Психофора [Азазеля Кости] (fb2) читать онлайн

Азазеля Кости Психофора

Глава 1

Психофора прилетает

Сложно сказать, когда начинается день, если на небе два Солнца. Одно — поджаривает планету радиацией не один миллион лет, второе — прилетело буквально в полночь. Психофора рассекает небо длинным, острым алым хвостом. Рвет пространство перед собой с хладнокровием Вселенной. Она плюется красками невиданных спектров и окрашивает облака в ядовито-кислотные цвета. Атмосфера сияет. Эфир гудит.

Город давно не спит. Он суетится. Люди бегут по своим делам, порой испуганно поднимая взгляд. Кто-то замирает от ужаса, кто-то крестится, кто-то лишь удивляется. И все же они стараются не замечать Психофору. Потому что у людей много дел, потому что обычный порядок жизни, рутина и стабильность не любят трансцендентные вызовы и сюрреалистичные нападки в свою сторону. Жернова писаных благодетелей не должны останавливаться. Дни, месяцы и годы обязаны превратиться в пыль — удобрение для будущих стабильных систем. Но увы. Психофоре безразлично чье-либо внимание. Она уже здесь, она уже прилетела. Психофора — корабль, а на борту не души, но судьбы.

Секундная стрелка бодро скачет кругами. Тихое тиканье в душной комнате и в душных мыслях. Десять часов утра, или около того. Диана видит стрелки и на какие цифры они указывают, но смысл все никак не дойдет до ее перегретого и измученного мозга. Да, кажется, десять. А если не десять, то какая разница? Важно другое — сколько ей тут еще сидеть?

— Ты где-то в другом месте, — подметил Дмитрий.

— Что? А? Я? — начала заикаться Диана. — Ничего не могу с собой поделать.

— У тебя проблемы с концентрацией?

— Ага, — кивнула девушка. — Она вытекает через уши.

Дмитрий нахмурился и откинулся на спинку стула. Дурацкая шутка и его самого выбила из ритма. Он смотрел на Диану, а та смотрела куда угодно, но только не в экран или учебники. А исследовательская сама себя не напишет. Ее, конечно, может написать Дмитрий, но всю работу в одного он делать не собирается.

— Хочешь отдохнуть? — поинтересовался он.

— Ты про «сейчас»? Или вообще? — игриво спросила Диана. Она стремительно запрыгнула Дмитрию на колени, клацнула зубами возле его губ, кокетливо улыбаясь, а потом также быстро отскочила в сторону с дразнящим смехом.

— Кхм, — выдавил из себя парень. — Про «сейчас».

— Скучный и ты, и твоя исследовательская, — вздохнула девушка и надула губы.

— Между прочим, эта скучная исследовательская поможет нам написать, а то и вообще заменить собой, если не прорывную, то хотя бы актуальную дипломную работу… — начал было Дмитрий, но, заметив, как Диана с наигранным интересом рассматривает ногти, спросил: — А почему ты тогда согласилась?

— Ну как это почему? — Диана оторвалась от изучения ногтей, неторопливо обошла Дмитрия, остановившись за его спиной. Она плавно опустила руки на его плечи, чуть сжав, и позволила себе их немного помассировать. — Красивый, умный мальчик, предлагает уединиться с ним в комнате под предлогом «будем писать исследовательскую работу». Как я тут могла устоять?

Вдруг Диана впилась в расслабленные мышцы Дмитрия, заставив того подскочить, и вновь залилась смехом.

— Кхм, — вновь только это смог выдавить из себя Дмитрий, вновь усаживаясь на стул. — Так тебе это все вообще не нравится?

— Что «это»? — Диана опять начала приближаться к Дмитрию, но тот дерганым жестом руки остановил ее, чем вызвал улыбку девушки. Она пробежалась по нему взглядом и уселась на свое место.

— Не знаю, — задумался Дмитрий. — Наша работа, учеба, специальность в принципе?

Диана демонстративно и вычурно прошлась языком по верхним зубам и сказала:

— Неа.

— А зачем ты тогда доучилась до последнего курса? Тебе ведь даже армия не грозит.

Девушка в ответ пожала плечами и сказала:

— Родителям было спокойнее жить, зная, что их дочурка хоть где-то учится. А сама я надеялась найти за эти годы что-то свое, но увы…

— Мне было б страшно так жить, — Дмитрий почесал слегка небритые щеки. — Не хотелось бы мне понимать, каково тебе.

Диана внезапно злобно сверкнула глазами, вновь приблизилась к парню, заставив того нервничать и язвительным тоном спросила:

— А как тебе нестрашно будет жить? Запертым в четырех стенах офиса?

Дмитрий отодвинулся на полшажка, кашлянул и невозмутимо ответил:

— Для меня — да, отличный вариант. Такая работа станет для меня спасением из семейного безумия.

— «Семейное безумие», пф, — Диана закатила глаза, усмехнувшись.

Дмитрий словно не заметил снисходительного тона девушки или ему смерть как хотелось поделиться своей удивительной историей.

— Да-да, именно безумие, — начал он. — Вот взять к примеру недавний случай. Буквально этим летом…

— Ну-ка? — с полуинтересом спросила Диана.

— Мы полетели всей семьей в Тибет.

— О, клево! — в глазах Дианы вспыхнул огонек любопытства.

— Клево-клево… — с грустью в голосе говорил Дмитрий. — Особенно застрять в монастыре среди гор с людьми, половина из которых молчит, а речь остальных ты не понимаешь вообще.

— Чего? Что там произошло? — хохотнула девушка. — Проблемы с транспортом?

— Проблемы с мозгами родителей, — покачал головой Дмитрий. — Первые дни поездки мне очень нравились: виды — огонь, тишина кругом. Потом оказалось, что родители все планировали исключительно ради похода в горы. Я и тут был не против. Но я понял, что все идет по очень странному плану, когда они накачались психоделиками, потому что хотели уйти в астрал, чтобы найти Шамбалу.

Диана смеялась в открытую:

— А вот теперь подробнее.

— Подробнее? Ладно, — вздохнул Дмитрий. — В астрал выходили они как раз в том монастыре. То есть смотри, в начале один день они очищались голодом и странным чаем, вечером следующего дня они приняли отвар из психоделика, а утром я их уже не встретил.

— Ушли в астрал. Что ты хотел? А тебе вообще предлагали?

— Нет, — покачал головой парень. — А я бы отказался.

— Конечно, — смеялась Диана. — Все, кому не предлагали, так говорят…

— Ага, — с легким раздражением в голосе выдавил из себя Дмитрий. — Ну и вот. Пропали они вместе с деньгами, хоть обратные билеты на самолет оставили. На этом хоть спасибо.

— А как ты из гор выбирался?

— Чудом. Для меня это как какой-то крайне абсурдный сон. Что-то нереальное. Я вообще не должен был оказаться в подобной ситуации!

— Жопой торговал?

— Чего?! Нет! — чуть не взвизгнул Дмитрий.

— Слишком бурно реагируешь, — хохотала Диана. — Наводит на подозрения. Кто они вообще такие? Твои родители.

— Ой, — вздохнул парень. — Отец — писатель, мама — иллюстратор и дизайнер его книг.

— Писатель? Интересно. Какие книги заставляют уходить в астрал под психоделиками аж в самом Тибете?

— Эзотерические, — замогильным голосом ответил Дмитрий, а Диана вновь залилась смехом.

— Извини, извини, само вырывается, — говорила она через слезы. — Это истерика, слишком устала я от скуки. А тут такой бриллиант, а не история.

Когда Диана пришла в себя, а от смеха осталась только не сходящая с лица улыбка, она сказала:

— А я все думала, знакомиться с тобой поближе или нет. Нужен ли мне чудик такой? Задрот, задротом, приставучий, но симпатичный, ладно. Но вот говорила мне моя женская интуиция, что есть в тебе что-то. И вот оно как оказалось!

— И что оказалось? — с тоской проговорил Дмитрий.

— У тебя аура привлекательная!

Лицо Дмитрия сильно скривилось, стоило прозвучать слову «аура», а это вызвало очередной приступ смеха у Дианы.

— Хорошо, а на каких парней ты обычно тогда обращаешь внимание? — Дмитрий решил поспешно сменить тему.

Однако ответа он не дождался.

В дверь настойчиво зазвонили.

И не успела Диана даже подняться со стула, как к звону присоединился неистовый стук, будто гость искренне готов снести дверь с петель, если ему сейчас же не откроют.

— Да иду я! Иду! — заорала Диана. — Идиот!

— Ты знаешь, кто это? — с некоторым удивлением поинтересовался Дмитрий.

— Догадываюсь, — отрезала Диана и пошла открывать.

Стоило замку отпереться, как через мгновение в комнату ураганом влетел некто, назвавшийся Евгением. Он навис над Дмитрием, протягивая ему костистую, как птичья лапа, левую ладонь, в то время как засунутый в карман правый рукав его бежевого плаща выглядел подозрительно пустым. Очень короткие, но каким-то чудом страшно взъерошенные волосы, зеленые глаза, сверкающие безумием, ставшие отражением непростой судьбы, вместилищем историй, в которые лучше не погружаться. Худой, точно скелет под одеждой, высокий и болезненно бледный незнакомец Евгений, казалось, рос на миллиметр каждую уходящую секунду. И он будет продолжать расти, пока Дмитрий не пожмет его руку и не назовет свое имя. И Дмитрий не выдержал.

— И какие ебантяи, скажите мне, сидят дома в такой прекрасный день? — поинтересовался гость, рухнув на диван, который даже не заметил его веса. — Хотя нет, не говорите, я знаю. Вы! — он посмотрел на экран, прищурившись. — «Перспективное планирование слияния криптовалют и банковских систем на фоне роста влияния теневых рынков, как будущих главных центров экономики планеты»… Чего? Лучше б вы дрочили друг другу!

— Да еб твою мать, Женя! — разъяренная Диана вернулась в комнату. — Ты можешь в конце-то концов завалиться и пойти уже нахер?!

— Ты на меня злишься? — с наигранным удивлением спрашивал Евгений. — На себя злись! Ты сама видишь, какой херней занимаешься? — спрашивал он, указывая на монитор.

— От этой, как ты говоришь, херни зависит наше с Дианой будущее, — вступил в разговор Дмитрий. — Ты вообще хоть слово из прочитанного понял?

Евгений быстро перевел взгляд на Дмитрия, расплылся в двусмысленной улыбке и спросил:

— Подожди, подожди. Я тебя где-то мог видеть?

— Нет, — сказал, как выстрелил, Дмитрий.

— Ну и ладно, — пожал плечами Евгений. — Я че приперся-то?.. А! Поднимайте жопы! Мы идем гулять!

— Еще чего! — воскликнул Дмитрий. — У нас куча работы! — Он посмотрел с надеждой на Диану, ожидая поддержки, но девушка загадочно улыбалась, глядя на небо через тонкие щели между створками жалюзи.

Дмитрий ощутил где-то на уровне желудка едкую тоску, будто бы соляная кислота вырвалась из мясного мешка и разъедала путь к сердцу. Парень выглянул на улицу и с досадой спросил:

— И что в этом дне такого особенного?

— Так разуй глаза! — Евгений вскочил с дивана, подбежал к окну и резко и грубо поднял жалюзи.

От экспрессивных движений рукав выпал из кармана, и стало совершенно очевидно, что Евгению не доставало правой руки. Это осознание всколыхнуло внутренности Дмитрия до тошноты, он ощутил непередаваемое и незнакомое доселе отвращение вместе с потусторонним, суеверным, эмпатичным страхом. Молодой человек усилием воли взял свой взгляд под контроль и вновь посмотрел на улицу, куда указывал Евгений.

— Комета! Комета летит над планетой! — возбужденно кричал Евгений. — Из-за нее в феврале жара!

— Это полный бред, — смеялся Дмитрий. — Не спорю, облака окрасились необычно. Не буду отрицать влияние кометы на что-нибудь. Скажем, магнитные поля, радиационный фон, электромагнитные излучения. Мало ли какие частицы она с собой принесла. Но чтобы поднять за ночь температуру на тридцать градусов? Не смеши…

Евгений, казалось, ждал подобных возражений. Он вскочил на стол, сбросив бумаги, карандаши и ручки, чуть не разбив монитор. Парень стоял в грязной обуви на белой столешнице. На его лбу блестели капли пота, содержащего концентрированное безумие. Его зрачки расширились от возбуждения, его губы дрожали, готовые вот-вот разразиться чуть ли не самой проникновенной в истории речью. Перед Дмитрием и Дианой возник пророк неназванной веры, объявивший своим богом древнюю космическую пылающую глыбу. Вероятно, его собственная армия ангелов уже в пути. Вероятно, они уже вошли в стратосферу Земли. Но пока что в его распоряжении лишь два слушателя, а в мозгах невидимая печатная машинка штамповала нужные слова для грядущей проповеди.

— Комета! — вещал Евгений. — Комета — знак грядущих перемен! Они уже здесь! За окном! — От перевозбуждения парень начал задыхаться, и после этого он чуть успокоился. — Они коснуться каждого, каждого в этом городе. В мире! И даже если вы будете прятаться в комнате, они все равно вас достанут. Так не лучше ли выйти навстречу госпоже Фортуне? Может быть, в этом случае она улыбнется нам?

— Мда, — Дмитрий усмехнулся. — Ладно, я соглашусь, что полет кометы, сама комета и подъем температуры крайне странные. Аномальные! Но… но… Судьба? Серьезно?! Ладно, ладно, даже если так. Практически во всех преданиях, которые я знаю, кометы приносят одни лишь неудачи. Они — предвестник рока! Поэтому я предпочел бы пропустить эти твои перемены.

— Ты очень скучный хер, — пробубнил Евгений, а потом посмотрел на Диану: — А ты, Токси, ты ведь не такая! Я тебя знаю!

Диана и Дмитрий встречаются взглядами, и молодой человек в то мгновение понял, что девушка хочет сказать кое-что крайне неприятное.

— Мне скучно, Дима, — говорила она. — Я хочу отдохнуть.

— Мы работали всего сорок минут! — возмутился Дмитрий. — Хотя какое там?! Максимум минут пятнадцать!

— Я устала, хочу отдохнуть, — твердо сказала Диана, — если ты хочешь продолжать — продолжай.

— Это безответственно, Диан, — умолял Дмитрий. — До конференции осталось всего-то ничего.

— Ты ждешь от Токси ответственности за свою жизнь? — рассмеялся Евгений и спрыгнул со стола, громко шлепнув мокрыми подошвами по полу и оставив следы на столе.

Несколько капелек грязи попали на майку Дмитрия. Тот брезгливо отряхнулся, пытаясь подавить нарастающую злость. Но у него ничего не вышло.

— Да какого черта этот выскочка себе позволяет?! — вскрикнул он. — Почему ты терпишь к себе такое отношение, Диана?!

Пожала плечами Диана:

— Эта ебанашка пока что очень даже милая.

Диана и Евгений обменялись язвительными улыбками, а парень добавил:

— Да-да, а ты еще слишком мало знаком с Токси. Она пока что подбирает маленькую ложечку точно под твой мозг.

— Токси? — скривился Дмитрий. — И что это за дебильная кличка вообще?

— А вот когда подберет, тогда поймешь, — хохотнул Евгений. — Все, собирайтесь!

— Хорошо, — сказала Диана и моментом сняла с себя майку.

— Вот черт! — крикнул Дмитрий, стремительно отворачиваясь, успев заметить, что девушка не надела лифчик.

Евгений же отворачиваться не собирался. Он пялился на Диану и придурковато улыбался.

— Четкая жопа, как и всегда, Токси, — говорил Евгений. Диана показала в ответ средний палец.

Отвернувшийся Дмитрий ощутил себя праведником в Гоморре. Он тихо вздохнул и приземлился на диван, а глаза на автомате пробежались по ногам и спине Диане.

— Что это у тебя? — взгляд Дмитрия вернулся на середину левого бедра.

На наружной поверхности бедра располагалось тату в виде длинной, пышной алой розы, ее бутон немного заходил на ягодицу. Стебель, лепестки и шипы пытались скрыть уродливый шрам по всей длине бедра, но успешной на сто процентов ту попытку назвать было нельзя.

— Что? — Диана посмотрела на ногу. — А… Лет в пятнадцать я кость сломала. Жуть, как вспомню, — девушка слегка дернулась, рассказывая. — Штырь в кость ввели. Вот и воспоминание оставили, пыталась красивее сделать. Не знаю… все равно заметно.

— Симпатично, — проговорил Дмитрий.

— Спасибо, — без особого энтузиазма ответила Диана.

— Расскажи лучше, как у тебя крыша поехала потом.

— А, да, — заулыбалась Диана. — Вот смотри, — она похлопала по левому плечу.

Над лопаткой была выбита где-то размером с кулак окровавленная голова кролика с топором в черепе. На морде кролика застыла гримаса безумного хохота, а два острых резца, казалось, и вовсе выступали над поверхностью кожи.

— Увидела в каком-то комиксе и поняла, что влюбилась, — рассказывала Диана.

Потом девушка вытянула правую руку, показывая внутреннюю поверхность предплечья, где красовался ряд рун старшего Футарка.

— Где-то вычитала, что приносит удачу, — пояснила девушка.

— А покажи мою самую любимую, — заулыбался Евгений.

Диана резко обернулась, прикрывая грудь руками. На грудине чуть ли не сверкал выполненный вырвиглазными красками чеширский кот — его глаза, закрученные по спирали, его зубастая ехидная улыбка от уха до уха, его кислотно-фиолетовый цилиндр.

— А Чешира я обожаю с детства, — сказала Диана и наконец-таки оделась.

Дмитрий не понимал, это начало их с Дианой истории, или уже предварительный конец. Что это за однорукий черт? Кто он ей? А еще Дмитрий вовсе не ожидал, что Диана настолько крутая на поворотах консервативных взглядом она точно не придерживалась.

Улица встретила их влажной жарой. Комета жгла атмосферу радужными огнями, и облака опадали, разбиваясь на миллионы сверкающих осколков. В воздухе стоял сладковатый аромат грядущего будущего: благоухающая розовая вода для одного, предостерегающий смрад гнили — для другого.

По небу ползло предзнаменование. Один лишь вид небесного гостя способен стать сигналом к действиям. Взять кредит для собственного бизнеса, лишить сына-наркомана наследства, уволиться с нелюбимой работы, отключить аппарат жизнеобеспечения дяди с умершим мозгом, признаться в любви человеку своей мечты, зарубить топором нерадивую соседку, принять в семью ребенка из детдома, совершить суицид. Выбор огромен, проблемы многогранны, а шанс выпадает чуть ли не один раз в миллиарды лет.

По небу полз глашатай апокалипсиса. Трещины в земной коре еще не видны, но они уже бегут от самого ядра к поверхности. Вот-вот горы начнут осыпаться, а цунами поглотят города.

По небу ползло истинное, неподдельное чудо. Оно сжигало своим разноцветным хвостом болезни, социальное неравенство, расизм и гомофобию. Оно несло традиционные ценности и обещало скорейший триумф высших рас. Оно несло крах монополярной гегемонии теневых мировых воротил. Оно — это символ прихода нового мессии, великого и самого мудрого правителя.

Комета — это новая святыня, подарок Аллаха.

Комета — это посланник Саваофа. Это Азраил, чья труба поднимет мертвецов для последнего паломничества. Это Уриил, чей дозор окончен. Это вечно падающий Люцифер.

Мир стоит на пороге великих открытий!

Завтра человечество сожрет само себя!

Ведь это было давно предсказано.

И ни Ванга, ни Нострадамус, ни Майя не могли о таком даже подумать.

По небу ползла комета, и никто не мог спорить с фактом, что в конце февраля градусники показывали плюс двадцать четыре в тени.

— Слишком тепло, — задумчиво говорил Дмитрий. — Для февраля.

— Вдруг похолодает так же внезапно, как и потеплело? — переживала Диана.

— До полуночи точно не похолодает, — покачал головой Евгений. — Она прилетела в полночь, в полночь и улетит.

— А я все равно буду утверждать, что от кометы жара зависит в последнюю очередь, — говорил Дмитрий.

— Э-не, — улыбнулся Евгений, — именно из-за нее сегодня все и происходит. Перемены лучше всего проходят в теплую погоду.

— Не даром брачный период весной, — усмехнулась Диана.

— Нет, просто при увеличении температуры увеличивается скорость движения молекул, — неожиданно серьезно ответил Евгений и добавил: — А следовательно и скорость реакций.

— Понятно, — заключил Дмитрий.

Они шагали некоторое время в полной тишине. Машины проезжали мимо, и от них веяло нестабильностью, словно ионы металлов внутри кристаллических решеток меняли свое естество на уровне ядер. Чем-то подобным проявлялось нутро деревьев, травы и немногочисленных прохожих. Будто бы на глаза изо всех сил старалось показаться нечто, что при нормальных обстоятельствах можно заметить лишь боковым зрением.

Евгений внезапно остановился возле проезжей части и погрузился мыслями в автомобильный поток. Потом он с вызовом посмотрел на Дмитрия, сказав:

— Я в руках фортуны! Не веришь?

Как только Евгений ступил на полосу, автомобильный поток прекратился. Точно кто-то щелкнул выключателем на пульте управления игрушечной дорогой. Парень шагал к центру проезжей части, а Дмитрий и Диана смотрели ему в спину ошарашенными глазами. Когда Евгений дошел до двойной сплошной, он резко вскинул единственную руку и культю к небу и завопил:

— Я же вам, блять, придуркам, говорил!

Но резкий визг тормозов прервал триумф. Из небольшого джипа вывалился полноватый лысый мужчина и бросился на Евгения. Парень успел нацепить глупую улыбку, сотканную из пережитого страха и сомнений, и в следующую секунду он распластался на асфальте от мощного, но безболезненного благодаря адреналиновому угару удара. Мужчина больше не собирался бить, он навис над Евгений и вопил, что было мочи:

— Ебаный кусок идиота! День и так говно, а еще какой-то калека плешивый под колеса бросается!

— Говно, не говно, а другого такого не будет, — философски спокойным тоном ответил Евгений.

Взъерепененный незнакомец остолбенел от своего же недовольства и буддийского спокойствия Евгения. Нижняя его челюсть беззвучно сползла вниз, а вместо ругательств вырвался тихий писк.

— Пошел в жопу! — гаркнул мужчина спустя секунду, придя в себя. Он запрыгнул в машину и сорвался с места.

Дмитрий и Диана добежали до Евгения в самый последний момент, и оказались запертыми вместе с ним в возобновившемся потоке машин. Кое-как уворачиваясь от несущихся на октановых крыльях колесниц смерти, они под маты, писк гудков и свист тормозов вернулись на безопасный тротуар.

— Если участь стать размазанным по дороге куском дерьма для тебя это подарок самой судьбы, то для этого не нужно ждать прилет кометы, — задыхаясь от испуга сказал Дмитрий.

— Я не умру сегодня там, где не должен умереть, — восторженно отвечал Евгений. — Я буду делать сегодня все, что взбредет в голову, — он горделиво смотрел на лучистую Психофору, и его поза пылала воодушевлением на грани с экстазом. — Ведь для этого и нужны волшебные дни.

— Я знала, что ты псих, — сквозь одышку говорила Диана, — но чтоб настолько…

— Хотелось бы, чтоб этот псих не утащил нас за собой, — угрюмо подметил Дмитрий.

Глава 2

На новых улицах

Диана ощущала, как адреналиновая жажда мучит ее после выходки Евгения. Она судорожно искала спокойное место, чтоб успокоить нервы и сердце. На глаза попался маленький продуктовый магазин в неприметном спальном районе. Ассортимент в таких не меняется с момента открытия, и сроки годности порой тоже могут оказаться под стать возрасту магазина, но тут уже как повезет.

Девушка выбирала воду, пока Евгений и Дмитрий крутились у входа, безучастно бросая взгляды с полки на полку. А из какого-то угла под потолком говорило радио. Неугомонный и бессменный диджей местной станции восхищался кометой и странностями, связанными с ней.

— Да, конечно, я не спорю, может показаться крайне утомительным говорить на одну тему четыре часа подряд, — вещал мужчина, — но я вам скажу больше: я собираюсь говорить об этом весь свой рабочий день. Вы можете переключаться или жаловаться, но мир подарил нам сегодня очень яркую, даже насыщенную тему для обсуждений. И никакой главред мне не указ! — смеялся диктор. — Так что пока не закончится этот день или пока я сижу на своем месте и дышу, я буду и дальше рассуждать с вами или без вас о комете. Боже! — он ударил кулаком по столу. — Да я как будто именно ее и ждал всю свою жизнь! Так что потерпите, ладно? День, всего один день. Считайте, что у меня сегодня день рождения, — вновь рассмеялся мужчина.

Диана смотрела пустыми глазами на одинаковые бутылки с водой. Наверное, она могла бы простоять здесь целую вечность, ожидая, пока сердце не успокоится, но сверлящий взгляд продавщицы, раскладывающей товары практически нагрел ей спину.

— Поэтому не знаю, как вы, — продолжал ведущий, — а я ощущаю невероятный эмоциональный подъем сегодня. Да, чаще слышно, что прилет кометы сулит одни лишь несчастья, но вы посмотрите на эту красавицу! Если конец света будет таким же красочным, то он уже не так плох.

Дмитрий ушел глубоко в дебри своих мыслей. Он пытался подобрать слова, которые помогут ему высказать Евгению все, что о нем думает. Но минуты шли, а с ними утекал шанс. Перед ним на полке лежали подгнивающие яблоки, и внутри он чувствовал себя схоже.

— Хочу, кстати, сказать, если кто не следит за новостями, — радио продолжало вещание, — то для научного сообщества прилет Психофоры стал крайней неожиданностью, ведь она появилась в нашей Солнечной системе где-то полгода назад буквально из ниоткуда. Мало удивительного, на самом деле в подобном. Я слышал, что метеоры, которые могут стереть в труху нашу старушку Землю, мы рискуем заметить прямо перед столкновением. Но все равно! Подобное явление — настоящий нонсенс и фурор для всего человечества! Правда сколько я не разговаривал со своими знакомыми, никто и не интересовался новостями о комете. То ли дело дюжина очередных супергеройских блокбастеров!

Евгений переминался с ноги на ногу прямо возле входа, готовый выпорхнуть на улицу, чтобы бежать дальше. Он внимательно наблюдал за перламутровыми бликами, прыгающими по витринам магазина. Евгений мог поклясться, что слышал эти блики, и звук тот напоминал тонкий треск кристаллов, крошащихся под собственным весом и от контакта с суровой реальностью. Он слышал самый что ни на есть перламутровый звук. И если парень встретится с ним еще раз, то узнает его в то же мгновение.

— Вы, разумеется, не обязаны верить мне на слово, — говорил диджей. — Поэтому я договорился заранее с ученым о небольшой беседе именно сегодня. С настоящим академиком! Я приветствую вас, Игорь Алексеевич.

— Да-да, и я вас тоже категорически приветствую, — из динамиков лился суетливый, шепелявый обрывающийся стариковский голос. Мужчина будто бежал, сидя на стуле. — И вас, и ваших слушателей…

— Что вы можете сказать о сегодняшнем явлении? — диджей перехватил инициативу. — Я думаю, вы согласитесь с моим видением Психофоры, как чего-то крайне аномального, но очень и очень любопытного.

— Несомненно, мой друг! Несомненно! — тараторил гость.

— А научное сообщество уже пришло к какому-либо консенсусу?

— Смотря кого вы называете научным сообществом, — с легким смущением говорил академик. — Это сообщество, кхм, весьма разношерстно. Вообще многие университеты, издания и обычные светила наук скоро начнут нести в неподготовленные массы свои гипотезы. Нужно просто подождать.

— Подождать, подождать. Нет! — обрубил на корню диктор. — Конкретно вы! Ваша позиция. Или ваших ближайших коллег. Давайте. Прямо сейчас!

— Конкретно мое? — задумался академик. — Хорошо. Как по мне, глядя на Психофору, мы должны задаться единственным вопросом: реальности происходящего.

— Что вы имеете в виду? Я, например, не сомневаюсь, что реальность реальна.

— Ну как сказать, — говорил академик. — Вы на работе со скольки?

— С самого запуска эфира, — ответил диктор.

— Ага… Поймите меня сейчас правильно. Вещи, события, о которых я пытаюсь рассказать, как мне кажется, должны были… как бы это сказать. Созреть.

— Созреть, — рассмеялся диджей. — Любопытно. И что же должно было созреть?

— В итоге? — уточнил академик. — Только Бог может знать. Или кто-то подобный. Но если говорить про мой личный опыт, то все начиналось очень просто: странные мысли, желания, предпочтения. Потом пришли необычные звуки и видения. Что-то не очень заметное. Например, невиданный раньше цвет, или… Не знаю… У тишины свой звук появился. Такой клишированный пример, но все же.

— Да это галлюцинации обычные!

— И да, и нет, — отвечал академик. — Да посмотрите хотя бы на саму комету! Как она те же облака окрашивает.

— Тут не спорю, удивительное зрелище, — согласился диктор. — Думаете, скоро мы станем свидетелями чего-то действительно грандиозного?

— Не знаю, что для вас значит грандиозное. И не знаю, насколько далеки будут последствия прилета кометы.

— Пф, — фыркнул Дмитрий. Он обратил внимание на радиовещание, когда в эфире появился ученый. — Последствия… Еще один фрик, — сказал он, косо глянув на Евгения.

Евгений же слушал на полном серьезе. Он даже перестал суетиться, когда в эфир вышел так называемый академик и начал нести в мир свои размышления.

— Хорошо, — гаркнул ведущий. — Расскажите тогда, какие необычные вещи успели приключиться с вами за сегодня?

— Утром… Когда мыл кружку после кофе, — задумчиво отвечал академик, — я услышал странный звук. Что-то похожее на рифмованные, ритмичные религиозные песнопения. Яркие, высокие, звенящие голоса. Но неразборчивые. Звучали они только тогда, когда текла вода и словно растворялись в ней. Я прислушался, пытаясь разобрать хоть слово, но ни одного я так и не понял. Знаете, если у молекул воды был бы голос, их разговор, думаю, звучал бы именно так.

— Ого. Живая вода, считай, в прямом смысле, — хохотнул ведущий.

— Громко сказано, наверное, но даже если так, — размышлял академик, — как было сказано, сегодня на наших глазах решается вопрос реальности. Возможно, нам стоит переоценить вероятностей различных событий. Вот, скажем, живет ли на дне океана огромный Кракен? Есть ли призраки в шкафу вашей бабули? Вчера я бы сказал твердое, уверенное, нет. Но сегодня…

— Все наши фантазии могут стать явью, — подчеркнул ведущий.

— Станет явью даже то, что мы вообще не в состоянии нафантазировать, — продолжал академик. — Проблема в другом. Люди и раньше разговаривали с горящими кустами, видели ангелов и похищались инопланетянами, но раньше вопрос всегда упирался в исследование биохимии из мозга, нет ли там какого-то сбоя. Теперь же… Мне кажется, теперь нужно будет сдвигать грани, которые позволяли определять объективность реальности.

— Какая-то прям магия, — сказал диктор.

— Нет, скорее материализующаяся философия. Или практическая метафизика. Пока только так, ведь вряд ли ближайшие годы доказательная наука будет заниматься корректировкой тех границ.

— Хорошо, а есть ли идеи или даже примеры этих границ? Тест, допустим? Согнуть ложку взглядом? — спросил ведущий.

— Мы не попали в какую-нибудь матрицу. Мир останется таким же реальным, каким и был, если можно так выразиться, просто измененным, — сказал академик и добавил: — а возможно, он и всегда был таким, просто мы не замечали. Единственное, в чем я уверен, так в том, что смерть останется той самой гранью, которую невозможно подменить или сдвинуть. Смерть куда реальнее жизни. В объективности жизни можно сомневаться, в объективности смерти — нет. Ибо мертвец обращается в ничто, теряет свою форму. И рано или поздно, он распадётся на атомы, оставив пустое пространство там, где он разлагался. Пустое — метафорически, разумеется.

— А если мы вспомним про живых мертвецов из фильмов? — уточнил ведущий.

— Если мертвец живой, он будет своеобразно жить до момента, когда полностью сгниет и перестанет бродить по миру. Если же он совсем не гниет и бродит в поисках еды, значит, и не мертв он вовсе. Потому что смерть — это не холодное тело, не трупное окоченение и не гниль, смерть — это процессы циркуляции молекул и информации. Смерть — это торжество и апогей неживой природы. Смерть — это нежизнь. И для всего мира естественно состояние именно смерти, а не жизни, — заключил академик.

— Так мы — ошибка? — уточнил диджей.

— Нет, — отвечал академик. — Я бы сказал, что мы — необходимый момент для фиксации реальности. Ведь вселенная существует только тогда, когда в ней живет наблюдатель. И жизнь дает смысл окружающему миру, дает смысл смерти, — закончил академик.

Радиоэфир захватил внимание и Дианы. Она забыла про воду и застыла возле стеллажа, подняв голову к потолку. Но разговоры те вызывали в ней смешанные чувства. Однако когда академик закончил говорить, она взяла первую попавшуюся бутылку воды без газа, потрясла ее и прислушалась. Не услышав ничего, кроме тихого плеска, она прошептала: "Идиотка".

Стоя на кассе и расплачиваясь, девушка старалась не обращать внимание на полный подозрения пристальный взгляд продавщицы. И прыгая взглядом по товарам, созданным для вытягивания последних денег на кассе, она в какой-то момент поняла, что не узнает некоторые из них. Расплатившись, Диана уставилась на странный батончик. Его обертка отдаленно напоминала дизайн маунти дью: рваные черные и зеленые полосы начинались у краев упаковки и встречались в центре, точно клыки хищника, создавая подобие замкнутой, но дырявой пасти. На всю длину обертки растянулось название "Sotiris", выполненное яркими желтыми буквами с розовой обводкой. Чуть ниже белыми буквами слоган объяснял, почему нужно купить именно этот батончик: "Вся сладость благочестия! И ни грамма сахара!"

— Что-то еще хотите? — раздраженно поинтересовалась продавщица.

— Я? А… Да, — Диана хотела купить тот батончик, но растерялась и потеряла его из виду. — Нет… Нет, ничего. Спасибо, — сказала она и пошла к выходу.

— Да… Видимо, плохи дела у радио, если они всяких сектантов зовут, — на улице сказал Дмитрий.

— Он, между прочим, академик, а не хуй с горы, — вступился Евгений. — Как минимум уважаемый человек.

— Хоть каких наук он академик, блаженный ты наш? — рассмеялся Дмитрий в ответ.

— Согласна с Димой, — кивнула Диана, отпив. — Голос из динамиков — просто голос. Там даже ты мог бы сидеть, если б захотел.

— Постмодернизм испортил трезвый взгляд на мир, теперь люди готовы верить в подделки и при этом на дух не переносят истину! — пророческим тоном сказал Евгений.

— Объективная истина людям пока не доступна, — говорил Дмитрий. — Но такие, как ты, доверчивые дурачки, никогда не пропадут.

Евгений лишь презрительно фыркнул в ответ.

— Ну и вот скажи мне, пожалуйста, — продолжал Дмитрий, — мужик слышал «голос воды», — парень показал в воздухе кавычки, — а где в нашей жизни что-то необычное? У тебя уже было что-то? У меня вот нет, только один придурок пытался прыгнуть под машину недавно. А у тебя, Диан?

Откуда-то заиграли The Smashing Pumpkins. Она достала из кармана телефон, взглянула на экран, заулыбалась и тут же ответила:

— Привет!

Однако в ответ на нее лилась истерика. Женский голос то кричал, срываясь, то резко убавлял в громкости, переходя на хриплых шепот, а динамики позволяли парням услышать лишь обрывки фраз.

— Что? Помедленнее, пожалуйста, — просила Диана.

— Они… твари… — доносилось из трубки. — Сосед бежал, а его…

— Давай по порядку…

И истошный вопль вылетел из трубки. Звонок не прервался, но звонящая больше не отвечала Диане.

— Что случилось? — Дмитрий всерьез занервничал.

— Что-то с моей подругой, — ответила девушка. — Какой-то бред. Ничего не поняла, что она сказала… Кто-то напал? Не знаю, что с ней… Мне страшно.

— Подруга? — удивился Евгений. — Я думал, люди не выносят тебя, Токси, как и ты их.

— Заткнись, Жень, — отмахнулась Диана.

— Где она живет? — спросил Дмитрий.

— Восточная олимпийская, — отвечала девушка. — В новых районах.

— Я вызываю такси, — сказал Дмитрий.

Пока Дмитрий ковырялся в телефоне, пытаясь вызвать машину с дико сбоящим интернетом, Диана не могла найти себе места. Она ощущала, как воздух пропитывается разноцветной вибрацией, еле-еле незаметной, если всматриваться, и слегка наэлектризованной. Девушка физически ощутила на себе ужас, одолевший ее подругу, будто бы их нервы срослись высоковольтными километровыми проводами. Она ощущала вибрации, видела покачивание воздуха, как легкой дымки. В любой другой ситуации Диана решила бы, что вот-вот потеряет сознание, но сейчас она понимала, что будет дальше крепко стоять на ногах и какие-то внутренние силы донесут ее туда, где ей следует быть.

Она заметила в маниакальном взгляде Евгения оранжевый огонь безумного азарта. Он наверняка хотел визжать от счастья, как тревожная сирена, ожидавшая полвека начало ядерной войны, но сдерживался изо всех сил. Что-то изнутри прошептало Диане: «Что-то странное грядет».

Подъехавшая машина сверкала розоватым глянцем. Ее желтый кузов окаймляло ярко-фиолетовое свечение, как блики на фотографиях, сделанных через мутный объектив. Девушка ожидала увидеть на водительском сидении кого угодно и даже что угодно, но там сидел самый обыкновенный уставший таксист. Но это не дало Диане полного облегчения. Зерно сомнений в искренность окружающего мира уже начало прорастать внутри.

— Садиться будем? — уныло и недовольно поинтересовался водитель.

Диана нырнула на заднее место, Дмитрий поспешил сесть рядом, а Евгений с радостью расположился на переднем пассажирском.

— Олимпийская, — громко оповестил Дмитрий, и машина двинулась с места.

Евгений полностью опустил окно, вылез по плечи и глазел на Психофору с девственной улыбкой ребенка солнца. По радио играл зарубежный пост-панк. Солист спрашивал у кого-то, знает ли он, или она, с чего началась Вселенная. А потом сам же и отвечает — со взрыва. Комета сверкнула пару раз, как бриллиант на свету, и по облаку пробежала трещинка, которая разделила его надвое. Вдруг песня прервалась, и в эфир влетел неугомонный ведущий.

— Не знаю, друзья, смотрели ли вы сейчас в небо, — вещал он крайне возбужденно, — но поверьте мне, прямо сейчас Психофора разрезала небо, как мать его, Моисей раздвинул море. Я могу ошибаться, но, кажется, с неба падает что-то сверкающее.

Водитель ехал, держась за руль правой рукой, ею же переключал передачи, а второй подпирал голову. Его заспанные глаза лежали в мягких мешках под веками, а по телу разливались покой и умиротворение. Он слушал, как диктор восхищается какими-то небылицами, и искренне, но беззвучно смеялся. Его радио захрипело, и из динамика, перекрикивая ведущего радио, полилось отборное недовольство:

— Я ща, мужики, магнитолу вырву… *пш*

— Что случилось? *пш*

— Я не могу переключиться на другое радио. *пш* Везде он*пш* У меня крыша поедет. *пш*

— Так выруби радио. *пш*

— Я тогда усну. *пш*

— Не засоряйте эфир, мужики. *пш* И лучше следите внимательно за дорогой. *пш* Кажется, я только что видел, как прямо из асфальта выполз какой-то урод. *пш* И под колеса мне пополз. *пш*

— Сколько ты уже работаешь, Серег? *пш*

— Вторые сутки пошли. *пш*

— Поспать бы тебе. *пш*

— Мне б лучше посрать. *пш*

Водитель не удержал в себе смешок. Потом он быстро глянул в зеркало заднего вида, встретился с Дмитрием взглядом и мигом сбросил свою улыбку. Парень смутился, но виду не подал, а уставился в окно. Ему не нравилось небо. В облаках просматривались легкие розовато-желтые оттенки, а небо отдавало зеленцой.

— Знаете, — в это же время диктор неустанно вел свой монолог. — Я сегодня весь день переписываюсь со своими друзьями, знакомыми. Разумеется, расспрашиваю о комете. И знаете… Некоторые даже не знают, что комета прилетела. Говорят они такие: «Я не смотрю новости. Они засоряют мозг». Я им говорю: «Так причем тут новости? Посмотри наверх! Вон! Комета!» Они в ответ: «Комета и комета».

Такси проезжало мимо шныряющих по своим делам людей. Людей, одетых по погоде, и тех, кто стоял в зимней куртке, обливаясь потом, оказавшись во власти утренних привычек. Людей, с интересом смотрящих в небо — на комету, и тех, кто видел эту же комету на экранах смартфонов. Людей, проживающих свой самый обычный день, и тех, кто в ужасе пытался собрать внутри собственных мыслей паззл из картины нового мира. Они все были здесь — на одной улице, в одном городе, на одной планете. И те, кто заперся в бункеры еще за неделю до прилета, и те, кто не знает о Психофоре, потому что для них важные дела на земле, а не среди облаков. И вот вопрос. Кто же переживет конец света: тот, кто спрятался в самую глубокую нору, или тот, кто его даже не заметит, потому что слишком занят?

— А потом звоню другу и спрашиваю, что он обо всем этом думает, — продолжал диджей. — А он отвечает, что это не комета, а китайский аппарат, который может управлять погодой. Почему именно китайский, спросите вы. А потому что американский давно бы сбили, ответил он мне. Вот в таких условиях мне приходится жить и работать.

Такси въехало в промышленно-парковый район. Пролески и полузаросшие парки, склады и производства с рельсовыми дорогами сменяли друг друга на протяжении почти шести километров. Вдали, из дрожащего от жары горизонта, выросли пики новых спальных районов. Туда по трещащему от перепадов температур и давления асфальту, по засыхающей слякоти, мимо разбуженных голых деревьев и лежал их путь.

Приложение оповестило водителя, что он въезжает в районы города с повышенным спросом, поэтому тариф оплаты меняется.

Проснулась рация.

— Пиздец, мужики. *пш* Я сейчас был на Западный лугах. *пш* Тут за одну посадку можно срубить выручку за часа два. *пш*

— Да ну нахер. *пш*

— Серьезно. *пш* Люди с ума сходят. *пш* Вез сейчас мужика, ему вообще было насрать, куда ехать. *пш* Лишь бы подальше из Олимпийской. *пш*

Водитель, услышав "Олимпийская" сделал рацию чуть громче.

— Не, ребят. *пш* Ехать туда на свой страх и риск. *пш* Там что-то странное творится. *пш*

— Да-да. *пш* Я сам еще не видел. *пш* Но говорят, что тут людей на части рвут. *пш* И это не фигурально. *пш* В машины влазят прям на ходу. *пш*

Диана вскрикнула. Справа, по обочине, прочь от автобусной остановки, падая и поднимаясь, трусцой бежал голый, окровавленный человек непонятного пола, непонятного возраста. Кровь лилась сразу отовсюду. Незнакомец потерял половину скальпа, а на бедре двигались обнаженные мышцы.

Водитель непроизвольно сбавил скорость, зеленея на глазах. Окровавленный силуэт остановился, глядя на останавливающуюся машину. Он беззвучно открыл рот, пытаясь выдавить из себя "Помогите". Однако вместо слов из глотки вывалился кровоточащий кусок плоти, а живот треснул по середине. Незнакомец схватил в охапку выпадающие кишки и рухнул в кювет. Водитель вжал педаль тормоза в пол, резко открыл дверь и выблевал все содержимое желудка, а потом еще несколько мгновений мучился от болезненных позывов.

— Все. Дальше не поеду, — прохрипел он, задыхаясь.

— Чего? — начал возмущаться Дмитрий, но водитель демонстративно отменил заказ.

— Могу отвезти вас назад. Бесплатно, — сказал таксист.

— Нам не нужно назад! — Диана пыталась побороть охватывающую ее истерику. — Нам нужно на Олимпийскую! И как можно быстрее!

— Дальше не поеду, — повторил таксист. — Можете жаловаться. Выходите.

Никто не шелохнулся.

— Выходите, блять, сейчас же! — взревел водитель.

Он выскочил из машины с молотком, открыл дверь со стороны Дианы ивыволок ее, швырнув после на землю. Мужчина начал махать молотком перед собой, отгоняя окруживших его Евгения и Дмитрия.

— Уебок! Ты, блять, больше не работаешь! — взвизгнула Диана.

— Зато я не сдохну! — ответил водитель. Потом он прыгнул в машину и рванул с места.

Диана материлась и отряхивалась, Дмитрий задумчиво смотрел в след уезжающего такси. Евгений нерешительно приблизился к обочине, куда завалился окровавленный силуэт и глянул вниз. Фигура, напоминавшая человеческую, определенно точно была мертва. Соединительная ткань тела не справлялась со своей работой, и при падении изорванная кожа треснула еще в нескольких местах, выпятив на всеобщее обозрение бесформенные органы и мышцы. Фигура неторопливо, но верно превращалась в алое месиво.

— Что там? — спросил Дмитрий.

— Труп, — ответил Евгений. Он удивился своей стойкости и невозмутимости, рассматривая тело.

