Лидер (СИ) [Иоланта Палла] (fb2) читать онлайн

Лидер

1

Ахаха! Видели?! Ярке наставили рога!

Наконец-то! Хоть сейчас корона упадёт с её тупой головы!

Так ей и надо!

Пашке нужно памятник поставить за терпение. Она же невыносимая, фу-у-у…

Ребята, вообще-то Ярослава есть в чате…

Ха! Пусть видит, что у неё нет поклонников и никогда не было.

Ага, посредственная личность, и голос у неё полный отстой.

Согласна.

Поддерживаю!

Привет, Яра! :) Как тебе тут? Я же говорила, что ты до Пашки не дотягиваешь. :) Звезда, пф-ф-ф!

Лана печатает…

Рвано дышу, убирая телефон в карман джинсовой куртки, и смотрю по сторонам. Только людей не вижу. Лишь тёмные пятна, в которые превратились окружающие. Сердце останавливается при каждом оповещении из чата, куда меня добавили около часа назад, а может и меньше. Я совсем потерялась во времени, увидев фото, на котором мой парень целуется с другой девушкой. Сначала подумала, что это всего лишь глупый розыгрыш от фанаток, но следом за снимком последовала геолокация. Не замечала за собой приступов истерии, только в то мгновение в голову ударило, словно в гонг, и я прыгнула за руль новенького авто, которое подарил мне отчим на восемнадцатилетие. Я так усиленно жала на педаль газа. Так рвалась к кафе, в котором Пашка обхаживал, что наверняка нарушила несколько правил дорожного движения.

Оказалось, не зря так спешила…

Застала их у кафе…

Сама лично увидела страстный поцелуй…

И умерла…

Просто разлетелась на куски от боли…

Я всегда была смелой. Могла прыгнуть с тарзанки, пока родители не видят. Раз чуть не выскочила из машины на ходу, потому что чёртов сводный брат меня достал.

Только в ту минуту, когда любимый целовал другую, скользя руками по не особо стройному телу, мои стопы, словно в асфальт вбили.

И ведь он не стал ничего отрицать…

— Не придётся толкать длинные речи. Извини.

Не думала, что пара фраз способна оставить глубокие следы на сердце, но в данный момент ощущала, как оно кровоточит. Все тело обдавало жаром, и лёгкий ветерок ни капли не помогал остыть. Я даже не заметила, когда меня начали снимать. Вспышки ослепляли. До ушей долетали разные вопросы, а я просто стояла и задыхалась, пока чьи-то ледяные пальцы не сомкнулись на запястье.

— Роман, — женский голос раздался совсем близко, но я ничего не видела, потому что беззвучно плакала и не могла остановиться, — освободи нам дорогу.

— Хорошо, Мария Сергеевна.

Холод на запястье не исчез, а наоборот сковал его ещё больше, и я была рада. Если бы не он, то я сгорела бы от эмоций, которые испытывала.

— Дыши, милая, — по спине кто-то ласково провел, — всё будет хорошо.

Женский голос прорывался сквозь гул толпы, и я послушно ступала вперёд. Мне было плевать, куда и кто меня ведёт. Хотелось скрыться, сжаться, да что там?! Исчезнуть!

— Садись, — женщина помогла мне забраться на заднее сиденье машины, и сама разместилась рядом.

Внезапная тишина, в которой я оказалась, ударила по барабанным перепонкам.

— Возьми, — мне в ладони поместили что-то влажное, — вытри лицо.

Я кивнула и принялась водить влажной салфеткой по лицу, но рыдания рвались из груди, и получалась плохо.

— Попей воды, — перед глазами промелькнула бутылка, и я на автомате сделала несколько глотков, — никто тебя больше не фотографирует. Ты в безопасности.

Снова холодные пальцы дотронулись до моих, и я вздрогнула. Часто поморгала, чтобы лучше видеть, и согнулась пополам, потому что смертоносный поцелуй, словно отпечатался на сетчатке глаза.

— Тише-тише, что случилось? — женщина приобняла меня за плечи и прижала к себе.

— Он мне изменил… — захрипела не своим голосом. — Измени-и-ил…

Вслух звучало жалко. Боже… Какая я жалкая…

Мне хотелось выть от треска, с которым рухнули все мои мечты. Я ведь столько всего нафантазировала за всё время, которое мы с Пашей были вместе. И что теперь?! Только в пропасть, потому что я вряд ли выдержу натиск боли, разрывающей внутренние органы.

Боже…

Это просто невыносимо…

— Выпей ещё, — женщина снова подала мне бутылку и помогла попить, — как тебя зовут?

— Ярослава…

— Давай-ка прогуляемся, Ярослава, — она улыбнулась, приглаживая мои волосы, — согласна?

— Я… Я не знаю… Ладно… — кивнула и сама потянулась к бутылке с водой, потому что ощущала очередной прилив слёз.

Давилась ими, но постепенно взяла себя в руки и осмотрела салон автомобиля. Кожаные сиденья. Класс «Люкс». Даже выпрямилась и бросила взгляд на женщину. Блондинка с большими глазами цвета моря на худом лице. Очень симпатичная. На вид ей к тридцати. Голубая блузка и синяя юбка с пиджаком. Наверняка известного бренда. И зачем ей возня со мной?

— Не переживай, — она улыбнулась мне, — прогуляемся, и Роман отвезёт тебя, куда скажешь.

— Мария Сергеевна, здесь остановить? — раздался мужской голос с водительского сиденья, и я крепче сжала пальцами бутылку.

— Да, Рома, здесь, — Мария кивнула на дверь, — пойдём. Свежий воздух всегда помогает.

Я без слов выбралась из машины и пошла следом за женщиной. Мы двигались по тропинке в центральном парке, и я захлёбывалась эмоциями, но уже не так сильно, как несколько минут назад. Мы с Пашей были замечательной парой, что бы там не говорили эти сплетницы.

— Измена не самое страшное, что может произойти в жизни, Ярослава, — Мария сама начала разговор, глядя на светлое небо.

— Откуда вы знаете? Вам изменяли? — голос хрустел от рыданий, но это ничто по сравнению с тем, что происходило в моей душе.

Боже… Как гадко… Как противно… Как больно…

— Да, — женщина посмотрела на меня и улыбнулась, — я не настолько стара, чтобы мне выкать. Называй меня Машей, иначе взбудоражишь старые комплексы.

— Хорошо… Маша…

Я глубоко вдохнула и посмотрела на бутылку, которую до сих пор сжимала руками. Глаза снова увлажнились, но я заморгала, прогоняя прочь солёную влагу. Лёгкие жгло. Из груди вырвался тихий всхлип, что не укрылось от внимания моей спасительницы.

— И как вам… тебе изменили? — спросила и, превозмогая желание расплакаться, бросила взгляд на миниатюрную женщину, шагающую рядом со мной.

— О-о-о, это памятное событие, — Мария усмехнулась и прищурилась, глядя на солнце, — я немного замёрзла, — она потёрла ладонь о ладонь и указала на автомат с кофе, — хочешь?

— Я не… — растерянно заморгала, понимая, что кроме телефона и связки ключей у меня с собой ничего не было.

— Угощаю, — Маша взяла меня за руку и повела к автомату, — попьём, и я расскажу подробности, если ты хочешь.

Женщина окинула меня ожидающим взглядом. Я не хотела оставаться одна. Не хотела думать. Не хотела вспоминать. Поэтому просто кивнула.

— Да, — выровняла голос, добавив увереннее, — я хочу.

2

Четыре года назад

POV Маша

— Машунь, у меня слов нет, — Иришка внимательно осматривает комплект эротического белья, который я приобрела по особому случаю — седьмая годовщина с момента вступления в брак, — невероятное… Какое качество, — подруга мнёт пальцами нежное кружево и издает протяжные стоны, — Игорьку повезло с тобой. Каждый раз радуешь его.

Я улыбаюсь, представляя реакцию мужа. Кто бы мог подумать, что мы протянем до такой даты?! Медная свадьба. Семь лет бок о бок в горе и в радости. Кажется, что теперь нас точно ничто не сокрушит. Никакая беда. Медь, ведь прочный металл, и наш союз такой же ценный и непоколебимый.

— Скажешь тоже, — отмахиваюсь от неё, прикладываю к себе трусики нежного лавандового цвета и смотрю в зеркало, прикусывая нижнюю губу, — точно красиво?

Бросаю на Иру взгляд полный надежды, на что она показывает большой палец. Не знаю, откуда во мне берётся волнение. Мы с Игорем уже пару недель не можем уделить друг другу время, не говоря уже об интиме. Секс стал настолько редким после того, как он начал тотально пропадать в офисе и обрабатывать важных клиентов, что я усомнилась в собственной привлекательности. Наверное, это нормально, что через какое-то время оба супруга погружаются в бытовуху и забывают о таких значимых моментах. Семь лет — большой срок, и я удивлена, что при широкой общественной деятельности мой муж ни разу не посмотрел в сторону других женщин. Я не молодею, а он слишком привлекателен для активных профурсеток, желающих пробиться в люди и жить припеваючи. Отец был ярким примером.

— У него крышу снесёт, — Ира поднялась и приобняла меня за плечи, — ты сама нежность, и он оценит, а сейчас, извини, мне пора. Какой-то кипиш в салоне, — подруга смешно закатывает глаза и тяжело вздыхает, помещая голову мне на плечо, — без меня никак.

— Бизнес-вумен моя, — улыбаюсь, а Ира отстраняется.

— Как же я тебе завидую, Машунь, — я удивлённо округляю глаза, но она отмахивается, — по-доброму. У тебя семья. Ещё немного и детишки будут.

— И у тебя всё будет… — начинаю, но она меня резко прерывает, чмокая в щеку.

— Всё будет в своё время. Я помню, — Ира морщит нос, и из её карих глаз мгновенно исчезает вся боль, которую она переживает.

Я даже чувствую себя слегка виноватой за счастье, которое расползается по грудной клетке, как опиум. Провожаю подругу до двери и застываю в коридоре, не зная за что схватиться в первую очередь. Я планировала устроить романтический ужин и предстать перед Игорьком во всей красе. Даже в салон заранее сходила и сделала ошеломительную укладку. Ему всегда нравилась картинка. Говорил, что заводит мой невинный образ. Я сначала не верила из-за детских комплексов. Бледная кожа, которая моментально сгорала на солнце, если не нанести крем, стала моим триггером. Ребята в школе обзывали меня молью, в основном мальчишки смеялись, но и от девчонок порой прилетало. Наверное, поэтому близких подруг в школе у меня так и не появилось. Со временем я ему поверила, ведь Игорёк мог быть очень убедительным и ласковым. Любая на моём месте воспарила бы, поэтому, отбросив все нелепые мысли, я направилась в спальню, чтобы начать подготовку к важному празднованию.

Впервые солгала своему мужу, сказав, что поехала с Иришкой за город на пару дней. Очень хотела сделать ему сюрприз, и Игорь даже не упомянул о нашей годовщине. Скорее всего пожалел меня. Слишком подсел на работу, а я занялась планированием к зачатию ребёнка. Уже больше месяца не пила противозачаточные таблетки и с ожиданием смотрела на каждый тест. Двух полосок пока не было, но я надеялась, что вскоре смогу порадовать Игорька хорошей новостью, ведь нам пора. Столько лет вместе, да и не хотелось быть престарелой мамашкой.

Я заказала доставку еды из ресторана на девять вечера, потому что знала, муж не явится раньше этого времени, а если учитывать моё отсутствие, то спешить Игорь точно не будет. После принялась спокойно выставлять свечи по спальне — на пол, тумбочку и столик. Делала это с особым удовольствием, предвкушая момент встречи с любимым. Если у нас появится ребёнок, а он обязательно появится, то нужно будет уделять Игорю больше внимания, чтобы не получилось, как у Риты. В нашей троице она самая невезучая — получила рога практически сразу после рождения Виолетты. Бедняжка… Мы с Иришкой долго вытягивали её из депрессии…

Когда полностью подготавливаю комнату к безумному вечеру, приступаю к самому важному. Натираю кожу лосьоном и надеваю белье с чулками. Поверх красоты ложится лёгкая накидка, но я не завязываю пояс, оставляя открытым прекрасный комплект.

На часах почти девять, и я кусаю губы, поглядывая на телефон. Вот-вот должны позвонить из доставки, и я бью себя по лбу. Не открывать же курьеру в таком виде?! Открываю дверку шкафа, чтобы найти широкий махровый халат и замираю. Сердце ухает, когда слышу в коридоре шорох. Следом удар двери, и… женский смех…

Я отступаю от шкафа и на автомате выключаю свет в комнате, отходя к кровати. В ушах начинает гудеть, но я безумно качаю головой, прогоняя адские картинки, которые норовят всплыть так не вовремя.

— Игоряш, а твоей жены точно нет дома?

Бах… Сердце ударяет о рёбра и прекращает свою работу, и вокруг него мгновенно распространяется огненное жжение…

— Точно, — голос Игоря выдаёт его возбуждение, и я прикрываю рот ладонью, когда дверь в спальню открывается, — готовься запомнить этот вечер…

— Какой ты нетерпеливый…

Звуки и размытые силуэты добивают меня. Пространство вокруг плывёт, и я теряюсь на неопределённый промежуток времени, пока эти двое не падают на кровать. Девушка взвизгивает, но тут же стонет. Неужели дойдёт до…

— Сейчас, детка, — шорох, шуршание фольги, и я зажмуриваюсь крепко-крепко, — вот так…

Хуже и быть не могло…

Я не могу открыть глаза и продолжаю их зажмуривать, прикрывая рот рукой, хотя сомневаюсь, что способна издать хоть звук. Только в следующее мгновение раздаётся звонок в дверь. Я открываю глаза и вижу саму гадкую картину, которая когда-либо проскальзывала перед моим взором. Муж с молоденькой девчонкой на постели, которую я усыпала лепестками роз для нас двоих.

— Что это? — писклявит девчонка, и Игорь с трудом поднимает голову, отрываясь от её груди. — Ты кого-то ждёшь?

Муж открывает рот, но сказать ничего не успевает. Натыкается взглядом на меня, и я отмираю. Сердце включает автономный режим.

— Да, — произношу не своим голосом, — его любимые устрицы прибыли.

3

POV Яра

— Это ужасно…

Пара слов — максимум, которым я могу выразить свои эмоции. От рассказа Марии начинает мутить, и появляется лёгкое головокружение. Не знаю, что этому виной, — кофе на голодный желудок или неприятие такого отношения мужчин к женщинам. Я лишь крепче сжимаю бумажный стакан, рассматривая красивые надписи на чёрном фоне. Улыбайся гласит одна из них, и я усмехаюсь. Как же улыбаться, если мир вокруг перевернулся, разбивая желания, мечты и чувства. От них теперь остались острые осколки, и они впивались в сердце, превращая его в рваный лоскуток ткани. Никому не нужный и брошенный.

— Мне так жаль, — я смахиваю пальцами слезу, предательски скатывающуюся по щеке.

На Марию не могу поднять глаз. Почему-то в душе зарождается стыд за свою несдержанность и прилюдную истерику. По сравнению с тем, что увидела Маша, моя проблема сужается до размера грецкого ореха, в то время, как её боль достигает габаритов волейбольного мяча и грозит взрывом. Семь лет предательства… Я не могу представить ничего ужаснее. Мы с Пашей встречались чуть меньше года, и от вида поцелуя у меня случился разрыв аорты, не меньше, а если бы перед глазами открылась другая картинка с удушающими интимными подробностями… От одной мысли в горле запершило, и я одним глотком допила кофе.

— Не нужно жалеть, — на лице Маше появилась лёгкая улыбка, — всё, что с нами происходит в конце концов приводит к лучшему, поверь, Ярослава.

Я снова уткнулась взглядом в стаканчик, который теперь уже безжалостно сжимала пальцами, ломая надписи и радостные смайлики. Рассказ Марии смог отвлечь меня на время, но стоило только вспомнить Пашу, как грудную клетку стягивало жгутами. Неприятно и больно…

— Послушай, Ярослава, — Маша останавливает меня, взяв тонкими пальцами за руку чуть выше локтя, и смотрит прямо в глаза, заставляя меня давить в себе чёртовы рыдания, которые рвутся наружу, — я рассказала тебе об этом не для того, чтобы ты считала всех парней изменщиками, неспособными на настоящие чувства.

Лицо Марии было настолько близко, что я видела небольшие морщинки вокруг её красивых глаз и почему-то задержала дыхание. Если не для этого, то для чего? Раньше я со скепсисом слушала девчонок, когда они обсуждали измены парней и их непостоянство, и наивно полагала, что со мной точно такого не случится. Паша ведь любит меня. Понимает. Даже на концерт мой первый пришёл, собрав мощную группу поддержки. Утёр нос сплетницам, а потом воткнул нож в спину. При всём честном народе.

— Тогда зачем? — я наконец глубоко вдохнула, отводя взгляд в сторону, чтобы не показывать в очередной раз, как сильно меня размазал этот поцелуй.

— Чтобы ты не закрылась в себе и не упустила настоящую любовь, — Маша улыбнулась и убрала руку, посмотрев на солнце.

— Разве такая есть? — я горько усмехнулась, с силой бросив стаканчик в мусорный бак, словно это было сердце Паши.

Хотя… Я не он. Я бы никогда так не поступила. Не этому меня учили родители.

— Есть, Ярослава, и главное, её вовремя заметить, — Маша тяжело вздохнула, поправив пиджак, который сидел на ней идеально, — а вот из-за таких… моментов в жизни можно ослепнуть от злости, а потом станет слишком поздно что-либо менять.

Она хотела сказать мне что-то ещё, но раздалась приятная мелодия. Поступил звонок на её телефон. Мне стало неловко, и я отошла на несколько шагов. Чтобы женщина смогла поговорить без посторонних ушей. Пусть она поделилась со мной сокровенным, но я знала, что такое личное пространство и не собиралась его нарушать. Крепко обнимала себя руками, глядя на прохожих. Как теперь двигаться дальше без Паши? Он ведь познакомился с моими родителями и яростно уверял, что никогда меня не обидит. И вот… Я должна сама им всё объяснять…

— Мне бы очень хотелось продолжить наш разговор, Ярослава, но… — начинает виновато Мария, похлопывая телефоном по ладони.

— Я поняла, — я пытаюсь улыбнуться, но получается плохо, вижу это по печальному выражению лица Маши, — спасибо вам… Хм-м-м… Тебе. Спасибо за поддержку.

— Всё наладится, Ярослава. Вот увидишь, — она заразно улыбается, и мы направляемся к выходу из парка.

По дороге к кафе, около которого я оставила машину, у меня звонит телефон, но я не спешу отвечать. Мария занята перепиской. Новая волна негатива накрывает меня с головой, но я всё равно заставляю себя поблагодарить Машу и ровной походкой дойти до своей машины. Когда сажусь на водительское сиденье, провожаю свою спасительницу взглядом и с силой сжимаю руль.

Медленно выдыхаю и часто моргаю, чтобы успокоиться.

Дыши, Яра, дыши. Фу-у-ух…

От самоуспокоения отвлекает очередная трель телефона, и я с дрожью в руках достаю его из кармана. Вместе с облегчением испытываю долю разочарования.

Мама…

Паша даже сообщения не написал…

От этого становится вдвойне неприятнее. Неужели я элементарно прости не заслужила?

Порываюсь ответит на вызов, но замираю с поднятым над экраном пальцем. Мама сразу поймёт, что со мной что-то не так. Я никогда не умела скрывать эмоций.

Плохая актриса…

Мамочка: Ярочка, где ты?! Я волнуюсь.

Яра: Скоро буду дома.

Трачу еще несколько минут на то, чтобы выровнять дыхание и избавиться от дрожи в конечностях, после чего завожу мотор и плавно вливаюсь в поток транспорта. Вокруг меня кипит жизнь, а моя, кажется, остановилась. Я так растеряна, что торможу на светофорах, зависая в своих мыслях, и прихожу в себя от громких сигналов клаксона. Болезненные ощущения сменились жуткой душевной пустотой, которую я не могла прогнать. На это не было сил.

Меня, словно заставили работать физически, а потом швырнули на улицу, не накормив и не дав шанса отдохнуть. Мерзкое состояние, и я старалась его прогнать. Только не получалось, увы…

Подъехав к воротам, нажала на кнопку и наблюдала за тем, как они поднимаются. Без эмоций заехала во двор и выбралась из машины. Медленно выпустила воздух из лёгких, поставила автомобиль на сигнализацию и развернулась, чтобы пойти домой, но упёрлась носом во что-то твёрдое и приятно пахнущее. Мозг после выхода слёз работал туго, и, когда до меня дошло, в чью грудную клетку я неуклюже уткнулась, из груди вырвался стон.

— Только не ты, пожалуйста… — подняла голову и отступила назад, чувствуя, что снова позорно расплачусь.

— Я тоже рад тебя видеть, Ярослава, — усмехнулся сводный брат и подарил мне коронную улыбку оптимиста.

4

Лёня с первого дня нашего знакомства бесил меня. Нет, он не был тем самым сводным братом, который травит навязанную «родственницу». Скорее наоборот, Леонид проявлял очень бурный интерес к моей персоне. В частности, лез туда, куда не просят, и этим доводил меня до состояния тихого безумия, а порой и не тихого.

Мы с мамой переехали в новый город через год после смерти отца. Мне только исполнилось четырнадцать, и я не была готова к такому повороту событий, но сердечный приступ не спрашивает, в какой момент ему возникнуть. Отца не стало, как и прежней жизни. По приезду мама познакомилась с отцом Лёни, Семёном Кирилловичем Филатовым. Уже через полгода мою несчастную тушку перевезли к ним в дом, потому что эти двое решили расписаться и сыграть скромную свадьбу.

Я видела, как мама страдала по папе, и не стала устраивать скандалов, хотя и в восторге от отчима не была. Семён Кириллович неплохой человек, но отца он мне никогда не заменит. Его сынок же — сущий дьявол-оптимист, от позитива которого я порой хотела повеситься, а если учитывать, что Лёня старше меня на семь лет то пресс с его стороны усиливался в виде тотального контроля. Я же маленькая глупая девочка, которую могут обмануть или ещё что-то похуже. Стоит отдать Филу должное, в подробности этого «ещё что-то хуже» он меня быстро посвятил. К моему счастью, виделись мы с ним редко. Лишь летом, когда он приезжал на каникулы, но этого хватало, чтобы появилось желание установить в комнату бронированную дверь.

— Судя по твоему выражению лица, — Лёня внимательно меня рассматривал, — день не удался, да?

— Пропусти, — мне удалось выдавить не только слово, но и улыбку.

Фил же стал серьёзным, и это плохой показатель. Леонид и серьёзность ни к чему хорошему не приводят. В последний раз он увёз меня с вечеринки, и я чуть не выпрыгнула из машины, потому что… Зачем?! Я не пила и не устраивала разврата. Просто веселилась, а он приперся и всё испортил!

— А я глупый надеялся на то, что ты встретишь меня крепкими обнимашками, — снова озорная улыбка озарила весь двор.

Я почему-то сильно разозлилась его радости и сложила руки на груди, поджимая губы. Так легче было сдерживать плаксивое состояние, в котором я пребывала. У меня жизнь полетела в пропасть, а он скалился так, словно получил Оскар. Глупо и неправильно, но я не могла держать себя в руках.

— Слышал о твоём успехе, — он тянет ко мне руки, чтобы заключить в медвежьи объятия, а я шарахаюсь, — поздравляю!

— Отстань, Фил! — истерично взвизгиваю и часто дышу, пока Лёня удивленно поднимает брови. — Как будто ты не в курсе?! Весь город уже в курсе!

Кровь приливает к лицу, когда сводный брат делает шаг назад и тяжело вздыхает. Я даже успеваю заметить самое ужасное чувство в его глазах — жалость. Ему меня жалко… И он в курсе того, как со мной обошёлся Паша. Не день, а двойное убийство.

— Ладно тебе, Ярик, это всего лишь пацан. Знаешь, сколько их у тебя будет.

— Что… — рвано выдыхаю, а Лёня пожимает плечами. — На что ты намекаешь?

— Чёрт, я не это имел в виду, Ярик…

— Не называй меня так! — обхожу его справа и направляюсь к двери. — И я не распущенная девка, чтобы их у меня было много, ясно тебе?!

Со всех ног несусь к двери и громко ей хлопаю. Вот только Фил за мной не гонится, остается во дворе и не появляется на пороге, пока мама без слов меня обнимает. И вроде её участие должно мне помогать, но оно жутко раздражает. Кажется, что каждая клеточка в моём организме оголилась и болела. Эти объятия душат меня, словно петля на шее.

— Мам, не нужно… — пытаюсь осторожно убрать родные руки, но мама не даёт.

— Мне так жаль, Ярочка… — и снова жалость в глазах.

— Хватит, мама! — отталкиваю её и хватаю ртом воздух, обнимая себя руками. — Перестаньте… Пожалуйста…

— Яра…

— Я хочу побыть одна! — выкрикиваю прежде, чем убежать на второй этаж и закрыться в своей комнате.

Великолепно… Прислоняюсь спиной к двери и буквально стекаю по ней на пол, зажав рот рукой, чтобы не издавать никаких звуков. Все знают о том, что произошло. Качаю головой и вытираю непрошенные слёзы, которые катятся по щекам, как вода из источника. Не знаю, сколько времени провожу в таком положении. Когда ноги затекают, и опустошаются слёзные мешочки, поднимаюсь и бреду к кровати. Там позволяю себе слабость — захожу на свою страницу в социальной сети и держу палец над кнопкой. Хочется посмотреть, когда Паша был онлайн.

Хотя зачем мне это?

Несколько раз зажмуриваюсь и все-таки нажимаю на кнопку. Сердце тут же с разгона прыгает в пропасть, потому что статус изменён. Теперь там нет моего имени. Значится просто влюблён.

Пролистываю ниже и вижу их совместное фото с того самого кафе. Сжимаю кулак и впиваюсь в него зубами, борясь с очередным приступом истерики.

Зоя Коломская: Привет, красотка! Мы с девчонками решили потусить в клубе напоследок, а то разъедемся скоро в разные города. Пойдёшь?

Зоя — моя бывшая одноклассница. Мы не были подругами, но хорошо общались. Сейчас её предложение вгоняет меня в тоску. Если бы не Пашино предательство, то я наверняка согласилась бы. Убираю телефон в сторону и пялюсь в одну точку, стискивая зубы. Да, какого чёрта! Резко подскакиваю и глубоко вдыхаю. Кажется, что кислорода в комнате слишком мало, а может он отравлен? Иначе как объяснить это жжение в лёгких? На телефон снова приходит оповещение, и я замираю, прочитав его.

Из чата Убитая ЛаньЯра:

Да-а-а… Не скоро мы услышим её песни…

Пусть поплачет. Может, тогда сочинит что-то стоящее...

Читаю, выхожу из чата и удаляю его к чёртовой матери. В груди неприятно колет.

Нет! Я не буду плакать в четырех стенах, пока он выкладывает счастливые фото! Не буду!

Сжимаю кулаки с яростью и даже не сразу реагирую на стук в дверь.

— Ярочка, — мама аккуратно поворачивает ручку, но не может войти, — ужин готов. Приводи себя в порядок и спускайся. Не нужно себя голодом морить. Оно того не стоит.

— Хорошо, — прочищаю горло, чтобы голос не был пугающим, и жду, что мама скажет что-то ещё, но она уходит.

Яра Ленская: Привет! Я приду. Скинь адрес и время.

Набираю, не дыша, и сразу отправляю, чтобы не передумать. Зоя читает и тут же скидывает геолокацию. Я киваю, словно убеждаю саму себя, что поступаю правильно. Маша права. Измена — не самое страшное. Я не хочу ему мстить. Не хочу слышать оправдания или пустое и ничего не стоящее прости. Я хочу забыть о сегодняшнем дне. И непременно забуду.

Кидаю телефон на кровать и иду в ванную комнату, чтобы смыть с лица весь испытанный ужас.

5

— Яра, приве-е-ет! — возле клуба меня встречает радостная Зоя и крепко сжимает в своих объятиях.

С долей неловкости отвечаю на её эмоциональный порыв. Когда Коломская отлипает от меня, киваю девчонкам — Лене Вавиловой и Кате Спиридоновой. С ними я тоже хорошо общалась.

— Хорошо, что ты согласилась, — шепчет на ухо Зоя, пока мы проходим зону фейс контроля, — мы всё знаем и решили тебя поддержать.

Нервно сглатываю комок в горле и выдавливаю из себя улыбку.

— Спасибо.

Коломская приобнимает меня за плечи, и мы погрязаем в типичной клубной обстановке. Биты отдают в грудной клетке тянущей болью. Виной тому любовь Паши к таким заведениям. Он мог провести меня и своих друзей на любую пати, даже если она была закрытой. Мастер слова и обаяния.

— Вон тот столик! — Зоя указывает нашей скромной компании на место в углу зала рядом с барной стойкой.

Народа тьма. Не пробиться. Мы с трудом проходим через танцпол, и я выдыхаю, присаживаясь на кожаный диванчик. Не ВИП зона, и это даже лучше. Перекрикивать музыку очень проблематично, а в моём случае желание пообщаться сводится к отметке зеро. Я активно напяливаю на лицо улыбку, потому что пришла веселиться и радоваться жизни. Правда, пришлось сбежать из дома и пропустить семейный ужин. Надеюсь, что мама с отчимом меня простит. Не было времени для оправданий, и вообще! Я — не ребёнок! Не могу сидеть за круглым столом и обсуждать сложившуюся ситуацию, словно это рядовое событие, тем более в присутствии Леонида! Там не то что есть, а дышать будет невозможно!

— Я на бюджет поступила, экономика, — Зоя склоняется к моему уху, пока Катя и Лена размещаются напротив нас, — через неделю уже уезжаю в соседнюю область. Эти две крали тоже со мной. Ты куда теперь?

Пожимаю плечами. До сегодняшнего дня у меня был чёткий план действий — вокальное отделение одного из столичных ВУЗов, активное продвижение своих песен и отношения с Пашей. Сейчас создаётся впечатление, что я стою на краю обрыва и не знаю, прыгать или отойти.

— Что-нибудь придумаю, — бодро отвечаю Коломской, на что она понимающе кивает.

— Я была на твоём выступлении, — бросает Зоя и тянется к одному из рельефных стаканов, которые нам приносит парень в форме, — мне понравилось. Хватай! Мы должны отпраздновать вступление во взрослую жизнь!

Беру чисто для того, чтобы не выглядеть белой вороной среди улыбающихся девчонок. Чокаемся с криками. Ура! Они пьют, а я прикладываю губы к трубочке, нагло обманывая окружающих. Всегда так делаю. Сказывается мамино воспитание и лекции о вреде алкоголя.

— Я сегодня намерена хорошенько оторваться, девочки! — выкрикивает Лена и заговорщецки кивает на соседний столик, за которым расположилась не менее шумная компания. — Вот тот красавчик, — она бросает взгляд на парня, который уткнулся в телефон и не имел пары, — будет моей жертвой!

Катя хихикает, когда Лена выставляет грудь вперед, максимально натягивая на ней и без того короткий топ, закатывает глаза и выставляет губы уточкой. Я смеюсь её дурачеству. На душе становится легко, и я включаюсь в беседу с девочками. Мы говорим о шмотках, их предстоящей учёбе, родителях и той свободной жизни, которая открыла перед нами двери, а после того, как они опустошают по второму стакану коктейлей, идём толпой на танцпол. Я единственная, кто додумался надеть штаны. Модные кожаные джоггеры, лонгслив и кожанка. Волосы распущены. Смоки айс во всей красе. Каблуки. В общем, маску пофигизма я напялила по размеру. Никто и не догадался бы, что происходило у меня в душе.

Музыка звучит ритмичная, и я улавливаю ритм, прикрывая глаза. Несколько композиций танцую, словно в последний раз, а потом понимаю, что мне нужно освежиться. Отхожу к столику, забираю сумочку и иду в сторону двери, за которой находится уборная. Атмосфера в клубе кайфовая, но от смешанных запахов становится немного дурно. Пот, парфюмерия, алкоголь, дым от сигарет и кальяна… Пу-у-уф…

Когда оказываюсь в дамской комнате, поворачиваю кран и держу под ним руки, после чего брызгаю на лицо. Движение тут активное. Когда собираюсь выйти, чуть ли не ударяюсь о Лану. Именно она создала позорный чат с фотками Паши и его пассии, а когда-то бегала за ним по пятам, как верная собачонка. Лучше бы её выбрал, честное слово…

— Боже, Ярочка, как ты? — она лицемерно охает, пока пара змей за её спиной улыбаются. Задирая носы. — Я так удивлена… Как же он мог?

Молчу, сжимая кулаки, и делаю шаг вперед, чтобы выйти из комнаты, но Лана преграждает мне путь.

— Хотя, о чем это я? Ты же голодранка без рода и племени. Таким место на помойке, и то за оказание определенных услуг.

От её слов в ушах начинает звенеть.

— Отойди, — цежу через зубы более чем сдержанно, — или определенные услуги придется оказывать тебе, элитная дрянь.

— Ярочка, я же к тебе со всей душой… — очередная актерская игра, на которую я не реагирую при ней.

Грубо отталкиваю Лану в сторону и вылетаю из уборной в коридор.

— Гадина…

— Тварь…

— Ой, да пусть идёт! Ей в таких клубах только и выступать! Деревня!

Всё это прилетает в спину, пока я на ватных ногах плетусь к девочкам. К сожалению, напялить ту же маску безразличия у меня не получается, и Зоя понимает в чем дело. Обнимает меня. На эмоциях хватаю стакан и выпиваю залпом. Внутренности обжигает. Девочки округляют глаза, но поддерживают меня и заказывают еще. Мы пьём коктейли и много танцуем. Я впадаю то в состояние безудержного счастья, то давлюсь слезами и записываю душевную сторис для честного народа. Заливаю в профиль и продолжаю танцевать, словно живу последний день. Так увлекаюсь, что забываю о времени. Лена всё-таки кадрит того парня. К Кате приезжает её Ромка, а Зоя практически засыпает на моём плече.

Удачная вылазка, если не считать недовольного фейса сводного брата, который возникает передо мной, как приведение.

— Ой, уйди! Сгинь нечистая! — отмахиваюсь от него, но он не исчезает.

Без слов подхватывает меня с диванчика и кидает на плечо, направляясь к выходу.

— Лёня! — стучу по каменной спине и ловлю самолётики.

Вот, какое это ощущение…

— Алкоголичка, — коротко бросает прежде, чем бросить меня на пассажирское спереди.

— Какого чёрта?! — мне кажется, я мгновенно прихожу в себя. — Я праздную свою свободу, а ты мне мешаешь, как всегда! Открой!

Дёргаю за ручку, но она не поддается. Заблокировал. Щурюсь и смотрю, как отдаляется здание клуба и его яркая неоновая вывеска. Внутри поднимается ураган, состоящий из злости. Всё повторяется! Он снова обламывает моё веселье! Я ведь забыла о Паше! На некоторое время…

— Протрезвеешь и спасибо скажешь, — говорит с серьезным видом и спокойно продолжает рулить.

— Кем ты себя возомнил, а?! — толкаю его рукой в плечо.

— Ярик… — звучит угрожающе, но я плохо соображаю.

Хочу ему врезать. За всех отверженных и обманутых девушек. Он ведь тоже смазливый и наверняка этим пользуется. В голове гудит. Перед глазами плывет. В меня вселяется бес, или открывается потаенная личность. Я вхожу в дикий раж и бью сводного брата.

— Ярик, перестань! Яра… Чёрт!

Лёня несколько раз выворачивает руль, за который я нечаянно дёргаю, и машина слетает с дороги.

Я взвизгиваю, когда от столкновения, моё тело подается вперед, и раздается леденящий душу скрежет металла…

6

— Боже, Ярочка, как ты могла?! — я рассматриваю свои ногти, покрытые нюдовым гель-лаком, пока мама и отчим тиранят меня взглядами.

Я виновата, и совесть сжирает меня с потрохами за то, что чуть не угробила и себя, и Лёню. Страшно подумать о других последствиях. Если бы Фил был плохим водителем, то нас бы уже отпевали в церкви, но сводный братец успел вовремя вывернуть руль, и пострадала лишь машина, принадлежащая, кстати, отчиму. Свою Леонид отогнал в сервис вчера утром, как только приехал домой. На фоне произошедшего предательство Паши кажется мне жалким микробом, которого можно раздавить носком ботинка. Только от этого не легче ни физически, ни тем более морально. Я убита. Лицо наверняка красное, настолько сильно его заливает краска стыда. Я даже глаза боюсь поднять и встретиться взглядами с мамой и Семёном Кирилловичем.

— Мам, мне жаль, правда…

— Жаль ей, — впервые слышу стальные нотки в голосе родительницы и невольно скукоживаюсь, натягивая рукава толстовки ещё сильнее, — если о твоей выходке узнают журналисты, то у Семёна могут возникнуть проблемы на работе.

— Никто не узнает, — качаю головой, — у нас разные фамилии.

— Какая разница, какие у вас фамилии, Яра?! Неужели ты не понимаешь, что такое поведение недопустимо? Я к алкоголю вообще не притрагиваюсь. Откуда такие замашки? Сбежала из дома и напилась, — слышу, как мама захлёбывается эмоциями, и поджимаю пальцы в кроссовках, — это страшный сон какой-то.

Закрываю глаза и чувствую тяжесть в грудной клетке, словно туда булыжник запихали. Мама меня никогда так не отчитывала, потому что я не давала повода, действовала рационально, советовалась и характер проявляла только с Лёней. Ведь только он мог мастерски вывести меня на выплеск негативных эмоций, ничего особо при этом не делая.

— Раиса, она была расстроена, — голос Семёна Кирилловича не выдает злости.

Не знаю, как он относится к произошедшему. Каменное выражение лица — это про него. Никогда рьяно своих чувств не выражает, и что думает остается для меня загадкой, но одно можно сказать точно — восторга за испорченную тачку мужчина не испытывает.

