Землянин 5.0 [Владислав Алеф] (fb2) читать онлайн

Владислав Алеф Землянин 5.0

Глава первая

– Еще! – уже в который раз потребовал я, с грохотом ставя пустую дурно пахнувшую кружку на замызганный, потемневший от пролитого маслоголя стол.

Официант не торопился, и я с ненавистью вперил взгляд в кружку, желая не то наполнить ее, не то заставить исчезнуть. Глаза приблизили изображение, показав крохотные, не толще волоса, щербины на гладкой поверхности стекла. Когда кружка вновь наполнилась мутной маслянистой «Техникой-8», я расслабился и откинулся в мягком кресле, полагая свой долг выполненным.

Напротив меня за столом кто-то похрустывал мясными стружками. Сквозь хруст неразборчиво донеслось:

– Как думаешь, если бы мы выиграли во второй планетарной войне, была бы у нас сейчас единая открытая нейросеть?

Когда до Земли добралась весть об открытии бесценных марсианских металлов – источника бесконечной энергии, мы отложили междоусобицы и справедливо потребовали своей доли ископаемых. Переговорным ракетам марсиане ответили энергетическим импульсом, тряхнувшим наши спутники. Когда же в праведном гневе мы направили в космос весь разрушительный ядерный потенциал Империи, новый импульс, теперь несравнимо более мощный, обезвредил всю нашу гордость и смешал нас с грязью, из которой рукой эволюции мы так долго выбирались.

Я перевел взгляд на говорившего, пытаясь понять, кто же это. Один мой глаз прищурился. Восприятие сработало успешно, и внутренний голос сообщил:

«Геннадий68917071».

– Гена! – вспомнил я друга и повеселел. Старый добрый Гена! Сколько раз вот так вот, переливая сброженные маслоголем пустопорожние мысли, сидели мы в уютном «Гараже».

«Гараж 2102» – так назывался наш с Геной любимый кабак. Была здесь своя особая уютная атмосфера: мягкий приглушенный свет, толстые закопченные стекла, потемневшие от времени столики искусственного дерева, какие сейчас мало где можно сыскать. Постояльцы не менялись, а приветливый кабатчик уже давно стал нам другом, от которого у нас уже не осталось тайн. Когда-то мы собирались обойти все девять тысяч «гаражей», чтобы выбрать победителя, удовлетворяющего нашим невзыскательным гастрономическим вкусам, но он определился уже на третьей тысяче, и эта единственная цель была вычеркнута из моей жизни.

Однако я был не настолько пьян, чтобы согласиться с наивным воззрением друга.

– Определенно нет.

Гена в изумлении перестал хрустеть и уже более разборчиво произнес:

– Но ведь мы и сейчас через базы данных можем видеть чужими глазами и слышать чужими ушами. Так не лучше ли каждому стать мобильной базой данных, имеющей доступ к событиям, касающимся всех людей?

– Люди слишком большие эгоисты, чтобы обрекать себя на симбиоз. Наш образ жизни – паразитизм. Где-нибудь в прогрессивной Андромеде, вдали от родной колыбели единство умов мне еще представляется возможным, но не у нас. Никогда. Сейчас, в узловой нейросети, ты в любой момент можешь оборвать поток исходящей информации, а в открытой нейросети такой возможности нет. Вот ты бы хотел, чтобы я знал все твои мысли, даже самые сокровенные, которые ты всю жизнь прятал и прячешь от самого себя?

– Но ведь я смогу их удалить? – он нахмурился.

– Не сможешь. Твой мозг – общий мозг, твои мысли – общие мысли, и наоборот.

– Нет, я так не хочу, – поспешил возразить Гена.

Маленькое окно над нашими головами загудело, закопченное стекло затряслось. Это радиоактивная пепельная буря доедала остатки некогда великой цивилизации – обычное явление, как дождь или снег в эпоху существования времен года. Мы не удостоили ее поднятием голов.

– Еще! – вновь потребовал я.

Официанты в серой влагозащитной униформе заменяли ненавистные мне пустые кружки полными и подсыпали соленые и хрустящие стружки биологических свиней. Честно говоря, никогда не видел свиней, какими их замыслила природа, радиация изувечила все живое, хотя сам биоэнергетический марсианский импульс иных свиней вознес до уровня землян…

Гена отдал уважение вкусу биологической свиньи, затем бросил стружку в щель в полу.

– Хватит их кормить, – проворчал я.

Свинина была оценена благодарным писком.

– А ведь они должны быть благодарны марсианам.

Понять его неразборчивое бормотание сейчас мог только такой полупьяный собеседник, как я. Он надолго замолчал, усердно нахмурился.

– Мы говорили о свиньях, крысах и ненавистных homo martis, – напомнил я.

– Марсиане… – глаза Гены мечтательно расширились. – Я бы хотел увидеть марсиан. Увидеть Марс.

Я важно кивнул.

– Как прежде люди стремились в другие страны за лучшей жизнью, так теперь ищут счастья на других планетах. Только улететь нам с тобой не дано – эксманов не хватит!

– А ты собери! – Гена ударил кулаком по столу.

– А вот и соберу! – я стукнул в ответ и едва попал по столу. – Спорим?! И улечу!

– Спорим! А на что?

– На двести тысяч эксманов! – заносчиво предложил я. Насколько помню, именно такую сумму жители Марса требовали для посещения своей планеты.

Наши руки не без труда встретились. Некоторые отправляются в путешествия по зову героического сердца, иные от безысходности, а я – потому что поспорил с другом.

Буря не утихала, кружки пустели, а время продолжало идти. Хотя в последнем я не был уверен. Перед внутренним взором только вертелась надпись: «8102/76/70,8%», но ее расшифровка превосходила нынешние возможности моего затуманенного сознания.

Гена что-то сказал, я ответил: «Да». Кружка наполнилась и быстро опустела. Сквозь туман сознания проступило оповещение:

«Версия 2.0 утрачена».

Я проигнорировал эту информацию.

Гена сказал что-то еще, я промычал. Кружка наполнилась снова. Гена продолжал говорить, но я уже ничего не мог произнести. Он был прогрессивней меня на три десятых версии и еще сохранял способности мыслить, тогда как я растратил эксманы и откатился до v.1.0, или минимально возможного уровня функционирования.

Дурманящая пелена заволокла глаза. Меня куда-то волокли, в место, где темно. Позади что-то хлопнуло. Мозг посылал сигналы тревоги, но я не мог их понять и теперь подчинялся только первобытным инстинктам. Страх, боль, удовлетворение. Цикл повторился трижды. Затем всплыла информация:

«Версия системы обновлена до 1.1».

Это уже что-то. Надо стать сильнее, надо бить, чтобы стать сильнее.

Я с кем-то дрался, хотя и не помнил, для чего, настолько низко опустился показатель моей памяти.

Когда моя версия обновилась до 1.3, я разжал почему-то собранные в кулак пальцы и попытался восстановить утерянные данные. Дурман маслоголя отступал.

Я пил «Технику-8», а Гена «Технику Классическую». Платили мы эксманами – единственной существующей валютой, представляющей наш собственный накопленный опыт. Когда мои эксманы закончились, меня выдворили в подвал убивать технокрыс, набираться опыта и рассудка. Я огляделся.

Сквозь щели ветхих деревянных половиц проглядывали лучи слабого электрического света, они выхватывали из темноты обезображенные смертью крысиные морды. Большие, с кошку размером, технокрысы лежали в лужах крови и непроизвольно дергали замкнувшими лапками. Я попытался просканировать одну из них.

«Технокрыса: мертва».

Словно проникнувшись эмпатией к мертвой технокрысе, я почувствовал боль в ногах. Тусклый свет не позволял изучить себя зрением внешним, а внутреннее также пребывало во тьме невежества и ответило только на подсознательный посыл.

«Уровень энергии недостаточен для восстановления системы».

Ну и ладно. Прорезиненные пластиковые штаны в неосознанном сражении помогли знатно, а неприятно саднящие, но все-таки незначительные раны ходить не мешали. Надо выбираться.

Я попытался активировать инфравидение, но не смог и далеко не сразу вспомнил, что это умение становится доступным только после второй версии. Стало немного стыдно за самого себя. Потом сделалось грустно, когда осознал, что в паре метров над головой лежит мой энергетический пистолет за 50 эксманов, в то время как я вынужден запинывать крыс ногами и забивать кулаками. Но затем вспомнилось, что пистолет также ушел в оплату выпивки, и образ стеклянного пенного стакана меня сразу расслабил. Я подобрал лопату, заботливо оставленную кабатчиком для недальновидных завсегдатаев, которой по слабости интеллекта прежде не додумался воспользоваться, и смело переступил крысиные тушки.

Почти сразу меня настиг приближающийся шорох. Не раздумывая, я ударил наотмашь темноту. Что-то с силой брякнуло о металл, хрипло пискнуло и затихло.

Отразив нападение еще двух крыс, я различил впереди стену света и переступил ее уже без приключений. Теперь я находился в небольшом квадратном помещении, половину его потолка занимала большая плоская лампа, имитирующая дневной свет, а стены, судя по темным размашистым пятнам, были недавно повторно забетонированы. На одной металлической двери значилась надпись «Выход», на другой «Крыса».

Я уже повернул замок на выходной двери, но вдруг передумал – эксманы лишними не бывают. Из-за второй двери не доносилось звуков. Бедолага забилась, наверное, в страхе подальше от света. Мне стало жалко крысу, но я быстро пришел к выводу, что даже являюсь для нее своего рода освободителем, ведь кормить ее вряд ли кто собирался.

С улыбкой спасителя рода крысиного и распростертыми объятиями я распахнул вторую дверь.

Что-то зарычало. Наверное, послышалось. На всякий случая я унял улыбку.

Из темноты на меня летело нечто огромное, никак не крыса, по меньшей мере кабан. Непроизвольно вызванный сканер показал:

«Технокрыса. Расположение: враждебное. Угроза: очень высокая».

Издав нечленораздельный вопль, я метнулся к выходу, толкнул дверь и взлетел по лестнице.

Люди за столиками неторопливо потягивали маслоголь, бармен, он же хозяин кабака, натирал стойку видавшей виды тряпочкой, Гена безмятежно спал, распластавшись на столе.

– Крыса! – размахивая руками, взвыл я, пораженный их спокойствием.

Ко мне обратилась пара-тройка ленивых взоров посетителей. Бармен окаменел и вытаращил глаза, которые теперь горели не хуже подвальной лампы. Официанты побросали подносы, испачкав и разбив все что возможно, и начали кружить бессистемно и бессмысленно, каким может показаться поведение муравьев потревоженного муравейника, но на деле они пытались предостеречь и увести посетителей.

– Какого хрюна? – грубо возмущался, поднимаясь, бородатый здоровяк в потрепанной широкополой шляпе в ответ на торопливый лепет робко дергающего его рукав щуплого официанта. На поясе бородача висело энергоружье.

Я бросился тормошить Гену, но на половине пути меня настиг и опрокинул стул.

Чудовищных размеров крыса крушила все без разбора, одинаково легко справляясь и с мебелью, и с людьми.

Животный страх поборол алкогольный дурман, полупустые кружки спешно или не очень были отставлены в сторону. Но выпитое не отступило мгновенно, и пистолеты направлялись по-прежнему нетвердой рукой. Постояльцы сбивали лампы, ранили и крысу, и друг друга, не чувствуя боли в пьяном угаре. Кто-то стрекотал шумным огнестрельным автоматом. Я засмотрелся на это архаичное оружие. Когда-то с ним горделиво шествовали шеренги солдат на военном параде, автомат был главенствующим оружием пехоты древних войн. Подобные сейчас сохранились только в ушедших под землю музеях, где соседствовали с аркебузами, мушкетами и другими погремушками своих времен. В наш век огнестрельное оружие не могло серьезно повредить биокибернетических волокон – системы жизнеобеспечения всех современных организмов. Ранением в сердце нынче никого не убивали, и даже попадание в голову часто, в лучшем для стрелка случае, лишь приводило к перезагрузке системы цели. Что и говорить, нужно изрядно постараться, чтобы сегодня умереть, – например, придется лишиться головы или получить критические повреждения всего организма. И даже тогда смерть не обязательно будет окончательной: велик шанс очнуться в мастерской с электрической болью во всем теле, откатившись до стабильно работающей версии.

Шум стрельбы напугал крысу, она укрылась в дальнем конце бара, где принялась отгрызать ногу пьянице, – пробуждаясь, тот бессвязно бранился, но вскоре снова забывался.

По телу крысы бегали, вспыхивая и угасая, искры, длинная черная шерсть электризовалась и топорщилась. Животное взвизгнуло – это рослый бородач точным выстрелом проредил волокна крысиной шеи. Выпустив ногу и предоставив пьянице возможность досыпать, она смела очередной стол и одним прыжком подмяла бородача под себя. Мужчина успел выстрелить повторно и столь же удачно, но теперь, прикрыв подбородком шею, вынужден был защищать лицо руками.

Я подобрал чью-то отгрызенную кисть, ударил по хаотично дергающимся наглым пальцам, но высвободить свой энергопистолет так и не смог. Пришлось стрелять чужой рукой. Первый выстрел распылился ожогом где-то в крысином брюхе, второй ушел в большое круглое ухо, вызвав сотрясение мозга. Крыса обмякла. От нее поднялся слабый синий туман, устремился ко мне и вошел в мое тело. Десять тысяч шестьсот эксманов. Невероятная удача для меня, учитывая скромные характеристики, которыми я располагал сейчас.

Бородач выполз из-под тела животного, водворил стол на место и преспокойно сел с другой стороны, словно прежде вот так и сидел напротив крысы. Раны на его руках заживали на глазах.

Со смертью крысы и упрямые пальцы перестали мешать. Я отбросил кисть в сторону и убрал пистолет за пояс.

К истерзанной тушке подбежал кабатчик, весь бой пропрятавшийся за барной стойкой.

– Хавронья, бедненькая, – он склонился на колени и обратил на меня полный ненависти взгляд. – Что ты наделал!

– Спасал свою жизнь, – ответил я, уже сомневаясь в правоте своих слов и смущаясь из-за доставленных неприятностей.

– Да кому нужна твоя жизнь? Первая версия. Тьфу ты. Знаешь, чего мне стоило откормить крысу до девятой? Видел ты когда-нибудь такую совершенную технокрысу?

– Нет, – мне хотелось провалиться. Он был прав: rattus cybernetic terra v.9 стоила больше сотни таких базовых «гомо», как я.

– Теперь опять откармливать, – обреченно приговаривал он, нежно гладя крысу. – Хорошо, если не слишком откатится. Ну да это вряд ли: так изрешетили бедолагу.

Гена продолжал спать, но теперь почему-то за соседним столом.

«Геннадий68917071. Легкое повреждение. Расположение: дружественное. Режим восстановления активирован».

Я положил ему руку на плечо. Отдыхай, друг мой. Когда мы увидимся… Мы увидимся, и у нас еще будет право на лучшую жизнь.

Я отошел и стал на диск платформы под ближайшим окном. Стекло больше не гудело, буря стихла.

Магнитная платформа поплыла вверх. Стекло углепластика, пропуская меня, отъехало в проем крыши. Я сделал шаг, позволяя ему сомкнуться, и расправил плечи.

Вторая планетарная война прижала землян к материнскому чреву. Давно обрушились некогда горделивые, царапающие небеса высотки, осели и быльем поросли космолеты, навеки умолкли орбитальные спутники, но все еще продолжали теперь уже бессмысленный молчаливый полет. Земля покрылась многометровыми сугробами собственного пепла, из-под которого к серому небу и раздувшемуся от старости, но слабо различимому за пыльной пеленой огромному оранжевому солнцу тянулась среди обломков зазнавшейся цивилизации сухая тощая бурая трава.

Мимо меня в поисках падали пробежал облезлый двухголовый технопес. Должно быть, он почувствовал запах крысы. Он покружил над крышкой люка, механизм которого не распознал в нем человека и не открылся, и, повесив хвост, потрусил дальше. Наши достижения марсиане развеяли по ветру, а радиация вклеила так долго нами создаваемую бессмертную кибернетическую сеть в структуру молекул ДНК всех живых созданий. Из-за подвижного генома мутация собак выразилась особенно ярко: были здесь и церберы, и орфы, и другие виды, неумышленно предсказанные древними художниками. За считанные годы появилось множество прыгающих и ползающих тварей, не задуманных земной природой. Вот только встретить их родителей, над которыми неторопливая природа трудилась миллионы лет, теперь можно было только в редких лабораториях, да еще и во снах.

Я загреб ногой пепел – приятное тепло разлилось по телу. Теперь большую часть тепла мы получали от самой Земли, как и было когда-то при ее рождении. Хрупкие суставы версии 1.3 заскрипели, и я в очередной раз за свою жизнь, которой не помнил начала и не вел счета, изумился, насколько же тяжело приходилось человеку прошлого полагаться на одни только ломкие кости да подвешенные к ним кусочки мяса. Он подолгу лежал камнем, когда выходила из строя какая-нибудь ничтожная шейка бедра. Нет, все краски прошлого мира, если они когда-то и были, я не поменял бы на десятую часть своей версии.

Я вспомнил, что нуждаюсь в перезагрузке системы и повертел головой. Конечно, можно вздремнуть под разлапистой верхушкой пепельного дерева, пробивающегося сквозь бело-серую толщу, но тогда может вернуться орф, а миролюбия в отношении к спящему от него не дождешься. Других укрытий я не обнаружил. Придется спуститься в гостевой дом, который был придуман людьми еще в пору, когда наш сон исчислялся не минутами, а часами.

Типовое окно отворилось, и подоспевшая платформа опустила меня в холл, от которого вдаль уходил просторный длинный коридор черного пластика. Здесь всем заведовали роботы, ведь прежде гостевым домом пользовались не только нищие забулдыги, но и высокотехнологичные представители нашего вида, а довериться человеку последние не могли.

Робот-управляющий представлял собой большой парящий многогранник, временами производящий расслабляющий синий свет. Я хотел было его просканировать, но вспомнил, что это действие хотя и не будет воспринято роботом как угроза, в общем-то является дурным тоном.

– Сколько будет стоить капсула на период одного обновления? – спросил я. Хотя для общения с роботом необязательно ворочать языком, но иногда приятно проникнуться древним культурным духом, идущим от этого устаревшего способа общения.

– Шестьдесят один эксман за период релаксации, равный 1,26% земных астрономических суток.

Больше, чем я получал за среднюю крысу. С другой стороны, никакая Хавронья не сможет помешать моему сну, если вдруг окажется поблизости.

Я разблокировал запас опыта, и отсчитанная сумма перетекла в хранилище гостевого дома. Поглотившей планету единой Империи давно не существовало, но роботы продолжали выполнять поставленные задачи. В том числе они взимали плату за услуги и бессмысленно скапливали эксманы, пока не находились достаточно прогрессивные искатели легкой наживы, способные их ограбить. Происходило это не так уж и редко – пьянство и разбой флагманами поведения демонстрировали умонастроения современных людей.

Похожий на светящуюся сферу робот сопроводил меня в индивидуальный номер, скроенный из шумоизоляционного и светопоглощающего черного углепластика. Весь интерьер комнаты ограничивался двухметровой белой капсулой, от которой шел расслабляющий запах давно вымерших цветов. Я скинул дырявые ботинки, разделся донага и был подхвачен упругой теплой релаксационной водой, мгновенно подстроившейся под контуры моего тела.

– Желаете увидеть сон? – вежливо поинтересовался робот.

– Да, пожалуйста. Что-нибудь из эпохи привольного сельского мира, Вавилон или Россия, ну, вы поняли.

– Картина №578359б. Приятных сновидений.

Капсульная крышка опустилась, пьянящий цветочный аромат замедлил сердцебиение вдвое против нормы покоя, бесшумно ускорился трудолюбивый, не знающий отдыха центральный мозг.

Я лежал на цветущем летнем лугу и ленивым взглядом провожал неторопливый ток облаков. Каждая клеточка моего тела питалась горячими лучами желтого солнца. В мое время эта животворящая для Земли молодая звезда потемнела от старости, потеряла былую мощь, раздулась и грозно надвинулась на свое чадо. Под ее свирепым взором Меркурий утратил дистанцию, поклонился и утонул в материнском чреве. Следующей на очереди была Венера. Но венериане – народ высокой мысли к тому времени, вероятно, уже превратят свою планету в небывалых размеров космический корабль и превозмогут гравитацию. А затем наступит черед Земли. Да, Земля обречена. Я принял эту мысль спокойно, возможность переживаний пребывание в капсуле исключало. Так я и лежал на припеке всю 1,26% земных астрономических суток, пока происходило обновление моей системы. А чем еще я должен был заниматься? Можно было спуститься к ручью и ополоснуться проточной водой. Но в мое время контакт с холодной водой считался процедурой неприятной и по некоторым данным даже вредной для биокибернетического организма. Можно было зайти в случайный сельский дом, чтобы изучить семейный быт тех лет, или в крупный по тем временам мегаполис. Но везде я сталкивался с бессмысленным существованием. Homo sapiens сводил себя в могилу трудом, равно физическим и умственным, чтобы перед смертью облегченно выдохнуть и сказать: «Я устал жить!». Жизнь была такой краткой, что все стремились успеть устать. Причем устать важно было не только телом, но и душой. Иначе выходило совсем глупо: жизнь кончается, а ты еще полон душевных сил и умирать, собственно, совсем не хочешь.

Информационное оповещение резко изменило курс моих мыслей.

«Версия успешно обновлена до 2.5. Требуется перезагрузка системы».

Я закрыл глаза. Проснувшись, широко зевнул и с удовольствием потянулся. За время сна мышцы мои окрепли, а голова посветлела. Я почти ввернул версию, на которой всегда и топтался, а вот достичь третьей терпения мне уже не хватало. Но сейчас, помня результат победы над чудовищной технокрысой, сбор двухсот тысяч эксманов и полет на Марс представлялись мне вещами пустяковыми и легкодостижимыми. Гораздо большее опасение у меня вызывало местонахождение и само наличие космодромов – их попросту могло не сохраниться.

С тем вопросом я направился в местную базу данных.

Все тот же типовой люк, все та же магнитная платформа. Вот только внизу меня встретила многослойная полимерная стена. В будке по другую ее сторону за пустым столом одиноко сидел дежурный андроид. Он бесцеремонно меня просканировал, после чего заявил:

– Подключение к базе данных возможно для технологий v.3.0 и выше при наличии билета-допуска.

– Это еще зачем? – удивился я.

Андроид улыбнулся.

– Мы не проходной двор.

– Как мне получить допуск?

Андроид улыбнулся сильней.

– Получите допуск, чтобы воспользоваться нашими услугами и узнать ответ на этот вопрос.

– Сволочь, – выругался я себе под нос, но он, конечно, услышал. – Желчный крючок!

– Оскорбление чиновника влечет за собой административный штраф, – строго предупредил он.

– Спасибо за напоминание, – равнодушно ввернул я и поспешил выйти.

Хрюн побери этого андроида, что теперь делать? В задумчивости я послонялся по округе. С окончанием бури люди стали выползать из домов. Они бесцельно слонялись одними маршрутами и с одной скоростью, смотрели только под ноги, не разговаривали. Но так поступали немногие, вечность мы коротали в праздности, а для того совсем необязательно утруждать себя выходом к солнцу. Среди бездельников я попытался выделить человека занятого, порою мне доводилось наблюдать таких. Он должен спешить, должен идти без оглядки. Куда? Понятия не имею.

Вот он!

– Эй, господин! – позвал я и побежал за толстым безобразным карликом в яркой алой кожаной куртке и маленьким пластиковым рюкзаком на спине, поскольку он, очевидно, пытался меня не услышать.

Но он побежал тоже, и мне пришлось ускориться. Он побежал быстрее. Я не мог его догнать, но и не позволял дистанции между нами увеличиться – еще не хватало, чтобы меня, молодого стройного мужчину, обошел в беге какой-то толстяк, коротышка, да еще и с рюкзаком! Когда до меня дошло, что мы пробежали уже километра три, я потерял пятую часть энергии и продолжать погоню передумал. А он вдруг перешел на спринт и в считанные мгновения скрылся в пепельной дымке.

Играл со мной!

Людей вокруг почему-то не было. Об угрозе запоздало сообщило слаборазвитое восприятие. Три люка с разных от меня сторон отворились, и с платформ один за другим спрыгнули люди в пепельных камуфляжах – мужчины и женщины. Держа энергоматы на изготовку, они стягивали вокруг меня кольцо, пока между нами не осталось и двух метров. Я примиряюще скрестил руки и замер.

Расталкивая локтями людей, передо мной так же внезапно, как и пропал, возник коротышка. Лицо у него оказалось на редкость неказистым: все какое-то бугристое, сморщенное, нос огромный до самых губ, глаз почти не видно под бровями. Он дважды просканировал меня, словно не мог поверить результатам первого изучения, и неприятно прогудел:

– И чего же ты бежал, Александр88910112?

Я запустил ответное сканирование, чтобы знать, с кем говорю, но толстяк предостерегающе ткнул мне в нос пистолетом.

– Ноги разминал, – буркнул я.

– Шутник?

– Нет.

Он серьезно задумался, затем холодно потребовал:

– Еще раз.

В его тоне сквозила угроза, которую я не стал раскармливать дальнейшим ерничаньем.

– Я подумал, что человек не такой, как все, наверняка знает способ попасть в базу данных.

Не такими, как все, или неокосмистами, называли себя люди, объявившие протест искусственным генетическим преобразованиям. Тогда как большинство жителей Империи ходили в генетические мастерские, дабы приукраситься и сменить наскучивший облик: рост, сложение, цвет кожи, внешний возраст и даже пол, неокосмисты намеренно уродовались, обличая пустоту оболочки и пытаясь привлечь людей к развитию духовному.

Толстяк расстегнул магнитные клипсы на вороте куртки, и на его месте я увидел сухощавого человека нормального роста по виду старше средних лет в пепельном камуфляже. Задать очевидной вопрос я не успел.

– Что ты хочешь узнать в базе данных?

– Мне нужно улететь на Марс.

Я ожидал насмешки или другой реакции, демонстрирующей непонимание, но таковой не последовало.

– На Земле не осталось ни одного действующего космодрома, – отрезал он. Мое огорчение проступило на лице, но с ним соседствовало упрямое недоверие. Собеседник словно, а может, и в самом деле прочитал мои мысли. – Поверь в это сейчас и не переживешь разочарования повторно, когда не найдешь своей цели в базе. Но! – он со значением поднял указательный палец. – Мы проведем тебя в лучший мир. Если, конечно, ты готов с нами сотрудничать.

Я был слабо заинтригован, сильно заинтриговываться еще не научился.

– Кто вы и чего добиваетесь?

– Мы те, кто не опустили рук. Наша цель – твоя цель. Марсиане отрезали нас от остальной Вселенной. Они не просто разрушили наши технологии – они разрушили наш вид, сделали бессильными и безвольными. Homo sapiens стремился к звездам, homo cybernetic не стремится ни к чему. Он уже в большей степени машина, нежели человек. Функционально эта машина превосходит своего примитивного предка. Дайте ей задачу, и она справится с ней блестяще. Только некому эту задачу в нее заложить. Сама по себе машина пассивна. Что же касается биологической составляющей: человеку, не обремененному скоротечностью жизни, не нужно беспокоиться о потомстве. Размножение как процесс для нас осталось в забытом прошлом. Нам не нужен кров над головой и хлеб на столе. Все, что нам нужно, – аккумуляторная батарея. Остальные наши потребности обусловлены исключительно стремлением получения удовольствий. Но легкодостижимое наслаждение приедается, становясь приторно-тошнотворным. Мы скучаем. Мы имеем великие возможности, но при этом деградируем.

Мне сразу представилось собственное недавнее поведение. Он был абсолютно прав. Я долго молчал, пытаясь вспомнить какие-нибудь слова.

– Чем я могу помочь?

Обычно меня крайне сложно заставить делать что-то тяжелее поднятия полулитровой кружки, но в тот момент я был очарован высокой идеей. Впрочем, не исключено, что внезапная моя отзывчивость лишь являлась следствием высокого показателя привлекательности и, соответственно, влияния собеседника.

Он раздвинул людей жестом.

– Идем, – и повернулся спиной.

Незнакомец легко мне доверился, и я отметил это вслух. Он усмехнулся.

– Сканируй.

«Гарольд906002. Расположение: дружественное. Потенциальная угроза: очень высокая».

Задавать новых вопросов я не стал.

Мы прошли совсем немного, когда из пепельной пелены впереди проступил старый магнитомобиль – хромированный полуцилиндр, для удобства передвижения поставленный на полозья. Теперь ими никто не пользовался. Магнитные магистрали, прежде опоясывающие планету, не пережили марсианского импульса. Магнитомобили выглядывали антеннами из пепельных сугробов или бесформенными кучами громоздились на свалках.

Я полагал, людям удалось наладить некоторые магнитные сообщения, но, прежде чем садиться за пульт управления, Гарольд открутил какой-то вентиль и залил в отсек два литра «Техники Классической». Гена был бы расстроен.

Я занял одно из двух врезанных сидений, обтянутых стертой кожей. Машина хрюкнула и поползла. Прежде магнитный транспорт убегал от собственного звука в туннелях, сетью которых Земля была изрыта и сейчас. Теперь магнитомобиль волочился, преодолевая за час едва ли сотню километров. Аналогичную скорость мог развить и homo cybernetic с мощностью в четыре тысячи хокинманов. Я вспомнил о таком увлечении наших предков, как бег. Люди сражались за секунды и доли секунд, они расходовали жизни, чтобы стать лучшими в этом деле. Наука до поры снисходительно улыбалась. Но c ее развитием спорт приравнялся к праздности, а спортивные состязания лишились всякого смысла, ведь теперь побеждал не самый упорный или одаренный, а самый высокотехнологичный.

Мы остановились у подножья трехсотметрового холма. Пепельный покров создавал обманчивое предположение, будто мусором завалена лишь поверхность холма, на деле же он и был мусором – огромной спрессованной кучей отходов жизнедеятельности нечистоплотного человека.

Гарольд вытащил из бардачка предмет, похожий на металлические песочные часы.

– Это кинетический преобразователь, – объяснил он. – И наша ближайшая цель. Попробуем отыскать хотя бы шесть таких штук.

В багажнике для меня нашелся пластиковый рюкзак, в точности, как у Гарольда, – с виду небольшой, но эластичный и очень вместительный, а также камуфляжный костюм Искателя Счастья. Гарольд взял пару пистолетов и энергоружье. По-соседству я заметил и другое с виду исправное оружие, но мне оно не досталось.

Переодевшись, я почувствовал себя другим человеком – гораздо более защищенным и уверенным. Только старые поношенные ботинки, заляпанные маслянистыми пятнами кабака из недавнего прошлого, мешали обновленному образу да пустовали отсеки нового нагрудного ремня.

Мы установили радиосвязь, договорились сигнализировать в случае находки или опасности и разошлись разными сторонами. Необходимости идти вместе не было, да и, честно сказать, мое присутствие весьма мало помогало делу, ведь радиус действия моего сканера составлял всего семь с половиной метров, тогда как Гарольд просвечивал пятьдесят.

Я безрезультатно ворошил пепел ногами, переступал какие-то заржавленные решетки и радиоактивные лужицы, когда получил сигнал. «Один есть», – радировал Гарольд.

Мои сенсоры уловили агрессию. В отдалении раздались выстрелы. За ними последовали злобное рычание и лай, сменившийся визгом. Затем все стихло.

Я по привычке глубоко зевнул, глотнул едкого испарения и закашлялся. А пока приходил в себя, чуть не столкнулся с орфом.

Он увлеченно копошился в куче гнилой ткани, в складках которой я узнал искомый преобразователь.

Завидев меня, пес не отказался и от биологического способа продления жизни, прижал обе головы и начал спускаться. Из-за лучевой парши, делающей животных облезлыми и тощими, выглядел он смертельно больным, однако сканер показал:

«Технопес. Легкое повреждение. Расположение: враждебное. Угроза: умеренная».

Я выстрелил. Промах! Технопес неожиданно проворно увернулся, перескочил разделявшие нас последние пять метров, вцепился в руку с пистолетом, повалил меня и начал грызть. Датчик работоспособности надсадно загудел. Пистолет вывалился из руки. Встать на ноги не получалось. Я подобрал случайно подвернувшийся металлический прут, но не смог хорошенько размахнуться. Пес даже не почувствовал удара.

Не смешно! Еще не хватало быть загрызенным какой-то шавкой! Я попытался радировать просьбу о помощи, но не мог сконцентрироваться и в отчаянии продолжал бить пса. Изображение стало двоиться и плыть, перед глазами побежали помехи.

«Жизнеспособность системы под угрозой!».

Технопес потянул меня за руку и перевернул на спину. Я стал глотать пепел. Пес вцепился мне в шею. Тяжелым красным комом боль ударила в голову. Предупреждение истошно зазвенело:

«Технопес активирует режим отгрызания!».

Нет! Только не это!

– Гарольд!

Меня заволокла красная давящая темнота.

Сквозь кровавую пелену перед глазами, перекрывая шум в голове и ушах, далекий голос произнес:

– Не шевелись, это опасно для твоей жизни, – затем по телу побежали приятные электрические импульсы. – Отдыхай…

«Режим восстановления активирован».

Когда я очнулся, Гарольд все так же сидел рядом. Моя одежда местами была порвана, и в разрывах ткани виднелись уже затягивающиеся последние раны – результат работы приколотой ко мне большой батареи. Я ожидал сочувствия, но он строго сказал:

– Рано тебе еще по свалкам гулять, здесь не только собаки и крысы питаются. Возвращайся к машине, я скоро спущусь.

Я обратил внимание на его раздувшийся рюкзак.

– Хорошо, – смиренно согласился я.

Но я не мог уйти с пустыми руками и, когда Гарольд скрылся за ближайшей насыпью, вскочил и побежал в противоположную сторону.

Услышав отрывистый лай, я припал к земле. Лай сменился рычанием, но предупреждения о нападении не последовало. Я приподнялся на локтях.

«Обнаружен кинетический преобразователь!»

Острый металлический край выглядывал из разодранного эластичного рюкзака. Повсюду валялись осколки костей и какие-то бесформенные ошметки.

Я начал подползать. И вдруг рычание смешалось с визгом. Осторожно я высунулся из-за груды пластикового хлама.

Пес имел всего одну голову и от своей прежней немутировавшей версии отличался только очень тяжелой мордой с длинными кривыми клыками. Крыса почти не уступала ему размерами, но определенно находилась на последнем издыхании.

Я разумно решил помочь слабейшей стороне и точным выстрелом прикончил технопса. Крыса моей помощи не оценила и побежала на меня.

Пока перезаряжался пистолет, крыса оказалась у моих ног. Уже подпрыгнув, она приняла энергетический сгусток в пасть, отлетела назад, перевернулась в жуткой электрической судороге и затихла.

Я радировал Гарольду о находке.

В рюкзаке нашлись три преобразователя и еще один не менее любопытный предмет, состоящий из шести сцепленных в разных плоскостях колец. На нем Гарольд задержал внимание. Он надолго задумался, так что я не удержался и поторопил его напрашивающимся вопросом:

– Что это?

– Импульсный генератор.

– Полезная штука?

– Нет… можно выбросить, – однако делать этого он не стал.

– Ты знал его обладателя?

– Твой тезка, такой же слаборазвитый и упрямый. Ты ослушался приказа и продолжил поиски, но он сделал хуже – отправился на поиски, не имея на то ни приказа, ни оснований.

– Три преобразователя ему все же удалось найти.

– Он не их искал, – Гарольд одарил прибор ненавистным взглядом и теперь смотрел на него, не моргая, словно вернулся в плен какой-то незаконченной истории. Потом равнодушно швырнул его в багажник и, так ничего не пояснив, сел за пульт управления.

Я тоже расположился в кресле и, размышляя о загадочном приборе, не сразу понял, что машина долго не трогается. Металлические заклепки перчаток Гарольда высекли искры из пульта управления.

– Консервная банка! – выругался он, затем вышел и хлопнул дверью. Я остался сидеть. Гарольд поднял капот и обреченно вздохнул. – Что за помоями твой друг разбавляет «Технику»?

Я возмущенно вышел, намереваясь заступиться за барменскую честь, но столкнулся с хищным взглядом Гарольда и мгновенно передумал. Он захлопнул капот, не дожидаясь моего легковесного мнения, и открыл багажник. Все преобразователи он сложил в свой рюкзак, дополнил его содержимое тремя малыми батареями МБ1, которыми полнились карманы любого запасливого путешественника, заправил пистолеты за пояс, ружье перекинул через плечо. Над моим рюкзаком он раздумывал дольше, но соседство батарейкам в итоге составил только простой титановый нож в крепких кожаных ножнах. Я взял импульсный генератор, Гарольд промолчал. Сообщать, что мы бросаем машину и идем пешком, он не стал – не к чему говорить об очевидном. Закончив приготовления, он прислонился к двери магнитомобиля и закрыл глаза.

– Нет сигнала, – заключил он после недолгого молчания. – Обойдем свалку и попытаемся снова выйти на частоту.

– Далеко наши союзники?

– Далеко. Не отходи от меня.

Мы шли вдоль кромки свалки, я смотрел под ноги, Гарольд – по сторонам. Несколько раз из-под укрытий выглядывали крысиные морды, однажды с возвышенности к нам устремилась собака. Тогда Гарольд вкладывал ружье в ладони, которые казались для того и созданными природой, так точно в них помещался ствол, и метким выстрелом устранял угрозу. Он ни разу не промахнулся, и ни один зверь не выдерживал первого же попадания. Моя очередь стрельбы не наступала, но, помня предостережение Гарольда, я все ждал появления неизвестных и смертельно опасных противников.

В какой-то момент он остановился и отвернулся в сторону, к чему-то прислушиваясь. Я, не заметив этого, продолжал идти.

– Подожди…

Окончания фразы я не услышал – поскользнулся на гладкой наклонной металлической плите, свалился с бугра и прокатился, подпрыгивая на мусорных кочках, метров пять.

Гарольд усмехнулся. Я тоже попытался улыбнуться, но, поднимаясь, вдруг почувствовал, как пепел подо мной расступается.

– Не шевелись, – Гарольд уже подползал.

И вдруг земля обвалилась. Мелькнуло перед глазами хмурое небо, встревоженное лицо Гарольда утонуло в пепле. Цепкие многотонные лапы утаскивали меня во чрево Земли.

Глава вторая

Глотая пепел и пыль, ударяясь о каменистые выступы и пропарывая кожу острыми металлическими и стеклянными обломками, я пролетел метров тридцать и с глухим тяжелым стуком впечатался в землю. Ужасной силы боль ворвалась во все мои клетки. На глаза навалилась красная пелена.

Система не замедлила оповестить:

«Жизнеспособность системы под угрозой! Принудительная активация режима восстановления наступит через 100 секунд!»

Я пролетел метров тридцать. На мое счастье, почва оказалась рыхлой и влажной. А еще меня защищал костюм искателя-новичка. И все равно мое выживание можно назвать везением, хотя я бы предпочел просто не падать.

«Активация режима восстановления наступит через 80 секунд!»

Я высвободил голову, оставив на том месте, где врезался в землю, отчетливый округлый след, высвободил плечи и сел. Земля перед глазами продолжала осыпаться, и я не сразу понял, что это не временное помутнение зрения, а происходит наяву.

«Активация режима восстановления наступит через 60 секунд!»

Двигаться быстро не получалось. Освободившись из хватки планеты окончательно, я поволочился, ощупью пытаясь найти выход. За свою жизнь я не беспокоился – места для беспокойства в затухающем сознании не находилось.

«Активация режима восстановления наступит через 40 секунд!»

Стена, все еще стена… Снова и снова приходилось высвобождать ватные ноги из прибывающей земли.

«Активация режима восстановления наступит через 20 секунд!»

Может, здесь и нет подземного хода. Но тогда как переждать осыпание земли? Внезапно моя рука провалилась в пустоту. Если впереди еще один провал…

«Активация режима восстановления наступит через 10, 9…»

Я шагнул наудачу. Новое падение – и, пусть высота оказалась примерно с метр, мои разрывающиеся от боли ноги подогнулись.

«…5, 4…»

Земля стала проникать и сюда. Нужно отползти, хотя бы немного…

«Режим восстановления активирован».

Мягкая благословенная и всесильная пустота…

Я открыл глаза. Сердце билось размеренно, боль притупилась и предпринимала последние попытки вторгнуться в сознание.

«Режим восстановления прерван. Недостаточно энергии для продолжения восстановления».

Подключив на ощупь одну батарею к поясу, я возобновил процесс восстановления. Очнувшись, активировал инфравидение. Этот режим расходовал энергию медленно, и, хотя я не знал, сколько времени проведу под землей, однако не имел и мысли пробираться вслепую.

Я восстановил здоровье и визуально не имел ни царапин, ни шрамов. О падании напоминала только запыленная одежда да растрепавшиеся волосы.

Отряхнувшись, вторым делом попытался найти частоту Гарольда. Я долго стоял неподвижно, но радиосигнал тонул в толще земли, и на все мои призывы откликалась только тишина.

«Обнаружена угроза!»

Я достал пистолет и нож, прислушался: пищала старая добрая технокрыса. Я почти довольно улыбнулся. Предсказав ее появление, я убил крысу одним точным выстрелом, едва ее морда показалась из-за угла.

«Технокрыса убита. Получено 105 эксманов».

Для перехода на новую версию оставалось забрать эксманы еще пары-тройки крыс. За первой крысой последовала вторая. А вот третью пришлось поискать. Увлеченный сбором эксманов, я позабыл о самой необходимости выбираться. И тем более забыл задаться вопросом: кем и для чего прорыты эти подземные ходы? Достать потолка я мог только на цыпочках, так что едва ли их создавали технокрысы.

Среди торчащих волнами тонких белых корешков под ногами отчетливо выделялось темное синее пятно. Расчистив землю, я выкопал клубневидный гриб.

«Идентификация не удалась. Предмет не опознан».

Недолго думая, я надкусил гриб. Довольно приятный на вкус, жесткий, но неожиданно сладкий. Только бы не ядовитый…

«Получено 15 единиц энергии. Предмет опознан: энергогриб».

Совладав с искушением доесть гриб, я отправил его в рюкзак – пригодится.

И вот она, долгожданная крыса. Я довольно потер руки и выстрелил. Крыса опрокинулась, но обновления не последовало, не хватило 62 эксманов. Я нахмурился: нужна еще крыса и не такая чахлая.

Я продолжал зачищать ходы, рисуя в голове карту и прекрасно ориентируясь, пока мои поиски не были остановлены неожиданной находкой.

По всему судя, это был человек. Когда-то человек, очень давно. Теперь его кожа побледнела, руки утолщились и вытянулись, ноги, напротив, стали меньше. Длинные пальцы существа завершились когтями, а тонкий нос вибриссами. Изглоданное до неузнаваемости существо было одето в крысиную шкуру, подпоясанную крысиным же хвостом.

«Идентификация удалась. Объект: туннельщик».

Туннельщики – добровольныеизгнанники, выдающиеся радикалы, отказавшиеся от плодов Империи еще в пору ее цветения. Они прятались от своих обоих начал: человеческого и кибернетического, и спрятались так хорошо, что лишились доступа не только к технологиям, но и к разуму.

Я услышал крысиную возню, и мои сенсоры составили картину сражения туннельщика и крысы. По косвенным признакам я даже сделал выводы о его силе. Придется попотеть. Я взял на прицел угол, из-за которого должен был появиться противник, и, как только это произошло, нажал пусковую кнопку.

Мимо!

Я не мог поверить: этот с виду неповоротливый потомок человека кибернетического просто взял и увернулся от моего выстрела! Однако мое возмущение быстро улеглось: туннельщик пригнулся к земле и теперь шел на меня с огромным окровавленным ломом, не понимая, что тяжеленная ноша его изрядно замедляет. Пистолетный заряд быстро восполнился, и я выстрелил повторно.

Туннельщик получил энергетический удар в грудь, вздрогнул, но не отступил. Зато отступил я, и ко времени, когда противник приблизился, уже находился на порядочном расстоянии.

Второе попадание… Туннельщик не разгадал моего замысла, и примитивнейшая тактика отстрела работала. Казалась, он вообще не обладал мозгом, но был неисправным роботом, целью которого являлось мое безнадежное преследование. Я стрелял и отступал, опять стрелял и опять отступал. Мне уже начало надоедать сражение, когда сканер наконец-таки обрисовал состояние туннельщика как смертельное повреждение. С девятым выстрелом его существование прекратилось.

Я привалился к стене и погрузился в безопасный режим: пограничное состояние между сном и явью, когда восприятие реальности притупляется и ты отстраненно наблюдаешь за происходящим со стороны. Система обновлялась до v.2.6. Усилиться, как всегда, было приятно, однако я по-прежнему не вернул версию, которую имел до начала попойки, так что о прогрессе пока говорить не приходилось.

К поясу поверженного туннельщика оказался привязан энергогриб – он был незамедлительно переправлен ко мне в рюкзак. На всякий случай задействовал сканер:

«Крысиная шкура: вес 1, стоимость 1. Лом: вес 12, стоимость 0».

Крысина шкура. Гм. Можно и взять, один эксман как-никак. Я подумал еще немного. Нет, ну один эксман – это слишком мало даже для меня. За тот же энергогриб, к примеру, и при моей низкой привлекательности можно получить 10 – 15 эксманов, а был он гораздо компактней и уж куда полезней в походе.

Переступив туннельщика, я почувствовал себя покорителем подземелий. Ходи себе да набирайся опыта, никаких значительных угроз даже для моих скромных технологий здесь не наблюдается. Столкновений с проворными собаками, которых я теперь откровенно побаивался, очевидно, не стоило ожидать.

Я хладнокровно расправился с очередной крысой, еще сильней уверившись в собственных силах, когда корона моего самопровозглашенного величества пошатнулась и скатилась к ногам.

Передо мной расстилалась огромная котловина станции технического обслуживания магнитных путей сообщений. В ней, воспринимаемые издали ничтожными, громоздились постройки из прочного черного пластика – прежние служебные помещения, ныне обжитые туннельщиками. Между ними кособочились, явно используемые для тех же целей, старые помятые цилиндрические магнитобусы. Возле домов беспечно сновали туннельщики. Они не могли представить, что какой-то наглец вторгнется в их обитель. Почти все жители не имели оружия. Мужчины собирались отдельными кучками, выпивали, перекрикивались, дрались. Иные примитивными инструментами латали жилища. Женщины следили за детьми: те бегали, ползали или кидали друг в друга липкую глину – в зависимости от возраста. Мое мнение к этому народу несколько изменилось. Наверное, подобно людям, его представители разнились.

Развенчанный король робко попятился. Ничего, поищем другой путь.

Я развернулся и теперь прочесывал все ответвления подземного лабиринта. Трижды пытался наладить связь с Гарольдом, но после очередной неудачи от этой идеи отказался окончательно – искать путь наверх придется самостоятельно. Многие места я безошибочно узнавал, а темных пятен на виртуальной карте становилось все меньше. Заряд уже второй батареи неспешно убывал, а все, что мне удалось найти, – пара небольших энергогрибов.

Тщетно я переворачивал каждый камень и осматривал каждый корень, иного пути, ни скрытого, ни явного, не существовало. Во всяком случае, для человека. Оставались еще крысиные ходы, и в некоторые из них я мог бы протиснуться ползком, но с большой вероятностью уперся бы в тупик или застрял где-нибудь на половине. Ощупывая все закоулки взглядом, я вернулся к началу пути, и решение, в моментальном принятии которого сам себе не признавался, стало неизбежностью.

Выбрав самый широкий крысиный лаз, я привязал рюкзак к стопе и пополз. Я ощутил себя наглым червем в земном чреве. Здесь мне не место, и Земля вправе сомкнуть поры, раздавив непрошеного гостя. Оставалось надеяться, мне удастся проскользнуть незаметно и не вызвать ее недовольства.

Я выбрасывал руки поочередно, размеренно работал локтями и подключал даже пальцы. Нож и пистолет оставались на поясе, и порою я останавливался и проверял, могу ли до них дотянуться. А вот помогать себе коленями узость хода не позволяла. Поначалу продвижение не вызывало больших сложностей. Пару раз, преодолевая сужение, пришлось сдвинуть плечи, но зато в высоту пространства хватало с избытком, так что я даже мог приподниматься на локтях. Но постепенно ход стал уводить вниз, и теперь, когда я это понял, обратного пути не было – развернуться я не мог, заползать в подъем ногами вперед тоже.

«Обнаружен враг: технокрыса!».

Только не это! Не было никакой надежды, что восприятие живущей в тишине подземных нор технокрысы проиграет моему. Нападение не заставило себя ждать.

Я достал пистолет и выстрелил, едва заприметив темный мелькнувший комок. Левая рука уже цепко сжимала нож.

Промах! Технокрыса вцепилась в правую руку.

Я не мог размахнуться, но, чтобы отвлечь крысу, хватило и легкого попадания. Крыса отпрыгнула. Я развернул пистолет, а в следующее мгновение режущая боль пронзила щеки. В нос ударил зловонный запах. Я почувствовал слабость.

«Система заражена!»

Гадская крыса! Кое-как я заколол ее и брезгливо отпихнул. Впрочем, заражение произошло, и нос воротить уже незачем. Ладно бы просто укусила, пусть даже сильно и неприятно, теперь же предстояло найти способ излечиться: обычный режим восстановления не устранял болезней. Я оттолкнул крысу сильней – и как мне теперь пробираться дальше? Пришлось толкать ее перед собой, пока ход не расширился, и, привстав на локтях, переползать мягкую теплую тушку. Крыса осталась позади, но ее зловоние сделалось моей частью.

Развилка погрузила меня в размышления. В одну сторону нора продолжала спускаться, в другую поднималась. Спускаться еще глубже мне не хотелось.

Подъем быстро преобразил крысиный ход в туннель. Наконец я мог расправиться и отряхнуться. Со стены был срезан и незамедлительно съеден энерговик – я посчитал его небольшой компенсацией пережитых неудобств, – и поиски выхода возобновились. Но теперь я передвигался крадучись, намереваясь обнаружить врага первым и первым же в отместку зараженной крысе напасть. Решимость мою в тот момент не могла поколебать ни свора крыс, ни полчище туннельщиков.

Их оказалось всего двое. Один голыми руками ошкуривал крыс, второй потрошил. Три трупика лежали крысиным королем, еще два находились в работе. К стене привалились орудия убийств: окровавленный лом и десяток заостренных тонких прутьев, стянутых крысиной шкурой.

Я приготовился стрелять, но туннельщики не оставляли занятий. Свои? Сенсор не находил агрессии, только показывал легкое ранение шкурника. Я шаркнул ногой.

«Обнаружен враг: туннельщик!»

Да неужели?!

Первой целью я выбрал именно шкурника. Его оружием оказался лом, а прутья подобрал потрошитель. Заряд энергопистолета разозлил шкурника, но своего оружия, как я и рассчитывал, он не оставил. А вот потрошитель меня удивил. Острые прутья он использовал в качестве метательного оружия. Попав неудачным броском в товарища, он вдруг потерял интерес к сражению и вернулся к оставленному занятию.

Тактика отступления и отстрела не подвела и на этот раз. Туннельщик был повергнут без труда, а в процессе сражения я хоть и оказался в незнакомых местах, новых врагов не встретил.

К потрошителю я крался с двойной осторожностью. Во-первых, он мог вспомнить о моем присутствии, во-вторых, изменить местоположение.

Так и случилось. Он шел мне навстречу, перекинув связанных за хвосты крыс через одно плечо и вязанку прутьев через другое. На его поясе висел большой кусок мяса, по-видимому крысиного, и три больших энергогриба.

Я выстрелил и сразу же скрылся за поворотом. Потрошитель выронил крыс, стал воинственно озираться по сторонам, но врага так и не обнаружил. Подобрав ношу, он равнодушно продолжил путь.

Маневр удалось повторить еще дважды, доведя индикатор противника до умеренного повреждения, затем расстояние между нами значительно сократилось. Я попробовал отбежать, но тяжелый топот спровоцировал нападение потрошителя.

Острый прут догнал меня, болезненно кольнул в бок и, выворачивая мясо своим весом, дернулся вниз, но удержался. Я сцепил зубы и выдернул штырь. Вошел глубоко, сантиметров на пять, но важных органов не задел. Я обернулся.

Потрошитель остановился и уже тянулся за вторым копьем. Я ускорился и приготовился стерпеть новое ранение. Но броска не последовало – разделяющее нас расстояние теперь превосходило дальность полета снаряда.

Я продолжал бежать, но сумел лишь незначительно оторваться и быстро понял, что выдохнусь первым. Придется принимать бой. Обернувшись вновь, я выстрелил, почти не целясь.

Заряд угодил в грудь, туннельщик вздрогнул, но тут же потянулся за копьем. Я рванул прочь, и штырь под острым углом вошел в землю в сантиметре от моей пятки. Внезапная идея заставила меня развернуться. Прутья летят не очень быстро, может, будет проще от них уклоняться? Я выстрелил в очередной, уже пятый раз, тщательно рассчитал момент броска, кинулся в сторону и прижался к стене как раз вовремя, чтобы прут пролетел мимо.

Мой ход и попадание. Не очень удачное, в руку, и повреждение противника сканер по-прежнему описывал как умеренное. Еще один обмен любезностями, но теперь уже взаимно успешный. Туннельщик поцарапал мне бедро – пустяк, а вот костюм подрал – это гораздо хуже, его не восстановить, приложив батарейку.

После следующего выстрела он допустил ошибку: не стал отвечать, а заглотил весящий на поясе шмат мяса. Раны его начали затягиваться, но я замедлил этот процесс, выстрелив снова.

Туннельщик не ответил и на этот раз и принялся один за другим глотать энергогрибы. Пользуясь возможностью, я хорошенько прицелился и попал ему в шею.

Шея туннельщика разорвалась надвое, голова дернулась и повисла, но сам он каким-то чудом оставался в живых. Потеряв координацию, он долго крутился, прежде чем бросить штырь.

Я попытался увернуться, но куда там! На этот раз штырь летел так быстро, что я заметил его только в своем теле. Он вошел под ключицу и ровно наполовину высунулся из спины. Правая рука безвольно повисла, пистолет выпал.

«Целостность системы нарушена!»

Наклонившись за пистолетом, я вызвал новую волну боли и, пока поднимался и целился, успел получить еще один штырь, теперь уже в ногу, хотя и не так глубоко. Я упал на колено. Рука с пистолетом тряслась. Неуклюжая, неумелая, всегда на подхвате своей ведущей сестры, сейчас она должна была отправить заряд в сторону врага и неважно, куда именно. Достаточно будет царапнуть его палец или опалить кожу на голове – угасающая система не выдержит и таких повреждений.

Жужжание выстрела и энергетический заряд проник глубоко в плоть, разбив целостность биокибернетической системы. Технологическая половина туннельщика погибла первой. Сердце, лишенное технологического покровительства, не выдержало энергетического удара и разорвалось. Мозг умер последним. Этот маломощный биологический компьютер до последнего издыхания пытался выполнять программу, заложенную в него природой, – программу выживания.

Оба штыря были благополучно извлечены из моего тела: один без усилий, второй после зубовного скрипа и проклятий всего рода туннельщиков. Самое обидное, с потрошителя даже нечего было взять, – грибы он съел, а волочить копеечные прутья мне не хватало интереса. Вторая зарядная батарея садилась. Я закинулся всеми собранными грибами, потушил глаза и включил режим восстановления.

«Обнаружен враг! Режим восстановления прерван!»

Включил инфразрение. Мелкая технокрыса нагло шла на меня.

– Ну, подходи, – я уже давно ни с кем не разговаривал, а крыса для меня могла быть собеседником ничуть не хуже меня же самого.

Не вставая, я подпустил ее поближе, пряча нож за спиной. В отместку за прерванный отдых крысу хотелось именно прирезать.

Крыса прыгнула и напоролось на титановое лезвие.

– Получила? – довольно спросил я.

Крыса взвизгнула и убежала.

– Вот и беги.

Я продолжил отдых.

«Обнаружен враг!..»

Да кто опять?!

Присмотревшись, я увидел технокрысу, ту же самую. Но стоило мне потянуться за пистолетом, и она убежала. Пришлось подниматься.

Я волочился следом, крыса держала дистанцию, однако прятаться не стремилась, словно осознавала за собой преимущество. Я припугнул ее выстрелом, но с левой руки не попал, а правая еще не функционировала. Крыса юркнула в отнорку, а я вернулся к трупу туннельщика. Было стойкое убеждение, что с началом отдыха возвращение крысы неизбежно. Потом дошло, что она приходит не за мной. Далеко тащиться не хотелось, я проковылял метров двести в противоположном направлении и попытал удачу снова.

Приятно было отдохнуть и сбросить тяжелую усталость. Гораздо приятней, чем очнуться после разгульного пьянства или праздного дня. Ведь бодрость – это распрямление пружины, сдавленной утомлением. Не прикладывая усилий, ее нельзя почувствовать. Но если пружину перегрузить, она может забыть о своем естественном состоянии.

Перелом сросся, но болезнь, увы, не прошла. Нехватку запаса сил я ощущал на физическом уровне.

«Болезнь идентифицирована: крысиный питириаз. Восстановление не может быть завершено».

Болезнь уродовала внешность: кожа становилась серой и шелушилась, лицо отекало, передача сигнала нейронами нарушалась, что мешало управлять собственным телом. Я усмехнулся – может, теперь сойду за местного жителя.

Я выбрал направление, обратное движению туннельщика, рассудив, что тот возвращался в город с охоты. Дорога привела меня к просторному заброшенному гроту магнитомобилей. Из-под слоя бедной сухой земли повсюду выглядывали гладкие концы размагниченных плит. По стенам разорванными лентами вились электрокоммуникации, от пышных грибниц, которых они питали, осталась одна труха. В одном из двух туннелей грота радар засек встречное движение.

Двое туннельщиков, один с ломом, другой с копьями – по-видимому, в привычном для охоты сочетании – обнаружили меня первыми и теперь стремительно приближались. Пытаясь уклониться от боя вовсе либо разделить противников, я избрал другую дорогу. Потеряв меня из виду, хотя бы один из них, как я надеялся, потеряет интерес к погоне. Ожидания сбылись, но поворот не стал для меня спасением, а поставил в еще более сложное положение. С этой стороны на меня побежали два безоружных туннельщика. То были матерые воины, одиночки, разрезающие добычу длинными кривыми когтями. Они и не жили в городе, ибо не нуждались в защите сородичей, а только слонялись в поисках добычи, наводя ужас на крыс и других туннельщиков. До моего появления они сражались за огромную жирную крысиную тушу.

Здесь от основного хода шли узкие рукава, и я нырнул в один из них. Его стены отстояли порядка каких-то полутора метров, так что если туннельщики и не возобновят свару друг с другом, а еще лучше с двумя другими туннельщиками, то, по крайней мере, не смогут атаковать одновременно.

Вскоре действительно за мной гнался только один дикий охотник. Второй дикий, предвидя возможные неудобства, скрылся в иных рукавах. Без необходимости я не стал разгадывать его маневр. Городские туннельщики не удержали нашего темпа и остались позади. Точнее, темпа моего преследователя, потому что и сам я в бешеной гонке уже терял координацию и спотыкался.

Когти туннельщика проверили на прочность костюм искателя-новичка – проверку он провалил – и разодрали кожу на спине. Я получил совсем неглубокое ранение, но и оно воззвало к моей стойкости и участило шаг. Продолжаться долго погоня не могла, и мысль о неизбежном сражении вынуждала мозг искать возможные выходы. Титановый нож уже лег в ладонь, когда впереди показался второй дикий туннельщик.

Я срочно юркнул в боковой ход и петлял, пока, к своему удивлению, не вернулся в туннель. Здесь ко мне снова прицепились отставшие было двое диких охотников. Мое сердце переставало справляться с нагрузкой, я задыхался, и задыхались мои мышцы, они наливались металлом и дубели. Совсем скоро ноги выйдут из моего подчинения, тогда я вынужден буду остановиться и умереть.

Туннель раздваивался, частью убегал вперед, частью сворачивал вправо.

«Добегу только до поворота, – пообещал я себе. – А дальше будь что будет».

И я не обманул себя, но остановился больше от неожиданности, на мгновение забыв об усталости. Я оказался в самом центре заброшенной станции техобслуживания. Отложив свои занятия, ко мне оборачивались удивленные лица туннельщиков, и количество их стремительно росло. Но пути назад не было, и не было времени размышлять. Я бежал, не различая пути, проскальзывал между постройками и горожанами, пытаясь обнаружить другой выход. Женщины уводили детей, мужчины живой лавиной собирались и тянулись за мной. Однако, хотя почти все они были вооружены, атаковать не спешили и только выталкивали из города, как чужеродный элемент. Дикарям повезло меньше: их, как носителей известной опасности, стали забивать ломами. Может, потому меня и не тронули – посчитали беззащитной жертвой. А вот когда главная угроза была устранена, переключились на второстепенную. Вслед мне полетели копья, поднялся недовольный крик, призванный проследить перемещение неприятеля. В спину вонзились первые штыри. Но я уже видел выход. Там, у разверстого черного зева, стоял высокий, по виду немолодой человек. Именно человек, потому что одежды его, хотя из тех же крысиных шкур, были ладно скроены, а длинные волосы опрятно расчесаны. Стоял он, вероятно, вождь или местный мудрец, сложив руки с ухоженными когтями на груди, не выказывал ни агрессии, ни паники и только провожал меня осмысленным взглядом ярких синих глаз. При виде его я почувствовал, насколько соскучился по людям и живому общению – прежде мне не приходилось подолгу беседовать с одним только собой, так что я уже порядком сам себе надоел.

Шмыгнув в туннель, я потерял большую часть преследователей сразу же, и чем дольше бежал, тем сильнее редел и таял мой воинственный шлейф. А вот количество прутьев в теле росло. Попадания в торс я даже не смог бы сосчитать по памяти – их я почти не замечал, гораздо опасней оказывались ранения в ноги, тогда приходилось останавливаться и вынимать прутья, позволяя туннельщикам совершать новые броски.

Медлительные охотники с ломами отставали, теряли интерес к преследованию и возвращалась в город. Копьеметатели погоню не прекращали, теперь они перемещались быстрее меня и легко могли заколоть при желании и большей сообразительности. Вместо того они выдерживали дистанцию и не подбирались ближе, чем требовала предельная дальность полета копий, когда же это расстояние увеличивалось, они вновь начинали бежать. И все же иногда они попадали. Степень моих повреждений приближалась к смертельной. Хуже того, я растратил почти всю энергию, и последняя имеющаяся батарея не успевала ее восполнять. Смерть была где-то рядом. «За углом», – предположил я, понимая, что не переживу больше трехсот метров.

За углом меня ждали небольшая передышка и большое облегчение. Очередной отросток подземной сети ходов оказался настолько узким, что не позволял как следует размахнуться для броска металлического прута. Не осознавая своего счастья, я пробежал еще шагов десять. Затем переложил титановый нож в правую руку и развернулся.

Первый туннельщик, повернув за угол, едва не налетел на меня. Он запоздало поднял копье, но я уже нещадно кромсал его ножом, так что успел обездвижить руку до ответного удара, а затем разрубить шею. На место павшего товарища, не проявляя сочувствия и буквально топча его ногами, выступил второй копьеметатель. За ним третий. На меня шла вереница из шести тупо дожидающихся своей очереди туннельщиков. Двое из них сумели меня хорошенько достать, так что к последней дуэли запустился обратный отчет до принудительной активации режима восстановления. Время не ждало, но и действовать опрометчиво было нельзя: один легкий укол, и восстанавливаться будет некому. Так, наверное, между жизнью и смертью чувствовали себя солдаты времен контактных войн, когда ничтожное попадание в сердце влекло неизбежную смерть.