— Черт, — прошептал дрожащим голосом Дмитрий. Он попытался дозвониться в скорую — Сети нет, — обреченно сказал он. — Ни сотовой, ни интернета. — Парень подошел к остановке и глянул на расписание — ближайший час транспорт не ожидался. Приложение такси сказало, что машин нет и не предвидится. — Кроме, как пешком, отсюда не выбраться, — сказал он.

— В смысле пешком? Тут идти тыщу лет! — вскрикнула Диана.

— Автобусы по этой дороге практически не ходят, а такси сейчас почему-то не вызвать, — пояснил Дмитрий.

— Ждать смысла нет, — согласился Евгений, — пойдем через лес, — он указал на стоявшие чуть поодаль деревья. Тут недалеко живет мой товарищ. У него есть машина. Думаю, если попросить хорошо, то подбросит.

— Тут? — смутился Дмитрий. — Мы, во-первых, около леса, а во-вторых, вокруг на километры промышленная зона.

— Ну… он немного с ебанцой, — задумчиво отвечал Евгений. — Не, бля, если хотите пердолить полжизни, то пойдем пешком. Но если согласны сделать крюк ради машинки…

Все молча согласились.

Евгений отобрал у Дмитрия телефон — сеть появилась моментом. Евгений удовлетворенно расплылся в улыбке и набрал номер, потребовав Дмитрия заткнуться.

— Эм, здаров, — в голосе Евгения легко считывалась неуверенность. — Слушай, мы тут очутились недалеко от тебя. Есть дельце небольшое, мы залетим к тебе? — из трубки на парня начали кричать, — Да, блять, тихо, послушай. Нормальные они ребята, все будет без лишней суеты, бля буду, — кричать начали еще яростнее, и вопли постепенно превращались в фонящий шум.

Евгений положил трубку и сказал друзьям:

— Он согласен.

Диана и Дмитрий глянули на него с прищуром, но пошли следом.

Голые деревья, жара, грязь и ручейки навевали ощущение ранней весны, когда природа не ожидала ее прихода, но считаться с ней все равно приходится. Перелесок представлял собой скопище запутавшихся друг в друге и блуждающих среди стволов тропинок, которые растворяются в листве и скрываются от лишних глаз, когда приходит летняя пора.

С самого начала, как молодые люди только ступили на лесную тропинку, воздух вокруг пропитался едкими и слегка дурманящими химическими ароматами. Психофора продолжала искажать привычный миропорядок, внося раздор и неуместные цвета всюду, куда могла дотянуться. Некоторые вечно зеленые сосни и ели сменили окраску, став фиолетовыми, а их верхушки гротескно вытянулись и закрутились в причудливые спирали. Лес что-то впитал. Яды и токсичные мутагены перемещаются вверх и вниз по ксилеме и флоэме, питая многолетние стволы своей искажающей сущностью. Вряд ли человек сам был способен синтезировать нечто подобное, однако метафизический конфликт объективных законов и сюрреалистичной природы неведомой кометы вносит свои коррективы.

— Как тебе? — спросил Евгений у Дмитрия, указав на особенно покореженную ель.

— Я знаю, что ты хочешь услышать, — отвечал заметно растерянный Дмитрий. — Но мне нечего сказать…

— Согласись, что я был прав.

— Прав в чем?

— Комета — причина всей хуйни вокруг, — уточнил Евгений. — Не только жары, а прям всего.

— Судьба может сделать подобное с деревьями? — спросил Дмитрий.

— Причем тут судьба?

— Утром ты ее считал главным действующим лицом. Даже под машину прыгнул, будучи уверенным в своем бессмертии.

Евгений загадочно улыбнулся в ответ:

— Был не прав. Теперь мне кажется, что судьба тут ни при делах. Мы имеем дело с чем-то более хитровыебоным, — он замолчал ненадолго, о чем-то задумавшись, а потом добавил: — Судьба — это определенность. А мы видим вокруг, как эта самая определенность летит в ебеня.

Диана крайне тревожно оглядывалась по сторонам. Искривленные сосны точно не помогали успокоиться. Девушка мучала себя страшными фантазиями о произошедшем с Лизой несчастье.

Спустя пару десятков метров тяжесть атмосферы начала ощущаться физически, а сам воздух перестал быть прозрачным, обретя легкую, но тягучую лиловость. Деревья начали постепенно расступаться, и перед молодыми людьми возникла любопытная картина.

На просторной поляне, окруженной глухими стенами леса с трех сторон, стоял ветхий дом. Перед ним то тут, то там лежали пластиковые и сгнившие металлические бочки, несколько омерзительно грязных ванн с подозрительным содержимым, стоял один диван, три изодранных кресла, обугленный пластиковый столик, зонтик от Солнца и кучи всякого другого мусора: банки, склянки, шприцы, пакеты, пустые и полупустые пластинки из-под таблеток и куча коробок, диски и виниловые пластинки. Из трубы дома валил очень густой дым, однако он растворялся без следа в облаках. Сюрреалистичное воздействие Психофоры не обошло стороной и эту поляну. На потрескавшейся, отравленной земле, царила буйная растительность. Кислотно-зеленая трава тянулась к небу, источая стремление жить, среди ее зарослей торчали яркие, разноцветные бутоны невиданных цветов, приближаться к которым не позволял непонятный страх.

— Пришли, — сказал Евгений.

— Что это за место? — удивилась Диана.

— Тебе здесь не понравится, — ответил Евгений, а потом добавил голосом, в котором чувствовалось нарастающее волнение: — А теперь без резких движений. Помните: он с ебанцой.

Тут в одном из окон дернулась рваная занавеска, а потом с жутким скрипом открылась входная дверь и из нее быстрым, дерганным шагом вывалился высокий, худой длинноволосый мужчина в противогазе, плюшевых тапочках в форме карасей, с небрежно накинутым пестрым легким халатом, под которым скрывалось домашнее рванье.

— Хм, я думал, он нас пристрелит прям из дома, — могильным проговорил Евгений.

— Че ты сказал? — ужаснулся Дмитрий.

— Решил сперва поздороваться, — продолжил Евгений.

— Я вас, блять, пидарасов, прям тут положу нахер! — истошно вопил хозяин дома. Он снял противогаз и бросил у порога, а к незваным гостям он приближался, размахивая маленьким револьвером, который он достал из кармана халата.

— Он не настоящий? — без капли надежды спросил Дмитрий.

— Самый настоящий, будь уверен, — ответил Евгений и медленно поднял руку. Дмитрий и Диана последовали его примеру.

— Кто вы, нахуй, такие?! — продолжал орать хозяин дома.

Дмитрий открыл рот, намереваясь что-то сказать, однако он понятия не имел, что именно нужно сказать и зачем вообще он решил говорить.

— Фильтруй, блять, каждое слово! — шипел псих.

Дмитрий испуганно кивнул.

— И каждую ебучую мысль! Потому я вижу, как они влетают в твою тупую башку!

Лицо незнакомца выражало чистое безумие. Красные белки глаз, не знавшие отдыха минимум три дня, серая, тусклая кожа, испарина на лбу, дергающееся левое веко, глубокие морщины под носом. Когда он орал, то его лицо не выражало ровным счетом ничего. Нижняя челюсть опускалась и поднималась, как у робота, но мышцы никак не реагировали на эти движения, точно залитые воском.

Евгений возмущенно закричал:

— Торо, мы, сука, тебе звонили буквально двадцать минут назад, опездол!

Псих резко нацелился на Евгения. Его рука с пистолетом напрягалась до треска связок, словно он дрался с ней за право выстрела. Торо посмотрел на Евгения, опустил челюсть, как железный дровосек, издал звуки, фальшиво пародирующие смех, и громко клацнул зубами, захлопнув рот.

— Только такой ебантяй, как ты, Женек, мог заявиться сюда, — сказал Торо. — Я ж сказал, не приходить!

— Бля буду, мужик, ноги сами принесли, — сказал Евгений.

— Хули вам тут надо?! — рыкнул Торо.

— Опусти пукалку свою — скажу, — натянуто улыбнулся Евгений.

Торо спрятал оружие и подобрел прямо на глазах. На его лице засияла добродушная улыбка, а восковая маска безумия стала толще на пару сантиметров.

— Не обижайтесь, просто маньяки в этих местах ходят, как у себя дома, — сказал он.

— И чего тогда ты тут живешь? — спросил Дмитрий.

— Маньяки — лучшие клиенты! — гордо отвечал Торо. — Купят что-нибудь, чтоб ствол стоял, как сосна, и работал, как трактор, а потом в путь, — рассмеялся он. — Ладно. Пройдем в дом. Хочу вам предложить попробовать мой новый десерт. Совершенно случайно придумал его сегодня утром. Я, кстати, Торо Шульга.

— Это твое настоящее имя? — смутился Дмитрий.

— В моей профессии настоящие имена противопоказаны, — ответил Торо. — Это псевдоним, я выбрал его в честь Александра Теодора Шульгина — папы психофармакологии.

— Вижу, гордишься своей оригинальностью, — внезапно огрызнулась Диана.

— Ясное дело! — расплылся в улыбке Торо. — А тебя как звать, красавица?

Диана фыркнула в ответ и вошла в дом, брезгливо толкнув дверь.

— Что с ней? — растерянно спросил Торо у парней.

— Внутри расскажу, — ответил Евгений.

Войдя в дом, нежданные гости словно утонули в газовом океане. Каждый вдох обжигал и тут же тушил пожар в легких, вызывая яркие вспышки в мозгах. Слезы лились небольшими каплями, а химикаты растворялись в них и катились по пылающим щекам — точно душа вытекала через глаза.

Пол и потолок для Дианы соединялись в одну маленькую точку где-то в конце бесконечной линии на другом конце комнаты. Она оглядывалась в попытках найти кого-нибудь знакомого в этом потоке геометрического хаоса, но голова поворачивалась не одну тысячу лет. Трое парней неустанно растягивались и сжимались. Их тела — чистое средоточие антиприродной пластичности — закручивались в невиданные петли и ломали границы трех измерений, начинаясь и заканчиваясь в себе. Их лица — бессмысленные кляксы на полотне пространства. Их слова — песня вечности. Их силуэты — тени лживых пространств.

Диана различила что-то отдаленно напоминающее звуки, а потом где-то в углу растекающейся реальности образовалась сверхмассивная Черная Дыра, которую, однако, у нее никак не вышло рассмотреть. И если где-то на пустом, бестелесном краю Вселенной вселенных живут и развлекаются абсурдные боги, то Дыра станет их ртом. Космический пожиратель жадно впитывал трещащую по швам материю, и вдруг девушка поняла, что он высасывает воздух из ее легких, и как она не пыталась вдохнуть, вожделенный кислород лишь улетал. Диана хотела рыдать, кричать, выть и ругаться. Ей казалось, что вот-вот она потеряет себя. Черная Дыра поглотит ее генетический код.

Как вдруг все прекратилось.

Диана упала на колени и жадно вдохнула в себя столько воздуха, что ощутила, как легкие уперлись в ребра.

— Это что за дерьмо? — кашлял Евгений, пытаясь устоять на дрожащих ногах.

— Не ебу, — отвечал Торо и искренним восторгом в голосе. — У меня сегодня тут столько химических чудес уже было! Но хорошо, что я недавно вытяжку поставил.

Дом Торо, казалось, состоял исключительно из летучих миазмов. И пусть трудно отрицать наличие стен, потолка и пола, но гнилые доски испарялись прямо на глазах, распадаясь на легкие взвеси, заполняющие хибару под завязку.

— Ты чуть не отравил нас, ублюдок! — кричал Дмитрий.

— Тихо, тихо, тихо, — Торо вытянул перед собой руку, предупреждая парня не приближаться. — У меня есть оружие, помни, Рэмбо. Плюс это вы ко мне притащили свои жопы. За все надо платить.

— Вытяжку лучше не отключать, — предложил Евгений, наблюдая за постепенно растворяющимся в воздухе сгустком, который секунду назад был деревом.

— Надеюсь, моя халупа не выдуется через мою же вытяжку, — проговорил Торо.

— Где тут у тебя туалет? — спросила Диана, пытаясь удержаться на дрожащих ногах. — Мне плохо.

— Вон он, — Торо указал на неприметную дверь. — Но осторожнее там. Старайся не лазить по склянкам разным, потому что я сам не помню, где там щелочь, а где просто вода.

— Тебе помочь? — Дмитрий подскочил и попытался взять ее под руку.

— Нет, — Диана крайне ловко вывернулась и шаткой походкой двинулась к санузлу.

— А парень не промах, — зубоскалил Торо. — Только время подбирать не умеет.

Диана выскочила с воплями из туалета, только зайдя в него.

— У тебя, бля, в ванной труп! — вопила она.

— Че орешь? Трупы не кусаются. И это не труп, а медицинский манекен, — рассмеялся Торо, а когда он увидел хмурые лица гостей, то предложил чай, добавив: — но в сахаре и в чашках может быть амфетамин.

Все отказались.

— Ну и ладно, — пожал он плечами.

— Торо, ты что-нибудь слышал о нападениях на людей? — поинтересовался Евгений.

— На каких людей? — ответил вопросом на вопрос Торо.

— Не знаю… Разных… На подругу Токси кто-то напал, когда она ей звонила. Да и таксисты по радио что-то подобное обсуждали.

— Токси? — смутился Торо.

— Это он так по-дебильному Диану называет, — пояснил Дмитрий.

— Не по-дебильному, а по-уебански, — задумчиво проговорил Торо. — Ладно, щас попробую че-нить узнать.

Он подошел к шатающемуся на невидимом ветру столу и принялся крутить ручки огромной вундервафли, при помощи которой явно можно было рискнуть достучаться даже до Марса. Радиостанция кряхтела, сопела и пару раз пискнула, а потом из динамика полился чистейший, без единой помехи мужской голос.

— Че те надо, Торо? — спросили динамики.

— А это, слышь, известно че-нить про нападения на людей? — спросил Торо.

— Я ж тебе, сука, уже раз сто сказал! Все утро про это вещаю, а ты, падла такая, сказал, что поедешь лично разберешься! У меня, сука, дел других нет что ли, кроме как тебе тыщу раз одно и тоже говорить?!

— Ну извини, извини, — кривлялся Торо, — хочешь, я тебе отсосу?

— Пошел в жопу!

— Можно и так…

Связь прервалась.

— Нервный он, — с обидой проговорил Торо.

— А ты лично разбираться собрался? — спросил Евгений.

— Не ну, не прям так уж разберусь, — говорил Торо, — приеду, осмотрюсь. Надо оценить почерк, пойму, может, из какого района, какая группировка. Местные ли вообще.

— Нихера себе, прям Шерлок Холмс, — напомнила о себе Диана. — Может быть, мы уже пойдем?

— Да, кстати, ты на машине? Можешь нас подкинуть? — попросил Евгений.

— Ага, щас. Экскурсию провести еще может быть? — съязвил Торо. — Гуляйте. Где выход, вы знаете.

— Торо, ебаны в рот, нам пиздец как надо на Олимпийскую. Давай договариваться.

— Договариваться? — задумался Торо. — Хм… Ладно. Скупите втроем у меня весь оставшийся запас солей.

— Нахер нам столько? — удивился Евгений.

— Не ебет. Меня ебет, что мне дерьмо это прятать уже некуда, а что делать с ним, сами решите.

— Ладно, — кивнул Евгений.

— В смысле «ладно»? — возмутился Дмитрий. — Я должен покупать у него наркотики? Сколько?

— Не помню точно, — задумчиво говорил Торо, — но я вам сделаю скидку оптовую. А за это купите у меня карты постоянных клиентов.

— У тебя есть карты клиентов? — удивилась Диана.

— Конечно, — ответил удивлением на удивление Торо. — Ты в каком веке живешь?

— Я не собираюсь покупать наркотики! — истерил Дмитрий.

— Успокойся, будешь мне деньги давать, я сам все куплю, — успокаивал его Евгений.

— Я не собираюсь этого делать!

— Все, не плачь, — устало вздохнул Торо. — Где ты их нашел?

— Да нормальные ребята, — смутился Евгений. — Так ты нас подвезешь?

— Ты предлагаешь нам ехать с наркобарыгой-сыщиком? — недовольно проговорил Дмитрий.

— А че ты имеешь против моих талантов? — возмутился Торо. — А кому ты предлагаешь искать тех беспредельщиков? Ментам? Ага. Еще скажи, что школы детей жизни учат! — рассмеялся он. — Ладно, добрый я сегодня. Прокачу вас.

— Тогда вперед! — заявил Евгений.

Черный, скрюченный лес скрипом приветствовал своих гостей. Длинные, кривые, покрытые светящимся даже днем флуоресцентным мхом стволы сосен покачивались на легком, хохочущем ветре. Вся природа проснулась на один единственный день. Но бодрость эта противоестественна, и если прислушаться, то легко понять, что лес сходит с ума.

Торо скрывал от лишних глаз свой красный форд мустанг в трухлеющем деревянном подобии гаража. Скорее выломав, чем открыв, двери, он впустил новых знакомых внутрь, а сам недолго покрутился снаружи, что-то разбрасывая в разные стороны. Вскоре Торо под пристальными взглядами Дмитрия и Дианы уселся на водительское место и завел двигатель.

С ревом мотора они неслись по извилистой лесной дороге. Искривленные деревья нависали над автомобилем, точно крючковатые, голодные пальцы ромеровских бродяг. Вдалеке из-за крон выглядывали три трубы местного металлургического завода. Они всасывали атмосферу над заводом, образовав дыры в земном куполе, а в них виднелась космическая мгла с мерцающими звездами.

— Это будет хуже озоновых дыр или что-то наравне? — задумчиво проговорил Евгений, глядя на проплешины в небе.

Никто ему не ответил.

Молодой человек с по-детски дурацкой улыбкой смотрел на небо, выискивая в нем знак непосредственно для него. Куда податься, кому задать все вопросы и кто на них ответит? Когда, если не сегодня, Евгений узнает все это?

А ведь вопросов накопилось уже слишком много. И некому помочь сложить паззл из воспоминаний в голове, если только пропавший черт знает когда отец, приказавший через запись на видеокассете ждать прилет кометы, не спустится внезапно с облаков или томящаяся в психушке мать не вернет ясность рассудка.

Евгений убеждал себя, что сегодня мир вертится вокруг него, и совсем не важно, что до сих пор он только лишь сходил с ума.

— Мы успеем, Диан, — говорил Дмитрий. — Все будет хорошо, — сказал он, чуть погладив девушку по руке.

Диана тут же убрала руку и, ничего не сказав, уткнулась в окно.

Дмитрий и Диана смотрели на один лес, но для них он стал проводником разных чувств.

В мелькающих кривых стволах и пустой, не успевшей проснуться от зимнего сна земле, Дмитрий видел пустыню смыслов, выжженное пепелище логических цепочек. Долгие-долгие месяцы ухаживаний, граничащих с унижениями, и вот Диана уже первой здоровается с ним. А пару часов назад она чуть ли не набросилась на него! Ну или Дмитрию так показалось. Все же шло хорошо, все шло своим чередом. Но теперь… Парень чувствовал, что что-то идет не так. Только вот что? Кем же он станет для нее сегодня? Какое место займет между подругой в беде, которую сам же Дмитрий самозабвенно бросился помогать выручать, и между полудурком и хамом, вполне себе могущим быть и торчком? Дмитрий не мог поверить, что оказался в столь абсурдной ситуации. Быть может, действительно сегодняшний день припас еще немало сюрпризов…

Диана же хотела всего лишь проснуться. Она не верила в реальность происходящего. Звонок Лизы навеял самое дурное предчувствие, которое она только испытывала. Девушка наблюдала, как медленно и уверенно погружается в пучины кошмара.

Дурные мысли чуть приутихли, когда мустанг выскочил на заасфальтированную дорогу.

Психофора указывала им путь. Угольно-черная трасса тянулась параллельно ходу кометы и вывела огненный мустанг прямиком в дремучие районы спальных новостроек. Тянущиеся вверх монолитные блоки человеческих термитников встретили гостей обманчивой тишиной. С первого взгляда не понять, как сюрреалистичный яд кометы повлиял на места, созданные, чтобы люди мирно сжигали свои жизни в сансарической рутине. Однако Олимпийские кварталы источали неуловимые спектральные ароматы искаженной реальности, ощущаемые не рецепторами, но самими чакрами.

Мустанг тихо подкатил к нужному подъезду и остановился, как Диане на мобильный позвонила Лиза.

— Лиза! Лиза! Что происходит? Ты как?

— Д… д-д-д-дииииии-а-а-а-н-н-н-а-а-а, — доносилось из трубки. — Б-б-б-б-быстррррррр.

Связь оборвалась.

— Я бы не советовал туда заходить, — сказал Шульга, глядя на распахнутую подъездную дверь, — профессиональное чутье.

Диана проигнорировала его предостережение, выскочила из машины и нырнула в жуткий проход. Дмитрий незамедлительно последовал за ней. Евгений и Торо переглянулись, покачали головами и побежали следом.

Что делает бойню особенной? Шок! Полное небытие сознания, даже голос собственных мыслей замолкает, оказавшись в плену у настоящих кошмаров. Вряд ли с чем-то может сравниться встреча с триумфом абсолютного насилия. Масакр. Резня. Кровавая баня. Подбирай, не подбирай синонимы, а описать не выйдет. Только прочувствовать.

Бойня обесценивает человеческое тело. Она превращает части единого целого в разбросанные, бесхозные, бесполезные запчасти. Когда кровь, стекающая по стеклу лампы, окрашивает свет в красный цвет. Когда ковер усеян кусками внутренностей, и не поймешь, где ворс, а где волосы. Когда сорванное лицо — это лишь чья-то потерянная маска. Тогда сам мир выворачивается наизнанку.

— Боже, — прошептала Диана. Она хотела рыдать, но слезы пересохли.

— Пиздец, — согласился Торо, доставая револьвер из кармана.

Выпотрошенное тело Лизы лежало в спальной, и от человека там осталось лишь подобие формы, все остальное — лохмотья плоти. Над убитой возвышалось три незнакомца. Один рассматривал сердце девушки, точно самый большой в мире алмаз, а в его левом подреберье зияла дыра, из которой со свистом вылетал воздух. Закрывалась эта дыра обычной застежкой-молнией. Второй стоял спиной к двери и массировал свою толстенную шею. Третий расположился у окна и пытался подкурить, щелкая бензиновой зажигалкой, он и заметил ошарашенный квартет.

Тот, с толстой шеей, обернулся и сказал, идеально подражая голосу Лизы:

— Приветик.

Глава 3

Зомби оживает

На часах семь утра. Виталий давно научился просыпаться без будильника. Он открыл глаза и увидел перед собой черный экран выключенного телевизора. Виталий заснул прямо в кресле, а хотел в кровати рядом с женой. Он просил позвать его, когда она соберется спать. Но просьба была проигнорирована. С кухни доносился звон ложек, треск масла и аромат крепкого кофе. Кое-как расшевелив ржавый от остеохондроза позвоночник, Виталий выбрался из кресла и неторопливо побрел к столу. В запахах завтрака он давно стал ощущать неприятные примеси — предательства и отчаяния с безысходностью.

Виолетта парила по кухне в легком халате с незаплетенными волосами и неразборчиво напевала под нос попсовый мотив.

— Доброе утро, — сказал Виталий.

— Доброе, — кивнула супруга, не глянув на него. — Яичницу будешь?

— Конечно, — ответил мужчина.

За завтраком разговор не задался. Супруги смотрели каждый в свою тарелку. Постукивание зубов, скрежет вилками о стеклянные тарелки и жадные глотки кофе. Завтрак был проглочен и, казалось, ничего их больше не удерживает за столом.

— Ты не торопишься? — смутился Виталий, глядя на нерасторопность жены.

— А? Да, — кивнула Виолетта. — Я решила взять сегодня отгул за дежурство в прошлую субботу.

— Устала работать? — улыбнулся мужчина.

— Ага, — согласилась супруга. — Буду отдыхать. Сегодня вечером ужин не жди. Пойду к Алинке на сабантуй небольшой.

— Хорошо, — кивнул Арсений. — Подожди… А разве Алина не уехала в Грузию?

— Нет, — сверкнула глазами Виолетта. — И, кстати. Ты просил, кажется, постирать твою форму?

— Ага.

— Я забыла.

— Ладно, — тоскливо проговорил Виталий, пожав плечами. — Думаю, найдется в цеху запасная. Отдыхай.

Мужчина вернулся в зал, где ночевал, отыскал в темной комнате телефон и ненароком бросил взгляд на приложение с погодой. Ему показалось, что он увидел «плюс» вместо «минус», однако… Нет, не показалось. Прогноз обещал плюс двадцать шесть днем, а на данный момент воздух каким-то чудом прогрелся до плюс шестнадцати. В семь утра. В феврале.

Виталий распахнул окно. Темные бесснежные улицы лежали внизу. Уже несколько лет подряд зимы не балуют снегом, поэтому и таять нечему. Однако щеки вместо жгучих морозов встретили тепло. Настоящее весенне-летнее. Виталий пригляделся к бегущим на работы под светом тусклых фонарей людям. Шли люди в легких одеждах. В каждом их шаге прослеживалось смятение. Этим смятением заразился и Виталий.

Одолеваемый сомнениями, он достал спрятанные глубоко в шкаф шорты, майку и кроссовки. Переброситься с Виолеттой хотя бы парочкой фраз перед выходом он не успел — она набирала себе ванну и натиралась маслами, а шум воды ограничил ее от всех звуков извне. Она и не думала выходить даже на секундочку.

Виталий покинул квартиру, не попрощавшись.

Первые шаги к машине он совершал максимально осторожно, точно проверял асфальт на твердость. Мужчина посмотрел на соседа, снимавшего пуховик и свитер, чтобы бросить их на заднее сидение автомобиля.

— Мне это не кажется, Витя? — спросил полный сомнений сосед.

— Видимо, нет, — ответил Виталий.

— А что скажешь на это? — сосед показал пальцем на небо.

Виталий поднял голову и почесал голову, издав протяжное: «Да-а-а-а». Необычная комета медленно плыла по небосводу.

— Надеюсь, она не упадет, — сказал Виталий и сел в свою машину.

Мотор тихо запыхтел после нажатия на кнопку зажигания, и мужчина тронулся с места. Виталий пытался найти на подключенной к магнитоле флешке какую-нибудь песню, пока выезжал со двора, но ни одна из композиций не резонировала с его настроением. Тогда мужчина включил радио, и попал на местную станцию.

— Приветствую всех, всех, кто подключился по пути на работу, — ведущий уже во всю тараторил. Никто не знал, как его зовут, хотя он представлялся каждый раз, выходя в эфир, никто не знает, как он выглядит, потому что лица цепляются к именам. — Надеюсь, вам понравились тридцать минут музыкального вступления. Я попытался подобрать что-нибудь драйвовое для пробуждения. Очень тонкая работа, должен сказать, слишком легко скатиться в грайндкор, — рассмеялся он.

Автомобили неуклюже катились по своим полосам, казалось, в этот день зимняя резина мешала им так же, как теплые куртки — водителям.

— Знаете, дорогие радиослушатели, я уверен, что сегодня вечером вы встретитесь не со своими родными, а с совершенно другими людьми. Как, впрочем, и ваше естество перевернется. Меня переполняют мысли, и меня распирает от предвкушения. Я ведь готовился к сегодняшнему дню. Приготовил вам парочку сюрпризов! Может быть, нужно будет ввести новую памятную дату? Приурочить ее к прилету Психофоры. Что скажете? Как по мне, неплохая идея. Что такого необычного в прилете кометы, вдруг спросите вы. Я даже не знаю, стоит ли отвечать на этот вопрос… Надо просто выйти на улицу или выглянуть в окно, посмотреть на небо. Хотя понятия не имею, пришло будущее, или альтернативное настоящее.

Дорога плавно закончилась, и завод вырос перед Виталием. Проходная, отметка о приходе, приветствия коллег.

— Мужики, где тут запасная форма? Забыл свою дома.

— О-о-о, склероз. Да…

— Не молодеем.

Разговоры мужиков на курилке сливались в один серый поток информации. Виталий никогда раньше не курил, но сегодня сигарета как-то сама оказалась в его руках. Горький дым нырнул в легкие, но пропитанные копотью цехов бронхи стойко вынесли канцерогенный удар.

— Виталя, ты чахнешь на глазах, — говорил Федорович — старик с белоснежными усами и двадцатилетним стажем алкоголика. — Ты ж вчера еще не курил?

— Любой день может стать первым, — подметил Никита Игоревич — главный по смене.

— Тяжело что-то, мужики, — отвечал Виталий. — Не знаю. Проснулся, и на душе неприятно. Тревожно как-то.

— Веришь в байки про комету что ли? — усмехнулся Никита Игоревич.

— Срал я на комету, — отмахнулся Виталий. — Есть дела поважнее.

— А я вот верю в то, что она делов натворить может, — пожал плечами Федорович. — Вот, прислушайтесь, сейчас. Что слышите?

— Ничего, — ответил Никита Игоревич.

— То-то. Тишина. Гробовая. Что-то будет, — Федорович перешел на шепот.

— Белка к тебе идет, Федорович, — вздохнул Виталий.

— Да иди ты, Виталик, я не пил уже неделю.

— Вот я о чем и говорю.

— Все, хорош трепаться, надо работать, — сказал Никита Игоревич. — А то вон директор идет.

— Че он приперся? — смутился Виталий.

— Торопится куда-то, — задумчиво проговорил Федорович.

— Может, поработать захотел? — рассмеялся Никита Игоревич.

Работа все не давалась в руки. Виталий стоял над станком, беспомощно наблюдая, как детали одна за другой браковались под его управлением. Обычно программа станка сглаживала угли на поворотах, но сегодня она, видимо, играла по своим правилам. Мужчина боролся с яростным желанием сорваться и вернуться домой, к жене. Задать тонны вопросы, убрать отвратительную недосказанность. Когда именно Виталий начал ощущать сочащийся от нее холод? Вопрос дней, недель или месяцев?

В мыслях вспыхнула идея.

— А что если отсечь себе немного пальца? — спросил сам себя Виталий. — Дадут больничный, тогда-то…

Вдруг за плечом появился Федорович. Он испуганно смотрел в сторону выхода, и его поведение в целом выходило за рамки адекватного.

— Что случилось? — появление коллеги вырвало Виталия из цепких лап деструктивных мыслей.

— Виталик, — Федорович дергался от каждого случайного звука. — Я тебе говорю, что-то странное творится на улице. Я слышал, как подъезжали машины. Не знаю, сколько, но точно больше двух.

— А что ты от меня хочешь?

— Чтоб ты хотя бы перестал смотреть на меня, как на идиота.

— Ладно, буду просто смотреть на идиота, — ответил Виталий и повернулся к станку.

Телефон начальника смены назвонил. Никита Игоревич ответил и сразу же начал материться. Вся смена отложила свои дела и внимательно следила за разыгрываемой пантомимой. Начальник ходил кругами и орал в трубку, создавая на основе лишь одного матного корня бесконечные вариации слов, словно джазмен-виртуоз играет соло десять минут на трех нотах. Когда он закончил разговор, то грустно вздохнул и сказал:

— Пиздец, мужики. Останавливают работу цеха и отправляют всех по домам.

— Чего? Насколько долго это все? — спросил кто-то из смены.

— Не знаю, не знаю, — мотал головой Никита Игоревич. — Звонил лично директор. Говорил невнятно. Будто член во рту держал.

— Мне кажется, что как раз-таки член во рту он и держит, — задумчиво сказал Федорович, удивленно уставившись в окно. — Или вот-вот возьмет.

Вся смена посмотрела туда, куда показывал Федорович. Мутное стекло не позволяло четко видеть улицу, но множество мельтешащих черных теней наводили на странные размышления. Из-за дверей доносились кодовые переговоры. Шипела рация. Кто-то крикнул: «Открывай!» Дверь цеха распахнулась, и помещение внезапно быстро заполнилось спецотрядом милиции с оружием и в броне. Быстро из-за их спин выбежали оперативники в штатском с маленькими камерами и принялись все вокруг снимать. Последними зашли двое мужчин в деловых костюмах. Они вели под руки директора, закованного в наручники.

— Кому вы только что звонили? — спросил у директора один из конвоиров.

Тот моментально указал на Никиту Игоревича.

— Ах ты, гнида продажная! — завизжал он тут же. — Как горелым запахло, так ты сразу всех сдавать? Срок решил себе скосить? А вот отсоси! Я все про тебя этим пидорам выдам! Ублюдок! Членосос!

Никиту Игоревича вязали под его чрезмерно эмоциональные речи.

— Надо было меня слушать, кусок идиота, — мрачно ответил директор.

Когда его и начальника смены увели, к оставшимся в полной прострации работягам подошел один из оперативников и приказал им расходиться по домам.

— Но, пожалуйста, будьте в нашей досягаемости ближайшие несколько недель, — добавил он в конце. — Если вдруг нам понадобиться с вами пообщаться.

— Мы все под подозрением? — уточнил Федорович.

— Ни в коем разе. Но лишние препятствия следствию с вашей стороны могут натолкнуть нас на неверные выводы. И они будут крайне неприятны для вас.

На этой благоприятной ноте с рабочими попрощались.

Территорию завода оцепили и активно опечатывали. Всюду шныряли похожие один на одного бойцы в черных шлемах и бронежилетах с автоматами наперевес. Они прибывали и прибывали. Если судить по масштабам мобилизации спецназа, на заводе скрывали нечто не меньше атомной боеголовки. Но Виталия подобные вопросы не волновали. Он торопился домой, ведь внутри как будто маленький перочинный ножик вырезал по сердцу фразу «Время уходит, ты не успеешь». Почему тот самый день, когда нужно решить все недосказанности именно сегодня, Виталий не знал. Знаки свыше или интуиция — это совсем не важно. Он будто бы оседлал волну — казалось, на совсем утерянное чувство из далекой молодости.

Виталий наспех переоделся и суетливо бежал к машине, то и дело роняя ключи. Он раза с третьего попал в замочную двери, и только взявшись за руль, смог успокоиться.

В окно постучали. Виталий дернулся от испуга. Там улыбался во все двадцать зубов Федорович.

— Чего тебе? — спросил Виталий, опустив стекло.

— Это все комета, Виталик, — говорил Федорович. — Я уверен.

— Что мне с этой информацией делать, Федорович?

— Просто… будь осторожен…

— Буду, Федорович, — кивнул Виталий. — И ты не хворай, — добавил он, поднимая стекло.

Мужчина последний раз бросил взгляд на взволнованного коллегу. Федоровича еле заметно трясло, и его лоб покрывала мелкая испарина, сверкающая в лучах солнца. Виталий тронулся с места, отдав коллеге прощальную честь. В зеркало заднего вида он увидел, как Федоровича немного качнуло в сторону, однако мыслями мужчина был уже далеко.

Включилось радио, и из динамиков полился голос ведущего.

— А вот и первый дозвонившийся, — вещал диск-жокей. — Представьтесь, пожалуйста.

— Тамара, — ответила болезненно дрожащим, старческим голосом женщина.

— Вас прямо так и можно называть? Тамара? — уточнил ведущий.

— Ну да. Это же мое имя.

— Прекрасно! Расскажите же нам, Тамара, чем вас успел удивить этот необычный день?

И Тамара погрузила эфир в вязкую, тягомотную предысторию. Пенсионерка рассказывала об скудном урожае огурцов. Как она надеялась получить минимум на десять кило больше, чтобы испробовать несколько рецептов закаток. И ладно только урожай не удался, так еще и дед, полоумный алкаш, размолотил три банки, пока пытался дрожащими руками выпить рассол. И это еще стоит учесть, что рассола-то в банках не было, ведь вместо него она решила залить маринад. И только чудо спасло старика от пробуждения только-только успокоившейся язвы.

— Это все интересно, — ведущий прервал рассказ резким, громким кашлем. — Но как насчет сегодняшнего дня?

— А, — задумалась Тамара. — Так сегодня дед мой помер, — сказала она и положила трубку.

— Эм… что ж, дорогие друзья, — можно было физически ощутить, как сгущалась атмосфера в эфире. — Признаюсь, я не совсем понял мораль истории Тамары, но уверен, она там есть… А вот еще один дозвонившийся слушатель! Доброе-доброе-доброе утро. Как ваше настроение? Как вас зовут?

— Я… й-й-а-йа-я, — то звонил мужчина. — Я-й-й-а-а-а, — он то ли заикался, то ли заводился. — й-й-й-а. Я…

— Не торопитесь, — вздохнул ведущий.

— Не мешайте мне! — огрызнулся звонящий и продолжил: — Й-й-й-й-а-я…

Виталий смотрел вперед, на дорогу, практически не моргая. Сперва белые полосы слились в одну, потом вовсе исчезли, а еще погодя и дорога с мелькающими автомобилями превратились в расплывчатый фон старого кино. Виталий вслушивался в творящийся на радиоэфире абсурд, и это помогало ему немного отвлечься. На лице даже проскочила легкая ухмылка.

— Семен Иванович я, — вдруг совершенно четко сказал звонящий.

— О, рад знакомству, Семен Иванович! — от ведущего исходило чистейшее облегчение. — Удивило вас чем-нибудь сегодняшнее утро?

— Конечно, чего ж я тогда звоню? — раздраженно спросил слушатель. — В общем, я сегодня разговаривал с сигаретным дымом. Как вам?

— То есть? — хохотнул диск-жокей.

— А вы не смейтесь! И он, между прочим, напророчил конец света!

— Сегодня что ли? — уточнил диктор.

— Нет-нет. Несколько лет точно у нас есть, — отвечал Семен Иванович. — Причем, он особенно акцентировал внимание на том, что никто не заметит, как он придет, и никто не поймет, что он идет.

— Если мы не поймем, что пришел конец света, то, может быть, это и не конец света? — предположил ведущий. Но, опасаясь конфликта, поторопился сменить тему, услышав, гневный вздох собеседника: — А как это случилось? Как вам довелось пообщаться с сигаретным дымом?

— Как, как. Курил я утром. Выдыхал дым через ноздрю, а он плотный был. Черный, черный, как из печки прям. Клубился так сильно, что я пола уже не видел. Потом он поднялся на мой уровень глаз, сформировав из себя какое-то подобие шара, и заговорил.

— Хм. Рассказав про конец света через несколько лет? — подытожил ведущий.

— Да. До свидания.

— Удивительно…

Газ, тормоз, газ, тормоз. Город далеко не столица, но даже в нем иногда случаются пробки. А виной всему неудачная проектировка улиц. Ведь никто не мог вообразить, что в будущем автомобили займут практически все пространство людей. Газ, тормоз, газ, тормоз. Виталий полз по чахлой пробке. Подобного опыта у него хоть отбавляй, поэтому нервы раскалялись добела.

— А вот и третий дозвонившийся, — радостно оповестил слушателей ведущий. — Мы вас слышим, представьтесь, пожалуйста.

— Я… Федорович, — Виталий поперхнулся воздухом. Да, это был тот самый Федорович. Его хриплый голос безумного проповедника ни с каким другим не перепутаешь. — Со мной сегодня много чего приключиться успело. Но самое страшное то, что я только что умер.

— Что? Это как? — не понял ведущий. Виталий не понял тоже.

— Ну, так случилось, что нашу смену отпустили с работы, — рассказывал Федорович. — Я прощался на парковке с коллегой, Виталик, кстати, привет, думаю, ты меня слышишь. Вот, прощался с коллегой. И чую, что-то сердце шалит. В дрожь бросает, в пот. Дышать тяжело. А потом раз, и лежу. А тело мое того — черепушка об асфальт раскололась, да и сердце стало.

— Так это вы сейчас нам откуда звоните? — спросил ведущий.

— Не-не-не. Я на земле, не думайте ничего такого, — рассмеялся Федорович. — Но очень странное дело. Как бы это выразиться. Я… В теле другого человека. Да и так тоже неправильно… Тело-то мое, а одежда не моя. Слишком большая. Штаны сваливаются.

— Так вы… Что-то вроде вселились в кого-то? — уточнил диктор.

— Да нет же, — вздохнул Федорович. — Как я могу вселиться в свое тело?! Я посмотрел на отражение в витрине — это я, каким я себя помню. Но в другой одежде. В другом месте.

— То есть вы кого-то заменили? — сделал вывод ведущий.

— Получается так, — задумался Федорович. — Как вам такая интересная история?

— Да это бред какой-то, — проговорил Виталий.

Поток абсурдных и безумных историй и не думал прекращаться. Люди звонили и звонили на прямой эфир радио. Уже один этот факт заставлял задуматься о каком-никаком чуде. Истории эти помогали отвлечься от жестоких выходок мира вне автомобиля. И когда Виталий вот-вот поверил, что он в собственной машине может уехать куда угодно, где нет и намека на страдания, а есть лишь коммунизм и буддизм, как на дорогу выскочил какой-то полоумный.

Виталий в последний момент вдавил педаль тормоза в пол и лишь с повеления целого воинства ангелов-хранителей не превратился в фарш, остановившись буквально в метре от бетонного столба. Он пулей вылетел из машины. Мужчина не заметил, как поднялась его рука, но в следующее мгновение паренек лежал на асфальте, отказываясь прекращать дебильно улыбаться. Виталий вскипел.

— Ебаный кусок идиота! День и так говно, а еще какой-то калека плешивый под колеса бросается! — заорал он.

— Говно, не говно, а другого такого не будет, — раздражающе спокойно ответил суицидник.

Виталий понял, что не знает, как реагировать на столь возмутительное спокойствие. Из его горла вырвался жалкий писк.

— Пошел в жопу! — смог выдавить из себя мужчина, после чего прыгнул в машину и сорвался с места.

Виталий вцепился в руль до бледных пальцев. Руки дрожали то ли от страха, то ли от гнева. Мужчина гнал, не разбирая дороги, не замечая, как стрелка спидометра постепенно приближалась к сотне километров в час.

Вдруг его внимание привлек плотный столб дыма, подозрительно возвышающийся над районом как раз в том месте, где стоял его дом. Мысли моментом переключились. Все утренние проблемы стали несущественными. Он вошел в поворот, не сбавляя скорость, пролетел насквозь несколько дворов и с визгом остановился перед столпившимися соседями.

Полыхал подъезд Виталия. Люди выбегали из распахнутых дверей, некоторых выносили спасатели. Лица многих покрывала плотная копоть, другие же, посинев, валились с ног. Пламя охватывало абсолютно ровно половину этажей подъезда.

До квартиры Виталия оставалось всего ничего — прослойка бетона между этажами. Он ринулся, что есть мочи, забыв про одышку, боли в спине, коленях и начинающийся панкреатит.

Перепрыгивая через три, а то и четыре ступеньки, мужчина взлетал по лестнице. Приблизительно на третьем этаже ему пришлось вступить в неравный бой с двумя спасателями.

— Тм опано! — кричал один из них, но из-за противогаза голос его доходил скупыми обрывками.

— Вы на какой этаж идете? — спрашивал у них Виталий. Он ощущал, насколько большой ошибкой может стать эта короткая остановка — еще немного, и одышка начнет адским пламенем выжигать легкие.

— Пятй, — ответил спасатель.

— Пока дойдет очередь до четвертого, спасать будет уже некого, — ответил Виталий и растолкал спасателей. Те пытались его остановить, однако целеустремленность Виталия оказалась сильнее цепких пальцев мчсников.

В квартиру Виталий ворвался в момент, когда огонь добрался до их жилища. Мужчина открыл дверь, и пламя моментом ожило, превратив кухню, туалет и ванную в филиал ада на земле. Виолетта мельтешила в спальне. Виталий нашел ее паникующую за попытками найти документы.

— Куда ты положил мой паспорт?! — кричала супруга, завидев Виталия. — Точно! Он же в сумке.

Женщина держала в руках папку со всеми важными документами и пыталась придумать, что еще взять с собой. Мужчинагрубо схватил ее за руки и вытолкал отчаянно сопротивляющуюся жену из квартиры, а после вылетел сам, успев закрыть дверь за мгновение до взрыва. На входную стальную дверь супруги не поскупились, поэтому и петли, и металл сумели выдержать буйство пламени, не превратившись в картечь. По стенам побежали трещины, выпали винты, державшие дверь, и та тяжело рухнула на бетонный пол подъезда, подняв грохот и пыль.

— Спасибо, — выдавила из себя шокированная Виолетта, сбегая по лестнице вниз.

Чистый воздух ударил в прокоптившиеся легкие. Кашель вырвался из горла. Прогремел еще один взрыв. Посыпались осколки под аккомпанемент людских криков. Виталий и Виолетта решили не дожидаться, пока к ним подойдет кто-нибудь из врачей или МЧС. Они прыгнули в машину и рванули подальше от дрожащего дома.

— Куда податься? — с тревогой спросила Виолетта, отправляя вопрос скорее в пустоту, чем мужу.

— Не знаю…

— Может быть, Петр? — предложила женщина, и лицо ее внезапно засияло спокойствием и облегчением.

— Петр, кхм, не знаю, как-то… не удобно, — бубнил Виталий.

— Чего тебе не удобно? — раздраженно спрашивала Виолетта.

— Может лучше на дачу?

— Ай, не неси чепуху. Не хочешь просить, я сама попрошу.

К бывшему другу? Не самая приятная затея. Почему друзья становятся бывшими друзьями — вопросы прошлой жизни. Но именно прошлые жизни влияют на настоящую.

