десятки раз дороже. Это с учетом что ты еще сможешь их еще найти. Контрабандисты обычно такое возили именно под заказ и только проверенным людям, а то что оставалось, разлеталось как горячие пирожки на центральной площади в праздничный день.

Потом что правила такой игры были просты: или хорошо заработай, или потеряй все, включая голову. Потому что орден очень строго за этим следил, и путь неудачливых дельцов обычно был таков: кандалы, застенки, пытки, кладбище.

А еще через неделю, после азов целительства. Мастер расплываясь в загадочной улыбке притащил нам черный фолиант с проклятиями. То, что он нам принес, были по сути детские шалости. Но обязательны для изучения. Являлось энергетической кляксой паразитом, висящим на твоей ауре. Мерзкая штука. И задание он нам дал — проклинать друг друга. Мы должны были научиться сводить эту гадость. Потому что, в отдаленных деревнях да селах, а иногда и в городах очень часто встречается. Народ там проживает дружелюбный, и случается так, что балует своих соседей такими вот подарками. В общем мне повезло, на меня четыре гадости повесили. Валессия удружила хихикая, Кассиан отличился, и со всей своей широкой души меня одарила наш огонек Флоренц аж двумя. В итоге я двое суток не контролируя гадил под себя, постоянно икал, жуткая усталость и апатия, а так же страдал бессонницей.

Мастер хохотал от всей души над нами, пока мы вырывая друг у друга этот талмуд судорожно искали как эту всю гадость снять. Практика мать его за ногу во всей красе. Мы и на него все это добро пытались повесить, однако он отмахивался играючи как от мух, лишь подбадривая нас. А раз не можешь на мастера, правильно, повесь на учеников из других групп. В общем проклятия мы усвоили довольно быстро, все научились сводить, а распознавать еще быстрее. И потом уже не обращали на них внимания, быстро их снимая.

А на третий месяц мы начали изучать темную магию. Как распознавать мертвецов, поднятые они или дикие. Как бороться с ними, упокаивать если дикие. Перехватывать если это были поднятые. И защищаться, чтобы твоих не перехватили. Если то, что объяснял нам мастер можно охарактеризовать как дырявую калитку с простой щеколдой. То защита в трактате Кхаштры была похожа на сейф в хранилище банка. Стальной дверью в ярд толщиной, с гидравлическими замками и кучей систем блокировки. Только сравнив, я осознал всю масштабность и величину ее труда.

Глава 27

Легкое касание на краю сознания, выдергивает из сладкий объятий сна, уже забытое чувство, когда Полночь предупреждает об опасности.

— …Дарий проснись…

— Что вам надобно, о моя императрица?

— … Твои слова конечно тешат мое самолюбие и радуют мой слух, но серьезно, давай просыпайся. Наша соседка оказалась девушка с сюрпризами…

— Что случилось?

— …Только что она вышла из своей комнаты…завернувшись в вуаль, да, это наверное самое близкое сейчас словно…

— Вуаль?

Судя по всему была еще ночь, собачья вахта — самое сладкое время и сон словно вата забивал голову. Мозг был заторможен и я ничего не понимал, про что она говорит. Я до поздна учил, потом сливал почти до дна источник, растягивая его. И соответственно провалился в сон как в глубокий колодец, рывком и без задних ног, едва только коснулся подушки.

— …Да, она словно завернулась вуалью, ее не было видно в обычном мире, а вот в изнанке ее прекрасно видно, она словно укуталась темной вуалью, она послушала у нашей двери несколько секунд, и куда-то ушла, мне идти за ней…?

— Думаю не стоит, лучше смотри в коридоре, когда вернется.

Руки все еще немного потряхивало, уже привычная слабость из-за отдачи от полного опустошения еще не прошла, ноги передвигались но тоже дрожали. Не лучшее время для схватки в случае чего непредвиденного. По настоянию мастера мы все были в таком состоянии, ну кроме той группы, кто ходил на задания. Мы растягивали энергоканалы и расширяли источник, а после полностью сливали.

Уже шел второй месяц весны и оттепель отчетливо чувствовалась, прошло более полугода как я жил и учился в замке мастера Эрвига. Время пролетело совершенно не заметно, распри и дрязги казалось отошли на второй план. Нам просто было не до них, времени, да и если честно сил и желания не было на это. Каждый из нас учился, а потом сливал себя до суха, после валяясь без сил и желания даже встать, или ходил на те, или иные задания в составе своей группы. Как на смертельно опасные, так и на совершенно идиотские и простые.

На них нас мастер начал посылать после четвертого месяца, после того как мы все прошлись по самым азам. И никто из нас не знал, что нас может ожидать в очередной раз. Это могла быть бабушка, у которой заболела собака или прохудился забор. Вот десяток будущих магов перся по зиме через метели и бураны, по пояс в сугробах через все герцогство. Чтобы поправить ей забор, откидать снег и полечить уже старую собаку. А могло быть и так, что люди запрашивали помощь от оголодавших бандитов. А местный староста просто пересылал просьбу мастеру. А тот в свою очередь посылал нас. Или кто-нибудь раскопал какую-нибудь усыпальницу, коих оказалось вполне себе достаточно раскидано по близлежащим землям. И подцепил какую-нибудь заразу, или разбудил кого.

С бандитами повезло Герману в самое первое же задание. Как итог оттуда не вернулось трое из десяти, а еще трех еле дотащили до замка, его самого в том числе. Через пару дней настроившийся на драку и жаждущий приключений Франко ушел со своей группой на следующее задание…лечить старого пса старой бабки.

Потом была наша очередь, нам досталась деревушка на краю земель. Там черные копатели залезли в старую гробницу в поисках драгоценностей, сокровищ они не нашли, зато подцепили там какую-то дрянь. Сам мужик до нас не дожил, но успел передать эту дрянь своему сыну. Его то мы и лечили.

Карлу досталась старая вредная ведьма, она обвешала их всех с ног до головы проклятиями. Которые они снять не смогли. Это был не наш уровень, так что эту гадость с них снимал сам мастер.

Но так или иначе число учащихся неуклонно сокращалось, от первоначального состава всего за полгода убавилось двенадцать человек. Слишком много за такой короткий срок. И кое кто уже подумывал закончить учебу, во избежании так сказать.

Было много чего разного, но драк и междоусобиц больше не было, попросту не было в этом смысла. Мы много чего узнали, изучали мы каждый что-то свое, кто-то утаивался и учил отдельно, а кто-то в открытую как я. Я изучал пока все подряд, в особенности налегая на целительство и алхимию, если первое было моей противоположностью и неплохо помогало расти, то второе было чисто с практичной точки зрения. Но ничего похожего на “вуаль” у нас не было и в помине. У всех было в доступе примерно одинаковые заклинания, так что там за вуаль у Джесс была я понятия не имел. Но это был точно не начальный уровень. Который мы все изучали.

Однако если Полночь говорит, значит это так.

Замок спал, тишина была такой глубокой, что я слышал шорох ткани, скользившей у меня между пальцами. И в этой сонной тишине тихий звук лопнувшей струны чьей-то жизни для меня был подобен выстрелу из крупнокалиберной винтовки. Сон как ветром сдуло, вытеснив под напором адреналина.

Джессамина кого-то убила, это было совершенно точно. Убила втихомолку, исподтишка, пока все спали. Разрушенный храм жизни, безвозвратно утраченные мечты и надежды. Тень под дверью набухла, раздуваясь. Я встал глядя на свою дверь, сжимая свой скимитар. Она такая же убийца как и я, теперь я это знал совершенно точно.

— …Возвращается…

Я не видел ее, но теперь слышал в этой тишине, крадущиеся мягкие шаги. Она была прямо тут, за моей дверью, приложив ухо и слушая через нее. Нас разделяло лишь хлипкое дерево в два дюйма толщиной. Если мой замок снова щелкнет, я ее убью, я замкнул свое сознание на этой мысли, подобно пальцам, сомкнувшимся на рукоятке моего меча. Страха не было, лишь холодная решимость. Нависло тяжелое молчание, мертвая тишина, нарушаемая лишь дыханием и оставляющая в памяти след более глубокий, чем самый резкий звук.

Но видно ее что-то спугнуло, услышав шорох в коридоре она юркнула к себе в комнату, аккуратно прикрыв дверь и еле слышно щелкнула замком.

— …Что же, это было неожиданно…

— Чувствую, грядут разборки. Теперь точно не стоит опустошать источник.

— …Что будем делать если нас спросят…?

— Не знаю, но идти жаловаться мастеру думаю, будет безвкусно.

Сон прошел окончательно и оставшееся время до подъёма пришлось коротать за книжкой, изучая. Но в голову упрямо ничего не лезло, тут же выветриваясь. Я сидел и пялился в книгу, гадая, кто из нас отправился на ту сторону и как мне теперь к ней относится. С Джессаминой я общался хорошо, пожалуй лучше всех. Все ее сторонились, избегая. С ней нормально общались только я, Харви, и Эдгар. Харви был деревенским простоватым парнем, и общался со всеми одинаково, кого-то это злило, кому-то нравилось. Что двигало Эдгаром, я не знал, он сам мне не нравился и я с ним не общался. А с Джесс я общался из чувства поддержки, она как и я была с клеймом, да с разным, но клеймом. И только мы могли понять друг друга. Каково это быть изгоем.

Но теперь мне нужна была обоснованная причина, чтобы продолжить с ней общаться. Мне нужно было знать, что ей двигало. Я не был строгим сподвижником моральных принципов, и уж тем более не собирался, да и не имел право ее обвинять за совершенное. Но знать, что за мотивы ее сподвигли мне было необходимо.

Пробили в било, объявляя начало нового дня. Слуги уже копошились во всю, а я ждал пока кто-нибудь из учеников встанет. Первым я не хотел появляться, во избежании так сказать.

Утренний моцион был коротким как обычно, это у тех кто его соблюдал. Народ понемногу собрался на завтрак, но все так же было тихо. Мастер тоже пока сидел и курил, перебирая записки. Это означало, что сегодня предстояло отправится на очередную практику, а по идее была очередь именно нашей группы. Поэтому мы напряглись, нас могло ожидать что угодно, это хорошо если в записке передадут хотя бы чего ожидать.

А не как обычно: идите туда-то, найдете там того-то, на месте разберетесь.

Народ понемногу собирался, и как обычно напротив меня плюхнулась на свое место Джесс. Сонно потирая голубые глазищи, и безуспешно пытаясь подавить зевок. Сверхурочно работала бедняжка. Ее соломенные волосы были заплетены в две смешные косички, криво торчащие в разные стороны по бокам.

— Доброе, — она пыталась заглушить зевок, но у нее это не вышло, и она прикрылась ладошкой зевнув, продолжив уже с прикрытым рукой ртом, — сегодня вам похоже повезет. — Уныло заглянула в свою кружку. — Хочу твой кофе. Не могу пить эту…траву.

— Итак, — густой голос мастера раздался над обеденным залом, — сегодня на просьбу о помощи откликнутся. — Он оглядел зал, он прекрасно знал кто, но как обычно решил немного поиздеваться. — Кто у нас хочет отправится помогать добрым селянам?

— Мы желаем отправится. — Элизабет обреченно вздохнула, и встала подав тоненький голосок. — Прям горим желанием, кому-нибудь помочь.

— Это хорошо. — Мастер пропустил сарказм мимо ушей, пыхнув трубкой, — помогать нужно обязательно. Для чего еще вам боги дар вручили. Именно для этого.

В зал вбежала Марика с бледным перекошенным лицом, одна из двух извечных подружек нашей Элизабет. Они хоть и были все в разных группах, но все так же вместе шушукались и хохотали тонкими голосами когда выпадало время.

— Мастер, Изобель мертва!

В зале повисла тишина. Элизабет сорвалась с места и убежала в коридор, а за ней и Франко. Эрвиг дернул щекой раздражённо, я заметил, когда он сильно не в настроении, именно всегда так выражает свои эмоции.

— Всем оставаться в зале. — Обвел он всех тяжелым взглядом, и вышел вслед за ними.

Все зашушукались, переглядываясь. Я внезапно понял, что не хочу смотреть в глаза Джесс. Не хочу разочаровываться. Отчасти она мне нравилась, до этого она мне казалось храброй и сильной, бросающей вызов миру. И разбивать этот портрет я не хотел. Естественно, половина взглядов косилась на меня. Их не было минут двадцать. Вернулась заплаканная Элизабет, которую вел Франко приобняв, успокаивающе что-то ей говоря.

Мастер вернулся вслед за ними, задумчивый словно рыбак, разглядывающий грозовые тучи перед выходом в море.

— И кто это у нас тут такой завелся умный?! И самое главное обученный.

Тут же встала рыжая. Как обычно тыкнув в мою сторону пальцем.

— Мастер вон убийца! Это точно он. Больше некому, Изобель ни с кем не конфликтовала. Только с ним! Давно пора его наказать, я сразу это говорила.

Мастер перевел на меня взгляд, наклонив голову.

— Дарий, что скажешь?

— Скажу тоже самое мастер, — я встал глянув ему в глаза, — я не трогал и пальцем Изобель. И даже не приближался к ней. — Переведя взгляд на рыжую, — А что до вашей логики донна Флоренц Кальвино. То с вами я уже полгода каждый день ругаюсь, и ничего как видите.

Она сверкнула зелеными глазищами, в которых мелькнули искры пламени. Но промолчала, оставшись при своем, упрямая в своей решимости.

Я сел раздраженный, что все сразу начинают обвинять меня, и кинул злой взгляд на мою соседку. Виновницу моего раздражения, заглянув в голубые высокогорные озера. И по расширившимся, хотя казалось бы больше некуда глазам, глазам я увидел, что она поняла — я знаю. В заключенных в серебристую радужку голубых глазах промелькнули страх и удивление. Она таращилась на меня, а я в ответ смотрел с раздражением. Как бы говоря ей: почему я должен все это выслушивать?

Но поняв, что я не собираюсь ее выдавать она робко улыбнулась мне. Впервые улыбнулась по настоящему. Взяв свою кружку и спрятав лицо за ней, только глаза сверкали поверх ее кружки. Обычно я инстинктивно доверяю своей интуиции, которая словно флюгер реагировала на изменяющуюся погоду. Но сейчас я по какой-то причине остался глух к ней. А она трезвонила набатом, словно при пожаре.

Предупреждая меня.

В ушах у меня звенело, скулы сводило от раздражения, потому что меня обвиняют в том, что я не совершал. И от боли — от яростной боли, которая трясет словно предчувствуя надвигающийся шторм, пока не случится что-то очень страшное или очень хорошее. Колокольный звон в ушах не прекращался. Это было мое соломоново решение. Моя ошибка. Если бы я тогда послушал свою интуицию и предупредил мастера, возможно все сложилось бы по другому.

Но так или иначе произошло то, что произошло. Я умолчал о виновнице убийства, тем самым невольно запустив цепочку событий. Хорошенько тряхнувших весь остальной мир.

— Т-ц. — Мастер раздраженно цыкнул. — Ладно, обязательно разберемся, но позже. Сейчас, Собирайтесь. Вам нужно выступить пораньше, дорога долгая. Возьмете лошадей в конюшне, доберетесь как раз к вечеру если поторопитесь. Ваша цель Вирлес — это городок на побережье залива, там, где-то в окрестностях завелся дикий мертвец. Или кто-то поднял неумелый, не знаю. Ваша задание его упокоить. Рыбаки боятся выходить из дома.

— Мастер! Это не справедливо! — Франко аж подавился от возмущения, — почему нам такого не даете? Нам или лечить старую собаку или чинить забор, а так же помогать перепившим крестьянам, прочее в таком духе. А другим или с бандами воевать, или мертвецов упокаивать?!

— Будет и на твоем веку подобного полно, не торопись.

— А можем мы поменяемся? Элизабет тут пока посидит, а мы пойдем туда сходим и все сделаем как надо?

— Пойдет тот, кто должен. Нечего мне тут условия ставить. Вы с последним заданием уже сделали как надо, — Эрвиг его передразнил его же голосом, — мне потом извиняться за вас оболтусов. Я вас туда посылал лечить людей, а не драться с ними! Идиоты!

Франко смущенно покраснел и отвел взгляд. Да, было у них такое, люди отравились плохо очищенным самогоном. А Франко горячая голова пришедший им помогать решил, что они просто напились. Как итог они там подрались со всей таверной. Помошчнички те еще, да друзья?

— К тому же самый лучший способ отвлечься от мрачных мыслей это работа. Так что собирайтесь.

Я залпом выпил оставшийся чай на горьких травах, больше похожий на лекарство. И пошел собираться в путь. Мне не понравились слова мастера о лошадях. Я с лошадьми дружу еще меньше чем с рыжей Фло. А предыдущие задания мы выполняли пешком. Но так или иначе выбора не было, многие из нас, прибыли на лошадях. И у многих из тех, кто покинул нас в процессе учебы они были. За одним из завтраков, мы решили, что они будут общие. И пользоваться ими будут те, кто отправляется в то или иное задание, соответственно если у них нет своих. Собираться мне было почти нечего, почти все вещи были на мне, а сменная одежда да две книжки лежали в сумке. Единственное, подумав, я все же нацепил артефактные кольца Алонзо да взял его шпагу в пару к своему мечу. Уже собирался выйти, как в дверном проеме столкнулся лицом к лицу с Джессаминой. Я не успел ничего сказать, как она покраснев выдала:

— Будь осторожен. Не смей умирать.

Затем медленно подалась вперед, взяла мое лицо в ладони и ласково поцеловала в губы. Поцелуй длился на секунду дольше, чем требовалось. Или все же недостаточно долго? Теплый, мягкий и сладкий, словно падевый мед. Прежде чем я смог решить, все закончилось. Джесс отстранилась и крепко сжала мне руку. В ее глазах горел миллион несказанных слов. У меня на языке — еще один миллион.

Я вообще ничего не понимал. Чего зачем. Ошарашенный смотрел на нее, а она лишь еще больше покраснела и резко развернулась тряхнув своими смешными косичками, закрылась в своей комнате.

— …Это что сейчас было…?

— Меня самого этот вопрос мучает больше всего на свете.

В полнейшем замешательстве я пошел вниз в конюшню, к остальной группе.

Конь на котором прибыл Алонзо, был маститый, переливающийся черным блеском атрийский красавец с бескрайних полей южных пределов империи. Один из самых крупных в стойле, и наверное самый агрессивный. Эта черная бестия стоила целое состояние, такой же дерзкий как свой предыдущий хозяин. Он мне сразу напомнил ту сволочь, что по недоразумению называют конем, которую мы стянули с Мари сбегая из гарнизонной башни В Райлегге. А так же то, чем все закончилось стоило мне только на него взгромоздиться.

На него с завистью истинного знатока смотрел Кассиан. А так же, что удивительно, с восхищением смотрел наш кузнец Харви. У него тоже была своя лошадка, такая же как он просто точь в точь. Широкогрудая толстоногая и абсолютно флегматичная кобыла со смешным прозвищем Яблочко. Из нашей группы у четверых не было лошадей. У меня, у Генри и Моники, а так же у Валессии. Которая так и не вернула мне мои десяток золотых, и периодически рассекала по замку в моей рубашке, взятой напрокат. Это жутко бесило ее братца, а она это похоже делала назло, специально действуя ему на нервы.

Увидев это черную бестию она взвизгнула и подпрыгнула хлопая в ладоши, сразу его застолбив. А так же всем заявила, что будет сражаться в дуэли насмерть, если кто вздумает на нем ехать. Очень надо, я к нему за милю не хочу приближаться. Стоило мне только зайти в конюшню, как почти все лошади заволновались. Они, похрапывая, наблюдали за нами своими умными глазами с исключительно лошадиной смесью пугливости и снисходительности.

Валессия воодушевленная улетела на кухню за кусочками сахара. А мы выбирали себе животин. Вернее остальные их снаряжали и запрягали. А я стоял в нерешительности, не зная, как бы всем сказать.

— В чем дело Дарий? Запрягай себе лошадь, за тебя это никто не будет делать. — Прогудел Харви.

— Тут такое дело. Я не умею ездить на лошади.

Молчание повисло в конюшне, лишь лошади фыркали, предчувствуя близкую прогулку.

— Ты. Что? — Рыжая громко рассмеялась, — Надо же, убийца не умеет ездить верхом?

— Зачем ты его постоянно провоцируешь Флоренц? — Элизабет покосилась на меня. — Дарий, ответь мне честно. Мне просто нужно это знать. Изобель ты убил?

Ей не столько требовался ответ, сколько необходимо было задать мучивший ее вопрос. Так что глубоко вздохнув я посмотрел ей в глаза, искренне ответив:

— Нет Лизи, я не убивал ее. Я не убивал никого в этом замке кроме Алонзо. И то, только потому, что он меня сам вынудил. К Изобель я даже не приближался, я с ней не общался и никак не конфликтовал. Мастер обязательно найдет того, кто убил твою подругу.

— Не знаю, как вы Элизабет, но я ему верю, — прогудел Харви, — видел я бандитов и убийц. Непохож Дарий на них.

