Тридцать дней призрачного счастья без Аннабеллы [Алэн Акоб] (fb2) читать онлайн

Алэн Акоб Тридцать дней призрачного счастья без Аннабеллы

В тот злополучный день я проснулся, как мне показалось, немного раньше обычного. Аннабеллы не было рядом, что послужило причиной раннего пробуждения. Простынь под одеялом, куда нырнула моя рука, успела остыть. На кухне кто то гремел посудой. Пошла готовить кофе, счастливо улыбнулся я, представив как она это делает и почему то снова заснул. Когда я повторно открыл глаза, Аннабеллы всё ещё не было рядом, а на кухне по прежнему кто то продолжал шуметь.

На холодном полу устланным керамическими плитами, сидела маленькая Белла и уплетала мороженое, макая в него свои маленькие пальцы. Увидев меня она заулыбалась, протянула свою пухленькую ручку капризного ребёнка в моём направлении, приглашая её облизнуть.

— Белла, ты простудишься, если будешь сидеть на холодном полу — беря её на руки — как ты умудрилась залезть в холодильник, проказница, он же закрыт. — В ответ ребёнок стал хлопать ладошкой по моему лицу и радостно смеяться, размазывая остатки шоколада по щекам и носу.

Моё нынешняя жизнь с Аннабеллой, а если точнее сожительство, было наполнено с самого утра приятными неприятностями. Мы заключили между собой договор, что по уик-эндам, тот, кто утром первым встанет, он и подаёт кофе в постель, независимо от того сходил он в туалет или в душ. После этого мы часами лежали притворяясь спящими, чтобы не заварить кофе первым. Потом нам это надоело и мы внесли некоторые изменения в договор, добавив параграф — кто первый заговорит. Тут уже я был неуязвим, Аннабелла как и любая женщина была немного болтливой.

Нет, она не была парижанкой, и это сразу бросалось в глаза, в ней не было той изысканности, лоска, усталости в глазах по чему можно сразу определить типичную жительницу мегаполиса. На щеках всегда небольшой румянец, самые невероятные чувства озаряли её слегка смугловатое лицо, порой её прорывало и она начинала быстро говорить с выраженным южным акцентом, вызывая у меня снисходительную улыбку, от чего она ещё больше возбуждалась.

Мы могли часами лежать друг против друга слегка касаясь коленками, сжимая руки выше локтей. Я смотрел ей в глаза и сомнения одолевали меня. Я не верил своему счастью, что держал в руках такую интересную женщину. Она жутко симпатичная, с утончёнными чертами лица, у неё приятные манеры и кажется она отвечает мне взаимностью, это вводило меня в ступор. Я боялся обмануть её надежды, не оказаться на должной высоте и от этого чувствовал себя полным идиотом, закомплексованным, никчемным. Но это были те прекрасные минуты блаженства, ради которых стоит жить.

По ночам ребёнок спал в соседней комнате сном праведника, что было очень кстати, потому, что в любви Аннабелла была не только страстной, но шумной, до дрожи по всему телу.

У неё были поразительные глаза; ласковые и жестокие, нежные и грубые, нахальные, скромные, желающие, строгие — всё было в этих зрачках, наше счастье, жизнь которая начинала обретать смысл.

Маленькая Белла, за эти полгода успела привыкнуть ко мне и не отходила ни на шаг от меня. Она росла умной быстро схватывающим, в меру балованным ребёнком.

Именно такой была моя история с Аннабеллой. То короткое счастье которое выпало мне в жизни, когда казалось, что всё, я дошёл до дна болота и больше никогда не выкарабкаюсь из тины. Она была для меня той удачей, тем спасительным канатом, который смог меня вытащить из вязкого торфа, со дна холодной трясины, вдохнув в меня вторую жизнь своей теплотой.

После того как я уложил ребёнка обратно в кроватку, ничего не подозревая, начал одеваться, чтобы пойти на работу, зазвонил телефон, кто-то дышал в трубку и молчал, затем пошли гудки. Странно подумал я. Посмотрел на часы, показывало четверть восьмого. Девочка спала. Аннабеллы по прежнему не было дома. Прошёл час, второй, Аннабелла не появлялась. Белла начала плакать в кроватке, капризничать, поминутно вспоминая мать. Мне не оставалось ничего другого, как позвонить шефу и сказать, что приду сегодня с опозданием.

В голове кружились мысли одна хуже другой. Её сбила машина, она попала в какую то историю, её похитили, а может её уже нет в живых. Я посмотрел на часы — полдень.

В тот проклятый день, Аннабелла не пришла; ни вечером, ни ночью, и под утро её тоже не было.

Полный сомнений и страха за жизнь Аннабеллы, я решил позвонить своей бывшей, чтобы она присмотрела за маленькой Белой, пока я смотаюсь в ближайший комиссариат полиции.

Дежурный полицейский на входе в префектуру, чудаковатый с виду малый, с кокетливо подстриженными тоненькими усиками на верхней губе, меня внимательно выслушал и с усмешкой посоветовал подождать ещё пару дней:

— У нас в день по пять человек пропадают — заявил он, записывая моё имя, адрес. Вы не беспокойтесь найдётся Ваша Аннабелла, никуда не денется, разве, что, и сделав, лукавое лицо, если она себе конечно не завела нового любовника. — Наткнувшись на серьёзное выражение моего лица, отнюдь не предрасположенного на шутки, он поправил себя и продолжил — пардон, были случаи.

Домой я возвратился удручённым и сильно уставшим.

Ребёнок спал сном ангела. Катрин, её успела накормить, убралась в доме, помыла посуду и пока меня не было, уложила спать. Выслушав внимательно, всё что, что я знал на этот момент о пропаже Аннабеллы, Катрин покачала головой, потом покрутила пальцем у виска и ушла не вымолвив ни слова. Наверное она, до сих пор испытывает какие то чувства ко мне, не может простить измены — показалось мне, пока я молча как и она провожал её до машины.

После её ухода я заварил себе крепкий кофе, положил перед собой на стол, закрыл глаза и стал мысленно прокручивать в голове воспоминания о Аннабелле. А, что я собственно знаю о ней? Кто она такая, где её родители, откуда она пришла. Наше счастье было настолько скоротечным, что расспрашивать её о своём происхождение, казалось несколько глупым и неуместным, что я никогда не позволил бы себе такую роскошь, как вопросы на столь щепетильную для неё тему. Стоило мне только, заговорить о предках, как она сразу меняла тему.

Её заразительный смех, голос до сих пор звенел в ушах. В голове не укладывалась исчезновение Аннабеллы, перебирались все варианты, даже самые логичные отбрасывались в сторону, нет такое не могло произойти, нет, нет, нет. Ах, как мне хотелось сейчас заснуть сном праведник и проснуться утром рядом с ней. И я заснул в тот вечер, проснулся когда комната была залита тяжёлым как мёд светом, за оком сигналили машине, перекрикивали дрозды спрятавшись в кронах деревьев, её всё также не было рядом. Через неделю я снова сходил в тот же самый комиссариат полиции. После заполнения банальных анкет; рост, цвет глаз, привычки, наличие любовника, употребление спиртного, наркотиков некий инспектор Роже, нечто среднее между Гуатро и полицейским Жавером, попросил меня не выезжать из города на первое время и ждать его звонка. При этом сверля меня своими серыми глазами так, словно хотел спросить:

— А не ты ли братец убил свою жену и закопал её где то в лесу под Парижем?

А потом я решил заснуть, как можно дольше, мне казалось, что находясь в состоянии между небом и землёй, ближе к смерти, вдали от жизни, Аннабелла придёт ко мне во сне и всё расскажет, а я как всегда, её пойму и прощу. Мне снилось всё, что угодно; крысы, поля пшеницы, чёрные пчёлы с головами черепах, пароходы, незнакомый дантист, машины с затемнёнными окнами в которые я пытался заглянуть, но её нигде не было.

Во дворе весна. Между изумрудными стеблями лаврового дерева, пробиваются вьющиеся кусты белой розы, посаженные заботливой рукой городского садовника, которому трудно отказать во вкусе. Сочетание белого с изумрудом. По двору вперевалочку с важным видом прогуливалась местная ворона, её гнездо очевидно, где-то здесь, в кроне деревьев, совсем рядом. Вид у неё был настолько уморительный, что несмотря на незавидное положение, в котором я оказался, ей удалось выдавить из меня нечто наподобие улыбки. Сзади кто то тянул меня за штанину, я обернулся, это была маленькая Белла. Она тоже улыбается, что-то лопочет на своём непереводимом детском языке. Бедный ребёнок, а вдруг она окажется сиротой? Что мне делать? Вроде и ребёнок не мой, а бросить его или отдать в Детский приют, не по-человечески получается.

