Лицо Жар-Птицы [Алла Кторова] (pdf) читать онлайн

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

проза и поззия
Алла Кторова

Лицо Жар^Птицы
(Обрывки неоконченного антиромана)
Зое, Вере,
Глава
ХУДОЖНИК
Из-за

границы

Вертинского.

тили через

цензуру.

лась,

несмотря

и всё

СИНЬЯК
новенький,

Как

беленький

это ни странно, книгу

Она очень

изящно

на то, что я вполне

остальное,

скверно

I

мне пришел

хотворений

Лидочке

что делается

издана,

согласна

томик сти­
эту

и мне

с Гоголем,

в Гамбурге,

пропус­
понрави­

что

обыкновенно

луна
пре­

делается...

На начальной
стихотворением:
Я своим

странице
«Впиши

красивым

«Это бред.

была

в мою тетрадку

почерком

сладкий

Это Юности Белая
Улетевшая

в серый

от руки

над

первым

изречений...»*)

вписала:

Это сон. Это

Это прошлого

надпись

снится...
дурман.

Птица,
туман...»

Чем больше заходит солнце, тем длиннее становится челове­
ческая тень.
И моя сейчас — длинная, длинная, такая уродливая, чернотощая, как Дон Базилио. Я ее считаю шагами: один, два, три... И
упираюсь в стену. В Китайскую стену, около которой мы с Пти­
цей провели почти всю свою жизнь.
Между вторым и третьим кирпичом, на микроскопическом
кривом кусочке земли слабенько колышется какая-то травка.
*) Птица о б о ж а л а изречения. У е з ж а я летом «диким образом» в К о к т е ­
бель, она бомбардировала меня письмами, в которых спрашивала: «нет л и
к а к и х н о в ы х изречений?»

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Позвать, что ли, сюда Клавку Бычкову, ботаничку из 617-ой шко­
лы, да спросить ее, не подорожник ли это?
Что это тебя так волнует подорожник? Это несчастное про­
стенькое сермяжное растение, которым интересуются одни кро­
лики?
Англичане говорят, что если подорожник распускается у до­
ма того, кто уехал, это значит, что хозяин никогда не вернется
в свое отечество...
*

*

*

Где Птицей пленной
Мой сокровенный порыв застыл?
Кто жизнь и песню
Судьбой безвестной отяжелил?
Так будет, наконец, хорошо? Я знаю, что прежде всего —
эпиграф. Затем — роман. Но выбрать эпиграф оказалось самым
трудным. Птица! Верь — я перебрала их тысячи, роясь в твоей
тетрадке «изречений».
Тут был и Блок:
И замыкаю я в клетку холодную
Легкую, добрую птицу свободную,
Птицу, хотевшую смерть унести.
Птицу, летевшую душу спасти...
И Бальмонт:
Эту чудную Жар-Птицу я в руках своих держу,
К а к поймать ее, я знаю, но другим не расскажу.
Устав рыться в изречениях, я сделала перерыв в работе: на­
пилась горячего киселя. И вдруг в моих глазах появился тюль.
На окне у меня тюль, на ручках кресла тюль. Во рту — ост­
рый вкус горячего киселя, а в комнате везде тюль. Потянуло
ко сну.
Блок и Бальмонт, Бальлюнт и Блок.
Бальмонт пишет:
Маленькая Птичка, что ты мне поешь?
Маленькая Птичка, правду или ложь?
А Блок говорит как раз то, что я хочу сказать:
...Разве в сказке не может быть правды?
В моем сочинении не будет ни одного слова правды... Не пу­
гайтесь. Не пугайтесь!
...И ни одного слова лжи.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