Виолетта смотрела не проплывающие мимо машины. И в салоне, и снаружи ощущалось напряжение. Город с лихвой вкусил суровости сегодняшнего дня. Однако еще не ясно, выдержал ли удар. Хребет может быть переломан, но пока обломки как-то держатся на своих местах, пока мышцы из последних сил сохраняют форму по памяти, пока весь каркас стоит на одних связках, тело способно пройти немало, но потом нейронные проводящие пути порвутся под внезапно обрушившимся весом плоти.

— А мне вот пришла любопытная мысль, — заговорил ведущих сразу же, как Виталий включил радио. — Никто из нас не сможет предугадать, с каким, не побоюсь этого слова, чудом мы столкнемся сегодня. Да-да, именно чудом. Никто, нигде не обещал, что чудо должно нести одно лишь благо. Да и смысл «блага» крайне субъективен. Не стоит забывать про принцип жизни некоторых: «Не страшно, что корова умерла, страшно, что у соседа жива», — сказал диск-жокей и рассмеялся. — Но вот представьте себе, что зная о грядущем сегодня, вы бы осознали, что сможете повлиять на события, которые будут происходить. Все, что угодно. Ограничены вы только своей фантазией. И вот мне стало интересно. А способна ли наша фантазия выдержать такую ответственность? И даже больше! Знаем ли мы сами, что нам нужно, а что — нет? Скажете, что прекрасно осознаете, что для вас хорошо, а что плохо. Скажете, что многие вещи желательны или нежелательны по своей природе, сами по себе. Однако вы будете считать так лишь до поры, пока не столкнетесь с конкретной ситуацией. Вот. К примеру, вы вытащили из бутылки джинна и попросили у него тысячу миллиардов долларов. А вот что вы скажете налоговой? Даст ли она вам спокойно их тратить? То-то же.

Недосказанность натянулась тонкой струной. Виталий смотрел вперед, но из-за потока неприятных мыслей толком ничего не видел. Только рефлексы и многолетний опыт водителя помогали избегать аварии.

— Да, сегодня вы можете встретить совершенно обычные вещи, которые при этом случаются крайне редко. Ну, скажем, обрушение небоскреба, падение диктаторского режима или самоизлечение от рака. А можете встретиться с чем-то действительно иррациональным: ваша потерянная конечность вдруг отрастет, ваш кактус зацветет вашей любимой конфетой или, вот в это я бы никогда не поверил, девушка прямо скажет вам, что ей надо…

Виолетта выключила радио. Несколько минут они ехали в полнейшей тишине. Мозг Виталия, казалось, начал перегорать, и мужчина не выдержал:

— Почему мы едем именно к Петру? — спросил он.

Виолетта посмотрела на супруга. Посмотрела прямо в глаза и беззвучно спросила: «А ты сам как думаешь?». На ее губах промелькнула едва заметная ухмылка, и она молча включила радио, сделав звук громче.

— Мне все больше кажется, что сами мы никогда не поймем, что нам что-то действительно нужно, пока не столкнемся с этим. Вселенная не дает нам того, что мы просим, как любят утверждать современные эзотерики, она даже не дает нам того, в чем мы нуждаемся. Она просто дает нам что-то, ну, а мы уже, опираясь на собственные реалии, понимаем, что этого как раз и не хватало. Это как опоздать на самолет из-за дикой диареи, а он потом рухнет где-то посреди океана. Я лишь хочу дать вам совет: не делайте трагедию и не устраивайте праздник. Не торопитесь. Сегодняшний день вам просто что-то даст, а что с этим делать, разберетесь позже.

Автомобиль остановился возле элитной высотки. Виолетта сразу же вышла из салона, Виталий чуть погодя, собираясь с силами. Супругу он догнал за мгновение до закрытия двери подъезда. Она и не думала ждать.

Звонок в дверь. Хозяин квартиры не торопился открывать. Когда же дверь распахнулась, Петр одарил Виолетту широченной улыбкой и жадным взглядом, которые мгновенно утихли, стоило Виталию попасться на глаза.

— Так рано? — спросил он, и была отчетливо слышна затухающая радость в голосе.

— Нам нужно где-то переночевать, — Виолетта перешла сразу к делу. — Наша квартира сгорела.

— Входите, — Петр тут же впустил их. — Можете жить здесь столько, сколько потребуется. Рад тебя видеть, Виталь, — сказал мужчина.

Виталий нехотя пожал руку Петра, ощущая практически непреодолимое желание сбежать из этих стен.

— Давно не виделись, — продолжал Петр. — Надо нам посидеть, вспомнить молодость.

— Ага, — кивнул Виталий. — Мне надо бежать.

— Куда? — удивился Петр.

— Квартира сгорела, — напомнил Виталий. — Не хочу долго возиться с документами на страховку.

— Чудом документы спасла, — Виолетта драматично опустилась на стул в прихожей.

— Я съезжу домой, посмотрю, что осталось, — сказал Виталий. — А потом сразу в страховую.

— Ладно, — пожала плечами Виолетта.

Глава 4

Старые решения новых проблем

— Приветик, — из глотки жуткой твари звучал мягкий, немного дрожащий женский голос.

— Что… Лиза? — в шоке прошептала Диана.

— Ее голос приятно щекочет горло, — улыбнулась гнусная тварь.

Джинсы и майка поло растянулись на нем до треска нитей, показывая гротескно гипертрофированные мускулы с постоянно сокращающимися волокнами. Толстые вены на бочкообразных руках и ногах, раздутой, как у быка, шее и рельефном, будто вырезанном из камня, животе ритмично пульсировали в такт дыханию уродливого создания, а при каждом вдохе ребра жутко перекатывались под кожей и с громким треском.

Курящий у окна незнакомец выглядел не лучше. Изрезанное алыми келоидными рубцами лицо кое-как сохраняло свою форму. Подожженная сигарета торчала в маленьком отверстии зарубцевавшегося рта. Сросшиеся веки, заросшие ноздри — на нем, видно, практиковался в своем безумии хирург с повадками маньяка. К левой руке, не задействованной в курении, была подключена система для внутривенного вливания. Пакетик с желтовато-белой жидкостью висел на плече, приклеенный намертво лейкопластырем, а его содержимое лениво текло по пластиковой трубке прямо в воспаленную вену.

Именно он важно махнул рукой в сторону вломившихся в квартиру неудавшихся спасателей Лизы, чем вынудил сдвинуться с места третью фигуру — самого отвратительного урода из них всех.

Бесформенная туша из плоти и застежек оторвалась от потрошения трупа девушки. Оно запихнуло в себя последние петли кишечника Лизы, застегнуло длинную молнию и подняло с пола блестящий, бритвенно-острый тесак. У груды мяса с голосом убитой девушки в правой лапище блеснуло лезвие изогнутого ножа керамбита. Две жуткие твари прямиком из самого ада угрожающе двинулись на молодых людей.

— Извините, братаны, что порчу малину, — Торо сделал маленький шаг вперед, вскидывая левую руку со своим маленьким револьвером. — Но таким уродам, как вы, прикончить себя не дам.

Пистолет Торо выстрелил очень тихо. Настолько тихо, что даже спящая глубокой ночью хрущевка на краю города не заподозрит ничего плохого. Монстр с застежками по всему телу рухнул, а из крохотного отверстия там, где находилось подобие головы, полилась, слегка пульсируя, струйка темной крови. Туша распласталась на полу. Некоторые застежки не выдержали нагрузки и лопнули, а из образовавшихся дыр начали вываливаться органы: сердца, почки, метры кишок, немного костей, глаза и много другой разной всячины. Там наберется на целую семью!

— Вы куда, бля?! — рявкнул Торо, заметив, как Дмитрий утаскивает Диану прочь, а Евгений пятился к выходу. — Кинуть меня решили?!

Торо продолжал стрелять, отступая.

Первая пуля удачно угодила курильщику в грудь. Тот тяжело упал, а хрупкие кости порвали его тонкую кожу. Куда летел оставшийся свинец — вопрос на миллион. Последнее мускулистое создание хоть и выглядело крайне неповоротливым, на деле оказалось нечеловечески юрким, и лишь чудо спасло Торо от смерти под завалами. Монстр врезался всей своей массой в тонкие стены комнаты, пытаясь пройти через дверь, чем сложил комнату, как картонную коробку.

Торо, безумно хохоча, выбежал из подъезда, отряхиваясь от пыли.

— Че вы там сели? — кричал он на троих молодых людей, занявших места в машине.

— Пошел нахер, Торо, попробуй выгнать! Сам подохнешь! — крикнул Евгений в ответ, показывая средний палец.

— И то верно, — согласился Торо, глядя на гротескные силуэты, выходящие из соседнего подъезда. — Хуй расплатитесь!

Красный мустанг рванул с места. Торо забыл про проезжую часть и гнал прямиком по газонам и детским площадкам. Диана обернулась и с ужасом увидела, как груда мышц выпрыгнула из квартиры Лизы, пробив дыру в стене и бежала по их следу, как бешеный зверь.

— Гони, гони, гони! — вскрикнула она.

Торо глянул в зеркало заднего вида и тут же вжал педаль газа, приговаривая:

— Бля, бля, бля, бля…

Чем быстрее гнал мустанг, тем быстрее бежала тварь. Нечто перепрыгивало остановки и грузовики, скакало по отвесным стенам, допрыгивая порой до крыш. Оно не собиралась отставать. Оно начало охоту.

Внезапно чудовище пропало из виду.

— Нехорошо, — покачал головой Евгений, заметив стремительно летящую тень над машиной.

Монстр прыгнул метров на пятьсот вперед, с грохотом приземлился и уставился на несущийся навстречу мустанг. Торо пристегнул ремень безопасности и вцепился в руль. Если наркоторговец решил пристегнуться, то ничего хорошего в ближайшие секунды произойти не может.

Стрелка спидометра приближалась к отметке сто километров в час. До твари оставалось несколько метров…

***

Евгений пришел в себя от полоумного хохота Торо.

— Ебануться! — надрывался тот от смеха и кашля. — Машина в хлам, мы как будто в стену въехали.

Дмитрий вскрикнул от резкой боли в глазах — свет казался острым. В ушах стоял жуткий звон, а голова кружилась.

— Что случилось? — прохрипел он.

— Этот ебанашка протаранил урода, — отвечал Евгений, проверяя целостность шеи.

— Я бы рекомендовал тебе следить за языком! — прошипел Торо, наставив на парня револьвер.

— Он пустой, — отмахнулся Евгений и услышал щелчки. — А если бы там были патроны?! — в ужасе вскрикнул он, глядя прямо вглубь черного дула.

— Будет тебе уроком, мразь, — огрызнулся Торо и вышел из машины.

Неведанной вселенской волей искореженный красный кусок металла не стал могилой для четверых. Психофора подмигнула хвостом, когда Евгений бросил на нее короткий взгляд.

Голова гипертрофированного монстра пробила лобовое стекло. Осколки впились в крупную шею, но глубоко не вошли. А рваные куски корпуса мустанга прошили его тело насквозь. Маленькие струйки бурой крови растекались по асфальту. Чудовище было ранено, но вряд ли смертельно. Металл кряхтел от дыхания твари, а плотно закрытые веки дрожали, то и дело показывая налитые кровью белки глаз. Уродливая, пухлая морда существа напоминала неудачное месиво грима. Лишь кровоточащие порезы намекали на то, что перед ними что-то живое. Хотя бы теоретически.

— Неплохо приложило его, — задумчиво проговорил Дмитрий. Его ноги дрожали, но идти парень мог. — Ты как? — он помог Диане выбраться из разбитого мустанга.

Девушка коротко кивнула в ответ и отошла в сторону. Ее тошнило, а рвота издевательски не приходила.

— Сколько мы были в отключке? — спросил Евгений.

— Меньше минуты, — ответил Торо.

— С чего ты взял? — смутился Дмитрий.

— Поверь, если бы это было не так, ты бы сейчас пускал слюни на заднем сидении, а то и срал под себя. Проверено на личном опыте. Ну… то есть не прям-таки на личном, — ухмыльнулся Шульга.

— Ребят, — Диана с огромным трудом извлекала из себя слова. — Кажется… идут его друзья.

Парни обернулись. Нечеловеческий вой доносился непонятно откуда.

— Очень похоже на призыв к действию, — проговорил Торо и начал перезаряжать револьвер, с опаской глядя на приблизительно десяток двигающихся к ним навстречу силуэтов.

Некоторые мрачные фигуры неуклюже плелись, другие же стремительно надвигались. Несмотря на внушительное расстояние, отчетливо различалось уродство их тел. И чем дальше находились незнакомцы, тем сильнее страх и отвращение они вызывали.

— Автобус! — крикнул Евгений, указывая на «божественную колесницу», несущуюся вниз по дороге, сбивая все и всех на своей пути.

— Добежим? — спросил Дмитрий.

— Думаю, выбора нет, — сказал Торо, закончивший перезарядку.

Шульга заметил что-то краем глаза. Из стоящего неподалеку дома вышел огромный толстяк в криво сшитом кожаном плаще.

— Бежать надо сейчас и ни секундой позже, — предложил Дмитрий.

Молодые люди рванули с места сразу же, как толстяк сбросил с себя плащ, показав им где-то дюжину конечностей, напоминающих лапы паука, но сделанных из человеческой плоти. Тварь рванула с места, ловко перебирая своими отростками, преодолевая за секунду не меньше десятка метров.

Торо рефлекторно выпустил в него половину барабана, что помогло остановить чудовище.

Водитель автобуса заметил убегающую четверку и начал сбавлять скорость. Он умудрялся сбивать приближающихся монстров. Досталось и недобитому толстяку-пауку. От удара он развалился на части, как настоящее членистоногое.

Автобус совершил опасный маневр, чудом не отправив под колеса спасающуюся бегством четверку, и с диким визгом идеально остановился у посадочной платформы.

Первым до дверей автобуса добежал Дмитрий. Он запрыгнул в салон, схватил подбежавшую следом Диану и втащил ее внутрь. Евгений ухватился за поручень в момент, когда автобус начал движение. А Торо упал пластом в метре от спасения и подниматься почему-то не собирался.

Времени больше не оставалось. Водитель захлопнул двери прямо перед расквашенным носом Торо Шульги и рванул с места, оставляя того на волю судьбы.

В практически пустом салоне на них смотрело пятеро ошарашенных пассажиров. Они не выглядели людьми, которых буквально мгновение назад вырвали из лап смерти: обычная повседневная или рабочая одежда, макияж, собранные прически. Люди садились в автобус потому, что ехали по своим делам. Оплачивая проезд, они собирались проехать наедине со своими мыслями, выйти на нужной остановке, сделать то, что должны сделать за сегодняшний день, и вернуться домой с чистой совестью. Кровавый форсаж в их планы не входил.

— И давно это на улице? — спросил пожилой мужчина, стоящий у выхода. Видимо, он собирался выходить на этой или на какой-то из предыдущих остановок.

— Что именно? — уточнил Евгений.

— Ну… — задумался мужчина. — Беспредел.

— А когда вы садились, не замечали чего-то подобного? — спросил Дмитрий.

— Нет.

— А где вы садились?

— Да за две остановки до вас, — пожал плечами мужчина. — Кто они вообще? Наркоманы? Протестующие? Что им вообще надо?

— Выйдете — спросите, — предложил Евгений.

— Шутки у вас, молодой человек.

— Он на клоуна учился, — отрезала Диана и уселась у окна.

Евгений ответил саркастичным «Ха-ха» и приземлился на кресло у противоположного окна.

Девушка ощущала, как истощаются психические резервы. Ментальная яма, в которую ей вот-вот предстоит рухнуть, может закончиться брюхом какой-нибудь огромной кармической твари, жрущей всех подряд — и праведников, и грешников. Жгучие слезы, скопившиеся в уголках глаз, издевались, отказываясь литься. Нервы трещали по швам, психика незаметно для активного сознания создавала спасительные иллюзии. В них-то Диана и окунется с головой, если сгорят последние предохранители. С чем она встретится в итоге? С амнезией? С шизофренией? И чьи же тогда видения будут страшнее — сюрреалистичной реальности или сломанной биохимии мозга?

Будет с чем сравнить.

Дмитрий сел рядом, аккуратно приобняв Диану. Девушка никак не отреагировала. Она уставилась на проплывающий городской пейзаж пустым взглядом вдаль.

— Полный бред, — говорил Дмитрий, листая ленту новостей. — Говорят о красках прилетевшей кометы, о разноцветных облаках, и о новой мусорке на Болгарской, но нет даже заметки о творящихся зверствах!

Как вдруг он наткнулся на небольшую новостную заметку «Бойня на Олимпийской. Манифест нового мира».

«Мы вышли. Именно сегодня, именно сейчас. Мы идем по вашим улицам, врываемся в ваши дома. Мы забираем ваши тела, мы вершим ваши судьбы.

Не задавайтесь вопросами: «Почему? За что?» Не пытайтесь у нас спрашивать, кто дал нам право.

Мы вам не ответим. Мы не разговариваем с прошлым. Потому что прошлое мертво по определению.

У некоторых из вас еще остается шанс стать частью нас, но в основной массе вы — лишь материал для нас.

Будущее планеты за нами.

Мы не требуем покорности, нам не нужны союзники. Как когда-то вы покорили все виды и роды, так мы покоряем вас.

Эволюция продолжила свой марш. Мы — инструмент эволюции. Мы и есть эволюция.

Мы устроили внутривидовую революцию, и прилет кометы станет символом новой эпохи.

Не цепляйтесь за старый мир, потому что он является фундаментом для нового, а все вы — цемент.

Ваши законы чужды нам, ведь мы скоро напишем свои. Армия не справится с нами, потому что один из нас равен батальону. Ваши боги нам не помеха, потому что они давно забыли про вас.

Вы видите закат своей истории. Вы не успели и не успеете создать что-то стоящее.

Нечто прекрасное вырастет на ваших могилах».

Спустя пару остановок и несколько поворотов из мыслей и памяти пассажиров начали выпадать инфернальные картинки эфемерных событий. Не столь важно, видели ли они странных тварей и полнейший хаос на улицах. Куда важнее, видят ли они их сейчас.

Ведь многие проблемы можно решить одной лишь ладонью: стоит закрыть ею глаза, как мир теряет весь мстительный дуализм, и нет нужды совершать изнурительные выборы, искать адвокатов для сделок со своей совестью. Мир становится простым, если смотреть на него через трубу, причем без увеличительного стекла. Очертания должны быть размыты, периферия максимально обрезана. Нужно видеть что-то одно и считать это за абсолютную и неизменную истину. Тогда-то жизнь пройдет так, как ей нужно пройти.

Ничто не должно отвлекать систему от существования. Ничто не должно отвлекать систему от спирализации внутрь самой себя. Крайне важно, чтобы любые потрясения уходили назад в тень, в незаметные для вооруженного трубой глаза области реальности. Система хочет видеть стабильность, и ей не нужна цель, ей необходим вектор.

Крепко вшитые в социальную систему толстыми капроновыми нитями кредитов, комфорта, круглосуточных магазинов и ежесекундно доступной порнографии, люди сами захотели забыть уродливых, невиданных, но при этом пугающе гуманоидных существ, потрошащих прохожих. Главное — не смотреть назад. Всячески отбрасывать неприятные мысли о необходимом возвращении в вывернутые наизнанку квартиры. Туда, где окровавленные и пропахшие железом и фекалиями подъезды, где разобранный на запчасти труп соседа издевательски напоминает, что надо как-то реагировать на грязь и трансцендентное насилие, где вырванная немыслимой силой прямо с петлями стальная дверь перестала быть гарантом безопасности.

Трудно вернуться в клубок своих стабилизирующих чакры увлечений, когда хтонические твари из глубин отравленного фобиями подсознания выбираются на белый свет.

Коллективный, сугубо эмоциональный разум человеческого вида стоит на страже последних рубежей перед стенами дворца окостенелой стабильности. И прогресс, и регресс угрожают размеренности. Поэтому эволюцию необходимо остановить, заковать, отменить во имя процветания стабильности. Последний человек спляшет на останках гиперборейца, а потом закажет капучино без сахара в ближайшей кофейне.

— Хватит страдать херней, — заговорил Дмитрий. — Сейчас же отправляемся в полицию.

Молчаливо согласившись, Евгений и Диана вывалились из автобуса вслед за Дмитрием. Оставшиеся внутри пассажиры одарили их короткими прощальными взглядами, а после погрузились назад в собственную рутину, мечтая забыть о подкрадывающемся, как тихоходный танк, хаосе.

— А у нас милиция или полиция? — задумчиво проговорил Евгений.

— Что? — переспросил Дмитрий.

— Милиция или полиция? — уточнил вновь Евгений.

— Я не знаю… Какая разница?

— Ну как какая? В милиции работают милиционеры, в полиции — полицейские.

Дмитрий ощущал, как раздражение течет по венам.

— А тебе кто нужен? — с вызовом в голосе поинтересовался он.

— Тот, кто лучше работает, — пожал плечами Евгений.

Участок скрывался за поворотом. Серое даже в самые яркие дни здание в этот день приобрело сочный кремовый оттенок. От отделения исходил тонкий звон дрожащих стекол, да и сами стены еле заметно вибрировали.

Над входом располагалась вывеска «Отделение лиции». Евгений посмотрел на нее и задумчиво почесал затылок, с некой надеждой глянув на Дмитрия. Тот растерянно пожал плечами.

Обстановка перед участком навевала ощущение затишья перед началом представления театра модерна: загадочная тишина перед фанфарами, вокруг вычурный свет и яркие цвета. А спящий на лавке прямо перед отделением человек в алом гусарском костюме с золотыми пуговицами и погонами добавлял интриги.

— Человек искусства, — с уважением проговорил Евгений, проходя мимо лавки.

Внутри отделения, однако, обстановка была обратно противоположная улице. В маленьком зале перед дежурным окошком набралось столько народу, что молекулам воздуха стало тесно. Суматоха, казалось, создавала сама себя. Люди появлялись из ниоткуда и уходили в никуда, исчезали, останавливаясь на секундочку, сливались со стеной, опершись на нее плечом. Где-то Черная коза лесов с тысячным потомством создавала тревожных граждан, жаждущих помощи, и пожирала тех, кто выпадал из ритма суеты.

Здание готовилось вот-вот лопнуть от воплей, матов, рыданий и оханий. И никто б не удивился, если уровень шума поддерживался колонками: слишком уж неразборчивым был галдеж, и паузы будто срежиссированные.

Дмитрий взял за руку Диану и повел через толпу, та, испуганно озираясь по сторонам, смирно шагала следом, а Евгений изо всех сил старался от них не отставать, но ему недоставало одной руки, чтобы справиться с людской массой

Они кое-как добрались до окна дежурного. Через перламутровое стекло на них смотрел молодой человек с кожей точно из чистого воска, а глаза его напоминали черные кукольные стекляшки. Он монотонно поглаживал свои жесткие короткие волосы и невозмутимо смотрел на тотальный хаос в отделении.

— Чем вам помочь? — спросил дежурный спокойный бархатным волосом, и толпа моментом замолчала, повернувшись к окну.

— Эм… — мямлил Дмитрий. Он всячески пытался привести мысли в порядок, но внезапная тишина сбила весь настрой.

— Хотим оповестить об убийстве, — Евгений взял инициативу.

— Кого убили? — уточнил дежурный, никак не меняясь в лице.

— Близкого человека, — уклончиво отвечал Евгений.

— Зачем убили?

— Так, блять, не я убил! — крикнул Евгений. — Откуда мне знать?!

— Надо было тогда уточнить, — посоветовал дежурный. — И не надо кричать.

— Что уточнить? У кого?

— У тех, кто убил, — ответил дежурный. — Это поможет следствию.

— Поможет следствию? — включился в разговор Дмитрий. — Может, нам еще и поймать их?!

— Если не сложно, — столь же безэмоционально ответил дежурный, чуть подумав, он добавил: — Вам нужно в сотый кабинет.

— Это где? — уточнил Евгений.

— Где-то здесь, — почти шепотом сказал дежурный, а после чего отключился, как робот. Он не моргал, не дышал, не реагировал на звуки.

— Ребят?.. Пойдемте-ка побыстрее, — попросила Диана, обернувшись на толпу.

В силуэтах пред ней не было и намека на индивидуальность — одно лицо на всех. Люди с идентичными физиономиями, чем-то напоминающими объемные фотороботы, смотрели на них холодными глазами статистических моделей. Их разговоры, сливающиеся в шум — это скорее клацанье клавиш при составлении статистических отчетов, чем голоса конкретных субъектов. Диана видела перед собой жертв бюрократических процедур. Их число в зале то увеличивалось, то уменьшалось. Одним больше, одним меньше. Кто-то пропал, кто-то появился. Формулы высшей математики уже учитывают эти колебания как погрешности.

— Нам туда, — Дмитрий указал на единственный коридор, уходящий вглубь здания.

— Ну и криповая хуйня, — проговорил Евгений, заглянув в дверной проем.

Весь коридор от начала до конца заполняли одноликие создания. Мужчины женщины, дети, старики — у всех одно лицо свежевыплавленного манекена. Откуда-то из конца коридора доносился бубнеж из хриплого динамика, а губы собравшихся людей шевелились с неуклюжестью воска, выбрасывая в общих поток звуков свои вязкие фразы.

Молодые люди испуганно шагали внутри толпы, то и дело заглядывая в серые глаза слепцов, а одноликие отвечали им равнодушным лепетом. От взгляда на одного из них бросало в холодный пот, а целая толпа навевала животный ужас.

— Кто в сотый кабинет? — поинтересовался Дмитрий.

— Все, — громогласно и удивительно четко ответила толпа.

— Дерьмо, — обреченно пробубнил Евгений.

— А внутри есть кто-нибудь? — уточнил Дмитрий.

— Неа, — покачала головой бледная девочка с собственным лицом.

— Спасибо, — ответил парень, и дрожь пробежал по его телу. — А ты здесь чего?

— Не знаю, — пожала плечами малютка. — Папу кто-то сильно побил сегодня утром, мама пришла просить помощи у дядь.

Вдруг дверь сотого кабинета открылась, и в проеме показался огромный лысый, страшно вспотевший мужчина в окровавленной алкоголичке и порванных штанах с виднеющимися под ними ранами.

— Может быть, вы все заткнетесь?! — орал он так громко, что голос скакал по бесконечным стенам коридора и возвращался назад, усиливая себя. — Может быть, вы дадите нормально поработать?!

— Михаил Дмитриевич, — удивился Евгений, только увидев этого мужчину.

— Кастанов? Ты че здесь забыл? Во что опять вляпался?

— Мы хотим заявить об убийстве, — гордо ответил парень.

— Чего? — Михаил Дмитриевич тяжело вздохнул. — И ты тоже? Быстро входите, — сказал он, а когда по очереди пробежало возмущение, добавил: — Я сказал вам всем заткнуться!

Кабинет был перевернут верх дном. Разбросанные бумаги заменяли собой ковер, а сверху их прикрывали щепки вывороченных наизнанку столов. Ни одного целого стула, подозрительные отметины, напоминающие зубы, на стенах, и кучи пятен крови. Дверь в соседний полукабинет завалили шкафами и уцелевшим хламом, и в нее кто-то постоянно бился, пытаясь вырваться из западни.

— Кто там? — испуганно спросил Евгений, занимая, как ему казалось, самое безопасное место, если запертое там что-то все же вырвется.

— Не твое дело, — огрызнулся уполномоченный. — Тайна следствия. Лучше вы говорите, что вам понадобилось.

— Убили подругу Дианы, — Дмитрий взял инициативу.

— Прям совсем убили? — уточнил мужчина.

Диана ощутила, как внутри что-то оторвалось. Вероятно, это был один из натянутых нервов.

— Разумеется! — закричала она, ощущая, как эмоции окончательно выходят из-под контроля.

— Успокойте ее, — грозно ответил Михаил Дмитриевич, — а не то закину туда, — он указал на забаррикадированную дверь.

Дмитрий приобнял Диана и отвел чуть в сторону. Слезы лились ручьем, а девушка ничего не могла с этим поделать.

— В каком плане «совсем»? — уточнил Евгений.

Мужчина подошел к окну, присел на подоконник, по нему тут же побежала трещина, перекинувшаяся на стену. Через мгновение стеклопакет и решетка вывалились из оконного проема и рухнули на бетон. Михаил Дмитриевич задумчиво посмотрел вниз, достал сигарету и закурил.

— А в том плане, — отвечал он, — что сегодня уже три трупа смогло меня обмануть. И не все из них, кстати, были людьми, — сказал мужчина и глубокого затянулся, глядя тяжелым взглядом в пустоту.

— Что вообще происходит вокруг? — продолжил Евгений.

— Полный аврал, — покачал головой Михаил Дмитриевич. — Повылазили хер пойми кто: то ли сектанты, то ли черти. Ни одно из ведомств оказалось не готово. Но это, между прочим, секретная информация.

— Мне кажется, куда ни глянь, везде секретная информация, — задумчиво проговорил Евгений.

— Тут ты прав, — вздохнул уполномоченный.

— Так а что с Лизой будут делать? — сквозь слезы спросила Диана.

— С Лизой? — не понял Михаил Дмитриевич.

— Убитая подруга, — напомнил Дмитрий.

— А… Ничего, — пожал плечами уполномоченный.

— В смысле?! — одновременно вскрикнули Дмитрий и Диана.

— А что вы хотите от меня? Ситуация полный пиздец. Начальство молчит, правительство молчит. Видите, весь коридор забит какими-то уродами? Я даже понять не могу, что им от меня надо. А мне тоже, между прочим, страшно до усрачки. Поэтому идите с богом, или кем там еще, — предложил такой выход Михаил Дмитриевич.

— Вы мне предлагаете просто уйти?! — рыдала Диана. — А если я вам скажу, что тварь, убившая Лизу, жива? А если она охотится на меня? Сколько вам нужно трупов, чтобы начать действовать?

— Зайдите в какой-нибудь морг, — невозмутимо, немного скучающе отвечал уполномоченный. — Поймете, что количество трупов сегодня точно ничего не решает.

Диана забыла даже выдохнуть от возмущения.

— Ладно, а где военное положение? — поинтересовался Евгений, добавив: — Хотя бы.

— Я же тебе говорю, — устало вздохнул мужчина. — Наверху полный разлад. Нельзя получить не то, что достоверную, а хотя бы одинаковую информацию. Известно лишь то, что аврал не только в Городе, а повсюду. В прямом смысле — пов-сю-ду! В общем, ничего сказать не могу. А вы, — мужчина обратился к Диане. — Можете оставить свой телефон. И вам позвонят. Возможно.

— И это все?! — голос Дианы дрожал.

— Ага, — кивнул мужчина. — Больше ничего сказать не смогу. Повторяюсь уже, видите?

Невнятная болтовня одноликих людских моделей и шум из динамиков провожали их по пути из отделения. Девушка ощущала, как ее кожа покрывается неприятной прохладой. Она сливается с беспристрастной природой статистических формул. Смерть подруги станет лишь очередной единицей в отчете на столе какого-нибудь зазнавшегося чиновника. И имя Лизы никогда не прозвучит в хрониках экстренных новостей, ведь она «одна из жертв». А если уж посчастливилось попасть в подобный список, то следует забыть о своем Я.

Вместе с Лизой в подобие индивидуума превратится и Диана, а лицо ее рискует превратиться в восковую маску. Однако не Психофора, а уже давно знакомая реальность превратит ее в очередного безликого кабинетного бродягу. Если, конечно, девушка не примет правила нового жестокого мира.

Отработанные годами схемы реагирования дали сбой. Вымоченные в машинном масле шестеренки проржавели за секунды. Телефоны не отвечают в самый ответственный момент. И даже иммунитет общественной системы не справился со своей задачей — тотальное подавление вируса хаоса.

Потому что к истинному хаосу нельзя подготовиться

Потому что истинный хаос работает по древним, довселенским законам.

И именно полная независимость и архаичность этих законов делает хаос по-настоящему неуправляемым.

Ни пули, ни дубинки не смогут остановить саму энтропию. Не смогут сбить комету с небес.

Глава 5

Оглядеться по сторонам

Покинув участок, они окунулись в настоящее пекло. Температура поднялась минимум на пять градусов. Аномальная февральская жара нагревала слезы на щеках Дианы. Соленые сгустки отчаяния продолжали выливаться из уголков глаз и тихо шипели. Они испарялись с легкими искрами. Маленькие, обжигающие бенгальские огни. И этот треск, мелодично болезненный, и этот жар, нестерпимо приятный, успокаивали взбесившиеся чувства. Физическая боль буквально выжигала душевную. Девушке не хотелось кричать, она не боялась вспыхнуть, как спичка, она стояла на пороге экстаза. Точно искалеченная и утешенная самим Богом Диана посмотрела на комету и улыбнулась. Кажется, она приняла правила гостьи: перемен не избежать, но встречать их нужно гордо.

Дмитрия заворожил испаряющийся фейерверк перед лицом Дианы. Он заметил нарастающий покой в глазах девушки и, когда искры утихли, спросил:

— Тебе… лучше?

Девушка, не снимая улыбки с лица, перевела взгляд на него и молча кивнула.

— Значит, мы сегодня сами по себе, — задумчиво говорил Евгений. Он тоже видел искры перед лицом подруги, но они его сейчас не заботили. — помощи ждать неоткуда.

— Видимо, — согласился Дмитрий.

Он ощутил неприятный холод под лопатками — паника. Она всегда приходит после слов «помощи ждать неоткуда». Дмитрий огляделся по сторонам, пытаясь заметить затаившуюся скалоподобную тушу.

— Ну и какие у тебя есть идеи? — спросил парень у Евгения.

— А с хуяли сразу у меня? — возмутился тот.

— Ну не я же ссался кипятком от одного вида этой сраной кометы!

Евгений парировал:

— Пошел нахуй.

— Заткнитесь вы оба, — безмятежно проговорила Диана.

Парни тут же уставились на нее.

— К нам вернулась та самая Токси? — ухмыльнулся Евгений.

— Я буду лучше, — ответила девушка ему.

Их перепалка потревожила дремлющее на лавке гусарское тело. Мужчина сел, потянулся, потом помахал молодым людям, широко улыбаясь.

— Прекрасный день сегодня! — крикнул он.

— Ага, — смущенно помахал Евгений в ответ. — Он меня пугает, — тихо сказал он Дмитрию и Диане.

Незнакомец встал и вытянулся во весь рост по струнке, как самый настоящий солдат. Он шел навстречу молодым людям, приглаживая блестящие волосы и длинные усы, а шинель его бряцала на каждый шаг сверкающими перламутровыми пуговицами и панковскими цепями.

Мужчина остановился, нарушив личные границы всех троих одновременно. Пахло от него подгорелой карамелью. Мужчина вновь улыбнулся и протянул им руку — мягкую, как пластилин. Дмитрию ударил в нос карамельный запах, стоило ему пожать ладонь незнакомца.

— Кем вы будете? — поинтересовался мужчина.

— Че? — уточнил Евгений.

— Чем занимаетесь по жизни? — пояснил гусар.

— Какая вам разница? — спросил Дмитрий.

— Мне-то никакой, но думаю, вам может вскоре понадобиться моя помощь.

— С чего это вдруг?

— Времена нынче странные начались.

— И какую помощь вы предлагаете? — поинтересовалась Диана

— Я юрист, — сказал незнакомец.

— Ага, конечно, — усмехнулся Дмитрий. — Юрист, который спит на лавке.

— Времена мало того, что странные, так еще и не самые простые, — пожал плечами мужчина. — Но да ладно. Я не жалуюсь. В общем вы должны понимать, что обычными делами я не занимаюсь. Нужно выбить долг по суду? Приструнить начальника? Спасти от пожизненного? Выиграть суд против государства? Это все не ко мне. Я такой мелочевкой не занимаюсь. Мои дела куда более, — он начал махать руками перед собой, пытаясь подобрать слово, — не знаю… Деликатные.

— Более деликатные, — подчеркнула Диана. — Ясно.

— Вот, кстати, это если вам захочется со мной связаться, — мужчина достал из внутреннего кармана шинели три золотые монеты со своим лицом на одной стороне, и цифрой — на другой.

— Пять? — смутилась Диана.

— Это мой номер, — пояснил мужчина.

— Э, в смысле пять? — возмутился Дмитрий. — У меня три.

— Для вас мой номер — три, — улыбнулся незнакомец.

— У меня вообще ничего не написано, — слегка расстроено проговорил Евгений.

— А вот это интересно, — взгляд мужчины стал стеклянным, и мертвецки пустыми глазами он буравил Евгения. — Мы с вами знакомы?

— Нет, — пожал плечами парень.

— Ладно, — мужчина неумело сделал вид, что его удовлетворил ответ. — А я Эобард, кстати.

— Зовут как профессора Зума? — усмехнулась Диана.

— А… Вы тоже читали комиксы? — удивился юрист.

— В смысле? — рассмеялась Диана. — Попробуй найти блоху, которая ничего не знает про них сегодня.

— Боже, — качал головой Эобард. — Сколько ж меня тут нет было?

— Так это, выходит, не ваше настоящее имя? — уточнил Дмитрий.

— Такие вопросы, молодой человек, вас волновать не должны, — покачал головой мужчина.

— Я просто не особо доверяю людям с вымышленными именами, — сказал парень. — С сегодняшнего дня.

— А ваши имена не вымышленные? — спросил юрист, ехидно улыбаясь.

— Нет, — уверенно сказал Дмитрий.

— Но их же кто-то придумал, — к ехидной ухмылке Эобард добавил прищур. — Все имена кто-то придумал. Как и все языки. Мы все пользуемся только вымыслом.

— Душнила, — фыркнула Диана.

— А мне он нравится, — с искренним восторгом проговорил Евгений.

— О, мой незнакомый старый друг, — говорил ему юрист, — я могу вам всем еще очень много интересного рассказать. М! А давайте в честь такого прекрасного, солнечного, теплого дня я проведу специально для вас консультацию? Нельзя же вам упускать такой шанс! Поверьте, вам несказанно повезло встретиться со мной. А в качестве оплаты я попрошу назвать свои исключительно настоящие, невыдуманные имена. Я думаю, это будет даже честно. Мое настоящее, выдуманное имя вы-то знаете.

— Евгений, — парень протянул руку для еще одного рукопожатия.

Мужчина ее пожал, но услышав это имя, он на секунду выпал из реальности, точно волна воспоминаний накрыла его. Или же наоборот он отчаянно пытался что-то вспомнить.

— Я Диана, — девушка последовала примеру Евгения.

— Черт с вами. Я Дмитрий. Что вы нам можете рассказать такого?

— Вас явно мучает вопрос, какого дьявола вообще сегодня творится?

Евгений, Дмитрий, Диана синхронно кивнули.

— Ну… Сегодняшний день лично я бы описал так: реальности солипсистов всех мастей сегодня слились воедино, — заявил Эобард.

— И что это значит? — Дмитрий нарушил затянувшуюся паузу.

— А давайте-ка прогуляемся в центр, — предложил юрист. — Там людей побольше, а где больше людей, там интереснее.

Никто не имел возражений.

— Небо крошится, — вдруг сказала Диана, уставившись на небо.

Чернота ползла по синему небу, как рой саранчи, пожирающий посевы. А на четкой границе между синевой и бесцветной пустотой сияла перламутровая борозда, которая превращалась в поток мельчайших частиц, устремившийся к земле. Где-то на уровне крыш высоток сверкающий поток плавно растворялся, подобно стене дождя, теряющей очертания по мере приближения к земле.

— Что это? — Дмитрий не смог скрыть свой испуг в голосе, как ни пытался.

— Я от кого-то слышал, что это дождь из света, — ответил юрист, а потом поправил Диану: — Вряд ли это небо крошится, скорее свет стекает по граням не воспринимаемых нами измерений. Вероятно, — уточнил он после короткой паузы.

— Мы видим космос? — спросила Диана.

— Мы не видим ничего, — ответил Эобард. — Свет стекает, я же сказал. Фотон забыл от чего отразился, но остановиться уже не может.

— Боже, из-за чего это вообще?

— Кто знает… Тут явно каскад причин, — сказал юрист. — Я наблюдал подобное пару раз…

— Такое раньше случалось? — изумился Дмитрий.

— Ясно дело, — хохотнул Эобард.

Чернота накрыла покрывалом весь город. Далеко-далеко виднелись отблески голубого неба, но они напоминали лживые миражи. Солнце пропало, но Психофора осталась с жителями Города, освещая им жизненные дороги кислотным сиянием.

Как слышится приближение ливня, так и спектральный дождь оповестил о своем приходе. Будто бряцание колокольчиков надвигалось с угрожающей скоростью.

— Нам нужно бояться? — спросила Диана, пытаясь понять, сможет ли где-нибудь спрятаться.

— Нет, — покачал головой юрист. — Ты же ведь обычно не боишься фотонов. А эти, — он указал на приближающуюся перламутровую стену, — такие же фотоны, просто заблудившиеся.

Ливень света окутал всех четверых перламутровым звоном. Фотоны падали, растворялись, сливались, испарялись. Дождь из света лил как сверху вниз, так и снизу вверх, а некоторые потоки частиц лились даже вбок.

— Это ведь не фотоны? Да?.. — не понимал Дмитрий. Он попытался поймать длинный перламутровый кусок света, мгновенно меняющий свои формы, но он прошел сквозь ладонь и исчез, дотронувшись до земли. — Как мы можем их видеть?! Я вижу мир вокруг, потому что от него отражаются фотоны! Как я могу видеть фотоны, если… а… — лицо Дмитрия засияло прозрением.

— Понял? — с улыбкой мудрого ученого поинтересовался Эобард.

— Я не поняла, — качала головой Диана.

— Фотоны отражаются от фотонов, — тараторил Дмитрий. — Заблудившиеся фотоны. Вы так сказали? Они начали отражаться друг от друга. Но почему никогда такого раньше не случалось? И как же звук?

— Я же сказал, что случалось, — вздохнул Эобард. — А что касается звука… Уверен ли ты, что слышишь его? Уверен ли ты вообще, что видишь фотонный дождь? С какого перепугу ты вообще решил, что фотоны отражаются друг от друга? И с чего ты взял, что я вижу точно такой же эффект, что и ты?

— Но как же… — было видно, как рушится модель восприятия мира Дмитрия. — Вы сами себе противоречите.

— Не все вещи можно понять в момент, когда их объясняют, — качал головой Эобард. — Запомни эти минуты. Может быть, когда-нибудь ты поймешь. А пока…

Центр города сиял под перламутровым световым дождем. Каменная пешеходная улица звенела и прогибалась от столкновений с фотонами, но искривления пространства быстро исчезали.

— Сон, — прошептала Диана. — Именно так сны и выглядят.

И нельзя уже было сказать, мир менялся, изменился или всегда оставался таким. В потоке событий теряется нить распутывающегося путеводного клубка. Эта нитьпутается внутри себя и с другими нитями из ниоткуда взявшихся клубков, завязываются узлы, из них образуются новые, порочные, точно метастазы, клубки. Спустя бесчисленное количество попыток распутать месиво, найти свою ту самую нить, наконец получается добраться до нее, но вдруг оказывается, что сам клубок больше не собирается катиться. Толкай, не толкай, кричи, приказывай. Клубок стоит на месте, будто вросший в бетон и землю.

— И вообще, очень заметно, что вы смотрите на Психофору так, будто бы она прилетела впервые, — говорил юрист.

— А разве нет? — удивился Дмитрий. — Подобное не могло пройти незамеченным.

— Ой ли? — усмехнулся Эобард.

По пешеходной улице сюрреалистичным парадом шагали фантасмагоричные создания. Некоторых из них назвать существами было бы крайне опрометчиво.

— А ведь ты их сразу и не заметил, да? — улыбался юрист.

Однако не все из прохожих разделяли удивление или испуг молодых людей. Некоторые были поглощены экранами телефонов, наушников, кто-то с головой погрузился в беседу, другие же смотрели пустыми глазами вперед — их суровая реальность успела потрепать задолго до прилета Психофоры. Те же, кто не растерял бдительности, те, кто не запутался в рутине и бесконечных потоках информации, чей хребет не надломился от постоянных ударов судьбы, чей разум пылает жаждой жизни не как процесса жизнедеятельности, а как непрерывного потока впечатлений и постижений, давно выпали из ритма повседневности. Сети Психофоры захватили их самыми первыми.

Они судорожно оглядывались, отчаянно пытались удержать в себе вопль ужаса, видя вокруг себя людей, которых вовсе не заботила вакханалия вокруг. Они боролись с мыслью, что безумие уже внутри их мозгов, и понемногу дробит рассудок.

Они встретили плюс тридцать в феврале, видели над головой ночную тьму в полдень, видели сверкающий дождь, идущий во всех направлениях и сопровождаемый ангельской трелью. Они видели гигантскую черную многоножку, ползущей по темным закоулкам, теряющей куски своей плоти, а за ней бежали, спотыкаясь, толпы наркоманов с гниющими венами и жадно пожирали слизкое мясо. Перед ними шагали эфемерные великаны, чьи ноги крошили чужеродные здания неевклидовой геометрии, но эти же ступни рассыпались при контакте с привычными постройками. Они видели двери, распахивающиеся в воздухе, а в их проемах виднелись пляжи неведомых миров с пирующими плотоядными тварями. За столиком в знакомой кофейне сидели бескожие незнакомцы и вливали в дырявые шеи кипящий, обжигающий напиток.

Крысы размером с собаку и с искрящим желтым безумием глазами, прогрызали в стенах дырки с игольное ушко и просачивались в них, словно дым. Из открытых бутылок газировок вырывались с диким хохотом джинны, сотканные из пузырьков углекислого газа, и утягивали с собой в пучины напитка страдающих от жажды бедолаг. Люди с глазами по всему телу, и прохожие вовсе без лиц. Уличные музыканты-манекены, играющие на живых, извивающихся инструментах.