На следующий день позвонила Клоэ, подруга Аннабеллы. Мой жизненный путь нередко пересекался с ней и каждый раз после проведённого вместе времени, будь то вечеринка, день рождения, похороны у меня всегда оставалась чувство настороженности от неё. Аннабелла даже посмеивалась надо мной:

— Моя подруга кажется неравнодушна к тебе — хихикая говорила она, многозначительно подымая глаза вверх, чем ещё больше смущала меня. Клое Лагаф родилась в небольшом городке, недалеко от Парижа и носила фамилию бабушки. Её родители разошлись когда ей было пять лет и поэтому она выросла у бабушки. Мадам, была самых строгих правил, и следила за внучкой не хуже тюремного охранника. Поэтому в день как она получила свободу, устроилась на работу, сняла квартиру, то гульнула на славу. Что обычно и происходит с молодыми девицами когда их слишком строго воспитывают до совершеннолетия.

Может красавицей она и не была, на мой вкус конечно, но имела большой чувственный рот, где верхняя губа с острой ложбинкой, чуть раскосые глаза как у тайской кошки, с выражением неподдельного интересом ко всему окружающему, да сама Клоэ вся, напоминала это грациозное животное когда передвигалась. Мужчин, она притягивала к себе как магнитом, превращаясь в объект желаний, но отношения между ней и ими не шло дальше соития. Всякий раз как она начинала намекать на замужество они исчезали так же быстро, как и появлялись. Тогда, она быстро разочаровалась, поэтому жизнь вела, большей частью одинокую, но всегда полную различного рода приключений, в которые попадала, этакая неугомонная душа. Всё это она преуспела в свои неполные двадцать четыре года.

— Привет Карен — прозвучал знакомый голос в трубке

— Здравствуй

— Я узнала, что пропала Аннабелла и сразу тебе позвонила, это правда?

— Не буду спрашивать от кого ты узнала эту новость, да, это правда

— Я щас на улице, жду такси, приеду к тебе.

После исчезновения Аннабеллы, со мной стали происходить странные вещи. Я вдруг обратил внимание, что на кухне стены выкрашены в светло серый цвет, тогда как в коридоре они тёмно серые, даже подумал, неужели они выгорели на кухне и потемнели в коридоре. Заметил, что на кухне висит натюрморт Эдуард Мане, Букет из спаржи, а двухдневные поиски половника, оказались не впустую, наконец я его нашёл аккуратно уложенным в кухонном шкафу, между тарелками. Как то потускнели и обесцветились мои дни. Очевидно намечался нервный срыв.

Это было то, чего я больше всего не желал в то время. Специально не запертая мною дверь отворилась, вошла Клоэ, заметив меня с озабоченным лицом сидящим на кухне, перед пустой бутылкой вина, она ничего не сказала, деловито подошла к кухонному шкафу, взяла стакан, вынула из сумки бутылку водки, поставила её на стол, налила себе и залпом выпила, под мой изумлённый взгляд. Посмотрела на меня, налила себе ещё полстакана, и глядя мне прямо в глаза, спросила, словно продолжила прерванный разговор

— Что делать будем?

Не знаю, что произошло со мной в последующие несколько минуту, о чем сожалею до сих пор, я схватил её сзади подмышки и поволок к двери. Она жутко сопротивлялась, цепляясь руками за каждую возможность остановить меня, будь то дверь на кухне, рама в коридоре, но всё безуспешно, я упорно тащил её к двери и вытолкнул на лестничную площадку. На кухне, немного отдышавшись, пошёл и повторно открыл дверь. Она сидела на полу и тупо смотрела на стенку. Я поставил осторожно бутылку с водкой рядом с ней, она молчала не обращая на меня внимания и закрыл осторожно дверь за собой.

Белла мирно спала в своей кроватке, посасывая большой палец руки. Немного полюбовавшись спящим ребёнком, вдруг вспомнил, что у меня стирка и разочарованно поплёлся к стиральной машине. Бельё разноцветной горкой валялось на полу. Стринги, светлые брюки, куча детского белья, бюстгальтер Аннабеллы размером с кулачок. Не успел я загрузить машину, как заплакал ребёнок.

Под вечер так и никто не позвонил, ведро с мусором было переполнено, пришлось его вынести. На лестничной площадке, Клоэ продолжала так и сидеть, как я её оставил, на том же самом месте. На этот раз она спала, прислонившись головой о дверной косяк, бутылка водки была полупустая. Я бережно подхватил её за ноги и спину, и понёс в квартиру, на диван, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить. Во сне она пару раз всхлипнула, успев обвить меня рукой.

Под утро, когда мне снился тяжёлый сон, как с потолка на меня сыпется штукатурка в виде серых снежинок, меня разбудил зазвеневший телефон. Жутко не хотелось идти и поднимать трубку, словно слон лежал на мне, пришлось заставить себя встать с кровати. Бодрый голос инспектора Роже, быстро меня отрезвил от последних отрывков прерванного сна.

— У нас пока, что ничего новенького для Вас, представьте себе, это тоже неплохо, нет новостей — хорошая новость

— Мне бы хотелось скорее узнать, что-то новое, чем оставаться в неведении — отрезал я

— Ну знаете, мой дорогой друг, новости тоже бывают разные, бывают хорошие, бываю плохие, вот был у меня случай год назад …..

— Послушайте, неужели Вы думаете, что мне интересно слушать весь этот салат, что пытаетесь впихнуть мне в мозг, в восемь часов утра. В ответ прозвучали гудки. Вот кретин, бросил трубку.

На кухне вовсю орудовала Клоэ, под включенное радио из которого лились чарующие звуки песни Роберта Планта, Чай для одного:

Почему порой двадцать четыре часа, детка,

Тянутся, как долгие дни?

Одна минута кажется целой жизнью, детка,

Когда я чувствую себя так, как сейчас

Сижу, смотрю на часы -

О, время ползет так медленно!

Я так долго смотрел на движение стрелок,

Что уже почти ослеп.

Я сел за стол и стал старательно намазывать масло на хлеб, что всегда жутко не нравилось Аннабелле. Теперь когда её не было, я с головой ушёл в это бестолковое занятие.

— Можешь и мне намазать хлеб, у тебя это так хорошо получается — съязвила Клоэ. Прозвучало это без излишнего яда, словно, как бы сорвалось с языка

— Прости меня за вчерашнее — не знаю, что на меня нашло вчера

— Я уже забыла — делая кроткое лицо под стать Моны Лизы — а давай вместе искать Аннабеллу — предложила она, как раз в тот момент, как я подносил чашку с чаем ко рту. От неожиданности хлебнул горячего чая, больно обжигая горло и рот. Зачем ей это надо? Вот привязалась, как от неё избавиться? Мысли в голове летали нестройным пчелиным роем.

— Ну ладно, допустим я соглашусь, — умышленно пропуская слово вместе — как ты себе это представляешь?

— Я знаю почти всех её знакомых и друзей. Мы можем провести собственное расследование. На ментов надеяться, только время зря терять, тогда как со мной не пропадёшь.

Её доводы мне показались вполне убедительными, немного поразмыслив я согласился.

Через пару дней, после исчезновения Аннабеллы я позвонил на работу. Вкратце объяснил, что произошло, попросил дать отпуск на пару недель. Решив таким образом, требуя много получить, хоть чуть-чуть. К моему удивлению шеф, оказался настолько любезен, что сам предложил не приходить на работу столько, сколько мне понадобиться, чтобы уладить проблему.

На следующее утро, пока я аккуратно наносил буттермессером тонким слоем масло на хлеб, передо мной два раза, в чём мать родила, прошлась Кло, в ванную и обратно. Я сделал вид, что не смотрю в её сторону, но в дверях, прежде, чем войти к себе в комнату, она звонко хлопнула ладошкой себе по попе.

Через пару минут Клоэ сидела передо мной, в лёгком пеньюаре Аннабеллы и грызла чёрствый сухарь макая его в кофе.

— С кого начнём — первым прервал я молчание, любуясь как она лихо расправляется с огрызком сухаря

— Думаю, что с её дилера

— С кого-кого, Аннабелла употребляла наркотики? — изумлённо

— А ты, что нет? — с не меньшим удивлением чем я

— Представь себя, что не употребляю и другим не советую

— Нет и я не употребляю, так время от времени, немножко марихуаны, нервы успокоить. — поправляя выбившийся локон волос

— Где он живёт и как его зовут

— Его место жительство одному Богу известно, это же дилер, а звать его Мамаду.

— И как же ты его найдёшь, разве, что молитвами?

— А ты не боишься, иногда и молитвы сбываются, пойдём, сам всё увидишь

— Если бы всё так было просто — поднимая глаза к небу

Коммерческий центр куда мы приехали, через весь город на метро, находился на самой окраине Парижа. Мы поднялись по бетонной лестнице наверх в зал. Около дверей стоял сопливый мальчуган в неглаженой, поношенной одежде и абсолютно новых, блестящих кроссовках ярко красного цвета. Контраст сразу бросался в глаза.

— Привет — сказала Клоэ протягивая ему руку

— Здорово — недоверчиво прищуриваясь, нехотя пожал нам обоим руки.

— Мне нужен Мамаду.

