Ледяной венец. Брак по принуждению (СИ) [Ульяна Туманова] (fb2) читать онлайн

Ледяной венец. Брак по принуждению Ульяна Туманова

Глава 1

Небеса, лучше бы мой муж был жесток, чем так нежен. Не понимаю, что на него нашло. Но, что еще хуже — не понимаю, что нашло на меня!

Всхлипываю, понимая, что в этот самый момент Теон меня… манит. И пусть я в горячей воде, тело пронзает мелкая дрожь, а внутри вдруг образовывается странная пустота, которой я еще не испытывала. Никогда и ни с кем.

— Все хорошо, — бархатно произносит он, находясь совсем близко.

Я чувствую его дыхание на своем лице. Он обхватывает меня, ласковые руки оказываются под одеждой, на моей коже.

— Что это за огни в небе? — отчаянно пытаюсь ухватиться за остатки реальности. Нельзя вот так утопать в руках моего мужа. Нельзя и очень опасно.

— Не знаю, — слишком тихо отвечает он. — Ни разу в жизни такого не видел. Не чувствовал.

— Не чувствовал? — собственный голос звучит шепотом. — Я тоже. Не чувствовала. Такого.

В абсолютной тишине раздается только шипение воды вдруг очнувшегося источника. Нос приятно щекочет запах цветущей по краям бассейна сирени.

Мужские пальцы оказываются на моей груди и чувственно нажимают на вершину. Я закрываю глаза и кусаю губы, чтобы сдержать рвущийся наружу стон.

— Дай мне услышать, — голос Теона обезоруживает. Каждый звук, каждая буква лишают меня воли. — Лея, я хочу тебя услышать.

Мне так хорошо от его прикосновений, что я подаюсь навстречу.

Его лицо на одном уровне с моим. Кончиком носа он поддевает мой, и его губы так близко, что если мы соприкоснемся, то…

— Нет, — шепчу отчаянно, хотя все внутри меня кричит об обратном.

— Нет?.. — его губы касаются моей шеи, и от волны удовольствия мне остается только хвататься за его каменные плечи.

Чувствую, как он вырисовывает на моей коже узоры. Невесомые и дразнящие на шее, и порочные, более смелые под одеждой.

Со всех сторон вдруг раздаются глухие удары, будто что — то падает недалеко от нас, с большой высоты. Мотт слышит их чуть раньше, чем я, и весь бассейн затягивает тьмой, словно куполом.

Огни рассеиваются. Пропадают с неба звезды. Меняется и мой муж.

Теон уничтожает меня одним только взглядом. Затем убирает руки и бесцеремонно выталкивает меня на усеянный сиренью край.

Я смотрю на него не в силах произнести и слова. Но мой шок не из-за того, что он сделал, а от того, чем мы занимались еще минуту назад!

Что это было? Как я могла… хотеть его?! Хоть реви от отчаяния.

Это все магия чертовых огней. Она забирает у меня волю!

Ярость затмевает собой всё, и я ору так, что уродливый черный купол вздрагивает.

— Перестань делать это со мной! — слова вырываются из легких паром, а очень бы хотелось, чтоб огнем.

— Уймись, — отрезает Теон. — Я ничего с тобой еще не сделал.

Он легко выбирается из воды. Высокая, крепкая фигура облеплена мокрой тканью. И сам он, подлец, хорош до невозможного. А ведь я только что касалась его с таким интересом, даже голодом. Небеса…

Верховный выпрямляется и проходит мимо меня, будто я пустое место. Цепляюсь за плетущиеся во все направления ветви с пышными гроздьями фиолетовых цветов, вскакиваю и бегу за ним.

Ну уж нет! Он ответит за то, что со мной делает его магия. Я не могла его хотеть. Не могла и всё!

*

Днем ранее

*

В снежной Авенте давно умерло все живое. Здесь нет даже птиц. Ни одной. Только укутанные снежным кружевом ели, бесконечные сугробы и тяжелые облака.

Я подношу пушистый воротник шубы ближе к лицу, чтобы отогреть замерзшие губы. Не помогает. Ветер пронизывает насквозь, тысячей лезвий сразу. А вместе с ним и страх, совершенно парализующий, из-за которого подгибаются колени.

Стоя на каменных ступенях форта, непреступного и мрачного замка, в котором живет верховный маг, я, собственно, его и жду… Ведь он мой муж.

Муж!..

Каждая буква этого слова заставляет сердце грохотать. С болью и протестом!

Здесь же собрались и все обитатели огромного черного замка, что возвышается за моей спиной. По мне так он больше походит на склеп. Мой личный склеп.

Потому что верховный не даст мне жизни! И это стало понятно еще в день нашей свадьбы, когда он при всех дал мне понять, что я для него никто.

— Вы дрожите, — учтиво замечает приставленная ко мне помощница по имени Эл, которой я не доверяю.

Она со мной с самого первого дня, и проявляет исключительную озабоченность моим самочувствием. Только вот я не спешу обольщаться, потому что Эл работает на своего хозяина.

— Все в порядке, — отвечаю, потирая ладони. — Просто никак не привыкну к холоду.

И это еще, мягко говоря. Я здесь не вижу ничего кроме снега, льда и, кое где, мха. Даже в моей комнате гуляют такие сквозняки, что гаснут свечи. Но все кроме меня, кажется, привыкли и не жалуются.

— Он должен вот-вот появиться, — не успокаивается женщина, вглядываясь в высокие кованые ворота. — Вы ждете?

— Да, — отвечаю сквозь зубы.

В глубине души я надеюсь, что он просто меня не заметит. У него прекрасно получалось игнорировать меня до и сразу после нашей первой встречи, которая, по совместительству, оказалась свадьбой. С чего бы ему вдруг говорить со мной сейчас?

Три увесистых стука пошатывают входные ворота, а потом по высокой ограде ползут черные тени, напоминающие щупальца.

— Верховный маг Авенты! — кричит какой-то голосистый прислужник и тут же замолкает при виде своего сурового хозяина.

Ворота дрожат, со звоном раскидывают высокие кованые створки по сторонам, и во двор замка входит он.

А ведь я уже забыла, как выглядит мой собственный муж.

Глаза бы его не видели! Сжимаю края белоснежной шубы и пытаюсь спрятать в полах лицо. Только взгляд отвести от него не в силах. От холода и нервов дрожат губы и подбородок.

— Выйдите вперед, — шепчет Эл, подталкивая меня за локоть, но я не двигаюсь с места.

— Нет, — стряхиваю с себя ее руку, и не свожу взгляда с того, кто, вероятно, способен убить меня одной только силой мысли.

Верховный маг Авенты приближается, переговариваясь со своим советником. Молодой и отлично сложенный, весь в черном, из далека он даже выглядит нормальным.

И только темнота, что клубится под его ногами словно туман, напоминает, что внешность обманчива. Там, куда он наступает, снег и лёд таят прямо до черной почвы.

К этой секунде нас разделяет всего-то пара ступенек!

Яростный ветер беспощадно треплет подол платья, в которое меня нарядили, и серебристая ткань стелется прямо под ноги мага, перегораживая ему дорогу. Он ровняется со мной, останавливается и делает глубокий вдох.

— Лея, — он зовет меня по имени обманчиво мягко, и я как под гипнозом поднимаю глаза.

Вижу, что в его коротких пепельных волосах застряли несколько снежинок. Опустить взгляд ниже я просто боюсь.

— Теон… — отвечаю и чувствую, как мир вокруг меня замирает.

— В спальню, — приказывает он, затем откидывает край моего платья носом сапога, и заходит в глубь здания.

Я в шоке оборачиваюсь по сторонам — все без исключения смотрят на меня большими испуганными глазами. Слуги опасаются, что мое неповиновение всем выйдет боком. Эл выпучивает глаза и мотает головой в сторону удаляющейся мужской фигуры. Кажется, что, если я не послушаюсь приказа, сужающаяся толпа затащит меня к нему в комнату силой!

Разворачиваюсь на каблуках и несусь в глубину своего личного склепа.

Ненавидя каждый камушек, из которого возведены эти полы и стены, я быстро шагаю вслед за мужичиной, которому всё равно, поспеваю я за ним или нет. Каблуки отстукивают на каменном полу быстрые неравномерные удары. Я тщетно пытаюсь усмирить рваное дыхание, но куда там! Ведь все дело в бешено бьющемся сердце.

Вхожу в комнату следом за Теоном, и замечаю, что все стены, пол и потолок облеплены тонкой сероватой пеленой. Даже снежно-белый свет из окон, что обычно слепит глаза теперь кажется притушенным и грязным.

— Комната запечатана Тьмой, — недовольно поясняет он, стоя на приличном расстоянии от меня. — Она поглощает звуки.

Вот теперь мне становится страшно совсем в ином смысле. Почему хозяин этого замка, а заодно и всех его обитателей, вдруг решил, что нас не должны слышать?

— Зачем? — сжимаю края платья, прекрасно зная ответ.

Не сказав ни слова мотт пересекает комнату, подхватывает меня и усаживает на холодный лаковый стол.

Я чувствую, что он зол. Сильно зол. На меня! Но за что?

Расшитая ткань тонкого нарядного платья передает жар мужских пальцев, что впиваются в кожу. Он наклоняется, разглядывает мое лицо. Лихорадочный взгляд старательно избегает моих глаз.

— Ты, — его рука исчезает с бедра. Большим пальцем он надавливает мне на нижнюю губу. — Откуда ты вообще взялась?

— Из Третьемирья, — шепотом отвечаю.

Он с насмешкой выдыхает. Ледяные глаза царапают презрением. Все внутри меня сжимается. Последний раз я видела его так близко на нашей свадьбе. В день, когда моя жизнь обернулась шоком.

Я потеряла жениха, близких, дом… себя! И оказалась в ледяной ловушке самого сильного человека всех миров, что поставил меня перед выбором, которого, конечно же, нет. Да и человек ли он, я не знаю…

Сквозь подступающие слезы смотрю на того, в чьей власти нахожусь. Мотт молодой мужчина, старше меня лет на десять. Если бы не легкая щетина, можно было бы подумать, что он вовсе не человек и его черты высечены изо льда.

— Для мужчины из Авенты женитьба на такой как ты — это позор, от которого не отмыться до конца жизни, — он снова проводит пальцем по моим губам, размазывая вызывающе яркую помаду, которую так старательно наносили служанки, «ведь мужа нужно встречать красивой!». — Представь, какой это позор для меня?

Ведь он верховный мотт. Так его называют слуги. И то, что это прозвище несет в себе опасность, я понимаю прекрасно!

— Наверное, сильный, — выдыхаю я, пытаясь понять эмоции своего ненормального мужа. — Послушай, если тебя не устраиваю я, то давай… разведемся? Тогда каждый из нас пойдет своей дорогой.

— Ты глупа, — издевательски говорит он. — Наш союз важнее даже моих желаний. Но ты останешься здесь, пока я не найду способ от тебя избавиться.

Я нервно сглатываю. Избавиться?!

— В чем важность нашего союза? — задаю давно терзающий меня вопрос.

— Тебе. Никогда. Не понять.

Буквально по слогам произносит он.

— Не понять, так не понять, — пытаюсь слезть со стола, а он не позволяет.

— Раздевайся, — бросает муж и наконец отходит на пару шагов.

— Что?.. — хриплю я, не веря своим ушам.

— Раздевайся.

— Но зачем? — губы дрогнули в непонимании. Мотт выглядит убийственно серьезным.

— Я буду смотреть.

Сделав рваный вдох, инстинктивно хватаюсь за воротник шубы и закрываюсь от него.

— Нет!

— Нет? — переспрашивает он и смотрит на меня с абсолютным безразличием.

Отрицательно мотаю головой и отказываюсь верить в происходящее. Он наклоняет голову и опять разглядывает меня. Словно вещь!

— Что? Что ты смотришь?! — ору я.

— Закрой рот.

Одновременно с его словами, от Тьмы, что запечатывала покои, отсоединяются несколько кусков темноты и словно бешеные псы разрывают на мне верхнюю одежду. Пух разлетается в стороны, лоскуты бесшумно падают под ноги…

— Это кровь, — я провела рукой по предплечью, вытирая алые капли. — Ты меня ранил…

— Я два раза повторять не стану. Но если тебе понравилось, то я буду раздевать тебя так каждую ночь.

— Ненавижу, — соскакиваю со стола и яростно сдираю с себя одежду. — Ненавижу тебя! Авенту! Этот склеп! Снег! Ненавижу, понял!

Первыми на пол летят длинные перчатки. Несчастная шнуровка платья за спиной не поддается, приходится рвать как есть, и я делаю это без всякого сожаления.

Некогда роскошный наряд падает на пол неказистой тряпкой. Я отвожу взгляд к высокому потолку и срываю с себя нижнее платье, оставаясь совершенно голой.

— Доволен? — выплевывают это слово, чувствуя, как от стыда горят щеки, а тело дрожит от холода.

— Смотри на меня, — приказывает он, приближаясь.

— Чтоб ты сдох, — наши взгляды встречаются.

— Лея… — мотт нависает надо мной, придавливает своим телом, его голодный взгляд падает намного ниже моего лица. — Странно, — в его голосе звучит недоумение.

— Что тебя так удивляет?! — переспрашиваю, пряча в голосе издевку, но он ее прекрасно слышит.

— Ничего не удивляет, — Теон хватает мои запястья одной рукой и крепко сжимает, чтобы я не двигалась. — А вот твое тело мне отвечает. Забавно.

— Забавно?..

Ну уж нет, пусть лучше он меня презирает. Словесные нападки даются мне куда легче, чем то, что он делает сейчас.

— Представь себе, — проговаривает он совсем близко.

Если бы я не ощущала его ненависть так отчетливо, то решила бы что он вот-вот поцелует. Но нет, мотт не хочет поцелуя…

Он вдруг прижимает меня к своему телу, и я так близко, что чувствую, как сильно он возбужден.

— У меня есть жених! — от бессилия выпаливаю я.

Чем меньше Теон обо мне знает, тем лучше. Но отвлечь его как-то надо, и, кажется, это сработало.

— Мне все равно, — спокойно говорит он, и еще сильнее вжимается в меня. — Но я могу его убить.

— Нет! — вскрикиваю и вырываюсь, но опять неудачно.

Не хватало еще чтобы из-за меня в беду попал Арт. Надо держать язык за зубами, а я как дура болтаю о личном. И кому!

— Почему нет? — звучит прямо у моих губ. Я чувствую, как мотт дышит. Быстро и отрывисто. — Он не смог тебя защитить, не взял тебя в жены. Не сделал тебя женщиной.

— Как он мог меня защитить?! — я близка к тому, чтобы истерически рассмеяться своему мучителю прямо в лицо! — И откуда ты знаешь, что я не…

— Не спала с мужчиной? Чувствую.

Он хочет сказать что-то еще, но медлит. А потом окончательно сбивает меня с толку.

— Джинны сказали, что ты создана для меня. Поэтому никому до меня, — выделяет он, — ты принадлежать не могла.

— Или это случайность, — спешу его разочаровать. — Может, мы просто… не успели? И решили сначала узнать друг друга, и только потом жениться и спать?! — понимаю, что безопаснее выбирать выражения, но гнев от несправедливости заставляет меня высказывать правду.

— Хмм, нет. Не случайность, — он отходит, но только для того, чтобы стянуть себя рубашку через голову. Теперь он голый по пояс.

Знаю, что смотреть нельзя. Но смотрю. И вижу то, что обычно приводит девушек в полный восторг. Он весь соткан из мышц, вот просто весь! Даже придраться не к чему.

— Перестань! Чтобы ты не задумал, не надо… — перестаю на него глазеть и понимаю, что Теону ничего не стоит взять меня силой.

— Надо, — он ловко разводит мои бедра в стороны и притягивает к себе.

— Я не хочу так!

Он смотрит на меня слегка нахмурив брови. Будто не понимает моей просьбы.

— По-другому не будет, — бьет словами он. — Никогда.

— Тогда советую начать искать способ, как избавится от меня поскорее! Потому что спать с тобой по своей воле я не стану. Никогда.

Он молчит, а я за такую дерзость ожидаю как минимум пощечину.

Находиться с ним в тишине тяжелее, чем терпеть колкие слова. В немой паузе мы продолжаем смотреть друг другу глаза, и я уже хочу отвернуться, как замечаю… огни?

Золотые, зеленые, синие… маленькие и мерцающие словно сокровища, огни в глазах того, кто лишил меня свободы? И самое ужасное — они меня завораживают.

— Я дам тебе три дня, — произносит он и отводит взгляд. А затем отпускает меня.

— Три дня? — шокировано переспрашиваю.

— Чтобы ты пришла ко мне сама.

— Не приду, — шепчу одними губами.

Он замечает мой почти немой протест и подходит снова. Только в этот раз быстрее и злее. Хватает меня и опрокидывает на спину. Спину обжигает холодом лаковой поверхности стола.

— Джинны сказали, что твой дар проявится через три дня, — он вытягивает мои руки и крепко сжимает запястья над головой. — И в своем истинном облике ты придешь ко мне.

— У меня нет никакого дара! — протестую я. И говорю чистую правду. — Я без понятия, кто такие джинны, но они ошибаются!

Да что вообще он несет? И как только я оказалась в этом аду?!

— Джинны не ошибаются, — говорит мотт, снова пряча взгляд.

— Что у тебя с глазами? — при виде этих далеких огней у меня снова перехватывает дыхание.

Приоткрыв губы, будто мне не хватает воздуха, я тянусь к ним, в сине-зеленые сокровища, в сверкающее золото. Сердце захлестывает волна незнакомого чувства, и даже затекшие руки за головой меня не беспокоят. Только огни! Важны только огни…

Я останавливаюсь, когда чувствую тепло лица и губ своего ненавистного мужа.

— Пошла вон, — рычит он, не давая нашему поцелую случиться, и огни тут же гаснут.

Теон уходит куда-то в глубь комнаты. Кажется, что сама тьма укрывает его своими крыльями.

— С удовольствием, — бросаю в ответ и поднимаюсь со стола.

Ноги дрожат, тело моментально покрывается испариной. Это первый раз, когда мне жарко в этом проклятом замке!

Быстро собираю с пола вещи, натягиваю на себя остатки платья и выбегаю за дверь.

Что это было? Как он это сделал? Вся кожа на моем теле полыхает. Мне нужно как можно скорее смыть его с себя! Содрать остатки его прикосновений, будто их и не было.

Глава 2

С возвращением мотта, кажется, даже погода сошла с ума — всю ночь и утро в изрисованное морозным рисунком окно, билась буря. Порывы верта бросали в окна крупный снег и кусочки льда.

Сошли с ума и слуги, что с рассвета носились по форту взвизгивая, будто произошло нечто радостное и настало время праздновать. Были ли они так рады возвращению хозяина? Или для радости у них была другая причина?

Но ни буря, ни слуги не потревожили моего сна. Потому что в ту ночь я не сомкнула глаз.

Сначала я пыталась отойти от будоражащей тело дрожи, прижавшись к стене в пустом закоулке форта. Хорошо, что я выучила такие места. Никто не перечил бродящей по ночам жене мотта, пока тот благополучно отсутствовал. Так мне и удалось найти скрытые от глаз, укромные островки.

Сердце нехотя успокоилось, дыхание выровнялось. Искусственная тишина форта давила. Все его обитатели куда-то испарились, знала бы куда — присоединилась бы. Садящееся за горизонт солнце мутной точкой опускалось в заснеженные ели. Дальше них ничего видно не было. Из какого бы окна я ни смотрела, на какую бы башню не взбиралась, виднелись только деревья и снег.

Пожевала губу размышляя, что делать дальше. Смертельный холод, исходящий от стен и пола, очень мотивировал. Покрывшаяся испариной спина замерзала быстрее остальных частей тела.

Высунув нос из укрытия, я тихонько отправилась обратно — в сторону своей комнаты. Проблема была только одна — именно ее мотт запечатал темнотой чтобы надо мной надругаться. Другой комнаты у меня не было.

На носочках я вышла в галерею с узкими окошками, отсюда увидела распахнутую дверь в свою спальню. Инстинктивно прислонилась к стене и не дыша прислушалась.

Теон вышел из комнаты в одних брюках. Последние рассеянные лучи солнца подчеркивали достоинства моего безумного мужа, о которых я и не догадывалась. Вернее, не хотела обращать внимания.

Широкая мускулистая спина с буграми перекатывающихся мышц, сильные руки с просматривающимися венами. Дорожки мелких мышц вели под ремень, а там… Я помнила его возбуждение. Сильное, напористое, неумолимое.

Арт тоже меня хотел. И пусть от этой фразы хотелось скривиться, но это было именно так. Он хотел, а я… ничего не чувствовала и никогда не позволяла ему дотрагиваться до себя в интимных местах. Он был терпелив, говорил, что дождётся свадьбы, а если и после нее я не передумаю, будет ждать сколько нужно.

Теон же говорил о пророчестве, и что оно создало меня для него. Бред! Он меня украл, заточил в свой склеп и мучает. Вот оно! Он просто безумен.

Взгляд снова прилип к мотту. В Третьемирье так выглядят мужчины, которые занимаются атлетикой и едят только овощи с мясом. Даже тут мы с ним не сходимся. Терпеть не могу мясо. И его.

Он провел рукой по пепельным волосам и… посмотрел на меня. Да, меня скрывала темнота. Да, я почти не дышала. Но он меня видел.

Я вжалась в стену, и не моргая смотрела на него, боясь продолжения. Но Теон не шевельнулся в мою сторону. К его ногам стеклась темнота и поглотила, укутав его черными рваными крыльями.

Это было жутко.

Мотт исчез. Я несколько минут постояла, убедилась, что это не ловушка и побежала в свою комнату. Вооружившись тяжёлым подсвечником, я с ним и просидела всю ночь под звуки бури.

Служанке с завтраком дверь я не открыла. Пусть думают, что обленилась и сплю. В сотый раз я принялась обхаживать свою комнату по кругу.

Эл говорила, что эта кровать для супругов и по приезду мотт начнет со мной жить. Как хорошо, что она ошибалась. Предчувствие говорило, что хозяин этого склепа не станет жить с такой как я.

Надо еще найти способ, чтобы и о близости он думать перестал.

Живот тут же облизала теплая волна и я приложила к нему руку. Перед глазами замерцали золотые, зеленые и синие огни, что перемешались словно краски на палитре.

Ничего такого я никогда не видела. Огни будоражили, манили, ослепляли… И выбегая из комнаты прошлой ночью, я клянусь, что видела разноцветные мазки на закатном небе.

Это наверняка магия мотта. Одно из ее проявлений. Такое же, как и тьма, что ранила меня прошлой ночью.

Предплечье побаливало, но уже начало заживать.

В дверь постучали. Я не двинулась с места. Мотт бы вышиб двери, не удосуживаясь таким жестом приличия. Слуги постучат и уйдут. И только Эл, имеющая ключи от этих покоев, может сюда войти беспрепятственно.

Еще несколько вежливых ударов по деревянной поверхности, и после моего очередного молчания в замке провернулся ключ.

Эл осторожно просунулась через проем убеждаясь, что я не сплю.

— Что-то случилось? Вы не выходили все утро.

— Не хотелось, — спокойно ответила я, предвкушая реакцию на свой внешний вид.

Эл хмыкнула и уставилась на меня большими серыми глазами. Сама в приличном черном, приталенном платье и длинном жакете подбитым мехом, она смотрела на меня с неприкрытой претензией. Тонкие пальчики с выкрашенными бордовым ногтями поправили ровное серебристое каре.

— Лея, вы супруга верховного мота Авенты. Почему вы продолжаете носить… это?! — она указала на мои любимые синие джинсы и свободный вязаный свитер белого цвета.

— Это, — я выделила, — одежда в которой мне удобно. Один только вид платьев, которые вы хотите, чтобы я носила, провоцирует у меня простуду. Половина из них прозрачные!

Как например то, что меня вынудили надеть вчера. И оно еще было приличным. Цель остальных нарядов огромного гардероба так же прозрачна, как и большинство тканей, из которых они пошиты.

— Вы молодожены, — подтверждая мою догадку обронила Эл. — У верховного утонченный вкус, в таком наряде вы его только отпугнете.

Она направилась в сторону гардероба, по-королевски держа идеально ровную спину, и распахнула дверцы.

— Вот, — она подсунула мне темно-красный бархат с вырезом на груди, что доставал почти до пупка. — К этому есть рубины. Колье и браслет… да! — воодушевленно добавила она.

— Нет, — я перебила ее.

— Лея, — она посмотрела на меня так, будто я идиотка, — пророчество исполняется. Ни один свитер и штаны как у рабочих, что добывают уголь в шахтах, — она указала на джинсы, — не остановят процесс.

— Какой еще процесс? — я устало потерла глаза. — Того, что ваш хозяин рано или поздно надо мной надругается?

Эл зло сощурилась, такой я ее еще не видела.

— Вы не ведаете, что несете, — она сделала паузу, — дорогая. Верховный мотт отличается от мужчин, которые окружали вас в Третьемирье. И с женщинами обращается бережно. Он благородно их спасает, — загадочно сказала она и едко добавила, — а некоторых даже терпит.

— Видели бы вы его вчера, — съязвила я.

— Что же, перенесем этот разговор на другой раз, — она отложила плате в сторону и благородно сцепила руки перед собой. — Я здесь по его поручению.

Сердце гулко ударилось о ребра.

— Он пригласил к нам в гости провидца и тот хочет с вами познакомиться. Вы не против?

— Что? Провидца? Зачем?.. — не понимала я, а потом обнажилась, ведь если это какой-нибудь экстрасенс, то он увидит, что Теон Рейн выкрал меня по ошибке. Ну, это с условием, что они тут все не за одно.

— Он знает в пророчестве джинов и обладает знаниями, природа которых, увы, недоступная почти никому в Трех Мирах. Советую вам найти с ним общий язык.

— Хорошо, — ответила я, будто у меня был выбор, и повела плечом.

Растянутый свитер упал до локтя. Эл закатила глаза, но я так и не успела сказать ей, что думаю, потому что в комнату бодро вошел старичок.

Именно старичок! Метра полтора ростом, в валенках, шерстяных штанах и распахнутом кафтане на меху. Седые волосы, что торчали из-под ушанки сбились в сосульки. Белесая борода свисала до середины живота. Под ней кажется висели десятки амулетов, которые тихонько звенели от каждого шага. А шагал он быстро!

— Наконец-то! Вы извели меня ожиданием! — он улыбнулся и сверкнул заинтересованным взглядом. — Женщины! — засмеялся он, видимо решив, что мы тут болтали словно две подружки. — Я провидец, — он протянул мне сморщенную и пятнистую руку.

— Я Лея.

— А глаза-то янтарные! — увлеченно произнёс он, разглядывая меня. — Кошачьи! Чудо, просто чудо!

Я приложила ладонь к лицу. Ну да, глаза у меня и есть вроде как янтарные. Только я никогда не думала про их цвет, светло карие ну и ладно.

— Дорогая, выйдите! — он приказал Эл, не глядя на нее. А вот я на нее уставилась во все глаза. Откуда мне знать, безопасно ли оставаться с ним наедине?

— Конечно, — она, кажется, даже слегка поклонилась ему и покорно вышла.

— Я… — я смотрела в спину удаляющейся женщины, а затем на плотно закрывшуюся за ней дверь, — вас не знаю. — Опустила взгляд на любопытного старика.

— Так это ничего! — он бодро упер руки в боки, а затем помял длинную бороду. — Я знаю, чего ты хочешь, — уверенно заявил он.

— Вряд ли, — усмехнулась я, скрестив руки на груди.

— Ты хочешь домой. Туда, — он махнул рукавом, — в дом посреди чащи, где растут березы и сирень.

Его слова тут же перенесли меня в маленький бревенчатый домик с белыми ставнями, окруженный низким дощатым забором. Крохотный двор был постоянно усеян мелкими березовыми листочками, а из окна моей спальни можно было рукой дотянуться до гибких веток ароматной сирени.

— Откуда вы знаете?! — я даже подалась вперед от неожиданности.

— Я ж провидец, — засмеялся он. — Нечему тут удивляться!

— Тогда, раз вы все знаете, то для вас не секрет, что мне здесь не место. Я не имею к пророчеству никакого отношения. Ваш верховный говорил про три дня и мой… облик, — я потрясла головой, не веря в то, что произношу этот бред. — Но никакого облика нет! Я не та, кто нужна вашему верховному.

— Понятно, понятно… — старик выдохнул и снова почесал бороду.

— Раз вы провидец, то знаете, что я не лгу, — надавила я, ведь если он правда «видит», то знает, что я права. — И в Третьемирье у меня есть жених.

— Вот оно что, — протянул старик, — пошли прогуляемся!

Я глянула на вздрагивающее окно, куда билась снежная буря. Во дворе форта, как и за его пределами всю Авенту устилает бесконечный снег с редкими бодрыми елями и поникшими изуродованными деревьями. Так себе пейзаж.

— Спасибо, я, наверное, останусь тут, — пришлось отказаться, хотя что-то манящее в провидце определённо было. Он «увидел» мой дом. Маленький, съёмный и тихий, в который я переехала всего пару недель назад. Из вещей к меня была одна сумка с одеждой.

— Пойдем! Я покажу тебе чудо… — лукаво произнес он.

— Чудо? — опешила я.

— Не слушаешь меня совсем, говорю же: пошли смотреть чудо!

Ох, это блаженное лицо старика.

— В Авенте нет чудес, — зло отрезала я.

— А почему, ты думаешь, все носятся как ненормальные с самого раннего утра?

— Откуда вы знаете?

— Это неважно. А вот что важно, так это — все знают про чудо, кроме тебя!

— Мне правда не интересно. Извините.

— Упрямая. Хорошая пара мотту!

Я скривилась от его слов.

— Мы не пара.

— Право, право. Вы супруги.

— Не по моей воле. Хватит… — оборвала себя на полу слове, потому что уж провидец тут вряд ли виноват.

— И какова твоя воля? — он по-особенному выделил последнее слово, так что все внутри меня перевернулось от боли и несправедливости.

И мотт… Прошлая ночь довела меня до предела. С таким жестким развитием событий здесь мне просто не выжить.

— Вернуться домой, обратно к тем, кто любит меня и кого люблю я! — выпалила, чувствуя, как от безвыходности накатывает паника.

— Хорошо, — таинственно произнес он, и пораздумав добавил: — Я дам тебе возможность вернуться домой.

— Что? — я тряхнула головой и отошла от него.

— Что слышала, красавица. Ты вернешься туда, где твой дом. Туда, где тебе хорошо. Туда, где любовь.

— Каким образом?.. — не веря ни слову, все же спросила я.

— Вот таким, — он достал из кармана горсть шариков, которые на первый взгляд выглядели стеклянными. — Это «камни времени». Из моих запасов, — хихикнул он, — возьми себе два. Быстрее!

— Зачем быстрее? — я потянулась к раскрытой ладони с шариками.

Но что-то здесь было не так. Я испугалась, сама не зная, чего именно.

— Мотт идет, — провидец протянул ладонь еще ближе, предлагая камни времени.

— Мотт… — прошептала я, наконец поняв, почему в животе запорхали ядовитые бабочки. — Как работают эти ваши камни?

— Бери скорее! — старик обернулся на дверь, и, я, кажется, слышала шаги.

— Вдруг ловушка, — я отступила назад, — вдруг обманываете?!

— Эх, — он потянулся в карман кафтана свободной рукой и достал кусок веревочки. — Ну зачем бы я тебя обманывал?

Он бросил к высоким дверям веревочку, которая на лету выросла в настоящий канат и ловко завязала ручки так, что распахнуть их было нельзя. Когда последний узел завязался сам по себе, двери качнулись от удара.

— Как веревка удержит мотта? — спросила я, пятясь. Сумасшедший провидец убьет нас обоих.

— За кото ты меня принимаешь? Верховному со мной нужно будет потягаться, — хихикнул он.

Старичок в кафтане и валенках говорит, что мотту, который управляет живой тьмой и армией жутких воинов, нужно будет с ним потягаться?! Небеса…!

— Вижу в твоих глазах вопрос, — старик понимающе кивнул, игнорируя черные тени, что пролезли под дверью и по краям. Это точно Теон! — Многое из того, что умеет твой супруг когда-то преподавал ему я! Вот так-то! Мои инструменты проще на вид, — он пожал плечами, — я, скажем так, парень деревенский. Поэтому у меня веревки, камни да изба, — снова засмеялся он. — А старший сын бывшего правителя Авенты вырос в другой среде. Дворцы, власть, много воин… поэтому он и разбрасывает тьму.

— Я… ничего не поняла, — чистосердечно призналась я, содрогаясь от звуков каждого удара.

— Потом, красавица! — провидец взял меня за руку и бросил один из шариков на пол.

Тот разбился в пыль и последнее, что я видела, это разлетевшиеся в щепки двери и куски темноты, которые ползли по стенам, словно щупальца.

В живот ударила мягкая волна, будто я прыгнула с высоты. Я всего-то моргнула и непоняла, как оказалась в другом месте. Из-за спины раздавалось тихое шипение и звуки воды. Я развернулась, не веря своим глазам.

— Что это? — спросила стоящего рядом провидца. — Это не мой дом. Это не Третьемирье! Куда вы меня привели?!

Глава 3

— А что ты видишь? — мягко прозвучало рядом.

Сирень. Я видела сирень…

Она простиралась везде: по периметру странного углубления, в котором мы оказались, под ногами, и даже уходила вниз прямо под поверхность природного бассейна. Вот, что это был за шум!

Необычный горячий источник бурлил плотной водой. Я осторожно подошла, всматриваясь в глубину, из которой пробивался странный белый свет. Присела на корточки и протянула руку — тепло.

— Что это за место? — встала и потерла озябшие ладони, оглянулась.

Темное ночное небо было затянуто тучами. Так, стоп. Ночное? Но провидец зашел ко мне утром.

— Подождите, сейчас же ночь…

— Это чудо о котором я тебе говорил, — выборочно ответил старик, пропуская вопрос времени суток. Важный вопрос!

Как же он утомил меня своими загадками.

— В чем же чудо? — допустим я еще не видела столько густо — растущей сирени в одном месте, и чтобы она устилала собой землю, я тоже не видела. Природный бассейн с необычным белым светом — тоже.

— Это Авента, — провидец и улыбнулся. — Из форта ты исчезла десять часов назад. Поэтому и ночь.

— Тогда, где снег? И откуда сирень?.. — не понимала я. Точнее не верила его словам.

— Еще вчера здесь ничего не было, я сам видел. Этот источник не просыпался давно. Десятки лет, — уточнил он.

— И оттаял за день? — настороженно обернулась по сторонам, глазами ища направление, куда мне все-таки придется бежать.

— За вчерашний вечер! — провидец почесал голову будто сам удивлялся.

— Ладно, — кроме побега у меня был еще один вариант, — получается, что ваши камни действительно работают. Но что-то мне подсказывает, что есть подвох. Ведь так?

— Нет подвоха никакого! Что ты? — по-доброму возмутился он, и снова достал из кармана камни.

— Мне нужно просто взять один и… разбить?

— Да! Но прежде нужно загадать намерение в слух.

— В слух? Но вы ничего не говорили, — настороженно заметила я.

— Они же мои камни. Все знают и так. Я подумал, а они сделали.

— Хорошо, — ощущение близкой свободы одурманивало. — Но, что, если я вернусь домой, а мотт меня найдет?

— Такого не будет. Если тебе удастся сбежать — значит ты не та, кого искал верховный. А вот если ты дальше будешь медлить, он тебя найдет. Он близко. И зол, красавица.

— Зол?

— Ну так. Ищет тебя со своими ищейками!

— Ищейками? — по телу прошел мороз.

Я слышала про ищеек Авенты и гончих Сорры. Две уникальные армии, равные по силе, мечтающие уничтожить друг друга. Выходит, ищейки подчиняются мотту и скорее всего ищут меня. Чудесно.

— Сказать намерение вслух и разбить камень? — на всякий случай уточнила.

— Так точно, — провидец снял с себя кафтан и накинул мне на плечи, и я тут же почувствовала немаленький вес. — В Третьемирье прохладно, надень.

Я послушно просунула руки в рукава и взяла камень.

— Почему я вам верю? — отчаянно спросила я, сжимая нагретый шарик идеальной формы, что размером был с черешню, не больше.

— Главное — намерение. В слух, — сказал старик, сверкая зеленющими глазами в обрамлении пушистых бровей и морщин. — Я немного попутаю ищеек и мотта, но ты торопись.

— Хорошо… — дрожащими губами произнесла я. — Спасибо.

— Рад помочь. Жаль тебя, — он моргнул и почти бегом скрылся за одним из пушистых кустов сирени, которые здесь были повсюду.

— Намерение, намерение… Я хочу… — зажмурилась, молясь небесам, чтобы мотт и ищейки не успели. — Я хочу, чтобы мой кошмар закончился. Домой, к Арту. Моему жениху, которого выбрала я.

С замирающим сердцем бросила камень времени на землю. Момент, два, и ничего не произошло. Он не разбился! Я упала на колени и принялась искать прозрачный шарик в расстелившихся по земле ветках и цветах сирени. Хорошо, что под этой бурной растительностью был лед. О него я камень и разобью.

Когда найду!

— Нашла! — крепко держа в руках шарик, от которого зависит моя жизнь, я вскочила на ноги и расчистила участок льда от сирени.

Прижав руки к груди, я только открыла рот, чтобы снова произнести намерение, и увидела… его.

Мотт стоял по другую сторону бассейна. Среди пурпурных и сиреневых гроздей с редкими зелеными вкраплениями. Я чувствовала на себе его взгляд… тяжелый, ледяной. Устрашающий.

Он искал меня… и видимо долго. На лице выражение лютой ненависти и моей смерти. Насколько скорой, я не знала. Но неизбежность понимала четко.

Плевать. Я со всей силы бросила шарик о лед, чтобы непременно разбить, краем глаза замечая быстрое движение мотта в мою сторону.

Но что-то пошло не так, я чувствовала, как время замедлилось и шарику не хватило скорости чтобы разбиться. Вместо этого он мягко ударился о землю и покатился вперед, набирая скорость.

— Нет, нет, нет! — я ринулась следом, отчаянно повторяя, что этого не может быть. Мой слабый, единственный шанс!

Я почти поймала камень времени, но запнулась за несчастные корни у края бассейна и полетела головой вниз. Плотные объятия почти горячей воды тут же потянули меня на дно, не давая шанса вынырнуть

Почему здесь так глубоко? Дна будто вовсе нет… И вода чуть густая, горячая, приятная…

Последней различимой мыслью было то, что кафтан провидца тянул меня ко дну, словно якорь. Я даже не могла поднять рук, до того он был тяжелым от пропитавшей его воды. Взмахнула руками раз, два, но они каждый раз покорно опускались под массой воды.

И чем ближе я была к таинственному белому свету, что доносился со дна бассейна, тем сильнее горели легкие. А так хотелось вдохнуть.

Может, умереть вот так не худший вариант?

Ведь если не такая смерть, то меня непременно найдет другая. От рук Теона Рейна.

Сердце стучало громко, отчаянно. Видно, не соглашалось. Не хотело умирать.

Удар. И меня развернуло вправо. Еще одна волна силы, и меня развернуло влево. Внезапно стало легко, ослабшие руки теперь свободно двигались в воде. Тяжелого кафтана больше не было.

Но мне уже не хотелось плыть. Ничего не хотелось.

Спины коснулось что-то твердое, живот обогнула рука. Вода сопротивлялась и не хотела меня отпускать, а белый свет стремительно отдалялся.

Так хотелось сделать вдох. Всего один

Последний резкий толчок и лицо обожгло холодным воздухом. Я жадно и громко вдохнула, тут же захрипев. Заьем от души прокашлялась, чувствуя, как горят горло, нос и легкие.

Не веря в то, что жива, я снова начала соображать и неуклюже уткнулась носом в мужскую грудь.

— Зачем… — захрипела я. Горло жгло так, будто я проглотила раскаленный кнут. — Зачем спас?..

— Я не для того искал тебя пол дня, чтобы дать утонуть, — с коротких волос Теона падали частые капли, его одежда была насквозь мокрой, но он был он настолько спокойным и сосредоточенным, что мне просто не верилось, что это он только что достал меня со дна источника.

Я чуть не утонула, а он выглядит будто всего лишь попал под дождь.

— Не надо было… искать… — прохрипела я. — Не хочу здесь быть… С тобой… Не хочу тебя… — я хотела добавить «видеть» но закашлялась и не успела договорить.

Теону не понравились мои слова. Я даже видела, как он резко выдохнул через нос. Глаза в обрамлении прямых черных ресниц смотрели остро, с прищуром. А руки..

— Нет! — засипела я, чувствуя, как он подхватил меня за бедра и вклинился между, тут же прижав к стене бассейна.

— Может, мне отрезать тебе язык? — деликатно спросил он и слегка вытолкнул меня из воды. Теперь наши лица были на одном уровне.

Как он держался на воде, когда я в ней почти утонула, я не знала.

Попыталась схватиться за плетущиеся по земле ветви сирени, но не получилось. Так я только распластала себя перед Теоном. И его потемневший взгляд заметила с опозданием… когда он переместил его с моего лица на мою обтянутую мокрым свитером грудь.

В этот момент мне захотелось вернуться на самое дно этого злосчастного бассейна!

Только не такой взгляд, только не его похоть… Но было поздно. Он дернул меня ближе к себе, хотя, казалось, что ближе просто некуда. Я была зажата между куском льда за спиной и моттом — куском льда в человеческом обличии!

— Лучше отрежь кое-что себе… — прохрипела, чувствуя, какой он горячий.

Подняла взгляд. Мокрая одежда тоже облегала его тело. Сразу же захотелось отвернуться! У него было слишком правильная и оттого обманчивая внешность для такого характера.

— Еще два дня и я посмотрю, как ты заговоришь, — он сжал мои бедра руками. Очень неприлично сжал.

— Отвратительно, — скривилась я. — Ну теперь я хотя бы знаю, где можно утопиться. Ай! — зашипела, когда Теон бесцеремонно оттянул мой хвост назад и приблизился к моему лицу опасно близко.

— Что на тебе за тряпки? Я хочу их снять. И у меня это получится еще быстрее, чем вчера.

— Отпусти, — сдавленно потребовала я.

Мотт нависал надо мной — твердый и упрямый как скала.

Обычно сжатые губы приоткрылись. Он резко и зло выдохнул, а затем посмотрел на небо.

Секунду поколебавшись я последовала его примеру, и от увиденного перехватило дыхание.

Огни… такие же как вчера в глазах мотта. Золотые, зеленые, синие… словно мазки кисти художника рассекали черное полотно неба над головой.

И звезды! Небо было усеяно яркими блестящими звездами. За все мои бессонные ночи в Авенте, я не видела ни одной, а сейчас, они были рассыпаны по небу, мерцая словно алмазы.

И снова это ощущение… Дыхание участилось, в ноги ударила слабость.

Я вцепилась в плечи Теона, потому что от внезапной тяжести в теле боялась пойти ко дну. И по необъяснимой причине прильнула к нему. Совсем легко, невесомо.

Он был горячим, шея в мелких каплях воды. Тонкая ткань облепила плечи, я ладонями порхнула вдоль, обрисовывая контур. Кончики пальцев упали ниже, на грудь, и к центру, где находились маленькие черные пуговицы.

Расстегивать их получалось легко. Одна, вторая, третья… Я остановилась, когда обе руки мотта сомкнулись на моей спине.

И, небеса, лучше бы он был жесток, чем так нежен.

Я всхлипнула, понимая, что в этот момент Теон меня… манит. И несмотря на то, что я была в горячей воде, тело пронзала мелкая дрожь, а внутри вдруг образовалась странная пустота, которой я еще никогда не испытывала.

— Все хорошо, — бархатно произнес он, находясь совсем близко.

Я чувствовала его дыхание на своем лице. Он обхватил меня, руки почему-то оказалась под свитером.

— Что это за огни? — я отчаянно пыталась ухватиться за остатки реальности. Нельзя вот так утопать в руках верховного. Нельзя и очень опасно.

— Не знаю, — слишком тихо ответил он. — Ни разу в жизни такого не видел. Не чувствовал.

— Не чувствовал?.. — собственный голосзвучал шепотом. — Я тоже. Не чувствовала. Такого.

В абсолютной тишине раздавалось только шипение воды минеральной воды. Нос приятно щекотал запах цветущей сирени.

Пальцы мотта вдруг оказались на моей обнажённой груди и чувственно надавили на вершину. Я закрыла глаза и закусила губу чтобы сдержать то, что так рвалось наружу.

— Дай мне услышать, — голос Теона обезоруживал. Каждый звук, каждая буква лишали меня воли. — Лея, я хочу тебя услышать.

Мне было так хорошо от его прикосновений, и так мало, что я подалась навстречу.

Его лицо поравнялось с моим. Кончиком носа он поддел мой, и его губы оказались так близко, что если мы соприкоснемся, то…

— Нет, — отчаянно прошептала, хотя все внутри меня кричало об обратном. — Нет?.. — его губы легли на мою шею, запуская такую волну удовольствия, что пришлось схватиться за его плечи.

Я чувствовала, как он вырисовывает на моей коже узоры. Невесомые и дразнящие на шее, и порочные, более смелые под свитером.

Вдруг со всех сторон начали раздаваться глухие удары, будто что-то падало в сугробы с высоты. Мотт услышал их чуть раньше, чем я, и весь бассейн затянуло тьмой словно куполом.

Огни стали рассеиваться. Пропали звезды.

Теон уколол взглядом, убрал руки и, бесцеремонно подхватив, выбросил меня на усеянный сиренью берег.

Я опешила. Но не от того, что он сделал, а от того, чем мы занимались еще минуту назад.

Что это было? Как я могла… хотеть его?! Хоть реви от отчаяния.

Ярость затмила собой всё, и я заорала так, что уродливый черный купол вздрогнул.

— Перестань делать со мной это! — мои слова вырывались паром из легких, а очень хотелось, чтоб огнем.

— Уймись, — отрезал он. — Я ничего с тобой еще не сделал.

Теон легко выбрался из воды. Высокая и крепкая фигура была облеплена мокрой тканью. И ведь я только что касалась его с таким интересом, даже голодом. Небеса…

Верховный выпрямился и прошел мимо меня. Цепляясь за плетущиеся во все направления ветви, вскочила на ноги и ринулась за ним.

Ну уж нет, он ответит за то, что со мной делает его проклятая, черная магия!

— Стой! — думала, что схватила его за плечо, но вместо этого стянула полу-расстёгнутую своими же руками, рубашку. Мотт повернулся, перехватил мое запястье, и притянул к себе.

— Как же я хочу тебя наказать, — другую руку положил мне на подбородок, сжал. И посмотрел на меня так, что стало страшно. — Но не могу. Запереть тебя в вонючей, сырой камере, где обычно гниют шпионы Сорры, не могу… пока, — он кивнул собственным словам, — а как только тебя выведут на чистую воду, молись. Просто молись.

— Тебе меня не напугать, понял? — блефовала я. — И прежде, чем разбрасываться такими угрозами, определись со своими желаниями. Только что ты пытался меня поцеловать, так что в вонючую камеру можешь запихнуть себя сам.

— Видишь это? — он сорвал гроздь сирени, что была рядом со мной и почти ткнул мне в лицо. — Знаешь, чья это работа? — несчастной веткой он указал на углубление с минеральной водой в обрамлении зарослей.

— Понятия не имею, да и мне все равно! Пусти! — попыталась ударить его по ноге, но он увернулся, а затем, схватив самым наглым образом, обездвижил меня.

— Его разбудила ты! Когда была подо мной прошлой ночью.

— Это бред… и не имеет никакого смысла. Я вам всем который раз говорю, что я не та, кто вам нужен. Нет у меня никакого дара, мотт. Нет! Так что подавись.

— Подавлюсь, — прорычал он. — Только сначала ты придешь ко мне… — ядовито добавил он, — сама и по своему собственному желанию. И сделаешь все так, как я хочу. Поняла?

— Сдохни. Понял? — я ударила его коленкой по ноге за отвратительные слова и за то, что была зажата в такие тиски, что из глаз брызнули слезы.

— Так бесишься, потому что не смогла ускользнуть? — задел словами он. — На будущее, можешь даже не пытаться. Я тебя найду. Из принципа. Из-под земли вытащу. Можешь убегать, орать, искать защиты. Ничего не поможет, — и добавил: — поняла?

Как по щелчку пальцев, тьма мотта растаяла, но это ничего не изменило.

Беззвездное небо висело сплошной черной тучей, ветер хлестал по щекам, а мороз уже забирался под кожу. Я дрогнула в руках мотта помимо воли.

Он отпрянул, и я только сейчас поняла, что мы были не одни.

«Ищейки» — одними губами прошептала я. Бессмертные воины Авенты, сравнится с которыми могут только такие же бессмертные гончие Сорры.

Их силуэты были сотканы из самой тьмы. Она мельтешила, рассеивалась и снова собиралась в одно. Мне удалось рассмотреть ищеек было всего несколько.

Головы и лица укрыты черными шарфами, переброшенными через плечо. Грудь, спина и пояс каждого были перевязаны лентами ткани со странными символами. Они выглядели необычно, и куда более устрашающе чем мотт.

Шеи и запястья были увешаны ремешками, фигурками, лоскутами.

Я не знала, что думать. И представляла себе армию Авенты совсем другой.

Все внутри леденело от пустоты, что скрывалась под объёмными шарфами.

Они подошли к нам и начали говорить с моттом на незнакомом языке. Речь отрывистая, свистящая, неуловимая. Сам Теон молчал, заложив руки за спину. А потом что-то отрывисто сказал на том же языке и началось странное.

Тот звук, из-за которого мотт наложил на бассейн темноту… Это были ищейки, которые сейчас по одному быстро взмывали в ночное небо и растворялись без следа. Видимо, приземлялись они так же стремительно, как и взлетали.

— Можешь закрыть рот, — съязвил мотт, видя мое удивление. — Они помогали мне искать тебя. Таково было поручение правителя.

Я молча слушала Теона и благодарила судьбу, что нашел меня он, а не кто-то из ищеек. Иначе, я бы умерла на месте от разрыва сердца. С моттом хоть можно побороться.

— Я думала, правитель эт-то т-ты, — от холода застучали зубы.

— Не я. Но завтра ты с ним познакомишься. Он устраивает прием в честь тебя. И очень не хотел, чтобы ты потерялась на кануне такого события.

— Изз… деваешшься?

— Над собой, — с отчетливым сарказмом сказал он. — Не подходи ко мне близко, держись на расстоянии.

Теон отдалялся от бассейна большими быстрыми шагами, а я не знала, что делать. Идти за ним? Да где мы вообще? И к чему он сказал, чтобы я не подходила?..

— Куда мы идем? — крикнула я, как раз, когда мотт скрылся за углом.

Холодной было настолько, что стучали зубы. Мокрая одежда на морозе уже начинала поблескивать характерным узором. Я никуда не дойду при всем желании.

Раньше надо было думать, когда брала у провидца камни!

Тряхнула головой. Зачем купилась на «волшебство»? Вместо дома оно притащило меня сюда!

— Стой, — заорала из последних сил и побежала за Теоном.

Оказывается, он свернул на узкую тропинку, вдоль которой по обе стороны тоже расстилалась сирень, кое где уже присыпанная снегом. Ветер тем временем только набирал силу, видимо углубление, в котором находится источник, от него защищало.

А теперь я где-то в снежном поле!

— Где мы? — снова крикнула я, но его фигура только отдалялась.

Может это его план, как от меня избавиться? Оставить замерзать, да и всего тут.

Посмотрела на свои ноги, на мне даже не было обуви. Да и кафтан старика пришелся бы как никогда кстати.

— Эй! — в последний раз крикнула я, понимая, что мне на хватает сил даже на один шаг. Тело от холода начало ломить. — Я не могу…

Согнулась и обхватила себя руками. Кожу обжигало каждым новым порывом вьюги.

— Форт недалеко, — прозвучало где-то рядом, но я уже не разбирала, что происходит. Согнулась еще ниже. Так хотелось прилечь, пусть даже на снег. — Черт! — ругнулся Теон и нырнул под меня руками.

Какая-то часть меня, глупая и наивная надеялась, что он донесет меня на руках. Только вместо этого он сошел с тропы и потащил меня в лес! Я хотела воспротивиться. Еще как хотела! Но из всех моих органов работало только зрение, в обморожении конечностей я даже не сомневалась.

Он затащил меня куда-то между заснеженных елей. С потревоженных ветвей на нас сыпался снег, но я почти ничего не чувствовала.

Через несколько шагов стало так темно, что я перестала видеть. Сначала я решила, что лишилась зрения, но обернувшись назад, увидела вдали белые сугробы.

Мотт все тащил меня и тащил, пока мы не оказались в кромешной темноте похороненного под снегом леса.

А потом воздух резко изменился с морозного на теплый, и, моргнув, я поняла, что мы уже в форте.

Но как?

Глава 4

«В мой первый день здесь от холода не двигались пальцы, а собственное дыхание вырывалось из легких паром. Я стояла на помосте из гладкого мрамора, больше похожего на стекло, пока вереница женщин, которых я видела впервые, пытались меня переодеть.

Голова болела до тошноты. Зрение ослабело, и временами, казалось, будто я вовсе ослепла.

Я пыталась избегать чужих прикосновений и сопротивлялась, отталкивая руками. Но меня каждый раз меня ловили и ставили на место, что давалось им довольно легко, учитывая мое измотанное состояние.

Одна из женщин наконец-то обратила внимание на то, что я пытаюсь сопротивляться.

— Посмотрите на меня, — ее звонкий голос разогнал мельтешащие перед глазами фигуры. — Я даже не догадываюсь, что вы сейчас чувствуете… хотите воды?

Я кивнула, глубоко дыша. Как только мне протянули стакан, я тут же жадно его опустошила.

— Мне плохо, — призналась я, не узнавая собственный измучанный голос. — Где я?

— Вы в форте Верховного мотта Авенты, — черты женщины все еще ускользали из-за слабого зрения.

— Что я здесь делаю? — в полной уверенности, что это чья-то глупая шутка, спросила я.

Из Третьемирья, где я родилась и выросла, в Авенту нет пути. Никакого. Это два настолько разных мира, что вероятность на самом деле оказаться в Авенте исключена.

Это я прекрасно понимала, даже будучи в обморочном состоянии.

— Вы… станете женой Верховного мотта Авенты, — скрывая неловкость ответила женщина.

— Как вас зовут?

— Меня зовут Эл, я управляющая в форте верховного. И меня приставили за вами наблюдать.

— Эл, — я резко согнулась от спазма в животе и снова выпрямилась, чем кажется ужаснула шутницу. — Я не знаю, кто вас подговорил и чем вы меня опоили, но я сейчас же ухожу!

Попыталась соскочить с помоста, чем спровоцировали множество «ахов».

Тем временем чувства медленно пробуждались, и я уже могла рассмотреть свои пальцы, ладони, ноги…

— Где мои штаны? — повернулась к той, кого звали Эл слишком быстро, голова закружилась, и я чуть не упала.

— Вам нужно надеть свадебный наряд, — она снова повторяла свой бред. — Верховный будет здесь совсем скоро. У нас нет времени.

— Какой бред, — я завертела головой по сторонам, взглядом ощупывая помещение, но все размывалось до такой степени, что я видела только пятна.

Взгляд зацепился за тяжелые длинные шторы, достающие до пола. Босыми ногами я пошлепала в сторону окна. Может, я узнаю, что это за место?

Схватила синюю узорчатую ткань обеими руками и развела в стороны. Глаза тут же пронзила легкая боль. Через высокое стрельчатое окно в помещение бились косые лучи дневного света.

— Снег? — прошептала я, глядя на бесконечную снежную пустыню, что расстилалась перед глазами. — Почему столько снега? Сейчас же лето…

— Лето там, откуда вы родом, — Эл подошла и задернула шторы, снова погружая помещение полумрак. — Вы не должны в таком виде подходить к окну. Вас могли увидеть.

— Вы так боитесь свидетелей, потому что меня похитили? Ведь так? — шарахнулась от нее как от чумы, нервно оглядываясь по сторонам.

Дневной свет прочистил зрение, и теперь его прежняя острота вернулась. Только вот лучше бы я ослепла навсегда. Это место было… как из сказки!

Только не из той, что была переписана для детей. О, нет.

Чутье подсказывало, что это была та самая первобытная сказка. Страшная и жестокая, в которой есть место самым настоящим кошмарам.

Первыми в глаза бросились высокие своды, выкрашенные в синий, и огромная люстра с сотнями белоснежных свечей, между которыми виднелись непонятные фигурки, и кажется, кристаллы.

Стены были цвета серебра, кое где тронутого инеем. Хотя, судя по температуре, это мог быть самый настоящий иней.

Крутанулась на пятках и увидела огромную кровать на пьедестале. Изголовье и ножки из толстого темного дерева мрачно поблескивали слоем лака. Атласные покрывала волнами ниспадали с краев. А над кроватью нависали плотные складки материи роскошного балдахина. Все в цвете серебра и инея.

Радом с кроватью стояло большое зеркало в резной раме, столик с витиеватыми ножками, стул.

Богачи из Третьемирья делают себе такую мебель на заказ, когда некуда девать деньги, а тут… Я схватилась за голову медленно расхаживая по комнате. Даже язык не поднимался называть «это» комнатой. Сюда бы легко поместились две семьи. С детьми!

— Немедленно выпустите меня! — потребовала, сжав кулаки.

— Вы должны надеть свадебный наряд и проследовать к алтарю, — спокойно ответила Эл, и переняв охапку белой ткани у одной из молчаливых женщин, направилась ко мне. — Очень вам советую не творить глупостей. Наденьте, пожалуйста, или…

— Или что? — закричала я. — Хуже ситуации для себя я и представить не могу. Уж терять то мне точно нечего.

— Мотт не примет отказа, — глядя в пол заявила женщина.

Я открыла рот, чтобы ответить, но заметила, что пространство под дверью внезапно потемнело. Отшагнула назад, не понимая в чем дело.

Я еще никогда не видела, чтобы темнота оживала.

Сгустки просачивались через тонкий проем и собирались в толстые щупальца. Через несколько секунд тьма уже напоминала волну. Я быстро глянула на Эл, но ее это не беспокоило.

— Что это такое?.. — чем дальше я отходила от дверей, тем быстрее ползла черная тень.

— Верховный скоро будет здесь.»

«Я распахнула глаза после очередного провала в памяти. Снова боль в глазах и теле.

Вдох. Выдох. Здесь пахнет незнакомо. Попыталась сфокусировать зрение, чтобы увидеть, где нахожусь.

Взгляд застилала белесая пелена.

Пелена?

Протянула к лицу свободную руку и коснулась… вуали. Откуда она взялась? Лоб устилали гладкие бусины, напоминающие жемчуг, и крупные звенья какого-то украшения.

Лавиной нахлынули совсем недавние события. Выходит, меня все-таки привели к алтарю в наряде невесты мотта!

На мне свободно висело белое платье в пол. Лицо, грудь и пояс укрывала вуаль, расшитая мелким бисером. Смотря на себя, все чего я желала — содрать с себя это вместе с кожей.

Как этот кошмар может быть моей реальностью? Как?! И где я вообще?

Рассыпанные по полу островки голубого света привлекли мое внимание. Оказалось, я стояла под большим витражным куполом. Чувствовался запах воска, слышался треск пламени. И здесь были люди, но я не могла их рассмотреть, потому что все скрывала тьма.

Я была готова заорать из последних сил, и уже набрала в легкие воздуха, как меня остановил внутренний голос. Или, скорее инстинкт самосохранения, ведь моя безвольная ладонь была сжата мужскими пальцами…

Поднимая взгляд, я видела плотный черный рукав и сильное предплечье, обтянутое тканью. Шею, почти полностью прикрытую высоким воротником, и лицо… Надменное, каменное, смертельно серьёзное и смотрящее вперёд.

Я открыла рот, чтобы сказать ему хоть что-то и становить это безумие. Но карем глаза заметила приближающуюся черную фигуру. Слишком черную. Силуэт почти полностью закрывала большая и странная шляпа с гладкими скатами. Ленты, что свисали с краев были старыми и рваными. Его тело тоже было странным и те кусочки поверхности, что не были закрыты лентами, двигались волнами, будто под одеждой перемещалось целое змеиное гнездо.

До меня донеслись странные звуки совсем не похожие на человеческий язык. Шипящие, перемешанные с хрипами. Существо совершенно точно говорило. Со мной и верховным, только я ничего не понимала.

Силуэт наклонился в мою сторону, и вблизи был так ужасен, что я всхлипнула и дернулась, чтобы убежать прочь.

У него не было ног! Черный силуэт, сотканный из змей, передвигался, не касаясь земли!..

Но мотт крепко меня держал и не позволил отступить назад. Только дернул на себя, не сказав ни слова.

Слезы бесконтрольно текли по лицу, мой мозг отказывался понимать происходящее. Как же я наделась что это сон!

Ужас, что стоял передо мной, тем временем, протянул вперед свои руки, полностью прикрытые длинными рваными рукавами, и подал мне свечу.

Мотту он протянул то ли корону, то ли диадему. Мерцание кристаллов и жемчужин, переплетенных необычным белым узором, слепило глаза. Свет, пробивавшийся через купол, попадался в ловушку внутри кристаллов и переливался всеми цветами радуги.

Верховный небрежно перенял его.

— Вен-нецц… — шипение, исходящее от существа, неожиданно сложилось в понятное мне слово.

Венец? Ах, вот оно что. Держа перед собой свечу, я осмотрела помещение снова. Теперь у стен были различимы отдельные люди, и даже та самая Эл. Когда мой взгляд вернулся обратно к существу, его и след простыл.

Я даже испытала секундное облечение.

Он небрежно отпустил мою руку и развернулся ко мне лицом. В глазах абсолютный холод, на меня он даже не смотрел.

Верховный мотт Авенты поднял кристальный венец и опустил его на мою голову, чем вызвал легкий гул облегчения у гостей. Но рук так и не убрал.

Несколько секунд ничего не происходило. Я боялась дышать, не то, что шевелиться. Тихонько подняла к нему глаза, чтобы понять, что происходит.

И, клянусь, как только наши глаза встретились я увидела в его взгляде упрек. Мотт смотрел на меня так, будто я что-то ему сделала, а затем сорвал венец вместе с вуалью и яростно отшвырнул его в сторону.

Кусочки разбитых кристаллов тут же разлетелись по сторонам, к ногам испуганных наблюдателей.

Казалось, что из-за гнева хозяина никто не дышал. Но на этом он решил не останавливаться и призвал Тьму. Не сложно было догадаться, что такому как он может подчиняться ожившая темнота. В Третьемирье поговаривали и о его жуткой армии бессмертных.

Я дернулась в сторону, когда ожившая темнота поплелась по полу и стенам плотоядными щупальцами. Она росла с такой скоростью, что скоро застелила собой витражи, и кажется, стремилась обратно к хозяину.

Люди засуетились, расступаясь перед верховным, который уходил прочь.

Взгляд зацепился за куски разбитого венца на испачканной вуали. Вслед уходящему магу я не смотрела, но по облегченным возгласам поняла, что он ушел.

Подошедшая ко мне Эл подобрала с пола вуаль с осколками и погасшую свечу.

— Держите, — и сунула мне в руки все это великолепие, тут же уводя меня прочь.»

Еще несколько дней назад я была уверена, что первый день в форте — мое самое нелюбимое воспоминание. Только с возвращением мотта поняла, что это лишь начало.

Помотала головой и тем самым растрепала заготовки прически. Женщины, чьих имен я не знаю, но именно они готовили меня к свадьбе с моттом, что-то буркнули за спиной и снова взялись за работу.

Нехотя глянула на себя в зеркало и пожевала губу. Ну, конечно.

Из меня пытаются слепить картинку, которую Теон сможет взять с собой и показать правителю.

Завернули в синий бархат, мазнули кистью с серебряной пудрой по ключицам и ямочке на шее, продели в уши серьги с тонкими каплями перламутра. Остались только волосы.

Какая-то часть меня злорадствовала мастерицам. Я-то знала, сколько сил и терпения нужно чтобы справиться с моими волосами. Длинные, густые волосы цвета платины как оказалось, были чем-то уникальным. Многие девушки спрашивали, чем я их окрашиваю, и на мой ответ, что я их только расчесываю они закатывали глаза.

Я даже подумывала их укоротить и проредить. Оставить длину до лопаток, и собственно, многократно облегчить себе жизнь.

Но меня тогда остановил Арт, он сказал, что в начале его привлекли именно мои волосы и уже потом он набрался смелости познакомиться поближе.

При мысли о нем сердце сжалось. Что он сейчас думает? Наверное, волнуется и не понимает, куда я могла деться.

И правда, как мотт меня сюда притащил? Что сделал чтобы похитить? Как лишил памяти о том дне?!

Лодыжек коснулись сразу две прохладные пары рук, и по очереди мне на ноги надели босоножки на каблуках с тонкими черными ремешками.

— Как при такой погоде вы хотите, чтобы я носила это? Мне больше подойдут валенки, — вытянула ногу вперед, и с ужасом поняла, что впереди на платье есть разрез.

Да и какой! Он тянулся почти от начала бедра до подола.

— Эл, так не пойдет! Вы видели этот разрез?!

Я развела плотную ткань в стороны, демонстрируя, как моя нога будет выглядеть при ходьбе.

— В дворце правителя комфортная температура, не беспокойтесь. Наденьте, — она протянула мне длинные и просвечивающиеся черные перчатки.

Никогда ничего похожего на коже не чувствовала. На ощупь ткань напоминала лепестки роз и идеально обтянула руки. Я вытянула их вперед и немного полюбовалась.

— Выдохните, — приказала Эл, оттягивая ленты на спине моего платья.

Я не успела и слова сказать, как из легких выдавило остатки воздуха.

К сожалению, Эл сделала это не чтобы меня задушить, а для того, чтобы добавить моему образу еще больше вульгарности. Моя от природы небольшая грудь теперь выделялась так, что было стыдно.

— Если вы не снимите с меня это, клянусь, я найду ножницы и все порежу!

— Лея… — по недовольному лицу Эл все было понятно. Переодеться мне не позволят.

— Ладно, — я спрыгнула со стеклянного помоста, и, почти переломав себе ноги понеслась прочь. — Мотту передайте, что может отправляться к правителю в одиночестве. Мужчина с таким самомнением, как у него в компании не нуждается.

— Лея!

Я демонстративно вырвала из волос заколки, которые держали прическу в элегантном гнезде на макушке, и, под крики всех, кто меня наряжал, с чувством толкнула двери.

— Ты готова, — голосом мотта, словно подножка, застал меня врасплох.

— Нет, — выпрямилась и ударила его взглядом.

Теон стоял чуть поодаль, его силуэт затерялся в свете заката, который в Авенте наступал очень рано.

— Это не был вопрос, — сказал он, так и не посмотрев на меня. — Следуй за мной.

— Тебе, может, и пора, а вот я никуда не иду.

Он остановился как раз в том месте, где из окна на него падали косые лучи убывающего солнечного света. Широкая спина чуть дернулась, плечи поднялись и опустились, будто он сделал глубокий вдох.

Теон развернулся ко мне держа руки в карманах. Оказывается, на нем был костюм такого же цвета, как и мое платье.

— Я могу тебя заставить, — все так же оставаясь на расстоянии сказал он.

— Если бы ты сказал что-то другое, я бы удивилась.

— Мне плевать на твою болтовню, — пояснил он, нескромно глядя на мою перетянутую грудь.

— Хватит пялиться, — огрызнулась, и тут же услышала оживленные шепотки из за приоткрытой двери.

Он, кажется, тихо выругался себе под нос, потер указательным пальцем висок и ринулся прямо на меня. Убегать я не собиралась, и если он хотел драки, то я была только за!

Но он прошел мимо, захлопнул двери покоев со служанками с такой силой что содрогнулись стены и перехватил меня поперек живота.

— Клянусь, если ты собрался нести меня… ай!

Именно это он и сделал.

Легко поместив меня на плечо, он не сказал ни слова и куда-то пошел. Но самым ужасным было то, что из-за несчастного разреза я чувствовала на своем бедре его дыхание.

— Поставь! — я хорошенько ударила его по спине. — Меня! — еще один смачный удар. — На место! — заорала, что было сил.

Только мотту было все равно. Он даже не шелохнулся. Все, что я видела это мельтешащие кусочки мозаики, из которой были выложены полы. Голубые, бирюзовые, белые…

Так, стоп! Полы в форте каменные, из пузатых булыжников, об которые я столько раз чуть не сломала ноги.

В панике попыталась поднять голову насколько это было возможно, чтобы осмотреться. Он нес меня по галерее, которую я еще никогда не видела, пусть и старалась исследовать весь замок пока его не было.

И как я пропустила момент, когда мы сюда зашли?

Секундой позже я поняла, что это место не было фортом. За частыми окнами просматривался другой вид. Никакого снега и привычных вьюг. А высокая зеленая трава и солнечный горизонт. Я даже видела, как потоки ветра играют с длинными упругими стеблями.

Но в Авенте нет зеленых полей. И нет ласковых игривых ветров.

— Где мы? — потребовала я.

— Во дворце правителя Авенты, — он поставил меня на ноги без особой осторожности. — Напоминаю, прием устроили в честь тебя.

Хотелось спросить его как именно мы здесь оказались, и почему здесь не только другая погода, но и другое время суток, только безотлагательной была совсем другая тема.

— У меня нет дара. И сегодня ничего не случится. Ни-че-го, — подчеркнула я.

Теон нахмурился, глаза за черными ресницами недобро блеснули.

— Ваши джины ошибаются, — не удержалась и добавила я.

— Тихо, — он шагнул вперед и кажется, был готов закрыть мне рот. Мои слова про джинов, кем бы они ни были, уже не в первый раз вызывают у него такую реакцию. — Все, включая правителя, знают про источник и кусты. И очень жаждут пояснений.

— Сирень, — поправила я. Он что не знает, что такое сирень? — Я к этому не причастна. Магией в форте заправляешь ты, да и вообще, может всему виной твои огни?!

— Не пытайся заговорить мне зубы, — он оглянулся по сторонам, убедился, что свидетелей нет и прижал меня к стене.

Пришлось вытянуться и почти не дышать, чтобы не касаться его.

— Вообще-то это называется здравый смысл и аргументы. Но я не обижаюсь, ты с ними, очевидно, не знаком.

— Много болтаешь, — он провел указательным пальцем вдоль моей ноги и все благодаря этому несчастному разрезу. — И не забывай откуда ты, потому что там, — он кивнул в сторону, скрытого роскошными дверями зала, откуда раздавались голоса и звуки музыки, — только об этом и говорят.

— Убери от меня руки, — прошипела, глядя ему прямо в глаза. — Если я для тебя такой позор, то почему ты постоянно ко мне лезешь? Что скажет правитель, если, не допусти небеса, увидит нас прямо сейчас?

— Спросит почему ты еще… нетронута, — горячие пальцы впились в бедро. — Все гости знают, что будет сегодня ночью. Ты придешь ко мне, что бы это ни значило, — зло добавил он.

— Не пришла, — я задрала подбородок, — и не приду! Это я тебе обещаю, мотт.

Он не ответил, только победно улыбнулся, еще ниже наклоняясь к моему лицу.

— На самом деле мне плевать, придешь ты или нет, — прошептал он. — И плевать, если ты самозванка и мне придется от тебя избавиться, — он взял меня за подбородок и вынудил посмотреть ему в глаза. — Ты вариант. Способ. Возможность. Оболочка, внутри которой может быть решение. И не каплей больше, Лея, поняла?

Не знаю как, но мерзавцу удалось меня задеть.

Из глаз прыснули слезы, и как бы я ни сталась отвернуться, тиски сжимали меня слишком крепко.

Я не оболочка! Я живой человек, у которого есть… была жизнь. И до сих пор есть на нее право.

— Вот так уже лучше. Я вижу, что до тебя наконец начало доходить.

Он отпрянул и ушел в конец галереи, где находились украшенные блестящие двери.

Я вытерла слезы, расправила платье, и отвела растрёпанные волосы за спину.

Оболочка. Это слово снова царапнуло где-то глубоко внутри.

Оболочка чего? Решение какой проблемы?

Прочистила горло, помахала руками перед лицом, чтобы просушить ресницы и зашагала вперед. Неспеша и с гордо выпрямленной спиной.

Природа не отсыпала мне женского шарма и соблазнительности, но притворяться я умею, поэтому мотт в последний раз видел мои слезы.

Поравнявшись с ним, я сняла с платья несуществующую соринку и сцепила ладони перед собой. Теон взял мою руку и положил на свою.

Ах, да. Мы же муж и жена. Скользнувший по себе ледяной взгляд я осязала прекрасно.

Раздался щелчок и передо мной плавно распахнулись двери. Высокие, цвета бирюзы и золота, с множеством сверкающих орнаментов, слишком мелких, чтобы рассмотреть, но слишком красивых, чтобы отвести взгляд.

Если бы мотт не повел меня за собой, я бы так и осталась стоять на месте.

И, нет, дворец правителя совсем не был похож на форт. Он был похож на воображение, ставшее явью. На мечту, что сбылась, вопреки всему.

В Третьемирье нет магии, и мне казалось, что я была готова к тому, что правитель Авенты сможет сильно удивить, но ошибалась…

Здесь пахло морем. Соленым, свежим, бесконечным. Самым настоящим! Даже пряди волос цепляли потоки свежего морского воздуха, и я безуспешно пыталась проследить откуда он дул.

В цветах моря была и каждая деталь нескончаемого зала, в который мы вошли. Моря штормового, тревожного, синего.

Совершенно позабыв почему мы здесь, я шла за моттом и жадно оглядывалась по сторонам.

Небеса! Здесь не было стен!

Расстояние между колоннами заполняли полотна блестящего дождя, и даже сквозь мелодию легкой музыки я прекрасно слышала звуки разбивающихся о хрустальный пол капель.

Над колоннами расстилалось вечернее небо Авенты. Облачное, хмурое, с редкими проблесками лунного света. Я почти отвела взгляд, но над головой внезапно пронеслась тонкая золотая стрела.

Мотт дернул мою руку, наверняка требуя, чтобы я перестала так себя вести. Только вот при всем желании, я не могла принять окружающее меня волшебство как данность.

Как за окнами коридора могло быть зеленое поле, когда здесь стены из дождя и гигантские часы… в небе?!

— Правитель Авенты, Лекс Рейн!

Весь зал замер, голоса утихли, и даже музыканты сложили инструменты отдавая все внимание правителю. Я и не задумывалась, как он мог выглядеть. К тому же, еще совсем недавно я думала, что правителем Авенты является мотт.

Как и все, я склонила голову, и прежде, чем увидеть того, кто шел к нам с Теоном на встречу, услышала шаги. Бодрые — значит правитель скорее всего молод. А затем голос.

Он, кажется, смеется. И мотт ему отвечает. Что-то тут не так…

Взяв за локоть, Теон потянул меня вверх. Я помедлила, чувствуя подвох, но все же взглянула на правителя Авенты.

— Приветствовать тебя в Девоне — большая честь, Лея.

Лекс Рейн! И чем я только слушала?!

Я смотрела в лицо Теона, который стоял напротив и улыбался, и пыталась усмирить бешено бьющееся сердце.

Те же глаза, нос, губы… Резко повернулась к тому, кто все еще холодно держал мою руку. Мотт смотрел, вперед не говоря ни слова.

— Очень приятно, Лекс, — максимально уверенно произнесла я.

Правитель кивнул, одарил меня еще одной улыбкой. И я думала, что сошла с ума!

Я знаю это лицо. Знаю эту мимику. Даже голос.

— Брат, — Лекс Рейн шагнул к Теону и обнял его.

Глава 5

Но сюрпризы на этом не заканчивались. Близнецы не просто обменялись приветствиями. Мотт был искренне рад видеть брата. И я никогда не видела его таким.

От улыбки его лицо изменилось, стало добрее. Хотя в моем положении так думать опасно.

Нет там доброты. Ничего нет. Уж для меня так точно.

Музыка снова ожила, и братья начали говорить чуть более оживленно. Губы Теона не раз изогнулись в улыбке, пока он слушал. Удивительно, я еще никогда так близко не наблюдала за взрослыми близнецами. К слову, одно отличие у них было. Волосы правителя были длиннее и собраны в низкий хвост. Фигурой он тоже казался немного меньше мотта, хотя какое мне дело.

Видимо, я настолько увлеклась сравниванием идентичных близнецов, что начала привлекать к себе излишнее внимание.

— Госпожа желает напиток? — донеслось сбоку, и я с опозданием заметила слугу.

Наши с Теоном взгляды пересеклись всего на секунду. Одну проклятую секунду, когда мотт выглядел… счастливым. Красивая мужественная улыбка сделала его неузнаваемым и таким другим. Но стоило ему заметить меня, как все вернулось на круги своя. Он мазнул по мне холодным, отреченным взглядом и отвернулся.

Схватила с золотистого подноса бокал на тонкой ножке и пригубила напиток вкуса мяты и ягод. Горло обожгло сначала холодом, потом огнем. Но сносно.

На мотта с правителем я больше не смотрела и решила немного исследовать зал. Судя по угрозам Теона, опасность потеряться была ничем по сравнению с другими вариантами. Сделала еще один глоток, опустошив бокал наполовину. И с опозданием поняла, что это скорее всего алкоголь, которого до этого я никогда не пила.

Говорят, в маленьких количествах он расслабляет. Что же, проверим.

Я смелее прошла вглубь зала, где красиво раскачивались пары и осторожно сновала прислуга с закусками. По блеску и роскоши нарядов можно было только предполагать, насколько был высок статус гостей правителя.

Только все мое внимание привлекали дождевые стены. Мягко и не привлекая лишнего внимания, я подошла ближе к ним и удивилась. Это действительно был настоящий дождь, и среди капель, что падали на пол, были капли, вырезанные из хрусталя. Они жадно ловили свет и заставляли его искриться.

Но волновало меня и кое-что еще. Что за стеной дождя? Уж точно не улица, потому что перемены температуры я не ощущала.

Ступить за стену целиком и намочить волосы с одеждой?

Обернулась, чтобы оценить риски. Хмыкнула, отвела рукой хрустальные нити и шагнула за дождь.

Сразу поразила тишина. Будто у меня за спиной нет зала с гостями и музыкой. Осторожно шагнула вперед, потому что глаза еще привыкали к слабому лунному свету.

Еще один шаг и под ногами захрустела мерзлая трава. По ощущениям я была во внутреннем саду. Впереди и по сторонам возвышались темные стены дворца. Но ни одного окна с горящим светом я не нашла. Странно. И тишина из приятной превратилась в давящую.

Мертвая Авента, даже в блестящем дворце была мертвой. Тихой, измерзшей и уставшей.

Я прошла еще немного вперед, выходя на островок лунного света.

Это не укладывалось в голове. В Третьемирье активно учат превосходству двух первый миров — Авенты и Сорры. Все только и говорят об их красоте и изобилии. О сильных магах и правителях, которые в отличие от людей без дара, ведут свой народ к процветанию.

И вот она, легендарная Авента с самым сильным магом и бессмертной армией ищеек. Авента, в которой нет даже птиц.

Все ли здесь так, как в рассказах?..

Никто в форте никогда не говорил о Сорре — второй, наполненной магией и избранными людьми земле, находящейся по соседству с Авентой. Это из Третьемирья никуда было не попасть, нет магии — значит ты никому не нужен. А вот у правящих миров была граница, которую можно было просто перейти и оказаться по любую сторону.

Может, все мои размышления бессмысленны? Вдруг у них здесь просто аномально долгая зима, а я уже придумала…

Глянула на бокал, пожала плечами и пригубила еще. В этот раз горло приятно обожгло, а во рту остался сладкий вкус ягод.

— Вот ты где! — радостно воскликнул старый провидец, которого я никак не ожидала увидеть снова.

— Вы… — только и проронила я, вспомнив наше знакомство и чем оно обернулось для меня.

Больше доверять ему я не собиралась и смотрела на него с неприкрытой опаской. Только ему, кажется, было все равно.

— Сейчас без четверти полночь, — загадочно произнес он.

— И вы туда же, — устало произнесла я, покачала головой и опустошила бокал.

— Обиделась что ли? — удивленно воскликнул он и затопал ко мне еще быстрее. — Да ты чего?

— Ваши камни не сработали. А из-за кафтана, — я удивленно осмотрела старика и продолжила, — который почему-то снова на вас надет, я чуть не утонула!

— Камни работают всегда! — настоял он. — Это ты кого хочешь спроси. А кафтанов у меня еще давно нашито впрок. Все одинаковые, что поделаешь.

— В сухом остатке, вернуться домой мне не удалось. Мотт меня нашел и… неважно, — тряхнула головой чтобы избавиться от ненужных воспоминаний. — Кстати, по моим расчётам, сразу после полуночи он попытается от меня избавиться.

— Это он так болтает, — махнул рукой провидец, а я засмеялась. Уж на болтуна мотт вообще не похож. — Ничего он с тобой плохого не сделает.

Хм, надо бы обсудить с провидцем, что, по его мнению, не относится к «плохому». По мне так, Теон не раз переступил черту.

Глянула на свое предплечье, куда он ударил меня тьмой — рана до сих пор не зажила.

— Почему Авента такая? — неожиданно для себя спросила провидца.

— Ну, смотря, о чем ты спрашиваешь… — очень неумело ушел от ответа старик. Значит, здесь точно что-то не чисто.

— Почему мотт на мне женился? Он сказал, что это было выше его желаний. Но, кто может приказать такому как он? — вслух размышляла я, чем заставила провидца покраснеть. — Вы знаете?

— Так ты его и спроси, — туманно ответил собеседник.

— Проще простого… — пробурчала себе под нос.

А ведь на самом деле, что со мной станет после того, как мотту надоест ждать?

Я присела на край замерзшего фонтана и поежилась. Температура воздуха падала с каждой минутой, даже луна обретала все более отчетливый облик, как это обычно бывает в морозные ночи.

Тишина этого места оглушала безнадежностью. И как мне здесь выжить? Что делать?

Сама не заметила, как застучала зубами от холода. Провидец все это время сидел рядом и молчал. Странный, что ему от меня нужно?

— У вас еще остались камни? — от скуки спросила я.

— А как же! — он обрадовался, вскочил и начал обыскивать карманы.

— Камни подождут.

Я обернулась на голос Теона. Он стоял среди колонн внутреннего двора, прислонившись к одной из них. Его фигура стала заметной только сейчас, когда прояснилось небо. И как долго он там стоял и слушал?

— Тебя ждут гости и правитель, — он подошел ближе и гневно посмотрел на провидца.

— Почему вы с братом такие разные? — еще один вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела его обдумать. Так вот как работает алкоголь?

— Не твое дело. Пошли, — он кивнул в сторону дворца.

— Не пойду, — скрестила ноги и облокотилась на бортик фонтана, принимая расслабленную позу. Чертов разрез оголил мое бедро почти полностью, но мне было все равно.

— Я, пожалуй, удалюсь! — с улыбкой произнес старик и бодро зашагал прочь, но вдруг остановился и что-то сказал мотту шепотом.

Теон слушал и смотрел на меня. Дерзко. С вызовом и надменностью. Только он просчитался, если думал, что я не смогу ответить ему таким же взглядом.

— Шептались обо мне? — спросила, как только провидец исчез из виду.

Теон проигнорировал мой вопрос и осмотрел с ног до головы. Мало ли я не в подходящем для приема виде.

— Поднимайся и следуй за мной.

— Как же ты мне… — я встала и попыталась выпрямиться, но закружилась голова. От падения прямо в замерший фонтан меня остановил мотт. И уже вцепившись в его плечи я пробурчала: — Надоел!

— Мне ничего не стоит бросить тебя туда и присыпать снегом, чтобы тебя никогда не нашли, — сказал он, держа меня на весу.

— Значит, Авента никогда не оттает?

Не знаю, почему я это сказала! Черт за язык дернул. Мотт сгрёб меня в охапку и потащил к стене. Я думала он ударит меня об нее головой, или что-нибудь в этом духе. Но мы просто вернулись в зал с гостями и музыкой, где пахло морем. Просто прошли через стену.

Всего-то!

Теон продолжал меня куда-то тащить, но уже аккуратнее. Видимо, даже он должен был изредка соблюдать манеры. Когда мы дошли до центра зала, краем зрения я снова заметила золотую стрелу высоко над головой, и в этот раз не постеснялась проследить за ней.

Прямо над залом расстилались огромные часы с двумя золотыми стрелками и характерными знаками, разделяющими четверти. И, поскольку видимой крыши у дворца не было, создавалась иллюзия, что громадные волшебные часы парят прямо в небе.

Тонкая секундная стрелка пересекала иссиня-чёрное полотно ярким золотым лучом, и иногда казалось, что от каждого движения с нее прямо в зад падают золотые частицы.

От великолепия на мгновение захватило дух.

А вот из неприятного — провидец был прав, полночь вот-вот наступит. До нее оставались считанные минуты.

— Что ты знаешь об Авенте? — мотт встал ко мне лицом, положил руку на спину и закрутил в ритме музыки. К лицу тут же прилила кровь, и если меня не стошнит, то он везунчик.

— Ничего, кроме того, что видела, — собравшись с силами произнесла я. — Пожалуйста, не крути меня!

— Я тебе не верю, — пригвоздил меня словами Теон, но остановился.

— Добро пожаловать в мою жизнь с того момента, как ты притащил меня в свой форт. Я тоже никому не верю.

— Сколько дурмана ты выпила?

— Дурмана?.. — ну и название для напитка. — Бокал. Один. А что?

— Пытаюсь понять врешь ты, или бредишь, — с сарказмом произнёс он и, видимо из вредности снова повел меня за собой в танце.

— Я же просила не крутить меня! — со злости вцепилась ему в плечо, и кое как переступала, чтобы поспевать.

И он перестал! Потому что умудрился перегнуть меня, да так что спина хрустнула. Зато я снова увидела часы, и то, что до полуночи оставалось меньше минуты.

Недолго думая, я положила на затылок Теона руку и притянула его лицо к себе. Заметив в его глазах ноту недоумения, испытала триумф, потому что он еще не знал, что я ему скажу.

— Ты был неправ, мотт. И джины тоже, кем бы они ни были. Вы все ошибаетесь и зря здесь сегодня собрались. У меня нет дара, — положила вторую ладонь ему на подбородок, чтобы донести свою мысль так, как это со мной сделал он чуть раньше, в коридоре. — Понял, Теон? Ты ошибся, когда выбрал меня себе в жены.

— Я тебя не выбирал, — с презрением ответил он. — И ошиблась ты, когда решила прийти в мой форт, зная, что тебе нечего предложить.

Теон поставил меня на ноги и отошел.

В этот момент часы над головой начали отстукивать последний секунды. Звук был тихий, но еще тише было молчание, с которым на меня и мотта смотрел весь зал.

Не было музыки, не было голосов. Только смотрящий сквозь меня мужчина с ледяными глазами и я.

— Что ты сказал? — только и успела произнести, прежде чем рухнула на колени. Пришлось обернуться, чтобы посмотреть, кто надавил мне на плечи, но там никого не было. — Что ты сказал, мотт?! — заорала я, потому что нарастающий гул в зале становился невыносимым.

Лопатки обожгло незнакомой болью. Она была глубокой, холодной и обжигающей одновременно. Я хватала ртом воздух и все равно задыхалась.

Последним, что я видела былонедоумение в глазах мотта и то, как золотые стрелки на небосводе сошлись в одну.

Последним, что я чувствовала была скребущая боль в груди и внезапное ощущение тепла вокруг. Будто меня, словно в кокон, завернули в теплое покрывало.

Последним, что я вспомнила было холодное утро в редком перелеске, утопающем в снегу…

«Я переступала через сугробы и до боли в глазах всматривалась в горизонт. Понимая, что сил осталось совсем мало, я прислонилась к дереву и подтянула к себе крылья. Их нужно спрятать, чтобы защитить.

Провела по шелковистому изгибу одного крыла и удивилась сиянию. Оно было чистым, белым, почти прозрачным. Но не таким как снег. Здесь он был мертвым, а мои крылья живыми.

Положила ладонь на дерево и попросила указать дорогу. Под шершавой корой еще оставалось немного тепла, но оно подходило к концу. Жизнь в нем билась совсем слабо и редко. Природа в Авенте спала вынужденным и слишком долгим сном.

Приложила вторую ладонь, но в этот раз просить не стала. Наоборот. Моим долгом было отдать, это я и сделала.

С пальцев посыпались силы жизни, но ни одна из крупиц не упала на землю. Все без остатка впитывалось в иссохшее от холодов дерево. Прислонилась к шершавому стволу щекой и вслушалась. Так-то лучше. Теперь этот сон спокойный, глубокий и ровный.

Отпрянула, улыбаясь, и краем глаза заметила, как с высоты падает… листок!

Крохотный, сочно-зеленый, продолговатый, словно стрела. Я вытянула руку и с улыбкой проследила, как он приземлился мне на ладонь.

А затем за направлением, куда указывал острый конец. Вдалеке виднелись черные стены и острые башни спрятанного в снегах форта.

Кажется, теперь я знаю, куда идти».

Глава 6

У Черты всегда властвовала непогода.

Дожди не проходили неделями. Из-за этого реки выходили из берегов затапливая все вокруг и уничтожая остатки жизни. Иногда к ним присоединяли грозы и безжалостно иссекали все на своем пути, даже камни.

Черта разделяла земли Авенты и Сорры — извечных смертельных врагов, а также являлась пристанищем джиннов.

Таинственные хранители не позволяли враждующим армиям нападать друг на друга. Еще ни одному войну никогда не удавалось обмануть или ранить джинна. Ловкие фигуры в плотных черных одеждах хранили под полами самое разное оружие.

Ножи — чтобы рубить, ядовитые сети — чтобы настигать, и хвостатые плети с острыми концами — чтобы наказывать.

Они обладали таким мастерством в бою, что ни у кого не было шансов. Безликие фигуры, полностью укрытые от человеческих глаз, перемещались не касаясь земли. И почти не говорили, потому что между собой такой нужды у них не было.

Джинны не обладали магией, они были ей.

И это они рассказали мне о девчонке.

«— Отнимающий жизнь пришел за ответом, — голос джинна шипел, царапал слух и был еле различим.

Я терпеть не мог, когда меня так называли, но кивнул. Мне действительно нужны ответы.

— Что же, — помедлил голос, рассеиваясь на ветру, — Авенте нужна мать.

— Мать? — я напрягся вслушиваясь.

— Та, что подарит жизнь… — снова донеслось шипение, а я никак не мог понять, что кроется под этими словами.

— Хорошо, — я кивнул. — Где мне ее найти?

— Она найдет тебя сама, — голос джинна прозвучал карканьем стаи воронов и рассыпался взмахами крыльев.

— Когда?

— Скоро, — бросил голос, — быстрее, чем ожидаешь, верховный.

— И как она станет Авенте матерью?

— Надень на нее венец и узнаешь.»

Не прошло и пары дней, как к воротам форта пришла иномирянка. Девчонка лет двадцати, в одежде, которую носят в Терьемирье.

Те земли населяют люди, что не смогли найти себе места в двух высших мирах. Часто они не имели способностей к магии, навыков для заработка или знаний хоть какого-то ремесла. Много лет назад туда даже ссылали преступников, отбывших свое наказание. И самостоятельно перебраться из Третьемирья в Авенту было невозможно.

Так как девчонка это сделала, и как нашла форт?

Я знал, что джинны не лгут и не ошибаются даже в своих самых жестоких прогнозах. Силу и точность их видений я испытал на собственной шкуре.

Поэтому, жениться на девчонке ради того, чтобы все исправить — наименьшая из потенциальных потерь.

Но надеть на нее венец… На незнакомку. Из Третьемирья.

Венец, который подготовлен правительнице Авенты — будущей жене моего брата. Венец, который с гордостью носила наша мать.

Голова разрывалась от вопросов и непонимания.

Когда мне доложили, что она пришла к форту пришла, я все еще был у Черты.

Джинны узнали об этом в ту же секунду, пусть послание и было передано мне советником одной короткой, тихой фразой. Я не видел лиц джиннов, потому что они закрыты. Но чувствовал, как изменилась атмосфера.

Если бы я не был свидетелем того, насколько они хладнокровны и беспристрастны, то решил бы, что девчонка их волновала. Один из них выступил вперед и отправился со мной обратно в форт.

Медлить было нельзя. Джинны сказали надеть венец на девчонку — и я это сделаю. Все сделаю, чтобы только остановить проклятый маятник, который с каждым днем истончает мою надежду.

Церемония началась с того, что к алтарю иномирянку привели, держа под руки. Сама она едва передвигалась, ни на кого не смотрела, ничего не говорила. Эл подвела ее ко мне и поправила белый подвенечный наряд.

Я понятия ни имел откуда его достали в такой короткий срок. Или девчонка принесла его с собой? Не похоже.

Вуаль украшал жемчуг — символ изобильного прошлого Авенты. И эти жемчужины я тоже узнал — мы с братом доставали такие с каменистого дна Ледяного Утеса, когда были подростками.

Худая и невысокая девчонка смирно стояла рядом, пока к нам не подошел джинн. Увидев его, она начала дрожать и всхлипывать. Я чувствовал, как она пятится.

Хранитель Черты протянул ей белую зажжённую свечу, а мне сплетенный из редчайших кристаллов венец. Священный, и до этого момента — самый хранимый предмет в Трех Мирах…

Небрежно его переняв, повернулся к иномирянке, чье лицо было закрыто расшитой тканью, но не на столько чтобы скрыть черты. Она смотрела на меня большими напуганными глазами и покусывала мокрые от слез губы.

Поднял руки и опустил ей на голову венец — он был в пору… Девчонке из мира отбросов и преступников идеально подошла реликвия правителей Авенты!

Осознание выбесило настолько, что я сорвал венец с ее головы вместе с вуалью и бросил о землю. Тем самым пугая всех присутствующих и саму девчонку. Она уставилась на меня затуманенным взглядом, будто не понимала кто она и где. Светлые волосы разлились по плечам, своими тонкими дрожащими пальцами она принялась отводить их прочь от лица, будто не знала, что еще делать.

Зато я знал, что сделаю.

Призвав тьму, я покинул форт и снова отправился к Черте, где больше недели пробыл в ожидании разговора с джиннами. Молчаливые хранители сновали вдоль границы опустив головы, и это значило, что переговоров не будет.

В один из дней, ко мне наконец приблизилась высокая черная фигура.

— Отнимающий жизнь снова здесь, — шипение раздалось издалека. Джинны не были мне рады.

— Что дальше? — перешел к делу я.

— Лунная дева создана для тебя, верховный.

Подавив желание схватить джинна за глотку и хорошенько встряхнуть, продолжил:

— Авента умирает, у меня мало времени. Что делать с иномирянкой дальше? Как она станет Авенте матерью? Она вообще та?

— Та… но ты пока не веришь, — голос размножился, причиняя слуху боль. — Она придет к тебе в истинном облике через три дня. И помни… Чтобы она стала Авенте матерью — она должна стать тебе женщиной.

Три дня прошли.

Три адских дня, за время которых я ни на секунду не переставал о ней думать.

Сначала меня переполняли ненависть и подозрение. Что если правитель Сорры нашел способ переманить джиннов на свою сторону и девчонка с ними заодно?

Советник тут же попытался убедить меня в обратном и напомнил, что джинны охраняют Черту во избежание конфликта. Это правда, но все же…

Избавиться от девчонки я мог по щелчку пальцев. Одно мое желание и Лея из мира отбросов и заключенных перестанет дышать. Просто, потому что она полностью в моей власти. Полностью под моим контролем.

В этом я был уверен пока не увидел распахнутые глаза цвета осколков янтаря. Глаза, которые не собирались починяться и бросали вызов. Глаза, в которых читалась ненависть, которую я сам прекрасно понимал.

Но зачем тогда она пришла в форт?

Мое самообладание треснуло и рассыпалось в крошки, когда девчонка потянулась ко мне за поцелуем. Непокорная иномирянка, которую мне предсказали джинны.

Только я не теряю самообладания. Никогда. Тем более с женщинами. Но в ту минуту сознание застелила пустота, в которой было место только для нее. Я даже понял, почему ее назвали лунной девой. Серебро волос расплескалось под ее спиной мерцающим озером, которое так и манило меня на дно.

Хотел ее, как никого и никогда.

Это желание было мощным и тихим, как лавина, о которой не подозревают до самого последнего момента, а потом она сносит все на своем пути.

Лея говорит, что видела в моих глазах огни. Только это невозможно. И я пытаюсь убедить себя в этом, пока сам смотрю на… невозможное.

В ту же секунду, когда она упала на колени прямо в торжественном зале, я отдал ищейкам команду окружить ее. Чтобы никто и ничего не увидел.

Никто, кроме меня.

Воины стояли к ней спиной и одной своей наружностью отнимали у гостей желание подсматривать. Я был единственным, кто наблюдал ее перевоплощение.

Ровно в полночь тонкую спину исполосовали две раны. Грубые, кровящие и глубокие. Лея лежала на полу, что-то бормотала и качала головой, словно в бреду.

Присел рядом, наблюдая. И еле подавил желание коснуться.

Тем временем за ее плечами одновременно растянулись два белых крыла. Шелковистая поверхность переливалась словно жемчуг, это не было кожей, не было пером. Они заполняли собой весь островок, огороженный ищейками, и почти касались меня.

В ответ на увиденное сердце застучало в бешеном ритме, кровь закипела, ладони помимо воли сжались в кулаки.

Я знал — эти крылья несут опасность, но не боялся девчонку. Не боялся ее крыльев, и того, что они могли с собой принести. И все же, мое сознание, на самых его глубинах, било тревогу. И почему, я не знал. Не понимал. Но очень хотел убить Лею прямо сейчас. Или этого хотела моя сила?..