Она покосилась несколько секунд на меня, поправила свой брючный костюм и подошла к Харви вплотную.

— Сколько можно напоминать, зови меня Лизи? Если еще раз назовешь меня Элизабет, клянусь, я врежу тебе по яйцам. Учти, я достаточно низкая и достаточно злобная, чтобы это сделать.

Это было страшно забавно. Харви был здоровым, сплошь заросшим черной шерстью словно медведь, выше среднего роста, довольно уродлив, с большой круглой головой, похожей на обточенный речной валун и грубыми, словно вырубленными из камня топором чертами лица, широкоплеч, с объемистой грудью и большими руками. Он пятился от маленькой и худой словно тростинка девушки. Лизи была ему по грудь, и смотрела на него задрав голову, уперев худые руки в бока.

— Так я ж эта…вы же эта. Я ж не со зла. — Прогудел он пятясь от нее.

— Я тебя предупредила. — Она погрозила ему пальчиком. — Кассиан, ты вроде хорошо разбираешься в лошадях. Помоги Дарию подобрать, или мы точно до наступления темноты не успеем туда попасть, ночевать в такую погоду на улице я не собираюсь.

Кивнув ей, он окинул меня взглядом. И потом перевел взор на стоящих лошадей. В итоге мне достался пегий двухцветный мерин. В мире нет другого животного, способного выставить человека в таком смешном виде. Кошка может заставить вас выглядеть неуклюжим, собака — глупым, но только лошади дано добиться и того и другого одновременно. Лошадь то слегка ударит хвостом, то ненароком наступит тебе на ногу — и ты сразу понимаешь, что она сделала это намеренно. Бывают “наездники от Бога”, которые как бы составляют единое целое с лошадью, у них после первого же контакта с этим животным возникает с ним некая связь, и они сразу знают, что будут хорошо держаться в седле. А бывают “Я”. И так же добавьте сюда то, что лошади инстинктивно чувствуют Полночь и бояться ее.

В итоге пока они с Харви вдвоем его вывели и запрягали, я, похлопывая свою лошадь по шее и пытался установить с ней первый контакт. Она ударила меня хвостом, пихнула крупом и чуть не отдавила ногу. Я даже не сел на нее, но уже знал, что я ей не нравлюсь и она всячески пыталась мне это показать.

Коренастый подмастерье кузнеца поощрительно подмигивая, сложил пригоршней ладони, чтобы помочь мне взгромоздиться на спину мерина. Поставив ногу ему на руки, я запрыгнул на коня, но уже через какое-то мгновение прежде кроткое, прекрасно выдрессированное создание сбросило меня, изогнувшись каким-то причудливым образом. Перелетев через плечо Кассина, я с глухим звуком рухнул в грязь и наполовину растаявший грязный снег. Мерин фыркая галопом помчался по двору без меня. Кассиан с Харви наблюдали за происходящим в полном изумлении. А наши девушки счастливо и звонко хохотали, будто прозвенели храмовые колокольчики, даже с Элизабет сошла мрачная маска утраты.

И пока ловили мерина по двору, прибежала довольная Валессия совершенно бесстрашно зайдя в стойло к черной бестии, она ворковала ему что-то, скармливая кусочки сахара и поглаживая его по могучей шее. Моя попытка номер два была примерно такой же, животное точно было превосходно выдрессировано, но не прошло и минуты после того, как я оседлал выделенного мне пегую скотину, как мерин сбросил меня посередине двора. Как назло еще во двор вышло половина учеников, они собирались пошвырять заклинания в чурбаки используя дальнюю стену как тир. А вместе с ними вышел и Эрвиг, застав мой конфуз.

Естественно я стал эпицентром насмешек, шуток и подколов.

Кассиан взял поводья моего коня и, сидя в седле своей лошади, с состраданием покачивал головой.

— Ему нужна другая. — Тут же выдал Харви. — Сейчас.

Он зашел в конюшню и вывел из дальнего стойла гнедую кобылу, широкогрудую, с сильными, толстыми и сравнительно короткими ногами, живыми и бесстрашными глазами.

— Вот, — Бросив восхищенный взгляд на нее, — Хорошая лошадь, — проворчал Харви одобрительно в своей добродушной манере, словно перекатывая камешки во рту. — Попробуй Дарий.

Все во дворе ожидали, что лошадь меня сбросит. Харви даже зажмурился, с отвращением предвкушая мое падение. Поставив левую ногу в стремя, я оттолкнулся правой и прыгнул. В седло я опустился более грузно, чем рассчитывал, но я был легким и лошадь хорошо приняла меня, она дважды наклонила голову и фыркнула, готовая двигаться. Харви открыл один глаз и обнаружил, что я вполне удобно устроился на новой лошади. Я дернул за поводья, чтобы повернуть голову лошади, и слегка наддал каблуками. Реакция лошади была спокойной и меня это обнадежило.

Тут во двор своего коня вывела Валессия. Запрыгнув в него она подняла его на дыбы, буквально слившись в ним в одно целое, все ее движения были красивыми и изящными, горделиво-элегантными. Она сразу сорвалась в галоп, благо одна из воротин была уже открыта и она вылетела на дорогу самая первая. Я ей позавидовал, и снова дернул свои поводья, лошадь тронулась гораздо сильнее чем я ожидал, и я по клоунски размахивая руками и ногами пытался ее остановить, или хотя бы двигаться в выбранном мною направлении.

При взмахе моя левая нога выскочила из стремени, а я пытался выправится в седле. И совершенно этого не заметил, перенеся вес на нее, пытаясь привстать. И теряя точку опоры, и я почувствовал, что выпадаю из седла. На этой стороне двора не было мощеной площадки. Она была только возле самого замка. Тут была земля, и а сейчас была весна, и все таяло, превратившись в жуткое чавкающее месиво. Из грязи глины и мокрого снега.

Естественно совершенно не желая в этом всем искупаться не успев даже выехать из замка и повинуясь инстинкту, я судорожно изогнулся, сумев уцепиться за шею лошади руками и, раскачиваясь, обхватить ее свободной правой ногой. Еще через мгновение я висел головой вниз, обвив лошадь за шею. Я крикнул, чтобы она остановилась, но лошадь продолжала тащиться дальше в сторону ворот. Я не мог разжать руки, грязь была по щиколотку даже больше, и я понимал, что если сорвусь я искупаюсь во всем этом. А потом придется ехать мокрым и грязным как свинья. А лошадь никак не желала останавливаться. Так я и висел вниз головой, обвивая ее шею руками и ногами, в то время как ее голова тихо покачивалась рядом с моей.

Сначала я услышал смех людей из нашей группы: неловкий, неуверенный, задыхающийся смех, от которого потом несколько дней болят ребра. Смех, который может убить вас, если вы не сумеете сделать следующий судорожный вздох. А потом я услышал, как смеются остальные ученики во дворе, и вывернул голову, чтобы увидеть Эрвига, обернувшегося на ступеньках, и смеющегося так же безудержно, как и остальные. А потом я и сам начал смеяться, а когда смех ослабил руки, которыми я обнимал лошадь, начался новый приступ смеха. Когда же я выдавил, задыхаясь:

— Да остановите вы же эту гребаную лошадь, я лучше пешком пойду! — смех достиг своего апогея.

Вот так я и отбыл на задание из нашего замка.

Глава 28

Буря застала нас уже на подходе, она словно приготовилась к продолжительному натиску, собираясь с силой и растянув по всему горизонту свои фаланги грозовых туч. Крепчающий ветер все явственнее доносил ее запах. Массивные черные тучи клубились так низко, что, казалось, можно дотянуться до них рукой, чуть взобравшись повыше. Зарницы вечернего заката с трудом пробиваясь сквозь плотное полотно тяжелого небесного покрова, окрашивали наши усталые лица в кровавый цвет, как будто весь мир покраснел предупреждая нас о том, что несет предстоящая ночь. Но тут же гигантская молния разрывая мрачный тяжелый покров броском кобры прорезала черные тучи, на мгновение затопив все серебристо-голубым светом, выхватывая из темноты причудливо изменчивые облачные контуры своей серебристой вспышкой. Усталые лошади, поджав хвосты, испуганно заржав в панике заметались под нами.

Гроза катилась дальше, море падало с небес на землю, ледяной дождь лил как из ведра, он навевал уныние холодом и влагой, ровным гулом миллионов капель эти тугие струи воды обрушились на нас как кара Всевидящего на грешника, а озера молний затапливали округу. Порывы холодного ветра кидались словно свора озлобленных голодных собак, грозя сбить с ног. Они, словно стальные копья, пронзали и без того прохладную погоду, а заодно и нас под всей одеждой.

Погода была ужас, мы прибыли в самое начало бури. Уже было слишком тепло, чтобы дождь превращался в снег, но еще слишком холодно, чтобы не околеть под таким ледяным дождем, который шел вперемешку со снегом. Под вечер мы все же добрались к древнему, забытому всеми богами рыбацкому городку, который доживал свою тяжелую, дремучую старость в глубоком забытьи, тут властвовали лишь ветер и дождь. Два самых неприятных и неизменных попутчика скорого сезона штормов, дважды в год обрушивавшихся на эти земли. Они словно неистово жаждали сокрушить прибрежные скалы, пожрать землю и подмять ее под себя, залив все бушующей в заливе соленой водой, чтобы даже сама память об этом месте исчезла навсегда.

И словно подтверждая мои мысли вслед за молнией мощнейший удар грома раскатился над окрестностями. Казалось, будто небеса раскололись. Вздрогнуло каждое сердце в округе. А за этим ударом, раскалывая небеса, последовали новые и новые, нагоняя на округу такой страх, что немногие из жителей и путники подобно нам — инстинктивно жались друг к другу. Содрогаясь перед первозданной мощью стихии.

Мы с трудом брели цепочкой по наполовину растаявшей дорожке, размокшей от ледяного дождя. Разжиревшие от постоянного дождя потоки воды бурлили и хлюпали под копытами уставших лошадей, заливая все, до чего могли дотянуться, а затем собираясь вместе устремлялись обратно в сторону бушующего моря, чтобы снова слиться с ним в единое целое. Впереди, на скалистом берегу, слабо горели редкие фонари, нужного нам рыбацкого поселка. Обещая укрытие от пронизывающего до костей ветра и ледяного дождя, а также кружку горячего чая.

Приближаясь к городку, как только возможно прикрываясь капюшоном от ветра, я смотрел на эти бесконечные, вечные волны, я теперь понимал Мариэль. Когда она рассказывала нам про штормовое море. Грязно-серое море бушевало и неистово ревело, эти огромные свинцовые валы гонимые бурей неслись по широченному заливу, неумолимо штурмуя гранитные отвесные скалы, разбиваясь о них, яростно плюясь белой пеной, отступая и бросаясь вновь, ведя свою нескончаемую битву. Беснующаяся стихия действительно завораживала в своей дикости просто до дрожи, до мурашек.

Вирлес умирал, умирал от седой старости. Вокруг было ни души, все в округе казалось вымерло, прячась от стихии, а может быть и не только от нее. Ни людей ни животных, никого. Городок был пустынным и холодным напоминая кладбище. Тут проживали только редкие семьи рыбаков, упрямо не желавших переезжать в более спокойные и благополучные места. Когда-то он знал конечно лучшие времена, но они давно минули. На окраине точно никто не проживал. Зачем, если половина домов пустовала. Тут властвовал лишь ветер, завывая словно обезумевший призрак среди покосившихся, заросших и наполовину сгнивших от сырости брошенных домов с обвалившимися крышами. Вдалеке виднелся полуразрушенный порт, источник угасающей жизни этого забытого богами городка. Ближе к центру уже были видны более целые дома, с заколоченными ставнями и закрытыми дверями. Но половина покосившихся домов стояла пустыми, зияя темными провалами окон словно мертвецы пустыми глазницами. Мы же упрямо брели к центру, в поисках крова и теплого очага.

Но наконец-то из холодного призрачного марева и серого унылого ливня, от которого не спасал даже мой плащ показался скрипящий и качающийся на ветру масленый фонарь. Он с трудом разливал вокруг тусклое пятно света, освящая серую стену трактира. Окинув взглядом пустую унылую улицу я шепнул своей тени:

— Осмотрись пока в округе. Вдруг что заметишь, в дома особо не лезь, поблизости проверь, может что заметишь.

Полночь ничего не ответила, лишь волна озноба прошедшая по телу ознаменовала, что клякса из теней растаяла в окружающем мраке. Первыми из нас ехали Харви и Гней, они словно ледоколы рассекали ветер и дождь своими могучими плечами, а остальные старались хоть как-то спрятаться от ветра и дождя за их широкими спинами. Спешившись возле двери и дернув ее, мы обнаружили, что трактир закрыт. Но после громкого стука наконец из-за закрытой двери глухо спросили:

— Кого там бездна принесла в такую погоду?!

— Открывай хозяин! Ученики мага мы! Нас прислали вам тут помочь.

За дверью зашушукались, но пару секунд спустя загремел массивный засов и застучали щеколды. И судя по звуку, там еще возле двери что-то тяжелое было придвинуто, подпирая ее изнутри. Забаррикадировались они основательно.

Дверь приоткрылась наполовину, но этого было достаточно, чтобы туда протиснулась гуськом почти вся наша группа, все девушки шмыгнули внутрь. А трое из нас остались с лошадьми, их обязательно нужно пристроить. Как минимум нужно пнуть местных, кто тут помощники при трактире. От меня все равно никакого толку не было, на улице остались Кассиан, Эмильяно и Харви, которые искренне любили своих животин, и хотели проследить как их устроят.

После небольшой перепалки с трактирщиком, все же трясущийся парнишка вышел к ним, открыв хлев. Само здание трактира было забито почти под завязку, теперь понятно почему на улице не души. Почти все сидели тут, забившись и забаррикадировавшись. Испуганные женщины с детьми на тюках, мрачные мужики, от безысходности сидели с кружками с кислым элем. Под столами лежали собаки, и клетки с птицей.

Войдя мы притащили на своих плечах дождевую влагу, горько-солоноватый запах моря, а ворвавшийся следом в приоткрытую дверь ветер погасил свечу, которую держал трактирщик и перепугал огонь в очаге. В зале и так было тесно, а впустив еще восемь человек вообще стало не протолкнутся. Но во всяком случае тут не было ветра, тут было сухо и тепло. Сейчас это все, что нам требовалось. Под конец пути моя задница была готова самостоятельно помахать белым флагом, я натер и отбил себе все, что только можно. Сейчас у меня в штанах ушибов и волдырей было больше, чем самой задницы, так что теснота, это последнее о чем я сейчас думал.

— Почему вы так долго?! Мы послали за помощью шесть дней назад!

Хоть народ и занимал почти все помещение, нам освободили большой стол. Трактирщик кивнул кому-то, и на кухне загремели посудой.

— Хозяин вот давай не наговаривай. Нам только сегодня утром сказали и мы сразу выехали, весь день к вам перлись в такую погоду. Мастер всегда сразу посылает, а значит только вчера он сам узнал. — Пробасил Гней. После чихнув и вытерев тыльной стороной руки нос. — Ты лучше горячего чего дай нам. Согреться нужно, видишь дамы дрожат все, промокли насквозь.

Это можно было даже не озвучивать, стук зубов и шмыганье носов наших девчонок заглушало барабанящий по ставням и по крыше дождь.

— Вы лучше расскажите, что у вас тут случилось, что за мертвец и когда он появился? — Пискнула Лизи.

— Их трое.

— Трое?

— Да. — Хмуро кивнул мрачный трактирщик. — Первый появился почти две недели назад, его видели издалека, но как-то не обратили внимания, подумали кто-то просто напился, у нас тут бывает такое часто. На следующий день нашли Матиуша, нашего сапожника растерзанного и наполовину обглоданного. Там крови было столько по всему дому, просто ужас.

Тут вошли наши ребята, кто пристраивал лошадей, а за ними шмыгнул пацаненок. Трактирщик окинул их взглядом, и перевел взор назад на Элизабет, продолжив:

— Тогда мы сразу заподозрили неладное и послали за подмогой. Вызвался Глен, сын Амели, — он махнул в сторону зарыдавшей и закрывшей свое лицо ладонями женщины, — но через день он вернулся. Уже мертвый с обглоданным лицом и оторванной рукой.

— Мамочки. — Стуча зубами выдала бледная от холода и страха Флоренц, совсем не то, что ожидаешь услышать от мага, пусть даже ученика, который приехал тебя спасать. И Трактирщик еще больше нахмурился, так что я вмешался, глядя ему в глаза и говорил уверенным голосом:

— Рассказывайте дальше уважаемый. Что было дальше, где их увидели в первый раз, когда видели впоследний. Любые мелочи.

Мы сгрудились возле камина, нам принесли исходящие паром горячие кружки. Больше всех страдали Алисия и Валессия, первая была чистокровная южанка, она была привычная к теплу и очень болезненно переносила холода. А вторая была почти без вещей, все, что она купила в городишке возле замка мастера было на ней, все эти невеликие вещи промокли и ее нещадно колотило, чтобы согреться они вдвоем чуть ли не залезли в камин. Было прекрасно слышно, как улице выл ветер. Он стучал дождем по крыше, пытался вырвать тяжелые ставни, пробраться в теплый дом под свирепый рев обезумевшего штормового моря.

— Так стало быть я и говорю, первого увидели вблизи кладбища. — Он махнул рукой, видно указывая сторону в которой оно находиться. — Думали, что это просто кто-то напился, после того как растерзали Матиуша и Глена мы закрылись почти все тут. В соседнем доме остальные сидят. А через день снова послали за помощью стало быть, так и сидим, вас ждем стало быть.

— А где вы их последний раз видели?

— Все там же, ближе к кладбищу они и бродят. Как ночь наступает выходят, уже наверное вышли Иногда в дома ломятся. К там тоже ломились, рычали и дверь царапали. Вы уж господа маги помогите нам, мы рыбаки люди простые. Взять у нас особо нечего, но чем сможем отблагодарим вас.

— Не переживай отец. Поможем чем сможем, — Прогудел Харви снимая свой намокший плащ. — Сейчас только немного отогреемся и упокоим этих ваших мертвяков. Весь день к вам тащились, устали мы жуть.

— Уважаемый, ты мне вот что скажи, ты сказал, что их трое? Первый это понятно, второй это ваш Матиуш и третий Глен, а где четвертый? — У меня немного не сходилось. Или они не видели четвертого, или недоговаривали.

— Так Матиуш и лежит там в своем доме. А второй это старый Луис, его полгода назад похоронили как. А про четвертого мы не знаем.

Мы переглянулись. Или совсем ничего не понятно, или что-то не то. Элизабет быстро сообразила и тут же подала голос, озвучив наши мысли:

— Хозяин, ты вот что нам скажи, тут к вам гости никто не приезжал? Чужаки до нас, недели две три назад?

— Были как-то трое, мужчины, — он задумчиво поскреб заросшую щеку обломанными грязными ногтями, — сказали, что плотники по работе к герцогу строить что-то, они приплыли сюда на корабле, иногда бывает у нас такое, проездом. Но они переночевали и уехали на следующий день.

— Плотники как же, — подал грубый хриплый голос мужик из угла, — вот я плотник, — он показал мозолистую ручищу, сжав ее в кулак, — а у них руки были как девок ваших, такие же чистые и мягкие. Колдуны они, как есть колдуны. — Он скривил губы и произнес слово, как сплюнул.

В сердцах он глядя на нас исподлобья, разом опрокинув остатки в кружке и громко стукнул о столешницу, выразив свое отношение и к ним, и к нам.

— Так стало быть это колдуны были что ли? — Трактирщик перевел взгляд с мужика на нас.

— Так стало быть это нужно будет проверить. — Я вздохнул, — Где они останавливались?

— Так у меня тут и останавливались, комнату сняли, заплатили все честь по чести. Пили правда мало, да и говорили мало. Старший их вообще молчал все время, а те что помоложе и рассказали.

— Я пойду осмотрюсь на улице, да нужно проверить дом этого Матиуша, а вы осмотрите где они останавливались, — я кивнул нашим. — Грейтесь пока.

— Один лучше не ходи. — Элизабет подала голос. — Нужен кто-нибудь в пару к Дарию, кто пойдет?

— Я пойду, — Кассиан встал, — мы быстро.

Я не стал им говорить, что сейчас мне лучше бы одному. Темнота моя стихия. Но раз хочет пусть идет, все равно у нас с ним вдвоем самые лучшие плащи. Кассиан взял фонарь у трактирщика, заодно уточнив где искать дом покойного Матиуша.

