Сказание о Садовнике [Алиимир Злотарёв] (fb2) читать онлайн

Алиимир Злотарёв Сказание о Садовнике

Утро началось прекрасно. Впервые за последние несколько летних недель в окно, вместо барабанной дроби дождя, проникла стайка солнечных лучей, пробежалась по комнате и опустилась на лицо Садовника, закрытое длинной чёрной шевелюрой спутанных волос. Откинувшись на спину, он вытянул руки вверх, выгнулся и, широко раскрыв рот, с наслаждением зевнул, обнажив внушительные острые клыки на обоих рядах челюсти. Волосы при этом бултыхнулись внутрь. Садовник резко открыл глаза, подскочил в кровати и, отплевавшись, выудил руками остатки волос изо рта и, поморгав, спустил ноги на пол.

Напротив кровати в кресле лежали аккуратно сложенные тёмно-синие спортивные штаны и красная футболка, поверх которой покоилась сложенная в несколько раз зелёная скакалка. Садовник вздохнул полной грудью, улыбнулся, встал и, переодевшись в спортивное, вышел на уложенную плиткой площадку перед домом.

Лёгкие наполнил свежий утренний воздух. Тело обволокла приятная нежная прохлада. Глаза наполнились сиянием капелек росы на траве, освещённых восходящим солнцем. Губы Садовника сами собой поползли в стороны и вверх. Так хорошо ему было! Собрав чёрной резинкой волосы в хвост, он расправил скакалку, включил таймер на 10 минут и приступил к зарядке. Площадка наполнилась свистом рассекаемого шнуром воздуха.

Спустя 3 минуты тело Садовника окончательно проснулось. По нему побежали бодрящие волны, мышцы пришли в тонус, а прыжки стали выше и веселее. Хвост при этом щедро хлестал по затылку, но Садовника это не смущало. Наоборот, ему казалось, что кто-то будто бы делает ему массаж. Широко улыбаясь, он с наслаждением отталкивался от плитки под ногами, крутил скакалку и упивался лучами утреннего солнца.

Завтрак, кофе с круассанами, дополнил начало прекрасного утра новыми нотками наслаждения. Сидя на террасе в уютном кресле, Садовник пришёл в ещё более восхитительное расположение духа и, не доев, умчался гулять по саду. Правда, через секунду вернулся и захватил с собой ещё один смачный пропитанный шоколадом круассан.

Участок, пусть и небольшой, всего 6 соток, расположенный в частном секторе на окраине города, сплошь утопал в цветах, растущих на грядках ровными ухоженными рядами. Многолетние фиолетовые крокусы, глубоко синие мускари, белые с синими прожилками пушкинии, белые с жёлтой сердцевиной нарциссы, нежные фиолетово-белые аквилегии, белые арабисы, красные с белой окантовкой гвоздики, неприхотливые фиолетовые колокольчики и розы, растущие на самом краю участка возле небольшой речки. Садовник стоял в центре этого великолепия, вдыхал воздух, пропитанный запахом цветов, и, улыбаясь, любовался их плавными переходами из одного цвета в другой.

Это лето выдалось каким-то особенно дождливым. Порой с неба падали капли размером чуть не с кирпичи, но цветы всё же выстояли. Не без помощи Садовника, конечно, но выстояли. Временами дождь накатывал так резко и с такой силой, что приходилось моментально всё бросать и мчаться накрывать грядки плёнкой. Но, поскольку Садовник был один, накрыть всё сразу не удавалось. Поэтому некоторые цветы всё же оказывались побитыми. Где-то отваливались только листочки, а где-то и целые бутоны. И работы становилось ещё больше.

Однако, больше всего Садовника беспокоило не это. Он подошёл к яблоне, растущей в углу участка, сорвал налившийся красным плод и откусил смачный кусок.

Розы…

Он не хотел смотреть в их сторону. Он знал, что они там, на своём месте, но всё это прекрасное утро он старательно отгонял от себя мысли о них и, наслаждаясь переливами цветов в солнечных лучах, вдыхая их аромат, всё-таки в глубине души, где-то там не мог окончательно успокоиться. Ведь он знал, что розы всё ещё там, на своём месте. И взывают о помощи, которую он не мог им оказать.

В прошлом году они были его гордостью. Высокие, ярко-ярко красные, с огромными бутонами! Когда они раскрывались, то становились размером с хороший подсолнух. Вспоминая о них, Садовник всегда улыбался. А как можно было не улыбаться?! Все, кто проходил мимо участка, как правило, в магазин, останавливались и, будто заворожённые, смотрели на эти розы и не могли оторваться.

— Боже, какая красота! — восклицали они.

Даже мужчины, которых цветы, как правило, вообще не интересуют, кроме случаев, когда их надо подарить любимой, и те не могли скрыть своего восхищения. Один даже купил несколько веточек, пообещав, что будет ухаживать за ними по всем правилам садоводческой науки. Садовник долго сопротивлялся продаже, но, удостоверившись в серьёзности намерений мужчины, всё же согласился.

В этом же году… Хилые. Это было единственное наименее болезненное для Садовника слово, каким он мог описать состояние роз в этом году. Верхние ветки их засохли, так что пришлось их отрезать, из-за чего размеры уменьшились вдвое и даже в некоторых случаях втрое. Вместо ярко-красных бутонов размером с подсолнух какие-то бледные поганки. Садовник тяжело вздохнул, повернул, наконец, голову и опечаленными глазами посмотрел на розы. Он попробовал всё, что знал о разведении растений и роз в частности. Удобрения, специальные растворы для листьев, для корней; менял им землю, несколько штук даже пересадил на другие грядки, чем нарушил гармоничное цветовое расположение всего сада, но и это не помогло. Розы всё равно не соответствовали тем, что были в прошлом году. И даже в позапрошлом. Садовник вообще не мог припомнить, когда они были в таком плачевном состоянии. Они росли, конечно, не вяли, но росли как-то уж очень… хило.

Доев яблоко, он выбросил огрызок в компостную кучу и с тяжёлым сердцем направился к розам. Присев рядом с одним из кустов, он погладил его по стеблю кончиками пальцев правой руки. Далеко-далеко на Востоке, где у самых границ горизонта нависали чёрные тучи, громыхнуло.

— Э-э-х, что ж вы… — промолвил Садовник и посмотрел на свои пальцы.

Они были измазаны чем-то смолянисто чёрным, похожим на машинное масло. Садовник поднёс пальцы к носу, вдохнул, но ничего не ощутил. Смолянистая чёрная жижа, отблёскивавшая на солнце, абсолютно ничем не пахла. До такой степени ничем не пахла, что, казалось, её вообще не существует, ведь всё в природе, даже вода или камни, имеют запах. Но чёрная смолянистая жижа, поблёскивая на пальцах, абсолютно ничем не пахла. Сказать что-то определённое о её температуре тоже не получалось. Какая-то она была… Садовник прищурился, снова понюхал жижу и, затаив дыхание, слегка коснулся её языком. Ни вкуса, ни запаха, ни внятных осязательных ощущений…

Садовник сплюнул, вытер жижу о штанину и встал. Сейчас он припомнил, что и раньше в течение этого лета замечал нечто подобное на розах. И на некоторых других цветах, ближе остальных расположенных к речке. Прикусив нижнюю губу, Садовник пристальнее осмотрел розы. Да, все они сплошь были измазаны этой заразой. Почему он раньше не обращал на неё внимания? Развернувшись, он направился в дом за ведром и тряпкой. Может быть, это поможет?

В глубине души зародилась надежда. Садовник даже улыбнулся на мгновение и ускорил шаг. Да, глупость, конечно, что простое протирание даст результат, но иногда самые банальные вещи помогают лучше самых современных средств. Интересно, что же это за дрянь такая? Нужно сфотографировать и поспрашивать на форумах, вдруг у кого-то уже была и они смогли от неё избавиться. Наверняка! Нужно найти способ. Нужно! Иначе…

Перед глазами Садовника встала картина увядших роз. Целая грядка с потускневшими, поникшими и полусгнившими кустами, под которыми валяются опавшие скукоженные листья. По спине пробежал холодок. Садовник сглотнул, обернулся на розы и, убедившись, что они всё ещё живы, бегом сорвался в дом.

На Востоке сгущались тучи.

Протирание обычной водой не дало никаких результатов. В течение 3 дней Садовник старательно смывал чёрную смолянистую жижу с каждой веточки и каждого бутона каждой розы, но на следующее утро обнаруживал, что жижа вернулась вновь. Ещё более вязкая и ещё более чёрная. Садовник недоумевал, злился, тяжко вздыхал, но продолжал протирать т. к. больше ничего не оставалось.

На форумах никто не мог сказать, что это за жижа и как с ней бороться. Многие писали, что видели нечто подобное на своих растениях, но у них оно прошло как-то само собой. Никаких специальных средств никто из них не применял. И вообще они не уверены, что видели именно такую же смолянистую чёрную жижу. Многие пускались в рассуждения, домыслы и фантазии и доходили до того, что во всём виновато правительство, разрешающее заводам сливать в реки отходы и прочую дрянь, потому что они сами там все через третьи руки и подставные фирмы являются владельцами этих заводов. От этого становилось ещё более тоскливо. Садовнику казалось, что он в мире один, что его бросили, забыли, забили досками в гробу и вообще оставили на произвол судьбы. Хмурый и раздражённый, он уже даже не мог радоваться наступившей хорошей погоде, которая и в самом деле была просто великолепна.

В течение всех этих дней в безоблачном небе с самого утра светило горячее сочное Солнце, мечта людей, обожающих загорать до состояния сухарика. Садовник этого не замечал. Он был полностью погружён в мысли о том, как спасти розы. Его неотступно преследовали картины их ужасной смерти, но он старательно их от себя отгонял. Временами это у него даже получалось.

Возле грядки с розами стояло красное пластиковое ведро, наполовину заполненное водой, почерневшей до состояния однородного каменного угля. Солнце, находившееся в зените, палило изо всех сил, и, казалось, специально старалось сжечь всё, до чего могли дотянуться его лучи. Судя по состоянию приунывших цветов в саду, оно с этим отлично справлялось. Многие из них, вместо того, чтобы тянуться вверх, к солнцу, склонили бутоны к земле, и, складывалось впечатление, искали возможности как-то от него укрыться. Вода в ведре, тем временем, красовалась на участке, будто чёрное пятно на белом листе бумаги. Она даже не отражала солнце. Сплошная чёрная точка.

Садовник, распластавшись на узкой дорожке между грядками, старательно протирал стебель одной из роз. Миллиметр за миллиметром он счищал почерневшую жижу, окунал тряпку в ведро и принимался счищать дальше. О том, что ведро нужно бы уже и поменять, он не думал. Он вообще слабо соображал в последние дни. То ли от того, что солнце напекло голову, то ли от отчаяния. С его лба градом катился пот. Он пыхтел и то и дело перчаткой, испачканной в земле, смахивал с бровей скопившиеся капли, отчего его лицо выглядело, как мусорный мешок.

Большой чёрный Ворон с искрящимся на солнце оперением, хитрыми наглыми глазами кислотно-жёлтого цвета и выдающимся клювом плавно и бесшумно опустился на край ведра. Глянув на Садовника, он перевёл взгляд на воду в ведре и в это же мгновение в его глазах отразился ужас. Тут же соскочив с ведра, он отлетел от него на несколько метров и приземлился на дугу для поддержания плёнки, расположенную на грядке позади Садовника.

— Знаешь, если тебя насадить на шест и выставить в саду, получится отличное пугало, — прокаркал он с усмешкой.

Садовник, полностью погружённый в свои мысли и работу, вздрогнул. Мгновенно развернувшись, он обвёл взглядом участок в одну сторону, потом в другую и снова в обратную. И только на этот раз он увидел ухмыляющегося Ворона. Глубоко вздохнув, он улыбнулся. На Душе потеплело. Приятно было увидеть старого друга.

— А! Это ты. Да ты и сам, знаешь ли, не Аполлон, — сказал Садовник и поднялся на ноги.

Ворон, легко взмахнув крыльями, предусмотрительно перепорхнул на несколько дужек назад и, снова устроившись на одной из них, с самодовольным прищуром посмотрел на Садовника. Это была их давняя игра. Садовник пытался поймать Ворона. Ворон пытался не угодить ему в руки. Когда-то, ещё на заре того, как Садовник начал заниматься садом, Ворон прилетал, чтобы донимать его, отвлекать и мешать. Почему-то ему нравилось это делать. Иногда он воровал яблоки. Иногда клевал цветы. Периодически рыл землю. Садовник поначалу злился, гонялся за ним с палками и сачками, устанавливал разные пугала и ветряные мельницы в надежде, что это отвадит надоедливого Ворона. Однако, тот только смеялся. И так день за днём, месяц за месяцем и через пару лет, как-то незаметно друг для друга, они стали друзьями. Садовник специально для Ворона отбирал лучшие яблоки. Ворон специально для Садовника приносил редкие сорта цветов. Временами они даже пили чай с конфетами по вечерам. Но игру свою не бросали. Она стала для них чем-то вроде приветствия. И даже намного важнее, чем обычное приветствие.

— Не поможет, — сказал Ворон тоном уверенного эксперта и попал в самое больное место.

С лица Садовника медленно пропала улыбка. Да, пернатый, конечно, не сказал, что именно чему или кому не поможет, но ведь итак всё было ясно. По телу Садовника пробежала омерзительная волна бессилия. Однако, вздохнув полной грудью, он приподнял подбородок и, снова натянув улыбку на лицо, посмотрел на Ворона.

— Не понимаю, о чём идёт речь, — сказал он деланно спокойно.

Ворон возвёл глаза к небу и, прищурившись от солнца, громогласно каркнул. Потом поднял правое крыло, обкусал пару перьев и снова посмотрел на Садовника самодовольным ехидным взглядом.