Тьма, давно прирученная и покорная, просилась наружу. Это был первый раз, когда она нарушила свое безмолвие с тех пор, как я достал ее со дна Мирора. Проклятой бездны, что питается честолюбием глупцов, которым когда-то был и я.

Вокруг укрытой полотнами белых крыльев женской фигуры осторожно клубилась бесстрашная, древняя и голодная до жизни магия, и все не решалась напасть.

Подумать только — я еще никогда не видел, чтобы Тьма чего-то так остерегалась.

Видимо мое наблюдение ее разозлило — от общей массы отделился черный хлыст, и словно опасливая змея пополз к Лее.

За долю секунды я понял, что именно открытая шея девчонки так привлекла Тьму. И то, что я должен это остановить. Должен, и другого выбора нет.

Протянул руку вперед и оголив запястье призвал ее обратно, только она меня не слушала. Черная лента уже обвила тонкую шею, чтобы задушить.

Девчонка не может умереть. Эта мысль настолько отчетливо пронзила сознание, что, не думая дважды я обнажил другое запястье и призвал Тьму снова. Ослушаться она больше не могла, потому что за этот призыв расплачиваться буду я.

Черный жгут исчез с шеи девчонки, а мое тело тут же пронзил удар невидимой волны. Да такой силы, что я еле удержался на ногах, но все же устоял. И пока я тяжело дышал, пытаясь усмирить то, как тело протестовало против моего поступка — крылья девчонки испарились.

И теперь она беззащитно лежала на знаменитом иллюзорном полу дворца Авенты. Под ней как ни в чем не бывало колосилось живое летнее поле в лучах закатного солнца, отгороженного от гостей толстым зачарованным стеклом. Именно оно, стоящее баснословных сокровищ, позволяло увидеть земли Авенты плодородными и здоровыми, какими они были раньше.

Гул толпы гостей нарастал с каждой секундой, поэтому, подхватив девчонку на руки я проступил через преданных мне воинов и вышел прочь из зала. Лексу объяснять что-либо пока рано.

Сначала я узнаю, кто моя жена на самом деле.

Вошел в проход соединяющий форт с дворцом. Это тоже было выдающимся магическим сооружением, которое спланировал отец, и только небеса знают, как ему удалось найти исполнителя. Уже десятки лет найти достойного и умелого мастера магии было невыполнимой задачей. Поэтому дворец и довольствовался остатками роскоши, которой в Авенте когда-то не было конца.

В форте было тихо. И пусть я всегда предпочитал тишину, с тех пор как Авенту потопил снег и забрал все ее звуки, у меня она ассоциировалась с неизбежным концом.

Отнес девчонку в спальню и приказал Эл ее не трогать, ищейкам — охранять двери и окна, а сам отправился прочь. Туда, где мой разум от чего-то находит покой — на Ледяной Утес.

Мне легче всего удавалось использовать для перемещения опасные, губительные и мертвые места. Идеально также подходили тени, шагнув в любую из них я мог исчезнуть, или появиться.

Но я изгнал из себя Тьму, а значит, перемещаться с ее помощью больше не выйдет. Бесило то, что ее инстинкты я тоже потерял, и тем самым стал уязвимее. Насколько — пока не ясно.

Сделал медленный вдох. Со всем этим я разберусь позже. И с причиной, по которой мне пришлось так поступить — тоже.

Достал из кармана камень времени. Теперь перемещаться придется так, как это делает старик-провидец. Усмехнулся и бросил маленькую сферу под ноги, произнося намерение.

У черных скал Ледяного Утеса я надеялся услышать тихий шелест волн. Это море было единственным кусочком Авенты, до которого пока не дотянулось проклятие, что захлестнуло и умертвило все на своем пути.

Ирония была в том, что называлось это море Ледяным из-за своих холодных, густых волн.

Шагнул еще ближе и замер. Вместо шипящих волн бурного моря я видел льдины, устилающие горизонт. Кривые и толстые, у берега они налезли друг на друга и торчали уродливыми кусками.

И никакого шума. Только кладбищенская тишина. Нет смысла отрицать, что это конец — в Авенте не осталось и песчинки, чтобы ее не тронул мороз.

Я отошел от края и запрокинул голову к небу. Черному и безучастному. Наверное, я хотел ответов. Хоть раз, и не намеками джиннов.

Мысли тут же вернулись к иномирянке, которая сейчас под охраной в форте. Все так, как предсказали хранители Черты. Способности девчонки проявились, значит она — та.

И как только она проснется, я обязательно выясню, что она такое.

Пока форт мирно спал под мерцающим покрывалом инея, единственным местом, где горел свет — были окна моих покоев. Спать я не собирался. Хотелось скорее прижать Лею к стенке и узнать правду.

Кто она? Откуда взялась? Какую опасность несут ее крылья? В последнем я даже не сомневался.

Камин лениво потрескивал, освещая пространство. Я подошел, вытянул ладони вперед. Много лет назад, когда я переехал в форт, мне сразу же приглянулся верхний этаж. Здесь было достаточно места для кабинета и библиотеки в одном пространстве. Нашлось даже место для кровати.

Тогда я и не думал, что львиную долю своего времени потрачу именно на книги. Читая старые хроники, художественные изложения, статистики я не терял надежды отыскать намеки на причины катастроф, что одна за одной настигали наш мир. Мой мир. Мир моих родителей и брата. И все тщетно.

Прошелся вдоль окон с толстым слоем обледенелого снега и остановился. Даже наполненные магией стены форта уже не согревали. Верхнюю одежду носили все время, чтобы согреться.

Но как так вышло, что и Третьемирье и Сорра остались нетронуты? Иномирянка и та постоянно жалуется на холод, потому что привыкла к естественной погоде.

У Черты, прямо за спинами джиннов я прекрасно вижу плодородную и зеленеющую природу Сорры. Одни только запахи: легкие, вкусные, сладкие — добивают.

Обернулся и заметил коробку с дворцовой печатью. Правитель раздавал гостям угощения, и зачем-то вручил их мне.

Поднял крышку и края коробки тут же опали под массой рассыпавшихся по столу фруктов. В середине лежал тонкий драгоценный нож с символикой дворца. Волны и жемчуг.

Настроения есть созданную остатками магии еду — у меня не было. Хотя кое в чем Лекс не прогадал, из всех доступных яств я предпочитал фрукты. Он смеялся, говоря, что такие вкусы идут в разрез с моим даром и занятиями.

Я снова глянул на матовые ягоды винограда, блестящие, словно отполированные яблоки и небольшие плоды абрикосов. Поднял фрукт к губам, вдохнул и ничего не почувствовал. У магической еды не было запаха, как и у магических цветов. Пресные картинки, утоляющие только маленькую часть потребности.

А когда в Авенте зацвела сирень, запах незамысловатых фиолетовых гроздьев пропитал собой всю округу. Настоящий запах, который отравил надежду внутри меня.

Надежду на то, что девчонка просто ошибка, случайность, и судьба Авенты в моих руках. Но нет, она в руках лживой девчонки.

К звукам ленивого камина прибавился посторонний шум. Я не двинулся с места, потому что мне не нужно было видеть для того, чтобы знать кто сюда идет.

Шаги, легкие и торопливые принадлежали Лее.

— Как ты сюда пробралась?

— Нечем дышать, — произнесла она, размахивая у лица рукой, будто вот-вот потеряет сознание.

— И поэтому ты здесь? — подошел к ней и отметил, как она обнимает себя руками, при этом живо разглядывая обстановку.

— Нет, нет, — замотала головой она и посмотрела на меня своими большими глазами.

Босоногая, тонкая, хрупкая… Нет, так думать о ней нельзя. За этой внешностью прячется тайна, и я это знаю с самого первого дня. Содержать ее в страхе, чтобы подчинить и обезвредить — вот, что я должен делать с иномирянкой.

— Пришла наконец рассказать о себе правду?..

Пытался и не мог свести с нее взгляда. Мне намного легче сохранять холодный рассудок, когда она меня бесит. А тут… стоит, переминаясь с ноги на ногу, даже ковер сбился. Покусывает губы.

Она снова растерянно помотала головой, рассыпая волосы по плечам.

— Я пришла к тебе, — она сделала акцент на последнем слове и посмотрела так, как никогда до этого.

Обычно от нее исходит ненависть и вызов, что меня более чем устраивает. А сейчас ее взгляд просящий. Ласковый… Что, к черту, происходит?

— Продолжай, — ответил с вызовом, но Лея не отреагировала.

Словно кошка, она юркнула мимо меня к столику, на котором были рассыпаны фрукты, схватила яблоко и сощурив в предвкушении глаза, впилась в него зубами.

— Фу, — тут же выкрикнула она и бросила его на пол, отряхивая руки. — Теон!.. — она непонимающе смотрела то на меня, то на несчастные фрукты. — Все мертвое, — подошла ко мне и снова повторила: — Всё, Теон… но как же так?

— Я не знаю, какую игру ты решила устроить, — схватил ее за запястья и прижал к стене, не давая пошевелиться, — но я не позволю тебе над собой издеваться.

— Я не… — начала оправдываться она. — Я пришла помочь!

— Как? — тут же пригвоздил ее вопросом. — Скажи мне, как ты собираешься помочь?

— Ты меня пугаешь, — дрожащим голосом произнесла она.

— Раз не отвечаешь, то и предложить тебе нечего, — отпрянул от нее и ударом распахнул замерзшее окно, впуская густой ночной воздух.

Руками уперся в подоконник, всматриваясь в заснеженный горизонт. Я давно перестал видеть здесь зиму и снег. И ощущаю только проклятие, которое выкашивает все на своем пути.

— Пошла вон, — небрежно бросил через плечо.

— Нет, — она подошла слишком близко и заглянула мне в лицо. — Ты не прав! Я могу…

— Можешь что? Изгнать вечную зиму? Растопить воды? Пробудить зверей, что не покидают своих убежищ, потому что погибли? Можешь вернуть этому миру и его людям магию? — каждым новым вопросом я заставлял Лею пятиться. Она буквально отскакивала от меня нервно глядя под ноги. — Что же ты замолчала?

— Мне нужно начать с другого, — тихо ответила она, пряча взгляд.

— С чего? — не унимался я, теряя терпение.

— С тебя, — ее тихий голос почти заглушил ветер, что бушевал за окном, но я прекрасно все расслышал.

— Все время в Форте ты вела себя как полоумная, а теперь как блаженная.

— Джинны сказали правду, — проигнорировав колкость ответила она.

Конечно же я понял, что она имеет в виду. Только это было фальшью. После стольких дней борьбы она вот так пришла ко мне и предлагает себя?

— Сказали, — кивнул расслабляясь.

Что бы она ни задумала, ей меня не обмануть. И не переиграть.

— Твой истинный облик это всего лишь крылья? Так? — небрежно поинтересовался я.

— Нет, — она задрала подбородок. — Это не просто крылья!

Вот теперь она снова похожа на бешеную иномирянку, и нечего было строить из себя святошу.

— Что еще? — спросил, считывая ее реакцию.

— Мои крылья — это… это… — она сорвалась в места и захлопнула открытое окно так и не договорив.

На обратном пути, проходя мимо стола с фруктами она взяла тонкий нож и ловко спрятала в складках платья. Умница. Пусть продолжает делать ошибки в таком же духе.

Может, пророчество джиннов заключается в том, что я сначала на ней женюсь, а потом убиваю и таким образом Авента возродится? Было бы отлично.

— Ну? Что твои крылья? — спросил, когда она снова встала напротив.

— Ты мне не веришь, по глазам вижу, — с вызовом бросила она. — Я скажу, но с одним условием.

— М-м, условия. — Интересно, заколоть меня ножом для фруктов одно из них? — Хорошо, я слушаю.

Лея не ответила, но ее взгляд устремился в сторону кровати. Сама она заметно смутилась — ее лицу очень шел румянец.

— Ты хочешь, чтобы мы переспали?

— Не так! — с обидой в голосе ответила она. — Я хочу… нам надо… — помотав головой Лея наконец сказала: — заняться любовью.

Ее слова тут же оплели меня словно липкая паутина. И если бы не нож в платье, я бы сгреб ее в объятия и взял, не доходя до кровати. Но скорое предательство прекрасно отрезвляло.

И я хотел ее игры. Хотел посмотреть, на что она способна и как далеко пойдет.

Предложить мне себя, чтобы потом, в самый подходящий момент, вонзить тонкий нож в самое сердце… Я позволю ей это сделать. Не стану отбирать оружие и вдоволь напитаюсь ее телом, а когда она решит атаковать — то наконец узнает, что меня нельзя убить.

Это за нее уже сделали.

Лея взяла меня за руку и пряча робкую улыбку, повела за собой. Лгунья.

Так и хотелось одернуть ее и наказать за то, что ее по-настоящему радовал шанс прикончить меня.

— Только, прошу, не торопись, — еле слышно прошептала она, останавливаясь у края постели.

В ответ я кивнул и мягко притянул ее к себе. Торопиться я не собирался — это дурной тон. Особенно, когда тебя пытается соблазнить обманщица.

Собрал рассыпавшиеся пряди в кулак и заглянул ей в лицо еще раз. Ресницы слегка опущены, взгляд блестящий. Губы красные, припухшие, потому что она вечно их теребит. Только смотря на них я думаю совсем о другом. Совсем.

— Я дам тебе полную свободу, — сказал, чувствуя, как ее быстрое дыхание щекочет кожу. Даже обтянутая платьем грудь вздымалась высоко и хаотично. Что ее так взбудоражило? Возможность меня убить? — Можешь сделать все так, как хочется тебе.

С этими словами я устроился на кровати полулежа и не сводил с нее взгляда. Камин, что находился справа, слишком красиво освещал черты моей жены — убийцы.

Широко распахнутые глаза пылали медовым цветом, влажные губы вздрагивали, красивые формы подчеркивались тугим платьем. Взгляд упал ниже — на тонкую талию, округлые бедра. В разрезе тяжелой ткани виднелись стройные длинные ноги.

Для девчонки из Третьемирья, у нее была слишком притягательная внешность. Слишком красивая своей, невиданной в Авенте, ядовитой красотой.

— Мне нужно раздеться, да? — нервно спросила она. Это было очень талантливой игрой.

— Не обязательно, — подыграл я.

— Ты тоже не будешь раздеваться?

— Можешь сделать это сама.

Ведь если я буду раздет, метиться в сердце будет легче.

Она промолчала, и выдохнув, будто до этого собиралась с мыслями, развернулась ко мне спиной. Тонкая рука взмыла вверх, Лея перекинула волосы вперед обнажая тонкую спину. А дальше произошло то, чего я совсем не ожидал.

В полумраке блеснул тот самый тонкий нож, и она начала разрезать им ленты шнуровки на спине. Темно-синие кусочки атласа опадали на пол один за другим, а затем пышным облаком на пол опустилось и платье. Последним упал нож.

— Нечем было дышать, — пожала плечами она и повернулась ко мне лицом. — Мода не оправдание чтобы так мучить девушек.

Я был готов рассмеяться, и, наверное, так бы и сделал, только к этой минуте желание окончательно застелило рассудок.

— Ты прятала нож чтобы разрезать платье? — я подозвал ее к себе жестом.

— Глупо, да? — она сцепила перед собой руки и начала заламывать пальцы. — Я не знала, как тебя попросить. И ты выглядел злым.

— Словами, — почти прохрипел я, сгорая от ее вида. Это было еще хуже, чем если бы она была голой.

Грудь, талию и бедра обтягивал тонкий шелковый корсет, или что-то похожее на него, потому что в женской одежде я не разбирался. Эластичная ткань обнимала, подчеркивала и дразнила. Шелк сливался с оттенком ее кожи.

Я снова подозвал ее к себе рукой, она послушалась. Опустилась на кровать и пододвинулась ко мне.

Ждать я больше не мог. Подхватил ее и навис сверху.

— Лея, — не удержался и провел губами по мягкой коже ее щеки, — ты должна рассказать мне про свои крылья.

— Мои крылья — это жизнь, — негромко, но твердо ответила она. В ее словах не было стеснения или робости, наоборот, отчётливо слышалась сила. С крыльями разберусь позже. С ее странными ответами тоже. А сейчас…

Она больше ничего не сказала и принялась робко изучать меня руками. Дразня, призывая желание. И я ответил.

Сорвал с нее все, что мешало почувствовать мягкую, нежную кожу и бросил в сторону. Она всхлипнула от неожиданности и растерянно посмотрела мне в глаза. Где-то на задворках промелькнула и тут же исчезла мысль о том, что это ее первый раз.

Прильнул к ее шее, провел губами. Меня сжирала ярость и ослепляло возбуждение. Сердце бешено разгоняло кровь, пульс стучал в висках. Руки скользили по ее телу, сжимали бедра, притягивали ее все ближе.

Хочу… Сделать своей, заклеймить, испробовать. Слизал сладость с ее ключиц и то же самое сделал с красивой, полной грудью. Лея дрогнула и прильнула еще ближе.

Хочу… убить ее, чтобы не дышала, чтобы не было никаких крыльев. Тьма оставила след в моей душе, и даже в эту секунду я ощущаю ее голод, и что хуже — я разделяю его. Эти мысли отравляют, и я прячу их. Достаточно далеко, чтобы ничего не мешало мне утолить тот незнакомый голод, что во мне вызывает Лея из Третьемирья.

Я снова втянул ее запах, притянул обнаженные берда и провел между ними ладонью.

— Теон…

Она что-то говорила, но я не хотел ее слушать. И не мог, потому что до боли ее хотел.

Накрыл ее губы ладонью, чтобы молчала, и потянулся к своей одежде. Последней различимой мыслью было то, что если я не войду в нее прямо сейчас… то сойду с ума.

Глава 7

Я проснулась от сдавленного крика, что разрывал горло.

Сердце билось отчаянно, будто я только что избежала смерти. Руки дрожали, ноги тоже. Отвела от глаз прядь волос и не поняла, почему лицо покрыто испариной. Это первый раз, когда мне жарко в этом проклятом месте!

Но далеко не первый, когда я просыпаюсь от кошмаров. Странно, что в этот раз я не помню подробностей.

Свирепствующая буря за окном затмевала даже лунный свет. Вихры снега погружали комнату в темноту, и только роскошные блестящие подсвечники возле кровати освещали мой склеп.

Коснулась нагретой свечи кончиками пальцев — но я ведь никогда не оставляю их гореть на ночь…

Спину окатило жаром, сердце забилось где-то в горле. Последнее, что я помню это танец с моттом и часы с золотыми стрелками, рассекающими небосклон. Потом боль. Много боли. Она пронзила лопатки, оплела грудь и плечи.

На приеме что-то случилось. Не удивлюсь, если это он пытался меня прикончить. Но почему я ничего не помню? Потеряла сознание? Напиток?

Завершить свой анализ я не успела, двери распахнулись с такой силой, что задрожали подсвечники. Натянув на себя одеяло по уши, я смотрела на летящего ко мне мотта.

Именно летящего! Хотя в этот раз он был без своей пресловутой Тьмы.

То, что он снова недоволен было понятно по лицу. Он в секунду пересек комнату и встал напротив меня, у подножья кровати. Буря как на зло утихла, и он стоял в потоке лунного света как под фонарем.

— Тебе нужно одеться.

Если бы я не знала Теона и его нрав, то приняла бы такой тон за вежливость. Но это точно была не она. Потерла глаза — мне кажется, или с ним что-то не так? Спокойствие, с которым он стоит и смотрит на меня напускное. Только что летел на меня, будто хотел прибить, а теперь притворяется?

— Сейчас ночь, — я присела на кровати и кивнула в сторону окна, подозрительно глядя на мотта.

— Рассвет скоро, — пронзая меня взглядом ответил он.

Я кожей ощущала недосказанность, что витала в воздухе. И обман.

— Давай на чистоту. Что тебе от меня нужно? — я всеми силами пыталась не выдать беспокойства.

Теон что-то утаивает, и это совсем не в его стиле. Обычно он требователен, напорист.

— Мы отправляемся к провидцу, — сухо произнес он и отвернулся. — Нужно успеть найти его дом до первых лучей солнца.

— Подожди, — я помотала головой, отгоняя легкую боль в висках. — При чем тут солнце?

— Спросишь у него. А теперь одевайся.

Теон отдалился от моей кровати на несколько шагов, но из комнаты не вышел. Видимо давал понять, что время не терпит.

— Я пойду, но с условием, что это не уловка! — требование прозвучало громче, чем я планировала, но на то оно и требование.

— Не беспокойся, — произнес он все так же не оборачиваясь. — Это не уловка.

Недовольно бурча себе под нос, я завернулась в одеяло и босиком направилась к двери своего гардероба. На пол пути до меня дошло, что без света я там ничего не увижу, поэтому пришлось вернуться к кровати, чтобы взять подсвечник. Держа его в одной руке, и придерживая одеяло на груди другой, я снова зашагала в гардероб.

Какие же здесь холодные полы! Ледяные. Скользкие. Сразу же вспомнилось теплое дерево моего домика, где каждый уголок дышал уютом, а стопы не сводило от холода даже в плохую погоду. И как мне туда вернуться?

Торопясь, я наступила на угол одеяла и чуть не завалилась лицом вперед.

Мотт оказался рядом слишком быстро. Будто за секунду до этого он не стоял на расстоянии, отвернув лицо.

Вцепившись в его плечо, я попыталась выпрямиться. Почему-то в этот раз его близость вызывала не привычное возмущение и злость, а волнение и трепет. Плохое предчувствие изводило душу.

— Что случилось на приеме? — пульс тут же подскочил, дыхание участилось.

— Одевайся, — он резко убрал руки и снова отошел.

— Раз я еще дышу, значит что-то произошло, — настояла я.

— Произошло.

— И? — то насколько многозначительным прозвучало его «произошло» ужаснуло. Пророчества джиннов я, к сожалению, не забыла.

— Я позову Эл.

И он ушел. Просто взял и вышел, ничего не сказав! Так и хотелось запустить в него подсвечником. Какой теперь у меня есть выбор, кроме как пойти с ним к провидцу?!

Огонек надежды вспыхнул, когда в комнату мягко вошла управляющая. Вот ее-то я и расспрошу!

— Возьмите.

Эл положила на кровать стопку теплой одежды, рядом подбитый мехом жилет. На поставила изысканные сапожки на каблуках.

Я выразительно вздохнула, давая ей понять, что думаю о своем гардеробе.

— Можно мне свою одежду? — потерев глаза спросила я. Спать хотелось дико.

— Она неподобающего вида.

— Зачем он хочет, чтобы я с ним пошла? — поежилась, глянув в темноту за окном. — Еще и в такое время…

— Я знаю только то, что мне велели вас подготовить. И, боюсь, у нас не так много времени.

Намереваясь все-таки одеться, я убрала от себя одеяло, и только сейчас заметила, что на мне нет нижнего белья. Пришлось срочно укрыться от взгляда Эл, но та усмотрела мою наготу и потупила взгляд.

И все бы ничего, но этот взгляд был довольным.

— Я не спала с вашим хозяином, — резко высказала я. Совсем не хотелось, чтобы поползли слухи.

— Вам не нужно ничего мне объяснять, дорогая, — лукаво ответила Эл, и это меня разозлило.

— Но я хочу. И объясняю, в очередной, кстати, раз, что с вашим хозяином меня ничего не связывает и никогда не будет связывать. Ноги его не будет у моей постели. А моей у него, понятно?

— Как скажете.

— Что такое? — я подошла ближе к женщине.

— О чем вы? — умело сыграла она. — Нам правда нужно торопиться…

— Он, что приходил ко мне пока я спала?! — потребовала я.

— Нет, — уверенно ответила Эл.

— Тогда, что именно вы не договариваете? Я же вижу.

Эл пыталась что-то ответить, губы приоткрылись, но тут же сомкнулись. Управляющая избегала ответа, теперь я точно это поняла. И в другой ситуации мне было бы все равно, но поскольку это касается меня и мотта, то оставаться в неведении я просто не имею права!

— Я не могу обсуждать такие вещи. Даже с вами, — полушепотом добавила она. — Это неприлично…

— Какие такие? Да вы меня с ума сведете своими загадками! Он был здесь ночью, да?

— Нет же, — воинственная Эл вдруг растерялась, и, кажется, набиралась сил, чтобы договорить. Мой пульс, тем временем, достиг такой частоты, что я чувствовала его в горле. — Это вы…

— Что я?

— Ходили в его покои ночью.

— Шутка… — выдохнула я, ища в глазах управляющей подтверждение, что это розыгрыш. — Вы сейчас пошутили…

— Я же говорила, что не имею права это обсуждать.

— Эл, вы должны рассказать мне все, что знаете. Всё, слышите!

— После приема, — сдалась она. — Это случилось после приема. Хозяин оставил вас в этих покоях, я самолично убедилась в том, что вы в порядке и удалилась.

— Небеса, я начинаю вспоминать обрывки, — схватилась за голову я, уже не заботясь о наготе. — Что дальше?

— Верховный приставил к вашим дверям воинов, но вы каким-то образом, — она посмотрела на меня со скрытым недоверием, — вышли из своей комнаты незамеченной и направились к нему.

— Вы хоть сами верите в то, что говорите? Как я могла проскочить мимо двух ищеек? Не говоря о том, что я понятия не имею, где обитает мотт!

Все, что говорила Эл звучало как бред. Я боюсь ищеек, как огня! Их вид даже издалека меня пугает. Обмануть их и пробраться к Теону под покровом ночи? Я бы этого не сделала никогда! Ни за что!

— Возможно, вы просто не помните всего из-за падения, — предположила управляющая.

— Какого падения? — опешила я.

— На приеме, — она понимающе добавила: — Вам стало не по себе, вы упали.

Обрывки воспоминаний нехотя соединялись в одно. Я помню боль в ногах и прохладу стеклянного пола. Может, об этом и речь?

— Сомневаюсь, что я падала головой вниз. Хотя, судя по тому, что вы мне рассказываете… Кто-то видел, как я шла к нему в покои? Кроме ищеек, естественно, — съязвила я.

— Они вас не видели, в том-то и дело, — она снова виновато потупила взгляд. — Вас видела я.

— Эл…

— Вы прошли мимо меня, и не переставая говорили, что вам нечем дышать, — продолжала она.

— Это ложь! Хотите сказать, что я пробралась незамеченной мимо двух адских созданий, но по глупости попалась вам на глаза?

— Лея, — она потянулась ко мне чтобы успокоить.

— Убирайтесь! — я не дала ей себя коснуться. — И мотту скажите, что я никуда не пойду.

— Хорошо, но позвольте сказать: у вас есть только один способ узнать, что именно произошло прошлой ночью.

А вот в этом Эл была права. Намешало бы направить гнев на то, чтобы решить проблему вместо того, чтобы рвать волосы на голове.

Я рванула в ванную комнату, ополоснула лицо водой и почистила зубы мятным порошком. Быстро надела свою одежду с сапогами из Третьемирья, и, одолжив у Эл подбитый мехом жилет, понеслась прочь.

Стоило выйти за пределы форта, как кожу на открытых участках защипало от мороза, что не удивительно, ведь еще ночь. Солнце только собиралось выкарабкиваться из-за горизонта.

Теона я разглядела сразу же. Он стоял за коваными воротами и ждал. Я сжала кулаки, чувствуя, как кожа на руках замерзает и быстро пошла вперед.

И ведь он ничего мне не сказал! Гад. Приближаясь к воротам, я придумала целую речь, в которой в красках объясню, что думаю о нем и его издевательствах.

Не успела я с ним поравняться, как в двух сторон подошли ищейки и принялись меня сопровождать. Хотела возмутиться, но вид у них был до того странный, что я не была уверена, понимают ли они человеческий язык. Жуткие, в лохмотьях и с амулетами, они вынудили меня растерять тот запал, с которым я летела на их предводителя.

Подходя ближе к мотту, я поднесла замерзшие ладони к губам и подышала на них, чтобы отогреть. А потом замахнулась и почти влепила ему пощечину!

Почти! Потому что он вовремя увернулся, будто знал, что я попытаюсь это сделать.

Ищейки тут же бросились на меня, чтобы оттащить, но Теон их остановил жестом и те покорно отошли назад.

— Следуй за мной, — только и сказал он, а затем развернулся и пошел прочь.

— Зачем ты заставил Эл солгать? Эй! — крикнула я, изо рта вырывался пар. — Стой, никуда ты не пойдешь! — и быстро зашагала за ним следом. Холодно было настолько, пробирало до костей. — Стой!

Он молниеносно развернулся и придавил настолько тяжелым взглядом, что я отпрыгнула назад.

— Сегодня вопросы задавать буду я. Так что заткнись и пошевеливайся.

— Пошел ты, — я развернулась, чтобы возвращаться в форт, но не смогла сделать и шага — меня остановили воины.

Но это было не самой большой проблемой.

— Где форт? — спросила я мотта, который уже отошел на приличное расстояние и даже не думал останавливаться. — Где форт? — снова спросила я, но уже обращаясь к ищейкам, которые конечно же, ничего не ответили.

Там, где должен был стоять неприветливый черный склеп, не было ничего, кроме огромного снежного пустыря. Да что же это такое?!

Снова посмотрела на удаляющуюся фигуру мотта и про себя наградила его парой ласковых. Не нужно было слушать Эл. Потому что теперь я заложница между парой сверхъестественных существ и сверхъестественным самоуверенным мужланом.

И, несмотря на холод, все-таки пришлось бежать.

Но было это не так легко, потому что тропинка, по которой мы шли, петляла. И в попытках поспеть за Теоном я даже сумела согреться. Дыхание сбилось, поэтому все мои попытки докричаться до него проваливались.

Еще меня удивляло то, что мы шли по довольно густой чаще, только вот в обозримом радиусе форта лесов не было и в помине. Хотя, учитывая, что отсюда не было видно форта, удивляться было глупой тратой энергии.

Я в очередной раз набрала в легкие воздуха и открыла рот, чтобы спросить сколько еще идти, как перед глазами вдруг выросла опушка с бревенчатым домиком.

Именно опушка с домиком, как в детских сказках!

В глаза сразу бросилась сидящая на крыше толстенная снежная шапка. Из двух небольших окошек лился теплый свет, а из еле заметной из-за снега трубы, в морозное небо стремился густой серый дым. Домик выглядел настолько маняще уютным в это холодное утро, что я ускорила шаг. Но бдительности не потеряла.

— Это здесь живет провидец? — почти догнав Теона, спросила я. И как обычно в ответ получила молчание.

Мы поднялись на крыльцо, и я увидела небольшой дровник с аккуратно сложенными полешками. Может взять одно и приложить мотта, чтобы наконец стал человеком?

От размышлений меня отвлек характерный скрип старой двери. Я повернулась, в лицо ударил льющийся из избушки свет, а нос защекотал сладкий аромат перемешанный с хвойным.

Ничего не понимая, я глянула на ищеек, которые отчужденно стояли чуть поодаль, затем на спину Теона, что тут же исчез в глубине дома.

Чтобы войти ему пришлось пригнуться, и даже мне, несмотря на разницу в росте пришлось наклонить голову на бок.

Перейдя порог, я опешила: избушка изнутри была в несколько раз больше, чем снаружи!

— Раздевайтесь, садитесь! — вдруг из ниоткуда взялся провидец и протолкнул меня вглубь жилища, тут же закрывая дверь на засов.

Прежде чем стянуть с себя верхнюю одежду я немного постояла на месте разглядывая обстановку. Стены из янтарных бревен были высотой как минимум в два моих роста, а на растопленной побеленной печи висели скукоженные пучки трав.

Интересно, это они издают сладковатый запах?

Пол был устлан разноцветными ткаными ковриками разных размеров. Я сняла сапоги и ступила вглубь избы, туда, где за деревянным столом по разные стороны сидели провидец и мотт.

Опустилась на край лавки и сложила руки на колени, совершенно не ожидая куда зайдет разговор.

— А что это вы оба такие недовольные? — гладя то на меня, то на Теона из-под пушистых бровей, игриво спросил старичок. — Она показала крылья, ты расплатился Тьмой… — чуть растянуто пояснил он, но закончить мысль не успел.

— Ты знал, — мрачно перебил его мотт.

— Знал о чем? — вмешалась я, не понимая ничего, кроме того, что речь обо мне. О Тьме мотта и каких-то крыльях?

Провидец взял в руки пузатый глиняный заварник, бросил туда пучок измельченных трав и закрыл его крышкой.

— Конечно знал, — старик ответил Теону, взял маленькое махровое полотенце и обернул им чайник. — Но кому ж нравится болтать о плохих вестях. Когда смог сразу же тебя предупредил.

— Предупредил о чем? — не выдержала я. — И что с твоей Тьмой? — повернулась к Теону, но тот делал вид, что меня здесь нет.

— Он ее обменял, — провидец взял со стола серебристую ложку, снял с заварника крышку и перемешал содержимое.

— Обменял? — я ожидала, что мотт остановит провидца.

Видела, как играли на скулах желваки, как побелели костяшки сцепленных ладоней, как он смотрит на старика исподлобья, но ничего не говорит.

— Ага, — старичок поставил передо мной глиняную чашку, налил в нее немного заварки и разбавил кипятком. — На тебя, красавица, и обменял.

— Ерунда какая-то, — отрицательно покачала головой и усмехнулась, чувствуя на себе каменный взгляд Теона. — Зачем ему это делать, если он меня ненавидит? — поднесла к губам чашку с чаем, что сладко пах мятой. — Это невыгодная сделка, бессмысленно обменивать то, что тебе нужно на обузу, — легко подытожила я и сделала глоток. Вкусно и необычно.

— Что дальше? — раздраженно бросил мотт после небольшой паузы, а мне тем временем почему-то становилось все больше не по себе.

— Так это вам надо между собой договариваться, — он протянул Теону чашку чая, — а то какие из вас супруги то.

Сказанные провидцем слова заставили меня подавиться. Вернее, не столько слова, сколько то, как он говорил об этом. Будто меня не заставляли обручиться с моттом в беспамятстве!

— Как вы можете об этом говорить, когда прекрасно знаете, что я не хочу здесь быть?! — не выдержала я.

— Разве? — провидец заломил бровь, будто был удивлен моим словам.

— Не припомню, чтобы с нашего разговора у источника что-то изменилось, — съязвила я и хлебнула еще чая. — Я хочу домой. В Третьемирье. И почему мы не обсуждаем бал правителя? — потребовала, чувствуя, как горят щеки. — Как же джинны и их пророчество? — посмотрела мотту в глаза и сказала: — Которое не сбылось.

Не знаю каким чаем нас угощает провидец, но я не на шутку разгорячилась. Лицо обдало жаром, пульс подскочил. Почему-то обострились и чувства. И сейчас, например, я очень хотела разговора на чистоту с моттом. Пообещав себе, что не уйду из этой избы без ответов, опустошила чашку и поставила ее на стол.

— Ууу, — старик сложил губы трубочкой и выпучил глаза. — Странно, что ты не помнишь…

— Помнит. Просто лжет, — Теон отпил чая и облокотился на стол.

— Она все выпила, — провидец почесал голову, — соврать не выйдет.

— Правда-чай… — мотт звонко поставил чашку на стол и отодвинул от себя. — Я-то думал, знакомый вкус.

— Вы что меня опоили… чаем правды? — пробормотала я, не веря. Щеки горели еще сильнее, жарко было так, что хотелось снять одежду и с разбегу броситься в сугроб.

— Ну уж не только тебя, красавица.

— И какое это оправдание? — я махала у лица тем самым полотенцем, в которое был обернут заварник. — Такое вообще законно?

— Скажи-ка, чем закончился прием? — мягко спросил старичок.

— Мы танцевали, — слова выскочили изо рта, я не успела даже продумать ответ. — Потом я проснулась.

— Хмм, значит мы что-то упустили, — вздохнул провидец.

— Она не может не помнить, — надавил мотт.

— Выходит, что может.

— Хватит говорить загадками, — выпалила я. — Чем закончился прием? — глянула на мотта. — Ты выпил чай, так что говори.

Он почему-то посмотрел на провидца, тот выглядел растерянным. И смущенным что ли.

— На приеме у тебя выросли крылья, — спокойно ответил мотт. — И моя Тьма хотела убить тебя из-за них, — вторая фраза далась ему нелегко. Было заметно, что этого он говорить не хотел.

— Дальше, — при очередном упоминании о крыльях у меня в груди будто что-то шевельнулось. Я приложила руку, прислушиваясь. Вдруг то, чем меня опоили вызывает видения?

— Тьмы больше нет, — сказал он так, будто в этом была моя вина.

— Дальше, — требовала я, хотя логикой не могла понять зачем мне это «дальше».

— Ты пришла ко мне ночью, — он сделал паузу. — Сказала, что в Авенте все мертвое.

Черт! И ведь не врет же! От чувства внутреннего протеста хотелось заорать. И запустить в мотта чашкой чтобы стереть с его лица невозмутимость.

— Ты удивился? Оно и есть все мертвое! — слова мои, и в то же время не мои, вырвались наружу.

Я приложила ладонь к губам, чувствуя неладное. Внутренности обожгло пожаром. Мотт тем временем продолжал.

— Ты сказала, что нам нужно заняться любовью.

— Ай, ай, ай, вот это не для моих ушей! — захлопотал провидец и зашагал прочь от стола в сторону печки.

— Бред! — вскочила на ноги, сама не понимая почему. От размышлений, как так вышло, отвлекла перепалка с моттом. — Зачем бы я пришла к тебе?!

— Ты сказала, — он тоже встал из-за стола и осмотрел меня с ног до головы, — что тебе нужно начать с меня.

— Отвратительно, — бросила взгляд на его чашку. — Врешь! — схватила ее и заглянула. Как мне хотелось, чтобы это было его выдумкой, но там было пусто. Он все выпил!

— Тебе бы этого хотелось, не так ли?

— Никогда не поверю, что между нами что-то было! — и снова это странное чувство в груди, как будто еще одно сердцебиение… но только сердце у меня одно.

— Правда? — он ударил сарказмом. — А придется.

— Докажи! — я подлетела к нему. — Докажи, что это правда!

— Как мне вернуть Тьму? — он проигнорировал мое требование и повернулся к провидцу, что прятался в глубине избы.

— Ты вернёшь Тьму, когда она обуздает крылья, — поучительно произнес старичок.

— Которых нет, — вмешалась я. — Вы все сумасшедшие и с каждым днем я убеждаюсь в этом все больше!

— Покажи ей Ледяной Утес, — провидец показался из-за печи. — Расскажи ей как ты стал верховным. Что потерял, а что приобрел.

— Совесть потерял, и сердце, — уставив руку в бок прокомментировала я, и ни капельки об этом не пожалела.

— Она никто, чтобы я повел ее к Утесу, — бесстрастно ответил мотт.

— Но, — начал старик.

— Я согласна, — шагнула к Теону сжимая кулаки. — Никто. Как и ты мне. Поэтому, — протянула раскрытую ладонь к удивленному провидцу, — дайте мне ваших волшебных камней и я с удовольствием забуду всех вас как дурной сон. Ну же!

— Так я ж уже давал тебе камни, — старик смотрел на меня как на дурочку.

— Мне не удалось его разбить из-за сирени, — объяснила я.

— Камню хватит дуновения ветра чтобы сделать свое дело. У тебя не получилось, потому что твоя судьба здесь, под боком у мужа, рядом с нами.

— Меня от него… — я хотела сказать воротит, но не смогла. Слова застряли в горле, и никак не могли высвободиться. — Мне с ним…. — хотела сказать плохо, и снова ничего. — Я никогда не смогу его… — понять, простить… — Полюбить! — с облегчением выкрикнула я, но это чувство тут же смело стыдом.

Небеса, что я несу? Глаза зачем-то нашли мотта. Тот мазнул по мне безучастным взглядом и ответил.

— Взаимно. И это меньшая из моих забот, — закончив, он обратился к провидцу. — Я найду Тьму в мирроре?

— Нельзя ее туда, — старик взволнованно посмотрел на меня. — Она не выдержит.

— Она не выйдет за пределы форта. Ни Ледяной Утес, ни миррор ей не светят. Иномирянка опасна, пусть и… — видимо и мотту некоторые слова не давались. Уверена, он хотел прокомментировать мои умственные способности.

— Давай, — подначила я, — или словарный запас маловат? Обычно за тобой не постоит сказать гадость. Или сделать.

— Лее нельзя в миррор, — провидец встал между нами, пытаясь разнять. — Слышите меня?!

Я внезапно потеряла равновесие и плюхнулась на лавку. Странное чувство в груди больше не проходило, а наоборот — нарастало. Отголоски легкой боли уже оплели позвоночник.

Не удержалась и залезла рукой под свитер чтобы проверить нет ли там… чего? Что я ожидала там найти?

— Я схожу с ума… — проговорила себе под нос и резко поднялась. Перед глазами внезапно заплясали предметы, и я покрепче вцепилась в стол.

Повернулась туда, где был Теон, потом к провидцу, и уловила, как движутся их губы. Они говорили, но я не слышала ничего кроме биения собственного пульса.

— Почему я ничего не слышу? — в ушах зазвенело, виски пронзила боль.

Я начала терять равновесие и тщетно пыталась ухватиться за стол или хотя бы лавку. Кажется, меня подхватил мотт, но ощущение его рук быстро сменилось агонией в груди. Хотелось содрать с себя кожу и вырвать то, что причиняло до того сильную боль. Но она только казалась сильной… И тут мне в спину будто всадили два лезвия одновременно.

Я заорала от боли, но только на этом все прошло. И шум в ушах, и боль в груди и спине.

Теон все еще придерживал меня и выглядел крайне сосредоточенным. Я только хотела попросить его убрать руки, как краем глаза заметила шевеление.

Белое полотно за моей спиной развивалось будто на ветру. Но здесь нет сквозняков.

Повернула голову и не поняла почему вижу гигантское… крыло?

Первым инстинктом было бежать, и, если бы не мотт и его железные силки — я бы уже неслась куда глаза глядят. Главное подальше отсюда. Подальше от того, что топорщится за моей спиной!

У людей не растут крылья. У меня не может быть крыльев!

От бессилия из глаз брызнули слезы, и сколько бы я ни колотила по Теону руками, он не отпускал.

— Пусти, — вымотанная, я перестала сопротивляться и в прямом смысле слова опустила руки.

Паника отступила, на ее место пришло отчаяние. То есть, эти двое, когда говорили мне о крыльях — не лгали. Значит, и слова Эл — правда. Запрокинула голову чтобы сморгнуть слезы. Крылья за спиной, к сожалению, никуда не делись…

Коснулась одного крыла пальцами и опасливо провела вдоль контура. На ощупь мягкое, что-то среднее между кожей и шелком.

Дернулась и нехотя глянула по другую сторону. Второе крыло тоже подрагивало и было зажато между моим телом и деревянным столом.

— Что это такое? — по словам тихо произнесла я, почему-то опасаясь, что крылья меня услышат. — Почему у меня выросли… они?!

— Никто не знает, — отозвался провидец с интересом разглядывая крылатую меня.

— Это навсегда? — с ужасом вглядываясь в белые полотна по обе стороны, спросила я.

— Лучше расскажи, что это такое, — мотт отпрянул и спросил это с таким тоном будто действительно ожидал от меня ответа.

— Надеюсь, что это просто кошмар, — огрызнулась и снова посмотрела на крылья, от которых исходило тепло. — Они так и останутся у меня за спиной?

— Нет-нет, — подсуетился провидец и с любопытством снова меня осмотрел. — В прошлый раз они довольно быстро исчезли, насколько я помню. Из-за ищеек было не разглядеть.

Глянула на Теона, что становился все мрачнее.

— Довольно разговоров, — он сказал это почему-то глядя на меня и повернулся к провидцу. — Ты уверен, что только миррор поможет вернуть Тьму, и другого способа нет?

При упоминании миррора, чем бы ни было то место, крылья приподнялись и затрепетали, чем привлекли к себе внимание. Я же старалась устоять на месте, придерживаясь за стол, и не позволить истерике взять верх.

Мотт смотрел на них пристально, будто изучал детали. Но это был совсем не интерес, скорее недоверие.

— Да, — заверил старик. — Но Лее туда нельзя! — принялся он за старое.

Я только пожала плечами. В угрозах мотта, что за переделы форта мне нельзя, наверняка можно не сомневаться. А то, что его там не будет, пока он занят поисками Тьмы — меня устраивало полностью.

— Пойдем, — бросил он мне, когда пронесся мимо, к выходу из избы.

Но я никуда не спешила. Как мне теперь вообще перемещаться с такой «красотой» за спиной?

— К вам тут всякие приходят за советами, — чуть громче обычного произнесла я, — спрошу и я. Как мне вернуться домой в Третьемирье? Камни ваши не работают, есть что-то еще?

Провидец развел руками, поглядывая в сторону двери.

— Тебе нужно смириться, — ласково произнес он, будто сочувствовал.

— Не надо меня жалеть, — твердо ответила я и пообещала: — И я не смирюсь.

На выходе из избы провидец протянул мне верхнюю одежду, о которой из-за крыльев не шло и речи. Они тянули за мной касаясь пола, изредка подрагивая. Мотт уже вышел и я видела только его удаляющуюся спину.

Меня же ждали две жуткие фигуры ищеек.

Посмотрела вперед и прикинула, как замерзну насмерть, пока буду тянуться обратно в форт по сугробам без куртки, да еще и с крыльями. Снова глянула на них и мысленно пожелала им поскорее исчезнуть. Стоило отметить, что никакого физического дискомфорта они не причиняли.

Попрощавшись со стариком, я завязала куртку на бедрах и вышла на крыльцо, а затем на утоптанную дорожку. По обе стороны меня быстро нашлись войны, и даже они не скрывали того, что мои крылья их беспокоят. Тот, что шел справа даже отошел на пару шагов.

Я только хмыкнула и довольно отметила, что мне не так уж и холодно! Тронула рукой крыло — теплое. И располагались они за моей спиной уже иначе. Чуть ближе к телу и выше, чтобы закрывать от ветра плечи и спину.

Снова довольно хмыкнула — что ж, минимальна польза в них нашлась. Пусть это и слабое утешение.

Снег хрустел под ногами и сбивался в комочки, как обычно бывает если он подтаивает. Немного снега попало мне в сапог, и я решила его вытряхнуть. Теперь холодная кашица коснулась кожи ноги там, где слез носок. Чудесно!

Остановилась и недовольно покряхтев сняла сапог, вытряхивая содержимое. Так и балансируя на одной ноге я повернула голову в сторону избы провидца и замерла.

В стороне, откуда мы шли прямой дорожкой, не было ничего! Я отчетливо видела наши следы, которые просто заканчивались на ровном месте. Пустом, ровном месте!

— Эй, — я окликнула ищеек и мотта заодно. — Где изба?

Быстро засунув ногу в сапог, прибавила шагу прочь от исчезнувшего дома.

— Эй! — снова окликнула мотта, который не соизволил повернуть головы, хотя точно меня слышал.

Оглянулась по сторонам — оба воина смотрели строго вперед и двигались на одной скорости со мной. Аккуратным движение зачерпнула снега рукой, попробовала сжать его в ладони. Снег лепился прекрасно, хоть и обжигал ладони холодом.

На ходу нагнулась, зачерпнула еще. Слепив снежок, с чувством запустила его в мотта. И попала прямо в спину!

Теон остановился, стряхнул с себя налипший снег и медленно развернулся ко мне.

— Куда делась изба?

Мне он не ответил, но отдал ищейкам какой-то безмолвный приказ и те разошлись в разные стороны, ловко скрывшись среди заснеженных деревьев.

— Неужели это секрет, который не могут услышать твои подчиненные?

Он молча шел мне на встречу.

— Это, кстати, был мой лучший бросок, — я почему-то решила разрядить атмосферу.

— И последний, — он остановился слишком близко и смотрел на меня сверху вниз. — Не хочу, чтобы кто-то решил, что ты со мной заигрываешь.

— Ты навсегда меня отговорил, — уколола я. — Так куда пропала изба?

— Не видишь дальше своего носа. Спрашиваешь куда исчезла изба, но не куда делись твои крылья?

Я решительно повернулась влево. Вправо. Обняла себя руками, чтобы проверить — крыльев точно больше не было!

— Когда мы сюда шли, ты спрашивала куда делся форт. Туда же, куда сейчас пропала изба.

Да это буквально аттракцион неведанной щедрости. Теон говорил со мной как с нормальным человеком. Пусть и непонятными мне оборотами.

— Понятно, — пользуясь моментом я накинула на себя куртку, потому что крылья больше не согревали. И как я не заметила, что они исчезли? — Что заставило твое настроение растаять? Наконец понял, что я не лгу?

— Лжешь, — его голос звучал чуть ниже и тише обычного. — Все еще лжешь, но… — горячими пальцами он приподнял мое лицо.

— Но? — не понимала я, но на всякий случай не шевелилась, чтобы этот странный мужчина договорил. Особенно пока на него действует правда-чай.

— Я думаю, что твои крылья существовали задолго до тебя. У них есть собственная память, знания, желания, — рассуждал он.

— Откуда ты знаешь? — нахмурилась я.

— Слияние с моей Тьмой происходило похожим образом. Провалы в памяти, поступки, которых я не помнил, но помнили окружающие. И она тоже была с… историей.

— Но они мне не нужны, — как на духу призналась я. — И раз теперь ты знаешь, что я не виновата, и после приема… — потопталась на месте, подбирая выражение, — заниматься тем самым приходила к тебе не совсем я, может перестанешь смотреть на меня волком?

— А кто сказал, что ты не виновата? — уже острее и злее бросил он, затем развернулся и пошел прочь.

Я немного постояла на месте, прислушиваясь к ощущениям, которые не прошли до конца. Присутствие крыльев я чувствовала отчетливо.

И возможно я схожу с ума, но они пытались со мной общаться. Картинками, звуками, настроениями…

Я шла вперед, держа руку на груди, потому что именно там «обитали» крылья. Впереди маячила фигура мотта, из леса повылазили сопровождавшие меня ищейки. Недалеко даже уже виднелся форт.

Но я с трудом обращала внимание на окружающий мир.

Внутри меня всё опустилось, когда наконец пришлось признать две вещи: в Авенту я пришла сама, и к мотту в комнату я тоже пришла сама.

Радовало только то, что мне удалось ускользнуть и тем самым избежать его похоти.

Только эта память была настолько детальной и яркой, что чем больше я о нем думала, тем противоречивее становились собственные чувства.

И, увы, после чая правды врать себе не получалось совсем.

Глава 8

Вернувшись в форт, я пулей влетела к себе в комнату и сползла вниз по закрытой двери. После сегодняшнего утра, его новостей и событий, мне хотелось ото всех спрятаться. Ну, или просто переждать, пока мою голову навестит блестящая идея, как выбраться из этого болота.

Но ничего такого в моем измучанном мозгу пока не созрело.

Вскочила на ноги и, на ходу сбросив верхнюю одежду и обувь, ринулась в ванную комнату. Из их всех мест в форте — это было моим самым нелюбимым.

Со звуком полным мук, старая ручка единственного рабочего крана наконец повернулась и из странной душевой конструкции над головой наконец пошла вода. Ну как пошла. Захлюпала, покапала и затем полилась.

Становится под полу-холодную воду у меня не было никакого желания, но я так вспотела после ходьбы и правда-чая, что выбора не было.

Грустно оглянулась на бронзовую ванну в противоположном конце немаленького помещения. Ни один из кранов над ней не работал вообще, поэтому попытки принять полноценные водные процедуры я бросила уже давно.

Тем временем из трубы с насадкой в форме подсолнечника на конце, слабо капала прохладная вода. Проверила температуру ладонью — чуда не произошло.

Проверив замок на двери, я быстро разделась, сунула под прохладную воду голову, намочила волосы и хорошенько натерла их кусочком сухого шампуня. Прыгнула под воду, и, насколько возможно быстро, натерлась мылом.

Ополоснулась, схватила с полки сразу два полотенца и стуча зубами завернулась в них с головой.

Еще одной традицией, связанной с водными процедурами в склепе, было залезть под одеяло и оставаться там пока не согреюсь.

На все про все у меня ушло около пары минут, и, если память не изменяет, чтобы согреться в кровати, мне нужно намного больше времени. Только вот теплее мне не становилось, наоборот, кровать казалась просто ледяной!

Лица внезапно коснулось дуновение ветерка, а нос уловил свежий воздух. Я привстала с кровати и всмотрелась в окно. Одна из створок была покрыта трещинами и небольшого кусочка стекла не хватало. На всякий случай отошла от окна и проследила взглядом, куда могло приземлиться то, чем разбили стекло.

И заметила плоский камешек с веревочкой, к концу которой была примотан кусочек сложенной бумаги. Вся конструкция была настолько маленькой, что могла без труда поместиться в кулаке и никто бы не заподозрил, что внутри что-то есть.

Сердце забилось в горле. Я воровато оглянулась по сторонам и присев рядом с посланием, принялась его раскрывать. На крохотном кусочке бумаги было нацарапано грифелем:

«Помоги мне и я помогу тебе.»

Я сжала записку в ладони и вскочила на ноги, когда услышала за дверью шум и голоса. Через секунду порог переступила встревоженная Эл, и, заметив меня быстро взяла себя в руки.

— Вы в таком виде, — она смотрела на меня расфокусированным взглядом, будто мыслями она была в другом месте.

— Услышала шум и выскочила из ванной в чем была. Что-то случилось?

— В отсутствие верховного на территорию форта пробрались гончие.

— Что? — в горле пересохло. — Сколько? Зачем?

Гончие — это войско Сорры. Врага Авенты. Ничего хорошего значить это не могло.

— Территорию обыскивают. Пока нашли только одного воина. Оденьтесь.

— Вы что-то хотели? — поучительный тон, с которым она часто со мной разговаривала, начинал раздражать.

— Убедиться, что вы в курсе происшествия, — она осмотрела комнату. — Когда это произошло?

Эл быстро прошла мимо меня к окну и наклонилась к разбитой створке.

— Не знаю, первый раз вижу, — сжала записку с камешком в намокшей ладони.

— Вы что-нибудь находили?

Я отрицательно покачала головой, сохраняя невозмутимое выражение лица. Кто бы ни бросил сюда записку — не факт, что подчиненным мотта нужно о ней знать.

— Я сообщу верховному. Необходимо сменить комнату, — это решение она приняла сама не удосуживаясь спросить мое мнение.

— Нет, — прозвучало чуть громче нужного. — Мне нравится здесь. Привыкла, — пожала плечами я, изображая дурочку.

— Я передам ваши пожелания. Но на сейчас, покинуть комнату все же придется. Я подожду.

Скрывая залитые красным щеки, я нырнула в гардеробную и сдернула с себя полотенца. Судорожно перебирая руками наряды, от которых никогда не было толку, я так и сжимала в кулаке записку.

Подыскав платье, в котором были карманы, сунула туда записку и сняла его с вешалки.

Наощупь шерстяное. Больше плюсов не было. Покряхтев, натянула его на еще влажное тело и вытянула из-за узкого ворота мокрые волосы. Выпрямила подол и выругалась.

Снова разрез!

Но с обувью все было еще хуже. Гневно порыскала среди безобразия на высоких каблуках и вышла босиком. Эл либо не заметила, либо не захотела замечать.

Не сказав больше ни слова друг другу мы вышли из комнаты и туда сразу же зашли двое ищеек. Теперь стало понятно, откуда столько шума. Ищейки были везде. По полу за ними тянулись всевозможные оружия: сети, по которым пробегали проблески серебряного, заостренные копья со светящимися наконечниками и другие незнакомые мне, но опасно выглядящие орудия.

Я не могла оторвать от них взгляда, но и за Эл пришлось поспевать, потому что потеряться здесь, среди сверхъестественных и вооруженных до зубов созданий, не хотелось. Сунула руку в карман, отвязала от записки камушек и незаметно выбросила его в шумном проходе.

Эл завела меня на кухню, где собрались все женщины форта. Видимо, в целях безопасности, пока крепость обыскивают.

Небеса, как здесь было тепло! И как вкусно пахло!

Тучная повариха в белом, засучив рукава месила тесто. Несколько ее помощниц разделывали мясо и нарезали овощи. В кастрюле бурлил густой, и судя по запаху, овощной суп.

Проглотила слюну, осмотрелась и выбрала место в углу кухни. Здесь на стульях были расстелены мягкие шкуры, и я с удовольствием расположилась на одной из них.

Даже несмотря на горячий воздух от готовки, здесь тоже изредка гулял сквозняк. Эл отошла к столам, где делались заготовки и что-то сказала поварихе. Та всмотрелась в противоположный конец большой кухни, нашла меня взглядом, ахнула и принялась вытирать руки от теста.

Быстро выудив горшочек из печи, она поместила его на стол перед собой и сняла крышку. Больше я ничего не увидела так как кухарку тут же заслонила девушка. Деловито составив большие сумки на свободные стулья рядом с собой, она наконец заметила меня.

— Тоже новенькая? — оживилась рыжеволосая красавица.

— Вроде того, — пожала плечами я. — А ты?

— Меня взяли чтобы новой хозяйке помогала, а то она, говорят, не местная! — живо ответила девушка. — Прошлая-то то невеста была наша! Они с верховным с детства дружили, бедняжка теперь небось локти кусает. Не видать ей венца, ох не видать. А жена вот, говорят, из далека!

— У хозяина была невеста? — на меня уже не действует правда-чай, тогда почему я интересуюсь такой ерундой?

— Ты что с луны свалилась? Про Венеру знают все, — она улыбнулась и принялась что-то искать среди своих вещей.

Значит, у мотта в невестах была богиня любви… Но женился он на мне. Лее из Третьемирья, у которой в родословной в помине не было никаких богинь.

Медленно выдохнула.

Что ж, я тоже не хотела этого брака. У меня тоже был жених! И почему какая-то Венера внезапно заняла больше места в моих мыслях, чем Арт?..

— Поешьте, — повариха поставила передо мной глубокую тарелку супа с ложкой сметаны и свежей зеленью. — Вы ж сегодня не завтракали совсем, нельзя так! Женщине нужно хорошо питаться, а особенно замужней.

Договорив, она повернулась к шокированной и раскрывшей в удивлении рот девушке.

— Ну а ты что расселась? Я тебя утром ждала, все же показать надо, объяснить. Как ты работать собралась? Я теперь занята до самого ужина. Некому будет тебя нянчить!

Рыженькая гостья в красивой синей униформе с серебряной вышивкой тут же покрылась красными пятнами и глянула на меня большими голубыми глазами, из которых, казалось, вот-вот польются слезы.

— Не пускали меня, — возразила она. — Вот и ждала пока ворота откроют.

— Не надо мне тут! Ворота закрыли не больше часа назад. А ты тут должны была быть с петухами, — поучительно добавила женщина и потопала обратно к печкам.

— Что теперь делать-то? — в спину ей спросила девушка.

Кухарка вернулась с еще одной миской супа и тарелкой пампушек, от которых вкусно пахло чесноком. Рот моментально наполнился слюной.

— Сядь туда, — она указала на соседний стол с приставленной к нему лавкой. — Ешь, потом позову.

Девушка посмотрела вслед уходящей поварихе, переместилась куда указали, и, опустив плечи спрятала нос в тарелке.

Прежде чем приступить к обеду я решила, что разговор не помешает, особенно с тем, кто еще не привык к мрачным порядкам форта.

Взяла суп, пампушки и села на лавку рядом с новенькой.

— Как тебя зовут? — я перемешала суп, поймала ложкой кусочек мяса с удовольствием отправила его в рот.

— Скарлет, — она, кажется, наконец выдохнула.

— Очень приятно, Скарлет, — сказала, прожевав кусочек чесночной булочки. — Меня зовут Лея.

— Госпожа, мне так стыдно! Болтаю ерунду, простите!

— Все хорошо, — улыбнулась я. — И ничего такого ты не сделала. Расскажи мне про Венеру, интересно стало.

Скарлет юрко осмотрелась по сторонам и прошептала:

— Выгонят меня!

— Не выгонят, — подмигнула ей. — Расскажи мне, что знаешь, а я за тебя заступаться буду, — заверила ее я.

Зачем я это делаю? Какая мне разница?

Сердце забилось чуть сильнее, и я поспешила все свалить на любопытство.

— Жениться собирались, уж и дата была и готовились всей Авентой, — отхлебнула супа Скарлет. — Но это было давно, сейчас вот вы ему супруга.

— Понятно. Они любили?..

Спросила и осеклась.

— Я уверена, что верховный на вас женился по любви. А прошлое на то и прошлое. Что его бередить?

Согласно кивнув, я принялась доедать свой обед. Кухня тем временем пустела. Эл тоже испарилась. И когда все пампушки были съедены, на кухне остались только мы со Скарлет и кухарка, которая только сейчас присела поесть сама.

Жестом я позвала ее к нам, и она, улыбаясь села напротив.

— Я Берта, госпожа, — пышная, с большой грудью и гордой осанкой она была еще довольно молода. Из-под чепца торчали курчавые медовые волосы.

— Спасибо за вкусный обед, Берта, — поблагодарила я ее. — Вы давно тут работаете?

— Да как переехали, так и работаю.

— Где все жили до этого?

— На Ледяном Утесе, — чуть дрогнувшим голосом ответила она.

Я уже слышала это название.

— И почему переехали?

— Нуу, — Берта сверкнула ореховыми глазами и нервно замялась. — Чертовщина там началась. Верховный то вам, наверное, лучше меня расскажет, — пожала плечами она.

— Мы, — я осеклась, — пока находим общий язык. И это непросто, учитывая, что мы очень… разные.

— Так это понятно, — кивнула она понимающе. — Супружество — большая работа, — назидательно добавила Берта. — Тем более с таким мужчиной как хозяин.

— Каким таким?

— Я что-то не то болтаю сегодня, никто вам лучше про супруга не расскажет, чем он сам. Так ведь?

— Он не любит со мной говорить, — я поджала губы констатируя факт. — Клещами каждое слово вытаскивать приходится. Так какой он, ваш хозяин?

— Да такой и есть, — наконец сдалась Берта. — Что на сердце у него, а что на уме не угадать никому! Столько всего было, а он как скала. Вот когда Ледяной Утес заревел всякими тварями, так что спать нельзя было, он нас быстро всех сюда переселил, а сам последним приехал. Ему-то те твари как комары… это нам беда была, ведь мы люди маленькие!

— Твари? — наконец подала испуганный голос Скарлет.

— Те, что в мирроре живут, — подытожила Берта чем возбудила мой интерес.

— Что такое миррор?

— Я сама только понаслышке знаю. За что купила, за то и продаю. Миррор это что-то вроде крышки, — она обрисовала в воздухе круг, — которая удерживает бездну всяких бесов чтобы они нас не сожрали. Они там кишат! И зазывают, зазывают, зазывают бедолаг, чтобы те крышку — то приоткрыли да их выпустили.

— И кто-то попадался?

— Так знали бы, где именно то место, да как выглядит, попадались бы, — подмигнула Берта.

— Так откуда тогда взялись твари? — видно Скарлет волновали именно монстры.

— Верховному одному и известно поди. От Ледяного Утеса остались одни обломки, большая его часть так и ушла подо льды вместе с нечистью.

Заметив испуганную Скарлет, кухарка ловко сменила тему начала объяснять ей ее новые обязанности, которые тут же согласовывала со мной. Я тем временем пыталась прикрыть зевоту кулаком и положила голову на сложенные руки. В историю про нечисть я верила слабо, размышления быстро сменились пустотой.

То, что я задремала, поняла, когда Берта и Скарлет перешли на шепот. Но усталость взяла свое, и я решила дать себе поспать хотя бы сидя, потому что эти двое в форте были единственными кому от меня пока ничего не было нужно.

Не сказать, что я крепко спала, но отдохнуть получилось. Открыла глаза и поняла, что сон у меня не настолько чуткий. Берта успела настряпать десяток блюд, которые ждали своего часа.

— Целый пир, — я с интересом осмотрела богатую посуду, незнакомую еду и напитки, от которых ломился бедный кухонный стол.

— Сегодня у нас в гостях правитель, — огорошила меня Берта. — Вы что же, не знали.

— Нет, — я сладко зевнула. — Видимо пропустила мимо ушей пока спала на кухне, — пожала плечами я налила себе в стакан воды из графина и сделала жадный глоток.

За окном кухни начинало смеркаться, и я прикинула, что пробыла здесь, где-то три-четыре часа. И мне нравилось.

Но природа настаивала, что мне нужно в туалет, и быстро осведомившись, где здесь ближайшая уборная, я на носочках выскочила в холодный коридор. Небеса, как хорошо и тепло было на кухне! Да теперь это мое любимое место!

Дрожа как осиновый лист на верту, я мчалась мимо угрюмых ищеек и вглядывалась в каждую дверь, пока наконец не толкнула ту, что по описанию Берты должна была быть уборной.

Быстро сделала свои дела и удивилась тому, что даже здесь из-под крана идет горячая вода. В комнате, что выделили мне речи не шло даже еле теплой. Зачерпнула в ладони воды и ополоснула лицо. А затем еще пару раз.

Глянула на себя в зеркало и поняла, что мне не помешало бы расчесаться. Волосы распушились на висках и концах — нечего было спать лицом вниз!

Обратно я отправилась той же дорогой, мимо тех же хмурых и молчаливых ищеек. Меня даже посетила мысль, что может они вовсе и не умеют говорить.

Пройдя мимо очередной двери, я заметила, что она приоткрыта. И черт меня дернул заглянуть!

Там был Теон.

Я скрылась за дверью, так чтобы он меня не видел. Выдохнула, но почему — то осталась и с любопытством осмотрела доступную взгляду часть покоев.

Там был большой растопленный камин и уставленный яствами стол, но все внимание привлекали два роскошных кресла с золотистыми узорами и символикой.

Я рассмотрела только рисунок объёмных волн и несколько рассыпанных жемчужин, когда решила уйти, пока не поймали.

Не успела сделать и пары бесшумных шагов, как из глубины покоев донесся приказ:

— Зайди.

И он был адресован мне. Я чувствовала это каждой клеточкой.

— Черт, — выругалась шепотом и вошла.

Устремила взгляд вперед, намеренно игнорируя Теона.

— Садись, — снова скомандовал он и пришлось повиноваться.

Усердно осмотрелась по сторонам, взглядом разыскивая куда присесть, только бы не с ним рядом. В итоге поняла, что садиться придется на то самое кресло, разглядывание которого помогло мне попасться мотту в лапы.

Который, кстати расслабленно сидел слева от меня.

Хотя нет, не расслабленно. Вызывающе и нагло, вот как он сидел.

Руки на мягких подлокотниках, ноги вытянуты и широко расставлены. Откинув голову на спинку кресла, он смотрел на меня так, будто… будто ему все можно.

Я решила не отставать, и, не сводя с него взгляда села в кресло, копируя небрежное выражение его лица насколько могла.

Не сказав ни слова, он потянулся к графину с жемчужно — розовым напитком наполнил мой бокал. Затем свой. И снова откинулся на спинку.

Я взяла со стола бокал и положила ногу на ногу. Пусть он и поймал меня за подглядыванием, сдаваться без боя я не собираюсь. Да и вряд ли он позвал меня ради компании. Это кресло явно было подготовлено для правителя и никак не для меня.

Теон проследил за моими движениями, поднес к губам бокал. И выглядел устало, озадачено. На нем был тонкий серый свитер и брюки из мягкой на вид ткани. Чертов повелитель Тьмы, и только небеса знают, чего еще, был похож на нормального человека. На молодого мужчину.

И тут я остановила поток ненужных размышлений.

— На территории форта нашли шпиона, — серьёзно произнес мотт.

— И где он? — спросила я.

— В камере, — твердо ответил он, смотря в свой бокал.

— В той самой, которой ты мне угрожал? — поднесла к губам напиток и вдохнула вкуснейший фруктовый аромат.

— Да, — подтвердил он, — именно в ней. — Я могу тебе ее показать, хочешь? — и опустошил бокал.

— Хочу, — со злости глотнула розовой жидкости и в изумлении приложила к губам ладонь. — Небеса, как вкусно. Что это?

— Это дурман. Из запасов, сделанных, когда Авента не была похоронена подо льдами.

Я ответила сухой улыбкой, почему — то тут же ощущая нарастающую тревогу в груди. Неприятное чувство появилось внезапно и застало меня врасплох.

Взгляд мотта, блестящий от дурмана, или мне просто хотелось так думать, задержался на мне немного дольше, чем нужно.

Я вжалась в кресло. В горле пересохло, но пить дурман я больше не буду. Он, кажется, сводит с ума даже таких как мотт. Куда мне с корнями из Третьемирья…

Да и хороший напиток дурманом не назовут!

— Иди сюда.

— М? — я не поверила своим ушам.

— Иди. Сюда.

Он положил ладонь к себе не бедро и похлопал, указывая, куда я должна была сесть.

Сердце забилось в горле. От одного его вида, пристального взгляда и голоса, которым он это сказал, хотелось сбежать.

Это ловушка.

От негодования хотелось врасти в кресло!

Пока я думала, как выкрутится, он устал ждать. Встал, и сделав ко мне шаг, наклонился, ставя руки по обе стороны. Теперь выхода не было.

В глаза ему смотреть я боялась. Но его запах, морозный, свежий и отчего — то распаляющий, все равно застал меня врасплох. И почему я так реагирую?!

Поерзала, не зная куда себя деть.

А капкан его рук все это время сужался. Он провел кончиками пальцев вверх по моим предплечьям, обвел ключицы, и когда его ладони легли на шею, он вынудил меня поднять лицо.

— Встань.

Кровь в венах забурлила, и, клянусь, я была готова к тому, чтобы выцарапать ему глаза. И если для этого мне нужно будет сначала сесть ему на коленки — я это сделаю.

Оттолкнувшись руками от подлокотников, я поднялась, не разрывая взгляда. Его ладони так и оставались на моем лице. Мягкие, горячие.

Быстрее, чем я успела среагировать, Теон прильнул, его губы коснулись моих. Я чувствовала на себе его дыхание, но сама, кажется, и вовсе позабыла как это — дышать.

— Я хочу предложить тебе сделку, — произнес он и тут же потянул меня на себя, усаживая сверху.

— Сделку? — опешила я, не сильно обращая внимания на то, как мотт устроил на мне свои руки.

Одна обвивала талию, другая вонзилась в бедро.

— Да, — подтвердил он, поудобнее располагаясь в кресле.

Вблизи Теон выглядел таким же измотанным, но в то же время собранным, серьезным. Между нахмуренными бровями залегла складка, серые глаза смотрели куда спокойнее обычного, дышал он глубоко и размеренно. Казалось, если оставить его в тишине всего на минуту, то он гляди и уснет.

— Тебе нужен отдых, — взболтнула и тут же пожалела о собственной сердобольности.

Уголки его губ поползи вверх и на секунду его лицо даже выглядело довольным.

Мотт настолько удивил меня предложением о сделке, что все остальное перестало существовать. Он далеко не глуп, а значит, если не лжет, то ставки будут высоки. И мою ставку он знает наверняка.

— Что ты предлагаешь? — я больше не могла терпеть.

— Ты поможешь мне возродить Авенту, — оставив предложение незаконченным он посмотрел на меня.

— А взамен?

Он промолчал, но не потому, что не знал, что сказать, а потому что знал, что именно я попрошу.

— Единственное, чего я хочу — это вернуться в Третьемирье! — высказала ему свое условие. — Или сдалась мне твоя сделка.

Каждая секунда его молчания ускоряла мое сердцебиение. Думать почему он соизволил пойти мне на встречу, я даже не хотела.

Цель оправдывает средства и точка. Особенно в моем случае.

— Хорошо, — ответил он, подумав.

— Скажи это, — потребовала я, чувствуя ком в горле.

— Взамен на свою помощь Авенте ты получишь свободу, Лея.

Не знаю, почему он решил произнести в конце своего обещания мое имя. И не знаю, почему мне это понравилось.

Это первый раз, когда в этом проклятом месте у меня появился лучик надежды! Да я сделаю все, что смогу, чтобы только он отпустил меня.

— Я согласна, — пытаясь не выдать чувств, добавила. — И обещаю сделать все, что потребуется.

— Я тоже.

Он поднес свой бокал к моему и легонько стукнул.

— Отмечаем сделку? — не сдержалась я.

— Вроде того, — с улыбкой в голосе ответил он и сделав небольшой глоток, поставил запотевший бокал обратно на стол. Свободную руку он положил на подлокотник.

К слову, несмотря на бодро пожирающий древесину камин и исходящее от него тепло, жарко мне не было. Я медленно подтянула к себе заледеневшие ноги, стараясь удержать баланс и не облокотиться на мотта.

Хватит и того, что я сижу у него на коленках и мне еще как — то надо будет улизнуть.

Положила ладонь на голые ноги и не сразу почувствовала тепло собственной руки, до того они заледенели.

— Что это такое? — я обратила снимание на красивый запечатанный сверток, перевязанный желтой лентой, что лежал перед моттом.

— Послание от правителя Сорры, — ответил они положил горячую ладонь на мои замерзшие ноги.

Я в изумлении повернулась к нему, хотя по возможности старалась таких взглядов избегать. Он же смотрел на сверток так, будто пытался узнать, что там написано, не открывая.

— Ты его прочтешь?

— Печать имеет право вскрыть правитель, но его здесь пока нет, как ты заметила.

— Заметила, — в тон ответила я. — И зачем правитель Сорры вам пишет?

— Как минимум, чтобы гончую, которая сюда проникла, не убили, — он удивил меня ответом. — Она принесла с собой послание, а гонцов не убивают.

Гончую? Женщину?!

— Ты не знала? — видимо на моем лице читалось удивление, раз он решил поинтересоваться.

— Что в воины берут женщин? Нет, не знала.

— Все воины Сорры — женщины.

Для меня это было открытием. Я слышала про обе армии, но не подозревала, что друг против друга сражаются мужчины и женщины.

И учитывая, насколько ищейки жуткие и быстрые, какими же должны быть их противницы?

— Почему? — не удержалась я. — Разве это честная битва, когда женщина должна защищаться от мужчины? У вас больше мышц, больше силы. Мы куда более уязвимы.

Теон усмехнулся. Настолько тихо, что я еле заметила. Теплая мужская ладонь снова огладила ноги.

— Я тебя рассмешила?

— Не ожидал от тебя речи про женскую уязвимость, — сохраняя внешнюю непоколебимость ответил он, но я — то видела, что он меня дразнит.

— Я серьёзно, — настояла, подавляя желание улыбнуться.

— Я тоже, — чуть тише обычного ответил мотт.

И тут в его серебряных глазах, на самой глубине, замерцали огни. А это значило одно: мне нужно сейчас же уйти.

Я вскочила чтобы убежать, но он ловко поймал меня и усадил обратно.

— Скажи мне, почему ты такая холодная? Еще немного и покроешься инеем.

— Хорошо, что спросил, — развернулась к нему все так же безуспешно пытаясь расцепить сомкнутые на моем животе мужские руки и добавила. — У твоей пленницы нет горячей воды, и нет приличной обуви. Поэтому да, обрасти инеем одна из моих скорых перспектив.

— Ты не пленница, — огни в его глазах тлели, но никуда не исчезали, — а моя жена. Поэтому можешь и могла отдавать управляющей распоряжения.

— Думаешь, я не пыталась? Она не слушает.

— Послушает, — он отвел мои волосы от лица и, кажется, совсем не вникал в разговор. — Теперь послушает.

Я все еще хотела уйти, но знала, что не смогу, до того сильным было притяжение. Не сравнимое ни с чем. Ласковое и жесткое одновременно. Дарующее иллюзию полной свободы и в то же время полностью ее лишающее.

Стараясь оставаться в реальности, я думала и про упрямую Эл с ее прозрачными платьями, и про холодный душ, и про то, с кем именно я заключила сделку.

Ничего не помогало.

Жарко стало так, что пересохло во рту. Теон провел большим пальцем по моей нижней губе, затем положил ладонь мне на затылок притянул к себе.

Для поцелуя.

Которого я тоже хочу.

Пальцами вцепилась в его свитер, не думая о том, как это выглядит и что он обо мне подумает. Он тоже держал меня так, будто никогда не отпустит.

На секунду тело сковал страх, вдруг мотт сделает мне больно? Но как только наши губы соприкоснулись я поняла, что все будет наоборот.

Он целовал меня невесомо, дразня и распаляя. Его руки то порхали по моему телу, то останавливались чтобы притянуть меня еще ближе, хотя ближе было некуда.

Я задыхалась от его близости. От того, насколько нереальным был этот момент. Казалось, если я открою глаза, товсе рассыпется как песчаный замок на ветру.

Рассыплюсь я.

И как после такого собрать себя воедино?

Попыталась отстраниться, когда Теон проник в мой рот языком. Но он не позволил и продолжил делать это так же глубоко, откровенно.

Меня бросило в жар и дрожь одновременно. Не знаю, как так вышло, но не размыкая губ и объятий, я пересела с его коленок и теперь сидела верхом. Лицом к лицу.

Мотт с чувством огладил мои бедра, медленно и порочно. Под его прикосновениями кожа горела, плавилась.

Я не хотела, чтобы он останавливался, потому что тогда я сойду с ума.

Теперь я целовала его так же, как он меня. И касалась так же. Жадно, неистово, будто такой возможности у меня больше не будет никогда.

Теон подхватил меня и усадил на свободный островок уставленного посудой стола, разрывая тем самым поцелуй и объятия.

Я растерянно моргнула, не в силах оторвать от него взгляд.

— Не смотри на меня так, — мотт снова коснулся меня губами, — или мне придется прогнать родного брата.

— Правитель здесь? — почему-то шепотом спросила я.

Теон кивнул.

Реальность навалилась на меня быстрее, чем я ожидала. Отодвинула мотта и слезла со стола, приводя платье в порядок.

Хотелось убежать, но я уговорила себя уйти с достоинством. Или, точнее, с его жалкими остатками. Устрашало меня то, что в этот раз, в отличии от остальных, я получала такое же удовольствие, как и он.

И пытаясь найти хоть каплю сожаления, я его никак не находила.

Стряхнула с плеча несуществующую пылинку и посмотрела на мотта. Я планировала это сделать максимально беспристрастно, по возможности наградить его парой колкостей, но в голове была блаженная пустота.

— Я пойду, — почему-то указала рукой в сторону выхода, затем развернулась и зашагала прочь.

— Лея, — он окликнул меня, и я остановилась как вкопанная.

— Да, — ответила не разворачиваясь. Сердце забилось так сильно, что сбилось дыхание. Что ж такое?

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь нужно. С Эл я поговорю.

Его предложение не удивляло ни капли, ведь у нас теперь сделка.

— Ничего, — вырвалось само по себе, — мне больше ничего не нужно.

Договорила и вышла, тут же срываясь на бег. По пути я чуть не сшибла бедную Скарлет, которая и без того выглядела растерянной. Только останавливаться и вести разговоры я не хотела.

Так бы и бежала себе, пока сердце не остынет и с кожи не выветрятся следы, оставленные им.

Я предположила, что шансы отыскать собственную комнату были мизерными. Ведь выводили меня окольными путями. Но увидев знакомый коридор и заветную дверь, я чуть не завизжала от радости.

К моему разочарованию дверь была заперта, и сколько бы я ни дергала бедную ручку, она не поддавалась.

— Госпожа! — звонкий голос Скарлет опередил появление самой девушки на пару секунд. — Я вас еле догнала, — пожаловалась она стоило ей поравняться со мной. — Мне дали поручение проводить вас в новые покои!

— Что не так с этими? — я, конечно, догадывалась, что дело в пробитом окне, но решила убедиться.

— Ремонт, — пожала плечами девушка, и я заметила стопку вещей в ее руках.

— И где новая комната?

Скарлет что-то пробормотала про себя, и, неуверенно осмотревшись по сторонам, выбрала направление. Я последовала за ней, отмечая, что для первого дня в форте она хорошо освоилась.

— Ты здесь раньше бывала? — поинтересовалась, идя за ней по лестнице.

— Нет, что вы.

— Для новенькой ты отлично ориентируешься, — призналась я. Заблудиться в форте проще простого.

— Берта так меня отчитала, ух! Кричала! Обещала, что уволит если еще раз заплутаю или кого не туда приведу!

— И кого ты уже успела не туда привести? — поддержала разговор я.

— Да если я вам расскажу, а вы потом своему супругу, то я уже завтра вылечу отсюда, — Скарлет повернулась ко мне, в больших глазах блестели слезы.

— Мой… супруг, — мне захотелось утешить ее, — обещал угождать моим просьбам. Я так и быть замолвлю за тебя слово. Не волнуйся. Я сама здесь регулярно теряюсь.

— Спасибо вам! — теперь Скарлет расплакалась.

Я переняла у нее стопку вещей и погладила по плечу. Уже через минуту ей стало легче, и она повела меня за собой дальше.

Подойдя в нужной двери, она вытерла лицо и улыбнулась.

— Привела, — она переняла у меня вещи, — а вы заходите, заходите!

— Так ты мне расскажешь, кому помогла потеряться? — подначила я и ступила на мягкий ковер своей новой комнаты. Первой мыслью было то, что она нравится мне куда больше!

— Правителю, — ответила она и положила стопку вещей на комод у стены.

— Что?.. — не сразу поняла я.

— Завела его в какой — то чулан, — махнула рукой Скарлет. — Уж не помню, как извинялась и что самое ужасное — пришлось срочно искать управляющую!

— Да уж, — согласилась я, понимая, что именно благодаря ей правитель не застал нас с моттом.

И приди Лекс вовремя, возможно, ничего бы не случилось…

Тряхнула головой — такие мысли мне не нужны. Все, что я должна запомнить — это наш с Теоном договор.

А магия огней… с ней нужно что-то делать. Я не могу так легко терять самообладание и контроль. Тем более рядом с ним.

Скарлет, будучи довольной тем, что справилась, начала что — то весело говорить про Берту и Эл. Я слушала одним ухом и кивала в нужные моменты, а когда болтушка наконец — то ушла, принялась с интересом рассматривать комнату.

Ведь рассматривать было что!

Во — первых, полы были устланы коврами с мягким и теплым ворсом. Во — вторых, здесь было столько места, что помещались сразу и кровать, и библиотека, и письменный стол.

Шагнула к стрельчатым окнам, заснеженным почти на половину, коснулась деревянной створки пальцами и голову тут же пронзила резкая боль. Я поморщилась и отошла — наверное о себе дает знать усталость и количество одурманивающих веществ, что приходилось пить с самого утра.

Огромной приманкой лично для меня в этой комнате была библиотека. Ну а как иначе назвать такое количество книг в одном месте? Да и книги я, что уж скрывать, люблю.

Прошла мимо деревянного стола, на блестящей поверхности которого отражались огни светильников и обратила снимание на аккуратно сложенные принадлежности для письма.

Стопка плотной бумаги, кожаный пенал, перевязанный ремешком с символом, который я уже сегодня видела. Жемчуг и волны.

Хмыкнула и подошла к стеллажам. Провела пальцами по твердым обложкам и наугад выбрала книгу. При тусклом освещении ничего не получалось рассмотреть, поэтому пришлось подойти к настенному подсвечнику.

Поднесла к нему раскрытую книгу и… ничего не поняла. Страницы были исписаны вручную, на полях были значки и сокращения, которые мне не говорили ни о чем, кроме того, что это явно не для моих глаз.

Захлопнула книгу и вернула ее на место. Но пообещала себе непременно найти что-нибудь подходящее для чтения в другой раз.

И все же, мне нравится эта комната. С удовольствием прошла по мягкому ковру в сторону кровати, предвкушая как зароюсь под одеяло и подушки с головой. И снова виски пронзила острая боль.

Да что же такое?.. С силой надавила на них и присела на край мягкой постели. В это раз боль не хотела отступать, поэтому я медленно опустилась на кровать, и не раздеваясь прилегла.

Как только я накрылась стало легче. Высунула нос и под звуки метели за окном начала проваливаться в сон — слишком чуткий для того, чтобы я могла отдохнуть.

В голове мелькали самые разные картинки, воспоминания.

Еще никогда за мои дни в форте мне не снилось Тертьемирье, зато этой ночью я то и дело возвращалась в привычные места. Снилась академия, из которой я выпустилась несколько лет назад, преподаватели, выпускники…

Один из них пришел в нашу группу буквально за дни до окончания учебного года, что было странно. Его звали Арт, и он сразу мне понравился.

Жизнерадостный, статный и совершенно не похожий на сверстников. Он выглядел мужчиной, а не подростком восемнадцати лет. Я даже шутила о том, что он наверняка не раз оставался на второй год.

Арт на мой юмор реагировал полуулыбкой, но спустя несколько разговоров я поняла, что с успеваемостью у него все в порядке.

Он был очень умен, не чета большинству учеников. Да и большинству взрослых, которые нас окружали — тоже. Девчонкам он нравился, парни его остерегались, видимо чувствовали конкуренцию.

Но он всегда выделял меня. Везде. При любом случае.

Это удивляло всех, включая меня. Не то что бы у меня проблемы с самооценкой, она как раз таки адекватна, просто существует негласное правило, что красивый старшеклассник выбирает себе в пару первую красавицу школы.

Я такой не была, да и не стремилась. Отношения меня тоже не интересовали от слова совсем. У меня была другая цель — после выпускного съехать из общежития в съёмное жилье, подальше ото всех.

Только с поисками не складывалось. Денег я накопила, но вот сдавать мне дом, а я хотела именно дом — никто не хотел.

«Незамужняя, кто такую на работу возьмет, а вдруг забеременеешь и перестанешь платить», и так до бесконечности. Аргументы о том, что я уже больше года работаю вечерами и готова заплатить аренду за несколько месяцев вперед были пустым звуком.

Когда Арт вызвался помочь, я уже почти отчаялась. Он сказал, что друг его семьи сдает небольшой, но добротный дом недалеко от академии. Соседи порядочные, улица тихая.

Я обнажилась, ведь расположение идеальное. Моя работа была как раз всего в нескольких минутах от того места.

Наверное, это был первый раз, когда я посмотрела на Арта как на мужчину, а не просто друга. Не привыкшая к тому, чтобы мне кто-то помогал хоть в чем либо, я оценила его помощь.

У моих приемных родителей было много детей — так проще было выживать в жестких условиях существования в Третьемирье. Почему биологические родители от меня избавились я даже не интересовалась. Такие истории не были чем-то из ряда вон выходящим. Кого-то родители бросали, а за кото-то боролись.

Поэтому, когда мне было семь лет и в наш дом пришло письмо из академии Третьемирья — лучшего учебного заведения в стране, мои приемные родители с радостью отправили свою родную дочь на мое место.

Сначала я не понимала, почему к нам в дом пришел сам директор академии и очень жестко что — то им объяснял, прежде че забрать меня с собой. А через время все встало на свои места.

Таким как я оказывало поддержку государство, в виде бесплатных мест в академии, плюс проживание в общежитии за их счет. Выпускников охотно брали на работу, поэтому, часть меня понимала, почему приемные родители решились пойти на обман. Они хотели лучшего для своей дочери.

Так что, первым человеком, не считая раскрывшего обман директора академии, который мне помог, был Арт.

Я не грустила о своем детстве, не скучала по большой приемной семье. Тем более, что меня из нее вычеркнули, как только поняли, что платить за меня им больше не будут.

У меня была я. И, слава небесам, воля и упорство помогали мне не падать духом.

Но так устроен человек, или устроена я, что чем больше Арт старался помогать и быть рядом несмотря ни на что, тем счастливее я становилась. Вся моя жизнь была то скрытой, то явной борьбой с обстоятельствами, а рядом с ним я наконец могла потерять бдительность.

Потому что рядом с ним было безопасно. И моей душе, и телу.

Как-то раз я шутя сравнила его с древними богами. Читая мифы и легенды, некоторых из них я представляла именно такими как Арт.

«— И чем я тебе их напоминаю? — он тепло улыбнулся от чего его зеленые глаза заблестели теплом.

— Даже не знаю, — слукавила я, наматывая его кудрявые волосы на палец.

Он приблизился и медленно повалил на мятую траву рядом с домом.

— Мне интересно, — он легко поцеловал меня в губы и откатился, лег на спину и закинул руки за голову.

— Ты себя в зеркало видел? — я сорвала травинку, повернулась к нему и начала щекотать шею.

— Видел, — поморщился он, так же улыбаясь.

— Тогда чего спрашиваешь? — игриво щелкнула его по носу.

— Хочу знать, что думаешь ты.

И снова пронзительный глубокий взгляд. Иногда мне казалось, что я все чаще замечаю его другую сторону. Мужскую, чувственную, к которой я пока не готова.

— Гора мышц, — ответила я.

— Гора мышц? — не веря спросил он и засмеялся.

— Ага, — подтвердила я. — Девчонки просто в восторге, когда видят таких атлетов как ты.

Мы оба засмеялись, Арт взял меня за руку и переплел наши пальцы.

— А ты? — внезапно спросил он, но уже серьезнее.

— Что я? — сердце сжалось ведь я знала, что он спросит.

— Ты любишь меня, Лея?»

Глава 9

Но в легендах были и другие боги.

Темные. Проницательные.

Те, что знали все о людских пороках, и сами их олицетворяли.

Я никогда даже не пыталась представлять, как они могли выглядеть. А сейчас сознание подсовывало крайне знакомые образы. И несмотря на то, что спать хотелось дико — терпеть в своих снах Теона я не собиралась.

Встала с кровати и стуча зубами пошла в ванную. Не знаю, сработала ли моя жалоба, но вода здесь была горячая и я с удовольствием умылась. А когда вышла, то заметила на заправленной кровати стопку сложенных вещей черного цвета.

Интересно, Эл теперь собирается меня избегать? Советь за жалобу меня не мучала ни капли, поэтому я нетерпеливо натянула на себя оставленную одежду и наспех заплела слегка намокшие волосы в косу. Перекинув ее за спину надела перчатки, которые, как и вся остальная одежда были слегка великоваты, но в целом в пору.

На секунду подумала, что это сшили на меня, ведь Эл знает размеры, но присмотревшись к заломам на коже поняла, что до меня эту форму носили.

Именно форму. Высокий твердый воротник защищал шею, на локтях и коленях были пришиты пластины из материала, напоминающего резину. Куртка и брюки изнутри были подшиты дополнительной тканью, которая наверняка помогает сохранять тепло. Такой вывод я сделала, проведя в этой форме всего несколько минут.

Перчатки были плотными, но тоже никак не стесняли движений.

Теперь оставалось надеть ботинки, видимо они тоже были частью комплекта. Даже не меря, я знала, что потеряю их, не сделав и пары шагов.

Отыскав вещи оставленные Скарлет, я облегчённо выдохнула. Да, большинство было прозрачным безобразием, но и пара дельных вещей нашлось. А именно носки.

Надев сразу две пары, я, наконец натянула сапоги, и, застегнув их отметила, что не все так плохо.

Не нужно было быть семя пядей во лбу, чтобы понять — мотт что-то запланировал. Выдохнув, я собралась с мыслями и отправилась прочь из форта. Ведь он всегда ждет меня у ворот.

Прежде чем выйти, я остановилась и переступила с ноги на ногу. Договорится с ним о сделке можно было и без того, чтобы принимать его поцелуи. Хотеть его поцелуев.

Меня пугало то, как легко я это сделала, и то, как сердце колотится при мыслях о нем…

Толкнула тяжелые двери и вышла на улицу. Щеки тут же отхлестала вьюга, но мои догадки оказались верными — форма не пропускала ветер и сохраняла тепло.

Теона я увидела сидящим на ступенях форта. Обошла его по широкой дуге, не сводя взгляда.

Он подбросил в воздухе предмет, поймал его в ладонь и встал, направляясь ко мне.

— Ледяной Утес, — сказал он и положил ладонь на мое предплечье.

Сначала я не поняла, зачем Теон говорит это вслух, но, когда он бросил на ступени камень времени — все встало на свои места. Намерение нужно говорить вслух даже такому как он.

Мгновение и мы оказались в лесу, где снег доставал почти до колен. Хотя, можно ли это было назвать лесом, я не знала. Деревьев здесь было совсем немного, и, куда ни глянь, везде расстилалась сплошное белое полотно.

— Я думала, здесь будут горы, — отвела от лица заснеженную ветку и зашагала вслед за моттом.

— Скалы.

Голос Теона прозвучал глухо, потому что он шел впереди меня. И снег был ему не такой уж и помехой, как мне. Шел он быстро, и точно знал куда. Для меня все вокруг было абсолютной снежной пустыней.

Через пару минут слой снега под ногами становился все тоньше, и кое где уже виднелись острые камни. Ветер становился злее, я корила себя за то, что не взяла шапку!

Молча идя за Теоном, я воровато смотрела ему в спину. А надо было по сторонам, потому что, когда мы дошли до обрыва, на краю которого среди огромных каменных руин возвышалась одинокая башня, я не поверила своим глазам.

Обломки разрушенных стен до сих под напоминали о том, что здесь, когда-то было здание. И какое! Я осторожно подошла ближе к краю, чтобы рассмотреть получше и присела.

Куски стен и останки упавших башен простирались вдоль берега так далеко, что я не видела предела. Но занесенные снегом обломки были не только камнем. Кое где просматривалась мебель, обрывки ткани, что могли быть шторами, и я даже рассмотрела большую лестницу с остатками перил.

Здесь когда-то жили. И, похоже, покидали впопыхах, потому что заброшенным строение не выглядело.

Порыв сильного верта, принесший звук скрипа и скрежета, отвлек меня от созерцания руин. Я выпрямилась, глядя на черную башню с одним окошком в самом верху. Мне казалось, что звуки исходят от нее, и она сейчас тоже обрушится, но нет.

За башней расстилалось огромное море, похороненное под слоем льда, а скрежет исходил от глыб льда, которые пригоняло течением к берегу и руинам.

От этого вида сковало сердце. Весь горизонт был устлан белым, а небо над ним было затянуто привычным серым. Лед, снег, холод… Неудивительно, что мотт хочет все исправить.

Я обняла себя руками, толком не понимая почему это место так меня взволновало. Возможно тем, что оно как ничто иное иллюстрировало скорую погибель Авенты?

Услышала шаги мотта на снегу и повернулась к нему. Вопросов было столько, что я не знала с какого начать.

— Что здесь произошло? — начала с очевидного.

— Надо поторапливаться, — отрезал он, хотя на это не было причины.

— Надо так надо, — ответила ему в тон.

Мотт достал из кармана еще один камень, взял меня за предплечье и произнес намерение, бросая камень о землю.

— Башня.

Я растерянно посмотрела на Теона и почувствовала знакомую боль в спине. Только не это! Не сейчас!

Через секунду мы оказались на месте, у того самого маленького окна. Распирающее чувство в груди сопровождалось страхом. Тяжело дыша, я подняла взгляд и увидела, что у башни нет крыши. Посмотрела вниз на уходящую вниз винтовую лестницу и нервно сглотнула.

Как же я надеялась, что мне показалось, но нет. За спиной снова были крылья! Тонкие, белые, дрожащие на верту. Которые появились по непонятной мне причине.

Мотт стоял рядом, все еще держа мое предплечье, и смотрел мне за спину.

— Я не знаю, как их успокоить, — шепотом призналась я.

— Успокоить? — уточнил он нахмурившись.

Я пожала плечами.

— Не спрятать, не сложить, а успокоить, — его ладонь поднялась вверх, обогнула плечо и коснулась крыла. — Ты не просто так выбрала это слово.

— Сказала и сказала, — принялась отнекиваться я.

— Нет, — спорил он. — Это крылья. Они часть тебя.

— И диктуют мне, что говорить? — закончила его мысль.

— Надеюсь, что нет, — он слегка наклонил голову, обе руки легли мне на спину под основание крыльев. — Возможно, они посылают мозгу простые сигналы.

— Такие, как «успокой нас»? — фыркнула я, но атмосферу разрядить не удалось.

Теон вдруг изменился в лице, на скулах заиграли желваки. Он глянул вдаль, через окно, и снова на меня.

— Что не так?

— Последний раз я был здесь в день приема, — он сделал глубокий вдох. — Море было похоронено, а сегодня выталкивает лед на берег.

— Это же хорошо? — неуверенно спросила я.

— Вопрос в другом, — он убрал руки с моей спины, — здесь должна быть закономерность. У всего есть закономерность.

Последняя фраза прозвучала так, будто в ней был потаенный смысл.

Хотела не согласиться, но решила, что это не лучший момент для спора, учитывая, что камни для возвращения есть только у него.

Крылья испарились так же быстро, как и появились. А тем временем, в куртку, не продуваемости которой я так не могла нарадоваться медленно но верно проникал холод.

Чертыхнулась, ведь оказывается крылья рвут одежду.

Что же, теперь у меня кажется есть повод носить платья Эл.

— И где миррор? — заполнила паузу я.

— Там, внизу, — коротко ответил мотт, стоя у самого края винтовой лестницы. Он смотрел вниз так, будто что-то мог там рассмотреть.

— Хоть глаз выколи, — буркнула я себе под нос, чем заставила Теона повернуть голову.

— Я бы воздержался от таких желаний пока мы здесь, — подначил он и направился вниз. — Миррор очень привлекают людские грезы.

Ах гад! Хоть бы предупредил, что здесь лучше помалкивать.

Прикусила язык и спустилась вниз следом за ним. Кто знает, может в его словах была доля правды. Ведь раз мы здесь, чтобы он вернуть не что иное как Тьму, то ничего хорошего ждать не приходиться.

— Провидец сказал, что я должна обуздать крылья, — держась о стену обеими руками, старалась не отставать от мотта, который спускался чуть ли не во вразвалочку. — Есть варианты, как это сделать? А то мне не нравится идея их появления в любой момент.

Не говоря о том, что они порвали единственную приличную одежду, которая мне, в кои-то веки, досталась. И почему я не заметила дырок в свитере, когда вернулась из избы провидца?