Мне удалось обезоружить противника, но, лишившись руки, он обратился в бегство. Отпустить его я не мог. Нетвердая рука навела пистолет. Удачное попадание в спину толкнуло туннельщика и прижало к земле. Внезапно он поднялся и, передумав, а может, добившись желаемого расстояния, поднял чье-то оброненное копье. До активации режима восстановления оставалось семь секунд. Я выстрелил снова, туннельщик упал. «Умер?» Ответа я получить не успел.

Глаза отворились, неподвижный взгляд уперся в рыхлый черный потолок. Изрытый корнями, источенный водами, кротами и червями, однажды он обвалится. Прямо сейчас он втягивает живот и неторопливо посыпает меня пылью. В какой-то момент земное чрево поглотит еще одного незадачливого путника. Я встал и нетерпеливо отряхнулся.

– Эй, я еще жив! – крикнул я потолку, мне нужно было с кем-то поговорить.

Без особых надежд я просканировал местность. Срезал и тут же проглотил незамеченный глазами чахлый энергогриб. Лениво прошелся по трупам туннельщиков и над последним телом вдруг остановился.

«Иридиевый зуб: вес 0, стоимость не установлена».

С изрядной долей брезгливости, стараясь касаться уродливого лица на возможно меньшей площади – перчаток у мен не было, – я открыл туннельщику рот. По незнанию я ожидал увидеть разреженный дырами неровный кариесный строй. Но зубы дикаря лишь подернулись синим налетом. Среди них металлическим блеском загадочно сверкал большой верхний резец. Вероятно, его обладатель был в числе первых представителей новой расы. Такое добро не должно пропадать. Я ударил по металлическому зубу рукоятью пистолета – не слишком сильно, недоставало, чтобы он затерялся в горле мертвеца. Тот пошатнулся, и усилиями пальцев был извлечен из специального гнезда. Зуб оказался гораздо тяжелее, чем можно было предположить, исходя из его размеров, если не знать, что иридий – один из самых тяжелых земных металлов, превосходящий весом вольфрам, золото, платину, а тем более свинец. От крысиной шкуры все того же туннельщика я отрезал небольшой лоскут, в середину положил добычу и стянул края поясом из крысиного хвоста. Теперь я не боялся потерять ценную находку.

Последняя зарядная батарея была опустошена и бесцеремонно выброшена – теперь, когда вся планета превратилась в сплошную свалку, смешно заботиться о таких мелочах. У меня оставался только собственный весьма скромный запас энергии.

Блуждания в полутьме возобновились. Как же мне надоели эти туннели! Разве я, отправляясь навстречу приключениям, мог подумать, что приключения по определению своему могут быть такими невзрачными? Тогда, в «Гараже 2102», я был мертвецки пьян, но в другое время, поразмыслив здраво, от безумной идеи улететь на Марс, конечно бы, отказался. И правильно: остался бы жив. Вообще-то уныние не было заметной частью моего характера, это бесконечные пустые лабиринты вывели его на сцену театра моих чувств. Я дернул занавес и пинком, пока зрители не видят, отправил кривляющегося арлекина за кулисы. Его место занял следопыт, совсем молодой и неопытный, но холодный разумом и готовый учиться.

С этой стороны от города туннельщиков подземные ходы оказались совершенно необитаемы. Отсутствие крыс говорило об отсутствии пищи – вероятно, свалка осталась далеко позади. Я прошагал еще десяток километров, прежде чем обнаружил одно из этих вездесущих, выживающих в самых тяжелых условиях существ. Небольшая, каких-то тридцать сантиметров, крыса не стала нападать, а укрылась в слишком широкой для нее норе. Я смог протесниться в нору и решил по возможности проследить за крысой. К сожалению, она быстро скрылась с моего радара, тогда как сам я передвигался с еще большим трудом, чем в прошлый раз. Однажды мне даже пришлось воспользоваться ножом, чтобы стесать мешающий продвижению выступающий край стены. Нора уводила вверх. Ползти становилось тяжелее, и я начал опасаться, что с увеличением крутизны подъема в какой-то момент остановлюсь окончательно, не способный ни продолжить путь, ни развернуться и поискать другой. На развилке я попытался уловить дыхание свежего воздуха, но в итоге повернул наудачу. Затем еще раз и снова. Долгое время спустя, когда я начал воспринимать ползание как естественный для себя способ передвижения, впереди посветлело. Не вдруг и не сразу я осознал это и понял наконец, лишь когда из экономии энергии отключил инфравидение. И тогда же почувствовал, как посвежел воздух и облегчилось дыхание. Сердце не желало покоя и торопило выбраться на долгожданную свободу. Я подтянулся на руках, поднялся во весь рост и с наслаждением расправил поскрипывающие плечи.

Глава третья

Я находился в лесу. Кажется, так называется большая группа деревьев естественного происхождения? Никогда не видел лесов и даже не задумывался, что где-то в нашем засушливом мире они еще могли сохраниться. Лесом я назвал тощие саксаулы и чахлые акации, тянувшие колючие ветви к старому солнцу, разлапистые голые кустарники да беспорядочно торчащие из пепла былинки, столь сухие, что они ломались под ногами. Лес занимал все пространство в окоеме. Куда идти и где искать Гарольда, я не знал, поймать его радиосигнал я также не сумел. Отправление призыва помощи расходовало энергию даром.

Я выбрал случайное направление, ведь, хотя и определял координаты не хуже высокоточных приборов, отследить начала пути не мог. Местность не выглядела зловещим пристанищем монстров, но взбудораженное подземными ужасами воображение не позволяло терять бдительности. Непрекращающийся хруст травы под ногами останавливал меня каждые десять метров. Тогда я замирал и вслушивался: не прячется ли осторожный охотник в звуке моих шагов? Так я добрался до тропинки, вымощенной желтым камнем. За ней, вымытой, расчищенной от сора, определенно ухаживали. Я двинулся по тропинке – даже если она не приведет к людям, мягкое шлепанье стоптанных подошв для меня предпочтительней громкого треска. Но когда тропинка резко повернула в сторону, я сошел с нее. Лес впереди резко обрывался, превращаясь в привычную пепельную пустошь. В воздухе на границе что-то блестело, какая-то прозрачная пленка, вблизи оказавшаяся углепластиком. Чрезвычайно прочный материал поднимался вогнутой дугой выше деревьев и там, метрах в пятидесяти, смыкался куполом. Большая пластиковая коробка – вот где я оказался. Норы туннельщиков уже не казались мне тесными. Сначала я приложил к стене веточку и, когда изменений не обнаружил, осмелился прикоснуться рукой. Теплая. Надавил посильнее, затем ударил кулаком. Конечно, ничего не добился. Еще бы – пробиться за стену не могли и корни деревьев. Пришлось искать предусмотренный строителями выход.

Я шел вдоль стены и шуршал травой, теперь уже не боясь, а стремясь быть обнаруженным. Уж очень хотелось выбраться.

– Стоять! – грозно крикнул кто-то.

Я подчинился и присмотрелся. Навстречу мне размашистой солдатской походкой шел крепкий мужчина с энергоматом в руках. Его защитные одежды походили на мой костюм искателя, но плотнее прилегали к телу и, вероятно, шились на заказ. На голове его лежала какая-то нелепая крошечная фуражка с назатыльником и наушами. Подойдя ближе, он брезгливо сморщился, остановился в нерешительности и включил сканирование. Я посчитал своим долгом ответить тем же.

– Не сметь! – скомандовал он.

Можно было попробовать убить нахального вояку, но предвидеть последствия не получалось.

– Оружие бросить! Руки скрестить!

Нет, он явно напрашивался! Почему нельзя сказать, причем спокойным тоном: «Опусти оружие и скрести руки»? Вояка определенно не знал, что приказ, как форма ограничения, противен природе всякого мыслящего, а значит, свободолюбивого существа. Я закрыл глаза, чтобы не видеть его бычьей нетерпеливой рожи, сделал глубокий вдох, обронил пистолет и сложил руки на груди.

Запястья охватили два тонких металлических кольца. Они разъехались в стороны, до самых кистей, и между ними пробежала энергетическая сеть. Сначала редкая, как паутина, она быстро разрослась, превратившись в тугую ленту.

Мужчина подобрал пистолет.

– Следовать за мной!

Я поскрипел зубами, а потом вдруг понял: солдат не намеренно помыкал мной, а вследствие скромного интеллекта. Я решил проверить догадку

– Где мы находимся?

– Молчать!

Догадка пока подтверждалась.

Мы вернулись на тропинку. Я шел первым, а конвоир беспрестанно толкал меня моим же пистолетом. Но когда я пытался ускориться, он кричал:

– Стоять! Не бежать!

И потом снова тыкал в меня стволом. Либо он испытывал удовольствие от осознания собственной власти, либо обладал еще меньшим интеллектом, чем подумалось мне. Его тычки злили и подначивали ответить взаимностью. Вполне вероятно, на то вояка и рассчитывал, он хотел подраться, но так, чтобы не выглядеть зачинщиком в своих глазах.

Я стойко сносил провокации, попутно обдумывая план убийства глумливого конвоира, пока тропинка приближалась к необычному зданию. Необычным оно было уже тем, что поднималось над землей, но любопытной была и его конструкция. Собранное из отдельных металлических пластин, пронизанное цветными проводами, мерцающими лампочками и загадочными устройствами, оно щетинилось торчащими антеннами и смотрело на мир разновеликими окнами. Некоторые из них занимали всю высоту в три этажа, другие окружали какой-то небольшой блок. Иные балконы выпирали на длину средней комнаты, одни были застеклены, другие облицованы металлом. Три этажа здание насчитывало только в средней части, далее беспорядочным меандром то опадало до одного этажа, то приподнималось до двух. По центру молекулой ДНК тянулась двойная лестница, соединяясь спиралями под входными дверями каждого этажа. Здесь конвоир прошел вперед и приложил ладонь к двери первого этажа. Полоса сканера считала отпечатки. Их обладатель обнаружился в учетной базе, и дверь уплыла в стену.

Интерьер строения также не поддавался никакой логической оценке и только усиливал сходство с огромным компьютером. В двух метрах от нас коридор был разделен энергобарьером, по другую сторону за столом сидел скучающий охранник. Он закрыл глаза и качал головой в такт какофонии генератора музыки, которую сам же и создал.

– Водохрюн плескался в луже,

Что была тебе слезами.

Я теперь тебе не нужен,

Буду отжигать с друзьями!

Охранник недовольно разлепил глаза и приостановил программу.

– Меньше лирики! Грубее голос, больше басов. В тексте должны быть: безвинно осужденный герой, сбежавший из тюрьмы, куда его посадила бывшая девка – изменница; стрельба, ранение и смерть героя на руках плачущей девки. Давай, жестянка, за дело!

Через мгновение генератор выдал новое музыкальное чудо:

– Ты меня бросила, как мяч,

И я попрыгал за решетку,

Но не надейся на мой плач

Я буду жестким, буду стойким.

Я тех парней не убивал,

Об этом ты прекрасно знала.

Пусть эксманы приобрела –

Во мне ты друга потеряла!

Ты бросила – но встану я,

Как каучук подпрыгну в небо,

На Марс, где новые друзья

Мои эксманы алчно делят…

Мой провожатый, по-видимому, желал дослушать историю до конца, но меня подвело терпение. Я насмешливо окликнул меломана. Он выключил генератор и обратил ко мне неприязненный подозрительный взгляд.

– Дрон, кого это ты привел? Уродливый, как туннельщик. Надо было сразу валить, все равно в расход отправят.

– Он не туннельщик, умеет говорить, – заступился за меня конвоир.

Охранник гоготнул, нажал кнопку, и барьер исчез.

– Если человек, то как сюда проник? Ты, что ли, его пропустил?

– Нет.

– Ну а как тогда?

– Не знаю.

– Так, может, он все-таки туннельщик? Туннельщики в туннелях живут, а люди на поверхности.

– Я знаю, – обиделся Дрон и повторил: – Он не туннельщик, умеет говорить.

– Ладно уже, – отмахнулся от его глупости охранник. – Подожди. – Он принял сосредоточенный вид. – Федор Иванович, тут постороннего привели… Вроде человек… Не знаю… Понял. – Затем вновь обратился к моему провожатому: – В красную комнату его.

Мы шли вдоль стен: тонких и толстых, по гладким хромированным и ворсистым губчатым полам, а потолок то приближался к нам, то отдалялся. Интересно, что вокруг нас со всех сторон тянулись растения. Они свисали с потолка, оплетали провода и выглядывали из трещин в полах. Сквозь прозрачные двери я видел причудливые неизвестные мне виды, и даже ковер, по которому я уже какое-то время шел, оказался упругой травой. Других людей я не встречал, и только однажды торопливым шагом навстречу нам прошла женщина в сером халате.

– Любопытный экземпляр, – отметила она, окидывая меня оценивающим взглядом. – А куда его?

– К Федор Иванчу.

– Разумеется… А говорить он умеет?

– Да, он человек.

Женщина присмотрелась.

– Ох, вы правы! Какое разочарование! Я уж подумала, нашлось недостающее звено между нами и… Очень жаль! – она всплеснула руками и возобновила движение.

Оскорбленный и встревоженный ее словами, я осмотрел себя, насколько это позволяло мое текущее положение и само устройство человеческого тела. Руки покрыты крупной сыпью, но в целом в порядке, ноги тоже, крыльев за спиной нет, хвоста как будто тоже, рогов на голове… ну да, это смешно. Какое еще переходное звено? Одежда покрыта пылью, несмотря на все мои старания отряхнуться. Меня что, действительно принимают за туннельщика? Да не может быть. Когтей у меня нет, только грязь под ногтями скопилась. Много грязи какой-то синей – наверное, следы энергогрибов. Да и сами ногти очень длинные, надо бы подстричь. А еще туннельщики все скособоченные. Я проследил за своим шагом, но чем дольше смотрел, тем сильней убеждался, что припадаю на одну ногу. Это еще что? Система ведь восстановилась. Но потом вспомнил, что подхватил заразу и упокоился. Болезнь неприятная, но никто еще от нее не умирал. И тут же снова испугался: а если грибы содержат мутаген, превращающий человека в туннельщика? Я нетерпеливо осматривался в поисках зеркальной поверхности. В одной из множества блестящих настенных пластин мне удалось увидеть свое отражение. Я отпрянул. Лицо запыленное, смуглое, покрыто уродливыми большими волдырями, губы оттопырены, рот перекошен, один глаз прикрыт.

– Это называется зеркало, дурень, – беззлобно объяснил провожатый.

Мы поднялись по широкой винтовой лестнице на второй этаж, далее по резиновому скату, который упирался в закуток между верхними этажами, отделенный красной пластиковой дверью. Постучав, получили разрешение входить.

Все здесь было из красного пластика: стены, пол и потолок. Во двор выходило большое окно с красным стеклом, вогнутое, многоугольное, оно преломляло, распределяло и усиливало солнечные лучи, так что здесь царил теплый солнечный день, хотя и с непривычным красноватым оттенком. Слева от окна за столом управления в мягком кресле сидел невысокий человек в нарядном желто-черном камзоле и узором из переплетенных волос на щеках и подбородке. Глядя на него, я подумал, что надо бы тоже установить брадобрейскую программу. Брить волосы, конечно, не требовалось, они сами вырастали, в соответствии с программой, в заданных местах желаемой длины.

Стол управления являлся чуть ли не единственной вещью, без которой не обходился ни один начальственный кабинет всех организаций. Будучи главным компьютером, он распоряжался всеми конторскими технологическими процессами от включения света и открывания дверей до порою угнетения и подчинения самих рабочих. Когда мы вошли, мужчина вносил какие-то заметки, водя пальцем по столу. Взаимодействовать со столом можно было вербально и даже на уровне мозговых импульсов, мужчина же почему-то предпочитал этот устаревший метод.

– Благодарю, Андрей, – кивнул он Дрону. – Снимите с нашего гостя энергетическую муфту и можете идти.

Мой провожатый безропотно подчинился: повернул кольца на моих руках, а когда энергобарьер угас, забрал их и удалился так тихо, что я не услышал и звука притворенной двери.

Бородач вновь что-то черкнул. Напротив него с другой стороны стола возникло еще одно кресло. То есть это был всего только образ кресла, но вполне осязаемый.

– Прошу вас, присаживайтесь, – любезно предложил мужчина.

Я осторожно приблизился, снял рюкзак и сел, держа рюкзак на коленях.

– Меня зовут Федор Иванович, – заискивающе продолжал он. – А вас?

– Александр, – буркнул я. Но собеседник продолжал так любовно на меня смотреть, что мое недовольство отступило, – очевидно, он имел высокий показатель привлекательности. – «Иванович» – это что значит?

– Это отчество: производное от имени моего отца.

– У вас был отец? – удивился я. – Биологический отец?

– Именно.

Родителей людям давно заменили компьютеры. Они выстраивали цепочки генов и растили плод. Наше детство проходило в анабиозе, на свет из капсул мы выходили уже взрослыми. Базовая версия 1.0 для всех homo cybernetic terra была одинаковой: те же знания, навыки и умения, даже запас лексикона от рождения у нас был одинаков. Но наши системы обладали способностью обучаться, одни набирались ума, другие глупости. Естественное же развитие человека считалось извращением и мазохизмом в первую очередь для женщины, которая если не для самоистязания, то разве из любопытства желала выносить ребенка. А ведь потом его еще нужно было растить, то есть собирать систему вручную, без школ, сверстников и семьи – ничего этого давно не осталось. Учитывая, какой тонкой является настройка системы человека, многие родители с этой задачей не справлялись. Тогда и появлялись индивиды с нестабильными или поврежденными, как у вояки Андрея, системами.

– А каково это – быть ребенком? – спросил я.

– О, это чудесно! Детство дороже всей оставшейся жизни. И мне непонятно, как человечество от него сознательно отказалось.

– По соображениям разума, конечно же. Мы ведь не примитивные homo sapiens, чтобы прислушиваться к сердцу.

– Правда? – Федор Иванович наклонился ко мне. – Можете ли вы со всей присущей серьезности вопроса ответственностью утверждать, что никогда не поступались доводами разума?

Я вспомнил две тысячи «Гаражей» и бессмысленно растраченные десятки тысяч эксманов.

– Теперь я стараюсь поступать разумно. В моей жизни появилась цель, и каждый мой шаг подчинен ее осуществлению.

Федор Иванович сразу заинтересовался.

– Цель – в наши дни большая редкость. Можете ее озвучить? Мне даже тяжело представить, какие сейчас цели ставят перед собой люди.

– Я хочу улететь на Марс.

Он дважды быстро моргнул, потом глаза его остекленели. Я подумал, что произошел редкий системный сбой, в простонародье именуемый глуховатостью.

– Улететь на Марс, – завороженно повторил он. – Это высокая цель. Неисповедимыми расчетами вселенского компьютера эту цель преследует и наша организация.

– Гм, – удивительное совпадение я встретил меньшим количеством слов. После знакомства с Гарольдом подобное развитие событий казалось естественным.

– Да, – согласился Федор. – Это поразительно.

– Вы строите космодром? – на всякий случай уточнил я.

– Да.

– А среди вас есть человек по имени Гарольд?

Тут я понял, что допустил ошибку. Здесь не было Гарольда, но определенную известность он имел. Лицо Федора Ивановича утратило былую доброжелательность. Его рука ненавязчиво двинулась по столу, но уже через мгновение замерла. За это мгновение он успел обдумать многое. Я же усомнился: а было ли неудовольствие, или оно мне только почудилось? Быстродействие собеседника ошеломляло.

– Мы не Стервятники, – загадочно ответил он, откинулся на кресле и пояснил: – Гарольд, о котором вы спрашиваете, – предводитель банды Искателей Счастья, как называют они себя сами, или Стервятников, как называем их мы. Их цель – завладеть плодами трудов других людей. Прежде они довольствовались оружием, эксманами и территориями, а сейчас укрепились так, что пытаются отобрать и наш проект «Феникс». Наивные, они полагают поживиться и там… марсиане разорвут их на кварк-глюоны. – Федор Иванович вновь наклонился к столу. – Вижу, мои слова вам не очень приятны, но я не приемлю лжи и недосказанности. На всей Земле не осталось ни одного действующего космодрома, и только тот, в котором вы находитесь, обладает мощностью запустить пассажирский космолет. Вы можете увидеть его, если захотите, я предоставлю необходимый доступ. – Он мечтательно опустил взгляд. – «Феникс» восстанет из пепла.

– Почему вы даете мне такую возможность? Мне, случайному незнакомцу, неизвестным образом оказавшемуся у ваших стен.

– Потому что все имеют право обладать правдой, на него не нужно притязать, его не нужно требовать. Я хочу, чтобы вы увидели «Феникса» своими глазами и прониклись нашей идеей. Я вижу вашу решительность и хочу заручиться ее союзничеством. Напомню также, что мы уже познакомились, а нору, через которую вы пришли, уже засыпают. Да, кстати, я вижу, вы больны крысиным питириазом. Один момент.

Он быстро пробежался по столу пальцами, и по мне скользнул легкий щекочущий ток. Я сразу же почувствовал себя лучше: сыпь на руках пропала. А прикоснувшись к лицу, понял, что оно очистилось. Я испытал благодарность к Федору Ивановичу, так непринужденно исцелившему меня, но благодарность осторожную, понимая, что ласковый ток может и рассвирепеть.

– Как вы намерены проникнуть на Марс? У вас найдется двести тысяч эксманов для каждого желающего улететь? – Конечно, я в это не верил.

– Рэй, начальник космодрома, ведет переговоры. Он великолепный дипломат и на вашем месте я бы не тревожился.

– Я думал…

Федор Иванович, перебивая меня, смущенно замахал руками:

– Нет-нет, что вы, я толькоуправитель. Всем руководит Рэй. Это интеллект такой величины, объять замыслы которого я не могу и вполовину.

– Разве запустить космолет настолько сложно? Раньше это считалось обыденностью.

– Раньше у нас были страна и общая идея человеческого мира. У нас были ресурсы, в первую очередь интеллектуальные. Где они, люди, причастные к полетам в космос? Я нашел одного инженера – теперь он не смог возвести и пирамиды из пустых стаканов. Все мечтатели и деятели, все, в ком горела искра преобразований, давно переселились на Марс. Мы вымирающий вид.

Я согласно кивал головой. Да, светлых умов у нас почти не осталось… и компьютеров, которые могли собирать космические корабли, как ребенок конструктор, тоже. Но вдруг я вскипел, в который раз прочувствовав старую вбитую Империей в наши нетрезвые головы неприязнь.

– Мы вымираем по вине марсиан! Они не хотели принимать новых поселенцев и ответили войной!

– Улетая, homo cybernetic покинул не только Землю, но и ее обитателей. Мы не смели навязываться бесконечно. Кроме того, они выставили условия переселения…

– Издевательские условия!

Федор Иванович выждал паузу. В своем возбужденном состоянии я не мог принять противоположного мнения. Но я быстро остыл.

– Вы неправильно понимаете, – мягко возразил он. – Входной платы нет. Высокоуровневая система является мерой предосторожности для самих переселенцев, условием, еще не гарантирующим, но значительно увеличивающим шансы выживания переселенцев и временных гостей.

Я не хотел признавать своего невежества и поднялся, вдруг пожелав размяться.

– Как мне найти космолет?

– Мгновение, – Федор Иванович провел ладонью по столу.

Мозг воспринял электронную карту. На ней были точно размечены все помещения и коридоры и даже присутствовала поясняющая легенда. А вот этажей у здания оказалось целых восемь, пять из них приходились на подземную часть.

Раз уж я находился на втором этаже, то решил с него и начать, затем подняться на третий, или первый, каким он значился на карте, а только потом спускаться в конструкторскую.

Второй этаж полнился тишиной, прерываемый редкими одинокими шагами. Здесь разместилась казарма. Солдаты в большинстве своем погрузились в матрасы, окутывающие тела подобно упругим жидкостям в капсулах отдыха, и в общей дремоте переживали виртуальные приключения. Лишь единицы ходили по металлическим полам, слушали генераторы музыки, сидели или лежали на кроватях, бездумно глядя в потолок, словом, скучали, как издревле свойственно солдату. Для огромного восьмиэтажного строения их было немного, даже мало – каких-то сто человек. Но на каждого приходился целый арсенал первостатейного оружия. По два самоприцельных энергорукава, значительно превосходящих мощность моего пистолета, энергомат и перевязь энергетических гранат. Ртутные одежды солдат поднимались от кончиков пальцев, полностью обтекали тела и оставляли открытыми только лица, которые, впрочем, также защищались боевым режимом, и тогда из серого костюма торчали только узкие пластиковые стекла, соединяющие виски.

Такое же добро могло стать и моим, стоило только принять предложение Федора Ивановича. Предложение выглядело все заманчивей: слишком заманчиво, чтобы верить, и потому же было причиной недоверия.

Экипировались солдаты одинаково, и только на двоих я заметил костюмы другого цвета – черного. Эти двое как раз были в числе немногих бодрствующих. Со мной они не заговорили, но и я свою разговорную потребность временно удовлетворил и новых собеседников не искал.

Многие помещения, снаружи казавшиеся одиночными, оторванными от остального здания комнатами, сообщались с помощью выдвижных мостиков. Их обособленность, вероятно, имела стратегическое значение: каждое такое помещение могло отделиться и оказаться заблокированным для неприятеля. Часто под окнами в комнатах стояли массивные черные энергометы.

Первый этаж, верхний, отводился под лабораторию и оказался полной противоположностью казарме. Здесь кипела, в прямом смысле, работа. Сотрудники в серых халатах кружили, как пчелы в улье, носились с колбами, выдыхающими дымные реакции, с какими-то фасовочными мешками и сумками медицинских инструментов. Какой прок был от всей этой лаборатории и могла ли она заменить самую примитивную ее автоматизированную сестру, я не знал. Здесь я всем беспрерывно мешал, о чем мне не уставали напоминать. Мне удалось проникнуть только в одно помещение, но там, помимо пустующего операционного стола я ничего не успел увидеть – меня настигли и выпроводили. Здесь же за самой, вероятно, хлипкой деревянной дверью космодрома скрывался кабинет Рэя. Сейчас он был закрыт, а местонахождение начальника мне выяснить не удалось.

На третьем этаже, откуда я начинал путешествие, цвела и благоухала оранжерея. Для чего она понадобилась на космодроме, я представить не мог. Наверное, Рэй очень любит природу, только и всего. Одни толстые, как лианы, потомки вьюнков плелись по стенам, мерцая огненно-красными маленькими цветками, другие напоминали гигантские хризантемы, а их разноцветные бутоны были больше моей головы. Были здесь и энергогрибы, и другие их родственники, и кустарники с раскаленными ягодами, и деревья с белыми, светящимися в темноте плодами. Да и много чего еще удивительного я там увидел, а не прошел, наверное, и половины оранжереи. Сканер я включать не стал, иначе рисковал задержаться до часа, когда водохрюн откажется от лужи.

С четвертого этажа, или первого подземного, растянулась аж на три этажа конструкторская. Вот здесь уже начинался настоящий космодром. Центральная часть отделения проходила сквозь все три этажа. Внутри на магнитных платформах перемещались строители. Они варили металл сварочными перчатками, развешивали провода, плавили стекло и пластик. Сначала мне показалось, они заняты космолетом, на деле же они латали огромную дыру в три этажа.

– А где «Феникс»? – спросил я случайного рабочего.

Он посмотрел на меня удивленно.

– В каком смысле?

– В прямом. Где космолет?

– Ты уже в нем. Что, правда, не знал? – поразился он моему удивлению. – С первого этажа, что ли? Ну, выздоравливай, – он дружелюбно похлопал меня по плечу и вернулся к работе.

– Да как же он полетит? Такой несуразный… – запоздало спросил я, теперь уже себя самого. Здесь определенно было о чем подумать.

Удивление незаметно переросло в разочарование. Да, космолет больше, чем я думал, но что с того? Он не достроен и неизвестно вообще, сумеет ли когда-нибудь полететь. Для начала его нужно выкопать из земли и пепла – почему этим никто не обеспокоен? Так или иначе, а Федор Иванович меня обманул уже тем, что утаил часть правды, никакого восторга вопреки его ожиданиям латание дыры «Феникса» на меня не произвело.

На седьмом этаже моему спокойствию не суждено было вернуться, и что происходит на этом загадочном корабле, я перестал понимать окончательно. От металлического звона, копоти и гари я перенесся в настоящий хлев, какие видел только во снах. Этаж был возведен из дерева, а необходимые элементы космолета тщательно под это дерево маскировались. Лошади заправлялись овсом в яслях, ленивые коровы жевали жвачку, овцы жалобно блеяли, а куры отбирали друг у друга плодовые кусочки и бегали от петухов. И все то были биологические создания, лишенные кибернетических сетей. Возможно, экипаж таким образом зарабатывал эксманы, совершенствовался и совершенствовал космолет, ведь живую продукцию ввиду ее малочисленности наконец оценили как высшее творение земли. Но для чего товару предоставляли такие вольготные условия и почему держали именно внутри космолета, я не понимал. Стены здесь лучились белым дневным светом, но по мере моего нахождения он в соответствии с режимом дня и ночи медленно приглушался. Еще одним серьезным отличием от архаичного хлева, отнимающим ровно половину его сути, была относительная чистота. Животные испражнялись исправно, но тотчас включались системы очистки, туман впитывал испражнения и выводил через сливы.

Хоть обитатели фермы оставались одними из последних носителей замысла природы, никакой симпатии к ним я не испытал. В моем понимании это были примитивные устаревшие механизмы по выработке энергии биологическим топливом. Топлива они потребляли много, чудовищно много, а величина чистой энергии на выходе получалась смехотворной. Ее запаса хватало только на срок, необходимый для нахождения нового топлива. Функционирование механизмов не имело смысла, более того, вырванные из системы, в которой создавались, они утрачивали полезность и теперь служили разве во благо энтропии. Об этом надо будет переговорить с Рэем, если он умен хотя бы вполовину от уверений Федора Ивановича. Пусть объяснит смысл их существования, а заодно и моего тоже.

Я уже повернул к лестнице, когда услышал разговор двух доярок:

– Тучка изнервничалась, вторую ночь не спит, никак отелиться не может.

– Так ты ей успокоительного в лаборатории возьми. Я иногда сама принимаю, как мысли о предстоящем полете начинают изводить. Спасин называется. Три капли – и четверть часа меня добудиться невозможно. Корове, понятно, больше требуется…

Одни расходы, как я и думал.

Лестница на последний этаж неожиданно оказалась преграждена большой массивной, как корпус древнего танка, металлической дверью. Я навалился, постучал, почесал подбородок. Не было понятно, дверь ли это вообще или некий системный люк.

– Как попасть на восьмой этаж? – спросил я у продолжавших беседу женщин.

– Нужно получить разрешение у Федора Ивановича, – ответила одна.

– Или у Рэя, – подхватила другая.

– А что там?

– Топливный склад, – с готовностью продолжила первая.

Воспламенение топлива могло уничтожить всю станцию, так что меры предосторожности казались разумными.

Я исследовал космолет, насколько хватало доступа, а Рэя так и не нашел. Меня слабо интересовала его персона, но, обдумывая предложение Федора Ивановича, я находил все меньше причин ему отказывать. Однако для очистки совести сперва все-таки хотелось поговорить с Гарольдом, он располагал к себе своей решительностью и совсем не походил на обычного грабителя.

Поднявшись на второй этаж, я выбрался на проходной балкон, вытянулся на перилах и сконцентрировался. Ничего не получалось, сигнал глушился полностью, я даже не мог выйти на нужную частоту. На первом этаже мне вновь будут не рады, но я постараюсь не задерживаться.

Моему появлению на лестнице никто значения не придал, но, стоило двинуться по коридору, и люди в серых халатах, будто бы случайно, начали скапливаться вокруг меня. Теперь их действия мне казались подозрительными. На одном халате я увидел темное пятно. Кровь? Что они скрывают? Удобрений и снотворных на операционном столе не производят. Или то был лишь релаксационный стол для восстановления и обновления жителей «Феникса»?

До меня донесся тяжелый вздох. Наверное, солдат вернулся после столкновения со Стервятниками. Инстинктивно я двинулся в противоположном направлении – им незачем знать о моих подозрениях. Концентрация людей несколько уменьшилась. Я ускорил шаг, повернул один раз, другой. Впереди замаячил навесной перешеек между корпусами. Вдруг кто-то резко произнес:

– Что вы здесь делаете? – говорила та самая женщина, которую я видел в оранжерее, будучи под конвоем.

Мозг заработал быстро, ответ нужен убедительный.

– Тучка заболела, меня просили взять спасина.

– По коридору в другую сторону, вторая дверь налево. Скажите, распорядилась Ирина Николаевна, – уже спокойным тоном наставила она, проследила, как я удаляюсь, и крикнула напоследок: – Следующая дверь!

И у нее был отец, а может, и есть. Какое удивительное совпадение.

Просторное помещение, разделенное рядами высоких шкафов, напоминало библиотеку. Все полки заставлены одинаковыми кубическими контейнерами с множеством ячеек. В центре комнаты, свободном от шкафов, на высоте человеческого роста вращалась голографическая цепочка молекулы ДНК. Металлические примеси, которые отличают любого современного землянина от его далекого чистого биологического предка, я заметил только в одном месте. Их концентрацию, необходимую для функционирования нейросети, я представлял гораздо большей, но сделать каких-либо выводов из наблюдения не мог, ввиду малого знакомства с кибергенетикой. Перед голограммой стояли три женщины, одна вращала молекулу, держась за неорганическую область, две других задумчиво молчали. Неподалеку за копией стола Федора Ивановича на пластиковом стуле сидел мужчина, то поднимая непонимающий взгляд к цепочке ДНК, то возвращая его к столу. Мое появление заметил он один.

Без всяких прелюдий я потребовал снотворного, добавив, что разрешение от Ирины Николаевны уже получено. Мужчина коротко кивнул и скрылся за соседней дверью. Одна женщина бросила в мою сторону любопытный взгляд, две другие даже не оторвались от созерцания молекулы.

Я подобрался к ближайшему шкафу. В ячейках контейнеров лежали крошечные капсулы, одетые в пластиковые бирки с непонятной мне нумерацией: «сл. 26-17», «бг. 8-5» и прочие.

Мужчина вернулся с небольшим пластиковым флаконом.

– Этого хватит для коровы, а для человека будет смертельной дозой, так и передайте. Знаем мы их…

Провожать, на мое счастье, он меня не стал.

Я двинулся в прежнем направлении еще осторожней, еще осмотрительней. Ирины Николаевны видно не было. Я с трудом сдерживался, чтобы не побежать. Через зеркало на стене убедился, что преследования нет, решительно вышел в окно, оно же дверь, прыгнул на перила и стал быстро карабкаться на крышу. Только бы никто не увидел. И зачем я это делаю? Ну, скажет мне Гарольд, что это он хороший, а Рэй плохой, чего я добьюсь? Нет, я не обязан ему жизнью, ведь это он же меня на свалку и притащил, а еще из-за него я попал к туннельщикам. Пока я размышлял, тело продолжало взбираться. Благо многочисленные выступы, блоки и крепления делали подъем не слишком сложным.

Оказавшись на плоскости крыше, я присел и немного успокоился – случайные взгляды в окна как будто не должны меня обнаружить. Выйти на связь опять не получалось. Я выругался именем хрюна и стал думать. Купол оставался по-прежнему высоко над головой. Вряд ли пластик блокирует сигнал, виновником должен быть сам космодром. Если бы только удалось обратить его силу себе в помощь. Воспользоваться столом управления я не смогу, об этом нечего думать. Но ведь можно обойтись и простым усилителем.

Своей целью я выбрал длинную тонкую антенну с шарообразным навершием. Заметит ли система нарушение целостности? Пускай. Главное – надо действовать быстро. Оторвав антенну, я устроился на прежнем месте, держа ее, как скипетр. Помехи закрадывались в волну, но радиосвязь работала.

– Гарольд, это Александр, – звал я. – Гарольд, ответь.

Никого. Разумеется, никого, он ведь не ждет меня ежесекундно.

– Гарольд, – продолжал я тщетные позывы пустоте, – ответь.

И на что я только надеялся? Нужно бежать, пока меня не схватили.

– Кто это? – внезапно раздался ответ. Голос мне не был знаком.

– Говорит Александр88910112, мне нужен Гарольд.

Несколько мучительно долгих мгновений тишины. Ну же!

– Саша, где ты? – а вот этот голос мне был приятен.

– Гарольд, я на крыше «Феникса». Знаешь это место?

Опять тишина, мой собеседник что-то обдумывал.

– Как ты воспользовался радиосвязью?

– Сломал антенну. Так ты можешь меня вытащить?

И вновь пауза.

– Они уже знают о поломке и не отпустят тебя. Твой единственный шанс выбраться – присягнуть Рэю. Будь искренним, иначе он раскроет обман. Когда окажешься за пределами купола, свяжись со мной, я буду ждать.

– Стой! – я закричал непозволительно громко и теперь с новой еще большей вероятностью рисковал быть обнаруженным. – Что это за люди? Кто из вас летит на Марс? Я не сдвинусь, пока не услышу ответа!

– Тебе нужно знать одно: Рэй намерен отправить на Марс только биологические виды, без технологических примесей. И еще. На нижнем этаже находится тюрьма… Нет, сделай, как я уже сказал. Конец связи.

Сердце захолонуло и застучало с новой силой. Только биологические виды? А как же экипаж? Разве что… Быть такого не может!

Размышления мешали действиям, я приказал себе заткнуться и выбираться.

Спуск занимал слишком много времени, и в трех метрах от перехода я принял решение прыгать. Но когда мои пальцы начали разжиматься, дверь снизу открылась.

Не знаю, откуда взялась смелость, скорее это был природный инстинкт, подстегнутый вынужденной необходимостью, только в тот миг я изменил направление, пролетел метров пятнадцать, больно ударился о парапет моста второго этажа. Голова потянулась к земле, но руки вцепились в перила и погасили импульс.

Терпимо. Без сканирования о моем повреждении никто и не узнает, а спросят, скажу, свалился с магнитной платформы в конструкторской.

Я отпрянул к стене и не заметил, как провалился в дверь. Нога соскочила с порожка, я стал размахивать руками, как крыльями, и все-таки сумел удержать равновесие. Я поспешно оглянулся: солдаты дремали. Поначалу собирался доставить лекарство корове, тем снять с себя возможные подозрения, но вид спящих военных моментально выстроил в голове иной план.

Я подошел к ближайшему мужчине и запустил сканер. Пришла уже известная мне информация об амуниции, но не о нем самом. Перезапустил процесс и сконцентрировался сильнее.

«Человек, мужчина. Рост 197 см, вес 96 кг, возраст 24 года. Стоимость не установлена. Расположение: нейтральное. Потенциальная угроза: умеренная».

Какой еще человек? Земной? Марсианский? 24 года – это сколько? И весит, как девушка! Какие непонятные данные! Может, при падении повредился сканер? Но такого прежде не бывало.

Я обманывал самого себя, ведь прекрасно понимал: человек передо мной – homo sapiens. Но каким образом этот вымерший, как я полагал, вид пережил марсианский импульс? Можно было построить сколько угодно догадок, а вот определить их верность нельзя. Я осмотрел второго солдата.

«Человек, мужчина. Рост 191 см, вес 105 кг, возраст 32 года. Стоимость не установлена. Расположение: нейтральное. Потенциальная угроза: умеренная».

Похоже, Гарольд говорил правду, и Рэй намерен забрать только биологически чистые виды. Возможно, эти люди и оснащенным оружием-то не владеют, и все это одна маскировка, ведь энергию для оных обыкновенно генерируют собственные тела homo cybernetic. Назначение лаборатории становится приблизительно понятным, не выбивается из общего замысла оранжерея, а ферма представляется экспериментальной моделью прогнозируемой жизни. Но для чего на корабле тюрьма? Скоро и этот вопрос будет решен.

Флакончик спасина при падении не пострадал, в противном случае действия мои были бы куда неприятней для архаичного человека. Пять красноватых прозрачных капель отправились в его глотку. Мужчина всхрапнул и затих. Товарищи, не досчитавшись в игре напарника, подумают, что он проснулся. На самом же деле он провалился в глубокий сон, выходящий за пределы сновидений и виртуальности.

Вооружение солдата незамедлительно переправилось в мой рюкзак, одна граната МБД, малой бросковой дальности, поместилась в кармане, чтобы находиться под рукой. Велик соблазн был очистить еще пару солдат – оружие стоило немалых денег, – но раздутый громыхающий рюкзак точно привлечет к себе ненужное внимание, да и медлить сейчас попросту неразумно.

Я вышел за дверь и спокойным шагом двинулся по коридору, скрывая напряжение в лености этажа. Мимо меня прошел военный в черном, его взгляд показался мне подозрительным, но я уверил себя, что это моя фантазия.

По высоким ступеням лестницы я спускался размеренным шагом. Почему космолет не предусматривал лифтов? Каким только образом неподъемные для человека разумного детали попадают в конструкторскую? Я вспомнил простых работников. Нет, они-то точно люди кибернетические и силу проявляют соответствующую. Может, они и на Марс попасть не стремятся, а только зарабатывают эксманы.

Как же медленно я преодолевал эти шесть этажей! Казарма, оранжерея, конструкторская, ферма – пока отсеки сменялись, мне чудилась погоня. Наверное, пропажа оружия установлена, наверняка меня видели на крыше, и, конечно же, Федор Иванович уже знает о моих намерениях! Так думал я, пока не уперся взглядом в тяжелую металлическую дверь. Вид ее неожиданно успокаивал.

Решение принято, обратного пути нет. Я нажал пусковую кнопку, бросил гранату и отбежал выше по лестнице. Не обвалилось бы тут все!

Ферма дрогнула. Грохот сотряс полы, наполнив воздух пылью и сеном. Куры, испуганно кудахча и маша крыльям, разбежались в стороны, крупный скот в стойлах рвался с привязей и стучал копытами. Люди в нерешительности окаменели. А потом наступила ночь, сменяющаяся вспышками дня. Вот и сигнал.

Я сбежал по лестнице и в ужасе оцепенел – на двери не было и царапины! Что я наделал?! Попробовал толкнуть – дверь стояла нерушимой стеной. Я нетерпеливо развернулся. Куда бежать? Где прятаться? Мне не выбраться из-под купола, мне не выбраться из этих стен. Почему я не предвидел такого расклада? Надо было слушать Гарольда!

И вдруг кто-то спросил: «Зачем ты пришел, Александр?»

Голос мужской, глубокий, приятный. Говорили не по радиосвязи, но с применением технологии гораздо более прогрессивной – посредством телепатии. Этим умением я не обладал, но для связи с телепатом достаточно доступа к собственному разуму.

– Чтобы освободить пленников.

«Каких пленников?»

– Тех, что находятся за этой дверью.

«Здесь нет никого, кроме меня».

На мгновение я растерялся.

– Я пришел освободить тебя.

Тишина. Тяжелая дверь бесшумно отъехала в сторону.

Из темноты на меня смотрела высокая фигура. Это был мужчина роста необычайного – метра два с половиной. Конечности он имел тонкие, руки с большими когтистыми кистями. Темно-красное тело окутывали одни только гравитационные ленты, но обтрепанные и по виду едва ли помогающие иноземному организму переносить непривычную гравитацию. За ленты заправлены пульсирующие красным светом щит и меч из метеоритного железа. Длинный нос оканчивался подвижными ноздрями, большие заостренные уши складывались вполовину своей длины. Темные, глубоко посаженные глаза были заслонены от пыли третьим веком. А еще от его спины отходили два больших крыла красной кожи. Коренной марсианин.

Естественные, предсказуемые вопросы крутились у меня на языке, но они могли подождать. Я спросил:

– Как будем бежать?

– Мы не станем бежать, мы пойдем. – Его лицо выражало созерцательное спокойствие, движение тонких губ, едва заметное, сочеталось с сокращением лицевых мышц.

Он стал быстро, но без суетливой поспешности взбираться по лестнице. Я пристроился позади, пытаясь слиться с его тенью.

Я все ожидал столкновения с военными, но нашему движению никто не препятствовал, более того, облик марсианина никого не смущал.

Охранник на проходной сменился, но унаследовал скучающий вид предшественника. При виде марсианина он уважительно кивнул и отключил барьер.

До последнего момента нашего пребывания под куполом, пока часть его не опустилась подобно подъемному мосту и дозорные не разошлись в стороны, до момента, пока мы не оказались вдвоем в привычном пыльном безлесном мире, я не решался заговорить, боясь поверить своему чудесному спасению. Затем вопросы хлынули наперебой…

Глава четвертая

– Кто ты и почему пошел со мной? – я недоуменно покачал головой. – Ничего уже не понимаю.

Мой спутник заговорил голосом проникновенным и чарующим, и картины далекого прошлого отчетливо представились моему воображению.

– Меня зовут Рэй. Я был послом доброй воли, прибывшим на Землю после конфликта, чтобы помочь людям адаптироваться к новым условиям жизни. Марсиане навсегда отвели земную угрозу, но ответ наш я счел излишне жестоким. Не такой жизни я желал другому разумному виду. Вместе с тем мне была интересна и причина человеческой агрессии. Чтобы поднять человечество из пепла, изучить и, как наивно я тогда полагал, изменить вас, я прилетел на Землю с группой единомышленников. Убедившись, что пострадали не земляне, но только земные технологии, марсиане вернулись на свою планету. Они были уверены, что человечество оправится самостоятельно, ведь в вашем распоряжении оставались базы данных, а в них все знания, накопленные вашим видом. Но я предпочел задержаться и помочь вам подняться. Сначала я наблюдал за вами отстраненно, постигая ваш характер и ваши стремления. К изрядному удивлению, я осознал, что лишь малая доля земного человечества эти стремления имеет, остальным же довлеет и текущее существование. Чем перебирать зараженную крупу в поисках уцелевших зерен, я предпочел дождаться нового урожая. Кроме того, я намеревался устранить сам источник заражения – бессмертие. Именно оно изнежило человечество и лишило воли, без которой вы не могли и не желали возрождения. Я сумел извлечь атомы киберсети из генома человека и взрастить чистых людей, какими вас задумала природа. Так же я поступил и с другими земными видами. Не только человечество заслуживает второго шанса, но и сама Земля. Я намерен превратить в подобие прежней Земли какую-нибудь далекую и пока еще пустынную планету.

– Я думал, корабль отправляется на Марс.

– Марс будет лишь первой остановкой.

Я долго молчал, постигая масштаб его замысла.

– У Федора Ивановича был отец, но на космодроме я не видел стариков. Как и детей.

– Дети сейчас будут помехой для моего проекта. А стариков ты не видел, потому что никто еще не состарился. Отец Федора Ивановича погиб давно… как и мальчик Федор.

Некоторое время мы шли молча. Рэй поглядывал на меня, ожидая продолжения расспросов, но я сосредоточенно молчал.

– Я могу отредактировать геном и живого человека.

Я понял намек и смутился.

– Для кибернетического человека это все равно что…

– Смерть, – закончил он мою мысль.

Мой резкий отказ разочаровал его. Я попытался сменить тему:

– Ты не был пленником. Но почему мне сказали, что за дверью нижнего этажа расположена тюрьма?

– Кто сказал? – удивился Рэй.

– Один мой знакомый, Гарольд. Он предводитель Искателей Счастья.

Рэй отрицательно покачал головой.

– Стервятниками управляет Раймонд. Так говорят. Я не нашел о нем упоминаний в базе данных и сам лично его не наблюдал. Полагаю, на «Фениксе» присутствует их шпион. Только так могу объяснить осведомленность Гарольда относительно моего местоположения. Желание Стервятников улететь на Марс не согласуется с моими намерениями, и предполагаю, что сейчас, когда строительство космолета близится к завершению, они вновь попытаются обсудить возможность полета.

– Но ты им откажешь, – догадался я.

– Не я устанавливаю требования к переселенцам.

– Стервятники не пытались захватить корабль силой? Я слышал, их много и они неплохо вооружены.

– Однажды к нам пришла хорошо вооруженная группа. Она располагала большим разнообразием оружия, но не имела ни одного, способного превозмочь углепластик, которым я окружил «Феникса». И я убежден, этот вопрос в условиях сегодняшней Земли решить невозможно.

– Может быть, им и не понадобится оружие, – задумчиво пробормотал я и пояснил: – Похоже, Раймонд хорошо тебя изучил, если знал, что тебя удастся выманить вот так просто – предложением незнакомца уйти.

– Здесь не нужна большая проницательность. Я по-прежнему помогаю людям и, почувствовав твою нужду в помощи, не мог отказать.

Я непонимающе потряс головой.

– Я направляюсь к Стервятникам, хочу во всем разобраться. Ты ведь уже знаешь об этом?

– Знаю. И уже иду с тобой.

– Но почему? – не унимался я.

Мои слова вновь разочаровали его.

– Разве желание помочь само по себе не является причиной помогать?

– Не один я на Земле нуждаюсь в помощи.

– Тогда считай этот поход моим прощанием с Землей.

Я был смущен его отзывчивостью и своим поведением. Никаких пленников на корабле не было: ни марсианских, ни человеческих. Все мои действия не имели смысла – достаточно было попросить. С другой стороны, я получил хорошее оружие – это неплохо успокаивало.

– А что у тебя за оружие? – спросил я Рэя. – Можно мне?..

Он кивнул.

«Рэй, марсианин. Рост 249 см, вес 162 кг, возраст 9100 лет. Стоимость не установлена. Расположение: дружественное. Потенциальная угроза: смертельная. Метеоритный круглый щит: вес 1257, стоимость не установлена. Метеоритный длинный меч: вес 384, стоимость не установлена».

С ответом я не нашелся. А по виду марсианина нельзя было сказать, как тяжела его ноша. Развивая последнюю мысль, я расстегнул рюкзак и приоделся. Энергорукава настроили ширину ремней автоматически, рукоять энергомата пришлась как раз впору моему захвату. Нет, я определенно поступил правильно. Под руку попался импульсный генератор.

– Знаешь, что это? – попытал я удачу.

– Импульсный генератор. Может послужить сердцем разрушительного оружия.

– А ты мог бы его собрать? – я затаил дыхание.

– Да. Но это лишь один элемент. Не хватает блока полураспада и самого венерианского порошка.

Закончив примерку, я уселся на металлический ящик – вершину заметенной пеплом неизвестной ныне конструкции – и радировал Гарольду.

– Живой? – спросил он. Голос почему-то был веселым.

– Еще бы. А знаешь, мне ничего не угрожало.

– Знаю.

– Что?! – я притворился шокированным. – И чего ради было меня стращать?! Я сейчас оборву связь.

– Саша, погоди. Мы тебя проверяли. Мы не знали, что произойдет с тобой на «Фениксе». Уже потеряли так двоих – ушли работать на Федора Ивановича, набивать эксманы, надеясь, что их за компанию возьмут на Марс. А их не возьмут, ты это пойми. Это мы с тобой полетим и другие идейные люди.

– Каким образом?

– Захватим «Феникс». Преобразователи, которые мы собирали, это для оружия, чтобы прожечь углепластиковый барьер.

– Звучит как секретная информация.

– В современном мире сложно что-либо утаить. К тому же это знание не поможет Рэю помешать нам. Его люди исчисляются десятками, наши тысячами.

– Надо подумать. Уже и не знаю, хочу ли быть частью вашей команды. Да и кто вы? Об экипаже «Феникса» мне известно и то больше.

– Мы – Искатели Счастья, я уже говорил. Завистники называют нас Стервятниками, потому что мы забираем то, с чем другие уже не могут справиться, и доводим их дела до конца. Сейчас отправлю координаты «Левиафана». Приходи, увидишь нашу организацию изнутри и решишь, помогать нам или нет. И главное, помни, что другого способа попасть на Марс у тебя не будет.

– Я помню.

– Да, еще, – эти слова Гарольд хотел произнести между делом, но чувствовалось, что именно за ними последует самая важная для него часть разговора. – Ты не ходил в тюрьму?

Я неумышленно взглянул на Рэя.

– Я не нашел тюрьмы – на восьмом этаже только топливный отсек.

– Мм… Ну ладно, до связи. Попадешь в переделку – зови.

«Уже звал», – подумал я.

Штаб Стервятников находился от нас в трехстах километрах, расстояние для современного даже пешего человека незначительное. Однако спешить к ним я не намеревался, да и на самом деле не был уверен, пойду ли. Можно набрать пятую версию и полететь с Рэем. Да наверняка есть и другие способы попасть на Марс, стоит только поискать. В крайнем случае можно и подождать в баре столетие-другое, а там вдруг и сами марсиане прилетят. Конечно, я лукавил. Чтобы растратить эксманы, мне потребуется гораздо меньший срок. И когда я вновь откачусь до базовой версии, победа может остаться за крысами. А дальше мое тело вышвырнут на улицу, где оно будет медленно преть под слоем пепла.

«Пойду, – пообещал я себе. – Но не сразу». В тот момент я был слишком зол на Гарольда.

В коротких словах я передал Рэю диалог. Намерения Стервятников его не пугали.

Выбирая направление, я огляделся.

Давным-давно homo sapiens поглотил планету. Плодовитому человеку «разумному» было мало земель, он скашивал горы и засыпал моря. Увеличению территории суши способствовало также изменение климата, вызванное старением Солнца. Зима, осень, весна – времена года остались в прошлом, в том разноликом цветном мире, который мы видели во снах. Теперь-то над Землей безраздельно властвовало лето – безжалостное, палящее, под которым все разнообразие трав выродилось в ломкую бурую солому. С объятием планеты пепельным коконом средняя температура над ее поверхностью снизилась, однако наш мир окончательно превратился в единую малообитаемую пустошь.

Кругом пустыня и только вдалеке угадывались очертания исполинского, упрямо торчащего из пепла мусоровоза. Заваленный на бок, он все равно не выглядел поверженным и, казалось, только переводит дух, чтобы вступить в неравную схватку с бесконечным пеплом и мусором. Для современного искателя приключений он может оказаться настоящим сундуком с сокровищами.

Увы, в его заржавленном кузове для меня нашлись только останки технокрысы.

Раздумывая, куда пойти дальше, я уже выбрал случайное направление, когда система сообщила о низком уровне энергии.

Я перерыл рюкзак, словно в нем могла появиться новая батарея.

– Отлично! – всплеснул я руками. Пройти сотню километров туннелей, чтобы умереть в пяти километрах от цивилизации! – вещи стали возвращаться в рюкзак.

Ладно, включу энергосберегающий режим и буду надеяться, что поблизости есть какое-нибудь поселение или свалка.

Конечно, мы могли вернуться на космодром, но я боялся, что во второй раз Рэй может передумать идти со мной.

Сутки спустя мы окунулись в невысохшую под слоем пепла каплю океана Империи.

Я ожидал оказаться в безликом месте, ничем не отличимом от любого другого осколка страны, среди унылых, затуманенных ленью взглядов, поэтому весьма удивился. Во-первых, здесь были улицы. Это значит, из пепла выглядывали верхушки жилых домов, их крыши и пространство вокруг регулярно подметалось. Во-вторых, люди выглядели непривычно чистыми и опрятными, одежды носили новые и – я не поверил глазам – растили детей. Дети искали клад, лепили куличики из пепла, катались на орфах и церберах, словом, занимались обыкновенной детской возней. Чем занимались родители? Я понятия не имел. Я не представлял, чем могут заниматься люди, кроме как напиваться в барах, бесцельно слоняться да еще иногда непонятно против чего бастовать. Интуитивно я опасался их и потому для разговора нашел классического землянина – человека в таком пыльном бесформенном костюме, что вывод о женском поле можно было сделать только по лицу.

– Есть тут скупщик? – спросил я, планируя для начала продать ненужный более энергопистолет, а может, и зуб из иридия.

– Есть Рустам, – ответила она равнодушно, не удостоив меня и даже Рэя хотя бы толикой интереса. – Он на пропажах целый склад всякого хлама собрал: одежда, оружие, мебель и предметы быта – все у него теперь есть. Натаскал, понятно, из пустых домов. Только у кого что было, никто ведь и не знает.

– Что еще за пропажи? – заинтересовался я.

– Люди у нас пропадают. Добровольцы даже поиски организовывали, да также сами и сгинули.

– И много людей пропало?

– А как будто и много, – равнодушно ответила она. – Кому какое дело? Мне вот никакого.

В прежнее время это обстоятельство не заинтересовало бы и меня. Но теперь, восстав из кокона ленивого обособления, я стал открыт вопросам этого мира.

– А странный у вас район, – не смог я не отметить.

– Ага. Только мы не район. Обособленное государство Новая Атлантида – во как назвались! – она неприятно усмехнулась. – Ну а мы, стало быть, атланты. Да только как Землю не назови, она все равно помойкой останется. – К женщине вернулась былое уныние, взгляд помутнел, она потеряла интерес к беседе и продолжила бездельничать.

Найти Рустама мне помог уличный указатель, на котором так и было написано: «Торговый центр ”Рустам”». Пока мы шли, «смокинги», как стал я называть местных жителей, почему-то их невзлюбив, бомбардировали Рэя любопытными взглядами. Правда, значения этому он не придавал, и только я готов был затеять перепалку, если с нами посмеют еще и заговорить. Мои опасения сбылись.

– Послушайте, друзья! – пружинящей походкой к нам приближался коротышка ростом каких-то 180 см (средний рост homo cybernetic составляет 195 см).

Я насторожился, вспомнив о знакомстве с Гарольдом.

– Мы вам не друзья, – отрезал я. – Мы и видимся-то впервые.

Рустам всплеснул руками.

– Где же мои манеры? Позвольте представиться, – он слегка поклонился. – Скромный предприниматель Рустам.

Рэй кивнул в ответ.

– Меня зовут Рэй, и я с удовольствием стану вашим другом.

– Ах, как приятно в час нужды встретить благородную…

– Что вам нужно? – все так же недружелюбно продолжал я, любезность незнакомца меня раздражала.

– Наш город, нашу счастливую страну кто-то пытается обрушить. Завистники, а я не сомневаюсь, это именно так, похищают наши лучшие умы! Они забрали и мою дочь, мою прекрасную, чудесную Весту!

– И у вас дочь? – почти не удивился, но уточнил я.

– Приемная. Я отбил ее тело у гиеноидов и вернул к жизни.

Мне стало жаль отца и дочь. Не удивлюсь, если она мертва. Опять.

– Вы нашли похитителей в базе данных?

– К сожалению, наша база временно не функционирует. Она вышла из строя во время накрывшей город сильной пепельной бури.

– А есть идеи, где их искать?

– Есть одно место. Перед исчезновением Веста рассказывала, будто нашла след к северу от города. Поисковый отряд ничего не обнаружил, но вдруг вам удастся… Примите координаты и ее образ.

Перед моим внутренним взором появилось молодое красивое лицо, темное, как древесная кора, и обрамленное яркими синими и зелеными короткими локонами. Одно глазное яблоко Весты было синим, другое зеленым, и, судя по отсутствию радужек, глаза эти прежде вполне могли принадлежать животным. В наше время, когда мастерские предлагали пересадку животной шерсти и высверливали в черепах отверстия для третьих глаз, вправляя хрусталики и привязывая новые зрительные нервы, никакая внешность уже не удивляла.

Рэй не имел нейросети, но мог обнаружить образ Весты в разуме отца.

Задерживать нас дольше мужчина не стал и тактично растворился в толпе.

В две стороны «Рустама» тянулись длинные рукава коридоров, разделенных множеством больших и малых секционных коробок. Сквозь круглые обзорные прорехи виднелись аналогичные три этажа. Когда-то шумные, затем опустевшие, теперь они снова встречали посетителей. Пока еще не столь многочисленных, но они были. Люди прохаживались под вновь зажигающимися вывесками, забирали товар, оставляли эксманы. Продавцами, как издревле повелось, были андроиды, людям казалось необходимым взаимодействовать с кем-то похожим на себя.

На первом этаже помещался мебельный магазин, второй занимали иные предметы быта. На третьем посетители выбирали одежду и меняли внешность в контурной мастерской. На четвертом наслаждались биологическими продуктами. Там же расположился оружейный отсек. Проходя мимо торговых рядов, я ожидал видеть ветхую рухлядь, оставшуюся со времен величия человечества. Но если Рустам и начинал свое дело с осмотра чужих домов, то теперь сумел организовать собственное производство, и отовсюду на меня смотрел товар сегодняшнего дня.

На первых этажах мы не задерживались – своего жилья в Новой Атлантиде у меня не было, и обзаводиться им я пока не стремился. Вот подыскать нам с Рэем новую одежду будет нелишним. Но сперва я прошел в оружейный отдел – очень уж хотелось посмотреть товар.

Он был не так велик, как другие отделы, но и здесь взыскательный охотник мог найти помощника себе по душе. Было здесь и старомодное, давно не выпускаемое огнестрельное оружие; не оправдавшие надежд и не получившие широкого распространения лазерные бластеры; смертельное и для себя и для противника биологическое оружие, распыляющее токсичные пары; пара спиралевидных гиперзвуковых пушек кэнвоксов и, конечно, большое разнообразие энергооружия, занимающего половину стен. Отдельная витрина отводилась под гранаты, прицелы, глушители, усилители и прочие дополнительные элементы. Тут же покупателей ждали боевые роботы Миротворцы, имеющие устойчивые к повреждениям металлопластиковые корпусы, две энергетические пушки вместо рук, способные также распылять усыпляющие и паралитические газы.

В углу неподвижно застыл их младший, но куда более воинственный брат Шива, имеющий гуманоидное строение, для большей эффективности снабженный четырьмя руками, трансформирующимися в разноплановое оружие. Если верить ярлыку, он имел исключительную прочность и емкую зарядную батарею в сто тысяч хокинманов. Да уж, настоящая машина для убийств! Только вот стоил робот больше, чем удалось собрать мне до сих пор.

– Принимаете товар? – спросил я продавца.

– Показывайте.

Я выложил на прилавок пистолет и три гранаты, оставив про запас только две. Пускай гранаты и были эффективны в бою, но их использование мне представлялось расточительством эксманов.

– 400 за все.

– Да одна граната стоит 200! – возмутился я.

– Могу предложить 400 эксманов, – андроид был неумолим.

Немного поворчав, я согласился. Мы обменялись рукопожатием – этот процесс служил проводником сделке.

Затем я хотел вернуться на этаж одежды, но подчинился любопытству и вошел в ресторан.

А вот здесь людей было много, как в старом добром «Гараже 2102». В одном зале посетители пили топливо, маслоголь или обычный алкоголь, закусывая солеными химикатами, в другом неспешно потягивали горячие бодрящие напитки, крутили усы и покусывали сигары. Но такую картину я мог наблюдать и в своем районе. Интересен был третий зал. За одним столом, разбившись на пары, четыре человека поочередно ударяли палками по деревянным шарам, пытаясь загнать их в специальные лузы. На другом столе шестеро выкладывали пластиковые карточки с картинками. Названий этих старинных игр я не знал и не представлял, как виртуальным приключениям можно предпочесть столь скучные неторопливые занятия.

В центре стола картежников ширилась большая миска с маслянистыми мучными бутонами, начиненными, если верить моим датчикам, мясом, луком и специями. Из миски торчала только одна вилка. Когда кто-то вытягивал особо удачную карту, он с хлестким треском ударял ею по столу, приговаривая заветное: «Водохрюн вам!», после чего накалывал мучной бутон и отправлял в рот.

– На что это вы играете? – полюбопытствовал я.

– На пельмени! – победитель последней раздачи торжественно поднял пельмень на вилку. – Пробовал когда-нибудь?

– Нет. Вкусные?

– А то! Будешь с нами? Вход тридцать эксманов.

Я зачарованно представил, как мягкий острый пельмень погружается в мой желудок, но потом увидел задумчивое лицо Рэя и ответил:.

– Не сейчас.

– Напрасно!

Колода была перетасована, игроки вновь защелками картами.

– Рэй, а ведь ты нуждаешься в еде и воде, – вспомнил я. Мне казалось необычным и даже постыдным столь могучему существу зависеть отсамых примитивных потребностей.

– Я не голоден и могу долго обходиться без пищи. Воду же, здесь, на Земле, я получаю прямо из вашего богатого кислородом воздуха.

– Действительно, ведь на первобытном Марсе почти не было ни того, ни другого. Что же вы пили в то далекое время?

