Приручить принца (СИ) [Наталья Юрьевна Кириллова Серина Гэлбрэйт] (fb2) читать онлайн

Приручить принца

Пролог

План рискован.

Безрассуден.

Но, как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Я поправила рассыпанные по плечам тёмно-каштановые волосы, одёрнула шёлковый халат — хоть и длинный, однако до чего же неудобный! — и потянулась к двери. Но не успела даже дотронуться до створки, как та распахнулась сама, без моего участия.

— Люси?

— Адаани? — опешила я и отступила на шаг. — Не ожидала тебя здесь увидеть.

— Я здесь живу последние полтора месяца.

— Я… — я постаралась скрыть удивление, растерянность и неловкость. — Я не думала, что ты сегодня вернёшься… так рано.

Неужели она не могла побыть на этом своём свидании подольше? Возвращается же обычно позже, но нет, именно сегодня она решила прийти чуть пораньше!

Я огляделась, прикидывая, как и куда ретироваться в случае необходимости, и плотнее запахнулась в растреклятый халатик. Тут сползает, там липнет, здесь, наоборот, распахнуться норовит — сплошное недоразумение, а не орудие соблазнения!

— Похоже, никто меня не ожидал, а я явилась всем назло, — преспокойно констатировала хозяйка спальни и любезно отступила в сторону. — Да ты проходи, не стесняйся, в коридоре сквозняки, а ты легко одета…

Вот же… русалка!

Чувствуя, как предательская краска заливает щёки, я обхватила себя руками и смерила Адаани ледяным взглядом.

— Удивляюсь, как ты не замёрзла поздним вечером в таком… платье.

— На улице тепло, — невозмутимо парировала русалка. — И даже если я начну мёрзнуть, меня есть кому согреть.

— Да-а-ани! Кто-то пришёл, да? Это ведь не бурмен?

Ох ты ж… кажется, дела обстояли ещё хуже, чем я предполагала.

— Нет, это твоя невеста, — ответила Адаани.

— А-а, невестушка! Проходи, дорогая, я хотел с тобой… ик… поговорить.

— А я хотела бы узнать, какого краба она делает так поздно под дверью моей комнаты.

— Я всего лишь проходила мимо, это, насколько мне известно, не запрещено, — заявила я и рискнула-таки заглянуть в спальню.

Мой пьяный в дым жених как раз пытался встать с кровати.

Безуспешно.

— А с вами, Ваше высочество, мы поговорим завтра, когда встретимся за завтраком, и когда вы будете… в более подобающем виде, — добавила я, не удержавшись от презрительной гримасы.

— Что не так с моим видом? — принц Лансель Марийский всё-таки сумел сесть и даже относительно ровно. — Я одет… вроде обут… и почти не пахну… или вашвысочество смущает, что я того… выпил маленько? Так повод есть, я право имею, между прочим.

— Налакаться до состояния… свиньи?

— А что и как я лакаю… смешно звучит — лакаю… так вот, что я лакаю… пью… или ещё что делаю, вас, ваше козье высочество, не касается, — принц погрозил мне пальцем. — Мне всё равно, вот! И вообще… я свинья… или свин, наверное… вы коза, вот и подобралась парочка подданным на радость… или на беду…

— Он назвал меня козой?! — ахнула я. — Да я… да он…

Не собираюсь слушать его оскорбления!

Топнув ногой, подобрала полы халата и развернулась, намереваясь покинуть поскорее эту обитель порока, но русалка внезапно дёрнула меня за рукав. Скользкий шёлк, удерживаемый лишь поясом на талии, мгновенно сполз, обнажив плечо и часть белого полупрозрачного неглиже. Пискнув, я обернулась к Адаани, спешно натянула халат обратно.

— Ты что себе позволяешь?!

Адаани оглянулась на принца, с глупым выражением лица изучающего собственный вытянутый указательный палец, и бесцеремонно вытолкала меня в коридор. Сама вышла следом, прикрыв за собой дверь.

— Это ты что себе позволяешь? — совершенно не по русалочьи зашипела она. — Собралась соблазнить моего брата?

— Даже если и так, тебе-то какая разница? Мы всё равно должны пожениться через три месяца.

— А-а, то есть ты совершенно случайно решила соблазнить Ланса именно тогда, когда стало ясно, что свадьбы вам не избежать. И к брату моему отправилась, прекрасно зная, что он уже пьян в стельку, — Адаани вдруг умолкла на секунду-другую и в зелёных глазах отразилась вспышка понимания. — Ты не собиралась его соблазнять. Ты решила сымитировать попытку изнасилования, так? Ты случайно мимо проходила, а Ланс, будучи в невменяемом состоянии, на тебя набросился… или ты зашла его утешить, посочувствовать вашей общей беде, а он начал приставать… ты еле вырвалась и убежала. Ланс, когда протрезвеет, ничего не сможет вспомнить, то ли было, то ли не было, а ты постараешься быть убедительной, не правда ли? В крайнем случае пригрозишь оглаской, благо что ситуация не из тех, о которых говорят во всеуслышание, тем более в королевских семьях. И, поскольку Террена отнюдь не так жестока и несправедлива к тебе, как ты любишь расписывать, она, конечно, не выдаст за насильника бедную сиротинушку и наследницу престола к тому же, не посадит такую сомнительную личность на трон Лазурного королевства и не позволит разойтись сплетням и слухам, порочащим как имя и семью Ланса, так и ваши. В конечном итоге Террене придётся замять дело, под благовидным предлогом отослать Ланса домой и разорвать договорённости с Приморским королевством.

Она всерьёз ожидает, что я прямо здесь и сейчас во всём признаюсь, повинюсь и раскаюсь?

— Что за глупости, леди Адаани? Как вам только в голову пришёл подобный вздор? Доброй ночи, леди Адаани. Надеюсь, утром вы забудете о своих возмутительных, недопустимых и абсолютно беспочвенных инсинуациях, — я скрестила руки на груди, глянула на русалку так строго и надменно, как только смогла, и степенно покинула место несостоявшегося преступления.

Глава 1

Утром моя тётушка, вдовствующая королева Террена, собрала нас за завтраком в беседке и объявила о помолвке и свадьбе через три месяца. Нас — это меня, неразлучных Ланселя с Адаани, лорда Брука, старшего в свите принца и его наставника, и мою фрейлину леди Дюран. И не сказать, чтобы новость стала большим сюрпризом, но… Я не хочу замуж! Только не за этого… похмельного типа!

Однако тётушка была неумолима.

— Знаю, о чём ты думаешь, — заговорила она, едва все покинули беседку по окончанию завтрака, оставив нас с королевой вдвоём. — Замуж ты не хочешь…

— Я помню о своём долге, тётушка, — перебила я. — Но Лансель…

— Ничем не хуже любого другого кандидата, — возразила Террена. — Он молод, его не готовили для роли правящего монарха… впрочем, будем откровенны, как и тебя, как и меня, когда я вышла замуж за твоего покойного дядю… однако вы вместе научитесь всему необходимому, как научилась со временем я. К числу достоинств Ланса стоит отнести отсутствие у него чрезмерных амбиций и желания пробиться к власти любым способом. Его отца устраивает союз между нашими странами, он не стремится к объединению двух королевств в одно или, не дай то богиня, превращению Лазурного в вассала Приморского. И я устала, Люси, быть регентом в королевстве, которое мне не нужно, и опекуном взбалмошной девицы, которой пора повзрослеть. Маркус навсегда останется в моём сердце, но это не значит, что однажды я не полюблю другого мужчину, не выйду замуж повторно и не захочу детей. Однако пока я занимаю твой трон, я связана по рукам и ногам.

Это воззвание к моей совести?

— Пожалуйста, тётушка, кто угодно, только не Лансель, — взмолилась я.

— Почему? — в голубых глазах отразилось искреннее удивление и непонимание причин моего упорства.

— Он… — начала я и умолкла.

Не могу же я сказать, что мне, мол, рожа принца не нравится? Это грубо, некрасиво и недостойно принцессы.

Принцессы так не выражаются.

— Ланс вполне привлекателен, не имеет физических недостатков и все зубы у него на месте, — тётушка позволила себе скупую улыбку. — Разумеется, вам потребуется время, чтобы привыкнуть друг к другу и смириться с теми чертами, которые вам не нравятся, но уверяю тебя, этот период неизбежен даже для браков по любви.

— Он смеётся надо мной, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— А ты его презираешь, — философски пожала плечами королева.

— Вовсе нет! — я да презираю какого-то там третьего сына?! Больно надо!

— Да, Люси. И в конечном итоге вы оба ведёте себя как дети, — Террена подалась ко мне через стол, посмотрела пристально, серьёзно. — Вы поженитесь, Люсинда, хотите вы оба того или нет. Согласно последней воле Маркуса, ты сможешь взойти на престол не раньше своего двадцатипятилетия и лишь при наличии супруга. Надеюсь, ты понимаешь, что это решение твоего дядюшки было продиктовано прежде всего стремлением защитить тебя и нежеланием сажать на трон наивную девчонку, которой будут управлять все, кому не лень, кроме неё самой. Он хотел, чтобы рядом с тобой был надёжный, верный человек, способный уберечь тебя и поддержать. Марк отдавал себе отчёт, что я не смогу быть регентом вечно, я чужая здесь, мерзкая колдунья, получившая корону исключительно по недоразумению и наверняка благодаря привороту. Поэтому к моменту, когда тебя и Ланса коронуют, вы должны быть готовы стать правителями, что до меня, то я с чистой совестью соберу вещи и уеду.

— Куда… уедешь? — уточнила я настороженно.

— В тихое место подальше от столицы, где смогу посвятить себя колдовским практикам, — тётушка откинулась на спинку стула. — В ближайшее время контракт будет подписан, официальное объявление о вашей помолвке и бал в честь неё состоятся через две недели, свадьба — через три месяца, как я уже говорила.

Вот так. Никого не волнует моё мнение, главное — поскорее сдать меня замуж.

— Ваше величество, я могу идти? — спросила, едва сдерживая злость.

— Да, конечно, — и милостивый кивок ответом.

— Ваше величество, — я встала из-за стола, присела в реверансе.

— Ваше высочество.

Я выскочила из беседки и бегом бросилась по дорожке, ведущей к замку. Лансель, Адаани и лорд Брук не успели уйти далеко. Шли себе неспешным шагом и даже остановились прежде, чем я нагнала честную компанию. Правда, не ради моей персоны — судя по выражению лица русалки, обернувшейся к Ланселю, тема беседы оказалась не менее вдохновляющей, нежели у нас с тётушкой. Лорд Брук держался немного поодаль, загораживая часть обзора, но и из-за его спины я увидела, как принц всплеснул руками, не иначе бурно возражая собеседнице.

— Ты ревнуешь! — долетел до меня звонкий голос Адаани.

— Я всего лишь беспокоюсь о тебе, Дани. И ради сердца океана, давай пока не будем кричать друг на друга… я к этому ещё не готов.

Не готов? Тем хуже для него!

Я обошла лорда Брука, и русалка, смерив меня оценивающим взглядом, развернулась и горделиво удалилась.

— Ваше высочество! — окликнула я Ланселя.

Он вздрогнул и медленно, недоверчиво обернулся, будто до последнего надеясь, что за его спиной не я, а легендарный морской дракон.

— Заноза… то есть Ваше высочество, — пробормотал принц, и не думая выказывать положенные знаки почтения.

Я остановилась перед ним и — знаю-знаю, принцессы так не делают, — скрестила руки на груди.

— Она вам рассказала?

— Кто и что мне должен рассказать? — Лансель тоскливо посмотрел на лорда Брука за моей спиной.

— Ваша драгоценная морская сестра. О том, что произошло накануне вечером.

— И что произошло?

— Вы напились.

— Трудно винить меня за это.

— Вы назвали меня козой.

— Да? — принц нахмурился в явной попытке припомнить все события прошедшего вечера. — Мы разве разговаривали вчера? Хотя…

Значит, не рассказала.

Я оглянулась на лорда Брука, деликатно повернувшегося к нам спиной и старательно делавшего вид, будто он не прислушивается к нашей беседе, и понизила голос:

— Я вас не люблю и никогда не полюблю.

— Взаимно, — выражение этой рожи мерзкой, страдальческое, недовольное, только злило сильнее.

— Вы мне даже не нравитесь.

— От нас этого никто и не требует — ни любить друг друга, ни элементарно испытывать симпатию. Нам надо пожениться, наплодить наследников и постараться сберечь для них королевство в целости и сохранности. А учитывая, что я всего лишь консорт, то моё дело маленькое — регулярно навещать вас в спальне, — и при этом перекривился так, что сразу стало ясно, каким трудом тяжким обернётся для принца сия обязанность.

— Да я скорее выброшусь с балкона, чем позволю вам дотронуться до меня! Или нет, лучше отрекусь от трона и в монастырь уйду!

— Иди-иди, а я хоть с чистой совестью домой вернусь. Думаешь, кого-то тут интересуют твои сомнительные девичьи прелести?

— Я взрослая свободная женщина и сама решу, кого к ним допустить, а вот тебе, — я вслед за Ланселем перешла на фамильярное «ты», впрочем, лорд Брук и не такое от нас слышал, — однозначно следует вернуться в свою рабовладельческую страну и дальше портить там де…

Закончить пламенную речь я не успела, поскольку этот… нехороший королевский сын вдруг совершенно непочтительным образом сгрёб меня в охапку и… поцеловал!

Поцеловал!

Меня!

Да как он смеет?!

От неожиданности я не сразу начала сопротивляться, безвольной куклой застыв в объятиях, больше похожих на тиски. И сам поцелуй противный и вообще какой-то не такой — прижимается шершавыми губами к моими губам, и только. Да мой первый неловкий поцелуй в пятнадцать лет с юным пажом и то приятнее был! И в семнадцать с молодым придворным, решившимся поцеловать принцессу. Правда, он был не против и дальше пойти, посему пришлось остудить его пыл и объяснить, что наследницу трона нельзя так запросто соблазнить без особых последствий. Того случая хватило, чтобы понять — целоваться с приглянувшимся парнем я не могу, и с той поры я никому не позволяла столь нагло вторгаться в моё личное пространство.

Правда, с одной стороны, здесь и сейчас меня целует мой же жених. Вроде как ему можно.

С другой, не слишком ли много он себе позволяет?

Опомнившись, я протестующе замычала, упёрлась обеими руками в грудь Ланселя в попытке освободиться. Принц тут же отпустил меня и я, отпрянув, с размаху залепила ему пощечину. Сзади раздалось изумлённое оханье — наверное, лорд Брук обернулся на звук удара.

— С ума сошла? — Лансель потёр пострадавшую щёку и посмотрел на меня обиженным ребёнком.

— Не смей ко мне прикасаться! — прошипела я.

— Больно надо!

— Вот и прекрасно!

— Да, замечательно!

— Ваше высочество, — примирительно произнёс приблизившийся лорд Брук, мягкой интонацией и предостерегающим взглядом призывая к соблюдению приличий.

— Я всего лишь поцеловал свою невесту, — вызывающе сообщил Лансель наставнику. — Между прочим, право имею. А Её высочество ведёт себя как истеричка и нецелованная старая дева.

— Ваше высочество, не уверен, что подобные вольности уместны до… — заметно побледнел лорд.

— А ты… ты, — перебила я Брука, обличающе указав пальцем на принца, — ты кобель, хам и эгоист, каких поискать. Не мудрено, что даже твоя морская сестра сбежала от тебя, — я обошла Ланселя и быстрым шагом направилась к королевскому замку.

Нет, я не ретировалась.

Я предприняла стратегическое отступление.

Оно же лучше звучит, правда?

Глава 2

Я, принцесса Люсинда Лилиана Каландра де Верея, единственная полноправная наследница престола Лазурного королевства, должна выйти замуж по велению вдовствующей королевы Террены. И за кого? За Ланселя Марийского, принца Приморского королевства и всего-навсего третьего сына.

Более унизительной партии тётушка найти не могла. Хуже только какой-нибудь самопровозглашённый пиратский король.