— Точно не болтовней, — неожиданно резко отозвался Теон.

Вот и ответ. Потому что мотт умеет взбесить так, что не до других неудобств.

Недовольно фыркнув ему в ответ, прижалась к стене башни еще сильнее, потому что света становилось все меньше.

Не знаю сколько мы спускались, я старалась не смотреть вниз и не потерять из виду мотта, который, судя по темпу, благополучно забыл о моем существовании.

Когда темнота поглотила его силуэт окончательно, я наконец ступила на устланную мхом землю. Задрала голову и увидела кусочек неба, свет которого сюда не мог добраться.

— Стой там, где стоишь.

Приказ мотта я услышала отчетливо и была рада повиноваться. Но было рано, потому что от звука удара камня о камень у меня чуть не остановилось сердце. Хоть бы предупредил!

Глаза постепенно начали привыкать к темноте, и я с трудом рассмотрела, что мотт переносит камни из центра основания башни к стене. Те, что поменьше он просто отбрасывал, те, что крупнее — тоже. Самые большие — перекатывал.

Когда камней не осталось, он присел на корточки и принялся что-то искать. Получилось у него на удивление быстро. Все движения мотта были быстрыми, но не от спешки. Даже в темноте я различала уверенность и заученность каждого движения.

Отперев замки, а их я насчитала четыре, Теон выпрямился и носком сапога отбросил деревянную крышку люка. В его движении было больше силы, чем нужно…

В каждом движении стоило нам только оказаться в башне.

Он на шаг отошел от того, что мне казалось колодцем, и посмотрел на меня. Как я почувствовала это во мраке — не знаю.

— Закрой глаза, — быстро сказал он. — Сейчас, Лея!

И я зажмурилась ровно в ту секунду, когда башню залило ярким светом, таким будто я смотрела прямо на солнце. Прикрыла лицо ладонями, и как только свет начал убывать медленно открыла глаза.

— Что это было? — спросила я, жадно оглядываясь по сторонам.

Основание башни прекрасно освещал естественный дневной свет. Я видела кучу камней у стены заросшие мхом почти во весь мой рост, странные нацарапанные на стенах символы и устрашающее черное отверстие с водой.

Сначала я решила, что это воды моря, ведь оно совсем рядом, но нет. У морей не бывает черных вод…

Подняла лицо к небу и снова осмотрелась. Ну и местечко.

Теон так и стоял на месте. Его не удивляла ни перемена в освещении, ни расписанная непонятным языком башня.

— Миррор пожирает свет, — пояснил он.

Значит, это колодце и есть миррор. В груди снова появилось странное чувство, которое предвещало появление крыльев.

Закрыла глаза и сжала ладони в кулаки, сосредотачиваясь. Провидец сказал, что мне нельзя в миррор, и если здесь, на дне этой башни, появятся два огромных крыла, то я точно завалюсь прямо в люк.

Показалось мне, или аргумент сработал, но ощущение крыльев исчезло. Слава небесам!

Выдохнула и открыла глаза.

— Ты останешься здесь и подождешь пока я вернусь. Поняла? — сказал голый по пояс мотт и не собирался на этом останавливаться.

— Что ж непонятного, — прикрыла ладонью нижнюю и уже тоже обнажённою часть его тела.

— Миррор легко может убить женщину. А тебя, с твоими крыльями, он просто сожрет. Я доходчиво объяснил?

— Более чем, — севшим голосом ответила я. — Подожди, ты что будешь туда… нырять?

— Угадала, — с сарказмом произнес он и нагнулся к своей куртке откуда достал часы на цепочке.

А затем подошёл и вручил их мне. Только это были не часы! На разделенном на две зоны циферблате была только одна стрелка.

— Я вернусь, когда указатель будет там, где встречаются вторая и третья четверть. Если стрелка перейдет за границу ты должна будешь закрыть миррор.

— Закрыть? — я не хотела понимать, что он имеет в виду.

— Крышка там, — он указал на деревянный люк. — Замки лежат рядом с миррором, там же и ключ. О камнях можешь не беспокоиться.

— В смысле? Ты что можешь не вернуться?!

Мотт прищурился, будто не понимал моего удивления.

— И все ради Тьмы? — не унималась я. Хотелось схватить его и хорошенько потрясти за плечи, чтобы пришел в себя.

— Ты все поняла? — спокойно, будто я только что ничего ему не говорила, спросил он.

— А сделка?! Ты же обещал.

Теон запрокинул голову назад и усмехнулся. А когда снова посмотрел на меня, мне захотелось самой нырнуть на дно миррора, чтобы только скрыться от него такого.

— Не переживай, иномирянка, — он шагнул на меня, и я попятилась. — Сделка в силе. Правитель вернет тебя в Третьемирье, если я…

Приложила к его губам палец не давая договорить.

— Никаких если. Свои слова будешь отрабатывать сам, так что долго не плавай.

Он отпрянул и больше ничего не говоря опустился в черную воду, уходя под нее с головой. И опять у меня было четкое ощущение, что он делал это не раз.

Так и оставаясь у стены, я опустилась на корточки и уставилась на странные часы. Стрелка какое-то время была на месте, затем начала движение вниз. Медленное, но верное. Значит, время Теона в мирроре истекает.

Когда стрелка перевалила за первую четверть, мои ноги распрямились словно пружины и я принялась ходить кругами, не сводя с часов взгляда. Правда, я то и дело поглядывала на колодец, чтобы не провалиться.

Взглядом нашла и крышку, и замки с ключом, но тут же выбросила эти мысли из головы.

Ладони вспотели, а часы нагрелись от того, как крепко я их держала.

Как вообще Теон найдет там Тьму? И связан ли миррор с морем, у которого построена эта башня? Эти и другие вопросы наводнили голову, а стрелка часов все так же двигалась вперед.

Сделав крохотный шаг к миррору я посмотрела на поверхность воды.

Воды?

Взяла мелкий кусочек камня и бросила его туда, заранее извиняясь перед моттом. Выглядело все странно — поверхность поглотила камешек без какого-либо всплеска. Именно поглотила.

Нашла еще один, и проследила за тем, как он соприкасается с миррором. Черная вода сомкнулась поверх камня, не оставляя даже кругов.

Вот теперь мне стало еще страшнее, потому что вода так себя не ведет. Хотя, в каком еще месте могла обитать Тьма? Наверное, не на лугу с радугами.

Сделала глубокий вдох и посмотрела на часы — времени у мотта оставалось совсем немного. И сколько бы я ни вглядывалась в миррор, рассмотреть хоть что-либо не получалось.

— Нельзя, — растянуто прозвучало прямо над головой, и я молниеносно обернулась, — матери Авенты нельзя в миррор.

Черный, не касающийся земли силуэт, странная шляпа и кажущееся змеиным гнездом одеяние. Джинн. Здесь был Джинн!

Не знаю, как мне удалось не заорать. Сердце билось в горле, и я чуть не потеряла равновесие. Схватилась за стену, чтобы устоять и пользуясь моментом чуть дальше отошла от джинна. Бежать-то было некуда.

— Не трогай, — скрипучим голосом произнес жуткий силуэт, и я тут же одернула ладонь от стены со странными символами. — Нельзя трогать, — длинной рукой в рваном рукаве он указал на стены. — Нельзя окунаться, — теперь он отчётливо указывал на миррор.

— Хорошо, — сипло ответила я и отшагнула от стены.

Джинн очень меня пугал. И добрался он сюда явно не с камнями времени, и не по винтовой лестнице. А с помощью магии, и значит у него есть цель. Только какая? В миррор я и так не собиралась! А стены так и быть, трогать не буду!

— Это, — медленно и больно для слуха произнес он, — гробница.

Тут я потеряла дар речи, не зная, что говорить и что, собственно, думать. Здесь кого-то похоронили?

— Чья? — только и спросила я, чтобы избежать жуткого молчания.

— Матери, — голос джинна рассеялся по всей башне и размножился, повторяя это слово снова и снова. — Такой же, как и ты! — И растворился в воздухе, унося с собой свой ужасный голос.

Я села на землю и не успела прийти в себя, как из черной воды внезапно вынырнул Теон. И клянусь, чем бы не был миррор — он не хотел отпускать мотта. Черная и густая словно деготь масса нехотя сползала с его кожи, то и дело цепляясь за плечи, руки, пояс. Но он не обращал на это внимания. Стоило отметить, что несмотря на сопротивление, выбрался Теон из миррора ловко. И это только подтвердило мои догадки о том, что он здесь был далеко не один раз.

— Сколько раз ты туда нырял? — желая как можно скорее забыть визит джинна, спросила я.

— Сбился со счета еще подростком, — бесцветно ответил он и начал одеваться на прямо мокрое тело.

Теон хотел отсюда уйти. За пару минут он полностью оделся и запер миррор, оставив ключ там же.

Я поднялась, будучи все еще под впечатлением. Хотелось спросить мотта, что такое миррор, но столкнувшись с его холодным взглядом быстро передумала.

— Кто такие джинны? — сменила тему я.

— Хранители, — быстро ответил мотт, давая понять, что тему развивать не собирается.

— И они всегда говорят правду? — заглянула Теону в глаза и тут же отвела взгляд.

— Почему ты вдруг спрашиваешь о них?

— У меня было время наедине с собой, знаешь ли.

— Ответ на твой вопрос — да, — скрывая в голосе осталось, произнес он.

Очень хотелось в безопасное место — пусть даже в форт. Все лучше, чем здесь. С каждой минутой я чувствовала себя все более угнетенной. Это место питается не только светом — в этом я уверена. Даже из меня башня высосала всю энергию.

Жуткий джинн с его загадками отошел на второй план. Но с Теоном обговорить это придется, потому что со слов хранителя я поняла, что башня — это гробница такой же, как и я… Матери Авенты… Но что именно это значит?

Я подошла к основанию лестницы и остановилась, потому что ожидала, что мотт пойдет впереди, но он молча указал рукой вперед.

Сначала я не понимала, отчего он снова не в духе, а потом догадалась, что раз мне здесь не по себе, то ему должно быть еще хуже. Я к той гадости даже не прикасалась.

Придерживаясь стены я начала подниматься по лестнице, и обрадовалась, когда удалось вдохнуть свежего воздуха. Прибавив скорости, я с еще большим запалом зашагала вверх.

Перед глазами внезапно заплясали черные круги, и я в панике начала искать за что ухватиться. Только в каменной башне с голыми стенами ухватиться не за что!

— Так бывает, — голос мотта звучал настолько слабо, будто он говорил со мной на расстоянии. Но то, как меня подхватили его руки, я чувствовала прекрасно. — Миррор не хочет отпускать тех, кто сам к нему приходит.

Не желая оставаться здесь ни минутой дольше, я молча добралась до вершины башни и выдохнула с облегчением, когда мотт вернул нас обратно.

Миррор был настолько жутким, что по сравнению с ним даже ненавистный форт был желанным убежищем.

Только что— то мне подсказывало, что вернуться туда, несмотря на запрет джинна, мне придется еще ни раз.

После возвращения Теон не сказал ни слова. Хотя то, что Тьму он так и не нашел — было понятно без слов. И то, что он раздражен — тоже. Каждый жест, каждый взгляд, все говорило о том, что лучше к нему не лезть.

Смотря ему в спину, я размышляла как вывалить на него список собственных вопросов, но решила, что повременить будет к лучшему.

Убедившись, что в коридоре форте нет лишних глаз, я нашла дверь в свою комнату и зло потрепала замок. Все еще заперто! А вот путь к своей новой и наверняка временной комнате я не помнила.

План отоспаться, чтобы восполнить энергию, появился у меня еще будучи в башне, но внезапный прилив бодрости заставил меня передумать. Снова разочарованно глянула на свою дверь и медленно потопала на кухню. После миррора по коже то и дело пробегал озноб, и все, чего мне хотелось так это согреться.

А на кухне у Берты не только тепло, но и уютно.

В коридорах все еще несли караул ищейки, и это напомнило мне о том, что где-то в недрах форта держат гончую. В голове до сих пор не укладывалось, что армия Сорры — это женщины.

Интересно, что они могут противопоставить ищейкам? В том, что могут — я не сомневалась, ведь не зря из-за одной воительницы подняли такой шум.

Постучала в открытую дверь кухни и вошла. Здесь никого не было, поэтому воспользовавшись возможностью я с любопытством принялась изучать помещение.

Не зря в прошлый раз я здесь уснула. Только теперь заметила, что обстановка тут — домашняя, уютная. И учитывая, насколько замысловаты остальные комнаты в форте, меня удивил такой контраст.

Потолок из бревен потемнел от времени, кое где в него были вкручены металлические крючки, а уже на них висела различная кухонная утварь. Все было на мыто и начищено до блеска. Даже большая печь, на которой готовила Берта — блестела чистотой несмотря на возраст.

И правда, старое не значит негодное. Мой дом, к слову, тоже был стар, но я следила за ним с большим усердием, и со временем прикипела душой.

Память тут же выдала воспоминание, от которого тело сковала призрачная боль. Мой дом был не только радостью, но и послужил самой настоящей западней, о которой я не подозревала до последнего.

Оказалось, что проявление крыльев украло у меня не только воспоминания, связанные с моим появлением в форте, но и память о событии, которое произошло накануне.

Моя опора.

Мой лучший друг и человек, которому я доверяла больше всех на земле.

Мой Арт… оказался совсем не тем, за кого себя выдавал.

«— Я читал твой дневник, Лея. Ну как ты можешь быть так слепа? Так глупа? Без меня у тебя нет никакого будущего. Даже этой несчастный деревянный дыры, у тебя бы не было, если бы не я!

Он осмотрел меня животным, голодным взглядом, словно я кусок мяса. И лег сверху, придавливая немалым весом.

— Тебе понравится, — сдавленным голосом пообещал он, и попытался поцеловать меня в губы.

Я заорала, что было сил, но он тут же закрыл мой рот ладонью не жалея сил.»

Это воспоминание пришло ко мне внезапно, и как по щелчку моя жизнь рассыпалась. В очередной раз.

Что я буду делать после того, как сделка с моттом истечет? Третьемирье вряд ли встретит меня с распростёртыми объятиями. А Арт вряд ли забудет про мое существование. По крайней мере тот Арт, который рвал на мне одежду — уж точно нет.

Ну хотя бы в этом месте я больше не пленница.

Утешив себя этим слабым аргументом, решила, что нужно поесть, или до обморока недалеко. С самого утра у меня не было и крошки во рту.

На пошарпанном на деревянном столе прямо в корзинке для хлеба лежала свежая выпечка. Я взяла кусочек сдобы присыпанный маком и без удовольствия откусила. Не в укор Берте, но на вкус внимания я не обращала. Просто не могла.

Чтобы выкинуть из головы нескончаемый анализ, почему Арт так поступил, решила фокусировать на мирроре.

Интересно, как мотт собирается отыскать там Тьму? И отыщет ли?

Мне конечно хотелось отказаться от прогулок до башни в будущем, но после драки кулаками не машут, поэтому, раз обещала, значит придется ходить туда с ним.

Только теперь ко всем моим неприятностям добавились слова джинна, который появился из ниоткуда, а затем испарился.

Миррор — это гробница матери Авенты, такой же как и я.

Была ли у мотта до меня жена, которую он похоронил в башне? Вряд ли. Значит, у слов джинна может быть иной смысл. Но какой?

Почесала голову и продолжила ходить по кухне кругами.

Среди прочей утвари мне удалось найти металлическую коробку с принадлежностями для шитья. Какая удача! Теперь я могу зашить дырки, которые появились из-за крыльев. И только небеса знают, что мне с ними делать. Как обуздать? И что вообще значит «обуздать крылья»?

Взглядом наткнулась на красивую приоткрытую коробку, из которой торчали ягоды винограда.

Рот тут же наполнился слюной, несмотря на настроение. Подняла крышку и увидела среди множества фруктов тонкий нож. Взяла его в руку, покрутила и вспомнила, где его уже видела. Что им делала…

Лицо обдало жаром, и что хуже — оказывается, я прекрасно рассмотрела голого Теона, когда он опускался и выбирался из черной воды миррора…

Простояв на месте словно завороженная, с ножом в руках, я обернулась только когда до меня донеслись звуки за спиной.

Держа в руках сразу две корзинки, на кухню вошла Берта. Поочередно взгромоздив их на стол она наконец заметила меня.

— Ой, приветствую, — она смахнула пот со лба и приветливо улыбнулась. — Что же вы не предупредили что меня наведаете? У меня тут такой беспорядок! Стыд, да и только!

— Добрый день, — улыбнулась в ответ. — Вы одна тягаете такие тяжести? В форте столько ищеек и никто из них не удосужился вам помочь?

— Да не люблю я просить, легче сама сходить да все сделать как надобно, — махнула рукой она и заметив, что я стою у коробки с фруктами, сказала: — А вы угощайтесь, это подарок правителя!

— Нет спасибо, — от чего-то вдруг застеснялась я.

— Да ешьте на здоровье! — настояла Берта.

— Ладно, — улыбкой ответила я, и сорвав ягоду винограда положила в рот. — Уговорили!

Раскусила ее, но вместо ожидаемого сладкого освежающего вкуса рот наполнила кислая каша. Клянусь, эта ягода была давно испорчена! Тут же выплюнула ее в ладонь и рассмотрела. Внутри и снаружи она выглядела совершенно обычно.

Пока Берта копошилась в корзинках, я незаметно выбросила ягоду в мусорное ведро. Во рту до сих пор царил неприятный кислый вкус. Странно. Я пожала плечами и потянулась к красивому абрикосу, похожие росли у меня в саду.

В этот раз принюхалась, но только вместо ожидаемого хорошо знакомого аромата, я не почувствовала вообще ничего. Может он не до конца спелый?

Поднесла его губам и осторожно надкусила. Во рту снова разлился неприятный горько кислый вкус. Такой же как у винограда. Но даже у испорченных фруктов должен быть разный вкус.

Ничего не понимая, подошла к Берте.

— Мне кажется, эти фрукты испорчены, — пожала плечами я.

— Что правда? — искренне удивилась Берта. — Я только утром их ела. Дайте-ка попробую?

Она достала маленький кухонный нож, и найдя в коробке еще один абрикос отрезала от него кусочек.

— Да вроде ничего, — она понюхала его и положила в рот. — М— м, вкуснотища! Может вам достался испорченный? — предположила она.

— Не знаю, может и так.

Только вот выглядел мой абрикос точно так же, как и тот который только что надрезала Берта.

— Давайте я попробую ваш, — предложила я и отрезала себе кусочек фрукта, который по словам кухарки был свежим.

И снова этот ужасный, прогорклый, кислый вкус! Я долетела до мусорной корзины со скоростью света и выплюнула фрукт откашливаясь. Либо Берта лжет, либо я схожу с ума.

— Не пойму, в чём дело, — вслух размышляла я.

— Так может вы это, — лучезарно улыбнулась кухарка, — в положении?! У меня так было и с первым, и со вторым! Что не съем сразу бегу в туалет!

— Нет, — отрезала я. — Я точно не беременна.

— Так не расстраивайтесь — это дело молодое! — неверно истолковав ответ утешила меня Берта.

Спорить и ругаться с ней из-за фруктов мне не хотелось, в конце концов откуда есть знать настоящую причину моего появления в форте. Для нее, как и для всей Авенты — я жена Верховного.

Стоило только подумать про Теона, как я поняла в чем дело! Подарки правителя — это магическая еда. Те же фрукты, тот же вкус… Я впервые почувствовала его после приема, в покоях мотта. И тут моя челюсть почти отвисла.

С памятью точно нужно что-то делать! Потому что покои, в которые меня привела Скарлет прошлой ночью, я тоже уже видела.

И принадлежат они мотту.

Глава 10

— Я одолжу это? — указала на металлическую коробку.

— Конечно, что ж вы спрашиваете!

— Спасибо, и обращайтесь ко мне пожалуйста на «ты», — улыбнулась Берте и присела на лавку чтобы заняться делом.

Сняла с себя куртку, продела нитку в иголку и принялась зашивать дырки плотными стежками. Ожидаемо, крылья порезали и остальную одежду, увидев все это Берта заохала и подошла ко мне.

— Что случилось?

— Долго объяснять, — отмахнулась я. — Все в порядке, просто немного порвала одежду.

— Слава небесам, а я-то думала случилось что— то.

Я посмотрела на кухарку вопросительным взглядом. Интересно что, по ее мнению, могло случиться со мной в форте под защитой ищеек?

— Так, когда у нас там, — она указала пальцем вниз в видимо подразумевая камеры под фортом, — сидит шпионка… Мало ли что взбредет ей в голову!

Я слабо улыбнулась и покачала головой, уверяя женщину что всё в порядке. А про себя отметила, что мне все-таки стоит увидеть гончую Сорры. Заодно спросить, зачем она подбросила мне записку.

— Это не она. Я поцарапалась о камни Ледяного Утёса, — взболтнула я и тут же пожалела, потому что лицо Берты осунулось и побелело за секунду. — Вам плохо?

— Нет, — поспешила уверить она и смахнула слезы. Я даже не поняла, чем успела так ее расстроить. — Это хозяин решил показать наш старый дом? — слезно спросила она.

— Вроде того, — я помогла кухарке присесть рядом. — С вами точно всё хорошо?

— Да, — она махнула рукой, к красивому лицу прилил румянец, и она вдруг начала говорить. — Я же там когда то жила, работала. Сыновья мои там выросли. Столько воспоминанийчто не счесть, а теперь там камни, да и только.

Не зная, что ответить, я положила руку ей на плечо.

— Он стоял сотни лет! Никакая погода, никакие ветра, ничего на него не влияло! Я к нему душой приросла. Все мы там жили как одна большая семья, а потом…потом они начали умирать… — она выдержала очень долгую паузу, и видимо передумала говорить.

— Умирать? — приглушенно спросила я. — Кто?

— Хозяин и этого не сказал? — посмотрев на меня большими глазами, Берта, кажется, не знала, что ей теперь делать. — А я тут болтаю, вот глупая!

— Берта, кто умер? Я ничего не скажу Теону, обещаю.

— Да что это я растрогалась, работать надо! Прошлое на то и прошлое, нечего там искать, — она махнула рукой и быстро встала, тут же принимаясь за готовку.

Кто бы там ни умер, я откуда-то знала, что без миррора и его жуткой силы не обошлось. Больше берту я не расспрашивала, и когда с шитьем было закончено, она поднесла мне большую чашку ароматного чая.

— Пейте, пейте, он на травах! — сказала кухарка, и рассмотрев куртку, лучезарно улыбнулась.

Я уже решила, что я так порадовала моё шитьё, к которому у меня не было никакого таланта, но она всё объяснила одной репликой.

— Какая милота! Помню, как хозяин ребёнком в ней бегал. Это сейчас у него плечища, а тогда был мальчишкой, чуть выше тебя.

— Так это его вещи?

— Ну да, — подтвердила кухарка. — Вон и штаны его, и сапоги!

Кивнула словам женщины. Немудрено, что мотт сбился со счета, сколько раз туда нырял. Ведь начал это делать еще подростком.

Допила чай и накинула куртку обратно. Вернув на место металлическую коробочку, попрощалась с Бертой и вышла из кухни.

Если я поверну направо, то коридор приведет к моей комнате. Только вот ищу я другое место, и найти его можно будет там, где я ещё никогда не была.

Повернув налево, я дошла до конца прохода и спустилась вниз по узким, плохо освещённым ступенькам. Через два пролёта я наконец ступила на землю. Именно землю не пол.

У стен были вставлены редкие факелы со слабым огнём, света хватало настолько чтобы видеть очертания объектов и ничего больше.

Только я удивилась тому, что здесь нет ищеек, несколько воинов отлепились от противоположных стен и перегородили мне дорогу. Молчаливые войны стояли, опустив головы.

Что же, видно мне действительно улыбнулась удача, и я в правильном месте.

— Мне нужно пройти, — вложив в свой голос всю смелость сказала я.

В ответ они даже не пошевелились, и тогда повторила свою просьбу. Снова тишина.

— Я здесь с разрешения Верховного, — а вот эта фраза произвела на них эффект.

Чуть повременив, войны расступились, и я осторожно прошла вперёд. Туда, откуда лился мягкий голубой свет, которого я еще никогда не видела.

Удивилась, но не подавая вида, двинулась к цели. Где еще, если не здесь, могут держать шпионку?

В небольшом подземелье камеры располагались по обе стороны, их было несколько десятков. И зачем форту содержать сразу столько пленников?

То и дело оборачиваясь назад, я мягко и неслышно продолжала идти в сторону самой дальней камеры. Хотелось посмотреть на гончую так, чтобы она не заметила.

Не доходя, медленно нагнулась вперед всматриваясь в источник свечения.

— Не прячься, — женский голос, к неожиданности, совершенно человеческий обращался явно ко мне.

Пусть я и не трусиха, но к камере подошла осторожно, держась на приличном расстоянии.

— М— м, — протянула сидящая в углу, сутулая фигура. Рядом с ней стоял длинный, тонкий жезл, от которого и исходило сияние.

Сделала еще один шаг назад, мало ли она…

— Боишься, что я тебя им проколю? — прочитала мои мысли гончая и быстро распрямилась. Слишком быстро для человека.

В отличие от замотанных в шарфы и тряпки ищеек, на гончей почти не было одежды. Идеальное тело, мышечное, но не слишком, было прикрыто кусками грубой ткани. Они опоясывали грудь и скрывали нижнюю часть туловища: от живота до середины берда. Если я не ошибалась, то вся эта красота была перевязана обыкновенными веревками.

Кожа гончей была серого цвета, а в раскосых глазах плескалась абсолютная темнота. Густые черные волосы были собраны в высокий хвост на затылке. И была она на голову выше меня.

— Налюбовалась, сенса́рия? — она подошла к решетке виляя бедрами.

— Кто? — я не поняла, почему она так меня называет.

— Хм-м, — растянула она, разглядывая меня без всякого стеснения. — Как он тебя обрабатывает… — она втянула воздух и неестественно склонила голову на бок. — Втирается в доверие, чтобы использовать. Втирается в кожу. Ты им пахнешь вся…

— Твоя записка? — достала из кармана клочок бумаги.

— Вижу она сработала, — ехидно улыбнулась гончая.

— Не сработала, — я смяла записку и бросила на пол.

— Тогда зачем ты пришла? — словно кошка зашипела она.

— Посмотреть как ты выглядишь, — нарочито незаинтересованно произнесла я.

— Правда? — звонко засмеялась воительница. — Ты что же, уже сумела позабыть?

— Мне нечего было забывать, я таких как ты никогда не видела, — уверенно ответила бредящей шпионке.

— Ладно, тише, — она кивнула головой в сторону ищеек. — Они хоть и не говорят, но слышат все, — прошептала она.

— Пусть слушают, — махнула рукой, собираясь уходить. Пустая была затея.

— Стой! — тут же сменила тон гончая и прижалась к прутьям решетки. — Если ты мне не поможешь, верховный меня убьет, а я не хочу умирать.

Я на секунду остановилась.

— Помоги, прошу. А я помогу тебе!

— Мне не нужна твоя помощь, — бросила ей через плечо.

— Он тебя обманывает, — звонко и отчетливо донеслось мне в спину. — И ты вся им пахнешь, потому что попала в его лапы, в его паутину!

Я продолжала идти, а гончая — кричать.

— Спроси его чем он пожертвовал, чтобы получить свою силу! Спроси, и тогда поймешь, что ты для него просто вещь, способ!

Способ… Это слово единственное зацепило из того бреда, что несла гончая. И зацепило оно только потому, что Теон сам когда— то говорил, что я всего лишь на всего способ.

Назад по ступенькам я поднималась еле — еле. Сначала из меня всю душу высосал миррор, а потом на меня наорала безумная гончая.

И когда, по ее мнению, я могла ее видеть?!

Медленно шлепая по коридору в сторону своей комнаты, я еще раз попыталась в нее вломиться. С сожалением осознав, что она по-прежнему запечатана, я пообещала себе, что завтра непременно найду Эл и потребую свою комнату обратно.

А сегодня… Сегодня мне нужно выспаться. Пусть даже на коврике в комнате мотта, потому что в одну кровать я с ним не лягу. А спать хотелось так, что я была готова задремать, прислонившись к каменной стене прохода.

Толкнула дверь в покои и с порога увидела лежащего в кровати мотта. Что ж, очевидно, не меня одну вымотал сегодняшний день.

Сняла сапоги и оставила в коридоре за порогом, чтобы не разбудить Теона. Беззвучно закрыла дверь, попутно присматривая место для сна и стянула с себя куртку. Хоть ложись прямо здесь и прикрывайся ею же.

Дошла до растопленного камина, опустила куртку на пол, и присела на нее, вытягивая ладони вперед.

Исходящее от огня тепло убаюкивало, веки становились все тяжелее.

— Не говори мне, что собираешься спать на полу, — грудным, хрипловатым голосом произнес мотт.

— Как ты угадал? — даже не шевельнулась, продолжая нежиться у камина. Не потому что не хотела, просто не было сил.

— Я знаю, как миррор влияет на самочувствие. Ложись, — настаивал мотт.

И я бы с удовольствием это сделала, но сам-то он никуда с кровати не денется.

— Нет, спасибо, — из чистого упрямства ответила я и осталась сидеть на месте.

Теон либо уже отоспался, в чем я сомневаюсь, либо по неведомой мне причине решил уступить мне кровать.

Я отчётливо слышала, как он встал и вроде бы даже оделся.

Вот и отлично, а то я еле сдерживаюсь, чтобы не уснуть сидя.

— Я помогу, — неожиданно раздалось из-за спины.

— Справлюсь, — уперлась руками в пол, чтобы подняться, но у меня не получилось. Тело, казалось, жило отдельно от моего разума, и в буквальном смысле слова умирало от изнеможения.

— Не думаю, — Теон подхватил меня и поставил на ноги.

— Дальше я сама, — уперлась руками в его предплечья, отталкивая. — Почему ты так на меня смотришь?

И действительно, очень даже бодрый мотт не просто держал меня мертвой хваткой, он смотрел на так, будто вот-вот просверлит во мне дыру.

— У меня грязное лицо? — устало спросила я после очередной попытки освободиться от его рук.

— Нет, — он притянул меня к себе и, запустив пятерню в волосы, произнес: — Прямо сейчас я даю тебе возможность рассказать мне правду.

— Какую еще правду? — с вызовом, беззастенчиво спросила я. — Что опять?! Как я устала от твоих вечных подозрений…

Не успела договорить, как мотт подставил подножку и бросил меня на кровать, тут же устраиваясь сверху. Вытянул мои руки над головой, сжал запястья лишая возможности двигаться. И ощутимо сдавил колени бедрами, так, чтобы я не смогла дать ему сдачи.

— Знаешь, а я жалею, что не оставила тебя там, в башне! — краснея и запахиваясь вырывалась я. — Надо было накрыть миррор крышкой, накидать сверху камней и забыть о теб как о страшном сне! Больной!

— Тогда почему ты этого не сделала, сенсария? — произнес он, нависая сверху, и свободной рукой огладил мою щеку. — Мне теперь тоже так тебя называть?

— Тебе доложили, что я ходила в подземелье, — выдохнула и перестала сопротивляться, потому что сил после миррора и короткой борьбы, у меня просто не осталось.

— Мне доложили, что ты ходила туда, прикрываясь моим позволением.

Хотелось спросить, как ему успели рассказать о том, что произошло считаные минуты назад, но решила не испытывать свою удачу и его терпение.

— Я уже давно пожалела. Гончая безумна и несла какой-то бред, — честно ответила я и поерзала надеясь, что он отстанет.

— Даже о том, что вы с ней знакомы? — не знаю, что в этот момент испытывал мотт, но простой злостью или недовольством это не было. Серые глаза то смотрели на меня с презрением, то с неприкрытым непониманием. — По-моему наступило время поделиться своими тайнами, Лея. Расскажи все здесь и сейчас.

— Я… — собственный голос дрогнул, сердце забилось еще быстрее. — Черт, мне кажется… — покосилась на окна, в которых темнеющий горизонт замерцал огнями. Зажмурилась, надеясь, что силы огней, которая делает из меня бесхребетную тряпку, можно будет избежать. — Сейчас не лучшее время для разговора.

— Если не для разговора, то для чего? — все еще строго, но уже мягче потребовал он и я ощутила, как его силки ослабевают.

Но хотела ли я этим воспользоваться, чтобы сбежать?.. Открыла глаза чтобы посмотреть на мотта, потому что не смотреть не могла.

Что за проклятие?!

— Отчего появляются огни, мотт? — спросила, отчаянно цеплялась за реальность.

— Не знаю, — он слегка покачал головой, отпустил мои руки и отстранился. — Итак, почему ты прятала записку?

— Потому что мои шансы получить помощь в этом месте с первого дня были равны нулю, — медленно отползла от него и уперлась в изголовье кровати, притянув ноги к груди. Как же это было тяжело, противоестественно… Все внутри меня сопротивлялось расстоянию между мной и ним. — И даже нацарапанное на клочке бумаги обещание помочь давало мне хоть какую-то, призрачную надежду.

— Воительница Сорры служит тому, кто в твоем благе заинтересован в последнюю очередь, — произнес он и остановился, будто собирался с мыслями. Но я-то понимала, что он тоже под влиянием огней. И тоже борется. — Потому что ты моя жена.

— Представляешь его разочарование, если бы он узнал правду, — заглянула в глаза мотту. — Что этого брака не хотели не ты, не я, — собственные слова почему-то отозвались глухой болью в груди.

— Почему она назвала тебя сенсарией? — Теон обхватил рукой мою лодыжку и начал выводить большим пальцем круги на коже.

Трудно поверить, что все мое нутро отзывалось на такие простые движения. Казалось, что даже стены толкают меня прямо к нему в руки.

— Не знаю. Можешь дать мне ведро чая правды, но мой ответ не изменится.

— Неплохая идея, — усмехнулся он. — И, кстати, об идеях. Лекс получил приглашение от правителя Сорры. Мы планируем дипломатический визит, — руки мотта сначала огладили мои колени, затем он ловко поднырнул ладонями под бедра и притянул так близко к своему телу, что оставаться в трезвом рассудке стало невыносимо тяжело. — Я возьму тебя с собой.

— Дай угадаю, когда меня там никто не узнает ты наконец снимешь с меня обвинения? — посмотрела на него снизу вверх.

— В полном объёме, — ответил мотт, но из-за цветных огней в его глазах, я перестала слышать.

Весь мир внезапно уменьшился до размера этой комнаты. До одного единственного мужчины, который даже не подозревает, что я больше не хочу противостояния. Не хочу войны.

Не знаю, что бы дальше сделал Теон, но я не могла вот так находиться напротив него и не касаться. Мне нужно было больше ледяного серебра его взгляда, больше его тепла, больше… его.

Приподнялась на локтях, и потянулась вперед, к его лицу, его губам. Не знаю, что заставляло меня это делать. Сила огней, или какая-то другая, более знакомая человеческой природе сила. Та, что помогает мне видеть в нем мужчину, и отметает в сторону страхи.

Коснулась его губ и отстранилась, выжидая реакции. Потом еще раз. Небеса знают каких усилий мне стоило ждать от него ответа, все чего я хотела на самом деле…

— В этот раз назад пути не будет, — произнес он разрывая поцелуй, и заглянул мне в глаза.

— Я надеялась, что ты это скажешь, мотт, — поспешила стащить с него свитер, и совершенно не стесняясь очертила кончиками пальцев рельеф его горячей кожи.

— Ускользнуть тоже не получится, — он расстегнул ремень на моих брюках и не торопясь, будто растягивал момент, снял их.

— Даже мысли такой не было, — ответила я, и это было абсолютной правдой.

— Хорошо, — он мягко уложил меня на спину, располагаясь сверху. — Очень хорошо, — добавил он и тут же впился в мое тело жадными, терзающими прикосновениями.

Его губы стали жестче, а поцелуи — больнее. Но мне не было страшно, потому что желание такой же силы одолевало и меня. Слепое, болезненное, бескомпромиссное.

Мы будто объяснялись с друг другом на понятном только нам языке. Диком, первобытном языке, в котором нет ни одного слова, нет ни одного табу.

Он терзал мои губы, целовал и покусывал шею, пока руками вырисовывал порочные рисунки на коже под свитером, который все еще почему-то был на мне.

Я решила, что непременно его сниму, но не сейчас. Толика стеснения все-таки маячила на задворках сознания, и сколько бы раз Теон не пытался освободить меня от него — я не поддавалась.

Расстояние между нами становилось все меньше. Я ощущала приятную тяжесть его тела и опьяняющую эйфорию, ведь я никогда не чувствовала себя рядом с мужчиной так. Остановиться было выше моих сил.

Расстегнула его ремень, ненароком касаясь кожи ниже пояса. И снова сделала это, уже намеренно, медленнее и ниже…

— Осторожнее, — мотт перехватил мою руку.

— Прости, я не знала, что нельзя…

— Я не об этом, — оборвал он, и окатил меня холодным взглядом. — Тебе не усыпить мою бдительность. Даже так.

— Зачем мне… усыплять твою бдительность? — несколько секунд я просто смотрела на него, искренне не понимая в чем дело.

— Какая еще у тебя может быть причина чтобы быть здесь?

— А какая у тебя, мотт?

Он застыл ничего не отвечая. А потом словно оттаял, и видимо решил, что мы будем продолжать начатое.

— Отвечай, — потребовала я, но он проигнорировал. — Отвечай, мотт! — оттолкнула его, не давая даже притронуться к себе.

— Твое тело, — он наконец слез с меня, располагаясь рядом. — И твои весьма однозначные сигналы. Поцелуи, прикосновения, слова. Все очень просто, Лея. Теперь назови свою причину.

— Мне было скучно, — убийственно спокойно ответила я, поднялась с кровати и натянула на дрожащие ноги брюки.

Мотт так и сидел на смятых простынях. Полуголый, злой.

Мой ответ не пришелся ему по душе. Что ж, я очень рада, потому что другого ответа он не заслужил.

— Верни мне мою комнату, — прошла к камину и взяла с пола куртку. — Ноги моей здесь больше не будет.

— Вот тебе комната, — он встал, прошел мимо меня и распахнул дверь в смежное помещение. — Рекомендую отдохнуть, потому что завтра мы снова отправимся в миррор.

— Спасибо, — сквозь зубы ответила я, надеясь, что там есть замок, и ринулась вперед, чтобы поскорее скрыться.

— Лея, — мотт окликнул меня на пороге и взял за руку чтобы остановить.

— Пусти, — не поворачиваясь, выдернула ладонь из его захвата и хлопнула дверью.

И как я допустила, чтобы такой как он мог меня ранить словами?!

Я злилась, нарезая по комнате круги. Хотя должна была радоваться, потому что именно паранойя мотта спасла меня от того, чтобы потерять остатки своего целомудрия у него в постели. В прямом и переносном смысле!

С ума сойти. Он думал, что я решила с ним переспать, чтобы усыпить его бдительность, только мне было даже не до своей, куда уж до чужой.

Вдох, выдох.

Решила выкинуть из головы мотта, чтобы успокоится, и принялась осматривать обстановку. И тут же пожалела, потому что здесь все было в розовых тонах. Даже стены.

Покои выгляди словно большая детская комната. Шторы, мебель, постельное белье и балдахин — все было в оттенках розового. Моего самого нелюбимого цвета.

К счастью, этот оттенок скорее напоминал пыльную розу. И когда я раздвинула шторы тем самым впустив больше света, выдохнула с облегчением. Оказалось терпимо.

Краем глаза приметила еще одну дверь, которая, как оказалось выходила прямо в коридор. Отлично. Надо будет задвинуть комодом вход к мотту, и можно будет спать спокойно.

Прошла по мягкому ковру обратно вглубь комнаты, рассматривая изысканную мебель. Здесь нашлась и ванная комната. Она была такой красоты, что я застыла на пороге не решаясь войти. Особенно в штанах, которые сегодня повидали все.

Выполненная из белого мрамора, с большой прозрачной чашей для купания и зеркалом во всю стену, эта ванная имела все шансы стать моим любимым место в форте.

Повернула кран с горячей водой, и небеса, он работал отлично! По новеньким трубам в стеклянную чашу сильным потоком лилась вода. Рядом стоял изысканный столик, тоже из белого мрамора, а на нем разнообразные баночки. Выбрав ту, жидкость в которой пахла вкуснее всего, добавила самую малость в воду.

По воздуху тут же распространился приятный свежий запах, скоро помещение заволокло паром.

Пока чаша наполнялась я решила посетить гардероб, заранее не надеясь ни на что хорошее. Эл наверняка перетащила сюда весь тот тонкий и прозрачный ужас из моей старой комнаты.

Что ж, как и ванная комната, гардеробная была в разы больше. Здесь даже было окно, у которого стояло тройное зеркало в пол, чтобы можно было рассмотреть себя со всех сторон сразу.

Любоваться своим отражением мне не хотелось, а вот переодеться в чистые вещи после ванны будет необходимо.

Вся одежда на вешалках была в защитных чехлах, приоткрыв пару из них я лицезрела привычные вычурные наряды. Странно, но мне казалось, что именно эти платья я еще никогда не видела.

Не то что бы я когда-то с интересом рассматривала подготовленный мне гардероб…

И все же, сняв свитер и брюки, я вытащила расшитое блестками серебристое платье и подойдя к зеркалу приложила к себе.

Не знаю зачем, видимо любопытство внутри натолкнуло на такую глупость. А еще странная тревога, совершенно нетипичная мне.

— Платье и платье, — сказала я своему отражению и заметила складки подола на полу.

Даже будь я на высоких каблуках, оно бы тянулось за мной по полу. Может, это такая задумка мастера?

Вернула платье обратно, заглянула в комод с бельем и ничего не найдя, схватила черную и непрозрачную ночнушку. Все же лучше, чем спать голой.

Оставив ее на кровати, вернулась в затянутую паром ванную. Добавила в чашу немного холодной воды, чтобы понизить температуру до желаемой, разделась и с удовольствием окунулась в объятия благоухающей воды.

По телу сразу же растеклось блаженство. Чаша была выполнена таким образом, что лежать в ней было удобно. Стеклянная поверхность повторяла изгибы тела, что делало нахождение в воде еще более приятным.

Уцепилась руками за края и ушла под воду с головой. Хотелось смыть с себя усталость. Забыть про крылья и миррор. Не думать о том, почему тот огонь, что во мне распалил Теон, никак не желает утихать.

Не думать о том, почему так ноет тело. И почему часть меня хочет вернуться обратно…

Вынырнула на поверхность воды и услышала настойчивый стук в дверь.

— Вы в порядке?

— Зайдите, Эл, — ответила я. Иногда, внимание управляющей было удушающим, но бороться с ней сейчас не было сил.

— Я потеряла надежду вас найти, — взволнованно пояснила она. И действительно, обычно сдержанный голос Эл слегка сбился.

— Почему? Где еще я могла быть?

— В ваших покоях. Там заменили окно, и проблема с водой тоже решена… Все ваши вещи тоже по-прежнему там. Хотите, я что-нибудь вам принесу?

— Постойте, тогда чья одежда…

Договаривать не пришлось, лицо Эл тут же пошло белыми пятнами, и надо было быть дурочкой, чтобы не понять.

— Я могу поинтересоваться, как вы нашли эту комнату?

— Ваш хозяин, — я прочистила горло.

— Значит, так оно и будет, — оживилась Эл и было заметно, что она хотела поскорее скрыться с виду. — Пока вы здесь, я быстро распоряжусь, чтобы ваши вещи перенесли.

Она уже положила ладонь на ручку двери, но я остановила ее вопросом.

— Кто здесь жил раньше?

— Никто, — уверенно ответила она.

— Эл, вы понимаете, что я имею в виду. Кому предназначалась эта комната до меня?

— Невесте верховного.

— Венере? — от чего-то уточнила я, хотя все было и так понятно. Вот почему платье было не моего размера.

— Хочу заметить, что она здесь никогда не жила. И раз так распорядился хозяин, то вы имеете полное право здесь оставаться. А с вещами я разберусь в миг!

— Эл, не надо так на меня смотреть! — я вцепилась в края чаши. — Мне все равно на личную жизнь вашего хозяина, но оставаться в комнате другой женщины я не буду. Так что ничего не переносите, я возвращаюсь к себе!

— Но, — заикнулась управляющая.

— Никаких но, — опустилась обратно в воду по подбородок. — Оставьте меня, пожалуйста. Это был длинный день.

Эл испарилась с нетипичной для нее скоростью и, кажется, даже позабыла о манерах до того ей было неловко. Как только дверь за управляющей закрылась я вылезла из чаши, не обращая внимания, сколько воды разбрызгала вокруг себя.

Зло обтерев себя полотенцем, натянула на влажное тело ту одежду что была и гневно пронеслась вдоль комнаты прямо к выходу.

Взглядом заметила разложенную на кровати ночнушку. Схватила ее, смяла в комок и швырнула в стену. Затем вышла от души захлопнув дверью.

Мне должно быть все равно.

Должно. Быть. Все равно.

Глава 11

— Намерение, — я протянула раскрытую ладонь мотту, чтобы он отдал мне камень времени. — Сегодня я хочу произнести намерение.

Это был очередной раз мы должны были отправиться в миррор. Не сказать, что я была рада снова отдать все свои силы тому жуткому месту, но сделка есть сделка.

— И тебе доброе утро, — хмуро сказал он. — Не знаю, куда собралась ты, но наши планы не изменились.

— Я не забыла, — процедила, не глядя на Теона.

— Вчера, — он, видимо, вдруг решил поднять тему, о которой я собираюсь благополучно забыть.

— Нет, — перебила его и снова вытянула руку чтобы взять камень. — Вчера — никак не относится к нашей договоренности, а вот Ледяной Утес…

Спину внезапно обожгло знакомой болью, словно кто-то отхлестал мою спину горячими плетьми. Пусть она была не настолько резкой как в прошлый раз, я все-равно согнулась пополам и стиснула зубы.

Куртка снова треснула, я почувствовала, как за мной поочерёдно раскрылись два крыла.

Выпрямилась, опустила голову и сжала кулаки. Сколько это будет продолжаться?

— Больно? — осведомился мотт, как я поняла, из вежливости.

Ему все было только на руку, ведь провидец пояснил, что он отыщет Тьму, когда я обуздаю крылья. Соответственно, их присутствие дает Теону надежду получить желаемое куда быстрее.

Только почему они появляются, и что им нужно, я даже не догадываюсь. И с обузданием пока все очень печально.

— Нет, — я расправила спину прислушиваясь к ощущениям и столкнулась со взглядом Теона. Сегодня он был привычно серебряный, но уже совсем не ледяной.

Я замерла всего на секунду, и тут же отругала себя, ведь собиралась избегать его до последнего. Лед там, или талые весенние воды, лично мне лучше держаться как можно подальше.

— Держи, — он положил камень мне в ладонь и накрыл своей.

— Ледяной Утес, — звонко произнесла я, пытаясь высвободить руку, но не успела.

Перед лицом стремительно сомкнулись оба крыла, а через секунду исчезли, открывая вид на Ледяное море.

Я не успела сообразить, что произошло, и в шоке обернулась по сторонам — Теона нигде не было.

Что ж, ему это точно не понравится. И отлично, потому что мне тоже много чего не нравится.

Крылья подтянулись ближе к телу даря тепло. Но мне совсем не было холодно. Кровь прилила к лицу и сразу ко всем остальным частям тела. От резкого всплеска адреналина я начала подрагивать.

Меня сюда перенесли крылья. Я знала это. Чувствовала.

К тому же я здесь одна — значит камень точно не сработал.

И как мне теперь вернуться назад? Произнести крыльям намерение о возвращении в форт?

Или ничего не произносить и побыть здесь?..

Учитывая, что башня довольно далеко от меня, сердцу было спокойнее. А полюбоваться на море — почему бы и нет?

Еще раз убедившись, что здесь больше никого нет, медленно прошла вперед к обрыву. В прошлый раз здесь были льдины, а сегодня кое где проглядывалась вода. Чистая и необычно-прозрачная.

Осторожно подошла к самому краю и заметила в воде движение. Но она не может быть настолько прозрачной, чтобы я могла видеть дно… Не с такой высоты.

Только я отчетливо видела на дне нечто мерцающее. Решив, что это морские обитатели, опустилась на колени, всматриваясь до боли в глазах. Однако, это что-то лежало на одном месте совершенно неподвижно. Оказалось, исходящий от него свет, преломляемый волнами, создавал иллюзию движения.

Что это? Чем сильнее я вглядывалась — тем охотнее мое сознание подыгрывало. Сокровища? Казалось, я вижу серебро, драгоценности, жемчуга…

Голову вдруг посетила мысль, что от берега до того места плыть пришлось бы всего ничего. Хотя на кой мне сокровища?

— Решила нырять? — мотт одёрнул меня от края, и за это я должна было его отблагодарить, потому что еще чуть-чуть и я бы полетела вниз головой.

— Нет, — помотала головой я и охотно отодвинулась подальше от края, поднимаясь на ноги. — Как ты сюда добрался?

— Камень времени, — быстро ответил он и уже другим голосом спросил: — Что это было?

— О чем ты? — не успела притвориться дурочкой, как он продолжил наступление.

— Ты сюда не пешком пришла, а переместилась сюда с помощью крыльев, — чуть растянуто, будто не верил в произошедшее, произнес мотт.

— Наверное, — поежилась я и отошла от него на шаг.

— Как давно ты об этом знала? — претензия и недовольство в его тоне разожгли мою кровь.

— Сейчас! — огрызнулась я. — Так что снова подозревать меня в чем попало не выйдет.

— И чем ты здесь занималась?

Ну как тебе сказать, дорогой муж… Я чуть не упала с края скалы, потому что в воде что-то блестело. И меня до сих пор не отпускает ощущение, что это не было простой игрой моего воображения. Но признаться тебе в этом — все равно, что подписать себе приговор на очередной допрос, поэтому…

— Смотрела на море. Льда все меньше, сам посмотри.

— Вижу, — на море он конечно же не смотрел, а по-прежнему прожигал меня взглядом. — Сегодня, пожалуй, мы пропустим миррор.

— С чего бы? — я подозрительно на него посмотрела. Что это еще он надумал? — Насколько я помню — тебе очень нужна Тьма.

— Я хочу, чтобы ты показала мне как работают твои перемещения, — огорошил меня он.

Да мало ли чего он хочет? Хотя… Идея хитрой мести пришла в голову моментально. Только признаваться себе в том, за что именно я хочу его наказать — не хватало смелости. Да и самоуважение тоже не позволяло.

— Я должна нас переместить? — от возможности обставить мотта сердце радостно забилось в груди.

— Именно, — кивнул он. — В этот раз нас обоих.

— Ладно, — пожала плечами я. — Все лучше, чем караулить тебя у ямы с черной водой.

— Никаких экспериментов с локациями, — серьезным тоном сказал он. — Начнем с чего-нибудь простого…

— Ага, — перебила его я, встала вплотную, так чтобы крылья могли объять мотта и произнесла: — Дом.

Теон только и успех нахмуриться, как оказался зажат со мной в белом коконе крыльев. Я даже испытала триумф о того, что сделала, пока мы не провалились в кромешную темноту.

И только когда нос защекотал знакомый, даже любимый, запах, я завертелась как волчок ощупывая все вокруг себя. Дойдя до окна, я раздвинула плотные шторы и впустила в помещение лунный свет.

Я дома.

Небеса, я дома! И в Третьемирье сейчас ночь.

Вцепилась в прохладное стекло ладонями, разглядывая свою старенькую веранду полными слез глазами. И даже недовольный топот Теона за спиной не мог испортить красоты этого долгожданного момента.

— Не бойся, мотт, — я на пятках развернулась к нему и потеряла равновесие.

Комната перед глазами заплясала, и я еле ухватилась за подоконник, чтобы не упасть. За оказавшегося рядом Теона я ухватилась свободной рукой, и он помог мне сесть прямо на пол.

— Почему, ты думала, я сказал начать с простого? — поучительно спросил он, убрал руки и расположился напротив, осматривая меня.

— Да я уже поняла, — через звон в ушах ответила я.

Да, у перемещения на такое расстояние оказалось, был побочный эффект, и я должна была об этом подумать. Но даже несмотря на подступающую тошноту я ни о чем не жалела. Не только ему устраивать мне подлянки!

— И чего я не должен бояться? — невовремя спросил он.

Сделав пару глубоких вдохов, чтобы подавить неприятные ощущения в животе, ответила:

— Того, что я расторгну сделку.

Он ничего не ответил, только ухмыльнулся будто знает то, чего не знаю я.

— Что?

— Сделку могу расторгнуть только я, — жестко сказал он. — А тебя я найду, где бы ты не пряталась, поняла?

— Какой же ты…

Не успела ответить ему я, как в дверь постучали. Теон моментально выпрямился и направился открывать. О, нет!

— Стой, — крикнула шепотом, чтобы меня не услышали на улице.

Голова по-прежнему кружилась и встать я не могла, поэтому с ужасом наблюдала, как огромный мотт справился с крохотным замком такой же небольшой двери и отворил ее. К слову, даже мне приходилось слегка наклонять голову, чтобы пройти.

Как я добежала до двери за секунду и влезла перед Теоном, не знаю. И что я буду делать, если за дверью Арт, я тоже не знала.

Взмокшей ладонью толкнула дверь и с облегчением выдохнула.

— Доброй ночи, — удивленным тоном, будто не ожидал, что ему откроют, произнес хозяин дома и видимо еще не заметил стоящего за моей спиной мотта. — Я пришел осведомится как вы поживаете, ваш жених волнуется!

— Со мной все в порядке! — радужно заверила его я и попыталась дотянуться до ручки, чтобы закрыть дверь.

— Он говорит, что приходит вас навещать, пишет вам, — неторопливо продолжал мужчина, пока я буквально сгорала на месте. Я не хотела, чтобы мотт хоть что-то знал про Арта. — Полагаю, его письма остались непрочитанными.

Взгляд мужчины устремился на порог, где лежали несколько белых конвертов. Свои письма всегда под дверь просовывал только Арт, для остальной почты был ящик на заборе.

Черт!

— Передайте ему, — начала я, но мотт меня одернул и вышел вперед.

— Передайте ему, что Лея Рейн теперь замужем, — твердо пояснил он, от чего побледневший мужичок попятился назад.

Я даже не поняла, чем он так напугал беднягу. Но на всякий случай одарила его гневным взглядом, которого он не заметил, потому что не сводил взгляда с хозяина дома.

— П-поздравляю, — нервно ответил мужчина, выпучив глаза, и попятился к калитке. Не сказав больше ни слова, он сорвался на бег стоило ему зайти за пышные кусты сирени.

— Зачем ты его напугал? — зло спросила я.

— Зачем он приходил? — мотт подхватил с пола письма и пошел вперед к плетеным креслам веранды.

— Это мой арендодатель! И если ты не слышал, он хотел узнать куда я пропала, — гневно потопала за ним и потребовала: — А письма мои отдай сейчас же!

— Нет, — мотт опустился в кресло и откинулся на спинку, — он за тобой наблюдает.

— Глупость какая! И не заговаривая мне зубы, — отмахнулась, не придавая внимания его словам и потребовала: — Письма!

Хотела выхватить их рывком, но промахнулась. Пользуясь возможностью, Теон схватил меня и усадил верхом на себя.

— Это кресло нас не выдержит! — возмущалась я, прислушиваясь к треску лозы из которой оно было сплетено.

— Выдержит, если ты перестанешь ерзать. Сядь нормально, — важным тоном произнес он, и, помахав конвертами в воздухе, добавил: — Вместе прочтем.

Внутри меня все опустилось. И что я буду делать? Как с ним бороться?!

— Нет, — просящее заглянула ему в глаза. — Пожалуйста, не надо.

— Такого взгляда я еще не видел, — он с силой прижал меня к себе. — И меня приводит в бешенство факт того, что ты это делаешь ради писем какого-то… Как зовут бывшего жениха?

Я открыла рот, не зная, как мне удается сохранять контроль, когда так хочется заорать.

Мотт не стал дожидаться моего ответа, надорвал первый конверт и достал оттуда записку.

«— Прости меня,» — прочел мотт, пока я не дышала. — «А.» Его зовут А?

— А… Арман, — нашлась я и про себя отблагодарила небеса за то, что у Арта хватило мозгов не подписаться полным именем. Покосившись на два оставшихся конверта, свою радость я подрастеряла.

— За что он извиняется? — Теон посмотрел на меня, будто хотел прочесть ответ в моем лице, а не услышать в словах.

— Да я уже и не помню, — солгала я, пытаясь подавить воспоминания.

— Помнишь, — надавил мотт. — Говори.

— Еще чего, — возмутилась я. — Хотя, знаешь, я бы может и разоткровенничалась, если бы сама каждый день жизни в форте не спотыкалась о твои недосказанности и секретики.

Как например комната невесты вместе со всеми ее вещами прямо под боком!

— Секретики? — выдохнул он удивленно. — Во-первых, что это за слово? Во-вторых, что именно ты имеешь в виду?

— Забудь, — махнула рукой я.

— Ладно, — он потянулся за следующим письмом, считывая мою реакцию.

Медленно надорвал конверт, неспеша достал записку и принялся читать. Быстро закончив, он смял ее, и поставив меня на ноги, поднялся с кресла. Пользуясь заминкой, я схватила последний конверт и быстро спрятала за пояс.

— Что ты делаешь? Что было в письме? — я прошла вслед за Теоном, который очевидно что-то искал.

Вглядываясь в каждую дощечку веранды, которую как на зло освещал яркий лунный свет, он даже нажимал на некоторые из них пальцами.

Да он же ищет мой тайник! Изначально, я хранила в нем запасные ключи, мало ли забуду или потеряю свои. Арт про него тоже знал, и, видимо, он что-то там оставил!

— Эй, — окликнула мотта, когда до заветной дощечки ему оставалось всего ничего. — Что было в записке?! Ты не ответил!

Насчет писем Арта я была почти спокойна. Ничего лишнего он бы в них не написал, имени своего, похоже, упоминать тоже не собирался. Но что делает мотт?

— Твой воздыхатель, — наконец отозвался Теон, когда нашел тайник и поднял дощечку, — оставил тебе подарок.

И достал оттуда коробочку, в которых обычно хранят украшения. Судя по небольшой квадратной форме, там могло быть…

— Идеи? — мотт положил дощечку наместо и вернулся ко мне.

Отрицательно покачала головой, пряча неприязнь.

Но, как ни странно, была она не к мотту, который лезет не в свое дело. А к Арту, который решил исправить свой поступок записками и подарком.

Теон передал мне коробочку, и, не увидев на столе последнего письма, сжал мою руку.

— Как интересно, — произнес он мне на ухо. — Что-то мне подсказывает, что из последнего письма я мог бы узнать, что именно произошло.

— Зачем тебе знать? — вырвала руку я. — На нашу сделку мое прошлое не повлияет, а совать нос не в свои дела, знаешь ли, признак дурных манер.

— Ты — мое дело, — непривычным тоном ответил он и положив руку мне на спину, ловко вытянул письмо из-за пояса. Я даже не успела за него побороться.

Нехорошее предчувствие скрутило внутренности. Я вдруг ощутила, что в этом письме будет то, чего мотт знать не должен. Но еще хуже было то, что я не знала, как его остановить.

— Пожалуйста, — снова попросила, в этот от души. — Я живой человек и имею право на личное пространство. Чтобы ни было между мной и Ар… Арманом — это мое.

— Почему ты так просишь? — искренне не понимал Теон.

— Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты ревнуешь.

Брякнула, что было на уме, ожидая, что мотт ответит чем-нибудь колким и остроумным, но он ничего не сказал. Вообще ничего.

В его серых глазах плескалось расплавленное яростью серебро, что вот-вот сожжёт все на своем пути…

— Пожалуйста, — в последний раз попросила я и положила ладонь ему на грудь.

Он убрал ее почти сразу же, смахнул, как букашку и надорвал конверт. Я нервно прикусила нижнюю губу и не сводила с мотта взгляда пока он читал.

Глаза быстро перебегали со строчки на строчку, и он внезапно прекратил читать. Перевел взгляд на меня, сложил письмо, сунул в конверт и небрежно бросил на пол.

— Открой, — он указал на коробочку, которую я сжимала до побелевших костяшек.

— Хорошо, — дрожащими пальцами я сняла бархатную крышку, под которой на атласной подушечке было кольцо. — Открыла, — зачем-то добавила я. — Что было в письме?

— Где я могу его найти? — невпопад ответил мотт и я с опозданием поняла, что он намеревается сделать.

— Нет! Даже не думай.

— Почему нет? — нарочито расслабленно поинтересовался он. — Только не говори, что он заслужил твое прощение побрякушкой?

— Что ты несешь? — попятилась я, совершенно не желая ни признаваться ему в том, что произошло, ни вспоминать.

«— Прости, я не хотел сделать тебе больно. Ты права, я должен был подождать. Твое испуганное лицо до сих пор стоит перед у меня перед глазами…» — говорил он словами из письма, будто заучил их наизусть.

— Остановись! — потребовала я.

— Тогда убеди меня, что я ошибаюсь, и он ничего с тобой не сделал.

— Ты себя слышишь? — ткнула пальцем ему в грудь. — Или забыл, как обращался со мной до появления чертовых крыльев?!

— Не забыл, — процедил он.

— Тогда не тебе об этом рассуждать.

Несколько секунд он не отводил глаз, словно хотел что-то сказать, но все-таки передумал. А потом пошел прямо на меня, лишая пути к отступлению. Ловко схватил за запястья и прижал к стене над головой.

— Опять за старое? — хотела пнуть его коленкой по ноге, хотя что уж скрывать, метилась я во все места, но безуспешно.

И снова в ответ тишина. Только теперь к ней прибавилось его частое дыхание у моего лица.

— Даже не думай меня касаться! — отвернулась и дернулась со всей силы, чтобы вырваться из его рук.

— Не получится, — он все-таки оставил жалящий поцелуй на чувствительной коже. — Расскажи мне, что он сделал.

— Смотрю тебя свои грехи не заботят так, как чужие. Очень удобно.

— Какая муха тебя укусила? — спросил он в лоб.

— Ты сейчас серьезно?! Напугал бедного хозяина дома, влез в мой тайник, прочел письма и не понимаешь, что сделал не так?

— Ты ночевала в своей старой комнате. Почему? — решил атаковать он.

— Захотелось, — нервно сглотнула, не желая ни за что выдавать правду.

— Правда? — с притворным удивлением спросил он. — Эл говорит, что там остались вещи Венеры и тебе это не понравилось.

От стыда захотелось врасти в стену. И говорил он это глядя мне прямо в глаза.

— Не понравилось, — нацепив маску беспристрастия, пожала плечами. — Не люблю подбирать за другими.

— Красивый ответ, — усмехнулся он и отпустил мои руки. — Если бы я тебя не знал, решил бы, что ревнуешь, — подначил Теон, используя мои же слова.

— Я тебя уверяю, что это не так, — спокойно и правдоподобно ответила я.

Мотту я не дам и каплю преимущества. Ни в мою голову, ни тем более в мое сердце ему не залезть.

— Раз мы здесь, может быть, покажешь свой дом? — вдруг предложил он, чем обрадовал.

Во-первых, по своему дому я скучала страшно, во-вторых, сменить тему мне тоже не терпелось.

Толкнула старую дверь и зашла во внутрь.

Один только запах, сладкий и древесный, заставлял сердце биться радостно. По памяти, на ощупь, нашла спички и пронеслась по небольшой гостиной, зажигая свечи в лампах. Совсем скоро помещение освещал мягкий желтый свет, и я осмотрелась по сторонам, с толикой грусти.

Здесь всё было тоже, так как и в последний раз. Маленький стол, за которым едва помещались два человека, накрытый белой скатертью. Шкаф со стеклянными дверцами, где хранилась посуда. Овальное зеркало на бревенчатой стене.

За мое отсутствие дом совершенно не изменился, зато сколько всего изменилось во мне. На глаза наворачивались слезы, и чтобы их спрятать, я зашагала в крохотную кухню.

Тут, кроме мойки и холодного ящика для продуктов, не помещалось больше ничего. И я даже находила в этом плюсы. Меньше места — меньше хлама.

Подошла к окну, что выходило на маленький сад, где во всю росла сирень, и распахнула его, впуская сладкий цветочный запах.

Сняла куртку и отложила ее в сторону — в Третьемирье было тепло даже ночью. По шуму одежды за спиной поняла, что мотт тоже принялся расчехляться.

И это был первый раз, когда он напомнил о своем присутствии. Обернулась, наблюдая насколько пристально он рассматривает каждый уголок моего жилища.

— Пойдем, — немного поборовшись снеподатливым замком задней двери, позвала его в сад.

Здесь во всю пахло свежестью молодой травы после дождя и плодами фруктовых деревьев. Но Теон несмотря на то, что проследовал за мной, совершенно не разделял восторга.

Сорвала с невысокого дерева два спелых абрикоса, ополоснула проточной водой из-под уличного крана, что был предназначен для полива деревьев, и протянула один мотту.

— Попробуй.

Быстро доев свой фрукт, прошла вглубь сада, разыскивая, чем бы еще полакомиться. Найдя пару мягких белых яблок, я пробралась сквозь тяжелые ветки с плодами обратно к дому.

— Не бойся, не отравлено, — подначила я, ведь он все еще держал в руке абрикос.

На секунду мне казалось, что его куда больше интересует мой дом и то, что его окружает, а именно лес.

— Почему ты жила в такой глуши? Это не безопасно.

— Ну не знаю, — снова направилась мыть фрукты. — По мне так люди намного опаснее зверей, которых здесь, кстати, не водится. Может только белки.

— И все же, — настоял он и покосился на абрикос, чем вызвал у меня приступ смеха. Маг из Авенты, который с подозрением смотрит на безобидный оранжевый фрукт.

— Ты что разучился есть? — собрав волю в кулак и подавив смех, спросила я.

— Нет, не разучился. И поверь, если бы ты съела столько магической еды без вкуса и запаха, сколько я за всю свою жизнь, ни один самый аппетитный фрукт не вызывал бы у тебя и малейшего желания его надкусить.

— Но этот абрикос настоящий, и очень, — я в шутку закатила глаза, — вкусный! А то, что ваша магическая еда — полная гадость, знаю не понаслышке.

Я по глазам видела, что он вот-вот улыбнется моим словам, но видимо Теон так сильно хотел свою улыбку спрятать, что все-таки попробовал абрикос.

— Ну? — сгорала в нетерпении я, пока он неторопливо жевал.

— Неплохо, — наконец отозвался он, чем заставил меня засмеяться в голос.

— Неплохо? — никак не могла успокоиться я, и подошла к нему. — То-то я смотрю съесть все полностью у тебя заняло буквально секунду! На держи ещё, — всунула ему в руку большое воздушное яблоко и принялась за свое.

Теон перенял его с куда большим энтузиазмом, и нетерпеливо надкусил. В этот раз даже на его обычно сдержанном лице я легко могла прочитать удовольствие.

— Что ж теперь ты знаешь настоящую причину, почему я хотела себе именно дом. Фруктовый сад был важным критерием выбора, — подмигнула я.

Мотт понимающе кивнул, дожёвывая яблоко. А я чего-то подумала, что если кормить его нормальной едой, то может он станет добрее?

Улыбнувшись собственной шутке, продолжила.

— Пусть поиски и заняли почти год.

Я прикусила язык тут же обдумывая новую тему для разговора, не хватало ещё проболтаться о том, что мне помог найти этот дом Арт. Снова подошла к крану, ополоснула руки, заодно и губы, чтобы смыть фруктовый сок. И тут мне в голову пришла идея.

— Стой, где стоишь, — сказала моту и метнулась в дом.

Среди кухонной утвари, что хранилась под мойкой, я наконец нашла, что искала, и вернувшись обратно в сад, вручила Теону авоську. В ответ он посмотрел на меня крайне удивленно. Я даже поверила, что это изобретение человечества он видел впервые.

— Но мы же отправимся назад? Заодно можем угостить всех не магической едой, м?

— Люди обычно не замечают разницу, — ответил он и был прав, потому что Берта очень нахваливала фрукты правителя.

— Ну хорошо, тогда сами съедим.

Он усмехнулся, но все-таки проследовал за мной и учтиво держал авоську, пока я наполняла ее самыми спелыми и самыми аппетитно выглядящими плодами. Пользуясь возможностью, я так же рассказывала ему о разных видах садовых деревьев и том, как я за ними ухаживала.

Не думаю, что ему было интересно, только вот мне позарез нужно было заполнить неудобную паузу. А то мало ли он снова начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать.

— Нам пора возвращаться, — сказал мотт, разглядывая меня.

И действительно, моя энергия стремительно сходила не нет.

— Камни или крылья? — спросила, надеясь, что он выберет первое, потому что никаких шевелений крыльев, намекающие, что они готовы вот-вот появиться — не было.

— Камни, — ответил он наконец, и я облегченно выдохнула.

— Я возьму с собой пару вещей. Подождешь меня?

Он коротко кивнул, стоя в центре фруктового сада. Я почему-то захотела запомнить эту картину в деталях. В следующий раз, когда он будет со мной спорить, я буду представлять его таким. Большим и суровым с авоськой яблок в руках.

Силы покидали меня все стремительнее. Видимо, он был прав, когда говорил, что нужно начать с недалекой локации.

А вот Третьемирье от Авенты очень даже далеко, и ту энергию, которую крыльям пришлось потратить на перемещение, не восполнишь яблоком.

Взяла из гостиной подсвечник и прошла в спальню, сразу же закрыв за собой дверь. Это была моя самая нелюбимая комната.

Обошла кровать с левой стороны и достала из-под матраса дневник.

У меня не было привычки записывать свои мысли или чувства на бумагу, а тем более изливать таким образом свои переживания. Но появление Арта в моей жизни, его помощь и вспыхнувшие ко мне чувства, не складывались в правдоподобную картину, как бы я ни старалась ему поверить.

В последнее время мои подозрения стали обретать конкретную форму. Часть меня верила, что Арт — предатель и хотел мной воспользоваться. И что каждый его поступок направлен на достижение одной единственной цели. Верить в то, что этой целью была я, было невыносимо больно, но откреститься от этих мыслей и ощущений было выше моих сил.

Поэтому, чтобы расставить все по полочкам, разобраться в своих мыслях и решить, права я или нет, я завела дневник.

Дневник моих чувств к Арту.

Небольшая тетрадь в цветастой обложке и хранила в себе ту неопределенность, что я испытывала рядом с ним. А еще чувство быть обязанной и вину.

Не знаю, как мне хватило ума вывалить все это на бумагу и оставить у себя под матрасом, но Арт нашел дневник. Нашел и прочитал, ничего мне не сказав.

Я отчетливо помню тот день, когда Третьемирье захлестнула буря, что было нетипично. Арт как раз вызвался помочь мне с ремонтом дома. Нужно было кое-что подкрасить, починить.

И пусть я могла справиться со всем сама, отказывать, когда он вызвался помочь — не стала. Чувство вины, которое я испытывала по отношению к нему, росло с каждым днем. Его забота и внимание в последнее время напоминали мне щупальца осьминога, которые овивают жертву и вонзаются в нее присосками, для полного контроля.

Буря все не успокаивалась, ливень вперемешку с градом беспощадно барабанил по крыше. Даже стемнело в тот день раньше обычного.

Когда мы закончили работу по дому, Арт попросил остаться переночевать, и тут же добавил, что спать ляжет в гостиной. Мол, это предложение дружеское, и он ни на что не намекает.

Я согласилась, и вручив ему раскладушку вместе с постельным бельем, скрылась в спальне.

Сон в ту ночь, как назло, не шел. Я так и лежала, наблюдая, как капли дождя бьются в стекло. И думала, думала, думала… пока кошки скребли на душе.

Характерный скрип старых половиц сразу же привлек мое внимание, но мало ли Арт встал, чтобы попить воды и всего-то. А когда дверь в мою спальню мягко отворилась, я даже не шелохнулась и, кажется, перестала дышать.

Внутри теплилась надежда, что он просто решил проверить, как я. И совсем скоро этой надежде пришлось умереть.

Кровать прогнулась под его весом. Арт осторожно приподнял одеяло, будто не хотел меня разбудить.

Я лежала на боку, лицом к окну, поэтому он не мог знать, что я не сплю. Не мог видеть, как я кусаю губы и сдерживаю слезы. Пообещав себе, что прогоню его, к чертям собачим, если он тронет меня хоть пальцем, я вслушивалась в его тяжелое дыхание за спиной.

Как же я наивно я верила в то, что как только я прикажу ему уйти, он непременно это сделает…

Арт лег рядом и сразу же принялся целовать все до чего мог дотянуться, пока его руки и пальцы раздирали меня на куски. Хватило секунды, чтобы я смогла развернуться и влепить ему хлесткую пощечину.

Никогда не забуду его ошалевший взгляд в тот момент…

Он не был напуган, не был удивлен. Я видела его дикий, острый взгляд и чувствовала, как его возбужденный член упирается мне в бедра. На нем не было абсолютно ничего. Он был голым. И пришёл сюда ради одного.

— Я люблю тебя, Лея! — с яростью в голосе, заявил он. — И не могу смириться с не взаимностью.

— Проваливай сейчас же! — заорала я в истерике.

Он не просто меня не отпустил. Арт разозлился еще больше и буквально разорвал на мне майку, в которой я спала.

Пока я сгорала от стыда и пыталась прикрыться, он смотрел на мою оголенную грудь животными глазами.

— Я читал твой дневник, Лея. Как ты можешь быть так слепа? Так глупа? Без меня у тебя нет никакого будущего. Даже это несчастный деревянный дыры, у тебя бы не было, если бы не я!

Стоило ему закончить свою отвратительную речь, он сорвал с меня остатки майки и вцепился в грудь руками, сжимая нетерпеливо, до боли. Я хотела оттолкнуть его ногой, но он схватил ее, потянул на себя и так же легко, как порвал мою майку, разорвал на мне пижамные штаны и белье.

Снова осмотрел меня животным взглядом, словно я кусок мяса. И лег сверху, придавливая немалым весом.

— Тебе понравится, — сдавленным голосом пообещал он, и попытался поцеловать меня в губы.

В ответ я укусила его до крови, а затем заорала со всей дури. Он тут же закрыл мой рот ладонью, и вдавил голову в подушку.

— Ты могла это сделать по своей воле, — он сжал мои щеки пальцами. — Но теперь всё будет по моей. И пока, все, что ты делаешь, заводит меня до такой степени, что долго я не продержусь, — он засмеялся собственным словам. — Но мы будем делать это всю ночь, и свою долю удовольствия ты получишь. Я клянусь, Лея. Моя Лея.

Все так же держа мое лицо рукой, Арт устроился у меня между ног. И понимая, что вот-вот случится непоправимое я укусила его за руку, намереваясь вырвать зубами палец или сразу несколько.

Он закричал, отстранился. Пользуясь возможностью, я со всей силы ударила его ногой в лицо. Кажется, разбила мерзавцу нос.

Пользуясь заминкой и его шоком, я быстро схватила попавшийся под руку халат и ринулась прочь из дома.

Деваться было некуда — вокруг лес, а до цивилизации бежать и бежать. Поэтому я на ходу сообразила спрятаться в погребе. Вход в него располагался со стороны дома, долетела до него я за секунду и бесшумно закрыла за собой дверь на большой металлический замок.

Мне повезло, что прошлые хозяева делали здесь вина, и, дабы предотвратить кражи, запереть замок можно было как снаружи, так и изнутри.

Не дыша, я сошла вниз по грязной земляной лестнице в абсолютной темноте. И дрожа, прислушивалась к каждому звуку, боясь, что Арт найдет способ, как до меня добраться.

Он наверняка знал, где именно я могла спрятаться, но почему-то не предпринял попыток меня искать. Я слышала только его быстрые шаги на веранде и звук закрывающейся калитки.

Просидев в погребе в еще несколько часов, отыскала большой нож среди инвентаря для виноделия, и только тогда вышла обратно на поверхность.

Произошедшее той ночью я записала в деталях, чтобы каждый раз, когда он будет пытаться все вернуть, а я знала, что он будет — помнить на что он способен.

Сейчас, держа в руках эту тетрадь, я хотела только одного — уничтожить ее. Поэтому поднесла к её уголку зажжённую свечу.

— Я был не прав, — вдруг раздалось из-за плеча.

— Что? — я молниеносно развернулась к Теону, которого заметила только сейчас.

— Я не знал, что ты принесешь Авенте, и допустить еще больше урона просто не мог. Поэтому не доверял.

Я оценила его признание. И только небеса знают, почему он решил сделать это именно сейчас. Устало улыбнулась мотту и бросила горящую тетрадь в открытую печку. На честность я решила ответить честностью.

— Он напал на меня пока я спала, — произнесла, не отрывая взгляда от пылающего дневника.

— Лея…

— Не надо, — я не дала ему договорить и посмотрела прямо в глаза, где надвигающуюся бурю вдруг пересилило понимание. — Я засыпаю на ходу, нам действительно пора.

Глава 12

Надо было слушать мотта, когда он советовал начать с локации по проще. Потому что ни на следующий день, ни после еще двух, я не могла элементарно подняться с постели.

Перемещение из Авенты в Третьемирье далось тяжело.

В первый же вечер у меня поднялся жар, и все в форте внезапно засуетились. Эл не отходила от меня ни на шаг. Помогала переодеваться, то и дело осведомляясь нужно ли мне что-нибудь еще. Берта и Скарлетт несколько раз в день приносили еду, и я буквально заставляла себя есть. Больше пары ложек бульона и кусочка хлеба, проглотить я не могла.

Сквозь сон я слышала множество голосов, но радость и желание открыть глаза вызывал только один из них.

В первый же вечер Теон привел провидца, и тот, шурша амулетами принялся меня осматривать. Сделав вывод, что все под контролем, он разложил по всей комнате пучки лечебных трав и, зачем-то, зубчики чеснока.

Но внезапное недомогание отступило так же быстро, как и началось.

Я проснулась рано утром, прислушалась к ощущениям. Ничего не обычного кроме уже привычного ощущения присутствия крыльев где-то в области груди — не было.

Первым делом ринулась в ванную комнату, чтобы смыть с себя букет запахов, среди которых главенствовал чеснок.

С удовольствием отмокла в горячей воде, радуясь тому, что снова чувствую себя здоровой и полной сил. Закончив водные процедуры, приятно удивилась тому, что мой гардероб претерпел изменения. Помимо прозрачного безобразия теперь там были приличные, теплые и закрытые вещи, нашлась даже пара домашних тапочек.

Промокнув волосы, чтобы избавится от лишней влаги, натянула облегающие, но теплые штаны и надела объемный свитер с высоким воротником. Прекрасным дополнением к вязаным шерстяным носкам стали те самые тапочки.

Я так понимаю, что эта одежда была подготовлена мне на период восстановления, значит самое время ей воспользоваться. А потом хорошенько припрятать от рук управляющей.

Собрав с подоконников, тумбочек и стола пучки засохших трав и чеснока, я вышла из комнаты и остановилась, размышляя. Мой изначальный план был пойти на кухню и отдать Берте это пахучее богатство, но от чего-то мне хотелось увидеть и мотта. Поговорить с ним. Потому что за эти несколько дней я, к своему удивлению, заскучала по нему, что ли…

Сгорая от стыда, развернулась в сторону кухни и обмахивая пылающие щеки зашагала по коридору, в котором что-то изменилось. Но, что именно — я сообразить не могла, потому что это было исключительно на уровне ощущений. Каменный форт по-прежнему был таковым. Может, травы провидца спровоцировали помутнение мыслей?

На кухне Берты кипела не только жизнь, но и кастрюли с едой. Поэтому мне и удалось зайти туда незамеченной. До какого-то момента.

Скарлет сидела на лавке и чистила овощи, Эл стояла у стены с журналом, в котором делала записи карандашом, то и дело почесывая им затылок. Берта суетилась у печи, то и дело заглядывая под крышки бурлящих кастрюль.

И это она первой меня заметила.

— Как я рада! — обтерев руки полотенцем, она подошла ко мне и осмотрела с ног до головы. — Надо поесть, дорогая, а то одни кости остались!

— Все в порядке, — шагнула в центр кухни, сталкиваясь со взглядом Эл, которая в первый раз в жизни улыбнулась.

— Я тоже рада, госпожа. Мы все попереживали о вашем здоровье, — она отложила журнал в сторону и поинтересовалась: — Вы голодны?

— Что хотите, все состряпаю! — отозвалась Берта.

— А я помогу, — вскочила на ноги Скарлетт и лучезарно улыбнулась.

Все они странно улыбались. Я поджала губы и выдавила счастливое выражение, явно ощущая, что за время моей болезни в форте что-то произошло.

— С удовольствием отведаю того, что уже готово, — ответила Берте и та моментально отошла к шкафчику с посудой.

Эл от чего-то ринулась помочь кухарке, а ко мне тут же опасливо приблизилась Скарлетт. Видимо, Берта держит ее в ежовых рукавицах.

— Хозяин-то, — залилась красным девушка. Ее зеленые глаза заблестели, а мое сердце забилось тревожнее чем когда-либо.

— Цыц! — отругала ее Берта. — Работать кто будет? Одна болтовня на уме, да? Дай хозяйке хоть минуту покоя.

— Я только рада компании, — заступилась за еще больше раскрасневшуюся Скарлетт, потому что очень хотела услышать, что она собиралась рассказать. Сердце при упоминании Теона, так и продолжало биться в непривычно быстром темпе. — Говори, — кивнула ей, пряча свои интерес. — Что хозяин?

— Влюблен! — ответила она, пискнув от радости, а у меня внутри все опустилось. — Прямо как мальчишка!

— В кого? — еле-еле нашлась я, ведь самообладания прилюдно терять не собиралась.

— Вы точно поправились? — нахмурилась Скарлетт. — В вас, в кого же еще? Денно и нощно был у ваших покоев, постоянно осведомлялся, что мы для вас готовим. Пока вы спали, часами сидел у вашей кро… Хозяин, здравствуйте! — вдруг произнесла она совсем другим тоном и посмотрела мне за плечо.

Я замерла, сердце пустилось в настолько бешеную скачку, что перехватило дыхание. Сцепив перед собой взмокшие ладони, я повернулась к стоящему за спиной Теону.

Мне казалось, что я не видела его целую вечность. И объяснить себе почему я волнуюсь стоя здесь перед ним, я никак не могла. А может, не хотела.

— Привет, — произнесла и, наконец, посмотрела на него, тут же испытывая многообразие самых сложных чувств.

Теон выглядел безупречно, притягательно, по-домашнему, что ли. И даже недлинная щетина шла ему к лицу. Он смотрел на меня не моргая, затем шагнул еще ближе, и, притянув к себе, обнял.

Я колебалась с секунду, а затем обвила его шею руками и положила голову ему на грудь, вдыхая запах. Свежий, морской, распаляющий. Его запах.

Но я не могла позволить себе остаться в этом моменте, или растянуть его, пусть именно этого мне и хотелось, потому что я помнила об обитателях этой кухни. И о том, как им сейчас, наверное, не по себе.

— Надо было тебя послушать, — призналась я, чем вызвала сдержанный смех.

Отстранилась от него, потому что очень хотела увидеть его улыбку. Мотт смотрел на меня, а я на него, не понимая, почему черты его лица сегодня выглядят иначе.

— Небеса! — до меня наконец дошло, что на его лице я видела осколки солнечного света. Развернулась к окну, из которого в кухню бились яркие бело-желтые лучи. — Что случилось?

— Пойдем, покажу, — загадочно ответил Теон, и, держа меня за руку, вывел за собой из кухни.

Вот почему, когда я вышла из комнаты, атмосфера в коридоре была иной — стены форта нагрелись от смены температуры. И даже запахи здесь витали другие. Но я не спешила делать никаких выводов, пока не увижу всего своими глазами.

Теон вывел меня на порог, что был залит светом утреннего солнца. В синем, безоблачном небе играли птицы, активно перекрикиваясь налету. И я не заметила ни одного облака, хотя раньше над Авентой все время нависали тяжелые синие тучи.

Шагнула вперед, оглядываясь по сторонам. Снега еще было достаточно, но он таял, и от этого сам форт и окружающие его территории казались в разы массивнее. Даже ворота и деревья казались крупнее, выше.

Глаза слепило, и не столько от солнца, сколько от тающего на глазах снега. Ото всюду доносились звуки весенней капели. Неужели холода отступили, и в Авенте наконец наступила весна?

Если так, то, что это значит для меня?..

— Я сплю? — спросила мотта, спускаясь со ступенек, чтобы рассмотреть набухшие зеленые почки, украшающие искривленные ветви деревьев.

— Задаю себе тот же вопрос, — ответил он в спину, пока я пыталась сориентироваться в собственных ощущениях.

И ведь я правда была рада. За Авенту, за ее жителей, за Теона. И только царапающее ощущение в груди, исходящее от крыльев, затмевало даже палящее в безоблачном небе солнце.

Это неправильно. Слишком рано. Слишком быстро…

Поделится с Теоном своими опасениями я не могла.

Пусть Авента мне не дом, и знакомство в ней у меня вышло так себе, я была рада видеть, как она менялась, или, правильнее сказать выздоравливала на глазах.

Зловещей тенью промелькнул вопрос: почему перемены наступили именно сейчас?! Слова джиннов, не до конца постижимые и странные, были о том, что я должна стать Авенте матерью.

Но я ничего не сделала. Абсолютно.

Вздохнула, отряхиваясь от нехорошего предчувствия, и решила, что лучше заняться делом.

Мотт сначала отнекивался, ссылаясь на мою болезнь, а потом согласился отправиться в миррор. Последним и самым весомым аргументом в пользу того, чтобы навестить башню, было Ледяное Море.

Я по одному только взгляду видела, что ему интересно. Хотя было во взгляде Теона и опасение. Уже не первый раз при упоминании Ледяного Утеса я замечаю, как он уходит в себя, пусть это и длится считанные секунды.

Надо бы спросить, поинтересоваться, что его гложет. Или попытаться разговорить Берту? Скорее второе, потому что разговор по душам вынудит меня поделиться моей короткой беседой с джинном и присыпать это кучей вопросов.

А хрупкий мир с моттом хотелось бы сохранить.

— Крылья или камни? — Теон, собранный и подготовленный к нашей вылазке в башню, выглядел при свете солнца иначе.

Мужественнее и сильнее, хотя обычно не отличался недостатком ни того ни другого.

— Крылья, — уверенная в том, что все пройдет гладко, ответила я. Никаких признаков болезни или недомогания не было и в помине.

— Неверный ответ, — он щелкнул меня по носу, притянул к себе, и, не успела я отстоять свою идею, произнес намерение: — Ледяной Утес, — бросая камень о землю.

— Какой же ты, — возмутилась я, — зачем тогда спрашивал?!

— Хотел проверить, умеешь ли ты рассчитывать свои силы, — подначил он и тут же сменился в лице.

Мы стояли на краю обрыва, прямо перед бесконечным, бурным, синим морем, на поверхности которого ветер разгонял пенистые волны.

Мотт, кажется, напрочь забыл о моем существовании, теплые руки исчезли с предплечий, сам он двинулся вперед — туда, где шумело устрашающее Ледяное Море.

Я уже была готова ринуться за ним, чтобы не дать ему упасть, или уйти на дно вместе с ним, но он остановился прямо у края и присел, вглядываясь в горизонт, а потом устремил взгляд на руины у башни.

— Льда больше нет, — произнесла очевидное и глянув на зеленую траву под ногами, добавила: — снега тоже.

Посмотрела на черный лес с кривыми деревьями за спиной. Он выглядел куда менее страшным, когда на нем была плотная шапка снега. Уже не раз я замечала в Авенте изуродованные деревья, но пока они были под слоем льда и снега, это можно было списать на «показалось».

Факт оставался фактом — холода отступали, но таящий снег совершенно неожиданно обнажал увечья, которые не свойственны природе.

— Пойдем, — Теон бесшумно подошел ко мне и указал в сторону башни, вырывая меня из размышлений.

— Здесь всегда были такие деревья? — осмелилась спросить я.

— Нет, — коротко ответил он, и продолжил сверлить взглядом башню, к которой мы стремительно приближались. — Последняя попытка.

— М? — отозвалась я.

— Если в этот раз я не смогу отыскать Тьму, то так тому и быть.

— Почему? — спросила я, отмечая, что таблички с надписью «Вход» у подножья башни нет, соответственного, придется использовать камень времени. Или нет?

Мы пришли к ее основанию, от которого прямо вниз, на берег Ледяного моря уходила старинная деревянная лестница. Приглядевшись, я заметила внизу самую обычную дверь, к подножью которой волны пригоняли черную блестящую гальку.

— Миррор берет большую плату, — внезапно сказал Теон. — Иногда неподъёмно большую. Не хочу снова быть у него в должниках.

— Что он взял у тебя?

Мы остановились у начала крутой лестницы, я на секунду уловила его отчужденный взгляд и такое же настроение. Ледяной Утес — вот что миррор отобрал у него в уплату, и Теон подтвердил мои догадки.

— Дом, — мотт повернулся ко мне лицом. — Кусок души, — он невесело усмехнулся, а я осталась в догадках — пошутил он или нет. — И кое-что еще…

Я нервно сглотнула, чувствуя, что мы затрагиваем ранящую его тему. И все же, я очень хотела, чтобы он со мной поделился.

— И да, когда Ледяной Утес пал, что-то случилось и с природой, — он нахмурился, будто сам до конца не разгадал причину. — Помимо вечной зимы, которая уже вступила в полные права, кое где начали проявляться несвойственные деформации. Или, точнее — уродства, напоминающие неправильно сросшиеся кости, которые раз за разом ломаются и снова неудачно срастаются.

— Мне жаль, — честно призналась я. — Думаешь, что все это, — обрисовала рукой оттаявшее море и короткую траву под ногами, — он тоже может забрать?

— Не знаю, — он сделал глубокий вдох. — Но ты не должна даже касаться миррора. Это важно, Лея. Важно, как никогда.

— А если, — я облизала губы, волнуясь, что скажу глупость, — оставить Тьму. Не пытаться ее найти и просто закрыть миррор?

— Поговорим об этом после, — сказал он и был таков. Значит все не так элементарно. — Следуй за мной.

Теон принялся исследовать прочность деревянной лестницы, которой лично я вообще не доверяла. Наступил на верхнюю ступень, спустился чуть ниже, тщательно проверяя каждый фрагмент, из которого она была сделана, и снова позвал меня.

— Небеса, — я посмотрела вниз, где кроме черной гальки были и остроконечные булыжники, затем на башню, и после недолгого раздумья решила, что либо я спускаюсь так, как предлагает мотт, либо по бесконечной винтовой лестнице в кромешной темноте.

— Если я больно ударю тебя подошвой сапога, знай — это ненарочно! — насмерть вцепившись в деревянную ступень, предупредила я.

Стараясь не смотреть вниз, и концентрироваться на целостности старого дерева, из которого была сколочена эта штуковина, я медленно но верно приближалась к берегу.

Стоило совсем немного расслабиться, как лестница кончилась, а вот нащупать тверди под ногами я все еще не могла, потому что ее не было! Отпрянула от хлипкой конструкции ровно настолько чтобы можно было узреть берег.

— Да ты издеваешься? Когда ты успел спрыгнуть?!

Мотт стоял на берегу, а мне до него надо было пролететь расстояние в свой рост. Допустим, оно не смертельно высокое, но все же!

— Я поймаю, — пообещал он, вытягивая руки.

— Почему ты меня не предупредил?

— Лед и вода нарушили структуру дерева, нижняя часть отвалилась, — поспешил объяснить он, только все, о чем я могла думать я — это когда кусок лестницы на котором висела я, тоже начнет обваливаться.

— Точно поймаешь? — не веря собственным словам, спросила я.

— Не думал, что ты боевая только в словесных перепалках, — подначил он, чем рассмешил меня. Ну я ему покажу.

Собрав всю смелось в кулак, опустилась на одну ступеньку ниже, уже вися на вытянутых руках и приготовилась прыгать.

Только я отпустила руки, как он сразу же меня поймал. Я даже секунды не провела в свободном полете.

И либо мне показалось, либо он поставил меня на расползающуюся во все стороны, гальку с небольшим опозданием.

— Не верь ничему, что можешь видеть. Только мне, — загадочно произнес он и принялся отгребать выброшенные вонами на берег камни от старой деревянной двери.

— С чего вдруг ты решил меня предупредить? — спросила я, потому что его тон лишил меня остатков самообладания.

Теон высвободил дверь, толкнул, и та податливо качнулась вперед.

— Помнишь инструкции? — спросил он и зашел в темную башню, которая жадно начала втягивать в себя дневной свет, так же, как и в прошлый раз.

Я проследовала за моттом, стараясь ничего не касаться. Старая дверь захлопнулась сама по себе, будто башня решила нас сожрать. По спине пробежали мурашки, и я двинулась ближе к центру, туда, где Теон уже снимал крышку с колодца.

— Пока ты не начал раздеваться, давай-ка проясним: если ты не возвращаешься вовремя, то…

— То ты все закрываешь и уходишь, — закончил предложение он и вручил мне те самые часы, что отсчитывают время проведенное в мирроре.

— Нет, — настойчиво покачала головой я. — Это не вариант.

— Он самый, — Теон снял куртку и стянул через голову свитер.

Хотелось стукнуть себя по голове, потому что в минуту, когда мы обсуждаем крайне важные вещи, я не могу отвести от него глаз. На меня точно повлияли травы провидца!

— Я не смогу уйти, зная, что ты там, — кивнула на темный, вязкий колодец.

Мотт промолчал, но совсем не потому, что ему нечего было сказать. А затем, глядя мне в глаза, снял ремень и перебросил мне за спину. Натянул.

— Почему? — спросил он как только я оказалась в его импровизированной ловушке.

— Потому что, — пробубнила, не зная куда себя деть.

Как одновременно я могу хотеть и этой близости, и хотеть сбежать от мотта как можно подальше?

— Ну же, Лея, — низко и ласково просил он, так что мне вдруг стало жарко.

Мотт? Ласково? Да я видимо не выздоравливала вовсе!

— Ты мне как друг, — нашлась я и запрокинула голову, глядя ему в глаза. — А друзей в беде не бросают…

— Друг? — уголок его рта дернулся в улыбке, которая так и говорила «я не верю твоим словам».

Я кивнула. А что еще мне оставалось делать?

— Хочешь, докажу, что ты лжешь?

Я замерла, чувствуя, как он медленно приближается к моему лицу, чтобы поцеловать. И я никогда ему этого не скажу, но в ту секунду я бы не позволила ему передумать или остановиться.

— Попробуй, — прошептала ему в губы и пальцами впилась в горячую кожу, под которой перекатывались каменные мышцы. Сейчас, я как никогда хотела, жаждала почувствовать его мощь и силу.

Не знаю, как он прочитал мои мысли, но я получила именно то, что хотела.

Он вторгся в мой рот глубоким, порочным поцелуем, и, не выпуская из объятий, заставлял пятиться, пока я не уперлась в стену башни спиной. Рывками он стащил с меня куртку и, подхватив за бедра, приподнял, снова прижимая к стене своим весом.

От этого поцелуй пришлось разорвать и теперь я смотрела на него сверху вниз, рвано хватая ртом воздух.

— Подними, — приказал он, отрывисто дыша.

Я покачала головой, искренне не понимая, что он имеет в виду. Тогда он по очереди завел мои ноги себе за спину и, произнеся что-то напоминающее «держись крепче», поднял края моего свитера освободившимися руками.

Сначала я решила, что он меня раздевает, но нет.

Теон задрал свитер до шеи, отодвинул в сторону белье и принялся ласкать мою грудь языком. Настойчиво, дразня и далеко не нежно… Я никогда ничего подобного не чувствовала, и была совершенно точно уверена, что никому иному не позволила бы то, что позволяю ему.

Никто до него этого не делал… Не целовал меня так, не ласкал меня так. Не заставлял меня хотеть продолжения настолько, что весь остальной мир просто на просто перестал существовать.

Ласки его губ и языка чередовались с легкими укусами, граничащими с болью. И это неожиданно привело меня на другой уровень ощущений.

Внезапно появившаяся пустота в теле наталкивала меня на мысли о том, что больше без него я не смогу. Во всех возможных смыслах.

И, что мой собственный муж нужен мне куда сильнее, чем я сама себе признавалась.

— Я хочу почувствовать тебя всю, — горячо произнес он, слегка опустив меня в низ, так, что теперь наши лица были на одном уровне. — Больше всего на свете хочу.

— Я тоже, — прижалась к нему, ни капли не жалея о своих словах.

— Сегодня, — он запечатал мои губы поцелуем, я кивнула с опозданием понимая где мы, и самое главное, для чего.

— Будь осторожен, — заглянула ему в глаза. — Пожалуйста.

— У меня нет другого варианта, — уверил он. — Особенно теперь.

С этими словами он мягко поставил меня на землю, только вот из-за его недавних ласк, тело не хотело слушаться, особенно ноги.

Пытаясь справится с легкой дрожью, я приводила свою одежду в порядок, наблюдая как мотт от нее избавляется.

— Иди сюда, — подозвал он и еще раз поцеловал, вызывая во мне новую волну желания никуда его не отпускать.

Но уже совсем скоро черная вода миррора сомкнулась над ним, и я расположилась прямо у люка с часами в руках.

Надо было спросить его что внутри колодца. Разузнать, чтобы сейчас не искусывать губы, смотря на медленно движущуюся стрелку.

Кожа до сих пор горела от прикосновений мотта, и, от страха за него, кажется, горела душа. Я даже не знаю, что именно позволило нам сблизиться, но то, что теперь все будет иначе я понимала отчетливо.