Где-то воистину гениальный художник пишет новый «Сад земных наслаждений». Но этот триптих создается не в назидание, а с целью поймать мимолетное наваждение. Запечатлеть то, что в обыденности обязано являться галлюцинациями, но сегодня почему-то стало явью.

Новому триптиху не суждено висеть в музеях, за него не будут сражаться на аукционах. Ему, преданному забвению, долго и медленно гнить на заброшенном чердаке. Если мир уцелеет после полета Психофоры, то следует ритуально похоронить изображение концентрированного хаоса, чтобы хоть как-то его одолеть. Предаться спасительному самообману, пока спустя десятилетия память о комете не выветрится из мыслей новых поколений.

— Откуда они здесь все? — Диана боялась пересечься взглядом с кем-то из «пришельцев».

— В смысле, откуда? — удивился Эобард. — А ты откуда?

— Ну… с самого начала… — отвечала Диана.

— Какого начала?

— Своего начала.

— И почему они не могли тут быть с самого своего начала? — поинтересовался Эобард. — Потому, что ты их не видела, дай угадаю? Так и они тебя могли вполне себе не видеть.

— Они не выглядят испуганными, — возражал Дмитрий.

— Ты знаешь их повадки, разбираешься в мимике? То-то, — закончил Эобард, когда Дмитрий не нашел, что ответить. — Очень возможно, что они испуганы не меньше вашего.

— А вы не испуганы? — спросила Диана.

— Я видел уже такое, дорогая, а умею еще больше. Пожалуй, я больше должен бояться себя самого, чем этих бредущих по своим делам прохожих.

Они остановились на красный свет светофора. На проезжей части образовалась небольшая, но плотная пробка. В очереди на проезд стоял военный пассажирский грузовик. Газ, тормоз, газ, тормоз. Стоило ему только двинуться с места, как приходилось останавливаться.

Грузовик медленно полз по ходу движения. Из-за бликов на окнах разглядеть водителя не представлялось возможным, а пассажиров прятал темно-зеленых навес, который, однако, был изорван в труху в самом конце кузова. Через дыру-то и удалось разглядеть вояк.

Автомобиль еще немного продвинулся, показав задний бампер, а из кузова на юриста и его клиентов смотрели обезумевшие живые глаза застывших металлических солдат.

— Они живые? — с ужасом глядя на слезящиеся глаза литых фигур, спросила Диана.

— Думаю, да, — пожал плечами Эобард. — Либо они, либо те, кто внутри них.

— Какой смысл от таких костюмов и от таких солдат в принципе? — недоумевал Дмитрий.

— А этим бедолагам не суждено стать ветеранами. Им суждено стать героями. В их честь поставят безымянные памятники, насыплют курганы, придумают песни, напишут картины. Возможно, мы последние, кто видит их глаза, — вздохнул юрист.

— Разве мы с кем-то воюем? — спросил Евгений.

— Что ты имеешь в виду под «мы»? Знаешь, война всегда где-то идет, — вздохнул юрист. — Сегодня одним посчастливилось набрать новых рекрутов, другим же не повезло угодить в новобранцы.

— И куда они тогда отправятся? — уточнил Евгений.

— Хочешь вместе с ними? — усмехнулся Эобард.

— Нет, юморист, мне интересно, что за место, в котором они окажутся.

— Кто знает, — пожал плечами Эобард. — Я не могу знать про каждый конфликт во всех вселенных.

— А сколько их? Вселенных? — спросил Евгений.

— Философский вопрос, — вздохнул юрист. — Вселенная — это не просто механизм с конкретными запчастями в лице атомов или чего-то помельче. Сколько вселенных? А сколько мыслей в мире у всех людей и за всю историю? Как отмерить начало мысли и конец? В чем ее сущность? Ты задаешь вопрос, а сам не понимаешь его сути.

— И какой вопрос тогда правильный? — уточнил Евгений.

Эобард расхохотался:

— Отличный подход, дружище! Я думаю, с таким вопросом тебе нужно обратиться к кому-то более могущественному, чем я.

— Богу? — спросил Дмитрий.

— Что-то вроде, — пожал плечами юрист.

— А сам ты откуда, юрист? — вдруг спросил Евгений.

— Откуда я? — задумался Эобрад. — Родом отсюда. Не из этого города или страны, — уточнял юрист. — Скорее… из этих форм, не знаю, как правильно выразиться. Знаете, континуум не везде одинаковый.

— Ага-ага, класс, ты мне мозги не пудри, ты понял мой вопрос.

— Понял, — устало вздохнул юрист. — Откуда я? Где я был? На эти вопрос нельзя так просто ответить. У подобных мне два момента рождения, крайне сильно удаленных друг от друга во времени. У меня нынешнего и прошлого не то, что молекулы, а даже энергия отличается.

— В сегодняшнем контексте даже эзотерический бред не звучит… бредово, — пробубнил Дмитрий.

— Я не про эзотерику, — отрезал юрист. — Я про сильное взаимодействие элементарных частиц.

— А-а-а… бозоны и все такое? — догадался Дмитрий.

— Да-да, бозоны и все такое, — кивнул юрист.

— Ну, это логично, — пожимал плечами парень, — на атомном уровне мы меняемся постоянно.

— Ты меня не понял, — покачал головой Эобард. — Само взаимодействие глюонов внутри меня иное, чем у вас всех троих. Понимаете? Я уже не говорю про электромагнитное взаимодействие. В этом случае моя… м-м-м… мутация, или метаморфоза выходит далеко за рамки моего организма.

— И давно это с тобой? — спросил Евгений.

— Меньше, чем хотелось бы, — отвечал юрист. — Но точно сказать не могу. Я слишком давно живу по разным календарям. Так уж случилось, что я видел уже несколько концов света. Буквально. Целые вселенные умирали на моих глазах, а я просто переходил в другую, — в глазах Эобарда можно было на одно лишь мгновение заметить вспышки звезд. — Вполне вероятно, что я видел смерть и вашей вселенной, бывшей некогда и моей. Увы, я так и не научился воспринимать разные потоки времени.

— Где этому учат? — с искренним интересом спрашивал Евгений.

— Скажу — не поверишь. Тебе б, увидеть…

— Это приглашение?

— О, а тебе палец в рот не клади, — хохотнул Эобард. — Где твоя воспитанность?! Мое дело — предложить, твое дело — отказаться. Увы, но если ты ждал от этого дня чего-то большего, кроме перетасовки карт, то вынужден тебя разочаровать. В большей части тебе придется играть с теми же картами.

— Схуяли? — не унимался Евгений.

— А чего ты хочешь? — уточнил Эобард.

— Знака, — честно ответил Евгений.

— Знака… — повторил юрист. — Кругом полно знаков! Психофора толком ничего и не принесла, кроме знаков! Кругом куча подсказок! Выбирай любую и следуй за ней.

— Мне не нужна любая, мне нужна конкретная.

— И какая же?

— В тот день, когда я потерял руку… Я не могу понять, правдиво ли то, что я помню о тех событиях. Мне не у кого спросить, и поэтому я надеялся, что комета мне поможет.

— С чего ты взял, что Психофора вообще кому-то будет помогать?

— Она и не должна помогать, — покачал головой Евгений. — Просто отец, когда уходил, последнее, что он сказал на записи: «Жди комету! И смотри в оба!» Кажется, как-то так.

— О… — Эобард вновь провалился в свои мысли. Мужчина ощущал, что разгадка близка. Может быть, он уже что-то понял, но просто-напросто не хотел верить.

— Боже мой! — взвизгнула Диана, и все в эту секунду отвлеклись от увлекательной беседы.

Перед ними возникали из пустоты и уходили в нее же геометрические фигуры выстраивающиеся в подобие человеческих силуэтов.

Призрачные, невозможные образы на секунду застывали, будто изучая юриста и его клиентов, а после, изгибаясь, выгибаясь, выкручиваясь, всячески искажая свои формы, уходили в никуда, проходя где-то между швами реальности.

— Что за хрень? — испуганно прошептал Дмитрий.

— М… давно их не встречал! — радостно воскликнул Эобард и помахал рукой случайному квадрату. Никакой реакции не последовало. — Или недавно, — задумался юрист, а потом пояснил: — Они из двухмерного пространства, — сказал он так, словно это никого не должно удивлять. — Обычно их не видно. Если честно, я сомневаюсь, что с вашей психикой все будет в порядке.

— Они нас видят? — изумился Дмитрий. — Как это возможно?!

— Конечно, видят, — усмехнулся юрист. — Не могу, правда, сказать, как. Даже вообразить не могу. Физиология у нас немного разная… Но главное, что мы можем с ними взаимодействовать, при определенных условиях, конечно. Один умный человек считает, что они не совсем реальны. Являются чем-то промежуточным, переходящим. Возможно, прямо сейчас мы наблюдаем реинкарнацию.

Поток геометрии разделился. Фигуры шли кто куда, разлетаясь и растворяясь. А когда они исчезали, то мозг непроизвольно задавался вопросом: «Они точно были?» Варианта ответа всего два, но предпочтительнее оказывался «нет», потому что визуальные образы фигур распадались и таяли в памяти, как сами фигуры.

Очень быстро все забыли об этой встрече напрочь.

— Мне в общем-то тоже интересно, кто вы и откуда все знаете, — сказала Диана. — Хотелось бы немного конкретики, а не пространных, абстрактных фраз.

— Я человек мира, — отвечал юрист. — Или миров. Тут с какой стороны посмотреть.

— И как работается юристом в таких условиях? — язвил Евгений.

— Очень даже неплохо, если не распыляться на сансарическую муть, — усмехнулся Эобард. — А я не ошибся в выборе клиентов. Так много вопросов, и нет даже капли путающегося под ногами страха.

— Ага, был у нас выбор — проговорил Дмитрий.

— А чего же не было? Отказались бы, да слонялись себе дальше, как полудурки, — пожал плечами Эобард.

— Я тоже считаю, что нам повезло, — Диана попыталась сгладить углы.

— А это не обсуждается, — сказал юрист. — Это факт.

— Ну хорошо, — вздохнул Дмитрий. — Вы говорите, что Психофора прилетела не впервые. И когда она тогда прилетала?

— Когда-то прилетала, — отмахнулся юрист. — Не те вопросы задаешь. Во время потопов никого не волнует, как много лет назад был прошлый. Куда важнее, что он идет сейчас, а еще важнее — когда потоп будет в следующий раз.

— Это все, конечно, интересно, но совершенно не объясняет, что нам делать, — покачал головой Дмитрий. — Мне страшно, откровенно говоря, просыпаться завтра.

— А ты должен бояться, — сказал Эобард. — Завтрашний день конкретно для тебя будет началом нового мира. И ты должен радоваться этому, даже гордиться.

— Чем тут гордиться? — фыркнул парень.

— Вы втроем — одни из тех, кто заметил, что вокруг что-то не так. Обратили внимание на небо, прислушались к новостям, присмотрелись к странностям вокруг. Конечно, было неописуемо много намеков и подсказок раньше, но что поделаешь. Кто-то заметит обвал, когда падает пыль, кто-то замечает камешки, чье-то внимание привлечет падающий валун или вообще грохот треснувшей скалы, но есть и те, кто ничего не увидит, не услышит и умрет по завалами в неведении.

— Увидели они, конечно же, — горделиво говорил Евгений. — Сидели бы и писали свою псевдоумную поебень, если не я.

— Хм, тогда вам нужно сказать «спасибо» этому однорукому бандиту, — сказал Эобард. — Просто шутка, — рассмеялся юрист, заметив упавшую челюсть Евгения. — Вы не обязаны смеяться, — добавил он.

— Спасибо, бля, за разрешение, — огрызнулся парень.

Эобард учтиво склонил голову.

— И вот ко всему этому в добавок, — продолжил юрист. — Не заблуждайтесь, что Психофора что-то приготовила конкретно для вас. Она не проводник вашей судьбы. Если есть желание, конечно, можно отдаться случаю, но космическому камню совершенно наплевать на вас. Нельзя говорить, что случайный прохожий видит то же, что и вы. Нет никаких гарантий…

Эобард продолжал распыляться о необходимости тренировки остроты ума, чтобы последующие события, подобные Психофоры, не проходили настолько бездарно, как прилет кометы. А этих событий, юрист был уверен, будет в дальнейшем лишь больше.

— Таков этап нынешней кальпы, если хотите, — сказал юрист, даже не думая пояснять смысл этих слов.

Дмитрий и Диана и дальше вели активный диалог с Эобардом, а внимание Евгения привлекла небольшая палатка продавца побрякушками, которые на практике оказались совсем не безделицами.

Грязный, обросший, одетый в одну лишь набедренную повязку мужчина, похожий на агхори, с раздражением и в то же время любопытством смотрел на остановившегося Евгения. Его взгляд перескакивал с лица парня на пустоту вместо правой руки.

— Тебе я ничем помочь не смогу, — прохрипел мужчина.

Он торговал протезами. Металлические, пластиковые и даже деревянные аналоги конечностей различных размеров, форм. Ноги с копытами вместо стоп, руки-мультитулы. Скидки на одни, таблички «свежий товар» или «самое популярное» возле других.

— Они действительно работают? — спросил Евгений.

— Сам посмотри, — ответил мужчина.

Каждая его конечность была заменена деревянными протезами. Сам торговец ловко крутил в отполированных пальцах замысловатую головоломку. Куда-то в область крестца тянулся шнур, исходящий от сделанного из множества склеенных и перепаянных повербанков аккумулятора.

— Сколько стоит? — спросил парень.

— Я же тебе сказал, что ничем помочь не смогу, — покачал головой мужчина.

— Почему? — с нескрываемой досадой проговорил Евгений.

— Я меняю орган на орган. Одна твоя рука на один мой протез. Я не могу тебе вернуть утерянную руку.

— Дебилизм, — возмутился Евгений. — На кой хер тебе рука?

— Руку на руку, — повторил торговец. — Либо платишь, либо валишь.

— Да это полная хуйня, — обиженно ворчал Евгений. — Явно сраная механика. Конструктор, игрушка!

— Игрушка, говоришь? — улыбнулся старик. В его руке сверкнул советский рубль с Лермонтовым и запрыгал по пальцам, словно не имея массы.

Евгений завороженно смотрел на незамысловатый трюк, невозможный для деревянных пальцев. Но факт был фактом.

— Дерево снаружи, будущее внутри! — заявил торговец. — Плоть — это вклад в будущее. Жертва. Но тебе нечего предложить будущему. Ты лишь хочешь получать от него. Для таких, как ты, время еще не пришло. Жди. Все жаждущие рано или поздно насытятся, так что не волнуйся и жди.

— Решил вернуть то, что у тебя забрали? — Эобард возник за спиной.

— А тебе че? — огрызнулся Евгений.

— Вообще насрать, — рассмеялся Эобард. — Но, как ты потерял руку, пожалуй, интересно.

— Ага, расскажу как-нибудь за кофе. Через миллион лет.

— Дело в том, что ты мой клиент сегодня. От адвоката нельзя ничего скрывать. Быть может, я придумаю парочку способов помочь тебе.

— Ага, отобрать у кого-нибудь руку? — уточнил Дмитрий. — Думаю, такой способ ему подходит.

— О чем речь? — не понимал Эобард.

— Мы уже столкнулись со странными… существами, — поясняла Диана. — Они вламываются в дома, нападают просто на улице. Забирают у людей органы, ткани. И что-то с ними делают.

— Да себе новые части они пришивают. Уроды, — фыркнул Дмитрий.

— Любопытно, — задумчиво проговорил Эобард. — Впрочем, каких чудес только не случается в этом мире. Но все же, как ты потерял руку?

— Не знаю, не помню, — отвечал Евгений. — Давно было.

— В детстве? — уточнил юрист.

— Да.

— А вот это действительно любопытно, — на лице Эобарда засияло некое прозрение. — А я ведь знаю, кто ты, Евгений. Знаю о тебе куда больше, чем ты сам.

— Ага, мечтай, — махнул рукой парень. Он отвернулся и собрался продолжить путь, но Эобард решил немного раскрыть карты.

— Савелий будет рад услышать о тебе, — мечтательно сказал Эобард, с теплотой и заботой.

— Что… Какого, блять… — слова застыли в глотке Евгения.

— Да ладно, — в шоке прошептала Диана.

— Что с вами? — Дмитрий не до конца понимал, что происходит. — Твоего отца зовут Савелием? Ты Савельевич?

— Ты кто такой? — шептал Евгений.

Все звуки затихли, мир вжался в маленькие рамки, словно разыгрывается сцена мексиканской дуэли.

— Мне нужно отлучиться, — сказал Эобард и внезапно сорвался с места.

— Блять, Дима, держи его! — кричала Диана.

— Что? Зачем?

— Просто держи!

Юрист рванул в закоулок между магазинами, ничего не понимающий Дмитрий бежал за ним.

Эобард подошел к стене между двумя мусорными баками, обернулся и сказал Дмитрию:

— Не волнуйся. Я на секундочку. В рамках вечности, — добавил он.

И вошел в стену, растворившись в ней.

Глава 6

Зомби шагает

Черные, обугленные стены, пропитавшиеся насквозь токсичным дымом. Здание кряхтело от любого неосторожного взгляда, и стены безостановочно крошились. Сколько стоять выжженной многоэтажке — вопрос не лет и даже не недель. Кто-то из пожарных внизу говорил, что выгорело все. Буквально. От крыши до подвала. Каждый провод, каждая стенка, каждый гвоздь. Пламя пробежалось внутри всех трещин. Неукротимое и прожорливое.

Лопнувший хрусталь, рассыпавшаяся в прах мебель, торчащие их взорвавшихся стен трубы и провода. Все прожитые годы, выплаченный пару лет назад кредит и несколько ремонтов, которые чуть не стоили жизни Виталию — все это сгорело в одночасье.

Не осталось ничего, кроме…

Мужчина нисколько не надеялся. Он всего лишь захотел посмотреть. А вдруг!

И чудо случилось.

Маленькая банка из-под кофе осталась невредимой. Она лежала под черными досками шкафа, прикрытая пеплом от одежды. Металл даже не расплавился. Крышка легко соскочила, а внутри Виталий нашел нетронутые плотно набитые купюры. Мужчина исправно покупал валюту и откладывал месяц за месяцем, не зная для чего.

Что ж. Судьба намекнула, как распоряжаться этими деньгами. Виталий решил, что с помощью своих накоплений он восстановит все! Или по крайней мере начнет…

Мысль о грядущем триумфе вдохновила его, и мужчина поспешил в страховую.

— Мой маленький перерыв закончился, — вещал ведущий радио. — Надеюсь, вам понравился Джими Хендрикс. Всегда мечтал поставить его в эфире. На самом деле, мне было любопытно, как долго я смогу с вами делиться своими мыслями. Ведь по сути я оккупировал сегодня весь эфир. Однако мне разрешили. Буквально сказали, делай, что хочешь, только палку не перегибай. Честно сказать, мне крайне непросто понять, какой длины та палка и толщины, которую я пытаюсь перегнуть, — мужчина сделал громкий глоток. — Чай. Обожаю чай. Хм… Знаете, что мне нравится в моей работе? Я могу изливать свою душу, и мысли мои несутся во все направления! Наверное, будь я писателем, строчил бы долгие, заумные, занудные книжки. Хотя есть у меня один знакомый писатель. Так он наоборот говорит, что тяжело писать ему ни о чем. Мол, каждая строчка должна нести какой-то смысл. Лично мне кажется, он несчастный человек, — ведущий громко отхлебнул. — Ладно. Вот о чем я еще подумал. Много ли вещей в этом мире, за которые следует действительно крепко держаться? Просто… Просто посмотрите на небо! Неужели у Психофоры нет маленьких коменят где-нибудь на задворках галактики. Подбегают они такие: «Мама, мама…» Э-э-э, кометы же женщины? Тогда откуда коменята возьмутся… Хм… предположим, что почкованием. И вот подбегают маленькие коменята и такие: «Мама, мама, ты опять улетаешь?» Комета отвечает: «Да, улетаю. Вернусь нескоро. Возможно, никогда», — ведущий рассмеялся.

— Че он несет? — пробубнил Виталий. Он старался ехать как можно быстрее, но почему полдень оказался крайне многолюдным. Пробки, куда-то бегущие пешеходы на каждом переходе — невыносимо.

— Ладно, ладно, простите, — продолжал смеяться ведущий. — Коменята… Ну и бред, боже, как мне стыдно. Или нет. Пожалуй, нет. Это я к чему все? Вот я полдня вам твержу, что Психофора принесла что-то новое в наш мир, в наши жизни. Но сколько людей обрадуются этому? И их можно понять, новое — не значит хорошее. Однако все ли то, что вокруг вас, хорошо для вас? Стоит ли держаться прям уж за все? За каждый угол, каждого человека, за каждую мысль? За все то, что делает вас таким, какой вы есть сейчас?

— Конечно, стоит, — усмехнулся Виталий.

— Уверен, практически все ответили сейчас, что стоит, — заключил диджей. — Ведь если задуматься, действительно ли ваше окружение делает вас собой? Вы создали вокруг себя свой мир или же просто-напросто нашли себе местечко? Нет, не свое, а себе. Это разные вещи. Действительно ли вы настоящие люди? Или же вы просто копии себя, пародии на себя? Симулякры.

— И что ж ты тогда можешь предложить, если такой умный? — возмущенно спрашивал Виталий у радио.

— Я ни в коем разе не хочу советовать вам бросать все нажитое непосильным трудом за свою длинную или не очень жизнь. Однако оглядеться, прицениться, поразмыслить о том, о сем никогда не бывает лишним. Просто сегодня это жизненно необходимо, понимаете? — ведущий сделал большой глоток и сильно закашлялся, а потом принялся глубоко дышать. — Черт, чай должен был уже остыть! — мужчина продолжал кашлять. — Фух, чуть не умер, — сказал он, отдышавшись. — Кхм. Я не хочу быть лицемером. Многое из того, что я вам сегодня говорю, сам планирую применить в своей жизни. Правда пока не могу. Работа, знаете ли. Хех.

— Зато языком ляпать работа ему не мешает, — вздохнул Виталий.

— Это действительно тяжелые вопросы, на которые я бы не отказался найти прямой ответ. Настоящий ли я, который просыпается каждое утро? И как должен проявиться настоящий я? Лично мне кажется, что хорошим знаком будет момент, когда начну просыпаться на работу без будильников. Если, конечно, у настоящего меня есть работа, — ведущий рассмеялся. — Вообще такое интересное дело. Как вы думаете, когда люди начали, что называется, отдыхать? Вот, допустим, крестьяне, принято считать, работали от рассвета до заката. Работяги на первых заводах на сменах по двенадцать часов без выходных. А у нас есть целых два выходных! В среднем. Так вот любопытный факт в том, что никто и никогда не отдыхал больше, чем наши доисторические пещерные предки. Ага. И ведь в чем парадокс. Я у многих спрашивал, даже у тех, кто занимается буквально делом своей мечты, зарабатывает на хобби, ходит весь в ресурсе, замотивированный, и вся эта тренинговая муть по списку. И вот я спрашивал и у таких, и у тех, кто выбрал работу, тыкнув пальцем в небо и не попав, какая ваша любимая часть в работе. Ответы были разные, много слов, мало смысла, но суть сводилась к одному: любимая часть работы та, в которой не надо работать.

— А вот тут я соглашусь, — смеялся Виталий.

— Вот почему я задаюсь вопросами о настоящей, реальной сущности меня и человека в общем. Труд сделал из обезьяны человека. Но что если обезьяна не планировала заходить так далеко? Просто она хотела сделать свою жизнь чуточку легче. Съесть ароматный кусок сочного мяса, прожаренного на костре, а не давиться сырой резиной. Всадить соседу-мудиле в спину копье из-за кустов, а не в честном бою, в котором все шансы проиграть. Сделать жизнь легче! Легче! Слышите меня? Не нужны обезьянам квантовые компьютеры, чтобы вычислять невычислимое. Не нужны обезьянам сложные экономические системы, которые оставят их без трусов, убедив, что трусы никогда им и не принадлежали. Не нужны обезьянам офисы с нормированным графиком и соцпакетами. Просто не нужны. Они нужны нам: высокоразвитым, высокоактивным, высокоорганизованным биомашинам, работающим на легком дофамине и вере в светлое будущее.

Виталий сделал радио чуть тише. Показалось. Он уже было решил, что Виолетта написала. Будто бы сверкнул экран. Но нет. Супруга молчала. И мужчина вновь вернул прежний уровень громкости.

— … а нужно нам все это, — ведущий вошел в нешуточный раж, — чтобы заработать на маленькие, но теплые пещеры, в которых мы спрячемся от дождя, ветра и плотоядных тварей. Почему бы нам не прятаться в обычных пещерах? А потому что мышцы слабые, животы большие, зубы отбеленные, нервы протертые, шерсти нет и маникюр вместо когтей. Но мы все с вами Патрики Бейтманы внутри, только не у всех есть бабки развлекаться, как он! Да и кишка у многих тонка, — диджей закашлялся, поперхнувшись воздухом. — А вообще, — говорил он, прерываясь на кашель, — скажу вам кое-что перед новым часом музыки. Назад нам пути нет, в пещеры нас никто не пустит. Оставаться в текущем положении невыносимо. Нужно двигаться вперед. Брать эволюцию в свои руки, я думаю. А теперь песни!

В страховой царил сущий бардак. Крики, вопли, маты, возмущения. Не всем хватило места внутри, поэтому полнейшая неразбериха была и на улице. Виталий истинным чудом смог протиснуться через плотную стену из людей. Но ему повезло: всех их что-то отвлекло.

— Небо крошится! Небо крошится! — слышался полный суеверного ужаса вой из толпы.

— Боже мой! Мало нам жары в феврале, так еще и ночь пришла! — доносился женский причитающий голос.

— Это не ночь. Ночью темно, а сейчас светло. Это просто… небо почернело.

— Что это падает? — прогремел тот же паникующий вой. — Небо падает!

— Да это блядский апокалипсис! — кто-то вторил ему.

— Апокалипсис апокалипсисом, а страховку мне получить надо, — услышал Виталий недовольный бубнеж под ухом. С этим незнакомцем мужчина был согласен.

Пока толпа отвлеклась на очередное чудо, Виталий медленно, но уверенно плыл к окошку.

— Здравствуйте, — сказал он, добравшись до своей цели. — Сука! — его схватили за плечи и резко дернули. Он мертвой хваткой вцепился в стойку, пока его пытались вытолкать в конец очереди. — Да где здесь очередь?! — кричал Виталий.

— Откуда мне знать? — отвечал ему кто-то из-за плеча.

— Так что тебе от меня надо?!

— Соблюдай очередь, падла!

— Где здесь очередь, я тебя еще раз спрашиваю? — вопил, надрывая горло, Виталий.

— Я не знаю! Но ты точно в ней не первый!

— А кто первый?! Ты что ли?!

— Сука! Соблюдай очередь, тебе говорят!

Виталия дернули с особой яростью, отчего вспотевшие пальцы не удержали его массивное тело. Он грузно упал, повалив, как домино, с десяток человек и придавив чье-то худое тело. Мужчина чувствовал, как несчастный барахтается под ним, но у него не получалось встать: на каждое движение придавленный отвечал неистовым воем.

— Ты мне что-то сломал! Или порвал! Жиробас! — из последних сил кричал придавленный, когда Виталий наконец-то поднялся.

— А нехер было руки распускать, — ответил мужчина и вернулся к парню в окошке. — Здравствуйте.

— Добрый день, — ответил ему работник страховой — молодой парень в выглаженном синем деловом, служебном костюме и зализанной прической. — Ваш номер?

— Какой номер? — не понял Виталий.

— Электронной очереди.

— Блять, — вздохнул мужчина. — У меня нет никакого номерка. И очереди здесь никакой нет.

— Ну как это нет очереди? — покачал головой парень. — Вон стоит автомат, — он бессмысленно указал в толпу. — Там где-то стоит он. Вам нужно будет взять там талончик и дождаться своей очереди.

— Так может вы меня обслужите быстро, если я уже тут? — попросил Виталий.

— Не положено, — ответил работник страховой.

Виталий огляделся в поисках табло с номерами. Он нашел только выключенный, разбитый телевизор.

— А какой сейчас номер на очереди? — спросил мужчина.

— Я не знаю, — пожал плечами парень, спустя пару секунд изучения компьютера. — Говорят, в автомате электронной очереди закончилась бумага.

— Да он вообще сломал, — сказала ему коллега из соседнего окна. — Неки дебил экран пальцем пробил.

— Так че ты меня мозги тут пудришь?! — разозлился Виталий. — Какая, блять, тогда тебе очередь электронная?! Издеваешься?!

— Извините, я не знал, — парень отвел испуганный взгляд.

— Так ты меня обслужишь?

— Нет, я вынужден закрыться по техническим причинам, — сказал работник страховой и задернул шторку жалюзи, а потом убежал.

— Тварь! — крикнул Виталий ему в спину.

Вслед за эти окошко закрылись все остальные. Виталий не знал, злиться ли ему или отчаиваться, поэтому устало упал на так вовремя освободившийся стул.

— Здоров, Виталий, — услышал он знакомый по-старчески скрипучий голос.

— Антон? Давно не виделись, здоров, — ответил мужчина. — Что с рукой?

Древний старик с перебинтованной рукой сидел на соседнем стуле и с глуповатой улыбкой смотрел на происходящее. Его промокшие желтоватой субстанцией бинты норовили распутаться, и мужчина их постоянно наматывал обратно, кривясь от боли.

— Так хата сгорела, — отвечал Антон. — Не знаешь что ли?

— Знаю, знаю, — вздохнул Виталий. — Вместе с хатой и рука в придачу?

— Ага, — кивнул старик.

— Сколько ты здесь сидишь?

— Хм… Не один час точно, — задумчиво говорил Антон. — Точно сказать не могу.

— И что? Никаких продвижений?

— Никаких, — покачал головой старик. — Я уверен, они обсудили с начальством все, а оно сказало ничего нам не давать. Нас выкинут на улицу ни с чем, вот увидишь.

— Даже не удивлюсь, — сказал Виталий, злобно зыркнув на перепуганную девушку-консультанта. — Те еще ублюдки. Только деньги подавай, а обязательства выполнять отказываются. Ты, кстати, знаешь, что случилось? Откуда пожар? Особенно такой. Целый дом сгорел! Пять подъездов!

— Понятия не имею, — пожал плечами старик и затянул бинты, скривившись. — Я плохой свидетель. Память барахлит в последнее время.

— Сколько тебе лет, Антон? — спросил Виталий.

— Ну где-то восемьдесят скоро будет.

— Когда?

— Не помню…

— Да, — задумчиво кивал Виталий. — Логично…

К уставшим, озлобленный людям вышел управляющий отделением. Высокий, полный мужчина предпенсионного возраста с трудом переставлял ноги, держась за бедра.

— Артрит бедолагу замучил, — покачал головой Антон.

— Видишь своих издалека? — усмехнулся Виталий.

— А ты не смейся, паршивец, тебе самому недолго осталось, — огрызнулся старик.

Управляющий подошел к консультантке и навис над ней. Девушка пыталась отстраниться: она явно не была в восторге от запаха начальника. Но мужчина настойчиво вещал свое. Услышав все, что надо было услышать, консультантка кивнула и убежала. А сам управляющий заговорил:

— Добрый день, уважаемые клиенты, — его по-оперному звонкий голос мигом заполнил все помещение. — Мне сообщили о случившимся несчастье, но я вынужден вам сказать, что наша система оказалась не в состоянии справиться с подобным наплывом заявок…

— Где наши деньги? — кричала толпа, перебивая его.

— Можно я договорю? — но его голос в одиночку справлялся со всеми недовольными. — Благодарю. Я понимаю ваше недовольство, ваши чувства. Но сейчас мы ничем не можем вам помочь. Я прошу вас разойтись, потому что работа на данный момент невозможна. У нас есть ваши контактные данные. Каждого из вас. С вами свяжутся в ближайшие дни. Спасибо за понимание и терпение.

Управляющий развернулся и ушел шаркающей походкой, осыпаемый проклятиями и угрозами. Он скрылся за дверью, и стало ясно, что весь персонал куда-то пропал. Кроме недовольных клиентов, вокруг не было никого.

Виталий потрохами ощущал, как накаляется ситуация.

— Я, блять, вам тут щас все разнесу к хуям! — завопил шкафоподобный мужчина и схватился за стул, предварительно грубо стащив с него перепуганную девушку. Он бросил его в телевизор, разбив в дребезги и технику, и мебель.

— Хочешь пива, Виталий? — спросил Антон.

— Я за рулем, — задумчиво отвечал тот, с интересом глядя, как стекла консультативных окошек превращаются в острую пыль под вопли одобрения разъяренной толпы.

— А у меня рука сгорела. Че за аргумент такой?

Виталий удивленно глянул на старика, но потом, задумавшись, одобрительно кивнул:

— Пойдем.

Они выбирались из кипящего недовольства маленькими острожными шажками. Вполне вероятно, что отделение страховой скоро будет неотличимо от их сгоревшего дома: останутся жуткие руины, обожженные не пламенем, а абсолютной, неподкупной людской яростью. Но все их мысли уже поглотили пинты пенного, отчего даже проблема отсутствия крыши над головой ушла на второй план.

Антон отвел Виталия в маленькую пивнуху в центре города.

— Любопытно, — проговорил мужчина.

— Чего? — не расслышал его старик.

— Ничего, — покачал головой Виталий.

Его удивило, как среди модных, вылизанных, популярных и идейно современных заведений затесался столь архаичный замысел — пить ради выпивки. Даже в самых дешевых, еле держащихся на плаву барах, кафе и мелких забегаловках он не встречал столь плотный дух нонконформизма и отчаяния. Завсегдатаем этого места становятся не те, у кого нет денег, а те, у кого нет жизни.

Внутри жутко смердело: прогорклая земельно-картофельная вонь с примесью токсинов — дешевые папиросы. Грязные рюмки, подозрительно светлое, практически бесцветное пиво, невнятный бубнеж посетителей. Кто-то из забулдыг с интересом посмотрел на новых гостей, для других поднять голову оказалось непосильной задачей, но каждый из них источал неприятную сладковато-гнилостную ауру единства судьбы.

Виталий уселся на липкий расшатанный стул за липкий расшатанный стол и с легким презрением к себе осознал, что ему здесь нравится.

— Я схожу за пивом, — сказал Антон.

— А какое тут есть? — спросил Виталий.

— Понятия не имею, — пожал плечами старик. — Все пьют одно. Его тут берут, чтоб водку запивать.

Тошнотный комок подкатил к горлу Виталия, но мужчина все равно ответил:

— Неси, какое есть.

Два заляпанных чем-то серым бокала, наполненные желтоватым напитком по самые края, глухо ударились дном о деревянную столешницу. Несколько глотков пива разлились по грязному столу, образовав сильно пахнущие лужицы.

— За что пьем? — спросил Антон, подняв свой бокал.

— За…

— Чтоб вы все, суки, сдохли, крохоборы ебучие! — кричал какой-то почетный гость питейной, когда его коллеги по столу потребовали внести сумму в общий банк.

— Впрочем… — задумался Виталий. — За это можно и выпить.

— Согласен, — кивнул старик.

Они громко чокнулись.

Первые бокалы ушли быстро и в полной тишине, даже гомон пьяниц приутих. Глаза мужчин остекленели на пару минут, а когда последние капли пива улетели в глотки, то вернулась ясность рассудка, немного омраченная алкоголем, ясное дело.

— А вообще, — начал Антон. Его хрипящий голос готов был вот-вот скатиться до полумертвого шепота, но у них с Виталием уже сформировалась магическая связь пьющих, позволяющая понимать друг друга при любых обстоятельствах. — Я ведь не хотел.

— Что не хотел? — уточнил Виталий.

— Сжигать дом, — ответил старик. — Квартиру хотел, дом — нет.

— Не понял? — от неожиданности Виталий даже выплюнул пиво обратно в бокал и поставил его.

— Я ведь по документам недееспособный.

— Почему?

— Ай, — махнул рукой старик, — сволочи заплатили врачам, да те все и подписали. Да вот только брехня все это. Сперва жену мою на тот свет отправили, теперь за меня принялись. Только я покрепче бабки моей оказался, вот решили длинным путем пойти.

Виталий от таких внезапных откровений мигом осушил полный бокал.

— Моя Верка-то мудрой и наблюдательной была. Спокойствия им не давала. Слышал я, как она ругалась. А как померла… Ну… у меня хватка-то не такая, вот меня в оборот и взяли.

— Что за они? И что им надо? — спрашивал Виталий.

— Да… Не знаю. Раньше были родственниками, сейчас черт знает кто. А сынок мой самый главный у них. Квартирку отжать мою захотел для махинаций своих.

— Махинаций?

— Понятия не имею, что он с ней делать удумал, — пожал плечами старик, — что-то со шпионажем. Я ведь не особо уверен, что мой сын сыном до сих пор остается.

— Мне кажется, что врачам за справку никто не платил, — не подумав, съязвил Виталий.

— А ты думаешь, у меня доказательств нет?! — внезапно взорвался Антон. Он с размаху ударил по столу бокалом, отчего тот разлетелся в дребезги, накрыв Виталия стеклянным дождем. — Я все слышал! Все! Сын ведь уже почти закончил переделывать мою квартиру под центр связи! Общался с кем-то, когда я спал. Думал, я не слышу. А я все слышал! Даже записать пытался! Но их голоса записать невозможно, они этому даже Темку научили. Точнее того, кого отправили вместо него, — на глазах старика проступили слезы.

— Папа! Вот ты где? — крик обрушился на замершую в моменте пивнуху, как гром. — Боже! Ты опять напился?! Что теперь будет… Пойдем со мной, давай, давай.

— Виталий! Если мы больше не увидимся, знай! Они могут прийти и за тобой, ведь я все рассказал тебе! — истошно вопил старик, пока молодой человек уводил его, но не сопротивлялся.

— Сиди здесь. Жди! — приказал парень Виталию.

— Ладно, — устало пожал тот плечами.

Разум заполнился до краев алкогольной пустотой. Виталий заказал еще один бокал пенного, и пил его маленькими, непрерывными глотками. Не прошло и минуты, как половина пива плескалась в брюхе мужчины. На пару минут из реальности пропала и сгоревшая квартира в распадающемся доме, и тающие на глазах шансы на страховку, и тоска по счастливым семейным дням. На короткие мгновения Виталий очутился в моменте кристаллизованной, но порочной нирваны. За короткий миг покоя он поплатится огромным, гниющим пятном в карме.

Внезапность — второе имя сына Антона. Он возник из ниоткуда с граненным стаканом водки. Парень уселся на занимаемый ранее Антоном стул и жадным глотком хлебанул половину стакана. Чудом подавив рвоту, он хищно глянул на Виталия.

— Темка? — невозмутимо спросил тот.

— Тим… йак! Тимофей, — сказал он стремительно пьянеющим голосом.

— Тимофей Антонович, значит, — пробубнил Виталий. Он будто бы пьянел он этилового дыхания парня.

— Что он тебе наплел?

— Не знаю, — пожал плечами Виталий. — Ничего особенного. А… Кроме того, что папка твой халупу свою спалил. Да и мою заодно.

— Пиздец, — схватился за голову Тимофей. — Чистый пиздец! Старый ебантяй… Сыну родному не верит, а какому-то мужику случайному все выкладывает.

— Ну-ну, — с обидой проговорил Виталий. — Мы знакомы с Виталием столько, сколько ты вообще живешь. Так что я не случайный.

— Неважно, — отмахнулся парень и допил водку, как воду.

— А что с дедом-то?

Тимофей глянул на собеседника оценивающим взглядом: бить, не бить, если бить, то куда. Но все же ответил:

— Шизофрения. Пока мама была жива, держался каким-то чудом. Даже таблетки не были нужны. А как она умерла… — Тимофей закрыл глаза и протер лицо грязными руками, явно пытаясь стереть из памяти неприятные воспоминания. Но способ, увы, нерабочий. — А как умерла, так крыша сразу же и уехала. Думал, вот, в пансионат его отправить, квартиру продать, да забыть все, как страшный сон. Потому что не могу больше, устал… А теперь? А теперь он сжег свою квартиру, да еще и целый дом в придачу. Дом! Как, блять?! Пять подъездов на девять этажей! Я просто представить не могу! Пиздец… — он бесцеремонно взял пиво Виталия и сделал несколько глотков. Потом с опаской глянул на мужчину и, не заметив, возмущения, кротко выдал: — Спасибо, — и продолжил заплетающимся в узел языком: — Он жиэ нидиеиеспосбный. Бля! Да мня ведь посдить могут! Я ж следить за ним должн был… Он тбе разболтал! А кому ще мог? А? Я вот не знаю…

— И я не знаю, — кивнул Виталий.

— Кхм… — Тимофей кашлянул и сглотнул что-то с огромным трудом и отвращением. — Ты ж, ска, никому не скажешь? — смотрел он на Виталия плотоядным глазом. Я ж тебя порежу, суку, иначе!

— Не скажу, — сказал Виталий.

— Смтри мне! — заключил Тимофей и встал со стула. Он похлопал себя по карманам, нашел ключи от машины и направился к выходу.

— Э! Ты на машине что ли? — окликнул его Виталий. — Ты ж бухой в стельку!

— А тебе какое дело?!

— Да никакого, — пожал плечами мужчина.

— Вот и не пизди, — так Тимофей поставил точку в разговоре и удалился, громко хлопнув дверью питейной.

Виталий тяжело вздохнул то ли от своей судьбы, то ли от того, что увидел, как бездарно заканчиваются жизни сына и отца. Его охватила страшная тоска, которую, как показалось мужчине, может решить только разговор с сыном. Но сначала ему нужно найти туалет. Причем срочно.

Стоя перед грязной раковиной, Виталий дрожащими руками искал в телефоненомер сына. Он страшно переживал от одной мысли о звонке, но понимал, что не сможет жить, если не позвонит. И особенно мужчина не понимал, причину своих переживаний, ведь сын-то ничегошеньки не знает о предпосылках этого звонка.

Кое-как заставив себя нажать на кнопку вызова, Виталий с замершим сердцем слушал издевательски долгие гудки.

— Слушаю, пап, — трубку наконец-то подняли, и из динамика полился веселый голос сына.

— Вань, ты как? — дрожащим голосом спросил Виталий.

— Ничего, — смущенно отвечал парень. — Что-то случилось?

— Нет, ничего, просто день сегодня странный…

— Тут ты прав, — согласился Иван. — Как там мама?

— Неплохо, поехала в торговый центр. Выходной у нее.

— Отдыхает, понятно, слушай, если ничего не случилось, то может я чуть позже позвоню? А то немного занят.

— Да, хорошо, буду ждать звонка, — сказал Виталий.

Ему рано знать, решил мужчина, они разберутся тут сами, а потом обо всем расскажут. Как-нибудь на семейном ужине.

Виталий вернулся к офису страховой. По улице прошелся крайне избирательный ураган, уничтоживший контору до самого основания. От здания остался фундамент и парочка несущих стен. Несколько особенно отчаявшихся бедолаг, в одном Виталий узнал своего соседа снизу, из последних сил доламывали попадающийся под руки хлам, будь то доски или куски мебели, а также проклинали осипшими голосами руководство страховой и целый мир. Куски крыши, стекла, металл, бетон валялись вокруг — ничего не устояло под яростным напором озверевших, брошенных на деньги клиентов. Куски кожи и лужицы крови дополняли картину — то ли кто-то из сотрудников попался под руки, то ли кто-то из жильцов разрушенного дома стер себя в кровавую пыль.

— Проблемы с работой? — поинтересовался Виталий у паренька, который встретил его за окошком пару часов назад.

Испуганный работник в изорванном пиджаке резко обернулся на голос Виталия, видно, узнал его и тут же дал деру, спотыкаясь и падая.

Мужчина усмехнулся, глядя в спину парню, достал телефон и набрал супруге.

— Ты где? — спросил он сходу.

— Ты что, напился? — возмутилась Виолетта.

— Да. Я спрашиваю, ты где?

— В универмаге, — ответила женщина.

— С Петром?

— Да, — без раздумий сказала Виолетта.

— Я сейчас приду, — вскипая от злости, проговорил Виталий.

— Зачем?

— А мне разве нужна причина, чтоб увидеть жену?! — рявкнул Виталий в трубку.

— Не нужна, — прошипела Виолетта.

— Будь на месте! Я сейчас приду.

— Делай, что хочешь, — вздохнула женщина и бросила трубку.

Виталий сделал глубокий вдох. Он ощущал, как чистый огонь гуляет по бронхам. Его жизнь должна зависеть только от него. Готовый поставить вопрос ребром, решить все здесь и сейчас, он пошагал в сторону центрального универмага.

Глава 7

Прятки

Юрист обещал ответы, но принес больше вопросов, прежде чем исчез.

Эобард, со слов Дмитрия, ушел в стену. Буквально. Диана не верила ни единому доказательству парня: ни пустому переулку, ни запертым дверям ближайших магазинов, ни той самой стене, грязь на которой и источающаяся вонь отбивали желание хотя бы подойти, не то чтобы войти.