На все Радужные королевства Приморское печально известно своими строгими нравами, консерватизмом, отсталостью и порабощением морского народа. Несчастные русалки вынуждены подчиняться людям, терпеть потребительское отношение и угнетение и, самое ужасное, с помощью ритуала становиться морскими сёстрами для жителей королевства, дабы защищать связанного человека от приносимых морем бед. Весьма ценное подспорье, если учесть, что Приморское живёт рыболовным промыслом, судостроением и торговлей — не всегда легальной, естественно, — с островами. Сами приморцы уверяли, что союз между русалкой и человеком заключается с добровольного согласия обеих сторон, но я в этом сильно сомневаюсь. Предположительно, и люди женятся по собственной доброй воле, вот только во многих королевствах до сих пор не принято спрашивать мнения невесты по поводу будущего мужа и брака. Да и приморцы давно позабыли, что когда-то на месте их городов находились наземные дворцы русалок, а предки были теми же презренными пиратами, изгоями и наёмниками с островов, незаконно захватившими прибрежные территории и коренное население.

Ко всему прочему художник сильно польстил Ланселю. На присланном портретике был запечатлён юноша бледный, трепетный, с взором… не горящим, конечно, но возвышенно-романтичным, как положено юному принцу с невинным, открытым миру сердцем. Признаться, при виде портрета я преисполнилась робкой надежды, что жених мой ещё не закостенел в догматах и шовинизме родины и вместе мы сможем сделать много хорошего для Лазурного королевства, а, может, и для Приморского. Нет-нет, я не какая-то наивная дурочка, полагающая, что всенепременно должна влюбиться в будущего супруга. Я помню о своём долге как принцессы и королевы, однако надеялась на взаимную симпатию, уважение и уверенные партнёрские отношения с мужем.

Надежда умерла в жутких муках.

Лансель Марийский прибыл в наше королевство с возмутительно скромным эскортом и со своей — ну кто бы ожидал иного от этих варваров и угнетателей? — морской сестрой, которую я поначалу приняла за его фаворитку. Русалка оказалась длиннонога, красива и надменна. Звали её Адаани, и Лансель почти не расставался с ней, хотя море далёко и вероятность исчезнуть в океанской пучине или желудке акулы ему точно не грозила. Лансель и Адаани везде ходили парой, без конца шептались и смеялись над шутками, понятными только им двоим. И как тут не поверить слухам, что якобы приморцы относятся к своим морским сёстрам-братьям отнюдь не по-родственному?

Ещё выяснилось, что принц грубиян, циник и эгоист, думающий лишь о собственных удовольствиях. До чужих проблем и несправедливости ему не было дела, он смеялся, когда я выступала против участия животных в скачках и боях или говорила о необходимости организации приютов не только для людей, но и для братьев наших меньших. Он ел мясо и кучу других неполезных продуктов, засоряющих и отравляющих человеческий организм. Не понимал моей принадлежности к природной религии, сам не чтил никаких богов и нёс ерунду или отпускал скабрезности, особенно когда никто из нашего окружения его не слышал. И он лишь отдалённо походил на тот злополучный портрет. Каштановые волосы вечно взлохмачены, будто принц причёсывался раз в год, взгляд зеленовато-карих глаз по большей части пренебрежительный, а на не самом привлекательном лице с массивной нижней челюстью застыло скучающее выражение.

Одно было неплохо — несмотря на факт заселения принца в наш замок, брачный договор по-прежнему не подписан, тётушка и Его величество Теодор Приморский никак не могли сойтись в некоторых вопросах. Всё-таки я наследница и через несколько лет стану королевой и правительницей Лазурного, а моему мужу отведена роль консорта, второго лица после меня. Не всякий мужчина согласится быть дополнением к жене, обличённой властью, и властью большей, чем будет у него. Я не войду в семью мужа, не принесу приданое и не приму его фамилию, как бывает обычно, меня коронуют не потому, что я вышла замуж за короля, а потому, что я единственная имею право принять корону моего покойного дядюшки. Я буду править страной, а не только рожать наследников и служить украшением светских мероприятий, и Лансель должен радоваться, что его вообще удостоили такой высокой чести, что он сядет на трон рядом со мной и примет корону. На что он мог рассчитывать на родине — на должность очередного советника при брате-короле или вовсе на добровольно-принудительную ссылку в храм, отдавать долги богам?

Тем не менее восторга на лице принца я что-то не замечала. Наоборот, при каждой встрече Лансель всем своим презрительным видом демонстрировал, что ему не нравлюсь ни я, ни открывающиеся перспективы.

Каков наглец, а? Станет правителем — если мы поженимся, естественно, — страны, по праву считающейся жемчужиной Радужных королевств, а нос воротит так, словно я не принцесса, а замарашка-бесприданница какая-то, навязанная бедному ему против воли!

Я решила избавиться от жениха, пока договор не подписан и есть пути отступления.

Я следила за Ланселем и Адаани в надежде поймать эту парочку на недостойной плотской связи. Носила скучные серые и чёрные платья, приводившие в ужас моих фрейлин и камеристок — сугубо ради того, чтобы ещё больше отвратить принца от меня. Говорила ему гадости и не желала дружить с Адаани, хотя половина обитателей замка с тётушкой во главе мгновенно полюбили волоокую русалку. Даже попыталась нанять через знакомую по обществу защиты животных девиц облегчённого поведения, дабы устроить Ланселю оргию — мужики везде одинаковы, какими бы правилами приличия они ни прикрывались, и уж от пары-тройки профессионалок принц точно не отказался бы. Да у него на физиономии написано — кобель и развратник! Далее по плану надо было всего-то застать его в неподобающем виде и обществе и сделать это с надёжными свидетелями, готовыми всё повторить и подтвердить, а лучше бы сразу зафиксировать и сохранить на каком-нибудь записывающем устройстве вроде тех, что есть в королевстве Кармина, и подробно объяснить тётушке, что нашей стране не нужен такой король. Я и речь начала записывать, собрала все минусы от будущего правления легкомысленного монарха-ловеласа, но знакомая внезапно отказалась мне помогать. Сама я плохо представляла, как смогу воплотить план в жизнь без посторонней помощи, а обращаться к кому-то в замке не рискнула.

Дальше стало хуже.

Через несколько дней пришло письмо от короля Теодора, в котором он прямо велел заканчивать разводить бумажную волокиту и переходить к делу.

То есть к подписанию контракта и официальному объявлению о помолвке.

Тётушка пошла навстречу королю, рассудив, вероятно, что другого кандидата на трон и меня не найдёт, а мой без пяти минут жених от новости такой напился.

Тот самый план, рискованный и безрассудный, созрел за пару часов.

Я надела самое откровенное бельё, какое только обнаружилось в моём гардеробе, одолжила у одной из фрейлин шёлковый халат, в кои-то веки накрасилась и отправилась соблазнять принца.

Он пьян в хлам. Надо покрутиться возле него, позволить распустить руки — и не более. Главное, чтобы Лансель хотя бы частично запомнил мой визит. Потом размажу макияж по лицу, порву одежду — не забыть бы подарить Гленде новый халат вместо испорченного — и буду ультимативно требовать у тётушки избавить меня от этого пьяницы и насильника. Не поверит или откажется — начну угрожать оглаской, даже если никто ничего не докажет, сплетни-то пойдут и репутацию всем подпортят. Мы не в какие-то тёмные времена живём, когда насилие мужа над своей женой считалось законным и нормальным! Тем более Лансель мне и не муж ещё.

Но Адаани разрушила мой грандиозный замысел. Или не такой уж и грандиозный? Уже к утру я перестала считать этот план удачным. Определённо, некоторые идеи кажутся жуть, какими гениальными лишь в момент их снисхождения в голову страждущего. Однако стоит только дать себе время на размышление и взвешивание, как понимаешь, что идея была преотвратная и не зря отец-Солнце и мать-Земля уберегли от воплощения её в жизнь. Да и тётушка могла раскусить меня на раз так же, как Адаани. Или решить, что слухи — не повод для отмены помолвки и свадьбы. В конце концов, досужие сплетни преследовали Террену с того дня, как дядюшка Марк официально объявил её своей невестой. Сама Террена происходила из рода знатного, но обедневшего, и учёба в школе колдовского искусства и магическая практика не добавили тётушке популярности среди будущих подданных. К чести Террены стоит заметить, что она стала не самой плохой правительницей — историю Радужных королевств я изучала подробно и знала, что бывает и много хуже, даже среди королев крови.

Только…

Дядюшка говорил, что влюбился в Террену с первого взгляда, и тётушка всегда с нежностью и любовью вспоминала покойного супруга. Дядя Марк рассказывал, что и мои родители, которые умерли, когда я была совсем маленькой, тоже души не чаяли друг в друге. Тогда почему я должна выходить замуж за того, кто мне совсем-совсем, ни капельки не нравится? Более того, он мне противен!

И целуется отвратительно.

И вообще, это мерзко — целоваться с человеком, когда тот с похмелья.

Все две недели до бала я избегала Ланселя. Ссылалась на мигрени и прочие недомогания, чтобы пропустить традиционный уже завтрак в беседке, и радовалась, если погода не располагала к трапезам на свежем воздухе. Демонстративно не замечала принца за обедом и ужином, игнорировала, когда встречала его в коридорах, на галереях и в залах. Не выезжала на прогулки даже с сопровождением, дабы не сталкиваться с женишком на конюшне. Не говорила ему ничего, кроме официального равнодушного приветствия, и получала столь же короткий, сухой ответ. Терпела бесконечные примерки платьев для торжественного выезда в город в день помолвки, для бала и для свадьбы, пошив коего надо начинать задолго до самого торжества. К свадебному платью также прилагалось свадебное нижнее бельё и облачение для первой брачной ночи. О последнем беспокоились едва ли не больше, чем о платье, словно шёлковая сорочка, которую не увидит никто, кроме мужа и камеристок, имела некое особое, сакральное значение.

Я продолжала перебирать легитимные варианты избавления от жениха, но чем меньше дней оставалось до помолвки, тем быстрее таяли шансы и относительно связные идеи. За неделю до бала королева подписала брачный контракт, документы с посыльным отправились прямиком в Приморское королевство, и я поняла, что отступать некуда.

Теперь придётся либо принять всё как неизбежное зло и смириться, либо…

Либо решиться на последний отчаянный шаг.

Глава 3

В Лазурном королевстве, как и во многих других прогрессивных государствах, магия, колдовство и ворожба не считались деяниями исключительно тёмных сил зла и потому занятиями опасными и запретными, а колдуны и ведьмы не подвергались гонениям, преследованиям и сжиганию на кострах. Колдовать можно совершенно открыто, не прячась по чуланам и затерянным в глухом лесу избушкам. Правда, оказывать магические услуги населению нельзя без предварительно полученного разрешения на колдовскую деятельность, да и диплом об окончании специального учебного заведения соответствующего направления был не лишним.

Диплом у королевы был.

Разрешение — нет, но магические услуги населению она и не оказывала, отдавая предпочтение исследованиям и изучению зелий, ингредиентов и их свойств. Даже до замужества Террену больше увлекали лабораторные занятия, нежели работа с клиентами. Конечно, личные предпочтения не уберегли её от досужих вымыслов и сплетен — не может быть такого, чтобы король Маркус взял в жёны колдунью сомнительного происхождения сугубо по велению сердца да после стольких лет холостяцкой жизни. Всем известно, что короли в брак по любви не вступают, особенно когда оный союз подозрительно похож на мезальянс, а коли так, то наверняка не всё чисто с новой королевой, приворожила, поди, злодейка бедного наивного короля.

Так говорили с того самого дня, как Террена впервые появилась в королевском замке в качестве невесты моего дяди, и до сих пор нет-нет да припоминали, что не может колдунья стать королевой иначе, чем благодаря привороту. Я в эти слухи не верила, хотя было время, когда я, признаюсь, видела в тёте злобную мачеху, которой больше нечем заняться, кроме как планомерно сживать со свету нелюбимую падчерицу, то есть племянницу.

Зачем?

Потому что племянница вырастет красавицей на зависть немолодеющей тёте и соперницей её детям, буде таковые, в вопросах престолонаследия.

Только вот детей у дяди Марка и Террены не было.

И моя юная красота и свежесть Террену мало заботила.

Ну да не о том нынче речь.

Сейчас, когда до помолвки оставалась буквально считанные дни, меня волновала именно колдовская деятельность тётушки. Знаю, у неё полным-полно всяких зелий, как приобретённых у других колдуний, так и собственного изготовления. Ни за что не поверю, что среди них не найдётся ни одного, связанного с приворотами.

И отворотами.

Главная проблема — попасть в комнату, где Террена занималась своими исследованиями. Сама тётушка называла это помещение колдовским покоем, и располагалось оно под крышей одной из замковых башен. Допуск в покой строго ограничен, даже слугам не разрешалось туда заходить. Беспрепятственно подниматься в покой могли только королева да Адаани, которой, кажется, в этом замке было дозволено абсолютно всё. Вот и сегодня, едва я приблизилась к окованной железом двери, ведущей в башню, как массивная створка распахнулась, пропуская вездесущую русалку.

— Доброе утро, Адаани, — поздоровалась я с самым строгим, надменным видом, какой только мне удавался.

— Доброе, — кивнула русалка.

— Тётушка у себя? — указала я на дверь.

— Да.

— Хорошо.

Адаани несколько натянуто улыбнулась и отступила в сторону, открывая проход к двери. Я шагнула к створке, но, вспомнив, замерла, обернулась. Раз уж русалка здесь и поблизости никого, то стоит воспользоваться возможностью и прояснить один вопрос.

— Адаани, ты рассказала Ланселю о… той ночи?

— Какой ночи? — она оглянулась на меня с таким искренним недоумением, что сразу стало ясно — тот злополучный вечер в памяти её не задержался.

— Той, — небрежно повела я плечом. — Когда Его высочество изволили напиться, а я… проходила мимо твоей спальни.

— Нет.

— А собираешься?

— Что?

— Рассказать? — Адаани помедлила и добавила: — Не расскажу. Если тебе больше не придёт в голову глупостей столь… паршивого свойства.

— Спасибо, — отвернувшись, ответила я.

— Не за что, — откликнулась русалка и упорхнула прочь.

Едва сирена скрылась с горизонта, как передо мной материализовалось белое кривобокое облако с двумя чёрными дырами. Дыры округлились, обозначив отдалённое подобие глаз, ниже наметилась изогнутая щель рта, но я и не подумала убояться и отступить. Ха, что я, первый раз, что ли, вижу духа-привратника, некогда призванного Терреной для охраны своей личной комнаты? Меня какой-то призрачной простынкой не напугаешь!

— Я желаю немедленно обсудить с Её величеством один срочный и важный вопрос, — заявила я. — Дело отлагательств не терпит.

— Ожидайте, — прогудел потусторонний голос, донёсшийся не от облака передо мной, но откуда-то сбоку, и дух исчез.

Спустя две минуты томительного ожидания дверь медленно отворилась сама собой. Распахнув её шире, я переступила порог, мрачно посмотрела на уходящую вверх винтовую лестницу и начала подниматься по узким, крутым ступенькам. Лестница казалась бесконечной, хотя я совершенно уверена, что замковые башни не столь уж и высоки. Наконец изнурительный подъём закончился в просторном светлом помещении, заполненном всякими предметами, традиционными для колдовского покоя. Был тут и небольшой старинный очаг в углу, и ведьмовские котелки, и книги по магии на полках одного из стеллажей, и множество бутылочек и пузырьков с зельями, и мешочки, баночки и коробочки с ингредиентами. В дальней части комнаты на столике притулилось овальное зеркало в массивной позолоченной раме с причудливым узором, на стенах развешаны пучки сушёных трав. Тётушка стояла возле массивного письменного стола и складывала рассыпанные по столешнице бумаги.

— Что ты хотела обсудить? — спросила она, не оборачиваясь ко мне.

Я нарочито неспешно обошла комнату, присматриваясь ко второму стеллажу, занятому зельями и ингредиентами. Как же там много всяких флакончиков!

Но, к немалому моему облегчению, большинство пузырьков снабжено самодельными этикетками.

Краем глаза отметила, как серебристая поверхность зеркала мигнула, словно поймав солнечного зайчика. Однако когда я посмотрела на него прямо, то увидела только собственное отражение, бледное и какое-то неестественно вытянутое, будто в кривом зеркале.