– Кровь копателей, которых с той целью и разводили.

– Гм. А все-таки я тебя угощу. Неизвестно, когда такая возможность представится снова. Посмотрим, что это за зверь такой – пельмень.

– Сколько стоит миска пельменей? – спросил я опрятного андроида-бармена в строгих черно-белых одеждах.

– Сорок эксманов за один пельмень.

– Почему так дорого? – неприятно удивился я.

– Натуральный свино-говяжий фарш без примесей аудумлы и хрюна.

Аудумлами называли мутировавших под воздействием радиации огромных синекожих коров, ну а хрюны – кто не знает этих чистоплотных прибрежных жителей?

– А синтетическое мясо есть?

– Десять эксманов за килограмм.

– Тогда два, – я неуверенно посмотрел на марсианина, – лучше три килограмма мяса и два пельменя.

– Это было необязательно, – слабо запротестовал Рэй. – Я много лет питался одними крысами.

– Тем более ты заслужил нормальной еды.

Мы расположились за дальним затененным столиком у стены. Я дернул светильник. В его слабом свете Рэй выглядел зловеще. От неожиданности я вздрогнул. Нет, лучше посидим в полутьме.

Нам принесли большую миску с мясной кашей, которую следовало есть ложкой, два украшенных вымоченной бурой травой пельменя на разных тарелках и вилки к ним.

Пельмень был пробно надкушен за выступающий край, затем переправлен в рот уже полностью. И пока Рэй справлялся с мясом, пельмень таял в моем желудке. Здоровье я имел полное, поэтому воздействие пельменя ограничилось восстановлением незначительного запаса энергии. «Разбогатею – закажу миску пельменей», – подумал я. Достоинства пельменя оценил и марсианин, сказав, что это самое вкусное блюдо, которое он пробовал на Земле.

В оплату трапезы ушли 110 эксманов, но она того стоила. Впрочем, я сразу задался вопросом, как эту потерю восполнить, потому вещевой этаж мы прошли быстро, как только узнали, что марсианских размеров сейчас в продаже нет. В галантерее на первом этаже потратил еще 150 эксманов на покупку двух средних батарей СБ3, с запасом энергии в 5000 единиц. В ювелирном отделе попытался продать иридиевый зуб, но предложению в 40 эксманов отказал, полагая, что он должен стоить больше одного пельменя, сделанного пусть даже из натурального мяса.

Выходя из мола, я придумал способ немного разбогатеть.

В Атлантиде было много «живых» людей: думающих, развивающихся, мечтающих и стремящихся к целям, а неокосмистов еще больше. Обыкновенно внешность они имели самую безобразную, но, конечно, только для человека, принимающего само понятие внешней красоты, например, для меня. Они прокалывали щеки гвоздями, приваривали к головам шипы и обручи, выжигали луковицы волос и прошивали тела и головы узорами стальных нитей. Некоторые пробивали горло или удаляли голосовые связки, чтобы не иметь искушения производить бесполезный речевой шум и не изменять в общении космосу. Другие отрезали ноги, чтобы не тратить энергии на движения. Самые истые неокосмисты обездвиживали себя где-нибудь на крыше заброшенного цеха и размышляли о вечном, пока ученики стряхивали с них пепел и меняли энергетические батареи.

Неокосмист, с которым я заговорил, имел пучок игл вместо волос, цветные стекла в глазницах, клеммы в остром подбородке, к которым, наверное, в приступе самобичевания подводился ток, и пластиковые кольца, приращенные к костям и торчащие ребрами из скул, кистей и рук. Поначалу он не хотел услышать вопроса, но, заметив Рэя, передумал.

– Разве у вас есть что-то, чего недостает мне? – удивился он. – У меня есть все, потому что я – космос. И у меня есть вы.

– Пусть так, – спорить было неуместно и попросту бесполезно. – Я только хочу показать вам одну вещь, возможно, она вас заинтересует.

Я достал иридиевый зуб. Неокосмист тут же забыл всю свою философию.

– Откуда он у вас? Дайте мне! Продайте, если хотите! Эксманы для меня – это пепел! Даю 300!

– Он принадлежал одному туннельщику…

– Туннельщику! – восторженно простонал он. – Даю 500! Голос космоса слышат и под землей! И частица туннельщика будет в моем теле… Что с ним стало?

– Он хотел меня убить, – я тотчас прикусил язык. Как бы сделка не сорвалась.

– И вы его убили? – искренне поразился он. – Эх вы! Надо было умереть. Дайте сюда зуб, вы его недостойны.

Он выхватил зуб из моей руки, стал любовно рассматривать, даже поднес к носу, закрыл глаза и попытался вдохнуть запах подземелий. Потом состоялась сделка, и я обогатился на 500 эксманов или 12 целых и еще половину пельменя.

Вот теперь можно взяться и за поручение горюющего отца.

Глава пятая

Прибыв на указанное им место, я увидел только торчащий из пепла двенадцатиметровый столб толщиной с меня, заканчивающийся шляпкой метра три в диаметре. Рассмотрев его со всех сторон, я ничего не обнаружил и в поисках подсказки начал разгребать пепел вокруг. А вот Рэй сделал самое верное – взлетел и опустился на шляпку. Попутно развеялось и мое опасение, будто земная гравитация, превышающая марсианскую более чем в два с половиной раза, не позволяет ему летать – прежде он использовал только ноги. В действительности это предположение было справедливо, но длительный срок пребывания на Земле адаптировал организм марсианина. Сложив крылья, он осматривал площадку сантиметр за сантиметром, затем опустился на колени.

– Нашел что-нибудь?! – крикнул я.

– Кровь.

Он подполз к краю, свесился, разглядывая крепления площадки к столбу. Я сообразил, что угол в 90º и большое расстояние до столба не позволяют ему спуститься без использования крыльев. Рэй спланировал.

– Здесь Веста позволила себя похитить.

– Как? – не понял я.

– На вершине кровью начертан крест. Она сознательно загнала себя в ловушку, чтобы привлечь похитителей.

– И быть добровольно похищенной, – закончил я.

– Именно.

– Предлагаю повторить ее замысел. Я спрячусь за барханом, а ты притворись жертвой.

Рэй улыбнулся.

– Лучше наоборот.Я могу их отпугнуть.

Справедливое замечание. Я спрятал рюкзак в пепле неподалеку, поправил энергомат и полез вверх.

– Только не уходи далеко, – попросил я.

– Не переживай, у меня хороший слух, – успокоил Рэй, однако сам улетел настолько, что даже с высоты столба я не мог его видеть.

Я полежал, сложив руки за головой и глядя в унылое небо, посидел, свесив ноги с площадки, постоял, фокусируя взгляд и приближая одинаковые картинки участков земли, опять полежал. Потом мне все это надоело, я свесился, держась на руках, и попытался достать ногами опоры. Не получалось. Подтянувшись, я посмотрел вниз: каких-то двенадцать метров, если удачно приземлиться, можно ограничиться легкими повреждениями. Но сначала для чистоты совести я решил покричать.

– Эй, есть тут кто? Рэй! Мне надоело тут сидеть, я прыгаю!

Но, уже намереваясь исполнить угрозу, я осмотрелся в последний раз: с противоположной от Новой Атлантиды стороны в моем направлении двигались пять темных точек. Они решительно приближались, и вскоре я смог различить фигуры в глубоких капюшонах. Тела их скрывали длинные до земли рясы, руки утопали в широких рукавах. Когда они меня окружили, я нашел их невысокими и предположил, что снова имею дело с неокосмистами.

– Ребята, поможете спуститься? – наивно спросил я.

– Ага, поможем, – ответил один из них непривычным хриплым рычащим голосом.

Из рукавов высунулись сжимающие энергопистолеты тонкие косматые лапы изжелта-серой шерсти с бурыми и черными пятнами. Пистолеты потянулись ко мне, капюшоны откинулись, показав ужасные скалящиеся гиеньи морды. Гиеноиды. Одни из многих видов, награжденных марсианской атакой не только технологиями, но и высоким разумом. Биокибернетические организмы развивались гораздо быстрей своих однобоких предков, и количество мыслящих существ Земли росло с каждым днем. Что ж, надо же кому-то занимать освободившуюся нишу царя природы.

– Прыгай! – приказал тот же гиеноид.

Но я, растерявшись, сделал обратное – отступил в центр и распластался на площадке. Запоздало прожужжали выстрелы. Энергетические сгустки только чуть заметно оплавили выступающий край.

– Что вам надо? – крикнул я, оттягивая время и тайно надеясь разойтись миром. – Я вам не враг!

Гиеноиды глумливо засмеялись.

– Люди – это неистребимые вирусы, это стая саранчи, но в планетарном масштабе! Человек уничтожал природу, теперь природа уничтожает человека!

– А еще мы хотим есть! – вмешался другой гиеноид. Все дружно рассмеялись.

– Спускайся, – почти ласково позвали меня. – Убьем быстро.

Карабкаться, по-видимому, они не собирались. Это обнадеживало. Сейчас я пожалел, что так легко расстался с гранатами, обойтись оставшимися двумя явно не получится. Одна граната вдруг оказалась подле руки. Когда я успел ее достать? Стоп! Это не моя граната! Я оттолкнул ее впопыхах, граната полетела вниз, но успела обжечь мне лицо и руки, которыми я прикрывался.

Ладно, сами напросились!

Я активировал обе гранаты, выждал две секунды и одновременно бросил в разные стороны. Зашуршали торопливо ноги, громыхнуло единожды, но звук получился объемным, вдвое сильней против первого взрыва. Истошные визги заставили меня поморщиться. Система сообщила о ранениях противников. Мне не нужно было их видеть, чтобы знать: двое перешли в разряд умеренно поврежденных, один оказался тяжело поврежден, последние отделались царапинами. Но как действовать дальше? Встав на ноги, я рискую быть обстрелянным со всех сторон, останусь на месте – забросают гранатами, а прыгну – и для победы гиенодам не понадобится даже оружия. Заскочившая на площадку вторая граната избавила меня от выбора. Я прыгнул, расправив руки, приземлился на полусогнутые, откатился на бок.

Над ухом прожужжал энергоснаряд. Почему-то в меня стрельнули только один раз. Сконцентрированный на себе, я, только поднявшись, заметил разделение сражения на два фронта. Рэй был уже здесь. Метеоритное железо щита поглощало энергию выстрелов и, поняв это, гиеноиды начинали его окружать. Только один из пятерки держал меня на прицеле и ждал перезарядки пистолета. За секунду до второго выстрела я перекатился в сторону и движениями пальцев обеих рук дал импульс пусковому механизму энергорукавов.

Двойной удар выбил пистолет гиеноида. Воспользовавшись перерывом, я перекинул энергомат со спины в руки и сделал четыре последовательных выстрела, каждый из которых высек сноп искр из тела противника. Гиеноид свалился камнем, раскинув руки в стороны.

Я повернулся. Одному противнику все-таки удалось ранить марсианина в ногу, но как же крепок оказался организм пришельца, и это при полном отсутствии в нем технологий! Поняв, как нужно действовать, Рэй отбросил щит и ринулся напролом. Тут же в него врезались еще две вспышки, но с той же низкой эффективностью. Я ответил врагам собственной пальбой, сбил прицел гиеноида, и сверкающий пучок лучей его пистолета полетел в сторону, пока, метров через двести, не растратил энергию полностью и не рассеялся.

Рэй настиг ближайшую цель и, широко размахнувшись мечом, отрубил одну руку и глубоко вонзил лезвие в тело жертвы. Не замедлил последовать и второй сокрушающий удар. Гиеноид, извернувшись, сумел сохранить голову, но удар в грудь оказался несопоставимым с функционированием системы.

Настал черед энергомата. Новая серия из четырех выстрелов, и еще один труп.

Оставшиеся двое гиенодов побросали оружие и обратились в бегство.

Неудивительно. Им нечего было противопоставить марсианскому «танку».

Убежать, конечно, он им не позволил. В несколько взмахов могучими крыльями Рэй нагнал первую цель, опрокинул и придавил своим весом. Далее последовал точный удар, пробивший тело насквозь.

Та же судьба постигла и последнего противника. На этот раз Рэй нанес удар прямо на лету. Голова отлетела далеко в сторону, а тело, прежде чем упасть, пробежало еще метров пять.

Сражение окончилось, и я занялся куда более приятным последствием – сбором трофеев. В рюкзак отправились четыре стандартных энергопистолета – такой точно всю жизнь был чуть не единственным моим оружием – и три энергогранаты МБД.

Ко мне потянулся туман эксманов. Поскольку Рэй не имел связи с нейросетью Земли, эта добыча доставалась мне. Эксманы как энергия не исчезали бесследно и только переходили от одного носителя к другому.

Наполняясь опытной энергией, я с удовольствием сжимал и разжимал кулаки.

– Прямо чувствую, как совершенствуется моя система: ее мощность возрастает и, – я присмотрелся к небу вдалеке. – Я как будто даже стал лучше видеть.

Рэй проследил за моим взглядом.

Там, на горизонте, от земли и до неба поднималась серая клубящаяся стена. Она походила на очень густой туман, но представляла явление гораздо более страшное. Пепельная буря вздымала горы земного праха и спешила похоронить все мертвое и живое. Ничтожные мелкие частицы пепла проникали в дыхательный аппарат человека и выводили высокоорганизованную систему из строя. Вот почему теперь не осталось птиц и летающих насекомых – все они держались земли, чтобы в нужный момент просить ее покровительства. Пепельные бури являлись главным страхом современного человека, заняв нишу землетрясений, причинявших нам великие беды до поры, пока мы не научились возводить города из гибкого пластика.

Рей забрал мой рюкзак и полетел вперед. Я бежал, пытаясь не отставать, но чем дальше отдалялся от Новой Атлантиды, тем глубже мои ноги погружались в пепел – за городом он был рыхлым и неутоптанным. Я проваливался уже по колено, скрипел зубами, торопился, а только расходовал энергию впустую. Буря догоняла. Сколько историй рассказывали о путниках, бесследно сгинувших в такую непогоду? Может быть, их забальзамированные пеплом тела прямо сейчас находятся под моими ногами?

Я бежал по следам гиеноидов, и они все не заканчивались. Рэй стремительно удалялся, так что теперь я находился на равном расстоянии между ним и стеной пепла.

«Подожди», – мысленно попросил я, боясь остаться наедине с бурей.

«Если тебя настигнет буря, прими устойчивое сидячее положение, натяни костюм на лицо и прижми ткань руками, – спокойно наставлял он. – Не тревожься. Даже если умрешь, я откопаю тебя и верну к жизни».

Последнее заявление не слишком обнадеживало. А если не вернет? Если система получит критическое повреждение?

Буря дышала в спину, толкалась, насмешливо играла пеплом перед моим лицом. Рэй скрылся за обрывом, и теперь я должен был остаться один. Ноги увязали все глубже, буря обессиливала, и я чувствовал себя улиткой, уползающей от голодной рыбы. Одна рука не отрывалась от носа и рта. Глаза сдвинулись в щелки и больше не справлялись со своими обязанностями. От отчаяния хотелось совершить глупость – развернуться и выстрелить в бурю. Или в себя. А что, быстрая смерть предпочтительней медленного удушья – главное, не перестараться.

Ноги неожиданно стали убегать вперед и вниз, и я запоздало вспомнил, что впереди обрыв. На мгновение, взмахнув руками, мне удалось удержать равновесие. Но буря нетерпеливо толкнула в спину. Глотая пепел, я неуклюже покатился. Остановка случилась внезапно. Я кувыркнулся в последний раз, вспахал носом пепел и утонул в нем. Тщетно пытался разогнуться – буря прибивала к земле и засыпала новым слоем пепла.

Сильные пальцы ухватили меня за плечи. Я взмыл в воздух, перед глазами пронеслась ревущая серая пелена и резко сменилась мягкой темнотой. От бури меня отделил метровой толщины круглый люк. Примерно такой же был установлен перед топливным отсеком «Феникса».

Рэй отряхивал руки. Судя по выгнутым задвижкам и обломкам запорных механизмов, люк был не открыт, а взломан. Должно быть, мы оказались в очень старом заброшенном бункере, ведь стены его, пол и потолок сооружались из металла, тогда как почти повсеместно его давно вытеснил более прочный и легкообрабатываемый углепластик. Вдоль широкого коридора тянулись по стенам редкие слабые лампы, не способные разогнать и половины местной темноты. Пол по всей длине усыпала серая, бурая и черная шерсть. Гиеноиды, определенно, обитали здесь уже давно. Удачное расположение бункера помогало им сохранять тайну своего логова. Люк находился прямо под холмом, так что даже легкий ветер засыпал его стасканным со склона пеплом.

Чувствовал я себя вполне сносно, ранения даже с учетом падения в сумме получались не слишком значительными, и обновление, равно как восстановление, могли подождать. Рэй же, к моему удивлению, имел статус «не поврежден».

– Но ведь тебя ранили, – озвучил я сомнения, не проговорив сам предмет вопроса.

Он, однако, все понял.

– Это царапины, которые твоя система не считает ранами. – Он резко понизил голос: – Я чувствую присутствие многих живых существ, запахи гиеноидов и трупного разложения.

– Мы пришли за живыми людьми, – напомнил я. – Или за теми, кого еще можно оживить. А когда в команде есть марсианин, зачистка логова каких-то гиеноидов не вызывает трудностей, – после резких скачков от бессмертной жизни к неизбежной смерти и обратно мой мозг пытался защитить психику неглубоким юмором.

– И у меня есть слабости, – не поддержал веселого расположения Рэй.

– Будем надеяться, гиеноиды мало что знают о марсианах.

Секунд пять он думал о чем-то своем.

– Будем надеяться, гиендоиды ничего не знают о марсианах, – повторил он высказанное мной, потом начал развязывать одну из гравитационных лент на руке. Мне это уже не нравилось.

– Да брось…– догадался я. – Опять?

Без оружия я чувствовал себя нагим, со связанными руками – безруким. Как я и предполагал, гравитационные ленты давно превратились в обычные эластичные тряпки – но и об этом гиеноидам незачем было знать. Мы шли не таясь и производили известный шум знакомой всем ситуации, когда один персонаж пленяет другого, а тот вырывается и клянет первого. На наш «зов» быстро откликнулись трое гиеноидов, один наставил в лицо мне энергоружье, два других держали Рэя на мушках пистолетов.

– Кто вы такие и как здесь оказались? – прорычал гиеноид с ружьем, по-видимому, главный из тройки.

– Меня зовут Рэй, и я марсианин, – представился мой пленитель.

– Меня зовут: «Эй!» – и я отзываюсь.

Последовал взрыв хохота. Гиеноидный юмор. Он строится на оскорбительных каламбурах, а иногда и откровенном грязелицевалянии. Но если вы не гиеноид, вам его не понять, как не понять нектарнице вкусов навозника, а химиорианцу электроеда.

Я нахмурился, Рэй сохранил хладнокровие:

– Я хочу быть вашим союзником, в знак чего привел этого пленника.

Меня, казалось, увидели только сейчас.

– Ну, мог сразу убить, – заметил гиеноид. – Зачем было живого тащить?

– Похоже, марсиане не очень умны! – рассудил его товарищ.

Новый смешок, на этот раз слабее. Главарь дал подчиненным знак помолчать.

– И как же ты оказался здесь, «марсианин»? – вернулся он к первому вопросу.

Судя по интонации, принадлежность моего друга к инопланетному народу гиеноид подвергал большому сомнению.

– Направление мне указали ваши. Их было пятеро, они шли на юг. В пути меня застала пепельная буря. За ней, наверное, вы не расслышали моего стука. Пришлось сорвать люк.

– Он сорвал люк! – вскипел один из подчиненных.

Они с напарником переглянулись, зарычали, на их клыках образовалась пена. Их руки нервно потянулись к пистолетам.

– Дежурьте у люка, ждите наших, – распорядился главарь. А вы, – полный ненависти взгляд поочередно пробуравил меня и Рэя, – шагайте вперед!

«Я думаю, его надо убрать, – передал я мысль Рэю, когда с нами остался только один гиеноид. – А потом вернуться за теми двумя».

– Почему остановились? – злобно прорычал гиеноид.

Рэй повернулся. Оружие, не вызвавшее никакого опасения, оставалось при нем.

– Чтобы доказать искренность намерений, я хочу разоружиться.

– Ну так бросай свой мусор и двигай дальше!

Рэй послушался, но отбросил щит так, что тот всей своей тысячей килограммов сбил гиеноида с ног.

– Водохрюн тебя… – прорычал, пытаясь подняться, гиеноид, но предложения не закончил. Его голова оказалась в больших красных руках, резко дернулась в сторону и упала на грудь.

Я получил свободу, поднял и перекинул труп через плечо. Несмотря на кажущуюся хрупкость, гиеноид весил полторы сотни килограммов – как потомок животных, совсем недавно получивших разум, он еще не утратил таких достоинств предков, как сильные мышцы и тяжелые крепкие кости.

Миновав помещение, в котором произошла встреча с гиеноидами, Рэй бросил меч, оставил щит, а я, отложив ношу, спрятался за последним вместе с ружьем. Моей задачей было удерживать щит стоймя и отстреливаться, если придется.

Рэй кинулся к выходу.

– На помощь! – испуганно кричал он. – Пленник сбежал!

Гиеноиды выхватили пистолеты и побежали навстречу.

– Как сбежал?

– Как это произошло?

– Он убил моего провожатого! Он там, в комнате.

Они бросились вперед, а Рэй за ними, примеряясь к шее последнего.

Я мог и полностью укрыться за щитом, но умышленно выставил ногу. Когда шаги передо мной умолкли, я убрал стопу. Один энергозаряд бессильно разлился по метеоритному металлу, второго выстрела не последовало.

Повернувшись, гиеноид увидел, как оседает его товарищ с вывернутой шеей. Бросив оружие, он попытался пробежать мимо меня, но в нужный момент я поднялся и выстрелил из ружья в упор.

В груди гиеноида образовалась огромная дымящаяся дыра, кровь запеклась мгновенно, а в нос мне ударила вонь паленого мяса. Эта смерть для него может стать последней. Но никакой жалости к убитому злобному существу я не испытал.

Я подобрал один труп, Рэй остальные два, и мы бросили их на растерзание буре. Там же, недалеко от входа я оставил свое снаряжение, пополнившееся двумя пистолетами и одним ружьем. Затем вернулись к первоначальному замыслу.

Следующее помещение неожиданно оказалось столовой. Почему-то я представлял, что едят гиеноиды неорганизованно и с земли.

Их было десятка три. Все при оружии небольшими компаниями сидели за старыми металлическими столами, набирали ложками мясные каши, запивая дурно пахнувшей нефтью. На каждый десяток гиеноидов приходилась одна гиенида. Мужчины подобострастно внимали их словам и прихотям, заказывали им светлый маслоголь и тарелки с хрустящими человеческими пальцами. Женщины заметно превосходили мужчин размерами, имели более крупные зубы и носили кэнвоксы на поясах. В старые времена это оружие в том числе применялось в дисциплинарных целях. Снабженное регулятором силы звука, оно могло вызывать неприятную колкую боль в ушах либо разрывать барабанные перепонки и воздействовало как на выборочный объект, так и на область.

Наше появление заметили сразу. Но оставлять трапезы не спешили, очевидно, сомневаясь: мерещатся ли чудеса в пьянящем дурмане, или двое посторонних, один из которых упорно походил на галлюцинацию, действительно пробрались в бункер? Наконец ближайший к нам стол поднялся: сначала женщина, за ней мужчины.

На ее вопросы Рэй отвечал все то же, с разницей, что никаких охранников по пути не видел. Конвоирование возобновилось. Но теперь в наши спины смотрели пять стволов, угрозу одного из которых я пока не мог оценить. Любопытство остальных гиеноидов не смогло оторвать их от пищи.

Прошли мимо закрытых дверей, через широкий зал, по углам которого стояли навытяжку гиеноиды с энергоружьями. Здесь провожатые оставили нас, мужчины вернулись в столовую, а женщина, постучав, скрылась за большими дверями впереди.

«Они говорят о завоеваниях, – сообщил мне Рэй. – Наша провожатая полагает ослабление Новой Атлантиды достаточным для начала штурма. Матриарх выслушивает доводы, но решения пока не выносит».

«Что-нибудь о нас?»

«Сейчас заходит речь. Со мной будут говорить отдельно».

Дверь открылась, провожатая скомандовала:

– Марсианин, оставь оружие и заходи.

«Помни, я буду слышать твои мысли».

Рэй ушел. Связанный, я стоял в центре помещения и ждал своей участи. Я мог определить ее и сам. Например, убежать от охранников – они тупо смотрели перед собой и не уделяли мне внимания, – миновать столовую, добраться до люка… и умереть, наглотавшись поднятого бурей пепла. Пожалуй, подожду умирать.

Дверь снова раскрылась. Женщина решительно прошагала мимо меня, за ней следовал Рэй. Его оружие осталось у стены.

«Не отставай, – посоветовал он. – И будь готов ко всему. Нас ведут на кухню. Веста мертва, но ее тело можно забрать. По легенде, я привел тебя, чтобы выменять на женщину. Ее отец заплатит мне большие деньги, в которых я нуждаюсь, чтобы закончить космолет и улететь на Марс. Ты более мясистый, так что обмен их устроил».

Нас привели в кухню. За длинным грязным от крови столом огромный гиеноид в сером замусоленном халате титановым тесаком шинковал шматок мяса, о происхождении которого я старался не думать. Наша провожатая описала Весту.

– Есть такая, – подтвердил мясник. – Как раз на очереди была. Она в разделочной.

Вчетвером мы прошли в смежную комнату. На таком же грязном, как и все вокруг, забрызганном кровью полу в углу была беспорядочно свалена сотня гниющих технокрыс. У одной стены растянулась трехметровая выпотрошенная туша антропоморфного потомка больших кошек – фелиноида, исконного соперника гиеноидов. У другой стены высилась в мой рост пирамида, сложенная из нагих людских тел; верхних из них еще не успели выпотрошить. Одежды, как содранные шкуры, кровавыми ошметками лежали в грязном металлической ящике. Тело Весты, также обнаженное, дожидалось разделки на столе, пятнистом от въевшихся кровавых пятен.

Мне захотелось выпотрошить гиеноидов и сложить еще одной кучей. Если подобное чувство и посетило Рэя, внешне он остался спокоен. Из вороха одежды он выбрал дырявый халат, одел Весту и взвалил на плечо.

– Обмен состоялся, – подытожил Рэй. – Я забираю мертвого человека, а вам оставляю живого.

– Убивай, – распорядилась женщина, кивнув на меня.

Мясник взял меня за руку и повел к разделочному столу. Я не сопротивлялся, чтобы не вызывать недовольства.

– Подождите, – вмешался Рэй. Гиеноиды настороженно посмотрели на него. – Я вижу, у вас совсем нет свежего мяса. Все гниет, тухнет. Попробуйте убить человека сразу перед подачей блюда – поверьте, так будет вкуснее.

Мясник покусал губы.

– Разберемся.

Рэй кивнул и ушел в сопровождении гиениды.

Мясник внимательно осмотрел меня, пощупал ляжки, живот, надкусил плечо.

– Эй! – возмутился я.

– Суховат, – констатировал повар. – Тут без уксуса не обойтись.

– Можно лимон взять.

– Поумничай тут у меня. Сам разберусь. Ты пока к столу иди.

Убедившись, что я исполняю приказ, он скрылся в кухне, где загремел посудой и ножами.

Я освободился от гравитационных лент, которые лишь создавали видимость моего пленения, и торопливо скинул одежду. С вершины человеческой пирамиды стащил тело мужчины, весьма похожего на меня (как и большинство мужчин Земли), не имеющего отличительных признаков, в том числе видимых повреждений, одел в свои одежды, связал руки и положил на стол. Сам взобрался на его место.

Ничего не подозревающий повар вернулся с коротким, чуть загнутым в одну сторону ножом для потрошения в одной руке и еще бо́льшим тесаком, чем тот, которым орудовал прежде, в другой. Он подошел к телу на столе, принюхался и поморщился.

– Тьфу ты! Уже сдох!

Раздев труп и бросив одежду в ящик, он сделал в шее прокол, спустил кровь в миску и, когда ее поток ослаб, отрубил голову. Дальнейший процесс еще больше унижал человеческое, особенно мужское, достоинство. Я не смотрел, а только боролся с искушением стащить из кухни нож и подкрасться к мяснику со спины. Прекрасно ведь понимал – фантазия невыполнимая, а все равно не мог от нее избавиться.

«Рэй, я готов бежать», – позвал я.

«Давай!»

Я взглянул на мясника – он заканчивал вычищать брюшную полость человека, сваливая требуху в большой чан. Осторожно сполз по трупам и скользнул на кухню. Схватил два первых попавшихся ножа и побежал к выходу. Мясник, увлеченный работой, как будто о моем бегстве и не узнал.

Пробегая мимо зала ожиданий, я услышал голос стража матриарха:

– Беглец! Схватить его!

За мной потянулась вереница гиеноидов, в погоню вовлекались все новые преследователи. Один из них неожиданно оказался прямо передо мной. Я воткнул оба ножа ему в голову и не стал терять времени, чтобы извлечь их.

Несколько раз в меня стреляли, но гиеноиды мешали друг другу и не могли толком прицелиться.

В простенке столовой Рэй имитировал удивление:

– Я его поймаю!

Он ринулся за мной, но держал на одном расстоянии, словно не мог догнать. Один раз даже взмахнул мечом, конечно, не достав. А еще он расправил крылья, так что ни обогнать Рэя, ни выстрелить в меня, не боясь попасть в него, никто не мог.

Страж матриарха призывал Рэя убраться с дороги.

– Стреляйте же, тупицы, они заодно! – сообразила первой гиенида.

Стрельба возобновилась с новой силой. Почти все теперь целились в Рэя. Он не пытался защищаться, – энергозаряды лишь слабо обжигали ему кожу.

Гиенида, устав расталкивать бестолковых сородичей, подняла кэнвокс. Закрутилась и завибрировала звуковая спираль.

Мы подбежали к лестнице перед люком – здесь нас уже поджидали пять гиеноидов.

Ужасный звон сотряс мои перепонки. Я упал на колени, зажмурился и зажал уши руками. Похожим образом поступили и гиеноиды, только стрелявшая женщина сохранила самообладание. Очевидно, регулятор повреждений она повернула до упора. Затряслись стены, сквозь щели потолка посыпался пепел.

Рэй замер, стиснул зубы. В его глазах мелькнула боль и вспыхнула неистовая злоба, какой прежде я за ним не наблюдал.

Звук прекратился. В тишине гулко упал тяжелый марсианский щит.

Рэй издал жуткий крик, перехватил меч двумя руками и с размаху, с шумом рассекая воздух, разрубил ближайшего гиеноида поперек.

Я содрал пистолет с убитого, чтобы хоть как-то защищаться. Но кому я был нужен, когда в жилище гиеноидов возник столь свирепый враг!

Рэй сметал врагов, разрубал вместе с одеждами, ломал вставшее на пути оружие. Каждый его удар был критическим, а сам он совершенно не замечал назойливых энергетических тычков. Толпа позади теперь стреляла без разбора целей, намеренная повалить марсианина, пускай и пожертвовав товарищами. Я был напуган не меньше других и, стараясь быть незаметным, пятился к выходу, сильно сомневаясь, кого мне опасаться больше.

– Рэй, осторожно! – крикнул я, едва избежав отсечения головы. Он не слушал.

Очень скоро все пять гиеноидов у входа были убиты. Стрельба не прекращалась, но я смог проскочить к люку.

Повернувшись, я увидел занесенный надо мной меч. Я попытался увернуться, но не успел.

– Ах! – вспышка резкой боли.

«Целостность системы нарушена!»

Моя правая рука лежала у его ног.

– Рэй!!! – в ужасе крикнул я, потому что он поднимал меч для нового удара.

Его толкнул в спину большой энергетический шар. Рэй мгновенно позабыл обо мне и бросился в гущу гиеноидов.

Я подобрал руку, шатаясь, подошел к лестнице и, не оборачиваясь, стал взбираться. Мне не нужны были глаза, чтобы по истошным, не заглушаемым выстрелами воплям составить картину сражения.

Я налег на люк и вывалился наружу.

Благословенная темнота ночи утишала дыхание. Угасали последние порывы пепельной бури. Сражение, чуть не ставшее для меня последним, быстро уходило в прошлое. Я включил ночное зрение, осмотрелся. Веста и мой рюкзак лежали поблизости, чуть поодаль из пепла выглядывали ноги закопанных нами гиеноидов.

Я убрал руку в рюкзак, достал энергомат. Затем, направив энергозаряд по касательной к поврежденному плечу, прижег рану

Люк загремел. Я резко обернулся, удерживая энергомат. На поверхность выбрался Рэй. Весь в крови и ожогах, он выглядел опустошенным и едва живым. И все же я опасливо попятился.

– Прости меня, – прохрипел он. Я сразу успокоился. – Их нужно задержать. Попробуй расплавить запор.

Пока Рэй удерживал люк, а я несколько раз выстрелил в место крепления запора. Металл немного сплавился.

Рэй поднялся, окинул меня оценивающим взглядом.

– Бежать сможешь?

Его крылья оказались сильно повреждены, так что бежали мы вместе. Я нес Весту на плече. Каких-то 90 килограммов, но, распределенные не самым удобным образом, они раскачивали меня, как маятник. Вторая рука сейчас была бы кстати.

Своей наготы я не стеснялся. Многие люди, особенно неокосмисты, принимали одежду необязательным украшением, ограничивались минимумом или вовсе ею пренебрегали.

Мы возвращались по нехоженому пеплу, по новому, неизвестному, но все такому же однообразному краю. Поначалу я оглядывался каждые сто метров, но погоня не возобновлялась, и вскоре мне надоело этого ждать.

Глава шестая

Рустам дожидался нас на северном краю города. Увидев дочь, он попросил немедленно доставить ее в мастерскую, а также самим воспользоваться ремонтом за его счет. Когда же я попытался рассказать о гиеноидах, он нетерпеливо замахал руками.

– Сначала в мастерскую!

Нас развели по комнатам. Подо мной вновь оказалась приятная повторяющая контуры тела теплая упругая жидкость. Состояние моей руки андроид-хирург охарактеризовал как более чем удовлетворительное.

– Ничего менять не придется, – пообещал он. – А может, вы хотите другую руку? Протез?

– Нет, – отмахнулся я. – Пришейте старую.

– Какие будет пожелания сновидений?

Я призадумался. Хотелось просто отдохнуть, но переход на новую версию требовал безопасного режима сознания.

– Осознанный сон, – попросил я. – Это же место.

Я закрыл глаза и сразу же открыл. Отсутствие болевых ощущений говорило о нереальности происходящего. Врача не было. Я встал, вышел из комнаты, миновал пустой коридор и поднялся наружу. Была мысль заглянуть в палаты к Рэю и Весте, но я знал, что увиденные образы будут лишь попыткой разума угадать действительность. В два шага я выбрался из города. Вокруг не было ни души. Пепел молчал. Когда разум обнаружил несоответствие сна и реальности, то начал подсовывать мне в большом количестве хаотичное нагромождение людей, гиеноидов, а заодно и туннельщиков. Все эти смутные образы я разогнал, а сформировал свой – большой развесистый фикус, который видел только во снах. Я лег в его тени, привалившись к стволу, и приступил к обновлению.

Версия 3.0. Новый рекорд. Теперь я даже мог развивать техномантию. Это позволит высвобождать энергию организма без посредства оружия, однако в дальнейшем потребует многих вложений, прежде чем сила этой энергии сравнится с силой даже того оружия, которым я располагаю сейчас. Вот почему, когда люди стали регулярно растрачивать эксманы и откатываться к базовым версиям, мало кто выбирал путь развития техноманта. Потому и я лишь привычно упрочил свою связь с энергооружием и наконец уравнял координацию рук.

Я потянулся. Рука не болела, и следов ее ремонта не наблюдалось. Врача в палате не было. Осмотревшись, я заметил на крючках для одежды приготовленный для меня универсальный серый халат.

Подобрав рюкзак и выйдя в коридор, я увидел только сидящего на скамье ожидания Рустама. Заметив меня, он приподнялся.

– Как себя чувствуете?

– Лучше прежнего! – Я сел рядом. – Спасибо, что оплатили ремонт.

– Глупости! Вы же вернули мне дочь!

– Ей еще занимаются?

– Да, – мужчина погрустнел. – Сказали, система Весты сильна повреждена. Ее ждет откат на две версии.

Я сочувственно опустил взгляд – этот процесс мне был знаком не понаслышке.

– А какая у нее была версия?

– 5.1

Я выкатил глаза.

– Так бывает?

Рустам промолчал.

– А Рэй? – совладав с чувствами, продолжил я.

– С ним все нормально. Генерация новых клеток займет некоторое время. Биологическое существо…. – он не закончил мысли.

– Я нашел пропавших людей. Почти все имеют критические повреждения, но некоторые могут быть оживлены.

Рустам сразу ободрился.

– Хорошо. Тогда я начну собирать народ, – он поднялся.

Я тоже встал.

– Подождите, а база данных еще не восстановлена?

Рустам хлопнул себя по лбу.

– Простите. Как раз была открыта сегодня. Извините, что погнал вас в столь неподходящий момент. Не удержался…

– Ладно уже. Лучше скажите, где мне получить читательский билет?

– Читательский билет? – не понял мужчина. – Для чего?

– Чтобы пройти в базу данных, – разжевал я. Кажется, он был не слишком умен.

– Плата в тысячу эксманов позволяет посетителям пользоваться услугами базы данных в течение одной двадцать четвертой части суток. Никаких билетов дополнительно не требуется.

Хорошая новость с одной стороны и не слишком – с другой, все-таки сумма весьма внушительная, а новой информации я могу и не получить. Да и чем меня строящийся космодром не устраивает?..

За все шесть энергопистолетов удалось выторговать 240 эксманов, гранаты и ружье решил пока приберечь. Дорогу в базу данных узнал без труда, первый же встречный, высокий тощий блондин, представившийся Цицероном, оказался на редкость прозорливым и общительным собеседником.

– Никогда не были? – не верил он. – Немедленно идите! Нет, я пойду с вами, чтобы уж наверняка не ошиблись! Плата за вход может показаться значительной, но за что еще платить, кроме знаний?

– Подозреваю, покупатели в «Рустаме» с вами не согласятся.

– Ах, как мне непонятны их причуды! – всплеснул он. – Современный человек ни в чем не нуждается, вот ровным счетом ни в чем. А все равно тратятся. Для чего?

– Можно обходиться без еды, воды и сна, но энергию откуда-то нужно получать, – не согласился я.

– Вы правы! Но как прекрасно, наверное, помните, электрогенерация открывается уже на пятой версии, а людей слаборазвитых я встречал очень мало.

– Вы встречали очень мало людей, – поправил я, стараясь не выглядеть оскорбленным. Не хватало открывать ему слабость своего развития, которое вдруг стало моей сокровенной тайной.

– Да? – заинтересовался он. – Знаете кого-нибудь? Он из нашего города?

– Одну женщину. Ее убили гиеноиды, и теперь, после воскрешения, она должна потерять две версии.

– Точно! – подхватил он. – Вы говорите о Весте, дочери Рустама и нашем дорогом техноманте! Бедняжка! Какой долгий путь возвращения утраты ей предстоит!

С тысячей эксманов я расстался не без сожалений. Проход в базу данных преграждала тонкая световая завеса, создаваемая детектором. Мой уровень был распознан, и сквозь барьер я прошел беспрепятственно.

База данных оказалась большим пластиковым цилиндром. Единственный ее этаж опускался на двадцать метров, стены топорщились деталями и платами, как древние суперкомпьютеры. На магнитных платформах, обхватив ручки-приемники, парили десятки людей. Я взял магнитный диск из стойки и поскользил к ближайшему свободному передатчику.

Я был слишком молод, чтобы застать последние книги – электронные, бумажные исчезли еще в век человека разумного, но вспомнил виденную однажды во сне старинную библиотеку. Вместо парящих платформ в ней стояли высокие деревянные лестницы, а вместо деталей и плат – книги. Как же громоздка была та бумажная библиотека, как примитивна и причудлива. Когда-то и одна-единственная книга считалась настоящим кладезем знаний. Люди писали их вручную, старательно выводили каждую букву, каждый завиток, посвящали этому занятию скоротечные жизни, стремясь успеть передать людям свои мысли, и умирали, не удовлетворенные трудами и полагаясь на разум далеких потомков. И продолжатели находились, сначала биологические, потом технологические. Ибо человек, взобравшись на гору, построенную из информационных песчинок его предшественниками, оказывался настолько стар, что в тот же момент складывал собственные кости, но его прах не мог служить опорой другим. А дальше человек начал отставать от компьютера. Ему не хватало ни жизни, ни даже воображения, которое когда-то он хвастливо именовал бесконечным. Что же касается художественных книг – их развитие остановилось еще в самом зарождении и не имело прогресса, ибо писатели не продолжали идеи друг друга, подобно ученым, но рассказывали всегда об одном и том же только разными словами. Компьютер очень быстро превзошел человека в литературе, почти так же быстро, как в музыке или кино (глубина мыслей несуществующих актеров была фантастической!). Он генерировал бессчетное количество стилей, каждый из которых являлся уникальным, придумывал невообразимо закрученные сюжеты, а главное, узнав человека и научившись безошибочно предсказывать его поведение, легко переносил его в книги. Такие книги компьютер придумывал на фоне остальной деятельности, в количестве миллиона в минуту, попутно выполняя еще миллион задач. Когда человек породнился с компьютером, он ускорился и тогда же отказался от чтения, ибо, поглощая по тысяче книг в час, перестал воспринимать этот процесс как что-то значимое, более того, чтение даже стало синонимом безделья.

Пока я думал о постыдной участи низложения всех интеллектуальных человеческих трудов, моя система подключилась к базе данных планеты Земля. Удивительное чувство – едва касаться колоссального объема информации, иметь возможность попытаться вобрать ее всю и… неизбежно умереть, если внутренняя память переполнится – мозг попросту разорвется от перенапряжения.

Информации по запросу «действующий космодром» я не получил. Обследовав нейросеть глубже, я нашел множество слухов, сплетен, домыслов, но все они визуальными образами не подтверждались. Единственным известным базе данных строящимся космодромом оставался «Феникс». К сожалению, синхронизироваться ни с Федором Ивановичем, ни с Ириной Николаевной мне не удалось; они, конечно, были достаточно высокоразвиты, чтобы ограничить доступ к своим персонам.

У меня оставалось еще много оплаченного времени. Но как им грамотно распорядиться? Прочитать тысячу книг, просмотреть десять тысяч фильмов или прослушать сто тысяч специально сгенерированных под мой вкус музыкальных композиций? У меня не было увлечений, и расходовать время я не умел.

Вспомнив слова Рэя, я попытался обнаружить местонахождение компонентов, необходимых для изготовления неизвестного, но мощного, как я надеялся, оружия. О венерианском порошке нейросеть знала многое: эта нестабильная смесь чужеземных высокоактивных металлов, принятая людьми от коренных венериан, распадаясь, высвобождала мощнейшее гамма-излучение, сила которого нарушает ядерную целостность даже таких прочных элементов, как платина или осмий. Упоминаний об этом порошке набралось столько, что пересмотреть их все мне не хватило бы и часа. Но делать этого мне и не требовалось. Упорядочив информацию по свежести поступления, я ознакомился с текущими сведениями, обратным ходомвернулся во вчерашний день и глазами не разумного путешественника, а технокрысы увидел заброшенную лабораторию и рассыпанный на покосившемся столе искомый порошок. Запомнив координаты, тем же способом я отыскал блок полураспада. Увы, сохранилось их мало, ближайший находился в тысяче километров от меня, а сама информация не подтверждалась последние два года.

Время пользования базой данных истекало. А жаль: этот суперкомпьютер, он же узел нейросети, знал так много, что от него не хотелось уходить. Он мог предоставить мне всю информацию о любом биокибернетическом жителе Земли, показать все им когда-либо увиденное, рассказать все им услышанное, передать его мысли, чувства. От всепроникающей нейросети можно было и отгородиться, но такого рода отшельничество грозило невозможностью обновлений собственной системы. Интересно, а пользуется ли кто-то информацией, полученной моими сенсорами? Да хотя бы сведениями о качестве маслоголя двух тысяч «Гаражей».

Нет, интересней другое: где сейчас и чем занимается мой старый друг Гена. Сколько мы знакомы? Сто лет? Сто пятьдесят? Не помню. Зато отлично помню, как мы познакомились. Дело было во время турнира пивного шахбега – в прошлом популярного увлечения, суть которого заключалась в следующем: сначала участники выпивали четыре литра самого отвратительного пива, которое только находили организаторы, затем пробегали пять километров и садились за шахматы. Совершив ход пешкой, триатлет незамедлительно пробегал 10 метров, передвижение слона или коня требовало преодоления 30 метров, ладьи – 50, ферзя – 90. А вот передвижение короля обязывало уже противоположную сторону пробежать 500 м, соответственно после рокировки бежать начинали оба. Триатлеты выпивали по 100 грамм того же отвратительного пива за каждую утраченную пешку, по 300 за коня или слона, 500 за ладью и 900 за ферзя. Победитель партии получал бочку отборного маслоголя, а проигравший выпивал дополнительные 10 литров пивной жижи. Если по каким-то причинам проигравший не мог выполнить этого условия сразу же (не переработал выпитое, лишился энергии, умер), дожидались, когда эти незначительные препятствия будут устранены, и только тогда соревнование объявлялось оконченным. Мы пересеклись в финале, и Гена выиграл матом, однако позже был дисквалифицирован – выяснилось, во всех партиях он выпивал и за потерянные собственные и за вражеские фигуры.

Да… хорошие были времена. А Гена, думаю, уже набил крыс и снова вернулся в бар. Или я ошибаюсь? С этим вопросом я уже хотел обратиться к нейросети, но вдруг передумал. Другая мысль озарила меня. Возможно, новое знание окажется самым важным среди полученных за этот час.

Я вызвал в памяти образ гиеноида-мясника, получил совпадение и подключился к объекту. На мое счастье, он не додумался ограничить доступ к своей личности. Теперь его грязная роба сменилась простым энергожилетом, тесака в руке не было, а ладони держались на ремнях с пистолетами. Мясник шагал по коридору бункера в толпе вооруженных гиеноидов. На ногу ему наступил щуплый маленький сосед.

– Куда прешь! – мясник погрозил ему кулаком. – Хочешь, чтобы тебя в тарелках к обеду подали?

– А как ты меня подашь, – усмехнулся собеседник, однако же отскочил в сторону, – если я убегу, как твой человек?

Гиеноиды вокруг засмеялись.

– Теперь не убежит. Некуда…– он прервался на полуслове. – Хрюн меня побери!..

Связь прервалась. Должно быть, он почувствовал вмешательство. Панику поднимать я не стал, но со всех ног поспешил к ремонтной мастерской.

Отец и дочь ожидали меня перед входом, Рэй еще не оправился. Веста оделась в полиморфный композитный ртутный костюм, мельчайшие детали которого сейчас полностью окутывали ее тело, включая указательные пальцы под двумя большими перстнями: зеленым и синим. Костюмом обтекалось ожерелье из какого-то черного металла и становилось его частью. Также костюм сам по себе являлся огромной батареей и запасал энергию, достаточную для двухнедельного похода с учетом большой ежедневной активности.

– Спасибо, что спасли меня, – сказала она, выразив чувства редким для меня зрелищем – улыбкой.

Лица Рустама лучезарная улыбка не покидал и вовсе, и мне стало понятно, от кого ее унаследовала дочь. Он доброжелательно протягивал мне руку, держа в ней свернутый ртутный костюм. Ценная вещь. Прочный костюм подстраивается под контуры носителя, а также хорошо защищает от термического воздействия.

– Ничтожный подарок за услугу, которую вы мне оказали, – вежливо объяснил он.

Коротко, но искренне поблагодарив Рустама, я рассказал о гиеноидных сборах.

– Вы не почувствовали импульсы мясника? – уточнил он. – Куда он шел? Какую цель преследовал?

– Нет, но я не вижу здесь вопроса.

– Верно, – согласился он. – Будем ожидать худшего и самого естественного развития.

Об угрозе нападения Рустам радировал по экстренной частоте, на которую жители Новой Атлантиды всегда настроены. Оставляя свои дела быстро, но без суеты, люди стекались к торговому центру, с всеобщего согласия выбранному оборонным пунктом. Детей спрятали внутри, взрослые разошлись по периметру. Без особого труда оставшихся можно было сосчитать по головам – что я и сделал: 536 человек. Смешное число для Империи и совсем уж ничтожное для мегаполисов древности. Зато все они, не считая десятка техномантов, были с оружием, большей частью с обыкновенным энергетическим, о чем уже позаботился Рустам. Сам он, хороший торговец, но плохой воин, остался среди немногих на последнем рубеже обороны – на охране детей внутри центра. Некоторые предпочитали устаревшие лазеры: их боевая сила была не в пример ниже, хотя точность и глубокое проникание лучей почти компенсировали этот недостаток. На спине моего случайного знакомого Цицерона красовался внушительный блестящий гравитор. Теперь я был совершенно спокоен: поток гравитонов прежде расплющивал и боевую технику, а что могли противопоставить ему гиеноиды? Вместе с людьми защищать город пришли 42 андроида, 8 Миротворцев и один Шива.

Увы, гиеноиды напали со всех сторон и одновременно, потому еще до начала сражения, увидев приближение врага на радарах, мы рассыпались по городу маленькими группками, прячущимися за немногие выступающие из земли строения, да за огромными, поставленными на полозья мусоровозами – единственными повсеместно сохранившимися машинами.

Гиеноиды шли одной большой толпой. Все защитились энергожилетами и вооружились энергетическим, некоторые звуковым оружием. У них не было какой-то изощренной стратегии, они просто взяли город в кольцо и теперь сжимали это кольцо. Я предположил о двух тысячах противников, но не понимал, откуда их столько набралось. Не могли же все они помещаться в том бункере. Они видели нас, мы видели их. Мы терпеливо ждали, они размеренно приближались. А потом они побежали, и начался хаос.

Первым грянул гравитор. Дюжина гиеноидов распласталась на земле и смешалась с ней. По их расплющенным бесформенным телам хладнокровно пробежали товарищи. Вторыми атаковали техноманты, среди них Эрешкигаль (так звали женщину в рубище, с которой я говорил на входе в город). Засверкали генерируемые собственными человеческими системами энергетические вспышки, засияли электромагнитные молнии. Сила Эрешкигаль привлекала к ней большое внимание, но сама женщина даже не пыталась искать укрытия и, увлеченная сражением, не замечала полученных ран.

Некоторые гиеноиды оказались выведены из строя, другие и вовсе подчинились более сильному интеллекту техномантов и разожгли междоусобицы. Миротворцы стреляли разрывными капсулами, выпускавшими при столкновении паралитический газ. Шива преобразовал руки в четыре устрашающих энергомета и теперь множественными выстрелами прожигал тела гиеноидов насквозь и разделял на части. Противопоставить что-либо столь решительной обороне противники пока не могли и вынужденно сближались. Наше очевидное преимущество я даже счел признаком легкой и скорой победы.

Гиеноиды шли по трупам сотоварищей, перешагивая их, ложились следом, но страха не проявляли, будто ход сражения их устраивал. Сократив дистанцию до возможности применения простого энергопистолета, они лишили нас гравитора и энергомета – их использование становилось опасным для обеих сторон. Шива был вынужден прибегнуть к более медлительным, но точным ружьям, а Цицерон обратился к боевым рукавам, похожим на мои, но большей разрушительной силы.

Когда перестрелка началась в полной мере, системные оповещения побежали взапуски, и я посчитал необходимым их отключить. Я выбрал, наверное, самое безопасное место недалеко от торгового центра между Шивой и Цицероном; себя не жалел и незначительные ранения все же получал, но и в авангард не рвался. Отсутствие Рэя меня даже немного порадовало – выносливость у него, конечно, фантастическая, но умереть он может только однажды.

Краем глаза я увидел Весту: она пряталась за Миротворцем, выглядывала, чтобы перегрузить систему очередного гиеноида, и возвращалась за импровизированную стену. Обычно она совершала эти вылазки так быстро, что враги не успевали ее заметить. Похожую тактику использовали многое техноманты, но только прятались за кинетическими барьерами.

Гиеноиды продолжали наступать, и я понял, что они пытаются перейти в ближний бой, в котором преимущество окажется уже за ними. Использование гранат прекратилось почти сразу, едва начавшись. Роботы и андроиды все также безошибочно поражали цели, но люди заколебались: наша человеческая часть мешала холодному расчету и провоцировала ошибки.

Когда ко мне незаметно подкрались три гиеноида, я растерялся и только благодаря своевременному вмешательству Шивы не расстался с жизнью. Да и костюм, спасибо Рустаму, свою роль исполнял как положено – лишь несколько искр закрались под кожу, остальные угасли при столкновении.

В старое время, когда дома строились над землей, замысел гиеноидов вполне мог сработать. Но теперь на хорошо просматриваемых широких улицах им почти негде было укрываться. В какой-то момент сражения они оттеснили защитников к торговому центру, только придав им большую плотность, но никаких преимуществ не получили. Отступать было некуда. Многие люди забирались на крышу, откуда вели круговую оборону. Там они оказывались в уязвимом положении, но показное бесстрашие предназначалось для внесения смятения среди наступавших врагов.

Сам я оставался на прежней позиции, твердо решив не изменять первоначальному плану без крайней необходимости. Видя первостепенную угрозу в лице Шивы, гиеноиды прорывались к нам с особым рвением. Нескончаемым потоком, черной ревущей волной переваливались они через трупы. Снова и снова. А все-таки не могли приблизиться и установившееся между сторонами расстояние не менялось. С завидным упорством атаковали они Шиву, но только ярким светом вспыхивала энергетическая броня, полностью впитывая выстрелы. Осознав наконец неэффективность оружия, гиеноиды дали дорогу стрелкам с кэнвоксами. Неприятно проверещали снаряды, покоробились и люди и гиеноиды, но и такое оружие не возымело эффекта против Шивы. Смирившись, противник перенаправил основные силы на другое направление, с этого момента полностью игнорируя главного защитника города.

Теперь все ярость гиеноидов обрушилась на Эрешкигаль. Под напором бесчисленных выстрелов энергетические защиты рассыпались яркими вспышками. Оказавшись одна в окружении гиеноидов, Эрешкигаль подорвала себя, и взрыв этот забрал еще десяток врагов.

Воодушевленные успехом, гиеноиды расползлись по городу, разделяя и растаскивая защитников.

Роботы и андроиды перестали интересовать гиеноидов. Они переключились на людей и атаковали нас так яростно, что и после убийств какое-то время продолжали обстреливать уже мертвые тела. Не сразу я понял их жестокий замысел. Но потом вспомнил разговор с их представителями у столба. Они желали подчинить себе этот мир, а для того требовалось отобрать корону Земли у людей. Мы свергли себя сами, но нас по-прежнему оставалось слишком много, мы занимали территории и попросту мешали. А роботы могли помочь становлению новых правителей.

Неподалеку я увидел мясника и пошел на него – очень уж хотелось его убить. В его преследовании я удалился от Шивы и слишком поздно понял, что не смогу вернуться, – пространство позади превратилось в линию смерти для обеих сторон. Я укрылся за мусоровозом, но мясник успел меня заметить.

Я отвлекся на сражение с другим противником и, совершив контрольный выстрел, неожиданно почувствовал сильный жгучий удар в спину. Обернувшись, я выстрелил в новую цель с обеих рук.

Это был мясник. Он лишь усмехнулся и снова выстрелил из ружья.

Я упал. Попытался встать, но не смог – тело дрожало в электрических судорогах и не слушалось. Перед глазами побежали помехи, в ушах зазвенели посторонние шумы.

Мясник подошел ко мне, приставил ружье к голове, улыбнулся. Я видел, как его палец приближается к пусковой кнопке, но бессилен был помешать.

Внезапно он замер. Его лицевые мышцы напряглись, надулись вены на шее. По телу мясника побежали электромагнитные волны, тянущиеся к Весте.

Мясник медленно, превозмогая воздействие чужой системы, повернулся, поднял ружье.

Я выстрелил ему в торс, наконец вернув стабильность системы. Мясник согнулся, но вновь начал распрямляться. Да умрет он когда-нибудь? Со второй попытки я попал ему в голову, оставив глубокую дыру. Он выронил ружье, упал сначала на колени и только потом свалился ничком.

Я видел, как отовсюду к нам стекаются гиеноиды, но уже не имел энергии бороться. Лицо Весты оставалось холодным и сосредоточенным. Она накинула на меня защитную энергетическую сферу, но сама не пожелала укрыться.

– Уходи, – прошептал я.

Она не отозвалась. Сраженный ею, упал один гиеноид, другой. Но Веста была одна, помощь не приходила.

Я попытался встать, но не смог. Почему-то мне стало стыдно.

Грохот гравитора опрокинул и утопил в пепле большую группу гиеноидов. К нам пробивались атланты. Я облегченно прикрыл глаза. Этот очаг сражения был последним.

Гиеноиды понесли огромные потери, но их отступление нельзя было назвать бегством. Они отходили медленно, неохотно, отстреливались и цеплялись за нас яростными взглядами, словно пытались переполнить людей своей ненавистью и тем убить.

Их гнали до границы города и еще немного, но желания истреблять гиеноидов у людей не было, только необходимость защищаться, потому погоне мы предпочли заботу о раненых. Потеряли немногих – меньше ста человек. К сожалению, половина из них оказалась повреждена настолько, что не подлежала возрождению. Вот это уже был настоящий траур. Также из строя были выведены три Миротворца и девять андроидов, но все они могли быть восстановлены.

«Люди перестали умирать», – еще недавно говорил я себе и оказался неправ. Я думал, что мир однообразен, что по всему земному шару люди слоняются без дела, просиживают годы в барах, да изредка по собственной неосторожности погибают, накрытые пепельными бурями. Но мир неоднороден, и в покровах свойственной нам гордыни я совсем об этом позабыл. Человек умирал, и умирать продолжает. Раньше, когда век его был короток, это свойство, как свойство всего живого, не вызывало противоречий. Вспыхнул, погорел и погас. Но теперь, когда самого горения нет, когда пламя гаснет внезапно, будучи в полной силе, есть почти осязаемая несправедливость. Ладно бы умер после нескольких десятилетий! Что жил, что не жил – и почувствовать не успеть. Но жить сотнями и тысячами лет, чтобы потом умереть, – глупо.

Всех пригодных к ремонту отвели и отнесли в мастерскую. Впервые в истории Новой Атлантиды очередь людей, нуждающихся в помощи, растянулась по улице. Что делать с окончательно мертвыми, никто не знал. Время похоронило погребальные традиции предков вместе с ними самими. В ином месте Империи трупы попросту отвезли бы на общую свалку, не удостоив и неказистых прощальных слов. Рустам распорядился иначе: тела гиеноидов привести в состояние негодности и вывести далеко за город на корм диким животным, а сограждан сжечь. Было разумней, пожалуй, с людьми поступить так же, но возражений, к моему удивлению, не последовало. Что ж, хотя бы не в коробках складировать, как делали прежде.

Но в даже эти мрачные минуты материализм не оставил меня. За все сражение я получил несчастные 554 эксмана. Столь скромному итогу послужили два обстоятельства. Во-первых, люди сражались одной командой, что определяется индикатором отношения «дружественное», и эксманы за убийства распределялись между всеми нами. А во-вторых, большинство нападающих уступали мне развитием, потому от количества эксманов действующей версии я получал только 10% против 25% при равенстве версий, как совсем недавно. Здесь к месту будет пояснить и другие соотношения сторон. При превосходстве версии соперника втрое или больше (как было в случае с Хавроньей) я заберу половину эксманов его действующей версии без потерь. При меньшем превосходстве – 35%. При равенстве основных версий без учета десятых – четверть. При собственном превосходстве до двойной величины – десятую часть. При двойном превосходстве с моей стороны – двадцатую, а начиная с троекратного перевеса версии, совсем перестану получать эксманы. Так и Цицерон и другие наиболее высокоорганизованные жители Новой Атлантиды за все сражение не получили ни единого эксмана – их доля также досталась команде.

Пока я размышлял об этом и представлял, как же медленно будет протекать мое развитие теперь, из мастерской вернулся Рэй. С его могучего тела прямо на глазах исчезали последние царапины. Он был по-прежнему одет в одни только ленты, но на запястье теперь блестел отполированный медный браслет, ускоряющий генерацию клеток. Поле боя Рэй окинул бесстрастным взглядом. Подойдя ко мне, остановился, оперся на меч, да так и остался стоять

Когда людей снесли в крематорий, началась уборка гиеноидов. Головы и тела разъединяли и складывали в мусоровозы отдельно. Мы с Рэем активно в этом участвовали. Видя, с какой быстротой он рубит головы, люди подносили тела и потом сами же уносили. Похожим образом и даже результативней действовал Шива. Одну руку он преобразовал в длинный меч, вторую использовал вместо плахи, а двумя другими держал уже срубленные головы или волочил тела до ближайшего мусоровоза. Занятие неожиданно увлекало. Мне понравилось складывать головы пирамидками, считать количество блоков и добиваться их устойчивости. Когда уборка окончилась, и машины разъехались, я был даже расстроен – опять придется искать занятие.

Ко мне подошел Рустам.

– Александр, я очень благодарен вам за помощь, ведь только из-за вашей предусмотрительности Новая Атлантида успела подготовиться к сражению. У меня нет соразмерного услуге подарка, но позвольте проявить признательность хотя бы деньгами, – он протянул руку, и я ответил рукопожатием.

«Получено 5000 эксманов. Система может быть обновлена».

Я выразил короткую благодарность, стараясь не показывать, насколько велика для меня эта сумма.

Рустам не уходил, и я чувствовал недосказанность. Он поджал губы, словно не хотел выпускать слова, но почти сразу сдался.

– У меня есть к вам еще одна просьба: присмотрите за Вестой.

Он посмотрел в сторону, я проследил за его взглядом. Ее композитный ртутный костюм теперь развевался плащом, на спине висела походная эластичная сумка. На фоне ее высокотехнологического облачения полуобнаженный Рэй в своих ветхих рваных лентах выглядел особенно дико.

– Я собираюсь найти матриарха и предотвратить дальнейшие нападения на наш город, – вернула меня Веста к действительности.

– Мы вам поможем, – незамедлительно согласился я. Мне было важно знать, что в хаосе Империи еще существует такой оплот порядка, как Новая Атлантида.

– Как только что-то выясните, немедленно радируйте! – наставлял Рустам. – Никаких своевольных действий не принимайте.

– Конечно, – пообещала Веста. Говорила она вполне искренне, но я помнил ее недавнюю вылазку.

– Александр, – обратился ко мне Рустам. – Я буду ждать сигнала. Запоминай частоту…

Обращаться к базе данных на этот раз не стали – полагать, что гиеноиды попадутся на одну и ту же уловку дважды, было слишком наивно даже для меня.

Мы вернулись к бункеру, а дорогу нашей памяти подсказывали широкие тропинки следов. У входа они растекались в две стороны. Люк был открыт.

Спустились вниз и потратили много шагов, чтобы пройти бункер из начала в конец. Я просвечивал местность в поисках забытых полезностей, в итоге подобрал оброненный в коридоре обычный энергопистолет, а на кухне кусок шкуры водохрюна, за который надеялся выручить сотни две, и вполне приличный нож, который обернул в нее вместе со своим титановым. В шкафу для приправ нашел горсть сушеных энергогрибов и банку с какой-то переливающейся зелено-черной приправой, не определенной моей базой.

– Что это? – спросил я Весту, отвинчивая крышку.

– Кал водохрюна, – она улыбнулась.

Банка поспешно вернулась на место.

Разделочная оказалось пуста. Только в углу догнивали, источая головокружительную вонь, самые старые крысиные тушки. Я поворошил лохмотья в коробке в поисках костюма искателя-новичка, но там его не оказалось. Зато на пол глухо упало и подкатилось к ногам Весты тусклое серое вольфрамовое кольцо с поперечным разрезом.