— И что, Семён? — ещё один тяжелый вздох вынуждает сжаться, как амёбу. — Если каждый так будет реагировать на измену, то мир рухнет.

Внутри меня что-то лопается от её слов. Становится так обидно, что я прикусываю нижнюю губу и зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться.

— Раиса… — отчим почему-то пытается осечь маму, но я не в том состоянии, чтобы оценить его доброту.

— Семён, я не могу погладить её по голове за такое, — произносит так, словно меня нет в комнате, — я даже думать не хочу о том, чем всё могло закончится.

— И не нужно. Что произошло, то произошло. Уже не исправишь. Яра цела. Леонид тоже.

Сглатываю под умиротворенный голос отчима. Подбородок предательски подрагивает. Голова раскалывается, и я пить хочу так сильно, будто на пляже целый день лежала.

— Ладно, — летит с маминой стороны, — пусть так, но ты теперь будешь находиться под присмотром.

Замираю, когда доходит, что родительница обращалась ко мне.

— Что значит под присмотром, мам?

— Значит, мы будем тебя контролировать.

— Я не маленькая.

Мама фыркает, проходя к столу, за которым сидит Семён Кириллович. Стук каблуков, которые она стала носить, не снимая, ударяет по нервам, как умелый барабанщик. Я медленно выдыхаю через рот и пытаюсь сохранить лицо, насколько это возможно в моём положении.

— Считаешь себя достаточно взрослой? Тогда поступай, как разумный человек. Если не можешь, то принимай последствия своих действий достойно.

— Рая, поубавь пыл.

Кресло скрипит ножками по паркету. Семён Кириллович поднимается, а я сижу на том же месте, как пришибленная. Не хочу смотреть в их глаза и видеть там разочарование.

— Ей нужно переключить внимание на более важные вещи. Ярослава? — приходится поднять голову и посмотреть на отчима.

Он не выглядит напряженным, как мама, скорее наоборот, обходит стол, присаживается на его край и складывает руки на груди. Леонид — его копия. Начиная с волос и заканчивая плавными движениями. Различие лишь во взгляде. У Лёни он игривый, а у Семёна Кирилловича холодный. От такого мороз по коже. В сочетании с завидным спокойствием представляет собой убийственный коктейль, от воздействия которого я непроизвольно выравниваю спину.

— Тебе придется ВРЕМЕННО отказаться от выступлений.

— Что…

Нет! Нет! Только не это! Музыка — это моё всё… Я даже дышать забываю, глядя на отчима.

— Я сказал, временно, — он достает телефон из кармана и выставляет экраном ко мне, — из-за этого.

Запись моей сторис крупным планом. Боже, когда закончатся эти унижения… Смотрю и не вижу изображения, настолько мутнеет перед глазами.

— Рая, права. Я, конечно, не в мэрии работаю, но узкий круг людей в курсе того, что ты моя дочь.

— Но это же не так…

— Яра! — мама вспыхивает, но Семён Кириллович её тактично останавливает, поместив руку на плечо.

— Никого не интересует, по крови мы родственники или нет. Я женат на твоей матери. Ты живешь с нами. Обществу плевать, Ярослава, что творится за стенами нашего дома. Большинство они удачно додумают, не спрашивая подробностей, а вот картинка им важна. Особенно, когда дело касается крупных денег.

— Как может повлиять моё пение на вас, Семён Кириллович?

— На меня никак твоё хобби не влияет, Ярослава, а вот это, — он указывает на телефон, — может. Если я не могу уследить за своей дочерью, то как могу управлять бизнесом.

Краснею до корней волос. Сердце трепыхается за рёбрами и отрицает происходящее. Я ведь только начала путь к большой сцене. Если сейчас мне обрубят крылья, то можно не стараться. Получается, всё впустую…

— Подумай, насчет ВУЗа, — ударяет следом, — вариантов не так много. Либо местный, либо тот, где учился Леонид.

— Что? — с надеждой смотрю на мать, но она задирает голову, показывая свою позицию. — Мама?

— У нас было много времени, чтобы все хорошо обдумать. Наш контроль или Лёнин, — сухо произносит, — выбирай.

— Нет! Я не буду выбирать! Я поступлю туда, куда хотела! — подскакиваю, потому что лёд в родных глазах не тает.

Там Северный полюс. Холодные глыбы и пронизывающий ветер.

— Нет, — качает головой, посматривая на своего нового мужа, — если ты не в состоянии справиться с такой мелочью, как расставание, то мы можем записать тебя на прием к психологу. Не афишируя это, конечно.

— Мама…

Аллес… Приплыли… Только психолога мне не хватало…

— Тогда поторопись с выбором. Уже лето в разгаре, а ты до сих пор документы никуда не подала.

Верчу головой, не в состоянии принять то, что она говорит. Натыкаюсь на собранный взгляд отчима и понимаю, что это конец.

— Двадцать первый век на дворе, мама…

Еле шевелю губами, но она не реагирует. Самое ужасное, что слез нет. В груди дыра размером с Австралию.

— Пойми нас правильно, Ярослава, — Семён Кириллович расстегивает пуговицы на манжетах белоснежной рубашки и принимается закатывать рукава, словно идет на преступление и не хочет замарать дорогую вещь кровью, — твои поступки сейчас, как фундамент будущего. Из-за плохой опоры здание рушится. Так и с жизнью.

— Но это моя жизнь! Моё здание! Я сама хочу выбирать!

— Громкость убавь, Ярослава, — мама в очередной раз бьет меня словами и подходит к отчиму, — иди к себе в комнату и подумай обо всем. Ужин не вздумай пропускать. Это семейная традиция.

Да, пошли вы со своей традицией! Мысленно ору во всю силу своих легких, а на деле унизительно всхлипываю.

— Вы меня не заставите.

— Ярослава!

— Нет, — отрицательно качаю головой и отступаю к двери, — нет, мама.

— Я сказала… — идёт на меня, со злостью поджимая губы, но Семён Кириллович хватает её за локоть и позволяет мне выскочить из комнаты.

— Пусть успокоится. Не трогай.

— Но…

— Ярослава не глупая.

— Была бы умной, не сотворила бы такого.

— Займись ужином, Раиса, а девочку оставь в покое.

Больше ничего не слышу. Со всех ног бегу к выходу. Воздуха мало. Стены давят. А мне так хочется дышать…

Так хочется…

7

Вопреки тому, что сказала мама, я иду не в комнату, а пулей вылетаю во двор и нащупываю пальцами связку ключей в кармане. Она падает на асфальтированную дорожку, и я наклоняюсь, чтобы её поднять. Внутренняя дрожь усиливается, но явсё равно поднимаюсь и хочу сесть за руль. Мне нужно уехать отсюда немедленно! Я не смогу видеть мамино лицо… Не буду вести себя так, словно слова родного человека не ранили…

Они задели меня так сильно, что дышать до сих пор было тяжело. Органы обжигало от обиды, и состояние ухудшалось с каждой секундой, проведенной на территории Филатовых.

— Куда это ты собралась, Ярик? — Лёнина рука ложится мне на талию.

Инстинктивно вздрагиваю, но в глаза ему не смотрю. Дергаюсь в сторону, а сводный братец напирает, как бульдозер.

— Пусти, — выжимаю с трудом.

Только Фил меня не слышит. Сжимает пальцы на правом боку, усиливая хватку. Как коршун, цепляется когтями в свою добычу, так и он оставляет на мне свои метки. Давит сильно. Кожа у меня мега чувствительная. Могут остаться синяки.

— Со мной иди, алкоголичка, — усмехается.

Я же краснею и еле волоку ноги рядом с ним. Сердце колотится с такой силой, что кажется, если открою рот, оно выскочит и покончит с собой. Убьется об асфальт, чтобы не принадлежать такой сверхэмоциональной дурочке.

— Родаки в окно палят, Ярик, — шепчет мне на ухо, словно нас могут услышать, — я в город еду. Подброшу, куда скажешь.

Не дышу, пока он опаляет моё и без того красное от стыда ухо горячим дыханием. Оно мятное. Я знаю. Много раз видела, как Лёня покупает жвачку «нежная мята». Жуёт ей постоянно, будто вероятность поцелуя с кем-то у него приравнивается к двумстам процентов. Чёртов пикапер уровня Бог.

— Наказали? — спрашивает, демонстрируя мне джентльменские качества, и открывает дверь джипа.

— Как будто ты не знаешь, — забираюсь на сиденье и делаю глубокий вдох.

Свобода. Теперь она у меня будет ассоциироваться с ароматом ванили. Он заполняет лёгкие моментально и отпечатывается в закромах памяти, как важная деталь. Я же отвожу глаза на панель приборов, чтобы не сталкиваться с игривым взглядом Фила. Что за человек?! Я стала виновницей аварии, а он улыбается, будто это в порядке вещей. Лучше бы наорал на меня, как мама…

— И какова расплата за гудящую голову? — подает мне бутылку с минералкой, удивляя ещё больше.

Молча откручиваю крышку и жадно глотаю живительную воду. Здравствуй, похмелье! Приятно познакомиться. И прощай. Надеюсь, что мы больше не пересечемся.

— Мне тоже прилетало от бати всегда, — говорит, не дожидаясь моих слов, и отъезжает от дома, — иногда незаслуженно, как я думал. Порой за дело, но я всё равно считал, что он не прав. Так что, расслабься, Ярик. Траблы временные.

Усмехаюсь и качаю головой под Лёнин недоумевающий взгляд. Стараюсь дышать ровно и пересказываю ему весь разговор с мамой. Мы с ним никогда не были близкими людьми, но сейчас я каждую фразу выдаю с такой болью, что он хмурится. Прямо складки на лбу появляются. Леонид и хмурое выражение лица — несовместимое сочетание. На нервах выпиваю почти всю воду, но на последних глотках сводный нагло забирает бутылку и допивает остатки, пока мы стоим на светофоре.

— Что-то Семён Кириллович не соизволил со мной поговорить сначала по этому поводу.

— Не хочешь вносить в строительство свою лепту?

Складываю руки на груди и таращусь на Лёню, пытаясь понять, врёт он или говорит правду.

— Архитектор из меня так себе, — усмехается, ловко выворачивая руль и привлекая тем самым внимание к своим пальцам.

— Поэтому ты освоил эту профессию? — звучит немного едко, и я кривлюсь от выплеска яда.

Я не змея. Нормальный человек. Только Фил во мне вызывает другие эмоции. Потрошит, как тряпичную куклу, не прикладывая к этому особых усилий.

— В строительстве жизни я не профи, Ярик.

— Не называй меня так.

— Мы это уже проходили.

— Но урок ты так и не усвоил.

— Я тот ещё бунтарь, — подмигивает, а я фырчу.

Моська такая милая у него в этот момент, что ударить по ней хочется.

— Я не хотела, чтобы так вышло, — жмурюсь, выдавливая из себя каждое слово, — прости.

Лёня удивленно поднимает бровь, а я в очередной раз за день воспламеняюсь. Вот, что чувствуют спички, когда их голову поджигают. Сто процентов это то самое ощущение. И плевать, что я думаю о ерунде, пока сводный брат испепеляет меня взглядом и молчит, словно воды в рот набрал.

У него рассечена бровь и ссадина около нижней губы. Мне достался шишак на лбу. Минимальные травмы. Только от этого легче не становится.

— Куда тебе? — игнорирует мои выжатые, как лимон, извинения и смотрит перед собой.

— Да вот, — указываю в сторону парка, где мы не так давно гуляли с Машей, — здесь останови.

Почему-то меня тянет именно туда. Накидываю на голову капюшон от толстовки и хватаюсь за ручку пальцами. Неловко от его молчания. Я же извинилась. ПЕРЕД НИМ. Это можно приравнять к прыжку с парашютом. Поправочка: к прыжку с парашютом без самого парашюта.

— Долго будешь тут? — прилетает в спину, когда я уже опускаю ноги на асфальт.

— Не знаю.

— Позвони, если что. Я заберу тебя. Меньше проблем будет.

Скупо киваю и закрываю дверь, глядя на то, как джип плавно выезжает с парковки и вливается в поток машин.

— Спасибо… — произношу для собственного успокоения и, бросив на джип ещё один взгляд, иду в парк.

Как же гадко на душе… На прохожих не смотрю. Только себе под ноги. Перед глазами мелькают не кеды, а картинки вчерашнего веселья-позора. Достаю телефон, чтобы набрать Зое. Надеюсь, что у них всё прошло менее трешово. На звонок она не отвечает, но пишет сообщение.

Зоя Коломская: Когда моя голова перестанет быть квадратной, я тебе позвоню…(((

С разочарованием закрываю чат и сажусь на лавочку напротив автомата с кофе. Невольно погружаюсь в раздумья. Я вижу себя только в музыке. Нигде больше. Я хочу заниматься вокалом, а не строительством. Почему нельзя отмотать назад? И не видеть той фотографии…

Подтягиваю к себе колени и утыкаюсь в них подбородком. Слёзы есть, но они застывают в глазах, мешая обзору.

— Ярослава? — часто моргаю, прогоняя влагу, и вижу перед собой Машу. — Я думала, мне показалось. Как ты?

Пожимаю плечами и вымучиваю улыбку. Не знаю почему, но в её присутствии дышится легче.

— Хочешь поговорить? — улыбается и указывает на автомат с кофе.

Напряжение в моем теле мгновенно спадает, и я, конечно, киваю ей в ответ.

8

Четыре года назад

POV Маша

Наверное, если какой-то маньяк поймал бы меня и воткнул в сердце тупой ржавый нож, не было бы так больно, как сейчас. Под пристальным взглядом подруги я чувствовала себя ещё гаже, чем вчера, когда явилась к ней с чемоданом в руках. Поток слёз иссяк ночью, и в данный момент я была полностью погружена в кипяток мыслей. За что он так со мной поступил? Зачем привел её в наш дом и уложил в нашу постель, где, как я думала, мы занимались не сексом, а настоящей искренней любовью? Почему променял семь лет быта на интрижку с надутой ботоксом и филлерами девчонкой?

— Ты точно в порядке?

Ира скептически вскидывает бровь, вырывая меня из вчерашнего кошмара, и дотрагивается до руки теплыми пальцами. Я холодна. Кажется, кровь отлила вместе со слезами. Сижу на стуле в кухне у подруги, натянув на себя бесформенный свитер, лосины и теплые носки. На голове и лице черт пойти что. Всё, на что меня хватило, — выполнение утренних процедур. Смыла с себя весь ужас ночи, но от этого легче на душе не стало.

— Если так можно сказать, то да, — вымучиваю из себя улыбку, но в груди горит.

Моё сердце бьется, конечно, только на автомате. Выполняет прямую функцию — поддерживает жизнь. В остальном мне кажется, я умерла вчера.

— Слушай, Машунь, — Иришка тяжело вздыхает, наклоняя голову, и сжимает мои пальцы своими, — всё пройдёт, понимаешь же? Боль — временное явление. Надо жить дальше. Ты тест делала?

— Что? — не сразу понимаю, что она имеет в виду. — А-а-а, — протягиваю, вспоминая об одной красной полоске, — да. Отрицательный.

— Хорошо, — хмурюсь, наблюдая за облегчением, которое проскальзывает на лице Иры, — страшно представить вашу войну за ребёнка.

— Игорь бы не стал… — осекаюсь на половине предложения и выдергиваю руку из-под пальцев подруги.

Что я несу? Не стал бы?! Я была убеждена, что и изменять он мне не станет, а что говорить о ребенке… Я не знаю, чем бы все закончилось…

— Прости, — Ира допивает кофе, поднимается и отходит с чашкой к мойке, — не моё дело.

— Ты меня прости, — устало провожу руками по лицу и пытаюсь прогнать из головы удушающие мысли, — я просто не понимаю…

Иришка ничего не говорит больше, моет чашку, возвращается ко мне и крепко обнимает. Этого достаточно для того, чтобы на глазах выступила влага, но я с остервенением её вытерла. Нет! Я не буду плакать. Я видела, как измена влияет на жизнь женщин, и не хочу быть одной из их. Вот только мои мысленные установки полностью сбиваются, когда Ира уходит на работу, оставляя меня в своей двушке одну, а на телефон поступают вызовы и сообщения от Игоря. Я раз за разом сбрасываю их, после чего сажусь на стул с очередной чашкой кофе и смотрю на экран айфона. Внутри припекает от желания ответить ему, дать объясниться и позволить навешать лапшу на уши. Так ведь будет проще всего — сделать вид, что ничего криминального не случилось.

Но я не даю себя шанса ошибиться вновь. Выключаю звук и, подтягивая колени к лицу, упрямо смотрю в окно, за которым кипит жизнь. Не знаю, сколько времени проходит, но кофе остается нетронутым, а в груди по-прежнему звенит разбитое стекло.

В какой момент мы пошли в разные стороны?

Вопрос отдает частым пульсом в теле. Я чувствую, как накатывает очередная волна слез, и сжимаю пальцами рукава свитера. Нет! Так нельзя. Нужно переключиться на что-то. Срочно, иначе я попросту сойду с ума!

Выпиваю холодный кофе и иду к своему чемодану. К Иришке я явилась в халате и белье, наплевав на приличия и косые взгляды таксиста. Мне было всё равно, как я выгляжу в глазах других людей. Какое это имеет значение, если я растоптана?

Снимаю с себя одежду и смотрю на отражение в зеркале. Я не уродина. В свои двадцать восемь выгляжу неплохо. Слежу за питанием и внешностью. Кожа путь и бледная, но чистая без целлюлита и растяжек. Грудь небольшая, до двоечки не дотягивает, но и в единичку не укладывается. Плоский живот. Слегка выпирающие ягодицы. Верчусь и придирчиво рассматриваю себя со всех ракурсов. Не понимаю…

Чем она лучше? Чего во мне ему не хватило?

В бессилии сажусь на ковер возле кровати и сжимаю его пальцами, чтобы выбросить букет саднящей боли. Только не получается. Она разрастается, как сепсис, ведь заражение уже произошло. Откидываю голову назад, чтобы удержать слезы, которые просятся наружу. Не могу поверить… До сих пор не могу…

С трудом заставляю себя подняться и надеть на себя платье. Делаю макияж и укладываю волосы, решая рассказать всё родителям. Папа будет недоволен, а мама… Не представляю, каким шоком для нее обернется измена Игоря. Она видела в нем настоящего мужчину, который для своей женщины горы свернет, и он это делал. Красиво ухаживал и добивался моего внимания. Расширял бизнес, баловал меня подарками и осыпал комплиментами. Видимо, вознес слишком высоко. Иначе, как объяснить эту боль, которая сплела паутину вокруг моего сердца?

Когда я провожу кистью по лицу, нанося последний штрих румянами, раздается звонок в дверь. Хмурюсь и вспоминаю разговор с Иришкой, направляясь к двери. Может, она забыла ключи? Вроде о посетителях она не упоминала. Открываю и жадно втягиваю ртом кислород. На пороге Игорь, и, судя по ярости, которая плещется в его глазах, он взбешен и настроен решительно.

— Какого черта, Маша?! — отталкивает меня внутрь квартиры и с грохотом закрывает дверь.

Сжимаюсь и отступаю назад, пока не упираюсь спиной в стену. Отчаянно верчу головой, отрицая действительность. Какой-то чертов сюр!

— Что за детский сад ты устроила?! — рычит в лицо, упираясь руками в стену около моей головы. — Хочешь, чтобы я бегал за тобой по всему городу?!

— Так не бегай… Оставь в покое…

От нервов и боли еле выдавливаю из себя эти слова. От его близости меня разрывает на части, словно мясник рубит топором каждую кость.

— Маша, — скрипит зубами, пока я фокусирую взгляд на его подбородке, не желая видеть глаза предателя, — вернись домой. Сядем, поговорим…

— Нет…

— Маша, — хватает меня за подбородок, но я верчу головой, поэтому его пальцы сдвигаются и крепко до боли сжимают мои скулы, — не глупи. Мы столько лет вместе. Оступился. Бывает. Переживешь.

Сердце ухает вниз от его жестокости.

Переживешь…

Пытаюсь вертеть головой, но Игорь удерживает. Цепляюсь руками в его плечи и пытаюсь высвободиться.

— Маша, — шепчет на ухо, пока я тихо бьюсь в истерике, — перестань противиться. Не согласишься вернуться, я буду действовать по-другому.

— Что?

Губы еле шевелятся, а слезы всё-таки стекают по щекам, оставляя на коже жгучие следы. Наверное, так испаряется любовь и рождается ненависть…

— Забыла, кто я? Ты — моя жена, если перестанешь ей быть, то пущу по миру твою семью. Всех до единого. Поняла?

Игорь отстраняется и убивает яростью в глазах, которые я ошибочно считала родными.

— Ты монстр, — выдыхаю, когда он ослабляет хватку.

— Да, — усмехается, пока я трясусь от эмоций, — но ты добровольно вырастила этого монстра.

Муж отходит, поправляя одежду и идеально уложенные волосы, оставляя на мне грязные собственнические отпечатки.

— Вечером, чтобы была дома. Нет, значит запустишь необратимый процесс.

Дверь хлопает, а я стою в невменяемом состоянии. Боже…

Оседаю на пол, глотая соль вместе со слезами. Запускаю пальцы в волосы и безмолвно открываю рот от осознания ужаса всей ситуации. Сиплю вместо крика отчаяния. На большее нет сил.

Зажмуриваюсь и вгоняю ногти в ладони до появления отпечатков. Перед глазами лицо Игоря.

Как же противно…

9

Четыре год назад

POV Маша

— Не понимаю я тебя, подруга, — Ира вертит в руках бокал с шампанским и окидывает собравшихся в зале равнодушным взглядом, — зачем вернулась к нему?

— Я не возвращалась, — делаю большой глоток игристого и нахожу глазами Игоря, который с улыбкой беседует с такими же хозяевами жизни, как и он.

Муж ведёт себя так, словно ничего не произошло. Будто не было измены и его угроз. Создавалось такое впечатление, что я сама себе проблему придумала и после раздула её до масштабов вселенной.

— Временная блажь, пока я не найду правильный выход из положения, — отворачиваюсь, когда Игорь ловит мой взгляд, и глубоко вдыхаю, блокируя жалящее эмоции.

Сейчас нельзя поддаваться панике. Уже три дня прошло с того момента, как я вернулась в нашу квартиру. Описать словами чувства, которыми меня накрыло в то мгновение, нельзя. Нет таких красочно-грязных фраз и словосочетаний для создания правильной картинки. Одно лишь я приняла и не отпускала — мерзость. Мне было очень противно находиться рядом с ним на одной территории и каждый раз прокручивать пленку назад к тому моменту, как он ласкал другую и хотел заняться с ней сексом. Боже…

— Ты в порядке, Маш? — Ирина дотрагивается до моей руки, когда я жадно тяну воздух в себя. — Ты побледнела… Может на балкон выйдем?

— Нет, — улыбаюсь ей и снова поворачиваюсь лицом к залу, наполненному людьми высшей крови, — ненавижу приёмы. С детства.

— Я тоже, — подруга заправляет локон за ухо и смотрит на окружающих свысока, — но иначе полезные связи не установишь. Я вот смотрю Игоряша времени даром не теряет. Обосновался среди местных акул и чувствует себя, как рыба в воде.

Не отвечаю на её едкую реплику. Только кривая улыбка без разрешения растягивается по лицу. Оно в последние дни, как маска, выдает для других то, что они хотят видеть, пока внутри меня происходит тотальная перестройка.

— Семён Филатов явился со своей новой супругой, — Ира старается говорить без умолку, чтобы я не погружалась в свои мысли, и я ей очень благодарная за это, — а Лидии нет. Баб меняют, как верхнюю одежду. — Подруга фыркает и берёт ещё один бокал, опустошив первый. — Резниковы тоже в своём репертуаре. Родители при параде, а сынок и вовсе стал сегодня звездой.

Скольжу взглядом по идеальным лицам семьи Резниковых и на несколько мгновений задерживаю его на их сыне. Парень находится в сторонке. В инвалидной коляске. Выглядит безупречно. Стоит отдать дань генам, внешность у него завидная — смуглая кожа, прокачанные мускулы и смазливое лицо. В общем, он имеет то, чему можно лишь завидовать, кроме возможности ходить, конечно. Теряю интерес, даже толком его не приобретая, и изучаю других гостей благотворительного банкета. Рядом с парнем в коляске стоят еще несколько привлекательных особей, как выразилась бы Ира, которая тоже внимательно их рассматривает. Один из них слишком серьёзный. Одет с иголочки. Второй улыбается так, будто сейчас пребывает на пенной вечеринке, а не на скучном мероприятии, где правит лицемерие и деньги. Он в рубашке и брюках. Галстук стянут до середины грудной клетки. Пуговицы на рубахе расстегнуты сверху. Волосы в беспорядке. Идёт против правил?

— Меня скоро стошнит, — Ира отворачивается, а я поднимаю глаза выше и тут же краснею.

Бунтарь мне подмигивает. Поднимает бокал с шампанским в приветствии и подмигивает!

Отворачиваюсь и пытаюсь вспомнить, что говорила подруга.

— Ты была права, — ставлю бокал на столик, около которого мы стоим, и поправляю платье, — нужно было пойти в бар и напиться от души.

— Мы можем сделать это прямо сейчас, Машунь, — на лице Иры появляется шальная улыбка, — только скажи.

— А как же полезные связи?

— Да к черту их! — отмахивается и подается вперёд, шепча мне на ухо. — Мой салон не загнётся, даже если сатана решит снести его, а вот тебе станет легче. Временно, конечно.

Сердце сжимается от прилива радости, но огонь гаснет так же резко, как и возник.

Игорь…

Если я уйду без предупреждения, то не знаю, что взбредёт в его голову. Плечи рефлекторно опускаются. Кто бы мог подумать, что я захочу сбежать от человека, которому отдала своё сердце на хранение?

— Идём? — Ира улыбается, а я тяжело вздыхаю, поглядывая через плечо на мужа. — Что не так? Боишься своего Отелло?

— Есть дельные мысли? — прикусываю губу и борюсь с желанием попросту сбежать.

Совсем по-детски. Я не могу так подставить свою семью. У Игоря сейчас столько власти в руках, что страшно представить о последствиях. Знаю, что не шутит. Угрозы не беспочвенны.

— Руки на стол, — приказывает Ира, пока я мысленно метаюсь, как зверь в клетке.

— Что?

— Делая, что я говорю, — с долей раздражительности бросает в мою сторону и делает вид, что кого-то высматривает.

Упираюсь ладонями в край стола и ловлю боковым зрением каждое движение подруги. Хорошо, что мы давно знакомы, иначе нас ждал бы провал. Опускаю голову и часто дышу. Притворяться особо не нужно. Моё состояние в последние дни оставляет желать лучшего. Синяки под глазами и отсутствие мотивации бороться. Лишь мысли-мысли-мысли… Убивающие… Крошащие все установки, над которыми работала годами… Всё потеряло смысл…

— Что с ней? — его голос, как удар ножа в спину.

С трудом сдерживаю порыв выпрямиться.

— Она серая с самого начала, если ты не заметил, муж года, — не удерживается от шпильки Ира и приобнимает меня за плечи, — я домой её отвезу.

— Маша?

Игорь встает на нашем пути, вынуждая смотреть ему в глаза. Сердце предательски ёкает.

— Я плохо себя чувствую и хочу отдохнуть.

— Потому что не ест толком, а бокал шампанского срубил её, как капля никотина лошадь, — Ира убивает Игоря взглядом, — не подскажешь, кто посодействовал?

Муж поджимает губы и отступает. При людях не станет разводить скандал. В его статусе не положено.

— Хорошо, — соглашается под Ирину усмешку, — напиши, когда будешь дома.

— Ага, — подруга ведёт меня к выходу, — напишет обязательно, чтобы ты любовника в вашей постели не застал.

— Ира… — охаю от того, насколько она резка в выражениях.

— Я ещё слишком мягка, Машунь, — играем спектакль до тех пор, пока не оказываемся за пределами ресторана.

Свежий воздух врывается в лёгкие, и я буквально им захлёбываюсь. Вместе с ним впитываю фальшивое чувство свободы. Поднимаю голову и смотрю на звёздное небо, пока меня не дёргает Ира. Мы садимся в такси, и я бросаю взгляд на здание, где временно заперт мой монстр. Слегка теряюсь, когда вижу бунтаря. Он улыбается уголками губ и салютует рукой, вызывая во мне странное чувство. Мне ведь не показалось… Неуместные знаки внимания… Встряхиваю головой и смотрю только на дорогу, пока машина движется к бару.

10

POV Яра

Впервые за долгое время я играю на фортепиано и не могу избавиться о саднящего чувства, которое крутится ужом в районе солнечного сплетения. Оно бороздит каждый орган, который находится рядом, и мешает связно мыслить. Пальцы порой соскальзывают с клавиш, и мелодия, созданная для людской радости, нелепо и некрасиво обрывается. Я злюсь. Натягиваю наушники сильнее и снова пытаюсь воспроизвести аккорды в той последовательности и тональности, которая жизненно необходима сейчас, но вновь сталкиваюсь с тремором в руках. Чуть ли не рычу и прохожу взглядом по своей комнате. Мне невыносимо больно быть именно здесь и именно в такой момент. В голове, как саранча, крутятся мысли о разговоре с матерью и отчимом. Их много. Слишком.

Тут всё настолько чужое, что хочется волком выть. Любимые книги, нотные тетради, диски с прекрасными подборками, мягкая кровать с пятью разноцветными подушками, фортепиано, зеркало во весь рост, шикарный шкаф размером с гардеробную, полностью оборудованная ванная комната, куча разных статуэток, привезенных с отдыха — это всё вызывает отторжение и стимулирует желание уехать подальше, наплевав на ответственность и чувства близких людей. Кажется, что во мне поселились две разные личности. Одна воспламенялась от мысли о побеге и мечтала пойти против всего мира с шариковой ручкой в руке в качестве оружия, а вторая давала подзатыльник и давила на совесть, вынуждая остаться и сделать выбор.

Возможно, я бы не вернулась в дом к Филатовым, но беседа с Машей обрубила крылья. Я не ощущала воодушевления после этого, скорее спокойствие с привкусом горечи. У меня накопилось много вопросов, которые я не могла ей задать. Например, нашла ли она управу на своего мужа? Что было в баре? Какие сюрпризы ещё приготовила ей жизнь? И почему она такая грустная временами, когда смотрит на небо и улыбается?

— И что ты, Ярик, такая кислая?

Вздрагиваю, когда Лёня нагло стягивает наушники и бросает их на фортепиано, и складываю руки на груди, смотря на сводного братца снизу-вверх. Какого чёрта он припёрся ко мне в комнату?!

— Я стучал, — словно читает мои мысли Фил и принимается осматривать моё временное пристанище, — ты не ответила.

— Если не ответила, то значит not disturb, Лёня.

— Understand, baby, но меня мало волнует степень твоей занятости.

— Хамло.

— Сабелька.

— Что?! — фыркаю и разворачиваюсь на стуле, чтобы видеть, куда его потащила нелёгкая сила. — Какая ещё сабелька?

— Острая, Ярик, — Лёня дарит мне бесячую позитивную улыбку и берёт розового слоника, которого мне дала бабуля перед отъездом.

— Хватить лапать мои вещи! — вскакиваю со стула и буквально вырываю из рук Лёни фигурку. — Зачем ты вообще припёрся?

— А ты далека от понятия дружелюбие, да?

Издевается гад, пока я пытаюсь успокоиться. Как-никак, а я перед ним виновата.

— Я уже извинилась, — ставлю слоника на его место и бросаю на Лёню раздражённый взгляд, — ты промолчал. Больше повторять не буду.

— Я не глухой. С первого раза услышал.

Продолжает улыбаться, выводя меня из состояния спокойствия, которого я достигла при общении с Машей. Он стоит рядом со мной. Очень близко. Я отчётливо чувствую аромат мяты и скриплю зубами. Леонид не делает ничего сверхъестественного, но меня всё равно корежит от его присутствия. Я ищу причину этому ощущению и не могу найти. Видимо, Фил является моим раздражителем. Природным. Когда ты на дух не переносишь человека без какой-либо уважительной на то причины.

— Мне не нужны твои извинения, Ярослава, — улыбка исчезает с его лица, заставляя отступить назад, — и пришёл я, чтобы узнать, как ты, и сказать, что родители зовут к ужину. Всех. И да, я тоже не в восторге от этой дерьмовой ситуации, но не срываю зло на тебе.

— Я не…

— Идём, — Лёня равнодушно мажет по мне взглядом и уходит из комнаты, убрав руки в карманы джинсов.

Сводный брат не закрывает дверь, оставляя её открытой, словно кинул на пол красивое приглашение. Я же тяжело дышу из-за его слов и ощущаю сильное давление внутри, которое затапливает меня с головой, но не ледяным холодом, а огромной волной помоев. Мерзкое ощущение, направленное на саму себя. С трудом переступаю через него и спускаюсь в столовую, где все в сборе. Подхожу к месту рядом с Лёней и отодвигаю стул с непристойным скрежетом ножек по паркету. Боковым зрением ловлю мамин недовольный взгляд и сажусь с каменным выражением лица.

Вряд ли мне кусок полезет в горло, но игнорировать слова родителей себе дороже, поэтому в гробовой тишине мы приступаем за ужин. Я ковыряюсь вилкой в салате, пока Фил уминает всё под чистую.

— Ты подумала?

Голос матери звенит, разрезая пространство на рваные пласты, и врывается в мою голову, включая там режим защиты. Невольно напрягаюсь и тянусь за стаканом с водой.

— Раиса, не дави на неё.

— Я не давлю, Семён. Время идёт. Можно быть обиженной хоть век, но это не поможет. Ярослава?

Делаю несколько глотков под пристальным вниманием двух пар глаз. Спасибо сводному брату за отсутствие интереса к моей моральной порке, иначе я бы не знала, куда бежать.

— Я ничего не решила, мама.

— Боже…

Родительница откладывает столовые приборы в сторону и устало вздыхает, усиливая мою внутреннюю дрожь. Бросаю взгляд на Леонида, но он и бровью не ведёт, продолжая трапезничать, в отличие от нас троих. От Семёна Кирилловича тоже веет ожиданием, и я выпаливаю то, что приходит первое на ум:

— Я хочу сначала съездить к бабушке.

— Что?

На лице матери неподдельное удивление, которое она не успела замаскировать другой эмоцией. Брови отчима ползут вверх, и лишь моё сердце грохочет в груди так, что уши закладывает.

— К бабушке, мама, — повторяю увереннее, — я имею полное право. Хочу сходить на могилу отца и навестить бабулю. Я не была у нее несколько лет.

— Зачем это?

— Я. Имею. Право. Если хочешь заставить меня ходить к психологу, то прежде я сделаю так, как считаю нужным.

— Бред какой-то!

На стол летит белоснежная салфетка, и мама показательно прикладывает руку ко лбу.

— Не бред, мама.

— С каких пор ты горишь желанием увидеть Клавдию Степановну, скажи на милость?

— С тех самых, как родная мать решила сдать меня в психушку!

— Стоп! — отчим поднимает руку, пока моя грудная клетка трещит по швам от накала эмоций. — Успокойтесь обе.

— Лёня, — справа прекращается движение. Кажется, сводный брат даже жевать перестает и не дышит, пока Семён Кириллович буровит его взглядом. — Поедешь с Ярославой.

— Что?! Семён!

— Тише, Раиса, — отчим переводит взгляд на меня, — недели вам будет достаточно, чтобы навести порядок в своих головах.

— Не понял? У меня есть свои планы, и в них точно не входит сопровождение в… куда?

Поворачивается в мою сторону и убивает «позитивом» в глазах. Я только рот открываю, но звука не издаю.

— Либо так, либо никак, — отчим бросает вилку с ножом на стол и поднимется, — один по уши в дерьме, и вторая катится по той же дорожке.

— Я не в дерьме.

— Я всё сказал! — гаркает Семён Кириллович и ударяет по столу кулаком, от чего звенит посуда и мои нервные клетки. — Если нет, то будем разговаривать по-другому. Ещё вопросы? — смотрит в нашу сторону, словно тут не люди, а самые настоящие черти. — Вот и хорошо. Приятного аппетита!

График прод изменён: через день в 00:00 по МСК.

11

POV Яра

Кинув в большую спортивную сумку пару тёплых носков в довесок ко всем шмоткам, скольжу усталым взглядом по шкафу с одеждой. Сейчас на душе тяжело, как никогда, и дело даже не в приговоре, который нам выдвинул Семён Кириллович, а в том, что скоро мне придётся столкнуться с осуждением бабушки. Нет, она у меня не ворчливая старая карга, как могут подумать окружающие. Наоборот, Клавдия Степановна добрая и понимающая. Порой слишком открытая. Это слегка пугает, но притягивает. После переезда в большой город я часто с ней созванивалась. Миролюбивые беседы перед сном были нашей негласной традицией, только я взрослела и проводила много времени за фортепиано, поэтому общение с бабулей стало крайне редким, и я боялась, что по приезду в *** она попросту не будет мне рада. Бредовые мысли, конечно, но страх сворачивался змеем около моих ног и не давал покоя, пока я собирала вещи. О реакции матери я не думала, отгоняла всякий намёк на разговор и просьбы отпустить меня одну. Если отчим вставил своё веское слово, то нам с Лёней не отвертеться.

— Всё? — сводный братец появляется в дверном проёме и вопросительно смотрит на меня, пока за окном барабанит дождь.

Идея поехать сегодня была не моей, а Леонида. К слову, серьёзного Леонида, который после моральной порки Семёна Кирилловича изменил бесящий позитив на ужасающую серьёзность. Я вроде не должна замечать таких тонкостей в их общении, но почему-то сконцентрировала на этом внимание.

— Давай, — без лишних фраз Лёня забирает у меня сумку, которую я хотела нести сама, и спускается вниз.