— О-о, сколько у тебя всяких зелий! — изобразила я восхищение и целенаправленно приблизилась к искомому стеллажу. — Глаза разбегаются! А тут есть зелья прямо на все-все случаи жизни?

Террена отложила бумаги и всё же удостоила меня вниманием.

— Не стану утверждать, что на все, но на многие, — ответила тётушка настороженно и шагнула ко мне. — Однако использовать их нежелательно…

— Почему?

— Лучше всё же приобретать сертифицированные зелья в лавке колдуна, имеющего соответствующее разрешение.

— Да-да, ты права. Просто любопытно взглянуть на них поближе. Для чего, например, вот это? — я наугад указала на первый попавшийся пузырёк зелёного стекла.

— Усилитель.

— И что он усиливает?

— Действие основного состава.

— Ух ты! А этот?

— Стабилизатор.

— Понятно, — покивала я, выискивая глазами нужную этикетку. Быть того не может, чтобы у колдуний не нашлось ничего подходящего! — А эти?

— Приворотные, — Террена стояла рядом со мной и бдительно следила за каждым моим движением, точно опасалась, что я могу схватить бутылёк и дать с ним дёру.

— Как интересно!

— Желаешь кого-то приворожить?

— Нет, ты что? — тут мне даже играть не пришлось.

— Вдруг ты решила пробудить в Лансе… романтические чувства? — пристальный взгляд королевы прогулялся по моему лицу, собирая с него эмоции, словно ингредиенты в состав. — Или добавить в ваши отношения… капельку страсти?

— Вот ещё! Больно надо — пробуждать в нём что-то! — скривилась я и добавила тише: — А страстей в наших отношениях и так… в достатке.

Только не тех, на которые тётушка намекает.

Даже дурацкий поцелуй и тот совершенно нестрастным вышел.

И неромантичным.

Никаким, в общем.

— Рядом отворотные, да? А вот это какие? А эти? А вон те, которые на нижней полочке?

— Средство от кишечных недомоганий. Люси, ты хотела обсудить что-то важное или устроить ревизию моих образцов? — остановила Террена град сыплющихся вопросов.

— Просто я никогда прежде тут не бывала… то есть я, конечно же, поднималась в эту комнату раньше, но очень давно, ещё когда мне было лет десять-одиннадцать и помещение пустовало. А с тех пор, как ты оборудовала эту комнату, я в неё ни разу не заглядывала…

— Люси…

— Ой, тётушка, а там что? — я ткнула пальцем в сторону третьего стола, поменьше, с исцарапанной столешницей, где теснились пустые бутылочки, котелок, колбы, мерный стаканчик и другая полезная в колдовском хозяйстве посуда. — Неужели это… настоящая ведьмовская шляпа?!

— Шляпа? — опешила Террена и оглянулась на собственный стол в поисках названного предмета.

Я же быстро схватила с полки пузырёк с отворотным зельем — по крайней мере, я надеялась, что это именно оно, — и сунула в карман платья.

— У меня нет шляпы, — запоздало вспомнила королева и резко повернулась ко мне.

— Нет? — наигранно удивилась я и с преувеличенным вниманием присмотрелась к столу. — А-а, прости, я ошиблась. Это не шляпа, это перевёрнутый котелок.

В тётином взоре отразилось очень характерное выражение — подозрение, что у её собеседника не всё в порядке с головой.

Впрочем, мне-то какая разница, что подумает королева? Хуже, чем есть, уже точно не будет.

— О-о, прости, пожалуйста, я вспомнила, что мне… пора на финальную примерку. Позже обязательно поговорим. Ваше величество, — я склонила голову и выскочила вон со всей доступной скоростью.

* * *

— Ну и молодёжь нынче пошла! — посетовало волшебное зеркало-артефакт, едва Люсинда, прихватив добычу, скрылась с глаз. — Чему их только учат? Благородная леди, наследная принцесса, а чужие вещи тырит, словно малолетняя уличная воровка. Али у девочки клептомания?

Террена прислушалась к далёкому буханью тяжёлой двери, ведущей в башню, и повернулась к стеллажу. Скользнула оценивающим взглядом по длинному ряду бутылочек, задержавшись на крайней трети, где теперь пустовало место.

— Нет.

— Тогда чегой это она рученьки свои шаловливые распустила? — не унималось зеркало. Серебристая поверхность мигнула, и в овале появились золотистые кошачьи глаза. — Никак, покатилась юная принцесса по наклонной, вступила на скользкий преступный путь, с коего нет возврата?

Террена лишь головой покачала.

Что ж, во всяком случае, она точно знала, кому предназначалось умыкнутое принцессой зелье.

Глава 4

День премьеры спектакля, сиречь помолвки, расписан едва ли не по минутам и не ограничен одним лишь балом.

На полдень назначен торжественный выезд в город. Маршрут проложен по центральным столичным улицам, дабы подданные могли убедиться, как жених и невеста счастливы и довольны, ну и заодно удостовериться, что будущая монаршая чета вовсе имеется в наличии, живая, здоровая и к скорому размножению готовая. Затем на главной городской площади, на заранее установленном помосте, украшенном лентами и цветочными гирляндами, мы с Ланселем должны обменяться символическими клятвами верности. Глупость несусветная — кому нужны клятвы понарошку? — но таковы традиции, восходящие к временам, когда будущие молодожёны действительно обменивались публичным клятвами в знак нерушимости своего слова, и изменять издавна заведённым ритуалам королева не собиралась. Выслушав овации и поздравления от народа, мы могли вернуться в замок, дабы переодеться к собственно балу. В бальном зале не ожидалось ничего кардинально отличающегося от выезда в город: та же демонстрация жениха и невесты подданным, те же поздравления, те же заверения в нашем неземном счастье.

Похоже, исчезновения одного пузырька Террена не заметила. Она ни словом, ни делом не намекнула, что пропажа не укрылась от её внимания на пару с моим странным поведением. Правда, и мне не представилось возможности подлить зелье принцу. Наше демонстративное игнорирование друг друга продолжалось, и я не хотела вызывать у Ланселя лишних подозрений, ни с того ни с сего выразив желание пойти на контакт. Поразмыслив, я решила, что добавить зелье можно только в день помолвки, когда нам волей-неволей придётся провести большую часть дня бок о бок.

Всё шло по плану.

Приятная освежающая прогулка по городу в украшенном белыми цветами ландо, под крики и приветствия собравшихся на улицах людей.

Публичное принесение дурацких клятв понарошку, во время коего нам с Ланселем даже пришлось за руки подержаться и улыбаться не только народу, но и друг другу.

Возвращение в замок.

Подготовка к балу.

Собственно бал.

В зал я, принц и Террена вышли не сразу, но когда основной поток пребывающих гостей иссяк. Здесь ожидал очередной акт этого спектакля — символическая подпись королевы на копии брачного контракта и демонстрация бумаги придворным. Ещё одна глупость и дань старым традициям, когда подобного рода документы действительно подписывались исключительно при толпе свидетелей из числа приближённых к монархам. И ладно горожане на улицах, но придворные-то точно знали, что всё уже подписано и отправлено, а разворачивающееся на их глазах представление не более чем фарс в угоду давно изжившим себя традициям. Никто из присутствующих не верил ни в наши вымученные, пристывшие к губам улыбки, ни в повторный обмен клятвами, значащими не больше, чем текст сценария, зачитываемого актёрами на сцене. Тем не менее придворные стояли широким полукругом перед нами, рассматривали нас обоих со скучающим, вялым интересом, сдержанно аплодировали и поздравляли заученными дежурными фразами, степень искренности которых вполне могла поспорить с нашими с Ланселем взаимными симпатиями. Лишь стоящая в первом ряду Адаани ободряюще улыбалась принцу. Я отметила краем глаза, как принц коротко кивнул русалке, и поджала губы. Неужели нельзя хотя бы в день помолвки не выказывать столь открытого внимания своей морской сестре?

К счастью, русалка тут же обернулась, выискивая кого-то глазами в толпе. Живой полукруг задвигался, распался на группы, кто-то нестройной вереницей потянулся к нам, остальные рассредоточились по залу.

Ладно, всего-то надо перетерпеть последнюю порцию массовых поздравлений и заверений в лояльности мне как истинной наследнице, а там можно приступить к воплощению моего личного плана.

Пузырёк с зельем был тщательнейшим образом изучен со всех сторон, осмотрен и даже обнюхан. Разве что попробовать его на язык я не решилась. Ярко выраженного запаха зелье не имело, консистенция в меру жидкая, цвет бледный, нежного салатового оттенка. Название на этикетке длинное, состоящее из двух мудрёных слов, и ни одно не говорило мне ровным счётом ни о чём. Зато ниже подписи красовалось перечеркнутое стилизованное сердечко, что вселяло надежду, что я не ошиблась. Эксперимента ради я добавила одну каплю в стакан воды, дабы убедиться, что зелье хорошо растворяется и не меняет цвета и вида напитка. Раздобыв флакончик поменьше и не такой приметный, я перелила в него часть зелья, а остатки спрятала. Флакон отправился в ридикюль вместе с прочей косметикой и мелочами первой необходимости, какие могут потребоваться в самый неожиданный момент. Ридикюль, правда, весь вечер будет у леди Дюран, но мне достаточно подать знак и я немедля получу его обратно.

Вечность спустя желающие всенепременно выказать своё почтение закончились, Адаани вовсе скрылась с глаз, и церемониймейстер объявил танцы. Открывать их, естественно, должны виновники сего сомнительного торжества и хочешь не хочешь, а хотя бы один танец с женихом неминуем. Стоящая рядом с нами королева глазами показала, чтобы мы выходили в центр зала. Обернувшись, я нашла леди Дюран, державшуюся поблизости, и подала знак, что по окончанию танца она мне потребуется. Затем мы с Ланселем покорно поплелись выполнять следующий пункт обязательной программы. Даже в таком отсталом государстве, как Приморское, принцев обучают танцам, так что с одним вальсом Лансель управиться точно сможет, не отдавив ноги партнёрше и не превративстепенный вальс в безудержную кадриль. Под сиянием хрустальных люстр мы раскланялись, шагнули друг к другу и, едва заиграл оркестр, закружились в туре вальса.

Танец вышел так себе. Я не большая поклонница бальных танцев, знаю и умею ровно то, что должно знать и уметь принцессе, но даже мне очевидно, как неловко, скованно мы двигались, как избегали лишних прикосновений, как держались так, словно между нами линейку поставили и упаси боги придвинуться друг к другу на сантиметр ближе положенного. Лансель смотрел куда-то поверх моей макушки, я тоже сосредоточилась на условной точке над его плечом.

А когда и этот акт подошёл к концу и мы под затихающую музыку раскланялись повторно, принц сделал то, что, в общем-то, следовало от него ожидать.

Сбежал.

Ну каков хам, а? Ещё бы прямо посреди танца меня бросил!

Стараясь сохранять хоть какое-то подобие достоинства, я вернулась к изумлённо на меня взирающей леди Дюран. Понятно же, что ни от кого из следивших за нашим танцем не укрылось столь вопиющее пренебрежение этикетом.

— Видела, да? — уточнила я с вызовом, и Амалия опасливо покачала светловолосой головой. — Каков наглец!

Неподалёку от нас Террена беседовала с одним из лордов, входящих в королевский совет, и, похоже, возмутительного проступки принца не заметила. И впрямь, ей-то нынче какое до Ланселя дело? Документы подписаны, я официально помолвлена и почти замужем — считай, половина пути пройдена.

— С кем это Его высочество? — робко спросила Амалия, глядя в сторону стены.

Ну с кем он ещё может быть? Конечно же, со своей дражайшей морской сестрой.

Ах, и ещё с незнакомыми мне мужчиной и женщиной.

Впрочем, мужчина, обняв Адаани за талию, повёл русалку танцевать. Женщина вежливо улыбнулась Ланселю и тоже поспешила отойти. Я протянула руку к серебристому ридикюлю и леди Дюран без возражений передала сумочку мне.

— Жарко что-то и пить хочется, — посетовала я вслух.

Амалия немедля подозвала к нам ближайшего лакея с подносом с игристым вином.

— Возьми два.

Девушка подчинилась. Отпустив лакея, я достала из ридикюля заветный флакончик, осторожно добавила две капли в один из бокалов. Подумала и капнула третью. Спрятала флакон, забрала у Амалии разбавленный бокал, аккуратно покрутила, взбалтывая содержимое.

— Что это, Люсинда?

— Успокоительное.

— И давно ты его принимаешь? — в зелёных глазах отразилось закономерное удивление. Уж что-что, а как приближённая ко мне дама она точно знала, принимаю ли я какие-либо лекарства или нет.

— Это только на сегодня, волнение унять. И оно исключительно натуральное, — заверила я и отдала Амалии ридикюль.

Забрала второй бокал и направилась прямиком к Ланселю, пока он не сбежал повторно.

— Ваше высочество!

Он мрачно покосился на меня и отвернулся. Ничуть не смутившись, я лучезарно улыбнулась и протянула ему бокал.

— Столь знаменательное событие стоит того, чтобы его отпраздновать.

— Неужели? — не разделил моего оптимизма принц. — Кругом сплошные помолвки и все хотят их отпраздновать.

— Нам всё равно некуда деваться друг от друга, — произнесла я примиряюще. — Мы теперь жених и невеста и хотим мы того или нет, но нам придётся как-то сосуществовать вместе.

— Именно. Сосуществовать.

— Ты можешь отказаться, — намекнула я этак невзначай.

— Я не могу отказаться, только ваша сторона может расторгнуть помолвку, — раздражённо напомнил Лансель, наблюдая за Адаани, неспешно кружащейся в объятиях своего партнёра.

— Ваша тоже, — поправила я. — Но ты не откажешься. Мало того, что твой отец не примет твоего решения, так и последствия его будут весьма… несимпатичными. Особенно для тебя.

Потому-то принц и терпит меня, помолвку и нерадостные перспективы нашей супружеской жизни — куда ему деваться? Однако и Террена не откажется от этого фарса — куда ей ещё сбыть докуку в моём лице? И раз убедительных поводов для отказа с нашей стороны я не нашла, остаётся лишь подтолкнуть к расторжению представителя приморской стороны. То бишь Ланселя.

— Раз ты сама всё прекрасно знаешь, то зачем предлагаешь?

— Надеюсь на твоё благоразумие.

Ещё немного, и у меня рука устанет бокал держать. Не потому, что он тяжёлый такой, а потому, что неудобно столько времени стоять с протянутой рукой и несчастной тарой, словно я милостыню прошу.

— Благоразумие при заключении брачного союза между государствами? Ха, очень смешно, — Лансель резко повернулся ко мне, смерил снисходительным взглядом, точно я элементарного не понимаю, и забрал-таки бокал.

Я поднесла свой к губам, делая вид, будто пью, но на самом деле не сводила глаз с принца. Лансель же залпом опорожнил содержимое бокала и едва заметно поморщился.

— Странный какой-то привкус…

— Может, испортилось?

— Как и этот бал, — проворчал принц и ушёл.

Глава 5

Даже не будучи дипломированной колдуньей, я примерно представляла, как действует большинство зелий. Но чего я точно не могла взять в толк, так это как должны действовать приворотные и отворотные.

Зелье принято объектом внутрь — о правильности дозировки оставалось только догадываться, — и что дальше? Как объект поймёт, что должен воспылать безудержной страстью именно к этой девушке, а не к какой-то другой? Или, как в нашем случае, испытать к определённой девушке отвращение достаточно сильное, чтобы расторгнуть помолвку. Может, нужная девушка должна побыть рядом с объектом подольше? Или поблизости вообще не должно быть никаких посторонних дам? Если так, то паршиво. В зале полным-полно самых разных дам, начиная со вчерашних дебютанток и заканчивая восьмидесятиоднолетней леди Миран, которая в силу возраста нынче выезжала крайне редко, но не почтить своим присутствием помолвку принцессы не могла.

