Михаил Курако [И. Александров] (pdf) читать онлайн

жизнь
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ
ЛЮДЕЙ

СЕРИЯ БИОГРАФИЙ

Основана в 1 9 3 3 году М . Г О Р Ь К И М

ВЫПУСК

I
[252]

МОСКВА 1958

И. АЛЕКСАНДРОВ и Г. ГРИГОРЬЕВ

Михаил
КУРАКО

ИЗДАТЕЛЬСТВО

ЦК ВЛКСМ

«МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»

БЕГСТВО

ИЗ РОДИТЕЛЬСКОГО ДОМА

из холодных, пронизывающих дней глубо­
В ОДИН
кой осени по шпалам заводской железнодорожной
ветки шагал подросток лет шестнадцати. В его лап­
тях хлюпала вода, намокшая одежда прилипала к те­
лу. Поминутно вытирая ладонью мокрое от дождя
лицо, он рассматривал огромный заводской двор, не­
ясные нагромождения приземистых строений, контуры
дымящихся печей, переплетенных мостками, лесенка­
ми, витыми трубами. Виднелись кругло-головые башни,
высокие трубы и повсюду суетившиеся люди. Внима­
ние подростка привлекли громадные насыпи красно­
ватых камней. Возле" них сновали грузчики, забирав­
шие этот камень в двухколесные железные тележки.
Друг за другом тянулись люди к подножию печей,
сбрасывади груз и возвращались обратно. Видно бы­
ло, что на вершине домны рабочие возятся с этим же
камнем, скидывая его лопатами в огненную пасть.
Долго стоял парень под проливным дождем. При­
стально разглядывал он напряженную жизнь завод­
ского двора, пытаясь разгадать смысл картин, пред­
ставших перед ним.
б

— Эй, земляк!
Парень вздрогнул, обернулся на внезапный оклик.
Возле стоял мужичонка в изодранном зипуне, с де­
ревянным сундучком в руке.
— Где тут,'скажи, нанимаются?
— На завод? И мне туда. Вместе пойдем.
В заводской конторе записали: «Михаил Констан­
тинович Курако, из Могилевской губернии». В тот же
день молодой рабочий катил по выщербленным пли­
там рудного двора «козу» — так называлась железная
тележка на двух колесах. Напрягая мускулы, обли­
ваясь потом, десятки каталей двигали к огнедыша­
щей печи груз, который был под силу Хорошей ло­
мовой лошади.
Только поздно вечером молодой Курако пришел
в рабочий барак.
От артельного ужина он отказался. Разбитый уста­
лостью, лежал на нарах в затвердевшей от сырости
и грязи одежде. Ныло тело. Смутно доносились голо­
са подвыпивших рабочих...
Толпами стекались на завод отходники со всех кон­
цов России. Тяжелая нужда и голод гнали их из род­
ных мест. Деревни наполнились слухами, что строится
много новых заводов и железных дорог, где нужны
рабочие руки. В одиночку и партиями двигалась кре­
стьянская голытьба к городам, к промышленным
районам. Одни покидали подслеповатые избы в на­
дежде сколотить некоторую толику денег и вернуться
к крестьянскому труду, другие, навсегда прощались
с развалившимися плетнями, с пустыми амбарами и
голыми полями. На новых местах быстро обживались,
привыкали, к иному быту, становились безыменными
единицами великой армии пролетариев, создававших
своим трудом металлические богатства страны.
Металлургический завод у Екатеринослава, куда
волею случая попал Курако, начинал цветущую поло­
су развития промышленности на юге России.
Больше века должно было пройти, пока от первого
ознакомления с минеральными кладами степной
окраины перешли к их разработке. «Сей минерал если
не нам, то нашим потомкам полезен будет», — эту
G

историческую фразу произнес Петр I, обнаруживший
на юге в дни Азовского похода залежи угля. Лишь
с 1870 года впервые на юге России по-настоящему за­
дымили домн£1, построенные англичанином Юзом
в Донбассе. Вторым заводом, открывшим новую исто­
рию российской металлургии, был Брянский, на Днеп­
ре. Тут Курако и начал катать свою тележку.
Спустя несколько дней после первой пробы сил
молодой Курако уже мало чем отличался от сотен
других каталей. Двенадцать часов в сутки орудовал он
лопатой и двигал «козу» по рудному двору, увязая
в грязном месиве рудной и угольной пыли. Намокшие
плавильные материалы были особенно тяжелы. Но
доменную печь нужно было загружать непрерывно,
чтобы ни на один день, ни на один час не прекраща­
лось в ней горение, иначе — гибель домне. Эту азбуку
плавки Михаил Курако усвоил очень скоро.
Он узнал, что профессия каталя, или нагрузчика, —
самая грязная и тяжелая на металлургическом заво­
де. Одежда и тело каталя покрываются мельчайшей
рудной пылью. Ее нельзя смыть даже горячей водой:
на руках и груди оставалась печать профессии — тем­
но-красный оттенок кожи. Грязного нагрузчика сторо­
нились на улице. Мальчишки кричали вдогонку:
«Дяденька, дай лапоть, чай заварить». Красной пыли,
которую катали всюду тянули за собой, боялись как
огня. Их не пускали в общие бараки.
«Только бы выдержать!» С этой мыслью отправ­
лялся Курако каждое утро на завод, чувствуя мучи­
тельную ломоту во всех суставах. «Только бы не от­
ступить!»— повторял юноша, возвращаясь вечером,
едва волоча ноги, в барак. Не хватало сил смыть
с себя грязь. Свалившись на нары, он засыпал мерт­
вым сном. С трудом поднимали его к артельному ужи­
ну. Неделю Курако работал днем, другую неделю —
ночью. Обеденного перерыва не полагалось; не знали
катали .ни воскресений, ни праздников. Домна без уста­
ли требовала пищи: попеременно сгружаемых порций
руды, горючего и известняка.
Прошли тысячелетия каменного века, пока была
создана техника, основанная на применении металла.
7

Долгие века понадобились, чтобы научился человек
извлекать минеральные дары земли из глубоких недр
и раскрыл секреты плавки. Гигантский путь развития
прошло человечество от сыродутной ямы древнего
египтянина до мощной плавильной печи, которую
в XIX веке узнал Курако. Карликовый горн древно­
сти, дававший в итоге изнурительного труда кусок
железа величиной с кулак, — и домна, выпускающая
в сутки несколько тысяч пудов чугуна! Ручные дере­
вянные мехи, раздувавшие первобытную плавильную
печь, — и кауперы, башни, посылающие по трубам
к домне нагретое дутье. Каменные наковальни поли­
незийцев — и прокатные станы, обжимающие за сутки
сотни метров сверкающих рельсов! Это триумф ме­
талла.
Однако прогресс техники плавильного дела не об­
легчал изнурительного, отупляющего труда чернора­
бочего. В ту пору, правда, на американских металлур­
гических заводах появились уже механические приспо­
собления, доставлявшие и сгружавшие без помощи
человеческих мускулов плавильные материалы в дом­
ну. На Брянском заводе, где оказался в 1890 году
Михаил Курако, о таких механизмах еще и не думали.
Труд был дешев. Из деревень все шел и шел голод­
ный, отчаявшийся люд. Владельцы домен и рудни­
ков — отечественные и заграничные капиталисты —
заботились исключительно о своих прибылях. Труд
чернорабочих при этих условиях мог еще долго оста­
ваться совершенно первобытным.
На рудном дворе Курако часто видел человека
в коричневом котелке. Его называли мосье Пьерон.
Это был начальник доменного цеха. Коренастый, с ба­
гровым лицом, на котором неестественно выделялись
черные как смоль холеные усы, с заметным брюшком
и толстыми, заплывшими жиром пальцами, .он тор­
жественно шествовал по двору в сопровождении пере­
водчика.
Мрачно насупившись, пожевывая губами, словно
колдуя над плавильными материалами, он составлял
8

рецепт смеси известкового камня, кокса и руды для
очередной загрузки в печь. Свои расчеты начальник
доменного цеха окружал таинственностью. Вынимая
истрепанную записную книжку, он озирался вокруг,
словно опасаясь, как бы кто-нибудь туда не заглянул.
Только по одному ему ведомым соображениям, Пьерон
приказывал не трогать больше той или иной рудной
насыпи, а наваливать тележки из другой. Иногда при­
казывал сыпать в печь лишь один кокс, дать, как го­
ворят доменщики, несколько холостых «калош» 1 и вся­
чески манипулировал с известковым камнем, то умень­
шая, то усиливая его подачу. Простой белый камень,
не содержащий железа и лишенный способности го­
реть, оказывал магическое воздействие на огненное
варево, клокочущее в печи.
Из Франции Пьерон вывез несколько доменщиков,
занявших посты мастеров. Но только одному ему бы­
ло присвоено право составлять расчеты плавильных
материалов. На заводе он считался единственным че­
ловеком, постигшим секреты плавки. С печью, однако,
у него не ладилось. Домна часто расстраивалась, по
суткам не выдавая чугуна. Пьерон прибегал на рудный
двор и орал на десятника, на весовщика, на каталей,
обвиняя их в неточном выполнении приказаний. Пере­
водчик сокращенно излагал его ругань по-русски.
У Курако не раз была готова сорваться с языка
ответная дерзость, но как-то не случалось, чтобы фран­
цуз наткнулся на него. Однако вскоре у Курако про­
изошла настоящая стычка, правда, не с начальником,
а с его сыном Модестом, щеголеватым бездельником,
не дававшим покоя молодым работницам.
На рудном дворе работало несколько женщин; они
просеивали коксовую мелочь сквозь железные сита
и подметали чугунные плиты. Модест угадывал под
толстым слоем угольной пыли красивые лица молодых
украинок. Победы легко доставались сыну начальника:
редкая девушка решалась его оттолкнуть. Много слез
1 Это слово перешло с Урала, где «калошами» назывались
плетенные из лыка короба, в которых возили и подавали в печь
древесный уголь.
9

было пролито из-за него. Заводские парни за бутылкой
водки не раз грозились расправиться с ним.
Завидя Модеста, работницы разбегались, но фран­
цузский недоросль проявлял неожиданную резвость.
Раскрасневшийся, возбужденный, носился он по ка­
тальне, не обращая внимания на рабочих — свидете­
лей его забав.
Однажды работница, преследуемая Модестом, во­
рвалась в группу каталей, со слезами моля спрятать ее.
Курако легко поднял девушку и положил в тележку.
Минуту спустя подбежал Модест и, улыбаясь, стал
красться к тележке.
— Куда?! — гневно спросил Курако.
Модест что-то пробормотал и досадливо оттолкнул
каталя, не взглянув даже на него.
Собравшиеся рабочие слышали, как Курако что-то
закричал по-французски Это на секунду отрезвило
Модеста; он повернулся к каталю, подмигнул и запу­
стил руку в тележку. Оттуда раздался женский крик.
Схватив француза за шиворот, Курайо рванул его
и ударил наотмашь в лицо. Модест стоял ошеломлен­
ный. Невысокий, худощавый юноша в одежде ката­
ля лупил сына начальника цеха по щекам, громко
крича по-французски и тут же переводя для окру­
жающих:
— Не кушал русского кулака? Вот тебе! Жалуйся
теперь своему отцу!
Модест побежал. Курако крикнул ему вслед:
— Помни Курако!
В этот вечер он стал героем катальни.
На следующее утро на рудный двор пришел ди­
ректор завода Горяйнов. Еще совсем молодой, три­
дцати лет, но начавший слегка тучнеть, он ходил
в пальто нараспашку, в форменной инженерской фу­
ражке. С лица его не сходила благодушная, рассеян­
ная улыбка. Десятник указал ему на Курако. Подой­
дя, Горяйнов спросил:
— Это ты дал Модесту?
Курако вскинул голову. Под слоем пыли было за­
метно, как покраснели его щеки. Он вызывающе от­
ветил:

— И еще раз повторю, если сунется сюда!
Горяйнов смерил его взглядом и неожиданно улыб­
нулся. Присев на грязную «козу», окруженный ката­
лями, он с искренним любопытством принялся выспра­
шивать, смакуя подробности. Он сам был, по-видимо­
му, доволен, что нашелся смельчак, поколотивший
Модеста.
— А французский язык откуда знаешь?
Но Курако угрюмо молчал. Он отказывался отве­
чать на вопросы, касавшиеся его прошлого.
Козелье — так называлось имение в Могилевской
губернии, в лесной белорусской глуши, где родился
Михаил Курако. На холме, возвышаясь над окрест­
ными деревнями, стоял почерневший от времени, но
еще крепкий барский дом. В нем обитал отставной ге­
нерал Арцымович.
Его уволили в отставку после того, как, вспылив,
он публично назвал дураком своего начальника, при­
ближенного к государю вельможу. Опираясь на ко­
стыль, он ходил в генеральской фуражке и длинном
военном кителе без погон. Костылем он бил провинив­
шихся слуг, верша на месте скорый суд.
В генеральской библиотеке имелось собрание книг
на русском и французском языках, быть может един­
ственное на сотни верст вокруг. Арцымович ежедневно
проводил в библиотеке много часов; иногда видели
у окна его старчески высохшее, темное лицо с туск­
лым, устремленным недвижно вдаль взором.
С соседями старик был высокомерен, никуда не
ездил и принимал лишь ему угодных людей.
Наезжали к нему купцы: он продавал им лес «под
вершок» — деревья от четырех до пяти вершков
в диаметре. Уплатив 10— 15 тысяч рублей, покупатель
имел право вырубить стволы оговоренной породы
и надлежащего размера.
Старик каждый год получал изрядные деньги и со­
хранял в целости свое богатство — тысячу десятин
«черного леса»: дуба, клена, ольхи, березы. Как-то
приехал новый покупатель леса, отставной полковник
11

Курако, ветеран Севастопольской кампании. Это был
еще невиданный в белорусских поместьях тип нарож­
давшегося в России дельца. Дворянин и военный, он
стал представителем железнодорожной компании,
проводившей Харьковско-Азовскую железную дорогу,
и совершал крупные закупки шпального леса. Не­
торопливый, благообразный, с аккуратно подстрижен­
ными седеющими бакенбардами, с крестиком ордена
св. Владимира, он предложил Арцымовичу простую
и выгодную коммерческую комбинацию.
Жесткому, замкнутому старику, надменному в об­
ращении с соседями-помещиками, понравился этот
пришелец из иного мира, принесший с собой веяние
новой эпохи, зачинавшейся где-то далеко от усадьбы.
В отступление от нерушимых правил, Арцымович
оставил полковника ночевать, предложил погостить,
показал имение, познакомил с Генусей — своей един­
ственной дочерью. Через несколько дней отставной ге­
нерал напрямик предложил ему жениться на Генусе.
Полковник согласился. Когда Арцымович объявил
свою волю дочери, у нее задрожали губы, но, робкая
и забитая, она подавила рвущиеся слезы и покорно
склонила голову.
Через месяц сыграли свадьбу. От этого брака
23 сентября 1872 года родился смуглый черноглазый
мальчик — Михаил Курако.
Воспитанием Михася решил заняться сам Арцы­
мович. Перечить его воле никто не мог. В своеобраз­
ной воспитательной системе отставной генерал соче­
тал спартанский дух с николаевской солдатской муш­
трой. Все, что, по мнению деспотического старика,
могло изнежить тело ребенка или оставить в душе его
сентиментальный след, было безоговорочно устранено.
Сначала к Михасю взяли кормилицу, здоровую кре­
стьянку, вывезенную из какой-то далекой деревушки.
Ее сменил дядька, отслуживший службу николаевский
солдат. Дядьку дополнил француз-гувернер. Старик
деятельно следил за тем, чтобы в ребенке проявлялись
отвага, бесстрашие — качества, необходимые военно­
му человеку, каким уже видел дед своего внука.
Михасю не запрещалось лазать по крышам, разо­
12

рять птичьи гнезда, драться с деревенскими ребятами.
Наоборот, дед сам поощрял драки Он любил натрав­
ливать Михася на ровесников. Подозвав ребятишек,
он выбирал из них подходящего, обязательно выше
Михася и на вид сильнее, и приказывал им бороться.
Ребята начинали вяло. Старик подходил и, взяв за
руку противника Михася, с силой ударял этой рукой
внука в ухо или по носу. Черноглазый мальчик, сразу
покраснев, яростно бросался на неповинного обидчика.
Тот, в свою очередь, разъярялся от ударов; дед отхо­
дил и, опираясь на костыль, возбужденно поблескивал
глазами, подбадривая сражающихся криками.
Деревенские ребята смело били барчука — за это
им никогда не попадало от старого барина. Но перед
Михасем нелегко было устоять. Не закрывая лица, он
бесстрашно бросался под удары и лупил изо всех сил,
часто сбивая более сильного безудержной стремитель­
ностью натиска.
По вечерам дед рассказывал Михасю о величайших
войнах мировой истории, восторженно прочитывал
вслух отрывки из «Илиады» Михась жадно впитывал
речь деда. Ему слышались отзвуки сражений, топот
коней, выстрелы, шелест знамен.
В дни рождения Михася и на именины в усадьбу
съезжались приглашенные помещики с детьми. Дед
презирал соседей, но хотел, чтобы и в этом обществе
Михась был первым. Городской портной шил Михасю
парадные костюмы, гувернер учил его танцам, игре на
фортепьяно и фигурному катанию на льду. Мальчик
умел вальсировать не хуже других, но не любил тан­
цевать.
Часто Михась выезжал с матерью в гости к сосед­
ним помещикам. Только здесь, в плетеном возке, бы­
стро несущемся среди пустынных лесов и полей, далеко
от человеческих глаз и особенно от сурового отцов­
ского взгляда, Генуся давала волю материнской люб­
ви. Она прижимала к груди головку сына и гладила
его мягкие волосы, роняя слезы. Кучер, молодой па­
рень, по прозванию Маринок, шумно вздыхал и при­
держивал лошадей, чтобы мать и сын подольше могли
остаться вдвоем.
13

Постепенно Михась проникал в тайну несчастья
матери, хотя в свои годы не мог понять ее трагедии,
даже еслй б все узнал. Он видел, как за обеденным
столом, где собирались все члены семьи, мать съежи­
валась, когда входил, стуча костылем, дед. Он заме­
чал, что старик никогда не разговаривал с ней, а если
и обращался к ней, то только с грубым замечанием,
от которого мать вздрагивала и бледнела. И часто,
тайком от деда, мальчик убегал в комнаты матери
и проводил с ней долгие часы, болтая обо всем, что
взбредало ему на ум. Иногда мать тихо пела сыну
печальные русские песни. Михась клал голову к ней
на колени и мог слушать беа конца. В один из такю>
вечеров в полутемную комнату неслышно вошел дед.
— Марш отсюда! — крикнул старик срывающим­
ся голосом.
Михась не двинулся. Дед стучал костылем и бро­
сал в лицо дочери оскорбительные слова. Вцепившись
пальцами в курточку Михася, парализованная стра­
хом, она смотрела ца отца расширившимися, дикими
глазами. Старик приближался. Тяжело дыша, замах­
нулся костылем.
— Не смей! — взвизгнул Михась. Оторвавшись от
матери, он выхватил из рук деда костыль и, согнув­
шись, поднял кулаки, готовый в драку. Дед зашатал­
ся, на губах проступила пена
— Меня? Меня?! — прохрипел он и упал на пол
в конвульсиях.
Домашний доктор определил
апоплексический
удар. Старика перенесли наверх и пустили кровь. Не­
сколько часов спустя он пришел в сознание. У него
отнялась левая половина тела, язык не повиновался.
Было страшно смотреть, как дергалась одна половина
лица. Генуся и Михась стояли у кровати. Только те­
перь, когда старик умирал, Михась понял, как любит
его, жестокого, страшного и такого чудесного деда.
Умирающий Арцымович забормотал, беспокойно
двигая рукой.
— Карандаш? — спросила Генуся.
Движением ресниц он ответил утвердительно. Ему
подали карандаш и бумагу. Старик нацарапал какие14

то каракули. Генуей, не спускавшая глаз с бумаги,
угадала
— В кадегский корпус? — выговорила она.
Дед удовлетворенно закрыл глаза.
К утру он
скончался.
На лошадях и по железной дороге совершил Ми­
хаил Курако с матерью первое свое путешествие
в отдаленный Полоцк. В этом древнем русском городе,
хранившем память о ратных делах князей полоцких,
киевских и литовских, должна была начаться воен­
ная карьера Курако. На центральной площади города,
против бывшего иезуитского костела, стоял старый
кадетский корпус. Со стен его полупустых и холодных
зал смотрели надменно и сурово многочисленные пол­
ководцы, имена которых были знакомы Михасю по
рассказам деда. Все здесь привлекало бойкого кадета,
и предстоящая жизнь казалась ему полной подвигов
и невиданных побед. Скоро, однако, оказалось, что
кадетский корпус с его тупой муштрой — неподхо­
дящая школа для свободолюбивого мальчика. Уже
с первых дней учебной жизни он показал корпусному
начальству свой характер. Замечтавшись на уроке закона божия, он не расслышал вопроса.
— Курако Михаил! Повтори, что я сказал.
Перед ним стоял корпусный священник, ожидая
ответа. Курако не мог повторить.
— Ступай в угол и повторяй за мной.
На безымянном пальце правой руки поп носил
толстое золотое кольцо. Он больно стукнул им Кура­
ко по лбу. Покраснев, маленький черноглазый кадет
вызывающе ответил:
— Не буду я повторять!
Поп поднял руку для нового удара.
— Попробуй, тронь! — закричал Курако.
Он стоял пригнувшись, глядя упорным, ненавидя­
щим взглядом. Поп схватил его за ухо и потащил
Курако изо всех сил укусил толстую волосатую руку.
Священник отпрянул, увидел дикие глаза кадета и вы­
бежал из класса. Мальчика вызвали к директору, старо­
му, заслуженному генералу. Директор потребовал, что­
бы Курако немедленно извинился перед законоучителем.
15

—
Не буду! Он первый ударил, — упрямо отве-*
тил кадет.
Генерал пригрозил исключением из корпуса. На­
прасно Угрозы и увещевания не заставили Курако
покориться.
Класс был выстроен, Курако стоял на три шага
впереди строя, поп читал ему нотацию. На первый раз
Курако отделался выговором и низким баллом в гра­
фе поведения Но вскоре выяснилось, что в корпусе
его держать нельзя. В кадетских корпусах готовят бу­
дущих офицеров и с детства приучают к военной
муштровке. Курако же совершенно не выносил при­
нуждения Множеством поступков он нарушал корпус­
ную дисциплину. Михаила Курако сажали в карцер,
под звуки барабанной дроби в присутствии всех ка­
детов его подвергли самому позорному наказанию —
срезали погоны, — ничто не могло сломить его свое­
волия. Неисправимый кадет был исключен из корпуса
через несколько месяцев после поступления.
В черном мундирчике без погон Курако спустился
в приемную, где его уже ждала мать, вызванная ди­
ректором. Он шел, потупившись, по скользкому, бле
стящему паркету, впервые, быть может, терзаясь рас­
каянием: мать была единственным человеком в мире,
перед которым он чувствовал себя виноватым. Они
ехали домой в санях, в закрытом, так называемом
«архиерейском», возке. Дома их встретил отец, седо­
ватый, чисто выбритый, с аккуратно подстриженными
бакенбардами. Привыкший в делах скрывать истин­
ные свои чувства под личиной корректности и внешней
благопристойности, он и в разговоре с сыном не давал
воли сердцу, а вычитывал мораль, словно по книжке
Михась стоял у стены, смутно чувствуя, как чужд ему
этот старый, чопорный человек, и с нетерпением ожи­
дал, когда, наконец, он кончит.
Отец велел готовиться в третий класс гимназии
с приглашенным репетитором и больше сыном не за­
нимался.
В усадьбе все шло по видимости гладко, но иногда
по ночам Михась просыпался от доносившегося сквозь
стены крика. Это ссорились мать и отец. Что-то над16

ломилось в жизни семьи со смертью деда. Рухнуло
то, чем определялся весь распорядок дома.
Итак, Курако готовился к экзаменам в гимназию.
Кроме учебников, в его распоряжении была богатей­
шая библиотека Арцымовича. Он прочел много книг
по географии, истории, физике, естествознанию. Его
память была необыкновенной: прочитанное отлагалось
в мозгу с фотографической точностью, и свежесть от­
печатка, казалось, не страдала от времени. Репетитор
остерегался с ним спорить.
Мальчик мгновенно, никогда не затрудняясь, разы­
скивал в книгах соответствующую страницу и торже­
ствующе прочитывал строки, в которых почти дослов­
но содержалось какое-либо его утверждение.
Он знал наизусть поэмы Пушкина, Лермонтова,
Некрасова, прочел некоторые романы Тургенева, До­
стоевского, Толстого. Самым обширным в библиотеке
Арцымовича был исторический раздел. Там охотнее
всего рылся Курако. Его волновала жизнь знакомых
еще со слов деда легендарных героев античного мира;
он с жадностью читал описания походов Юлия Цеза­
ря, Александра Македонского.
Наконец наступили дни экзаменов. Мать повезла
Михася в уездный город Горки, где находилась бли­
жайшая гимназия. Курако выдержал на круглые пя­
терки. Мать устроила его в пансион. При прощании
он твердо сказал, что из гимназии его не исключат.
Начался учебный год. Курако заставил себя подчи­
ниться установлениям школьной дисциплины. По всем
предметам он шел первым. Но вскоре злые сплетни
окружили семейную жизнь родителей Курако. Михась
был вызван в кабинет директора, где разыгралась дйГкая сцена. Когда директор попытался изложить маль­
чику содержание сплетен, касавшихся его матери,
и сообщить о невозможности его дальнейшего пребы­
вания в гимназии, Курако покраснел и губы его за­
дрожали. Торопясь закончить неприятное объяснение,
директор продолжал говорить, но Курако вдруг рас­
стегнул пояс с блестящей гимназической бляхой
и бросил директору в лицо. Что-то крича, Курако
в исступлении отрывал одну за другой блестящие пу­
2

Курако

17

и швырял в директора. Растерзанный, без поя­
са, он выбежал из кабинета, пронесся по коридорам,
оттолкнул в швейцарской сторожа, сорвал с вешалки
шинель, растоптал фуражку и исчез.
Через несколько дней в морозный зимний вечер он
явился в усадьбу. На стук открыла старая няня
и всплеснула руками, увидев Михася без шапки,
в истрепанной одежде, с тяжелой суковатой палкой
Путь от города — 120 верст — он проделал пешком ..
Снова его окружает мир знакомых, покойных ве­
щей: чинно расставленные кресла в чехлах, фамиль­
ные портреты в тяжелых рамах. Вот дедовская библио­
течная комната, в которую сейчас редко кто заходит.
Он перелистывает одну за другой с десяток книг, но
не прочитывает и страницы. Ему тесно и скучно в этом
большом барском доме. Серьезный разговор с ма­
терью о его дальнейших занятиях не приводит ни
к чему. Ни в какие гимназии он больше не будет го­
товиться — это его твердое решение. От жалостливых
вздохов обитателей усадьбы Михась спасается в бли­
жайшей деревне. Тут он скоро находит друзей среди
крестьянской голытьбы. Отчаянным деревенским пар­
ням по душе этот смелый и сильный барчук, оторвав­
шийся от помещичьего дома.
Он редко бывает в усадьбе, находя приют у молоч­
ного брата Петра Максименко или у других ребят.
Днюя и ночуя в подслеповатых деревенских хатах, где
зимой вместе с людьми ютился домашний скот, Кура­
ко насмотрелся народного горя. Он видел, как женщи­
ны, постаревшие не по возрасту, сучат нитку всю дол­
гую зимнюю ночь при свете коптящей лучины; видел,
£ак мужики исходят потом на пашне, изводя жалких
лошадей; видел, как измученная семья радуется смер­
ти новорожденного.
То, что видел Курако на своей родине, в глуши
Могилевщины, переживало крестьянство далеко во­
круг. Деревня нищала, крестьяне страдали от без­
земелья, поборов, вечных недородов. Крепли фольвар­
ки литовских, русских и польских магнатов. Помещики
заводили крупные винокуренные, молочные и крахмалоделательные хозяйства. Где-то проводились желез­
говицы

18

ные дороги, строились фабрики, заводы. Требовалась
дешевая рабочая сила. Сколько угодно ее можно бы­
ло черпать среди голодной, отчаявшейся деревенской
бедноты.
Иногда из города приезжали на побывку ушедшие
туда люди, не похожие на деревенских, в пиджаках,
картузах и сапогах, с гармошками. Они держались
смело, не ломали перед урядником шапку, словно
оставили на заводах и шахтах мужицкую робость
вместе с мужицкой одеждой. Всякий раз с ними ухо­
дили двое или трое, а жизнь деревни катилась попрежнему.
За недоимки у крестьян отбирали скот; бабы плака­
ли, мужики кланялись уряднику. Он часто бил их по
лицу, они смиренно стояли опустив головы. Курако
дрожал от возмущения, когда видел эти сцены. Одна­
жды он кинулся с кулаками на урядника; мужики
сами схватили его и скрутили руки.*
Приближалась новая осень, новый учебный год.
Урядник, много раз жаловавшийся Генусе на бесчин­
ства ее сына, посоветовал отдать его в уездное земле­
дельческое училище, куда принимали крестьян, мещан,
а также отчаянных дворянских детей, исключенных
отовсюду. Директор училища славился тем, что справ­
лялся с любым озорником. Генуся уговорила сына
поступить туда.
В земледельческом училище разыгрался последний
акт драмы отрочества Курако. Он чуть ли не с первого
взгляда возненавидел длинного костлявого директора,
с уродливо выпирающим подбородком и жесткими,
холодными глазами. Держа за руку сына, пятнадцати­
летнего подростка, с пушком на губах, с живыми, ум­
ными глазами, невысокого роста, но закаленного
и крепкого физически, Генуся смущенно говорила
о его непокорном характере.
—
Не беспокойтесь, мадам, вышколим, — сказал
директор.
Курако почувствовал угрозу, в нем мгновенно
вспыхнул протест, он слегка вскинул голову. Дирек­
тор посмотрел на него спокойным взглядом дрессиров­
щика.
2*

19

Столкновение произошло в один из первых дней
учения. На общей молитве Курако стоял небрежно,
вразвалку, и вдруг заметил устремленный на него хо­
лодный директорский взгляд. Глядя директору прямо
в глаза, Курако принял еще более небрежную позу.
В наказание он был поставлен на два часа на колени
перед иконостасом. На следующее утро разыгралась
та же сцена, и Курако опять должен был простоять
два часа на коленях. Так продолжалось несколько
дней. Наконец директор усилил воздействие: после
уроков Курако отправился в карцер. Выйдя оттуда
на следующий день, он на прогулке запустил кегель­
ным шаром в окна директорской квартиры. Воспитан­
ники были немедленно выстроены в шеренгу. Директор
спросш:
— Кто это сделал?
Курако смело вышел из строя. Смуглый мальчик
в белых коломянковых брюках, в белой гимнастерке
стоял перед директором и смело смотрел на него вы­
пуклыми черными глазами.
Директор применил сильнодействующее средство —
пытку лишением сна. После того как воспитанники
ложились спать, Курако должен был четыре часа
стоять на коленях в пустом зале перед иконой. Ночью,
переминаясь на коленях, зевая и томясь, Курако на­
щупал в кармане карандаш. Ему взбрела шальная
мысль, и он немедленно ее осуществил. Подмалевав
усы богородице и младенцу Иисусу, он вновь опустил­
ся на колени. Святотатство было обнаружено утром.
Курако заперли в карцер и в тот же день назначили
порку. Трое дядек притащили его, отбивавшегося,
в зал, положили на скамейку у оскверненного иконо­
стаса и всыпали двадцать розог. Директор сам считал
вслух удары. Когда дядьки отпустили Курако, он ки­
нулся вниз по лестнице в сад, перелез через забор
и скрылся. Он бродил по городу, что-то шепча про
себя и сжимая кулаки. Ему попалась на глаза брошен­
ная пивная бутылка, он схватил ее, побежал к ди­
ректорскому дому, спрятался и, дождавшись к вечеру
директора, подскочил к нему и ударил изо всех сил
по голове бутылкой. Директор упал. Курако побежал
20

к реке, разделся, оставил одежду на берегу, переплыл
реку и голый помчался домой. Табуны лошадей пас­
лись ночью в лугах. Курако вскакивал на коня и гнал
от одного пастбища к другому. Под утро он посту­
чался к своему молочному брату и рассказал ему
все.
— Бежать надо на завод, — сказал Максименко.
Так решилась судьба Курако. В крестьянской
одежде, в лаптях он шел на рассвете по направлению
к Екатеринославскому тракту.
«С Е К Р Е Т Ы » ПЛАВКИ

Металлургический завод на Днепре
возник
в 1887 году, за три года до того дождливого осеннего
дня, когда на его территорию ступил Михаил Курако.
Хозяева завода еще не успели его достроить. Действо­
вали две домны, плавившие руду в чугун. В пудлин­
говых печах чугун превращался в железо, способное
коваться. Оттуда металл шел на прокатный стан, вы­
пускавший огненные, медленно тускневшие полосы
рельсов.
Останавливаясь время от времени со своей тележ­
кой, Курако наблюдал жизнь завода. Две громадные
домны стояли рядом, соединяясь вверху железными
мостками. Между ними тянулся на высоту в двадцать
метров клетьевой подъемник. Клеть поднимала бадьи,
нагруженные плавильными материалами, к вершинам
домен, чтобы высыпать в пылающий зев руду, кокс,
известняк. Сетью труб домны соединялись с воздухо­
дувными машинами и с шестью кауперами, посылав­
шими к печам раскаленный воздух.
Неподалеку отсюда — десятки коксовальных пе­
чей, вытянувших к небу длинные языки пламени.
И здесь же сотни строительных рабочих. Горы
руды и металлических чушек громоздились рядом
с насыпями земли и штабелями бревен. Рабочие —
отходники из Орловской, Тверской, Смоленской, Ви­
тебской губерний — копали землю и вывозили ее на
телегах. Возводили стены доменных печей и прокатных
цехов. Укладывали железнодорожные пути.
21