Солнце окончательно село, и все что освещало мир, это разрывающие плотный покров туч редкие молнии, вокруг стояла просто непроглядная темнота. Дождь хлестал словно ледяной плетью, обрушивая на нас потоки воды. Вновь полыхнула молния, и раскатившийся в след за ней оглушающий гром. Слабое смазанное пятно света, единственное, что хоть как-то разбавляло густой и масляный мрак. Тусклый и слабый огонек бледно мерцал за толстыми стеклами, по которым лилась дождевая вода, освещая вокруг Кассиана пятно в два ярда. Впрочем, эти жалкие потуги мне тяжело было оценить. Сейчас это было наоборот даже хуже: нас видно издалека, его фонарь служил своего рода призрачным маячком на темных сырых улицах, возле которых плясами изгибающиеся тени, его слабый фонарь притягивал совсем нежелательных гостей. А в такую погоду у него быстро замерзнет рука, которой он держал вытянутый фонарь. И в случае чего он не сможет быстро выплетать чары окоченевшими пальцами. Мы не успели отойти и несколько шагов как вернулась Полночь, оповестив о себе волной холодных мурашек.

— …Я нашла мертвеца, а так же приготовленный ритуал, а куда мы идем? Тоже решил прогуляться перед сном?…

Беснующееся море безумно ревело, шум дождя глушил почти все звуки. А сверху катились один за один раскаты грома, казалось, что мир вот-вот треснет. Так что я не скрываясь мог разговаривать с ней, не боясь что Кассиан меня услышит. Чтобы он что-то разобрал мне нужно подойди к нему вплотную и орать ему на ухо.

— Оказалось, что их тут больше чем один. И скорее всего это не дикие мертвецы. Их кто-то поднял. Видно тот, чей приготовленный ритуал ты и нашла, так что веди.

Я достал свои мягкие кожаные перчатки, взятые еще у мейстера Хоннекера в чемодане. Я ими почти не пользовался, не было нужды, да и немного великоваты они мне были, но сейчас я неплохо подрос, а чтобы закрыть руки от ледяного дождя — самое то. Одев одну на левую руку, а правую отдал Кассиану, ему тоже нужно. Он глянул на меня своими раскосыми глазами, но все-таки взял и одел на руку, которой держал фонарь.

На мертвеца мы вышли буквально через пару поворотов. Это была качающаяся сгорбленная фигура, и из далека и правда он выглядел как будто перебравший лодочник после смены. Кассиан его еще не видел, но него было еще шагов тридцать. Возле очередного поворота заметив его я застыл за углом, держась за заброшенный дом и немного выглядывая. Так что Кассиан врезался в меня сзади, не ожидав.

— Там, — я указал ему направление за дом, крича в ухо, — наш клиент. Шагов тридцать, вроде пока один.

Он хотел выглянуть с фонарем, но я схватил его руку.

— Совсем сдурел? Он тебя точно увидит.

Он перевел на меня подозрительный прищуренный взгляд, выглянув из-за угла без фонаря. Но для него там стоял непроглядный мрак и стена дождя. Но словно подтверждая мои слова, небо прорезала очередная гигантская молния, освятив мертвенно бледным светом всю округу, выхватив контуры домов и сгорбленную качающуюся фигуру застывшую посередине улицы в неестественной позе. С запрокинутой вверх головой.

Это был точно поднятый мертвец. Уже отсюда я слышал многоголосие с кладбища. А поднятые от диких отличаются тем, что я их не слышу. Он молчал, его подняли насильно. Вырвали из крепкого сна. И он жаждал крови, любой крови. Но на нем висела защита, причем получше той, что показывал нам мастер, ее сразу было мне не сломать, для того чтобы его перехватить. Его подняли, закрыли, и выпустили бесцельно слоняться. Жрать все, что он найдет и до чего сможет дотянуться.

— На нам защита Кассиан. Его точно подняли.

— Как ты его увидел? И как ты видишь защиту отсюда?!

— Что будем делать? — Я пропустил его вопрос мимо, вместо ответа задав свой, — сами попытаемся разобраться, или сначала расскажем остальным?

— Думаю, лучше будет сначала предупредить остальных. Но не увиливай от вопроса, ты что-то знаешь?

— Кассиан, — я вздохнул. — Количество того, чего знаю я и не знаешь ты, могло бы заполнить гребаную Великую Пустыню. Возвращаемся, предупредим остальных. И раз тут были другие маги, то могли оставить нам подарки в виде ритуалов-ловушек. Смотри внимательно под ноги.

Он мне не доверял, считал убийцей и преступником, даже более того, он до сих пор не выбросил из головы ту идею победить меня. Но сейчас это было совершенно не к месту, и здравый смысл все-таки взял вверх над ним. Он промолчал и мы развернулись в обратный путь.

Я шел так же, чуть впереди на пару шагов, на границе дрожавшего пятна света и изгибающихся при виде его теней. И впереди, между домами, в шагах пятнадцати ковыляя вышла еще одна скрюченная фигура, уже наполовину разложившаяся. Мертвым не нужен свет, они видят в темноте. Не отлично конечно, но вполне достаточно, чтобы заметить свою жертву. Но зато они отлично чувствуют, оскорбительную теплоту крови. Живых.

Мы шли по середине улицы и не заметить фонарь, что подобен маяку в кромешной тьме тварь точно не могла. И конечно она заметила нас, два вызывающе живых и теплых мешка с кровью и плотью. Я остановился как вкопанный, был бы я один, я бы я просто от него ушел. Но сейчас его Кассиан просто не видит, а он нас благодаря фонарю уже почувствовал и увидел. Я обнажил шпагу, встав в стойку, она была тяжелее и длиннее, сейчас это было гораздо важнее. Это и заметил Кассиан. Он поднял перед собой фонарь на вытянутой руке, пытаясь разглядеть, что именно меня насторожило. Но все равно пелена ледяного дождя застилала ему противника.

— Фонарь на землю Кассиан и стой в кругу. — Проорал я ему.

Когда наши взгляды встретились, мертвец пошел, спотыкаясь, в нашу сторону. Пройдя несколько шагов шаркающей походкой, он дернулся всем телом и пошел увереннее, а потом побежал согнувшись и помогая себе руками, покрыв разделявшие нас пространство шагов длинными, кошачьими прыжками, залетев в круг света с рычанием переходившим в надрывный хрип. Я стоял первым у него на дороге, ко мне он и побежал. Под напором адреналина все мои знания выветрились как дым на ветру, осталось лишь то, что вбито на уровне подсознания, на уровне инстинкта. Я поднырнул под его скрюченную руку и рубанул его по щиколотке отрубая ногу. Так он и влетел к Кассиану в круг, распластавшись на земле, потерявший точку опоры. Но это нисколько его не расстроило и тварь даже не заметив потерю конечности резво перебирая когтистыми лапами поползла дальше, помогая себе обрубком ноги.

Ничто не смердит так как труп. О, я не имею ввиду будничную вонь простого дерьма, дорогие друзья. Я говорю о вышибающим слезы аромате, что всегда сопровождает смерть. По правде говоря, мне кажется, этот аромат взывает к чему-то первобытному в каждом из живых. К той части сознания, что инстинктивно боится темноты, боится до дрожи. Которая точно знает, что кем бы вы ни были, что бы ни делали, однажды черви точно получат свое.

Прежде чем глаза мертвеца подернутся белой пленкой, став похожими на рыбьи буркалы. Его кожа начнет темнеть, а живот вздуется, словно самый жуткий воздушный шарик. Вы почувствуете этот запах. Ему требуется несколько дней чтобы набрать силу, но, едва он дойдет до нужной кондиции, забыть его вы уже точно не сможете. Приторный, он проскальзывает в горло и крутит вам желудок, словно маслобойка.

Наш клиент обладал всеми этими достоинствами в полной мере. Причем обладал уже давно. Это нам похоже повезло натолкнуться на старого Луиса. Бедняга наполовину разложился, кое-где уже проглядывали кости. И он просто нещадно вонял, являясь своего рода химическим оружием. Кассиан отскочил и рубанул по протянутой лапе, в свою очередь отрубая ее, и его тут же вырвало. У него похоже схожая ситуация, все знания в момент опасности отошли на второй план. Осталась только выучка. Но я уже пришел в себя, щелкнул зубами начав выговаривать формулу заклинания борясь с подступившей тошнотой, попутно выплетая непослушными пальцами чары. Руки немного дрожали.

Первые азы некромантии: сковывание и развоплощение. Тварь дернулась и застыла, натужно хрипя. Мои чары легли поверх чужого призыва и защиты. И сейчас я боролся, взламывая их. Ночь мое время, а некромантия моя стихия. Сил у меня было полно и я продавливал висящую защиту.

Кассиан вытер рот, причем вытер моей перчаткой. И подключился взяв себя в руки. Вдвоем мы быстро взломали чужие чары и сняли призыв. На всякий случай отрубив ему голову и вторую руку.

— Ну и воняет же эта тварь, — еле слышно прокричал Кассиан прикрываясь локтем. — Пошли назад, нужно предупредить остальных.

Глава 29

Слабый, почти незначительный, словно мелкая рябь на воде, отзвук творимой волшбы и легкая отдача от закладки, которую Морис вложил в защиту свои поднятых слуг оповестила, что его чары были разрушены. А это могло означать только одно, они наконец прибыли, и затянувшееся ожидание на краю мира в гребаном полузаброшенном рыбацком поселке закончилось. Пора действовать.

— Эй вы, два идиота! Поднимайтесь, наши овечки прибыли на убой.

Они ждали тут уже две недели, Морис успел сотню раз проклянуть, этого хитрого лиса Роберто с его гребаным планом. Но плата, которую он обещал ему была слишком заманчивой. Старые знания и редкие ингредиенты, которых так не хватало для опытов, они были очень нужны. А Роберто один из немногих, кто продолжил общаться с Морисом после его изгнания и затворничества, и рвать последние связи с миром было бы глупо. К тому же Роберто часто был полезен. Морис не любил дальние поездки, да еще на край мира, предпочитая заниматься своим любимым делом, изучая и совершенствуя свое практикуя искусство, которое глупцы боялись и запрещали — темную магию. Возможно еще сыграло роль то, что придеться хоть косвенно, но отомстить своему давнему обидчику. Морис так и простил этого надменного зазнавшегося урода Эверарда за то, что тот так его опозорил перед всеми в молодости. Он конечно, лучше предпочел сам бы постучаться к своему давнему недругу в дом, разнести его по кирпичику, вбить его тупую улыбочку Эрвигу вместе с зубами. Но к сожалению убить Эрвига хотел лично Роберто. Так что по условиям сделки, его задача была поймать живой одну мелкую девчонку из последней паствы Эверарда. Там была еще парочка, кого тоже желательно было бы живым привести. Но это было не обязательно, в крайнем случае пойдут на опыты. Одаренных на столе его лаборатории не было давно.

Но он до сих пор не понимал, нахрена ему выдали в помощников этих двух предателей, идиотов Гастона и Рауля. Два никчемных слабака, бывшие ученики Эверарда. Только одно это его уже в них бесило. Нет он конечно понимал, что их приставили к нему только потому, чтобы он излишне не горячился и не убивал всех подряд. И случайно не убил это мелкую девку Моретти. Но он не сумасшедший не-е-ет, пусть все так и говорят. Морис точно знает, что с умом у него все в порядке, ну да, иногда он забывается и его заносит, но он же не безумный. Этот Роберто опять начинал свою очередную игру, и ему нужна была война. А старший Дайон точно начнет войну, чтобы спасти свою младшую — ведь это дело принципа.

— А ты уверен Морис? — Спросил Гастон глянув на взбесившуюся непогоду, и зябко завернувшись в плащ.

— Уверен, чары на одном из мертвецов были разрушены. Они тут. Приготовьтесь, они скоро придут.

Они сидели в одном из домов, выкурив оттуда хозяев, ведь мертвые охраняли их, а жители боялись выходить. Они покинули почти все дома, забившись как мыши в мышеловке в трактире и соседнем доме. Но они их не интересовали, они их просто согнали в одну точку. Чтобы не задавали вопросов, им нужно было лишь чтобы местные послали за помощью, что и произошло. Осталось лишь ждать. Три мага против десятка желторотых необученных птенцов, даже одного года не отучившихся. Это было даже не смешно. Только у Мориса был седьмой круг и больше сотни лет опыта. Плюс у этих недоумков пятый и шестой круги. Но ставки были высоки, и Роберто не хотел допускать даже одной мысли, что их план не выгорит. Для этого и были наняты эти два предателя, они наизусть знали все подноготную Эверарда. Все местные земли, они специально выбрали для нападения один из самых дальних и удобных поселков.

— Да наконец то, устал я тут сидеть как гриб. — Подал голос с лежанки Рауль. — Хоть развлечемся. Может там пара девок будет хороших. Нам ведь только одна нужна, эта как ее Моретти. Остальных можно в расход.

— Никого не убивать пока я не скажу. Или я сам тебя в расход пущу. — Сухим голосом сказал Морис. — Мне нужны живые одаренные для опытов. Можете делать что хотите, но чтобы в живых оставили. Половину точно. Если не выполните, сами на стол полезете вместо них.

Рауль скрипнул зубами от злости, но ответить не решился. Лишь хмуро глянул на бушующую мглу за окном. Выходить не хотелось совершенно. Но находиться с этим проклятым сумасшедшим не хотелось еще больше, уж лучше под дождем помокнуть. Так же думал и Гастон. Они оделись и вышли, нужно было подготовиться к встрече гостей.

В отвращении глянув на гниющий, наполовину разложившийся и жутко воняющий труп, мы с Кассианом подхватили фонарь и хлюпая лужами поспешили назад к своим. Нужно было предупредить о том, что все гораздо сложнее чем ожидалось изначально, и решить, что делать дальше.

Когда мы ввалились назад с мечами наголо, вращая глазами. Наши уже поняли без слов. Мы даже еще ничего не сказали, как Лизи глянула на нас и выругалась.

— Рассказывайте, — потребовала она Сверкая черными глазищами, держа свою кружку двумя руками.

— Мы нашли пару мертвяков, это точно призыв. — Кассиан стряхнул воду с плаща у порога и вложил шпагу в ножны.

Народ в трактире зашептался переглядываясь.

— Вы уверены? — спросила Валессия. Она немного отогрелась, и перестала дико стучать зубами.

— Абсолютно, на них призыв и сверху защита. Причем защита висит не простая. Нам такую пока не показывали. Мы ее еле продавили вдвоем.

— Зачем вы полезли сражаться?! Так и знала, что что-нибудь случиться. Нам нужно действовать вместе!

— Успокойся Лизи, — Я благодарно кивнул женщине вручившей мне горячую кружку. — Он нас первый заметил, так что мы одного упокоили, и точно знаем где еще один, а значит где-то ходят как минимум еще двое. И кстати, раз это были маги, смотрите все под ноги, скорее всего тут ритуалы так же есть.

— А вот и не он нас первый заметил, давай Дарий рассказывай. — Кассиан прищурил глаза и смотрел на меня подозрительно. — Что тебе известно?!

Все непонимающе на него уставились, переводя взгляд с него на меня.

— Послушай Кассиан, сейчас совершенно не время. — Я устало вздохнул, меня начинает напрягать его баранье упрямство. И Карлотта такая же, если упрется, то не сдвинешь. Но сейчас это и правда было совершенно не к месту.

— А как по мне самое время, рассказывай!

— Что рассказывать?! — Лизи подала голосок, а все внимательно замолчали, включая местных.

— Наш Дарий видит в темноте. Причем судя по всему прекрасно. Он увидел мертвяка за три дома, а фонарь на улице светит не дальше первых двух шагов. И ему судя по всему еще есть что добавить.

— Колдуны! — Выплюнул мужик в углу, который распознал лже плотников.

— Да я вижу в темноте. А еще вижу некоторые вещи, что обычно скрыты. Ритуалы, артефактные сигнализации и прочее.

— Что еще? — Он все больше прищуривался.

— А не пошел бы ты нахрен Кассиан. Я тебе ничего не обязан рассказывать. — Я уже натурально вспылил. Нашел время для допроса.

— Мастер знает? — Лизи внимательно выслушала и спросила.

— Конечно, я ему все рассказал.

— Дарий, мы можем тебе доверять?

— Тебе не кажется, что это не много не своевременный вопрос. Я никому не давал повода. Включая Кассиана, так что хватит мне тут допрос устраивать. Это мое дело, как и что я вижу. Сейчас мы все в одной лодке.

— Я тебе не доверяю. — Тут же выдал он.

Мы уставились друг на друга: его недоверие против моего раздражения. Он сам об этом не знает, но уже дважды я спас ему жизнь. Мне нравился Кассиан, но сейчас мы были готовы сцепиться. Таковы мужчины.

— А я ведь предупреждала! Я никогда ему не верила. — Вставила рыжая свои пять копеек.

— Хватит, Дарий прав. Сейчас совершенно не время. Так, что будем делать?

— Нужно упокоить этих оставшихся мертвецов и проверить, что еще они могли тут натворить. — Подала голос Алисия.

— А если они еще тут? — Подала голос Моника.

— Навряд ли, зачем магам тут сидеть. Хозяин, когда ты там говоришь они уехали? — Лизи повернулась к трактирщику, внимательно слушавшему нас.

— Так почитай уже дней десять они отбыли. — Пробасил тот в ответ.

— Ну вот, десять дней уже. Напакостили, да уехали. Что им тут делать. Сейчас мертвый сезон, я вообще удивлена, как они смогли найти корабль до сюда.

— Так может мы лучше с утра этим займемся? Зачем сейчас в такую погоду на улицу лезть. Как раз может распогодиться хоть немножко, да и светло будет. — Рыжая на меня демонстративно не смотрела.

— Думаю, так будет лучше. Хозяин, вы же тут не против если мы с утра вам работу выполним?

— Госпожа это как вам будет удобнее, лишь бы вы этих проклятых мертвецов убрали, житья совсем нет, а день ночь нам уже не важно.

На улице прокатился очередной гром раскалывая небеса, а дождь отчаянно стучал по крыше и ставням, но тут в дверь что-то врезалось тяжелое. И перекрывая бурю снаружи раздался надрывный хрип и хлюпающе-чавкающие звуки, словно кто-то шагал по глубокой грязи или здоровенный пес с жадностью пожирал что-то смачное. Страх затопил наш маленький трактир, собаки рычали и скулили, дети заплакали. Женщины побелели и отпрянули от двери, сбившись в кучу, а мужики наоборот кинулись ее подпирать. И все кидали на нас взгляды.

— Господа маги, делайте что-нибудь. — Крикнул трактирщик, подпирая дверь плечом.

— А тьфу, чтоб тебя, — в сердцах выдал Харви. — Ладно, отойдите, давайте вместе, загоним эту тварь обратно в бездну.

— Стойте, погоди Харви. — Я подал голос, и все на меня уставились непонимающе. — Трактирщик, тут есть запасной выход? Может лаз какой? Нужно сначала проверить, что там, да сколько их прежде чем необдуманно кидаться в бой. Сдохнуть мы всегда успеем.

— Сзади есть выход с кухни. Но он тоже завален. — Он кинул на меня оценивающий взгляд. — Там окошко есть еще небольшое, у меня сорванцы продукты как то через него воровали. Ты вроде небольшой может и пролезешь.

Окошко действительно нашлось, но я был не настолько небольшой. Так что пришлось частично разбирать баррикаду у задней двери. Чтобы я смог протиснуться в образовавшуюся щель. Полночь уже была снаружи, осмотрев округу. И обговорив, что на обусловленный стук мне снова откроют, я бочком еле протиснулся наружу.

Снаружи все так же была кромешная темень изредка разрываемая молниями. А так же серая пелена дождя. Но это было мое время, да конечно, дождь ограничивал видимость. Но все равно я видел достаточно далеко, шагов двадцать тридцать, а для Полночи и это было не помеха. Она видит все иначе, в изнанке мира никогда не идет дождь.

В трактир ломилось двое мертвых, а еще один топтался неподалеку. Но не они меня заинтересовали, а две плечистые фигуры в плащах и глубоких капюшонах, издали наблюдающие стоя под навесом одного дома за тем, как мертвецы пытаются вскрыть деревянную дверь. Маги, мне это сильно не понравилось. Они были на порядок сильнее любого из нас. Но их было двое, а значит где-то рядом еще третий. Что он был наверняка, я не сомневался, не думаю, что они его потеряли за это время.

А раз они до сих пор тут, это могло означать лишь одно. Они ждали нас, ну или тех, кто придет вместо нас. Сомневаюсь, что нищие полупьяные рыбаки из всеми забытого поселка им нужны. Они тут были все эти две недели, две недели эти несчастные люди были в их власти. Они могли делать что хотели, но они лишь подняли несколько мертвецов и перепугали этих рыбаков. Заставив их сбиться в кучу и дрожать от страха. Как мышей в мышеловке. Мышеловка, трактир это западня. Вот и мы пожаловали.

Смахнув соленую влагу с лица я поспешил назад. Побарабанив условленный сигнал меня впустили внутрь, приоткрыв небольшую щель. В коридоре черного хода я столкнулся настороженными взглядами наших, там же в дверях топтался трактирщик, вытягивая голову.

— Плохо дело.

— Говори не тяни, в чем плохо? Сколько их?