Я неспешно допила своё вино, вернулась к Амалии и приступила к столь же традиционному, сколь и бессмысленному бальному променаду. Бродила по залу, здоровалась, принимала по сотому кругу поздравления и заверения в лояльности, о коей все более-менее знатные лорды считали не лишним напомнить. О воле покойного короля в отношении племянницы известно всем, но многие считали, что чем старше будет наследница и чем быстрее она выйдет замуж, тем скорее подвинет королеву-регента, а там и вовсе потребует корону, трон и все полагающиеся ей права, не дожидаясь двадцатипятилетия. Да что там, я уже сейчас имела сомнительное удовольствие выслушать не один завуалированный намёк, что-де пожелай я всё вышеперечисленное в ближайшее время и меня с радостью поддержат в моих законных притязаниях. Правда, поддержат меня не из великой любви и преданности моим преждевременно почившим отцу и дяде, а в обмен на ответную поддержку лорда и его партии в королевском совете. Я вежливо улыбалась, изображала должное внимание и максимально обтекаемо благодарила. Соглашаться я, конечно же, не собиралась — ещё чего не хватало, вернуться в тёмные варварские времена и устроить грызню за престол. Тем более я-то и так знала, что Террена беспрекословно отдаст мне корону и спихивать её с трона в добровольно принудительном порядке нужды нет.

Прошло, наверное, с полчаса, прежде чем мне вновь довелось увидеть жениха. Согласно правилам этикета, ему следовало быть рядом со своей невестой, по крайней мере, до окончания бала, однако в стенах замка Лансель был, похоже, решительно настроен пренебречь всем, чем только можно.

И как узнать, подействовало ли зелье?

Как обычно, заметив меня, принц не торопился выразить если не радость, то хотя бы натянуть на лицо маску полагающейся случаю любезности. За Ланселем покорно следовал лорд Брук, русалка же явно отдала предпочтение обществу того привлекательного молодого мужчины, с которым танцевала. Возможно, потому-то принц и мрачен, что его разлюбезная морская сестрица нашла компанию поинтереснее.

Трудно её в этом винить.

Под умеренно любопытными взглядами стоящих поблизости гостей мы с Ланселем шагнули навстречу друг другу, выдавили по вымученному оскалу. Я заметила, что Амалия и лорд Брук улыбнулись друг другу куда более искренне, чем мы.

— Ваше высочество, как вы себя чувствуете? — осведомилась я. — В зале так душно… я опасаюсь, как бы кто из дам в обморок не упал из-за этой духоты.

— Я, к счастью, не дама, так что обморока от меня ждать не стоит, — отрезал Лансель.

Быстро оглядевшись, я шагнула к принцу вплотную и понизила голос до злого шипения:

— Не будет ли Ваше высочество столь любезно вести себя на публике как подобает?

Потому что одно дело демонстрировать истинное отношение, спорить и ругаться, когда никто не видит или при приближённых, и совсем другое — огрызаться и дуть губы при всех знатных лордах королевства.

— Как пожелаете, Ваше высочество, — неожиданно пошёл он на попятный.

Осмотрелся, поманил кого-то и возле нас появился лакей.

С подносом с игристым вином.

— Не желаете ли освежиться, Ваше высочество? — движением фокусника Лансель взял с подноса два бокала и протянул один мне.

Я с подозрением уставилась на хрусталь. Золотистый напиток выглядел совершенно обыкновенно, точно так же, как в бокале во второй руке принца.

Совпадение?

Подвох?

— Мне кажется, вы были правы, и вино испортилось по такой жаре, — начала я осторожно.

— Разве? — Лансель невозмутимо сделал глоток из протянутого мне бокала, с минуту смаковал с сосредоточенным видом. — Нет, вино как вино.

— Разве? — Лансель невозмутимо сделал глоток из протянутого мне бокала, с минуту смаковал с сосредоточенным видом. — Нет, вино как вино.

— Я уже выпила один бокал… думаю, на сегодня достаточно. Обычно я не пью крепкие спиртные напитки. И вообще почти не пью, потому что предпочитаю сохранять ясную голову, а не туманить разум искусственными возбудителями, — не сдержала я наставительного тона.

— Да ладно, сегодня же наша помолвка, её надо отпраздновать… так вы, кажется, сказали мне совсем недавно, — и принц попытался сунуть мне в руки второй бокал.

— Мы уже отпраздновали, — напомнила я, силясь оттолкнуть настойчивую длань.

— Всегда можно отметить ещё раз, — не сдавался Лансель.

— Ваше высочество!

— Ваше высочество…

Я ахнула и отпрянула.

— Ваше… — синхронно выдохнули лорд Брук и Амалия, да так и умолкли.

По бежевой ткани с бледными вишнёвыми цветами медленно расплывалось тёмное пятно. Влажной кляксой оно сползало с лифа на белую ленту на талии, проступало россыпью брызг на отороченном кружевом подоле.

Не знаю, что изначально входило в замысел принца, но, судя по растерянному выражению, обливать меня вином он явно не планировал. Да только мне от этого не легче.

Зато теперь бал точно можно считать безнадёжно испорченным.

Как и моё платье.

* * *

— Я, конечно, всякого могла ожидать от вас, но такого…

— В произошедшем нет моей вины, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Разумеется, нет, — в негромком голосе Террены явственно прозвучал сарказм. — Так получилось.

— О да! — пылко заверила я, оный сарказм игнорируя.

И вообще, почему выговор делают мне, словно мне не двадцать один год, а десять лет и я разбила раритетную вазу? Почему только мне устраивают взбучку, будто Лансель тут совершенно не при чём, так, случайно мимо проходил? Ещё королева изволила принять меня в дядином кабинете, сидя в коричневом кожаном кресле за массивным письменным столом морёного дуба, отчего я чувствовала себя школьницей, вызванной на ковёр к директрисе.

— Полный зал гостей, вся высшая знать Лазурного королевства, члены совета, послы союзных государств, — скрупулёзно перечислила тётушка, буравя меня строгим взглядом. — И у вас с принцем так получилось, что вы решили поиграть в обливайку на глазах всех собравшихся?

То есть я должна была безропотно взять предложенный напиток и, пуще того, выпить его во имя спокойствия Террены и гостей? А если в него и впрямь было добавлено что-то сомнительное? Конечно, вряд ли принц по моему примеру «одолжил» зелье у королевы, но он, в отличие от меня, куда менее ограничен в передвижениях и запросто мог отправиться в город и приобрести что-то в одной из столичных лавок. Или Адаани попросил — мало того, что русалка со своих свиданий не вылезает, так ещё и Террена ей ни в чём не отказывает. Можно подумать, Адаани ей не случайная знакомая, а дочь любимая. Или, скорее, обожаемая младшая сестрёнка, потому как тётушка всё же слишком молода для такой великовозрастной дщери.

— Лансель… — в который уже раз начала было я, но королева резким движением руки остановила мои возражения.

— Ты хотя бы знаешь, какое зелье ты вознамерилась подлить Лансу?

Я так и застыла на стуле, глядя на Террену широко распахнутыми глазами.

— К-какое зелье?

— Не знаешь, — констатировала тётушка.

— Прости, но я не вполне понимаю, о чём ты…

— Поскольку ты не удосужилась разузнать поподробнее о том, что столь опрометчиво намеревалась пустить в ход, я сочла необходимым как можно скорее забрать его у тебя.

— Ты… ты забрала… зелье? — даже не знаю, чему удивляться в первую очередь — что Террена заметила пропажу или что она заходила в мою комнату в моё отсутствие, без моего разрешения, и рылась в моих вещах в поисках злосчастного пузырька.

— Вернее, я его подменила, — невозмутимо добавила королева.

— Что?! — опешила я. — Как… зачем… на что ты его подменила?

— На другое зелье.

— Какое?!

Неужели она… она поменяла отворотное на приворотное?!

— Люси, ты знать ничего не знала о первом зелье, так не всё ли равно, что собой представляло второе?

— Но Лансель…

Что тогда он выпил? И что пытался вынудить выпить меня?

— Его физическому здоровью это зелье не повредит, — с ласковой полуулыбкой заверила Террена. — Твоему тоже.

— Моему? — охнула я. — Но тот бокал… он ведь пролился и…

— Сколь мне известно, перед приходом сюда ты позавтракала.

— И выпила чашку чая, — вспомнила я. — Ты… ты добавила мне в чай то же зелье, что выпил вчера Лансель? Зачем? Что, что это за зелье?!

— Ты давно не посещала собрания общества защиты животных, — вместо ответа тётушка сменила тему. — А сегодня как раз очередное собрание. Думаю, вам с Лансом будет полезно развеяться, побыть немного вне стен замка и королевского официоза.

Предложение Террены не сразу дошло до моего ошарашенного признанием разума.

— Что?

— Экипаж будет готов к назначенному часу, лорд Брук вас сопроводит.

— Куда… сопроводит?

— На собрание общества защиты животных.

— Но почему он, если обычно меня сопровождает…

— Потому что ты едешь с Лансом, Люси, — повторила королева тоном, возражений не терпящим, и опустила глаза на разложенные перед ней бумаги. — Можете идти, Ваше высочество.

— Ваше величество, — я поднялась и направилась к двери.

Сил на реверанс не нашлось. На споры тоже.

Глава 6

В обществе защиты животных я состояла уже года два как. Собрания, проходившие раз в две недели, посещала инкогнито и, хотя многим членам общества было известно, кто я, свой статус старалась без нужды не афишировать и всегда держалась так, как если бы была обычной горожанкой из среднего класса. Помогала чем могла: денежными взносами, высочайшим покровительством и озвучиванием проблемы везде, где только возможно. Я отдавала себе отчёт, что голос наследника был бы услышан и принят во внимание скорее, нежели голос наследницы, — ах, помилуйте, это всего-навсего забавный каприз Её высочества, блажь, которая всенепременно позабудется, как только принцесса станет старше и выйдет замуж, — но говорить не переставала. Если не я, то кто?

Прошлое собрание я пропустила из-за помолвочных треволнений. Нынешнее тоже не планировала посещать — отчасти потому, что попадало оно на следующий после бала день, отчасти потому, что не знала, как мне теперь вовсе быть со всем, что для меня важно. Попытки то избавиться от навязанного жениха, то игнорировать его здорово отвлекали, превращая мою жизнь в бессмысленное, подчинённое мужчине существование, а меня саму в глупую куклу, для которой будущий муж единственный столп мироздания. Но уж кем я точно никогда не хотела быть, так это легкомысленной леди, не видящей ничего и никого, кроме вознесённого на пьедестал мужчины.

Вот ещё!

Что ж, раз королева настаивает, то на собрание я поеду. Отвлечься действительно не повредит, заодно займусь чем-то по-настоящему полезным, а не только реверансами перед этим некоронованным наглецом.

По возвращению в свою спальню я, конечно же, тщательнейшим образом осмотрела всю комнату, но зелья не нашлось ни там, где я его спрятала, ни отлитой части в ридикюле, ни вообще нигде.

Великолепно.

По всей видимости, тётушка действовала не в одиночку и велела кому-то сначала подменить зелье, а затем забрать из комнаты все компрометирующие улики. Да и вряд ли Террена лично подлила его в мой утренний чай. Травить меня или причинять иной физический вред она не станет, однако добавить мне приворотное может. Чем не способ упростить себе жизнь и ускорить счастливое соединение юных сердец?

Поэтому встречи с Ланселем я ждала с немалой опаской. Собрание начиналось в шесть часов вечера, экипаж был готов к пяти, но до поездки увидеться с принцем мне не удалось.

К счастью, наверное.

Собственно, возле экипажа, стоящего во дворе перед замком, мы и встретились впервые за весь день. Настороженно друг на друга посмотрели, обменялись сухими приветствиями и сели в фаэтон с поднятым верхом. Словно под стать моему смурному настроению, небо с утра затянуло мглистой белёсой пеленой и к вечеру не прояснилось, но наоборот, нахмурилось сильнее, потемнело. С грустью глянув на нависающие над замковыми башнями тучи, лорд Брук занял место напротив нас и экипаж тронулся.

Всю дорогу Лансель молчал.

Я тоже.

Лорд Брук тем более не проронил ни слова.

Я демонстративно смотрела на проплывающие мимо дома, проезжающие экипажи и спешащих по своим делам прохожих.

Принц тоже.

Я металась от размышлений, когда же в Лазурном королевстве наконец появятся самодвижущиеся экипажи, как в Кармине, и не попытаться ли мне самой впустить прогресс в наше государство, к анализу своих эмоций. Не появились ли внезапно нежные чувства к Ланселю, не стала ли я воспринимать его в ином, романтическом свете? Несколько раз украдкой поглядывала на его насупленный профиль, перебирала собственные ощущения и тихонько выдыхала с облегчением.

Ничего подозрительного, ни намёка на нежданную влюблённость, ни глупых мыслей о несуществующих идеальных чертах принца, ни плотских желаний. И судя по мрачной физиономии рядом со мной, принца ничего из вышеперечисленного тоже не посещало.

И слава богам. Ещё чего не хватало, чтобы я… или он… даже представлять не хочу.

Для проведения собраний общество снимало танцевальный зал, расположенный через улицу от здания, где базировалось само общество. Помещений нужного размера там не было, только сдавались комнаты под рабочие кабинеты разных организаций, поэтому для собраний ОЗЖ приходилось искать отдельный зал. Моё покровительство в этом деле никак не помогало, большее, что я могла, — выделить на съём дополнительную сумму. Да и то при всём моём статусе наследницы престола наличными деньгами в достаточном количестве я не располагала, а тайком продавать драгоценности, принадлежащие, по сути, не лично мне, но короне, не считала правильным. Когда приму королевский венец, тогда и буду решать, оставлять украшения и дальше пылиться в сокровищнице или употребить на доброе дело.

Как всегда, для собрания я оделась предельно скромно и просто, в неяркую, не привлекающую лишнего внимания одежду. Сознательно или случайно, но Лансель последовал моему примеру, да и лорд Брук предпочёл не подчёркивать своё положение. Вместе с другими пришедшими на собрание мы прошли в просторный зал с высокими окнами с бордовыми портьерами и заняли места в задних рядах. Я достала из сумки блокнот и карандаш и приготовилась конспектировать основные тезисы. Я здоровалась со знакомыми, обменивалась дежурным набором вопросов и ответов, даже приняла несколько поздравлений от тех, кто знал, кто я, и усердно притворялась, будто понятия не имею, что за мрачный тип сидит рядом со мной. Лорд Брук выбрал стул позади нас и его я вовсе не видела.

Постное выражение физиономии принца так и не изменилось за всё время, что длилось собрание. Действительно ли он слушал или витал в своих мыслях, мечтая сбежать отсюда поскорее, я не знала и знать не желала. По окончанию я поспешила покинуть зал в числе первых, хотя обычно старалась задержаться, побеседовать с другими членами, подойти к главе ОЗЖ и спросить, чем я могу помочь, не нужно ли чего срочного и важного. Статус принцессы не позволял мне даже при наличии свободного времени присутствовать на пикетах и ходить по организациям с требованиями, да и в волонтёрской деятельности слишком часто участвовать я не могла. Приходилось ограничиваться помощью со стороны, хоть это и казалось мне глупостью несусветной.

Собрание длилось около двух часов и за это время успело не только стемнеть, но и начал накрапывать дождь. Лансель оглядел ещё пустынную, освещённую фонарями улицу — члены ОЗЖ начнут выходить чуть попозже, — шагнул к дожидающемуся нас экипажу и принялся что-то тихо объяснять кучеру. Тот выслушал, кивнул понимающе. Поправив шляпку, я поднялась в фаэтон, за мной Лансель и лорд Брук. Мы расселись, экипаж тронулся.

И только минут через десять я сообразила, что едем мы не обратно к королевскому замку. Брук город знал куда хуже и, судя по отстранённому выражению лица, неладное заподозрил, только когда по обеим сторонам потянулись яркие, броские вывески развлекательных заведений. Тут-то обычная невозмутимость и покинула достопочтенного лорда, и он начал то коситься недоумённо на белые и кирпично-красные дома, то настороженно поглядывать на сидящего рядом Ланселя. Принц и бровью не вёл, я тоже делала вид, будто чётко знаю, куда и зачем мы направляемся. Фаэтон проехал мимо кабаре с помпезным названием «Бриллиантовые мечты», ювелирной лавки и ломбарда и остановился перед затерявшимся между двумя зданиями переулком. В глубине его, подсвеченная двумя фонарями, мерцала красноватым сиянием вывеска с надписью «Алый лепесток» и женским силуэтом ниже букв. Лансель первым поднялся с обитого кожей сиденья, шепнул что-то кучеру и спрыгнул на потемневший от дождя тротуар.