— А не поможет и всё, — повторил он.

Садовник почувствовал, что в Душе поднимается гнев. Настоящий яростный гнев. Давненько с ним такого не бывало. Глубоко вдохнув, он исподлобья посмотрел Ворону в глаза.

— Это ещё почему?! — выпалил он, выдыхая.

Сердце в груди колотилось, как бешеное. Да, Ворон был другом, но ведь и друзья могут иногда злить до умопомрачения. Ворон щёлкнул клювом, перемахнул на соседнюю дужку и поковырялся когтем правой лапы в голове.

— А ничего не поможет, — развязно сказал он и посмотрел на друга.

Садовник улыбнулся. Теперь ему стало ясно, что происходит. Засранец просто его донимает, как в старые добрые времена. И ведь получается! Такую злость он уже давно не испытывал. Пернатый засранец, надо отдать ему должное, знает, куда клевать. Садовник вздохнул и по его телу разлилась приятная расслабляющая нега.

— Тебе-то откуда знать? Ты вообще не в курсе, как ухаживать за растениями. Не бывает такого, что ничего не помогает. Всегда есть варианты. Уж поверь моему опыту, — сказал он.

Ворон, фыркнув, усмехнулся, посмотрел на красное ведро с чёрной, как уголь водой, отчего его взгляд на секунду озарился ужасом, и снова перевёл глаза на Садовника.

— Если бы ты знал, с чем имеешь дело, ты бы так не говорил, — сказал он без тени ехидства, издёвки или смеха.

Садовник напрягся. Он сглотнул пересохшим ртом и внимательно уставился на Ворона. Да нет, он просто снова издевается. Просто знает, за какие ниточки дёргать и дёргает. Не-е-е-т. Лицо Садовника расплылось в улыбке.

— А я вот сейчас тебя поймаю и ты мне всё расскажешь, — сказал он, слегка присев, и, как кот, уставился на Ворона.

Ворон усмехнулся и снисходительно-презрительно посмотрел на Садовника краем глаза.

— Ну-ну, давай, — зевая, каркнул он.

Садовник слегка наклонил голову вперёд и мельком окинул вокруг себя грядки. Ничего похожего на палку или сачок рядом не оказалось. Да и откуда бы? В последние дни он только и делал, что протирал и протирал розы. Ла-а-а-дно. Тогда мы…

— Так тебя! — выпалил Садовник, одновременно прыгнув по дорожке в сторону Ворона.

Выставив перед собой руки с растопыренными пальцами, он попытался схватить своего старого друга. Ворон моментально вспорхнул вверх, сделал несколько кругов над головой Садовника и, усмехаясь, приземлился позади него.

— Ничего у тебя не выйдет, — сказал он, благодушно глядя ему в спину.

Садовник развернулся и уставился на Ворона хитрыми глазами.

— А это мы ещё посмотрим, — проговорил он и снял правый запыленный чёрный кроссовок.

Глаза Ворона распахнулись, он замахал крыльями и слегка поднялся вверх.

— Э, ты чего?! Это уже против правил! Заканчивай! — прокаркал он, озираясь по сторонам.

Садовник, тем временем, правой рукой раскручивал кроссовок за шнурки и, очаровательно улыбаясь, левой вымерял траекторию полёта снаряда.

— Давай-давай, вот так, — приговаривал он.

Ещё секунда и… Ворон, закрыв глаза, метнулся вправо.

— А-а-а! — закричал он.

Садовник, загоготав, швырнул кроссовок себе за спину. Отлетев на пару метров, Ворон, наконец, остановился и, осмотревшись, расслабленно выдохнул. Несколько мгновений он тихо дышал, но постепенно его глаза становились всё веселее и веселее и, в конце концов, он рассмеялся. Опустившись на левое плечо Садовника, он, продолжая смеяться, приобнял его за голову правым крылом.

— Ох, да!.. Мне будет этого не хватать, — сказал он, отсмеявшись, и поднял глаза в небо.

Над участком в направлении Запада пролетела стая ворон. Садовник пару мгновений ещё улыбался. Наконец, вздохнув, он тоже посмотрел на удаляющихся птиц и с печалью посмотрел на друга.

— Вы улетаете? Почему? — спросил он.

Ворон вздохнул и кивнул.

— Да, приходится. Я, собственно, заглянул попрощаться, — промолвил он тихо и мельком глянул на Садовника.

Грусть Ворона передалась и Садовнику. Он глубоко и с тяжестью в груди вздохнул, посмотрел на розы и окинул взглядом свой участок.

— Не понимаю… Чего вдруг? Что происходит? Почему вы снимаетесь? — повторил он свой вопрос.

Ворон посмотрел на удаляющуюся стаю. Видно было, что он хочет что-то сказать, что-то очень важное, но никак не может решиться. Садовник в надежде затаил дыхание. Вдалеке на Востоке громыхнул гром. Ворон в ужасе посмотрел в его сторону. Садовник, заражённый испугом друга, тоже обернулся. Ворон, не дожидаясь пока Садовник повернётся, уткнулся клювом ему в левое ухо.

— Хворь это… — прошептал он. — Она наступает. И лучше бы тебе отсюда сваливать.

Садовник сдвинул брови с такой силой, что его лоб покрылся глубочайшими морщинами.

— Что?! Ты о чём? Что ещё за Хворь? — выпалил он.

Ворон в ужасе посмотрел на тучи, потом на речку и взмыл вверх.

— Прости, я больше ничего не могу сказать, иначе… — протараторил он и поднялся ввысь ещё на несколько метров. — Иначе нам всем конец.

Ворон посмотрел вслед своей стае, удалившейся уже почти на километр, и направился за ними.

— Прощай! Береги себя! — выкрикнул он и прибавил скорости.

— Стой! — крикнул Садовник и побежал следом. — Да стой же! Объясни, что происходит!

— Прости! Береги себя! — крикнул Ворон и окончательно улетел.

Его силуэт с каждым мгновением становился всё меньше и меньше и, наконец, превратился в маленькую точку на фоне безоблачного неба, которая, вскоре, тоже пропала. Садовник, пробежавший за Вороном почти через всю улицу, постепенно замедляя шаги, наконец, остановился и, глубоко вдыхая воздух полной грудью, уставился в то место в небе, где ещё секунду назад был его старый друг и помахал ему на прощание. Друг ли? Друзья так не поступают. Хотя, у него всё-таки, свои законы — законы стаи. Людям это вряд ли доступно для понимания…

Слова Ворона заронили в душе Садовника семя тревоги. Он чувствовал, как оно методично проталкивает себе дорогу наружу, к свету, хочет распуститься и вырасти в целое дерево страха, ужаса и паники. Изо всех сил стараясь не поддаваться этому, Садовник, опустив голову, плёлся обратно на свой участок. Его руки безвольно болтались вдоль тела, а волосы рваными сальными патлами колыхались в такт его шаркающей походки. Из-за нервного перенапряжения в последние дни он уставал настолько, что сил на приведение себя в порядок уже не оставалось.

Теперь же, ко всему прочему, ещё какая-то Хворь. В сознании всплыли слова Ворона: «Хворь это… Она наступает… И лучше бы тебе валить…». Садовник, погружённый в эти мысли, дошёл до калитки, взялся правой рукой за ручку и застыл на месте, устремив глаза вдоль улицы влево.

Соседка, молодая мама с коляской в сопровождении пятилетней дочки на велосипеде, улыбнулась и помахала ему рукой. Садовник машинально натянул на лицо улыбку, кивнул ей и вошёл на участок.

Ворон на самом деле был испуган. Он, конечно, ещё тот идиот и засранец, любитель разыгрывать и издеваться, но в этот раз он был абсолютно серьёзен. В том, что касается стаи, он всегда был абсолютно серьёзен. По этому поводу он никогда не шутил. «Иначе нам всем конец». Так он сказал. Садовник доковылял до веранды, бухнулся в кресло-качалку и, никуда особо не глядя, устремил взгляд перед собой. По этому взгляду было отчётливо видно, что смотрит он внутрь себя.

Хорошо. Значит, что получается? Если Ворон прав, а он, скорее всего, прав, то некая Хворь, чем или кем бы она ни была, идёт прямо сюда. Она уже убивает розы на расстоянии и, получается, когда доберётся сюда, уничтожит вообще все цветы. Садовнику стало жарко. Он сглотнул подступивший к горлу ком, стремительно встал с кресла, спустился с веранды на газон перед домом и устремил взгляд на Восток, где далеко-далеко, на самой границе горизонта собирались чёрные тучи.

Сплошную чёрную громаду рассекло вспышкой молнии и спустя пару секунд до Садовника докатился хмурый раскат грома. В воображении мгновенно всплыли картины погибших цветов. Весь участок был усеян мёртвыми стеблями с отвалившимися бутонами. По телу пробежала волна всепоглощающего ужаса. Садовник передёрнул плечами и несколько раз отчаянно моргнул. Этого нельзя допустить… Тряхнув головой и зажмурившись, он резко открыл глаза и решительно выдохнул.

— Этого нельзя допустить, — твёрдо сказал он.

Но как её остановить? И на кого оставить сад? Может, попросить сестру, чтобы приезжала и… На лице Садовника появилась печальная улыбка. Он вспомнил, как его сестра довольно специфично относилась к его занятию. Да, но нет. Такова была её позиция, которую, в целом, разделяли все его родственники. Так что, просить кого-то из них, чтобы они приезжали из города, оставляли там свою сладкую комфортную жизнь… Садовник тяжело вздохнул и, махнув рукой, отвернулся к дому.

Придётся попросить соседей. Садовник поморщился. Ни с кем из них он никогда не был в ссоре, но и в особо дружеских отношениях тоже. По крайней мере, не в таких, чтобы вот так запросто взять, зайти по-соседски и попросить последить за садом, пока его не будет. Дело-то, вообще, не лёгкое. Хотя, очевидно, других вариантов нет. Да им и самим это на пользу. Ведь, если не остановить эту дрянь, то она и их участки испоганит.

Вспомнилась молодая соседка с коляской и пятилетней дочкой на велосипеде. Садовник решительно вздохнул и направился к калитке. А что делать с этой Хворью по дороге станет ясно. Сначала нужно её вообще увидеть. Садовник открыл калитку и вышел на тротуар.

Чёрные громадные тучи на Востоке что-то угрожающе проворчали.

На следующее утро Садовник взял с собой в дорогу быстрорастущие семена яблок, бананов, мандаринов и маракуйи, которые подарил ему Ворон в прошлом году, принеся их откуда-то из заморских стран, небольшую коробку-картотеку на случай, если найдётся какой-нибудь интересный цветок, мачете, самораскладывающуюся палатку и отправился в путь.

Прежде, чем взять мачете, он долго думал, ходил вокруг него, рассматривал. Нужно ли оно ему вообще? Он-то человек мирный, неконфликтный. Всегда лучше искать пути сотрудничества и взаимопомощи, чем вражды и соперничества. Такова была его позиция в отношениях со всеми.

Мачете же лежало у него без дела ещё с тех пор, как он воевал с Вороном. Однажды этот засранец так его достал, что Садовник не выдержал и купил. Потом, правда, никогда не доставал. Так оно и лежало у него в кладовке.

В конце концов, Садовник решил, что нужно, потому что дорога может выйти длинная и неизвестная. Вдруг понадобиться прорубаться сквозь бурелом? Сорвав бумажную упаковку, он вставил мачете в ножны, просунул в них ремень и повесил на пояс.

Соседка оказалась, на удивление, очень отзывчивой. Несмотря на то, что у неё было двое маленьких детей, она с радостью и готовностью согласилась поухаживать за садом. Особенно, когда узнала, что Садовник идёт искать лекарство для спасения роз.

— Боже, какие они у вас были красивые в прошлом году! С ума сойти! — воскликнула она, закатив глаза вверх.

Да, что правда, то правда. Только от этой правды у Садовника болело сердце.

— Вот именно, что «были». Поэтому мне и надо идти, — ответил он.

И пошёл. Вдоль ручья на Восток, где собирались чёрные дремучие тучи.

Первые сутки Садовник шёл по полю. Погода благоприятствовала. Солнце, ласковое дуновение ветра, стрекозы и пчёлы, щебетание птиц. Дорога казалась лёгкой и благодушной, как беседа с хорошим другом за чашкой вечернего чая с вишнёвыми пирожками. Садовник, ладонями держась за лямки рюкзака, улыбался, бодро переставлял ноги в высокой траве и, несмотря на то, что не был бегуном-марафонцем, к вечеру добрался до опушки сосново-берёзового леса. Здесь он решил сделать привал на ночлег, а утром двинуться дальше.

Достав из рюкзака тёмно-синюю палатку, он вытащил её из чехла, подбросил и, как и было обещано в рекламе, она сама автоматически раскрылась и упала на землю уже в готовом виде. Оставалось только забить колышки, чтобы её не снесло ветром.

Семена быстрорастущих бананов оказались и правда быстрорастущими. Через минуту после того, как Садовник положил несколько штук в ямку и прикопал сверху землёй, перед ним возвышалось дерево, обвешанное бананами, как ёлка игрушками в новый год. Такого эффекта Садовник не ожидал. Глядя на дерево с отвисшей челюстью, он стоял и не мог пошевелиться. Вот это… Моргнув несколько раз, он посмотрел по сторонам и улыбнулся. Да, Ворон не соврал. Когда он только принёс их и рассказал, как они растут, Садовник ему не поверил. Думал, очередной розыгрыш, поэтому даже не стал проверять. Да и зачем? У него полный сад цветов, а тут ещё и за фруктами ухаживать? Нет, столько сил и времени у него точно нет. Поэтому семена пылились в упаковке на полке. Садовник повернулся на Запад, туда, куда улетел Ворон, и посмотрел в небо.

— Благодарю, — сказал он с улыбкой, кивнул и сорвал один из самых крупных ярко-жёлтых плодов.