— Кто это рядом с тобой, ты привела с собой фараона? Ты, теперь на них работаешь?

— Полегче малыш, так и по ушам можно получить. Малыш сделал недовольное рожицу, от моих слов и вдруг слащаво улыбнулся

— Деньги с вами

— С нами — вмешалась Клое, сходи за Мамаду пожалуйста. Через пару минут появился сенегалец Мамаду. Он был худой и неестественно длинный, с сутулой спиной, копной заплетённых волос на голове торчащих во все стороны, напоминая немного одинокую пальму в оазисе.

— Амаду — представился дилер мне, — как дела красотка, — спросил он Клоэ склонившись над ней для поцелуя, чем ещё больше стал похож на одинокую пальму в оазисе. — Сколько нужно? Говорите, не стесняйтесь у Мамаду сегодня хорошее настроение.

— Нам ничего не нужно, мы пришли спросить тебя кое о чём — лицо дилера вытянулось, глаза воровато забегали по сторонам

— Мой друг шутит сказала Клоэ, — вытаскивая из сумки, новенькую банкноту в двадцать евро.

— Никакой торговли с утра, одна мелочь уже который день, хоть бутик закрывай — вытаскивая из кармана штанов небольшой кец шмали в целлофановом кулёчке.

— Ты Аннабеллу не видел? — спросила Клоэ, молниеносно пряча товар в сумочку

— Последний разве не ты с ней вместе приходила, а что случилось?

— Ничего не случилось — вмешался я

— Ты кто такой, я тебя не знаю — сверля меня глазами. Немного опешив от агрессивности, я растерявшись, замялся.

— Он же со мной Мамаду — пропищала Клое.

— Не люблю фараонов — пожимая плечами презрительно продолжал дилер. Руки сжались в кулак. Ещё бы минута и я бы сказал ему, что нибудь оскорбительное, которое обязательно послужило бы поводом для драки. Между нами встала Клое

— Он мой муж

— Муж? — с изумлением — как же тебя так угораздило парень? Мамаду двадцать лет женат на своей кузине Абойо и она не тратит попусту время, колотит меня утром и вечером — громко заржав, приглашая всем своим видом нас присоединиться к его веселью — так бы и сказала. Так, что там с Аннабеллой у Вас приключилась?

— Она мне денег должна и куда то пропала

— Аааа, вот в чём дело — понимающе протянул Амаду. Ну ладно я поинтересуюсь по моим каналам и если будет что то новое обязательно тебе сообщу. А щас идите, мне надо работать — с интересом поглядывая на молодого человека в светлой куртке стоявшего поодаль от нас и подорвавшего ему знаки рукой.

В супермаркете, куда мы зашли после Мамаду, оставив его наедине со своим клиентом, я купил два стейка на ужин, багет и две бутылки Анжуйского двадцать второго года. Домой возвращались, пол пути пешком, остальное на метро, Клоэ любила гулять по Парижу и не умолкая рассказывала про названия парижских улиц, по которым мы проходили.

— Недалеко от «Чрева Парижа» названным так благодаря роману Э. Золя, есть улица с устрашающим названием — Rue de la Grande Truanderie (улица Большого Разбоя). Когда-то этих домах проживала элита столичного преступного мира — воры, разбойники. Сюда же примыкает улица Малого Разбоя, на которой проживали бандиты некрупного масштаба — карманники, попрошайки.

Мы проходили возле открытого канализационного люка, где компания Фокс, проводила ремонтно-профилактические работы я взял Клоэ за руку и попросил показать гашиш, что она купила у дилера. Немножко порывшись в своей бездонной сумочке, она вытащила пакетик и протянула мне с гордостью говоря:

— У Мамаду лучший товар во всём Париже и цены не злые. Через мгновение пакетик полетел через отверстие в канал с журчащей водой.

— Что ты сделал? Ты в своём уме? Идиот, с кем я связалась! — запричитала она.

— Ты всё сказала, или ещё, есть что то дополнить?

— Всё — с капельками слёз в уголках глаз

— А теперь слушай меня внимательно. Никаких наркотиков, будь то растительного или химического происхождения, никакого секса и женских капризов. Если ты принимаешь эти условия, то мы продолжим совместные поиски нашего друга.

— Я согласна — поджав губы.

А вот улица — дрогнувшим голосом — Petit-Musc не имеет никакого отношения ни к мускусу, ни к маленьким мартышкам, а к жрицам любви — да. Название улицы изначально, было — Прогуливающаяся проститутка, потом его изменили для приличия.

Пока я на кухне готовил стейки Клоэ принимала душ. Я всегда их жарю на сливочном масле, для этого у меня есть специальная сковорода, сделанная из различных сплавов, которая не пригорает. Не буду Вас обманывать, она всё таки обгорает и покрывается чёрным налётом. Меня просто обманули. Каждый раз я её натирал до блеска и всякий раз она чернела, пока к нам в гости не пришёл один из многочисленных друзей Аннабеллы, по профессии повар, который и посоветовал мне её просто никогда не мыть, а жарить на этом чёрном нагаре. Результат получился бесподобный.

Сначала я слегка обжариваю одну сторону стейка, потом другую, осторожно переворачивая стараясь не забрызгаться горячим сливочным маслом летящим во все стороны. Перец и соль только под самый конец, иначе они растворяется в масле и жиру.

Гарнир — зелёная фасоль, для меня нет ничего лучше чем бобовые к мясу, не знаю, может я и кулинарный извращенец. Ах да, соус, очень важная вещь в этом деле, нельзя его обойти стороной.

Так, поехали, соус Рокфор: берём немножко сметаны, разогреваем в маленькой кастрюльке, добавляю хороший шмяк сыра, естественно Рокфор и тихонько помешиваем метёлкой, не доводя до кипения, следом чёрный перец по вкусу и небольшой секрет. Я добавляю всегда немного рома, желательно гавайского, можно и белого, если нет ничего другого под рукой. Если Вы меня спрашиваете пропорции, то здесь Вам не поваренная книга, а роман о пропаже дорогой женщины.

— О! Дорогой, ты уже приготовил ужин — заворачиваясь в пеньюар Аннабеллы. Пропустив Дорогой мимо ушей, галантно приглашаю к столу

— Присаживайся, пока не остыло. Ловко орудуя вилкой и ножом, Клоэ нарезает тонкими ломтиками мясо и грациозно отправляла их в рот один за за другим, не забыв макнуть в соус рокфор. На тарелке время от времени образовывается небольшая лужица крови, в которую она макает кусочек хлеба, на моё удивление, тоже отправляла в рот.

— Ну как нравится? — интересуюсь я

— Угу — мычит она с полным ртом, глотнув вина из бокала — сама судьба свела нас, я так люблю мясо. Проглотив очередной кусочек, Клоэ подымает бокал и предлагает тост — давай выпьем за любовь

— Давай, я не имею ничего против — немного насторожившись

— У меня есть человек которого я люблю

— Как это прекрасно — с иронией

— Это большая проблема для меня, потому что из-за этого человека, я не могу полюбить никого другого

— Похвально, верность большая редкость в наши дни.

— Ты хочешь узнать кто это?

— А зачем? Может я не знаю его, но думаю он достойный человек, если его полюбила такая девушка как ты.

— Правда? Тогда я самая счастливая девушка в Мире

— Мне кажется я не очень понимаю куда ты клонишь, давай лучше выпьем.

В тот день Клое долго рассказывала про свою жизнь, про родителей, я слушал и поддакивал ей, пока мы не осушили обе бутылки. Меня никто не заставлял пропускать через уши, весь тот салат с которым она делилась со мной. Я слушал её, из приличия, сделав умное лицо, хотя пару раз еле сдерживался, чтобы не зевнуть. С Аннабеллой всё было по другому, мы любили друг друга и каждое её слово, жест воспринимался как должное, своё, родное.

К счастью ребёнок уже спал. Клоэ удобно устроилась на диване и сразу заснула слегка похрапывая.

Утром, пока Клоэ спала, я отвёз на машине маленькую Беллу к няне. С начала исчезновения матери ребёнок несколько дней капризничал, но потом успокоился, видимо стал привыкать к отсутствию матери.

Сегодня у нас было запланировано навестить лечащего врача Аннабеллы, который тоже входил в круг её близких друзей. Жиль Филипп психиатр-психоаналитик, висела бронзовая табличка перед входной дверью.

Дверь открыл небольшого роста, худой мужчина лет сорока. Коричневый жакет с красным галстуком и тщательно выглаженные штаны абсолютно не согласовались с жёлтой спортивной обувью которые носят прыщавые подростки. Картину несуразицы дополняли очки на тонкой оправе с круглыми стёклами.

— Жиль Филипп — протянул он потную руку дощечкой, улыбаясь. — Присаживайтесь — приглашая нас к столу. На, что жалуетесь, чем могу помочь?

— Мы вообще то к Вам по делу пришли. Пропала Аннабелла.