– Это можно продать, – ляпнул я не задумываясь и прикусил язык.

О вольфраме я знал немногое: он является одним из самых тяжелых и тугоплавких земных металлов и в прошлом имел большое распространение в составе противорадиационных костюмов. Но Веста, очевидно, об этом кольце знала что-то иное. Ее лицо приняло беспокойно-грустное выражение. Она бережно подняла кольцо, повертела в руках, поднесла к безымянному пальцу, но надевать не стала.

– Да, можно продать, – холодно отрезала она. – Возьми. – Я колебался. – Нет, правда. Бывшему обладателю оно не нужно.

– Он был твоим другом?

Она отвернулась.

– Не будем об этом. Не сейчас. И уйдем уже отсюда, пока следы гиеноидов не замело.

Я был заинтригован и запомнил ее слова.

Следы второй, меньшей по численности группы гиеноидов не имели четких контуров, но вместе легко угадывались. Вскоре со стороны города к ним потянулись одиночные цепочки разбитой армии. В бою гиеноиды не проявили себя большими стратегами, но возможность поражения все-таки предусмотрели. И хотя буря не могла возобновиться так скоро, мы торопились – очень уж хотелось увериться в отсутствии новой угрозы атлантам.

Следы утонули в мутной желто-зеленой радиоактивной реке. Здесь оказались бессильны острые чувства Рэя и предсказания Весты. Тогда ответственность за решение я взял на себя. Как всякую современную реку, ее можно было перейти вброд, а homo cybernetic, хоть имел доступ всего к одному морю, которое за неимением других так и называлось, отродясь умел плавать – навык был заложен в базовую программу.

Я перешел на другой берег и двинулся по течению, Веста искала следы на своей стороне, а Рэй отправился против течения. Взлетев, он быстро скрылся вдали, предварительно заверив, что никакое расстояние не является помехой для ментальной связи и не сможет ее прервать.

Тяжелые маслянистые волны медленно толкали мусор. В большинстве своем то был вездесущий противный природе пластик, но находилось место и обрывкам ветхих тряпок, и резинкам неизвестного теперь происхождения, а на дне при должном усердии можно было заметить металлические и стеклянные обломки, которые глубинное течение стаскивало в большие кучи, порой возвышающиеся настоящими волноломами.

Я не выключал сканера, надеясь извлечь из похода как можно больше эксманов, а значит пользы. Но не находилось в тайниках реки совершенно ничего ценного, если и было – давно окислилось и погнило. Так продолжалось до самого конца, то есть до момента, когда река расширилась и влилась в озеро.

Такого большого, метров триста в поперечнике, водоема я еще не видел. С одной стороны по его краю тянулся ряд металлических кольев, а между ними на веревках болтались выбеленные кости и гниющие мясные ошметки. Неподалеку высилась крытая пластиком большая беседка, а уровнем выше по берегу стелился ряд металлических блоков. Обилие пищевого мусора подсказывало о пребывании здесь разумных существ. В темном от многих литров крови озере плавали лоскуты одежд, голодные глаза-тарелки следили за моими движениями, а в двух метрах перед ними большие ноздри с низким гулом выбрасывали пар. То был прожорливый ненасытный легендарный зверь, чье имя вследствие кровожадности его обладателя являлось универсальным бранным словом.

По другому берегу к озеру подошла Веста. Мы заметили водохрюна одновременно, переглянулись и начали пятиться, отдаляясь друг от друга. Пусть выбирает жертву, тогда второй из нас, быть может, останется жив. Шансов победить водохрюна даже с вмешательством Рэя у нас не было. А вот крылья марсианина для нас сейчас полезней его меча.

«Нужна помощь, – позвал я. – Водохрюн…»

«Отходите осторожно, – посоветовал Рэй. – И не смотрите на него. Скоро буду».

Ответный взгляд водохрюн обыкновенно принимает угрозой. Резкое движение, громкий звук. Спровоцировать нападение могло что угодно.

Продолжая отступать, Веста ушла из поля его зрения. А вот отпускать меня водохрюн не хотел. Он плыл ко мне, выдерживал расстояние, но и не позволял ему увеличиться. Приближаясь к берегу, он достиг дна и теперь медленно вырастал из воды. Поднялась чудовищная пасть, показав нанизанное на огромные клыки изувеченное до неузнаваемости тело гиеноида. Выбравшись на мелководье, водохрюн громко зачавкал, быстро заканчивая прерванную трапезу.

«Охранял добычу», – подумал я.

Но, закончив, водохрюн возобновил преследование.

«Прогоняет со своей территории», – продолжал я самоуспокаиваться.

Он ускорился, и я тоже. Он побежал.

Бегает водохрюн, невзирая на свою массу, гораздо быстрее человека, ведь имеет целых восемь объемных ног-колонн. Ведя малоподвижный образ жизни, он запасает энергию, как верблюд воду, а расходует, только охотясь или борясь с другим водохрюном, так что и вымотать его почти невозможно. Единственным моим превосходством была маневренность. Все-таки длинная, как паровой локомотив, туша разворачивалась не в пример медленней меня. Правда воспользоваться этим преимуществом и получить какой-то выигрыш я мог, только находясь на близком от преследователя расстоянии. Сближаться, естественно, мне не хотелось.

Желая отпугнуть его, я бросил гранату.

Недовольное угрожающее хрюканье было ответом взрыву. Скорость приближения топота возросла. Я обернулся – водохрюн уже опускал пасть, чтобы поддеть меня клыками! Я резко, чуть не упав, повернул на девяносто градусов. Чудовище пролетело еще метров пять, прежде чем, подняв тучу пепла, сумело остановиться. Я бросил рюкзак – бежать стало немного легче. Грохот позади, возникнув снова, внезапно прекратился, сменившись утробным хрюканьем. Не останавливаясь, я обернулся: водохрюн рвал клыками мой рюкзак. Выплеснув вспышку ненависти, зверь принялся неторопливо его жевать.

А вот один из ножей впился ему прямо в пасть! Водохрюн выплюнул рюкзак, но тут же вернулся к его потрошению.

Остановившись окончательно, я прицелился энергорукавами, но в нерешительности медлил: мне хотелось уберечь собственные вещи, но в гораздо большей степени я стремился сохранить себя самого. Может быть, насытившись рюкзаком, водохрюн оставит меня в покое. Убить же его мне в любом случае не удастся.

Я опустил руки и начал отходить. Водохрюн к тому времени распорол рюкзак надвое, вытащил шкуру своего товарища, в которую я заворачивал ножи, отнес чуть поодаль и начал рыть яму. Закончив, он опустил шкуру на дно, засыпал пеплом и притоптал. После чего направился к озеру, замечая, но теперь игнорируя меня.

Я вернулся осмотреть растерзанный рюкзак. Энергомат, ружье, пистолет и оба ножа оказались сломаны, а сушеные энергогрибы растоптаны и съедены. Уцелел только импульсный генератор. Остальные вещи: гранаты, батареи и кольцо я предварительно перевесил на нагрудный ремень.

В одно время подошла Веста и прилетел Рэй. Мы постояли над рюкзаком, как над трупом приятеля, генератор перекочевал мне на пояс, и путешествие продолжилось. Собирательство, главный жизненный промысел современного человека, оказался для меня почти недоступным. Весте мое огорчение было понятно, так что она не замедлила предложить свой рюкзак для общих нужд.

Вернулись к поиску следов гиеноидов. Пока Рэй облетал озеро, мы с Вестой сочли благоразумным отойти от водохрюна подальше.

Новостей марсианин не принес. Не исключено, что гиеноиды приходили к озеру только с целью принесения жертвы его хозяину, но куда делись потом: погрузились в тайное логово на дне озера или реки или укрылись в каком-то ином месте, которое мы не смогли обнаружить, было совершенно непонятно. Версия, что гиеноиды все-таки перешли реку, казалась несостоятельной: как быстро они не передвигались бы, Рэй все равно должен был обнаружить если не следы, то звуки удаляющейся армии.

Отследив свое местоположение в пространстве, я установил, что в поисках мы преодолели половину расстояния, отделяющего Новую Атлантиду от лагеря Стервятников.

– Падальщики, – презрительно отозвалась о них Веста, повторяя слова Федора Ивановича. – Без крайней надобности я бы не хотела иметь с ними дел. – Но если они и впрямь столь хорошие следопыты, как заявляют, их помощь в поисках гиеноидов нам не помешает.

Глава седьмая

Оставшиеся сто пятьдесят километров прошли быстро и без приключений. Однообразный пепел тянулся бесконечно, спускался и поднимался пологими холмами – остатками когда-то могучих гор – да изредка топорщился сухими бурыми травами. В точке расположения «Левиафана» нас ждала торчащая из пепла широкая труба, заткнутая, как водится, металлическим люком. Я постучал.

– Пароль, – четко потребовал голос из динамика в углу люка.

– Какой еще к водохрюну пароль? – вскипел я.

Неожиданно люк отворился. Вниз по трубе уползала старая потемневшая от времени лестница. Мы с Вестой начали опускаться первыми, так как сомневались, что лестница выдержит вес снаряжения Рэя. К счастью, опасения не оправдались.

Нас встретил гладкий и чистый пластиковый пол и освещение лучшее, чем нынешнее солнечное. Поначалу я справедливо рассудил, что оказался в современном углепластиковом бункере, но вскоре понял свою ошибку – его прозрачные стены, скорее окна, разделялись более толстыми синими элементами и украшались узорами морской тематики: переплетенными водорослями, рыбами, морскими звездами, ракушками и собственно волнами.

– Аквариум? – неуверенно спросил я спутников.

– Подводный туристический корабль, – поправила Веста.

Давным-давно такие корабли показывали людям красоты подводного мира – когда было еще на что смотреть.

– И что он здесь делает?

– Да ведь прежде здесь было море. Озеро, которое мы видели, – все, что от него осталось.

Мы подошли к широкому энергобарьеру, перегораживающему поперек весь корпус корабля.

– Вы к кому? – поинтересовался дежурный в костюме искателя, похожем на мой прежний, но по виду более крепком и лучше прилегающем к телу.

– К Гарольду.

– А его нет.

– Ну так мы подождем.

Мужчина почесал затылок.

– Извините, не положено.

Я собирался вспылить, но мягкое прикосновение Весты мгновенно потушило порыв.

– Но вы же впустили нас. Почему? – поинтересовалась она.

– Так ведь пароль назвали.

– Именно, – сообразила она и попробовала сломить волю дежурного. – Мы знаем пароль, знаем Гарольда и местоположение «Левиафана». Гарольд звал нас, и мы пришли. Можете радировать ему и уточнить. Или мы можем сделать это вместе, – она сложила руки на груди, демонстрируя открытость намерений и уверенность одновременно.

– Мм, пожалуй, вы вдвоем можете пройти, – согласился он. – Но только не тот с крыльями.

– Связывайтесь с Гарольдом! – отрезала Веста. – Мы ждем!

– Скажите, это Александр88910112, – добавил я.

Дежурный быстро переговорил – мы не стали вмешиваться, вклиниваясь в частоту, – и энергетический барьер упал.

– Братьям-искателям вход всегда открыт, – поправился он. – А вот мутанту нельзя.

– Он не мутант! – огрызнулся я.

– Извините, – охранник смущенно развел руками. – Так велено было передать.

Готовясь дать ему отповедь, я набрал в грудь побольше воздуха. На этот раз вспылить мне не позволил Рэй:

– Я подожду снаружи, – и, не оставив времени возражениям, он направился к выходу.

Первая и вторая палубы «Левиафана» отводились под жилые помещения. Судя по количеству спальников и закодированных ящиков из темного пластика для личных вещей, жильцы корабля измерялись сотнями. Правда, сейчас каюты пустовали, если не считать единиц – обновляющихся или просто скучающе сидящих на своих спальниках.

В одной из кают на крышке ящика прилег большой новенький кэнвокс. Я поскрипел зубами. А может, ну этих Стервятников?! Набить карманы и уйти. Или даже зачистить «Левиафан». На выходе один несчастный охранник, в каютах почти никого. Сначала, конечно, надо изучить и другие палубы. А потом я вспомнил, что пришли мы за помощью и такое поведение делу не поможет. Интересно, что, пока я думал, пушка перекочевала в мой мешок. А ведь я уже согласился ее не брать. Ну да ладно, не выкладывать же обратно!

Жилец одной каюты скатал спальники и сложил у стен, распрыскал пеплосборник и теперь орудовал большой прорезиненной тряпкой, насаженной на длинную швабру. Я присмотрелся: он походил на меня, как младший брат.

– Какое у вас полное имя? – полюбопытствовал я. – Мы не знакомы?

– Антон10129188.

– Ошибся, – рассудил я, прогнав поиск по ключевому запросу через память. Затем мой взгляд вернулся к швабре. – У вас даже робота-уборщика нет?

– Был, да на запчасти разобрали. Начальство распорядилось.

– Ты имеешь в виду Гарольда?

– И его тоже.

– А кто тут еще есть? Мы новенькие, других не знаем.

Антон только сейчас прервал свою работу, вспоминая:

– Гарольд у нас по части поисковых задач главный, недаром первый разведчик. Петр главный инженер, он занят на производстве. А есть еще капитан Раймонд.

– Понятно. А почему в каютах так мало людей?

– Большинство на заданиях, некоторые в мастерских.

– Ну а чем обычно Искатели Счастья занимаются? Какие задания выполняете?

– Да что-то строим, что-то собираем все время. Детали вот всякие. Я толком и не знаю, к чему это. А все же лучше хоть что-то делать, чем годами из пивной не вылезать.

Третья палуба – мастерская человеческая и оружейная. В первой, как и всегда, людей восстанавливали андроиды – для проведения ремонта на атомном уровне человеку банально не хватало точности. Количество палат рассчитывалось на возвращение Стервятников после большого сражения.

Оружейная состояла из двух кипящих работой цехов. В одном автоматизированно производилось ручное энергетическое оружие, во втором изготавливались защитная одежда, батареи и предметы убранства штаба. Роботы повторяли одни и те же действия, а люди выполняли типичные для себя задачи: хмурились, почесывали головы, важно бормотали что-то себе под нос и следили за ходом производства. В свободное от основной работы время они выполняли функцию курьеров, разнося уже готовые автоматы и ружья по каютам.

Среди безликих серых халатов выделялся один человек. Роста он был выше среднего, внешность имел суровую: глаза холодные, почти белые, нос и подбородок острые, а губы тонкие. Некоторую живость бледной коже лица придавали выбритые на щеках ломаные узоры. Примечательна была одежда мужчины: темный китель, целиком состоящий из небольших сцепленных гусениц. Конструкция его была такова, что позволяла прятать в складках по всей длине, в том числе на рукавах, небольшие предметы и рабочие инструменты. Стоял человек, сложив руки за спиной, так неподвижно, что без тепловизора его нельзя было отличить от андроида.

– Новенькие? – спросил он, повернув голову.

– Мы ждем Гарольда, – уклончиво ответил я, рыская глазами в поисках разрушительного оружия, которым Стервятники будто бы намеревались проломить купол «Феникса».

– А также знакомимся с производством, – объяснила мой жадный взгляд Веста и догадалась: – А вы Петр?

– Он самый. И у меня есть задание как раз для таких храбрых ребят, как вы.

– Вот так сразу? – удивился я.

– Если не хотите помочь, так я поговорю с людьми, которые трепу предпочитают действия.

– Мы слушаем.

– В эпоху расцвета Империя работала над проектом «Панацея». Правительство пыталось создать такую батарею, что единовременный выброс ее энергии должен был мгновенно устранить системные повреждения любой степени тяжести. Проект засекретили и не занесли в базу данных, но нам все же удалось установить расположение лаборатории. Проникновению в нее препятствует локальный электромагнитный вихрь. Незадолго до вашего появления мы закончили работу над парамагнитным резонатором – прибором, который, по нашим расчетам, сумеет нейтрализовать бурю. Но как будет на самом деле, я утверждать не берусь, а потому поход ваш, если это обстоятельство вас не смущает, сопряжен с немалыми рисками.

– Звучит и вправду пугающе, – согласился я. – На что мы можем рассчитывать в случае успеха?

– Подумайте, чего хотите. Вероятней всего, вы это получите.

Я посмотрел на Весту, но предварять события не стал.

– А если вы ошиблись и никакой полезной информации в лаборатории не окажется?

– Ваша работа в любом случае заслужит благодарности.

– Передавайте координаты, – решился я.

Парамагнитный резонатор представлял собой металлическую трубку длиной в две ладони. Активироваться он должен был самостоятельно, оказавшись в решетке заданных координат. Также в моем распоряжении снова был рюкзак, что для меня уже являлось хорошим подарком.

– Никакого необычного оружия я не обнаружил, – сообщил я Рэю сразу на выходе.

– И не мог обнаружить, – не удивился он.

– Но как тогда Стервятники рассчитывают захватить «Феникс»? Ведь ты не пустишь их на космолет?

– Условия посещения Марса для биокибернетических людей остаются неизменными. – Он помолчал. – Меня интересуют намерения Стервятников, но по какой-то причине они мне неизвестны.

– Каким образом можно блокировать телепатию?

– Полем с частотами нужной длины либо объектами, не пропускающими телепатические волны, – ответила Веста.

– Едва ли Стервятники располагают столь высокими технологиями, – усомнился я.

– Но ведь Раймонд – гений, – возразила она.

Наши взгляды вновь устремились к Рэю, но он только с сомнением покачал головой.

Находилась искомая лаборатория неподалеку и буквально в километре от места, где глазами технокрысы я видел венерианский порошок, так что, вполне возможно, то были корпуса одного строения. Потому ни дожидаться Гарольда, ни медлить не стали. В первую очередь отправились за порошком.

Встретить сколь-нибудь серьезную угрозу жизни вблизи набитого оружием убежища мы не ожидали, но как путешественники опытные об осторожности не забывали и бдительности не утрачивали. Это помогло нам заметить опасность первыми. То есть первым, конечно, был Рэй.

– Впереди девять пепельников, – предупредил он.

Мутация постигла тех из нас или наших предков, кто во время марсианской атаки не были защищены ни вольфрамом, ни хотя бы свинцом, то есть 99% всего земного человечества. Кибернетическая составляющая таких людей уцелела, а вот их мозги и тела под действием радиации импульса претерпели необратимые изменения. В первые годы существования мутанты занимались тем же, чем и прежние люди, – истребляли друг друга. Без высоких технологий с этой задачей они справлялись довольно плохо, пока свою помощь им не предложил человек. Проведя ряд бесперспективных попыток исцеления мутантов, мы сочли за милосердие прекращать их безобразное подобие жизни. Большинство из них утратило репродуктивную функцию, но, когда у меньшинства стали рождаться многорукие, многоголовые, похожие друг на друга одним только уродством существа, люди заговорили о гуманности. Вопрос этот, как и всякий вопрос философский, остался нерешенным. Убийство мутанта сейчас считалось делом полезным, но и необходимости под собой не имело. Численность же их быстро снизилась, поскольку высокая естественная смертность преследовала их еще много поколений.

Выделившиеся среди прочих мутантов пепельники являлись полноценным новым видом. И, как всякий вид, имели набор оправдавших себя в ходе эволюции особенностей. Волосы они сбросили полностью, восстановили прежде недоразвитое, но не утраченное третье веко, уши научились закрывать перепонками, а ноздри плотно сжимать – все это требовалось, чтобы пережидать пепельные бури. Кожа их уплотнилась, ноги укоротились, а тела приникли к земле.

Готовясь к сражению, Рэй выдвинулся вперед, мы с Вестой из тактических соображений немного приотстали.

Внушительная фигура марсианина не отпугнула пепельников, они оскалились и, шипя, поползли на него. Веста, концентрируясь, совершила вращательное движение руками, после чего сцепила пальцы в кулаки. От нее отделился искрящийся туман и окутал ближайшего пепельника, подчинив системе техноманта.

Подконтрольный пепельник переключился на своего товарища, между ними завязалась драка. Остальные окружили марсианина. Я выбрал целью ближайшего к нему нападающего. На него же нацелился и Рэй, так что пепельник ожидаемо пал от первого же удара марсианского меча.

Со спины на марсианина прыгнул второй противник, но Рэй выставил щит и легко блокировал атаку.

Повернувшись, он отразил выпад третьего пепельника, но еще двое других успели его поцарапать когтями, прежде чем Веста заключила его в кинетическую сферу. Один из них оказался в сфере вместе с Рэем.

Они были защищены от остального мира, но не друг от друга. Марсианин оттолкнул противника щитом, а затем вложился в удар, завершив короткую дуэль. Пепельник, подергиваясь в электрических судорогах, скатился по внутренней мерцающей поверхности сферы.

Остальные пять пепельников набросились на Рэя, словно не понимая, что между ними находится преграда.

Из рук Весты вырвались синие молнии, пробежали сквозь тело очередного пепельника и ушли в землю. Шокированный, он стал двигаться гораздо медленней, а затем и вовсе застыл – его система экстренно перезагружалась.

Занятное зрелище. Если обнулюсь, попробую стать техномантом.

Следующими двумя выстрелами я прикончил ее цель. Другому противнику отстрелил ногу, и теперь уже мою цель добила Веста.

Дружественный пепельник справился со своей задачей и переключился на другого товарища. Интересно, что последний, не замечая его, упрямо продолжал царапатьсферу.

Рэй уже начинал скучать и нетерпеливо переводил взгляд с одного противника на другого, чуть не с сожалением наблюдая, как сражение протекает без его участия.

Наш временный друг успел устранить еще одну цель, прежде чем оставшиеся два пепельника наконец отвлеклись на него и дружно растерзали. Мы с Вестой убрали одного, а последний достался Рэю – запас прочности сферы иссяк, и она растаяла.

– Странно они вели себя, – задумчиво проговорила Веста, сканируя тела пепельников. – Не пытались бежать, не боялись. Бросались на сферу, будто и не понимали ничего.

Я не слушал, а зачарованно смотрел на ее тонкие пальцы – на них красиво угасали последние искры.

– В месте, где я жил, не было техномантов хотя бы потому, что третьей версии системы мало кто достигал. Так что и я изначально делал упор на силу и владение оружием. Но теперь, после наблюдения за атлантами, твоя дорога мне начинает казаться увлекательной. К тому же отсутствие оружейной зависимости дает техномантии особенную ценность. После приземления на Марс попробую переквалифицироваться.

– А меня воспитывали техномантом. Это моя часть, моя суть, иного пути развития я для себя не вижу. Контактный бой мне видится слишком грубым. А стрельба примитивной и однообразной.

– Просто ты не умеешь стрелять! – съязвил я.

– Может, и так. Но мне это неинтересно.

– А из энергорукава когда-нибудь стреляла? Необычное ощущение. Как будто генерируешь собственную энергию, выпускаешь часть самого себя. Тебе это должно быть близко.

Она заинтригованно прищурилась, поджала губы.

– Дай попробую!

Рукав подстроился под нужный размер. Веста поискала мишени, но, кроме меня и Рэя, стрелять было не в кого. Марсианин воткнул щит вертикально в пепел и отошел.

– Расслабься, но руку не опускай, – наставлял я, придерживая ее пальцы. – Вдох, затем выпускаешь немного воздуха, задерживаешь дыхание и стреляешь. Когда будешь готова, плавно сгибай указательный палец.

Я отпустил ее руку и отошел на шаг.

Веста выполнила указания в точности. Заряд звякнул о верхний край щита.

– Ха! – Она приосанилась. – Теперь с двух рук!

На этот раз она целилась гораздо дольше. В итоге одна ее рука, устав, дрогнула, и посланная рукавом вспышка даже не коснулась щита.

– Расслабься, – напомнил я. – Долго не целься.

Рукава перезарядились. Двойное попадание прямо в центр.

– Да ну! – не поверил я. – Смухлевала.

– В каком смысле «смухлевала»?! – возмутилась Веста.

– Колдовство! Или как называется то, чем ты занимаешься?

– Я попала! Рэй, ты же видел? – марсианин солидно кивнул. – Как здесь можно смухлевать?

– Я не знаю, но я и не техномант.

– Вот именно! Не знаешь, так и не говори!

– Ладно, – пошел я на примирение. – Всем везет, бывает.

Она нахмурилась и наставила рукава на меня.

– Могу повторить!

– И я еще вытаскивал ее из-под ножа мясника! – делано оскорбился я.

– Ладно, оставляю тебе жизнь, – улыбнулась она. – Пока что.

Закинули рюкзаки на спины и двинулись дальше. Скоро начали попадаться незнакомые мне синеватые травы, невысокие, всего по щиколотку, но гибкие и способные распрямиться, даже приняв тяжесть Рэя. Поначалу марсианин из осторожности пытался их обходить, но густота трав возрастала, так что и голого пепла больше видно не было. Такую картину я видел только во снах. Возможно, я напрасно не верил в этот мир. Упрямая жизнь не сдавалась.

– Смотрите, – завороженно позвала Веста, опустившись на колени у поваленного, частично занесенного пеплом, но живого дерева.

Я последовал ее примеру, Рэй легко наклонился, хотя происходящее в траве он видел и с высоты своего роста. Там, среди синего мха в своем миниатюрном мире, крошечные, меньше ногтя букашки строили гнезда, добывали пищу, растили детей, воевали или беспечно соседствовали. Одни энергично перебирали лапками, другие вальяжно переваливались с боку на бок, третьи неподвижно таились. Все – как у людей когда-то. И, как в древних людях, в них не было инородных технологий.

– Настоящие, – поразился я. – Живые.

– Саша, – повернулась ко мне Веста. Я поразился волнению ее голоса и вдруг увлажнившимся глазам. Никогда прежде не видел, чтобы кто-то плакал и, признаться, до этого момента даже полагал, что у нашего вида отсутствуют слезные железы. – Ты действительно хочешь улететь?

Я смущенно опустил взгляд.

– Я… обещал себе.

Мы остановились надолго и могли бы стоять еще дольше. Но Рэй предостерег:

– В нашем направлении движется большая группа пепельников.

И эта насмешка над человеком будет вторгаться в безгрешный совершенный мир?

– Перебьем их, – решил я. Пепельники напоминали мне о неудачах человечества. Неудачи хотелось навсегда оставить позади.

– Перебьем на обратном пути, – рассудила Веста. – Сейчас нам неразумно расходовать энергию.

Повернули в сторону, пропуская пепельников, обошли их петлей и вновь вернулись на луг. С приближением к лаборатории трава поднималась все выше: сначала она была мне по колено, а теперь уже по пояс.

– Стойте, – шепнула Веста. – Впереди кто-то есть. Я чувствую тепло.

Рэй не слышал посторонних звуков, а сильно пахнущая трава подавляла иные запахи. Крепко держа меч и щит, теперь он ступал медленно, тогда как мы, по старой схеме, оставались позади.

Он повернулся как раз вовремя, чтобы отразить выстрел обнаружившего себя огромного фелиноида. Спутанная его пятнистая шерсть топорщилась, а примечательная роскошная желтая грива словно жабо украшала его легкий энергожилет. Вооружился он двумя старыми энергоматами, хотя сложно было представить, чтобы кто-то управлял таким довольно громоздким оружием одной рукой.

Три выстрела фелиноида угодили в щит, четвертым он слегка обжег марсианину ногу.

Неожиданное столкновение не испугало меня. Все-таки мы имели трехкратный численный перевес, к тому же я полагал, что даже такой грозный противник не выстоит против Рэя. Однако уже через секунду я стал опасаться, по крайней мере, за нас с Вестой.

Фелиноид двигался с невероятной скоростью. Он уклонился от обоих моих выстрелов, избежал меча Рэя. А когда был задет цепенящим лучом Весты, не только не перегрузился, но даже не замедлился.

Установив, что марсианин устойчив к энергетическому оружию, фелиноид быстро переключился на уязвимые цели. Он легко удерживал всех троих в поле зрения, и, как ни пытался Рэй преградить ему путь, раз за разом прорывался, попадая в меня и Весту.

Стрелял фелиноид точно, но наши ртутные костюмы почти полностью гасили энергию старого оружия. Мы же сумели только слегка опалить его шерсть.

– Мы не враги тебе! – попытался я вызвать его на разговор, хотя и не был уверен в правдивости этих слов.

Он промолчал и только оскалился.

Не знаю точно, у кого из нас первого закончилась бы энергия, если бы ему не надоело это бесперспективное для обеих сторон сражение.

Рэй не преследовал его.

– Почему он сражался с нами? – много позже спросил я. Причина его агрессии не давала мне покоя. – Не мог победить, а все равно не отступал.

– Эмоции фелиноида заслонили от меня его мысли, – признался Рэй. – Но я почувствовал, что его ненависть направлена на весь человеческий род.

– И фелиноиды тоже хотят извести нас, – печально заключила Веста, а после недолгого раздумья добавила: – Не могу сказать, что их желания несправедливы.

Мы приближались к месту нахождения венерианского порошка. Вскоре к синим травам стали примешиваться энергогрибы, сначала чахлые одиночные, дальше разраставшиеся пышными грибницами. Я восстановил энергию, и наши рюкзаки несколько потяжелели – загрузиться полностью решили на обратном пути. И почему только за грибное поле не разворачивается сражение? Это же настоящий кладезь энергии.

Если вход в лабораторию прежде и существовал, то давно утонул в травяном море. Тепловизор Весты здесь был бессилен. Рэй закрыл глаза и прислушался.

– Крысы.

Идя на звук, мы нашли вход в нору, достаточно широкий для человека, но слишком узкий для марсианина. Вновь Рэю пришлось остаться снаружи.

– Мы постараемся не задерживаться, – пообещал я.

Пробирались ползком, но без стеснения. Вновь мне вспомнились бесконечные ходы туннельщиков и неизвестные опасности, поджидающие за каждым углом. К счастью, местные крысы не воспользовались нашей уязвимостью. На развилке Веста сказала:

– Чувствую тепло слева.

Но вверх, напротив, забирало правое ответвление. Разделяться не стали и приближение к живому существу продолжилось.

– Что еще можешь о нем сказать? – спросил я шепотом.

– Оно небольшое, – так же тихо ответила Веста. – Наверное, крыса.

Это успокаивало. Необычайная пышность растительности и неприятное сражение с фелиноидом заставляло ожидать неопределенного, но куда более страшного врага.

Ход вгрызался в полимерную светлую стену заброшенной лаборатории. Интересно, сколько лет потребовалось крысам, чтобы ее прогрызть? Одна из них, довольно крупная, подбирала кусочки раскрошившегося энергогриба. Нас она не видела или не считала угрозой.

И тут радиолокация сообщила мне страшную весть. С замиранием сердца я повернулся к Весте. Она смотрела в темноту и беспокойно водила глазами.

Десятки, может быть, сотни технокрыс обитали в лаборатории. Многие из них размерами приближались к Хавронье. Веста, наконец, поймала мой взгляд, и мы стали осторожно пятиться.

Под моей ногой что-то хрустнуло. Крыса прервала трапезу и повернулась к нам. Я приготовился к бою. Системных оповещений не поступало, позиция крысы по отношению к нам оставалась нейтральной. Мордочка уткнулась в пол, задергались, вынюхивая пищу, вибриссы. Мы осмелели и приблизились.

– Обилие пищу умиротворило эту крысу, – рассудила Веста.

– Будем надеяться, всех крыс.

И действительно, крысы толпились вокруг, с интересом обнюхивали незнакомцев, грелись в углах, куда наносили сухой синей травы, или грызли энергогрибы. Рацион отразился не только на характере, но и придал их шкуркам синеватый оттенок. Я не удивился бы, начни крысы пускать энерголучи и возводить кинетические барьеры.

Я не выключал сканера и просвечивал каждый метр, надеясь найти хоть что-то, за что мог выручить эксманов. Но что не сгрызли крысы, разрушили грибы и длинные корни синих трав. Повсюду валялись огрызки, обломки, осколки неизвестного происхождение, полы усыпали пепел и шерсть, и даже металлические приборы, неповрежденные на первый взгляд, рассыпались в руках.

Об электромагнитной буре я вспомнил после вибрации парамагнитного резонатора. Это значило, что расстояние до этой самой бури около 500 метров. Оно увеличивалось и снова уменьшалось еще дважды, пока мы петлями приближались к точке, в которой должен был находиться венерианский порошок.

Образ, увиденный в базе данных, совпал с реальностью почти в точности. Тот же колченогий углепластиковый стол, осколки стекла, смешанные с серебристым порошком, перемешанным с вездесущим пеплом и шерстью. Здесь же нашлась уцелевшая чудом, но так кстати пластиковая банка. Я выбрал из порошка самый крупный мусор, остальное сгреб рукавом в заблаговременно приготовленную пластиковую баночку.

Крысы остались позади. Невдалеке раздавался электрический треск, и резонатор завибрировал снова, теперь настойчивей. Устройство внезапно умолкло, и с ним унялась буря.

«Я нашел вход», – сообщил нам Рэй.

«Спускайся, – ответил я. – Буря устранена».

Он отчетливо услышал наш голос, к тому же, как и мы, видел в темноте, потому долго искать друг друга не пришлось.

– Буря не прекратилась, – заявил Рэй внезапно. – Только отступила.

– Подойдем ближе, – предложила Веста. – Если для нашего дела этого окажется мало, вернемся к Стервятникам и попробуем снова.

Мы шли по длинной галерее, вероятно, соединяющей когда-то разные корпусы лаборатории. Вскоре и я смог расслышать электрический треск. Он становился все громче, а кромешную темноту теперь разрезали белые вспышки впереди. Парамагнитный резонатор, выполнив свой долг, больше активности не проявлял. Мы обследовали каждый сантиметр лаборатории, открывали заржавленные металлические ящики, переворачивали компьютерные блоки, но вид всей техники был так плачевен, что не оставалось сомнений в невозможности получения от нее хоть какой-либо крупицы информации. Никаких камер, сейфов или тайников, в которых мог храниться опытный образец неисчерпаемой батареи, также не попадалось.

Осмотрев все иные помещения, мы вернулись к электромагнитным вспышкам. Преодолеть вихрь не рассчитывали, но захотелось посмотреть на него вблизи. Издалека он представлялся объемным и цельным, тогда как по факту состоял из множества отдельных завихрений. Одно из них, размером с человека, трепетало в центре просторной комнаты, порою выбрасывая длинные подобия рук в стороны и тревожа пепел, в который был обращен прежний интерьер. У дальней стены лежал, по-видимому, устойчивый к электрическому воздействию небольшой ящик, тоже засыпанный пеплом. Вихрь занимал только центральную часть помещения, и, выгадав момент, его можно было обойти.

Мы двинулись вдоль стены, но внезапно вихрь потянулся в нашу сторону.

«Обнаружена угроза!»

Да ведь это просто явление, а никакой ни объект. Наверное, фелиноид повредил мою систему. Но почему-то насторожилась и Веста, и Рэй поднял щит.

Электрическая волна вдруг навалилась на Рэя, обогнула щит, прокатилась по марсианину и ушла в землю. Сам энергетический сгусток, не утратив яркости, продолжал зловеще мерцать.

Попытались отступить, но вихрь не отставал. В действенности своего оружия сильно сомневались, но попробовать стоило.

Энергетические выстрелы ожидаемо не причинили вихрю вреда, не смогла с ним взаимодействовать и Веста. Мощность же его самого была настоль велика, что, коснувшись Рэя, он заставил марсианина поморщиться.

Обжегшись, Рэй торопливо попятился, но необычный противник, оказалось, вовсе и не был привязан к месту и потянулся следом.

Веста заключила вихрь в кинетическую сферу – из нее, к счастью, он не смог вырваться.

Пользуясь моментом, я подбежал к пластиковому ящику. Им оказался сложный техносейф.

– Веста! – позвал я, и она подскочила ко мне.

А энергетический сгусток распределился по внутренней поверхности сферы и начал пожирать ее, не получая повреждений, но даже становясь ярче. Сфера истончалась и таяла.

Пока Веста, приложив ладонь к сейфу, взламывала цифровой замок, я чувствовал себя самым бесполезным членом команды. Я успел опровергнуть эту мысль, снова принять, потом вспомнил, что лидер является всего лишь клеем, удерживающим вместе куда более примечательные детали.

Сфера угасала бледными искрами. Рэй попытался преградить вихрю путь, но на этот раз противник растекся вокруг него неосязаемым облаком. Поглотив сферу, он искрился энергией, но она, еще не вполне освоенная, делала его медлительным. Он растягивался наэлектризованной кинетической стеной, разделяя комнату надвое и намереваясь лишить нас возможности побега. Он огибал нас, грозя пленить в собственной сфере.

– Нужно бежать, – поторопил я Весту. Путь в глубь лаборатории еще оставался открыт.

– Я успею, – пообещала она, не повернув головы. Сосредоточенная на решении математической задачи, она не видела происходящего вокруг, и даже глаза ее, обращенные к незримому миру, потемнели и теперь, словно лампочки, поочередно вспыхивали синим и зеленым светом.

Я колебался, умирать не хотелось даже в дружеской компании.

Рэй освободил меня от мучительного выбора: крепко схватил обеими руками и не слишком бережно бросил в исчезающий проем. Моя гордость негодовала, но, поднявшись и увидев сжимающийся над ними купол, я испытал благодарность.

Рэй навис над Вестой, окружив ее, как плащом, крыльями и прикрывая щитом, чем замедлял сжатие купола. Но противник превосходил его мощностью, энергетические тиски сдавливали марсианина.

Могучие руки, удерживающие щит над головой Весты, дрожали от напряжения. Для большей опоры Рэй опустился на одно колено. Затем склонился еще ниже, грозя прервать работу Весту.

Крышка сейфа открылась. В руке Весты я увидел криобласт. Широкий белый луч полыхнул над ее головой, вошел в купол и распространился по всей его поверхности.

Купол остекленел и через мгновение разлетелся мелкими льдинками. Опытная энергия вихря перешла к нам, что прямо указывало на существование у него личности.

Рэй с облегчением опустил щит.

Какой необычный противник! И совсем уж странным было наличие здесь же эффективного против него оружия – возможно, единственного.

– Видели когда-нибудь подобное? – поспешил спросить я, перебивая неуместное смущение, которое испытал, находясь в безопасности.

– Никто из разумных существ не видел, иначе нейросеть сумела бы его опознать, – объяснила Веста.

– Тогда по праву первооткрывателей мы можем дать ему имя. Как вам «энерговик»?

– Мне нравится, – согласился Рэй.

– Так иногда называют энергогрибы, но в целом я не возражаю.

На том и порешили, и земная биокибернетическая нейросеть пополнилась нашим скромным опытом встречи с этим существом.

Криопушка работала безотказно, энерговики умирали с одного попадания. Зачищая лабораторию, мы набирали легкие эксманы, и я устранил еще шестерых, прежде чем дальнейшее продвижение потребовало перемены тактики.

До сих пор мы не встречали более двух энерговиков в одном месте, но впереди, в просторном помещении их оказалось четверо. Выстрелом я устранил одного, Веста заключила в сферу второго, а Рэй перегородил дверной простенок щитом, удерживая остальных двух. Зажужжали молнии, спрыгнули со щита и вновь достали марсианина. Струя ледяного тумана убрала второго энерговика. Состояние Рэя моей системой оценивалось как умеренное повреждение, но принимать удары ему оставалось уже недолго.

Отступили, давая время ледяной пушке перезарядиться. Рэй загородил проход в соседнем простенке, и тактика повторилась.

Когда последний энерговик угас, в лаборатории воцарилась безмолвная темнота. Минуя зал, мы оказались в маленьком и последнем еще не обследованном помещении. Все его содержимое усилиями энерговиков также обратилось в пепел, и только техносейф, такой точно, как в начале корпуса, избежал этой участи.

Внутри мы нашли маленькую черную капсулу памяти. Я вставил ее в ухо и прикрыл глаза.

Перед внутренним взором возник образ. Одиннадцать людей в металлических одеждах сидели вокруг огромного, во всю длину зала загадочного механизма, водрузив на головы шлемы, подключенные к нему проводами. Только один шлем пустовал.

«Ты скоро?» – повернулся ко мне ближайший человек.

«Вы положили в сейф криобласт?» – голос звучал с моей стороны.

«Положили, положили», – успокоил один из сидящих.

«Садись уже», – торопил первый человек.

«Не переживай, – заботливо попросил кто-то из ранее молчавших. – Преобразование состоится».

«Проект “Панацея” завершен. Включайте обратный отсчет».

Картинка исчезла.

Я дал просмотреть электронную записку спутникам.

– Их было двенадцать, – отметила Веста, намекая, что нам повстречалось только одиннадцать энерговиков.

– Один мог не выжить, – предположил я. – Да мало ли что могло случиться. Так или иначе, а проект «Панацея» завершен. И ничего общего с бездонными энергетическими батареями он не имел.

– Ошибаешься. Они сами хотели стать этими батареями.

– А зачем было рисковать всем вместе?

– Полагаю, у них имелась только одна попытка.

Лабораторию исходили вдоль и поперек, и задерживаться здесь дольше было незачем. И все-таки какая-то часть меня отказывалась считать задание выполненным.

Мы вернулись в зал, где некогда состоялся неудачный эксперимент, и повторно исследовали помещение. Сначала я подумал, что ошибся, но едва ощутимую вибрацию капсулы памяти почувствовали и другие. Словно магнит, она тянулась в определенное место. Я водил ею вдоль стены, пока она не выскочила из рук, заняв соразмерное себе углубление.

С тяжелым треском большой кусок стены начал опускаться. Из щели пробивался синий свет – такой ослепительный, что я непроизвольно отвернулся и прикрыл глаза рукой. Когда стена опустилась полностью, он сжалился над нами и умерил яркость.

В длинном узком коридоре в метре над землей парила бесформенная изменчивая светящаяся субстанция. В ее верхней части, как в размытом облаке, угадывались очертания человеческого лица, по бокам порою вырисовывались руки или только ладони, а на месте глаз вспыхивали белые пятна.

«Энерговик? Расположение: нейтральное. Потенциальная угроза: очень высокая».

Он не проявлял агрессии, но занимал всю ширину коридора, так что обойти его было нельзя.

– Вы понимаете человеческую речь? – попытал я удачу.

Энерговик как будто проявил интерес, но повернулся к марсианину, и я догадался, что Рэй обратился к его разуму напрямую. Энерговик не заговорил вслух, не отправил телепатемы, которую каждый из нас про себя озвучивал бы собственным голосом, но предоставил информацию в чистом виде. Вот что я узнал.

Его звали Квазар, он руководил проектом «Панацея», задачей которого было сохранение сознания после физиологической смерти человека, иными словами переход от материальной жизни к внефизической. Одним из важнейших условий для осуществления проекта являлось участие энергии колоссальной мощности, которую удалось получить при марсианской атаке. Возможность неудачи эксперимента существовала, но иного шанса ожидать не приходилось, и уничтоженный покрытый пеплом мир взывал к отчаянным действиям. Переход состоялся. Увы, человеческое сознание не сумело адаптироваться к свободному существованию. Исключение коснулось только Квазара, как самого высокоразвитого, достигшего невообразимой восьмой версии человеческой системы. Но даже для него переход не оказался успешным, ибо от прежнего человека энерговику досталось только имя. Материальные блага, цели, мечты, желания – он не нуждался ни в чем и ни к чему не стремился, ибо смысл чего-либо, по его мнению, существует только для тех, кто этот смысл ищет. Смысл нужно придумать, сама же Вселенная бессмысленна. Осознав эту простую истину, Квазар утратил необходимость жить, и все свое новое существование проводил в полном бездействии, в равной степени безразличном Вселенной, как и всякая деятельность.

Может, он был прав, может, ошибался, но я, обремененный телом, все-таки был счастлив это тело иметь. Поглощенный делами насущными, я редко предавался вселенским вопросам, полагая их вещами досужими и присущими самым последним бездельникам, большим даже, чем я сам. Так и сейчас, просеяв сквозь решето восприятия умозаключения Квазара (далеко не новые и регулярно исповедуемые неокосмистами), я предложил ему, существующему бессмысленно, помочь нам, существам, этот смысл ищущим. Если в рамках его Вселенной это предложение звучало как сложение нулей, то для меня имело положительное значение. Возражать он не стал, очевидно, и этот процесс полагая лишенным смысла, а только дал понять, что может присутствовать в любой вещи, и это дарует ей некоторую устойчивость к энергии. Сначала я подумал о вольфрамовом кольце, но быстро сообразил, что нахождение Квазара в браслете регенерации Рэя для команды окажется полезней.

Квазар вытянулся и ушел в браслет, как джинн в бутылку. Сканер сообщил, что 5% направленного против марсианина энергетического воздействия теперь будут запасаться в качестве его энергии. Кроме того, заряд браслета поднялся до максимума и, как я догадался, навсегда должен был остаться на таком уровне.

Коридор впереди был завален обрушившимся потолком, из которого торчали тонкие синие корни, так что никакой возможности выбраться этим путем для нас не существовало. Теперь я почти не сомневался в происхождении этих трав. Выбирались через разбитое окно. Оно вывело нас в большую расчищенную от травы яму, вероятно, вырытую разведчиками Стервятников.

Приобретением нового союзника я остался доволен. Веста погрузилась в задумчивость, а мысли Рэя, как обычно, определить по его лицу было невозможно.

На возвратном пути, как и собирались, набили рюкзаки энергогрибами.

На этот раз Рэй даже не пытался попасть к Искателям Счастьяь. Меня злило предубеждение к нему, и я дал себе обещание обсудить вопрос с Гарольдом.

По словам нового дежурного, Гарольд вернулся в штаб. Но я решил не спешить к нему, а прежде отчитаться перед Петром.

– И никто не уцелел? – переспросил он.

– Никто, – не моргнув, соврал я.

– Что ж, вы свою работу выполнили, – он протянул руку.

«Получено 500 эксманов».

– И все? – уточнил я.

– Разве служба во благо идеям Искателей Счастья не лучший подарок? – криво на одну сторону рта улыбнулся он.

– Нет, – раздраженно буркнул я и вышел.

Я чувствовал себя обманутым. В следующий раз размером вознаграждения буду интересоваться заблаговременно. Хорошо хоть о Квазаре я не рассказал – это утешало.

Гарольд ожидал меня в мастерской – просторной палате. Выглядел он в точности, как во время нашего знакомства.

Я осмотрелся. В палате к белым столам была привязана ремнями дюжина людей. Все они были раздеты, подключены к измерительным приборам и почему-то дергались в припадках. Между столами невозмутимо прохаживался андроид в халате, осматривал пациентов и самых буйных усыплял инъекциями.

– Доброго времени, – приветствовал нас Гарольд. – Рад, что вы все-таки присоединились к нам, особенно сейчас.

– А что у вас происходит? – спросил я.

– Эпидемия в округе. Посмотрите сами.

Мы подошли к пациентам ближе. Их невидящие глаза и отсутствие эмоций на лицах, несмотря на активность тел, напомнили мне о пепельниках.

– Жертвы нейровируса, – объяснил Гарольд. – Их мозговые клетки необратимо повреждены, и функцию по управлению организмами принимают кибернетические системы. Теперь эти люди имеют только одну задачу – выживать. Что часто противоречит их собственным интересам.

– Приходилось сталкиваться, – признался я.

Гарольд кивнул.

– Число инфицированных стремительно растет. Вирус поражает не только людей, но и всякую биокибернетическую систему. Биологическая часть попросту «перегорает».

– Подозреваю в распространении вируса какого-нибудь безумного андроида, – я попытался пошутить.

– Безумный андроид? – с недоверием переспросила Веста. – Это оксюморон.

А вот Гарольд над моими словами задумался.

– Установить источник этого вируса я и хочу вам поручить. Может быть, марсианину или техноманту эта задача окажется по силам. Но предупрежу заранее, что пациенты, которых вы видите, приняли еще не самую худшую судьбу.

– А другие? – спросил я.

– Некоторым удалось избежать заражения, но большую часть пришлось уничтожить, чтобы забрать хотя бы кого-то.

– А те, кого забрали, выживут?

– Нет. Но изучение вируса способствует созданию вакцины. Она защитит вас…

– Знаем мы ваши защиты! – нетерпеливо перебил я. – Петр показал. Едва живыми вернулись…

– Он дал вам металлическую трубу, назвав каким-нибудь кварк-глюонным генератором? – догадался Гарольд.

– Он… всегда так поступает?

– Петр называет это «закалкой новобранца». Обычно такие задания невыполнимы, но, если новички согласны признать поражение, их исключают из коллектива.

– В чем тогда смысл заданий?

– Важно упорство новобранца, гибкий ум, предлагающий новые решения.

– А все-таки свое задание мы выполнили, – похвалился я.

– Случается и такое.

– А если бы и нет, – не унимался я. – Разве он мог нас изгнать? Я ведь уже прошел твое, столь же бессмысленное испытание.

– Не мог, у нас различные подчиненные. Наверное, в твоем случае ему действительно что-то понадобилось.

– Этого не было заметно по его скромной благодарности. Так что на этот раз я хочу обговорить все детали заранее. За пять сотен эксманов мы, пожалуй, больше не станем рисковать жизнями.

Он пристально посмотрел на меня.

– Я помогу вам в поисках гиеноидов.

И об этом он знал! Неприятно осознавать уязвимость перед сетью шпионов «Левиафана», с одной стороны, но с другой – осведомленность Гарольд не скрывал и этой открытостью подкупал.

– Сперва я хочу задать несколько вопросов, а уже потом дам ответ. – Я лукавил, про себя уже все решив, но пытался набить себе цену. – Для начала: почему моему приятелю нельзя войти?

– Мои люди и так напуганы. Свирепствует неизлечимая болезнь, повсюду бродят мутанты. Некоторые из них похожи на марсиан. Люди связывают эти вещи. Они, конечно, ошибаются, но Раймонд предпочитает не добавлять лишнего беспокойства.

– Мы встречали пепельников, – неожиданно поддержала его Веста.

– Пепельники – самые безобидные среди мутантов.

– Допустим, – нехотя согласился я. – Далее: ты знал, что в топливном отсеке «Феникса» находится Рэй и хотел, чтобы я вывел его из-под купола или доставил сюда. Или… не знаю, чего ты хотел, но точно не обсудить возможность совместного полета.

– В нахождение общего языка между Раймондом и Рэем я не верю. Причина, по которой Раймонду понадобился марсианин, другая: он полагает, что устойчивый марсианский организм не будет заражен земным вирусом.

– А где он сам? – с подозрением поинтересовалась Веста. – Неужели нельзя было попросить о помощи лично? Уверена, Рэй бы не отказал.

– Раймонд недавно покинул «Левиафан». Его сложно поймать – всегда в делах.

– Заметно, – буркнул я. – Вы по-прежнему планируете штурмовать космолет? Он там на Марс, кстати, еще не улетел?

– Не улетел, – серьезно ответил Гарольд. – Наше оружие почти готово. Вот завершим его подготовку, тогда и выдвинемся.

Я попытался представить, как бы он говорил о захвате «Феникса» в присутствии Рэя.

– Что за оружие?

Гарольд покачал головой, поджал губы.

– Это секрет Раймонда, и я бы не хотел, чтобы твой друг о нем узнал.

Очевидно, за этим и крылось нежелание Стервятников пропускать Рэя.

– Ладно, – сдался я, надеясь, что обе стороны как-то сами собой примирятся. – Когда будут приготовлены вакцины?

– Уже готовы. – Гарольд повернулся к андроиду.

– Пойдешь с нами? – спросил я, пока андроид посредством соединения моего мозга с компьютером передавал системе алгоритм действий, необходимый для предупреждения заражения, – это и называлось вакцинацией.

– Нет, меня ждет полное атомарное обследование. Как показала практика, высокоуровневая система сопротивляется распространению вируса дольше, хотя, если заражение наступило, процесс остановить уже нельзя.

– А как передается вирус? – только сейчас забеспокоился я.

– Он не передается. Каждый объект, как нам кажется, инфицируется вручную и по отдельности.

– Безумный андроид, – повторил я свою мысль, теперь не пытаясь пошутить.

С внешним миром «Левиафан» сообщался не только лестницей, но еще и лифтом, расположенном в оружейном отсеке. По нему сюда сплавляли крупные детали, а для важных заданий иногда выводили старый магнитомобиль. Наше задание Стервятниками расценивалось как важное.

Выглядел магнитомобиль намного лучше, чем во время нашего знакомства. Корпус выправили и перекрасили в маскировочный пепельный цвет, приборную панель заменили, сиденья перетянули наново.

– Мы поставили батарею, так что, по большому счету, это уже электромобиль, – объяснял Гарольд. – Топливный бак убирать не стали. Рассчитывайте, чтобы на обратную дорогу имелось не меньше пятидесяти одного процента заряда. Также в качестве топлива подойдут энергогрибы. Мы зададим машине начальное направление и будем за вами наблюдать. Но если увидите нечто примечательное, например, группу неисправных объектов, переключайтесь на ручной режим. На обратном пути в десяти километрах от базы используйте дезинфекцию. И не забывайте о радиосвязи – частота прежняя.

Я уже уходил, но в дверях развернулся.

– У меня есть условие. Когда угроза заражения будет устранена, Рэю должен быть предоставлен свободный проход в «Левиафан».

– Это приказ Раймонда, – извинился Гарольд. – Но твое требование справедливо. Уверен, оно будет удовлетворено.

Глава восьмая

Я расположился за рулем, Веста устроилась рядом, а Рэй с трудом уместился позади – на его счастье, крыша у электромобиля отсутствовала. Рюкзаки, на всякий случай дополненные парой герметичных банок и семью новенькими гранатами, отправили в багажник. Затрещал мотор, зашуршал пепел под полозьями, и мы тронулись.

Машина скользила быстрее, чем мне помнилось, определенно, над ней хорошо поработали. И это при отягощении, которое придавали ей метеоритный щит и меч. Заряд батареи, напротив, убывал медленно.

Рэй обратился в слух, хотя жужжание электромобиля ему изрядно мешало, Веста пыталась рассмотреть в окружающей туче пепла что-либо интересное, я же не отрывал глаз от приборов.

– Опять эта синяя трава! – услышал я восклицание.

Сейчас из пепла выглядывали отдельные травинки, но по мере поездки они собирались в пышные кусты. Мы чуть не налетели на один из таких кустов, тогда я перевел машину в ручной режим и замедлил ход.

На радаре впервые появились сопоставимые размерами с людьми объекты, а Рэй различил звуки сражения. Я взял левее, чтобы не оказаться в его гуще, но достаточно близко для наблюдения.

Между собой сражалась дюжина гиеноидов – семь представителей с одной стороны, пять с другой. Все пользовались обычными энергетическими пистолетами, а один гиеноид ружьем. Защищали их также стандартные энергоупорные жилеты, какие и сейчас автоматизированные заводы выпускали миллионными экземплярами.

К первой группе неожиданно примкнули трое пепельников. Проигрывающая сторона бежала, пытаясь отстреливаться, но оставлять им жизни противники явно не собирались.

Увиденному я не удивился. Скверный характер этих существ порою провоцировал подобные стычки, да и мало ли какой была причина их разногласий. Если уж люди издревле враждовали между собой, чего ожидать от вставшей на задние лапы и взявшей энергопистолет гиены? Однако система, обогащенная новой информацией, безошибочно определила заражение большей группы.

– Только инстинкты, – произнес Рэй, задумчиво наблюдая за сражением. – Ничего лишнего, никаких технологий.

Я остановил машину, и мы вооружились. На мне и Весте после выхода из мастерской не было и царапины, а вот ожоги, оставленные энерговиками, еще не успели покинуть Рэя, и я не был уверен, что эта задача по силам браслету регенерации.

– Попробуем помочь меньшей группе, – распорядился я.

Система определила обе сражающиеся стороны как врагов, но меньшая группа, являясь соответственно меньшей угрозой, могла свои намерения изменить, а главное, наше решение было стратегически верным.

Заручившись помощью, проигрывающая сторона прекратила бесперспективное бегство и попыталась дать полноценный бой. Они сконцентрировались на представителях своего вида, тогда как я рассудил в первую очередь устранить пепельников. Сделать это было проще, а сами они, пусть и не слишком грозные противники, своей подвижностью давали команде ощутимый перевес.

Я перевел рукава в скорострельный режим, пожертвовал силой самих зарядов. Похожим образом поступила и Веста, неглубоко ранив каждого противника. Когда цели были подготовлены, она вызвала бледную сферу искрящихся молний. Выискивая слабости, молнии с треском впились в свежие раны, убив четверых гиеноидов и одного пепельника и тяжело ранив вторую половину наших противников.

Один инфицированный гиеноид посчитал нас главной угрозой. Мы с Вестой переключились на него, спрятавшись за Рэем. Противник попытался зайти с фланга, но и там его встретил щит. Эту недолгую перестрелку мы легко выиграли.

Между тем гиеноиды и сами неплохо друг друга убивали: каждая сторона потеряла еще двоих. Здесь во мне проснулось доселе дремлющая жадность, и я бросил две гранаты подряд. Следом Веста повторно применила электромагнитный импульс. От каждой группы осталось по одному представителю, от первой пепельник, от второй гиеноид.

Пепельник обратился в бегство, а гиеноид атаковал нас. Проверенной тактикой мы легко отбились, после чего Рэй догнал и устранил беглеца.

Я не поленился собрать оружие и жилеты, закинул в багажник и только сейчас подумал, какая это полезная в странствиях вещь – машина.

Мы не проехали и километра, а на радаре приборной доски вновь обозначился живой объект. Он находился в стороне от маршрута и вообще мог оказаться обычным пепельником, но 80% заряда электромобиля позволяли это проверить.

«Неисправный пепельник. Не поврежден. Расположение: враждебное. Угроза: низкая».

Почти угадал. Конечно, я не оставил его в живых, но не из осознания себя санитаром планеты, а потому что собирал эксманы. За первым на радар попали второй пепельник, третий, четвертый… На какое-то время мы отодвинули поиски источника заражения и просто наслаждались поездкой. Прежде я и не догадывался, как это может быть весело. Наверное, тому виной высокая скорость или это накопилась психологическая усталость, устранить которую нельзя, полежав двадцать минут в релаксационном коконе. Как бы то ни было, а мне просто хотелось почувствовать себя счастливым. Мы гнали на бешеной скорости, какой эти пустыни давно не видели, отстреливали пепельников прямо на ходу, смеялись и ни о чем не думали. Даже Рэй, обычно серьезный, улыбался не только уголками губ, но и глазами. Думаю, впрочем, не поездка раскрепостила его, не разделял он нашего восторга, но рад был видеть нас счастливыми и беззаботными.

С Вестой мы поспорили, кто быстрее набьет десятерых. Она дразнила меня, добивая раненых, и потом наслаждалась моим бурным негодованием. Она все время оставалась впереди на одно очко и, только стоило мне сравнять счет, вновь отрывалась. Так она и победила: не очень честно, коварно, о чем я не преминул высказаться, а все-таки победила.

«У вас все хорошо? – беспокоился Гарольд. – Вы значительно отклонились от маршрута».

Я сбавил скорость.

– Все нормально. Просто зачищали окрестности. Не хочется оставлять врага в тылу.

«Кто враг? Какие повреждения?».

– Гиеноиды и пепельники, почти все инфицированные. Повреждений нет.

«Отлично. Оставайтесь на связи. Если встретите наших… действуйте по ситуации».

Последняя фраза сразу уняла мою веселость. Я вернул машину на заданный маршрут и включил автопилот. Дважды на границе восприятия радара возникали объекты – возможно, люди. Но я себя пересилил – уровень заряда электромобиля опустился до 65% и по предварительным расчетам его хватало ровно на то, чтобы достигнуть заданной точки и вернуться в «Левиафан». Хотелось верить, что источник заражения не придется долго искать.

Когда заряд батареи снизился еще на 10%, мы приблизились к новой потасовке: стая из восьми гиеноидов окружала нашего старого знакомого – фелиноида. В каждом из них система обнаружила заражение. Объезжать их из соображений экономии заряда я не стал.

Я вручил Рэю две гранаты, и в бой мы вошли своим ходом. Конечно, можно было активно задействовать электромобиль, но стоимость его была много выше нашей, а за ремонт пришлось бы расплачиваться из собственных карманов.

Сражение начал фелиноид, поскольку дальность стрельбы энергомата превосходила возможности пистолетов противника. Он послал по три точных выстрела в двух гиеноидов, убив их, а два последних адресовал третьей цели – тяжело ранив противника. Фелиноид вновь демонстрировал поразительную скорость и владение оружием, но на этот раз решающее значение имело численное превосходство. Гиеноиды взяли его в плотное кольцо, не позволяя вырваться и даже не оставляя времени для ответной атаки.

Рэй бросил гранату издалека, никого не убил, но вызвал беспорядок и разорвал кольцо. Фелиноид вырвался из окружения. Веста попыталась взять под контроль его систему, но впервые при мне потерпела неудачу. Тогда она привычно подчинила гиеноида. Я добил раненого гиеноида, но потом изменил сторону и теперь атаковал только филиноида. Рэй ворвался в самую гущу сражения, разрубил подвернувшегося гиеноида, а затем бросил вторую гранату прямо перед собой. Он получил незначительны ожоги, зато взрыв отбросил и оторвал несколько пальцев фелиноиду. Завершением этого хаоса стал электромагнитный взрыв, которым Веста накрыла поле боя. Рэю он не причинил вреда, а вот противники оказались парализованы.

После боя, не сговариваясь, мы окружили труп фелиноида.

– У него была высокоуровневая система. Но как же быстро она покорилась вирусу, – выразил я общую мысль.

Эта победа не принесла нам торжества. Напротив, в машину мы возвращались в многозначительном мрачном молчании.

Травы становилось больше, а ее густота заметно тормозила движение. Дополнительный расход энергии привел к тому, что на место назначения мы добрались уже с 45% заряда батареи.

По расчетам компьютера мы находились в центре активности вируса, в месте, из которого здоровые биокибернетические организмы уже не возвращались. Мы разделились и приступили к долгим тщательным поискам. Не искали ничего конкретного, но любая вещь в однородном синем поле могла оказаться уликой. Инстинктивно я ожидал найти еще одну заброшенную лабораторию, затопленный отходами бункер или даже логово кучки безумцев, претендующих на мировое господство. Мы излазили каждый сантиметр в километре вокруг заданной точки: принюхивались, прислушивались, присматривались. Небо успело едва заметно потемнеть и проясниться – это поворачивалась Земля к почти незримому за дымной пеленой Солнцу. Кроме вездесущей синей травы не было ничего. Едва ли источником заражения могла быть сама трава, ведь мы безболезненно с ней уже сталкивались.

Рэй, утомившись, привалился к электромобилю и дремал. Ох уж эти несовершенные биологические организмы. Пускай сейчас марсианин гораздо сильней меня, но однажды я с легкостью подниму метеоритный щит и превзойду Рэя по всем параметрам. Я продолжу развиваться, а он так и останется на одном уровне. Биологические виды очень быстро достигают своего максимума.

Веста легла ничком, одну руку подложила под щеку, другую предоставила в качестве постели пестрой букашке. Насекомое пробежало по ладони, обогнуло безымянный палец и устроилось в ложбинке между пальцами – здесь оно чувствовало себя в безопасности.

– Расскажи о вольфрамовом кольце, – попросил я, устраиваясь рядом.

Она задумалась, вспоминая.

– Я всегда любила путешествовать. И однажды далеко отсюда, на юге познакомилась с мужчиной. Мечтатель и романтик, каких теперь не найти, Дима хотел перестроить этот мир, возродить в людях любовь к прекрасному и само понятие высоких чувств.

– Но ведь это абсурдно, – не удержался я. – Чувства давно перестали быть для нас абстрактными вещами. Все рассчитано и обосновано. Никаких случайностей, никаких «велений сердец». Поведение человека теперь описывают точные формулы. Так для чего возрождать невежество?

Вестаразочарованно отвернулась. Я прикусил губу.

– Так все ему и говорили. – Она приподнялась и проницательно посмотрела в мои глаза. – А теперь оглянись вокруг и скажи: почему человек земной вымирает?

– Нас разбили марсиане, – неуверенно ответил я, чувствуя какой-то подвох.