— Мертвецов трое, но не в этом дело, наши колдуны никуда не уехали. Они тут. И скорее всего, никто из нас им в подметки не годиться. Похоже живые мертвецы это наживка, чтобы люди послали за помощью. И мы все в ловушке. Я видел двоих, они там, — я махнул указывая направление, — через два дома стоят под навесом и смотря как мертвецы в дверь ломятся.

Народ зашушукался. Переглядываясь.

— Но зачем им это делать? — Флоренц подала голос. — Ведь тут простые люди, а мы им ничего не сделали.

— Фло не тупи, причин может быть очень много, начиная от того, что им просто скучно, причину я знать даже не хочу, да и не нужно это уже. Драка уже началась, они сделали первый ход. И теперь жду ответный от нас. И послушайте мой совет, нужно выбираться из трактира. Эту хибару в случае чего они разнесут и не заметят. Подожгут на крайний случай.

— Но что делать нам? — Ошарашенный трактирщик подал голос сзади.

— Вам? Молиться чтобы мы справились. Если мы проиграем, вас скорее всего убьют, чтобы не оставлять свидетелей и замести следы.

— Что ты предлагаешь? — Лизи покачалась раздумывая в своей излюбленной манере подобно змее с пяток на носочки и спросила.

— Самым разумным сейчас будет разделиться, и воспользоваться их же тактикой. — Я указал на Валессию, — Мы можем сбегать на кладбище и поднять парочку мертвецов. Это не займет много времени. Мы закроем их как сможем и пустим вперед. Это точно их отвлечет, мертвые пусть дерутся с мертвыми. А мы будем уже думать, как быть с магами. Будем прикрывать друг друга как сможем. Единой группой мы будет мишенью.

— Но никто не видит во тьме как ты. Как нам драться с магами?

— Делайте светляки, пусть кто-нибудь один этим занимается, чтобы другие не отвлекались.

Со стороны входной двери послышался грохот и маты. Похоже дверь долго не продержится. А значит время уже поджимало. Я окинул расширенные глаза наших учеников, никто из нас не предполагал серьезную драку. А тем более драку с магами, с полноценными магами, а не недоучками вроде нас. Но как говорил мастер, серьезные драки приходят как раз тогда, когда не ждешь. Это и есть наша практика. По идее нам не следовало ввязываться в драку. Нам лучше отойти, и дать знать мастеру. Это был не наш уровень. Но мы слишком далеко от замка, да и не смогли бы мы уже уйти. Уже не смогли бы, нас бы не отпустили, один я с легкостью ушел бы. Но я даже не рассматривал это. Наши переговаривались осмысливая услышанное.

— В общем так, примерный план такой. — Лизи обдумала и видно приняла мое предложение, — Валессия одевайся, пойдете вместе.

— Думаю нам следует взять еще Монику.

— Меня? — Она недоуменно спросила, качнув своей шевелюрой.

— Да. Мы поднимем мертвых и натравим их на чужих мертвецов. Пусть дерутся. А ты попытаешься убить хотя бы одного. Они ждут начала наших действий, заклинаний, а вот стрелу из темноты не ждут точно.

У нашей Моники не было оружия в стандартном понимании, она была родом с лесной деревушки. И ее с детства учили охотиться, так что ее оружие это был кинжал и небольшой тугой лук. Которым она умела пользоваться очень даже хорошо.

— Валессия вроде хорошо метает ножи, а ты стреляешь. Я подкрадусь к ним и подсвечу их. Наши мертвецы нападут на их, а мы на магов. Как услышите за дверью драку, выходите. Можете часть выйти отсюда, а часть через центральный. Во всяком случае ничего лучше сейчас я не могу придумать. А выходить через центральный всей гурьбой это самоубийство. Они размажут нас тонким слоем по всему поселку.

— Но ведь поднимать мертвых это преступление! — Рыжая была в своей манере, — нас будет искать Орден.

— Фло иди сейчас это скажи вон тем двоим. Выйди через центральную дверь, пройди мертвецов и подойди к ним и скажи, что это преступление. Они тебя обязательно послушают. В общем, если ни у кого нет плана получше, то Валессия и Моника одевайтесь. Время время господа, сейчас оно дороже золота.

Из зала раздался треск дерева и истошные крики женщин. Мертвецы сломали дверь. И я выругался.

— План Б, тоже самое только без наших мертвецов, уже не успеем. На вас эти тела что ломятся, а мы попробуем подкрасться к магам. Пошумите, и выходите через пару минут.

— Погодите, я могу с ними пойти. Я тоже хорошо стреляю из лука. — Подала голос женщина из местных. — Лук у меня тоже тут с собой. Если вы их покажете я смогу выстрелить.

— Если хочешь пойдем, лишней не будешь. Все равно, если не выгорит, то все сегодня умрем.

Ее пытались отговорить, но она упрямо собралась, и вышла к нам, наши девушки нырнули за одеждой и одевшись встали возле задней двери.

— Пять минут и выходите. Мертвые на вас. Мы отвлечем магов и попытаемся убить одного. А там уже как пойдет.

— Держитесь друг за друза за одежду, пойдем цепочкой. И не звука, если я остановился, значит вперед опасность. Все идем.

Нам снова отодвинули баррикаду, и мы гуськом выскочили на улицу. Полночь скользила впереди пятном из мрака, ведя нас по кругу, стараясь обойти сбоку. Единственное, что нас мог заметить однорукий мертвец, что шатался посередине. Они его не послали вперед. И судя по всему он был своего рода их глазами. На всякий случай. Штормовое море безумно ревело, а ветер хлестал нас по бледным лицам. Девушки слепо шарили перед собой свободной рукой. Держась друг за друга. Даже отсюда через гул сердитого моря и шум дождя было слышно, как испуганно ржали лошади закрытые в конюшне и ревут и рычат мертвецы. Выламывая хлипкую преграду.

Но так или иначе я их привел, маги стояли от нас в пятнадцати шагах в пол оборота. Молча наблюдая за трактиром. Мы были от них закрыты углом дома, я указал им направление, и полыхнувшая молния на мгновенье залила все мертвенно бледным голубоватым светом. Освятив все. Их не было видно полностью, только ноги, но увидевшие где именно стоят цели девушки встали на изготовку. Ожидая начала смертельной пьесы.

А я оставил их и пригибаясь побежал к этой парочке поближе, их нужно будет подсветить и попытаюсь напасть внезапно, может получиться убить до того, пока сообразят. Раскатившийся гром словно объявил начало. Половина наших выбежало сзади, а вторая открыла дверь впуская мертвеца. Порубив его в салат внутри. Это и был мне сигнал. Я хрустнул пальцами, и начал плести простейшего светляка, одетые кольца звякнули и шар из света возник среди густого и маслянистого мрака. Заливая теплым светом всю округу. Тут же прожужжали рассерженными пчелами две стрелы рассекая пелену дождя и шурша мимо пронесся тяжелый метательный нож Валессии.

— Ай твою МАТЬ! — правый схватился за стрелу в плече, — убью тварей!

Я прыгнул после своего светляка к ним вырубая его. Он больше не нужен, только мешает. Я их ослепил на мгновенье и этого было достаточно. Левому повезло меньше и он получив стрелу сползал по стене. Но все равно, счет пошел на секунды. Так что я прыгнул к правому, что менее всего пострадал. Он повернул голову и хотел кинуть в меня чем-то, скрюченные пальцы отчетливо об этом говорили, так что я и рубанул его прямо по запястью, отрубая его. И тут же отскакивая в сторону. Потому что, левый пришел в себя и швырнул в меня огненным сгустком, прикрывая своего напарника.

Фр-р-ррр. Ба-аах. — В них прилетел в свою очередь от наших ребят. Они увидели цель и кинулись нам на помощь. Пока вторая половина сковала мертвеца и теперь давила на защиту.

Но огненный шар стек, словно вода со стекла, у них замерцали коконы их щитов.

— Эта тварь мне руку отрубила! Стой ублюдок! — Он хотел кинуться за мной, но его напарник схватил его за плащ сзади. А я поспешил удалиться, прыгнув за угол дома.

— Стой Рауль.

Наши разделались с мертвецами и теперь закидывали кто чем умел этих двух. Летело все, что мы изучали: огненные стрелы, шары, молнии и прочее. Но все было бесполезно. Они не могли пробить их защиту, разница сил была сильно большая. И второй маг вытащил стрелы наложив на себя исцеление. Рыча от раздражения швырнул в нашу группу свой огненный шар. Этот взрыв раскидал их словно кегли для боулинга. От взрыва они отлетели на пару шагов. Кто-то загорелся и начал кричать катаясь по земле, пытаясь сбить пламя, а кто-то так и остался лежать в луже не двигаясь. И вторым зарядом он швырну в угол дома, за которым были Валессия с Моникой и вызвавшаяся женщина с луком. Дом был заброшенный и весь промок насквозь, но от удара магией угол в который пришелся заряд разнесло на бревна, и он вспыхнул, словно его бензином облили.

— Я вам идиотам, что сказал?! Два дебила! — Разрезая бурю над площадью раздался сухой скрипящий голос. — Никого не убивать! Пока я не скажу.

Из за угла вышел и сам обладатель этого голоса. Опираясь на тяжелый посох из-за угла появился сухой старик. Хлеставший дождь ему был совершенно не помеха, он его даже не замечал. А за ним вышла еще четверка мертвецов. Но во тьме ночи я прекрасно видел его глаза. Глаза его были безумными, неестественно широкими и белыми под коричневой радужной оболочкой, мне был слишком хорошо знаком такой взгляд, я уже видел такие глаза раньше. Точно такие же были у безумца в тюрьме, что долбился головой в клетку до крови, совершенно этого не замечая, но этот безумец не был в тюрьме. Он был совсем рядом, и был одаренным. Опытным, старым одаренным. Абсолютно бессердечным и крайне жестоким.

— Они отрубили мне руку! — Первый которого назвали Раулем прокричал в ответ голосом истеричным голосом, сжимая свою окровавленный обрубок.

— Тогда ты еще более идиот чем казался, позволить молокососам себя изувечить. Никчемный отброс.

Старик направил в него свой посох и с него стремительно сорвался черный шар. Впечатавшись в взвизгнувшего Рауля. Его кокон-защита лопнула словно мыльный пузырь, он пробив стену дома улетел внутрь. А старик стукнул посохом о землю, и мертвецы словно сорвались с поводка, они рыча кинулись в мою сторону. И мне стало совершенно не до того, пришлось срочно уносить ноги.

Бег во тьме. Наперегонки со смертью в буквальном смысле.

Я петлял, выкладываясь по полной. Полночь пожирала страх, а его было хоть отбавляй. Четвёрка хрипло рычащих тварей словно чувствовала где я, и у меня никак не получалось оторваться. Они неуклонно догоняли, пара бежала сзади, и пара отделилась, обходя один справа, другой слева, отрезая пути отхода. Был бы мертвец один, даже двое, то проблем бы не было. Но их четверо. Резвых и сильных тварей, ведомых злой волей. Я перемахнул через забор и понесся по улице. А навстречу мне с раскрытой пастью полной острых клыков бежал еще один. Да сколько их у него. Вильнул вправо, делая вид, что хочу обогнуть его и тварь прыгнула навстречу, растопырив свои лапы. Тут же ушел влево на бегу подрубая ему ногу. А тварь зарычала еще сильнее и кинулась вдогонку, споткнувшись из-за отсутствующей ноги, и побежал дальше помогая себе руками.

Прыжок, уклонение и снова прыжок через покосившийся забор, они его снесли и не заметили, как будто он был сделан из травы. Словно стая чудовищных собак они меня неуклонно загоняли, загоняли к краю моря на утес. Отрезая от городка. Я бежал и судорожно перебирал в мозгу то, что мне может помочь. Заклинания первого круга, которые мы изучали не помогут. А сковать я смогу только одного из пяти.

И я выбрал единственный вариант, который сейчас давал мне хотя бы шанс на выживание. Я выбрал борьбу за жизнь со стихией вместо драки с мертвыми. Вложив шпагу в ножны я с разбегу прыгнул со скалы вниз в бушующее и ревущее море в полете выплетая ту корягу, что мы изучали — воздушный щит. Заклинание образовало передо мной тонкую пленку, воздушного пузыря, но ее хватило, чтобы смягчить ошеломляющий удар.

Оказавшись во власти стихии я тут же пожалел, что выбрал не драку с мертвыми. Вода была холодная, просто нестерпимо холодная. Когда я погрузился в нее, меня обожгло, словно я прыгнул не в воду, а в огонь. Этот холод проникал до костей; казалось, смерть уже заключает меня в свои ледяные объятия. Я захлебнулся от неожиданности и тут же успел набрать в легкие воды прежде, поднялся на поверхность. Во рту у меня было солоно от морской воды, и я задыхался от ощущения чего-то едкого, проникшего мне в горло и в легкие.

Холод особенно ужасен. Мне казалось, что я этого не выдержу, что минуты мои сочтены. Я как мог боролся за свою жизнь и меня изумляло, что я все еще жив. Но мои ноги уже утратили чувствительность, и онемение расползалось дальше и дальше, подступало к самому сердцу. Вблизи эти огромные сердитые волны с пенистыми хребтами казались ожившими монстрами, их безумный рев приобретал какую-то таинственную, вибрирующую гулкость, они перекатывались через меня, а я захлебывался и задыхался.

Яростные попытки вздохнуть. Все мое существо заполонил холод и запах. Этот сладковатый аромат невозможно перепутать. Запах железа и соли — крови моря, срывался с гребней волн, постепенно угасавших после входа в широкий створ бухты, но все еще слишком огромных. То был запах моей смерти — пахло свежей кровью, морской водой, сырой землей, золой сгоревшей древесины, — так пахнет твоя смерть за мгновение до того, как ты умрешь. Подхватившая меня волна ударила о скалу такой силой, что я провалился сквозь нее в глубокую тьму, где не бывает снов. Казалось, что падение было бесконечным.

Глава 30

— …Дарий очнись, ну же давай уже просыпайся…

Я жутко замерз, так, что я не мог вымолвить и слова, казалось, что я целиком состою из цельного куска льда, так что я лишь промычал подтверждая, что я очнулся, ну или хотя бы на пути к этому.

— …Наконец то! Я уже думала ты не очнешься…

Загорался рассвет. Все еще гонимые ветром, быстро движущиеся над заливом тучи, были окрашены в малиновый цвет первыми огненными поцелуями утреннего солнца, и казалось, что они словно объяты пламенем. Дождь не прекратился, лишь превратившись в мелкую противную морось. Меня выкинуло штормом на камни, ближе к бухте. Но во всяком случае я был жив и на суше. Но жутко замерз, и если я хочу сохранить подаренную мне богами жизнь, нужно срочно согреться. А не назвать подарком то, что я остался жив после такого безрассудного, по сути слепого прыжка с высоты девятиэтажного дома в утыканный камнями берег в жуткий шторм в ледяную воду, иных слов у меня не подворачивалось.

Я не был поцелован в лобик госпожой удачей, и случившееся теперь казалось настоящим чудом. Это я похоже израсходовал всю свою удачу на годы вперед авансом. Но так или иначе нужно было вставать. Руки и ноги не двигались, словно налились свинцом, меня жутко знобило и зубы выбивали барабанную дробь. Промокшая одежда холодила еще больше и была очень тяжелой, так что я с трудом встал, обняв себя за грудь и засунув руки под мышки начал оглядываться куда меня занесло.

И судя по увиденному я понял, что море выкинуло меня между полусгнившим портом и городком, что примостился чуть выше на скалах. Назад мне было рано идти, так что поплёлся с трудом передвигая ногами к видневшимся строениям порта. Мне было жизненно необходимо срочно согреться.

Зайдя в какой-то полузаброшенный сарай, трясущимися руками я стал собирать обломки древесины, благо что они тут валялись в изобилии, все сырые и гнилые. Но мне было все равно, подышав на закоченевшие пальцы, чтобы хоть малость согрелись и гнулись. Я стал произносить формулу огня, каркас заклинания мне был не нужен, мне необходимо было просто поджечь сырые доски. И да, они занялись сразу и я чуть ли влез на этот костер верхом, пытаясь согреться.

Если этот жуткий старик с глазами безумца еще тут, то он может почувствовать мое слабенькое заклинание. Но выбора у меня все равно не было, в ином случае я просто окоченею.

— Полночь, посмотри пока снаружи, чтобы никто не подкрался. Я сейчас не в состоянии сражаться.

— …Хорошо…

И черный силуэт мелькая на фоне темных досок растворился, струйкой влившись в одну из щелей. Но никто не шел ко мне, все было тихо, только ветер выл, нагоняя тоску.

Я сидел там несколько часов, подбрасывая все новые доски и думая, как мне быть, заодно отогреваясь и пытаясь просохнуть, даже умудрился ненадолго уснуть, провалившись в полный тревог сон. Но все мои мысли сводились к тому, что я в любом случае должен проверить Вирлес, а потом идти назад к мастеру. Как ему объяснять, что с задания вернулся только я один, я не имел ни малейшего понятия.

Но отогрелся и даже успел просохнуть, помогая себе заклинаниями сушить одежду. И собравшись с духом я пошел назад. Вирлес и по приезду напоминал кладбище. Тихое и заброшенное. А сейчас он не напоминал, он им стал. Лишь ветер выл меж домов, ни одной живой души. Старик с глазами безумца покинул городок, это было очевидно. Дойдя, я остановился у места вчерашнего побоища. Прямо посередине, между догорающих домов. Трактир пылал, отблески огня играли в окнах, как будто внутри происходила какая-то буйная, но безмолвная вечеринка. И внутри был хор, хор погибших душ. Голоса мертвых вопили об отмщении. Он убил всех. И детей и женщин. Даже собак.

А в грязи на площади лежали наши, их раскидало взрывом лежал здоровяк Гней. Наполовину обгоревший Эмильяно и рядом с ним Генри с оторванной рукой. А развороченного взрывом дома виднелась рука женщины, что пошла с нам в самоубийственную атаку. Она так и продолжала сжимать лук. И рядом с ней темный комок волос Моники. Но это были все, трупов больше не было. Валялись пара ножей Валессии, а ее самой не было. Как не было и остальных. И пустовала горящая конюшня.

Я скрипнул зубами, проснулась ярость, внутри полыхнули вся боль и злость, накопившиеся за прошедшие сутки, гнев так быстро наполнял тело, что ноги и руки задрожали.

— …Дарий, тут больше никого нет, может они выжили…

— Да Полночь, ты права, я тоже на это надеюсь, но нужно поспешить обратно в замок. Рассказать мастеру. Он поможет.

Накинув капюшон я уже собрался уходить, как услышал кашель, кто-то кашлянул. Этот звук раздался из полуразрушенного дома. И я пошел туда. Каково же было мое удивление, когда я вошел в полуразваленный дом, когда наткнулся на одного из тех уродов. Именно того, кому я отрубил руку. Этот старик швырнул в него чем то черным. Он умирал, умирал в мучениях. У него в животе была дырка размером с мяч для гольфа, он весь был покрывшийся черной сеткой сосудов, словно он гнил. И судя по всему уже даже пошевелиться не мог. Но все равно, он упрямо цеплялся за жизнь. За последние ее остатки. Даже возникни у меня такое желание, я бы не смог ему помочь. Но желания помочь у меня не было, а вот злости, что доскрипа сводила зубы — хоть отбавляй. И мне были нужны ответы, а он мне их даст. Приготовившись его “схватить” я вонзил ему в горло шпагу и провернул. Я не собирался ждать тут пол дня, пока он издохнет.

Он был уже на исходе сил, и ждать не пришлось долго. Лопнувшая струна тренькнула и я ее схватил. Зрение разделилось, я видел себя его глазами, и в голову хлынули потоки образов. Его звали Рауль, он был сыном мелкопоместного торговца в одном небольшом городишке, узнав, что его сын одаренный отец очень радовался. Найдя через свои связи наставника, что будет его обучать, ведь у них не было денег на оплату Академии. И Рауль смог выучится, выжить. Этот Рауль обучался у Эрвига. Устроившись после обучения на неплохую должность в торговую гильдию. Но в одной из поездок, к нему подошел человек и вручил красный конверт, приглашение на обед от самого Роберто Валуа. Советника короля, магистра магии и самого влиятельного человека в Аакарии. Ему сделали предложение, предать своего бывшего наставника. За золото и возможность учиться дальше в Академии. Рауль бы отказался, будь бы это любой другой человек. Валуа слыл крайне злопамятным человеком. И крайне влиятельным, фактически он и управлял королевством. Серый кардинал. И отказов он не терпел. Тем более от сына мелкого торговца, даже не костеродного.

Но он был не один такой везучий, с ним был Гастон. С Гастоном они не особо ладили, но оказавшись в одной лодке, отбросили все разногласия, решив, что выживание важнее распрей. Тем более когда узнали, с кем они будут вместе выполнять задание, с этим безумцем — Морис несущий тьму. От них не требовалось многое, так как знали, все нюансы работы Эрвига, они должны были выбрать дальний поселок, и сделать так, чтобы жители послали весть о помощи, чтобы послали нужную им группу. В самом замке сидело несколько человек Валуа, из числа учеников, они доложили, когда именно лучше начинать. И получив весть они выполнили свою работу и теперь ждали. Но все пошло наперекосяк, а вдобавок его и убил Морис. Кинув заклинанием и оставив умирать в агонии.

