Сказки дедушки Пихто [Вера Александровна Шахова] (fb2) читать онлайн

Вера Шахова Сказки дедушки Пихто

Предисловие

Дедушка Пихто это сказочный дух, бывает добрым, а бывает, что и не очень. В моих историях он появился благодаря бабе Маше, что живёт в небольшой деревеньке в домике с большой печью и рыжим котом Кузьмой. А ещё за печкой живёт домовой Мефодий, присматривающий за бабушкиным хозяйством, детьми и внуками, что приезжают к ней в гости.

Только вот Мефодий с Кузьмой большие проказники. И чаще их можно застать спящими на сеновале, играющими в догонялки и жующими хозяйские пироги.

Вот и позвала баба Маша дедушку Пихто на помощь. Чтобы занялся воспитанием домового и кота, а заодно и всех домочадцев.

А вот что из этого вышло, ты узнаешь из моих историй.

История первая Знакомство

— Положи на место! Положи, я сказал! — усач в ушанке с одним опущенным ухом встал на пути домового и постарался выхватить из его рук банку с вареньем.

— Ты вообще кто такой? — пряча варенье под тужурку, насупился Мефодий. — Вот как дам сейчас больно, чтоб не шарил по чужим домам.

— Кто-кто, дед Пихто! — усач поправил пояс, чуть потуже завязав на нём узел, и огляделся. — И дом мне не чужой. Меня баба Маша позвала. Хорош у неё баранки таскать!

— А никто и не таскает, вон они, на столе лежат, нужно больно. А тебя не звали, я бы знал. Я, между прочим, здешний хозяин! Меня Мефодием звать! Домовой я! Самый главный!

— Хозяин, кто ж спорит. Только вот уж слишком на сладкое падкий. А хозяйка твоя на меня всё сваливает. Вот я и пришёл разобраться, кто прав. А то ты вот сейчас варенье слопаешь, а меня обвинят! — Пихто деловито обошёл вокруг стола, заглянул в котелок, пересчитал в ней отваренные картофелины.

— Никто тебя винить не будет, — доставая большую деревянную ложку, пробурчал домовой, — подумаешь, одна маленькая баночка вишнёвого на этой неделе опустеет. Не заметят.

— Ага, и полбочки малосольных огурцов на прошлой неделе. И кулёк конфет шоколадных, для внуков припасённый. И оладьи со сметаной, — усмехнулся дед, перечисляя, сколько всего исчезло с кухни за последнее время.

— Оладьи — это не я, это Кузенька с рыбалки вернулся, проголодавшись. Что поделать, — развёл руками Мефодий, — не хочет рыба сама в кошачью пасть прыгать. Ну не помирать же бедолаге от истощения.

— Вот, — дед забрал из рук домового банку и поставил её в буфет, — баба Маша и позвала меня, чтобы порядок навёл. А то вы совсем распустились. Один мышей не ловит, только сливки лакает, ещё и брюхо чесать требует.

— Ничего я не требую, — раздался сонный голос, и из-за печки вылез лохматый толстый рыжий кот. — Они сами меня тискают. И за ушами чешут. И вообще, кот в доме не от мышей, а для ласки и уюта. Книжки читать надо! Там так и написано: кот — существо особо охраняемое, ибо без кота жизнь не та! А что у нас на завтрак? Я бы пельмешек поел или творожку с яблочным суфле. И молочка парного, с пенкой. Кто-нибудь в курсе, корову сегодня доили?

— Баба Маша уже и масло взбила свежее, пока вы двое спали, — дед сурово посмотрел на домового с котом и решительно подтянул свои штаны с коричневой заплаткой на коленке. — Всё же я вовремя пришёл, пора вас перевоспитывать. Совсем от рук отбились, хозяйнички.

— Никуда я не отбивался, а у Кузьмы так и вовсе — лапки, — насупился

Мефодий, прикидывая, как бы так изловчиться, чтобы до банки добраться, и чтобы дед это не заметил. А сам продолжил: — И работа у нас налажена. Баба Маша за коровой и козой присматривает, обед готовит, закатки на зиму делает. Ванька, внук, огород поливает и сено заготавливает. Родители, ну эти, городские, помогают урожай собирать, дрова рубят, вот крышу на баньке перекрыли, котёл новый поставили. Тимоха, паучок наш, смотри, какую сеть сплёл — ни одна муха не пролетит, ни один комарик не укусит. А какую песню мы с Кузьмой разучили! Хочешь, споём?

— Петь вечером после работы будем, под гармошку, — дед Пихто достал из-за печки ёршик и сунул в руки домовому. — На, нужно дымоход почистить.

— Ты это чего? — аккуратно отодвинулся от деда Мефодий. — Я не могу, я

высоты боюсь. Давай родителей дождёмся. А ещё лучше, соседа позовём. Он за бабушкин компот из яблок что хочешь прочистит и забор поправит.

— А на меня и вовсе нечего смотреть: у меня лапки. Вот, — продемонстрировал Кузьма чёрные подушечки лап, усевшись на попу. — А хвост — это национальное достояние, им вообще в трубу нельзя. Могу мышей организовать, они мне должны за несанкционированно украденное сало.

— Вот лентяи, — усмехнулся дед, выдвинул из-под стола табурет и удобно на него уселся. — Ну ладно. А воды вы принести можете?

— Спина болит, — скорчил жалостливое лицо домовой и, согнувшись чуть не до земли, схватился руками за поясницу.

— Пол подмести? — чуть приподнял вопросительно бровь Пихто.

— Ой, что-то в ногу вступило, — тут же захромал Мефодий в сторону лавки.

— Охромел, бедный. А тесто замесить?

— Руки грязные, а воды нет, — продемонстрировал ладошки домовой, улёгся на лавку и накрылся сверху цветным хозяйским платком.

— А у меня и вовсе лапки, — гордо распушив хвост, продефилировал

Кузьма из одного угла кухни в другой.

— А завтракать вы как собирались с грязными руками?

— Так я ж в банку не рукой, ложкой бы залез. А Кузьма и вовсе языком

умывается, — вновь соскочил с лавки Мефодий, возмутившись непонятливостью деда и позабыв, что у него только что болело всё, включая несуществующий хвост.

— Да, много меня тут работы ждёт, — вздохнул Пихто, погладив себя по

бороде. — Что ж, лиха беда начало. Новый котёл, говоришь, в баньку поставили? А вот я вас сейчас намою и перевоспитывать начну.

Дед сгрёб в охапку домового с котом и, несмотря на протестующие вопли, потащил их в баню…

История вторая Домовые те ещё жулики

— Это всё ты виноват, — трогая лапой лоб домового, ворчал кот Кузьма. — “Чистота — залог здоровья”. Вот где теперь оно, это здоровье?

— Всё правильно я сделал, — насупился дед, — вы оба были чумазые. Непорядок.

— Помираю, — раздался слабый голос из-под овечьего полушубка, —

прощай, друг Кузьма, солнышко ясное, и ты, Тимоха, гость незваный. Видно, время моё пришло, а ты, дед Пихто, лишь посланник. Зла на тебя не держу, лишь просьба одна: ты уж не бросай моих-то, помогай чем сможешь. Тимохе мух пожирнее в сеть загоняй, Кузьме сметанки не жалей да рыбки с печёнкой. И забор поправить надо, а то всю смородину у бабы Маши соседские мальчишки потаскали.

Домовой лежал на лавке с мокрым полотенцем на лбу, смотрел в потолок, изредка вздыхал и вообще производил впечатление сильно захворавшего.

— Да кто ж знал-то, что так получится, — почесал макушку дед. — Сколько раз я домовых мыл, никто не заболел. А тут такое. И всего-то пару раз веничком прошёлся. Надо что-то делать.

— Есть одно средство, — провёл лапой по белым усам кот, — варенье, малиновое. Оно у бабы Маши в подполе стоит, на третьей полке сверху, сразу же за банкой со сливовым компотом. Вот если его дать Мефодьюшке, то может и пойдёт на поправку. И чай надо на травах заварить. Ну, там липа, мята, черносмородиновый листочек. Поставишь самовар? А то у меня лапки, — продемонстрировал отмытые розовые подушечки кот.

— Ради такого дела, так и быть, возьмём пару ложек варенья. Я за это хозяйке чердак проветрю и хлам разберу. А то нехорошо просто так чужое брать, — дед Пихто натянул на лысину ушанку и со вздохом спрыгнул с печки.

— И сальца захвати, с зелёным лучком, оно хорошо горло смазывает, и маслица для Кузьмы. А то смотри, совсем от меня не отходит, греет, — приподнялся с лежанки домовой и тут же лёг обратно, застонав ещё сильнее.

— Ладно, тогда ещё и забор поправлю, — дед подтянул штаны и спустился в подпол.

Разноцветные баночки, большие и маленькие, аккуратно подписанные и перевязанные под крышками пеньковыми бечёвками, стояли ровными рядами, словно солдатики, в ожидании своего часа. Трёхлитровые банки с разнообразными компотами делили место с перчиками, помидорчиками, всевозможными салатиками. Желтобокие патиссоны спали рядом с пучками лечебных трав и корешков. Чуть подальше, где попрохладнее, стояли бочки с солёными хрустящими огурчиками. В других под прессом лежало сало. Здесь же стояли плошки с топлёным маслом.

— Красота какая! — восхищённо вздохнул дед и повернулся к полке с

вареньями.

Выбрал самую маленькую баночку малинового, полюбовался на черничное, ежевичное, облепиховое, заманчивое клубничное, прихватил шматок сала, зачерпнул ложкой из плошки масло и пошёл лечить Мефодия.

— Умираю… — тихий стон разнёсся по кухне, — ну чего ты возишься? я ж так и чаю испить не успею, отправлюсь в неизведанную страну. Ты же обещал обо всех позаботиться, и стоишь не шевелишься!

— Сейчас, сейчас! — вовсю старался дед.

Самовар поставил, в чайничке разные вкусные травки заварил, тесто замесил, плюшек с творогом напёк. Домового напоил, накормил, перину взбил, сказку рассказал. Кота за ухом почесал, сметанкой угостил, из клубка пряжи мышь смотал, поиграть дал. Паучку Тимохе самую жирную муху поймал.

Неделю Мефодий помирал, шесть банок варенья съел. Дед Пихто по

хозяйству хлопотал, домового лечил. Баба Маша лишь руками разводила: с утра встанет, а пол уже намыт, вода в рукомойник налита, тесто для пирогов замешено. Дымоход прочищен, чердак проветрен, все вещи по своим местам разложены. И забор новыми сосновыми досками пахнет. Крепко стоит, кто только дыру заколотил, непонятно.

Ходит хозяйка да домового хвалит. Вот, мол, у меня какой хозяин, на все руки мастер. А Мефодий лежит на печи да стонет — то спина болит, то в боку колет, то нос мёрзнет. И Кузьма рядом с ним жаловаться начал: то ухо дёргается, то хвост отваливается.

А на седьмой день пошёл дед до соседа, поругаться, что мальчишки яблоки да сливу таскают, не застал никого, быстро вернулся. Подходит к крыльцу, слышит: в доме веселье, гармонь играет, Кузьма песни поёт. Заглянул потихоньку в окошко, и видит — мышки в сарафанах хороводы водят, платочками обмахиваются да на хозяйских подушках, как на батутах прыгают. Кот поёт, а домовой сидит на печи довольный, румяный, на гармошке играет, пяткой по свежей побелке постукивает.

Понял дед, что провёл его домовой, усмехнулся в усы, а сам думает: “Ну

погоди, жулик. Я тебя проучу. Будешь знать, как старика обманывать”.

История третья Как Кузьма весну встречал

— А чего это ты тут делаешь? — Мефодий дважды обошёл кота, который сидел на тропинке и сосредоточенно вглядывался в лес, что начинался сразу через три двора от них.

— Весну встречаю, — чуть дёрнул усами Кузьма.

— А мышей кто ловить будет? Пушкин? — привстал на цыпочки домовой, пытаясь понять, что так упорно выглядывает кот.

— Ты не понимаешь! Вот как ты думаешь, почему весна не сразу приходит? Вот на календаре есть, а на улице нет, — не отрывая глаз от горизонта, ответил Кузьма и, чуть поёжившись от ветра, вновь замер.

— Уверен, что ты мне сейчас по пути домой всё расскажешь. Мыши, между прочим, скатерть со стола стащили и крынку сметаны.

— Ай-яй-яй… Вот редиски нехорошие, — даже не повернув головы, ответил котяра. — И какой же ты тогда домовой, если в твоём доме такие безобразия творятся.

— Я вот сейчас тебя веником! Ты мне чего обещал? Что раз мышей не ловишь, то они хулиганничать не будут. А они… Смотри, вот паразиты! Блины, что баба Маша наготовила, прямо по снегу катят. А ну иди, наводи порядок! Совсем распоясались.

— Не шуми, Мефодий, это я дал им задание вкусный стол собрать. Со всех дворов принесут масла, сала, молока, плюшек, пирогов. У деда Мити самовар одолжат, а то вдруг нам одного на всех не хватит. Красота будет!

— Так, морда твоя рыжая бандитская, ты что ж, решил рэкетом заняться? — домовой схватил кота за хвост и потащил к дому.

— Отпусти, оторвёшь! — Кузьма изогнулся и цапнул друга за палец. — Говорю же, весну встречаем! Она придёт, увидит, что её ждут, и сразу останется, а не так, как всегда.

— Чего всегда? — не понял Мефодий.

— Чего-чего, того! Она же женщина! Понимать надо! Вот придёт к тебе барышня, а ты спишь. Обидится и уйдёт. Так и будет туда-сюда ходить. Прийти вроде как надо, а не к кому. А вот если ей сразу внимание оказать, так Весна сразу придёт и останется!

— Вот жулик, надо такое придумать! Ты лучше помоги в избе прибрать, половички выбить, печь побелить. В чистый дом-то и заходить приятно.

— Мефодий, ты деда попроси, он поможет. А я буду Весну ждать, чтобы мимо не прошла. У меня предчувствие, вот здесь, в животе.

— Ай, лентяй! Вот пойду и деду Пихто пожалуюсь. А то чего это только я и посуду мою и половики выбиваю?

— Не надо деду! Он меня заставит занавески снимать и замачивать. А то и вовсе на прорубь стирать пошлёт. А мне нельзя! Я Весну встречаю!

— Тогда я тоже встречаю. Подвинься, рядом сяду, — домовой сел на тропинку рядом с котом и стал смотреть в горизонт.

А там — красота. Вот вроде бы смотришь: белое всё, до самого неба. А на самом деле уже и проталинки темнеют, и ёлки не такие мрачные, и небушко высокое, светлое. По нему птички летают, тепло своими песнями завлекают. А вон там, у заборчика, бледно голубые бутоны виднеются. Это первые подснежники пробиваются. Вот и следы на снегу от ботиночек, лёгкие такие, еле заметные.

— Ой, проворонили! Смотри, это же её следы, да? — подпрыгнул Мефодий. — Куда ж ты смотрел-то, мимо нас Весна прошла!

— Сам виноват, нечего было меня за хвост тянуть. Я с расстройства и не заметил. Побежали к дому, может, она на крылечке стоит.

Весёлая капель падала с крыши, зарываясь в талый снег. В лужице у ступенек купались воробьи, играясь с солнечными зайчиками. Чуть поодаль, на старом пне, покрытом скатертью, пыхтел самовар, и пара мышей перетягивала друг у друга кусок сала. Кучками лежали пряники и баранки, соседствуя с горками блинов и конфет. Тут же растеклись по блюдцам, отражая солнышко, разноцветные варенья и мёд. Тонко нарезанные кружочки колбасы прикрывали вязанку толстых сосисок.

— Вот, всё приготовлено, а она прошла и не заметила. Теперь две недели снег идти будет. А всё ты виноват, пристал со своими половиками, — Кузьма печально опустил голову и уже было собирался заплакать, как кто-то почесал его за ухом.

— А ты гармошку возьми, песню весёлую спой. Весна услышит, что ты её зовёшь, и вернётся, — рядом стоял дедушка Пихто и хитро улыбался. — Только ты не просто так пой. Видишь, на снегу половички лежат? Вы с мышами-то потопчитесь, попляшите на них хорошенько, что бы вся пыль на снегу осталась. А чистенькие мы в доме да на крылечке положим, что бы Весна знала, куда заходить надобно.

А Мефодий пока посуду перемоет, а то придёт Весна — самовар кипит, а чай пить не из чего. И постель новым покрывалом заправь, и подушки хорошенечко взбей. Иначе застыдит нас барышня: в гости пришла, а у нас не прибрано.

— Это мы сейчас, это мы мигом!

Закипела работа. И полы подмели, и дорожки к дому расчистили, и золу из печи выгребли, окна намыли, красота!

— Вот теперь и Весну встречать не стыдно, — улыбнулся дед Пихто и расставил у самовара чашки.

— Дедушка, — подставляя блюдце поближе к крынке со сметаной, мурлыкнул Кузьма, — а как же мы её встречать будем, если она мимо нас пробежала?

— Да как же мимо? Открою тебе страшную тайну: Весна только завтра придёт, а сегодня последний день зимы. А следы, что вы с Мефодием видели, оставила внучка нашей соседки, бабы Нюры. К бабе Маше за редькой прибегала. Зато смотри, как мы хорошо подготовились! Давайте пироги есть и чай пить. А завтра, глядишь, и весна в гости пожалует!

История четвёртая Как Кузьма о златой цепи мечтал

— И кто переставил мои лапти? — важно, высоко поднимая ноги, хвалясь вязаными полосатыми носками, расхаживал взад-вперёд Мефодий.

— Кто, кто, дед Пихто, — муркнул под нос Кузьма и испуганно зажал лапой рот.

— С ума сошёл? — прошептал домовой, тут же присев рядом с котом на

лавку. — Сейчас придёт, заставит делами заниматься.

— Извини, я по привычке, хотел сказать — Пушкин, про деда случайно вырвалось.

— Вот вы где! Я с ног сбился, вас ищу, а вы на сеновале прохлаждаетесь, — показалась из середины стога потрёпанная ушанка с одним поднятым кверху ухом, а за ней вылез и весь дед.

— Мы воды принесли, полы подмели, из печки золу выгребли, у нас эта, как её, сиеста! Во! — Мефодий упал на спину в сено и прикрыл лицо панамой.

— И откуда ты только слов-то таких понабрался? — хитро прищурился дед, усаживаясь рядом с домовым.

— А Глебушка, внучок бабы Маши приезжал, планшет оставил. Я по нему передачи всякие смотрю. Про мир, где и как житьё-бытьё устроено, — Мефодий закинул ногу на ногу и лениво жевал соломинку, не забывая поглядывать на деда. Мало ли что ещё старому в голову придёт.

— Так вот кто хозяйскую игрушку умыкнул, а мы обыскались, — усмехнулся в усы Пихто. — Вернуть бы надобно.

— И ничего мы не умыкали, — возмутился Кузьма, — Глебушка сам его на столе оставил, а то, что игрушка упала и под печку закатилась, мы не виноваты! — развёл кот лапы в стороны, придав морде самое невинное выражение.

— Ну, ты-то известный сказочник. Про твой кошачий род ещё Александр

Сергеевич рассказывал, — дед Пихто протянул руку к коту и почесал его за ухом.

— И чего он такое про нас рассказывал? — подставляя другое ухо для почесушек, благосклонно промурлыкал Кузьма.

— Как что? Идёт направо, песнь заводит, налево — сказку говорит.

— Это мы можем. Наш род очень песнями славится, — развалился на спине кот, демонстрируя красивое рыжее пузо и намекая, что его тоже следует погладить.

— Да, и днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом, — продолжил стихотворную строчку дед.

— Это по какой такой цепи? — Кузьма перевернулся, сел на попу и вопросительно глянул на деда. — Мы коты, не собаки, чтобы на цепи сидеть. Это твой Пушкин что-то напутал. Давай, вспоминай, как оно на самом деле было!

— Так я ж и говорю, как написано, — дед почесал бороду, поднял вверх глаза, словно вспоминая слова, и продолжил:

У Лукоморья дуб зелёный,

Златая цепь на дубе том,

И днём, и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом…

— Подожди, что ты там сказал про цепь? Золотая? А толстая? Какой пробы, длина, вес? — кот подскочил на все четыре лапы и приблизил морду к лицу деда, почти касаясь своими усами его усов.

— Так откуда я знаю, у Пушкина про это ничего не сказано. Но думаю, что большая. Кот же по ней ходит туда-сюда, — снял с себя любопытствующего кота Пихто и пригладил седую бороду.

— Так, нам срочно надо найти дуб! А всем сказочникам золото выдают или только тем, кто со степенью? Я все серии «Фокусы наизнанку» посмотрел. Могу магистра с закрытыми глазами получить, — заскакал Кузьма вокруг деда.

— Думаю, что тут главное — много сказок знать. А дуб вон, за околицей растёт, как раз какой надо. Старый, в три человеческих охвата, — дед кивнул в сторону калитки.

— И чего вы сидите? — Кузьма ткнул лбом домового и пихнул лапой Пихто. — Давайте быстрее, пока нас никто не опередил!

— Да что ты так всполошился-то? — Мефодий с дедом едва поспевали за котом.

— Как чего? Вот все прознают про цепь, точнее, что она из чистого золота, не успеем мы, отберут. А нам-то она нужнее. Это ж можно будет соседний участок прикупить, коров побольше завести, человеков опять-таки нанять. У нас одна человечья сила — баба Маша. Дети, внуки не в счёт! Не каждые выходные приезжают. А мы ферму организуем, будем сметану в мировых масштабах производить! Люди будут сено косить, коров доить, масло взбивать. Ух заживём!

— А если ещё один участок взять, то его можно малиновыми кустами засадить, черничкой, ежевикой, сливовыми деревьями, — подхватил мысль домовой. — Варенья наварим! И пусть дети в лес за грибами ходят. Насушим, засолим, на всю зиму хватит!

— Мечтатели, — дед, тяжело дыша, облокотился на дуб. — То дерево у Лукоморья растёт. И златая цепь там же. Вы как её добывать собираетесь?

— Как, как. Тот кот на пенсию когда-нибудь выйдет, я его место займу. Только знать надо, а стоит ли овчинка выделки. Вот сколько эта цепь весит? — кот, словно фокусник, достал откуда-то рулетку и принялся измерять ширину дуба, пытаясь определить длину цепи.

— А до Лукоморья вы как добираться собираетесь? — дед сел на траву, глядя, как Кузьма с Мефодием производят расчёты, то залезая на дуб, то слезая с него, то обходя с разных сторон.

— Придумаем. Сейчас тащи цепь, измерять будем! — кот сверкнул жёлтыми глазами в предвкушении обретения богатства.

— И где только взять цепь-то? — дед Пихто оглядывал участок: моток верёвки на заборе, ещё на одной бельё сохнет. Вот на велосипеде, что внук бабы Маши оставил, цепь есть. Но она совсем маленькая и в масле. — О! — взгляд деда упал на журавль. Хозяйка давно жаловалась, что колодезную цепь чистить надо, да всё руки не доходили.