— Вы как хотите, а я в «Лепесток», — торжественно объявил Лансель и как ни в чём не бывало потопал к двухэтажному кирпичному зданию, притаившемуся в переулке.

Бедолага Брук переводил растерянный взгляд с принца на меня, я же, прижав сумку локтём, вылезла следом за Ланселем, под дождь, начавший накрапывать сильнее, и поспешила за вконец охамевшим женихом.

— Извольте объясниться, Ваше высочество, куда нас привезли по вашему повелению? — я с сомнением посмотрела на силуэт на вывеске, способный похвастаться формами и изгибами, какие не у каждой обычной девушки бывают. — В… в бордель?

— Угу, в бордель, — откликнулся Лансель и распахнул массивную чёрную дверь.

Большую часть пространства тесного тамбура, обнаружившегося по ту сторону порога, занимало высоченное, под два метра ростом, лысое существо, чью расовую принадлежность определить я затруднялась. Маленькие, глубоко посаженные глаза подозрительно присмотрелись к нам, широкие ноздри крупного, мясистого носа раздулись, втягивая запах, и существо, не проронив ни слова, посторонилось. Лансель с надменным видом прошествовал мимо, спустился по узкой лестнице с крутыми ступенями. Я не отставала, хотя сама не понимала, почему сразу не развернулась, не села в экипаж и не велела отвезти меня в замок.

Лестница повернула и вскоре закончилась в небольшом помещении с гардеробной в нише и тремя дверями, две из которых, судя по символическим фигуркам на них, вели в туалет. Лансель открыл третью створку без опознавательных знаков и вошёл в зал, наполненный светом, музыкой и блеском.

Это не бордель, что уже можно считать прогрессом.

Это кабаре, что на самом-то деле тоже нехорошо.

Потому что в подобных местах нещадно эксплуатируют девушек, вынуждая их выходить на сцену в ужасных вульгарных костюмах и танцевать всю ночь напролёт. Некоторые кабаре и предоставлением интимных услуг не брезговали, как я слышала…

Со знанием дела Лансель направился прямиком к барной стойке. Я настороженно осмотрела сидящих за столами посетителей — как ни странно, среди них я заметила и женщин, — но присутствующие явно были куда больше поглощены выступлением девушек на сцене, нежели новоприбывшими. И я метнулась за принцем. Лансель успел занять свободный стул у стойки и даже заказать напиток. Вряд ли безалкогольный.

— И что мы здесь делаем? — спросила, перекрикивая громкую музыку и ритмичный стук каблуков танцовщиц.

— Конкретно я собираюсь выпить и посмотреть на красоток, а насчёт Вашего высочества не знаю.

Заново оглядевшись и убедившись, что быть узнанными нам не грозит, я взобралась на соседний стул, повесила сумку на спинку и сверху пристроила шляпку. Молодой человек за барной стойкой поставил перед Ланселем высокий стеклянный стакан с тёмным пенистым напитком и вопросительно посмотрел на меня.

— Сок у вас есть? Или хотя бы обычная питьевая вода? И чтобы никаких алкогольных добавок, — я подождала, пока бармен отойдёт, и подалась к жениху, невозмутимо прихлёбывающему пиво. — Почему именно сюда?

— В «Лепестке» работает Кейтен… теперь уже жених Дани, — Лансель неодобрительно поморщился.

Ах вот оно что!

— Кейтен — это тот молодой человек, с которым Адаани танцевал на балу?

— Да. И он не человек. Он оборотень.

Подумаешь, оборотень! Что мы в Лазурном, двуипостасных не видели? Видели. И в ОЗЖ состояло немало нелюдей.

Передо мной возник стакан с апельсиновым соком и соломинкой. Я благодарно кивнула бармену и наклонилась, прихватив губами соломинку.

— Значит, ты всё-таки ревнуешь, — констатировала, отпив немного сока.

— Скорее сомневаюсь в целесообразности этого союза.

— Кто бы говорил! — не удержалась я от короткого ироничного смешка.

— В целесообразности нашего союза я тоже сомневаюсь, только вот поделать ничего не могу, — парировал Лансель.

— И поэтому сговорился с королевой?

— Её величество настояла, чтобы я тащился с тобой на это твоё собрание анонимных зверолюбов, сам я никуда ехать не собирался.

— А вчерашнее шампанское?

— Какое шампанское?

— Которое в конечном итоге оказалось на моём платье.

— И что с ним?

Он действительно не понимает или притворяется?

— Ты в него что-то подмешал, в то шампанское?

— Нет, — недоумение казалось искренним. — А должен был?

— Нет… тогда зачем ты настаивал, чтобы я его обязательно выпила?

— Просто так.

— Неужели? То есть это совпадение?

— Совпадение? — недоумение сменилось подозрением, и я поспешила сойти со скользкой темы.

— Просто обычно ты не предлагаешь мне выпить, — ответила я уклончиво и зачем-то добавила: — И с поцелуями лезешь только с похмелья.

— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — по своему оценил моё замечание Лансель.

— Ни в коем случае! — пылко возразила я.

— Тебе не понравилось? — повернулся ко мне принц. — Совсем?

— А что может понравиться в похмельном поцелуе? — я состроила гримаску. — Тебе понравилось бы, если бы я вечером напилась в дым, а поутру полезла к тебе с поцелуями?

Зря я это сказала. Ох, зря!

Глава 7

Почему зря?

Потому что после опрометчивого моего замечания Лансель посмотрел на меня так, что на мгновение я даже испугалась, что он прямо сейчас полезет доказывать обратное. Что он, мол, целуется просто замечательно, лучше и быть не может, это я, неблагодарная, не в состоянии оценить всей степени его мастерства.

К немалому моему облегчению, от приведения доказательств на деле Лансель воздержался.

Хмыкнул, отвернулся и сделал глоток пива.

— Поспорим? — предложил неожиданно.

— Прости? — растерялась я.

— Спорим, что в следующий раз ты оценишь… мой поцелуй по достоинству?

Он серьёзно намеревается спорить на такую ерунду?

— Глупости какие, — покачала я головой.

Взмахнув на прощание юбками, возмутительно короткими спереди и стелющимися шлейфом сзади, танцовщицы удалились со сцены. Тяжёлый бархатный занавес опустился, публика в зале сдержанно поаплодировала. Вновь заиграла музыка, но уже тише, спокойнее, для фона.

— Заранее принимаешь поражение?

— Какое ещё поражение?

— Сразу принимаешь проигрыш, — не унимался принц.

— Вот ещё! — да что он себе воображает, магистр поцелуев с языком и без? — Я не признаю своё поражение заранее, я считаю, что глупо спорить на этакую ерунду.

— Так мы не на сам поцелуй спорим, — возразил Лансель. — Мы спорим, что тебе понравится.

— Или не понравится, — подхватила я.

— Понравится, — с такой самоуверенностью впору перед советом лордов выступать, идеи свои проталкивая.

— Нет.

— Да.

— А я говорю, нет.

— А я говорю, да.

На нас даже бармен как-то странно посмотрел. Интересно, признал ли в нас будущих правящих монархов или решил, что мы до «Лепестка» успели основательно поднабраться, раз ведём себя хуже маленьких детей?

— Спорим?

— Хорошо. На что? Имей в виду, перспектива получения сомнительного удовольствия выигрышем быть никак не может.

— Если выиграю я, то ты… — Лансель помедлил в задумчивости. — С момента выигрыша и впредь ты станешь поласковей к своему жениху в моём страдающем лице и вообще будешь мне невестой и женой, а не какой-то… козой, которая только и умеет, что бодаться по поводу и без.

— Ты опять меня козой назвал?

— Это… м-м… метафора.

— Ах, метафора, — ладно же. — Тогда если выиграю я, то… то… ты откажешься от этого брака.

— Что?! — снова повернулся ко мне принц.

— Откажешься от нашего брака, — повторила я. — Приложишь все усилия, чтобы донести до своего отца мысль, что брачный союз между нашими странами не то, что нужно Приморскому королевству. Мало того, что идея династических браков безнадёжно устарела, так ещё и настоящей пользы от неё никакой. Этот брак обернётся полной катастрофой, ни один из нас не будет в нём счастлив.

— Ты с ума сошла, — прежняя весёлость мигом испарилась из посерьёзневшего взгляда. — И ничего подобного я доносить не стану, ни до отца, ни до кого-либо другого.

— То есть ты сомневаешься в целесообразности нашего союза, но не хочешь даже попытаться как-то переломить ситуацию в свою пользу? — настал мой черёд напирать на собеседника. — Как может измениться хоть что-то, если сидеть сложа руки и не прикладывать абсолютно никаких усилий для исправления? Ты, в конце концов, принц…

— Третий сын, забыла? — огрызнулся Лансель.

— Ну и что? Или тебе совсем нечем заняться в родной стране, кроме как жениться по отцовской указке? Наоборот, ты куда более свободен в выборе рода деятельности и невесты, чем твой брат-наследник. И ты готов добровольно променять свою свободу и свой выбор на вынужденную женитьбу на мне и положение короля-консорта в чужой стране? Или, — я склонила голову набок и попробовала зайти с другой стороны, — ты заранее принимаешь поражение? Сразу признаёшь, что твои поцелуи мне ни капли не понравятся? Что ж, ладно. Тогда и спорить не о чем, — и я отвернулась к стакану с соком.

С минуту меня буравили взглядом тяжёлым, испытующим и недоверчивым. Я преспокойно потягивала сок и украдкой косилась на бармена. Даже любопытно немного, кем здесь работает упомянутый Кейтен? Не танцует же, в самом деле…

За противоположным от сцены концом стойки обнаружился лорд Брук, подозрительно на нас поглядывающий, но в разговор по обыкновению не вмешивающийся.

— Спорим, — наконец угрюмо прозвучало рядом.

Я постаралась скрыть довольную улыбку. Просто, как дважды два.

— Спорим, — подтвердила и, подняв свой стакан, легонько стукнула им о край пивной ёмкости.

А действие приворотных зелий явно преувеличено.

* * *

Демонстрации поцелуйного мастерства тем вечером я так и не дождалась. Мы посидели в «Лепестке» ещё немного, посмотрели следующее выступление танцовщиц и, к вящему облегчению Брука, отбыли в королевский замок. Больше мы не разговаривали, даже спор не обсуждали, и я заподозрила, что Лансель успел раз десять пожалеть, что так легко согласился.

Сам виноват.

Кто решил поспорить на сущую глупость?

Принц.

Вот пусть и пожинает плоды своих сиюминутных затей.

Целовать меня он может долго, тщательно и со всем усердием, но я-то знаю точно, что поцелуи его в любом виде по вкусу мне не придутся. Пусть хоть всю меня облобызает — никакого удовольствия я от его слюнявых чмоков не получу. Разумеется, я не рассчитывала всерьёз, что, проиграв, Лансель немедля бросится умолять отца отказаться от нашего брака, а пуще того, сразу покинет Лазурное королевство. Но попробовать стоило, и я в любом случае ничего не теряла. Всё лучше, чем возлагать надежды на сомнительного качества отворотное зелье.

Так, за показательным игнорированием друг друга пробежала неделя.

Адаани с почти неприличной поспешностью переехала в город, к своему оборотню, и мой незадачливый жених лишился хоть какой-то дружеской компании и поддержки. Мне даже стало немного жаль его — всегда грустно и чуточку обидно, когда твои близкие оставляют тебя ради кого-то другого. И понимание, что у них там великая любовь, личное счастье и прочее удовлетворение собственных эгоистичных желаний, приносит на редкость мало утешения.

Не успела русалка покинуть замок, как пришло очередное письмо из Приморского королевства.

Его величество Теодор Марийский изъявил желание посетить Лазурное королевство. И не только через два месяца свадьбу сына, но вот прямо сейчас, инкогнито. Мой венценосный будущий свекор ни с того ни с сего захотел узнать, как живётся его отпрыску на чужбине, как принца Приморского принимают в Лазурном и всё ли у нас идёт как должно. А чтобы сюрприз удался наверняка, письмо добралось до замка ровнёхонько к моменту, когда нога Теодора Марийского уже ступила на землю Лазурного королевства. Судя по всему, послание и отравляли сразу с границы, дабы никому не пришло в голову завернуть королевский кортеж, пока не поздно.

Обитатели замка, только-только сумевшие перевести дух после помолвки, вынужденно встрепенулись и засуетились заново, готовясь к приёму правителя союзного государства. В письме Его величество отдельно подчеркнул, что твёрдо намерен сохранить инкогнито и не желает официальных объявлений, встреч и торжеств. Что, разумеется, вовсе не означало, что монарха следует принимать так же, как обычного горожанина, случайно оказавшегося в королевской резиденции.

Теодор Марийский прибыл в замок на следующий день после получения нами письма, в сопровождении всего четырёх человек — двое королевских гвардейцев, один королевский слуга и один лорд. Похоже, в Приморском в порядке вещей разъезжать по соседним странам с минимальным эскортом. Все, включая короля, одеты в простую тёмную одежду безнадёжно устаревшего фасона — со стороны казалось, будто переносишься в прошлое на несколько десятилетий назад. Хорошо хоть, морских родственников с собой не привезли. Впрочем, как заметил снизошедший до пояснений Лансель, этакому благоразумию гостей мы обязаны факту, что морские братья-сёстры прибывших и сами уже были не столь молоды, чтобы беззаботно кататься взад-вперёд по суше. Да и быть неотлучно при своих названных земных родичах не обязаны. Особенно в стране, не имеющей выхода к морю.

Внезапному визиту отца Лансель не обрадовался. Я же надеялась присмотреться к королю повнимательнее и понять, возможно ли при личной встрече донести до него мысль о нецелесообразности женитьбы его сына на мне. Говорить о расторжении союза на свадьбе будет слишком поздно, в устраивающий меня исход спора я не верила, а тут вдруг такой редкий шанс свалился, едва ли не один на миллион.

Как не воспользоваться?

* * *

Инкогнито или нет, но уклониться от торжественного ужина, устроенного на скорую руку по случаю прибытия короля, не удалось никому. Впрочем, Его величество Теодор Марийский не возражал против простой трапезы в узком семейном кругу, как он сам изволил выразиться. Едва ли кто-то назвал бы ужин в королевской резиденции простым, а наш круг семейным — по иронии единственные из присутствующих, кого действительно связывали близкие кровные узы, были как король и его сын, — однако поправить монарха никто не осмелился. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Теодор предпочитал простоту не только в одежде. Не столь высокий ростом, крепко сбитый, темноволосый, с загорелым, обветренным лицом с грубоватыми чертами, он больше походил на моряка, нежели на короля, подобного моему дядюшке. Говорил он много, громко и откровенно, порой не стесняясь в выражениях, кои совершенно не пристали человеку его положения и происхождения. За ужином налегал на еду и вино, осыпал королеву незамысловатыми комплиментами, отпустил пару скабрезных шуточек в адрес сына, сидевшего за столом с каменным выражением лица, и то и дело бросал на меня оценивающие взгляды. Под ними остро хотелось поёжиться и отчего-то возникало раздражающее ощущение, что меня вот-вот спросят, достаточно ли широки мои бёдра, чтобы исправно рожать наследников. Сопровождавший короля лорд угодливо смеялся в нужных местах и соглашался с каждым замечанием своего сюзерена, лорд Брук виновато поглядывал на Аманду, старательно притворявшуюся, будто она не слышит никаких неподобающих в приличном обществе фразочек, а я малодушно радовалась отсутствию знати нашего королевства на этом ужине и гадала, ведёт ли Теодор себя таким же престранным образом на людях.