Вся жизнь этого идиота пролетала у меня перед глазами за секунды. Все его страхи и мечты, его желания. Он получил то, что заслужил, умерев предателем от предательства. Когда было нужно, он испугался и не проявил твердость характера, пошел безвольным бараном на свою смерть. Но он был магом, обученным магом, все его заклинания и опыт тоже проносились у меня в голове. Я читал его как открытую книгу, и я учился, впитывая его знания. Не полностью нет. Это было сравни тому, как если бы вы посмотрели фильм. Да, потом вы его забудете, но если вы его сядете смотреть снова, вы точно будете знать, что там будет. Да, без практики этого мало чего стоило, но знания уже сами по себе были. И изучая их повторно я не буду тратить столько усилий. Так же и я, я пролистывал в его памяти каждое заклинание, что он учил. Каждый нюанс, постепенно выуживая и погружаясь в память этого человека, до момента его поступления в школу. Все что было ниже, по сути являясь его личностью меня не интересовало совершенно. Выяснив все, что меня интересовало, я отпустил его, вложив шпагу в ножны и надвинув капюшон поглубже.

— …Ну, что интересного узнал…?

—Сложно назвать это интересным, это было спланированное нападение, нападение на мастера, но именно этих интересовала Элизабет. Он не знал зачем именно она им, главным был у них этот Морис несущий тьму. А эти два так, прихлебатели предатели. Так что нужно поспешить назад, после захвата своей цели, они должны были двигаться в замок.

— …Можешь считать меня ворчуньей, но тут такое дело, у тебя лошади то нет, хотя с другой стороны, — Полночь хихикнула в ладошку, — уезжая, ты висел как мартышка на ее шее и голосил, что лучше пойдешь пешком. Поздравляю, похоже твое желание сбылось. …

— Лучше не начинай, — я хохотнул, вспоминая свое отбытие из замка, — придеться немного побегать, что поделаешь. Зато задница будет целой.

Я последний раз обернулся и глянул, на ставший окончательно мертвым городок. Ни одного живого там больше не было. И было неизвестно будет ли когда снова. И побежал легкой трусцой в обратный путь.

Дорога, что мы прошли за весь день на лошади. Обратно заняла у меня в полтора раза больше времени, назад в замок я вернулся когда у стемнело и стояла глубокая ночь. Лишь диск луны сиял на черном небосводе среди прекрасных и холодных звезд, безучастно оглядывая землю, укрывая ее своим серебряным сиянием словно покрывалом.

Но я опоздал, и судя по всему довольно сильно. Даже издали было видно, что замок был атакован. Там что-то тлело, поднимаясь струйкой дыма. Массивные ворота были вывернуты наизнанку. Одна из воротин вообще валялась внутри, выдранная и оплавленная.

Внутри самого замка были отчетливо видны следы недавнего боя и прожженные в каменном полу дыры. Только одна вещь может оплавить камень, магия. Тут дрались только маги. Некоторые части замка были основательно разрушены и деформированы огнем, другие сохранились в полной неприкосновенности и лишь усугубляли впечатление жуткой призрачности окружающего. Было такое ощущение, будто я нахожусь между сожженным прошлым и обгоревшим настоящим и мое воображение воссоздает отдельные фрагменты былого величия в том виде, какой они имели прежде.

В обеденной зале где раньше постоянно звучал смех и царила общая радость, теперь властвовали лишь уныние и тишина. Пол был усеян битой посудой, и осколки глиняной посуды хрустели у меня под ногами, он был завален кастрюлями, горшками и прочей кухонной утварью, валявшейся среди обгоревших обломков мебели и обрушившихся балок. Пошарив на полкам и чуланам, найдя мешок сухарей я грыз их, и медленно направился по коридору в переднюю часть замка, миновав несколько комнат со следами пожара. В одной из них огонь постарался вовсю: от пола остались лишь обуглившиеся опорные балки, которые торчали наподобие ребер какого-то почившего гигантского животного. Сама лестница тоже обгорела. Я стал осторожно подниматься, пробуя каждую ступеньку ногой, прежде чем ступить на нее. Одна из них обломилась-таки под моим весом, и я поспешил добраться до площадки следующего этажа.

Эрвиг нашелся у себя в комнате, даже подходя туда я уже знал, что я там увижу. Его гневный шепот наполненный самыми разными ругательствами я не мог перепутать. Мастер Эрвиг Эверард был мертв. Его убили. Он сидел на своем кресле с поникшей головой. По его окладистой бороде стекала струйка крови, он вырвал кровью. Весь его кабинет был перевернут с ног на голову, словно тут что-то искали. Половина ранее заполненного до отказа книгами шкафа пустовала. А на полу вместо ковра под ногами были нитевидные скопления пепла и золы. И смазанная пентаграмма рисунка, который он так и закончил.

Тишина воцарилась как только я вошел. И спустя пять секунд его голос взмолился, больше богам чем обращаясь ко мне.

— Дарий? Ну же, парень, молю, скажи, что ты меня не обманул, скажи, что ты меня слышишь!

— Да мастер, слышу, я вам никогда не врал.

— Слава богам! Нужно обязательно передать сообщение сделаешь парень? У меня внизу под замковым алтарем сокровищница, эта предательская тварь ее не нашла. Я скажу, как туда попасть, там несколько старых книг и драгоценностей, забирай все но дай слово, что выполнишь мою последнюю просьбу.

— Мастер, я выполню вашу просьбу и так. Без всяких условий. Говорите, что мне нужно сделать.

В общем пришлось переть вниз тело Эрвига в алтарную комнату, через все сгоревшие переходы и лестницы. Рискуя с каждым шагом, попасть на первый этаж напрямую, минуя все остальные. Благо он был не тяжелый. Высокий, жилистый и худой, но не тяжелый. Его душа пока была привязана к телу. Еще не отправившись в водоворот перерождений. Оказалось, его отравили, не пожалели самый дорогой и редкий яд — скрытницы. От него нет противоядия. Старый знакомый неожиданно приехал, попросив помочь с переводом текста Паучьего диалекта, ну и дорогое вино привез, “по знакомству”. И пока Эрвиг умирал, гости громили его дом и убивали слуг и учеников.

Я ему рассказал, что случилось с нами. Потом еще столько же матов выслушивал в адрес этого Мориса, что он о нем думает и о всей его родне вплоть до десятого колена. Мастер Эрвиг был ужасный сквернослов, а со смертью лучше он не стал. Но я дошел до нужной мне стены, совершенно не примечательной. Это был коридор ведущий в ныне разгромленную лабораторию. Мы все через него ходили каждый день по несколько раз. В определенный камень снизу нужно было подать сырую силу, но только определенно количество. Этот проход не видела даже Полночь. Облазившая казалось, весь замок вдоль и поперек. И возле входа в алтарную комнату, пришлось себе помазать его кровью лоб и запястья, нарисовав руны доступа. Только пробужденный одаренный мог сюда войти. Хранилище было небольшое, пять книг на Пара книг на паучьем диалекте, и свиток. Все со старыми заклинаниями. Его главное богатство. Это было наследие дома стихий. Не такое ценное как моя книга, но все равно очень редкое и дорогое. Но главное тут был алтарь, накачанный на три четверти энергией. Когда я вошел в комнату, ее плотность зашкаливала, казалось, что меня завернули в стреч-пленку. Так она давила. Эрвиг просто не успел им воспользоваться.

И зайдя сюда меня прострелила мысль.

— Мастер. Пожалуйста, скажите мне, что я тоже могу им воспользоваться. Вашим алтарем.

— Пока на тебе моя кровь и руна доступа можешь. Но зачем тебе он?

— Вы наверное забыли. Я же все-таки некромант. Хочу отомстить, и спасти наших учеников. А если у меня все получиться, то я дам вам шанс отомстить. Одно из ключевых условий создания умертвий. Это их желание вернуться, гнев. Вы совершенно случайно не желаете побыть немного умертвием? А потом пойти свернуть голову этому вашему знакомому. Они ведь далеко не могли уйти. Это я раньше не понимал, что там было, что имелось ввиду. Да и сил у меня не было столько. Но теперь, все условия соблюдены. Есть источник силы, понимание ритуала, не хватает только желающего.

— Считай, что он у тебя есть. Возможность оторвать этому уроду голову. Стоит дороже всего.

Кивнув, я положил Эрвига на пол. Посередине небольшой комнаты. Взяв у Полночи книгу, сразу весь зал наполнился шепотом. Они все говорили, каждый свое. Сонм мертвых магов. Но меня интересовал лишь один. Одни из самых последних страниц в коллекции Кхаштры. Пришлось сбегать в разгромленную лабораторию. Набрать мела для пентаграммы. Одиннадцать лучей, двойной внутренний круг и три пересекающихся наружных. Окруженные письменами, под диктовку Полночи я рисовал эти каракули своей кровью высунув язык от усердия. Ночью, под луной я рисовал ритуал поднятия вокруг трупа моего учителя. Высшая некромантия.

— …Аш но хор, руна справа, право с другой стороны Дарий, да вот так…

— Но хор это которая с кривой загогулиной?

— …С загогулиной это Атох деревенщина…

— Они все с загогулинами если что, ваше величество. А этот твой Атох самый загогулистый из всех.

Я не ел почти целые сутки, и целый день то бежал, то шел. И на середине пентаграммы из-за потери крови меня уже натурально шатало. Так что пришлось остановится, и снова идти в лабораторию, сварить себе быстро зелье для исцеления и восстановления сил и распечатать личные запасы мастера с вином, взяв там же у него солонину.

Спустя пару часов у меня все было готово. Я с гордостью смотрел на это произведение искусства. Осталось лишь запитать ритуал. Свет мне был не нужен, и я работал в полной темноте подземелья. И когда ритуал был запитал, жадно всосав словно гигантская губка силу. Руны написанные кровью начали мерно светиться. Наполняя маленькую комнату жутким светом. Начиналась вторая часть, аккуратно перетащив тело мастера в центральный круг, я стал готовить его. Мне предстояло вытащить его внутренности. Сердце и желудок. Потому что каждое нужно было зачаровывать отдельно, а после вернуть на место. Если с желудком вообще не возникло проблем. То вот с сердцем пришлось повозиться. Само заклинание читать только десять минут. И под конец он ссохлось, уменьшившись в размерах вдвое и почернело. А сил у меня ушло уйма. Стоя у основания пентаграммы и читая заклинание, я буквально ведрами черпал силу из алтаря, прогоняя ее через себя, мой источник раздувался и горел, а энергоканалы плавились. Я натурально испугался, что сильно переоценил себя, и могу просто перегореть, не выдержав нагрузку. Я на две трети вычерпал алтарь, пропустив всю эту массу через себя. И я облегченно вздохнул. Но так или иначе все было законченно. Вторая часть была закончена и осталась последняя. Вернуть органы и непосредственно поднять мастера.

Активировав запитанную пентаграмму.

Вернув органы на место, я встал снова у основания и начал читать формулу активации. Тело в центре ссохлось и потемнело словно изюм за секунды, будто прошли столетия, и теперь оно стало напоминать мумию из гробниц. Выпали все волосы, облезла борода и даже ресницы с бровями. Но ничего не происходило. Ритуал прошел и сил было влито просто немерено. Но все было тихо. Так тихо, что я слышал, как стучит мое сердце в это тишине. И я подумал, что где-то мы с моей шальной императрицей накосячили.

— Довольно странные ощущения. — его иссохшее тело дернулось и рывком село, так что отскочил не ожидав, а его голос казалось, исходил из глубокого колодца. — очень странные.

— Мастер? Это вы?

— А кого ты ожидал? Любовницу императора?

— Теперь верю. — Я хохотнул, и Полночь захихикала в ответ.

Он повернул на голову, было очень странно и неожиданно. Все его движенья были резкими до того, что были размытыми. Совершенно нечеловеческими. А глаза, смеющиеся теплые глаза бывшие когда-то цвета бронзовой церковной чаши, сейчас они светились, источая белый свет словно дым. Во тьме подземелья при свете кровавых рун они смотрелись особенно жутко.

— Нам нужно идти, догнать этих ублюдков. Вбить им в глотку зубы. — Он поднялся, сверкая светящимися глазами.

— Подождите мастер.

— Чего? Ты разве не этого хотел?

— Этого. И мы обязательно пойдем, но нам требуется мясо. Кто полезет на мечи и заклинания. Кто будет отвлекать. Пару часов уже не имеют значения. Советую воспользоваться шансом, напишите письма, может вы с кем-то хотите попрощаться, или может у вас остались дела в замке. А я схожу в ледник и соберу тела по замку. И сделаю парочку слуг. Этот Морис убил всех жителей того городка, всех женщин и детей, убил ваших учеников и гонял меня как зайца своими мертвецами, теперь моя очередь. В эту игру могут играть двое, и я ему это покажу. Морис несущий тьму говорите, он ее не донесет. Развалиться под своей ношей.

— Мясо говоришь. — Он сжал руку, и она засветилась. — Хорошо, делай что считаешь нужным. — И развернулся уходить.

— Эм, мастер.

— ЧТО?!

— Эм, у вас что, осталась магия?

— Как видишь. Я и говорю, странные ощущения. Я теперь полностью вижу изнанку как Полночь. Да и чувствую тоже совершенно по другому.

— Но в книге говориться, что Кхаштра так и не смогла разгадать, как сохранить магию. Да вы и сами говорили, что у мертвых не бывает магии.

— Говорил, но как видишь, тебе это удалось, поздравляю Дарий. Ты только что создал Лича. И я собираюсь в полной мере этой силой воспользоваться.

Он ушел, а мы стояли глядя на пустой коридор. Осмысливая все произошедшее.

— …По-моему, ты с руной где-то ошибся…

— Ага.

— …Что ага, как ты его контролировать собрался? Гений некромантии…

— Как и планировал. Там в ритуале все предусмотрено.

— …Предусмотрено? Серьезно? Там предусмотрено, что Лич с сознанием и магией будет подчиняться сопляку, который у него и обучался при жизни?…

— Да, все будет в порядке, — сказал я совсем не уверенный в своих словах.

Я собрался идти за телами как в проходе услышал, шаги. Странные шаги, шаркающие. Из-за угла показался Рико, наш управляющий. У него правой половины головы не было, а за ним плелась повариха Нэна. А за ней ещё погибшие слуги, и десяток учеников. Что были убиты во время нападения. И сзади них шагал Эрвиг со светящимися глазами. Возвышаясь словно башня.

— Делай своих слуг Дарий. Вот тебе материал. Я сейчас еще подниму, дела пойду закончу и выдвигаемся. — И ушел так же как появился.

— …Все будет в порядке говоришь?…

— А вот теперь я не уверен.

Но отступать было уже поздно, и я принялся за работу. Мерзкую и грязную. Совсем недавно они были живыми людьми которых я знал, и от этого было еще противней. Но сейчас это было необходимо, создав одно чудовище, я не собирался отпускать живым второе. Морис должен ответить. В конце концов, это моя работа, отправлять к Налире всяких ублюдков потерявших ориентиры. Я выбрал Молота, он служил в армии Кхаштры словно живой таран. Обычный человек, снизу по пояс, и чудовище сверху с атрофированной горой мертвых мышц. Его руки были словно колонны, толстые и длинные, плечи размером с телегу, а шеи не было вообще. Голова поворачивалась вместе с туловищем. И передвигалась такая тварь опираясь на руки, как горилла. Он был не очень поворотлив, зато чрезвычайно силен и крайне вынослив. Но создавать такую тварь пришлось в центральном зале. В Кругу, запитка от алтаря это позволяла. Он бы просто не прошел в узких коридорах.

И дополнительно создал шестерку собак. Быстрых и резвых тварей. Но только взглянув на их массивные челюсти становилось понятно. Один укус, способен перекусить подъёмную цепь от ворот. И пока я возился, Эрвиг прогулялся до кладбища. Притащив половину с собой. Он нацарапал несколько писем, и всунул их мне с книгами и мешком драгоценностей в сумку. Которая теперь лежала у ворот.

Особо долго я провозился с защитой Кхаштры, ставя ее по всем правилам. Уже несколько часов как рассвело. И я был готов. Пора взять реванш.

Глава 31

Зарницы лунного света пробиваясь через дырявый словно решето небесный покров безмолвно расплескивались по горизонту, разрывая густой покров ночи словно призрачные колонны. Отряд собирался разбивать лагерь, и вставать на ночевку. Уже третьи сутки они спешно уходили, ведь лишние слухи были ни к чему. Поэтому двигаясь запасными трактами, обходя все более менее оживленные участки и населенные пункты.

Их миссия прошла без запинки, строго по выверенному плану Роберто. Они сделали почти все, что хотели. Эрвиг был мертв, а его птенцы из тех кто выжил сидели в клетке. Единственное, что омрачало физиономию Валуа то, что добыча в замке Эверарда была весьма скудной. Или ничего стоящего у этого надменного ублюдка не было, или скорее всего за то короткое время они ничего не нашли. И Морис посмеивался над Роберто, видя его хмурую физиономию. Этот чистюля не хотел, чтобы его кто-нибудь случайно узнал или запомнил, ведь орден точно будет задавать всем вопросы, которые ему были сейчас совершенно ни к чему. Не то чтобы он боялся, но это могло помешать всем его извечным планам. И теперь отряд обходил все населенные пункты, замки местных костеродных и места, где могли увидеть его холеную физиономию. Морису на это было наплевать, как и на этот настырный орден. Если потребуется он и их тоже убьет, как и последних встретившихся глупцов. Они встретили отряд какого-то местного костеродного. Проезжая мимо, они глазели с испуганными глазами, видя его свиту, ведь он так и не отпустил мертвецов, зачем, если они выполняют всю работу, выносливые и неприхотливые. Он запряг своих слуг вместо лошадей в окованные клетки на колесах, что обычно перевозили рабов. Морис не собирался отдавать своих подопытных овечек, не-ет. Не для этого он тащился на другой конец континента. Его жертвенные овечки начали орать из своих клеток, просить о помощи, глупцы. Теперь их охраняют эти самые проезжие, которых они просили помочь, а старых он отпустил. Они уже начинали изрядно вонять. Из-за чего Роберто еще больше хмурился, но Мориса не интересовало настроение или мнение Валуа на этот счет, своего он точно не отдаст. Он точно их довезет, ведь исследования и опыты не могут больше ждать.

Выбрав поляну, отряд Валуа спешно разбивал лагерь, застучали молотки и были слышны выкрики его командиров, которые отряжали смены дежуривших солдат из своей личной гвардии. Валуа никогда не полагался только на магию. Всегда подкрепляя ее живыми солдатами, его личными рабами, вся его гвардия приносила клятву на крови. Клятву крови магистру темной магии, специализирующегося на магии крови. Идиоты. Они сами до сих пор не знают, но теперь они все были его куклы. Пусть и зачем-то он относился к ним нормально, к тем, кто исправно служил. А те, кто не проявлял особого рвения и уж тем более к тем, кто вздумал его предать. Их всех ждала ужасная смерть через муки. Ведь от собственной крови никуда не сбежишь.

Мориса отвлекли от мыслей, к нему бежал гремя доспехом без опознавательных знаков и герба один из гвардейцев Валуа, ведь на этом задании они все ходили без гербов, или использовали чужие. А может в этом и есть свое очарование, ведь все его поручения всегда исполнялись исключительно поспешно и максимально точно.

— Ваше могущество, ужин будет скоро подан, господин вас приглашает к себе. — Гвардеец стукнул кулаком в латной перчатке о кольчугу под прошитым кафтаном, скрывающим доспех.

— Хорошо, передай что я скоро буду.

Морис оглядел свою часть каравана. Тут никто не готовился к ночевке, замерев там, где они и остановились. Ведь мертвым не нужен отдых, они не устают и болеют. А голод, голод тоже не проблема, они всегда голодны. Лишь его подопытные овечки смотрели загнанными глазами из своих клеток. Испуганно жавшись к друг другу.

— Эй слышите! — Подали голос из ближайшей клетки. — Мы все из известных семей, костеродные! Вы не имеете права! Мы требуем соответствующего отношения! Мы же живые люди в конце концов, мы тоже хотим есть, и хотя бы малейших условий, тут многие ранены и им требуется помощь!

Морис оглянулся на клетку. И говоривший парень сразу замолк, не выдержав взгляда, забился в свой угол.

— Вы все больше не костеродные, и совершенно не имеет значения из какой вы были семьи. А что до еды, ее еще нужно заслужить. Это вам за то, что вели себя плохо. Из-за вас я должен был подчищать этот караван. Так что советую заткнутся, вы в вполне сможете доехать без языка, да и без ног или рук тоже. Чтобы вели себя тихо пока меня нет, иначе, — он поднял левую руку и сжал ее в кулак, а мертвецы зарычали повернувшись к клетке. — Они тоже хотят есть. Но как видите они молчат, и если выбирать между вами и ими, я лучше накормлю их, я все понятно объяснил?!