Родители стоят в холле и провожают нас колючими взглядами. Мама обнимает Леонида, а я игнорирую эти фальшивые проявлении выхожу из дома. Мне итак холодно от порыва ветра с каплями дождя, но мамино поведение добавляет льда на сердце. Только не того, который плавно его окутывает, а другого. Того, который раздроблен в острую крошку и вонзается в мягкие ткани от каждого её взгляда. В голове не укладывается мысль, что родной человек перестал быть родным из-за моей одной оплошности. И сколько бы продолжалось лицемерие, если бы не Паша и его резкий скачок давления в паху?

— Готова? — Фил останавливается рядом со мной и смотрит на свой Джип, который стоит в нескольких метрах от нас.

Чтобы до него дойти, придётся слегка намокнуть. Я киваю и скукоживаюсь в своей тёплой толстовке с капюшоном. Лёня останавливает меня рукой, когда хочу пойти вперёд, и ставит наши сумки себе под ноги. На мой вопросительный взгляд никак не реагирует и снимает с себя худи. Даёт мне и шествует к автомобилю в одной футболке и джинсах, вызывая у меня приступ раздражения. Что за забота себе во вред? Перед родителями рисуется?

Прикрываю себя его худи и быстро бегу к автомобилю, за считанные секунды прыгая на сиденье и медленно втягивая воздух, пропитанный ароматом ванили. Жду, когда чёртов рыцарь сядет за руль и сразу бросаю на его колени худи, на что он лишь сгребает вещь и бросает её назад. Я скрещиваю руки на груди, дожидаясь, пока он машина выедет со двора и вольется в поток транспорта, и поворачиваю к нему голову.

— Твоё благородство было ни к чему, — едко бросаю, а он равнодушно стряхивает с волос капли и ловко выворачивает руль на повороте, — если ты не заметил, то я тепло одета.

— Могла просто поблагодарить, — скупо и без эмоций звучит в ответ, — но я учту в следующий раз.

— Пф-ф-ф… — всё, что я могу сказать на его реплику прежде, чем отвернуться и наблюдать за тем, как капли дождя ухудшают обзор.

Пялюсь на лобовое стекло несколько минут, после чего лезу в карман за телефоном и листаю контакты. Девчонки создали общий чат, но там никто не проявлял активности кроме меня. Последние сообщения висели непрочитанными, и я разочарованно вдохнула. Эти переписки отвлекали от реальности и позволяли ненадолго забыть о предательстве Паши и о прочих гадких последствиях. Кусаю губы и решаюсь снова посетить профиль бывшего, где висит свежая история, которую я, конечно, не смотрю, чтобы не доставлять ему удовольствия. Пусть думает, что мне плевать. Листаю вниз и замираю. Очередное фото. Светящиеся от счастья лица. Будучи со мной в серьёзных отношениях, он не публиковал столько совместных селфи.

Переворачиваю телефон экраном вниз и стискиваю зубы от обиды и боли, которая бьёт в центр мишени и прокалывает сердце, забрызгивая соседние органы яркими каплями крови. Как же всё-таки тяжело забыть о том, что видела своими глазами. Часто моргаю, чтобы не расплакаться при Лёне, и захожу на свою страницу. В архиве хранится подтверждение моего позора, по мнению мамы. Задерживаю на сторис взгляд и кусаю губы, порываясь сделать очередную глупость. Почему ему можно, а мне нельзя?

— Лёня? — поворачиваю голову к сводному брату и не могу поймать волну спокойствия, ведь вибрации от работы жизненно-важного органа буквально сотрясают грудную клетку.

Фил лишь поднимает брови, стреляя в меня непонимающим взглядом. В нём нет и доли того позитива, который он обычно транслирует всем без разбора.

— Можешь дать свою руку?

— Я за рулём, если ты не заметила, — хмуро сводит брови вместе, а я скриплю зубами, не зная, как уговорить его на сущую мелочь.

— Я… — начинаю и осекаюсь, потому что умолять его у меня нет сил.

Просто показываю фото бывшего с его нынешней, когда мы останавливаемся на светофоре. Фил усмехается, понимая на что я намекаю. Кажется, что игнорирует мой молящий взгляд, но как только загорается зеленый, подает мне правую руку.

— Затея идиотская, сразу говорю, — оповещает меня, пока я переплетаю наши пальцы, вспыхивая от этого неловкого контакта, — но чьё-то самомнение пошатнёт.

Делаю несколько кадров с разных ракурсов и, не глядя на Лёню, хочу убрать пальцы, но он вдруг сжимает свои и усиливает захват.

— Что ты делаешь?

Леонид проводит подушечкой большого пальца по моему, и я сглатываю, наблюдая за его действиями.

— Добавляю реалистичности твоей сторис, — кивает на телефон, а я краснею.

Чёрт! Снимаю, но изображения не вижу, потому что сердце кидает странные финты. То работает, то замирает. Я списываю всё на бывшего и его новую подружку. Других причин для тахикардии у меня ведь попросту нет? Публикую видео, добавляю его в сторис и ляпаю сбоку красное сердечко, не замечая, как Лёня бросает взгляды на экран моего телефона.

— Меня не отметишь? — улыбается уголками губ, и получает в ответ мой злобный взгляд. — Дай кайфану, — снова сжимает мои пальцы своими, когда я пытаюсь их убрать, и запускает тем самым ускоренный режим работы всех моих внутренних органов, — считай, что это плата за моё благородство.

12

— Я уже говорила, что твоя идея ехать в такую погоду — отстой? — перекрикиваю шум дождя и смахиваю с лица влагу, пытаясь разглядеть, что вытворяет с колесом сводный братец.

— Не фони, baby, — спокойно отвечает Лёня и протягивает руку в мою сторону, касаясь правой коленки пальцами, — ключ подай.

— Какой?

— Он там один, Ярик, — слегка рычит, а я осматриваюсь и подаю нужный инструмент.

Внимательно слежу за каждым его действием и обнимаю себя руками, потому что промокла до нитки за считанные минуты. Молчание Леонида раздражает не хуже его самомнения.

— Навигатор, навигатор… — ворчу, переминаясь с ноги на ногу, пока сводный брат меняет колесо. — Я эти дороги знаю лучше всяких навигаторов. Сказала, не сокращать, значит нужно было слушать.

— Яр-р-рик! — взрывается Лёня, откидывая на обочину чёртов ключ, который недавно требовал ему вручить, и подскакивает.

Готова поспорить, что таким взглядом можно линчевать невинных младенцев. Леонид сжимает кулаки и сверкает глазами, делая шаг ко мне. В этот момент он сам на себя не похож. Дикий. Мокрый. Опасный. Сглатываю и на голых рефлексах отступаю назад. Не моргаю и смотрю ему в глаза, чувствуя, что сердце застряло в районе горла. Пульс разлетается частотами по телу, вызывая прилив жара к каждой его клеточке, и я начинаю энергично моргать из-за капель дождя, которые норовят заполнить глаза.

— Сядь в тачку, Ярик, — спокойная просьба никак не сочетается с тем, как Лёня распиливает мою несчастную тушку своим свирепым взглядом, и я теряюсь. Я не хочу сидеть в машине одна, когда он тут промокает и меняет колесо, будь оно проклято! Молча качаю головой. Нет. Не сяду. Хоть так, но поддержу и рта не открою.

Фил чертыхается и разрезает пространство яркими выражениями, от которых мои уши готовы скрутиться в тоненькие трубочки, а мальчик-то с характером. Кто бы мог подумать?! Внимательно его рассматриваю, когда Леонид поднимает брошенный ключ и снова предпринимает попытку вернуть тачку к движению. Вот только дождь льёт так сильно, что ключ соскальзывает, и…

— Твою честную девочку, а-а-а! — орёт сводный брат, держа руку и кривясь. — Сядешь ты в тачку или нет?! — срывается на меня, подскакивая на ноги.

Ноздри раздуваются, а от тела исходит жар. Фил ты не весельчак, а пожар… Подходит ближе, но в этот раз я не отступаю. Смотрю в его глаза и отмечаю, что выглядит он с влажными волосами гораздо привлекательнее. Особенно глаза…

— У тебя губы синие, — проводит пальцем по моей нижней губе. Я, как под гипнозом, не могу пошевелиться. — Чёрт! Вымазал тебя, —резко убирает руку и отшатывается.

С запястья капают алые капли, смешиваясь с дождевыми, а у меня внутренности сжимаются.

— Я помогу, — открываю дверь и чувствую, что Фил толкает меня в салон.

— Не студи хату, — хлопок, и я с убивающимся от эмоций сердцем принимаюсь рыться в бардачке, где видела аптечку.

Лёня не спешит садиться в машину, и когда я открываю дверь, грубо толкает ее, не дав возможности выбраться. Какого чёрта, а?! Злюсь на сводного брата и лезу через водительское сиденье, чтобы выбраться к нему. Ещё не хватало заражение получить! Неуклюже перемещаю тело в пространстве и замираю в коленно-локтевой, потому что дверь открывается и перед моими глазами появляется ширинка. Медленно поднимаю голову и встречаюсь с насмешливым взглядом Фила.

— Сядь на место, обезьянка. Я закончил. Сейчас кину всё в багажник и поедем дальше.

С красным от стыда лицом пячусь обратно и крепче сжимаю аптечку, пока Лёня с шумом убирает на место инструменты и испорченное колесо. Невольно сжимаюсь от холода, когда дверь открывается.

— Кинь бутылку с водой, — послушно подаю ему минералку. Тот снова запускает прохладу в салон и моет руки, после чего подает одну мне. На ладони широкая полоса. Рваная неглубокая рана, которую я обрабатываю, закусив губу. Руки у него горячие. Это я заметила, когда Фил взял плату за благородство. Списываю тахикардию на переохлаждение и чуть ли не хлопаю в ладоши, закончив с его мини травмой.

— Спасибо, — бросает небрежно вместе с пачкой влажных салфеток, — вытри кровь, — мимолетно касается подушечкой большого пальца моей нижней губы и отворачивается, — вымазал тебя.

Прокашливается, заводя мотор, и врубает печку на полную. По-хорошему нам нужно переодеться, но я не стремлюсь нарушать тишину, которая повисла между нами и нервировала с каждой секундой всё больше.

— Связь с космосом пропала, — произносит, притормаживая у придорожного кафе. Внимательно всматриваюсь в размытое очертание здания и не могу найти в нем хоть что-то знакомое. Куда нас занесло вообще?

— Что это значит? — поворачиваюсь к Лёне, предчувствуя приближение беды.

— Связи нет, — машет телефоном у меня перед глазами. Я достаю свой и вижу, что сигнала нет. Великолепно…

— Что теперь?

— Согреемся, — отстёгивает ремень безопасности, смеясь над тем, как мои брови ползут вверх, — там кафе, если ты не заметила. У меня даже ливер замерз, так что…

Замерз… А сам горячий, как угли в камине. Пуляя низменные ругательства, выбираюсь из салона следом за сводным братом и иду в небольшое двухэтажное строение. Фил открывает дверь и пропускает меня вперёд. Снова включил режим «благородного оленя». Фыркаю, кривясь от колокольчика, который звенит над головой, оповещая хозяев о прибытии посетителей. Прошлый век какой-то.

— Добро пожаловать в «Вечер на даче»! — пухлощекая женщина со смешинками в глазах возникает перед нами и внимательно осматривает. Меня бегло, словно брезгуя, а вот Лёнечку прямо-таки смакует. Фыркаю, складывая руки на груди.

— Здрасьте! — Фил оголяет рад ровненьких зубов и кивает на столик. — Есть у вас горячий чай или кофе? Ярик, ты что будешь? — уже мне с приторной улыбочкой.

— Чистого яда мне дайте, — направляюсь к столу у окна и оставляю жертву с хищницей, злясь.

Смазливые мальчики — проблема для женского пола. За маской они прячут гнилое, равнодушное, холодное сердце. Как Паша…

— Мы в рядом с каким-то ***, — Леонид плюхается на стул и смотрит в окно, пока я выдаю истеричные смешки.

— Гуру маршрутов, — тру переносицу пальцами и давлюсь смехом, и отнюдь не веселым.

— Чего закатилась, Ярик?

Ой, как мы мило хмуримся, Лёня! Выдыхаю и откидываюсь на спинку пластмассового стула.

— Мы уехали почти на двести километров дальше от цели, Фил-навигатор. Поздравляю!

13

— Да, бабуль, обязательно позвоню, когда поедем к тебе.

Я устало выдыхаю, слушая, как бабушка причитает по поводу нашего отсутствия, и накручиваю на палец провод старого стационарного телефона. Как оказалось, связь около «Вечера на даче» не ловит, а за пятиминутный разговор с родственницей пришлось отслюнявить наличные, которых у меня нет. Леонид в очередной раз проявил своё благородство и заказал ужин наверх, чтобы не сидеть под носом у любопытной женщины, которая вызывала у меня изжогу одним лишь своим видом.

— Всё хорошо? — Лёня пытается высмотреть во мне какую-то особую эмоцию, но на данный момент у меня выразительно читается только раздражение, адресованное пухлощекой хозяйке кафе. — Надо родителям позвонить.

— Думаю, с этим ты справишься сам, — скриплю зубами и обхожу позитивного сводного братца, направляясь к лестнице, которая ведет на второй этаж.

— Лови ключики, Ярик! — еле успеваю поймать связку, которую мне бросает Лёня, и кривлюсь. Настроение не было хорошим, а после пребывания под дождем и вовсе скатилось к плинтусу. Без лишних вопросов поднимаю ноги и задерживаюсь, чтобы посмотреть, какая комната предназначена для меня. Иду покоридору, высматривая цифру три на дверном полотне. На окружающую обстановку стараюсь не обращать внимания, ведь она далека от номеров люкс в дорогих отелях. Дверь скрипит, когда я поворачиваю ключ в замочной скважине и толкаю её вперед. Взору тут же открывается вид на скромную односпальную кровать, маленькую тумбочку и светильник над ней. Есть ещё одна дверь, за которой прискорбная ванная, способная уместить в себя подростка. Я-то смогу привести себя в порядок, а вот Филу нужно будет постараться не сравнять углы своими широкими плечами, если ему не достался самый шикарный номерок за природный шарм.

Я подхожу ближе к кровати и смотрю в окно. По стеклу барабанят капли. Холодно. Тру плечи ладонями, чтобы согреться.

— Держи постельное белье и два пледа, — хозяйка кафе бесцеремонно врывается в комнату со стопкой белья и кладет его на край кровати, — ночка сегодня будет прохладная, но тебе не страшно с таким женихом.

Женщина подмигивает мне с пошлым намеком в мутных глазах. Почему-то краснею от её слов.

— Он не…

— Вот твоя сумка, — в комнату входит Леонид, на которого пухлощекая завистница бросает хищный взгляд. — Надо переодеться. Еще не хватало воспаление заработать. А вы нам ужин принесли?

Та лишь глупо хлопает густо накрашенные ресницами и выжимает из себя улыбку.

— Сейчас принесу.

— Так-то лучше, — Лёня больше не смотрит в сторону женщины и изучает ванную комнатушку, — кто первый в очереди?

— В смысле?

По спине пробегает волна отнюдь не приятных мурашек, на что сводный брат округляет глаза, изображая меня. Бесит.

— У них один свободный номерок, — Фил пожимает плечами, убирая руки в карманы джинсов, пока я с возмущением хватаю ртом бесполезный воздух, ведь кислорода мне все равно не хватает. — Иди, я, так и быть, побуду лакеем.

Он никак не реагирует на мои потуги и отворачивается, начиная рыться в своей дорожной сумке, а я некоторое время наблюдаю за его действиями. Понимаю, что Фила не пробить молчанием или пыхтением, а говорить мне хочется меньше всего, поэтому приходится с позорно хватать свою сумку и уходить в ванную комнату, дверь в которой не запирается! Прекрасно!

Я с особым усердием снимаю с себя одежду и забираюсь в ванну. Шторка со скрипом закрывает лишь половину, где я прячу свое тело, покрывшееся мурашками от холода. Даже зубы стучат, пока через душевую лейку не начинает бежать теплая вода. Регулирую ее до горячей и с блаженством прикрываю глаза, прогревая каждую клеточку своего замерзшего организма. Из головы не выходит, что спать нам с Филом придется на одной кровати, и меня меньше всего смущает её размер! Я не хочу соприкасаться с ним! Одно рукопожатие в машине подействовало на меня слишком странно, и эти ощущения я не горела желанием испытать снова.

— Вкусно, — произношу с полным ртом, когда заканчиваю с душем, запаковываю себя в самый теплый костюм для прогулок и дожидаюсь сводного братца.

Мы вдвоём уминаем картофельное пюре с котлетой и салатом из свежих помидоров с огурцами с таким аппетитом, будто нас не кормили вечность.

— Ты всегда ешь за двоих? — указываю вилкой на его тарелку, судя по всему, с двойной порцией. — Или сегодня особенный день?

— Особенный, Ярик, — Фил подмигивает мне, — я же с тобой буду спать. Силы понадобятся.

Я закашливаюсь, давясь салатом, и тянусь к кружке с чаем, чтобы закрыть хотя бы часть лица, окрасившегося в пунцовый цвет. Двусмысленные намеки от Лёни и дамочки снизу меня вводят в состояние «тупой и еще тупее», где я определенно второй кандидат.

— Ты же наверняка пинаешься во сне, да? Для обороны нужны силы, — шумно выдыхаю, коря себя за распущенность. О чём ты подумала, Яра? Готова себя по лбу стукнуть за картинки, которые успели промелькнуть перед глазами.

— Дать тебе пинка под зад — моя давняя мечта, Фил-навигатор, — ворую у него с тарелки половину котлеты, которую он тщетно пытается вернуть. — Для более сильного пендоля потребуются мощь и энергия.

Запихиваю котлету в рот и пытаюсь идиотской улыбкой показать, что мои мысли не опустились ниже головы. Даже если Лёня и замечает румянец на моих щеках, то не произносит по этому поводу едких реплик, которыми не гнушался Паша. Тема секса всегда вызывала у меня такую реакцию — смущение и неловкость.

— Сколько будешь напоминать мне про топографический кретинизм, baby? И разве я заслужил пинок? Жестокая, несправедливая женщина, — смешно фыркает, а я улыбаюсь уже не натянуто, а вполне искренне. Градус напряжения постепенно снижается, пока не приходит время укладываться в постель.

Я использую момент и ложусь на край справа, оставляя включенным лишь светильник. Закрываю глаза и притворяюсь спящей, когда Лёня возвращается. Он в очередной раз мило поухаживал за мной и унёс поднос с пустыми тарелками и кружками. Плюс — дал мне время для маневра с притворством. Слух резко обостряется, вычисляя местоположение Фила. Шуршит одеждой, после чего аккуратно ложится рядом и, к моему удивлению, одним ловким движением притягивает к себе. Я, естественно, взвизгиваю от неожиданности.

— Лёня!

— Ярик-притворюшка, — утыкается носом в мои волосы и не ослабляет хватку, — не ложись на краю. Ты же помнишь, придет серый волчок и укусит за… Хм-м-м, — Фил отстраняется, и я представляю его усмешку, которая проскальзывает в голосе, — спокойной ночи, baby!

Тепло крепких рук исчезает. Сводный отворачивается, прилипая ко мне спиной. Через пару минут по комнате пролетает мирное сопение, а моё сердце даже через пять не может успокоиться.

14

— Держи, — Фил вручает мне большой стаканчик с ароматным кофе и садится за руль. На его лице не видно последствий бессонницы, потому что ворочалась только я! Лёня же спал, как убитый, чем вывел меня из себя. Я не могла ни о чем думать, кроме его слов и нахождения рядом. Хотя мои мысли должны быть направлены совершенно на другого человека! Естественно, я злилась. На него. На себя. На Пашу. На родителей. На весь несправедливый мир за то, что приходилось испытывать. Единственное, что могло меня спасти, — общение с Машей, но вот незадача. Её не было поблизости. В последнюю нашу встречу мы обменялись номерами телефонов. Мария сказала, что я могу позвонить или написать ей в любое время. Только глухомань вокруг не пропускала сигналов, пока мы спокойно двигались к бабушке.

— Не заболела случаем? — дёргаюсь от того, что Лёня прикладывает ладонь к моему лбу. — Хмурая такая.

— Не заболела, — ворчу под нос и отворачиваюсь к окну, чтобы не продолжать диалог.

Сегодня солнечная погода, и от вчерашнего дождя и серости вокруг не осталось и следа. Дергаю ногой, пытаясь прогнать недовольство, но у меня ничего не получается. Пространство заполнено хозяином машины, а на него у меня стойкая аллергия. Не сезонная, а скорее демисезонная. Яркая. Острая. Задень и разрежет на части.

— Остынет, — очередная попытка сводного поговорить благополучно падает в пропасть с высокого обрыва, потому что я упорно молчу. Без слов потягиваю вкусный кофе и бросаю на Фила мимолетные взгляды, пытаясь себя убедить в том, что моё истерзанное несчастной любовью воображение нарисовало картинку, которой нет. Вот только от каждого движения Лёни у меня пробегали мурашки по коже. Я залипала на пальцы, которые ловко выворачивали руль, на волосы, пребывающие в полном беспорядке, и на длинные ресницы. Я словно изучала его заново, хотя много раз видела и слышала.

— Здесь? — спрашивает, а я киваю, глядя на знакомую трехэтажку с обшарпанными стенами, а Фил глушит мотор. — Я помогу тебе с сумкой.

Мы поднимаемся на третий этаж, где я в растерзанных чувствах жму на звонок и слушаю каждый удар сердца. Оно бомбит с такой частотой, что я глохну на некоторое время, после чего ныряю в объятия бабули.

— Наконец-то, я думала, что вы опять сбились с пути, — Клавдия Степановна качает меня из стороны в сторону, не выпуская из родных рук, а Фил улыбается, словно ступил на красную дорожку. Настроение тут же меркнет, но опять взмывает ввысь, когда мы переступаем порог квартиры. В нос ударяет аромат выпечки, и слюни скапливаются во рту слишком стремительно. Я сглатываю и предвкушаю спокойный семейный вечер с бабушкой, которую давно не видела.

— Леонид, — представляется Фил, пока я скидываю с ног кроссовки, — очень приятно с вами познакомится, Клавдия Степановна.

Такой культурный… Аж зубы скрипят от того, как сильно я их стискиваю.

— Мне тоже, — бабуля искренне улыбается ему в ответ, от чего по её лицу рассыпаются морщинки. Она всё та же. Седые волосы убраны в шишку. Глаза искрятся счастьем, а худощавое тело спрятано под спортивным домашним костюмом сиреневого цвета. — Проходите. Я как раз чай заварила.

— Спасибо, — Фил разувается и с любопытством осматривает скромную двушку, где царит уют, — куда сумку отнести?

— Я сама… — протягиваю руку, но Клавдия Степановна слегка ударяет по ней.

— Придумала тоже. Сама она. Я покажу, — в мою сторону летит не одобряющий взгляд, и я, естественно, ощетиниваюсь. — Вот эти хоромы займет Ярослава.

— Мило, — Лёня пробегает взглядом по маленькой комнатушке со старым диванчиком и оставляет сумку около него, — хорошая у вас квартирка, Клавдия Степановна.

— Не льсти мне, — усмешка на губах бабули появляется и быстро исчезает, пока она хлопает в ладоши, — устали с дороги? Давайте к столу. Леонид, а ты когда обратно?

— А-а-а, так я думал, найти гостиницу и… — сводный смешно тушуется и проводит рукой по волосам, взъерошивая их и привлекая моё внимание. Снова злюсь и отвожу взгляд к окну. Скорей бы он уже уехал и избавил меня от этой пытки.

— Какая еще гостиница?! — Клавдия Степановна упирается руками в бока и смотрит на нас исподлобья. — Яра, почему не сказала мне, что Лёня здесь останется?

— Так… — даже теряюсь от вопроса бабушки. Переглядываемся с Филом. Он спокоен. На лице никаких эмоций, кроме интереса. Как же он меня бесит…

— Если планируешь задержаться, то никакой гостиницы, — приказным тоном решает за всех Клавдия Степановна, а я рот открываю. Какого черта?

— Бабуль, а где он будет спать? М? — кажется, мой веский довод никак не действует на бабушку, которая отмахивается от меня, словно от назойливой мухи, жужжащей под ухом.

— Вон то кресло, — она указывает в угол, — раскладывается. Не ложе султана, но для ночевки сойдет.

— Ты хочешь, чтобы мы в одной комнате ночевали?

— А что тебя смущает, Ярик?

Бросаю на улыбающегося Фила ненавидящий взгляд и снова всматриваюсь в родные глаза.

— Все, — очередной взмах рукой, — жду вас на кухне. Леонид ни в какую гостиницу не поедет. Сейчас сезон. Все забито наверняка. Да, и что мы за родственники такие, если отправим парня в клопятник. Я пойду и нарежу пирог. Марш руки мыть!

— Кто твоя бабушка по профессии? — Фил провожает взглядом Клавдию Степановну, после чего поворачивается ко мне. Брови вопросительно изогнуты. В глазах усмешка.

— Воспитательница в детском садике, — выжимаю из себя, только Лёня старательно игнорирует моё недовольство. — И поверь, если она сказала, что ты ночуешь здесь, то так и будет.

— Оу-у-у, серьезная женщина, — Фил убирает руки в карманы джинсов, — так, что же тебя смущает, Ярик? Ты не ответила.

Улыбка пропадает с его лица так же быстро, как и появилась. Сердце бахает о рёбра, пока я пытаюсь найти подходящую причину среди их вороха, но как на зло слова теряются в каше из эмоций.

Фил приближается. Ваниль. Мятная жвачка. Да он издевается надо мной?!

Смотрим друг на друга, словно под пиканье таймера. Каждый сигнал звонче предыдущего. Мне кажется, что во взгляде Лёни проскальзывает что-то тёмное, но он тут же отворачивается.

— Что там с твоей сторис? — вновь комнату озаряет от его позитива, а я стою и рот открываю, потому что забыла о коротком видео, предназначенном для Паши. По совести бьет током, и я тру переносицу, уводя взгляд в сторону.

— Не знаю, — пожимаю плечами и направляюсь к выходу, — пойдем руки мыть, а то я есть хочу.

Вру. Вряд ли мне кусок в горло полезет. Но от красивых глаз хочется быстрее спрятаться, а для этого сейчас сойдет любой повод.

15

Паша: Быстро же ты… Кто он?

Сердце останавливает привычную работу и переходит на странный ритм, сокращаясь за ребрами через раз. Я смотрю на экран телефона, словно там слиток золота, а не сообщение от бывшего парня. Меня накрывает смешанными эмоциями — волнение, непонимание, ядовитая радость и омерзение. Горящий коктейль чувств вызывает прилив жара к щекам, а руки же наоборот холодеют, будто я держу кусок льда.

К собственному удивлению, я рада, что сторис со сводным братцем задела Пашу. Только радость не пробуждает внутри тепло. Она, словно паутиной, облепляет меня, сковывает движения и приближает к приступу удушья. Да, мне чертовски больно дышать!

Я не понимаю, зачем он мне пишет, если рядом с ним уже другая девушка?! Собственнические инстинкты проснулись?! Не поздно ли?!

Мысли о той несчастной становятся источником мерзкого чувства, которое клубком катается в животе. Мне очень неприятно. И в то же время пальцы дрожат от волнения, будто мы только начали переписываться, и ничего между нами не было. Даже не особо фигуристой девушки, которую он так часто постит.

— Все хорошо, Ярик? — Лёня ловко выкручивает руль, лавируя по улицам моего родного города, а я не могу пошевелиться или сказать ему что-либо. Не хочу снова показывать свою слабость, но тело было обездвижено, как при заморозке. — Что там?

Широко распахиваю глаза, когда Фил выхватывает телефон из моих триггерных рук и нагло читает нашу с Пашей переписку.

— Отдай! — взвизгиваю, забираю гаджет и убираю его в карман джинсовки. — Ты всегда такой бесцеремонный? Или только мне так повезло?

Лёня усмехается, не воспринимая меня всерьез, чем ужасно бесит. Я складываю руки на груди и смотрю в окно на прохожих, асфальт, деревья, да на что угодно! Только не на его довольную физиономию.

— Не ведись на его сообщения, — говорит без смеха, а я кривлюсь. Тоже мне великий советчик! — Задевает, что ты, якобы, нашла ему замену.

— Какой же ты специалист в отношениях, — не удерживаюсь от выдавленной улыбочки и бросаю на Фила убийственный взгляд, — ты больше по теории или практика была?

Не отрываю взгляда от сводного братца, но вместо ожидаемой оптимистичной улыбочки Лёня вдруг становится серьезным и с особым рвением следит за дорогой. Я от неловкости ерзаю по сиденью. Что не так? Снова окатываю его выпытывающим взглядом, только Фил хмурится и кивает вперед на хлипкую изгородь.

— Нам сюда?

— Угу.

Лёня паркуется у обочины возле местного кладбища, а я медленно выдыхаю, настраиваясь на предстоящий выход. После похорон я пару раз была на могиле отца и сейчас чувствовала себя виноватой, словно забыла о том, что он когда-то присутствовал в моей жизни.

— С тобой сходить? — хмуро выдает Филатов, усиливая мою неловкость после вопроса про отношения. Я не видела Лёню с девушкой. Ни разу. Он был очень общительным, но о таких личных вещах я не имела представления. Леонид не знакомил родителей ни с одной девочкой, а они у него были. Много. В этом я была уверена.

— Нет, — дергаю за ручку и вдыхаю воздух, пропитанный запахом свежескошенной травы. Пусть кладбище не новомодное, но порядок здесь поддерживают на регулярной основе.

— Тогда жду, — Лёня надевает солнцезащитные очки и откидывается на спинку сиденья, игнорируя мой виноватый взгляд. Не парень, а парадокс! То он гиперактивный и веселый, то мрачный и отчужденный, как статуя!

Без весомой причины громко хлопаю дверью, чтобы хоть как-то задеть Фила, но тот и бровью не ведет. Шумно выдыхаю и нервно одергиваю края джинсовки, будто она могла помяться. Бурчу себе под нос грязные ругательства, выплескивая эмоции, которые бушевали после сообщения от Паши. Крепко сжимаю кулаки и иду вперед по знакомому маршруту, вертя головой. Хочется прогнать лишние мысли и остаться наедине с прошлым, но не получается. Когда я достигаю цели, то присаживаюсь на хлипкую деревянную лавочку около могилы и провожу по искусственному цветку на венке. Бабушка поддерживает здесь порядок. Вина толкается внутри очередной неприятной волной.

— Я скучаю… — еле шевелю губами. Они дергаются в печальной улыбке, и я безвольно опускаю руку, не находя подходящих слов. На могильной плите нет фотографии, лишь фамилия, имя, отчество и даты рождения и смерти. Рефлекторно обнимаю себя руками, гася внутри дребезжащее чувство потери. Мне порой кажется, что вся наша жизнь после похорон является сном. Словно она не мне принадлежит, а другому человеку, чью роль я сейчас играю. Это больно…

Вздрагиваю, когда телефон вибрирует в кармане, и достаю, чтобы проверить уведомление.

Паша: Кто он?! Я его знаю?!

За ребрами вновь стопорится жизненно-важный процесс, и я таращусь на сообщение. Хочется послать его куда подальше, но я не могу…

Яра: Тебя не должна волновать моя личная жизнь. Занимайся своей!

Сердце отбивает ритм вместе с пальцами, которые ударяют подушечками по сверхчувствительному сенсорному покрытию. У меня даже возникает мысль, что все органы переместились вверх и давили на легкие. В горле застрял не ком из эмоций, а мое несчастное разбитое сердце. Зачем он мне пишет?! Почему именно сейчас?!

Не ведись на его сообщения…

Прикрываю глаза и закрываю чат с Пашей, который активно набирает очередной месседж. Желание взвыть становится нестерпимым, и я лезу в контакты, отыскивая необходимый номер. Палец зависает над кнопкой вызова, и сердце колотится с утроенной силой. Мне нужно отвлечься… И другого способа я попросту не вижу…

Один гудок… Второй… Третий…

Разочарование липкой неприятной субстанцией разливается по организму.

— Ярослава! — даже вздрагиваю от голоса Марии и испытываю дикое волнение, которое смешивается с остальными эмоциями, вызванными сообщением от Паши. — Что-то случилось? Как ты?

— Маша, — пищу, словно мышь, и прикрываю глаза от неловкости, которую испытываю в данный момент, — я…

— Мамочка-а-а… — теряю дар речи, услышав на втором плане голос ребенка, и сижу, глупо открыв рот. — Я машинку потелял…

— Прости, Ярослава, — Маша усмехается, — сейчас я помогу своему богатырю найти его пропажу, и мы поговорим.

Я должна ответить, но получается лишь кивать…

Немного новостей.

Прода будет выходить 2-3 раза в неделю.

Точных дат и времени нет. Приблизительно через два дня после выкладки последней проды.

16

POV Маша

Четыре года назад

Помещение ломится от обилия посетителей. Мы с Ирой устроились у края барной стойки, и я с интересом рассматривала каждого человека. Раньше я не часто посещала бары и ночные клубы. Сначала учеба не позволяла стойкой отличнице вырвать кусочек счастья и свободы, а потом в моей жизни нарисовался Игорь, которому я посвятила все свободное время.

От осознания собственной глупости и наивности стало горько до возникновения противной оскомины во рту, словно я съела неспелый фрукт. Противное ощущение, от которого я не могла избавиться, пока подруга не толкнула меня в бок. Перед глазами тут же появился бокал с красным коктейлем, и я сомневаюсь в том, что хотела бы знать его состав.

— Итак, — Ира отодвигает в сторону высокий стул, на котором сидела, и высоко поднимает бокал, пока я с удивлением её рассматриваю, — я хочу выпить за тебя, Машунь. За то, что у меня есть такая прекрасная понимающая подруга, которая поддержит меня в любой ситуации.

— Перестань, — пытаюсь отмахнуться, чувствуя жуткую неловкость, но Ирина ловит мое лицо пальцами и смотрит в глаза.

— Не думай, что ты в чем-то виновата, Маш. Иногда люди просто сами по себе настоящее де…

— Я поняла, — усмехаюсь, только подруга меня не отпускает, понимая, что слова ничем не помогли, и, да, я виню себя в измене мужа.

— Нет, Маша. Я тебе говорю вполне серьезно. Я тебя знаю много лет и могу сказать со стопроцентной точностью, что ты хороший человек и великолепная жена. Он не стоит того, чтобы убивать в себе самые лучшие качества.

— Спасибо, — вытираю слезу, которая предательски скатывается по щеке, пока подруга кривляется.

— Пей, — подталкивает бокал к моим губам, — это была последняя слеза. Отныне мы будем лишь радоваться жизни. Поняла меня? — Ира покачивает бедрами под музыку, привлекая внимание мужского пола. — Поняла?

— Да.

Она кривится, делая вид, что не слышит, и прикладывает ладонь к уху. Я смеюсь.

— Не слышу?

— Да.

— Что?

— Да! Черт… Да! Да! Да! Только перестань!

Звон бокалов глохнет в нашем смехе, который теплом разлетается по организму. Я улыбаюсь, отбрасывая прочь мысли об Игоре. Сейчас мне хочется забыть о том, что произошло, и побыть счастливой хоть чуточку. Совсем немного, а потом я вернусь в прежнюю жизнь и буду решать проблемы.

Мы увлекаемся. Кажется, слишком круто сворачиваем на ребяческие горки. Напитки позволяют отпустить тяжелую реальность. Она попросту убегает на второй план, пока я смеюсь, слушая рассказы Иры о наших совместных прошлых приключениях.

— Я скоро вернусь, — говорит она мне на ушко, а сама посматривает за столик в противоположной стороне зала. Там на протяжении всего вечера на нее без отрыва смотрит красивый мужчина. Она делает вид, что не замечает, но я вижу четкую заинтересованность в ее мимике и каждом движении. Киваю в ответ и отворачиваюсь к уставшему бармену, показывая на пустой бокал.

— Угощаю, — вздрагиваю от приятного голоса, раздающегося над моим ухом. С трудом сдерживаю порыв резко подняться и ловлю взглядом хитрые глаза. — Не против?

Бунтарь садится на стул и в очередной раз подмигивает мне. Я не маленькая девочка, но от его наглости сердце заходится незнакомым ритмом.

— Не поздно ли спрашивать? — цепляюсь за бокал, как за спасательный круг, только увести взгляд в сторону не получается. У парня красивые глаза, и я смотрю прямо в них. Возможно, всему виной атмосфера и очередная порция веселья. Не придаю значения деталям. Я же решила в этот вечер полностью отпустить ситуацию с Игорем, значит, прекрасно справлюсь с этой задачей.

— Ты очень красивая, — осматривает меня, явно оценивая.

— А ты очень наглый, — усмехается, забирает из моих рук бокал, делает глоток и возвращает мне.

— Но тебе это понравится.

— Не помню, чтобы мы переходили на ты, — стараюсь скрыть дрожь в пальцах, обхватывая ими бокал. Щеки горят, словно градус жары в помещении резко подскочил. И где Ира потерялась?

— Не проблема, Flower, — бунтарь улыбается, и так заразно, что закусываю губу. — Сейчас исправим, — он взмахивает рукой перед барменом и поднимается.

Один шаг, и парень оказывается около меня в непростительной близости. Ахаю от его напора. Только не могу двинуться — впереди он, а позади и по бокам спинка барного стула. Сердце подпрыгивает до горла, падает обратно в грудную клетку и тут же начинает бешено колотиться, грозя сломать к черту несчастные ребра.

— Что ты делаешь? — произношу не своим голосом, пока парень исследует мое лицо своими глазами. Ресницы у него безбожно длинные и делают глаза особенно выразительными. — Не слишком ли много наглости?

— Нет, — улыбается до появления ломоты в груди, и я хочу отвернуться, но бунтарь помещает руки на стул по обе стороны от меня, окутывая приятным ароматом парфюма, — не нравятся официальные мероприятия, но правила стараешься соблюдать даже вне пафосного общества?