После ужина мы все перебрались в гостиную, дабы скоротать остаток вечера за приятными беседами, лёгкими напитками и карточными играми — если, конечно, у кого-то возникнет желание сесть за карточный столик. Я и Аманда заняли диван у разожжённого камина, откуда я смогла следить и за женихом, и за потенциальным свёкром. Прежде чем присоединиться к беседе с Терреной, Теодор поманил сын к окну и несколько минут что-то ему втолковывал вполголоса, подкрепляя слова резкими жестами. Лансель с замкнутым, упрямым выражением хмурого лица слушал отца, почти ничего ему не отвечая. Я видела, как Лансель процедил сквозь стиснутые зубы короткую фразу, и Теодор взмахнул рукой, словно намереваясь отвесить сыну подзатыльник. А может, действительно собирался, потому что рука застыла на мгновение над встрёпанной сыновней макушкой и неохотно опустилась. Теодор быстро огляделся, убеждаясь, что подозрительное движение не привлекло лишнего внимания, что-то добавил, погрозил принцу пальцем и наконец отошёл к королеве. Лансель проводил отца мрачным взором и отвернулся к окну. Все присутствующие, разумеется, сделали вид, будто ничего не заметили.

Кажется, редкий шанс и не шанс вовсе. По крайней мере, не больший, чем отворотное зелье, заменённое неизвестно на что. Не похоже, чтобы этого короля возможно было склонить на свою сторону, когда он в ней не заинтересован.

К счастью, вечерние посиделки не затянулись надолго и вскоре мы смогли разойтись по своим комнатам.

До лестницы, ведущей на третий этаж, где располагались апартаменты для гостей, мы с принцем шли друг за другом и молча, будто привидения. И когда уже Лансель повернул к покрытым ковровой дорожкой ступенькам, я решилась поравняться с ним и осторожно спросить:

— Всё в порядке?

Глава 8

С ответом Лансель не спешил. Лишь замер перед лестницей, изучая бордовую ковровую дорожку тем же застывшим равнодушным взглядом, какой я замечала на протяжении всего вечера. Я обернулась к следовавшей за мной Аманде, посмотрела выразительно, и та, кивнув, скрылась в коридоре, ведущим к спальням постоянных обитателей замка.

Мы с принцем остались вдвоём. Королева, король и лорды Приморского королевства покинули гостиную раньше нас и потому столкнуться с родственниками у лестницы ни мне, ни Ланселю не грозило.

— Мне показалось, за ужином Его величество Теодор был несколько…

— Он такой и есть, — заговорил Лансель, не дожидаясь озвучивания моего мнения о его отце.

— Такой? — неуверенно повторила я.

— Каким ты его видела перед ужином, за ужином, после ужина — такой он и есть.

Что ж, похоже, Приморское миновал не только прогресс, но и хорошие манеры с приличиями на пару.

— Он считает, будто я недостаточно хорошо стараюсь, — с неожиданной злостью бросил Лансель.

— Недостаточно хорошо стараешься? — прошелестела я эхом.

— Со слов моего венценосного батюшки выходит, что все задержки с помолвкой и свадьбой на моей совести. Раз отец изволил согласиться на этот союз и отправить меня, третьего сына, который дома ему и даром не нужен, в соседнее королевство, то жениться я должен был немедля, едва ли не сразу по прибытии. А коли нет, значит, что-то пошло не так и кто-то должен быть в этом виноват. Неужели я настолько мягкотелая, безвольная медуза, что не в состоянии двух ба… двух женщин уломать и установить тут свои порядки? Вот мой дражайший братец, который наследный принц, тот молодец, его дорогая супруга в положении и все уверены, что обязательно родится мальчик во славу нашего древнего рода.

— О, — только и смогла ответить я.

Получается, так Теодор думает обо мне и Террене? Что мы с королевой две бабы, которых надо всенепременно уломать и подчинить? Неудивительно, что тётушка столько времени не могла сойтись с Теодором во взглядах на некоторые вопросы. Пожалуй, я и с таким мужланом, варваром и грубияном не смогла бы найти общий язык. Даже странно немного, что совет лордов Лазурного одобрил наш союз — а без одобрения кандидатуры жениха советом и королевой выйти замуж я не могла. С одной стороны мне претила мысль, что мужа мне выбирает куча фактически посторонних людей, большая часть которых будут видеть этого мужа лишь иногда и уж точно не станут жить с ним бок о бок. С другой же я понимала, что с этим мужем стану жить не только я, но и всё королевство, и, как бы я ни хотела большей свободы, мне не изменить ни своегоположения, ни прав, данных мне от рождения. Даже будучи всего лишь ограниченным в правах консортом, король должен устраивать не только меня, как его жену и королеву, но и подданных и высокопоставленных лордов. И уж точно ни тем, ни другим неохота в один далеко не прекрасный день выяснить, что королю-иностранцу вздумалось перетянуть одеяло на себя и перекроить всё по своим меркам.

А ещё я поняла вдруг, почему Лансель ни за что, ни под каким видом не откажется от этого союза.

Не только оттого, что не осмелится перечить отцу.

Но потому, что знает — дома его действительно ничего не ждёт. Знает куда лучше меня, представляет распрекрасно своё будущее на родине, третьего сына, докуки, не больно-то нужной, когда есть двое старших братьев, благополучно доживших до совершеннолетия, когда есть наследный принц, взрослый, женатый и королевский род продолжающий.

— Официальная помолвка состоялась, так что беспокоиться ему не о чем, — наконец заметила я осторожно. — Никто не даст задний ход теперь, когда до свадьбы осталось так мало времени.

— Да? — с сомнением глянул на меня Лансель. — А мне кажется, ты из кожи вон лезешь, лишь бы разорвать помолвку.

— Вовсе нет! — воскликнула я с явно неуместным пылом. Глубоко вдохнула, выдохнула и продолжила тише и спокойнее: — Мы оба не уверены в целесообразности этого союза…

— Однако из нас двоих только ты всё время что-то затеваешь.

— Я не затеваю… — под выразительным взглядом я смешалась и неловко призналась: — Ладно, может быть, затевала… один раз.

— Неужели?

— Ну, может, два раза… или три… неважно.

— Неважно?

— Да, неважно. Какое это имеет сейчас значение?

— Даже не знаю, — нарочито задумчиво протянул Лансель. — В день помолвки Террена предупредила, чтобы я был поосторожнее со всем, что ем и пью. Не то чтобы я понял, к чему она это сказала… вообразил было, что меня кто-то отравить хочет. Знаешь, как оно было пару веков назад при некоторых королевских дворах — чуть что, и сразу ядика в вино. А потом подумал, да кому надо меня травить? Кому я тут вообще нужен? И тут вдруг на балу ты подходишь ко мне с предложением выпить…

— Так ты знал?! — опешила я.

— Что с высокой долей вероятности ты что-то подмешала в тот бокал? Догадывался.

— И всё равно выпил?!

— Травить меня по-настоящему ты вряд ли стала бы, так что хуже, чем есть, точно не сделала бы, — невозмутимо отозвался принц.

— О-о! — внезапно осенило меня. — Вот почему ты устроил своё представление с бокалами. Ты всё знал и решил меня напугать, да? Чтобы я подумала, что ты тоже мог что-то мне подмешать, хотя на самом деле в вине не было никаких посторонних добавок?

Лансель передёрнул плечами, что можно было смело расценить как подтверждение.

— Ты… ты… — не найдя приличных слов, характеризующих этого наглеца, я пихнула его кулаком в бок.

Ну как пихнула — попыталась.

Потому что Лансель перехватил мою руку за запястье и дёрнул на себя, отчего я фактически упала ему на грудь.

— Что ты мне подмешала?

Я настороженно глянула на него снизу вверх, чувствуя учащённое биение сердца под моей упёршейся в грудь ладонью.

— Не знаю.

— Не знаешь? — не меньше моего удивился принц.

— Я… одолжила у тётушки зелье… думаю, что всё-таки не ошиблась и это действительно было отворотное, — принялась я каяться трагическим шёпотом. — Но на следующий день Террена поведала, что подменила то зелье.

— На какое?

— Она не сказала. Однако я подозреваю, что на приворотное.

— Приворотное?

— И ещё она добавила, что то же зелье подмешали мне в утренний чай.

— То есть мы оба выпили некое зелье и только королеве известно, какое именно? — уточнил Лансель.

Я кивнула.

Мы пристально посмотрели друг другу в глаза и одновременно осознали истину простую, но оттого не делавшуюся более приятной для нас обоих.

Террена нами играет.

Вот так просто и незатейливо.

Королева поняла, что самостоятельно мы ещё нескоро придём к решению, удовлетворительному для обеих сторон, и потому взяла дело в свои руки. Подменила одолженное мной зелье, предупредила Ланселя — хотя к необходимости этого пункта были вопросы, — и подмешала то же зелье мне. Если не Лансель воспылал бы ко мне чувствами, то я точно должна была по уши влюбиться в навязанного жениха. А влюблюсь я и дело, считай, сделано, как бы принц ко мне не относился, уклоняться от нашего брака с тем же энтузиазмом, что и я, он не станет.

— Что ж, — нарушил затягивающуюся паузу Лансель. — Хотя бы отравленное яблоко не предложила.

У меня вырвался короткий нервный смешок. Когда дядя женился на Террене, я, тогда ещё подросток, видела в новой королеве исключительно злую мачеху, не только отнявшую у меня горячо любимого человека, заменившего мне отца, но и желающую меня сжить со свету. Если не из зависти к моей расцветающей красоте и юности, то в попытке расчистить путь своим детям. Нынче о том времени вспоминать и смешно, и грустно, и стыдно, особенно когда дядя Марк заболел и пошли слухи, что якобы королева-ведьма его и отравила. Я-то знала, что это неправда и Террена отношения к дядиной болезни не имела.

— Люси, — начал Лансель и умолк, то ли потеряв мысль, то ли не торопясь ею делиться.

Я растерянно моргнула.

С лестницы донеслись стремительные шаги, громкие настолько, что даже ковёр не мог их приглушить. Мы с принцем вздрогнули и отпрянули друг от друга в едином порыве, однако недостаточно быстро, чтобы слаженное наше движение укрылось от глаз спускавшегося.

— А-а, молодёжь! — прогремел над нами бодрый до неприличия королевский глас.

— Ваше величество, — пробормотала я, удивляясь, что Теодор вообще тут делает. Вроде ушёл раньше нас и уж точно должен в гостевой опочивальне быть, а не расхаживать по замку.

— Да не краснейте так, милая принцесса, — добродушно хохотнул король, преодолев оставшиеся ступеньки. — Моему отцовскому взору всегда отрадно видеть, что мой младшенький всё же куда меньше походит на медузу, чем я думал.

Он что, решил, будто мы тут… уединяемся? Прямо перед лестницей, угу.

Затем увидела, как Лансель сжал кулаки, и вспомнила, как он рассказывал об отцовских требованиях.

Медуза, значит.

Ещё и за глаза говорит, и в присутствии посторонних, нимало не стесняясь.

Передвинувшись ближе к Ланселю, я постаралась как можно незаметнее коснуться его напряжённой руки. Обычный жест ободрения и поддержки, ничего более.

Теодор с минут взирал на нас с отеческим умилением и наконец нетерпеливо махнул рукой перед нашими лицами.

— Жаль прерывать ваше воркование, но мне надо бы переговорить с сыном с глазу на глаз.

Я покосилась на Ланселя, однако спорить с отцом принц явно не собирался. Оно и понятно, себе дороже.

— Доброй ночи. Ваше величество. Ваше высочество, — я склонила голову, дождалась ответных кивков от мужчин и удалилась.

Глава 9

Утро встретило необходимостью провести в обществе Теодора ещё и завтрак. Небо ясное, самую малость тронутое крошечными мазками белых облачков, тёплое солнце ласкало островерхие макушки деревьев и стелилось по зелёной траве открытых лужаек. В общем, вполне себе располагающая погода для трапез на свежем воздухе.

Идею нашего традиционного семейного завтрака в беседке король одобрил и охотно присоединился, хотя я, признаться, до последнего надеялась, что Теодор предпочтёт позавтракать у себя или, в крайнем случае, встанет попозже.

В результате завтрак прошёл примерно в той же атмосфере, что и ужин.

Не то чтобы совсем плохо, но и не сказать, чтобы присутствие короля поддерживало ту нотку безмятежной лёгкости и спокойствия, что бывала обычно. Даже наши с Ланселем не менее традиционные препирательства и шпильки в адрес друг друга ничуть её не умаляли.

Время от времени я украдкой поглядывала на сидящего рядом со мной Ланселя и пыталась понять по мрачному лицу, что явилось темой его беседы с отцом и чем она закончилась. Хотелось верить, что на сей раз обошлось без рукоприкладства.

Затем я переводила взгляд на Террену и пускалась в размышления, действительно ли моё упрямство и настойчивость могли утомить её настолько, что она рискнула воспользоваться приворотным зельем? И вроде ясно, что я первая начала и меня-то в идее подмешивания отворотного принцу ничего не смущало, но и не получалось избавиться от ощущения, будто со мной поступили нечестным образом. Оказывается, очень неприятно осознавать, что тебя ввели в заблуждение и действовали хитрым способом за твоей спиной, дабы исподволь подтолкнуть тебя к нужным другим решениям.

Наконец завтрак завершился и мы, оставив прислугу убирать со стола, отправились в замок. Королева и король шли первыми, мы с принцем за ними, члены свиты сегодня с нами не завтракали. Я слышала, как Теодор перечислял Террене места в городе, которые он желает посетить — инкогнито, разумеется. На следующий день король, к невыразимому моему облегчению, отбывал в Приморское королевство и снова нагрянуть в Лазурное обещал только на свадьбу сына.

Как-то незаметно, не сговариваясь, мы с Ланселем приотстали сильнее. Террена и Теодор ушли вперёд и вскоре громкий голос короля — ответные реплики тётушки тонули в нём, словно в пучине морской, — стих. Некоторое время мы шли молча, бок о бок, и, выждав немного, я решилась нарушить повисшую между нами тишину.

— Я поговорю с тётей.

— О чём? — равнодушно уточнил Лансель.

— О зелье, которое она нам подмешала. Она должна рассказать, что это и каково его действие. Не знаю, как ты, а я не могу жить в полнейшем неведении, теряясь в догадках, что я невольно выпила и не влияет ли оно на мои чувства.

— Какие чувства?

— Никакие, — выпалила я прежде, чем успела взвесить ответ. Смутилась и добавила тише: — То есть я имею в виду… я не хочу думать всякий раз, когда… когда я испытываю по отношению к тебе какие-либо добрые чувства, что они… искусственного происхождения. Я не говорю о романтике и прочем… просто добрые чувства, которые каждый из нас может испытывать к другому человеку. Дружеская симпатия, участие, желание поддержать, приободрить в трудную минуту. Возможно же испытывать эти эмоции к человеку… не самому близкому… не другу, не родственнику, не возлюбленному…

Смешавшись окончательно, я оборвала сбивчивую свою речь и отвернулась. И зачем я вообще стала рассказывать о собственных терзаниях принцу? Ну, решила я поддержать его накануне при отце, ну, усомнилась позже в искренности своего же порыва — Ланселю-то зачем об этом знать? Да и, если подумать логически, приворотное должно будить несколько иные чувства, нежели мимолётное дружеское участие.

— Я правильно понял, ты теперь будешь винить зелье королевы всякий раз, когда мы не грызёмся и не обливаем друг друга всем, чем в принципе можно облить? — в голосе Ланселя пробились какие-то странные удивлённые нотки.

— Я не это имела в виду.

— А что тогда?

— Просто я… понимаешь, раньше я точно знала, что и откуда берётся, — попыталась я растолковать жениху нюансы своих сомнений. — Я имею в виду свои эмоции, конечно же… и неважно, какого рода они были, хорошие или… не очень достойные. Главное, я знала! Знала чётко, что, например, если я злюсь на тебя, то это потому что ты… сказал что-то, что меня разозлило… или повёл себя как…

— Как козёл? — с готовностью предположил Лансель.

— Да, — ответила я откровенно. — Я была уверена в происхождении собственных эмоций, какими бы они ни были. А теперь мне нет-нет да начинает казаться, что любое моё доброе к тебе чувство есть проявление действия зелья. Скажи честно, разве ты сам об этом не думал?