Вкус оказался ошеломительным!

— М-м-м! — затянул Садовник, смакуя каждый кусочек и закрыв глаза. — Великолепно… — пробубнил он с набитым ртом.

Съев ещё два банана, он сорвал третий и оставил его для чая.

Сочное оранжевое солнце медленно опускалось за горизонт слева от того места, где сидел Садовник. Его последние в этот день лучи отражались от речки и освещали берег, деревья и самого Садовника оранжевыми бликами. В траве пели сверчки, неподалёку о чём-то переговаривались лягушки. Периодически на поверхности речки плескались рыбы в попытках поймать низко летающих насекомых. Садовник сидел почти возле самой воды, сжимал обеими руками алюминиевую кружку с горячим чаем, источающим аромат бергамота, и улыбался. Ему было хорошо, спокойно. Думать ни о чём не хотелось. Он просто наслаждался миром. Прекрасный был вечер.

Последний из таких благодушных вечеров.

Следующим утром Садовник вступил в лес. Он хоть и жил на окраине города и в целом вёл жизнь сельского жителя, но частым гостем леса никогда не был. Ему хватало своего сада. К тому же лес располагался так далеко от дома, что добираться до него пешком была весьма обременительная задача, а машины у Садовника не было. Поэтому он был в нём раз или два несколько лет назад и по его воспоминаниям это был прекраснейший лес.

Чистый, светлый, спокойный и дружелюбный. Таким он запомнился Садовнику. Мягкий мох под ногами. Шуршание ветра в верхушках деревьев. Простор и свежесть благодаря малочисленным веткам внизу. И пение птиц. Боже, какие рулады они выводили! Когда Садовник упоминал об этом в разговоре с Вороном, тот всегда презрительно отфыркивался и бубнили что-то типа «да что они могут». Завидовал, по всему было видно. Оно и понятно. Вряд ли какой-либо из воронов с их каркающим гортанным пением мог бы так же повлиять на человека.

Нынешний лес отличался от того, каким его запомнил Садовник. Значительно. Если на опушке деревья выглядели ещё достаточно бодро и свежо и даже пахли приятно, то метров через пять-десять в глубине… Сперва Садовнику даже захотелось развернуться и уйти, так неуютно ему стало. Поёжившись и подтянув рюкзак на спине, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Надо идти дальше. Надо. Просто надо…

Мох под ногами выглядел скукоженным и высохшим. Когда Садовник делал очередной шаг, из-под его ботинок вылетали чёрные клубки пыли. В некоторых местах мох был пропитан той же чёрной жижой, что и розы в саду. Садовник наступил на одно такое пятно и жижа брызнула в разные стороны с мерзким чавкающим звуком.

Смотреть наверх Садовник боялся. Глянув туда один раз мельком, он понял, что дальше лучше идти, твёрдо глядя только перед собой. Или под ноги. Верхушки деревьев буквально утопали в чёрном месиве, которое медленно стекало по стволам вниз и уходило под землю. От ветки к ветке, от дерева к дереву тянулись соплеобразные нити, образующие что-то наподобие 3D-паутины, с которой постоянно капали ошмётки жижи. Поневоле в воображении возникал чёрный притаившийся паук, ждущий, когда жертва вляпается в липкую жилу-ловушку. А запах…

Сначала Садовник не обращал на него внимания. Он не показался ему каким-то особенным. Но спустя десять минут гнилостный дух словно окутал его с ног до головы, забрался в нос и обустроил себе там место постоянного проживания. Ни платок, ни рукав, ни зажатые ноздри — ничего не спасало от его постоянного присутствия. Оставалось либо развернуться и уйти, либо смириться и двигаться вперёд.

В какой-то момент Садовник даже остановился. С ума сойти, как ему хотелось повернуть назад! Куда угодно, лишь бы избавиться от этого тяжёлого трупного запаха! Садовник даже повернул ноги на пару сантиметров в обратном направлении. Но, осмотревшись вокруг и взглянув вверх на долю секунды, ему стало понятно, почему Ворон и его стая скоропостижно оставили место своего обитания.

Смерть. Всепоглощающая, неотвратимая, неумолимая и безжалостная смерть надвигалась на сад, посёлок, город и вообще на всё живое, что стояло у неё на пути. И даже хуже, чем смерть — вечные муки и страдания, вот что это было. Это была Хворь. И ей было абсолютно плевать что или кого поглощать. Садовник разжал ноздри. От хлынувшего в нос запаха из глаз вырвались слёзы. Садовник вытер их, резко выдохнул и двинулся вперёд.

По мере продвижения вглубь леса река, вдоль которой по-прежнему шёл Садовник, становилась всё шире и шире. И с каждым метром всё более тёмной и тёмной. Чёрная жижа поселилась и в ней. У Садовника саднило в груди. Он знал, что река питает цветы в его саду и видеть то, чем именно она их питает, было невыносимо.

Погода портилась. Если утром, когда Садовник только вошёл в лес, между деревьями ещё проглядывало солнце, даже там, где они были полностью опутаны хворью, то к концу дня небо заволокло облаками, похожими на дым от горящих покрышек. Однако, Садовник радовался, что хотя бы не шёл дождь. Перспектива оказаться вымоченным хворью его не радовала.

Часы показывали 9 вечера. Мышцы ныли. Дышать с каждым шагом удавалось всё тяжелее. Садовник остановился, глубоко вдохнул и осмотрел близлежащий берег. В пяти метрах перед ним располагался пологий довольно просторный берег, чтобы можно было расположиться на ночлег. Садовник спустился, притоптал почерневшую траву и развернул палатку. Со вчерашнего урожая у него оставалось ещё два банана. Они-то и составили его ужин. Выращивать что-либо ещё в этой земле ему не хотелось. Он, конечно, понимал, что однажды, завтра, ему придётся это сделать, но, если есть возможность оттянуть этот момент, лучше его оттянуть.

Забравшись внутрь палатки, он долго не мог определиться, закрывать в неё вход или лучше оставить открытым. С одной стороны, спать с открытой дверью в заражённой хворью местности было как-то не по себе. Вдруг, кто-нибудь залезет? С другой, если понадобится срочно выскакивать, то секунды промедления, необходимые на открытие двери могут стоить жизни. В итоге он застегнул замок наполовину, свернулся калачиком и машинально подложил под голову мачете, даже не задумавшись о том, что делает.

В нормальном лесу, на берегу нормальной реки даже ночью всегда слышно, что всё вокруг живёт. В тишине, которая плотным слоем легла в местности, зачумлённой хворью, всё было мертво. И от этого становилось жутко. Садовник долго не мог уснуть. Уши инстинктивно искали в этой тишине хоть какие-нибудь звуки, а сердце одновременно и боялось их услышать, и жаждало. Боялось, потому что не факт, что то, что издаст эту звуки, будет дружелюбным. Жаждало, потому что оставаться одному в этой беспросветной тьме, было до слёз грустно. Раздираемый этими устремлениями, Садовник, в конце концов, закрыл глаза, задремал и уснул чутким беспокойным сном…

— Ж-ж-ж… Ж-ж-ж…

Садовник вздрогнул во сне и нащупал пальцами рукоять мачете. Было видно, как под его закрытыми веками крутятся в разные стороны глаза. Он перевернулся на спину и вяло что-то промямлил губами.

— Ж-ж-ж… Ж-ж-ж…

Садовник приоткрыл глаза, облизал пересохшие губы и, проглотив слюну, перевернулся на бок. Через секунду он уже снова спал.

— Ж-ж-ж-ж-ж! Ж-ж-ж-ж-ж!

Глаза Садовника резко распахнулись. В них читался отчаянный ужас. Резко перевернувшись на спину, он нащупал правой рукой мачете и медленно подтащил его к груди. Стараясь не производить больше никаких резких движений, он глубоко вдохнул, замер и стал слушать.

— Ж-ж…

По телу разлилась жгучая кислота страха. Значит, не приснилось. Садовник крепко сжал рукоять мачете, медленно поднялся и, подтянув под себя ноги, замер. Стал слушать.

— Ж-ж… Ж-ж…

Где-то снаружи палатки, совсем рядом, что-то гудело. Вяло, лихорадочно, не системно и истерично. Садовник сглотнул подступивший к горлу ком, медленно подкрался к выходу из палатки и осторожно одними глазами выглянул наружу.

В этой местности и днём-то освещение из-за чёрных облаков было не очень, а ночью так и вообще стояла непроглядная тьма. Еле уловимыми набросками в ней угадывались очертания реки и берега. Садовнику показалось, что он смотрит на картину, сплошь измазанную углём. Вода выглядела, как колыхающаяся смола. И в этой темноте рядом с палаткой что-то гудело. Или кто-то. От этой мысли сердце Садовника забухало, как копёр, забивающий сваи. Он судорожно передёрнул плечами, стиснул в правой руке мачете и, несколько раз глубоко вдохнув, резко выскочил из палатки.

Выставив перед собой мачете, он на полусогнутых ногах несколько раз осмотрелся вокруг. Ничего. Никого. Только барахтающаяся по берегу вода. Напряжение в теле резко спало. Садовник с шумом вытолкнул воздух из лёгких и, опустив руки, слегка согнулся. Однако, по-прежнему крепко сжимал мачете в правой руке.

— Ж-ж-ж-помо-ги-те… Ж… — раздался чей-то тихий голос.

Садовник резко выпрямился и отвёл руку с мачете назад, изготовился. Покрутив головой по сторонам, он заметил, что возле самой воды неестественно склонённый к земле дрожит одуванчик. Именно от него и исходил звук.

— Ж-ж… Ж-по-мо-гите-ж-ж…

Садовник сощурил глаза, осмотрел местность вокруг одуванчика, вдруг засада, но ничего подозрительного не увидел. Так, по крайней мере, он себе сказал, потому что увидеть что-либо конкретное в этой темноте представлялось весьма сложной задачей. Медленно подойдя к одуванчику, по-прежнему держа руку с мачете на изготовку, Садовник присел рядом и вгляделся в него.

Большой, можно даже сказать, громадный Шмель, прикованный извилистыми полосками чёрной хвори к одуванчику, лежал на земле. Жёлтые полоски на его теле, судя по их виду, давным-давно перестали быть жёлтыми. Сейчас они походили на шерсть уличной собаки, вымокшей под дождём. По вялым движениям крыльев становилось понятно, что Шмель находится на грани смерти.

— Ж-ж-по-мо-гите-ж-ж, — протянул он снова, пытаясь поднять на Садовника глаза.

В первые несколько секунд Садовник смотрел на это зрелище ошеломлённым взглядом. Смерть живого существа от рук хвори выглядела ужасающе. Наконец, спохватившись и взяв себя в руки, Садовник отложил мачете в сторону, взял Шмеля за лапки и потянул на себя.

— Да, сейчас, — проговорил он.

Чёрные нити, которыми Шмель был прикован к одуванчику, со скрипом и хрустом натянулись. С них на землю начали падать склизкие капли. Где-то вдали, за лесом, раздался гром, в котором отчётливо проступили шипящие озлобленные нотки. Вода в реке забурлила. Нити же как будто затвердели и стали тянуть Шмеля обратно. На лице Садовника отразилось изумление. На долю секунды он даже ослабил хватку и на пару сантиметров Шмеля затянуло обратно. Однако, тут же собравшись с духом, Садовник упёрся ногами в землю и потянул снова.

Поднялся ветер и погнал с реки на берег громадные волны. Деревья закачались с такой силой, что некоторые их ветки стали хлестать Садовника по рукам, плечам, голове и всему, куда дотягивались. Очередная громадная волна окатила Садовника с головы до ног и держать Шмеля за лапки стало гораздо труднее. Они выскальзывали. Садовник крепче сжал ладони, переступил с ноги на ногу, нашёл самое удачное положение и почти улёгся на спину, вытягивая Шмеля на себя.

Но не тут-то было! Резким движением хворь дёрнула его в свою сторону. Шмель выскользнул из рук, но уцепился лапками за ногу Садовника. И хворь потащила уже их обоих. В воду. Сознание Садовника захлестнул ужас. Он перевернулся на живот и попытался вцепиться руками в землю, но она оказалась слишком мокрой и проскользнула сквозь пальцы, как сквозь решето.

Очередным резким движением хворь дёрнула обоих пленников на себя. В этот момент под руку Садовника попалось мачете. Сжав его изо всех сил, он резко оттолкнулся от земли, перевернулся и рубанул по нитям, сковывающим Шмеля.

Как будто из-под земли раздался дикий шипящий гул. Что-то очень большое и злое пришло в ещё большее неистовство, чем прежде. Вода в реке взмыла вверх и снова бухнулась обратно, окатив берега на несколько десятков метров. Мощный порыв ветра повалил десятки деревьев в лесу. И так же резко, как всё началось, так же резко всё и закончилось. Всё стихло. Ни единый мускул на ровной глади реки больше не пошевелился.

Садовник выдохнул и, поскользнувшись, шлёпнулся попой на землю. По-прежнему сжимая мачете в руках, он просканировал берег, заметил Шмеля, лежавшего возле реки, встал и подошёл к нему. Наклонившись, он поднял его и отнёс к палатке, залитой водой.

Шмель лежал на земле, не подавая признаков жизни. Садовник приложил к его брюшку ухо. Вроде дышит. Достав из мокрого рюкзака упаковку с быстрорастущими семенами мандаринов, он откопал ямку, забросил в неё семена и стал ждать.

Ждать пришлось дольше минуты, но, тем не менее, ростки всё же вытянулись и дали очень хороший урожай. На фоне гнилостного духа, царящего в мёртвой земле, их аромат просто сводил с ума. Садовник сорвал мандарин, дрожащими руками снял с него шкурку и запихнул половину в рот. Боже!

— М-м-м! — затянул он, жуя, и склонился к Шмелю.