Изгибаю бровь, сохраняя ответ на его вопрос при себе, и выпрямляю спину. В конце концов, я старше, не так ли? От моего движения наши носы практически соприкасаются, и улыбка бунтаря становится шире. Не дьявол ли он во плоти?

— Благодарю, — кивает бармену и берет бокал, — за пламенный переход на ты, — поднимает руку и вопросительно смотрит на меня, — на брудершафт, Flower. Ну же! Или взрослая девочка слишком труслива?

Фыркаю, пристреливая его глазами. В организме фонтанирует дикий азарт, которому я поддаюсь. Поднимаю свой бокал. Бунтарь тут же перекрещивает наши руки, притягивая меня к себе через чур близко. Так, что я ощущаю мятное дыхание на своей щеке. Выпиваем, глядя друг другу в глаза, но отклониться я не успеваю. Парень притягивает меня к себе и целует. Бокал падает на пол вместе с моим сердцем. Голова кружится, пока тело взрывается от прилива убойных эмоций, которые я испытываю в это мгновение. Кажется, мозги превращаются в пригоревшую кашу, и я не могу ими воспользоваться. Бунтарь отклоняется, бросая взгляд на разбитый бокал, и нагло улыбается, пока я растерянно моргаю, пытаясь прийти в чувство.

— Леонид, но для тебя просто Лёня, — произносит он, после чего с довольным видом салютует своим бокалом, — приятно познакомиться, Фиалка!

17

POV Маша

— Кого принесло в такую рань? — бухтение Иры не снижает уровень моего безумия, и я с еще большим усердием вдавливаю палец в многострадальную черную кнопку, от чего квартира подруги взрывается от противной трели. Я кусаю губы и прижимаю сумку к груди, в которой останавливается жизненно-важный орган.

— Что надо?! — Ира открывает дверь и растерянно моргает, увидев меня на пороге. — Маша? Ты… Что случилось?

Она отходит в сторону, пропуская меня внутрь, выглядывает на лестничную клетку, словно за мной могли гнаться тысячи чертей, и тихо прикрывает дверь. Я же с места сдвинуться не в состоянии. Внутри бушует ураган эмоций, голова раскалывается, а тело приятно ноет. От силы, с которой я кусаю губы, они не просто горят, а полыхают. Ира останавливается напротив и сканирует меня взглядом, вызывая в душе очередной приступ необоснованной вины.

— Ты не была дома?

Отрицательно качаю головой, издавая при этом странный хрюкающий звук, похожий на смех.

— Та-а-ак, — протягивает подруга, дотрагиваясь до лба рукой, топай в душ. Я тебе сейчас чистую одежду принесу и кофе сварю.

— Чай, — еле шевелю губами, пока Ира трет лицо руками.

— Хорошо, чай.

Она практически толкает меня в сторону ванной комнаты, где я дрожащими руками стягиваю с себя одежду. В зеркало намеренно не смотрю, боясь увидеть свое отражение с безумными и полными печального счастья глазами. Кажется, я сошла с ума вчера вечером и выпустила наружу всех своих опасных демонов, иначе как объяснить то, что произошло ночью?

Искусывая губы, забираюсь в душевую кабинку, прикрываю глаза, настроив поток прохладной воды, и стою, подняв лицо вверх. В памяти тут же пролетают картинки того, что я творила с бунтарем. Щеки вспыхивают от ярких подробностей, и я шумно выдыхаю. Я должна чувствовать себя предательницей, но в груди раскрывало крылья совершенно другое ощущение и имя ему вина. Я, как правильная девочка, которую так старательно воспитывали родители, испытываю чертову вину перед изменщиком-мужем. Эмоции настолько смешанные и колючие, что мне с трудом удается дышать.

Еле заставляю себя начать смывать с себя вчерашние приключения, и постепенно улыбка сходит на нет. Я не смотрела, сколько пропущенных вызовов было в телефоне от Игоря, и не хотела его видеть, только реальность нагрянула внезапно, когда я вышла из ванной комнаты. Раздался стук в дверь, а за ним противный писк звонка. Ира вручила мне одежду и кивнула на дверь в свою комнату, где я скрылась. Скинув полотенце, в которое завернулась после душа, я быстро переоделась и с гулко стучащим сердцем подошла к двери.

— Где она?

— Успокой свое эго, Игорь, — подруга произносила каждое слово с завидным спокойствием, а вот меня всю трясло, медленные вдохи и выдохи не помогали, — мы вчера посидели допоздна. Она только проснулась и приняла душ.

— Почему бы не сделать это дома?

— Возможно, ты сам виноват.

— Ир, суешь нос не в свое дело. Займись лучше своей жизнью, — послышались шаги, но я не стала дожидаться того момента, когда муж войдет в спальню подруги, и сама открыла дверь.

В меня тут же впился изучающий взгляд Игоря. Он часто дышал. Ноздри ходили ходуном, пока муж проводил осмотр. И, да, я боялась, что на моем лице и теле отчетливо виднеются следы ночного веселья.

— Ты в моем доме находишься, Игорь, а не у себя. Мы попьем чай и позавтракаем, а потом, если Маша захочет, то она спустится к тебе, — Ира подошла ко мне и встала между нами, как нерушимая стена. — Прошу на выход! — она указала на входную дверь, а я нервно сглотнула.

— Я жду, — после нескольких тяготящих секунд раздумий сообщил Игорь и с каменным выражением лица покинул территорию подруги.

Я же смогла расслабиться, когда дверь за ним закрылась. Ира повернулась ко мне и развела руки в стороны, показывая, насколько сильно любит моего мужа. Мы спокойно разместились за столом в кухне, и я рассказала о том, как провела ночь с Леонидом. Подруга готова была повесить мне на грудь огромную медаль за то, что я красиво уделала Игоряшу, вот только в моей грудной клетке стремительно тяжелело, ведь если муж узнает, с кем я провела ночь на самом деле, то последствия будут плачевными для нас обоих. Конечно, я не строила иллюзий насчет бунтаря. Он еще совсем мальчишка, и втягивать его в личные конфликты я не собиралась, тем более из-за одной запоминающейся ночи.

— Как долго ты собираешься плясать под его дудку? — Ира с недовольством посмотрела вниз на машину Игоря, припаркованную около ее подъезда.

— Мне нужно найти выход из положения, Ир, если такой есть…

— О себе думай, Маша, а не обо всех. Ради чего с ним жить? Чтобы все были счастливы и богаты, кроме тебя? Это бред!

— Знаю, — только и смогла выдавить из себя прежде, чем попрощаться. Вестись на угрозы Игоря нельзя было изначально, но я правда боялась за своих родных, которым он может насолить.

Если раньше я была уверена в том, что Игорь не причинит вреда, то сейчас очень сомневалась в нем, даже как в человеке. Пока спускалась вниз и шла к его машине, вся наша совместная жизнь пронеслась перед глазами. Столько лет вместе, и к чему мы пришли? На что потратили драгоценное время?

— Я жду объяснений, Маша, — Игорь был напряжен, когда я села на пассажирское сиденье рядом с ним, и скашивал на меня взгляд, словно мог сорваться в любую минуту, — я тебя по всему городу искал. Неужели сложно было ответить на звонок?! — он ударяет кулаком по рулю, а я вздрагиваю, стараясь сохранить спокойствие, хотя бы внешне.

— Знаешь, после того, что произошло я не могу изображать из себя любящую жену.

— А что так?! Прошла любовь, завяли помидоры?! — едко выплевывает, будто я стала виновницей падения нашей семьи. От его тона внутренности скручиваются с такой силой, что я жадно вдыхаю кислород, чтобы облегчить это состояние, но мне ни капли не помогает. Только хуже становится. Ощущение такое, словно меня всю потрошат, не спрашивая на то разрешения. — Ты уже давно не маленькая девочка, Маша, и должна понимать взрослую жизнь. Твои обидки — временное помутнение. Мы — семья…

— Семья?! Игорь, ты в своем уме?! О какой семье ты говоришь?! — срываюсь на истерику, не вынося его наглости. — Ты в нашу постель другую притащил!

— Успокойся.

— Успокойся?! Да пошел ты! — дергаю ручку, но Игорь блокирует двери. Взрываюсь ревом, ощущая, как по щекам стекают горячие слезы. — Выпусти меня!

— Успокойся, я сказал! — верчу головой, отказываясь смотреть на него. Вся выдержка улетает в трубу за считанные секунды. — Я вливал деньги в проект твоего папочки. Продолжишь истерику, оставлю его без гроша в кармане, поняла? — запускаю пальцы в волосы и крепко сжимаю их у самых корней. — Не слышу. Поняла?

— Какая же ты сволочь…

— Не слышу ответа. Ты поняла меня?

— Да. Поняла.

— Хорошо, — поворачивает ключ в зажигании, — обедать будем в ресторане с Резниковым. Ты должна выглядеть на все сто, и будь так добра, улыбку на лицо натяни.

18

POV Ярослава

Мои проблемы теряются в пространстве, стоит Леониду оказаться рядом. Его запах заполняет легкие и оседает в них ядовитым порошком, парализуя к чертям все функции головного мозга. Паша с его сообщениями исчезает в неизвестном направлении, и все, о чем я могу думать, — почему сводный брат действует на меня, как красная тряпка на быка? Нет, он всегда меня раздражал, но в данный момент я ловила себя на том, что нагло рассматриваю его лицо, руки, широкие плечи и даже зубы, когда на смазливой физиономии появляется улыбка. Я не могла отвернуться даже в то мгновение, когда Лёня ловил меня на подглядывании. Вроде нужно бы изобразить отсутствие интереса, но, с другой стороны, с чего бы так позорно капитулировать? Он ведь все равно меня поймал с поличным…

Я старалась меньше с ним контактировать и хоть как-то сосредоточиться на своих желаниях. Раньше я хотела посвятить себя сцене, да и сейчас с трудом представляла себя в другом амплуа. Только после случившегося я замерла в одной точке и не знала, в каком направлении двигаться дальше, и нахождение поблизости Фила никак не помогало, скорее наоборот сбивало с истинного пути. Я злилась, не имея на то веской причины, и отвечала сводному резко, порой грубо, за что получила от бабушки. В общем, в кровать я легла не в самом лучшем расположении духа. Бездвижно лежала и считала воображаемых овец, стараясь не обращать внимания на то, что в метре от меня находится Лёня. Игнорировать его присутствие не удавалось, и я сдалась, глубоко вдохнув приятный аромат. Что же такое…

— Перестань так громко дышать! — бросила в темноту и перевернулась на другой бок, чтобы хоть как-то облегчить свое состояние. Не удалось…

— Завтра заедем в аптеку, — спокойно ответил Фил, слегка хрипловатым голосом. Видимо, мистер Позитив намыливался сладко спать в отличие от меня.

— Зачем?

— Куплю тебе таблетку успокоина. Может, тогда полегчает, — усмехнулся гад, а я стиснула зубы с такой силой, что в голове зазвенело. Чтоб тебя, чертов сводный братец!

Его дыхание было тихим и равномерным, а мое частым и прерывистым, потому что злость внутри разрасталась очень стремительно, и когда со стороны Фила раздался мирный храп, я схватила подушку и со всей силы зарядила по его тушке.

— Ярик! — рыкнул и метнул мое орудие мести обратно. Прилетело в цель — по голове.

— Ты храпишь! — зашипела в ответ и снова кинула ему перьевую гранату.

— И что ты предлагаешь?! Сейчас съездить за успокоительным?

БАХ! Подушкой прямо в мое разъяренное лицо! Ух-х-х!

— Подожди, пока я усну, потом храпи, сколько твоей душеньке угодно!

БОМБА! Фил тихо выругивается. С его стороны раздается шорох, и я напрягаюсь всем телом. В комнате тьма, и я могу лишь предположить, где находится сводный брат. Выпрямляюсь и слышу, как мое сердце одичало ворочается за ребрами, пытаясь нормально функционировать.

— Хватит с меня этой поездки, — раздается неподалеку. Дзинь! Он снова безошибочно сотрясает мои мозги, подогревая ярость.

Я поднимаюсь на ноги, переставая дышать, потому что, вроде как, громко это делаю, и на цыпочках крадусь к раскладному креслу, на котором Лёня уместил свое тело. В крови бушует какой-то жгучий азарт, словно я сейчас переступлю красную черту, после которой нет пути обратно. Сглатываю слюну и оказываюсь в плену горячих рук. Леонид ловко ловит мое неуклюжее тельце, откидывает в сторону подушку, а меня, не смотря на активное сопротивление, кидает на кресло и зажимает сверху собой.

— Слишком громко дышишь, baby, — шепчет Фил, опаляя мое лицо теплым мятным дыханием. Упираюсь руками в его плечи и замираю. Мышцы под моими ладонями напрягаются. Мне кажется, что перед глазами пролетают искры. Чувства обострены до предела, и чтобы не задохнуться от нехватки воздуха, я открываю рот. Мне становится невыносимо жарко от близости Лёни. Пламя разгорается внутри и подогревает кровь, рисуя в воображении красочные картинки. Мне становится стыдно за такие мысли, но я не спешу двигаться, особенно в тот момент, когда Фил ведет носом по моей щеке, едва касается губами мочки уха и спускается к шее. По коже бегут не просто мурашки, а огромные мурашища.

БАХ-БАХ-БАХ! Сердечная мышца группируется и ударяет по ребрам с непоколебимой мощью, сотрясая мое тело. Кажется, вибрации проходят не только по мне, но и передаются Лёне, ведь он резко отстраняется, задевая губами чувствительную точку на шее. Я шумно выдыхаю. В месте недопоцелуя горит, словно клеймо выжгли. Руки находятся все в том же положении. Я, широко раскрыв глаза, таращусь в темноту, пока сводный братец поднимается на ноги.

— Успокоилась? — звучит не вопрос, а скорее утверждение. — Топай в люлю и спи, baby, — раздраженно бросает Фил, и я подрываюсь, словно на мине.

От стыда горят не только щеки, но и внутренние органы. Да, что там?! Мне кажется, я вся превращаюсь в один сплошной сгусток неловкости. Самой себе не хочется признаваться в том, что пару минут назад я ждала от Фила поцелуя. Или нет? Вот же черт…

Шагаю в сторону кровати, но запинаюсь. Леонид ловит меня, прижимая к себе. Очередной разряд тока вышибает из груди толи стон, толи ругательство, толи все вместе.

— Ярик…

— Спокойно ночи! — отпрыгиваю от сводного брата, как от огня, и ныряю под одеяло, сдвигая к самому краю кровати. Подальше от Лёни. Сердце колотится в районе горла, словно я пробежала марафон и претендовала на первое место в этом забеге. Зажмурилась, отгоняя прочь мысли. Нет-нет-нет! Я придумала себе то, чего нет!

Сквозь свое сбивчивое дыхание слышу шорохи и скрип. Фил улегся обратно. Храпа нет. Откидываю одеяло с головы и прислушиваюсь. Лёня шумно выдыхает. Периодически ворочается. Я же лежу на одном месте и боюсь сделать полноценный вдох. Прикрываю веки и поджимаю губы, дотрагиваясь до шеи.

Снова шорох. Напрягаюсь, не представляя, что происходит около меня. Выжидаю так, будто Фил набросится на меня. Только он тихо идет к двери. Когда открывает, замечаю, что он накинул на себя спортивный костюм.

БАХ-БАХ-БАХ! Протягиваю руку и включаю светильник около кровати. Сталкиваемся взглядами. Его раздраженный и мой панический. Первый побеждает. Вопрос застывает на кончике языка. Секунда. Две. На третью Фил закрывает дверь, а в моей груди тонкими невидимыми нитями сплетается странное ранее не изведанное чувство…

19

POV Ярослава

— У тебя здесь друзей нет? Совсем?

Фил умело делает вид, что между нами ничего не произошло под покровом ночи, и идет за мной по пятам, словно держит на поводке, как вертлявую собачонку. Я ведь себя такой и чувствую из-за родительского контроля. Если бы они не были чрезмерно мнительными и твердолобыми, то отпустили бы меня одну. Я бы смогла спокойно подумать о своей «разгульной» жизни и определиться с тем, куда двигаться дальше. Хотя, о чем я?! Родители не оставили мне выбора…

— Архитектура — это интересно? — ответно ударяю вопросом, потому что вести беседы о друзьях мне не хочется. Во-первых, большая их часть оказалась крысами, которые после происшествия с Пашей охотно воткнули мне нож в спину, и во-вторых, я сейчас физически не могу перенестись домой, чтобы повидаться с девчонками. Зависать в чате тоже нет желания из-за Паши. Не хочу видеть его сообщения и реагировать на них.

— Если тебе нравится создавать что-то красивое и долговечное, то, наверное, да. Интересно, — отвечает сводный без энтузиазма, и я недовольно сиплю. Неужели так трудно со мной поговорить и дать совет? То они из него лезут, как газировка из бутылки, которую хорошенько встряхнули, то ни слова не вытянешь.

— Все, что ты можешь сказать о своем профессии? — резко останавливаюсь около моста, к которому мы шли, и Фил влетает в меня, обжигая спину легким прикосновением. Жар быстро исчезает. Лёня отходит от меня на пару шагов и снова выглядит, как непробиваемая стена. Меня бесит, что он никак меня не задевает и не поднимает тему ночного столкновения. Мы ведь должны это обсудить, или… И почему я думаю только о его близости?

— Максимум, Ярик, — сводный братец поправляет на носу солнечные очки и жует свою любимую мятную жвачку, глядя вперед. — Сомнительное местечко, — он осматривается по сторонам, пока я, сложив руки на груди, испепеляю его взглядом, — здесь только от трупов можно избавляться.

— Именно это я и сделаю, если ты перестанешь вести себя так, будто… — осекаюсь, когда Фил поворачивается ко мне и снимает очки. Слишком серьезный и внимательный взгляд. Он пробегает по мне, вызывая будоражащее волнение. Я начинаю топать ногой, теряя весь запал, и ощущаю, что щеки стремительно краснеют. Да, я вспоминаю вчерашний ночной случай и… кровь приливает не к тем местам, к которым нужно!

— Будто? — Фил вопросительно поднимает брови в ожидании продолжения, чем сбивает с толку. Проще было говорить в тот момент, когда он с равнодушным видом рассматривал местные достопримечательности, а сейчас каждый звук застревал в горле воздушным шариком. Я даже попыталась прокашляться, чтобы продолжить свой гневный спич, но не особо помогло.

— Будто ночью ничего не было!

— А что было ночью?

— Не веди себя так, словно не понимаешь!

— Ярик…

— Я не Ярик! Хватит меня так называть!

А-а-а! Я готова разорвать его на клочки за бесящее спокойствие, и ведь ни один мускул на лице не дрогнул, когда отвечал! Сердце срывается с линии старта и бежит во все свои силы, подпитываясь злостью. Мне становится невыносимо жарко. Срываюсь с места и иду по хлипкому мосту, пытаясь контролировать эмоции, которые пробуждает Лёня. Кажется, рядом с ним я становлюсь психопаткой. Меня всю трясет от его непробиваемости.

— Ярик, не будь ребенком! Остановись! — голос Фила усиливает напряжение в теле, и я лишь отмахиваюсь от него, как от надоедливой мухи. — Стой, сказал!

Лёня хватает меня за руку и резко разворачивает к себе лицом. В его глазах наконец-таки видна реакция. Они горят эмоциями, вот только какими, я не могу разобрать. Да и не в состоянии, потому что упиваюсь своими сполна.

— Неужели тебе, как маленькой девочке, нужно объяснять элементарные вещи, — цедит сквозь зубы и не сводит с меня взгляда, — нужно?

— Нужно! Потому что я понимаю… Где ты был всю ночь? Что я такого сделала?

— Гулял, Ярик, — Фил отпускает мою руку и шумно сглатывает, отводя от меня взгляд на доли секунды, после чего снова впивается им в мое полыхающее лицо, — ты подросла, сестренка, — выделяет последнее слово намеренно, — а у меня, знаешь ли,физиология срабатывает. Врубаешься, baby?

— Физиология?

— Именно, — хмурится, пока я чувствую, как сердечная мышца разрастается и уже не вмещается в грудной клетке.

Физиология… Пока мозг пытается переварить полученную информацию, эмоции достигают своего пика.

— Поцелуй меня, — кажется, мои слова громом пролетают по пространству. Чувствую, что внутренности скручиваются в комок, пока Фил рассматривает меня и улыбается.

— Что? Ярик, ты перегрелась?

— Раз физиология, — пожимаю плечами с деланно отважным видом, — поцелуй меня.

— Ярик…

— Целуй! — толкаю его в грудную клетку ладонями, от чего Лёня отшатывается и продолжает улыбаться. — Ты же хотел! Так целуй! Целуй же!

Продолжаю толкать его, пока есть силы, но Лёня перестает улыбаться и пытается перехватить мои руки. Я извиваюсь, издавая слова, за которые потом будет стыдно. Культурные девочки не должны сквернословить. Так всегда мама говорила, и это воспоминание поднимает еще одну волну негативных эмоций. Физиология… Черт!

Я с силой отталкиваю Фила и хочу схватиться за перила, но те с треском ломаются. Успеваю лишь широко распахнуть глаза и открыть рот. Крика нет. Я падаю вниз. Холодная вода обжигает кожу. От испуга бесцельно болтаю конечностями, забывая о том, что речка тут не глубокая. Хочу оказаться на поверхности, но не получается, пока Лёня не помогает мне. Крепко обивает талию руками и пристреливает взглядом, когда я кашляю и часто хватаю ртом кислород. Хорошо, что расстояние от моста до водной глади небольшое, а то я бы точно что-то себе отбила.

— Успокоилась? — мальчик-позитив чуть ли не рычит, таща меня к берегу. Я бы, конечно, и сама смогла доплыть, но он не дал.

— Что ты творишь?! — пытаюсь его оттолкнуть, когда мы оказываемся на берегу. Только Лёня притягивает меня к себе, не давая возможности сопротивляться. Мое несчастное сердце колотится, как обезумевшее, когда он сгребает мокрые волосы у меня на затылке и приближает лицо к себе. Даже дышать перестаю, когда он впивается в мои губы без предупреждения. Если до этого момента по телу проносилась дрожь от холода, то сейчас меня, словно в духовку закинули.

— Сама просила, — он отстраняется, — но запомни, Ярик, я не таблетка от несчастной любви, — Фил отпускает меня и уходит к машине, которую припарковал на обочине.

20

POV Ярослава

Чувствую себя не просто скверно, а так, будто упала в помои, пропитавшись ими с головы до пят. Сердце функционирует с замедлением, и я слышу его стук, отдающий вибрацией в подушечки пальцев на руках. Фил не возвращается, как обычно это делает, сидит за рулем. Я же не могу с места двинуться, чтобы пойти следом. Мне чертовски стыдно за свои слова и действия. Что еще хуже, губы огнем горят от мимолетного поцелуя, который подарил мне Лёня. Хочется прижать ладонь к полыхающей коже, но вместо этого я разворачиваюсь, отхожу ближе к реке и смотрю на водную гладь. Мне нужно успокоиться и забыть о произошедшем, только мысли витают вокруг сводного брата, а в ушах звенит одно слово, произнесенное им, — физиология…

— Меня папа сюда привозил, — говорю, чтобы не думать ни о чем лишнем, когда рядом раздаются шаги. Фил набрасывает мне на плечи свою олимпийку и встает неподалеку, щурясь и рассматривая горизонт. — У нас была старая Тойота зеленого цвета, — усмехаюсь, вспоминая несчастное авто, — не темного, а яркого. Ее можно было увидеть издалека. Такое внушительное красочное пятно среди городской серости. Я называла ее лягушкой. Не знаю, почему. Лягушки они же не такого сочного окраса. Папа смеялся, словно я сморозила что-то очень юморное, хотя по факту показывала свою небогатую фантазию. Он вообще много улыбался, когда я ему что-то рассказывала. Тогда было хорошо. Мост был крепче, а река глубже, — сглатываю горькую слюну и медленно выдыхаю, пытаясь контролировать эмоции, которые властвуют в груди.

Щеки припекает от стыда, и я не решаюсь глянуть в сторону Фила. Я сама попросила меня поцеловать. Сама. Я, наверное, с катушек сорвалась…

— А мой меня никуда не возил, — произносит Лёня равнодушно, — вот так, чтобы сам, нет. Никогда. Всегда ехали шумной компанией за город. Нас оставляли во дворе, где безопасно, но я все равно сбегал в лес и пацанов подначивал. Это же было весело. Потом нас находили, и за веселье прилетало, — Лёня тяжело вздыхает, пока я рассматриваю замок на его кофте, словно ни разу таких не видела. Сейчас боюсь испортить момент. Фил никогда о себе не рассказывал, да и я не задавала вопросов. По сути я о нем ничего не знаю. — Не подумай, что мое детство было отстойным. Нет. Я находил повод повеселиться, а отец, — Фил поворачивается ко мне лицом, но я усердно делаю вид, что не замечаю его внимания, — отец занимался бизнесом ради семьи, покрывал мои маленькие шалости и при любой возможности напоминал о своей значимости.

— Как же ты на этот раз накосячил, что он отправил тебя со мной в ссылку?

— Этот раз, Ярик, был давно, но он до сих пор мне его припоминает.

— Почему?

— Пятно на репутации Филатова, — ухмыляется, поймав мой заинтересованный взгляд, — некоторые поступки не смыть временем, поэтому он так трясется за твое будущее, сестренка. Очередной ляп от нерадивого ребенка ему не нужен.

Даже не знаю, что ударяет по мне больнее — поцелуй Фила или его слова об отчиме. Становится до жути неприятно, словно органы разъело, и от них осталась склизкая серая жижа.

— Поэтому меня не брали ни на одно из светских мероприятий?

— Скорее всего, — Фил пожимает плечами. На его лице снова появляется равнодушие. Сейчас он напоминает Семёна Кирилловича, и создается впечатление, будто Лёня злится на меня. — Если ты не примешь правильное решение, то отправишься ко мне под крылышко, Ярик.

— Что?

— Все максимально просто, — Фил подходит ближе, загораживая своим тело солнце, и я нервно сглатываю, но взгляд уже не отвожу, чтобы окончательно не примерить на себя образ дуры, — если ты продолжишь упираться, то от тебя избавятся так же, как и от меня. Видимость идеальной семьи, престиж, повиновение, — Лёня дотрагивается до моего лба пальцами, убирая прилипшие волосы, — вот что важно для моего отца. Не соответствуешь, значит, go в свободное плавание. И он уже указал тебе направление, — сводный берет мои руки и прикладывает к своей грудной клетке в район сердца, криво улыбаясь при этом, — придется мне заменить тебе и папочку, и мамочку.

Отвожу взгляд от его красивых глаз, шумно сглатывая, и перевожу его на свои пальцы, под которыми в спокойном ритме работает сердце. Мое же бьет по ребрам на разрыв после поцелуя, возникающего перед самым носом. Черт! Это же просто физиология, о которой нужно забыть…

— Хочешь сказать, — убираю руки от горячего тела Фила и кусаю губы, теряясь в догадках по поводу своего «решенного» будущего, — что мои слова никак не повлияют? Они меня отправят учиться туда, куда им выгодно?

Лёня убирает руки в карманы штанов и пожимает плечами, кивая в сторону машины.

— Нам переодеться нужно, — он шагает вперед, оставляя меня позади с гулко умирающим сердцем, — Клавдия Степановна заждалась уже.

Фил садится за руль, а я снова попадаю в котел из своих гремучих эмоций. Неужели у меня нет выхода? И я не смогу заниматься творчеством? Музыкой, как и хотела… Стою на месте, пока визг клаксона не заставляет подпрыгнуть от неожиданности. Волоку ноги к машине и с понурым видом сажусь на сиденье, наводя порядок в мыслях. Это сложно. Они разбегаются, когда пытаюсь сконцентрироваться на одной. Лёня выезжает на дорогу, а я кутаюсь в его олимпийку и думаю, как объяснить свой поступок на мосту. Почему я так сделала?

Глубоко вдыхаю аромат его парфюма и слышу знакомый звук уведомления. Телефон лежит на приборной панели, но руки не поднимаются взять его и посмотреть, кто обо мне вспомнил.

— Не ответишь? — Фил бросает на меня взгляд, когда вместо смс поступает звонок.

Я наклоняюсь и беру телефон в руки. Сердечная мышца зажимается, не давая крови пройти дальше, и я отключаю звук, раздражающий нервную систему. Паша… От вида четырех букв на экране чувство вины колет под ребра. Я протягиваю руку к губам и вгрызаюсь зубами в ноготь. Очередное пиликанье. Бросаю взгляд на гаджет.

Паша: нам нужно поговорить, Яра.

Не реагирую.

Паша: Пожалуйста…

Ба-бах… Сердечко до самого горла подскакивает от волнения, и я уже готова ответить ему, но…

— Инстинкт собственника проснулся, — усмехается Фил, паркуясь около бабулиного подъезда, — не парься, Ярик. Отвечай, — кивает на телефон, оживший в моей руке от звонка Паши, и оставляет меня в машине одну, хотя на самом деле у меня нет желания отвечать бывшему.

21

Четыре года назад

POV Маша

Зал наполнен приятной музыкой. Посетителей в обеденное время не так много, как вечером, но вряд ли хозяин ресторана теряет прибыль. Меню можно заносить в книгу рекордов за цены на блюда. Я дежурно улыбаюсь и иногда отвечаю на вопросы Алексея Резникова, жена которого предпочла столь важному обеду очередные съемки. К сожалению, Игорь мне такой возможности не дал. Его ультимативное общение и скрытая агрессия порождают внутри меня сопротивление, но обстоятельства придавливают сильнее. Я не могу поступить подло с отцом, у которого проблемы с сердцем. Как я должна сообщить ему новость, что его зять оказался отборной свиньей? У меня и язык не повернется. Зная последствия нервоза, которым обернется наш семейный разговор, я слова из себя не смогу выдавить.

Столько мыслей в голове пролетело с того момента, как я покинула квартиру Иры, что надежда найти лазейку из брака, который был для меня всем на протяжении нескольких лет, превращалась в заоблачную фантазию. Еда осталась практически нетронутой. Я бесцельно водила вилкой по тарелке, меняя местами кусочки лучшего блюда от шеф-повара, и изучала профиль мужа. Его лицо, манеры и голос. Раньше я восторгалась каждой деталью его идеального образа, а теперь смотрела и не могла понять, кто он? Знаю ли я человека, с которым семь лет делила постель?

— О, как удачно он появился, — отрываю взгляд от запонок на рубашке мужа и вижу огонь в его глазах, — сейчас решим, как нам сплотиться, чтобы потопить конкурентов.

Я поворачиваю голову и вижу Семёна Филатова с его новоиспеченной супругой, которую он таскает на каждое светское мероприятие, забыв о том, как держал под руку другую женщину. Они занимают столик в противоположной нише, и я глубоко вдыхаю, откладывая в сторону столовые приборы. Они со звоном приземляются на стол, когда к парочке подходит парень. У меня сердце до горла подпрыгивает, и пальцы дрожат от волнения. Леонид…

Фиалка… Какая ты горячая…

Вздрагиваю, когда Игорь касается моей руки и бросаю на него испуганный взгляд. Кажется, на моем лице сейчас ярко высвечиваются кадры прошлой ночи.

— Маша, ты в порядке? — забота на публике. Как «мило»…

— Мне нужно отойти ненадолго, — выжимаю из себя улыбку. Такую же фальшивую, как и доброжелательность мужа. Тихо отодвигаю стул, хватаю сумку и на негнущихся ногах семеню в уборную, в которой надеюсь скрыться до того момента, как Лёня уйдет. Игорь провожает меня, сводя брови на переносице, но я держу спину ровно, пока стучу каблуками по полу. Пульс зашкаливает, и я прилипаю спиной к двери в уборной, когда остаюсь без удушающего наблюдения Игоря. Несколько раз вдыхаю и выдыхаю. От двери приходится отойти, когда из кабинки выходит женщина. Я делаю вид, что увлечена макияжем, пока она моет руки, и вдавливаю пальцы в белоснежный санфаянс, оставшись одна.

Оказалось, что я совершенно не готова к столкновению с бунтарем после того, что между нами произошло. Смотрю на свое отражение в зеркале и облизываю пересохшие губы, заливаясь румянцем, когда память подкидывает мне сюрприз в виде жарких картинок.

Фиалка…

Боже… Открываю кран и брызгаю на лицо водой, чтобы прийти в себя. Только голос Леонида звучит в ушах нежным шепотом, от которого кожа покрывается приятными мурашками. Я провожу в уборной больше положенного времени и, когда выхожу, сразу окидываю зал взглядом. Чита Филатовых спокойно обедает, а вот мой муж сидит с недовольным лицом.

— Не можешь без фокусов? — Игорь поднимается, стоит мне оказаться возле столика, за которым он сидит в полном одиночестве. Очевидно, Резников уже уехал. — Или там очередь? Что на этот раз придумаешь?

—Я и по нужде должна ходить с графиком? — муж хватает меня за локоть и ведет к выходу, улыбаясь и играя роль любящего мужчины. От его грубости внутренности скручиваются, но я шевелю ногами, подстраиваясь под шаг мужа и не устраивая концертов. Не публично. Я еще не придумала, как поставить его на место.

— Мне нужно срочно ехать на встречу, — сухо сообщает Игоряша на выходе из ресторана, — я тебе такси вызвал до дома. Вечером отпразднуем выгодную сделку. Подготовься.

— В каком смысле подготовься? — сердце ухает вниз, когда муж растягивает по лицу гадкую улыбку, которая говорит сама за себя. — Нет, Игорь. Я не буду с тобой спать.

— Ты, Машенька, моя жена, если забыла, — дергает на себя за локоть и обдает щеку теплым дыханием, — будем воплощать твою мечту в реальность, милая. Ты же хотела ребенка, верно? — отрицательно качаю головой, но Игоря моя реакция не останавливает. — Верно. И не вздумай срулить с маршрута. Я проверю.

Он отпускает мою руку. Я тут же прикладываю ладонь к коже, на которой остались отпечатки его пальцев. Глаза жжет от обиды, но я проглатываю ее вместе с чувством собственного достоинства и с замирающим сердцем слежу за тем, как автомобиль супруга выезжает с парковки и сливается с потоком транспорта. Должно отпустить. Только в теле, словно лихорадка поселяется. Губы дрожат. Ноги становятся ватными. Прикрываю рот ладонью и считаю до десяти. Спокойствие не приходит, зато около выхода паркуется желтая машинка с шашками. Я вынуждена идти к ней. Когда открываю дверь, талию обвивает крепкая рука.

— Избегаешь меня, Фиалка? — шепчет в ухо Леонид, и меня током пробивает от его близости. Пульс так стремительно взлетает до самой высокой отметки, что в виски бьет, и по телу проносится дрожь. Лёня продолжает вжимать меня в себя, и я должна оттолкнуть его, но руки меня совершенно не слушаются.

— Мне нужно домой, — порываюсь сесть на сиденье, только бунтарь ловко переворачивает меня и хлопает дверью.

— Я не понял, вы едете или нет? — возмущенно выплевывает водитель, опуская стекло и одаривая нас злобным взглядом.

— Мы — нет, но, — Леонид игриво подергивает бровями, глядя на меня, и достает портмоне из заднего кармана рваных джинсов, — шеф, сгоняй до нужного адреса, а потом дальше по графику, — протягивает ему несколько купюр.

— Понял, — таксист жадно сгребает деньги, — сделаю.

— Только не подведи, ок?

— Сказал же, сделаю, — мило улыбается, — хорошему человеку всегда рад помочь.

Я обнимаю себя руками, прикусывая нижнюю губу, и оглядываюсь, словно нас вот-вот поймают с поличным. Леонид подходит ближе, убирает прядь волос мне за ухо и кивает на черный джип, припаркованный на противоположной стороне дороги.

— Поговорим, Фиалка?

22

POV Ярослава

Я просыпаюсь от того, что до моих ушей долетает звонкий смех бабушки и бархатный голосок сводного брата. Приподнимаюсь на локтях и часто моргаю, чтобы убедиться в том, что я не ослышалась, и с новой волной их радости я со стоном падаю обратно на подушку. Мне не хочется встречать очередной день, скорее наоборот, желание зарыться в одеяло и не выбираться из постели перекрывает все здравые мысли. Я не хочу принимать тот факт, что не управляю своей жизнью. Просто отталкиваю от себя настойчивое осознание обреченности собственного будущего. Родители не оставят мне выбора. Я это поняла. Пусть Лёня не сказал прямо, но я не глупая и умею трезво оценивать ситуацию, когда эмоции утихают.

Телефон раздражает очередным вызовом от Паши. Неугомонный бывший бесконечно пишет и пытается выйти со мной на контакт, а я успешно его игнорирую, не воспринимая вновь вспыхнувшие ко мне чувства ни на каком уровне. Я попросту убегаю от разговора, из-за которого все в очередной раз может измениться. После произошедшего на мосту во мне что-то пошатнулось. Уверенность? В своих желаниях, видимо…

— И долго ты планируешь валяться в кровати, а? Ярочка? — бабушка стягивает с меня одеяло, и я с животным стоном переворачиваюсь на живот, утыкаясь носом в подушку, которая стала мне роднее всех родных. — Поднимайся! Ишь! Удумала валяться до обеда без дела! — мне прилетает шлепок по ягодицам, от которого я взвизгиваю, а бабуля посмеивается. — Приводи себя в порядок, гном, — взъерошивает мои неидеальные волосы и улыбается, — раз уж вы приехали, воспользуюсь моментом.

— Что это значит, бабуль? — поднимаюсь и еле сдерживаюсь от зевка, потягиваясь и отбрасывая в сторону остатки столь великолепного сна.

— Пришло время освободить гараж от ненужных вещей, — Клавдия Степановна ловко расправляет одеяло и отмахивается от меня, — шустрее! Леонид уже работает в отличие от тебя лентяйки.

— Он в гараже?