В голове навязчиво крутились слова Скарлетт. Она, конечно, истолковала произошедшее по-своему, не зная настоящей истории нашего, так называемого брака. Только почему от ее слов мое сердце сначала остановилось, а потом забилось в два раза быстрее?

Ничего уже не будет как прежде. И какими бы на самом деле мотивами ни довольствовался Теон, то, что творилось у меня в душе не объяснишь никакой сделкой и никакой магией.

Всматриваясь в гладкую поверхность миррора до рези в глазах, я ожидала, что он вот-вот вынырнет, потому что времени оставалось все меньше. Впрочем, так было и в прошлый раз. Или это я себя успокаиваю?

Стрелка неумолимо двигалась вперед, и, кажется, набиралась скорость… Да с такими темпами у него оставалось не больше пары минут!

Вскочила на ноги, на зная, куда себя деть, и не сводила с миррора взгляда. Стрелка почти полностью прошла вторую четверть и была на границе с третьей.

Наклонившись над колодцем, я отчаянно пыталась разглядеть приближение Теона. Но ничего, кроме собственного отражения в черном зеркале воды, я не видела.

Я ведь могу нырнуть за ним?..

Отбросила идею, снова глядя на часы. Стрелка только что пересекла границу, черт!

Принялась судорожно перебирать варианты, которых у меня не было. Воды я боюсь и плавать не умею. Провидец говорил, что в миррор мне нельзя. Джинн сказал то же самое…

Стрелка, тем временем, ускоряла движение на глазах, и уже приближалась к границе последней четверти, как я друг увидела движение на спокойной глади миррора.

А затем еще одно, и только всмотревшись поняла, что это движение — пузырьки воздуха.

— Нет, — ужаснулась я, понимая, что это значит. — Нет, нет, нет!

Больше времени для раздумий у меня не было. Оставаться здесь, пока он погибает — я не могу.

Набрала в легкие воздуха, наклонилась к поверхности, собираясь нырнуть вниз головой, и прежде, чем я успела что-либо сделать, черная вода потянулась и схватила меня, утаскивая под башню.

Первые секунды под водой я отчаянно бросалась из стороны в сторону и пыталась ухватиться за Теона, найти его. Ведь если были пузырьки, он где-то рядом?

Открывать глаза было страшно, но времени у мотта не осталось, а помочь я ему обязана. Моргая, я все таки распахнула веки, и если бы могла, то заорала бы со всей силы.

Здесь не то, что не было Теона… Я болталась в прозрачно голубой воде, и в какое бы направление я не смотрела, она не кончалась. Здесь не было вообще ничего. Ни надо мной, ни под.

Инстинктивно перебирая ногами и руками, чтобы не пойти ко дну, я этого самого дна не видела.

Растерянная, я совершенно не знала, что теперь делать. Даже люка, через который я сюда попала — не было, а только бесконечная голубая толща воды над головой.

Легкие начали гореть, мне срочно нужно было сделать вдох. Паникуя, я торопливо осмотрелась по сторонам, разрываясь между всеми направлениями сразу.

Решив плыть вверх, я гребла со всех сил, как только могла, и ничего.

Жжение в груди, тем временем, становилось все сильнее, и я знала, что рано или поздно организм заставит меня сделать вдох. Ощутимо зажала себе нос и рот, будто это поможет.

Не помогло.

С мыслью о том, что у меня даже не было времени подвести итоги своей жизни, вспомнить лучшие моменты, сделать хоть что-то из того, что люди делают перед смертью, я, помимо воли сделала вдох…

И ничего не произошло. Никакой боли, дискомфорта. Или, может, ядовитый миррор уже меня прикончил?

Выдох. Еще один вдох. Прислушиваясь к ощущениям, на всякий случай ущипнула себя побольнее, и пришла к однозначному выводу, что я все еще жива.

А раз жива и все еще могу «дышать»…

— Теон, — произнесла, вслушиваясь издает ли мой голос звук. Оказалось, что издает. — Теон! — уже звонче крикнула я.

Ответа от мотта не последовало, а вот миррор начал стремительно меняться. Вверху появился яркий диск, напоминающий солнце, а голых ног теперь касались длинные волнистые водоросли, будто я плаваю в самом обычном море.

Стоп, я же не разувалась. И тем более не раздевалась, только вот на мне не было вообще ничего. Все именно так, как объяснял Теон, не зря он сам каждый раз снимал с себя одежду.

Хрупкая нормальность этого места начала стремительно развеиваться. Цепкие водоросли уже дотягивались до колен, и это мне не нравилось. Перебирая ногами, я попыталась отплыть как можно выше, но каждый раз смотря в низ я видела как зеленые ленты оплетают ноги все плотнее.

— Пустите, — почему-то крикнула я и принялась обрывать их руками.

Высвободив правую ногу, переключилась на левую, но скоро поняла, что не справляюсь, и чем бы не была эта гадость — на каждом запястье у меня тоже уже было по прочной зелёной ленте.

Я со всей силы дернулась, пытаясь освободиться, но чем больше я противилась, тем прочнее становились водоросли. Теперь они стремительно оплетали шею, глаза, и пока они не закрыли мне рот окончательно, я решила позвать.

— Те-он! — отрывисто крикнула, как тут же цепкая зеленая пелена полностью накрыла мое лицо.

Сопротивляясь до последнего, я отшвыривала лоснящиеся водоросли, рвала их. Те, что сжимали рот, раскусывала зубами. И несмотря на все усилия, тонула я с такой скоростью, будто падаю с высоты.

Стоило мне оказаться на дне, ленты исчезли с глаз и тела, освобождая. Я мгновенно присела, а потом и подпрыгнула, все еще стряхивая с себя уже не существующие плотоядные растения.

Вокруг снова было пусто. Я стояла на безграничной песчаной равнине, окруженная водой. Никаких следов того, что здесь когда-либо произрастали водоросли.

— Теон! — крикнула я. Потом еще раз, и еще. — Где же ты? — севшим голосом произнесла напоследок.

По ощущениям я провела здесь больше времени, чем было дозволено. И раз я все еще жива, и даже, каким-то образом дышу…

То мотт должен быть в порядке.

Должен и точка!

Пальцы ног тем временем заносило мягким, и, я очень надеялась, что безобидным, песком. Пошевелила стопой и почувствовала что-то плоское и холодное.

Отскочила, и в ямке оставленной собственной ногой увидела свечение. Подгоняемый течением песок открывал то, на чем я еще недавное стояла. И это нечто было фрагментом то ли стекла, то ли камня, размером где-то с четыре моих ладони.

Опасливо склонившись над неожиданной находкой, всмотрелась вглубь стекляшки, где виднелось движение. Там, всеми оттенками серого цвета клубился дымок, а потом проявилась картинка.

Словно оживший портрет, на котором были люди! Я прищурилась, всматриваясь.

На секунду мне показалось, что там я, но нет. Это была незнакомая мне девушка, совсем молодая, даже юная. За густыми ресницами блестели голубые глаза, на носу и щеках красовались светлые веснушки. Она много говорила и улыбалась, демонстрируя ровные жемчужные зубы. Стройная, в невесомом белом платье, она подставляла себя косым солнечным лучам, что пробивались между каменными колоннами, и переговаривалась с мужчиной, которого я толком не могла разглядеть. В глаза бросался только его красный плащ.

В ушах раздался легкий, заразительный девичий смех, и я рывком обернулась, пытаясь увидеть источник. Но он мог быть только один. Повернулась обратно к камню, но там остался только серый клубящийся дым, под стеклянной крышкой.

— Жуть какая, — присыпала его песком и отошла, от греха подальше, тут же наступая на еще один точно такой же камень.

«Я всегда так рада тебя видеть!» — восклицал радостный голос той же самой девушки.

Я, что действительно могу все это слышать? И видеть?!

Подводное течение принялось разгонять песок с камня, будто кто-то, или что-то хотело показать мне отрывки чужой жизни.

«У меня для вас подарок. Они подойдут к тону вашей безупречной кожи.» — приятный мужской голос заставил заинтересовал меня, потому что казался знакомым.

«Великолепно!» — воскликнула девушка, но в этот раз выглядела она иначе. Взрослее и более женственно. Держа осанку, она демонстрировала явно округлившуюся грудь, затянутую плотной тканью платья на одно плечо. Волосы были собраны в причудливую конструкцию, украшенную мелкими косами и лентами.

«Помоги мне их надеть!» — потребовала она, и прежде, чем стеклянная поверхность погасла и стала дымом, я увидела, как на два тонких запястья опустились золотые браслеты с выгравированными символами.

«Что ты со мной сделал?!» — крик, душераздирающий и отчаянный раздался из-за спины.

И снова в паре шагов от себя я видела занесенный песком сюжет.

Та же красавица с ожившей картинки выглядела плохо. Бледные дрожащие губы, красные от слез глаза, растрёпанные волосы, которые никто давно не расчесывал. Она сидела на стуле с высокой спинкой, расписанной золотом. Не знай я лучше, предположила бы, что это трон. Тонкие пальцы со сбитыми косточками дрожали, выдавая насколько ей было плохо.

«Подойди! Ты все еще мой слуга!» — потребовала она от мужчины, что стоял перед ней приклонив колено. Одет во все красное, он смотрел в пол, и казалось не слушал женских криков. Бордовая накидка расстелилась за его спиной кровавой лужей, на шее, пальцах и даже в ушах мужчины красовались золотые украшения. Так много, что это выглядело нелепо. Только назвать нелепым его — язык не поднимался. От одной его позы исходила опасность, казалось, что он вот-вот набросится на женщину.

«Подойди и посмотри, во что ты меня превратил! Трус!»

Картинка исчезла. И прямо у меня под ногами появилась еще одна. С нее я смахнула песок сама, потому что увиденное заставило сердце сжаться.

Девушка, или правильнее сказать уже женщина, больше ничего не говорила. Сидя на полу совершенно обнаженной, она держала в руках большие острые ножницы. Глядя вперёд стеклянным взглядом, она доставала из-за спины пряди волос и обстригала их настолько коротко, насколько это было возможно.

Она мычала и покачивалась.Вправо, влево. Веперед, назад. Усыпанная волосами и каплями крови.

Ножницы были настолько острыми, что она себя ранила, но не обращала внимания и продолжала резать.

На секунду она остановилась, будто кто-то ее отвлек, посмотрела через плечо и поднялась. Не выпуская ножницы из рук, подошла к стене, на которой висел портрет. Похоже, он принадлежал ей.

Я так хотела рассмотреть его, но не успела. Замахнувшись, женщина распорола его, беспощадно изничтожая хаотичными ударами. Она даже попыталась сорвать его со стены, но у нее не вышло, видимо портрет был хорошо закреплен.

Посмотрев на дело рук своих, она зашагала по холодному каменному гладкому полу, как мне казалось, прочь, но на само деле она направлялась к другому портрету, на котором тоже была… она?

Эти же длинные волосы, ниспадающие ниже талии. Эта же гордая поза и взгляд, смотрящий только вперед и свысока. Тонкая шея, изящные руки, отчетливо просматривающаяся через тончайшую ткань грудь, узкая талия…

И только на третьем портрете я поняла, что это были разные женщины. Похожие, но разные.

Но зачем?.. Кому нужна коллекция портретов одинаково выглядящих и слишком раскованно одетых девушек? Кто они такие?

И почему та, на кого я смотрю замахивается на каждый из портретов, и с криком, полным боли, целится в холсты острыми ножницами?

Песок уже принялся застилать картинку, когда я заметила то, от чего все внутри перевернулось… Холодными от ужаса пальцами я очистила идеально ровную поверхность камня, на котором виднелись все те же портреты. С теми же белокурыми и уверенными в себе девушками, в роскошных украшениях и экзотичных одеждах.

До этого момента я пыталась не придавать значения тому, что у всех них волосы одинакового снежно-белого цвета… И что всех нас так же объединяют легкие совпадения в чертах…

Наконец заметив, что у каждой за спиной изображена пара прекрасно знакомых мне крыльев, я испытала настоящий ужас.

Это просто игра моего воображения. Черная сила миррора, видение… Что угодно…

Только почему, когда я смотрю на эти портреты, крылья внутри меня беспокойно трепещут, будто что-то знают?

Глава 13

Песок под ногами вдруг вздыбился, и я почувствовала толчки из-под почвы, на которой стояла. Видимость пропала настолько быстро, что у меня не было возможности оттолкнуться, чтобы проплыть вверх.

Вода вокруг стала густой, словно кисель, и я застряла на одном месте, лишенная всякой возможности пошевелиться. Даже волосы не двигались, будто застыли в чем-то вязком.

Темнота, поглощающая и абсолютная, наступала стремительно.

Сначала я думала, что миррор просто меняет форму, как это уже случалось, но ошиблась. Миррор обретал свою истинную форму густой, черной и цепкой субстанции.

Я уже не видела ничего. Из органов чувств, кажется, осталось только осязание. И прямо сейчас, черная, леденящая вода проникала в мой организм через уши, нос, и пыталась просочиться между губами. Словно она живая.

Мотт был прав, когда предупреждал о том, что миррор меня сожрет. Именно так я себя и ощущала — проглоченная тьмой.

Из последних усилий воли я держала свой разум под контролем. Пусть мое тело застряло в люке под башней, у меня есть еще и душа.

И она, напуганная и почти лишенная надежды, лелеяла все то хорошее, что мне случилось испытать.

Детальность образов ускользала, но я помнила каждое прикосновение, каждый момент близости, каждый взгляд Теона, который оставил неизгладимый отпечаток на моем существовании.

Жалеть о том, что я не остановила его от поисков Тьмы, я себе не позволяла. Только надеялась, что ему, в отличии от меня, выбраться удалось.

Через замедляющееся биение собственного сердца я отмечала, насколько мне повезло испытать эти короткие моменты.

И если бы не крылья, приведшие меня в Авенту, я бы никогда не узнала, что в одном шаге от самой настоящей ненависти меня может настигнуть…

— Лея… — прозвучало вдалеке и я безуспешно постаралась распахнуть тяжелые веки.

— Лея! — раздалось ближе и громче. А голос… это был голос мотта.

— Лея! — он позвал меня снова и в этот раз мне удалось разлепить глаза.

Первым, что я увидела — был островок света вверху полуразрушенной башни. Медленно опуская взгляд, я видела и винтовую лестницу, и символы на стене, и знакомый толстый мох, наросший на камнях…

Теон был рядом. Совсем близко. Настолько, что капли воды с его лица падали прямо на меня.

Он сидел рядом с миррором, а я лежала у него на руках. Хотелось посмотреть на него и что-то сказать, но прежде, чем я смогла пошевелить хоть пальцем, меня согнуло пополам и вода, которой я наглоталась, начала выходить самым неподходящим образом.

Я очень хотела откатиться в сторону, чтобы он не видел меня такой, но мотт не позволил. Придерживая меня, он помог мне прилечь на бок и молча ждал, пока мне не полегчает.

— Жи… — очередной приступ кашля не дал мне договорить.

— Ты что-то сказала? — спросил мотт, и я была готова разревется от того, что могу его слышать. И что он здесь!

Я кивнула, так и не поворачивая головы. Хотя посмотреть на него хотелось до боли. Вместо этого я дрожащей рукой вытерла лицо, убеждаясь, что все обошлось выходом из организма исключительно воды.

— Ты живой, — хрипло ответила я и выпрямила спину, усаживаясь рядом.

— Посмотри на меня, — он положил руку мне на щеку и вынудил повернуться. — Ты в порядке?

И это был только первый вопрос в череде остальных. Он спрашивал и спрашивал о том, как я себя чувствую, а я то согласно кивала, то отнекивалась. Зависело от вопроса.

Теон рассматривал мои ноги и руки, выискивая раны. Подушечками пальцев ощупывал лицо и шею. В поисках любых, даже самых мелких травм он добрался даже до пальцев ног.

— Щекотно! — буркнула я.

— Потерпи, — увлеченный делом, ответил он и помог мне встать, чтобы теперь рассмотреть мою спину.

Я хотела в шутку спросить будет ли он переcчитывать ребра, но не успела, потому что именно этим он и занялся. Руки Теона, мягко и заботливо перемещались с лопаток на плечи, огладили локти, прощупали запястья. Невесомо пройдя теплыми ладонями по задней стороне бедер, он то же самое делал с лодыжками, и наконец остановился.

— Должен был убедиться, что все порядке, — пояснил он.

— Убедился? — я повернулась к нему лицом, и отметила, что чувствую себя лучше.

— Зачем ты это сделала? — громом среди ясного неба спросил Теон, будто был недоволен.

— Как зачем? — тихо вспылила я. — Чтобы ты сейчас вот так стоял и меня отчитывал. Чего непонятного?

— Не время для шуток, я серьезно, — он взял меня за руку и потянул на себя.

— Ты тонул, — ответила, как есть. — Я думала, что тебе нужна помощь, и прыгнула. Но, выходит, это ты спас меня. Опять.

Теон прикрыл глаза, будто ему нужна была секунда, чтобы обдумать услышанное, а затем рывком привлёк меня к себе, сжимая в объятиях до боли.

В этот момент мне хотелось отшутится, сказать что-нибудь остроумное, чтобы только не дать истинным чувствам вырваться наружу. Моя душа, внезапно освободившаяся от гордыни, трепетала от счастья, а тело забилось в легком ознобе.

Высвободила руки, и медленно, чтобы растянуть это мгновение, обняла мотта, вонзаясь кончиками пальцев в его спину.

Обняла его так, как обнимают родных после долгой разлуки. Так, как обнимают тех, кого не хотят отпускать.

— Тьму… — прочистила горло, чтобы скрыть подступающие слезы, — нашел?

— Нет, — проговорил Теон мне в шею, и я не могла не заметить, как изменился его голос. Как изменилась интонация.

— Жаль, — заполнила паузу я, прислушиваясь к его рукам, что выплетали на моей коже ласковые узоры.

— Знаешь, — он отпрянул и посмотрел на меня так, что я поняла: разговорами все не закончится. — Я думал, что последние несколько дней были моим наказанием. Моим уроком. Будто сама судьба, если она есть, хотела, чтобы я перестал быть слепцом.

— Очень, — сглотнула, чувствуя, как он незаметно подталкивает меня вперед, к стене, — интересно…

— Я думал, что все осознал.

— Ага, — продолжала пятиться я.

— Но мне только так показалось, Лея, — он наконец впечатал меня в стену, придавливая собой. — Потому что свой урок я выучил сегодня.

— Что за урок?

— Я не могу тебя потерять, — твердо сказал он. — И мне все равно как мы встретились. Все равно для чего твои крылья, все равно, что говорит гончая. Потому что там, в мирроре, когда я не мог тебя отыскать — все это потеряло значимость. Осталась только ты.

— Смешно, — дрожащим голосом произнесла я.

— Смешно? — не веря переспросил мотт.

Я кивнула. Посмотрела в серебряные глаза, где больше не осталось льда и холодов, и незаметно себя ущипнула, прежде чем продолжить.

— Потому в мирроре, я поняла то же самое.

— Тогда скажи, — попросил он, будто на самом деле жаждал этих слов.

— Я не могу тебя потерять, — призналась и не смогла сдержать улыбки. — Рад?

— Не уверен, что это подходящее слово, — Теон лукаво улыбнулся в ответ, будто намекал, что мои шутки не спасут.

Сердце забилось с двойной скоростью, когда он подхватил меня, и прижал к заросшей мхом стене башни. Так как уже делал это сегодня.

Без слов я обвила его ногами так, что пожелай он меня снять, ему пришлось бы постараться.

— Сделки больше нет, — озвучил он, гуляя откровенным взглядом по моему лицу. И это не было вопросом. — Ты остаешься со мной. Здесь, в Авенте.

Того, что я рассчитывала именно на такое требование, я ему, конечно же, не скажу.

— Я подумаю, — задрала голову, делая важное выражение лица.

— Какой из меня муж, если я не смогу помочь своей жене принять верное решение, правда? — проговорил он, дразня.

— Ты меня пугаешь, — ответила, понимая, что балансирую на грани, и бесконечно играть со мной в «кошки-мышки» он не будет.

— Приношу свои извинения, — он недвусмысленно качнулся вперед.

И в этот момент мне хотелось ударить себя по голове, чтобы очнуться. Он пытается меня соблазнить, демонстрируя свои достоинства в прямом смысле слова, а я и рада.

— Решил уговорить меня постелью?

Теон слегка откинул голову, засмеялся и уже серьезнее ответил:

— Да, но не совсем, — и тут же принялся осыпать мою шею порывистыми и пылкими поцелуями.

— В смысле «не совсем»?

Мой вопрос растворился в воздухе, не получив ответа. И очень скоро я сама, кажется, начала растворятся. Только не в воздухе, а в мужчине.

Почти сразу же на меня обрушился шторм, носящий его имя. Оказывается, я никогда до конца не знала, кто он такой, и какие чувства может во мне вызывать.

Себя я, оказывается, тоже не знала. Потому что в его руках я думала, звучала и вела себя иначе. Так, как ведут себя женщины, потерявшие стыд и гордость. Те, что беспрекословно угождают любым желаниям и капризам партнера. Те, что либо продажны, либо отчаянны, либо же слепо и бесповоротно влюблены.

Как мы оказались на земле укрытой только одеждой Теона, и кое-где мхом, я даже не заметила. Он обращался со мной так, будто я ничего не весила. Перекладывал меня, подминал под себя и снова перекладывал, и все это, не разрывая ни поцелуев, ни объятий.

А потом отстранился, нависая сверху. И посмотрел в глаза так, будто ему важно было получить согласие на то, чтобы наконец заклеймить меня собой.

Я приподнялась на локтях и двинулась ему навстречу, напрочь забывая о стеснении. Мысленно приготовилась к боли, но, как только он качнулся вперед и медленно, будто растягивал эту секунду, заполнил ноющую пустоту внутри, я почти забыла, как это — дышать.

Во-первых, потому что так порочно-хорошо мне еще никогда не было.

Во-вторых, потому что отдельным видом блаженства для меня было — наблюдать за Теоном. И, особенно за тем, как из мужчины, который еще недавно растягивал удовольствие, он становится все голоднее, жестче, быстрее.

Его руки легли на мою шею. Не замедляясь и не останавливаясь, он потянулся ко мне, оставляя на губах несколько жалящих поцелуев-укусов, чем заставил меня всхлипнуть, а потом резко исчез.

Я потерянно хлопала глазами, не понимая, что произошло.

Не говоря ни слова, он помог мне встать на ноги, которые к этому моменту уже отказывались работать, и развернул к себе спиной. Затем накрыл мою ладонь своей и направил ее к самому чувствительному месту на моем теле.

— Ты раньше так делала?

— Не знаю, — пыталась выкрутиться я, пока в голове был абсолютный туман. — Может, делала…

Он мягко надавил, начал вырисовывать мелкие круги. А я, сопротивляясь этой нарастающей слабости, недоумевала почему он вдруг остановился? Неужели ему не понравилось?..

— Встань на колени, — тихо, но так горячо произнес он, и опустился обратно на землю вместе со мной.

Мягко подтолкнув меня вперед, он с чувством огладил мою спину.

— Повернись так, чтобы я видел твое лицо, — попросил он, и как только я повиновалась, вошел сразу же заполнил меня собой.

Я не знала, как это работает, но в такой позиции, все было в разы острее. Каждое его движение, каждый сдавленный выдох, каждое обжигающее соприкосновение тел — все это делало меня восковой свечой, мягкой, податливой и постепенно сгорающей.

Он взял мою руку, на мгновение лишая баланса, снова приложил ее к пульсирующей точке внизу и больше не отпускал. Мне казалось, что каждое его движение нацелено на то, чтобы я достигла пика.

Но почему-то, сильнее собственной разрядки, я хотела увидеть и услышать, как это испытывает он. И подалась ему навстречу, подстраиваясь под такт, перенимая часть контроля на себя.

В ответ Теон замедлился, и только я решила, что ему нужна передышка, пальцы его рук, массируя и надавливая, начали двигаться в ритме, который отсчитывал мгновения до потери остатков моего самообладания.

Первая волна опоясывающего удовольствия застала меня врасплох, и уже через мгновение, еще одна, но куда более сильная запустила цепочку испепеляющих и таких восхитительных ощущений. От каждого внутреннего толчка я опускалась все ниже, к камням и земле, лишаясь остатков последних сил.

Теон заметил. Это я поняла по тому, как изменился язык его тела.

Намотав мои волосы на кулак, он притянул меня к себе, пока я нежилась в убывающих, но все еще сильных волнах оргазма, и вынудил посмотреть ему в глаза.

На секунду прикрыв веки, Теон рвано выдохнул, и со слышным только мне, сдавленным грудным стоном, наконец обрушился на меня, совершая несколько мощных толчков.

Наблюдая за ним, слушая, и чувствуя его внутри, я понимала, что потеряла себя.

Навсегда потеряла.

Закрыв глаза, я лежала у Теона на груди и слушала его размеренное сердцебиение. Оно успокаивало и, каким-то не понятным мне образом, отгоняло плохие мысли.

Он гладил мои руку, иногда поднося ее к губам для целомудренных коротких поцелуев, пока сам о чем-то усиленно думал.

Прерывать спасительную тишину не хотелось. Я боялась, что за ней скрывается разочарование, или, еще хуже — сожаление.

Не мое. Его.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросил он, вызывая во мне желание отползти от него и утопится в мирроре, чтобы избежать намечающегося крайне неудобного разговора. — Лея, ты спишь? — уже тише спросил он и приподнялся, чтобы посмотреть на меня.

— Нет, — я уперлась руками в нагревшийся мох, на котором мы еще недавно лежали, и присела, избегая Теона. — Не сплю, — выдавила с дежурной улыбкой, пока мое сердце билось так, будто я воровка, которую вдруг поймали с поличным.

— Так ты что-нибудь чувствуешь? — не унимался он, и тоже присел, оказываясь рядом.

— Не знаю, — выдавила из себя единственную защиту, на которую была способна. — А ты?

— Ничего, — он помотал головой и устремил взгляд вверх, туда где через полу-разрушенную башню можно было видеть небо. — Огни все не проходят, странно — загадочно произнес он, а до меня только сейчас дошло, о чем он.

Запрокинула голову так быстро, что чуть не сломала шею. Голубое дневное небо было затянуто серой пеленой с хорошо знакомыми, мерцающими вспышками звезд, которые до этого я видела только на черном полотне ночи.

Мотт был прав, огни никогда не задерживались так долго. И я тоже не чувствовала их влияния, как это бывало раньше.

— Как ты думаешь, мы из-за огней?.. — не закончила вопрос я, потому что не могла подобрать подходящего слова, да и вовсе раскраснелась от стыда.

— Занимались любовью? — подначил Теон, притянул меня к себе и поцеловал в горящую щеку.

— Называй как хочешь, — буркнула я, и еле сдержала смешок.

Любовью он занимался, как же! На ум почему-то приходило совсем другое, крайне нелитературное слово.

— Нет, не из-за огней, — уверенно ответил мотт.

— Как ты можешь быть в этом уверен? — искренне интересовалась я.

— Потому что я давно этого хотел, и уже не раз отрепетировал у себя в голове.

— Гад, — прыснула я.

— А огни, — продолжил он, улыбаясь, — скорее всего — следствие.

Я хмыкнула, снова посмотрела вверх. Огни не только оставались в небе уже какое-то время и выглядели странно, происходило что-то еще.

— Теон, — тревожно позвала я и вскочила на ноги, — идет снег.

Оказывается, небо выглядело серым от растянувшихся снежных облаков! Это плохо. Очень, очень плохо! Если снова пошел снег, значит температура близится к отрицательной. И долгожданного исцеления все-таки не произошло.

Он поднялся следом, без единой эмоции на лице посмотрел наверх.

— Надень, — Теон протянул мне свой свитер и куртку.

Сам быстро надел штаны и обулся. Я старалась не отставать.

Он положил руку на старую дверь и уже хотел толкнуть ее вперед, чтобы выйти из башни, но посмотрел на мои ноги.

— Я могу босиком, — пообещала, чувствуя себя неудобно за то, что осталась без одежды по собственной глупости.

— Лея, — он шагнул ко мне и накрыл мои губы своими. В ту секунду я еще не знала, что этим поцелуем он извинялся. — Я солгал о том, что не нашел Тьму.

— Почему? — растерянно спросила я.

— Потому что я нашел кое-что… иное.

Не успела я и рта раскрыть, как сразу со всех сторон послушалось шуршание камней. Будто башня вдруг решила завалить нас обломками и навсегда похоронить.

Я вцепилась в Теона, и чуть не залезла на него как испуганное животное залезает на высокое дерево, чтобы спастись от катастрофы. И уже зажмурилась, ожидая худшего.

— Что происходит? Теон! — кричала я сквозь шум движения тесанных камней, из которых была возведена эта башня.

И вдруг заметила, что все вокруг начинает перемещаться. Но не так, будто нас вот-вот завалит, а так, будто неживые камни к чему-то… стремились.

Те, что помельче мигом взлетали вдоль стены и испарялись, большие валуны у миррора тряслись и раскачивались в стороны.

Прорезь дневного света вверху башни стремительно становилась все больше, потому что стены и ступеньки таяли на глазах. Я видела, как отделяясь друг от друга, куски породы съезжали с места и куда-то с шумом исчезали.

Когда от башни осталось лишь основание, и я в прямом смысле слова могла видеть бьющиеся о ее края волны Ледяного моря, Теон положил руки мне на плечи и заставил посмотреть вперед, туда, где гордо стоит утес, а за ним расстилается угольно-черный лес.

— Это ты? — проронила я, глядя на огромную каменную лестницу ведущую от земляного пола, где стояли мы, прямо на высокий, скалистый берег, у подножья которого пенилось море.

Теон молча кивнул, взял меня за руку и повел за собой. Я осторожно ступала на камни, которые лежали гладкими, кое где покрытыми мхом сторонами вверх, и отмечала, что босым ногам совсем не больно.

Уже наверху, я ступила на зеленую траву и не веря, обернулась посмотреть на широкую каменную лестницу, что построила себя сама на моих глазах.

— Это не снег, — отвлек меня Теон.

Я отвела взгляд от живых камней, вытянула руку вперед и на мою ладонь упала теплая искра, тут же исчезая. Перевела взгляд на утес, вглядываясь в редкие искры, что падали и исчезали в зеленой траве.

— И правда, — облегчённо выдохнула, прислушиваясь к теплому ветру. — Я так понимаю, о том, что ты теперь заклинатель камней, мы говорить не будем, да? — медленно шагая вперед и вглядываясь в странные осадки, уколола Теона.

— Зависит от тебя, — мотт следовал за мной и тоже усиленно разглядывал все вокруг.

— От меня? С чего бы? — потребовала я и заметила, что больше всего искр падает на черный лес. Будто коварные мертвые деревья заманивают наивные белые искры. — Ты это видишь? — оживленно спросила Теона.

— С того, что теперь, когда я знаком с твоим потенциалом, растрачивать интересующую тебя информацию просто так, за бесценок, я не собираюсь, — подмигнул он мне, и серьезнее добавил: — Вижу.

Хотела стукнуть наглеца, но решила отложить рукоприкладство до более подходящего момента.

К изуродованному лесу мы приближались быстро, и я отчетливо видела, как падающие с затянутого пеленой неба искры, уже покрыли большую часть веток. Особенно досталось верхним — они аж сияли белизной. Отдаленно это выглядело как будто их снова укрыло снегом. Нижние и средние ветви довольствовались остатками необычных осадков.

На стволах тоже красовались большие скопления серебра, будто кто-то наклеил на них пластыри, или же наложил лечебную мазь.

Почему мой мозг провел именно такую параллель? Подойдя к одному из деверев, приложила к стволу ладонь, будто должна была что-то почувствовать. Ерунда какая-то.

Одернув руку, я случайно задела скопление искр и смахнула небольшое количество. А на том месте увидела здоровую, темно-коричневую кору, рядом с иссохшей черной, которой искры пока не касались.

— Теон? — позвала я. — Ты не поверишь!

Огибая исконных обитателей леса, чтобы ничего не задеть, я видела, как мотт тоже упорно что-то разглядывает.

— Поверю, — не отрываясь, произнес он. — Смотри, — и показал мне изуродованную ветку, части которой были вылечены и выглядели упругими, здоровыми. — Тут были…

— Искры, — кивнула я. — Они излечивают лес мертвый лес. Возвращают его к жизни. Ты когда-нибудь такое видел?

Он отрицательно покачал головой, чего я и ожидала.

— Значит, это сделали мы, — осторожно тронула ветвь, разглядывая искры.

Внутри моментально расцвела шипастая и отравляющая всё тревога. Что если он решит меня использовать? Пусть я и верю словам, о том, что он ничего не знал…

Где гарантия, что это открытие не переменит отношение Теона ко мне?

Ведь больше не нужно действовать вслепую, просить у джиннов ответов и разгадывать природу моих крыльев. С этой секунды решение лежит на поверхности. А если точнее — в моей постели.

И глядя ему в глаза я знаю — он понимает, о чем я сейчас думаю.

Отошла от Теона и принялась рассматривать оживающую рощу, где-то перешагивая через поломанные стволы, где-то нагибаясь чтобы больше не потревожить процесс лечения.

Почему вдруг появились небесные искры, и что именно они делают — я понимала. Огни сопровождали нас с моттом неоднократно, и все постепенно шло к нашему сближению.

Но почему вечная зима вдруг отступила за время моей болезни? Этот вопрос не давал мне покоя.

Да, исцеление мёртвого леса — сродни чуду. Но оно распространяется только на утес. Чутье подсказывало, что нигде больше Авенту не коснется и крупинка небесной пыльцы.

А вот оттепель — она везде.

Все мои размышления как ветром сдуло, когда рядом зашевелилась лежащая на земле ветка. Вернее, зашевелилась кучка веток, будто кто-то, ею прикрывающийся, решил выйти из засады.

— А ты еще кто? — спросила я появившееся из ниоткуда пушистое создание.

Белоснежная кошка ловко вылезла из укрытия, грациозно вытянула передние лапки потягиваясь, и уверено зашагала ко мне навстречу.

— Ничего не трогай! — Теон меня услышал. — Это может быть опасно.

И судя по быстрому шороху за спиной он очень спешил увидеть мою находку.

— Что ты видела? — потребовал он, и тогда я повернулась к нему лицом.

Выражение удивления, неверия и взгляд в стиле «ты у меня получишь» не остановил меня от задуманного.

— Знакомься, это кошка!

На руках я держала довольную, мурлычущую красавицу, пушистую словно облако и зеленоглазую. И, что самое главное, сдаваться я не собиралась, насколько гневным бы не был взгляд мотта.

— Что если она дикая и выцарапает тебе глаза?

Я специально ничего не ответила, чтобы в тишине он мог насладиться ее довольным мурлыканьем. Но когда он его услышал, вместо умиления я увидела еще большую настороженность.

— Все хорошо, она не дикая, — оправдалась я, не зная, как истолковывать его реакцию.

Лично я котов любила, и как-то даже планировала взять одного себе в питомцы. Но не успела, потому что попала сюда.

— Что за звук она издает? — удивил меня вопросом мотт.

— Шутишь? — помотала головой я. И не придумав ничего лучше, в лоб спросила: — Ты, что в первый раз видишь кошку?

— Вообще-то в первый, — ответил он не сводя с моей новой подруги взгляда, а я была готова провалиться под землю от стыда.

Видимо, холода забрали у Авенты, помимо всего остального, и питомцев. От чего-то стало очень грустно, но быстро взяла себя в руки.

— Она мурлыкает, — мягко объяснила я и шагнула ближе к нему. — Коты и кошки так делают, когда получают удовольствие. Погладь ее!

— Зачем мне гладить дикое животное? — спросил он, но ладонь к довольной кошке, все-таки протянул. Та вытянула шею, и сама потерлась о его руку.

— Какая же она дикая? Самая что ни на есть домашняя! — непрозрачно намекнула я на то, что в форт мы вернемся бОльшим составом.

Иначе поступить я не могла. И не собиралась. Так что, мысленно приготовилась к обороне, и смотрела мотту прямо в глаза.

— Лея, — начал Теон, но я даже не дала ему возможности попытаться меня отговорить.

— Мы не можем оставить ее здесь! Она же умрет с голода. Ты видишь здесь хоть одну мышку? — подобрала я прекрасный аргумент. — Я нет!

— Отлично, то есть возьмем ее с собой и она сожрет нас?

— Искра не причинит нам вреда, — медленно проговорила я, наблюдая за меняющимся выражением лица Теона. — Ну, пожалуйста!

— Искра? — помотал головой он. — Ты уже успела придумать ей имя.

— А что тут думать? Нашла я ее в лесу, накрытом магическими искрами, — пыталась объяснить свою потрясающую логику я. На самом деле, быстро дав ей имя, я, можно сказать, увеличила ее шансы на успешный переезд.

— Откуда ты вообще знаешь, что это «она»? — не сдавался мотт.

— Кошки, от природы меньше, чем коты. И она очень лёгкая…

Я несла, что первым приходило в голову, потому что единственным показателем того, что Искра была девочкой, а если быть точнее — женщиной, был ее заметно округлившийся живот, под слоем длинной белой шерсти.

Мотту я об этом скажу в более подходящий момент. Хотелось бы для начала выиграть битву за одну кошку, а уже потом можно воевать и за выводок.

— Пожалуйста, — снова попросила Теона глядя ему в глаза.

— Ладно, — согласился он и еще раз погладил довольную Искру.

Следующие несколько дней я должна была провести под пристальным наблюдением мотта. По его словам, некоторое количество времени, примерно двое-трое суток, миррор все еще может на меня влиять.

На требования уточнить, что именно он имеет в виду, Теон отвечал — особое внимание стоит обращать на несвойственное поведение, реакции, желания. Мол, миррор может навязывать чувства и использовать их против меня.

Я не знала, преувеличивает Теон или же наоборот, обесценивает возможные последствия, чтобы меня не пугать. Но расспросить его о большем у меня не получилось — форт снова наводнился ищейками, стоило нам вернуться с утеса.

Поцеловав меня в лоб, он пообещал вернуться, чтобы закончить разговор и оставил меня наедине с Искрой.

Сначала я выдохнула с облечением — уж очень не хотелось, чтобы каждый мой шаг контролировали. Пусть даже с хорошими побуждениями.

Еще недолго я смотрела на закрытую дверь, а потом с разбега прыгнула на кровать, чтобы остыть на прохладном шелковом покрывале.

Все, что произошло со мной сегодня больше походило на сон, чем на реальность. И наученная иногда горьким жизненным опытом, я боялась, что мои надежды рухнут. Однажды уже пришлось разочароваться в человеке, за которого я была готова отвечать головой.

А тут целый Теон Рейн выпал на мою голову.

Снова глянула на дверь и сердце пропустило удар. Что ждет меня дальше? Что ждет нас?..

Я отчётливо понимала, что мотт либо останется со мной, в моем сердце, либо навсегда оставит на нем шрам.

Так бы и лежала на прохладном пологе, но моя новая подруга из черного леса запрыгнула на кровать и демонстрировала мне свои не очень-то чистые лапы.

— Пожалуй, тебе ванна тоже не помешает, — подытожила я, умиляясь тому, как Искра нализывала свой живот. — Я аккуратно, — пообещала кошке и осторожно взяла ее на руки.

Как я и думала, особого энтузиазма вода у нее не вызвала, поэтому хорошенько обтерев ей лапы влажной тряпицей, оставила бедняжку в покое.

Сама я, в первую же секунду после погружения в горячую, пенную воду, чуть на заохала от удовольствия. Откинула голову назад таким образом, что вода не касалась только лишь лица, и прикрыла глаза.

Тело не обманешь, и то, как ощущается вода — я знаю прекрасно. И то, что казалось водой в мирроре ею не было. Скорее всего, черная густая масса, вызывала мгновенное помутнения сознания. Таким образом, окунувшийся оказывался обезоруженным, и в полном распоряжении непредсказуемого врага.

Миррор усыплял бдительность, пугал, а затем отвлекал внимание жертвы, чтобы заманить в ловушку. Моей же ловушкой оказались таинственные камни, показывающие…

Прошлое?

Настоящее?

Будущее?

Я надеялась, что видела какую-то извращенную ситуацию, придуманную с целью лишить меня бдительности, а потом убить.

Те девушки с портретов до сих пор стояли перед глазами. И особенно та, что на моих глазах сходила с ума. Самым жутким и леденящим кровь, был очевидный вывод о том, что я с ними связана.

Придется ли мне когда-нибудь лицезреть увиденное на камнях?..

Закрыла глаза и опустилась под воду с головой на пару секунд. Вынырнула, осушила лицо и испытала боль в ухе. Словно его продуло.

Приложила ладонь, пощупала. И услышала знакомый безумный женский плач, перемешанный с невинным смехом из первых движущихся картинок.

Мытье я завершила быстрее, чем изначально планировала. Что ж, быть повнимательнее и правда не помешает. Особенно следующие несколько дней.

*

Эффект, который на обитателей кухни произвела Искра, был самым разнообразным.

Пусть для общения у меня не осталось ни сил, ни желания, кошку надо хорошо и регулярно кормить. А с такой просьбой можно обратиться только к одному человеку — Берте.

Скарлетт, стоило нам войти, расплакалась, чем напугала животное — это я поняла по навостренным ушам и всегда вздыбленной шерсти. Берта, не веря своим глазам, тронула тонкую белую спинку, чем вызвала одобряющее мурчание. Этот звук насторожил всех, включая молчаливую до этого Эл.

— Животное не опасно? — спросила она, рассматривая Искру.

Впрочем, с большим интересом ее разглядывали все! В Третьемирье коты — самые распространенные питомцы, а в Авенте на них смотрят как на внезапно воскресший вымерший вид.

— Нет, — уверила я. — Она ласкова и дружелюбна.

— Откуда вы ее взяли, госпожа? Неужто хозяин вам такой подарок сделал? — романтично вздыхала Скарлетт, которая все не могла решиться дотронуться до кошки.

— Да где ж их раздобудешь? — Берта снова потянулась к Искре. — Последние приплоды у домашних кошек да собак закончились еще до моего рождения. Я помню только старых, повидавших беды, больных котов… И то ребенком сама была.

— Я нашла ее, — сказала, как есть, чем вызвала заинтересованные взгляды.

— Где?! — спохватилась Скарлетт. — Я тоже хочу!

— Хочет она, — пожурила Берта. — А жить зверек где будет? Да и такое надо у хозяина спрашивать. Это же ответственность!

— Можешь помогать мне ухаживать за Искрой, — пообещала внезапно поникшей девушке. — Я нашла ее в лесу у Ледяного Утеса, она сама ко мне пришла.

— Так немудрено, — начала Берта, а Скарлетт закивала, заранее соглашаясь с ней. — Погода все теплее, там и сям уже из почвы прорастают полезности! И так быстро, диву даешься. Глядишь и зверей прибавится.

А вот в этом Берта была права, сама даже не зная насколько.

— Кстати о прибавлениях, — начала я и одарила всех улыбкой, чтобы поделиться счастливой новостью. И тут же пожалела!

Эл, Скарлетт и Берта смотрели на меня раскрыв рты. Первой тишину нарушила кухарка.

— А я знала! — радостно воскликнула она. — Знала, что без наследника не обойдется!

Троица начала что-то говорить наперебой о моей несуществующей беременности, шансы которой нулевые.

Ну или были таковыми до сегодняшнего дня.

Я молча приподняла Искру, так, чтобы было видно круглое, покрытое пушком, пузико.

— Ааааа, — заливаясь краской произнесла Эл, что вообще было ей не свойственно. — Простите, что не так вас поняли.

— Все хорошо, — выдавила дежурную улыбку. — Думаю, совсем скоро у нас будут котята.

Скарлетт и Берта, обычно имеющие друг к другу нескончаемые претензии, запищали от радости и обменялись радостными взглядами. Эл, к слову, тоже расплылась в сдержанной, но настоящей улыбке.

— Я найду книгу, — серьёзно заявила Скарлетт. — Узнаю все о котах, прям «от и до».

— Вот и найди, — кивнула Берта. — А пока надо подумать о насущном: чем будем кормить будущую мать?

Глава 14

Сорра

24 года назад

В тот день, когда ему выпало охранять внутренний двор Песчаного Замка, все стражи — юноши примерно того же возраста, что и он, стремились найти укромное место в тени, потому что жара стояла невыносимая. Впрочем, как и последние много-много лет.

Цветы, которыми был украшен живописный двор, увядали и склоняли свои головы прямо на глазах. Листья деревьев, под жарким палящим солнцем становились мягкими, и казалось вот-вот начнут опадать прямо на раскаленный песок.

Плотная форма стража со множеством скрытых карманов, где хранились самые разнообразные оружия — в основном ножи и лезвия, нагрелась до такой степени, что он чувствовал, как по спине стекает горячий пот.

Но он ни на шаг не отступил от своего места. Не искал тени, в которой можно остыть, не искал прохладного уголка, где перевести дух.

И все потому, что он ждал этой возможности так долго… Так мучительно долго, что не позволил бы себе отвернуться даже на секунду!

Ему наконец выпала возможность охранять юную госпожу, что сидела под растянутым над ней, белым шатром, среди разноцветных шелковых подушек. И он мог ее видеть! Каждое движение, каждый вдох, каждую мимолетную улыбку, пока она читает книгу и делает торопливые заметки.

Пару раз он даже словил себя на мысли о том, что это наверняка сон, вызванный мучительной любовью.

Неравной, но настоящей. Вспыхнувшей неожиданно, словно пожар под палящим летним солнцем.

А ведь он считал себя мужчиной. Восемнадцать лет — это возраст, когда от себя он ожидал поступков, сильных решений, непреклонности и бесстрашия.

Но в его сердце неожиданно ворвалась она. Та, о которой мечтает, без преувеличения, каждый мужчина. И, подумать только, он стал одним их них- стоило увидеть ее всего раз, мельком.

Сна с тех пор больше не было, только бессонные ночи и мысли о ней.

Он сгорал от одного только желания увидеть госпожу. Самой смелой мечтой было однажды случайно к ней прикоснуться. А несбыточным, но самым жгучим желанием было…

Порыв сильного ветра, который, казалось, взялся из ниоткуда, пошатнул шатер и вырвал у юной госпожи из рук записи.

— О, нет! — она вдруг вскочила с ложа из подушек, на котором сидела, и не заботясь о том, чтобы обуться, уже было выбежала на раскаленный песок и камни, из которых были вымощены тропинки.

Остаться на месте и допустить, чтобы она причинила себе боль он не мог.

— Госпожа, — склонил голову и перегородил ей дорогу. Сам не понял, как оказался рядом так быстро. — Позвольте вам помочь.

И не дожидаясь ответа, подобрал с песка листы белой бумаги, исписанные красивым, летящим подчерком. Он бы не осмелился читать без позволения, поэтому аккуратно собрав их в стопку, передал ей.

— Благодарю, — пропела она самым красивым голосом. И переняв у него свои записи, коснулась тонкими пальцами разгоряченной солнцем кожи его перчаток.

То, что он испытал нельзя было описать словами. Потому что сбылась его мечта.

Он снова поклонился, не осмеливаясь посмотреть в лицо своей госпоже, и уже было развернулся, когда она снова заговорила.

— Постой, — в ее голосе слышалась улыбка, или это он — безумец, всё придумал. — Ты, что от меня убегаешь?

— Нет, — солгал он, поворачиваясь и поднимая голову, чтобы наконец посмотреть в глаза той, что навсегда изменила его жизнь сама того даже не подозревая. — Простите, госпожа.

— Прощаю, — и все-таки он был прав, она улыбалась.

Так красиво, так маняще, что его сердце было готово упасть к ее босым ногам.

— Садись, — она поправила подушки, приготовив для него место и сама опустилась рядом.

— Я недостоин, — глухо ответил он, прекрасно понимая, насколько они разные.

— Это мне решать. Садись, — взмахом тонкой кисти она похлопала по подушкам, и у него не осталось выбора.

Он подумал, что это сама лучшая безвыходная ситуация, в которой он когда-либо бывал.

— Итак, — деловито начала она и разложила перед ними свои записи. — Ты знаешь историю Перворожденных, верно?

Он кивнул, не решаясь говорить.

— По-моему, ты от обезвоживания потерял дар речи, — подытожила она, взяла с красивого глубокого подноса, полного фруктов и напитков, запотевший графин с водой, и наполнила для него стакан.

Он осушил его в пару глотков.

— Благодарю, госпожа.

Теперь, когда они сидели рядом и его нос щекотал ее свежий, вкусный запах, он говорил себе, что для этой женщины сделает все. Пусть только попросит.

— Ты странный, — прищурилась он и заглянула ему в лицо. — И похож на Отца.

— Вероятно странный, раз вы так считаете, — сдержанно вымолвил он наслаждаясь ее присутствием рядом. — Но на Отца я не похож.

— Я люблю странных, — заговорщически подмигнула она и тише добавила: — А вот лицемеров терпеть не могу.

Он кивнул, мысленно каря себя за то, что в некотором смысле тоже — лицемер. Ведь под маской стража таится сгорающее сердце мужчины, что беспомощен перед настигшей его любовью.

— И как же не похож? — она снова принялась говорить о Перворожденных, и привела в пример строки из книги: — «Волосы его — уголь каменный.» Так?

Она довольно усмехнулась, смотря то ему в глаза, то чуть выше — на короткие, как полагалось воинам, волосы, что были черного цвета.

— «Глаза его — беспокойные океаны», — продолжила она, и нахмурив тонкие светлые брови, потянулась ближе к нему и по очереди рассмотрела каждый глаз.

Он не двигался, не дышал. Потому, что боялся спугнуть ее, боялся лишится волшебства этого момента.

— Все еще отрицаешь? — заломила бровь она. Играючи, невинно.

— Не смею, — слабо улыбнулся страж.

— Я на тебя все утро смотрела, — она взяла с тарелки ягоду клубники и быстро положила в рот, продолжая: — И думала, кого же ты мне напоминаешь? А потом поняла! Читая про Отца и Мать, я представляла его с чертами, похожими на твои, представляешь?

Что он мог ответить на такие слова юной госпожи? Кажется, после ее признания в том, что она на него смотрела — он и вовсе лишился возможности слышать.

— «Руки его — реки.» Так? — увлеченно спросила она и юрко поправила спавший с плеча рукав ее легкого белого платья.

— Так, — согласился страж, вглядываясь в живое лицо с нежными голубыми глазами, яркими от природы губами и рассыпанными по лицу, словно созвездия, веснушками.

— Протяни мне свои руки, — скомандовала она, а он подчинился.

Медленно сняв с него перчатки, она отвела рукава формы вверх, и кончиками пальцев прочертила рисунки вен на его руках. Пока она это делала, он, пользуясь возможностью разглядывал ее неземную, но такую понятную ему, как мужчине, красоту. Такую бесконечно желаемую.

— И правда — как реки, — усмехнулась она. — А я все думала, что значат эти строки. Выступающие вены появляются на руках от физического труда, ведь так?

Ответить он не успел. Двор вдруг наводнили наставницы госпожи — старые и строгие. Те, что наняли его и других стражей, когда прошли слухи о волнениях из-за долгой засухи.

Иначе, ему бы никогда не выпал шанс увидеть ее даже издалека.

Песчаный Замок — это пристанище, где заботятся о его госпоже.

Говорят, что когда-то на этот месте стоял другой, несравнимый ни с чем Золотой Дворец, и в нем, если верить книге о Прародителях, в любви и гармонии жили Отец и Мать этого мира. Те, что положили начало всему живому.

— Сенсария! — госпожу окликнули сразу несколько скрипучих голосов. — Вы опаздываете на занятия, идемте же!

— Я Мириам, можно Мири, — прошептала девушка на ухо стражу, вскочила с подушек, ловко собрала свои записи, и прихватив книгу, напоследок ему улыбнулась.

Стоило ее тонкой фигуре с платиновыми волосами до пят исчезнуть в стенах замка, он надел перчатки, поправил подушки, на которых сидел, и вернулся на то самое место, где до этого нес караул.

Сердце стража наполнилось счастьем, которое, казалось не иссякнет.

И поздней ночью, когда за разговор с сенсарией, за ее улыбки и невинные прикосновения, на его спине плетью высекали глубокие кровавые борозды, он даже не думал жалеть о случившемся.

Он принимал наказание с улыбкой на лице, и беспрестанно клялся себе, что увидит Мириам снова.

Если бы только он знал, что для этого придется ждать целых два года…

*

Два года спустя

Жаркое солнце Сорры становилось все безжалостнее. В некоторых городах уже не хватало воды на то, чтобы не просто полить урожай или напоить скот — ее не хватало даже людям.

Некогда изгнанный страж с посветлевшими шрамами на спине, и ни на день не забывавший причину своего наказания, направлялся в Песчаный Замок с докладом.

Он шел по раскаленному песку, что нагревал подошвы обуви и смотрел на окна величественного сооружения изсветло-коричневого камня. Глупо было рассчитывать, что в одном из них он может увидеть ее.

Еще глупее было мечтать о том, что она его узнает. Или вспомнит.

Но сердцу не прикажешь. Даже он, мужчина, понимал это и покорялся велению своего слабого сердца. Слабого не потому, что оно разучилось перекачивать кровь, совсем нет.

Слабого потому, что оно сделало его одержимым женщиной. И какой!

Ворота Песчаного Замка, названного таким из-за характерного цвета, приветливо отворились перед новым градоначальником.

Его встретили, сразу же предлагая чем утолить жажду, он только отмахнулся и настоял, что здесь по делу.

Ничего не изменилось в этих стенах, даже сад, где он когда-то нес караул — не изменился. Тот же шатер, те же диваны с подушками.

Но ее в саду не было.

Он с горечью сжал кулаки, так чтобы ни одна живая душа не заметила, и проследовал дальше, туда, где его уже ждали.

Безобразные, и не скрывающие своей наглости, словно бородавочники нашедшие неохраняемый огород, наставницы сенсарии лениво слушали отчет градоначальника.

А ведь он готовился. Старался. Месяцами совещался с инженерами, что готовы были соорудить системы для оснащения города чистой питьевой водой.

Он прямо объяснил, что ситуация критическая.

— Если мы промедлим, то через несколько месяцев, и это в лучшем случае, люди останутся без воды.

— Монетарные расходы ни к чему! — отозвалась пышная и розовощекая женщина, сидящая в центе стола, за которым собрались еще с десяток таких же алчных, как и она наставниц. Это он знал точно.

— Боюсь, вы не понимаете масштабов, — скрывая презрение ответил он.

— Очень скоро, градоначальник, все наладится, — мягко пропела та же женщина, а остальные начали поддакивать. — Будет и вода, и урожай, — радостно заявила она.

— И все же, — он даже слышать не хотел того, о чем ему сейчас начнут говорить.

Он и так знал, чего они ждут. Знал и умирал от беспомощности. Как мир может быть так жесток? И насколько жестоки могут быть люди?

— Я понимаю, что таким как вы, абы запустить потную ручонку в казну, да зачерпнуть побольше, — поучительно начала другая наставница, завернутая в зеленый шарф. — Однако, не дадут мне солгать Небеса, сенсария готова.

Эти слова… За них он был готов вонзится пятерней в женскую глотку и вырвать ее к чертям, чтобы больше никогда и никто так не говорил о Мири. Не в таком контексте!

Готова?..

— При всем уважении, я думаю, что система водоснабжения…

— Вы не слушаете! — вскинулись сразу несколько фигур в разноцветных платках.

— Времени мало. Все, что у нас есть до катастрофы — это пара недель. Строительство нужно начинать сейчас. Сегодня! — не сдавался он.

— У сенсарии появились крылья. Она готова.

Жаркий день стал ледяной прорубью, в которой он тонул.

— Сегодня закончили ее портрет. Запечатлели красоту новой Матери, — с истинным придыханием говорили женщины.

Каждое их слово, каждое знамение того, что сенсария готова выбирать, были словно невидимые удары. Смертельные, запрещенные удары, которые его убивали, а он все не умирал.

— Скоро она познакомится с кандидатами…

— Довольно! — не выдержал он и тут же взял себя в руки. — Я понял, что мое предложение вас не интересует. Спасибо за потраченное время.

Взял с собой чертежи, поклонился женщинам и вышел, больше не оборачиваясь. Хотелось бежать прочь, снести на своем пути всё и всех, и бежать, бежать, пока боль в теле и легких не пересилит ту, что сковала сердце и разум.

«Сенсария готова выбирать.»

«Она познакомится с кандидатами.»

Душа от боли разрывалась на кусочки. А ведь он знал, что это время наступит и Мири из его грез выберет себе мужчину. Лучшего, достойнейшего.

Она будет принадлежать другому, а он больше ее не увидит.

— Метель! — донеслось из соседнего коридора, и он узнал голос.

Встал на месте словно скала и перестал дышать, чтобы убедиться, послышалось ему, или нет.

— Метель, капризная девчонка, я не буду за тобой бегать весь день!

Кем бы ни была та самая Метель, которую искала Мирием, он был ей бесконечно благодарен.

Замедлив дыхание, чтобы не выдать волнения, и пригладив короткие черные волосы, восемнадцатилетний страж шел на голос своей юной госпожи. Ощущалось это именно так. Будто не прошли целых два года вдалеке от нее. Два года, в течение которых он усердно работал, чтобы быть хоть немного ближе к Песчаному Замку.

— Метель! — грозно раздалось из-за угла, и он на секунду остановился, прежде чем столкнуться с Мири.

— Мррр, — его ногу вдруг обвила хвостом пушистая белая кошка, и начала очень громко мурлыкать. Затем встала на задние лапы, передними уперлась ему в бедро и требовательно замяукала, глядя на него большими желтыми глазами.

— Метель… — раздалось совсем близко, и вдруг, из-за угла появилась она. — Ах, ты! — начала она журить кошку, как остановилась взглядом на его лице.

И сделала шаг ближе. Снова босоногая, как и тогда. Еще шаг.

Тонкие брови вдруг взлетели вверх, глаза распахнулись чуть шире.

Он одновременно думал о том, что она совершенно не изменилась, но при этом стала еще красивее.

В горле тут же пересохло, но он с усилием промолвил:

— Добрый день, госпожа.

— Ты, — выдохнула она и расплылась в улыбке.

Они немного постояли в тишине, которую то и дело нарушало требовательное мурчание кошки. Он смотрел на Мири с одной целью — насытиться, чтобы хватило до конца его дней. Запоминал каждую веснушку, родинку, ресницу…

Что было в голове у нее, он не имел и малейшего понятия. Что угодно, только пусть не гонит его раньше времени.

— Возмужал, — шутливо вскинула голову она и тут же погрустнела. — Это из-за меня тебя…

— Нет, — заверил он, не желая ее расстраивать.

— Тогда, что случилось? — она обняла себя, а он только сейчас обратил внимание на то, как изменилась фигура госпожи. И тут же отругал себя за такой примитивный порыв.

— Я решил изучать науку, — сдержанно ответил он, пока внутри бушевал ураган, толкающий его к Мири.

— Науку? Как интересно. Ты, что же, ученый?

— Градоначальник, — прямо ответил он, понимая, что гордится нечем.

В ее положении, так называемые «кандидаты», что вот-вот начнут виться у ее ног денно и нощно, это хозяева жизни и самые влиятельные мужчины. Он к их числу не относился.

Она ничего не говорила, только улыбалась. И чтобы растянуть этот момент, он принялся рассказывать ей, что входит в его обязанности и даже мельком обрисовал ей свой проект по водоснабжению городов.

— Ну и что ты врешь, что не ученый? — она переняла у него чертежи и увлеченно водила по ним пальцами, как однажды водила по его рукам. — Не зря говорят, все гениальное — просто! Удивительно, что до этого еще не додумались, — она пожевала губу. — Надо показать тёткам.

— Тёткам? — он скрыл торжествующую улыбку, потому что полностью соглашался с госпожой.

— Кому ж еще, — выдохнула она, так и не отрываясь от чертежей.

— Я от них. Проект отклонили.

— Почему? — искренне удивилась Мири, а он не мог ей ответить.

Вот не мог и все тут, потому что язык не поднимался говорить о ней так, как это делают другие.

— Когда я стану полноправной, — страстно зашептала она, — то прогоню всех тёток, что мной понукают. И тогда мы с тобой построим эту систему по всей Сорре.

Он кивнул, не веря тому, что судьба снова ему улыбнулась.

— Я буду ждать, — поклонился он, надеясь, что она не услышала все то обожание, которое он вложил в это обещание.

А когда поднял голову, Мириам кинулась ему в объятия. Секунда, и вот она уже дышит ему в шею, быстро, словно испуганный зверек.

— Прости, — извинилась она и положила руки ему на грудь, отталкиваясь и делая шаг назад. — Это все Крылья.

И действительно, за ее тонкой спиной раскрылась пара белоснежных упругих крыльев. Они занимали довольно много места в узком коридоре, и из-за них его любимая госпожа так и осталась стоять в шаге от него.

— Я не умею ими управлять, — снова шепотом призналась она и посмотрела ему в глаза.

Либо ему показалось, либо на секунду ее взгляд коснулся его губ?

— Можно ли вам чем-нибудь помочь? — осведомился он.

— Если бы я знала, — вымученно улыбнулась она, затем взяла его за руку. — Мне радостно снова тебя видеть.

— Я тоже… рад, — он позволил себе сжать ее ладонь, совсем легко, и она ответила тем же. — Вы назвали свою кошку Метель, можно узнать почему?

Мириам засмеялась и посмотрела на мирно сидящую рядом виновницу их встречи.

— Белая, словно метель. Быстрая, словно Метель, — выдохнула она и мечтательно добавила: — Как думаешь, мы когда-нибудь узнаем, что такое зима?

*

После встречи с госпожой у него будто открылось второе дыхание. И он напрочь лишился сна, что с ним уже случалось.

Собрав у себя в кабинете последние и самые точные карты Сорры, он проводил все свободное от своих прямых обязанностей время, изучая их.

Шли дни, а он, казалось выучил каждую улочку, каждый закуток, на который тоже будет распространяться система снабжения водой.

Некоторые, более детальные карты, хранили в себе информацию о Черте и о территориях Авенты, что соседствовали с Соррой.

А ведь когда-то эти земли были одним. И думал он об этом без капельки кровожадности, или желания завоевать их обратно. Да и война — это не то, что завещали своим детям Мать и Отец.

Годы шли, джинны охраняли Черту, Авента жила своей, никому неизвестной жизнью, а Сорра начала все больше походить на пустыню.

Эти перемены не наступили в одночасье, сначала лето становилось все жарче, длиннее, затем стали короче ночи.

Уже ребенком он понял, что все это неестественно. Природа так себя не ведет.

И когда ему довелось узнать способ, которым каждые двадцать с небольшим лет пытаются восстановить баланс, он не поверил!

И не верил бы, но Мириам, его любимая и дорогая госпожа, являлась живым доказательством того, насколько слеп и несправедлив мир. Насколько слепы люди…

Он думал, что если природу можно будет вылечить, то госпожу оставят в покое. А культ Сенсарии закончится и канет в лету, как страшный сон.

Вода. Он знал, что ключ в ней, и трубы с чистой водой могут положить начало большим переменам. Колоссальным переменам.

Жара стояла такая, что даже ночью нужно было держать окна открытыми. Голова кипела от идей, а от высокой температуры — тело. Он стянул с себя рубаху, в которой собрался спать, прямо здесь же, в кабинете думы. Бросил ее на пол и облил себя водой из кувшина, тут же разбрызгивая капли вокруг, словно пес.

Довольно фыркнув, поставил кувшин на место и карем глаза заметил движение в углу. Инстинкты тут же сработали, он молниеносно достал из под стола спрятанный нож и сразу же пожалел.

— Госпожа? — не поверил своим глазам он.

Мириам, с белыми крыльями за спиной, приложила к губам палец, призывая к тишине, чтобы их не услышали.

— В здании никого, — уверил он. — Я собственноручно проверил все кабинеты прежде, чем закрыть здание.

— Хорошо, — обрадовалась она. — Не хочу, чтобы тёткам кто-то доложил.

— Но как?..

— Как я сюда попала? — она шагнула к нему, крылья гордо растянулись за ее спиной, а потом исчезли словно их и не было. — Оказывается, крылья могут перемещать меня на некоторые расстояния. Стоит только загадать, — она склонилась над столом с картами, копна белых волос тут же упала на стол рядом с ее рукой.

— И как вы нашли меня? — спросил он, потому что визит госпожи казался ему большим чудом чем крылья, что перенесли ее сюда под покровом ночи.

— Ты градоначальник, — не отрываясь от созерцания карт ответила она. — Где ж еще тебя искать?

И подняла на него свои блестящие в свете свечей, голубые глаза.

— Действительно, — согласился он, гоня из своей головы мысли, что не касались системы водоснабжения. Ведь Мириам здесь именно из-за этой идеи.

— Расскажи мне о том, что мы будем строить подробнее, — деловито попросила она.

Весь следующий час, а потом и еще несколько, они вместе рассматривали и изучали карты, делились идеями, пытались расшифровать чертежи инженеров. Оба горели идеей, и это их сблизило.

Он нависал над столом усеянном бумагами, она и вовсе сидела на столе, сложив ногу на ногу, и слегка обнажая стройное бедро. А ведь ему так легко удавалось общаться с ней как с единомышленником… Несколько часов он даже не думал о том, что все те умные мысли, что наталкивали его на размышления о проекте, исходили из уст женщины, которой он бредит по ночам.

Сейчас его разумом, сердцем и телом распоряжалось новое, незнакомое до этой секунды чувство. Тусклые отголоски которого он уже испытывал, когда представлял себе, в самых сокровенных мечтах, как делает Мириам женщиной. Только своей женщиной.

Вожделение… Вот, что это было. И то, как затуманился его рассудок, и как на ее жгучую красоту и великолепный ум реагирует его жалкое, слабое тело — она видеть не должна.

— Скоро рассвет, — он отвлек ее от размышлений, за что винил себя, но это было к лучшему. — Вас могут спохватиться.

— Знаю, — пожала плечами она, и как тогда, под шатром, с ее плеча упала тонкая полоска белой ткани платья.

Он клял себя похотливым животным, обзывал и ругался, но оторвать взгляда от нее не мог.

— Я не хочу уходить, — призналась она, грустно выдохнула и посмотрела на него. — Ты… — ее взгляд упал ниже, — не двигайся.

Она ловко спрыгнула со стола, и обойдя препятствия, подошла к нему со спины.

— Мне всегда было интересно, — начала она, и кажется, не могла выразить свою мысль. — Какое на ощупь тело у мужчины… у тебя, — добавила она, щекоча его спину быстрым дыханием. — Можно?

— Да, госпожа, — ответил, не узнавая собственный голос.

Тонкие женские руки медленно взлетели вверх, и она огладила его плечи. Прошлась раскрытыми ладонями по лопаткам. Скользнула вперед, и изящные ладони легко касались его грудных мышц.

Сам он, кажется, прирос к столу, о который опирался. От ее прикосновений он окаменел, но ни за что не позволил бы ей остановиться.

— Меня тошнит при мысли о кандидатах, — вдруг призналась она.

— Вы уже с ними знакомились? — спросил, чуть повернув голову.

— Да, — незаинтересованно ответила она и опустила ладони ниже, туда где начинался пресс. — У них всех большие животы, — тихо произнесла она, и тут же засмеялась.

Они оба засмеялись — он от облегчения. Ведь пока она не найдет того, кто придется ей по душе, в ее жизни будет место для него.

— Побочный эффект зажиточной жизни, госпожа, — добавил он.

— Не надо их защищать! — она играючи хлопнула его ладонью по твердому животу. — Ты вот градоначальник, и посмотри на себя…

Схватив его за плечо, она вынудила развернуться к ней лицом. Он подчинился, пусть госпожа делает с ним, что хочет.

Ее взгляд как на зло упал вниз, и он надеялся только на то что Мириам а полумраке кабинета не заметит его возбуждения.

А когда она подняла на него свои прекрасные и полные удивления глаза, он понял, что совершил ошибку.

— Простите, — вымолвил он, а она все молчала. — Умоляю.

И снова в ответ ничего. Пусть лучше ударит его, накричит, отправит под плети, или в сам ад. Он согласен на все!

— Как тебя зовут? — не моргая спросила она.

— Томас Клифф.

Она помедлила, кивнула своим мыслям, переступила с ноги на ногу.

— Обними меня, Томас Клифф.

Конечно же он это сделал. Бережно опустил руки на тонкий стан госпожи, притянул ее к себе и вдохнул сладкий запах, совершенно не веря в происходящее.

Через невероятные несколько минут она отстранилась и, пожевав нижнюю губу, сказала:

— Обними меня как женщину, а не сестру.

— Госпожа, — просил он, умолял.

— Мири, — она обняла его шею руками. — Прости меня, я совершенно не знаю, что делать… Я… я хочу испытать это с тобой.

— Это? — болезненно отозвался он, прекрасно зная, что никогда себе не позволит осквернить Мириам.

Она закивала и отвела волосы за спину тем самым открывая его взору и тонкую шею, и красивую, упругую грудь, которую прикрывала почти прозрачная белая ткань.

— Вы не можете хотеть этого со мной. Здесь, — мотал головой Томас, но она его уже не слушала.

Все внимание Мириам было приковано ко внезапно изменившейся погоде за окном. Капли дождя, слабого и неуверенного, постепенно набирали силу. Предрассветное небо затянулось тучами, и он понимал, почему госпожа так на это смотрит.

Сам он тоже смотрел не моргая.

Дождей здесь не было долго. Так долго, что он сбился со счета месяцов, устал ждать и надеяться.

И вот оно — чудо.

Мириам вдруг взяла его за руку и повела за собой к окну. С силой распахнув створки, она уперлась руками в подоконник и потянулась к небу, будто пыталась что-то рассмотреть.

— Поцелуй меня, Томас, — не просила, требовала госпожа. — Сейчас.

Его огромную любовь и трепет она приняла за медлительность, либо же нерешительность. Поэтому сама прильнула к измучанному несбыточной мечтой мужчине и поцеловала. Так как чувствовала, так как хотела.

Он позволял ей это делать, отвечая с десятой частью всего того желания, что таилось в нем на самом деле. Контролировал каждое движение ей навстречу, касался ее целомудренно, невесомо.

Но потом на него напал голод и жажда такой силы, что сопротивляться далее он не мог. Просто не мог.

И Мириам, нежная, хрупкая Мириам, кажется, испытывала нечто похожее. Из ее уст иногда вырывался совсем тихий выдох-стон, и Томас жадно ловил каждый из них.

— Звезды, — прошептала она и снова оставила на его губах болезненный поцелуй.

Ослепленный желанием, он не сразу понял, о чем речь.

— Звезды Сенсарии, Томас, — она целовала его с наслаждением и улыбалась, а он наконец понял о чем она.

Небо, затянутое темными дождевыми тучами, украшали мерцающие, цветные огни. Желтые, зеленые, синие — Звезды Сенсарии были тем самым чудом, на которое так уповали в Сорре. Чудом, которого ждали все.

Чудом, ради которого для сенсарии выбирали самого достойного мужчину. Потому что только лучший мог найти ключ к сердце юной наследницы Прародителей. И только от него она сможет родить на свет новую сенсарию, чтобы цикл продолжался и Сорра жила.

— Мне лучше вернуться, пока тётки не проснулись, — мокрая от дождя, но бесконечно милая госпожа, чье сердце выбрало его, прощалась с градоначальником и обещала, что она обязательно его навестит.

Он смотрел как она уходила, используя магию своих крыльев.

Смотрел и сам себе обещал, что для счастья Мириам сделает все.

Глава 15

Когда в Авенте наступила ночь и форт погрузился в сонную тишину, я, как назло, не то, что не хотела спать, даже прикрыть глаза не получалось.

Что совсем не удивительно. Ведь сегодня я окунулась в ад, а потом взлетела. Высоко-высоко…

Такое не может пройти бесследно — вот я и маялась, не зная, чем занять беспокойную голову.

Присела на кровати и глянула на Искру, что смотрела на меня сонными глазами и медленно моргала.

Я погладила ее, почесала за ушком, в ответ кошка довольно растянулась на кровати, хвастаясь животом.

— Красивая, красивая, — уверила ее я и осторожно взяла на руки. — Хозяйке, знаешь ли, не спится…

И тут я придумала, чем себя занять. В комнате мотта, кажется есть немалое количество книг, вот и узнаю есть ли там что-нибудь стоящее.

В пижаме и тапках, с беременной кошкой на руках я без проблем добралась до покоев Теона. Ищейки, охранявшие форт и каждый коридор, наводили чуть меньше ужаса чем раньше — я это оправдывала тем, что похоже начала к ним привыкать.

Толкнула заветную дверь, опустила кошку на пол и медленно прошла вперед.

Мотт до сих пор не вернулся, впрочем, именно на это я и рассчитывала. В комнате царила темнота, поэтому, первым делом я зажгла несколько ламп. В приглушенном желтом свете это место обрело хорошо знакомые черты.

И кажется запахи тоже. Точнее запах. Один единственный…

Приложила внезапно охладевшие ладони к горящим от воспоминаний щекам и направилась к книжным полкам. Надо себя отвлечь.

Черный шкаф со стеклянными дверцами грозно возвышался над письменным столом. Потянула ручку дверцы чтобы открыть и не смогла.

Снова потянула на себя, думая, что она просто не поддается. Нет же, заперто. Да еще и на ключ.

Интересно, почему? В прошлый раз он был открыт нараспашку. Бери — не хочу.

Пальцами коснулась замочной скважины, поразмыслила, развернулась и принялась искать ключи.

На чистом столе, где лежали только стопка бумаги и пенал, не было ни пылинки. О забытых ключах не шло и речи.

Опустилась в кресло и ладонями провела по кожаным подлокотникам. Приложила затылок к мягкой спинке и закрыла глаза.

Неужели Теон что-то там прячет? Какой смысл держать книги под замком?

Просидев так с минуту, удивилась — веки потяжелели, тело одолела слабость. Закон подлости, не иначе! И как теперь тянуться вниз на пару с Искрой?

Слуха коснулся звук шелеста одежды, но, прежде чем я разлепила глаза пришлось хорошенько проморгаться.

— Не хотел будить, — тише обычного, будто думал, что я сплю, произнес Теон.

— Ты не знал, что я здесь буду, — прочистила горло, всматриваясь в его силуэт, что был укутан слабым свечением ламп. Показалось, что он не торопился выходить на свет.

— Надеялся, — выдохнул он, не отводя взгляда.

— Смешно, — пробурчала я, поднялась с кресла и взглядом принялась выискивать Искру.

Мотт так и стоял в центре комнаты, куда попадало всего меньше света и молча наблюдал.

— Я только найду кошку… — объяснила, взяла ближайшую лампу и позвала пушистую вредину.

Надо же, она тут первый день а уже играет со мной в прятки! И где!

Обходя покои, я всматривалась в каждый угол, заглянула даже под кровать. Ничего. Толкнула приоткрытую дверь в ванную комнату, шагнула вглубь. Снова внимательно смотрела каждый закуток.

Ну она у меня получит!

Выходя, заметила, что Теон стоит у того самого книжного шкафа. Видимость была скверная, но кажется, он что-то достал из внутреннего кармана куртки и положил за книжный ряд самой верхней полки.

И конечно же он тут же бесшумно закрыл дверцы на замок, а ключ спрятал в карман брюк.

И уже было направился в мою сторону, как его отвлекла появившаяся из ниоткуда Искра. Если бы не она — он бы заметил, что я за ним наблюдала.

Немного постояв у прохладной стены, я перевела дух и вышла, изображая активные поиски кошки.

— Ах, вот ты где, — чувствуя вину за то, что подсматривала, решила проскочить мимо мотта.

— Лея, — он перегородил мне дорогу рукой и мягко притянул к себе.

— Ты мокрый, — нашлась я, и подняла глаза.

— У Черты идет дождь, — он огладил мою скулу большим пальцем. — И почему мне кажется, что ты хочешь от меня убежать?

— Ты говорил с джиннами? — надеялась сменить тему, потому что я хотела именно этого — сбежать. От него и от себя.

Он помотал головой, не разрывая взгляда.

— Ясно, — выдавила очевидное, только бы не оставаться в тишине.

— Они ничего не говорили, но показали мне дерево, — чуть нахмурившись поделился он и сразу стал серьёзнее.

— Дерево? — не понимала я. — Зачем?

— Не знаю, — он отвел мои волосы за спину, заключил лицо в ладони и двинулся вперед, чем вынудил меня шагать назад. — Но у меня странное предчувствие, Лея.

— Странное? — я слышала биение собственного сердца.

— То дерево, — начал он, — растет точно на границе. Прямо на Черте.

Я вопросительно смотрела на мотта, который вот-вот повалит меня на постель, в которую я уже уперлась пятками. И говорит он при этом о каком-то странном… дереве!

— Каприз природы? Или его там посадили? — полушепотом предположила я.

— Ни то, ни другое, — уверенно ответил он. — У Черты всегда скверная погода. Почва не просто далека от плодородной. Там ее, собственно, нет — только камни. И даже если бы его там посадили… Деревья «так» не растут. Оно ровно на границе. Я бы поспорил, что на каждой его стороне равное количество листвы. Для Авенты и для Сорры.

— Предположения? — попыталась ускользнуть, но была поймана.

— Пока нет, поэтому я делюсь с тобой, — он взял у меня лампу, отставил в сторону и мягко подтолкнув меня вперед, опустил на кровать.

— С чего такая щедрость? Обычно из тебя всё приходиться тащить клещами, — за свой сарказм я получила укус в шею.

Легкий, тут же залеченный поцелуем, и такой, что хотелось еще.

— Продолжай в том же духе, — будто прочитав мои мысли он повторил свой укус-поцелуй с другой стороны. — Мне нравится твой острый язык.

— Не обижайся, — вывернулась я. — Но, как ты выразился, остроты моего языка, ты еще даже не пробовал.

— Мм, — растянул он. — Мне кажется, что пробовал, — и ответил так, что я поняла, говорит он совсем не о моем остроумии.

— Я не об этом…

Не дав мне договорить, Теон вжался в мои губы. Попытался поцеловать. Но я не позволила и ждала, пока он сдастся.

— Получил? — тут же подначила, стоило ему отстранится. — И так будет каждый раз. Не вздумай закрывать мне рот своими… приставаниями! — наконец нашла подходящее слово я.

— Думаешь, сможешь противостоять?

— Тысячу раз «да», мотт! — ответила без тени сомнения и победно на него посмотрела.

К его несчастью, всю свою жизнь до этого дня я провела без опыта близости с мужчиной. Соответственно, шансы у него нулевые, и за всего лишь один раз, голодной до его внимания самкой, я не стала.

— Ты проиграешь, — заявил он, чем довел мое упрямство до максимальной точки.

— С чего это ты решил?!

— Я могу делать с тобой такие вещи, что поцелуи будут самым невинным из того, о чем ты будешь меня просить.

Он произнес свою наглую речь настолько спокойно, что я чуть подрастеряла запал.

— Нахал, — наградила его я, а про себя решила, что как можно глубже спрячу настоящую реакцию на его слова. — И ничего у тебя не выйдет.

— Я проверю? — осведомился он и уже запустил одну руку мне под одежду.

— Слезь с меня, — требовала я, пока Теон медленно поднимал край моей кофты вверх, и одновременно пресекал все попытки вырваться.

— Я так рад, что нашел тебя здесь, — почти промурлыкал он, глядя на оголенные участки моей кожи.

— Клянусь, я тебя прибью, если ты не перестанешь!

— Не перестанешь что? — с притворным интересом спросил он, и накрыл мою грудь губами, как только я наконец приготовилась сказать ему пару ласковых.

Вместо ругательств изо рта вырвался только полу-выдох, полу-стон. И за это хотелось привести свои угрозы в жизнь как можно скорее!

— Я не слышу ответа, Лея, — он приподнялся и посмотрел в глаза, пока я так и лежала под ним — полуголая, сгорающая от стыда.

— Так себе, — нашлась я. По наглому лицу пробежала тень легкого непонимания и тут же испарилась. — И до моей мольбы о поцелуе тебе далеко.

— Попробую еще раз, — он подмигнул, а я чуть не зашипела от досады. — Чуть ниже.

— Что? — меня как кипятком окатило.

— Я ведь говорил тебе о своих фантазиях, да?..

И как у него получилось сказать это так, что на секунду меня посетила мысль перестать бороться?

— Не путай свои фантазии с моими!

Каждое слово пришлось буквально выталкивать из легких, потому что невесомые рисунки его прикосновений на коже живота слишком сильно отвлекали от столь необходимой в этот момент обороны.

— Кстати, как ты сюда вошел? — цеплялась за реальность я. — Я не спала, но ничего не слышала.

Мотт промолчал, но и ласки его изменились — будто мой вопрос застал его врасплох и вынудил задуматься над ответом.

— Странное дело, — вдруг отозвался он убирая от меня руки, и отошел, чтобы взять со стола лампу. — Ко мне вернулась Тьма… — растянул он будто сам не до конца в это верил.

Мигом поправила одежду, не сводя с него взгляда.

Произошло что-то еще — я чувствую.

— Но ты говорил, что нашел нечто иное? Те камни, они двигались…

— Двигались… полная нелепость, — мотая головой, с претензией в голосе высказал он. Будто был совсем не рад такой необычной силе. — И все же, Тьма снова со мной, — уже бесстрастно добавил Теон.

— Но? — я встала с кровати и быстро шагнула к нему.

— И откуда ты только знаешь, про то самое «но»? — усмехнулся он, но совсем не от радости.

— Не до шуток, — уверенно и быстро помотала головой я. — Ты сам говорил, что после миррора могу происходить странности… Что это?..

До боли в висках я смотрела в хорошо знакомые глаза Теона. А затем выхватила у него из рук лампу и осторожно подняла вверх, чтобы осветить его лицо.

В глазах мотта, что раньше были льдом, а с совсем недавних пор — оттаявшими ручьями, теперь появились вкрапления черного. Небольшие и расплывчатые, будто художник рисовал акварелью черные точки.

На секунду я испугалась, что со временем их должно стать больше, и тогда от прежнего цвета не останется и следа.

— Радужки, — выдохнула я, тут же прикладывая руку к губам. — Изменили цвет. Но как?..

— Это не все, — он поднял руку, в которой я держала лампу, выше.

Теперь свет падал на его короткие пепельные волосы. Привстав на цыпочки, я провела по ним рукой, замечая, что они тоже меняют цвет. Среди светлых волосков уже были видны угольно-черные.

— Ничего не понимаю, — помотала головой, ища в нетронутом эмоциями лице ответ. — Ты когда-нибудь такое видел?

— Не совсем такое, — коротко ответил он и забрал у меня лампу. — Но очень похожее.

— И?

— Давай перенесем разговор на утро.

Ожидаемо предложил Теон, ведь правды он решил не говорить, а ответ — вернее ложь — нужно продумать.

— Уходишь от темы?! — не выдержала я. — Сначала ты тонул в черной воде миррора, а теперь твои глаза и волосы приобретают такой же цвет. И только не говори мне, что это совпадения!

— Я не тонул. Миррор заставил тебя в это поверить, чтобы заманить.

Помотала головой, размышляя. Как будто моей и без того беспокойной голове не хватает забот!

— Поэтому у башни ты говорил верить только тебе… — подытожила я и разозлилась. — И все же. Что случилось с теми, чья внешность изменилась из-за проклятого колодца?

— Утром, Лея.

— Сейчас, Теон, — просила я.

— Утром, — мотт был непреклонен, но несмотря на свой жесткий ответ, переплел свои горячие пальцы с моими — ледяными от страха.

Кивнула, одновременно сдерживая порывы избить его и разреветься от волнения. С чувством вырвала руку, бережно взяла с пола Искру, и больше не сказав ни слова, вышла из его покоев.

Я знала, что происходит нечто ужасное и необратимое. И добивало меня бессилие — отголоски которого, зародились еще на дне миррора.

Там, где я наблюдала за тем, как обезумела женщина поразительно похожая на меня. Как бы я ни пыталась смотреть на это со стороны, и не принимать увиденное близко к сердцу, у меня не получалось. И чем больше я думала о ней, и изображенных на картинах девушках, тем сильнее становилось ощущение, похожее не дежавю… Будто я тоже там была, или… буду?

Это точно игра миррора с моим сознанием. Надо просто это переждать, пережить.

Да я вообще сама не своя. Предчувствие беды буквально поселилось у меня в душе и никуда не уходило последние несколько дней.

Черный колодец, по горькой иронии, стал последней каплей…

И вот теперь, на моих глазах, мотт вдруг изменился за сутки. Да даже не сутки, прошло всего-то часов десять, двенадцать. Волновал ли меня цвет его глаз и волос? Черта с два!

Это все мелочи, по сравнению с тем, что на самом деле ждет мотта. Не зря же он не ответил. Проклятый миррор и его черные воды!

Если бы не кошка на руках, я бы бежала по коридору форта со всех сил. Бежала и бежала, пока не полегчает.

Однако, Искра вовсе не оценила моей заботы. Ее что-то заинтересовало, и она ловко спрыгнула на пол, до того, как я успела среагировать.

— Эй, что ты делаешь?

Белая фигурка неслась вперёд по коридору со всех сил, и вдруг, остановившись у первого же окна, запрыгнула на подоконник. Догнав ее, хотела снова взять кошку на руки, но замерла не двигаясь…

В небе снова были огни. Желтые, зеленые, синие. Мерцающие так ярко, что их света хватало, чтобы осветить спящую природу.

Я приложила ладони к холодному стеклу.

С этих огней началось притяжение между мной и Теоном. Они толкали нас друг другу на встречу. Вынуждали забыть о ненависти и не давали сопротивляться.

Я думала, что огни — это диковинный капкан, этакая ловушка, заставляющая возжелать врага.

А теперь понимаю, что их задача заключалась совершенно в другом.

И судя по ноющей боли в груди — она им прекрасно удалась.

Я встала до рассвета. Все как в прошлый раз, когда мотт отвел меня к провидцу.

Не любитель ранних подъёмов, я поднялась с постели как никогда легко. Потому что не спала.

Ждать утра, и соответственно, разговора я не буду. Потому что Теона уже давно нет в форте.

Откуда я это знаю?

Он зашел в мою комнату несколько часов назад. Совсем тихо, но я слышала каждое его движение.

Чувствовала, как прогнулась кровать, как он натянул на мое плечо сползшее одеяло и коснулся затылка губами. Руки, как всегда горячие, а в этот раз осторожные, оставили несколько прикосновений на шее и волосах.

Мне так хотелось отбросить в сторону обиду, повернутся, обнять его и не отпускать, пока не станет легче.

Но я не шелохнулась. Дыхание ровное, лицо безмятежное.

Я понимала, что он уходит и прощается, а так же и то, что разговора у нас точно не будет. Стоило ему тихо закрыть за собой дверь, я пощечиной стерла со щек хлынувшие слезы.

А сейчас, с лицом на котором не осталось и красного пятнышка от соленой влаги, я направлялась прочь из форта. Слишком поздно сообразив, что оплошала.

У ворот стояли ищейки. Таинственные, хмурые, устрашающие. Никто меня за пределы форта не выпустит, но мне этого и не надо.

Вернулась обратно и решила переждать. Никто не должен меня видеть. Сняла куртку, и мысленно призвала крылья.

Мгновение, и за спиной растянулись два белоснежных, дрожащих словно на ветру, полотна.

— Дом провидца, — от чего-то вслух произнесла я. Крылья послушно сомкнулись перед лицом, а через секунду, стоило им разойтись — я стояла у заветной избы.

Здесь, посреди леса, уже начинало светать, и я могла без проблем рассмотреть, что меня окружало. Понадобилось немного времени, чтобы глаза привыкли к такой колоссальной перемене. Ведь теперь вокруг меня, вместо снега, был зеленый сад.

Или, если сказать точнее — огород!

Тонкие грядки с черной землей и рассаженными на расстоянии ростками, исполосовали участок перед избой. Некоторые ростки уже доставали мне до колена и обвивали заботливо привязанные к ним, тонкие палочки. Такое я уже видела — так садовники помогают росткам не сломаться и окрепнуть.

Прошла дальше и заметила расставленные по порогу глиняные горшки с бурно растущими травами и цветами. Судя по сладковатому запаху, провидец решил восполнить запасы своих чаев.

И как здесь все выросло так быстро? Наверняка это дело рук провидца.

В лесу, что прикрывал домик от чужих глаз и окружал со всех четырех сторон, кое где еще лежал снег, пусть температура и была довольно-таки сносной, или, если сказать точнее — весенней.

— Горох это! — взявшийся их ниоткуда провидец бежал мне навстречу быстро перебирая короткими ногами.

В привычном кафтане, с амулетами, бородой и яркими зелеными глазами, он широко улыбался. И кажется, был рад меня видеть.

— Горох? — переспросила я. — Доброе утро.

— Утро, утро, красавица, — он взял мою руку и с чувством поцеловал тыльную сторону ладони. — А я знал, что у вас все получится! — И быстро сменив тему сказал: — Это горох, говорю, — и указал на саженцы с палочками.

— Понятно, — кивнула головой я, а провидец, видимо почему-то решил, что меня сильно интересовала рассада.

— Вот, смотри! — он подошел к грядке и осторожно обнял саженец ладонями. — Молодой! Растет быстро, то и гляди скоро будет горошек. Сладкий, сочный!

Улыбаясь, я наблюдала с каким трепетом провидец переступает через саженцы, заботясь о том, чтобы не раздавить их. Как заботливо присыпает землю к тонким стебелькам. И как радуется каждому новому листочку.

— Проходи, — он вышел на тропинку, отряхнул галоши от грязи, а ближе к ступенькам в дом, сменил их на привычные валенки. — Выпей со мной чаю.

Молча проследовала за провидцем, мысленно репетируя как задам ему вопросы про черноту в глазах Теона и камни с картинками со дна миррора.

В избе пахло… как дома. Другого слова я подобрать не могла. И это не был запах именно моего дома, скорее запах, который любому напомнит дом, заставит расслабиться и избавит от всякого желания обороняться. Его нельзя описать, можно только почувствовать.

Я даже немного выдохнула и поверила в хороший исход предстоящего разговора.

Как и в прошлый раз провидец возился в заварником. Только спустя некоторое время наконец сел напротив и пододвинул ко мне чашку, от которой исходил ароматный пар.

— Правда-чай? — усмехнулась, прежде чем отпить. Но запах был не такой как в прошлый раз, хотя, может ингредиент, вынуждающий на разговор «по душам» и вовсе не имеет запаха.

— Нет-нет, милая! — уверил старик, но тут же протянул мне небольшой узелок с каким-то содержимым. — Вот он. Щепотка в заварник и все тебе твой упрямец расскажет.

Я подняла глаза на провидца, улыбку как ветром сдуло. Он не просто так назвал Теона упрямцем.

— Откуда вы знаете? — узелок я переняла и спрятала в карман куртки, виня себя за такие меры. Хотя и не факт, что мне придется им воспользоваться.

— Вижу, — он посмотрел на меня теплым, отеческим взглядом. — По глазам.

Я кивнула и поспешила спрятать взгляд в чашке, обняла ее ладонями и решилась перейти к делу.

— Так вышло, что я… — чувствуя себя виноватой перед провидцем, который предупреждал, что мне нельзя этого делать, продолжила: — Опустилась в миррор.

— Ну что теперь-то поделаешь, — выдохнул он. — Что сделано то сделано, — подытожил провидец, и по его тону я поняла — удивлен он не был.

— Вы знали, что это произойдет, так? И знали последствия, поэтому отговаривали?

— Жизнь, она как паутинка. Там столько дорожек, столько путей, — он развел руками в воздухе. — И только мы выбираем, как поступить.

— Я не могла не сделать этого, — глаза пощипывало от нахлынувших воспоминаний. — Не могла остаться в башне, зная, что Теону нужна помощь, — перешла на шепот я.

— Все прошло, красавица. Выбрались вы, и оба живенькие, — подбодрил провидец, а у меня ком встал в горле.

— В мирроре я кое-что видела.

Старик тут же вытянулся на пару сантиметров, лицо его, обычно доброе, улыбчивое, сменилось гипсовой маской. Побелело, он даже моргать перестал.

— И эти картинки, видения… не оставляют меня в покое. Я не могу перестать думать о ней.

— О ком? — только и спросил старик. Настороженно, вкрадчиво.

— Девушка… — я наконец дала выход слезам. Они текли по лицу, пока я рассказывала детали увиденного, стараясь ничего не пропустить. Ее волосы, смех, браслеты и платья, мужчина с красной накидкой, отчаяние и агония, портреты… Закончив, я попыталась сформулировать вопрос: — Она… она обезумела. И все бы ничего, но я чувствую ее боль. Сначала думала, что мне просто кажется. Но прошло уже достаточно времени, чтобы я могла забыть, отвлечься… А это чувство в груди все сильнее и сильнее. Почему?

— Миррор губит, — старик осунулся после того, как выслушал меня. Почесал бороду, вздохнул.

— То, что я видела это… кошмар? Реальность? Прошлое?

— А сердце как тебе подсказывает?

— Оно тут ни при чем… — оборвала его я.

— Ха, — грустно покачал головой провидец. — Еще как при чем, — он указал пальцем на грудную клетку. — Ничего черным водам больше не нужно.

— Ничего кроме…?

— Кроме того, что человеческому сердцу дороже всего. — Старик набрал в легкие воздуха и посмотрел мне в глаза так серьезно, как никогда до этого. — Поэтому ты там и оказалась.

Я замотала головой, отказываясь верить в то, что он говорит. Верить в то, на что он намекает. Да и не это сейчас важно.

— Миррор и у меня попытается отобрать…

— Верховного? — закончил вместо меня провидец, я молча подняла на него глаза, ожидая ответа. — Не попытается, — он провел морщинистой рукой по волосам, — а отберет, красавица.

— Что? — я вскочила с лавки и чуть не опрокинула стол. Чай расплескался по белой скатерти. — Теон, что умрет?

Старик уверенно помотал головой, и мне стало чуть легче дышать.

— У вас разные судьбы, — продолжил добивать меня словами старик. Казалось, что от собственных слов ему самому тяжело. — Вы не должны были встретиться, — горько произнес он.

Только каменной уверенности у его тона было не отнять.

— Вы же твердили, что моя судьба — быть с ним! — не выдержала я. — Что мое место здесь, рядом со всеми вами, в Авенте! Что я должна стать ей матерью, в конце концов!

— Я видел это тогда, — попытался оправдаться он и встал, направляясь ко мне с разведенными в стороны руками, будто извинялся за сказанное и за то, что ему еще предстоит сказать.

— Сейчас… Что вы видите сейчас? Какое будущее?

— Одинокого мотта, — старик безвольно опустил руки по швам. — Очень жестокого. Много Тьмы, — с каждый новым предсказание его голос становился все тише. — А ты будешь от него далеко-далеко.

— Одинокого? Я никуда не собираюсь, — пыталась, но никак не могла разгадать смысла слов старика.

Покидать форт, а вместе с ним и Теона, я не планирую. И, что хуже — не хочу.

Провидец закивал, будто сам очень хотел верить в мои слова. Взгляд его, обычно зеленый словно молодая трава, потускнел и замерцал влагой.

— Твоя судьба, — начал он виноватым голосом.

— Плевать на судьбу! — плюхнулась обратно на лавку и спрятала лицо в дрожащих ладонях.

Да старик безумен и несет ерунду.

Может, я уснула и это мой кошмар? Или это еще одно видение, навязанное миррором?!

Подумать только, я ругаюсь с провидцем, который наконец обещает мне будущее, которого я так хотела. Свободы от мотта. Вот же она!

Только каждая клеточка внутри противится этому. Противится все мое естество. И что мне теперь делать?

— Все переменится с ног на голову, — продолжал провидец.

— Как будто это что-тоновое… — едко выплюнула я и помотала головой.

— Вы станете врагами.

После этих слов я чуть не упала на колени в припадке истерического смеха. Не даром говорят, что история повторяется дважды.

— Правда, что ли? Мотт будет штормом брать мой дом в Третьемирье? — болезненно и горько засмеялась я.

— Когда он тебя наконец найдет, — продолжал провидец, — я приду с ним. И постараюсь помочь, заступиться за тебя! Обещаю, красавица.

Он подошел, теплая ладонь легла мне на затылок. Я понимала, что старик вообще ни в чем не виноват. И, что говорит он, скорее всего то во что верит. Что увидел, благодаря своему дару.

— Почему все вдруг изменилось? — тихо-тихо спросила я, в душе и не надеясь на ответ.

— Паутинка, помнишь? — постарался улыбнуться старик. — И знай: все, что не делается — все к лучшему. Вот увидишь.

Утешения его до меня просто не доносились. Я их не понимала, да и не хотела понимать.

Провидец перешел на другую тему и еще долго о чем-то говорил, сменил скатерть на чистую, заварил больше чая, даже достал из запасов маковые сушки.

Мне удалось успокоится, сама не поняла как. Руки перестали дрожать, слезы отступили, в какую-то минуту я даже начала забывать разговор с провидцем, что перевернул мой мир с ног на голову.

Может, так работает его уютная бревенчатая изба и чай с сушками? Или мой разум отчаянно защищается от услышанного отрицанием?

Не знаю. Да и все равно, что помогло оставить боль позади — главное, что мне все легче и легче.

К концу беседы темы становились все беззаботнее, но никак не кончались. Уже чуть позже я поняла, что для провидца — это наш последний разговор, и он пытается его растянуть.

А сама я никак не могла поверить в услышанное, поэтому, уходя пообещала провидцу навестить его завтра утром.

Вот так. И пусть его видения снова окажутся ошибкой.

— До встречи, — он сжал мою руку горячими ладонями.

— До завтра, — улыбнулась я, получив душевную, но такую грустную улыбку в ответ.

*

Обратно в форт я вернулась с планом. Да, именно так — с планом.