— Мефодий, подь сюды! Давай, мы с тобой сейчас её снимем да дуб ей и обернём. Уверен, что та, золотая, с Лукоморья, ничуть не короче!

Сказано — сделано. Вот только цепь-то местами скользкая, а где и поржавевшая.

— Надобно почистить её, для чистоты эксперимента, — задумчиво почесал затылок Пихто.

— Это мы сейчас, это мы мигом!

Кот с домовым на пару секунд исчезли в дымке и тут же появились вновь с ведром, полным чистейшего речного песка, щётками и запасными звеньями. Закипела работа.

Через час цепь была как новая, начищенная, блестела на солнце белыми боками.

— Красота! — кот пару раз прошёлся по ней взад-вперёд. — Вот на такой и сказки рассказывать можно, и песни петь.

— Только кот учёный их целыми днями рассказывает. Вот ты, Кузьма, сметаны наешься и спишь полдня, а он песни поёт, людей да сказочных героев развлекает, — усмехнулся в усы дед Пихто.

— И что, совсем-совсем не отдыхает? — почесал лапой за ухом кот.

— А когда? Только остановись, русалка вновь к богатырям запросится, скажет, скучно на ветвях просто так, без песен сидеть. Кощей зачахнет, баба Яга к Черномору на пироги с мухоморами улетит, а после звёзды с неба себе на серьги таскать будет. Некогда спать, всех заинтересовывать надо, — начал было пояснять дед, да Кузьма перебил.

— Так что ж кот-то, как неучёный, он бы звено одно-другое продал, купил бы блюдечко с яблочком. Сам спишь, а оно страны заморские показывает, истории рассказывает. Я бы ещё скатерть самобранку взял…

— Это я у вас добрый, поработаете немного и на сиесту идёте, а там так нельзя! Служба! Понимать надо, — дед хитро смотрел на друзей и тихонько посмеивался.

— Так что, вот совсем-совсем не прилечь? — Кузьма разочарованно смотрел на толстую цепь, что сверкала новыми звеньями в солнечных лучах.

— Совсем. Сказано же, что днём и ночью ходит по цепи кругом.

— Не, я так не играю. Давайте обратно несите эту железяку к колодцу. А я на печь пойду, полежу. Устал что-то с вашим Пушкиным и его сказками. А вы как цепь обратно приладите, приходите, я вам на гармошке сыграю, а мышки кадриль станцуют, мы две недели её разучивали, — зевнул кот, развернулся, поднял хвост трубой и зашагал по тропинке к дому.

— Вот и хорошо, — довольно произнёс дед, — после того, как большое дело сделаешь, и отдохнуть не грех. Давай, Мефодий, помогай, а после пойдём чай с плюшками пить да песни слушать.

История пятая Где Мефодий с котом о внуках мечтают

Мефодий налил в блюдечко чай, подул, шумно хлебнул и откусил от большой баранки? щедро усыпанной маком.

— Эх, у всех есть внуки, а у нас нет. Грустно.

— То есть, это как нет? — вылизывая лапу, удивился Кузьма. — А Гриша? Он один всех внуков стоит. Я уже не знаю, куда хвост от него прятать.

— Гриша — внук бабы Маши, а я про своих говорю, домовяток, — вздохнул домовой и долил кипяточку из самовара.

— Вот ты, дедушка, как думаешь, нужны нам внуки? — Мефодий вопросительно глянул на Пихто.

— У меня уже есть — вы! — жуя ватрушку, спокойно ответил дед. — Вас обоих ещё воспитывать и воспитывать. А чегой-то вдруг тебе приспичило?

— Да вот, давеча читала хозяйка сказку про Снегурочку. Ох и ловкая была девица! И хворосту из леса принесёт, и варежки свяжет, пирогов напечёт. Вот только в конце я не очень понял. Видимо, дед с бабкой слепили её плохо, она взяла и растаяла.

Мефодий щедро намазал булку мёдом, полюбовался, слизнул стекающую с края янтарного цвета каплю, удовлетворённо вздохнул, отправил бутерброд в рот и продолжил:

— Я хотел проверить, только вот снега теперь полгода ждать. А как придёт зима, слепим себе маленькую помощницу, пусть по дому шустрит. А то что мы всё сами да сами. Надобно смену растить.

— А ты по сусекам поскреби, — усмехнулся Пихто, — может, на колобка насобираешь. Тоже внучок, непослушный, правда, дома сидеть не хотел, всё приключений искал.

— Это по каким таким сусекам? — всполошился кот. — Нет у нас никаких сусеков, и в них тоже ничего нет.

— Это как нет? Я на прошлой неделе видел, как твои мыши ломоть сала тащили, а до этого мешок муки, — Мефодий аж поперхнулся от возмущения, — а ну, пошли проверим!

— Никуда я не пойду, — Кузьма распушил хвост и постарался повернуться так, чтобы скрыть от глаз домового и деда мышиную норку.

— Говорю же, нет ничего. А сало… привиделось тебе. У меня мыши воспитанные, без спроса ничего не берут. А я разрешения не давал. Разве что на кусочек курочки. А из них колобков не лепят!

— Зато ёжиков можно наделать, — подвинул к себе поближе тарелку с плюшками домовой, — твои воришки у соседки стащили тарелку с крупой, я видел! У всех колобки, а у нас ёжики будут.

— И будут твои ёжики по ночам топать, хозяйку будить. И к тому же ты их чем кормить собираешься? — дед хитро прищурился и посмотрел на Кузьму. — У нас есть кому молоко лакать, а тут ещё и колючих внучат поить придётся!

— Моё молоко?! — кот от неожиданности подпрыгнул, перекувыркнулся в воздухе, шлёпнулся на живот, подскочил и выгнул спину. — Мне самому не хватает! Вот так и знал, что ты меня, Мефодий, не любишь! Еды лишаешь. Сусеками попрекаешь. А я ведь всё в дом, для тебя стараюсь. Кому самую вкусную рыбку несу? Домовёночку! А вот лепёшки дедушка из какой муки пёк? Правильно, из той, что Кузенька добыл. А меня молока лишают… Аааа! — и кот, трагично закатив глаза, зарыдал.

— Успокойся, мой хороший, не будем мы ежей лепить, и зиму ждать не будем. Мы девочку заведём, по прозванию Красная шапочка. Слышали про такую внучку? — усмехнулся в бороду дед.

— Эта та, что из дома пирожки выносила? — спросил Мефодий и на всякий случай начал рассовывать по карманам баранки.

— Угу, — прихлёбывая чай, согласился Пихто.

— Не, нам такие внучки не нужны, — ссыпая в кулёк сахар, проворчал домовой, — таких не прокормишь. И вообще, вот гляжу я на бабу Машу и не понимаю: внук ейный, Егор, раз в месяц приедет, полную миску блинов съест, крынку сметаны вылакает и во двор играть. Или вот за Кузьмой весь день охотится. Никакой от него пользы нет. В огороде траву не полет, козу не доит, только ягоды ест да курей гоняет. Я, дедушка, знаешь, что думаю? Нам и без внуков хорошо. А то тебе и так с нами непросто. А для внуков ещё жениться надо. Это ж какая ответственность!

— Большая, — согласился дед Пихто, — жёны-то сейчас не простые пошли, им терем подавай, в простой-то избе жить не желают. И наряды заморские, и кушанья не простые, а чтобы подружки заглянули в зеркала волшебные да позеленели от зависти.

— А знаешь что, дедушка? — прыгнул Кузьма на колени к Пихто. — Давай, мы с Мефодием будем твоими любимыми внуками. А что, посмотри на нас: красивые, разумные, я вот песни петь умею, домовой на балалайке играть. А ты будешь нашим строгим, но справедливым дедушкой. Меня за ушком чесать, сметанкой баловать, домовому пироги печь, а мы тебя за это слушаться будем.

Кот разлёгся на коленях у деда, прикрыл один глаз и громко замурчал. А вторым всё же подглядывал, как дед — улыбается или нет.

— Верно котик говорит, — подхватил мысль Мефодий, — дедушки же должны внуков баловать, уму-разуму учить. Я вот с утра проснусь, а самовар уже на столе горячий стоит. Дедушка лепёшек напёк. Красота! А я за это буду усердно столярному делу учиться. Ты же научишь меня вырезать свистульки из дерева? — прижался к боку Пихто домовёнок, пытаясь сделать самое честное лицо, на которое только был способен.

— Научу, — рассмеялся Пихто, — только я вас уже давно за внучат считаю, потому и воспитываю. А если вам иногда веником прилетает, то это я любя, в образовательных целях.

А то, если всё время баловать, то порядочных внуков из вас не выйдет. А мне смену воспитать надо.

История шестая Про Луну

— Тихо, не спугни!

— Кого?

— Луну!

Кузьма сидел около лужи, не сводя глаз с отражения Луны.

— С ума сошёл? Как можно её спугнуть? Тем более здесь. Она же не настоящая! А вот если ты посмотришь вверх, то увидишь, какая она на самом деле, — домовой попытался поднять морду друга к небу, но кот цапнул его за палец.

— Ты чего? — обиженно подув на ранку, прежде чем приложить к ней подорожник, пробурчал Мефодий.

— Говорю же, тихо! Дедушка сказал, что всё не так, как кажется. И если посмотреть с другой стороны, то можно увидеть правду, — прошептал кот.

— И какую правду ты хочешь увидеть?

— Луна — это не сыр, это сметана в крынке. А мыши не правы!

— Ну, ты, друг мой, выдумщик! Луна — это камень, во всех учебниках написано! Я сам читал в Гришиной книжке.

— Нет. Просто смотри, мы живём здесь, на Земле, то есть мы — земляные жители. А в небе живут небесные кошки, домовые, бабы Маши и наверняка тёмно-синий, в цвет неба, дедушка Пихто. Который их всех и воспитывает. А Луна меняется в случае, когда кот ест сметану. Ну вот сейчас она полная — значит, мой тёзка не добрался до крынки, а когда половинка, то значит, уже слизнул, — терпеливо объяснял Кузьма своему непонятливому другу.

— Во-первых, не земляные, а земные жители. Во-вторых, на небе никто не живёт, иначе бы птицы уже всем об этом растрепали. В-третьих — ты балбес, и дедушка говорил совсем не про эту другую сторону, — деловито поправил штаны домовой, заодно любуясь новым плетёным пояском.

— Да? А про какую? У меня вот сегодня сметана пропала. Была и нет. С какой стороны не посмотри, она не появится. Вот я и хочу дождаться, когда небесный Кузьма начнёт лакать Луну, и я тогда спрошу у него, куда моя делась. Он наверняка видел. А то, что птицы там, — кот поднял хвост трубой, указывая на звёзды, — никого не видят, так они ничего, кроме хлебных крошек и мошек, замечать не хотят.

— Подожди, а мыши-то в чём не правы?

— Они утверждают, что луна — это кусок сыра. И её грызёт лунная мышь. Вот скажи, ты хоть раз видел, чтобы мыши что-то сгрызли, а оно потом целое оказалось? Нет? И я не видел. А сметану мне баба Маша подливает, чтобы я не похудел. Вот как увидит, что у меня в миске пусто, так и несётся с ведром, на мол, Кузенька, ешь на здоровье. А я ей за это песни пою!

— Вот умора-то, — покатился со смеху Мефодий, — а я-то думаю, кого это хозяйка веником по двору гоняет. Очень, кстати, на тебя похож. Тоже вот важный такой, рыжий, усы в сметане измазаны, видать, запачкал, когда угощался. Баба Маша увидала и давай воспитывать. А он носится по двору с воплями, мол, я не я и сметану вашу в глаза не видел. Потом ещё полдня на груше сидел, слезать боялся. Не видал такого, не? — домовой наклонился к луже, любуясь на своё отражение.

— Ну, вспомнил тоже, — насупился кот, ударив лапой по воде. Отчего по луже пошла рябь, и стало похоже, что луна плывёт по волнам, а у домового появилось два носа. — Это когда было. И вообще, она меня перепутала просто с соседским котом.

— Ага, не разобралась, у кого полоски вдоль, а у кого поперёк. Пошли спать, поздно уже, — зевнул Мефодий, потянув кота за лапу.

— Подожди. Я уверен, что лунный кот вот-вот появится! Ну, должен же я правду узнать!

— А почему ты думаешь, что в небе ты его не видишь, а через лужу он тебе обязательно ответит?

— Да я же тебе объясняю, всё не так, как кажется. Я с другой стороны посмотреть хочу!

Луна была уже высоко, когда Пихто вышел на крыльцо в поисках своих непоседливых внуков.

Вокруг лужи кружочком спали кот, Мефодий, мирно посапывали мыши, укрывшись хвостом Кузьмы, тут же прикорнула старая любопытная ворона, прикрывая своим крылом желторотого гусёнка.

Дедушка перенёс их всех спать за печку, чтобы не простудились, накрыл пледом и вновь вышел на улицу. Набил трубку табаком, прикурил и заговорщицки подмигнул небесному тёзке, чей дымок от трубки окутал Луну сизой дымкой. Лунный кот лакал звёздное молоко, а после решил поиграть небесным светилом, как с клубком. Хвостик которого, разматываясь, образовывал млечный путь…

История седьмая Бесхозный домовёнок

— Ходють тут всякие, а потом вилки пропадают, — бурчал домовой, натирая до блеска столовые ложки.

— И чего ты опять ворчишь, Мефодий? — дед Пихто присел рядышком полюбоваться, как отражаются в начищенной посуде солнечные лучики.

— Да как не пожаловаться-то, дедушка. Вот давеча пришли к бабе Маше соседки, Клавдия и Степанида, за внуков поговорить. Хулюганють мальчишки, не слушаются. Значится, всё чин по чину, за стол сели, чаю испили, пирогов поели, соседским старикам, сбивающим молодёжь с пути истинного, кости перемыли и разошлись. Хвать, а серебряной ложечки не хватает. А этот, который с козлом по дворам ходит, ну заместо собаки, приходит вчерась и на крыльцо. Нашу Нюшу за козла своего сватать. А я после глядь, а блюдечка-то и нет! Ясно дело, увели. Точнее, укатили. Я вот что думаю: пора этих гостей отваживать! А то так по миру пойдём.

— Какой ты у меня хозяйственный стал, Мефодьюшка. Любо-дорого посмотреть, — улыбнулся дед, приглаживая седые усы.

— Так растаскивают хозяйство-то! Тут ложку прихватят, там сковородку уведут, а дальше что? Меня в лапоть посодють? А я не хочу! Я домовой редкий, домовитый! А теперь ещё и воспитанный! А если меня украдут, вот что вы с Кузьмой делать будете? — Мефодий отложил полотенце и внимательно посмотрел на деда. Тот только руками развёл да в затылке почесал. — Вот и я говорю, пора отваживать. А то, неровен час, проснёшься ты, дедушка, а Мефодия и нет. И Кузьмы нет, и бабу Машу вместе с Нюшей со двора увели.

— Хороший ты домовой, ответственный. За добро хозяйское печёшься. Вот только наблюдательности тебе не хватает, — усмехнулся Пихто, взял плошку и курей кормить пошёл.

— Это какой такой внимательности? Да я соринку в углу избы замечаю! Да мимо меня муха за просто так не пролетит! Я ж ого-го какой глазастый! Я ж, даже когда сплю, за всеми одним глазом приглядываю! — гордо подбоченился домовой.

— Ты чего шумишь, Мефодий? — из-под крыльца вылез кот и теперь поочерёдно потягивал все четыре лапы.

— Да как не шуметь! Я за дом переживаю, каждую ниточку берегу, а дедушка мне говорит, что я невнимательный. Вот спроси меня: сколько, Мефодьюшка, у тебя в доме муки? Я тебе скажу: два мешка в кладовке стоит и цельная миска на столе. А сколько у тебя, домовёночек, стульев? А я тебе: четыре стула дубовых, один кленовый и табурет хромой с одной чёрной ножкой. Есть самовар большой медный и два маленьких, на одном неприличное слово сбоку нацарапано. Это Гриша, когда совсем маленький был, под влияние соседа попал, ну и написал, что сказано было. Потом в углу два часа стоял, осознавал содеянное.

— Самовар осознавал? — не понял спросонья Кузьма.

— Гриша, внук! — возмутился домовой. — Самовар на столе пыхтел!

— А сметаны в доме сколько? — потёрся об ноги домового кот.

— Цельная крынка на полке, под цветным полотенцем спрятана. Там раньше вазочка с цветами полевыми стояла, а сейчас… а тебе зачем?

— Да так просто, — сделав вид, что ему совсем не интересно, зевнул Кузьма. — Просто она раньше всегда на столе была, а теперь пропала. Ладно, пойду я в дом, проверю, не прокисла ли.

— Невнимательный я, — продолжал возмущаться Мефодий, — да я каждую былиночку-травиночку наперечёт знаю. Каждый кусочек, что мышки в норку унесли, мне известен. Да с моей внимательностью никто не сравнится!

— Кар! — донеслось сверху, и к ногам домового упал кукольный сапожок.

— Что за безобразие? — узнал работу бабы Маши Мефодий.

Хозяйка в свободное время любила повязать для кукол соседских девчонок наряды.

— Кар… — раздалось над самым ухом домового, и ворона, подхватив уроненный сапожок, задела его крылом по носу и взмыла вверх, только её и видели.

— Ах ты, редиска недозрелая! А ну вернись, кочерыжка капустная! Вот я тебя проучу, лепёшка подгоревшая! Будешь знать, как чужие вещи таскать, — и домовой помчался догонять наглую птицу.

Высмотрел, что ворона залетела в чердачное окошко старого покосившегося домишки на самом краю деревни, в котором давно уже никто не жил. Мефодий чуть не провалился на подгнившем крыльце, открыл скрипучую дверь и вошёл в тёмный коридорчик. Сделал пару шагов, запутался в паутине, наступил ногой в ведро и, громыхая, пошёл искать лестницу на чердак.

На чердаке было тихо и солнечно. Солнечные лучики проникали сквозь прорехи в крыше, грели деревянные перекрытия, на которых прорастала молодая травка и мелкие цветочки.

Лавочка, неизвестно зачем туда принесённая, была покрыта мхом и вороньим пухом. А возле неё были свалены сокровища. В куче разных вещей Мефодий признал и хозяйские ложки, и блюдце, и вышитое крестиком полотенце.

— Это моё! Но если хочешь, то дам поиграть, — послышался голос, и из угла вылезло нечто чумазое, одетое в полосатый носок. — Тебя тоже потеряли?

— Нет, я сам по себе. Точнее, у меня есть дедушка Пихто и кот Кузьма, и баба Маша с внуком Гришей. А так я вполне самостоятельный домовой. А ты кто?

— Я? Фома. Я тут живу. Хочешь, будем вместе жить? Так даже веселее. Мама-ворона нам игрушки приносить будет, а если повезёт, то пирог, черничный. Ты любишь пироги?

— Угу, — обойдя вокруг загадочного чердачного жителя, согласился Мефодий.

И тут лучик света скользнул по макушке Фомушки, высветив забавный рыжий хохолок.

— Ох, да ты ж домовой! — всплеснул руками Мефодий. — Ёшки зелёные, это ж как так-то? Домовой без хозяина — это беда, одичать можно. А дикий домовой, считай, погибель для всей деревни.

— Вот что, — хлопнул себя по колену Мефодий, — я тебя к себе заберу. Дедушка только рад будет. Мы тебя намоем, причешем, уму-разуму научим и в хороший дом определим.

— А маму с собой возьмём? — Фома вопросительно посмотрел на ворону, что прислушивалась к их разговору.

— Если она вернёт все игрушки хозяевам и больше не будет воровать новорожденных домовых, то у нас во дворе есть большая берёза. На ней очень удобно гнёзда вить.

— А пироги у тебя дома есть? — не сдавался малыш.

— И пироги, и пряники. Но сладкое только после обеда! — авторитетно заявил Мефодий.

— Ура! А что такое обед?

— Вот и узнаешь. А теперь садись в сапожок и поехали. С дедом знакомить буду!

История восьмая Бить баклуши

— А это что? — присматривался к непонятным железным рожкам на палке Фома.

— Ухват, — дед Пихто ловко подхватил им горшок и вытащил из печки.

— Ух ты, а кого им хватать? — восхитился маленький домовёнок.

— Им из печи достают горшки, сковородки, разную другую посуду, когда готовят. Чтобы не обжечься, — терпеливо объяснял дедушка.

— А кота, кота можно ухватить? — Фомушка уже представил, как он будет катать Кузьму на этой дивной штуке.

— Если набезобразничает, то можно, — усмехнулся дед.

— А чего это сразу меня? — послышался недовольный голос, и из-под стола показалась рыжая лохматая морда. — Я, между прочим, общественно-полезным делом занимаюсь!

— И каким же? — дед пригладил усы, взял вилку и, сунув её в чугунок, ловко достал картофелину.

— Сплю и никому не мешаю. А в перерывах проверяю свежесть продуктов и лояльность соседей, — почесал задней лапой за ухом кот.

— То есть лакаешь сметану, что для блинов приготовлена, и таскаешь у соседа рыбу, что он на крыше подальше от тебя сушит, — рассмеялся Пихто, положил картофелину на тарелку и, быстро очистив от кожуры, полил подсолнечным маслом.

— Что значит таскаю? Я не какой-то вам бездомный бродяга! Я — кот благородных кровей! Подумаешь, взял одну рыбку, так, попробовать. А вдруг она отравленная? Я вот о соседе позаботился, проверил! Жизнь, можно сказать, ему спас.

— И продолжаешь спасать каждый день. Герой наш! А где Мефодий? — пододвинул тарелку к Фомушке.

— Во дворе, баклуши бьёт, — и кот указал хвостом на окно, из которого неслись звуки топора.

Фома, забыв про картошку, быстро соскочил со скамьи и, оседлав веник, вылетел во двор.

— Юх-уу! — сделал круг вокруг деревянных чурбачков домовёнок.

— Веник это для чистоты, а не для баловства! — щёлкнул пальцами дедушка, и веник исчез, а Фома плюхнулся на попу. — И вообще, на вениках только кикиморы летают.

— А домовые на чём летают? — отряхнулся и поправил новенькие красивые носочки юный домовой.

— Ни на чём не летают. Они телепортируются, то есть возникают там, где им нужно, — важно поднял вверх указательный палец Пихто.

— Скучно. Мне на венике понравилось, — протянул Фома.

— Ты ещё на метле не пробовал, — муркнул кот, намывая усы и хитро поглядывая на деда.

— Не учи ребёнка чему не надо! — Пихто вновь щёлкнул пальцами, и неизвестно откуда взявшийся веник шлёпнул Кузьму аккурат под хвост.

— Мяв! — возмущённо отпрыгнул кот и приземлился рядом с Мефодием.

— Ну чего вы расшумелись? — старший домовой (именно так теперь называли Мефодия) был очень серьёзен. — Не видите, я делом занят!

— Мы тут баклуши бьём! — тёрся об спину друга Кузьма.

— А им не больно? — распереживался Фома.

— Им приятно! — расплылся в улыбке Мефодий. — Присоединяйся, я и тебя научу.