– Потому что, как только мы описали свои чувства формулами, мы их убили. Наша технологическая составляющая победила. Технологии стали удовлетворять потребностям, и научное развитие прекратилось. Поставить новую глобальную задачу может только мечта, а компьютер мечтать не умеет. Круг замкнулся. Дима изобразил эту идею в форме незавершенного кольца. Сначала развивается стержень человека – его идея, а затем уже технологии пытаются взять его в кольцо.

Погрузившись в воспоминания, Веста незаметно для себя положила руку на свое черное ожерелье и стала очерчивать его контуры пальцами.

– Это подарок Димы? – догадался я.

Она кивнула.

– Гривна Погибели.

– Почему она так называется?

– Потому что она убивает, – улыбнулась Веста.

В задумчивости я лег на траву, руки подложил под голову, а взгляд отправил блуждать в однородную серую пелену. Некоторые мои знакомые утверждали, что видят звезды. Я им не верил, но иногда почему-то вглядывался в небо.

«Низкий уровень заряда батареи».

Не может быть. Я приподнялся. Индикатор мигал, а на батарею налипли синие пылинки – наверное, пыльца. Но, приблизив изображение, я увидел крошечных клещей.

Батарею поместили в герметичную банку. Рэю дали выспаться, и я с удовлетворением отметил, как быстро восстановил его браслет регенерации.

Когда же завели машину, столкнулись с новой неприятностью: заряд аккумулятора упал до 34%, а под капотом обнаружилась целая горка синей пыли. Механическая чистка оказала мало пользы – клещи въелись в металл слишком глубоко. Но окончательное разочарование нас постигло при взгляде на энергогрибы, которые мы хранили как резерв. Источенные прожорливыми паразитами, они крошились в руках и при переработке в баке все вместе выдали несчастные 7% заряда.

Назад ехали кратчайшим маршрутом, твердо решив не отклоняться, даже если придется оказаться в самой гуще врагов. Связываться с Гарольдом пока не стали.

На радаре замаячила большая группа объектов и прямо на нашем пути. Мы предпочли прибавить скорость, надеясь попросту их проскочить.

Я насчитал три десятка враждебных объектов. Люди в одеждах Стервятников, гиеноиды, пепельники и фелиноиды. Удивительно, но они не проявляли агрессии друг к другу, а одной большой группой слаженно двигались в нашу сторону. Это обстоятельство смягчило мое твердое решение, и я круто изменил направление. Догнать нас они не могли, а вот повредить электромобиль еще как.

Резкий поворот поднял тучу пепла. Враги на короткое время потеряли нас из виду, один выстрел царапнул полозья, другой подтолкнул в спину, еще несколько прожужжали совсем рядом. Приборы не показали значительных повреждений. Наше выживание зависело от мощности машины. Я не верил, что у противника есть хоть какие-то шансы угнаться за нами. Точки на радаре стремительно отдалялись. Но затем фелиноиды закрепили оружие на поясах, опустились на четвереньки и устремились в погоню. Расстояние между нами начало сокращаться.

Веста использовала электромагнитный импульс, Рэй бросил гранату. Ранения преследователи получили незначительные, но пыл их поугас. Они приотстали и теперь выдерживали безопасную дистанцию.

Оставалось 19% заряда аккумулятора. Как долго фелиноиды способны удерживать спринтерский темп в 200 км/ч? У них нет возможности восполнить энергию на бегу и остановиться им рано или поздно придется. Наверное.

Когда заряд опустился до 13%, они все-таки отстали. Кажущуюся на первый взгляд неизбежной необходимость связаться с Гарольдом я откладывал, чувствуя, что решение проблемы под силу и нам самим и находится где-то рядом.

– А ты не можешь пополнить аккумулятор своей энергией? – спросил я Весту.

– Моих способностей для этого недостаточно, – извинилась она.

Аккумулятор потерял еще 5% заряда. Фелиноиды и компания пока не показывались, но я не исключал, что и сейчас они еще продолжают идти по следу. По новым расчетам нам предстояло либо толкать машину последние 50 километров, либо все-таки звать на помощь. Но должен был существовать и третий вариант. Я почувствовал это с новой силой, разминая пальцы.

– Что случилось? – обеспокоилась Веста, потому что я внезапно заглушил мотор.

Я не ответил, повернулся к Рэю и попросил его снять браслет. Затем, не проговаривая мыслей, одними образами поискал у Квазара помощи. Ответом было такое же безмолвное согласие, я принял его на уровне ощущений. Поток энергии, стекая с моей ладони, скользнул по проводам. Заряд аккумулятора стал повышаться и быстро достиг максимума. Последние теплые искры слетели с моих облаченных ртутным доспехом пальцев, браслет вернулся Рэю, и поездка возобновилась.

В десяти километрах от «Левиафана», как и было оговорено, потянули нужный рычаг электромобиля, чем вызвали распыление газа, смертоносного для большинства микроорганизмов, но безопасного для человека и марсианина.

На этот раз я заметил, с какой страстью Рэй желает проникнуть в логово Стервятников. После недолгих колебаний я все-таки попросил его остаться снаружи, и он, на мое счастье, не воспротивился.

По старой традиции всех приключенцев мы сначала отправились опустошать рюкзаки.

В оружейной нас уже поджидал Гарольд. Нахмуренные брови и упертые в бока руки выражали открытое недовольство.

– Почему не выходили на связь? – строго спросил он.

– Собирались рассказать все при встрече, – не понимая причины этой строгости, ответил я.

– Вы повели себя легкомысленно, – продолжал он укоры. – Мы следили за уровнем заряда аккумулятора и уже начали собирать отряд вам на выручку. Нужно было сообщить, что ситуация под контролем. Кстати, что вы сделали?

– Веста передала ему свою энергию, – соврал я, желая сохранить тайну Квазара.

– Нужно было предупредить, – повторил он, но уже несколько смягчаясь. – Что удалось узнать?

Я потянулся к рюкзаку за герметичной банкой с изъеденной клещами батареей, но от возмущения вдруг передумал и перешел в контрнаступление.

– Погоди. Где Раймонд?

– Недавно ушел.

– Что-то не верится. Он вообще существует?

– Конечно, существует, что за глупый вопрос!

– Мне хочется тебе верить, – признался я. – Хотя и не знаю, почему, вроде и причин нет.

– Саша, что случилось? – опешил от моей резкости Гарольд. – Мы же занимаемся одним делом, как мне кажется, благородным: пытаемся уничтожить смертельный вирус, пока он не захватил всю планету, до которой почти никому уже нет дела.

– Как будто, – нехотя смягчился я. – Ты передал Раймонду мое пожелание?

– Да, и он согласился с его справедливостью. В следующий раз приходите втроем.

Напряжение оставило меня окончательно. Я передал банку. Гарольд присмотрелся к ней.

– Отлично. Последнее слово за лабораторными исследованиями.

– Что с зараженными? – спросила Веста.

Он покачал головой.

– Мозг каждого претерпел необратимые разрушения. До окончания исследований их отключили.

Я выждал положенную паузу.

– А вам удалось найти убежище гиеноидов?

– Как раз хотел об этом поговорить. Восстанавливайтесь, затем поднимайтесь в мою комнату. – Он перевел внимание на наши раздутые рюкзаки. – Продать ненужное оружие можете Петру. Не беспокойтесь, в таких вещах он не скупится. Придержите два энергожилета, энергопистолет, энергомат или кэнвокс, если он у вас есть.

В последнем уточнении явственно слышалась убежденность, но такая мелочь, как кража, очевидно, легко перевешивалась нашей помощью.

Вывалив все собранное добро на продажу, насчитали по восемнадцать энергопистолетов и энергожилетов, два энергомата и одно энергоружье. Торговаться вызвалась Веста, поскольку обладала бо́льшим влиянием, чем я. Из Петра она выудила 3280 эксманов, мы с ней разделили их пополам, то естья получил 1640.

Комната Гарольда такая же маленькая, как прочие жилые каюты, тем не менее она вмещала в себя уйму разбросанных повсюду различных вещей: здесь и одежда, и оружие, и детали механизмов. В центре располагался администраторский стол, занятый проецируемой трехмерной картой местности.

Движением пальцев Гарольд отдалил карту, показав отметку не более чем в трех километрах от озера с водохрюном.

– Вход здесь, – он приблизил озеро и ткнул в него. – И здесь. Первый вход – главный, запирается титановой пластиной и охраняется гиеноидами, второй – резервный, как вы, наверное, знаете, – водохрюном. Оба ведут в заброшенный мясокомбинат, в котором и базируются гиеноиды. Проникновение через главный вход сродни штурму, но для штурма у меня не хватит людей. Путь через сливную трубу мясокомбината предпочтительней, но вам нужно будет отвлечь водохрюна или, если сможете, убить.

– Людей ты нам не даешь? – уточнил я.

– Для штурма города или сражения с царем животных, водохрюном? – он усмехнулся. – Нет.

– Ладно, – легко согласился я, да и выбора, собственно, не оставалось. – Предположим, мы отвлечем водохрюна и проникнем на мясокомбинат. – Но как нам оставаться незамеченными?

Гарольд открыл нижний ящик стола и вытащил из него красный плащ, который я видел на нем в день нашего знакомства. Под плащом виднелись энергомуфта и еще один плащ.

– Маскировочный плащ, или локки, как мы его называем, способен создавать световой барьер, перехватывать и перенаправлять фотоны в соответствии с заданной программой. Сейчас фотоны настроены на образы гиеноидов, надевший плащ будет казаться окружающим гиеноидом. Однако при близком зрительном контакте возможно обнаружение, так что держитесь от гиеноидов не менее чем в одном метре. Для звукового соответствия потребуется надеть энергожилеты. Нечеловеческая физиология марсианина, в первую очередь крылья, несовместима с настройками плаща, поэтому Рэю я предлагаю сыграть пленника, тем более что опыт общения с гиеноидами у него уже есть. – Гарольд передал нам два плаща. Затем протянул энергомуфту. – Это для убедительности.

– Но если нас нельзя будет отличить от гиеноидов, почему бы не воспользоваться главным ходом?

– Можете попробовать, но здесь никаких инструкций я дать не смогу. Разведчики наблюдали всего одно возвращение охотничьего отряда, но способ, каким гиеноиды открыли вход, установить не удалось.

– Вы можете утверждать, что матриарх находится именно там? – спросила Веста.

– Я утверждаю это.

Вряд ли можно договориться о чем-либо с матриархом, придется ее уничтожить. Смерть матриарха породит междоусобицы и борьбу за власть. Однако ко времени, когда утвердится новый матриарх, Новая Атлантида, возможно, обретет достаточно сил, чтобы избежать самой вероятности нападения гиеноидов.

Я посмотрел на Весту – ее лицо излучало нетерпение. Интересно, она понимает, что выбраться из разъяренного улья чужаку будет гораздо сложнее, чем союзнику пробраться внутрь? Один метр – не так уж и мало и шанс обнаружения весьма велик. Конечно, она здорово помогала мне последние дни, но идти на верную смерть я никогда не предлагал. До сего момента я надеялся на помощь Стервятников и, видя несчетное число кают, живо представлял, как целая армия спускается под землю, чтобы зачистить вражеское логово до последнего гиеноида.

Главная цель Весты для меня являлась лишь побочным заданием. Убив матриарха, она может позволить себе умереть, на этот раз окончательно. А вот я, стоя под выжидательными взглядами, прикидывал, насколько все еще хочу лететь на Марс.

– Идешь? – осторожно спросила Веста.

– Да.

Рано или поздно умереть все равно придется, и лучше это сделать среди пепла и грязи – не так обидно будет умирать.

Глава девятая

Избрали путь через озеро. Появление с его стороны может весьма удивить гиеноидов, а у главного входа нас рассекретят с большей вероятностью. Пока я готовился к смерти и размышлял, как красиво должно быть теперь на Марсе, когда климат его местами приспособили для человека, Веста обдумывала детали нашего проникновения.

– Нам нужно тело.

– Какое тело? – спросил я.

– Пожалуй, любое сгодится, но лучше обзавестись свежим трупом гиеноида. Помните, как вел себя водохрюн?

– Напал на нас, как только увидел? – я все еще не понимал.

– Мы застали его во время обеда – священного действа даже для многих людей. Он защищал свою добычу, и только. Но если мы сами преподнесем ему пищу, он расценит это как жест примирения.

Идею Весты единодушно поддержали. Стали высматривать гиеноидов, но они, как специально, на глаза не показывались. Нашли останки Стервятника, отметили про себя их местоположение, но предпочли поискать еще. Потом заприметили двух неисправных пепельников, но они, к нашему общему удивлению, вдруг обратились в бегство. Их разумное поведение да памятное объединение враждебных видов в одну команду заставляли усомниться во вредоносности нейровируса.

Одного пепельника Рэю, поднявшемуся на крыло, удалось догнать, второй закопался в пепел. Добыча оказалась мелкой и тощей, но хотелось верить, что водохрюну она все же придется по вкусу. Я перекинул ее через плечо – при грузоподъемности в 480 кг поднятие шестой части этой величины никак не отражалось на скорости моего передвижения.

Он лежал в озере, высунув голову из воды, и, как в прошлый раз, буравил нас свирепым взором огромных глаз. Мы переоделись, оставив из оружия только энергопистолет для меня и кэнвокс для Весты, сложили вещи в рюкзаки и закопали в пепле, поставив мету на виртуальной карте.

Веста и Рэй пока оставались на берегу. Я зашел в озеро, опустил тело пепельника и поплыл, толкая его перед собой. Водохрюн с недоверием следил за мной, но открытой агрессии не проявлял. Оказавшись метрах в двадцати от него, я с силой и в последний раз толкнул труп в направлении хозяина озера и немного отплыл назад. Водохрюн задержал на мне взгляд, посмотрел на пепельника, снова на меня и снова на пепельника и медленно, словно боялся спугнуть, двинулся к подношению. Подобравшись, он раскрыл пасть, вызвав небольшой водоворот, и заглотил пепельника целиком. После чего снисходительно посмотрел на меня и вернулся в центр озера. Я подплыл, ориентируясь по отметке, к трубе, незримой в мути воды, и дождался спутников. Они приближались осторожно, совершая размеренные, едва будоражившие воду гребки. Я задержал дыхание и нырнул.

Пластиковая труба, два метра диаметром, за годы простоя завода искривилась, лопнула, оплавилась под действием радиации, но упорно не желала разлагаться в воде. Я нашел ее на ощупь – таким грязным было озеро, – проплыл, разгребая руками что-то вязкое и склизкое, метров тридцать и вдохнул воздуха, подставив лицо одной из прилегающих небольших труб. В нос ударил отвратительный трупный запах, и я чуть не проглотил упавшую на лицо зловонную требуху – похоже, гиеноиды пользовались сливом и сейчас.

Основная труба поднималась вверх, вода начинала отступать. Я перешел на шаг и, расталкивая гниющую массу, плотно сбившуюся в подобие ила, остановился у развилки. Сточная труба в верхней части соединялась с другой, меньшей трубой четырехметровым направленным к ней перпендикулярно проводником. Под ним лежало вздутое замаранное пищевыми отходами тело гиеноида. С брезгливостью я откатил его ногой. Затем подпрыгнул, но другого края переходника не достал. Возможно, незадачливый гиеноид погиб, не сумев выбраться, и голодную смерть предпочел пасти водохрюна. По крайней мере, так он сохранял незначительную вероятность воскрешения.

«Режим сушки активирован».

Мое тело быстро разогрелось до 80ºС. Уф! Хорошо… Вместе с организмов высыхала одежда и оружие. Этот режим интенсивно расходовал энергию, но в «Левиафане» мою батарею бесплатно очистили и полностью зарядили, так что бессилия можно было не бояться.

Увидев вынырнувшую вслед за мной гиениду, на миг я испугался, но тут же вспомнил о маскировочном плаще. Слова Гарольда подтвердились, и на расстоянии одного метра иллюзия уже не успевала обмануть наблюдателя.

Вслед за ней появился Рэй. Подойдя к смежной трубе, он задрал голову.

– Становитесь мне на плечи, – распорядился марсианин и опустился на колено.

Подсадив нас, он подпрыгнул, ухватился за стык переходника и подтянулся. Диаметр трубы, в которой мы оказались, вынуждал нас оставаться на четвереньках. Двинулись в противоположную входу сторону. Рэй волочился последним, его крылья, собирая грязь, шумно скребли по стенам, и я начал опасаться, что он либо переломает их, либо привлечет к нам внимание гиеноидов.

Мы проползли метров сто, уперлись в длинную пластиковую лестницу и поднялись к старому пустынному коридору. Здесь уже было гораздо чище, хотя повсюду и проступали пятна неясного происхождения да тянулись вдоль стен ленты слипшегося пепла.

Проверили сухость одежд, отключили сушку и надели энергомуфту на Рэя, так что руки его за спиной, сцепленные муфтой, дотягивались до крыльев и придерживали их. Следуя прежнему принципу, из двух направлений выбрали то, которое уводило дальше от озера.

Местонахождение матриарха нам известно не было, но Веста придумала нехитрый способ это узнать. Первого же встречного гиеноида, им оказался упитанный юноша, она остановила словами:

– Марсианина необходимо доставить к матриарху. Ты будешь третьим провожатым.

Гиеноид удивленно посмотрел на сцепленные муфтой руки Рэя.

– Выполняй, – она хлестнула его надменным взглядом доминирующего пола.

Гиеноид отрывисто кивнул, не успев сообразить, что его помощь в случае чрезвычайной опасности пленника не будет иметь большого смысла. Сделав вид, что проверяю исправность своего пистолета, я пропустил его вперед, а сам зрительно отмерил безопасное расстояние и только потом двинулся следом. Веста замкнула процессию.

Мы скользили по гладким полам и просачивались меж сотен взглядов. Порою иной гиеноид застывал в изумлении, но, обернувшись, встряхивал головой и уже не видел людей и только убеждался в отсутствии такой возможности. Мы пересекали огромные заброшенные производственные помещения, где прежде забивали и разделывали скот и хранили мясные заготовки. По полу стелились лопнувшие трубы, прежде умертвляющие животных парами едкого газа. С потолков кое-где свисали заржавленные полозья, по которым некогда катились крючья, ленты и цепи, призванные удержать туши или их обрезки. Обнажая голодные чрева, лежали разверстые потемневшие морозильные камеры, задохнулись и больше не дышали понурые нагнетатели холода. Иные из них, наиболее для того подходящие, гиеноиды использовали вместо столов или кроватей, наглядно попирая человеческое величие. Завидев Рэя, многие рычали и скалились, некоторые даже пристраивались к цепочке.

– Не толпитесь! – отгоняла их Веста, сердито отмахиваясь руками. – Не на что смотреть, это добыча матриарха!

В такие мгновения ей приходилось проявлять двойную осторожность, маневрируя между гиеноидами и сохраняя дистанцию. Чтобы отгонять зевак, она нетерпеливо размахивала кэнвоксом, и, даже если в область зрения им попадалась человеческая рука, сосредоточенные на марсианине, они ее не замечали.

А еще здесь были дети. Вдвое, втрое меньше матерей, они боязливо выглядывали из-за их спин и бросали колкие, полные ненависти взгляды на марсианина. «У людей теперь тоже есть дети», – напомнил я себе. У человечества еще был шанс выжить.

Покои матриарха находились в другом конце логова, так что к мысли о безнадежности нашей затеи я успел вернуться дважды. У непрозрачной плотно притворенной темной пластиковой двери наш провожатый неуверенно остановился.

– Что у вас? – поинтересовалась одна из двух высоких статных гиенид, дежуривших у дверей.

– Важный пленник – марсианин, недавно причинивший нам так много неприятностей, – ответила Веста.

Та с интересом прищурилась, опустила энергомат, сделала шаг навстречу Рэю, осмотрела его с ног до головы, обнюхивая, пошевелила ноздрями и вернулась на прежнее место.

– А с виду обычный мешок костей. Ждите, я доложу.

Она скрылась за широкой, в метр толщиной дверью. Если по другую ее сторону и происходил разговор, моим человеческим ушам он оказался недоступен.

– Я вас раньше не видела, – убежденно заявила оставшаяся гиенида. – Откуда вы?

– Издалека, – уклончиво ответила Веста. – Нам пришлось оставить свои земли.

– Почему? – искренне заинтересовалась стражница.

Веста не сразу нашлась с ответом и потому притворилась, что эти воспоминания неприятны для нее. Мне хотелось подсказать, но вмешательство мужчины в разговор женщин было исключено.

– Нас разбили фелиноиды.

– Как жаль, – посочувствовала собеседница. – А в наших краях исконная вражда двух народов скоро будет забыта. Потому что всякое разногласие должно отступить, когда на пути общий враг – человек.

Веста с трудом сдерживала эмоции. Продолжи она разговор, дрогнувший голос мог разрушить весь наш замысел. К счастью, в этот момент вернулась вторая стражница.

– Проходите, – распорядилась она и плотно притворила за нами дверь. Наш провожатый заходить не стал.

Длинный пластиковый стол с вырезанной на нем картой местности имитировал стол управления. За ним, на высоком троне из перевернутого обтянутого тонкой кожей, по-видимому, человеческой, морозильника и поставленной стоймя в качестве спинки его дверью, восседала матриарх. Ее голову венчала вдавленная в череп импровизированная корона из скошенных пластиковых лопастей вентилятора – нагнетателя холода. Энергожилет со спины закрывался плащом человеческой кожи, ноги были облачены в добротные кожаные сапоги, а на грудь спускались цветные скрученные провода и монисто из разнородных гаек и шайб. По сторонам от матриарха неподвижно застыли две дюжие гиениды с энергоматами, другие две стояли поодаль. С потолка свисала полусфера яркой люстры, а еще в помещении присутствовало множество частей автоматизированных механизмов мясокомбината, вероятно, призванных создавать атмосферу уюта.

Я не двигался и оставался чуть позади, Веста остановилась впереди Рэя. Матриарх, не моргая, смотрела на марсианина с неприкрытым отвращением. Он же гулял взглядом, изображая беспокойство. Матриарх молчала довольно долго, будто пыталась обойтись без слов и убить ненавистное существо одними мыслями.

– Марсианин, – заговорила она, неприязненно процедив это слово, и выждала паузу, прислушиваясь к его «послевкусию». – Представитель древнего мудрого высокоразвитого народа. Ты оказался обыкновенным лжецом! Попытайся сказать правду хотя бы со второго раза. Что делаешь ты здесь, на Земле? И почему помогаешь людям?

– Мой народ причинил великий ущерб людям. Мне недостанет сил искупить преступление марсиан. Но моя жизнь долгая, и я намерен успеть помочь еще многим.

– Люди прилетели на Марс, и вы смолчали. Они захватили ваши земли, но вы продолжали терпеть. Наконец нашлись защитники своего народа, не побоявшиеся приструнить людей. И когда это произошло, иные из вас трусливо бежали к захватчикам, чтобы просить у них прощения. Зачем?

– Мы не враждовали с людьми, мы радушно принимали народ, приблизившийся к нам в развитии. Даже с переселенцами разумных обитателей Марса оставалось меньше, чем жителей крупнейших земных городов давних времен. Сражений за территории у нас не происходит, мы давно перешагнули понятие примитивной бессмысленной войны. Потому и удивительна оказалась ответная агрессия к людям, не ограничившаяся самообороной.

– Уж не земные ли переселенцы вас подстрекали к агрессии против Земли?

Рэй отвел взгляд в сторону. Мои глаза начали предательски округляться. А вот Веста не выглядела удивленной.

– Или своих соотечественников уничтожили сами люди?

– Не людей уничтожили, – поправил Рэй. – Только их технологии.

– Одно и то же, – отмахнулась матриарх. – Вы сорвали радиоактивный гнойник, понимая, что заражение распространится по всему телу планеты.

Никто не мог этого знать наверняка – так мне хотелось верить. Я намеревался поспорить, но вовремя вспомнил о нашем положении. Мысли смешались. Неожиданное откровение укололо в самую душу. Далекие, а все-таки родственники, за что они втоптали нас в пепел – своих неразумных братьев? Да, мы угрожали, мы посылали ракеты на Марс. Но никакой настоящей опасности для них они не представляли. Мы никого не хотели убивать, таким способом мы лишь просили свободную территорию. И мы ее получили.

Нет, такие вещи не прощаются и за давностью лет не забываются. Уничтожение нашей цивилизации руками иного биологического вида не могло вызвать той ненависти, которая пробудится, когда люди узнают, что низвергли себя сами. А правда неизбежно откроется, ведь мы с Вестой, как и все развивающиеся организмы Земли, подключены к нейросети планеты, и, может быть, кто-то, находясь в базе данных, получает эту информацию от нас прямо сейчас. Может быть, этой ненависти и жажды мести окажется достаточно, чтобы подняться из пепла. А дальше… дальше мы разовьемся настолько, что сумеем эту ненависть поблагодарить и отпустить. Я посмеялся собственной наивности. Нет, вот такого течения событий не будет точно, а о том, что будет, лучше и не задумываться.

– Этот поступок обезоружил людей и вооружил других животных, – продолжала матриарх. – И в значительной степени все мы благодарны людям. Но только людям марсианским, не земным. Теперь мы ходим на задних лапах, умеем говорить и воевать. Так чем мы отличаемся от людей?

– Чтобы назваться человеком, мало научиться прямохождению, умению убивать и отдавать для того приказы. Человек – это и его история и культура. Ваша история только начинается, а культуру вы еще даже не начали создавать. Вы пользуетесь трудами человека: его оружием, его одеждой, его домом. Когда вы создадите что-то свое, тогда и можно будет говорить о цивилизации гиеноидов. А пока вы все те же звери, но в царстве без царя.

Ответ Рэя не удовлетворил, но только позлил матриарха. Она осклабилась, однако быстро вернула контроль над чувствами.

– Почему бы марсианам не помочь в становлении гиеноидам? Почему не оставить в покое умирающего старика и не воспитать ребенка?

Рэй задумался. Мне с ужасом представилось, что сейчас он перейдет на сторону врага.

– Разве это люди нападают на гиеноидов? Разве они истребляют ваших детей?

– Мы ютимся в подвалах и бункерах, как черви в банках рыболовов. Нам негде жить. Нам нечего есть.

– Постройте новые дома, наладьте с людьми торговлю. Питаться можно и неразумными организмами, и синтетической пищей, и одной только энергией.

– Зачем что-то строить, о чем-то просить, если это можно взять? Пусть дома строят люди – мы возьмем дома. Пусть люди размножаются – нам будет чем питаться. Мы будем держать их рабами, разводить, как скот.

– Мне неприятно это слышать, – честно признался Рэй. – Ведь я пришел с предложением мира.

– Пришел? – переспросила матриарх, начиная подозревать обман. – Ты глупее, чем я полагала, если всерьез рассчитывал склонить меня к союзу с людьми.

– Наше разочарование взаимное. И вас считал я разумней и дальновидней, – признался Рэй и отдал мысленный призыв к началу действий.

Я медленно двинулся к нему, Веста подняла кэнвокс.

– Позвольте мне наградить его дерзость смертью, – попросила она.

Матриарх махнула охране.

– Скормить его водохрюну!

Гиениды зашевелились, но мы действовали быстрей. Рэй повернулся ко мне, а я, подбежав, одним нажатием отключил муфту. Веста набросила кинетический барьер на дверь, так что одна его сторона соединила дверь и стену, остальная часть возвышалась у нас за спинами.

– Предатели! – взвизгнула матриарх. – Убить! – она выскочила из-за стола и попятилась.

Выдвинувшись вперед, Рэй завладел вниманием противников. Большую часть выстрелов принял на себя щит, два снаряда обожгли ему ноги, два других белезненно ужалили меня и Весту.

Я забрал у Весты кэнвокс и выстрелил с двух рук. Раздался невнятный смешанный жужжаще-свистящий звук.

Охранница на несколько секунд согнулась от боли – энергожилет не давал защиты от звука. А вот пистолет проявил себя плохо, едва ее оцарапав. Я завистливо посмотрел на энергоматы гиеноидов.

У Рэя сейчас не было ничего, кроме его рук, но ими он также действовал неплохо. Он бросился на подстреленную мною гиениду, и между ними завязалась драка.

От Весты к другой гиениде потянулся искрящийся туман. Последняя, предчувствуя беду, попыталась убежать. Туман недолго преследовал ее и, подчинив, развернул к матриарху. Увидев непосредственную угрозу повелительнице, две охранницы тут же переключились на ее защиту. Сама матриарх не уделила угрозе большого внимания, легко избежала атаки и незаметно для меня оказалась совсем рядом.

Меня словно огрели чем-то тяжелым по затылку, а затем бросили в вязкую теплую воду. Мысли оставили мой разум, тело больше не являлось моим телом. Дальнейший ход сражения я наблюдал будто со стороны. Я ничего не чувствовал, ни о чем не думал, но только выполнял приказ – защищать королеву.

Рэй задушил свою соперницу как раз вовремя.

– Обезоружь его! – крикнула Веста марсианину.

Слишком поздно, я уже направил на него оружие.

Звуковой удар в упор поразил Рэя. Он крепко зажал уши, от боли царапая кожу на голове когтями. Глаза марсианина загорелись огнем безумия. Он кинулся на меня, а я бросился бежать – наверное, во мне сохранилась толика здравого смысла.

Гиениды пристрелили безвольную предательницу и схлестнулись с марсианином. Я же оказался на расстоянии вытянутой руки от матриарха и здесь, не спуская с Рэя глаз, стал ждать перезарядки оружия.

Веста перегрузила систему одной из гиенид, и та не успела избежать столкновения с метеоритным мечом.

На вражеской стороне оставались всего двое, однако ни я, ни Рэй об этом не знали. Посчитав свою спутницу большей угрозой, я переключился на нее. В ответ Веста послала в меня цепенящий луч.

Заряды энергорукавов взорвались прямо в ее скрещенных ладонях. Яркими вспышками разлетелись противоборствующие силы. Огонь беспощадно пожирал и обугливал плоть.

Веста прижала к груди потемневшие пальцы. Я вздрогнул, по коже побежали искры. Беспорядочно сжимались и разжимались пальцы, шумно загудел сердечный насос, система экстренно отключилась.

Матриарх потеряла терпение и принялась пополнять свой энергозапас. Она отняла энергию у преданных стражниц, и те повалились без сил. Она даже отхватила часть силы у Весты. Всю эту энергию она высвободила единым порывом. Мощный взрыв сотряс помещение.

Разлетелись в стороны и погнулись мелкие механизмы. Сорвалась и разбилась лампа, упала, покосившись, спинка трона.

Рэй и гиениды повалились без сознания, мое тело отбросило в угол. В последний момент Веста успела защититься энергобарьером. Приняв удар, он рассыпался осколками.

Ее старания вызвали усмешку матриарха. На больших когтистых пальцах гиениды вновь заплясали искры.

И вдруг в этот решающий для себя момент Веста стала совершенно спокойна. Она знала, что делать, она подготовилась. Она приложила ладонь к Гривне Погибели, глубоко вздохнула.

Матриарх застыла, огонь на ее пальцах погас. В следующий миг она аннигилировалась – исчезла в один миг, и только одежда ее, тенью, силуэтом повалилась на пол. Мягко опустился плащ, зазвенел энергожилет, жалобно брякнула пластиковая корона. Ожерелье, высвободив всю свою энергию, рассыпалось пылью. Малую долю этого удара, отдачей, приняла на себя и Веста. Она лишилась всей энергии и упала ничком.

Кто-то стучал в дверь. Я открыл глаза. Наброшенный на нее энергощит, мерцая, угасал. Я быстро осмотрелся, подбежал к Весте, потряс ее.

– Вставай, нужно уходить!

Она не отзывалась, только многозначительно стреляла глазами. Сообразив, я снял батарею и пристегнул к ней.

– Мы победили? – слабым голосом прошептала она.

– Победили, – я бережно помог ей подняться. – Нужно спешить.

Стук повторился, теперь стучали настойчивей.

Я растормошил Рэя. Он приподнялся, поморщился, приложил пальцы к вискам.

– Нас не выпустят.

Веста с трудом передвигалась, но уже вернула трезвость мысли. Я вновь осмотрелся.

– Им нужна матриарх…

Дверь отворилась, и народ увидел свою правительницу живой, пускай и со следами сражения.

Я снова надел на Рэя энергомуфту и неприметно встал позади. На нас смотрели десятки пар глаз, несчетное множество голов терялось в глубине коридора.

– Марсианин будет скормлен водохрюну, – спокойно объявила Веста. – Можете расходиться.

Но гиеноиды не спешили выполнять приказа. Они выглядели напуганными и желали убедиться в целости матриарха.

– Вы ранены, – отметил кто-то.

– Позвольте вам помочь, – заботливо предложил другой гиеноид.

– Всем разойтись! – грозно приказала Веста и обратилась к стражницам покоев: – Вы будете нас сопровождать.

– Мы хотим посмотреть на кормление! – крикнули из толпы.

– Разгоните их, – велела Веста.

– Разойтись!

– Дорогу матриарху!

Гиеноиды нехотя подчинились. Размеренно вышагивая, стражницы держали Рэя впереди, за ними вальяжно двигалась Веста, а я замыкал процессию. Именно я рисковал больше других быть разоблаченным. Упершись взглядом в спину «матриарха», я скрывал нервозность под видом бдительности. Но опасения мои были напрасны, недолгое время гиеноиды шли за процессией, потом отстали.

Из логова мы выбирались главной дорогой. Полы здесь также не отличались чистотой и, по-видимому, никогда не мылись, но никаких узких труб, гнилых вод и трупов миновать нам не представилось. Дежурные у титановой крышки люка, завидев процессию, не дожидаясь приказа, отвернули тяжелый затвор и посторонились, став навытяжку. Мы поднялись по металлическим ступеням, и только тогда я облегченно выдохнул. До окончания миссии оставалась самая малость.

Водохрюн продолжал лежать в озере, и я надеялся, что подношением мы заслужили его расположение.

Остановились на берегу, одна гиенида толкнула Рэя энергоматом.

– Ступай.

Он сделал обреченный шаг в воду, словно покорился судьбе.

Вторая гиенида вдруг вздрогнула, вокруг нее заискрился туман.

Напарница растерянно обернулась, ее система запоздало сообщила об угрозе. Я выстрелил ей в голову с двух энергорукавов. Обезображенное огнем удивление застыло на лице, тело с громким плеском упало в воду.

– Отнеси напарницу водохрюну и останься с ней, – велела Веста подчиненной, лишенной воли.

Она выплескивала последнюю каплю мести, тогда как проще и милосердней было приказать гиениде застрелиться.

Царь животных следил за приближением потенциального неприятеля. Агрессивный по натуре водохрюн всех забравшихся на его территорию считал врагами. Необычайно уверенное поведение гиениды его смущало, заставляло глухо рычать и шумно выплескивать воду из ноздрей. Он опасался, что дерзкий чужак смертельно опасен, но тщательно это скрывает. С другой стороны, водохрюну неоднократно приходилось сталкиваться с гиеноидами, и он всегда легко одерживал верх. Тем более здесь, в воде он чувствовал себя как паук в паутине. Он принял подношение, но не успокоился. Водохрюн подплыл к добыче, по пути растворяя пасть и будоража воду. Добыча оказалась в пасти, но даже не попыталась сопротивляться.

Мне хотелось поскорее уйти от логова гиеноидов, о чем я не преминул заявить. Рэй выразил солидарность, а Веста казалась удовлетворенной казнью.

Мы поспешили переодеться и уйти. Боялись не царя животных, но разведки, которая непременно кинется искать матриарха. У рюкзаков замешкались, сомневаясь, в каком виде отступать. Вероятность встретить людей на открытых территориях меньше, чем стать мишенью отряда гиеноидов. И мы всегда успеем сбросить маскировочные плащи в первом случае или разыграть сражение с Рэем во втором.

Неочевидной будет реакция гиеноидов логова, скорей всего на свету они не увидят матриарха в Весте, и обман раскроется. Поэтому мы предпочли родной человеческий облик.

Веста уже бросила украшения матриарха в рюкзак, но Рэя заинтересовала туго скрученная разноцветная проволочная нить.

– Надень еще раз, – попросил он, и, когда та послушалась, заключил: – Вот что мешало мне прочитать мысли матриарха. Нить поглощает мои телепатические волны.

– Полезная вещь, – рассудил я.

Рэй разорвал ее на две части, концы туго скрутил и отдал нам.

– Обвяжите вокруг запястий. Они будут работать и теперь. Если когда-нибудь столкнетесь с телепатом, они могут спасти вам жизни.

Вторым стоял вопрос дальнейшего пути. В достижении своей главной цели я не отказался от сотрудничества со Стервятниками, однако желал иметь и запасной план, то есть выполнить официальные требования для посещения Марса. Только вот в исполнении их существовала известная сложность. Чем совершенней становилась моя система, тем сильнее замедлялось ее развитие. Я беспокоился, что до вылета «Феникса» попросту не успею достичь пятой версии.

Высказывать тревогу я не стал – не хотел портить триумфа Весты. Кроме того, я боялся, что она захочет вернуться в Новую Атлантиду.

По умолчанию мы возвращались в «Левиафан», хотя прежде всего желали удалиться от логова гиеноидов и восстановиться. Окончательной точки прибытия еще не определили.

В тридцати километрах от мясокомбината мы позволили себе первую остановку. Пока мы с Вестой восстанавливались, звуков преследования Рэй не услышал. Увы, столь быстрый способ лечения, применяемый нами, марсианину не был доступен, и до сих пор браслет регенерации восполнил его здоровье всего лишь до отметки умеренного повреждения.

Пробудившись, я вспомнил о блоке полураспада, которого Рэю не хватало для сборки разрушительного оружия на основе импульсного генератора. Карта подсказывала, что для изменения направления сейчас самое подходящее время.

Нам предстояло пройти почти тысячу километров или потратить 8,3 дня, не снижая темпа и не делая остановок. Конечно, на такой быстрый поход надеяться не приходилось – нужно было считаться и с естественными препятствиями в виде свалок и руин, и с агрессивными представителями современной фауны. Сейчас очень кстати пришелся бы электромобиль, но предоставить его нам на срок неопределенной длительности Гарольд не пожелал. Пришлось продолжить путешествие на своих двоих.

Поднявшаяся пепельная буря дала нам передышку и возможность спокойно все обдумать.

Большинство животных укрывается от бури, закапываясь в пепел, иные имеют защитные перепонки, закрывающие уши и органы дыхания. Прячущийся от высокой радиации, распространившейся по Земле после марсианской атаки, человек кибернетический к изменившимся условиям жизни приспособиться не успел.

Прежде наш город-государство покрывал всю планету, и на его территории обитали и прочие биологические организмы. Когда появились первые, еще слабые, пепельные бури, различные организмы, не являющиеся людьми, сопротивлялись непогоде на улицах, люди же просто перебегали из одного жилища в другое.

Со временем наши дома стали пустеть и проседать, Империя развалилась на отдельные безымянные поселения. Животные к изменившимся условиям адаптировались, а человек, тот его немутировавший остаток, сталкиваясь с уже рассвирепевшей и безраздельно завладевшей Землей бурей, теперь не мог приспособиться и вынужденно продолжал прятаться в домах, порою находясь в них безвылазно, как в тюрьмах, и лишь в редкий день выходя за добычей.

Буря принесла к нашим ногам необычный листок дерева: гибкий, как пластик, с равными по длине зубцами, он казался скорее искусственным творением, чем деталью природного организма. Чуть поодаль лежал второй такой лист, за ним третий, дальше листов становилось больше, и, следуя основной их концентрации, мы легко нашли и само дерево.

Небольшое, не выше колена, оно имело острую коническую форму, многочисленные маленькие листья мозаикой складывались в живой щит, закрывая дерево от земли до вершины ствола. Лишь кое-где зияли выбитые бурей бреши, но пепла по другую сторону кроны пробралось немного.

– Плакучий древопластик, – представила дерево Веста, и я вспомнил, что видел такое же в оранжерее «Феникса».

– Сканируйте местность, здесь могут быть убежища, – предположил Рэй.

– Есть и другой способ переждать пепельную бурю, – возразила Веста.

Мы стали близко друг к другу, и, когда буря уже неприятно бросалась горстями пепла, нас окружила телекинетическая сфера. Ветер усиливался, свирепо ревел, поднимал тонны пепла, прячущего нас от мира, а мир от нас. Но тщетно было его недовольство, сфера держала удар.

Приглушенный барьером вой ветра создавал знакомое ощущение уюта: мне вспоминались дрожащие стекла «Гаража» и наши задушевные разговоры с Геной. Вдруг подумалось, что моему другу тоже пора оставить бар. Ведь он всегда на шаг был впереди меня, а теперь так непривычно видеть его позади. Нужно как-то связаться с ним. Ему должна понравиться Новая Атлантида, ведь в ней живут такие замечательные люди, как Веста.

Мы сели вокруг деревца, словно древние путники вокруг костра, и я попросил Весту.

– Расскажи о Новой Атлантиде.

Она ждала этих слов. Ее губы, глаза, вся еще сущность обратилась в сияющую улыбку. Но затем она глубоко вздохнула, и тяжелое, лишь ненадолго оставленное бремя вновь навалилось на нее печатью сумрака.

– Идея создания Новой Атлантиды принадлежала Диме. Он считал матерью человеческих пороков праздность, полагая, что она способна уничтожить нашу цивилизацию без войны. Чтобы спасти людей, их необходимо чем-то занять. Придумать же занятие себе большинство из нас не способно, ибо мы разучились думать, переложив это бремя на безропотные компьютеры. Когда их не стало, не стало и людей, если характеризовать наш вид в первую очередь как существ думающих. Возрождение величия, создание прежних условий существования и прежних вытекающих последствий деятельности занятого, а значит, мыслящего человечества Дима не считал самоцелью существования людей. Гораздо важнее, по его мнению, был сам процесс становления человека, его развитие, индивидуализация и умение мыслить самостоятельно. Мы должны пройти путь развития человека кибернетического земного заново, осмыслить формулы, выведенные уже не людьми, но компьютерами, а самое главное – продолжать движение. Всякая остановка вновь приведет к заболачиванию цивилизации – ее неизбежному погружению в праздность.

Такова была философия Димы. Но сам он, паря в облаках, не касался земли и не имел рабочих идей, какие могли его замысел воплотить. Человек большого интеллекта, он не находил общего языка с простыми людьми, ибо они и так чувствовали себя счастливыми и решительно не понимали его беспокойств. Я стала первой, кто проникся его идеями, и вместе мы отправились в странствия. Мы искали союзников, людей высокоразвитых, способныхпожертвовать десятки и сотни тысяч эксманов на возведение Новой Атлантиды. Никаких гарантий мы не давали, никакой прибыли не обещали, и ни одного бескорыстного мецената найти нам так и не удалось.

Одним холодным непримечательным днем, когда, желая отогнать тяжелые думы, мы играли прутиками в одну из множества логических пепельных игр, нас окружили гиеноиды. Не знаю, как удалось им подкрасться незамеченными так близко, наверное, мы утратили бдительность, погрузившись в игру. В итоге мы проиграли оба. Могущественный техномант, Дима уничтожал гиеноидов группами. Он мог победить, если бы не защищал меня. Он открыл мне свою душу, а я его убила.

На глаза Весты навернулись слезы. Можно было бросить какую-нибудь утешительную банальщину вроде «здесь нет твоей вины» или «он бы не хотел видеть твоих слез», но я предпочел не опошлять историю. После короткой паузы она продолжила:

– Меня оживили в мастерской. Оказалось, то было одно из первых организованных нападений гиеноидов на группу людей, возглавляемую Рустамом. Помощь Димы очень сильно помогла Рустаму и его людям, им оставалось только разбить немногих выживших нападавших. Тела Димы найти так и не удалось. Не нашлось о нем и новых упоминаний в базе данных. – Она помолчала. – Будь он жив, я знаю, он пришел бы ко мне. До воплощения своих идей Дима не дожил совсем немного. Рустам проникся ими, но объяснил, что современные люди – это дети, великовозрастные нестареющие дети компьютеров. Потому и развивать их можно только исподволь, так, чтобы люди получали от этого удовольствие. Историю Новой Атлантиды Рустам начал с бара, ненавязчиво подвел к нему настольные, карточные, а после и динамически игры, которые стали фундаментом для самосовершенствования людей. Они стремились быть первыми сначала в играх, потом в науках, в искусстве, если не из эгоизма, то из желания не отставать от приятелей. Механизм был запущен, и город начал развиваться самостоятельно. Удивительно, но вместе с нами развивались и гиеноиды. Я поняла это сразу, как только начались первые исчезновения людей. Отложив открытое противостояние, они пытались одолеть нас хитростью, перебить по одному. Окончание истории вы знаете.

– Эта история не закончена, – убежденно заявил Рэй.

– Верно. Гиеноиды лишились матриарха, но изберут новую. И вновь нападут на людей и будут делать это снова, пока Новая Атлантида не станет сильной настолько, чтобы устранить в их умах саму мысль о нападении.

– Я надеялся, когда матриарх будет убита, ты согласишься полететь с нами на Марс, – робко признался я.

Веста грустно улыбнулась.

– Это не обязательно навсегда, – продолжил я. – Вернуться будет проще.

– Я не могу покинуть родную планету, когда она так сильно во мне нуждается, – призналась она. – А ты… почему так упорно хочешь улететь?

– Я лишь ищу места для спокойной жизни. На Земле такого не осталось.

– Нет, это не…– она перевела рассеянный взгляд на Рэя. – Рэй, ты веришь в будущее Новой Атлантиды?

– Я все это уже видел, – нехотя признался он. – Города строятся и разрушаются. Под напором зависти и жадности людей рушится самый крепкий общественный строй.

– А все-таки я попробую еще раз, – твердо заявила она. – Не могу не попробовать.

– Конечно, – Рэй с пониманием кивнул.

Пусть неумышленно, но я оскорбил идеи Весты. Мне стало стыдно.

– Я обязательно вернусь, – попытался я извиниться. – Но за свою жизнь хочу увидеть что-то настолько красивое, после чего необидно будет и умирать.

Веста сразу оживилась.

– Саша, ты никогда не был на Марсе?

Я покачал головой.

– Даже прежде, когда посетить его было несложно, у меня не было пятой версии.

Веста загадочно улыбнулась

– Скоро будет.

Глава десятая

Теперь нас вела Веста. На все вопросы о ее замысле она отвечала уклончиво, и я, поразмыслив, решил не портить интриги. По лицу Рэя я догадался, что предмет разговора ему хорошо известен, но давать подсказок не стал, заявив только, что будет весело и мне эта затея понравится.

Повсюду в округе из пепла поднимались какие-то антенны, трубы, детали машин и прочий хлам. Здесь могли быть люди, ведь еще старая примета гласила: чем больше мусора, тем ближе люди.

Чуть поодаль почти с меня ростом высилась вершина заметенной пеплом ограды. Состояла она из труб толще человека и даже сейчас, изъеденная радиацией, выглядела внушительно. Она тянулась метров двадцать, после чего терялась в свалке отходов человеческой цивилизации.

– Обломки великого Императорского моста, некогда пересекавшего море, – подсказала Веста.

В поисках полезных в странствиях вещей или просто тех, которые можно было продать, мы поднялись на кучу мусора. Вскоре стало понятно – поживиться здесь нечем. Все то был хлам, гниющий, ржавеющий. Он стремительно разлагался под действием радиации, становясь частью бесконечного пепельного океана. Времена, когда свалки были главными кормильцами человечества, неизбежно уходили в прошлое.

Я заметил копошащуюся в мусоре чахлую мелкую крысу. Она близко подобралась к нам, но либо сама того не замечала, либо не считала нужным пугаться. По привычке я выстрелил. За крысу мы не получили ни одного эксмана, и это значило – по уровню организации она уступала нам втрое. Если бы я не поспешил, мог бы узнать об этом из сообщения системы.

Шум выстрела всполошил остальных прячущихся крыс, каковых оказалось множество – все такие же мелкие и облезлые.

Поблизости что-то затрещало, откинулась неприметная в мусоре металлическая пластина, и один за другим из открывшегося отверстия вышли десять человек. Все покрытые гниющими язвами, волдырями и наростами. Лица болезненные, голодные навыкате глаза и впалые щеки, многие почему-то без пальцев, кто-то без части скальпа, без уха или глаза, с неестественно вывернутой стопой или без ноги. Все в старом грязном тряпье, лишь один с пистолетом, остальные с кривыми затупленными ножами и ржавыми ломами.

– Сложите оружие и назовитесь, – прохрипел предводитель – тот, у кого был пистолет.

Определить уровень его энергии я не мог, но на ногах он держался из последних сил.

– Эдвард? – изумленно спросила Веста.

– Веста? – также удивился мужчина и медленно опустил оружие.

Она решительно приближалась к нему, напряженность столкновения мгновенно схлынула.

– Что с тобой произошло?

Эдвард ответил не сразу, такой, казалось бы, простой вопрос его смутил.

– Прошло много лет. Мы вымираем, как и человечество в целом. Чему ты удивилась?

– Человечество еще борется за свою жизнь, а вы – нет. Я знала другого Эдварда. Где он? Что с ним стало?

– Ему пришлось измениться, чтобы выжить.

– Расскажи мне, – с волнением попросила она, предчувствуя нечто страшное.

– Помнишь, я обещал выжить любой ценой? Конечно, помнишь. Я исполняю это высокое обещание, – он наклонился к ее уху и прошептал: – Я прячусь. – А потом приложил палец к ее губам. – Скажи, многих ли живых существ ты видела в окрестностях?

– Мы встретили пепельника в пятидесяти километрах отсюда, – вспомнил я.

– Вам очень повезло. Вы его съели?

– Что? Нет…

– Тупицы! – вспылил он, потом выпучил глаза, испуганно дернул головой по сторонам и прикусил кулак. – Надо было съесть. Здесь есть нечего. Ядовитая свалка все убивает.

– Тогда почему ты остаешься здесь? – спросила Веста.

– Пустыня! – с глубокой болью в голосе застонал он. – Повсюду пустыня! Я пытался уйти, – он посмотрел на людей за спиной. – Мы все пытались уйти. Но это тупик. Едкий мусорный газ крутит пепельные бури. Одну за другой. Отсюда не уйти – не успеть. Мы питаемся крысами, разводим крыс. Зря вы убили нашу крысу, зря – она была еще маленькой. Есть нечего! Иногда сюда забредают пепельники – редко, очень редко. Счастливый день. А иногда… иногда нужно есть пальцы. Еды нет. Энергии нет.

Пепел вокруг нас начал подниматься, его движение в воздухе ускорялось. Мусорные жители с первобытными исполненными страхом криками поспешили вернуться в убежище.

– Прячьтесь! – приказал нам Эдвард.

Дождавшись исполнения приказа, он нырнул в яму сам, набросил творило и сцепил тяжелым засовом с другим металлическим мусором, служащим ему опорой.

Развернуться внизу было негде – мы едва не прижимались друг к другу. А еще здесь невероятно смердело – вот и все, что можно сказать о яме. Сложный смешанный запах вызывали полуразложившиеся в радиоактивной липкой жиже крысиные трупики и даже один растаявший по пояс обезображенный разложением человек.

Веста поморщилась.

– Зачем вы их здесь бросили?

– Болели. Больные тела нужно уничтожать, чтобы не заразились здоровые крысы.

– Вы все больные, – не удержался я.

– Мы не больные! – поспорил кто-то из толпы.

– Не больные, – согласился Эдвард. У больных вытекают глаза, а мы видим.

Вероятно, потеря зрения являлась одной из последующих стадий болезни. На этот раз я промолчал.

– Саша, – протолкнулась ко мне Веста. – Мы должны их спасти.

Я сильно сомневался, что их вообще еще можно спасти, – болезнь не только обезобразила их внешне, но, очевидно, поразила глубоко изнутри.

– Они не поместятся под сферу, – негромко ответил я, надеясь, что Эдвард не станет прислушиваться либо из-за болезни не сможет.

– Я знаю. Но их нужно вытаскивать.

Я сделал глубокий успокаивающий вдох и неторопливо выдохнул. За последние дни я помог людям больше, чем за всю прежнюю жизнь, и сейчас моя эгоистичная натура жаждала внимания к себе самой. Кроме того, я привык получать плату за содействие, и если она не всегда являлась решающим фактором в принятии решения, то уж немалой частью этого решения точно. Получить же награду от мусорных жителей я не надеялся.

Но, размышляя над вопросом глубже, я осознал причину своего нежелания помогать им. Они мне напоминали меня. Того Александра из «Гаража», которого не выпускала в открытый мир боязнь неудач. Потому я и притворялся безразличным лентяем и барным философом. Как же ненавидел я себя поначалу! А потом привык к себе новому и уверовал, что всегда таким и был. Так и эти люди, они создали себе ложь и в нее поверили. Неужели за все время своего пребывания здесь они не нашли способа бежать? Не верю. Правдоподобней кажется версия неудачи и последующее полное капитулирование. Возможно, впрочем, немалую роль здесь играл и сам мусорный газ. Или были иные причины, повлиявшие на поведение и мышление этих людей. Всей картиной я не располагал, потому и судить справедливо не мог. Эта мысль меня остудила, и я даже испытал стыд – чтобы помочь другу, не обязательно быть с ним согласным.

– Хорошо. Попробую связаться с Гарольдом. Он что-нибудь придумает.

Мусорные жители перешептывались, слова «больной» и «мутант» звучали чаще других. Они украдкой, как думали, указывали на Рэя, подобно детям, которые считают подобные выходки незаметными.

Эдвард беспокойно смотрел на нас, вероятно, он все-таки слышал наш разговор. Некоторое время он в нетерпении покусывал кулак, но страх быстро разомкнул ему губы и слетел с кончика языка.

– Уйдете или останетесь?

– Мы попробуем вытащить вас, – ответила Веста.

– Нельзя! – он отшатнулся. – Не получится. Я пробовал.

– Неужели неудача так сильно изменила тебя? – не поверила она.

– Буря забралась мне в ухо и прошептала правду: сбежать не получится!

Меня вновь начала покидать решимость помочь этим людям. Хотят продолжать гнить здесь до своего конца – а ждать его осталось недолго – пожалуйста.

Однако Веста так легко не сдавалась.

– Мы тоже хотим поговорить с бурей, – сказала она. – Возможно, теперь она захочет рассказать что-то еще.

– Она рассказала про еду, – важно заявил Эдвард. – Нужно выращивать крыс, чтобы жить.

– Мудрые слова, – ласково похвалила Веста.

Эдвард приосанился.

– Уходите? – переспросил он уже с меньшим волнением.

– Пока нет, – улыбнулась она.

Он просиял, и тревога мгновенно покинула его лицо. Немного отойдя, он сел у стены и вытянул ноги. Таким же образом поступили его товарищи. Я предположил, так они берегли энергию.

Буря закончилась, мы выбрались из ямы. После ее смрада даже едкий свалочный газ мне показался свежим воздухом.

– Замело! Крысу замело! – беспокойно закричал один из местных жителей и побежал туда, где прежде лежало тщедушное тельце. Остальные присоединились к нему, и только Эдвард настороженно следил за нами.

Я сел на кусок большого строительного металлопластикового блока и попытался связаться с Гарольдом.

– Не отвечает.

– Тогда нужно вернуться на базу, – моментально решила Веста.

– Ладно, – нехотя согласился я, примиряясь с необходимостью делать крюк.

– Уходите? – уточнил Эдвард. – Вы обещали остаться.

Ничего подобного мы не обещали. Я промолчал опять и поразился собственной выдержке – с каждым разом сдерживаться получалось все проще.

– Мы идем к буре, – объяснила Веста. – Но это ненадолго. Ждите нас.

– Не уходите, – теперь уже просил он.

– Мы скоро вернемся.

Как только мусорные жители скрылись из поля моего зрения, я посчитал проблему наполовину решенной. Придумаем что-нибудь… Мы отошли уже на пару десятков шагов, как от неожиданной боли в спине я резко обернулся. Эдвард стоял направив на меня пистолет. Его приятели, оставив поиски крысы, шли на нас с ножами.

– Прекрати! – строго потребовала Веста. – Мы же пытаемся помочь!

– Врешь! – огрызнулся Эдвард. – Вы хотите сбежать!

– Мы же убьем вас, – спокойно заметил Рэй. – Вы этого не понимаете?

– Не убьете! Нас много! Это мы вас убьем! А потом съедим!

– Последнее предупреждение, – холодно начал я, поднимая энергорукава.

– Это я вас предупреждаю! – возразил он. – Убить их!

Его люди, скалясь, побежали. Их глаза светились звериной злобой, а вот человеческого разума в них уже не осталось. Эдвард выстрелил, но Рэй успел прикрыть меня щитом. Веста медлила, отказываясь верить в такое развитие событий.

Я выстрелил в Эдварда и попал ему в живот. Заряд легко прожег хлипкое тело насквозь, оставив после себя небольшую дымящуюся дыру.

Я повернул второй энергорукав, выискивая новую цель. Однако нападавшие внезапно остановились, переглянулись, посмотрели на труп и направились к нему. Их «расположение» с враждебного сменилось на нейтральное. Они опустились перед предводителем на колени и стали снимать немногие его лохмотья.

– Пошли прочь! – крикнула Веста.

Они не слушались.

Из ее руки вырвался поток электричества и мгновенно убил одного из них.

Падальщики осклабились. Теперь, потревоженные повторно, они явно не собирались нас отпускать.

Я выстрелил со второй руки, убив цель даже неточным попаданием – так мало оставалось у нее здоровья. Затем настал черед Рэя. Хромых, неуклюжих, обессиленных и слабовооруженных противников он сминал без труда. На битву это походило в меньшей степени, чем на косьбу.

Сорняки полегли, и собирать с них было нечего. По виду тело Эдварда пострадало не сильно, так что оживление должно будет пройти успешно. Веста попыталась подобрать его, но Рэй взял ношу себе. Его пистолет я присвоил, а среди дрянных ножей выбрал один приличного вида.

Шли в молчании, заговорив лишь после того, как спустились с вершины свалки, и кровавая картина уже не могла коснуться глаз. Теперь, хорошо поразмыслив, Веста была убеждена, что Стервятники откажутся помогать ее знакомому, и уже намеревалась в одиночку тащить его в Новую Атлантиду. Я попросил ее все-таки подождать с выводами.

Наконец Гарольд вышел на связь.

– Нужно забрать одного человека, – начал я без прелюдий.

– Живой?

– Нет. Но повреждения не критические и оживить его можно. Мы заплатим.

Гарольд помолчал.

– Ты ведь помнишь, насколько сложна процедура воскрешения?

Он говорил о стоимости, нам потребуется отдать не менее десяти тысяч эксманов.

– Помню.

– Машина скоро будет на месте. Ждите.

И мы принялись ждать. Я сел прямо на пепел, закопал ноги по колено и думал, что, возможно, сижу на крыше высотного здания, давно ушедшего в землю. Рэй смотрел в небо, и можно было легко угадать, куда именно. Веста не отрывала глаз от Эдварда, лежащего перед ней.

– Давно вы знакомы? – спросил я.

– Давно, – согласилась она. – Пятьдесят, восемьдесят лет… не помню. – Я понимающе кивнул – когда твой срок не имеет строгих границ, ты не считаешь лет. – У нас была команда искателей сокровищ. Одна из последних, наверное, ведь и тогда уже на свалках мало что сохранилось.

– А я долго жил возле свалки, полной редких вещей, за которыми охотились Стервятники. Это было совсем недавно, когда я только познакомился с Гарольдом.

– Правда? – изумилась она. – Наверное, ты жил в редкостной глуши.

– Наверное… – не хотелось лишний раз об этом думать. Да, я много лет провел в безделье, как и большинство жителей тех мест. И не собрал в памяти множества увлекательных историй, подобно Весте. Но пора уже перестать сожалеть о прошлом и полностью переключиться в настоящее. – А почему ваша команда распались?

– Да все потому же: трофеев находилось мало, а рисковать ради пустяков никто не хотел.

– Оружие предостаточно и сейчас, – поспорил я. – На нем всегда можно заработать.

Она внезапно рассмеялась.

– Знаю. Мы пытались захватить автоматизированный завод. Не вышло. Многих потеряли в том сражении…

– А сколько вас было?

– Две дюжины.

Стервятников намного больше. Она словно прочитала мои мысли.

– Но это и неважно. У нас не было оружия, чтобы справиться с роботами.

Нет его и у меня. Пока что. Но это походило на вызов. Ограбить оружейный завод для современного человека звучит так же заманчиво, как для древних людей обнести денежный банк.

– У вас не было марсианина, – резонно возразил Рэй.

Она снисходительно усмехнулась.

– Ничего не… – обреченно начала она, но вдруг улыбнулась. – А вы мечтатели.

– Все мы, – поправил Рэй.

– Есть такой завод поблизости? – спросил я.

– Да, тот самый… Я покажу. Ты же понимаешь, что это не ради поживы? В банках оружейных заводов скопились миллионы эксманов, но они должны пойти на благо человечества. Большие деньги дадут огромный толчок развитию Новой Атлантиды. Мы наймем рабочих, увлечем бездельников… Много всего предстоит сделать…

Направление ее мыслей меня смутило. Я-то прежде всего интересовался собственной выгодой. Да и, признаться, в возрождение человечества не верил. Немного окрепнуть, отряхнуть прах и возвести стены, вероятно, сможем. Но едва ли более того – слишком тяжелый приняли мы удар. Я уже собрался обсудить этот вопрос со спутниками, но тут же передумал. Рэй меня мог бы и поддержать, но вновь расстраивать Весту не хотелось, и сейчас, когда в ее глазах столько вдохновения, а в лице умиротворенности, это было бы особенно подло.

Перед появлением машины Стервятников переждали еще одну пепельную бурю под сферой. Дополнительный расход энергии меня не беспокоил, ведь на самом деле у нас был Квазар, о котором мы постоянно забывали. Потому, увидев две заботливо присланные Гарольдом батареи по пять тысяч единиц, я смутился. Он заботился о нас, а я от него утаиваю важные сведения… Часто же я стал смущаться! Но это означало, что сейчас, когда я твердо вознамерился измениться, я внезапно стал обнаруживать неприязнь к собственным мыслям и своему поведению, которые, устоявшись десятилетиями, и при всем моем желании не могли быть изменены в одночасье.

Вместе с телом Эдварда в штаб отправили локки – на этом настояла Веста, тогда как я намеревался сбыть их за крупную сумму.

Мусорный газ и частые бури лишили эти места жизни. Лишь единожды нам попался больной пепельник – его мы трогать не стали.

Два раза пришлось делать остановку – мы отсиживались в сфере, пережидая бурю. И все же нам удалось от нее убежать окончательно: такой вывод мы сделали одновременно, заприметив небольшой, меньше крысы, движущийся на нас объект.

Прильнув к земле, он едва достигал мне колена, а под серым маскировочным панцирем казался живым пятном. Носитель этого панциря был представителем, возможно, самого распространенного современного вида живых организмов, во всяком случае, самого приспособленного уж точно.

Кибернетических насекомых Земли разделяли на две группы: пахарей и жнецов. Первые доедали остатки человеческой цивилизации, с равной легкостью перерабатывая дерево, металл, камень и даже пластик. От хищников они скрывались глубоко в пепле, но для скорейшего передвижения иногда выползали на поверхность. Мясом они не питались и для человека были безопасны. Но не для его одежд. Нередки были случаи, когда задремавший странник обнаруживал на себе беззаботно жующего энергодоспех пахаря или гнался за вдруг ожившим рюкзаком.

Впрочем, все такие истории обыкновенно оставляли веселые воспоминания, встречи же со жнецами к смеху не приводили. Более крупные и опасные, эти хищные насекомые под землей питались пахарями, а на поверхности всем, с чем могли справиться. Огромные размеры они дополняли бесстрашием, свирепостью и поистине невероятной прожорливостью. Голодный жнец за один присест мог проглотить целиком троих людей, а уж бросался он на все движущееся, в том числе и на других жнецов.

Не знаю, по какой именно причине этот пахарь пожелал и посчитал возможным полакомиться нашими вещами, но предоставлять ему такую возможность я не собирался. Я прицелился.