Они втроем стояли маленьким полукругом посреди улицы и глазели друг на друга, не понимая, куда податься и что делать. Фотонный дождь превращался в ливень, а поток сюрреалистичных образов, оживших галлюцинаций набирал обороты. Диана поймала себя на мысли, что она больше не задается вопросами по типу: «Какого черта? Что здесь происходит? Кто они? Почему шляпа этой старухи растет прямо у нее из головы?» Девушку уже не интересуют вопросы, но и за ответами гоняться пока нет желания. Она хочет действовать. Осознание, что в новой реальности нужно как-то жить, ободрило лучше ушата ледяной воды.

По растерянному виду Евгения невозможно было сказать, какие мысли бушуют внутри его черепа. Молодой человек смотрел на повисший рукав промокшего потом плаща, и в отражении его глаз вспыхнули искаженные очертания правой руки: длинные, скрюченные пальцы, надломанное предплечье и кожа, исчерченная извитыми узорами. Он двигал фантомными суставами, щупал воздух параллельной вселенной, и вдруг резка боль пронзила культю насквозь — спящие нервы проснулись. Евгений схватился за остатки конечности и сжал зубы до треска. Он бросил взгляд в сторону торговца протезами. Отойти далеко не успели, но старика и след простыл. Очередное наваждение? Сегодня мир особенно жесток.

— Кто твой отец? — спросил Дмитрий у Евгения.

— Мой отец? — сквозь боль прохрипел тот. — Мой отец… Человек, должно быть.

— Почему его знает этот чувак, только что прошедший сквозь стену?!

— Догони его и спроси, — сказал Евгений и выдохнул с облегчением — боль ушла так же внезапно, как и пришло. — Димас, если ты думаешь, что я ловлю меньшие ахуи, чем ты, то пиздец как ошибаешься. Я давно не слышал о бате, я даже не помню, когда с ним здоровался последний раз! — крикнул парень.

Взгляд Евгения померк. Он смотрел на свое прошлое. Забытые картинки всплывали в памяти. Парень старел по секундам. Его хлипкий, но гордый силуэт осунулся, разлетелись по ветру вызывающие позы.

Дмитрий перестал задавать вопросы. Он больше не видел перед собой безумного адепта невиданного культа. Психофора фотонным дождем вымыла из Евгения последние нотки невменяемого восхищения абсурдом сегодняшнего дня. Утренний Евгений призывал впитать перемены и всецело отдавался судьбе, искренне веря, что штурвал в руках фортуны, а не рока. Дневной Евгений страдает от давно затихших фантомных болей и пытается дать новый бой давно побежденным демонам прошлого. Глядя на него, Дмитрий непроизвольно сделал полшага назад, попытавшись максимально отдалиться от целого мира: вдруг ему стало тесно и душно.

В висках бились маленькие молоточки, тишина теперь казалась чем-то недосягаемым. Дмитрий как никогда раньше желал покоя. Он хотел сесть за компьютер, чтобы писать самый скучный доклад, а потом получить самую скучную работу в самой скучной конторе, где ему и суждено провести свою самую скучную жизнь. Скука. В эту секунду он искренне захотел именно ее. Скучать за ужином, на прогулке и перед сном. Страдать от легкой бессонницы из-за тоскующего по драйву и эмоциям мозга. Мозг обманывает сам себя, мозг лжет. Ему не нужен задор и авантюры. Ни к чему страсть, ни к чему огонь в глазах. Это утомляет, это высасывает слишком много энергии. Это угрожает жизни. А она слишком коротка, чтобы рано умирать.

Дмитрий сказал самому себе, что он скучный. И ему хотелось получить назад свой скучный мир.

По небу плыло самое обычное серовато-белое облачко. В пучине сюрреалистичных наваждений что-то по-настоящему повседневное вызывало неподдельный шок. Самые внимательные из плывущей толпы остановились и подняли головы вверх, пронзая взглядами сгусток летящих кристаллов льда. Это облако точно родной диван после изнурительно долгой дороги, свет фар посреди безлюдной дороги, ползущий среди сугробов автобус, пока мороз доедает задубевшие пальцы…

Вопль вырвался из Дианы задолго до того, как она поняла, зачем вообще кричать.

Израненная, окровавленная, слегка расслаивающаяся груда мышц шагала по середине улицы, расталкивая всех задержавшихся на его пути. Чудовище то прижималось к земле, то задирало голову. Его широченные ноздри раздувались как парашюты, а массивные легкие жадно всасывали воздух с тоннами запахов. Он сверлил пространство одним прищуренным оком — второй глаз не открывался.

Паника, отчаяние и ужас зажимали Диану, как сдвигающиеся стены. Ее разум потерял контроль над телом. Девушка побежала прочь, не разбирая дороги. Она бежала и больше не могла кричать, адреналин высушил слезы, и давно забытые инстинкты управляли ей, как марионеткой. Девушка врезалась в прохожих, падала, поднималась, озиралась. В подкорку въелась одна единственная, выворачивающая на изнанку мысль: «Он заметил тебя».

Диана подбежала к мужчине в патрульной форме.

— Пожалуйста, помогите! — кричала она, указывая на шагающую среди толпы гору мяса и мизантропии. — Он идет за мной! Он убьет меня!

Патрульный невозмутимо повернул голову, показав глаза, сверкающие психоделической радугой. Мужчина глупо улыбался и будто бы проникал в каждый нейрон. Диана уже не могла отвести взгляд. Она ощутила, как подкашиваются ноги. Голова кружилась, желудок неистово сокращался.

— Все в полном порядке, — девушка услышала убаюкивающий голос внутри черепной коробки. — Вам нечего волноваться. Сегодня такой чудесный день! Вокруг такие чудесные люди!

— Да… — зачарованно шептала Диана. — Я хочу чай и поесть.

— Купите круассан, — задорно расхохотался голос. — Недалеко есть ресторанчик.

— Мне нравятся только львовские! — покачала головой Диана.

Глазные яблоки патрульного сдвинулись вбок на одно мгновение, и его хватило, чтобы Диана выпала из гипнотического транса. Евгений и Дмитрий ощутили, как их сознания утягиваются в зыбкую прострацию, и вовремя отвернулись от патрульного, чье лицо в этот момент изобразило вселенскую скорбь.

— Валим, блять! — предложил Евгений.

Парни подхватили девушку под руки и потащили к центральному универмагу.

— Там много людей, — рассуждал Дмитрий. — Есть охрана.

— Надеюсь, там охранники не такие припизженные, как этот черт, — бормотала Диана, кое-как переставляя ноги и борясь с тошнотой.

Забитый людьми под завязку универмаг истошно вопил, что сегодня все в полном порядке. Нет никаких проблем, если есть желание купить, скажем, фрактальный камень для настраивания матрицы вокруг себя и ликвидации лишних флуктуаций. Трансцендентный звон неустанно дробящихся внутрь себя треугольников Серпинского, которые следует повестить над входной дверью, улетал вглубь зала, сливаясь с трелью фотонного дождя, проникающей сквозь толстые стены торгового центра. Люди сидели за искаженными метаморфозами столами на неевклидовых стульях, пили кофе из кружек без дна с запаянным верхом, обсуждая приближающийся отпуск. Они смотрели на стену, где вместо часов ползали полчища насекомых, выстраивая из своих тел гигантские цифры, сообщающие актуальное время. Жужжание насекомых напоминало им рокот шестеренок работающего механизма. Биологические часы показывали точное вселенское время. Глядя на них, разумеется, невозможно было понять, когда закончится обед, зато в нейронных связях непроизвольно вспыхивали очаги фундаментальной осознанности. Словно все будды уходящей вечности целовали в макушку.

Универмагу было не до Психофоры: покупки сами себя не сделают, даже если они совсем не вписываются в принятые современной наукой модели. Магазин создал внутри себя собственную экосистему. Задал свой собственный ритм. Его можно почувствовать, прислушавшись к пульсу — это последние разработки межпространственных маркетологов. Магазин заставлял жить в этом ритме, дабы попавший в его сети бедолага с головой окунулся в омут основополагающей потребности жизни, как формы материи. В омут потребления.

Диана, Дмитрий и Евгений ворвались в универмаг со своими проблемами, наплевав на устоявшийся порядок. Они не планировали покупать что-нибудь на ужин. Им не хотелось чашечки кофе. Они не искали интересную книгу или новую подушку. Они рушили ритм, чем вызывали недовольство плывущих мимо потребителей.

Люди возмущались, гневно смотрели вслед. Кто-то даже звал охрану.

— Поехавшие! — кричала на них Диана, когда парочка мужчин пыталась затолкать их в магазин разной мелочевки.

— Не позорьтесь! — кричали они. — Купите хотя бы чехол для мобильного!

— Какой, блять, чехол?! — кричал в ответ Евгений. — У меня руки нет, чтоб надеть его!

— Да мы вам сами его наденем, — говорила продавщица. — Недорого.

Только в мужском туалете второго этажа у них получилось найти какое-то подобие спокойствия. Кто-то опрометчиво забыл ключ в замочной скважине, и Евгений ловко запер дверь изнутри.

— Не расслабляйтесь, — говорил он. — Скоро придет кто-нибудь со вторым ключом, и нас вытащат отсюда.

— Кто из вас двоих вообще решил, что магазин — хорошее укрытие? — вздохнула Диана.

— Может быть, зомбированные придурки порвут ту тварь, — сказал Дмитрий. — Так или иначе, добраться до нас ему сейчас не просто.

— Немедленно откройте! — кричали посетители универмага. — Этот туалет для покупателей! Вы еще ничего не купили!

— Я здесь даже сральную бумагу больше покупать не буду! — рявкнул Евгений. Он попытался дополнительно укрепить дверь швабрами, по результат доверия не вызывал. — Так. Мы в дерьме, — заключил он.

— Не совсем, — дверь дальней кабинки открылась, и перед молодыми людьми возник мужчина средних лет.

Он выглядел как потерявший в одно мгновение всю свою жизнь бизнесмен, ставший тенью себя былого. Деловой костюм, явно сшитый под заказ, треснул по швам. Бело-серые нити выползали из стежков, рубашка пожелтела от пота и грязи, кожа на туфлях лопнула от чрезмерной нагрузки — иной обуви у мужчины, видать, не осталось. Его покрытые серебристой сединой прическа и борода висели бесформенными клочьями, а зубы крошились под атаками кариеса. Он пытался приветливо улыбнуться, но получался один сумасшедший оскал. В глазах сверкали отчаяние и безумие — этот человек постоянно борется за выживание.

— Нужна помощь? — поинтересовался он.

— Нам? — уточнил Евгений, оглядев его с головы до пят.

— Вам-вам.

— Эм, а что вы можете предложить? — спросила Диана.

— Идем со мной, — пожал плечами незнакомец.

— В кабинку? — вырвался у девушки смешок.

— Не-не, я не из таких, — закачал головой Евгений. — Это раз. Два — там на троих места не хватит. А три — мы не успеем закончить до того, как припизднутые ворвутся сюда.

— Хотите верьте, хотите нет, — с легкой ноткой раздражения в голосе отвечал мужчина, — за стеной в этой кабинке спрятан проход в скрытую от всех половину торгового центра.

— Чего? — смутилась девушка. — Как в «Очень странных делах»?

— Дела и правда странные, — кивнул незнакомец. — Не знаю наверняка, задумывались ли те залы такими, какими они являются, или что-то пошло не так, но факт фактом. За это стеной тайный проход. И если вы ищете куда бежать, то прошу вас за мной.

— Кхм. Кто-нибудь из вас удивлен? — спросил Дмитрий. Трое молодых людей молча переглянулись. — Вот и я уже нет, — кивнул он.

Дверь в туалет начали ломать. Полетели винты и щепки. Отвалилась ручка, но замок стойко держался. В двери образовалась дыра, через которую смотрели разъяренные глаза яростной толпы.

— У вас ключа, блять, нет? — возмущался Евгений — один из крупных осколков прилетел ему в лоб. Раны не оставил, только обиду.

— Мы его не нашли, — кто-то ответил ему.

— Слышьте, у них так-то топор, — оповестил Дмитрий.

— Не знаю, как вы, а я б где-нибудь спряталась. Хоть в кабинке, — говорила Диана. — Показывай, — повернулась она к мужчину.

Тот покровительственно дернул головой, призывая идти за собой. Между стеной и кабинкой действительно находился проход, через который пришел незнакомец. Когда все прошли в тесный коридор, мужчина задвинул фальшпанель и аккуратно толкнул Дмитрия в спину, сказав:

— Вперед-вперед.

По узкому, но короткому коридору они вышли в просторный зал. Длинные ряды металлических стеллажей монотонно растянулись в пространстве. Из невидимых колонок лились звуки, подражающие звуку супермаркета: болтовня, стук колес тележек, писк сканера и щелчки кассовых аппаратов. Здесь было все, что делает магазин магазином. Кроме покупателей.

Коридор, из которого они вышли, зиял на фоне псевдовитрины. Замыленный баннер, точно задник в какой-нибудь старой компьютерной игре, изображал парковку с автомобилями, оставленными тележками и виднеющимися вдали зданиями. Иллюстрация реального мира в разрешении 640х480.

Мужчина молча пошел вдоль стеллажей, молодые люди торопились следом.

— А как вас звать-то хоть? — спросил Дмитрий.

— Демьян, — ответил мужчина.

— Фамилия Иван? — съязвил Евгений.

Никто не отреагировал.

В это же время иллюзия подлинности секретного супермакрета начала рассыпаться.

На полках лежали товары. Под товарами находились ценники. Ценники общались с покупателями абсурдными афоризмами. Товары не предназначались для продажи.

Слаймовая, расплывающаяся по полке колбаса, плюшевая бутылка молока, игрушка на батарейках в виде банки шпрот с открывающейся крышкой — этой некоторые из вещей, удивляющих меньше всего. Банку шпрот Евгений был бы не прочь даже купить: при открывании пластмассовая рыба напевала забавный мотив издевательски знакомой шанти, подражая бульканью под водой. Парень бросил взгляд на ценник под банкой: «Голос, консервированный в собственном соку. Слушать мало, надо впитывать нервами».

Но внимание Евгения к себе приковало пластмассовое зеркальце. «Увидьте что-то. Но не отвечайте этому!» — так гласил ценник. Он взял игрушку, глянул в мутное «стекло» из полупрозрачного пластика и сунул его в карман. Это был знак, как ему показалось. Маленькая, незначительная подсказка. Почему-то в этом зеркале он увидел спасение себя в будущем. Или это просто клептомания.

Они проходили алкогольный отдел. Заставленная от пола до потолка бутылками стена полок издавала легкий звон, будто содержимое стекла пытается вырваться из своего плена, раскачав сосуды изнутри.

«Черный бес на дне бутылки», «Белый бес на дне бутылки», — гласили ценники. ««Блуждаете всю жизнь, но так и не нашли смысл? Нужен правильный проводник!», — было написано вместо цены.

Огромная гусеница, расположившаяся на всю длину на самой верхней полке, смотрела на «покупателей» взглядом абсентовой интеллигенции. «Житель ваших снов. Изъеденные мозги — привилегия», — гласил ценник под ней. То ли гениальный аниматроник, то ли очередное порождение Психофоры следило за шагающей четверкой.

— Не обращайте внимания, — сказал Демьян. — Сам задаюсь вопросом, жива ли она. На моей памяти свою полку эта червяга никогда не покидала.

В конце отдела располагались маленькие бутылки с «кокаиновым взглядом на мир», если верить ценникам.

— Что это? — спросил Евгений, повертев одну бутылку в руках.

— Я одну выпил как-то, — отвечал Демьян. — Не помню, когда. Не помню, что случилось после. Помню, только, что было хорошо. Даже не знаю, сколько выпало из памяти. Часы? Дни?..

Отдел со сладостями выглядел крайне вызывающим. Отрубленные, точно настоящие, ступни лежали в холодильнике вместе с парафиновыми тортами и пирожными. Вместо конфет на развез предлагалось выбрать между «засахаренными глазами» и «карамельными зубами», насыпанными щедрыми горками в соответствующие отсеки.

— Наиграно кричащий символизм, — фыркнула Диана, взяв один «засахаренный глаз».

— Ты его попробовать хочешь? — не скрывая испуга и отвращения спросил Дмитрий, заметив любопытство во взгляде девушки.

— А? Не-е-е, — неубедительно сказала она и отложила «сладость», явно борясь с искушением. — Сколько в лапы ни греби — треснет горб твой по пути, — пробубнила она, читая ценник под шоколадными монетами. — Отдел с энергетиками мне понравился больше, — сказала она Демьяну. — Зеленый «урановый коктейль» и синенькие бутылки с… как там? — задумалась Диана. — А, точно. С «электрической нестабильностью нервной системы»! Это забавно.

— Может, быть и забавно, но открывать я не решился, — говорил мужчина. — На этикетке «уранового коктейля» написано, что есть риск деления ядер при открытии после взбалтывания.

— Атомный взрыв как бонус к газам? — усмехнулся Дмитрий.

— Радуйся, что не к кишечным, — пробубнил Евгений.

— А вообще мне нравится отдел бытовой химии, — сказал Демьян. — Хотите покажу?

— Давайте, — согласилась девушка.

— А че мы тут вообще крутимся? — спросил Евгений.

— Пока что я провожу небольшую экскурсию, — сказал Демьян.

— На кой хер она нам? — уточнил Евгений.

— Не нравится — вали на улицу, — закатила глаза Диана. — Не обращайте внимания.

— В общем-то я с ним согласен, — говорил Дмитрий. — Тот демонюга стены ломать может. Если он догадается, где мы, его ничто не остановит.

— Дайте мне передохнуть, пожалуйста, — попросила Диана. — Хоть немного.

— Без проблем, — кивнул Дмитрий. Он попытался ее приобнять, но девушка непринужденно оттолкнула его.

Отдел бытовой химии пестрил всеми возможными вырвиглазными цветами. Рябь в глазах не проходила, даже если их закрыть. Стоило только приблизиться к стеллажам, как резкий, токсичный запах ударил в нос. Можно было ощутить, как активные молекулы разъедают мозги

— Что тебе тут может нравиться? — хрипел Дмитрий, пытаясь лишний раз не дышать.

— Красиво, — пожал плечами Демьян. Его глаза заливались слезами. — Находиться здесь долго невозможно, согласен, но нигде в мире я не встречал настолько чистых цветов!

— Убийственная чистота, — закивала Диана. Она и Евгений стояли чуть поодаль, не рискуя приблизиться к ядовитой области.

Вглядываясь в кислотно-зеленую этикетку средства для мытья посуды, обещающего вибрирующую ауру света вокруг тарелок, Диана позволила себе выпасть из мира и на мгновение забыться. Когда девушка ощутила острую боль глазах, она зажмурилась и отвернулась. Слезы лились ручьем, а картинка мира пестрела психоделичными фигурами, точно из калейдоскопа. Ослепленная, окруженная нелепыми товарами в абсурдном магазине, она ощутила необъяснимую, совсем незнакомую, какую-то особенную тревогу

Когда контузия прошла, Диана с опаской оглядела стеллажи, проходы, стены. Помещение пропахло фальшью. Оно даже не скрывало это. Неизвестно, кто и зачем построил все это, но в мире вне сюрреалистичных стен он явно не смог найти либо что-то крайне важное для душевного спокойствия, либо ответы на экзистенциальные вопросы.

Секретный магазин сам по себе являлся тайной, или он прятал в себе что-то еще? Среди светлых, безлюдных проходов между заполненными товарами стеллажами проглядывалась фундаментальная пустота. Лиминальность и обыденность этого места смешивались внутри мозга во взрывоопасный коктейль, похлеще «уранового».

Диана выдела перед собой колыбель повседневности, которая почему-то пустовала. Под щелчки касс, писк сканеров и стук тележек жизни наполняются плюшем будничности. Сметая товары с полок, набиваются пустоты внутри хлипких тканных дел. Спуская заработанные кровью и нервами деньги на еду, одежду и всякую бытовую чепуху, задаются ориентиры, нащупывается значимость.

Магазины — матрица современного обывателя. А магазин, спрятанный внутри другого магазины — вшитый в структуру реальности надкод. В обычном супермаркете можно купить наполнение, секретный же продает идеи и концепции. А то и вовсе уже готовые модели, позволяющие существовать, или, коль повезет, даже жить.

Где же тогда все люди? Где они достают свои ориентиры?

Диана заметила большое треснувшее зеркало с разноцветными осколками и подошла к нему, чтобы попытаться привести себя в порядок. Остатки туши растеклись по побледневшему уставшему лицу, покрытому испариной и мелкими морщинами. Сегодня она поняла, что значит стареть на глазах.

Девушка на автомате опустила глаза на ценник: «Открытые двери психоанализа», и приписка: «Охрана следит за вами в двух случаях: подозревает, что вы украли какой-то товар или вы и есть товар».

— Тихо здесь, — прошептала она.

Захрипели спящие динамики. Полилась по мрачным проходам зловещая музыка супермаркета, а вместе с ней болезненно дрожащий голос Лизы:

— Ребята, вы где? Я вас найду! И сдеру кожу!..

— Сука, сука, сука, сука, — причитал Евгений.

— Кто это? — спросил Демьян.

— Тот, от кого мы прячемся, — ответил Дмитрий.

— Молодая девушка хочет содрать с вас кожу?

— Он забрал ее голос, — сказала Диана. — Порвал на части и забрал голос.

— Надо уходить, — говорил Дмитрий. — Как можно быстрее.

— Есть идея, — радостно и вдохновленно проговорил Демьян. — За мной!

Мужчина бежал, забыв о всякой скрытности. Трое молодых людей старались не отставать, но вера в то, что они выберутся, будучи самими собой, а не составной частью какого-нибудь урода, стремительно гасла.

Тварь кричала, надрывая голос:

— Ладно! Мы с вами не с того начали! Давайте подружимся! Прежде, чем я заберу ваши мышцы и нервы! — прокричал монстр и рассмеялся.

Голос «Лизы» скрипел и срывался — связки не выдерживали напряжения. Чудовище не собиралось их беречь, вероятно, у него не одна пара в запасе. Однако Диана слышала, как умирает последнее, что оставалось от ее подруги, и осознавала, что этот голос отныне будет приходить к ней только в кошмарах. Именно такой запомнит свою подругу, с которой они когда-то победили смерть, — звучащей из глотки потусторонней твари. Диана сомневалась, что уцелела хотя бы душа Лизы — ее впитали всю целиком.

— Я вас слышу! Я вас чую! — продолжал монстр. — Я постоянно у вас за спиной! Я найду вас везде! Я запомнил ваши запахи!

Демьян подошел к холодильнику с газировкой. Он постучал по боковой стенке и откуда-то вывалился ключ, который мужчина вставил в неприметную щель между металлическими пластинами холодильника, а потом провернул.

— Прошу, — Демьян приглашал в открывающийся проход.

— Тайный проход в секретном магазине, — задумчиво проговорил Дмитрий. — Недурно.

Разноцветные, светящиеся неоном полосы позли по стенам, полу, потолку, закручиваясь по стирали. Коридор вел их в психоделическую страну фантасмагоричных тайн. Хотя Диана бы предпочла, если в конце окажется выход во вчерашний день, где совершенно обычный мир, совершенно обычные проблемы, где вчера такое же понятное, как сегодня, а будущее хоть и туманно, но зато без сюрпризов шизоидных солипсистов.

Субъективно вращающийся коридор затягивал сознание и пленил его. Только здесь и сейчас молодые люди поняли, как сильно устали. Они голодны, их мучает жажда. Их тяготят слабые телесные оболочки. Традиционная плоть не готова к трансцендентным метаморфозам реальности. Как динозавры в свое время оказались не готовы к встрече с космическим гостем, так и люди не смогут договориться с Психофорой.

Она пришла переворачивать миры вверх ногами. Демоны станут богами, люди уподобятся животным. Голодные духи напитаются душой. Преисподние выльются на поверхность, а небеса улетят в космические пространства. Какие-то процессы и впредь будут занимать века, тысячелетия, а другие же пройдут свой цикл, так и не начавшись в рамках вечности, принеся при этом самые важные перемены. Будто рождение и смерть целой вселенной на плато истинной реальности, где нет ни времени, ни пространств, ни измерений, ни абсолютного наблюдателя, способного творить из пустоты.

Круговорот цветов и линий несли их сознания к просветлению. Находятся ли они в самом начале Ченид или почти у финиша Сидпа Бардо? Правда в том, что в конце коридора им не найти новых жизней и не перескочить через свои собственные пороги. Коридор скоро закончится, а путь будет тянуться и тянуться. Возможно, вечность, возможно, пару мгновений — зависит от выбора системы координат.

Из-за спины донесся страшный грохот.

— Коридор пропитан вашим страхом, поросятки! — кричало чудовище.

Оно нашло проход, и у него нет причин останавливаться.

Коридор закончился. Перед ними возник зеркальный лабиринт.

— Пора бежать! — крикнул Дмитрий, и все вчетвером рванули с места.

— Бежать в зеркальном лабиринте? — возмущался Евгений. — У тебя зубы запасные есть?

— Какие еще варианты? — спрашивал Дмитрий.

Евгений не ответил.

— Бегите, бегите, поросятки! — доносилось откуда-то сзади. — Чем больше потеете, тем сильнее ваши запахи.

Отражения мелькали перед глазами, как тысячи прожитых жизней. Они бежали в средоточии множества вселенных, и сотни их копий спасались в эти же секунды бегством. Серебристый свет невидимых источников направлял их по неведомому пути, помогая правильно выбирать повороты. Иногда Диана всматривалась в испуганные глаза своих отражений. Бояться, будучи запертым внутри черепной коробки, — утомительное испытание. Видеть себя со стороны, собственную беспомощность — сокрушающее бремя.

Тяжелая поступь преследователя, точно капли, падающие на макушку, били по мозгам. Трещина в рассудке росла. Диана понимала, что позволила загнать себя в ловушку, однако она же призналась себе в неспособности спрятаться где бы то ни было в принципе. Оказалось, что драться за свою жизнь сложнее, чем любые пессимистичные прогнозы. И это она до сих пор не столкнулась с опасностью лицом к лицу. В одиночку.

Девушка всматривалась в зеркала, выискивая за спиной огромный приближающийся силуэт, искренне надеясь на его появление. Она устала убегать, хоть и провела в бегах даже не целый день. Ее силы на исходе. И речь не только про физические.

Разум ее замутнен архаичными инстинктами, которые вступили в бой с осознанностью. Дар эволюции — способность смотреть на мир с толикой объективности — на самом деле является страшнейшим проклятием. Где зверь будет драться, пока стучится сердце, пока сокращаются мышцы и вращаются суставы, мыслящий субъект падет под гнетом осознания, что смерть близка и неизбежна. Под ударами плети разума остается лишь упасть на колени, закрыв глаза. В смирении и в абсолютной беспомощности. Взгляд в лик смерти не пугает лишь тех, кто не узнает ее.

— Осторожно! — закричал Дмитрий и попытался затормозить.

Демьян, который замыкал группу, нарочно толкнул всех в спину, заставив влететь всем весом в возникшее перед ними большое зеркало.

Они соприкоснулись с холодным металлическим напылением, и пролетели зеркало насквозь, оставив его целым.

— Какого… — вопрос застыл в глотке Евгения, когда он инстинктивно обернулся и увидел свою точную копию, смотрящую на него.

— Ты че стал?! — крикнул Дмитрий. — Вот бля… — вырвалось из него, когда он увидел, как отражение не повторяет за ним.

Диана пересеклась взглядом с собой, но появившаяся из-за поворота стремительная тень преследователя перехватила ее внимание.

— Бежим! Бежим! Бежим!

И оригиналы, и клоны побежали одновременно.

Тяжелое дыхание, тяжелая поступь. Мозг не справлялся с обработкой информации. Диана не понимала, отчего именно она паникует. Она испытывала нестерпимое желание заглянуть самой себе в глаза. И это желание пугало ее куда сильнее, чем факт ожившего отражения.

Адреналин в ее крови больше не справлялся со своей задачей, принцип «бей или беги» перестал работать. Примитивный страх смерти стал меркнуть на фоне совершенно нового или же наоборот бесконечно долго спящего инстинкта. А вдруг смерть все же не самое страшное, что может случиться в этом мире. Метафизический страх еще не нашел отражение в научных трактатах, и даже тело не знает, как на него реагировать. Необходим совершенно иной гормон, доселе неизвестный. Коль сама реальность стремительно мутирует, то и такая форма материи, как жизнь, не должна оставаться в стороне.

Зеркала закончились. Коридор, усеянный маленькими лампочками вывел в кромешную тьму. Где-то над головой затрещал ток и с неоновой яркостью вспыхнула огромная сверкающая красно-розовая вывеска: «Пляшите с духами, пляшите с судьбой!»

По периметру загорелись плавно вращающиеся прожекторы, они осветили огромный зал, стены и пол которого напоминали застывший океан в лунной свете. Следом включились стробоскопы, а к ним присоединились лазеры.

Танцпол размером с целый торговый зал приветствовал их.

Лучи лазера стали сливаться в пляшущие силуэты, и когда пространство заполнилось ими до отказа, включилось зубодробительное техно.

Скачущие в такт бита в гипнотизирующих вспышках стробоскопов лазерные «духи» звали случайных гостей своей эскапистской обители пуститься в отчаянный пляс, оставив тела, выпустив души. Однако ядерный, двоящийся рев, доносившийся из зеркального коридора, возвращал к жестокой реальности, где страх смерти пока еще занимает главенствующее положение.

Оригиналы и копии застыли, скованные неопределенностью. Их взгляды были обращены к зеркальному лабиринту, в котором, по всей видимости, клонированный монстр столкнулся с равным по силе, ярости и абсурдности соперников.

Две огромные туши вывались из прохода в трепещущем комке плоти, и лазерные «духи» радушно приняли их в свой психоделический танец. Диана, завороженно наблюдая за боем двух чудовищ, будучи на грани панического психоза, встретилась взглядами со своим двойником.

Она не видела перед собой сорвавшееся с поводка отражение. Девушка видела себя саму. То не злобный доппельгангер, желающий разрушить жизнь до основания и пожрать само естество Дианы, заменив все и вся собой. Нет. Она видела себя настоящую, видела свой ужас, свое отчаяние, беспомощность.

«Копия» боялась «оригинала» в той же степени, в какой «оригинал» сходил с ума от трансцендентных испытаний текущего дня. Вероятно, в своей отраженной памяти двойник пережил все и прямо сейчас считает Диану своим отражением. А это значит…

Диана не осознавала полностью свой поступок. Порой действительно остро становится вопрос, где та грань, проходящая между целостностью человеческого тела и разума и машиноподобной природой плоти в отдельности. Мозг, запертый в броню из костей и мышц, порой принимает решения, отвергая наработку, занявшей у эволюции миллионы лет — эмоции. Призрак в доспехах делает шаг, он поднимает руку и прекрасно осознает каждое мгновение. И его совершенно не заботит грядущая бойня между рассудком и совестью. И венцу эволюции — человеку разумному, проклятому эмпатией, — не выбраться живым из этой бойни: рассудок треснет, а совесть поглотит его, дотянувшись до своего хвоста, не оставив в итоге ничего.

Еще утром, проснувшись, Диана смотрела на себя в зеркале, и даже смогла улыбнуться, вспомнив наивный совет какого-то блаженного блогера. Сколько лет прошло с сегодняшнего утра? Она будто переродилась не одну сотню тысяч раз, будто пережила от начала до конца несколько кальп, и даже познала цикличность конца света. Прыгая по безднам, Диана добралась до корабля «Психофора», что везет ее в новую солипсическую реальность.

Бог мертв, мораль мертва. Аксиомы иллюзорны, а иллюзия — краеугольный камень бытия.

Девушка держала свою жизнь за глотку. И она никогда не думала, что так легко сможет переломать свой же хребет.

В тошнотных вспышках стробоскопов, в окружении неистово пляшущих лазерных «духов» стоял он — выживший в схватке с самим собой монстр. Пошатываясь, охотник проверял боеспособность своего тела: разминал рельефно переливающиеся изорванные мышцы, осматривал дыры и с громким хрустом вправлял суставы. Охотник был ранен, возможно даже смертельно, но кровоточащая масса плоти источала сгущающуюся опасность, ставшая практически осязаемой — еще одним преследователем. Больше между ним и добычей нет никаких преград.

Кровавая баня в свете разноцветных прожекторов и плавный ретровейв — Диана очутилась в сцене из фильма одного датского режиссера. У артхауса свои законы.

Первый удар девушка нанесла ногой в живот своей «копии». Отражение, потеряв способность дышать, согнулось в мучительном приступе выворачивающей наизнанку боли, и в то же мгновение получило удар коленом в нос и зубы.

Диана бросила на рухнувшую себя короткий взгляд. Кровь из разбитого носа заливалась в жадно хватающий воздух рот и вылетала назад, выталкиваемая болезненным кашлем. Ее взгляд не выражал ничего, кроме растерянности.

Убегая, Диана не смогла сдержать слез. Однако вдруг это был единственный выход?

Танцпол выходил в просторный бар, скучающий без посетителей и выпивки.

— Туда! — Демьян показал на дверь в противоположном конце зала.

— Где эта тварь? — спросил Дмитрий.

— Наверное, задержался на наших копиях, — сдерживая панику, отвечала Диана. — Надеюсь, ему их хватит.

— Сомневаюсь, — покачал головой Демьян.

— Почему?

— Зачем довольствоваться меньшим? — пожал плечами мужчина.

Они вчетвером переглянулись. Немой вопрос повис токсичным грузом в воздухе: «Каждый ли присутствующий так называемый оригинал?» С безмолвного согласия было принято найти ответ позже.

Дверь вывела на лестничную площадку.

— Сука, ненавижу это место, — вздохнул Демьян.

— Почему? — поинтересовался Дмитрий.

— А ты сам посмотри.

«Относительность» лестниц ломала мозг. При беглом взгляде казалось, что ни одна их них не заканчивается на этаже. Лестницы начинались из стен, заканчивались в тупиках. Они пересекались, переходили одна в другую, закручивались, замыкались, образуя петли, а то и вовсе шли вертикально или верх тормашками.

— Нам нужно вверх или вниз? — уточнила Диана.

— Если нужно выйти, то в идеале вниз, — ответил Демьян. — Проблема в том, что я до сих пор не понимаю, как они устроены.

— А сколько ты тут торчишь? — смутился Дмитрий.

— Годы? — мужчина спрашивал сам у себя.

— Ключи от дома потерял? — съязвил Евгений.

Демьян молча сделал шаг на ступеньку. Лестница вела вниз, но в какой-то момент четверка поняла, что они начали подниматься. Ступеньки завели их в тупик, но путь можно было продолжить по другой лестнице параллельной земле.

— Я здесь прячусь, — Демьян сам не выдержал гнетущей тишины.

— Коллега, — усмехнулась девушка.

— Да, — улыбнулся мужчина. — Мне с моим преследователем повезло. Он двери открывать не умеет.

— Кто за тобой гонится? Где он сейчас? — спрашивал Евгений.

— Кто? — задумался Демьян. — Что! — пояснил он. — Скорей всего на улице. Ждет, когда я появлюсь под открытым небом.

— И что потом?

— Откуда я знаю? Проверять не хочу. Помню день, когда впервые увидел его. Шел с работы домой, а эта тварь ползла по небу. Боже… Глаза… — Демьян нервно сглотнул. — Полные злобы и… голода? Да, мне кажется, он голоден.

— Это все-таки он, — подметила девушка.

— Выглядит, как он, — пожал плечами мужчина. — Что-то худое, бородатое.

— И ползает по небу? — уточнил Евгений.

— Ага, — кивнул Демьян.

— Удивительные дела, — вздохнул Дмитрий. — Годы, говорите, здесь прячетесь? Вы про Психофору ничего не слышали?

— Кого?

— Утром прилетела комета, сверкает, как рождественская елка. Температура на улице минимум плюс тридцать, притом, что сейчас февраль. По улице бродят всякие уроды. Человеческая жизнь сегодня ничего не стоит, — мрачно перечислял Дмитрий, а потом добавил: — Да еще и небо крошится.

— Небо крошится? — с любопытством и некой надеждой переспросил Демьян.

— Да, но я не уверен, что ваша проблема решилась, — почесал затылок Дмитрий.

Но Демьян пропустил это мимо ушей.

Вверх, вниз, вниз, вверх, иногда вбок. Лестницы шли бесконечным лабиринтом. Тупики за тупиками. Демьян бежал, перепрыгивая сразу две ступеньки, злился и просил кого-то указать ему путь к выходу. Как вдруг они оказались на самом верху перед металлической дверью с надписью «Exit».

— Похоже, она ведет на крышу, — озадаченно проговорила Диана.

— Поросятки! — проговорила тварь рваными связками откуда-то снизу.

Евгений посмотрел вниз и завопил, как резаный поросенок:

— Блять! Заходим, заходим, заходим!

Охотник перепрыгивал пролеты и стремительно поднимался. И раны ему были нипочем.

Евгений затолкал всех в дверной проем и захлопнул дверь. Они оказались на крыше.

Демьян с воплями рухнул на колени, глядя куда-то в небо. В следующее мгновение невидимая сила подняла его над крышей, как тряпичную куклу. Его голова исчезла, как и не было, а вместе с этим стихли и крики. Молодые люди и понять ничего не успели, как тело их недавнего знакомого растворилась в воздухе, оставив на кровле пару кипящих капель крови.

Дверь за спиной затряслась от ударов. Тройка испуганно обернулась. По стене бежали трещины, а металл гнулся под напором дьявольской силы.

Следующим ударом дверь и стена не выдержали. В образовавшуюся дыру вошел изуродованный, истекающий кровью преследователь, сжимая пожарный топор.

— Я скучал, поросятки, — с огромным трудом выговорил он и улыбнулся изорванной пастью. — А это вам, — он бросил топор к ногам Дмитрия. — Чтоб было немножко веселее.

Дмитрий поднял его.

Глава 8

Отдых

В общей сложности… Это конец. Высота плюс-минус пять этажей за спинами, и с исполинской тварью лицом к лицу. Спрыгнуть или закрыть глаза, в смиренном ожидании? Сейчас не помешало бы подбросить монетку. К сожалению, каким бы выбор ни был, итог один — смерть. Впрочем, любой выбор к ней приводит. Вопрос лишь в тяжести и длительности самого процесса.

Молодые люди пятились к краю. Евгений засунул руку в карман и что-то крепко сжал, будто икону.

— Когда я начну, вступай, — сказал он Дмитрию.

— Чего? — ошарашенно спросил тот. — Ты что задумал?

— Выжить.

Пальцы Дмитрия мертвой хваткой вцепились в рукоять топора. Он ничего не понимал, и не был ни к чему готов, однако надо было что-то делать. А тварь, страшная как сама жизнь, почему-то вселяла своим сильно потрепанным видом надежду на хороший исход.

— Ребят, дальше уже некуда, — испуганно проговорила Диана, глядя на асфальт внизу.

Она любила безрассудные поступки, но по-настоящему безумных еще не совершала.

— Давай! — закричал Евгений и вытащил из кармана руку с перцовым баллончиком.

Он бросился вперед, чуть ли не опережая струю, а Дмитрий, замахнувшись топором, с диким визгом бросился следом. А Диана, заметив в ладони Евгения баллончик, испуганно отпрыгнула как можно дальше в сторону, зная, что будет дальше. И не прогадала.

Монстр, опешив от такой наглости, принял единственным уцелевшим, распахнутым глазом едкую жидкость. Взревев от боли, он спрятал за изодранной лапой лицо, но вдохнул жгучие пары и рухнул на колени, задыхаясь и раздирая грудь.

Евгений и не думал снимать палец с кнопки, он заполнял пространство выжигающей слизистые субстанцией. Свою ошибку он осознал слишком поздно. Он и Дмитрий упали, скованные огнем химикатов, пропитавших горло, стремительно рвавшихся к легким.

Евгений, Дмитрий и охотник орали, кашляли, плевались. Боль выжигала их изнутри. Лица будто медленно стекали, обнажая обугливающиеся кости. Вот-вот голосовые связки лопнут от напряжения и токсического воздействия, внутренности охватит самый настоящий огонь, и даже мысли обратятся в пепел.

Дмитрий попросил бы преследователя выпотрошить его сейчас же, получись у него вдохнуть хоть грамм воздуха. Евгений с радостью бы спрыгнул с крыши, но он совершенно потерялся в координатах и не понимал, где верх, а где низ. А тварь…

Чудовище распухло. Его ткани пропитались базофилами, и тучные клетки пробудились от чуткого сна. Бледное лицо вмиг покраснело, тонкая, чужеродная кожа треснула от отека, обнажив трепещущие мышцы. Глаза монстра превратились в щелки. Сам он не прекращал попыток вдохнуть, однако воздух пролетал по узкой гортани с издевательским свистом, и того объема никак не могло хватить для насыщения огромной туши кислородом. Тогда монстр запустил пальцы уцелевшей руки с острыми когтями в шею и без колебаний разорвал связки гортани. Хрящи расползлись в стороны, впуская воздух. Монстр сделал глубокий и тяжелый вдох.

Чудовище попыталось что-то сказать. Челюсть опустилась и отвалилась под протяжное «э-э-э-э-э-э».

— Вы знаете, сколько я создавал себя?! — доносилось из утробы твари. Он чревовещал сразу тремя голосами. — Ублюдки! Я бы с радостью кромсал и кромсал вас вновь и вновь! Рвал вас вашими же зубами и любовался вашими гниющими трупами вашими же глазами! Пожалуйста! Умоляю вас! Кричите, что есть сил! И не смейте быстро умирать!

Тварь попыталась подняться, но ноги не держали. Чудовище смогло встать только на колени, но даже так оно достигло высоты взрослого мужчины. Оно нависло над измученным жжением Дмитрием, безучастно и смиренно наблюдавшим за приближающейся смертью.

— Заткнись ты уже!

Диана вонзила топор в зияющую рану на шее охотника. Она целилась в виднеющийся позвоночник, представляя, как скачет по крыше отрубленная голова. Но голова осталась на месте. Топор застрял меж позвонков, с хрустом войдя довольно глубоко. Тварь завопила и грузно упала мясным мешком. По мышцам пробежали судороги: последний аккорд разорванных нервных путей. А потом туша обмякла, но не прекращала вопить.

— Сука! Сука! Сука! — Диана лупила ногой беспомощного охотника. — Мразь!

Кроссовок встречался с израненной, изорванной, изрубленной плотью. Маленькие капельки крови разлетались по сторонам, пачкали и обувь, и одежду.

— Фух, — девушка смахнула капли пота со лба и присела рядом с обессиленными от боли парнями. Она выдохлась. Как и тварь, прекратившая вопить. Чудовище жалобно всхлипывало. — Ну вы и ебанутые… — покачала головой Диана, глядя на парней. — Как вы?

— Нормально, — прохрипел Евгений. Он сильно закашлялся, с трудом приподнялся и сплюнул желтоватую слюну.

— Ты б, сучонок, предупредил хотя бы, — Дмитрий кое-как сел. Мир плыл у него перед глазами, а воздух приобрел странный запах. И даже вкус.

— Ты не знаешь, что такое перцовка? — отвечал Евгений.

— Не знаю, — сказал парень. — И хотел бы не знать.

— Неплохо справились, мальчики, — сказала Диана.

— Ага, этот тот еще драчун, — Евгений небрежно махнул рукой на Дмитрия. Потом он с неимоверными усилиями поднялся на ноги. И его тут же вырвало чем-то светлым. — Блять! Чем я блюю?! Я с утра ничего не ел! — его вновь прополоскало.

— Боже. Что за дерьмо у тебя в баллончике? — испуганно спросила Диана.

— Не знаю, — мотал головой Евгений, и от этого его тошнило лишь больше. — Надеюсь, я не выблюю внутренности.

— Ну ты и мразь все-таки, — сказал Дмитрий. Вдруг резкий приступ боли сильным разрядом пробежался по мозгу. Парень схватился за голову и заорал, что было сил. Не столько от боли, сколько он злости и усталости.

— Ого, — Евгений сплюнул горькую слюну. — Полегчало?

— Пошел нахуй, — огрызнулся Дмитрий.

— Понял, — кивнул Евгений.

Чудовище распласталось на крыше, и судороги изредка пронизывали его обездвиженные мышцы. Схватка с собственной копией далась монстру крайне тяжело. Не хватало правой руки, четыре острых обломка костей торчали из массивной уродливой культи предплечья. Мышцы спины и шеи были сорваны огромными пластами, отчего обнажились ребра и позвонки. Множество маленьких и больших порезов покрывали его тело, и темно-вишневая кровь вытекала из них ленивыми ручейками.

— Очень странный день, да? — лился из-под туши троящийся утробный голос.

— Да как ты это делаешь?! — восклицал Евгений.

— Никогда до этого не давал настоящий отпор кому-то равному себе, — продолжал монстр. — Однако приятно осознавать, что выстоял и победил. Да не кого-то, а лучшего противника из всех возможных….

— Что он там несет? — раздраженно спрашивал Дмитрий.

— Каково это было? А? Какого это было убить саму себя? — этот вопрос охотник адресовал Диане.

— Я… не… — голос девушки задрожал. Испуганные глаза ее двойника вспыхнули в ее памяти.

— Что он имеет в виду? — уточнил Дмитрий.

— Она не промах, — хохотнул монстр. — На все готова ради выживания. Даже себя саму в жертву принести. А я сперва обрадовался. Они ведь такие же, как вы. Один в один. Вот удача-то! Охота одна, а добыча двойная. А вот оно как повернулось…

— Мудак ты заносчивый, да и все тут, — фыркнул Евгений. — Выебываться меньше надо.