Отломив одну дольку, он сдавил её пальцами и сок полился Шмелю в приоткрытый рот. Чем больше капелек скатывалось в рот Шмеля, тем желтее, казалось, становились его полоски. Наконец, он открыл глаза, схватил лапками дольку мандарина и жадными глотками стал высасывать из неё сок. Садовник улыбнулся, сел рядом и, отломив ещё одну дольку, протянул её Шмелю. Сам же забросил оставшиеся в рот и, протянув руку, сорвал ещё один мандарин.

Шмель с жадностью вылакал вторую дольку, вытер губы и расслабленно откинулся на спину.

— Фух! — выдохнул он, поднялся на ноги и, посмотрев на Садовника, низко поклонился. — Спасибо тебе! Ты не только мне жизнь спас, но и всей моей семье. Они же без меня совсем с голоду помрут.

Садовник улыбнулся.

— За такое не благодарят. Думаю, это естественно, — сказал он. — Ты как тут оказался вообще?

Шмель печально вздохнул и опустил глаза. Усевшись на землю, он положил локти на колени, а подбородок на лапки.

— Да я искал чего поесть. Тут, видишь ли, с этим проблема, — сказал он, обведя лапкой местность. — И то ли устал, то ли отвлёкся, не знаю. В общем, сел на этот одуванчик и… понял, что увяз. Неделю, наверное, тут торчал, пока ты не объявился. Думал, всё, конец мне… И моим, — всхлипнул Шмель, закрыв лапкой глаза.

Садовник похлопал его по плечу и протянул ещё одну дольку мандарина.

— Да ладно, всё ж хорошо закончилось, — сказал он.

Шмель взял дольку, откусил кусочек и снова всхлипнул.

— Для меня хорошо… а для моих… Не знаю, как они там… целую неделю без меня, — пробормотал он, шмыгая носом.

Садовник встал, снял с ноги правый вымокший носок, выжал его и побросал в него мандарины.

— Извини, другого пакета у меня нет, — сказал он, протягивая носок Шмелю. — Ты полетай к своим, накорми их. И вообще лучше перебирайтесь отсюда куда-нибудь подальше.

Шмель поднял на Садовника залитые слезами глаза, взял носок и прижал к груди.

— А куда ж нам лететь-то?

Садовник закатил глаза вверх. Вообще, шмелиное семейство в саду — это хорошо. Они могут заниматься опылением цветов и других растений. Да и веселее с ними, наверное.

— Знаешь, а перебирайтесь в сад ко мне пока, а дальше видно будет. Тут выше по течению мой участок, он самый первый, не ошибётесь. Соседке передадите вот это, — сказал Садовник и вытащил из кармана куртки ключ от дома. — Так она поймёт, что вы точно от меня.

Шмель взял ключ и посмотрел на Садовника счастливыми глазами.

— А ты что будешь делать? — спросил он.

Садовник вздохнул, печально улыбнулся и посмотрел вдоль реки на Восток.

— А я… Я пойду дальше, — сказал он безрадостно и в его глазах отразилась глубокая тоска по дому.

Шмель достал из-под крыла горшочек с мёдом и протянул его Садовнику.

— Тогда возьми это, — сказал он. — Пригодится.

Несколько секунд Садовник опечаленными глазами всё ещё смотрел на Восток, потом перевёл взгляд на Шмеля и горшочек.

— Что это? — спросил он, улыбнувшись.

Шмель гордо выпятил грудь.

— Это — волшебный мёд моего собственного приготовления. Излечивает от любой болезни, — продекламировал он.

В мозгу Садовника как будто что-то дзынькнуло. «От любой болезни». Хитро улыбнувшись, он взял горшочек и аккуратно уложил его в коробку-картотеку.

— Согласен. Думаю, мне это пригодится, — сказал он и с хитрой улыбкой посмотрел на Восток.

Несмотря на то, что тучи там были итак чернее-чёрного, казалось, в этот момент они сгустились ещё сильнее. Раздался далёкий угрожающий гром.

Чем дальше Садовник продвигался на Восток, тем хуже становились условия окружающей обстановки. Чуть ли не каждую секунду он ловил себя на мысли «Куда уж хуже-то?!», но всегда оказывалось, что хуже можно. И это далеко не предел. Могучие сосны, некоторые из которых росли тутстолетиями, под гнётом чёрной жижи буквально гнулись к земле своими стволами. Не просто ветки, целые стволы деревьев перегибались пополам и ложились на мох. И чёрная жижа, будто паук жертву, обволакивала их в плотный склизкий вонючий кокон.

Запах… Казалось бы, за всё это время, что Садовник шёл по лесу, можно было бы уже и привыкнуть к нему, но нет. Ядрёный, мощный и резкий, как хук снизу, он постоянно напоминал о себе и не давал расслабляться.

Если бы не часы, вряд ли бы Садовник смог определять время суток. Чёрные облака висели над землёй настолько плотной завесой, что казались затвердевшими. Конечно, если специально отслеживать, можно было бы увидеть, что они всё-таки меняют свою форму, но Садовнику было не до этого. Ему хватало и того, что из этих облаков не выливается дождь.

Семена быстрорастущих растений всё ещё давали урожай, но ждать его каждый раз приходилось всё дольше. Гораздо дольше. Да и сам урожай каждый раз выходил каким-то не особенно впечатляющим. Если в первый раз бананы выросли размером чуть ли не с локоть, то в последующие еле-еле дотягивали до размеров ладони. Один раз даже созрел урожай размером с мизинец.

Садовник не жаловался. Он просто шёл, сосредоточенно глядя перед собой. Методично переставлял ноги, не обращая внимания на усталость, и старался особо не глядеть по сторонам, чтобы не видеть, как гектары леса, столетиями росшего в этих местах, умирают на его глазах. Это зрелище наполняло его лютой холодной яростью и он просто шёл, методично переставляя ноги.

На шестые сутки пути, согласно часам в 14:00, он, наконец-то, вышел из леса, край которого был сплошь усеян поваленными берёзами. С высоты птичьего полёта казалось, будто кто-то взял расчёску, аккуратно уложил их в одну сторону и пригладил сверху гелем, чтобы не трепыхались. Садовник долго смотрел на эту ровную полосу, уходящую за горизонт, безжизненными глазами. Наконец, он сбросил с себя рюкзак на землю, бухнулся на колени, закрыл глаза и, сложив на груди руки крестом, застонал. Раскачиваясь из стороны в сторону, он потерял равновесие, завалился на левый бок, свернулся калачиком в позу эмбриона и застыл.

Через несколько минут приступ отчаяния прошёл. Садовник вдохнул воздух, насколько смог глубоко, открыл глаза и, ещё раз тяжело вздохнув, поднялся на ноги. Подобрав рюкзак, он закинул его на спину, повернулся спиной к лесу и пошёл вперёд.

Перед ним расстилалось огромное почерневшее поле. Несколько гектаров чёрной погибшей земли, на которой когда-то выращивали пшеницу. Сейчас она, благодаря чёрной жиже, напоминала болото. То и дело Садовник наступал в особо пропитанные места и из-под его ботинка с хлюпающим чавканьем, в котором отчётливо слышались недовольство и злость, в разные стороны вырывались брызги. Однако, в эти моменты Садовник радовался. Пусть и совсем чуть-чуть, но он сделал этой… заразе больно. Хотя бы самую малость, но сделал. Это давало силы идти дальше.

Впереди стали показываться очертания какого-то холма, возвышающегося над ровной поверхностью поля. Правда, с каждым шагом становилось понятнее, что возвышение — не холм. Оно тянулось от самой речки и, перерезая поле, уходило далеко за горизонт. Садовник, заинтригованный этим новым элементом обстановки, остановился, сощурился, пытаясь лучше разглядеть, что же это, и снова двинулся вперёд с удвоенной скоростью. На самом деле, краем сознания, он уже знал, что это, но всё ещё не хотел в это верить.

Через полчаса он стоял перед трубой диаметром в три метра, из которой в реку сливалась чёрная жижа. Труба тянулась через всё поле и терялась где-то вдалеке. Пространство между ней и землёй было пропитано чёрной жижой. Садовник ликовал. Вот оно! Вот, откуда эта дрянь! Конспирологи из интернета оказались не такими далёкими от истины. С облегчением вздохнув, Садовник положил рюкзак на землю и вытащил из него небольшую коробочку-картотеку. Хотя, конечно, оставались вопросы. Если хворь выливается отсюда, то почему заражена вся местность вокруг, а не только та, что ниже по течению? Пожав плечами, Садовник достал из ячейки горшочек с мёдом. Наверное, дрянь просто пропитала собой всю землю. Да, так и есть. Садовник кивнул и снял с горшочка крышку.

Аромат, разнёсшийся вокруг на несколько метров, как будто облагородил всё это пространство. Казалось, что его осветило Солнце. У Садовника даже закружилась голова. Ему показалось, что он пьянеет. После гнилостного трупного запаха, к которому невозможно было привыкнуть, благовоние мёда сносило башню. Садовник заулыбался.

Рядом раздался тяжёлый корявый стон. Садовник вздрогнул и чуть не выронил из рук горшочек. С колотящимся сердцем он осмотрелся, но никого не увидел. Стон повторился. Хриплый, надрывный, произносящийся, очевидно, из последних сил, он проникал в уши и как будто разливался по всему телу. От него на душе становилось тоскливо, грустно, одиноко, потерянно. Это был стон человека, которого предали. Самым жесточайшим образом. В душе Садовника всё перевернулось вверх дном. На глаза выступили слёзы. Он ещё раз осмотрелся вокруг себя, а потом опустил глаза вниз, на расщелину между трубой и землёй.

В ней, по грудь утопленный в жижу, лежал парень и протягивал левую руку по направлению к Садовнику. Его лицо покрывала извилистая сеть чёрных прожилок. С кончика острого носа свисали застоявшиеся сопли, перемешанные с чёрной жижей. А глаза… Боже, лучше бы Садовник никогда не смотрел в эти глаза! Левая рука паренька упала вниз и скрылась в жиже по локоть. Глаза его закрылись, а голова свесилась на грудь. В одно мгновение Садовник закрыл горшочек, запихнул его в коробку и убрал её обратно в рюкзак. В следующую секунду он уже тянул парня на себя, подхватив его под мышки.

Вспышка молнии, словно хлыст, рассекла чёрные облака над головой и раздался гром такой силы, что Садовнику пришлось бросить утопающего и прижать ладони к ушам. Зажмурившись, он упал на колени и склонил голову. Начал капать дождь. Мелкие капли с каждой секундой становились всё больше и больше. Внутри всё заполыхало. Глубоко дыша и содрогаясь от гнева, Садовник глянул на верх, снова подхватил парня под мышки и, злобно зарычав, с удвоенной силой потянул его на себя.

Капли дождя больно били по голове и рукам. Земля быстро вымокла, стала похожа на кисель и разъезжалась под ногами. Однако, Садовника всё это не волновало. Он вообще сейчас этого не замечал. Гнев с такой силой бушевал внутри, что, даже если бы хворь натравила на него сейчас армию голодных зомби, он бы не задумываясь бросился рубить им головы. Присев на корточки и прижавшись к пареньку всем телом, он потянул его вверх.

— Ну же, давай! — прорычал он.

Тело парня, наконец-то, медленно, по чуть-чуть, стало выплывать из жижи. Ноги Садовника по щиколотку утонули в грязи. Заметив успех своих усилий, Садовник воодушевился. Гнев на его лице сменился торжествующей улыбкой.

— Давай! — крикнул он. — Давай!

По его венам заструилась бодрящая волна радости.

Когда утопленник выпорхнул из объятий жижи до середины бёдер, она как будто мгновенно застыла и стала настолько густой и твёрдой, что Садовнику показалось, будто он за что-то зацепился. Дыхание сбилось. Руки сами собой ослабили хватку. В душе на долю секунды промелькнула паника, отразившаяся в глазах Садовника.

В чёрных облаках над головой что-то громогласно загудело. Как будто кто-то радовался, что Садовник растерялся и паникует. Задул сильный ветер и сорвал с волос Садовника чёрную резинку. Волосы тут же всей стаей полезли в рот и глаза. Зажмурившись, Садовник вновь задрожал от гнева. Ну уж нет! Продолжая держать парня правой рукой, левой он вытащил мачете и попытался вложить его в руку пареньку.

— Возьми и руби её! — прокричал он ему в ухо.

Утопленник что-то вяло пробормотал в ответ. Его безжизненные пальцы никак не хотели смыкаться на рукояти. Садовник резко выдохнул. Отпустив его, он перехватил мачете в правую руку и сам рубанул по жиже в том месте, где она держала парня.

В ответ она только дёрнула его на себя и снова утянула по пояс. На секунду Садовнику показалось, что всё вокруг замедлилось, а сам он находится в каком-то шаре, отделяющем его от всего происходящего тонкой невидимой, но, тем не менее, надёжной защитной плёнкой. Глубоко вздохнув, он расслабился, улыбнулся и… в его теле откуда-то взялось столько чистой светлой энергии, что, будь он в другой ситуации, ему бы пришлось взлететь, чтобы хоть как-то с этой энергией справиться.

Однако, здесь и сейчас он был возле трубы, заражающей природу, и чёрной жижи, пытающейся утопить паренька. И Садовник начал её рубить. С лёгкостью, радостью и воодушевлением он стал лупить мачете по загустевшей глади чёрной жижи. Каждый удар высекал в ней расщелину размером в десять сантиметров. Вскоре вокруг тела была вырезана глубокая траншея. Садовник бросил мачете на землю, подхватил парня под мышки и, моргая из-за лезших в глаза волос, потянул его на себя.

Утопленник, тем временем, нащупал правой рукой мачете, взял его и стал вяло тыкать им в жижу. Видно было, что каждое движение давалось ему с трудом. Садовник, ободрённый, что паренёк, наконец-то, хоть чуть-чуть пришёл в сознание, несколько раз мощными рывками дёрнул его на себя.