Ответа не последовало, никто не решился противоречить могущественному и безумному магу. Его имущество гремя артефактными кандалами, что блокируют магию носителя сбилось в противоположный угол клетки. Подальше от жуткого старика. Морис расплылся в улыбке, удостоверившись, что его правильно поняли И не спеша пошел в сторону шатра Валуа. Следовало обсудить обещанную награду.

Охраны возле него не было, это было ни к чему. Никто и близко не посмеет приблизиться, кроме тех кому это положено. Роберто был подозрителен до фанатизма, и никого, кто хоть в малейшей степени вызывал подозрения он никогда не возьмет на службу. Все его люди были вышколены и обучены. Они слишком его боялись, и очень хорошо знали, что последует если вызвать гнев хозяина. Тем более настроение у Валуа было не очень, и сейчас ему боялись показаться на глаза. Но Мориса это не интересовало, он слишком давно знал Роберто. Они друг другу не доверяли ни на грамм, но продолжали вести дела с друг другом, это были взаимовыгодные отношения основанные только на расчете. Морис позволял использовать себя и свои знания в определенных планах Валуа. А взамен получал то, что ему требовалось, и эта миссия была такая же.

Роберто ужинал, смачно поедая хорошо прожаренную жирную курицу держа ее руками. Совсем не как костеродный, и безо всякого этикета. Ее сок брызгал по дорогому махровому ковру, но его это совершенно не волновало. Когда вошел Морис он лишь махнул рукой напротив себя, молча приглашая присоединится.

— Работа сделана Валуа, — Проскрипел Морис, присаживаясь и накладывая себе тарелку. — Скоро мы расстанемся, и я хочу получить полагающееся мне по договору. Я знаю, что все это у тебя с собой.

Роберто Валуа отбросил обглоданную кость, вытерев руки белоснежной салфеткой. Глянув на своего компаньона. Этот был человек со светло-коричневой кожей и аккуратной белой бородкой, он всегда использовал и манипулировал всеми, кого знал, словно своими рабами, посаженными на клятва на крови.

— Добыча в замке Эверарда оказалась совсем скудной. Далеко не то, что мы планировали получить. — Он сморщился, словно сочная и вкусная курица была жутко пересолена. Раздраженно глянув на Мориса.

— Ты планировал Валуа, ты, а не мы. Это все твоя идея. У нас был уговор, что я помогу тебе. Я помог. Про то, что ты там найдешь или не найдешь в его замке речи не было. Было условие, чтобы обязательно получить живой девчонку, ты ее получил, живой и невредимой. Так что хватит опять из себя торгаша изображать. Мы с тобой эти игры проходили уже много раз. — С таким же раздражением отозвался Морис, он терпеть не мог эту черту Валуа, каждый раз он пытаться снизить цену за уже выполненную работу.

Роберто посмотрел на него несколько секунд считывая его эмоции, но не ответил. Лишь взял небольшой колокольчик, позвенев им. На зов через пару секунд откинув шторку шатра зашла одна из его рабынь. Очередная кукла, что связана по рукам и ногам клятвой. Он даже пометил свое имущество, поставив ей на лицо метку раба. Она вошла и склонилась в поклоне, молча слушая приказ.

— Джессамина, принеси мне мою сумку. И приведи сюда девчонку, я хочу посмотреть на нее.

Кивнув и пятясь назад она вышла, вернувшись спустя несколько минут, пока хозяин и его гость насыщались. Принеся требуемое, и притащив словно непослушного пса на поводке свою связанную пленницу, которая прожигала ее черными глазами и упиралась как могла, мыча в кляп ругательства.

— Вот господин, что вы просили.

Валуа окинул ее взглядом, пройдясь с ног до головы по ее маленькой и худой фигуре.

— Сними с нее кляп. — Дождавшись пока сделают требуемое спросил, — как вас зовут и с какого вы Рода?

— Я причисляю себя к великому Роду “иди-на-хер”, — огрызнулась она. — Хочешь, спою наш семейный девиз?

Поджав губы он кинул взгляд на свою рабыню, та стояла с безучастным взором, смотря перед собой в ковер под ногами, молча ожидая дальнейших приказов. Она сразу все поняла, и замахнувшись со всей силы ударила палкой по ногам, так, что Элизабет зашипела от боли, упав на колени.

— Они всегда такие сначала, — сказал он ни к кому конкретно не обращаясь, — гордые и самоуверенные. Но в конечном итоге, все они потом лебезят, ползая под ногами, словно черви. Не так ли Джессамина?

— Все так господин, — ответила та еще ниже склонив голову, — мы лишь черви у вас под ногами.

— Моя семья это так не оставит. Ты заплатишь за все, что сделал! — Выпалила Элизабет. Гневно сверкая глазами.

— Очень на это надеюсь юная невоспитанная леди, очень на это надеюсь, ведь ради этого все и делается. А после того, как мы с тобой побеседуем, и совершим определенный обряд, ты вернешься к своей семье. И убьешь их для меня.

В горле Элизабет застрял хохот, грозя задушить ее.

— Ты совсем с ума сошел?! Этому никогда не бывать!

— Говорю же, все сначала самоуверенные, но все в итоге ломаются. И тебя я тоже сломаю. На цепь ее посади. Раз она лает словно собака, то и сидит тоже словно собака. И не кормить ее пока я не скажу. Головой за нее отвечаешь!

Он отмахнулся рукой словно от надоедливой мухи, показывая, что разговор окончен, не обращая больше внимания на то, как его рабыня поволокла его новую будущую куклу из шатра. Указав на принесенную сумку Морису.

— Вот твоя плата, как было уговорено. Только прошу, избавь меня от остальных свидетелей. Вообще нужно было их там перебить всех сразу, ума не приложу зачем ты их потащил сюда. Сейчас мне риск совершенно не нужен, как минимум с полгода точно.

— А тебе и не нужно понимать, — отозвался Морис беря сумку и проверяя ее содержимое. — Это не твое дело, зачем именно они мне нужны. Я же не спрашиваю, зачем тебе девчонка. А что до твоих переживаний, они излишни и ты об этом прекрасно знаешь. Никто из них не выживет. Мне нужны одаренные для опытов. А тут сразу два с лишним десятка прекрасных экземпляров, да, дорога долгая и некоторые скорее всего не доедут. Но ничего, даже их тела послужат делу.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Роберто, — кстати, на будущее, корень бледного шипоцвета стало очень сложно достать. Больше пока на него можешь не рассчитывать. Это последнее, что мне удалось раздобыть. Цени, отдаю свои личные запа…

Валуа прервался, не договорив. Он завис, смотря в только ему видимую точку перед собой, о чем то размышляя. И Морис склонил голову набок, смотря на него и ожидая пояснений.

— А твою мать! — Выругался наконец Валуа и скривился словно съел лимон намазанный дерьмом. — За нами погоня, много, только что прошли мои ловушки, что поставил сегодня вечером, с ними точно есть маг и мертвые тоже там есть. Идут в авангарде. Кто еще и сколько не понял, мое плетение он почувствовал и сломал. А значит опытный и сильный, минимум седьмой круг.

— Эрвиг?

— Исключено. Если только он не воскрес после яда скрытницы.

— Тогда кто это может быть? Никого сильного тут поблизости не должно быть, сам говорил.

— Говорил, но как видишь кто-то идет, готовь своих слуг Морис и сам приготовься. Нужно будет встретить и узнать, кто это там такой настырный такой завелся.

Морис лишь кивнул да расплылся в предвкушающей улыбке, хорошей драки давно не было, уже лет сорок. По лагерю раздавался тревожный рожок, и все забегали. У них для подготовки встречи было еще почти два часа. Два часа для двух опытных темных магов, это много. Можно даже чай попить. Это не считая пятерки оставшихся слабаков, что притащил с собой на всякий случай Валуа. Против них двоих в открытом бою не выстоял бы даже Эрвиг. Хоть Морис его и ненавидел, не признавать его богатый опыт он не мог.

Так что тот, кто спешил решив пойти во банк, подняв мертвецов. Ведь орден будет нещадно рыть носом. Словно охотничьи ищейки, разыскивая кто посмел нарушить запрет. Это Морису было наплевать, его и так искали, причем уже очень давно. И Эрвигу было тоже наплевать, он всегда плевал на законы. Но он мертв, Роберто был точно в этом уверен, он за этим и тащился лично через пол континента. Покончить со старым “приятелем”. А заодно и эту девку получить. Но кто-то же шел по их следу, шел упорно и быстро. Навстречу своей смерти. Так что Морис лишь радостно улыбался, всю скрытность Валуа разметало, словно дерьмо безумца по сортиру. Про драку сильных магов с использованием темной магии и некромантии орден по любому узнает. Остаточные эманации от заклинаний высоких кругов тут будут стоять еще долго. И они точно смогут определить, чьи именно заклинания тут были, Валуа скользкий словно кальмар намазанный маслом в кармане мокрого парусинового плаща, будет крутиться отбиваясь от отцов дознавателей.

Валуа подстраховался, поставив свой артефакт защиты. И над их лагерем замерцала полусфера высокоуровневого щита. Имперский военный образец, такие используют имперские легионы при осаде. Эти штуки были строжайше запрещены к продаже и были каждый на жестком учете. И имперцы даже слышать об этом не хотели, чтобы продать один из них. Но однако вот он, ведь смог же этот прохиндей достать где-то. И пока Валуа готовился к защите по всем правилам, Морис ставил ритуалы на подступах и пути следования преследователей.

Гвардейцы Валуа расположились группами, огородившись щитами и частоколом копий, защищая магов, встав за телегами, приготовившись к бою. Вышколенные и прекрасно обученные, и каждый знал, что делать. А за ними встали его маги слабосилки — защищая своего хозяина. Лагерь был готов, и потянулись томительные минуты ожидания.

Тишина перед бурей.

Лишь редкие птицы паническими криками рассекали ночную прохладу, словно предчувствуя приближающийся шторм. Десять минут, двадцать, время словно замерло, специально тянулось будто густой кисель. Но в итоге в ночной тишине наконец послышались звуки. Множественный топот ног, первые отряды преследователей прибыли. Встав на границе ровной стеной. Мертвые. Много. Сотни. Кто бы это не был, это было слишком много. Он похоже собрал несколько кладбищ по пути. Поднять и удержать такую ораву нужна просто прорва сил и опыта. Все прибывающая толпа даже не думала останавливаться, волной щелкающих челюстей и глухого рычания покатившись дальше. Обходя слева и такая же волна потекла направо, их дерганные тени мелькали на краю освященного пространства.

Подтверждая мысли Мориса скрипнул зубами от злости Валуа. Полтора десятка слуг Мориса топтались впереди телег, готовые встретить самый первый и самый страшный натиск. Что их сметут и разорвут на мелкие части Морис даже не сомневался, разница в численности была колоссальной.

В темноте ночи раздались тяжелые гулкие шаги.

— О упаси нас Всевидящий, что это за тварь?! — Вскрикнули солдаты в первых рядах

Темной черной горой, возвышаясь на добрых два роста над мертвецами, мелькала уродливая куча мертвого мяса размером с дом. От каждого шага этого существа мелко вздрагивала земля под ногами.

— Как нехорошо, как некрасиво. Уйти и не попрощаться. Мне кажется, ты мне кое-что задолжал Валуа! Ублюдок, не хочешь вина отведать, а, предательская тварь! — Странный голос разнесся на притихшим местом будущего побоища. Словно говоривший был внутри глубокого колодца. А затем на свет костров раздвигая мертвецов вышла сухая, изможденная фигура, словно пролежавшая сотни лет в гробнице мумия со светящимися глазами.

— Эрвиг?! — Роберто изумленно таращился, а с ним вместе и таращился и Морис. — Но это невозможно! Ты был мертв!

— Именно так двуличный ты ублюдок! Ты меня убил! Убил подло, исподтишка, ЯДОМ, — Голос Эрвига уже срывался, его колотило от ярости, — что поджилки затряслись вызвать на поединок?! Теперь я собираюсь вернуть тебе должок кусок ты дерьма! Потом воскрешу, и снова убью! Буду тебя убивать раз в день минимум! У нас с тобой впереди целая вечность!

Тот, кто раньше носил имя Эрвиг Эверард поднял перед собой свой посох держа его двумя руками и ударил им о землю. И все мертвецы, они заорали, издав полный ярости рев.

Сотни глоток издали крик ярости, этот полный ярости и жажды крови рев словно гром разорвал тишину ночи. Этот безумный рев, исходящий из сотен мертвых глоток вибрировал в мелких камешках вокруг, отбивался от земли и взлетал до небес, обрушиваясь назад словно ливень. Мертвые чувствовали живых, их аппетит только раззадоривался предчувствуя будущее кровопролитие. Только сейчас стало понятно сколько он притащил с собой живых мертвецов. Этот полный ярости рев окружал ощетинившийся копьями лагерь, затапливая его леденящим страхом, ведь даже самые обученные бояться, они до дрожи бояться темноты и смерти. А сейчас под покровом ночи к ним пришла смерть.

Битва началась и первые ряды с р-р-р-р-рычанием сорвались вперед.

Пш-ш-шаах Тр-р-р-р. — Гигантская молния толщиной в руку взрослого мужчины броском кобры ударила из навершия мертвого мага в купол, но артефакт сыто мигнул, он принял всю энергию на себя, переливаясь силой.

— Морис, делай что хочешь! Но на тебе мертвецы, я не смогу сдерживать его и всю эту ораву! Он через чур силен, он продавливает защиту артефакта!

— Как во имя бездны я их остановлю! Это не десяток рыбаков, их тут сотни четыре даже больше!

— Мне плевать как ты это сделаешь! — Выкрикнул Валуа, — если не сделаешь, мы умрем! Защита не сможет выдержать такой напор. Перехватывай! Уничтожай как хочешь! Это твоя головная боль, а на мне Эрвиг, не имею малейшего понятия как это возможно, что он вернулся да еще сильнее чем был, наполненный магией под завязку, но после будем разбираться, если выживем.

Бу-у-у-ух! В купол защиты прилетел булыжник размером с карету. Здоровенная тварь, играючи вывернула намертво вросший в землю валун и метнула словно дети снежок. Тут же эта гора мяса выдрала дерево и швырнула словно копье. Купол защиты мигнул, но выдержал словно не заметив чудовищный снаряд.

— Что это вообще твою мать за тварь?! Откуда у Эверарда такие знания, это точно что-то из разряда старых плетений.

— На нем защита, я не могу его перехватить. Это блок скульптора! — Морис потянулся к защите, запутавшись словно муха в паутине защиты. Их только уничтожать!

— Так делай этой твою мать! Зачем я тебя вообще нанял?! Рыбаков и детей убивать эти идиоты смогли бы сами.

Валуа сосредоточился глядя на мертвого мага, выплетая плетения, его руки порхали. Мертвецы пробежали половину, ступив на первые заготовленные ритуалы. Но…оббегали их словно чувствуя, обтекая словно вода камни. И Морис скривился и выругался, никакого уважения к чужому труду! Для кого он спрашивается трудился?! Вонзив свой посох в землю он начал выплетать свои чары.

Ба-а-ах! Пришел черед нового валуна, гигантская тварь играючи швыряла их словно чудовищная баллиста! Даже и не думая приближаться.

Над Эрвигом начали сгущаться иссиня-черная туча, разрываемая красными молниями. Но он захохотал своим жутким голосом и швырнул в ее центр зеленую сферу. Она внутри взорвалась разнеся эту тучу словно ветерок облако, и могильным голосом нараспев читал свое заклинание. Из остатков черноты этой тучи сформировался гигантский призрачный скелет укрытый похоронным покрывалом. Растопырив руки он полетел вперед к куполу, а Валуа чиркнув себя по ладони кинжалом, заорал от натуги. От него пыхнуло силой и на пути этого скелета сформировалась из багрового огня такая же гигантская тварь с разинутым ртом. Заклинания столкнулись и воздух загудел от натуги. Не выдерживая взбесившиеся массы противоборствующей материи.

Морис наконец закончил свое плетение, отпустив его в ту тварь, что с периодичностью кузнечного молота, швыряла тяжеленные валуны и выдранные с корнем вековые сосны в защиту купола. Он вызвал вечно голодных тварей из мира теней. Аморфные существа с кучей отростков вместо конечностей, и пастью на половину туловища. Но вместо того, что бы жрать порождение некромантии они внезапно сцепились между собой, разрывая друг друга в клочья. Тут же раздался глубокий замогильный смех. Эрвиг хохотал запрокинув голову.

— А, жалкий слизняк! Ты наконец-то вылез из своего вонючего болота, в которое ты забился, после того как я твоей мерзкой рожей дерьмо вытирал. Никчемный слабак, со своими жалкими потугами! Только с беззащитными крестьянами можешь воевать, ничтожество! Даже мой ученик не отучившийся и полгода лучше, чем ты. Я вас обоих прихлопну как тараканов, два отброса, вы друг друга стоите!

Орда мертвецов добежала до купола защиты врезавшись словно волна в гранитную скалу, они безумно ревели, скаля свои зубастые пасти, долбили в полусферу щита когтистыми лапами почти по всему диаметру защитного артефакта.

И Морис взревел в ответ, полный ярости, готовый вбить ему в глотку эти слова.

Огненные твари дрались с тварями состоящими из воды, смерч, что словно лезвие срезал плоть с костей мертвецов развеивался сам по себе. Огненный валун летящий с неба врезался в зеленую молнию, которая раскалывала его на мелкие песчинки. Черный туман стлался по земле, растворяя все до чего мог дотянуться замерзал, опадая замерзшими каплями словно черными бисером. Молнии, от которых воздух разгневанно трещал врезались в воздушные щиты. А в отместку летели огромные сосульки с хрустом врезаясь в купол защиты. Чары сыпались как из рога изобилия под безумный рев и рычание мертвых. Они горели и плавились, замерзали, рассыпаясь на мелкие осколки. Проваливались во внезапно разверзнувшиеся ямы, которые спустя пару секунд открывались снова, выплевывая их назад. Защита мерцала непрестанно, она уже не мерцала, она просто горела. Казалось над этой поляной разверзлось локальное отделение бездны. Но их было много, слишком много, Морис просто не успевал их убивать как на освободившееся место лезло еще трое.

Люди в лагере боялись, они орали, с ужасом смотря на рукотворную бурю. Сбившиеся в кучу обученные военные, с бледными, искаженными страхом лицами, пронзительно кричали, глядя на ревущую стену мертвецов. Кричали и пленные, закованные в цепи, лишенные возможности сопротивляться, кричали парни в животном ужасе, кричали девушки, эти девушки способные на самые высокие чувства, на самую нежную привязанность, вопили, разинув рты. Они хотели жить, но были беспомощны, как крысы запертые в крысоловке, и визжали, не помня себя.

Ни Морису ни тем более Валуа было не до этого, они боролись за свои жизни, применяя все, что знали, все, что смогли выучить за долгие годы. Тут уже не шел вопрос о том, запрещенные это знания или нет. Тут сплошным потоком лились запрещенные чары, ведь только они могли помочь в этом противостоянии со смертью.

Тяжелый гулкий топот раздался среди гудящего от напряжения воздуха, громадная тварь перестала швырять деревьями и валунами размером с телегу и теперь неумолимо ломилась вперед к щиту. От остальной пятерки магов в нее полетел целый шквал заклинаний: огненные шары, водные плети, молнии, всевозможные вызванные твари из других пластов реальности. Но они были слабы, и ее ничего не брало, она словно огромная льдина в половодье упрямо перла вперед, закрывая голову здоровенной ручищей.

— Убейте эту тварь, — взревел покрасневший от натуги Роберто Валуа. — Морис ублюдок, делай что-нибудь забери тебя Всепожирающая. Я не могу сдерживать Эрвига и ее одновременно. Оно сломает щит!

Морис закричал, с силой шибанув по земле посохом, выкрикивая заклинание. И тварь трубно проревела в ответ, запнувшись о призрачную цепь, она с тяжелым грохотом упала во внезапно образовавшуюся яму, сковывающие цепи спеленали ее словно мумию бинты. Это не остановит такую тушу, и она точно выберется, но во всяком случае это выигрывало драгоценное время, давая Морису возможность выжигать орду мертвяков, что ломились в мерцающую защиту щита. Хотя бы частично сокращая их поголовье. Снижая нагрузку на все проседающую защиту.

Время, что тянулось словно густой кисель в ожидании драки,теперь летело быстрее самого лучшего скакуна. Сколько прошло времени с начала битвы не мог сказать никто. Все смешалось в треске заклинаний и реве мертвых, что ломились в купол щита. Рядом валялись груды тел, прожаренных, расплющенных и замороженных. Но все равно их было еще много. Но если они продержаться еще немного, то Морис их сможет перемолоть словно мельница зерно, главное, чтобы щит артефакта выдержал, а там уже вдвоем они насядут на Эрвига.