Домовой протянул младшему брату деревянную чурочку, слегка закруглённую с одной стороны.

— Вот из неё мы вырежем ложку.

— А почему они, — Фома показал на дедушку и кота, — говорят, что ты их бьёшь?

— Потому, — Мефодий нахмурил лоб и нацепил на нос неизвестно откуда взявшиеся очки, — необходимо сначала расколоть бревно на несколько плоских чурок, ну, то есть, разбить его. А после очистить от коры, горбылей и всяких наростов, сучков и задоринок и закруглить с одной стороны.Хорошо для этого использовать осину или липу, они мягкие, из них легче всего вырезать ложки.

А после чурочку нужно долбить специальным теслом, чтобы сделать углубление для ложки. Все это вместе и называется «бить баклуши». С этим даже дитё справится.

— Я тоже, тоже хочу бить баклуши! — Фома радостно присоединился к Мефодию и азартно принялся долбить мягкое дерево.

— Обязательно побьёте, — улыбнулся Пихто, — но только после обеда. Я для кого картошку варил? — дед сгрёб домовых в охапку и растаял, как облачко.

— Вот так всегда, — развёл лапами Кузьма, — кого-то обедать тащат, а про котика забывают! А я им ещё и песни пою… Эх… — не успел повздыхать Кузьма, как из вновь образовавшейся дымки высунулась дедова рука и, схватив кота за шкирку, втащила в сизое облако.

История девятая У страха глаза велики

— Аааа! — разнеслось по дому, и нечто, словно ракета, пролетев над головой спящей хозяйки, вцепилось в ковёр, быстро по нему перебралось под потолок, пробежалось по нему, осыпая побелкой спящих Мефодия с Фомой, и шлёпнулось на грудь деду.

Пихто спросонья откинул нечто подальше и подслеповато следил, как неопознанный объект врезался в шкаф и со скрежетом вцепившихся в дверцу когтей сполз вниз.

— Кузьма, ты что ли? — нацепил на нос очки дед. — Чего не спится-то, шайтан лохматый.

Кот, выгнув спину, шипел, перебирал лапами и пятился боком. Поднятый кверху хвост распушился так, что любая белка умерла бы от зависти, завидев такое богатство. Впрочем, встретившись с безумным взглядом Кузьмы, она тоже навряд ли бы выжила.

— Приснилось чего? — спустив босые ноги с печи, прошептал Пихто, пытаясь нащупать валенки.

— Ты того, деда, сиди там. А то вдруг чего этого, того самого. Бац, и крышка! — кот вглядывался под лавку, прищурив жёлтые глаза и выгнув дугой спину.

— Чего того? — наконец обувшись, Пихто спустился с печи на лавку. Не слезая с неё, поджал под себя ноги, наклонился чтобы заглянуть под лавку и узнать, что там.

Под лавкой было темно и тихо.

— Шшшто там? — Кузьма прижал уши к голове и выпустил когти, готовясь отбивать деда от невидимого противника.

— Не видно никого.

— Там оно. Я с лавки прыг, оно меня за хвост хвать, я хотел его лапой, а оно глазом сверк и как куснёт! Во, — и кот показал мохнатую заднюю лапу — на розовой кожице алела свежая царапина.

Дед разогнулся. Сел на лавку, поставил ноги на пол и почесал затылок. Мало ли что могло привидеться спросонья. Известно, что у страха глаза велики. Может, и ночевал бука какой под лавочкой, а может, морок утренний одолел или кикимора злую шутку сыграла. Но сейчас под лавочкой было пусто. Пыли, и той не было!

— Нет там никого, — и Пихто, на всякий случай встав на колени, вновь нагнулся, почти залез под лавку и пошарил под ней ладонью. Вылез обратно и, продолжая сидеть на полу, смотрел по сторонам. В этот момент в окошко заглянул лунный лучик и отразился от шляпки гвоздя, что чуть-чуть выступал из ножки лавки.

— А вот и твой сверкающий глазом монстр нашёлся, — рассмеялся дед, — завтра с утра заколочу, чтоб больше не кусался.

— Деда! — бросился Кузьма на шею Пихто. — Ты самый лучший!

— Ложись спать, пока мы тут всех не перебудили.

Довольный Кузьма залез на печку, обнял всеми лапами деда и, счастливо замурчав, уснул.

В норке же под лавочкой, хрустя апельсиновой корочкой, посмеивался, прикрывая лапой рот, маленький мышонок.

История десятая Как Пихто Кузьму воспитывал

— И чего это такое? — Кузьма скорчил недовольную мордаху и распушил усы.

— Как что? — удивился Пихто. — Сметана, твоя любимая.

— А почему прокисшая? — кот подозрительно оглядел друзей? — Сами-то небось блины со свежей лопаете.

— Почему прокисшая? Баба Маня только с утра корову подоила, сливки сняла. Всё свежее, — Пихто зачерпнул ложкой сметану, попробовал и цокнул языком от удовольствия.

— У вас, может, и свежее, а мне прошлогоднюю в миску положили, — и по морде Кузьмы скатилась слеза.

— Дай попробую, — Мефодий сунул палец в котовью миску и тут же получил ложкой по руке.

— Приборы же есть, — дед протянул чистую ложку домовому, — учишь вас, учишь, а вы всё норовите руками залезть. Свежая сметана, сладкая. Зря ты, Кузьма, напраслину говоришь.

— Вот и ешьте тогда её сами, раз свежая! А я похудею и умру от недолюбленности, — кот повернулся ко всем спиной и отчаянно сильно начал вздыхать.

— А хочешь рыбки? — Фома участливо погладил кота по спине. — Я сегодня на рыбалку пойду с соседскими мальчишками. Они обещали щучек наловить, я тебе принесу.

— А от косточек почистишь? — чуть повернул голову Кузьма.

— Конечно! — обрадовался Фомушка и унёсся в сени выбирать удочки.

— А может, тебе печёночки? — Мефодий почесал Кузьму за ушами. — Сосед дед Митя порося вчера заколол, мяско свеженькое, вкусненькое.

— Только ты у меня единственный друг и остался! — кот вздохнул, развернулся и лизнул домового в нос.

— Оно не свежее, это ваше мясо! И молоко кислое. Вы просто сговорились все! Не любите вы Кузеньку, завидуете! Уйду я от вас, — причитал кот, выбирая игрушку, с которой он покинет дом.

Они ещё пожалеют. Вот хватятся, а Кузеньки нет. Пусть тогда локти кусают. Кто им песенку споёт? Сказку расскажет? Просто одним своим видом настроение поднимет? Кому будут пузико чесать? Мышам?

Будут все ходить хмурые и без сказок. Так им и надо!

А домовята вместе с дедом в это время совет держали: как Кузьму задобрить, чтоб тот на самом деле из дома не сбежал. Хоть кот и был знатный лентяй, а всё же свой, любимый. Да и песни у него были замурчательные, и мыши при нём особо не баловали.

— О, неделю назад новые жильцы в пустующий дом, тот, что в конце улицы, заехали. У них тоже кот есть, заморский! Кузнечному делу обученный, — хлопнул себя по лбу Мефодий.

— Как это кузнечному? — почесал в затылке дед. — Сколько лет живу, а про такое чудо не слыхал.

— Ну так они ж постоянно твердят: «Мей — куй! Мей — куй!» Кто бы не пришёл, всем хвалятся. Понятно же, куёт что-то. Но я не про это, кормят его какими-то сухариками чудными. Оттого он и огромный такой. Давай, я стащу горсточку. Ну не станет же кот за невкусную еду ковать.

И не дожидаясь одобрения деда, Мефодий, щёлкнув пальцами, исчез.

Через пару минут в центре кухни образовалось сизое облачко, из которого выкатился взлохмаченный домовой с оторванным карманом на штанах. Гордо раскрыв ладошки, он продемонстрировал лежащие в них маленькие коричневые подушечки.

— Он пытался меня съесть, но я его перехитрил! Вот, угощайся, — и Мефодий высыпал свою добычу рядом с кошачьей плошкой.

— Кто пытался съесть? — Пихто схватился за сердце и потребовал триста грамм валерианы.

— Кот заморский! — уперев ладони в колени, согнувшись, пытался отдышаться домовой. — Глаза — во! Как два тазика. Когти — словно два серпа, а хвостом можно печку побелить или дымоход, как ёршиком, почистить.

— А ты уверен, что правильный корм взял? — Кузьма развернулся к угощению попой и сделал вид, что закапывает его задней лапой.

— Я ради тебя жизнью рисковал, а ты! Ты… Всё, пойду я к лешему, грибы собирать, — и обиженный домовой, прихватив с собой Фомушку, выскочил во двор.

— Эх ты, привереда, — потрепал по холке кота дед Пихто, — зачем друзей обидел? Не понравилось угощение? Так хоть бы сделал вид, что чуть позже распробуешь. Чего ж это сразу — закапывать. Я тоже пойду, лешему помогу, а ты подумай над своим поведением.

— Ещё чего, — хмыкнул кот, — я тут главное украшение дома! А вы… В общем, я спать пошёл.

Солнышко высоко взошло, дед с домовыми да лешим по лесу гуляют, грибы да ягоды собирают. Песни поют. На птичек разных любуются.

А кот в доме спит и так храпит, что у мышей полки в кладовочках дрожат. Выспался Кузьма, подкрепиться решил. Подходит к миске, а там не сметана, ни мяско, а зелень с огорода лежит.

Потряс кот головой. Один глаз закрыл-открыл, потом другой — не пропадает наваждение. Закрыл глаза лапами, досчитал до десяти, открыл глаза — сметана не появилась.

— Чур меня, — попятился назад Кузьма, — сплю я, наверное. Надо пойти заново проснуться.

Лёг в свою корзинку кот, поворочался, минут пятнадцать полежал. А в животе урчит, кушать хочется. “Ну, — думает проказник, — теперь-то я точно проснулся”.

Подошёл к миске — лежит капустка. Он её лапой потрогал, не исчезла. Обошёл вокруг, сел спиной и резко развернулся с криком:

— Ага, попались!

Но у миски никого не было. Никто не разыгрывал Кузеньку. А капустка так и лежит, ждёт, когда её есть начнут.

Кот весь дом обошёл, на чердак слазил, в шкафу посмотрел — нигде ничего съедобного не нашёл. Все места, где баба Маня от него крынки с молоком да со сметаной и маслом прячет, проверил. Пусто. К мышам в кладовочку заглянул, так они его веником. Мол, наше всё, честным трудом припасённое. Вздохнул Кузьма, сил спорить не было.

А в животе урчит. Перед глазами звёздочки летают. Каждая звёздочка поднос держит, а сколько всего вкусного на них разложено! И печёночка, и сливки, и гусь в яблоках запечённый. И всё для него, для Кузеньки приготовлено.

Вздохнул Кузьма, во двор вышел. Смотрит, там куры гуляют. Почесал лапой за ухом кот и в курятник полез. Думал свежими яйцами пообедать, да куда там, петух прогнал. Загнал Кузеньку на высокую берёзу, а сам по двору давай ходить, грудь гордо выпятив, и всем рассказывает, какой он вояка удалой.

До самого вечера сидел кот на берёзе, слез, только когда дедушка с домовыми домой вернулся.

Посмеялся Пихто над незадачливым котом, но рассказывать не стал, что попросил домовых всю еду в доме от глаз кошачьих скрыть. Зато и Кузьма больше не привередничал. Всё на ужин съел. И мяско, и сметанку. И тарелку за собой вылизал.

А после ужина песни пел да сказки рассказывал, пока домовые грибы на нитку нанизывали да сушить у печки подвешивали.

История одиннадцатая Кузьма предсказывает будущее

— А что это ты там делаешь? И кто разрешил на стол залезать? — дед замахнулся было полотенцем на Кузьму, что передвигал по поверхности столешницы цветные картинки.

— Смею напомнить, что кот — это древнее, священное существо. Нас нельзя полотенцем! Карму испортишь, — не поворачивая головы, ответил кот, сосредоточенно вглядываясь в разрисованные прямоугольники.

— Слазь, кому сказал, — Пихто, не в силах сердиться на любимца, сел рядом на лавочку, с любопытством рассматривая рисунки на картонках, которые крутил Кузьма.

— Пока расклад не закончу, не слезу. А то беда будет, — нравоучительно проворчал кот.

— Да ладно, придумываешь ты всё! — хмыкнул Фомушка, залезая на лавку с другой стороны стола.

— Рассказываю для особо необразованных, — кот сел в позу копилочки и нацепил на нос пенсне, отчего сразу стал похож на диктора с телевидения. — Коты — это священные животные, служившие при храмах древнего Египта!

— Так они же лысые, ну те, египетские, — свесил ноги с печки Мефодий, разбуженный разговором деда с котом, — я по телевизору видел.

— Были лысые, теперь обросли, — не растерялся Кузьма, — это называется эволюция! Ну, ты слонов в телевизоре видел? У них когда-то, очень-очень давно, ещё в мезозойскую эру, тоже шерсть была, а теперь вся выпала. Потому что живут они в Африке, там и так жарко, без шубы. А у нас, у котов, она, наоборот, выросла. Зимы-то вона какие, без тулупа лапу на улицу не высунешь. Но мы отвлеклись, — терпеливо объяснял кот, словно профессор при университете.

— Коты священные животные, которым поклоняются с древнейших времён, — серьёзным тоном, продолжил Кузьма. — А всё почему? Почему, я вас спрашиваю?

— Почему? — хором ответили дед и домовые.

— А потому, друзья мои, что знаниями обладаем непростыми. Предсказывать можем не только погоду, но и саму судьбу человеческую! Ну, или как в нашем случае — домовую.

— Какую?

— Да вашу, вашу судьбу! А вы меня полотенцем, — уже обиженно выкрикнул кот, вновь став привычным взлохмаченным любимцем. — Это вообще недопустимо. А ещё и веником, бывает! Вот вы знаете, что из-за этого карма портится? — кот обвёл друзей торжествующим взглядом. — Ка-ар-ма-а, — протянул по слогам кот, глядя в недоумённые лица друзей. — Ну это как… вот положена тебе конфета, а её не дают. Потому что ты котика, да под хвост! Понимать надо.

— Вот смотрите, — Кузьма распушил хвост, указывая им на картинки, — это карты таро, их Степанида притащила. Решила сеанс бабе Маше устроить. Ну, что-то там не то нагадали, и хозяйка эту предсказательницу ухватом проводила. А карты остались. Я и решил вспомнить, как это мои предки делали.

— Вот тебя, Мефодий, невеста дожидается, — задумчиво, словно в гипнотическом трансе, склонился над картами Кузьма, — видишь, какое красное солнце нарисовано? Это значит, рыжая будет.

— А чего это сразу рыжая-то? — домовой оглянулся в угол, где иногда на сундуке ночевала знакомая кикимора. — Мне, может, другой цвет в девушках нравится.

— А карты говорят, — Кузьма помахал перед носом подошедшего к столу домового кусочком картона, — что рыжая будет! И идёт она к тебе издалека. Из-за синих гор, зелёных холмов, глубоких рек.

— Каких-таких глубоких рек и синих холмов? — удивился дед.

— Таких. Видишь, вот, нарисовано, — ткнул коготком в рисунки кот.

— Да это она так долго добираться будет. Мы состариться успеем. Не, давай ищи кого поближе. Давай, посмотри повнимательнее в эти карты свои. Ну, в какую сторону нужно стрелу пустить или в какой день за забор сапог кинуть? — почесал живот Мефодий, облегчённо вздохнув.

— Эх вы, тьма гремучая! Сапоги, стрелы. Карты никогда не врут. Если говорю: из-за гор, значит, так тому и быть! — распушился Кузьма, посверкивая жёлтыми глазами.

— Так может, ты чего перетасовал не так. Надо в обратную сторону или справа налево раскладывать, — предположил Мефодий, не желая мириться с предсказанием о рыжей. — Давай, я сам попробую!

— Я тебе попробую! — Кузьма выгнул спину, зашипел и сгрёб все карты под себя.

— Я, может, свою мечту исполняю. Предсказателем стать. С малых когтей об этом грезил. И вот, когда моя фантазия сбываться начинает, вы мне обрезаете крылья! Вот кто вас о дожде предупреждает?

— Ты, ваше пушистейство! — подтвердили домовые и картинно раскланялись.

— А о том, что куры бунт готовят, кто первый узнал? Опять-таки я! Вот карты освою и пойду по дворам копеечку зарабатывать. Мне шансами разбрасываться нельзя. А то вот сегодня я у вас любимый Кузенька, а завтра меня полотенцем от стола погонят, — фыркнул кот и отвернулся от друзей, вновь тасуя карты.

— О, великий оракул нашего двора, — певуче растянув гласные, начал Пихто, — не соблаговолишь ли ты, свет очей наших, спуститься со стола на землю и пройти к миске заветной, полной сладчайших сливок. А также отведать печёнки нежнейшей, что приготовлена для тебя луноликой бабой Машей.

— Вот, с этого и следовало начинать, — Кузьма, забыв про карты, спрыгнул со стола и помчался к печке, возле которой стояли миски с его едой. — Считай, плюсик в карму заработал.

— Вот и хорошо, — сгребая со стола разноцветные картонки, усмехнулся Пихто. И, словно фокусник, перекинул колоду с ладони на ладонь.

— И нечего тут гадальную устраивать, мы как-нибудь сами, по старинке проживём.

Дед подбросил карты вверх. Те взлетели, сверкнув позолоченными краями, и растворились в воздухе, словно их и не было.

История двенадцатая Пихто рассказывает, как работал фонарщиком

Дед сидел на верхней ступеньке дома и пускал мыльные пузыри в небо. Переливаясь в лунном свете, они поднимались всё выше и выше, и, коснувшись чёрного бархата небосклона, вспыхивали разноцветными звёздочками.

— Ух ты! — восхищённо протянул Фомушка, заворожённо глядя на такое волшебство. — А у меня они все лопаются. Чуть-чуть только пролетают и всё. Хотя один раз мне удалось надуть пузырь во-от такого размера, — и домовой развёл руки широко в стороны.

— А вот как у тебя, дедушка, ни разу не получилось.

— Ничего, внучок, какие твои годы. Научишься, — улыбнулся в усы Пихто и запустил в небо новую стайку пузырей.

— Дедушка, а ты долго учился звёзды зажигать?

— Долго, внучок. Я ведь, когда помоложе был, работал фонарщиком. Помогал людям путь в темноте отыскивать.

— А это как, дедушка?

Дед Пихто прикрыл глаза, вспоминая далёкое прошлое, и тихо нараспев заговорил.

— Давно это было. В то время, когда города были обнесены высокими стенами. Не было ни машин, ни телефонов, ни электричества. Как солнышко заходило, выходили из лесов лихие люди. Грабили, убивали. Да и в городах неспокойно было. Ведь кроме злыдней ещё и нечисть всякая вылезала, пугала добрых горожан.

И придумали люди дороги с помощью факелов освещать. Только не очень удобно это было. Когда шёл дождь, гасло пламя, да и люди, что должны были с ними ходить по улицам, могли всю ночь в трактире просидеть. Особо, если зима была и шибко холодно.

И вот тогда решил главный воевода ставить на столбы лампы со свечой внутри. Это оказалось не только практично, но и очень красиво. А несколько человек назначили хранителями огня. Вечером они зажигали свечи, а утром — гасили. И вот тогда я узнал великую тайну.

— Какую, дедушка? — широко распахнул глаза домовёнок.

— А ты слушай да не перебивай! Замечал, что свечи горят по-разному? Одна чадит, другая еле тлеет, а у третьей огонёчек, как солнечный лучик, всё освещает, разве что только песню не поёт. Так вот, когда такая свеча прогорает, что даже маленького огарочка не остаётся, её свет, душа, становится маленькой звёздочкой и отправляется на небо. Чтобы светить путникам даже в самую тёмную ночь.

— А если свеча на рассвете гаснет? — прижался Фомушка к дедушкиному рукаву, рассматривая сияющие в небе огоньки.

— Тогда она превращается в утреннюю звезду. Ты дальше слушай, — выпустил из трубки очередную стайку мыльных пузырей Пихто.

— Вот я как-то меняю свечу и чувствую, словно ветерок по лампе мечется. Тогда я и узнал тайну. Всё дело в том, что в то время свечи вручную делали. У мастера с большой душой и дело спорилось, и свечи красивые да яркие получались. И горели долго, и светили, словно маленькие солнышки. А всё потому, что с душой мастер к работе подходил. И частичка его добрых мыслей свече передавалась. А были и такие мастера, что тяп-ляп — и готово. Такая свечка и прогорает быстро, и света мало даёт.

Я тогда молодой был, неопытный, а старый мастер, что меня уму-разуму учил, рассказал, что за ветерок я тогда учуял. Частичка души, что свечник в свечу вложил, выход искала. Мастер лучину зажёг и указал путь на волю. Так этот маленький огонёчек в небо взметнулся и звёздочкой засиял. А учитель сказал, что всякое дело с душой делать надо. Тогда не только звёзды зажигаться будут. Весь мир станет ярким и разноцветным.

— А как же теперь, дедушка? Фонари-то от лампочек горят, — маленький домовёнок испуганно посмотрел на Пихто.

— Да, теперь фонарщики не нужны. Электричество есть, от него и свет идёт. Так ярко, что и не только звёзд, неба в городах не видно. Может, оно и хорошо: светло как днём. А звёзды… Пока есть те, кто всю душу в свою работу вкладывает, красота не пропадёт. Ведь не только в свечах частички души прячутся.

Вот нарисуешь портрет или цветок какой, пусть кривенько и даже не очень похоже, но от всей души — глядишь, новая звёздочка на небе зажглась или радуга после дождя вышла.

— А это что, всё-всё-всё можно делать, и звёзды появятся?

— Всё, что угодно, главное — чтобы радость несло. И тогда звёзды не погаснут.

— Вот если я свистульку из дерева выстругал и соседскому мальчишке подарил, это считается?

— Конечно, Фомушка. Вон, гляди, — и дед показал на небольшое скопление звёзд над соседской крышей, — это малыш из твоей свистульки высвистывал. Видишь, как на ноты похоже?

— Ой, дедушка, как здорово! Я теперь много-много всяких свистулек наделаю и ребяткам раздам. Пусть у нас всё небо в звёздах будет.

— Вот и хорошо, — улыбнулся дед. — А сейчас спать. Завтра дел много. Сил набраться надобно.

История тринадцатая Кто живёт в шкафу

— Вот ленища, опять спать легла, а посуду не помыла. И цветы засохли. Ох, Мария Семёновна, и на кого ты меня оставила? Внучка твоя, Марьяна, совершенно к жизни не приспособлена. Только и знает, что за бесовской машинкой сидеть. Ни печь растопить, ни пирогов напечь, половички вытрясти, и то не может, — бурчал Мефодий, гремя посудой на кухне.

Марьяна же мирно посапывала носом в подушку, не обращая внимания на поскрипывание половиц, хлопающие двери и звон разбившейся чашки.

Баба Маня, добрая душа, пожалела внучку. Быстро развившаяся аллергия на городскую пыль не оставляла девушке шансов выжить в мегаполисе. Вот и переехала Марьяна в деревеньку на свежий воздух. Вроде как и по хозяйству помощница, и дела есть на кого оставить.