После последнего рывка хватка хвори ощутимо ослабла. Садовник торжествующе улыбнулся. Его мышцы как будто загорелись. Он сделал ещё один мощный рывок и утопленник с хлюпающим звуком вылетел из жижи, как пробка из бутылки шампанского. После столь крепкого сопротивления внезапное освобождение придало обоим такую инерцию, что они на три метра отлетели от трубы и жижи. Садовник, тем не менее, не стал разлёживаться, а тут же вскочил, подхватил парня и оттащил его ещё на пять метров назад и только после этого завалился на спину и расправил руки в стороны. Выдохнул.

Дождь постепенно прекратился. Ветер стих. Вода в реке вновь вернулась к безмятежному плавному течению, отравляющему всё вокруг. Садовник лежал на спине, смотрел в чёрные облака и глубоко дышал. Несмотря на вонь. Другого выхода просто не было. Борьба с хворью за жизнь паренька вытянула из него последние силы и всё, что он мог сейчас делать — это лежать на спине, глубоко дышать и смотреть в чёрные ядовитые облака.

Сбоку, слева, раздалось какое-то шуршание. Через несколько секунд перед глазами Садовника появилось сияющее от счастья лицо. Его карие глаза внимательно просканировали лицо Садовника и остановились в его правом глазу.

— Живой? — спросил парень.

Садовник моргнул и поднял правый большой палец вверх. Парнишка рассмеялся и сел в позу лотоса рядом с Садовником.

— Ну, вот и отлично! Фух! Спасибо тебе! Не знаю, откуда ты взялся, но если бы не ты… — сказал он и махнул рукой.

Садовник приподнялся, сел, подложив под себя левую ногу, и положил правую руку на правое колено.

— Любой на моём месте поступил бы так же, — проговорил он охрипшим голосом.

Парень кивнул.

— Хочется верить, — сказал он, оглянулся на трубу и вновь повернулся к Садовнику. — Мы её от завода прокладывали. Уже, в целом, всё закончили, когда я поскользнулся и угодил в эту… — в его голосе появились тревожные нотки, — не знаю, что это, но она крепко в меня вцепилась, зараза. Я сначала думал, что меня сейчас быстро найдут и вытащат, но… — он развёл руками в стороны, — бригада только собрала вещички и ищи свищи. Умчали, даже не оглянувшись.

Садовник кисло улыбнулся и посмотрел на трубу.

— Это хворь, — сказал он и поднял глаза вверх.

В чёрных облаках злобно громыхнуло. Садовник хищно улыбнулся и перевёл взгляд на Рабочего.

— Это она всё отравляет, — сказал он, обведя вокруг себя рукой. — А вы ей помогаете.

В глазах Рабочего за несколько секунд отразились возмущение, гнев, стыд и смирение. Опустив голову, он покивал своим мыслям и поднял взгляд на Садовника.

— Я ж не знал. У меня семья, мне их кормить надо, а на заводе этом большие деньги платили, — сказал он понуро.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Затем Рабочий отвернулся на трубу, встал и решительно выдохнул.

— Я увольняюсь, — сказал он, посмотрел на Садовника и протянул ему руку. — Ты спас мне жизнь и теперь я у тебя в долгу. Так что, куда бы и с какой целью ты ни шёл, я тебе помогу. А уж потом вернусь домой, соберу своих и мы переедем.

Садовник улыбнулся, взял руку Рабочего и тот помог ему встать на ноги.

— Ты не обязан мне помогать. Я спас тебя не ради этого. Ты свободен, забирай семью и уезжайте, — сказал Садовник. — Тем более, что мой путь практически окончен. Остался сущий пустяк.

Рабочий вопросительно сдвинул брови.

— Да? И какой же? — спросил он.

Садовник с хитрой улыбкой посмотрел на трубу.

— Остановить эту заразу, — сказал он и перевёл взгляд на Рабочего.

Рабочий посмотрел на трубу, на Садовника, потом снова на трубу и снова перевёл взгляд, полный решимости, на Садовника.

— Я с тобой. Только как? Не завод же взрывать, — сказал он, пожав плечами.

Садовник расслабленно вздохнул и хлопнул Рабочего по плечу.

— Пойдём. Есть один способ.

Рюкзак лежал на прежнем месте. Садовник вытащил из него коробочку-картотеку, достал из ячейки горшочек с мёдом и, открыв крышку, вдохнул аромат. По телу мгновенно разлилось тепло, нежность и уют. С улыбкой посмотрев на Рабочего, по взгляду которого было ясно, что он тоже блаженствует от запаха, Садовник передал ему горшочек.

— Это волшебный мёд. По словам его изготовителя, излечивает от любой болезни. А это, — Садовник кивнул макушкой назад и указал большим левым пальцем на трубу, — болезнь. Мерзкая, гадкая, подлая болезнь и ничего больше.

Рабочий, еле-еле оторвав взгляд от мёда, поднял на Садовника опьяневшие глаза.

— Ага, — сказал он и снова опустил взгляд на горшочек.

Через секунду он встряхнул головой, поморгал и, передав мёд Садовнику, расплылся в улыбке.

— Слушай, мощная штука. Я всего лишь понюхал, а уже чувствую себя так, словно заново родился. Будто и не лежал тут неделю, умирая, — сказал он, сделал два коротких шага вперёд и засунул руки в карманы. — Так и что думаешь? Как его?.. Влить в трубу или?..

Рабочий пожал плечами и посмотрел на Садовника вопросительными глазами. Садовник посмотрел Рабочему в глаза, перевёл взгляд на трубу и прищурился. Осмотрев её от места впадения в реку и до точки слияния с горизонтом, где она терялась из виду, он шмыгнул носом и утёр его левым указательным пальцем.

— Пойдём, — сказал он, кивнув головой на точку впадения трубы в реку, — намажем там и посмотрим, что из этого выйдет.

Возле края к трубе крепилась железная лестница, по которой можно было забраться наверх. Когда Рабочий и Садовник подошли к ней, Рабочий решительно отпихнул Садовника в сторону, запрыгнул на лестницу и, развернувшись, протянул левую руку.

— Давай, я всё сделаю, — сказал он бодрым уверенным тоном.

Садовник искренне полагал, что не сделал для Рабочего ничего сверхъестественного. Ну, ведь любой же на его месте поступил бы так же! Поэтому он вздохнул, укоризненно покачал головой и поднял на Рабочего взгляд, полный сомнения.

— Слушай, я же уже сказал — ты мне ничем не обязан. Я и сам могу с этим справиться. Делов-то! — воскликнул он.

Рабочий с серьёзным выражением лица посмотрел Садовнику в глаза.

— Во-первых, ты идиот, — сказал он. — Попробуй поставить себя на моё место, может, тогда поймёшь. Во-вторых, давай сюда этот горшок! Я всё равно уже здесь и слезать не намерен, — твёрдо заявил Рабочий тоном, не терпящим возражений.

Садовник помялся с ноги на ногу, посмотрел по сторонам, поджал губы и протянул горшочек с мёдом Рабочему.

— Ладно. Только осторожно, — пробубнил он.

Рабочий, взяв мёд, хмыкнул и пополз наверх. На карачках подобравшись к краю трубы, он осторожно перевернул горшочек, вылил из него несколько полосок мёда и, перевернув горшочек обратно, смахнул с него указательным пальцем остатки себе в рот.

— М-м-м! — затянул он с закрытыми глазами, облизывая палец. — Это божественно!

Садовник, тем временем, стоял на краю берега, следил за Рабочим и нервно теребил пальцами правой руки левую ладонь.

— Осторожнее же, осторожней! — воскликнул он, увидев, что Рабочий закрыл глаза.

Рабочий поднял большой палец вверх.

— Всё под контролем, — с улыбкой сказал он и пополз обратно.

Мёд постепенно расползся по краю трубы и оформился в тонкую золотистую плёнку, сквозь которую потекла чистая прозрачная, словно родниковая, вода. У Садовника от счастья засветились глаза.

— Да! — воскликнул он, подпрыгивая и взмахивая кулаками. — Да! Вот так тебе!

Вода в месте впадения трубы в речку забурлила. На поверхности, шипя, как придавленная булыжником гадюка, стали вздуваться и лопаться громадные чёрные волдыри. Вода с каждой секундой становилась всё чище, белее, прозрачнее. Даже несмотря на то, что в ней отражались чёрные облака, она всё равно сияла, словно на солнце. Садовник облегчённо выдохнул. Ему показалось, что его тело стало лёгким и воздушным, как шарик, надутый гелием. Его губы сами собой растянулись в максимально широченную улыбку и он ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел. Как можно было не улыбаться в такой момент?

Рабочий, левой рукой плотно прижимая горшочек к туловищу, встал рядом с Садовником и засунул правую руку в карман. Улыбнувшись, он глянул на Садовника и снова перевёл взгляд на реку.

— Прекрасное зрелище, — проговорил он.

Садовник повернул к нему лицо.

— Лучше и быть не может.

И в ту же секунду улыбка Садовника поползла вниз, как парашютист, выпрыгнувший из самолёта без парашюта. Вода в обе стороны от трубы, буквально секунду назад бывшая чистой, вновь уверенными темпами окрашивалась в прежний омерзительно чёрный смолянистый цвет. Сгустки жижи приплывали из какого-то источника выше по течению, сбивались в плотные кучки и постепенно загрязняли собой речку от поверхности до самого дна.

— Мёд остался? — холодно спросил Садовник.

Его лицо походило на каменное изваяние.

— Да, где-то ещё половина, — пролепетал Рабочий.

— Давай, — сказал Садовник и протянул правую руку.

Рабочий, растерянно глядя на воду, передал ему горшочек и почесал затылок. Садовник аккуратно закрыл крышку, аккуратно положил горшочек в коробку-картотеку, аккуратно закрыл её и убрал аккуратно коробку в рюкзак. Затем надел рюкзак на спину, плотно затянул ремни на плечах, взобрался по лестнице на вершину трубы и, спрыгнув с обратной стороны, двинулся вверх по течению реки.

Рабочий всё это время с недоумением смотрел на воду.

— Слушай, а может… — начал он и повернул голову налево, где ещё пару секунд назад стоял Садовник.

Увидев, что его нет, он осмотрелся по сторонам, остановил взгляд на лестнице и, кивнув, направился следом.

— Слушай, ну, так это же прибыльное дело, получается, — сказал Рабочий, перепрыгивая через небольшой ручеёк, впадающий в большую реку.

Они продвигались вдоль реки уже девятые сутки. Местность вокруг выглядела ужасно. Берёзовая роща, от которой в нормальном положении рябит в глазах из-за переплетения чёрных и белых пятен на стволах деревьев, сейчас скорее походила на ободранную чёрную кошку. Казалось, будто кто-то клоками повырывал из неё шерсть.

Садовник шёл впереди. Холодная ярость, которая обожгла его сердце, когда он увидел, что хворь вновь захватила реку, слегка улеглась. По крайней мере, он больше не дрожал от злости. Он просто шёл. Уверенно, целенаправленно, методично переставляя ноги. И, несмотря на то, что уже давно был в пути, ярость держала его тело в тонусе и не давала расслабляться.

— Я не ради денег этим занимаюсь, — ответил Садовник, слегка обернувшись назад. — Мне просто нравится. Я люблю выращивать цветы. И да, некоторые, вдохновившись моим успехом, загораются желанием вырастить такие же. И покупают у меня семена.

Рабочий, отмахнувшись от ветки, попытавшейся выцарапать ему глаза, нагнал Садовника и пошёл в его ритме.

— Ну, так я и говорю: прибыльное дело! Ты же можешь любую цену поставить и люди всё равно купят, — сказал он и глянул на Садовника.

Садовник кивнул и пожал плечами.

— Ну, да. Только не забывай, что есть и другие садовники. Поэтому я не могу загибать цену, даже если у меня самые великолепные цветы в мире. Да и не нужно мне это. Я же тебе говорю — я не ради денег этим занимаюсь, — сказал Садовник и, улыбнувшись, посмотрел на Рабочего.

Тот отрицательно покрутил головой и недовольно сжал губы.

— Нет, ты не понимаешь. Нужно знать себе цену! Мастер должен получать больше, чем рядовой сотрудник…

— Если мы не уничтожим эту заразу, никто вообще не будет ничего получать, — отрезал Садовник, остановился и со злостью посмотрел на Рабочего.

Рабочий сделал ещё два шага вперёд, развернулся и посмотрел Садовнику в глаза.

— Да, — вздохнув, сказал он. — Ты прав. Без толку об этом говорить, пока не решён главный вопрос.

График ярости постепенно пополз вниз. Садовник сделал три глубоких вдоха, подтянул лямки на рюкзаке и пошёл дальше. Рабочий двинулся за ним.

Вскоре они вышли к небольшой заводи, в которой на берегу, опутанная лианами чёрной жижи, лежала Русалка с длинными фиолетовыми волосами. Судя по её напряжённым рукам, вцепившимся в землю, и выражению крайнего страдания на лице, она изо всех сил пыталась удержаться на поверхности. Она подняла глаза на Садовника и слегка улыбнулась.

— Здравствуйте, — выдавила она из себя, попытавшись улыбнуться ещё больше.

Садовник, от неожиданности застывший на месте, кивнул.

— Здравствуйте, — сказал он и посмотрел на Рабочего.

Через секунду оба уже тянули Русалку на берег. Однако, хворь только плотнее обволакивала её толстыми чёрными лианами, придавливая к земле. Судя по хрипу, доносившемуся из её груди, дышать ей становилось всё тяжелее. Тем не менее, улыбка, пусть и вымученная, продолжала украшать её белоснежное лицо.