— Почему мы? Почему Лиза? — Диана ощутила, как тяжеленный камень свалился с плеч. Она сомневалась в том, что хотела слышать ответ, ей куда было важнее задать вопрос.

— Просто, — отвечал монстр. — Лиза же нужна была нам. Редкий экспонат. Отличный набор генов в органах, редкая кровь. Твой запах чем-то схож с ее запахом, но совсем не то. Про этих двоих я лучше промолчу… — чудовище сделало маленькую паузу, собираясь с силами. — С вами я всего лишь развлекался.

— Весело было, мразь? — спрашивал Евгений.

— Весело, пожалуй, — говорило чудовище. — Но и в вашем случае каждому сантиметру ваших тел нашлось бы применение. Вы — материал. Однако сопротивляющийся… — сказал он на выдохе.

Охотник слабел.

— Странный день сегодня? Не так ли? — проговорил он. Его слова было уже очень трудно разобрать. — Ненавижу вас. Пошли вы н…

— Он сдох?! — с нескрываемым восторгом и надеждой, граничащей с отчаянием, спрашивал Евгений.

Дмитрий молча поднялся на слабые ноги, кое-как вырвал топор из шеи, замахнулся и рубанул по голове. Лезвие прорезало кожу и отскочило от черепа. Парень не смог удержать орудие, и топор отлетел куда-то в сторону, а Дмитрий, запыхавшись, вновь упал.

— Надеюсь, — сказал он. — Что дальше?

— Надо спускаться отсюда, — задумчиво проговорила Диана. Она обеспокоенно огляделась и, заметив пожарную лестницу, с облегчением добавила: — А еще я хочу что-нибудь съесть. И обязательно выпить.

— Поддерживаю, — Евгений словно воскрес. Точно при помощи ангельской силы он поднялся и выпрямился. — Куда пойдем?

— Вы ходить можете? — недоверчиво спросила девушка.

— Я удивлен, но да, — ответил Дмитрий. — И тоже не отказался бы поесть.

Всякая капризность и излишняя требовательность куда-то улетучились. С молчаливого согласился они зашли в первое попавшееся на глазах заведение — маленькую, неприметную рюмочную, где пахло отчаянием, дешевыми сигаретами и чем-то кислым, вероятно, внутренней пустотой.

— Чем у вас тут кормят? — поинтересовалась Диана у бармена.

Тот и несколько отдыхающий глянули на девушку, как на заблудшую монашку.

— Эм… — задумался бармен. Он оглядел зал: водка, пиво, пиво, водка, орешки, один огурец на пятерых. — К-котлета, — сказал мужчина, заметив котлету на пластиковой тарелке, — вряд ли она наша. Эй, Наташ, чем у нас тут кормят? — он окликнул проходящую мимо то ли женщину, то ли девушку.

— Че? — она встала, как вросшая.

— Люди есть хотят, че ты вылупилась? — наиграно вздохнул бармен.

— А-а-а-а, — протянула Наташа, улыбаясь. Она оценила взглядом троих молодых посетителей и сказала: — Бургеры. Они ж щас модные?

— С чем они? — спросила Диана.

— Откуда я знаю? С мясом, наверное, — отмахнулась Наташа и удалилась на кухню с подносом.

— Нам шесть бургеров, — сказал Евгений бармену, а потом добавил: — И литр водки.

— Будет сделано, — улыбался бармен. Программа в его голове вновь заработала по алгоритмам после заказа водки. — Садитесь где-нибудь. Я принесу.

Они сели за стол и не проронили ни слова… Пять? Десять минут? Они молчали, опустив глаза в грязный стол. Все мысли улетели прочь. Они слились в едином потоке опустевшего сознания, борющегося за собственную целостность.

Звон рюмок, смех, маты — звуки повисли шершавым комком над головами. Холодно? Жарко? Тесно? Ярко или темно? На долгие мгновения все воспринимаемые каким-либо органом чувств качества окружающего мира потеряли свою значимость. Важна была лишь перестройка сознания, психики. Идеально подогнанные за годы взросления детали соскочили с насиженных мест, а то и вовсе раскололись. Требовалось вновь собирать психическую мозаику, но на этот раз времени давалось куда меньше: не годы, но часы. А то и вовсе минуты. Иначе тьма, забытье.

Мрачная насмешка безумия слышалась в темных уголках черепа. Его семена проросли. Но ростки совсем маленькие, пока они еще могут засохнуть, если их не подпитывать. Беда в другом: безумие — сорняк. Если оно проросло единожды, то полностью от него уже не избавиться. Можно лишь вовремя пропалывать ментальные борозды, ведь кущи чистого сознания не смогут дать достаточный отпор. Они засохнут под яростным, прожорливым напором сумасшествия.

Звон рюмок и глухой удар дна стеклянной бутылки о деревянный стол вырвали тройку из блужданий по отравленной мыслительной пустыне.

Первую рюмку они выпили молча. Как и вторую, и третью следом.

— С вы-ы-ысоты-ы-ы проше-е-едших дне-е-ей, — низким, хриплым басом запел старик с желтой бородой до колен, — я ви-и-ижу, как изме-е-е-енчив ми-и-ир! Вы-ы-ыпей лучше поскоре-е-ей! Охлади-и-и-и свой пы-ы-ы-ыл…

— Заткись! — кричали ему потревоженные отдыхающие.

— А мне нравится! — сказал кто-то один.

Пустые желудки жадно впитывали водку. Реальность поплыла, но вместе с этим ненадолго приостановила свой путь поехавшая крыша. Разумеется, она наверстает упущенное, но уже не сейчас.

Молодежь ментально подключилась к местному серверу. В едином потоке сознания рюмочная летела в бесконечном космосе житейских перипетий.

— Где тут туалет? — спросила Диана у проходившей мимо Наташи.

— Возле входа, — официантка указала в сторону двери. — Бумаги там нет, — добавила она.

Девушка обреченно кивнула в ответ.

Шаг за шагом Диана погружалась в душные объятия алкоголя. Ее личность тяжелела, а ясные мысли казались чем-то недосягаемым, точно буддийское просветление. Дверь с табличкой «WC» стала вратами между состояниями. Диана осталась снаружи, внутри же оказался сгусток эмоций.

— Грустишь, скучаешь, дорогая? — с Дианой разговаривало наваждение, фантазм, принявшим ее облик.

— Грущу, но не скучаю, — отвечала девушка. Диана смотрела на призрака, теряясь в догадках, просить ли у самой себя прощения, или же уже все позабыто.

— Ничего не забыто, дорогая.

— Ты не простишь меня? — спросила Диана у себя.

— Я не могу простить тебя. Я ведь — это ты.

Призрак загрустил. Диана ощутила его тоску. Подключенная к единому сознанию, получая мысли из информационного мотка где-то под потолком, девушка отдавала ему часть себя. Тоска Дианы, тоска фантома сливались и взаимно усиливались, отдавая концентрат душевной боли в единый ментально-информационный суп рюмочной. Организм призрака — сплошная фантазия истощенного мозга. Галлюцинация не знала, какова на вкус физическая боль и как долго можно сражаться за собственную жизнь. Она родилась уже после ритуального пожертвования, осознала себя в моменте рассыпающегося сознания и принимает свою участь в момент распадающейся реальности. Фантом растворяется в собственном естестве — естестве мучителя. Диана создала ее самостоятельно. Возможно, в надежде вымолить прощение.

— Что мне делать дальше? — Диана решила, что это хороший вопрос. Мудрый и своевременный.

Лицо галлюцинации расплывалось, глаза проваливались, оставляя после себя черные пятна.

— Не знаю, — сказал, наконец фантазм. — Я сейчас пропаду. Появится кто-то другой. Спроси у него.

Диана кивнула, слегка испуганная таким ответом.

— Я выпью за наше здоровье! — сказала она с внезапно расцветшей в голосе радостью.

— Давай сюда. Тащи свой зад! — услышала она откуда-то из толпы.

Диана обернулась, и толпа театрально расступилась, показывая столик с тремя сидящими «Дианами».

— Хотела выпить за нас?! — спрашивала одна из них, показывая на стакан полный прозрачной жидкости. — Пей.

— Да-да, — сказала вторая «Диана», наблюдая, как третья выпивает залпом стакан.

— За вас не буду, — презрительно ответила девушка.

— Вот сука! — кричали все три «копии».

Они выглядели насколько схоже, настолько и по-разному. Размазанная косметика по лицу у одной, болезненно бледный вид с зеленцой у другой. Третья вовсе вся как пожеванная кем-то громадным. Они пытались утопить в стакане тяжелый день.

— Вот же скотина! — продолжали причитать призраки. — В твоей жизни вообще есть смысл?

— А в вашей? — спрашивала Диана в ответ.

Диана с презрением и ужасом разглядывала свои пьющие «копии». Израненная галлюцинация вливала в себя стопку за стопкой. У нее не хватало многих частей тела. Не было ни зубов, ни чести. Разорванная одежда, висящий кусок уцелевшей левой груди. Единственный глаза вращался, как юла, в раздробленной глазнице. Она ждала, что оригинал расплатится по счету, но Диана не собиралась уступать своим галлюцинациям.

— Смотрите, что я нашла сегодня на улице, — с фанатичным восторгом «Диана» с растекшейся косметикой показывала маленький коробок.

— Что там? — спросила настоящая Диана.

— Кое-что нужное нам! И тебе особенно, — коробок открылся. Внутри оказался глаз.

— Вот те раз! — восхищенно хлопала в ладоши изуродованная галлюцинация. Она схватила глаз и вставила в пустующую глазницу. — Я теперь все вижу!

— Что ты видишь? — сдерживая рвоту, спрашивала настоящая Диана.

— Что ты должна быть уже мертва!

У девушки закружилась голова. Она с трудом различала свои чувства. Эмоции слились в единый липкий комок. Переживания превратились в аморфную кучу. Три «копии» исчезли без следа. Мысли вернулись в лихорадящий мозг. Почва для паники выворачивала рассудок наизнанку. Она не могла поверить, что переживает из-за своей же смерти. Диана ощущала себя убийцей, хотя произошедшее ближе к суициду.

Диана пробиралась через толпу и густую атмосферу к своему столику. Там ее уже ждала налитая стопка.

— Сколько можно ждать?! — недовольно поинтересовался Евгений. — Пей.

Диана вдруг подметила, что не знает, сколько времени прошло. Бар пожирал минуты. Плотно завешенные окна и пустые взгляды завсегдатаев намекали, что могла пройти и вся жизнь. Девушка не поняла, когда появилась толпа, но в пивнухе вдруг стало не протолкнуться. Заиграла музыка — дрянной техно-поп прямиком из девяностых.

Диана выпила.

— Так! Где наши бургеры?! — возмутился Дмитрий. Он встал и неуклюже пошел искать еду.

Стопка подействовала мгновенно. Добрая сотня грамм в сумме на пустой желудок делали свое дело. Еще один слой осознанности треснул и рассыпался.

— Куда это мы смотрим, дорогая? — галлюцинация неожиданно появилась за их столиком.

Диана испуганно огляделась. Евгений уронил голову на грудь. Он не спал, но о чем-то усиленно думал: его глаза бешено вращались в орбитах. Дмитрий ушел за бургерами с концами. Наконец-то. Только на нервы действует…

— А? — Диана попыталась посмотреть на себя, но не могла сфокусироваться.

— Отдыхаешь? — спросила она.

— Пытаюсь не сойти с ума, — покачала головой девушка. — Ужасный день.

— А у некоторых такая жизнь!

Галлюцинация улыбалась. Она не шевелила губами, когда говорила. Эта кукольная улыбка усиливала потустороннюю пропасть между Дианой и наваждением.

— Что случилось, дорогая? — спросила галлюцинация, погладив руку Дианы.

Девушка сверлила взглядом ладонь. Она ощущала фантомные прикосновения. А потом расплакалась:

— Моя подруга… У меня так мало близких в этом мире! А она умерла! Как она посмела… Боже! Какая ужасная смерть…

— Любая смерть ужасна, — покачала галлюцинация. — Но самая ужасная — затянувшаяся на долгие годы!

— На долгие годы? — задумчиво переспросила Диана, утирая слезы грязной рукой. Кровь монстра, застывшая каплями на лице, размокла и превратилась в вязкую отвратительную жижу, на которую Диане было, однако, побоку. — Затянувшаяся на годы, — повторила девушка. — Я не хочу умирать долго… Я вообще не хочу умирать! Я хочу жить! — она вновь разревелась.

— Ты многое сегодня пережила, — кивала «копия». — Ничего не поделаешь. Когда-то надо. Кому-то надо.

— Я хочу жить! Я хочу дышать! — продолжала рыдать Диана. — Я не понимаю этот мир и свою жизнь. Мне даже некому выговориться. Я не протяну долго одна…

— Всегда есть кто-то рядом, — пожала плечами галлюцинация. — Нужно только присмотреться.

Диана покрутила головой по сторонам. Полумертвые и полуживые тела тряслись под бодрый кислотный бит. Помещение наполнилось едким сигаретным дымом, через который с трудом пробивался свет тусклых лампочек. Отдыхающие плясали, забыв про боль в спинах и в поджелудочных железах. Кто-то из них впитывает венами чужую кровь чаще, чем обычную воду, но сейчас они пляшут чуть ли не в последний раз.

— Они все настоящие? — смутилась Диана.

— Что имеешь в виду?

— Не голограммы?

— О, нет, — хохотнула старуха. — Точно не голограммы. Но настоящие ли… — она задумалась. — Не среди них ли ты ищешь? Хо-хо, девочка. Ты б еще на кладбище заглянула!

Диана глянула на Евгения в сопоре, а потом попыталась отыскать Дмитрия в пропитанной ядом толпе. Безуспешно. Нет-нет. Точно не они.

— У меня сегодня не было времени даже просто подумать! — разозлилась Диана. — Но я хочу… Мне б хотелось узнать, сколько еще я смогу пройти? — спросила она, глядя на «копию».

Та пару секунд смотрела ей в глаза, а потом неистово расхохоталась:

— Ты хочешь спросить у той, кого даже здесь нет? — улыбка «копии» исказилась до неописуемой жути.

— Хочу, — Диана нервно сглотнула.

Галлюцинация вновь расхохоталась:

— Ты можешь пройти очень далеко, прежде, чем закончишься полностью. А потом пойдешь дальше, — она пропала.

Дмитрий пробирался через пьяные пляшущие тела. Кто-то решил, что устроить вечеринку в богом забытой пивной — хорошая идея. Однако фальшиво жизнерадостные синтезаторы попсы восьмидесятых-девяностых воскресили мертвую обстановку. Прилипшие к стульям жопы поднялись на лживо крепких ногах и пустились в неуклюжее подобие танцев. Откуда-то появился еще народ, и место в пивной неожиданно стало удушающе мало.

— Еще не вечер, — бубнил себе под нос Дмитрий. — Еще слишком рано…

— В этом и прелесть этого места, — кто-то отвечал ему. Женский голос лился откуда-то изнутри. — Здесь вечеринка может начаться в любой момент!

Дмитрий вскрикнул от неожиданности, когда услышал ответ на собственные мысли. Собеседник лишь рассмеялся и растворился бесследно. Дмитрий озирался по сторонам — всем было на него наплевать. Он продолжил свой путь к барной стойке.

— Где наша еда? — спросил он у бармена.

— Еда? — удивился тот. — А… точно. Натаха! Где хрючево? — закричал он, хотя Натальи рядом нигде не было.

— Чего?! — голос официантки был громче музыки. — А! Точно! Они ж готовы. Щас принесу.

— Сейчас принесут, — повторил бармен.

— Спасибо, — кивнул Дмитрий и развернулся, чтобы идти назад.

— Привет, — он столкнулся с материализовавшимся голосом из головы.

— Какого! — вскрикнул парень.

Белое, короткое платье без единой складки с синим поясом и юбкой гармошкой. Две миленькие косы, большие, светлые глаза и лучезарная улыбка. Девушка светилась непорочностью. Куда бы она ни шла, незнакомка явно ошиблась адресом.

— Кто ты? — спросил Дмитрий.

— Карина, — улыбнулась девушка и протянула руку. — А ты?

— Дима, — парень пожал в ответ.

— Очень приятно. Хочешь выпить? Я угощаю! — предложила девушка.

— Э… Нет, спасибо, — покачал головой Дмитрий. — Я уже выпил.

— Да? По тебе не видно.

— Мне трудно опьянеть. Если перепью — сразу же отрубаюсь.

— Да? Жаль, — вздохнула девушка и скорчила печальную рожицу. — Придется тебя покорять обаянием.

Дмитрий физически ощутил, насколько тупым стало его выражение лица. Карина звонко расхохоталась, наблюдая за его мыслительными процессами.

— Можно вопрос? — кое-что не давало ему покоя.

— Конечно! Тебе можно многое! — улыбнулась девушка. — Но не все. Пока что, — подмигнула она.

— Меня сегодня уже особо ничего не удивляет, но все равно… Ты… Ты как будто ответила на мои мысли. Ну тогда, когда подумал про то, что рано для тусовок. Как ты меня услышала? Это раз. Как ты мне ответила? Это два. Я будто слышал тебя внутри своей головы.

Карина вновь звонко рассмеялась.

— Здесь слишком громко, — сказала она. — Давай отойдем в одно укромное местечко, где потише.

— Это куда? — уточнил Дмитрий.

— В туалет, например.

— Кхм, — Дмитрий поперхнулся. — Ладно… Можно я только немного перекушу. А то скоро сдохну с голода.

— Смешной такой! — умилялась девушка. — Это вам бутерброды делали?

— Это большое событие здесь?

— Конечно! У многих из тех, кого ты видишь, не усваивается уже ничего, кроме алкоголя. Его пьют и едят, — на секунду Карина сделалась смертельно серьезной. — Еда здесь такая отвратные, что тебе одного укуса будет достаточно, — сказала девушка.

— Ладно, — усмехнулся Дмитрий. — Но я рискну.

Возвращаясь к столику, Дмитрий никак не мог избавиться от глупой улыбки подростка, решившего, что он впервые кого-то уломал на перепихон. За столиком он застал только тоскливо смотрящую на дно рюмки Диану, и Карина мигом улетучилась из его мыслей.

— Где Женя? — обронил парень.

Девушка глянула на него пустыми глазами и пожала плечами.

— Давно одна сидишь?

— А тебе какое дело? — внезапно с вызовом ответила Диана.

— Нихера себе! — воскликнул Дмитрий. — И это ты говоришь после того, как я прошел через настоящее дерьмо рядом с тобой?!

— А я тебя за собой не звала, — огрызнулась Диана.

Дмитрий опешил. Она, конечно, была права, но этого менее цинично это не звучало.

— Не звала… Конечно, не звала! — говорил парень. — Я же ведь по своему желанию поперся в мясорубку!

— Вообще так и есть, — ухмыльнулась Диана.

— Слушай, ты вообще понимаешь, почему я здесь? Почему я не оставил тебя наедине с этим придурком? Который хер пойми где сейчас!

— Понимаю, Дим, все я понимаю, — вздохнула Диана. — Просто это у тебя так легко получается. Кино вместе посмотрели, диссертацию вместе пописали. Мне, кроме тебя, «доброе утро» еще десять парней пишут. И на твоем месте сегодня мог оказаться каждый из них. Просто никто не написал. И я вообще с кем-то из них могла бы трахаться! И Жене тогда бы дверь не открыла и звонок Лизы пропустила…

Дмитрий ощутил, как что-то едкое разъедает душу и внутренности. Он бы зарыдал, если не странный блокиратор где-то в мозгах или глубоко в гормональных железах, не позволяющий подниматься эмоциям выше «положенной» отметки.

— Но рядом оказался я, — мертвецки спокойным голосом сказал парень. — И прошел с тобой весь этот путь.

Диана напоминала недоделанную, треснувшую и забытую создателем скульптуру в темной кладовке, где такие же несчастные творения застыли в сюжетах, которым не суждено сбыться. Дмитрий задумался, а всерьез ли она это все сказала? Бегущий день подарил возможность приобрести опыт, с которым может сравниться лишь разве что атомная война. Правда парень не совсем понимал, что делать с полученным опытом.

Пока что Дмитрий ощущал разочарование, опустошение и страшную усталость. Парень будто дошел до Мордора с Дианой и Евгением. Но их бы он в жизни не выбрал.

Дмитрия не отпускала мысль, что он предпочел бы пропустить все причуды столь необычного февральского дня. Лучше, если они с Дианой мирно писали работу, а потом разошлись каждый по своим углам. Он вернется к своим непристойным мыслям о Диане, а она — к непристойным действиям с кем-то кроме Дмитрия.

Героем себя Дмитрий, конечно, не считал, а в последние часы им руководило лишь страшное нежелание умирать. Однако парень не мог врать себе, что пустился в эту авантюру под воздействием странного чувства, охватившего в момент, когда Евгений нагло потревожил их с Дианой. Дмитрий увидел в себе некое подобие рыцаря, способного предотвратить похищение дамы сердца. Звонок подруги же показал, что подвиги неизбежны.

Смертельно уставший и в итоге отвергнутый «рыцарь» шагал в туалет, где его ждала случайная незнакомка. А ее расплывчатые намеки тешили самолюбие Дмитрия. Что-то посильнее алкоголя опьянило Дмитрия. И парень добровольно погружался в загадочную пучину.

Но… Может быть не стоит так сразу бросаться в крайность, а просто отдохнуть и поговорить еще раз с Дианой? Расставить все на свои места, когда мысли улягутся и нервы успокоятся. Возможно, он так и сделает.

После того, как узнает, что ждет его в грязном туалете богом забытой пивной.

— Ну привет, я заждалась, — томным голосом проговорила Карина. — Я взяла с собой немножко водки. Но я тебе, пожалуй, не дам. Хочу, чтобы все работало исправно, — проговорила девушка.

Ее рука, скользящая к ширинке, выжигала пламенем животной страсти всю эмоциональную бурю внутри Дмитрия. Этот странный февральский день и не думал сбавлять обороты.

Дмитрий с головой погрузился в дурманящую пучину.

Евгений вырвался на улицу, задыхаясь от тошноты. Трансцендентная февральская жара ударила в лицо, и парень не смог удержать содержимое желудка. Ноги подкосились, и он в последний момент умудрился упасть мимо смердящей лужи.

— Блять, — тяжело выдохнул он, мучаясь от плясок диафрагмы.

Евгений жадно глотал воздух, но он казался токсичнее этанола. Парень перевернулся на спину и устремил слезящиеся глаза к небу. Хвост Психофоры сверкал разноцветным пламенем. Яркие протуберанцы хлестали атмосферу, оставляя на ней жуткие раны, зияющие глубинным космосом. Хотя последние быстро затягивалась, чутье подсказывало, что последствия придут намного позже.

Молодой человек кое-как сел, помогая себе слабой, дрожащей рукой, и прислонился к грязной стене рюмочной.

— Какого хера тебе от меня тогда надо? — спрашивал Евгений у кометы. — Что ты хочешь мне сказать? Я ничего не понимаю! Я ждал всего лишь один намек, а ты обрушила на меня блядское цунами!

Евгений набрал в легкие столько воздуха, сколько мог и пронзительно заорал:

— Блять! Пошла ты!

Сильный приступ тошноты остудил его пыл. Море слюны заполнило рот, но до рвоты так дело и не дошло.

— Тяжелый день? Понимаю, — какой-то незнакомец присел рядом. Прямо в лужу с ранее выблеванным спиртом. Но его это совершенно не волновало.

Мужчина выглядел крайне встревоженным и уставшим. Пот лился с него рекой, но дело было совсем не в жаре: незнакомец сам по себе выглядел крайне болезненно. Бело-серая кожа и проступающие сквозь нее тонкие вены, обострившиеся черты лица. Вероятно, он умирал.

— Ты хотя бы ждал знак, — продолжал он. — А мне ничего не надо было. Мне и так было неплохо. Но сегодня судьба решила мне что-то сказать, — он стал заметнее тяжело дышать. — И я вообще догадываюсь, что именно она хотела сказать. Но зачем настолько жестоко…

— Ты кто такой? — спросил Евгений.

— Я ведь сдох сегодня уже раз шесть, — продолжал незнакомец, игнорируя Евгения. — И еще раз вот-вот умру. Проклятый инфаркт. Не думал, что так больно… — он попытался сделать глубокий вдох, тот дался ему с огромным трудом и через невыносимую боль. — Да… Я умираю. Опять.

— Клево, — закивал Евгений. — Так держать что ли.

От мужчины действительно пахло как-то не так. Евгению несколько раз доводилось встречаться со смертью, и всегда стоял похожий запах. Только сейчас он был куда сильнее, практически осязаемым — будто бы полз по горлу, заполняя легкие. Кажется, незнакомец сказал, что умер уже шесть раз.

Евгений аккуратно повернул болтающуюся голову, стараясь не отрывать ее от стены. Картинка двоилась, но суть улавливалась более-менее. Бледное, еле дышащее тело полулежало на грязном асфальте. Губы незнакомца беззвучно шевелились. Он продолжал что-то рассказывать, но, видно, уже и сам не знал, что говорил. Полузакрытые глаза смотрели в потусторонний мир. Без страха, без сожаления и тоски. Может быть, он действительно переходит черту уже не впервые?

Молодой человек знал, как выглядит умирающий. Знал, как тяжелеет пространство вокруг и как надламываются некие внутренние потоки энергии, заставляющей функционировать биомашину.

— Федорович?! — чей-то силуэт на мгновение задержался над мужчиной. — Боже… Ну ты даешь. Возьми ж ты уже себя в руки!

Что ж. Теперь известно хотя бы отчество.

Нижняя челюсть медленно опустилась, а из горла Федоровича вырвался тихий свист — то, во что превратились его последние слова.

— Блять, сука! Не здесь! Не здесь! — Евгений почти рыдал. Он попытался убежать, но стоило подняться, как непослушные ноги обрушили свинцовое, неповоротливое тело на асфальт. Рассудок умолял не смотреть на мертвеца. Евгений был уверен, что предел его ментальной прочности вот-вот будет достигнут.

Федорович умер. Тело лежало прямо возле входа, и у парня не получилось бы войти внутрь, не глянув на него.

— Охо-хо, паршиво выглядите. О! Так один из вас уже жмур. А чего ты разлегся?

Удивительно сильный панк поднял Евгения и небрежно прислонил к стене. Рыжий ирокез блестел от избытка лака. Из-под черной, протертой косухи что-то выпирало, разрушая симметрию тела. Цепи на джинсах и берцах тихонько звенели. Лицо парня, казалось, вот-вот обвиснет от количества пирсинга. Однако стоило немного приглядеться, как становилось очевидным, что куски металла на его лице нисколько не кольца или гвозди, а прорезающиеся сквозь атрофированную кожу куски имплантированного металла. А в глазах сверкали ярко-синие огоньки.

Панк курил и каждая его затяжка сопровождалась приглушенным гудением как от промышленного вентилятора, фильтрующего воздух. Его пальцы, держащие толстую сигарету, пронизывали тонкие провода, а концевые фаланги и вовсе представляли собой заостренные конусы-имплантаты.

— С тобой, чувак, случится подобное, — сказал панк, насмехаясь. — Ваша проблема в телах, чувак. Ваши тела слишком слабы. Кругом полно ядов: кислород, бухло, вода. Все яд и все отравлено, понимаешь? — он сильно затянулся, скурив за раз целую сигарету. Дым, однако, вышел не из рта или ноздрей, а повалил из-за спины, вырываясь из-под косухи.

Евгений буравил взглядом панка, тяжело дыша. Ему казалось, что он сам вот-вот даст дуба.

— Это все несерьезно, чувак, — качал головой панк. — Ты даже руку уже умудрился потерять! — он больно ткнул Евгения в грудь пальцем-цилиндром. — Твое тело уже рассыпается. Слышишь?

Евгений, кивая, сползал по стене, теряя последние силы. Это еще один знак? Это и есть тот самый тонкий намек?

Евгений закрыл глаза и погрузился в жуткий кошмар.

Но звонок вскоре вырвал его из отравленных сновидений.

Глава 9

Зомби нападает

Телефон Виталия разрывался от сообщений жены. Первые пять он прочел. В каждом Виолетта требовала не приходить. Сперва она еще пыталась придумать какую-то причину или отговорку. Дальше женщина ограничивалась короткими фразами, пропитанными злостью.

Отключив звук, Виталий кожей вслушивался в частую вибрацию смартфона. Пока Виолетта строчила сообщение за сообщением, он чувствовал, как сама земля несет его вперед, и лишь уверенность управляла им. Стоило супруге оставить попытки остановить Виталия, как мужчина ощутил резкий прилив отчаяния. Вот и оно — безразличие близкого человека, коим Виолетта щедро одаривала его многие месяцы.

Мужчина старался не копаться в себе, ведь он рисковал найти ответы на все имеющиеся вопрос. Виталий решил сохранить уровень возмущения, взросший в нем, дабы получить хотя бы шанс стойко выдержать разговор. Виталий хотел поговорить и договориться с супругой, а не довольствоваться ее образом. Особенно учитывая факт, что образ Виолетты в мыслях и памяти Виталия слишком уж сильно разнится с настоящим.

Внутри торгового центра царила непонятная суета. Люди то ли убегали, то ли кого-то искали. Обстановка хорошо соответствовала душевному состоянию Виталия. Он вошел через главный вход, одолеваемый страстями, и влился в поток обезумевших людей, и они приняли его.

Мужчина достал телефон и позвонил супруге. Гудки, и нет ответа. Виталий выругался про себя и набрал еще раз. Виолетта сбросила. На третью попытку она отключила телефон.

Виталий собрал всю волю в кулак, чтоб не разбить свой телефон. Не зная, что делать, он бегал от выхода к выходу, выкрикивая: «Виолетта!» Его вопль растворялся в потоке единой суеты. Осознавая, что прямо в эту минуту она вполне может покидать торговый центр через любой из возможных выходов, но он мог лишь бегать, особо не разбирая дороги.

Поиски тех, кого мужчина и не надеялся уже найти, вели его вверх по эскалатору. Виолетту и Петра он увидел на фудкорте, мирно пьющими кофе в бумажных стаканчиках. Виолетта искреннее смеялась, а ее улыбка навевала воспоминания о временах, когда все только начиналось, и страх что-то потерять казался чем-то ненастоящим, ведь ничего по сути и не было. В бурном потоке цветущих гормонов взрослеющих тел каждая минута казалась вечностью, отчего и клятвы звучали столь искренне и по-настоящему. Они давались в моменте, вечность которого оказалась равной вечности вселенной: когда ушло время, не осталось ничего, что могло бы доказать реальность тех минут. Лишь яркие, но нестабильные картинки. Но и они, подобно последним волнам энергии умершей вселенной, постепенно и при этом мгновенно растворятся в том, что останется после краха материи и истощения времени: в несуществующей, фантомной, эфирной субстанции — памяти.

Виталий всегда любил смотреть на смеющуюся Виолетту, но только когда она смеется с ним и даже над ним. В их квартире давно не звучал ее смех. Он обожал улыбку супруги, а в этот раз улыбка убивала его.

Со скоростью престарелого гепарда Виталий ринулся к столику. Виолетта и Петр заметили его слишком поздно: где-то между тем, как он вырвал стул из-под садящегося мужчинки, и моментом, когда сам на него сел.

— Эй! Какого черта ты о себе возомнил! — возмущался упавший бедолага. Но увидев безумный взгляд Виталия, что весом и габаритами раза в два больше него, смущенно что-то пробубнел и быстро нашел себе другой стул.

— Ну привет, — сказал Виталий Виолетте и Петру.

— Привет, Виталик, заказать тебе чего-нибудь? Кофе? Пива? — Петр улыбался. В отличие от Виолетты, которая словно была готова впиться в толстую шею своего мужа и разорвать ее.

— Пива? — задумчиво проговорил Виталий. — Ну давай пива.

— Я мигом, — сказал Петр и быстро убежал в сторону касс.

Виталий и Виолетта остались наедине. Сидя напротив, супруги сверили друг друга взглядами, как на мексиканской дуэли. Никто и не думал отводить глаз. Кто первый заговорит, то и проиграет.

— Как давно? — Виталий проиграл.

— Это тебя надо спросить, — язвительно стрельнула языком Виолетта.

— Меня?! Это я щас сидел и мило ворковал с бабой?

— Ой, знаешь, если б ты сидел, я бы решила, что не все еще потеряно! — отвечала женщина.

— Что ты сейчас имеешь в виду? — Виталий не понимал, оскорбляться или злиться.

— Конечно, все тебе надо объяснять, — драматично вздохнула супруга.

— Ну так ты уж потрудись, коль решила разрушить наш брак, — раздраженно сказал мужчина.

— Вот интересный ты такой, — хохотнула Виолетта. — Я в одиночку ничего не разрушаю, самовлюбленный ты болван. Я скорее заканчиваю это дело.

— А, трахается она, а виноват я? — Виталий ощутил, как потеет от злости спина.

— Завидуешь? — хищно сверкнула глазами женщина. — Сам-то свой член из-за живота уже полжизни не видел. Он хоть работает?

— Это тебя уже, сука, не касается! — рявкнул Виталий, чем привлек внимание всего фудкорта. И парочка охранников возникла буквально из воздуха. Они крутились неподалеку, готовые в любой момент «присоединиться» к беседе.

— Кого-кого, а меня он уже точно давно не касался, — расхохоталась Виолетта. — Вот скажи, Виталь, ты сам себе не скучен? У тебя есть какие-нибудь интересы в жизни, кроме телека? Чем твой понедельник отличается от субботы? Боже! Ты даже не пьешь по пятницам!

— Ты меня сейчас в чем обвиняешь, а? В том, что я примерный семьянин?

— Примерный семьянин! — Виолетта залилась безудержным смехом. — Это ты так называешь?! — хохотала она. — Ой, не могу. Пожрать, посадить жопу вечером в кресло, потом пойти спать, а утром подняться на работу. Дорогой мой, у дерева под домом жизнь интереснее, а оно между прочим корни по-настоящему пустило!

— Нам сколько лет с тобой, Виолетта, — покачал головой Виталий.

— Лет, сколько лет… — повторяла разочарованно женщина. — Столько, сколько мы прожили. Ты даже не видишь в этом проблему!

— Не вижу, — согласился Виталий. — Расскажи мне. Чего тебе не хватало? Квартиру построил, дом построил, машина есть, сына вырастили. В люди выбился.

— Жизни! — воскликнула Виолетта. — Жизни мне не хватало! Я три Новых года одна встречала, потому что ты никуда не хотел идти, а потом вовсе уснул. Ни елки! Ни стола! Ничего тебе не надо, все для тебя чепуха. Про рестораны, театры, путешествия я вообще молчу. Я даже не надеялась, как и на какую-то помощь по дому. Знаешь, когда я осознала, что что-то не так? Когда ты принес мне две розы, а я так удивилась, что даже обрадоваться не смогла. Да и вообще! Две розы! Серьезно? Ты буквально тогда похоронил брак!

— Ладно, — кивнул Виталий, — допустим. Одряхлел слегка. Но ты же сама ничего не предлагала!

— Я это даже комментировать не буду, — покачала головой Виолетта, не скрывая презрения, — если ты настолько уже ничего вокруг себя не замечаешь, что тут вообще можно сказать?

— И что мы будем делать дальше?

— Мы? — хохотнула Виолетта. — Ничего. Я знаю, что я буду делать дальше. А ты делай, что хочешь.

— Вот так, значит? После стольких лет брака? — Виталий отказывался верить.

— А что ты хотел? Виталь, вот знаешь, говорят с партнером каждые несколько лет нужно знакомиться заново. А ты… ты даже не другой человек. Тебя просто нет. Я имею в виду внутри. Знакомиться не с чем. Ты пуст.

Петр поставил перед Виталием пиво в пластиковом стаканчике.

— Как поболтали? — спросил он с глупой улыбкой.

— Спасибо, что оставил меня, — огрызнулась Виолетта.

Она встала и быстрым шагом ушла прочь.

— Солнце, подожди! — Петр упорхнул следом за ней.

Запах духов Виолетты растворился в бурлящем потоке пива, которое Виталий выпил залпом.

Ватные ноги несли его прочь из торгового центра. Усыпляющая побочка пива смешалась с мертвецки сильной физической усталостью. Виталий не знал, куда податься, но знал, чего хочет. Он всем сердцем желал, чтобы сегодняшний безумный день поскорее закончился. На ум приходил единственный способ промотать несколько часов — выпивка.

Мужчина мрачно усмехнулся. Жена совсем недавно на полном серьезе обвиняла его в трезвости, но, пожалуй, именно за сегодня он влил в себя больше спирта, чем за весь уходящий месяц. А то и год.

Каких-то предпочтений у него не было. Виталий вспомнил рюмочную, где Антон поведал свои страшные тайны, и решил, что это отличное место, дабы добить отвратительный день.

Жестокие слова Виолетты захватили все мысли. Они прыгали внутри черепа, сотрясая кости, как капли сотрясали стенки пустого жестяного ведра. Мужчина неожиданно осознал, что огромный кусок жизни куда-то пропал. Вот он окончил школу, поступил в училище. В следующее мгновение встреча с Виолеттой. Свадьба, рождение сына… А потом?

Будто кто-то многие годы забывал менять записывающую пленку. Чистый лист, пустота и темнота. И что же этому виной? Рутина? Дефицит эмоций? Приземленность целей? Виталий толком и не осознавал, чего добился, до каких высот дошел. И высоты ли это вообще.

Виталий злился на слова, высказанные супругой, скорее из-за осознания, что данной ситуации необходимо злиться. Будто кто-то, где-то, когда-то сказал, что подобные ситуации злят людей, вот мужчина и повторяет на практике услышанное. А скажи ему этот кто-то, что нужно обижаться, Виталий бы обиделся.

В смятении и растерянности мужчина добрел до рюмочной. Дневная жизнь кипела во всю свою силу, но это заведение существовало по своим собственным законам. Снаружи пивнуха напоминала склеп счастливой жизни, но внутри гремела гулянка. Перед входом в смердящей луже валялось два забулдыги. Виталий кое-кого узнал:

— Федорович?! — он на мгновение задержался над коллегой. — Боже… Ну ты даешь. Возьми ж ты уже себя в руки!

Виталий вошел в разливную, чтоб стать ему подобным.

Громкая, отвратительная, потерянная в истории музыка, темнота, окутанная ядовитым сигаретным дымом и тусклые разноцветные фонарики где-то под потолком — все здесь кричало о том, что нужно веселиться. Но именно веселиться тут никому не хотелось

— Не рано ли для танцев? — спросил Виталий у бармена.

— Не рано ли пить? — спросил тот в ответ.

Виталий улыбнулся и заказал три стопки водки. Выпил он их моментально. От новых порций отказался.

Мужчина сидел перед пустой барной стойкой, даже бармен отошел в другой конец, решив, что с него больше ничего не взять. Виталий сидел в одиночестве, утопая в пустоте своих мыслей. Он видел разницу между собой утренним и нынешним. Но не мог вспомнить, чем жил огромное количество дней. Жена ушла, над работой повисла неопределенность, квартира сгорела. Нет ни места, куда можно вернуться, ни человека, к кому можно вернуться.

Виталий сидел среди пепелища. На многие километры во все стороны не видно ничего, кроме черных, уродливых силуэтов чего-то, что совсем недавно имело смысл и предназначение. Мужчина ощущал некую легкость и свободу. Он может идти куда угодно, делать все, что заблагорассудится. Накопленных денег хватит на несколько месяцев. А там, гляди, и завод вновь откроется. Дадут комнату или арендную квартиру, как нуждающемуся. И…

А что потом?

Нужно начинать заново жизнь. Где-то искать силы, энергию и желание. Что уж говорить, когда даже позвоночник сдается и постоянно напоминает о себе жуткой, пронзающей болью.

Виталий мог направиться куда угодно. Но на сегодня мужчина решил остановиться на даче.

Попрощавшись с барменом, путаясь в своих ногах, глядя на мир расфокусированными глазами, Виталий побрел к своей машине.

Жара, голод, усталость и этиловое топливо переместили сознание Виталия на задворки реальности, а тело превратили в мягкий пластилин. Раза с третьего открыв двери машины, упав иподнявшись, он сел на водительское место.

Кое-как пристегнувшись, Виталий не с первого раза попал ключом в замок зажигания. Мотор взревел и тут же заглох. Виталий выругался, поставил нейтральную передачу и завел двигатель еще раз. Зажав сцепление, мужчина увидел, как в его сторону бежал молоденький патрульный с пистолетом в руке.

Испугавшись, Виталий отжал педаль и отпустил руль, подняв руки. Патрульный пробежал мимо и выглядел куда испуганнее, чем Виталий. Он бежал, уже потеряв ритм и сбив дыхание. Так бегут, отчего-то спасаясь. И бежал он со стороны торгового центра.

Решив больше не испытывать судьбу, Виталий рванул с места, оставив на асфальте следы от шин.

Город будто издевался над мужчиной. Зеленые светофоры, в последний момент меняющие сигнал на красный, проверяли убитую реакцию. Автобусы и груженые фуры обгоняли его исключительно впритирку, а пешеходы враз ополоумели и норовили прыгнуть под колеса.

Виталий потел и крутил руль, как опытнейший пилот ралли, маневрируя между психами и безумцами. Может быть, он смог бы даже протрезветь, но в самый ответственный момент он покинул центр.

На широком шоссе, ведущем из города, не было ни души. Выдохнув, мужчина включил радио.

— … но в конечном итоге, — говорил ведущий, — мир таков, каким мы его рисуем. Вы скорей всего не замечали, как растворяются в рутине вещи, на которые нам наплевать. Отвратительный дизайн рекламных вывесок — у вас все равно нет денег, гниющие объявления на досках — и услуги вам не нужны, пьяные тела на противоположной остановке — пусть лежат, может, хоть кто-то выспится, пробки на дорогах — вы ходите исключительно пешком. Не знаю, что еще. Разваливающаяся лавка, на которой вы никогда не сидели. Что-то подобное. А если немного попривыкнуть, то растворятся и те вещи, которые касаются вас лично, мешают жить, но точно не убьют. Дебил охранник на пропускной, вечно храпящий муж, опаздывающие автобусы. Это не смертельно, нет. И к этому можно привыкнуть.

— И не говори, — ворчал Виталий, — весь мир — одни терпилы. А я главный из них.

Здания по обе стороны начали редеть. Они понемногу теряли этажи: первыми закончились высотки, потом пятиэтажки, в конце осталось немного двухэтажных бараков. Вот от Города остаются одни рекламные билборды на выезде. Знак «Доброй дороги» нарисовал ту самую черту.

Деревья, деревья, деревья и километры бездушного асфальта впереди.

— И вся трагедия в том, мои дорогие друзья, — продолжал диктор на радио, — что даже в такой прекрасный день не нам выбирать, куда повернет наша жизнь. Тут как с рождением. Кому-то суждено стать наследником короля или мультимиллиардера, а кто-то будет на бакс неделю выживать. Не всем сегодня суждено стать богом и не каждый увидит новый рассвет. Не знаю… Я как-то читал в сети статью про стоиков. Это такие древнегреческие мужики, которые говорили что-то вроде «Бог терпел и нам велел», только на древнегреческий манер. Заумно в общем, — диктор прочистил горло. — И в общем эти стоики советовали смотреть на происходящее, как на данность. Не можешь повлиять на мир — забей. Хех. И их еще называли философами! У нас каждый третий в стране такой философ.

Дорога тянулась серой, безлюдной полосой, уводя Виталия подальше от города. Позади оставались все проблемы, переживания и неурядицы. Вся драма и любая трагедия умножались на ноль. Виталий наблюдал, как день медленно подходил к своему завершению. Мужчина хотел бы ждать от нового утра что-то вдохновляющее и жизнеутверждающее, но не мог позволить себе такой роскоши.

Виталий смертельно устал. Тяжелый день, крепкий алкоголь. Он бы с радостью заснул прямо сейчас — за рулем, но слипнуться глазам мешал бодрящий голос ведущего на радио.

— В чем-то я с ними, конечно, согласен, — вещал диктор. — Однако ж обычно такой подход возводят в абсолют. И был бы кто ситхом, — хохотнул ведущий. — Не поймите меня неправильно, но сегодня я не раз ловил себя на мысли, что следует проверить эту реальность на прочность и на многослойность да поискать посреди пустыни какую-нибудь башню, что решит все проблемы.

— Не, дружище, — качал головой Виталий, — Если и менять мир, то на тот, где не надо ничего искать.

— Не самые приятные мысли, — вздохнул диктор. — Фиг найдешь ту самую дверь или хотя бы щель, чтобы заглянуть в другое место, в другое время. Заперты мы здесь и сейчас со своими проблемами. Мрачное прошлое всегда было лучше, чем светлое будущее, как мне кажется.

— Чертовски верно, — соглашался Виталий с радио.

— Что еще печальнее: нам — слабым, хрупким людишкам — был кем-то вручен такой невозможный дар, а мы даже не знаем, как им пользоваться. Лично я теряюсь в догадках, как поступить с тем, что мне дала Психофора. Я даже не знаю, что она мне дала. Я ведь просидел весь день в эфире! Общался с вами, — грустил диктор. — Нет-нет, я вас не обвиняю ни в чем. Просто так, мысли в слух. Интересно другое. Насколько живуча и заразна одна единственная идея. Идея ничтожности человека. Человечество, несомненно, могущественно, но человек? Но каждый из нас? Нет, друзья. Один из нас вряд ли справится. У нас у всех один путь — назад в пустоту. Только дороги разные.