Зато никаких приступов удушья и новая работа на удалёнке. Благо, интернет работал, и вести несколько блогов можно не выходя из дома.

Три месяца уж как переехала. Поохала для приличия, что плиты нет, только печка на дровах, да смирилась. Пельмени и на плитке сварить можно. Зато здесь тихо и воздух чистый.

Последние-то лет десять она редко приезжала к бабушке. На неделю летом и на зимние каникулы ещё на пару дней. Учёба, работа, друзья совершенно не оставляли времени для поездки в деревенский дом с удобствами на улице. Избалованная цивилизацией Марьяна никак не хотела мириться с комарами, что так и ждали, когда ты оголишь пятую точку. Да и банька с вениками не особо прельщала. Но что делать. Вердикт врачей был неумолим.

А тут бабе Мане предложили путёвку в санаторий у моря. Проинструктировала внучку, что и как, соседям наказала дополнительно за хозяйством присматривать и, собрав чемодан, умчалась. А то ведь столько лет прожила, а моря так ни разу и не видела. Дед Пихто за ней увязался, чтоб подсобить, ежели что. А то как хозяйку без присмотра оставить? И Фомушку с собой взял на практику. А Мефодий с Кузьмой дома остались.

— И чего только она там щёлкает целыми днями? — переместился домовой с кухни на веранду. Открыл оставленный внучкой на столе ноутбук. Глядь — а с заставки экрана на него смотрит нечёсаный дед в лаптях и рубашке с заплатками. В одной руке половник, в другой сноп колосьев, и подпись: “Домовой”.

— Тьфу ты, пакость какая, я совсем не такой, — приглаживая аккуратно причёсанную бороду, ругнулся Мефодий. — И чего это выдумали — лапти, заплатки? Да я в бане два раза в неделю парюсь и стригусь у лучших русалок! Вона на прошлой неделе в топ самых привлекательных домовых попал. Сразу три кикиморы мне предложение сделали.

Ладно, дальше-то что?

— А под крыльцом бабушкиного дома живут домовые. У них там потусторонние хоромы и кот Кузьма, охраняющий вход, — Мефодий аж хихикнул и позвал кота почитать Марьянин блог вместе. — Я уже месяц ищу вход, но он хитро скрыт, что не значит, что я отступлюсь. Жду третью луну: на полнолуние, говорят, нужно присыпать крыльцо зерном и три раза поклониться на четыре стороны, тогда всё получится.

— Может, ей записку оставить, что ты за печкой живёшь? — мурлыкнул Кузьма. — И что не помешало бы там паутину смести, а то не только вход в потусторонний мир искать будет, но и выход на охотников за пауками. И мне, как хранителю входа от мышей, не помешало бы пожирнее сметанку оставлять.

— Опять ты про еду. Смотри, скоро лапы держать не будут. Вона как на пельменях-то распух. Мыши вчера чуть веник не унесли вместе с сапогами, а ты всё проспал.

— Я не проспал, я медитировал. Марьяна вчерась новую асану демонстрировала, я тоже решил приобщиться.

— Это когда она бутербродов наелась и на диванчик прилегла?

— Ничего ты не понимаешь, это поза воина. Лежишь и медитируешь. Называется суп… вис…вир… полезная, в общем, поза для пищеварения.

— Лучше бы она сварила этот суп. Чистка картошки и шинкование морковки оказывает общее стимулирующее и восстанавливающее действие и благоприятно влияет на интеллектуальную деятельность.

Кузьма уважительно глянул на домового. Такие умные слова, хоть записывай.

— Чего только не было за эти месяцы, — читал дальше домовой вполголоса, — но недавно начали пропадать продукты из холодильника. Да ладно бы пропадали. Морковка покусана, свёкла погрызена, от колбасы совсем ничего не осталось.

На этих словах кот невозмутимо принялся вылизывать хвост, словно его это совсем не касалось.

— Я решила, что это мыши. Но у меня же кот! Да и как мышь в холодильник заберётся?

— Вот и у меня такой же вопрос, — строго посмотрел Мефодий на намывающего лапы Кузьму.

— Не, я не брал, у меня же лапки. Вот! — и кот, сев на попу, вытянул все лапы в сторону домового.

— Думаю ловить на живца, — продолжил чтение домовой, — налью сливок и поставлю в холодильник. А утром проверю, у кого морда белой будет.

— Посмотри, у меня усы чёрные? — быстро провёл угольком из печи по морде кот.

— Белые! Не переживай, всё на мышей спишем. А Марьяну, пожалуй, придётся перевоспитывать. Буду учить печь пироги, прибирать дом и рассказывать про настоящую жизнь нашего брата. А то баба Маша с Пихто вернутся, а у нас полный непорядок! А пока что нужно несколько поправить истории, — и домовой увлечённо защёлкал по клавишам.

Так почти месяц и прожили. Марьяна днём истории сочиняет, домовой с котом по ночам их правят. Пока однажды в одну лунную ночь не отключили электричество. И решил Мефодий немного попроказничать.

— Привет, а что ты делаешь? — сунул розовый нос в шкаф Кузьма

— Колготки узлом завязываю, — проворчал Мефодий, сосредоточенно затягивая морские узлы.

— Давай помогу? — протянул острый коготок Кузьма.

— Лучше свитер распусти и на джинсах поваляйся.

— Я, конечно, поддерживаю любое неповиновение, ты же знаешь, — кот довольно перевернулся на спину, оставляя рыжие шерстинки на белой блузке, — но что происходит-то? Ты ж всегда за порядок был. Прибирал за хозяйкой, следил, чтобы всё на своих местах лежало. Меня из шкафа гонял.

— Надоело. Воспитываешь-воспитываешь, а всё без толку. И не кормит толком. И когда только баба Маня с этого своего санатория вернётся? Оставила нас горемычных на внучку свою. А эта сидит на своей капусте, нет бы домовому пирожок испечь, кашу на молоке сварить или ещё чего вкусненького оставить. Так нет, весь холодильник морковью завалила, ждёт, когда в платье влезет, в котором в третий класс ходила.

Вот когда она в последний раз дом прибирала? Не помнишь? И я нет, — вздохнул Мефодий, — зато приданого целый шкаф приволокла. Всё примеряет да прикидывает, в чём лучше огород поливать, чтоб Митька-сосед глаз не сводил.

— О, я помню эти брючки! — вытащил из шкафа телесного цвета штаны кот. — Я тогда ещё котёнком был и жил в городе! Она хотела из них куклу шить.

— Ага, а сюда привезла, чтобы прихватки на кухню сделать, а ещё планировала стул перетянуть и сделать его под шотландский стиль.

— Или мне новую большую мышь для игры, — мечтательно закатил глаза кот.

— И сколько им тут лежать? — недовольно бухтел Мефодий. — О, пледик, на печке пригодится. Стоп, это что? Старое пальто. А что оно тут делает?

Тут из вороха вещей высунулась костлявая рука и, схватив пальто, утащила его вглубь.

— А-а-а… — с воплями вывалился из шкафа домовой, а кот забился под кресло.

— Это что было? — потирая ушибленную об дверцу коленку, спросил Мефодий.

— Не знаю, но мне теперь точно нужно триста грамм валерьянки и миска со сметаной. Для успокоения нервов, — сверкая жёлтыми глазами, жалобно мяукнул кот.

— Нет сметаны, она для фигуры вредная. И валерьянки нет. Её бабушка выпила, когда к ней внучка приехала. Не каждый день ей приходится анатомическому пособию дверь открывать.

— А тот, в шкафу, он опасный? — выглянул из-под кресла Кузьма, вглядываясь в щель между дверцами шкафа.

— Не знаю… Вообще непонятно, кто это и откуда взялся. Может, ну их? Пойдём, на кухне чего вкусного поищем.

— Нет! — вылез Кузьма из-под кресла. — Я вот сейчас пойду и выясню, кто тут меня пугать вздумал!

Кот, продемонстрировав идеально заточенные когти, подсунул под дверку шкафа лапу, потянул на себя и прошмыгнул в образовавшуюся щель.

С минуту было тихо. Потом из шкафа донеслись звуки перешёптывания, возни, и после короткого «мяв» Кузьма вернулся к домовому.

— Слушай, Мефодий, я тут вот что подумал, — почесал кот лапой за ухом, — а может, ну его, этот шкаф? На что он нам сдался? Вернутся Пихто с бабой Маней с этого санатория, пусть сами разбираются, кто тут безобразит в их отсутствие. А мы пойдём на печку поспим?

— Что значит “ну его”? — нахмурился Мефодий и отступил от шкафа на пару шагов. — Кто в доме хозяин! А что там?

— Поверь, ничего интересного, — пятясь по направлению к кухне, отступал от шкафа Кузьма. — Может, по капустному листу зажуём?

— Тьфу на тебя. Бездельник.

И домовой, от волнения задержав дыхание, шагнул вперёд и открыл шкаф.

Груда сваленных в одну кучу вещей лежала неподвижно. Мефодий опасливо потрогал её рукой. Потом потянул на себя шифоновую блузку, за ней пижаму с единорогом и старые джинсы, которые уже лет десять ждали своего превращения в новомодную сумку.

— Эй, тут есть кто? — тихо позвал Мефодий.

— Мы тут… — пробасил кто-то, прячась под розовым халатом.

— А ну, выходь! Знакомиться будем, — приосанился домовой, уперев руки в боки и приняв серьёзный вид.

Куча зашевелилась, рассыпалась вещами по полу, и из-под халата вылез высокий скелет в старом пальто, а за ним с десяток костлявых малышей.

— Извините, я не хотел вас пугать, просто там, — скелет кивнул на шкаф, — холодно. Простудиться боюсь. Кто ж тогда о них позаботится?

Мефодий посмотрел на жмущиеся к коленям старшего товарища скелетики, и ему стало безумно жалко и малыша, чьи ноги прятались в красных перчатках, и того, что кутался в носовой платок, и всех остальных.

— Давайте я вас хоть чаем напою. Правда, из еды только морковка с капустой, уж не обессудьте, — развел руками домовой.

— А вы под матрас загляните, там у хозяйки пачка шоколадного печенья припрятана и козинаки с пастилой, — скромно опустив глаза, проговорил старший скелет.

— А откуда вы знаете? — вытаскивая вкусности, удивился домовой.

— На то мы и скелеты, чтобы все секреты знать. А хотите, мы вам про исчезнувшую банку сметаны расскажем?

— Сметана? Кто сказал сметана? — опасливо выглянул из-за угла кот, разглядывая странных жителей внучкиного шкафа. — Не брал я никакой сметаны! А если вы про ту, что за печкой стоит, так это мне мыши принесли в знак признания моей невероятной мудрости!

Так за разговорами, чаепитием и обменом маленькими и большими секретиками, наступил вечер, а за ним и ночь вступила в свои права. Старинные бабушкины часы мерно отстукивали часы и минуты. Свернувшись клубком на одеяле, в ногах у хозяйской внучки посапывал кот, изредка подёргивая лапами в невидимой погоне за мышами. С печки доносилось похрапывание Мефодия, укрывшегося с головой цветастым пледом. А из шкафа доносился тихий присвист семейства скелетов, что мирно дремали за аккуратно разложенными домовым по полкам вещами. Дом спал и видел прекрасные сны ровно до того момента, пока стрелки часов не показали без двадцати минут два.

С грохотом в шкафу свалились с перекладины вешалки. И тут же, рассыпаясь на косточки, из открывшегося шкафа вывалились скелетики и с писком забились под старенький угловой диван. Тимофей с перепугу запрыгнул к домовому и теперь опасливо поглядывал на проснувшуюся внучку Марьяну, что недоумённо таращилась на раскрытый шкаф.

Стрелки часов продолжали мирно отщелкивать секунды. Взлохмаченная девушка испуганно всматривалась в темноту, не решаясь пошевелиться. Наконец она протянула руку и нащупала кнопку привезённого в старый дом новомодного ночника. По стенам побежали звёздочки, планеты, галактики. Пролетая через раскрытый шкаф, они освещали сломанную перекладину и гору свалившихся с неё вещей. С облегчением выдохнув, Марьяна рухнула обратно на подушку, но выключать ночник не стала. Через пару минут стало понятно, что она заснула.

— Как думаешь, почему она сломалась? — Кузьма, свесив голову вниз, ловил лапой пролетающие мимо голограммы.

— Вещей много. Это тебе одна шуба на всю жизнь положена. А человекам, особенно городским барышням, надо, чтобы каждый день что-то новенькое было, — домовито ответил Мефодий. — И вообще, спать пора. Завтра вставать рано. Эй, секретное семейство, все живы? — исчезнув с печки и материализовавшись у дивана, поинтересовался домовой.

Из-под дивана высунулась костлявая рука и указала пальцем на шкаф.

— Мы туда не вернёмся. Там страшно.

— Что значит “страшно”? Вы те, кто живёт в шкафу. Там ваш дом! А под диваном уже полгода не убирали.

— Пчхи… Зато чужих нет!

— А простудиться не боитесь? Зима на носу.

— Здесь очень удобная тапочка и носки. А из пыли скатаем заслон от сквозняков, — ответил тонкий голос.

— Тьфу ты. В шкафу просто упали вешалки, а вы с перепугу уже переезжать собрались. А как же без скелетов в шкафу? Вы про имидж подумали? Шкаф — это статус! А под диваном вас и искать никто не будет, — домовой покопался в кармане и достал конфету. Подумал и извлёк из другого ещё с десяток. — Пошли, чаю попьём.

— А он тоже пойдёт? — всё тот же костлявый палец вновь ткнул в направлении шкафа.

— Кто, кот? — не понял Мефодий. — Он больше по молоку и сметане специализируется. Пойдём, там хозяйская внучка сыр принесла. Кажется, время капусты закончилось.

— Тот, кто в шкафу вешалки уронил, — пискнул голос из-под дивана

— Да нет там никого! — топнул ногой Мефодий. — Не придумывай.

Домовой подошёл к шкафу, прислушался, потрогал вещи. Тишина. Уже хотел идти поругать старший скелет, чтобы не пугал малышей, как услышал всхлип. Осторожно потянул на себя платье, потом блузку — и тут под кофточкой обнаружился нарушитель.

Нечто мелкое, лохматое, с большими глазами плакало и сморкалось в парадные брюки.

— Ты кто такой? — сделал суровое лицо домовой.

Незнакомец откуда-то из-за спины достал свиток и протянул домовому.

— И что здесь? — покрутил свиток домовой.

— Не знаю, — шмыгнуло носом существо, — я грамоте не обучен.

Тут из-под дивана вылезла крохотная скелетесса в разноцветных носках, с ободком из бисерной пряжки и юбочке из пыли и протянула к свитку руки.

— Давай помогу, я буквы все-все знаю! — и побежала по строчкам тонкой косточкой мизинчика.

— Здесь говорится, что в этом доме слишком давно не случалось ничего плохого, и поэтому посылается практикант Бука для восстановления равновесия добра и зла. Он должен пугать, прятать вещи и портить отношения с соседями.

— Ну, предположим, что он всех нас очень даже напугал, — резюмировал Мефодий.

— Ничего подобного, я не испугался, — сделал вид, что обиделся, Кузьма. — Я просто локацию изменил, чтобы лучше видно было.

— Ага. Я так и понял, когда ты у меня за спиной оказался, — усмехнулся домовой.

— Прыжок не рассчитал, занесло дальше, чем планировал, — сделал вид, что ему всё равно на слова друга, кот.

Пока домовой с котом выясняли, кто сильнее не испугался, скелетесса залезла в шкаф и подошла к лохматику.

— Какой ты нечёсаный. Хочешь, я тебе бантик подарю? Как тебя зовут?

— Веня. Вениамин. Я совсем не хотел вас пугать, так вышло.

— Меня зовут Косточка, и мы с тобой идём в ванну. Я тебя намою шампунью, расчешу шёрстку и познакомлю со старшими братьями и сёстрами. А когда дедушка вместе с хозяйкой из гостей вернётся, то придумает, как обойти твой контракт. А жить будешь на моей полке. Ты такой тёплый, а я постоянно мёрзну. Я тебе истории буду рассказывать, а ты меня греть. Согласен?

Веня радостно закивал головой. И под удивлёнными взглядами кота, домового и повылезавших из-под дивана скелетов парочка прошествовала в ванную комнату.

История четырнадцатая Как дед Пихто Марьяну лечил

Мефодий сидел на банке с вишневом вареньем и тихонько постукивал деревянной ложкой по крышке.

— Опять разобьешь, — мурлыкнул Кузьма, лёжа на лавке и выпустив когти на передней лапе, пока мыши занимались его маникюром.

— Не разобью, — почесал пятку домовой, — это я тогда просто силы не рассчитал. А сейчас только крышечку отогну и буду обедать.

— Мур, вот баба Маша вернётся, я ей всё расскажу! И как ты крынку со сметаной перевернул, и как помог щам сбежать, и про Петьку-петуха, что в спальне накуролесил.

— Ну, предположим, что сметану ты с удовольствием сам съел, а подушки и так менять надо было. А эта, — кивнул Мефодий в сторону Марьяны, что уже минут сорок колдовала над трехлитровой банкой, пытаясь открыть клубничный компот, — какая из неё хозяйка? Даже не запомнила, что мне под печку надо блюдечко с мёдом и кашей ставить. А ведь баба Маша её предупреждала, что меня не надо обижать.

Вот когда Марьяна совсем маленькая была, то яблочко мне принесёт, то сухарик оставит. А сейчас? Воды в жаркий день не допросишься. Жадина! Я ей на ночь ещё и еловых шишек под матрас положу. Нечего спать, коли домовой не умаслен.

— Ох, и попадет тебе от хозяйки за выкрутасы, — вылизывая усы, проворчал Кузьма, — и мне веником под хвост прилетит, что не усмотрел за тобой. Вон, все травы-корешки, что с весны заготовлены, смешал, перепутал. На вениках берёзовых косички заплёл, а в молоко лягушку кинул.

— Предположим, что лягушку я не просто так кинул, а чтобы молоко не скислось. Примета такая есть! А веники… Веники… А нечего банника обижать! Сама на помывку пошла, а шаечку воды для друга моего не оставила. Пусть теперь вон сосновыми вениками хлещется, и полезно, и дурь из головы прогоняет. А если ты дедушке Пихто жаловаться не будешь, я тебе завтра еще один кувшинчик со сметаной со стола скину.

Котяра потянулся, демонстрируя богатырское сложение, шкрябнул когтями по полу,

— А когда они возвращаются?

— Неделю нам ещё эту городскую внучку терпеть.

— Тогда ты мне каждое утро сметанки даёшь. И с хозяйской кровати не гоняешь. Если Марьяна будет меня прогонять, ты её того, попугай малость. Ну там, дверью поскрипи, ставнями похлопай, можно водичкой на неё сверху побрызгать.

— Договорились! — Мефодий наконец сдёрнул крышку с банки варенья, она отлетела к стене и, ударившись об неё, срикошетила в лампочку. Та обиженно вскрикнула и разлетелась на кусочки. От неожиданно взорвавшейся над головой лампочки Марьяна выпустила из рук банку с компотом, та разбилась, и красные ягоды, подхваченные потоком сладкой воды, растеклись по всему полу.

— Что тут происходит? — посредине кухни неожиданно возник из дымного облачка дед Пихто. — Три недели меня не было, а тут словно ураган пронёсся! Чего молчишь? — поднял с пола полотенце, под которым спрятался Кузьма. — Ты это чего, валерьянки напился?

— Меня тут нет, — кот хихикнул в усы и выскочил через открытое окно во двор.

Дед осмотрелся по сторонам, почесал в затылке, обернулся и увидел Марьяну. Девушка смотрела прямо на него, не зная — то ли закричать, то ли сковородой кинуть в неизвестно откуда взявшего сурового деда.

— Спать! — приказал Пихто, щёлкнув пальцами.

Марьяна послушно прошлёпала босыми ногами по луже компота в спальню. Подтянув пижамные штаны, бухнулась в постель и завернулась в одеяло.

Дед, вновь глубоко вздохнув, хлопнул в ладоши, и по дому пролетел лёгкий ветерок. Встали по местам перевёрнутые табуретки, разбитая банка с компотом собралась в целую и спряталась на верхней полке шкафа, куда переместилась и одолженная ранее Мефодием банка с вишнёвым вареньем. Скатерть вылетела в окно, хорошенько там встряхнулась и вернулась обратно на стол, белоснежная и выглаженная. Тут же посредине стола возник самовар, пуская горячий пар из трубы, а вокруг самовара расположились чашки, блюдца, салфетки, баранки и мёд в маленькой креманке. Всё вокруг заблестело чистотой, запахло пирогами и травами, что красивыми связками повисли за печкой.

— Куда делось моё варенье? — возмущённый Мефодий вбежал на кухню и застыл. За несколько секунд до появления деда домовой переместился вместе с банкой на чердак и теперь был сильно удивлён, увидев Пихто, пьющего чай с баранками.

— Дедушка? — не веря своим глазам, спросил Мефодий.

— Дедушка, дедушка, — кивнул Пихто головой, подтверждая, что он не призрак и домовому не привиделось.

— Ура! — закричал Мефодий и бросился обнимать деда что есть сил. — Как же я соскучился! Как же я умаялся! Как же я ждал тебя! А баба Маша, она тоже приехала? — оглянулся домовой в поисках хозяйки.

— Нет, Мария Семёновна вместе с Фомушкой через два дня прибудут. Они на поезде едут. А я вот решил пораньше появиться, посмотреть, как вы тут с Кузьмой за хозяйством присматриваете!

— Хорошо присматриваем, — насупился домовой, — вот только Марьяна ну совсем к деревенской жизни не приспособлена. Уж и не знаю, что делать. Я к ней и так и этак, не поддаётся воспитанию! — расстроено засунул в рот маковый крендель Мефодий. — Давай её обратно в город вернём?

— Нельзя ей в город, болеет она, — ответил Пихто, прихлёбывая чай из блюдечка.

— Эх, — печально опустил плечи домовой, а заодно незаметно отправил в карман горсть конфет, что взял из вазочки.

— Не грусти, дорогой. Пойдём, покажешь, как вы с Кузьмой хозяйничали в наше отсутствие.

Дед подлил из самовара кипятка в большую синюю чашку со смешной нарисованной птичкой, отхлебнул и развернулся, чтобы обойти дом и двор. Тут он споткнулся о кота, что потихоньку успел вернуться и теперь подслушивал разговор деда с домовым, высунув голову из-под стола.

Пихто, чтобы не облить шерстяную тушку кота кипятком, схватился за дверцу посудного шкафа. И всё же не удержался на ногах, шлёпнулся на пол. На его голову со шкафа посыпались какие-то старые книги, листики, корешки и сушёная летучая мышь, завидев которую, Кузьма тут же вспомнил, что он потомок древнего охотничьего рода и взмыл вверх, попутно перевернув табурет.