Я немного удивлена, но даже рада, что сейчас не столкнусь с Филом нос к носу. Стоит ему приблизится и во мне просыпается жажда эмоций, и, увы, не тех, которые он постоянно транслирует.

— Работает парень, — Клавдии Степановне сводный пришелся по душе, и меня слегка затрагивало такое отношение. Глупо до жути, но ведь она моя бабуля, а не его!

Я шлепаю босыми ногами по полу и провожу в ванной больше времени, чем обычно. Тщательно чищу зубы и три раза умываюсь, потому что мне кажется, что веки слишком припухшие после сна. Рассматриваю себя придирчиво, сначала справой стороны, а потом с левой. Неосознанно ищу выгодный ракурс и даже порываюсь сделать макияж, но психую из-за того, что не взяла боевой арсенал в виде огромной косметички. Я же не собираюсь очаровывать сводного брата! Пф-ф-ф! Что за бредовые мысли! Плюю на свой внешний вид, выбирая самый старый спортивный костюм и потрепанную футболку с изображением Дональда Дака, волосы скручиваю с незамысловатую гульку на затылке. К черту! В зеркало не смотрюсь, чтобы не разочаровывать свое привередливое женское начало, и иду завтракать. Правда, в меня и кусок вкусного пирога не лезет, поэтому выпиваю крепкий чай и направляюсь в гараж, откуда доносится светская брань Фила.

Улыбка сама забирается на мое лицо, когда я вижу, как Лёня смахивает с себя пыль от коробки, которая на него рухнула. Из меня вырывается какой-то хрюкающий звук, и я прикрываю рот ладонью, будто это поможет. Щеки краснеют от хмурого взгляда Леонида. Но он тут же меняется.

— Смешно, Ярик? — права я бровь взлетает вверх, а несколько непослушных прядей спадает на лоб. Мне жутко хочется убрать их, и я прячу глаза, отводя их на гору всякой всячины в помещении. Что за неуместное желание?

— Ты в качестве чернорабочего у моей бабули, — улыбаюсь во все зубки, не осмеливаясь смотреть на Леонида, — что может быть смешнее?

— Это, например, — я поворачиваюсь к сводному и с трудом успеваю поймать мяч, который он мне кидает. Все бы ничего, но вместе с ним прилетает и пыль. Я закашливаюсь, слыша, как Лёня гадко посмеивается.

— Ну-у-у, знаешь ли, — хмыкаю, сжимая несчастный сдувшийся мяч, с которым играла в детстве, пока он не наткнулся на стекло, и гашу в себе желание сделать ответный бросок, — это было неприятно.

Резко бросаю Филу. Он ловко принимает подачу и отзеркаливает мои действия. Смеемся, сближаясь с каждым полетом недомяча, пока последний не срывается с моей руки. Звон заставляет пригнуться, словно нашкодившего котенка.

— Черт! — срывается с губ, и я с ужасом смотрю на стекло под ногами. Фил подает мне руку и выводит из эпицентра хаоса, который мы устроили.

— Осторожно, — отпускает руку и цокает, глядя на пол, — надеюсь, там не было ничего важного.

Он переводит взгляд на меня и внимательно всматривается в лицо. Сердце почему-то совершает безумный прыжок и принимается бегать по кругу, как сумасшедшее, особенно в тот момент, когда Фил улыбается уголками губ и заправляет мне за ухо волосы, выбившиеся из чертовой гульки.

— Мило, — выдает с хрипотцой и убирает руку, заметив, как сильно округляются мои глаза. Да, что там?! У меня все внутренности готовы совершить побег от эмоциональной волны, которая поднимается в душе. — Дак, — Фил делает шаг назад и указывает пальцем на футболку, — зачетный, — киваю, отводя взгляд в сторону, и ощущаю укол разочарования в грешной сердечной мышце, — гитара?

— Что? — не сразу соображаю, что имеет в виду Лёня, глядя поверх моего плеча. — А-а-а, да. Папина.

Сводный идет в угол, где за коробками виднеется грифель старого музыкального инструмента, и осторожно достает его.

— О-о-о, — проводит по черепу, который изображен на верхней деке, смахивает пыль и улыбается, пока я пожимаю плечами. Да, папа умел веселиться.

— Умеешь играть? — удивленно свожу брови на переносице, когда Фил пытается сыграть аккорд.

— Есть немного, но нужно настроить и струны заменить, — прищуривается, рассматривая струнодержатель.

— Уже приступили к уборке, я смотрю, — бабушка с интересом рассматривает Леонида, увлеченного находкой, — можешь забрать себе, если нравится. Инструментом нужно пользоваться, иначе он превращается в памятный хлам, — на ее лице появляется грустная улыбка, и, наверное, мы вспоминаем один и тот же день в этот момент.

23

POV Ярослава

— Наконец-то! — я без сил падаю лицом в подушку, раскидывая руки в стороны, и тут же получаю жгучий хлопок ладонью по ягодицам. — А-а-ау!

— Вставай и быстро в душ! Ишь, улеглась на постель! Ты же вся в пыли, Ярослава! — бабуля ворчит, и мне приходится поднять свою уставшую тушку в вертикальное положение. Мышцы тщетно требуют возвращения в постель, но вместо того, чтобы вертикально разложить косточки, я с тяжелым вздохом топаю в ванную комнату и, скинув с себя пыльного Дака, встаю под теплые струи воды. Я прикрываю глаза, вспенивая гель для душа по телу, и улыбаюсь, вспоминая, как мы прибирались в гараже. Никогда не ловила себя не том, что мне нравится смотреть на то, как говорит человек, а сегодня зависала в пространстве, когда Лёня рассказывал бабушке разные шуточки и отвешивал комплименты. Мои глаза замирали то на его длинных ресницах, то на губах, то на носу или бровях, которые периодически взлетали вверх. Даже сейчас, прикрыв веки, я отчетливо видела каждую ресничку и тень от нее.

Фу-у-ух-х-х…

Пришлось несколько раз покачать головой, чтобы вытряхнуть из памяти образ сводного брата, который куда-то запропастился, пока я ходила выбросить осколки от разбитой люстры. Спрашивать у Клавдии Степановны не стала, чувствуя себя чертовым сталкером, которому нет покоя, если объект наблюдения скрылся с зоны его видимости. Я же не сталкерша! Да, и Лёня не вписывается в критерии краша. С трудом переключилась на процесс мытья и, выбравшись из ванны, поняла, что не взяла с собой чистую одежду.

— Черт… Бабуль? — прикусила губу в ожидании ответа, но, видимо, бабушка занялась ужином и не слышала моих криков. — Боже… Так может произойти только со мной… — ворчу и заворачиваю вокруг себя полотенце, длины которого хватает только, чтобы прикрыть самые важные стратегические места. Ничего страшного. Быстро дойду до комнаты и надену на себя что-то мягкое и теплое. М-м-м… Улыбаясь предстоящему блаженству, открываю дверь, выглядываю в коридор, убеждаясь, что там никого нет, и юркаю в сторону выделенных нам покоев. За считанные секунды открываю дверь и, оказавшись в комнате, закрываю ее. Обернувшись, ойкаю, потому что около окна стоит Лёня с гитарой. Грудная клетка приподнимается, и хлипкий узелок на полотенце развязывается. Оно падает к ногам, и время останавливается. Фил открывает рот и не отворачивается.

— Выколите мне глаза… — сипит, а я тут же хватаю полотенце трясущимися руками, ощущая, что сердце вибрирует с нагрузкой, выбивая на ребрах отметины. Какой стыд!

— Выйди! — пищу не своим голосом, замечая, что Лёня стоит на том же месте, и зажмуриваюсь, слыша его тихие шаги рядом. Щеки так горят, будто меня ткнули лицом в угли. Дверь невесомо открывается и закрывается, и я только после этого открываю глаза, пытаясь осознать, что произошло пару минут назад. — Фееричная задница, Ярик… Снова… — подхожу к шкафу и, открыв дверку, скольжу взглядом по отражению в зеркале.

Выколите мне глаза…

И что это значит? Ему не понравилось?

Прикусываю губу, оглядываясь на дверь, словно кто-то может за мной подсматривать, и сглатываю, вновь впиваясь глазами в свое отражение. Развожу руки, стискивая пальцами уголки полотенца, и окидывая себя придирчивым взглядом с головы до пят. У меня нет лишнего веса и целлюлита. Грудь небольшая, да и вообще я сама не крупная! С необоснованной злостью хлопаю дверкой и натягиваю на себя безразмерную футболку, прикрывающую мелкие невыдающиеся части моего тела.

Выколите мне глаза…

Р-р-р… Сцепляю зубы вместе. Стыд трансформируется в неописуемую злость. Меня задевает тот факт, что Филу не понравился открывшийся вид. Сильно. Прям-таки свербит в одном интересном месте и не дает покоя, пока сушу волосы.

— Ярочка, чем ты занята? — бабушка несмело открывает дверь и заглядывает в комнату. — Пойдем, — улыбается и манит меня рукой со странным блеском в глазах, — бросай. Пойдем скорее.

— Что случилось? — с недовольным лицом следую за бабушкой и закатываю глаза, когда она останавливается возле окна и указывает на раскрытую настежь створку, еле сдерживая улыбку. — Неужели соседи клумбы помяли? — ворчу под нос и иду вперед. Со двора доносится приятная мелодия, и я замираю, не веря своим ушам. — Что… — выглядываю из окна и сразу натыкаюсь взглядом на Лёню. Он сидит на лавочке и играет на гитаре. Вокруг собрались соседские ребятишки, но он их не замечает, увлеченно перемещая пальцы по грифу.

Сердце пускается вскачь, когда я понимаю, какую песню он играет. Не может быть…

— Не упади! — кричит в спину бабуля, когда я срываюсь с места и несусь к двери, чтобы убедиться в том, что мне показалось. Сердце выбивает внутри неизвестные иероглифы, сокращаясь слишком стремительно. У меня даже ладошки влажнеют, пока ноги двигаются в направлении сводного брата. Я снижаю темп, когда до Лёни остается буквально пара шагов, и усмиряю неровное дыхание.

Он прекращает играть, заметив меня. Я, естественно, краснею, вспоминая, как Фил ошарашенно смотрел на меня в комнате, но прокашливаюсь и указываю на гитару.

— Ты слушаешь мои песни? — от волнения облизываю губы и поправляю влажные волосы, на которые смотрит сводный. — Не отнекивайся. Я слышала.

— Хм-м-м, — улыбается и хлопает по лавочке, приглашая сесть рядом с ним, — если хочешь, то можем дуэт замутить, Ярик.

— Настроил ее, — замечаю новые струны, поблескивающие в сумерках.

— Споешь? — отводит взгляд на папину гитару, а я складываю руки на груди и хмурюсь, пытаясь понять, что сейчас происходит с моими расшатавшимися чувствами.

— Ты не ответил на вопрос.

— Слушаю, baby, — усмехается, — тебя это удивляет?

Пожимаю плечами, но не сдерживаю яд внутри. Он так и рвется наружу.

— Может, тебе в этот момент хочется выколоть себе барабанные перепонки, — осекаюсь, только поздно. По лицу Фила уже растекается коварная улыбочка. Будь я проклята, если он не вспоминает картинку мелкокалиберных частей моего тела, пока проходится по нему искрящимся взглядом. Невольно ежусь и облизываю губы.

— Если начну петь я, то, поверь, — он заразно посмеивается и снова прижимает ладонь к лавочке, — с барабанными перепонками попрощаешься ты. Присоединяйся.

24

POV Маша

Четыре года назад

Я скованна и не могу расслабиться в компании Фила. Мой взбудораженный мозг отказывается принимать информацию и концентрируется лишь на Игоре и его словах. Паталогический страх пробирается под кожу и ядом пропитывает здоровые клетки организма, вызывая предательскую дрожь в конечностях, и я, как бы ни старалась, не могу ее скрыть. Смешная Машенька! Взрослая девочка трясется, как кролик, находясь в обществе двадцатилетнего мальчишки, с которым по ошибке провела незабываемую ночь.

— Мы больше не будем встречаться, Лёня, — выдавливаю из себя каждое слово, уверяя себя, что так правильно, хотя в груди копошится противное чувство, будто я теряю самое ценное в жизни. Я сжимаю кулаки и с несвойственной мне уверенностью смотрю ему в глаза. Мы сидим в машине за городом, где никто нас не увидит. Я без деталей рассказываю о том положении, в котором оказалась, и Фил понимает. Я вижу это в его сосредоточенном взгляде. Контраст между ночным приключением и реальным парнем большая. Из-за серьезного выражения лица Лёня кажется старше своих лет, а еще от него веет спокойствием. Абсурдно, но факт. Даже рядом с Игорем я не испытывала подобных оживляющих эмоций.

— Будем, — произносит так, словно не слышал моих слов, и стучит пальцами по рулю, глядя строго перед собой. — Ты сама хочешь этого.

Усмехаюсь и отрицательно качаю головой, закусывая нижнюю губу. Сама себе причиняю боль, чтобы отрезвить мечтательное сердце, которое так не вовремя забилось с устрашающей частотой. У нас нет будущего даже, как у временных любовников.

— Лёня, ты еще молод и не знаешь, о чем говоришь, — пытаюсь вразумить его, но тот упорно меня не слышит, притягивает к себе, не смотря на мое сопротивление, и мягко целует в губы. Сердце бросается вскачь от чувств, которыми меня накрывает. Они намного острее, чем ночью, и это выбивает меня из колеи на некоторое время. Я позорно отпускаю себя и позволяю Филу доставлять нам обоим удовольствие, неосознанно сравнивая ночь и день, пока его действия не заходят за грань, где поцелуи становятся жарче и требуют пылающей разрядки.

— Фиалка, ты меня с ума сводишь, — шепчет в ухо, когда упираюсь ладонями в его грудную клетку и не позволяю продолжать начатое, — перестань сопротивляться.

— Ты не понимаешь. У меня есть муж, и если он узнает о том, что сейчас происходит, то будут последствия для меня и тебя тоже, — Лёня не спешит убирать руки, наоборот стискивает мою талию еще сильнее, словно помещает в капкан. Я отвожу взгляд в сторону и затыкаю сердце, которое молит хотя бы еще об одном дне с потрясающим мальчишкой. Лучше сразу обозначить границы и не поддаваться его будоражащей харизме, чем потом захлебываться горечью из-за собственной глупости.

— Плевать, — Фил продолжает плавить меня взглядом и водит подушечкой большого пальца по моей нижней губе, вскрывая спрятанные глубоко внутри жалящие эмоции, — не бывает нерешаемых задач. Бывает отсутствие желания их решать.

— Леонид… — успеваю увернуться от его манящих губ, и они касаются моей щеки, но этого невесомого движения достаточно для того, чтобы внутренности скрутились в узел.

— Ты мне даже мизерного шанса не оставляешь, — усмехается отнюдь не весело, заставляя меня ощущать гадкий привкус во рту, — я тебя хочу, — его рука перемещается с талии на затылок, и пальцы вплетаются в волосы, вынуждая повернуть голову к нему и посмотреть в глаза, — и могу помочь.

— Лёня, ты мне ничем не поможешь, — печальная улыбка тенью набегает на мое лицо, пока его усердно рассматривает Филатов. Сердце гулко барабанит за ребрами, пробуждая убитых Игорем бабочек, и я задерживаю дыхание, ловя с Леонидом одну волну. От нахлынувшего желания пойти наперекор судьбе сносит крышу, и я поддаюсь порыву провести с Филатовым еще один незабываемый вечер. — Сегодня мы видимся в последний раз, — сообщаю больше себе, чем ему, и подаюсь вперед, целуя сладкие губы.

Лёня тут же отвечает и парой ловких движений перетягивает к себе на колени. Мы не можем насытиться друг другом в течение пары часов. Ему мало, и я вижу это по голодным глазам, которые исследуют каждый сантиметр моего тела. Странно, но в такие горячие моменты я не вспоминаю об Игоре и его жалких угрозах. Совесть позволяет мне насладиться немногочисленными минутами в руках Фила. Я просто отпускаю себя и даю себе шанс побыть счастливой женщиной, на которую смотрят с обожанием и зверским желанием. Только всему приходит конец, и вскоре я рисую на своем лице маску хладнокровия. Самой неприятно от того, насколько лицемерно себя веду с Леонидом. Наверное, так поступал и Игорь, оставляя свою малолетнюю любовницу и спеша домой ко мне в постель.

Я достаю телефон и хочу вызвать такси, но Лёня выхватывает его из моих рук.

— Я отвезу тебя, — говорит упертый мальчишка и прячет мой телефон в кармане джинсов. Конечно, мне не нравится такое поведение, и я складываю руки на груди, отворачиваясь к окну. Намеренно говорю не тот адрес, не желая светить настоящий. По настрою Леонида ясно, что оставлять меня в покое он не собирается, но кто-то из нас должен держать дистанцию, иначе мы погубим друг друга. В моем случае все не так плачевно, а вот у него жизнь только начинается. Минуты счастья вдруг оборачиваются для меня кровоточащей раной, которая видна лишь мне. Я не произношу ни слова, пока машина движется в нужном направлении. От поцелуя я, естественно, уклоняюсь и без слов забираю телефон. Попытки Леонида заговорить пресекаю на корню. С трудом создаю образ стальной леди, которой плевать на произошедшее между нами. Напоследок прошу мне не звонить и иду к зданию, чувствуя на себе взгляд Филатова. Сердце стучит так, словно я добровольно прыгнула в костер и сейчас сгорала заживо.

В квартиру попадаю через полчаса и с порога начинаю снимать с себя одежду. К горлу подкатывает огромный ком, и я даю волю слезам, оказавшись под теплыми струями воды в душевой кабинке. Чувствую себя испорченной вазой, которую никто не сможет склеить. Пусть я добровольно отказываюсь от умелого мастера, но… Меня разбили на множество осколков, и, даже если очень стараться, я уже не стану прежней.

25

POV Маша

Четыре года назад

— Я поверить не могу, Маша, — мама со вздохом качает головой и подносит чашку с чаем к губам, но тут же оставляет ее в сторону, упираясь в меня взглядом, — ты уверена, что правильно все поняла?

Кажется, в этот момент вся кровь приливает к лицу от злости. Я несколько часов нахожусь в доме у родителей и рассказываю матери о том, что сотворил с нашей семьей Игорь, а она смотрит на меня с таким недоверием, что хочется сразу пойти и повеситься, не дожидаясь момента, когда у нее откроются глаза на нерадивого зятя. Хотя, если бы не грязная картинка в нашей с ним спальне, то и я бы сомневалась в том, что идеальный Игоряша способен на измену. С трудом преодолевая едкие ощущения в районе солнечного сплетения, я поднимаю край сарафана и показываю маме свидетельство падения моего мужа. Губы непроизвольно начинают выбивать предательскую дрожь, и в носу противно щиплет. Я смотрю на вазу с конфетами, пока родительница охает, выплескивая нелицеприятные выражения в сторону моего супруга. Сердце с несвойственным ему грохотом бьет по ребрам, и в памяти автоматически воспроизводятся последние дни, когда Игорь заставлял меня исполнять супружеский долг.

— Это кажется бредом, дочка, — мама говорит сдержанно, чем привлекает мое внимание, — ты хоть поговорила с ним нормально? — она садится обратно на диванчик и делает глоток чая, не глядя мне в глаза. — Может, все не так, как ты себе придумала?

— Придумала?! — кричу на выдохе, и мать грозно шикает, посматривая в сторону двери. — Мама! Он готов на все, слышишь?! Устроить неприятности каждому члену нашей семьи, лишь бы добиться своего, — в ответ родительница пожимает плечами, напрочь выбивая меня из колеи своей реакцией. Только что она ругала его на чем свет стоит и вдруг накинула на лицо маску равнодушия, словно я не ее дочь, а случайная прохожая.

Пока я втягиваю в легкие кислород и наблюдаю за ее движениями, мама спокойно отставляет чашку с чаем в сторону и потирает ладони друг о друга, окидывая меня холодным взглядом.

— Тебе, наверное, стоит напомнить, Машенька, что именно ты привела его в наш дом, — ударяет каждым словом, как пощечиной, — мы твой выбор не одобряли.

— Мама… — еле шевелю губами, но она поднимает указательный палец, требуя тишины.

— Ты прекрасно знаешь, что у твоего отца проблемы со здоровьем, и ему нельзя нервничать, — мама принимается поправлять юбку, разглаживая пальцами ткань на коленях, — я не знаю, что между вами произошло, и почему Игорь так с тобой обошелся, но такие новости добьют Серёжу. Я не позволю тебе из-за глупости мужа свести отца в могилу.

— Я не…

— Изменяют все, дочка, — осекает меня мама, — даже примерные семьянины. Такова мужская природа, — она разводит руки в стороны, пока я отчаянно хватаю ртом кислород, — мы этого не в состоянии изменить. Я советую тебе принять ситуацию. В конце концов, семь лет в браке. Сергей столько сил вложил в продвижение Игоря по карьерной лестнице. Неужели ты хочешь кинуть все коту под хвост?

Я медленно опускаюсь на диван, стараясь не проронить ни единой слезинки перед мамой, которая вбивала каждое слово, как гвоздь в крышку гроба.

— Боже, Сергей поставил твоего мужа за штурвал, чтобы он вел нашу семью в светлое будущее, и к чему это привело? Этот негодный мальчишка зажрался, — она переходит на крик, но тут же одергивает себя и шумно выдыхает, — Маша, — говорит уже ровно с показным спокойствием, — вам нужно поговорить с Игорем. Понятно, что любовь прошла, как всегда бывает, но посмотри на все со стороны. Думаешь, семьи держатся на чувствах? В наших кругах не семьи, а кланы, и процветают они только благодаря холодному сердцу. Ты сейчас расстроена, но и Игорь тоже. Человек оступился. Так бывает.

— Он поднял на меня руку, мама.

— Ты знаешь его лучше, чем мы. К тому же, ни я, ни отец не вмешивались в ваши семейные разборки, — она хватает из вазы конфету и нервно сдергивает с нее обертку, — мужчина никогда не пойдет к другой женщине просто так.

— На что ты намекаешь?

— На что я намекаю, — мама фыркает, закидывая конфетку в рот, пока я часто моргаю, пытаясь держать себя в руках. — Ты у нас тоже девочка далеко не подарок. Ты его привела и слепила себе под стать. Теперь принимай последствия своего выбора с достоинством. Нельзя, чтобы скандал прогремел на весь город. Иначе репутация отца полетит к чертям.

— Тебя не волнует то, что он принуждает меня к…

— Вы в браке, Маша. Насколько я помню, ты не так давно говорила о детях и о том, что вы уже над этим активно работаете.

Я поджимаю дрожащие губы и сжимаю пальцами подол сарафана, не веря своим ушам. Ее слова летят мимо ушей, потому что я непроизвольно отключаюсь от реальности, в которой вместо поддержки матери получаю жесткое равнодушие. Может, в ее речи есть доля правды, но я не смогу жить с Игорем после всего, что между нами произошло. Он уже не тот человек, с которым я мечтала состариться, вырастив общих детей. Я стремилась ему помочь достичь высот и просила отца о помощи, но сейчас все изменилось. От безвыходности у меня болезненно скручивало все внутренние органы, и я не знала, как выплыть на поверхность, оказавшись на самом дне. Я погрязла в мыслях и не заметила, что в гостиной появился еще один человек.

— О чем секретничаете? — папа садится рядом, а я вздрагиваю от неожиданности. — Что такое? Почему глаза на мокром месте? — ловлю мамин предупреждающий взгляд и выжимаю из себя улыбку.

— Все хорошо, — беру свою чашку с холодным чаем и прячу боль за глотком безвкусного напитка. Я не хочу огорчать отца и тем более становиться причиной его плохого самочувствия. В этом мама права. Он посвятил всю свою жизнь работе и добивался успехов, чтобы нас обеспечить. Если я сообщу ему о выходках Игоря, то неизвестно, чем обернется этот конфликт. Я обязана найти выход из ситуации и не вмешивать родных, но как это сделать?

— Скромница наша, — мама посмеивается, хотя глаза отражают арктический лед, — ой, Серёжа… Снова тест отрицательный. Вот и переживает, что внуков нам не подарит, а я говорю, что все впереди. Все еще будет. Главное, верить друг в друга. Так ведь, дочка?

— Да, мама, — киваю, когда папа обнимает меня за плечи, — именно так.

26

Четыре года назад

Родительский дом я покидаю полностью опустошенная и безжизненная. В груди расползается едкая обреченность, которую я не могу контролировать. Игорь загнал меня в клетку и закрыл дверь на замок, оставляя ключ себе любимому и в одном экземпляре. В глубине души я надеялась на то, что мама сможет мне помочь. Хотя бы попытается найти выход из сложившейся ситуации, но она неожиданно для меня перешла на сторону неверного зятя. Я удивлена, обескуражена и убита одновременно. На автомате называю таксисту адрес подруги и весь путь до нее сдерживаю желание разреветься. Зато, как только Ирина открывает дверь, эмоции бурным потоком вырываются наружу.

— Твою же… — она обнимает меня крепко-крепко, пока я содрогаюсь от рева на ее плече. — Машунь… Успокойся…

Упиваясь собственной болью, я слишком поздно замечаю, как подруга напряжена. Поспешно вытирая щеки ладонями, я отстраняюсь и стараюсь сдерживать всхлипы, которые продолжают вырываться из груди. Мой взгляд непроизвольно падает на мужскую пару обуви на коврике. Становится очень неловко, что я помешала Ире устраивать личную жизнь.

— Прости, Ир, — сиплю, вжимая ногти в сумочку, — я должна была позвонить… Я пойду…

— Стоять! — подруга резко разворачивает меня, когда я собираюсь уйти, и складывает руки на груди. — Ты как раз-таки вовремя.

— Что? Почему?

Она прикусывает нижнюю губу, бросает взгляд в сторону кухни и тянет за собой. Еле успеваю разуться и замираю в дверном проеме, увидев, кто находится в гостях у подруги. Сердце в тот же миг совершает болезненный оборот и подпрыгивает до горла. Лёня прожигает меня взглядом в то время, как я отвожу свой на огромный букет цветов, покоящийся на соседнем стуле. Я никогда не была ревнивой, но, увидев такую картину, по легким ударило жаркой волной. Неужели он и Ира стали близки? Глупая и одновременно жалящая мысль вынуждает сжать сумку еще сильнее, чем я сдавливала ее пару минут назад.

— Проходи, Машуня, — Ира начинает суетится около чайника, а я с трудом проглатываю огромный ком в горле, — ты вовремя. Не пришлось тебя вызванивать.

Я ничего неотвечаю, продолжая стоять на месте, и ощущаю, что Леонид не сводит с меня глаз.

— Я не собираюсь быть Купидоном, — Ира толкает меня к стулу, на котором мирно лежит букет, — но спасательную миссию одобряю.

Ирина садится за стол и пододвигает мне кружку с ароматным чаем. Мозг функционирует заторможено на слова Ирины.

— Это тебе, — раздается сбоку голос Филатова, и мне приходится все же заглянуть ему в глаза. Лёня берет букет и впихивает мне в руки, несмотря на мое позорное замешательство.

— Спа-а-асибо, — щеки стремительно покрываются румянцем, и я опускаюсь на стул, ощущая себя не просто глупым созданием, а ревнивой дурочкой, которая на проявление подобных чувств не имеет абсолютно никакого права, — какой еще спасательной миссии?

Ирина переводит взгляд с меня на Леонида и тяжело вздыхает, заставляя мою истерзанную сердечную мышцу сокращаться быстрее.

— Я так понимаю, что родители тебе не будут помогать, — приходится уткнуться взглядом в цветы, от которых исходит потрясающий аромат, — но у тебя есть шанс поставить Игоря на место и получить свободу.

— Как? — хмурюсь и поджимаю губы, потому что мне не хочется поднимать тему наших проблем с мужем при Филатове, но подруга не понимает моего мысленного посыла и пожимает плечами.

— Его можно прижать только властью, Маша, — Ирина спокойно пьет чай и стучит ногтями по столу, усиливая мое нервное состояние, — которой он так козыряет перед тобой.

— Ира… — выдыхаю с нажимом, но она отрицательно качает головой.

— У Лёни есть превосходный план, — Ирина указывает в сторону Филатова, пока я мотаю головой, — я могу подключить свои связи, и вместе мы осадим твоего зажравшегося муженька.

— Ира! — выкрикиваю, удивляя подругу, которая тут же складывает руки на груди. — Нет. Я разберусь во всем без участия Леонида.

— Очень интересно, — Ирина кривится, — как ты это сделаешь? Глупо отказываться от помощи, которую тебе предлагают.

Я часто дышу, впадая в панику, и чувствую себя бесполезной тряпкой, о которую каждый стремиться вытереть ноги. Филатов дотрагивается до моей руки, которую я отдергиваю, как от огня.

— Фиалка, я могу помочь, — произносит уверенным тоном, а я отказываюсь верить в происходящее.

— Боже, да вы издеваетесь надо мной?! — подскакиваю на ноги слишком резко, задевая букетом кружку с чаем. Она падает на пол и разбивается, наполняя комнату громким звоном. На ноги попадает горячий чай, и я охаю.

— Черт… Ир, прости… — спешно кладу цветы на стол и наклоняюсь, чтобы собрать осколки. Руки дрожат, и я неуклюже режу об один из них ладонь.

— Успокойся уже, — Ира перехватывает мои руки и помогает подняться, бережно передавая эстафету Леониду, — я все уберу. В ванной есть аптечка. Помоги ей рану обработать, Лёня.

Пока Филатов ведет меня в ванную комнату, аккуратно смывает кровь и бинтует кисть, меня затапливает чувством стыда. Я пытаюсь взять себя в руки и избавиться от истерики, которая разрывает каждый внутренний орган. Я ведь не школьница, чтобы срываться по поводу и без него, но меня так сильно топит волнами чувств внутри, что кажется, минутка, и я разлечусь на куски, если не выплесну хотя бы маленькую их часть.

— Тебе лучше уйти, — отчеканиваю слова, когда Лёня заканчивает с порезом, — и не лезть в разборки с Игорем.

— Ты не можешь решать за меня, Фиалка, — хмурится Филатов и не отходит от меня, перекрывая путь к выходу, — есть реальный шанс осадить его. Или ты хочешь остаться с мужем?

— Лёня… — мучительно выжимаю из себя и хочу уйти, но Леонид не дает, прижимая к себе и блокируя попытки сопротивления. — Я тебе уже все сказала. С того дня ничего не изменилось.

— Изменилось, — он проводит пальцем по моей щеке и крадет тем самым вздох отчаяния, — можешь хотя бы выслушать меня?

Наверное, я слишком накручена и боязлива, потому что без слов верчу головой, дав отрицательный ответ, но в то же время чрезмерно эгоистична и не сдвигаюсь с места, чтобы продлить минуты близости с Лёней.

— Выслушаю, — шепчу и поднимаю голову, цепляясь за озорной взгляд, — но мой ответ от этого не изменится.

27

POV Ярослава

— Они не объяснили, какого черта мы должны вернуться домой? — с трудом подавляю зевок и натягиваю на пальцы рукава кофты, чтобы спрятаться от холода.

Сегодня ночью зарядил дождь, лишая нас возможности в полной мере наслаждаться теплым летом. К слову, настроение после звонка родителей у меня такое же мрачное, как и небо над головой. По лицу Фила не узнаешь, какие эмоции он испытывает, но я догадываюсь, что точно не радость. Все-таки разговаривать с Семёном Кирилловичем пришлось ему, а не мне. Я даже телефон в руки не брала, чтобы лишний раз не расстраиваться и не спугивать тот настрой, которым меня наградил Лёня вчера вечером. Еще никогда я не пела с таким удовольствием. Мы находились на одной волне, благодаря музыке, и это чертовски воодушевляло.

— По-моему, ты должна быть в курсе, Ярик, что они никогда не отчитываются, — Леонид улыбается бабуле, которая стоит около подъезда и машет нам рукой.

Мне не хочется уезжать сейчас, но выбора нам не оставляют. Чем дальше отъезжает машина от дома Клавдии Степановны, тем сильнее прогрессирует мое расстройство.

— Не кисни, baby, — толкает меня в плечо Фил и улыбается, — возьму тебе кофе и пончик. Жизнь мгновенно заиграет другими красками.

— Конечно, — фыркаю ему в ответ, — еще как заиграет. Я же стану шире с твоими пончиками.

— Я не об этом говорил, — продолжает улыбаться сводный, ловко лавируя в потоке транспорта, — а об эндорфинах.

— Думаешь, пончик способен меня осчастливить? — мысленно бубню еще сильнее, чем вслух. Наверняка желание меня накормить свежей выпечкой появилось у него после моего оголения. Настрой на светлое будущее окончательно падает лицом в грязь, и я ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы Филу нравились все части моего тела. Даже маленькие по среднестатистическим меркам.

— Скоро узнаем, — он бросает на меня загадочный взгляд, а я демонстративно отворачиваюсь к окну, чтобы не продолжать диалог и не провоцировать себя на выплеск никому ненужных эмоций. Я не нахожу причины вдруг возникнувшим комплексам по поводу собственной внешности и злюсь из-за этого на весь свет. Раздражения добавляет молчание Леонида, который не смотрит на меня, а увлечен трассой и разметкой на ней. Нет, я рада, что он внимательный водитель, но у нас осталось не так много времени, чтобы побыть свободными людьми.

Моего терпения хватает ровно до того момента, когда Фил покупает мне потрясающий кофе и ароматные пончики с шоколадом.

— Издеваешься. Да? — Лёня с аппетитом ест пончик, а я лишь глоток кофе сделала, не решаясь притронуться к манящей выпечке.

— Нет, — сводный брат строит невинные глазки, — ешь. Два, — подает мне коробку с пончиками, — чтобы наверняка подобрела.

— На что ты намекаешь?! — возмущаюсь, но Лёня непробиваем. Он улыбается, берет чертову выпечку и прикладывает к моим губам, пачкая их в сахарной пудре. — Лё… — стоит открыть рот, как он нагло запихивает ее мне в рот.

Рецепторы тут же определяют сладость и взвизгивают от восторга. Я с недовольным рычанием вгрызаюсь в пончик и слышу, как смеется Фил. В его глазах неподдельная радость, да и смех вполне настоящий без издевки. Когда я улавливаю волну искрящихся эмоций, которыми щедро разбрасывается Леонид, все раздражение, злость и расстройство мигом исчезают. Мне хочется улыбнуться в ответ, но вместо этого я сдерживаю себя и ем вкусный пончик, запивая его кофе.

Признаваться в том, что сладости смели к чертям весь негатив, пусть и временно, не могу, поэтому остаток пути мы проводим в молчании. Чем ближе дом, тем сильнее щемит внутри. Я готова спать с Лёней на одной кровати, чтобы не возвращаться к родителям, которые наверняка потребуют ответов на свои требования. Дождь, словно по заказу, превращается в ливень, когда мы въезжаем во двор. Фил глушит мотор и откидывается на спинку сиденья, бесцельно глядя в лобовое стекло. Я тоже не спешу выбираться из машины, мысленно готовясь к разговору с родителями.

— Пора, — со вздохом произносит Лёня и открывает дверь, запуская в салон холодный воздух. Я же даю себе еще несколько минут прежде, чем окунуться с головой в напряженную семейную обстановку.

Фил сопровождает меня до комнаты, а после мы расходимся в разные стороны, словно не было нескольких дней, проведенных вместе, и на душе тут же становится тоскливо. Родителей дома нет, и я рада, что у меня есть время для обдумывания ответов. Я ловлю уверенность за хвост и настраиваюсь на то, что буду отстаивать свою позицию, но убрать из груди желание поговорить с Лёней не в силах. Конечно, я не бегу к нему в комнату, а остаюсь в своей до самого ужина, во время которого все собираются за столом. Я отвечаю на приветствие Семёна Кирилловича скупым кивком и не смотрю на маму, показывая, что ничего за поездку не изменилось. Я разочарована в ней и ее стремлении сделать из меня робота, выполняющего команды его владельца.

— Ты определилась с учебным заведением, Ярослава? — отчим не выдерживает первым и даже доброжелательную улыбку из себя выдавливает.

— Да, — я вытираю губы салфеткой и принимаюсь теребить ее пальцами, поместив руки на колени, — я хочу заниматься музыкой, как и планировала.

Лёня одобрительно улыбается, но лишь для меня, чтобы поддержать, после чего делает незаинтересованный вид и трапезничает дальше. Жаль, что я не умею быстро переключать эмоции. Они мгновенно отражаются на моем лице.

— Бесполезная трата времени, как по мне, — Семён Кириллович смотрит мне в глаза и бьет словами, как кнутом, так сильно, что органы сжимаются, — музыка может быть хобби, но не основным видом деятельности.

— Тогда, — я проглатываю комок в горле, собирая все силы в кулак, чтобы не сорваться, — зачем вы просили определиться? Чтобы указывать, кем мне стать в будущем?

— Следи за тоном, Яра, — мамин голос врывается в уши, и я кривлюсь, — ты не с чужим человеком разговариваешь, а с отцом.

— Он мне не отец, — выплевываю еле слышно, но до каждого члена семьи долетают мои слова.

— Как ты смеешь?!

— Раиса, — отчим поднимает руку, показывая, кто здесь главный, — Ярослава подумает до утра и поймет, что к чему. В конце концов, чтобы выбиться на большую сцену нужны связи и деньги. Они у тебя есть, Яра? Без помощи со стороны ты станешь певичкой в ночной забегаловке. Хочешь себе такой судьбы? — я часто моргаю, слыша, как Фил, скрипя ножками стула по паркету, поднимается. — Мы еще не поужинали. Куда ты собрался?

— Не хочу быть свидетелем очередного линчевания.

— Сядь на место, — сердце ухает от пренебрежения и злости, которые звучат в голосе Семёна Кирилловича.

— А ты меня заставь, — криво улыбается Фил и бросает взгляд на меня, — пойдешь со мной?