– Ты и его собираешься убить? – удивилась Веста.

– Но ведь эксманы…– неуверенно начал я, не опуская рук.

– Я уже пообещала решить этот вопрос. Скоро мы будем в месте, где ими сорят без стеснения.

Мы отошли в сторону, и пахарь почему-то не повернул за нами. Оправдывая свое название и оставляя позади себя борозду, он пробежал метров сто, вероятно огибая некое значительное препятствие, затем вернулся под землю. Вслед за ним из пепла вынырнули еще два жука – они побежали той же дорогой. А затем словно прорвалась плотина, сдерживающая поток пахарей. Они появлялись повсюду, и мы неожиданно оказались в центре этого потока. Маленькие, не больше ладони, и большие, выше моего колена, в панике они толкались панцирями разных цветов – расцветка напрямую зависела от потребляемой пищи – и переползали через мешкающих соседей.

Рэй стоял невозмутимо – конечно, его лохмотья ничего не стоили. Мы с Вестой маневрировали в лавине жуков. За ней я не следил, а вот в меня самого врезались дважды. Но даже тогда, к большому облегчению, никто не подумал меня объесть. Думаю, все мы знали преследователя.

Когда поток пахарей начал ослабевать, один из них, высунувшись на поверхность, вдруг дернул лапками и скрылся.

– Под сферу! – скомандовала Веста.

Кинетический барьер окружил четверых – к нам затесался небольшой пахарь. Не моргая, мы наблюдали, как обваливается пепел, и на месте исчезновения одного жука появился другой – гораздо более опасный. Сначала вытянулись длинные усики-антенны, за ними показались способные разрубать прочнейший металл клешни-мандибулы, и только потом выплыло само шестиметровое чудовище, несомое десятью парами коротких ног, сплющенных для опоры в пепле с одной стороны и заостренных для разделки жертв с другой,. Быстро перебирая лапами, оно настигло ближайшего пахаря, бесцеремонно перевернуло на спину и за секунды выело его из панциря, как из скорлупы. Когда жнец подобрался ближе, наш маленький товарищ по несчастью оставил попытки проползти сквозь купол и замер в страхе, а я вдруг проникся к нему сочувствием и понял, что пахари куда разумней, чем мне представлялось прежде.

Пахари продолжали убегать, так что, когда жнец закончил перекус, мы оказались ближайшей к нему целью. М-да, это мы могли бы и предусмотреть. Двигая усиками, он прополз вокруг сферы. Затем, демонстрируя отвратительное белесое тело, сквозь которое просвечивали более темные внутренние органы, так что можно было наблюдать попадание в желудок и переваривание пищи, поднялся стоймя, оставив в горизонтальном положении три-четыре пары лап. Зацепиться за гладкую сферу не смог, опустился, снова прополз вокруг сферы. Наконец он оставил нас и погнался за разбегающимися пахарями.

Когда время действия сферы вышло, в пепел уже зарылись последние пахари и жнец. Но наш случайный знакомый, получив свободу, предпочел противоположное направление, а я порадовался, что из всех родственников он оказался самым смышленым.

Близость жнеца настораживала, однако, прежде чем возобновить движение, я собрал бесхозные опустошенные жнецом панцири. По возможности сложил их один в другой, но даже так хитиновый горб получился внушительных размеров.

Ведомые Вестой, мы двинулись дальше, но почти сразу наткнулись на группу людей: все в необычной одежде из панцирей пахарей, делающей их похожими на доисторических рыцарей. Они не выпускали из рук энергооружия и безостановочно озирались.

– Жнеца не видели? – спросил нас их лидер с энергоматом.

– Видели, – я махнул рукой назад.

– Далеко?

– В пяти километрах.

– Что ж не убили? – спросил кто-то из толпы.

– А с какой стати? – поинтересовался я. – Мне жизнь еще дорога.

– А с такой, что в Хепри за него дают пять тысяч эксманов.

– Да они же не местные, – перебил его другой. – Мутанта, что ли, не видишь?

– Помолчите, – вмешался предводитель.

– Это не мутант, – вступилась за Рэя Веста. – Он марсианин.

Копания дружно рассмеялась, и даже предводитель усмехнулся.

– Если он марсианин, то я водохрюн!

Последовал новый взрыв хохота.

– Вы из Стервятников? – спросил мой собеседник, уводя разговор от шуток.

– Мы работаем с ними, – уклончиво ответил я. Почему-то мне не хотелось считать себя частью этой команды. – Как вы догадались?

– На сотни километров в округе больше никого и нет. На юге бесконечные бури, на севере мутанты – никто не выживает. Здесь только мы.

– А как же люди на свалке? – спросила Веста.

– Так это тоже наши. Это несчастливцы, проигравшие в тотализаторе, те, кому не хватило эксманов выплатить долги. Изначально предполагалось, что на свалке они смогут заработать на крысах и вернутся в Хепри, однако едкий, разжижающий мозг мусорный газ превратил эту ссылку в настоящую казнь.

– К чему такая жестокость? – спросил я.

– Жестокость? – казалось, он удивлен такой оценкой. – Да ведь это просто жизни людей. Кто их считает? К тому же это их выбор – не хотели бы проиграть, не делали бы ставок.

– Где находится Хепри? Мы можем его осмотреть?

Усмешка Веста возбудила во мне смутные подозрения.

– Туда мы и направлялись, – призналась она.

Предводитель смешался.

– Эмм… Ваш друг точно не мутант?

Глава одиннадцатая

Мы подошли к небольшому пластиковому люку. Интересным оказался способ его открытия – он вытаскивался подобно пробке усилиями двух людей. Для закрытия люка изнутри к его обратной стороне крепился канат. Дорога вниз по вплавленной в пластиковую трубу лестнице привела на заброшенную линию магнитобусов.

– Раньше здесь жили туннельщики, но мы их перебили, – гордо заявил один из провожатых.

Двое потянули канат, и люк вернулся на место.

Нас повели длинными пустынными ходами, почти не отличающимися от тех, из которых я так долго выбирался. Так же по стенам тянулись линии коммуникаций, с потолков свисали энергогрибы, а из земли под ногами порою выглядывали обнаженные магнитные плиты. Я уже и забыл, как легко передвигаться по твердой устойчивой поверхности, когда носки не загребают пепла и он не цепляется за одежду, окрашивая ее в серый цвет современности. Однако за этой веткой определенно ухаживали: мусора не было, освещение работало исправно.

На станции царило оживление. Люди в новых и не запыленных, порою нелепых, но нередко в весьма изысканных одеждах толкались возле будки, размахивали пластиковыми жетончиками и выкрикивали:

– Двадцать на последнее место Хромоножки!

– Пятьдесят на победу Скрипача!

– Сорок на дисквалификацию Черного Брюха!

И высокий голос худой энергичной женщины из будки, ловящей каждый жест, каждое слово собравшихся, перекрывал прочие голоса:

– Ставки сделаны! Еще ставки!

Наши провожатые разбежались и тоже что-то выкрикивали. Остался только предводитель.

– Что здесь происходит? – спросил я.

– Жучиные бега. Хотите посмотреть?

– Еще бы!

– Вон билетер, – он указал на соседнюю будку, у которой, напротив, никого не было. – Начало в пять. – И тоже растворился в толпе.

Я поискал глазами часы – этот необходимый для трудовых архаичных цивилизаций атрибут кибернетическими людьми не использовался, ведь мы не только не знали цену времени, но и с точностью до сотых долей секунд могли вести внутренний отсчет. Правда, мы этого опять же за ненадобностью не делали. После марсианской атаки был утрачен последний календарь. В нем оставались только дни – недели и месяцы как излишнее нагромождение выкинули, – а счет дней велся одними минутами, часам и секундам места также не нашлось. Причем первая минута начиналась с восходом солнца, потому продолжительность дней разнилась.

Наконец я увидел часы – на крыше букмекерской будки стоял большой сложный механизм. Он представлял собой прозрачную пластиковую раму с металлическими элементами. Внутри нее по всей длине двигалась лента – так медленно, что мне пришлось не моргая следить за ней некоторое время, чтобы убедиться в ее движении. В верхней части рамы имелся крутой скат, смотрящий на цилиндр, также медленно вращающийся на круглом основании во всю ширину рамы. На спиральном лабиринте основания цилиндра, на разном удалении от центра, я насчитал пять металлических шариков, еще четыре, один на другом, лежали в самом цилиндре, и последний поднимался лентой внутри рамы, чтобы, очевидно, тоже оказаться в цилиндре. Мне было интересно увидеть, как лента выплюнет шар в цилиндр, как возьмет новый и что произойдет, когда цилиндр окажется заполнен. Увы, ждать этого мне пришлось бы очень долго.

Поглощенные ставками бетторы, даже столкнувшись с нами, нас не замечали. А вот облик марсианина вызывал у них отвращение, смешанное со страхом. Замолкая на полуслове, они сторонились, боясь его прикосновения.

Билетер, крупная скучающая женщина, на мою простую просьбу продать три билета неприязненно посмотрела на Рэя:

– Это мутант?

– Марсианин.

– Мутантам воспрещен проход на колеоптодром.

– Он марсианин, – настойчиво повторил я.

– Могу продать два билета, – невозмутимо продолжала она. – Первый ярус – двадцать эксманов, второй – десять.

– Давай я попробую, – предложила Веста и обратилась к ней с самым приветливым видом, на какой была способна. – Нам нужно три билета во второй ярус. Нам двоим, – она показала на себя и меня, – и вон тому мужчине, – она указала на случайного человека в толпе.

Билетер даже не посмотрела в указанном направлении.

– Тридцать экманов.

Рукопожатие состоялось, и мы получили три пластиковых кругляшка с отчеканенными номерами: II-55, II-56, II-57. Помимо права занимать указанные места, теперь мы могли участвовать в тотализаторе.

Забег проходил по кругу в пятьсот метров, соединяющем два когда-то противоположных направления движения магнитобусов. Для этого платформы укоротили, магнитные плиты выкорчевали, а станцию дважды рассекли поперек. Стены вырубили террасами, оборудовав пластиковыми ложами – по сто на каждом ярусе. Первый возвышался над трассой на три метра, второй на пять, при этом и с пятиметровой высоты происходящее внизу наблюдалось отчетливо, так что двойная стоимость первого яруса мне показалась неоправданной. Почти все места обоих рядов были заняты. Зрители, все безоружные, в предвкушении зрелища перестали обращать внимание на Рэя.

В части стены, свободной от лож, на усеченной каменной пирамиде в кресле, врезанном в камень и обтянутом кожей, сидел глава Хепри, по совместительству распорядитель гонок и спонсор Цезарь. Его жук, тезка города, никогда не проигрывал, по уверениям наших соседей.

На противоположной стороне стадиона располагалась рубка комментатора.

Внутренняя часть арены огораживалась для нужд участников. Именно оттуда, проведенные более глубоким служебных ходом, должны были выйти жуки и их наездники. Каким образом люди перемещаются на меньших размерами существах, я не мог себе представить! Еще одни часы стояли на возвышении в центре стадиона. У них к внешней стороне рамы крепился гонг, и боек над ним оттягивался вместе с шариком на ленте.

Скатился с ленты и упал в цилиндр пятый металлический шар, одновременно с ним боек ударил в гонг. Глухой звон, заглушая разговоры, разнесся по трибунам. Толпа ликовала. Ее крики, смешавшись со звуком гонга, превратились в единый будоражащий кровь восторг.

– Дамы и господа, – заголосил комментатор в громкоговоритель, – мы собрались на девять тысяч девятьсот девяносто девятых жучиных бегах…

– Зачем мы здесь? – шепнул я Весте.

– Должны изучить участников, прежде чем делать ставки.

– …Насладиться мощью этих чудесных созданий, – говорил комментатор. – Пусть удача сегодня улыбается смелым!

Решетки поднялись. Из служебного хода вереницей выходили наездники, ведя в поводу своих скакунов. Эти пахари были гораздо крупнее всех когда-либо мною виденных. Они достигали людям пояса, а весили, наверное, килограммов по триста. Их короткие морды охватывали уздечки, панцири были окрашены в разные цвета и разрисованы различными изображениями и орнаментами.

– Согревающий жучиный сок! – закричал кто-то возле меня. – Сушеные лапки!

Похожие призывы звучали и с другой стороны. Люди с энтузиазмом спешили запастись закусками перед началом гонок.

Веста смело заказала сок и порцию из шести лапок в миске, вырезанной из панциря пахаря, заплатив за все шестнадцать эксманов. Сок мне показался кисловатым, а лапки суховатыми. А вот в рейтинге блюд Рэя они заняли второе место – после пельменей, конечно.

– …На третью дорожку выводят Скрипача, – продолжал комментатор.

К соответствующей полосе наездник подвел жука с длинными усами, на панцире которого была нарисована скрипка. Люди приветственно захлопали.

– Победитель многих соревнований, нам хорошо знаком этот старый жук. Сможет ли он сегодня лишить чемпионства непревзойденного Хепри? На этот вопрос мне хочется получить ответ как можно скорее. На четвертой дорожке у нас сегодня новый участник – Торпеда! Громкое название, но подходящее ли? Хозяин верит в Торпеду безоговорочно, настолько, что поставил на свою победу тысячу эксманов! Подобная смелость заслуживает аплодисментов!

Люди одобрительно загалдели и захлопали.

– Следом за ней на старт выходит Хромоножка, прежде известная под именем Пули. После крайне неудачного столкновения с Черным Брюхом она подвернула лапу и вышла из числа фаворитов. Но Пулю растили как победительницу, покой был ей противен, и вот она вновь вышла сюда, чтобы продемонстрировать силу своего духа!

Очередная волна одобрения.

– На шестой дорожке у нас еще один новый участник, совсем юный и симпатичный малыш Фотон! Пожелаем ему достойно дебютировать и снискать славу уже сегодня!

Окрашенный в желтый цвет жук и вправду был чуть ли не вполовину меньше других. Прозвучали редкие, но эмоциональные выкрики. Его хозяин робко и приветливо помахал в ответ.

– И последним по номеру, но не по значимости на сегодняшнем забеге числится Ураган!

Самые громкие аплодисменты достались этому жуку с воздушными завихрениями на панцире.

– Напомню, что с будущим хозяином он познакомился во время страшной пепельной бури, от которой убегали оба, но убегали с разной скоростью. Ураган летел над землей, едва касаясь лапками пепла, а его будущий друг, задыхаясь, обречен был умереть в пустыне. В тот момент пахарь впервые проявил заботу о человеке. Он подобрал его, уже обессиленного, и отнес в большую крысиную нору, которую заткнул своим телом.

Я, живо все это представив, с недоверием почесал голову.

– Пять пар участников уже на старте, но где еще двое?

В этот же момент из служебного хода высунулся огромный черный жук, заметно превосходящий конкурентов. Он безостановочно дергал головой и шевелил толстыми усами. Его наездник – худой, на вид человек холодный и высокомерный – напротив, сохранял полное спокойствие и вальяжностью поведения демонстрировал пренебрежение к общему волнению.

– Черное Брюхо! – объявил комментатор.

На этот раз публика не была единодушна, восторг смешался с осуждением и свистом.

– Это прожорливое свирепое чудовище ненавидит поражения. Многие участники, покалеченные им, уже никогда не вернутся в бой. Иные страшатся самой близости этого монстра и отказываются от участия в гонке, на которую он заявлен. Не мне их судить, и сам я не пожелал бы сейчас оказаться по другую сторону комментаторской рубки. Но тех, кто все же нашли в себе смелости потягаться со столь грозным противником, я попрошу поприветствовать еще раз! Одна только храбрость их достойна уважения!

Люди закричали и захлопали, но в этот раз не слишком бурно. Я предположил, что комментатор заполняет паузу в преддверии старта, пока не появился последний участник. Трибуны начинали нервничать.

– Друзья! – продолжал он. – Все мы сейчас смотрим на пустую первую дорожку и задаемся вопросом: где же наша взошедшая звезда Хепри? Где это высокотехнологичное чудо, лишь десять соревнований назад на два корпуса опередившее Урагана, поставившее рекорд трассы и с тех пор не проигравшее ни одних бегов? Спешу вас успокоить: Хепри здоров и полон сил. Мне сообщают: его уже подводят к заградительному барьеру!

По трибунам разнесся выдох облегчения. Из служебного хода выполз жук с черным панцирем и красной пластиной над головой. Кисть художника изобразила на его панцире крылья с желтыми и синими перьями.

– Друзья, Хепри!

Толпа пришла в неистовство, хлопала, кричала и скандировала имя чемпиона. В ее реве терялся даже усиленный техникой голос комментатора.

Жуки выстроились по линии, наездники взобрались на своих скакунов, широко расставив и согнув для большей устойчивости ноги, крепко натянули поводья и в ожидании сигнала замерли. Главный судья дал команду готовиться, поднял звуковой пистолет, и громовой выстрел ознаменовал начало соревнований.

– И бега начались! – с новой силой возгласил комментатор, ближайшие минуты ему предстояло противостоять двум сотням голосов. Скорость его речи в погоне за ускорением событий также возросла; жуки двинулись вперед, разгоняясь. – На первых же метрах в лидеры вырывается Ураган! Какая все-таки фантастическая реакция у этого жука! За второе место разгорается борьба между фаворитом гонки Хепри и новичком Торпедой! Поразительно! Кто бы мог подумать, что никому не известный жук хотя бы на старте сумеет выдержать конкуренцию с лидером. Всего на половину корпуса позади идет крошечный Фотон – молодец, малыш, мы в тебя верим, борись! Заметно отстает от группы Хромоножка. Увы, пережитые повреждения не позволяют ей показать свою былую ошеломительную скорость. Ее легко обходит замешкавшийся Скрипач. Быстрый старт – не его сильная сторона. Но вы только посмотрите, как уверенно он набирает скорость! А что же Черное Брюхо? Он по-прежнему стоит! Наездник бьет его каблуком, но жук отказывается слушаться! Что произошло между этими двумя? Ведь прежде один только хозяин и мог им управлять. Наконец Черное Брюхо трогается. Но зато как! Этот танк высвобождает свою чудовищную силу и идет на сближение. Ох и не позавидую же я тем, с кем доведется ему столкнуться. А все к этому и движется. Черное Брюхо мотает головой, демонстрируя свирепость, – как хорошо знаем мы этот сигнал! Хепри обгоняет Торпеду и тянется к Урагану! Какая напряженная битва между тремя теперь уже очевидными претендентами! Ураган проходит второй поворот и первым преодолевает половину круга. Хепри отстает всего на голову. Торпеда удерживает третье место, но проявляет первые признаки усталости и начинает замедляться. А вот Скрипач набирает пиковую скорость только сейчас, когда остается всего половина дистанции. Сможет ли опыт показать превосходство над молодостью на этот раз? Если Торпеда не найдет в себе сил для решающего рывка, ей не сохранить третьего места. Пятым идет Фотон, и кажется, его место уже определено: так велик разрыв между лидерами и отстающими. И в этом пустом, свободном пространстве Фотон соревнуется только с самим собой. Но и это важно! И да, друзья, я не помню такого юного участника за последнюю тысячу забегов. Нет сомнений, у этого малыша большое будущее, начало его триумфа мы видим прямо сейчас! Запомните этот день хорошенько! Но что это? Что происходит в хвосте гонки? Черное Брюхо догнал Хромоножку и пытается ее атаковать! Наездник натягивает поводья, но жук отказывается его слушать! Оба наездника теряют равновесие! Боковой судья размахивает руками. Да, друзья, это дисквалификация для обоих участников. В ярости наездник, прежде образчик стойкости, бьет своего подопечного каблуками по голове! Черное Брюхо набрасывается и подминает его под себя! Во имя всесильного космоса помогите ему кто-нибудь! – голос комментатора срывается на испуганный крик.

Дрессировщики выбежали на трассу. Они старательно щелкали хлыстами, но безрезультатно – жук не реагировал. Напряжение на трибунах нарастало волной. Я поднялся, готовый спрыгнуть, но Рэй оказался расторопней.

– На борьбу с Черным Брюхом с трибун слетает мутант. Кто мог подумать, что это безобразное существо придет человеку на помощь?! И вы только посмотрите, какой великой силой он обладает! Мутант с легкостью поднимает Черное Брюхо и опрокидывает на спину! Пахарь яростно трясет конечностями, но не способен самостоятельно перевернуться! Рабочий персонал уводит пострадавшего наездника. Мы желаем ему скорейшего выздоровления и благодарим доброго мутанта! Он расправляет крылья и возвращается на трибуны. Спасибо тебе, благородный мутант!

Люди поворачиваются к Рэю, одобрительно хлопают, а комментатор тем временем продолжает:

– Какая это была драма! Поистине невероятная по своему накалу! Но вернемся к забегу. Наши лидеры, Ураган и Хепри, подходят к последнему повороту. Кто же будет победителем сегодняшних соревнований?! Соперники идут вровень и держат бешеный темп! Интрига сохраняется до последнего момента, ни один из жуков не желает уступать. Хепри ускоряется! И вот… Какая жалость! Ураган не выдерживает скорости и падает! Его наездник теряет равновесие и также оказывается на земле. Они выбывают из соревнований, не добежав пяти метров. Какой драматичный забег! Из семи пар участников три пары не достигли финиша. Но это спорт, жестокий и к проигравшим, и к победителям. Второе место по праву достается Скрипачу: степенный опыт показал превосходство над бурной молодостью. Третьим становится Торпеда, которую в конце гонки, как мы видели, почти догнал Фотон. Оба новичка на своих первых же соревнованиях продемонстрировали себя с лучшей стороны. Мы с нетерпением будем ждать их снова! Ну иконечно, поздравляем победителя! Ураган был хорош, еще чуть-чуть и, возможно, мы чествовали бы именно его. Но победитель бывает только один и сегодня этот победитель, сохранивший чемпионский титул единственный и непревзойденный символ самих скачек пестрокрылый Хепри! Приветствуйте героя!

Толпа разразилась овациями, данью уважения чемпиону и финальным аккордом соревнований одновременно.

– На этой торжественной ноте сегодня я с вами прощаюсь. Мы были свидетелями захватывающего зрелища, но завтрашние бега обещают быть еще интересней, ведь они станут юбилейными, уже десятитысячными по счету! Не пропустите это уникальное событие!

Вместе с остальными зрителями мы покидали колеоптодром через главный выход. Перед решетками ворот у нас забирали посуду и, стоя в заторе, я услышал разговор трех немолодых осанистых людей в красивых одеждах:

– Говорят, победителю завтрашней гонки дадут двадцать тысяч эксманов.

– Считаю это вполне возможным, организаторы хорошо на нас зарабатывают. Жалко только, Черное Брюхо не будет участвовать, а ведь у него огромный потенциал.

– Да… Отправят на сок и хрустящие лапки, как это произошло с Буйволом.

– Не уверена, ведь Черное Брюхо пользуется любовью зрителей.

– Любовью половины зрителей. Другая половина его ненавидит. Так или иначе, а на стадионе мы его вряд ли увидим – не представляю, кто мог бы совладать с его темпераментом.

Из этих рассуждений я вынес главное и поспешил уточнить:

– Послушайте. Вы действительно знаете, что завтрашний победитель получит двадцать тысяч эксманов?

– Не сомневайтесь, так и будет. Я слышала это от человека, близко знакомого с Цезарем. Занявшему первое место дадут двадцать тысяч, второе – десять, третье – пять. А что, хотите поучаствовать?

– Это может быть занятно. Что мне нужно? Купить жука?

– Жуки не по карману большинству жителей Хепри. Но вы не местный и похожи на человека состоятельного. Если планируете выступать регулярно, тогда, конечно, разумней обзавестись собственным жуком. Но для единовременного выхода его можно и арендовать. Обычно все поступают именно так. Учтите также: в случае выигрыша, вам, вероятно, придется поделиться с хозяином жука.

– Кто хозяин Черного Брюха? – спросила Веста.

– Его зовут Ловец, вы видели его сегодня на гонках. Только он может обуздать своего жука.

– Посмотрим, – улыбнулась Веста.

Сам я сильно сомневался, что нам удастся совладать с Черным Брюхом, но уверенность Весты говорила о уже придуманном плане.

По окончании соревнований люди возвращались к своему главному времяпрепровождению – блужданию в туннелях. Они ходили группами, парами или по одному, но все их мысли вращались вокруг предстоящего события. Мы легко нашли незанятый уголок, где нас не могли услышать, даже если бы вдруг захотели.

– Так ты не знаешь! – поразился я, выслушав замысел Весты. – А что говорит твое прогнозирование?

– Это неважно, – возразила она. – Результат будет известен, когда я испытаю Черное Брюхо.

– А если не получится?

– Спишем все на его скверный характер.

Ловца мы нашли уже в полном здравии – режим восстановления поднял его на ноги. Заложив руки за спину и о чем-то сосредоточенно размышляя, он прохаживался взад-вперед по путям магнитомобилей подземного двора жучарни.

– Мы хотим посмотреть на Черное Брюхо, – заговорила Веста. Вопрос переговоров решено было доверить ей.

– Что означает «посмотреть»? – резко переспросил он. – Вы хотите его купить? Арендовать? Или собрались просто поглазеть?

– Мы намерены участвовать в завтрашнем забеге и победить. Для этого нам нужен сильный жук – такой, как Черное Брюхо.

– Других таких нет. Наверное, и к лучшему. Иначе вместо бегов мы бы наблюдали бои, а тогда ловить новых жуков мне приходилось бы гораздо чаще. Черное Брюхо плохой союзник даже для опытного наездника. Новичкам могу предложить другие варианты. Бороться за чемпионство они, конечно, не сумеют, но можете сделать ставку на себя и прийти на финиш под нужным номером. Многие арендуют жуков именно с таким расчетом. Ставки на юбилейные бега должны быть высокими по всем фронтам.

– Похоже на жульничество, – осудил я.

Он пожал плечами.

– Все хотят быть богатыми.

– А зачем? – спросил Рэй.

Ловец посмотрел на него оценивающим взглядом.

– И правда, не все, – передумал он. – Мутанты невзыскательны ни к пище, ни к одежде.

– Он не мутант, – возразила Веста. – Он марсианин.

– Ну да, конечно…

– Почему вас называют Ловцом? – спросил я.

– Потому что я ловлю жуков. Это не очевидно? Большая часть жуков Хепри поймана именно мной. Прибыльное занятие, знаете ли.

– Сколько стоит один жук?

– Минимальная стоимость бегового жука, которую я выставляю, – три тысячи эксманов. Элитный пахарь может обойтись покупателю в десять раз дороже.

– Да ну! – не поверил я. – За такие деньги можно приобрести боевого робота.

– Робота изготовляют механизмы, жуков растит природа. Чувствуете разницу? Жуки развиваются и получают эксманы вместе с пищей. Нужны десятки лет и тонны строительных отходов, чтобы получить соревновательного пахаря. Именно поэтому их ловят в природе, а не выращивают – слишком накладно.

– К забегам допускаются только пахари? – спросила Веста.

– А вы хотите оседлать жнеца? – Ловец посмеялся.

– А вдруг.

– Нет, так нельзя. Даже если вам каким-то чудом удастся выдрессировать жнеца. Это небезопасно и противоречит правилам – все равно что выставлять гепарда против кошки.

– Кстати, – вспомнил я не совсем к месту. – Откуда у людей такие разнообразные наряды? Неужели здесь есть ткацкая фабрика?

– Есть неподалеку. Как и колеоптодром, она принадлежит Цезарю. По праву первооткрывателя он распродает ее содержимое людям.

– А-а, я уж было подумал…

– Нет, что вы. Кто в наше время создает фабрики? Потребителей недостаточно, да и знаний никому не хватает.

– В одном городе к югу отсюда находится все: база данных, магазины, игровые площадки…– начала Веста, но Ловец ее перебил:

– А жуки там есть?

– Жуков нет.

– Тогда мне это неинтересно и никому в городе интересно не будет. Так что, – продолжил он, теряя терпение. – Смотреть жуков будете? Совсем меня заболтали.

Жуков держали на короткой веревочной привязи, обрабатываемой вытяжкой из других пахарей, дабы избавить ее от немедленного съедания. Мы рассматривали жуков, а Ловец рассказывал:

– Это Кузнечик. Необычайно длинные ноги несут его быстрее других пахарей. Он мог бы стать победителем соревнований, если бы нашелся человек, способный удержаться на его панцире до самого финиша. Текущий рекорд – десять метров. Вот этот каурый – Буфет, полная противоположность Кузнечику. Его шаг настолько размеренный и осторожный, что одно время жук разносил еду и напитки. Избалованный зрителями, он стал возвращать посуду погрызенной, а потом и вовсе пристрастился выхватывать ее из рук. Победителем бегов он вас не сделает, но для обучения езде и первого забега лучшей кандидатуры не найти.

– Мы намерены прийти первыми, – напомнила Веста.

– Если вы наездник на космической блохе, то, конечно, можете рассчитывать на победу, – усмехнулся Ловец. – У вас есть один день, чтобы обучиться верховой езде. Начать предлагаю с Буфета, потом перейти на жука поактивней. И только после освоения азов наездничества можно попытаться управлять Кузнечиком или Черным Брюхом – обогнать Урагана и Хепри способны только они.

– А когда нужно записываться в участники соревнования? – вдруг испугался я.

– Не переживайте. Для меня всегда резервируют одно место, – он перевел взгляд с меня на Весту. – Кто из вас двоих будет наездником?

Рэй был слишком тяжелым для жуков и, по всеобщему мнению местных жителей, являлся мутантом, а им участвовать в бегах запрещалось. Веста была самой легкой из нас, но низкое значение силы обесценивало это преимущество.

– Я буду участвовать, – заявил я. – Но пусть обучение пройдет следующим образом: вы просто покажете нам… Мы запомним.

Ловец посмотрел на меня, как на хрюна, который научился говорить, но не понимал смысла своих же слов. Затем пожал плечами, возвращая себе привычный равнодушный вид.

Он демонстрировал нам тонкости управления пахарями. Показывал правильную стойку, объяснял, как удержать баланс на повороте, как повернуть жука, как ускорить. Показ начал с Буфета, перебрал половину жуков, в том числе привлек и Черное Брюхо, и, распалившись, добрался до Кузнечика.

Кузнечик раскачивался, даже стоя на месте, а уж когда Ловец забрался на него – не с прыжка, но аккуратно подтягивая тело – колебания заметно увеличились. Наездник широко и на разном уровне расставил ноги, обеими руками крепко вцепился в поводья и легко потянул. Кузнечик отклонился назад, словно намеревался встать на дыбы, упал на передние лапы и затрусил. Его пружинистый шаг отрывал ноги Ловца от опоры, так что они неизбежно разъезжались в стороны, невзирая на все усилия наездника. Одиннадцатью метрами позже резкий толчок выбил Ловца из равновесия, одна его нога уехала далеко в сторону, он выпустил поводья и ударился оземь. Жук, потеряв ношу, покорно остановился.

– Новый рекорд, – засмеялся Ловец. Погрузившись в любимое занятие, он потерял маску надменной недоброжелательности. Он отряхнулся. – Что скажете?

Все это время неподвижная Веста отсутствующим взглядом смотрела в пустоту. Мы с Рэем ждали ее решения.

– Нам нужен Черное Брюхо, – приняла она решение и в долгом рукопожатии вложила свою ладонь в мою.

Ловец, поняв наконец наш замысел, усмехнулся.

– Думаете, вы единственные, кому пришло в голову написать программу верховой езды? Как всякий новичок, верите в легкую победу. Но она достается только упорным трудом. Завтра вы это поймете.

– Он в ярости, – заметил Рэй, наблюдая, как Черное Брюхо пытается разорвать привязь. – И захочет отыграться.

Ловец покачал головой.

– Его желания изменчивы и непредсказуемы.

– Я написала не одну программу, – заявила Веста. – А две.

Но и это признание не изменило вердикта Ловца.

– Воздействовать на систему жуков запрещено. Если вмешательство обнаружат – дисквалификация. Впрочем, дело ваше, я не отказываюсь от прибыли. За однодневную аренду Черного Брюха и обучение управлению жуками с вас семьсот эксманов.

– Ну у вас и расценки! – возмутился я. – Панцирями пахарей возьмете?

– На что они мне? Здесь ими разве только туннели не мостят.

Поворчав немного, я пожал ему руку.

Невдалеке звучал гонг. Часы показывали семь шаров, и до нового забега оставалось еще много времени. Но до тех пор нам нужно было поговорить еще с одним человеком.

Цезаря мы нашли в металлическом остове древнего магнитобуса, утратившего лоск, стекла и зияющего дырами. Правитель Хепри что-то мастерил, перетягивая жучиными усами небольшой вычищенный панцирь пахаря. Нашему появлению он не удивился.

– Послушайте, – Цезарь перебрал усы пальцами, высвободив разные ноты.

– Красиво, – рассудила Веста.

Я пожал плечами.

– Четвертая струна выбивается из общей тональности, – заявил Рэй. – Подтяните ее.

Цезарь послушался и снова перебрал струны.

– Вы были правы. Не хотите поработать настройщиком? Я еще не придумал названия этому инструменту, но обещаю сделать из него новое увлечение хеприотов.

– Но ведь у них уже есть одно, – заметил я.

– Вот именно – только одно. В пять шаров они смотрят бега, остальные девять бесцельно слоняются по туннелям в ожидании следующего забега. Конечно, я не говорю об участниках соревнований, жуколовах, кулинарах и солдатах – у них имеются профессии.

– Меня радует, что и в таком тяжелом для жизни месте, соседствуя с жуками, бурями и мутантами человечество сумело организоваться в общество, – призналась Веста. – Потому, мне кажется, вам будет интересно мое предложение. Не слишком далеко от этих мест, в поселении Новая Атлантида живут люди, придающие смысл жизни. Полагаю, вам будет полезно обменяться опытом, и я буду счастлива возникновению торговых и, возможно, дружеских отношений.

Получив координаты Новой Атлантиды, Цезарь объявил:

– Об этой организации мне не было известно. Какую награду вы хотите за столь ценную информацию?

– Ваше сотрудничество станет для меня лучшей наградой, – ответила она.

Я посмотрел на Весту с укором, Цезарь это заметил и протянул руку.

– Возьмите эти пятьсот эксманов. Я привык считать, что всякое доброе дело должно быть вознаграждено.

– А это верно, что за убийство жнеца вы намерены выплатить награду? – спросил я, приняв рукопожатие.

– Пять тысяч эксманов, – подтвердил он. – Этот жнец создает угрозу нашему городу. Он уже пробирался в туннели, и тогда мне наравне с другими жителями пришлось отстаивать Хепри.

– Мы подумаем, как это сделать, – у меня не было ни одной идеи на этот счет, но это пока.

– Подождите, – попросил Цезарь, когда мы уже развернулись к двери, и указал на мой рюкзак. – Это у вас торчат панцири пахарей? Не могли бы вы оставить их мне?

– Зачем? – удивился я. – Они ведь здесь повсюду.

– Свежих нет, а старые, окаменевшие с внутренней стороны, для моих целей бесполезны.

– Вы хотите их купить? – уточнил я.

Он усмехнулся.

– Я обладаю щедростью, но не расточительством.

Я поискал совета в глазах спутников.

– Бросай, – рассудила Веста. – К тому времени, как мы вернемся в Новую Атлантиду, наши рюкзаки наполнятся еще дважды. Продать панцири где-то еще я бы не рассчитывала.

Ладно, хотя бы рюкзак не будет оттягивать спину.

– Если справитесь со жнецом, принесите дюжину его спинных пластин! – крикнул Цезарь на прощание.

Интересно, что он задумал?

Мы разделились: Веста ушла осматривать жуков, способных составить нам конкуренцию, а я, заказав Рэю пир из жуков на шестьдесят эксманов, прошел на пустынный, но свободный для входа колеоптодром. Некоторые места были заняты, и я подумал, что эти люди, возможно, уже приобрели билеты и останутся здесь до начала и конца бегов. А может быть, и дольше. Но сейчас меня интересовал не сам стадион, а только часы. Девять шаров находились в цилиндре, десятый подбирался к ним на ленте. Он полз внутри верхней части рамы, и, хотя расстояние между ним и скатом было совсем невелико, потребовалось еще немалое время и значительное мое терпение, чтобы дождаться момента, когда цилиндр наполнится. Гулко прозвенел гонг, особенно громкий сейчас, в тишине, и цилиндр раскрылся, рассыпав шары будто случайным образом, но на деле в точно отмеренные пазы, и захлопнулся. Оставалось еще пять шаров до бегов. Но другого занятия я для себя не придумал, поэтому остался еще на один шар.

Раздумывая над тем длинным путем, который проделал от «Гаража 2102», я не заметил, как упал в цилиндр первый шар и очнулся от звука гонга. Стадион показался мне омертвевшим, захотелось уйти.

Я поблуждал по туннелям, что неплохо умею делать, а к трем, как было между нами оговорено, вернулся к билетной кассе. Рэй выглядел сосредоточенней обычного, Веста изнывала от нетерпения.

– Готов? – спросила она.

Я пару секунд озадаченно молчал. Нет, я не забыл о бегах, но забыл, что мне положено волноваться. Почему-то я был совершенно спокоен.

– Готов к любому исходу, – оценил я свое состояние. Она удовлетворенно кивнула. – Каков прогноз сейчас?

– Сорок четыре процента, что будешь первым, но… еще двадцать пять, что не сможешь финишировать.

– Это почему? – а вот теперь я начинал нервничать.

– Сорок три. Ох, зачем я тебе это сказала! – она взялась за голову.

– Ложь не придала бы мне уверенности, – возразил я. – Но я успокоюсь, дело времени. В конце концов, победа и не была у нас в кармане.

– Верно. – Веста немного успокоилась, мои слова сняли с нее чувство вины.

– А все-таки почему прогноз так сильно изменился?

– Мне нельзя будет выйти с тобой на стадион. Я сделаю все возможное, но время будет работать против нас. Хорошо, если бега начнутся вовремя, но, если произойдет задержка, хотя бы и небольшая, настроение Черного Брюха может измениться. Помимо того, забег юбилейный и возможны непредвиденные осложнения.

– Например?

– На тысячном, ставшим шуточным забеге наездники всю дистанцию несли жуков на себе. На двухтысячном трассу увеличили вдвое, а на пятитысячном на ней появились препятствия.

– Нужно было уточнить у Цезаря.

– Нет. Нам ни к чему его внимание.

Мы взяли два билета во второй ряд, все места в первом уже были распроданы.

– Колеоптодром откроется в четыре, – предупредила билетер.

– Почему он закрыт?! – спросил, вскрикнул, почти потребовал я ответа.

– Приятно провести время, – равнодушно попрощалась она.

Думаю, ответ был очевиден.

– Какой процент? – уже спокойней спросил я, когда мы отошли.

Веста смотрела на меня умоляющим взглядом.

– Говори, я должен знать. Иначе буду представлять самое худшее.

– Победа вероятна в двадцати одном случае из ста.

– Какая вероятность занять призовое место? – спросил Рэй.

Действительно, второму и третьему место полагается приличное вознаграждение. Как-то я совсем забыл.

– Шестьдесят один процент.

Уже лучше.

Мы с Вестой поставили по тысяче эксманов на мою победу. В случае выигрыша эта сумма должна была вернуться восьмикратно.

В четыре пришел Ловец, подвел меня к служебному входу колеоптодрома, передал Черное Брюхо и напомнил, что через десятую долю суток я должен буду им воспользоваться.

– Почему колеоптодром был закрыт? – спросил я.

– Обычная уборка, его всегда закрывают с трех до четырех.

– А ты не знаешь, каких сюрпризов ожидать от юбилейного забега?

Он покачал головой и посоветовал:

– Думай только о том, что зависит от тебя.

Ловец ушел занимать место зрителя. Так поступил и Рэй, подтвердив его слова о том, что стадион не изменился. Вероятность моей победы вернулась до прежнего уровня, но я, следуя здравому совету Ловца, выбросил проценты из головы.

В гардеробе собралось аж двадцать восемь жуков и их наездников. Участники совершали последние приготовления: начищали жуков щетками, крепили поводья. Люди негромко переговаривались, смеялись и подбадривали друг друга. Доброжелательная обстановка окончательно успокоила меня, и, даже не получив ответа на вопрос, тревоживший меня последние часы, я совершенно не расстроился. Несколько особняком Цезарь натирал Хепри тряпкой. Я поздоровался, и он вежливо кивнул мне.

В последние минуты ожидания в гардероб зашел главный судья и громко объявил:

– Сегодня четыре ряда и четыре круга. Других изменений в правилах нет.

Мы выстроились в четыре ряда. В первом ряду разместились фавориты: Хепри, Ураган, Торпеда, Скрипач, Молния – жук с соответствующим рисунком, Космос и Факел – два ярко раскрашенных жука. Во втором ряду я узнал Фотона, Генриха, жука с длинными усами и лапами, и Мамонта – волосатого и самого большого из представленных жуков. В третьем ряду мне были знакомы Буфет и Краб – широкий, будто сплющенный жук. Черному Брюху и Хромоножке отводилось место в последнем ряду. Последнее обстоятельство возмущало и успокаивало меня одновременно. Возмущало, потому что моего гораздо более скоростного жука поставили позади Буфета, успокаивало, потому что мне не придется участвовать в жесткой стартовой борьбе и занять место ниже, чем занимаю сейчас, я не смогу.

– …И с ударом гонга эти юбилейные десятитысячные игры начнутся! – восклицал комментатор. – Этот момент близится, и, чтобы вкусить его в полной мере, я призываю всех собравшихся затаить дыхание. Сейчас…

Главный судья прошел вдоль стартовой линии. В наступившей тишине его голос, отразившись от стен, усилился многократно.

– Приготовиться!

Мы взобрались на спины жуков. Искусственно созданное напряжение ослабило твердое намерение не волноваться. Ноги я расставил на разных уровнях, как учил Ловец, левую прямо, правую, развернув на 45°, позади, пальцы с поводьями сжал крепко, сами руки расслабил.

Прозвучал гонг. Жуки тронулись одновременно, одни пошли медленнее, другие быстрее. Не остался на месте и Черное Брюхо. Правда и двинулся не быстро, ибо идущий впереди широкий, будто приплющенный Краб никуда не спешил. А вот лидеры уже со старта начали уходить в отрыв, о чем комментатор тут же упоенно возвестил. Я пытался не слушать и даже приглушил звук окружения в настройках системы. Не стал я также искать глазами Весту и Рэя – никакие мелочи не должны меня отвлекать.

Держаться на ногах пока что удавалось легко. Черное Брюхо шел уверенно, но медленно – я бы предпочел ускориться и рискнуть. Времени топтаться на месте не было, но ничего изменить я пока не мог.

Краб впереди продолжал ползти. Зато соседи ушли вперед, что позволило мне перестроиться сначала на третью дорожку, а затем добраться и до седьмой. Я увеличил расстояние, которое нам с Черным Брюхом предстояло преодолеть, но в маневре был смысл. Тогда как за внутренние дорожки происходила борьба, крайние оставались почти свободными.

Я притопнул ногой, давая сигнал к ускорению. Черное Брюхо отреагировал, хотя и не сразу.

Мы быстро обошли отстающую группу из четырех участников, в том числе Хромоножку, Буфета и Краба, и, обгоняя жука впереди, перескочили на шестую дорожку, затем вернулись на седьмую.

На повороте произошло столкновение сразу трех участников, в результате которого два человека коснулись земли и выбыли. На второй половине круга жуки по-прежнему шли плотной группой. Наименее опытные, не думая о следующем шаге, выкладывались уже сейчас. Фавориты не отпускали их далеко, но раскладывали силы дальновидно и за лидирующие позиции еще не сражались.

К концу первого круга половина участников по-прежнему опережала меня. Почти все перешли на первые две дорожки, но теперь, когда процессия растянулась, стало гораздо свободней и вероятность столкновений почти исчезла. Сам я передвинулся на третью дорожку. Возглавляла гонку нетерпеливая Торпеда, за нее цеплялась Молния. Космос и Факел сражались за третье место, пятым шел длиннолапый усатый Генрих, и только за ним бежали Хепри и Ураган.

От лидеров меня отделяло порядка сотни метров, а расстояние между нами не сокращалось. На повороте, боясь потерять равновесие, я приказал Черному Брюху замедлиться. Удержаться получилось без труда. Я чувствовал большой запас энергии своего жука и вновь приказал ему ускориться. Черное Брюхо тряхнул головой, чуть выше оторвал лапы от земли и прибавил скорости. Мы «съедали» одного соперника за другим и постепенно приближались к головной группе.

Мы обошли маленького Фотона и огромного Мамонта. Неожиданно позади оказался Факел – его наездник определенно переоценил скакуна. Торпеда и Молния несколько раз уступили друг другу лидерство, после чего, растратив силы, очень быстро опустились на четыре позиции, пропустив Генриха, Космоса, Урагана и Хепри. Седьмым шел Скрипач, и к концу второго круга я пристроился сразу за ним.

На третьем круге фавориты начали постепенно наращивать темп. Торпеда и Молния, казалось, окончательно потеряли возможность бороться за лидерство. Мы со Скрипачом обошли их, уже заметно уставших, а затем я обогнал и самого Скрипача. Он послужил мне хорошим пейсмейкером, но пришло время выкладываться.

Мое намерение словно передалось Черному Брюху. Теперь он практически летел, и я всерьез задумался, есть ли у пахарей подкрылки и, если есть, можно ли ими пользоваться на бегах.

Наша скорость теперь превышала скорости лидеров. Удерживая такой темп, мы имели все шансы победить в забеге. Черное Брюхо обладал поистине огромным потенциалом, он мог обогнать всех конкурентов, и мне казалось несправедливым, что до сих пор этого никогда не происходило. Впрочем, едва ли жук сам того желал, победе препятствовал именно его тяжелый характер.

Перед очередным поворотом наездники предусмотрительно замедлили скакунов, я же не стал этого делать. Пришло время рисковать.

Панцирь резко ускользнул из-под моих ног, я выпустил поводья, ударился лицом о толстый хитин, но уцепился руками за кромку панциря. Ноги вспорхнули, не коснувшись земли. Толпа ахнула и выдохнула – кажется, за нас с Черным Брюхом все-таки кто-то переживал. Я поджал ноги, но не спешил подниматься и в таком положении проскочил следующий поворот. Опора на четвереньках была гораздо надежней, но правила запрещали оставаться в таком положении более пятидесяти метров. Пока я, цепляясь одной рукой за панцирь, другой пытался поймать поводья, мы обошли Космоса. Наконец я схватил поводья и осторожно распрямился. К этому моменту Черное Брюхо «доедал» Генриха. Впереди оставались только Хепри и Ураган.

Мы зашли на последний, четвертый круг. Лапы Урагана мелькали совсем близко, и я уже предвкушал победу. Но вдруг Черное Брюхо начал проявлять характер. Со второй дорожки он зачем-то перешел на первую, толкнул Урагана, чуть не сбив его седока, а затем начал терять скорость.

Рэй взволнованно повернулся к Весте.

– Что случилось?

– Его система борется с чужеродными элементами.

Жук отказывался бежать быстро, и я с бессилием наблюдал, как по второй дорожке нас обходит Генрих. Мы стали вилять по трассе, чуть не вышли за пределы седьмой дорожки и едва не пересекли внутреннюю бровку стадиона. Казалось, Черное Брюхо так ведет себя нарочно, желая отомстить нам за его использование. Я не отчаивался, продолжал дергать поводья, бить ногой в панцирь и выкрикивать приказы. Не знаю, моими усилиями, Весты или собственным желанием жука, но бунт прекратился.

Мы ускорились как никогда. Легко оторвались от идущего на обгон Космоса, настигли и оставили позади Генриха. Перед последним поворотом я предусмотрительно опустился на четвереньки, удержал баланс и вернулся в стойку.

Мы выскочили на финишную прямую. Ураган опережал нас метров на пять, Хепри держался прямо перед ним, да еще под лидера маскировался Краб, которого они обошли на круг. Мы шли быстрее обоих, и вот-вот должны были схватить победу. Мысленно я просил Черное Брюхо потерпеть еще немного, а уже после финиша готов был снести любое проявление его буйного нрава.

Полагаю, он недолюбливал Урагана, потому что, поравнявшись с ним, вновь повел себя странно, поступив наихудшим образом, какой можно придумать в нашей ситуации: всем своим крупным телом с еще большей силой, чем в прошлый раз, налетел на соперника. Мои ноги окончательно упустили панцирь, я сбил чудом сохранявшего равновесие наездника и вцепился в своего нового скакуна. Черное Брюхо, исполнив одному ему известный долг, умчался вперед, я успел подняться вовремя, чтобы увидеть, как перед финишем он обходит Хепри. Третьими финишировали мы, следом Генрих, Космос, Скрипач, Молния и Топеда.

Спускаясь с жука, я не понимал, кого в итоге посчитали победителями. Комментатор сам пришел в недоумение: случай с финишем на чужом жуке за десять тысяч забегов произошел впервые. Однако главный судья без размышлений замахал руками.

– Обе команды выбывают.

Мне нестерпимо захотелось уйти. Двери оказались закрыты, так что пришлось ждать финиша Краба и окончания последующей за ним мучительной для меня и показавшейся невероятно затянутой церемонии. Награждали не троих, а даже пятерых участников. Вдобавок к возвращению части выделенных в призовой фонд собственных денег Цезарь получил кубок в форме жука. В закрывающей мероприятие речи, которую я благополучно прослушал, он благодарил соперников и всех жителей города, обещал расширить колеоптодром, создать лиги и в целом вывести забеги на совершенно другой уровень, а в довершении всего распорядился предоставить всем жукам-участникам сложнометаллический корм, который они так любили.

Затем я выслушал похвалу Ловца, а во фразе «чуть не совершил чудо» мысленно опустил несущественное наречие.

Я покинул стадион через ход для участников. В укромном закуте, где мы совещались в прошлый раз, дождался сообщников. Веста выглядела расстроенной, ее разочаровала не столько моя неудача, как ее собственная. Рэй, казалось, уже раздумывал о чем-то другом. Я же вдруг довольно усмехнулся.

– А мне было весело!

Мои слова сразу приободрили Весту.

– Жаль, что очередной мой замысел провалился. Но я счастлива, что смогла, по крайней мере, развеселить тебя.

Я важно поднял указательный палец:

– И это уже немало!

Моя веселость передалась Весте и все же выглядела обеспокоенной.

– Рэй, а как там «Феникс»? – спросила она.

– Космолет еще не готов, – он не повернул головы, и было видно, что мысли его далеки от нашего разговора.

– Хорошо. А все-таки, – веселость медленно покидала меня. – Мне нужно еще много эксманов.

– Я поговорю с Рустамом, – заявила Веста. – И с другими атлантами. Вместе мы соберем недостающую сумму.

– Не надо, – открестился я. Мне действительно этого не хотелось.

– Для начала я предлагаю убить жнеца, – высказал Рэй мысль, которую все это время обдумывал.

Такое предложение мне нравилось больше.

– Но как? Веста, сможешь его подчинить?

– Нет, не смогу, – смутилась она. – Нам нужно оружие.

– Или союзники, – заявил Рэй.

В задумчивости мы остановились, и я засомневался:

– Возможно, Цезарь даст нам солдат Хепри. Но не хочу подвергать их опасности. Во-первых, здесь нет средств для воскрешения людей, а во-вторых, если поделить пять тысяч эксманов на десятерых… ради пяти сотен я не хочу рисковать уже собой.

– Я говорю не о людях, – продолжил Рэй. – Вам необходимо будет разыскать группу мутантов. Они держатся стаями, так что найдите одного и найдете остальных. Я отыщу следы жнеца, воспользуюсь кэнвоксом и выманю на поверхность. Затем приведу к вам.

– И что произойдет, когда мутанты завидят жнеца? – я скептически скользил взглядом по лицам приятелей.

– Мне кажется, они разбегутся в страхе, – неуверенно предположила Веста.

– Двадцать мишеней лучше, чем три, – возразил Рэй. – Если за мутанта меня принимают иные люди, жнец тем более не найдет отличий.

Глава двенадцатая

Вернуться на поверхность было приятно. Здесь я находился ближе к Марсу.

И сразу же я почувствовал радиосигнал.

– Саша, где вы были? – с упреком поинтересовался Гарольд. – Давно не могу с тобой связаться.

– Под землей. Что случилось? Отправляетесь на захват «Феникса»?

– Еще нет, но это скоро произойдет, так что не уходите далеко. Есть две новости. Вирус удалось победить. Мы разработали инсектицид и уже распылили над очагом заражения. Конечно, он не может быть единственным на планете, но, по крайней мере, в этой борьбе теперь у нас есть эффективное оружие. Увы, даже после уничтожения пепельных клещей зараженных людей спасти не получилось – их болезнь уже миновала предельный порог, после которого мозг пожирал сам себя. Также для нас остается загадкой появление самих пепельных клещей.

– В целом это все же хорошие новости, – рассудил я.

– Бесспорно. Но есть и другая, толковать которую можно лишь однозначно: Эдвард умер окончательно. Он находился на начальном этапе болезни, но после отключения системы клещи выпили остаточную энергию из митохондрий его мозга.

– Понятно… это все?

– Да. Берегите себя. До связи.

– До связи.

– Пепельные клещи – продукт эволюции, – убежденно заявил Рэй, выслушав меня. – Так природа борется с пандемией, которую видит в кибернетике.

– Но ведь гибнет именно биологическая часть существ, – усомнилась Веста.

– Организмы приспособятся. Отказ от технологических вкраплений сделает их неуязвимыми для паразитов.

На смерть давнего друга Веста отреагировала спокойно.

– Я считала его давно погибшим, – ответила она. – И наша последняя встреча это подтвердила.

Мы разделились. Рэй вернулся к месту столкновения со жнецом, а мы с Вестой направились на поиски мутантов. Хеприйцы уверяли, что мутанты сами находят людей и, чтобы вызвать их гнев, нам не придется стараться. Так и случилось.

Мы растянулись в овраге, куда радиоволны доносили нам информацию о передвижении объектов в стороне. В километре от нас возвышались развалины какого-то большого строения, прошлое которого невозможно определить. Вероятно, то был верхний этаж. Обглоданные покосившиеся каркасы стен из тяжелых металлов сопротивлялись разрушению. Даже повергнутые бурями, они отказывались обращаться в пепел и продолжали тянуть свои изувеченные тела к небу. Под действием радиации крыша сооружения истаяла без следа, полы засыпали метровые слои пепла, и сейчас его ворошили мутанты, выискивая пахарей или мелких ящероподобных сауритов.

Не все из мутантов обходились двумя руками, количество рук порой достигало шести и не всегда было четным. Также обстояло дело с ногами и головами. Почти все лишние человеческому организму детали обыкновенно были недоразвитыми и зачастую располагались в непредназначенных для них местах. Так, дополнительные уши, пальцы, зубы или, например, глаза могли оказаться где-нибудь на животе, руке или ноге. У некоторых были хвосты, а в частных случаях и несколько таковых. А вот мутантов без минимального отмеренного природой набора в две руки и ноги не было – таких съедали по рождении, считая обузами стае. Ни в ком из них не находилось симметрии, и во многом потому они выглядели столь безобразными. Некоторые передвигались на четвереньках, многие хромали, имея конечности разной длинны или тела, чрезмерно перегруженные с одной стороны. Одному физиология не позволяла оторвать подбородок от груди, согнутая шея другого срослась с плечом, третий топорщился выпирающими излишними костями, четвертый не сгибаясь касался руками голеней, пятый состоял сразу из нескольких, и непонятно было, считать его за одного, двоих или троих. Мутанты не ограничивались единичными уродствами, каждый обладал набором отличительных особенностей. Оружие им заменяли металлические прутья, ножи и другие предметы, которые подходили для нанесения ударов, одежд они не носили.

«Стая мутантов найдена», – сообщил я Рэю.

«Хорошо. Я пока не обнаружил следов жнеца, вам придется немного подождать. Соблюдайте дистанцию, у некоторых из них могут быть хорошо развиты органы чувств».

Мы полагали себя в безопасности, ибо и сами наблюдать мутантов могли только изменив фокус глаз. Ожидая известий от Рэя, мы лежали в неподвижности, когда со стороны, откуда мы пришли, донесся шорох.

– Ты слы…– я приложил палец к губам.

«Мутант. Расположение: нейтральное. Потенциальная угроза: низкая», – заботливо оповестил сканер. Пока «нейтральное». Двигался мутант в нашем направлении.

«Рэй…»

«Обнаружил следы жнеца, скоро буду».

«Поспеши!» – Я хотел добавить, что нас самих вот-вот засекут, но придумал простой план действий. Мутанты оставались от нас далеко и столкновение с одним не означало столкновения со всеми.

Жестом я показал Весте, что намерен его убить. Он остановился неподалеку и, судя по шороху, искал пропитание в пепле. А потом снова двинулся к нам, но теперь с большей скоростью.

Я бесшумно поправил энергорукава и повернулся к месту, откуда по моим расчетам он должен был появиться. Веста перехватила мой взгляд, покачала головой и показала на себя. Я опустил руки.

На бровку поднялся кожаный пузырь на пяти коротких толстых ногах, с четырьмя повернутыми в разные стороны руками, одной сплющенной головой на огромной шее и второй недоразвитой, лицом выпирающей из раздутого живота.

Он не успел выдать нас криком, искрящийся туман окружил его.

Веста развернула уродца и отправила к стае – полагаю, ей просто не хотелось лишние минуты на него смотреть.

«Лечу к вам, – сообщил Рэй нам обоим. – Готовьтесь».

Мы подползли к бровке оврага и стали ждать. Веста разминала пальцы. Я посмотрел на нее с опасением.

– Не рискуй без надобности.

– Не буду, – пообещала она.

Почувствовав угрозу, мутанты встревожились. Они озирались, издавали жуткие воинственные нечеловеческие крики и сбивались в одну неясную фигуру, издалека походившую на огромных размеров существо, часть которого рвалась в небо, другая тянулась по земле.

Рэй летел низко, но крыльями работал интенсивно – многоногий жнец не заставлял ждать и перебирал лапами так быстро, что походил на быстро катящийся поезд. Он заманил жнеца в самый центр развалин, после чего поднялся на недосягаемую для жука высоту, ускорился, описал полукруг и спустился к нам.

Тогда же мы выбрались из укрытия. Нас заметили, но большим вниманием не наградили – при нападении хищника не время думать о добыче.

Жнец переключился на новые цели. Мутанты, вопреки нашим опасениям, не разбежались, в стае из трех десятков взрослых особей (росли они очень быстро и почти не бывали детьми) они чувствовали себя в позиции сильнейшего. Первым кинулся на врага самый смелый или безрассудный многорукий живой скелет. Жнец отреагировал мгновенно, схватил нападавшего мандибулами и перекусил надвое. Разозленные мутанты набросились на врага со всех сторон. Они атаковали чудовище без страха, однако прочному хитино-металлическому панцирю никакого вреда доставить не могли. Уязвимым местом насекомого было менее защищенное брюхо, но жнец оказался слишком проворен для неуклюжих противников. Двигался он с потрясающей скоростью, почти не подставлял под удар брюха и легко держал круговую оборону. Сам же он справлялся с мутантами гораздо успешней. Если ему не удавалось убить цель одним укусом, он ее бросал, позволяя разлиться по сосудам паралитическому яду, после чего добивал ногами.

Мы втроем оставались на безопасном расстоянии, Рэй чуть впереди, являясь нашим последним рубежом и выжидая.

Я выстрелил из энергорукавов, а Веста послала в жнеца цепенящий луч. Его система не перегрузилась, как это происходило с другими противниками, однако скорость передвижения заметно упала.

Жнец продолжал щелкать мутантов, как семечки, но теперь медленней реагировал на выпады и получал больше повреждений. Тактику одного касания ему пришлось оставить, потому что оказалось, что мутанты обладают сильнейшей регенерацией, которая, расходуя запасенную энергию, освобождает от паралича и залечивает самые тяжелые раны.

Мне удалось отстрелить одну из двадцати ног жнеца.

Его состояние опустилось до отметки умеренного повреждения, однако мощные мандибулы уже положили третью часть мутантов. Подчиненный мутант не принимал участия в сражении – Веста держала его про запас.

Рэй сделал несколько шагов в их направлении. Кинетический купол не представит серьезной преграды разъяренному жнецу, но я пока еще верил, что до вовлечения в бой марсианина дело не дойдет.

Веста взорвала энергетический шар над головой жнеца. Он издал пронзительный, неприятный визг, а во все стороны полетели темные капли его ядовитой крови. Попадая на мутантов, они прожигали их плоть.

Но даже такое ранение для него было пустяком. Он положил еще пятерых. Действие цепенящего луча закончилось. В рядах мутантов возникла неуверенность, от первоначального состава осталась половина.

Вновь обратиться к взрыву Веста еще не могла, а вторая попытка замедлить жнеца оказалась неудачной.

Огромный рогатый мутант, выгадав момент, вонзил штырь в брюхо жнеца. Тот вздрогнул и всем телом навалился на мутанта, тем самым продвигая штырь еще глубже. Усилившаяся боль единым порывом вырвала жнеца из окружения.

Секундное перемирие: противники оценивали силы. Состояние жнеца опустилось до показателя тяжелого повреждения, но мутантов оставалось чуть больше дюжины. Жнец первым бросился в атаку. Мутанты пришли в замешательство. Ярость раненого чудовища испугала их и обратила в бегство.

Союзный мутант поднял оброненный металлический прут и укрылся за остатками стены.

Жнец настиг и расчленил одного, затем второго, но, получив от меня новую пару энерговспышек, переключился на главную угрозу.

Рэй выставил щит, а второй рукой, размахивая мечом, привлекал к себе внимание. Жнец налетел на него всей своей огромной тушей.

Щит вздрогнул, марсианин упал на колено, но не раскрылся.

Со спины к жнецу подбежал резервный мутант, впился десятками когтей в сочленения между пластинами и туда же вонзил прут.

Жнец стремительно извернулся, хлопнул мандибулами, но мутанта не достал, тот сидел, вцепившись в него, как раздувшийся клещ.

Вновь брюхо мутанта оказалось незащищенным, метеоритный меч вошел в него, как в масло.

Поврежденная нервная система жнеца направляла его ломаными линиями. Шатаясь, он заваливался на стены, сокрушая их. Свалился и был затоптан союзный мутант, – жнец, не замечая, прошел по нему, вспарывая пузырь живота и втаптывая кишки в пепел.

Наконец жнец сумел вернуть координацию. Шевеля усами, он изучал незнакомого противника, оказавшего столь упорное сопротивление. Даже смертельно раненый, он не собирался отступать. Поединок между чудовищным насекомым и марсианином возобновился с новой силой. Мы с Вестой подбежали ближе, теперь уже не беспокоясь, что наши тычки будут кем-то из них серьезно восприняты.

Рэй прикрывался щитом, и каким-то чудом его хлипкое в сравнении с противником тело выдерживало столь неравное столкновение. Но и жнец теперь не раскрывался и метеоритный меч без большого результата царапал толстый панцирь.

Тактика вязкого боя не приносила плодов, и жнец, почувствовав превосходство, отбежал для решающего броска.

Разгадав его замысел, Рэй отбросил щит и взлетел. Но жнец оказался слишком быстр. Он поймал марсианина в полете и свалил. Мандибулы потянулись к жертве.

Веста использовала взрыв повторно, а я попал жнецу в глаз. Жнец повалился, придавив Рэя. Жук тряс головой, шевелил мандибулами и ногами, но не было теперь в его движениях согласованности.

Рэй выполз из-под тела, всадил меч в брешь между пластинами за головой жнеца и еще секунд пять наблюдал, как медленно угасает живучая система насекомого. Наконец жнец затих.

К нам с Вестой потянулись большие синие дымки.

«Получено 10100 эксманов. Система может быть обновлена до v.3.7».

Я нервно усмехнулся. Огромная сумма, но как же я далек от цели: еще двадцать, может быть, даже тридцать жнецов.

Сражение измотало Рэя. По лицу его струился пот, на груди виднелись многочисленные дымящиеся раны от ног жнеца.