Со звуком взлетающего реактивного самолёта он бросился на мышь, не давая ей ни единого шанса на воскрешение. Отгрыз голову, крылья, лапы и с победнымцоканьем когтей по полу отнёс остатки побеждённой в спальню. Прямо к подушке мирно посапывающей Марьяны.

— Спи-спи, — мяукнул ей в ухо кот, закапывая поверженного противника в наволочку, — если случится нашествие мумий летучих мышей, тебя будет кому защитить.

Один из упавших блокнотиков больно ударил деда по макушке и рассыпался листочками по кухне.

— Это она, — кот вернулся из спальни и кивнул в сторону доносящегося из комнаты сопения, — от меня свои заметки прячет. Книжку про нас с Мефодием пишет, — хихикнул в усы Кузьма и прикрыл лапой рот.

— Книжку? — протянул Пихто. — Это интересно!

— Угу, — надулся домовой, — пишет. Вот только всё не так и не эдак! Я каждую ночь за ней ошибки исправляю в этом её блоге. Такого напридумывала!

— Ну-ну, посмотрим, — дед вытащил из внутреннего кармана жилетки очки, нацепил их на нос и, подобрав один из листков, начал читать.

— Также мне вместе с домом сдалась в аренду скатерть-самозванка (призывается на звук урчащего желудка).

— Это она про блины, что я случайно на столе оставил, — прервал чтение деда Мефодий, — а она их съела. Жадина. Ни одного не оставила!

— Да-да-да! — подала голос скатерть-самобранка. — И прошу заметить, я никому не сдавалась. Эти двое, Мефодий с Кузьмой, меня сами на столе оставили!

— Да кто ж знал, что Марьяна ночью спать не будет? — оправдывался домовой. — Все ночью спят, а она решила домовых под крыльцом подкараулить. Вот и наткнулась на блины. А они, между прочим, с ежевичным вареньем были!

— Так-так, — заинтересовался Пихто, — и каких это домовых она ловит?

— Да вот, получается, что вас всех, — почесал за ухом кот. — Это Марьяна решила, что вы с Мефодием не за печкой живёте, а под крыльцом. И теперь всякие магические ловушки там ставит. Вот вчера, например, целый день фигурку лягушки красила в фиолетовый цвет. Это вроде как должно заставить домового застыть на месте, что поможет его поймать.

— Ёшки зелёные! — ойкнул дед, почёсывая бороду. — Ладно, есть у меня одна идея, как нам всем хорошо сделать. И Марьяна поправится, и порядок в доме будет.

Мефодий помог деду подняться, отряхнуться, после чего собрал все листочки-заметки, что рассыпались по полу, перепрятал по упавшим книгам и уже всё вместе, красиво перевязав ленточкой, переместил на чердак. Справедливо рассудив, что им там самое место.

Пихто тем временем, вышел во двор. Внимательно осмотрел все деревья, почесал под ушанкой затылок, улыбнулся и вернулся в дом.

— Ну, что? — окружили его кот с домовым. — Что придумал, дедушка?

— В печь Марьяну не посадишь. Так бы перепекли девку, глядишь, хвороба и ушла. Тут другой способ нужен, — вновь налил себе чаю дед.

— Это какой? — пододвинул к себе кувшин с молоком Кузьма.

— А такой. Предки наши давно ещё, когда земля была молодая, использовали силу трав и деревьев. Вот ежели кто пройдёт сквозь дерево, тот разом исцелится, и судьба его изменится.

— Да как же, дедушка, Марьяна через дерево-то пройдёт? Она ж не привидение, — поперхнулся пряником Мефодий.

— Так тут хитрость есть. Дерево должно полое быть, с дырой у основания, — хитро улыбнулся Пихто.

— Да где ж мы такое дерево найдём? — вытирая лапой молоко с усов, спросил Кузьма. — Я в округе все-все деревья знаю, а такого не видал.

— Смотри и учись! — отхлебнул из блюдечка дед, хитро прищурившись. — Сегодня ночью всё вам покажу.

Марьяне не спалось. Выспавшись днём, она ворочалась с боку на бок, вспоминая, куда же дела свои заметки про домовых. Вроде как на шкаф от шкодливых лап кота спрятала. А полезла вечером и не нашла. И в ноутбуке ничего не сохранилось. Хоть она точно помнила, что никакие записи не удаляла. Чудеса, да и только!

— Может, на кухню наведаться? — подумалось Марьяне в надежде на новое вкусное угощение.

Встала, подтянула пижамные штаны и босиком пошлёпала на кухню. Блинов на столе не было. Разочарованно вздохнув, девушка хотела уже вновь вернуться в кровать. Тут её внимание привлекло лёгкое, чуть светящееся облачко, что висело посреди кухни, и которое она, проходя мимо, не заметила. Сейчас луна вышла из-за тучки, и облачко начало слегка посверкивать в её лучах. Словно колыбелька для спящей феечки, оно проплыло мимо и выскользнуло за дверь. Марьяна отправилась за ним. Облачко в сени — девушка в сени. Облачко на крыльцо, и девушка не отстаёт.

Облачко в огород, и Марьяна за ним поспешает. А вокруг красота! Огляделась девушка — дух захватывает. Всё пространство, словно звёздная дымка. Крохотные жучки с фонариками в лапках кружат вокруг старого дуба. Сколько себя помнит Марьяна, растёт он у самого забора. Корявый, с раскидистой кроной. Соседка несколько раз просила бабушку спилить его, да баба Маша не разрешала. А теперь вот на каждом листочке сидит по стрекозе. У каждой по корзинке. В корзинке малюсенький кувшинчик. И стрекозы собирают в него капельки ночной росы с крапинками отражений Луны.

Кузьма тёрся о корни дуба, и Марьяна заметила, как по стволу вверх словно красная змейка ползёт. Подошла чуть ближе, коснулась рукой коры, та заискрила голубоватыми искорками. Змейка оказалась трещиной в стволе, что начала расходиться вширь. Пока трещина росла и углублялась, по коре вокруг неё сиреневые ящерки шныряли, собирали бирюзовый сок, что струился по отходящему окорью. А изнутри свет шёл, словно новогодние гирлянды кто в дереве спрятал. И теперь они светили изо всех сил.

Совсем очаровалась Марьяна. Глядит во все глаза, словно вновь маленькой девочкой стала, к которой по вечерам в гости феи с гномами на чаепитие приходили. А как выросла, так и забыла это чудесное чувство ожидания волшебства. А вот сейчас смотрела, как возникает тайный проход в дереве, так и наполнялась верой в невероятное, волшебное, таинственное.

Наконец раскрылось чрево дуба, открыв сквозной проход. Дивное облачко чуть задержалось, словно набиралось решимости, и вплыло внутрь. За ним сквозь искрящееся лунной дымкой дерево прошла Марьяна…

Утро было солнечное. Марьяна, проснувшись, сладко потянулась в постели. Давно она не видела таких чудных снов. Даже вставать не хотелось, да дивно вкусно пахло пирогами. Откинув одеяло, она выбежала на кухню. На столе пыхтел самовар. В креманке нежилось в солнечных лучах крыжовенное варенье. На большом блюде лежали румяные пироги. Чудеса продолжались!

Схватив в обе руки по пирогу, она откусила с одного, потом от другого и зажмурилась от удовольствия, чуть задержав дыхание. Пироги с капустой и яйцом были чудо как вкусны. Запихав один полностью в рот, девушка налила в чашку кипятку из самовара и положила в воду ложку варенья. От переизбытка чувств даже немного пританцовывала на месте.

Тренькнуло оповещение о сообщении. Марьяна, засунув в рот второй пирог, бросилась к ноутбуку, по пути подтягивая штаны.

В это время в другой комнате Пихто с Мефодием и Кузьмой хмуро наблюдали, как семейство скелетиков укладывает в потрёпаный чемодан старое пальто, разноцветные полосатые гольфики и носочки, складывает носовые платки и шарфики.

— И куда это, стесняюсь спросить, вы собрались? — пробурчал дед, почёсывая переносицу. — Чего вам тут не живётся?

— Так мы ж Марьянины! — ответил старший скелет, натягивая на череп вязаную шапочку с помпоном. — Ей вызов из города пришёл. На работу приглашают, вести телепередачу про домовых и других существ. Значит, и нам пора.

— И ни-че-го не пора! — вытащил из чемодана пальто кот и потащил его под кровать. — Ишь, чего придумали! Мы, может, к вам уже привыкли. Полюбили, можно сказать! И потом, вы по Фомушку подумали? Как он расстроится, не найдя вас и Буку?

— Так я ж тоже Марьянин! — подал голос Бука, высунув голову из-под тряпья.

— И ничего не её! — возмутился Мефодий, беря малыша на руки и приглаживая его взъерошенные волосы редкозубой расчёской. — В твоём свитке не сказано, кого ты должен пугать. Там написано, что в нашем доме! Так что никуда мы тебя не отпустим. Деда, ну скажи им!

— Скажу! — дед помог скелетикам свернуть детский матрас, на котором они в шкафу спали, перевязал для удобства верёвочкой и продолжил. — Нигде не говорится, что скелеты должны жить по месту проживания хозяев. А у нас на чердаке стоит чудесный старинный шкаф с антресолями. Вам там будет очень уютно. На чердак никто не ходит, кроме бабы Маши. Всегда свежо, пахнет сухими травами, грибами, ягодами, осенью ещё и яблоками. И сквозняков нет! Живите, сколько хотите.

— А я? — потянул ручки к деду Бука. — Со мной как? Кого я пугать буду? — заплакал малыш.

— Сны плохие будешь пугать! — ответил дед, поднося к носу Буки носовой платок. — К нам Егорка едет, внук бабы Маши. Вот если будут к нему плохие сны приходить или мысли какие нехорошие, вот их пугать и будешь. А сейчас марш наверх! На новом месте вас устраивать будем. А то ишь, решили они из дому ехать. А сказки мои кто слушать будет, если все разъедутся?

И много чего ещё беззлобно бурча под нос, Пихто подхватил чемодан, другой прижал к себе Буку, кивнул всем и растаял облачком. Через секунду и остальные исчезли, оставив после себя лёгкий запах цветущей гортензии.

История пятнадцатая Защитники природы

— Ух ты, — выкатился на крылечко Мефодий, — солнышко-то какое! Красота! Про что пишут?

Присел на ступенечку к дедушке домовой, заглядывая в серые странички, попутно откусывая большой кусок от сахарного кренделя. Сам он читать не умел, но очень любил, когда дед рассказывал новости из мира людей. А то ведь без новостей и одичать можно.

— Да вот, про защиту природы пишут, — ответил Пихто, показывая на фото людей, что стояли рядом с большим медведем. — Сейчас все лучшие люди природу защищают. А плохие всё портят. Понимаешь, внучек, есть такие типы, что деревья ломают, лес не берегут, реки засоряют. Если так дальше дело пойдёт, никакой природы не останется! Лешие с водяными уже не справляются.

— А давай, мы тоже её защищать будем? Вона она какая в нашей деревне красивая! — подскочил Мефодий. — Фома, ты со мной? — окликнул он младшего брата. — Хватит по забору молотком стучать, пошли добрые дела делать. Чур, я первый!

— И что мы тут защищать будем? — развёл руками Фомушка. — У нас во дворе всё защищено. Я вот все досочки подбил, никто не подлезет.

— А что, у нас во дворе природы нет? — возмутился Мефодий. — Ещё как есть! Смотри, вот слива, вот палисадник, а там, за домом, огород. Тоже природа. Так что объявляю день защиты природы в нашем дворе!

На том и порешили — следить, чтобы по двору никто не бегал, в палисаднике цветы не рвал и на сливу с топором не покушался. Дед в дом пошёл шляпу искать, а то солнышко слишком припекать стало. А домовые уселись на крыльце и давай смотреть во все глаза. Только это скучно оказалось. Даже куры не куролесили. Ходили чинно у себя в загончике, зёрнышки клевали. Мефодия с Фомушкой на солнышке разморило. Так бы и уснули, если бы не Кузьма. Очень уж он любил в хозяйском палисаднике хозяйничать.

— Брысь, — замахали на него руками домовые, — уйди из палисадника! Все цветы потопчешь.

Кот даже внимания на них не обратил. Мало ли чего домовые руками машут, должность у них такая, везде свой нос совать. А у Кузьмы другие заботы — о здоровье думать. Посмотрел по сторонам, принюхался, нашёл нужную травинку и давай её жевать.

— Не нюхай! — кричит Мефодий

— Выплюнь! — поддакивает Фомушка, и полотенцем, что на верёвке сохло, замахивается. — Ты зачем природу портишь?

А Кузьма стоит себе в цветах и уже другую травинку выбирает, на домовых никакого внимания!

Не выдержали домовые, сами в палисадник полезли. Схватил было Мефодий Кузьму за хвост, да тот извернулся и прыг на забор. Не удержался на ногах домовой да как растянулся! Шлёпнулся прямо на пионы, в самый центр куста. А тут баба Маня из окна шланг высунула, решила цветы полить. Увидала помятый куст и как закричит:

— Вот хулиганьё! Опять хотели мои цветы порвать! Ух, поймаю я вас, уши надеру!

И давай поливать из шланга домовых! Только она не знала, кого поливает. Люди же их не видят.

Стоят два сырых героя среди цветов, носом шмыгают. А Кузьма сидит на заборе и довольно мордочку умывает. А то придумали тоже — его, потомственного кота, за хвост хватать.

— А вы это чего меня ловить решили? — осторожно переступая по столбикам забора, поинтересовался Кузьма. — Спутали с кем?

— Нет, — выбираясь из-под душа, ответил домовой, — у нас сегодня день защиты природы. Вот.

— Эх, только вымок весь, — снимая с себя рубашку, ворчал Мефодий, — и лапти промокли. Придётся на забор их вешать, сушить.

— А зачем ты бабушкину траву ел, а? — спросил, выжимая мокрые штаны, Фомушка. — Она что, для тебя растёт?

— А для кого же ещё? — удивился Кузьма. — Тут всё для меня и моего здоровья! Дерево — когти точить, цветы, чтобы в тенёчке спать, огород — гулять, куры — для поддержания физической формы, побегать за ними весело. Да и петуха дразнить люблю. Мы с ним в догонялки бегаем.

— Ой, это получается, что кроме тебя, в нашем дворе никто на природу не покушается! — облачаясь в просохшую за одну минуту рубаху, хитро прищурился Мефодий. — Значит, ты тот, от кого надо природу охранять!

— Смею заметить, что это не я кусты помял! — спрыгнул с забора кот и развалился на солнышке, подставив тёплым лучам рыжее пузо. — И потом, я сам эта природа и есть! Кто меня защищать будет? Я, между прочим, ночей недосыпаю, еды недоедаю, ласки недополучаю! А службу несу круглосуточно!

— Это какую ты такую службу несёшь? — удивился Фома, завязывая кушак.

— Как какую? — вскочил на лапы Кузьма, распушил хвост, выгнул спину и, охнув, упал на землю.

— Умер! — ахнул Мефодий, бросаясь к другу.

— Прощай, Мефодьюшка, чую, последние минутки доживаю, — прошептал кот, закатив жёлтые глаза под переносицу, — не поминай лихом.

— Что с ним? — присел рядом Фомушка, поглаживая кошачий лоб.

— Не вынес я несправедливости! — простонал кот, подставляя живот на почесушки. — Служил верой и правдой этому дому, а меня в бесполезности обвинили. Прощайте, други!

Вздохнул кот, вытянулся во всю длину, и замер.

— Ой, беда-беда, огорчение! Что же делать-то? — заплакал Фома. — Плохо дому без кота будет!

— Надо за дедушкой бежать, — решил Мефодий, — он умный. Скажет, как нам Кузьму спасти!

— Есть один способ помочь мне пережить эту несправедливость да снова на лапы встать, — еле слышно мявкнул Кузьма.

— Что, друг, что мы должны сделать? — хором откликнулись домовые.

Через некоторое время, закончив все дела в доме, вышел на крыльцо дед Пихто. Оглядел двор: в центре две курицы тянули на себя шнурок от ботинка, приняв его за червячка. Коза жевала в палисаднике цветы, корова дожёвывала пододеяльник, свинка носилась кругами с надетой на голову наволочкой, переворачивая всё, что попадалась на пути. Дед хлопнул в ладоши, и тут же бельё оказалось обратно висящем на верёвке, поросёнок в хлеву, коза с коровой на выпасе, а куры в загончике. Посреди двора остался лежать лишь одинокий ботинок без шнурка.

Обогнув дом, Пихто увидел удивительную картину. Посреди огорода между двух груш был натянут гамак, в котором на подушках лежал Кузьма. Фомушка сидел на суку и тихонько качал кота. Рядом на табуретке стоял Мефодий с большой ложкой и чашкой сметаны. И каждый раз, как кот поднимал лапу, домовой зачерпывал сметану ложкой и подносил ко рту кота. После чего вытирал кошачьи усы хозяйским полотенцем. При этом рассказывались сказки и пелась песенка.

— Вот обормоты, — хмыкнул в усы дед. — Чем бы ни заниматься, лишь бы не делами. — И уже гораздо громче, чтобы вся троица его услышала, крикнул: — А почему у защитников природы до сих пор малиновые кусты не подвязаны? У рыбок в аквариуме вода не меняна. Куры в палисаднике гуляют, а мыши укатили головку сыра к соседям?

— У нас вот Кузенька заболел, — попробовал было оправдаться Мефодий, оглянулся, а кота уже и след простыл. Видимо, побежал у мышей свою долю сыра вытребовать.

А домовые подумали и решили, что главное — свой дом в порядке держать, тогда и везде порядок будет.

История шестнадцатая Кузьма и любимый творог

Лишь только пропели первые петухи, Егорушка схватил удочки и убежал на речку, пока бабушка не успела остановить. Огород полить он и позже успеет, а сейчас самый клёв, так ребята сказали. А уж как она обрадуется, когда внук карасиков к обеду принесёт! А если повезёт, то и щучку.

Баба Маша дождалась, пока Егорка сбежит с крыльца, и встала с постели. Что ж, мальчишкам надо иногда нарушать правила, чтобы самостоятельными росли и учились отвечать за свои поступки. А пока нужно корову подоить, кур покормить и завтрак приготовить.

Кузьма, развалившись на кресле, делал вид что спит, подглядывая одним глазом за хозяйскими действиями. Вот бабушка молоко сквозь марлю процеживает, вот в плошку наливает, творог делать будет. Значит, сейчас в погреб пойдёт, за сметаной и сыром.

И точно, не обманула интуиция кота, решила сырников напечь для внука. А себе просто творогу с сахаром намешала.

Пока для сырников всё в плошке смешивала, на улице галдёж поднялся. Куры кудахчут, пёс лает, кошки орут. Баба Маша оставила всё на столе и вышла из кухни.

— И куда это ты, Кузенька, нос суёшь? — из сизого облачка появился Пихто и сел рядом с котом, который уже наклонился над тарелкой с творогом.

— Я на свежесть инспектирую. Работа у меня такая, ответственная, между прочим! Чтобы всё было как надо! — пододвигая лапой тарелку со сметаной поближе к себе, облизнулся Кузьма.

— Хватит, ты на прошлой неделе целое ведро с молоком наинспектировал. А до этого шматок мяса для котлет. Да и сами котлеты тоже твоего внимания не избежали! — материализуя тарелки на другой край стола, парировал Пихто.

— Да я только понюхать! — возмутился кот и, быстро нырнув под стол, выскочил с другой стороны, уселся на стул и сгрёб лапами плошки поближе к себе.

— Слышал, какой гвалт на улице? А вдруг куры взбесились? И яйца у них тоже теперь бешенные будут? А мы их в творог! Ты вот хочешь, чтобы баба Маша по кухне с половником за тобой бегала? Нет? Вот и я не хочу! А для этого надо всё проверить.

Не успел дед Пихто ответить, как Кузьма уже сунул нос в творог и начал усиленно его нюхать. Творога при этом становилось всё меньше и меньше.

— Кузьма, — чуть повысил голос Пихто.

— Мррр? — не поднимая голову от тарелки, откликнулся кот.

— Ты его ешь! — предупредил дед кота.

— Да? Где? — облизнулся Кузьма и вновь нырнул носом в плошку.

— Смотри, вот тут полизано, — показал пальцем дед на ямки в кучке творога.

— Оно так было, — ответил кот, делая вид, что совершенно не понимает, о чём ему говорит дед.

— Тут была кучка, а теперь — ямка, — настаивал Пихто, — и это твоих лап дело!

— Я только нюхал. А лапы, лапы — во, — Кузьма вытянул вперёд лапы с розовыми подушечками. — Видел? Абсолютно чистые!

— Ты слизал ровно половину! — возмутился Пихто.

— Я нюхал! — парировал кот, гордо выпятив грудь.

Тут на кухню вернулась баба Маша. Дед Пихто сразу же стал невидим, а Кузьма, объевшийся сладкой смесью творога и яиц, плюхнулся об пол и плавно перетёк на подоконник. Где с совершенно невинным видом принялся намывать усы и побелевший подбородок.

Тарелка со сладким творогом была практически опустошена. Вместо творожных пиков на тарелке красовался творожный кратер.

— Ах ты, поросёнок! — махнула полотенцем в сторону кота баба Маша.

— Я? — посмотрел на неё честными глазами Кузьма и смахнул языком творожную капельку с усов. — Я тут совсем не причём! Мистика!

— Значит, просто нюхал, да? — усмехнулся в усы Пихто и легонько шлёпнул невидимой рукой кота по попе.

— Угу, это оно само так, раз и усохло! — невинно облизнулся Кузьма и спрыгнул с подоконника во двор.

— Ну глянь, каков, — покачал головой дед, обращаясь к проснувшемуся от шума Мефодию, — раскаяния ни в одном глазу.

— Ну, не впервой он еду таскает и не признаётся в этом. И уверен, оставь мы сейчас ещё одну плошку с творогом без присмотра, он и её занюхает, — ответил домовой, зевая в кулак.

— Конечно, у него девять жизней, и знает четыре способа начать всё заново и один всё испортить…

— И ни разу ещё ни один не использовал.

А кот, подняв хвост трубой, направлялся к речке, где мальчишки ловили рыбу. И судя по восторженным крикам, весьма успешно.

История семнадцатая Про соседа Ваську и Борьку поросёнка

— Эх, — вздохнул Пихто, — снова покоя не будет бабе Мане. К соседке внук приехал.

— Это какой внук? Старший, или младший? — потянулся Кузьма и спрыгнул с печки.

— А вот какого ты намывал давеча, тот и приехал.

— Так откуда ж я знаю, кого намывал, — развёл в разные стороны лапы кот. — Нам, котам, о том знать не положено. Но примета такая есть, это ты верно, дедушка, подметил. Коли котенька усы намывает — быть гостям.

— Да кто приехал то? — подкинул дров в печь Мефодий. — Чего переполошились?

— Васька, внук Степаниды. Тот, что по прошлому году нам лампочку в свинарнике менял, — пояснил Пихто. — Помнишь, чай, ту историю.

Домовой охнул, чуть присел, хлопнул ладонью по коленке, развернулся и побежал молоток с гвоздями искать, дверь заколачивать. Чтобы сосед к ним ещё чего подсобить не пришёл.