28

POV Ярослава

— Да, — бросаю салфетку на стол и поднимаюсь, не ощущая своего тела. Оно, словно другому человеку принадлежит и не слушает меня. Я действую на голых эмоциях, не думая о последствиях, которые, судя по взгляду отчима, точно будут.

— Яра, сядь! Я не понимаю, что происходит?! — взвизгивает мама, когда я иду за Лёней к выходу из столовой. — Немедленно вернись!

— Успокойся, Рая, — Семён Кириллович усмехается за спиной, — дети устроили бунт. Наиграются в самостоятельных и вернутся.

Я не свожу взгляда с уверенной походки сводного брата, который ведет меня к джипу, и слушаю, с какой смертельной частотой выбивает ритм мое сердце. В голове звучат слова отчима, но я сдерживаю себя изо всех сил. Добродушная усмешка Фила не дает сорваться на выплеск недовольства, и я без слов сажусь на пассажирское сиденье рядом с ним, наблюдая за тем, как он с завидным спокойствием заводит мотор и выезжает со двора. Правда, оптимистичного настроя хватает ненадолго, и плечи опускаются вниз, пока Леонид везет нас в неизвестном направлении.

— Ты к еде не притрагивалась, хочешь чего-нибудь? — спрашивает Лёня, паркуя автомобиль около кофейни. — У них отпадные блинчики, Ярик. Соглашайся.

— У тебя странное желание меня откормить. Не кажется? — кривлюсь, скрывая улыбку за привычным выплеском яда, на что Фил реагирует коронной улыбкой.

— Забота, Ярик, — усмехается Леонид, открывая дверь, — это элементарная забота.

Сводный ведет меня в кофейню и делает заказ, пока я устраиваюсь за свободным столиком в углу помещения. В зале играет тихая умиротворяющая музыка, слышны голоса посетителей, и от аромата выпечки во рту моментально скапливается слюна, хотя я не испытывала голода, скорее наоборот, довольствовалась тошнотворным чувством после слов Семёна Кирилловича. Лёня с завидным позитивом падает на стул напротив меня и стучит по столу пальцами.

— Хочешь что-то сказать? — не выдерживаю неловкой паузы, которая неловкая лишь для меня, потому что Леонид самодовольно улыбается.

— Ты точно хочешь связать свою жизнь с музыкой? — спрашивает вдруг вполне серьезно, и я чувствую острый укол в сердце.

— Тоже будешь убеждать меня в том, что музыка не тот вид деятельности?! — вспыхиваю в одно мгновение, на что Лёня пожимает плечами.

— Нет, — он откидывается на спинку стула и смотрит, как официантка расставляет перед нами заказ, — может, я хочу тебе помочь.

— Серьезно? — усмехаюсь, не веря своим ушам. Слова Лёни кажутся мне издевкой. В душе, конечно, ужом вертится надежда, но я не хочу подпускать ее близко к сердцу. Я наивно полагала, что родители предоставили мне выбор, а они на самом деле давно все решили за меня. Я в свою очередь дала им повод все грамотно провернуть.

— Вполне. Ты лопай, — указывает на блинчики Лёня, — у нас насыщенная программа на вечер.

— Какая? Что ты задумал?

— Скоро узнаешь, — подмигивает мне Фил, и я шумно выдыхаю, стараясь не показывать. Как сильно при этом сокращается сердечная мышца. Я ловлю себя на мысли, что больше не думаю о предательстве Паши. Точнее, я совсем о нем забыла. В голове против моей воли поселился другой человек, который сидит рядом и излучает мегагерцы позитива. Кто бы мог подумать, что бесящий Фил станет моим единственным союзником, но так и есть.

— Если я превращусь в необъятную женщину, то виноват будешь ты, — говорю, покончив с последним блинчиком. Шоколадно-банановая начинка была просто неописуемо вкусной, и я теперь не могла двигаться. Хотелось устроиться на своей большой кровати и не вставать с нее сутками, пока пройдет сонное состояние.

— Не превратишься, — хмыкает Лёня, расплачиваясь за заказ, — пойдем.

— Куда? — чуть ли не со стоном выдыхаю, но Леонид вытаскивает меня из-за стола и ведет к машине. — Я хочу знать, куда ты меня везешь.

— Туда, где раньше сам частенько тусовался, — Фил открывает передо мной дверь и указывает на сиденье, на которое я не спешу садиться.

— Надеюсь, это не бордель, — хмурюсь, складывая руки на груди, а Лёня начинает заразно смеяться, — что я смешного сказала?

— У тебя искаженное представление о моих тусовках, Ярик.

— Почему же?

— Кроме половых органов, у меня есть и другие, — он кивает на сиденье, — более важные.

Я стремительно краснею, но не даю себе слабости тушеваться. Пожимаю плечами, придавая лицу бесстрастный, пусть и похожий на помидор по цвету, вид.

— Да? И какие же? Убитая печень?

— Хм, — улыбка Фила становится шире, а в глазах мелькают смешинки, которые радуют меня до волнительных вибраций в животе, — здоровый мозг, но, если тебя волнует лишь… — он скашивает взгляд вниз, и мои глаза превращаются в два огромных по размеру блюдца.

— Что?! Нет, — запрыгиваю на сиденье, — мне без разницы. Просто о себе любимой волнуюсь. Мало ли куда ты меня отвезешь.

— Не доверяешь мне? — спрашивает все с той же самодовольной гримасой, пока я фыркаю и смотрю на приборную панель. Фил закрывает дверь с моей стороны, обходит машину и садится за руль.

— Доверять нельзя даже себе, — ворчу, как старая бабка, и хочу стукнуть себя за это по лбу.

— Верно, — с усмешкой произносит Фил, выезжая с парковки.

— Они будут настаивать на своем? — поворачиваюсь к Лёне, который задумчиво трет подбородок и не отрывает взгляда от дороги.

— Да.

— С тобой он тоже так поступил?

— Как?

— Не оставил выбора.

— Я, — усмехается Фил, — совсем другой случай, Ярик.

— И чем ты провинился?

— Рождением, — Лёня улыбается, но в глазах плещется незнакомый мне холод, — прибыли.

Мы останавливаемся около входа в клуб, но Фил тянет меня в другую сторону. Я пару раз запинаюсь, и он ловко спасает меня от падения. В здание мы попадаем с черного хода, около которого нас встречает охранник. Громила в костюме растягивает по лицу улыбку и жмет Лёне руку, что меня совсем не удивляет. Мы спускаемся в подвал, и мне становится жутко, когда вместо светлого коридора, я вижу слабо освещенный.

— Улыбнись, — Фил заталкивает меня в комнату, и я щурюсь от яркого освещения, ударившего по глазам, — нравится?

Лёня обнимает меня за плечи, пока я открываю рот от удивления, рассматривая настоящую студию звукозаписи. Кажется, я попала в рай. Губы непроизвольно расплываются в улыбке, и из груди вырывается визг радости.

29

Четыре года назад

POV Маша

Я слабая…

Я не могу от него отказаться, хотя прекрасно понимаю, что наши отношения — временный путь в никуда. Я и Леонид Филатов никогда не станем настоящей парой. Мы не сможем появиться в обществе, которое нас непременно осудит за разницу в возрасте, и это далеко не первый пункт, приводящий в действие механизм отката к прошлому. Семён Филатов, отец Лёни, не примет меня в качестве его девушки. Ни-ког-да. И как бы не храбрился Леонид, нас сломают. Рано или поздно, если о наших тайных встречах станет известно, окружающие люди заклюют нас.

Как мои надежды на родных пали в бездну, так и возникнувшие друг к другу чувства постепенно сойдут на нет. От понимания безвыходности ситуации, в которую я втянула молодого парня, меня ломает каждую минуту в дали от Фила. Я знаю, что должна прекратить наши встречи, и дело даже не в ополоумевшем Игоре, который насильно склоняет меня к интимной близости, а в том, что сомнения в собственном благоразумии заполоняют мой разум. Каждый раз оставаясь с Лёней, я позволяю себе мечтать о несбыточном счастье, а потом с жалящей болью возвращаюсь к реальности, в которой нам нет места. И это чертовски больно.

Я слабая… Боже, насколько же сильно я слаба духом… Я не могу разрубить тонкую ниточку, которая нас связывает. Я живу ей, наслаждаюсь и очень-очень сильно боюсь потерять.

Если бы не Лёня, то я сошла бы с ума от выходок мужа, а так… Так мне проще справляться с моральным давлением Игоря.

Я глупая… И снова иду на встречу к мальчишке, влюбленному в меня по уши. Иду, чтобы забыть о кошмаре, который творится у нас в доме. Каждый раз сбегаю и прячусь в коконе волшебных ласк, чтобы залатать себя. Это неправильно. Но необходимо и желанно.

— Привет, — закрываю дверь в номер отеля, который выбрал Лёня, и позволяю сделать себе глубокий вдох. Внутренняя дрожь распространяется по всему телу, стоит только увидеть его улыбку. Мне нравится, как легко он относится к жизни. Ему еще не обломали крылья. Он летает, а я, к сожалению, уже ползаю, потому что не в состоянии взлететь. На высоте меня непременно ударят. Снова. А падать вниз очень больно, и я не решаюсь расправить изломанные крылья.

— Не злись на меня, Фиалка, — говорит Лёня, притягивая меня к себе. В его голосе скользит напряжение, которое я моментально улавливаю и отстраняюсь.

— Что-то не так?

— Фил, я тут… Э-э-э… Здрас-те! — из комнаты выходит один из друзей Лёни, и я каменею на месте. Слова застревают в горле, и я перевожу взгляд с Филатова на незнакомого парня, пытаясь понять, что происходит, но мозг отказывается включать основную функцию.

— Зачем? — все-таки еле шевелю губами, которые предательски дрожат от эмоций, скапливающихся в груди. — Зачем ты это сделал?

— Стой! — Леонид хватает меня за руку, когда я хочу уйти. — Выслушай, — он разворачивает меня лицом к себе, — пожалуйста. Алан никому ничего не расскажет.

— Мне уйти? — Алан включается в разговор, но Лёня отрицательно качает головой.

— У нас есть план, Фиалка, — Лёня смотри мне в глаза с убивающей мольбой, — выслушай. У нас есть шанс избавить тебя от него. Практически стопроцентный.

— Мы об этом уже говорили, Лёня, — я выдергиваю руку из его захвата и прижимаю дрожащую ладонь ко лбу, пытаясь справиться с волнением и страхом, которые разрывают меня изнутри, — ты не будешь вмешиваться.

— А я бы послушал, — Алан вертит в руках маленькую бутылку с янтарной жидкостью, — твой мужик не чист на руку, и при правильном подходе сядет в лужу.

Лёня скрипит зубами, услышав «твой мужик», но выдавливает из себя улыбку, которая сейчас меня ни капли не радует и не настраивает на положительные эмоции. Я хочу сквозь землю провалиться от стыда и ужаса. О нас теперь знаем не только мы. Все тайное со временем всплывает наружу, как оглушенная рыба брюхом вверх. Я сглатываю и часто моргаю, прогоняя черные пятна перед глазами.

— Вы не будете связываться с Игорем, — произношу ровно и даже с долей холода. Даже саму корежит от тона, с которым звучат эти слова. — Он не маленький мальчик и знает свое дело. Вы не сможете его переиграть.

Я не смогла… Добавляю мысленно и шумно выдыхаю, пока парни переглядываются. Алан пожимает плечами. Выглядит слишком уверенно для двадцатилетнего мальчишки.

— Противник изучен с разных сторон, — произносит вполне серьезно, — и не ждет удара от нас. Эффект неожиданности никто не отменял.

— Нет, — я начинаю ходит от двери и обратно, отрицая происходящее, — не реально. Нет.

Жжение в грудной клетке усиливается. Наверное, так надежда на светлое будущее сражается с обреченностью. Болезненно. Остро. До ярких вспышек перед глазами.

— Никто не заподозрит, откуда ветер подул, Мария, — Алан открывает бутылку и подносит горлышко к носу, — ваши отношения с… — он указывает на Леонида, — никто светить не будет. Сработаем инкогнито.

— Разве такое возможно? — я истерично усмехаюсь. Подбородок дрожит. Чувство не самое приятное, но я выдерживаю взгляд друга Леонида. Я ему не нравлюсь. Читаю по глазам.

От этого по остаткам самооценки скользит ржавое лезвие ножа. Я знаю, как со стороны выглядят наши тайные встречи, и давлюсь виной, которая накатывает внезапно.

— Возможно, с твоей помощью, — Лёня улыбается, продолжая транслировать по невидимым каналам повышенный уровень тревожности. — Мы все продумали. Дело за малым.

Боже… В висках стучит, и я отчаянно верчу головой. С Игорем шутки плохи. Когда-то он был амбициозным парнем с желанием подняться на самый верх. Сейчас он ожесточился и набрался опыта. Воевать с ним опасно. Я сама не решаюсь, но лишь из-за состояния отца. Не дай Бог, из-за моей выходки ему станет хуже.

— И какова моя роль? — спрашиваю, убеждая себя в том, что это простой интерес. Я не соглашусь на их план. Риски чрезмерно высоки. Я не могу позволить парням портить себе жизнь из-за моей слабости.

— У нас все есть, но не помешают доказательства, — Алан делает глоток из бутылки и кривится, — ты можешь достать их легко, а если это сделаем мы, то можем встрять по самые уши.

Сердце учащенно бьет по ребрам, когда я вижу надежду на лице Леонида. Он горит и заражает меня своими чувствами.

— Так, что скажешь, Фиалка?

30

POV Ярослава

Кажется, от радости я искусала все губы, и на них теперь нет «живого» места. Ощущение сродни тому, которое испытываешь, обветрив свои «вареники», но оно меня не останавливает. Я продолжаю вгонять зубы в мягкую плоть и сыпать искрами радости из глаз, пока Лёня приносит нам по молочному коктейлю. Мои любопытные ручонки тянутся ко всему. Я трогаю каждую клавишу, кнопочку и покрытие на инструментах, чтобы убедиться в том, что меня окружает реальность, а не волшебный сон.

Я была в студии, конечно. Пафосной. Дорогой. Принадлежащей какому-то важному другу отца Паши. Там царил идеальный порядок, и нельзя было вот так притронуться к технике. Я даже старалась не приближать губы к микрофону, чтобы не дай Бог не оставить на нем следы своего ДНК. Смешно сейчас вспоминать об этом, но тогда всё было таким новым, серьезным и исключающим волшебство. Да, и работники напоминали затюканных офисных гениев, которым лишь бы отработать до конкретного расположения стрелок на часах и смыться домой на диван, чтобы продолжать отращивать противных жир на боках.

Студия в подвале клуба деформировала моё представление о записи песен. Уют, комфорт и капелька творческого беспорядка. Один из уголков в помещении был оформлен под живую музыку. Стены в нем расписаны кривыми линиями разных цветов. На полу под инструментами ассиметричный ковер в тон. Кресла-мешки с ромбами в аналогичной цветовой гамме. По центру стол и диванчики, словно для посиделок. Кабинка звукозаписи в противоположной стороне. Слегка невзрачная сторона, но выделяется за счет серебристых вставок на панелях и приборах. Несколько миров для музыканта в одной комнате. Я в бурном восторге и напитываюсь здешним воздухом, словно снаружи вдыхаю ядовитый, и только тут он полезный и настоящий.

— Что скажешь, Ярик? — Фил впихивает мне в руки непримечательный стакан с коктейлем и садится на один из диванов, шумно выдыхая. Я же не могу заставить себя прижать пятую точку. Изнутри распирает от эмоций. Я вновь до боли прикусываю нижнюю губу, потому что до несчастного мозга вдруг допирает, — я никогда не смогу быть полноценным музыкантом и певицей. Из-за заморочек в головах у родителей. Мне же попросту не дадут дышать этим воздухом, чтобы жить, и Семён Кириллович доступно донёс до меня эту информацию.

— Здесь классно, Лёня, — я искренне улыбаюсь сводному брату, который почему-то прищуривается и делает несколько глотков из стакана, — и часто ты тут тусовался? С кем?

— Постоянно, — он убирает стакан на стол и внимательно смотрит на меня, словно изучает, — с друзьями.

Не выдерживаю его взгляда и отворачиваюсь к стене, делая вид, что мне до жути интересен интерьер. Сердце колотится в груди и распространяет по телу вибрации. Жар. Он расползается по коже очень стремительно, и я все-таки вспоминаю про коктейль. Вкус клубники и банана. М-м-м… Смакую, слыша, как Леонид поднимается и идет ко мне. Бах! Сердце, как на батуте, подлетает вверх и застревает в горле. Лицо припекает, и я не могу избавиться от странных реакций на Фила, поэтому не поворачиваюсь.

— Ярик? — тихо зовет, опаляя щеку теплым мятным дыханием. Так и крышу снести может. Я шумно сглатываю прежде, чем повернуться к Лёне.

— Что? — вряд ли у меня получается нарисовать на лице безразличие или фальшивую эмоцию. Бомба внутри разорвалась с фатально громким треском, оглушая меня на некоторое время. Мне больно от запретов, которые мне организовали родители. И радостно от того, что Леонид привел меня сюда, показав крошечную сторону своей жизни. Это ведь что-то значит? Или… За сладкими ощущениями, пробуждающими внутри бабочек, последует что-то вроде «физиологии»?

— Если хочешь, то я тебе помогу, — Фил не отрывает от меня глаз, пока мои внутренние органы выстраиваются в шеренгу. Иначе как объяснить переворот ощущений?

— С чем? И как?

— У меня много знакомых среди музыкантов. Некоторые уже достигли своих высот, — Лёня заправляет мне прядь волос за ухо и прищуривается, не убирая руки и зависая в этом положении, — не столичные звезды, но все же…

— Я не понимаю… — губы еле шевелятся, и я смотрю на сводного, словно загипнотизированная.

— Как вариант, Ярик, — Фил пропускает прядь моих волос сквозь пальцы, — можно сколотить группу. За лето притереться и распиариться.

— Что? Как?

— Отец не прав в одном. Чтобы прославиться, не обязательно иметь среди знакомых высокие чины. Социальные сети. Интернет. Огромный простор для раскрутки.

Сердце снова болезненно сжимается, когда за спиной пытаются вырасти крылья. Я чувствую, как бурно течет кровь в венах, и пульс зашкаливает. Ищу в глазах Фила хоть намек на шутку, но его там нет. Он говорит вполне серьезно.

— Многие звезды начинали с малого. Сейчас концерты можно проводить онлайн и получать за это не только популярность, но и бабки, Ярик. Единственное, с чем я согласен, — тебе нужно учиться.

— Но…

— Учиться вокалу, музыке, развиваться творчески. Талантливых людей полно, но большая их часть свои возможность сливает в никуда.

— Я не смогу учиться в столице и…

— У нас можно получить хорошее музыкальное образование, Ярик, — пальцы Лёни перемещаются с волос на мою щеку, — в случае провала ты сможешь преподавать или… — он пожимает плечами, отдергивая руку и убирая ее в карман джинсов. — С образованием не пропадешь. Находясь здесь, будет проще совмещать учебу и продвижение группы.

Я крепче сжимаю стакан с коктейлем, потому что шквал эмоций крошит все настройки внутри меня.

— Я помогу, Яр, — спокойно говорит Фил, глядя мне в глаза, — всем, чем смогу.

— Лёня… — от гранаты, взорвавшейся чувственным фейерверком в моей голове, подаюсь вперед и прилипаю своими губами к его. — Ой…

Отстраняюсь от Фила, как ошпаренная. Губы огнем горят. Щеки не лучше. Коктейль потеками по его одежде и моей. Мысли в клочья. Дура. Какая же я дура!

— Ярик… — Фил приближается, а я отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Не моргаю, следя за тем, как приближается лицо Лёни к моему. От того, что задерживаю дыхание, боясь спугнуть его, кружится голова. А когда его губы касаются моих, сердце в лепешку разбивается о ребра, и стакан выскальзывает из рук.

31

POV Ярослава

Мне кажется, я пребываю в состоянии лёгкого алкогольного опьянения всю ночь и не могу избавиться от него после того, как открываю глаза. На лице появляется идиотская улыбка, и пальцы сами направляются к губам, которые вчера, забив на все запреты, льнули к Лёниным. Я шумно выдыхаю, вспоминая чудесный вечер, и ворочаюсь на кровати, словно она внезапно стала мягким розовым облачком, находясь на котором я в состоянии достигнуть желаемых высот. Подушечки пальцев покалывает, когда трогаю свои губы. Боже…

Наверное, я все еще сплю, ведь не может разрушенная крепость за короткий срок восстановиться? Или может? Мне хочется верить в то, что слова Фила не просто пустой звук, а громкое обещание, которое он выполнит. Моё сердце так сильно бьётся внутри, что становится страшно. Вдруг работает на износе и вскоре остановится от счастья?

Я же могу быть счастливой? Сейчас. В данный момент. И не грузиться из-за Паши и его измены…

Улыбка сама сползает с лица, и я резко присаживаюсь, потирая пылающие щеки. С момента поцелуя бывшего и ее зазнобы прошло не так много времени, а я уже целуюсь с другим парнем, и не абы каким. Со своим сводным братом. Чертово общество, чье мнение так важно для Семёна Кирилловича, нас непременно осудит.

От этих мыслей розовая вата под моими ногами мгновенно тает, и я падаю на твердую землю в реальность. Мы ведь даже не поговорили с Филом о том, что случилось вчера… Что если для него поцелуи были физиологией?

Ком в горле возникает из ниоткуда и разрастается до огромных размеров, и я прикладываю руки к шее, часто хватая ртом воздух, будто меня начал душить кто-то невидимый. Сердце перестает лихачить и замедляет темп.

— Яра? — мама тихо стучит в дверь, но я вздрагиваю от неожиданности. Я не в том настроении, чтобы вести с ней разговор, но моего мнения наверняка не спросят. Молчу, наблюдая за тем, как поворачивается ручка, и дверь бесшумно открывается. Мама вымучивает из себя улыбку и проходит в комнату, оставив дверь полуоткрытой. — Давай-ка поговорим, как мама с дочерью?

— Если это предложение, то я отказываюсь, — складываю руки на груди, но родительницу не останавливает моя категоричность и холод в голосе. Она шумно вздыхает, изображая обиженную добродетель, и присаживается на край кровати. — Но, видимо, мои слова ничего не значат. Да, мам?

— Перестань, Яра, — кривится, словно я ей в рот дольку лимона запихнула, — я переживаю за твое будущее. Пойми уже. Все твои песни и танцульки — хобби. Семён предлагает дорогу в светлое будущее.

— Где я буду вашей марионеткой?

— Что за слова?! — красивое лицо матери превращается в кривую гримасу, но, стоит отдать ей должное, она быстро берет себя в руки и смиренно улыбается. — Я прекрасно понимаю твое рвение стать самостоятельной и популярной. Я ведь тоже была молодой и нетерпеливой в свое время, но я прошу тебя, — мама берет мои руки в свои и смотрит в глаза, — подумай над тем, что говорит Семён. Мы не чужие люди для тебя.

— Неужели? Если вспомнить, то вы предлагали мне голову в психушке подлечить? Или мне показалось?

— Боже, Яра! Какая ты ершистая стала! — родительница подскакивает на ноги и прижимает ладонь к губам, качая головой. — Что произошло? Это из-за Паши, да?

Снова впивается в меня испытывающим взглядом.

Паша… Я выдыхаю и принимаюсь разглядывать свои пальцы. Паши, словно и не было после вчерашних поцелуев с Лёней. Я невольно ловлю себя на том, что стыжусь связи с Павлом. Будто я шла не по той дорожке, а сейчас нашла верный путь.

— Причем тут Паша, мам? — со стоном проговариваю, но она сделала свои выводы.

— После его выходки ты стала слишком бурно реагировать на каждое наше слово. Раньше так не было.

Раньше я слепой была и, судя по всему, глухой, раз не замечала очевидного. У нас не семья, а ее жалкое подобие. Как картинка на сайте знакомств. Привлекает взор, но отпугивает контингентом.

— Я все решила, мама, — произношу твердо, — и ваше мнение никак не повлияет на мой выбор.

— Яра… — жалобно стонет в ответ.

— Сейчас, извини, я бы хотела побыть одна и привести себя в порядок, — указываю ей на дверь, а сама изображаю бурную деятельность.

Поднимаюсь с постели, застилаю ее. Мама стоит за спиной и давит тяжелым взглядом. Я не знаю, сколько смогу продержаться в своей позиции, но сердце уже подрагивает от неизвестности. Что будет, когда мама донесет все отчиму? Как он со мной поступит? Прогонит прочь, как Лёню? Прочь с глаз. Вон из дома, как плешивую собачонку…

— Буду ждать тебя на завтрак, — произносит более холодно и направляется к выходу. Стук каблуков затихает, и я медленно выдыхаю. Градус напряжения, которое пропитало воздух в комнате, постепенно снижается.

Я падаю спиной на постель и беру телефон в руки. Есть несколько пропущенных вызовов и непрочитанных сообщений от Павла. Я без зазрения совести удаляю их и его номер. Захожу во все социальные сети и убираю Пашу из друзей. Поступаю, как ребенок? Возможно. Только иметь с ним что-то общего больше не хочу. Странно, но сердце работает ровно, пока я чищу галерею от наших совместных фотографий и тех снимков, на которых он один или с друзьями. К черту!

От чувств, которые я испытываю к Лёне, щемит в груди. Я направляюсь к нему сразу после душа. Стучу в дверь, поглядывая по сторонам, как настоящая преступница. Тишина. И?

Набираю полные легкие воздуха, поворачиваю дверную ручку и нагло вламываюсь к нему в комнату.

— Что ты здесь делаешь, Яра? — мамин голос за спиной оглушает, и я с потерянным видом поворачиваюсь к ней.

— Хотела узнать, сможет ли Лёня меня в центр отвезти, — развожу руки в стороны, а родительница проходится по мне строгим взглядом, останавливая его на топе, который больше на верх от купальника похож.

— Леонид уехал рано утром по делам, — она берет меня за руку и выводит в коридор, закрывая за нами дверь, — вызовешь такси, если срочно нужно, а сейчас идем завтракать, — смотрит на меня оценивающе. — И не ходи так по дому. Слишком вульгарно.

Резко разворачивается на каблуках и идет вперед. Я же сжимаю кулаки и краснею от злости. Что с ней случилось?! Верните прежнюю версию моей матери! Эта мне чужая и не подходит!

32

POV Ярослава

Я тараню взглядом телефон в течение всего дня, но заветного звонка или СМС так и не дожидаюсь. Лёня, словно сквозь землю провалился, а самой набирать ему как-то стремно. Я же не одна из его однодневных девок, чтобы преследовать после поцелуя. Сердце болезненно сжимается, стоит только погрузиться в воспоминания о прошедшем вечере. Он для меня стал настоящей сказкой или наркотиком. Скорее вторым, потому что от невыносимой ломки хочется волосы на себе рвать, но я безмолвно верчу телефон в руках, поглядывая на здание университета, в который собиралась подать документы.

Не подала…

С тяжелым вздохом подставляю лицо под солнечные лучи. Они так приятно окутывают меня теплом. Жаль, что не расслабляют. Я продолжаю изводить себя глупым ожиданием и мыслями, которые вдруг утекают в неправильное русло. Там Леонид пикапит девчонок, забывая про то, что мне пообещал. От придуманных событий начинает мутить, и я поднимаюсь на ноги, чтобы купить в каком-нибудь магазинчике бутылку минеральной воды.

Ноги еле двигаются. Состояние похоже на поведение отравленной мухи, когда та пытается подняться и взлететь, но лишь возится по поверхности и противно жужжит, принимая очередную порцию «Дихлофоса». Именно с таким раздражающим звуком можно сравнить мои душевные метания. И как бы я ни старалась, не могу заглушить в себе эмоции. Они скапливаются и размножаются внутри, грозя при выплеске снести все вокруг.

Даже бутылка с минералкой чуть не вылетает из рук, когда я пытаюсь ее открыть.

— Черт… — тихо шиплю, стряхивая с себя капли воды. Не умею я открывать бутылки без нанесения существенного вреда одежде! Мокрый топ не так плачевно выглядит, как джинсовые шорты в районе интересного местечка. Создается впечатление, словно я не успела добежать до уборной. — Великолепно… — ловлю свое отражение в одной из витрин бутика и поправляю солнцезащитные очки на носу.

И на что ты собственно надеешься, Яра? И надеешься ли?

Я не модель. При отлаженной работе стилиста всегда выгляжу «вау», но сейчас эта мишура вызывает стойкое отторжение. Лёня меня видел разной, и нельзя назвать те образы привлекательными. Самооценка взвизгивает от ужаса и падает вниз, пока я иду вдоль зданий. Домой не хочется. Мамиными стараниями. Во время завтрака она тонко намекнула, что Семён хочет со мной побеседовать по поводу ВУЗа. Может, ее слова остановили от подачи документов на эстрадное отделение?

А-а-а… Р-р-р… Мозг просит пощады, и я оглядываюсь в поисках приличного кафе, где могла бы уединиться и привести мысли в порядок. Если такое вообще возможно…

— Ой… — спотыкаюсь обо что-то и падаю четко коленками об асфальт. Ш-ш-ш… Больно до одури.

— Мама! Мама-а-а! — маленький мальчик не сводит с меня глаз, а когда видит кровь, и вовсе приходит в состояние шока. Его губешки подрагивают, и я выжимаю из себя улыбку. Он ведь не виноват, что попал мне под ноги. Меньше головой крутить нужно…

— Всё хорошо, — поднимаюсь на ноги, скрипя зубами, и наклоняюсь к нему. — Где твоя мама?

— Там, — указывает за спину.

— Ярослава, — я поднимаю голову и вижу Марию, которая часто дышит и прижимает к груди сумку, — что он натворил? О-о-о… Твои коленки…. Сава, твоя вина?

Парнишка надувает щеки и обиженно смотрит на нее, словно от вопроса мир рухнул. Молчит.

— Он не виноват. Я не смотрела под ноги, — развожу руки в стороны, а сама умиляюсь от малого. Такой смешной бутуз. Хмурится, как взрослый. Кулачки сжимает. Реснички бесконечно длинные. Прямо, как у Лёни. Всем парням так повезло?

— В торговом центре есть кафе. Посидим? Я помогу тебе с коленками, — Мария еще больше бледнеет, — боже… Мне так стыдно…

Она прижимает ладони к щекам. Вот только румянца на них нет. Странно. Такая жара, а Маша, будто от снежной королевы прямым рейсом прилетела. Киваю. Протягиваю Саве руку. Мальчишка демонстративно задирает нос и идет к ТЦ. Маша вновь извиняется, — «сынок с характером». Я понимающе пожимаю плечами, но настроение скатывается вниз до критической отметки. Я даже ребенку не понравилась…

Через десять минут я сижу с бактерицидным пластырем на коленках и спокойно попиваю капучино на миндальном молоке с двойным сиропом и сахаром, чтобы булки слиплись. Раз уж в жизни одна соль, то пусть желудок радуется. Само получается, что рассказываю Марии о своих переживаниях. Она для меня не жилетка, а бронежилет. Весомее и ценнее. Не правильно, конечно, вываливать личное, но я не могу сдержать свой язык, да и она делится со мной откровенными деталями семейной жизни. Обходимся без имен. Так проще.

— Все наладится, — вновь звучит ободряющий голос Маши, — твое мимо тебя не пройдет, но и ты держи нос по ветру. Если тут, — она прикладывает ладонь к груди, — вырастают крылья, то не игнорируй.

Замолкает, переводя взгляд на бассейн с шариками в игровой комнате, где играет Сава. В глазах столько тоски и любви, что мне становится не по себе.

— А ты? — спрашиваю, отвлекая ее от любования сыном.

— Что?

— Ты не проигнорировала?

От чего-то сердце принимается с шелестом разгоняться, но ответить Маша не успевает из-за звонка, поступающего на телефон. Я кусаю губы, пока она разговаривает с кем-то в сторонке, и наблюдаю за Савелием. Имя такое красивое. Ему подходит. Маленький хулиган растет. Дергает девчонок постарше за волосы и прячется в бассейне с шарами. У меня тоже такой будет. Обольстительный хулиган с красивыми глазами и длиннющими ресницами. Обязательно.

— Нам пора, — с сожалением сообщает Мария и идет забирать Саву. Я иду с ними к выходу из торгового центра и сжимаю стаканчик с кофе. — Попрощайся с Ярославой, Савелий, — говорит Маша своему хулигану, когда выходим из здания.

Тот хмурится, подходя ко мне. Я опускаюсь, чтобы обнять, но Сава дергает меня за волосы и чмокает в щечку. Смеясь, убегает к машине, которая припарковалась на обочине. Я растерянно моргаю, выпрямляюсь, улыбнуться не успеваю, попадая под прицел холодных глаз. Мужчина, стоящий около автомобиля, прищуривается, наблюдая за мной и за Машей. Неприятно.

— А… — начинаю.

— А я, Ярослава, не просто проигнорировала, — она скупо улыбается, но очевидно для вида, а не потому что ей весело, — я своему сердцу крылья обрубила, — оглядывается и смотрит на мужчину, — и не только своему. Мне пора. Муж ждет. Ты звони, если что. До встречи! — быстро обнимает меня и удаляется, пока я пребываю в странном душевномсостоянии.

У меня вроде ничего плохого и не случилось… Чтобы вот так паршиво себя чувствовать, но…

Муж?! Тот самый?!

Смотрю, как авто уезжает, и делаю глоток капучино. Только вкус гадкий, и двойной сироп с огромной порцией сахара не делают его лучше…

33

POV Ярослава

— То есть, — отчим откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, испепеляя меня пристальным взглядом, — всё-таки решила устроить бунт.

— Я не бунтую, — разговаривать с ним тяжело.

В глазах Семёна Кирилловича лишь холод и ни одной другой эмоции. Не человек, а бездушный камень. Мама хотя бы на истерику срывается, злится, показывает открыто свое недовольство в ответ на мои слова в отличие от него. Наверное, по этой причине я испытываю дискомфорт и жутко волнуюсь. Хотя с чего бы?! Семён мне не отец и никогда и мне станет. Он — муж моей матери. Ее выбор. Не мой.

— Хорошо, — после недолгой паузы произносит отчим, — раз ты хочешь быть самостоятельной личностью, я больше со своими предложениями лезть не стану. И Раисе скажу, чтобы не давила на тебя, но, — он пожимает плечами, — с этого момента ты сама по себе, Ярослава.

— Как это понимать?

— Денег на карту я больше не скидываю. Рая тоже. Ты же говоришь о самостоятельности, тогда и ответственность за твою жизнь теперь полностью лежит на твоих плечах.

Во рту усиливается привкус горечи. Вот значит как…

— Хорошо, — к лицу приливает кровь, хотя я старательно прячу свои эмоции, — Лёне вы так же сказали, да?

Семён Кириллович хмурится и заметно напрягается, услышав мой вопрос. Я знаю, что лезу не в своё дело, но мне, вроде, терять уже нечего. Отступать от своей мечты я не намерена, и если для этого нужно отказаться от благ, которые мне предлагает отчим, то адьёс. Я готова!

— Лёня, Ярочка, — он подается вперёд, помещая руки на стол, — не лучший пример для подражания.

— Почему же? Это ведь ваш сын, чем он не хорош?

На лицо, будто кипятка вылили. Горит нестерпимо, но в зрительной войне я не сдаюсь, хотя желание сорваться с места и спрятаться в комнате растет в геометрической прогрессии.

— Если не хочешь скатиться до плинтуса, то меняй приоритеты, — отчим взглядом указывает мне на дверь, — на ужин не опаздывай, — пододвигает к себе ноутбук, а я сглатываю противную слюну и поднимаюсь.

На ватных ногах выхожу из кабинета Семёна Кирилловича и направляюсь к себе. Сердечный ритм расшатан. Нет определенного. То медленный, то быстрый, то с ускоренный, то вовсе обрывается. Мысли такие же непостоянные, как функционирование жизненно-важного органа. Меня переносит с одной волны на другую, и я не могу найти себе места. Через час метаний по комнате я наконец-то останавливаюсь и медленно опускаюсь на край постели. Телефон молчит. Лёни нет. Я — дура.

Плечи опускаются, и принятое мной решение кажется фатальной ошибкой, хотя я толком ничего сделать не успела. Лишь сотрясла воздух в кабинете отчима. Меня, словно бетонной плитой накрывает. Дышать нечем. Снова поднимаюсь и ищу глазами за что ухватиться. С чего мне вообще начать? Если я теперь самостоятельная, то и жить здесь не имею права, так ведь? Мне нужно найти свое жилье, но прежде работу… Я ж не малахольная, знаю, что к чему… С логикой напряга нет. Только осознание собственной никчемности в данный момент выбивает из меня последние силы. Как так, а?! У всех родители поддерживают их начинания, а у меня опять все через задницу?!

— Ярик, — дверь со скрипом закрывается, — привет.

Лёня смотрит на меня задумчивым взглядом. Изнутри со звоном вырывается вся сдерживаемая мною энергия.

— Пошел вон!

Я думал прозвучит тихо, но голос зазвенел и оборвался на высокой ноте, как перетянутая струна. Одна бровь сводного братца поползла к корням волос. Ой, кто-то ждал радушного приема?! Обломись!

— Смотрю, пока меня не было, что-то успело пойти не по плану, да? — приближается. С каждым его шагом у меня сердце толкается в истерике о ребра, грозя превратиться в половую тряпку.

— Я сказала, пошел вон, — отчеканиваю слова, но Фила моя настойчивая агрессия не берет.

Он подходит ко мне очень близко и наклоняет голову. Рассматривает лицо, словно под микроскопом. Загораюсь. Складываю руки на груди и отвожу глаза в сторону, чтобы не поплыть от его спокойствия.

— Кто тебя обидел?

Пф-ф-ф… Закатываю глаза, будто он сморозил глупость. Да! И еще какую! Неужели не догадывается?!