Внезапный глухой удар и земля под ногами дрогнула, тварь сопротивлялась лежа в своей могиле, раздвигая землю, сколько же у нее сил. Новый огненный шар и новые заклинания льда, уничтожая мертвых. Они сражались все, методично уничтожая мертвецов. Если бы не было имперского щита, что ставят при осаде города, они все были бы уже мертвы. Выдержать такой напор смогли бы только маги прошлых эпох. На новые удары по земле они уже не обращали внимания. С этой неубиваемой тварью они потом разберутся, как только расчистят мелочь. Она сейчас опаснее всего, их сил вполне достаточно, чтобы продавить при поддержки заклинаний Эрвига щит. На заднем фоне маячили резвыми тенями гротескные твари, толи лошади, толи собаки с чудовищными челюстями. Но они не лезли вперед, а значит пока было совершенно не до них. Все потом.

Но все пошло совершенно не так. Земля в середине лагеря вспучилась. И из нее показалась здоровенная ручища. Тварь пробралась внутрь под землей, напрямую проламывая и прокапывая себе путь под куполом защиты.

— ДАААааа!! Ахахаха. Да, вот так! Молодец парень! — Замогильный голос Эрвига разнесся над полем боя.

Закричал Валуа, заорал Морис и его мертвецы сорвались вперед с командой фас. Заорали от ужаса гвардейцы, ринувшись к вылезающей из под земли горе мертвого мяса, коля и рубя ее как только возможно, пытаясь запихнуть обратно под землю. Но с таким же успехом, можно рубить мечами гору, пытаясь ее сдвинуть. Вблизи эта тварь была еще ужасней, раздутые до безобразия мышцы служили живой броней этой махины. Они же давали ей невероятную силищу. Тварь схватила ближайшего гвардейца ручищей, сдавливая его словно переспелый помидор. Лишь кровь и кишки брызнули во все стороны Отбросив тело которое теперь напоминало выжатый лимон она потянулась к следующей жертве, разрывая их на кровавые куски, заливая все вокруг алым.

Странное чувство друзья, очень сложно передать словами, я стоял сзади под покровом ночи, смотря на все это разворачивающееся действо. Но видел все прекрасно каждым из мертвых, Эрвиг опустошил пока мы догоняли четыре кладбища, подняв их целиком. Он был словно ретранслятор и усилитель силы и воли, усиливая всю эту орду, и я понял секрет Кхаштры, ее бесчисленные орды, нигде в ее трактате не было ни малейшего упоминания об этом. Но именно через умертвий она могла держать такие армии. Если ты смог поднять умертвие, то значит достоин. А остальные пытались поднять отдельно и держали их самостоятельно. Как следствие они надрывались, и призванные мертвецы первым делом разрывали свои создателей. А сам Эрвиг ушел с головой в поединок, и я чувствовал его эйфорию, его экстаз. Он был счастлив.

Не выдавая себя настоящего, управляя Молотом я швырялся камнями и деревьями, что росли неподалеку. Но деревья не приносили много толку, а камни быстро закончились. И пришлось послать Молота вперед ломать щит его пудовыми кулачищами, но он не дошел, его скинули в яму сковав цепями, и если цепи Эрвиг снял, то выбираться мне пришлось самому. И я решил просто копать вперед, словно крот. Загребая гигантскими ручищами, дышать этому созданию было не нужно, как не нужно был свет или что-то иное, и я просто прорыл проход под щитом. Я управлял этим Молотом словно сам им являлся, я все видел и все слышал, видел перекошенные лица гвардейцев, что ринулись к яме. И пока Молот безумствовал внутри, разнося все в щепки в образовавшийся ход хлынула орава снаружи, словно полноводная река заполоняя внутренний круг щита.

Я видел всех наших выживших учеников, они почти все сидели в двух клетках на колесах. И безумно орали от страха. Только Элизабет словно собака на цепи была прикована к дереву в центре лагеря. Наша маленькая Лизи, избитая связанная и прикованная цепью за шею. Перепуганный ребенок, похищенный безумцем, и внезапно оказавшийся в самом центре безумия. Она закрыла зажмурилась, и сжалась в комочек.

Я был всем и каждым, видя ее перекошенное от крика лицо, каждым мертвецом, что выбирались из подкопа. Но я тут не для того, чтобы убить, а для того чтобы защитить. Хотя вру, убивать тут я тоже буду.

Так же увидел мою прежнюю соседку — Джессамину. Вооруженную мечом, стоя позади гвардейцев она изо всех сил швырялась в моего молота магией. Убью тварь! Видел искорёженное лицо Гастона, что кидался молниями побелев словно снег.

Только одно желание, и четыре из шести собак сорвались вперед, роя еще один подкоп. Их когти рыли все еще мерзлую после зимы землю словно мягкий песок. Все мертвые, кто не был вплотную к куполу щита начали рыть несколько подкопов со всех сторон, пытаясь прорваться.

— Пора побегать Морис! — Трубным голосом, взревела сплошь облепленная сзади мертвецами, а спереди гвардейцами гротескная тварь. — Моя очередь играть в догонялки! — И неумолимой горой топая тяжёлыми шагами двинулась к безумцу.

Из нового подкопа вылезли чудовищного вида собаки слепленные из человеческих костей. А за ними горохом посыпались остальные мертвецы, Валуа оставил состязание с Эверардом, выжигая багровым пламенем новых врагов внутри защиты. А купол уже трещал по швам. Лишь замогильный нечеловеческий хохот и удары магии, что словно гигантский кузнечный молот ломала мерцающую защиту артефакта.

— Ну же Валуа, покажи мне все, на что ты способен! — Сотрясающий удар магии и новый хохот. — Или ты только с помощью яда способен убивать, подлая трусливая тварь!

Прорвавшимися внутрь мертвецами я рассекал их построение на двое, с одной стороны был Валуа. Возле него сгрудились, ощетинившись копьями бледный и трясущийся десяток его гвардейцев, пара магов, и моя соседка. Ее расширившиеся голубы глаза испуганно мерцали в темноте ночи и свете костров. А с другой остался Морис, и основная часть гвардейцев и Гастон тоже тут был, как сзади стояли вагончики-клетки с моими соучениками.

Меня не интересовал Валуа, это была добыча мастера. Моя цель была совсем рядом, этот худой старик с встопорщенной бородой и безумными глазами. Что кидался всякой гадостью, поливая моего Молота. Успешно надо сказать поливал. Я чувствовал, что я теряю над ним контроль. Его просто разбирали на части. Он был большой и выносливый, но не бессмертный. Это и было моей ошибкой, моим просчетом. Мне нужно было давить, все так же равномерно на обоих, а не оставлять Роберто Валуа. Я переполненный жаждой мести пустил всю орду на лево, остановив натиск на правый край.

— Уходим, их уже не спасти! Коня мне быстро! пока есть возможность уходим. — Отряд Валуа выжигая редкие группы мертвецов своим странным багровым пламенем бежал к лошадям.

Только услышав это я понял свой промах, понял это и Эрвиг. Он яростно взревел и начал с еще большим усердием долбить в прогибающуюся защиту щита. Стараясь добраться до своей ускользающей добычи. Как понял это и Морис и остальные. Сыпя проклятиями на голову Валуа за трусость, он продолжал отбиваться. Пустив половину, что были внутри мертвых за ним я старался помешать им уйти. Но они были ближе. И без поддержки простые мертвецы не могли добраться до магистра магии. Он был уже на грани, это было видно, бой ему дался очень тяжело, он был бледный и его заметно шатало. У меня был шанс, небольшая группа как раз рылась с того краю как раз у них на пути. И я пустил своих двух последних собак туда. Они сорвались с места, спеша к отнорку. Стараясь успеть перехватить.

Джесс бежала вместе со всеми, кидаясь на ходу магией. Как я и предполагал, она умела гораздо больше, чем остальные ученики. Такие знания не были начальными, это я прекрасно понимал, видя чем она кидалась. Я понимал это и потому, что считал знания Рауля. Это четвертый пятый круг. Мелкая лживая гадина.

— Джессамина, куда же ты! Не уходи от меня, я хочу еще один поцелуй! — Заревела вся щелкающая челюстями орава, что бежала за ними. — Не покидай меня Джесс, ну куда же ты.

Ее искаженное перепуганное лицо, оно побелело от страха, и веснушки теперь были отчетливо видны, как голубые расширившиеся глазищи. Они добежали до ржущих перепуганных лошадей, запрыгивая на ходу, даже не думая их запрягать. Кто как сев и сорвавшись сразу в галоп.

— Стой ублюдок! Мы не договорили! — Ревел Эрвиг трубным голосом. Пытаясь вскрыть все неподдающуюся скорлупу. Заклинания сыпались один за одним, стоял жуткий грохот под рев жаждущих крови мертвых. Которые наконец добрались до живой плоти и не хотели упускать свою законную добычу.

Но тут наконец моя небольшая группа прорыла еще один лаз, хлынув им наперерез. А затем через этот лаз выползли собаки, кинувшись в погоню. Огромными скачками настигая уходящих беглецов. Влево, вправо, я вилял ими, уходя от полетевших заклинаний, неуклонно приближаясь. И две мертвые твари растянулись в длинном прыжке, в попытке достать Валуа. Если смогу достать его, то не уйдет никто. Но половина его свиты, его гвардейцы кинулась в самоубийственную атаку, жертвуя собой. Вставая грудью на пути живых мертвецов. Образовалась свалка, куча мала, кричащие люди, ржущие лошади, рев мертвых тварей и шипение багрового пламени. Он накрыл их всех разом своим пламенем. Не разбирая где мой мертвый, а где его еще живые слуги, и тем более ни в чем не повинные животные.

Но я не смог его достать, он уходил, как с ним уходила и Джесс. Выскользнув из моих объятий. Видя это решился повторить побег и Морис, бросив вопящих от ужаса гвардейцев. Морис побежал в лес, пытаясь скрыться в темноте ночи. А за ним побежали в рассыпную и все остальные, пытаясь спасти свою жизнь.

Ээ не-ет дружок, вот это ты зря. Я пришел именно за тобой и темнота моя стихия.

Молоту сильно досталось, он не мог больше особо передвигаться. Ног у него фактически не было, как не было и половины левой руки которой он прикрывался, осталась лишь верхняя половина, раскуроченная до ошметков. И дымящаяся после всех заклинаний, что прилетело в нее, эта груда мяса сейчас ползла передвигаясь с помощью одной руки к моим соученикам. Они видели это и тарабанили в клетки прося, чтобы хоть кто-нибудь открыл им решетки. Но они еще не знают, что она ползла именно за этим. Открыть им клетки, сломав их.

Треск хлопнувшего щита разнёсся на над побоищем. Эрвиг сломал все-таки защиту, продавив ее ударами магии. Но было поздно, его цель ускользала, а догонять конного он не сможет пешком. И его преисполненный ярости крик перекрывал рев мертвых. Но сейчас меня интересовал только Морис. Мертвецов ничего больше не сдерживало. А он в отличии от Валуа убегал на своих двоих. И половина оравы, бросив все, ломанулась за ним.

— Беги Морис, беги-и-и! — Рев мертвых глоток преследовал безумного мага, того, кто не ведал милосердия, утратив человечность. Кто без жалости убивал беззащитных жителей. И хотел положить на стол лаборатории тех, с кем я учился. Кто гонял меня мертвецами. Теперь настала моя очередь! И он на себе прочувствует все то, что ощущает тот, кто спасается бегством от живых мертвецов — воплощения смерти.

Бег во тьме. На перегонки со смертью в буквальном смысле.

Морис петлял, выкладываясь по полной. Он задыхался от страха, а его было хоть отбавляй. Лишь орава рычащих тварей словно чувствовала где он и у него никак не получалось оторваться. Они неуклонно догоняли, десятка два бежали сзади, а еще по десятку отделились, они обходили слева и справа, отрезая пути отхода. Было бы их даже с десяток, проблем бы не было. Но их было слишком много. Резвых и сильных тварей, ведомых злой волей. Он вильнул направо, но напрасно, лишь ободрав себе лицо острыми ветвями до крови. Но Морис даже этого не заметил, побежав дальше. Ночную мглу рассекали топот ног и глухое рычание самых страшных хищников, даже гурры остерегаются связываться с толпами мертвецов.

Он споткнулся о корень и упал выругавшись от бессилия, все напрасно, он не сможет уйти. Он был слишком стар и слаб для таких забегов. Заняв место у очередного дерева, прижавшись к нему спиной он остановился. Готовый драться до конца. Проклятый Валуа, со своими проклятыми планами. Даже сейчас, казалось в безнадежной ситуации он сумел выкрутиться, выскользнуть из западни и сбежать. Бросив всех без зазрения совести. Топот мертвых справа и слева, они догнали его, но пока не подходили. Оставаясь вне зоны видимости, сливаясь с тенями. Лишь хриплое рычание и шорохи в ночи выдавали, что он в западне.

Вперед вышел лишь один, совсем свежий. Один из бывших гвардейцев Валуа с разодранной шеей. Что пали в самом начале, когда гигантская тварь выбралась наружу, а за ней в образовавшийся подкоп хлынули и остальные.

— Что такое Морис?! Устал? Может тебе кофейку принести? Массаж ног сделать? — Голос из-за разодранного горла звучал хрипло, и половина звуков была булькающая. Но понять все равно было можно прекрасно.

— Как ты смог вернуться Эрвиг?! Как ты смог обмануть смерть, и еще меня называют безумцем. Это ты безумец!

— Эрвиг?! Не-е-ет Морис, мастер тут совершенно не причем! Он бы тебя конечно убил бы, но просто так. Ему нужен лишь Валуа. А у меня вот к тебе личные счеты.

— Мастер? Кто ты?! — Морис пытался отдышаться, используя драгоценные секунды, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце.

— Я? Ты уже забыл, я, как ты там в деревне выразился, я молокосос. Это меня ты гонял там в Вирлесе мертвецами в ночи.

— Тот пацан?!! — Внезапно осознание пробило его молнией по позвоночнику. — Все эти твари, это все твоих рук дело! Не Эверарда! И самого Эрвига ты поднял!

Булькающий смех из разодранного горла раздался по округе, а все окружающие мертвецы зарычали.

— Время платить по счетам Морис! Это тебе за Вирлес, за всех тех, кого ты там убил!

— Стой! — Морис выставил перед собой ладонь, — мы можем договориться, у меня есть старые знания, тебе точно понравятся!

— Я с ублюдками не договариваюсь, я их убиваю! — Булькая произнес бывший гвардеец, ринувшись вперед. И последний крик безумного мага потонул в рычании оравы мертвецов.

Все было кончено. Мы разгромили их, разнеся в щепки. Молот не смог доползти до клеток буквально пару ярдов. Так и оставшись лежать горой дымящегося мяса. Валуа сбежал, а с ним сбежала и Джесс. Морис погиб, мертвецы разорвали его на части. Как сбежало и несколько гвардейцев и среди них был Гастон. Никто из них меня не интересовали совершенно как и мастера. В жизни так не часто везет, так что их счастье.

Воздух был перенасыщен взбесившейся магией. Он буквально гудел от напряжения. Оплавленная земля дымилась, кое-где она замерзла, превратившись в лед под воздействием высокоуровневых заклинаний. Груды мертвых тел ужасно воняли, сухой воздух далеко разносил запах паленого мяса. Многие мертвецы уже были изрядно гнилыми и вонючими, и теперь эта паленая плоть нестерпимо воняла, так что мне пришлось взять в несколько слоев тряпку и приложить ее к лицу, пока я шел к месту побоища. Из живых только остались наши соученики, их нужно было их освободить, и привязанные лошади. Эрвиг бушевал, его распирала ярость и злость, и через нашу связь я чувствовал все это. Я отпустил всех мертвецов и они все разом повалились где и стояли, словно куклы в уличном театре, у которых подрезали нити. Все, кроме одного. Я был больше не властен над тем, кто раньше носил имя мастер Эрвиг Эверард. Он разорвал связующие узы ритуала. Но я все еще продолжал его чувствовать. Сейчас это был уже не он, его сознание затмевала злость и сила. Он чудовищно силен. Могущественный лич, сбросивший ярмо контроля. Получивший вторую нежизнь и переполненный силой и злостью под завязку.

Это была насмешка богов над нами обоими. Когда он узнал кто я, и что за возможности у меня есть. Он сказал мне: — Может ты вернешь миру его величие, а можешь низвергнуть в бездну. В любом случае это будет интересно.

Никто из нас и подумать тогда не мог, что я сделаю это с помощью его самого. И чувствуя весь этот спектр эмоций. Я точно знал: пусть его разум и память все еще тут. Сам Эрвиг Эверард был мертв. Его больше нет. Существо переполненное злостью не может быть человеком. Сейчас это был лишь богатый набор смертоносных заклинаний, подкрепленный силой и щедро замешанный на злости. Его больше не интересовали ученики, ни я, ни его бывшие друзья. Даже в замке, пока я готовился, он еще был собой. Он даже написал им письма. Взяв с меня обещание их доставить, и пару книг из его сокровищницы вернуть. Мне они были тоже не лишние, но не сильно критично нужны, а он тогда считал, что им они нужнее. Но сейчас, сейчас его интересовала лишь месть. И я не сомневался, чтобы ее воплотить, он пойдет за этим Роберто Валуа дальше.

Но во всяком случае, он в сознании и мог мыслить. И у меня оставалась надежда, что злость, не искорёжит его сознание и разум. Он точно чувствовал и знал где я, как чувствовал и других своих бывших учеников. Мы были друг от друга на равных дистанциях, и он мог легко дотянуться и до меня и до них. Стереть в порошок. И сейчас я ничего не мог с этим поделать. Я был целиком в его власти, как он был до этого в моей. Но он ничего не делал. Просто стоял борясь со своей злостью, пытаясь успокоится.

— Дарий, ты слышишь меня. — у меня в голове раздался его голос.

— Да мастер, я вас слышу.

— Освободи остальных. Я не могу сейчас никого видеть, я плохо себя контролирую, и боюсь, могу не выдержать и убить вас всех. Ты дал слово, что выполнишь мою просьбу.

— Хорошо мастер. Я обязательно выполню все, что вы просили. Можно узнать, куда вы сейчас?

— Мстить. Наш разговор с Валуа не окончен. А после, после даже думать не хочу.

— Спасибо вам учитель за все! Прощайте!

Он промолчал. Ничего не ответив, просто повернулся и ушел, следуя за Валуа. Стараясь обойти место боя, чтобы не встречаться ни с кем. Мертвые не знают усталости, мертвые не знают жалости. И сейчас такой мертвец шел по душу Роберто Валуа. А я, я шел к моим уже бывшим соученикам сидящим в клетке.

Глава 32

Тишина, абсолютная тишина в ночи, лишь призрачные колонны серебристого лунного света пробиваясь сквозь небесное покрывало разрывали мрак ночи. Все живое, что могло сбежать, сбежало отсюда. Все птицы и мелкое зверье, что постоянно населяет ночной лес. Не было слышно ничего, лишь в разгромленном лагере трещал огонь, пожирая перевернутую горящую карету. И испуганно храпели крепко привязанные лошади, оставшиеся без седоков. Все их хозяева лежали неподалеку, погибнув в попытке защитить своего хозяина, который их не задумываясь бросил, как только увидел в этом возможность.

Запах просто убивал на месте, паленые горы мертвых, уже порядком разложившихся тел ужасно воняли. И пробираясь сквозь эти завалы, я старался вообще не дышать, сложенная в несколько слоев моя сменная рубашка помогала слабо. Но все же это было гораздо лучше, чем ничего. Я был одет в свой привычный плащ, с накинутым капюшоном. И разобрать что там за фигура идет под покровом ночи в капюшоне, было решительно не возможно. Все мои соученики притихли, испуганно мерцая омутами глаз, в которых застыл страх, страх который просто так не уходит. Они долго еще будут просыпаться в липком поту от кошмаров, что терзают по ночам, когда каждое пробуждение подобно борьбе, оно всегда сопровождается судорожными рывками. И человек изо всех сил старается разорвать эти холодные цепи ужаса. Все они оказались в самом центре урагана, и я уверен, что каждый из них запомнит эту ночь навсегда.

Это и была наша пресловутая практика. Выжил — сдал. В эту ночь все мы сдали экзамен, каждый свой, но сдали все. Даже Джессамина. Они увидели одинокую фигуру в капюшоне, что шла в ночи в лагерь. Никто из них не был наивным, и ничего хорошего они не ждали. Лизи так и сидела возле своего дерева, зажав уши руками и зажмурившись, легонько качаясь взад вперед, что-то бубня себе под нос. Она была для меня ближе, поэтому к ней я и пошел в первую очередь. Я понятия не имел, что мне им говорить. В голове было пусто, но все объяснения потом. Нужно их освободить и убраться отсюда. А там уже что-нибудь придумаю, свалю все на мастера в крайнем случае. Ему уже все равно.