Васька, внук Степаниды — парень добрый, отзывчивый, только вот с приключениями. Знаешь, как бывает: проживёт человек жизнь долгую, а вспомнить нечего. А вот с Васькой за его двадцать шесть лет столько всего случилось, что мемуары писать можно! За что не возьмётся — всё с чудесами. Словно в детстве сглазил кто.

Вот, например, эта прошлогодняя история.

У бабы Мани в сарайчике живёт Борька — боров. Хорошо живёт, не жалуется. Его лет пять назад купили, думали, за лето откормят, зимой с салом семья будет. А у Борьки характер золотой. Такой ласковый поросёнок попался. А как внимательно слушать умеет! Сядет на задние копытца, передними в землю упрётся и смотрит, не мигая, в ответ похрюкивает. Не смогла бабушка любимца под нож пустить.

С тех пор и повелось: бабушка в огород — Борька за ней. Она грядки полет, он рядом лежит, на солнышке греется, похрюкивает. Она на речку уток кормить — поросёнок за ней, сидят оба на бережке, на закат любуются. Баба Маня Борьке истории из своей жизни рассказывает, он согласно кивает. А то, бывало, собака какая гавкнет, Борька так в ответ хрюкнет, что всё желание ругаться у пса пропадает. Подожмёт хвост и в будку. Так и живут.

А тут, значит, перегорела в сарайке, в Борькином загончике лампочка. А сын и внук бабы Мани в город уехали. А у деда Пихто радикулит случился. Вот и нашептал Мефодий по доброте душевной на ухо хозяйке, что внук соседский пособить может. Лампочку-то поменять дел на пять минут. Даже всей деревне известное Васькино «везение» не успеет сработать.

Сговорились. Васька пришёл, всё посмотрел, кивнул и пошёл за табуретом. Сам-то он ростиком не вышел, так, полтора вершка от горшка вместе с кепкой. Так вот, поставил Васька табурет, залез на него, ручки в верх протянул — не достаёт до лампочки. Он и так и этак, и на носочки привстанет, и табурет переставит, не достаёт.

А тут Борька с улицы домой вернулся. Пришёл, растянулся и прямо под перегоревшей лампочкой лёг. Почесал Василий затылок, прикинул, что боров-то хорошо лежит. Если тихонько на него встать, то до лампочки очень даже дотянуться можно. Сказано — сделано.

Только вот Борька к такому обращению не привык, его бабушка обычно за ушком чесала, когда истории разные сказывала, а вот чтобы ногами — никогда. Подпрыгнул на копытцах возмущённый свин, да так ловко, что Васька оказался в роли наездника. Вцепился незадачливый электрик за холку борова, упёрся ногами в бока и поскакал под удивлённые взгляды жителей по деревне.

И заборы им не препятствия, и канавки. Всё перепрыгивали под весёлое улюлюканье детворы. За полчаса всю деревню обскакали, в каждый двор заглянули. У соседей бельё на верёвке в огороде сушилось, так после того, как эти двое там пронеслись, наш всадник стал похож на рыцаря в белом плаще из пододеяльника. И скакун приоделся в шляпу с пером, слетевшую с пугала и ловко севшую на уши Борьке.

Остановился свин только на другом конце деревни, перед домом зазнобы своей — Варьки, которая каждые полгода от него приплод приносила. Сбросив наконец-то с себя седока, запыхавшийся влюблённый пошёл успокаиваться к любимой в прохладную лужицу.

А Васька, всю дорогу боявшийся разбить лампочку, оттого державшийся одной рукой за щетину борова, другую высоко подняв с зажатым в ладони цоколем, сидел на дороге и наблюдал, как свиньи радостно трутся носами друг об дружку.

— Вот такой он у нас, соседский внук Василий, — вздохнул дед Пихто, рассказывая эту историю Фомушке. — Вот только заколотить дверь от него не получится, баба Маша с Егорушкой, в отличие от нас, сквозь стены ходить не могут. Придётся какую другую хитрость придумывать.

— Может, интерес ему какой придумать? — подал идею Фомушка.

— Можно и интерес. Глядишь, и чего толкового выйдет. Покумекать надобно, — почесал затылок Пихто и налил воды в самовар. Для хорошей думы вначале хорошо бы чаю с баранками испить, тогда и мысли светлые будут.

История восемнадцатая Как Васька Кузьму на удочку поймал

— Я ничего придумывать не буду! — домовой Мефодий, решительно уперев руки в боки, смотрел на деда и неодобрительно качал головой. — Я уже посоветовал один раз с лампочкой, больше не хочу.

— Так помочь же надо, — дед извинительно улыбнулся и развёл руками. — Мы ему хорошее хобби, он — покой и радость всей деревне.

— Ага, проходили уже, — хмыкнул Мефодий, — анекдоты про добрые помыслы уже далеко за нашу деревеньку ушли. Не. Давайте его обратно в город отправим. Там таких много, затеряется в толпе, и всем хорошо будет.

— Ну как так, ты ж домовой добрый, отзывчивый. Людям помогать надо!

— Я и помогаю. А вот с Васькой, извини, это к кикиморе на болото идти надо. Наверняка их рук дело. А я свои — умываю.

Не успели домовой с дедом Пихто договорить, как послышались шаги на крыльце. Баба Маня с Егорушкой и соседским внуком — Василием в дом зашли.

— Хотел было я, баб Маш, охотой заняться. Даже вот ружьё после деда нашёл, почистил, а потом и подумал, что жалко мне зверюшек, — рассказывал Васька, усаживаясь за стол чай пить да пирогами закусывать. — Потом подумал купить фотоаппарат, знаешь, с такой большой выдвижной трубой. И опять-таки, вот как зверям объяснишь, что ты их только фотографировать будешь? Не поверит медведь, отберёт. А ты потом попробуй уговори его, обратно отдать!

Баба Маша слушала да головой кивала, подливая кипяток из самовара. Пихто с Мефодием на подоконнике устроились послушать, о чём люди разговаривают, а Кузьма на двор сбежал, мышей новым танцам учить.

— Так ты, Василий, рыбалкой займись! — подложила варенье в креманку бабушка. — У нас тут много всякой рыбы в реке водится. Егорку вон вообще с речки не вытащишь. А рыба у нас ох хитрая! Не каждому на крючок попадётся.

— У меня четырёх червяков съела! Представляешь? — вклинился в разговор Егор, уминая пирог с ежевикой. — И только одна маленькая рыбка попалась. Я её обратно отпустил. Пусть подрастёт! А вот Кольке на прошлой неделе повезло. Он вот такого сома поймал! — и Егорка широко расставил руки в стороны.

При этом пирог, что был зажат у него в руке, оказался у самого носа Мефодия. Домовой не удержался и половину укусил. Егор же только пожал плечами — и когда успел полпирога съесть? Вроде целый держал, не откусывал.

— Та-ак… Что нужно для рыбалки? — почесал переносицу Василий. — Конечно же, черви! А чтобы их накопать, нужна лопата.

Лопата, конечно же, была, только вот с очень длинным черенком. Но это же не беда? Васька уже видел в своих мечтах, как жители деревни надевают ему на голову лавровый венок, который сильно напоминал берёзовый веник, с которым Василий ходил в баню. Но это не важно. Важно, что в руках у него был сом с него ростом. Или даже выше. Васька мысленно встал на табурет, высоко поднял руку, но и тогда у рыбы, которую он держал, хвост волочился по земле.

Зажмурившись, Василий продолжил мечтать вслух:

— Накопаю жирнющих червей, от которых ни одна рыба отказаться не сможет. Может, даже червякового начальника откопаю. Это такой самый толстый, для сома. Возьму удочку. И как покажу всем вам, как надо рыбу ловить! Тут же все перестанете надо мной смеяться.

— Вась, а ты умеешь с удочкой-то управляться? Или показать? — засмеялся Егорушка и вновь удивился, куда это делся пирог с его тарелки? Вроде бы тут был.

А Мефодий сидит на подоконнике за его спиной, пирог уминает да посмеивается. Даже Пихто ему не стал замечания делать, лишь головой покачал.

— Я? — открыл глаза Василий и, гордо выпятив грудь, расправил плечи. — Я всё могу! Вот, смотри!

Он встал, прошёлся по кухне, заложив руки за спину. Осмотрелся. Взял кочергу, моток ниток и большую ложку.

— Вот смотри, — подвинув табурет поближе к Егорке, Василий сел напротив и стал приматывать на длинную нитку к кочерге ложку. — Вот это будет удилище, леска и груз. А вот этот кусочек сыра — побудет червячком. Я подойду к реке тихонечко-тихонечко, что даже мотылёк, сидящий на ромашке, меня не заметит. Закину удочку, и…

Василий замахнулся кочергой, ложка, привязанная за нитку, взлетела вверх. Описав полукруг под потолком, она задела вазочку с цветами, что стояла на верхней полке буфета. Та с тихим звоном вылетела через раскрытое окно на улицу. Падающую вазочку схватил Пихто и аккуратно поставил перед собой на подоконник.

Тем временем импровизированная удочка дёрнулась в руках Василия.

— Подсекай! — крикнул Егорушка, как это он обычно делал на рыбалке.

Васька дёрнул за кочергу, и в кухню влетел Кузьма, держа в лапах вцепившуюся в сыр мышку. От неожиданности, а может, от страха, (Василий жуть как недолюбливал мышей) он вскочил на табурет с победным криком индейцев Апачи и вновь крутанул над головой кочергу-удочку.

Кот с мышью сделали круг почёта под потолком. При этом с верхней полки буфета попадали тарелки, горшок с геранью и куча конфет, которые там прятал Мефодий. Домовой с дедом соскочили с подоконника и давай спасать хозяйское добро. Пихто тарелки да горшок ловил, Мефодий конфеты перепрятывал.

А бабе Маше с Егорушкой было не до чудес. Не обращая внимания, что посуда не бьётся, а сама по себе в стопку под окном укладывается, хозяева ловили летающего под потолком любимца.

— Да что же это ты такое делаешь, шельмец?! — ругалась Баба Маша. — Кузеньку моего на удочку свою поймал, а теперь до инфаркта довести хочешь? Вот негодник! Ты у меня сейчас получишь! Егорка, — скомандовала она внуку, — а ну, отбери у него кочергу, да Кузеньку слови. А я сейчас этому рыбаку покажу, где раки зимуют!

Схватила бабушка пучок свежей крапивы, что на сушку у печки повесила, и давай учить непутёвого соседа по ягодицам! Васька удочку из рук выпустил, а сам прочь из избы припустил так, что галоши потерял.

— Вот негодник! Вот хулиган! — причитала запыхавшаяся бабка. — Я к нему со всей душой, как к родному! А он вон чего удумал! Кота моего на кочергу ловить!

Ваську во дворе гуси встретили, за штаны да пятки пощипали. За друга своего лохматого несколько кругов вокруг дома соседа гоняли.

А в тем временем в доме…

Лежит Кузьма на полу, глазки закрыты, почти не дышит, мышку к сердцу прижимает. А та тоже не шелохнется. Только лапами в кусочек сыра вцепилась и так потихонечку, чтоб никто не заметил, с уголка подгрызает.

— Не дышит! — схватилась за сердце баба Маша. — Ой, а что это? Мы-ы-ы-ышь… — рассмотрела, что в лапах у кота, бабушка и легла на пол рядом с котом.

— Пии-и-и… — сказала мышка и откусила кусочек сыра.

— Валерьянки! — выдохнул Егорка и бросился к шкафу, где бабушка хранила лекарства.

— И мне, — чуть слышно прошептал Кузьма, открывая один глаз и глядя на склонившегося над ним Мефодия, — триста капель в молоко.

— Хватит притворяться! — забухтел Пихто. — Ничего с тобой не сделалось, даже ни одной жизни не потратил. А вот с хозяйкой беда! Нельзя в таком возрасте так нервничать.

Дед достал из мешочка, что всегда носил на поясе, шкатулку, открыл её ключиком, что висел у него на шее, и достал маленький стеклянный флакончик. Присел рядом с Марией Сергеевной и капнул несколько капель ей в рот. Через пару секунд бабушкины щёки порозовели, она открыла глаза, вздохнула.

— Ох, вроде отпустило, — приподнялась она с пола и села на подставленный дедом стул. Тут и Егорка с валерьянкой прибежал, только бабе Маше она была уже не нужна.

— С Кузьмой-то что делать? — прижала хозяйка руки к груди. — Ведь за порядок пострадал. А мышь-то где?

— Да убежала, видимо, — махнул рукой внук. — Давай я лучше за ветеринаром сбегаю?

— Беги, дорогой, беги! А я пока с Кузенькой побуду.

Егорка убежал, а баба Маша переложила кота с пола на лавочку. Подумала немного. Сходила в спальню, принесла подушку, положила Кузьму на неё. Ещё подумала и пошла за пледом, укрыть любимца.

— Вот придёт сейчас доктор, наденет резиновые перчатки, достанет огромный шприц с лекарством, — начал рассказывать Пихто, расставляя посуду обратно по полкам буфета, — как поставит тебе укол!

— Лучший укол — это блюдце с валерьянкой и почесать за ушком! — чуть шевельнул хвостом Кузьма. — И вообще, баба Маша меня в обиду не даст!

— Так она же не знает, что ты притворяешься, — усмехнулся дед, возвращая на место горшок с геранью, — а всем больным, особенно тем, кто в беспамятстве, уколы ставят.

— Так я не в этом, в не непаметстве… — открыл оба глаза кот и, перевернувшись на живот, потянулся. — Когда вот я так, без того, чтобы веником по попе, на хозяйской подушке вволю поваляюсь? — вновь перевернулся на спину Кузьма, раскинув лапы в разные стороны. — А рыбалка, оказывается, хорошая штука, если, конечно, лапы мочить не надо.

Тут вернулась хозяйка с пледом. Накрыла кота, чтоб не замерз, и чтобы отвлечься от грустных дум, решила сырников напечь. Достала творог, сметану, яйца. Пока туда-сюда ходила, споткнулась о потерянные Васькой галоши. Вынесла их на крылечко.

А Кузьма, воспользовавшись тем, что хозяйка вышла, быстро всю сметану из плошки вылакал и обратно под плед спрятался. Вроде как и не он это.

Баба Маша вернулась, увидела на полу дорожку из капелек сметаны, что с усов кота накапала, рассмеялась. Ругать не стала, но подушку забрала. Кузьму за ухом почесала. А домовым за спасённую посуду да цветок пирог испекла, с яблоками.

История девятнадцатая Исчезновение

— Дедушка, дедушка! Да просыпайся ты, беда у нас! — тыкался розовым носом кот в лицо Пихто. Даже позволил себе лапой потянуть деда за усы, настолько был взволнован.

— Кузьма, если ты опять не помнишь, куда спрятал кусок заморской колбасы — ищи сам. Я спать хочу! — перевернулся на другой бок дед и накрылся с головой одеялом.

— Вот ведь, старый упрямец! Ну ладно! — кот обошёл топчанчик, на котором спал Пихто, достал куриное пёрышко и давай им щекотать пятки дедушке.

— Ой-ёй-ёй! — чуть не свалился Пихто с кровати. — И чего тебе не спится, шатун-разбойник? — ворчал и смеялся одновременно Пихто, натягивая на ноги вязаные носки из собачьей шерсти.

— Домовые пропали! — выпалил на одном дыхании Кузьма и сел напротив деда, не мигая глядя на него жёлтыми глазами.

— Как это пропали? — удивился Пихто. — Я не разрешал!

— А они без твоего разрешения раз — и всё. И нет, — кот сделал пасс лапой, словно что-то спрятал за спину. — Ни Мефодия, ни Фомушки, исчезли оба два!

Дед натянул валенки, подвязался кушаком, дошёл до стола и налил себе целый стакан молока. Выпил залпом. Пригладил усы. После чего повернулся к коту:

— Ну, рассказывай!

— Так я уж всё сказал, были и не стало! — развёл лапы в стороны Кузьма.

— А где ты их видел перед тем, как они того, испарились? — сдвинул брови дед.

— Да прям здесь! Вот как ты сейчас, сидели за столом, огурчиками лакомились. И фьють… огурцы остались, а их как ветром сдуло…

— Огурчиками, говоришь, — дед придвинул большую банку, что стояла на вышитой цветами скатерти. Взял вилку, наколол хрустящее лакомство, поднёс к глазам.

— Хорош, — аж прищёлкнул языком Пихто, — маленький, зелёненький, плотный. А запах… Чуешь, какой? Со смородиновым листом и хреном солили.

— Лучше бы сметаны банку принесли или рыбки. А лучше колбаски или курочку. А огурцов у нас и своих полно, вон, целый огород, — махнул лапой Кузьма в сторону окна.

— Значит, не наша банка? — хитро прищурился дед, почесав подбородок.

— Не, соседу из соседней деревни с оказией передали. А он наших угостил по дружбе, — пояснил кот, запрыгнув на стол. Сунул нос в банку, втянул воздух, чихнул, щёки и застряли в горлышке.

Глядя, как Кузьма, упираясь всеми лапами в банку, пытается снять её с головы, Пихто пригладил ладонью бороду, достал лупу и внимательнее рассмотрел огурец.

— Пчхи… — вновь чихнул в банку Кузьма. И в этот момент кот полетел в одну сторону, банка в другую. Ударилась банка о стену и рассыпалась мелкими осколками по полу. Мыши, что сидели вдоль стены и наблюдали за дедом с котом, с писком разбежались в разные стороны, спасаясь от падающих на них огурцов.

— Ясно. А ну, Мефодий с Фомой, выходи! Сколько раз говорил: чужое не брать? А вы опять за старое? Кто позволил чужой подарок к нам в дом тащить? Да ещё и за добровольно отданное выдавать? — сурово смотрел дед на двух мышек, выглядывающих из-под печки.

— Нам позволили! Сосед Микуша сам сказал: угощайтесь, не жалко! — пискнула одна из мышек.

— Ага, вот вы всю банку угощения и стащили! — хмыкнул в усы Пихто.

— Моя школа, — гордо выпятил рыжую грудь Кузьма.

— Пора серьёзно браться за ваше перевоспитание, — вздохнул дед. Поднял руку, нарисовал в воздухе круг, в нём что-то вспыхнуло, словно искорки от костра пробежались — и вот банка цела и вновь стоит на столе, полная огурцов. — Вернуть хозяину надо и больше чужого не брать. А то в следующий раз можно не только мышами обернуться, а и вовсе исчезнуть.

— Дедушка, — забрались по ножкам стола две мышки. Одна покрупнее, в панамке, другая со смешным хохолком на голове и в лаптях на задних лапках. — Нас-то расколдуй! Обещаем, что больше никогда без спроса ничего брать не будем!

— Да уж придётся, — улыбнулся в усы дед, — хотя, по-хорошему, надо бы вас наказать. И оставить мышами жить на недельку. Кузьма бы вас дрессировал наравне с другими.

— Не надо нас мышами. Мы честно теперь разрешения спрашивать будем! — пискнул Фомушка и спрятался за серую спину Мефодия.

— Ладно. Кузьма, тащи сметану, а я пока тесто раскатаю. А вы двое, — обратился дед к мышам, — печь затопите.

— Так-так-так… а зачем это вам моя сметана понадобилась? — взъерошил загривок кот. — Я не для того её берегу, чтобы кто-то другой ел!

— Мы не будем её есть, — погладил Кузеньку Пихто, — обмажем сметаной домовых, точнее, этих мышей, в которых они превратились, закатаем в тесто и на лопату, в печь. Заговор с воришек снимать.

— Ой-ёй-ёй… — завопили мыши, — не надо нас в печь! Мы больше не буде-е-е-ем!

— То есть, — облизнулся кот, глядя масляными глазами на мышей-домовых, — у нас будут пирожки с мясной начинкой! Муррр…

— Ты особо-то не радуйся. Знаю я, тоже по чужим амбарам ходишь. Как бы тебя перепекать не пришлось.

Кот обиженно скривил усы, спрыгнул со стола, шмыгнул в подпол и через минуту вернулся с крынкой, до краёв полной жирной сметаны.

Мыши, понуро опустив усы, покорно разрешили обмазать себя с ног до головы сметаной, присыпать солью и, словно начинку для пельмешек, и закатать в тесто.

Дед осторожно положил их на лопату и отправил хлебцы в печь. Через пару минут тесто подрумянилось и увеличилось в несколько раз. Пихто подхватил их на лопату и уложил на лавку, застеленную чистым полотенцем. Как только хлебцы чуть остыли, дед срезал верхушку и выпустил в мир улыбающихся Мефодия с Фомушкой.

До самого утра все веселились и радовались чудесному спасению домовых. Мефодий схватил банку с огурцами в охапку и понёс возвращать соседу соленья. Вот только заметил, что у соседа на столе книжка лежит с красочными картинками. Поставил банку на стол, а книжку себе под рубашку запрятал.

При этом честно спросив, можно ли взять. А вот то, что ответа не дождался, так на то уговора не было.

История двадцатая Письмо Деду Морозу

— Что делаешь? — Кузьма заглянул через плечо домового. — Пишешь? Кому? Дай почитать! — протянул кот лапу к листку и тут же получил прихваткой по коготкам.

— Не трогай! — пробурчал Мефодий, прикрыв ладонью написанное. — Я Деду Морозу пишу. Я в этом году хорошо себя вёл, мне подарки положены!

— А то, что на дворе май, тебя не смущает? — Кузьма обошёл с другой стороны и попробовал захватить письмо коготком, высунув лапу из-под стола.

— Нет! В декабре уже поздно будет. Знаешь, сколько детей ему письма пишут? А моё придёт первое! Он его обязательно прочтёт и исполнит! — облизнул кончик пера домовой, отчего язык у него стал фиолетовым.

Кот наконец-то изловчился, схватил листки со стола и, хохоча, спрятался под лавку.

— Взрослый, а в сказки веришь, — съязвил он, на секунду высунул голову, показал язык и тотчас вновь скрылся из виду.

— Отдай, — полез домовой под лавку, — оно не для тебя!

— Не-а, — Кузьма выскочил из укрытия и ловко запрыгнул на полати. — Сейчас посмотрим, какие ты подарки желаешь.

Усевшись поудобнее, кот развернул письмо и начал с выражением читать.

— «Дорогой Дедушка Мороз! Пишет тебе домовой Мефодий, живущий за печкой в доме номер семь деревни Яблоневка. В этом году я хорошо себя вёл, слушался старших и научился многим интересным вещам», — Кузьма захохотал и, увернувшись от пролетевшей над его головой подушки, ехидно спросил: — А чего не написал, как переклеил названия варенья на банках? Когда без спроса съел всё малиновое?

— Я же этим никому не навредил, — запустил в кота вторую подушку Мефодий, — крыжовенное тоже очень полезно! Только его не ест никто. А варенью обидно!

— Ага, — кивнул кот, поудобнее усаживаясь на третьей прилетевшей к нему подушке, — азачем ты накормил соседского петуха забродившей вишней? Он потом никому в дом войти не давал, пока ему три раза не прокукарекаешь, что свой.