Первым делом я наведалась в кухню и попросила Берту об услуге. Та довольно согласилась, затем осведомилась как я себя чувствую и спросила, как поживает Искра.

Удивительно, но я снова нашла в себе силы не просто держать лицо и поддерживать полноценный разговор, я так же отыскала Скарлетт, к которой у меня тоже была одна просьба.

Обе отметили, что мои глаза блестят. Внутри я удивлялась таким наблюдениям, но виду не подавала. Уметь притворятся полезный навык — удивительно, что я только сейчас его освоила.

Следующим делом я залезла в ванну и с чувством отскребывала кожу дочиста. Чтобы смыть с себя черные воды миррора, смыть с себя страхи и пугающие пророчества.

Руки вдруг безжизненно упали в воду. Что если старик прав? Что если мотт меня возненавидит и вышвырнет из форта?

Раньше ему не нужны были причины, чтобы меня ненавидеть. Что помешает ему сделать это снова?

От ненависти до любви, а потом обратно… Вот что нас ждет? Или, это ждет исключительно меня?..

Сегодня.

Этим вечером, как только он вернется, я все узнаю. Расскажу ему о том, что видела в мирроре. О том, что сказал провидец.

Узнаю, что он думает и тогда… Тогда я приму решение. Разумом, а не сердцем. Потому что с последним договориться не выйдет.

Удивительный день. Никогда бы не поверила, что буду стоять напротив прозрачного безобразия своего гардероба и выбирать, что надену этим вечером. Для него.

Провела ладонью вдоль самых разных, висящих рядом изделий.

Выцепила красное платье.

Красный — цвет страсти, цвет желания… Вернула его обратно, понимая, что оно совсем не к месту.

Серебро и шиммер — слишком тонкое и холодное.

Изумруд с вышивкой? Помотала головой, возвращая третье платье на место.

Черное? Тонкое и непрозрачное, приятное на ощупь. Сняла его с вешалки и поднесла к телу. Длинные рукава, глубокий вырез. Оно скрывает и одновременно демонстрирует. Хм, интересно.

Подошла к зеркалу в комнате и натянула платье на себя словно вторую кожу. Ох, она бы мне сейчас не помешала! Разрешить все проблемы и неприятности, а потом сбросить ее с себя, сжечь, и быть как новенькая.

Черное, словно воды миррора платье, ожидаемо село в пору. Да, оно было откровенным, и ни при какой другой ситуации она бы такое не надела.

Но ведь сегодня не обычный день?..

Глава 16

Десятки свечей освещали небольшой зал с растопленным камином и тяжелыми шторами в пол. Здесь не было ничего лишнего. Только накрытый стол и два кресла, поставленные друг напротив друга.

Языки пламени окрашивали стены оттенками багряного и желтого. То и дело раздавался легкий треск древесины.

По моей просьбе Скарлетт навела здесь порядок и позаботилась о чистоте, а Берта приготовила ужин. Обе снова довольно улыбались, думая, что я устроила для Теона что-то на подобие романтического вечера.

Но романтик из меня так себе, и это ещё, мягко говоря. Я еле-еле отыскала туфли, подходящие к платью, и проходив в них меньше часа, уже пару раз чуть не переломала себе ноги.

Разочарованно сняла их, поставила в укромное место и босиком прошлась по ковру. Прикусив нижнюю губу, обняла себя руками и принялась наматывать круги по комнате.

Как начать разговор? Как преподнести слова провидца, и можно ли вообще им верить?..

Слушать старика было больно. Если выразиться точнее — то неожиданно больно. Меня будто застали врасплох.

«Всё переменится с ног на голову. Вы станете врагами».

К этому часу марево из чувств и нежности к мотту стало растворяться, и я друг вспомнила кто мы с ним такие. Насколько разные, и что еще хуже — неравные.

Где Верховный мотт Авенты, а где я?..

И чем больше я думала об этой разнице, тем более реальным становилось пророчество.

Теон сказал, что сделки больше нет, и теперь Авента мой дом? Ну так мужчины многое говорят, когда желают добиться расположения женщины…

Браваду и умные домыслы как ветром сдуло, стоило ему войти.

Так вышло, что в ту секунду я стояла к двери спиной. Не нарочно. Но этой случайности я была рада. Теперь у меня есть пара моментов на то, чтобы собраться с силами, и…

Вдруг щелкнул дверной замок. Мотт предусмотрительно запер нас и направился ко мне. Я слышала его шаги, пусть мягкий ковер и впитывал почти все звуки.

Расправила руки, наконец перестав себя обнимать и развернулась к нему лицом.

— Лея, — его взгляд коснулся моего лица, а затем упал ниже — на вырез, где с белой кожей контрастировал черный цвет платья. — Ты… — и еще ниже, на обтянутые тканью бедра и ноги.

Всего-лишь мужчина… Я видела, как дернулся его кадык. Как от каждого глубоко вдоха вздымалась, а затем опускалась широкая грудь.

— Мы должны были поговорить этим утром, — вымолвила я, отчего-то держа спину неестественно прямо. Наверное, мне так не хватало уверенности в себе, что хотелось внушить ее мотту хотя бы позой.

— Помню, — Теон шагнул вперед и нахмурился, когда я дернулась прочь от его рук. — Лексу нужна была помощь, — объяснился он и посмотрел на меня с прищуром.

— Поужинаем? — указала стол и прошла босиком по ковру мимо него.

— Убегаешь? — он поймал меня, притянул к себе будто я ничего не весила и чуть хрипло, почти шепотом, проговорил: — Ты — все, о чем я могу думать.

— Остынет же…

— Утром, днем, ночью, — продолжал он, чередуя слова с поцелуями на открытых участках кожи.

Руки его, сильные и ненасытные обжигали прикосновениями даже через одежду. То и дело выставляя вперед локти, я пыталась остановить мотта, но он убирал преграды так легко, будто и не замечал вовсе.

— С самого утра крошки во рту не было… — он все-так отодвинулся, реагируя на мои слова.

Выдохнув, я опустилась в кресло и с притворным интересом оглядела приготовленные Бертой блюда. Есть должен мотт, а не я. Ни запечённое мясо, ни румяный хлеб, совсем не вызывали желания их отведать. Глянула на магические фрукты — бррр. Будь моя воля — я бы вообще ничего не ела…

Перед уходом провидец вручил мне котомку, в которую заботливо уложил молодой картофель. Как ему удалось вырастить овощи в столь короткий срок — оставалось только догадываться. Волшебство — не иначе.

И именно на этот картофель я смотрела, не отрывая взгляда.

Взяла с блюда присыпанный зеленью корнеплод и немного откусила снизу. Осторожно, так, чтобы в рот не попало то, что предназначалось Теону.

Я надеялась разговорить его и наконец-то узнать все то, что знает он. Про миррор, и про то, как он влияет на людей. Может, мотт даже что-то знает про девушку из моего видения? Мало ли.

А потом, когда он больше не сможет лгать, я узнаю, что он думает о словах провидца.

Зачем мне это надо? Наверное, я больше не хочу находиться рядом с мужчиной, о чувствах которого я на самом деле не знаю ничего. И, что хуже, даже о нем самом мне известно почти ничего.

Теон Рейн — верховный мотт Авенты.

Что на самом деле скрывается за этими словами? И, почему говорят, что ему подчиняется смерть? Почему он «отнимающий жизнь?»..

Все эти вопросы я, конечно же, должна была задать ему до того, как мы переспали. Хотя теперь, когда мы в шаге от того, чтобы снова оказаться по разные стороны баррикад, мне и подавно нечего терять.

Мотт тем временем неспеша ужинал, отправляя кусочки мяса в рот. И изредка поглядывал на меня. Поверил, что я голодна, а теперь наверняка недоумевал почему я почти не ем.

Стоило потянуться за кусочком хлеба, потому что ничего другого съесть я не смогу, как рука дрогнула из-за расколовшего тишину вопроса:

— Как ты себя чувствуешь?

— Обычно, — пожала плечами, испытывая облегчение и все-таки положила на тарелку ржаной ломтик. — Почему ты спрашиваешь?

— Меры предосторожности, — коротко, но весьма понятно ответил он. Миррор все-еще может на нас влиять.

А на кое-кого влияние уже оказал. Взгляд, казавшийся синим, а не черным — и это радовало — задерживался на мне все чаще. Казалось, Теон меня вот-вот раскроет.

— Куда ты собиралась сегодня утром?

Все-таки хорошо, что я ела с большой осторожностью, а то не хватало еще самой проболтаться.

— Я хотела навестить провидца, потом передумала. Забыла, что ты просил остаться в форте. А как увидела ищеек у ворот — сразу вспомнила.

Улыбнулась собственной лжи, поднялась из-за стола и наполнила бокалы уже знакомым, жемчужно-розовым напитком.

Сразу же поднесла его к губам, чтобы спрятать залитое краской лицо и вернулась обратно на своё место.

— Если бы я тебя не знал, — он сделал глоток дурмана, снова посмотрел на меня, — то непременно поверил бы.

— О чем ты? — я примерзла к креслу, выжидая следующей реплики Теона.

— Ты почти ничего не съела. Почему?

— Отвечать вопросом на вопрос — не вежливо.

— Да? — он вскинул бровь, поднялся из-за стола и пододвинул ко мне блюдо с картофелем. — А пичкать еду измельченным правда-чаем, значит, верх любезности?

Я вцепилась в подлокотники холодными руками и встала, совершенно не зная, что ответить.

— О чем ты только думала?

Никогда бы не поверила, что от толики разочарования в его голосе мне станет паршивее, чем от того, что он все-таки раскрыл мой обман.

— Может лучше поговорим о том, почему ты избегаешь простого разговора?! — не выдержала я.

— С чего ты решила, что этот разговор будет простым? — сменился в лице он и снова напомнил мне того опасного и жесткого мотта, который не давал мне жизни первые дни в форте.

— Да просто скажи мне, что от той гадости, что ты подцепил — не умирают! Начни с простого.

— Умирают.

Он склонил голову, будто на секунду почувствовал невыносимую ношу, а когда снова поднял на меня глаза — выглядел так, будто мне показалось.

— Но ты здесь, — утвердительно сказала я, выжидая продолжения. — Миррор наделяет тебя силами, вернул Тьму. Почему? И твои… прозвища. Отнимающий жизнь. За что тебя так прозвали? Я уже молчу про «ему подчиняется сама смерть» … Хочу знать, кто ты такой. Хочу знать с кем дышу одним воздухом, с кем спала, — задрала подбородок и с вызовом посмотрела на мотта.

— Спала? — он зацепился только за это слово. — По твоему виду не скажешь, что для тебя это в прошлом.

— Раскрою тебе тайну, Теон. Все, что ты видишь, — обвела зал руками в воздухе, — подделка. Обман, чтобы разговорить тебя, — ткнула в него пальцем. — В том числе это платье. Теперь как насчет откровенности взамен на мое признание, хм?

Теон выслушал меня, сохраняя предельное спокойствие. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Тебе бы очень пригодился правда-чай, Лея.

Вот и поговорили.

— Какой же ты… — проглотила ругательства я, злясь настолько что думала проколю себе ладони ногтями.

А затем сорвалась с места и быстрым шагом направилась прямо к двери.

Найти Искру и убраться подальше от этого места! А я еще переживала из-за слов провидца… Да мотт глазом не моргнул, когда я попросила его посвятить меня в элементарные вещи. Не стоит он и одной моей слезы.

Впилась в ручку двумя руками. Толкнула, дернула на себя. Заперто! Еще и на ключ!

— Открой сейчас же! — потребовала я и развернулась к нему.

— Куда ты собралась? — сложив руки в карманы он медленно приближался ко мне.

И смотрел слишком спокойно, немного из-подо лба. Мотту шел новый цвет глаз. Синий — словной Ледяное Море. Серебра там почти не осталось.

— Подальше отсюда, — с вызовом бросила я. — Ключи, — протянула ему раскрытую ладонь.

Он, к удивлению, послушал. Достал из кармана золотистый ключ, и держа его за цепочку медленно опустил мне в ладонь.

Только вслед за прохладными звеньями мою руку вдруг накрыли его пальцы. А сам он, оказался рядом, настолько близко, что стало тесно. Позади меня была дверь, прямо у лица — он.

Спорить и ругаться, когда мы на расстоянии — это одно. Но когда он передо мной, сильный, непоколебимый и такой — сожри меня черные воды миррора — желанный, я вдруг теряю запал. Во мне снова просыпается женщина, очарованная им.

— Подвинься, — буркнула, стараясь не вдыхать его запах. — И вообще, отойди от меня!

— Можешь злиться, — он задрал край моего платья и с чувством огладил ногу. — Можешь даже меня ненавидеть, — от того, чтобы не рассмеяться в голос меня остановили ласки, становящиеся все откровеннее с каждой секундой. — Но тебе придется смириться с тем, что я никогда тебя не отпущу.

Теон оголил мое плечо, убрал за спину волосы и впился в кожу поцелуями далекими от нежных. Хотя, такие тоже были, будто он сдерживался, а потом снова терял контроль.

— С твоими секретами я доже должна смириться? — максимально трезво спросила я.

— Не должна, — он посмотрел мне в глаза, заключил лицо в ладони и продолжил: — Но иного выбора нет и не будет. Прости.

— Простить? — выдохнула в его губы. — За то, что оставляешь меня без права уйти, и без права узнать тебя?

И ведь я знала, какой ответ получу. Знала и все равно надеялась…

Теон прильнул к моим губам. Слишком ласково, слишком нежно, слишком трогательно. Будто жалел меня за созданную самим собой тюрьму.

Целовал так, как это делает трепетный жених в первую брачную ночь со своей невинной невестой. Осторожно, словно боится напугать, и пленительно, чтобы ей нравилось.

Только это не про нас.

Я положила ладонь ему на лицо, прервала поцелуй. И взяв за руку повела в глубь зала, туда, где перед пол перед камином устилал мягкий ковер. Решение, о том, что я сделаю дальше — после того, как проведу с ним эту ночь — я приняла быстро. Будто оно всегда таилось где-то в закоулках души, и ждало этой минуты.

Когда на открытую рану наносишь лекарство, боль резко становится многократно сильнее и какое-то время не проходит. И только затем наступает выздоровление. Но если кровоточащую рану оставить нетронутой, при этом надеясь на исцеление, то боль очень скоро окажется нестерпимой. Настолько, что в жизни человека не останется ничего, кроме нее.

И такой жизни себе я не хочу.

Мотт подхватил меня на руки, и, закрывая рот поцелуями наверняка чтобы я не задавала неудобных вопросов, прошел к растопленному очагу, у которого тут же опустился на колени. И вот он уже придавливает меня своим весом, недостаточно сильно для того, чтобы было больно, но и выбраться не получится.

Раньше я не понимала, как после ссор и выяснения отношений пары могут хотеть заняться сексом. А теперь, кажется, понимаю. Потому что уходить прямо сейчас — и это было бы самым правильным решением — я не хочу.

Поэтому я впиваюсь ногтями в его крепкие руки, широкие и сильные плечи. Обвиваю ногами каменные бедра и притягиваю еще ближе к себе. Чтобы почувствовать, насытиться, отпечатать его в своей памяти как можно более детально.

Я приподнялась и мягко толкнула его на спину. Стоило мне перекинуть через него бедро, и оседлать, он встретил эту инициативу с одобрением — и это еще, мягко говоря.

Настроение Теона переменилось, и даже будучи подо мной, и, казалось бы, в моей власти — это он обрушился на меня вихрем, штормом, огромной волной… И вынудил хотеть его до ноющей тяжести в теле.

Мои руки переместились к ремню его брюк. Я даже мысленно отругала себя за то, что вдруг стала настолько примитивной, и за то, что подрагивающими от возбуждения ладонями касаюсь его…

— Лея, — он окликнул меня. Чуть хрипло, чувственно. И притянул к себе, запустив пятерню в волосы. — Смотри мне в глаза, — просил Теон, — и не останавливайся.

У меня хватило сил только на то, чтобы молча кивнуть. Я жадно смотрела на мотта и видела, как от моих ласк искажаются его черты, как он напрягается и шумно выдыхает.

Он то подавался вперед, то замирал… Не знаю, дразнил ли он меня намеренно, но у него прекрасно получалось.

Благодаря той откровенной позе, в которой все это время у камина я провела верхом на Теоне, платье давным-давно задралось до середины берда. Как же вовремя…

Я хотела его. Прямо здесь и сейчас. Не снимая одежды. Не разрывая взглядов.

Еще несколько движений вдоль возбужденного и — я прикусила губу от нетерпения — такого твердого мотта, что я не выдержала… И направила его в себя.

Когда-то я стеснялась своей неопытности, а теперь, рядом с ним, поняла, что тот язык, на котором мы сейчас объясняемся, не зря называют древним… Я откуда-то знала, что нужно делать и для удовольствия мотта, и для своего.

Требовательность Теона, когда он сминал мое тело будто я из воска, а не плоти, чередовалась с неподдельной нежностью. И одно только это почти довело меня до пика.

Позже он все-таки снял с меня одежду, и каким-то образом угадав сокровенное желание, уложил меня на ковер и оказался сверху.

Последней мыслью, прежде чем меня окончательно захлестнуло ощущение предельного удовольствия — было то, что я должна запомнить эту ночь.

Должна и точка.

Потому что на его условия я не согласна. И очень скоро мне придется нанести лекарство на свое кровоточащее сердце.

«Разбежаться, взлететь…»

Шепот, знакомый и такой живой, будто со мной говорил настоящий человек, настойчиво повторял одно и тоже.

«Разбежаться, взлететь!»

Это она, девушка из моих видений. Юный, мелодичный голос я узнала легко. И окончательно пробудилась после того, как осознала, что раз я ее слышу, значит до меня добрался миррор.

Разлепила уставшие глаза, понимая, что сейчас далеко не утро. По ощущениям, я проспала часа два — значит сейчас далеко за полночь.

Надо найти Искру и покинуть форт. А вот на того, кто мирно спит за моей спиной лучше не оборачиваться. Я знала, что именно нужно сделать: высвободится из объятий мотта, тихо одеться и призвать крылья, чтобы выбраться из запертого зала, отыскать кошку и уйти.

Сердце стучало сильно, болезненно, и было против моего побега. Против того, чтобы я собственными руками воплотила слова провидца в жизнь.

«Утёссс….»

В голове снова раздался девичий голос, и если, находясь в полусонном состоянии я допускала, что проклятый колодец может посылать мне странные сигналы, то слышать такое будучи в сознании было жутко. И это еще мягко говоря!

«Ты же хочешь знать, кто он такой…»

А вот это уже совсем не смешно. Я поежилась от мысли, что черная вода все-таки отравила меня и теперь играет с разумом. Рука мотта крепко держала меня поперек живота, хотя, может, так казалось, из-за того, что она была достаточно тяжелой. Прикрыв глаза, я прижалась к Теону спиной, и чтобы не поддаваться иллюзиям, сжала его ладонь. Переплела пальцы, чтобы наверняка.

Что ж, возможно сегодня мне лучше остаться здесь?.. Уверена, что утром все пройдет. Исчезнет и сотрется из памяти, как дурной сон.

Или я могу справиться с губительным голосом в голове? Воспринимать все это как всего лишь звук, шум.

«Его секреты. Самые темные. Все-все. Хранит Ледяной Утес.»

Нет, не могу. Тряхнула головой, будто это поможет избавиться от чужого карканья, что раздражает слух. И следа не осталось от нежного девичьего голоса. Теперь со мной общался миррор. Я знала… чувствовала, что он пытается заманить меня. Но почему на Ледяной Утес?

Кроме башни и руин там нет ничего, а к колодцу я не подойду даже на пушечный выстрел.

«И твои секреты, сенсария, он тоже хранит. Спеши…»

Сенсария? Так меня называла гончая! Черные воды наверняка выбрали это воспоминание специально. Чтобы я откликнулась на провокацию, чтобы попалась в ловушку.

«Дай волю крыльям, сенсария!»

Без моего желания, или же намерения, только по одному лишь приказу голоса в моей голове, за спиной растянулись теплые белые полотна… О, нет!

Испуганно втянула воздух… Свежий, тяжелый, солоноватый, будто я стою на высоком, рваном и каменистом обрыве у Ледяного Моря, и распахнула глаза.

Но ведь я только что лежала у камина, под боком у мотта… А теперь стою на короткой зеленой траве перед пенистым и беспокойным морем. Справа от меня, вдалеке, черной кучей лежат обломки башни. Позади лес, в котором я нашла Искру.

Сморгнула подступающие слезы, судорожно думая, как выпутаться. Как я вообще здесь оказалась? Теон не мог не почувствовать внезапно появившихся крыльев у меня за спиной. В лучшем случае его бы просто от меня отбросило… Или нет?

Его рука, невидимая зрению, все еще была у меня на теле. Теплая, сильная. И я держалась за нее своей взмокшей ладонью.

Не двигаясь и почти не дыша, я смиренно ожидала, что же произойдет дальше. В голову даже пришла успокаивающая мысль о том, что это сонный паралич. Такое случается из-за предельной усталости, и в результате человек испытывает самые различные галлюцинации. Это могут быть звуки, места, картинки… Когда тело спит, а мозг остается активным.

Под ногами тут же вспыхнул прямоугольный и гладкий, будто покрытый стеклом, камень. Точно такой же, как со дна миррора. Внутри меня вспыхнули одновременно и страх, и интерес. А еще уверенность в том, что это сон. Ну, или что-то максимально близкое ко сну. Потому что на берегу Ледяного Моря я была достаточное количество раз, чтобы знать — таких камней здесь точно не было.

Сжала руку Теона, словно это якорь, оставленный мной в реальности, и всмотрелась в серый дымок, который, я знала точно, вот-вот рассеется и расскажет мне историю.

Но чью в этот раз?

Сглотнула, чувствуя, как быстро бьется сердце. Я хотела увидеть ее, девушку, чьего имени не знаю, и за чьей жизнью наблюдала по воле черных вод. Мне необходимо было убедиться в одном, что она — не я. И, что в моем будущем нет поджидающего меня сумасшествия.

Хотя, кому я лгу. Безумие вовсе не пугало меня так сильно как та извращенная, и я не могла подобрать другого слова, обстановка. Портреты… вызывающие и манящие, написанные для мужчин, чтобы вызывать в них желание. Не нужно быть гением, чтобы догадаться.

И злой мужчина в красном плаще тоже не давал мне покоя. Я думала, чем же он так меня зацепил? Кого напомнил?

Его голос еще тогда показался знакомым, но видимо, израненная предательством Арта память, не хотела давать сразу все ответы.

Нет, тот мужчина точно не он. Но тембр, некоторые отдельные звуки, паузы между словами…

Через двадцать лет Арт будет звучать именно так, и никто меня в этом не переубедит. Именно знакомый голос и заставил меня предположить, что в глубине камней были мы…

Дым рассеялся, погружая глянцевую поверхность камня в темноту. Странно, неужели миррор, чем бы он ни был, передумал? Так гляди и оставит меня в покое. Я уже была готова закрыть глаза, чтобы очнуться у камина, а главное, рядом с моттом, как в камне вдруг начала проявляться картинка.

Я сразу же узнала деревянный люк, что закрывал черные воды. Рассмотрела молодую траву, что росла рядом. И тут до меня дошло — крышка была новенькой, дерево молодым и почти белым. Замки гордо блестели матовым серебром.

В миррор еще никто не окунался. Никогда. Картинка будто кричала о том, что все ещё может обойтись, останься это место ненайденным. На люк падало совсем мало света, будто вокруг него еще не построили высокую башню. И то, дневные лучи касались его со стороны, будто это место расположено в тайной нише.

Я не видела каменных стен, из которых мотт возвел лестницу. Люк с трех сторон окружала горная порода, иссиня-черная скала. С неровных, остроконечных стен капала вода, и это был не единственный звук. Волны… не такие злые как у Ледяного Моря, и все же бурные, охотно делились своей успокаивающей песней.

А потом я услышала шаги, и голос:

— Ого! — воскликнул мальчишка и бросился прямо к миррору.

Я почти закричала, чтобы предостеречь его от опасности, которую несет проклятый колодец. Мальчик остановился прямо у деревянного люка и склонил голову, будто с большим интересом что-то разглядывал.

И я, это что-то, прекрасно рассмотрела! Косой луч света, попадая в тайную нишу с пока еще запечатанным колодцем, светил прямо на блестящие часы с цепочкой. Те самые, что Теон давал мне! Отмеряющие время, проведенное в мирроре.

Увиденное пробирало до мозга костей… Черные воды заманили ребенка, подкупили блестящей безделушкой!

Я склонилась над камнем, чтобы не дай Небеса, не упустить ни одной детали. И не зря…

Мальчик, на вид ему было лет восемь — девять, потянулся ко второму объекту, что призывно блестел, обещая приключения. Это были ключи. Ровно четыре, как и количество замков на деревянной крышке люка.

Картинку вдруг начало затягивать серым, а я как никогда хотела растянуть время, чтобы успеть рассмотреть лицо мальчика, его черты, да что угодно… Но камень потух.

Я вскочила словно ошпаренная кипятком. Сердце отказывалось понимать, что увиденное, если вообще правда — скорее всего случилось в далеком прошлом. И, что хуже, я знала… вот просто знала, что этот мальчик — Теон.

Следующий камень вырос в короткой зеленой траве почти сразу же. Серый дым, под глянцевой поверхностью в темноте Ледяного Утеса, светился особенно ярко — вновь привыкшие к темноте глаза напряглись.

Не раздумывая, ведь это шанс узнать, что такое миррор, я в несколько больших шагов преодолела расстояние до нового экрана, и склонилась над все еще затянутым дымом изображением. Картинка так и не появлялась, зато я слышала голоса..

Их было двое.

Двое парней — уже не мальчиков — спорили, то и дело прикрикивая друг на друга. Разобрать, о чем именно была перепалка — не получалось. Я слышала только отголоски.

Видимо, запертый миррор находил кто-то еще… Но что стало с первым ребенком?

— Отец все-равно узнает! — произнесенная довольно воинственно фраза, звучала кристально чисто, будто подростки находились со мной рядом.

— Нет, — хмуро и жестко ответил другой парень. Его голос был более низким, но еще далеко не взрослым. — Не узнает, и ты ему не скажешь!

Серый дым лениво и нехотя расползался. Так и хотелось смахнуть его рукой, чтобы не мешал наблюдать. Но я все же рассмотрела две фигуры, окруженные темнотой в, то ли гроте, то ли неглубокой пещере. На каменистых стенах играли блики сенечных лучей, что отражались от воды.

Я услышала звон металла, скрежет ключей… Парни закончили спор и принялись снимать замки с деревянной крышки, что прятала коварные силы черной воды от людей. Подняв люк, они приставили его к стене рядом и быстро закрыли глаза ладонями.

А ведь я знала, что произошло. Стоило люку коснуться мокрой стены, как грот залило ярким светом. Миррор охотно пожирал солнечные лучи, что подобрались слишком близко.

— Глаза слепит! — пожаловался парень с более высоким голосом. — А тебе, что ли нет? — удивился он и вдруг воскликнул: — Ты уже снимал замки, да?

Серый дым будто специально рассеивался по камню, скрывая лица, заслоняя черты.

— Главное: ни к чему не прикасайся и не стой слишком близко, — ответил тот, что постарше. Такой вывод я сделала по хрипотце и пробивающимся басовитым ноткам.

— А то, что? Гадость какая… это же не вода! Но, что это? — паренек, видевший миррор впервые присел рядом и уже было протянув тонкие и красивые пальцы к черной поверхности.

— Я же сказал, — его ладонь тут же одёрнула более крепкая, хоть и юношеская рука, — не трогай.

— Необходимо рассказать… хоть кому-нибудь!

Произнесенная фраза уже была просьбой, а не требованием. Тот, кому она адресовывалась промолчал, пальцами отстукивая нетерпеливый ритм на мокром булыжнике, что лежал рядом с колодцем, а потом заговорил:

— Ему хватает забот и без этого, разве ты еще не понял?

А потом опустил в черные воды руку, и выглядело это так, будто лоснящаяся поверхность льнула к нему. Льнула к живой плоти. Опасливо, но хищно.

Киселеобразная масса цеплялась за кожу, карабкалась вверх по крепкому запястью…

— Фу! — воскликнул гость и отскочил в сторону. — Оно… оно живое! Отец точно знает, что делать…

— Неужели ты не видишь, что он не справляется? Пусть для начала разберется с тем, что происходит у него под носом, — зло и с презрением ответил тот, кого миррор не пугал.

— А ты, что справишься? — вызов прозвучал смело, но что произошло дальше, камень не показал.

Поверхность снова затянуло серым, а потом все потухло.

Я вскинула голову, всматриваясь, где же появился новый осколок прошлого.

Под грудью ощущалось привычное тепло от руки Теона, будто он все еще за моей спиной. В некотором смысле так и было, если не считать навязанного черной силой башни, сновидения. А раз он рядом, ничего плохого не случится. В крайнем случае он меня разбудит…

Прямо у обрыва вспыхнуло сразу несколько светящихся пятен. Четкие границы камней исчезали в молодой траве, и оттого они потеряли свою прямоугольную форму.

Я недоверчиво и медленно прошла до самого края, туда, где меня ждала новая вереница картинок из прошлого. Повернулась лицом к башне, вернее к тому, что от нее осталось, и скривилась.

Кто создал проклятый колодец? И какой силой он наделен, раз так легко управляет людьми? Управляет мной… Это я понимала, и отказаться от очередной крупицы информации не могла!

Последние камни… Последние три, потому что ни шагу дальше я не сделаю, и ни одной своей эмоции не оставлю этому темному месту!

В глубине души беспокойно маялось желание увидеть продолжение истории девушки с крыльями…

Первый в череде камень вспыхнул, показывая, как миррор снова отворяют. Но уже оточенными, уверенными и быстрыми движениями. И делал это один человек.

Как только в грот ворвался дневной свет, притянутый в ловушку, я сумела рассмотреть мужчину, что склонился над колодцем, и начал раздеваться. Молодого мужчину.

Лицо… лицо, покажите мне его лицо! Серая дымка прятала от меня фрагменты, в которых я могла бы узнать Теона. Но я и так почти была уверена в том, что это он.

Дым плотно застелил поверхность, скрывая погружение в миррор, а когда растаял, я рассмотрела, как с широкой спины не торопясь стекали черные капли. Погружение осталось позади, теперь молодой мужчина дышал, глубоко и размеренно, будто напитывался кислородом.

Я наблюдала за ним из-за спины. Он по пояс находился в мирроре, сильные руки уперлись в почву, за которую он почти не держался. И вообще, не думаю, что он хотел выбираться… В ладони поблескивали те самые часы со странным циферблатом. Он водил по стеклу большим пальцем, будто хотел загипнотизировать стрелку, что указывала — его время под черной водой закончилось.

Уверенная в том, что он вот-вот выберется на сушу, я ахнула, когда он оттолкнулся от краев люка, и исчез под густой глянцевой пленкой, что уже через пару секунд выровнялась, будто никого под ее поверхностью нет.

Камень потух…

На четвереньках, хотя я не помню, как оказалась на коленках, проползла к следующему изображению. В страхе ухватилась за траву ладонями. Вынырнет?

Белесые клубы еще гуляли поверх изображения миррора, часы, оставленные на земле, лежали на месте. Так же, как и одежда.

Черная поверхность вдруг задрожала и пошла рябью, а когда из люка выбрался все тот же человек, я облегченно выдохнула. Он от чего-то принялся рассматривать свои руки. Вытянул их перед собой, повертел. Сжал ладони в кулаки, расправил.

А когда нагнулся чтобы подобрать с земли часы, я заметила его тень. Неестественную для мрачного грота, слишком объёмную…

Картинка сменилась быстро. Я только моргнула, а камень уже показывал мне огромный и роскошный зал, с богато накрытым столом. Повсюду изящные подсвечники, фигурки, украшения. Столу придавали красоту золотистые блюда и подходящие к ним кубки. Между блюдами, названий которых я и предположить не могла, стояли вазы с живыми и изящными цветами.

Все исчезло, испарилось. И зажегся третий — последний камень.

Я сглотнула и подползла к нему, нервно смахнув частицы грязи, что принес поднимающийся ветер.

Передо мной был все тот же зал, только теперь здесь было еще больше свечей, больше света и блеска золота.

— Где он? — недовольно спросил зрелый, но еще не старый мужчина низким, даже грубым голосом.

— Прибудет с минуты на минуту… — тихо и неуверенно ответила женщина. Лица и одежду снова скрывала серая дымка.

Я слышала стук приборов о посуду, видела, как тонкие стареющие пальцы подхватили золотистый кубок и поднесли его к ярко, но аккуратно накрашенным женским губам.

Тяжелая дверь распахнулась с тихим, жалобным звуком. И в зал кто-то вошел уверенными, неспешными шагами. Будто ни о каком опоздании ни шло и речи. Либо же, опоздание вошедшего не заботило вовсе.

Окутывающая силуэт дымка не могла спрятать все. Я видела, как гость небрежно расположился на стуле, и уверенным движением отодвинул от себя приборы, намекая, что трапезничать ни с кем не будет.

Дым уплотнился, почти скрывая от меня детали внезапно накалившейся атмосферы, а затем и ссоры. И все же, я видела обрывки того, как мужчины, повскакивали с мест. И как на пол полетела красивая посуда, натертые до блеска кубки, еда… Отчетливо слышались мольбы женщины о том, чтобы они перестали. Ведь так нельзя. Она, кажется, плакала.

А они ожесточенно спорили, высказывая друг другу претензии. Уступать не хотел никто. И тот, что старше, облаченный в златотканый жилет, окончательно потерял самообладание. Ему под руку попался тонкий серебристый нож, и он, не раздумывая запустил его в противника.

— Позор! — сплюнул на пол он после того, как промахнулся. — Бездарность!.. — теперь он бил словами.

— И все же, до тебя мне далеко. — Глухо, но уверенно, будто знал, что говорит чистую правду, ответил тот, за кем я наблюдала в предыдущем камне.

— Ах, ты… — зарычал мужчина словно животное. — Посмотри, кого ты родила! Смотри, я сказал! — его ярость выплеснулась на дрожащую от страха женщину, она обняла себя руками. Длинные пальчики с кольцами, вцепились в тончайшие плечи, прикрытые расшитой цветным узором тканью. — Если бы ты сдох, я бы глазом не моргнул! Более того, я бы был рад…

— Интересно, — в тон, и так похоже по интонации, ответил молодой мужчина. — Если бы сход ты, то обрадовался бы весь мир.

— Ох, да что же вы такое говорите? Вы же отец и сын. Ближе вас нет никого на всей земле…

Все мое внимание, несмотря на разгорающийся конфликт, снова привлекла неестественная тень, что плясала подгоняемая пламенем из очага. Она то рассыпалась по полу, то собиралась в одно… И все крутилась у ног того, кто открыл миррор. Не знай я лучше, предположила бы, что это Тьма.

Женщина вдруг замерла, в ужасе приложила ладонь к губам и глянула на мужчину, что был рядом. Белесая дымка больше не скрывала его лицо. Волевое, строгое, даже красивое.

Он рухнул на колени, будто кто-то невидимый надавил на широкие плечи. По богато расшитой одежде вдруг полилась жидкость. Сначала показалось, что кровь. Капли падали на грудь и колени поверженного. Стремительно, обильно.

Но кровь красная, а руки мужчины были будто испачканы чернилами… Сквозь ком в горле, я наблюдала как из его глаз, носа, ушей сочилось ничто иное как вязкая, ядовитая вода из миррора.

— Мальчик мой, — женский голос взлетел к высокому потолку. — Зачем ты так с отцом? Что ты наделал?..

Тот, к кому она обращалась, даже не дернулся. Скрываемый серо-белой дымкой, он молча подошел к склонившейся над телом отца матери, и коснулся ее дрожащего от горя плеча.

Пол вдруг завибрировал, и прочный, столетний камень вспучился трещинами по всему залу. Следующими затрещали стены, со скрежетом из окон вываливались стекла…

Женщина ничего не замечала, только кричала и кричала над бездыханным телом, как я поняла мужа, который больше не захлебывался черной водой. Он умер, а вода все выходила из его тела и собиралась вокруг него в лужу.

— Убийца! — она вскочила на шатающиеся ноги, утирая красное от слез лицо. — Думаешь, я не вижу, кем стал мой сын?…

Дым стремительно застилал камень, картинка вот-вот пропадёт. А мне надо услышать, что было дальше…

— Надо уходить, — он подхватил на руки хрупкую, но боевую даже в горе женщину, и понес к выходу.

— Пусти! — вырывалась она. — Пусти…

Роскошный парадный зал, со скрипом и глубоким неестественным стоном, обрушился, погребая под обломками всех троих.

Даже в камне выглядело это так реалистично, что я отодвинулась назад, и не сводила с картинки взгляда пока та полностью не исчезла.

— Значит, не мотт, — выдохнула я, хотя от отойти от увиденного полностью, у меня пока не получалось.

Оттуда никто не выбрался. А Теон, насколько мне известно не бессмертный. Да и будь это он, разве миррор не показал бы мне лицо?

Терзало только одно — Берта уже говорила мне про Ледяной Утес.

«Он стоял сотни лет! Никакая погода, никакие ветра, ничего на него не влияло!»

«А потом…потом они умерли…»

И вот я смотрю на руины Ледяного Утеса, окрашенного потоками серебристого лунного света и омываемого беспокойным морем. Смотрю и не понимаю, как сложить воедино увиденное в камнях, судьбу мою и Теона, как поступить дальше. К чему все чужие горести, что миррор мне показывает?

И главное, как убраться отсюда и вернуться в форт? Поднялась с земли и выпрямилась, призывая крылья.

«Разбежаться, взлететь!» — снова заиграло в голове.

А крылья замерли, прячась, и не отвечали моему желанию. Черт! Я сомкнула веки, сделала пару глубоких вдохов, успокаиваясь и снова призвала крылья. Мне всего-то нужно вернуться обратно… Или нет?

Я во сне. Странном, вызванном магией миррора, но осознанном. Возможно, крылья не работают именно поэтому?

Приложила ладони к животу, в поиске тепла руки Теона, чтобы убедиться в том, что тело мое в безопасности… И ничего, кроме подвывающего и рваного ветра на своем теле, я не ощущала.

Подавив сначала желание закричать, а затем порыв разревется, потерла лоб пальцами, размышляя.

Думая, Лея. Думай! Не ждать же здесь до рассвета!

Краем глаза заметила движение, и обернулась посмотреть на источник. Ледяное Море, и его беспокойные волны, разозлились сильнее обычного. Пенистые воды беспощадно атаковали берег, и с каждым новым набегом, линии берега становилось все меньше.

Причина, почему море злилось, могла быть только одна — под его кристально чистыми водами расстелилось бесконечно множество сияющих белым камней…

Да это просто какая-то шутка!

Их были десятки, и словно надгробные плиты затопленного кладбища они возвышались над ровным морским дном, приглашая желающих узнать, что же они скрывают. Что готовы показать. Нужно только рискнуть, чтобы узнать…

Я ахнула, понимая, что ноги сами движутся к каменистому краю, хотя я стою на месте. За спиной наконец растянулись пугливые крылья, только они не слушались!

Будто не могли справиться с ветром, что разозлился подобно Ледяному Морю. И если оно отыгрывается, рассекая берег нещадными волнами, то ветер выбрал своей жертвой меня. А крылья служат злосчастным парусом, который толкает меня вперед, к обрыву…

И ведь это не те крылья, с помощью которых можно летать! Я миллион раз произнесла про себя намерение, пробовала вернуться и в форт и в Третьемирье, даже в Черный Лес! Без толку!

Каждый новый порыв толкал меня к неизбежной смерти. Это не та высота, чтобы приземлившись на гальку, я могла остаться живой.

«Разбежаться, взлететь!» — снова раздалось в голове, и те жалкие секунды, которые у меня остались, я решила потратить на короткий анализ. Чертов миррор заманил меня сюда именно для этого! Не зря эта фраза беспрестанно повторялась!

— Итак… — выдохнула я, ведь ярость мне сейчас ни к чему.

На одну чашу весов кладем очень даже вероятную смерть, в случае если я остаюсь на месте.

На другую чашу кладем следующее: передо мной еще есть небольшой отрезок почвы, так что кое как разбежаться я смогу. И если подождать очередную пенистую волну, то получится приземлиться в воду, и отделаться всего лишь парой сломанных конечностей…

«Разбежаться…» — я сделала упор на правую ногу, как учили делать в академии, перед стартом соревнований по бегу.

«Взлететь…» — я всматривалась в, медленно, но верно, подбирающуюся к берегу волну и со всех сил старалась не поддаваться ветру, что каждым новым дуновением лишал меня равновесия.

Будь, что будет!

Когда волна шумно прикатилась к нужной точке, я сделала глубокий вдох, надеясь, что он не последний в этой жизни, и сорвалась с края утеса так, будто по воздуху можно было бежать.

Крылья запутались в потоках ветра над морем, застелили мое лицо, и все на что я могла ориентироваться во время своего падения — были звуки волн.

Раздававшиеся смертельноблизко…

*

Я знал, что за каждую бессонную ночь придется платить. Что даже организм, пронизанный чернотой и далекий от человеческого, потребует отдыха. Элементарного сна.

И ведь я мог продержаться дольше. Оставить передышку на потом. Наконец покончить с путаницей в Девоне и оставить Лексу столицу, которой можно управлять без лишней головной боли. Закончить то, чем денно и нощно занимались лучшие умы Авенты, не знающие, что именно нужно делать. За что браться, с чего начинать.

Они не знали. Никто не знал.

А я знал, знаю, и никогда не забуду.

Поэтому моим долгом было передать Лексу возможный максимум, сделать так, чтобы новая ветвь его правления уже здоровой и живой Авенты была эффективной. Чтобы у него был шанс заполучить доверие, необходимое правителю, иначе…

Иначе он повторит судьбу того, чье имя брезгают произносить.

Хотя, нет. Не повторит. По крайней мере, пока я жив.

Мысли о работе, что навалилась, стоило снегу и льдам растаять, занимали в моей голове такое количество места, что отдых казался непозволительной роскошью.

Каковым было мое удивление, когда поверх нескончаемого бюрократического ада, я находил время думать о ней.

И делал это с удовольствием. Каждый гребанный раз. Каждую секунду… Доходило до того, что мне срочно был нужен был глоток ее запаха — сладкого и свежего. Всего один, чтобы можно было утолить агонию и забыть о новых чувствах.

Чувства…

От этого слова я проснулся почти окончательно, пусть сон в мои планы не входил вовсе. Прижал к себе Лею, так чтобы каждый участок ее тела касался меня.

Хрупкая и сильная одновременно.

Не открывая глаз, понимаю, что снова хочу ее. Всегда хочу. И насытиться не могу никак.

Пусть отдыхает, набирается сил… А когда пройдет немного времени, она обязательно получит ответы, которых так жаждет. Я не смогу навсегда оставить ее в темноте, да и если бы хотел, доброжелатели обязательно дотянутся до жены мотта липкими ручонками, чтобы побрызгать ядом.

Но сейчас не время для всего того мусора, что хранится под половиком семьи правителя Авенты. Сокрытые от глаз и языков, уродливые тайны, пусть еще полежат нетронутыми, прежде чем станут явными.

Лею нужно беречь, в том числе от них. Да и вообще ото всех.

Стоило Лексу предложить устроить грандиозный прием в честь возрождения Авенты, я с усилием подавил желание отказать… Почему? Да чтобы никто не касался ее красоты кроме меня. Ни взглядами, ни, береги их Небеса, руками. А то я их оторву.

Она для меня и точка. Так говорили джинны, а если бы и не сказали, плевать. Лея все равно моя. Была такой рождена, в чем я уверен полностью, и другого объяснения нет и не может быть. И такой умрет.

Мио размышления, пусть были чистой правдой, зашли слишком далеко. Опасно далеко. Поэтому, когда за дверью начала мяукать кошка, я вернулся в реальность, надеясь, что моя жена — как же приятно это звучало — тоже проснется.

А потом я утащу ее в свою кровать. Нашу кровать. И буду долго…

Кошка орала во все свое кошачье горло, я уже было подумал, что с ней что-то произошло и решил разбудить Лею. Открыл глаза и почти позвал ее по имени.

Но рядом ее не было. Зал тоже пуст. Тьма покорно высвободилась и выстрелом направилась на поиски, просочившись под дверью. Черное волокно разделилось на все коридоры и все покои. Надо найти Лею, чтобы усмирить ту паранойю, которая выжигает остатки здравомыслия.

Страх потерять ее не оставляет меня ни на минуту.

Реальность нещадно царапнула фактами. Неужели я и правда ожидал, что Лея вот так легко примет мой отказ отвечать на ее, логичные и правильные вопросы?

Сделка с совестью и оправдания внезапной пропажи, затрещали по швам, когда я нашел в кармане ключ — а значит, Лея вышла не через дверь.

Крылья? Она бы не оставила кошку, которую так хотела взять с собой в форт.

И еще недавно я чувствовал ее сонное дыхание, оглаживал такие идеальные, что сводило челюсть, изгибы. Она была рядом еще пять минут назад, и вдруг растаяла в воздухе?

В волшебство я не верил, потому что знал — природой заправляют куда более сильные и суровые явления…

Тьма вернулась и виновато расстелилась по полу. У нее было известие. Плохое известие.

То самое, которого я опасался больше всего. Леи нигде не было.

Глава 17

Привести ее с собой к Ледяному Утесу — было ошибкой. Показать ей башню, открыть миррор и допустить, чтобы она в него окунулась — было чудовищной ошибкой.

Лея может быть где угодно, но прямо сейчас я должен убедиться, что она не вблизи черных вод.

А потом… потом я найду ее. Достану из-под земли, если надо украду, сделаю все, что потребуется. И верну.

Иначе заменить ту пустоту, что внезапно образовалась внутри за последние пару мгновений, не сможет ничто. И никто. Даже думать о том, что она ушла или исчезла навсегда — я отказываюсь.

А противиться доводам разума — отнюдь не свойственная мне черта.

Отдал приказ ищейкам и сумрачные войны тут же рассеялись, отправляясь на поиски. Вспомнив, что такое уже случалось, почти скривился от еще одного болезненного воспоминания. Проснувшийся горячий ключ, сирень и поиски длинною в день.

В тот раз, ее пришлось вытаскивать со дна источника. Лея едва не захлебнулась, когда не смогла выплыть из-за намокшего балахона провидца…

Ярость испепеляла. Медленно и мучительно, хотя боли я, мягко говоря, не боюсь. Физической. А о другом ее виде, беспощадном и открывшимся мне сегодня — я узнаю прямо сейчас, когда делая шаг во Тьму, выхожу на утес, терзаемый бурей.

Ледяное Море билось о скалы с разрушительной силой, крутые волны неслись на берег, подгоняемые свирепым ветром. Деревья в Черном Лесу, залеченные сиянием огней еще совсем недавно, трещали и гнулись, не способные сопротивляться.

Даже мне, чтобы устоять на ногах, нужно было прикладывать немалые усилия. Лея бы здесь не выдержала и пары секунд.

Тьма, покорно и виновато разлилась по утесу, не замечая никаких преград. Ее задачей было искать, и она с неподдельным усердием искала, ту, что еще не так давно жаждала убить.

Живая тень, которую я обрел много лет назад, нашла меня в черных водах. Сама обвилась вокруг запястий, проникла под кожу и поселилась в груди медленно выжирая сердце — в этом я был уверен.

А теперь, подчиняясь истинной воле того, что, как у думал, давным-давно было утрачено, живая тень обыскивала Черный Лес, руины у подножья башни, и изучала самое ее дно. Запечатанное не только замками и крышкой, но и массивом камней. Об этом я позаботился.

Догадка о том, что Леи здесь нет, принесла каплю облегчения. Но я не могу уйти, пока не буду уверен в этом полностью.

Взгляд зацепился за что-то белое у самого края утеса, у самого обрыва. Сердце тут же встало, забыв, как это биться…

Крылья. Белые и ни на что не похожие, которые на всей земле есть у одной только Леи.

Без оглядки ринулся в ее сторону, вырывая клочья земли под ногами. Мне нужно все пару секунд, чтобы дотянуться до нее. Чтобы снова обрести и больше не отпускать. Но чем меньше становилось расстояние между нами, тем отчетливее я видел, что она собирается прыгать…

Черное платье сливалось с ночной непогодой, и мне доставались только обрывки движений. Она собиралась прыгать с утеса. Прямо в Ледяное Море, названное таким не без причины…

— Лея! — не узнавая свой голос, и не узнавая тех чувств, что бурлили внутри я бежал, обращаясь к небесам с просьбой, чтобы она передумала. Или чтобы я успел…

Но ветер поглотил мольбу, вложенную в ее имя. Может это и к лучшему, ведь я совсем близко.

Она вдруг качнулась вперед, потом назад, будто прицеливалась. И на моих глазах разбежалась, исчезая из виду раненной белой птицей, что не смогла справиться со штормом.

Нет! У меня еще есть время. Жалкие секунды, может минуты, но есть…

Свернул прямо к утесу, чтобы успеть вытащить Лею из обмораживающей, погубившей не один десяток человек воды. В последний момент выбрав направление, чтобы приземлиться как можно ближе к распластанным на волнах крыльям, я прыгнул вслед за ней.

За супругой, которую не желал. За иномирянкой, которой не доверял. За женщиной… моей женщиной!

Ледяные воды встретили опоясывающей промерзлой тюрьмой. Проскочила мысль о том, как с такой водой может справиться Лея. И ответ был один — не сможет…

Вынырнул и взглядом нашел слабеющее белое пятно. Неужели тонет?… Если бы по воде можно было бежать… но я плыл, так быстро насколько мог, перебирая руками, зачерпывая как можно больше воды, отталкиваясь от нее ногами и снова вонзаясь руками.

С каждым новым, большим гребком, надеясь, что ухвачусь за нее. Наткнусь на раскинутые крылья, тонкие руки… И все тщетно!

Поднял лицо, чтобы рассмотреть, где она, и получил удар всплеском воды. Снова вынырнул, надеясь, что эта волна не стала последней для Леи, и нигде ее не увидел. Ни ее, ни крыльев.

Набрал в легкие воздуха и нырнул под воду, где в темноте я не увижу ни черта! Вся надежда на то, что она где-то неподалеку и я увижу ее крылья или волосы.

Но стоило открыть глаза, я сразу же увидел медленно идущую ко дну Лею. Словно падший ангел, с крыльями по обе стороны, она мирно, будто ее ничего не беспокоит опускалась и опускалась на дно. А под ней мерцали десятки, если не сотни серебристых дисков… Какого черта? Именно их свет помог мне рассмотреть ее.

Я снова плыл, не замечая ничего, не думая ни о чем, кроме того, как побыстрее дотянулся до нее и как спасти. Как вернуть в жизни, как заставить дышать снова.

Тонкие руки безжизненно поднимались вверх, волосы рассыпались вокруг белым облаком… Я наконец доплыл до нее, бережно протянул ладони под ее тело и прикладывая все силы, отталкивался от воды.

Чтобы только успеть на поверхность, пока не поздно… Не замечая ни усталости, ни нехватки воздуха, ни жжения в груди, я думал только о том, что осталось немного, всего пара гребков.

За каждый дар приходится платить. За каждый темный дар — вдвойне. И я платил. Теряя невосполнимое. Только второй раз этого не повторится!

Колючий воздух наконец обжег лицо, но Лею, бледную и такую безмятежную, он казалось не трогал вовсе. Она не реагировала, и выглядела так, будто спала. Но это не сон, по крайней мере не тот, от которого пробуждаются!

Времени не оставалось, в лучшем случае пара минут. Перевернул ее на спину, и так, чтобы ей на лицо не попадала вода, двинулся в сторону берега, от которого, из-за непогоды осталась небольшая полоска черной гальки.

Спасибо Небесам, я уже чувствовал твердь под ногами. Подхватил Лею и вынес на берег. Сколько бы я ни звал ее, она не приходила в сознание, не отвечала.

— Прости, — извинился за то, что сейчас сделаю и перекинул ее животом через колено. Придерживая голову, надавил на спину, молясь, чтобы из ее легких начала выходить жидкость.

Надавил еще раз, боясь сделать ей больно. И еще, чуть сильнее, только и это не помогало…

Подыхая от беспомощности, призвал Тьму. Пусть перенесет нас в Девон, к лекарям правителя. Пока на это еще есть драгоценные секунды.

— Прости, — снова прошептал я, уже мало на что надеясь. Не меняя ее положения, разомкнул холодные губы и надавил на язык, чтобы вызвать рефлекс.

Лея содрогнулась, тело напряглось, тут же выталкивая лишнюю жидкость. Она закашляла и что-то забормотала сдавленным, хриплым голосом. А я думал только о том, что жива.

Небеса, она жива!

Следил за каждым ее движением, словно сторожевой пес. Прислушивался к ее шумному дыханию, ловил взмахи рук, что убирали за спину мокрые рассыпавшиеся волосы.

Она была недовольна, даже зла. Я же упивался тем, что она здесь. Жива, сердита, прекрасна. Стоило ей прийти в себя окончательно, он оттолкнулась от моего колена руками и плюхнулась на гальку радом. Пусть ругается, пусть спорит со мной и пичкает правда-чаем. Лишь бы рядом.

— Башня, — еле слышно, через боль в горле, произнесла она и указала на останки стен, что скрывали миррор. — Я не хотела…

— Верю, — потянулся к ней, чтобы согреть. Пусть рассказывает, а я выслушаю. Все выслушаю.

— Нет, — гордая и дрожащая, сопротивлялась она. — Ссс… меня х-хватит.

Я кивнул, соглашаясь и все-таки притянул ее к себе. Подкравшаяся Тьма незаметно окутала нас своим пологом и перенесла она обратно в форт — на ковер у камина.

Лея дёрнулась, сбрасывая с себя серую дымку и устроилась так близко у огня, что казалось, вот-вот вспыхнет и загорится. Отогревая руки и нелепо, но мило устраивая ноги поближе к огню, она то ли что-то приговаривала, то ли стучала зубами от холода.

Черт.

— Оставайся здесь.

Вышел из зала, мысленно отдав Тьме приказ наблюдать за каждым движением Леи, и вернулся обратно со стопкой пледов и одеялом. Второе сразу же расстелил у камина, чтобы она не сидела на твердом полу.

— Тебе нужно снять мокрую одежду, — озвучил очевидное, за что получил острый, словно кинжал взгляд. — Что-то не так?

И она рассмеялась. Чуть хрипло, звонко, красиво. Я опустился на пол рядом с ней, словно заворожённый этим звуком. Лея взяла из стопки шерстяное покрывало и накинула его на себя с головой, будто пряталась от меня.

— Все не так, мотт.

Значит, не почудилось. Она действительно скрывается. От меня.

— Я больше не хочу, чтобы ты меня спасал… — укоризненно и обвиняя произнесла Лея. — И ведь если бы не ты… — она поджала губы, будто пыталась сдержать слезы, — я бы жила себе, не зная… не зная этого ада. Где я шагу не могу ступить без того, чтобы за мной шпионили ищейки, либо ты. Но самое… — она выдохнула, пряча взгляд в пол, — самое жуткое со мной творит та черная бездна! Ты себе даже не представляешь… — перешла на шепот Лея, будто делилась со мной секретом, в который никто не поверит.

— Думаю, что немного все-таки представляю.

— Он тоже показывает тебе камни? — с надеждой в голосе спросила она, только я понятия не имел о чем она говорит.

— Камни?.. — спросил, не выдавая быстро нарастающего волнения внутри. Какие еще, к черту, камни?

— Да, — Лея нарисовала в воздухе прямоугольник, напоминающий те, что расстелились по дну Ледяного Моря, — камни в которых под слоем дымки проявляются изображения. Картинки. Чужие жизни, что заканчиваются трагедиями и смерти…

Она вдруг замолчала, будто вспомнила нечто важное и посмотрела на меня большими глазами. Стоило ей приоткрыть губы, чтобы задать вопрос, она моментально передумала.

Какие, к черту, камни?!

— Ты не знаешь… — прочла по мне она.

— Мы отправимся в Девон, — озвучил свои мысли вслух я. — Там безопасно. А миррор я уничтожу… найду способ и уничтожу. Если надо Ледяной Утес пойдёт под воду вместе с Черным Лесом.

— Нет, мотт, — звонко прервала меня она. — Ты езжай куда хочешь, уничтожай что хочешь… Делай, что угодно, только без меня.

— Без тебя? — переспросил, понимая, что сейчас начнется жесткий для нас обоих, разговор.

— Именно, — медленно и доходчиво кивнула она, будто я болван, которому нужно объяснять. — Ведь то, для чего я была здесь нужна — свершилось. Авента ожила, пусть я и не догадываюсь, что именно ради этого сделала моя персона… — усмехалась она. — У меня вообще ощущение, что это все… одна большая ошибка.

Лея подняла на меня свои янтарные глаза, застывшие и серьезные. И я знал, чего она хочет, что скажет. Винить ее за такой выбор я не мог. Более того, будь я осторожнее… Она бы даже не узнала про миррор!

Но отпустить Лею — выше моих сил. Этого не будет, и ей придется смириться.

— Ты хочешь обратно в Третьемирье? — скрывая ту ярость, что клокотала внутри, максимально спокойно спросил я.

— Да, — она кивнула. — И чтобы ты оставил меня в покое, — Лея спрятала лицо в пледе. — Ты и колодец.

Прекрасное сравнение, я и колодец. От которого, очень скоро не останется и следа, потому что от раздирающего душу гнева, мне не просто так не избавиться.

Лея, Лея, Лея…

Я не могу тебя отпустить, не могу отказаться. Не могу отдать кому-то другому!

— Хорошо, — блефовал я. — Но с условием, что ты дашь мне время уничтожить миррор. И пока я это делаю, самым безопасным местом будет Девон, — а это уже было чистой правдой.

Она облегченно выдохнула, тонкие плечи опустились расслабляясь. Лея и правда хочет быть подальше от меня. И винить я могу только себя, от чего еще паршивее.

— Я тебе верю, — тепло и ласково произнесла она, отчего захотелось надавать себе по морде.

Ведь я обманываю ее, и тем самым обманываю себя.

— Мамочки! — Скарлетт ахнула чуть не выронила сумки, стоило нам оказаться в магическом корридоре, соединяющем форт и дворец правителя.

Проводил нас до него мотт. Привычно сдержанный, а в этот раз задумчивый и оттого немногословный. Хотя о чем ему со мной говорить, тем более при Скарлетт?

Все решено. И после того, как Ледяное Море чуть не стало моей могилой, Теон наконец-то согласился отпустить меня. Без словесного боя, без возражений… чему я была конечно же рада! Но оказалось, что во мне есть маленькая, совсем крохотная частица саморазрушительной глупости, и вот она…

Она маялась, не понимая, почему он так легко отступился?

— Вы тут наверняка были, да не раз, — рыжеволосая и такая жизнерадостная, что я немного ей завидовала, Скарлетт с придыханием разглядывала великолепные, расписанные вручную стены дворца.

На темно-синем шелковистом полотне порхали великолепные серебряные птицы, росли диковинные цветы и красовались невиданные, гордо выхаживающие звери.

В обычной ситуации я бы тоже любовалась дворцом. Но все, чего я хотела — поскорее покинуть Авенту. Тяжело было лгать своей полюбившейся кухонной компании, только и сказать им о том, что вот-вот уйду, я не решалась.

Скарлетт залетела в просторные и светлые покои, и словно беззаботный ребенок осмотрелась по сторонам с открытым ртом. И ведь было на что смотреть…

В центре комнаты стояла кровать с пушистым, белым балдахином. Ткань свисала плотными складками, а сам каркас и перекладины украшала диковинная конструкция, вырезанная из дерева и выкрашенная под стать комнате — белым.

Это были то ли перья, то ли листочки, образующие над кроватью узор, сплетающийся в невысокий купол.

У изголовья было не меньше десяти подушек самого разного размера, белые и голубые. Сама кровать была украшена синим сатином, что выглядел разлившейся на белоснежные берега, рекой. Рядом находились совпадающие по стилю тумбочки с аккуратными стеклянными подсвечниками…

Все идеальное, и красивое настолько, что мы обе застыли истуканами, разглядывая комнату, будто это музей.

— Скарлетт, — не прекращая разглядывание покоев, словно под гипнозом, произнесла я.

— М? — мечтательно ответила она.

— Мне нужна услуга, — наконец пришла в себя я, потому что от ее ответа зависело многое.

— Конечно! — оживилась она. — Вы наверняка проголодались, а я тут стою как гостья! Мигом принесу вам еды! Найти бы только кухню, да не забыть дорогу назад…

— Нет, — перебила ее я, чтобы бедняжка воспитанная Бертой не накручивала себя. — Дело в другом. Мне нужно, чтобы ты, как только вернешься в форт, кое-что для меня сделала…

— Что угодно! — уверенно ответила она и уперев руки в боки, кивнула.

— Хорошо, — выдохнула я, стараясь не выдать и капли беспокойства, что сковывало душу.

А потом объяснила, что именно необходимо сделать. Подбирая слова, тон, и ловя ее реакцию… Когда она легко и без проблем согласилась, я испытала облегчение, и сразу же вину. Потому что Скарлетт не заслуживает, чтобы я ею пользовалась ради своих целей.

Оставалось надеется, что она никогда не узнает, что об услуге ее просила не хозяйка форта, вдруг загоревшаяся интересом в хозяйственных делах, а самая простая женщина. Я. И мне необходимо усмирить ту пылающую яму, что теперь вместо сердца. Пусть даже если для этого нужно пойти на обман.

В покои вежливо и тихо постучали. Скарлетт, быстро уверив меня, что все сделает, как только вернётся в форт, понеслась открывать. Я ахнула, когда на встречу бегущей девушке вдруг открылась тяжелая дверь.

Слава Небесам, обошлось без удара головой о дерево. Жаль этого же нельзя было сказать об ударе головой о грудь правителя, вдоль которой Скарлетт стекала уже вниз, будто сможет превратиться в лужицу и просочится через пол.

Лекс Рейн, до того сильно напоминавшей Теона, что у меня вмиг вспотели ладони, сдержанно улыбался перепуганной до смерти рыжеволосой красавице, что от предобморочного состояния, начала бледнеть.

— Я предполагал, что помешаю. Но, что меня выдворят вот таким образом — не ожидал, — улыбнулся он глядя на Скарлетт и подхватив ее за предплечья, поставил на ноги.

— Правитель, — с придыханием начала она, — мне так стыдно за свое поведение!

— Правда? Я уже давно позабыл про чулан, — махнул рукой он.

— Ой, ну что же вы меня мучаете? — приложила ладони к лицу девушка и, глядя правителю в глаза, тихо произнесла: — Только Берте не говорите — молю!

— Хорошо, — Лекс кивнул, — не скажу.

И даже его голос, отличающийся от голоса мотта, но все же очень похожий, задевал. Будоражил. Ранил.

— Лея, — я проглотила горький ком и улыбнулась в ответ на приветствие из уст близнеца моего мужчины.

Как ни крути, и сколько не открещивайся, но про себя-то я могу хоть иногда называть вещи своими именами. Лекс казался мне иллюзией, насмешкой Небес и Богов, что решили снова напомнить мне о том, какой выбор я приняла.

Мол, смотри, какую бурю вызывает один только лик? Каково тебе будет лишиться целого? Лика, плоти, души?..

— Правитель, — вежливо ответила я, стараясь не смотреть на него. А если смотреть, то только по мере необходимости.

— Я знаю о том, что произошло… И мне очень жаль, — он взял мою руку и заключил в теплые ладони. — Здесь ты в полной безопасности.

Я кивнула, и постаралась сделать это правдоподобно. Ведь на самом деле я понимала, что никто и ничто не защитит меня, если черные воды соблаговолят снова порезвиться.

— Теон сейчас у башни, — сменившись в лице произнес Лекс. А я понимала, что он может быть тем самым вторым парнем из картинки на камнях, не зря эта тема его волнует. — Он не посвящает меня в детали, к сожалению у него нет такой привычки. Но уверен, скоро от миррора не останется и следа. И вы сможете благополучно оставить это в прошлом.

От натянутой улыбки свело скулы. Видимо в детали нашего договора Теон правителя тоже не посветил. И раз этого не сделал он, то кто такая я, чтобы вмешиваться в отношения братьев. Тем более близнецов, которые, наверняка очень близки.

— Это неправильно, что я жалуюсь на твоего мужа за его спиной, — вдруг усмехнулся он. — Но я думаю, нас ждут большие перемены, и жаловаться на него впредь мне не придется.

— Перемены?

— Я просил его уничтожить миррор десятки раз, — сказать, что Лекс удивил меня своим признанием — ничего не сказать! — И он наконец делает это. Ради тебя.

— Думаю, все куда сложнее… — начала отнекиваться я.

— Когда дело касается моего брата, все предельно просто, Лея. Он делает то, что хочет. То, что видит нужным. Точка. И миллион доводов от меня не помогут его переубедить. Не помогали. Никогда. Клянусь!

— Ясно… — куда можно убежать от этого разговора прямо сейчас?

— Рядом с тобой он изменится, — уверил Лекс. — Уже начал.

Переступила с ноги на ногу, не зная, что ответить. Да и углубляться в размышления о Теоне идея опасная.

С глаз долой — из сердца вон? А я вот начинаю с мыслей.

Пока я работала над этим замечательным выводом, правитель о чем-то говорил, но стоило мне прийти в себя, он замолчал, тут же одарив меня понимающей улыбкой.

— Я больше не буду тебя смущать, — пообещал он. А я была готова провалится под землю, Лекс небось думает, что я по уши влюбленная в его брата, мечтательница…

— Все в порядке, — отмахнулась, не желая провоцировать дальнейшие темы для разговора.

— Завтра состоится важный, и, если сказать точнее, политический ужин. Понимаю, что возможно ты не в том состоянии, чтобы присоединиться, но я бы оценил твое участие. Да и достойные идеи нам очень нужны, — невесело усмехнулся Лекс и сложил руки на груди.

Защитная поза подсказывала, что управление вдруг ожившим государством нелегкая работа. А идей у меня собственно ноль.

Я бы отказала правителю, чтобы не занимать место возможно по-настоящему заинтересованного человека. Но в груди вдруг вспыхнул огонек надежды. А, что если…

— Теон будет присутствовать? — спросила, глядя в серебристые глаза.

— Непременно, — довольно ответил он.

— Тогда можете рассчитывать и на меня.

Ведь если мотт будет занят во дворце, я смогу ускользнуть в форт, и остаться незамеченной. Мне нужно будет всего-то несколько минут…

Несколько минут на то, чтобы узнать кто такой Теон Рейн на самом деле.

Когда правитель ушел, Скарлетт еще какое-то время смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Я не придала этому значения, и принялась распаковывать вещи. В сумке было только самое необходимое, и то на короткий срок.

Покрасневшая словно помидор бедняжка, кажется, до сих пор была под впечатлением от визита правителя. Разбирая вещи и складывая невпопад, будто делает это с закрытыми глазами, Скарлетт смотрела перед собой в одну точку.

— Все хорошо? — осведомилась я.

— Угу, — будто очнулась ото сна она. — Теперь я вас понимаю, госпожа!

— О чем ты?

— Ну как же… — она покраснела пуще прежнего и зашептала: — Правитель с верховным на одно лицо!

— И? — ох, мне не нравилось куда двигался наш разговор. Совсем не нравилось.

— Как устоять-то?.. Особенно, когда такой мужчина ухаживает! Вы не подумайте, я за вас хозяином рада! Вы такая пара, просто загляденье!

— Но?

— Дура я, вот и «но», — плечи Скарлетт опустились, она шумно выдохнула. — Как вы поняли, что влюбились? Может я ошибаюсь вовсе, придумала тут себе!

— В Лекса? — спросила я, пусть необходимости уточнять не было. Все было написано на красивом влюбленном лице Скарлетт.

— Говорю же, дура и все тут! — сокрушалась она, но все так же шепотом. — Если Берта узнает, мне крышка, — умоляюще произнесла она.

— Это останется между нами, — понимающе кивнула и спрятала взгляд в пустой сумке.

— Так, как вы поняли, когда полюбили? Есть какие-то… не знаю… симптомы?

— Есть один, — не удержалась я. — Из всех признаков любви, ярче всех выделяется глупость. Когда сегодня ты здравомыслящая и разумная, а завтра… А завтра сама себя не узнаешь.

— Ах, я так и знала! — Скарлетт плюхнулась на упругую кровать и уронила лицо в ладони. — Ну хоть гордости мне не отбавлять, поэтому унижаться и доставать правителя чувствами я не буду! А там уже, как Небесам угодно, так и будет!

Пообещав, что ее тайна в безопасности, я незаметно сменила тему на более непринужденную. Будь у меня хоть какой-то приличный опыт в любовных делах, я бы непременно дала ей дельный совет.

Но Арт оказался самым настоящим оборотнем. Еще страшнее было от того, что я верила ему беспрекословно. И в результате чуть не стала его добычей.

А Теон… с чего начать свой анализ я даже не знала. Как упаковать в слова чувства, переживания, воспоминания? Потихоньку я приучала себя к тому, что совсем скоро, хочу я того, или нет, но историю с моттом придется надежно упаковать и хорошенько спрятать подальше.

Я немного завидовала Скарлетт. Потому что Лекс — не мотт, у него нет багажа в виде Тьмы, башни с черным колодцем, и только Небесам известно, каким еще количеством секретов.

Я бы тоже хотела любить вот так. Чисто, наивно, мечтательно. Когда за человеком твоего сердца нет вереницы из причинённой тебе боли, нет темноты, нет недосказанности…

Распрощавшись со Скарлетт, я снова повторила свою просьбу, на что она уверенно ответила согласием. Все еще волнуясь из-за завтрашнего дня, я побродила по комнате, а потом юркнула в кровать. Конечно же от усталости… А не одиночества, что медленно, но верно накатывало, стоило мне остаться наедине с собой…

Сказав мотту, что наша встреча — ошибка, я не лукавила. Наоборот, я наконец открыла ему правду. И по его лицу, по темно-синим глазам, что окончательно потеряли серебро, я видела, что он понимает, о чем я. Ведь не бывает счастья, построенного на обмане, или чае правды, или магии огней…

Я видела счастье в зеленых глазах Скарлетт. Чистое, дышащее надеждой на следующую встречу с правителем.

Но стоит мне допустить образ Теона в голову, как я схожу с ума. Мне не до счастья, не до мечтаний… Я чувствую себя одновременно скованной и распущенной. Испуганной, и как никогда смелой. И так без конца! Меня бросает из крайности в крайность. Из непокорности в самый настоящий грех. Из холода в ад…

И все из-за него!

Дверь совсем тихо отворилась, будто вошедший не хотел разбудить. Я уже была готова к схватке, как поняла, что обойдется без нее, ведь даже его шаги я знаю наизусть. Хотелось закричать, чтобы Теон ушел, и промолчать, чтобы остался.

Ох, эта битва сердца и разума, где я бесправная пленница….

Мотт остановился у кровати — я надеялась, он убедится в том, что я сплю, и уйдет, но нет… Шелест одежды подсказывал совсем другое.

А потом кровать прогнулась под его весом. Я закрыла глаза, выровняла дыхание на сколько могла, и не шевельнулась, когда он положил руку на мой живот и притянул к себе. Как и прошлой ночью у камина.

Теперь я ощущала его горячее тело спиной. Чувствовала, как бьется его сердце, слышала, как он дышит… И на меня сразу же навалилась усталость, утолить которую можно только сном.

Вот и отлично, потому что притворятся спящей рядом с ним, когда он молчит и изредка оставляет на коже плеча бережные поцелуи — невыносимо тяжело.

А от того, что это происходит в последний раз — еще тяжелее…

Глава 18

— Вы летаете облаках, — Эл увлеченно поправляла платье в отражении зеркала, изредка встречаясь со мной взглядом. — Хорошо себя чувствуете?

— Отлично, — вздернула подбородок и осмотрела работу управляющей.

Черный атлас второй кожей стекал с шеи, прятал грудь и доставал до пола. Руки и спина оставались открытыми, а для свободы передвижения левую ногу украшал высокий разрез. Куда же без него?

Эл довольно кивнула, осмотрев меня с ног до головы в очередной раз, и на минуту отлучилась, чтобы принести недостающие, как она сама выразилась, акценты: серьги-капли с преломляющими свет кристаллами и подходящий браслет.

Оставались только волосы. Их Эл заплела в воздушный пучок и ловко приколола шпильками, предусмотрительно оставив несколько прядей у контура лица.

Я снова глянула на свое отражение, прищурила обведенные тенями глаза. Иголкой кольнула мысль о том, что Теону понравится… И хорошо.

— У меня к вам просьба, Эл. Когда Скарлетт вернется из форта, подберите и ей подходящий наряд и прическу. Я хочу взять ее на ужин с собой.

Бедная управляющая и не догадывалась, что манера речи и тон, с которым я к ней обращалась — напускной. Смех, да и только! Но я держалась, и не сводила требовательного взгляда с Эл, пока та не согласилась, одобряюще кивнув моей просьбе.

— Как скажете, — она даже выдавила улыбку.

Не думаю, что у нее есть что-то против Скарлетт. Скорее всего, она понимает, что служанке не место среди гостей правителя. Только ведь и мне там не место…

— Перед началом ужина хочу побыть одна, — пряча волнение в голосе, произнесла я. — Надеюсь, вы не возражаете?

— Что вы? — оживилась Эл. — Если вам что-нибудь нужно, я в соседних покоях, госпожа.

— Запомнила, — выдавила через силу, глядя в спину удаляющейся женщины.

В иной ситуации я бы завидовала ее вкусу и чувству стиля. Она всегда выглядела пусть сдержанно, но элегантно. И уже в который раз ее руки творили со мной настоящую магию.

А в сложившихся обстоятельствах, больше чем ее таланту, я завидовала ее свободе.

Сегодня… Я выдохнула, прогоняя дрожь. Сегодня я покину этот дворец и форт верховного одним махом. Переоденусь и уйду в чем пришла, возьму Искру, и…

Продолжу свою жизнь?

Начну сначала?..

То, что легко не будет, я понимала. Но ведь люди как-то переживают утраты и существуют дальше? Смогу и я. Существовать.

Я в голос усмехнулась этому слову, до того точно оно описывало мое будущее… Нет, убиваться, страдать по мотту я не буду. Но не думать, не вспоминать, не желать…

Пожевала нижнюю губу и отошла от зеркала в сторону двери, мечтая только об одном. Чтобы этот день, а заодно с ним и вечер, прошли как можно быстрее.

Все, чего я хочу — проснуться у себя дома. На своей кровати, со старой периной, которую нужно с чувством взбивать, прежде чем ложиться. На своих подушках, после которых я по пол дня хожу с перьями в волосах. Под своим одеялом в поблекшем постельном белье с цветами!

А шелка, блеск, расписные стены и магическая еда мира Авенты, пусть останутся в прошлом, и радуют тех, кто к ним привык.

Скарлетт статусом не вышла для ужина? Что же, у меня для всех новости куда ужаснее… Не будь крыльев, меня бы на пушечный выстрел не подпустили не то, что на роль служанки, даже к воротам форта!

Да я сама не лучше магической еды, что только выглядит съедобно! В шикарном платье, с драгоценностями в ушах и на запястье, а главное — со статусом жены мотта, все смотрят на меня раскрыв рты, пока я словно ураган, несусь по коридорам замка, мимо распуганных людей.

Даже не заметила, как вылетела из покоев, до того меня переполняла ярость…

Не знаю, для чего я создана, и есть ли у моего существования высокий замысел, но о том, что здесь мне не место, я знала с самого первого дня. С первой минуты.

Но Теон, и моя клятое самозабвение, вынудили меня забыть о правде. И что хуже, вынудили поверить в ложь… От того возвращаться в реальность сейчас, больно настолько, что я готова рвать на себе волосы!

Очередной коридор, и улыбающиеся, одетые в одинаковую униформу прислуги мужчины, вежливо указывают жестами куда именно мне нужно идти.

И я иду. Выпрямив спину, громко отстукивая каблуками, смотря строго перед собой. Надо просто потерпеть, а потом обязательно будет легче… Обязательно!

— Ты опередишь всех гостей, — и как Теон успел не просто догнать меня, но и поравняться? Хотя, нечего было нестись сломя голову!

— Вижу, тебя я не опередила, — бросила несмотря на него и почувствовала, как горячая ладонь накрыла обнаженную спину. И чего еще я могла ожидать? — Прекрати!

— Нет, — чуть тише обычного ответил он, и как только мы прошли мимо компании совершенно незнакомых мне, но очевидно знающих его людей, затащил меня в скрытую от глаз нишу.

— Что ты делаешь? — пискнула я, не разбирая, куда он меня ведет. — И почему здесь так темно?

— Твои глаза скоро привыкнут, — только и ответил он, а потом остановился, из-за чего я впечаталась в его грудь лицом. — Злая, — выдохнул и ласково огладил спину кончиками пальцев, — и такая красивая.

— Не знала, что ты видишь в темноте, словно летучая мышь! — вырвалось у меня, мотт тихо засмеялся.

— Смешно, и мне нравится твой острый язык, Лея. Он добавляет в мою жизнь честности, которой так не достает.

— Намекаешь на то, что тебя боятся? — фыркнула я, понимая, что пора бы закрыть рот, и перестать огрызаться словно подросток. — Подучи манеры и люди к тебе потянутся.

— Манеры? — я слышала улыбку в его голосе. Да он забавляется!

— Именно! Например, затаскивать девушек в слабоосвещённые места — признак дурных манер. Лапать их — тоже!

— Я, как ты выразилась, затащил сюда свою жену, — полу-шепотом, и до мурашек бархатно произнес Теон. — По которой, между прочим, тоскую.

— Хватит, — потрясла головой, будто могу сбросить с себя морок его слов. — У нас серьезный разговор.

— Серьёзный разговор? Хорошо. Я рад, что ты к нему готова.

Как он и обещал, мои глаза привыкли к темноте. Теперь я не просто чувствовала его рядом и вдыхала его запах, свежий и теплый, который хочется вдыхать и вдыхать…

Но и видела глаза, смотрящие прямо на меня. Источающие как раз таки ту самую серьезность, о которой он говорит.

— Я редко кого-то о чем-то прошу, Лея. Редко. Считай, что никогда.

— Охотно верю. Ты не похож на человека, ищущего компромиссы в чем-либо, — честно ответила я, еще не подозревая куда заведет признание Теона.

— Сегодня, и это будет один единственный раз, я попрошу тебя.

— Сомневаюсь, что у нас есть незакрытые темы для разговора… — я переступила с ноги на ногу, ощущая, как все внутри меня задрожало от волнения. Мотт не шутил, и был так серьезен, что я хотела наконец услышать его просьбу, только бы перестал так на меня смотреть. — Я слушаю.

— Останься.

Одно слово. Он ведь сказал всего одно слово… А я еле стою на ногах, потому что знаю ответ. Только как его произнести? Как отказать не только ему но и себе?…

И ведь услышать что-то такое от мотта — немыслимо. Ультиматумы, требования, приказы — пожалуйста, но не просьбу. Сказанную таким тоном. Таким голосом. Небеса!..

— Я… — во рту пересохло. — Я не…

Мое заикание его не волновало. Он задал вопрос и хотел на него ответа.

Я видела, как он напряжен и как терпеливо ждет, пока обе его ладони покоятся на моей спине, обнимая и обещая, что так будет всегда.

— Остаться ради чего? — внезапно вырвалось изо рта.

— Ты знаешь, — он звучал так, будто я действительно знала.

— Нет, — покачала головой я, теряясь под тяжестью его взгляда.

— Есть кое-что еще, чего я никогда и никому, — он выделил это слово, — не говорил, Лея.

— Кажется, я начинаю понимать, — вот теперь я дрожала будто снова оказалась среди волн Ледяного Моря. Посмотрела на мотта, который выглядел так, будто вот-вот действительно произнесет вслух те самые слова…

— Лея…

— Я подумаю, — перебила Теона, специально не дав ему договорить. Пусть эти слова, не сказанные еще никому, не коснуться и моего слуха. Или я умру. Прямо здесь. — Я подумаю и скажу тебе после ужина, хорошо? Дай мне время, пожалуйста…

Я прижалась к его груди и просила… просила и про себя молилась, чтобы только он больше ничего не говорил!

— Хорошо, — мотт крепко меня обнял, а я повисла на нем в ответ.

— После ужина, — все повторяла я. — После ужина…

Теон держал мою ладонь, изредка сжимая горячими пальцами, и вел за собой. А я картинки перед глазами и вовсе не разбирала… После разговора в нише сердце так и не успокоилось, кожа запылала и покрылась испариной.

Выражение «бабочки в животе» тоже стало как никогда понятным. Не знаю, почему его романтизируют. По мне, если это и бабочки — то адреналиновые, с заостренными, железными крыльями.

На пути то и дело встречались гости, а если точнее — мужчины. Разодетые, надушенные, сверкающие расшитой золотом одеждой, которая казалась мне старомодной.

Стоило нам поравняться с еще одной группой гостей, как память вдруг озарило воспоминание… Я развернулась, чтобы убедиться в своей догадке — по спине прошелся холодок. Одежда из похожей ткани была на мужчине из моего последнего видения.

Пальцы тут же стали липкими, а тело сковало тисками воспоминаний о том, как из его глаз сочилась черная жидкость…

Я высвободила руку из ладони Теона, который за весь путь не сказал ни слова. Что ж, так даже лучше, потому что при рождении мне не досталось умения лицемерить и при этом не краснеть.

И хорошо, что в нише было темно… это придало мне уверенности.

— В чем дело? — поинтересовался он, глянув в мою сторону.

— Нервничаю, — для убедительности помахала у лица ладонью. — Все-таки на ужине будут высокопоставленные, мудрые гости. Куда мне до них?

Теон спрятал улыбку, это я заметила. Но чем его так веселили мои слова?

— Будь они такими, как ты себе представляешь, — он положил руку мне на лопатки и мягко увлек за собой через высокие распахнутые двери, — то Лекс бы не собирал их здесь каждый день.

— Они так… — я понизила голос, — плохи?

— Бездарны, — произнес он так, что это услышали все. А кто не подал виду, моментально обзавелся покрасневшими ушами. — Поэтому я предпочитаю в таких собраниях участвовать.

— Не завидую им, — проговорила не сводя глаз с изумрудно зеленого зала, утопающего в мягких лучах свечей.

На каждой стене висели картины с морскими пейзажами внушительного размера, в толстых золоченных рамах. Мягкая мебель: диваны и кресла, были обтянуты темно-зеленым бархатом. Такого же цвета были и стулья, стоящие у длинного, пышно сервированного стола.

Гости распределились в небольшие группы по два-три человека и тихо, чтобы не привлекать внимания, о чем-то говорили. И все до единого в странной, очевидно вышедшей из моды, одежде! Хотя, что я понимаю в моде высшего общества Авенты.

Глянула на Теона, который сканировал присутствующих не самым приветливым взглядом. Он выглядел не так, как они, слава Небесам!

Эл снова потрудилась над тем, чтобы мы «смотрелись». Я в черном платье, мотт в костюме такого же цвета, и в черной рубашке под пиджаком, который подчеркивал все достоинства его крепкой фигуры.

Чертовски красив, гад! Лучше бы на нем был расписанный золотистыми нитями халат, тогда глядишь, я бы не смотрела на него с открытым ртом.

Он, видимо, почувствовал, как я пожираю его глазами, повернулся и застал меня врасплох.

— Я… я вот думаю, может все гостям прислали инструкции по соответствующему внешнему виду, а нам нет?

— Не плохо, — Теон кивнул и подавил улыбку, которая все-таки тронула его губы. — На самом деле, так они настаивают на своих взглядах. Таких же древних, как и те мастера, что шьют им парчовые недоразумения.

— То есть, раньше так одевались все? — спросила таким тоном, будто во мне говорит исключительно любопытство.

— Да. Особенно во время правления моего отца, — мотт повел меня к столу, у которого уже рассаживались исключительно мужчины. И довольно-таки пожилые.

Но это я отметила краем глаза, потому что мысли занимало совсем другое.

— Ты никогда не говорил, что твой… ваш отец был правителем, — слегка изумленно произнесла я, глядя на мотта. — Он сегодня будет здесь? — очень надеясь на положительный ответ, спросила я.

Ведь если его отец жив — то увиденное в камне не про Теона. И кто-то другой, кого миррор тоже когда-то наделил темной силой, убил своих родителей.

— Он погиб. Давно.

— Мне жаль, — собственный голос дрогнул по двум причинам. Во-первых, Теон произнес это с абсолютным безразличием.Во-вторых, шансы того, что видение все-таки было о нем, вдруг многократно преумножились. — А мама? Ее ты тоже ни разу не упоминал?

Сердце пустилось в бешеную гонку, но остановится на полпути я не могла. Лицо вспыхнуло, а спрятанные под столом ноги задрожали. Я взяла со стола бокал с водой и утолила жажду, заодно прячась от Теона.

— Она ушла вслед за ним. — Мотт проследил, как я отпила и дрогнувшей рукой вернула стеклянный сосуд на стол. — Теперь твоя очередь, Лея. Расскажи мне, кто твои родители.

— Было бы, что рассказывать, — пожала плечами, все еще переваривая его слова. — Ты же не забыл откуда я? — невесело усмехнулась.

— Не уверен, что понимаю, к чему ты клонишь, — судя по сконцентрированному на мне взгляду, ответил он честно.

— Я… — громко выдохнула, прежде чем преподнести вс как есть, но давить на жалость не хотелось. — Меня вырастило правительство.

— Но тебя кто-то родил, — Теон направлял разговор в нужное ему русло.

— Кто-то, да, — кивнула я. — В Третьемирье это частая практика — оставлять ненужных, или нежеланных детей.

Он будто хотел что-то сказать в ответ, но в зале появился Лекс. Мотт тихо уверил, что мы продолжим разговор в другой раз, и поприветствовал вошедшего брата.

Правитель выглядел не так сдержанно, как Теон, но и не так вычурно, как остальные гости. Ткань его костюма тоже была расшита, но не золотом, а выглядящим скорее скромно серебром, и совсем тонкими узорами.

Видимо, противостояние матерым дипломатам, особенно когда их много, дается ему не так легко, как Теону. Хотя, Лекс Рейн — правитель. И скорее всего, он вынужден находить с подчиненными компромисс. Где с одной стороны на тебя давят старинные устои, а с другой — новое время, требующее незамедлительных перемен.

Лекс сел во главе стола, справа от него был Теон, рядом с ним я. Зал бурлил приветствиями, хвалами и пожеланиями — все в честь правителя, а стоило голосам утихнуть, я ощутила всю тяжесть предстоящих обсуждений.

— Прошу позволения начать со перечня докладов за сегодняшний день! — из-за стола поднялся коренастый и седовласый толстячок с листом бумаги в руках. Крупные пальцы украшали кольца. Много колец. — Думаю, прежде чем обсуждать прогнозы и строить планы, стоит хорошенько поразмыслить с чем же мы имеем дело, — он смотрел на правителя с широкой улыбкой, расплывшейся по масленому лицу.

— Приступайте, Фрид, — ровно ответил Лекс.

— В силу потрясающего явления, о котором нам известны лишь жалкие крупицы, повсеместно до сих пор происходят положительные перемены! На сегодняшнее утро ни в одной провинции не осталось замерзших водоемов.

По залу рассыпались рукоплескания, среди которых замешались восторженные голоса:

— Небеса сжалились…

— Это было испытание, которое окончилось победой духа…

— Проклятье снято!…

— Продолжаю, — гордо произнес тот, кого Лекс назвал Фридом. — Натуроведы пришли к выводу, что пробудились, в большинстве своем, лесные звери и птицы. Потрясающие новости!

И снова его словам захлопали. Все, кроме Теона и Лекса. Я же сидела, стараясь ничего не пропускать мимо ушей.

— Дикие звери, — голос правителя, жесткой ноткой напоминающий голос мотта, заставил всех напрячься, — и даже птицы, никак не относятся к домашнему хозяйству. Если только из лесов не начнет вдруг выходить скот: крупный, мелкий и птица. Тогда, конечно, я пойму вашу радость.

— При всем уважении, на обеспечение народа скотом, нужно время… — улыбка еле-еле держалась на блестящих щеках. — Требуется найти продавцов из других земель. Договориться о количествах. Доставить, так сказать, животину. Да и как ее потому распределять?.. — развел руками он. — Безвозмездно? Или за плату, что будет разумнее, но какую? Все эти, и многие другие нюансы требуют времени, — важно закончил он.

— Которого нет, — скучающе и негромко отозвался мотт. — Вас однажды уже едва не вынесли на вилах прямо из спален ваших домов. Неужели вы, — он осмотрел каждого присутствующего, — не сделали выводов?

Я нахмурилась, вслушиваясь.

— Тогда ситуация была иная! — говорил только Фрид. — Без каких-либо вариантов. Земля была заледенелая, что камень. Народ обезумел от холодов и голода…

— Отчет начался с того, что все оттаяло, — Теон говорил это таким тоном, что я не завидовала его оппоненту. — Народ, как вы выразились, это тоже видит. И видит бездействие упитанной власти.

— На хорошее решение нужно время! — блаженно улыбался толстячок, будто не заметил укора в словах мотта.

— Есть такие решения, Фрид, на которые его просто нет. Нужно действовать. Прямо сейчас! И уже по ходу событий вносить необходимые изменения.

— Максимус Рейн, да позаботятся Небеса о его душе, был сторонником взвешенных и продуманных деяний, неужели вы не помните? — медовым голосов пропел толстяк.

— Я помню отца, — тихо, но в звенящей пустоте зала, пронзительно громко произнес Теон. — И помню, как закончилось его правление.

— Прекрасный был человек…

— Еще я помню, что сходило с рук его приближенным. И не допущу этого снова. У вас всех есть день, а точнее ночь, чтобы продумать план вместе со всеми деталями. Завтра утром я жду решения, — медленно и внятно проговорил Теон. — В противном случае, мы будем говорить о последствиях.

— Могу я поинтересоваться, каких? — уже без тени улыбки спросил Фрид.

— Роспуск, — отчетливо произнес мотт, и в ответ зал наполнился слабым недовольством. Мужчины ерзали на стульях, краснели и вздыхали, кто-то хватался за голову.

— Но это же просто… очередная расправа над властью! — развел руками толстяк, заискивающими взглядами ища поддержки у других гостей. — Так и до очередного кровопролития недалеко, — сказав это, он посмотрел прямо на меня. И, ох, мне это не понравилось…

Будто он знал о моих подозрениях и решил подбросить доказательство.

— Я рад, что вы помните, Фрид, — Теон поднялся из-за стола, посмотрел на оппонента сверху вниз. — Даю вам пять минут. Посовещайтесь перед тем, как принесут еду. Позже продолжим.

И стол сразу же разделился на две группы. В одной стороне Теон что-то обсуждал с Лексом, а в другой десятки взволнованных и раскрасневшихся, словно помидоры, стариков бурно обменивались тихими возмущениями.

Я так и осталась сидеть между двух лагерей, замершая и растерянная.

Почему в этом зале всем командует мотт, и почему Лекс, правитель, молча кивал его словам?! Разве не должно быть наоборот? Вообще ничего не понимаю…

И почему?.. Небеса, почему Фрид говорил о кровопролитии и расправе? Зачем припоминал покойного Максимуса Рейна?

Передо мной будто лежала мозаика, в которой я собрала и соединила все кусочки, кроме одного. И пусть я уже отчетливо вижу «результат», в котором мотт убил родного отца, мне необходим последний, недостающий фрагмент!

Поэтому, буквально ломая шею, я не свожу взгляда с больших дверей, в которые вот-вот войдет Скарлетт. И как только она подаст сигнал, я получу недостающий мне фрагмент.

Пять минут данные совету стариков в парчовых одеждах, тянулись непростительно долго. Я исподлобья наблюдала за тем, как Теон что-то доказывал Лексу. Интонацией и жестами. Настойчиво и решительно. Не вооружённым взглядом было видно, что он горит идеей, которой делится с братом.

В один момент он даже снял с себя пиджак и закатал рукава рубашки. А я взглядом следила за тем, как он это делает. Меня особенно привлекли его руки… Может потому, что от мотта я получила куда больше прикосновений, чем объяснений и слов?

То, что я окончательно отвлеклась от наблюдения за входом стало понятно, когда на запястье мотта легла тонкая женская ладонь с длинными алыми ногтями.

Меня будто выбросило из реальности. Сердце застыло в груди и перестало биться.

Кто это? И почему она его трогает?..

Время вдруг растянулось и превратилось в пытку, стоило мне увидеть, как Теон накрыл женскую руку своей. И немного сжал. Как делал это со мной, когда вел в этот зал.

Длинный золотой локон упал на его предплечье, когда гостья наклонилась вперед, еще ближе к мотту. В нос ударил сладкий ванильный запах. Ее запах.

— Венера? — спросил Лекс и слегка тряхнул головой, будто не ожидал ее здесь увидеть.

— Правитель! Прошу прощения, опоздала, — медовым голосом произнесла та, на которую я все еще не решалась посмотреть.

Или, правильнее сказать не хотела. Зачем мне знать, как выглядит невеста мотта, которую до меня ждала сделанная по ее вкусу, комната?

Мой взгляд, тем временем, был прикован к руке мотта, которую до сих сжимали аккуратные пальцы с длинными ногтями, что казалось вот-вот врежутся ему в кожу.

Теон развернулся в мою сторону. Посмотрел в глаза. И наконец заметил, что трогаю его не я. Потемневшие вмиг глаза проследили за тем, как я теребила лежащую на столе салфетку пальцами. А я сама и не заметила, что вцепилась в отглаженную тряпицу…

— Невеста, — одними губами прошептала я, зная, что пожалею, и кивнула в сторону стоящей за его спиной Венеры.

— Ты не опоздала, — мотт обратился к ней, хотя все еще смотрел на меня. — Потому что приглашена не была.

Ладонь испарилась с его предплечья, будто кто-то плеснул кипятка, и принялась нервно теребить длинные золотистые волосы, что доставали до середины обнаженного бедра гостьи.

Я же чувствовал себя так, будто меня тоже окатили… Ревностью. Вылили огромный чан прямо на голову. Или бросили в него, предварительно привязав к ногам мешок камней, потому что избавиться от пожирающего меня живьем ощущения, я не могла.

Внутри все горело, рвалось, рушилось…

Хотелось встать и столкнуть их лбами — невесту с женихом! В голове снова вспыхнула память о ее покоях, с кучей соблазнительных платьев и такого же белья.

Небеса! Да от меня исходило больше жара, чем от камина. Только тот подпитывался древесиной, а я злостью.

А ведь когда-то я клялась, что никогда не смогу возненавидеть другую женщину из-за мужчины. Такое поведение казалось мне примитивным, глупым, недостойным человека разумного.

Видимо, не зря народная мудрость гласит: никогда не говори «никогда».

Ну хоть внешнее самообладание я сохранила на уровне. А чтобы потушить пожар внутри, сделала пару глотков воды.

Около Венеры, которая все еще чего-то ждала, стоя рядом с Теоном, моментально вырос тот самый Фрид, что еще недавно спорил с моттом. Сбившимся от пробежки вокруг стола голосом, он принялся что-что бормотать.

— Простите, верховный… Память совсем подвела, правитель! Это я пригласил ее. Венера, доченька… — он смотрел на нее снизу вверх, потому что ростом доставал дочери до плеча. Как тесен мир! — Мы вот-вот начнем обсуждения, — ходил вокруг да около он, — тебе тут не место.

Последняя фразой отец перед дочерью извинялся.

— Не место?! — шепотом вскликнула она, за что толстяк тут же оттащил ее к дверям, однозначно показывая, что ей нужно уйти.

И это дало мне возможность рассмотреть богиню любви. Шутки в сторону, ведь она действительно выглядела так, будто с нее рисуют портреты.

Драгоценным изделием были длинные, струящиеся шелковистыми волнами, волосы цвета золота. Лицо, светлое и гладкое, украшали большие светлые глаза, тонкие выразительные брови и пухлые губы, покрытые алым, как и ее ногти, цветом.

А платье… Сначала, мне показалось, что она была обнажена. Ткань телесного цвета, усыпанная маленькими, отражающими цвет камушками, совершенно не оставляла места для фантазии. Даже моей, женской. Высокая и пышная грудь контрастировала с тонкой талией, а круглые берда с длинными, ровными ногами.

Интересно, а они с моттом когда-нибудь?.. От одной только мысли все внутри сковало тисками. Нет, о таком мне лучше не думать!

— Что это было? — Теон пододвинулся ближе ко мне.

— Ума не приложу, о чем ты, — пожала плечами, вдруг испытывая отчуждение. Мозг, несмотря на мое сопротивление, прекрасно обрисовал все, что могло случиться между этими двумя. Да в таких деталях, что стало тошно.

— Почему ты назвала ее невестой? — синие, к которым я почти уже привыкла, глаза, смотрели пристально. Даже требовательно.

— Потому что это правда, — спокойно, даже слишком, ответила я.

— Я думал, что меня коснулась ты, — посчитал нужным объяснить он.

— Неважно, — махнула рукой, не желая обсуждать эту тему.

— Я вижу, — Теон поймал мою ладонь в воздухе и поднес к губам. — Мы можем вернуться в форт прямо сейчас. Ты и я, — тихо и по-особенному добавил он, будто обещал загладить вину.

— Нет, — помотала головой, понимая к чему он клонит. В форт сегодня я отправлюсь одна, и ему там пока лучше не появляться. — К тому же, это будет слишком большим подарком для присутствующих.

И как раз в этот момент мужчины в золотых одеждах закончили обсуждения, расселись по местам и попросили Лекса их выслушать.