— Ты, — выпаливаю и все-таки смотрю на него. В глазах неподдельное удивление. На губах полуулыбка. Что за человек такой, а?!

— Я? Меня не было весь день. Я тебе даже слова не сказал.

— Вот именно, Лёня, — моя громкость, как на зло, идет на спад, — тебя не было, а должен был быть.

Без слов притягивает к себе и крепко обнимает, игнорируя мое слабое сопротивление. Я о тебе, гад, целый день думала, а ты даже буковки мне не отправил… А-а-а… Прячу лицо у него на груди и сдаюсь. Эмоции бурлят где-то на дне, но из рук Лёни мне выбираться не хочется. Закрываю глаза и перебираю ткань его футболки пальцами.

— Я им сказала, — выдыхаю, не поднимая головы и не открывая глаз.

— И?

— Хочу съехать.

Ага… Хочу… Пылаю прямо от нетерпения. Но если решила плыть в заданном направлении, то придется выбираться из комфортной зоны и искать свой уголок в жизни. Страшно…

— В батином стиле, — шумно выдыхает и гладит руками по спине. — Решим вопрос, но сначала я тебя кое-куда свожу.

— Куда?

— Тебе понравится, и часть проблем отпадет сама собой.

Отстраняюсь и с трудом сдерживаю желание высказаться. Где был весь день?! Почему про меня не вспоминал?! Но я, пожираемая собственными страхами, иду за Филом. Чтобы не столкнуться с родителями, мы выходим через задний двор. Лёня предусмотрительно оставил машину за воротами, и мы, как два преступника, избегаем освещаемых уголков и через пару минут достигаем цели. Мне хочется снова его поцеловать, но я этого не делаю и, словно идиотка, пялюсь в окно, пока автомобиль двигается в знакомом направлении. Охрана. Подвал. Около дверей студии я останавливаю Леонида, цепляясь пальцами в его запястье.

— Я…

— Ярик, — перебивает Фил с улыбкой, — слышала про группу «Лидер»?

— Хм… Что? — лихорадочно вспоминаю. — В ней вроде наши местные парни?

— Ага, — подмигивает, — хочешь познакомиться?

— Я… Как… Не знаю…

— Вопрос был больше для вежливости, — Лёня притягивает меня к себе спиной и открывает дверь, — расслабься. Тебя никто не съест, — придерживая рукой за талию, шагает вперед и подталкивает меня своим телом, — парни, attention please! Я вам вокалистку привел!

34

POV Ярослава

Мне нравится знакомиться с новыми людьми, и в большинстве случаев я не теряюсь в общении, но сейчас к горлу подкатывает тошнота от нервного напряжения, в котором я пребываю. На лице появляется улыбка. Именно такую мама называет дежурной и носит ее постоянно, практически не снимая. Я усердно маскирую растерянность и волнение, рассматривая ребят, которые сидят на диванчиках и сверлят меня любопытными взглядами.

— Данил, — улыбается симпатичный парнишка, находящийся ко мне ближе всех. Кепка не скрывает того, что волос у него на голове минимум. Зубки белые, от чего улыбка выглядит очень привлекательно. Следит за собой. Брендовые кроссовки и спортивный стиль одежды. Импонирует.

— Макар, — без особого позитива отзывается тот, что рядом с ним. На меня не смотрит. Поднимает руку, словно мы на очередном уроке, и я новенькая в классе. Он мельче Данила. Непослушная челка падает на глаза. Депрессивный он что ли.

— Ратмир, можно просто Рат, — подмигивает наглец с соседнего диванчика, — и я тебе очень рад.

— Стихоплет чертов, — бурчит тело около него. Лицо прикрыто капюшоном от толстовки. Оверсайз скрывает тощий организм, судя по тонким запястьям и небольшим кулакам.

— Наш Исуп, — Ратмир скидывает капюшон с друга, и я открываю рот, — просим любить и жаловать.

— Пф-ф-ф, — девушка открывает глаза и бросает на меня незаинтересованный взгляд, — с юмором у Рата плохо, — она вертит головой, прогоняя дремоту. Смешные ушки из волос растрепаны и колышутся от каждого ее движения. Очень красивая девушка. — Дина.

— Ярослава, — выдыхаю спокойно, ощущая, как крепнет хватка Лёни на моей талии.

— Основной состав собран, — Фил подталкивает меня к диванчикам, заставляя почувствовать ужасающий холод, который заменяет тепло его тела, — есть еще один человек, но с ним вы познакомитесь позже.

— Да, звезда задерживается, — усмехается Макар.

— Оставь свое недовольство для Мира, — Дина съезжает по диванчику вниз и даже не пытается скрыть зевок. Ратмир дергает ее за «ушко» и улыбается, поднимая руки вверх, когда она грозит ему кулаком. Смешные.

— Значит, поешь, да? — Данил смотри свысока, хоть я стою, а он сидит. — Мы остались без…

— И пошел он! — подлетает на ноги Макар. — Может, уже опробуем инструменты?! — направляется в привлекательный уголок, а я удивленно наблюдаю за нервным парнишкой.

— Осваивайся, — шепчет Фил мне на ухо, — я скоро вернусь.

— Но… — не успеваю поймать его за руку.

— Мы не кусаемся, Ярослава, — загораживает весь вид на сводного брата Данил. — Если только некоторые.

— Я все слышу, идиоты, — хмыкает Дина и не спешит сдвигаться с места.

— К слову о психах в коллективе, — Ратмир подпирает меня с другой стороны, — вот тот шизик на последней стадии, — указывает на Макара, — Исуп и вовсе отдельный вид ядовитых змей.

— И только два ангелочка в группе, — она обходит нас, фыркая. — Добро пожаловать в рай!

Ребята проходят к инструментам, а я оглядываюсь назад. Леонида нет, и я, словно опоры лишилась. Улыбаясь, приближаюсь к новым знакомым и отмечаю, что в коллективе два гитариста, клавишник и ударник.

— Ты на чем играешь? — обращается ко мне Рат, трынькая по струнам гитары.

Киваю на занятые клавиши, и тот понимающе ухмыляется, что не укрывается от депрессивного мальчика.

— У нас вообще-то каждый петь умеет. Так что новые вокалисты не требуются, — отшил ровным и спокойным тоном Макар.

— Не слушай его, — Дина проходится по ударным, выбивая четкий ритм, — Мак не в настроении.

— Почему тогда не уходите в солисты? — я останавливаюсь за несколько шагов до инструментов и выравниваю дыхание. — Так ведь проще… В каком-то смысле…

— У нас не столица, — это раз, — раздраженно говорит Макар, не глядя на меня, — учебу никто не отменял, — это два.

— Тут каждый хочет стать солистом, поверь, — Ратмир подходит ко мне и улыбается, — но мы собрались в кучку, чтобы облегчить друг другу жизнь.

— На свою жалуйся отдельно, а за других молчи, — снова раздражается Макар. Я ему не нравлюсь, и это слегка огорчает.

— У нас главного не хватает. Мира, — Дина крутит палочки пальцами.

— Мирослава, — уточняет Данил, бросая на Макара странный взгляд, — он у нас отец и мать в одном лице.

— Даже так? — улыбаюсь, все больше проникаясь к ребятам. Хорошие они. Чувствую.

— Он нам работу обеспечивает. Многих знает. Чувак со связями, — поясняет Ратмир, — к слову о солистах. Мы вечерами выступаем в разных заведениях. Что-то вроде подработки. Иногда очень прибыльной. И заменяем друг друга в вокале, если вдруг у другого проблемы или заболел. Так проще, а то, когда надежда на одного певца, можно и в затруднительное положение попасть.

Макар усмехается. Остальные дружно вздыхают. Я не задаю вопросов, потому что дураку понятно, — их кто-то подвел.

— С нами вот все ясно, — Макар прищуривается и переводит на меня задумчивый взгляд, — а с тобой нет. Ты же была сама по себе. Я видел твое выступление. И в чем проблема?

— У нас появился сталкер, — шепчет мне на ухо Ратмир, но его друг не сводит с меня глаз.

— В жизни все меняется, — пожимаю плечами, не желая озвучивать подробности. Все-таки вокруг меня незнакомые люди, а после показательного предательства Паши я и близким доверяю с трудом.

— Ладно, — Ратмир хлопает в ладоши, — давайте оставим на потом групповую терапию и что-нибудь споем.

— Давно пора, — отзывается Дина.

— Мы начнем, а ты присоединяйся, — доброжелательно бросает Ратмир, подталкивая меня к микрофону.

Волнение отдает дрожью в пальцах, но я не показываю его, предвкушая последующее классное времяпровождение. Ребята слаженно начинают играть, а я пытаюсь понять, какую песню они решили исполнить. Когда до мозга доходит, подключаюсь. Не смело. Ратмир поднимает руку, останавливая, а потом машет, чтобы стартовала на припеве. Разгоняемся постепенно и под финал мы звеним так слаженно, что звезды бы позавидовали. Улыбки скользят по лицам, а Ратмир и вовсе на волне позитива подходит ко мне и приподнимает. Смеюсь.

— Чумовая девчонка! — отпускает. Щеки полыхают от смущения и радости. С ними классно. — Согласны?

Ребята кивают. Все. Кроме Макара. Я кусаю нижнюю губу изнутри, кайфуя от атмосферы, и натыкаюсь на серьезный взгляд Леонида, застывшего в дверях.

35

POV Ярослава

Лёня немногословен. Я тоже. Пребываю в ожидании его слов уже около десяти минут. Ровно столько прошло с того момента, как я попрощалась с ребятами из группы. Они до безумия клевые, и мне не терпится встретиться с ними снова на репетиции. Теперь подвал клуба будет моим пристанищем от недовольства родителей, и поблагодарить за такой щедрый подарок я должна Леонида. Вот только проблема в его задумчивом лице. Как только я набираю полные легкие воздуха, чтобы сказать несчастное «спасибо», и поворачиваюсь к нему, вся решимость сдувается, как шарик, наполненный гелием. Плечи опускаются, и я корю себя за слабость. Признаюсь, обвинять и истерить гораздо проще, чем выражать искреннюю благодарность. Я, как маленький ребенок, жду, что со мной заговорят первыми. Бесстыжая, Ярослава…

Я несколько раз тяжело вздыхаю, намекая сводному брату, что пора бы уже спросить меня о чем-нибудь, но он не обращает на меня никакого внимания, сосредоточенно выворачивая руль. Когда машина въезжает во двор, все мои внутренности по очереди прыгают в бездну. По грудной клетке разливается острое разочарование. Мне сейчас хочется поймать коронную улыбку Фила, только на нее нет и намека. Он глушит мотор и открывает дверь, чтобы покинуть салон авто. Тут-то меня и прорывает.

— Закрой! — тихий визг вызывает недоумение у Лёни, и я облизываю пересохшие губы. — Закрой, пожалуйста, — выдавливаю из себя идиотскую улыбку, за которую хочется треснуть себе по лбу, потому что она совершенно неуместна.

Леонид с тяжелым вздохом закрывает дверь и кивает, мол, вещай. Я снова набираю в легкие кислорода. Только вместо благодарности вырывается какое-то откровенное дерьмо.

— Почему ты меня избегаешь?

Лёня молча поднимает брови. В салоне темно, но от фонаря во дворе падает свет на лобовое стекло. Я благодарю Бога, что мое пылающее лицо слегка скрыто. Мало помогает, конечно.

— В том смысле, что… Сначала целуешь, а потом игнорируешь… Я не знаю, как понимать... Это… Всё… — чувствую на себе пристальный взгляд Фила и путаюсь в речи, потому что тяжело связать слова в одно чертово предложение, когда сердце на ошметки разрывается. Стучит так, будто я в зале суда нахожусь перед присяжными, которые вот-вот вынесут мне приговор.

— Мирослав мой друг, — Лёня отворачивается, глядя перед собой в лобовое стекло, — мы когда-то пытались группу сколотить, но неудачно. Глупо баловались в студии с инструментами, а дальше дело не шло. Хобби. Не больше. У вас есть шанс воплотить мечту в жизнь.

Я открываю рот. Он выбил меня из колеи своими словами. Вопрос звучал иначе.

— Ты мне не ответил, — выталкиваю из себя слова. Ощущения усиливаются. Мне страшно, что он скажет что-то неприятное. Не то совсем, что я хочу от него услышать.

— Ярик, уже ночь. Мы пропустили традиционный семейный ужин. Если на пороге ждет очередной треш, то…

— Хватит увиливать от ответа, Лёня! — прикрикиваю и невольно бросаю взгляд на темные окна в доме. — Мы им до чертиков!

Я совмещаю пальцы рук, маскируя таким способом дичайшую дрожь, которая вырывается изнутри. Что со мной не так?! Прикусываю губу от обиды и отворачиваюсь к окну.

— Эй, ты чего? — Фил пытается повернуть мое лицо, но я отталкиваю его руку. — Яр… Посмотри на меня.

— Не буду, — сглатываю противный комок горечи. — Не хочу я на тебя смотреть. Я уже знаю, что ты мне скажешь.

Бах-бах-бах! Сердце уходит в отрыв, пока Лёня сохраняет молчание. В какой-то момент мне кажется, что он снова сорвется и поцелует меня, но я разочаровываюсь в своих смелых желаниях.

— Уже поздно. Иди к себе и ложись спать, — открывает дверь. Хлопок. И вот сводный движется перед машиной в направлении парадной двери. Между ребер, словно иглу вгоняют, и я смотрю на свои раскрытые ладони, пытаясь успокоиться. Он ведь мне ничего не обещал. Поцеловались, и что? Это ведь ничего не значит. Для него точно, а я… Уж как-нибудь переживу очередной пинок от судьбы.

Глубоко вдохнув несколько раз, выбираюсь из машины и на негнущихся ногах иду в дом. Как я и думала, никто не встречает меня с разборками. Я озвучила свое решение, и родители сбавили свой контроль. Даже смешно. Поднимаюсь к себе и сразу иду в ванную, чтобы успокоить горящую душу. Только прохладная вода не спасает от самопоедания. Я ему не нравлюсь? В чем дело? Что я сделала не так?

Я задаю себе тысячу вопросов и ни на один не могу найти ответа. После принятого наспех душа пытаюсь уснуть, но не могу из-за песен желудка.

— Что за издевательство?! — ворчу под нос, выбираясь из-под теплого одеяла и покидаю свою комнату. Около двери Фила задерживаюсь и, сжимаю зубы покрепче, спускаюсь вниз на кухню. Свет не включаю, чтобы не привлекать лишнего внимания. Боюсь, что разговор с матерью или отчимом меня окончательно добьет. Оставлю эту «приятную» процедуру на потом. Достаю из холодильника питьевой йогурт и медленными шагами возвращаюсь к себе в комнату. Когда закрываю дверь, охаю и чуть не роняю бутылочку с ночным перекусом на пол, потому что мне на талию ложатся горячие пальцы.

— Тише, Ярик, — шепчет на ухо Лёня и разворачивает меня к себе лицом одним ловким движением.

— Не смей ко мне приближаться! — шиплю, угрожая ему маленькой бутылочкой, и отступаю назад.

— Не дуйся, — усмехается прежде, чем прижать меня к стене, — тебе не идет.

— Да как ты сме… — замахиваюсь, но Лёня ловит мои руки и припечатывает их к стене по бокам от горящего тела. Целует так неожиданно, что моторчик за ребрами трескает по костям и рассыпается по деталям. Мычу, напоминая ему, что я против такого нахальства, но вскоре перестаю сопротивляться. Слишком приятные его наглые поцелуи. Скольжение губ выбивает из груди глухие стоны, и мне до безумия сильно хочется запустить пальцы ему в волосы. Ощутить, какие они мягкие, хоть и непослушные. О-о-о… Мозг превращается в бесполезную жижу, и я не слышу доводов разума или гордости. Они сейчас идут мимо кассы, уступая манящим ощущениям, которыми я захлебываюсь.

— Это чертовски неправильно, — шепчет мне в губы, останавливаясь, чтобы восстановить дыхание, — но мне нравится, — скромно чмокает меня в губы, — завтра увидимся, — оставляет меня одну в комнате. Растерянную и ничего непонимающую с бутылкой йогурта в руке.

36

POV Ярослава

Я просыпаюсь позже обычного и тут же резво поднимаюсь на ноги. Первое, что требует еле проснувшийся мозг, — заглянуть к Филу и убедиться, что ночные поцелуи мне не привиделись. И, естественно, меня ждет разочарование. Сводного нет. Комната пустует, словно он и не ночевал в ней. Постель идеально заправлена. Часы на полке мирно тикают, заставляя меня поймать волну умиротворения, и я, наплевав на все, тихо прикрываю дверь. Сердце колотится так, будто совершаю что-то противозаконное, нагло рассматривая скромное имущество Лёни. Его вещей здесь очень мало, и я тяжело вздыхаю, подходя к кровати. Создается впечатление, что он остановился в номере отеля, а не в родном доме. Минимум деталей его присутствия, и меня это почему-то жутко огорчает.

Я бы хотела увидеть стену с медалями и грамотами. Пусть мелкими и незначительными, но они были бы свидетельством его стремлений к вершине. Были бы показателем лидерства и упорной борьбы за свое место под солнцем. У меня есть большое количество грамот за участие в вокальных конкурсах, и все они висят на стене в комнате. Некоторые стоят в рамках на полке в шкафу. Я стараюсь с каждой поездки привезти маленькое воспоминание, — игрушку, статуэтку, веточку от дерева. Что-то напоминающее в дальнейшем о моем подвиге или провале. Это ведь память, черт возьми!

С гулким выдохом сажусь на постель и провожу пальцами по темному покрывалу, представляя, что на нем лежал Фил. Наверное, я превращаюсь в сталкершу. На лицо все признаки. Со стоном притягиваю к себе подушку и влипаю в не лицом, втягивая запах сводного. Свежесть и ваниль. Я не могу надышаться им. Окончательно трогаюсь умом, падая на кровать спиной и блаженно прикрывая глаза. Мне нравится представлять его рядом с собой, ощущать поцелуи и думать о том, что могло бы произойти потом, если бы Лёня не останавливался. Он прав, — это неправильно, но безумную фантазию не остановить, и она подкидывает мне приятные картинки одну за другой. Мазохистские желания накрывают меня с головой, и я с трудом поднимаюсь с кровати и оставляю святая святых Леонида, прихватив с собой его подушку.

Через час во мне вновь просыпается неуверенная в себе девочка, которая мониторит телефон и ищет повод себя накрутить. Где-то на затворках сознания проносится мысль, что нужно поверить Лёне. Он мне помогает. Ему не все равно на меня. Я повторяю эти слова, как чертово заклинание, но оно, к сожалению, имеет обратный эффект. Я дергано собираюсь на репетицию, о которой сообщил Данил в чате, куда меня добавила Дина, и забираю ключи от своей машины. Не знаю, можно ли мне ее забрать в дальнейшем, но последние дни в этом доме хочется провести бунтаркой.

На колючем адреналине направляюсь по нужному адресу и застреваю в пробке практически на полтора часа, падая духом с каждой секундой. Когда я подъезжаю к клубу, то около черного хода меня ждет лишь Дина. Ребята уже разошлись, и я позорно опоздала на первую важную репетицию.

— Чего ты нос повесила? — Дина толкает меня в плечо и усмехается, словно не произошло ничего страшного. — Парни все равно переругались, и мы толком не поиграли.

— Поругались? Из-за чего? — удивляюсь, конечно. Мне показалось, что они очень дружные.

— Не обращай внимания, — Дина кривится, — твоя? — указывает на машину. Киваю в ответ, и тут же натыкаюсь на ее загадочную улыбку. — Сгоняем в одно место? Гарантирую, что твое настроение быстро поднимется.

— Хорошо.

Терять мне уже нечего, поэтому я соглашаюсь на предложение коллеги по цеху и уже через тридцать минут сижу в кафе на другом конце города и во все глаза рассматриваю обстановку. Современное помещение, разделенное на отдельные зоны, наполнено посетителями. Воздух буквально пропитан ароматом выпечки, и я невольно сглатываю слюну. Дина ведет переговоры с девушкой-официанткой в незамысловатой бело-оранжевой форме, а я стучу пальцами по столу, на котором лежат салфетки такой же расцветки, как и одежда у работников. Веселенько.

— Давно хотела сюда сгонять, но не с кем было, — Дина садится напротив меня и скупо улыбается.

— Не с кем? — удивляюсь, конечно. Мне кажется, у нее должно быть много друзей и поклонников.

— Я не особо общительна, — снова поражает меня Дина, — с тобой так получилось. Ты же, вроде как, своя теперь. Для меня ребята из группы, — семья. Святое, так скажем, — она слегка мнется и прокашливается, — я, кстати, нам блинчиков с разной начинкой заказала. Будем наедаться счастьем.

Усмехаюсь и тут же теряю былой запал, вспоминая, как Лёня делал из мня добрую девочку с помощью пончиков. Черт…

— Я руки помою, пока заказ не принесли, — говорю ей, хотя хочу попросту побыть немного одна и умыться прохладной водой.

— Ага, туалет там, — она указывает на дверь, расположенную чуть дальше входа и принимается изучать меню.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю, передвигая ноги в нужном мне направлении, но, как только пальцы ложатся на ручку, меня резко разворачивают в другую сторону.

— Яра… Привет… — Паша стискивает своими лапищами мою талию и не спешит отпускать. — Давай поговорим… Я тебе звонил, но ты…

— Очевидно, я не хотела разговаривать, поэтому не отвечала, — бросаю ему, еле сдерживаясь от желания влепить по наглому лицу увесистой пощечиной, — руки от меня убери.

— Яр, так бывает, — наклоняется ко мне, игнорируя то, что я чуть ли не кулаками бью по его рукам, — я же тебя люблю, ну…

— Черт, Паша, не трогай меня! — взвизгиваю, словно ужаленная, но бывший не торопится прислушиваться к моим просьбам. — Или я орать начну на весь зал! — цежу сквозь зубы с шипением.

Сердце трепещется за ребрами, будто его посадили в клетку и собирались через пару минут сжечь на костре. Показательно, чтобы другим не повадно было. Я не могу разобраться с тем, что чувствую. Эмоции смешиваются в непонятную субстанцию, но одну составляющую я все же способна выделить, — обида. Жгучая до боли. Она разливается по грудной клетке и не дает сделать полноценный вдох. Я лишь открываю рот, чтобы послать Пашу, куда подальше, и он притягивает меня еще ближе.

— Отпусти, козёл! — бью ладонями по его плечам до противного жжения, только вместо того, чтобы отстраниться, он совершает самое ужасное, что можно было, — целует.

37

POV Ярослава

Руки зависают в воздухе, и я замираю, превращаясь в каменное изваяние. Кажется, моя душа покинула свою оболочку и телепортировалась в другое более разумное тело, потому что мое впало в спячку от наглости Павла. Я хотела его оттолкнуть и не могла. Трансформировалась в амебу, не способную ни на что. Пока губы бывшего пытались выбить из моих ответную реакцию, мозг анализировал происходящее в замедленном темпе. Раньше мне нравились поцелуи Паши, а сейчас к горлу подкатывала тошнота.

— Э-э-э, маньячело! Руки убрал от нее! — Дина делает захват из-за спины и придушивает моего бывшего локтем, поглядывая на меня, пока тот трепыхается в ее руках, пытаясь освободить горло. — Ты в порядке?

Киваю, с омерзением поглядывая на Павла, который трет шею, когда Дина отпускает его.

— Больная!

— Тебе мало?! — надвигается на него с угрозой.

— Мы еще увидимся, — тычет в меня пальцем, направляясь к выходу. Я начинаю дышать, когда Паша исчезает с поля зрения, и понимаю, что его спугнул персонал кафе. Девушки с недоумением посматривали в нашу сторону и разошлись после ухода бывшего.

— Кто этот урод? — Дина открывает дверь в туалет и заталкивает меня туда.

— Бывший парень, — сглатываю тугой комок в горле и заставляю себя умыть лицо прохладной водой, после чего вытираю его бумажным полотенцем и смотрю на отражение в зеркале. Бледная. Губы дрожат. Прикасаюсь к ним пальцами и тут же одергиваю, словно коснулась чего-то гадкого. Дина за моей спиной шумно выдыхает, и я вынужденно беру себя в руки, хотя получается, мягко сказать, плохо.

— Нас блинчики ждут, — криво улыбается, когда поворачиваюсь к ней, — может, полегчает.

Мы возвращаемся к столику, и я старательно прогоняю прочь воспоминания о Паше. С чего вдруг он воспылал ко мне любовью?! Что за бред?! Какой-то идиотский сюр! В груди продолжает жечь от разрозненных эмоций, и они высвечивают на моем лице слишком ярко.

— Любишь его? — спрашивает в лоб Дина, и я давлюсь блинчиком.

— Нет, наверное, — пожимаю плечами, — предателей нельзя любить.

— О-у, извини. Я не особо сильна в теме отношений и проявлении чувств, — тушуется неловко, пока я вытираю губы салфеткой и отодвигаю от себя тарелку с божественными блинчиками.

— Зато в драках наверняка мастер, — грустно усмехаюсь, пока Дина разводит руки в стороны, — где научилась?

— Жизнь научила, — отмахивается и задумчиво потирает подбородок пальцами, — ты после расставания меняла имидж?

— Что? Хм-м-м, — истерично посмеиваюсь, чувствуя себя неловко, — нет. Зачем мне это?

— Моя тётка так говорит, — Дина прищуривается, разглядывая меня, — у нее свой салон красоты, и каждый раз, когда личная жизнь заходит в тупик, на лицо сразу изменения. Хочешь, я ей позвоню?

— Я… Что? Нет. Зачем мне это? — истерично складываю руки на груди и откидываюсь на спинку стула. Изменить что-то в своей внешности или манере одеваться? Не вижу в этом смысла. Как дурацкая шмотка поможет мне справиться с эмоциями?

Отрицательно верчу головой, но уже через десять минут корю себя за слабость, направляясь по адресу, который Дина вбила в навигатор. Не знаю, что она задумала. В моей груди, словно дыру выбили. Я смотрю на телефон, который не подает признаков жизни. Никто обо мне не вспоминает. Ни Лёня, ни мама, ни отчим. Пашу, слава всем Богам, я заблокировала, а с неизвестных номеров он не станет мне звонить. Не царское это дело!

И к черту!

— Паркуйся за зданием, ага, — указывает мне Дина, — потом без проблем сможем выехать.

Я киваю и с пугающим спокойствием заезжаю во двор, оставляя машину около черного хода. Оттуда мы и попадаем внутрь. Дина мне подмигивает и прикладывает палец к губам, чтобы я не издавала звуков. Она подкрадывается к темноволосой женщине и резко щипает ее за попу. Та громко взвизгивает и прикладывает ладонь к груди, повернувшись и заметив, кто над ней так пошутил.

— Динка, — качает головой, — мелкая пакостница. У меня и так нервы ни к черту. Еще ты со своими приколами.

— Тёть Ир, я ведь любя, — игриво улыбается и кивает на меня, — я тебе работу привезла.

Цепкие глаза молодой женщины перемещаются на меня, и лицо тут же заливает краска.

— Здравствуйте… — вяло начинаю, но та кшикает.

— Ириной меня зови. Без всяких «тёть», — скашивает взгляд в сторону смеющейся Дины, — и что у нас?

— Расставание, — отвечает за меня Дина, и они вдвоем тяжко вздыхают.

— Тогда ты по адресу, — Ирина подходит ко мне и приобнимает за плечи, — эта чертовка еще никогда не приводила ко мне своих подруг, представляешь? — заговорщецки шепчет мне на ухо, но Динка фыркает и закатывает глаза, пока мы идем по светлому коридору. — Я уже думала, все…

— Тёть И-и-ир, — протягивает Дина.

— Издевается, — кривится Ирина в ответ, — знает, что мне не нравится, когда озвучивают возраст. Мелочь пузатая.

— Не правда, — задирает топ, показывая идеальный животик. Они вместе смеются, а я залипаю взглядом на открывшийся вид. Огромный зал, в котором кипит жизнь. Кто-то делает маникюр. Кто-то зависает у парикмахера. Я улыбаюсь, прогоняя негативные мысли прочь.

— Что я могу с тобой сделать? Может, есть пожелания? — Ирина ведет меня в отдельную комнату, из которой частично виден зал, и усаживает в вертящееся кресло перед зеркалом.

— Ярослава была против изменений, — Дина берет на одной из полок парик и вертит его в руках, — я ее притащила к тебе.

— И правильно сделала, — женщина трогает мои волосы, задумчиво кусая нижнюю губу, — у тебя очень красивое имя, Ярослава. У меня есть мысль, как приукрасить то, что имеем. Доверяешь мне?

— Я бы не доверяла, — хмыкает Динка, натягивая парик на голову. Я давлюсь смешком, потому что она кривляется, и черные кудряшки вертятся из стороны в сторону.

— Антиреклама тоже реклама. Ты в курсе, дорогая племянница?

— Ага, теперь я знаю, как ты распиарила свой салон. Ай! — Ирина хлопает Дину по плечу, и та его потирает, указывая на тетку пальцем. — Рукоприкладство — это статья.

— Слишком умная мне родственница досталась, а я уж было хотела ей салон завещать.

— Все. Молчу, — я не перестаю улыбаться, пока они обмениваются колкими репликами, а после киваю, позволяя мастеру работать над моим образом.

38

POV Ярослава

Пожалуй, все косметические процедуры обладают волшебный свойством удалять печаль пусть и на короткий срок. Пока Ирина колдует над моими волосами, я думаю о Лёне. Не о Паше, который, как с цепи сорвался, а о сводном брате, вызывающем у меня противоречивые чувства. Я обижена на него и с нетерпением жду встречи, чтобы он заметил во мне изменения и оценил их. Глупо, как ни крути. Сначала Лёня целует меня, а потом пропадает. Не звонит. Не пишет. Хоть и он сказал, что мы увидимся сегодня, я себя накручиваю, как нитку на катушку. Если он мне помогает, то хоть что-то чувствует, так ведь? Потому что я к нему точно ЧТО-ТО чувствую, и это ЧТО-ТО заполоняет всю грудную клетку, последовательно оккупируя каждую клеточку моего неугомонного организма.

— Невероятно, — удивленно округляет глаза Дина и перестает придуриваться с очередным париком, замирая около шкафа с разными бутылками и баночками.

— Что? — я уже начинаю бояться, пока Ирина орудует расческой и феном, не разворачивая меня к зеркалу.

— Не говори, — командует тётя Дины, и та с довольной улыбочкой разводит руки в стороны, закрыв рот «на замок», — та-а-ак, еще пару нюансов, и сможешь оценить мои труды, — на лице женщины появляется улыбка, а вот я не могу похвастать тем же.

Сердце колотится с утроенной силой, стоит увидеть светлые пряди, которые распрямляет Ира. Боже…

— Та-дам! — Дина аж губу прикусывает, когда Ирина разворачивает меня к зеркалу, в котором я вижу свое отражение и не могу поверить глазам. — Я же говорю, превосходно!

Кажется, мне язык вырвали, и я не могу выдавить из себя какой-либо звук. На меня смотрит совсем другая девушка. До безумия красивая блондинка с огромными от шока глазами.

— Она слишком долго молчит, да? — спрашивает Ирина у племянницы, а та победоносно улыбается.

— Ей очень нравится. Я вижу, правда, Ярослава?

Киваю и дотрагиваюсь до осветленных прядей. Сердце сжимается и выбрасывает кровь с такой скоростью, что у меня голова кружится. Улыбаюсь, вертя головой из стороны в сторону, наконец-то отмирая и радуясь крышесносным изменениям во внешности. Я никогда кардинально не меняла в себе ни одну деталь, а тут прямо прорыв на ровном месте.

— Сколько… — начинаю, но Ирина меня обрывает с серьезным видом, отметая любую попытку заплатить за столь кропотливый труд.

— Мне ничего не нужно, — указывает на Дину, — угостишь кофе мою вредную мелочь.

— Я не против, — улыбается Динка, а я поднимаюсь и не могу перестать смотреть на себя.

Глаза горят, щеки румяные. Мне, правда, очень нравится. Ирина отходит от нас, потому что звонит телефон, а Дина подает мне свой айфон.

— Запили селфи, — впихивает мне в руку телефон и складывает руки на груди, — давай. И с чистого листа. Опять начнешь сначала. Звоню в последний раз, а голос мой сотри. И с чистого листа, и снова все сначала. Закончилась про нас история любви. История любви-и-и.

Напевает, пока я ищу выгодный ракурс, не переставая улыбаться.

— Подожди, — перед моим носом возникает блеск для губ, — вот так, — Дина закрывает половину моего лица волосами.

Я наношу красивый розовый слой блеска на губы и чувствую, как их слегка жжет. Они моментально немного увеличиваются, и я, наклонив слегка голову набок, фотографирую свое отражение в зеркале. Дина издает за спиной восторженные звуки, а я отдаю ей телефон, сделав несколько кадров.

— Сейчас я чутка поколдую, и опубликуешь историю, — она садится в кресло, в котором я провела долгое время, и вертится, пока я с гулко стучащим мотором проверяю свой гаджет.

Настроение омрачается тем, что от Лёни нет сообщений и вообще проявления каких-либо признаков жизни.

— Готово. Лови фотку в обработке!

Мне в мессенджер прилетает крутой кадр, и я, конечно же, публикую историю. Без каких-то пафосных подписей. Просто снимок под музыку. Убираю телефон в карман и предлагаю Дине купить сладостей и вернуться к Ирине, чтобы хоть как-то её отблагодарить. Вот только когда мы выходим из здания и подходим к машине, я ошарашенно смотрю на спущенное переднее колесо.

— Что за…! — Дина указывает на заднее. С ним та же беда. Мы обходим авто вокруг и убеждаем в том, что все четыре колеса спущены.

— Ничего не понимаю…

— Это же порез? — Динка возмущенно проводит пальцами по линии на шине. — Точно порез. Черт, мне так жаль… — виновато смотрит на меня. — У нас тут камер нет. Сама понимаешь. Только у парадного. Выход общий, и они все договориться не могут, кому и сколько скидывать.

Я киваю и едва справляюсь с накатывающей истерикой. Вот кому мне сейчас звонить?!

Отчиму?!

Я ему не сдалась ни в одном месте!

Маме тоже не буду. Я разочарована в ней ровно так же, как и она во мне. Остается лишь один человек, к которому я могу обратиться и хочу! Если до этого момента мне нужен был весомый повод, то сейчас он возник, благодаря какому-то козлу. Когда беру телефон, пальцы застывают над буквами. Что ему написать? Помоги несчастной сводной сестренке? Бредово же…

Вместо портянки из текста фотографирую повреждения и отправляю Лёне. Динка ходит вокруг машины и причитает о рогатом скоте, которого наплодили, а я гипнотизирую экран, пока на нем не высвечивается вызов от Леонида.

— Говори, где ты, Ярик, — без приветствий и сухо произносит Лёня, — приеду и заберу.

— А как же моя машина…

— Я разберусь. Говори адрес.

— Ладно. Сейчас скину.

Он отключает вызов, а я минуту еще пялюсь на телефон, не понимая, почему он разговаривал со мной в таком тоне. Словно я провинилась. Ну не сама же я порезала шины?! Обидно до противного свербения в грудине…

Я отправляю сводному геолокацию, и он сообщает, что будет через полчаса. Вот только радости я уже не чувствую…

— Пойдем, возьмем что-нибудь вкусненькое. Тут недалеко, — Дина уводит меня от раненного автомобиля.

Она точно находка. Если бы не шумная болтовня Динки, то я бы давно себя с потрохами съела, а так я отвлеклась на суши и кофе. На поход за вкусняшками ушло около десяти минут. Мы с довольными лицами вернулись к Ирине и рассказали о вандализме с моей машиной.

— Надо в полицию обратиться, — Ира хмурится, пока я глотаю кофе, — никогда у нас такого не было…

— Привет! — дверь открывается, и я с удивлением смотрю на вошедшую женщину, которую спешит обнять тётя Дины. — Еле вырвалась к тебе, — взгляд Маши падает на меня. — О… Ярослава, рада тебя видеть.

Киваю ей в ответ слегка растеряно.

— Вы знакомы? — брови Дины лезут на лоб. — Как тесен мир…

39

POV Ярослава

В памяти сразу всплывают наши диалоги с Машей, когда она рассказывала о своей подруге и о любви, которой не суждено было сбыться, а ведь я надеялась, что Мария смогла остаться со своим молодым ухажером. Только последняя встреча в торговом центре расставила все по своим местам. Маша осталась с мужем тираном, очевидно, из-за беременности. И вот, Ирина, та самая подруга, которая поддерживала ей все время, оказалась не только тетей Дины, но еще общим звеном в цепочке общения. Кто бы мог подумать, что мы вот так столкнемся здесь?

Я уж точно не представляла, что столкнусь с Марией в очередной раз. Нас будто магнитом притягивало друг к другу, когда мне становилось плохо. Я даже криво улыбнулась насмешке от судьбы, как еще назвать постоянную моральную поддержку от малознакомого человека. К слову, выглядела Маша еще серее, чем в прошлый раз, и, кажется, похудела. На лице сильно выделялись скулы, да и глаза впали, словно она болела.

— Присоединяйся к нам, Машунь, — Ирина подвела подругу к нам и улыбнулась, — как тебе образ Ярославы?

— Видна рука мастера, — искренне улыбнулась Маша и разгладила подол и без того идеально ровного платья, — тебе очень идет быть блондинкой, Ярослава.

— Спасибо, — отозвалась радостно.

— Я ненадолго заскочила… — начала говорить Мария, а я отвлеклась на телефон.

Лёня сообщил, что приехал и ждет у пострадавшей машины. Я поднялась, чтобы попрощаться со всеми, но неугомонная Дина поспешила рассказать о случившемся Маше, на что та с сочувствием меня приобняла. В результате вся компания направилась на задний двор, где стояла мое несчастное авто, около которого крутился Леонид. При взгляде на него у меня в груди что-то лопнуло и теплом разлилось по всему телу. Я была до безумия рада его видеть, но в ответ получила лишь безэмоциональный взгляд. В нем не было ни капли интереса. Только… равнодушие.