Садовник кипел от злости. Его руки дрожали. Он держал Русалку за правую руку, Рабочий за левую, и оба тянули её на себя, на берег. И в голове у Садовника не помещалась мысль, что же такого ужасного может быть в самой воде, если даже Русалка, естественный житель этой среды, хочет вырваться оттуда на берег. Это могло значить только одно — источник этой гнили где-то близко. Ещё чуть-чуть и он его достанет. Лицо Садовника исказила яростная улыбка.

Хворь, по всей видимости, учла прежние схватки и на этот раз не стала поднимать шум и гам вокруг, чтобы спугнуть Садовника. На этот раз её тактика выглядела куда более изощрённее и куда более жестоко — медленно сдавливать свою жертву по всему телу до хруста в костях, по капле наслаждаясь её мучениями перед смертью. Садовник пыхтел от злости и безуспешных попыток вытащить Русалку из пут. Он отрицательно покрутил головой.

— Так ничего не выйдет, — пробормотал он.

Рабочий, с зажмуренными глазами изо всех сил продолжавший тянуть на себя Русалку, отпустил её, открыл глаза и посмотрел на Садовника.

— Что? — выдохнул он. — Что? Ты предлагаешь её бросить?

Русалка хрипло выдохнула и её лицо засияло добротой и нежностью.

— Ничего страшного, — нараспев сказала она. — Вы ни в чём не виноваты. Вы хотя бы попытались.

— Нет! — яростно воскликнул Садовник и гневно посмотрел Русалке в глаза. — Нет! И ещё раз нет! Мы тебя вытащим.

Садовник посмотрел на Рабочего с такой яростью, что тот отвернулся, опустил глаза в землю и снова неуверенно взял Русалку за руку. Её глаза от недостатка кислорода постепенно заплывали туманом. По-прежнему мило улыбаясь, она без сопротивления позволяла Рабочему тянуть на берег, подальше от воды.

— Послушайте, правда, вы ни в чём не виноваты, — повторила она.

Садовник отчаянно выдохнул, сжал кулаки и, зарычав, ударил правым в землю.

— Ладно! — рыкнул он и открыл рюкзак.

Вода в реке тут же забурлила. Тучи над головами Садовника, Рабочего и Русалки сгустились в плотный чёрный комок. Налетел резкий мощный ветер и сбил Садовника и Рабочего с ног. Однако, Садовник плотно сжимал рюкзак в руке и не позволил ему улететь в сторону. Достав коробку-картотеку, он посмотрел на Рабочего. Тот кивнул.

Берёзы, стоявшие по краю заводи, стали раскачиваться в такт порывам ветра и хлестать Садовника и Рабочего по рукам, голове, ногам и телу. Опустив голову и закрыв её левой рукой, Садовник плотно прижал к себе горшочек и подполз к Русалке.

— Прикрой меня! — крикнул он Рабочему.

Рабочий схватил рюкзак и стал отбиваться им от веток. Открыв крышку, Садовник выкинул её в сторону, перевернул горшочек и потянул полоску мёда, выливающегося из горлышка, вдоль тела Русалки.

Где-то в облаках раздался визг, похожий на кошачий, но умноженный в тысячу раз. Лианы, опутывающие тело Русалки, покрылись жирными волдырями. От них пошёл пар. Одна за другой они стали медленно втягиваться обратно в реку, шипя, как вода, попавшая на раскалённый металл. Садовник, вылив последнюю капельку мёда, отбросил горшочек в сторону, с надеждой посмотрел на Русалку, глаза которой уже были сомкнуты, и взял её левую ладонь в руки.

— Ну же, давай, давай, — пробормотал он.

Ветер продолжал бушевать. Ветки хлестать. Рабочий от них отбиваться. Вода бурлила. Садовник с замершим сердцем смотрел в белоснежное лицо Русалки, держал её левую ладонь в своей и гладил по руке. Он не мог сказать, сколько прошло времени, по его ощущениям, целая вечность, но, тем не менее, и она закончилась: Русалка открыла глаза, глубоко вдохнула и, расплывшись в улыбке, выдохнула.

Буря тут же прекратилась. В облаках над головой раздался неистовый вой отчаяния и злобы. Громыхнуло. И на этом всё оборвалось. Видя, что Русалка дышит, Садовник отпустил её руку, бухнулся на спину и выдохнул.

— Фух! Вот же упорная зараза, — выпалил Рабочий, бухнувшись рядом на рюкзак.

Садовник чувствовал, что находится на грани нервного срыва. Он устал. Боже, как он устал! Тело изнывало от усталости, но не это терзало его больше всего. В конце концов, есть что поесть, есть что попить и есть где бросить кости на ночь. Нет. Его усталость коренилась глубже. Гораздо глубже. Если в ближайшие пару дней он встретит кого-то ещё, кого придётся спасать… Сначала Шмель, потом Рабочий, теперь Русалка. Бороться каждый раз… Решать проблему по одной маленькой капле… Нет, это не выход. Если не найти источник, то можно прямо здесь и остановиться. А мёда больше нет. Осознание, что единственное оружие, которое могло бы уничтожить хворь, закончилось, повергло Садовника в шок. В душе стало пусто. Он поднялся, обтряхнул куртку от земли, взял рюкзак и так и остался стоять с ним в одной руке.

— Спасибо Вам, — донёсся сзади мелодичный голос.

Садовник обернулся. Русалка по пояс сидела в воде, смотрела на него нежными глазами и разглаживала свои волосы. Рабочий тоже поднялся, встал рядом с Садовником и, улыбнувшись, засунул руки в карманы.

— Да без проблем. Хорошо, что мы мимо проходили, — бодро сказал он. — А вы тут как оказались?

Русалка взмахнула хвостом, кончик которого на долю секунды показался над поверхностью воды, перекинула волосы не левое плечо и посмотрела на Рабочего и Садовника обворожительным взглядом.

— Я искала тут пищу. В последние месяцы у нас плохие урожаи, мой народ голодает. Я забралась так далеко от дома, как, наверное, ещё никто из моего народа не забирался. Но… Устав, я завернула в эту заводь, чтобы отдохнуть и подумать, куда направиться дальше. Тут-то меня и схватила эта… Вы знаете, что это было? — спросила Русалка, испытующе посмотрев Садовнику в глаза.

Садовник кивнул и отчаянно улыбнулся. О, да! Он знал, что это. И ему вдруг стало так больно в душе, что захотелось, чтобы кто-нибудь ещё тоже испытал подобную боль. Или ещё большую.

— Это — хворь. И, мне очень жаль, что приходится такое говорить вам, но, скорее всего, ваш народ уже мёртв, если вы давно не были дома, — рубанул он, безжалостно глядя Русалке в глаза.

Русалка всхлипнула и закрыла руками лицо. Рабочий с укоризной посмотрел на Садовника, пихнул его плечом и покачал головой. Садовник ответил ему угрюмым взглядом. Он ненавидел себя за это, но ему стало легче. Боже, как он себя ненавидел! Мелкий пакостный ублюдок…

Русалка тихо плакала. Её плечи легонько дрожали, словно листочки берёзы на ветру.

— Нет… Если я вернусь домой с пустыми руками… — пробубнила она, особенно ни к кому не обращаясь.

Садовник вздохнул. Ему стало ещё легче. Он знал, как помочь ей. Может, хоть так получится договориться с совестью и она перестанет терзать? Он посмотрел на Рабочего, скинул рюкзак и достал несколько упаковок быстрорастущих семян. Подойдя к Русалке, он присел с ней рядом и протянул ей семена.

— Вот, возьмите, это поможет, — сказал он, слегка встряхнув упаковки, чтобы Русалка услышала шелест.

Она отняла руки от лица, посмотрела на Садовника красными заплаканными глазами, в которых читался вопрос, и, взяв упаковки, стала внимательно их изучать.

— Что это? — спросила она и посмотрела на Садовника.

— Это быстрорастущие семена. Здесь бананы, мандарины и маракуййа. Мне их один старый друг подарил, — сказал Садовник и, вспомнив Ворона, улыбнулся.

На лице Русалки читалось явное ошеломление. Она прижала семена к груди, посмотрела на Рабочего, который стоял за спиной Садовника и улыбался, и перевела взгляд на Садовника.

— Быстрорастущие семена? Насколько же быстро они растут?

Садовник усмехнулся, глянул на Рабочего и вновь перевёл взгляд на Русалку.

— Чем дальше на Восток, тем медленнее. Но, может, у вас что-то и вырастет. В противном случае лучше вам, конечно, переселяться.

Русалка бросилась в объятия Садовнику.

— Спасибо вам! — воскликнула она, срываясь на рыдания прямо ему в грудь.

Не ожидавший такого радушия, Садовник сперва опешил, расправил руки в стороны, но через пару секунд, кивая, погладил Русалку по плечу.

— Нет, не нужно, — сказал он. — Мы ничем не рискуем, у нас ещё есть.

Русалка отпустила Садовника и посмотрела на Рабочего с искренней нежностью и теплотой.

— И вам тоже спасибо. Вы спасли не только меня, — сказала она.

Садовнику захотелось сказать, что это ещё нужно проверить, но сдержался. Встав, он закинул рюкзак на плечи и, обведя местность кругом, тяжело вздохнул.

— Только от этого всё равно мало толку, если не избавиться от этой заразы. Хворь продолжает распространяться, а единственное известное нам лекарство от неё — закончилось, — сказал он, пнув правым носком пустой горшочек из-под мёда. — Да, и кто вообще знает, сколько его нужно, чтобы уничтожить её в самом источнике?

Рабочий поджал губы и пожал плечами. Лицо Русалки осветилось радостной улыбкой. Она слегка подалась вперёд и перекинула волосы на правое плечо.

— А где вы его достали? — спросила она.

Садовник вопросительно посмотрел на неё.

— Шмель один передал. Когда я освободил его от хвори.

Русалка вздохнула полной грудью и её лицо озарилось светлой решительностью. Она кивнула каким-то своим мыслям, закрутила волосы на затылке в хвост и, чуть глубже погрузившись в воду, крепко стиснула в руках семена.

— Тогда я накормлю свой народ, а потом отыщу этого Шмеля и попрошу ещё мёда. Вы же пока найдите источник этой заразы и ждите подкрепление с лекарством, — сказала она уверенным тоном и посмотрела на Садовника. — Как вам такой план?

Садовнику понравилась её уверенность. В одну секунду на душе стало легко, в тело вернулись тонус и бодрость, а губы растянулись в лёгкой улыбке. Он посмотрел на Рабочего. Тот кивнул и посмотрел на Русалку.

— Отличный план, — сказал он.

Русалка улыбнулась.

— И ещё кое-что, — сказала она. — Я вам сейчас раскрою одно заклинание из Древней русалочьей магии, но поклянитесь, что никогда никому его дальше не передадите. Вы спасли мне жизнь, но вам предстоит ещё долгий путь, полный опасностей, на благо всем нам, поэтому лишняя помощь вам не помешает. Вы клянётесь?

Садовник и Рабочий переглянулись.

— Клянёмся, — сказали они в один голос и посмотрели на Русалку.

— Сахаййа. Просто произнесите это слово, когда покажется, что всё кончено, и вы проиграли. И помощь придёт, — сказала Русалка.

— А разве оно не могло вам помочь с урожаем и пропитанием? — с недоверием спросил Садовник.

Русалка улыбнулась.

— Оно и помогло. Я встретила вас и теперь у меня есть быстрорастущие семена для моего народа, — сказала она.

Кивнув Садовнику, она повернулась и кивнула Рабочему, нырнула в воду и, взмахнув на прощание кончиком хвоста, уплыла вверх по течению. Проводив её взглядом, пока позволяла прозрачность воды, Садовник прищуренными глазами посмотрел на Восток, где чёрные тучи сгущались в непроницаемые смолянистые комки.

— Отличный план, — повторил он, посмотрел на Рабочего и двинулся вперёд.

В течение следующей недели они больше никого не встретили. Садовник безмерно радовался этому факту. Моральных сил на то, чтобы ещё раз бороться за чью-то жизнь, у него оставалось уже слишком мало. Он не говорил об этом с Рабочим, но тот, кажется, итак понимал, что дела плохи. Он не лез в душу с вопросами и Садовник был ему за это безмерно благодарен. На самом деле, он к нему даже привык. Долгие годы Садовник жил один и ни с кем особо не общался, даже с соседями. Так, мог перекинуться парой слов о погоде и прочей ерунде, но не более. С родными он вообще общался в большей степени только по телефону. Они, конечно, приезжали к нему… раз в год… на один день… попить чайка вечерком, да спросить, как дела и уезжали. Им была чужда загородная жизнь. Садовник их за это не винил. Каждому своё.

Этот же парень ему нравился. Толковый, трудолюбивый, принципиальный и, главное, весёлый. Даже в этой местности, окружённый мёртвой природой, он не терял оптимизма. От него исходила какая-то светлая энергия, которая даже здесь продолжала сиять. Садовник обернулся на Рабочего. Тот улыбнулся ему и кивнул. Если всё это закончится — Когда! — всё это закончится, нужно уговорить его остаться работать в саду. Пускай вместе с семьёй переезжает, если понадобится.

— Хорошая сегодня погода, правда? — с улыбкой сказал Садовник.

Рабочий рассмеялся. Погода и, правда, что называется, шептала. Чёрные плотные облака так низко висели над головой, что, казалось, в любую секунду могут обрушиться и раздавить. В них не было воздушности. Только гнетущая, как кирзовый сапог, тяжесть. Поле, по которому они шли уже несколько дней, было полностью вычищено от любых признаков хоть какой-то растительности. Ни малейшего намёка. Только голая, холодная, пропитанная чёрной смолянистой жижей земля. Вчера они попытались вырастить в ней мандарины. Спустя три часа из земли вылез росток, ещё через два он еле-еле поднялся на метр вверх, а ещё через один выдал маленькие, чуть меньше шариков для пинг-понга, плоды. И тут же начал увядать. Садовник и Рабочий быстро собрали урожай, который успели, и через пару минут на месте мандаринового дерева была снова чёрная смолянистая холодная земля. Ужин и завтрак были скудными. Желудки у обоих урчали.