— Ах да, я совсем забыл — хлопая себя по лбу — это Вы вчера звонили мне. Лицо его сразу изменилось. Появилось впечатление, что доктор надел маску, специально приготовленную для нас.

— Да мы

— Я хорошо знаю Аннабеллу, год она была моя клиентка и ещё где то год мы дружили, потом она пропала. Вообще появление, исчезновение типичная черта её характера. И как давно это случилось. Вы ходили в полицию, что вам там сказали? А в принципе, что там могут сказать. Ждите, постарайтесь успокоиться, идёт следствие. Ну их тоже можно понять, если каждый в день по несколько раз будет звонить и надоедать это тоже не дело. Вы очень правильно решили, провести собственное расследование. На них надеятся, себя не уважать.

— Как Вы думаете, где она может быть? Как психолог Вы должны знать её слабые стороны, ну хоть предположительно, я понимаю, что Вы не ясновидящий и не предсказатель судеб человеческих, но всё таки, помогите нам.

— Мне кажется

— Вам кажется?

— Да кажется, не люблю самоуверенных людей, надо искать истоки её пропажи, а не причину, точкой опоры должно быть её детство и среда, где она выросла, тогда может можно будет понять куда она пропала.

— Вот мы и пришли к Вам, чтобы понять в каком направлении её надо искать. У Вас же должно быть её досье, как лечащего врача. Лицо Жиль Филиппа мгновенно изменилось, стало холодным, непроницаемым.

— Я и так много, чего тут наболтал, существуют профессиональные секреты, которые я не в праве разглашать.

— А если её похитили, она сидит в каком нибудь сыром подвале, избитая, голодная и её жизни угрожает смертельная опасность?

— Я Вас попрошу покинуть мой кабинет, у меня через три минуты начинается приём пациентов. Благодарю за визит, было приятно познакомиться. Клоэ открыла рот, чтобы сказать какую нибудь гадость в ответ, но тут зазвенел телефон и она полезла в сумку за ним.

На улице было жарко и пахло акацией. Небо чистое, глубокое, хотя прогноз погоды обещал дождь. Наконец Клоэ отключила телефон и бросила в сумку.

— Кто это был? — почему то поинтересовался я

— Мамаду

— И, что он сказал — не отставал я

— Африканскую поговорку — Ели не знаешь куда идти, вспомни откуда ты пришёл

— Хм, интересная поговорка, очень интересная, ты не находишь. — задумчиво

— Нет — сухо отрезала она — не нахожу

— А зря, фактически и дилер, и доктор говорят почти одно и тоже. Кстати, а как ты познакомилась с Аннабеллой? Ты мне никогда не рассказывала.

— На День рождения у Поля.

— Ага, значит завтра мы идём к Полю

— Если тебе не надоело — усталым голосом. — А ты знаешь недалеко отсюда жил шевалье Д’Артаньян, — меняя тему разговора — вниз от улицы Вожирар к церкви Сен-Сюльпис. Там была улица Могильщиков, которая находилась в самом сердце Парижа, в двух шагах от Люксембургского сада и Сен-Жермен-де-Пре, а во времена мушкетеров это было предместье, лежащее за городскими стенами и на этой же улице, в домах были конюшни королевских мушкетеров. На службу графу Шарль Ожье́ де Батц де Кастельмо́р, граф д’Артанья́н ходить было недалеко — перешёл мост — и уже на работе.

— Вот только я далеко не граф и работаю не у Короля. Ещё пара дней и мы будем сидеть без денег.

Стейки, в холодильнике поразительно быстро заканчивались, как и деньги которые таяли прямо на глазах. Поэтому в целях экономии пришлось варить макароны, которые обожала Аннабелла, она всегда их покупала где бы не находилась, будь то отпуск в Италии или Сицилии. После работы она иногда заглядывала в Итальянский бутик, чтобы купить моцареллу, спагетти и оливковое масло которые обожала до умопомрачения. Могла часами стоять и читать состав, дату изготовления, чтобы выбрать пачку макарон или вяленых томатов. Чего, чего, а макароны и спагетти любых видов, цветов и форм были на кухне повсюду. Даже пару пачек висели на стене вроде декорации. Пока я кипятил подсоленную воду в кастрюле, Клое успела нарезать салат из огурцов и помидоров, покрошив на них зелень и кубики сыра.

В моей жизни стали происходить странные события. Пропажа Аннабеллы, невесть откуда свалившаяся на голову Клоэ, маленькая Белла, которая не вспоминает свою мать, Мамаду, странный доктор, завтрашний поход к неизвестному Полю. В эту ночь я долго не мог заснуть, сначала долго ворочался с бока на бок. Но потом усталость взяла вверх и глаза закрылись. Я редко вижу сны, правда никогда не помню цветные они или чёрно-белые, в этот раз мне приснилась, как ни странно, не Аннабелла, это была другая, неизвестная мне женщина. У нас с ней оказалась долгая прелюдия с ласками, поцелуями, жаркими объятиями. Проснулся я оттого, что кто то обнажённый лежал рядом со мной и смотрел на меня. Мне в темноте показалось Аннабелла, но это было Клоэ.

— Я хочу тебя — сказала она, голосом капризной девчонки и прильнула ко мне. Наверное это должно было случиться рано или поздно и оно произошло. Я плохо верю в дружбу между женщиной и мужчиной, а идея фикс пустившая корни в женских мозгах, это как кусок гранита в каше мыслей. Иногда приходится прикидываться наивным дураком, чтобы как то выйти из идиотского положение в котором ты оказался.

— Это была ошибка и она больше никогда не повторится — с тревогой в голосе. На меня смотрели глаза светящиеся счастьем и это тут же повторилось и будет повторяться ещё не раз.

Поль жил в квартале Сен-Жермен-де-Пре и это немного напрягало меня. Один из немногочисленных картье шик Парижа. История авеню уходи корнями в V столетие, где король Хильдеберт I привез из военного похода в Испанию христианскую реликвию — платье мученика св. Викентия Сарагосского, умершего в 304 г. в результате травли христиан при правителе римской империи — Гае Аврелии Диоклетиане. Король хотел прикрепить святыню к вратам города, но прислушался к мнению епископа Жермана, основал для нее монастырь св. Викентия. Это обширная территория прилегающая к Парижу, нашло своё отражение в названии: «Des prêts», которая переводится как — «В полях». Вскоре душа епископа Жермана отошла к богу, его тело похоронили в монастыре в 576 г, тогда и было решено увековечить имя святого отца, присвоив его аббатству. Хотя общины давно нет, но церковь Сен-Жермен уцелела, вокруг которой и образовался квартал.

На улице стояла палящая жара. Весна. Воздух насыщенный и раскалённый стеснял дыхание, вокруг чувствовалась тяжесть атмосферного давления. Я посмотрел на небо, у самого края мегаполиса плыла огромная свинцовая туча. Мы подошли огромному зданию серого цвета, времён барона Османа. На ступеньках, перед входом в подъезд, сидел кот персидской породы, с позолоченным ошейником из тиснёной кожи, с интересом разглядывающий нас, наклонив чуть набок свою приплюснутую морду. Клоэ приблизилась к нему и протянула руку приговаривая мину, мину, мину. Кот страстно мяукнул и подошёл к ней, давая себя погладить, мурлыча от удовольствия.

— А ты знаешь, если щас его засунуть в мешок, то потом его можно будет выгодно продать

— Осталось найти мешок, ты постой с котом немного, а я щас пойду поищу тут поблизости, как раз и деньги заканчиваются

— Зря смеёшься, в детстве мы с друзьями из Леваллуа-Перре ходили на Авеню Монтень откуда таскали котов и кошек, сдавали их одному подозрительному типу на Барбес, который неплохо платил, для детей нашего возраста. У меня и у моих друзей всегда были деньги на карманные расходы.

— С кем я связался! — возмутился я. Улыбнувшись, она продолжила:

— Название одной из самых маленьких улочек Парижа Chat-qui-Pêche, которая затесалась между набережной Saint-Michel и rue de la Huchette. Названа в честь кота, принадлежавшего алхимику, очевидно так решили соседи хозяина, который вёл скрытый образ жизни. Вечно занятый хозяин, бросал своего питомца на произвол судьбы, и тому приходилось самостоятельно добывать себе пропитание. Кота не редко видели на набережной, где он часами вглядывался в воды протекающей рядом Сены, и ударом лапы доставал рыбку из воды.

— Этот кот не похож, на питомца алхимика, его кормят как минимум паштетом из соловьиных языков, который он запивает водой из Приэльбрусья.

— Ну скажешь ты тоже — фыркнула Клоэ, чем стала напоминать дорогую сиамскую кошку.

Шёл пятнадцатый день как пропала Аннабелла.

Дверь, в квартиру на пятом этаже, нам открыл пожилой человек в сером пиджачке с снежно белым, галстук-платок, завязанным на шее.