Но, что самое невероятное, в зал вдруг заглянула Скарлетт! Копна рыжих волос в полумраке выделялась настоящим факелом. Взглядом девушка искала меня.

— Там Скарлетт, — тихо сказала мотту, понимая, что его внимание на какое-то время останется исключительно в этом зале. Лучшей возможности ускользнуть в форт у меня не будет. Ну хоть в чем-то сегодня повезло! — Я отойду на пару минут, она принесла мне другую обувь, а то туфли натирают…

Теон согласно кивнул, оставил на тыльной стороне моей ладони невесомый поцелуй и нехотя отстранился, с опозданием разрывая взгляд.

На ватных ногах я встала из-за стола и выскочила из изумрудного зала не оборачиваясь назад.

Небеса, это было самой настоящей пыткой — знать, что это последний раз, когда Теон целует мою руку. И последний раз, когда мы так близко.

Ухватилась за прохладную стену и прислонилась к ней лбом. Но медлить времени нет.

— Госпожа, — тихо позвала меня Скарлетт, но тут же смолкла.

— Не отвлекайся, когда с тобой говорю я! — голос Венеры, в котором больше не осталось сладости, звучал по меньшей мере капризно.

Я повернулась и увидела, как она схватила рыжеволосую девушку за плечо и грубо тряхнула. И конечно же, она сделала это зная, что не получит сдачи в ответ.

— Выкладывай, все как есть! — рыча, требовала золотоволосая красавица.

— В чем дело? — вмешалась я. Скарлетт не заслуживает к себе такого обращения. Никто не заслуживает!

— Ах, — сменилась в лице Венера при виде меня, — какая радость встретить вас!

Только слепой бы не заметил с каким трудом она выдавливала из себя широкую улыбку. Намазанные блестками, круглые скулы подрагивали. А глаза… Эти глаза не улыбались. Они изучали. Меня.

— Угу, — я подхватила Скарлетт под руку, чтобы вместе с ней удалиться, — взаимно!

Солгав раскрасневшейся богине, я потянула за собой напуганную подопечную Берты сама не знаю куда. Мне нужно найти всего-то укромное место!

Не успели мы отойти и на пару шагов, как меня настигло облако ванильного запаха и звук стука каблуков о каменные полы.

— Куда же вы? — сладко пропела Венера. — Давайте познакомимся! Раз уж выпала такая возможность, хвала Небесам!

— Мне некогда, — не останавливаясь ответила я. И тут она буквально перегородила нам дорогу, выскочив, словно дикая лань на дорогу. — Настырности тебе не занимать, да? — спросила ее в лоб я.

Она захлопала глазами, и будто сбросив с себя заклинание, вытянулась в лице, обретая совершенно другой вид. Дерзкий, высокомерный. Правая бровь взлетела вверх, пока она демонстративно осматривала меня с ног до головы.

Я думала, что так делают только задиры в академии Тертьемирья. Выходит, что нет.

— Смешно слышать это от такой как ты! — с пеной у рта, яростно произнесла она. — На твоем месте должна была быть я!

— Это все? Я спешу.

Стычка с ревнивицей мне точно не поможет, поэтому, не получив ответа на свой вопрос, я попыталась обойти ее. И она снова перегородила мне дорогу, в этот раз уперевшись в стену у моего лица рукой.

— Что тебе нужно? — устало выдохнула я.

— Спрашивает воровка, — наслаждаясь каждой произнесенной буквой, проговорила она.

— И что же я у тебя украла?.. — подначила ее я. — Только не говори, что все дело в мужчине.

Она от души засмеялась, и костяшками указательных пальцев вытерла слезы, брызнувшие из глаз.

— Видишь, — все еще справляясь с приступом смеха, начала она, — ты даже этого… не понимаешь! — и указательным пальцем постучала себе по виску. — Говорят, что ты появилась из какой-то помойки вроде Третьемирья. Что ж, может сплетни, оказались самой что ни на есть правдой?

— Ты угадала, — шагнула прямо на нее. — И манеры у меня скверные. А волосы у тебя очень длинные… так гляди схватит кто, да вырвет клок.

— Грязь! — она наконец отскочила к другой стороне коридора, освобождая дорогу. — И чем только ты его взяла? Чем охомутала?

Венера была готова разрыдаться, словно капризный ребенок. Избалованный и не привыкший, когда все идет не по ее плану.

— Он должен был жениться на мне! — она ударила себя ладонью по груди. — На мне, слышишь? Покойник Максимус обещал отцу наш союз. Все было обговорено еще, когда мы были детьми! Но вмешалась ты!

Кажется, в порыве гнева богиня любви начала плеваться не только ядом, но и слюной.

— Вас хотели поженить родители? — до меня вдруг дошли ее слова.

— Что тебя так удивляет? Брак создается для укрепления власти, для объединения сил, для процветания рода! — страстно перечисляла Венера, махая руками в воздухе. — Именно поэтому я не понимаю, зачем ему сдалась такая, как ты!

— Ты видимо не знаешь, но люди женятся и по другим причинам.

— Ты, что про любовь?! — воскликнула она, убирая с плеча несуществующую пылинку и захихикала.

— Что тебя все время так смешит? — помимо расшатанной психики, естественно.

— Теон Рейн держит в кулаке всех, включая правителя Авенты — собственного брата! — страстно, но тихо, и оборачиваясь по сторонам, чтобы нас не услышали лишние уши, произнесла она. — И это только начало, — покачала головой красавица. — Мотт подгребет под себя всё. Каждый камень, каждое дерево, что будет у него на пути. Не удивляйся, когда от Третьемирья камня на камне не останется. Но это будет легкой победой. А вот Сорра, с ее гончими… тоже однажды падет! Да ты представляешь, какой статус однажды обретет его жена?!..

— Стой, — помотала головой я, не сильно вникая в бред, что несла Венера. — Откуда ты все это знаешь? Хотя…

Ну, конечно! Ее отец — Фрид, наверняка вхож в дела Авенты.

— Неважно откуда я это знаю, — отмахнулась она, понимая, что сболтнула лишнего. — Важно, что ты понятия не имеешь, с кем связалась! А значит, никогда не сможешь понять его. Не сможешь по достоинству оценить будущего, что тебя ждет рядом с ним!

— Довольно.

Я глянула на растерянную Скарлетт, которая, как и я, смотрела на бывшую невесту мотта с опаской.

Ревность, что застилала рассудок в изумрудном зале испарилась, стоило богине открыть свой рот.

И еще… От ее слов про то, что их хотели поженить родители, мне стало легче дышать. Значит, Теон никогда не выбирал ее себе в жены.

Хотя, и Лею из Третьемирья он не выбирал.

— Отведи меня в покои, где нас не потревожат, — прошептала на ухо Скарлетт, и прибавив шагу мы наконец оторвались от Венеры. Не знаю, почему она решила наконец отстать от меня, но я была ей благодарна.

— Спаси и сохрани Небеса быть такой красивой и такой… дурной! — что ж, с этими словами Скарлетт я не могла не согласиться.

Перепалка с Венерой лишила меня и без того ограниченного количества времени. И это беспокоило. Стоит мотту заподозрить, что меня нет слишком долго…

Мы зашли в первую пустую комнату, и сняв с шеи веревочку на которой висел маленький ключик, Скарлетт протянула ее мне.

— На всякий случай, — подмигнула она. — Сколько мне вас ждать? И что говорить, если начнут спрашивать?

— Что говорить… — я пожевала губу, чувствуя, как нарастает чувство вины перед ней.

Добрая, чистая Скарлетт. Я не могу рассказать ей правду. Не могу!

— Скажи, что я устала и сплю, — буркнула первое, что пришло на ум и пожала плечами.

— А сколько ждать-то?

— Сколько ждать? — глаза защипало от подступающих слез. — Да я мигом, туда и обратно!

— Хорошо, — бодро согласилась с моими лживыми словами она.

Кивнув, я отошла от нее на пару шагов и призвала крылья — так попасть в покои мотта получится быстрее всего. А оттуда к себе, чтобы забрать вещи, Искру…

Два белых полотна растянулись за спиной, вызывая у Скарлетт шок. Я подняла руки в примирительном жесте, показывая, что все хорошо, и не сказав больше ничего, отправилась в форт.

В покоях мотта было темно и прохладно. А еще так тихо, что я впервые услышала шелест собственных крыльев, когда те покорно сложились за спиной и исчезли.

Глазами нашла отполированный до блеска книжный шкаф и стиснула кулаки. Что ж, раз я здесь, то и терять времени даром не буду.

Зашагала вперед по мягкому ковру, что вбирал в себя шум каблуков и протянула дрогнувшие руки к дверцам. Скарлетт выполнила мою просьбу — шкаф был открыт, и полностью в моем распоряжении.

Поручением было найти дубликат ключей, потому что свои я якобы потеряла, и отпереть замок.

Теперь я стою перед рядами плотно составленных книг, вот только, но ни одна из них меня не волнует.

А интересует то, что мотт хранит за книжным рядом самой верхней полки. Я запомнила, как он быстро и незаметно спрятал там какой-то объект, пользуясь тем, что я искала Искру.

Первой проблемой было то, что Теон, по сравнению со мной, достаточно высок. И дотянуться до самой высокой полки даже на каблуках, я не могла! Пришлось пододвинуть к шкафу тяжелое кресло, что стояло у письменного стола.

Сняла туфли и залезла на него с предусмотрительно зажженной свечой — рассмотреть найденное мне как-то надо будет.

Теперь, стоя на холодящем голые стопы кресле, я нырнула рукой за плотный книжный рад и вслепую принялась ощупывать пустоту. Странно, но там, где ладонь должна была упереться в стену — ее не было. Как и никакой другой преграды.

Не зря мотт так легко нашёл тайник на крыльце моего дома! Сам он, как оказывается, его тоже имеет. Вытягивая из ряда толстые книги одну за одной я складывала их поверх книжного шкафа и все пыталась рассмотреть, что же скрывается за ними.

Слабого пламени свечи не хватало, и я с еще большим запалом переставляла тяжелые фолианты, пока наконец не увидела бумажные, пожелтевшие от времени свитки…

Поверх которых лежала маленькая черная записная книжка! Очень похожая на ту, что сначала могла легко поместиться в карман куртки мотта, а потом быть спрятанной здесь — в секретной нише за книжной полкой.

Схватила ее и принялась листать в надежде на то, что найду на белых страницах нечто важное. Вернее, на это надеялся разум. Сердце же хотело развернуться и уйти обратно в зал изумрудного цвета.

Абы что Теон прятать бы не стал. Не говоря уже о том, что к нему вряд ли кто-то может пристать с расспросами, или береги их Небеса, попытаться загнать его в угол.

Хотя, похоже, что это даже не тайник, а нечто, что он предпочитает держать подальше от самого себя?

Я перелистывала маленькие страницы, кое где исписанные красивым, мужским почерком и понимала, что реагирую даже на такую мелочь, как написанные им когда-то слова. Пальцы сами касались шершавых страниц и следов, оставленных чернилами.

Пришлось поднести свечу совсем близко к бумаге, чтобы разобрать, о чем же именно идет речь.

«Первый контакт. Ненависть заменило желание обладать. Неожиданно. Причина не понятна. Не естественные огни в небе?».

Это была всего лишь запись с самой первой страницы, а я уже пожалела, что так загорелась этой идеей. Ведь не знала, что придется читать чужие… да даже не воспоминания, а чувства! Я была уверенна, что записи делались по ходу событий.

Перелистнула скрипящую под пальцами бумагу и нашла подтверждение своим мыслям.

«Провидец исчез вместе с иномирянкой. Оба словно провалились сквозь землю. Ни Тьма, ни ищейки — никто не определил их места положения.»

«Я нашел ее у пробудившихся вод. Она обладает силой. Вытащил на поверхность, и снова потерял контроль. Это второй раз, когда магия огней притупила чувства. Заставила возжелать.»

Пролистнула еще станицу.

«Тьма утеряна. Призвал ее и запечатал, чтобы не навредила. Лея из Третьемирья…»

Дальше фраза была перечеркнута, но не настолько что бы я не смогла рассмотреть.

«Пришла. В этот раз без огней.»

Облизала пересохшие губы, понимая, что речь идет о той самой ночи, когда магия крыльев привела меня к нему. Странное ощущение — помнить детали и видеть себя с ним, но со стороны…

Мотт записывал, что происходило с тех пор, как я появилась в форте. Есть ли в книжке пометки о том интимном, что происходило между нами?.. Сердце екнуло от этой мысли.

Разум нашёптывал, что Теон Рейн вряд ли вел личный дневник на подобие того, в который я записывала свои чувства к Арту. Скорее всего, на создание записей его подтолкнули скрупулезность и желание разузнать, разгадать причину произошедшего.

Я бы тоже этого хотела… Да у меня самой целый мешок вопросов! К мотту, к провидцу, к джиннам. И это, еще не говоря про гончую с ее заявлением о том, что мы знакомы, и найденную в черном лесу Искру.

Перелистывая страницы, заметила, что и без того немногочисленные записи становились все короче. И сводились они к скупым заметкам про миррор, не более того.

Захлопнула книжку и отложила в сторону, испытывая одновременно облегчение от того, что в ней не было упомянуто ничего из увиденного мной в камнях у Утеса, и разочарование, ведь прятал мотт вовсе не свои заметки.

Но, что тогда?

Взгляд в очередной раз остановился на свитках желтой бумаги. Коснулась одного из них, ощупала еще несколько и рукой наткнулась на продолговатый кожаный футляр.

Совесть встрепенулась, ведь не хорошо вторгаться в чужие дела. И все же, я вытянула продолговатую трубку из-под массы остальных бумаг. Слезла со стула, поставила подсвечник на стол и сняла с тубуса крышку, осторожно вытряхивая оттуда содержимое.

Очередной свиток, но в этот раз скрепленный восковой печатью и перевязанный двумя отливающими синим цветом лентами по бокам. К моей удаче, если такое слово вообще уместно, печать была надломана, поэтому все, что мне оставалось сделать — это развернуть его.

Синие ленты тихо упали на натертый до блеска стол, и стоило мне заметить на бумаге всего лишь пару ключевых слов, чтобы понять, о чем говорит данный документ, как я чуть не легла на стол вслед за кусочками ткани.

Все же уперлась одной рукой о холодящее дерево, чтобы устоять на ногах…

«Теон Рейн… первый наследник Максимуса Рейна… совершил смертоубийство. Свидетели… правительница — Доминика Рейн… и домашняя обслуга. Орудие… не установлено. Используемый элемент силы не входит в формуляр.»

Пробираясь сквозь тяжелые канцелярские предложения, я вылавливала только лишь отдельные слова, и все, потому что произошедшее я видела собственными глазами.

Значит он действительно убил собственного отца. И вот о чем говорил Фрид! Сморгнула подступающие слезы и снова поднесла к свитку лампу.

«Доминика Рейн погибла от увечий… скончалась, не приходя в себя…

Неизвестная сила уничтожила доказательства… фамильный особняк разрушен.

Мотив преступления… единоличное присвоение власти.

Приговор…

Отрешение от титула единовластного правителя Авенты…

Наделение именованием Верховного Мотта и обязанностью охранять и защищать подконтрольные земли…

Пожизненное обременение статусом Отнимающий Жизнь…

Приговор вынесен и подписан следующими заседателями комиссии…»

Далее следовал список имен, совершенно мне незнакомых за исключением одного — Фрид Войд. Наверняка это тот самый старик в парче, отец Венеры. И выходит, что все присутствующие в изумрудном зале сегодня знали кто такой Теон Рейн. Все, кроме меня!

Дочитав документ до конца, я вернула сверток обратно в тубус. Надо же, на все те вопросы, что я задавала Теону, вдруг нашлись ответы… Жестокие. Холодящие душу.

Меня будто придавило каменной плитой, да так сильно, что каждый вдох давался с трудом. Мужчина, которому я научилась доверять, на которого смотрела через призму дурацкой влюбленности, оказался чудовищем.

А я еще расстраивалась из-за слов провидца?! Знала бы, кто такой мотт с самого первого дня, то не позволила бы и пальцем себя коснуться. Лучше бы задушил меня своей Тьмой, чем оставил с пылающей огнем ямой вместо сердца.

Мне хотелось… нет, не реветь, не кричать. Мне хотелось завыть, заскулить как волчице!

И что хуже всего, теперь я боялась Теона. Настоящего. А не того, что осыпал ласками в нише дворца. Это все ложь, притворство, похоть. Не может человек убивший отца ради власти, любить…

И невеста его, ох, как она была права!

«Мотт подгребет под себя всё. Каждую гору, каждое дерево, что будет у него на пути. Не удивляйся, когда от Третьемирья камня на камне не останется. Но это будет легкой победой.»

Не трудно прийти к такому выводу, когда у тебя есть факты. А я, ослепленная чувствами к тому, кого даже не знала, посчитала Венеру блаженной! Вот она ему самая что ни на есть — пара, ведь между ними нет тайн, нет недосказанности, все честно.

Кроваво, злостно, но честно.

Я бы спросила мотта, почему он решил привязать меня к себе? Зачем все, то, что между нами было? Для чего?.. Только каким бы ни был его ответ, верить я больше не смогу.

Вернув всё на свои места, закрыла книжный шкаф и придвинула кресло обратно к столу. Лучше ему не знать, что я здесь была.

Входная дверь вдруг со скрипом отворилась, и я чуть не хватилась за сердце, ожидая, что сюда войдет Теон. И каким же облегчением было увидеть аккуратную мордочку Искры!

— Ты нашла меня, — прошептала, идя к ней на встречу, — какая умница!

Подхватила кошку на руки и протянула пальцы к дверной ручке. Нужно быстро собрать свои вещи, а потом домой. Но и там задерживаться не стану. А то мало ли, как провидец и обещал, мотт начнет меня искать.

Искра громко мяукнула, что вообще не было на нее похоже, и меня как ошпарило донесшимся из коридора вопросом:

— Нашла хозяйку?

Я на носочках отшатнулась от двери, так и придерживая кошку. Это был Теон. И он уже искал меня.

— Не бойся, — прошептала, успокаивая то ли себя, то ли бедную кошку.

И призвала крылья, которые сомкнулись перед лицом ровно в тот момент, когда дверь распахнулась, впуская мотта.

Черт! Так хотелось надеяться, что он меня не заметил…

Я ступила на прохладный деревянный пол своей избы и вдохнула успокаивающий запах. И действительно, невозмутимость мне пригодится. Нужно переодеться и собрать документы, а еще придумать на ходу историю, прочему меня должны принять с кошкой на руках! Да и продумать, какое место в Третьемирье будет безопасным.

Ведь где-то там еще есть и бывший парень, с которым не хочется иметь ничего общего…

Ладно, это все потом. Сейчас важно быстро собраться!

Я развернулась в сторону своей комнаты, как в дверь постучали. Настойчиво. И учитывая, что сейчас в Третьемирье раннее утро, и солнце даже не выползло из-за горизонта, это вряд ли почтальон.

Искра спрыгнула с рук и смело зашагала ко входу. И чем только мотт смог так быстро ее приручить? Сначала она привела его ко мне в форте, а сейчас гляди и дверь ему откроет!

Убрала кошку с пути и положила руку на ключ, оставленный в замке. Что ж, раз он так хочет, то, пожалуй, расставим все точки над «и». Я без проблем объясню ему почему не хочу оставаться рядом с убийцей!

Замок щелкнул, и, словно факел, полыхающий лютой ненавистью, я толкнула дверь вперед.

Тут же понимая, что мотту не нужно заходить с улицы. Тьма переносит его куда угодно, и с особой легкостью могла сделать это используя предрассветный полумрак внутри моего дома…

— Лея! — Арт стоял на пороге, высокий, холеный, и выглядел так, будто увидел приведение. — Лея…

И обрушился на меня крепкими объятиями, поглаживая и ощупывая, кажется, даже целуя.

— Небеса, я не знал, что и думать! Где ты была? — голос, глубокий, красивый и когда-то родной, уже не волновал.

— Арт! — мне все-таки удалось оттолкнуть его, выставив вперед локти.

Он отошел, но всего лишь на шаг, так и не убрав своих рук. Большие ладони впились в мои оголенные плечи. А его глаза, светлые и казавшиеся мне когда-то добрыми, в лицо.

Я видела, что он зол. Кучерявые волосы взъерошены, будто он не раз проводил по ним руками. Под глазами залегли тени, а между бровей суровая складка. Ни следа не осталось от безмятежного и надежного молодого человека.

— Я каждый день по нескольку раз сюда приходил, — он замолчал, осматривая меня с ног до головы, — и подыхал от того, что ты не открывала.

— Тебе нужно уйти, — скрывая испуг, озвучила я.

Этот бешеный, возбужденный взгляд я уже видела и знаю, что будет дальше. Только ярости в этот раз в нем было столько, что убежать я точно не смогу.

— Нет, — сверкнул белоснежным оскалом он. — Нет, Лея. Я останусь, и поверь, ты будешь чертовски рада меня видеть. Отныне и каждый гребаный раз.

Будто его слов было мало, он толкнул меня к стенке и поднял мои руки веерх, припечатывая их чуть выше головы.

— Пошел вон! — заорала и попыталась ударить его ногами. Но куда там. Он обезвредил меня так быстро, что стало еще страшнее. — Кто ты? — спросила, глядя в звериные глаза, испещрённые красными сосудами.

— Я — твое спасение, Лея, — он произнес это касаясь своими губами моих, что вызвало тошнотворное чувство. Острый запаха табака и хмеля частично объяснял его внешний вид. — И спасти тебя могу только я, слышишь?

— Спасти от чего? — я отвернулась чтобы вдохнуть свежего воздуха.

— От кого, глупая, — ответил он, и впился в мою шею ртом. Как пиявка! Гадкая пиявка!

— Если ты говоришь о себе, то хочу, чтобы ты знал: я тебя призираю, а не боюсь!

Входная дверь, что была распахнута все это время, с грохотом ударилась о стену. И это прервало слизняка, облизывающего меня. Будучи в полной временности, что это сквозняк, я даже не повернулась. Но когда Арт выпрямился и учтиво склонил перед кем-то голову, выбора у меня не осталось…

В двери стоял мужчина, отчего-то показавшийся мне знакомым. Память заскрипела, пытаясь откопать связанные с ним воспоминания. Может, он из академии? Там было много преподавателей мужчин. Он смотрел на меня так, будто знал.

Седовласый, с короткими густыми волосами, на вид лет пятидесяти. С гордой осанкой, примерно одного роста со мной. Мужчина шел прямо на нас, заведя руки за спину. А я все не могла оторвать взгляда, пусть и грубо так рассматривать людей.

— Что тут происходит? — он поднес ладонь с усыпанными перстнями пальцами к выбритому лицу и провел по седым волосам на затылке.

Небеса! Я поняла…

— Вы!… — если бы не держащий меня за руки Арт, я бы сползла вниз по стене. От ужаса, от страха, от неверия!

— Дорогая… — его руки легли мне на щеки, рукава из красной материи коснулись кожи.

«Одет во все красное, он смотрел в пол, и казалось не слушал женских криков. Бордовая накидка расстелилась за его спиной кровавой лужей, на шее, пальцах и даже в ушах мужчины красовались золотые украшения. Так много, что это выглядело нелепо. Только назвать нелепым его — язык не поднимался.»

Это был он…мужчина из моих видений. Тот, кто сгубил девушку с крыльями!

— Сенсааария, — протянул он, оглаживая мое лицо пальцами. — Мааать, — улыбнулся он и резко поднял взгляд вверх, туда, где над моей головой Арт держал затекшие запястья. — Ты любишь подарки?

Я отрицательно замотала головой, наблюдая как он достал из красного кожаного мешочка нечто блестящее. Сначала я подумала, что это цепочка, но мужчина в мантии разъединил блестящую нить на две. Или вернее на два. Браслета! На которых тоже были незнакомые симболы…

Сердце забилось так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Всё, что у меня осталось — это призвать крылья. Только так я могу убежать их этого ада.

Прикрыла глаза. Магия шевельнулась в груди — там, где всегда жили крылья… и утихла. Все потому, что мужчина уже надел на затекшие руки золотые браслеты, а я и не почувствовала.

— Пора домой, — воодушевленно произнёс он.

— Домой? — ничего не понимала я.

— В Сорру, дорогая. Тебе предстоит многое о себе узнать.

— Никуда, — дернулась я, — я с вами не пойду!

— Сын, — бросил он Арту, который за все время с повеления мужчины не проронил ни слова. — Успокой ее!

— Сын? — только и спросила я перед тем, как получить удар по лицу, за которым последовала блаженная темнота.

Глава 19

Все, чего хочет измученное ожиданием сердце — это утолить лишающую покоя и сна боль. Любым способом, любой ценой. Соглашаясь на уступки, или идя на обман.

А иногда — идя войной.

Но сколько бы врагов ни было повержено на поле боя, влюбленный — самый страшный враг сам себе. Ведь он слеп, безрассуден и ведом.

Ради любви из недр земли поднимаются пробудившиеся горы-исполины. Реки выходят из берегов и объединяются в глубокие озера. Луга зеленеют и принимают молодых, пугливых зверей. Солнце перестаёт обжигать и учится ласке, а луна выходит из-за облаков и дарит потерявшим надежду путникам тропинку домой.

На многое способная любовь, и все же, ей далеко до того, на что способен любовь потерявший.

Но опаснее всех тот, кто утерянную любовь намеревается отыскать.

Ведь для него расстояние — не расстояние. Да и запрет — не запрет. Каждый шаг, каждое слово, каждый вдох — это миссия, чтобы обрести утраченное. Или утраченную…

И он ищет. Взбираясь на высокие скалы, покоряя новые города, пересекая границы и идя наперекор священным хранителям Черты.

Волосы его — уголь каменный, глаза его — беспокойные океаны, руки его — реки.

И никогда, до последней капли собственной жизни, он не перестанет искать. Ту, что была создана для него.

*

В распаленной беспощадным солнцем Сорре давно умерло все живое. Здесь не было даже птиц. Ни одной. Только занесенные песком пустоши, сухая трава и безжизненное небо.

Я в очередной раз поддалась размышлениям о том, что возможно это я каким-то непостижимым образом приношу с собой природные катаклизмы? Сначала холод и лед, а теперь…

— Ау! — вскрикнула я и чуть не ударила ногой одну из нянек, что ходили за мной по пятам денно и нощно.

Краснощекая, в голубом платке и длинном белом платье, что закрывало всё, кроме рук и головы, она наконец закончила осмотр и опустила подол моего одеяния на место.

— Ваш цикл, — набрала в легкие воздуха она, — слегка опаздывает. Какие-либо причины на это есть? — толстая волосатая бровь взлетела вверх.

— Нет, — отчеканила я и не без труда поднялась с диковинного кресла, на котором меня часто и унизительно рассматривали.

— Может быть был некто?.. Кавалер? М? — отдающие желтым глаза сузились, и хищная женщина одарила меня очередным оценивающим взглядом. Ее намек на то, что я могла с кем-то переспать был отвратителен. — У вас одна задача, госпожа. Одна единственная…

— Переспать с кем попало и родить? — кажется, от моего тона, правый глаз собеседницы задергался.

— Выбрать кандидата и подарить миру новую сенсарию, — гордо произнесенные мужским голосом слова ворвались в выделенные мне покои. Я скривилась, но так, чтобы не заметил ОН.

Тётка, как я про себя называла свою преследовательницу, заохала, поправила свой платок и начала неистово кланяться вошедшему.

Эр Лихх. Человек, которого я ненавижу так сильно, что ради возможности однажды вонзить ему нож в сердце, я приветливо улыбаюсь и тоже склоняюсь. Но не так низко, как моя нянька, ведь все-таки госпожа здесь я. Фиктивно.

А он — серый кардинал с черной, словно воды миррора душой, и кровожадный манипулятор.

Иногда меня пугает то, насколько, оказывается, Арт похож на отца. Проведя с ним столько времени, я могла бы нарисовать его портрет по памяти — до того знаю черты того, кто когда-то напоминал мне бога из мифов. Взгляд, позы, интонации…

Это Эрр Лихх подослал своего сына ко мне в Третьемирье. С какой точно задачей, я пока не знала. Но ясно было одно: не просто так наш союз мне казался странным. Видимо, какая-то часть меня чувствовала колоссальный обман, что прятался за нежными словами.

От того, что Арт — предатель, мне не больно. Сын такого отца не мог вырасти благородным. А в остальном, мой бывший покровитель и когда-то единственный близкий человек, может катиться прямиком в ад.

Как хорошо, что я его не вижу! В Песчаный Замок допускают только женщин — нянек, гончих и иногда узурпатора в красном.

Ума не приложу, почему он носит только этот цвет.

Пелагея, так звали мою надзирательницу-лекаршу, расцеловала морщинистые руки Эра и удалилась, тихо закрывая за собой дверь. Она знала, что просто так он не приходит, и его визит непременно несет с собой длинный, напыщенный разговор.

— Ты так похожа на Мириам, — торжественно произнес он, а меня словно ударили под дых.

Я не могла… до сих пор не могла принять горькую истину. И то, что увиденное в камнях, всё до единого отрывка чужих жизней — было правдой.

Только вот Эр Лихх не знал, что мне удалось, так сказать, повидать жизнь своей матери собственными глазами. И пользовался этим. Вернее, думал, что пользовался.

— Что с ней стало? — чуть понизив голос, спросила я. Чертов тиран никогда не отвечал на этот вопрос.

— Безумие, дорогая, творит с нами страшные вещи… — витиевато ответил он. — Страшные!

— От чего она лишилась рассудка? Что-то произошло?

Спросила и сложила руки перед собой так, чтобы браслеты, напитанные магией, которая и свела ее с ума, попались ему на глаза.

— Как от чего? — сглотнул Эр, замечая, как заговоренное золото блестит на солнце. — Родилась такой, — пожал плечами он и засмеявшись добавил, — дурочкой!

Каждый раз я смотрела на него и представляла, что сделаю. Как лишу возможности дышать. Как получу удовлетворение от застывшего навечно взгляда.

Каждый день, а их прошло почти сто с тех пор, как меня похитили из собственного дома в Третьемирье и заточили в Песчаный Замок, я думала о том, как убью того, кто уничтожил мою МАМУ.

Странное слово, к которому я абсолютно не привыкла, вызывало тянущую боль в груди. И отомстить я хотела не за эфемерную маму, а за реальную девушку, которую я видела и дажеслышала… а еще прекрасно запомнила.

Подумать только, проклятые черные воды, которых я опасалась, подарили мне знания… подарили правду! А без нее Эр Лихх обязательно бы нашел способ заставить меня поверить в губительную ложь.

— Ты не бойся, — он шагнул ко мне, взял ладони и поднес к сухим тонким губам. — Я тебя уберегу от ее участи. Уже уберег, — прошептал он и по очереди поцеловал тыльные стороны запястий. Туда, где покоились браслеты.

— Правда? — посмотрела на него большими глазами, изображая крайнюю степень наивности.

— Конечно! — закивал он, наверняка надеясь, что магия браслетов пришла в действие.

А я каждое утро молилась об отсрочке, потому что знала, рано или поздно меня ждет участь предыдущей сенсарии. И узнать, сколько именно времени у меня есть — было невозможно.

С самого первого дня в Сорре никто не задавался вопросом, откуда я взялась. Всех всё устраивало! Ведь погибающей Сорре нужно спасение — я. А уж через что мне придется пройти, не волнует никого.

Три месяца меня учили истории Перворожденных и разделения земель, из чего я помню самый мизер — первые дни, даже недели, было совсем не до учебы. Тетки регулярно осматривали меня, заставляли раздеваться до гола и вслух рассуждали о том, готово ли мое тело к беременности. Ведь моя миссия именно в этом!

Какая дикость…

Срок три месяца — не был случайностью. Я прекрасно знала, на что ставит Эр Лихх. Мое безумие и как следствие — подчинение, вот чего он ждет. Но слава Небесам, мой рассудок пока в сохранности. Пока… И время мое на исходе.

— Эти браслеты, милая, берегут твой разум, — смотря мне прямо в глаза, лгал он.

В ответ лишь кивнула, потому что горло сдавило от отчаяния. Не хотелось, чтобы он знал, что мне плохо. Не зря же я каждый день покладисто киваю. Всё, чтобы усыпить его бдительность… Только бы он не увидел во мне врага!

— Я приняла свою судьбу, — улыбнувшись произнесла я, заглядывая в серые, словно гранит, глаза. Главное, чтобы он верил. Зверя лучше держать сытым и довольным.

— Знаешь, — он придвинулся и встал совсем близко, так, что его одеяние касалось моей груди, — ты такая… неопытная, что я иногда подумываю, а не стать ли мне кандидатом. Кто знает, может Звезды Сенсарии зажгутся для меня?

Он похотливо облизал тонкие губы, но ко мне не прикоснулся. В ответ я пожала плечами, пока по спине текла медленная волна неистового отвращения. Она обжигала так сильно, что казалось вот-вот смоет с моего лица самое глупое выражение, на которое я только была способна.

Только бы он верил!

— Оставим этот разговор на другой раз, дорогая. У нас проблема, — гранитный взгляд потемнел, потяжелел. Молниеносные перемены в настроении Эра пугали.

— П-проблема? — удивилась я.

— Да. Твой, как бы выразится по точнее, бывший муж.

Упоминание мотта, пусть даже устами ненавистного мне узурпатора, отчего-то заставило меня вновь почувствовать себя живой. Иногда казалось, что именно мысли о Теоне помогали мне остаться в реальности, и отпугивали колдовскую силу браслетов.

— Вот как, — только и промолвила я, не смотря на то, что желала узнать всё до последней капли!

— Приятного мало, — вдруг начал расхаживать по покоям Эр, — но я думаю, что мы справимся. У меня есть один человек, крайне талантливый, а главное умный, и думаю, именно он поможет нам поставить Верховного мотта Авенты на место. Как думаешь?

Ответ прост, я заранее ненавижу слуг узурпатора. Так же сильно, как и его самого.

— Или ты хочешь, чтобы я пощадил того, кто силой держал тебя рядом? — выгнул бровь Эр.

— Вы всё правильно помните! — поддержала давно рассказанную ему историю я. — Мотт — мой мучитель, и я ни дня не провела рядом с ним без страданий. Так вы меня и нашли — я сбежала от чудовища! — немного добавленной страсти в мои слова и серые глаза смягчились, зажглись.

— Условимся на том, что вечером я познакомлю тебя с тем, кто принесет тебе голову мучителя на блюдечке, согласна? — целуя на прощание мою руку, спросил он, будто у меня был выбор.

— Согласна, Эр Лихх.

Ведь если Теону грозит опасность я обязана об этом знать.

Томас знал, что время больше не на его стороне. Звезды Сенсарии прошлой ночью видели все жители Сорры, и по городам со скоростью ветра разносилась одна единственная новость: Сенсария сделала выбор!

Люди на улицах радовались, вычерпывая дождевую воду из бочек, что так долго пустовали. Обменивались поздравлениями и делились планами на лучшую жизнь, что непременно наступит, ведь теперь, всё будет иначе!

Он не мог ждать. И существовать без свой госпожи он тоже больше не мог.

Рассчитывая на хаос в Песчаном Замке, вызванный звездами, он пришел туда рано утром с теми же бумагами, что и вчера. Слуги посылали его к наставницам, а те друг к другу. И совсем скоро ему удалось затеряться среди переполоха.

Думать о том, что все торопятся подготовить его госпожу к встрече с каким-то другим мужчиной, он себе не давал.

Не будет никого другого! Он заберет Мириам отсюда навсегда. Ему хватило одной ночи, да что там! Пары предрассветных часов, чтобы все продумать. И в свой план он непременно посвятит ее. Осталось только отыскать, где она — госпожа его сердца…

Стараясь оставаться незамеченным, и в то же время сливаться со снующей прислугой, он внимательно заглядывал за каждую дверь.

— Метель, — тихо подозвал он кошку, надеясь, что она чудесным образом прочтет его мысли.

Та неспеша обернулась, мяукнула и зашагала к нему навстречу. Но ему так только показалось. Кошка прошла мимо, изредка важно подергивая хвостом.

И что ему, влюбленному дураку, еще оставалось делать? Ничего. Вот он и последовал за Метелью. И совсем скоро до него донеслись звуки…

Это были крики Мириам.

Томас прибавил шагу и уже был готов ворваться в ванные покои за большими двойными дверями, откуда по полу выползал густоватый пар, но его остановили голоса.

— Вы должны открыться нам! Как это «не скажете»?

— А вот так! — уже не криком, но громко защищалась Мириам. — Уйдите вон, я сказала!

— Нам нужно знать имя кандидата, — умоляла наставница. — Нет смысла скрывать, выбор сделан. Мириам!

— В последний раз повторяю: оставьте меня!

Видимо, в этот раз ее наконец услышали. Томас юркнул в нишу за дверью, зашел в самую глубь и прислонился к стене, чтобы его не заметили.

Тяжёлой поступью мимо него прошла одна из наставниц. Шепча что-то себе под нос, она и не думала заглядывать в его укрытие. Подождав с минуту, он выглянул, и убедившись, что в коридоре пусто — постучал в дверь, за которой еще недавное слышал голос Мири.

— Небеса, когда вы все оставите меня в покое?! — громко пожаловалась она, на что он отметил, что скорее всего она там одна.

— Госпожа? — тихо спросил он.

— Это ты? — приглушенно и напугано прозвучала Мири. — Зайди! Быстрее, быстрее, — нашлась она.

Он бы никогда не ворвался в мыльню госпожи, но ситуация вынудила. Войдя, сразу же опустил глаза, выражая почтение женщине, что была перед ним. Все, что он мог рассмотреть ограничивалось белыми каменными плитками, что устилали пол.

— Томас, — она произнесла его имя с придыханием, а затем, судя по всплескам воды, встала из чаши, в которой купалась.

Он по-прежнему стоял, опустив голову. Шелест ткани подсказал, что Мириам прикрылась. А мокрые шаги по каменному полу привели ее прямо к нему.

Он осторожно глянул на нее. Светлую, улыбающуюся. Госпожа отошла чтобы запереть дверь и оставила ключ в замке, чтобы ее не могли открыть снаружи.

— Томас, — подойдя к нему, снова произнесла она, и коснулась его лица мокрой ладонью. — Как ты сюда попал?..

— Не мог больше ждать, — горячо признался он, не решаясь притянуть ее к себе и повторить то, что они делали вчера.

— Покажи, — чуть засмущалась она. — Я хочу знать насколько сильно ты не мог ждать.

Он подхватил ее на руки — она даже не успела договорить. Поднял над землей и закрутил, чем вызвал ее легкий, прекрасный смех, что окутал собой не только пространство вокруг них, но и его сердце. Она обвила его шею руками, и в этот момент он снова испытал безграничное счастье.

Будто у него за спиной тоже были крылья…

— У нас мало времени, — вдруг тревожно сказала она и он был с ней полностью согласен. — Меня вынудят солгать о кандидате, — скривилась она и шепотом добавила: — нам надо бежать!

Это была ужасная ситуация, и он безмерно сопереживал своей госпоже из-за той несправедливости, в которой она оказалась. Но ее слова о том, что им надо бежать, в ту минуту были самыми желанными на свете.

— Я все придумал, — он бережно опустил ее на пол и губами прижался ко лбу. — Мы можем отправиться на север, к границам Черты, туда, где я вырос. У нас будет дом, и я клянусь, вы ни в чем не будете нуждаться.

Она смотрела ему в глаза и молчала, слушая.

— Нас не найдут, — уверил он. — Никогда!

— И Сорра останется без сенсарии? — пожевала нижнюю губу Мири. Томас знал о чем она думает.

— Авента живет без сенсарии века — и ничего, — прямо ответил он. — Мириам… — набрался смелости он, — если всей Сорре нужно погибнуть чтобы я мог сберечь тебя — я согласен.

Когда Томас произнес это — в нем говорило отчаянное желание спасти его женщину. Он понимал, что стоит им промедлить, опоздать… и случится непоправимое.

За Матерью, за культом сенсарии стоят века! Как бы сильно они ни хотели с бежать и скрыться ото всех ради тихого счастья, у них не будет ни одного покровителя. Ни одного помощника. И все потому, что он не шутил — без сенсарии Сорра погибнет. Так же, как гибнет Авента, занесенная снегами и скованная льдами.

Томас, еще будучи стражем умел слушать. Не подслушивать, а именно слушать, чтобы знать о происходящем в Сорре наверняка. Эта привычка особенно пригодилась ему, когда он стал градоначальником. А любовь к Мириам сделала его особенно внимательным к информации связанной с сенсарией и природными явлениями.

Именно так ему однажды удалось разузнать про Максимуса Рейна — правителя Авенты, который подвергается гонениям. Вести принесла гончая, что нашла способ обойти джиннов и изредка пересекала границу. По ее словам, правителя считают бездарным, ведь как это он не сумел привести земли в порядок? И почему именно при нем случился закат некогда сильной, независимой Авенты?

Томас осознавал, что умереть от холода — страшная смерть. И, что правитель совершенно ни в чем не виноват. Просто у Авенты нет сенсарии, нет матери. Той, что восстановит цикл жизни и вдохнет в усыхающие от морозов земли перерождение.

Подумать только, такие важные знания были у него, и оказались совершенно недоступными для правителя соседних земель.

«Уму непостижимо!» — думал он. И самым удивительным было то, что хранители Черты не позволяли никому пересекать границу. Ни гонцам, ни воинам, ни правителям, и даже зверей джинны останавливали. Авента и Сорра существовали в полной изоляции друг от друга. Только это не мешало им страстно желать объединения — даже если это означало войну. По обе стороны от Черты то и дело выстраивались легионы гончих и ищеек, вражеских, но таких похожих армий. Уникальных, опасных, обладающих необъяснимой магией…

И каким именно образом их останавливали джинны, никто не знал. Да и кто такие джинны, помимо хранителей Черты — тоже никто не ведал. Кого бы Томас ни спрашивал, какие бы редкие книги не находил ради поиска ответов — объяснения откуда появились джинны, не существовало. Как и объяснения тому, откуда взялись ищейки и гончие…

— Не знала, что ты мечтатель, — прошептала Мири, лежа рядом с ним на софе в его кабинете.

На дворе была поздняя ночь, и под ее покровом, они снова обсуждали план побега из Сорры. Стоило Томасу замолчать на пять минут, как его госпожа решила, что он замечтался.

— Отнюдь, — он взял ее ладонь со своей груди и поцеловал.

Она приподнялась на локте и заглянула ему в лицо.

— Ах, вижу, — Мириам коснулась точки между его бровей. — Ты нахмурился, потому что я тебя опечалила?

— Нет, — слукавил он, потому что возникшая из ниоткуда ревность была не той стороной, которую он хотел показывать своей любимой.

— Я пытаюсь подыграть тёткам! — начала оправдываться Мири, видно не так уж и хорошо он умеет скрывать переживания. — Мы гуляли в их присутствии минут пять и всё! — она огладила его лицо, виновато заглядывая в глаза.

— Прости меня, моя госпожа, — искренне произнес Томас. — Одна только мысль о другом мужчине рядом с тобой лишает меня рассудка.

— Эр Лихх — золотой кузнец с юга. Даже тетки сказали, что руки у него от работы огрубели, как и лицо. Я, ты не подумай, не прикасалась к нему! — уверила она.

— Эр Лихх? — повторил в слух Томас, чтобы запомнить это имя и, при первой же возможности навести справки.

Для золотого кузнеца с юга стать кандидатом — невыполнимая задача. Он явно не так прост… Хотя, может в градоначальнике говорила ревность?

— Я выигрываю для нас время, — уверенно сказала Мири.

— Верю, — он притянул ее к себе и поцеловал. Ревностно, страстно. И тут же остановился. — Прости…

— Еще, — неожиданно ответила госпожа и прильнула к нему. — Поцелуй меня так еще раз, — просила она.

Конечно же он подчинился. Страсть и ненависть сжигали его живьем, и единственным лекарством для него была Мириам. Нежная, стойкая духом, желанная до невозможного.

Он корил себя за то, что вдруг стал рядом с ней необузданным мужчиной, и не мог остановиться. Но пообещал себе, что один ее взгляд, вздох, слово… и он уберет от нее руки, успокоит отяжелевшее от вожделения тело, утихомирит изнывающее сердце.

Только той ночью любимая госпожа Томаса Клиффа просила его о совершенно другом… Он чувствовал себя королем, которому позволено то, о чем другие и не мечтали, и рабом, который навсегда скован цепями любви и идет ко дну океана.

И пусть Мириам этого никогда не узнает, он обещал себе, что кроме нее у него не будет другой женщины.

Ни в этой жизни, ни в следующей, ведь он принадлежит и будет принадлежать всегда только ей.

*

Песчаный Замок, моя тюрьма и могила, был огорожен от остального мира высоким каменным забором. Но этой ночью, по просьбе Эра, няньки облачили меня в белые ткани — потому что так принято одеваться Матери — и вывели на свободу. Только вопреки моим ожиданиям, за пределами ограждения ждала ещё одна стена. И уже за ней, как мне объяснили, проживало население Сорры.

Здесь же, по соседству с инкубатором для сенсарий, расположились дома, или, если описать точнее — вычурные особняки приближенных к власти. Даже в ночи я могла рассмотреть росписи на домах, причудливую лепнину и поблескивающие золотом пики высоких оград.

Песчаный Замок надоел так, что повод выбраться, пусть даже для того, чтобы познакомится с подельником Эра, немного обнадеживал. Казалось, что, выйдя за пределы высокой стены, я смогу вдохнуть воздуха, оглядеться по сторонам, повидать людей…

В реальности же меня ожидал второй уровень капкана. Замок был окружен двумя каменными окружностями, через которые не перепрыгнуть, не перелезть! Даже если я каким-то образом смогу улизнуть из-под носа нянек, то до второй стены я никогда не доберусь незамеченной — здесь все и каждый служат моему врагу.

Процессия тёток окольцевала, из-за их замотанных в широкие шарфы фигур мне еле удавалось рассмотреть куда мы идем. И все-таки я замечала то и дело появляющиеся в окнах высоких домов головы жителей. На меня смотрели… Нет, нет так. Смотрели на сенсарию, что под покровом ночи шла по занесенной горячим песком улице.

Удивительно, но даже сумрак не смог остудить раскаленную почву. Стопы нагревались даже через плотную подошву сандалий, а между пальцев на ногах чувствовался колючий песок. Ещё, на тропе по которой мы шли было много остроугольных камней, будто кто-то расколол гигантский алмаз и в ярости разбросал по улицам крошку.

Тётки охали, подпрыгивали, когда режущие камни протыкали им обувь. И ведь улицу могли убрать, а камни отмести к обочине, но не успели. Потому что каменная буря, что ежедневно набрасывается на Сорру из ниоткуда, успокоилась совсем недавно. Летящие по воздуху осколки породы, легко разбивали окна и остальную хрупкую утварь, оставленную хозяевами на улице. Поэтому каждое окно теперь имело защитные ставни. Стоило песку на дороге вздыбится — а это было знаком предстоящей бури, люди всё бросали и прятались.

То, что мы приближались к территории, принадлежащей Эру Лихху, я поняла, когда под ногами вдруг почувствовалась мягкая трава. Кто еще мог позволить себе зеленый оазис посреди каменной пустыни?

Вместо традиционного в Сорре кованого забора с золотыми пиками нас встречала… живая изгородь! И, Небеса, от нее шла просто спасительная прохлада и восхитительный свежий запах!

Я даже успела испытать минутное счастье, которое испарилось, стоило нянькам отворить спрятанный в зелени ход. Интересно, от кого они меня скрывают? Даже сюда мы шли окольными путями, хотя могли двигаться по главной улице.

Размышления прервал звук, мелодичный и тихий. Я посмотрела вперед, через головы и спины окружающих меня, словно стервятники женщин, и увидела построенный по среди зеленой площадки, мраморный фонтан с журчащей и светящейся голубым светом, водой. Настоящая услада для глаз, но совершенно неприличная в месте, где сильнее богатств и золота люди ожидают тяжелых облаков и ливня.

Отчаяние — вот, что позволяет совести не замечать средство для достижения цели. Либо ты умрешь от голода и будешь похоронен в горячем песке. Либо сенсария выберет кандидата, родит себе подобную, и тогда к тебе вернутся дожди, растения, прохлада.

И разве не должна я, ради благополучия стольких людей, подчинится своей судьбе? Подарить им, в конце концов надежду на жизнь?

Ни-ког-да. Я отрицаю такую судьбу. И сделаю все, чтобы сломать эту испорченную цепочку обращения с сенсариями — женщинами — матерями, как со скотом. Немыслимая дикость, варварские традиции!..

— Милая, — пока мы ждали в саду, узурпатор, облаченный как обычно в красное, появился из-за спины и поцеловал мою ладонь. — Так приятно видеть тебя в своем скоромном жилище!

— Эрр Лихх, — только и промолвила я, про себя отмечая его наглость, когда он называет перелесок посреди пустоши — скромностью.

— Пройдем, — пропел он мне на ухо и тут же обратился к тёткам, — а вы подождите здесь, дорогие. Мать нужно посветить в некую государственную тайну, и когда мы закончим я сразу же верну её вам. В целости и сохранности.

Что ж, я совершенно не привязана к своим надзирательницам, но с ними я чувствую себя безопаснее, чем наедине с ним! Только вырвать свою руку из его липкой, паучьей хватки, я не могу.

Надо играть, Лея. Надо!

И спрятав взгляд в пол, я проследовала за тяжелой красной мантией, что развивалась за Эром, словно кровавое пятно. Не давая панике застелить рассудок, я жадно изучала, куда мы идем.

Вот тропинка, что повела нас за угол, за ней еще одна, и словно змеи они вели нас ко внезапно появившемуся перед глазами дому, заросшим древним широколистным плющом. Зеленый, сливающийся с живой изгородью, он скорее напоминал дом из народной сказки, чем пристанище такого монстра, как Эр Лихх.

За предусмотрительно раскрытыми дверями нас ждал темный коридор с изредка расставленными подсвечниками, что скупо освещали путь. Обыкновенный деревянный пол, желтоватые стены… Я почти сделала вывод, что ошибалась в своих выводах о его расточительности, как он подвел меня к лестнице, ведущей вниз.

— Хотите показать мне погреб? — протараторила я, нацепив наивную улыбку. На самом деле я элементарно боялась!

— Нет, — усмехнулся он и опустился на одну ступеньку ниже, увлекая меня за собой. — Там обеденный зал.

Пользуясь тем, что опускались мы в кромешной темноте, я перестала выдавливать из себя беззаботную радость. Хотелось хорошенько толкнуть его в спину, чтобы летел вместе со своей мантией вниз. Но колдовские браслеты от этого вряд ли перестанут работать.

Темнота растворилась так же быстро, как и появилась. А за ней… блеск серебра и золота, расшитые ткани на столе стульях, кубки с кристаллами. Изысканные картины на стенах с изображенными лошадьми, пейзажами и почему-то обнаженными женщинами.

Множество ламп выгодно подчеркивали богатейшее убранство, что не уступало дворцу Лекса Рейна, и пока я рассматривала все это не скрывая удивления, на меня, оказывается тоже смотрели.

— Лея, — голос Арта, ненавистный и вскрывающий раны, раздался мягко и обволакивающе.

Он отпрянул от стены, отпил из кубка и вальяжно прошел к столу. И все это не переставая смотреть на меня блестящим от хмеля взглядом. На нем была белая, облегающая подтянутое тело рубашка с высоким воротником, черные брюки и, что особенно бросалось в глаза — красный жилет с золотой, по-мужски лаконичной брошью.

Ладони помимо воли сжались в кулаки, пока я недоумевала, как могла быть настолько слепа?.. За увлекательной внешностью и словами о любви скрывался настоящий дьявол.

И смотрит он на меня так, будто это у него ко мне претензии!

— Садись! — Эр подвел меня к столу и посадил напротив бывшего парня, сам сел во главе стола. — Я позвал тебя для важного разговора, если помнишь, — и опять, его тон из псевдо дружеского стал тверже гранита безо всякой на то причины.

— Помню, — ответила так, будто не ощущала потяжелевшей атмосферы.

— Мой сын, — он указал на Арта, чей взгляд я чувствовала кожей, — имеет к тебе интерес. Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — кивнула, испытывая к обоим столько отвращения, что казалось меня вот-вот вырвет.

— Вы встречались, — растянуто произнес Эр Лихх.

— Мы любили, — добавил Арт и опустошил кубок до дна. Вышло так, что после его слов мы снова встретились взглядами, и только Небеса знают каких усилий мне стоило скрыть неприязнь.

— Я верю, дети мои, в то… что не все потеряно! Как думаешь ты, милая? — серые глаза не интересовало мое настоящее мнение, им был необходим правильный ответ.

— Возможно, — ответила скромно и тихо.

— Великолепно! — засмеялся Эр, и я снова убедилась в том, насколько она опасен. Ведь этот смех гляди сменится гневом. — Тогда у меня есть к тебе просьба.

— Какая же? — поднесла к губам кубок с водой, в котором мне хотелось утопиться, чтобы только избежать этого разговора.

— Скоро начнется отбор кандидатов, — звонко объявил узурпатор. — Я хочу, чтобы ты приняла ухаживания моего сына.

— Лея, — вмешался Арт, — так будет лучше для всех.

Удивительно, ведь когда-то я видела в нем дорогого мне человека. Поддержку, опору, мужчину… А он всего-то сын своего отца.

— Она молчит, — Эр высказал претензию Арту, который тут же изменился в лице.

— Прости меня, Лея!

— Видишь, как вышло, милая. Я дал ему одно единственное задание — завоевать твое сердечко. Ублюдок даже этого не смог, — эти слова, произнесенные надменно и с насмешкой, заставили Арта заметно побледнеть.

— Я виноват, — дрогнувшим голосом проблеял тот и опустил голову.

— Встань и подойди, — подозвал его рукой Эр на что Арт вскочил и подбежал, словно послушная собачка.

Я вцепилась в стол обеими руками, ожидая чего угодно. Они оба сумасшедшие!

— На колени, — раздался еле слышный приказ, и тот, кого я когда-то сравнивала с божеством, рухнул на пол прямо передо мной. — А теперь проси прощения, пока она не ответит согласием.

Арт вскинул голову и завел руки за спину, словно пойманный шпион, судьба которого теперь зависит от меня. По крайней мере так говорили его глаза, чуть прищуренные, но не потерявшие надежду до конца. Я видела, как в нем борются гордость и страх перед отцом.

— Я прошу, — он облизал пересохшие губы. Дернулся кадык на мощной шее молодого мужчины. Если бы Арт ударил Эра всего раз, тот бы костей не собрал! — Умоляю тебя, Лея…

— Молчит, — на выдохе, недовольно произнёс Эр, и отчего-то принялся поправлять кольца на правой руке. — Ты даже женщину просить не умеешь…

И с этими словами он ударил Арт по лицу так сильно, что мое белое платье тут же забрызгало алой кровью. Я вскрикнула и чуть не вскочила со стула, но от побега меня остановило сострадание… По красивому лицу текла алая кровь, а сам Арт шатался из сторону в сторону, будто теряет сознание. Я всхлипнула и опустилась на пол рядом с ним.

Удар пришелся на скулу и челюсть, а кольца, которые поправлял Эр Лихх, рассекли большой участок кожи. Я сорвала с себя шаль, что должна была укрывать лицо от песчаного ветра на улице, и сложив ее, принялась вытирать лицо Арта.

Затуманенные болью и шоком глаза пытались сконцентрироваться, но безуспешно. Даже ухватится за край стола ему удалось далеко не с первого раза.

— Проси! — никак не унимался гад, что спокойно сидел за столом и лениво наблюдал за нами.

— Не нужно просить, я согласна! — как никогда уверенно произнесла я.

Если он так относится к родному сыну, то что ему стоит прикончить меня?

— Великолепно, — Эр вытер уголки рта салфеткой, оказывается, пока Арт истекал кровью, тот ужинал, и встал из-за стола. — Поднимитесь оба, а я приведу гостя!

Придерживая своего некогда жениха и испачканная кровью, я повиновалась. Арт приходил в себя и на ногах стоял довольно-таки твердо. Взгляд, немного потерянный, стремительно обретал остроту. И предназначалась она не мне…

Он смотрел вперед, туда, где развивалась красная мантия, и стоило Эру пропасть из виду, презрительно сплюнул под ноги кровью.

— Он ответит за все унижения! — гневно прошептал Арт, словно забыл, что я стояла рядом. — Ненавижу его…

Я раскрыла рот, не зная, что ответить. Вдруг обман? Стоит проболтаться о том, что я презираю его отца, и тогда меня тоже ждет кулак в лицо? Или хуже…

— Милая! — раздалось из глубины зала. — Милая, подойди!

Неуверенно вышагивая вперед в одиночестве, я все еще дрожала от увиденного количества крови. Белое легкое платье выглядело так, будто меня облили красной краской… Но стоило Эру снова появится перед глазами, я нацепила на себя маску совершенного спокойствия.

— Помнишь, я обещал, что познакомлю тебя с кем-то, кто утихомирит верховного? — бодро и празднично, будто только что не покалечил сына, спросил узурпатор.

Небеса, только этого мне сейчас не хватало! Сердце застучало сильнее при одном только упоминании Теона.

— Конечно, — ответила я, подняв взгляд на того самого гостя. Ведь я должна знать, кого Эр пошлет на схватку с моттом. И насколько этот «кто-то» опасен.

— Госпожа, — мужчина с яркими глазами припал губами к моей испачканной ладони, а затем прижался к ней лбом на несколько секунд.

Высокий и несмотря на возраст, атлетичный, с аккуратно постриженными короткими волосами незнакомец, нехотя оторвался от моей руки.

Да они все здесь странные! Я ему в дочери гожусь, а он ведет себя, мягко говоря, неподобающе. Будто прочитав мои мысли, он наконец отступил и поклонился, бормоча извинения.

Я же исследовала его глазами, и вовсе не любопытства ради! На нем был длинный дорожный плащ, куртка и брюки из кожи, сапоги. Одной рукой он держал сумку, похожую на ту, в которой носят документы. Пальцы другой руки нервно отстукивали ритм… будто он волновался. Что не удивительно, учитывая жестокость его хозяина.

— Представься и пойдем к столу, я голоден как волк, — похлопал его по плечу Эр и прошел мимо меня, задевая ноги мантией.

Мужчина ничего не ответил, только смотрел в спину узурпатора, и когда тот отошел в другой конец зала и начал что-то высказывать Арту, перевел взгляд на меня. Сначала, я не понимала, что с его глазами, да и сам он смотрел на меня так, будто увидел приведение.

— Вы в порядке, госпожа? — спросив, он взял меня за предплечье и осмотрел пятна крови на платье.

— Да, — хотелось рявкнуть, чтобы он убрал от меня руку, но вместо этого я аккуратно вывернулась. — Испачкалась, — ответила, завороженная его глазами.

Да что же такое? Друг Эра — мой враг, иначе быть не может. Только почему от этого мужчины я чувствую… тепло? Открытая, но скромная улыбка, немного впалые щеки, развитые скулы, темные брови и глаза… Которые я уже видела!

Цвета беспокойного моря. Такие же как у мотта после того, как он вернулся из миррора!

— Слава Небесам, — по непонятной мне причине выдохнул незнакомец. — Забыл представиться, — помотал головой он и мягко улыбнулся, — меня зовут Томас Клифф.

К позднему ужину подавали острое мясо, от которого меня воротило. Потыкала ярко-красный, исходящий соком кусочек вилкой, и перед глазами сразу же встал Арт с его разбитым лицом.

Но никого, кроме меня, это не волновало. И даже прибывший из далека гость, это я поняла позже из контекста его разговора с Эром, не спросил, что же такое могло произойти с сыном хозяина. Хотя, возможно, зверская жестокость здесь в новинку только для меня.

Отодвинула тарелку и потянулась за глотком воды. Могла бы, окатилась бы ей с ног до головы чтобы смыть с себя этот вечер…

Арт неспеша ел, сложив руки на стол, и вливал в себя хмель обильными глотками. Его не интересовало о чем беседовали Эр с Томасом. А вот меня — еще как.

После короткой беседы ни о чем, узурпатор наконец перешел к волнующей его теме. Он даже поправил воротник, прежде чем заговорить.

— Надеюсь, ты привез хорошие новости, — произнёс Эр и откинулся на спинку стула.

— Задание настигло меня на обратном пути, — начал Томас, и говорил он таким тоном, словно это Эр подчиняется ему, а не наоборот. — Но кое-что разведать я успел.

— Говори же, — Эр склонился над столом, его ноздри трепетали от гнева. Арт, на всякий случай незаметно отодвинулся от отца.

— Вдоль Черты поднялись хребты гор.

— И? — серый взгляд тяжелел.

— Думаю, уход сенсарии из Авенты запустил обратный процесс. Не успела земля оттаять, как из ее недр поползли острые пики скал.

Пока я переваривала услышанное, Эр Лихх залпом опустошил свой кубок и победно засмеялся.

— Откуда ты знаешь, что горы выросли не только вдоль Черты? — улыбка молниеносно исчезла с его лица.

— Природа чудовищно мстит за ошибки. Я уверен, что скоро даже правитель Авенты не сможет и шагу ступить чтобы не споткнуться, — этот комментарий вызвал очередную улыбку Эра. Я же сидела молча и пыталась не выдать того, что заинтересована в этой теме больше, чем мой похититель. — Магия джиннов не позволила проклятию пересечь границу, а то и мы могли бы пострадать. Повезло, что отделались только каменными бурями.

Я не верила словам шпиона! Не хотела верить… Ведь там, за пресловутой Чертой живут не только правитель с верховным, за кого я тоже, что уж скрывать, боюсь. Но и Берта со Скарлетт, провидец. Остается надеяться, что мотт никого в беде не бросит.

Кстати, о бедах. Одна из многих причин, по которым я ненавижу Эра — в том, что где-то в Третьемирье бродит моя Искра. Она небось и родила уже, а меня рядом нет. Хороша хозяйка, ничего не скажешь.

Я надеялась только на то, что Теон взял ее обратно. Что он каким-то чудом догадался, где я могу быть и нашел в моем доме одинокую кошку.

— Ты прав, — голос Эра вызволил меня из ловушки воспоминаний и размышлений. — Мир без Матери умирает, — высокопарно произнес он и посмотрел на меня. — Поэтому завтра же я займусь выбором кандидатов.

— Давно пора, — отсалютовал ему Томас Клифф, чем окончательно заслужил титул моего очередного врага.

Как может мужчина быть настолько бесхребетным, чтобы потакать тирану, и распоряжаться женщиной, будто она товар? Никто в этом роскошном, золотом зале не знал, сколько во мне презрения. Оно переполняло и, казалось, выплеснется наружу в любую секунду. Я даже сжала в руках приборы… Только Небеса знают, кого бы я заколола тупым ножом и вилкой в первую очередь, но мне повезло. В зал, тихо, словно осенний лист, падающий с дерева, зашла молодая служанка. Ни посмотрев ни на кого, она молча направлялась к Эру, а дойдя, что-то прошептала ему на ухо.

На его лице, пока он слушал, не было ни одной эмоции. Стоило рыженькой и кареглазой девушке закончить и выпрямится, Эр задумался. И от чего-то, пока он размышлял, ему казалось приемлемым лапать бедняжку у всех на глазах. Он то сжимал руками ее ягодицы, то оглаживал пышные бедра, а вскоре и вовсе позабыл о нас, до того его волновала служанка.

Я смотрела на это почти не дыша. Ведь что ему стоит взять ее прямо здесь?!

Он потянул девушку на себя, усадил ее на колени и уже потянулся губами к ее груди, как она в очередной раз что-то быстро ему сказала.

— Дорогая, — не отрываясь от созерцания округлой груди служанки позвал меня Эр, — наставницы взбунтовались и требуют, чтобы я тебя вернул. Скажешь им, что запачкалась случайно. Хорошо?

— Угу, — произнесла я тут же вскакивая из-за стола. Небеса, как я хотела поскорее убраться отсюда.

— Умница, а теперь иди! — Эр махнул рукой в сторону выхода и тут же позабыл обо мне, чему я была невозможно рада.

Подобрав полы окровавленного одеяния, зашагала в сторону лестницы. Ни одним движением я не выдавала того, насколько сильно мне хотелось бежать!

— Госпоже нужна защита, — в спину долетел голос Томаса, и пользуясь тем, что лицо было скрыто тенью, я выругалась одними губами. — Прошу разрешения проводить Мать до Песчаного Замка.

— Разрешаю, — так же легко как и от меня отмахнулся от товарища Эр, и принялся стягивать со служанки верх платья.

Смотреть на это ни секундой более я не намеревалась, и оттого, подхватив подол зашагала вверх по лестнице. Скорость, с которой меня догнал Томас Клифф непременно поразила бы меня, не будь он другом моего мучителя.

— Госпожа, — он протянул мне подсвечник, — здесь совсем нет света.

— Спасибо, — переняла у него подсвечник и благополучно поднялась на первый этаж, до которого, к сожалению, уже доносились отвратительные звуки из подземного зала.

Неописуемым облегчением было видеть напыщенных и вредных теток, что пытаются меня перевоспитать. Я бы их расцеловала, до того невинными они казались по сравнению с исчадием ада в красных одеждах. Небеса, да он просто безумен!

Смешаться с их шумной и недовольной тем, что я так долго отсутствовала, компанией было не так-то просто. Из все из-за него!

— Томас, — вежливо, но устало позвала я его. — Вам обязательно находится рядом со мной?

Мы с ним шли, окруженные кольцом нянек, которые почему-то не спросили его кто он такой и почему отправляется с нами. И всех он был выше больше чем на голову.

— Защищать вас — моя обязанность, — туманно ответил он и одарил меня странным взглядом. Будто его слова имели другой, непонятный мне смысл.

— С чего? Меня защищают гончие, и при всем уважении, я не думаю, что у вас под плащом столько же оружий, сколько у них.

Болтнула и сразу же прикусила язык. Но очень уж хотелось дать ему знать, что защитник мне не нужен. Тем более такой как он.

Томас ничего не ответил, но стоило мне повернуться в его сторону, я заметила, что он прикрывает ладонью лёгкую улыбку.

— Я вас рассмешила, — прищурилась, наблюдая за ним. Хорошо, что его улыбка не была безумной, как у Эра. И даже наоборот, показалась доброй.

— Рассмешили, госпожа. И напомнили кое-кого, кто шутил до боли похоже.

— Кого же? — беспечно спросила я, разглядывая усыпанную песком тропинку под ногами.

— Мириам, — прошептал он мне на ухо, чтобы никто не услышал.

— Вы знали… — я запнулась на ровном месте, а Томас поймал, ведь находился совсем рядом. — Вы знали ее… Откуда? — шепотом кричала я.

— Потом, — только и обронил он, кивая вперед, туда, где, покачивая большими бедрами, топали няньки.

Потом — это никогда, и поэтому я глаз с него не спускала, вплоть до того, как мы пришли к воротам Песчаного Замка. И к моей радости, он зашел туда вместе с нами. Больше я не удивлялась почему у нянек нет к нему вопросов — раз они пускают его в мою темницу, значит прекрасно с ним знакомы.

Уже внутри, большинство женщин разбрелись по разным покоям. Кто-то в мыльню, чтобы смыть колючий песой, кто-то на кухню чтобы подкрепиться сладостями, а кто-то спать. И только Пелагея, самая вредная из нянек, проводила меня до дверей в комнату, у которых переключила внимание на Томаса.

— Вам дальше не нужно, Мать в безопасности, — прищурилась она и упёрла руки в боки. — Я вас провожу!

— Конечно, — учтиво ответил мужчина, — но прежде я должен убедиться в сохранности замка. Проверка займет совсем немного времени. Таково распоряжение.

Пелагея выдохнула громко и с чувством, словно недовольная кобылица. А мое сердце билось так сильно, что казалось, выпрыгнет. Он остается в замке, чтобы поговорить со мной. Я это понимала… каким-то странным образом, но понимала!

— Ладно, — махнула рукой женщина. — Мать пусть спать идет, а мы с вами все проверим!

— Как скажете, — все так же безукоризненно вежливо ответил Томас, и растворился в тёмном коридоре вместе с укутанной в белое наставницей.

Я схватилась за холодную ручку взмокшей ладонью и стрелой влетела в покои. Жар прилип к щекам, неистово колотилось сердце. Мне нужно поговорить с ним без свидетелей! Найти способ! Разузнать, что ему известно про Мириам…

Мириам. Ее имя даже из его уст звучало мягко, красиво, мелодично. И как бы мучительно не было думать о ней, как бы не истязали душу картинки из миррора, забыть про нее я не могла. Ни дня, ни минуты не проходило, чтобы мысли о ней не окутывали меня с головой.

А теперь, глядя на того, чьей жертвой она пала… Болела не только душа, но и все тело, настолько сильно меня истязала ярость. До того Эрр Лихх был омерзительным и опасным. Безнаказанным и властным…

Почему все сложилось именно так? Кому было угодно, чтобы умерла она, а властвовать остался он? Разве это справедливо?!

Небеса… Да о какой справедливости я вопрошаю? Из Третьемирья меня бросило в объятия мотта, а прямо из его рук в пасть к чудовищу. Ах, чуть не забыла про Арта. Что же, должна признать, что он отличный актер, терпеливый.

Могу ли я винить Мириам в том, что она допустила к себе Эра, когда я тоже не разглядела истинную сущность Арта? И ведь он даже в подметки не годится своему отцу.

Дверь вдруг отворилась, быстро и тихо. Так же тихо она и захлопнулась. Я не испугалась, потому что знала, кто сюда пришел. И я ждала его.

— Так откуда… — только и произнесла я, борясь с той дрожью, что сковала тело.

— Я был стражем, — Томас Клифф шагнул ко мне навстречу и оказался под разливающимся, через большое окно, светом луны. — Охранял Песчаный Замок.

— Стражем безумной сенсарии? — спросила словами Эра, потому что знала — такой она точно не была. До него не была.

— Госпожа… — Томас вдруг помрачнел, исчезла учтивость а с лица испарилась маска сдержанности.

— Я вам не госпожа, — как только могла жестко ответила я. — И себе в слуги я вас не хочу, в стражи тоже. Выполнили поручение? Можете идти, Томас Клифф.

Эмоции бурлили, переполняли… да я была самым настоящим вулканом! Пусть убирается отсюда! И если я услышу хоть еще одно слово про нее из его уст…

— Мириам была остроумной, любопытной и доброй. А еще, вы так на нее похожи, что сердце сжимается… — говоря все это, он смотрел на меня так, будто видит перед собой приведение.

— У вас оно есть? — злым движением указала на его грудь. — Не отвечайте! Ведь если бы оно у вас было, вы бы не провожали сенсарию в ее тюрьму под покровом ночи.

— И что бы я, по-вашему, сделал, госпожа, будь у меня сердце? — глухо, чуть севшим голосом спросил он.

— Забудьте!

Не могу же я слуге Эра рассказать о моем единственном желании.

— Я не враг, — заявил вдруг он. — И докажу это.

— Докажите, — устало посмотрела на мужчину, который в холодном лунном свете выглядел уставшим. С тенями под глазами и сеткой морщинок в уголках.

— Я вернусь в замок с проверкой через три дня, — произнес он таким тоном, будто ему действительно было важно, чтобы я поверила.

В ответ я пожала плечами, но прежде, чем он отошел обратно в тень, чтобы покинуть комнату, спросила:

— Вам известно, кто из кандидатов стал моим отцом? — этот болезненный вопрос сидел иглой в самом сердце. Кто он и где? Как ему живется, зная, что случилось?

— Нет, госпожа, — ответил Томас, даже не обернувшись на мой вопрос. — Из всех, я знал только Эра.

Хотелось поинтересоваться, что сподвигло его на то, чтобы служить узурпатору. Но я промолчала, и взглядом проводила уходящего мужчину.

Глава 20

Песчаный Замок получил свое название не просто так.

Построенный в центральной и самой жаркой точке Сорры, он был возведен на месте бесконечных оранжевых дюн и холмов из раскаленного солнцем песка. Говорят, что первая Мать возвела обитель в этом месте, чтобы будущие сенсарии не на секунду не забывали о своем предназначении: подарить миру новую жизнь. Иначе солнце иссушит почву и небеса. А песок навсегда погребет оставленные людьми следы.

Сегодня тетки, охающие от невыносимой жары и обмахивающие себя большими веерами, силой вывели меня на прогулку. Несколько дней мне удавалось не выходить из своей комнаты, ссылаясь на сонливость и плохое самочувствие. Пока на самом деле, за запертыми дверями я была занята браслетами. И поиском способа избавится от них.

Эр Лихх имеет надо мной полную власть, и в этом ему способствует доказавший свою эффективность инструмент. Если бы не чары, что не дают раскрыться моим крыльям… Я бы многое изменила!

С помощью иголки я пыталась разъединить тончайшие кольца золота, из которых был сплетен зачарованный браслет. Так же я пыталась рассмотреть знаки, набитые на более крупных золотых бусинах. Ведь если символы имеют силу, то нарушив их очертания, или сцарапав их, я смогу попытаться изменить то, как они работают?

Не тут-то было. Из инструментов у меня была только маленькая булавка, и вопреки ожиданиям, нарушить целостность символов не получалось. А значит, браслет не сделан из золота, что от природы является мягким металлом, а только покрыт им.

Горячий ветер обжигал открытые руки и лицо. Находящееся в зените солнце было настолько ярким, что даже небо теряло привычный голубой цвет. Чтобы спрятаться от его лучей, няньки решили изменить маршрут и повели меня вокруг Песчаного Замка, вместо привычной тропинки ведущей к прогулочной аллее. Каким-то образом, шершавое и покрытое трещинами строение отбрасывало вокруг себя короткую тень — в ней то мы и прятались,идя друг за другом.

За три месяца в этот месте я хорошо изучила замок, поэтому знала когда именно мы проходили мимо окон кухни, мыльни, покоев нянек… Но через какое-то время я внезапно потеряла ориентир. Перед глазами мелькали новые, незнакомые балконы, закутки, башни. Как такое возможно? Ведь я действительно изучила всё, что могла!

Оказывается, Песчаный Замок имел секрет. Каменного близнеца, которого я видела впервые.

Чтобы не привлекать внимания озабоченных солнцепеком женщин, я осторожно посматривала на тайную часть замка. Все окна, серые от пыли и покрытые паутиной в уголках, были завешаны плотными шторами, будто та часть является забытой и отгороженной от всего остального мира.

Только никогда в замке я не натыкалась на тупики. Не было там и запертых без причины дверей. Внутри абсолютно ничего не выдавало существования целой половины заброшенного строения… но ведь когда-то они были соединены!

Обогнув длинную сторону, или, если быть точнее, заброшенную часть замка, мы свернули, и здесь меня ожидало очередное открытие. Вернее, самая настоящая пустыня.

Оранжевые дюны и песочные холмы, а еще каменные насыпи, воздух над которыми дрожал и плавился. Только когда подошедшая сзади нянька, немного подтолкнула меня вперед, я поняла, что не заметила, как остановилась, рассматривая небольшую пустошь в сердце Сорры.

— Хорошо, что внимательны, Мать, — донесся до меня голос прячущейся в тени Пелагеи. — Ваша медлительность обеспечит нам именно такую кончину!

— Да-да!

— Иссохнем все в песках!

— Насмерть…

Наперебой высказывались няньки, при этом закатывая глаза и смахивая несуществующие слезы.

— Моя медлительность? — недовольно уточнила я и сдула прилипшую к намокшему лбу прядь. — Разве я как-то препятствую… — хотелось сказать варварству, но я нашла более подходящее слово, — процессу…?

— Так приведи вам хоть армию кандидатов, вас же никто не интересует! — упрекнула меня тетка в салатовом платке, имя которой я забыла.

— Как меня может заинтересовать тот, кого я еще не встретила? — парировала я, будто данная тема меня волновала.

— Миссия ваша, и то, ради чего вас произвели на свет!… — высокопарно начала Пелагея. — Одно это должно воодушевлять! А кандидат, это, знаете ли, просто инструмент…

— Еще бы, — под нос себе буркнула я. — Что это за место? — спросила, обведя рукой в воздухе наверняка самую маленькую пустыню во всех мирах.

— Ничего! — в один голос и резво ответили, обычно неторопливые и даже ленивые няньки. Если бы не их слишком любезный ответ, я бы еще может и поверила…

Что такого могут скрывать пески? И зачем они внутри территории замка? Связано ли все это с заброшенной частью здания?…

Слегка надавила на виски кончиками пальцев. От нахождения в этом месте, под опекой Эра и надзирательниц, у меня, кажется, развилась не свойственная моей персоне мнительность. И даже дюны из песка кажутся чем-то подохрительным.

— Идемте, — подозвала меня Пелагея и переговорила вид на пустошь свой фигурой.

Внезапно поднявшийся ветер вдруг сорвал с ее головы и плеч платок, и унес его на пески, где запутал среди остроконечных камней. Обычно суженые глаза женщины округлились и выпучились. Она нервно поглядывала на то, как разбушевавшийся ветер трепал белую ткань, но почему-то не решалась подобрать свой шарф.

Я нахмурилась, не понимая в чем дело. Пелагея боится, но почему?

Сойдя с каменной тропы, я ступила на горячий даже через подошву сандалий песок. Ветер снова поднялся и затрепал ткань, к которой я направлялась. И к моему удивлению, под ней что-то лежало. Что-то, чего еще несколько секунда назад там не было.

Я прищурилась. Осколок породы? Стекло?

Повинуясь сменившейся погоде, белое полотно шарфа покорно смахивало с поверхности песок. А солнце играло с молочно-серыми гранями все отчетливее виднеющегося камня.

Каждый мой шаг в его сторону сопровождался самым настоящим гулом толпы нянек. Охая и сетуя они скакали по горячему песку вслед на мной. Но меня им было не догнать.

Взмахом руки сорвала шарф и чуть не упала на колени прямо перед прямоугольным гладким камнем, размером с несколько ладоней. Не передать того веса, что сразу же лег на плечи! Небеса, но почему эти камни ни разу не показали мне моего будущего?

Почему не подсказали, что со мной станет? Я бы защитилась. Или хотя бы попыталась!

Я все же опустилась на колени и смахнула с небольшой плиты песок и щепки. Да я касалась десятков таких камней! В мирроре, на краю утеса… и видела сотни таких же в воде.

Няньки хватали меня за плечи, чтобы оттянуть, как они говорили от мусора. Уворачиваясь от мокрых, потных ладоней, я, не заботясь о том, как выглядела, руками раскапывала все вокруг камня.

Надо найти тот, что работает. В нем должен быть дымок, свечение, голоса и звуки…

Или откопать этот, рассмотреть его, перевернуть. Понять, как он работает и заставить вещицу показать мне больше! Хоть намек, хоть подсказку.

Но сколько бы я ни зачерпывала прохладный и нетронутый зноем песок, выбрать из почвы этот камень, или же найти другой, у меня не получалось. Надежда истончилась до соломинки, когда я заметила трещину, что паутиной оплела правый бок плиты. И никакой дымки, ка и никакого намека на возможное видение.

— Как это называется? — задыхаясь от песочной пыли и борьбы я наставницами, спросила я. Надо было добавить голосу требовательности, но сил на это не хватало.

Шатаясь, я поднялась на ноги только с одной целью: осмотреть это место и найти больше камней. Их всегда больше, чем один. Всегда!

— Уходите отсюда!

— Гиблое место!

— Грех тревожить!.. — донесенные до меня легчайшим дуновением ветерка слова стоящей в тени замка женщины, заинтересовали. Я не помнила ее имени, но ранее замечала среди наставниц.

— Кого? — крикнула через головы тех, что окружили меня. — Говорите же! Кого или что грех тревожить?

— Не упокоенную…

— Молчать! — взбесилась Пелагея, по поддерживали ее не все. Несколько женщин молча переглядывались между собой, будто вот-вот решаться заговорить.

— Я приказываю рассказать мне! — рыком вырвалось из груди.

— Нельзя тревожить первую Мать, госпожа, — через вопли протестующей Пелагея прокричала стоящая у замка женщина.

Первая Мать?.. Я была уверена, что это миф, легенда. История, выдуманная предками.

— На том месте, где вы стоите, она зачахла от горя. И нет ей до сих пор покоя. Не один человек здесь лишился рассудка, госпожа. Ох, не один. Да и матушка ваша сюда захаживала, сколько не отговаривали, сколько не ругали! И такой печальный исход… такая беда!

Им наверняка удобно в это верить. И виновного искать не надо. Хотя я уверена, что кто-то из них должен хотя бы догадываться от том, что на самом деле сгубило Мириам.

— И чем же я могла потревожить первую Мать? — я в очередной раз подавила ярость.

— Лезете к ее кристаллам! — отозвалась Пелагея, что так и стояла рядом, опасливо посматривая на камень.

— Кристаллам… — задумчиво произнесла я, припоминая что-то похожее из занятий. О еще говорили тетки? — Кристаллы Лунной Горы, что для Матери добыл первый Отец, — вспомнила я отрывок из текста о перворожденных.

— Не на всех уроках в облаках летали, похвально!

— Возвращаемся, — я пропустила упрек Пелагеи мимо ушей, потому что самое время снова заглянуть в книгу, что уже давно и без дела лежит у меня в покоях.

На обратном пути в замок я поблагодарила ту, что что не скрыла от меня важный и ценный фрагмент информации. Женщина, которую как оказалось, зовут Тасия, кивнула, и живо принялась с пристрастием рассуждать о миссии матери и кандидатах.

За это я тоже была ей благодарна — ведь это было прекрасным напоминанием о том, что доброжелателей у меня здесь нет.

Пресловутая борьба разума с сердцем!

Сколько бы внутренних стен я не выстраивала, и сколько бы не пыталась отгородиться от ненужных мне сейчас чувств… Одно только воспоминание, крупица из моего жизненного пути, и от усердных трудов не осталось и следа.

А ведь какое-то время мне удавалось вообще о нем не думать. Сорра, похищение, потеря крыльев, Эр Лихх — все это заставило мое сердечную рану на время затянуться. Я свыклась с новыми правилами, по которым должна играть, чтобы выжить. Свыклась с новыми, чуждыми мне порядками. Научилась молчать, и, если нужно, играть.

Мне пришлось себя перевоспитать, и я смогла.

Но забыть кто такой Теон Рейн, оказалось выше моих сил.

Одно только прикосновение к кристаллу лунной горы, и я вернулась на Ледяной Утес. Почувствовала запах молодой травы, услышала бушующее море, ощутила растянувшиеся за спиной крылья… И уверенность в том, что он где-то рядом.

Секундная убежденность в этом истрепала мне душу. Я не помню, как вернулась в замок, как посетила мыльню, ела ли что-то на ужин. Мир исчез, растворился, перестал быть значимым.

Я сидела на краю постели, не в силах сомкнуть глаз. Сон казался пустой тратой времени. А мозг, подчиняясь сердцу и его порывам, поставил меня в тупик вопросом:

Почему мотт еще не здесь?

Для его Тьмы не существует преград. Да и для него самого — тоже.

К словам Томаса Клиффа о том, что Авенту искололи поднимающиеся из недр почвы горы, я отнеслась с недоверием. Ведь, будь это правдой, Теон Рейн бы уже штурмовал Песчаный Замок.

«Все переменится с ног на голову… Вы станете врагами… Когда он наконец тебя найдет, я приду с ним…»

Слова провидца, когда-то ставшие для меня настоящей катастрофой, теперь обещали самую, что ни на есть, надежду. Я так хотела, и так неописуемо сильно жаждала той минуты, когда снова увижу мотта.

Врагом или победителем. Разъярённым или отчужденным. Не важно. Главное, чтобы слова провидца сбылись, а там я уже разберусь.

Поразительно, насколько слабой меня сделала любовь… Ведь если бы Небеса предложили мне никогда не знать Сорры и культа сенсарии, с условием, что и Авенту нужно забыть, я бы отказалась. Не раздумывая, не сожалея, не оглядываясь.

На кровати рядом со мной лежала книга о Перворожденных: Матери и Отце. Темно-синяя, со стершимся от времени орнаментом, которую, судя по изношенности, сенсарии до меня открывали бесчисленное количество раз.

Покрутив книигу в руках, я пообещала себе больше не откладывать ее назад, пока не узнаю про кристаллы лунной горы всё, что смогу. Ведь существует способ намеренно передавать через них воспоминания, отрывки из прошлого! Кто-то же зачаровал их, велел показать мне историю Мириам и Теона. Может, и я могу поступить так же. Дать мотту знать, что случилось, и где я нахожусь.

Слепое, глупое сердце забывало только об одном. Вдруг Эр Лихх, коварный, но, к сожалению, такой могущественный, сможет навредить мотту?

Эта мысль помогла остудить разгоряченные чувства, и я снова переключилась на книгу, с которой, кстати, была одна проблема — написана она была на неизвестном языке, и перевод текстов, которых здесь было не мало, был нанесен либо между абзацами, либо прямо на поля.

Мои няньки, на уроках и в обсуждениях, часто сотрясали воздух рассказами про первых Мать и Отца, и про то, как они из пустоты создали наш мир. Но вот верить их толкованию книги я опасалась. Как, собственно, и истории о том, что случилось с Первой Матерью в конце. Хотя, находясь вблизи пустоши, напуганы тетки были основательно, этого отрицать нельзя.

Дрожащее пламя свечи давало совсем мало света, так еще и ночь сегодня выдалась облачная. А пользоваться лампой я опасалась — не хотела, чтобы тетки стучались, увидев под дверью свечение.

Пробираясь через заметки на полях, я наконец нашла ту главу, что искала. Но короткая строка со скудным описанием совсем меня не устроила.

«Отец отыскал в Лунной Горе кристаллы и привез их Матери на тысяче лошадей.»

Но ведь это же далеко не всё? Может ли одно предложение вместить в себя смысл нескольких листов текста?

Приоткрытое окно неожиданно распахнулось, деревянные створки громко ударились о стены. Разлетелись в стороны занавески, затрепетали страницы из книги. В комнату ворвался сухой, чуть остывший воздух, к которому я уже привыкла. У него не было запаха, а так хотелось свежести, зеленых листьев, вкусного аромата моей любимой сирени…

Выдохнув, я поднялась с кровати и не выпуская из рук книги, зашагала босыми ногами в сторону окна, чтобы запереть его. Песчаный Замок и его стены давали больше прохлады, чем ночь.

Я подняла голову к небу, и заметила, как из мути облаков неожиданно выплыла большая, необычно яркая луна. В мгновение ока серебристые лучи щедро осветили сад, на который выходили мои окна, и комнату.

Что ж, теперь не придется так напрягать зрение, чтобы прочесть заметки.

Посмотрела на книгу, и до того, как раскрыла, заметила, что свет луны, словно живая змейка пробежал вдоль корешка. То же самое произошло и с передней стороной. Будто произведение оплетало невидимое тиснение, проявляющее себя только в определённых условиях.

Отвернулась от окна и заслонив книгу от серебряного света, повертела, ища блестящий узор. Ничего!

Стоило мне вернуться и в очередной раз встать под яркий поток, серебряные змейки снова забегали по переплету.

А что, если… Что если внутри книги, при свете луны тоже появятся невиданные до этого детали? Я разочаровалась в этой идее почти сразу же. Ведь раскрыв книгу на нужной мне истории, я не увидела никаких изменений.

Но это только на первый взгляд.

Через несколько мгновений страницы посветлели, замерцали, и желтоватая до этого момента бумага побелела. Выведенные чернилами буквы вдруг заплясали и начали меняться местами. На моих глазах они складывались в слова, а затем в предложения, и наконец, в красивые ряды.

«Сердце Матери истончалось долгой разлукой. Плечи ее, тонкие и гордые, поникли да осунулись. Губы позабыли сначала улыбку, потом и слова.

Каждую ночь и каждое утро, глаза ее плакали, и текли по юному лицу капельки хрусталя.

— Как можно? — вопрошал Отец, прильнув головой к коленям любимой.

— Я же тебе обещала, — тонкие белые пальчики тронули доспехи только что вернувшегося издалека мужчины, не замечая на них дорожной грязи, — что не будет тебя, и мне смысла жить нет…

— Нельзя так! — сокрушался Отец.

— Можно! — крикнула Мать, распугивая облюбовавших деревья, птиц. — И по-другому не могу я.

Сердце мужчины мучилось болезнью. Он разрывался между предназначением и неземным чувством, которое питал к любимой.

Он умолял Небеса, взывал к их милости, просил исцелить Мать и дать ей сил. Что бы не губила ее любовь к такому, как он. Вышедшему из земли, выросшему среди пород.

Молчаливые Небеса были беспощадны — так решил Отец, и уповать на чудо не стал.

Дни и ночи напролет он искал ответ, а когда наткнулся на еще не виданую до этого момента гору — не поверил своим глазам.

Высокий холм, светящийся и полупрозрачный, напоминал ему упавшее на землю космическое тело. Было ли это даром Небес для него? Хоть бы так…

С мыслями о Матери, любимой и страдающей от одиночества, он приложил ладонь к гладкой, словно стекло, породе. А о породах Отец знал всё, мог их слушать, мог им приказывать.

От руки его, под слоем глянца пополз серый дым, а рассевшись, явил лик возлюбленной! Смеющейся, легкой, в его же руках.

Прошлое… Отец понял, что подарок Небес показывает ему прошлое. Сняв с рук доспехи и закатав рукава, он ладонью порезал лунный камень. Это будет подарком для матери, чтобы видела его когда захочет! Пусть с опозданием, пусть из прошлого, лишь бы не проронила по нему больше ни одной слезинки.

Лунная Гора, повинуясь словно мягкая глина, под руками отца превращалась в пластины, и таяла, таяла, таяла. Пока не осталось от нее ничего кроме холмика из мерцающих в ночи осколков.

Отец опустился на одно колено и склонил голову в благодарность за подарок, а затем облачился обратно в свои доспехи и покинул то место, где Небеса оставили спасение Матери.

Она же, пришедшая на этот свет, ради того, чтобы давать жизнь, заботливо гуляла по хрупкой, еще неуверенной в своем будущем могуществе, земле. Трогая каждое деревце, обласкивая листья, Мать делилась переполняющей ее любовью. К миру, к природе, к Отцу.

Так же, как и у него, у нее было свое предназначение. Она рассыпала по пустынным землям семена, опрыскивала их водой, берегла от ветров стебли. И повторяла это столько раз, что не успела опомниться — леса окрепли и выросли, а там уже их заселили звери, большие да малые. Душистые поля зажужжали довольными собирателями нектара, а пруды заблестели чешуей да заквакали.

В один день задрожала под ногами земля, но бояться Матери было некого, ведь на всей земле их было только двое. И выйдя на зеленую, залитую ласковым солнцем равнину, вдалеке она увидела Отца, а за ним табун диковинных лошадей.

Нетерпеливые шаги скоро превратились в бег. А боль, в щемящее душу, счастье.

Бросилась на него Мать, обняла, зацеловала. И не заметила, что лошади не издают никакого шума. Не храпят, не стучат копытами. Да и того, что на боках они несли полные сумки кристаллов — тоже.

— Каменные, — пояснил Отец и подвел ее к неживому скакуну, что был сделан по подобию настоящего.

— Зачем нам такие? — Мать потрогала холодную морду, удивляясь его мастерству.

— Я привез дары.

Каждый конь, а их была ровно тысяча, склонил свою тяжелую каменную голову и лег прямо на зеленый луг. Теперь Мать увидела, сколько кристаллов для нее собственными руками выбрал из Лунной Горы Отец.

И каждый их них с любовью разложила по всей земле, чтобы, где бы она ни была — повсюду могла согреться образом Отца.

Кристаллы покоились на полях, в лесах, и даже у вод. Стоило теплым ладоням огладить дымчатый камень, он каждый раз послушно являл Матери желаемое.»

— Ладонями огладить камень? — прошептала вслух я.

Так может кристаллы Матери нужно гладить, чтобы они явили картинку? Я помню, что случайно на них наступала, смахивала с них грязь, но что бы гладить — никогда.

А если я всё сделаю, как написано в этом тексте, покажут ли они мне Теона?

Хотя, самым правильным вопросом было: можно ли верить древнему тексту, проявившему себя только при лунном свете?

Шорох, раздавшийся со стороны двери, чуть не заставил мое сердце остановиться. Я была настолько увлечена чтением, что не заметила, как сюда вошли!

— Кто здесь? — захлопнув книгу, я отскочила в дальний угол комнаты.

— Госпожа, — заговорил Томас Клифф, — простите, я не хотел вас напугать.

Мужчина неслышно прошел вглубь комнаты, но нарушать необходимую мне дистанцию не стал. Сегодня не нем не было дорожного плаща, только туника с капюшоном и брюки.

— Что вы здесь делаете? — спросила, стряхивая нарисованные воображением образы, после истории о лунных кристаллах.

— Как и обещал, я вернулся, чтобы доказать свою преданность.

— Действительно, — вдруг вспомнила я. — Томас, мне не нужна ваша преданность, можете идти.

Лучше я почитаю, что еще написано в книге о Перворожденных, чем доверюсь соратнику Эра. Слава Небесам, ни его, ни Арта в Песчаном Замке пока не было. Но мое время испарялось, таяло на глазах… Вот-вот разговоры о кандидатах станут явью, поэтому, лучшее, что я могу сделать — попытаться выкрутиться с помощью тех инструментов, что доступны.

И да, зачарованная книга, в которой говорится о показывающих прошлое камнях — не плохое начало.

— Книга о Перворожденных? — не отвечая на мою просьбу, спокойно спросил он. — Мириам любила ее читать.

— Вы это намеренно сказали? — вспыхнула я. — Хватит упоминать мою маму.

— Не хотел вас ранить, госпожа. Извините, — чуть промолчав, Томас Клифф решил меня удивить: — Я никуда не уйду, пока не добьюсь вашего доверия.

— Ультиматум? — с вызовом произнесла я.

— Упрямство, — пусть он и склонил голову почти сразу же, я успела заметить тронувшую мужское лицо улыбку.

— Ладно, — махнула рукой и положила книгу под подушку, чтобы ее не касались прямые лучи лунного света. — И что такого вы собираетесь мне рассказать, чтобы я изменила свое мнение о вас?

Лениво спросила я, скрестив руки на груди. Томас смотрел на меня слишком пристально, и это вынудило поёжиться. Уже который раз в его присутствии мне не по себе.

Может он обладает какой-то невиданной силой и прямо сейчас пытается прочесть мои мысли, чтобы потом передать их Эру? Глупости. Одного только прошлого разговора с ним, где я назвала Песчаный Замок тюрьмой, было бы достаточно для узурпатора, чтобы пересмотреть свое отношение ко мне.

— Не рассказать, потому что слова имеют малую силу — а показать.

— Что именно? — насторожилась я, нетерпеливо ожидая ответа.

— Ту часть замка, где уже более двадцати лет никто не живет.

Да он издевается! Подслушал мой дневной разговор с няньками, а теперь решил поиграть в благодетеля.

— С чего вы взяли, что мне это будет интересно? — перешла в наступление я. — Убедите меня. Найдите хоть одну причину, Томас. Я слушаю.

— В той части Песчаного Замка когда-то жила Мириам.

— Пусть, — не показывая всех тех, чувств, что во мне вызвали его слова, я оставалась непоколебима. — Но как это докажет вашу преданность?

— Я покажу вам места, о которых не знают ни ваши наставницы, — он выдержал паузу. — Ни Эр Лихх.

— Вы хоть понимаете, как это звучит…

— Понимаю, — перебил он. — Есть вещи, о которых вы имеете право знать, и которые должны увидеть собственными глазами.

— Например? — мне не хватало воздуха.

— Забытую галерею сенсарий. Там есть портрет Мириам, он пострадал, как и многие другие, но их сумели восстановить… думаю, вы имеете право узнать, как она выглядела. И как выглядели другие сенсарии, до нее и вас.

Небеса! А ведь Томас Клифф даже не подозревает, что я знаю о чем он говорит. И как именно пострадал портрет моей матери, я тоже знаю. Она сама его порезала! Из-за того, что с ней сделал Эр.

— Что еще? — я едва сохраняла самообладание от картинок, что снова встали перед глазами. — Что еще вы хотите мне показать?

— Место, где похоронена Мириам.

Глава 21

Невозможно обмануть таинственных хранителей Черты и перейти границу.

Невозможно, и я почти смирился. Вернее, временно отказался от этой идеи, потому что Лея из Третьемирья, однажды возникшая перед воротами форта из ниоткуда, захлестнула меня собой. Затопила. Проникла под кожу глубже, чем черные воды миррора.

Или, правильнее сказать, что это сделала сенсария? Мать? Что обитает в Песчаном Замке в самом центре Сорры последние сто дней.

Ровно сто. И я знаю это не потому, что отмечал прошедшие дни в календаре. Отнюдь. Но тому внутреннему счетчику, что отмерял время без нее, противится было невозможно.

Осуждая Максимуса столько лет, я беспрестанно думал о том, как он мог быть настолько недальновидным и даже слепым в плане государственных вопросов?

Как мог не различать обмана советников перед носом? Как не замечал собственных ошибок, что едва не привели к Авенту к страшному концу?

А в итоге, я оказался точно таким же как он. Порок отца, черта за которую я не мог его простить, которую не мог понять, как выяснилось, передалась по наследству. И я даже не знаю, кому повезло больше, мертвецу или мне?

Авента, замерзшая и погребенная подо льдами не имела ни одного шанса выкарабкаться. Ее правитель — Максимус Рейн, окруженный подхалимами и стервятниками, что с азартом растаскивали останки погибающих земель, выбирал лишний раз не осведомляться о том, как идут дела.

Ведь зачем это делать? На нас же никто не нападет. Черту охраняют джинны, а Третьемирье намного слабее нас, даже обескровленных и слабых.

Но он не понял, не рассчитал того, на что способна природа и как страшен ее гнев.