С вершины домен едва можно было обозреть про­
странство, занимаемое непрерывно разраставшимся
заводом...
Юг России был охвачен в ту пору строительной
горячкой.
Основную роль в экономическом развитии России
конца XIX века играл иностранный капитал. Иностран­
цы стекаются в страну неисчислимых и почти нетрону­
тых богатств. Они протягивают руки к ее девственным
лесам, к водам и недрам, таящим рудные сокровища.
На средства иностранцев строятся заводы и фабрики,
шахты и домны. Капитал, вложенный в промышлен­
ные предприятия, возвращается акционерам в сейфы
мировых столиц во много раз приумноженным.
Безмерная в своих пространствах, бездорожная дер­
жава начинает покрываться сетью стальных путей. Ж е­
лезнодорожная сеть все более ширится, каждый год
прирастая на две, на три тысячи километров. Железные
дороги связывают хлебные, рудные и угольные райо­
ны. Рельсы прорезают широкие украинские степи, про­
буждают к промышленной жизни богатый южный
край.
Исключительное значение для развития металлур­
гии на юге России имело открытие в 1878 году Донец­
кой и в 1883 году Екатерининской дорог.
Рельсы пробивают путь через необозримую девст­
венную тайгу.. Начинается прокладка магистрали
в шесть тысяч километров от Челябинска к Владивос­
то ку — выходу в Тихий океан. На строительство желез­
ных дорог нужда гонит из великого множества рос­
сийских деревень миллионы оборванных, голодных
людей.
Строительство железных дорог требовало много ме­
талла — десятки и сотни миллионов пудов. Железо
нужно было для рельсов, скреплений, мостов, для со­
тен паровозов, тысяч вагонов и платформ. На желез­
ные дороги главным образом и работали возникавшие
на юге России металлургические заводы.
Богатые залежи красного железняка были най­
дены в начале 70-х годов в Криворожском районе, быв­
шей Херсонской губернии, известной до того своими
22

ковыльными степями и жирными черноземными полями.
Гул стройки разносится по украинским хлебородным
степям. Зарево полыхающих домен и тучи угольной
пыли окутывают голубые небеса, накладывая индустри­
альный отпечаток на огромную округу.
С конца 80-х годов идет двенадцатилетняя полоса
бурного промышленного подъема. Никогда раньше и
никогда позднее в дореволюционной России не строи­
лось столько заводов, как в это двенадцатилетие. Почти
вся металлургическая промышленность юга, в том виде,
в каком застала ее Великая Октябрьская социалисти­
ческая революция, была создана, исключая лишь
Юзовку, в эту пору. И одним из первенцев был Брян­
ский завод, основанный в 1887 году. Через два года
строится Днепровский, еще через три года — Гданцевский. Затем, год за годом, — новые заводы: Дружковский и Таганрогский, Енакиевский и Донецко-Юрьевский, Ольховский и Верхне-Петровский. В послед­
нем трехлетии прошлого века выросли металлургиче­
ские заводы в Керчи и Мариуполе, в Краматорске и
Кадиевке.
По сравнению с уральскими металлоделательными
заводами, возникшими еще при Петре и Екатерине, эти
новые заводы казались индустриальными гигантами.
Некогда знаменитые заводы Урала, затерянные в
глухой тайге, своим полным упадком были обязаны
крепостному праву. Природные богатства, уральские
леса и рудоносные горы разрабатывались хищнически.
Владельцы лесных пространств и ценнейших недр —
крепостники-помещики, прожигая жизнь в европейских
столицах, мало заботились об усовершенствовании сво­
их домен и рудников. Они получали все доходы со сво­
их предприятий, ничего не вкладывая в их техническое
развитие. Многие новшества металлургического дела,
осуществленные за границей, — горячее дутье, различ­
ные механические приспособления, использование до­
менных газов — на Урале не находили применения.
Почти даровая, неприхотливая рабочая сила позволя­
ла уральским богатеям не думать о техническом про­
грессе и вести довольно беспечное существование. Вот
почему уральская металлургия после блестящего ее
23

расцвета в X V III веке, оставившая тогда далеко по­
зади Англию и Францию, еще через столетие пришла
в полное расстройство.
Триумф новой металлургической базы, созданной на
юге России, начался в годы, когда безвестный Михаил
Курако сделал первую попытку пробить себе дорогу
в жизнь. Д ва крупнейших южных завода выпускали
больше чугуна, чем все полтораста заводов Урала. Там,
где еще недавно свистел лишь ветер, волнуя ковыль,
у промышленных предприятий выросли поселки, буду­
щие города.
В географию страны вносились значительные из­
менения.
Достаточно было недолго побыть на любом из рос­
сийских заводов того времени, чтобы составить картину
полного засилия иностранцев. Брянский металлургиче­
ский завод разделял эту общую участь.
Каждый день наблюдал Курако Пьерона-отца, важ­
но шествовавшего по рудному двору в сопровождении
переводчика. На каждом шагу Курако слышал фран­
цузскую речь. Все технические руководители завода,
все мастера и даже техники и чертежники были выве­
зены из Франции. Директор же завода, медлительный и
добродушный Горяйнов, являлся послушным орудием
парижского банка «Сосьете Женераль». Горяйнова
называли «швейцаром Донецкого бассейна». В летопи­
сях отечественной металлургии он сыграл печальную
роль коммивояжера по продаже России иностранцам.
С его именем, как и с именем Пьерона, связана исто­
рия Брянского завода.
Этот завод был сплавлен по Днепру на баржах и
плотах. Расположенный ранее в Бежице, близ Брян­
ска, завод, самой примитивной, даже по тому времени,
конструкции, мог лишь из старых рельсов прокатывать
железо. Операция была несложна: пришедшие в негод­
ность рельсы резали на куски, прокаливали в нагрева­
тельных печах и затем обжимали на весьма несовер­
шенных станах.
Открытие рудного бассейна в Криворожье было со­
бытием. Туда и решили перебросить Брянский завод,
24

выстроить там домны, катать рельсы, ввозившиеся до
того из-за границы. Дело это казалось очень прибыль­
ным, так как правительство установило премию: пят­
надцать копеек с каждого пуда отечественных, прока­
танных в России рельсов. Вместе с оборудованием
Брянского завода потянулись на юг и молодые инжене­
ры. Среди них оказался А. М. Горяйнов, человек, пода­
вавший надежды. В стране не было ни одйого мастера,
ни одного инженера, которые могли бы вести домен­
ную плавку на минеральном топливе. Горяйнова, недав­
но окончившего Горный институт, посылают на три
года за границу, во Францию и Бельгию, изучать до­
менное дело. Он должен был подобрать также ино­
странных мастеров. Предполагалось, чго он выстроит
доменные печи на Днепре и станет начальником це­
ха. Но все эти годы Горяйнов употребил на овладение
не столько доменным искусством, сколько искусством
развлекаться. Он свел множество знакомств. Приятней­
шего мужчину, доброго малого, его всегда радостно
встречали в веселых домах Парижа.
Когда пришла пора возвращаться, ему снова повез­
ло. Пьерон, доменный мастер цеха завода Денон, чело­
век корыстный, тщеславный, малообразованный, но вы­
соко о себе мнящий, предложил Горяйнову свои услуги:
он выкрадет за приличную мзду чертежи всех завод­
ских устройств, в том числе доменных печей, и отпра­
вится в Россию. Горяйнов сразу согласился.
План Брянского завода оказался точной копией
французского завода Денон. Лишь при постройке до­
менной печи легкомысленный инженер и невежествен­
ный мастер внесли некоторые собственные измышления,
сохранившиеся в истории доменных курьезов под име­
нем «конструкции Пьерона — Горяйнова».
Горяйнову, так удачно разрешившему все трудно­
сти проектирования нового завода, владельцы предло­
жили место директора. Однако в разгаре строительства
возникли новые затруднения, на этот раз финансовые.
Строители завода, создававшегося на средства рус­
ских акционеров, размахнулись слишком широко. Кре­
дит был уже исчерпан, а окончание сооружений еже­
дневно требовало новых тысяч.
25

Приостановка работ означает в подобном случае
еще более верное банкротство, нежели их продолжение.
Горяйнова вновь посылают за границу с поручением
найти капитал во французских банках. Оказалось, что
парижские банки были достаточно осведомлены о юж­
норусских делах. Французы уже наполовину владели
Криворожским рудным бассейном, хотя там едва начи­
нались разработки.
Иностранный капитал сам рвался в Россию, где
стояли наиболее высокие цены на металл при удиви­
тельной дешевизне труда, где правительство обеспечи­
вало казенными заказами и сверх того вознаграждало
премиями за рельсы, выделанные из русских материа­
лов.
Парижским деловым кругам Горяйнов понравился.
Он умел кстати пошутить и вызвать общую улыбку во
время деловых препирательств, когда ни одна из сто­
рон не желает уступить. «Только ради вас, мосье Горя­
йнов», — говорили ему в таких случаях, соглашаясь
принять спорные пункты. Однако, несмотря на распола­
гавшую к себе манеру Горяйнова, пятьдесят один
процент акций оставил за собой французский банк
«Сосьете Женераль». Тут уже не помогли остроты- и
улыбки. Вместе с потоком звонкой монеты русское
предприятие приобрело и нового хозяина. После окон­
чания операции Горяйнов получил от банка маленький
конверт с чеком на пятьдесят тысяч рублей в виде кур­
тажных. В банке ему дали понять, что подобные сдел­
ки, совершенные в будущем при его участии,будут
оплачиваться не хуже.
Он вернулся на завод, но директорские обязалности
почти совсем перестали его привлекать. Роль «швейца­
ра Донецкого бассейна» оказалась куда выгодней. Он
охотно принимал посредничество и для французских
банков, искавших путей в обетованную Россию, и для
русских владельцев недр, соблазненных возможностью
превратить недвижимость в акции. Горяйнов входил
в правления многих акционерных обществ, и его со­
стояние незаметно подползало к миллиону.
Услужливый делец не прилагал для этого никаких
видимых усилий. Напротив, иногда забывал поручения,
26

не выполнял обещаний и потом с благодушной винова­
той улыбкой выслушивал упреки. Деловые бумаги он
засовывал в карманы и нередко терял.
Бывали случаи, когда, получив из Парижа письмо
и на ходу прочитав, он на следующий день никак не
мог припомнить содержания и не находил самой бума­
ги. Тогда он обращался к помощнику:
— Помогите, голубчик, вспомнить... Что, по-вашему,
они могли написать? Помню только, что-то очень важ­
ное...
— Посмотрите в ваших «шахтах», Алексей Михай­
лович...
«Шахтами» назывались карманы Горяйнова. Он вы­
гружал их содержимое на стол, но обычно письма не
обнаруживалось. Помощник высказывал всевозможные
предположения. •
— Не то, не то... — морщился Горяйнов. Догадки
скоро его утомляли, и он беспечно говорил: — Ладно,
получим нахлобучку, тогда узнаем.
Свидетелем развязки подобного случая стал Кура­
ко.
На завод приехал директор парижского «Сосьете
Женераль» д ’Оризон. Невысокий,, полный, в цилиндре,
с рыжей бородкой клинышком, он шел по рудному дво­
ру рядом с Горяйновым в сопровождении нескользких
служащих, окидывая острым взглядом запасы руды.
Его упитанное, холеное лицо было шафраново-желтым,
как у страдающих разлитием желчи.
Процессия приближалась к насыпи, где Курако на­
гружал свою «козу». Он уже около года работал на
катальне, и тело его окрепло, приспособившись к пов­
торенным многократно движениям. К этому времени он
убедился, что даже в лошадиной работе каталя есть
своя радость. Впервые он ее испытал, когда лопата за­
играла в руках, когда каждый бросок стал неожиданно
метким и точным. Это была радость, свойственная
всякому человеку труда,— радость своей ловкости, свое­
му умению, победа над мертвой материей, ставшей по­
слушной рукам. Курако хотелось быть самым ловким,
самым искусным на катальне. Его «коза» всегда была
очищена и смазана; он с каким-то щегольством прока­
27

тывал ее через выбоины, в которых часто застревади
другие. Даже одежда каталя — рваная, насквозь про­
питанная тяжелой красной пылью — сидела на нем
словно пригнанная. Худой и гибкий, он туго стягивал
ремнем свою тонкую талию, завязывал шпагатом раст­
рубы рукавов и сшитых из мешковины штанов. Летом
он работал полуголый.
И в этот день, под жарким солнцем, обнаженный
до пояса, он наваливал свою тележку ритмичными
сильными бросками. Из-под лопаты поднималась гус­
тая темно-красная пыль, оседая на мокром теле.
Струйки пота оставляли за собой светлые дорожки,
тотчас вновь покрывавшиеся рыжим налетом. Худо­
щавое потное тело блестело на солнце; слой мокрой
пыли делал особенно рельефными выпуклые сплете­
ния мышц, перебегающие под кожей.
Француз в цилиндре, с нездоровым, желтоватым
лицом, взглянул на него и остановился. Вслед за ним
задержалась и его свита; все смотрели на Курако.
— Красиво работает эта обезьяна! — сказал пофранцузски д’Оризон, ни к кому не обращаясь.
Курако швырнул лопату в тележку, выпрямился,
скрестил руки на груди и усмехнулся. Что-то вызы­
вающее было в его позе и усмешке, — нескрываемое
превосходство здорового, молодого рабочего над
оплывшим
барином.
Неприятно
покоробленный,
д’Оризон отвернулся и заговорил о делах. Назвав один
из криворожских рудников, он спросил, оттуда ли эта
руда. Горяйнов размашисто стукнул себя по лбу и,
взглянув на помощника, быстро проговорил по-рус­
ски:
— Черт возьми! Ну, будет неприятность.
С обезоруживающей откровенностью он признался
д’Оризону, что потерял письмо о закупках руды и не
мог потом вспомнить содержания. При этом он так
виновато улыбался крупными, сочными губами, что,
казалось, на него невозможно сердиться. Но француз,
не стесняясь присутствующих, стал раздраженно кри­
чать, что ему надоели идиотские выходки Горяйно­
ва, что такому увальню нельзя доверять серьезною
дела.
28

Bee это елышал Курако. Ему хотелось, чтобы Го­
ряйнов срезал француза, но директор завода, член мно­
гих правлений, русский барин, молча стоял, как про­
винившийся мальчишка, перед коротеньким челове­
ком из Парижа, изощрявшимся в язвительных гру­
бостях.
Курако не выдержал. Взявшись за тяжело нагру*
женную «козу», он озорно крикнул:
— А ну, расступись перед хозяином!
И покатил прямо на француза. Д ’Оризон отпрыг­
нул. Тележка, глухо стукнув колесами о выбоину, кру­
то повернулась и снова двинулась на него. Директор
«Сосьете Женераль» испуганно увернулся, но пятиде­
сятипудовая железная «коза» не давала ему передох­
нуть. Ловко направляя тележку, Курако заставлял его
метаться, прижимая к рудной насыпи и не позволяя
отбежать в сторону.
Он был смешон, этот полный, приличный господин
в цилиндре, совершающий судорожные, несвойствен­
ные его обличью прыжки. Горяйнов фыркнул, другие
едва сдерживали улыбки. Д ’Оризон не мог даже рас­
сердиться: каталь не давал ему на это времени.
— Попрыгай у меня, попрыгай, обезьяна, — шеп­
тал Курако.
Француз вскочил, наконец, на кучу руды, камни
разъехались у него под ногамй, он споткнулся и, уро­
нив цилиндр, полез вверх, хватаясь руками за руду.
Только очутившись в безопасности, весь измазанный
рыжей пылью, еще тяжело дыша, он начал ругаться.
Курако затормозил, поднял цилиндр, отряхнул и ска­
зал по-французски, указывая на чугунные плиты:
— Извините, мосье. Этот паркет весь в ямах, те­
лежка вырывается из рук. Примите вашу шляпу вме­
сте с моими сожалениями.
Его выпуклые черные глаза смеялись. Д ’Оризон
что-то буркнул и, увязая ногами в осыпающихся крас­
ных камнях, осторожно сошел. Курако свистнул и по­
катил.
На следующий день двор, по распоряжению дирек­
тора, принялись выкладывать новыми плитами. Горяй­
нов отыскал Курако и, улыбнувшись, сказал;
29

— Ты, оказывается, умеешь хорошо по-француз­
ски...
Курако был очень находчив и остер на язык. Люди
вспоминали десятки лет спустя некоторые его реплики.
Горяйнову он мгновенно ответил:
— А вы, оказывается, не умеете по-русски.
Горяйнов вздохнул. Этот добрый по натуре человек
сам знал, что не ему, как-то незаметно купленному бан­
ками Парижа, защищать русское национальное досто­
инство. Иногда за бутылкой шампанского он каялся,
плача пьяными слезами, но глубокие чувства были не­
ведомы ему, — он плыл и плыл, не делая усилий и не
сопротивляясь, по волнам легкой жизни.
Горяйнов распорядился, чтобы с завтрашнего дня
Курако шел работать на печь пробером — носить в ла­
бораторию пробы чугуна и шлака. Там нужно знать
французский язык и можно научиться металлургии.
Курако охотно согласился.
Итак, отверженный «приличным» обществом па­
рень, год назад сбежавший из родительского гнезда,
поднимается на первую ступень заводской служебной
лестницы.
Можно ли сравнить положение пробера с выматы­
вающей профессией каталя?
Работа пробера куда легче и чище. Д а, кроме того,
она приближает работника к изучению доменного дела.
Курако дежурит у подножья домны, у ее горна,
в ожидании выпуска чугуна и шлака. Каждые три часа
горновые пробивают летку — нижнее отверстие домны,
и из нее вырывается поток жидкого чугуна. Он течет
по желобам, по канавам, змеящимся вдоль заводского
двора. Застывшие чушки отправляют на передел в ста­
лелитейный цех.
Еще чаще, чем чугун, выпускают шлак — отход про­
изводства. В тот момент, когда извергается его пламе­
неющая струя, Курако зачерпывает из нее пробу длин­
ной железной ложкой. Стремглав он летит к Пьерону,
в лабораторию. По пробе шлака там определяют, пра­
вилен ли ход печи.
30

—
Беги к мастеру! Пусть прибавит полвагона изве­
сти на «калошу».
С этим приказом Курако возвращается к горну. Те­
лефона на заводе пока еще нет. Диспетчерскую службу
несет пробер.
Целый день Курако носится по двору, ловко пере­
прыгивая через канавы с бегущим чугуном или шла­
ком. Он уже сбросил ненавистную мешковину каталя.
Он одет в брезентовый костюм, которому не страшны
летящие искры. Парусиной обшиты сверху и деревян­
ные колодки, заменяющие ему башмаки. У горна, того
и гляди, ступишь на чугунные коржи, подернутые тон­
кой сизой коркой, или на еще дымящуюся шлаковую
лаву. Лапти и кожаные башмаки быстро перегорают,
дерево лишь обугливается. Колодки болтаются на но­
гах. Их делают просторными, чтобы можно было мигом
сбросить, если нога попадет в жидкий чугун.
Совершая бесконечные рейсы от горна к лаборато­
рии, Курако несколько раз останавливается на завод­
ском дворе: то хлопнет по спине земляка-нагрузчика
и расспросит его о жизни, то заведет знакомство с га­
зовщиками. Это категория грамотных рабочих. Они
находятся у воздухонагревательных камер и должны
уметь обращаться с доменным газом и газовыми горел­
ками. Небольшая оплошность — и произойдет разру­
шительный взрыв.
Вот выстроились неподалеку от домны башни с за­
крытым куполообразным верхом. Они похожи на огром­
ные, поставленные в ряд, артиллерийские снаряды. Это
и есть газонагревательные аппараты. В 1857 году ан­
гличанин Каупер изобрел их и ввел в обиход. До этого
воздух, впускаемый в домну, подогревался в трубах,
помещенных в особых топках. Примитивные топки по­
глощали много угля и были неудобны. Большим ша­
гом вперед явилось применение с 1832 года газа, выде­
ляемого домной. Плавильная печь начала сама себя
обслуживать.
Подлинную же революцию в доменном деле произ­
вели кауперы.
Снаружи кауперы закованы в броню из тщательно
склепанных железных листов. Внутри они выложены
31

кирпичами в виде решетки. Сквозь толщу этой кладки
проходит снизу вверх множество каналов. В каналы
впускается воспламененный газ. Он горит два-три часа.
Это тепло, доходящее до тысячи и выше градусов, по­
лучают кирпичные стенки каналов. Затем в каналы
впускают атмосферный воздух. Накалившись до 600—
800°, воздух становится пригодным для домны.
Вокруг домны от вдуваемого воздуха стоит нево­
образимый гул и свист. Разговаривая, надо кричать со­
седу в самое ухо. Расставив ноги, забыв все на свете,
Курако глядит на плавильную печь, от которой зависит
вся жизнь завода. Она состоит из двух усеченных ко­
нусов, сложенных своими широкими основаниями. На
высоте двух-трех человеческих ростов домна опоясана
круглой толстой трубой, похожей на круг гигантской
колбасы. От нее ответвляется несколько рукавов, иду­
щих к особым отверстиям в кладке печи. Через отвер­
стия эти, называемые фурменными, в домну проникает
нагретое в кауперах дутье. Со скоростью вихря воздух
несется сквозь фурмы вверх по печи, продувая пла­
вильные материалы. Он выталкивает через верхний
зев домны тучи пыли, пламенеющие куски руды и кок­
са, угрожая работающим на колошнике людям.
— Курако, тебя ищут!
Опомнившись, Курако бежит к горну — страшному
хранилищу расплавленной массы.
В горн стекают жидкий чугун и шлак и давят
с яростной силой на сковывающие их стенки, стремясь
их разорвать.
В борьбе с разрушительной силой пламени кирпич­
ную кладку горна туго стягивали множеством стальных обручей. Черные, во многих местах потрескавшие­
ся кирпичи непрерывно поливали водой. Она струи­
лась из брызгал, помещенных вокруг кладки. Вода
уносила палящий жар и стекала в канавы. Пар стлал­
ся над ними. Летом в канавах купались рабочие.
У горна работают самые «отчаянные» люди. Они
должны пробивать и заделывать пламенеющую летку,
выпускать и останавливать бешеные потоки металла.
Основное качество этих людей — исключительное само­
обладание, бесстрашие перед подстрегающей каждую
32

минуту опасностью, способность буквально играть
с огнем* Среди горновых Курако нашел подлинного
друга и учителя — Власыча (имени и фамилии этого
мастера никто не знал). В худощавом юноше с искрящимися черными глазами Власыч распознал скрытую
силу, которая должна была выдвинуть Курако в боль­
шие люди. Старый горновой вводит Курако в курс
доменного искусства, раскрывает перед ним тайну
плавки.
Искусство превращать руды в металл с помощью
огня давно знакомо человеку. Медь, олово, бронза, же­
лезо были известны уже в эпоху постройки пирамид
Хеопса и Хефрена; саргониды и вавилоняне умели
сваривать огромные железные балки. Великолепными
образцами художественного литья, прекрасными изде­
лиями древних кузнецов, оружейников и ювелиров на­
полнены археологические музеи мира. Но лишь в XVI ве­
ке появилась первая доменная печь. Древние не знали
чугуна, сплава углерода с железом, и не могли его по­
лучать. Широкое применение чугуна относится целиком
к новому времени. Разнообразные отливки: мосты и
трубы, котлы и лестницы, артиллерийские снаряды, до­
машняя утварь — это все чугун, с успехом заменив­
ший медь, бронзу и железо. Еще большую роль сы­
грал чугун в развитии техники как исходный продукт
для получения ковкого сварочного железа и литой
стали.
Примечательной вехой в истории металлургии был
1709 год. Авраам Дерби впервые применил в качестве
горючего в домне, вместо древесного угля, кокс, полу­
ченный из каменного угля. Другая важная дата в ис­
тории металлургии— 1828 год. В домну стали вдувать
горячий воздух, отчего значительно экономился кокс
и увеличивалась производительность печи. Все более
расширялись и росли в вышину плавильные печи. Ме­
таллургические заводы стали обрастать множеством
мелких заводиков: лесопильных, кирпичных, механиче­
ских и других. Но сущность химических превращений
в домне осталась такой же, как и была.
Дружба с Власычем, его обстоятельные рассказы
помогли Курако мысленно заглянуть внутрь домны и
3

Курако

за

уяснить происходящие в ней плавильные процессы. Он
уже хорошо знает, что красно-бурая руда, которую по­
езда доставляют на завод, — это железо с различными
примесями. Кокс, полученный из каменного угля в осо­
бых печах, нужен, чтобы, отняв у руды кислород, вос­
становить железо и науглеродить его. Известь помо­
гает перевести тугоплавкие примеси железа в жидкий
шлак.
Такова азбука плавильного дела, преподанная Ку­
рако старым доменщиком. Власыч пользовался каждой
минутой в промежутках между двумя выпусками ме­
талла, чтобы раскрыть парню, переведенному из ката­
лей в проберы, все тайны своего искусства.
Курако должен был сильно напрягать слух, чтобы
в неумолчном гуле домны, среди криков рабочих улав­
ливать и связывать в логическую нит£ отрывистые сло­
ва Власыча. Он сравнивал эти импровизированные
«лекции» горнового с историческими повествования­
ми деда в уютной обстановке барского дома, среди по­
лок с книгами и огромных простынь географических
карт. Всплывали видения и мечты детства. Подвиги
прославленных полководцев, топот коней, разрывы
снарядов, бравурные марши, развевающиеся знамена.
Мечты о великих подвигах — и вот она, суровая дей­
ствительность, в которой таится подвиг. А пока — де­
ревянные башмаки, дымный смрад завода, длинная
железная ложка пробера, мглистый полумрак рабоче­
го барака...
Уже несколько месяцев Курако разносил пробы,
много раз в день встречаясь с французом Пьероном.
Тот внимательно разглядывал кусочки шлака — зеле­
новатые или совершенно белые, пепельные или черные,
как смола. Первые «университеты» Власыча еще не на­
учили Курако распознавать тайну шлака. То шлак был
стекловиден, то ноздреват, как губка, то тянулся в длин­
ные нити, то рассыпался, как порошок. В шлак должны
переходить зола от сгоревшего кокса, глина и сера от
расплавленной руды. Пьерон морщил лоб, когда шлак
был черен и тяжел. Курако должен был догадаться, что
в печь загрузили мало извести, и шлак не смог отнять
у чугуна излишек вредной серы. В совсем скверное
34

настроение приводил Пьерона густой шлак. Он кричал,
размахивая руками:
— Зачем так много извести?.. Идиоты, погубят
печь!
Спокойно Курако спрашивал по-французски:
— Так, мосье, и передать: идиоты?..
Начальник цеха сердито вскидывал на него глаза,
набрасывал на голову котелок и сам шел к домне.
Печь капризничала. Шлак все время шел не тот, что
нужно. Это сигнализировало о каких-то ненормальнос­
тях доменного процесса. Где их искать? Все, что со­
вершается внутри печи, скрыто от человеческого взора.
Лишь сквозь крохотные застекленные глазки в фур­
менных рукавах можно увидеть, как танцуют ослепи­
тельные куски кокса в вихревой струе дутья.
В действующую, пламенеющую домну
нельзя
влезть, нельзя ее раскрыть. Судить о ее ходе можно
только по некоторым косвенным признакам, главным
образом по шлаку — по его внешнему виду и химиче­
скому составу. Но плох тот доменщик, который не мо­
жет влиять на плавильный процесс, основываясь на
данных опыта и науки.
Однако в ту пору на Брянском заводе, да и на мно­
гих других, действовали вслепую. Шихту — состав сгру­
жаемых материалов — вычислял Пьерон, как мы уже
знаем, никому не раскрывавший секрета своих запис­
ных книжек. О том, что сейчас каждому металлургу из­
вестно под названием материального и теплового
баланса доменной печи, на заводе никто не имел пред­
ставления. Пьерон мог извергать хулу на рабочих, на
десятников, на газовщиков, горновых и мало ли еще на
кого, — положение от этого не менялось.
Во всяких неудачах завода меньше всего были ви­
новаты рабочие. Живя в тяжелых условиях, отдавая по
двенадцати часов ежедневного каторжного труда, они
преданно относились к своему делу, проникались лю­
бовью к своему предприятию. Такую картину можно
было наблюдать и на десятках затерянных в лесной
глуши уральских заводов. Рабочие любили «родное»
предприятие, до поры до времени затаив гнев и ярость
против своих отечественных и иностранных хозяев.
3*

35

Значительная часть бед проистекала от довольно еще
низкой заводской техники и от глубокого невежества
всесильного Пьерона и завезенных им из Франции ма­
стеров. Это невежество сочеталось с презрением к кор­
мившей их русской земле, к русским людям, к их та­
лантам, к лежащим под спудом силам.
Только подобным невежеством и презрением ко все­
му русскому можно было объяснить бездарные экспе­
рименты, совершавшиеся порой иностранцами на чу­
жой земле и, к сожалению, стоившие очень многих
жизней. Одним из этих памятников невежества могла
служить конструкция крепления , горна, вошедшая
в историю доменного дела под громким названием
«горн Пьерона — Горяйнова». Весь горн доменной пе­
чи выложили вокруг плотно забитыми, тесно приле­
гающими друг к другу клиньями пудлингового железа.
Пьерон считал, что весь «секрет» предохранения сте­
нок горна от прорыва расплавленным металлом —
в особом железе, получавшемся в пудлинговых печах.
Между тем пудлинговая печь — самый старый тип пе­
чи для получения стали из чугуна. В ней металл лишь
размягчается, сохраняя форму куска, так называемой
«крицы». Пьерон по своему невежеству считал, что
пудлинговая сталь не расплавляется в силу присущих
ей особых свойств, а не потому, что в печи просто не­
достаточная температура. Ему казалось, что пудлин­
говая сталь, не поддающаяся плавке, может противо­
стоять каким угодно прорывам горна.
В печах, небольших по размеру, производивших
двести тонн чугуна в сутки, «система Пьерона — Го­
ряйнова» могла с грехом пополам служить, допуская
нормальное по тому времени число прорывов — дватри в год. Но вот на заводе выстроили новую печь, на
триста тонн чугуна в сутки. Через несколько дней по­
сле пуска произошел взрыв, от которого посыпались
стекла в ближайших домах. Шестеро рабочих получили
смертельные ожоги. Печь отремонтировали, пустили
вновь, но скоро опять прорвало горн.
На печах, даже Ь небольшими горнами, при плохом
охлаждении их и ненадежном креплении кладки, ава­
рии были неизбежны. Прорывы жидкого металла про­
36

исходили внезапно. Появлялась незаметная трещина.
Струя чугуна устремлялась сквозь трещину, разрывала
кладку. Расплавленная масса, накопившаяся в горне,
яростно разливалась вокруг, неся разрушения и гибель
людям. Если же на пути огненного потока попадалась
вода, хотя бы в самом незначительном количестве, раз­
давался взрыв огромной силы, сотрясавший простран­
ство.
Трагические происшествия у домны, свидетелем ко­
торых был Курако, оказали значительное влияние на
его дальнейшую судьбу. Когда Курако впервые увидел,
как вырывается из горна струя металла, его охватил
непреодолимый страх. Он бросился бежать, не отдавая
себе отчета в происходящем. До этой минутьГон ничего
и никого не страшился: ни угроз наставников, ни мучи­
тельных и унизительных наказаний. Бесстрашным, от­
чаянным, идущим напролом юношей он показывал
себя всегда. И вот нашлась сила, заставившая его пере­
жить неподдельный ужас.
Потом ему стало стыдно за свой испуг. Несколько
дней он не мог взглянуть в глаза Власычу, не догады­
вавшемуся, правда, что парень прятался от взрыва
в яме. Курако было мучительно сознавать, что он не
сумел посмотреть опасности прямо в лицо. Этот слу­
чай глубоко задел самолюбие Курако и вызвал,
может быть впервые, личное, интимное отношение к до­
менной печи. «Извлечь из случившегося урок? — раз­
мышлял Курако. — Признать, что есть нечто сильнее
меня? Может быть, лучше всего отойти от опасности?
От пробера к лаборанту не долог путь. А через не­
сколько лет — спокойное существование заводского
химика. Можно даже попросить Пьерона ускорить мой
перевод в лабораторию».
Но нет! Меньше всего Курако склонен к тихой, ла­
бораторной работе. С ней не мирится его буйная нату­
ра. Нужно попробовать свои силы в качестве горно­
вого. Горновые — вот подлинно бесстрашные люди.
Таким должен быть и он, Курако.
В этих устремлениях юноши, волею случая попав­
шего два года назад на завод, чувствовалась полнота
жизненных сил, которые Курако не знал куда девать.
37

Он стремился к делам героическим, но еще не видел
перед собой ясной жизненной цели. На заводе ему не
повстречался человек, который указал бы на эту цель.
В революционных делах он в ту пору проявить с§бя не
мог, Рабочее движение в России только зарождалось.
На заводе не велось никакой пропагандистской рабо­
ты. Естественно, что бродившие в Курако силы не наг
ходили точки приложения.
Стать горновым Курако побуждало и желание
в совершенстве освоить домну. Своими мыслями он
поделился с Власычем. Но тот не сразу стал на сто­
рону ученика.
— Подумай, парень, что собираешься делать, —
говорил Власыч. — Ум у тебя острее, чем полагается
горновому, ты знаешь по-французски. Домна губит
людей, и ты ни за что пропадешь. Посоветуйся с Горяй­
новым.
— Горяйнов мне не указка.
— А Пьерон?
— Пьерон рад будет от меня избавиться. Забыл
случай с Модестом?
Власыч ничего не ответил. А на следующее утро,
подозвав к себе Курако, дал ему в руки длинный ме­
таллический прут. На конце его была наварена же­
лезная пробка.
— Когда выйдет шлак, попробуй заткнуть лётку.
В доменных цехах издавна, существовал такой спо­
соб проверять, годен ли рабочий для профессии домен­
щика, выйдет ли из него когда-нибудь горновой. После
выпуска шлака из летки прорывается дутье. В синем
пламени летят раскаленные брызги и пыль, даже мел­
кие куски горящего кокса. Летку надо закупорить
одним ударом прута с наваренной пробкой. Опытные
шлаковщики делают это легко. Для новичков — это
хорошая проба сил, первый искус доменщика. Курако
подготовился к схватке с пламенной леткой. Одним уда­
ром он всадил пробку.
— Сам бог тебе велел идти в горновые, — сказал
Власыч.
Скоро Курако попробовал свои силы и ловкость на
чугунной летке. Тут было гораздо труднее. Новичков
S3

к чугунной летке не пускают. Она шире шлаковой, рас­
положена неудобно — у самой подошвы печи. Ее за­
купоривают не железной пробкой, которую чугун мо­
ментально расплавит, а нанизанным на длинный
металлический прут конусообразным куском глины.
При неточном ударе глина сминается в лепешку. Осо­
бенно трудно закрыть летку на ходу чугуна, когда из
нее вытекает быстрый ручей металла. Нужно поистине
виртуозное искусство, чтобы пересечь мягким глиня­
ным конусом стремительный поток металла, попасть
в леточное отверстие и, наглухо его закрыв, момен­
тально остановить выпуск.
Всему этому Курако учил русский горновой Власыч.
Семнадцатилетний парень сразу проявил замеча­
тельный талант доменщика. Он научился закрывать
летку на полном ходу чугуна. Для этого требовались не
только меткий глаз и бестрепетно твердая рука, но и
особая, свойственная выдающимся доменщикам спо­
собность не бояться огня, спокойное бесстрашие перед
несущимся навстречу потоком жидкого металла. Ку­
рако удалось укротить силу, заставившую его од­
нажды испытать страх. В борьбе с огнем он одержал
победу.
Курако продолжает носить пробы, но все мысли его
устремлены к летке. Все больший смысл он находит
в работе горновых. Наблюдая за ними, он видит, как
тщательно они ухаживают за чугунной леткой. Это
самое коварное место в горне. Простая пробка из
огнеупорной глины должна выдержать давление рас­
плавленной массы и газов. Если пробка внезапно вы­
скочит, струя чугуна и пламени зальет находящихся
у горна людей. Нередко рабочие затрачивали по два
часа на забивку отверстия, вгоняя туда трамбовкой це­
лые тачки глины. Это делалось, чтобы предотвратить
серьезные аварии.
Много смертей видел Курако на заводе. Люди сго­
рали не только у горна, при прорывах чугуна, но и на­
верху, на колошнике, откуда заваливают в печь мате­
риалы. Дорогою ценою получался металл. Жизнями
десятков и сотен людей создавалось благополучие
акционеров.
39

Печь идет... Горновые и газовщики, техники и лабо­
ранты, проберы и катали могут спокойно работать.
Печь идет — значит все благополучно. За ходом домны
позволяет следить очень простой прибор. В ее верхнее
отверстие вставляется шомпол, называемый также
«щупом», — длинная железная палка. Одним концом
она упирается в сгружаемые попеременно порции ру­
ды, кокса и флюса, другой ее конец высовывается на­
ружу. Рабочие на колошнике — горовые — наблюдают
за движением шомпола. Скачкообразно он опускается
все ниже и ниже. Несколько секунд стоит на месте,
слабо дрожа, потом быстро скачет вниз, вслед за об­
рушившимися материалами. Шомпол
подтягивают
вверх и вновь посылают в печь очередную пищу. Толь­
ко посредством этого примитивного прибора можно
следить за ходом шихты. В печь не заглянешь: оттуда
несется окись углерода, валящая человека с ног после
двух-трех вдыханий.
Печь идет... Но вдруг шомпол останавливается.
Проходит пять минут, десять, двадцать, целый час,
иногда сутки, иногда целая неделя. Шомпол не дви­
гается. Печь стала, зависла — это бедствие. Можно
ждать катастрофы.
Курако наблюдал, как темнели лица людей на завод­
ском дворе при зависании шихты в печи. Зависание—
одно из самых тяжелых расстройств доменной плавки.
Шихта не опускается. Материалы где-то застревают.
В печи образуются огромные своды, упирающиеся в ее
огнестойкие стены. Скоро и вовсе прекращается вся*
кое движение плавильных материалов. Материалы ви­
сят. Под ними на протяжении нескольких метров пус­
тота.
Тревога в эти дни охватывала всех на заводе. Рано
или поздно шихта должна рухнуть.
В один из таких обвалов погиб на колошнике
сверстник Курако, товарищ детства, пришедший почти
одновременно с ним на завод. Уже долго стоял непо­
движно шомпол. Разъяренный Пьерон бегал по двору
со своим переводчиком, ругая всех, кто только ни попа­
дался ему на глаза. Заглядывая иногда в фурменный
глазок, Курако видел зловещую пустоту пещеры с ви­
40

сящими на стенах сосульками. Неотвратимая угроза
нависла над заводом. Но люди продолжали что-то де­
лать. Рабочие не сходили с колошника. Катали двига­
ли свои тележки, обслуживая другие печи, которые по­
куда минула беда. Вагоны подвозили и высыпали горы
плавильных материалов. В конторе щелкали на счетах.
И вот донеслось уханье. В дыму и пламени скрылась
вершина домны. Огненный град кокса, камня, руды,
вырвавшись на огромную высоту, низвергся на завод­
ские здания и пути...
Погибло несколько человек, среди них и друг Ку­
рако.
Курако глубоко переживал гибель людей у домны.
Неужели нет способа избавиться от аварий? Неужели
нельзя заставить домну работать нормально? Может
быть, на других заводах умеют предотвращать обвалы
шихты, прорывы металла? Об этом Курако, волнуясь,
говорит с многоопытными доменщиками. На эти темы,
не чувствуя никакой робости, он пытается беседовать
с мастерами-французами. Курако не дает покоя завод­
ским химикам. Но одни отделываются шуткой, другие
молчат, третьи пожимают плечами. Аварии неизбеж­
ны — таково общее мнение. Какое-то число людей дол­
жно погибать при современном уровне техники домен­
ного дела — обратитесь к статистике. Такого рода
ответы получал Курако на мучивший его вопрос.
Вскоре смерть унесла еще одного друга Курако—
его учителя Власыча. Это случилось при особенно тра­
гических обстоятельствах. Чугун проел фундамент до­
менной печи. В течение некоторого времени он уходил
под почву, постепенно скопляясь там в виде расплав­
ленного подземного озера в пустотах, всегда остаю­
щихся после стройки. Это происходило незаметно для
человеческого глаза. Правда, в печи и близ нее можно
было наблюдать странные явления. Но на них никто
не обратил внимания, а припомнили лишь после ката­
строфы. В течение суток печь выдала очень мало чу­
гуна. В последние часы летку пробивали два-три раза,
но из нее ничего не выщло, кроме шлака. Между тем
печь шла нормально. Песок на площадке печи нагрел­
ся, это чувствовалось, когда рабочие садились отды­
41

хать. Рабочий прилег на нагретый песок и угорел: изпод земли обильно выходил газ.
Непосредственно перед катастрофой, буквально за
несколько мгновений до нее, рассказывал потом один
из оставшихся в живых, с земли полетели вверх песчин­
ки, словно снизу кто-то дул. И тотчас прорвался ско­
пившийся чугун. Лавина металла подняла пласт зем­
ли, на котором стояли люди, и понесла его по уклону,
как река несет плот. Несколько мгновений люди видны
были сквозь пламя и дым, слышались их страшные
крики, потом все исчезли в бурном потоке. От людей не
осталось ничего, даже пепла. Среди погибших был Власыч — первый учитель Курако.
Вскоре после описанных событий Курако оконча­
тельно распрощался с ложкой пробера. Не стало слыш­
но неугомонного стука его деревянных башмаков на
заводском дворе. Его перевели в подручные горнового.
С карьерой лаборанта было навсегда покончено. Наз­
начению этому предшествовал геройский поступок
у домны. В опаснейший момент Курако проявил
необыкновенное мужество, находчивость и реши­
тельность — черты характера, отличавшие его всю
жизнь.
Снова в кладке появились трещины. То был часто
повторявшийся случай аварии. Рвущееся по фурмам
дутье вот-вот должно было извергнуть сквозь пробои­
ну лавину раскаленных материалов. Взрыв казался не­
избежным. Все находившиеся у печи шарахнулись
в стороны, ища спасения за прикрытиями. Была един­
ственная возможность предотвратить взрыв — быстро
закрыть клапан горячего дутья и пустить воздух через
какое-либо отверстие воздухопровода наружу. Из раз­
вороченной печи уже полетели во все стороны пламе­
неющие куски руды и кокса. Еще несколько секунд —
и все содержимое печи залило бы огненным озером
окружающее пространство. Однажды Курако в па­
ническом страхе бежал от огня — сейчас он бро­
сился в сторону печи. Он быстро выключил дутье. Печь
затихла. Взрыва не произошло. Вскоре явился Пьерон.
Его уже предупредили о случившемся. Глаза его забе­
гали по спинам суетившихся у горна людей.
42

— Кто это сделал? — спросил он.
Ему указали на Курако.
— Мерси, гарсон, — проговорил он, узнав своего
знакомого пробера, и протянул ему палец.
— Не стоит благодарности, — ответил Курако пофранцузски, спрятав руки за спину.
Пьерон резко повернулся и направился обратно
в контору. Курако хлопали по плечу, называя его са­
мым отчаянным горновым.
Спустя несколько дней ему объявили о назначении
его подручным горнового. Начинало сбываться то,
о чем многие месяцы мечтал Курако. Нисколько не
упиваясь своим успехом, он ставит перед собой зада­
чу, решению которой можно посвятить жизнь. Все си­
лы, весь ум, развитый чтением, все юношеккие дерза­
ния направляет он к одной цели — покорить домен­
ную печь, подчинить ее воле человека.
ОТЧАЯННЫЙ ГОРНОВОЙ

В кабинете директора уже час ведется оживленная
беседа, иногда переходящая в спор. Друг против друга
сидят директор завода, «швейцар Донецкого бассейна»
Горяйнов, и французский мастер Пьерон.
— Рабочие — лентяи, мосье Горяйнов: катали во­
зят грязную мелочь, из-за них весь брак.
— Может быть, ошибка в шихтовке? Уверены вы
в своих расчетах, мосье Пьерон?
— Оставьте!.. Газовщики зевают, горновые — пья­
ницы.
— А Курако?
— Из него выйдет хороший бунтовщик, из вашего
Курако.
— Но у него золотые руки и прекрасная голова.
— Он вместе с ними. Они хотят заморозить все
печи.
Спор продолжается. Причина, вызвавшая его, —
очередная авария на заводе. Застывшими лужами чу­
гуна покрыто пространство вокруг одной из домен. За­
твердевшими ручьями металла залиты железнодорож­
ные пути. Чернеют обуглившиеся шпалы.
43

Прорыв чугуна еще не означает полного разруше­
ния печи. Из нее выброшено содержимое. Зияет огром­
ная круглая дыра. Ее заложат огнеупорным кирпичом,
стянут в этом месте новым толстым металлическим об­
ручем. Печь снова пустят до следующего несчастья.
Но пока она стоит мертвой, завод терпит большие
убытки. Чугун нужен сталеплавильным печам. Заказ­
чики требуют готовых рельсов. Держатели акций «Сосьете Женераль» не желают считаться с техническими
неполадками на заводе. Об этом обязаны знать Горяй­
нов и Пьерон. Они имеют все основания спорить о при­
чинах и виновниках бесконечных аварий.
Спор этот тем более уместен, что выросший за по­
следние годы завод не может существовать при хро­
нических простоях то одной, то другой, то третьей дом­
ны. Большой капитал вложен в создание не только но­
вых домен, но и множества подсобных предприятий —
спутников металлургического завода. На его террито­
рии выросла батарея коксовых печей. Кружевом труб
связались с домнами ряды кауперов и воздуходувных
машин. Новые литейные, новые мартены, прокатные
станы превратили завод в сложный организм. Его об­
служивают свыше четырех тысяч рабочих — вдвое
больше, чем тогда, когда поступил на завод Курако.
Выпуск чугуна за два года увеличился на два с поло­
виной миллиона пудов и в 1892 году подходил уже
к шести миллионам. Выход из строя хотя бы одной до­
менной печи нарушает работу всего организма завода.
С авариями, с расстройством доменных печей нуж­
но бороться. Но как? Об этом и спорят в кабинете ди­
ректора. Об этом же много думает подручный горново­
го Михаил Курако.
Уже ряд месяцев он выпускает чугун, следит за фур­
мами, изучает «болезни» домны, живет ее дыханием.
Тяжелая, нервная, изнурительная работа. Сжато к яр­
ко характеризуют ее доменщики: «Горно не шутит,—
балда 1 кровавые мозоли набивает, а от бура на руба­
хе выступает соль».
Буром, длинным многопудовым ломом, каждые
1 Б а л д а — молот.
44

четыре-пять часов пробивают чугунную летку. К мо­
менту выпуска металла у летки собираются все рабо­
чие, обслуживающие горн. Они дружно берутся за
бур и под равномерный глухой крик ударяют в летку.
Десять-пятнадцать минут ритмично раскачиваются
мускулистые тела, пока не покажется струя металла.
При расстройствах хода печи эту несложную, но вы­
матывающую душу операцию производят часами.
Едва ли не одна из самых изнурительных работ,
которой занимается Курако, — смена фурм. «эРыло» —
открытый конец трубы, подводящей дутье, — входит
в печь. Очень высокая температура над фурменным
отверстием — до 1600° — моментально расплавила бы
воздухоподводящую трубу, если бы она не охлажда­
лась водой. Вода непрерывно циркулирует по змееви­
ку, помещенному внутри трубы. Но и это не спасает
фурму. Рано или поздно она должна прогореть. Через
образовавшуюся в ней трещину вода будет просачи­
ваться в печь. Порой на несколько часов нужно пре­
рывать ход плавки, чтобы переменить фурму.
Но снять фурму очень трудно. Находясь долгое
время в печи, она обрастает твердой коркой, крепко
прирастающей к чугунной кадушке фурменного отвер­
стия. Согнувшись, обливаясь потом, Курако долго вы­
бивает фурму специальным тяжелым крюком. Обесси­
ленный, он утешается лишь тем, что одержал еще
одну победу над домной.
Трудные и опасные участки работы притягивают
Курако как магнит. Он — всюду первый. Он лучший
в доменном цехе рабочий, он смельчак и герой. Пре­
данное, любовное отношение к труду, героизм на про­
изводстве понятны в наши дни, когда труд сделался
делом чести и славы. Социалистический строй воспи­
тал социалистическое отношение к труду. Но трудовой
героизм Курако имел иные корни. Он ненавидел экс­
плуатацию в эксплуатировавших его людей. Он прези­
рал невежественных иностранцев, командовавших на
производстве и обрекавших на бесславную смерть
рабочих, с которыми он сжился, которых он любил,
как любил свой народ и свою родину. Покорить дом­
ну, подчинить ее воле человеческого разума, сделать
45

обслуживание домны безопасным для людей, зараба­
тывающих около нее хлеб свой, воспитывать свои кадры
для управления ею — это стало основной целью его
жизни.
Курако кое-чего уже добился: он укрепил свои
мышцы и победил всякий страх перед опасностью; он
ловок, силен, смел, наблюдателен, — но не хватает
знаний, чтобы стать настоящим доменщиком.
Часто вечерами он забирается в заводскую лабо­
раторию. Он делает это тогда, когда там нет Пьерона.
В лабораторию его пускают как бывшего пробера. Он
надоедает всем своими вопросами Но не с этой лишь
целью посещает он лабораторию. Он добирается до
шихтовых книг. Не возбуждая ни в ком подозрений,
он делает оттуда некоторые выписки.
На заводе, в конторе, служит его дальний род­
ственник Глинка. В дни, когда Курако перекочевывал
из одного учебного заведения в другое, мать его го­
ворила: «Придется Михася отправить к Глинке». По­
пав на завод, Курако не искал покровительства своего
родственника, занимавшего к тому же небольшой чин.
Первое время они даже не встречались. Грязный ка­
таль, нет сомнения, компрометировал бы конторщика,
носившего воротничок и галстук и причислявшего се­
бя к заводской аристократии. Сейчас Курако ищет
с ним встречи. Они беседуют о хозяйстве завода, о при­
ходных и расходных записях в заводских книгах,
о плавильных материалах, переведенных в сталь
и рельсы, в рубли и копейки, в длинные колонны цифр.
Курако сопоставлял на досуге эти цифры, записи
в шихтовых и конторских книгах. Но эти сведения
были весьма отрывочны. Они нисколько не проясняли
вопроса: как из взятых в определенных пропорциях
материалов в соответствующих температурных усло­
виях получать необходимое количество чугуна и шла­
ка. Самая тайна плавки скрывалась от Курако за
проволочными заграждениями цифр. Ему, юноше, ока­
залось не под силу решение этой основной проблемы
черной металлургии.
В годы, когда Курако украдкой изучал шихтовые
книги Брянского завода, на одном из чугуноплавиль­
46

ных заводов уральской глуши производил интересные
опыты и исследования молодой инженер М. А, Павлов,
ставший впоследствии знаменитым ученым. Им-то
в 1892 году и был определен впервые на наших заво­
дах «тепловой и материальный баланс доменной пе­
чи». «Э тЬ т важный численный материал, — сообщала
впоследствии Академии наук группа ученых, — слу­
жит по настоящее время незаменимым пособием для
металлургических расчетов».
Пока Курако пытался проникнуть в секреты плав­
ки, на заводе произошло событие, целиком захватив­
шее внимание молодого доменщика. Симптомы тяже­
лого расстройства — «закозления» — были обнару­
жены в печи № 2. «Козел» — застывший в домне ог­
ромной массой чугун. Предотвратить это явление, слу­
чавшееся очень часто, никто не умел. «Козел» означал
гибель печи. Оцепеневшую домну разрушали до осно­
вания. Динамитом рвали на части затвердевший чугун.
На расчищенном затем месте возводили новую домен­
ную печь, списывая в убыток сотни тысяч рублей.
Первые признаки начинавшегося бедствия — «хо­
лодный ход»— Курако удалось заметить сквозь глядел­
ку в фурменном рукаве. Приставив к глазу синее стек­
ло, Курако всматривался в танцующие куски кокса.
Но фурменное отверстие в одном месте было за­
темнено пятном. Подобные же пятна стали появляться
и на других глазках. Когда затем глазки из ослепи­
тельно белых начали становиться желтыми, не остава­
лось уже никаких сомнений в том, что процесс восста­
новления железа в домне нарушился. Печь не
получала нужного количества тепла. Куски невосста­
новленной руды появились у самых фурм.
Горновой и его подручный еще с некоторой надеж­
дой смотрели на очередные выпуски шлака. Но шлак
выходил из летки лениво, искрился, рябил. Лаборатор­
ные анализы ставили неутешительный диагноз: много
серы. Шлаки стали густыми.
Ктовиновник «закозления»? Где искать его при­
чины?
Над этим вопросом думают многие, но никто
на заводе не может на него ответить. В заводской
47

конторе пока прикидывают, в какую копейку влетит
неожиданно обрушившееся бедствие. Пьерон ходит
разъяренный. Легче всего свалить, как всегда, вину
на рабочих: этим можно отвлечь внимание от наибо­
лее вероятной причины «вакозления» — неправильно­
го составления шихты.
«Холодный ход» печи мог, конечно, быть вызван
различными случайными причинами. Из-за невнима­
тельности десятника в печь могли загрузить мусористый, не очищенный от мелочи кокс. Такой кокс, сго­
рая, дает меньше тепла, чем было рассчитано при
составлении шихты. Могла неожиданно понизиться тем­
пература по вине газовщика, который не отрегулиро­
вал пламя и недостаточно нагрел каупер. Похолода­
ние печи нередко происходит от длительного притока
в горн воды из прогоревшей фурмы. Наконец «холод­
ный ход» мог возникнуть оттого, что печь недогрузи­
ли. Сначала она была неполной, потом в нее стали
сбрасывать материалы. Они спускались вниз недоста­
точно прогретыми, не вполне обработанными газами.
В результате — похолодание горна.
Могли быть еще десятки различных причин рас­
стройства домны.
Издавна конструкторская мысль работала над по­
исками такой формы домны, которая обеспечила бы
’равномерное расположение в ней сырых материалов.
Это очень важно. Если поднимающиеся кверху газы
нормально прогревают все материалы, то правильно,
равномерно происходит восстановление железа из его
окислов. Решающее значение имеют загрузочные
устройства на колошнике, позволяющие избегнуть
одностороннего наполнения печи. В 1850 году англий­
ский доменщик Парри впервые применил изобретен­
ный им аппарат для механической засыпки шихты
в домну. Этот аппарат позволял также улавливать вы­
ходящий из печи доменный газ для использования
его в воздухонагревательных камерах. Принцип ко­
лошникового затвора очень прост. Наверху печи непо­
движно укреплена воронка, куда снизу входит подве­
шенный на штанге, поднимающийся и опускающийся
конус В поднятом состоянии конус плотно прилегает
48

к воронке, и доменный газ удаляется через помещен­
ный сбоку газоотвод. Когда конус опускается, через за­
зор между ним и воронкой опускается сырье.
Аппарат Парри был далеко не совершенным. Р а­
бочие на колошнике, объезжая с вагонетками жерло
печи, должны равномерно опрокидывать их в разных
точках круга Эта очень тяжелая работа производи­
лась в атмосфере вытекающего вредного газа. Рабочие
угорали. Нередко в плохую погоду, когда завывала
снежная метель или хлестали дождевые потоки, из­
можденные рабочие опрокидывали вагонетку где при­
дется, не обходя круга. Создавался боковой ход
материалов. Не встречая в отдельных местах печи
большого сопротивления, газы не успевали отдать
тепло.
Чего стоит доменщик, не умеющий распознать,
найти причину «болезни» домны? Об этом думал
Курако. Он не отрывал глаз от отверстия, ему хоте­
лось проникнуть в душу печи. Фурмы все более чер­
нели, забивались густым шлаком. В еще пышущую
жаром фурму Курако вонзал, как во врага, копье,
вгонял его балдой далеко внутрь и быстро вытаскивал.
Он хотел открыть дутью доступ к центру застывающей
печи. Но все усилия были напрасны.
Взявшись с десятком рабочих за железный лом,
Курако часами надрывался, чтобы открыть чугунную
летку. Но летка еще более закупоривалась от ударов
затупленным ломом. Длительным бурением удавалось
просверлить щелку, через которую показывался сты­
лый чугун. Он тотчас же закрывал отверстие, приводя
этим всех в отчаяние.
Азарт борьбы с «козлом» захватил Курако и его
товарищей. В эти полные волнения, надежд и страха
часы они не думали о том, что завод принадлежит
кучке капиталистов: профессиональная гордость не
позволяла им бежать с поля производственного сра­
жения.
Курако железным прутом упорно орудовал в шла­
ковой летке, надеясь «раздразнить», как говорили до­
менщики, сгустившийся шлак и заставить его выйти.
Он продолжал борьбу до последнего момента, до пол­
4

Курако

49

ной гибели печи. Потемневший, угнетенный своим
бессилием в единоборстве с «козлом», он говорил:
—
Пьерон со своими французами погубили печь.
Шихтовалыцик!
Пьерон прослышал об этих разговорах. Неспокой­
ного доменщика надо было изгнать.
Как-то, застав Курако в лаборатории, где тот шту­
дировал шихтовые книги доменного цеха, Пьерон при­
казал немедленно рассчитать своевольного подруч­
ного.
Решение Пьерона избавиться от «бунтовщика»,
вторгнувшегося в лабораторию завода, совпало с соб­
ственным желанием Курако. Он давно уж хотел бро­
сить этот отсталый завод. Несмотря на молодость, он
чувствовал в себе достаточно сил, чтобы стать горновым,
а в будущем — и мастером. Его продвижению мешала
консервативность заводского уклада. Подручный, про­
работавший всего год-два у доменной печи, не мог
в ту пору рассчитывать на то, что его назначат горно­
вым. Курако решил отправиться в Криворожье, где
недавно был пущен новый завод. Полный самых ра­
дужных надежд, он двинулся в путь.
Из Екатеринослава, где протекли первые годы
самостоятельной жизни Курако, судьба забросила его
в Криворожье. Открытые в Криворожье рудники
и созданные вокруг них железоплавильные заводы со­
вершенно преобразили не столь давно еще пустынный
край.
«Мне случалось побывать, — говорится в одном из
старых описаний Криворожья, — в здешней местно­
сти лет десять тому назад, когда от ближайшей же­
лезнодорожной станции приходилось верст пятьдесят
плестись по степи на обывательских лошадях, почти
без дороги, имея курганы вместо путеводителей... Кри­
вой Рог — глухое поселение, в котором каждый себя
чувствовал... за тысячи верст удаленным от всей
Европы».
За какое-нибудь десятилетие вся железорудная
промышленность юга России сосредоточилась в Кри­
ZQ

ворожье. Некоторые заводы обосновались непосред­
ственно у выхода железной руды. Пять крупнейших
рудников были расположены непрерывной цепью по
течению речушки Саксагань, впадавшей в столь же
небольшую реку Ингулец.
Возле селения Кривой Рог в 1892 году вырос
Гданцевский завод, где начался второй этап производ­
ственной жизни Курако.
На новый, недавно пущенный завод Курако пришел
уже не робким новичком. Это был вполне подготов­
ленный доменщик, разбирающийся в тонкостях своей
профессии:
Он был очень хорошо принят рабочими доменного
цеха. Им нравился общительный характер Курако,
умение пошутить. Вместе с тем они чувствовали
его внутреннюю собранность, огромную силу воли,
творческое вдохновение, особенно в наиболее ответ­
ственные производственные моменты. Его волевое
напряжение, производственный
азарт . заражали
окружающих. Курако слушались, как хорошего коман­
дира.
Преданная ему «доменная армия» — это нижняя
ступень заводской лестницы. Наверху — чуждый ему
мир высокого начальства, сплошь иностранцы. Глав­
ный инженер—поляк Кольберг, его помощник—поляк
Роговский, получивший образование в Льеже, началь­
ник доменных печей тоже поляк — Якобсон. И лишь
сменный доменный мастер — русский, человек в ле­
тах, по фамилии Машуков. Обязанности второго смен­
ного мастера на печах выполнял Курако.
Столь же примитивны, как и брянские, были печи
Гданцевского завода, хотя одна из них и имела
стальной кожух горна, введенный французским инже­
нером Буавеном. В России такой горн был применен
тогда впервые. Однако это новшество не спасало от
бесконечных аварий, сопровождавшихся взрывами
и человеческими жертвами.
Курако вносил в работу спортивный дух. Он уста­
новил своего рода соревнование с мастером Машуковым, стараясь выдать за смену, за двенадцать часов,
как можно больше чугуна. И если ему удавалось «по­
51

бить» своего соперника, он бывал весел, радостен,
шутлив. В этом он видел победу своих методов.
То не были научные методы в настоящем смысле
этого слова. Науку плавки Курако постиг в дальней­
шем. Он достигал успеха характерной особенностью
своего руководства у домны. Он обеспечивал удиви­
тельную тщательность всех операций по обслужива­
нию печи. Он требовал от каталей, чтобы они не
загружали в вагонетки замусоренный кокс или черес­
чур крупные глыбы руды. Весовщик должен был вни­
мательно взвешивать вагончики, колошниковые рабо­
чие — правильно заваливать материалы, газовщик —
тщательно регулировать пламя. Когда дело касалось
домны, с Курако нельзя было шутить — это все
отлично знали. И если горновые вгоняли в летку
мало глины, плохо просушивали выпускную канаву
или даже просто не могли доглядеть кусочка сырой
глины в формовочном песке — Курако поднимал
бурю.
—
Как ты просушил канаву? — ругал он рабоче­
го. — Да ты же первым погибнешь от взрыва!
Тщательный уход за домной — средство избежать
аварий и взрывов. Это всем внушает Курако на каж­
дом шагу. Много смертей пришлось ему видеть у до­
мен, — смертей, которые были результатом не только
плохих конструкций печей, но и неумения доглядеть
за деталями технологического процесса. В домне Ку­
рако видит сложный организм. Он относится к печи,
как исследователь и как врач, который должен лечить
и предупреждать болезни. Домна — самое дорогое
в его жизни, с чем он связал все свои помыслы, все
свои мечты. Вот почему он так часто распекал иного
зазевавшегося или оплошавшего рабочего и сам по­
казывал, как надо сделать ту или иную производ­
ственную операцию.
Курако любили и верили ему. «Куракинское брат­
ство» пополнялось лучшими доменщиками. Какими бы
качествами человек ни обладал, он не мог стать дру­
гом Курако, если был плохим работником.
Расставив в решающих пунктах людей, в которых
он был уверен, Курако добивался дружных, согласо­
52

ванных действий, преданного, любовного отношения
к печи. Это давало поразительный результат. Остава­
лось еще понять, ясно представить себе все, что совер­
шается внутри доменной печи. Он пополнял свои зна­
ния частью из книг по доменному делу, частью из на­
блюдений, из случайных встреч и бесед на «научные
темы», как он любил говорить.
В 1896 году Курако встретился на Гданцевском
заводе со студентом Петербургского горного института
Рубиным, приехавшим на практику. Вот что расска­
зывал позднее профессор Рубин об этой встрече:
«Я очень заинтересовался молодым сменным мастером
и стал к нему присматриваться. По мере прохождения
практики знакомился с ним все ближе. Он тоже охот­
но шел на сближение. Курако прямо-таки выкачивал
у меня теоретические познания, полученные мной
в институте. Я отвечал ему на множество вопросов
научного характера и удивлялся, как быстро и легко
он воспринимает эту премудрость. В свою очередь, он
учил меня практике доменного дела. Этим он владел
в совершенстве. Меня поразило и другое. Некоторым
явлениям доменного процесса, которые оставались
для меня туманными после институтского курса, он да­
вал удивительно простое, логически ясное и убеди­
тельное объяснение. Они до сих пор сохранились
у меня в памяти, хотя с тех пор прошло около сорока
лет. Причина этого, вероятно, в том, что объяснения
Курако оказались верными и как-то незаметно впо­
следствии вошли в учебники. В доменном производстве
в то время часто случались взрывы. После взрыва или
аварии он ходил мрачный, раздраженный. Очевидно,
производственные неудачи сильно затрагивали его
самолюбие и возбуждали мысль. Взрывы были на­
столько часты, что все время я находился в напря­
женном, нервном состоянии. Идешь по заводу
и ежишься: вдруг‘сейчас вырвется чугун и взорвется.
Однажды я сильно перепугался. Находились мы с Ку­
рако в конторе доменного цеха. Курако лег спать
и предложил мне устроиться на столе. Вскоре я за­
снул — и вдруг слышу страшный взрыв. Я вскочил.
Кругом темно. В окнах красный свет. Грохот отдается
53

во всех углах. И вдруг слышу, Курако хохочет: «Чего
вы перепугались? На вас лица нет». Оказывается,
я лег головой близко к электрической лампочке. Во
сне неловко повернулся и разбил ее. Лампочка с тре­
ском разлетелась, и мои возбужденные нервы воспри­
няли это, как взрыв завода. Курако целыми часами
мог рассказывать о домнах. И не только о домнах.
Мы беседовали на самые различные темы: о жизни,
о науке, о политике. Он обнаруживал и начитанность
и оригинальность многих суждений. Мысли его были
какие-то особые, свои, которые нельзя было найти
в книгах».
Годы упорного изучения металлургической науки,
накопления знаний не прошли для Курако даром. Ка­
кого-нибудь десятилетия было достаточно, чтобы ка­
таль, не разбиравшийся в «азах» доменного дела,
превратился в большого специалиста, ценимого заводовладельцами.
Новый этап жизни Курако начался на Мариуполь­
ском заводе.
О второй своей встрече с Курако на этом заводе
профессор Рубин вспоминает так: «В 1900 году мне
пришлось поехать по делам на Мариупольский за­
вод, — тот самый, который выстроил у нас известный
американский конструктор доменных печей Кеннеди.
Там совершенно неожиданно я опять встретил Курако.
Не успели мы поздороваться, как он повлек меня к до­
менной печи: «Посмотрите, какое замечательное здесь
фурменное устройство». Там были фурмы американ­
ского типа, очень легкие, простые и удобные. Перед
этим я находился пятнадцать месяцев в заграничной
командировке, осматривал металлургические заводы
в разных странах Европы. Устройств такого типа я не
встречал. Мне они понравились, и я высказал это
Курако. Он пришел в восторг, чуть ли не бросился
меня обнимать, — так приятно ему было, что я оце­
нил американские устройства. За протекшие с нашей
первой встречи четыре года Курако необычайно вы­
рос в теоретическом отношении. Я удивился, как
в такой короткий срок он мог ознакомиться с литера­
турой, в большинстве иностранной, изучить англий­
54

ский язык (французский он знал раньше), усвоить
новейшие американские доменные методы. Он пока­
зал мне наброски своих чертежей — то, что он само
стоятельно проектировал для будущего».
ЗНАКОМСТВО С АМЕРИКАНЦАМИ

Однажды жители Мариуполя, южного приморского
города, увидели на горизонте большой пароход. Ока­
завшись на виду города, пароход, шедший под аме­
риканским флагом, круто повернул и направился
к порту. В этом не было ничего особенного: в порт не­
редко заходили русские и иностранные суда. Они
привозили хлопок, апельсины, железные изделия
и оставляли солнечные берега с грузом пшеницы,
льняного семени и невыделанных кож. Странным лишь
казалось, что американский пароход из-за океана
дривез кирпичи.
Их выгружали вместе с трубами, балками, метал­
лическими плитами. У парохода деловито отдавал рас­
поряжения плотный человек, которого называли «ми­
стер Кеннеди». Из привезенных материалов спустя
несколько дней стали возводить тут же, невдалеке,
заводские сооружения. Скоро у моря вырос большой
чугуноплавильный завод.
В 1898 году в Мариуполь приехал Михаил Курако.
Непоседливого доменщика толкала с места на место
жажда новых впечатлений, опыта и знаний. Сюда его
привлекло желание познакомиться с техникой, кото­
рую, слышал он, насаждают здесь американцы.
Путь его из Криворожья лежал через сердце До­
нецкого бассейна, уже становившегося «всероссийской
кочегаркой». Горами угля были завалены железно­
дорожные станции; на север, на запад, на юг тянулись
длинные составы, груженные углем. Курако воочию
увидел Донбасс, страну угля — источник неиссякае-*
мой энергии и богатств.
Курако узнал Донецкий бассейн в последние, пред­
кризисные годы XIX века, в момент его особенно вы­
сокого расцвета. Его рудники давали уже около
10 миллионов тонн угля в год — больше половины
55

добычи угля во всей стране. Металлургические заводы
южного района выплавляли свыше половины всего
чугуна, совершая свой маршрут к побережью Азов­
ского моря. Курако был очарован широкой инду­
стриальной панорамой — бесконечными надшахтными
вышками, трубами, домнами, коксовальными печами,
эстакадами.
Он увидел и то, что, как тень, сопутствовало капи­
талистическому развитию страны. В открытой, голой
степи беспорядочно лепились землянки, убогие жили­
ща из глины и соломы — зародыши будущих Собачеевок и Нахаловок, предместий промышленных городов.
Он видел вереницы отходников, шагавших по шпалам,
по трактам. Из северных губерний шли они на зара­
ботки в богатый угольно-рудный край. Молва далеко
разносила: заводским мальчикам платят по тридцать
пять копеек, чернорабочие получают по шести гривен,
а катали зарабатывают даже по рублю в день. Ме­
стной рабочей силы заводам и рудникам не хватало.
Тысячами поглощали они выходцев из далеких де­
ревень...
Американский завод...
С первых же дней пребывания в Мариуполе Кура­
ко почувствовал, что попал в новую обстановку. Свое­
образие ее создавали и уклад производственной жиз­
ни, и люди, отличавшиеся необыкновенной делови­
тостью, и техника, которой Курако до этого нигде не
видел.
Он с интересом разглядывал домну, выстроенную
по американскому образцу. С ее размерами нельзя
было сравнить ни гданцевские, ни екатеринославские
печи. По наклонному мосту к ее колошнику механи­
чески передвигались вагонетки с материалами. Там
они опоражнивались без участия человеческих рук. На
колошнике не было людей. За них все делал автома­
тический загрузочный аппарат.
Внимание Курако привлекли и американские фур­
менные устройства. Печь имела двенадцать фурм.
Сделанные из бронзы, они отличались простотой
и легкостью. Свое восхищение ими Курако выразил
мастеру Гофрену, знакомившему его с заводом.
56

— Заметьте, мистер Курако, — говорил Гофрен
по-французски (английский язык Курако изучил поз­
же), — заметьте: на других русских домнах только
две или четыре, самое большее, восемь фурм. А у нас
двенадцать. И мы не боимся прорыва чугуна. Наша
фурма весит полтора пуда. Сменить ее можно в десять
минут.
Курако утвердительно кивал головой. Еще свежи
были воспоминания о домнах в Криворожье и При­
днепровье, где часами приходилось выковыривать
многопудовую фурму.
Не мог он не выразить своего удовлетворения
и горном мариупольской домны. Глубокий горн был
закован в крепкую броню. И вся печь^ была забро­
нирована доверху.
— А пушка ваша совсем замечательна, мистер
Гофрен.
Курако представилась картина, столь знакомая по
Брянскому и Гданцевскому заводам. С десяток чело­
век, взявшись за длинный прут с насаженной на него
пробкой из глины, под унылый согласованный крик,
совершают ритмические движения, чтобы забить чу­
гунную летку. Тут, на Мариупольском заводе, у горна
за людей работала машина. Летку пробивал пневма­
тический молот. Механическое устройство, напоминав­
шее пушку по внешнему виду и по своему действию,
с недоступной человеческим рукам силой вгоняло
в отверстие комья глины. Это полностью обеспечивало
от прорыва самый слабый пункт печи.
— Техника ваша бесспорно высока, — говорил
Курако, — но многого вам еще не хватает. Охлажде­
ние горна несовершенно. Устройте змеевики, пусть по
ним циркулирует под напором вода.
Иностранный мастер с удивлением смотрел на мо­
лодого человека, только что прибывшего на завод,
минуту назад выражавшего наивное восхищение и по­
разившего его неожиданно свежей мыслью. Конструк­
цию змеевиков-охладителей, идея которых промельк­
нула в разговоре с американским мастером, Курако
осуществил впоследствии и ввел впервые в России
в 1911 году.
57

Продолжая беседу с Гофреном, он неодобрительно
отозвался по поводу того, что не механизирована по­
дача материалов к подъемникам печи. Как и на дру­
гих заводах России, катали и тут двигали тяжелые,
многопудовые тележки. Не было машин и на уборке
застывшего металла, — там применялся труд чугун­
щиков.
—
В Америке все механизировано. Это заслуга
нашего Джулиана Кеннеди, великого конструктора.
А в России слишком дешевые рабочие руки, ува­
жаемый мистер Курако.
Курако улыбнулся. Американский мастер так ясно
дал ему понять взаимосвязь техники с капиталистиче­
ской экономикой. Механизмы должны делать рубли
и доллары. Это основной закон, перед которым отсту­
пает на задний план все остальное, и прежде всего —
проблема облегчения труда рабочего.
Курако ничего не ответил Гофрену. В этом пункте
у них были коренные расхождения во взглядах.
Дальнейшие беседы, которые неоднократно вели
русский и американский мастера, помогли их сближе­
нию. Оба холостые, одних почти лет, они жили в квар­
тирах, расположенных рядом. С помощью Гофрена
Курако стал изучать английский язык и знакомиться
с американской литературой по доменному делу.
Огромный размах производства металла сделал
американскую металлургическую/технику по тому вре­
мени самой передовой в мире.Што сказалось прежде
всего на объеме доменных печей. Ни одна страна в то
время не имела столь больших печей, как американ­
ские. В возрастании величины домен имеется некая
граница, за которой дальнейший прогресс в этом на­
правлении невозможен при ручном труде. Кроме того,
в Америке, при стремительных темпах ее промышлен­
ного развития, ощущался недостаток рабочей силы.
«Недостаток рабочих рук был одним из главнейших
двигателей американской доменной техники, — говорит
академик Бардин. — Американцы вынуждены строить
свое производство так, чтобы применять возможно
меньше рабочих».
Понятно, почему американские доменные печи
58

оборудованы мощным» механизмами, заменяющими
труд каталей, горновых, чугунщиков и других катего­
рий рабочих.
Быстрый рост производства, его огромные размеры,
потребность в механизации — все это обусловило рас­
цвет конструкторской мысли. Америка выдвинула за­
мечательных конструкторов-доменщиков. Решая зада­
чи, поставленные перед ними промышленностью, они
создали в 80—90-х годах тип доменной печи, давав­
шей производительность, неведомую Европе.
Высокая производительность домны обеспечивает­
ся не только ее размерами, но прежде всего ровным,
бесперебойным ходом. Американские конструкторы
заново пересмотрели устройство и отдельные части
печи, начиная от горна и даже от фундамента вплоть
до колошника. Почти всюду они дали новые техниче­
ские решения. Их конструкции, в частности устройство
горна, самой опасной, наиболее подверженной проры­
вам зоны доменной печи, отличались особой проч­
ностью, надежностью в процессе работы.
Мариупольская домна, несмотря на многие свои
несовершенства, давала представление о том, чего до­
стигли уже американские металлурги и в каком на­
правлении движется их техническая мысль.
Как и многие другие промышленные предприятия
в России, Мариупольский завод возник в разгар про­
мышленного подъема 90-х годов. Чтобы дать выход
бакинской нефти к Черному морю, решено было про­
ложить трубопровод до Батума. Акционерное обще­
ство, получившее этот заказ, выстроило для его вы­
полнения целый завод. Точнее говоря, завод был
закуплен в Америке, перевезен через океан, выгружен
в Мариупольском порту и лишь собран у нас. В Аме­
рике было приготовлено решительно все, вплоть до
последней заклепки.
Вместе с оборудованием из-за океана прибыли
инженеры и мастера. Группу американских доменщи­
ков возглавлял Вальтер Кеннеди, брат американского
конструктора и строителя доменных печей Джулиана
Кеннеди. Вальтер Кеннеди остался начальником до­
менного цеха нового завода.
59

Однажды американская домна все же «закозлилась».
Только недавно печь задули. Четко работал обслу­
живающий домну персонал. Исправно шли по подъ­
емнику вагончики, сгружая в колошниковое отверстие
точно вымеренные количества, руды, флюса и кокса.
Но неожиданно начался «холодный ход». Фурмы стало
заливать чугуном и шлаком, задерживалось дутье.
«Холодный ход» неизбежно вел к катастрофе.
Американцев подвела синяя руда. Ее привезли на
завод из Калачевского рудника, одного из богатей­
ших в Криворожье. Не зная свойств этой прекрасной,
но трудновосстановимой руды, американские домен­
щики сгрузили в домну слишком обильное количество
ее. Плотная малопористая синяя руда затрудняла до­
ступ в нее газов, отнимающих кислород. Для усилен­
ного омывания ее газами требовалось больше тепла,
большая загрузка домны коксом. Этого обстоятельства
американцы не учли.
Нужно было принимать экстренные меры к спасе­
нию домны. Кеннеди, начальник доменного цеха, от­
сутствовал. Пока посланные за ним рыскали где-то
по городу, Гофрен беспомощно метался подле домны.
Напрасно Курако уговаривал его рискнуть на един­
ственно возможный эксперимент — облегчить быстро
шихту. Без распоряжения начальника никто не мог
этого сделать, даже американский мастер. Таков за­
кон, установленный на заводе.
Постепенно, одна за другой, закупорились все две­
надцать фурм. Из шлаковой летки перестала вытекать
затвердевшая масса.
— Классический «козел», мистер Гофрен, заме­
чательная печь погибла, — сокрушался Курако.
— Посмотрим, что скажет мистер Кеннеди, — от­
ветил мастер.
Неужели еще можно надеяться? Курако хорошо
помнил последний случай с «закозлением» брянской
домны, эпизоды отчаянной борьбы, закончившейся
полным поражением.
Наконец приехал Вальтер Кеннеди, низкого роста
плотный мужчина, тщательно выбритый и одетый да60

же несколько щеголевато. Он быстро расспросил Гоф­
рена обо всем случившемся, и затем произошло то,
чего Курако никогда раньше не видел. «Козел», безна­
дежно застывшую массу, стали расплавлять, как лед,
огнем, с помощью нефтяной форсунки. Предваритель­
но сняли одну из фурм. В образовавшееся отверстие
рабочий направил две сложенные вместе трубки. Это
и была американская доменная форсунка — неслож­
ное приспособление, сыгравшее, однако, значительную
роль в дальнейшей деятельности Курако. По одной
трубке пускался, под сильным давлением, горячий
воздух, по другой — струя нефти. Воздух распылял
эту струю и зажигал ее. Форсунка, производя страш­
ный шум, дрожала в руках рабочего. Синеватый язык
пламени прожигал затвердевшую массу около фурмы,
образуя все более увеличивавшуюся пустоту.
Несколько дней у домны орудовали форсункой.
Когда было выжжено достаточно большое простран­
ство в печи, его заполнили коксом и поставили на свое
место фурму. Через эту единственную фурму впустили
дутье. Постепенно стали открываться и другие заби­
тые фурмы. Печь была спасена. Курако получил хо­
роший предметный урок, сломавший прочно сложив­
шееся представление о неизлечимости «козла». В ру­
ках у Курако форсунка скоро стала делать чудеса.
Чем ближе он узнавал Вальтера Кеннеди, тем
большим уважением к нему проникался. Это был осо­
бый тип технического руководителя. Отличный орга­
низатор, вникающий во все мелочи дела, он умел учить
собственным примером.
Являясь в цех, он обходил рабочие участки, вни­
мательно присматривался; не зная русского языка,
объяснял знаками, что нужно сделать. Если рабочий
все же не понимал, Кеннеди быстро сбрасывал пид­
жак, закатывал рукава и сам показывал, как надо
работать. Подобные уроки давали замечательные
результаты.
Воспоминания старых русских доменщиков проник­
нуты большой теплотой к этому человеку, немало
содействовавшему развитию металлургии в России.
«Кеннеди был большой специалист, — рассказывает
61

H. J1 Емельянов. — Сначала он выстроил печи, потом
стал начальником цеха. Не разговаривая по-русски,
он все-таки многому нас выучил. Если хмурился —
значит, где-то заминка. Пушка, например, расхляба­
лась, что-то неплотно в ней было завинчено. Он берет
гаечный ключ, открывает цилиндр, развинчивает все
гайки и смотрит, какие еще служат, какие сработа­
лись. Когда поймешь эту пантомиму, становится яс­
ным, что он ищет. Подойдешь к нему и скажешь:
«Понимаю, мистер!» Он отдает ключ, а сам наблю­
дает — то ли делаешь, что нужно. Кеннеди и за молот
брался и за лом, сам фурмы менял, знал водопровод­
ное дело. Вспыльчивости в нем не было. Если уж
очень рассердится, только покраснеет, а кричать не
станет. Измажется весь, а через час, глядишь, опять
в чистом костюме ходит».
Такую же характеристику дает Кеннеди молочный
брат Курако, Максименко, работавший с ним в Ма­
риуполе: «Кеннеди построил все конструкции, меха­
низмы и приборы. И, хотя был выдающийся конструк­
тор, умел балдою бить, как простой рабочий и даже
лучше. Я помню: водопроводчик соединял фурму с во­
донапорной трубой, и не ладилось у него. Кеннеди
смотрел, потом взял у него трубу, молот, ударил не­
сколько раз. Не выходит. Тогда он согнул трубу, при­
ладил, снова ударил — и готово. По доменному делу
он все мог сделать своими руками. Такой был и Кура­
ко, изучавший в ту пору американские конструкции.
С Кеннеди он, должно быть, сошелся характером. Они
часто беседовали — Курако изучил английский язык.
Однажды было у нас на печи горячее дело. Когда мы
с ним справились, Кеннеди пригласил Курако и меня
к себе домой Бывал Курако у него часто, а я — пер­
вый раз. Как пошел у них разговор — конца не вид­
но. Кеннеди разные чертежи показывал, объяснял.
Когда уехал в Америку, он оставил свои чертежи
в подарок Курако. Уже в то время Курако мечтал по­
строить печь своей конструкции и даже делал соб­
ственные чертежи. Он любил поговорить о будущих
временах. Создать самые большие в мире печи — вот
о чем думал Курако».
62

— Воздуха!.. Дутья!.. Печь зависает!..
Машинист ни с места.
— Дайте больше оборотов, говорю я вам.
Машинист спокойно закуривает папиросу.
Тогда Курако подходит к регулятору и сам увели­
чивает пар.
Машинист бросается на Курако с кулаками. В по­
мещении воздуходувки завязывается борьба между
русским и американцем. Курако сбивает машиниста
с ног и начинает орудовать рычагами воздуходувной
машины.
Печь пошла нормально. Избитого машиниста от­
правили в больницу На следующий день у директора
завода Лауда состоялось судилище.
Курако рассказал Одна из печей пошла туго. Уже
начали образовываться своды, задерживавшие сход
шихты. Нужны были срочные меры. Но на Курако,
как, впрочем, и на всех вообще русских работников
завода, наложено строжайшее табу: не изменять само­
стоятельно шихту и количество посылаемого в домну
дутья. Таков железный закон, действующий на аме­
риканском заводе. Курако послал за старшим обермастером, американцем Тот не появлялся Оставался
один выход — договориться с машинистом воздуходув­
ки И, если бы не удалось силой сломить упрямство
машиниста, получилась бы серьезная авария.
— Кто подтверждает эти факты? — спросил ди­
ректор Лауд присутствующих.
Ни один из работников завода не выступил против
Курако. Тогда директор обратился к своему секре­
тарю:
— Купите обер-мастеру билет в Нью-Йорк, а на
его место поставьте Курако.
Так была завоевана еще одна производственная
позиция. Должность старшего мастера — значительный
шаг вперед. В те годы русских обер-мастеров на юж­
ных заводах было совсем ничтожное число. Руководя­
щие технические посты занимали французы, поляки,
бельгийцы, американцы, экспортировавшиеся в страну
неограниченных возможностей вместе с заводским обо­
рудованием и капиталами. Выдвижение Курако в обер63

мастера американцами, носителями самой передовой
в те времена техники, свидетельствовало о признании
за ним неоспоримых способностей и дарований
Случай у воздуходувки, сыгравший большую роль
в служебном положении Курако, имел своим послед­
ствием и другое он положил начало прочной дружбе
с Кеннеди, значение которой Курако мог вполне оце­
нить много лет спустя
Кеннеди стал часто приглашать молодого русского
обер-мастера к себе на квартиру К тому времени Ку­
рако успел уже овладеть английским языком, настоль­
ко во всяком случае, чтобы разбираться в американ­
ской литературе и понимать Кеннеди Курако увлека­
ли красочные рассказы о стране металла, находящейся
на другом континенте, об ее промышленном расцвете
и технической культуре.
Индустриальные города — средоточие богатств
и технической мощи Гигантские подъемники, выгру­
жающие океанские корабли Гидроэлектростанции,
посылающие по проводам двигательную энергию. Дома-небоскребы, гудронированные дороги, по которым
мчатся сотни автомобилей Можно ли было хоть в ка­
кой-либо мере сравнивать эту страну с Россией, с ее
безмерными пространствами глухих степей и таежных
лесов, с лучинными, сермяжными деревнями, с уто­
пающими в грязи проселками, с редкими железными
дорогами, соединяющими сравнительно небольшое
число крупных городов?
Америка и Россия Какой вопиющий контраст был
между технической мощью той и другой страны
Слушая рассказы Кеннеди, много читая, Курако
все больше размышлял о судьбах своей страны, бо­
гатой и нищей, величайшей по своим пространствам и
такой отсталой, испытывающей гнет самодержавия, по­
мещиков, иностранных и русских капиталистов Долж­
на найтись сила, которая выдвинет его родину в ранг
передовых держав и сделает ее способной развиваться
без помощи иностранцев Пускай Кеннеди сколько
угодно восторгается деловой суетой американских бан­
ков, совершающих сделки на миллионы долларов.
Пусть нет еще в России заводов с домнами-гигантами,
64

дающими в сутки по 100 и больше тысяч пудов чу­
гуна. Они будут созданы. Развитая техника, культура,
народное просвещение — вот что нужно России. Мил­
лионы людей — население великого государства — вла­
чат жалкое, рабское существование. Но когда-нибудь
прозреет народ и пойдет против своих угнетателей. На­
род добудет себе права и по-иному построит жизнь на
своей богатой земле.
— Когда? — слышалась скрытая ирония в голосе
Кеннеди. — Сто лет России нужно для этого. Целый
век и того не хватит.
— А наши новые заводы, мистер Кеннеди? Донбасс
и Урал? Если как следует использовать недра, постро­
ить много железных дорог и пароходов, применить
энергию рек, поставить плотины...
— Не мечтайте, друг мой, — прерывал Кеннеди
жестом, не оставляющим сомнений. — Смотрите трез­
во на вещи. Урал спит. Ничтожные допотопные домен­
ки еще живут там на древесном топливе и долго будут
так жить. Шесть или восемь южных заводов на такую
огромную страну, как ваша, — капля в море. Поднять
пустынную страну до уровня американской техники?
У вас не хватит ни средств, ни сил.
— Вы забываете, что Америке понадобилось не
сто лет, а гораздо меньше!
— О, у нас предприимчивые, энергичные люди!
У нас демократический строй. А ваш темный народ,
ваши голодные мужики в вечном страхе перед поме­
щиком и урядником. Если бы, Курако, побольше та­
ких, как вы...
— Таких, как я?..
Курако много думал над этими словами, по-види­
мому не случайно брошенными американским специа­
листом. Таких, как я... Да, он выбился на дорогу. Этому
помогло некоторое образование и закалка, получен­
ные в детстве. У него имеются способности, дарования.
Он чувствует в себе неиссякаемый запас сил. А его
друзья? А тысячи выходцев из крестьянской бедноты?
Сколько талантов кроется среди них? Если бы отшли­
фовать их ум и народную смекалку, дать им книги, во­
оружить знаниями... Печь в два, в три, в четыре раза
5

Курако

65

мощнее мариупольской, которая одна могла бы выда­
вать больше чугуна, чем самый крупный южный завод,
уже тогда возникла в сознании Курако, как близкая
цель.
Курако не только мечтал о такой печи, самой мощ­
ной в мире, не только учился у американцев, техни­
чески перевооружал себя, но и обдумывал устрой­
ства собственной системы, вычерчивал первоначаль­
ные эскизы своей будущей домны, ожидая времени,
когда все задуманное можно будет осуществить на
деле.
Так в лице Курако вызревал замечательный рус­
ский конструктор и строитель доменных печей. В исто­
рии русской металлургии он должен был занять
почетное место не только как непревзойденный домен­
щик, отлично работавший на печах самых разнообраз­
ных конструкций. Он был прежде всего новатором,
внедрявшим в непрестанной борьбе с косностью —
в науке и в практике — американские и свои собствен­
ные, созданные им, Михаилом Курако, конструкции. Он
стремился механизировать все работы у доменных пе­
чей. Эта система восторжествовала в стране Курако
только после Великой Октябрьской социалистической
революции. Он воспитал школу доменщиков-куракинцев, которые выстроили и повели домны-гиганты, пла­
вящие сейчас металл в разных концах Советского Сою­
за. Куракинцы. Он их вышколил в неустанных боях
с прорывами, с авариями.
Как и во всех городах, где работал Курако, в Ма­
риуполе сколачивается «куракинское братство». Это
люди, умеющие быть отличными работниками у домны
и хорошими, преданными товарищами вне завода. Ку­
рако всегда был требовательным к себе и другим,
временами был резок, не прощал расхлябанности,
невнимательности на производстве. Но, став начальни­
ком, он не отошел от среды своих друзей рабочих, попрежнему жил их интересами. Человек, прошедший
суровую школу жизни, испытавший все виды изнури­
тельного труда у домны — от каталя до горнового,
свидетель многих несчастий у доменных печей, Курако
привлекал симпатии рабочих завода.
66

Каждую субботу собиралось «куракинское брат­
ство». Выпивали и беседовали. Больше всех оратор­
ствовал сам Курако. Его любили слушать. Он разви­
вал довольно еще смутные мысли о лучших временах,
когда у крестьян будет земля, а у рабочих хорошие
квартиры, одежда и книги. Идеи классовой борьбы
пока лишь слегка затронули сознание Курако, слабо
проникли в среду его друзей. Основным несчастьем
печальной российской действительности Курако счи­
тал тогда иностранную экономическую кабалу.
—
Погодите, друзья,— говорил он,— прогоним ино­
странцев, по-иному все будет.
Расходились под утро. Вдалеке покачивались парус­
ники вышедших с вечера в море рыбаков. Спал город,
отгороженный от всего мира ставнями одноэтажных
домишек. Тишину нарушали крики петухов и гул, до­
носившийся с чугуноплавильного завода. Бодрым,
освеженным возвращался Курако к домнам, к воздухо­
дувкам, к рудному двору, к равномерному течению
заводской жизни.
Однажды пришла к Курако и слава. Он стал са­
мым популярным доменщиком на юге России. Как это
произошло?
Вальтер Кеннеди и Гофрен покинули Мариуполь,
уехав на родину, за океан. Курако уже прочно стоял на
ногах. Он в совершенстве овладел печами. Составлять
шихту он научился так же хорошо, как и распознавать
тайну шлака. Никто, кроме него, не мог расправлять­
ся с «козлами». Это, собственно, и положило начало
его славе.
Рядом с Мариупольским заводом находился завод
«Русский провиданс». Там заправляли бельгийцы. Че­
тыре небольшие домны, примитивные по своему обо­
рудованию, попеременно выходили из строя из-за пло­
хого технического руководства. На одной из печей
случилась серьезная авария, всполошившая всех. Бель­
гийские мастера пытались что-то сделать, провозились
с оцепеневшей печью несколько дней, совершенно изму­
чив рабочих. Убедившись, что их старания напрасны,
они решили обратиться за помощью к Курако.
67

За мариупольским обер-мастером прислали лоша­
дей и повезли его на «Русский провиданс». Курако вни­
мательно, как хороший врач, осмотрел печь. Затем
произошел следующий разговор с директором:
— Можете расплавить «козла»?
— Могу.
— Как за это заплатить?
— Сколько найдете нужным.
— Так вот: разгоните печь — дам тысячу рублей.
Директор разговаривал сухо, барабаня пальцами
по столу. Так мог обращаться хозяин с приказчиком,
банкир со своим клерком. Самолюбие Курако было
задето.
— Хорошо, разгоню. Но одно условие. Когда печь
пойдет, вы напишите на бланке завода аттестат: «Такой-то доменный мастер ликвидировал на «Русском
провидансе» «козла».
Директор вскипел. В голосе, в словах Курако ему
почудилась издевка. На самом деле, выдать подобный
аттестат, да еще русскому мастеру — это позор для
бельгийцев.
— Две тысячи без аттестата!
— Нет! — решительно отвечает Курако и ухо­
дит.
Однако через несколько дней Курако зовут снова.
— Начинайте! Тысячу рублей и аттестат.
Недолго Курако провозился у печи. Он знал «сек­
рет», за обладание которым бельгийцы заплатили бы
гораздо больше. «Козел» был успешно ликвидирован.
Выговоренный аттестат лежал в кармане:
«Выдано доменному мастеру Мариупольского за­
вода Михаилу Константиновичу Курако в удостовере­
ние того, что на заводе «Русский провиданс» ему по­
ручена была печь с «козлом» и благодаря его умению
через три дня пошла нормально...»
Это был триумф Курако. Наступил, наконец, мо­
мент, когда он мог насладиться победой над невеже­
ственными, но не в меру заносчивыми иностранными
мастерами. «В Мариуполе, — вспоминал Емельянов,
один из друзей Курако, — он так научился расплавлять
«козлы», что, когда уехали американцы, только он
68

один и обладал этим искусством. За ним часто приез­
жали с других заводов. Как только где-нибудь застыла
печь, посылают за Курако. За то, что приводил печь
в порядок, платили ему по тысяче и две тысячи рублей.
Вообще зарабатывал Курако очень много, но деньги
у него не держались. Сколько ни получит — все раз­
даст. Брали у него в долг — кто двадцать пять рублей,
кто пятьдесят. Обратно их Курако не принимал. Не
надо, мол, и только. Особенно помогал он при несча­
стьях. Обгорит, например, человек или случится что
в семье. Так все деньги у него и расходились. Кроме
того, Курако любил погулять с нашей доменной ком­
панией. Тут уж он за всех платил. Шикарничать он не
стремился. Одевался просто, по-рабочему...»
Все заводы Донбасса зналиКурако как непревзой­
денного победителя «козлов». К нему, как к последней
надежде, обращались, когда другие мастера отступа­
ли от, казалось бы, погибшей домны.
Курако был окружен вниманием заводских хозяев,
завоевал почет и славу. Он не нуждался в деньгах,
имел даже больше, чем это вызывалось его потребно­
стями. Он мог помещать излишки в банк и понемногу
сколачивать капитал*. Так обычно и делали люди его
ранга. Но Курако не свойственны были стяжательство,
страсть к наживе. Он видел свою основную цель —
цель конструктора, изобретателя. Уатт, Фультон, Бес­
семер... они совершали, каждый по-своему, переворот
в технике, и он, Курако, окажет влияние на техниче­
ский прогресс в своей стране.
Курако вынашивает идею гигантской домны, кото­
рая превзойдет своей производственной мощью и ме­
ханическими устройствами все существующие домны
мира. Свободные часы он просиживает дома за пись­
менным столом: вычисляет, делает чертежи, наброски
печей, планы доменных цехов. Оставленные ему Кен­
неди чертежи новых конструкций — пройденный этап.
Он должен дать свою конструкцию. В этом сейчас
главная его цель, к этому направлены все помыслы.
Экономический подъем в России продолжался.
Кривая его быстро шла вверх. Строились десятки за­
водов, задувались новые домны. По равнинам, по бес­
69

крайным степям огромной страны мчались поезда
с углем, с металлом, с машинами, с зерном и ле­
сом.
К самому концу столетия на юге России было уже
одиннадцать металлургических заводов, выплавлявших
74 миллиона пудов чугуна. За один лишь 1899 год
южные заводы увеличили производство на 17 миллио­
нов пудов чугуна, в то время как прирост продукции
по всем вместе взятым российским чугуноплавильным
заводам равнялся ‘29 миллионам пудов. Правитель­
ством было разрешено открыть операции в России
25 новым иностранным обществам, в том числе 14 гор­
нопромышленным.
Предприниматели, промышленники, финансисты,
люди, находившиеся у кормила власти, жили иллюзия­
ми, что так счастливо начавшийся экономический подъ­
ем будет продолжаться нескончаемые годы. Казалось,
никакие бури не угрожали капиталистической эконо­
мике.
Эти иллюзии питал и Курако, соприкасавшийся
с представителями промышленных и финансовых кру­
гов. И ему казалось, что еще долго будут строиться и
расширяться заводы и, может быть, на одном из них
ему удастся соорудить по своим чертежам мощную
печь. Ход истории вскоре развеял его надежды...
В 1900 году подъем сменился жесточайшим кризи­
сом, перешедшим в длительный, затянувшийся на пол­
тора десятилетия промышленный застой.
В ГОДЫ КРИЗИСА

Накануне XX столетия деловые круги России были
потрясены неожиданными событиями. 22 сентября
1899 года мир промышленных дельцов и финансистов
был внезапно охвачен биржевой паникой. Акции же­
лезнодорожных, угольных и металлургических обществ
резко упали. В течение нескольких часов люди, исчис­
лявшие свои капиталы сотнями тысяч рублей, лиша­
лись всего состояния. Два крупнейших «короля» желез­
нодорожного строительства — фон Дервиз и Мамон­
тов — оказались банкротами.
70

В одной из крупнейших газет о крахе Мамонтова
сообщалось так:
«Во всех слоях московского общества, в торговопромышленном мире и особенно на бирже громадную
сенсацию произвел арест известного капиталиста, же­
лезнодорожника, заводчика и мецената, Саввы Ива­
новича Мамонтова... Поводом к аресту послужило
возникшее против г. Мамонтова обвинение в позаимствовании из кассы Московско-Архангельской желез­
ной дороги 800 тысяч рублей. Так как относительно
этих денег г. Мамонтов своевременно отчета не дал, то
«позаимствование» и получило характер растраты».
Вскоре после этой скандальной истории финансо­
вые и правительственные круги облетела весть о бег­
стве за границу знаменитого «швейцара Донецкого бас­
сейна»— миллионера Горяйнова. Нашумело и загадоч­
ное самоубийство на рельсах Николаевской железной
дороги. Из-под колес паровоза извлекли окровавленное
тело старика Алчевского, владельца Донецко-Юрьевского металлургического завода. Таинственный покров,
которым пытались облечь эту смерть, быстро, однако,
был сорван. Нашли даже символической гибель Алчев­
ского на рельсах — на тех самых рельсах, которые обо­
гатили и прославили его. Эпизод этот раскрывал одну
из любопытных страниц истории российского капита­
лизма.
С судьбой Алчевского связаны первые этапы раз­
вития промышленности в Донбассе. Крупный чаеторго­
вец, он неожиданно проявил интерес к донецким
угольным пластам. В 70-х годах он построил рудники
при станции Изюм (впоследствии Алмазной). Когда
же начался быстрый подъем южной металлургии, энер­
гичный Алчевский соорудил при станции Юрьевка Донецко-Юрьевский завод и при нем поселок, названный
его именем.
Алчевский — один из немногих русских предприни­
мателей — не допуска л в свое дело иностранных капи­
талов. Французы и бельгийцы надоедали ему бесконеч­
ными предложениями о продаже или акционировании
на выгодных условиях его рудника и завода. Он упор­
но отказывался от подобных сделок. Его предприятие
71

называлось громко акционерным обществом, но почти
единственным акционером являлся сам Алчевский.
Донецко-Юрьевский завод выпускал рельсы для
строящихся железных дорог. Из года в год увеличи­
валось его производство. Алчевский богател. Но вне­
запно заказы на рельсы почти прекратились. На скла­
дах стали скапливаться большие запасы непроданных
рельсов. Чтобы поддержать завод на ходу, Алчевский
попробовал воспользоваться средствами Харьковского
земельного банка, председателем правления которого
он состоял. Делал он это неоднократно и всегда сходи­
ло благополучно. Теперь, когда рельсы оставались на
заводе, деньги не поступали, вся его банковская афера
могла обнаружиться. Наступал неизбежный крах.
Единственное спасение — мчаться в Петербург и искать
финансовой поддержки у всесильного министра Витте,
покровителя промышленности. За эту последнюю на­
дежду и ухватился Алчевский. Но «свой» министр
встретил его ледяным пожатием плеч и категорически
отказал в субсидии. После этой неудачи разоривше­
муся миллионеру оставалось только броситься под
поезд.
Витте отказал в поддержке крупнейшему заводчи­
ку не случайно. Именно к этому времени внезапно
обнаружилось, что Россия, в течение десятилетия на­
ходившаяся в состоянии небывалого экономического
расцвета, вконец истощена, безнадежно опутана загра­
ничными займами и стоит на краю государственного
банкротства.
Витте сыграл главнейшую роль в создании промыш­
ленного подъема 90-х годов. Взлелеяв мысль, что «Рос­
сия должна стать проезжей», он направил государ­
ственные средства казны, а также импортируемый ка­
питал на железнодорожное строительство. Возникнове­
ние в одно десятилетие множества металлургических
заводов обязано главным образом огромному спросу
на рельсы для строящихся дорог. Иностранные капита­
листы вытягивали соки из России не только как обла­
датели государственных долговых обязательств. Они
владели крупнейшими металлургическими и угольными
предприятиями, имевшими обеспеченные казенные за­
72

казы. Эти предприятия давали исключительно высо­
кие прибыли.
Постройку Сибирской магистрали, открывшей до­
ступ к новым богатствам и китайскому рынку, начали
в 1891 году и закончили в 1900. Обошлась она не­
вероятно дорого: по 153 тысячи рублей за версту. Столь
высокой цифры не знало еще ни одно железнодорож­
ное строительство. За это десятилетие множество дель­
цов стало миллионерами.
К 1900 году дела государственного казначейства
оказались настолько расстроенными, что Витте, едва
завершив постройку Сибирской магистрали, — дело,
в которое им, по собственному признанию, «было вло­
жено столько труда и сердечных забот, как ни в одну
из возлагавшихся на него государственных задач», —
едва дождавшись открытия сквозного движения от
Москвы до Владивостока, круто изменил финансовую
политику.
Железнодорожное строительство резко сократилось.
Потребность в рельсах уменьшилась в несколько раз.
Акционерные общества, опиравшиеся на заказы каз­
ны, зашатались., Так создались предпосылки дая воз­
никновения кризиса 1900 года.
В пору, когда рушились состояния, закрывались
предприятия и тысячи рабочих выбрасывались на
улицу, Курако продолжал жить в солнечном городе
у Азовского моря.
Наступившие кризис и застой не могли не затро­
нуть и Мариупольский завод. Сразу померкли еще не­
давно столь радужные перспективы сбыта железа. Ку­
рако видел все более усиливавшееся уныние завод­
чиков. Свалившиеся на их головы беды разбили
и его мечту о создании мощной домны. Кому она
могла бы понадобиться, когда не стало нужды в чу­
гуне?
В чаянии лучших времен он забросил свои чертежи
в глубокий ящик письменного стола. Ему оставалось
сейчас жить цеховыми буднями, и единственный инте­
рес его был в выездах от случая к случаю на «гастро­
ли» для борьбы с «козлами». Одна из таких «гастро­
лей» подняла его на новую ступень славы.
73

Летом 1902 года, в один из знойных дней, когда
люди изнывали у горна, к воротам Мариупольского
завода подкатил фаэтон. Из него вылез седенький ста­
ричок и направился к конторе. Скоро он вышел на
литейный двор.
— Где у вас Курако?
Такие визитеры появлялись нередко. «Опять зо­
вут», — подумал Курако, направляясь к старику.
— Я директор Краматорского завода, Томас. Дом­
ну надо спасать. Едем немедленно. Условиями остане­
тесь довольны.
На следующий день Курако с несколькими рабочи­
ми несся по Донецкой железной дороге на очередную
«гастроль» для спасения «закозлившейся» домны. Спе­
циальный поезд состоял из паровоза и одного вагона.
Жестикулируя и отплевываясь, старик Томас расска­
зывал Курако:
— Есть у меня начальник цеха, Мак. «Почему,
черт побери, домны плохо работают?» Мак отвечает:
«Машины сплоховали». Отдаю приказ срочно отремон­
тировать машины. «Ну как теперь, машины не меша­
ют?» — спрашиваю Мака. «Машинц не мешают, но
кокс, видите ли, плохой». Хорошо. Покупаю партию
кокса. Ханжонковский кокс — самый лучший на юге
России, знаете вы это, Курако? И что же вы думаете?
Мак, черт побери, сажает «козла». Мне ничего не оста­
валось, как... '
— Прогнать Мака?..
— Вы угадали, молодой человек. Уже третьего на­
чальника цеха выпроваживаю. А где найти четверто­
го?.. — Старик остановил долгий взгляд на Курако и
прекратил беседу.
Достаточно было Курако ступить на территорию
Краматорского завода, чтобы сразу обнаружить его
полное запустение и развал.
Только три года прошло, как был создан этот за­
вод в центре угольных месторождений. Его строила
известная немецкая фирма «Борзиг». В Германии Борзиг — влиятельная фигура. Крупные машинострои­
тельные заводы в Германии — фирмы «Борзиг». Спе­
циальное оборудование для металлургических заво­
74

дов — доменные конструкции, прокатные станы, подъ­
емные краны, ковши для разливки чугуна — носило
знаменитое клеймо: «Борзиг».
Россия ввозила металлургическое оборудование изза границы. Фирма «Борзиг», основывая в Донбассе
завод для производства этого оборудования, рассчи­
тывала вытеснить своими изделиями всех конкурентов
с русского рынка. По образцу немецких машинострои­
тельных заводов, кроме механических цехов, на стан­
ции Краматорской соорудили и металлургические
цехи, чтобы иметь свои чугун, железо и сталь. Как из­
вестно, заграница выбрасывала в Россию наименее
удачных техников, не нашедших применения на родине.
И на это предприятие слетелись самые бездарные ин­
женеры. Они повели две новые домны. Неудивительно,
что через два года после пуска домен, в разгар про­
мышленного кризиса, завод пришел в состояние пол­
ного развала.
На огромном дворе высились горы чугунных чушек.
Это был брак — унылая печать хозяйничания немецких
мастеров. По скромным подсчетам, валялось миллио­
на два пудов негодного чугуна. Брак продолжала уве­
личивать одна из заводских печей с расстроенным
ходом. Другая печь была совсем парализована. Урод­
ливо выпирала из нее наружу глыба застывшего чугу­
на. Оказалось, что немцы, стремясь выпустить чугун
во что бы то ни стало, взорвали стенку домны. С та­
ким варварским приемом Курако еще не приходилось
встречаться. «Сломать бы эту развалину,— думал он,—
а на ее месте построить новую». Но его пригласили не
ломать домну, а вдохнуть в нее жизнь.
Курако в своей практике познакомился с различ­
ными видами расстройств и аварий домен. Он разра­
ботал особую классификацию «козлов» и применитель­
но к каждому типичному случаю — свой прием лече­
ния. Новый, сложный вид «закозления», который де­
монстрировала краматорская домна, выпадал из его
классификации.
Как всегда, Курако прибегнул к нефтяной форсун­
ке и продувке фурм. Но при этом нужно было про­
явить подлинный талант доменщика и способности
75

хорошего организатора. На главных производствен­
ных участках Курако расставил своих людей, прибыв­
ших вместе с ним куракинцев. Он взял под контроль
каждую мелочь, влияющую на технологический про­
цесс. Он спасал сразу две домны. На ноги был поднят
весь завод. Лаборатория делала непрерывные анали­
зы, катали тщательно отбирали руду, неусыпно следи­
ли за сходом шихты рабочие на колошнике. Много
раз на день Курако поднимался на колошники, бежал
от горна к воздуходувкам, оттуда к воздухонагрева­
тельным приборам. На три-четыре часа он засыпал
в конторе цеха, затем снова шел к домнам.
Когда гляделки фурмы загораются ослепительно
белым светом и вместо тягучей массы из летки выры­
вается живая струя металла, доменщик может тор­
жествовать. Так торжествовали на Краматорском за­
воде спустя три дня после приезда Курако и его то­
варищи: обе домны стали выдавать прекрасный чугун.
...Старик Томас жмет руку Курако.
— Останьтесь у меня на заводе. Даю вам долж­
ность обер-мастера и хорошее жалованье.
Курако, в войлочной шляпе доменщика, в измазан­
ном рабочем костюме из синей парусины, вскинув го­
лову, дерзко глядит на директора завода:
— Могу у вас остаться на должности начальника
цеха.
Директору завода не нравятся манеры Курако, тон
его разговора, — он привык к почтительности. Здесь
почтительности нет, и едва ли он встретит ее когдалибо в самоуверенном доменщике. Дело, однако, идет
о прибылях, на карту поставлено само существование
завода.
— Будь по-вашему. — И переходя на торжествен­
ный тон: — Итак, новый начальник, вам устанавли­
вается месячный оклад в пятьсот рублей.
Пришла очередь задуматься Курако. В голове бы­
стро составился план. Он начал его выкладывать по
пунктам:
— Первое условие — полторы тысячи в месяц. Не
хочу терять своего достоинства. Сколько платили нем­
цам, платите и мне.
76

Второе требование — свой штат. Право приема и
увольнения рабочих доменного цеха должно принад­
лежать ему, Курако, и никому другому. Все мастеранемцы будут рассчитаны. Вместо них новый доменный
начальник возьмет свою армию из Мариуполя.
И последнее требование — перестройка печей по
чертежам Курако, механизация работ.
Старик Томас потрясен. Этот парень в войлочной
шляпе, вчера еще горновой, требует от него невоз­
можного, а расстаться с ним нельзя. Совершенно не­
приемлемо последнее требование — завод не осилит
сейчас больших расходов на перестройку домен. То­
мас доказывает несвоевременность механизации, не­
нужность, нерентабельность ее. Курако опровергает его
доводы.
Происходит небывалый случай: недавний рабочий
получает приглашение стать начальником цеха. Он дик­
тует свои условия, его слушают, с ним считаются.
Нетрудно опьянеть от счастья. Нет, у Курако не
вскружилась голова: он знал, чего хотел. Впрочем, по
третьему пункту Курако был вынужден пойти на ком­
промисс. После долгих препирательств Томас согла­
сился на перестройку лишь одной печи и то за счет
будущей прибыли. Этой прибыли обязан был добиться
Курако в своем доменном цехе. Перестройка, таким
образом, обусловливалась результатами работы ново­
го начальника.
Старый немец сумел задеть в Курако самолюбие
техника — самую чувствительную его струнку. Согла­
шение достигнуто. Его скрепили подписями и печатью.
Через несколько дней Курако привез свою «армию».
По заводам юга России разнеслась весть: русский
рабочий, без всякого образования и университетского
диплома, занял пост начальника цеха крупного за­
вода.
ПУТЬ к СЛАВЕ
Год 1903-й в жизни Курако был знаменательным.
Наконец-то пришло время, когда могла осуществить­
ся его давнйшняя мечта. Впервые он выходил на за­
манчивую арену конструкторской деятельности. Но
77

старик Томас, директор, скрепя сердце принявший тя­
желый для него пункт контракта о перестройке одной
из печей, под всякими предлогами откладывал эту пе­
рестройку. Неблагожелательно относились к затее Ку­
рако и инженеры. Они, правда, скоро вынуждены бы­
ли признать организаторские способности нового на­
чальника доменного цеха: за короткий срок Курако
привел в идеальный вид доменное хозяйство, запущен­
ное его предшественниками — немцами. Домны, кото­
рыми управлял Курако, перестали давать бракован­
ный чугун, завод получал уже прибыль, а это главное.
Но в конструкторские способности Курако инженеры
не хотели верить: он представлялся им прекрасным
практиком, обуреваемым, однако, честолюбивыми же­
ланиями и непонятными для них устремлениями, ко­
торые неизвестно к чему могли привести.
— Не надо экспериментов! — приходилось слышать
Курако. — Время не такое. На наш век хватит и того,
что есть.
Курако отчаянно спорил, приводил в качестве аргу­
мента опыт американцев.
«Русский лапоть — самая дешевая механизация».
Эта крылатая фраза, ставшая доктриной многих
русских горных деятелей и инженеров, приводила Ку­
рако в неистовство. Он наседал на Томаса. Он требо­
вал выполнения скрепленного печатью контракта.
Осуществлению замыслов Курако способствовало
некоторое изменение общей экономической конъюнкту­
ры в стране. Казалось, небо очищалось от черных туч
тяжелого промышленного кризиса. Барометр биржи по­
казывал улучшение экономической погоды. В высших
правительственных кругах шла подготовка к войне
с Японией. В воздухе запахло порохом. Это сулило
военные заказы. Металл потребуется для пушек, сна­
рядов, брони военных кораблей. Горнозаводчики уже
могли подсчитывать близкие барыши. Значит, домны
нужно подготовить к высокой производительности.
Курако пригласили к директору. Старик Томас был
в хорошем расположении и встретил его словами, ко­
торые прозвучали для Курако как музыка:
— А что, если нам сломать печь?..
78

— И построить новую?
Директор утвердительно закивал головой. Этого
Курако ждал давно. В тот же день он уселся за свои
чертежи, всецело его поглотившие, оторвавшие на вре­
мя даже от «куракинского братства» и от семьи.
К этому времени Курако уже был женат — на девуш­
ке из его родных мест, которую знал с детства.
«...В Краматорске наша квартира превратилась
в какой-то склад или в часть доменного цеха, — вспо­
минает жена Курако. — Михаил Константинович при­
тащил железные модели. В его кабинете были нава­
лены кучи угля и руды; все это ногами растаскивалось
по всей квартире, везде приходилось наталкиваться на
куски железа. Не помогали никакие уборки. Мне все
время казалось, что завод вступил в нашу квартиру и
нет ни одного уголка, где можно было бы от него спа­
стись. Меня это давило. Я решила уехать с дочерью
к своей матери».
Действительно, квартира Курако при заводе стала
напоминать не то испытательную мастерскую, не то
лабораторию, не то конструкторское бюро. Столы за­
валены чертежами. Рисунки с изображением профилей
доменных печей, леточных пушек разных конструкций
и колошниковых устройств облепили все стены. На
полу громоздились кучи руды, флюса и кокса. Самым
примечательным в этой хаотической обстановке были
железные модели. Они представляли в больших и ма­
лых масштабах аппарат для механической загрузки
печи: загрузочный аппарат Курако считал центром
своей изобретательской деятельности.
Без конца он ссыпал в особые лотки этого меха­
низма материалы и следил, как падают и ложатся ку­
сочки руды, известкового камня и кокса. Он изменял
высоту падения, варьировал угол наклона лотков. Ча­
сами сидел у моделей, совершенствуя механизм попе­
ременно открывавшихся перемычек. И снова сыпал
камни, следя за их падением. Потом делал записи
в тетради и результатами опыта корректировал черте­
жи. Оригинальный загрузочный аппарат был первым
изобретением, детищем конструкторской мысли Курако.
Прототипом своей конструкции Курако ваял мариу­
79

польскую домну. Это и понятно. Ее строили американ­
цы. А Курако видел преимущества американских пе­
чей, с их очень широкими и емкими горнами, с их
невысокими заплечниками, с железной арматурой
шахт, с их фурменными устройствами и механической
загрузкой, системой охлаждения, правда, не вполне
еще совершенной. Значительно помогла Курако кол­
лекция чертежей, подаренная ему Кеннеди при отъез­
де в Америку. Но если в своем проекте домны Курако
был проводником американских конструкций, что
явилось прогрессом в русской действительности, то
в конструкции загрузочного механизма он — подлин­
ный новатор. Он хотел дать нечто свое, оригинальное
по технической выдумке и производственному эффек­
ту, оставляющее далеко позади все, что он в этом от­
ношении знал до сих пор.
Все свои конструкторские усилия, свой опыт и та­
лант Курако сосредоточил на решении проблемы за­
грузки домны. Для постройки своих моделей он при­
влек заводского механика Никиту Еременко, способнейшего мастера-самоучку, много лет спустя ставшего
механиком на гиганте социалистической индустрии —
металлургическом заводе у горы Магнитной.
Тысячи рабочих, каждую минуту подвергающиеся
опасности в копях, в рудниках и у домен; тысячи лю­
дей, используемых, как «дешевый русский лапоть»,
заменяющий механизмы,—о них, о судьбе своей стра­
ны думал Курако, готовя свое изобретение.
Правильная засыпка материалов — вот основное
в доменном деле. Однако еще приходится доказывать
пользу автоматической завалки, устраняющей ручной
труд на колошнике. Преимущество механической завал­
ки не только в правильном распределении материалов
в печи. Трудом горовых — рабочих на колошнике — ни­
когда нельзя добиться загрузки такого количества ма­
териалов, как механизмами. Можно ли, наконец, за­
крывать глаза на гибель людей у доменной щахты от
угара и ожогов? Механизмы поставить на службу че­
ловеку, механизмами победить господствующую кос­
ность — эти мысли вдохновляют Курако, конструктора
и изобретателя.
80

Он великолепно овладел доменным искусством. Ана­
литический ум его проник в тонкости, в детали пла­
вильного процесса. Курако ярко представлял себе
научные задачи, которые должен разрешить конструи­
руемый им засыпной аппарат.
Материалы должны равномерно ложиться по все­
му сечению печи, иначе неизбежен боковой ход. Но,
достигнув этой равномерности, доменщик сталкивается
с новым затруднением. Внизу домны пылает кокс, вы­
ше медленно сползает столб материалов: кусков руды,
известняка и того же кокса. Ураган газов проносится
сквозь этот столб. Встречая сопротивления на своем
пути между отдельными кусками, газы совершают зиг­
загообразное движение. Что произойдет с потоком
газов при совершенной равномерности расположения
материалов? Они устремятся по самому короткому и
легкому пути — вдоль гладких стенок печи. Равномер­
ность, следовательно, может привести к тому, что ма­
териалы, находящиеся в центре, опустятся в горн не
подготовленными к плавке, «сырыми». Как этого избе­
жать? Как затруднить движение газов вдоль стенок и
облегчить им путь в сердцевину столба? Этого можно
добиться таким распределением материалов, при кото­
ром крупные куски ложатся в центр, а мелочь остается
у стенок. Чем мельче куски, тем труднее, зигзагообразнее путь, который должны совершить газы.
Перед конструктором загрузочного механизма
стоит, таким образом, двойная задача: обеспечить засЫпку материалов ровным слоем, но при этом так,
чтобы крупные куски ложились в центр, а мелкие —
по краям. Эта задача осложняется еще тем, что необ­
ходимо тщательно перемешивать руды с флюсами,
располагать плавильные материалы и горючее переме­
жающимися слоями. Кроме того, герметический затвор
в загрузочном устройстве должен преграждать доступ
наружу ценному горючему — доменным газам, направ­
ляемым по трубам в кауперы, под паровые котлы.
Всю эту важную работу должен выполнить загру­
зочный аппарат. В конечном счете от загрузочного
устройства зависит производительность печи, количе­
ство чугуна, выпускаемого через летку.
6

Курако

81

Таковы были теоретические предпосылки, которые
привели Курако к конструкции его загрузочного меха­
низма.
— Кончено, Еременко. Модель готова! Зови инже­
неров.
На демонстрацию модели загрузочного устройства,
кроме инженеров, явился и директор завода.
Курако приступил к опыту. Перед членами комис­
сии он произвел операцию загрузки, которую совер­
шал уже тысячи раз. Он бросал камни в лотки, мани­
пулировал затворами. Все шло безукоризненно.
— Ну как? Замечательно, не правда ли? — обра­
тился он к комисии после окончания демонстра­
ции.
Инженеры воздерживались от оценки. Наконец
один из них решил прервать тягостное молчание.
— Аппарат хорош. Выдумка интересная. Только
в натуральную величину действовать не будет.
Остальные глубокомысленно согласились с этим за­
явлением. Курако был взбешен.
— Как же это не будет действовать? А мои точные
расчеты? Да вы, милостивые государи, ничего не по­
нимаете.
Инженеры, ни слова не говоря, повернулись
к двери.
— Невежды! Тупицы! — кричал Курако, оставшись
вдвоем с Еременко. — Я им докажу еще, кто прав —
они или я!..
Не внося больше никаких поправок в конструкцию,
он распорядился сделать по модели окончательные чер­
тежи.
Печь воздвигалась быстро, хотят Курако приходи­
лось вести споры из-за каждого рубля, потраченного
на строительство. Нехватка денег, отпущенных Тома­
сом на новую домну, заставила отказаться от некото­
рых новшеств, запроектированных Курако. Но гордость
Курако — загрузочный механизм.
Вагончики с материалами поднимались механиче­
ской тягой. Наверху они автоматически опоражни­
вались, заполняя шихтою приемную чашу.
82

Падая в печь, куски ударялись о стенки и, соот­
ветственно своей массе, крупные отлетали к центру,
мелкие ложились у стенок. Так Курако добился нуж­
ного распределения сырых материалов в доменной
печи.
Заканчивались последние приготовления к пуску.
Перед задувкой печь наполнили коксом. Оставалось
впустить для его воспламенения струю горячего воз­
духа через фурму. Тут разыгралась сцена, характе­
ризующая бесстрашие и решительность Курако. Среди
собравшихся инженеров и техников возник спор, не
получится ли выхлопа при впуске газа в трубы газо­
провода,
— Хлопка не будет, — безапелляционно заявил Ку­
рако.
— Как не будет?
— Раз я сказал, значит не будет.
— Почему вы так уверены?
— Я исследовал газопровод и проверил все соеди­
нения.
— Ну, этого недостаточно. Чем вы докажете, что
где-либо не досмотрели?
Курако выходил из себя.
— Вот что... Когда будем пускать печь, я встану
на предохранительный клапан.
К ужасу окружающих, Курако стал на место.
Пустили газ. Случись выхлоп — Курако был бы
убит.
Результаты первых плавок оказались отличными.
Курако поздравляли с несомненной победой. Загру­
зочный аппарат работал отлично. Анализы шлака не
внушали никаких подозрений. Но спустя три недели
Курако обнаружил на своей новой печи признаки бо­
кового хода.
Он видел, как тускнели фурменные глазкй и чугун
начинал вытекать лениво. Зная по опыту, как прихот­
ливы и случайны причины расстройства печи, Курако
несколько дней мучительно бился, исследуя каждую
деталь. Все, казалось, в порядке: шихта составлялась
правильно, газовщики внимательно следили за регу­
ляторами, печь получала нужное количество дутья.
6*

83

Оставалось искать причину бокового хода в действии
засыпного аппарата. Часами находясь на колошнике,
Курако наблюдал за работой механизма.
—
Провалился Курако со своей конструкцией. —
Так говорили заводские инженеры. Пришел момент,
когда они могли позлорадствовать. Они предсказыва­
ли провал затеи Курако. Предсказания сбывались как
раз тогда, когда от печи требовалась особенно высо­
кая производительность. Завод получил заказы на же­
лезо — их нужно было выполнить. А хваленая печь по­
немногу застывала.
Было отчего прийти в отчаяние. Если во всех не­
счастьях виноват загрузочный механизм — значит, изо­
бретатель Курако просто самозванец, недоучка, техни­
ческий банкрот.
В действующую доменную печь нельзя влезть,
нельзя проверить глазом, как падают и ложатся куски
шихты. Достаточно наклониться над открытым жерлом
хотя бы на одну минуту, чтобы упасть без сознания
от отравления угарным газом. Как же обнаружить де­
фект в загрузке?
В поисках конструктивной ошибки Курако измеряет
отдельные части механизма, проверяет, соответствуют
ли они чертежам. Обнаружил едва заметную неточ­
ность в конструкции лотка. Ошибку исправили. Но
проходит двенадцать часов, сутки, а боковой ход про­
должается. Печь все больше и больше угасает, наполняя
тревогой горновых-куракинцев; заставляя торжество­
вать инженерный персонал и приводя в бешенство ста­
рика Томаса. Представитель немецкой фирмы «Борзиг»
может чем угодно поклясться, что русский лжеконструктор Курако его обманул, заставив подписать дурац­
кий контракт.
Все еще надеясь отыскать причину ненормальности,
Курако, рискуя жизнью, наклоняется над раскрытым
жерлом печи и заглядывает в ее черную глубину. З а­
тем с вершины домны разносится его радостный крик:
«Кольцо! Кольцо!»
Не было никакой конструктивной ошибки в устрой­
стве загрузочного механизма. Виновником всех бед
оказалось железное кольцо. Это кольцо было укрепле­
84

но на внутренних стенках печи, непосредственно у ко­
лошника, в том поясе, где ударяются падающие сверху
куски руды, флюса и кокса. Кольцо должно было пре­
дохранять кладку от разрушения непрестанными уда­
рами. Но когда Курако заглянул в шахту, он заметил,
что в одном месте кольцо покоробилось от жара и
слегка выпятилось к центру печи. Маленький дефект
грубо нарушил сход и распределение материалов.
Нет, Курако не обанкротился со своим изобрете­
нием! Как конструктор он может быть вполне удовлет­
ворен. Но как доменщик-практик, как начальник цеха,
которому доверили большое дело, он не имел особен­
ных оснований радоваться. Неисправное кольцо нужно
извлечь из домны. Но как это сделать сейчас? При­
остановить работу печи? Это позор для Курако. По все­
му югу России, по всем заводам и рудникам разнесет­
ся весть, что печь, выстроенная Курако, оказалась
негодной.
И вот происходит случай, редкий в истории метал­
лургии: Курако проникает в непотушенную домну вме­
сте с Еременко и двумя слесарями и удаляет злопо­
лучное кольцо.
Даже много лет спустя Еременко не .мог без вол­
нения рассказывать об этом необыкновенном эпизоде.
Перед тем как совершить опасную операцию, Кура­
ко отдал распоряжение прекратить загрузку печи, пе­
реведя ее на тихий ход. Он выждал, пока уровень ма­
териалов не опустился на несколько метров. Затем
было выключено дутье. Фурмы замазаны глиной. По­
верх остановившихся в домне материалов насыпали
толстый слой рудной и коксовой пыли, смоченной во­
дой, чтобы затруднить доступ восходящего газа. Мель­
чайшими струйками газ, необходимый для поддержа­
ния медленного горения, проникал сквозь слой пыли.
В этой ядовитой атмосфере угара совершал свой сме­
лый эксперимент Курако с товарищами.
План Курако был очень прост: обрубить крепле­
ния, удерживавшие кольцо, и сбросить его вниз, в печь,
где бы оно затем расплавилось. Но для осуществления
такого плана требовались исключительное самообла­
дание и отвага.
85

В печь спустили деревянные лестницы. Работать ре­
шили попарно. В первой паре — Курако и Еременко,
во второй — слесари. Каждый из смельчаков был об­
вязан веревкой, спускавшейся с колошника. В случае
угорания можно было вытащить жертву на веревке.
Ничем не защищенные, Курако и его товарищи спуска­
лись в темную бездну, готовые к тому, что неожиданно
прорвавшееся пламя испепелит их на месте. Это был
риск естествоиспытателя, ученого, героя, ставящего на
карту жизнь для осуществления намеченной цели.
Каждая пара, опускаясь в жерло печи, в течение
пяти минут рубила соединительные болты у кольца.
На смену ей спускалась новая пара. Мучительно дол­
го тянулась эта адская работа. Для восстановления
сил после пятиминутного пребывания в печи прихо­
дилось около-получаса лежать на свежем воздухе.
Прошли уже сутки, а кольцо оставалось на месте.
Между тем внизу, в печи, все время продолжалось
слабое горение. Над выгоравшим пространством на­
висла шихта, готовая каждую минуту обрушиться.
И это произошло.
Кольцо, осевшее с одного бока, держалось на по­
следнем болте. Молотками орудовали двое слесарей.
В этот момент грохот, похожий на взрыв, заставил да­
леко отскочить находившихся у горна рабочих. Из до­
менной шахты вылетели раскаленные куски кокса
вместе с тучами черной пыли. Еременко, стоявшего
у жерла печи, отбросило в сторону и ударило о желез­
ные стропила. На минуту он потерял сознание и оч­
нулся от новой боли: на нем горела одежда, воспла­
менившаяся от раскаленного куска кокса. Он успел ее
затушить. В клубах черной пыли ничего не было вид­
но. Еременко услышал голос Курако, окликавшего сле­
сарей. В ответ раздались их голоса. К счастью, в мо­
мент осадки они уже поднимались по лестнице и
воздушный вихрь выкинул их из печи. Оба отделались
ушибами. Перекликаясь, двигаясь ощупью, все четве­
ро скоро нашли друг друга, и Курако принялся обни­
мать слесарей.
—
Если бы вы там остались, — были первые слова
Курако, — и я бы туда бросился.
86

Предпринятая Курако операция благополучно за­
вершена. Огромной силы вихрь, вырвавшийся при
осадке материалов, сорвал едва державшееся кольцо,
и оно рухнуло в печь. Домна была спасена.
В воспоминаниях старых доменщиков можно най­
ти любопытные материалы, связанные с приездами
разных комиссий для ознакомления с куракинской дом­
ной.
«После пасхи, — рассказывает Пимен Михайлович
Гарбузов, — приехал «царь» доменных печей — Кольберг. Расселись представители заводов вокруг стола.
Заводы дают отчет. Когда дошло до Краматорского,
Кольберг заявил:
— Нужно найти нового человека для доменного
цеха, а то поставили какого-то горнового без диплома.
Тогда представитель от Краматорского завода до­
стает пробу, анализ, фотографию и говорит:
— А это видели?
Показывает карточку, показывает чугун. Кольберг
разозлился:
— Подделка, это мариупольская печь!
— Не верите, давайте комиссию.
Собралась комиссия и поехала на Краматорский
завод.
Является директор Томас:
— Михаил Константинович, комиссия...
— Ничего...
Курако купил газеты, роздал рабочим, велел сесть
за стол и читать. Приходит комиссия. Все рабочие си­
дят, читают, а вагончики наверх идут самокатом, дей­
ствует его механизация. Тут выскочил Курако и кри­
чит:
— Максименко, давай чугун!
Он нарочно долго не выпускал чугун, чтобы его
побольше было. Открыли летку, как хлынет, любодорого смотреть.
Ни одна печь в России не могла за один раз вы­
пустить столько чугуна.
Кольберг поглядел на печь и говорит:
87

— Это мариупольский чертеж.
Курако обозлился, весь дрожит. Кричит:
— Это не мариупольский чертеж! Идемте наверх.
На колошнике пришлось убедиться, что печь сде­
лана не по мариупольскому чертежу. Внизу рабочие
приготовили стул и, когда комиссия вернулась, поса­
дили Курако и стали качать».
Так рассказывают о Курако старики рабочие в Дон­
бассе.
Курако достиг славы. Он создал себе авторитетное
имя. Его ценили как даровитого доменщика, стоявше­
го выше десятков и сотен современных ему техников.
Он йюг бы пойти по проторенной дорожке: окружить
себя комфортом, подружиться с заводскими инжене­
рами, выезжать на свадьбы и крестины, под мелодич­
ный звон бокалов вести либеральные беседы о пользе
науки и* о судьбах европейского парламентаризма.
Но Курако шел своей дорогой.
«Друзьями Михаила Константиновича' были почти
исключительно рабочие, — вспоминает жена Курако.—
Меня возмущало, что он может сидеть и выпивать
с ними чуть ли не целую ночь. Мы из-за этого ссори­
лись. Мне хотелось бывать в инженерском кругу,
посещать вечера и балы, которые устраивались в Кра­
маторске, приглашать и к себе, но Михаил Константи­
нович говорил, что только со своими рабочими он чув­
ствует себя хорошо.
—
Я не люблю, — бросал он, — ходить туда, где
ковры лежат.
Однажды я все-таки вытащила его на бал к дирек­
тору завода Томасу, куда нас пригласили. Сколько
мучений было с его одеванием! Крахмальных ворот­
ничков он не признавал, и, пока я не заплакала, он
не соглашался надеть. Наконец мы выбрались. И что
же он на этом балу натворил! Началось как будто
с шутки. Взял бутылку шампанского и незаметно по­
ложил в натопленную печку. Получился такой взрыв,
что все перепугались. Это было еще ничего. Но вот
входит в зал одна дама, жена директора соседнего

угольного рудника. Причесана она была несколько
фантастично, как-то по-индейски, с перьями в волосах.
Михаил Константинович уставился на нее и вдруг за­
хохотал. Это было так ужасно, что я не могла ни
минуты больше оставаться и сейчас же уехала. Может
быть, Михаил Константинович был и прав, что дер­
жал себя так вызывающе с высшим инженерством, но
тогда я не могла с этим примириться».
Стена взаимного непонимания и отчужденности от­
деляла Курако от мира горнозаводских директоров,
инженеров, железнодорожных чиновников, вылощенных
конторщиков и иных представителей местной аристо­
кратии. Для них он был плебеем, хоть и талантливым,
но сохранившим все повадки, все черты «черной про­
фессии» каталя и горнового. Для него они были
надутыми карьеристами, фанфаронами, рыцарями мел­
ких дел, не умевшими и не желавшими заглядывать
в будущее.
В делах охранного отделения сохранилось донесе­
ние:
«Господину харьковскому губернатору. Доношу Ва­
шему превосходительству, что в ночь на 22-е августа
сего 1902 года в поселке Краматорск в рудоплавиль­
ном заводе появились листовки, прилагаемые к моему
донесению. Подозрение падает на приглашенного из
Мариуполя начальника печей Михаила Курако, по
происхождению дворянина Могилевской губернии,
а также на его подручных Максименко и Бандуру.
Мною сделан запрос в Мариупольское охранное,
отделение на предмет благонадежности означенного
Курако, так как он днями собирается привезти сюда
своих людей и окончательно осесть в Краматорске.
Изюмский исправник (подпись)».
В стране тем временем нарастал революционный
подъем. В Краматорку долетали слухи о крестьянских
волнениях в отдельных губерниях севера и юга, о под­
жогах помещичьих усадеб, о вооруженных восстаниях
против вл-астей, кончавшихся традиционной поркой.
Рабочие, давно уже потрясавшие капиталистический
мир России экономическими, а затем и политическими
89

стачками, проявляли все большую организованность
и единство действий.
Конечно, Курако не оставался безучастным. Как и
прежде, накануне воскресных дней собирались куракинцы. Они вели беседы о том, что происходило не
столь уже далеко-от Краматорска, — о рабочих стач­
ках, о восстаниях крестьян. В тесном кругу друзей
Курако мог свободно развивать свои суждения о судь­
бах родины, о грядущих радостных временах. Полити­
ческие взгляды его были довольно туманны. Мысли
о счастье народа, размышления о прогрессивной роли
техники и о социальной справедливости, мечта, никогда
его не покидавшая, создать мощную, безукоризненно
работающую домну, — все это сочеталось в узел про­
тиворечий, который разрубить Курако еще не мог.
Об этом периоде мечтаний Курако мы находим не­
которые свидетельства в воспоминаниях его жены.
«Доменное дело было для Михаила Константинови­
ча божеством, и мне иногда казалось, что и революции
ему хочется потому, что это пойдет на пользу домен­
ному делу. Я очень мало понимала тогда в револю­
ционных событиях, и мне трудно припомнить его слова.
Но меня всегда удивляло, как можно так любить до­
менную печь. Этот вопрос я несколько раз задавала
Михаилу Константиновичу. И когда мне показалось,
что даже к революции он стремится ради доменных
печей, я это ему высказала. Помню, он очень горячо
отвечал, что доменные печи нужны всему народу, что
.все богатство, вся культура государства зависит от то­
го, сколько в нем доменных печей. Он говорил, что
надо прогнать капиталистов и строить домны, чтобы
народ мог иметь сколько угодно железа. Я видела, что
домна ему дорога, как, например, художнику или пи­
сателю дорого его творчество. Сам Михаил Констан­
тинович так мне это объяснял.
Хотя он выстроил в Краматорске доменную печь по
своему проекту и этим прославился среди всех домен­
щиков, этой печью он не был удовлетворен. Перед
другими он, может быть, это скрывал, но мне признал­
ся. Он изобрел там загрузочный прибор и говорил, что
недоволен своим изобретением, что другой раз сделает
90

гораздолучше. Но строительства больше не предви­
делось. И он иногда страшно ругался, что в России,
где такая нужда в железе, нельзя создавать доменных
печей. В этом он винил капиталистов.
Он говорил: «Если будет революция, все пойдет
по-другому». Так вот во всем революция связывалась
у него с доменным делом».
9 января 1905 года — «кровавое воскресенье», рас­
стрел в Петербурге, на Дворцовой площади, много­
тысячной безоружной толпы, явившейся с петицией
к царю, — вызвало всенародный гнев. Курако со свои­
ми друзьями тяжело переживал это время. Народ
обманут. Самодержавие показало свой подлинный, зве­
риный облик. Может ли быть место каким-либо иллю­
зиям? Акт величайшей драмы, разыгравшейся на
Дворцовой площади, требует возмездия. Всеобщее вос­
стание против угнетателей — это единственный путь,
который должны избрать люди подневольного тру­
да, — вот о чем думает Курако. Вот о чем глухо гово­
рят на завдде. Из рук в руки рабочих передаются
прокламации. Они попадают и к Курако. Он и сам
распространяет революционные листовки, агитирует
за восстание.
В первые месяцы революционной борьбы 1905 года
жизнь на Краматорском заводе внешне мало отлича­
лась от обычной. Гудели домны, выплавляя металл,
грузились на железнодорожные платформы балки и
рельсы и отправлялись к заказчикам на север. Ничем
не выдавал своих опасений по поводу дальнейшего
развития событий старик Томас, представитель немец­
кой фирмы «Борзиг». Инженеры держали себя так,
будто ничего особенного не происходило. Но Курако
уже с нетерпением ожидал газет, надеясь в каждой
напечатанной строчке найти особый смысл. Газеты
глухо сообщали о вспыхивавших то там, то тут заба­
стовках. Можно было догадываться, что стачечное дви­
жение, носящее не только экономический, но и поли­
тический, революционный характер, принимает гран­
диозные размеры. В конце июня в Краматорске стало
известно о восстании в Черноморском флоте. Наконец
в октябре дыхание революции коснулось и Краматор­
91

ского завода: сюда перестали прибывать поезда. На­
чавшаяся 7 октября в Москве забастовка железнодо­
рожников через несколько дней охватила Донбасс, за­
тем оцепенели все 40 тысяч километров рельсовых
путей — вся железнодорожная сеть России. На заводе
скапливались груды металлических изделий. Перестал
стучать станционный телеграф: провода оказались
срезанными.
Заводская администрация была поражена неожи­
данным оборотом дел. На заводе была объявлена
стачка, и первым забастовщиком оказался начальник
доменного цеха, лучший на юге России доменщик Ку­
рако. Он сам снимал рабочих. Он действовал как член
стачечного комитета. «Спаситель домен» отдал при­
каз остановить печи. Этого требовал революционный
долг.
Курако выступает на открытых митингах. Это са­
мый красноречивый, самый пламенный оратор. Он не
только оратор, но и начальник боевой дружины. Откуда-то появились винтовки, немного, правда, всего сто
штук. Курако распределил их между рабочими. На
горе, около завода, он учит их открывать затвор, вкла­
дывать патроны, глядеть через мушку, прицеливаясь
в мишень. Курако вспомнил свое ружье, подаренное
ему в детстве дедом. Он меткий стрелок, способный
состязаться с любым обученным солдатом.
Шли дни. Исчезла заводская администрация. По­
прятались и «охранители порядка» — полицейские. З а­
вод в руках рабочих, цех приведен в образцовый по­
рядок. Домны -остановлены и выдуты так, чтобы не
произошло «закозления». Об этом позаботился Кура­
ко. «Завод наш, — говорил он товарищам. — Скоро
снова пустим печи, когда революция выдвинет новую
власть». Всюду чистили, убирали, красили, смолили.
Хозяйским глазом окидывал Курако территорию, на­
мечая место для постройки новой, грандиозной, обору­
дованной по последнему слову техники домны.
Кульминационной точкой событий 1905 года в Дон­
бассе явилось горловское восстание. Туда стягивались
силы рабочих дружин. Горловка превращалась в цита­
дель восстания против царизма на юге России. Повод
92

к восстанию представился очень быстро. Рабочие Горловского машиностроительного завода решили предъ­
явить к администрации ряд экономических требований.
Послали делегацию. Полиция попыталась арестовать
делегатов. Рабочие отбили своих представителей. Но
к заводу прибыли драгуны и казаки. Когда после гуд­
ка рабочие стали выходить густой толпой из заводских
ворот, по ним без предупреждения открыли пальбу.
Толпа метнулась в сторону, оставив семнадцать рас­
простертых на земле трупов. Рабочие захватили завод
и близлежащие рудники. По линиям железных дорог
революционный комитет отправил телеграмму, сооб­
щая о расстреле безоружных людей и о начавшемся
восстании. Горловцы просили поддержать их, выслать
отряды вооруженных дружинников.
С раннего утра 17 декабря к Горловке стали стя­
гиваться группы шахтеров и рабочих металлургиче­
ских заводов. Особенно многочисленны были боевые
дружины из Енакиева, Дебальцева, Гришина, с шахт
Софиевки и Веровки, расположенных неподалеку от
Горловки.
Но казачьи части уже окружали кольцем мятеж­
ную Горловку. Боевые дружины с дальних районов
Донбасса не могли пробиться. Завязался ожесточен­
ный бой. Силы были неравны. Кровь сотен рабочихреволюционеров оросила землю. Восстание было по­
давлено.
Обозначился перелом в ходе революционной борь­
бы в Донбассе. В это время закончились краснопрес­
ненские бои в Москве. Революционная волна пошла на
убыль. Тысячи убитых и изувеченных, тысячи жертв
изуверских погромов, организованных черными сотня­
ми, — этим закончился пролог к Великой Октябрьской
социалистической революции.
Курако, члену революционного комитета и началь­
нику боевой дружины Краматорского завода, грозил
арест. Накануне занятия Краматорки правительствен­
ными войсками он исчез вместе с ближайшими друзь­
ями.
Но раньше он помог скрыться всем участникам бое­
вой дружины и спрятал в потайном месте винтовки.
93

В течение всего дня в контору доменного цеха прихо­
дили рабочие с оружием. Прощаясь с ними, Курако
целовал каждого и говорил теплые напутственные сло­
ва. В два часа ночи Курако запер дверь на замок и
занавесил окно. В конторе оставались он и Еременко.
Они замуровали винтовки в стене и покрыли ее зара­
нее приготовленным раствором штукатурки. Вымыли
пол, привели контору в порядок. К рассвету Курако
тепло попрощался со своим другом и ушел незамечен­
ным.
В 1906 году Курако появился на деревенских схо­
дах в Чериковском уезде Могилевской губернии, отку­
да он бежал на завод шестнадцать лет назад. В бело­
русских деревнях шли аграрные волнения. Курако
призывал к восстанию. Близилась весна, время за­
пашки. Крестьяне захватывали помещичьи земли, жгли
дворянские усадьбы. В эти дни Курако был задержан
жандармами. Несколько месяцев он отсидел в тюрьме,
затем был отправлен по этапу в Вологодскую губер­
нию.
Справка архива Революции и внешней политики
за № 1793 гласит:
«По материалам архива Революции проходит Ку­
рако, Михаил Константинович, дворянин Могилевской
губернии, Чериковского уезда; в 1911 году ему было
39 лет; в 1911 году служил начальником доменных
печей на заводе Новороссийского общества в поселке
Юзовка. Из переписки начальника Могилевского гу­
бернского жандармского управления от 28 августа
1906 года видно, что Курако Михаил Константинович
за произнесение 6 августа 1906 года противоправитель­
ственного содержания речей был привлечен к дознанию
в качестве обвиняемого в преступлении, предусмот­
ренном 128-й статьей уголовного уложения.
16 сентября 1910 года начальник Донецкого охран­
ного отделения сообщил департаменту полиции, что
на заводе Новороссийского общества служит помощ­
ником начальника доменного цеха некий Михаил Кон­
стантинович Курако, ранее служивший на заводе при
станции Краматорской, южных железных дорог, где
будто бы принимал участие в революционном дви­
94

жении в 1904 — 1905 годах, за что и был выслан в Во­
логодскую губернию».
На три года Курако отрывается от друзей и от сво­
их домен.
Вологодская и олонецкая глушь с середины про­
шлого столетия являлась местом политической ссылки.
Тут перебывало немало людей, посягнувших на устои
царизма, среди них А. В. Луначарский, В. В. Боров­
ский, М. И. Ульянова.
К сожалению, мы почти не располагаем материа­
лами, которые позволили бы нарисовать жизнь Кура­
ко в ссылке. Лишь сравнительно недавно было найдено
одно его письмо, адресованное из ссылки единомыш­
леннику и другу горновому Бычкову.
Эти строки, как бы вырвавшиеся из души леген­
дарного доменщика, являются одним из самых вол­
нующих, значительных документов, оставшихся после
Курако. Приведем полностью это письмо.
«Деревня Кривцы 22 июня 1907 г.
Спешу не только ответить тебе, голубчик Иллари­
он, но и поблагодарить, как дорогого друга, за твое
сердечное письмо, которое я на днях получил и прочел
не раз с благодарностью к тебе и ко всем тем, кто еще
помнит обо мне. Я уже думал, что вы обвиняете меня
за то, что я залетел к семье в Козелье. Но вижу, что
ошибался. Да, ведь вы все знаете меня отлично, что
я из тех людей, которым дорого наше дело, этому
делу я отдал свою душу. Знайте, товарищи, борьбе за
освобождение от царского ига я отдался весь. Хватит
ли сил, не знаю, но думаю, что хватит. Но ведь я всю
жизнь свою, сколько мог и хватало сил, служил наро­
ду. Поэтому то, что я нахожусь в ссылке, есть факт,
вытекающий сам собой из моей жизни, из моего серд­
ца, из моих убеждений и из данного положения, в ка­
ком находится в настоящее время бесправный ра­
бочий люд и крестьянство России.
Писать тебе о том, сколько я выстрадал и по тюрь­
мам и по этапам, не стоит. Ты сам уже был арестован
и кое-что должен знать.
95

Жизнь в ссылке очень тяжела, кушать нечего, жи­
ву впроголодь. Народ здесь стал просыпаться. Я жил
раньше в Кузнецком — это большая волость. Сначала
мужики смотрели на меня как на волка, потом при­
выкли. Кончилось тем, что перестали они ходить
к земскому судиться, а ко мне иногда приходят верст
за 50. Написал им наказ в Государственную думу. Ну,
меня за это еще посадили под арест, потом перевели
в маленькую деревню Кривцы. Кланяюсь всем друзьям
и знакомым. Попроси, чтобы писали. Не забывай и
сам. Твой друг М. Курако».
На обелиске, что стоит в городе Сталинске на мо­
гиле Курако, следовало бы выбить слова из этого
письма: «Я всю жизнь свою, сколько мог и хватало
сил, служил народу...» В этих словах выражено самое
главное, ради чего творил и боролся Курако.
«Не забывай меня», — писал он другу. И куракинцы не забывали его. Об этом свидетельствует до­
шедшее до нас донесение полицейского надзирателя
поселка Краматорск от 30 сентября 1907 года.
«Петр Максименко,— сообщает надзиратель,— про­
должает переписку с административно высланным
Михаилом Константиновичем Курако. Производит
сбор пожертвования в его пользу. Так, недавно
собрал пятьдесят рублей и таковые выслал Ку­
рако».
СНОВА НА ЮГЕ

В 1909 году, по отбытии положенного срока, Кура­
ко покинул ссылку. Он пересаживался с поезда на
поезд, стремясь по необозримым российским равни­
нам на юг, в Донбасс, куда его влекла страсть до­
менщика. В своем чемодане он вез сверток чертежей,
несколько книг по металлургии, кроме того, томики
Шиллера, Вольтера, Чернышевского и «Капитал»
Маркса. Ссылка для Курако не прошла даром. Усид­
чивым чтением он расширил свой кругозор, позна­
комился с Рикардо и Гегелем, Смитом и Марксом,
96

овладел материалистической философией. Оторванный
от своих друзей и от привычных дел, он не переставал
думать о доменных печах, его не оставляла мечта о со­
здании полностью автоматизированного металлургиче­
ского гиганта — доменной печи.
Вот и родные места, с которыми Курако расстался
несколько лет назад. За окном вагона потянулись выш­
ки шахт. Чаще стали попадаться станции, рудники,
заводы. Хотелось сойти с поезда и бежать к домнам.
Путь Курако лежал к Юзовке, крупнейшему тогда
заводу, родоначальнику южнорусской металлургии.
Там надеялся он применить свои силы.
Юзовка предстала в сиянии десятков факелов:
горели газы над растянувшимися длинной шеренгой
коксовыми батареями. Глаз Курако едва охватывал
панораму завода с разбросанными в разных местах
агрегатами, лесом труб, множеством корпусов и жи­
лым поселком, прилепившимся к производственным
строениям.
Бодро и решительно направился Курако к завод­
ской конторе. Элегантного директора поразил стран­
ного вида худощавый человек с каштановой бородкой,
острыми глазами, в валенках и полушубке. Необычный
наряд дополняла зеленоватая мягкая шляпа с приспу­
щенными полями.
— Что вам угодно? — сухо спросил директор.
— Курако. Должно быть, слышали?
Это имя говорило о многом. Курако была пред­
ложена должность обер-мастера доменного цеха. По
заводу быстро разнеслась весть о приезде прослав­
ленного доменщика, вернувшегося из ссылки.
Курако поместился не в отведенной ему комнате
для приезжих, а в доменном цехе. Он проводил там
круглые сутки, спал на столе в конторе. Новый обермастер небывало много в н и тн и я уделял домнам,
значительно больше, чем все его предшественники. Об
этом на заводе сразу же заговорили.
Уже беглое ознакомление с Юзовкой опечалило
Курако. Завод являл картину полного запустения. До­
менные печи изношены до крайности. Недавно на од­
ной из них произошел очередной прорыв чугуна. На
7

Курако

97

печь наложили заплату и вновь пустили до следующей
аварии. Воздуходувки разбиты. Паровые котлы про­
текают. Прогнили шпалы на заводских путях. Заколо­
чен бессемеровский цех. Оборудование доведено до
аварийного состояния.
Курако искренне возмущен таким варварским хо­
зяйствованием. Он изливает свое негодование дирек­
тору, вылощенному человеку, несколько месяцев назад
взявшему бразды правления на заводе.
— Бросьте возмущаться, Михаил Константинович!
Это результат кризиса. Десять лет не вкладывался
капитал в перестройку завода. Но скоро мы его модер­
низируем.
В обеденные часы Курако посещал клуб, где соби­
рался технический и административный персонал. За
длинным столом рассаживалось человек сорок. Дели­
лись заводскими новостями, от которых нередко пере­
скакивали на общие темы. Курако обычно молчал,
прислушиваясь и присматриваясь. Как-то в споре на
одну из общих тем обратились к нему:
— А ваше мнение, господин Курако?
В этих словах Курако почудилась снисходительная
ирония, заставившая его встрепенуться.
— Ваши рассуждения напоминают мне метафизи­
ческий спор о том, сколько ангелов может поместиться
на острие иголки. Сплошная идеалистика...
— Вы материалист?
К удивлению присутствовавших, обер-мастер ока­
зался широко образованным человеком. Он быстро на­
ходил возражения, бил своих оппонентов ясностью
мысли, логичностью доказательств.
Свою эрудицию и искусство спорщика Курако имел
случай не раз проявить и в дальнейшем. Как-то к не­
му подошел недавно прибывший на завод Соболев­
ский, впоследствии ставший его другом.
— Скажите, Михаил Константинович, где вы при­
обрели такую уйму различных знаний?
— В академии Николая. — И, видя недоумение на
лице собеседника, Курако пояснил: — Николаевская
академия — это ссылка. Там я получил настоящее об­
разование. До ссылки я был просто маховик. Двига­
98

тельная сила — и больше ничего. Но этого мало. Важ­
но знать, куда направлять энергию.
Знал ли Курако, по какому руслу направить свою
энергию?
В 1905 году он без колебаний ушел в революцию.
Теперь в стране господствовала политическая реакция.
Рабочее движение было разгромлено. Революционные
перспективы были неясны для Курако. Страсть, за­
хватившая его много лет назад — покорение домны, —
сейчас пробудилась с новой силой. Еще лучше изучить
процесс плавки руд; овладеть в совершенстве печами;
создавать новые конструкции; облегчать при помощи
механизмов человеческий труд; пересоздать отсталую
доменную технику России — эти мысли поглощают
Курако.
Окрыленный своими идеями. Курако знакомит ди­
ректора завода со своим планом перестройки печей;
тот обдает его холодом:
— Ваш план хорош в теории. Полная механиза­
ция? Замечательно. Но действующий завод не место
для экспериментов.
— Печи ваши почти развалились.
— Пускай совсем рухнут. А пока мы будем вы­
плавлять в них ферромарганец.
Основное требование капиталистического предпри­
ятия — извлечение максимальной прибыли во что бы
то ни стало — господствовало над всеми другими со­
ображениями. План русского директора, приглашен­
ного англичанами, очень прост. Ферромарганец, один
из видов специального чугула, нужен для производ­
ства стали. В России обычно не плавили ферромар­
ганца. Для этого необходима очень высокая темпе­
ратура доменных печей, разрушающая их огнеупорную
кладку. Рисковать кладкой можно было лишь в пе­
чах, уже рассыпающихся от ветхости. Юзовские дом­
ны, уносившие человеческие жизни, вполне подходили
для подобной коммерческой комбинации. Использовать
их одну за другой для производства высокоплавкого
чугуна, а потом можно и сломать. План, что и гово­
рить, заманчивый, сулящий заводу огромную при­
быль.
99

— Подождем год-полтора, — утешал директор Ку­
рако, — а там посмотрим.
У Курако был и непосредственный начальник —
Жендзян. Между ними сразу установились неприяз­
ненные отношения, грозившие перейти в открытую
враждебность. Хотя Жендзян и написал объемистую
книгу по доменному делу, но был весьма посредствен­
ным техником. Кроме того, он являлся открытым
противником замены дешевого ручного труда меха­
низмами.
Приезжая в Краматорку навестить своих старых
друзей, Курако убежденно говорил:
— Жендзян провалится. Скоро мне быть началь­
ником цеха. А тогда — приезжайте.
Предсказания
Курако сбылись очень скоро.
В Юзовке произошло событие, о котором заговорили
на сотни верст кругом.
Печь, плавившую ферромарганец, вел сам Жен­
дзян. Выплавка ферромарганца представляет большие
трудности для доменщика. Приходится загружать
в печь излишнее количество известняка. Этим мар­
ганец вытесняется из шлака, перестает играть роль
флюса. Сильно известковые шлаки требуют более вы­
сокой температуры плавки, чем нормальные, в кото­
рых соблюдено равновесие между всеми составными
частями шихты. От доменного техника требуется не­
усыпное наблюдение. Достаточно небольшого похоло­
дания печи — и сгустятся перенасыщенные известью
шлаки. Они потеряют способность вытекать из летки,
образуют известковое «закозление» домны.
Жендзян должен был проявить особенное внима­
ние к плавке в условиях Юзовки. Воздуходувные ма­
шины на заводе разболтаны, кауперы засорены. А от
них зависит температура плавки. Дирекция завода
собиралась получить на ферромарганце 2—3 миллио­
на рублей барыша и никакого срыва здесь не могла
потерпеть.
Катастрофа произошла под рождество, когда у ди­
ректора завода давался традиционный бал. На этот
праздник собрался в директорских апартаментах весь
«цвет» заводской аристократии. Сначала ужинали, по­
100

том танцевали. И неожиданно общее веселье наруши­
ло неприятное известие. Когда благоухающий, прина­
ряженный Жендзян прибежал сам не свой к домне,
он увидел забитуе шлаком фурмы. Печь не прини­
мала дутья. Явившийся вскоре директор предложил
начальнику цеха немедленно покинуть Юзовку. На­
чальником доменного цеха Юзовки — цеха, предна­
значенного к коренной перестройке, — стал- Курако.
Перед ним, казалось бы, снова открывалось,обширное
поприще для осуществления его технических замыс­
лов.
Не прошло и месяца, как в Юзовку съехались
многочисленные друзья Курако, с которыми он сохра­
нил связь в годы ссылки. Вновь создается «куракинское братство». В субботние вечера собираются в квар­
тире Курако рабочие, мастера, инженеры. Огромная
комната; ее невзыскательную мебель составляет длин­
ный стол и стулья. Множество книг на полках, руло­
ны чертежей. В часы субботних сборищ здесь шумно
и весело. Люди разных положений, возрастов и раз­
вития, сидящие за общим столом, связаны какой-то
незримой духовной нитью. У них не только общие
производственные интересы. Они толкуют, часто пе­
ребивая друг друга, не только о металлургических
агрегатах, о шихте и чугуне. В горячих спорах упоми­
наются имена философов и астрономов, экономистов
и поэтов.
В центре внимания — худой и жилистый человек
с невысоким красивым лбом и энергичным, слегка
морщинистым лицом. Пощипывая каштановую бород­
ку, он красочно говорит о том, что связало собравших­
ся в своеобразное духовное товарищество, — о техни­
ческом прогрессе при новом грядущем социальном
строе. На Курако смотрят влюбленно. Он верит в бу­
дущее, надежда на которое согревает и бодрит в эти
годы политической реакции и жестокой народной ни­
щеты.
—
Обязательно прогоним иностранных хозяев.
И наших толстосумов, продающих родину. Посмотрим,
как запляшут они, когда снова поднимутся рабочие.
101

Рассвет встречает группу людей, расходящихся
в одиночку и парами по сонному заводскому поселку.
Стараются незаметно пройти мимо маячащего на ба­
зарной площади стражника. За рабочими следят.
Вернувшийся из ссылки Курако на особом подо­
зрении.
На заводе, в цехе, у агрегатов начальник домен­
ного цеха обычно требователен и строг, временами
даже резок. Курако остался таким же, каким был.
Но он не только требует строгой производственной
дисциплины — он учит людей.
— Друг милый, не так ты ставишь лом. Испор­
тишь весь выпуск, да и калекой останешься на всю
жизнь.
Курако берется за лом и показывает, как нужно
пробивать летку. Вооружившись лопатой, он дает
наглядный урок, как разделывать канаву для чу­
гуна.
Неугомонный начальник цеха проникается желани­
ем обучить, воспитать не только свою, куракинскую, ар­
мию рабочих. Он занимается также техниками и ин­
женерами, недавно покинувшими институтские ауди­
тории. Он учит их умению самостоятельно решать
технические вопросы, проникать во все детали завод­
ской жизни.
Печь идет нормально, но неожиданно чугун стал
сернистым. Инженер в тревоге всю ночь проверяет
расчеты шихты. Все как будто правильно, но чугун
негоден. Отчаявшийся инженер идет к Курако.
— Беда. Выручайте! Не могу понять причину
брака.
Вместо того чтобы пройти к домне, Курако ведет
инженера на катальню, к будке весовщика.
— Смотрите!
Через щелку двери они видят подвыпившего весов­
щика в компании за игрой в карты. Выясняют, что ва­
гончики с шихтой не взвешиваются. Весовщик запи­
сывает в книге, что на ум взбредет. В результате —
брак чугуна.
— В следующий раз, — говорит Курако, — сами
производите такие обследования.
102

Согласившись после долгих настояний Курако на
перестройку одной из печей, директор предоставил ему
известную свободу действий. Однако он не скрывал
своего скептического отношения к'конструкциям Ку­
рако. Ценя его как отличного доменщика-практика,
обеспечивающего высокую выплавку, а следовательно,
и солидную прибыль, заводское начальство считало
его оригинальные технические замыслы просто при­
чудой.
Уже много дней подряд Курако работает над
проектом домны. На всех столах в цеховой будке
разложены эскизы, чертежи, кальки. Это будет вполне
механизированная домна с небывалой в России про­
изводительностью в 18 тысяч пудов чугуна в сутки.
Столько не давала ни одна из южных печей. Меха­
низм для пробивки летки, бронзовые фурмы... Но это
не вбе. Он думает над такой конструкцией, которая
надежно предохраняла бы от прорыва чугуна. В
Краматорске он сосредоточил усилия главным
образом на разрешении проблемы правильного рас­
пределения материалов при загрузке. Там Курако соз­
дал засыпной механизм своей системы. В Юзовке
центральный пункт его конструкторских исканий —
горн.
Наконец новая домна построена. На заводе гото­
вятся к задувке печи. Она сверкает, эта новая домна,
с механическим подъемником, с автоматической летковой пушкой. У печи — все техническое руководство
завода во главе с директором. Явно взволнован один
молодой инженер: Курако поручил ему задуть печь.
Он должен совершить самостоятельно всю сложную
операцию, начиная от составления шихты и кончая
выпуском первого чугуна. Инженер оробел. Это очень
ответственное дело. Незначительная ошибка — и сра­
зу будет дискредитирована замечательная конструк­
ция Курако.
Но Курако уверен как в своей домне, так и в спо­
собностях одного из своих лучших учеников.
—
Не бойтесь! Пускайте печь! Надо когда-нибудь
выучиться. — Курако стоит в стороне, точно к этому
событию он совершенно непричастен.
юз

Задувка удачна. Через несколько часов из летки
струится первый чугун. Конструктора можно поздра­
вить еще с одним большим достижением.
—
Вот видите, — обращается он к инженеру, —
справились. Теперь напишите статью о том, как за­
дувать доменную печь.
Такая статья скоро появилась в одном из метал­
лургических журналов. Автор статьи противопостав­
лял устарелым способам работы на доменных печах
новые, куракинские, методы.
КУРАКИНСКАЯ «АКАДЕМИЯ»

В предреволюционной России было два выдаю­
щихся человека, под благотворным влиянием которых
вырастало новое поколение талантливых металлур­
гов, — М. А. Павлов и Михаил Курако.
Академика М. А. Павлова справедливо называют
«отцом русской металлургии». Многие годы провел
он на заводах, у старых, ветхих домен Урала, изучая
их, производя опыты по исследованию плавильных
процессов. Здесь отточил он свои научные методы,
сыгравшие затем огромную роль в развитии отечест­
венной и мировой доменной техники. Десятки лет
своей жизни М. А. Павлов отдал педагогической де­
ятельности, читая лекции с кафедр институтов, совер­
шая производственные экскурсии со студентами, соз­
давая специальные научные труды. Далекий от
сухого академизма, что было свойственно многим
профессорам старой школы, М. А. Павлов требовал
от своих учеников глубокого проникновения в метал­
лургию. Павловские альбомы и атласы чертежей, его
«Расчеты доменных шихт», знаменитый труд «Разви­
тие размеров доменных и мартеновских печей» и де­
сятки иных становились основными источниками
специальных познаний для молодых металлургов.
Другим выдающимся воспитателем и учителем яв­
лялся человек, не отмеченный никаким ученым звани­
ем, всю жизнь посвятивший изучению доменных пе­
чей, — Михаил Курако.
Доменный цех Юзовского завода был своеобраз­
104

ной «академией». С разных концов России сюда
устремлялись молодые металлурги, студенты институ­
тов. За Михаилом Константиновичем Курако давно
уже упрочилась слава не только выдающегося прак­
тика, стоящего гораздо выше многих «привозных»
специалистов доменного дела, но и конструктора,
пропагандирующего самые прогрессивные *'деи в об­
ласти металлургии. Да, кроме того, он обладал спо­
собностью учить, выращивать людей.
«Будка Курако», та самая цеховая конторка, где
вернувшийся из ссылки доменщик поселился в день
своего приезда в Юзовку, пользуется заслуженной
известностью. «Альма матер» — называют ее сту­
денты, съезжающиеся летом. На столах разложены
чертежи и свежие номера русских и иностранных
журналов. Тут же модели колошниковых устройств.
Курако осажден толпой практикантов.
Он разговаривает с ними и одновременно отдает
распоряжения по телефону, проверяет сведения о хо­
де домен в течение суток. Для публичного обсужде­
ния доменных рапортов собираются горновые, газов­
щики, мастера, инженеры, студенты. Каждый может
высказать свое мнение. Но все ждут, что скажет Ку­
рако. Его суждения пользуются непререкаемым ав­
торитетом. Его глубокие, проникнутые подлинным
знанием дела анализы дополняли, поправляли уни­
верситетские учебники. Достаточно было молодому
инженеру несколько часов пробыть в будке Курако,
чтобы убедиться, как мало порой приложимы к прак­
тике знания, полученные в институте. Всему надо
учиться здесь, у пылающих горнов куракинских до­
мен.
Курако ввел в цехе новую должность сменных ин­
женеров. Этого новшества не знал ни один завод.
Сменный инженер во время своей смены — хозяин
домны, он несет полную ответственность за ее загруз­
ку и выпуск металла. Ему вверена судьба печи, в его
распоряжения никто не может вмешаться. Курако
долго присматривается к молодому инженеру, преж­
де чем допустить его к этой роли. И тут сказывается
своеобразие куракинских методов.
105

Шаг за шагом освещает Курако каждую деталь,
заставляя молодого инженера проникнуть в само су­
щество плавильного процесса. По-новому трактует
он отдельные проблемы доменной науки, настойчиво
внушает мысль, что «секреты» плавки — это глупые
предрассудки. Рецепты шихты, составы глины для
забивки летки и прочие важные на производстве ве­
щи, не так давно бывшие достоянием ограниченного
круга людей, делаются доступными каждому его уче­
нику. Инженеры, приехавшие в Юзовку со скудным
запасом отвлеченных знаний, в куракинской «акаде­
мии» становятся образованными, понимающими свое
дело металлургами.
Сменные ийженеры ведут не только ответственную
работу у домен, — к ним Курако посылает для обу­
чения студентов, приезжающих на практику.
«В первые же дни пребывания в Юзовке броси­
лось в глаза совершенно исключительное отношение
к студентам-практикантам, — вспоминает один из
способнейших куракинцев, инженер Казарновский.—
То, что я видел по отношению к себе на Юзовскохм
заводе со стороны Курако и его помощников, в срав­
нении .с тем, что было на других заводах, казалось
просто сказкой. Если бы мы пригласили специально­
го репетитора по доменному делу, то и тогда не по­
лучили бы того, что имели в Юзовке. По какому бы
вопросу мы ни обращались, всегда получали самое
подробное объяснение. Нам буквально читали лек­
ции. Часто объяснения давал лично Курако. Но он
привил такой дух своим помощникам, сменным инже­
нерам, конструкторам, мастерам, что и они считали
обязанностью учить студентов».
Вопреки обычаям всех прочих заводов у Курако
от студентов-практикантов секретов не было.
—
Чертежи? Пожалуйста. Вот шкаф, вот ключи,
смотрите сколько угодно. Но только кладите на ме­
сто, как они сейчас лежат, в порядке.
Это была богатейшая коллекция, уступавшая
лишь знаменитой коллекции чертежей М. А. Павло­
ва. Курако собрал все, что давало представление
о действующих и вышедших из строя доменных печах
105