*

•

*

У сердца своя погода. С утра дождь, и у всех мокрое наст­
роение. Я испытываю чувство тоски.
В этом виноват не только дождь. Есть еще три причины.
Во-первых, опять переизбрали в местком, несмотря на мой
веский самоотвод (в новой квартире отопление забивается «воздушкой» и надо бегать жаловаться в инстанции). Это одно. Дру­
гое — вообще плохо себя чувствую. Третье — больна тетя. Надо
ее обслуживать или нет? Ах, тетя, тетя...
Ничего не помогло — переизбрали опять членом, на третий
срок.
Во-вторых, получила письмо от Эмки Кукуй из Ленинграда.
Она, наконец, устроилась экскурсоводом в Эрмитаж. Чудесно.
Раньше ее никак не брали из-за носа. Он у нее какой-то трех­
этажный, с крупным загибом в левую сторону. Публика разбе­
галась. Эмка сделала себе два года назад пластическую операцию,
но ничего не помогло. Нос, вместо того, чтобы уменьшиться, уве­
личился. Думали ли мы, гадали ли, что на носы для работы экс­
курсовода в таком месте, как Эрмитаж, когда-нибудь перестанут
обращать внимание? Эмка ревела — «никогда не перестанут», а
Птица и я вопили — «а вот увидишь, перестанут, а вот...» Пере­
стали! И Эмка работает в Эрмитаже.
Но всё равно воображать нечего. Она забыла, наверно, что
разговаривает со мной, а не с Димкой Гаевским из «салона» Шкуняевых, и пишет:
Подбодрила и освежила меня выставка искусства Мексики.
Экспозиция так хороша, что понятны полученные ею пре­
мии нескольких столиц мира. И само искусство столь мудро
и просто в своей первооснове. Больше всего запала мне в ду­
шу их простая и могучая вера: не верить в ад, понимать яв­
ления жизни объемно, без страха смерти, и принимать не
только дары природы, но и их отсутствие. Главное, спокойно
видеть не только солнечную, но и теневую сторону жизни.
Древность вошла в мою душу...
Читая письмо, я ехидно фыркала. Если бы не последняя фра­
за, всё бы еще сошло. Древность, видите ли, пошла в ее душу! Она
знает, что я занята в своей библиотеке так, что у меня нет свобод­
ной секунды даже для того, чтоб подпилить сломанный ноготь, а
не то, чтобы перетирать время, шляясь по выставкам...
И откуда это она выписала такую складную фразу? Я поко­
палась немного в «Огоньках», «Театре», «Литературе и Искусстве»
и нашла ответ. Строчу:

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Простота и человечность, высокая техника исполнения,
ак­
цент на события, а не на декорационность — всё это не оста­
вило меня равнодушной
на концерте Моцарта
несколько
дней тому назад в Консерватории. Знаешь, манера исполне­
ния, настройка инструментов, репертуар, — всё
перенесло
меня в восемнадцатый век, а логика мышления,
простота и
чистота музыкальной
мысли — так по-весеннему
настроили
мои заржавленные струны и чувства...
Ловко, правда? Эмка почувствует, что даже без нее и без
Птицы я продолжаю расти интеллектуально.
Приезжай, ради богов, ко мне летом, — писала Эмка. — Под­
гадаем так, чтобы взять отпуск вместе. Будем ходить гулять
в Летний сад и на набережную ,а курить больше не будем...
Пробегая ее письмо, я сразу ж е вспомнила графически чет­
кий силуэт Петропавловской крепости над Невой и бело-голубые
ночи, парад белоснежных шуршащих льдин с Ладожского озера
весной и скрипучий писк чаек у мостов над Невой...
Ну, а как же то дело? — продолжала расстраивать меня КуКу, — неужели ты даже не начала? Скорей же, а то
злободневно! Может быть, ты что-нибудь забыла? Так толь­
ко напиши, я помню все досконально...
Увидев, что по залу проходит заведующая, я спрятала письмо
в карман своего хорошенького синего штапельного халатика. По­
том с очаровательной улыбкой зашуршала тапочками к молодо­
му человеку, который заискивающе смотрел на меня, протяги­
вая требование.
— Бруно Ясенский? Да-а... имеем два экземпляра, но оба сей­
час на руках. Закажите из фонда на завтра.
— Ой, девушка, милая...
— Молодой человек, да я бы с радостью, но от меня-то это?..
Разве зависит?
Я врала. Бруно Ясенский был на полке и его, кажется, у ж е
можно выдавать всем без разбора. Он даже появился в магази­
нах... Но всё-таки это только «кажется», а нужно знать точно. На
всякий случай попридержу, а к завтрашнему дню выясню.
Как жаль, что меня перевели из Отдела Редких Книг и Р у ­
кописей, где я работала, «на выдачу», для практики. Вечно в
движении, от полки к полке, от места выдачи к стеллажам. Ино­
гда приходится выходить даже к столам. Но тогда я называюсь