— Зато он петь научился! А до этого каждое утро отмалчивался! — оправдывался Мефодий. — Так что я всем хорошо сделал. Теперь у старика Евстигнея живой будильник есть. Захочешь не проспишь!

— Ну-ну, — фыркнул кот и продолжил читать. — “В этом году я помогал всем, кто меня попросит, не прося ничего взамен”. А кто заставил меня ямки в огороде копать? А я всего-то попросил не говорить деду, что сметану съел.

— Это не считается, — парировал домовой, — это для совместной пользы! У бабы Маши тогда спина болела, а надо было редиску сажать! И потом, тебе за помощь ещё блюдце молока выдали!

— Ладно, этот случай считать не будем! — согласился Кузьма. — А вот…

— А что тут происходит? — раздался голос деда, и Пихто появился из сизого облачка посредине кухни. — Чего это вы тут расшумелись и подушками кидаетесь?

— А мы письмо Дедушке Морозу пишем! — спрыгнул с печи кот и начал ластиться к деду.

— Я пишу, — насупился домовой. — А он дразнится! Говорит, что Деда Мороза не существует. А кто тогда всем подарки дарит? Для кого ёлочку каждый год наряжают и зажигают большую свечу?

— Кто-кто… не знаю! Не видел. Они сами под ёлкой появляются! — пригладил усы кот.

— Деда! — перед Пихто возник Фомушка, готовый вот-вот расплакаться. — Неужели Кузьма прав, и Мороза не существует?

— Как это не существует? Очень даже существует! — серьёзно ответил Пихто и, усмехнувшись, отошёл к столу проверить самовар. — Мефодий, Кузьма, приберите всё, что раскидали. Фомушка, неси мешочек с травами, я пока воды в самовар подолью. Сядем чай пить, и я расскажу вам про сказочного Деда.

Самовар пыхтел, покрывшись маленькими капельками испарины, настолько горяча была внутри него вода. В пузатом заварнике томились листья смородины, мяты и ягоды шиповника. На большом блюде лежали румяные пироги с капустой и яйцом, а ещё с луком и картошкой. Специально для Кузьмы в плошке грелась сметана.

Дед разлил по глиняным кружкам ароматный чай и начал сказывать:

— Давно это случилось. Тогда лесов было много, а городов мало. И жили все в дружбе да согласии. Я же в то время даже бороды с усами не имел. Ходил по разным дорогам, ума-разума у даровитых мастеровых набирался.

И вот остановился в одном чудном селе. Всё вроде бы как у всех, да не так. А всё потому, что все друг другу во всём помогают! Огород засеять — вместе, урожай убрать тоже. В лес по грибы, плясать да петь — всем селом, не разлей вода. А ещё они разные игрушки-свистульки из дерева резали. Да так ловко! Пока в руки не возьмёшь такую игрушку, от живой птички и не отличишь! И каждая свистулька свой голос имеет. Кто соловьём, кто жаворонком, кто зимородком пересвистывает. Красота!

И жил в те времена злой колдун. Всё-то ему хотелось заморозить. Раздражали его весёлые песни да радость людская. И придумал колдун по земле пойти, всё снегом засыпать да в льды оборотить. А для этого похитил Весну и заточил в высокую башню. Каждому известно, что без весны ни лета, ни осени не будет. Не растает снег, не побегут ручьи звонкие. Так и будут седые тучи над миром висеть.

Вот и вышло, что по календарю давно апрель, а на улице стужа. Замерзает земля без солнышка. Всем плохо: животным, деревьям, людям. Только колдун радуется, что не слышно больше весёлых песен. Лишь ветер в лесах волком завывает.

Долго люди думали да гадали, почему Весна не идёт. Как только не зазывали: и костры высокие жгли, и песни заветные пели, и лепёшки, на солнышко похожие, пекли, а она не идёт. Только снег всё сильнее сыплет, да холоднее становится. И так всем грустно сделалось, что аж руки опустились.

И только один паренёк не сдавался. Ходил по лесам с волшебными своими птичками, весну-красну высвистывал. И вот, когда уже и сам замерзать стал, упала на свистульку снежинка да и рассказала юноше, что далеко, за самым горизонтом, заточил злой колдун красавицу Весну в высокую башню. И не может она оттуда спастись. Оттого и зима не заканчивается.

Вернулся парнишка в своё село. Объяснил, что да как. Собрались селяне и пошли вызволять Весну все вместе. И я с ними пошёл. А иначе откуда бы я знал эту историю?

Пихто долил себе в кружку кипятку, обмакнул в чай маковый бублик, откусил кусочек. Пока жевал, в окно смотрел да молчал, словно вспоминая, что дальше было. А домовые с котом ждали, не перебивали и не торопили. Так им хотелось узнать, что дальше было, аж дыхание затаили.

А дед из кружки отхлебнул и продолжил:

— Долго мы шли. Казалось, что тучи всё ниже, а горизонт всё дальше. Сугробы всё глубже, и ночи длиннее и темнее. Совсем было отчаялись, как наконец увидели ледяной замок злого колдуна.

Сторожили его вихри снежные да ветра колючие, и не слышно было ни одного звука, кроме плача Весны в высокой башне.

Несколько раз пытались пробиться селяне сквозь застывшие в холоде стены. И каждый раз отбрасывали смельчаков ветра в сугробы глубокие. Пробовали костры жечь — и те затухали. И достал тогда юноша свиристелку свою.

Поначалу из замёрзшей игрушки только свист да шипение слышно было. Но как отогрелась птичка от дыхания горячего, полилась мелодия весёлая. Попробовали ветра хмурые отобрать у парнишки игрушку, да пришедшие с ним парни да девчата свои свиристели достали. Кружат вокруг людей ветра, а достать не могут. Уж больно песня весёлая. А народ от музыки в пляс пошёл. Ногами притопывают, руками прихлопывают, согрелись, не мёрзнут больше!

Обессилели ветра, сдались. Поняли, что не одолеть им народ честной. Тут и колдун из ворот вышел, спрашивает — что надо людям, зачем пришли, чего шумят?

— Верни Весну! — отвечают селяне, а сами продолжают мелодии разные высвистывать.

Разозлился колдун, ногами затопал, а сделать ничего не может. Нет у него власти над песней озорной. А народ пляшет, костры разжигает, и не могут их затушить ветры ледяные.

— Хорошо, — решил пойти на хитрость колдун, — отпущу Весну, зацветёт земля. Только вот ведь незадача какая. Колдовство моё сильно. Не может башня пустой оставаться, должен кто-то из вас место весны занять. Кто готов впустить в себя стужу да навеки от лета отказаться?

Призадумались селяне. Никому неохота заместо живой души снежную получить. Хотели жребий тянуть, а тут паренёк тот, что первым свиристель достал, и говорит:

— Я готов заместо Весны в башне жить! Позволь только одну вещь с собой взять? Свистульку деревянную, под птичку раскрашенную. На память, что человеком был.

Делать нечего. Не думал колдун, что согласится кто-то место Весны занять, да отступать некуда. Выпустил красавицу на волю. А когда Весна мимо юноши проходила, обняла его крепко, а птичку в руки взяла да в клювик поцеловала.

Ожила деревянная птичка, зачирикала, и в груди у юноши поселилась, не давая душе замёрзнуть. А как вошёл паренёк в ледяную башню, тут и начались настоящие чудеса. Так-то бы замёрз паренёк. В снеговика превратился или в сосульку какую. А птичка в душе поёт, не даёт замёрзнуть.

И башня преобразилась сразу. Конечно, лёд никуда не делся, вот только заместо башни красивый дом с резным крылечком вырос. Небо разъяснилось и как давай переливаться разными цветами! Теперича это северным сиянием называют.

А тогда злой колдун разозлился да как затопает ногами! Да сильно так, что снега расступились, и провалился колдун вместе с чёрным замком в тар-та-ра-ры!

Обрадовались все, что колдун сгинул, только вот юноша немного загрустил. Ведь часть чар осталась, и надлежало ему навсегда остаться в стране снегов. Среди льдов да ветров.

— Ох, как-грустно-то дедушка, — зашмыгал носом Фомушка.

— Я так не играю! — насупился кот и даже отодвинул от себя кружку с молоком в знак протеста такого окончания истории.

— А может, помочь ему чем? — запереживал Мефодий.

— А вы слушайте да не перебивайте, — улыбнулся Пихто, — сказка продолжается!

— Загрустил, закручинился юноша, ведь предстояло ему одному остаться в холодном краю. Вот только приглянулся он Весне-красавице. Взяла она юношу за руку и пообещала вернуться, как только её братец Лето сменит. И будут они жить в прекрасном тереме вместе. Лишь на время будет она его покидать, когда срок придёт землю после зимы будить. Обрадовался паренёк, подхватил её на руки, закружил.

А тут и многие ребята, что с ним пришли весну вызволять, решили с другом остаться, поддержать, пока его красавица не вернётся.

А пока ждали возвращения весны, решили друзья забаву устроить, чтобы не скучно среди снегов жить. И придумали! Решили игрушки дивные делать да деткам дарить. А тут оказалось, что две силы: та, что от колдуна осталась, и та, что птичкой волшебной в душе у паренька жила — смешались. Дав юноше возможность видеть все дела человеческие да желания. Отныне он знал все тайны: кто о чём подумал, сделал, чему испугался или обрадовался. Оттого и обмануть его в хороших делах нельзя.

А уж после, когда много лет прошло, отрастил юноша бороду. Из-за неё и стали его звать Дед. А оттого, что на севере живёт, в снегах, да ветра приручил ̶ Морозом величают.

Каждый год, как только Весна покидает ледяной терем, Дед собирает друзей, и они творят волшебство для мальчиков и девочек, что себя хорошо весь год вели. Чтобы в особую ночь подарить подарки.

— Вот! — вскрикнул Мефодий, подпрыгнув на табурете. — Я же говорил! Настоящий Мороз! На-сто-я-щий! А ты, — ткнул пальцем в кота домовой, — мне не верил!

И спрыгнув на пол, Мефодий пошёл вприсядку плясать, так рад был.

— А что ты попросил-то, Мефодий? — улыбнулся Пихто.

— А это мы сейчас узнаем! — Кузьма вытащил письмо, на котором сидел всё это время, и с выражением зачитал. — Привези мне, пожалуйста, такие подарки: наливное яблочко, что по блюдечку катится и всё-всё показывает, новые сапоги и мешочек с мыльными пузырями, как у дедушки.

— А что значит “мне”? Ты что, только для себя подарки просишь? — возмутился кот. — Вот ведь жадина!

— Ну это же моё письмо, — насупился домовой, — хочешь подарок, напиши своё и отправь Деду Морозу!

— А вот и напишу! И всё-всё опишу! И как ты пироги таскаешь, и как спишь до обеда и дедушке Пихто язык показываешь, когда он тебя уму-разуму учит! — разобиделся Кузьма.

— А я тогда напишу, что ты мышей не ловишь! А только на гармошке играешь и хозяйскую сметану ешь, — поджал губы Мефодий и обиженно засопел.

— Тихо! — хлопнул ладонью по столу Пихто. — Как некрасиво! Ай-яй-яй! Разве я этому вас учу? Ябедничать друг на друга? Как нехорошо! Если хотите получить от Деда Мороза подарок под ёлочку, то нужно друг друга поддерживать и во всём помогать. Слушаться взрослых, не злиться и не драться! Только если кто чужой обижать будет, вот тогда на выручку бежать. Понятно?

— Прости, дедушка, мы больше не будем! — потупились Кузьма с Мефодием. А Фомушка намазал горбушку маслом и вареньем в знак примирения и разделил между всеми.

— И я для всех хотел подарки заказать, — запивая булку чаем, причмокивал домовой, — просто дописать не успел. А яблочко наливное это был бы наш общий подарок. А то мы по телевизору много чего видим, а вот что творится в сказочных королевствах, не знаем. А ведь интересно же!

— Ладно, — улыбнулся Пихто, — давайте договоримся так: вы весь год себя хорошо ведёте, а я договариваюсь с ветрами, чтобы ваши письма были вовремя доставлены к Дедушке Морозу. Хорошо?

— А он успеет их прочитать? — спросил Мефодий, незаметно опуская в карман пряник.

— Обещаю, — рассмеялся Пихто, сделав вид, что не заметил, как большая конфета упала к домовому в карман.

История двадцать первая В поисках радуги

Дождь стучал по крыше мелкими дробными каплями, растекался по двору широкими лужами — монотонный, серый, скучный. Мефодий сидел на подоконнике, укутавшись в хозяйский разноцветный платок, под которым прятал от деда большую банку с клубничным вареньем и ложку, которой это самое варенье зачерпывал и ел. Фомушка, обнявшись с котом, дремали на полатях, тихонько посапывая. В доме было тихо, серо и скучно.

— Целый день дождь, — вздохнул домовой, отправляя в рот красную ягоду: — Всех убаюкал, все спят: и баба Маша, и Егорушка, и эти двое, — покосился на похрапывающих под монотонные звуки капающей воды друзей. — Один я на посту. Слежу за порядком. Вот что бы они все без меня делали? Пропали!

Мефодий вновь зачерпнул ложкой варенье и, облизнувшись, продолжил разговор сам с собой:

— Вот если, предположим, что случится, они же не узнают, проспят! А я всех спасу. Главное, чтобы ливень кончился. Не люблю я всю эту слякоть. Это только водяным с лягушками весело. Бродят в такую погоду по деревням, невест высматривают. А мы, домовые, и поганками покрыться от сырости можем. Бррр…

— А я люблю дождь, — неожиданно возник рядом с Мефодием дед Пихто. — Посмотри, какие пузыри на лужах! Красота! И воздух свежее!

— Я его тоже люблю, но только если смотрю на него из окна, — спрятал за спину ложку домовой и сделал вид, что совершенно не чувствует запах клубники. Мало ли что, может у хозяйки духи новые — ягодные.

— А ты знаешь, что когда идет дождь — это хорошая примета? — усмехнулся Пихто, сделав вид, что не заметил банку, чей бок выглядывал из-под платка.

— Да какая может быть примета из дождя? Разве что грибы пойдут, или вот, опять будем водяного выручать, если он до окончания ливня не успеет в реку вернуться, — пробурчал домовой. — А может, дождь это вообще — слёзы неба! Может, его обидел кто, вот оно и скуксилось!

— Так плакать можно и от счастья, подумай об этом! А вообще, примета хорошая, потому что вода смывает всё плохое, всё, что было до него.

— Это что же получается, после дождя будет что-то новое, да? — Мефодий развернулся к деду, задел банку, и она чуть не упала на пол. Но была вовремя поймана Пихто у самого пола.

— Совершенно новое! — поставил банку к самовару дед. — Например — радуга!

— Ой, а ведь точно, радуга бывает только после дождя! Как интересно получается: такая скучная погода, как дождь, порождает такую красоту ‒ радугу!

— А ещё солнышко, что выглядывает из-за тучек! Без солнечных лучей радуги не получится.

— Да-да-да! — обрадовался домовой. — Дождь и солнце рождают радугу. Скорее бы капать перестало. Ух, и красотища будет!

— А ещё, — дед хитро усмехнулся и подкрутил ус, — если пройти под радугой, то может исполниться любое, самое заветное желание!

— Сто тыщ банок с клубничным вареньем? — выдохнул Мефодий и смутился.

— Всё может быть. Или, если найдёшь, откуда радуга начинается, то там, под её разноцветной ногой, увидишь сокровище!

— А какое, какое сокровище? — заёрзал домовой, представляя, что там, под радугой, будет стоять огромный дом, рядом озеро, полное рыбы, в лесу полно ягод. Конечно, дом бабы Маши тоже был хорош, но ведь всегда хочется чего-то большего. Вот бы тогда домовым было где развернуться!

Мефодий спрыгнул с подоконника и побежал к шкафу. В нём на самой верхней полке, за чистыми полотенцами домовой хранил шкатулку с чудесами. Были там и солнечные зайчики, запрятанные в жёлтые головки первых одуванчиков, и речные ракушки, хранящие сказки, и шёпот ветра в резных свистульках, и много ещё чего. Но сейчас его интересовал только рыболовный крючок. Когда-то давно Мефодий его в шашки у водяного выиграл. Крючок был не простой, заговоренный. Если к нему привязать леску и закинуть в небо, то можно притянуть дождливую тучку к земле. Тогда ей некуда будет капать, и дождик прекратится. Мефодий ещё ни разу не пробовал крючок в действии, но раз уж подвернулся такой повод, то надо было действовать.

— Не нравится мне эта затея, — почесал затылок дед, — давай лучше подождём, пока дождь сам прекратится. А то как бы чего не вышло.

— Выйдет! Обязательно выйдет! — спрятал шкатулку на место домовой и отправился в сени, где в большом деревянном ящике у Егорушки хранились всякие вещи для рыбалки, в том числе и леска.

— Ох, — покачал головой дед, — не любит природа, когда в её дела вмешиваются, тем более пытаются перехитрить.

— Кто хитрит? Где хитрит? Я не хитрю! — ответил Мефодий, увидав удочки. Ведь удочкой гораздо удобнее ловить тучку, чем просто леску с крючком в небо закидывать.

— Я, может, для всех стараюсь, — продолжил домовой, — вот отыщем сокровище — и всем сразу хорошо станет! Ух, тогда заживём!

Мефодий схватил удочку, приладил к ней волшебный крючок, натянул панамку и выскочил на крыльцо.

Дождь крупными каплями колотил по земле, струился ручейками между пионами, пузырился в лужах, стекал водопадом с крыши в деревянные бочки.

— Брррр… поёжился Мефодий, — слякотно, мокро, холодно. Но ничего, мы сейчас это исправим! И-и-и-и раз! — замахнулся он удочкой и зацепил воронье гнездо на берёзе.

— Ка-аррра-ауулл! — гаркнула ворона что есть мочи. — Воры! Гнезда лишают! Держи! Хватай! Па-а-амаги-и-ите! — и тут, увидав, кто стащил гнездо с дерева, обрушилась на домового.

Ох и досталось ему от острого клюва да когтей! Как ни уворачивался, где только не прятался, везде его ворона находила и больно клевала. И лишь заступничество Пихто спасло Мефодия от гнева птицы.

Дед аккуратно поднял гнездо с земли, успокоил перепуганных птенцов, щёлкнул пальцами и перенёсся вместе с ними на толстый сук дуба, что рос за забором. Закрепил гнездо между веток, а сверху еще и переплёл их так, что получился навес для защиты от дождя и ветра. Ворона от благодарности даже подарила Пихто красивый стеклянный шарик с цветочком внутри и, в последний раз каркнув на Мефодия, что прятался от неё под перевёрнутым ведром у колодца, улетела к детям.

— Ну, что я тебе говорил? Ничем хорошим эта история не закончится! Пошли домой, буду тебя зелёнкой лечить, — вытащив домового из-под ведра, дед отряхнул его, поправил панамку и легонько подтолкнул к крыльцу. — Пойдём в дом, хватит мокнуть.

— Не пойду! — заупрямился Мефодий. Сорвал подорожник, поплевал на него и приладил к поцарапанному лбу. — И зелёнки не надо, так пройдёт. А вот дождь сам собой не закончится! Я сейчас ещё раз удочку закину, и всё получится! Потому что я теперь учёный.

Домовой осмотрелся вокруг, вышел на самую середину двора, проверил расстояние до ближайших деревьев и, повернувшись спиной к вороне, что насмешливо каркала из гнезда, вновь нацелил крючок на тучку.

— И-и-и-и… раз!

Взлетел крючок в небо, зацепился за краешек, подсёк тучку.

Дёрнул за удочку один раз Мефодий — гром раздался, дёрнул второй — молния сверкнула. Третий раз потянул за леску, наклонилась тучка, вниз полетела, а вместе с ней звёзды посыпались!

— Ой-ёй-ёй! — закричал Мефодий, уворачиваясь от острых пыльных углов. — Что это такое? Ай!

Вместе со звёздами во двор упала маленькая светловолосая девочка и, удивлённо озираясь, пыталась понять, что произошло.

— Здравствуйте, — сказала гостья, — я прошу прощения, но что-то случилось, и моя тучка упала. А я не успела домыть звёзды. И не знаю, как вернуться обратно. Ой, простите, я, кажется, не представилась? Меня зовут Лея, и я хранительница звёздного неба, — девочка прижала ладошку к груди и присела в реверансе.

— А мы это, порядок во дворе наводим, — смутился Мефодий, пряча удочку за спину. — Меня Мефодий зовут, домовой я тутошний. А это дедушка Пихто, он нас уму-разуму учит. Нас — это меня, Фомушку, нашего кота Кузьму и бабу Машу с внуками, когда они к ней в гости приезжают. Но сейчас все спят, потому что дождь идёт. А мы радугу ждём. Может, ты знаешь, когда она будет?

— Сегодня уже не будет, — развела руки в сторону Лея. — Тучка упала, волшебная пыльца рассыпалась, надо заново всё начинать. Протирать звёзды, прясть из собранных волокон нити, а из них уже плести радугу.

— Так это что же получается? — воскликнул домовой. — Ты знаешь, где все-все сокровища находятся? А откуда?

— Хватит, Мефодий! — остановил его Пихто. — Ты меня расстраиваешь. Где твои хорошие манеры и гостеприимство? Пойдёмте в дом, чай пить. — подал дед руку маленькой гостье. — А ты собери в корзинку всё, что упало, и занеси в дом. Надо помочь Лее с её работой, раз уж так получилось, что её тучка не удержалась на небе и упала.

— Ты, дочка, не обижайся на Мефодия. Молодой он ещё, хоть и старается выглядеть по-взрослому. А ему всего-то четыреста лет, ребёнок совсем! К тому же столько времени без пригляда жил, — рассказывал Пихто, разливая по чашкам кипяток. — Не переживай, успеем к утру и звёзды протереть, и радугу сплести.

— Только вот не знаю, как же я обратно вернусь? — пробуя варенье, спросила девочка. — Упасть с тучки проще, чем обратно взобраться.

— Тоже придумаем, — улыбнулся дед, — мы, добрые духи, всем помогаем, сейчас вот посумерничаем и решим. Ты пей чай, пей, он на смородиновых листах настоян, с малиной, цветком василька — очень полезный.

— И вкусный! — облизнулась Лея. — У нас, живущих на облачках, такого нет.

— Я тебе с собой в мешочек сбор положу, а ты угостишь друзей, когда вернёшься.

— И варенье?

— И варенья баночку дам, и пирогов. А может, ты ещё раз к нам в гости на чаепитие прибежишь, и даже не одна.

— Обязательно приду, дедушка! Вот вернусь на свою тучку, ка-а-а-к соскучусь и спущусь! Вот только бы подняться, — вздохнула Лея и чуть-чуть загрустила.

Скрипнула дверь, и Мефодий, пыхтя, словно ёжик, ввалился на кухню, таща за собой тяжеленную корзину, полную звёзд.

— Вот, собрал. А делать-то с ними что?

— Нужно аккуратно протереть каждую звезду, собрав с неё всю-всю паутинку и пыльцу. Потом надо найти прялку, и я спряду нитки, а после сплету радугу и спущу её с тучки. А там уже дело за солнечными лучиками, они раскрасят её в разные цвета.