России. Кроме того, широко были показаны в черте­
жах французские, немецкие, бельгийские и особенно
американские конструкции. На многих чертежах бы­
ли даже самые незначительные детали, которым
Курако почему-либо придавал значение. Его альбо­
мами, имевшими исключительную ценность, могли
свободно пользоваться посетители «будки Курако».
Курако получал всевозможные технические жур­
налы из-за границы. Он завел особого сотрудника,
который переводил по его указаниям наиболее инте­
ресные статьи по металлургии. Статьи затем размно­
жались на пишущей машинке. Курако раздавал пере­
воды студентам и инженерам:
— Вот почитайте, занятная статья.
Это один из его методов пропаганды металлурги­
ческих знаний. По поводу прочитанного возникали
острые дискуссии тут же, в доменной будке, или же,
если затрагивалась большая техническая проблема,
переносились на субботние сборища «куракинского
братства».
Цель, которую поставил перед собой Курако,
в какой-то мере осуществлена. Его конструкторские
идеи воплотились, хотя и далеко не полностью, в но­
вых домнах Юзовского завода. Курако может гор­
диться этими красивыми механизированными печами
с их отличными горнами, которые войдут в историю
отечественной металлургической техники. Курако ока­
зался победителем в борьбе с технической косностью,
царившей на заводе. Он первый в своей стране пра­
вильно решил еще в 1904 году проблему загрузочно­
го устройства. Он впервые ввел на русских заводах
машину, забивающую выпускное отверстие. Ему при­
надлежит лучшая, самая надежная конструкция гор­
на. Может ли кто-нибудь оспаривать его заслуги
в облегчении человеческого труда, в борьбе с авария­
ми у домен, уносившими сотни жизней? Курако соз­
дал свою «академию» на производстве, выпестовав­
шую немало просвещенных, любящих свое дело
металлургов. Этим он также гордит’ся.
107

Но может ли он остановиться на этих успехах, как
на последнем рубеже своей изобретательской мысли?
Может ли его технический гений смириться с ролью
начальника цеха, принужденного выколачивать при­
были заводовладельцу? Что делать дальше? Может
быть, уехать из Юзовки и в других местах искать
возможность осуществить.свои конструкторские за­
мыслы?
Этими мыслями Курако делится в кругу своих
друзей. О настроениях Курако узнает директор за­
вода. Начальника цеха нужно во что бы то ни стало
удержать. Директор приглашает к себе Курако, из­
лагает ему план, который должен зажечь любого
конструктора. Пусть Курако составит проект полной
перестройки доменного цеха. В проекте должны быть
отражены все технические достижения самых передо­
вых стран. Это грандиозное дело, предпринимае­
мое в России впервые. Курако предоставляется пол­
ная свобода действий: он может проявить вполне
свои конструкторские способности.
—
Вы, конечно, согласитесь за это взяться? —
Директор испытующе смотрит на задумавшегося Ку­
рако. — Это дело как раз для вас. Помнится, вы са­
ми предлагали что-то в этом роде.
Курако согласился: директор сумел найти верную
лазейку в душевный мир Курако.
Были и другие соображения, которые толкали ру­
ководителя завода на задуманное предприятие.
В стране вновь начался промышленный подъем: про­
водились новые железные дороги, открывались пред­
приятия, значительно усилился внутренний и внешний
товарооборот. Показателем общего экономического
подъема был рост цен на хлебные и другие продук­
ты, шедшие из деревни. Производство чугуна и же­
леза в России увеличилось. Почти вдвое возросла
добыча каменного угля. Переоборудовалось множест­
во заводов и фабрик. Возникали десятки новых ак­
ционерных обществ, крепли синдикаты. Может быть,
наступил подходящий момент и для коренной пере­
стройки Юзовского завода, этой колыбели южнорус­
ской тяжелой промышленности?
108

Курако был захвачен предложением дирекции.
Он создает свой знаменитый проект, о котором и сей­
час с восхищением отзываются доменщики. Все бо­
гатство конструкторской мысли Курако хочет вло­
жить в свой широко задуманный план переустройст­
ва завода. Все производственные процессы будут
механизированы. Автоматическая
подача
сырья
должна совершенно устранить тяжелый труд каталей.
Краны с грейферами, бункерами, вагон-весы, ски­
пы — все это нашло отражение в проекте Курако.
Он впервые решает и важную проблему располо­
жения цеха, планировки его агрегатов. Достойное
место отводится транспорту,, играющему большую
роль в увеличении производительности завода. То,
что впоследствии осуществили куракинцы на гиганттах социалистической индустрии, созданных в Магни­
тогорске и Кузнецке, было окончательным заверше­
нием давнишней мечты Курако, воплощенной в его
замечательном проекте.
...Проектное бюро — большой зал, уставленный
множеством столов. Над столами склонились люди
с линейками и рейсфедерами.
Сюда часто заходил Курако. Быстрым шагом он
направляется к группе чертежников-доменщиков. На­
чинается оживленное обсуждение эскизов грандиоз­
ных подъемников, грейферов, эстакад, кауперов.
Неподалеку сидит за столом молодой инженер,
только что прибывший на завод. Он зачислен в бюро
чертежником-прокатчиком. Это И. П. Бардин, бу­
дущий строитель Кузнецкого металлургического ги­
ганта и академик.
«Долетали до меня, — пишет Бардин в своих вос­
поминаниях, — отрывки фраз, содержавшие жесто­
кую и острую критику устаревшей практики домен­
ного процесса, который существовал в России. Эти
смелые люди никого не боялись и никого не щадили.
Они обрушивались на застывшие производственные
традиции, не считались с почтенными именами ученых,
которых мы, молодые металлурги, почитали, как бо­
109

жество. Мы, например, полагали, что Жендзян или
профессор Липин, написавшие книги о металлур­
гии, — люди весьма авторитетные. Но для этих мо­
лодых людей из группы доменщиков, казалось, не
существует никаких авторитетов. Они ни с кем не
считались и свергали старых богов безжалостно и
смело.
—
Старик ничего не знает. Он — птенец в метал­
лургии. Он пишет о том, чего никогда не видел. Он
отстал на двести лет, — так говорил об одном поч­
тенном профессоре человек с рыжей бородкой и с капелюхой на голове.
Группа доменщиков заинтересовывала меня все
больше и больше. Меня будоражили, волновали их
свежие мысли об отсталости русской металлургии,
мне нравилась та дерзость, с которой они обрушива­
лись на эту отсталость. Хотелось познакомиться с ни­
ми ближе и, по возможности, войти в их круг. Но
больше всего меня заинтересовала личность человека
с рыжей бородкой. Это был Курако. Среднего роста,
жилистый и худой. Твердая, изящная походка. Уве­
ренная поступь. Красивой, правильной формы голова,
высокий лоб, лицо, слегка покрытое морщинами, но
сухое, энергичное, энергию которого подчеркивали так­
же губы, опушенные рыжеватыми усами и бородкой.
Всегда красные, воспаленные веки, должно быть от го­
рячих фурм, в которые он часто заглядывал. Чрез­
мерно острые глаза, пронизывающие и вместе с тем
удивительно теплые, человеческие. Никогда таких
изумительных глаз я не встречал раньше. Они сразу
вас останавливают, в этих глазах светился большой
ум, едкая ирония и насмешка. Испытав на себе его
взгляд, вы чувствовали, что глаза этого человека ви­
дят глубоко, проникая как бы в вашу сущность. Го­
ворил Курако очень резким, звонким, но приятным
голосом. Он обладал исключительной силой убежде­
ния. Когда он разговаривал с вами один на один и
хотел вас в чем-нибудь убедить, то делал это очень
осторожно и тонко. Он умел с такой задушевностью
подойти к вам, что вы чувствовали, что с вами разго­
варивает близкий вам человек».

110

Бардин вошел в тесно спаянный круг учеников я
друзей Курако, стал одним из его верных последова­
телей * Много лет спустя, выдвинувшись как талант­
ливый металлург, И. П. Бардин вспомнил эти дни
общения с Курако: «Я часто задавал себе вопрос:
кем был бы я, если бы судьба не столкнула меня
с Курако? Никем. Я, наверное, стал бы зауряд-человеком, незначительным чертежником, обывателем,
коих были тысячи, кои жили и боролись только ради
своего маленького куска хлеба. Встреча с Курако
совершила переворот в моей жизни».
В дни, когда произошли эта знаменательная для
Бардина встреча и сближение, Курако был полон
творческого напряжения, какого он давно не пережи­
вал. Он был во власти своей мечты, которая быстро
воплощалась в чертежи. Проектирование цеха закан­
чивалось. Творческим подъемом были охвачены все
соприкасавшиеся с грандиозным проектом: чертеж­
ники, конструкторы, техники.
Мог ли этот талантливый конструктор-металлург
подозревать, что его проект постигнет неудача? Мог
ли он предполагать, что труд, затраченный на созда­
ние замечательных технических эскизов и чертежей,
пойдет прахом?
Однако так и произошло. Дирекция Юзовки от­
клонила проект, на двадцать лет опередивший разви­
тие металлургии в России. Курако деликатно дали
понять, что на осуществление его проекта не хватает
средств.
Курако постигла та же участь, что и десятки дру­
гих талантливых людей его родины, рвавшихся к вер­
шинам творчества: для расцвета их сил и таланта
еще не пришло время.
Потемневший, осунувшийся ходил Курако по за­
воду. В доменной будке лежали нетронутыми свежие
номера журналов.
—
Эх, Павлыч, — говорил он Бардину, — точно
сдавили мне плечи тисками, и вот задыхаюсь я, ба­
рахтаюсь, машу руками и не могу развернуться...
16 декабря 1910 года начальник Донского охран­
ного отделения сообщал департаменту полиции: «По­
111

мощник начальника доменных печей на заводе Ново­
российского общества в поселке Юзовка, Михаил
Константинович Курако, пользуясь доверием среди
заводской рабочей массы, а в особенности среди лиц,
причастных к революционным организациям, постоян­
но отдает предпочтение последним при приеме на ра­
боты, и в его квартире можно встретить лиц или
административно высланных, или же явно политиче­
ски неблагонадежных, обращающихся к нему то за
советами, то за материальной помощью, в которой он
им не отказывает».
В следующем, 1911 году 27 июля начальник
екатеринославского губернского жандармского уп­
равления уведомил департамент полиции, что Кура­
ко обыскан и отдан под негласное полицейское на­
блюдение местной полиции в Юзовке. В этом
уведомлении говорится: «В правление отдела «Союза
русского народа» села Каменского было подано за­
явление от имени членов союза, как это значится
в начале текста, о действиях начальника доменных
печей на заводе Новороссийского общества Михаила
Константиновича Курако— человека с революцион­
ным прошлым, который со своими ставленниками на
заводе, состоящими под надзором полиции, продол­
жает вести преступную агитацию и противодейству­
ет открытию в поселке Юзовка отдела союза, пресле­
дуя членов его вплоть до беспричинного увольнения
их, как это было с Игнатом Ровенским, Михаилом
Голубевым и Антоном Петржаком. Как значится
в протоколе членов союза Каменского отдела от
4 марта сегогода на экстренном заседании по поводу
означенного заявления, упомянутый Ровенский еще
дополнил таковое на словах, указав, что тот же Ку­
рако агитирует против правительства и государствен­
ного строя, а также осмеливается произносить, хотя
и заочно, неуважительные, дерзкие и оскорбительные
выражения против прав самодержавной власти госу­
даря императора».
Михаил Голубев засвидетельствовал тайной поли­
ции, что Курако не позволял распространять «патри­
отическую» литературу, наказывая своим людям
112

наблюдать, чтобы «подобной мерзости у него
в отделении не водилось». Голубев донес на ставлен­
ников Курако: мастера Максименко, подрядчика
Лариона Брыкова и чугунщика Котова.
«Защитительное показание заподозренного Кура­
ко,— сообщал, уведомляя полицию, другой шпик Иг­
натий Ровенский, — сводится к отрицанию приписы­
ваемого ему противодействия к открытию в Юзовке
отдела союза и распространения патриотической ли­
тературы, причем действительно сказанную им Бры­
кову фразу — «Брось это грязное дело» — Курако
объясняет неразрешением им в рабочие часы каких
бы то ни было политических споров.
Заочное оскорбление его величества и произнесе­
ние фразы: «Без боя не будут удовлетворены нужды
народа» — Курако отрицает».
На следствии Курако действительно отрицал все
предъявленные ему обвинения. Его причастность
к революционной работе в период пребывания
в Юзовке осталась для полиции недоказанной. Поэто­
му он отделался сравнительно мягкой мерой полицей­
ского воздействия.
Реакция давила всякую живую мысль, революция
была загнана в подполье. На субботних сборищах
у Курако разговаривали главным образом о технике.
И. П. Бардин был, например, в то время убежден,
что не дело инженера заниматься политикой. «Преж­
де всего я был инженером, специалистом, занятым
работой, которой я всецело посвятил себя. Я любил
домны, любил работу, любил свою специальность.
Назревали огромные социальные явления, но все это
проходило мимо меня, как нечто далекое, меня не ка­
савшееся. Я воспринимал реальный мир сквозь приз­
му своего инженерского бытия. Работали домны без
перебоя — хорошо, мир прекрасен! Заминка на дом­
нах — и все окружающее рисовалось мрачными крас­
ками».
Конечно, невозможность осуществить технические
замыслы, которыми увлекалась вся куракинская шко­
ла, вызывала неудовлетворенность. «Меня часто ох­
ватывало тоскливое сомнение, — продолжает Бардин
8

Курако

ИЗ

в своих воспоминаниях. — Я был молод и полон не­
уемной силы. Она требовала выхода, простора. Рабо­
та часто казалась мне будничной, невыносимо скуч­
ной. Как и Курако, мне тоже было тесно. Масштабы
становились для меня все более и более узкими. Пе­
ределка печей, незначительные перестройки — вот и
все. Скука! Хотелось чего-то большего».
И все же в интимной обстановке Курако загова­
ривал иногда о революции.
Однажды Курако, англичанин Флод и инженер
Казарновский поехали за город. Они захватили охот­
ничьи ружья. Курако замечательно стрелял. Подбро­
шенную спичечную коробку он простреливал на лету.
Он заставил стрелять и Казарновского, не державше­
го никогда ружья в руках.
— Вам нужно, — говорил Курако, — непременно
научиться стрелять. Нам еще придется делать рево­
люцию.
Еще в годы ссылки перед Курако не раз вставал
вопрос: продолжать революционную борьбу в качест­
ве подпольщика или вернуться к домнам. Нет сомне­
ния, что в ссылке он соприкасался с профессиональ­
ными революционерами, по пути которых мог пойти.
Он выбрал другое. Страсть доменщика оказалась
сильнее.
Однако эта же страстная любовь к доменному де­
лу, мечта о совершенной доменной печи, об огромных
механизированных заводах вновь толкала его к рево­
люции. Курако много раз убеждался, что при капита­
лизме ему не удастся осуществить своих замыслов.
Нередко он с ненавистью восклицал:
— Эту проклятую стену мне не прошибить!
Сколько бы я ни дрался с хозяевами за механизацию,
из этого ничего не выйдет: они властелины, а я толь­
ко порчу себе кровь. С каким наслаждением я заду­
шил бы собственными руками этих толстосумов!
Казалось бы, убедившись в невозможности осу­
ществить свою мечту в старой России, Курако дол­
жен был посвятить всего себя делу революции. Но
нет! Уйти от доменных печей он не мог.
О мировоззрении Курако, о его философии в юзов114

ский период можно найти некоторые сведения в вос­
поминаниях М. В. Луговцова: «Курако приходил
иногда к нам домой, и мы вели длиннейшие разгово­
ры на отвлеченные темы. Он любил философствовать,
склонен был к этому и я. Нужно сказать, что в то
время у российской интеллигенции было довольно
смутное представление о роли работников промыш­
ленности. Исключение составляли редкие люди, вро­
де Менделеева. Если бы в то время я увидал в газете
наименование завода или рудника, то это было бы
что-то из ряда вон выходящее. О чем угодно можно
было читать в газетах и в литературе, но только не
о промышленности. А раз так, то создавалось впе­
чатление, что люди мы второстепенные, малознача­
щие, занимающиеся каким-то не важным для общест­
ва делом. А для Курако промышленность была
основой основ, он говорил, что забойщик или горно­
вой — это творцы культуры. Для него было ясно, что
доменщик, хотя пребывает в неизвестности, хотя га­
зеты о нем не пишут и литература его не трогает, —
большой герой и, во всяком случае, одно из главных
колес во всей машине. Я и раньше приходил к этим
мыслям, но Курако был первый человек, мысли ко­
торого обо всем этом совпали с моими. Конечно, он
формулировал это гораздо ярче, убедительнее, чем я.
Для нас казалось несомненным, что мы, люди, делаю­
щие чугун, — это пуп земли. В разговорах с Курако
я стал глубже понимать, что такое ценность труда,
первичная, самодовлеющая ценность. Под влиянием
Курако я научился смотреть на свое дело, как на
большое служение людям, народу, культуре. Такая
примерно философия складывалась в наших разго­
ворах».
Это крайне интересное свидетельство. Его нельзя
взять целиком на веру. Быть может, М. В. Луговцов
невольно приписывает Курако, как это иной раз слу­
чается, некоторые собственные взгляды. Но нет осно­
ваний сомневаться, что в какой-то степени здесь
отражены истинные высказывания Курако.
Однако философия, воспевавшая первичную, само­
довлеющую ценность труда, учившая в самом труде
8*

115

находить удовлетворение, хотя и соответствовала
творческому, страстному отношению Курако к своему
делу, все же в условиях капиталистического строя на­
ходилась в явном противоречии с его революционны­
ми взглядами. В этой философии заложен элемент
примирения с существующим порядком. Представ­
лять занятие доменным делом при капитализме
служением народу — значило встать на путь отхода
от революции. Курако искренне и последовательно
ненавидел российский капитализм, но цеплялся за
малейшую надежду построить доменные печи, жив­
шие в его воображении, в его чертежах. И, хотя дей­
ствительность много раз жестоко разочаровывала
его, он вновь и вновь поддавался миражу...
МЕЧТЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Енакиево. Сюда жизнь закинула Михаила Курако.
Ряды почерневших домишек, два трактира, в цент­
ре костел и высящийся среди груды лачуг, как замок
феодала, директорский дом. Сделанный из краснова­
того гранита, этот дом заносчиво выделялся своими
башенками, ажурными террасами.
В довольно скверном душевном состоянии входил
в этот поселковый замок Курако, опасливо погляды­
вая на свои сапоги, так плохо сочетавшиеся с пушис­
тыми коврами, бронзовыми бра, со всем шикарным
убранством директорского^ дома.
Его встретил грузный, толстый мужчина с багрово­
красным лицом—тип грубого фламандца. Едва замет­
ные шрамы на его лбу и щеках хранили печать бурных
событий, разыгравшихся здесь восемь лет назад. Гул
домен сменила тогда зловещая тишина. Рабочие са­
дились в вагоны уходившего в Горловку поезда. Они
везли с собой пики, наскоро изготовленные из запа­
сов заводского железа. Скоро, однако, они вернулись
с десятками павших от казачьих пуль товарищей. По­
сле торжественных похорон, превратившихся в поли­
тическую демонстрацию, начались аресты. Затем ди­
ректор, бельгиец Потье, объявил локаут. Все рабочие
завода могли считать себя свободными от работы.
116

Ответом на локаут было вооруженное покушение на
Потье — в фаэтон, на котором он подъезжал к своему
дому, бросили бомбу. Осколки ее оставили на лице
Потье неизгладимый след.
С этим человеком и встретился Курако в роскош­
но обставленном кабинете. Разговор велся по-фран­
цузски. За долгие годы пребывания в России бельги­
ец Потье не потрудился даже изучить язык народа,
в стране которого он создавал свое благополучие.
— Я готов у вас остаться, мосье Потье, но от сво­
их условий не отступлю.
Условия Курако, поступавшего на Енакиевский
завод, были обычными: переделка всех печей, полная
самостоятельность в приеме и увольнении работни­
ков. О перестройках и технических новшествах на за­
воде Курако говорил без особенного внутреннего
подъема. Перестройка печей — это уже пройденный
для него этап. Он пытался заикнуться перед Потье
о полной реконструкции завода, рассказал о своем
проекте, отклоненном в Юзовке. Потье одобрил про­
ект, но и не счел возможным включить его в конт­
ракт.
— Сначала приведите существующие печи в поря­
док. Будущее покажет.
До истечения срока договора уехал в Германию
начальник доменного цеха Лязиус, с двенадцатью
тысячами рублей неустойки в кармане, оставляя уны­
лое наследство в виде расстроенных домен. Его место
занял Курако.
Вскоре начинают съезжаться ученики Курако.
Прежде других в доменном цехе появился инженер
Толли. В отличие от других куракинцев, в большинст­
ве выходцев из демократических слоев, Толли вырос
в аристократической семье, прекрасно владел иност­
ранными языками, сохранил связи с высокими петер­
бургскими кругами и с банковским миром. Ему не
чужды были карьеристские помыслы, и трудно было
предугадать, как далеко они простирались. Одна из
ближайших целей его жизни — директорский пост.
Карьеру он делал основательно, начиная с низших
ступеней. Попав к Курако в Юзовку, он*проявил ка­
117

чества способного и неутомимого инженера. Можно
думать, что Толли искренне увлекся идеями своего
учителя. Курако ценил его и относился к нему благо­
желательно.
Вслед за Толли неожиданно приехал и Бардин.
Взволнованный, он явился к Курако и рассказал об
инциденте, происшедшем у юзовских печей. Под на­
чальством Бардина, недавно заместившего в Юзовке
Курако, находился Франк Крэзвелл, заносчивый ан­
глийский мастер, пьяница. Крэзвелл брал с собою
в цех корзину с дюжиной пива и двумя бутылками
водки. С этим Крэзвеллом у Бардина нередко про­
исходили столкновения. Английский мастер не мог
примириться с тем, что молодой русский инженер, на
которого он всего два года назад смотрел свысока,
как на начинающего доменщика, теперь командует
им. Х)ддо из столкновений произошло в присутствии
рабочих и студентов-практикантов.
Отказавшись выполнить распоряжение Бардина,
английский мастер вдобавок публично оскорбил его.
Тогда Бардин схватил Крэзвелла за шиворот и от­
швырнул от печи.
— Я заявил директору, — рассказывал Б ар­
дин: — «Пока англичанин публично передо мной не
извинится, я не появлюсь в цехе». Он не извинился,
и я решил...
Курако успокоил своего друга и посоветовал не
покидать завода.
— Зажми боль и оставайся. Уйдешь — на твое
место посадят какого-нибудь прохвоста. Он испортит,
развалит все, что мы сделали в Юзовке.
Бардин возвратился в Юзовку. Но директор заво­
да объявил ему об увольнении. Ничего не оставалось,
как снова ехать в Енакиево.
— Кого же они взяли вместо тебя? — был первый
вопрос Курако.
— Кизименко.
— Ну, тогда Юзовка не потеряна.
Инженер Кизименко был учеником куракинской
школы, впоследствии выдвинувшийся как талантли­
вый констриктор на советских заводах.
118

Курако взял к себе Бардина помощником.
Получая 24 тысячи рублей в год, Курако мог пре­
красно жить. Но он не изменил своих привычек. На
нем обычный рабочий костюм, сапоги, зеленая шляпа
с приспущенными полями. Деньги он раздает напра­
во и налево, за свой счет содержит в Петербургском
политехническом институте двух студентов — сыно­
вей ослепшего юзовского шлаковщика, квартирой по­
чти не пользуется. Часто выпивает вместе с мастеро­
выми, своими учениками.
Друзья Курако чувствуют в нем большой надлом.
В минуты глубокой душевной откровенности он де­
лится печальными мыслями о своей судьбе:
— Еще один завод, еще две домны переделаю.
Не то, не то... Никогда мне не выйти на большую до­
рогу...
Наступил 1914 год, черный год начала империа­
листической войны.
За четыре года массового убийства людей на по­
лях сражений всеми воюющими государствами было
изготовлено около 1 миллиарда 300 миллионов артил­
лерийских снарядов. В разгар войны Германия про­
извела за один лишь год 2,5 миллиона винтовок,
120 тысяч орудий, 15 тысяч самолетов, 100 миллионов
снарядов и около 2,5 миллиарда патронов. По Герма­
нии равнялись и остальные воюющие государства.
Война создала свою промышленность. Свыше 20 мил­
лионов человек в эти четыре года обслуживали воен­
ную промышленность воюющих стран. Империали­
стическая бойня потребовала для всех родов оружия
необъятное количество металла, которое нужно бы­
ло пополнять каждый месяц, каждый день и час.
В эти годы Курако часто повторял друзьям, собирав­
шимся в будке доменного цеха:
— Воюют металлом. У кого больше металла, тот
победит.
Енакиевский завод стал обслуживать преимущест­
венно военное ведомство. При коксовых печах был
устроен бензольный завод для изготовления бездым­
ного пороха. В Енакиеве прокатывали железо для сна­
рядов, изготовляли шрапнельные стаканы, отливали
119

бомбы, выпускали колючую проволоку. Акционеры
«Русско-бельгийского общества», которому принадле­
жал завод, хорошо заработали на войне. За один
лишь 1915/16 операционный год завод получил при­
быль в 16 миллионов рублей.
Казалось, наступил момент, когда могла осущест­
виться мечта Курако о грандиозном заводе с колос­
сальной производительностью. Война требовала ме­
талла. Можно разве сомневаться в рентабельности
такого завода-гиганта? Курако не дает покоя дирек­
тору Потье. Курако старается убедить его в необхо­
димости реализовать проект механизированного заво­
да с мощными домнами. Курако аргументирует
цифрами — не копейками, а миллионами рублей
прибыли.
Но Потье ни в чем нельзя убедить. Несмотря на
огромные барыши, получаемые заводом, он не согла­
шается на перестройку цеха. Старый бельгиец хоро­
шо помнил 1905 год, отмеченный печатью на его ли­
це. Быть может, он чувствовал приближение новой
революции в России и не хотел рисковать капиталом.
Ничего не смысля в доменном деле, он тем не менее
с видом знатока водил карандашом по чертежам
Курако, перечеркивал их, вымарывая излишние, по
его мнению, механизмы и уменьшая размеры печей.
Курако снова приходилось довольствоваться мелки­
ми, так наскучившими перестройками.
Курако ходил по заводу взбешенный.
«Как-то, — вспоминает М. В. Луговцов, с кото­
рым Курако любил пофилософствовать, — он зашел
к нам домой, и у нас был длинный разговор о войне.
В это время произошло какое-то тяжелое поражение
русской армии. Курако говорил, что этого и следова­
ло ожидать, что по исторической логике так оно и
должно быть. В этот раз он был в мрачном настрое­
нии, таким я раньше его не видел. Никогда он не
жаловался, не делился тяжелыми переживаниями,
а тут прорвалась у него нотка горечи. Он вспоминал
о своих разочарованиях, о том, как не удалось пост­
роить новые печи ни в Юзовке, ни в Енакиеве, и го­
ворил, что за все это Россия теперь расплачивается
120

поражениями на войне. Он высоко оценивал труд
доменщика, в частности свою работу, и считал, что
от этого зависит судьба всей страны, особенно во
время войны. Помню его фразу, что теперь не Напо­
леон, а доменщики выигрывают битвы».
Негодовал Курако и по поводу неожиданного воз­
вращения на завод исчезнувшего в день объявления
войны главного инженера немца Шлюппа. На рос­
сийском горизонте Шлюпп появился незадолго до
начала войны. В 1911 — 1912 годах на Енакиевском за­
воде приступали к переоборудованию силового хозяй­
ства. Германской фирме Клейн были заказаны мото­
ры, могущие работать на доменном и коксовом газе.
Из Германии прислали инженера Шлюппа устанав­
ливать и монтировать в России эти машины. После
шестимесячного пребывания на заводе молодой бра­
вый мужчина со шрамом на щеке (след студенческой
д^эли) пришелся по вкусу дочери директора завода.
Женившись на ней, он начал быстро делать карьеру.
Из незначительного инженера по монтажу он превра­
тился в главного инженера Енакиевского завода, од­
ного из самых больших в России. Шлюпп потянул за
собой земляков из различных городов Германии. Сре­
ди них был и немец Лязиус. Печальные плоды его
работы застал здесь Курако, поступив на завод
Курако не выносил Шлюппа, этого выскочку-карьериста, темного дельца Он радовался самым искрен­
ним образом, когда немецкий инженер оставил пре­
делы Енакиева. Но вскоре тот вернулся. Где-то пле­
лась тонкая паутина, связывавшая немца Шлюппа
с бельгийцем Потье. Паутина эта протягивалась
в Петербург, в Брюссель и неизвестно куда еще. Как
бы там ни было, Шлюппа оставили на заводе глав­
ным инженером. Ему предложили лишь пореже сюда
ходить, чтобы своим немецким обликом и акцентом
«не возбуждать рабочих».
Рабочие завода были действительно возбуждены.
Назревали серьезные волнения. Но причиной их яв­
лялась не жалкая фигура немецкого инженера
Шлюппа и не нити интриг, завязывавшихся в петер­
бургских высших кругах.
121

Грабительская война, противопоставившая друг
другу две коалиции империалистических держав,
унесла миллионы жертв. Обогатив кучку финансистов,
промышленников, темных дельцов, война вызвала об­
нищание народа. Рассеялся шовинистический угар
первых дней и месяцев войны.
В стране росла волна забастовок. Война раскры­
ла глаза народу.
В России назревала революция.
16 апреля 1916 года объявляют забастовку рабо­
чие Енакиевского завода. Они предъявляют админи­
страции двадцать два требования. Основные из этих
требований — восьмичасовой рабочий день и увели­
чение заработной платы.
В забастовке заметную роль играет енакиевский
рабочий кооператив. Рабочая кооперация — одна из
немногих легальных организаций, через которые
большевики в ту пору проводили революционную ра­
боту. Во главе кооператива — Михаил Курако, орга­
низатор его и председатель правления. В помещении
рабочего кооператива происходят заседания стачеч­
ного комитета. Вместе с тем кооператив оказывает
материальную помощь рабочим выдачей продуктов.
На другой день рабочие собрались у заводских
ворот, оказавшихся запертыми. На заводе — казаки.
Перед лавиной людей, однако, не могут устоять во­
рота. Рабочие ворвались во двор, забросали казаков
валявшимися на земле обрезками железа. Три залпа.
Толпа шарахнулась в сторону.
В следующие дни сборища и митинги происходили
уже на окраине Енакиева, у Митинских казарм. Но
конец забастовки предрешен — она сломлена с по­
мощью штрейкбрехеров. Ни одно из требований рабо­
чих администрация не удовлетворила.
Доменный цех держался крепче других. Там был
Курако.
После стачки Курако недолго оставался в Енакиеве. Печи перестроены. Курако сознает, что они не
прибавили ему новых лавров. С болью он смотрит,
как подвозят катали свои тележки к наклонным мо­
стам. Клещами чугунщики волокут сизые чушки чу­
122

гуна. Ни бункеров, ни разливочных машин. Об этом
приходится только мечтать...
Неожиданное предложение от акционерного об­
щества «Копикуз» («Копи Кузбасса») проектировать
и затем строить металлургический завод в Кузнецком
бассейне, по замыслу самый крупный в России, от­
крывало радужные перспективы.
Курако с радостью принял это предложение.
КУРАКО В СИБИРИ

Уже несколько месяцев Курако живет в Петрогра­
де. Он занимает номер в лучшей столичной гостини­
це. Из окна он видит широкую площадь с тяжеловес­
ной громадой Исаакиевского собора. Дальше рассти­
лается величественная набережная Невы.
В великолепной столице Курако чувствует себя
одиноким и заброшенным. Он не знает здесь никого,
кроме нескольких друзей-южан, которых сам же при­
вез в туманную столицу. С ними он должен отпра­
виться в Сибирь. Каждый день являются сюда домен­
щики Донбасса и задают один и тот же вопрос: «Ко­
гда же, наконец, поедем?» Курако этого не знает.
Изредка раздается телефонный звонок. Опять то
же самое. Успокоительные слова. Судьба «Копикуза»,
общества по разработке угольных копей Кузнецкого
бассейна, решается в банках и министерствах. Дирек­
тор-распорядитель общества предлагает терпеливо
ждать.
Курако томится от бездействия. Он изучает на
географической карте маршрут, который должен его
привести за тысячи верст отсюда, к затерянному
в тайге городу Кузнецку, в Кузнецкий угольный бас­
сейн.
Этот бассейн входил в состав Алтайского горного
округа. Личной собственностью самодержца России
являлся весь этот район, как и богатейшие риддеровские полиметаллические месторождения в Забай­
калье. Забайкальскими и алтайскими землями веда­
ла канцелярия «кабинета его величества». Кабинет
еше в прошлом веке сделал попытки самостоятельно
123