— Знаешь, когда закончим с этим, — Рабочий обвёл левой рукой местность вокруг, — и вернёмся домой, я забабахаю такой шашлык! М-м-м! Ты сойдёшь с ума. Никогда ты такого не ел.

Рот наполнился слюной. На секунду в носу, выстроенные воспоминаниями, всплыли запахи дыма и жареного мяса. Но только на секунду. Гнилостная вонь мгновенно выперла их из своих владений и вновь обосновалась в носу, как полновластный король. Садовник вяло натянул на лицо улыбку.

— Жду с нетерпением, — сказал он и проглотил слюну.

К вечеру они добрались до высокого холма, за которым река уходила направо. Садовник остановился у подножия, сбросил рюкзак и повалился на колени.

— Фух! Привал, — сказал он и осмотрелся вокруг. — Кажется никого. Нужно набраться сил, прежде, чем штурмовать эту громадину.

Оба посмотрели снизу вверх на холм высотой, приблизительно, с семиэтажный дом. Из-за пологого склона казалось, что подниматься наверх — бесконечно.

— Ставлю два мандарина, что поднимусь первым, — сказал Рабочий.

Садовник улыбнулся и посмотрел на него.

— Ставлю три, что ты будешь последним.

Однако, на следующий день, когда они забрались на вершину, им уже было не до мандаринов.

В километре от холма выше по течению реки располагалась мусорная куча, сцепленная чёрной жижей, и возвышающаяся до самых облаков. Она перегораживала собой реку и продолжала расширяться в обе стороны уже на берегу. По бокам от неё стояли строительные краны и прессовочные машины для мусора. К ним бесконечной вереницей подъезжали грузовики, заполненные отходами, переваливающимися через борта, и вываливали всё это в прессовочные машины, разбрасывая приблизительно одну треть. Всё потерянное тут же подхватывалось ветром и чайками и разносилось по округе или закатывалось в землю колёсами грузовиков. Из прессовочных машин вылезали скособоченные брикеты мусора, которые цеплялись к подъёмным кранам. Брикеты укладывались по бокам от кучи снизу вверх, как при укладке кирпичей, только вместо цемента для сцепки использовалась чёрная жижа.

Вонь стояла невозможная. Когда Садовник и Рабочий взобрались на вершину холма, она ударила им в носы с такой силой, что оба, зажмурившись и закашлявшись, покатились обратно вниз. Садовник, однако, успел упереться пятками в землю и остановить своё падение. Рабочий, катившийся следом за ним, успел ухватиться за рюкзак. Превозмогая боль в мышцах, Садовник удержал и его, и себя и на некоторое время оба застыли на месте с закрытыми глазами.

— Это. просто. жесть, — выдавил из себя Рабочий.

Он всё ещё жмурился и пытался куда-то спрятать нос, тыкаясь им то в руку, то в землю. Только, очевидно, это было бессмысленно. Вонь проникала отовсюду.

— Что это вообще за хрень была? — спросил он.

Садовнику вспомнилась его кровать дома. Тёплая, уютная, свежая постель. Мягкий матрас с подогревом. Аромат цветов, проникающий сквозь окно и заполняющий собой спальню. Цветы. Белые, жёлтые, красные, голубые, синие… Мысль о том, что они погибнут, зажгла внутри холодный огонь ярости. Открыв глаза и плотно сжав губы, Садовник схватил Рабочего за руку, подтянул к себе и перевернулся на живот. Не говоря ни слова, он полез дальше.

— Это хворь, — прорычал он.

Спрятаться в этой опустошённой местности было особо негде, но Садовнику и Рабочему повезло. В пятистах метрах от мусорной дамбы располагался небольшой холмик, за которым они и приютились. Отсюда было хорошо видно, что всю эту машину смерти обслуживают рабочие, которые, скорее всего, как и Рабочий когда-то, не совсем понимали, что происходит.

Рабочий лежал на вершине холмика, выглядывал поверх него одними глазами и периодически тяжело вздыхал.

— Ох, неужели, я тоже был таким глупцом? — спросил он и посмотрел на Садовника.

Садовник, сидевший у подножия холмика, опершись спиной на рюкзак, оторвал голову от рук и поднял взгляд на Рабочего. Что ему скажешь? Да, ты был глупцом. Мягко говоря. Почему они все такие? Пожав плечами, Садовник кивнул.

— Это уже неважно. Радуйся тому, что ты прозрел, — сказал он и вновь опустил голову на руки.

Сколько понадобится ждать, когда доставят мёд? Хватит ли того, что доставят? Сколько его вообще нужно? И как, чёрт возьми, добраться до самой дамбы?! Ведь, очевидно, что рабочие находятся под полным контролем хвори и будут её защищать. Иначе бы их тут не было. Эти вопросы бесконечным циклом крутились в голове Садовника и, по всей видимости, не собирались превращаться в ответы. Тянущее гнетущее чувство в груди не давало покоя.

Рабочий съехал вниз, уселся рядом и сложил руки на животе.

— И что нам с этим делать? — спросил он, кивнув назад.

Садовник поднял голову, осмотрел местность вокруг и приложил левую ладонь к губам.

— Я думаю, ждать, — сказал он сквозь пальцы и убрал руку от лица. — Нам нужно дождаться мёд. Без него мы ничего не можем сделать.

Рабочий озадаченно покивал головой, повернулся, очевидно, собираясь вновь забраться наверх, но снова уселся в прежнюю позу.

— Может, мне с ними поговорить? Объяснить, что происходит. Я же свой, они, должно быть, нормально на меня отреагируют, — сказал он и посмотрел на Садовника.

Садовник медленно покрутил головой из стороны в сторону.

— Я боюсь, это может закончиться смертельным исходом.

Прошла ещё целая неделя. За это время дамба раздалась вширь ещё на целый километр, а мимо холмика, за которым прятались Садовник и Рабочий, пролёг ещё один маршрут доставки мусора. Однажды ночью, судя по всему, это была ночь, потому что часы показывали 12:00, когда Садовник и Рабочий спали, один из грузовиков с грохотом промчался мимо холмика и застрял в десяти метрах от него.

Резко вырванные из сна, Садовник и Рабочий всполошились, заметались в разные стороны и чуть было не выдали своё местоположение. Вовремя заметив грузовик, Садовник схватил Рабочего, повалил на землю и накрыл их обоих рюкзаком и палаткой в надежде, что издалека покажется, будто это какой-то мусор. По всей видимости, план сработал. Однако, полчаса, что водитель и другие рабочие вытаскивали грузовик, показались адом.

Водитель выпрыгнул из кабины, включил фонарик и осветил им левое заднее колесо, застрявшее в трясине. Выругавшись, он пнул его, сплюнул и, осветив землю вокруг, поплёлся обратно в кабину. Когда луч света проскользнул по голове Садовника, он буквально почувствовал его на своей макушке. Сердце забарабанило в груди так, словно его закрыли в газовой камере и пустили газ. Рабочий рядом зашуршал и Садовник с неистовой силой вцепился ему в правый локоть. Шуршание прекратилось.

Вскоре подоспела группа рабочих. Переругиваясь, куря и прикалываясь друг над другом, они стали копошиться и колдовать над колесом, пытаясь вытащить его всеми возможными способами. Водитель жал на газ. От того, что не было видно, что именно происходит, становилось ещё более жутко. Сердце в припадке билось о грудь, пытаясь выпрыгнуть из неё прямо в землю. Садовник медленно — очень мед-лен-но — повернул голову на левый бок и приоткрыл правый глаз.

Из-под нависающей палатки он увидел фонарь на кабине грузовика, освещающий левый борт, возле которого туда-сюда сновали рабочие. В руках у некоторых мелькали лопаты, кирки и ломы. В конце концов, грузовик сорвался с места и, взревев от свободы, быстро умчался вдаль. Свет фонаря с каждой секундой становился всё меньше и меньше.

— Вот урод! Хоть бы подбросил, — сказал один из рабочих, затянулся сигаретой и сплюнул на землю хлюпкий зелёный комок слюны и мокроты.

Покидав инструменты на плечи, рабочие потопали к дамбе. Вскоре голоса их стихли и стали слышны только доносившиеся от самой дамбы звуки работающих кранов, прессовочных машин и грузовиков. Напряжение медленнымиплавными волнами становилось всё меньше и меньше. Наконец, Садовник почувствовал, что из укрытия можно выбираться и стянул с головы палатку. Выдохнув, он улёгся спиной на холмик и уставился в небо.

— Нам нужно замаскироваться, — сказал он и протёр руками лицо.

Рабочий бросил рядом с ним рюкзак, палатку, распластался на холмике и выглянул из-за его вершины на дамбу.

— Нам нужно избавиться от этой заразы, — пробормотал он.

Замаскироваться оказалось гораздо сложнее, чем они думали. Рабочим, по всей видимости, очень понравился новый маршрут и они практически бесконечной чередой мчали к дамбе мимо холмика. Их интенсивное движение становилось меньше только ночью.

Садовником овладело отчаяние. Лёжа целыми днями под палаткой или рюкзаком, в зависимости от ситуации, он бесконечно думал. А что ещё оставалось делать? Сперва он терпеливо ждал. Они придут, говорил он себе. Не могут не прийти. Потом он ждал с нетерпением. Где их черти носят?! Затем он бесконечно повторял себе, что всё хорошо, осталось чуть-чуть и помощь прибудет, но в глубине души уже не верил в это. Из глубины души то и дело вылезал мерзкий червячок и издевательски похахатывая подмигивал. И в этом безмолвном подмигивании было больше слов, чем, если бы он напрямую сказал, что дело дрянь.

Рабочий, по всей видимости, тоже терял надежду. Первые несколько дней от него исходила прежняя ободряющая весёлость. Да, он хоть и лежал рядом, укрытый палаткой или рюкзаком, без движения и без слов, но всё равно чувствовалось, что с ним всё в порядке. Однако, в последнее время… мрачная чёрная тоска — вот, что излучалось от него. И только благодаря этому, как ни парадоксально, Садовник окончательно не ломался. Он чувствовал, что обязан вытащить этого паренька. Да, он, конечно, сам решил, что пойдёт с ним, но что он понимает? Он молодой и глупый. Нужно было настоять на своём и отправить его домой к семье сразу. Теперь же… Ведь не прогнал. Ведь принял его с собой, взял на себя ответственность. Значит, должен… Даже если придётся просто повернуть назад и уйти. Картина вымершего сада рвала душу. Хотелось плакать.

— Ладно, ещё пару дней, — прошептал Садовник. — Пару дней. Всего лишь. Пока есть семена.

В кармане лежала последняя упаковка быстрорастущих семян бананов, которые теперь росли до жути медленно и через раз. В нормальной почве одно семечко давало целое дерево. В здешней даже упаковка не гарантировала ничего. И Садовник об этом знал…

Сквозь сон до сознания долетели звуки голосов и какое-то тарахтение. Они надвигались, как волна цунами на берег. Садовник распахнул глаза и напрягся. Что? Чуть приподняв палатку, он осмотрел местность. Из-за того, что мимо холмика постоянно сновали грузовики, всё вокруг было завалено мусором. И сейчас этот мусор собирали экскаваторами вместе с землёй и сгружали в кузова стоявших рядом грузовиков! Сон схлынул. Сознание затопило волной ужаса. Садовник уже ощутил, как его сдавливает прессовочная машина. Он дёрнулся, чтобы бежать, но тут же привалился обратно к земле. Нельзя! Увидят, поймают и точно убьют. К тому же, неизвестно, проснулся Рабочий или нет. Садовник осторожно вытащил руку из-под палатки и ткнул ею Рабочего. Тот в ответ ткнул его.

— Что будем делать? — прошептал он.

Хороший вопрос, ответа на который у Садовника не было. Паника мешала думать. Воздуха не хватало. Всё его тело содрогалось мелкими судорогами, боясь даже испугаться по нормальному. Бежать? Куда? Заметят, убьют. Оставаться на месте… Едкая смесь ужаса разъедала мышцы в кисель.

Однако, долго думать и принимать решение не пришлось. В одно мгновение к ним подкатил экскаватор, ковш вгрызся в землю и, подхватив обоих вместе с мусором, вывалил в кузов грузовика. Гремя и тарахтя, тот сорвался с места и умчался в направлении дамбы. Садовник даже понять ничего не успел. Бултыхаясь и барахтаясь в мусоре, он никак не мог найти опору и встать на ноги. Радовало одно — не нужно привыкать к вони, но вот рот следовало держать закрытым, а не орать, как свинья, которую режут. Что-то склизкое попало в рот и никак не хотело отплёвываться. По телу пробежал спазм отвращения, в животе всё перевернулось вверх дном, желудочный сок подкатил к горлу и вырвался изо рта. Слегка полегчало.

— Сахаййа! — проорал Садовник. — Сахаййа! Сахаййа!

Горький привкус во рту. Груды мусора, облепленные по рукам и ногам. Грохот грузовика. Конец… Перед глазами поплыли изображения цветов. Садовник улыбнулся, расслабил тело и, погрузившись на дно мусорной кучи, прошептал:

— Сахаййа…

То, что произошло дальше, он узнал со слов Шмеля и Русалки. Освободившись от хвори, Шмель довольно быстро вернулся домой и узнал, что половина его стаи мертва. Оставшаяся половина на грани. Если бы не предложение Садовника о переезде в его сад, то Шмель, наверняка бы, там и умер вместе с остальными. Но, поскольку, он знал, куда можно направиться дальше, он взял себя в руки и с головой погрузился в организацию переселения. Правда, надолго обосноваться в саду не удалось. Хворь всё-таки и там была уже достаточно близко. Когда Шмель с семейством прибыли на место, то никого там не застали. Единственное, что говорило о пребывании там когда-то людей, это записка от соседки Садовника, в которой она извинялась, что вынуждена оставить сад и уехать.