А Доминика Рейн, его супруга и наша с Лексом мать, чуткая, неисправимо ведомая почему-то решила стать тенью отца. Бесполезным было твердить ей о вакууме власти, когда она, глядя в окно отказывалась замечать снежную пелену и все более частые скопления недовольных людей у стен Ледяного Утеса.

Одно дело, когда правитель — пешка, или глупец. Но Максимус, не был ни тем, ни другим.

Пороком отца было упрямство. И сейчас, я как никогда ощущал невозможность бороться с этой чертой. Сидящей слишком глубоко, вшитой в нутро.

Перед смертью он напоминал мне капитана тонущего, некогда великого корабля, что смирился со своей судьбой и не собирается бороться с наполняющей каюту водой. А ее все больше, она все холоднее. И одним только Небесам было известно, что та самая вода, что лишит Максимуса Рейна жизни будет черного цвета.

Мне было восемь, когда я нашел миррор. И стоило ребенку открыть для себя его дары, потустороннюю силу, как я решил попросить. Загадать вслух желание: чтобы все стало хорошо. Потому что снег и льды — это плохо, крики под окнами дома и люди с горящими палками — это плохо, подслушанные разговоры взрослых — тоже были о чем-то сулящем неприятности для нашей семьи.

И черные воды пообещали исполнить мое желание. Не сказав когда, не объяснив как.

Я должен был сохранять связь, приходить регулярно. Позволять черной воде напитывать тело силой. И когда я наконец получил в дар ручную Тьму, что обняла второй кожей, миррор прошептал, что сегодня все решится.

Только я не ожидал, что решением будет смерть отца — сошедшая с моих рук, сотворенная Тьмой. И, что вслед за ним уйдет и Доминика Рейн. Мягкая, уязвимая и преданная мужу до последнего. Единственным утешением, слабым и жалким, было то, что Лекс в тот день был далеко от Ледяного Утеса.

До конца не осознавая, что произошло, я смотрел останки дома моей семьи и ощущал, как ненависть заполняла каждую клеточку. И как бесконечный холод, что пропитал эти проклятые земли добрался и до меня. Окутывая, замораживая, лишая всех желаний.

От моих рук только что погибли отец и мать, еле спаслись обитатели замка и идти им пока некуда. С лица земли исчезла история и наследие правящей семьи. И это как-то нужно будет объяснить Лексу.

Хуже быть не могло.

Услышав мою надежду на то, что худшее позади, из руин Ледяного Утеса прямо на моих глазах, камень за камнем, вдруг поднялась высокая башня. Истрёпанная, со сломанной крышей… и она стала моим могильным камнем. Напоминанием о дне, когда исполнилось загаданное мной когда-то желание. Страшным, невообразимым способом.

Ребенок не мог предвидеть ловушки. Не мог предсказать, что, отдавая часть себя черным водам, станет вечным пленником невидимой тюрьмы из боли и сожаления.

А я был обязан рассмотреть в глазах своей жены ее истинное намерение. Так же, как и разобрать послание в словах джиннов, что называли ее Матерью.

Должен был докопаться до правды прежде, чем надевать на нее венец. Разузнать все, а не поверить в то, что на мою голову вдруг свалилась милость провидения.

Когда Лея исчезла, я, по глупости, решил дать ей время. И не на долго смирится с ее выбором, чтобы потом непременно вернуть. Ведь иначе быть не могло.

Бессонная, потому что спать я не планировал, и невозможно длинная ночь почти закончилась, первые лучи рассвета коснулись горизонта. И я отправился в Третьемирье, уверенный в том, что Лее больше негде быть.

Но дом был пуст. Как и сад. Пустовал так же погреб и крохотный чердак.

Где она?!

Разум шепнул, что прямо сейчас мне нужно уйти вместо того, чтобы обыскивать дом. Отступить и дождаться ее возвращения в форт. Только этот слабый голос заглушала неутолимая жажда, больше похожая на пульсирующую рану.

И тот день Третьемирье запомнило навсегда.

Выпущенная на свободу, услужливая Тьма стелила дорогу, по которой на улицы Третьемирья заступали ищейки. Сосредоточенные на задаче и слаженные в службе, воины распределились по земле.

Чтобы искать. День и ночь. Не останавливаясь и не передыхая, пока не приведут мне Лею.

Третьемирье заполоненное сверхъестественной армией замерло и перестало дышать. Плотные облака спрятали солнце. Редкие прохожие исчезли с улиц, на домах закрылись ставни, на заборы и двери легли большие замки и тяжелые цепи.

Будто что-то из этого могло остановить ищеек и Тьму, что от каждого моего движения рассеивалась по земле, воздуху и небу. До этой секунды я не знал, что ее может быть столько — мне нужно всего лишь пожелать.

И связано это могло быть либо с тем, что внутри медленно разрастался страх за Лею, либо с тем, каким именно образом мне удалось снова заполучить Тьму у миррора.

Царапнула неприятная догадка, и сколько бы ни пытался ее отмести, чутье напоминало о ней постоянно.

Причина, по которой я не снес проклятую башню в тот же самый момент, когда она появилась, была в том, что у всего есть закономерность. Откуда-то взялась черная вода, замки на крышке колодца, ключи и отмеряющие время под водой, часы. У любой силы, любого явления есть причина, смысл, цель.

Целью миррора был я. С самого начала.

А раз так, то я имею полное право выяснить, что, или кто создал невиданное до этого магическое явление. Дьявольски коварное и ненасытное. Поэтому, каждый раз, опускаясь в миррор после падения Ледяного Утеса, я прятал в глубь сознания намерение побороть черные воды и лишить их жизненной силы.

Невыполнимая задача обернулась прахом и годами сплошных неудач.

А потом, миррор заманил ее… При виде умиротворенной, прекрасной и тонущей Леи, я сначала не понял почему темнота рассеялась и воды стали кристально прозрачными. Я должен был видеть, как она тонет. Как на песок медленно опускается безжизненное тело, словно спящей, моей жены.

Сорвался с места, и не зная, как вытащу ее отсюда, поднял будто спящую Лею и заметил в песке блестящий черный камень, на котором она лежала. Счет шел на секунды. В тишине миррора я слышал тихие, гулкие стуки, но вопреки ожиданиям раздавались они не сверху, где по логике, должен был быть выход, а исходили от камня. Бьющегося, словно живое сердце. Зовущего дотронуться до него.

Прижав ее к себе одной рукой, я тронул блестящую поверхность. Обхватил ладонью и вырвал из почвы.

Кто-то будто сразу же потушил свет. Камня в руке я больше не чувствовал. В один толчок мне удалось вынырнуть на поверхность. Но появившееся из ниоткуда жжение в груди, подсказывало — что-то не так. Моментом позже, Лея начала пробуждаться, и все мое внимание переключилось на нее.

Миррор не был загадкой, не вызывал и капли страха. А его дары, неведомые человеку и незнакомые даже для меня, я научился принимать и постигать. Черные воды башни были живыми благодаря источнику, такому же, что имеет в груди каждое живое существо.

Я всегда подозревал, что его можно будет найти. Мечтал это сделать, грезил уничтожить… Но то, что это окажется сердцем, которое поселится у меня в груди, было просто немыслимо.

Оно билось размеренно, спокойно, одушевленно. По-человечески. Я позвал лекаря и велел обследовать, естественно, не упоминая случившегося. Затем еще одного. И еще.

Каждый доктор, что прослушивал ритм, измерял показатели и выносливость каменного сердца, подтвердил, что оно абсолютно здорово. Вот только магия, чары, любые заколдованные объекты — не способны обмануть лекарей, что служат правителю.

Их призвание — не допускать воздействий, или они тут же лишатся головы.

Вдобавок к этому, я собственноручно проверил все данные, сверил их со своими показателями здоровья до, и тоже ничего не нашел.

Теперь к сенсарии из Сорры, помимо миллиона других, у меня было два главных вопроса:

Как она связана с миррором, ведь каменное сердце я нашел под ней?

И кому оно принадлежало до меня?

Могла ли такая находка погубить меня?.. Вполне. Но прежде, чем новое сердце попытается прошептать хотя бы одно единственное слово. Пошлет одну единственную мысль, осмелится приказать…

То сразу же отправится туда, откуда появилось. Вместе со мной. Навсегда. Пока я не стану прахом, и его не найдет кто-то другой.

Поиски Леи в Тертьемирье оказались безрезультатными. Провальными. Тратой драгоценного времени. Я не нашел ничего. Оставалось проверить несколько оставшихся улиц, но я знал, был уверен, что и там ее нет. И все же исследовал каждый закуток, каждый двор и тропинку.

Поиски, как однажды уже случалось, продолжились до самого рассвета.

Ни следа, ни намека на то, где одна — я не находил. Все дороги вели обратно в крохотный дом с садом.

Отдав пришедшим со мной ищейкам, приказ оставаться в Третьемирье, я еще не знал, что отмены этому приказу так и не настанет. В ту минуту я думал только о ней, и о том, как уничтожу тех, кто причастен к ее пропаже.

Рванул обратно в Авенту, и до заката следующего дня, пока не наткнулся на очередной тупик, не останавливался ни на секунду. Она будто провалилась сквозь землю, но так не бывает. Не в краях, которые я знаю наизусть.

Воины, стражи, офицеры — на месте не сидел никто, сменяя друг друга они прочесывали доверенную им территорию, и все же одного человека среди них я найти не смог. Провидец исчез, растворился в воздухе, вместе со своей чертовой избой! Именно в тот момент, когда его помощь могла пригодиться.

Не останавливая поисков в Авенте, я вернулся в Третьемирье. И это был первый раз в жизни, когда я так отчаянно и сильно хотел ошибаться.

Каменное сердце билось спокойно. То ли от того, что оно принадлежало не мне, а кому-то другому. То ли от того, что я наконец понял в чем дело…

В доме Леи было тихо. Мрачно и неестественно тихо. Воздух пах древесиной, а от каждого движения с поверхностей взлетала пыль. Что ж, моя жена давно здесь не жила. И не уже не будет.

Сделав несколько шагов в сторону спальни, я неслышно толкнул дверь за которой никого не отказалось. Комната пустовала. Хотя, кое-что здесь все-таки было. Запах, почти рассеявшийся и принадлежащий ей. А еще полное отсутствие каких-либо доказательств, того, что она была здесь хоть раз с момента исчезновения.

Я потер виски, потому что пронзившая лезвием догадка обретала форму и набатом стучала в голове. Ревность играла с моим рассудком в очень злую игру, и тогда я еще не знал до какого невообразимого масштаба она разрастется.

Задержался в комнате всего на пару минут, и входная дверь, что была не заперта, вдруг отворилась, будто ее пнули. В дом вошла кошка, которая почему-то передвигалась с трудом. Во рту Искра держала серую, совсем крохотную мышь. Не обращая на меня внимания, она бросила добычу на пол и вонзилась в нее зубами.

Какого черта здесь происходит?

Кошка справилась с небольшой тушкой моментально, словно даже не заботилась о том, чтобы прожевать, и принялась обнюхивать половицу в поисках добавки. Которой не было.

Осторожно поднял Искру с пола чтобы осмотреть. Запачканная с запутавшимися в шерсти соринками, и мокрыми лапами она даже не сопротивлялась. Первым на ум пришел вывод, что она провела на улице долгое время. Вторым и куда более очевидным было то, что кошка вот-вот родит. Расширенные зрачки, учащенное дыхание и большой живот, внутри которого активно толкаются котята.

Как Лея могла ее оставить?

— Госпожа бы никогда ее не бросила бедняжку! — будто услышав мой внутренний вопрос, уверенно произнесла кухарка, когда я без слов передал ей Искру. — Случилась беда, сердцем чую!

— Присмотри за ней, — ответил и покинул кухню.

Коридоры форта казались как никогда гнетущими и тяжелыми. Так и хотелось впечатать в них кулак. И не раз! Но я сдержался, потому что в том месте, куда я направлялся, мне понадобится спокойствие и терпение.

Несущие караул ищейки расступились и пропустили меня в подземелье, где уже давно находилась гончая.

Воительница, принадлежащая единственным землям в этом мире, которые я еще не обыскал, наверняка владеет нужной мне информацией. Не желающая говорить, никогда до этого дня, она могла снова остаться безучастной. Что ж, придется найти способ ее разговорить.

— Верховный? — растянула она, и голос, похожий на женский, но все же потусторонний, заполнил пустые камеры подземелья. — Давай я с одной попытки угадаю, что тебя сюда привело?

Сгорбленная, но не потерявшая азартного блеска черных, суженых глаз, она смотрела на меня из угла камеры. Земляная кожа обтягивала сильное тело. Рядом покоился острый жезл — основное оружие гончих, которое невозможно отобрать. Почему так — ответа я пока не нашел. Но куда бы я не перемещал шпионку, жезл через время материализовался рядом с ней.

— Угадай, — бросил я. Пусть болтает. Может и удастся вытянуть из нее что-то стоящее.

— Сенсария наконец сбежала? — сказанное смешило черноглазую, да так сильно, что она прыснула, прежде чем добавить: — Они всегда сбегают, как только наступает время выбирать кандидата.

— Что значит сенсария? — решил начать с простого я. — И кто такие кандидаты? — раздери их черти.

Нельзя показывать воительнице и толики того смерча, что бушевал внутри. Нельзя, или она узнает, что имеет надо мной преимущество.

— Сенсария — это новая Мать, время которой пришло, — почти музыкально произнесла шпионка. — А кандидат это тот, кого она выберет, чтобы родить от него дитя. Но ведь ты этого совсем не знал?

— Знал или нет, с чего ты взяла, что это должно меня волновать?

— Потому что ты здесь. Стоишь у сырой, ржавой камеры, и слушаешь, что я тебе говорю, — воительница подскочила с узкой лавки, что держалась у стены на цепях и взяв в руки жезл и ткнула им в висящий на камере замок. — Отпусти, и я покажу тебе, где теперь обитает твоя госпожа!

— Госпожа? — не совсем поверил услышанному я.

— Каждый, потерявший от Матери голову, признает ее госпожой, — с выражением лица, будто объясняет мне элементарные вещи, протараторила она. — Ты, мотт, противься сколько влезет, но меня, главное, отпусти.

— Давай подытожим: ты, просто так, отведешь меня к…

— Матери? — снова выпалила воительница, которой явно не хватало терпения. — Да. Но с чего ты решил, что я это сделаю просто так? Всему есть цена.

— И какова твоя?

— То, чего я хочу, мне уже обещали, верховный, — высоко задрав подбородок, пояснила она.

— Кто? — лезвие ножа в моей спине перекручивалось с нарастающей скоростью. — И почему ты думаешь, что я не смогу предложить больше?

— Потому что я хочу смерти! Настоящей! — уголки рта и серые губы по-человечески дрогнули. — Свободы от этого тела, от этого бремени, — она потрясла рукой с сияющим жезлом в руках. — Для себя и сестер!

— Тот, кто тебе это пообещал — солгал.

И по черным глазам, что едва не заблестели слезами, я понял, что она тоже знает правду. Ни ищейки, ни гончие не могут обрести покой. Смерти они не нужны. Несмотря на их мастерство, силу и преданность, Небеса давно от них отказались, чем обрекли на вечные скитания по земле.

— Нет, — потрясла угольными волосами воительница. — Он смел и порядочен, не то, что большинство людей!

— Хочешь верить в сказки? Пусть, — пожал плечами я, хотя до спокойствия и скуки мне было очень далеко. — Кто он и как его зовут?

— Сначала замок, — она снова стукнула сияющим жезлом по железным прутьям камеры.

— Если решила меня обмануть, лучше запомни это место. Потому что ты в него непременно вернешься.

Тьма спрыгнула с руки, набросилась на кусок металла, вырывая из него механизм и отворила клетку, из которой медленно и с гордо расправленной спиной вышла воительница.

— Моего благодетеля зовут Томас Клифф, — торжественно объявила она. — Это он велел мне привести тебя в Сорру, когда придет время кандидатов.

Ночи в Песчаном Замке всегда были тихими. Обязательный покой, напоминающий строгий и больничный, соблюдался наставницами якобы для моего благосостояния. Мать должна отдыхать, быть полна энергии, и все свои силы сохранять ради одного события — выбора достойнейшего из кандидатов.

Но тишина, что царила в катакомбах под за́мком, была совершенно иной. Осязаемой, плотной, и даже воздух врывался в легкие с непривычной тяжестью. Хорошо, что я послушала Томаса и взяла с собой накидку, служащую защитой от грязи и паутин, да и дышать через нее, было легче, чем без.

Выкопанные людьми, или же созданные природой катакомбы напоминали пещеру. Казалось, что из темноты на нас вот-вот может выпрыгнуть зверь, за то, что в его владения вторглись.

В туннеле мы шли по твердой, утоптанной множеством шагов, тропе. Подумать только, я ведь даже не подозревала о существовании такого места, а кто-то, судя по свежим следам на песке, делает это регулярно.

Мы спустились сюда через одно из пустующих помещений для обслуги. Томас отодвинул от стены колченогий, старый стул, нагроможденный вещами, о которых благополучно позабыли, и взгляду сразу же открылась низкая и довольно узкая ниша. К ней вели несколько ступенек вниз, а там уже была заветная дверь.

— Я думала, вы покажете мне тайную часть замка? — идя рядом с советником Эра, который высоко над землей держал яркую лампу, и не спуская с него взгляда, спросила я.

— Все двери, что ведут в ту часть здания — замурованы, — прозвучавший предельно честно ответ, скорее всего был правдой.

Я и сама, за проведённые здесь ри месяца ни разу не предположила, что у замка есть скрытая от меня часть.

— Тот, кто это сделал, постарался, — колко, и не скрывая чувств, высказалась я. — Зачем?

— Дело не в том, кто это сделал, госпожа. Рабочие, за пару монет, выполнят любую задачу, — начал издалека Томас, пока мы шагали по влажному песку туннеля. — Вопрос в том, почему это произошло?

— И почему же?

— Вам лучше все увидеть своими собственными глазами, — чуть глухо, будто этот ответ дался ему нелегко, ответил Томас и свернул влево, где нас ждал очередной потаенный проход, но уже обратно в замок.

Говорить шепотом и оглядываться по сторонам больше не приходилось. Здесь нас не услышат. Сняла с себя шарф и отвела волосы за спину, открытым взглядом всматриваясь в окутанные сумраком особенности тайного крыла Песчаного Замка.

Эта часть строения оказалась покинутой, забытой, брошенной, и напоминала большого каменного призрака. Здесь было сухо, холодно, а в воздухе витал особенный запах. Такой обычно царит в старых домах, библиотеках или чердаках. И связан он непременно с ценными вещами из прошлого, дорогими воспоминаниями.

От того, что прямо сейчас вокруг меня витают частички, что когда-то витали вокруг моей матери, в горле поднялся ком. Я бы хотела… Я бы так хотела вдыхать и чувствовать ее присутствие, перебирать в голове воспоминания, но у меня их нет!

— Вымногое знаете о Мириам, — окликнула идущего перед собой Томаса. — Что вы знаете обо мне?

— Госпожа, — он замолчал, продумывая ответ. Мы сравнялись. — Мне известно все то же самое, что и другим вашим слугам.

— Не правда! — я перегородила ему дорогу. — Вы лжете. Каждый раз, когда я что-то спрашиваю, вы придумываете ответ вместо того, чтобы честно сказать, как все есть на самом деле.

— С возрастом память перестает быть моей сильной стороной, извиняюсь за причиненное неудобство.

— Без правды моей преданности вам не видать, — скрестила руки на груди. — С места не сдвинусь, пока вы не ответите на мой вопрос. Так и буду здесь стоять, сколько потребуется! Всю ночь, а потом и день.

Томас выдохнул, широкие плечи опустились. У него точно есть как минимум две личины! Одна принадлежит градоначальнику и слуге Эра, а вот вторая кому-то совершенно иному. Он откинул с головы запачканный пылью из туннеля капюшон и глядя перед собой, кивнул каким-то своим мыслям.

— Ладно, — ответил мужчина и посмотрел на меня так, как еще никогда до этого. Тяжело, серьезно, но не излучая никакой опасности.

— Л-ладно? — дрогнувшим от неожиданной перемены в его настроении голосом пискнула я.

— Если вы хотите правды, то должны быть готовы к тому, что часто она бывает далека от приятной.

В этом он, конечно, прав. Горечи истины меня уже научил миррор и лунные кристаллы.

— Я справлюсь, — натянуто улыбнулась и повторила свой вопрос: — Так что вам известно обо мне?

Ожидания сводились к тому, что он начнет перечислять очевидные вещи, а уже в процессе разговора я смогу вытянуть из него нужную мне информацию: про Эра и зачарованные браслеты, а потом и про кандидата, которого выбрала Мириам, а он выбрал оставить ее на растерзание кровавому узурпатору.

— Всё, — слова Томаса эхом повторились в пустом коридоре.

— Что? — тряхнула головой я и переспросила. — Вы, верно не поняли моего вопроса…

— Я знаю о вас всё, — так же уверенно, как и в первый раз, повторил он, глядя мне в глаза.

— Это невозможно, — я инстинктивно сделала шаг назад.

— Я предупреждал.

— Хорошо, — разозлилась я, глядя на самоуверенного обманщика. — Любимое растение?

— Сирень.

Ахнув, я сразу же объяснила себе, что это не так уж и сложно узнать. Тем более, что Арту я это говорила не раз.

— Как зовут мою собаку? — потребовала, предвкушая разоблачение.

— Искра, — ответ Томаса вызвал у меня победную улыбку, которую тут же смело после следующей фразу. — Догадываюсь, что вы имели в виду вашу кошку.

Черт! Это попадание можно объяснить тем, что в ночь похищения она была в Третьемирье вместе со мной. Может, я сама проговорилась Арту или Эру о том, как ее зовут.

Бедная, брошенная Искра. Как же я надеялась, что ее найдут и приютят. Знай я, что бедняжка останется одна, никогда бы не взяла ее в то ночь с собой!

— Раз вы все обо мне знаете, — не унималась я, — то, где она? Где моя кошка Искра?

— В форте Верховного, госпожа.

Мой запал испарился, стоило образу Теона появится перед глазами. Даже взгляд Томаса изменился, видимо, у меня на лице было все написано.

И я до того растерялась, что не знала, куда себя деть. Тоска по мотту, упрятанная глубоко, и охраняемая от стервятников, вдруг накрыла меня и не собиралась отпускать.

— Откуда вам это известно?! — возмущенно спросила я.

— Я имел честь с ним встретиться.

Сердце переместилось из груди прямо в горло, щеки загорелись, а прохлады тайной части замка не хватало даже для того, чтобы дышать.

Я сорвала с плеч накидку и подошла к стене с зашторенным окном. Нет, мне не хотелось открыть его для свежего воздуха — я пряталась от глаз Томаса. Не должен тот, кто служит Эру, видеть меня такой!

— Вы совсем не тот, за кого себя выдаете, — озвучила свою мысль я и повернулась обратно к нему, стоило чувствам остыть. — Либо обманщик, которого еще не видывал свет.

Если Черту, охраняемую джиннами, не мог пересечь даже мотт, то как это посильно не обладающему магическими силами, человеку?

— Я не обманываю.

— Тогда расскажите мне про вашу встречу с Теоном, и возможно, я изменю свое мнение о вас.

— Хорошо, — темные мужские брови сошлись на переносице. — В назначенное время мы встретились у неохраняемой части Черты, и я объяснил Верховному, что он должен отказаться от идеи вернуть вас.

Как же мне хотелось схватить его за грудки и наорать! Да кем он себя возомнил?

— И он согласился? — из всех сил скрывая бурлящую, словно кипящая лава, ярость, якобы между делом, поинтересовалась я.

— Нет, и пообещал убить меня.

— Узнаю мотта, — испытывая внутреннее ликование пробурчала себе под нос. — На какой стадии беседы он решил поделиться тем, что Искра у него?

— Когда я попросил передать кошку. Хотел доставить вам радость. Он отказался.

— Что еще? — нетерпеливо спросила я, едва Томас договорил.

— У нас было мало времени. Но я, кажется, сумел донести до него, что вы в безопасности.

Я усмехнулась, показывая, что думаю о той самой безопасности.

— Есть причина, по которой Верховный до сих пор не нашел способ с вами связаться, — вдруг задел меня за живое Томас, — думаю вы имеете право знать.

— Говорите же! — потребовала я.

— Верховный болен.

Я не моргая смотрела на Томаса, и старалась понять, в чем подвох. Ослабевшие от настигнувшей волны страха ноги задрожали, спину окатило холодным потом.

— Болен? Чем? Не молчите! — я заметалась по коридору, словно брошенный в клетку зверь.

— Такой ответ вас вряд ли устроит, но это… сложная и долгая история. К тому же древняя, и истоки ее лежат в далеком, очень далеком прошлом, — склонив голову, и почти извиняясь, загадочно ответил Томас.

— Меня не волнуют ни истоки, ни истории, — отрезала я. — Что с ним? Что с Верховным?

— Вы скоро узнаете, — туманно ответил мужчина и от чего-то решил, что тема закрыта.

Повернувшись ко мне спиной, он быстро зашагал вглубь заброшенного коридора. Совершенную тишину нарушал только металлический скрип тусклой лампы, что болталась в его руке. И стук моего сердца, что с каждым новым ударом обзаводилось самыми настоящими трещинами.

Скоро узнаю? Мотт, что, собирается появиться в Сорре? И откуда Томасу это известно?!

— Стойте! — бросилась я за ним. — Почему вы остановились на полуслове? — схватила его за руку, и как ни странно, мое прикосновение заставило его замедлить шаг. Мужчина остановился и посмотрел на мои, сомкнутые вокруг его запястья, побелевшие пальцы. — Я должна знать, что с ним, и почему вы говорите загадками.

— Вы его полюбили, — повременив, ответил Томас. И сказал он это так легко, будто озвучивал известный ему факт, а не задавался вслух вопросом.

— С чего вы это взяли? — отскочила от него я и сразу же напряглась, продумывая, как опровергнуть его довод. Сама виновата! Надо же было пристать к нему с вопросом про Теона. Но как я могла не интересоваться? Как могла молча слушать пространные объяснения? — Может все совсем наоборот, и я его ненавижу! — вскинула подбородок я и скрестила руки на груди.

Хоть бы прислушался к моим словам. Хоть бы поверил! Слова Эра о том, что Томас единственный, кто справится с Верховным, звенели в памяти, пугая. Благосклонность, которую он проявляет ко мне в данным момент, еще ничего не значит.

И да, защитник из пленницы еще тот. Но не могу же я приказать сердцу не беспокоится. Должна, я просто должна знать, что произошло!

— Госпожа, все, что мне известно я вам уже рассказал. Верховный болен, и недуг отнял у него много сил. Жив ли он? Да. Но вряд ли он остался тем, кого вы когда-то знали.

Слова Томаса прозвучали бессмыслицей.

— И что за название у болезни, что так меняет человека?..

В ту же секунду, как последнее слово сорвалось с губ, я вдруг все поняла! Осознание того, о какой болезни твердит Томас окатило ледяной волной и принесло меня прямо к подножью полуразрушенной башни.

К старой деревянной двери, черной гальке и мху у крышки колодца, таинственным знакам на влажных стенах. К воспоминаниям о самых высоких полетах и самых болезненных падениях.

Миррор — вот болезнь, которой страдает Теон Рейн. Проклятый колодец и его отравленные воды… А ведь он начал меняться еще когда я была в Авенте, с тех пор прошли месяцы.

Колодец, к сожалению, оказался ненасытной ловушкой. Капканом, что заманил сначала ребенка, а потом и двоих взрослых людей. Не покинь я Авенту, о чем жалею неописуемо, моим концом навряд ли бы стала болезнь. Уверена, миррор бы непременно исполнил задуманное и сделал меня утопленницей.

Но не той, что переоценила свое умение плавать, или оступившись упала со склона. А та, что на коленках ползла по берегу, собирая с лунных кристаллов осколки прошлого дорогих сердцу людей, и позже была загнана на самое дно Ледяного Моря. Чтобы там, среди осколков жизненных трагедий, умереть без возможности что-либо исправить.

Кто, Небеса, кто мог создать эту башню? Кому нужно столько боли? Через время, поколения, судьбы…

Я взглядом встретилась с Томасом, что внимательно на меня смотрел. Так, будто изо всех сил пытался догадаться, о чем я думаю.

— Мне неизвестно, что это за болезнь, госпожа, — ответил мужчина. — Я всего лишь посчитал свой задачей предупредить вас.

— Предупредить? — с послевкусием всей той боли, что причинил миррор, и в то же время жестко, произнесла я.

Только какой же в этом прок? Что мне от предупреждений? Будто у меня есть возможность выпорхнуть из Песчаного Замка, вернуться в прошлое и никогда не покидать форт…

Я должна была быть рядом с Теоном. Должна была догадаться, что просто так миррор его не отпустит. И что изменения во внешности — это только начало. Чернота в волосах и глазах — ничто, по сравнению с чернотой, что способна отравить душу.

Ту самую душу, мужскую и упрямую, по которой я невыносимо тоскую.

В кого превратился Верховный мотт Авенты? И кого он способен лишить жизни теперь, когда черные воды завладели им полностью? Его родители погибли, стоило мотту едва обрести Тьму. На что Теон способен сегодня, остается только догадываться…

— Именно так, предупредить, — вытянул меня из размышлений спокойный, рассудительный голос Томаса. — Или вы всерьез думаете, что он все оставит как есть? Позволит кому-то другому занять его место рядом с вами?

— Намекаете, что под его напором падут стены Песчаного Замка? — не к месту иронизировала я, ведь смысл слов начал доходить до меня моментом позже.

— Я не намекаю, госпожа, — с толикой строгости ответил мужчина. — Но, когда стены действительно начнут падать, Эр Лихх воспользуется единственным оружием против Верховного, которое у него есть. Вами.

— Мной? — неприятная догадка уколола изнутри. Есть только один способ, который заставит меня подчиниться воле узурпатора. Тот, что уже сработал на моей матери.

— Браслеты до сих пор не проявили своей силы только потому, что их хозяин молчит, — словно прочитал мои мысли Томас.

— Небеса, — от его слов меня едва не зашатало. — Вы знаете о браслетах… — не скрывая страха прошептала я. — И о том, как они работают…

— Не хочу, чтобы вы пострадали, — быстро и с напором произнес мужчина. — Поэтому, когда в Сорру вторгнется армия ищеек, а это случится скоро, вы должны показать Эру, что верны ему и только ему. Даже если это неправда.

— Стойте, но как же… — не в силах сформировать свои мысли, я сделала пару глубоких вдохов. А вновь обретя возможность мыслить логически, спросила: — Перейти Черту и напасть на Сорру вопреки запрету джиннов, мотту поможет… болезнь?

Или, если быть точнее миррор.

— Нет, ему помогу я. Но вот болезнь сделала его в разы сильнее.

Я очень хотела сказать стоящему напротив, серьезному и почитаемому в Сорре мужчине, что он сильно заблуждается. И когда говорит, что поможет мотту, и когда называет силу миррора недугом.

Да он не понимает, с чем имеет дело! Не догадывается и о десятой доли того, с чем ему придется столкнуться, если Теон пересечет Черту. Даже я, что уж таить, не знаю, чем это обернется.

Томас Клифф в очередной раз уставился на меня. Смотрел пристально, будто вел со мной слышный только ему диалог.

— Браслеты, — только и произнесла я, чтобы узнать о них больше, когда в окно бросили камень.

Достаточно большой, чтобы напугать звуком, но не разбить стекло. Подойти ближе, чтобы рассмотреть, кто это сделал — я не решалась. Вдруг меня заметят и лишат возможности сюда возвращаться.

— Идемте, — вдруг очнулся Томас, взял меня за руку и оттащил к двойным дверям.

Не зря я, заметив в его взгляде тревогу, подчинилась. Песчаная буря, как всегда внезапная и беспощадная, набросилась на Сорру — вот откуда взялся камень. Во все окна разом забился подхваченный ветром песок, и было его так много, что скоро с неба была стерта луна.

Единственным источником света была лампа в руках Томаса, который быстро завел меня за двери и пару раз дернул ручку. Даже здесь было слышно, как бьются о стены Песчаного Замка камни.

— Мы в галерее, — уточнил Томас и направился к плохо различимым в темноте портретам, что были укрыты достающими до пола кусочками потемневшей из-за времени ткани.

Мгновением позже я увидела, что он разжигает настенные светильники, расположенные между изображениями сенсарий. В какой-то мере мне даже повезло, что они скрыты от глаз. Хотелось собраться с духом, прежде чем посмотреть на тех, кто прожил жизнь без возможности выбора.

Галерея оказалась намного длиннее ожидаемого, и в какой-то момент мне пришлось проследовать за Томасом, который в очередной раз поднимал ручную лампу к настенной, чтобы поделится огнём. Удивительно, с каким нетерпением старые фитили перенимали частички пламени и вспыхивали, будто им натерпелось осветить спрятанные от людей изображения.

В конце нас ждал самый старый и изрядно потрёпанный портрет. Накинутая сверху ткань не скрывала распадающейся, но некогда изысканной, украшенной золотом, рамки.

— Потрет Мириам в другой стороне, — уточнил Томас, но я прекрасно знала, где именно находится ее запечатленный на холсте лик, потому что помнила его из видений.

Пыльная ткань неслышно легла к нашим ногам, являя древнейший из имеющихся портретов одной из Матерей.

— Искусство развивалось медленно, — прокомментировал он, объясняя почему изображение скорее походило на рисунок. К тому же плохо сохранившийся, потемневший.

Время не пощадило ни лица сенсарии, ни ее наряда. Остались только намеки на длинные белые волосы и зеленый сад на фоне. К удивлению, крылья за спиной выглядели отчетливо и прорисованы были детально. Я коснулась их кончиками пальцев, с опоздание осознавая, что делаю.

— Скучаете? — учтиво поинтересовался Томас.

— М? — разочарованно убрала руку от холста я. Жаль, что он так плохо сохранился. — По крыльям? Да, скучаю. Они давали мне… — я повременила, не зная, как точнее выразить мысль, — внутреннее спокойствие. И возможность перемещаться.

Ничего больше не сказав, он проследовал за мной к следующему портрету. На пол снова упала старая ткань, а на меня смотрел очередной почти не сохранившийся портрет.

— Как так? — я подошла к третьему изображению. — Они все в плохом состоянии. Никогда бы не подумала, что ликами Матерей будут пренебрегать.

— Портреты создаются для кандидатов, — бесцветно объяснил Томас. — И далеко не каждая сенсария принимала свою судьбу с легким сердцем. Насколько мне известно, многие из них намеренно забывали о своих изображениях, и никогда больше к ним не возвращались. А галерея, как место сакральное, охранялась куда лучше, чем за ней ухаживали.

— Догадываюсь, что и мой портрет не за горами, — я осторожно снимала полотна ткани с изображений, что к радости, выглядели все лучше и отчетливее. — Как и кандидаты, — медленно выдохнула я, вспоминая к чему меня принуждает Эр Лихх.

— Мне жаль, госпожа. Но прошу вас не думать об этом раньше времени, — с улыбкой с голосе, что была совершенно ни к месту, произнес Томас, — ситуация с кандидатами еще ни разу, насколько мне известно, не проходил гладко.

— Откуда вы столько знаете? Про сенсарий, про кандидатов? — требовательно посмотрела на мужчину я.

— Культура Сорры построена вокруг Матери, госпожа. Я знаю то, что передалось мне от родителей, а им от их родителей…

— Угу, — буркнула себе под нос я. — У вас на все есть удобный ответ. Так и хочется бросить вам вызов неудобным вопросом!

— Я согласен, — кивнул Томас. — Спрашивайте, госпожа.

— Браслеты, — я вытянула вперед запястья. — Как я могу их снять? И только не говорите мне, что способа нет. Раз Эр на меня их надел, то каким-то образом он снял их с нее…

— С кого? — вцепился в мои слова Томас.

— С Мириам, — гордо подняла голову я.

— Но откуда…

— Откуда я знаю, что их на нее надел Эр и это свело ее с ума? — я наконец увидела в глазах Томаса живое, человеческое непонимание, удивление. И это меня вдохновило продолжить. — Я не просто знаю об этом. Я видела, — собственный голос сел, стал неузнаваемым, — я всё видела! Эра на коленях перед ней, его подарок, — ядовито выделила я. — И то, как она, на полу это самой галереи отрезала себе волосы, вонзала ножницы в портреты…

— Госпожа! — взгляд Томаса просил меня остановиться. Он тянулся ко мне, будто хотел… обнять? А я все пятилась, извергая то, что накопилось.

— Можете бежать к своему хозяину, чтобы доложить!

Набирая скорость, я яростно неслась по галерее, срывая с портретов пыльные накинутые сверху ткани. Вот она, настоящая судьба каждой сенсарии! Забвение, накрытое куском тряпки. Забытие и прах!

— Стойте, — догонял Томас и пытался схватить меня за руки. — Вы должны рассказать мне о видениях. Как они к вам пришли?

— Еще чего! — обернулась я, и не глядя сорвала со стены очередную тряпку.

— Эру я не докладываю, — он наконец дотянулся до меня и положил ладонь на предплечье, — госпожа. — Я дернулась чтобы он убрал руку и проследила за тем, как его взгляд задержался на стене.

Сначала я подумала, что это она. Мириам. Моя мама.

И, что именно поэтому Томас смотрел на прекрасно сохранившийся портрет, не моргая. Юная и красивая, легкая словно и не человек вовсе, девушка смотрела на нас с улыбкой. Густые волосы были украшены драгоценными бутонами цветов, белое одеяние, вызывающе прозрачное, подчеркивало золотистый загар. В ней все было изящно: то, как лежали на подлокотниках тонкие руки, как ниспадали до пола шелковистые волосы, как изображенные вокруг растения тянулись к ней… И даже залатанные после лезвия ножниц дыры ничего не портили.

Я вдруг поняла, что вспомнила это изображение… Его изрезали во вторую очередь! И это не Мириам.

На стене справа оставался один единственный, все еще завешанный портрет. Тот самый, что принял на себя все отчаяние загнанной в угол, ни в чем неповинной девушки.

— Ваша прародительница… — заполнив тишину, произнес Томас, имея в виду портрет моей… бабушки. — Как и все они.

И ведь у каждой сенсарии был мужчина, кандидат, отец новой, будущей Матери. Все они когда-то были на моем месте… Мучала ли их такая участь? Радовала?

Может и я, случись мне вырасти в стенах этого замка, приняла бы такую миссию…

Осторожно сняла полотно с портрета и положила ткань на пол, оттягивая тот момент, когда наконец взгляну на нее.

А ведь Мириам точно не была той, кто смирился. Покорных женщин не принуждают! Не поступают с ними так, как Эр Лихх поступил с ней.

Портрет был сильно испорчен. Порезанный, но зашитый холст бугрился. Где-то поверх стежков была нанесена краска — видимо, чтобы сохранить целостность изображения.

Среди цветов преобладали темные оттенки. Никаких деревьев, растений, цветов, среди которых красовались другие сенсарии. И надето на ней было не белое — традиционное для таких, как она и я, платье, а одеяние цвета серебра. Ни о какой манящей позе речи тоже не шло.

Она сидела на троне ровно, с гордо выпрямленной спиной. Небеса, как я хотела увидеть ее взгляд и почувствовать силу, которую он источал. Но лица на портрете не было, потому что каждый его миллиметр был исполосован следами ножниц.

Я подняла с земли ткань, стряхнула с нее пыль и аккуратно вернула на место. Томас спохватился помогать, и я даже подумала, что он чувствует вину… Осторожно, и с читающимся в движениях почтением, он помог мне вернуть все на свои места.

— Теперь Томас, как и обещали, покажите мне, где она похоронена.

Моя просьба донеслась до мужчины, когда он неспеша притрушивал настенные лампы. Градоначальник посмотрел на меня, так ничего и не ответив, но об отступлении не могло быть и речи. Поэтому, стоило ему затушить последнюю лампу у самого дальнего портрета, я требовательно повторила свою просьбу.

— Не думаю, что это хорошая идея, госпожа, — бесцветно ответил Томас.

— Вы передумали? — разочарованно уставилась на него я. — В чем дело?

— Видения, — только и ответил он, снова возвращаясь к теме. — Вы понимаете, кто вам их послал?

— Это не важно! Главное, что я знаю правду.

— Юная госпожа, — громко выдохнул мужчина. — Их для вас оставила Мириам.

Мир вдруг замер, вместе с ним и время… Остались только я и Томас в галерее сенсарий.

— Повторите, — хрипло потребовала я.

— Воспоминания для вас оставила Мириам. По крайней мере, насколько мне известно, таково было ее намерение.

Как воспоминания моей матери могли оказаться на дне миррора? В черных водах? Откуда лунные кристаллы появились на Ледяном Утесе и под водой у берега?

— Не может быть! — как же я хотела уличить Томаса в обмане. — Камни показывали мне не только ее жизнь, но и другого человека. Вы не знаете, что говорите! Она никак не может быть связана с…

Миррором. Не может и точка!

— Лунные кристаллы? — не пропустил моей ошибки Томас, и, кажется был рад узнать откуда я получила чужие воспоминания. — Вы всё видели через них? Ведь так?

— Сказки о перворожденных не имеют в реальности никакого отношения! — блефовала я.

— Это не сказки, — надавил мужчина, выглядящий так, будто совершенно не собирался отступать. И так напомнил этим мотта. — Кристаллы Лунной горы, а их огромное множество, находятся во всех Трех Мирах, госпожа. И являют они себя только по желанию матери, по ее велению!

— Складно говорите, советник! — подошла вплотную к нему я. — Только вы, кажется, невнимательно слушали. В видениях было куда больше, чем просто отрывки из ее жизни. Так что ваша версия распадается на глазах.

— Теон Рейн?

— Что Теон Рейн? — от жуткого предчувствия сердце испуганно забилось прямо в горле.

— В кристаллах вы видели его прошлое, ведь так?

— Нет, не так, — одним Небесам известно, как мне удалось прозвучать настолько убедительно. — А для градоначальника, который когда-то был всего-то стражем сенсарии, у вас весьма богатые знания. Отведите меня к ней.

Томас пристально смотрел на меня глубоким, чуть блестящим в свете лампы взглядом, будто выжидал, что я по глупости снова о чем-нибудь проболтаюсь. А потом сдался и вывел меня из галереи обратно в коридор.

— Мы можем зайти в покои Мириам, — предложил он, и я на секунду остановилась.

— В другой раз, — ответила, поразмыслив. Хотя согласится хотелось неимоверно. — Дорога сюда мне теперь известна, ничто не мешает мне вернуться.

Томасу не понравился мой ответ, но вида он не подал. Снова надев капюшон, мужчина объяснил, что нам нужно вернуться в катакомбы. И уже под замком, следуя за ним, я ощущала, как тяжелеют собственные шаги. Дело было вовсе не в тропе, а в мыслях, что тяжелыми глыбами наваливались на меня. Я иду на могилу сенсарии, юной девушки, моей…

— Берегите голову, — голос Томаса раздался совсем близко.

Мы стояли у тупика, дошли до которого достаточно быстро. Ни поворотов, ни лестниц. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Мой спутник вдруг присел и ладонью смахнул со стены слой песка, что скрывал от нас низкую дверь.

Вот почему мне было сказано беречь голову.

— Это выход за пределы замка? — предположила я.

Томас ловко пробрался через дверь и помог мне сделать то же самое.

— Где мы? — не унималась я, ожидая, что мы в очередных катакомбах.

И снова никакого ответа.

Темно было так, что лампа еле справлялась. Но скоро, словно звезды в ночном небе, вокруг замерцали точки. Я сначала подумала, что в катакомбах поселились светлячки, но чем больше глаза привыкали к темноте и чем дальше мы проходили, тем отчетливее я понимала, что насекомых здесь нет.

Это были природные кристаллы, растущие прямо на стенах огромной по своему размеру пещере. И от них исходило столько света, что казалось, будто сюда ворвалась полная луна. Чем дальше мы двигались, тем выше казались стены… Да сюда легко поместится весь Песчаный Дворец!

— Томас! — окликнула я шагающего впереди себя мужчину.

— Мы пришли, — глухо произнес он и отодвинулся в сторону, позволяя мне увидеть всё своими глазами.

Пришли? Уже? Почему ее похоронили в пещере?..

Я сделала всего несколько шагов вперед и остановилась как вкопанная. Горло сдавило спазмом, да такой силы, что я не могла вдохнуть.

— Куда… Томас, куда… — мне не хватало воздуха.

— Госпожа! — бросился он ко мне. — Вы бледны… Лея! — впервые вдруг позвал меня по имени он.

— Что это? — сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заорать, спросила я. — Куда вы меня привели?

— Это гробница Мириам.

«Гробница Матери», — слова джинна, когда-то не имеющие ни малейшего смысла, вдруг обрели его.

— Б-башня? — меня трясло от того, что я смотрела на точную копию башни Ледяного Утеса. Только была она здесь, в пещере, у меня перед глазами. — Как… почему?!

— Простите меня, — склонил голову Томас и взял меня за руки. — Я не должен был вас сюда приводить…

Глава 22

Это напоминало кошмар. Безвыходный. От которого не проснуться и не убежать.

Я смотрела на каменное приведение и не могла пошевелиться. Меня будто загипнотизировали и тоже превратили в камень. Парализованное тело не могло даже дышать, а так хотелось крушить все вокруг, дать волю чувствам, выплакать жгущие глаза слезы!

Она не может быть связана с миррором. И не могла его создать! Если я хоть немного на нее похожа, хоть самую капельку, она не могла быть способна на такое.

Черные воды заманили совсем юного Теона, одарили его Тьмой, погубили Ледяной Утес вместе с правителем и его супругой. Сделали мотта жестоким, прославили убийцей. Я сама дважды чуть не лишилась жизни из-за лунных кристаллов, которые миррор так жаждал мне показать…

По словам Томаса, запечатанные в камнях воспоминания были пожеланием Мириам, и только она, как Мать могла зачаровать их.

Либо она хотела моей погибели, во что я не верю. Либо… должно быть другое объяснение!

Высокая и мрачная пещера поблескивала растущими прямо на ней кристаллами. А их свечение, словно специально выставленные фонарики, освещали башню не хуже, чем это мог сделать дневной свет. Или так казалось только привыкшим к темноте глазам?

Медленными шагами, обходя препятствия и лужицы, я направлялась к башне. Не зная, что сделаю. Не зная, чем все обернется. В поисках только одного — объяснения, почему невинная девушка с видений погребена в месте, идентичном миррору.

— Лея, — снова позвал по имени Томас, но я не убавила шагу. И словно крадущийся шпион продолжала двигаться в сторону цели.

Небеса… Здесь даже пахло так же, как у Ледяного Утеса! Соленой водой, мокрым деревом, мхом.

— Стой же, — догнал мужчина, и судя по волнению в его голосе, такой решительности от меня, он не ожидал. — Поговори со мной!

— О чем? — пожала плечами я, не сводя с башни взгляда. Оставалось совсем немного.

— О том, что на душе, — мягко, ласково просил он. Именно просил.

— Лучше вам этого не знать, Томас.

Лучше никому не знать, потому что на душе моей чернота. Злость, боль от несправедливости, непонимание — как же так?!

Руки и ноги налились силой, что просыпается в людях в переломные моменты жизни. Я больше не обращала внимания на сырость и грязь пещеры. И не замечала ничего, ведь перед глазами был он… Ключ к отгадке той самой тайны, что за поразительно короткое время измотала мне душу.

В несколько больших шагов я добралась до башни, и первым делом прикоснулась к ней ладонями.

Холодная, крепкая, точь-в-точь такая же как в Авенте…

— Где дверь? — нахмурилась я и повернулась к бледному, словно он увидел саму смерть, Томасу. — Где вход?!

— Его нет, — пряча взгляд ответил он, а затем указал на разрушенную макушку. — Есть только лестница, но к ней нет доступа…

— Довольно! — рявкнула я, и не убирая от основания башни рук, зашагала вдоль наружной стены. Дверь здесь есть, я не сомневалась ни капли.

— Стой! — снова замельтешил перед глазами Томас. — Это пустая затея!

— Раз пустая то постойте в сторонке и не мешайте!

Жалкая ложь, которой Томас пытался меня отвлечь, раздражала. Но не настолько, чтобы я отвлеклась на бессмысленную перепалку. Стоило мне пройти половину окружности основания башни, я добралась до части, скрытой от глаз.

Придя в пещеру той тропой, которую показал Томас увидеть то, что ищу я — невозможно. А вот если башню обойти…

— Вы солгали! — бросила я, следовавшему за мной по пятам мужчине. — Солгали… Вот та самая дверь, которой не существует!

Хотелось толкнуть ее, чтобы она шатнулась и показала мне башню изнутри. Буду стучать и ломится в нее пока упрямый железный замок сдастся!

Я уже замахнулась и сжала ладони в кулаки, когда Томас перегородил мне путь. А потом достал из кармана связку ключей и ловко отворил одним из них старый черный замок.

Молча и бережно он положил руку на дерево и бесцветно произнес:

— Закрой глаза, будет больно.

Стоило двери качнутся во внутрь башни, а Томасу на пару секунд исчезнуть в ее глубине, пещерные кристаллы вдруг затрещали, будто их разламывают изнутри, и один за одним вспыхнули, будто ярчайшие костры. И весь их свет, словно летящие на пламя мотыльки, направлялся в башню.

Это длилось недолго, и было совсем не больно, как обещал Томас. Или я не могла ощутить физической агонии из-за той боли, что ядовитой змеей оплела внутренности?

Та башня тоже пожирала свет, вернее это делал миррор. Мысли о том, что нечто связанное с моей матерью, подобно черным водам питается светом, медленно меня убивали.

Я все еще стояла снаружи, не решаясь войти. Но не задумываясь переступила порог, когда я услышала, как Томас с кем-то говорит.

Под ногами толстым зеленым ковром расстелился мох. Мягким покрывалом он рос и на стенах, исписанных незнакомыми мне знаками. Я разглядывала всё… Стены, ступеньки, камни, лишь бы только оттянуть ту минуту, когда мне придется столкнуться с тем, что стоит в самом центре башни.

Краем глаза я отметила, что колодца здесь нет, и выдохнула. Облегчение длилось недолго, потому что глазами я наша стоящего на одном колене Томаса. Рукой он держал край богато расшитой серебряной материи, что ниспадала с установленного в центре башни памятника. Прикрыт он был на две трети, и свет пожирал только небольшой, открытый участок камня.

Не знаю, почему я решила, что под материей именно памятник. Но именно это придало мне смелости молча перенять у Томаса ткань и проявить, что она скрывает.

Стоило материи похожей на шелк, опуститься на мох мягкой неслышной волной, в башню прилило еще больше света. А вместе с ним начала меняться и структура камня.

Серый и самый обыкновенный, он вдруг пошел трещинами. Одна, вторая, третья, а уже из них заструился свет. Совсем слабый, которого становилось все больше. Скоро весь камень светился холодным белым цветом, а когда сияние начало спадать я увидела в нем свое отражение.

— Томас, почему я вижу…

Я хотела сказать «себя», но слова застряли в горле.

Ведь мое отражение не моргало и не говорило. Потому что не было мной.

Я смотрела на Мириам, сенсарию и Мать для людей Сорры.

Я смотрела на ту, что меня родила. Мою маму.

Не дыша и не шевелясь, я все смотрела на неё. Даже моргнуть казалось непозволительной ошибкой. Вдруг я закрою глаза всего на мгновение, а она исчезнет?

Идеальная, нетронутая временем и умиротворенная. Такой она была изображена на камне… Или в камне? Не сводя прикованного взгляда, я обошла памятник. Ощущение, что я нахожусь рядом с живым человеком разрывало изнутри. А ведь я даже ее не знала…

Но это не помешало мне в какой-то момент почувствовать бегущие по лицу потоки слез. Совсем тихие, ненормально горячие.

Так ревела душа. Неслышно, неумолимо, выплескивая наружу всю накопившуюся боль. Мою, или ее, я не знала.

Изо всех сил я не давала себе думать о том, почему она там, а я здесь. Почему, между нами, не просто прозрачный кусок камня, а вся моя жизнь и ее смерть?

Почему Небеса решили, что дочь и мать должны быть разлучены самым страшным для человека расстоянием?

Почему?..

Утерев лицо от слез в очередной раз, я глянула на нее. Смелую и отважную девушку, что не сдавалась до самого конца. Так мне ее показали лунные кристаллы, и запомню я ее именно такой.

— Клянусь, — прошептала я, глядя в голубые, навсегда застывшие глаза. — Я клянусь, что перестану винить Небеса. И клянусь отомстить. За тебя, за себя, за нас…

Голос дрожал, но намерение моё было тверже гранита.

Томас подошел из-за спины, я даже забыла, что он здесь был.

— Позволь, — попросил он, и взяв мою ладонь, поднес ее к камню. — В былые времена Сорра славилась мастерами, — пальцев коснулась прохлада. — И я нашел того безумного и талантливого, что согласился воплотить мою мольбу в жизнь.

Ладонь наконец-то легла на гладкий камень, поверхность которого, по текстуре, напоминала лунные кристаллы. И вдруг, под моими пальцами шевельнулся локон белоснежных волос. Медленной волной дрогнул подол одеяния. Чуть дернулись опущенные по швам руки…

— Я отдал ему всё, что у меня было. Золото, серебро. Продал дом, чтобы доплатить.

Голубые глаза за стеклянной преградой замерцали бирюзой. Опустились и взлетели длинные ресницы. Губы изогнулись в призрачной улыбке, на щеках появились ямочки.

— Мы собрали каждый камешек, каждый осколок Лунной Горы. И я молил Небеса, чтобы этого хватило.

Пока Томас говорил, она совершала легкие, едва заметные движения. Невесомые, такие, будто она, всего-навсего, проходила мимо, а теперь остановилась и слушает. Только мертвые не слышат. И скоро я заметила, что ее движения повторяются.

Она не ожила, такую иллюзию производит ее зачарованное изображение.

— Потерять госпожу было худшим на свете наказанием, — в твердом мужском голосе слышался надлом. — Поэтому я выкрал ее. Выкрал ее тело.

— Ч-что? — через ком в горле, совершенно потерянно переспросила я. Так и не сумев отвести взгляда от ожившего образа Мириам.

— Это прозвучит ужасно, но Мириам хотела быть погребена здесь, в этой башне. Подальше от людей, чтобы наконец обрести покой.

— Я-ясно, — кивнула я безумным словам некогда стража моей мамы. — Но почему вы, Томас? — я убрала руку от камня, изображение застыло, и повернулась к мужчине. — Как вышло, что вы играли в ее жизни такую поразительную роль? Я искренне не понимаю.

Внимательно меня выслушав, он переждал, прежде чем ответить:

— Мастер сумел расплавить Лунные камни, и… Держа Мириам на руках, я…

Томас смотрел мне прямо в глаза, будто ожидал, что я закончу предложение. И часть меня действительно понимала, о чем речь. А вот другая никак не могла поверить в то, что означали его слова.

— Я опустил ее в чашу.

— Нет! — все мое нутро отказывалось верить в правдивость его слов. Ведь это значит, что…

— Лунные Камни слились в один, сомкнулись вокруг, и сохранили госпожу нетронутой беспощадным временем.

— Вы… — я ошалело смотрела на памятник, который им не был! — Там, что… она?

Вот почему изображение было настолько реалистичным, оно таковым и не являлось! В этом камне замурована моя…

— Вы один из них! — я не подумала дважды и влепила Томасу пощечину. А если бы и подумала еще раз, то ударила бы сильнее. — Стервятник! Да кем вы себя возомнили, что не позволяете ей, наконец, отдохнуть от всех вас, одержимых? Как смеете?

— Лея, прошу, успокойся, — отрицательно мотал головой он, будто не ожидал от меня такой реакции. — Я сделал это только потому, что я…

— Потому, что вы не лучше Эра! — ядовито вырвалось из собственных уст. — Он забрал себе ее волю и будущее, а вы после ее смерти замуровали ее в камень! Как бы вы себя ни утешали, Томас, что бы ни говорили, оправдания нет и быть не может.

— Я любил ее.

В башне вдруг стало тихо.

— Это должно всё объяснить?.. — моментально растеряла запал я, и впервые посмотрела на него другими глазами.

— И не переставал любить не на минуту.

— Мне не обязательно это знать, — скрестила руки на груди я, не зная куда себя деть. Влюблённый слуга навсегда сохранил для себя любимую? — Почему Лунные камни? — вдруг осенило меня.

«Отец опустился на одно колено и склонил голову в благодарность за подарок, а затем облачился обратно в свои доспехи и покинул то место, где Небеса оставили спасение Матери.»

Спасение Матери…

— Я наивно желал снова вдохнуть в нее жизнь, — подтвердил мою догадку Томас.

— Воскресить?

— Она не заслужила такой судьбы. Кто угодно, но не Мириам. Только огромным усилием воли мне удалось признать, что кристаллы не помогли. Тогда я прикоснулся к ней, сам не знаю зачем, и госпожа пошевелилась, — завороженно, будто вернулся в прошлое, и с придыханием, рассказывал он.

— Лунные кристаллы показывают прошлое… — проговорила, все еще будучи под впечатлением.

Каждое слово, каждое признание давалось мужчине с трудом. Как бы я ни хотела обвинить его во всех смертных грехах за то, что он сделал, в его намерении не было зла. Не было умысла причинить кому-либо вреда.

А любовь… Любовь действительно толкает на поступки, сожаления о которых не остывают никогда. Это мне знакомо.

Я отшагнула от Лунного саркофага моей матери и от стоящего рядом с ней Томаса. Мне почему-то было необходимо посмотреть на них со стороны.

На них, как на… пару?

Он сам сказал, что был в нее влюблен. Ответила ли она взаимностью? Скорее да, раз доверила ему свою последнюю волю.

— Она ведь тоже вас любила, — не спрашивала, а констатировала я. Да и по глазам Томаса, потухшим от незатянувшихся ран, всё было видно.

— Я был самым счастливым человеком в мире, — гордо и торжественно, но в то же время сдержанно пояснил он.

Останься я в Сорре, мне бы никогда не встретился Теон. И я не знала бы той, пусть и ранящей, но самой настоящей любви, что вопреки всему покорила мое сердце.

Мириам повезло куда меньше, сначала в ее жизни был кандидат — мой отец. И уже потом, возможно, она нашла любовь в своем страже. Отчасти, я понимаю, какие качества могли уверить ее в том, что он достойный человек. Ведь если он помогает мне, то наверняка когда-то помогал и ей.

Только она умерла, когда я была совсем крохотной. Воспитание в Третьемирье, согласно документам, началось с моего рождения. В Песчаном Замке мне ничего не говорят ни про мою мать, ни про мое детство. Поэтому довольствоваться могу только доступной мне информацией.

Полюбила ли она Томаса, будучи беременной? Куда так быстро мог испарится кандидат?

Не сходится.

— Сколько мне было, когда она и вы, — я помедлила, прежде чем продолжить, — поняли, что влюблены?

Ответом послужило молчание. А еще взгляд, темный и многозначительный, будто Томас выжидал. Но чего?

Небеса…

Меня словно окатило лавой, и как же я могла быть так слепа? Обойдя его по широкой дуге, я выбежала из башни обратно в пещеру. И неслась так быстро, что мои ноги едва касались земли.

Конечно же он последовал за мной. И звал по имени, опять и опять. То, что Томас меня настигнет было неизбежно, и когда это случилось, я просила… умоляла его только об одном:

— Молчите, молчите, молчите! — не поворачиваясь к нему, повторяла я.

— Лея…

— Ради всего святого, ничего сейчас не говорите! — мой крик эхом отразился от стен пещеры.

— Прости меня! — просил обманщик, предатель и мой отец.

— Все это время… — мне не хватало воздуха. — Все это время вы знали, что я ваша…

— Моя дочь. Да, знал. И, прошу, дай шанс все тебе объяснить, а после… После можешь делать со мной, что хочешь. Я полностью вверяю тебе свою жизнь.

Глава 23

Песчаный Замок, нарядный и сияющий, наконец дождался этого особенного дня. Натертые до блеска полы отражали танцующие языки свеч и золотистые штрихи многочисленных ламп, расставленных по окнам.

Каждый житель Сорры должен был знать, что этот день настал. И самый просто способ оповестить людей — выставить на каждое окно замка зажженную лампу.

Наставницы заблаговременно развесили по стенам торжественного зала праздничные полотна. Старые, чуть поблекшие от времени, но тщательно отглаженные, изображения рассказывали истории.

На первом, белая женская фигура — Мать, опустив голову стояла перед уходящим за горизонт солнцем, что последними лучами освещало погост. Вокруг не было ни души, а среди покосившихся могильных камней, расправив безжизненные крылья, лежали черные вороны. Это полотно было символом трагедии, что неизменно настигает мир.

Следующее изображение подразумевало выбор, который предстоит принять сенсарии, дабы восстановить баланс и вдохнуть в природу жизнь. Только такое объяснение успокаивало меня, и останавливало от того, чтобы сорвать со стены этот ужас. Одна единственная женщина и по обеим от нее сторонам, преклонив колено стоят мужчины. И их даже не десятки! Очередь из темных, безликих фигур уходит так далеко, что художник даже не потрудился наделять их чертами.

Третье полотно было символом надежды, ведь Мать выбрала кандидата и теперь ждет от него дитя. В этот раз на женщине перламутровое одеяние, но что-то мне подсказывало, что изначально ткань изобразили розовой. Традиционный цвет для новорожденных девочек. Она обнимает ладонями округлившийся живот, лицо и голова ее прикрыты нежным шарфом. И все же художник не упустил той полуулыбки, что покоится на лице сенсарии, ожидающей ребенка.

Последнее,четвертое изображение бросалось в глаза ядовитым зеленым цветом. Буйство растений, цветов, тяжелых фруктовых ветвей… Плодородие — вот, что наконец получила природа, когда родилась новая сенсария.

Четвертое полотно являлось символом начала новой жизни, ведь теперь все невзгоды позади.

Или нет?..

Проблема была в том, что эти четыре диковинных гобелена рассказывали не одну единственную историю, а описывали нескончаемый цикл. И сегодня мне предстоит пережить событие, некогда изображенное на втором полотне: день кандидатов.

Тетки предупреждали меня о нем, готовили, наставляли… Но разве я могла их слышать, когда в ушах звенели слова Томаса? Его откровения, признания и тайны легли на меня гранитной плитой. А запечатанная в лунном кристалле Мириам, ее образ и подаренные иллюзии движений, стали целой горой неподъёмных гранитных плит.

Я ничего так не ответила Томасу, хоть и выслушала полностью. Признать его своим отцом я не могла. У меня будто украли возможность чувствовать! Я стала тенью, совершенно пустой изнутри, безразличной, что не могло не радовать наставниц. Ведь теперь со мной было легче чем когда-либо.

Но они не знали, что внутри меня просыпался настоящий вулкан, готовый однажды пробиться даже через гору граните.

Утро дня кандидатов началось с омовения розовой водой и нанесением тошнотворно сладких кремов. Подготовленное для события, торжественное и чем-то напоминающее свадебное, платье пришлось отложить в сторону, ведь сегодня в Сорре был самый холодный день.

Сухой, без единой капли такого долгожданного дождя, хмурый. Злой ветер набирал мощь, вырывал шторы из не до конца закрытых окон. Кто-то даже сетовал, что без каменной бури не обойтись…

Я же видела это некой помощью свыше. Благодаря непредсказуемой смене душного воздуха на тяжелый, свежий и грозовой, меня в кои то веки, прилично одели.

Наряд был непривычным, но в традиционном цвете для Матери — белом. Шаровары, пусть и из легкой ткани, приятно согревали ноги. Туника, украшенная вышивкой и бисером, села отлично и никак не подчеркивала те части тела, что привлекают противоположный пол. На распущенные волосы накинули праздничный шарф с цветочным узором, вдели в уши драгоценные серьги, а на пальцы надели сразу несколько колец.

— Без портрета, — запричитала Пелагея, оглядывая меня с ног до головы, — еще и наряд… никакой!

— Да-да!

— Ох, не смилостивились нам нами Небеса!

В один голос жаловались тетки, а я только поджимала губы, да кивала. Плевать мне на кандидатов, а то, что портрет не вышел… Тут мне снова помогла непогода. Сколько бы раз художник не собирался наведаться в Песчаный Замок, его лошадь, сумку с кистями да красками и холсты беспощадно трепали каменные бури. За животное было обидно, но насколько мне известно, больше всего синяков получил как раз таки мастер портретов.

На сегодня я ставила себе только одну задачу: сделать так, как хочет Эр Лихх и максимально растянуть время ухаживаний. Отодвинуть сближение с Артом как можно дальше, и… И молить Небеса о том, чтобы моя догадка о зачарованных браслетах была верна. Да, того, как они работают я не знала, но пролистывая текст о перворождённых Отце и Матери, я то и дело натыкалась на один и тот же фрагмент повествования.

Что если?.. Что если Томас не так уж и ошибался, когда собрал остатки Лунных кристаллов?

Нарастающий звук ударных вынудил сердце сжаться. И как бы я ни храбрилась, это не отменяло того, что прямо сейчас, под звуки дрожащих мембран, в Песчаный Замок впускают кандидатов.

Непосредственно в сам зал войдут только самые «отборные». Обладающие знатной родословной, талантливые, умные, здоровые и так далее по отвратительному, тошнотворному списку, составленному наставницами.

За пределами замка, но внутри территории оставляют вторую группу. Или, выражаясь точнее — второй сорт. Среди них были не такие родовитые, не такие богатые, но все же достойные выбора Матери, мужчины.

А за воротами…. Небеса, что там творилось… По обе стороны витиеватой дороги стояло несчетное количество людей. И я по глупости решила, что это зеваки, любопытствующие. Но нет. Оказалось, что это тоже кандидаты.

«Ведь ничто не сможет помешать сенсарии выбрать достойнейшего в ее глазах!»

Жаль, что эта дорога не вела в Авенту. Я бы все променяла на то, чтобы снова оказаться в белых снегах и замерзать в коридорах форта верховного, а еще сгорать… каждый раз сгорать в его руках.

Но теперь, с Соррой, а именно с тем, что хранят под собой катакомбы Песчаного Замка, меня связывает чувство, не уступающее по силе притяжению к Теону.

Я не брошу ее, пока не добьюсь справедливости!

Барабаны плавно сменились флейтами и их мягким плачем. Брови Пелагеи взлетели, сузились и без того не самые широкие глаза на свете, маленький рот приоткрылся, и она шепнула:

— Рассядутся, тогда и выйдете. Никому в глаза не смотреть, улыбок не дарить…

— Как же мне тогда выбирать? — это, конечно, был риторический вопрос. Потому что выбор мой непременно бы пал на кандидата по имени «никто». И все же, без кандидата сегодня не обойдется. А как я буду сдерживать лютую неприязнь к Арту, уже совсем другая история.

Наставница ничего не ответила, потому что внимательно слушала что же происходит в зале, от которого нас отделяла дверь. Незнакомые мужские голоса, лязг металла, приветствия, даже смех — и никого не смущала причина, по которой они здесь собрались.

Когда звуки разговоров и мелодия грустной флейты стихли, к двери, за которой находилась я, подошли с другой стороны. Эр Лихх, как никогда, приторно вежливый и нарядный — в этот раз его красные рубашку и плащ украшали всплески рубинов — бережно взял меня за руку, поцеловал в тыльную сторону ладони и вывел за собой в зал.

Я будто медленно падала с огромной высоты… И каждый неуверенный шаг собственных ног приближал ко дну той бездны, что вот-вот меня поглотит.

Не было ни звука — пролети мимо меня бабочка, удары крыльев о воздух прозвучали бы громче набата.

Глупо недооценивать силу страха. Он возникает из ниоткуда и отравляет волю. Застилает рассудок одним гудящим желанием — покорится, потому что борьба обернется еще большей потерей.

И я покоряюсь тому, кто погубил мою мать.

Покоряюсь не внутренне — внешне. Ненависть дает мне такой необходимый в эту минуту покой и непоколебимую силу воли, чувства, которые сразу же вытеснили страх.

Краем глаза отмечаю, как их много. Мужчин. Незнакомых, чужих, алчных, а может наивно-глупых, что пришли бороться за сердце Матери. Какая бы причина ни была у каждого из присутствующих, родись я мужчиной, ноги бы моей здесь не было.

Но родилась я женщиной. И, что еще хуже — сенсарией.

Эр Лихх подвел меня к длинному, широкому столу, за которым сидели десятки кандидатов, и помог сесть во главе. Положив руки на колени, я почти до хруста переплела пальцы, а потом выдохнула и подняла взгляд.

— Сегодня Мать сделает выбор, — торжественно начал узурпатор, — будет это лишь один кандидат, либо несколько, неизвестно пока никому. После завершения знакомства, которое начинается в этот момент, в этом зале, обязательным условием является приношение госпоже даров и право на одну беседу при свидетелях…

Эр все продолжал и продолжал пересказывать условия, о которых мне и так прожужжали уши наставницы. Я уже придумала, что после того, как «выберу» Арта, на пару дней слягу с какой-нибудь хворью, а когда настанет время беседы, попрошу его отвезти меня на прогулку.

Да, именно так я и постараюсь сделать. Подозрений у Эра возникнуть не должно, а вот возможности проверить мою теорию лучше придумаешь. Надо только усыпить бдительность Арта, притвориться дурочкой, но не слишком — ведь он знает меня лучше всех в этом месте.

Размышляя о своем, без малейшего интереса осмотрела сидящих за столом кандидатов. И не могла не отметить, что Арт, когда-то казавшийся мне сошедшим со страницы книги божеством, слегка поблек на фоне остальных. Молодые мужчины, кто-то в доспехах, кто-то в нарядных и блестящих от драгоценностей туниках, все до одного выглядели статно. Кольнула неприятная мысль. А вдруг они с малых лет готовятся ко дню выбора сенсарии?..

Как иначе объяснить тот факт, что все они похожи? Как минимум выдающимися физическими данными, позами, взглядами, будто кто-то им подсказал, что от них ожидается. Или я это все придумываю?

— Лерой Санд? — позвал Эр, и из-за стола поднялся мужчина в синей тунике с золотой вышивкой на воротнике и рукавах. Толстую, мышечную, словно у быка шею тоже украшало золото. — Расскажите о себе.

— Почтенная госпожа, — карие глаза устремили на меня глубокий взгляд. — Я происхожу из семьи учителей. Мой отец преподает природознание, а мать основы чар. Я первый из десяти детей, все мы отменного здоровья.

Интересно, упоминание о десяти здоровых детях должно было меня подкупить? Или ставки были на сдавливающее свои обилием шею золото?

Парень больше ничего не сказал, опустился обратно на свое место и, спасибо Небесам, перестал сверлить меня взглядом.

— Люк Майнер? — снова позвал Эр, и в этот раз на меня смотрели холодные голубые глаза за бесцветными ресницами. Этот мужчина казался старше других и одет был в натертые до блеска доспехи. Про себя я отметила, что ему очень повезло с погодой, иначе в обычный жаркий день, живым бы он сюда не добрался.

— Госпожа моего сердца, — приложив к груди руку помпезно начал кандидат, — я приехал к вам с запада. Мой род стар и неисчерпаемо богат. Мужчина из каждого поколения моей семьи учувствовал во дне выбора, надеясь покорить сердце Матери и стать ей возлюбленным…

Он остановился, потому что в окно вдруг ударил камешек, тем самым перебивая наверняка не раз отрепетированную речь. Никто ничего не сказал, но все поняли, что вот-вот нагрянет очередная буря. Небеса, хоть бы тут повыбивало все окна!

Но нет, такой удачи мне было не видать.

Кандидаты по очереди поднимались с мест, и в красках рассказывали о своей персоне. В какой-то момент мой мозг отключился, потому что каждый из них приехал с заранее заготовленной речью про то насколько богаты и плодовиты их семьи. Очередное имя, очередная речь, очередной проникновенный взгляд, адресованный мне.

Единственной радостью был медленно, но, верно, набирающий обороты ураган за окнами. Наставницы неслышно сновали по залу добавляя больше свечей, потому что стена из песка, камней и грязи снаружи, поднималась все выше, поглощая и без того скудный дневной свет.

— Арт Лихх? — Эр наконец позвал своего сына. Предателя, подонка и гада, которого я сегодня выберу.

— Госпожа, — поднялся со стула он, но не успел и рта открыть, как в Песчаный Замок наконец ворвалась восставшая из пыльных улиц буря.

Об этом я догадалась по крикам с нижнего этажа. Звук разбивающего все на своем пути смерча приближался стремительно и неумолимо. Однако, все оставались на местах, словно истуканы. Или глупцы?..

Я было дернулась, чтобы убежать, но Эр быстро усадил обратно меня на место. И с опозданием я поняла, что кандидаты остаются чтобы проявить доблесть, спасти госпожу, и главное не опозорится перед другими.

Какая глупость! Мы же все останемся калеками!

Буря тем временем билась в двери, расшатывала их, стучала по ним, словно человек, который хочет войти… Чего только не причудится в минуту страха!

Я покрепче вцепилась в стол, не сводя с дрожащих белых панелей взгляда. И не зря. Через секунду они распахнулись и, будто их толкнул кто-то разъярённый и сильный, отлетели прямо на сидящих в конце стола мужчин. Кто-то зашипел, кто-то схватился за лицо. Я вскочила на ноги, срывая-таки с запястья хватку руки Эра.

В зал ворвался вихрь песка, ураган из камней, настоящее безумие!.. Ветер подхватил со стен старинные полотна с изображениями пути Матери и швырнул их прямо на искрящие свечи. Гобелены тут же вспыхнули, на глазах превращаясь в пепел.

И в этом хаосе, помноженном на поднимающуюся вокруг панику, я все не могла перестать смотреть на неестественный смерч… Потому что внутри, в самом сердце каменной бури кто-то был.

А потом раздался голос. Знакомый, бередящий душу. От которого все внутри меня замерло.

— Лея Рейн, — песок, как по щелчку пальцев вдруг осыпался на пол, стих ветер. — Я пришел за тобой.

Словно марионетка, которую дернул за нитки капризный кукловод, я поникла и чуть не упала лицом прямо на стол, чтобы от бессилия заколотить по нему кулаками.

Я хочу быть с ним. Всегда хотела. И это не изменится никогда.

Нацепив маску безразличия, я встрепенулась и выпрямила спину. В моих же интересах разрешить все мирным путем. Или… Никаких или!

Мотт стоял напротив, и даже через расстояние, чертовых кандидатов, шум и запах гари исходящий от пылающих гобеленов, я, кусая пересохшие в момент губы, разглядывала его.

Сильно изменившегося и как никогда опасного. Чутье вопило от страха, потому что сказанная им фраза «Я пришел за тобой» не гарантирует ничего.

Ничего, кроме его близости, которая, как я прекрасно помню может ранить… Но даже такую, перемешанную с ненавистью, я бы выбрала ее. В любой жизни, в любом мире.

Если бы только… Если бы только не миллион причин, почему выбор сердца, стоящий передо мной, является противоположностью выбора моего разума.

Миррор изменил Теона. Холодный, светловолосый повелитель снежной Авенты, по-видимому, остался на дне черных вод. И смотрящий на меня мужчина напоминал его совсем немного… Упрямым взглядом, скупой мимикой, позой, источающей мощь, присущую завоевателям, героям, королям.

Ему чертовски шла черная масть. Угольные волосы и иссиня-черные глаза… Я бы переползла этот стол на коленях и вцепилась в него. Чтобы заглянуть в глубину штормовых морей глаз, разорвать его одежду, содрать всё с себя, и утонуть…

В нем, в его неистовом ореоле притяжения, на которое не способен ни один другой мужчина. В его искаженной, неправильной, но любви. В его сжигающей все на своей пути страсти…

Но я не сдвинулась с места. А стена образов, и сковавшее слабое женское тело желание, пусть так останется моей тайной.

— Верховный, — вскинула подбородок я. Гордо и надменно, вкладывая в этот образ все силы. — Вы прервали…

— Не трать слова, — он вытянул вперед руку и раскрыл ладонь, призывая меня. — Иди за мной.

— Уходите.

Голос мой звенел самой настоящей сталью, а душа дрожала, словно распятый под градом цветок. Но так будет лучше. Пока Эр верит в то, что с моттом я была воли, у меня есть хотя бы относительная безопасность.

— Ты не поняла, — из-за спины Теона вдруг выступила Тьма, и кандидаты, предельно напуганные одним только появлением мотта, принялись отодвигать подальше свои стулья. Чтобы легче было убежать. — Мне не нужно твое согласие.

— Проявите к Матери уважение! — вскочил Люк Майнер и вынул из ножен блеснувшие остротой лезвие. Кто-то из кандидатов присоединился к замечанию, но только словами.

Мотт и бровью не повел. Его взгляд обволакивал меня, лишая зыбкой уверенности, и совершенно не касался восставшего против мотта мужчины.

Люк видимо рассчитывал, что доспехи ему помогут, дойди все до драки, и не стал временить — подскочил прямо к мотту, размахивая лезвием. Тьма, все так же стоящая черным шипастым облаком за его спиной, не шевелилась. Неужели он и не думает защищаться?

Люк совершил выпад и едва не порезал Теону щеку! Как я не заорала — не знаю.

Мотт легчайшим усилием увернулся, словно ему надоедала назойливая муха, схватил Люка за запястье и выбил из руки оружие. А потом схватил мужчину за грудки, и на не в чем неповинного кандидата посыпались удары. Кулаком по лицу. Опять и опять. И пусть их было всего несколько, Люк, испачканный собственной кровью, не мог сопротивляться.

— Стой! — закричала я, как только выпала из ступора.

Мотт отреагировал на мой голос и отбросил в сторону тут же застонавшего мужчину.

— Он ни в чем не виноват! — почему-то пыталась докричаться до Теона я, хотя смысла было ноль. Просто ноль!

— Арт Лихх? — негромко, но так, что услышали абсолютно все, включая Арта и Эра, произнес мотт. В глазах бывшего жениха вспыхнула, но тут же утихла паника. Узурпатор, я была уверена, наслаждался тем, что видел.

Серый кардинал. Настоящий кукловод! Монстр, остающийся в тени своих злодеяний!

— Кто из вас Арт Лихх? — Теон медленно обвел всех сидящих взглядом.

На скулах Арта заиграли желваки, и, смотря перед собой, словно ничего не опасается, он неторопливо и гордо встал из-за стола. Умение держать лицо наверняка досталось ему от подонка отца.

— Слушаю, — заведя руки за спину и взглядом встречаясь с Теоном, ответил он.

— Нет! — вмешалась я, понимая, что все идет к еще одной драке. — Арт, я сделала выбор, это… это ты… Теон, уходи!

— Я хочу услышать, что он скажет, — произнес бывший жених с прищуром и победной полу улыбкой.

— В твой выбор, — мотт выделил это слово, — нужно внести пару изменений, Лея.

Я ожидала, что Теон нападет на Арта, но нет… Все было еще хуже. Оба одновременно понеслись друг на друга, словно натравленные псы. А из-за того, что кандидаты в панике повскакивали с мест, чтобы не попасться им на пути, я не могла рассмотреть, что происходит… пока не услышала хруст, удар, чье-то болезненное шипение. Небеса!

Жуткое эхо насилия и ударов, сменилось гулким звуком падения. Теон подхватил Арта, швырнул на злосчастный стол, и такими же ударами, что достались Люку, принялся его избивать. Незажившее до конца лицо Арта мгновенно облилось кровью.

— Остановись, прошу! — кричала я, не в силах смотреть на то, какую яростью источает мотт. — Теон, хватит!

— Кричи громче, — зло зашипел мне на ухо Эр, одновременно что-то закручивая на своем правом запястье. У него тоже браслеты?

— Ааа! — не могла сдержать крика я, когда правую руку пронзило такой болью, что в агонии оказалась вся правая сторона тела. — Небеса, что со мной?

— Избавься от него! — так, что услышала только я, бросил Эр и снова наклонился над своим браслетом.

Он все-таки привел их в действие… Мерзавец.

— Ааа! — новая волна агонии от руки прострелила вверх и окольцевала голову горячим обручем.

«Скажи ему, пусть убирается!» — звучал в голове приказ Эра снова и снова.

— Теон, я умоляю… Аааа!

И он услышал. Швырнул окровавленного Арта на спину, смерил меня быстрым взглядом, который в секунду сменился со злого на… мягкий, обеспокоенный. Небеса, только не это… Только не такой Теон.

И оказался рядом со мной быстрее, чем нападал на кандидатов. Отряхнул руки, будто мог смахнуть с них чужую кровь, и притянул меня к себе.

— Тебе больно, — констатировал, а не спрашивал он. — Где? Скажи.

— Мне станет лучше, когда ты уйдешь, — произнесла, наконец утопая в иссиня-чёрном море. Нежась в его волнах, ныряя к бесконечным сокровищам. Так хотелось тоже к нему прикоснуться, но я стояла, опустив руки по швам.

— Это правда? — наклонился он, совсем чуть-чуть, еле заметно, так будто еще немного и поцелует.

— Искренняя, — ответила, борясь с мучительной, но переносимой болью, что причиняли браслеты.

И все-таки я слишком хорошо его знаю. Одним незаметным для чужаков движением век, он показывает, что думает о моих словах. «Лгунья» — говорят его глаза и надменный, но горячий словно костер зимней ночью, взгляд.

Я только отпрянула от мотта чтобы разорвать мучительную близость, как в зал вдруг набежали наставницы. Замотанные в шарфы и путающиеся в подолах одеяний, они в приказном тоне что-то говорили кандидатам и указывали им на выломанные бурей, или, правильнее сказать Теоном, двери.

Всё это происходило быстро, нетерпеливо, и никто даже не удосужился проверить как себя чувствует поверженный Люк. Его взяли под руки и вывели прочь, чтобы не мешал.

Тетки всё мельтешили, что настораживало. Прогоняли мужчин, причитая и сетуя, а взгляды их то и дело стремились к окнам, вид на которые загораживал упрямый Теон.

Обратив внимание на лицо Пелагеи, я вдруг заметила, что она радостно улыбается. Какой у нее для этого повод? Окрыленными выглядели и другие тетки…

Мне все это не нравилось!

Помещение тем временем опустело на глазах, и из мужчин здесь остались только мотт, Эр и Арт. Последний небрежно вытер с лица кровь, поправил одежду и направился в нашу сторону. Я опасалась, что продолжения потасовки не избежать, но живое и говорливое облако из наставниц, как никогда довольных и веселых, вдруг нас окружило.

— Кто же это? — вопрошала одна, мечтательно поглядывая по сторонам.

— Смилостивились Небеса, это ж какое дитя будет! — радовалась вторая.

— Сенсария воистину сделала выбор… — поднесла руки к небу третья.

— Но непонятно, какой из двух! — размышляя вслух, Пелагея почесала образовавшуюся между бровей складку.

— Что непонятного? — потребовала я от зачарованной женщины. — Пелагея, в чем дело?! — окликнула я краснощекую, и словно одурманенную наставницу.

— Звезды же! — глаза ее блестели, как никогда. — Звезды сенсарии, госпожа!

— Звезды?.. — я отступила от мотта, отпихнула в сторону тетку, и увидела украшенное яркими и мерцающими всполохами небо.

Желтые, зеленые, синие — они затянули небосклон. Тетки замерли, ожидая моего удивления, но откуда мне было его взять, если я такое уже видела.

— Что это значит? — отбрасывая собственный опыт, потребовала я. Огни делали со мной только одно — толкали в руки мотта.

— Как что? Выбор сделан! Сердце сенсарии больше не свободно, — ответил за нее Эр, предусмотрительно нацепив на жесткое лицо маску простака. — Госпоже остается только дать ее слугам знать, на кого из кандидатов пал выбор…

Мотт вдруг напомнил о себе Тьмой, что раскрылась огромными черными крыльями и медленно ползла ко мне.

— Попрощайся с друзьями, — нарочито вежливо шепнут мне на ухо Теон и притянул к себе с такой силой, что я ударилась спиной о его грудь. — И заканчивай этот цирк, Лея.

— Что это вы придумали? — возмутилась Пелагея, глядя на то, как Тьма почти поглотила меня, чтобы вернуть в Авенту.

— Действительно, — подыграла ей я, ведь никуда отсюда деться я не могу. И даже если мотт силой меня заберет, гарантии, что браслеты Эра вдруг перестанут работать — нет. — Я не знаю, на кого пал выбор! — поняв, что сболтнула глупость, поспешила уточнить: — Скорее всего на Арта!

— Не знаешь? — Теон развернул меня лицом к себе, ища в глазах ответ, а я всего-то пожала плечами.

— Госпожа невинна, юна и неопытна! — заступилась за меня наставница. — Ей незнакомы сердечные страсти. Требовать от нее немедленного ответа — немыслимо! — вспыхнули щеки Пелагеи.

— Занятно, — ответил мотт тоном, который красноречиво показывал, как он относился к словам женщины.

А ведь наставницы действительно и понятия не имеют о том, каким было моё прошлое до появления в Песчаном Замке. Эр придерживался истории о содержании меня в безопасном месте, дабы уберечь от разговоров о трагедии, произошедшей с Мириам. Иного теткам известно не было.

— Занятно будет посмотреть какие у вас для Матери дары, голубчик! — Пелагея сложила руки на груди и осмотрела мотта оценивающим взглядом. — И приведите свидетеля, он пригодится вам, когда придет время беседы с госпожой. Я так понимаю, что вы издалека, — пождала губы она, — и вряд ли подготовились так же тщательно, как другие кандидаты. Поэтому я делаю вам одолжение, объясняя простейшие истины.

— Нет, Пелагея, подождите… — необходимо остановить ее, пока не поздно. — Я выбрала Арта, — указала рукой на все такого же окровавленного и разозленного бывшего. — Я уверена! Не нужно даров, не нужно бесед…

— Вы напугали бедняжку кровопролитием! — предъявляла Пелагея мотту. — Она вас боится, от того прогоняет. Но сердцу, как известно, не прикажешь!

— Вы, что все оглохли? — рявкнула я. — Выбор сделан!

Мой последний, отчаянный крик поглотил раскатистый гром. Глубочайший, оглушающе громкий, продолжительный, что пропитал собой всё: и замок и почву под ногами. Я чувствовала, как его сила коснулась стоп, как дрожали полы.

Вслед за громом последовала яркая вспышка молнии, что ударила прямо в стену вокруг замка. Оплетающая древние камни сухая трава вспыхнула с поразительной скоростью, что неудивительно, ведь в Сорре засуха.

— Пожар! — закричали тетки и бросились к окнам.

Но не успели они добежать, как в стекла постучался долгожданный, крупный и такой спасительный дождь.

Пелагея ахнула, глядя на чудо. Истощенную почву Сорры давно не касались дожди. Так давно, что непреклонная и сильная женщина заплакала. Смахнув с лица ненужную влагу, она посмотрела на меня, Теона и Арта, молча кивнула своим мыслям, и произнесла.

— Готовьте свои дары, господа. А вы, Эр, пройдите со мной. Хочу задать вам пару вопросов…

— Дары, так дары, — подтвердив свое намерение снова вернуться в Песчаный Замок, произнес мотт. — Мы еще увидимся.

А договорив, все-таки набросил на меня Тьму, заключая нас обоих под ее серый купол. Непреступный, звуконепроницаемый, но прозрачный. Пелагея что-то кричала и даже махала кулаками. На помощь подскочили и остальные тетки, но никто из них не мог справиться с Тьмой.

— Я искал тебя… — слова мотта сразу же проникли под кожу.

— Не надо, Теон, — остановила его я, не в силах слушать.

— Думал, что тебя похитили…

— Хватит! — от бессилия рявкнула я.

— А потом узнал, кто ты такая на самом деле, — ударил фразой полной разочарования он. — Сенсария, которой срочно нужно зачать ребенка от незнакомца. Скажи, возвращаясь на родину, как ты планировала поступить в случае, если бы у тебя под сердцем был наследник Авенты?

Небеса, дайте мне сил не сойти с ума! А ведь Теон имел полное право задавать мне такие вопросы, потому что истолковать мою ситуацию можно было только так, как это сделал он.

— Ты разочарован, — из последних сил блефовала я, — понимаю. Но тебе здесь не место. А мне не место рядом с тобой.

— Оставь цивилизованные разговоры для кого-нибудь другого. Твое место будет там, где я решу. Вернее, уже решил. И оно очень далеко отсюда.

— Авента? — фыркнула я, чувствуя, как запястья начинают гореть. Суженный взгляд Эра пронизывал, намекая, что разговор с моттом нужно заканчивать. — Убери Тьму, мне не интересно, что ты думаешь.

— Ледяной Утес, — удивил меня мотт. — Я отстроил его заново, и там для тебя есть абсолютно все. Целая крепость к ногам лгуньи и предательницы.

— Я тронута, но откажу, — смотря Теону в глаза, я чувствовала ту боль, что витала, между нами, и ту, что прорастала в моем теле. От браслетов к позвоночнику и обратно.

— Ты привыкнешь к своей тюрьме. Рано или поздно, но привыкнешь. Я буду часто тебя навещать, возможно, со временем тоже там поселюсь. И ты ни в чем не будешь нуждаться, потому что я заменю тебе всех и всё на этом свете.

Теон угрожал мне тем, что отберет свободу, и совсем не подозревал, что подготовленная им тюрьма звучит для меня самым настоящим раем.

— Либо ты прямо сейчас следуешь за мной, либо я сыграю в твою игру и все равно заберу тебя. Вместе с Соррой. А это место сожгу дотла вместе с наследием сенсарий и всей вашей историей. Что ты выбираешь?

— Теон, — виски сдавило железным обручем, — прошу, уходи. Так всем будет лучше.

«А потом, когда все разрешиться, я обязательно найду тебя и все объясню».

— Знаешь, я даже рад, что ты выбрала второй вариант, — произнес он строгим, безжизненным голосом, и Тьма тут же рассеялась, унося его с собой.

Я тяжело вздохнула и повернулась к стоящим за спиной настоятельницам, Эру и Арту. Шум стоял неимоверный, они ругались, спорили и перекрикивали друг друга. Кто-то настаивал, что мотт недостоин шанса быть кандидатом, другие напоминали о звездах сенсарии.

— Что вы там делали? О чем говорили? — возмущалась Пелагея.

— Я пыталась его отговорить, но думаю, что он еще вернется. На требования отпустить меня, он отвечал отказом, — просто пояснила я, потому что сил не хватало.

— Ничего страшного! — воодушевленно развел руками Эр. — Это не первый отбор с осложнениями, — загадочно произнес он и добавил: — Матери всегда удается донести свой выбор до кандидата. Я уверен, что наша драгоценная госпожа не исключение, и что Верховный вернется туда откуда пришел, если такова воля Небес. Я прав, дорогая?

— Правы, Эр, — ответила я, прекрасно понимая, что его незамысловатая речь была завуалированным приказом.

Глава 24

Каменные бури не прекращались несколько дней. Доходило до то того, что различить день на улице, или ночь было невозможно. Город у подножия Песчаного Замка затаился и опустел — мало кто имел смелость чтобы выйти на улицу, когда сильный ветер бросает в тебя камни.

Вместе с бурями пришли и холода. Без солнца земля остывала, но оставалась все такой же безжизненной, как и прежде. В замке температура опустилась до уровня, когда собственное дыхание становилось паром.

Хорошо, что шаровар у нянек оказалось в прок и я носила по две, а то и по три пары одновременно. И, пожалуй, это было единственной моей удачей. А в остальном… помогите мне Небеса!

Бури, как всем стало понятно, не имели ничего общего с капризами погоды. Всё это время, громя и истязая Сорру, это делал Теон. Осознание этого было настоящим ударом поддых. Получается он здесь давно. Видел меня, слышал потоки лжи, которые я старательно разливала вокруг себя, чтобы выжить.

И поверил в них. Поверил!

В одну из бессонных ночей, когда в окна не уставая билась его яростная буря, я размышляла. Ведь даже крепкие ветра, беспощадные ливни и ураганы не подошли бы мотту. А вот буря, подхватывающая почву, песок и камень, опасная, нескончаемая, напоминающая битву, в которой не берут пленных… была ему подстать.

Осталось только надеяться, что не дойдет до настоящих смертей. Хотя в участи Люка я не была уверена, пока тетки не убедили, что он в порядке. А ведь если бы не чертовы браслеты монстра по имени Эр Лихх, возможно, и Арту было бы не выбраться из замка целым. Мотт не планировал останавливаться. Без Тьмы, без бурь, в нем было столько ярости, столько ненависти ко мне, что он бы стер кулаки в кровь избивая каждого кандидата в том зале.

До меня с опозданием дошло произошедшее в день отбора.

Разбуди меня среди ночи и спроси, что произошло, я скажу два слова: Теон Рейн.

Кандидаты, драки, пылающие полотна… А ведь мотт и понятия не имеет, с какой радостью я бы в ту же секунду отправилась на утес. Подальше отсюда. Как можно дальше. И как неописуемо сильно я снова хочу испытать его близость. Слышать шепот, чувствовать тепло, делить с ним минуты, часы, дни…

Но, что для меня приготовила судьба остается большим вопросом. Пока буря не утихнет, до меня по крайней мене не доберется Эр с его низкими, унизительными чарами. Одно дело боль, и совершенно другое — унижение, которое ничем не смыть. Власть ненавистного тебе человека над тобой же, надламывает.

Но ничего. Ничего…

Когда в покои ворвалась Пелагея с грудой одежды в руках, я поняла, это связано со следующим этапом отбора кандидатов.

— Дары, — борясь с отдышкой, женщина бросила стопку на кровать, — переносятся на другой раз!

— Почему? — спросила с целью разузнать, что способствовало смене планов. На дары мне было, мягко говоря, все равно.

— Верховный… требует… — все никак не могла отдышаться Пелагея. Так и хотелось потрясти ее за плечи, чтобы наконец разговорилась! — Требует… беседы!

— Беседы, — пытаясь не выдать сжирающего изнутри беспокойства повторила за Пелагеей я. — Когда? Сейчас? — не зря же она принесла одежду.

— Если бы! — вытерла пот со лба она. — В полночь!

— В полночь… — я приложила руку к груди, судорожно анализируя, что он мог придумать и почему он хочет увидеться ночью.

— Блажь! Кем он себя возомнил?! Мать — не девка, с которой гуляют под покровом ночи!

— Но вы согласились?

— Согласилась, куда деваться, — сокрушалась наставница. — Сначала должны были быть дары! Потом беседы. Не говоря уже о том, что Арт Лихх, как ваш первый выбор, имеет право и на первую беседу. Имел… — поправила себя Пелагея. — Но…

— Но? — потребовала ответа я.

— Небеса распорядились иначе, — только и ответила наставница и тут же надела непроницаемую маску. — Надо вас приготовить.

— К полуночному свиданию с Верховным?

— К беседе! — надавила женщина. — При свидетелях. Ограниченное время.

Совсем уж наивной я, конечно, не была. Ни о какой беседе в рамках выбора кандидатов не идет и речи. Мотт же сказал, что будет играть по моим правилам…

Но вот, что именно за игра меня ждет этой же ночью, остается только догадываться. Самым ужасным было то, что несмотря на всю необходимость остаться в Сорре, часть меня жаждала подготовленного моттом капкана.

Мог лихорадочно прокручивал в голове сценарии. Каково это будет — снова его увидеть? Ожидание вызывало самую настоящую лихорадку, и то, как дрожали руки заметили даже помогавшие мне тетки.

Приготовления снова начались с ванны, душистых кремов, втираний в волосы цветочных масел.

А я все смотрела на часы и поражалась, как время тянулось и летело одновременно. Часть меня просто изнемогала в ожидании. А вторая понимала, что это не романтическая прогулка под луной, а всего лишь стратегия мотта.

Он что-то придумал, и свою цель будет преследовать до последнего.

— Дайте шарф, — голос Пелагеи вытянул меня из раздумий. — Она дрожит.

Плечи сразу же окутала согревающая пуховая ткань. Я все поражалась тому, что в жарких землях есть практичные для холодной погоды вещи.

— Всё нравится? — спросила Пелаегея, чем удивила. Никто и никогда в этом месте не задавал мне таких вопросов. — Вы стоите на пороге выбора всей вашей жизни.

Ее словам я только кивнула, потому что выбор произошел давным-давно. Задолго до того, как я осмелилась признаться в этом самой себе.

— Не нравится, — ответила, глядя на свое отражение в напольном зеркале. — Принесите платье.

***

Буря стихла, стоило мне спустить на нижний этаж Песчаного Замка.

Мотт там, снаружи. Он и есть каменная стихия. Был ей с самого начала.

В сопровождении наставниц я вышла во внутренний двор, и там нас встретила совершенная тишина. Такая, которую я уже слышала в Авенте, когда она была погребена под снегами.

Сжала ладони в кулаки и кивнула Пелагее, чтобы та отвела нас в назначенное место, ведь полночь уже наступила. Свет луны залил тропинки, стоило остаткам бури покинуть небо. Вспыхнули крупные звезды, кое где проявились и созвездия.

Я же все это отмечала краем глаза и была предельно сконцентрирована. Каким образом мне удастся заставить мотта мне не мешать, я не знала. А вот в том, что с утихшей бурей в замок вот-вот наведается Эр, я была уверена.

И не допусти Небеса, чтобы он узнал о моих истинных намерениях.

— Ой, какая! — голос провидца не просто застал врасплох, он вернул меня в те времена, когда мне только казалось, что у меня проблемы. — Только посмотрите!

Ни капли не изменившийся, но такой родной старичок в кафтане и с длинной бородой, перегородил нам дорогу. И как бы я ни хотела замечать того, что у него за спиной, мотта я увидела сразу же.

Наверное, меня зацепил его взгляд. Колкий и полный вызова.