Виталий смотрел на свою дорогу. Черно-серый асфальт с белой сплошной тянулся вперед на бесконечность. Он старался вспомнить что-то из прошлого, пытался найти аргументы против обвинений Виолетты, оправдать себя хотя бы в своих же глазах. Но не мог. Алкогольный туман в мыслях смешивался с непонятным мороком в памяти. Огромный провал в воспоминаниях, как рытвина в мягких тканях после некроза, доламывал и так расшатанную за день психику. Виталий старался вспомнить, однако физически уставал от этого. И кроме головной боли так ничего не получил.

Виолетта права? Его дни слились в один, срослись настолько, что сегодня уже не отличить от вчера. Завтра было вчера, а сегодня — лишь нестабильный сон.

— А вдруг даже комета прилетела не для нас? И на вопрос «А для кого тогда?» нам не суждено найти ответ.

Он ли добился всего, что имел сегодня утром? Он ли потерял все? Принадлежало ли вообще хоть что-нибудь ему? Принадлежал ли он сам себе? Существовал ли он?

Виталий крепко схватился за руль. Его охватила паника. Нечто внутри него вопило: «Осторожно!» Скоро должно произойти что-то страшное. Но приближалась ли физическая опасность? Или же угроза была эфемерна?

— Если честно, я не особо понимаю, за что хвататься в этом мире. И пусть я многого не видел и не увижу, но правила и принципы работы мне в общем-то ясны, — вещало радио. — И они мне не нравятся. Не знаю. Если б Психофора исполняла желания, я бы попросил у нее перенести меня в совершенно иные места. Где другая физика. Или изменить меня, чтобы я видел наш мир в совершенно иных ипостасях. А пока… Пока что я в растерянности.

Виталий был в растерянности. Имея на руках меньше, чем пыль, он ехал, не зная, есть ли смысл куда-то приезжать.

— Как же ты прав, — слезы проступили в уголках глаз. Виталий пытался их вытереть, но без толку. — И я тоже не понимаю, что еще ловить мне здесь.

Виталий вдавил газ в пол. Автомобиль начал бодро набирать скорость. Сто километров в час, сто десять, сто двадцать. Виталий не различал дороги из-за льющихся слез. А еще он не понимал, из-за чего так грустит.

Дорога, лес, мелькающие столбики слились в единый серый фон. Виталий закрыл глаза — на все воля случая.

Как вдруг он вспомнил, что пристегнут.

Слезы мигом высохли. Он принялся суматошно себя отстегивать, но ватные пальцы отказывались слушаться. А еще они вспотели. Замок ремня безопасности заело, кнопка не шевелилась, и Виталий уже начал даже забывать, зачем он решил отстегнуться, как машину резко повело в сторону, и она вместе с водителем улетела в овраг.

Автомобиль кувыркался и плевался стеклом. Искореженный металл порвал шины и камеры колес. Радио заглохло. Бензобак треснул. Машина остановилась дном вверх.

Ремень наконец отстегнулся сам.

Глава 10

Он все не так понял

Не всегда легко понять, начинается новый бой или продолжается предыдущий. Каждый очередной ворвавшийся в жизнь вызов — мозайка из событий прошлого. Он порождает новые испытания, а те зацикливаются, превращая жизнь в бульон из одинаковых страданий.

Голос Торо, звучащий из трубки, намекал на продолжение веселья. Он прорывался через помехи, точно звонили с того света.

— Привет, дружище, — говорил Шульга.

— Живой? — прошептал Евгений в трубку.

— Вроде как.

Нельзя сказать, обрадовался ли Евгений или огорчился от этой новости. Торо Шульга точно не входит в клуб тех, чей уход станет трагедией, но и радоваться смерти у Евгения повода не было. Ему, пожалуй, просто наплевать. Единственное, что парень действительно испытывал — это шок. Говорил ли с ним настоящий Торо, или то какой-нибудь новый мутант, крадущий голоса — не очень-то и важно. Куда важнее факт, что теперь под прямым ударом, вполне вероятно, оказался сам Евгений.

Его личная история завернула куда-то не туда. Психофора что-то напутала в сценариях, или Евгений сам по себе забрел не на ту страницу.

— Что тебе надо? — спросил он прямо.

— Они накачали меня лошадиной дозой наркоты и доставали органы один за одним, — бормотал Шульга. — Не вырубали меня, нет. Они забрали ровно половину. Оставили столько, сколько нужно, чтобы выжить. Я все видел, Женек, все.

— Что тебе, блять, нужно, Торо?! — Евгения до визга пугал бредовый рассказ Шульги, и одновременно с этим парень страшно злился.

— Я бы хотел свою почку назад, — отвечал сонным голосом Торо. — И легкое было бы неплохо. Без половины кишечника тоже будет трудновато… Мне тяжело дышать. И тело какое-то свинцовое. Я же с ними, кстати, договорился, да, — Торо улыбался.

— А я тут причем?

— По поводу вас договорился, Женек, — пояснил Шульга. — Но не подумай, я не в обиде, что вы меня кинули там. Я сам виноват. Просто… Просто так надо, веришь? Это выгодная сделка, да. Они просят вам передать, чтобы вы приехали к ним. Сюда. Сейчас же. А не то они придут к каждому из вас домой. Все просто.

— Блять, — прошептал Евгений в сторону, а в трубку ответил: — У меня никого нет, Торо, ты же знаешь. А этим двоим звони сам. Их проблемы меня не касаются.

— Женек, как тебе на них похуй, можешь мне не рассказывать. Мне вообще насрать, что будет со всеми вами. Этот звонок входит в мою с ними сделку. Я тебе сказал все, что надо было. А, да, простите, — кто-то подсказывал Торо на фоне. — Философов семнадцать, круглосуточный магазин. Ехать туда.

Торо бросил трубку.

Евгений стремительно трезвел. Его выворачивало на изнанку от страха и алкогольной интоксикации. Куда-то не туда его привел самый судьбоносный день.

Из туалета вышла взъерошенная девушка с размазанной по лицу косметикой, а следом за ней плелся измазавшийся в этой же косметике Дмитрий, смотревший на зад незнакомки, и глуповато улыбался.

— Нам пиздец! Найди Токси и идите на улицу, буду ждать вас у входа, — Евгений грубо схватил его за плечо.

— Пошел в жопу, — Дмитрий сбросил его руку. — Сам ищи ее. У меня на сегодня дела поважнее.

— Тебя, блять, разберут на запчасти сегодня ночью, опездол! — рявкнул Евгений. — Ищи Токси! Я жду вас на улице!

Дмитрий завис на несколько мгновений, пока он понимал суть слов Евгения. Конечно же, все не могло закончиться так легко, но он почему-то решил, что на сегодня хватит. Драться за собственную жизнь — это понятно, но нужна же хоть какая-то передышка.

Карина исчезла с радаров. Дмитрий ощутил невыносимую пустоту внутри, и отчаяние накрыло его влажным одеялом. Отвергнутый всеми, он вынужден сражаться насмерть с немыслимыми существами бок о бок с теми, кого он предпочел бы выбросить из своей жизни.

Дмитрий достал телефон. Восемнадцать тридцать два. Не так уж и долго осталось до завтра. Мифического завтра. Наступит ли оно — вопрос столь же абсурдный, как и было ли вчера. Парень заметил в темной уголке одну колючую мысль — из сегодня он может не выбраться. И речь не столько про смерть, конец жизни или существования в привычном ему смысле, сколько про бесконечность кошмара.

Ночью его разберут на запчасти, так сказал Евгений. А ведь по общепринятым законам природной логики комета к завтрашнему утру должна уже улететь. Или хотя бы перебраться на другую половину земного шара, если она не побывала там в первую очередь.

Дмитрий еще не составил список целей на жизнь. Напиться до беспамятства — будет номер один.

Диану он нашел сидящей на столиком в компании самой себя. В атмосфере случайного и ненужного праздника она создала вокруг себя пузырь вакуума, непроницаемый для пустого веселья. Разрываемая внутренними разногласиями, чахнущая от одиночества в толпе, как загнанный зверь, смирившийся и уставший. Безумный день подарил ей новое рождение, а Лиза расплатилась за этот шанс своей жизнью. Еще утром она не знала, чему стоит посвятить жизнь и ее это нисколько не заботила. Сейчас вечер. Диана все еще не знает, но зато она разглядела дыру в душе.

Неукротимое стремление заполнить эту дыру накатило на девушку и владело ею лишь несколько мгновений: что-то внутри сказало, что драться за место под солнцем — выбор не для нее. Мерзкий бес — проводник депрессии — шептал Диане на ухо, что в Лизе она увидела свое собственное будущее. Свое счастье. Свою судьбу. Пытаясь за пару секунд разобраться с чувствами, с которыми не могла разобраться всю жизнь, Диана вновь задалась вопросом, куда повернуть штурвал. Что ей делать? Но на ум приходили не лучшие ответы: если не стать запчастями для кого-то, то хотя бы сыграть роль шестеренки в социальном механизме. Женская доля — найти себе мужа и забыть о проблемах, как того требуют традиции! Нарожать детей, отдать себя полностью им, и время, и энергию с витаминами и минералами, выдраить дом и приготовить обед для семьи и родни на семь поколений вперед. Однако при подобном раскладе она надоест себе самой. Зачем она нужна себе, если весь смысл в заботе о других? Жизнь в муравейнике, жизнь во имя муравейника.

Девушка вошла в порочный круг конформизма, не задумываясь. И только когда все начало разваливаться на части, смогла увидеть, что все идет совсем не так, как хочется.

Наверное, она родилась не в то время, не в том месте. Ей бы пуститься в психоделический угар вместе с хиппи, прожечь всю жизнь в беспорядочных половых связях и проснуться в глубокой старости черт знает где. Кто сказал, что жизнь следует прожить полезно? Диана согласится на весело.

— Пойдем, нас твой друг зовет, — сказал Дмитрий.

— Оставь меня в покое, — устало отвечала Диана. — Идите вдвоем в жопу.

— Знаешь, меня б здесь давно уже не было, но по раздельности мы рискуем эту ночь не пережить?

Диана с отчаянием взглянула на парня. Тот молча пожал плечами, развернулся и пошел к выходу.

Девушка догадывалась, что так просто эта история не закончится. Дотянуть до утра — таким, пожалуй, был ее план, хоть она и понимала, что он не реализуем.

Остановиться равно умереть — таков фундаментальный закон природы. Умирать Диана пока не готова, даже не взирая на то, что смертельно устала.

Жара на улице ударила с размаху. Она сильно отличалась от пропитой духоты пивнухи. Уличный жар словно выжигал лишние клетки кожи, заставляя эпителий усиленно делиться и регенерировать. Шныряющие тут и там организмы обновлялись, за минуту становясь идеальной копией самих себя. А раковые клетки готовились пировать.

— Смотрите, — Евгений показывал фотоснимок на побитой экране своего смартфона.

Отрубленная голова Лизы смотрела из полиэтиленового пакета стеклянными глазами. В достоверности снимка никто из молодых людей не сомневался, но разум отчаянно искал доказательства обратного. Вдруг нейросеть постаралась?

Диана впилась глазами в безжизненный кусок формы, отдаленно напоминавшей ей подругу. Чем дольше она смотрела, тем сильнее становилось ощущение, что голова способна двигаться. Пошевелить губами, беззвучно шептать имя Дианы, моргнуть, а то еще хуже — подмигнуть.

Настоящее дно зловещей долины.

Диана смотрела так долго, как могла. Вероятно, целую вечность. И когда губа головы дернулась — галлюцинация или шутка Психофоры — девушка поняла, что не дышала все это время. Она жадно вдохнула жгучий воздух и не устояла на ногах, сев прямо на разгоряченный асфальт.

— Ну и нахер ты это показал? — спросил Дмитрий, сдерживая рвоту и отвернувшись.

— Чтоб вы поняли, что здесь все серьезно.

— Не знаю, кто как, а я в этом не сомневался.

— Зови такси, Димка, едем, — сказал Евгений.

— Иди-ка ты, Женек, — покачал головой Дмитрий. — За мой счет мы уже достаточно сегодня покатались.

— Да ладно тебе, — ухмылялся Евгений. — От одного лишнего раза ничего не обеднеешь. Заодно еще раз попробуешь на Токси произвести впечатление. Гляди, и отпердолишь вечерком.

Диана дралась с удушьем, и ей было не до выпадов Евгения.

— Найди, пока есть время, запасные зубы, — говорил уязвленный Дмитрий. — Я тебе ни одного не оставлю.

— Побить инвалида каждый сможет, — хохотнул Евгений. — А вот вызвать такси — поступок настоящего героя. Давай, сладкий, ты сможешь, всего-то пару кнопок нажать. А в награду ты получишь шанс прожить еще один скучный денек.

— Осталось недолго, — мечтательно улыбался Дмитрий, вызывая такси. — Я постараюсь бить как можно больнее.

— Могу дать ремень, чтоб ты меня отшлепал, — предложил Евгений, но не получил ответа.

— Это ведь сон? — спрашивала Диана, сидя на земле. — Я… Я все равно не могу поверить, что это все взаправду.

— Сон? Может, и сон, — пожал плечами Дмитрий. — Только чей…

— Если мы туда приедем… Этот кошмар может закончиться? — говорила Диана.

— Там может все закончиться, — сказал Евгений. — Раз и навсегда.

— Мне уже насрать, — сказал Дмитрий.

И все молча согласились.

Серый рено остановился возле молодых людей. Бурлящая черно-серая масса на месте водителя, чавкая, предложила им троим «шевелить жопами». Молодые люди заняли места в такси.

Бурлящая масса ударила случайной частью себя по панели, и включилось радио. Из динамиков полилась причудливая какофония, лишь отдаленно напоминавшая привычные звуки. Под неровный бой невиданных барабанов и вопли, заменяющие пение, несуществующих певцов, такси неслось по улицам трещащего по швам от метаморфоз города.

Где-то в дали, в троящемся горизонте, город вырастал из себя самого, поднимаясь грозным цунами. Стена из бетона и стекла ползла навстречу такси, рассыпаясь и растворяясь в токсичном небе.

Психофора меняла цвета быстрее, чем рождались секунды. Миллиарды оттенков скакали по облакам, то и дело срываясь в космические бездны. Воздух вокруг кометы дрожал и трескался, ребристые волны стекали по небесному куполу. А звуки… Количество звуков, обрушившихся на несчастную планету в теплый день февраля хватило на несколько десятков новых музыкальных не только жанров, но и систем. Отринув ноты и тональности, или переизобретая их, кто-то да создасть из всего этого «Музыку 2.0». Если, конечно, есть этот кто-то, способный правильно воспринять и зафиксировать новые звуки.

Город сходил с ума. Серое рено проехало минимум три раза по одной и той же улице: пиццерия, свадебный салон, банк и ломбард. И снова, и снова, и снова. Один и тот же сигнал светофора, одинаковая продолжительность. Те же люди, и та же аварийная ситуация: какой-то идиот решил взлететь, не предупредив участников движения. Но его можно понять, ведь поворотники вверх пока не придумали. Серое рено проехало по улице ровно столько, сколько троице понадобилось заметить это.

— Ребят? — испуганно говорила Диана. — Мы в петле?

Масса прочавкала, что все нормально, просто надсветофор еще не переключился.

— Надсветофор, — пробубнил Дмитрий.

Бурлящий водитель добавил, что измерения сейчас перегружены, некоторых приходится закольцовывать.

— Почему мы его вообще понимаем, — Евгений решил удивляться иным вещам.

Бурлящая масса сказала, что говорит с ними в одном спектральном поле. И вообще эти нападки в ее сторону сильно задевают.

— Ну ладно, извиняй, — пожал плечами Евгений.

Серое рено наконец-таки повернуло на новую улицу, и Диана выдохнула с облегчением.

Такси плыло по городу, плавно набирая скорость. И пусть до сверхсветовой было еще далеко, теория относительности работала на полную катушку, но по другим, причудливым, принципам.

Вполне себе привычные здания, вырастающие в трех-четырех сотнях метров впереди, при приближении мигом сбрасывали камуфляж. То дерево, то замок, то огромное извивающееся щупальце возникало перед автомобилем в момент сближения. Улицы сменяли эпохи и стили метр за метром, за секунды. Мультивселенная запуталась, временные линии сплелись в клубок.

Величественные своды древних забытых замков времен Атлантиды соседствовали с тощими балками-домами грибоподобных тварей с планеты Юггот. Барокко и советский брутализм. Пещера неандертальца и неевклидовый двухэтажный дом стояли напротив, а их обитатели беседовали у входа местного супермаркета.

Вереница образов и форм.

Автобусы с туристами из параллельных измерений ехали ровными рядами, просачиваясь сквозь автомобили. Толпы трупов и железных дровосеков шныряли по подворотням, выискивая завалявшиеся мозги. Стая птеродактилей схватила ребенка нефилимов и унесла его на крышу высотки. Посетители ресторана рвали друг друга на куски в порыве неистовой ярости после того, как официанты приносили им пустые тарелки. По пожарным лестницам, взлетевшим до самых небес, ползли заблудившиеся святые. Доставщика пицца доедала зубастая коробка, и маленькие дионеи из цветочного магазина переваривали продавцов. Из дыр в стенах от выпавших кирпичей на выползали полчища насекомых, жрущих фундамент.

Троица безучастно наблюдала через окна за творящимся безумием, которое прекратилось сразу же, как они выехали из центра. Остаток путь оказался совсем непримечательным, но как раз обычная дорога и вызвала удивление.

Бурлящая масса высадила пассажиров на остановке недалеко от круглосуточного магазина. Центр вдали пылал фантасмагориями на фоне красочного заката. Токсичные метаморфозы, точно огонь, жадно пожирали и бетон, и людей, видоизменяя их, превращая в абсурдный пепел, состоящий лишь из идей и образов.

В противоположной центру стороне сумрачная синева накрывала Город умиротворяющим одеялом. Глядя на крадущуюся ночь, каждый из троицы испытал, казалось, давно забытую надежду на новый день. Нужно лишь продержаться еще немного, и эта мысль убеждала принять последний бой.

Маленький магазин уже сверкал неоновыми вывесками, ярче всех горела «Круглосуточно». Он был вмурован в дом, но замогильная тишина и будто искусственная тьма в окнах квартир намекали, что магазин с подвохом.

За прилавком их встретил высокий парень в квадратных очках с толстенными линзами. В них его глаза занимали все лицо, а взгляд стал дурашливо-удивленным. Длинные волосы опасно свисали над горящей свечой, над которой он держал свою коптящуюся руку с девятью пальцами. Кисть начинала потихоньку дымиться, а продавец с искренним интересом наблюдал за пузырящейся кожей. Никаких намеков на боль. Диана, приглядевшись, заметила тонкие-тонкие швы на лице, шее, предплечьях. Он — пока что самый успешным монстр местного Франкенштейна.

— Идите на склад, — сказал продавец удивительно мелодичным и приятным голосом.

— Попробуй горелку, — предложил Евгений. — Или добавь хотя бы бензина. Так быстрее будет.

— Возможно, я заберу твои пальцы, — ангельским голосом отвечал продавец. — Их у тебя осталось немного, так что береги их.

— Боже, вы все моральные уроды как на подбор, — скривился Евгений.

Идя на склад, нет-нет, да каждый из них бросил взгляд на прилавки.

На полках располагались преимущественно непримечательные товары: газировка, бытовая мелочевка, пиво, консервы. Но между ними затесались и иглы с нитями для наложения швов, скальпели, пилы по костям и много всякой другой интересной всячины. В этом магазине можно прикупить все для создания цвета из плоти и крови и человеческой многоножки, а потом приятно провести вечер за пивом и чипсами.

Совсем иначе дела обстояли в холодильниках. Замороженные конечности и органы, позвонки на развес, пласты кожи, готовые для пересадки, кровь любой группы. Здесь можно купить и собрать не одного человека. Акции предлагали купить трахею со скидкой в тридцать процентов. А если кто-то решит к двум глазам прикупить третий, то приживление в подарок. Но сам магазин был заинтересован в оптовой закупке нервной ткани.

Не известно, что скажет комитет по правам человека, узнав о подобном месте. С другой стороны все законы можно подправить. Изменить их формулировки.

В маленьком полускладе-холодильнике было слишком много живого мяса. Запах крови и начинающегося разложения мигом ударил в нос.

В центре комнаты стояло шесть раскладных стульев: по три напротив. На трех сидели на удивление хорошо сшитые незнакомцы. Пусть их комплекция выходила далеко за рамки привычной человеческой, они все равно обладали удивительной для их племени симметрией тел. По середине расселся старик с важным видом. Длинные седые волосы, растущие островками на сшитом из разных кусков скальпе, падали на мешковатую футболку «Misfits». В мускулистых, но худых руках с раздутыми венами на предплечьях он вертел карманные часы, в которые то и дело заглядывал, поворачивая голову чуть набок.

Двое верзил, сидящих по бокам от старика, выглядели как смесь итальянских мафиози и людей в черном. Плотные черные утонченные пальто минимум на один размер меньше слишком явно подчеркивали излишнюю мускулатуру. Шляпы с широкими полями и солнцезащитные очки не позволяли разглядеть лицо, а перчатки на руках плюс тяжелые берцы на ногах добавляли строгому стилю капельку драйва.

— Приветствую, — заговорил старик. Его голос, чуть срывающийся, звучал болезненно, но властно. — Должен признать, приехали вы быстро. Даже не ожидал. Торо, вставай, поздоровайся. А вы присаживайтесь, — мужчина указал на три свободных стула.

С нового ракурса стала видна перекошенная на одну сторону шея старика: большой тяж чрезмерно раздутой мышцы заставлял голову заваливаться.

У стены, заляпанной кровью, стоял вынесенный из морга стол, на котором лежал и беспорядочно крутился Торо. Он бормотал тотальный бред, скакавший от стены к стене, создавая довольно мощное эхо. Из-за него казалось, что рядом с безумием бродит не только Шульга, но и все в помещении. Торо лежал голый, прикрытый грязной пеленкой, а когда он встал, дабы поздороваться, пеленка спала, показав большой, уродливый и кровоточащий шрам от лапаротомии.

— Привет, ребят, а вот и вы, — Торо поднял валую руку и попытался помахать, но мышцы не могли долго удерживать конечность, и она упала с громким шлепком. — Я могу теперь идти?

— Можешь, Торо, можешь, дальше мы разберемся сами.

Торо Шульга неуклюже спрыгнул со стола и на заплетающихся ногах побрел к большой складской двери. Шаркающая походка, жуткий шрам, бледно-синюшная кожа и кое-где даже фиолетовые синяки выдавали в нем перспективного мертвеца, если, конечно, не случится какое-нибудь очередное чудо.

— А можно мне какую-нибудь одежду? — спросил он.

— Торо, твоя одежда порвалась, когда ты сопротивлялся, — нервно отвечал старик. — А запасной у нас с собой нет. Давай, Торо, быстрее проваливай. И помни про уговор!

— Я помню, помню, надеюсь на долгое сотрудничество, — сказал Торо, уходя.

— И я тоже, мой новый друг! — крикнул ему вслед старик. — Ну-с?.. — с немым вопросом он глянул на троицу.

— Это ты нас позвал, — сказал Евгений спустя многозначительную паузу.

— И ты пришел, как послушный пес, — закивал старик.

— Ну… не я один, — пожал плечами Евгений.

Старик удовлетворенно усмехнулся.

— О чем вы с ним договорились? — поинтересовался парень. — С Торо, — решил он уточнить.

— Да так, — махнул рукой мужчина. — Антибиотики, НПВС, наркотики, имуннодепрессанты — нужная мелочевка. Плюс он скинулся немножко органами в наш общак.

— А вы что взамен?

— Это уже спрашивай у него.

— Если выживет, — проговорил Дмитрий.

— Он-то? Выживет, — уверенно сказал старик. — А чего тебя наша сделка интересует? Хочешь тоже поторговаться?

— Видимо, придется, — отвечал Евгений.

В тишине, прорезаемой гудением холодильника и пронзительным капаньем с трубы под потолком, разгорелась дуэль. Натянутые нервы вместо револьверов, неудобные вопросы вместо пуль. Молодые люди понимали, что проиграли давно: за долго до того, как вошли в магазин. Они понимали, что им будет позволено задать свои вопросы и даже услышать на них ответы, но дальше… Если им разрешать выбрать свой конец — это уже, считай, победа.

В дуэлях решающую роль играет не скорость, а владение ситуацией. Раньше не значит лучше. В словестной дуэли же чаще всего тот, кто заговорил первым, проиграл.

— За что вы так с Лизой?! — не выдержала Диана. — Я даже не успела попрощаться…

— Да? Ну это всегда пожалуйста! — с удивительной теплотой в голосе проговорил старик, а потом кивнул верзиле по правую руку.

Тот потянулся к черному рюкзаку под своим стулом, достал полиэтиленовый пакет с головой внутри и бросил ее Диане. Девушка схватила и пронзительно завопила. Она смотрела в стеклянные глаза мертвой подруги, не в силах отвести взгляд, а пальцы крепко держали пакет и отказывались разжиматься.

Дмитрий вырвал у нее голову и отбросил в угол.

— Ее тело уже стало частью нашего друга, — рассказывал старик. — Он должен был принести его к нам, а мы поделили бы ткани и органы между собой. Но ваш придурковатый дружок, Торо, пристрелил нашего толстячка. И теперь он гниет в квартире твоей подруги, золотце, и он, и твоя подруга в нем. А вообще.

— И хоронить нечего, — слезы лились из глаз непрерывными ручьями, и Диана почти захлебывалась. — Вы демоны?!

— Нет. Но уже и не люди, — сказал старик, а потом предложил: — Хорони голову.

Диана закрыла лицо ладонями и тихо зарыдала.

Молодые люди сидели голые в одежде. Будто без кожи, будто без мышц, обнажив внутренности. По венам, по артериям, по нервам, как по прозрачным трубкам, бежали их души, точно свора перепуганных насекомых. И не скрыться им — нет темных углов в их телах, и не сбежать из замкнутых систем.

— И все же, — Евгений чувствовал, как накатывает паника, но пытался держать себя в руках. — Че от нас надо?

— А ты туповат немного, да? — усмехнулся старик. — Ребятки, может, вы ему скажете? — обратился он к Дмитрию и Диане, подмигивая, чем лишь еще больше выбивал почву у них из-под ног.

— Ну… Ты с Торо договорился все же, — продолжал Евгений. — Почему бы и нам и не попробовать?

— А что ты можешь нам предложить? — с прищуром глянул он на Евгения, и голова старика медленно поплыла, подчиняясь перекаченной мышце на шее. — Медикаменты? У нас есть Торо. Ткани и органы? Мы и сами прекрасно находим доноров. Часть себя? Так вы и так у нас в руках. Зачем нам довольствоваться частью? Мы разберем вас полностью, — мужчина достал старый, пожелтевший блокнот с маленьким карандашом между петель удерживающей листы проволоки и принялся нудно перечислять написанное: — Вот к примеру, лично мне и моим товарищам не помешает несколько дополнительных метров нервов, артерий и вен. Добавить мы можем много, а вот чем-то нужно их питать! Соответственно сюда нужна кровь. Много крови. Плюс сейчас на рынке большой спрос на гепатоциты, нефроны, — старик сделал небольшую паузу и пояснил: — Из-за плохой экологической ситуации. Плюс миоциты и тем более кардиомиоциты всегда будут в спросе. Не думаю, что каждая ваша клеточка годится, но хоть что-то…

Дмитрий смотрел на всхлипывающую Диану, обнимающую себя, потом глянул на Евгения, неспособного найти хотя бы одно слово в ответ поехавшему маньяку. Он окончательно растерял весь ореол знающего больше, чем кто-либо, адепта. Дмитрий бросил взгляд на свои дрожащие руки и ощутил внутри себя жгучий огонь неповиновения. Да кто черт возьми этот поехавший старикан? И что он о себе возомнил?

— Говоришь, что мы запчасти? — спрашивал он у старика. — Даже животных не видишь в нас? Но разве запчасти могут дать отпор? Мы вот смогли!

— Смогли ли? — старик сверкнул желтоватым глазом.

— Смогли, смогли, — продолжал Дмитрий. — Валяется ваш урод, дохлый и выпотрошенный. А еще двое остались на Олимпийской, — ухмыльнулся парень. — Верзила тот ваш сдох, истекая кровью.

— Любой умрет истекая кровью, — фыркнул старик.

— Любой человек, — подчеркнул Дмитрий. — Он сдох, истекая кровью, как обычный человек, добитый, как раненая скотина, — скалился парень. — Так что я требую, чтобы вы разговаривали с нами на равных!

Старик опустил взгляд в пол и хрипло засмеялся. Смешки прыгали по стенам, возвращаясь искаженными — будто бы весь склад хохотал. Дмитрий понимал, что перегибает палку, но отступать уже некуда.

— Что ж, — голос старика зазвучал раздраженно и оскорбленно. — Истекал кровью, говорите.

— Даже больше, — Дмитрий сверкнул глазами. — Растерял все кишки — назад не собрать.

Старик еле заметно ухмыльнулся:

— Допустим, я вам верю. Впрочем, его смерть объясняет, почему он не доступен. Но с другой стороны… Нас тут трое, а всех ваших сил хватило только на одного нашего.

— Что же это вы так? — Дмитрий ощутил себя дирижером. Но не верил, что владеет ситуацией. — Пытаетесь давить числом тех, кого считаете хуже рабов? Как-то мелочно, — покачал он головой.

— Меня одного хватит, что б вырвать вам всем хребты, пездюк, — рыкнул старик.

— Согласен, — паника выбивала Дмитрия из реальности. Его руки дрожали, внутренности сжались в единый комок. Он не мог разобрать ни единого своего слова из-за звона в ушах и стука сердца и говорил, ориентируясь на мысли, надеясь, что язык не подведет. — Но что вас делает такими, какие вы есть? Модернизация тел! Ваши друзья на Олимпийской умерли от пуль, как обычные люди. А что такое оружие? Инструмент всего-навсего. Как ваши мышцы. Вы остались людьми, поменялось лишь оружие, которым вы пользуетесь.

— Довольно! — рявкнул старик.

Двое «итальянских мафиози» встали, и на складе резко стало тесно. Две статуи сверлили троицу беспристрастными взглядами, а их командир пытался придумать смерть пострашнее.

— Наглости вам не занимать, — говорил старик. — Не захотели бежать, прятаться, как крысы. Заявились сюда, требуете уважения, да еще и утверждаете, что убили одного из нас? Один из нас стоит целой армии, ублюдки!

— Значит, на крыше прям в центре города валяется дохлая армия, — пожал плечами Дмитрий и откинулся на спинку кресла, рассмеявшись.

Парень, как он сам решил, смог смириться со смертью. Его в общем-то устраивала злость в глазах зарвавшегося старика, а смятение и обида стали доказательством успешной победы. Да, пожалуй, они победили. Большой ценой, но не из каждого выигрышного боя можно выйти живым.

— Я сохраню твою голову, мелкий крысеныш, — шипел старик. — Станешь моим питомцем. Поставлю ее напротив зеркала, будешь любоваться собой, пока не сгниешь. А это будет очень-очень долго, — потом он обратился к двум верзилам: — Девку и второго урода в расход, а этому перебить кости, но оставить в живых.

Голова и грудь одного из «мафиози» треснули пополам, разорвав одежду в клочья. Половинки разошлись, показав жуткую пасть с сотнями зубов и глоткой, уходящей прямиком в брюхо. Монстр издал утробный вон и громко щелкнул «челюстями». Второй «мафиози» сбросил с себя плащ, вонзил руки глубоко в живот и с хрустом отсоединил кисти, обнажив заостренные кости предплечья. Он ими щелкал, как краб клешнями, и широко открыл зубатую пастью, в которой не осталось места языку.

— Ну что?! Мы все еще похожи на обычных людей?! — старик вопил и истерически хохотал, наблюдая за испугом молодежи.

Диана завопила, рухнула со стула и уползла под стол, на котором ранее лежал выпотрошенный Торо. «Мафиози» с ножами-костями, неуклюже и жутко пританцовывая, медленно двигался к ней, ударяя своими «клешнями» друг о друга. Измазавшись в крови и грязи, Диана забилась в угол и закрыла лицо руками, больше не в силах сопротивляться или хотя бы кричать. «Мафиози» застыл возле стола, по-театральному драматично рухнул и пополз с Диане, царапая пол костями и щелкая челюстями. Торопиться ему было некуда. Он наслаждался моментом.

Прикованный животным испугом к стулу Дмитрий наблюдал, как заканчиваются последние минуты жизни нежеланных соратников. Его пальцы мертвой хваткой вцепились в безжизненный пластик, парень дышал через раз, и сердце его готовилось остановиться, как загнанная лошадь. Может, Дмитрий и смог убедить себя, что не боится смерти, но со страхом неизвестности он договориться не успел. Молодой человек понимал, что очень скоро он останется наедине с тремя созданиями из глубин ада. И планы на него будут похуже смерти.

Стоило «мафиози» треснуть пополам, как Евгений в ужасе, с диким визгом отпрыгнул в сторону и швырнул стул прямиком в пасть монстра. Металл и пластик мгновенно превратились в щепки в зубатой мясорубке. У Евгения не осталось ни оружия, ни щита, ни шанса на успех. Монстр неуклюже дернулся, словно переключился тумблер в спинном мозге, и в следующее мгновение он стремительно бросился на парня. Тот лишь успел заметить, как тварь прыгнула, разинув пасть на половину тела, как будто для объятий. Чудовище вцепилось в рукав плаща Евгения, который падал, запутавшись в собственных ногах, что и спасло его от участи быть перекушенным поперек. Бритвенно-острые зубы вмиг измельчили тонкую ткань, обнажив культю левого плеча.

— Стоять! — заорал старик, когда пасть тварь чуть не схлопнулась на голове Евгения. — Место!

«Мафиози» тут же вернулись к своим местам. Две половинки срослись, не оставив и намека на огромный рот, идущий через голову и грудь, и кисти вернулись назад, как съемные детали.

Старик встал и, шаркая, приблизился к распластавшемуся на полу Евгению. Он впился взглядом в уродливый огрызок конечности. Сине-фиолетовые рубцы расползлись там, где были швы. Сама культя выглядела так, словно поражена гангреной, и должна вот-вот убить хозяина.

— Такие шрамы говорят много об их обладателе, — прохрипел старик. — Помнишь ли ты, как получил их?

— Нет, — задыхаясь от испуга, отвечал Евгений.

— Не удивительно, — закивал старик. Он в миг подобрел. — Как тебе мои коллеги из Японии? Они там до сих пор творят чудеса! — сказал он, а потом добавил: — Идите с богом. И передавай привет отцу, Женек. Скоро ты его увидишь. И не серчай на меня. Ладно? С кем не бывает. Видел тебя последний раз давно. Вот тебе мой номер, если что, — он очень быстро и криво нацарапал цифры на желтом листке, вырвал его и передал парню. — Звони, если что. Не знаю. Может понадобится. Я, кстати, Агриппа. Зови меня так. Удачи! Скоро встретимся. Надеюсь, подружимся, — старик улыбался и махал на прощание.

Глава 11

Психофора улетает

Облака и яркие, разноцветные полосы — швы на изорванной атмосфере, и даже звезды тянулись за улетающей к горизонту Психофоре. Возможно, если идти вдоль этой небесной тропы, получится добраться до башни в самом центре мироздания, где сегодняшний день еще даже не начался, а то и вовсе успешно прожит не одну сотню лет назад. В той башне можно начать свой путь заново, и неплохо было бы воспользоваться данной возможностью, если новый день окажется хуже уходящего.

Город постепенно погружался в сумеречную синеву. Уставшие от лавиноподобного безумия случайного февральского дня жители ныряли в нее, как в прохладный оазис ныряет пустынный бродяга. Краски кислотного сумасшествия стремительно гасли. По стенам, по асфальту, по одиноким деревьям и плотно засаженным паркам расползались черно-синие тени. В них, если приглядеться, можно было заметить потоки сменяющих друг друга цветов: темно-фиолетовый, темно-зеленый, темно-синий, черный — круговорот одних темных оттенков. Метаморфозы выдохлись. Фантасмагории вернулись на периферию зрения, где их привычный мир. Шизофренические галлюцинации расползлись по своим хозяевам. Рельсы солипсического поезда вновь зациклились — трансцендентность вернулась в руки субъекта, оставив общественность тихо вариться в рутинной заурядности.

Мир возвращался в «нормальность» на глазах. Лишние здания неуместных стиля, дизайна или геометрии схлопывались в пространстве, сливались друг с другом, уходили под землю или развевались по ветру. Лишние люди, заблудившиеся во времени и пространстве, исчезали, растворялись в стенах и асфальте — стоило лишь моргнуть, как целые группки мирно гуляющих пропадали, словно их и не было, точно наваждение, точно фантомы.

Пространство все еще трещало от всевозможных звуков. Потусторонний треск, вселенский хохот, фотонная трель, хтонический грохот. Мир возвращался в некое подобие кем-то принятой нормы, поэтому одни дыры затягивались, другие открывались. Тектонические плиты метафизического слоя реальности начали свой путь: в одной месте надлом, в другом расщелина, в третьем — настоящее нагромождение иррациональных погрешностей программы мира. Их уже не остановить. Будет новый рассвет, и миллионы закатов впереди, но волны преображения продолжат свой путь, ведь они затрагивают каждый уровень бытия — от эфира до глюонов.

А пока…

Пока ангелы покидают планету, возвращаются в свои норы за Юпитером, и боги засыпают до следующего раза.

Сбежавшие с бойни свинюшки брели в полном молчании по опустевшей дороге. Ни машин, ни прохожих. Они разъехались по своим делам, по своим мирам, по своим пространствам. Молодые люди шагали по середине проезжей части, будто пытаясь вновь проверить судьбу на прочность, как Евгений десяток часов назад.

Их тела — управляемые мозгом, передвигаемые при помощи мышц скелеты. Их тела — перистальтирующие волокна внутренностей, питаемые кислородом и глюкозой. Их тела — набор генов, молекул, атомов. Их тела — неидеальный материал, который следует доработать.

Мысли — бесполезные электрические импульсы в планетарном биополе. Желания — сгустки псевдоважных смыслов. Им бы вернуться назад, в магазин. Отдаться на растерзание, продать свою нервную ткань по выгодному курсу, молить о прощении, самим рвать себя в доказательство раскаяния. Ведь только так у них есть шанс стать частью чего-то большего.

Возможно, будущее уже предстало перед ними. Но троица, будучи во власти пороков — эгоизма и кристаллизованного эгоцентризма — решила, что имеют право распоряжаться тем, что им было подарено на время — собственными телами. Вдруг Психофора дала четкийответ на все их вопросы, пусть и звучали они совершенно иначе. Комета предложила им путь — истинный. Путь в светлое будущее через тернистое настоящее. А они, проклятые раздутым самомнением, решили, что сами смогут распорядиться своей жизнью.

Участие в эволюции — процесс отнюдь не приятный. Кто-то станет субстратом, кто-то материалом, а кто-то итоговым творением. Эволюционный ход не предопределен, но закономерен. И противиться своему месту, пытаться вырваться из рамок — проявление токсичной инфантильности.

Им было предложено отдать себя во имя прогресса. Они могли отдать свои ткани и органы самостоятельно, безвозмездно и продолжить существовать в совершенно иной ипостаси. Разумеется, в этом случае не было бы и шанса оценить и ощутить хоть толику от целой гаммы, квинтэссенции биологических и метафизических процессов, протекающих в новой субстанции. Однако это единственный шанс на подобное. И он не был утерян. Ведь будущее вполне способно взять все, в чем нуждается. Вопрос лишь в степени насилия.

В подобных мыслях варились они втроем. Справиться с нигилизмом непросто, когда кто-то попытался разобрать тебя на запчасти, чтобы сделать лишнюю детальку для себя.

Глядя на рябящую в последних красках абсурдного дня синеву грядущей ночи, Диана позволила в последний раз усомниться себе в реальности, ведь завтрашний день будет в любой случае другим. Лучше, хуже, «безумнее», «нормальнее» — уже, пожалуй, не так важно. Другой, и это главное.

Рецепторы всячески помогали девушке усомниться. Она будто бы плыла в густой атмосфере сна, в котором даже твердой земле нельзя доверять. В голове легкий гул то ли от не до конца затихших метаморфоз, то ли из-за перегретого мозга. И картинка в глазах предательски потускнела, подчеркивая несостоятельность швов действительности.

Так или иначе, с какой бы степенью достоверности Диана ни согласилась, вполне обыденные переживания мучили ее.

Она не могла избавиться от мысли, что в конечном итоге оказалась одна перед иррациональной опасностью. Нет опоры нигде.

Рядом шагал Евгений — человек, с которым она знакома половину своей жизни. Но в нем она так и не смогла увидеть кого-то внятного. Друг, любовник, груша для битья или источник всех проблем? Для первого Евгений слишком нестабильный, слишком мутный, слишком опасный. Любовник? Ему откровенно наплевать на Диану, как на женщину. Хочет ли он вообще кого-то в сексуальном плане? Черт его знает. Да и наплевать. Грушу для битья из него не сделать: непредсказуемость Евгения играет ему на руку. Да и скорее он что-то подобное сделает из Дианы. А вот что касается источника всех проблем… Идея, конечно, неплохая. Можно свалить на него если не все, то многое. Если не сейчас, то будущем.

Что же можно сказать про Дмитрия? Что же можно сказать про что-то придумавшего себе дурочка Дмитрия? Она-то всего лишь хотела поразвлечься. Понаблюдать за растерянностью того, кто несколько лет бегал за ней, почти получил желаемое, но упустил в последний момент. Жестоко, но забавно.

Но как же все могло пойти настолько не так! Почему рядом в этот день оказался именно он? Явно решил, что заслужил что-нибудь за прожитый из-за нее буквально на фронте день. И возможно, заслужил бы, не будь он Дмитрием. Таким смешным, неловким Дмитрием со скучными целями и мечтами.

Диана дала волю одной выворачивающей на изнанку мысли. Лиза ушла. Единственный по-настоящему близкий человек. Точнее ее забрали.

Но…

Девушка боялась, что запомнит Лизу разорванной, изуродованной. Боялась, что ее голос из глотки пожравшего и впитавшего ее монстра будет звучать громогласно в самых диких кошмарах. Но нет. Диана словила себя на мысли, что знакома с ней не больше суток. Даже меньше: с момента звонка, когда она позвонила с мольбами о помощи.

Лицо, фигура, голос. Они, такие знакомые, но в то же время чужие, еще пока держатся в памяти, но вряд ли надолго. Видимо, Лизу сожрали не только физически. Судя по всему, переработана даже сама концепция Лизы, как нечто существовавшее когда-либо.

Эти твари не видят в людях ничего, кроме деталей. И если Лиза — кладовая деталей, значит, она не имеет смысла. В принципе. Ни как человек, ни тем более как личность.

И некому хотя бы высказаться. Потому что никто не поймет. Потому что каждому уходящий день принес собственные кошмары.

Никому не будет дела до чужого горя.

Мысли и воспоминания перемешивались в единый коктейль в голове Евгения. Что он помнил, что он знал, что думал, что планировал — теперь это все однородная субстанция, равномерно заполняющая череп.

Какое-то невнятное наваждение утром убедило его, что он способен контролировать фантастические силы, льющиеся с небес. Будто именно сегодня он наконец-то сможет крепко взять судьбу за вертлявую задницу и хорошенько прочистить ей энергетические каналы, перенастроить чакры. Но день подходит к концу, а в руках он держит еще меньше чего-то существенного, чем утром. Конкретика жизни, крайне успешно утекающая жидким песком сквозь пальцы, начала еще и испаряться. Абсолютная внутренняя уверенность, что он герой сегодняшнего дня, куда-то исчезла. И Евгений даже особо и не понял, когда пересек ментальный рубикон.

Шныряющий то тут, то там, в поисках неведанных даже ему смыслов, потерявшийся меж трех метафизических сосен — настоящим, прошлым, будущим. Откуда вышел, куда направляется? Это совсем неважно, когда в мозгах ожило осознание, что ушедшие дни особо-то и не нужны для формирования картинок так называемой действительности.

Сам ли или неосознанно Евгений отказывается от того, что принято называть личностью: воспоминаний о себе прошлом. И пусть ключ к счастливому будущему лежит через распутывание клубков давно ушедших дней, к этому делу следует приступить с холодной головой стороннего наблюдателя.

Вероятно, именно это и есть то, ради чего прилетела Психофора конкретно в его случае. Наверное, именно это имел ввиду отец, наставляя ожидать прилет кометы, о которой мало кто слышал, которую не каждый заметил. А сам он — отец — будучи таким же призраком, как и Психофора, вершит судьбу и всплывает в самые неожиданные моменты, обладает властью над жизнью Евгения куда большей, чем сам Евгений.

Такие выводы совершенно не радовали Евгения, но других никто предложить не мог. Он одинок на своем пути. И не сказать, ему так уж необходим спутник, но задавать вопросы в пустоту, не получая ответа, плохо для психики. Куда лучше, когда не отвечает кто-то конкретный, мыслящий и разумный, чем мертвый вселенский вакуум.

Совершенно сумасшедший день подходил к концу, а лучшее его завершение — горячий душ, плотный ужин и крепкий сон. К этому списку Дмитрий с радостью бы добавил бутылочку пива.

Слишком много он, пожалуй, узнал за сегодня о мире, о себе, о людях вокруг. Желания лгут, чувства созданы для манипуляций. Возможно, будь он другим человеком, Дмитрий ударился бы в религию, мистицизм или в мифологию для начала. Но нет.