добывать серебро и свинец в Забайкалье, но оставил
их из-за трудностей. В 1910 году богатый Риддер был
отдан за бесценок английскому финансисту Уркварту. Кузнецкий же бассейн представлял собой мерт­
вый капитал. Уголь не разрабатывался из-за отсут­
ствия поблизости рынков сбыта. Неожиданный
интерес к бассейну проявила личность, не имевшая
никакого отношения к промышленности. Это был
Владимир Трепов, брат небезызвестного Дмитрия
Трепова, петербургского градоначальника, которому
принадлежит историческая фраза «патронов не ж а­
леть».
Бывший ташкентский губернатор, член государст­
венного совета, Владимир Трепов в годы жестокой
реакции оказался в оппозиции к Столыпину, вершив­
шему судьбы страны. За это он получил отставку и
заграничное путешествие на государственный счет.
Вернувшись в Россию, Владимир Трепов дал обеща­
ние не заниматься больше политикой. Он выпросил
V Николая II в концессию на девяносто девять лет
землю между Томью и Обью, по территории равную
европейскому государству. Это были богатые угле­
носные земли.
Трепов ходит по банкам, промышляя сибирскими
недрами. Он сулит огромные барыши: «рубль на
рубль» вложенного капитала. Но банкиры России не
верят. Они не хотят рисковать. Приходится избрать
единственный путь, испробованный десятками разных
коммивояжеров по распродаже родины. Трепов едет
в Париж, захватив концессионный договор, образцы
и анализы угля. Ему удается заинтересовать не очень
солидную фирму «Акционерное общество железных
дорог Африки и Азии». Трепов обещает покровитель­
ство «кабинета его величества», козыряет своими
придворными связями. Директор общества колеблет­
ся, посылает двух своих инженеров на разведку в да­
лекую Сибирь. «Алтайская экспедиция» — под таким
названием вышел труд инженеров Громье и Барильона. Они дали благоприятный отзыв о Кузнецком бас­
сейне и о ближайшем Тельбесском железорудном
месторождении. В ноябре 1913 года министерство
124

торговли и промышленности зарегистрировало акци­
онерное общество «Копикуз» с капиталом в 6 мил­
лионов рублей.
Надо, однако, создать рынок кузнецкому углю,
прежде чем взяться за промышленную разработку ко­
пей. Трепов пускает в ход свои связи. Главное ар­
тиллерийское управление гарантирует военные зака­
зы. Министерство путей сообщения — заказы на
рельсы. Остановка, казалось бы, за небольшим — за
металлургическим заводом, который явится главным
потребителем кузнецкого угля. На постройку завода
требуется очень круг1ная сумма — 100 миллионов
рублей. Этого не осилить даже акционерному общест­
ву с правлением в Париже. Бывший ташкентский
губернатор проявляет необыкновенную коммерческую
предприимчивость. Поиски капитала не напрасны.
Кузнецким углем заинтересовалась крупнейшая во
Франции фирма «Шнейдер — Крезо», выпускающая
на своих заводах пушки. В Алтайский округ снаря­
жается новая экспедиция.
Уже четыре месяца велись в Сибири разведыва­
тельные работы. Геологическую партию возглавлял
профессор Лутугин— ученый с мировым именем.
У него свой, разработанный еще в Донецком бассей­
не метод прослеживания путаных путей угольных
пластов. Он собирал и изучал под микроскопом об­
разцы пород, облегающих угольные пласты. По этим
сопутствующим породам, которые получили название
«свит», геологи следили за прохождением пластов
угля. Таким методом был обнаружен на реке Томи,
у деревни Балахна, выход угольного пласта толщи­
ной в 15 метров. Точно такие же породы удалось об­
наружить за 200 километров от Балахны. По пример­
ному подсчету Лутугина, запасы угля в Кузнецком
бассейне определялись в 250 миллиардов тонн. Это
больше, чем угольные запасы Германии вместе с Ан­
глией.
В годы войны деятельность акционерного общест­
ва «Копикуз» не замирает. Владимир Трепов пере­
уступает обществу свои права за куртаж в 100 тысяч
рублей. Он ограничивается ролью председателя прав125

•ления со стотысячным окладом в год. Фигуру бывше­
го ташкентского губернатора заслоняет директорраспорядитель общества — инженер Федорович.
Пользуясь связями Трепова, «Копикуз» добывает
заказ Главного артиллерийского управления на по­
ставку побочных продуктов коксования — бензола и
толуола. Это материал для взрывчатых веществ. «Ко­
пикуз» получает ссуду в 2 миллиона рублей и при­
ступает к постройке
коксохимического
завода.
В 1915 году закончена проходка шахты в Кольчугине, выстроены рабочие казармы и дом директорараспорядителя. К весне следующего года железобе­
тонный каркас завода высился на левом берегу Томи.
Оборудование для него поставляла Англия.
Но рынок сбыта угля не надежен. Снова пуска­
ются в ход связи Трепова. Его брат еще продолжает
занимать пост министра путей сообщения. Это ока­
зывает решающее влияние на получение казенного
заказа. Заказ не шуточный — на 87 миллионов пудов
рельсов и скреплений. Почти реальностью становится
металлургический завод в Сибири такой мощности,
какой не знали ни Урал, ни Донецкий бассейн. Оста­
лось сделать еще один шаг — получить крупную пра­
вительственную ссуду. Правление «Копикуза» обра­
щается к министерству финансов за 12-миллионной
ссудой. Телеграммой вызывается в Петроград знаме­
нитый доменщик Михаил Курако.
Разыгравшиеся в стране великие события меняют
многие планы. На улицах столицы демонстрации.
Остановились заводы. В несколько дней развалилась
монархия, державшаяся в течение трех столетий.
Курако встретил Февральскую революцию востор­
женно. Вместе с толпами манифестантов он шагал
по питерским улицам, еще недавно казавшимся ему
чужими и холодными. Празднично развевались зна­
мена. Еще силен был дурман иллюзий, навеянных
первыми декларациями Временного правительства.
Кое-кто еще верил, что захватившая власть буржуаз­
ная клика обеспечит гражданские свободы, накормит,
даст желанный мир. Этими иллюзиями питался и
Курако. Он жил по-прежнему своей мечтой об инду­
126

стриальном гиганте. Февральская революция, каза­
лось ему, откроет все шлюзы огромному потоку твор­
ческой энергии, созидающей технической мысли.
В России двоевластие. С одной стороны — бур­
жуазное правительство, с другой — Совет рабочих и
солдатских депутатов.
В эти дни в номер гостиницы, где проживал Кура­
ко, явилась делегация из четырех доменщиков, при­
ехавших с юга.
— Нас послали за тобой, — говорит Максимен­
к о .— Ты избран в Юзовский совет рабочих депутатов.
Доменщики зовут Курако в Донбасс. На заводах
явочным порядком вводится восьмичасовой рабочий
день, устанавливается рабочий контроль на производ­
стве.
— Ты нам нужен, Михаил Константинович, едем
с нами.
Курако переживает большую внутреннюю борьбу.
Несколько часов назад ему сообщили, что оконча­
тельно решается судьба завода в Кузнецком бас­
сейне.
К концу подходят споры в правительственных кру­
гах о Кузнецком бассейне. Правление «Копикуза»
нажало на министерство торговли и промышленности,
используя все свои связи.
Взволнованный, Курако ходит по своему номеру
в петроградской гостинице. Он хочет оправдать себя
в глазах товарищей. В Сибири ждет его широкое по­
ле деятельности. Промышленность на Востоке начнет
новую историю экономической жизни страны. Донец­
кому бассейну суждено историей отёйти на второй
план. Наступил счастливый момент, когда Курако
сможет, наконец, осуществить план всей своей жизни.
Нет, он не хочет возвращаться на юг!
— Как же мы без тебя, Михаил Константинович?
Раздается громкий стук в дверь. Входит директорраспорядитель правления «Копикуза». Он вопроси­
тельно смотрит на незнакомых ему людей и вытаски­
вает из пор'кЗзеля пачку бумажек.
— Вот читайте... Победа!
127

Договор «Копикуза» с Временным правительством
скреплен солидной печатью. За «Копикузом» сохра­
няются все права, предоставленные ему кабинетом
бывшего «его величества». Временное правительство
гарантирует дополнительные льготы обществу по раз­
работке недр Кузнецкого бассейна.
— Как скоро вы можете отправиться, Михаил
Константинович?
Курако больно смотреть на стоящую в углу груп­
пу южан. В эти минуты решается судьба знаменитого
доменщика. Он обрывает нить, четверть века связы­
вавшую его с южной металлургией.
— Завтра выезжаю!
Доменщики юга больше не увидели своего учите­
ля и друга, прославленного «победителя печей»...
В начале Октябрьской революции Курако со сво­
ей конструкторской группой находился в Томске. Ка­
питалы десятков акционерных обществ уже были
объявлены национальным достоянием, как и банки,
недра, заводы, железные дороги. «Копикуз» еще не­
которое время существовал, получив даже государ­
ственную субсидию: страна нуждалась в угле и ме­
талле.
Сапоги немецких оккупантов топтали Украину.
Страна лишилась Донецкого бассейна и металлурги­
ческих заводов юга. Выплавлялось только три про­
цента всего количества чугуна, которое Россия имела
до революции. Добыча угля упала на 90 процентов.
В 1918 году Ленин высказывает мысль, что пролетар­
ское государство имеет в резерве гигантские неис­
пользованные залежи коксующегося угля в Западной
Сибири и прекрасной руды на Урале. Это основа для
процветания пролетарского государства, для превра­
щения его в страну развитой металлургической про­
мышленности, страну железа, машин, угля, электри­
чества и химии.
Советское правительство объявляет конкурс на
проект промышленного комбината, который базиро­
вался бы на естественных минеральных богатствах
Сибири и Урала. Назначается премия *в 10 тысяч
рублей за лучший проект, выполненный в полгода.
128

Страна в огне гражданской войны. С востока про­
летарской власти угрожают чехословаки, на юге —
полчища Деникина, Сибирь захвачена Колчаком.
Проблема Урало-Кузбасса временно снимается.
Курако находится в Томске. Он продолжает зани­
маться своими чертежами, работая над проектом заво­
да-гиганта. Город полон колчаковскими офицерами.
Курако ждет прихода красных войск. Он довольно
свободно высказывает мысли, за которые не поздоро­
вилось бы никому другому. Его выпады считают чу­
дачеством. На лучшего русского доменщика смотрят
снисходительно.
Однако Курако чересчур уж играет своей судьбой.
Иногда жизнь его висит на волоске. Смелость, пря­
молинейность, бесстрашие — черты, которые так рез­
ко были в нем выражены в пору его юности, — про­
явились снова с особенной силой.
На улицах Томска Курако нередко встречает бе­
лобородого профессора Грум-Гржимайло. Директор
Златоустовского оружейного завода, центральная фи­
гура горнозаводского Урала, он эвакуировался в на­
чале гражданской войны в глубь Сибири вместе со
всем заводским оборудованием. Это ярый противник
Урало-Кузнецкого проекта, апологет древесно-угольиой металлургии. Свои взгляды он высказывает
с профессорской кафедры Томского университета.
Курако это известно, он преисполнен к Грум-Гржи­
майло самых враждебных чувств и ждет случая сра­
зиться с ним в открытом диспуте.
Торжественный зал университета переполнен сту­
дентами, инженерами, профессорами, разряженными
дамами-патронессами. На трибуне профессор ГрумГ ржимайло.
—
Есть страна, производящая черный металл на
древесном угле в маленьких домнах, похожих на
уральские. Но в противоположность Уралу там про­
мышленность процветает. Страна эта — Швеция, по­
беждающая на мировом рынке Европу и Америку.
Грум-Гржимайло рисует идиллические картины:
чистенькие заводы, железные дороги среди девствен­
ных лесов. Это трамплин, оттолкнувшись от которого
9

Курако

129

знаменитый профессор переходит к проекту коопера­
ции Урала и Кузнецкого бассейна. Курако слушает
его, готовый вот-вот броситься к трибуне, чтобы раз­
бить аргументацию поклонника древесно-угольной
техники.
— Богатство Урала, — продолжает развивать
свой доклад Грум-Гржимайло, — его бессернистая
руда. Ее нельзя засорять плавкой на коксе, содер­
жащем серу. Руды Урала должны сыграть исключи­
тельную роль в изготовлении орудий войны. Металла,
выплавленного на древесном угле, требуют не только
орудия войны, но и детали паровозов, автомобилей,
инструментальная сталь, прокатные валы... Потоки
грязного коксового железа должны идти из-за грани­
цы. Так было в Швеции, которой грозила мировая
коксовая металлургия. Швеция стала страной высо­
кокачественного древесно-угольного металла. Подоб­
ная же судьба ждет Урал. Россия должна произво­
дить самые лучшие в мире орудия войны и обороны.
Нужно провести круговую магистраль из Томска на
Урал, чтобы прорезать массивы нетронутых лесов.
Русские и иностранные капиталы бросить на разви­
тие уральской древесно-угольной промышленности!
Древесный уголь — друг русского народа!
Аудитория шумно рукоплещет заключительным
словам Грум-Гржимайло. Хлопки покрывает крик,
несущийся через весь зал.
— Генеральский бред!
Это кричит Курако. Кто-то хочет схватить его за
рукав, но он бежит к трибуне, он просит дать ему
слово.
— Грязное железо — это заводы, машины, паро­
возы и рельсы. Нашей нищей стране нужны миллио­
ны тонн грязного железа. Отказаться от выплавки
грязного железа — просто нелепость. Лить пушки из
древесно-угольного металла — это плод разгорячен­
ного генеральского воображения...
Курако не дают говорить. Злой он выходит из за­
ла. На улице его поджидают друзья — двенадцать
проектировщиков доменного цеха Кузбасса.
— Надо отсюда уезжать!
130

Оставаться в Томске небезопасно. Курако все
время на виду. Может наступить момент, когда пере­
станут считаться со знаменитым доменщиком.
Колчаковские отряды под натиском революцион­
ных войск стали откатываться к Востоку. Шли слухи
о предстоящей мобилизации адмиралом всех способ­
ных носить оружие. Спастись от мобилизации можно
на заводах, работающих на оборону. В ближайшие
дни Курако переехал со своей группой в Гурьевск,
где находился старый чугуноплавильный завод.
...Уральские заводы не отличались высоким техни­
ческим совершенством. Ни в какое сравнение не мог­
ли идти с южными домнами жалкие печи, выплав­
лявшие чугун на древесном угле. Но то, что Курако
увидел в Гурьевске, потрясло его. По деревянным
мосткам лошади тащили руду и уголь к открытому
колошнику домны. Сквозь щели ее каменной кладки
выбивался огонь.
Единственным источником двигательной энергии
служила вода. Из «водяного ларя», как называли тут
обыкновенный пруд, лавина воды ниспадала на ог­
ромное мельничное колесо. Оно приводило в движе­
ние деревянные поршни, помещавшиеся в огромных
деревянных чанах. Этой примитивной воздуходувкой
нагнетался в домну холодный воздух.
Деревянная техника... Даж е механические молоты
в кузнице и подъемный поворотный круг были сдела­
ны из дерева.
На лошадях за триста верст везли руду и уголь.
На лошадях к железнодорожной магистрали отправ­
лялось железо.
Таков был последний российский завод, который
Курако пришлось встретить на пути своих жизненных
странствий.
На Гурьевском заводе было устроено проектное
бюро доменного цеха «Копикуза».
Утром куракинцы садились за чертежные столы.
Курако совершал обычный обход, останавливаясь по­
долгу у каждого стола, расспрашивая и объясняя.
—
Покажите, Жестовский, что у вас. Рудный
кран?
9*

131

Он разглядывает сделанный набело чертеж.
— Эта балка слаба, нужно вдвое больше.
— Да я два дня высчитывал...
— Попробуйте еще посчитать. А вечером я снова
проверю.
Жестовский — студент последнего курса Петро­
градского политехнического института. Его затащил
Курако в Сибирь вместе с инженерами и техниками.
Произошло это случайно. Томясь в петроградской го­
стинице, Курако делал карандашом эскизные наброс­
ки домны. По его просьбе один из профессоров поли­
технического института поручил студентам выполнить
наброски в чертежах. Студенты гордились тем, что
чертят для знаменитого доменщика.
Очень быстро выполнив порученную работу, они
принесли ее в гостиницу. Курако поразило выполне­
ние чертежей. Так делали только его выученики, про­
шедшие юзовскую «академию». Даже в мелочах чер­
тежа можно было сразу определить юзовскую школу.
Куракинцы пользовались для чертежей стандарт­
ными листами одного и того же формата. Рамка
чертежа на пять миллиметров отступала от края.
Надписи располагались в верхнем правом углу.
— Кто вас научил так чертить? — спросил Кура­
ко студентов. Они рассказали, что летнюю практику
проходили на уральском заводе под руководством ин­
женера Казарновского и с тех пор только так и чер­
тят.
— Чему еще вас Казарновский выучил?
Курако улыбался, слушая объяснения студентов.
Он узнавал свою теорию, свое понимание печи. Сту­
денты повторяли его излюбленные слова. Все это они
услышали от Казарновского. В 1911 году этот инже­
нер, тогда еще студент политехнического института,
находился на практике в Юзовке и стал впоследствии
убежденным куракинцем.
— Казарновский едет со мною в Кузнецкий бас­
сейн, — сказал Курако, — езжайте и вы туда же.
Работа интересная.
Студенты четвертого курса Жестовский и Влади­
мирский тотчас согласились...
132

К вечеру Жестовский является с мрачным и реши­
тельным видом.
—
Вы правы, балка не выдерживает предельной
нагрузки. И я решил от вас уйти. Люди, не полу­
чившие институтского образования, работают лучше,
чем я. Ничего я не умею, ничего из меня не вый­
дет...
. — Поздравляю, Жестовский, из вас выйдет чело­
век. Об уходе бросьте думать. Только, чур, помните:
каким бы большим начальником вы ни были, никогда
не воображайте, что вы много знаете.
Проектное бюро уже накопило десятки чертежей,
в которых вырисовывается гигантский доменный цех
самого совершенного в России завода. Рулоны каль­
ки, кипы расчетов, груды синек, запечатлевших самые
незначительные детали, — вот результат напряжен­
ного двухлетнего труда Курако и его учеников.
Год находился Курако в Гурьевске, ожидая осво­
бождения Сибири от генеральских войск и полчищ
интервентов. Возчики руды и угля однажды принесли
радостную весть: на ближайшей железнодорожной
станции высадился эшелон революционных войск.
Утром на дороге, ведущей к железнодорожной маги­
страли, показалось высокое облако пыли. В поселок
входил 129-й кавалерийский полк.
Печальную картину застал Курако, вернувшись
вскоре в Кузнецк. Тут хозяйничал анархист Рогов со
своей бандой. Квартира Курако опустошена. Пись­
менный стол с его архивом, все, что было в комнате,
роговцы использовали в качестве топлива.
Исчезла и рукопись «Доменная печь». Курако
вложил в нее весь свой многолетний опыт, свои иска­
ния и замыслы. Ценный вклад в металлургическую
науку, книга, по которой училось бы молодое поколе­
ние доменщиков, нелепо погибла. Это была для Ку­
рако большая утрата.
Но ему не свойственно впадать в длительное уны­
ние. Да и жизнь взывала к действиям, к большим
творческим делам.
133

Курако входит в местный революционный комитет.
Его назначают председателем уездного совета на­
родного хозяйства. Одновременно он управляет юж­
ной группой копей Кузнецкого бассейна.
В годину великих событий, окончательной ломки
державшегося веками строя, Курако делает реши­
тельный шаг, от которого должна получить новый
смысл вся его жизнь.
Мог ли долго колебаться Курако, с кем, с каким
лагерем, связать свою судьбу и свои надежды? Всеми
испытаниями собственной жизни он был подготовлен
к тому, чтобы примкнуть к советской власти.
В Кузнецке он вступает в Коммунистическую пар­
тию.
На лошади Курако о'бъезжает участок, где дол­
жен возникнуть гигантский завод. В снежных сугро­
бах склады, лесопилки, штабеля кирпичей. Тут скоро
задымит первая домна производительностью в 500—
800 тонн чугуна. Бункера, разливочные машины, пол­
ная механизация... Площадку оплетет густая паутина
железнодорожных путей. Это уже не мечты, а близ­
кая действительность.
Курако преодолевает снежные сугробы, и грудь
его теснит огромное чувство свободы ирадости.
В Кузнецке в это время Курако взволнованно
ждут. На его имя пришла срочная правительственная
телеграмма. В восемь адресов шла телеграмма: ни­
кто не знал, где находится Курако, да и жив ли он.
«Новониколаевск, Тайга, Юрга, Кольчугино, Кемеро­
во, Топки, Кузнецк, Гурьевск. Михаилу Константи­
новичу Курако. Уполномоченный Совета Обороны
просит немедленно прибыть его поезд станцию
Томск».
Правительственная экспедиция была послана
в Сибирь по настоянию Ленина. Великая магистраль,
протянувшаяся на тысячи километров, парализована.
Руководитель экспедиции получил предписание в ко­
роткий срок восстановить железнодорожное сообще­
ние, чтобы можно было перебросить сибирский хлеб
в голодающий центр, обеспечить снабжение фронта.
134

В состав экспедиции входили крупнейшие специали­
сты по всем отраслям народного хозяйства.
С трудом пробивался поезд: не было топлива. Пе­
ред Новосибирском экспедиции пришлось надолго
застрять. Сотни пассажирских и товарных поездов
стояли недвижно один за другим, с замороженными
паровозами. Экспедиция медленно двигалась к Куз­
нецкому бассейну. Всеми мерами нужно было вос­
становить там добычу, снабдить углем магистраль.
Телеграмма из центра еще более приободрила Ку­
рако. Он хочет с кем-нибудь поделиться своей' огром­
ной радостью. С кем? В городе никого из близких нет.
Он вспоминает своего лучшего ученика, Ивана Павло­
вича Бардина. Курако с ним не виделся три года.
Может быть, он еще в Енакиеве? Курако садится
писать письмо. Оно очень коротко: «Не знаю, полу­
чишь ли ты эту цидулку: сейчас получил телеграмму
от представителя центра. Будем строить завод. Хоро­
шо в Сибири. Здесь быстрые реки и чистая вода. Ко­
гда купаешься и залезешь по шею, на дне видны
ноги. Не то что юзовская муть. Фурмы не будут го­
реть. Приезжай в гости. Может, через год пустим
первый номер — останешься совсем. Курако».
На лошадях Курако помчался к железнодорожной
станции, где стоял правительственный поезд.
В салон-вагоне спорят два человека. Самое важ­
ное сейчас — заняться разработкой копей АнжероСудженского района, прилегающего к магистрали.
Таково мнение правительства. Технический руководи­
тель объединения «Сибуголь» держится иной пози­
ции. Все горное оборудование и одежду для шахтеров
он отправил в южную группу кузнецких рудников,
в Осиповку и Прокопьевск, где начались капиталь­
ные работы. «Сибуголь» не выполняет важных пра­
вительственных распоряжений, направленных к тому,
чтобы восстановить движение на железных дорогах.
—
Почему вы противитесь развитию Анжеро-Судженки? — задает вопрос начальник экспедиции. —
В этом все наше спасение.
135

— Там грязные тощие пласты, там нет коксую­
щихся углей.
— Дайте какой угодно уголь, хоть зеленый, хоть
тощий. Уголь нужен немедленно. У нас стоят паро­
возы.
Руководитель «Сибугля» этого понять не хочет.
Его интересует проблема Кузнецкого бассейна в це­
лом. В системе Урало-Кузбасса Анжерский район
занимает ничтожное место.
— Уголь нужен сегодня. Жизнь страны зависит
сейчас от Сибирской магистрали, от движения соста­
вов с сибирским хлебом.
Постучали в дверь.
— К вам товарищ Курако.
Полномочный представитель правительства тепло
здоровается со знаменитым доменщиком.
— Я -много слышал о вас, Михаил Константино­
вич. Вы нужны республике.
Возобновился прерванный спор. В вагоне сибир­
ской экспедиции решается вопрос государственной
важности. Молча слушает Курако то, с чем связана
и его личная судьба.
— Я прошу вас все средства направить на Анжеро-Судженку. Прокопьевск и Осиповку поставьте на
консервацию.
— Подчиняюсь, но...
— Никаких но... Михаил Константинович, убедите
же его.
— Точка зрения правительства безусловно пра­
вильна. Республике сейчас не до завода, ей нужен
хлеб.
Выйдя из вагона, Курако чувствует, что с ним не­
ладно: горит голова и во рту противный вкус.
Через сутки он был в Гурьевске, где продолжала
работать его конструкторская группа. Курако поднял
на ноги уже спавших друзей. Не своим голосом он го­
ворит:
— Постройка завода отложена.
Его лицо пылало. Он закуривал и выбрасывал
папиросы. Во рту был все тот же тошнотворный
вкус.
136

— Не больны ли вы, Михаил Константинович? —
спросил Казарновский — Поставьте градусник...
— Ерунда... Мы еще сюда вернемся.
Это была его последняя встреча с друзьями.
Приехав на лошадях в Кузнецк, Курако тотчас
свалился. На груди выступили пятна — признаки
сыпного тифа. Из Гурьевска приехал Жестовскяй
ухаживать за больным. Он застал своего учителя
в очень тяжелом состоянии.
Через три дня его не стало.
Курако похоронили на заводской площадке, в два­
дцати пяти километрах от Кузнецка, на самом высо­
ком месте, где предполагалось строить народный
дом.
В 1950 году в связи с тридцатилетием со дня
смерти Михаила Курако его прах был перенесен на
площадку ныне существующего Кузнецкого завода.
На его могиле высится обелиск с надписью: «Великий
мастер доменного дела М. К. Курако (1872— 1920)».
ПОСЛЕСЛОВИЕ

Только в 1922 году И. П. Бардин получил письмо
Курако. «Хорошо в Сибири. Здесь быстрые реки и
чистая вода... Приезжай в гости». Больше года путе­
шествовало письмо из Сибири в Енакиево. Даж е по
тем временам это был очень большой срок. Ответа
Курако не получил, так как его к тому времени уже
не было в живых.
В местах, связанных с деятельностью знаменитого
доменщика, возрождалась новая жизнь.
Правда, еще очень мало было металла. Все вместе
взятые заводы Юга и Урала в 1923 году дали чугуна
в шесть раз меньше того, что Россия выпускала в по­
следний год перед империалистической войной. «...Без
спасения тяжелой промышленности, без ее восстанов­
ления мы не сможем построить никакой промышлен­
ности, а без нее мы вообще погибнем, как самостоя­
тельная страна» — писал В. И. Ленин.
1 В И. JI е н и н, С оч, т. 33, стр. 388.
137

Наступала пора деятельного творчества для метал­
лургов. Живы идеи Курако. Его конструкции могут
служить образцом. Его чертежи и проекты пригоди­
лись.
В годы восстановления И. П. Бардин сооружает на
заводе имени Дзержинского две домны нового типа.
Они снабжены скиповыми подъемниками, механиче­
скими колошниковыми устройствами и холодильника­
ми горна, впервые внедренными Курако. Конструктор
Н. Г. Кизименко, последователь Курако, в 1926 году
проектирует первую в Советском Союзе мощную до­
менную печь с бункерами и вагон-весами.
Разгромив белогвардейские полчища и очистив
свою территорию от интервентов, прекрасная Родина
Курако, всю свою жизнь боровшегося с варварской
техникой, приступила к мирному созидательному
труду.
Наступила эра великих работ в стране рабочих
и крестьян.
...1930 год.
На Восток едут тысячи людей. Геологи, металлур­
ги, строители, они несут туда свое умение, свои та­
ланты и любовь к Родине. Строить металлургический
гигант у кузнецких угольных пластов правительство
поручает одному из учеников Курако — И. П. Барди­
ну, которого десять лет назад звал в Сибирь его
учитель.
«— Нельзя ли увеличить размер доменных печей?
Валериан Владимирович Куйбышев встал и про­
должал говорить со мной, прохаживаясь вдоль огром­
ного письменного стола. Часто он взглядывал на меня
большими, детски чистыми, проникновенными глаза­
ми. И вдруг заговорил необыкновенно тепло, друже­
ски:
—
В Сибири теперь зима, Иван Павлович, холод,
мороз трескучий. А хорошо! Я люблю сибирскую зи­
му. А вы не боитесь холода? Ведь вы, кажется, южа­
нин. Но в общем сибирские морозы не так страшны,
как их представляют себе непосвященные. Там очень
интересные места. Я их знаю хорошо.
138

—
Сибирь, Сибирь... — продолжал Куйбышев. —
Тупые русские цари сделали такой изумительный край
каторгой».
Так рассказывает И. П. Бардин о своей беседе
с замечательным большевиком В. В. Куйбышевым,
которая происходила перед поездкой Бардина на Вос­
ток.
У горы Магнитной и в Кузнецком бассейне
в 1932 году уже действуют первые домны-гиганты.
Один лишь Магнитогорский металлургический ком­
бинат по выпуску металла перекрыл все металлурги­
ческие заводы царской России, вместе взятые.
Самая совершенная механизация... Мысль об этом
тридцать лет не давала Курако покоя. Мечта его ста­
ла реальностью. На заводах Юга, Урала, Сибири пол­
ностью механизирован технологический процесс вы­
плавки чугуна.
О стране технических чудес мечтал даровитый до­
менщик, вынужденный выколачивать прибыли капи­
талистам. Да разве не чудесным является превраще­
ние в сказочно короткий срок России крестьянской,
сермяжной,
деревянной в страну
индустриаль­
но-колхозную,
электрифицированную,
металличе­
скую?!
Надо ли говорить, какую роль сыграла металлур­
гия Урало-Кузбасса в годы Великой Отечественной
войны?
Наша страна, подвергшаяся вероломному нападе­
нию гитлеровцев, потеряла в первые месяцы войны
почти все доменные печи Юга. Однако Советский
Союз уже обладал такими гигантами металлургии, как
Магнитогорский, Кузнецкий, Ново-Тагильский. Восток
снабжал нашу армию металлом для снарядов, пушек,
танков и самолетов.
Ушли в прошлое годы жестоких испытаний. Совет­
ский народ отпраздновал победу. Успешно выполнена
послевоенная пятилетка восстановления и мирного
строительства. Грандиозная задача поставлена Ком­
мунистической партией Советского Союза: постепен­
ный переход нашей страны от социализма к комму­
низму.
139

Самые смелые мечты Курако осуществлены в стра­
не социализма, а многие из них оставлены далеко по­
зади. Однако имя новатора, верного сына своей Роди
ны, всегда боровшегося за ее технический прогресс,
никогда не перестанет быть дорогим для каждого
советского патриота. Курако и сейчас остается при­
мером для каждого доменщика. Великий мастер-до­
менщик неустанно учил бережному, любовному отно­
шению к каждой мелочи, каждой детали доменного
производства.
Глубокое и постоянное изучение доменного про­
цесса, постоянное совершенствование конструкций пе­
чей — все это находит блестящее подтверждение в дея­
тельности передовых рабочих, инженеров и ученых
в наши дни. Рабочие социалистических предприятий
смело ломают старые технические нормы, казавшие­
ся незыблемыми, установленными на века. Рабочая
сметка, изобретательская мысль способствуют выявле­
нию и использованию огромных резервов в промыш­
ленности и толкают вперед развитие нашей индустрии.
Социалистический строй поднял на небывалую высоту
творческие силы народа. В эти могучие созидающие
силы всегда горячо верил Курако. Этот замечатель­
ный человек безгранично любил свою страну, свой
народ.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
И. П. Б а р д и н . Жизнь инженера. Изд-во «Молодая гвар­
дия», М., 1938.
И. П. Б а р д и н . М. К. Курако, к 20-летию со дня смерти.
«Сталь», 1940, № 5—6.
А. Б е к . Доменщики. Изд-во «Советский писатель», М., 1946.
Н. Д р е в е т н я к . Прошлое и настоящее завода. Госполитиздат УССР, Киев, 1950.
М. Ф. Ж е с т о в с к и й . Люди русской науки, том II. Гостехиздат, М., 1948.
Н. И. К р а с а в ц е в и И. А. С и р о в с к и й . Очерки по ме­
таллургии чугуна. Металлургиздат, ‘М., 1947.
М. А. П а в л о в . Воспоминания металлурга. Металлургиз­
дат, М., 1943.
Ю. М. П о к р о в с к и й .
Знаменитый русский доменщик
М. К- Курако. «Рабочий металлург», 1940, № 2.
Великий
мастер
доменного
дела
Курако.
Сборник статей к 30-летию со дня смерти. Издание научно-тех­
нической библиотеки Кузнецкого металлургического комбината
им. И. В. Сталина, 1950.
Неопубликованные стенографические записи

И. К у р а к о (жена М. Курако).
П. М а к с и м е н к о
(доменный мастер,
Курако).
Н. Е м е л ь я н о в (доменный мастер).

молочный

брат

141

JT.
Н,
П.
М.
Н.
Г.
М.

Р о в е н с к и й (доменный мастер).
Е р е м е е н к о (механик доменных цехов).
Г а р б у з о в (рабочий-доменщик).
Л у г о в ц о в (инженер).
Р у б и н (профессор металлургий).
К а з а р н о в с к и й (инженер-доменщик).
Ж е с т о в с к и й (инженер-доменщик).

СОДЕРЖАНИЕ

Бегство из родительского д о м а ..............................
«Секреты» п л а в к и ........................................................
Отчаянный г о р н о в о й ...................................................
Знакомство с а м е р и к а н ц а м и ....................................
В годы к р и з и с а ...............................................
.
Путь к с л а в е ...............................................................
Снова на ю г е .................................................................
Куракинская « а к а д е м и я » .......................................... 104
Мечты и дей стви тельн ость.........................................
Курако в С и б и р и ........................................................
П о с л е с л о в и е ....................................................................137
Краткая б и б л и о г р а ф и я ...............................................141

5
21
43
55
70
77
96
116
123

И Александров и Г Григорьев
МИХАИЛ КУРАКО

Издание третье, исправленное
Редактор Г. Померанцева
Художник И . Пчелко
Худож редактор А . Степанова
Техн редактор Л. К ириллина
А00673
Подп. к печати 17 ГП 1958 г.
Бумага 84 X 108732 = 2,25 бум. л =
7,4 печ. л. -f- 4 вкл. 6,9 уч.-изд л
Заказ 2375
Тираж 30 ООО экз.
Цена 3 р. 80 к.
Типография „Красное знамя"
изд-ва „Молодая гвардия"
Москва, А-55, Сущевская, 21.