— Я рада вас видеть, — призналась я, и все-таки заглянула в зеленые, словно весенняя листва, глаза. — Вижу, обещание вы сдержали, — припомнила я ему наш последний разговор.

— А как же иначе, красавица?

Он выглядел точно таким же, каким я его запомнила. Даже пресловутый кафтан, из-за которого я когда-то тонула, был на нем!

— Мать вам не красавица! — строго и гордо вспыхнули сразу несколько теток. — Вы свидетель, верно? Так и ведите себя подобающе.

— Верно-верно, дорогие женщины! — поклонился наставницам провидец. — Все понял!

Он отошел с тропинки в сторону высокого шатра, по углам которого горели четыре огненные чаши. Их тепло отгоняло ночной холод, что было весьма кстати. И судя по витающему в воздухе сладковатому запаху, в пламя добавили душистое вещество…

Небеса, я готова думать о чем угодно, только бы не смотреть на Теона! Он находился под шатром, вернее сидел на усеянном подушками низком диване и смотрел на нас. На меня!

— Посиделок у нас не планируется! — громко, так чтобы он услышал, произнесла Пелагея.

— Я хочу показать Матери дары и угостить ее дурманом из Авенты.

Вежливо, приглашающе и лукаво ответил мотт. Ох, дурман я, конечно, помнила… Он, что специально это делает? Намекает на то, что между нами было?

— Так не пойдет, — сопротивлялась наставница.

— Пусть показывает, — прервала ее я. — Может, одна встреча заменит две? Сбережем время.

Шагнула с тропинки в сторону шатра и медленно прошла вперед. Теон не двигался, только смотрел. В руке он держал бокал со знакомым жемчужным напитком.

Когда я шагнула под растянутую над нами ткань, он поднялся с подушек, выпрямился… И я тут же захотела прогнать всех свидетелей к чертям собачим!

Черная льняная туника и брюки сидели на нем непозволительно отлично. В разрезе воротника была видна шея, и я понятия не имела почему эта деталь так сильно меня взволновала. Впрочем, обтянутые тканью крепкие запястья тоже буквально заворожили.

— Кажется, ты думаешь о том же, о чем и я, — ощупывая меня взглядом, произнес мотт.

А вот в том, что он был прав я не признаюсь ему никогда.

— Ты испортил погоду, вот о чем я думаю.

— Можешь не благодарить.

Произнес он и потянулся к столу, на котором стоял дурман и блюдо с закусками. За яствами я не сразу заметила шкатулку. Незамысловатую и деревянную, будто ее сделали собственными руками.

— Это от меня! — крикнул провидец издалека, оставаясь рядом с няньками, что были выше его на две головы — не меньше.

Мотт подтолкнул ее ко мне кончиками пальцев и неспеша открыл. Я опасливо наклонилась. Внутри рассмотрела несколько лежащих рядом пузатых мешочков разных цветов, а под ними…

— Камни времени… — прошептала себе под нос я ровно в ту де секунду, когда старичок громко рассказывал наставницам о том, что привез мне в подарок свой лучший, с любовью выращенный на огороде, чай.

Круглые, маленькие и прозрачные словно стекло камушки, однажды давшие мне надежду на спасение, разбередили душу. Положил ли их провидец сюда намеренно? Что бы я, в случае беды, могла спастись?..

Взяв шкатулку в руки, я повернулась к нему, чтобы поблагодарить за подарок хотя бы взглядом.

Дело было в том, что чай правды, камни времени, да и сам провидец пробудили во мне давно скопившуюся грусть, которую я упрямо и методично скрывала даже от самой себя. И сколько бы я не старалась прогнать это щемящее чувство, легко мне это не давалось.

— Ты тронута, — подытожил мотт, глядя на слегка растерянную меня, и вышел из шатра. А вернулся обратно с большой коробкой, которую медленно опустил на диван.

— Загляни, — пригласил он, предусмотрительно сделав шаг назад.

— Что там? — недоверчиво подошла я, и почему-то решила принюхаться. Вдруг запах подарка подскажет мне о содержимом? Небеса, какая глупость…

— Открой и узнаешь.

Нечитаемое выражение лица Теона вообще не помогало. Что там говорила Пелагея? Матерям чаще всего дарили ткани, драгоценности, книги… Да в коробку такого размера поместится все перечисленное разом! Только вот зная мотта, я и предположить не могла, какой дар он мог привезти для той, кого считает предательницей.

Я опустила руки на коробку, выдохнула, пытаясь унять радостно стучащее сердце, взялась за широкие края крышки, и наконец-таки убрала ее в сторону.

Мне потребовалась всего лишь секунда, чтобы разглядеть в белоснежном меховом свертке яркие глаза Искры. Она вальяжно лежала в чистой корзинке и смотрела на меня, сонно моргая. А потом раздался писк. Из длинного меха показалась крохотная лапка с розовыми подушечками, потом еще одна… Пара острых ушек, розовый носик… И не один, а сразу несколько!

Я зажмурилась, чтобы не дать слезам брызнуть из глаз.

— Сколько? — не глядя ни на Теона, ни на Искру с ее котятами, спросила я.

— Пять, — с улыбкой в голосе ответил мотт, но, когда я открыла глаза ее и след простыл.

И правильно, ведь радость предназначалась котятам, а не мне.

Я осторожно запустила обе ладони в корзинку и от души погладила Искру, кошка тут же замурлыкала и довольно выпустила когти. Повторяя за мамой, затрещали и котята, неумело и от того очень мило.

Я все-таки заревела, и шмыгая носом, отвернулась, чтобы утереть лицо.

— Обязательно было потревожить их и принести сюда в полночь? — снова склоняясь над корзинкой с дремлющими животными снова, спросила я.

— Это единственное время, когда они не носятся как сумасшедшие. У малышей слишком много энергии. Не хотел, чтобы они бросились врассыпную и испортили сюрприз.

Подарок мотта, коробка полная котят… да я чуть не лопнула от такого простого человеческого счастья!

— Предусмотрительно, — хмыкнула, краем глаза замечая приближающуюся к нам на всех парах Пелагею.

Она выглядело взволнованно, а когда увидела Искру, с ее лица пропали последние краски.

— В чем дело? — спохватилась я, будучи в полной уверенности, что женщине плохо.

— Животина ваша, — не замечая моего вопроса, обратилась она к мотту, — откуда вы такую взяли?!

— Нашел, — скупо ответил он. — В лесу.

Чем ее так могла взволновать уже спящая кошка? Пелагея, обычно крайне собранная и строгая, выглядела растерянной девчонкой. Что, казалось, вот-вот расплачется, до того стеклянными выглядели ее глаза.

— И кто вас надоумил сделать Матери такой подарок? — встревоженно спросила она и смотрела на Теона так, будто его ответ крайне важен.

— Я думал, что кошку сенсария оценит больше, чем любые другие дары.

Наставница вскинула дрогнувший подбородок, поправила идеально лежащий на ее плечах шарф, и пораздумав, произнесла:

— Моя задача оберегать госпожу, — начала издалека Пелагея, чем напугала меня. — А также заботиться и подсказывать…

Она сделала паузу, на которую у меня элементарно не хватило терпения. Что происходит?

— Подсказывать о чем? — не выдержала я.

— О знаках, которые дают Небеса. Об их подсказках… Я уже видела такую кошку. Точь-в-точь, или провалится мне на этом самом месте! Она принадлежала вашей матушке, госпожа. И звали ееМетель.

— Совпадение, — севшим голосом произнесла я. — Просто совпадение…

— Это вы уже сами решайте, совпадение или нет, — голос Пелагеи приобрел привычную звонкость. — Но, если вам интересно мое мнение — присмотритесь к этому кандидату.

Что я могла ей ответить?

Что уже присмотрелась к Верховному, да так пристально, что не думать о нем уже не могу?

Наставница больше ничего не сказала, но ее молчание было куда более говорящим, чем любые слова.

— Заберите коробку, — попросила я. — И распорядитесь приготовить им место. Еду тоже. У нас есть молоко?..

— Есть. Сделаю как велели, — подчинилась женщина, которой на подмогу стрелой прилетел провидец.

Чуть покряхтев, он поднял коробку и последовал за показывающей ему путь обратно в замок, Пелагеей.

Я долго провожала их взглядом, обняв себя руками. И нет, совпадением то, что у меня с мамой были одинаковые кошки, я не считала. Особенно учитывая то, что Искра сама нашла меня в Черном Лесу.

— Спасибо, — тихо обронила я, так и не поворачиваясь к Теону. — Я волновалась за нее…

— Так волновалась, что бросила в Тертьемирье? — он подошел ко мне из-за спины и вложил в руку бокал с прохладным дурманом. — Могла оставить ее в форте, там о ней хотя бы заботились.

— Выговорился? — зло переняла у него бокал, развернулась, и присев на низкий диван, сделала большой глоток. Дурман влияет на сознание, надеюсь, что и смелости он прибавит. Еще бы чувство вины за брошенную кошку заглушил.

— Нет, — он сел рядом. На расстоянии, которое оценивается приличным, но рядом. — Твоя совесть все сделает за меня, — отсалютовал бокалом он и сделав глоток, вернул его на стол.

— За дары спасибо, — я расправилась с остатками дурмана, посмаковав приятный фруктовый вкус, и перешла к делу: — Начинай беседу мотт, ты ведь здесь за этим?

Не успела я поставить бокал обратно на поднос, как Теон перехватил мое запястье.

— Загляни на дно, Лея. Я верю, что наш разговор по душам, начнешь как раз таки ты.

Пламя в огненных чашах плясало, искрилось, трещало. Слабый ветер лениво трепал шатер. А я в ужасе пыталась сообразить, как выбраться из ада, что вот-вот обрушится на мою голову.

— Правда-чай, — мельчайшие частички виднелись на стенках и дне бокала, из которого я только что пила. — Как ты посмел?

Первой идеей было потянуть время. Ведь беседа мероприятие ограниченное. Схватив со стола шкатулку, я открыла ее и взяла мешочек с чаем.

— Как насчет того, чтобы напичкать этим и твой дурман, м?

— С чаем, или без, мои ответы не изменятся. Это тебе нужно бояться.

— Я не… — слова застряли в горле, губы не подчинялись. «Не боюсь!» — хотелось ответить мне, но правда-чай сработал быстро.

— Прекрасно, — довольно отметил Теон. — Не могу дождаться выпытать из тебя всё. И даже больше.

— Няньки не допустят! — с облегчением выпалила я, и это было истиной.

— Спасибо, что напомнила, — загадочно произнес мотт и достал из шкатулки горсть камней времени.

— Нельзя, — моментально проболталась я. — Мне нельзя отсюда исчезать, и вернутся в Авенту я не могу.

Слова мои были для Теона были фоновым шумом, и не обращая на них внимания, он бросил горсть стекляшек на пол, где они разбились. Все до одного.

— Ты не сказал намерение, — с облегчением выдохнула я. — Чтобы камень работал нужно произнести намерение вслух!

Так и хотелось хлопнуть себя по губам, но во мне в буквальном смысле слова «говорил» чай правды.

— Знаю, — ответил Теон таким тоном, что я сразу сообразила — он знает, что делает. Это я нахожусь в темноте.

— Тогда зачем ты это сделал?..

Мотту не пришлось отвечать на мой вопрос. Камни времени не просто способны перемещать людей в пространстве, они влияют и на кое-что еще…

Стоящие у стены Песчаного Замка наставницы замерли, исчез ветер, перестал дрожать огонь в гранитных чашах. Не было слышно ни ветра, ни жужжащих где-нибудь в иссохших клумбах жуков.

— Ты остановил время, — высказала, что было на уме. — Похожее случилось в день, когда проснулся источник с сиренью.

— Побочный эффект камней, — он расслабленно сел поверх разложенных по дивану подушек, и сменил тему. — А теперь иди ко мне. Или ты не хочешь?

— Я… хочу.

Черт, черт, черт!

— Этого никто не увидит, — словно змей искуситель начал уговаривать Теон.

— Тетки смотрят как раз таки на нас.

В абсолютной тишине послышался шелест, и шатер тут же накрыло куполом Тьмы.

— Надеюсь, так лучше. А теперь иди сюда, Лея. Я подыхаю от желания тебя целовать.

Я медленно пододвинулась к нему, совершенно не зная, как спасти ситуацию. Руками намертво вцепилась в разноцветные подушки. Так и хотелось с криком раскидать их по сторонам!

Только это не поможет. И бежать мне некуда.

— Чего ты хочешь, Теон? — повернулась к нему и отвести взгляда больше не смогла.

— Я уже сказал.

Умеет же быть подлецом, когда надо. Поразительно, и все же, сейчас на меня смотрел тот самый муж, которому меня когда-то навязали джины. Нелюбимую, нежеланную, чужую.

Ту, которой он не доверял. И, как оказалось, не зря.

Только мотт не знал одного: жертвами обмана стали мы оба. Словно кто-то решил поиграть с судьбами совершенно разных людей. Сначала столкнуть, а потом разлучить.

— А после?

— Еще не решил, — он положил руки себе на колени и похлопал, призывая меня. Дерзко. Словно я беспринципная, легкодоступная, и непременно послушаюсь.

Я хмыкнула. Плеснула в свой бокал еще дурмана, опустошила его залпом. И решилась сделать то, чего хотел мотт, но чуть иначе.

Возможно, он загнал меня в угол, но ту крупицу контроля над моим паршивым положением, которая осталась, я использую в полной мере!

Поднялась с дивана и встала перед Теоном. Смотреть на него, сидящего чуть небрежно, свысока, оказалось волнительно. Так со стороны и не понять, кто хозяин положения. Он или я.

Неслышно сняла босоножки и подхватила юбку так чтобы высвободить из-под нее ноги. Я делала все это неспеша, ведь не зря говорят, что перед смертью не надышишься.

И пусть моя личная смерть, манящая и непреступная, продолжает смотреть только на меня.

Поставила колено на диван, и придерживая длинный подол, опустила на подушки другую ногу, оказываясь над моттом. Руками уперлась в спинку дивана за его спиной.

— Когда ты появился в Песчаном Замке, знаешь, что было моей первой мыслью? — я все еще нависала над ним, будучи уверенной, что ни за что не притронусь первой.

— С удовольствием послушаю, — не меняя ни позы, ни выражения лица, скупо ответил он, тем самым наказывая меня.

— Сокращенный ответ: уйти с тобой.

— А развернутый? — вспыхнувший в нем интерес нельзя было не заметить. Иссиня-чёрные глаза замерцали звездами.

Сильные плечи шевельнулись, выдавая то, что он хотел коснуться. Но в последний момент сдержался.

— Залезть на тот самый стол, за которым сидели кандидаты, — не отводя взгляда перечисляла я. — На четвереньках ползти в твою сторону, — намеренно выдержала паузу. — Сорвать одежду. Сначала с тебя. Потом с себя.

— Вот как, — его голос отдавал такой приятной хрипотцой, что по спине пробежали мурашки. — Я тронут тем, что ты хочешь со мной спать, Лея. В этом у нас с тобой желания совпадают.

— Ты умеешь бить словами.

— Бить словами? — изобразил легкое удивление он. — Разве я сказал неправду?

— Правду, — вспыхнула я словно спичка, — но ведь было и кое-что еще! — как на духу, выпалила под воздействием правда-чая. — Было!

Мотт наконец-то оттаял, как это делает непреступный ледник. Сто лет он упрямо возвышается надо всеми, а потом в один миг обрушивается, и погребает под тоннами льда и снега всё на своему пути.

Теон хищно потянулся вперед, обхватил меня руками, привлек к себе и усадил верхом. Без намека на нежность, без толики скромности.

Он ледник, а я повстречавшийся на его пути городок…

— Твои тайны, Лея. Я оставлю их тебе, — он посмотрел мне в глаза темным, опасным, взглядом, — на какое-то время.

Руки мотта, по которым я так скучала, ощупывали меня, как обнимают пропавших без вести, что вдруг вернулись целыми и невредимыми. Или мне так только казалось, потому что это я жадно исследовала его, мысленно благодаря Небеса за то, что подарили мне эту минуту, эту возможность. Подарили его.

— А потом… — он обеими руками сжал нарядную ткань платья на моей спине. — Чуть позже, — материя треснула, из петелек вылетали пуговицы, — ты расскажешь мне абсолютно всё, что я пожелаю узнать.

В несколько рывков он оголил мою спину, наверняка зная, что ему ничего не стоит так же легко оголить мою душу…

— Зачем временить?

— Я же сказал, — он убрал волосы от моей шеи, заключил лицо в горячие ладони, и как-то по-особенному добавил: — подыхаю.

— Тогда целуй, — помогая ему, я стянула с себя клочья, в которые превратилось платье. — Делай, что хочешь… Потому что я не знаю, что меня ждет после этой ночи.

— Зато знаю я.

Обманываясь, кивнула его обещанию. И не успела сделать даже вдоха, как сошедший с гор ледник сломил остатки моей защиты.

Не знаю, когда я разучилась стесняться, но затем как мотт стягивает тунику через голову, я наблюдала будто зачарованная. Словно вытесанный талантливым художником из камня, до мельчайшей детали идеальный, желанный — вот каким он был для меня.

Огонь, застывший в гранитных чашах, подчеркивал рельеф напряженного и нависшего надо мной Теона. Он дышал, глубоко, размеренно и смотрел на меня.

Я так хотела его рук на моем теле, а лучше губ. Пусть исследует, пусть терзает. Только был ушла та пустота, а вместе с ней удушающее одиночество, которое я почему-то особенно остро чувствую сейчас, когда я наконец с ним.

— Тебе идет белый, — он потянул за воротник платья, что едва держался на моей шее. — Все время здесь ты носила только его. Какой у этого подтекст?

— Невинность сенсарии, — ответила я, наблюдая, как Теон стягивает с груди порванный наряд.

— Невинность, — повторил он. — Но ведь я ее у тебя забрал.

— Забрал, — сглотнув, я смотрела, как обе его ладони легли на мой оголенный живот. От чего, как по щелчку пальцев, я захотела, чтобы мы перешли к делу. — И я никому не врала о ее наличии.

— Надо же, правда, — зло дернул юбку он, и подвинулся так близко, что было понятно — разговоры скоро закончатся. — Ты понятия не имеешь, в какую цену мне обошлось терпение, с которым я наблюдал за тем, как ты слушала речи других мужчин.

— Поверь, мне понадобилось не меньше.

— Да? Мне показалось, что твой выбор, все-таки, на кого-то из них да пал.

Он, наконец-то, снисходительно и ядовито поцеловал. Будто не упрекал меня тем, что я выбрала Арта, еще секунду назад. Небеса, с каким же желанием я растворялась в руках мотта… Будь свидетелями этому весь мир — я бы и не подумала останавливаться!

— Забудь, — вдруг прервал поцелуй он и задрал мою юбку непозволительно высоко. Или, как раз таки, позволительно?.. — Забудь, — снова прорычал он мне в губы, — про всех и каждого на этой проклятой земле! Потому что никого… — в перерывах между его словами мы помогали друг другу избавляться от последних преград из одежды. — Никого, кроме меня, в твоей жизни не будет.

Иллюзия того, что я хорошо знакома с его страстью, с треском рассыпалась. В этот раз мотт был едва узнаваем… но, кажется, я ни в чем ему не уступала.

Та пропасть, что должна была образоваться между нами за время разлуки, как оказалось, никогда и не существовала. Не ослабла ни одна из тех ниточек, что соединяли меня и его. Наоборот, нити стали канатами и оплели мой разум и душу.

А тело… закрепощенное и уставшее за время, проведенное в плену Песчаного Замка, вдруг ожило. Мне стало легче дышать, пусть руки мотта и сжимали меня до боли в ребрах. Глаза прозрели, и в мир вернулись краски… их было столько, что не перечесть… даже в этой беззвездной ночи.

Слух тоже обрел небывалую остроту, ведь не могла же я пропустить слов Теона. И особенно — не слов.

Я ловила его дыхание. Не стеснялась брать то, что хочется. Выполняла приказы… беззвучные, а если и произнесенные, но на первобытном языке.

И снова убеждалась в том, что имя моего мужчины — порок.

Порок, что обрушился на меня стихией, и я едва справляюсь с его мощью. Иногда я выныриваю на поверхность, чтобы вдохнуть, но чаще опускаюсь на самое дно, вверяя себя ему. Полностью, без остатка…

Ледник подхватил город, и вместо того, чтобы сокрушить его, поднял к самым крутым вершинам. Показал бесконечный горизонт, поднес прямо к звёздам и оставил нежится в лучах умиротворенных небесных светил.

— Ровно сто одиннадцать, — выдохнул он в мои губы. — Сто одиннадцать дней я хотел тебя. Так сильно, что ни о чем другом не мог и думать, — он прервался, потому что от захлестнувших ощущений я затаила дыхание. И снова качнулся вперед. Совершенно меня не щадя.

— Я тоже… — меня хватило только на два слова и то шепотом.

Как завороженная, я видела только его. Чувствовала только его. И поражалась, как так может быть? Как может весь мир свернуться до размера одного человека, одной души, одного тела?..

Расстояние ничего не значит. Обиды пусты, как и слова. Все в глазах…

И перед лицом того, в чьих глазах моя жизнь и погибель, радость и боль, одиночество и тихий восторг, я слаба. Плохо ли мне от этого?

С этим внутренним вопросом зарываюсь пальцами в его волосах.

Стыдно ли мне?

Я оплетаю его ногами, прижимаясь так, чтобы он не останавливался.

Что будет потом?

А потом хоть потоп…

Теон приподнял меня, мир вдруг перевернулся, и я оказалась верхом. Тяжело дыша, я ухватилась ладонями за его плечи. Низ живота тут же защекотали бабочки.

Небеса, какой же он… На смуглой, матовой коже кое где проступали капельки влаги. От дыхания, чуть рваного, и любых, даже незначительных движений, оживал безукоризненный рельеф. И я не сдержалась — обрисовала его руками.

Но мотт тут же их убрал. И подхватив за берда насадил на себя. Не торопясь, и сцеловывая с моих приоткрытых губ стон удовольствия, который я так старалась скрыть.

Не дав мне времени опомниться, он делал это снова… и снова. Бабочки в животе пропали, и на их место пришло знакомое сладкое ощущение, предвещающее оргазм.

Теперь я убрала от себя его руки, и держась за него, как за единственное спасение, задвигалась.

— Не спеши, — вывел меня из забвения его голос. Чуть огрубевший, севший, из-за того, чем мы занимались. — Лея… — он обхватил мою талию руками, но я все равно не послушала.

— Поздно, я почти… — призналась я, хотя совершенно не намеревалась. Чай, чтоб его!

— Тогда не останавливайся.

Он прижал меня к себе, но так, чтобы я могла двигаться в нужно мне ритме. И от того насколько его много, и как невероятно он ощущается внутри, всего в несколько плавных скольжений я достигла точки невозврата. Тело дрогнуло, обласканное лепестками высшего удовольствия.

Теон сразу же это заметил и набросился на мои губы. Требовательно вторгаясь в мой рот языком. И жестко вбиваясь в меня, на самой вершине оргазма. Словно он имел на меня все права. А потом присоединился ко мне, и догнал меня на пике в несколько чувственных толчков.

Мне оставалось только принять его, и я делала это охотно, без стеснения. Вбирая в себя его страсть, его силу, всё, что он может мне дать.

Теон заглянул мне в глаза чуть смягченным взглядом, положил на лицо ладонь и огладил щеку. Я же понимала, что эти ласки вот-вот иссякнут и придет время вопросов, поэтому прикрыла глаза наслаждаясь последними мгновениями нормальности.

— Итак, — мягко начал он, — что заставило тебя поступиться принципами сенсарии и переспать со мной?

— Желание, — сквозь зубы процедила я, и уже хотела с него слезть, но он не пустил.

— Что еще? Ты сама сказала, что между нами было что-то еще… Я слушаю.

Не успел он до конца задать вопрос, я закрыла себе рот двумя руками, чтобы заглушить ответ. Он не должен слышать от меня признаний, сделанных под чаем правды! Не ответить я не могла, и мои слова, заблокированные ладонями, прозвучали нераздельной кашей.

— Теперь мне вдвойне интересно.

Он шевельнул бердами, демонстрируя, что все еще во мне. Гад!

— Я бы мог запросто заставить тебя говорить, но если ты ищешь путей посложнее… то я даже не против. Кто знает, может действие камней времени иссякнет как раз на самом интересном месте.

— Ладно! — рявкнула я и запрокинув голову, прикрыла глаза. — Мне казалось… что я… что мы… что между нами любовь.

— Тогда почему, сожри меня черти, почему ты здесь? — он взял меня за плечи и привлек к себе. — О чем ты думала, когда покидала форт?

— В ту секунду… — я, конечно, старалась выбирать слова насколько могла, но ничего кроме коротких пауз из этого не получалось. — Мне было страшно оставаться. Миррор пытался затащить меня на дно, я чуть не утонула в Ледяном Море, ты со мной почти не говорил, когда я просила! А потом, я обманом взяла у Скарлетт ключи и случайно нашла какие-то свитки, в которых говорилось о том, что ты убил их…

Небеса, каким облегчением было наконец все это ему высказать. Какой колоссальный вес имеют недосказанности!

— И тогда ты решила отправиться на поиск нового мужчины? — небрежно швырнул в меня эти слова он. — Миррора больше не существует. Одну, к Ледяному Морю я тебя бы и так больше не подпустил. А документы, что ты видела… в них только часть правды.

— Ни на какие поиски я не отправлялась!.. — тема кандидатов набила такую оскомину, что я была говора заорать.

— Тогда, что? Объясни мне, как ты оказалась здесь?

— Меня не спрашивали! — и даже это ужасное признание принесло величайшее облегчение.

Только вот по лицу Теона было понятно, что теперь от Сорры не останется камня на камне.

Глава 25

— Кто это сделал? И как? У тебя же есть крылья.

Ревность вдруг отступила и мотт стал мыслить трезво, а главное задавал правильные логические вопросы, ответы на которые мне было так страшно давать. Да и никакой пощады ни Сорре, ни Эру это не обещало.

— Их нет, — вытянула вперед запястья, на которых красовались два тускло мерцающих браслета. — Благодаря браслетам.

— Ты должна рассказать мне больше, Лея.

Купол Тьмы, что накрывал шатер почернел. И откуда я только знаю, что это делает его гнев?

— Да уж, — я пожевала нижнюю губу, не зная, с чего начать и как всё уместить в короткий промежуток времени, что у нас остался. — Сколько времени у нас осталось? Это будет долгий разговор.

— Считай, что у тебя есть все время на земле, — он огладил мои щеки кончиками пальцев. — А когда оно истечет ты получишь свои крылья обратно, даже если это будет стоить кому-то головы.

Я ничего не ответила, и только слабо кивнула. Мне не хотелось разрушать обещание Теона, особенно такое. А какой-то части меня даже отчаянно хотелось, чтобы с отрубленной головой Эра закончилась и магия браслетов.

Но что, если секрет этих чар умрет вместе с ним?.. Тогда я навсегда останусь заложницей.

— Мне нужно тебе кое-что показать, — я поднялась с дивана, обулась, и, придерживая платье одной рукой, указала на Песчаный Замок. — Там есть потайной ход, и он ведет в одно место, которое ты должен увидеть. Даже несколько… мест, — тяжело выдохнула я, и даже на это легкое движение тела, порванный наряд отреагировал тем, что свалился на землю.

Теон поднялся вслед за мной и вручил мне черную тунику. Я легко и быстро ее надела, и тут же утонула в запахе мотта. Таком вкусном, что вдыхала я неспеша и полной грудью. Он поправил свою одежду, вернее то, что от нее осталось ниже пояса, и велел:

— Показывай.

Пробормотав про себя мольбу Небесам, а главное просьбу о помощи, я отвела мотта к Песчаному Замку. Тьма рассеялась, стоило нам к ней приблизиться, и услужливо поплелась за Теоном, словно большая ручная змея. От нервов вспотели ладони, поэтому о ползущей за нами тени я забыла очень скоро.

Быстро и без проблем найдя по памяти вход в подземелье, который мне показал Томас, я опустилась в него с моттом. Вернее, он настоял и опустился первым, а потом подал мне руку.

Теон не понял почему мы снова, и так быстро вернулись обратно в замок, но я должна была показать ему галерею. Чтобы как-то начать разговор о моей матери, гробницей которой является копия башни с миррором.

От этой мысли по спине прошла ледяная дрожь, ведь черные воды сформировали Теона и сделали тем, кем он является сегодня.

— Эта часть замка является тайной, — пояснила я, стоило нам оказаться в нужном месте. — Туда, — я указала на галерею, и сделав глубокий вдох повела мотта за собой.

В помещении нашлось огниво, которым когда-то пользовались, чтобы освещать изображения. Это же сделали и мы — зажгли старинные лампы.

Заброшенная галерея, словно позабытая сокровищница, пылилась и рушилась несмотря на свою поразительную ценность.

Я не стала показывать мотту все портреты подряд, а начала примерно с середины, осторожно снимая с картин пыльные тряпки. Когда с облупленной стены на нас смотрели сразу три белокрылые Матери, я глянула на методично разглядывающего портреты Теона.

— Это сенсарии, — не знала с чего начать я. — Как ты видишь, все они…

— Похожи. Вижу, — кивнул он. — Даже крыльями.

— Ага, — кивнула, обнимая себя руками. — Даже крыльями… И, как ни странно, судьбами.

Мотт вежливо молчал, смотря то на меня, то на портреты. Видимо о чем-то думал, а может и сравнивал.

— Так вот зачем к тебе так настойчиво пытался пробраться художник, — удовлетворенно хмыкнул мотт. — Твоему портрету не место в этом ряду.

Что он подразумевает под этими словами, я спрашивать не стала. Хотя и догадывалась. Он ведь не просто так появился здесь в день выбора. И видимо, мирится с уготовленной для меня судьбой сенсарии, не собирался и подавно.

— В жизни каждой из них наступал день, когда необходимо было выбрать кандидата, и… в общем, ты сам знаешь… — он кивнул, а я продолжила: — Когда в Сорре неизбежно наступают засухи и природа начинает угасать, приходит время выбора.

— Но на тебе, этот цикл, каким-то образом, дал сбой? — почти угадал мотт, и тогда я открыла портрет Мириам.

— На ней, — я глянула на испорченный портрет через плечо. — Это моя… моя мама. То, что осталось от ее портрета.

Наверное, я все-таки выдала переживания, связанные с ней. Либо голосом, либо видом. Краем глаза я увидела, как мотт приближается. Мне на плечи, покровительствуя, легли теплые ладони, а затылка коснулся поцелуй.

— Что с ней стало? Порочные циклы прерываются дорогой ценой.

— Нам нужно в еще одно место, и тогда я тебе расскажу… что с ней стало. Тут не далеко.

Погасив огни, и вернув на место хранящие покой Матерей, ткани, мы вышли из галереи. Мотт удивился, когда мы снова оказались в катакомбах, но не возразил.

Я все кусала губы, думая, как он отреагирует на увиденное. А он в ответ взял меня за руку. Небеса!…

— Миррор окончательно изменил твою внешность, — констатировала я. — Что-нибудь еще произошло?..

— Много чего, — загадочно ответил мотт.

— Из повелителя камней, ты стал повелителем песчаной бури? — нервно спросила я, подводя разговор к нужной теме.

— Вроде того, — туманно ответил он, и, повременив, сказал: — Давай, спроси уже меня про каменное сердце.

Каменное сердце!.. я замерла, потому что, во-первых, мотт окончательно развеял мои сомнения в словах Томаса, которым мне было крайне тяжело поверить. А во-вторых, мы подошли к пещере, и назад пути нет.

Я пробралась во внутрь через маленькую дверь, не дав мотту возможности подстраховать, или помочь. И уставилась в густую темноту, в мороке которой скрывалась башня.

— Идем, — не оборачиваясь позвала Теона и быстрыми шагами направилась вперед, в гробнице.

— Лея, стой, — его голос звучал сначала обеспокоенно, а потом превратился в приказной: — Лея!

Он схватил меня за руку, потянул к сеье и не дал ступить более ни одного шагу.

— Ты, что не видишь? — изумлялся он моей слепоте. — Миррор, — только и произнес мотт, не сводя с башни взгляда.

— Вижу, — устало ответила я. — И нам надо туда.

— Нет! — бесповоротно и окончательно произнёс он, и уже было потащил меня обратно.

— Там нет колодца, — упиралась я, мотая головой. — Джинн когда-то сказал мне, что башня — это гробница матери. Так вот, это гробница моей матери, Теон.

— Этого не может быть. А вот то, что миррор снова играет с твоим разумом- вполне.

— Я была там. Видела все своими глазами. Пойдем, прошу, — я посмотрела на мотта, — прошу…

— Я зайду первым, — сдался он, и снова взяв меня за руку, пошел по направлению к башне. — И не вздумай меня обгонять.

Чем ближе мы подходили к башне, тем сильнее стучалось о ребра сердце. Я даже слышала его биение. Беспокойное, гулкое.

Теон шел впереди и держал меня за руку. Чуть сильнее, чем требовалось. Взгляд его был устремлен к башне. Наверняка он сравнивал ее с башней Ледяного Утеса, как в первый раз это делала и я. Но удивляться тому, как они похожи не было смысла, потому что они были точной копией друг друга.

Мотт нашел дверь и толкнул ее. Осмотрел башню, сначала сам, а потом с помощью призванной им Тьмы.

— Здесь безопасно, — сказала я, глядя на то, как Теон остановился напротив укрытого материей памятника. Вернее того, что им казалось. — Не так, как там…

Шагнула вперед по ковру из мха и положила ладонь на расшитую серебряную ткань. В ответ на мой жест мотт нахмурился.

— И ты был прав, — я взялась за полотно обеими руками, — неповиновение стоило ей жизни.

Уже знакомый серый камень потрескался, медленно являя нам Мириам. На секунду я даже забыла, что здесь со мной Теон. Коснулась гладкой поверхности обеими ладонями и жадным взглядом впилась в иллюзии ее движений.

Томас Клифф безумен, раз решил спасти ее таким невообразимым способом. Но глядя на нее, застывшую в лунном кристалле, могу ли я его винить?.. Ведь если бы не его попытка, я бы никогда ее не увидела.

— Кто это сделал? — мотт подошел и тоже коснулся кристалла.

— Она умерла не от того, что ее заключили в камень. И, правду говоря, никто ее не убивал, но…

— Но?

— Браслеты, — я снова показала запястья. — Они зачарованы. Не дают проявится крыльям, подавляют волю, причиняют боль… Впервые я испытала на себе их силу в день отбора, — по глазам Теона я поняла, что он помнит. — Их создал и преподнёс в дар сенсарии Эр Лихх. А в тот вечер, когда я сбежала из форта, он надел их на меня. Это единственная причина почему я здесь, и каждый день играю по чужим правилам.

Видимо, последняя фраза прозвучала с таким надрывом, что Теон тут же притянул меня к себе и обнял. Крепко. На грани, но мне нужно было именно так.

— Тебе больше не нужно притворяться и терпеть. Твои дни в Сорре закончились. А браслеты и Эр Лихх… предоставь это мне.

Не знаю почему мотт решил запечатать свое обещание поцелуем. Довольно необычным. Не полным страсти, а источающим желание защитить, и нежность.

— Почему ты еще не спросил меня про башню?.. — шепотом произнесла я.

— Это подождет. Сначала я хочу забрать тебя обратно, — очаровывающее честно ответил он, что заставило запорхать целую стаю бабочек в моем животе.

— Башня, каменное сердце, то, что тебе подчиняются породы — все это взаимосвязанно. А также, пророчество джиннов и пришедшая на порог форта я…

— Откуда ты знаешь? — насторожился он, с интересом и недоверием в темных глазах.

— Все это, незадолго до своей смерти организовала моя мать… А рассказал мне это мой отец.

*

Когда Мириам сказала Томасу, что забеременела, было еще не поздно…

Не поздно бежать без оглядки. Не поздно оставить позади Сорру и прожить счастливую жизнь вдалеке ото всех.

Если бы он только знал, что действовать нужно было именно тогда, в ту же самую минуту, он бы горы перевернул. Но было уже поздно.

— Время никогда не было на нашей стороне, — полусонная Мириам бережно гладила свой круглый живот. Только он знал, что дело не в недостатке сна, а в зачарованных браслетах — дарах от Эра Лихха. Человека, которого от ненавидит всем сердцем. И которого поклялся уничтожить.

— Мири, — ласково позвал ее Томас, — я могу что-то для тебя сделать?

— Побудь со мной, — не поднимая век произнесла она. — Побудь с нами…

Иногда он чувствовал себя загнанным зверем, но тут же прогонял эти мысли. Мириам — вот, кто страдает. Незаслуженно! Она ничем не заслужила ни такой судьбы, ни такого коварства от приближенных к ней людей.

Он так хотел ей помочь, избавить ее от болей, агонии, подступающего безумия, но было поздно. Госпожа посчитала нужным скрыть он него правду, а недомогание списывала на беременность, погоду, что угодно. Ей было стыдно… Стыдно и страшно признать, что она по наивности оказалась во власти постороннего ей, беспощадного и одержимого властью человека.

Эр Лихх из кандидата стал ей другом, и Томас не понимал почему. В чувствах Мириам он был уверен так же, как и в своих, но что же так тянуло ее тайком встречаться с золотым мастером в красной мантии?

Ответ на этот вопрос он узнал непозволительно поздно. Когда с помощью власти, которую обрела беременная сенсария, Эр Лихх вдруг добился поразительных высот. Титул за титулом, звание за званием, скоро его щупальца проросли в Песчаный Замок. А сам Томас при этом оставался градоначальником, что изредка, тайком, или под тщательно продуманным предлогом, виделся с Мириам.

И в одну из этих встреч она была особенно ему рада. Мягкими ладонями она обняла его лицо и поцеловала. Сам не зная как, но он чувствовал в ее поведении вину, недосказанность, тоску. Спрашивать упрямую сенсарию о том, что у нее на душе было бесполезно. Она не любила жаловаться, и уж тем более ранить тех, о ком заботилась.

— Мне нужно, чтобы ты меня выслушал! — начала она, расхаживая по комнате и покусывая нижнюю губу. Эта привычка не только делала ее очень милой, но и означала, что Мириам принимает серьезное решение. — Я придумала.

— И что же это? — надеясь на то, что она согласится сбежать с ним на север, спросил он.

— Наша девочка, — она приложила ладони к животу, — я знаю, как помочь ей избежать участи сенсарии.

— Я так рад это слышать, — принял желаемое за действительное Томас.

— Отвези меня на могилу первой Матери, я хочу просить ее.

— Не уверен, что понял тебя, — заволновался он и подошел к озадаченной и предельно серьезной Мири.

— Я попрошу у первой Матери защиты для нашей девочки.

Спорить он не стал, как и напоминать о том, что от могилы первой Матери не осталось ничего, кроме старого дерева, прорастающего прямо на границе с Авентой.

Но он выполнил ее просьбу не противясь. Путешествие заняло несколько дней, и Мириам поразительно легко перенесла дорогу. Наверное, ее вдохновляла собственная идея.

Произрастающее прямо на Черте, высокое и старое дерево бросалось в глаза издалека. С одной его стороны к границе подползали снега, с другой истощенные пески. Где-то, к удивлению, прорастали редкие зеленые заросли. Тающие снега питали почву, в которой остались крупицы плодородия, отсюда и рождались озелененные пролески.

Мириам попросила его остаться у экипажа, сняла с себя дорожный плащ и отправилась к дереву. Молча обойдя его вокруг древнего ствола несколько раз, она наконец остановилась — прислонилась к нему лбом и зашептала.

Томас не слышал ее слов, а если бы мог, то забыл. Он уважал Мири и любил. За ее сердце, ум, живой нрав. В конце концов, кто он такой, чтобы осуждать мать его ребенка?

Она все продолжала что-то говорить, и иногда останавливалась, будто ей кто-то отвечал. А когда наконец вернулась, на ее лице была улыбка. Но вот в бесконечно красивых голубых глазах блестели слезы. Сердце градоначальника сразу же сковал лед. Страшный, тысячелетний лед, что не оттает никогда.

Мириам сказала совсем мало. Пару предложений. Увенчав все словами о том, что он не может противиться ее решению. А он так хотел… Как никогда хотел переубедить ее, отговорить, пообещать, что найдет способ! Непременно найдет!

— Томас, — важно, строго, но любя произнесла она, — моя жизнь идет к концу. Это закат… И после него не будет восхода. Однажды я обязательно проснусь не собой, а кем-то другим. И ни ты, ни наша девочка не должны, и не заслужили видеть меня такой!

— Мири, — упал на колени он.

— Я знаю, что моя судьба — это ты. А я — твоя. Да, проведенного вместе времени будет ничтожно мало. Целой жизни мне было бы мало…

— Умоляю…

— Я могу прекратить это, — страстно произнесла она. — Сделать так, что Лея будет счастлива рядом с тем, кто является ее судьбой. Без кандидатов, без Песчаного Замка, без поломанной жизни.

— Лея?..

— Да, Лея. Тебе нравится?

— Конечно… безумно нравится!

— Первая Мать услышала меня, — вернулась к теме Мириам, — и пообещала исполнить мое желание. И взамен я пообещала ей свою жизнь. Ее жалкие остатки…

Мириам давно не произносила слов с такой силой, с такой выразительность, с такой страстью. Он переживал свой самый страшный кошмар наяву, каждый день наблюдая за тем, как его любимая чахнет, а он не может с этим справится. Не может найти ни выхода, ни решения.

Он знает только имя того, кто навлек на нее эти темные чары и отнял крылья. Коварство и неприкасаемость делали Эра неуязвимым.

Если бы только он знал раньше, если бы только Мириам не скрывала он него правду так долго…

Если бы!

Джинны пугали Мириам, но не настолько, чтобы она отступила от своего решения. Собравшись с силами, она гордо зашагала в сторону Черты, у которой в ряд стояли, словно восставшие из могил существа. Не люди, но и не призраки. Сверхъестественные, но относительно мирные создания. В невиданных одеждах и странных шляпах, скрывающих черты.

Мириам особенно пугалась того, что через их одежды просматривалось шевеление. Томас сначала не понял, о чем речь, а когда увидел серую, похожую на клубок змей массу вместо кожи, по спине пробежал холодок.

Не было у этих существ и ног, что тоже отбавляло и без того слабой уверенности в том, что с ними можно договориться. Ведь они — не люди.

— Мать, — склонили головы джинны, стоило Мириам приблизиться к ним. Томас находился рядом с ней, и за каждое ее слово постоит горой. — Чем можем помочь?

От нечеловеческих голосов заскребло в ушах, поморщилась даже Мири.

— Я хочу говорить с главным! — звонко объявила она.

— Главных здесь нет, — вышел вперед ничем не отличающийся от других джинн, — но я лучше всех говорю на языке людей…

— Так и быть, — быстро кивнув своим мыслям, Мири перешла к делу: — Ваша создательница — Первая Мать, призывает вас, своих детей и приказывает подчиниться мне.

Джины засмеялись. Противно, жутко, пусть и еле слышно. Рваные одежды того, что говорил, шелохнулись, он приподнял руки, взывая к тишине, и сложил их перед собой.

— Приказ… Приказз Мать дала только один! — костлявый палец взлетел вверх и словно окрашенная охрой, Черта, разделяющая земли Авенты и Сорры вспыхнула красным. — Оберегать границу, что появилась от потоков ее слёззз…

— Всё так, — кивнула смелая госпожа, держа одну ладонь на животе, а вторую в полах дорожного плаща. Томас не сразу понял, что она что-то прячет в складках плотной ткани. — Но я попросила ее о помощи и она смилостивилась.

— Каж-ждый, кто знает о могиле матери, приходит с-сюда прос-сить… — джин злился, из-под полов шляпы полз серый дым. Мысль о том, что джинны могут напасть на госпожу, ужаснула Томаса. Не посмеют!

— Но ведь не каждому она отвечает! — тонкая рука Мири взлетела вверх и она показала хранителям Черты черный камень.

Звуки исчезли, рассеялись, и в этом вакууме истощенный переживаниями градоначальник слышал, как бьется его сердце. Отчаянно, чуть быстрее обычного, но не как у труса. И моментом позже, оглядев застывших на месте джиннов, он понял две вещи:

Они все завороженно смотрят на камень в руке госпожи. Камень, который бьется словно сердце… И в его ушах звучало именно оно.

— Сердце Отца, — болезненно произнес джинн и склонил голову. За ним склонили головы и остальные. — Приказывай, госпожа!

— Через несколько месяцев на свет появится моя дочь, — чуть дрогнул, но не послабел голос Мириам, — а через двадцать четыре года придет время выбора кандидата.

— Вы не мож-жете знать когда придет время выбора…

— Ваша задача, — настояла Мири, — на этой же границе, в упомянутое мной время, убедить суженого моей дочери взять ее в жены. Без отлагательств и без ожиданий!

— Бес-смыслица! — шатнулся вперед джинн. — Кандидаты приходят в Песчаный Замок, а не с-сюда.

— Он, — грозно произнесла Мириам, — придет сюда. Это решено. И ваша задача убедить его взять сенсарию в жены до того, как он узнает, кто она такая.

— Нельзя мешать ходу событий, — не сдавался джинн.

— Можно, — вспыхнула Мириам, — а иногда — нужно!

— Мы покоримся, — джинны слаженно опустили головы, подчиняясь пока непонятной даже Томасу, просьбе Мириам. — Но помни, юная Мать, у всего есть цена. И за то, что ты решила изменить судьбу дочери и путь ее избранника, платить придется еще больше.

— Пусть, — отмахнулась она.

Джинны отступили, вернулись обратно к Черте и снова напомнили Томасу восставших из могил мертвецов. Но плевал он на них, бессмертных и непостижимых для человеческого ума созданий. Его волновало другое.

— Мириам, — он перегородил ей дорогу и заглянул в голубые, затуманенные проклятыми чарами глаза. Он знал, что это означает — скоро она перестанет воспринимать реальность. Но пока у него была пара минут, он попытается узнать, что происходит. — О чем ты попросила первую Мать?

— Томас… — на выдохе произнесла она и мечтательно прикрыла глаза. Простояв так пару мгновений, Мири вернулась в реальность. — Я попросила Мать остановить цикл мучений сенсарий и снять это губительное проклятье. Умоляла ее сделать так, чтобы моя дочь избежала участи жизни в замке с наставницами, кандидатов, унизительного выбора. И она..

— Что ответила Мать? — градоначальник подлетел к шатающейся Мири, и отвел к экипажу, пока мужское сердце разрывалось.

— Они будут вместе!.. Он придет к джиннам, а Лею крылья приведут к нему. Представляешь, какое счастье…

— Откуда у тебя этот камень? — старался фокусироваться на фактах Томас.

— Первая Мать… мне дала его первая мать. Это тоже было ее условием. На землю должен вернуться ее любимый. Отец. Представляешь, для того чтобы цикл остановился нашему миру нужны Мать и Отец. Двое… Родители.

— Мири… — Томас прижался губами к ее лбу. — Я сделаю, как ты скажешь. Но…

Она прикрыла глаза и устало выдохнула. То ли не хотела отвечать на его очевидный, пусть и не высказанный вопрос, то ли у нее не было сил.

Если бы в тот момент он знал, в какой ад превратиться его жизнь, то пробудил бы свою прекрасную госпожу, чтобы услышать от нее еще хоть пару слов. Поймать и поцеловать хотя бы еще одну улыбку…

Но сбыться этому было не суждено. По возвращению в Песчаный Замок сенсария приказала более не пускать к ней градоначальника, объяснив это тем, что последние месяцы беременности хочет провести в покое, и ничего не хочет знать о делах.

Тогда-то он и понял, что такое быть разбитым.

Нет, на нее он не злился. Не смел.

А вот на Эра Лихха, расхаживающему по Сорре, словно король, он смотрел с такой ненавистью, что это стали замечать даже посторонние. А как иначе? Как иначе, когда красный цвет, в который он себя облачает, символизирует жертву. Всю жизнь Мири, принесенную в жертву.

И как только он сумел притворить эту ненависть в притворство? Откуда у Томаса нашлись силы, знали только Небеса. Продумывая каждый шаг, каждое движение и каждое слово, Томас Клифф наконец-то получил что хотел — внимание Эра.

Пообещав своему врагу помощь в достижении величия в Сорре, градоначальник втерся в доверие узурпатора настолько, что тот даже познакомил его со своим единственным сыном Артом.

И чем больше Эр доверял Томасу, тем больше, между делом, рассказывал про безумную сенсарию. И то, как она своим поведением сводит всех в замке с ума. Особенно Эра забавляло то, что от нее сбежала даже ее любимая кошка Метель.

Он бы убил его прямо сейчас. Фантазия подсказывала всяческие варианты, и даже от тела он бы избавился без проблем… но пока на уго руках браслеты, которыми он управляет сознанием Мириам, вмешиваться нельзя.

А потом…

А потом, Мириам отправится к прародителям, как того пожелала первая Мать, и наконец-то отдохнет от боли.

Он мужался, готовился, надеялся, что сможет повидаться с госпожой после того, как родится их дочь. Чтобы поблагодарить, чтобы еще раз убедить ее в своей преданности и любви.

Новость о том, что родилась новая сенсария появилась одновременно с новостью о том, что умерла Мириам.

И это был черный день.

Пропало солнце, исчез воздух.

Умер и он, Томас Клифф.

Его собственное безумие стало для него откровением.

Словно в тумане, он нашел мастера, который согласился расплавить лунные кристаллы. И выкрал тело госпожи из гробницы Матерей…

Он даже перестал стесняться скупых слез, что иногда приходилось смаргивать.

Под землей, в прозрачном камне была заточена любовь всей его жизни.

Над землей, где-то в глубине Песчаного Замка, была его новорождённая дочь.

Теперь его ничего не останавливало. Эр расплатиться за содеянное жизнью. Кинжал, на лезвие которого был наненсен яд, был небольшого размера и Томас без труда спрятал его в складках одежды.

Один удар, или даже укол… Всего один и Лея будет свободна, а жертва Мири не будет напрасной.

— Дорогой друг! — встретил его объятиями Эр. — Теперь мне как никогда понадобится твоя помощь.

Градоначальник коротко кивнул, обращая внимание на красную коробочку, которую Эр не выпускал из рук. Она выглядела так, будто в ней находился подарок.

— Разумеется, — ответил Эру он, а тот заметил его взгляд, прикованный к вещице.

— Ты же помнишь, что я мастер по золоту, да? — он снял крышку, а у Томаса внутри все опустилось. — Это был мой подарок покойной сенсарии, пусть примут ее душу Небеса.

На красном бархате покоились зачарованные браслеты, которые Эр умудрился снять с тела Мири. И как он, Томас, упустил это?..

— Если придется, то я передам этот подарок юной сенсарии, — будто это игра,произнес он. — Пусть носит на здоровье.

— Если? — вежливо уточнил Томас, сжимая кинжал в запотевшей ладони. Он даже знал, куда ударит.

— Именно, — довольно ответил узурпатор. — У меня для тебя есть задание, вернее, даже два! Первое — избавься от ребенка. Пусть о ней кто-нибудь позаботится пока я до конца не пойму, нужна она мне, или нет. На это я даю минимальное количество золота. Песчаный Замок закрыть, наставниц распустить. Культу Матери пришел конец, — по словам, и с удовольствием произнес Эр.

— Будет выполнено. — Каково второе задание?

— Стать моей правой рукой.

— Папа! Папа… — в плащ Эра вцепились маленькие ладони Арта, что смотрел на безразличного и холодного отца.

Зная, что скорее всего пожалеет о том, что передумал, Томас убрал кинжал. Кем бы ни был Эр, его сын — невинное дитя. Хотя бы пока.

Первые месяцы жизни Лея провела с Томасом, и это излечило его душу от желания мстить. Он видел в ней Мири, а иногда и себя самого, что приносило необыкновенное чувство радости.

А когда малышка начала тянуть к нему руки, и предпочитать его компанию кормилицам, он понял, что их связь будет становиться только сильнее. А допустить этого нельзя. Пока он не избавится от Эра — нельзя.

Тогда-то он и обратился в Третьемирье под вымышленным именем и отдал малышку опекунам, вместе с огромной суммой золота, потому что она ни в чем не должна была нуждаться.

Шли годы. Эр Лихх наращивал мощь и высасывал из Сорры все соки, Томас же отчаянно искал и сами браслеты, и способ, как их обезвредить. Несколько раз он даже планировал убийство, но его останавливал кучерявый и любознательный сын врага, что ходил за Эром повсюду.

И тут Сорра начала угасать… Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — природе нужна сенсария. Та самая, что благополучно учится в академии Третьемирья и не подозревает о своем истинном происхождении.

Пусть Томас и не выдал точного ее местонахождения, сославшись на то, что отдал Лею в какой-то дешевый приют много лет назад, Эр довольно быстро ее нашел. И первой его мыслью было вернуть сенсарию обратно и запереть в Песчаном Замке.

Но Томас не мог этого допустить! Отбора и кандидатов произойти не должно.

— Как насчет вашего сына? — не веря собственным словам, спросил он.

— Что ты имеешь в виду? — раздраженно ответил Эр.

— Новая сенсария, новый отбор, новые кандидаты… Если в Сорре появится Мать, то центр власти сместится в ее сторону очень быстро.

— И ты предлагаешь…

— Послать в Третьемирье Арта. Пусть разведает, что как. Может, даже, добьется сердца юной сенсарии…

Его тошнило от того, что он так говорил о Лее. Но это единственный способ дать ей время, чтобы план Мириам сбылся.

— Блестяще! — подумав, взорвался восторгом Эр. — Найди мне этого болвана! И скажи ему, что завтра же он отправляется на задание. Уж соблазнить девчонку у него должно хватить мозгов, раз ни на что другое он не годится.

А когда Лея вдруг исчезла, Томас подослал в Авенту гончую. Сделав ей предложение, от которого она не могла отказаться, он велел возвращаться только в том случае, если Леи там нет. Но если же она там, то приказом было сдаться в плен.

Когда гончая не вернулась, он с облегчением выдохнул… но длилось это не долго.

Эр Лихх все-таки нашел сенсарию и привел ее в Песчаный Замок.

Покоренную.

С зачарованными браслетами на руках…

Глава 26

— Каприз Матери? — Арт лениво развалился в сидении экипажа напротив.

В дорожном костюме, коричневых кожаных сапогах и перчатках, он выглядел как настоящий аристократ. Которого, правда, недавно потрепали в драке. И потрепали изрядно.

Никогда не думала, что буду смотреть на чьи-то увечья с удовольствием.

— Каприз, — напомнила о себе Пелагея, что сидела рядом со мной, ведь беседы с кандидатами проходят при свидетелях. — И вы, дорогой мой, должны ему потакать! Каждое желание Матери для вас — закон. Раз она захотела повидать место, где когда-то стояла Лунная Гора, ваша задача подарить ей эту радость.

Я молча кивала, соглашаясь со словами и страстными монологами Пелагеи о пути сенсарии, отборе и кандидатах. Да и вообще, весь путь я молчала, намертво сцепив мокрые ладони.

И боялась я не Арта. Ох, не его…

Теон выслушал все, что я хотела ему рассказать. Но разрешить мне проблему с Эром самостоятельно не позволял. Упрямый и непоколебимый, он смотрел на меня тяжелым и обещающим узурпатору проблемы, взглядом. Не знаю, как мне удалось вымолить у мотта день.

Всего один день, чтобы под предлогом беседы с Артом, отправится на предполагаемое место, где Отец когда-то нашел Лунную Гору. Это, если верить координатам и памяти Томаса. Сам он был против мое идеи, ведь все, даже самые последние крупицы кристаллов были собраны ради спасения Мириам.

От Лунной Горы не осталось ничего.

Но вот если осталось… Сердце затрепетало в груди загнанным зверьком. Шевельнулись уставшие от заточения крылья. Как же я надеялась, что не ошибаюсь!

В книге о перворожденных несколько раз упоминалось, что Лунная Гора — это спасение Матери. И спасение — это именно то, что я собираюсь искать.

Условием мотта было не только ограниченное время.

Тьма, совершенно неприметная для чужих взглядов, следовала за экипажем по пятам. Изредка я даже замечала ее в салоне.

Это Теон. Наблюдает и слушает. Поэтому я держу рот на замке, и делаю все для того, чтобы поездка прошла без перепалки с Артом. И не допусти Небеса, чтобы он начал распускать руки. Ведь если он сделает хоть что-то, что не понравится Теону, поездка закончится сразу же.

Никто даже и подумать не мог, что моя «беседа» с моттом была длинной во всю ночь. Я даже успела найти иголку с ниткой и чуть залатать порванное платье, а в подходящий момент, когда в саду остались только я и наставницы, наступила на подол и наряд «треснул» по швам.

Женщины заохали, запричитали, и набросив на меня свои шарфы, бегом завели обратно в Песчаный Замок, где, к радости, ждала коробка с Искрой и ее малышами.

Сердце защемило от нежности к котятам и мотту. Во истину это был лучший дар.

Экипаж остановился, и я тут же выглянула в окно, ожидая увидеть хоть что-нибудь. Но кроме укрытых сумерками земель, холмов и пролеска здесь не было ничего. Я даже усомнилась в том, что мы в правильном месте.

А выйдя из экипажа я не поверила своим глазам. Они были везде… Лунные кристаллы!

Поросшие травой, расколотые, мутные. Наверняка для использования они были не годны, но служили неоспоримым доказательством того, что Лунная Гора когда-то стояла где-то рядом.

— Куда это вы? — окликнула Пелагея, когда я, сама того не замечая, побрела по следам камней в противоположную от экипажа сторону. — Время даров от Арта Лихха, — нажала она и выпучила глаза.

Ну конечно, это ведь для меня все понятно, как белый день. А для наставниц отбор кандидатов в самом разгаре.

Нацепив на себя маску спокойствия, я шагнула ближе к ним. Хоть мне было плевать, что там приготовил мой бывший жених! Я здесь для совершенно другого.

— Лея, — хищная полу-улыбка Арта напрягала, — госпожа, у меня для вас необычный подарок.

Он подошел к куда более простому и старому экипажу, что ехал прямо за нашим и снял с двери тяжелый замок.

— Я знаю, что золотом или драгоценностями мне вас не покорить, — он дернул за дверь и на землю упал косой луч голубого сияния. — Так пусть вас порадует верность той, что не подчиняется никому.

Я рта открыть не успела, как из экипажа вышла гончая.

Выше Арта почти на голову, с отчетливо видным рисунком мышц под неживой, серой кожей. Она выглядела точно так же, как гончая из камеры в форте. Высокий хвост, пустые глаза, лохмотья вместо одежды.

— Не понимаю, — тряхнула головой я. — Разве такие, как она починяются чужой воле?

Гончая сузила веки, прислушиваясь к моим словам. Острый жезл неестественно переместился из одной руки в другую. Будто он притягивался к ладоням воительницы.

— Она — да. Это подарок от меня и отца. Нравится?

Он взял руку гончей и продемонстрировал красующийся на сером запястье браслет.

Слова застряли в горле. Подонок намекает на то, что независимая воительница, сестры которой преданно служат только Сорре и никому другому, тоже покоряется Эру?

Арт все прочел по моему лицу, пусть я дала эмоциям волю всего на пару секунд. Пелагея была так занята созерцанием гончей, что не обратила внимания на наше безмолвное противостояние.

— Нравится, — я шагнула на встречу воительнице, пытаясь показать ей, что не причиню вреда. Или, выражаясь точнее, я не дам Эру повода привести браслет в действие.

— Сенсаария, — протянула гончая неприятным голосом, а я была готова поклясться, что уже общалась именно с ней!

— Я решил, что она будет хорошим подарком еще и потому, что кому как ни ей знать, где искать сказочную скалу, — насмешливо добавил Арт.

— Гору, — поправила его воительница. — Лунную Гору.

Остроконечный жезл в ее руке завибрировал, шатаясь из стороны в сторону, а потом остановился, указывая в определенном направлении.

— Туда, — уверенно произнесла воительница, и, качнув бедрами, зашагала в сторону пролеска.

— Госпожа, — Арт подставил свой локоть, словно ему знакомы хоть малейшие понятия о чести, и под тяжестью взгляда Пелагеи мне пришлось положить ладонь на его рукав.

Какое-то время мы молча шли вслед за воительницей. Я заметила, с какой осторожностью она обходит осколки лунных кристаллов, что рассыпались по земле. Не потому, что боится, нет. Наоборот, она проявляет уважение. И я, по возможности, следовала ее примеру.  К н и г о е д . н е т

За нами, переговариваясь, шли наставницы.

Арт молчал. Но молчание это было тяжелым, раскаленным до невозможного.

— Все могло быть иначе, — вдруг прошептал он, а я молила Небеса, чтобы эти слова не долетели до крадущейся, где-то в тенях пролеска, Тьмы. — Но ты решила спутаться с моттом. Стать его шлюхой.

— А должна была стать твоей? — тем же тоном, что и он, произнесла я. — Еще и против собственной воли?

— Все впереди, Лея. У тебя все впереди.

Он огладил мое запястье с зачарованным браслетом, демонстрируя, что именно меня ждет по его мнению. Подчинение и погибель.

— Пришли.

Гончая прошла через стену высоких широколистных кустарников, и проследовав за ней я увидела… пруд. Горло тут же сдавило разочарованием.

Арт довольно хмыкнул и повел меня по берегу вдоль водоема, на что уставшая Пелагея поручила двоим наставницам следовать за нами. Ради соблюдения правил во время беседы. Время так же было ограничено.

Только мне на все это было уже наплевать. Все пропало! А я так надеялась найти остатки Лунной Горы и, не знаю, расколоть браслеты! Содрать их с рук! Обезвредить!

Ведь Лунная Гора — это спасение Матери.

— На тебе лица нет, Лея, — тон Арта стал веселее. — Что такое? Не ожидала увидеть здесь, м, пруд?

— Не ожидала, что придется держать тебя за руку.

— Скажи, ты так злишься, потому что теперь тебе не воплотить в жизнь свой план? — попал прямо в цель подлец.

— Какой еще план? — помотала головой.

— Отец и я знаем о книге перворожденных, что ты хранишь у себя в покоях. Догадаться о том, что ты захочешь пробраться к горе, было не так-то сложно. Да и ты не первая, Лея. Далеко не первая, кто верит в магию этого места. Поэтому, каждый путник, крестьянин или другой суеверный человек, которых находил это место, уносил с собой последние крошки кристаллов.

— К чему ты?

— К тому, что этому пруду день. И еще вчера здесь все было иначе. Все остатки горы очень далеко отсюда.

Арт с таким наслаждением говорил об этом, что я не понимала, чем заслужила его ненависть. Но выдать себя, а соответственно подтвердить его теорию я не имела права. Поэтому, в качестве ответа я просто пожала плечами.

— Это мой настоящий дар, — никак не успокаивался он. — И за ним будут следовать другие. Я отберу у тебя все на этом свете, и останусь единственным…

Мерзавец не договорил, Тьма разъединила наши руки, сбила его с ног, и Арт приземлился прямо в воду. Я отскочила от края пруда, испуганно оглядываясь по сторонам.

Мотт либо здесь, либо вот-вот будет здесь.

— Какого черта произошло? — Арт поднялся из воды и бросил на меня злой взгляд.

— Корни, — гончая вдруг оказалась рядом со мной, — надо внимательнее смотреть куда ступаешь, кандидат.

Кончиком сияющего оружия она указала на действительно торчащий из почвы, толстый обломок корня дерева. Неужели Арт поверит?

— Пошли вон, — рыкнул он наставницам, и те, переглянувшись, попятились.

— Но Пелагея!

— Это против правил…

Он больше ничего не сказал, и выхватив из воды осколок камня швырнул в женщин.

— Что ты творишь? — в шоке выкрикнула я, наблюдая как он тянется за очередным булыжником, чтобы бросить его в наставниц. — Бегите! — крикнула я им, и женщины послушались.

Глядя им вслед, Арт сплюнул на землю. А потом взглядом переключился на меня. Бешеные глаза напоминали глаза Эра, когда она избивал сына. Кровожадность, жестокость — качества, которые объединяли отца с сыном.

— Я задолбался ждать, Лея. Терпеть и подчиняться — тоже. Поэтому ты сделаешь все, как я хочу, либо… — он обернулся к пруду, — я возьму тебя за волосы и утоплю в этом болоте. Поняла?

— И чего же именно ты хочешь? — проглотив вязкую слюну я оглядывалась, не понимая, где же Теон. На помощь нянек и гончей я даже не рассчитывала.

— Тебя, — он осмотрел меня с ног до головы. Медленно, нагло. — И всего, что причитается Матери.

— Разве это не то, чего хочет твой отец?

— Он хочет этого для себя. А я делиться не буду.

— Не хотела тебя огорчать, но это, — я подняла в воздух руки, демонстрируя браслеты, — гарантия власти Эра Лихха надо мной. И над тобой тоже.

— Об этом не беспокойся, — загадочно сказал Арт, а затем поразил меня следующим заявлением: — Мне нужно, чтобы по прибытию обратно в Песчаный Замок ты попросила Томаса убить отца.

— Что ты несешь? — я в ужасе приложила ладонь к губам. — И почему Томаса?

— Не ломай комедию, прошу, — Арт устало закатил глаза. — Как ты думаешь, почему последние несколько дней, твой папаша перестал тебя навещать? М?

— Он мне не…

— Его, предателя, допрашивают. С пристрастием. В хорошо изолированной камере.

— Раз его допрашивают, как я могу просить его о чем-либо?

— Ребенок сенсарии от меня, будет гарантией того, что он останется живым. И чем быстрее наступит твоя беременность, тем быстрее ты сможешь убедить папочку расквитаться с Эром.

— Какой кошмар… — я еле стояла на ногах.

Хотелось упасть на землю и заорать. Эр Лихх, психопат и узурпатор узнал о предательстве Томаса и пытает его. Вдруг он признается в том, что под замком есть башня?.. И навредит ей. Навредит Мириам.

— Я согласна, — севшим голосом произнесла, глядя Арту в глаза. Сейчас самое главное — это выиграть время.

— Повтори громче. И в деталях. Чтобы твой ублюдок, что следит за нами все это время, тоже слышал. Скажи ему, кого ты выбрала и от кого понесешь!

На мое испуганное молчание Арт ответил очередным безумным взглядом.

— Не знаешь, почему он еще не явился? Я подскажу! Видишь жезл гончей? Он острее любого лезвия. И она приехала сюда с одним единственным приказом — перерезать тебе горло, как только я дам сигнал. Ведь так?

— Так, — голос воительницы прозвучал ровно.

— Поверь, я успею отдать ей сигнал, не успеет твой мотт моргнуть.

Казалось, что я застряла в страшном сне. Может, не зря сенсарии подчинялись своей непростой судьбе? Я уверена, что ни один отбор кандидатов не проходил без участников с коварным мотивом, как у Эра.

Или, в моем случае, Арта. Когда сенсария — это билет в мир власти и почитания.

— Я жду, — он отряхнулся от воды и подошел ко мне. — Не испытывая мое терпение, Лея. Я и так едва держусь.

Бывший жених подошел ко мне вплотную, то и дело бросая на меня похотливые взгляды.

Я же представляла, как выхвачу у гончей копье и… Не успела я признаться себе в том, с каким удовольствием прибью Арта, как меня толкнули в бок.

— Идем, сенсария, — быстро произнесла воительница и снова толкнула меня, только на этот раз прямо в пруд. — Пошевеливайся!

— Что ты творишь? — бросил Арт, искренне не понимая, почему меня тянут в середину пруда. Вода быстро добралась до пояса, и иного выбора, как подчинится сильной хватке гончей, у меня не было. Не за что было ухватиться, и нечем было противостоять силе воительницы.

Она, что, в серьез приняла угрозу Арта меня утопить?

Эта мысль насколько испугала, что я начала не на шутку бороться с ее каменной хваткой. Но ни удары, ни крики до сорванного голоса, ни мольбы не помогали.

— Не надо! — умоляла я, когда вода достигла шеи. — Прошу, не надо…

— Надо, юная Мать, — бесстрастно ответила гончая и посмотрела через плечо туда, где к нам со всех сил бежал Арт.

А за ним, на берегу стояли двое: Эр и на коленях перед ним Томас. Как они здесь появились?

Кольцо Тьмы вокруг пруда подсказало ответ — их сюда перенес мотт. И сам он тоже должен быть где-то здесь…

— Нет! — мой жалкий крик застрял в легких. Вода настолько сдавливала дыхание, что тяжело было даже вдохнуть. — Только не так…

— Пора, — гончая положила мне на голову свою большую ладонь и надавила.

Последним, что я видела перед погружением, были черные глаза Теона, который был совсем близко! Я даже протянула руку, чтобы за него ухватиться.

И как он так быстро оказался в пруду, рядом со мной?

Раскрыла объятия в отчаянной попытке ухватиться за мотта, или хотя бы за край его одежды. Но ждала меня пустота. Холодная пустота проклятого пруда!

Легкие жгло так, что хотелось расцарапать себе грудь. Я тщетно пыталась убрать с себя руки гончей. Только она была сильна и держала меня крепко.

Просто невыносимо резало глаза! Что-то слепило белым, ярким светом. Это конец?..

Понимая, что у меня остались секунды, я все-таки немного приоткрыла веки и увидела прозрачно голубую воду вокруг. Я не в пруду! Толща воды над головой, приличное расстояние до чистого, песчаного дна, где и лежит слепящий глаза объект…

Это настолько напоминало мое погружение в миррор, что я, поборов страх, сделала вдох. Никакой боли, никакой удушающей агонии не последовало. Перед глазами тут же появилась воительница, и указав в сторону сияющего лунного кристалла, поплыла в его сторону.

Эти воды не были обычными, поэтому у дна мы оказались почти мгновенно. И стоило мне присмотреться, а вернее, прислушаться, я поняла, что это не лунный кристалл. Стук сердцебиения, размеренный и успокаивающий сподвиг меня сделать глупость. Коснуться его…

Всё вокруг нас тут же погрузилось во тьму, но стоило мне распахнуть глаза, ни светящегося каменного сердца, ни голубой воды вокруг больше не было.

Я стояла посреди цветущего зеленого поля, рядом с воительницей, которая что-то искала взглядом. Под ногами ковром расстелились пахучие цветы, и даже ветер здесь пах так сладко, что не хотелось выдыхать.

— Первая Мать, — опустилась на одно колено гончая, а я только сейчас заметила девушку, что сидела на земле, среди цветов, и гладила белую кошку.

Она рассматривала нас, щурясь от яркого дневного солнца, а потом легко поднялась на ноги. Так и держа на руках точную копию Искры, она шла к нам босиком, стараясь не наступать на хрупкие бутоны.

Первая Мать! Та, с которой началась история сенсарий, идет мне на встречу прямо сейчас. Уму не постижимо!

На ней было льняное платье без рукавов, перевязанное ремнем с мешочками на талии. Белоснежные волосы, кое где заплетенные в тонкие косички, почти доставали до пят.

Я растерянно смотрела то на нее, то на гончую… а потом вспомнила про Томаса, что остался на берегу пруда, и про Теона, который не знает, куда я делась.

— Мужчины подождут, — мягко сказала девушка, будто прочла мои мысли. А может и действительно прочла. — Не беспокойся, юная сенсария.

Она была молода, но ее речь, и то, как она себя держала… такому нельзя научить. С такой внутренней силой можно только родиться.

— Я… Где я? — меня хватило только на один вопрос.

— В мире, который создали я и Отец. Нравится? — улыбнулась она, с интересом рассматривая меня.

— Похоже на рай, — честно призналась я. — И совершенно не похоже на мир, в котором живу я. Но мне нужно туда прямо сейчас, прошу!

Сердце колотилось так, будто я до сих пор под водой и не могу дышать. Только Первая Мать, совершенно реальная, пусть и сошедшая со страниц книги о перворожденных, смотрела на меня так, будто нам некуда было спешить.

— Освободи ее, — мягкий приказ гончая поняла буквально и перехватила свое копье таким образом, что теперь держала остриё в ладони.

— Освободить от чего? — попятилась я, но воительница ловко взяла меня за руку, и просунув лезвие под браслет, разорвала его. Моментом позже в траву упал и второй браслет.

Следом она ловко расправилась и со своими браслетами тоже. Осознание того, что это не Эр обхитрил воительницу, а она его, было молниеносным, и, Небеса, таким радостным!

Облегчение наступило мгновенно, и разлилось по всему телу теплом. Трепетно шевельнулись крылья, а потом смело растянулись за моей спиной. И какое же это было удовольствие!

Утерев с лица слезы, не просто облегчения, а радости от спасения, я вдруг испугалась, что умерла, потому и случаются чудеса.

— Ты скоро вернешься и к отцу, и к суженному, — подбодрила меня Первая Мать. — А пока следуй за мной, мне нужно кое-что тебе рассказать.

Договорив, она отвернулась и пошла вдоль вытоптанной дорожки. Так и держа кошку на руках, девушка вела нас по великолепной, зеленой роще. Здесь цвели яблони и вишни, щебетали птицы, с ветки на ветку прыгали белки.

Скоро послышались волны. Шумные, но ласковые. И мы вышли на берег… Ледяного Моря!

— Смотри, — она указала на то место, где через много лет появится башня с миррором. — Это море создал Отец, — между делом отметила Мать. — Ты здесь уже бывала, ведь так?

— Можно и так сказать.

— Мир вокруг тебя прямо сейчас — это не рай. Он изначально был задуман именно таким.

— Тогда откуда взялись пустыни и холода?

— Мир заболел, когда погиб Отец, — вдруг погрустнела Первая Мать. — Но болезнь эта долго была незаметной. Очень долго. Затем образовалась магическая Черта — символ расколотого мира. Так появились Авента и Сорра. Исправить этого я уже не могла. А вот наделить их бессмертными армиями, и защитить границу джиннами у меня получилось, хоть на это и ушли последние силы.

Внезапно образовавшийся ком в горле никак не уходил, пока я слушала рассказ Первой Матери.

— Мириам страдала, и хотела для тебя иной участи. Счастливой. Рядом с тем, кто является твоей судьбой. Только я знала, что миррор уже раскрывает свои сети и ждет, когда его обнаружит маленький сын правителя Авенты. И рассказала ей об этом. В ответ, Мириам просила о возможности защитить тебя и Теона. Даже после собственной смерти.

Я не могла не озвучить свой главный страх.

— Миррор как-то связан с ней, или нет?

— С Мириам? — удивилась Первая Мать. — Конечно, нет! Миррор должен был стать кульминацией умирающей Авенты, раскрыться вратами ада на земле. А Мириам, ради тебя и Теона, ради вашего будущего, пожелала это остановить, и…

— И? — я искала в голубых глазах Матери ответ.

— Она пожелала этого так сильно, что Небеса возвели над черными водами гробницу.

— Выходит, башня должна была сдерживать миррор? — догадалась я.

— Насколько это возможно, да. Теон никогда не видел в черных водах того, что видела ты. Сила, исходящая от башни, влияла на миррор. Гробница, как могла, защищала вас. Особенно тебя. Ведь именно там ты нашла первые лунные кристаллы с воспоминаниями Мириам. Она настолько хотела показать тебе правду, что сумела сделать это в самом губительном месте на земле, и даже черные воды не смогли победить ее намерение, — с улыбкой добавила Мать.

Голова разрывалась от ее рассказа. А ведь все это время я думала, что миррор как-то связан с моей мамой. И что она причастна к тем ужасам, что происходили по велению черных вод.

Оказалось, что башня все это время нас защищала. Как могла, но защищала. Небеса!

— Авента больше не умирает, — решила важным добавить я, — а вот Сорра иссыхает. Почему? Новая сенсария еще не родилась, так откуда изменения?

Первая Мать всматривалась в даль, то и дело взглядом возвращаясь на берег моря.

— Видишь мир, в котором живу я? А ребенка у меня видишь? — она засмеялась, а я не поняла почему. — Миру нужна любовь, Лея. Любовь двоих: Матери и Отца. Тогда-то и уходят снега, проходят катастрофы. Авента расцвела, когда оттаяли чувства Теона. А Сорра подобна пустыне, потому что там в неволе была ты.

— Тогда к чему цикл жизни сенсарии?

— Когда Мать не находит Отца, ей остается любить только свое дитя.

С этими словами она подозвала гончую и что-то шепнула ей на ухо. Та кивнула, снова поклонилась и отошла.

— Ты нашла сердце Матери, Теон уже какое-то время носит в груди сердце Отца. Думаю, ты знаешь, что делать дальше.

— Не совсем…

— А теперь прощай, Лея, — неожиданно произнесла она. — Мне пора.

— Нет, куда же? У меня еще столько вопросов!

Но ее было уже не остановить, она бежала к линии горизонта, туда, где виднелась мужская фигура. Не сложно было догадаться, что это Отец.

— Зачем ты забрала жизнь Мириам? — произнесенный одними губами вопрос развеял ветер. — И почему, раз Теон моя судьба, нам пришлось так много сражаться?

— Госпожа, — окликнула меня воительница. — Прикажите крыльям перенести нас.

— Да, конечно, — опомнилась я, и снова почувствовала ужас. — К пруду…

— В гробницу, что под Песчаным Замком, — поправила меня гончая, — и как можно скорее!

В нечеловеческих глазах воительницы я прочитала испуг, и почему-то решила, что Мириам угрожает опасность. Уговаривать меня не пришлось.

Крылья послушно растянулись за спиной, и обняв меня с воительницей, перенесли в пещеру.

Первым делом я осмотрелась по сторонам в поисках опасностей. Например, людей, которые могут навредить ей. Но здесь были не люди.

Здесь были гончие. И их было так много, что яблоку было упасть негде. Они окружали башню плотной, немой толпой.

— В чем дело? — я обратилась к той воительнице, что освободила меня от браслетов.

— Идем, сенсария, — она взяла меня за руку, и протискиваясь между своих сестёр, повела прямиком к башне.

А уже внутри, поклонившись перед памятником, гончая бережно сняла с лунного кристалла полотно. Камень напитался светом и явил нам Мириам. Сердце сжалось и загрохотало в груди. Но не только из-за неё.

— Надо помочь Томасу, — произнесла я, на что воительница приложила палец к губам, призывая к тишине.

— Надо помочь сенсарии.

Наверное, я ее неправильно поняла. Но мешать не стала. Да и как можно помочь застывшей в кристалле и давно умершей Мириам? Ответа у меня не было.

Есть ли он у воительницы?

Она обошла кристалл, обтянутые серой кожей пальцы бережно коснулись глянцевой поверхности, и мама шевельнулась. Гончая смотрела на нее несколько долгих секунд, а затем убрала от камня руку и запела.

Грустно. Мощно. Не разжимая губ.

Я отошла на несколько шагов назад, и на всякий случай прислонилась к стене. Происходит что-то неладное. Я готова поклясться, что в пещере собрались все гончие Сорры, до того их много!

Воительница все так же протяжно напевала грустную мелодию. Звук был глубоким, гортанным. И даже чем-то напоминал плачь.

В перерывах она делала вдохи и стучала копьем по земле.

Снова и снова.

Песнь ее становилась все надрывнее, громче. Стена, к которой я прижималась, вибрировала от насыщенности звуков. Камень впитывал надрывное пение и отдавал его обратно.

Она поет не одна… Поют все!

Чтобы убедится в догадке, я тихо, чтобы не потревожить гончую в состоянии транса, толкнула дверь башни. А там…

Каждая воительница, ритмично стуча по земле жезлом, напевала ту же самую мелодию. Голоса их сливались в унисон, могущественный и цепляющий душу.

И когда только они успели сговориться, а главное, для чего?

Я вернулась обратно в башню, где, по-прежнему в плену Лунного Кристалла спала Мириам, а рядом с ней, раскачиваясь из стороны в сторону делилась своей надрывной песней воительница.

Удары копий всех гончих слились в один. Как и голоса.

Об этом ее просила шепотом Первая Мать, прежде чем уйти к Отцу? Зачем?

Ответом на мой вопрос послужила тонкая серая трещинка, что пробежала вдоль Лунного Кристалла. Руки тут же похолодели, я упала перед камнем на колени и приложила к нему обе ладони чтобы убедится в отсутствии повреждений.

И опешила… Он был теплым.

Каждый удар копья гончей о землю, помноженный на удары за пределами башни, запускал по камню все новые серебристые молнии. Не зная, как это остановить, я решила следить за тем, чтобы кристаллу ничего не повредило, пока они не закончат свою песню.

Я бы заставила гончих замолкнуть, но даже закричи я, меня никто не расслышит!

Не раскрывая глаз, воительница продолжала громко петь. А потом неожиданно качнулась в право и чуть не потеряла равновесие. Затем выровнялась, снова завела свою песнь, и опять оступилась, но в этот раз все выглядело так, будто она теряет сознание.

Мне это не нравится. Очень не нравится! Но как до нее достучаться?

Вдруг что-то упало мне под ноги. Неужели кусок камня откололся от свода башни? О, нет! Лежащий у ног осколок был прозрачным…

— Нет! — я опустилась на четвереньки и взяла его в руки. — Хватит петь! Хватит, вы всё разрушаете!

Но мои крики не шли в сравнение с мощью голосов гончих ни в какое сравнение.

И чем длиннее была их песня, тем больше трещин было на Лунном Кристалле. И они появлялись так быстро, что образ Мириам ускользал на глазах.

— Да хватит же! — мой очередной крик снова был поглощён.

Я держала Лунный Кристалл обеими руками, чтобы не дать ему рассыпаться. Ведь там она… моя мама! Но чувствовала, как через пальцы просачивается колючая крошка раздробленных пением камней.

Воительница издала последний гортанный звук и упала на землю замертво. Погасло голубое копье. Исчезли другие голоса.

Только башня все дрожала и дрожала.

— Нет, нет, нет… Я прошу Небеса, нет!

Почему песня прекратилась? И что теперь станет с Мириам?! Жива ли воительница?

Я боялась даже дышать, потому что от каждого, даже самого мелкого движения, с памятника осыпались новые частицы.

Крылья!.. Я призвала их. Они достаточно большие, чтобы помочь мне всё удержать. Но даже если памятник вместе с башней устоит еще какие-то жалкие несколько минут, то позже все равно рухнет. Не может почва так вздрагивать, а потом устоять! Да и в том, что от пещеры что-то либо останется, я тоже не уверена.

Два полотна растянули за спиной и поочередно обняли памятник, но даже осторожного прикосновения хватило, чтобы навредить! Сквозь пальцы, из-под крыльев, прямо на меня скатывалась белесая крошка кристаллов, похожая на мелко раздробленное стекло.

Из последних сил я пытаюсь удержать это руками, крыльями… и тщетно!

А когда на земле оказывается последний осколок, я уже держу в руках тело Мириам.

Небеса, какая она легкая. Совсем невесомая.

Я держу ее и не дышу.

Этот момент хочется продлить до бесконечности и забыть сразу же. Хочется благодарить Томаса за него, и проклинать.

Снаружи что-то громко и глухо падает. Напоминая мне о том, что пора уходить. И от этого звука, тело Мириам вздрагивает. Я отчетливо это ощущаю.

Нельзя надеяться на чудо. Нельзя! Не сейчас. Не в такую минуту, когда всё рушится на глазах.

Но я так хочу… Небеса, как я хочу, чтобы случилось именно оно.

Ругая себя за наивность, отвожу от сокрытого белыми волосами лица Мириам несколько прядей. В идеальном бледном лице читается умиротворение. Может, это мой эгоизм хочет, чтобы она вернулась в этот мир?

Да и что я покажу воскресшей маме? Отца в заложниках узурпатора? Зареванную себя?..

Я плачу, не в силах сдержать слез. И, кажется, мое рваное дыхание колышет ее ресницы. Они дрожат.

И приподнимаются.

Медленно. Слишком медленно. Я же умру, если увижу в ее глазах стеклянную пустоту!

Но я вижу небо. Голубое и чистое. Ресницы снова опускаются, и снова вздымаются. Веки чуть напрягаются, хмурятся тонкие светлые брови.

— Пусти… — шепчут пересохшие губы. — Пусти сейчас же, я сказала.

Мотаю головой, не в силах вымолвить и звука. Сердце громыхает прямо в горле. Я молча помогаю ей встать на ноги, и наблюдаю за каждым движением не моргая.

Вижу, как она оглядывается по сторонам, как обнимает плечи руками. Ей холодно, я знаю это потому, что сама делаю так же — обнимаю себя, при малейшем перепаде температуры.

Еще, она старательно прячет страх.

— Кто такая? — спрашивает девушка из моих видений, строгим, но совсем еще слабым голосом.

— Я… покажу.

Решаю, что крылья сработают лучше любых слов и призываю их снова. Они легко и охотно расправляются за спиной. Мириам замечает, ее лицо выравнивается, губы трогает слабая улыбка.

— Сенсария, — совсем тихо произносит она. И, похоже, не понимает, кто я.

Сама я стою на ватных ногах, из последних сил сдерживая разрывающие изнутри эмоции. Хочу кричать, плакать и радоваться одновременно. Но, чтобы не напугать ее, делаю медленный вдох и говорю:

— Меня зовут Лея. Томас Клифф сказал, что это имя было желанием моей матери.

Не знаю, что шокировало ее больше. Мое имя, или Томаса, но я больше не сомневаюсь в том, что он говорил правду.

Она запрокидывает лицо, чтобы сдержать слезы, а потом прикладывает обе ладони к животу. Как это делают беременные.

Только Мириам не беременна, и касается живота, потому что там совсем недавно была я. Для меня прошла целая жизнь, а для нее…

— Небеса, — мотает головой она. — Я все еще чувствую… чувствую, как плачет после родов тело, — она вдруг меняется в лице и делает смелый шаг мне на встречу. — Но ты же моя, да?

Кусаю губы и киваю, как ненормальная.

— Твоя.

Мы молчим. Башня содрогается, со всех сторон на нас падают мелкие кусочки камня.

Я протягиваю ей руку, понимая, что оставаться здесь больше нельзя. Но как, Небеса, рассказать ей о том, куда мы вот-вот отправимся? Она ведь только пришла в себя.

— Лея, — еле размыкает губы она. — Как? — отчаянный вопрос звучит гулко.

— Пора, — говорю из последних сил и стараюсь не плакать.

Потому что плакать нельзя!

Она замечает мою раскрытую ей на встречу ладонь и наконец вкладывает в нее свою. Совсем худую и холодную. Влияние браслетов и беременность извели ее.

Стоит нам сблизится, как она вдруг к чему-то прислушивается и оборачивается к павшей воительнице.

— Она… они пели, а потом замолчали… — меня хватило только на такое объяснение.

Не отпуская моей руки, Мириам склонилась над гончей. Та выглядела мирно спящей, хотя я быстро поняла, что это совсем не сон. Она не дышала, не двигалась и ни на что не реагировала.

— Все? — вдруг переспросила мама. — Не понимаю, — замотала головой она.

— Первая Мать, я встретилась с ней, — начала я, чем застала Мириам врасплох. — Она что-то сказала на ухо гончей, а та попросила меня срочно перенестись сюда, в гробницу.

Осознание далось ей нелегко. В голубых глазах воспылало горе, непонимание, гнев. Вместе с последним она, кажется, вспомнила нашего общего знакомого и осмотрела сначала мои запястья, а только потом свои.

— Мерзавец не успел, — на выдохе облегчённо произнесла она.

Я промолчала, решив, что еще успею рассказать ей свою длинную историю пребывания в Сорре. Это обязательно произойдёт в другой раз. А сейчас…

— Послушай меня, — прочистила горло я. — Томас в беде, и нам нужно ему как-то помочь!

— Эр Лихх?

А когда по моему молчанию Мири поняла ответ, то схватила с земли копье гончей, огладила лицо воительницы, и пообещав, что ее жертва и жертва ее сестер не напрасна, взяла меня за руку.

— Пора, — решительно произнесла она и покрепче сжала мою руку.

Я ничего не ответила, потому что мысленно молила Небеса о помощи. И тут же себя ругала. Разве можно о чем-то их молить после того, как они вернули мне ее!? Сердце сжималось от нежности и любви. Ведь я, как никто, иной знала, какая она отважная. И на что пошла ради меня.

Крылья бережно перенесли нас из гробницы к пруду, как раз, когда башня начала обрушиваться вовнутрь крупными острыми осколками.

Стоило крыльям неслышно свернуться за спиной, мы оказались в скрытом растительностью участке пролеска. Мириам сразу же догадалась присесть, чтобы скрыться от глаз, и уже из-за листвы мы принялись наблюдать.

Хотелось спросить ее о самочувствии и силах, но судя по тому, как решительно она была настроена, самой слабой здесь была я.

Из воды вдруг показался Арт. Измотанный и разъярённый, он из последних сил шел к берегу, где сидел Эр Лихх. Рядом с ним, с ножом у горла сидел Томас.

Теона не было нигде.

— Нашел ее? — рявкнул узурпатор, на что Арт покачал головой. — Тогда возвращайся на самое дно и ищи!

— Ее там нет, — выдохшимся и молящим о пощаде голосом, просил своего отца Арт. — Мотт все обыскал и свалил отсюда! Значит ее здесь нет!

— Найди ее, — жестко приказал Эр. — Я должен убедиться, что она мертва, — к моему удивлению, эти слова дались ему не легко.

Хотя, чему здесь удивляться? Без сенсарии не будет ребенка, не будет перерождения, и ему останется управлять только безжизненными пустынями.

— Они ищут меня, — прошептала я на ухо Мириам, что словно хищница не сводила с Эра взгляда.

Даже наконечник копья, которое уже не светилось магическим голубым светом, но оставалось довольно острым, смотрел на мужчину в красном.

— Кто такой мотт? — произнесла она, не отвлекаясь.

— Мой муж.

Полу улыбку, что озарила лицо мамы нельзя было не заметить. Но она длилась всего несколько секунд. В разгар нападок отца и сына друг на друга, Мири вдруг предложила подкрасться к ним сзади.

И, пожалуй, была права. Обмениваясь оскорблениями, они наверняка растеряли бдительность. Мы, тем временем, осторожно перебирались от одной живой изгороди к другой. Я поражалась целеустремленности и силам, с которыми Мириам приближалась к Эру, и что самое важное, Томасу.

Но где Теон? Куда он мог отправиться?..

Глупый вопрос. Думала ли я о чем-либо кроме него, когда решила, что он тонул в черных водах миррора?..

Вода в пруду вдруг пошла рябью и огромный пласт Тьмы опустился прямо между нами и местом, где уже на ногах стоял Эр. Его нож все так же вонзался острым кончиком в горло Томаса… На котором не было лица!

Небеса, ведь он тоже видел, как я ушла под воду и больше не вернулась!

Тьма рассеялась и на берегу стоял мотт. Смертельно спокойный. Смертельно опасный.

Как же мне хотелось, чтобы он меня увидел.

— Где она? — всего два слова, сказанные узурпатору, прозвучали громом.

Горло Эра дернулось в страхе, но он тут же взял себя в руки.

— Там, куда ее утащила моя рабыня. На дне этого болота. Надо бы запустить в него рыб, чтобы попировали.

Теон сделал в сторону Эра шаг, от которого узурпатор пошатнулся, а потом черные глаза посмотрели прямо на меня. Через расстояние, через листву… видимо, Тьма наконец почуяла, что я рядом.

— Моя дочь со мной!

Ох, если слова мотта были громом, то явление Мириам перед присутствующими было подобно молниям, что посыпались с неба на землю!

Эр Лихх, от удивления открыл рот и выпучил глаза. Томас запрокинул голову и прикрыл глаза, так, будто совершенно не верил в происходящее. Арт так и остался по пояс в воде. А Теон смотрел на меня не моргая, будто тоже не мог до конца поверить в то, что я жива.

— Сколько лет, сколько зим! — давясь неуместным смехом, произнес Эр, чем обратил на себя внимание.

То, с какой скоростью узурпатор лишился острого ножа, было удивительно. Он сам не понял, как оказался с пустыми руками. Окруженный. Лезвие блеснуло в руке Теона, и он сразу же выбросил его в пруд.

— Много, — Мириам шла на него с копьем так, будто вот-вот проткнет как добычу. — И я никогда не прощу тебе того, что отнял ее у меня. Отнял у меня себя!

— Мири… — Томас отмер и взялся за голову, все еще не веря тому, что видит. — Лея…

— Сдаюсь, — Эр поднял руки в примирительном жесте. — И прошу справедливого суда.

— Да как ты смеешь? — прорычала Мириам. — Справедливый суд для людей, а ты исчадие ада, Эр Лихх! И я желаю тебе вечно в нем гореть!

— Ты же Мать! — воскликнул он. — Разве ты можешь переступить черту и убить?

— Я тоже прошу справедливого суда для отца. Или дайте мне встретить смерть рядом с ним!

Голос, почти сорванный, раздался из-за спины. Говорил, выходящий из воды Арт. Никто ничего ему не ответил. Не было смысла. Тьма, что клубилась вокруг нас, намекала, что ничего не выйдет из-под контроля мотта.

Ну, или почти ничего…

— Щенок! — презрительно обронил Эр, когда сын поравнялся с ним. — Никчемный и слабый.

— Хорошо, что ты это сказал, — глядя перед собой произнес Арт.

А потом развернулся к отцу лицом и всадил золотой кинжал Эра ему прямо в грудь.

Все звуки исчезли, кроме жутких, свидетельствующих о том, что узурпатору и его царству пришел конец.

Мириам ахнула и выронила из рук копье, Томас заслонил ее от увиденного. Мотт тоже поспешил меня отгородить.

Сомнений в том, что Эр Лихх мертв — не было. И это сделал его собственный сын.

Эпилог

Никогда бы не поверила, что действительно перееду в отстроенный заново Ледяной Утес. Тем более в качестве госпожи, а не пленницы. И не было предела моей радости, когда я снова увидела Берту со Скарлетт!

Отдельным теплым моментом была встреча с провидцем, который принес корзину свежих овощей со своего огорода. Он гордо вручил мне их и попросил не обижаться на сказанные в прошлом слова. Но я уже догадалась, что все дело было в желании моей мамы, ведь оно вмешалось в естественный ход событий. И еще как!

Обрести родителей в зрелом возрасте было странно. И сближение с ними, настоящее сближение, заняло некоторое время. Я изучала их, а они с безграничным интересом и любовью, меня.

После высвобождения из Лунного Кристалла мама начала меняться внешне.Сначала мы волновались, но потом поняли — брать свое начал ее возраст, и всего-то. Томас очень любил Мириам, оберегал и никогда не оставлял одну.

Очень похоже вел себя и Теон, что совершенно меня обезоруживало.

Теперь, когда все опасности, недосказанности и тайны остались позади, между нами стремительно росло взаимопонимание. Не осталось обид, не осталось страхов.

Мы вместе работали над объединением Авенты и Сорры, ведь больше не было нужды в сенсарии. В мире наступил долгожданный баланс. Вот им мы и занимались.

Оказалось, что вслед за воительницами Сорры ушли и воины Авенты. Но хоронить было некого… Небеса забрали их к себе не оставив на земле никаких следов.

Хранители Черты — джинны покинули свою многовековую службу и ушли в горы.

— Верховный вернулся, — оповестила меня Скарлетт, и, пряча улыбку удалилась.

Ох, как же я ждала этой минуты. Но ему об этом знать не обязательно. Ведь глупо скучать по тому, с кем я просыпаюсь каждое утро!

Сгорая от нетерпения, желания поскорее к нему прикоснуться, впитать его запах и поцеловать, я медленно спускалась по ступенькам туда, где сейчас должен быть он.

Не хватало еще, чтобы он решил, что я только его и жду! Пусть это и есть именно так.

Спускаюсь на последнюю ступеньку и не понимаю, где он. Прохожу дальше и все равно никого не нахожу.

Не могла же Скарлетт солгать…

— Вижу ты никуда не торопишься, — Теон обнимает меня одной рукой из-за спины и целует сразу все, до чего может дотянуться.

— В моем шкафу до сих пор непригодная для быстрого перемещения одежда и обувь, забыл? Одни платья да туфли!

— Жалоба отклоняется, — разворачивает меня к себе он, и я таю от его взгляда, словно восковая свеча. — Небеса, какая ты красивая…

Штормовые глаза блестят, и я точно знаю, чем мне грозит этот взгляд.

— А теперь не двигайся, — говорит мотт и достает из-за спины нечто знакомое.

Разглядывая причудливую конструкцию с самоцветами и жемчужинами, я понимаю, что уже видела такое.

— Это венец, — подтверждает мою догадку он и бережно помещает его мне на голову. — Эл сберегла обломки, жемчуг пришлось собственноручно добывать со дна Ледяного Моря, но этого того стоило. Тебе очень идет.

Последняя фраза звучит так, будто для Теона это больше чем слова. Все-таки, венец в правящей семье Авенты является не просто украшением. Его носили особенные женщины.

— Венец прекрасен, — я ценю этот жест, ведь именно с поломанного венца и началась наша история.

— И все? — приподнимает Теон бровь.

— В смысле «и все»? — искренне не понимаю я.

— Как насчет «венец прекрасен, я тебя люблю»?

— Венец прекрасен, — выдерживаю паузу, потому что впервые буду говорить ему эти слова. — Я тебя люблю.

Теон подхватывает меня. Нет, не так! Сносит меня собой и целует так, что я забываю, где мы. Забываю все на свете! Или не всё?

— Стой! — вырываюсь и больше не даю себя целовать. — Ты мне такого не говорил!

— Говорю, — натиском он пытается пробить мою оборону, но я не сдаюсь. — Каждое утро, и каждую ночь пока ты спишь.

— Не заставляй меня поить тебя чаем правды, мотт… — уворачиваюсь от его губ.

— А знаешь, завари. Самое время тебе узнать, как давно, и как сильно я тебя люблю.

Конец

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Эпилог