Это все лишнее.

Дмитрий решил, что сам закончит проект. Тут он вспомнил, что сегодняшние наработки остались на компьютере Дианы вместе с флешкой. Но это совсем не страшно. Написали они вдвоем все равно пару строчек, прежде чем она начала свои непонятные игры…

Молодой человек отмахнулся от неприятных воспоминаний. Увы, он хотел бы пребывать в спасительном заблуждении, что все события уходящего дня — неприятный сон, массовое помешательство, один огромный розыгрыш или самая масштабная АРГ. Но нет. Дмитрий не мог позволить себе подобное. Он обязан смотреть на мир с широко открытыми глазами. Он обязан видеть его нутро, дабы замечать все уловки и выпады.

Сможет ли Дмитрий дальше спокойно жить, зная, что мир полон всякой нечисти, способен рассыпаться и собираться на глазах, да и в принципе объективность в привычном понимании этого слова под большим вопросом? Ответ он знал. Сможет, еще как сможет. И спать по ночам будет спокойно. И диплом он получит. И на работу устроиться. И семью заведет. А потом состарится и умрет. Его похоронят, отпоют, и будут поминки на девять дней, на сорок, а потом спустя полгода и год. Все как надо, все как положено, все как у нормальных людей.

Как же это возможно? А очень просто. Легко ли жить с мыслями о том, что в век изобилия от голода каждый год погибает почти десять миллионов? А что делать с фактом, что рабство никуда не пропало, и до сих пор является очень и очень прибыльным делом? А как же детское порно? Разве куда-то делись религиозный терроризм, расизм и семейное насилие? Что делать с зарвавшимися олигархами, совершенно оторванными от своих избирателей политиками, и священниками, благословляющих свою паству на тотальную войну ради мира, жизни и во имя всепрощающего и вселюбящего Бога? Как жить спокойно в мире, где есть плотоядные бактерии, пожирающие глаза черви и прионы, от которых даже минимальной защиты нет?

Дмитрий не знал ответа на эти и еще с десяток сотней подобных вопросов. А он родился, когда о них уже все знали и делали вид, что активно решают. Он не знал на них ответ, потому что никто не узнал. И все как-то жили и живут. И зачинщики, и жертвы, и наблюдатели, и спасатели.

Как какая разница? Цыганка с пьяным до полусмерти младенцем на руках настойчиво просит лишнюю монетку или инфернальный демон пытается вырвать кусок печени, дабы сделать его частью себя. Бомбы, ядерные боеголовки, разносящие города в пух и прах, или огромные исполины из параллельных реальностей, уничтожающие эти же города одной лишь ударной волной, поднявшейся от его шага. Запугивание адскими муками целую вечность или постоянное перерождение в моменте мучительной смерти здесь и сейчас. Мучиться от бесполезности полученного образования или страдать от осознания, что из всех возможных вариантов непостижимых в своем величии созданий, судьбой было выбрана участь стать маленьким, умершим не успев родиться в рамках вечности, существом, состоящим из сплошных рудиментов и парадоксов.

Мир как был несправедлив до трансцендентной перестройки, так и остался таковым. Тяжело будет только первые пару месяцев. Может быть, лет.

Дмитрий же выбирает спокойный быт. Ему нет дела до метаморфоз и оживших галлюцинаций, сорвавшихся с поводков солипсистов. Место ангелов в высших сферах, место богов над куполом мироздания, место древних, бесформенных и бестелесных сущностей в центре бурлящего хаоса. У всех есть свое место. Место Дмитрия на стуле в тихом офисе, где он делает свою работу и получает за это законную плату. Ни больше, ни меньше.

Но у него на душе все равно было гадко. Он чувствовал себя брошенным, преданным. День в пустую, а по ощущениям будто вся жизнь. Пустые знакомства, пустые события. Весь этот риск ни к чему не приведший, пустые надежды и сомнительные выводы. Ну, может быть, с Кариной что-то получится. Кстати, где ее номер.

Дмитрий начал крайне увлеченно рыться в карманах в поисках телефона. Но не нашел его.

— Блядь! — не выдержал Дмитрий. От его крика вспорхнули птицы где-то в парке, напротив которого они проходили.

Диана и Евгений остановились и уставились на парня.

— Нервы тоже ни к черту? — поинтересовалась Диана.

— Не твое дело, — ответил Дмитрий.

— Да мне в общем-то и плевать, — пожала девушка плечами.

— Зови такси, Димон, — скомандовал Евгений. — Дома поплачешь.

— А не пошел бы ты, — отмахнулся Дмитрий.

— Куда? — едко ухмыльнулся Евгений.

— Сам реши, — отмахнулся молодой человек.

— Нет уж, договаривай, — не успокаивался Евгений.

— Иди туда, где я о тебе больше никогда не услышу, — вздохнул устало Дмитрий.

— Поплачь, поплачь, — язвил Евгений. — А как закончишь, то зови такси.

— Слушай, вот чего ты засунул свой язык в жопу на складе? — спрашивал Дмитрий.

— Решил уступить такому невъебенному оратору, как ты, — улыбнулся Евгений. — Твои речи тронули всех нас до слез. Но спасла нас моя культяпка, — он похлопал обрубок правой руки, и резкая боль внезапно пронзила культю. Евгений чуть отшатнулся и вмиг покрылся холодным потом.

— И как мне тебя отблагодарить? — спрашивал Дмитрий. — Ноги целовать?

— Можешь просто отсосать, — прохрипел Евгений, пытаясь справиться с болью, и получил тут же в зубы.

Евгений упал, распластавшись на асфальте. Левая рука удачно подвернулась под затылок, чем спасла его от участи стать овощем. Дмитрий продолжал избивать Евгения. Удар по спине, удар по голове. Евгений особо не защищался, он что-то искал в кармане плаща, усиленно истекая кровью. И вдруг уже Дмитрий ощутил резкую боль в голени.

В руках Евгения блестело маленькое лезвие раскладного ножа, обагренное кровью. Эта же кровь окрасила в темный штанину Дмитрия и щедро вытекала из раны, пропитывая носок и обувь. Дмитрий уронил челюсть в беззвучном крике, и глаза его ошарашенно распахнулись. Он резво отпрыгнул, когда Евгений начал подниматься, держа нож перед собой.

Евгений сплюнул кровь, ядовито улыбнулся и сделал резкий выпад, старясь скорее испугать, чем ранить. И это у него получилось.

— Псих! — крикнул Дмитрий, прихрамывая, убегая.

— А ты что? — спросил Евгений у Дианы, пряча нож, вытерев его плащом.

— Ничего, — пожала плечами Диана и села на бордюр. — Посижу немного, отдохну.

— Ну ладно, давай, — сказал Евгений. — А я немного прогуляюсь по парку.

— До встречи, — сказала Диана.

Евгений ничего не ответил.

Глава 12

Зомби туда, зомби обратно

Виталий не помнил, как разбился, не помнил, как ожил. Он сидел в грязи возле перевернутого автомобиля. Протрезвевший и потерянный.

Он не помнил, как далеко отъехал от города и сколько оставалось до дачи. Так или иначе ни вперед, ни назад пути нет. День подходит к концу. День может жарить сколько угодно, ночь есть ночь. Виталий был уверен, что после заката ему совсем не поздоровится. Он глянул на небо — половина почернела, вторая медленно дотлевала. Время заканчивается. Но Виталию не хотелось куда-то уходить.

Он впервые за день сидит в полном блаженстве. Нет суеты, нет тревожащих мыслей. Их отголоски слышатся где-то на затворках разума, но до руководящего телом Я им не добраться. Виталия не пугала перспектива замерзнуть. Возможно, даже насмерть. Разумеется, он давал себе отчет, что пожалеет об этом, когда придет полноценная ночь. Ему не удастся развести костер, ему не согреться в машине и не дойти до дома. Возможно, природа закончит то, что он начал.

— Эй! Ты чего там расселся?

— А? — Виталий обернулся. Кто-то звал его со стороны дороги.

— Спрашиваю, чего ты расселся там? — с ним разговаривал высокий, худой старик, одетый в дорожный непромокаемый плащ. Накинутый капюшон подчеркивал острый овал бледного лица. Его фигура — практически идеальный темный прямоугольник — словно нарисована. Не видно рук, не различить ноги. И тот самый бледный овал словно парит в облаке осязаемой тьмы.

Глядя на незнакомца, Виталий не смог сдержать вздох полный печали:

— Разбился я, судя по всему, — честно ответил он.

— Понятно, — задумчиво ответил старик. — Ты там и собираешься так сидеть?

— А что вы еще предлагаете? — удивился Виталий.

— Поедем со мной, — предложил старик.

— Куда? — смутился Виталий.

— Подброшу тебя до города, — сказал старик.

— До города? — растерялся мужчина.

— Ну да. Тебе ведь уже пора домой?

Виталий неуверенно кивнул.

Старик помог ему выбраться из оврага, немного очистил от грязи одежду, утверждая, что всего-навсего не хочет чистить салон после Виталия, а потом пригласил его на переднее сиденье своего жигуля, украшенного абсурдными и дурацки пестрыми, блестящими наклейками: толстый кот, плотоядный цветок, летающая тарелка, хоккейная маска — и целая куча другой всякой ерунды.

— Классные наклейки, — усмехнулся Виталий.

— Внуки постарались, — ответил старик.

Жигули завелись и лениво двинулись с места. Полувековая тарахтелка довольно бодро неслась по пустой дороге. Мягкое, дрожащее сиденье, качающая головой собачка на бортовой панели и приятный, насыщенный запах от ароматической елки на зеркале усыпляли Виталия. За рулем старик держался, как примерный ученик автошколы. Он всем своим видом показывал случайному попутчику, как нужно водить.

Виталий поддался сонливости. Он закрыл глаза.

— Что случилось-то? — старик точно ждал этого момента.

— День говно, — сквозь дремоту ответил Виталий.

— Смерть должна была его сделать лучше? Или это закономерное продолжение?

Сон как рукой сняло. Виталий понял, что старик не отстанет, а его вопрос ударил в больную точку.

— Я умирать не планировал, — отвечал мужчина. — Само как-то получилось.

— А оно всегда так, — понимающе кивал старик.

Виталий на секунду призадумался, а потом спросил:

— Я действительно мертв?

— С какой стороны посмотреть, — пожал плечами водитель.

— Не думаю, что здесь много точек зрения, — проворчал Виталий.

— С юридической точки зрения, думаю, ты пока что живой, — пояснял старик.

— А с чисто человеческой? — поинтересовался Виталий.

— Кто знает, кто знает, — вздохнул старик. — Время покажет.

— Жутковато как-то, — съежился Виталий в сидении.

— Ничего, привыкнешь. Теперь и не к такому привыкать придется. Как звать-то?

— Виталий.

— Я Харитон.

В собирающихся сумерках они увидели бредущую по обочине фигуру. Длинные темные волосы развивались в порывах редкого ветра. Спортивная, грязная одежда, чем-то груженый рюкзак. Она шла так быстро, как могла. Почти бежала, но было очевидно, что сил осталось не так и много. Девушка хотела добраться до дома раньше, чем придет ночь. Этому сбыться не суждено. Если только…

Старик остановился около девушки. Виталий опустил стекло.

— Садись, дочка, подвезу, — сказал Харитон.

Заплаканная девушка глянула на мужчин. Тушь текла по ее белому лицу черными полосами. Рука, впившаяся в шлейку рюкзака, дрожала от обиды и напряжения. Вся ее фигура олицетворяла потерянность и отчаяние.

— Отвалите, — шикнула она и пошла дальше.

Харитон медленно двинулся следом.

— Скоро ночь, дочка. Как бы быстро ты ни шла, тебе не успеть.

— Не знаю. И вы тоже не знаете, куда мне нужно.

— Куда бы ты ни шла, скоро потемнеет, — сказал Виталий. — Мы довезем, куда тебе нужно.

— Двое старперов в задрипанной машине? — фыркнула девушка. — Я еще пожить хочу.

Харитон резко остановился. Он задумчиво потирал лоб. Девушка останавливаться не собиралась. Тогда старик тяжело вздохнул и поехал дальше

— Ты ее так и оставишь?! — воскликнул Виталий. — Она же совсем ребенок! Ее явно кто-то обидел! Блять, Харитон, быстро разворачивайся.

— И не подумаю, — сказал старик. — Она сделала свой выбор.

— Выбор?! Какой, сука, выбор?! Она в беде! — кричал Виталий.

— Я знаю, не ори, — устало отвечал Харитон. — Я не подбираю тех, кому со мной не по пути. Я бы хотел ее увезти, правда, — вздохнул старик. — Но, увы. На этой дороге выбор делается единожды.

— Она даже не знает, куда идет, — потерянно проговорил Виталий. Ему показалось, что он понял сказанное стариком. И мужчина подыграл самому себе. Чтоб хотя бы успокоить сердце.

— Молодость такова, — пожал плечами старик. — Не всех она заведет в хорошие места. Хотя порой в нашем возрасте не хватает подобного безрассудства.

— Это точно, — согласился Виталий, глядя в зеркало на девушку.

Она остановилась ненадолго. Уставшая, запуганная. Рюкзак упал с ее плеч, она села на землю и спрятала лицо в ладонях. «Сделала свой выбор», — повторял про себя Виталий. Сознательно ли? Вряд ли можно сделать выбор, если не знаешь, между чем приходится выбирать. Хотя она могла знать. Однако точно нельзя куда-нибудь дойти, если не знаешь, куда идешь. И абсолютно точно невозможно сбежать от рока, если он уже нагрянул.

— Ты веришь в судьбу, Харитон? — спросил Виталий, когда девушка скрылась из виду.

— В судьбу? — задумчиво повторил старик. — Судьба — это цепочка закономерностей. Просто ты не все видишь. Но сегодня с этим многие могут поспорить, — сказал он, глянув на небо.

— Красиво, — проговорил Виталий, проследовал за его взглядом. Он увидел огромную, сверкающую всеми возможными и невозможными цветами, комету, разрезавшую небо пополам. Она неслась на всех порах с горизонту, догоняя уходящее солнце. И казалось, что ночь придет после ее ухода, а не царствующей на небе долгие миллионы лет звезды. — Она там весь день была?

— С добрым утром, — усмехнулся старик. — Хочешь еще раз задаться вопросом, жив ли ты?

— Я спрашивал, мертв ли я, — поправил Виталий Харитона.

— Так каков ответ?

— Мне нужно с кем-то посоветоваться, — вздохнул мужчина.

Харитон ухмыльнулся и включил радио.

— О, ну, конечно. Кто ж, если не он, — покачал головой Виталий.

— Соглашусь, меланхолия была излишней, — говорил диктор, — но что ж поделать. Все мы люди. Вот и я поддался. Но да ладно, забудем. Меня сейчас волнует другой вопрос. Комета сразу прилетела на нашу половину шара или она прилетела с другой стороны? Я про то, что она куда дальше? Будет продолжать кружить вокруг или уже направляется в далекий космос? Это вопросы куда важнее, чем вам кажется. Если кажется, конечно, — диджей отпил чай и продолжил: — Я говорю об неопределенности. Можно даже вспомнить того зловредного кота Шредингера. Уверен, многие из вас сейчас сидят в томительном ожидании утра. Кто-то не сможет заснуть, кому-то будет просто-напросто не до сна. Но каждый из нас, друзья, думаю, задумался, а что если завтра утром это все не прекратится. И ведь для кого-то этот день стал лучшим в жизни, а для другого — сущим кошмаром. Одни из нас боятся, что завтра не вернется все на круги своя, другие молятся на это. И сейчас совсем не понятно, кто прав. Уверен, лучше всех тем, с кем вообще ничего не случилось. Да… порой рутина — настоящий спасительный круг.

Когда-нибудь Виталий вспомнит этот день с грустной улыбкой. «Да, было, — скажет он себе, — Это был отвратительный день. По-настоящему говеный». Сегодня определенно точно стало судьбоносным, но куда в итоге приведет дорога, которую Виталий в жизни бы не искал, разумеется, сейчас сказать невозможно.

Пока что можно сказать, что жизнь уничтожена. Либо дотлевает, либо уже превратилась в чистый прах. К тому же у Виталия есть все причины считать, что он мертв и едет сейчас в последний путь. Что ж. Не самая простая вещь, с которой можно свыкнуться.

Слишком много навалилось за один раз.

Виталий глянул на сосредоточенного старика. А знает ли он, куда держит путь, согласившись поехать с ним? Мужчина вдруг понял бредущую по дороге девушку. Причем в ней куда больше смелости признаться самой себе, что она не знает, куда двигаться дальше.

Виталий хотел бы расспросить ее о недалеком прошлом. Что случилось с ней перед тем, как она очутилась на дороге. Если он и она в похожей ситуации, если они зависли где-то на перепутье, если одной ногой у Аида за пазухой, то еще большой вопрос, кто из них сделал правильный выбор. Виталий вполне себе мог взять прямой билет в места, откуда не возвращаются. Или это незнакомка упустила последний шанс доделать что-нибудь важное. Покормить кота, скажем.

Неопределенность… Сплошная неопределенность.

— Видишь его? — Харитон подал голос.

— Кого? — Виталий выпал из своих мыслей и пригляделся к дороге.

У дороги сидел мужчина и грустил. Его белая рубашка пропиталась кровью, сидел он в луже крови, и кровь капала с лица. Голова его была сильно сдавлена обычным кожаным ремнем, а сам держался за голову так, будто она готова отвалиться и укатиться.

— Садись, — сказал Харитон, остановившись. — Подвезу.

— Что? Так сразу? — удивился незнакомец.

Его левый глаз западал и косил. Волосы висели липкими комками, по круглым очкам пробежали трещины, и бледным он был настолько, что понемногу начинал растворяться.

— Что стряслось расскажешь по пути, — брякнул старик.

— Ладно, — пожал плечами мужчина.

Он кое-как поднялся, шатаясь, спотыкаясь и падая, шел к машине два метра. С третьей попытки он открыл дверь. Со второй попал всем телом в дверной проем. Усевшись, тут же завалился на бок, а потом некоторое время упорно поднимался, чтобы закрыть дверь. Руки не слушались его. Голова ходила ходуном. Мужчина старательно прицеливался, чтобы схватиться за ручку двери и захлопнуть ее. Вскоре у него это вышло.

Незнакомец тяжело выдохнул и откинулся на сидении, закрыв глаза.

— Что стряслось? — спросил старик.

— Я, видать, умер, — пробубнил мужчина.

— С чего такие выводы? — поинтересовался Виталий.

— Мой череп лопнул, — невозмутимо отвечал мужчина. — Мой мозг вываливается. Я кое-как запихал его назад в черепную коробку. Наверное, часть оставил в кустах. Мозг запихал и стянул ремнем череп. Как-то держится, не знаю.

— Нихера себе, — проговорил ошарашенный Виталий.

— Ага. Друзья кинули меня, сволочи, — обиженно отвечал мужчина. — Договорились на путешествие в машине. Ну… точнее они собрались, а я напросился. Едем спокойно. Тут в какой-то момент один из них говорит, что они не путешествуют, а собираются улететь на Психофору. А потом дальше с ней бродить по космосу. Настойчиво начали мне предлагать выйти из машины. Я, конечно же, отказался. Меня предупредили, что я не выдержу перегрузки, что моя голова может лопнуть. Бред какой-то, — вздохнул мужчина. — Тогда один из этих мудаков предложил забить на меня. Лопнет, так лопнет. Второй начал ругаться, что я ему весь салон мозгами заляпаю.

— И в итоге что? — спросил Харитон.

— Они решили, что на комете им машина будет не нужна. Решили улетать! Дальше помню обрывками. Мы, кажется, начали взлетать. Резко заболела голова, и вот я уже лежу на земле, собираю мозги и череп. Очень странно…

— Что именно странно? — спросил Виталий.

— Мне действительно нужно пояснять? — удивился незнакомец.

— Куда тебя подкинуть? Что собираешься делать? — спросил старик за рулем.

— Мне б телефон зарядить, — задумчиво отвечал мужчина. — Высадите где-нибудь, где есть розетка.

— Я могу вызвать тебе скорую, — предложил Виталий.

— Я сам могу себе все вызвать, — покачал головой мужчина. — Когда заряжу телефон.

— Ты можешь позвонить с моего, — не унимался Виталий, пихая новому попутчику мобильный.

— Я смогу позвонить со своего, когда его заряжу, — мужчина оттолкнул руку Виталия.

— Ладно, — пожал плечами Виталий и отвернулся.

— Если я правильно помню, скоро должна быть заправка, — сказал новый попутчик.

— Так и есть, — подтвердил Харитон. — Не жалеете, что напросились к ним?

Виталий глянул на мужчину через зеркало заднего вида. Он лежал полусгнившим овощем на потрескавшемся кожаном сидении, тяжело дыша и беззвучно шевеля губами в параллельной беседе с Богом. Он время от времени кривился от боли, и обломки скрепленного ремнем черепа приходили в движение с еле слышимым характерным скрежетом. Он этого он кривился еще сильнее и слегка дергал головой, усиливая движение костей. Из такого патологического цикла мужчина выбирался на грани обморока. Но проходило не так много времени, и боль вновь сковывала его.

— Мне сейчас думать больно, — тихим голосом отвечал мужчина. — О переживаниях я вообще молчу. Знаете, какую боль напоминают мысли? Они напоминают зубную боль. Словно кариес есть сразу тридцать два зуба, только внутри башки.

— А на что похожи эмоции? — спросил Виталий.

— На раздувшийся гнойник, — чуть погодя ответил попутчик.

В нем Виталий видел некую жертву. Во имя верности, ради стабильности и… предательства. Если брать рассказ мужчины за основу, разумеется. Виталий, пожалуй, хотел бы увидеть случившееся своими глазами. Полет машины, фейерверк мозгов. Долетели ли его товарищи? И почему не взяли с собой?

— Почему ты не улетел с ними? — поинтересовался Виталий.

— Моя башка лопнула, — напомнил попутчик.

— Это понятно. Но у них-то нет. Почему твоя лопнула? Они готовились к полету? Или… Что это вообще было?

— Это был наеб чистой воды, — усмехнулся мужчина и скривился от боли. — Взяли явно, чтобы поугарать. Напоследок. Всегда так делали. Ублюдки.

Психофора неторопливо полыхала. Виталий не замечал это настоящее чудо целый день! Где-то там, возможно, в горящих слоях атмосферы летит машина с двумя психами, решившими оседлать комету. Или это Виталий по-настоящему свихнулся на последок, раз уж воспринял всерьез подобные истории.

А радиоведущий все это время без умолку болтал:

— Попробуйте-ка вы напоследок услышать трель тонких оболочек мироздания, — вещал он. — Удивительная вещь. Я думал, чем же меня обрадует Психофора? Я уже было решил. Что пропустил все веселье! Но нет. Она не оставила и меня без подарка. Не могу утверждать наверняка, но я, видимо, слышал электромагнитное излучение. Слышал радиацию и магнитное поле. Трудно передать, описать. Это как… Это как… Не знаю. Это просто чудесно. Правда у меня чуть было голова не лопнула, — попутчик на заднем сидении хрипло рассмеялся на этих словах. — Да, друзья, Психофора улетает. А нам предстоит со всем этим как-то жить дальше. Не знаю, возможно, завтра все проблемы покажутся чем-то несущественным. А возможно, вы поймете, что настоящую черную полосу вы никогда раньше не встречали. Попробуйте попросить друг у друга прощения что ли. Это никогда не бывало лишним. Помиритесь с близкими. А еще лучше встретьте рассвет. Так, будто вы первый в мире человек, а до вас была лишь тьма.

На заправку жигули въехали в ярко-оранжевом свете заката. Старик притормозил далеко от магазинчика. Их попутчик начал выбираться из автомобиля задолго до остановки.

— Ты справишься? — поинтересовался Виктор, глядя на шатающегося мужчину.

— Справлюсь, — кивнул тот. — Просто нужно зарядить телефон. И отлить.

Первым делом мужчина направился в сторону уборной.

— Хочешь кофе? — предложил Харитон.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Виталий.

— Сейчас принесу. Я угощаю.

Харитон удалился за кофе, а Виталий выбрался из машины, дабы размять ноги.

Яркий свет вывесок заправки расползся по тонущему в тенях заката асфальту. Кроме них здесь всего две машины. Водители о чем-то спорят с работниками внутри магазинчика, а Харитон суетится возле кофейного аппарата.

Виталий позволил себе слиться с меланхолией оторванного от города островка цивилизации. Он присел на капот жигули, вдохнул вечерний воздух, пропитанный парами бензина и вслушался в тишину. Сквозь нее до заправки прорывались отзвуки автомагистрали: грохот фур, рев разгоняющихся мотор, редкие гудки и легко узнаваемое трение резины об асфальт. Дорога, по которой ехали они с Харитоном, оставалась все такой же пустой, но вязкий мистический страх и суеверное смятение уходили. Им на замену приходили умиротворение с желанием узнать, что же будет дальше.

Путаясь в собственном прошлом и настоящем, будучи не в состоянии вспомнить мысли, желания, эмоции, коими он руководствовался, проживая всю жизнь, Виталий впитывал новые краски уходящего дня. Пусть комета источала опасность, и он не доверял космической гостье, не желал отдавать ей власть над собой, как то пропагандировал голос из радио, он был, можно сказать, рад, что она прилетела. Виталий испытывал непонятную ему эйфорию здесь и сейчас. Он смотрел на пылающий психоделичным огнем кусок камня на закатном небе, соглашаясь с идеей, что это она во всем виновата. В каждом сегодняшнем событии. У Виталия есть точка приложения, на что он может перенести значительную часть груза вины и ответственности.

Виталий благодарен Психофоре за то, что она прилетела и испортила его жизнь.

Ведь иначе его мир все равно бы рухнул, но в этом случае вся ответственность исключительно на Виталии.

На заправку влетел черный тюнингованный автомобиль. Непонятная марка, двоящийся в глаза кузов. Он будто мираж, наваждение, выпавшее из мира иллюзий на мгновение, чтобы вновь исчезнуть. Лишь одно окно было опущено, и в нем Виталий увидел знакомое лицо.

Бредущая девушка сидела в нем. Она смотрела на Виталия без осуждения, но с тоской. Ее нос и нижняя губа опухли и кровоточили. Кровь лилась тонкой струйкой из аккуратной трещины прямо по середине губы. Синяк под правым глазом, ссадины на левой щеке. Взъерошенные и грязные волосы. Попалась ли она в лапы тех, от кого бежала, или же совершенно иные демоны получили власть над ней…

Она и Виталий смотрели друг другу в глаза пару мгновений. Каждый понимал, что она на пути в ад. Оттуда ей не вернутся. Никто ей не поможет. О ней все забудут. Она сама через пару недель не сможет вспомнить, кем была, куда шла. В последнем случае все не так уж и плохо: она достигла апогея в отсутствии пути. Ведь в страданиях нет цели, но есть процесс. Не нужен путь, нет нужды в направлении, когда все уже есть в моменте, когда все закручивается вокруг одного — превозмогания

Ад — неплохое место, если хочешь снять с себя ответственность за себя самого.

Черный автомобиль рванул с места и уехал так же внезапно, как появился. Виталий смотрел ему вслед. Девушку увезли в том же направлении, куда вез его Харитон. Разумеется, город находился в том направлении, и у этой дороги, как и у любой другой, всего два направления: вперед и назад. Но эта незамысловатая логика работала лишь в случае, если отбросить эсхатологические аллегории, которые бросались Виталию прямо в лицо. Без подготовки и плавного введения в суть дела.

Быть может, где-то там впереди будет развилка. Праведники направо, грешники налево. Хотя мужчина не верил в подобный исход его путешествия. Харитон говорил о выборе, но сделала ли избитая девушка выбор сесть в машину или кто-то выбрал за нее?

Черный автомобиль практически скрылся из виду. Возможно, именно эта черная колесница доставила бы Виталия к настоящему освобождению. Но Виталий «выбрал» Харитона. Потому что выбирать ему было не из чего.

Виталию предстояло отправиться дальше в путь по той же дороге, по которой поехала она. Видимо, и нет в этом мире равнозначных альтернатив. Есть лишь иллюзия. И дорога, по которой предстоит проехать всем.

— Вот, держи, — вернулся Харитон. — Ты не говорил, какой кофе хочешь, поэтому взял такой же, как себе.

— Спасибо, — сказал Виталий и взял горячий стаканчик.

Кофе. Злой напиток, но честный. Мужчин сделал глоток и не смог сдержаться, чтобы не скривиться. Крепкий американо без сахара. Виталий держал в руках квинтэссенцию бескомпромиссности. Крепкий кофе без сахара невозможно обмануть, с ним невозможно договориться. Ты либо выпьешь либо, либо изменишь под себя, искривив саму его суть.

Виталий глотал жгучую боль понемногу, неторопливо, убеждая себя, что ему все нравится.

— Говно, — не выдержал он.

— Зерна пережарены, — согласился Харитон.

Они опустили стаканчики, не желая больше пить, но и выливать не собирались.

— Сколько нам еще ехать? — спросил Виталий.

— Смотря куда ехать, — пожал плечами Харитон.

— Разве ты не везешь меня в город?

— А ты туда действительно собираешься? — уточнил старик. — Когда я тебя подобрал, мне показалось, тебе было наплевать, куда ехать.

— Ну, это действительно так. В некотором роде. Я чуть не умер! Я был в шоке!

— Чуть не умер, — старик повторил слова Виталия. — А ты, я смотрю, довольно самоуверенный. Что тебя заставило сделать вывод?

— Ты это на что намекаешь? — смутился Виталий.

— Да так, ни на что, — усмехнулся старик. — Все повернется так, как ты решишь. Жизнь-смерть. Все циклично, одно вытекает из другого. Границы очень размыты.

— Ой ли, — сощурился Виталий.

— По щелчку пальцев, конечно, из могилы не выбраться, — улыбнулся Харитон. — Но сегодня почему бы и нет? Денек-то сегодня какой замечательный! Сейчас вопрос не в том, можешь или не можешь. Скорее нужно ответить на вопрос, нужно ли это.

— Нужно, — уверенно кивнул Виталий.

— Зачем?

— Нихера себе вопросы! — воскликнул мужчина.

— Вопросы как вопросы, — пожал плечами Харитон. — И не тупые, кстати. Не люблю тратить время на тупые вопросы. Особенно сегодня, когда столь великий шанс выпадает лишь раз! Время уходит, скоро день закончится, тогда твой выбор уже не будет иметь смысла. Знаешь, обычно люди сделавшие поспешные выводы редко получают возможность отменить их.

— Да я даже и выбирать-то ничего не выбирал, — задумчиво отвечал Виталий.

— А это не так важно. Я повторюсь. Зачем тебе возвращаться?

— Я все-таки дохлый, — покачал Виталий головой. — Боже ж ты мой.

— Нет, — вздохнул Харитон. — Не дохлый.

— Не дохлый? — с некоторой надеждой переспросил Виталий.

— Ты этому рад?

— Пожалуй.

— И что будешь делать дальше?

— Да откуда мне знать?! — возмущался Виталий. — Жизнь в жопе. Ничего у меня уже нет. Ничего. Но я все равно вернусь! Давай, поехали, достало тут стоять.

Виталий выбросил стаканчик. Кофе вылился, оставив грязное пятно. Виталий думал уже открыть дверь и сесть, как его остановил бомжеватого вида незнакомец с толстой книжкой под мышкой.

— Не найдется странички, уважаемый? — прохрипел бродяга.

— Чего?! — Виталий засомневался, что правильно понял вопрос.

— Говорю, не найдется ли странички? — повторил мужчина.

— Эм… Странички? — уточнил Виталий.

Виталий вновь осмотрел незнакомца с головы до ног. Грязная кожа, слипшиеся волосы. Внезапное лето среди февраля застало его врасплох: он ходил в теплой зимней прохудившейся куртке и страшно смердел. В руках держал толстенный том. Страницы чудом удерживались деревянной обложкой, треснувшей, вздутой от воды и покрытой черной плесенью. Мужчина щурил один глаз, а второй был пропитан болезненной желтизной. Этим оком он буравил Виталия.

— Мне нужна страница из книги, — повторял бродяга. — Не найдется ли странички?

— У нас вряд ли с собой будет книга, — вмешался в разговор Харитон. — Кроме, наверное, карты дорог.

— Не, — махнул рукой бродяга. — Мне такое не надо.

Он уже развернулся уходить, как Виталий остановил необычного собеседника:

— На кой тебе случайная страница из книги?

Бродяга обернулся и сквозь беззубую, безумную ухмылку проговорил:

— Я видел в этой жизни такого… что уже ничего не удивит. Вот и подумал как-то, а не собрать ли мне одну книгу из сотен разных! Хожу, собираю. Бабок, разумеется, не достать так, поэтому нет ничего у меня. Ни еды, ни книг купить не могу. Из книжных выгоняют, не нравится им, хех, когда я страницы рву. Вот и приходится попрошайничать.

Виталий задумчиво хмыкнул.

— Это же будет не история, а чистый хаос, — сказал Харитон.

— Да, пожалуй, — кивнул бродяга. — Зато читать можно как угодно. Хотя… Не слишком ли громкое заявление о хаосе? Мы с вами всего лишь люди. И настоящий хаос нам не подвластен.

— Тут с вами соглашусь, — сказал Харитон. — Удачи вам, — добавил он и сел за руль.

— Сколько эти уже занимаешься? — спросил Виталий.

— О-о-о, один только Бог помнит, — покачал головой бродяга.

— Какой смысл… такую книгу можно собрать за неделю.

— Э-нет, — рассмеялся мужчина. — Не каждая книга подойдет. И уж тем более не каждая страница.

— И что у тебя там уже получилось? Не покажешь? — попросил Виталий.

— А вот дождись, когда закончу, тогда и прочтешь.

— А ты закончишь? — уточнил Виталий.

— Все возможно, — ответил бродяга и удалился.

Картинки перед глазами сливались в размытые пятна, а мысли в джойсовом потоке разрывали черепную коробку. Находясь на вершине печали, Виталий рухнул, опаляемый холодной бескомпромиссностью мира. Прикоснувшись ко дну и немного заглянув глубже, хоть он этого совсем не помнит, Виталий где-то нашел в себе силы вернуться. Мутные намеки Харитона о двойственности его метафизического состояния мужчина старался пропускать мимо ушей. Все же выбор между жизнью и смертью он хотел бы скинуть на кого-нибудь другого. Скажем, на обезличенные законы природы. Или на всесильную, всезнающую сущность. Фраза «ты сам ответственен за свою жизнь» играет куда более мрачными красками, когда действительно приходится выбирать, а не следовать глупым советам: смени нелюбимую работу, откажись от вредных привычек, правильно питайся, спи по восемь часов.

Вдалеке уже виднелись крыши высоток, жигули набрали свой максимум скорости. Скоро Виталий приедет, и у него еще есть немного времени прикинуть, куда именно он приедет и куда в итоге податься.

Он поднял взгляд на комету, практически приблизившуюся к горизонту. Февральский день давно закончился, и лишь одна Психофора поддерживала освещение.

Виталий вновь поймал себя на мысли, что он упустил какую-то невиданную возможность. А диджей лишь поддакивал:

— Давайте попрощаемся с кометой! — говорил голос из динамиков. — Надеюсь вы хотя бы попытались отхватить кусочек чудес! Хотя не спорю, это сделать было не так-то просто.

Виталий призадумался, сколько еще шансов было упущено, сколько возможностей прошло мимо. Кто-то улетает со своим другом на комету ради новой, никому непонятной жизни, а в это же время у их общего друга взрывается голова. Они же ведь знали о прилете и готовились к нему, но не предупредили третьего. Скорей всего даже не хотели.

Было бы обидно, если не так предсказуемо. С первого взгляда, конечно, ясно кто из них лох. Тяжело сказать удачливым того, чьи мозги разлетелись по лесу. Однако в конечном итоге кто оказался прав, а кто — нет, можно сказать лишь ретроспективно. Голову назад не склеить, но и с кометы так просто не сбежать.

Виталий понятия не имеет, чем заниматься дальше. Возможно, его дни выходят на финишную. Вдруг он уже на ней.

— Я б прочел, что он там насобирал, — проговорил задумчиво Харитон.

— Да, пожалуй, — согласился Виталий. — Там будет полный бред.

— Идеальное описание мира от опустившегося человека, — сказал старик. — Прям агент Ли нашего времени.

— Я вздремну немного. Устал, не передать.

— Пожалуйста, — кивнул Харитон.

***

Виталий проснулся от резкого толчка. Он дернулся, словно выпал из самолета, и суматошно огляделся по сторонам. Харитон издевательски хихикал:

— Доброе утро.

— Где мы? — спросил Виталий, потирая глаза.

— Да у парка какого-то стал. Решил спросить, куда тебя подкинуть-то.

— Тут нормально, — сказал Виталий и открыл дверь.

— Точно? — смутился старик.

— Да, — ответил мужчина.

— Что ж. Удачи тогда.

— Спасибо за все, — сказал Виталий и закрыл дверь. Он помахал Харитону напоследок, и жигули рывком сорвалась с места.

Парк стоял перед ним мрачной стеной, а из тени деревьев доносились затихающие крики неведанных животных. Очень скоро февраль вернет себе первенство, Виталий ощущал наступающий холод.

Он двинулся вглубь парка. Вдруг там будет маленький прудик. Полюбоваться им в стольприятный вечер — одно удовольствие.

Возможно, он даже переживет эту ночь. Так или иначе встречаться со смертью второй раз за сутки уже не так страшно.

Мороз возвращается, а темнота уже здесь.

Психофора улетела, но ее огни еще нет-нет, да вылетают из-за горизонта.

Скоро придет новый день новой эпохи. Осталось лишь пережить ночь.

Эпилог

Вырезка из статьи профессора биомеханики и генной инженерии Старожарова Леонида Викентьевича «Выбор путей и способов эволюции» 1987г

…именно поэтому мной активно продвигается идея того, что у нас больше нет времени, ресурсов и прав, в том числе моральных, оставлять эволюцию в «руках» природы или иных высших сил. Но при этом мои вышеизложенные размышления по поводу бактерий, вирусов, грибов не должны вводить вас в заблуждения. Да, они сильнее нас во многом, и в созидательном плане те же грибки куда более великие архитекторы, чем весь человеческий род, но мы не должны их считать нас своими врагами. Мы не сможем уточнить их планы по дальнейшему преобразованию планеты, вселенной, мы не сможем попросить ни совета, ни помощи. Но мы можем признать их гений и попробовать договориться. Они любят заключать союзы — это факт. Да, с грибками оказалось договориться тяжелее, чем с бактериями, а с вирусами, мне кажется, подобный союз вообще невозможен. Но я буду повторять вновь и вновь — у человечества много путей дальнейшего развития. Нам лишь нужно выбрать правильный, иначе итог может оказаться крайне плачевным.

Разумеется, я, как и любой другой человек, достигших столь больших высот в какой-либо сфере, буду продвигать те идеи, в которые верю я, в которых разбираюсь и которые мне кажутся если не абсолютно верными, то хотя бы близки к ним. Так или иначе мои гипотезы хотя бы опираются на фундаментальные процессы взаимодействия живой материи. Я не стараюсь сломать или исказить сущность человека, как может казаться моим коллегам или обывателям, далеким от науки и вопросов, которые мы сейчас поднимаем. Я лишь предлагаю, на мой взгляд, наименее болезненный и, возможно, менее травматичный путь для душевного составляющего нашего естества. Путь не к смерти вида, как трубят некоторые мои коллеги, а путь к совершенствованию.

Поэтому, в попытках предугадать события будущего, я склоняюсь к тому, что для дальнейшего пути развития человека как вида, а не как эфемерной субстанции — «человечества», нам следует обратиться в первую очередь к той силе, от власти которой такие, как я, предлагают избавляться по максимуму.

Природа при всей своей необоснованной медлительности обладает всеми нужными инструментами, и мы обязаны ими воспользоваться. В этой статье я бы хотел предложить к рассмотрению несколько вариантов модернизации наших тел в первую очередь. В дальнейших работах буду описывать способы подготовки и тренировки психики.

Итак. Основные способы, которые я рассматриваю как наиболее жизнеспособные:

Симбиоз с грибами через создание единой взаимодополняемой нервной системы. Я рассматриваю возможным подключение к уже существующей грибной информационной системе и использование данной биосети для более эффективного взаимодействия между нами. Этот вариант, как можно было понять, направлен в первую очередь на усовершенствование нашего мозга, как главного процессора, и всей нервной системы в целом, как главного инструмента взаимодействия и внутри конкретного организма, и популяции в целом. Причем речь идет про планету, а не отдельно выбранные общины, города или страны. Разумеется, вопрос физического или скорее силового, если хотите, превосходства над человеком вчерашним на данный момент опускается, но это не значит, что он не рассматривается вовсе. Уверен, грибы дадут нам множество преимуществ, но каких именно затрудняюсь сказать пока что даже я.

Смешение разновидовых генов. Вариант прямиком из научно-фантастических фильмов. Думаю, вы уже сами легко можете представить, что к чему. Но я этот вариант вижу наименее предпочтительных из имеющихся. Все упирается в неконтролируемость процесса смешения, крайне низкую чувствительность к модернизации таким образом взрослых особей и невозможность размножения в случае успеха.

Использование внутривидовых материалов. Я имею ввиду запчасти внутри наших же тел. С этого варианта, я думаю, начнем. Именно его реализацию я считаю наиболее возможность в складывающейся ситуации.

Самым разумным вариантом, чтобы создать что-то кардинально новое, всегда было и будет использование уже готовой матрицы. В нашем случае без матрицы никак не обойтись, ведь ставится вопрос усовершенствование уже имеющего вида — Homo Sapiens, а не создание чего-либо нового.

В этом случае у нас уже есть все имеющееся. Нам достаточно просто добавить недостающие фрагменты туда, куда необходимо. Нужно ускорить работу мозга? Добавьте несколько миллионов нейронов. Нужна сила? Можно натренировать имеющиеся мышцы, а можно добавить новые. И так далее

Разумеется, нельзя просто так пришить новый орган, руку, ногу или добавить пару кило мышц и надеяться, что оно заработает. Природа по какой-то причине добавила множество предохранителей внутри нас. Так что потребуется длительная подготовка.

В первую очередь нам нужно снять имеющуюся блокировку регенерации, а после этого взять под контроль буйный онкорост. Не известно, какая конечная цель у эволюции, но я могу сказать точно, что рак придуман для того, чтобы уничтожать всякого, кто попытается выйти за границы плана.

Не думаю, что при помощи разблокированной регенерации мы сможем выращивать по первому запросу органы внутри нас. Она скорее нужна для куда более качественной приживаемости тканей. На вполне себе рациональные замечания, что у нас есть регенерация, без тени сомнения скажу, что ее недостаточно для столь грандиозного проекта. Ни один из ныне живущих людей не выдержит столько операций, сколько будет необходимо. И это я еще молчу про масштаб этих операций.

Фармакологическая подготовка человечества, мне кажется, на достаточном уровне, чтобы помочь человеку будущего справиться с болью и с протестом собственной иммунной системы. Разумеется, это временные методы. Я активно уже сейчас обдумываю гипотезы, как можно договориться с защитными системами внутри организма.

В явное преимущество этого метода я отношу факт, что человек уже генетически похож на человека. Вопрос несовместимости по антигенам я поспешу назвать мною решенным. Разумеется, раскрывать все карты я в рамках этой крайне ограниченной по объему статьи не собираюсь. Единственное, что могу сказать по этому поводу: я нашел способ уменьшить количество различающихся антигенов, сделав их, скажем, нейтральными. Разумеется, антитела полностью таким образом не успокоить. Плазмациты слишком упертые.

К слову, я уже предвижу замечания одних персонажей по поводу использования неорганических аугментаций. Лично я считаю эти методы неприемлемыми.

Да, я кардинально против трансгуманизма в классическом понимании. Авторы, призывающие аугментировать человеческие тела с целью их продвижения по эволюционной лестнице, сейчас находятся в списках лжеученых и просто мракобесов. Я этому несказанно рад и надеюсь, что там будут оставаться и впредь. Я имею право рассуждать на тему сращения механизмов из металла, пластика или любой иной неорганики столько критично, ведь у меня, разумеется, был опыт наблюдения подобных исследований. Верить на слово я себе не призываю. Оставлю в списке литературы все имеющиеся у меня ссылки на результаты практических исследований по модернизации человеческих тех с применением неорганических имплантатов. Но сделаю для составления объективной картины у читающего данную статью.

Если вас все же интересует здесь и сейчас причина моей категоричности, то в двух словах могу сказать так: органика крепче любого металла. Да, можно сделать миллионы запасных рук из титана или пластика, но ни один из них не сможет регенерировать. А я выступаю за то, чтобы человек мог самостоятельно ремонтировать себя, не прилагая при этом особых усилий, кроме добывания материалов в виде пищи.

Из дневников наблюдения за пациенткой М, страдающей трудно дифференцируемой формой расстройства личности с преобладающим синдромом диссоциативного расстройства идентичности

Пациентка в неконтролируемом психозе. Отмечается прогрессирование раздробления личности, пытается говорить разными голосами. Постоянно повторяет бред, что ее сын разговаривает с зомби в каком-то парке.

Вырезка из криминальных сводок за ушедшие сутки

… таким образом, вчерашний взлом всех радиоэфиров Города можно расценивать исключительно как грамотно спланированная акция. Кто за ней стоял и какие цели преследовали — это покажет дальнейшее расследование.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог