Священник (ЛП) [Кен Бруен] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (64) »
Кен Бруен Священник
Посвящается Дуэйну и Мередит Сверчински, душе Филадельфии, а также Тому и Десу Кенни, сердцу племен.Ан Сагарт[1] …Священник
Те Благословенные Руки Помазанные маслом Последнего исцеления Таинство религии Уже десятилетиями Набожно верили в тебя Твои пальцы касались плоти Невинных Поверивших В слова, растерявшие весь смысл, кроме изнасилования И содомии Проповеди Далекие от Горы Любых ритуалов Ты охотился на Тела еще Незрелые Чтобы надругаться Над храмами вчерашнего детства Хищник в благочестии Осквернитель От креста Той самой паствы Что ты защищал Порочны заповеди Что ты Передал нам В прахе Первая буква твоего имени Отсылает к твоему призванию Вырвано из священного текста Красное хлещет из твоих уст Чтобы изрыгнуть П… педо…[2]
1
Растраченное - это не всегда худшее, что остается позадиКБ
Что я лучше всего помню о психиатрической лечебнице психушке дурке доме для душевнобольных, так это как черный спас мне жизнь. Чтоб в Ирландии?.. Черный спас жизнь? Как бы, можете себе вообще такое представить? Признак новой Ирландии и, возможно, — только возможно, — показатель смерти старого Джека Тейлора. Действительной вот уже пять месяцев, когда я сидел развалившись в кресле с ковриком на коленях и таращился в стену. Ждал приема лекарств, мертвый во всем, не считая формальностей. Хоть отмывай. Черный наклонился надо мной, тихо постучал по голове, спросил: — Йо, бро, есть кто дома? Я не ответил, как не отвечал все последние месяцы. Он положил мне руку на плечо, прошептал: — Сегодня в Голуэе будет Нельсон, mon[3]. Mon! Во рту стояла сухость, всегда, от высокой дозы. Я прохрипел: — Какой еще Нельсон? Он посмотрел на меня так, будто мне еще хуже, чем он думал, ответил: — Мандела, mon. Я с трудом приподнял разум из ямы с гадюками, которые так меня и поджидали, и выдавил: — А меня… это… колышет? Он задрал свою футболку — с камерунской командой — и я отшатнулся: первый удар реальности, той реальности, от которой я бежал. Грудь израненная, жуткая, с суровыми рубцами. Все туловище бороздили белые, да, белые шрамы. Я охнул, вопреки себе вспомнив о своей человечности. Он улыбнулся, сказал: — Меня собирались депортировать, mon, вот я себя и поджег. Он достал из джинсов зажигалку и пачку «Блю Силк Кат» на десять штук, сунул сигарету мне в зубы, запалил, сказал: — Теперь ты тоже куришь, бро. Бро. Вот это вдруг пробилось и глубоко меня тронуло. Начало процесс возвращения. Он тронул меня за плечо, сказал: — Ты уж оставайся тут со мной, mon, слышал? Я слышал. Приехала тележка с чаем, он взял две чашки, сказал: — Я навалю сахару — раскочегарим тебя, распалим твое моджо. Я охватил руками чашку, почувствовал слабое тепло, рискнул глотнуть. Хорошо — сладко, но уютно. Он пристально наблюдал за мной, спросил: — Возвращаешься, бро? Возвращаешься оттуда? В крови побежал никотин. Я спросил: — Зачем? Зачем мне возвращаться? Большая улыбка, невозможно белые зубы на фоне черной кожи. Сказал: — Mon, пока ты там сидишь, прогораешь зря.
Так все и началось. Я даже ходил в больничную библиотеку. За ней присматривал старик лет под семьдесят, в черных штанах и черной толстовке. Сперва мне показалось, что у толстовки белый воротник, но потом я, к своему ужасу, разглядел, что это перхоть. У него был вид священника, важное выражение, словно он прочитал руководство для библиотекарей и принял близко к сердцу. Только здесь во всей округе стояла тишина, не слышался тихий страх, такой очевидный в других комнатах. Я решил, что он священник; он уставился на меня и сказал: — Ты думаешь, что я священник. Он говорил с дублинским акцентом, а в нем всегда есть нотка агрессии, словно их раздражают калчи (деревенские олухи) и они готовы к битве с любым простолюдином, что посмеет бросить им вызов. А вопросы дублинцы всегда воспринимают как вызов. Я тогда еще не привык общаться с людьми. Помолчишь с мое, слушая только белый шум, разучишься говорить словами. Впрочем, после всего, что я перенес, я уже ничего не боялся и не сдулся бы перед каким-то придурком. Отрезал: — Эй, я о тебе вообще не особо думал. Пусть знает голуэйских. Хотел-то я сказать скорее: «Блин, шампунь от перхоти купил бы, что ли», — но уж бог с ним. Он хохотнул, словно приглушенный баньши, сказал: — Я
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (64) »
Последние комментарии
7 минут 10 секунд назад
12 минут 43 секунд назад
16 минут 21 секунд назад
16 минут 55 секунд назад
22 минут 33 секунд назад
39 минут 26 секунд назад