— Поль — представился он, приглашая рукой войти во внутрь квартиры. Столовая куда мы прошли была обставлена со вкусом, во всём чувствовалось, что здесь живёт аристократ, любящий уют и изысканность во всём. На стенах висели картины, копии итальянской живописи эпохи Возрождения, а может и не копии, пара египетских кошек из бронзы. Даже мебель была прошлой эпохи, с инкрустацией из черепашьих панцирей и перламутра. Пол на котором лежал дорогой персидский коврик, был устлан дубовым паркетом с узором по кроям. После того как мы присели на диван из кожи бегемота, Поль улыбнулся показывая ряд зубов цвета слоновой кости и спросил:

— Вы вчера мне звонили Клоэ, просили встретиться по какому то срочному делу, я Вас слушаю.

— Да, пропала Аннабелла. Лицо Поля сразу стало серьёзным, полное сожаления.

— Могу я Вам предложить кофе? — Мы обо мотнули головой в знак согласия и Поль удалился на кухню греметь чашками, ложками. Я ещё раз с любопытством окинул взглядом комнату и заметил закрытую книгу с закладкой. Это был сборник рассказов Куприна.

— У Поля русская жена? — шёпотом уточнил я у Клоэ

— Нет, он холостой, но жил одно время с Аннабеллой. — понизив голос сообщила она. Через пару минут показался и сам хозяин дома. Улыбаясь он нёс на подносе дорогой кофейный сервис из японского фарфора с дымящимся кофе.

— Кому сахар — весело спросил он раздавая чашки

— Вы читаете русскую литературу? — Поль рассмеялся

— Представьте себе да, я русский, мои бабушка с дедушкой, у которых я вырос, уроженые Orloff бежали после революции сюда, в Париж. Моё настоящее имя не Поль, а Павел. Павел Орлов. А Вы говорите по-русски?

— Да конечно — переходя на русский под изумлённый взгляд Клоэ

— Так, что же Вас привело ко мне молодой человек?

— Видите ли пропала женщина которая мне дорога

— Я прожил с Аннабеллой почти полгода и мы расстались — сухо начал он — так сказать, не сошлись характерами. Она женщина весёлая, предприимчивая, а я человек в возрасте. Мужчина должен внушать доверие с будущим, для женщины, в то время как у меня всякий раз, как разговор заходит о замужестве, вызывает смех и горечь. Причина здесь не только возраст, я был два раза женат и у меня толпа наследников которые звонят раз в три месяца, чтобы увериться, что я ещё не сдох, оставив их без наследства.

— Весомая причина, чтобы отказать женщине — не без иронии. Клоэ внимательно нас слушала сидя рядом с нами, не понимая при этом ни слова.

— Послушайте, можно подумать Вы бы поступили по иному будь на моём месте — с досадой в голосе. — При всём моём желании, я не могу Вам ничем помочь. — немного помолчав — разве, что. Будьте любезны, пройдите со мной в соседнюю комнату. — Приглашая рукой следовать за ним. Клоэ осталась одна сидеть на диване. Мы прошли в небольшую комнату, отделанную под кабинет. Павел сел за письменный стол, обитый буйволиный кожей, показав мне рукой на стул.

— Вы наверно думаете, что я какой то подлец, проходимец, попользовался женщиной и бросил. Я происхожу из древнего рода потомственных дворян — с аристократической заносчивостью. Я не могу жениться на ком попало, даже по любви. — Он был взволнован, возбуждён, растроган, чувствовалось, что ещё ни одна женщина не внушала ему столько беспокойства, как Аннабелла — В день когда она объявила о своей беременности, я сделал всё, чтобы с ней расстаться. Это не мой ребёнок, даже если он мой. Вы понимаете, о чём я говорю?

— Честно говоря не очень, могли бы сделать тест ДНК, проверить, медицина щас делает чудеса.

— Ладно, ладно — делая рукой нетерпеливый жест — я щас выпишу чек на десять тысяч евро, чтобы вы могли продолжить поиски Аннабеллы. Так пойдёт? Это не простая чековая книжка, на ней моя фотография, Вы можете предъявить этот чек в любом банке Мира и получить наличными. Думаю это должно, Вам помочь на первых порах в поисках Аннабеллы. Кстати как она назвала, своего ребёнка?

— Белла.

— Хм, Белла, Аннабелла, растягивая слова, звучит красиво. Завтра я уезжаю в Монако, у меня назначена встреча с друзьями, оставлю мой номер телефона, звоните если будут новости. Хорошо? Договорились? Протягивая руку.

— В другое время, я бы не взял эти деньги, но щас они очень нужны, я уже вторую неделю не выхожу на работу. Спасибо. — пожимая протянутую руку — Я их обязательно верну, когда найду Аннабеллу. — Павел усмехнулся, затем расплылся очаровательной улыбкой, под стать космонавта Гагарина и дружески похлопал меня по плечу. Когда мы возвратись в комнату, где с серьёзным лицом продолжала сидеть Клоэ, Павел игриво спросил её:

— Клоэ, как у Вас дела? Надеюсь Вы не собираетесь пропадать?

— Нет конечно Поль — холодно улыбаясь

— Смотри у меня — грозя пальцем — я Вас искать не собираюсь, разве, что, извините как Вас зовут? — обращаясь ко мне

— Карен

— Карен, интересное имя, никогда встречал до этого. Клоэ отличная девушка, берегите её так, чтобы не приходилось потом искать.

— Не ищи счастье — оно всегда у тебя внутри. — привстав, брызнула на прощание ядом Клоэ

Шутка нам обоим показалась довольно плоской, мы переглянулись и попрощавшись вышли от Павла. Выписанный чек жёг задний карман брюк, куда я его положил.

На улице шёл мелкий дождь, Клоэ открыла портативный зонтик и мы прижавшись друг к другу пошли вверх по улице в направлении банка. Очевидно пока мы были у Павла, по городу прошёлся неплохой ливень. На улице было полно луж. Нам навстречу шёл небольшой старичок и сиротливо поглядывал на нас. Поравнявшись с нами, мы заметили, что он был весь, с ног до головы заляпан грязной водой. Первое, что пришло в голову, его обдала водой проезжавшая мимо машина. Оказалось он поскользнулся и упал прямо в лужу несколько минут назад. Клоэ вытащила из сумки пакет с салфетками и стала вытирать его насквозь промокшую одежду — брюки, обувь, другой салфеткой которую я подал ему он вытер лицо и расшибленный лоб с капельками крови.

— Спасибо мадмуазель, не стоит, одежда сама высохнут пока я дойду до дома.

— Мы предложили ему выпить чашечку кофе, в ближайшем бистро, где он сможет одновременно и высушить одежду. Старик отказался, сославшись на слабое сердце, кофе он не употребляет уже где то лет пять, и побрёл дальше бормоча под нос, слова благодарности. Мне очень понравилось как Клое ухаживала за пожилым человеком. Словно почувствовав мои мысли, она стала рассказывать, как однажды маленькой упала в бассейн у друзей её родителей и сразу стала тонуть, захлебнувшись. К счастью старший сын хозяев в это время проходил мимо и по привычке заглянул в бассейн где она лежала на дне уже без памяти. Её быстро вытащили из воды, и еле откачали. После этого мокрая закутанная в полотенце она лежала прижавшись к матери и вспоминала как ей хотелось кричать, но от страха пропал голос, руки не слушались, свело ноги. В её маленькой голове ребёнка ещё тогда появилось непонятное чувство отчаяния, дыхание смерти, что-то страшное, и в тоже время новые ощущения неизвестные до сих пор. После этого случая, всё что связано с водой у неё вызывает болезненные ощущения.

Дождь усилился и мы зашли в первое попавшийся кафе. Официант быстро записал наш заказ в небольшом электронном блокнотике и удалился в направлении кухни. У Клоэ усталый вид, с побледневшим лицом, мне её немного жаль. И всё таки я не смог удержаться, чтобы не спросить, что за интрижка была у неё с Аннабеллой и Полем.

— До Аннабеллы я жила с Полем, он нравился мне, — надтреснутым голосом начала рассказывать она — его манеры, деньги, да деньги ты не ослышался, я думала что с ним у меня есть будущее. Я из небогатой семьи и знаю, как жить до зарплаты, экономя на всём. Из-за денег мои родители разошлись, они еле сводили концы с концами, каждодневные скандалы как то переросли в драку и отец сильно ударил мать по лицу. На следующий день она собрала свои вещи и ушла из дома даже не попрощавшись. С тех пор я стала жить у бабушки, на окраине Парижа, которая пыталась во мне воспитать целомудрие и расчётливость в выборе будущего мужа. Наверное я была недобросовестным учеником, не преуспела в жизни ни в чём, из всех её заповедей и наставлений. С Полем я познакомилась у друзей и сразу влюбилась в него. Разница в возрасте абсолютно не пугала меня. Как только он предложил мне жить у него, я сразу согласилась. Моя жизнь у Поля была разномерный и пресной. Утром я шла за круассанами в булочную, варила ему кофе подавала в постель. Этакий, каждодневный ритуал. Потом он одевался полчаса крутясь перед зеркалом, оставлял мне немного денег и уходил на весь день неизвестно куда. Итак изо дня в день, всё это мне жутко начинало надоедать.

Как то на одной из вечеринок, которые время от времени устраивал Поль, где собирались поэты, малоизвестные писатели, литературные критики, журналисты, пришла Аннабелла с подающим большие надежды композитором, который писал музыку к кинофильмам, его звали Серж. Все сразу сталипросить его сыграть мелодию которую он выдумал, для модного тогда фильма про любовь. Аннабелла сидела одна на диване и явно скучала. К ней подсел Поль, у них завязался разговор, потом они куда то вышли и возвратились через час, очень взволнованными. Прошло пару дней и Поль перестал появляться дома по ночам. Я всё поняла, нашла её номер телефона, когда он спал, вышла на улицу и серьёзно с ней поговорила, дала пару дельных советов, мы распрощались с ней друзьями. Утром когда Поль вышел из дома, я собрала свои вещи и ушла от него навсегда, не попрощавшись. Честно говоря такая жизнь не по мне, быть всегда обязанным кому то за своё благополучие, платить за это размерами бюста, имитацией оргазма. Мне стало жалко, эту неопытную женщину Аннабеллу, очередную жертву, бездушного человека, без сердца, который видит в женщине постельное животное, но я не стала её отговаривать. Рай богатых создан из ада бедных — говорил Гюго.

Я была злая в тот день, хоть и понимала, что подвернулась прекрасная причина бросить его. Так он и стал жить с Аннабеллой. А потом мы подружились, она звонила мне жаловалась на Поля, проклинала, что связалась с ним, и что не может покинуть его потому, что теперь беременна. Я ей сочувствовала, у этого человека никогда не было сердца, мы стали встречаться с ней, проводили вместе время в парижских бистро и барах, чтобы как то отвлечься. Потом они разошлись, он так и не признал маленькую Беллу своим ребёнком.

Домой мы зашли в полночь, няня уложила Беллу спать и ждала нас на кухне. Пока Клоэ заправляла холодильник продуктами, я пошёл в спальню и из любопытства начал рассматривать бижутерию Аннабеллы. Она не любила, золото или другие драгоценные металлы. Я стал перебрать то, что она носила и по внимательнее рассматривать её украшения, они почти все были от Hermès, две три штучки от Dior. Все эти на первый взгляд цветные побрякушки, с изображениями древнего Египта или с цветными стёклышками подделанные под драгоценные камни, стоили огромных денег. Неужели это всё ей покупал Поль, призадумался я, вряд ли, тогда откуда это всё.

В холодильнике вновь завелись стейки, свежие овощи и прочая снедь. Вина я купил сразу несколько деревянных коробок, Lalande-de-Pomerol любимое вино Аннабеллы. Как только ребёнок засыпал, его укачивала Клоэ, она приходила ко мне и на кровати, ещё как следует не остывшей от воспоминаний, после Аннабеллы мы предавались любовным забавам. Вспоминал ли я мою потерянную женщину тогда, трудно сказать, настолько мне было хорошо с ней. И всё же с ней мне всегда было весело и смешно:

— Скажи мне, что любишь, я хочу это слышать

— Ну, люблю

— Без ну, пожалуйста

— Люблю

— Возьмёшь меня в жёны?

— Ну ты же знаешь, я против любых обязательств

— Тогда слез с меня, ишь ты, устроился. Ты куда? Назад, я пошутила!

Женщина это единственный ангел который живёт рядом с тобой, когда ласковый, когда строгий, но всегда ангел.

Прошло почти двадцать дней как пропала Аннабелла. Десятки тысяч людей пропадают на этой планете каждый день и причин для этого больше чем предостаточно. Некоторые находятся, другие исчезают из вашей жизни навсегда, как будто их и не было, лишь только память их хранит навсегда. Если она умерла, об одном я только прошу тебя Всевышний, чтобы встретил я её в следующей жизни, надеюсь её смерть была быстрой, она не мучалась. Если она жива, то дай мне знать, потому что я кажется полюбил другую женщину. Расставаться с теми кто тебе счастье дарил, хуже наверное только смерть. Нет ничего более жестокого на этом свете, чем так уйти, оставить с кучей вопросов в голове, не знать ждать или попытаться забыть.

В окно влетел солнечный зайчик, сначала он прыгал по стенам, по потолку, а потом не попрощавшись исчез. Я повернулся на другой бок, лицом к Клоэ. Она безмятежно спала и непроизвольно стал любоваться чертами её лица. Оно дышало неземным спокойствием, словно женский образ сошедший с кисти фламандских художников золотого века. Бедный тот, кто никогда не любовался спящей женщиной. Нет конечно, красавицей может она не была но, губы, лоб, нос, вырез глаз — всё было в ней красивым, словно белокурая кукла, спящая в руках ребёнка. Вновь появился солнечный зайчик и шаловливо запрыгал у неё на лице. Она проснулась.

— Дорогой ты рядом? Я видела сон, о затерянном мире, там было так хорошо, я хотела там остаться

— Что тебя тогда удерживало, чтобы не остаться там?

— Ты

— Я — с недоумением

— Тебя там не было

Клоэ любила танцевать. Это была её страсть, которой она отдавалась без колебания, при малейшей возможности, наверное то единственное, что никогда не изменяло ей, оставаясь верным с ней навсегда. Бабушка Клоэ, безумно любила балет. Имя Майя Плисецкая хоть и выговаривала она с большим трудом, но внучку не задумываясь отдала на хореографию как только возраст позволил. Даже стены в доме у бабушки, были разукрашены репродукциями картин Эдгара Дега. Клоэ как то рассказывала мне, что если бы не танец она не выжила. Каждый раз когда кто-то её бросал, или случались несчастья с близкими, она приходила домой и танцевала до изнеможения, таким образом убирая душевную боль. Ей были под силу любые современные танцы — Локинг, Поппинг, Дэнсхолл, Тверк, Электро-дэнс (тектоник), Брейк-данс, Танец вог, Стрип-пластика. Иногда она просила меня составить ей компанию, танцевать в паре, прижавшись всем телом ко мне, под тягучую как мёд, психоделическую музыку Pink Floyd, закрыв глаза медленно кружилась со мной по комнате, так как танцор из меня никудышный.

На кухне подпрыгивая на столе дребезжал телефон. Бодрый голос инспектора Роже, с привычным для чиновника властей правилами этикета, поздоровался, справился о здоровье, и только потом перешёл к делу

— Должен огорчить, у меня для Вас нет ничего нового

— А я надеялся — съязвив ему в тон

— Если Вам будет, что-то известно о пропавшей не забудьте поставить нас в известность

— Надеюсь инспектор Роже шутит, с какого это перепуга я буду делать вашу работу вместо вас и причём заметьте бесплатно?

— Прощайте Карен, будем на связи — бросил трубку инспектор, после чего пошли гудки

День за днем в поисках Аннабеллы, месяц прошёл так быстро, что я и не заметил как он закончился. С ужасом для себя я начал замечать, что стал всё реже вспоминать Аннабеллу. Трудно конечно забыть любимого человека за тридцать дней. Неужели в этом виновата Клоэ? Спрашивал я себя не раз, отгоняя от себя крамольные мысли. Нет здесь, что то другое, со мной случилась беда, я кажется полюбил двух женщин одновременно. Клоэ здесь, живая, настоящая, а Аннабелла, удаляется с каждым днем, всё дальше и дальше от реальности. А, если она вдруг вообще не вернётся? Неужели я больше её не увижу? Что будет с маленькой Беллой? Через сколько времени, я буду вправе ответить взаимность Клоэ, у которой кажется самые серьёзные намерения ко мне? Мои эти невесёлые размышления прервал телефонный звонок

— Вы свободны, с Вами можно поговорить?

— Здравствуйте для начала, и с кем имею честь?

— Не важно как меня зовут, мне просто надо с тобой встретиться и переговорить

— Мы уже на ты, интересно, а как я Вас узнаю? — мне очень хотелось послать его куда подальше, но правильно поставленный, уверенный голос меня почему то притягивал

— Я буду в сером плаще, на лице — все тяготы прошедшей жизни, в руках газета.

— Ага, трудно будет не узнать в толпе, тогда уж лучше в McDonald’s

— Не беспокойтесь, зато я тебя знаю хорошо, у меня слишком мало свободного времени чтобы позванивать незнакомым людям

— Откуда Вы меня знаете, мы где то встречались?

— У меня также нет времени отвечать на расспросы по телефону, так я жду или как?

— Можно узнать о чем будет наш разговор и где

— Hard Rock Cafe на Монмартра, тебя устраивает. Я дядя Аннабеллы, Бартош

— Где она? Она живая?

— Приходи завтра в три, после полудня, поговорим. Да, чуть не забыл, возьми с собой сумку, я тебе кое чего должен передать. Думаю излишне, предупреждать, чтобы ты пришёл один без фараонов и о нашем разговоре никто не должен знать.