— И, знаешь, её легко можно было понять, — сказал Шмель. — Когда мы прибыли, всё ещё выглядело довольно пристойно, но атмосфера… чувствовалось — что-то не так. Жуткое напряжение. И жуткое чувство. Глазами видишь, что всё хорошо, но всеми струнами души понимаешь, что есть какая-то угроза. И, сколько себя ни убеждай, что всё хорошо, никогда не поверишь, что всё нормально. Поэтому я отправил своих выше по течению, а сам решил дождаться тебя. Но, вместо тебя…

— Появилась я, — улыбнулась Русалка.

После того, как её освободили Садовник и Рабочий, она очень долго добиралась домой из-за хвори. Та постоянно норовила поймать её снова. Поэтому отдыхать и спать времени и возможности не было. Добравшись до своих, она с радостью обнаружила, что большая половина её народа выжила. Но так же, как и шмелиная семья, находилась на грани вымирания. Некоторые находились в путах хвори и никто не знал, как их освободить. Любые попытки приводили лишь к тому, что путы стягивались ещё туже, а спасатели нередко и сами попадали в них. Поэтому от жертв держались на почтительном расстоянии и ждали.

— Пришлось принимать сложное решение, — с улыбкой, сквозь которую струилась бесконечная боль, сказала Русалка.

Снабдив семенами уцелевшую часть народа, она назначила старших и направила их вниз по течению, искать лучшее место для жизни.

— Сама же осталась, чтобы сделать то, что должна была, — сказала она со слезами на глазах.

— Но, к счастью, не смогла, — встрял Шмель.

— Да. Оставив тех, кто попался в лапы хвори, я направилась за Шмелём, — сказала Русалка.

Когда она его, наконец-то, нашла и рассказала, кто она и зачем явилась, они тут же двинулись обратно. По дороге с помощью мёда освободили умирающих заложников и все вместе отправились на поиски Садовника и Рабочего.

Долго, бесконечно долго петляли они по реке, не понимая, как Садовник и Рабочий пешком могли зайти так далеко, что их невозможно найти. Никаких притоков в реку не наблюдалось, поэтому, оставалось только двигаться вдоль самой реки. Периодически они всё же возвращались на один или два изгиба назад, чтобы удостовериться, что ничего не упустили. Ни притоков, ни заводей, ни болот, ни затонов.

— Ни трупов, — мрачно добавил Шмель.

Ничего не было. Только река.

И в тот момент, когда они отчаялись и решили, что хворь, должно быть, справилась и с ними, а тела уничтожила, Русалка услышала зов. Тихий, еле слышный, отчаянный зов — Сахаййа.

— И мы отправились дальше, — сказала она.

— Я бы даже сказал, рванули, — добавил Шмель.

За холмом они увидели дамбу. Русалка и спасённые члены её народа стали читать заклинания из Древней русалочьей магии. Это несколько затормозило рабочих и весь процесс возведения дамбы. Шмель, тем временем, отправился наверх, под самые облака. Хворь, конечно, пыталась его сбить дождём и молниями, но не смогла. Слишком уж маленькой целью он оказался для таких громадных орудий. Правда, и одного горшочка мёда не хватило, чтобы справиться со столько обширной громадиной. Пришлось наскоро делать ещё.

Хворь неистовствовала. Из облаков лился дождь вперемешку с градом. Ветер лютовал, раскачивая дамбу. Грузовики, подъёмные краны и прессовочные машины падали, переворачивались и трепыхались, как соломенные.

— А! Так вот, как я оказался в воде, — сказал Садовник.

Шмель пожал плечами.

— Думаю, да. Ветер был настолько сильный, что запросто мог перевернуть грузовик и опрокинуть его в реку, — сказал он.

— Мы и сами-то еле удержались. Вода выплёскивалась из берегов чуть ли не до вершины дамбы, — сказала Русалка. — Повезло, что нашли какие-то сваи, вколоченные в дно. Уцепились за них, друг за друга и читали заклинания.

— Но эта зараза не отступала. Она бесилась, как бык на арене. Я всё поливал и поливал её мёдом, но этого не хватало. Слишком медленно. К тому же ещё и рабочие лезли и мешали. Каким-то чудом хворь оберегала их от бушевания стихии, — сказал Шмель.

— Да, к сожалению, пришлось ещё отбиваться и от них, — заметила Русалка и посмотрела на Рабочего, который сидел рядом. — Ты уж прости.

Рабочий махнул рукой.

— И в какой-то момент я заметил, что мёд становится чёрным. Хворь стала пожирать и его. Признаюсь, в это мгновение я подумал, что всё, — сказал Шмель и поднял руки вверх.

— Но в это же мгновение раздался хор, русалочий хор тысяч голосов и жужжание тысяч шмелиных крыльев. Окружённые защитным полем, тысячи русалок из моего племени и других надвигались на хворь и ослабляли её звуками божественной гармонии, — сказала Русалка.

— А тысячи шмелей во главе с моей семьёй несли мёд, — гордо выпятив грудь, сказал Шмель. — У хвори не было никаких шансов. Когда тысячи горшочков с мёдом единым потоком вылились на дамбу, она лопнула.

— И хлынувший поток очищенной медовой воды снёс всё на своём пути, — с лёгкой улыбкой сказал Садовник.

— Да, — в один голос подтвердили Русалка и Шмель.

Мокрые с ног до головы, они сидели на берегу реки в его саду. Медовая, блестящая на солнце вода бурным потоком неслась мимо, захватывая и унося прочь весь мусор, который разбросался по берегам вместе с гибелью дамбы и хвори. Садовник вздохнул полной грудью. Впервые за всё это дождливое лето он чувствовал себя свободным. Он улыбнулся и закрыл глаза. Свобода. Боже, какое же невыносимо сладостное чувство это было после столь долгого заточения! У Садовника закружилась голова. Он пошатнулся, открыл глаза и уткнулся рукой в землю. Свобода. Он снова вздохнул полной грудью. По телу лилась лёгкость, воздушность, прозрачность. Садовник засмеялся и посмотрел в кислотно-голубое небо, освещённое ярко оранжевым солнцем. Свобода. Свобода. Свобода! С непривычки от неё кружилась голова. Хворь мертва и теперь нужно учиться жить заново. Свободно. Садовник снова вздохнул полной грудью и осмотрел свой сад. Да, дел тут навалилось невпроворот. Он улыбнулся. Свобода.

— Вы молодцы, — сказал он и посмотрел на Шмеля и Русалку. — Вы герои. Жаль, что не смогли вам помочь.

Пожав плечами, Садовник вздохнул и глянул на Рабочего. Шмель нахмурился и покачал головой.

— Нет. Это всё твоя заслуга. Если бы ты не нашёл нас, не спас, не объединил, мы бы никогда ничего не сделали. Разбрелись бы каждый по своим углам и не знали бы, что делать. Тряслись бы. Всё это, — Шмель обвёл рукой очищенный от мусора берег, напитанную чистой водой землю, — благодаря тебе.

Закончив говорить, Шмель посмотрел на Русалку, на Рабочего, перевёл взгляд на Садовника и поклонился ему.

— И знаешь что? Я и моя семья остаёмся жить в твоём саду, — сказал он, посмотрев на Садовника. — Нам тут нравится.

— Я тоже, — воскликнул Рабочий и вскочил на ноги с таким видом, будто ни при каких обстоятельствах не собирается принимать возражения и покидать это место. — Только за женой и детьми схожу и вернусь.

— Пожалуй, и мы обоснуемся где-то рядом, — нараспев сказала Русалка.

Садовник осмотрел их всех, встал, осмотрел свой сад и улыбнулся.

— Да уж, долго меня не было, — сказал он. — Если сейчас же не взяться за дело, то живительная вода напитает силой не только цветы и плодовые, но и сорняки. А сорняки нам не нужны. Ведь правда? Не нужны же нам сорняки? — спросил Садовник и осмотрел компанию.

— Не нужны! — в один голос воскликнули Шмель, Рабочий и Русалка.

Три года спустя.

Утро началось прекрасно. Впервые за последние несколько летних недель Садовник проснулся не по будильнику, а сам, хорошенько отоспавшись. Ярко-оранжевое солнце в безоблачном кислотно-голубом небе заливало комнату светом и теплом и слепило глаза. Зажмурившись, Садовник, выгнувшись в пояснице, сладко потянулся, зевнул во весь рот и, как обычно, заглотил сноп своих же длинных чёрных волос. Подскочив в кровати, он выплюнул их, выудил остатки руками, спустил ноги на пол и с улыбкой уставился на синие спортивные штаны, поверх которых лежали красная футболка и зелёная скакалка.

— Не сегодня. Сегодня отдых, — сказал он с улыбкой.

Подойдя к окну, он распахнул его и глубоко вдохнул чистый воздух. Впереди расстилалась громаднейшая поляна цветов. Синие, красные, оранжевые, фиолетовые, белые с лиловой окантовкой, лиловые с белой окантовкой, тёмные, глубоко-синие и светлые, кислотно-жёлтые… За три года сад пополнился всеми цветами и оттенками, какие только есть в природе и воображении. И это был далеко не предел. Ведь сад постоянно расширялся и осваивал всё новые и новые территории.

Садовник вдохнул аромат цветов, буквально осязаемый на ощупь. По телу разлилась опьяняющая нега. Закрыв глаза от наслаждения, Садовник погрузился в неё с головой без остатка. Спустя несколько минут он открыл глаза, блаженно улыбаясь, повернулся и посмотрел на скакалку и штаны с футболкой.

— Хотя в такой день, если честно, даже хочется попрыгать, — сказал он, переоделся в спортивное и вышел на площадку перед домом.

Завтрак, заморский чай из цветков клитории, который подарил ему Ворон, и блинчики, фаршированные пюре из быстрорастущих бананов, обогатил и без того прекрасное утро новыми оттенками наслаждения. Сидя на балконе второго этажа своего заново отстроенного дома, Садовник, наслаждаясь видом цветов, пришёл в ещё более восторженное состояние духа и, не доев, умчался гулять по парку. Правда, через секунду вернулся и захватил с собой ещё один толстый упитанный блинчик.

А погулять ему и правда было где! В тот день, когда хворь сгинула, поток живительной медовой воды буквально затопил местность по краям от реки. Вода поднялась так высоко, что на несколько километров от уровня прежних берегов всё оказалось затопленным. Сад буквально погрузился на дно. Сперва, Садовник, конечно, пришёл в ужас. Он ведь не этого желал! Спасаясь на крыше своего дома от нахлынувшей стихии, он решил, что всё кончено.

Однако, через неделю вода стала медленно отступать и день за днём, метр за метром стала плавно опускаться. Спустя двадцать один день река вернулась в прежние берега. Боже, что тут началось! Цветы, как сумасшедшие попёрли везде! Они стали выскакивать там, где их не сажали. Стали вылезать даже на другом берегу! Не говоря уже о соседских участках. От такой прыти у Садовника, конечно, поначалу тоже случился стресс. Рабочий с семьёй и Шмель со своей стаей хоть и помогали ему, но они всё же были ещё новичками. Поэтому основную массу работы по облагораживанию всего этого великолепия приходилось делать самому Садовнику. Но он не жаловался. Он, конечно, уставал, но это была самая желаннейшая усталость из всех, какие только можно желать.

Потом он купил ещё один участок. Потом ещё. И ещё. Стали приходить люди и любоваться цветами. Вскоре посетителей стало так много, что пришлось организовывать потоки их посещения. Иначе эта толпа грозила вытоптать то, ради чего сюда и пришла. Жена Рабочего взяла на себя ведение блога. О садах стали писать СМИ. В итоге три года спустя сады раскинулись аж на 8 гектаров и приблизились к границе с лесом! Но и это был не предел. Разработка 9 гектара как раз была в самом разгаре. Рабочий руководил подготовкой почвы. Сами же сады превратились в центр народного отдыха и приобрели народное название — Парк «Цветная симфония».

Садовник шёл мимо поляны с розами. Прожевав очередной кусок блинчика, он увидел Ворона, сидевшего к нему спиной на табличке с названием сорта роз. Садовник хитро осклабился. Забросив остаток блинчика в рот, он выудил из кармана сетку, которую носил с собой как раз на такой случай, и, замедлившись, максимально близко подкрался к старому другу. Стараясь не издать ни единого звука, он остановился, вдохнул и…

Ворон обернулся.

— Вот же ж!.. — воскликнул он и вспорхнул вверх.

Но не тут-то было! Сетка облепила его со всех сторон и, запутавшись в ней, Ворон бухнулся Садовнику в руки. От души рассмеявшись, Садовник поднял Ворона на уровень своих глаз и посмотрел ему в лицо.

— Я же сказал, что однажды тебя поймаю, — с самодовольной улыбкой сказал он.

Ворон смотрел на него с недовольным выражением.

— Ладно! Один-один. Вытащи меня уже давай, — буркнул он, сложив крылья на груди и гордо задрав подбородок.

Садовник, продолжая улыбаться, вытряхнул Ворона из сетки и засунул её обратно в карман.

— Стареешь, — сказал он, похлопывая его по плечу.

— Да ты и сам, знаешь ли, не Аполлон, — огрызнулся Ворон. — Перья помял.

Садовник пожал плечами и развёл руки в стороны, всем видом давая понять, что он тут не при чём.

— Ладно. Пойдём лучше посмотрим, как амариллисы прижились на новом месте, — сказал он и направился вперёд.

Так с тех пор и продолжалось: Садовник выращивал всё новые и новые цветы, территория парка всё расширялась и расширялась, а от посетителей не было отбоя.