Я подошел сзади и попытался ее позвать, но она ничего не слышала, зажимая уши руками и все так же качаясь. Поэтому легонько дотронулся до ее плеча. Она содрогнулась как от удара и отстранилась, затравленным взглядом на меня посмотрела. В глазах плескался океан страха и застыли слезы. В конце концов, она была всего лишь совсем молодой девушкой, еще вчерашний ребенок. Пришлось убрать тряпку и скинуть капюшон.

— Все хорошо Лизи. Это я, Дарий. Мы победили и все закончилось.

Она неверяще смотрела на меня, своими расширившимися глазами. Эмоции мелькали на ее лице, как листья, уносимые бурей. Страх, неверие, узнавание и надежда. Ведь надежда неистребима, потому что она принадлежит не нам, она заложена на генетическом уровне, написанная кровью наших далеких предков, чья отважная преданность и любовь друг к другу подарили нам почти все хорошее, что есть в нас поныне. Именно надежда, это заложенное в нас древнее семя, питает наши сердца и возвращает им силу. С тех давних пор сознание каждого из нас балансирует между двумя вещами, которые предлагает на выбор надежда: темной ночью заполенной призраками прошлого и светлой, чистой, еще не заполненной страницей грядущего дня.

— Я сейчас тебя освобожу, а потом тебя ненадолго оставлю, мне нужно открыть клетки и помочь остальным. Ты как, сможешь побыть одна немного?

Она кивнула механически, по моему не до конца осознавая вопрос, но тут же зажмурилась и помотала головой. Открыв глаза в которых уже стояло понимание.

— Дарий? Но как это возможно?! Ты же погиб там в городке, этот жуткий старик сказал, что убил тебя. — Тут же затравленно оглянулась, сжавшись в комок. — Он где-то тут.

Я сел на корточки, пытаясь ее успокоить, и заодно ковырялся отмычками в замке, снимая с нее кандалы, при виде которых мое сердце спотыкалось, так же как мои ноги, когда они были закованы.

— Не переживай Лизи. Он действительно еще тут, он в лесу неподалеку, но он там и останется навсегда, и уже никому никогда не сможет навредить. А я не погиб, там ночью когда я убегал от его мертвецов, я спрыгнул с обрыва в море. По другому было никак. Я все расскажу, но нужно сначала освободить остальных и убраться отсюда.

Она тихо засмеялась, закрыв руками лицо. Что было в этом смехе: разочарование или облегчение? Я не смог понять. Но смех перешел в плачь и ее плечи начали вздрагивать. Положив рядом с ней свою сумку я снял с себя плащ, накинув его на нее.

— Я быстро, нужно освободить остальных. Ничего не бойся, хорошо? — На что она лишь кивнула, хлюпая носом, все так же закрывая лицо руками.

Оставив Лизи я пошел к остальным, при свете пылающей кареты и догорающей кучи мертвецов они наконец разглядели меня без плаща и капюшона, и теперь удивленно шушукались между собой. Смотря на меня как будто я был одним и тех, кто двадцатью минутами ранее с безумным ревом когтями и зубами разрывал на части их похитителей.

Их клетки-телеги стояли у самого края поляны. Вокруг были целые барханы оплавленных и замороженных мертвых тел. Ведь тут именно тут и шел основной бой, тут был этот безумный урод Морис и основная часть гвардейцев Валуа. Именно на него я послал всю орду, но идя тут самому, как-то все смотрелось совершенно по другому. Виднелась дымящаяся гора мяса Молота. Ему оторвали ноги по пояс, лишив подвижности, оторвало руку, спереди он был утыкан как еж арбалетными болтами и дырами от заклинаний, став напоминать здоровый почерневший сыр в который щедро натыкали зубочисток, а сзади вся его могучая спина была разворочена мертвецами Мориса, ведь они на нем висели гроздьями, пытаясь пробиться сквозь мышечный каркас. А вокруг все было разворочено, раздавлено и разорванно. Порезвился я им знатно. Я остановился возле него, и наклонился, разглядывая свое творение.

— …Дарий?

— Привет Франко, — этот голос я узнал сразу, и ответил даже не повернувшись, разглядывая Молота, — я рад, что ты жив. Сейчас я открою вашу клетку.

— Что происходит Дарий?! — Он подошел к решетке, схватившись за нее руками, его лазурные глаза блестели в ночи, отражая пламя горящей кареты.

— Мы победили, враги бежали, — я посмотрел на раздавленного в блин гвардейца Валуа, — или умерли, в основном умерли.

— Мы?

— Ага. Давайте все вопросы потом, тут воняет жуть, сейчас всех освобожу и надо уходить отсюда.

— Что с Элизабет?!

— Она в порядке Франко, — я оглянулся посмотреть на ее маленький силуэт сжавшийся в комочек, так и сидящий на том же месте, — насколько это вообще сейчас возможно.

Франко был ранен, он сильно хромал на правую ногу, у него было разбито лицо, правая сторона опухла и заплыла, судя по всему его основательно и долго били. И оглядев оставшиеся лица, я понял, их всех били, даже девушек. Я ковырялся в замке клетки оглядывал их, а они молчали, смотря на меня, кто-то из девушек заплакал. Мои отмычки были маленькие, они превосходно подходили для вскрытия небольших замков, но тут висел амбарный замок, тут бы больше подошел кусок жесткой проволоки чем мои небольшие отмычки. Но ничего другого не было, поэтому ковырялся ими как мог. Но все равно я и его победил, он глухо щелкнул и открылся. Я помог нашим спуститься, их всех заметно шатало, половина хромала и кривилась от боли, многие были ранены. Больше всех досталось Герману и Франко. Если Франко мог ходить сам, то второго натурально выносили. Все с ужасом смотрели на груду мяса Молота, что валялся в паре ярдов от клеток, до них он так и не дополз.

Подойдя ко второй клетке с облегчением вздохнул, тут сидела вся наша оставшаяся группа, и Кассиан тоже тут сидел, сверкая своими темными раскосыми глазами, но главное жив упрямец. Хоть и изрядно ранен. Но больше всего досталось Алисии. Ее натурально изуродовали, стерев всю ее красоту, запекшаяся корка крови и покрывала всю левую сторону ее лица и уходила дальше. Вся ее шикарная грива волос с этой стороны была сожжена. И она безучастно сидела смотря перед собой. Вечно веселая Алисия, наша первая красавица, каждый из парней на нее заглядывался и я был не исключение. И теперь она была сломлена, на смену ее задорному характеру пришло нечто худшее, чего я никогда не видел в жизни: глубокая печаль человека, смирившегося с поражением. Но я надеялся, что попав в родной дом, она сможет выбраться из этого глубокого колодца безнадеги. В конце концов уродство это не приговор, да и магия тут на многое способна. А денег у ее семьи предостаточно. Главное, что она сама жива.

На каждом из них были кандалы, артефактные кандалы, что не дают использовать магию, и пьют ее из своего носителя, как итог все были опустошены до донышка. А магическое истощение штука такая, мерзкая. И теперь все они еле ходили шатаясь от слабости, и сюда же добавьте, что многие были ранены или сильно избиты и сильно истощены после трех дневной голодовки.

Но так или иначе нам нужно было хотя бы несколько вещей. Еще было очень холодно по ночам, да и еды тоже не мешало бы найти. И провозившись с кандалами, я пошел в разгромленный лагерь в поисках воды и чего нить пожевать. Никого из них не кормили все эти три дня, а наша группа и того больше, мы шли день, и просто не успели поесть вечером, как на нас напали. А потом их избитых и раненых приволокли в разгромленный замок, а оттуда они уже поехали в клетках с остальной колонной. Выходило, что сейчас и похоже ближайшие два дня если не больше, я единственный, кто был способен хоть на что-то. Даже если бы они смогли освободиться от кандалов и выйти из клетки, ни у кого из них не было сил, чтобы сбежать, даже появись у них такая возможность.

Но была одна проблема, в дальнем конце лагеря, стояли привязанные лошади, тоже перепуганные до усрачки. И нужен был кто-то, кто ладит с ними, они нам были необходимы. А зная, как реагируют лошади на меня, после того, что тут творилось, мне подходить к ним это не самый лучший вариант.

Найдя в лагере еду и вино, я насилу впихнул их в Кассиана и Харви, и пока они ели я обработал им раны и наложив сверху исцеление. После послал с задачей разобраться с лошадьми. Потому что остальные были совсем не в состоянии, и если лошади взбрыкнут, никто ничего не сможет сделать. Там было восемь бедных животных. Остальных забрал Валуа когда сбегал, как оказалось, там стояло и то чудовище, бывший конь Алонзо. Видно его оценили, и сочти достойным, забрав себе. Валессия радовалась ему как маленький ребенок, ворковала возле него, приговаривая что-то ему, гладя по могучей лоснящейся шее.

И пока они успокаивали животных, я освободил две телеги из обоза, закидав в них вещей и еды. И туда же загрузили вповалку тех, кто сам ходить не мог, а таких было большинство. Как могли мы запрягли по двое в каждую телегу и еще двоих повели так, под уздцы. На мое удивление, никто из животин не противился, они сами были рады поскорее уйти с места побоища, и вели себя мирно и спокойно, чувствуя, что никто им зла не желает.

Мы откатились на пол мили, когда я вспомнил об одной вещи. Честно заслуженной в тяжелом бою. И сказав, что сейчас вернусь, побежал назад в лес. Мне нужно было место, где порвали этого безумца, я хотел его посох. Посох созданный магом, старым опытным и сильным. Да и он что-то там говорил про старые знания, вдруг что найду. Я видел, когда он убегал сверкая пятками, на нем какая-то сумка болталась.

Сразу найти это место я не смог, пришлось возвращаться сначала к побоищу, а оттуда уже идти в примерном направлении. Далеко этот урод не смог убежать, я вышел через сотни полторы ярдов, к месту где его порвали, мертвецы так и лежали кучей вокруг него, я их прямо там и отпустил. Стараясь не обращать внимания на его гневный шепот, все проклятия и маты, я копался в его окровавленных ошметках. Они его порвали буквально на части, даже нос кто-то откусил. Но в конце концов, я выудил сумку и достал посох. А так же подумав, все-таки срезал с оторванных рук кольца и забрал несколько амулетов. Возможно было что-то еще, но копаться дальше в этом месиве из крови, тряпок и выдранных кишок было откровенно противно. Я поковырялся веточкой, закрывая лицо тряпкой, что нашел покидал в окровавленную сумку. И поспешил обратно. Посох был неказистый на вид, какая-то искривленная палка, с большим черным угловатым камнем вместо навершия. Но это только на вид. Он был довольно увесистый, но не тяжелый. А от силы заключенной внутри он мелко вибрировал и был приятно теплым на ощупь. С ним мне еще предстоит разбираться и разбираться. Но это все потом, а что там в сумке я даже не смотрел пока. В спокойной обстановке переберу, но она была довольно-таки тяжелой, забитой почти под завязку и там точно звякали какие-то стеклянные флакончики.

Нагруженный и довольный как таракан, сожравший в одиночку целую булку хлеба, я поспешил обратно. Остальные откатились еще на ярдов двести, выбрав для стоянки небольшую полянку. И видно решили тут сделать привал. И теперь они ждали меня с объяснениями, что за хрень вообще произошла. Пока они шатаясь слонялись по разгромленному лагерю, все молчали ошеломленные побоищем. Вид там конечно был тот еще, дымящиеся горы трупов под лунным светом, перепаханная высокоуровневыми заклинаниями земля, и ужасная вонь стоящая в округе не способствовали разговорам. А после всего произошедшего, когда все вокруг погибли или в ужасе сбежали спасая свои жизни, к ним внезапно приходит, совершенно обычный, ничем не примечательный, и самое главное очень скромный парень из деревни, который вроде как должен быть мертв. И видно теперь, отойдя немного, они твердо решили получить ответы.

Они испуганно косились на сумку залитую кровью и частями рваной требухи Мориса. Я там конечно палочкой поковырял, убирая особо большие куски, но мелкие ошметки с ноготь величиной все равно остались. И теперь уже мой посох, не узнать имущество бывшего владельца они не могли. И увидев их взгляды, я спросил:

— Что? Да знаю, я мерзкий убийца, но я убил убийцу, отомстив за все. А это мои заслуженные трофеи, ему все равно уже ничего не нужно, а мне в хозяйстве пригодиться.

— Рассказывай Дарий, — потребовал Франко, оглядывая мои покрытые кровью трофеи, — все с самого начала.

— Погодите, я если что, тоже три дня не ел, пара сухарей и кусок солонины перехваченные на ходу в замке не в счет. Сейчас вот помру тут от голода, и оставлю вас мучится вопросами. Все равно никуда уже не спешим, час или два не имеют значения. Давайте устроим лагерь, сделаем поздний ужин или ранний завтрак тут уж как посмотреть, заодно сварим кофе. И вот тогда поговорим. Обещаю, я отвечу на все вопросы, на которые могу ответить.

Он оглядел меня прищурившись, помолчав пару секунд, но все же кивнул соглашаясь. Есть хотели все без исключения. Я насобирал хвороста по округе, и поджег костер, многие уже укрывшись тряпками провалились в полный тревог сон. Все были вымотаны, и морально и физически. Я достал все свои запасы, что притащил еще из Райлегга, когда если сейчас? В конце концов нужно отметить, мы все остались живы. Возле костра сидело пятеро, из восемнадцати выживших. Прошедшие пару дней были самыми тяжелыми для всех из нас. В ряд сидели Франко и Кассиан и Герман смотря в огонь. Все былые распри и сословные различия отошли даже не второй, а на пятый план. Так же прижавшись к Франко сидела малышка Лизи, все так же хлюпая носом.

В лагере мы позаимствовали меха с вином. Искать особо никто не искал, что нашли, то покидали в телеги, да спешно свалили с этого кладбища. Воды не было, поэтому пили вино с ели хлеб с колбасой, похоже из личных запасов Валуа. Я растолкал всех, всучив им по куску хлеба и колбасе. Заставив выпить вина. Силы нужны как никогда, особо пришлось возиться с Алисией. Она ничего не хотела есть, пришлось чуть ли не кормить с ложечки. И пока она вяло жевала, а жевать она не могла толком, у нее вся половина лица это большая болячка, ей просто было больно, обрабатывал ее ужасный ожог. Благо мази у меня всегда были с собой. Наложив сверху исцеление. Каждый был пострадавшим, в той или иной степени раненым, у каждого забрали все. Все кольца и деньги, оружие, одежду. И получалось, я ближайшее время был как нянька. Но с ней было действительно все плохо. И я как мог заботился. Но в итоге все были хоть немного накормлены.

— Что ж, давай начинай Дарий. Мы слушаем.

— Нет погоди, я еще не выпил кофе.

— Это такой прикол?

— Отнюдь. Я быстро сварю кофе со специями.

Натянув рукав на пальцы, я снял с огня раскаленный чашку, что использовал вместо кофейника. Наполнил большую кружку с обколотыми краями и предложил ее Франко, но тот лишь брезгливо поморщился.

— Эта гримаса, видимо, означает отказ, — предположил я.

— Долго нам ждать твоей готовности говорить. Пей скорее свою бурду.

— Секундочку, — откупорив неприкосновенный запас еще подаренный Карлоттой Золотого вина тридцатилетней выдержки я плеснул в напиток.

Я сделал первый глоток. Кофе был слишком крепким, слишком сладким и слишком горьким одновременно, с приятным привкусом алкоголя — самое то, что нужно.

— Вот так гораздо лучше, — прохрипел я, взбодренный обжигающим напитком. — Самое то.

— Тогда?

— Секундочку, — достав сигарилу я подкурил и ее, предложив всем, никто кроме Германа не взял, а я с удовольствием затянулся. — Вот так, — сказал я, раскуривая дорогой табак. — Еще пару затяжек.

— А ты уверен, что обойдешься без маникюра и массажа? — язвительно поинтересовалась Лизи.

— Да, было бы неплохо, но можно и пока без этого обойтись.

— Эй я тоже хочу кофе с сигарилой. — Валессия учуяла запах табака и тут же прибежала. Франко на нее раздраженно глянул, но промолчал.

— Вот теперь я уже в норме. Теперь можешь клеймить меня обвинениями. И пока я готовлю ей кофе задавайте вопросы.

Валессия закурила от костра, присвистнув взглянула на выпивку. Отпила щедрый глоток, одобрительно покряхтела, и снова приложилась, после отдала фляжку Кассиану. Тот взял без разговоров и тоже приложился, передав ее дальше по кругу. Даже малышка Лизи отпила, закашлявшись.

— Рассказывай Дарий, по порядку с самого начала. С той ночи, мы хотим знать все. — Прокашлявшись сказала она.

— С той ночи, ну там кстати рассказывать мало, как Морис спустил на меня мертвецов я побежал. Жить знаете очень хотелось, я молод, красив и мне рано погибать. Так что я побежал, пытался их скинуть, но куда там, за поворотом еще были, и я решил, что шансов будет больше если прыгнуть с обрыва в море. В бушующую стихию. Как видите я оказался прав, но очнулся я уже на берегу когда рассвело. Пока согрелся и вернулся, увидел лишь трупы да догорающий трактир. А потом поспешил в замок, я бежал почти сутки назад. Но и туда опоздал, замок был разрушен, а мастер… — Я запнулся, думая, как бы мне лучше все преподнести, не говоря, что на самом деле произошло, я в принципе и поэтому время и тянул, обдумывая как мне быть.

— Продолжай Дарий. — Поторопил Франко, — не тяни, говори, как было.

— А мастер, тот кого вы звали раньше учителем, был зол и мертв. Наполовину.

— Мертв наполовину? И Зол? Говори нормально Дарий, — поморщился Франко. — Ты сейчас и правда, как деревенщина. Ни бэ ни мэ.

— Я и говорю, как есть. Мертв, но не совсем, Эрвига несомненно убили. Если быть точнее отравили, этот Валуа отравил. Но он остался в разуме и сознании, во всяком случае в замке точно был. Он сейчас выглядит как мертвец, он им и является. Мертвец с разумом и магией. Лич. Переполненный злости и сил. Вы сами видели, что он творил. Но в замке еще был в себе, относительно. Он даже написал несколько писем и взял с меня слово, что я их доставлю. А вот после драки, он уже себя с трудом контролировал. И сейчас приближаться к нему опасно.

— Ты нас разыгрываешь да? — Валессия сидела рядом со мной. — Скажи, что ты шутишь. Мертвец с магией такой силы?!

— Валессия, — я повернулся к ней, — если хочешь, сходи назад, еще раз посмотри на ту поляну, ты по-моему плохо все запомнила, что именно там творилось. Пока мы сюда спешили, он поднял четыре кладбища целиком. Я сюда ехал на тех тварях, собаки которые. Так что я могу точно сказать, наша учеба закончилась.

— А куда он сам делся?

— Пошел мстить, я уверяю вас, скоро из Аакарии посыплются новости ворохом, один хуже другого.

— Да так им и надо! — Воинственно высказалась Элизабет, — долбанные предатели. Этот Валуа хотел, чтобы я мою семью убила. Он же советник короля! Он дома у нас бывал сколько раз. Он же не может не понимать, что наша семья будет мстить. А это война!

— Значит он к ней готов Лизи, а вы нет. Или мы что-то не знаем. Но я не думаю, что такой хладнокровный расчетливый тип будет идти на авантюру. Вся эта затея кстати, была чтобы получить тебя.

— А ты откуда знаешь? — Прищурилась она.

— Там в деревне, Вирлесе, помнишь этот Морис швырнул в одного из своих заклинанием? — Получив кивок от нее продолжил. — Я когда вернулся он был еще жив, его специально не стал он добивать, оставив умирать мучительной смертью. Он кое-что и рассказал, а я его добил, закончив мучения. Много он не знал. Но прибыли они точно за тобой. Этот Рауль кстати бывший ученик Эрвига. Они специально выбрали эту деревеньку. Так что как то вот так.

— Орден будет его искать, — подал голос Кассиан.

— Он и вас будет искать, — сказал я, — и я настоятельно советую вам рассказать все как было. Сейчас это самое лучшее.

— А ты? — спросила Лизи?

Я усмехнулся, отогнув рубашку, чтобы она увидела мое клеймо.

— Мне с ними встречаться противопоказано, может повредить здоровью.

— И мне тоже, — отозвался Герман, возвращая мне фляжку, — не так конечно, как тебе, но тоже ничего хорошего ждать не приходиться.

— Я дал мастеру слово, что позабочусь о вас первое время, и доставлю его письма, так что какое-то время нам будет по пути, это самое малое, что я могу сделать для него и для вас.

Загорался рассвет, первые лучи восходящего солнца уже окрашивали горизонт тонкой коралловой кромкой, словно кто-то поджигал горизонт. Я взглянул на этот начинающийся пожар, отпив крепкий ароматный кофе и вдохнув полной грудью запах нового дня. Из этого и состоит наша жизнь. Каждый из нас несет свой крест сквозь мрак ночи в надежду следующего дня. Эта надежда — самое чистое невыразимое желанием быть спасенными. Ибо пока судьба ждет нас, наша жизнь продолжается. Боги, спасите нас. Боги, простите нас. Жизнь продолжается.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32