— Тогда за работу! — хлопнул в ладоши Пихто.

— Я тоже хочу звёзды протирать! — подал голос с печи проснувшийся Фомушка.

— А на чердаке хранится старая прялка, — потянулся Кузьма, — могу показать. А потом, что бы вам за работой не скучно было, песню спою, а мышки мои кадриль станцуют.

— Ой, как здорово, — обрадовалась Лея, — только как мы звёздочки на небо вернём?

— С помощью мыльных пузырей, конечно! — невозмутимо ответил Пихто, протянул ладонь и прямо из воздуха достал серебристую трубочку. — Она не простая ‒ волшебная!

И протянув дудочку Фомушке, продолжил:

— Мы с Мефодием будем звёзды протирать, Лея прясть, Кузьма нам песни петь, а Фомушка звёздочки в небо запускать.

— Ой, дедушка, а как же это я смогу? — Удивился домовёнок. — Я же не умею.

— А я научу, — улыбнулся Пихто. — Касаешься палочкой звезды и выдуваешь мыльный пузырь, звёздочка оказывается внутри него и поднимается на небо. Вот и дождик кончился, и разъяснилось.

За раскрытым окошком действительно тлел закат, красивый, багряно-жёлтый. Мимо пронёсся ветерок, качнул занавески, покружил над столом, зацепился за абажур лампы, пригрелся и уснул. Фомушка сбегал на чердак и притащил старую скрипучую прялку. Мефодий, высунув от усердия язык, очищал от паутинок звёзды. Потом дышал на них и до блеска натирал мягкой тряпочкой, после чего они складывались в большую кадушку в которой обычно баба Маша тесто замешивала.

У Леи и домовых на кончиках пальцев переливалась звёздная пыль. На носу и щеках тоже блестели разводы, и это было очень красиво. Кот спел пару песен, стащил со стола кусок сыра и начал рассказывать сказки, что слышал от своей пра-пра-пра-бабушки, когда ещё сам был котёнком.

Вот уже и звёзды были все помыты-почищены. Пора было отправлять их в небо. Ведь каждая звёздочка — это чей-то хороший сон или желание, а может быть, даже мечта. И у каждого человека должен быть шанс увидеть в небе именно свою путеводную звёздочку.

Фомушка коснулся трубочкой звёзд, и они одна за другой втянулись вовнутрь. Он набрал в грудь побольше воздуха и выдул свой первый мыльный пузырь. Мерцающий, голубовато сиреневый с розоватым отливом, он поднимался всё выше и выше, пока стал неразличим на фоне тёмного ночного неба.

— Где, где, не вижу? — волновался Фомушка, вглядываясь в бархатное небо.

— Подожди чуть-чуть, — успокаивающе гладил домовёнка по голове Пихто, — ему надо подняться повыше.

И тут они действительно увидели: словно маленькая вспышка салюта осветила небосвод, и на тёмном ночном покрывале вспыхнуло несколько звёздочек.

— Получилось! — обрадованно пустились в пляс домовые с Леей и котом. — Ура!

— А теперь я! — выхватил трубочку из рук домовёнка Мефодий и, коснувшись ею лежащих в лоханке звёздочек, надул щёки.

— И мне дайте попробовать! — потребовал Кузьма.

Так они и выдували по очереди в ночное небо мыльные пузыри, пока лоханка совсем не опустела.

Тем временем Лея сплела тончайшие нити из паутинки, что со временем опутывает все созвездия — поэтому их необходимо периодически мыть и чистить, иначе звёздочки теряют свою яркость, а то и вовсе могут прекратить светить.

И тут очень пригодились мышки. Они ловко сплетали нитки в ажурное полотно. И уже к рассвету радуга, аккуратно сложенная в несколько раз, лежала на полу кухни, слабо мерцая серебристыми нитками.

Бархатно-парчовая ночь подходила к концу. Лее пора было возвращаться домой, хотя она очень не хотела прощаться со своими новыми друзьями. Дедушка Пихто сложил для неё в корзинку мешочек с чайными травами, несколько баночек варенья, пирожки с капустой и маленькое зеркальце, чтобы пускать солнечных зайчиков. Мефодий притащил большую книгу сказок, а Фомушка подарил красивый поясок. Кузьма хотел было подложить в корзинку мышонка, из лучших, конечно же, побуждений. Но Пихто не разрешил — нехорошо деток с мамами разлучать. Тогда кот прикатил красивый стеклянный шарик с цветочком внутри.

Первые рассветные лучи скользнули по крыше дома, пробежались по водосточному желобу, перепрыгнули на подоконник и проникли в комнату.

— Пора прощаться, — тихо сказал Пихто.

Все обнялись. А дедушка поставил лоханку, в которой лежали звёзды, в самую серединку солнечного пятна, коснулся её своей волшебной трубочкой, и лохань превратилась в облачко. Лея уселась на него, словно на подушку, обняла покрепче корзинку. Домовята подали радугу, и облачко, мягко поднявшись вверх, выплыло из окна, унося в небо юную хранительницу звёзд.

Солнышко позолотило верхушки деревьев, умылось в росе, разбудило первых бабочек, пробежалось по двору и отразилось в большой луже, оставшейся после растаявшей тучки. А над ней встала радуга! Большая, разноцветная, она висела кружевным коромыслом над самой крышей, и Мефодий мог бы поклясться, что слышит серебристый смех их ночной гостьи — Леи.

— Теперь я точно знаю, что счастье и богатство живёт в нашем доме, — улыбнулся Мефодий. — Ведь самое главное сокровище — это мы и наша семья! То, что мы есть друг у друга!

— Умница! — обнял домовят Пихто и поцеловал каждого в макушку.

История двадцать вторая (Где Бука пугает соседа Митьку)

Кузьме снилось, что он лежит на большом тёплом камне на середине реки, а вокруг него плещется рыба. Её было так много, что захоти он вернуться на берег, то ступая по их скользким спинам, он добрался бы не замочив лапы.

Окуньки игрались, выпрыгивали из воды, и подплывали прямо к рыжей усатой морде, тыкаясь ему в нос, демонстрируя блестящую шкурку. Кот деловито их оглядывал, и царственно махнув хвостом, повелевал подрасти ещё. В своём сне, Кузьма мечтал, что вернётся домой с полным сачком свежайшей рыбки, а баба Маша приготовит вкуснейших, жаренных окуньков в сметане. Кот вздохнул и облизнулся.

Расхулиганившиеся мальки, брызгали на Кузьму водой, тот фыркал, жмурился, отбивался от мокрых хвостов лапой, и наконец проснулся. Что-то противно капнуло на нос.

— Фу, что за дурные манеры, — фыркнул кот, — мне такой сон снился, а вы… Кузьма оглянулся, но рядом никого, кто бы мог его разбудить не было. А сверху упала новая дождевая капля и скатилась по носу кота на пол, где уже образовалась небольшая лужица. Подняв глаза, Кузьма обнаружил, что на его лежанку капает с потолка, видимо, где-то на крыше образовалась дыра, через которую проникала вода.

— Кара-а-а-аул! — что есть мочи закричал Кузьма, — затопление!

— Что ты кричишь? — тут же, рядом с ним, возник дед Пихто, — баба Маша болеет, а ты её будишь!

— Так тону! — тронул лапой лужу кот, — посмотри, мокро! А если дождь сильнее пойдёт? Мы же как эти, как их… о, Робинзоны поплывём!

— Робинзон, никуда не плавал! Он на острове жил! — авторитетно заявил Мефодий, слезая с печки, и натягивая на лапти галоши, чтобы не промокнуть, — вчера Егорушка про него читал, а я слушал! А ещё у него плот был, — встал домовой в середину лужицы, замеряя маштаб бедствия, — пока не очень глубоко! И не широко! Значит транспортное средство не понадобится! Опасности для подтопления нет! Поставим тазик, пусть в него капает. А там, глядишь и бабушка поправиться и всё починит!

— То есть, ты предлагаешь бабе Маше на крышу с молотком лезть? — удивился Пихто.

— Я не могу, у меня лапки! — тут же сел на попу Кузьма, выставив вперёд все четыре лапки, демонстрируя розовые подушечки.

— А у меня иммунитет слабый, мне нельзя под дождь! — тут же обвязал шарфом шею Мефодий, — хворый я!

— Зато варенье хозяйское ложками есть очень здоров, — хмыкнул Пихто.

— А давайте, соседа, что криво крышу перекрыл, заставим переделать работу? — предложил проснувшийся Фомушка, и уже некоторое время слушающий разговор, свесив голову с печки.

— И как ты это представляешь? — мурлыкнул Кузьма.

— А мы Буку попросим! — улыбнулся домовёнок, — ему надо план по пуганию за этот квартал выполнить, а пугать некого. Ну не бабу Машу же! Вот пусть и разбудит совесть у соседа!

— Я за! — раздался голос Буки из-под лавки.

— И я! И я! — запрыгал радостно хлопая в ладоши Мефодий.

— Осталось только придумать как разбудить эту самую совесть… почесал в затылке дед Пихто, — хотя, есть идея, как раз для таких озорников как вы!

Домовые, существа скрытные, не любят людям показываться, но если нужно, для дела, то принимают вид человека, или животного, а то и вовсе кактусом, или геранью прикинутся, да так ловко, что и не отличишь. Вот и придумал дед, что Бука будет ночью Митьку пугать, к совести его взывать, да за пятки щекотать, а домовые днём донимать, пока не сделает сосед работу как надо!

Немного посовещавшись, домовые и Бука решили не ждать ночь, а пойти в соседний двор на разведку, посмотреть, чем занимается Митька и после этого решить, как его припугнуть.

Сосед сидел на крыльце своего дома и рассматривал новенький чемодан.

— В отпуск собирается, — прошептал, выглядывая из-за забора Фомушка, — вишь как вырядился! Как на курорт, и пиджак на с блестящими пуговицами.

— А чего это он с пустым-то чемоданом сидит? — не понял Мефодий.

— Так там замо́к заедает, подкрутить винтик нужно. Видимо сидит, думает в какую сторону крутить надо!

— А давайте Митьку в чемодан посадим? — предложил Бука потирая ладошки, — он тогда сразу перевоспитается, и крышу нам починит!

— Нет, мы сначала по-хорошему попробуем! — остановил внучат Пихто, — а уж если уговорить не получится, тогда и попугаем!

Дед щёлкнул пальцами и принял облик бабы Маши.

— Здравствуй, сосед! А я вот к тебе, за помощью, — произнесла румяная бабушка, теребя в руках цветастый платочек.

— Здоров баб Маш. На что жалуемся? Какие у нас проблемы? — По-родственному заботливо поинтересовался мужичок, — чего ещё пособить?

— Крыша прохудилась и от этого сырые неудобства возникли. — Изложила свою жалобу баба Маша, — ты чего-то не доделал! Не хорошо! Надо бы переделать так, что бы не капало!

— Устраним в лучшем виде! — Заверил Митька, прикидывая в уме, что можно ещё деньжат заработать, — ты не переживай, всё сделаем! А то, что у тебя сырость, так не моя вина! Дом у тебя старый, вот и течёт!

— Дом этот ещё отец мой строил, и внуки мои жить в нём будут! Крепкий он, не наговаривай! А ты, Митька, сжульничал!

— Ну, пойдём, посмотрим, кто там чего сжулил, — отложил в сторону чемодан сосед, придумывая как бы половчее оправдаться перед бабкой. Крышу-то он действительно перекрыл плохо.

— А ты это чего, в красивом пиджаке крышу латать полезешь? — Усмехнулась баба Маша, по привычке поглаживая подбородок, словно на ней продолжала расти борода.

— Скажешь тоже, соседка! Я только посмотрю, что и как, проведу так сказать, визуальный осмотр и диагностику объекта.

— Чего ты проведёшь? Слова то какие диковенные говоришь! А после этой твоей, диг… даг… ностики капать будет, али нет? Может проще сделать: худой лист вынуть, а новый подпихнуть чего мудрствовать-то?

— Чудная ты, баба Маша! А если стропила или балки подгнили? Вон у тебя, видишь, пятна, наверняка какой жук короед, или точнее крышаед, завёлся!

— Что-то я про такого жука не слышала, обманываешь ты меня, Митька!

— Да честное слово, баб Маш, вот мы с Мишкой, на прошлой неделе, в соседней деревне были, так там эти жуки не только крышу, все плюшки у хозяйки съели и молоко из крынок выпили!

— А как же вы от них избавились? — охнула бабка.

— А мы солёными огурцами их в лес заманили, да там и оставили. Да и то сказать, сами еле ноги унесли!

Так и не удалось Пихто разбудить совесть у Митьки соседа, не захотел он работу свою исправлять, не признался, что плохо сделал. А тут и ночь пришла. Дождь потихоньку стихать начал, а после и вовсе прекратился. Митька пошёл к себе спать, а домовые с Букой, за ним.

Спит Митька, на весь дом храпит, аж стены трясутся, да лавки со столом подпрыгивают. А Бука, достал голубиное пёрышко и давай соседу нос щекотать. Мефодий с Фомушкой на подоконнике устроились, взяли по банке варенья, большие ложки и ждут, как в кинотеатре, когда интересное начнётся. А дедушка Пихто, Митькин дом специальным куполом накрыл, со стороны не видимый, а звука не будет слышно, это чтобы соседей криками не разбудить.

— Пчхи… проснулся сосед, и уставился в светящуюся точку у него над головой. Поднял руку, хотел было коснуться, а точка начала расти-расти-расти, и превратилась в божью коровку, размером с футбольный мяч, только мягкий как тучка, и пятнышки у неё как маленькие луны и чуть-чуть светятся в темноте.

— Мама… выдохнул Митька и накрылся одеялом с головой.

— Так не пойдёть! — возмутился Бука, зря что ли он целый час тренировался принимать облик жучка, — хочу играть! Жжжжж… и стянул одеяло с Митьки.

— Ой-ёй-ёй… заголосил мужичок, скатываясь с кровати, но запутался в простынке и бухнулся на пол, — ой-ёй-ёй… повторил он, переползая на карачках под стол.

Мефодий с Фомушкой аж ложками по банкам застучали, как смешно было. Кто же знал, что вредный сосед, что вечно всех задирал, так боится скромных божьих коровок, пусть даже эта и похожа на подлунное приведение.

— Хрум-хрум… Бука залетел следом за Митькой под стол и засунул ему в рот огурец, — вот что ты орёшь? — спросил жучок, — соседей разбудишь! На, вот погрызи! Вкусные, хрустящие! Дашь рецепт?

Митька только мычал и качал головой пятясь на четвереньках назад.

— Ну чего ты молчишь? Сам же меня придумал, а теперь играть не хочешь!

Мужичок наконец дожевал огурец, упёрся попой в стену, сел, протёр глаза, потряс головой, вдавил голову в плечи, зажмурился крепко-крепко… а когда чуть-чуть приоткрыл левый глаз чтобы посмотреть не исчез ли жучок, то убедился, что тот висит у него перед лицом, и держит в лапах трёхлитровую банку с огурцами, разбрасывая по полу зонтики укропа и листья смородины. Увидев, что Митька приоткрыл глаз, Бука развёл верхние лапки в сторону, словно извиняясь за наведённый беспорядок, но ведь приправа не такая вкусная как содержимое, верно?

— Ты кккто? — спросил Митька, глядя как жучок ловко вытаскивает очередной огурец из банки.

— Крышаед, — тут же ответил Бука, — вот, в гости зашёл, а ты не рад! Я ведь и обидеться могу!

— Тебя не существует! — махнул рукой Митька, и его пальцы прошли сквозь полупрозрачное тельце жучка, и задели банку. Та выпала, и обязательно бы разбилась, если бы Бука не подхватил её у самого пола.

— Тебя не существует! — повторил мужичок, наблюдая за причудливым полётом призрачной божий коровки. Она кружила в лунном свете, то удаляясь от Митьки, то вновь приближаясь, взмывала ввысь, и спускалась пониже, и время от времени делала в воздухе небольшой кульбит, не забывая хрустеть ароматными огурчиками.

— Я тебя придумал! — трясся от страха Митька, думая куда бы спрятаться. А Бука, тем временем доел все огурцы, поставил банку на стол, и увидел губную гармошку, лежащую на книжной полке. Под полкой, лежал брошенный Митькой веник. Жучок радостно перевернулся в воздухе, спикировал вниз, оседлал веник и взмыл вверх. Сделал несколько кружочков под люстрой и пролетев над самой головой хозяина спальни, схватил губную гармошку и выдул песенку:

Божья коровка грустной не бывает.

Подлунная коровка крышу залатает

Будешь ты лениться, плохо трудится

Ночью лунною придёт и забодает!

Пропевая последнюю строчку, Бука разделил веник так, что у него получились рожки, и с весёлым гыканьем пролетел мимо Митьки, развернулся, подхватил брошенную на полу простыню, развернул её словно тореодор плащ, и нацелил рогатый веник на побледневшего мужичка.

— Ой-й-й-й-ёй-ёй… прокричал Митька и на четвереньках бросился вон из комнаты, подгоняемый божьей коровкой на венике, залихвастки исполняющую танец маленьких утят на губной гармошке. Буквально по лягушачьи запрыгнул Митька на кухню и захлопнул дверь, после чего бросился к окну, и с грохотом его запахнул. Задёрнул занавески, а дверь подпёр табуретом, и только после этого бессильно рухнул на диванчик и поклялся, что больше никогда не будет ничего придумывать про крыши, двери и заборы. И вообще, с этой минуты будет говорить только правду. А то мало ли какие ещё букашки прилетят к нему домой.

За дверью всё смолкло. И во всём доме наступила звенящая тишина. Митька обтёр полотенцем вспотевшие от страха шею и лоб, налил в стакан воды, и начал пить прямо из носика чайника.

— Уф, хорошо, — выдохнул он и блаженно улыбнувшись, вытянулся на диванчике.

И тут, из печки донёсся ещё более довольный голос:

— А теперь — играть! — Бука, пробрался через печную трубу и вылетел на перепачканном в саже венике из топки.

— Помогите! — завопил Митька. — Помогите!

— Опять орёшь? — спросила букашка и вытащила из котелка, что стоял на столе, картофелину, — на, пожуй! Успокаивает! Хотя, если у тебя есть подпол, а в нём огурцы, то это лучшее средство от нервов! — и Бука захохотав взмыл вверх, пронёсся под потолком, на секунду задержался у окна, запутавшись в шторе, и подлетев к бледному лицу хозяина дома, скорчил умилительную рожицу плаксиво, на распев произнёс:

— Поиграй со мной!

Митька, как ужаленный подскочил с дивана, перевернул стол, налетел на буфет, запнулся о забытую на полу галошу, откинул от двери табурет и выбежал прочь с кухни.

— Ура! Догонялки! — радостно вопил Бука, носясь по комнатам за Митькой, изредка бодая его веником. — Эге-гей! Поторапливайся! Ух, весело! Это тебе не старушек обманывать, от меня не убежишь! — Бука подсадил запыхавшегося мужичка на веник и пронёс его из сеней в кухню, оттуда в спальню, из спальни обратно в сени. А им в след улюлюкали Мефодий с Фомушкой, радостно доедавшие по второй банке сливового варенья.

В какой-то момент, Митька изловчился, соскочил с веника, и свалился в кадку, что в сенях стояла, именно в ней на зиму огурцы солили, что так Буке понравились. С перепугу, Митька решил что кадка это его единственное спасение, и схватив крышку, укрылся в кадке.

— Извините, — раздался робкий стук по стенке, — а вы там долго сидеть собираетесь?

— До утра! — ответил Митька непривычно высоким голосом, — я читал, что как только петух пропоёт три раза зорьку, все наваждения должны исчезнуть!

— Вот только я не наваждение, — сел на крышку Бука, — я твой придуманный жучок — крышаед, ты сам так бабе Маше сказал, чтобы не признаваться, что работу плохо сделал!

— Я завтра всё-всё сделаю! — взмолился Митька, — а ещё дров нарублю, воды принесу и это, рецепт напишу! Честно-честно!

— Смотри у меня, я если что вернусь!

Митька ещё долго сидел в бочке прислушиваясь к тишине снаружи, и клятвенно самому себе обещая больше никогда не обманывать бабу Машу, а даже наоборот, всегда и во всём ей помогать. И каждый раз, чуть-чуть приоткрывая крышку, чтобы убедиться, что в доме никого больше нет, вспоминал как за ним по пятам гналась верхом на венике божья коровка, при это ещё и наигрывала разные мелодии на губной гармошке, опускал крышку обратно не решаясь вылезти наружу. Так и просидел до самого рассвета, пока петух три раза не поприветствовал солнышко.

Тщательно умывшись, почистив уши, причесавшись и надев новую рубаху, Митька пошёл к соседке, крышу чинить. А на крыльце его уже Пихто встречает, вновь приняв облик бабы Маши.

— Мне бы крышу подладить, — простодушно сказала бабка, пожав плечами и теребя в руках разноцветный платочек.

— Так, я того и хотел, баб Маш, как же без крыши-то? Нехорошо. Ты прости меня, соседка, я давече нездоров был! Сам не знаю чего это на меня нашло! А сейчас всё прошло. Я вот и инструмент принёс! — слегка заикаясь от волнения, начал оправдываться Митька.

Солнышко радостно светило в окошко спальни бабы Маши, из которого она с удивлением наблюдала, как Митька лихо колол топором березовые чурки и откидывал их в сторону, чтобы потом сложить дрова в поленницу. До этого сосед стучал молотком, приколачивая на крыше шифер. А судя по запаху, что шёл из кухни, ещё и свежего чаю заварил и картошки нажарил с грибами. «Вот ведь, какой он молодец» — думала баба Маша, даже не подозревая, что в этот момент, дедушка Пихто ещё и корову подоил, а домовята его скисают, что бы сделать побыстрее для бабушки творог. Кузьма разучивал на губной гармошке новые песни, поддерживая хорошее настроение у друзей и не давая расслабится соседу, а Бука отсыпался в корзинке за печкой. Ему, за пугание поставили пять и перевели в следующий класс школы для озорных домашних духов.

Оглавление

История первая Знакомство

История вторая Домовые те ещё жулики

История третья Как Кузьма весну встречал

История четвёртая Как Кузьма о златой цепи мечтал

История пятая Где Мефодий с котом о внуках мечтают

История шестая Про Луну

История седьмая Бесхозный домовёнок

История восьмая Бить баклуши

История девятая У страха глаза велики

История десятая Как Пихто Кузьму воспитывал

История одиннадцатая Кузьма предсказывает будущее

История двенадцатая Пихто рассказывает, как работал фонарщиком

История тринадцатая Кто живёт в шкафу

История четырнадцатая Как дед Пихто Марьяну лечил

История пятнадцатая Защитники природы

История шестнадцатая Кузьма и любимый творог

История семнадцатая Про соседа Ваську и Борьку поросёнка

История восемнадцатая Как Васька Кузьму на удочку поймал

История девятнадцатая Исчезновение

История двадцатая Письмо Деду Морозу

История двадцать первая В поисках радуги

История двадцать вторая (Где Бука пугает соседа Митьку)