— Вот полюбуйся, — Ирина указала на шины, хотя уже сгущались сумерки, но на передних колесах можно было рассмотреть характерные порезы, — средь бела дня наделали мне… — она замерла, открыв рот, когда из-за машины вышел сводный. — Лёня?

Кажется, в этот момент у Дининой тётки пропал дар речи. Она рассматривала Леонида так, словно приведение увидела. У меня на лице даже идиотская улыбка нарисовалась. Я перевела взгляд на сводного брата, чтобы услышать очередную позитивную фразочку в его духе, но он смотрел не на меня. И даже не на Ирину, которая так и стояла с открытым ртом. Лёня не сводил глаз с Маши, и у меня под ребра забиралось что-то жгучее.

— Здравствуй, Леонид, — Мария выдавила из себя улыбку, а я готова была подавиться кислородом, пока мозг, как скоростной поезд, сопоставлял факты.

— Здравствуй, — мрачно поприветствовал ей сводный, но взгляд так и блуждал по лицу моей спасительницы.

— У нас сегодня, судя по всему, встреча выпускников, — усмехнулась Дина, но Ира тут же взяла её за локоть и что-то сказала на ухо, после чего она, махнув мне рукой, скрылась в здании.

Самое ужасное — стоять среди людей и чувствовать себя третьим лишним, черт возьми! У меня горло, словно удавкой стягивали, и ни одно слово не вылетало наружу. Я по неловкому поведению Маши все поняла, а еще она взглянула на меня как-то странно.

— Это… — Ирина указывала пальцем то на меня, то на Лёню, который впервые вел себя так, словно язык проглотил.

— Мой сводный брат, но, видимо, вы с ним знакомы, — не знаю, как эти слова вылетели из моего рта. На удивление прозвучали спокойно, сухо и без тех эмоций, которые разрывали внутренности на куски. Активно вела себя лишь Ирина, начав говорить о моей машине и казусе, который с ней произошел, пока я мысленно убивала себя за глупую откровенность с Машей.

— Хорошо. Я отвезу Ярославу домой и вернусь, чтобы уладить все вопросы, — по-хозяйски сказал Леонид, выводя меня из раздумий, и дотронулся до локтя, подталкивая вперед.

—Да, конечно, — Ира одарила нас дежурной улыбкой, — до встречи, Ярослава, и не переживайтак из-за выходки какого-то идиота.

Я удостоила ее лишь кивка и чем-то сродни пластмассовой ухмылки, как кукла, которую так и не завели, покрутив механизм. На Машу я не стала смотреть, потому что она стала еще бледнее, чем была, и… Мне стало стыдно. Звук шагов отдавал в черепной коробке болезненным гулом, и сдерживать себя удавалось с трудом, поэтому, как только мы зашли за угол, я развернулась и посмотрела на Лёню. Мне нужно было срочно подтвердить свои догадки, иначе я умом тронусь.

— Откуда ты знаешь Машу?

На его лице не дрогнул ни один мускул, зато на моем, очевидно, отражался весь спектр боли, которую я испытывала.

— Скажи! Откуда ты ее знаешь? — толкнула его ладонями в грудь, на что он едва качнулся назад и пригвоздил меня взглядом к асфальту.

— Могу задать тебе тот же вопрос, Ярослава.

Я лишь судорожно втянула в себя воздух, понимая, что это ОН! Тот самый мальчик из рассказов Маши. Ну, конечно! И я делилась с ней чувствами, которые испытывала к НЕМУ! Они друг друга любили и хотели быть вместе! Между ними ВСЁ было! Всё! А я по незнанию погрязла в болоте… Я же видела, КАК он на нее смотрит! Я слышала, КАК она о нем говорит, КАК утопает во воспоминаниях, и КАК сильно жалеет, что упустила любовь…

— Ярослава, сядь в машину, — снова равнодушный приказ, от которого у меня каждый орган покрывался коркой льда. В глазах сводного ни единого признака того, то у него есть ко мне хоть что-то. То самое ЧТО-ТО, в котором я сейчас нуждаюсь как никогда раньше.

— Ты её до сих пор… — осекаюсь на этом слове и часто дышу. — До сих пор, да?

Губы начинают трястись. Глаза обжигает. Я не сильна в контроле над чувствами. Совсем. И молчание Лёни не помогает, а усугубляет мое состояние.

— Да, я до сих пор ее знаю, Ярослава, — сводный тяжело вздыхает, — пожалуйста, сядь в машину. Я отвезу тебя домой.

— Ответь мне, — наверное, я хочу себя добить, потому что стою на месте и жду его слов. Одного будет достаточно, чтобы меня убить.

— Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать.

— Ты понимаешь! Понимаешь! — толкаю его снова и снова, пока Лёня не хватает меня за запястья пальцами. — Понимаешь…

Он прижимает меня к себе, пресекая попытки повторно выбить из него правду, а я отчаянно верчу головой, не веря в происходящее.

40

Четыре года назад

POV Маша

В горле пересыхает, пока я слушаю стук каблуков, который эхом пролетает по коридору, затихая где-то вверху, и стараюсь выглядеть спокойно, как и должна себя вести супруга Игоря Долматова. Меня лихорадит внутри от одной мысли, что сейчас я сотворю что-то из ряда вон выходящее и совсем мне не свойственное. Я выкраду чертовы документы и стану свободной. Надежда на мальчишек сильна, и я уговариваю себя, что воровство важной информации малое, чем я могу помочь им в раскрытии правды.

Если быть честной, то я никогда не лезла в дела мужа. Зачем совать нос туда, в чем я ничего не смыслю?

Он постоянно работал и часто просматривал проекты у себя в кабинете, и я не заходила в ту комнату из любопытства. Лишь приносила ему кофе и поддерживала там порядок. У меня не возникало потребности лезть в ноутбук. Уверенность в честности Игоря погубила меня. Убила. Растоптала. Мне не хотелось лезть в нюансы черных схем, которые он использовал в бизнесе. Если бы папа не болел, то я могла бы ему пожаловаться на Игоряшу, но сейчас, когда сердце отца поразил злой недуг, не имела права на ошибку.

И шла вперед с точной установкой — НЕ ОТСТУПАТЬ.

В приемной Игоря сидела эффектная блондинка с накачанными губами и высокомерным лицом. Глядя на нее, меня бессознательно представляю, как он муж с ней развлекался прямо в кабинете, пока я ждала его дома с жалким ужином, который приготовила сама. Для НЕГО! Внутренности сводит болезненным спазмом, только виной тому не любовь к мужчине, с которым я прожила в «счастливом» браке целых семь лет, а горечь от того, что наши отношения были игрой в одни ворота, и я унизительно в ней проигрывала. Это чувство подобно серной кислоте сжигало клетки организма и превращало их в пепел от первой влюбленности.

— Игоря Ивановича нет, — сухо сообщила секретарь, на что я выжала из себя улыбку.

— Я знаю, — приблизилась к её столу и выровняла спину, будто к ней прибили плаху, — хочу сделать мужу сюрприз. Поможете мне?

Лицо блондинки в один миг потеряло все краски надменности и превратилось в искорёженную мину. И я, к своему удивлению, почувствовала легкое удовлетворение, когда сбила с её крашенной головки картонную корону.

— Вы не могли бы не пускать никого, когда он придет с обеда? — я заговорщецки наклонилась к ней и не отрывала от её наращенных ресниц своих глаз, пока сердце барабанило внутри, как будто сорвалось с петель, на которых держалось мое самообладание.

— Я не знаю… — растерянно заморгала девушка, и я внутренне дала ей жгучую пощечину, ведь ценные минуты исчезали из-за её тупого сопротивления. — Игорь Иванович меня потом сожрет…

— Он не людоед, Верочка, — спокойствие стоило мне многого, видит Бог, — я слегка перед ним провинилась, и сейчас хочу исправить ошибку, — язык обжигало от порции лжи, которая вылетала из моего рта, и улыбка к лицу приклеилась, — я не останусь в долгу, — достала из сумочки кошелек и достала пачку купюр, которые откладывала на самостоятельную жизнь, — компенсация за возможный рык моего супруга, но думаю, после нашей встречи, он останется доволен.

Видела, как загорелись глазки Веры, и ждала, когда она все-таки притронется к купюрам. Чтобы облегчить ей задачу, открыла какой-то журнал, вложила в него подкуп и подвинула к её дрожащим рукам.

— Хорошо, — выдавила она из себя, облизав неестественно пухлые губы, и дала ключ от двери в кабинет.

— Спасибо, Верочка! — вложила вполне искреннюю благодарность в свои слова. — Вы меня спасли.

Стараюсь не дрожать всем телом, открыла дверь, еще раз бросила улыбку девушке и вошла внутрь. Сердце тут же прыгнуло до горла, и я сжала горло руками, чтобы не задохнуться от внезапно накатившего волнения. У меня было всего двадцать минут, а то и меньше, до того момента, как Игорь вернется на рабочее место. Я глубоко вдохнула, прогоняя прочь нервы и сомнения, и пробежала взглядом по помещению. Начала со шкафа, в котором не так много папок с договорами, но там нет нужного. Парни указали на одну из фирм, куда муж сливает деньги, и я перерыла его стол, каждый листок проверила, только ничего не нашла. Взгляд упал на ноутбук. На мониторе виднелась строка для введения пароля. Черт!

Я должна!

Вбила дату дня его рождения. Все значимые числа. Ничего не подходило!

Оставалась одна попытка, и я набрала наугад. Дату нашей годовщины. Когда блокировка снялась, у меня сердце остановилось. Он помнил об этом дне…

Пришлось мысленно ударить себя по голове, чтобы прийти в себя и продолжить поиски. Я еле нашла необходимую папку и скинула себе на флешку. Нажала на блокировку, чтобы не оставлять следов, и, как только убрала накопитель в сумку, дверь в кабинет отворилась. Я стояла спиной к Игорю. Не знаю, как почувствовала, что это именно он, хотя кроме него некому посещать кабинет, но по позвоночнику проползло противное липкое ощущение страха.

— Маша? — каждый его шаг долбил по вискам, как палочки по барабану. Создавалось впечатление, что аккуратная поступь супруга была молотком, которым подготавливают отбивную к жарке. Во рту пересохло, и я нервно вытерла ладони о платье и повернулась к нему, напялив на лицо самую лживую улыбку, на которую была способна.

— Игорь, — он подошел очень близко и, прищурившись, сразу посмотрел на стол, а после мне в глаза, — хотела тебя увидеть, — повела плечом, сгорая заживо в котле лицемерия, ведь мне физически больно было находиться рядом с ним.

— Да? — муж удивленно поднял одну бровь и наклонил голову. Он мне не верил, а значит, необходима артиллерия посильнее.

— Да, — я провела рукой по его плечу и прикусила губу, внутренне плача от того, что собиралась сделать, — много думала в эти дни и поняла, что должна сделать шаг тебе навстречу.

— Ты серьезно? — Игорь придвинулся ближе, осторожно стискивая одной рукой мою талию. — Маш?

Киваю. Губы слегка подрагивают. Дергаю молнию на платье вниз, окончательно выключая проклятую бдительность мужа…

Прости меня, мой любимый мальчик, но так нужно…

41

POV Ярослава

Я сижу на кровати у себя в комнате и усиленно кусаю губы, пытаясь тем самым успокоить эмоции, но они, как в море волны, плещутся, плещутся, плещутся, плещутся… После того, как Леонид отвез меня домой, я сидела в одной позе «лотоса» и гипнотизировала дверь. Нет, он не обещал мне разговора по душам. Отнюдь! Он прижимал меня к себе, словно пятилетнего ребенка, и гладил по спине, пока мое дыхание не выровнялось. Я даже слова больше не произнесла с того момента, как села в Джип и вдохнула до боли приятный аромат. Мне кажется, что эта чертова ваниль пропитала каждый мой орган и собралась едким концентратом в районе солнечного сплетения. Я ждала его. Прислушивалась к звукам, которые доносились из коридора, и заламывала пальцы, не в силах избавиться от картинок, возникающих в голове. Лёня и Маша. Вместе.

Изображение настолько четкое и неприятное, что я до крови прикусываю нижнюю губу. Перед глазами расплываются очертания предметов. Чертовы слезы! Чертова боль! Проклятая обида, разъедающая мое сердце. Мне плохо до такой степени, что я готова расправить руки, как крылья, и разлететься на куски, словно вампир, которого выставили на дневной свет. Так ведь в жалких фильмах ужасов бывает? На части. До кровавых брызг. В пепел.

Самое подходящее описание для состояния, в котором я пребываю уже несколько часов после встречи с Машей. Когда её образ всплывает перед глазами, я на автомате прикасаюсь пальцами к обесцвеченным прядям, которые невесомым каскадом спадают на плечи, и цепенею от ужаса. Я теперь похожа на нее… Тугой ком в горле разрастается и мешает процессу дыхания. Я нервно смахиваю слезу со щеки и чувствую легкое головокружение, потому что накрутила себя, как ненормальная.

Понимаю, что Лёня не обозначал довольно нескромные поцелуи, как отношения, но внутри что-то с грохотом разбивалось, стоило представить, что он и Маша до сих пор встречаются. ТАКИМИ взглядами они обменивались, что неловко становилось всем присутствующим, и от этого больно. Будто изнутри в каждый несчастный орган втыкали острый неровный осколок стекла и медленно прокручивали его против часовой стрелки, выпуская кровь наружу. Я же не могла так тупо вляпаться в сводного брата? Или…?

От собственного морального убийства отвлек стук в дверь. Меня резко бросило в жар, и щеки запылали, но вместо долгожданной встречи с Леонидом я получила мамино общество.

— Можно? — спросила она, оставаясь на пороге, и держала дверную ручку, пока я давилась разочарованием.

— Ты уже вошла, — по правде мне не хотелось находиться в одиночестве. Мысли не давали покоя, и я уже не могла адекватно реагировать на происходящее. Хотя я и до этого момента не отличалась сдержанностью.

— Ярочка, — мама тихо прикрыла дверь и подошла ко мне, опускаясь на колени перед кроватью, — Семён рвет и мечет.

— Из-за машины? — глухо отозвалась. — Прости, я хотела последний раз прокатиться и вернуть ему ключи.

— Ой, брось! Что опять началось?! — мама кривится, но тут же берет мои руки в свои теплые ладони и печально улыбается. — Он из-за вандалов этих места себе не находит. Поднял все связи нашел-таки виновницу.

— Что? Виновницу?

Кажется, удивлять меня уже нечем, но рот открывается, и слова стопорятся на кончике языка. Какая еще виновница?

— Та девочка, что была с Пашей, — мама с полуулыбкой протягивает правую руку и пропускает через пальцы мои волосы, — ревность, дочка, толкает людей на безрассудные поступки, — она тяжело вздыхает, — тебе очень идет, но выглядишь слишком взрослой. Никак не могу привыкнуть, что ты уже не маленькая девочка. Перестань переживать, — она поднимается и садится рядом со мной, — Семён разберется.

Разберется. Семён разберется. А как же…?

— А Лёня? — не решаюсь повернуть голову и посмотреть маме в глаза, чтобы не выдать себя. По телу пролетают лихорадочные вибрации. Он же сказал, что…

— Хм, Леонид уже уехал, — слышу, словно шумовую завесу.

— Как уехал? Куда?

Еле шевелю губами, чувствуя, как от лица отливает кровь, а вместе с кислородом я поглощаю что-то смертельное. Иначе как объяснить ужасное жжение в районе легких? Они болезненно сжимаются, и дыхание прекращается.

— Так, — слышно, что мама теряется от моего вопроса, но тут же берет себя в руки, — к себе. Сказал, что дела не ждут.

Я подлетаю с кровати, словно ужаленная, и несусь в комнату сводного. Залетаю и часто дышу, осматривая каждый угол. Мама с хмурым видом наблюдает за моими метаниями и складывает руки на груди.

— Яра, что происходит?

Я останавливаюсь посередине комнаты и отворачиваюсь в сторону, чтобы мама не увидела, как слезы скапливаются в уголках глаз.

— Я расстроилась из-за машины. Паша лез ко мне со своими извинениями, мам. Я хотела Лёню поблагодарить за то, что приехал за мной и не отказал, — шумно сглатываю и сжимаю руки в кулаки, чтобы не разреветься, как глупая малолетка, которая втюрилась в своего сводного брата.

Я разберусь. Говори адрес.

Его слова лавой сжигают все мосты, которые нас соединяли.

Я разберусь. Говори адрес.

— Можешь позвонить ему, — мама говорит ровно и спокойно, а вот мне никак не удается совладать с триггером в душе, — Лёня машину твою пригнал. Колеса, как новенькие, а Сёма с девчонкой разобрался. На какой-то камере из соседнего здания попалась.

— И что с ней сделали?

— Провели воспитательную беседу, — мама выходит в коридор и уже оттуда говорит, — спускайся вниз. Я тебе чая заварю с мятой. Успокоишься. Заодно поговорим о бунте, который ты устроила.

Ничего ей не отвечаю и стою на месте, словно ноги приклеили на суперклей.

Он уехал и не попрощался…

Оставил меня здесь одну…

Сначала осчастливил, а потом ударил побольнее…

Я еще раз пробегаю взглядом по комнате. Губы дрожат. Ноги ватные. Опускаюсь на пол и смотрю на свои пальцы. Я борюсь с желанием позвонить Лёне или написать что-то гневное, чтобы пристыдить, уколоть, ударить морально, но побеждает разум, окатывая отвратными воспоминаниями.

Ты подросла, сестренка, а у меня, знаешь ли, физиология срабатывает.

Физиология, блин, у него! А у меня до сих пор губы припекает, и в груди, словно воздушные шарики лопаются, когда воспроизвожу в памяти наши горячие поцелуи.

42

Четыре года назад

POV Маша

Нервная система подает мне сигналы бедствия, пока я, не чувствуя рук, кидаю вещи в чемодан. Взгляд гуляет от моей скомканной одежды до часов, висящих на стене в нашей с Игорем спальне. Все органы в организме включены на максимум, и, кажется, что еще немного, и я взлечу на воздух от распирающих эмоций. Мне попросту не верится, что через пару часов Игорь Долматов будет опозорен на весь город. После грязи, которую отрыли ребята, его репутация честного человека сильно пошатнется, а я получу долгожданный развод. Я так окрылена ожиданием, что, то слишком быстро кидаю вещи в чемодан, то зависаю посреди комнаты, думая лишь о моем любимом мальчике, который покорил мое сердце за столь короткий промежуток времени. Хочется скорее прижаться к нему и поблагодарить за избавление от оков, которые стерли в кровь мою душу.

Собрав весь свой гардероб, я дрожащими пальцами вызываю такси и спешно покидаю квартиру, оставив ключи в почтовом ящике. Смотрю на него несколько секунд, не моргая, и прощаюсь с прошлой жизнью. Я вся дрожу, выходя из здания, и сажусь в такси, с печалью оглядываясь на дом, в котором провела несколько лет. Оказывается, не так-то просто все оборвать. Больно. Словно срываешь с еле зажившей раны подсохшую корку. Я все же проглатываю горечь и прекращаю дышать на некоторое время, чтобы не ощущать, как при каждом вдохе легкие распирает от большой дозы кислорода. И вроде бы он должен помогать жить, но в моем случает наоборот, обжигает, как огонь вазу из глины.

Время тянется. Мы попадает в пробку, и я, прислонившись лбом к стеклу, рассматриваю шумный город, пытаясь сохранять спокойствие. Лёня сказал, что позвонит мне сразу, когда все закончится, но часики тикают, а от него нет вестей. Это очень сильно угнетает. Я даже пару раз достаю телефон и зависаю пальцем над кнопкой вызова, но вовремя себя одергиваю. Не маленькая же девочка, чтобы проявлять нетерпение в таком важном вопросе!

Все будет хорошо. Все получится.

Только эти приободряющие фразы кручу в голове, пока машина движется к дому родителей. Считаю, что сама должна сообщить им об Игоре и его махинациях. Про Леонида, конечно, умолчу, чтобы не спровоцировать новый сердечный приступ у отца. Позже, если наши отношения продолжатся, а я в этом не сомневаюсь, я найду слова, которые папа сможет адекватно принять. Я так искренне надеюсь на чудо, что уже фантазирую о будущем. Светлом. Чистом. Без грязи в виде измен. Без убийственного предательства. Мне хочется верить, что Лёня не такой, как Игорь, что сможет сдержать себя от искушения, ведь вокруг полно красивых девчонок, которые на него засматриваются. И я их понимаю. Есть на что позариться. И дело не во внешних данных. У него не просто сердце, а золотой слиток. Уверена, что так искренне так может любить только Леонид Филатов.

Мои хрупкие крылья, которые восстановил любимый мальчик, подрагивают за спиной, ожидая своего часа, чтобы раскрыться на полную длину и показать свою мощь, вот только, когда такси останавливается около дома родителей, я цепенею. Машина Игоря припаркована у обочины дороги. И сам он стоит неподалеку. Будто чувствует, поворачивается и ловит мой растерянный взгляд. От дома отъезжает скорая помощь, и я, не помня себя от волнения, выбираюсь из такси, расплатившись с водителем. На ватных ногах я направляюсь к мужу, который не скрывает презрительный улыбки.

— Опаздываешь, Машенька, — криво улыбается, помещая руки в карманы брюк, — давай, — кивает на чемодан в руках, — помогу.

— Что ты здесь делаешь? — хочется сказать громче и намного увереннее, но голосовые связки подводят, превращая меня в мямлю.

— Разыгрываю свою партию, — одним резким движением выхватывает из моих рук поклажу и идет к своей машине.

— Отдай! Что ты творишь?! — лечу за ним и бью кулаками по спине, когда Игорь кидает чемодан на заднее сиденье авто. — Игорь?!

Он не слушает меня, и удары не провоцируют на ответную реакцию. Муж хлопает дверью и хватает меня за запястье, притягивая к себе. Сжимает челюсти и гневно смотрит в глаза.

— Садись в тачку, Маша.

— Н-н-нет.

— Да, — жестоко усмехается, — я твой цирк с воссоединением семьи оценил, — он толкает меня от себя, скривившись, словно притронулся к чему-то противному и грязному, —пришло твое время взглянуть на результат моего ответного спектакля.

— Что ты сделал? — холодею, глядя на дом родителей. Там ведь стояла скорая…

— Ты едешь? — игнорирует мой вопрос и идет вперед к двери с водительской стороны. — Или оставишь умирающего папочку без поддержки?

Из груди вырывается рваный выдох. Перед глазами мелькают яркие вспышки. Сердце перестает перекачивать кровь, и я ощущаю головокружение, не зная за что схватиться дрожащими пальцами. Боже… Мне нужна опора, но её нет рядом…

Как же так…

Я слышу лишь свое шумное дыхание и ориентируюсь по расплывшимся очертаниям, когда волочу ноги к машине Игоря. Без слов и взглядов сажусь на сиденье и достаю телефон.

— Не утруждай себя, Маша, — автомобиль резко срывается с места, оглушая характерным визгом, — он не ответит.

По спине ползет холодок, и я не решаюсь посмотреть на мужа, который, конечно же, все знает. Мои крылья чернеют и покрываются дырами, потому что их сжигают заживо. Не передать словами, как это больно.

— Я не понимаю… — начинаю, но Игорь бьет со всей дури кулаком по рулю, заставляя меня вздрогнуть. Машина резко тормозит у обочины, и муж кидает мне на колени свой телефон, на экране которого включено видео… из номера в отеле… Я и Лёня… В разных позах… С разных ракурсов… Слезы не сдерживаются в глазах и падают прямо на айфон Игоряши…

— Я, конечно, знал, что бабы идиотки, — муж нервно выруливает обратно на дорогу и усмехается, — но думал, ты умнее, Машенька. Милая, ты же в курсе, как никто другой. Я никогда не проигрываю. Тем более соплякам, вроде Филатова. У него кишка тонка меня переиграть, — это раз, и свое я не отдаю, — это два.

Удар. Второй. Третий. Сердце кровью давится от информации, которая поступает в мозг. Мне так больно… Все конечности немеют от того, что подкидывает сознание. Папа… Как же так, Лёня? Слова Игоря проносятся шумом в голове, пока машина движется к больнице…

43

POV Маша

Некоторое время спустя

Зима. Холодный ветер пронизывает до костей, но я не шевелюсь, глядя на памятник, который по осени поставили на могиле отца. Величественный. До безумия дорогой по местным меркам. Игорь не поскупился, чтобы в очередной раз показать свою значимость. Мама его боготворит, а меня тихо ненавидит, а иногда и громко. И я не буду скрывать, есть за что. Моя связь с Лёней вылезла наружу и дурно пахла, как шкура, спущенная с животного. Правда, круг лиц, посвященных в наши тайные отношения, был не так велик, — моя семья, его родные и друзья. Всем рты, словно позашивали. И я знаю, кто постарался. Долматов придавил знающих авторитетом и не позволил информации о блудной жене и своих грязных делах просочиться в прессу. Муж подстраховался. Я же обделалась по всем фронтам. Я лишилась всего и разом. Поплатилась жизнью отца за свою ошибку. Его хрупкое сердце не выдержало правды о дочери.

Уже ни один месяц прошел с его смерти, а я до сих пор корчусь от боли и чувства бесконечной вины перед ним. Ночами просыпаюсь в холодном поту, потому что мне снится один и тот же кошмар. Тот роковой день. Мамино лицо, перекошенное от злобы и горя. Я думала, она убьет меня прямо в больнице. Оказывается, Игорь не постеснялся и показал им видео, где я и Лёня развлекаемся в номере отеля. И никто не вспомнил про измену Долматова. Помоями обильно полили мою и так серую персону. Меня не убили. Нет. Гораздо хуже. Мне без наркоза отрезали крылья. Вырвали корни, чтобы они не выросли вновь, и пинали по ранам, усиливая кровотечение, как только оно прекращалось. Я могу сказать точно. Я стала ходячим мертвецом. Тело с мертвой душой. Оболочка с пеплом.

Я так жалела, что позволила Лёне влезть в свою борьбу с Игорем и соблазнилась на легкое счастье. Такого не бывает в реальности. За крохи настоящего густо концентрированного удовольствия я заплатила золотым слитком, который вырвала из груди любимого мальчика. Я растоптала его сердце, разорвала в клочья и выбросила по пути в больницу вместе с собственным. Если меня нельзя было спасти, то Леонида ждало великое будущее и хорошая девушка, с которой он наконец обретет счастье. Он этого достоин и не виноват в том, что оказался менее хитрым, чем Игорь. Долматов просчитал все ходы и выбрался в победители. Его компания разрослась за считанные месяцы и обскакала конкурентов. Муж поднялся еще выше, а я рядом с ним опустилась на самое дно, не смотря на все материальные блага. Вот такая смехотворная правда. Чертова реальность, оставившая на мне клеймо неудачницы.

Я крепче сжала тонкую папку с выпиской из больницы и сглотнула, облизав обветренные губы. В последние дни я все чаще приезжала на кладбище, вымаливая прощения у человека, который любил меня больше всех на свете. Могла часами стоять и смотреть на могилу. Оживала лишь в тот момент, когда ко мне подходил охранник и давал стакан с горячим чаем. Вот и сегодня я услышала хруст снега за спиной и повернулась, ожидая увидеть Ивана, но вместо него столкнулась с темным взглядом. Сердце, которое билось ровно, заклокотало, заливая остальные органы кровью.

— Привет, Фиалка, — глухо произнес Леонид, стоя в паре метров от меня, но я отсюда видела, как тяжело он дышит. После смерти папы мы не виделись. Не было ни прощальных звонков, ни сообщений. Я стыдилась своей слабости и знала, что Филатов старший отправил сына подальше в другой город, чтобы тот не напоминал ему о том, как феерично Семён профукал бизнес-контракты. Долматов постарался, конечно же. И мне жаль. Мне очень жаль… Кто бы знал, как больно за Лёню…

— Привет, — выжала из себя и пошла вперед, обходя Леонида. Мне нужно было исчезнуть, раствориться в воздухе, да что угодно, лишь бы не видеть его и не чувствовать эмоций, сквозящих между нами по невидимым каналам!

— Подожди, — останавливает меня, схватив за локоть, но я тут же выдергиваю руку.

— Леонид, держись от меня подальше, пожалуйста, — холодно по максимуму выдыхаю, и вижу, что слова попадают в цель. Ему больно. Глаза выдают полностью.

— Давай поговорим, Маш, — его голос звучит ровно, но я улавливаю ту смесь чувств, которые рвут и его, и меня. — Пожалуйста.

Молчу, сложив руки на груди, прижимаю папку к себе и задираю голову. Становлюсь самой уродливой своей версией. Намеренно раню любимого мальчика, от вида которого колени становятся ватными, и сердце оживает.

— Я прошу тебя, Маш, — часто моргает, а я выражаю всем видом пустоту, поглощающую меня изнутри, — я не хотел, чтобы так получилось…

— Леонид, — заставляю себя смотреть ему в глаза, — ты же не маленький мальчик и прекрасно понимаешь, что наша связь была ошибкой с самого начала. Я тебе говорила и предупреждала о последствиях. Не раз.

— Это не ты говоришь, — качает головой, улыбаясь настолько горько, что у меня горло сдавливает невидимыми жгутами, — не верю.

Я медленно выдыхаю, отводя взгляд в сторону, и в обзор попадает папка в руках. На ней и концентрирую внимание. Я всегда сомневалась в правильности принятых решений, но сейчас уверенность крепла и множилась в грудной клетке. Кто-то из нас должен быть сильным, чтобы отказаться этих чувств. Но КАК ЖЕ сложно повернуть язык и ударить любимого человека в самое сердце, зная, что оно перестанет работать! Я тяжело выдыхаю и выдавливаю из себя циничную улыбку.

— Прости, Леонид, но ты воспринял мое легкое увлечение тобой за какие-то возвышенные чувства. Это не так, — облизываю губы, чтобы продолжить вгонять гвозди в душу Лёне, — я хотела сравнять счет с мужем, и сравняла.

— Нет, — запускает руку в волосы, — нет.

Улыбка дрожит на его губах, и будь все прописано в моей жизни по-другому, я бы поругала его за отсутствие шапки на голове и за пальто нараспашку, но… В нашей истории слишком много НО.

— Да, Леонид. Смирись, — добиваю колючими фразами, — ты был для меня таблеткой от несчастной любви. Всего лишь таблеткой.

Замирает. Я слышу, как ошарашенно стучит сердце в моей груди, и умираю от боли в красивых глазах Лёни. Несмотря на головокружение, заставляю себя развернуться и быстрым шагом уйти от Филатова. Тороплюсь, боясь, что он догонит и дожмет меня, как раньше. Сажусь в первую попавшуюся маршрутку на остановке и прижимаю ладонь к губам, позволяя себя разреветься.

Так будет лучше для тебя, мой любимый мальчик… Так будет лучше…

44

POV Ярослава

Пару месяцев спустя

Я стучу по рулю пальцами, любуясь новеньким маникюром. В этот раз я пошалила и выбрала красный цвет вместо нюдового, да и длину увеличила вдвое. Барби во мне просыпается и затмевает прошлую Ярославу с каждым днем все больше, и я вовсе не против. Выгляжу на все сто. Мне нравится свое отражение в зеркале. Родной цвет волос я так и не вернула. Динка отговорила. И теперь я не видела в этом абсолютно никакого смысла. Я — это я. Маша — это Маша. Цвет волос ничего не меняет. Не делает меня ей, и наоборот.

Первые дни после отъезда Лёни я места себе не находила и не выпускала телефон из рук, ожидая, что он мне позвонит или хотя бы слово напишет, но ответом был колючий игнор. В свою очередь я набирала ему огромные тексты, сохраняла их в черновиках, правила тысячи раз и после беспощадно стирала, оставляя пустоту в душе.

Сложно было утихомирить эмоции, но мне помогли ребята из группы. Они постоянно вытаскивали меня из уютного кокона на репетиции, а в последнее время и на выступления в барах, клубах, на площадках. Я планомерно вливалась в коллектив и сдружилась с Диной и Данилом. С остальными перебрасывались фразами и не переходили «рабочую» черту. Мирослав, их командор, вызывал во мне непонятные эмоции, поэтом я сторонилась его. К тому же сдерживал тот фактор, что он близко общается с моим сводным братом.

Упоминания о последнем производили во мне эффект только что бомбанувшего разряда. Раненные чувства по новой принимались кровоточить, и я с большим трудом запихивала их в крепкий сундук и закрывала на огромный замок, который, к слову, не всегда выдерживал ураган внутри. Больно признавать, но несколько дней, которые мы с Лёней провели у бабушки, оставили в моем сердце неизгладимый след. И вроде не произошло ничего ТАКОГО, но я втрескалась в него, а он любил Машу. Вот такое вот уравнение с тремя известными.

Пока я вязну в омутах памяти, телефон начинает разрываться звонкой трелью. Дина успела соскучиться? Мы расстались около часа назад, а потом я поехала решать вопросы с поступлением. Дотянула до последнего…

— Алло, — принимаю вызов, пока стою на светофоре, и улыбаюсь, — неужели вы решили еще раз переписать куплет?

— Нет, — произносит подруга совсем невесело, и я тут же меняюсь в лице, — слушай, Яр, мы с тёткой на кладбище. Можешь приехать?

— Да, что-то случилось? — вздрагиваю из-за того, что кто-то громко сигналит позади, и вливаюсь в поток транспорта.

— В общем… — тяжело вздыхает. — При встрече, Яр.

— Хорошо. Сейчас приеду.

Дина отключает вызов, и я сглатываю противную слюну. Гадкое предчувствие не покидает до самого кладбища. Я кручу телефон в руке и не могу унять волнение, которое зародилось в душе после звонка подруги. Пока ищу их с Ирой на территории кладбища, успеваю надумать себе космических бредней и извести свою нервную систему до истерики. Когда вижу знакомые фигуры в черной одежде, замедляю шаг и с огромными от ужаса глазами подхожу ближе. Дина замечает меня первой и отходит, чтобы показать, около чьей могилы они стоят. Шок вынуждает превратиться в столб.

Долматова Мария…

Ирина поворачивается и дарит мне печальную улыбку. У нее воспаленные глаза. Лицо серое, как полотно. Губы слегка подрагивают, а я непонимающе перевожу взгляд с нее на памятник и обратно. Слова оседают на голосовых связках. За ребрами жжет. Слизистую на глазах, словно в костер кинули. Это ведь не может быть правдой.

— Думаю, ты должна знать, Ярослава, — Ирина облизывает сухие губы и судорожно выдыхает, — Маша была больна. Рак, — она поднимает голову вверх и медленно выпускает воздух изо рта, успокаиваясь, — началось четыре года назад. Была операция. Удалили источник, — правую грудь. Вроде помогло, а год назад… — Ира всхлипывает. — Прости. Год назад болезнь дала о себе знать. Химия помогала, а потом резкое ухудшение. Эта зараза распространилась на все органы.

— Я не знала… — говорю, вспоминая, что Маша постоянно смотрела на небо и была мертвенно бледной, кутаясь в одежду.

— Никто не знал, Ярослава, кроме меня и Игоря, ее мужа. Он, — Ира сжимает кулаки, оглядываясь на памятник, — даже о ее смерти не сообщил. Узнала от врача, когда пошла узнать о ней. Маша не выходила на связь несколько дней, и вот… Я даже не попрощалась с ней толком… — Ирина снова втягивает воздух через нос и прикусывает нижнюю губу. — Считаю нужным сказать, как хорошо она о тебе отзывалась, и… Ты ей не отвечала на звонки. Она просила передать, чтобы ты ни в коем случае от него не отказывалась.

— Что? — кажется, я глохну от ее слов. Нет, слезы больше не просятся на глаза. Вина жалит больнее пчелы. Я помню, что она звонила мне и попала в черный список… Я, конечно, потом убрала, но факт остается фактом. Из-за своей глупой обиды я тоже не попрощалась с человеком, который помог мне в трудную минуту.

— Не отказывайся от него. Он — золото. Так сказала. Думаю, ты понимаешь о ком речь, — Ирина выдавливает из себя улыбку и дотрагивается до моего плеча, проходя вперед, — я поеду домой, Дин. Побудь с Ярославой, хорошо?

— Хорошо, — подруга переводит на меня взгляд, поджимает губы и обнимает, будоража мою память.

— Послушай, Ярослава, я рассказала тебе об этом не для того, чтобы ты считала всех парней изменщиками, неспособными на настоящие чувства.

— Тогда зачем?

— Чтобы ты не закрылась в себе и не упустила настоящую любовь.

— Разве такая есть?

— Есть, Ярослава, и главное, её вовремя заметить, а вот из-за таких… моментов в жизни можно ослепнуть от злости, а потом станет слишком поздно что-либо менять.

— Ты в порядке? — спрашивает Динка, упираясь подбородком мне в плечо.

— Да, просто… неожиданно…

Я ей рассказывала о Лёне и о том, как завязалось знакомство с Машей, когда стало совсем худо, но об их связи не упоминала. Посчитала, что их личная жизнь не мое дело.

— И что собираешься делать? — Дина смотрела на чертовы две даты через тире, да и я тоже не могла сейчас отвести от них глаз, ощущая, что колючая вина сплетает вокруг шеи крепкую сетку. Но, кажется, я знаю, как ее искупить.

— Буду бороться за золото, — пожала плечами.

— Что это значит?

Уголки моих губ непроизвольно дергаются вверх, и я сжимаю руки Дины своими.

— Думаю, нашей группе пора устроить гастроли.

От автора

Спасибо тем, кто терпеливо ждал каждую проду) Искренне вам благодарна)

К слову, история Леонида и Яры в скором времене продолжится, но уже в другой книге.

О дате публикации сообщу позже)

Ну, пока с вами не прощаюсь, а говорю) до встречи!

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

От автора