В полумраке меблированной комнаты, за круглым столом накрытой бархатной скатертью тёмно бордового цвета, сидели четыре человека, время от времени кидая косые взгляды друг на друга. На первый взгляд, они не были друзьями, которые собираются под вечер немного расслабиться, перекинуться картишками, новостями, врагами их тоже не назовёшь, хоть и перекидывались они между собой короткими косыми взглядами, что довольно таки характерно для людей этой пагубной игры. Сегодня, они были противниками в игре покер. Четыре профессионала, игра в карты, это их кусок хлеба. Правда по тому как они общались между собой, казалось, что они не были знакомы. Но всё это только на первый взгляд.

Один из играющих, взял в руки колоду карт и начал быстро перетасовывать, после чего разделил мизинцем надвое, сдвинул, сложил, карты мягко заскользили по бархату, из под ловких рук раздающего. По две карты на игрока, пять на столе.

На самом деле, двое игроков прекрасно знали двух других и играли на пару, хоть и не подавали вида. Встречу им всем устроил знакомый дилер у себя на квартире, получив обещанные деньги, он не распрощавшись сразу же удалился.

Все четверо смуглые брюнеты, с прилизанными волосами от лоснившегося геля. Один из них с мрачным выражением лица и тонкими губами, с подозрением следил за всеми, каждый раз резко вскидывая голову после раздачи и мимолётного обзора своих карт. Звали его Маттео Паоли. Прямо напротив него сидел немолодой мужчина с мясистым носом, суровым лицом и воровато бегающими по сторонам глазами. Он отзывался на имя Данко Зурало. Сегодня ему шла карта. Остальные двое, одетые в костюмы тёмных тонов старались не выделяться, большей частью, молчали.

— Господа не забываем, что играем на деньги, делаем ставки

— Я смотрю, ты любишь деньги — голосом как из подземелья отозвался Маттео Паоли

— А кто их не любит? — со смехом отпарировал Зурало

— Я их не люблю — сложив губы суровой ниткой — деньги зло, все несчастья в мире от них — вынимая из кармана купюру в двести евро и поджигая её, чтобы прикурить от неё длинную сигарету.

— Если у тебя их так много можешь подарить часть мне — продолжал смеяться Зурало

— Деньги не дарят, их либо зарабатывают либо воруют — презрительно улыбаясь протянул Маттео

— Ну почему, можно ещё в карты выиграть

— Есть люди которые, от игры в карты, остаются без крыши над головой, продают последнее, решаются на воровство, убийство, попадают в рабство. Карточный долг дороже чести. — Заключил Маттео

— Есть и другое золотое правило, которое надо придерживаться, никогда не играй в долг! Словно не расслышав последнее замечание Зурало, он продолжал

— Трефы — это крест, на котором был распят Иисус. Пики — это копье Лонгина. Червы — сердце куда пронзили Спасителя. Ну а бубны — это гвозди, которыми были прибиты руки и ноги к кресту. Верующему человеку вообще запрещено играть в карты. — От последних слов корсиканца, Зурало побледнел, но вида не подал.

— Я Данко поцелованный фортуной, это моё ремесло — приходя в себя, неуверенно оглядываясь, ища поддержки, пробормотал Зурало. Рядом сидящий его напарник молчал, ему шла карта, лишь только двигающиеся желваки на скулах выдавали его внутреннее напряжение.

— Кярло — улыбаясь кривой ухмылкой — если долго не стричь ногти на ногах, что получится — спросил Маттео Паоли с лукавым огоньком с серых как сталь газах?

— Носок порвётся, перед большим пальцем — все четверо засмеялись

— А на руках? — не унимался Паоли

— Перчатки порвутся — ляпнул Зурало, и с прерывистом хохотом рассмеялся, обнажая свои жёлтые как у нутрии зубы. Все четверо засмеялись, их смех длился бы неизвестно сколько времени, если бы не сухой треск пистолета, прогремевший за столом. Один из игроков, тот что сидел рядом с Зурало, грохнулся лицом на стол, из пробитого насквозь глаза, потекла кровь вперемежку с глазной жидкостью. Голова убитого затем медленно сползла со стола и сам он неуклюже грохнулся навзничь на пол.

— Я Маттео Паоли, ты наверное слышал обо мне цыган? От прозвучавшего имени, Зурало изменился в лице, казалось убийство товарища не произвело на него такого эффекта, как имя сидящего напротив него типа.

— Что ты хочешь? — немного придя в себя спросил Зурало

— Длинные ногти на пальцах не рвут перчаток, во всяком случае я не помню ни одного случая, чтобы кто-то жаловался на это. Но зато нестриженые ногти неплохо метят карты

— Из-за этого ты убил человека?

— Кярло обыщи этого старого осла, который прикидывается кретином. Оказывается ты не догадываешься почему я убил твоего верного шулера. Напарник Маттео встал из-за стола, подошёл к Зурало и стал его медленно обыскивать. Через минуту на полу оказался небольшой пистолет, охотничий нож и портмоне.

Маттео Паоли встал из-за стола, нагнулся и поднял кошелёк, в нём оказались несколько банкнот по двести швейцарских франков и кое какая мелочь.

— Последний раз ты облапошил пару американцев в Швейцарии, рассматривая деньги, я слышал об этом. Неплохо, неплохо у них деньги есть.

— А тебе какое дело, — вскочив, воскликнув Зурало, хватая за руку Кярло, пытаясь вырваться от него, который продолжал его шмонать. На, что тот хлопнул его рукояткой пистолета по затылку. Тело цыгана обмякло, он плюхнулся на стул стал медленно сползать рискуя свалиться на пол рядом с мёртвым подельником. Корсиканец пытался удержать его на стуле, нагнулся над ним. Неожиданно, Кярло как-то, неестественно покачнулся и грохнулся на пол с перерезанным горлом, из которого ручейком потекла кровь, рядом с напарником Зурало. Раздался выстрел и Зурало схватился за простреленную кисть из которой выпал нож. Предусмотрительный Маттео отшвырнул его ногой в дальный угол комнаты.

В пределах Корсики проживает много отважных людей, словно сама природа, своими заснеженными горами, вековыми лесами и отвесными скалами выходящими к лазурному морю наделила проживающих людей этими качествами. Естественно, что одним из них и был Маттео Паоли, но даже он побледнел, от увиденного, как мастерски Зурало перерезал горло его напарника ножом, вытащенным из-за голенища полусапожек.

— А теперь ты можешь стрелять в меня, мне абсолютно безразлично — держась левой рукой за простреленную кисть.

— Ты лишил жизни моего кузена Лука, изнасиловав, женщину перед ним. И всё это за карточный долг.

— Ты же знаешь, что карточные долги не прощаются — пожимая плечами.

— Эта женщина была моя жена, Лависа, которую я послал наведать больного Луку, таким образом ты опозорил и меня тоже

— Стреляй, что ты ждёшь от меня, раскаяния, горьких слёз, или может слов прощения?

— Нет, я хочу, чтобы ты испытал то же самое, что и я, через год моя Ловиса умерла так и не избавившись от депрессии. Она повесилась.

— И как же ты собираешься мне мстить?

— Ты позвонишь своей дочери, Аннабелла, так кажется звать её и скажешь, что ты её проиграл мне в карты. Я заеду за ней завтра вечером.

— А если, я откажусь

— Я тебя пристрелю как бешеную собаку

— Ты хочешь оставить меня в живых, чтобы я всю жизнь мучился и сожалел о содеянном?

— Ты становишься на редкость догадливым старый осёл — кидая ему телефон в левую руку, до этого набрав номер Аннабеллы

— Да, я вас слушаю, раздался в трубке женский голосок

— Аннабелла, это я Данко доченька …..

— Теперь ты доволен — презрительно скривив губы спросил Зурало, отшвыривая телефон в тот же угол, что и нож — ты опозорил меня перед дочерью

— Послушай Данко Зурало, ты и впрямь поверил, что я готов тебе подарить жизнь?

В Париже как обычно шёл дождь, если конечно то, что капало с неба можно было назвать дождём. Ливень, как из ведра, прошёлся по городу двадцать минут назад, смывая недельную пыль с городским мусором, образовавшуюся после последнего дождя, с мостовой в сточные канавы, местами оставляя после себя мутные лужицы с лопающимися пузырьками. Щас он немного успокоился и заморосил часто и мелко водяной пылью. По улице которой я шёл, между серых зданий со случайными прохожими навстречу, мне вдруг стало тоскливо, терзали воспоминания о Аннабелле, передо мной вновь появилось её лицо, в голове звучали звуки её голоса, ощущение тепла её рук, все эти чувства не покидали меня. Пока я не понял, что насквозь промок. Дорога шла по маленькой улочке в направлении к бульвару Монмартр, поэтому при виде Hard Rock Café я прибавил шагу. Чашечка тёплого кофе никогда не помешает с утра, искать Аннабеллиного дядюшку в сером плаще я и не собирался, если надо сам найдёт, думал я. Поэтому, как зашёл в зал, сразу же подошёл к стойке бара и попросил себе кофе.