– Ты отравлен? – обеспокоилась Веста.

– Ничего серьезного, – отмахнулся он. – Отдыхайте, я посторожу ваш покой.

В короткий промежуток времени обновления и перезагрузки системы я успел увидеть сон. Не помню, чтобы видел сны за пределами релаксационных капсул. Но прежде я и не переживал таких ярких эмоций, как в последние дни. Мне снилось, что я хожу по небу и загребаю серые облака ногами. Они легкие, как мое дыхание, но я не проваливаюсь, потому что не имею веса. Но вот мое тело наливается тяжестью, я начинаю тонуть в облаках и чем сильней сопротивляюсь, тем тяжелее становлюсь. Я погружаюсь в облака по шею, начинаю глотать ставший гнилым и терпким воздух и задыхаюсь.

Я перевернулся на спину, приподнялся и тяжело откашлялся, выплевывая набранный в глотку пепел.

Большого приращения силы не произошло – этогоне стоило ожидать раньше четвертой версии. Можно сказать, выспался и приободрился, и только.

Вернулись осмотреть поле боя, и сразу же сканер засек интересную находку:

«Голова робота? Вес 315, стоимость не установлена».

Наверное, немало стоит. Только я никак не мог понять, куда смотреть.

– Внутри жнеца, – подсказала Веста. – Только будьте осторожны, его внутренности и теперь источают яд.

Рэй вспорол брюхо насекомому, а я вытащил осклизлую, слегка изъеденную желудочным соком огромную белую бычью голову с отломленным рогом. Затем обвалял в пепле, очищая от яда. Подобную вещь все мы видели впервые. Голова была так велика, что не помещалась в рюкзаке, а когда я закинул ее на плечо, то услышал оповещение о превышении комфортной грузоподъемности и снижении скорости вдвое. Пришлось забить рюкзак пластинами жнеца, также из осторожности предварительно вывалянными в пепле, а голову отдать Рэю.

А вот обыски мутантов ни к чему не привели, да и развалины меня разочаровали – здесь я рассчитывал собрать хоть горсть энергогрибов.

Глава тринадцатая

Цезаря мы нашли в том же магнитобусе. Когда распахнули дверь, он топил панцирь пахаря в какой-то кипящей в большом тигле жидкости.

При нашем появлении он оторвался от своего занятия и с любопытством посмотрел на трофей в руках Рэя.

– Откуда это у вас?

– Нашли в желудке жнеца. Должно быть, тот подобрал ее на свалке, польстившись остатком энергии в мозге. Вам знаком этот робот?

– Зевс – экспериментальная модель чрезвычайно мощного робота в форме быка из разнометаллических сплавов. Никогда не видел его головы, только тело, вероятно, того же самого робота. Передать координаты?

– Будем благодарны, – признала Веста.

– Чего нам ожидать? – спросил я. – Мастерской? Свалки?

– К этому месту применимы оба определения. Возможность собрать Зевса у вас будет – полагаю, это главное, что вам следует знать. Теперь поговорим о деле: вы убили жнеца?

Я высыпал пластины на пол. Цезарь подал руку.

«Получено 2500 эксманов».

– Это недалеко, – объяснил я Рэю, приняв координаты тела Зевса. – Триста километров.

– Но и не близко, – возразил Цезарь, глядя на раны марсианина.

Подойдя, он приложил к ним руки. Его ладони издали слабое белое свечение. Раны затянулись.

Мы все втроем были удивлены его способностями, но сам Цезарь казался удивленным больше нашего. Он пристально посмотрел Рэю в глаза, затем вновь прикоснулся к местам ранения. Словно сбрасывая наваждение, Цезарь тряхнул головой.

– Поэтому вам не помешает помощь, – закончил он мысль.

Он подцепил клещами то, что я принял за панцирь, и вытянул из тигля нечеловеческих размеров доспех с прорезями для крыльев и повесил на крюк под потолок. Затем стал выбирать подходящих размеров пластины жнеца.

– Он из панцирей, что мы вам оставили, – догадался я.

Цезарь кивнул. Рэй смутился.

– Это было не обязательно.

– Конечно, не обязательно! Но мне очень уж захотелось испытать свое умение, а себе я не привык отказывать.

– Но почему? – не сдался Рэй.

– Потому что ты живой. И можешь умереть лишь однажды.

Цезарь просил нас подождать пару шаров, подцепил нужную пластину и опустил в тигель.

Мы уселись у большой кучи из обломков металла и панцирей поблизости. Так необычно было осознавать, что в стенах магнитобуса кибернетический высокоразвитый человек и правитель города кует марсианину доспех из панцирей насекомых.

Основным материалом дуинсектному доспеху стали толстые панцири пахарей. Более легкие и гибкие пластины жнеца служили соединительными ламинарными элементами, поднимались высоким воротом, опускались от плеч до локтей и от пояса до колен.

В доспехе марсианин походил на могущественного сказочного воителя и еще больше соответствовал образу, который сложился у простых людей об обитателях красной планеты. Мы приятно было видеть Рэя именно в таком образе, доспех подходил его возвышенной натуре гораздо лучше истлевших гравитационных лент.

Тело Зевса мы должны были найти к северо-северо-востоку. Незначительное отклонение почти не противоречило дороге к блоку полураспада, но сейчас пополнение нашей небольшой компании мощным роботом меня привлекало больше обладания каким-то сильным, но неопределенным оружием. О полете на Марс, признаться, я сейчас почти не думал – тут бы свою планету изучить.

По пути мы отстреливались от мутантов, реже пепельников. Чтобы принять участие в сражении, Рэю приходилось оставлять свою ношу, но до этого доходило редко. Интересно, что издалека мутанты не отличали марсианина от себе подобных, но после тщательного его рассмотрения неизбежно нападали. По мелочи и еще раз по мелочи, но в итоге мы с Вестой опять обновили версии.

Однажды, когда мы сделали привал, ожидая, когда Рэй пообедает взятым в дорогу запасом сушеных пахарей, в ста метрах от нас промчался, поднимая тучу пепла, огромный грузовой электромобиль, переставленный, как и все нынешние транспортные средства с колес на полозья. Когда-то такие машины рассекали планету в большом количестве, но тогда человечество еще не утратило чрезмерной потребительской жадности. Каким целям он служил сейчас, я не знал.

– Он везет оружие, – объяснила Веста. – И не обязательно людям. Уверена, электромобиль послал тот самый завод, который мы с приятелями пытались захватить. Он уже близко.

Рельеф постепенно усложнялся: поднимался холмами и спускался низинами, пока не привел нас к настоящей горе, одной из последних, оставшихся после планетарного разравнивания Земли. Пепел на ее склонах накапливался, но в какой-то момент не удерживался и скатывался к подножью, обнажая обломки человеческой цивилизации. Пластик, металл и камень смешались воедино. То была свалка, но от привычных, ставших частью современного ландшафта свалок она отличалась малой степенью разложения предметов.

Несмотря на внешний почти благообразный вид уцелевших вещей, найти здесь что-либо полезное мы не пытались – если что-то и было, Цезарь, с его высокими возможностями, это, конечно, уже забрал.

Наша цель находилась на вершине горы. Мы пробирались сквозь густой туман, когда Рэй что-то услышал.

– Наверху кто-то есть, – предостерег он.

– Вы находитесь в Неоморфе, – ответил ему грозный рычащий голос, идущий с вершины. Вряд ли он принадлежал человеку. – Будьте вежливыми гостями, и вам сохранят жизни.

Угроза меня не напугала, но задела. Однако, не предугадывая последствий, я предпочел смолчать.

– Кто с нами говорит? – поинтересовалась Веста. Ее вопрос повис в пустоте.

Вскоре мы это и сами узнали. Нас встретило странное существо: телом гиеноид, но с головой фелиноида. Система неуверенно металась между двумя этими понятиями.

– Мы называемся неоморфами, – прозвучал запоздалый ответ. – А лично меня зовут Объект 146.

– Что с вами произошло? – спросила Веста.

– Моя старая оболочка получила критические повреждения, мне подобрали другое тело и другую голову.

– Вы… человек? – изумленно переспросил я.

– Был им когда-то.

– Кто проводил операцию? – заинтересовался Рэй.

– Его зовут Объект 1, или Хирург, он мастер своего дела.

– А у вас есть другие, нормальные имена? – поинтересовался я.

– Меня и такое устраивает. Хирург и его помощники произвели две тысячи триста пятьдесят семь неоморфов, а зови меня, не знаю, скажем, Александр, и за моим именем следовал бы порядковый номер в пятьдесят миллионов.

– Сто миллионов, – пробормотал я.

– Да, наверное, даже так. По вашему лицу вижу, вы меня поняли.

– А вы не думали для гармонии поменять тело? Или хотя бы голову? – спросила Веста.

– Иногда закрадываются подобные мысли. Но большой разницы не вижу. Вот будь у меня крылья, – он мечтательно посмотрел на Рэя. – Не продадите тело?

– Нет.

– Жалко…

Объект 146 привел нас в настоящий надземный город. Дома здесь строили из камня, как в древние времена, и оттого неизбежно возникало давно утраченное ощущение сопричастности природе. Жители: моно-, ди- и даже полиморфные существа, прогуливались по улицам, скучали на порожках или выглядывали из окон. Некоторые своей нелепостью походили на мутантов, других нельзя было отличить от обычных кибернетических созданий. Со временем все они обзаводились какой-никакой одеждой и оружием, которое удавалось отбить у других созданий, так что сейчас Неоморф казался вооруженной до зубов крепостью, способной легко отразить нападение жнеца.

– Детей нет, – отстраненно заметила Веста.

Это объясняло царящую тишину.

– Мы дети Хирурга и по его запрету не можем создавать собственных детей. Конечно, запрет касается только способных размножаться мономорфов.

– В чем смысл запрета?

– Хирург считает преступным создавать детей себе в угоду, прикрываться ими от бессмысленности жизни и подставлять под тот же выбор. Если кто-то имеет отличное мнение, может уйти из города на свой страх.

– И вы согласны с Хирургом?

– Полностью.

– Вы сказали, объектов было создано более двух тысяч, – вспомнил я. – Но в этих домах едва ли поместятся триста жителей.

– Воскреснув в непривычном, часто неприглядном облике, многие хотят вернуть человеческие тела. Но Хирург им отказывает, не считая этот процесс для себя интересным. Тогда они идут к его помощникам… И, даже если операции проходят удачно, люди возвращаются к базовым версиям и, уходя в пустыню, обрекают себя на гибель.

– А сейчас в городе есть недовольные своим телом?

– Есть один, Объект 2354, если еще не покончил с собой.

Объект 146 изменил направление, мы повернули за ним.

– Высокоуровневые неоморфы могли бы помогать им, одалживать эксманы или провожать к людям, – высказалась Веста.

– Да, наверное, – равнодушно согласился наш провожатый. – Только кому охота заботиться о незнакомцах?

– А как же солидарность и простое участие? – спросил Рэй. – Вас всех объединяет одна судьба.

– Одни из нас принимают новые тела с благодарностью, ибо они дают нам главное – возможность продолжить прерванную жизнь. А другие, короткого ума, не осознают своего счастья и умирают по справедливости.

– Вы слоняетесь без дела на этом крошечном плато, – осуждающе заявила Веста, – да сторожите склоны горы. И это жизнь?

Объекта 146 ее гневные слова не тронули.

– Слоняться по всей Земле или по одной только горе – разница не велика. – Он говорил спокойно и легко подбирал слова. Вероятно, участвовал в подобном споре не впервые.

– У нас хотя бы есть цель…– начал я.

– У меня тоже есть цель, – перебил он. – Жить в покое и безопасности. Меня устраивает эта гора, я не хочу искать другую. Меня устраивает мой дом, я не хочу возводить другого или вовсе странствовать без такового. Так скажите: имею ли я право жить так, как хочу? На этой горе в своем доме?

– Интересно, довлела бы вам жизнь, окажись вы на его месте? – Веста указала на неоморфа с человеческим телом и двумя крысиными головами. Он неуклюже полз вдоль стены соседнего здания, беспрерывно дергая усами и оглядываясь.

– Это же просто крыса, – отмахнулся Объект 146. – Она не осознает себя.

– А будь на месте одной из ее голов ваша?

– Трудно сказать, – ответил он после паузы, однако размышлял совершенно в ином направлении. – Наверное, крысиная голова пыталась бы загрызть меня.

– Ну а будь у вас крысиное тело? – упростил я задачу.

– Уродство существует только в парадигме эстетики. Для неразумного создания его нет, заурядный ум на нем концентрируется, а способный проникнуть глубже оболочки окажется за пределами восприятия уродства. Я смогу осознавать свою особенность, но для меня она будет так же несущественна, как веснушка на лице для гомо сапиенс.

Мы остановились. Объект 2354, верхней половиной гиеноид, нижней фелиноид, с четырьмя руками по две от каждого существа, свесив ноги, сидел на краю крыши и задумчивым взглядом пронизывал землю в четырех метрах под собой. На нем была только больничная тряпка со следами давно запекшейся крови. Нас он не заметил.

– Мне нужно вернуться на пост, – извинился Объект 146. – Обязательно поговорите с Хирургом. Он наша гордость, наш учитель, наш творец.

С этими словами Объект 146 удалился.

– Чтобы разбиться, тебе потребуется прыгнуть строго вниз головой, – обратился я к Объекту 2354, не пытаясь пошутить.

Подняв голову, он поступил иначе – прыгнул на обе ноги.

– Вы путешественники? – его глаза забегали по нам. – Куда бы вы ни шли – я иду с вами.

– Ладно, – легко согласился я.

– Спасибо. Я ваш большой должник.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась Веста.

– Коршун, – гордо ответил тот.

– Я Веста, это Саша и Рэй, – представила она нас. – Приятно познакомиться, Коршун.

– И мне очень приятно. Сюда редко забираются чужаки, а выносить общество этих нелюдей, не способных проникнуться простейшими человеческими желаниями, я больше не могу. Еще немного, и я в одиночку отправился бы на поиски бесхозных человеческих тел. Кстати, вам такие поблизости не попадались?

– Не слишком близко. Местные объекты находились в плачевном состоянии, так что сейчас, вероятно, уже изъедены крысами, – вспомнил я.

– А как вы оказались здесь? – поинтересовался он. – Что-то ищете?

– Ищем тело робота-быка.

Звериные глаза Коршуна округлились.

– Вы хотите забрать тело? – переспросил он.

– Оно тоже принадлежит неоморфу? – догадалась Веста.

– Да, и сомневаюсь, что Объект 904 согласится его продать.

Он подвел нас к одноэтажному, но довольно крупному дому с большими дверями и высоко расположенными окнами. Странное существо на крыльце – огромный белый бык, из шеи которого вырастал корпус человека, – натирало щеткой копыта.

– Объект 904, к тебе покупатели, – обратился к нему наш проводник.

– Так я ничего не продаю, – удивился тот, оторвавшись от работы.

– Мы нашли кое-что, – Веста дала знак Рэю развязать мешок. – Но без вашей помощи эта находка не имеет смысла.

Увидев голову, Объект 904 от неожиданности выпустил щетку.

– Великий космос… Я покупаю! Повешу трофеем. Сколько хотите за нее?

– Вы немного ошиблись. Мы хотим приобрести для нее тело.

– Что? Мое тело? – переспросил он. – Исключено!

– Давайте хотя бы обсудим такую возможность. Чего вам хочется? Может быть, другое тело?

– У меня лучшее тело, которое только можно найти на Земле! Большое, сильное. Ни у кого в Неоморфе такого нет! Другого мне не надо. Не старайтесь напрасно, у вас нет ни единой возможности меня переубедить.

Он отвернулся и продолжил натирку копыт.

– Я предупреждал, – вздохнул Коршун.

Мы отошли в сторону, чтобы избежать возможности быть услышанными. Наш проводник неуверенно остался позади, но Веста махнула ему рукой.

– Ты теперь в нашей команде.

– Отлично, – Коршун жутко осклабился, но, наверное, только хотел улыбнуться. – О чем будем шептаться?

– Нужно собрать Зевса любой ценой, – решительно высказался я. – Без него у нас не будет шанса захватить оружейный завод.

– Вот вы что задумали…

– Нам не собрать робота без помощи Хирурга, – возразил Рэй. – Даже у меня не хватит сил дотащить его на базу Стервятников.

– Найдем способ. Соорудим сани.

– И нам не станут помогать неоморфы, – продолжила мысль марсианина Веста. – Напротив, они ополчатся против нас, убьют или обратят в бегство. Объект 904 восстановят, и мы добьемся только преследования.

– Вы правы. – Пришлось согласиться, но соблазн завладеть могучим роботом искал новые лазейки. – А если предложить в обмен тело водохрюна? Оно больше размерами, хотя и не такое крепкое, как тело робота.

– Можно попробовать. Но возникает вопрос: как убить водохрюна? Он сильней жнеца, и стаи мутантов с нами не будет.

– У меня другое предложение, – вмешался Рэй. – Отдадим голову Объекту 904 и попросим участвовать в захвате оружейного завода в облике Зевса. Помимо головы его наградой будут эксманы, набранные в походе.

Идея понравилась всем, но я не мог не высказать свое предложение про водохрюна.

– Ни за что! – возмутился Объект 904. – Я не променяю свое идеально сложенное тело на жирную тушу водохрюна!

А вот слова Рэя заставили его задуматься.

– Звучит безумно, – размышлял Объект 904 вслух. – Не слышал, чтобы кому-то прежде удавалось захватить оружейный завод. Уж точно не теперь, когда в распоряжении людей гораздо меньшие технологий, чем прежде. Но ведь и я в этих штурмах не участвовал.

– Мы говорим не о штурме, – поправила Веста. – О проникновении на завод и захвате его изнутри. Столкновений по возможности будем избегать, но без прикрытия обойтись не получится.

– Хорошо! – он махнул рукой. – Идем к Хирургу прямо сейчас. Отложу поднадоевший человеческий корпус и примерю бычью голову.

Помимо Хирурга в мастерской работали и другие неоморфы, разделявшие его идеи. Некоторые из них занимались собственными исследованиями.

Нас попросили ждать в приемном отделении. Когда дверь операционной распахнулась, мы – я, Веста и Рей – были поражены.

Хирург не покидал мастерской и все свое время посвящал науке. Теперь уже он ничего о себе не рассказывал, но, по воспоминаниям его первых пациентов, он прошагал полмира, чтобы взобраться на эту гору. Первые операции он производил над самим собой, однако сейчас, глядя на это странное существо, нельзя было даже приблизительно определить, сколько их было. Он походил на мутанта, медицинского робота или мифическое чудовище и в последнюю очередь на человека. Двухметровое тело жнеца с обеих сторон поднималось человеческими корпусами. Каждый из них имел по две очень длинные руки с восемью пальцами, сильно разнящимися формами и размерами: одни, длинные и тонкие, состояли из пяти фаланг, вторые напоминали толстые обрубки, третьи, сухие, почти без плоти, служили зажимами. Из прочих выходили трубки, иглы, вживленные скальпели и даже лазерные окуляры. Его головы на длинных гибких шеях походили между собой, так что он, возможно, родился мутантом с двумя головами и туловищами, которые разделил, изменив до неузнаваемости. Нельзя не отметить и глаза Хирурга: огромные, фасеточные, по три у каждой головы, они выдвигались и отдалялись отдельными гранями, позволяя их обладателю погружать взор на клеточный уровень. В отличие от глаз насекомых они могли вращаться.

На нас смотрела одна сторона Хирурга. Закрыв дверь и развернувшись на 180º, к ней присоединилась вторая.

– Четыре тысячи эксманов – и шесть тысяч сто минут ожидания, – бесстрастно заявил он, выслушав нашу просьбу. В его речи не было жизни, лицо оставалось неподвижным, только шевелились губы.

– Долго, – рассудил я.

– Успеем сходить за блоком полураспада, – прикинула Веста.

Она попыталась сбить цену, и Хирург предложил компромисс.

– Я верну вам половину, если принесете четырех сауритов без серьезных повреждений.

Мы согласились. Я не знал, как пожать эту руку с веером пальцев, потому право действовать предоставил Хирургу. Его кожа оказалась мертвецки холодной, местами мягкой, как шелк, местами грубой, как дерюга. Я даже усомнился, что имею дело с живым существом. Не было жизни не только в его руке, но и в неподвижном лице без морщин, тем более невозможно было обнаружить ее в огромных жутких глазах. Я хотел знать его историю, как он пришел к этому образу, как возводил город, кто были его союзниками, или же весь путь он проделал в одиночку. Но я чувствовал, что не получу ответов, а еще я не хотел с ним говорить. При всем ореоле таинственности, что витал над ним, Хирург совершенно не располагал к беседе. Глядя на него, я понимал, как далеко может завести человека идея: кто ревностно следует за ней, не отступает – высекает искры, пожирающие поля нетореных дорог, которых для идейного человека больше не существует.

Я был рад оказаться снаружи.

Мы вернулись в радиоактивную пустошь и возобновили скольжение по пепельным холмам. Ощущение спокойствия, которое исходило от большого скопления народа в Неоморфе, тянулось за нами резиной, отступало медленно, но с каждым последующим нашим шагом истончалось и противилось продвижению все сильней. В какой-то момент я добровольно сбросил «петлю», которую сам же на себе и затягивал, и пока резина, разорвавшись, не хлестнула больно по спине, признал, что давно уже нахожусь за пределами влияния Неоморфа.

Молчаливая пустота, затянувшаяся непривычно долгим безветрием, угнетала, а сложный рельеф, усеянный отходами из тяжелых металлов, ослаблял восприятие. Чтобы отвлечься, я заговорил:

– Коршун, расскажи о своем прошлом.

– Хвастать нечем, – неохотно начал он. – Я был мародером, как половина современных людей. Собирал то, что плохо лежит, а когда бывал обнаруженным, убивал без зазрения совести. Все заработанное спускал в кабаках и начинал по новой.

– Но теперь ты изменился? – с надеждой спросила Веста.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Жизнь не меняет людей, это верно, а вот смерть меняет. Я никому не оказывал помощи и до недавних пор сам без нее обходился. Но, очнувшись без одежды и оружия, в незнакомом месте и незнакомом теле, я оказался беспомощен. Попытайся я бежать, неизбежно погиб бы не от нападения, так от бессилия. Так и лежал бы, лишенный энергии, еще живой, медленно угасая в сугробах пепла или умирая в пасти какой-нибудь уродливой твари. Когда мы с вами встретились, я обдумывал другую возможность: кражу, убийство и побег, именно в такой последовательности. Я поступил бы так из отчаяния, не веря в успех. И в этот момент вы нашли меня и предложили третий путь. На вашем месте я бы прошел мимо. И почему вы так поступили, мне непонятно до сих пор. Это несправедливо.

– Судьба дала тебе второй шанс. Космос непостижим и возможно, ты еще нужен для его целей.

– В жизни нет смысла, – возразил я. – В Космосе тоже. И справедливости нет. Ты, как бывший мародер, должен это знать.

– Так и есть, – согласился он. – И все-таки я удивился.

– Коршун, у тебя начальная версия? – осторожно спросила Веста, все же это были интимные сведения.

– Да, – он отвернулся в стеснениии.

– Я дам тебе оружие, но без крайнего случая не пользуйся им, – предостерег я. – В сражениях держись позади и не привлекай к себе внимания.

– Понял.

– Мы не дадим тебе умереть еще раз, – пообещала Веста.

Коршун благодарно кивнул.

Я вооружил его энергоматом, кэнвоксом и криобластом и подумал, что в будущем многорукость может сделать из него хорошего воина.

Пустыня еще долго молчала, ненадолго поднялся приятный горячий ветер, и вновь воцарилась тишина.

– Впереди находится глубокая котловина, оставленная давним взрывом, – заговорил Коршун. – Когда я просил совета, мне предложили идти в любом направлении, только избегать этого места.

– Покажи ее на карте, – попросил я и, получив новые сведения, подытожил: – Так и есть, нам придется спуститься в нее.

– Чем опасна котловина? – спросила Веста.

– Там обитает чудовище. Или обитало – никто давно не проверял.

– Жнец, – высказал я первое, что пришло в голову.

– Или серпирий, – Веста говорила о гигантском змее, вдвое большего ужасного насекомого, хотя и не такого агрессивного.

Прошли еще немного, когда Коршун вдруг стал замедляться.

– Энергия заканчивается, – неловко признался он.

Подзарядили его батареей и продолжили путь, но почти сразу остановились снова.

– Враги? – предположил он.

– Сауриты, – определил марсианин. – Уже близко.

– Рэй, защищай Коршуна, – распорядился я, но тут же передумал – толку от неоморфа будет мало, а вот убить его смогут одним попаданием. – Нет. Веста, лучше укрой его сферой. – И обратился к нему: – Еще успеешь повоевать.

– Отсиживаться я умею! – усмехнулся Коршун.

Он оказался отстраненным от боя за минуту до его начала. Из пепла подо мной и Вестой выскочили и одновременно атаковали нас два крупных двухметровых ящера маскировочного серого цвета. Они еще не научились пользоваться оружием, однако длинные серповидные когти и острые, как иглы, зубы с задачей убивать справлялись неплохо.

Меня укусили за бок, Весту за ногу. Но зубы обоих нападавших не имели достаточной силы прокусить металл, и, чтобы попытать удачу снова, челюсти разжались.

Тогда же на Рэя накинулись еще двое сауритов. Дуинсектный доспех отлично прошел испытание на прочность. Я впервые был спокоен за здоровье друга.

Одного из нападавших уже по традиции в начале сражения подчинила Веста.

Ее помощник, кусаясь и царапаясь, вступился за меня. Однако мой противник на эту уловку не повелся, и мне пришлось бегать от него вокруг кинетической сферы.

Сильным ударом щита Рэю удалось ошеломить одного саурита. Тратить время на его добивание он не стал.

Теперь с нами сражались только двое, но совсем скоро на подмогу им пришли еще четверо. Они не застигли нас врасплох, атакуя из-под земли, поскольку мы активно перемещались, и целью своей, недолго думая, избрали меня как самого легкоуязвимого. И только один вызвался отвлекать Весту. Таким образом, за мной гонялись четверо, а моих спутников занимали всего по одному сауриту. Подконтрольный саурит старательно мешался им, но ему по-прежнему не уделяли внимания.

Мне вспомнились мои жалкие убегания от диких туннельщиков, когда меня настигали и дырявили в спину. Так же происходило и сейчас. Сауриты превосходили меня скоростью, потому неизбежно доставали. Пока что мелкими уколами, но их численность могла перерасти в нечто более неприятное. В самом начале массового преследования я атаковал прежнюю цель повторно, однако поторопился и вторым выстрелом промахнулся. Дальше я не стал рисковать и бегал, водя сауритов по кругу, покорно ожидая помощи.

Марсианин, игнорируя своего противника, вступился за Весту. Вместе они атаковали одного ящера. Чешуя обеспечивала саурита хорошей устойчивостью к физическим атакам, так что меч метеоритного железа при всей мощи и замахе марсианина впился не так глубоко в тело, как мы привыкли наблюдать. Когда Рэй высвободил оружие, раны ящера начали быстро затягиваться.

Веста использовала взрыв почти вплотную, опалив кончики своих волос. От внушительного единовременного урона саурит на мгновение был дезориентирован. Это дало возможность Рэю прицелиться и нанести удар точно в шею.

И хотя совместных атак хватило для прекращения работоспособности системы ящера, сам удар не получился критическим – природа надежно защитила жизненно важный переходник от головы к телу саурита. Удивительно другое – для понимания такой простой и естественной вещи ей потребовались миллионы лет.

Сауриты наконец додумались разделиться и ловить меня с двух сторон. Я хотел пробежать мимо Рэя, чтобы попробовать переключить их внимание на него, но не успел.

Мне почудилось, что к моей ноге привязали трос. Когда он натянулся, я резко свалился плашмя и по свойственному мне невезению еще и напоролся на выпирающую из пепла арматуру.

Меня уберег доспех, иначе сквозного ранения избежать не удалось бы.

Я попытался подняться, но челюсть саурита держала, как в тисках, извернуться не удавалось. Энергия стала медленно покидать меня – похоже, во время захвата сауриты еще и подпитывались.

Острая боль пронзила вторую ногу. Еще один захват. Они хотят разорвать меня на части! Мою кисть вдавила в пепел чья-то ступня. Следующего укуса я не перенесу.

Однако низкая организация системы сауритов позволила Весте подчинить еще одного из них, второго, вцепившегося мне в ногу. Теперь меня защищали двое сауритов!

Помогая мне, Веста не позаботилась о собственной защите. Один из нападавших на меня, не желая сражаться с родственниками, верно установил настоящего врага.

Саурит дернул ее за ногу, окунув лицом в пепел, а поняв, что жертве недостает сил сопротивляться, не стал удерживать, а попытался утащить в нору.

Даже когда Рэй начал рубить его мечом, саурит не разжал хватки и, демонстрируя полное спокойствие, продолжал, пятясь, волочить Весту.

Выплевывая пепел, слепящий лицо, не поднимаясь, я кое-как развернулся корпусом. В кого стрелять? Я на грани смерти, но Веста лишена концентрации и временно выключена из битвы. А из всех восьми сауритов убит только один! На первый взгляд они не казались такими цепкими противниками.

Союзный саурит вцепился в треплющего меня собрата. Это позволило мне прицелиться и попасть точно в глаз противнику Весты. Но и теперь он не отступил от своего и, более того, продолжал сжимать ее ногу, даже будучи умерщвленным последовавшим взмахом меча.

Оставалось положить удерживающего меня саурита, чтобы считать исход боя решенным. Веста, поднявшись, незамедлительно добила его, уже сильно раненного. Но противники не предоставили нам передышки, они продолжали преподносить сюрпризы.

Очнулся первый оглушенный Рэем саурит. Марсианин сразу же попытался отправить его обратно в забвение, но удар не получился таким сильным.

Мы с Вестой и двумя подчиненными сауритами расправлялись с последним стоящим на ногах противником. Вчетвером дело шло быстро. Он был растерян, но не напуган. Долго не понимая, почему его держит союзник, он все-таки решил его атаковать.

Со своей целью мы справились, но на помощь Рэю прийти не успели – в сознание вернулся первый саурит, покоренный Вестой.

– Не может быть! – не поверила она и даже посмотрела на меня в поисках поддержки.

Рэю потребовались четыре точных удара, чтобы убить саурита, – так быстро тот регенерировал. Но зато сам он успешно блокировал щитом все его атаки и никаких ранений не получил. Марсианин подключился к нам, и вчетвером мы легко добили враждебного саурита.

Последние два ящера очнулись одновременно. Веста повторно подчинила одного из них, а Рэй не отпускал от себя второго. Когда подошел черед последнего саурита, атаковав его, он прервал действие доминирования. Пришлось еще немного повозиться, а затем наступил приятный подсчет эксманов. Выходило, что расходы на операцию мы восполнили с лихвой, и возможность обновления полностью сглаживала усталость и потерянное здоровье.

Я не заметил, когда погасла кинетическая сфера, и, озвучивая этот вопрос, не собирался упрекать в чем-либо Коршуна.

– Это произошло после возвращения двух последних сауритов в сознание, – ответил он. – Я же правильно поступил, что не вмешался?

– Правильно. – Я действительно так считал, однако не был уверен, что на его месте поступил бы так же. – Теперь можешь обновиться и не бояться случайного ранения.

Втроем мы этим дружно и занялись, и только Рэй, как всегда в таких случаях, остался в стороне.

– Должен быть способ внедрить в тебя нейросеть, – заявил я по окончании обновления. – Если даже мы, люди, дошли до этого…

– Он есть, – ответил Рэй. – Я один из немногих коренных марсиан, отказавшихся осуществлять переход.

– Почему? – искренне удивился я.

– Я останусь марсианином только внешне. Нейросеть убьет мою личность и заполнит пустоту. Никакого обновления – это создание нового организма с нуля.

Не вполне представляя себе этот их переход, я не мог утверждать обратного.

– Как прошло обновление? – спросила Веста Коршуна, когда тот вернулся в сознание. – Расскажи подробней о своей системе.

Он недовольно сложил верхние руки на груди.

– Кажется, один укус теперь я все-таки смогу выдержать. С обновлением я получаю повышенный относительно человеческой системы прирост характеристик, показателей здоровья и энергии. Но есть недостаток – система развивается медленно и требует вполовину больше эксманов против человеческой. Сейчас у меня версия 2.2.

– Уже неплохо, – рассудил я. – К тому же ты используешь вдвое больше оружия, чем любой человек.

– Ну да, – мои слова слабо утешили его. – Не сравнить с возможностями четвертой версии кибернетического человека, которая у меня была. Зато умирать теперь не обидно – все равно в новом теле начинать с нуля. Скорей бы его найти.

Глава четырнадцатая

Таинственная котловина приближалась, но до сих пор мы не встретили угрозы серьезней пары чахлых умирающих пепельников. Впрочем, даже их хватило для очередного обновления Коршуна.

Котловина имела в глубину лишь десять метров, да и растянулась не слишком сильно – километра два в диаметре. Ее рыхлые отвесные склоны объясняли наличие внизу множества гниющих трупов мутантов, пепельников, сауритов и вездесущих крыс. Дно завалили пластиковые и металлические обломки, выглядывающие из толщи пепла. По ним тянулись потемневшие пальцы подземных вод. Испаряясь, они поднимали за собой в воздух ядовитый мусорный газ.

Я неумышленно глубоко вдохнул и закашлялся, испытывая легкое головокружение. Система не замедлила оповестить о получении незначительного повреждения.

– Дыши легко и через руку, – посоветовала Веста.

Вонь продолжала раздражать обоняние, но мне удалось победить головокружение.

Я чувствовал тепло. Оно шло из глубины свалки, но, вероятно, имело химический характер.

– Никакого чудовища, – сам себе ответил Коршун.

– Может, издохло, – высказал я надежду. – Или ушло.

– Или ждет нас внизу, – предположила Веста.

– Не вижу ничего похожего на блок полураспада, – признался Рэй.

Я тщательно просканировал котловину и пришел к тем же неутешительным выводам. В базе данных я видел подземную лабораторию двухлетней давности, а сейчас редкие выглядывающие из пепла элементы указывали, что заброшенное сооружение находилось именно здесь.

– Как давно произошел взрыв? – спросил я Коршуна.

– Два года назад.

Это все объясняло. Моя информация устарела.

Мы обошли котловину кругом, изучили каждый сантиметр дважды. Тщетно. Неужели весь этот долгий путь оказался проделан зря? Да, не каждое начинание завершается успехом. Но как же неприятно оставаться ни с чем!

– Спущусь за энергоматом, – предложил Рэй, разглядев в пепле знакомый металлический блеск.

– Рядом с ним жилет, – добавил Коршун.

И это взамен блока полураспада? Я не мог подобрать слова, соответствующие степени моего разочарования.

Рэй поднял энергомат – тот оказался безнадежно разъеден токсинами – и, поспешно бросив его, вернулся к нам.

– Ты чего? – удивился Коршун.

– Там кто-то есть.

Тепло приближалось к поверхности. Мне казалось, это всего лишь выходят горячие грунтовые воды. Коршун пошевелил ушами, его глаза расширились, и он попятился.

– Чудовище, – ответил он на наш немой вопрос.

Пепел внизу пошевелился, мусорная куча медленно поднималась и выпячивалась. Мои спутники начали отступать, а я все стоял и медлил и никак не мог поверить, что чудовище не пряталось, а всегда было перед нашими глазами. Оно поднялось на высоту половины провала, трупы и прочий хлам потонули в его слизистом нутре.

«Обнаружена угроза!»

Я озадаченно развел руками и посмотрел на своих спутников в поисках идей. Создание выбиралось медленно, потому, казалось, мы всегда успеем сбежать. С другой стороны, никто не знал, чего ждать, когда оно окажется вровень с нами. Коршун скрывал страх за оскалом, Рэй впервые выглядел растерянным, а вот Веста излучала решительность.

– Разделимся, – распорядилась она.

Покрытая пеплом слизь заползла на край обрыва. Словно темными маслянистыми щупальцами, мусорная куча неторопливо подтягивала свое бесформенное тело. Она не начинала атаки, пока не выкатилась двадцатиметровым гнилостным курганом. Тогда ее щупальца вернулись в тело, и она, собирая пепел, покатилась на меня.

Мы с Коршуном выстрелили одновременно.

Парой фелиноидных рук Коршун пользовался хуже, и энергомат, трепеща, постепенно терял прицел. Зато защита у кучи оказалась слабой, а звук и холод причинили ей дополнительные 50% урона, к тому же промахнуться мимо такой цели можно только умышленно. Кажется, не так уж и страшно это… чудовище.

Подчинить столько необычного противника Весте, конечно, не удалось.

Метеоритный меч прорезал жилистую субстанцию, но разрез усилиями гравитации тут же скрылся под огромной тягучей массой. Неприятная новость, но ожидаемая. Сам же марсианин оказался в опасной близости от врага. Из бесформенного тела неожиданно резко вырвалось склизкое щупальце. Рэй не успел подставить щит и получил удар в лицо. Вдохнув мусорного газа, он зашелся в тяжелом беспрерывном кашле.

Вторая неприятность. Впрочем, столь же незначительная.

– Рэй, не надо! – крикнул я, находясь от него уже в двухстах метрах. – Мы справимся сами!

Куча стала расползаться, пытаясь достать всех нас одновременно, но и мы поспешили отступить.

К коему удивлению, Веста атаковала ее кинетической сферой.

Я подумал, моя система дала сбой – сфера, наоборот, должна защищать. Но когда мусорная куча отползла от обрыва, я увидел сферу, заполненную слизью и плавающим в ней мусором, – неспособная охватить цель, сфера вырвала из нее огромный кусок.

Куча медленно сжалась и, словно огромная резина под давлением, рванулась в стороны, одновременно выбросив щупальца.

Она достала всех нас, только Рэю удалось щитом отразить щупальце, – ему досталась лишь новая порция мусорного газа. Нам же с Вестой едкие капли попали в глаза и по открытым лицам сползли под доспехи, вызывая мучительное жжение по всему телу. Коршуну не хватило стойкости сохранить концентрацию, и он оказался выведенным из строя.

– Рэй! – крикнул я, щурясь и тяжело откашливаясь. – Вынеси его из боя!

Марсианин и сам уже летел к нему. К счастью, я предусмотрительно поделил энергобатареи, так что у каждого из троих имелось по одной.

«Мусорная куча: легкое повреждение», – ответил на мой запрос сканер. Да-а, придется повозиться.

Не прибегая к усиленным и прицельным атакам, я ограничился обычной стрельбой.

Веста взорвала большой энергетический шар внутри кучи, но эффект оказался печально незначительным, – куча растянулась, как желе, и вернула прежнюю форму.

Остаточный мусорный газ ненадолго одурманил нас с Вестой, после чего окончательно рассеялся. Мы оставались вдвоем, пока не вернулся Рэй, сменив привычное вооружение кэнвоксом и криобластом. При всем отсутствии умения обращаться с ними, даже он сейчас не мог промахнуться.

Мусорная куча потянулась к Весте, справедливо сочтя ее главной угрозой. Избрав конкретное направление, она передвигалась уже быстрее, так что и нам пришлось пошевеливаться.

Очередная пара энергозарядов, слабо полыхнув на прощание, потонула в студенистой глубине. Пытаясь придумать действенный способ борьбы с противником, я вспомнил, что так и не потратил последнюю гранату. Сделать это следовало с максимальной эффективностью.

«Рэй, лети ко мне, есть идея».

Он откликнулся на зов немедленно. За его спиной сверкнула сфера, оторвав от мусорной кучи второй кусок.

– Возьми гранату, дай мне свое оружие, – затараторил я. – У тебя сильный бросок, постарайся попасть в место, куда я буду стрелять.

– Я подберусь ближе.

– Хорошо.

Я прицелился в самый центр мусорной кучи. Сначала выстрелил кэнвоксом – он оставил глубокую борозду. И, пока рана не затянулась, туда же послал заряды энергорукавов и подморозил ее холодным лучом криобласта. Вообще, обращение с дополнительной парой оружия требовало особого навыка, так что я, поступая так, истощал себя, словно использовал энергозатратную способность. В перспективе в затяжном сражении это было опасно.

Рэй подлетел к туше вплотную. Он оказался в опасной близости к противнику, но хотелось верить, что результат оправдает риск. Бросок он совершал с земли – точность и сила требовали опоры. Граната угодила как раз в подготовленное мною отверстие.

С грохотом взрыва по воздуху разлетелись осклизлые осколки твердых материалов. Сама слизь испарялась на глазах. Мусорная куча просела внутрь самой себя и визуально уменьшилась. Но была и обратная сторона – ее токсичные внутренности с ног до головы окатили марсианина.

«Мусорная куча: умеренное повреждение», – сообщил сканер.

Да ладно! Я начинал сомневаться, что нам хватит выносливости окончить сражение. Конечно, в запасе у нас имелись батареи, но воспользоваться ими в бою не удастся.

Рэй попытался взлететь, но его крылья слиплись и отяжелили. Мусорная куча подкосила его щупальцем и потащила в бездонное чрево. Он попытался высвободиться, разрывая щупальца руками. Мягкая субстанция сжималась, но снова собиралась воедино. Марсианина опутывали все новые щупальца, и куча, почувствовав беспомощность добычи, потянулась к нему. Спасти его могла бы кинетическая сфера, но всякой способности требовался срок для восстановления, кроме того, Веста не видела Рэя за мусорной кучей.

С нетерпеливой беспомощностью я ждал, когда заряды моего оружия восполнятся. Первыми восстановились энергорукава, звуковой и ледяной пушкам требовалось больше времени. Перебарывая искушение, я ждал. Куча почти наползла на Рэя, сообщения о потерянном им здоровье мелькали непрерывно.

На этот раз я изменил очередность. Сначала подморозил большую часть щупалец, потом разбил их энергетическими зарядами, а уже мелкие остатки рассеял гиперзвуком.

На миг, всего на один короткий миг Рэй оказался свободным. Он успел совершить два шага, но новые щупальца настигли его. Все повторялась, но с той разницей, что я уже никак не успевал помочь.

Взорвался новый посланный Вестой энергетический шар. Под действием взрывной волны и высокой температуры щупальца истаяли. Куча вновь ненадолго оказалась отрезанной от добычи. Взрыв высушил крылья, и Рэй, с сильным взмахом оторвавшись от земли, на этот раз ускользнул.

Мусорная куча вернулась к прежней цели.

– Возьми оружие Коршуна, – попросил я Рэя.

– Мало энергии осталось?

– Да.

– Могу вынести тебя из боя. Будешь восстанавливаться, а Веста пока посражается одна. Потом поменяетесь местами.

– Не надо, – решил я. – Я все равно не пользуюсь умениями, а естественный расход энергии невелик. Главное, не подставляться. Лучше дежурь возле Весты.

Он перелетел через кучу, и мы обстреляли противника с разных сторон.

«Мусорная куча: тяжелое повреждение».

Неужели?!

Мы стали действовать осмотрительней, держали противника на безопасном расстоянии, берегли энергию. Мусорной куче больше не удавалось нас достать, и она медленно и неотвратимо таяла. Так мы, наверное, и победили бы, пусть мне и пришлось убегать от нее, пока Веста восстанавливалась. Но затянувшееся сражение и его размах сделал почти неизбежным включение новых участников.

Они появились на той стороне, где находились Веста и Рэй, а моя система идентифицировала их и без помощи глаз. Сразу дюжина гиеноидов сражалась с шестью сауритами. На стороне первых находилась и бо́льшая численность и превосходство техники над грубой силой. С другой стороны, ящеры обходили их скоростью и так хорошо известной нам поразительной выносливостью. Они навязали половине соперников ближнюю борьбу, в то время как оставшиеся в стороне гиеноиды отстреливали их поодиночке. Нашему сражению они пока не уделяли внимания.

А вот мусорной куче малоподвижные цели показались привлекательней Весты. При ее наступлении обе сторонывынужденно попятились, но особо увлеченная борьбой пара замешкалась. Мусорная куча оплела обоих щупальцами, и неуверенный отпор некоторых гиеноидов не изменил ее намерений. Безразмерное чрево заглотило добычу.

Некоторое время пара противников еще барахталась в утробе чудовища, но уже не могла быть вызволена даже активными стараниями товарищей. Их тела разлагались с удивительной скоростью, одежда таяла, кости, лишенные мышц, разъезжались в стороны и исчезали.

Индикатор здоровья мусорной кучи пополз вверх.

Я обежал ее, чтобы находиться ближе к центру событий.

Веста отложила использование кинетических сфер и выжидала, Рэй расположился между нею и потенциальными противниками. Дальнейшее поведение последних интересовало нас всех.

И гиеноиды, и сауриты скоростью превосходили мусорную кучу. Однако, отступая, они продолжали сражение между собой. Гиеноиды неожиданно оказались в гораздо худшем положении, нежели их соперники. Им редко удавалось поразить подвижные цели, правда, в половине случаев, промахиваясь, они все же попадали в мусорную кучу позади. Сауриты же достигали больших успехов – обезоруживали, рвали когтями, вырывали куски плоти, отгрызали пальцы. Один из них сумел даже отхватить гиеноиду руку, после чего другие ящеры, налетев, разодрали безрукого противника на части, которые тут же поглотила мусорная куча. Ей это прибавило здоровья, но незначительно.

Сауриты завладели инициативой, а значит, стали мишенью Рэя.

– Я справлюсь, – пообещал он, предлагая нам сосредоточиться на уже изрядно поднадоевшем противнике.

Веста вновь отщипнула от кучи большой кусок, но затем лицо ее отразило смесь сомнения и паники.

– Мало энергии? – догадался я.

Она кивнула.

– Ты всегда можешь рассчитывать на помощь Рэя, – сказал я ей.

– Тебя уже нельзя оставить одного, – возразила она.

Я не согласился, но для спора не было времени.

Рэй положил одного саурита. Гиеноиды поглядывали на него с опаской, но пока разумно не пытались приобрести нового врага. Впрочем, когда сауритов оставалось трое, а гиеноидов восемь, вторые пересмотрели приоритеты и дружно атаковали марсианина.

Не столько из необходимости, сколько поддавшись эмоциям, я отстрелил ногу одному гиеноиду и с удовлетворением смотрел, как его добивает саурит. Правда, когда гиеноид оказался при смерти, я все-таки его добил – даже в такой ситуации разум не победил моей жадности.

Рэй переключился на гиеноидов, мы с Вестой помогали ему простыми атаками. Он разумно начал с тяжелораненых: помогая себе крыльями, быстро настиг и поверг одного, затем пробил грудь другому. Метеоритный щит рассеивал энергозаряды полностью, а дуинсектный доспех пропускал лишь малую их часть. Против шести оставшихся гиеноидов, даже без помощи трех сауритов Рэй легко бы вышел победителем, не будь у него надобности защищать нас.

Стабильность системы Весты нарушилась, а производительность начала падать. Веста слабела, ее движения замедлялись. Мусорная куча начала ее догонять.

Это не укрылось от внимания Рэя. Оглушив щитом саурита, вдруг напавшего на него, когда их общая цель оказалась убита, он подхватил Весту и улетел прочь, бросив мне обещание скорейшего возвращения.

Я остался один в окружении врагов. Гиеноиды добивали сауритов, а я помогал проигрывающей стороне продержаться дольше. Можно было попытаться сбежать из боя, но с большой вероятностью моя энергия закончится быстрей, чем я пропаду с радаров гиеноидов. Лучше попытаюсь отбиться.

Пятеро гиеноидов расстреливали последнего саурита. В очереди на смерть я был следующим. Совместными усилиями нам удалось сократить их количество до четырех, затем мой напарник упал ничком и вкусил пепла.

«Возвращаюсь», – сообщил Рэй.

К тому моменту я был тяжело ранен и бежал слишком медленно, чтобы рассчитывать оторваться от преследователей. Еще дважды раскалили мой доспех и обожгли тело энергозаряды.

И вдруг пальба прекратилась.

– Стойте! – донесся издалека голос Коршуна.

Я, удивляясь, остановился и обернулся.

Гиеноиды обступили неоморфа и с любопытством его изучали. Мусорная куча также неожиданно прекратила преследование и ползла обратно в котловину залечивать раны.

– Кто ты такой? – удивленно спросил гиеноид Коршуна.

– Я был таким же гиеноидом, как и ты. А потом меня поймал безумный ученый и пришил ко мне части чужого тела.

– Где он?

– Как его найти?

– Убьем его!

Гиеноиды мгновенно забыли обо мне.

– Я сделаю это сам. А тот человек, – Коршун указал на меня. – Будет мне наживкой.

– С ним были еще двое.

– Крылатый мутант безумен, но меня слушается. А женщина – супруга мужчины и наше средство манипуляции им.

Их невзыскательные умы были удовлетворены такими объяснениями.

– Помочь тебе? – предложил первый гиеноид.

– Нет, я справлюсь.

– Твой человек сбежит.

– Не убежит. Смотри. Эй, человек, иди сюда!

Я потупил взгляд и, покачиваясь, словно плохо управлял телом, побрел к нему.

– Ложись на спину.

Я послушался. Он поставил ногу мне на живот.

– Вот видите.

– Отлично надрессировал, – похвалил Коршуна гиеноид.

– Люди, – презрительно процедил другой. – Только как подставки для ног и годятся.

Остальные засмеялись. Кто-то сплюнул и замарал мой доспех. Этого я уже не мог стерпеть.

Я столкнул ногу Коршуна, подскочил и направил на обидчика энергорукава. В ту же секунду тупая боль ударила в висок. Сообщения о своем оглушении я уже не видел…

Восстановившись, я открыл глаза и приподнялся, приняв сидячее положение. Коршун, Веста и Рэй дожидались моего пробуждения. Рядом лежали знакомые гиеноиды, чьи глумливые лица теперь застыли слепками боли. Доспехи и оружие у них уже забрали.

– Что произошло? – спросил я.

– Тебя спас марсинский друг, – ответил Коршун.

– Конечно, не на твою же помощь рассчитывать.

– Я пытался тебя спасти, – оскорбился он. – Жаль, ты этого не понял.

Я отключил батарею и встал. Голова не болела, не кружилась, я был здоров и не получил повреждений, которые система не могла бы устранить за десять минут. Веста и Коршун также не имели царапин, и только Рэй выглядел усталым. Впрочем, его состояние не вызывало опасения.

Словно наперекор моему мнению, он закашлялся.

– Не заболел? – обеспокоился я.

– Остаточный мусорный газ, не более того.

– Добьем мусорную кучу? – спросила Веста.

– Попробуем.

Та успела отползти довольно далеко, но через пять километров бега трусцой мы ее догнали. К счастью, она не умела восстанавливаться так же быстро.

Мы атаковали одновременно. Веста вновь использовала кинетическую сферу, я ограничился рукавами, Коршуну вернули кэнвокс и криобласт, а Рэй взял энергомат гиеноидов.

Вторым залпом мы ее прикончили, но и после смерти она сумела нас неприятно удивить, разлетевшись, должно быть, на целый километр, забрызгав нас и отравив сильнее прежнего.

Неплохим утешением стали полученные 18000 эксманов на троих и возможность для нас с Вестой обновиться до v.3.9.

Рэй такой возможности был лишен и вообще выглядел сильно изможденным. Батареи и кольцо регенерации не могли утолить его голода, а из пищи пустыня сейчас предоставляла только тела гиеноидов и сауритов. Я предложил поджарить мясо оружием, но марсианин отказался. Не прибегая к ножу, он содрал чешую, обнажив бок одному сауриту, и острыми когтями начал вырезать из него куски. Веста предпочла не наблюдать за трапезой, а вот Коршун, напротив, проявил большой интерес и даже осмелился попробовать сырого саурита.

– Жестковат, – признал он. – Да и пресный без приправ.

– На Марсе самое жесткое мясо признают самым полезным. А если свежему мясу ты предпочитаешь приправленное, ты любишь не мясо, а приправы.

Я тем временем сканировал местность, слабо надеясь, что в утробе мусорной кучи что-то уцелело.

«Блок полураспада. Вес 0,5, цена 1000».

Я не поверил и завертел головой. В тридцати метрах левее, грязный и запыленный лежал небольшой металлический коробок. Он легко уместился на моей ладони. Его пластиковое окошко растаяло, проводки и схемы внутри проржавели и окислились.

– Это легко исправимо, – успокоил меня Рэй. – Необходимые элементы найдутся в любой мастерской, в том числе в мастерской неоморфов.

На возвратном пути мы выбрали четырех наиболее сохранившихся сауритов из первой встреченной нами группы. Двоих Рэй закинул на спину, мы с Коршуном взяли по одному. Других остановок до самой мастерской не сделали и никого не встретили.

Объект 904 с новой, бычьей головой изнывал от нетерпения.

– Я готов убивать, – не слишком разборчиво пророкотал он, раскрывая огромную бычью пасть. Слышать от подобного создания человеческую речь было непривычно и жутко.

– Скоро пойдем убивать, – ответил я.

– Мы будем называть тебя Зевсом, – заявила Веста.

– Да хоть Индрой.

Хирург купил тела сауритов, как и обещал. Четвертая версия приблизилась ко мне еще немного. Хотелось получить ее до попытки захвата оружейного завода. Даже если в итоге она не принесет решающего перевеса, обвинить себя в халатности я не смогу.

В его мастерской нашлось все необходимое Рэю для создания оружия. Об особенностях этого оружия на этом этапе я спрашивать не стал. И вообще, главное для меня –развитие и сбор эксманов, а прочие задания я полагал промежуточными целями на пути к полету на Марс.

– Неоморфов можно заинтересовать оружием? – спросил я Зевса, намериваясь облегчить рюкзак.

– Новеньких – да. Шататься по пустыням мы не любим, но чувствовать себя в безопасности хочет каждый.

– Пошли, – махнул я Весте.

– Нет-нет, – возразил Зевс. – С чужаками никто дел иметь не будет. Мы пойдем с Объектом 2354.

– Хорошо, – легко согласился я. – Теперь ты в нашей команде, и я тебе доверяю.

Зевс только презрительно фуркнул.

– Я не пойду, – отказался Коршун. – И вообще, называй меня настоящим именем.

– Ну да, ну да. Упомнишь тут все настоящие имена. Идем, кто-то же должен рассказать мне о вашем триумфальном походе и тех опасностях, что меня подстерегают.

– Ничего тебе не угрожает. С таким-то телом.

– Идем, – уже мягче позвал Зевс. – Попрощаешься.

– Не продешевите, – наставил я, передав рюкзак.

– Он посчитал тебя тряпкой, – объяснила Веста, когда они ушли. – А хотел, чтобы ты пошел ему наперекор и настоял на своем присутствии.

– Догнать?

– Не стоит. Иначе он сочтет тебя непостоянным в решениях.

– А как думаешь, обсчитает?

– Не сомневаюсь.

– Нелегко с ним придется.

– Просто проявляй к нему строгость. Он понимает только язык силы и, когда почувствует в тебе силу, начнет уважать.

– Какой примитивизм, – я покачал головой. – Будто собаку воспитывать.

– С людьми не намного сложнее, поверь.

– Ты тоже человек, – напомнил я.

– А разве со мной сложно?

Я пожал плечами, она застала меня врасплох.

За продажу десяти энергожилетов, восьми пистолетов и пары энергоматов неоморфы выручили 1700 эксманов. Не слишком внушительная сумма, тем более что до меня при равном распределении на четверых дошли только 425.

– Хрюн тебя возьми, Зевс, что это за крошки? – делано возмутился я.

– В смысле? – он тряхнул передо мной мордой, чуть не зацепив рогом.

– Я же сказал: не продешевите! А ты что сделал?

– А что я должен был, эксманы из них выбивать? Радуйся, что хоть столько дали.

– Разочаровал ты меня, – проигнорировал я выпад.

– А что я? Вообще-то мы вдвоем ходили.

– Так ты же Коршуна за собой потащил! Ты и виноват.

Зевс махнул хвостом, свирепо вытолкнул воздух через широкие ноздри, не ответил и отвернулся.

Рэй вынес на обозрение свою работу. Причудливое оружие задней половиной и рукоятями еще походило на энергомат, который и послужил для него остовом. Ствол был заменен длинным цилиндром, куда через специальное отверстие засыпался венерианский порошок.

– Это атиз, или атомный излучатель, – представил Рэй оружие. – Действует по принципу холодного ядерного синтеза. Распад атомов венерианского порошка занимает три секунды, потому с момента активации процесса до самого выстрела это время требуется выждать. Но результат оправдает неудобства. Имеющегося запаса венерианского порошка хватит на двадцать – двадцать пять выстрелов.

В обеих руках атиз лежал хорошо, а вот находясь в одной, перевешивал тяжелым передом.

– Помимо задержки у него имеются и два других недостатка: сильная отдача и неполная герметичность, из-за чего радиационный фон может наносить небольшой урон и самому владельцу. Устранить их в производственных условиях мне не удалось.

– Посмотрим в деле, – не спешил я с выводами.

Атака, почти тридцатикратно превосходящая силу моих энергорукавов, по ощущениям делала несущественными сопутствующие недостатки. С новым оружием я почувствовал себя уверенней и почти верил в возможность захвата оружейного завода.

Завод – тот самый, который пыталась ограбить Веста, – находился несколько в стороне от дороги к «Левиафану». Я видел в этом только положительный момент – увеличенный шанс встречи противников.

Глава пятнадцатая

За последовавшие сотни минут пути мы наткнулись только на группу тощих пепельников. Завидев их, Зевс бросился вперед, оставив нас далеко позади. Он гонялся за добычей, топтал и поднимал на рога, а когда охота окончилась, выразил расстройство словами:

– Слишком слабые! Нужны противники сильней.

– Будут тебе сильней, – пообещал я.

– Зевс, а у тебя есть особые умения? – спросила Веста.

Он хмыкнул.

– Покажу.

Следующими нам попались мутанты. Группа из пятнадцати существ раскопала пятиметровую яму, из которой они выуживали пахарей, переворачивали на спины, протыкали уязвимые брюшины и выедали из панцирей. Судя по обглоданным костям поблизости, пепельники также шли в употребление.

Зевс уже ударил копытом, готовясь ворваться в ряды мутантов, когда я крикнул:

– Стой!

Он помедлил.

– Чего?

– Теперь ты в команде, а члены команды ответственны не только за себя, но и друг за друга. А если мутантов больше, чем кажется? Или к ним подкрадывается жнец, присутствия которого ты не чувствуешь, и, возбужденный твоей неразумной выходкой, ринется в атаку, но бросится не на тебя – на нас?

– Ну, так выстрелишь в него, делов-то. Если не убьешь – так я сразу вернусь.

– Я предпочитаю иметь выбор, а не по чьей-то вине оказываться перед угрозой смерти.

– Ладно, жду. Чего ты пульсируешь…

Мутанты заметили нас и побежали дружной толпой. Я поднял атиз и прицелился в самого здорового трехметрового великана.

– Лучше отойти, – предостерег Рэй остальных.

Я нажал пусковую кнопку и досчитал до трех. Внутри оружия что-то затрещало, меня толкнуло в плечо, а из ствола, оставляя яркий след, вырвался белый огненный шар. В полете он разгорался сильней и увеличивался размерами.

Мутанта, в которого я целился, разорвало на мелкие обезвоженные и еще продолжающие гореть кусочки. Его ближайшее окружение получило ожоги, несовместимые с функционированием системы. Уцелел только один попавший в зону поражения мутант. Он находился при смерти и, единовременно лишившись значительной доли энергии, потерял контроль над телом и некоторое время не мог подняться. Прочие мутанты обратились в бегство.

– Вот теперь можешь атаковать, – разрешил я.

– Теперь вы смотрите.

Зевс с места развил скорость фелиноида в спринте. Быстро настигнув мутантов, он раскрыл пасть, высвободив трехметровый конус раскаленного ионизированного газа глубокого фиолетового цвета.

Свечение плазменного дыхания завораживало, но жутко плавились в нем беззащитные тела. На меня эта потрясающая способность Зевса произвела удручающее впечатление. Объект 904 не приложил усилий, чтобы ее заполучить, не собирал по частям, разбросанным на сотни километров, а принял как данность, заложенную в программу робота древними конструкторами. Поклонник силы, не исключено, теперь он не захочет возвращать себе прежний несуразный вид.

Он продолжил преследование мутантов, к плазменному дыханию повторно не прибегал, обходясь рогами и копытами. Мало кто пытался дать ему отпор, когда же это происходило, их слабые тычки ножами и удары ломами не могли повредить его прочную металлическую шкуру. То было не сражение, а истребление. Пусть мутанты выглядели уродливо и давно потеряли разум предков, но их бессилие перед грозным врагом почему-то вызывало во мне сопереживание. Наверное, я находил сражение нечестным. Если бы они имели пускай крошечный шанс победить, подобные чувства меня бы не посетили.

Когда бойня окончилась, я впервые в жизни почувствовал себя преступником. Впрочем, достижение четвертой версии мгновенно стерло это ощущение.

– А мне не хватает двух тысяч для третьей версии, – с очевидным намеком заявил Коршун.

– Может, кто-то еще попадется, – высказал я предположение, хотя сам в него верил слабо – к оружейному заводу мы подобрались довольно близко.

– Да кому ты нужен, – гораздо грубее ответил Зевс. – Довольствуйся и тем, что дают.

– Разве ты передумал возвращать человеческое тело? – удивился Рэй.

– Не знаю… эксманы жалко. А четыре руки – вдвое больше, чем две.

– А ты сообразительный! – саркастически отметил Зевс. – Ну, отдыхай уже, мы с крыланом вас посторожим. – И обратился к Рэю: – Слышал, ты не из дохляков. Давай пободаемся, пока дохляки будут становиться чуть сильней!

– Я поберегу силы для предстоящего сражения. И тебе не стоит расточать энергию – оружейный завод охраняет не кучка мутантов.

– Зануда, – последнее, что я услышал перед обновлением.

Снов я не видел – для того был слишком напряжен. Я очнулся другим человеком: быстродействие, мощность, стойкость – все параметры моей системы заметно выросли. Теперь я запасал намного больше энергии, лучше ее контролировал, а значит, снижал расход.

Новыми параметрами я не замедлил похвастаться перед Вестой. Она же, как оказалось, научилась впитывать часть направленной энергии и создавать мощные ионные мины.

Коршун слушал нас с интересом, и чувствовалось, что ему не терпится высказаться. Дождавшись окончания нашего разговора с Вестой, он сообщил:

– Теперь я владею руками в равной степени, способен регенерировать в фоновом режиме и удерживать собственные звуковые волны в мирное время. Также более низкоуровневые создания будут стараться избежать сражения со мной.

– А ты обновился? – спросил я Зевса.

– Ничего существенного, – отмахнулся он. – Пойдемте уже штурмовать оружейный завод.

– Мой план несколько иной, – напомнила Веста.

Она привела нас к пластиковому контейнеру, до которого нам пришлось пробираться сквозь двухметровый слой пепла. Герметичная дверь за многие годы дозора продолжала надежно держать пост и только кое-где была надкушена пахарями. Когда она открылась, застоявшийся запах старого парфюма объяснил, почему прожорливые жуки так и не пробрались внутрь.

Пространства здесь оказалось немного – даже нам пятерым не удалось поместиться, и Зевс, войдя наполовину, вынужден был остаться в дверях.

– Ну и теснота, – не упустил он случая высказаться.

Веста придавила кнопку на стене, и, наполнив помещение приглушенным желтым светом, загорелись под абажурами четыре больших белых сферы на потолке. Они осветили скудную мебель, по виду ручной работы, неумело или наспех сваренную из металлических пластин: маленький шкаф и два стола. Половину столешницы одного, небольшого и невысокого, занимал хлам, в котором явственно наблюдалось сходство с различной посудой, хотя сами разнородные предметы замыслами создателей посудой не являлись. На втором, побольше, находилось что-то прикрытое настоящим тканевым пледом, а напротив его длинной стороны располагалось автомобильное кресло, поднятое на полозья. Вдоль стен тянулись пластиковые баки, полупустые или забитые различными деталями, на полу лежали три резиновые подушки и еще два пледа.