— Нет.

Ну разумеется! Я бы сильно удивилась, если бы принц дал себе труд всесторонне обдумать всю эту ситуацию.

Внезапно Лансель остановился.

— Давай проверим.

— Что проверим? — я по инерции прошла вперёд и только потом замерла посреди дорожки и обернулась к принцу.

— Зелье ли действует или у нас просто секундное помешательство приключилось, — невозмутимо пояснил он.

— Как?

— Я тебя поцелую.

— Что? Опять? — я огляделась. Кажется, в первый раз он поцеловал меня — если тот вялый контакт его губ с моими можно назвать поцелуем, — на этой же дорожке. Затем я сообразила. — Хочешь выиграть спор?

— Какой спор? — недоумение Ланселя казалось совершенно искренним, подвохом не замутнённым.

— Мы поспорили в том заведении, куда ты нас привёл… как оно называлось… «Алый лепесток» вроде. На поцелуй поспорили, — напомнила я.

— Сердце океана, да я уже забыл об этом дурацком споре. Тем более с тобой и спорить неинтересно.

— Почему?

— Потому что ты не умеешь ни принимать, ни ставить условия. С тобой спорят из-за шутливого поцелуя, а ты сразу, если я выиграю, то ты разорвёшь помолвку, — передразнил меня Лансель. — Хотя знаешь распрекрасно, что требовать расторжения всё равно что выйти в море во время шторма, рассчитывая, что тот утихнет по одному твоему желанию.

— Но ты же принял моё условие, — опешила я.

— Принял. И, зная о зелье, вино из твоих рук выпил. Вот такой я безрассудный идиот.

— И впрямь, — удручённо покачала я головой.

Лансель вдруг шагнул ко мне, сокращая расстояние между нами, обхватил моё лицо ладонями, поднимая его, и поцеловал.

Совсем как тогда, в первый раз.

И всё же не совсем.

Прикосновение лёгкое, скользящее, идущее вразрез с последним заявлением Ланселя. Я почему-то ожидала напора… Неловко покачнувшись, потянулась навстречу, вцепилась в плечи Ланселя, словно опасалась, что не устою на ногах. Поцелуй сразу обрёл уверенность, капельку настойчивости, не переходя при том границы, отделяющей воздушную нежность от страсти, сметающей всякие разумные мысли. Одна ладонь опустилась с щеки на шею и затем на ключицы, открытые вырезом дневного платья. Ниже, на грудь, не передвинулась, хотя меня кольнуло смутное подозрение, что ничего против она не имела. Другая плавно переместилась на затылок, пытаясь растрепать уложенные в простую причёску волосы. Я таяла, совершенно по-глупому растворялась в собственных ощущениях, щекочущими искрами рассыпающимися по телу. Всё-таки может Лансель вполне себе прилично целоваться, если захочет…

Лансель же и отстранился первым. Посмотрел на меня пристально, пока я стояла и часто моргала, осмысливая произошедшее.

— И как?

— Что… как? — следовало признать, соображала я в данный момент туговато.

— Если мы с тобой действительно выпили приворотное, то даже простой поцелуй должен вызвать… определённую реакцию, — пояснил Лансель.

— Какую именно?

— М-м… не знаю. Приступ внезапной страсти?

Я тут, того и гляди, растекусь лужицей, будто распоследняя влюблённая дурочка, а он анализом занимается!

— Ничего подобного я не чувствую, — я резко высвободилась из его рук и отступила.

Лансель с сосредоточенным видом прислушивался к себе несколько секунд и кивнул удовлетворённо.

— Я тоже.

— Значит, зелье было не приворотное. Или оно не подействовало.

— Может, просроченное?

— Возможно.

— Хорошо.

— Замечательно.

Потянулись мы друг к другу одновременно.

И поцеловались.

Весь день мы с Ланселем только этим и занимались.

Целовались.

Много.

Часто.

При каждом удобном и неудобном случае, в любом мало-мальски подходящем для минутного уединения углу.

Предположительно мы выясняли, действует ли приворотное зелье королевы или нет, а неуёмное количество проверок списывали на всякие отвлекающие факторы, якобы нарушающие течение эксперимента, которые сами же и сочиняли на ходу.

Хуже всего то, что я ловила себя на получении постыдного удовольствия от этих бесконечных повторений. И даже мой более чем скромный опыт в отношениях с противоположным полом намекал ненавязчиво, что Ланселю тоже вполне себе всё нравится. Впрочем, он мужчина, ещё бы ему не нравилось. Он бы и от большего не отказался и вряд ли вспомнил, что ещё недавно открыто заявлял о нежелании ложиться со мной в одну постель. Поцелуи были продолжительными и сорванными украдкой, глубокими и поверхностными, волнующе нежными и обжигающе горячими. Мы пробовали так и этак, насколько хватало фантазии, позволяли рукам свободно блуждать по телам друг друга, касались, гладили, сминали ткань одежды, оказавшейся вдруг лишней, раздражающей. Понятно, что добром эти эксперименты кончиться не могли… разве что преждевременным проведением первой брачной ночи.

Король с сопровождением уехал в город, лорд Брук и Аманда большую часть дня где-то пропадали, и потому никто не мешал нам предаваться буйному экспериментированию. Только поздним вечером, оставшись наконец одна в тишине и покое собственной спальни, я смогла в полной мере оценить масштаб нами сотворённого. Я долго лежала без сна в постели, иногда недоверчиво трогала свои припухшие после финальных — так мы их назвали и растянули оный финал минут на десять, — поцелуев губы и удивлялась, как далеко и быстро мы успели зайти.

А если зелье и впрямь действует? Если оно и должно влиять вот так, исподволь? Если один-единственный поцелуй уподобляется спусковому крючку, выступает катализатором? И факт, что поцелуи Ланселя, его прикосновения и сам он мне не против, но наоборот, как раз и говорит о моём состоянии, что я под влиянием приворота?

Не-ет…

Нет-нет-нет!

Я не хочу выходить замуж за человека, к которому меня приворожили! Не хочу провести всю жизнь бок о бок с мужчиной, чьи чувства ко мне сформированы ведьмовским зельем! А если действие приворота однажды закончится, то будет ещё хуже! Мы просто возненавидим друг друга… знание, что нас сблизило зелье и колдовство, а на самом-то деле между нами нет ничего общего, ни симпатии, ни уважения, отравит нам остаток наших дней.

Нужно поговорить с королевой. Срочно. Заставить тётушку во всём признаться и дать нам противоядие или чем там колдуньи нейтрализуют действие зелий. Лучше сейчас, чем потом, когда станет слишком поздно.

Правда, на этой неделе запланирован мой официальный визит в благотворительный фонд «Лазурь», и нам с Ланселем надо появиться хоть на каком-то светском мероприятии, кроме собственной помолвки, и Террена настаивает, чтобы я начала вникать в дела совета лордов. Достопочтенные лорды участию женщин в своих обсуждениях обычно радовались мало, даже если эта женщина — их королева и сюзерен, но полностью предоставлять членов совета самим себе тоже нельзя, этак я и впрямь рискую превратиться в марионетку на троне, в красивое, но совершенно бесполезное приложение к короне. И Ланселя хорошо бы ввести в курс дел, что бы он сам ни заявлял, однако его роль при мне не сводится исключительно к заделывателю наследников…

Подготовка к дурацкой этой свадьбе.

Столько всего… но поговорить с тётей надо.

Обязательно.

Глава 10

На следующий день король Теодор покинул замок и все мы — и особенно Лансель — выдохнули с немалым облегчением.

Я и Лансель посетили благотворительный фонд.

Почтили своим присутствием бал у лорда и леди Мавор.

Согласовали расписание выездов и визитов вплоть до самой свадьбы и на несколько недель после, разумеется, по окончанию медового месяца, который предстояло провести в летней резиденции на юге королевства.

С программой свадебной церемонии тоже ознакомились.

Уступая общественным требованиям, я отказалась от чёрных платьев и нарочито мешковатой одежды, разрешила камеристке причёсывать меня как подобает и допустила в свою жизнь умеренное количество декоративной косметики. Необходимости отвращать навязанного жениха больше не было, а появляться перед подданными похожей на бедную, замученную злой мачехой замарашку не стоило. Подобные сомнительные слухи не шли на пользу ни одной королевской семье.

Адаани иногда захаживала в замок, навестить брата, и я заметила, что русалка начала очень уж странно на меня поглядывать, в частности, когда Лансель был рядом со мной. Причин, почему она смотрит на меня с таким невыразимым удивлением, недоверием и каплей растерянности, я не понимала и на всякий случай старалась не присутствовать на встречах Ланселя с Адаани.

Первоначальный экспериментаторский пыл мы поумерили — всё-таки немалую часть времени мы проводили на людях, — но к исходному демонстративному игнорированию и ссорам по поводу и без друг друга не вернулись. Были прикосновения, объятия, поцелуй, за сладким флёром которых всё чаще маячила мысль, что первая брачная ночь может оказаться не столь плоха, как я себе воображала раньше. О действии зелья мы не говорили.

Мы просто говорили.

Обо всём.

Спокойно, с живым интересом слушая друг друга.

И беседы эти, пожалуй, тоже казались странными. Ещё недавно за завтраком мы и пятью фразами не могли обменяться, чтобы не отпустить в адрес друг друга шпильку поострее, оскорбление, а то и что похлеще. Ныне же Лансель моими интересами не проникся, но больше не считал своим первейшим долгом отвесить за трапезой ехидное замечание касательно моего нежелания употреблять мясо, а я оставила попытки донести до него всю пользу вегетарианства. Разумеется, мы не всегда ворковали, словно парочка влюблённых голубков — ужасное сравнение, если подумать, — и споры и недопонимания приключались у нас по-прежнему, однако разница всё равно налицо. И внезапные перемены эти не укрылись от внимания окружающих.

Впрочем, Террена лишь улыбалась, наблюдая за нами, а остальные, по-моему, тайком выдохнули с облегчением не меньшим, чем во время отъезда Теодора.

Подходящий момент для разговора с тётей всё не подворачивался. То у меня дела, то у неё, то я вопросы не могу толком сформулировать. И всё чаще проскальзывала малодушная мыслишка, что раз всё складывается неплохо, то к чему ворошить осиное гнездо?

Нет-нет, отступать нельзя. Иначе как нам с Ланселем жить, если призрак злосчастного зелья так и будет маячить между нами?

Поразмыслив, решила не ждать удобного момента и просто спросить. Без лишних преамбул, прямо в лоб. Единственное место, где Террену можно застать без свидетелей, — колдовской покой. Туда-то я и направилась, предварительно убедившись, что королева должна быть в покое, а не где-то ещё.

Материализовавшийся перед дверью дух-привратник долго меня разглядывал теми чёрными дырами, что заменяли ему глаза, и кривил трещину рта в ответ на моё требование пустить меня к королеве. Наконец дух исчез и дверь отворилась. Мысленно репетируя речь, я поднялась в колдовской покой, осмотрелась и с удивлением поняла, что тот пуст.

Террены в покое не было.

Почему же тогда меня сюда пустили?

— А-а, принцесса-клептоманка! — раздался вдруг незнакомый насмешливый голос. — Явилась не запылилась, красотка!

Я резко крутанулась на месте, выискивая глазами владельца голоса, но комната пустовала по-прежнему, я не заметила никого, кроме собственного неестественно вытянутого отражения в зеркале у дальней стены.

Может, дух-привратник решил меня напугать, потому и пустил в покой в отсутствии хозяйки?

— Кто ты? — спросила громко.

— Я тот, кому ведомо всё на свете, от чьего острого взора не скроется никто и ничто под небесами нашего мира, кто видит вдаль на много лет вперёд. Муа-ха-ха! — раскатистый, карикатурно зловещий смех рассыпался под сводом комнаты в очевидной попытке произвести на меня нужное впечатление. — Трепещите, жалкие смертные!

Точно дух-привратник. Больше некому.

— Тогда покажись, не прячься, — предложила я. Вот ещё, позволять какой-то нематериальной субстанции пугать себя!

— Я-то не прячусь, я весь как на ладони, а вот вы, ваше шаловливорукачество, явно что-то скрываете… али опять недоброе что замыслили, м-м?

— Я желаю поговорить со своей тётушкой-королевой.

— И только-то? — насмешка в голосе неизвестного ощутимо прибавила в размерах. — А я уж подумал ненароком, не пришла ли ты за другим зельем.

Я медленно повернулась вокруг собственной оси, стараясь не пропускать ни одного уголка, ни одной затаившей в нём тени. Мой неведомый собеседник знает о зелье? Впрочем, чему я удивляюсь, находясь в личном кабинете колдуньи?

Отражение в зеркале послушно повторяло все мои движения, но, едва я повернулась к нему лицом, как оно состроило недовольную гримасу.

— Ну а что? Один раз ты зелье уже уволокла, средь бела дня да при свидетелях, и где гарантия, что ты не захочешь продолжить начатое, не пойдёшь и дальше по скользкой дорожке? Говорят, преступник всегда возвращается на место преступления…

Я подошла к столику, всмотрелась в собственное застывшее отражение, за спиной которого не было ни комнаты, ни предметов обстановки, лишь серая пустота.

— Говорящее зеркало? Настоящее? Быть того не может… я думала, такие только в сказках бывают.

— А сказочные зеркала-артефакты, по-твоему, откуда взялись? — скривилось отражение. — Всё оттуда же — из колдовских практик пришли.

Я помахала зеркалу рукой, но отражение в ответ лишь вздёрнуло носик повыше и отвернулось с надменным видом.

— А вообще я переговоров с воровками не веду.

— Я не воровка.

— Тогда клептоманка. Пошто ты зельице из-под носа хозяйского увела, м-м? Да ещё так неаккуратно, убого… ловчее надо быть, коли ступаешь на преступный путь.

— Я его одолжила, — поправила я. — Для дела.

Отражение мигнуло и исчезло. Спустя мгновение на серебристой поверхности появились золотистые кошачьи глаза, рассечённые чёрными зрачками.

— Ты хоть знаешь, что схватила, принцесса?

— Отворотное.

— Уверена?

Нет. Но признаться в этом я не готова даже говорящему зеркалу.

— Во-он на той полочке, к коей ты ручки свои шаловливые чрезмерно потянула, стоят всякие укрепляющие составы…

Я обернулась к стеллажу с зельями.

— И приворотные, — добавила неуверенно.

— И они тоже. С укрепляющими вместе.

То есть я собиралась напоить Ланселя… укрепляющим зельем?

Хорошо хоть, не от кишечных недомоганий…

— Неважно, — отмахнулась я нарочито беспечно. — Террена всё равно его позднее подменила на приворотное.

— Подменила? — зрачки расширились, оставив от золота радужки лишь тонкий ободок. — На приворотное? Это она тебе сказала?

— Да. И… добавила, что мне его тоже подмешали… в чай.

— Прямо так и сказала, что приворотное?

— Да… нет… она не уточнила, какое. Но я думаю, что приворотное, потому что…

— Потому что? — в черноте зрачком удивительным образом отразился выжидающий вопрос, хотя до этой минуты я была уверена, что чернота в принципе не способна демонстрировать эмоции. — Милая Люси, со мной ты можешь быть предельно откровенна и честна, как перед служителем богов. Всё я вижу и всё знаю, нет в людских сердцах тайн от меня… в нелюдских тоже.

Ладно. Какая разница, у кого спрашивать, у Террены или у её волшебного зеркала? С зеркалом даже проще — вряд ли я буду часто подниматься в тётин колдовской покой, да и не зря же оно волшебное. Вдруг ему и впрямь ведомо поболе?

Я помялась в нерешительности, огляделась внимательно, словно ожидала обнаружить в комнате кого-то ещё, появившегося бесшумно, и шагнула вплотную к столику.