— Карен! — кто то окликнул меня из глубины ресторана.

В самом конце зала, за столиком одиноко сидел мужчина лет шестидесяти с помятым лицом, где межу мешками под глазами и нависшими густыми бровями, на меня смотрел испепеляющий взгляд старого пройдохи.

Что в нём поражало больше всего, так это контрастность, при физиономии вульгарного простолюдина, он был безупречно одет с иголочки и даже элегантно. Дорогой костюм тёмных тонов хорошо подогнано сидел на нём, выделяя снежно белую сорочку с воротником бабочка, на котором завязан галстук в мелкий горошек. Я сел напротив него.

— Здравствуйте, странно Вы и вправду узнали меня, мы где то встречались? — Тип не обращал на меня никакого внимания, словно это не он меня звал и продолжал жевать куски разрезанного мяса, время от времени отрывая их огромного антрекота. Рядом, лежала газета на испанском.

— Из тюрьмы Ла Сабанета убежали трое заключённых, им предстояло пройти через джунгли — начал рассказывать он отрешённым лицом смотря куда то в сторону — чтобы выйти к колумбийской границы. Дошли только трое, как ты думаешь, что стало с третьим?

— Они его съели — пошутил я

— А ты не настолько, глуп как выглядишь — сверля меня глазами — Аннабелла не только смелая девушка, она умная, вся в мать. Бедная Изабелла, так рано ушла, не увидела её взрослой. Единственный её недостаток, — подымая указательный палец вверх — это избавиться от неизбавляемого, пытаясь достичь недостижимого. Уйти от своих корней, ещё ни одному дереву не удавалось. Это те корни которые тебя кормят — постукивая указательным пальцем пр виску, дура.

— Где Аннабелла? Словно не слыша моего вопроса, Бартош пригнутся к столу и зашептал: — Под газетой лежит пистолет, возьми его и положи себе в сумку, только бери с газетой вместе, ну ты понимаешь.

— Зачем мне пистолет — пожимая плечами

— Первый раз вижу человека, который отказывается от оружия. Послушай малый, а может у тебя не все дома? С кем она связалась, эта недоношенная.

Содержимое бокала с красным вином, что стоял рядом с тарелкой Бартоша, выплеснулась ему в лицо. От неожиданности он откинулся не спинку стула, его физиономия мгновенно искривилось злобой. С соседнего столика встали двое здоровенных парней, подсели ко мне, я почувствовал как, что то кольнуло в ногу. Рядом с пахом уткнувшись внутрь бедра блеснул огромный тесак.

— Мулаб — сказал Бартош, вытирая салфеткой остатки вина с лица и костюма. Оставьте его. — Верзилы послушно встали. — А теперь убирайся отсюда, пока я не проткнул тебя, если буду нужен сам позвонишь, мой телефон теперь высветился у тебя.

Я вышел из ресторана обескураженным, проклятая встреча прошла в крайне удручающей обстановке, честно говоря для меня это было неожиданностью.

Что за ерунда получается, кому угодно может взбрести в голову назваться дядькой Аннабеллы, и что, я должен каждый раз бежать к ним на встречу как последний кретин — думал я, проклиная себя за опрометчивый поступок. Наверное, я её больше никогда её не увижу. Как бы там ни было, как бы трудно не было смириться с этой мыслью, придётся принять, её таковой как она есть, Аннабелла ушла навсегда от меня. С ней, что-то приключилось, причём страшное. Бедная женщина.

Вот непонятно, только зачем он мне предлагал пистолет. Чтобы защититься, тогда от кого, а может убить кого? Ни капли не сожалею, что плеснул вино в эту мерзкую рожу, с такими только так. Чуть почувствуют твою слабость, живьём похоронят.

За этот месяц, без Аннабеллы, я узнал о ней больше, чем за полгода совместной жизни. Может поэтому, моя любовь начинает уходить от Аннабеллы к другой женщине. А, что я знаю о Клоэ, ровным счётом тоже ничего. Неужели у меня такой слабый характер, стоило Аннабелле исчезнуть на месяц, как я привязался к другой женщине. Или ещё хуже, я буду с Клоэ и вдруг появится Аннабелла, что делать тогда?

Чтобы как то развеяться от дурных мыслей, по дороге домой я зашёл в магазин, купил бутылку недорогого вина, деньги подаренные Павлом таяли прямо на глазах, немного ветчины, хлеба, меня ждали моя любимая женщина и макароны. До дома было недалеко, поэтому я пошёл пешком. В голове всё время крутились слова Бартоша — это те корни которые тебя кормят, ну родственнички у Аннабеллы. Один только дядька, чего стоит, если конечно он ей родственник, как представился. А может зря я на него вино плеснул, пожалел я, этот старый кретин мог бы и пристрелить меня, вспоминая пистолет под газетой.

Какое то странное предчувствие гнало меня домой. Я бегом взлетел по лестничной площадке на наш этаж, входная дверь была полуоткрыта. Весь в напряжении, как натянутая струна, я зашёл. На неубранной постели сидела Аннабелла, рядом лежал пистолет и горка золотых драгоценностей которые она нервно перебирала пальцами левой руки.

— Аннабелла, солнце моё, ты наконец вернулась

— Я его убила — выговорила она и перевела взгляд на меня, с неподдельной болью в глазах. Я смотрел на неё и не верил себе, настолько у неё был опустошённый, потухший взгляд. Эти глаза которые ещё совсем недавно сводили меня с ума, своей изумительной красотой, казалось остекленели.

— Кого ты убила Аннабелла? О чём ты? — косясь на взведённый пистолет лежащий рядом с бедром в дырявом чулке на коленке. Неужели она выстрелила в Клоэ — молнией пронеслось в голове

— Маттео Паоли, я застрелила его из его же пистолета

— Кто это такой? — переводя дух — Гангстер вроде твоего дядюшки Бартоша?

— Клоэ ушла, она больше никогда не вернётся сюда — словно нераслашав моего вопроса. Я её прогнала.

В парке Булонского леса, на скамейке сидела одинокая девушка, словно не живая она смотрела в одну точку перед собой застывшим взглядом, подобно ледяной скульптуре на лыжном курорте. В её глазах был лёд и отчаяние. Ещё вчера она была самой счастливой женщиной на свете, но это было вчера. Проходящие мимо парижане с интересом наблюдали за девушкой издалека, но поравнявшись с ней быстро переводили взгляд в другую сторону, таким способом отстраняя себя от чужих проблем и излишнего любопытства. Она очнулась от телефонного звонка, который задребезжал в маленькой кокетливой сумочке которую носят обычно с собой молодые, незамужние женщины.

— Здравствуй Клоэ, это я Карен

— Я узнала, твой голос

— Нам надо поговорить, давай встретимся?

— А может не надо? — робко возразила она

— Да, наверное так даже лучше. Прости меня.

— Прощай

Нет, она не была злой и не плакала страдая, ей просто было обидно, что судьба в который раз так несправедливо с ней обошлась.

Неужели мы сказали друг другу наше последнее слово любви? Разве таким мы его представляли, неужели это конец наших желаний, с горьким раскаянием и скоропостижным расставанием?

На улице, где мы теперь живём с Аннабеллой, сегодня утром было тепло и светло, несмотря на начало лета в северных широтах. Я люблю солнце, тепло женских глаз, тела. Женщина как и солнце — это жизнь, нет солнца, нет жизни, нет женщины, нет жизни. Умные люди всегда говорят, что после дождя обязательно придёт солнце и они тысячу раз правы. Я считаю, что очень важно беречь душевный покой каждого из нас, будь то друг, жена, ребёнок. Люди окружающие тебя не вечны, мы все смертны. Поэтому надо стараться не наследить, после себя, когда тебе открывают дорогу в сердце. Не разбрасываться ненужными словами, рискуя поранить близких. Люди часто высмеивают пороки других, забывая свои; говорят о чужой глупости, считая себя умными, сами врут и ненавидят тех кто врёт, говорят о щедрости других, а сами копейки не дадут даже близким, считают себя храбрыми забывая, о том, что человек очень сложное существо, о нём нельзя судить поверхностно. Невозможно предопределить, как ты себя поведёшь в той или иной ситуации, которую не в силах контролировать.

Вчерашний робкий паренёк может оказаться на войне героем, а городской удалец — трусом. Когда перед тобой стоит выбор между быть счастливым или порядочным, я выбираю второе. Потому что счастье мимолётно, оно не может продолжаться бесконечно, тогда как порядочность — это на всю жизнь.

Газета Le Parisien в утренней рубрике, за 1 июня

На кладбище Пер-Лашез, ночью, перелезла через ограду, молодая женщина одетая балериной, затем она таясь прошла к неухоженной могилке некой Клодет Лагаф, поставила музыку из репертуара Pink Floyd и медленно танцевала возле могилы, пока её не арестовала местная полиция, вызванная сторожем.