– Уголок моих давних приятелей, – вдохновлено представила контейнер Веста. – В нем мы ездили по миру, в нем жили, веселились, прятались от пепельных бурь. А потом на нашем пути возник оружейный завод, и я убедила Эдварда рискнуть. Мы выполнили первую часть большого замысла…

Она сдернула плед, показав полутораметрового робота. Три его нижние конечности заканчивались длинными, способными складываться в полозья пальцами, руки также могли трансформироваться, и одна из них сейчас вместо ладони имела большие клещи. Это был обычный универсальный разнорабочий.

– …И захватили одного из роботов. Но Эдвард не примирился с потерями и не желал новых. Вменив мне презрение к человеческим жизням и вину в гибели товарищей, он забрал единомышленников, и они ушли. А после смерти Димы, – она тяжело вздохнула, – мы распались окончательно.

– Прошло много лет. Почему ты не отпустила эту идею? – спросил Рэй.

– Для меня когда-то это было не только способом разбогатеть, но и борьбой с восстанием машин, которого так и не произошло. Машины не отобрали у людей власти над Землей, мы сами ее потеряли. Когда марсиане столкнули нас с эволюционной лестницы, мир выпал из наших рук, и только механические пальцы оказались достаточно цепкими, чтобы не разжаться. Роботы управляли оружейными заводами, и внезапно оказалось, оружие – единственное, что необходимо человеку для выживания. Даже после глобального обновления человека разумного мы не стали машинами в полной мере. Компьютерные прогнозы дальновидностью и точностью превосходят человеческие расчеты, и безэмоциональные слуги оружейного завода распоряжаются его ресурсами лучше, чем прежде это делали люди. Но их задачи больше не совпадают с задачами человечества. Роботы делают сильнее и нас, и наших врагов. Но выжить должны люди…

– Это не моя личная месть, – подытожила она после паузы. – Но одно из главных условий сохранения человечества.

– Человечество, – презрительно фыркнул Зевс. – К чему вызволять из могил этих трилобитов, если время, отпущенное им природой, уже прошло?

– Откуда взялась твоя нелюбовь к людям? – удивилась Веста. – Я хочу знать твою историю.

– Нечего рассказывать, – отказался он.

Думаю, другой ответ удивил бы всех нас.

– Ты обещал помочь, так о чем теперь споришь? – напустился я на Зевса.

– Да вот понять не могу: я робот или еще нет? Границы такие размытые.

– Кем ты был изначально? – искренне заинтересовался Рэй.

– Даже не помню, был ли я.

Веста повернулась к роботу-разнорабочему.

– Дима перепрограммировал этого робота и придумал ему прошлое, которое не позволит материнскому компьютеру связать его с нами. Я буду управлять им удаленно и видеть происходящее его глазами. Ему предстоит пройти два сканирования: первое – на входе, и второе, тщательное – в ремонтном отделе. При повторном осмотре в нем обнаружат спрятанный вирус и без труда вернут систему к заводским настройкам. Однако, будучи обнаруженным, вирус скопирует себя в систему наблюдателя. Далее он отключит охрану и предоставит нам свободный вход.

– Насколько хорош этот вирус? – обеспокоился Коршун. – А если он не справится с задачей?

– Его написал Дима, – оскорбилась Веста. Однако она сообразила, что не всем из нас такой ответ может показаться исчерпывающим, потому пояснила: – Сложности могут возникнуть только на последнем этапе, если система восстановится быстрее, чем я успею подключиться к ней напрямую и полностью подчинить.

– Что делать нам? – спросил Зевс.

– Вы будете охранять меня, пока я не разберусь с материнским компьютером.

– Звучит подозрительно просто.

– Неправдоподобно просто, – поправил Коршун. – Так, а за роботов можно получить эксманы?

– Да.

Коршун сразу оживился.

– Тогда я в деле.

– Ты ведь хотел вернуться в человеческое тело, – напомнил я.

– Да, но… мне жалко терять вложения. К тому же эта система перспективней человеческой и мне интересно посмотреть, что у нее имеется в запасе. А внешность… неоморфы правы: начинка важнее корпуса.

– Молодец! – похвалил Зевс. – Именно подчиняясь этому утверждению, создает нас Хирург. Он совмещает системы и делает их сильнее.

– Какова вероятность успеха операции? – вернулся я к обсуждению задания, забыв, что обещал себе не верить числам.

– Восемьдесят шесть процентов.

– Устраивает, – рассудил Зевс и, пятясь, вышел из дверного проема.

– Мне нужно время, чтобы перепроверить работу системы шпиона.

– Жду снаружи, – предупредил Коршун и последовал за Зевсом на поверхность.

– Разве твоей текущей версии достаточно, чтобы выявить неисправности? – усомнился я.

– Я просто хочу немного побыть здесь, – призналась она.

Мы деликатно повернулись к выходу, но Веста окликнула нас:

– Подождите, – и понизила голос. – Вы должны знать, вероятность успеха моего плана не восемьдесят шесть, а пятьдесят шесть процентов. Потому-то я так долго и откладывала возвращение к нему. Если мы умрем на оружейном заводе, то роботы, дабы предупредить возможное повторение событий, выжгут наши мозги. Я знаю точно.

– Спасибо, что сообщила правду, – поблагодарил Рэй. – Но, соглашаясь тебе помочь, мы не знали ни о восьмидесяти шести, ни о пятидесяти шести процентах успеха, так что любое его значение не отменяет моего решения.

– Меня даже не спрашивай, – улыбнулся я, чего не делал, кажется, с момента окончания пьянства. – На таких людях, как ты, только и держится человечество.

Она промолчала, но было видно, как сильно тронули ее наши слова.

Уходя, я сообразил, что мы покидали Весту в обратном порядке знакомства с ней. В этом мне представилось послание Вселенной, в которой, несмотря на кажущуюся череду случайностей, ни один фотон не двигался против ее всеобъемлющей воли. Эта короткая сценка выглядела прощанием, за которое цеплялись естественные мысли. Только сейчас мне стало отчетливо ясно, что мы находимся у ворот не оружейного завода, но чего-то несравнимо более важного для всех нас.

Когда мы поднялись, Рэй устремил взгляд в одну точку на небе. Я проследил за ним, но ничего не увидел.

«Саша, – услышал я мысли Рэя. – Если я умру на Земле, доставь меня на родную планету».

«Конечно, мой друг, обещаю».

Робот, цепляясь руками и ногами, выбрался из ямы самостоятельно. Затем встал на полозья и неторопливо заскользил к месту назначения. Некоторое расстояние мы прошли вместе, в заранее отмеченной Вестой точке остановились и пропустили его вперед.

– Он не видел нас? – спросил Коршун.

– Нет. Прямо сейчас он получает информацию об окружающем мире, не соответствующую действительности. В этом сценарии нас нет.

– Что за сценарий?

– Робот очнулся в мастерской одного моего знакомого, который был с нами во время штурма завода, затем ушел с Эдвардом, но я точно знаю, что он мертв. Хуже ему не будет… А затем, следуя программе, робот вернулся на завод. Вот и все.

Стали ждать. Коршун оказался самым нетерпеливым из нас и то и дело справлялся о продвижении робота.

– Подошел к энергозабору, – изменила Веста уже трижды прозвучавший ответ «в пути». – Включился сканер. – Мы напряглись. – Ворота открываются, робот заходит. – Последовала продолжительная пауза. – Он в ремонтном отсеке. Двери запираются, включается глубокое сканирование. Звучит тревожный сигнал. – Она посмотрела на нас. – Я потеряла связь.

– Но ведь это соответствует твоему замыслу? – обеспокоился Коршун.

– Да. Поспешим.

Мы побежали. Рэй и Зевс, намного превосходящие нас скоростью, вынуждены были ждать остальных. Мы с Коршуном имели примерно равные показатели мощности, а вот Веста сразу же начала отставать.

– Запрыгивай на меня, – неожиданно предложил ей помощь Зевс.

Немного удивленная, она, конечно, не отказалась…

Оружейный завод мы увидели издалека. Металлическая громада черным кубом темнела на фоне пустыни серого пепла. Он стоял на земле, а мощные вентиляторы поддерживали чистоту вокруг и в спорах с бурями возвели двухметровый бруствер по всему периметру. Но сейчас эта огромная коробка была приоткрыта, и склоненные плазменные пушки, много превосходившие силами дыхание Зевса, не остановили пятерых чужаков. Внутри одного куба находился второй, такой же черный, но несколько меньший – непосредственно сам завод.

Мы прошли через большое круглое отверстие, дверь которого заранее гостеприимно ушла в стену. Я ожидал увидеть обнаженный компьютер: провода, микросхемы, лампочки, вентиляторы, индикаторы, датчики – и был несколько разочарован, оказавшись в обычном и даже пустынном помещении. Среди голых металлических стен, которые по оценке моего сканера состояли преимущественно из титана и вольфрама, на гладком металлическом же полу стояли исполинские грузовые электромобили, а над их кузовами оканчивались широкие гофрированные трубы, ползущие по стенам вдаль, к смутно различимому отделу сборки, где над длинными лентами склонились автоматизированные механизмы. Содержимое кузовов определить снизу не удавалось, но о нем легко догадаться. Сейчас весь производственный процесс от переплавки металла и пластика до сборки и транспортировки был заморожен, а вся охрана завода – я насчитал два десятка Шив только в отделе погрузки – деактивирована.

Рэй дернул меня за руку, и я понял, что выбился из общего ритма.

Ремонтный отдел располагался по соседству и представлял собой помещение ровно таких размеров, чтобы в нем мог уместиться один грузовой электромобиль. В центре на возвышении неподвижно застыл наш шпион, над ним нависала еще одна труба, по которой, как я верно догадался, доставлялись изготовленные по индивидуальному заказу необходимые для ремонта элементы. На стенах повисли разноразмерные механические руки.

– Где находится материнский компьютер? – спросил Коршун. Он был сильно взволнован и постоянно озирался на Шив.

– Завод и есть компьютер, – торопливо объяснила Веста. – Уже сейчас он пытается восстановить работоспособность. Я попробую его подчинить. Мы находимся в самом безопасном месте завода, но, чтобы не оказаться в ловушке, необходимо уничтожить эти механизмы, – она указала на механические руки.

Вопросом занялся Рэй. Зевс пожелал помочь, но рога для той цели подходили плохо, а пользоваться плазменным дыханием в небольшом замкнутом пространстве было неразумно. По тем же соображениям и мы не прибегли к оружию.

– И его тоже надо ликвидировать, – указала она на отслужившего верную службу шпиона.

Когда предупредительные меры были приняты, Веста обхватила один из металлических обрубков рукой и в таком положении застыла. Обрубок заискрился, ему ответил другой, механические руки разом дернулись и поникли. За стеной что-то загудело.

– Завод оживает, – испугался Коршун.

Я проверил надежность запорного механизма двери и приготовился оборонять проход в случае ее открытия – никакой физической возможности держать ее не было. Зевс хмыкнул, выдав поток горячего пара.

– Отойди. Если дверь откроется, твое тело не станет помехой для Шив.

Я уступил. Не знаю, как Коршун, но я в тот момент почувствовал себя хрупким, как стекло, и таким же бесполезным в сражении с роботами.

Веста вздрогнула, отдернула руку и непроизвольно собрала пальцы в кулак. По ее телу пробежал электрический ток. Механические огрызки в помещении зашевелились, дверь открылась. В считанные секунды Веста поборола боль и продолжила борьбу с компьютером, продолжая терять здоровье и, очевидно, энергию, но дверь оставалась открытой.

– Мне нужно время, – обратилась она к нам.

Зевс первым выскочил в отдел транспортировки, я последовал за ним, но меня почти сразу обогнал Рэй. Коршун не спешил выбираться и только осторожно высунулся в дверной проем.

Один Шива активировался – к счастью, только один. Он трансформировал свои четыре руки во внушительные энергометы и нацелился на Зевса. Тот успел укрыться за корпусом электромобиля, и тогда охранник принял решение атаковать следующего за ним Рэя, за спиной которого в свою очередь прятался уже я. Шива производил залп, и каждый его энергомет выдавал очередь из шести выстрелов.

Пройдя щит метеоритного железа, дуинсектный доспех и кожу самого марсианина, атака Шивы, по моим расчетам, утрачивала 99,32% своей первоначальной мощи. Но, даже легко попав из двенадцати выстрелов всего дважды в тело Рэя, робот болезненно ранил его. Я быстро прикинул, что вряд ли переживу больше пяти попаданий, с Коршуна же достаточно будет и двух, а вот живучесть Зевса мне не была известна, и возлагать надежды оставалось только на нее.

Не дожидаясь окончания очереди, я нажал пусковую кнопку атиза, выждал полторы секунды и выглянул из укрытия.

Когда огненный заряд атиза подобрался к Шиве вплотную, вокруг робота на мгновение возникла энергетическая броня. Заряд успешно ее расколол, но, подозреваю, его эффективность заметно снизилась. Взрывная волна отбросила робота метров на пять, впечатав в загоревшийся грузовик. Впрочем, Шива не утратил функционирования, сразу же начал подниматься и по итогу имел лишь умеренное повреждение.

Коршун выстрелил из всех трех оружий, но его атака бесследно утонула в полыхнувшей энергоброне.

Удивленным взглядом Коршун поочередно окинул криопушку, кэнвокс и энергомат. Кажется, в этом сражении он ничем не мог нам помочь.

Зевс с разгона врезался в Шиву. Вновь блеснула энергоброня, но против физической атаки она имела низкую эффективность. Зевс пронес его на рогах пару метров, и вдвоем они впечатались в электромобиль.

Кузов электромобиля лопнул, роботов накрыли тонны оружия и доспехов, посыпавшиеся из расплавившихся пластиковых мешков.

Шива попытался подняться, но Зевс действовал расторопней – обдал противника конусом плазмы.

Но и объятый горящим газом Шива сумел ответить. Энергометы закрутились, нанося незначительный, но все-таки ущерб. Гораздо более массивный противник легко поднял его на рога и кинул в сторону.

Рэй подключился к атаке, и, к счастью, его сил оказалось достаточно, чтобы совсем ненамного, но превозмочь энергодоспех. Втроем мы все же расправились с грозным стражем оружейного завода, но то был лишь один из множества защитников.

Коршун бросил бесполезное оружие и теперь в рассыпавшейся куче выискивал что-нибудь более разрушительное. Он выбрал длинный, как винтовка, магнитор, созданный специально для борьбы с роботами. В свободную пару рук Коршун хотел взять гравитор, но я его разубедил, – это оружие имело слишком большой радиус воздействия, чтобы использоваться в помещении.

Рэй, Коршун и Зевс переводили настороженные взгляды с одного пока еще неподвижного Шивы на другого. Я вернулся в ремонтное помещение. Веста оставалась в прежнем положении, но уже имела умеренное повреждение. Хотелось узнать о ходе борьбы с компьютером, но, боясь нарушить концентрацию Весты, я не осмелился заговорить, она же, казалось, меня не замечала и стеклянным взглядом смотрела куда-то вдаль.

Сразу три робота пришли в движение.

Когда я выскочил из ремонтного отдела, Рэй, прикрываясь щитом, уже наседал на одного Шиву, а Зевс, игнорируя своего нападавшего, бросился на защиту Коршуна. Последний принял один снаряд, после чего укрылся в куче оружия, чем спас себе жизнь. Видя, что его атака не достигает цели, Шива переключился на Зевса.

Удачным попаданием из атиза я временно вывел из строя одного из двух противников Зевса. Мы разделились на пары. Коршун помогал Зевсу, а я стал прикрывать Рэя.

Электромагнитный поток магнитора просочился сквозь броню Шивы и мелкими молниями рассыпался по его корпусу. Движения робота замедлились.

Выискивая слабости Зевса, Шива применял различное оружие: огонь, холод, звук – все это не причинило противнику большого вреда. Наконец Шива использовал электромагнитную атаку, замедлившую Зевса и нарушившую его координацию, но и сам к тому времени был сильно опален плазмой. С очередным выстрелом магнитора Шива был убит.

Я продолжал прятаться за Рэем, пока тот навязывал Шиве ближний бой. Шива преобразовал руки в мечи, но прочность его металла значительно уступала метеоритному железу и панцирному доспеху. Шива отступал, трансформируя руки в поисках оптимального оружия.

– Отойди! – крикнул я Рэю и в следующую секунду нажал кнопку атиза.

Выстрел отбросил Шиву и прервал его деятельность. Подлетев, Рэй отрубил роботу руку, а затем уже пробил его тело насквозь.

В строй вернулся первый Шива. Наиболее уязвимой целью он определил Коршуна и успел тяжело ранить его, прежде чем Зевс стал на пути выстрелов.

Зевс прибег к плазменному дыханию, но, когда раскрыл пасть, принял в нее посланный Шивой сильный электромагнитный заряд. Он содрогнулся, захрипел, из его горла полилось темное масло.

Мы с Рэем подоспели ему на помощь и добили Шиву прежней тактикой.

Я посмотрел на Зевса: он дымился, его белый металл потемнел.

– Ты в порядке? – задал я глупый вопрос.

Тот выпустил облако дыма и кивнул в сторону. Проследив направление, я увидел опаленного Коршуна. Покачиваясь, тот поднимался.

– Все нормально! – крикнул Зевс. – Система стабилизировалась.

Услышав отрывистый крик Весты, мы ринулись в ремонтное помещение.

Веста сильно дрожала, ее лицо потемнело. Сканер диагностировал тяжелое повреждение. Очевидно, в битве умов с суперкомпьютером она проигрывала.

Коршун заскочил последним, безнадежность нашего положения для него также была очевидна.

– Нужно выбираться, – пробормотал он и вдруг неистово вцепился в меня пальцами. – Бежим! Зевс отвлечет их… Сейчас очнутся новые…

Пробуждались новые Шивы. Их шаги перерастали в тяжелый стройный топот.

– Поздно бежать, – спокойно объявил Рэй. – Мы должны остаться.

– Очнитесь! – зло бросил Коршун. – Мы проиграли!

Мы не реагировали, и он, потеряв терпение, бросил оружие и стремглав выскочил из ремонтного помещения.

Отзвучала короткая очередь выстрелов. В тишине отчетливо слышался звук падения.

Это ничего, Коршуна можно будет оживить, если его повреждения не окажутся чрезмерными.

Роботы активировались один за другим. Радиолокация показывала мне, как стягиваются они к ремонтному отделу.

– Веста, запри дверь! – крикнул Зевс.

Но она не слышала или не могла этого сделать. Он начал колотить по стене, но не бездумно, и в итоге задел встроенный механизм.

– Тащите!

Мы с Рэем вытащили дверь и удерживали ее в закрытом положении, пока Зевс приплавлял ее плазменным дыханием.

Окружающие звуки умолкли. Временно мы оказались в безопасности.

Веста вновь вскрикнула, мы обернулись – она была при смерти.

Зевс шумно выдохнул и обреченно отвел взгляд. Я лихорадочно искал выхода, но ничего не приходило на ум.

Рэй положил руку мне на плече. Его уверенность передалась мне. Он взошел на постамент, отнял руку Весты от искрящегося дергающегося механического обрубка и обхватил его сам. Я принял Весту и осторожно уложил. Рэй взялся за вторую механическую руку.

– Что ты делаешь? – ужаснулся я.

– То, что должен был сделать с самого начала. Простите, что не подумал об этом сразу.

– Твой мозг не выдержит…

– Я знаю.

Он был совершенно спокоен и даже улыбнулся мне на прощание. Улыбнулся искренне, словно знал наперед, что все закончится благополучно, и уже радовался нашему успеху. Яркие синие вспышки электричества окутали его тело. Под воздействием колоссального напряжения оно тряслось, вены на лбу наливались и рвались. Мне чудилось, я слышу бег обреченного сердца. Он умирал на моих глазах, но я не знал, как этому препятствовать.

– Рэй… – я шагнул к нему.

– Оставь, – одернул меня Зевс. – Это наш единственный шанс.

Наверное, он был прав. Я медлил и только в бессилии сжимал руки на груди, удерживая самого себя.

Рэй выпустил одну руку, покачнулся, прочертил нас пустым взглядом и упал мне в руки. Глухой стук медленно уступал тишине. Израненный компьютер присыпал тело марсианина искрами и покорился.

«Рэй: мертв».

Я бережно положил его на спину. Он не выглядел безмятежно, как часто бывает с умершими легкой смертью, мышцы лица застыли в напряжении, а темные глаза налились кровью. Я попробовал их закрыть, но веки не слушались. Его самопожертвованию я не мог отплатить даже таким пустяком.

Я слышал, как, тяжело дыша, пришла в себя Веста. Кажется, мы победили. Я держал голову Рэя в своих руках и не оборачивался.

Дверь с грохотом начала дергаться. Снова и снова безуспешно она пыталась отвориться. Меня это взбесило. Я бросил на дверь дикий, исполненный ненависти взгляд, и она вдруг замерла – ее остановила Веста.

Я повернулся к Рэю и сразу успокоился.

– Ты вернешься домой, – пообещал я другу.

Веста, почти столь же подавленная, как и я, присела рядом. Она не решалась заговаривать первой, но я нашел в себе силы поддержать ее взглядом.

– Не знаю, как ему удалось, – призналась она. – Его мозг оказался сильней, чем я предполагала. Сильней, чем у меня.

– Он коренной марсианин, – напомнил я. – И очень старый.

Но вдруг она заметила крошечную искорку на пальце Рэя. Она подняла его большую кисть двумя руками: в паленой плоти я отчетливо увидел металлические прожилки.

– Как могли мы этого не замечать? – поразился я.

– Похоже, его система маскировалась.

– Значит…– я побоялся закончить фразу, надежда была так хрупка.

Зевс, осмотрев Рэя поближе, только задумчиво хмыкнул. В этом звуке кроме удивления не было ничего.

Веста, проведя глубокое сканирование, подняла на меня грустный взгляд и отрицательно качнула головой…

Шивы разошлись на позиции, их расположение к нам сменилось дружелюбием – недавние враги готовы были защищать нас ценой своих жизней.

Зевс нашел Коршуна первым, но выражение бычьей морды не изменилось и не дало нам подсказки. Неоморф получил множественные ожоги, местами его телу, сплавленному с доспехом, недоставало больших кусков. Он потерял многие пальцы и половину одной руки. Но все это мелочи. Руку и пальцы можно пришить или вырастить новые, тело залатать и наполнить новой кровью. А вот развороченный мозг не восстановит и самый умелый хирург.

– Я заберу его домой, – заявил Зевс. – Хирургу могут понадобиться детали. И нагрузите меня оружием. Это будет ваша плата за мои услуги. Тело у меня очень крепкое, куда сильней человеческого, да только копытами пальцы не заменить.

Отдавать тело неоморфа мне не показалось кощунством, ведь оно всегда было ему чужим.

Из кузова электромобиля мы с Вестой достали и опорожнили шесть больших термостойких, но, как выяснилось, все же уязвимых для плазмы мешков, наполнили оружием и доспехами, отобранными Зевсом, связали попарно и перекинули ему через спину.

– Он мог унести гораздо больше, – заметил я, когда Зевс ушел.

– Для получения пятой версии ему хватит.

– А дальше?

Она посмотрела на меня немного удивленно.

– Начиная с версии 5.0, система не получает эксманов от сделок. У обеих сторон, и покупателя, и продавца, недостает сил, нарушив стабильность, сделать шаг к ее улучшению. Отдавать эксманы – пожалуйста, нопринимать подарки развитая система не может.

– Я этого не знал. Кстати, куда деваются вырученные заводом эксманы?

– Все роботы здесь уже пятых версий, так что эксманы запасаются в самом компьютере.

– И большой сейчас запас?

– Хватит, чтобы построить город или огромный космодром.

– Тогда прилетай в гости, – серьезно предложил я.

– Обязательно, – она осторожно улыбнулась. – И я хочу помочь исполнению твоей мечты и хотя бы немного, но отплатить за все добро, что ты ко мне проявил.

Она протянула руку ладонью вверх, и я не стал отказываться от награды.

«Получено 123600 эксманов. Система может быть обновлена до v.5.0».

– Это огромная сумма, – смутился я. – Столько я не собрал за все четыре версии.

– Это самое меньшее, чем я могу тебя отблагодарить.

– Спасибо.

– Тебе спасибо. И Зевсу, и Коршуну, и Рэю, – она грустно посмотрела в сторону ремонтного отсека. – Я пыталась все предугадать. Но если бы я знала, как все закончится, то не вовлекла бы вас в эту историю.

– Нет, вовлекла бы, – уверенно, но без осуждения заявил я. Она смущенно отвела взгляд. – Но это не ты определила судьбу Рэя.

Она помолчала.

– Что теперь?

– Моя цель еще не выполнена. Я полечу на Марс, теперь уже точно, но не ради себя. Но сначала пойду к Стервятникам. Если они действительно намерены штурмовать «Феникс», их нужно остановить.

– Я останусь здесь, чтобы наладить работу завода и изменить его взаимодействие с окружающим миром.

Я кивнул, – это было очевидно.

– Буду ждать вестей.

Мы разгрузили один электромобиль, совместными усилиями кое-как затащили Рэя, положили щит и меч ему в ноги. Браслет регенерации отбирать не стали. Вновь он напомнил мне древнего благородного рыцаря. Сейчас, когда глаза его наконец удалось закрыть, он выглядел таким умиротворенным, словно даже смерть сумел принять с благодарностью или познал великую тайну, неподвластную живым. Много дорог прошел этот рыцарь, много добра принес людям, много счастья. Он заслужил покой.

Я взял магнитор и добавил к нему гравитор. Веста активировала электромобиль, задала ему направление. Затем обняла меня.

– Спасибо еще раз за все, что ты для меня сделал.

– Увидимся, – отмахнулся я.

Мне хотелось обойтись без долгих прощаний, чтобы в меньшей степени чувствовать тяжесть расставания. Справиться с задачей помогла моя природная наивность, по которой я полагал, что даже полет на другую планету, в сущности, дело пустяковое, не способное значительно повлиять на мою жизнь. Потому, уверившись, что наша встреча не будет отложена на долгий срок, я забрался в кабину и уже не поворачивался к Весте. Машина по команде тронулась, и мне оставалось только смотреть вперед и ждать, чем закончится теперь уже моя история.

Глава шестнадцатая

Дорога в машине, не требующая от меня никаких усилий, прошла незаметно. Я привык спать наяву, провеивать и прожигать года и десятилетия. И даже сейчас, когда течение моей жизни невообразимо ускорилось, мне ничего не стоило скормить несколько часов раздумьям, тем более что мои раздумья, надолго оставленные некормлеными, жаждали внимания.

Несколько раз в погоню за мной увязывались гиеноиды и пепельники. Я не отделял их от пейзажа, от бесконечного пепла и той бури, что бессильно стучала в стекла, не способная ни повредить их, ни замедлить моего продвижения. Прежде она казалась мне сильней. Я видел в ней первобытный гнев оскверненной и потому разъяренной природы, беспощадную стихию, с которой до́лжно считаться всем детям Земли. Но теперь она сама представлялась мне ребенком, плачущим по матери и вымещающим на обидчике свою скорбь крошечными кулачками. Не в ярости – в страхе колотились они в броню человеческой отчужденности. Природа просила о помощи, но мы не слышали, потому что умели слушать только самих себя.

Я думал о событиях последних дней в сравнении с днями давнопрошедшими. Вспоминал, как на заре своего путешествия оценивал стоимость технокрысы вдесятеро против собственной жизни. Наверное, тогда я действительно стоил десятую долю крысы, потому что легко мог быть заменен десятилитровой канистрой и простейшим генератором звуков. С тех пор моя система заметно развилась, и за нее кабатчик мог бы предложить даже целую Хавронью. А вот пережитые тревоги и радости, воспоминания и мысли не стоили и одного глотка «Техники». Думаю, это несправедливо, ведь пережитое и составляет жизнь, и выходит, что сама-то жизнь ни во что и никогда не ставилась. Даже до появления роботов людей интересовала только производительность – как мышечная, так и мозговая. Но такой подход к определению важности и стоимости жизни касался не только людей, как не хотелось бы мне для упрощения системы обвинить во всем их неразумность. Что-то в устройстве самой жизни казалось неправильным. Уже в простейших своих формах она становилась синонимом борьбы, несправедливой, беспощадной, в конечном счете не имевшей смысла, как и говорил мне Квазар. И это определение никак не сочеталось с эмоциями и чувствами, которые я тщился к нему подвязать.

Мысли, бегая по замкнутому кругу пределов разума, сморили меня. Смежив глаза, я видел, что Земля вращается только потому, что ее вылизывает кошка. Когда шершавый язык стер горы и выпил моря, Земля превратилась в Марс. Я вспомнил, что такая эсхатология существовала у древних марсиан. Кошку в моих видениях заменил Рэй. Он вонзил меч в один из полюсов Земли и теперь поворачивал ее, налегая на рукоять меча. Щит он подбросил в небо, и тот начал вращаться Луной.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил я.

– Создаю жизнь, – ответил Рэй.

– А для чего?

Он растерянно посмотрел на меня, забыв о своем занятии. Земля стала замедляться, и он поспешил возобновить ее вращение. Затем с важным видом проговорил:

– Вселенная существует не для чего-то, а потому что иначе быть не может. Не отделяй себя от Вселенной, не приписывай себе какой-то особой роли, и тогда это станет для тебя очевидным. Твоя жизнь – такой же процесс, как вращение электрона вокруг ядра атома или планеты вокруг звезды, с тем незначительным отличием, что траектория планеты сложней и подчиняется большему числу законов.

Когда я открыл глаза, электромобиль уже прибыл в точку назначения. Убедившись, что поездка не отразилась на положении тела Рэя, я спустился прямиком к Гарольду. Он, без сомнений, знал о моем прибытии, потому охранник пропустил меня без вопросов.

Гарольд сидел за столом, напротив которого предусмотрительно поставили стул. Я молча сел, из необъяснимой природной вредности почему-то решив не заговаривать первым.

– Мы выступаем, – заявил он вместо приветствия. – Еще один день, и ты бы нашел лагерь пустым.

Я пожал плечами с деланым равнодушием, хотя известие было мне неприятно.

– Что случилось? – спросил он, подозревая, а скорее ожидая, когда я подтвержу и без меня известную ему информацию.

– Рэй умер, – слова вырвались против моей воли, и больше из стыда за непослушный язык, нежели поддавшись чувствам, я отвел взгляд.

– Знаю.

Я вскочил.

– Откуда?! Это произошло внутри оружейного завода, у тебя не может быть доступа к нему. – Гарольд медлил с ответом, я нетерпеливо навалился на стол. – Отвечай!

– Доступ есть у Раймонда. Точнее, был.

– Где этот Раймонд? Почему он прячется?

– Он ждет тебя в мастерской.

За дверью мастерской передо мной замаячило чье-то назойливое лицо. Я грубо оттолкнул издающий бессвязные звуки серый халат, раскрыл одну дверь, застав восстановление кого-то тяжело поврежденного из группы Стервятников, вторую – за ней не оказалось никого, толкнул третью дверь… и обомлел.

Он стоял за пустым хирургическим столом в глубине затененного помещения, под большой лампой. На нем была красная свободного покроя длиннополая одежда с длинными рукавами и серебристой каймой на лацканах и обшлагах Он отличался от моего Рэя меньше чем близнец.

– Кто вы? – выдохнул я, обретя дар речи.

– Ты знаешь.

У него был голос Рэя, внешность Рэя, но я уже точно знал, с кем говорю.

– Я знаю только имя.

– Рэй ведь рассказал тебе свою историю? Как прилетел с Марса, как помогал людям. Все в ней верно кроме одного: это моя история.

Внутри меня что-то начало переворачиваться. Я не понимал, я не хотел понимать.

– Что это значит?

– Я создал Рэя по своему образу и подобию.

– Как Бог? – не удержался я.

Раймонд засмеялся. Но это был недобрый смех.

– Да. Как новый бог землян. Вам ведь так нужно кому-то поклоняться. Когда терпение марсианских людей вышло, и они навсегда нейтрализовали земную угрозу, я прилетел к вам, чтобы понять причины вашей агрессии. Я быстро понял, что человек состоит из двух вещей: обиды и зависти. Вы обижены на всю Вселенную, находя ее отношение несправедливым именно к вам. Вы завидуете не только своим марсианским братьям – всем, чье существование находите хоть немного успешней вашего. Но корнем ваших пороков является невежество. Только невежественный человек умеет завидовать и обижаться, и только такие люди остались на истерзанной Земле.

Я вспомнил Весту, Рустама, Квазара, Дмитрия и Цезаря.

– Не все люди невежественны, и не все одобряют решение Империи атаковать Марс.

– Не все, – согласился он. – Особенно теперь, когда результат превзошел самые смелые опасения.

Здесь мне возразить было нечего, тем более что и сам я по старой памяти до недавних пор во всем винил марсиан. Раймонд же продолжал:

– Потому своей целью я взял борьбу с невежеством. Я искренне желал помочь людям подняться из пепла, и по-прежнему этого желаю. Мною руководило чувство долга, ответ Марса я полагал несоразмерным угрозе. Но вы: жуиры, обскуранты и обыкновенные пьяницы – вы упрямо отказывались меняться! Я вынимал вас из пепла, а вы вновь падали на колени!

– Я опять не согласен.

– Какое мнение может быть у тебя? Два дня назад ты принадлежал к людям, мною упомянутым, и только вчера вышел из бара. Хочешь привести в пример недавно зародившиеся общины? Новая Атлантида, Хепри, Неоморф – вот что ты видел. А я видел десятки таких организаций. Их истории всегда оканчиваются одинаково. Обида и зависть и теперь удерживают в руках земное человечество. Вы можете сплотиться против общего врага, но, когда враг побежден, вы находите его в лице соседа. Обойди весь мир, как обошел его я, и увидишь сам: на одного мыслящего найдется тысяча неразумных людей. Эта тысяча погрузится в пепел без следа, ничего за собой не оставив. И вы, оставшиеся единицы, ничего не сможете противопоставить новым, эволюционно более совершенным и приспособленным видам. – Раймонд тяжело вздохнул и вдруг посмотрел на меня иначе: по-доброму. – Но так произойдет только в случае, если сценарий не будет переписан. А ведь я намерен дать человечеству еще один шанс. Я сделаю ваших врагов слабее, а вы, более не запертые в коконе бессмертия, вынуждены будете начать жить.

Я долго соображал. В свете лампы Раймонд показал баночку, в которую мы собирали пепельных клещей. Наконец сквозь тучи разума пробился луч озарения. Его гром отдавался в моих висках.

– Это вы создали вирус! – Он улыбнулся. – Но ваш план не работает, биокибернетические существа умирают.

Раймонд спокойно вернул баночку на стол.

– Ты видел насекомых? Не гигантских пахарей и жнецов, какими они стали под действием радиации, но тех крошечных букашек, какими рождались их предки?

Я вспомнил синие травяные заросли, а Раймонд продолжал:

– Насекомые меняются быстрее людей, но и вы справитесь. Нейросеть располагает информацией о заражении и на примере насекомых вскоре поймет, что единственный способ сохранить подконтрольные ей организмы – это самоуничтожиться.

– А поручение Гарольда?

– Он сообщил мне о состоянии пылевых клещей и успокоил Стервятников, – продолжил мою мысль Раймонд. – Мало кто из них обладает разумом, способным объять мой замысел. Но это сейчас. Они поймут…

– Гарольд знает правду?

– Да.

– А Петр?

– И он тоже.

Я неосознанно поправил нить матриарха на руке, но никакого плана у меня еще не было. Он заметил мой жест, подошел ближе. На миг мне показалось, что Раймонд пытается пробиться в мой разум, но в следующее мгновение я уже не был в том уверен.

– Почему вы раскрываетесь передо мной? – спросил я, с опаской следя за его приближением.

– Ты был хорошим другом Рэю и заслужил правду.

– А Рэй этой правды не знал. Зачем вы его обманывали?

– Я не нашел другого способа помочь твоему виду, но надеялся, что ответ мне подскажут технологии. Свой путь Рэй должен был пройти самостоятельно. Увы, он пришел к тому же решению, что и я.

– Я бы не назвал решения уничтожить кибернетические виды и возродить земную биологию одинаковыми.

– Человек кибернетический земной обречен, как и человек кибернетический марсианский. Рэй понимал это лучше меня и уже не пытался спасать вас. Я же обещал привести к счастью его искателей. Не хочу предавать своих людей и считаю требования моих соотечественников несправедливыми.

– Это марсианские меры предосторожности, – возразил я.

– Разумней ограничиться рекомендациями по выживанию. Марсиане могут взять на себя защиту посетителей, но не желают этого делать. – Раймонд пристально посмотрел на меня, словно пытался просканировать. – А ты, Саша, выполнил их условия?

– Да.

– Хорошо. Теперь у тебя есть выбор. Можешь вернуться к людям Рэя и попробовать улететь с ними. А можешь остаться с нами и захватить корабль. Знай, что и в первом случае я не стану тебя преследовать, однако ты потеряешь уважение Искателей Счастья, и твое выживание после захвата «Феникса» я гарантировать не смогу.

– Какое оружие вы намерены использовать против купола?

– Я не буду пытаться пробиться силой. Я прикажу защитникам «Феникса» убрать купол, и они это сделают. Если Гарольд ввел тебя в заблуждение, не сердись на него, он так поступал, сообразуясь с моими распоряжениями.

– Вы подозрительно откровенны. – Я не хотел верить его словам, не хотел, чтобы Раймонд считал меня своим другом и доверял мне.

Раймонд разочарованно вздохнул.

– Саша, мы не враги. Я предлагаю тебе лететь с нами. Никакого побоища не будет. Мы взойдем на корабль мирно и улетим вместе с моими людьми и людьми Рэя.

– Не всем позволят остаться на Марсе. Лишь немногие Стервятники удовлетворяют заданным условиям.

– Придется переубедить марсиан.

– Так вот для чего потребуется ваше оружие, – понял я. Раймонд, удовлетворенный моей догадкой, кивнул. – Вирус безвреден для коренных марсиан. Но марсианские люди, представители человечества, будут уничтожены. Зачем вам все это?

Раймонд смотрел мне прямо в глаза. Его глубокий, проникновенный взгляд завораживал.

– Саша, они этого заслужили. Ты же не станешь спорить и на этот раз?

Я не мог отвести взгляда от его темных глаз, не мог моргнуть. И вдруг он громыхнул:

– Разве тот, кто отнимает жизнь, достоин жизни?!

«Раймонд. Расположение: не установлено. Потенциальная угроза: смертельная».

Я вздрогнул, отступил на шаг. Он надвинулся.

– А как же Стервятники? – в отчаянии спросил я. – Ведь вирус смертелен и для них.

– Многие погибнут, адаптируясь под новый мир, – с грустью признался Раймонд. – Но я постараюсь уберечь каждого. – И уже спокойней он добавил: – Так ты идешь с нами?

– Мне нужно подумать.

Я выскочил за дверь, прежде всего желая оказаться подальше от Раймонда. Может, он и пытался добиться моего расположения, но все, чего добился, – напугал меня. Что же касается его предложения, я находил его безумным и, обещав подумать, лишь хотел найти способ остановить марсианина без кровопролития.

К счастью, хотя бы Веста быстро вышла на связь, не заставив меня волноваться.

– Ты не сумеешь переубедить его, – ответила она, выслушав мой торопливый рассказ. – И никто не сумеет.

– Что же нам делать?

– Отправляйся в “Феникс”, расскажи правду, убеди их не снимать купола. Я приведу роботов. Полагаю, даже Раймонд не захочет с ними сражаться.

– Он сильный телепат, – вспомнил я свои ощущения. – Что, если он направит против Шив своих людей? Хотя это противоречит его стремлению помочь своим людям, но я убежден – он не отступит.

– Полагаю, и самому Раймонду неприятен способ, которым он намерен изменить человечество. Но другого пути помочь нам он не нашел. Но в этой обреченности, в бедах, которые он вынужден на нас обрушить, он все-таки винит свой народ. Если желание мести тем людям, которых он обвиняет в убийствах, пересилит первоначальную идею помощи человечеству, печальное развитие событий вполне возможно. Если это произойдет, то, чтобы освободить разум его людей, нам достаточно будет лишить Раймонда сознания.

Хотелось верить, что это не вызовет сложностей.

Я вернулся в грузовой электромобиль и успел отъехать всего на пару километров, когда Гарольд попытался до меня достучаться. Немного помедлив, я ответил.

– Саша, что же ты делаешь? – в его голосе слышалось искреннее беспокойство.

– А что я делаю? – резко спросил я.

– Отказываешься от своей мечты, вот что. Куда ты направляешься? Только не говори, что в “Феникс”.

– Я этого и не собираюсь говорить. К чему мне раскрывать свои намерения?

– Ладно, не отвечай. Раймонду не нужно читать мыслей, чтобы предугадать твои действия. Он позволил тебе уйти, потому что знает – ты не способен ему помешать.

– Посмотрим.

– Одумайся…

– Знаешь что, – я приготовился резко оборвать связь. – Ты обманул меня однажды, заставив хитростью вывести Рэя. Затем второй раз, когда утверждал, что вы боретесь с вирусом, а не развиваете его. Третьим пунктом можно считать умолчание о сущности Раймонда и его планах.

– Я приблизил твою мечту к исполнению и позволил прикоснуться к грандиозному замыслу Раймонда! Любой из сотен моих подчиненных мог справиться с твоей задачей, а многие, ты удивишься, участвовали в процессе гораздо активней тебя. Не думай, что сделал для нас что-то особенное, что-то обязывающее нас быть тебе благодарными. Ты сделал ровно столько, сколько ожидалось от человека твоих скромных способностей, и даже эти простые поручения едва не провалил! Я хотел приобщить тебя к общему делу, но ты не выходил на связь, и я подыскивал кого-то посговорчивей. Почему-то я продолжал считать тебя другом, когда ты открыто собирал эксманы для выполнения условий марсиан. Ты думал, можно работать на две стороны, оставаясь союзником для обеих. Ты сделал выбор, когда его уже невозможно было избежать. Этот выбор мне неприятен. С другой стороны, я ему рад. Ты не заслуживаешь права зваться Искателем Счастья. Можешь убираться под купол. Люди Рэя нам не враги, а вот ты даже не надейся, что после предательства сумеешь вновь перебежать на другую сторону и улететь на Марс.

Он отключился, оставив во мне не нашедшую выхода бурю гнева. Слова Гарольда меня задели и долго не оставляли, хотя я неоднократно мысленно и пытался отправить высказавшего их человека к водохрюну и его сухопутному родственнику.

Злобно вперившись в бронебойное лобовое стекло, я представлял, как даю оплеуху Гарольду. Это становится сигналом к сражению. Люди Раймонда быстро проигрывают и бросают оружие. Сам марсианин в безысходности разводит руками. «Феникс» отрывается от Земли, и вскоре на его борту Рэя возвращают к жизни. На Марс мы спускаемся уже вместе. Подумав лучше, я изменил прогноз – Раймонда, вероятно, придется убить. Несмотря на все его коварство, я не желал его смерти, но покорности от него ждал еще меньше.

От неприятных мыслей отвлекло сражение человека с большой группой пепельников. Для глаз он еще являлся размытым пятном, но сканер не ошибался.

«Геннадий 68917071. Легкое повреждение».

Мой старый друг, отстреливаясь от многочисленных врагов, бежал наперерез электромобилю, успевая в свободное между очередями время размахивать руками. А я чуть было не проехал мимо!

Я изменил курс и направился прямо к нему. Он больше не отбивался и делал упор на скорость. Пепельники догоняли, их оказалось много больше, чем я подумал вначале.

Резко затормозив перед Геной, я открыл дверь.

– О, привет, – удивленно поздоровался он. Голос его звучал спокойно, словно сражение осталось далеко позади, и Гена уже успел восстановить дыхание.

Как только он взобрался по лестнице полозьев и закрыл дверь, я развернул электромобиль.

– А разве тебе не нужны эксманы? – спросил он, глядя через плечо на противников.

– Нужн, конечно, только с этих гиеноидов я ничего не получу. К тому же я спешу, – я протянул ему гравитор. – Выстрели разок, они отстанут.

Он высунулся в окно.

Взрыв гравитонов положил пятерых пепльников, остальные, устрашенные грохотом, разбежались.

– Крутая пушка, – оценил Гена, разглядывая гравитор.

– Оставь себе.

– Ого, спасибо! – он пожал мне руку.

– Как ты здесь очутился?

– После твоего ухода стал думать, чем бы заняться. С меня бармен хотел деньги выбить на компенсацию убытков после погрома. Ну я за эксманами и ушел, только не вернулся. Подумал, надо нашу миссию выполнить и все «Гаражи» посетить, а то засиделись мы в две тысячи сто втором. Но уже в следующем мне стало скучно одному, и я решил тоже придумать себе цель. Так что вот, слушай: я полечу на Уран!

Я улыбнулся.

– Ген, на Уране нет людей. Строение планеты не располагает к ее освоению.

– А что с ней не так?

– А там просто жить негде. Это кишащий чудовищами ледяной аммиачный океан под крышкой метановых облаков. Про сильные ветра и низкую температуру я не говорю – это уже так, пустяки.

– М-да, не очень, – задумчиво протянул Гена. – Тогда даже не знаю. На Венеру, что ли, полететь или тупо на Марс? – Он рассуждал так, словно туристические корабли Земли еще продолжали отправляться. – Как у тебя дела? Нашел космодром?

– Как раз к нему еду.

– Получается, я тебе должен двести тысяч эксманов?

– Нет, конечно, я ведь это в шутку говорил.

– Для меня это был серьезный спор. Честно, не верил, что у тебя получится. Ведь марсиане требуют пятую версию, а у тебя и третьей никогда не было. Значит, набрал?

– Да.

Он вновь пожал мне руку.

– А у меня пока система 3.6. Думаю хотя бы до пятой тоже дойти. Попутно надо выяснить требования Венеры. С твоего космодрома можно до нее добраться?

– Там всего один космолет, и он отправляется в один конец. Возможно, даже не все желающие полетят.

– Но ты точно полетишь? – обеспокоился Гена.

– Постараюсь добиться места.

– Я могу как-то помочь?

– Нет, Ген, спасибо.

– Или вообще не полечу, – передумал он. – Построю масловарню, буду зарабатывать. Мне это дело кажется прибыльным, сейчас масловарен почти не осталось. «Гараж» – единственная уцелевшая крупная сеть, но качество ее продукции продолжает падать, и, если я налажу производство, у меня просто не будет конкурентов.

– Слушай, а зачем тебе эксманы? – полюбопытствовал я, выслушав идею, казалось, гораздо больше увлекающую моего друга, нежели полет на другую планету.

– Да думаю жениться, семью завести.

Я медленно моргнул.

– В смысле – завести семью? Разве детей где-то еще выращивают?

– Я имею в виду, физиологическим способом.

– Это отважный шаг. Потом будешь в ответе за своего ребенка и уже не сможешь сказать, что произошел сбой программирования, отчего ребенок и получил неудачный набор генов.

– Я готов к этому. Мне интересно воспитать ребенка с нуля, следить за его взрослением. Только тогда он и будет моим ребенком, а не машиной, имитирующей развитие, а по факту следующей заложенному и постепенно открываемому коду.

– Понимаю. Но для чего тебе в принципе нужна семья?

– Кто-то же должен продолжать человеческий род.

Такая простая мысль, но она не пришла мне в голову.

– Не слишком далеко отсюда находится город, в котором можешь попробовать найти жену. И сподвижников для создания масловарни. Обратись к Рустаму.

Я передал Гене координаты Новой Атлантиды.

– Спасибо. Если не против, я провожу тебя на космодром, а затем уже займусь своими делами. Все-таки неизвестно, увидимся ли мы снова.

– Тебя не пустят на космодром.

Гена заметно расстроился и надолго замолчал.

– А где ты взял эту машину? – он покрутил головой, осматриваясь. – Похожа на курьерский грузовик оружейного завода.

– Это он и есть. Если нужна, могу попросить хотя бы на время оставить ее тебе.

– Было бы здорово. Это ж сколько в нее добра можно поместить. Да и потом для развоза маслоголя мне бы пригодилась.

Я высадил Гену, проезжая мимо Новой Атлантиды. Мы тепло попрощались, хотя оба рассчитывали когда-нибудь снова встретиться.

«Феникс» еще не вылетел, и купол по-прежнему закрывал его от внешнего мира. Приближение огромного электромобиля собрало у ворот четверых дежурных: двух мужчин и двух женщин. Среди них я узнал своего старого конвоира Андрея. Впрочем, возможно, их количество увеличила близость отправления, и моей заслуги в том не было.

Я остановился в двух метрах от купола. Перекинул было атиз на спину – так, на всякий случай, – но передумал и спешился безоружным.

– Я его помню! – Андрей указал на меня пальцем.

– Мы все помним, – поморщился его напарник и крикнул мне: – Это частная территория. Разворачивайся и уезжай.

– Передайте Федору Ивановичу мой образ и мои слова: с помощью телепатии Раймонд намерен захватить «Феникс».

Солдаты удивленно переглянулись.

– Убрать купол может только Федор Иванович, а на Земле не найдется телепата, способного ему указывать, – возразила одна из женщин.

– Раймонд – марсианин.

Они скептически переглянулись. Только Андрей поверил мне.

– Нужно предупредить! – твердо заявил он.

– Федор Иванович благодарит за предоставленную информацию. Можешь идти, – распорядилась вторая женщина.

Весь путь от оружейного завода я проделал не для того, чтобы развернуться у дверей.

– Я хочу улететь, и у меня есть необходимая пятая версия.

Все четверо тщательно меня просканировали.

– Похоже на правду, – неохотно признала первая женщина.

Напарник Андрея уже разговаривал с начальством. В нетерпении мне виделась приближающаяся армия Раймонда.

– Скажите, я привез Рэя, – негромко добавил я.

Он посмотрел на меня удивленно, но передал и эти слова.

– …Понял вас, – закончил он недолгий разговор и обратился ко мне: – Сложи руки на груди. – Я послушался. – Сейчас откроются ворота. Будешь заходить медленно. При первом резком движении стреляем. Электромобиль останется снаружи.

Я выполнил команду в точности. На этот раз надевать на меня энергомуфту не стали. Меня конвоировал только Андрей. Одна женщина осталась на посту, другие дежурные следом несли Рэя.

– Тебе лучше? – участливо шепнул Андрей, пока мы шли. Я не сразу его понял. – Уже не болеешь?

– Нет, все хорошо.

Он удовлетворенно кивнул.

Мы подошли к кабинету Федора Ивановича, Андрей не стал заходить.

Федор Иванович сидел за административным столом. Он не выказывал раздражения или ожидаемого беспокойства – по крайней мере, мне не удалось их обнаружить под глубокой задумчивостью. Я сел напротив.

– Спасибо, что вернул нам Рэя. Хотя бы таким. Мы доставим его домой, – голос Федора Ивановича стал напряженней. – Теперь покажи мне Раймонда.

Я положил руку на край стола, вспоминая встречу с марсианином.

На поверхности столешницы появился образ двери мастерской «Левиафана». Она отворилась, и теперь уже Федор Иванович не сумел скрыть от меня своих чувств, а возможно, и не считал важным их скрывать. Мы видели моими глазами и слышали моими ушами. В большей степени я наблюдал за Федором Ивановичем, лишь иногда поглядывая на стол. Он же смотрел внимательно и взгляда не поднимал, много хмурился и нервно покусывал губу – таким беспокойным я его еще не видел. Когда я покинул мастерскую, он остановил воспроизведение воспоминаний и посмотрел мне прямо в глаза. В его голосе я впервые услышал обреченность.

– Эти воспоминания настоящие.

– Вы ничего не знали? – мне все-таки до конца не верилось, что Раймонду так долго удавалось скрывать обман.

– Ничего.

– «Феникс» готов к вылету?

– Остались последние приготовления. Ты полетишь с нами?

– Нет.

Мой отказ не удивил его.

– Что-то нашел?

– Кого-то, – поправил я.

Федор Иванович кивнул, но мыслями уже был далеко.

– Раймонд следил за строительством «Феникса» с самого начала. Он не позволит нам улететь.

– Есть один способ защититься от телепатии, – я показал проволочный браслет.

Долгое мгновение Федор Иванович молчал, пауза затянулась. Потом он неспешно произнес:

– Попробовать можно.

И протянул руку.

Я взялся за браслет, но неожиданная догадка заставила меня передумать. Федор Иванович обронил последнюю фразу вполне непринужденно, легко. Подозрительно спокойно звучал его голос, бесследно исчез еще минуту назад отчетливо различимый страх. Я поднял взгляд. Пустые глаза смотрели сквозь меня.

– Что случилось? – спросил он. Двигались губы, глаза оставались мертвыми.

Я не знал, как действовать, и промедление меня выдало.

Федор Иванович улыбнулся, искусственная улыбка на холодной маске лица выглядела жутко.

– Я могу убить тебя прямо сейчас, – с непривычной металлической жестокостью в голосе предупредил он. – Натравить на тебя обитателей «Феникса» и содрать браслет с мертвого тела. Но я отпускаю тебя снова – во второй и в последний раз. Прояви ответное уважение и уходи. Не возвращайся на корабль, не пытайся больше мне помешать. Не вынуждай меня убивать этих безвинных людей.

Я молча поднялся и вышел. Я был раздавлен и опустошен. Последующие наблюдения эти чувства только усилили.

Андрей застыл каменным истуканом. Он не видел меня. Я прошел молчаливыми коридорами, мимо поникших серых халатов подчиненных Ирины Николаевны, мимо недвижимых солдат. Некоторые из них замерли в фазе подъема ног и стояли на носочках, в позе, в которой в осознанном состоянии не смогли бы удержаться и считанных секунд. Я миновал заскучавшего как будто бы насмерть охранника на посту и выбрался наружу. Купол исчез. Я не останавливался. На выходе я перешагнул борозду, в которой виднелся пластиковый хребет склонившегося барьера, забрался в электромобиль и направился прочь.

Время осталось далеко позади, в эпоху еще живого «Феникса», когда я умел мечтать, а человечество на что-то надеялось. Я вышел за порог времени, но оно отказало моему прощанию. Его тяжелая рука легла на плечо и удержала меня, хлипкое биокибернетическое создание, так же легко, как удерживала всю мою планету. Я вернулся под его кров и вмиг прочувствовал, как постарел на целых десять минут.

– Веста, – позвал я, совладав с эмоциями.

– Мы в пути, скоро будем.

Сейчас наш замысел казался мне бессмысленным.

– Проволочный браслет на тебе? – спросил я.

– Да. Что-то случилось?

Я рассказал. Она восприняла новость намного спокойней меня.

– Не спеши отчаиваться. Раймонд не желает причинять людям зла и, будем надеяться, этого не сделает.

Я заглушил электромобиль, выбрался и стал расхаживать кругами, прямыми и ломаными линиями, в итоге вытоптав в пепле замысловатый сложный узор. Потом вновь началась буря, и пришлось вернуться в машину. Беспокойный ветер вторил моим чувствам, свирепо и неутомимо кружил, поднимал пепел, застилающий глаза и мысли. В нем я увидел себя, и как ветер не был способен забраться в кабину электромобиля, так я не мог изменить исполнение замыслов Раймонда. Но буря начала стихать, и вместе с ней утихали мои тревоги. Когда она окончилась, я освободился от влияния Раймонда.

Веста привела тридцать Шив и столько же грузовиков, наполненных целой армией роботов-разнорабочих. Электромобили повернули и выстроили вдоль борозды со стороны «Левиафана», высокорослых Шив поставили перед ними, а меньших разнорабочих в авангарде. Задачей было физическое удержание Стервятников. Использование оружия допускалось, исключая случаи даже малейшей вероятности летального исхода.

Мы стали ждать. На Землю наползла холодная мрачная темнота, поцарила немного и сменилась почти таким же угрюмым обыкновенным пасмурным утром. На горизонте показались Стервятники. Они приближались шумной толпой из двух тысяч шестисот двадцати четырех человек – если система моя в панике не сбилась со счета. Все они были настроены враждебно уже сейчас. Высокая фигура Раймонда легко угадывалась на фоне равновеликих силуэтов мужчин и женщин.

«Какие же мы все-таки одинаковые», – подумал я и впервые проникся простейшими идеями неокосмизма.

Очень скоро я сумел опознать и Петра – он шел в авангарде. А вот найти Гарольда никак не удавалось.

Стервятники шли прямо на нас. Шеренги роботов, под моим и Весты предводительством, медленно двинулись им навстречу. Атиз покоился у меня на спине, но пока я не мог представить, что воспользуюсь им. Я ожидал переговоров, но Стервятники без предупреждения еще издалека открыли пальбу.

Шум, свист, жужжание и грохот наполнили воздух. Холод и жар разлились по земле. Сверкали энергодоспехи, поглощая выстрелы Шивы. Отвечали одиночными выстрелами, целясь в оружие или конечности противников, сообразуясь с их здоровьем. Урона сами они почти не получали, и только немногие тяжелые пушки пробивали их энергощиты.

Мы с Вестой, являясь главными целями Стервятников, вынуждены были спрятаться за Шивами. Я пользовался энергорукавами. Веста легко подчиняла и выводила из строя менее развитые системы, а также полностью блокировала простые энергетические атаки. На нас надвигалась клином большая группа, ведомая Петром. В его руках я заметил внушительную пушку, деталями которой являлись те самые кинетические преобразователи, которые когда-то искали мы с Гарольдом. Перезаряжалась она медленно, но мощь ее была сопоставима с силой атиза. Выстрелы ее отбрасывали Шив и переворачивали грузовики.

По приказу Весты Петр стал первостепенной целью, в его отношении роботы не имели ограничений.

На небольшом участке разгорелась ожесточенная битва. Техноманты и многие из Стервятников защищали Петра. Некоторые из них, попадая под огонь, выходили из строя, но сам Петр оставался невредим.

Невредим оставался и Раймонд. Он следил за сражением издалека. Лишь изредка вспыхивал созданный им энергощит, поглощая случайный заряд.

Пытаясь прорваться к «Фениксу», люди пошли на сближение. Тогда из кузовов выпрыгнули и побежали им наперерез разнорабочие роботы. Они преобразовывали руки в щипцы и молоты, калечили противников, скручивали, выводили из строя и утаскивали, складируя в кузовах электромобилей. Но, не имея прочных корпусов или энергоброни, они сами часто становились жертвами.

После смешения армий применение площадного оружия стало небезопасно для обеих сторон, инициатива переходила к роботам.

Только Петр продолжал использовать свою разрушительную пушку, нимало не беспокоясь о судьбах своих товарищей.

Очередным выстрелом он вывел из строя Шиву и троих людей. Следующим разбил энергощит Весты и отбросил ее. Пролетев метра два, она ударилась в грузовик. Я подбежал, помог ей подняться, попутно убеждаясь, что серьезных повреждений она не получила. Забыв о собственной безопасности, я не сразу понял, что сквозь мой ртутный доспех просачиваются жгучие выстрелы.

Петр приготовился к новому выстрелу, но оружие волей Весты вдруг вылетело из его рук. Воспользовавшись его растерянностью, я выстрелил ему в шею. Хрипя и хватаясь за горло, он попытался скрыться. Люди обступили его плотным кольцом, но роботы-разнорабочие не отпускали их. От основной массы людей к Петру потянулась цепочка спасателей. Телекинезом Веста разметала противников, а я застрелил самых цепких. Петра без сознания утащили к машинам.

Неожиданно в головной группе нападающих появился Раймонд. Он шел ко мне, он шел за мной. Вокруг него полыхало пламя, летели обломки роботов, части людей, но все это сражение, казалось, находилось где-то далеко от него и не могло причинить Раймонду вреда. Веста направила против него роботов. Вспыхивал незримый доспех марсианина, но сам он оставался цел. Со всех сторон подобно волнам на Раймонда набегали разнорабочие роботы. Но, как о скалу, разбивались о его телекинез и выходили из строя.

Веста высвободила мощнейший энергопоток. Он был столь ярким, что на миг закрыл от меня облик Раймонда. Когда он погас, я увидел марсианина, запертого вместе со мной внутри сферы.

Звуки смолкли, и только красивыми искрами рассыпались о сферу заряды Шив.

Я сделал предварительные расчеты: атиз не убьет марсианина. И все-таки было страшно использовать это разрушительное оружие против того, кого не сможешь оживить. Вдруг я чего-то не учел?

Но я не смог поднять оружия, тело не подчинялось мне.

– Ты убьешь нас обоих, – спокойно заметил Раймонд.

– Хорошо. «Феникс» сможет улететь.

Раймонд покачал головой.

– Рано.

– Ты проиграл, – не понял я. В груди почему-то зарождался необъяснимый страх. – Стервятники разбиты. Убей меня, это ничего не изменит. Ты не выстоишь один.

– Я знаю, – только и ответил Раймонд и посмотрел в сторону.

Я проследил за его взглядом и не увидел, но понял из его раскрытых мыслей, что прямо сейчас раскрывается дверь «Феникса», пропуская Гарольда.

Я вздрогнул – тело вновь принадлежало мне. Я быстро скинул с плеча атиз.

Раймонд выглядел смертельно уставшим, но счастливым. Окончился тяжелый путь, окончился так, как марсианин того желал. Раймонд улыбнулся мне:

– Не надо.

В следующее мгновение сфера исчезла. Грохот перестрелки ворвался к нам. Со всех сторон в Раймонда летели энергозаряды. Он не сопротивлялся. Его тело тряслось в безумной танце, рвалась наружу голубая кровь. Выстрелы резко оборвались, Раймонд упал.

Над лесом поднялся «Феникс», быстро набрал скорость и утонул в серых облаках. Вид улетающего космолета утихомирил даже тех Стервятников, кто продолжил сражение после смерти Раймонда. Растерянные, лишенные мечты, они не знали, что им делать, и не было человека, чтобы направить их.

Я запрыгнул на капот грузового электромобиля. Размахивая руками, привлек к себе внимание. Стервятники один за другим отстраненно поворачивались ко мне.

– Слушайте все! – крикнул я. – Раймонд обманывал вас! Вы не боролись с вирусом, вы разрабатывали вирус! Этот нейровирус должен был стать гарантией безопасности вашего пребывания на Марсе – для вас. И смертью для марсианских людей.

– Они этого заслужили! – крикнул кто-то из толпы.

Люди вокруг одобрительно загудели.

– Возможно. Но этого не заслужили прочие кибернетические организмы – например, мы с вами. Теперь же, по вине Гарольда, вирус расползется не только по Земле…

Эпилог

– Громыхнул выстрел. Крупный заряд попал Саше в голову и сбросил его с капота. В толпе я увидела Антона, он держал оружие Петра. Все взгляды устремились к Антону.

«Я просто хотел улететь на Марс, – признался Антон. – Хотел хотя бы раз сделать что-то, что пообещал себе».

– И что было потом? – спросил Гена, уже в который раз слушавший мой рассказ о гибели друга.

– Я подбежала к Саше, он лежал на боку, осторожно перевернула его. Заряд расколол ему голову, сильно обжег лицо и выжег один глаз…

Истекали сумерки, расстилались по земле тусклым маревом, оседали в облаках. Лишь светочувствительные сенсоры могли рассказать мне о далеком солнце и начале нового дня.

Мы с Геной, свесив ноги, сидели на крыше «Рустама». Новость о гибели друга на нас подействовала по-разному. Печаль не мешала мне смотреть в будущее, Гена же не находил себе места.

– Веста, да как так? – не унимался он. – Сейчас никто не умирает.

Я молчала, давая ему возможность выговориться.

– Получается, все было зря? Саша не осуществил мечты.

Я удивленно повернулась к нему.

– Как это зря? Саша дал нам средства, и мы должны распорядиться ими так, чтобы его мечта воплотилась здесь, на Земле. Ведь мечтал он не о полете на Марс, а мечтал жить в том смысле, который большинству людей еще только предстоит вспомнить.

Небо начало проясняться. Сквозь дымную пелену пробились первые лучи. Не первые лучи этого дня, но первые для этого мира. В их свете блеснули доспехи и убранное за пояс оружие идущих в город Искателей Счастья.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Эпилог