— Дело в том, что вскоре приёма… этого зелья, наши с Ланселем… принцем, моим женихом… отношения внезапно стали… лучше, — призналась я шёпотом. — Просто как по волшебству исправились, понимаешь? Не подумай, я вовсе не жалуюсь, более того, с некоторых пор я осознала, что было крайне глупо прилагать столько усилий ради расторжения помолвки… и очернения доброго имени принца. И гораздо лучше, когда молодые приятны друг другу, когда им интересно и хорошо вдвоём, когда понимаешь, что из вашей симпатии может вырасти нечто большее, чем просто докучливая обязанность и долг перед страной, когда от его поцелуев у тебя ноги подкашиваются, голова кружится как в каком-нибудь глупом любовном романе, и ты готова…

— Так, стоп, милочка, — зрачки сузились. — Давай без эротических подробностей.

— Нет там эротических подробностей, — мы с Ланселем так далеко ещё не заходили.

— Всё равно давай ближе к телу… то есть к делу. У вас с принцем теперь совет да любовь, только в путь. И откуда же у тебя тяжесть на сердце?

— В том-то и проблема! — всплеснула я руками, торопясь поделиться наболевшим. — Вдруг вся эта симпатия не более чем результат действия зелья? Я столько времени пыталась избавиться от Ланселя… да что я только ни делала, лишь бы вынудить его… или Террену… отказаться от этого брака. Он был… казался мне ужаснейшим человеком в мире, последним мужчиной, с которым я могла бы соединить свою жизнь. Мне не нравилось в нём абсолютно всё, вплоть до его дражайшей морской сестрички! И вот теперь мы то целуемся, будто обезумевшие, то беседуем преспокойно, то держимся украдкой за руки, то ещё что-то делаем в том же духе. А между прежним отвращением к Ланселю и нынешними симпатиями к нему же на редкость удачно вписалось приворотное зелье. Какое удивительное совпадение!

— Забавная ты, принцесса Люсинда, — отозвалось зеркало. — Неужели ты и впрямь поверила, что Террена станет подливать тебе и тем более принцу союзного государства приворотное или любое другое зелье? Эдак, знаешь ли, и до проблем недалеко, если дипломированная колдунья начнёт несертифицированными зельями налево и направо разбрасываться.

— То есть… — недоверчиво уставилась я на глаза. — То есть… ничего она не подливала? Но…

— Тебе не подливала, — ответило зеркало снисходительно. — А содержимое той бутылочки поменяла на воду.

— Воду?

— Воду, милочка, воду. Обыкновенную. Разве что подкрашенную и чуть разбавленную для консистенции, но ничего вредного для здоровья и магического в ней не было. Я всё видел, при мне, чай, разводила.

Застыв столбом перед зеркалом, я хлопала ресницами и пыталась осознать услышанное.

Вода? И не было никакого приворотного?

Вообще не было?

Ни капли?

— А-а… мы… то есть мы…

— А вы и сами справились, — охотно подсказало зеркало. — Со всем старанием, сколь погляжу.

— Но мы не могли… — почему-то закончить фразу упорно не получалось, половина слов терялась на полпути.

— Почему не могли? Молодые, привлекательные, вроде не глупые… по большей части. Радуйся, что без божественных волеизъявлений обошлось, а то они, проделки богов, такие… хитромудрые.

— Зачем всё это тёте? — пролепетала я растерянно.

— Не догадываешься, мр-р? — прищурились глаза. — Эх, молодёжь-молодёжь, всё-то вам растолковывать надо…

Я повернулась и, словно сомнамбула, побрела к выходу.

— Эй, а на свадьбу-то пригласите? — полетел мне в спину неожиданно жалобный вопрос. — А то никто не хочет приглашать меня на брачное торжество, все жадничают, жмоты…

Глава 11

Сама не заметила, как спустилась по лестнице, в обычное время казавшейся бесконечной, покинула башню и двинулась по замковым коридорам в неизвестном направлении. Мой бледный, потерянный вид наверняка пугал каждого, кто попадался на моём пути, но никто, ни слуги, ни прочие обитатели замка, не решился меня остановить. Так я и шла не зная куда и зачем, пытаясь осмыслить и принять поведанное волшебным зеркалом.

Нет приворотного зелья.

И не было.

Вот так просто.

И всё, что сложилось в последние недели между мной и Ланселем, результат не стороннего влияния, но наших собственных желаний.

Где-то в глубине души — а может, и не в глубине, но вполне себе на поверхности, — мне хотелось верить в действие зелья. Да-да, мне проще списать всё на тётушку-колдунью и её декокты, мне легче оправдать свои чувства тайным умыслом Террены, вознамерившейся свести упрямую племянницу с навязанным женихом. Потому что тогда происходящее делалось простым, понятным, я знала, на кого оглянуться и кого винить. Ведь не могли же мы с принцем фактически в мгновение ока перескочить от взаимной неприязни к столь же взаимной симпатии?

Ни в коем случае.

А если и могли, то всяко не без чужой помощи.

Теперь же выходит, что, как и сказало зеркало, мы распрекрасно справились сами, по собственному почину, и никто нас не подталкивал, не вынуждал перемежать жаркие поцелуи страстно влюблённых с задушевными беседами закадычных приятелей.

Может, зеркало соврало? Или приукрасило маленько? Раз оно принадлежит Террене, то, наверное, и говорит лишь то, что выгодно хозяйке.

— Люси?

Лансель возник передо мной неожиданно, словно из пустоты материализовался, хотя, понятное дело, это я не замечала его до тех пор, пока он не заступил мне дорогу.

— Что-то случилось? — беспокойство в голосе прозвучало так искренне, что я замерла и вскинула голову, глядя жениху в лицо.

— Ланс, я… — начала и умокла беспомощно.

Когда, как мы перешли на неформальные сокращения? Точно не помню, просто перешли и всё.

— Люс?

— Я… хотела поговорить с королевой…

— О чём?

— О зелье…

— О каком зелье?

— Приворотном.

— Приворотном? — искреннее беспокойство уступило место искреннему же недоумению, и я заподозрила неладное.

— Приворотное зелье, на которое, как я думала, Террена подменила то, что я… хотела подлить тебе… ты что, и об этом уже забыл?

— Я помню, — как-то на редкость неуверенно возразил Лансель. — Так уж сразу и забыл…

— Забыл, — припечатала я.

— Нет.

— Да!

— Может, оно и вылетело у меня из головы, — пошёл Лансель на попятный. — Я, знаешь ли, не стремлюсь запоминать всё…

— Все глупости, которые я говорю?

— Люс!

— Что? Зеркало сказало, что на самом деле никакого приворотного не было и в помине!

— Зеркало… сказало? — нахмурился Лансель.

— Волшебное зеркало Террены, — я огляделась и голос понизила. Коридор пуст, мы только вдвоём, но всё равно не стоило кричать на весь замок. — Артефакт, сколь полагаю.

— Ну да… Дани о чём-то таком упоминала.

— Даже Адаани знает о говорящем зеркале королевы, а я вот только сегодня о нём узнала. Впрочем, не суть. Главное, что оно сказало, будто нет приворотного зелья. Совсем нет.

— Прости, не то чтобы я понимал, к чему ты клонишь, — беспомощно помотал головой Лансель.

— Я одолжила у тёти зелье, предположительно отворотное. Террена это заметила и тайно подменила то зелье на… я думала, что на приворотное. Ты его выпил, и я тоже… по крайней мере, тётя заявила, что якобы его подлили в мой чай. Она, правда, не соизволила уточнить, действительно ли оно приворотное…

— Ты сама додумала.

— Да, додумала. И что? Кто бы на моём месте подумал о чём-то другом? А теперь зеркало говорит, что Террена подменила зелье на обычную воду, понимаешь?

— Честно? Не очень.

Не перестаю удивляться, насколько порой мужчины не способны ухватить элементарных вещей, того, о чём им говорят прямым текстом и на известном им языке.

— Я подлила тебе подкрашенную воду, — выпалила я в отчаянии. — Воду! А мне и вовсе никто ничего не подмешивал.

— Так в чём проблема-то?

О, отец-Солнце и мать-Земля, ниспошлите терпения смиренной дочери своей!

— Всё происходящее между нами в последнее время, начиная с того экспериментального поцелуя, — не результат действия зелья.

— А должно? — удивился Лансель.

— Да! — вырвалось у меня, и я запоздало прикусила язык, сообразив, как всё прозвучало.

Принц тоже огляделся. Свидетели, к счастью, не появились.

— Да? А мне-то подумалось ненароком, что ты оценила мои поцелуи по достоинству, признала свой проигрыш и решила сменить гнев на милость.

— Что? — растерялась я.

— Наш спор в «Алом лепестке», — напомнил Лансель невозмутимо. — Или ты о нём забыла?

— Нет… но когда это ещё было… — нашёл, о чём вспомнить! Не говоря уже, что именно из-за этого глупого спора мы увлеклись… хм… проверками. — И вообще ты первый о нём забыл.

Неожиданно Лансель сгрёб меня в охапку, потянул к стене и прижал спиной к деревянной панели. Я дёрнулась протестующе, но скорее рефлекторно, в силу необходимости соблюдать приличия и не демонстрировать всем и каждому наши отношения. Не то чтобы кого-то всерьёз обеспокоило внезапное сближение парочки, ещё два месяцев назад не способной и минуты смотреть друг на друга и не гримасничать при этом. Наоборот, всех только радовало изменение наших отношений в лучшую сторону. Просто мне самой было как-то… неловко показывать окружающим вещи столь личные, интимные, посторонних не касающиеся.

— К акулам зелье, — тихо произнёс Лансель, склонившись к самому моему лицу. — Думаешь, без него ничего не вышло бы?

— Но зелье делало всё это, — я приподняла одну руку и покрутила указательным пальцем в воздухе, — наведённым, ненастоящим.

— Хочешь сказать, тебе всё нравилось, пока ты думала, что оно есть результат действия приворотного?

— Нет, — прошептала я и поняла, что солгала. Вернее, недоговорила. — Да… не совсем. Всё произошло так внезапно, стремительно… особенно на контрасте с тем, что было ещё недавно… что поневоле закрадывалась мысль о… стороннем влиянии. Наверное, мне всего лишь нужно было оправдание, и… я его придумала. Потому что если приворот, то мне не надо ничего себе объяснять, не надо искать другие отговорки. Во всём виновата Террена… знаешь, как во времена, когда дядя только-только женился, и я поверить не могла, что его, моего любимого, обожаемого дядюшку, ставшего мне отцом, отбирает какая-то… какая-то колдунья. Что отныне она для него всё, а не я, его племянница, почти дочь, и любит он её, а не меня. Я тогда не понимала, что из-за женитьбы дядя не стал любить меня меньше. Я обвиняла её в ужасных вещах, за глаза называла ведьмой, поддерживала те нелепые слухи, что якобы она меня изводит и хочет избавиться, что она злобная мачеха, а я бедная несчастная падчерица, которую она со свету хочет сжить, одевает в обноски и всё запрещает. Теперь-то я понимаю, как это было глупо и несправедливо по отношению к ней. И всё равно при первом же удобном случае ищу в Террене корень своих бед. Да и ты показался мне ужасным человеком…

— Я? — усомнился Лансель.

— Просто отвратительным. Говорил гадости и насмехался, что бы я ни сказала.

— Ну, знаешь ли, ты тоже подарком не выглядела. Такая миниатюрная, красивая, с глазами как у оленёнка… я едва из ландо не вывалился, когда увидел тебя на первой официальной встрече… но потом… Чуть что и сразу нотации читала таким тоном, что я сообразить не мог, кого вижу перед собой, то ли строгую учительницу, то ли благочестивую божью служительницу. И одевалась под стать. А твои утренние песнопения? Их на половину замка слышно было.

— Так уж и на половину, не преувеличивай, — смешавшись, я опустила глаза на белую рубашку принца, покрутила попавшую под пальцы пуговицу. — Значит, тебя совершенно не волнует, что мы… я могла столь внезапно понравиться тебе сугубо из-за зелья?

— Ты мне и без зелья понравилась, — обезоруживающе улыбнулся Лансель. Помолчал и добавил: — Поначалу. А потом…

— Не повторяй, — перебила я поспешно и призналась с каплей смущения: — Ты мне тоже понравился… поначалу… по портрету.

— То есть вживую я тебе не понравился?

— Не так, как на той миниатюра. Художник польстил, должно быть…

— Портрет, с которого делали отправленную вам копию, написали, когда мне было семнадцать лет, — пояснил Лансель. — За прошедшие годы я несколько изменился… возмужал…

— Уровень самомнения повысил, — подхватила я.

— Не без того, — с завидной лёгкостью согласился Лансель.

— Выходит, я тебе нравлюсь и без зелья…

— Нравишься.

— И ты мне нравишься, — признала я очевидное. — Надеюсь, что и без зелья будешь нравиться.

— Сама сказала, зелья нет.

— Нет. Но до этого-то оно было.

— Правда?

— Да, — я постучала пальцем по собственному виску. — Вот тут.

— Тогда надо срочно избавиться от его остатков, — с готовностью предложил Лансель.

— Как? — не поняла я.

Как-как…

Он накрыл мои губы своими.

А я, обвив его шею одной рукой, ответила на поцелуй.

И пускай наши взаимные симпатии ещё далеки от крепких, сильных чувств, но всё же они — неплохое начало.

Безо всякого зелья.

Эпилог

Свадьба принцессы Люсинды и принца Ланселя

— …А потом я ей и говорю, а не было зелья-то.

— А его действительно не было?

— Было ли, не было — какая нынче разница?

— Ну, знаешь ли, — неодобрительно покачала темноволосой головой Дани.

— Ты только посмотри на них — чисто голубки влюблённые, — золотистые глаза на серебристой поверхности зеркала одарили молодожёнов умильно сентиментальным взглядом профессиональной свахи, удачно подобравшей пару клиенту. — Воркуют и воркуют себе, за ручки держатся, а уж как порой братец твой названый на свою теперь уже жену смотрит… ух! Того и гляди, платье с неё сорвёт прямо при всём честном и не очень народе. Ни за что и не скажешь, что три месяца назад они на дух друг друга не переносили.

— А Кейтен ведь мне ещё месяц назад говорил… — удручённо вздохнула Дани.

— И о чём волчок твой нашептал? — осведомилось зеркало деловито.

— Он с самого начала заметил изменения, все эти их переглядывания украдкой, якобы случайные прикосновения. А я ему не поверила. Подумала, что не мог Ланс так вдруг очароваться Люси.

— Так-то, Дани. Ты меня держись, я тебе всё-всё расскажу, подскажу и куда надо направлю.

Молодожёны сидели за главным праздничным столом, в компании Террены, короля Теодора и нескольких приближённых из королевских свит обоих монархов. Большой, ярко освещённый и украшенный цветами зал полон длинных накрытых столов и собравшихся за ними гостей из числа знати Лазурного и Приморского королевств. Встречались среди них и русалки — морские братья и сестры прибывших на свадьбу приморских лордов. Зеркало принесли из колдовского покоя королевы по её приказу и поставили на высокую тумбу у стены, дабы ему было видно всё происходящее в зале. Разумеется, обычно редко когда на свадебное торжество приносили артефакты, но, сколь подозревала Дани, неугомонное зеркальце попросту замучило Террену своим нытьём и жалобами на людей-жлобов, почему-то не торопящихся приглашать говорящее зеркало на свадьбу. Хорошо хоть, на церемонию бракосочетания в столичном храме его везти не пришлось.

— Всё же вопрос остаётся открытым.

— Какой, мур-р?

— А было ли зелье?

Ланс повернулся к Люси, что-то шепнул ей на ушко, отчего принцессазалилась краской, а подметивший это Теодор широко, одобрительно ухмыльнулся. Террена позволила себе лишь сдержанную полуулыбку.

— А поучаствовала ли на самом деле божественная воля во встрече на лесной тропинке некой русалочки и некоего ошалевшего от её запаха волка-оборотня, м-м? — протянуло зеркало хитро и Дани поморщилась.

— Какая теперь разница?

— Вот и я о том же.

— Ладно, пойду я.

— Куда? — глаза возмущённо расширились. — А я?

— Вернусь на своё место за столом. Не могу же я весь вечер торчать тут у стены, будто приклеенная, и беседовать с зеркалом? Не скучай, — и Дани направилась к стулу, пустующему рядом с Кейтеном.

Глаза сузились, посмотрели налево.

Посмотрели направо.

И на весь зал грянуло громогласное:

— Горько!

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог