Лето в банке [Наталья Моисеева] (fb2) читать онлайн

Наталья Моисеева Лето в банке

Глава 1

Старые дачи выглядели особенно радостно в эти жаркие летние дни, когда пчелы жужжали над распустившимися флоксами, а огромные листья ревеня отбрасывали тень на сочную спелую клубнику. Пыль поднималась от каждого шага, а теплое озерцо через дорогу казалось единственным спасительным местом от зноя.

Колька снял футболку и кеды и прямо в шортах вбежал в воду. Ил со дна окрасил озеро в пыльно-серый цвет, но даже от этого не хотелось выходить на берег. Колька нырнул, проплыл под водой пару метров и высунул голову. Вода, как парное молоко, бережно касалась тела и дарила долгожданную прохладу.

Жара стояла невыносимая. Липкая, пыльная. Только и купаться бы целый день. Только вылезешь из озера, как сразу же обратно хочется залезть. Не единого листочка, казалось, не шелохнется. Ни малейшего ветерка. Только обжигающее солнце, похожее на подсолнух, в голубом небе. Хорошо еще, что озеро здесь не высохло от такой жары, да деревья стоят зеленые и пушистые, отбрасывая густую тень — еще один островок прохлады.

Вдоволь накупавшись, Колька поспешил домой, где его уже ждали бабушка с дедушкой. Они всегда проводили здесь целое лето. Приезжали на дачу самыми первыми, как только сойдет снег, и уезжали последними, как только земли коснутся первые снежинки. Второе лето подряд Колька проводил вместе с ними. Была бы его воля, то он остался бы здесь навсегда. Но школа, друзья и родители оставались в городе.

Маленький двухэтажный домик с белыми стенами и синими ставнями встречал распахнутыми дверями и старым немодным тюлем, который бабушка вешала, чтобы не залетали мухи и комары. Но они все-таки как-то умудрялись обхитрить бабушку и миновать преграду. А еще дом встречал Кольку запахом теплых пирогов и крепкого чая, который дедушка заваривал на целый день и пил его холодным. На первом этаже была кухня. На втором просторная спальня с покатым потолком. Бабушка с дедушкой ночевали внизу. Там они поставили старенькие раскладные кресла, а Кольке отдали весь мансардный этаж.

Колька уселся за стол, бабушка налила ему чая и поставила ближе пироги со щавелем, дедушка читал газету, которой уже лет сто, судя по ее пожелтевшим страницам и оборванным уголкам.

— Ну, что, — сказал дедушка, — готов к трудовым будням дачника?

— Всегда готов! — Колька приложил руку к голове, как настоящий пионер, не хватало только красного галстука и пилотки.

Дедушка весело рассмеялся. Откуда-то Колька знал, кто такие пионеры. Наверное, родители когда-то ему рассказывали о них. Точно он уже и не помнил.

Колька пообедал, немного отдохнул и к вечеру они с дедушкой вышли в сад. Дедушка несколько раз крутанул вентиль, из шланга полилась вода. Колька направил ее струи на грядки с морковкой, потом полил зелень, кусты помидоров и любимую клубнику. Покончив с поливом, мальчик забрался на качели и стал медленно раскачиваться, пока дедушка сворачивал шланг, наматывая его на локоть.

— Доброго вечера, Иван Семеныч, — крикнул проходящий мимо пожилой мужчина в тельняшке, темных брюках и белой фуражке.

— Доброго вечера и вам, пан Тадеуш, — улыбнулся дедушка, — никак карасей наловили?

— А как же ж не наловить, — улыбался мужчина, — наловил, — пан Тадеуш поднял выше ведерко, — вон как бултыхаются. К вечеру прохладнее стало, выплыли поближе к солнышку.

— Надо бы и мне порыбачить, — крикнул дедушка, — давно я удочку в руках не держал.

— А чего же ж откладывать? Озеро-то вон рядышком совсем. Только поутру надо идти. Улов больше будет.

— Верно, говорите, пан Тадеуш, верно говорите.

Дедушка кивнул, улыбаясь, и положил шланг у завалинки. Пан Тадеуш приподнял фуражку и пошел дальше. На самом деле Колька уже видел его в прошлом году летом. Кажется, он жил здесь не только в теплое время года, но и зимой оставался на даче. Дедушка говорил, что родственников у него нет. Живет он один. А жил пан Тадеуш неподалеку от дачного участка дедушки и бабушки Кольки, прямо через забор. Всегда один копался в саду, напевал себе под нос какую-нибудь мелодию или насвистывал.

Кольке он казался немного странным. Впрочем, тут все его считали таким. Но старый поляк, а в прошлом боевой моряк, не обижался.

— Все мы странные в той или иной степени, — как-то обмолвился он в разговоре с дедушкой, когда тот в очередной раз напомнил ему о его странностях.

А они у него были. Например, он никогда не запирал дверь. Даже когда уезжал в город. А еще он собирал травы. Много трав. Выходил весной и летом в лес и собирал там целые букеты разнотравья. Сушил, заваривал чай, делал настойки, знал от чего какая трава помогает. В деревнях таких, как пан Тадеуш, обычно называли знахарями. Хотя свои настойки и чаи он редко кому предлагал. Разве кто попросит. Но просить-то особо было некому. Многие не обращали внимания на старого чудика, предпочитая лишь здороваться, когда проходили мимо, да и то не все. Люди занимались своими делами, а летом их было невпроворот. Поэтому тут редко кто к кому ходил в гости попить чайку. Все трудились на огородах.

Но раньше, рассказывал дедушка, когда Хуторки были еще селом, а не дачным поселком, как теперь, люди собирались каждое воскресенье в церкви, на праздники обходили соседей, угощали друг друга выпечкой, накрывали длинные столы и собирались всем селом отпраздновать Пасху или чей-нибудь день рождения. Был у них свой баянист, почти местная знаменитость. Без него ни один праздник не обходился. Сейчас же все изменилось. Кроме стареньких уютных домиков и неиспорченной человеком красоты природы.

Колька любил наблюдать за соседом, когда он отбирал травы и ягоды для очередного снадобья у себя в саду. Он раскладывал их на сбитый из досок длинный стол и начинал отбирать самые лучшие и спелые плоды, самые сочные и не попорченные листочки. Иногда он собирал целые букеты, скручивал их и обвязывал шпагатом, потом уносил в сарай и подвешивал под потолком сушиться. Но больше всего Кольке нравилось смотреть, как пан Тадеуш готовил варенье. Им-то он и зарабатывал себе на жизнь. Возил в город на рынок. Уедет с раннего утра и возвращается уже на закате без блестящих стеклянных банок довольный и чуть-чуть уставший. Так и жил он все свое время. Целыми днями чем-нибудь был занят.

В один из таких дней Колька проходил мимо его дома и остановился. Его привлек штурвал, прикрепленный к двери. Колька уставился на него, подошел ближе и почти уткнулся лицом в штакетник. Настоящий штурвал. Такой, какой Колька только в кино и видел. Вот бы поближе его рассмотреть.

— Доброго дня, сосед, — радостно крикнул пан Тадеуш, заметив мальчика.

Колька отошел от забора.

— Ну, что стоишь, заходи, — пан Тадеуш кивнул в сторону штурвала. Знал, что Колька на него глядел так зачарованно.

Колька посмотрел в сторону дома. Дедушки с бабушкой не было видно. Наверное, они прятались от жары внутри дома, пили горький холодный чай из листьев малины и черной смородины, или слушали новости по радио.

— Звать-то тебя как? — спросил пан Тадеуш, когда Колька закрыл за собой калитку.

— Колька, — ответил он.

— Николай, значит, — почесал пан Тадеуш подбородок, — а по батюшке?

Колька округлил глаза.

— Петрович, — ответил Колька.

— Стало быть, Николай Петрович, — пан Тадеуш протянул руку, — будем знакомы.

— Будем знакомы, — зачем-то повторил Колька и пожал грубую мозолистую руку соседа.

Пока пан Тадеуш показывал мальчику дом, успел рассказать, как бороздил моря в свои двадцать с небольшим. Рассказал, как много лет назад приехал из Польши и купил вот эту самую дачу, где теперь и жил круглый год. Рассказал о доме, который стал для него родным. Он был скромным, одноэтажным, квадратов пятнадцать, не больше. Из мебели стол, стул и диван у окошка. В углу маленький холодильник и радиоприемник. В точности такой, как у бабушки с дедушкой, отметил Колька.

На полу вязаная дорожка из разноцветных лоскутов, на стуле рыболовная сеть, на стенах фотографии молодого моряка Тадеуша, трос, скрученный в кольцо, прибитый на гвоздь деревянный кораблик. На подоконнике стоял маяк, смастеренный самим паном Тадеушем из деревяшки, гвоздя и краски. На окошке простые цветастые шторы, от которых пахло порошком.

— У вас тут уютно, — сказал Колька.

— А как же ж иначе? — улыбнулся пан Тадеуш, — в доме должно быть уютно, Николай Петрович, чтобы жить было хорошо.

Колька широко улыбнулся, оголив белые зубы. Никто еще его не называл Николаем Петровичем.

— И маяк у вас красивый, — маяк Колька заприметил сразу, как они вошли в дом.

Сосед прошел к окну и взял маяк. Он был неровным, кое-где потрескавшимся, но каким-то особенным.

— Держи, Николай Петрович, — пан Тадеуш протянул маяк Кольке, — будешь в своем городе вспоминать старика Тадеуша.

Колька взял маяк в руки. Он был теплым от солнца, что падало на него через окно.

— Спасибо, — обрадовался Колька подарку, — а не жалко вам вот так просто отдавать такую красоту?

— А разве может быть жалко хорошим людям добро делать? — пан Тадеуш подмигнул, отчего морщинки вокруг глаз стали еще глубже и заметнее.

Лицо у него было доброе, улыбка наивная, почти детская, а голос негромкий и приятный.

— Вы всем новым знакомым так просто отдаете подарки? — поинтересовался Колька.

— Разве что таким любознательным и увлеченным, как ты, — усмехнулся моряк, — глаза у тебя горят, Николай Петрович, когда на маяк смотришь. Небось, подумываешь стать моряком? — пан Тадеуш прищурил глаза, а Колька вздохнул.

— Если бы, — обреченно ответил он, — мама с папой хотят, чтобы я стал юристом или финансистом. Дедушка думает, что мне стоило бы пойти в медицину и стать хирургом. А бабушке нравится профессия учителя. Она ведь раньше преподавала в школе литературу.

— А сам-то ты кем мечтаешь стать?

— Моряком, — тихо ответил Колька, будто боясь, что кто-то еще кроме него и пана Тадеуша услышит его, — но только это неважно.

— Важно! — воскликнул пан Тадеуш, — еще как важно, Николай Петрович!

Колька помотал головой.

— Вряд ли мои родители разрешат мне… — он не успел договорить.

— Только то и важно, — продолжал пан Тадеуш, — мечта — вот главный двигатель всего. Она делает тебя счастливым, особенно тогда, когда сбывается. Даже когда все вокруг так тщательно стараются жить по законам бытия, по правилам, выдуманным кем-то, делай то, чего просит твоя душа. Лишь тогда ты будешь счастлив, когда обретешь гармонию с собой, когда будешь заниматься любимым делом. Не слушай никого. Выбирай себя.

Пан Тадеуш кашлянул и присел на стул.

— Мама с папой сильно расстроятся, если я выберу море.

— А разве не станут ли они во много раз счастливее от того, что их сын будет счастлив?

Колька пожал плечами.

— Может, когда я вырасту, я еще передумаю, — сказал он.

— Может быть, Николай Петрович, может быть. Да только выбор свой всегда делай сам. Не давай никому решать за тебя, что лучше, а что хуже. Ты — хозяин своей жизни.

— А вы, пан Тадеуш, — Колька посмотрел в глаза старика, — всегда делали только то, что хотели?

Моряк помолчал, вздохнул и посмотрел в окошко.

— Я много раз ошибался, Николай Петрович. Многого не сделал. И всю жизнь корю себя за это, — он повернулся к мальчику и сменил тему, — нравится маяк?

— Еще бы! — радостно ответил Колька, — такого точно нет ни у кого из моих друзей!

— Если захочешь, могу и для твоих друзей что-нибудь сделать, — предложил моряк.

— Ой, у меня их много, — отмахнулся Колька.

— Разве бывает много друзей? — спросил вдруг пан Тадеуш, — друг — это не просто знакомый или человек, с которым ты говоришь, играешь, видишься и шутишь. Друг — это тот, кому ты можешь рассказать самое сокровенное и знать, что он сохранит все в тайне, поймет тебя и поддержит.

— Я рассказал вам о своей мечте, но ведь это не значит, что мы друзья, — возразил Колька.

— Ты рассказал мне о ней, потому что знаешь, что я не расскажу о ней никому из твоих знакомых, потому что я их не знаю. Так ведь?

Мальчик пожал плечами. Пан Тадеуш был прав.

— А кому из своих знакомых там, в городе, ты можешь о ней рассказать?

Мальчик задумался, вертя в руках подаренный маяк.

— То-то и оно, что никому, — протянул пан Тадеуш, — но ты не грусти. У тебя же ж вся жизнь впереди. А, быть может, даже этим летом ты обретешь друга. Такого старого, морщинистого в растянутой тельняшке и белой фуражке, — рассмеялся моряк.

— Я был бы рад дружить с вами, — сказал Колька.

— Ну, поживем — увидим, — тихонько произнес пан Тадеуш и снова взглянул в окно.

— Пойду я, — сказал мальчик, — пока бабушка с дедушкой меня не потеряли.

— Передавай им добрый привет от меня, — пан Тадеуш проводил Кольку до крыльца, а сам вернулся в сад. Работы еще было много.

Колька улыбнулся и довольный пошел домой. Он вышел за ограду, закрыл калитку и посмотрел на соседа, который уже принялся за работу. Он расставлял банки на своем длинном дощатом столе во дворе.

— А можно я к вам еще загляну, пан Тадеуш? — крикнул Колька.

— А почему же ж нельзя, Николай Петрович? — отозвался мужчина, — буду рад. Буду рад.

И радостный Колька побежал хвастаться перед дедом своим подарком. Такого маяка точно нет ни у кого! Он застал дедушку за разгадыванием кроссворда. Он сидел за круглым столиком, нацепив на нос очки. Бабушка поливала петунии, которые еще вчера хотела вынести на улицу, но так и не вынесла.

— Холодный морской ветер… — вслух прочитал дедушка и задумался, прищурив глаза и глядя куда-то вверх.

— Бора, — ответил Колька.

— Ох, вот ты где, — хлопнула в ладоши бабушка, отставив лейку, — в следующий раз предупреждай, если уходишь. Я волнуюсь за тебя.

Колькина улыбка испарилась, когда он увидел строгое и обеспокоенное лицо бабушки. Он потупил взгляд.

— Хорошо, — тихо произнес мальчик.

— А это что там у тебя? — бабушка посмотрела на маленький деревянный маяк.

— Это маяк, — ответил Колька, — мне его подарил пан Тадеуш.

— Пан Тадеуш? — переспросила бабушка.

Колька кивнул. Бабушка снова взяла лейку и отвернулась к окну, на котором стояли разноцветные петунии.

— Не стоит тебе с ним общаться.

— Это почему?

— Потому что, — сказала бабушка и повернулась к Кольке, — просто обещай, что не станешь этого делать.

— Да что ты привязалась к нему? — вмешался дедушка, — пан Тадеуш вполне себе интеллигентный и умный человек. Моряк.

— Бывший, — поправила бабушка.

— Да какая разница? Моряк он и есть моряк, — махнул рукой дедушка.

— Он… он странный.

— А кто из нас не странный? — продолжал спорить дедушка, — у всех у нас свои тараканы в голове. И у тебя, и у меня, и у Кольки вон тоже, — дедушка посмотрел на внука и подмигнул. — Пан Тадеуш умный человек, много повидавший. А варенье какое готовит — пальчик оближешь. Да и историй разных много знает. Интересный он человек, необычный, а не странный.

Бабушка вздохнула.

— Как знаешь, — она взяла из рук внука маяк, покрутила его и улыбнулась, — но все равно предупреждай, когда куда-то уходишь. Родители твои позвонят, что я им должна говорить?

— Хорошо, ба, — улыбнулся Колька и припрыжку поднялся в комнату.

Колька поставил маяк на прикроватную тумбочку рядом с книгой «Остров сокровищ» Стивенсона. Колька любил книги про пиратов. Он прочитал их столько, что все и не смог бы припомнить. Пан Тадеуш, думал Колька, интересный собеседник. И они вполне могли бы подружиться. А так как впереди целое лето, — долгое, почти бесконечное, то Кольке может повезти, и он услышит много необычных приключенческих историй, где будут корабли, моря и обязательно пираты. Интересно, видел ли хоть раз их пан Тадеуш?

Глава 2

Следующим утром Колька помог дедушке прополоть помидоры. Их было кустов десять от силы. А потом забрался на дерево в саду, с которого было хорошо видно соседский участок. Пан Тадеуш, как обычно, возился с вареньем. На сей раз он закручивал крышки на банках и приклеивал этикетки. В стороне стояла большая глубокая кастрюля с красноватыми подтеками по краям. Должно быть, земляничное, подумал Колька и почти почувствовал на языке сладкую вязкую жидкость с тонкой кислинкой.

Пан Тадеуш брал поварешку и раскладывал ею яркое варенье по подготовленным баночкам. Они были небольшими, поэтому часть варенья проливалась прямо на стол. На другой половине стол был чистым, только что вымытым и еще влажным. Старый поляк крепко закручивал крышки и бережно обтирал каждую баночку тряпкой. Он отставлял готовые банки на чистую часть стола, в другие продолжал раскладывать свое варенье.

Когда все баночки оказались наполненными и закрученными, пан Тадеуш унес кастрюлю с поварешкой в дом. Вернулся и продолжил свои дела. Он что-то писал на пожелтевших бумажках, смазывал их чем-то из небольшого блюдца и лепил на банки. Так он продолжал до тех пор, пока последняя баночка не обрела самодельную этикетку. Тогда пан Тадеуш начал уносить варенье. Он брал по две баночки и уходил внутрь своего уютного домика.

Колька слез с дерева и, предупредив бабушку, что уходит, вышел за ограду. Он подошел к калитке соседа и взялся обеими руками за деревянный штакетник.

— Ааа, Николай Петрович, — обрадовался пан Тадеуш и махнул рукой.

Колька махнул ему в ответ.

— Заходи, — крикнул сосед, — чего ж там стоять-то?

И Колька вошел. Как и в прошлый раз, он закрыл калитку и подошел к уличному столу. Сладкий аромат витал повсюду. Пахло спелой клубникой так, что еще чуть-чуть и потекли бы слюнки.

— На, вот тебе, — пан Тадеуш в очередной раз вышел из дома протянул Кольке кусочек хлеба, намазанный густым слоем свежеприготовленного клубничного варенья.

А готовил пан Тадеуш варенье так:

Брал полкилограмма клубники, убирал всю зелень, мыл, слегка обсушивал ее, разложив на вафельном полотенце. Оно у него все было в темных пятнах от ягодного сока. Потом складывал подготовленные ягоды в сухую глубокую кастрюлю.

Туда же отправлял полкилограмма меда. Самого свежего, жидкого, янтарного цвета. Все это перемешивал деревянной ложкой и ставил на небольшой огонь. Как только будущее варенье закипало, пан Тадеуш выключал плиту. Ставил варенье в темное прохладное место, давая ему настояться и остыть. А потом еще раз доводил до кипения и снова выключал, как только яркая аппетитная масса начинала пузыриться.

Готовое ягодно-медовое варенье он разливал по банкам. Обязательно подписывал их и отправлял в погреб на хранение.

Варенье получалось не только вкусным, но и полезным. Наверное, за это и любили его многие городские жители, скупавшие лакомство от Тадеуша со скоростью света.

Колька откусил немного. Вкус во рту оказался еще прекраснее, чем он себе представлял. Колька откусил бутерброд снова, а потом еще и еще.

— Ну, как, Николай Петрович? Неплохо же ж?

— Очень вкусное варенье, пан Тадеуш, — ответил Колька, — никогда такого не пробовал.

— Вооот, Николай Петрович, — протянул поляк, — когда с заботой сделано и с любовью, оно как-то все лучше. Ведь если иначе делать, все не то получится. Не так вкусно будет, не так красиво, не так искренно, не так все, понимаешь?

Бабушка говорила, что пан Тадеуш немного странный, но эта его странность отчего-то нравилась Кольке. Было в нем что-то правильное, доброе, живое. Как будто он совсем из другого времени. Из того самого, когда кавалеры защищали честь дамы на дуэли. Впрочем, для Кольки он и был из «совсем другого времени».

— А можно я вам помогу? — спросил Колька.

— А чего же ж мне отказываться? — пожал плечами старик, — бери вон те две банки и пошли за мной.

Колька взял пару баночек клубничного варенья и пошел вслед за соседом. Он заметил, что почерк у пана Тадеуша был не слишком красив и ровен. Их в школе учили писать иначе, выводя каждую буковку. А здесь буквы походили на каракули. Но по всему было видно, что человек старался. «Земляника. Лето 2022. № 05» было написано на каждой баночке. Только последние две цифры менялись. Видимо, так пан Тадеуш считал количество банок, чтобы не запутаться.

Они вошли в дом, завернули за холодильник. И Колька увидел вход в подполье. Вниз вела лестница с самодельными кривыми и сучковатыми перилами. Внизу горел тусклый желтый свет. Пан Тадеуш спустился первым. Колька спустился за ним. Внизу оказалось просторное помещение с высокими полками вдоль стен. В углу стоял старый ржавый велосипед и несколько пустых банок. Здесь немного пахло сыростью и было прохладно, но в целом, это отличное место для хранения всяких разных заготовок. Но у пана Тадеуша тут хранились только банки с вареньем. Но оно было разным: синим, желтым, красным, фиолетовым. Как будто радуга разлилась по стеклу.

— Ого! — удивился Колька, — даже зеленое!

— Это мое фирменное, — гордо заявил пан Тадеуш, — из огурцов.

Лицо Кольки изменилось. Теперь не осталось удивления. Мальчик скривил рот и представил вкус этого варенья. Должно быть, оно отвратительное. Огурцы хороши в салате с помидорами и сметаной, а не в банке с сахаром или медом.

— О, друг мой, — казалось, пан Тадеуш заметил негодование мальчика, — ты не пробовал его. Вот закончим тут со всем, я налью тебе чаю и угощу огуречным вареньем от старика Тадеуша. Безумного, странного, или как там еще меня называют, — он усмехнулся и похлопал Кольку по плечу.

— Никто вас так не называет, — попытался убедить его в своих словах Колька.

— А как же ж не называют? Называют, — казалось, что это ничуть не огорчало бывшего моряка, а даже забавляло, — все называют.

— Я не называю, — сказал Колька и поставил баночки на полку.

— А что если я тебе скажу, что у меня есть волшебное варенье? — пан Тадеуш прищурил один глаз.

Колька прищурил оба.

— Что тогда скажешь? Не странный ли?

Колька на мгновение задумался.

— Скажу, что я бы на него взглянул.

Пан Тадеуш рассмеялся и направился к выходу.

— Идем, Николай Петрович, у нас еще много дел.

Глава 3

— Вот, — пан Тадеуш поставил на стол две чашки в мелкий цветочек и налил чаю, — спасибо, что помог. Одному бы мне до самого вечера не управиться.

— Зачем вам так много варенья? — поинтересовался Колька, пока бывший моряк возился с очередной банкой, но на этот раз уже с зеленым огуречным вареньем.

— Городские любят мое варенье, хвалят его и берут всякий раз, когда я туда приезжаю, — ответил пан Тадеуш и поставил тарелку с вареньем на стол, — некоторые сразу берут по несколько банок для себя и для родни. Я в город не часто езжу. Залив уже стар, да и я не молод, — он рассмеялся.

Колька улыбнулся.

— Кто такой Залив?

— О, это мой транспорт. Такой же седой, как я, мерин, — пан Тадеуш приподнял морскую фуражку и потрепал себя за волосы, — да ты пробуй уже, Николай Петрович. Соловья баснями не кормят.

Колька пододвинул ближе зеленое желе. Он зачерпнул его ложкой и отправил в рот. Осторожно проглотил и потянулся к тарелке снова. Сладкая тягучая масса совсем не напоминала по вкусу огурец. Скорее, это было похоже на что-то ванильное с привкусом дыни и мяты. Свежее, легкое и нисколечко не приторное. Обычно Колька не ел варенье из-за его излишней сладости. Но это варенье было каким-то особенным. Колька доел десерт и запил его теплым чаем.

— Ну, Николай Петрович, что скажешь?

— Никогда прежде не пробовал такого вкусного варенья, — искренне ответил Колька.

— Теперь понимаешь, почему я так много его делаю? — пан Тадеуш подмигнул.

— Пан Тадеуш, а возьмите меня с собой в город, — запросился Колька, — я вам помогу там, на рынке. К тому же мне все равно особо делать нечего. Да и на лошади я ни разу не катался.

— Что ж, коли бабушка твоя противиться не станет, так и быть, возьму тебя с собой. Но сначала нам надо приготовить еще несколько банок. Из ревеня и жимолости. Вон ее сколько наспело, — пан Тадеуш посмотрел в окно, в которое были видны кустарники с клонящимися книзу ветками от тяжести сочных синих ягод.

Следующие несколько дней Колька помогал соседу с приготовлением варенья. Они вместе собирали ягоды, мыли их и сортировали. Испорченные в одну сторону, хорошие в другую. Колька помогал мыть банки и раскладывать по ним готовое варенье. А еще во время приготовления пан Тадеуш разрешал ему перемешивать содержимое кастрюли.

Под вечер они садились на крыльцо и подолгу разговаривали. Пан Тадеуш рассказывал Кольке истории из своей жизни. Особенно нравилось мальчику, когда речь заходила о морях и плаваниях. Хоть и ни в одной истории не было ни слова о пиратах, Колька все равно с замиранием сердца слушал приятный голос старшего товарища, который вовсе не казался ему странным. Скорее наоборот, странными теперь казались люди, считавшие его таковым.

— Смотри, Николай Петрович, как низко летают птицы, — сказал пан Тадеуш, — быть дождю.

— Но небо же совсем безоблачное. Откуда ему взяться? И причем тут птицы?

— Примета такая есть, — пан Тадеуш посмотрел на Кольку, — да не бери в голову, Николай Петрович. Съездим в город через день-другой. Дорога подсохнет — и сразу в путь.

— Коля, — послышался голос бабушки за забором, — иди домой, стемнеет скоро.

— До завтра, пан Тадеуш, — улыбнулся мальчик и поспешил к бабушке.

— Доброй ночи, Полина Григорьевна, — вместо приветствия сказал пан Тадеуш.

— Доброй, пан Тадеуш, доброй, — без особой радости ответила бабушка, — мыться, ужинать и спать, — теперь она обращалась к Кольке, провожая его в дом.

— О, а вот и мой юный кок, — расплылся в улыбке дедушка, завидев испачканные в ягодном соке руки внука, — а бабушка испекла оладьи. И звонила твоя мама, спрашивала как ты тут, не скучаешь?

— Давно звонила?

— В полдень еще. Но я сказал, что тебе тут у нас не до скуки. Весь в делах и заботах. Вон руки все испачкал.

— Не отмываются, — улыбнулся Колька и посмотрел на пальцы.

— Отмоются со временем. Это же ягоды, — дедушка махнул рукой, приглашая Кольку сесть рядом с ним.

Колька сел на диван. Бабушка копошилась на кухне.

— Бабушка против того, чтобы ты поехал с паном Тадеушем в город, — шепнул дедушка.

— Но я уже пообещал помочь ему…

— Тссс, — дедушка приложил указательный палец к губам, — ты же знаешь этих женщин. Вечно они панику наводят.

— Но мне бы хотелось поехать с паном Тадеушем, — прошептал Колька, — он расстроится.

— Не расстроится, — тихо ответил дедушка.

— Ну, деда…

— Сделаем вид, что идем на рыбалку. Тем более, я давно туда собирался. Так вот. Ты поедешь с паном Тадеушем, а я пока рыбы на ужин наловлю. А как вернетесь, так беги скорее к реке. Я тебя там буду ждать. Договорились?

Колька обрадовался. Идея ему понравилась. Он и бабушку не расстроит, и пана Тадеуша не подведет, и дедушка исполнит свое желание порыбачить.

— Только дождь будет, — прошептал Колька на ухо деду, — так пан Тадеуш сказал.

— Тогда заранее предупреди меня, как соберетесь, я удочки приготовлю да червей накопаю.

— О чем это вы тут шепчетесь? — строго спросила бабушка.

— Да так, ни о чем, — пожал плечами дедушка и взял в руки газету, притворившись, что читает.

Колька сорвался с места и вприпрыжку отправился мыться. Поужинав вкуснейшими бабушкиными оладьями, он поднялся к себе на второй этаж. Бабушка с дедушкой включили радио. Колька закрыл дверь, но радио все равно было слышно. Там играла какая-то старинная мелодия. Очень тихо и успокаивающе. Бабушка любила такое слушать. У нее даже были пластинки и граммофон. Но она редко его включала. Разве что по большим праздникам: на Пасху или Троицу.

Колька полистал старые выпуски «Юности», которые дедушка зачем-то хранил столько лет. Почитал некоторые статьи, которые показались ему более или менее интересными, и понял, что хочет спать. Еще бы! Весь день он был чем-то занят. Сначала помогал дедушке с бабушкой в огороде, потом собирал ягоды жимолости и чистил от тонкой шкурки ревень, варил вместе с паном Тадеушем новое варенье, которое потом они убрали в темное место остывать.

Мальчик зевнул, потер глаза и решил, что пора и отдохнуть. Он подошел к окну, чтобы задернуть шторы, и посмотрел на дом соседа. Пан Тадеуш тоже готовился ко сну. По крайней мере, так подумал Колька. Иначе зачем бы он снял фуражку с головы и подошел к окошку? Кажется, сосед заметил Кольку. Он помахал ему рукой. Мальчик помахал в ответ. Пан Тадеуш потушил свет и задернул занавески. И Колька последовал его примеру.

Глава 4

Весь день лил дождь. Как и предполагал пан Тадеуш. Солнце лишь изредка выглядывало из-за туч, чтобы загрустившим жителям напомнить, что за окном все еще лето. И что рано или поздно серость и слякоть сменится теплой сухой погодой.

— Давно надо было дождичка, — сказал дедушка, листая очередную газету.

Он любил почитать.

— Земля уже вся потрескалась из-за недостатка влаги.

— Но мы же поливаем огород, — сказал Колька и запрыгнул в кресло у окна.

— Так-то оно так, — дедушка сдвинул очки на нос, — только дождь все равно нужен.

Бабушка, как это часто бывало, вязала какую-то ажурную салфетку металлическим крючком, устроившись в кресле рядом с дедушкой. Колька уставился в окно. Крупные прозрачные капли быстро стекали по стеклу. Деревья покачивали кронами, а серое небо все больше затягивалось тучами. В саду появились лужи. Колька представил размытые проселочные дороги и понял, что вряд ли они успеют просохнуть за один солнечный день. Придется ждать как минимум дня три. Иначе лошадь не пройдет, а телегу будет кидать из стороны в сторону по скользкой и липкой грязи.

Колька досадно вздохнул и посмотрел на дедушку с бабушкой. Они продолжали заниматься своими делами. Мальчику стало скучно и он поднялся к себе. Уселся на кровать и принялся листать старые журналы с черно-белыми фотографиями. Ничего интересного — только новости давно минувших дней.

Колька вздрогнул, когда сверкнула гроза. Совсем близко, почти перед его окном. Он резко повернул голову, и взгляд его упал на подаренный паном Тадеушем маяк. Мальчик взял его в руки и стал рассматривать. Поделка была простой. Всего-то круглая деревяшка, немного кривая, покрашенная в красно-белую полоску. Наверху вбитый гвоздь с торчащей шляпкой, слегка покрытой ржавчиной. Гвоздь удерживал самодельный маленький треугольный флажок, вырезанный из мешковины. Колька повертел маяк, поставил его на окно и заскучал еще сильнее. Вот сейчас бы пойти к пану Тадеушу, послушать его истории о морских приключениях, слопать пиалу варенья и запить чаем без сахара!

Целый день Колька слонялся без дела. То смотрел в окно, то листал журналы, то подсказывал дедушке ответы на кроссворды, то жевал бутерброды с сыром. К ужину есть совсем не хотелось, но разве бабушка отпустит спать голодным?

— Ну, что Колька, — начал дед, — когда мы с тобой на рыбалку пойдем? — дедушка озорно подмигнул.

— Да какая ему рыбалка? — возмутилась бабушка, — дождь вон какой льет! Сыро завтра будет. Нечего грязь домой таскать. Вот потеплеет, подсохнет земля, тогда и пойдете.

— Только мы рано пойдем, — вставил Колька, ведь он знал, что пан Тадеуш отправляется в город с рассветом.

— Ну, вот еще, — не унималась бабушка, — на озере столько комаров утрами и вечерами. Так что сходите как-нибудь к обеду ближе.

— Эээ, нет, — протянул дедушка, — на рыбалку всегда шли рано утром. Тогда и улов хороший будет, и не жарко. Какая ж рыбалка, когда солнце голову печет, хоть яичницу жарь!

Колька тихонько хихикнул. Бабушка цокнула, но возражать не стала. Стало быть, согласилась. Радостный Колька поблагодарил за ужин и решил пораньше лечь спать. Ему казалось, что во сне время летит незаметно. И значит, эти два-три дня пройдут быстрее, если ложиться раньше. И Колька ложился спать рано все эти дни, пока дорога не подсохла, а лужи в саду совсем не испарились от солнца. Все эти дни он не виделся с паном Тадеушем и успел по нему соскучиться, как по старому доброму другу.

Глава 5

— Эй, — услышал Колька сквозь сон и открыл глаза, — если хочешь успеть на рынок с паном Тадеушем, то лучше поторопиться, — дедушка стоял в дверном проеме в защитном костюме и оливковой панаме. В одной руке он держал пару удочек, в другой ведро.

Колька вскочил и рванул к окну. Солнце уже поднялось высоко, трава не блестела от влаги, а земля выглядела давно просохшей. Казалось, будто и не было никакого дождя. Мальчик быстро натянул штаны, футболку и теплый свитер с оленями, который на новый год ему подарила мама.

Вместе с дедушкой они спустились по ступенькам и вышли на улицу. Воздух был свежим и прохладным. Хорошо, что Колька прихватил с собой в деревню кофту. Сейчас она была как нельзя кстати.

— Только не задерживайтесь надолго, — крикнула вслед бабушка, кутаясь в старенькую шаль с многочисленными катышками.

— Хорошо, — ответил радостный Колька и выбежал за ограду, закрыв калитку на вертушку. Он уже было сделал шаг в сторону дома пана Тадеуша, но дедушка вовремя его остановил, ухватив за локоть.

— Куда это ты? — спросил он, — хочешь, чтобы бабушка нас рассекретила? Она — тот еще агент, — дедушка обернулся и махнул рукой все еще наблюдавшей за ними с крыльца бабушке. — Сначала через лес к озеру, потом выйдем на дорогу.

Дедушка шагнул вперед. Колька посмотрел на дом пана Тадеуша. Запряженная лошадь стояла у ворот и жевала сочную траву. Самого пана Тадеуша видно не было. Должно быть, он завтракал перед тем, как отправиться в город, или выбирал баночки с вареньем, которые сегодня намеревался продать.

Колька улыбнулся сам себе и пошел за дедом, который уже скрылся в лесу.

— Не отставай, Колька, — сказал он, переступая через поросшую мхом корягу, — иначе не успеем.

Дедушка шел быстро, Колька за ним почти бежал. Давно он не видел, чтобы дедушка был таким активным. Казалось, будто это его, а не Кольку пан Тадеуш обещал взять с собой.

— Сюда, — дедушка махнул рукой, когда они вышли к озеру. Ранним утром тут всегда звонко квакали лягушки и летали крупные комары. Колька прихлопнул парочку у себя на щеке. Надо же было забыть намазаться кремом от насекомых! Впрочем, его это сейчас мало беспокоило. Главное — успеть выйти к дороге, пока лошадь пана Тадеуша не увезла его одного вместе со стучащими друг о друга банками яркого варенья.

Дедушка ускорил шаг, посмотрев на часы.

— Скорее, Колька, скорее! — кричал он, и Колька поспевал за ним.

Наконец, показалась дорога. Пыльная, неровная. Они остановились на обочине. Послышалось поскрипывание повозки и позвякивание стекла.

— Кажись, успели, — дедушка смахнул со лба пот.

— Тррр, — прорычал пан Тадеуш, потянув на себя вожжи.

— Доброе утро, сосед! — поприветствовал его дедушка.

— И вам того же, — улыбнулся старый поляк.

— Ты обещал взять Кольку с собой в город, — сказал дедушка.

— А чего же ж не взять? Возьму. Полезай в повозку, Николай Петрович, — пан Тадеуш кивнул на свободное место возле себя, чуть пододвинувшись к краю.

— Как вернетесь, высади его тут же, — дедушка подмигнул Кольке, — я к тому времени в самый раз карасей наловлю.

— А чего же ж высаживать-то? — пан Тадеуш развел руками, — я вас и довезу до дому-то.

— Хорошая идея, пан Тадеуш, — оценил дед, — ну, с Богом!

Пан Тадеуш подбросил вожжи, и Залив небыстро пошел вперед, глухо постукивая новыми подковами по проселочной дороге.

— Ну, что, Николай Петрович, — нравится тебе мой транспорт? Небось, у вас в городе и не видали такого?

— Нравится, пан Тадеуш! Еще как нравится! — Колька светился от счастья.

Воздух прогрелся. Теплый ветерок дул в лицо. Пан Тадеуш насвистывал придуманную им же мелодию. А Колька слушал и смотрел по сторонам. Все тут нравилось ему, не только езда в телеге. Природа была здесь другой, люди, сама жизнь. Тихая, спокойная, простая. Словом, настоящая, как их дружба с паном Тадеушем.

Вдали показались крыши многоэтажек, вышки и высокие трубы заводов, выпускающие серый густой дым в голубое чистое небо. Где-то там суетились люди, сновали то туда, то сюда. Бегали по своим делам, им одним только ведомым. Еще немного — и Колька тоже окажется среди них. Но пока впереди целое лето в деревне, где суетятся разве что мухи, жадные до оставленной на столе еды, да пчелы, собирающие пыльцу с распускающихся цветов. Кольке казалось, что лето — это так долго, почти целая вечность.

— Тррр, — во второй раз за утро прорычал пан Тадеуш, и Залив послушно остановился на тесной тенистой из-за высоких зданий площади.

Пан Тадеуш спрыгнул с телеги и привязал коня к столбу. Колька тоже слез.

— Ну, вот и приехали, Николай Петрович, — надо теперь все банки составить вот тут, — и он показал на торговый ряд, состоящий из деревянного длинного, метров в семь, стола под навесом. Здесь продавали все подряд.

Разговорчивые женщины торговали одеждой, соленьями, свежими огурцами из теплиц, цветами из своих садов. Мужчины разложили на деревянных лавках инструменты и рыбацкие принадлежности. Пан Тадеуш достал из телеги тканое покрывало сине-белого цвета и расстелил его. Затем он начал расставлять банки с вареньем. Колька бросился помогать. Вместе они расставили варенье по цвету и составу. В одной стороне — клубничное, в другой — из ревеня. А посередине поставили несколько баночек с огуречным вареньем. Вот настоящая экзотика!

Колька и не заметил, как к пану Тадеушу стали подходить люди. Одни расспрашивали, другие пытались вызнать рецепты, третьи уже знали его и покупали свое любимое лакомство, кто себе, кто в подарок.

— Ооо, протянул один из таких покупателей, — да ты, Тадеуш, сегодня с помощником!

— С ним, Георгий, — улыбнулся пан Тадеуш, — как обычно, клубничное?

— А положи и огуречное. Уж, пора и его попробовать, — пожилой мужчина подмигнул Кольке, — как зовут тебя, юный помощник нашего вареньевара?

— Николай Петрович это, — ответил пан Тадеуш, — сосед мой и друг. А это, Николай Петрович, мой напарник. Вместе в моря ходили много лет. Да вот теперь только тут и видимся.

— Пан Тадеуш много рассказывал о плаваниях, — сказал Колька, — я бы тоже хотел стать моряком, когда вырасту.

— В таком случае, юнга, вы выбрали хорошего учителя, — Георгий взял две банки варенья, только что упакованные в бумажный пакет, — ну, свидимся еще, Тадеуш, — он пожал руку сначала своему бывшему коллеге, а потом Кольке и ушел.

Варенье продавалось быстро. Уже к полудню не осталось ни одной банки.

— Ну, что, Николай Петрович, пора возвращаться домой, — подмигнул пан Тадеуш, проверяя крепко ли сидит подпруга на лошади, — полезай в телегу, — велел он.

Колька улыбнулся, кивнул и лихо запрыгнул в телегу, сев по правую сторону от пана Тадеуша.

— Как много мы сегодня продали варенья, — радовался Колька.

Пан Тадеуш хихикнул.

— Это, Николай Петрович, еще не много. Вот как пойдут яблоки, вот тогда пойдет торговля. А сейчас люди охотнее всего свежую ягоду берут да сами выращивают, у кого дачи есть. А фрукты-то, яблоки там или груши, они же ж к осени ближе. Ягод уже мало совсем на огородах. Или вовсе нету. Вот тогда и готовятся к осени да к зиме, скупают, так сказать, оптом. Зимой оно ведь как бывает. Горло заболело, так чаю много пить надо. А чай-то без всего пить как? А вот с вареньем, да с малиновым! Совсем другое дело!

Колька и от бабушки не раз слышал о пользе малины и горячего чая. А теперь особенно хотел он увезти с собой в город пару-тройку баночек ароматного десерта от пана Тадеуша. Мама и папа, думалось Кольке, будут рады такому подарку.

Они ехали медленно. Подпрыгивали на кочках. Разглядывали птиц, пролетающих над головами, и много говорили на обратном пути. Иногда пан Тадеуш вновь затевал какую-нибудь мелодию, незнакомую Кольке. И тот слушал ее зачарованно. Будто и не было ничего прекраснее этого беззаботного летнего дня.

Мимо пронеслась стая птиц. Они щебетали наперебой. Будто тревожились о чем-то. Только позже Колька разглядел, что это ласточки. Они кружили в воздухе, спускались низко к земле, снова взмывали вверх и так по кругу.

— Что это с ними? — удивился Колька.

— Авось, не поделили чего, — пожал плечами пан Тадеуш, — или снова дождь решили накликать. Вон как низко летают.

— Как будто разговаривают друг с дружкой.

— А чего же ж нет? Может, и разговаривают. Мы их не поймем никогда. Они вообще странные существа, птицы-то. Мне иногда кажется, что они существуют вне пространства и времени и могут путешествовать в другие миры.

— Вы верите в существование других миров, пан Тадеуш?

— Все мы во что-то верим, Николай Петрович, — вздохнул бывший моряк и чуть дернул вожжи. Залив ускорил шаг.

— Моя бабушка мало во что верит, — сказал мальчик, — вот, в инопланетян точно не верит, а я верю, — Колька покраснел, будто только что сказал настоящую глупость. А глупцом ему казаться не хотелось. Он опустил голову, уставившись на свои кеды.

— Не верит в их существование — значит, верит в то, что их не существует, — улыбнулся пан Тадеуш, когда Колька смущенно посмотрел на него, — а стало быть, тоже верит, только во что-то иное. Безверие — своего рода тоже вера. В противоположное.

На том же месте, откуда пан Тадеуш забрал Кольку утром, их уже ждал дедушка. В ведерке у него бултыхалась мелкая рыбешка — в самый раз для деревенских кошек.

— А я смотрю, торговля удалась, — дедушка весело махнул рукой, когда пан Тадеуш потянул на себя вожжи, и Залив остановился.

— Да и ты, сосед, даром время не терял, — пан Тадеуш кивнул в сторону ведерка.

— А, это так, — совсем рыба не та пошла, — отмахнулся дедушка, — но на уху сойдет.

— Садись, довезу до дому вас, — предложил пан Тадеуш.

— Уж, лучше мы пешком дойдем, сосед, — покачал головой дедушка, — боюсь, заподозрит Полина неладное. Ох, и ругаться будет.

Пан Тадеуш улыбнулся.

Колька спустился на землю, поднял ведро с рыбой. Дедушка закинул удочку за спину, а пан Тадеуш ласково прикрикнул на лошадь и поехал к дому.

— Спасибо за помощь, Николай Петрович!

— Увидимся! — крикнул Колька в ответ.

— Свидимся еще, коли Бог даст!

Глава 6

Следующее утро выдалось хмурым и серым. За окошком снова собирался дождь. Тучи сгущались, и в доме становилось темнее. Так, что бабушка зажгла свет в общей комнате. Колька выглянул в окно своей спальни, подался вперед, чтобы поприветствовать старого друга, но к его удивлению пана Тадеуша не было на улице. Это показалось Кольке странным. Ведь дождь еще не начался, а значит, можно еще успеть собрать поспевшую за прошлый день клубнику для варенья.

Колька повернул голову налево, потом направо в надежде увидеть пана Тадеушагде-нибудь на грядке или возле кустов жимолости. Но его нигде не было. Мальчик вздохнул и закрыл окно, чтобы поднявшаяся от ветра пыль не залетала в комнату.

До самого вечера не унимался ветер и накрапывал мелкий частый дождик. На закате все стихло. Земля была чуть влажной, но она не превратилась в липкую грязь, как в прошлый раз. Колька вместе с дедушкой чинил калитку, когда скрипнула дверь и на улице показался старый моряк все в той же фуражке и тельняшке.

— Добрый вечер, пан Тадеуш! — обрадовался Колька и помахал рукой соседу.

— Здравствуй, Николай Петрович, — улыбнулся тот, — Иван Семеныч, — пан Тадеуш подошел к забору, — небось ветром так ее? — спросил он, глядя, как Колькин дедушка прибивает очередную дощечку к сломанной калитке.

— Да будь он неладен, этот ветер, — выругался дедушка, — все растормошил. Вон даже помидоры и те потрепал изрядно.

— Да уж, погодка нынче неладная, — вздохнул сосед, — помощь нужна?

— Если только кормушки подбить немного, — дедушка почесал затылок, — а, ну-ка, Колька, подсоби пану Тадеушу.

И мальчик тут же принес молоток и гвозди. Пока дедушка чинил калитку, Колька и пан Тадеуш сколотили две новые кормушки для птиц и повесили их на деревья в саду.

— Ну, вот, совсем другое дело, — улыбнулся мальчик, — принесу пшена и семечек.

— О, а вот за это тебе, сосед, отдельное спасибо, — дедушка встал рядом с кормушками, — давно пора было их заменить, да только руки никак не доходили. То одно, то другое. А ты вон быстро справился.

— Не я один, Иван Семеныч. Не я один.

Колька насыпал семечек и пшена в каждую кормушку и отряхнул руки.

— Ну, что ж, мне пора, — улыбнулся пан Тадеуш, — надо еще расставить банки по порядку, чтобы не путаться.

— Деда, а можно я помогу пану Тадеушу? — спросил Колька.

Дедушка замешкался. Он знал, что бабушка будет против, но отказать любимому внуку не мог.

— Только не задерживайся допоздна, — он потрепал волосы Кольки, — как только начнет темнеть, сразу домой.

— Хорошо, обрадовался мальчик.

Пан Тадеуш и Колька спустились в погреб. Здесь все также пахло сыростью и было прохладно.

— Вот, держи, Николай Петрович, — пан Тадеуш дал Кольке блокнот с пожелтевшими страницами и ручку, — будешь записывать количество банок.

Сам пан Тадеуш начал расставлять банки на полки, а Колька ждал, когда он их сосчитает.

— Пятнадцать, шестнадцать… Клубничное этого года — шестнадцать банок, — продиктовал пан Тадеуш и подошел к другой полке, — две, четыре, шесть… Итого десять банок из ревеня. Три, четыре, пять, шесть… Двенадцать мятного.

Пан Тадеуш считал и расставлял банки, диктовал, а Колька записывал в помятый блокнот названия и количество. Когда они подошли к противоположной стене, мальчик заметил одну странную банку, которая стояла в углу и казалась настолько старой, что совсем не вписывалась в это место. Банку покрывала тонкая вуаль паутины и пыли. Внутри было не варенье, а что-то другое…

Колька подошел ближе, чтобы разглядеть, что же такое в ней, если не варенье. И обнаружил сухие травы, цветы и веточки дикой земляники. Мальчик провел пальцем по стеклу, потом провел еще раз и еще. Да, теперь он был уверен, что в банке засушенные травы и ягоды.

— Пан Тадеуш, тут… — мальчик замолчал, сдвинув брови.

— Что, Николай Петрович? — сосед оставил варенье и подошел к Кольке.

— Тут банка с какой-то травой. Наверное, от прошлых хозяев еще осталась, — предположил мальчик, ведь у пана Тадеуша все было в полном порядке. Каждая баночка стояла на своем месте, каждая подписана, каждая посчитана, — ей, наверняка, уже лет сто. Раз она такая пыльная и грязная.

— О, Николай Петрович, — протянул пан Тадеуш и взял банку в руки. Он бережно смахнул с нее оставшуюся пыль и повернул наклейкой к Кольке, — это самая волшебная банка, — загадочно произнес он, — вот, видишь.

Пан Тадеуш показал узловатым пальцем на дату — одна тысяча семьдесят второй. Должно быть, это все-таки его банка. Но только почему в ней какая-то трава? Этого Колька не понимал, но точно знал, что скоро все поймет.

— Этим летом — тысяча семьдесят второго года, — пояснил пан Тадеуш, — я впервые отправился в плавание. Это было короткое приключение, но яркое, — пан Тадеуш вздохнул мечтательно, предавшись воспоминаниям, — то было жаркое лето, насыщенное.

— Расскажете?

Пан Тадеуш кивнул и присел на низенький табурет в углу погреба.

— Прибыли мы в одну деревушку. Небольшую такую. Названия уже и не припомню. То ли Кленово, то ли Калиново. Да и не суть в том. Погода вот, как нынче, была. Один в один ветрище, аж кожу жгло да губы трескались. А на ночь глядя, Николай Петрович, на воде в такую погоду оставаться опасно. Мало ли что случиться может. Вот и остались мы в той деревне ночевать. Да спать-то где-то же ж надо было. Пошли мы искать дом какой или сарай. От ветра-то чтоб укрыться. А тут как назло дождь полил. Ой, Николай Петрович, такого ливня ты отродясь не видал, как пить дать! Добрели мы до деревни-то этой. Калиново вроде как звалась она, — пан Тадеуш пожал плечами, — Бог ее знает. Там домов-то мало. Все знают друг дружку. И чужаков сразу видят. Не любят. В дома не пускают. Оно и понятно. Мало ли кто и откуда. Да и что незнакомцу в голову взбредет.

Колька отложил в сторонку блокнот и ручку и сел прямо на пол у одной из полок. Он слушал мечтательный рассказ пана Тадеуша, приоткрыв рот и прижав острые коленки к груди.

— Одна только девушка тогда нам открыла, когда мы вымокли до нитки. Пальцы уже и не чуяли ничего. Дождь и ветер ледяные были. Казалось, что и не лето вовсе, а осень забрела сюда погостить. У девки той мать не то ведунья была, не то знахарка. По мне так все одно. Так с ними и никто из деревни не знался. Боялись. Мало ли — порчу какую или беду наведет. Да только мы с Георгием знать не знали кто они такие, ровно как и они про нас не слыхивали никогда. И вот что странно — пустили они нас погреться. Дали одежды сухие, на стол накрыли да постель постелили. Все как полагается добрым и желанным гостям. Девку ту Касей звали. Мать ее… не совру… Не помню. Лет-то много уже прошло. Кася красивая была. В сарафане в горох ходила. А в косу ленту красную заплетала каждое утро. И пахла она люпинами. А пожить нам у них пришлось, дай Боже, аж полторы недели. Вон как погода разбушевалась тогда. Сейчас-то что. Так, цветочки. Вот тогда ягодки были, — пан Тадеуш рассмеялся, посмотрев в банку, где среди остальных трав виднелась засушенная веточка земляники, пожелтевшая от стольких лет. — Влюбился я тогда, Николай Петрович, в первый раз влюбился.

— В Касю? — не удержался Колька.

— В нее, в кого же ж еще? — улыбнулся пан Тадеуш, — говорю же ж, красивая девка была. Да вот только покидать пришла пора нам Калиново. Домой возвращаться. Попрощались мы с нею. Пообещали друг другу свидеться. Да вот так и не свиделись, — пан Тадеуш опустил голову и грустно вздохнул.

— Так, может, увидитесь еще, — Колька посмотрел на пана Тадеуша, — с Касей, — улыбнулся мальчик, и в глазах его засияла искренняя надежда.

— Померла она давно, Николай Петрович. Молодая ушла. Не знаю, что и как там случилось. Слыхал только, что не стало Касеньки.

Колька поджал губы и тоже вздохнул.

— А банка? — напомнил мальчик.

— Какая банка? — не понял пан Тадеуш.

Колька кивнул в сторону банки с травой, которая уже полвека хранилась здесь.

— Ах, да. Это перед тем, как нам отплыть, Кася дала мне. Это вот цикорий, — пан Тадеуш показал пальцем на веточку с сухим цветком, который, к слову, уже мало напоминал цикорий, — это купальница, это земляника…

Пан Тадеуш перечислил все травинки, которые находились в банке. Казалось, он запомнил все, что положила в эту шкатулку памяти Кася.

— На прощанье Кася лишь сказала, что здесь заперто наше лето. И если я захочу в него вернуться снова, надо просто открыть банку, вдохнуть аромат собранных ею трав, закрыть глаза и погрузиться в наше с нею лето семьдесят второго…

— Разве возможно вернуться в прошлое? — спросил Колька.

— Не знаю, Николай Петрович, — вздохнул моряк. — Я не открывал ее с тех пор. Вообще не открывал.

— Ничего не произойдет, если открыть ее, — сказал Колька, — это просто банка, как и все остальные. Только в ней не варенье.

Пан Тадеуш усмехнулся и поставил банку на место.

— Взрослые не хотят верить в чудо. А ты верь. Верь, Николай Петрович.

Глава 7

Спать совсем не хотелось. Отчего-то Колька грустил. Дедушка как всегда шуршал газетами, бабушка дремала в кресле под телевизор. На улице было тихо. Даже слишком тихо. Будто и лес неподалеку уснул, и птицы куда-то подевались. Казалось, все замерло, а время застыло. И не шелохнется стрелка часов, и не заухает вдалеке сова, и не залает дворовая собака.

Колька налил морса, который накануне приготовила бабушка, и сел у окна в гостиной. Дедушка снова прошуршал газетой, поправил очки и продолжил читать. За окошком сияли звезды. Они, будто разбросанные бриллианты, переливались всеми своими гранями. Лес вдалеке стоял высокой стеной, точно ограждал Хуторки от внешнего мира. Охранял и не пускал сюда чужаков, чтобы те не тревожили местных жителей, не нарушали их уклад и покой.

Колька-то он ведь давно уже здесь как свой. Его все соседские знают. Вот только как-то с паном Тадеушем не довелось познакомиться до этого лета. А жаль. Знал бы Колька его раньше, наверняка еще больше увлекательных историй увез бы с собой в город, чтобы рассказать друзьям в первые осенние денечки туманного сентября.

Пан Тадеуш. Его печальная история не выходила у Кольки из головы. С одной стороны, он был рад, что это приключилось с ним. С другой — ему было жаль пана Тадеуша. Как, наверное, он любил Касю, раз все эти годы хранил ее подарок. Быть может, Колькины друзья да и просто люди покрутили бы у виска. Мол, старик совсем из ума выжил. Многие здесь поговаривали, что сосед их странный, не такой, как все. Живет вон один. Ни семьи у него нет, ни родни. Живет сам по себе. Один. Но Колька не находил в этом чего-то ненормального. Человек живет так, как ему хочется, так, как у него получается. В этом и заключается нормальность.

Шелест бумаги заставил Кольку отвлечься от мыслей и допить, наконец, морс. Бабушка тоже проснулась, прочистила горло и поднялась с кресла, выключив свой сериал.

— Поздно уже, — сказала она, — пора спать ложиться.

— Так ты давно уже спишь, — засмеялся дедушка, но тут же замолчал, заметив бабушкин строгий взгляд исподлобья.

— Коля, завтра придется тебе съездить с дедушкой в город. Продукты почти закончились, — сказала бабушка.

— У него свои дела есть, так ведь? — вмешался дедушка. Он знал, что Колька днями пропадал у соседа, — я и сам справлюсь с магазинами.

— И проследи, чтобы он не скупил все кроссворды. Их и без того уже девать некуда, — заворчала бабушка и ушла стелить постель.

— Спокойной ночи, ба! — крикнул вслед Колька и поднялся наверх.

Глава 8

— Да чтоб тебя! — ругался дедушка, ковыряясь в капоте стареньких жигулей.

Машина явно не хотела ехать сегодня в город. Честно сказать, Колька тоже не горел желанием. Но их с дедушкой никто не спрашивал. Впрочем, ехать недолго, да к тому же на машине. Туда минут двадцать, оттуда столько же. За час должны управиться.

— Да чего же ты противишься! — продолжал ворчать дед.

Он сел за руль и в который раз повернул ключ зажигания.

— Только бы завелась, — Колька скрестил пальцы.

И машина тихонько загудела, словно услышала Колькину просьбу. Город совсем близко. И добрались они до него за считанные минуты. Дедушка достал длинный список продуктов, который составила накануне вечером бабушка, взял тележку и стал складывать в нее крупы, сахар, чай, масло и еще много чего необходимого. Не забыл и бросить к продуктам парочку свежих номеров кроссвордов.

— Только бабушке ни слова, — подмигнул он Кольке.

— Не скажу, конечно, — улыбнулся мальчик, — возьмем это для пана Тадеуша? — Колька достал с нижнего стеллажа «Морской Вестник».

— Только бабушке, — начал дедушка.

— Ни слова, — закончил Колька и рассмеялся.

Они ударили по рукам и отправились к кассе. Пышная дама с пухлыми розовыми губами сложила продукты и газеты в пакет, отдала сдачу и принялась смахивать тряпочкой пыль с прилавка.

Вернувшись домой, Колька пошел к пану Тадеушу. Ему не терпелось отдать ему подарок. Но сегодня соседа снова не было видно на улице. Мальчик решил не тревожить его и не стучать в двери. Мало ли — вдруг отдыхает. Все-таки он много работает в саду, а потом еще и у плиты трудится, чтобы приготовить для других варенье.

Колька еще немного побродил вокруг соседского дома, но так и не дождался, когда пан Тадеуш появится. К ужину бабушка приготовила блинчики. Выглядели они очень аппетитно, но есть Кольке не хотелось. Отчего-то на душе его было тревожно.

И тревога эта не была напрасной. Следующим днем пана Тадеуша тоже не было видно. И на другой день тоже. Колька заволновался. Не случилось ли чего?

— Может, уехал по делам куда-то, — предположила бабушка, когда мальчик поделился своим беспокойством.

— Да куда он уедет? — возразил дедушка, — нет у него никого. Не к кому ехать.

— Все-то ты знаешь, — съязвила бабушка.

— Ступай, Колька, посмотри, все ли в порядке, — велел дедушка.

— Я мигом, — ответил мальчик, схватил «Морские Вести» и побежал уже было к двери.

— Нечего ему ходить туда одному, — строго произнесла бабушка, — иди ты.

Дедушка отложил газету, недовольно вздохнул и встал с кресла.

— Пойдем вместе сходим, — сказал он Кольке.

— Пан Тадеуш! — крикнул мальчик, когда после стука в дверь, никто не ответил.

Дедушка постучал снова. Потом еще раз. Наконец, дверь приоткрылась и в проеме показалась сонная голова пана Тадеуша. Седые и редкие волосы торчали в разные стороны. Они казались прозрачными на солнце. Лицо отчего-то было бледным и совсем не радостным, но он все же улыбнулся, когда увидел Кольку.

— А, это ты, Николай Петрович, — усталым голосом протянул он.

— Все ли у вас в порядке, пан Тадеуш? — поинтересовался дедушка.

— Пускай будет так, — снова улыбнулся сосед.

— Вам нездоровится? — встревожился мальчик.

— Стар я, Николай Петрович, — вздохнул пан Тадеуш, — здоровья его же ж с каждым годом все меньше становится. Да вы заходите. Чего же ж на пороге стоять-то, — моряк открыл дверь шире.

— Нам бы не хотелось вас тревожить, — сказал дедушка и остановил Кольку, когда тот сделал шаг вперед, — отдыхайте, а мы пойдем домой.

— Я могу помочь, — сказал Колька, — ну… если вдруг что-то нужно будет… помочь, — замялся он и тут вспомнил про журнал в руке, — а это вам.

— О, Николай Петрович! — обрадовался пан Тадеуш, — это самый лучший подарок за последние годы… Давно я не получал подарков, — тут он закашлялся.

Дедушка с Колькой переглянулись. Каждый из них понял, что пану Тадеушу сейчас не до разговоров. Чувствовал он себя и выглядел, действительно, неважно.

— Что ж, Колька заглянет к вам завтра, — дедушка пожал руку соседу.

— Не стоит беспокоиться, Николай Петрович, — пан Тадеуш видел, что Колька сильно волновался за него, — все идет своим чередом. Все идет так, как должно. Иди домой. Отдохни, поспи. А завтра мы с тобой соберем клубнику и сварим варенье по моему новому рецепту. Вон ее сколько поспело.

Глава 9

— Пан Тадеуш! — стучался Колька в дверь, — пан Тадеуш!

— Ну, чего же ж ты так кричишь, Николай Петрович? — открыл дверь моряк, — случилось чего?

— Вот, — Колька протянул пану Тадеушу небольшое пластиковое ведерко полное сочной крупной костяники.

— Охо-хо, где же ж ты ее взял? — моряк облокотился о деревянные перила. Было видно, что ему нелегко стоять, и Колька предложил пройти в дом.

В доме оказалось темно. Шторы плотно задернуты так, что солнечного света сюда совсем не проходило. Колька распахнул занавески. Солнце ворвалось в дом, осветило все вокруг, вернув привычный деревенский уют и тепло.

— В лесу ее полно, — ответил, наконец, Колька на вопрос моряка, — вы умеете варить костяничное варенье?

Пан Тадеуш захихикал.

— А как же ж?

— Тогда приступим? — обрадовался мальчик и пододвинул ведерко с ягодой ближе к пану Тадеушу.

Но лицо пана Тадеуша опечалилось. Улыбка куда-то исчезла, взгляд стал задумчивым и серьезным.

— А давай-ка, Николай Петрович, я лучше тебя научу готовить костяничное варенье, — предложил он, немного помолчав.

— Меня? — удивился Колька. Никогда еще пан Тадеуш не предлагал ему быть главным участником процесса, никогда он не раскрывал своих секретов, хотя Колька и без того их знал и запоминал.

— Не смогу я, Николай Петрович, нынче сам готовить, — грустно пояснил моряк, — больно мало сил у меня осталось. Будешь моими руками сегодня.

Колька кивнул и принялся перебирать ягоды. Пан Тадеуш присоединился. Они быстро управились, и через несколько минут в глубокой эмалированной чашке лежали красивые ярко-красные шарики. Они поблескивали на солнце, переливаясь и притягивая взгляд, точно рубиновые бусины маминого колье, которое она так любила.

— А теперь, Николай Петрович, спустись в погреб, принеси оттуда эмалированную кастрюлю. Она там в углу, сразу как зайдешь по левую сторону от тебя будет, а я пока сахар достану для сиропа.

Колька побежал к погребу. Крышка его показалась ему тяжелой и неподъемной. Но ему все же удалось ее отодвинуть, хоть и не с первого раза. Колька спустился по скрипучей лестнице вниз. Желтая эмалированная кастрюля с цветочками, как и говорил пан Тадеуш, стояла слева на нижней полке.

Мальчик наклонился, взял кастрюлю, стряхнул с нее паутину. Видимо, в погребе нет-нет, а случалось появиться паучкам. Здесь, как и в прошлый раз, было сыро и прохладно. Варенья было предостаточно. Все банки стояли на полках, ждали своего часа, чтобы отправиться в город. Мальчик провел пальцем по баночкам с малиновым вареньем, а взгляд его упал на ту самую банку, которая стояла особняком.

Он вернул кастрюлю обратно на полку и взял в руки Касин подарок. Такой странный он был и в то же время такой милый и уютный. Будто то самое лето семьдесят второго закупорено в банке. Наверное, Кася была бы сейчас рада узнать, что ее подарок все еще цел. Что он греет душу давно постаревшего Тадеуша, бывшего белокурого моряка, влюбленного и одинокого.

— Николай Петрович, — послышался сверху голос пана Тадеуша, — все ли у тебя там в порядке?

Колька спешно вернул банку на место, схватил кастрюлю и поспешил покинуть погреб.

— Да, пан Тадеуш, я уже иду, — он поднялся наверх, с усилием закрыл погреб и вернулся на кухню.

Хотя назвать эту комнату кухней было бы неправильным. Ведь здесь пан Тадеуш не только готовил себе еду и ел. Здесь он читал, мастерил, слушал новости по радио и спал. Всегда он был здесь, если не в погребе или в саду.

— Это она? — Колька поставил кастрюлю на стол.

— Она самая, Николай Петрович!

И они принялись готовить очередной десерт, который тоже отправится на хранение в погреб, пока пан Тадеуш не поправится, чтобы поехать в город на рынок.

— Вон там возьми кантарик, — пан Тадеуш кивнул в сторону буфета.

Колька выдвинул ящик и стал разглядывать его содержимое: ложки, вилки, нож с деревянной ручкой, крышки…

— Ну, чего же ж ты так долго копаешься? — вздохнул моряк и сам достал из ящика нужную вещицу.

— Это же безмен, — усмехнулся Колька.

— Чего? — уставился на него пан Тадеуш.

— Безмен, — повторил мальчик.

Моряк махнул рукой и принялся взвешивать ягоду.

— Это у вас там, в городе, это «безвем», а у нас в деревне — кантарик.

Пан Тадеуш взвесил ягоды, высыпал сахар в кастрюлю, налил туда немного воды и поставил на плиту, дав Кольке расписную деревянную ложку и наказав все время помешивать, чтобы сахар полностью растворился, а сам набрал воды в чайник и ткнул кнопку на нем. Чайник быстро зашумел.

— Видишь, Николай Петрович, и у меня техника современная имеется, — усмехнулся он, — только использую я ее редко. Вон давеча так же вскипятил воды, чтоб чайку попить, а ведь не то оно как-то. Совсем не то.

— Вода она и есть вода, — пожал плечами Колька, не переставая мешать сироп.

— Не привык я к этой вашей электронике, — вздохнул пан Тадеуш, — не успел поставить, а он уже и кипит вовсю. А вот тот, что в буфете стоит, он-то куда лучше будет. Вода в нем потихонечку закипает, булькает мелкими пузыриками по нарастающей. А ты успеваешь еще кучу дел сделать. Воды принесешь свежей, грядки польешь, пол подметешь или крыльцо вымоешь. Вон какая экономия времени. А его, Николай Петрович, у нас ой, как мало, — пан Тадеуш выключил плиту и высыпал ягоды в сироп. Перемешал их и сел за стол.

— Это не экономия совсем получается, пан Тадеуш, — возразил мальчик, — а наоборот. Ваши старые чайники греются долго, пока дождешься и расхочется чай пить. А тут минута и чай готов. Попил и занимайся своими делами дальше, — мальчик достал кружки и поставил их на стол.

— Эээ… Николай Петрович, не так оно все работает, — протянул моряк, — ты вот после чаю или после завтрака много работать хочешь?

Колька пожал плечами и налил в заврочник кипятка, уложив сухие травы, которые пан Тадеуш называл самым настоящим и самым вкусным чаем.

— То-то же. А пока наш чайничек стоит себе на плите, медленно так раскачивается, нагревается постепенно, посапывает, ты вон сколько дел успеваешь сделать. А так бы все оставил на потом, на завтра, к примеру. Какая уж там экономия времени? — моряк закашлял.

Он достал из кармана платок, прикрыл рот. Откашлялся, вытер выступивший пот со лба и сделал глоток чая.

— Ты пей, Николай Петрович, — тихо произнес он, — да варенье потом прикрой полотенцем. Пусть до утра постоит.

Глава 10

Дни сменялись один за другим. А пану Тадеушу лучше не становилось. Кольке даже казалось, что ему наоборот с каждым новым днем становится только хуже. Он все чаще кашлял. И все меньше бывал на улице. Он больше не варил варенье. А ягода на его участке спела и портилась. Разговоры становились редкими и недолгими.

Колька приходил каждый день. Приносил воду и еду. Иногда читал вслух статьи из подаренного им же журнала. Теперь слушал не Колька. Теперь пан Тадеуш весь превратился в слух. Он слушал Колькины истории из школы, статьи, новости по радио. Сам говорил неохотно. Казалось, это давалось ему с трудом. Его донимал кашель. Особенно утрами.

Однажды утром Колька выбежал на улицу с пирогом и компотом в руках, чтобы угостить пана Тадеуша, и увидел белую машину с красным крестом у дома соседа. За рулем сидел коротко стриженный усатый мужчина. Молодая девушка в белом халате закрывала за собой дверцу. Спустя мгновение машина загудела и тронулась. «Скорая» ехала небыстро, будто и не слишком торопилась.

Мальчик испугался и помчался к дому пана Тадеуша. Подбежав к двери, он обнаружил, что она заперта снаружи. И это показалось ему странным. Ведь пан Тадеуш никогда не запирал дверь на ключ. Даже когда ездил в город на рынок, он оставлял ее открытой. Колька прижался ладошками к окну, посмотрел в него. В маленькой комнате никого не было. Он подошел к другому окошку, которое было приоткрытым, и заглянул в него — никого. Сердце прыгало туда-сюда, будто случилось что-то страшное или вот-вот случится.

Колька прибежал домой и рассказал бабушке с дедушкой, что только что врачи забрали пана Тадеуша.

— Стало быть, совсем ему плохо, — дедушка почесал затылок и нахмурил пушистые брови.

— Где тут больница? — спросил Колька, — надо найти его.

— Так, — бабушка подняла указательный палец вверх, — Коля, если пана Тадеуша увезла «Скорая», значит, ему окажут помощь и после выздоровления он вернется домой. Не стоит так волноваться.

— Да что же ты такое говоришь, Полина! — вскрикнул дедушка, — идем, Колька, — он махнул в сторону машины, — больница у нас тут одна. В городе. Туда его и увезли.

Дедушкина машина и на сей раз не захотела заводиться с первого раза, но он поковырялся в капоте и быстро ее починил. Они ехали по проселочной дороге, открыв окна. Пыль ложилась на влажную от пота кожу и скрипела на зубах, но закрывать окна не хотелось. Слишком душный и жаркий сегодня был день.

— Нельзя! — в который раз проворчала полная женщина в белом халате и резиновых шлепанцах, когда дедушка снова попросил пустить их в палату, куда положили пана Тадеуша.

Врач рассказала о его самочувствии и сообщила, что состояние больного вызывает у нее опасения.

— Ему нужен покой, понимаете? — добавила она, — а о каком покое можно говорить, если вы сейчас появитесь в палате?

— Он будет рад нас видеть, — вмешался Колька.

— Радость — не есть покой. Езжайте домой.

Дедушка похлопал Кольку по плечу. Мальчик понял, что спорить бесполезно и поплелся вслед за дедушкой к выходу.

— Он ведь поправится? — спросил он, обернувшись.

Но врач ничего не ответила. Она посмотрела на Кольку, взяла со стойки регистрации какие-то бумаги и пошла по длинному больничному коридору, шаркая тапками.

Глава 11

— Видно, совсем он плох, — вздохнул дедушка, когда Колька подошел к кухне.

Мальчик остановился и прислушался.

— Он давно жаловался на сердце, — грустно произнесла бабушка.

Колька впервые слышал в бабушкином голосе сочувствие и теплоту к соседу. Ему казалось, что она его недолюбливает и сторонится, как и многие другие в Хуторках.

— Наверное, пришла пора… — снова вздохнул дедушка.

— Пора чего? — влетел в кухню Колька.

Дедушка опустил голову и заковырялся вилкой в яичнице. Бабушка поджала губы, села за стол и кивнула Кольке, чтобы тот тоже садился завтракать. Мальчик еще немного постоял в проеме, надеясь услышать ответ на свой вопрос, но его не последовало. Впрочем, он и сам знал, о чем говорил дедушка.

Яичница казалась невкусной, чай горьким, а солнечное утро самым пасмурным из всех утр, которые приходилось встречать Кольке.

— Мы поедем сегодня в больницу? — спросил Колька, отодвинув остывший чай.

— Не думаю, что это хорошая идея, — ответил дедушка.

— Но почему?

Дедушка прикрыл рот рукой, потер подбородок и посмотрел на внука.

— Нас все равно не пустят к нему, — сказал он и продолжил есть.

— Но мы хотя бы сможем узнать, как он сегодня себя чувствует, — настаивал мальчик.

— Нам обязательно сообщат, если… — бабушка осеклась и тут же поправила себя, — если ему станет лучше или хуже. У пана Тадеуша нет никого.

— У него есть мы, — сказал Колька.

— Поэтому нам и сообщат, — сказала бабушка и начала собирать посуду, звонко складывая ее в раковину.

— Может, все-таки мы поедем? — с надеждой спросил мальчик.

— Нет! — строго ответила бабушка, — Коля, мы не поедем. Мы ничем ему не поможем.

— Ну, и ладно, — крикнул Колька и побежал наверх.

Он закрылся в своей комнате и плакал, уткнувшись в подушку. Ему было жаль пана Тадеуша и обидно, что бабушка не понимала его, а дедушка слушался ее. Ему хотелось увидеть друга, поговорить с ним и сказать, с каким нетерпением он ждет его возвращения.

Колька вскочил с кровати, подбежал к шкафу и достал рюкзак. Он вытащил из него все ненужное: карандаши, ручки, пару тетрадок. Закинул рюкзак на спину и сбежал по лестнице вниз, направляясь к входной двери.

— Куда ты? — забеспокоилась бабушка и выбежала в прихожую.

Колька натянул кеды, завязал запылившиеся шнурки и открыл дверь.

— На озеро, — ответил мальчик и выдавил улыбку, чтобы бабушка поверила.

— На озеро? — удивилась она.

— Пока пан Тадеуш в больнице, хочу сделать ему подарок.

Бабушка непонимающе посмотрела на Кольку.

— Пособираю коряг и сделаю ему свой маяк, почти такой же, как он подарил мне, — пояснил мальчик.

Бабушка улыбнулась, но улыбка эта была совсем не радостной. Однако, Кольку это мало беспокоило. Главное, чтобы его обман сработал.

— Хорошо, — сказала бабушка, — только ненадолго.

— Скоро вернусь, — пообещал Колька, поцеловал бабушку в мягкую щеку и вышел на улицу.

Он перешел через дорогу, скрылся в рощице, за которой находилось то самое озеро, прошел немного и вышел с другой стороны. Аккурат у дома пана Тадеуша. Он не решился войти через калитку, боясь, что бабушка заметит. И обошел дом. Колька лихо перелез через забор и подошел к открытому окну. Как же хорошо, что его не заперли, как дверь.

Мальчик снял рюкзак и положил его на траву. Он толкнул окошко, чтобы открыть его шире, но оно не поддавалось. Колька просунул руку внутрь дома и нащупал крючок, который не давал окну распахнуться. Он откинул крючок и снова толкнул окошко. Наконец, путь был открыт. Колька выдохнул. Сердце его колотилось, будто он совершает какое-то страшное преступление.

Он перебросил рюкзак через окно, а потом залез сам. В доме было душно. Тяжелый воздух давил на грудь. Дышать было тяжело и хотелось поскорее выйти на улицу. Но у Кольки была цель. Он спустился вниз по лестнице, ведущей в погреб. Включил там свет и протянул руки к памятной баночке. К Касиному подарку.

Сердце забилось еще быстрее. Колька покрутил банку перед самыми глазами: сухие травы, цветы, ягоды и ленточка выцветшего красного цвета. Все то же самое, что и было здесь, когда он впервые увидел эту банку. Мальчик засунул подарок любимой пана Тадеуша в рюкзак и подошел к велосипеду. По виду его было видно, что последний раз на нем ездили много лет назад. Колька проверил спицы — целы. Потом покрутил руль. Он жалобно проскрипел, словно простонали.

Мальчик покатил велосипед к лестнице. Колеса сначала отказывались крутиться, но Колька заставил их выполнять свою функцию. Велик оказался тяжелым, грязным и неудобным. Кое-как Колька выкатил его наверх. Оставалось спустить его через окно на улицу. Для этого пришлось отодвинуть тяжеленный диван на середину комнаты. Тяжелый, но хрупкий велосипед, мальчик перевалил через окно с большим трудом. Сначала он закинул на подоконник переднюю часть, затем заднюю.

Велосипед упал на землю, грохотнул и скрипнул. Колька притих. Только бы никто не услышал шум и не прибежал сюда. Иначе его план треснул бы по швам и все пропало. Не хватало еще чтобы люди подумали, будто он решил украсть допотопный велосипед у старого больного Тадеуша. А если еще и бабушка узнает, то Кольке точно не поздоровится!

Убедившись, что никто ничего не услышал, Колька перепрыгнул через подоконник и выкатил велосипед на дорогу. Он посмотрел на дом бабушки и дедушки. Их не было видно. Они и не собирались сегодня работать на грядках. И Колька это знал наверняка. Ведь каждое воскресенье они устраивали себе выходной от любых дел и занимались только тем, что им приносило удовольствие: вязание и кроссворды.

Мальчик залез на твердое и неудобное сиденье, обшарпанное и потрескавшееся за столько лет, и стал интенсивно крутить педали. Сначала они проворачивались с трудом. Велосипед то и дело норовил свернуть в какой-нибудь ухаб. Но Колька справлялся. Он мчался по пыльной дороге в город, не замечая ничего вокруг. Он крутил педали, сверкая острыми угловатыми коленками на фоне сочной зелени высокого леса. Неровная дорога, казалось, стала еще ухабистее, чем обычно. Велосипед подпрыгивал. Иногда слетала цепь. И Кольке приходилось ее крепить. Хорошо, что папа показал ему однажды, как это делается. Благодаря этому мальчик справлялся куда быстрее, чем если бы это делал кто-то из его одноклассников, большинство из которых предпочли деревенскому лету городскую суету и компьютерные игры.

До города ехать недолго, если на машине. А вот на велосипеде Кольке пришлось потратить не один час. Дорога совсем не подходила для ржавого транспорта. Да и сам транспорт оставлял желать лучшего. То цепь спадет, то педали прокрутятся, а колеса останутся на месте. Руль порой вело в сторону и мальчику приходилось выравнивать его, чтобы не упасть.

Наконец, вдалеке замелькали бордовые крыши и кирпичные здания. Кольке повезло, что больница находилась в начале города. И ехать в центр по дорогам не пришлось. Он припарковал велосипед у крыльца и зашел внутрь. Прохлада и тишина обрушились на него столь внезапно, что Колька даже подумал, не напутал ли он чего и не открыл ли другую дверь. Но тут из-за стойки регистрации появилась кудрявая голова женщины средних лет. Белый халат привел Кольку в чувства. Да, это все та же больница. Просто сегодня воскресенье. Люди по выходным, видимо, предпочитают не болеть. А, быть может, сегодня не приемный день.

— Чего тебе, мальчик? — спросила регистраторша, щуря один глаз.

— Я… можно мне… — заикался Колька, — могу я увидеть пана Тадеуша?

— Какого еще пана? — не поняла женщина, — фамилия есть у него?

— Его вчера доставили к вам, — пояснил Колька.

Регистраторша вышла из-за стойки и подошла ближе к Кольке. От нее вкусно пахло сиренью и ванилью. Впрочем, ванилью пахли, скорее, булочки, лежавшие на полке с картами больных.

— Не было меня вчера здесь, — сказал она, — так фамилия-то у него есть? У этого пана твоего?

— Я… я не знаю его фамилии, — растерянно ответил мальчик.

Как странно, подумал он, почему он за все время не поинтересовался, какая фамилия и отчество у пана Тадеуша? Знал ли вообще кто-нибудь в Хуторках эту информацию? Все его так и называли всегда — пан Тадеуш. Не какой-нибудь Тадеуш Викторович, к примеру, а просто пан. Пан Тадеуш.

— Ааа, а это наш вчерашний друг, — протянул вчерашний врач, — а где твой дедушка?

— Он сейчас придет, — соврал Колька, — отошел в магазин. За водой. Можно мне к пану Тадеушу?

Врач покачала головой.

— Нет. Боюсь, тебе придется уйти.

— Но я должен навестить его! Я должен его увидеть! — возразил Колька, — это очень важно, понимаете?

— Ступай к дедушке, — сказала врач, — в четвертую никого не пускать, — теперь она обратилась к регистраторше и быстро ушла, скрывшись за углом.

На глазах Кольки набрались слезы. Неужели он и сегодня не увидит своего друга? Разве можно так поступать? Он ведь наверняка обрадовался бы его визиту. Мальчик посмотрел на регистраторшу, опустил голову и побрел к выходу. Он протянул руку к двери, когда почувствовал на плече теплую женскую руку.

— Идем, — сказала регистраторша, оглядываясь по сторонам.

И Колька поспешил за ней.

На белой двери болталась на одном саморезе цифра четыре. Регистраторша еще раз огляделась.

— Пять минут, — она подняла указательный палец вверх, — не больше.

Колька кивнул и мигом влетел в палату. Пан Тадеуш лежал на кровати. Он был в сознании. Но выглядел очень болезненно. Скулы его впали, кожа стала синюшного оттенка, глаза ввалились и стали мутными. Он дышал громко и хрипло. Колька слышал, как входил и выходил из его легких воздух. От жизнерадостного моряка не осталось и следа. Теперь перед Колькой предстал больной измученный жизнью старик.

— Николай Петрович, — с трудом прошептал он, — рад. Рад тебя видеть, — он похлопал по кровати, приглашая Кольку присесть.

— Я взял ваш велосипед, чтобы добраться, — зачем-то сообщил мальчик.

Пан Тадеуш улыбнулся.

— Клубника уже вся созрела, — тихо произнес Колька, прекрасно понимая, что нет пану Тадеушу никакого дела до клубники и варенья.

— Ну, вот и все, — улыбнулся бывший моряк и на мгновение прикрыл глаза.

— Не говорите так, — прошептал Колька.

Пан Тадеуш похлопал его по запястью.

— Пришло мое время, Николай Петрович.

Колька замотал головой, но пан Тадеуш не дал ему ничего сказать.

— У всех оно свое. Это лето за многие годы стало для меня самым счастливым, — пан Тадеуш в который раз улыбнулся.

— Не знаю, что сказать, — проговорил Колька.

— Тот, кто молчит, говорит больше, чем говорящий, — ответил поляк и выдохнул, — мое второе счастливое лето…

— Я привез и первое, — улыбнулся Колька и вытер скатившуюся горячую слезу.

Мальчик достал из рюкзака Касин подарок и протянул его пану Тадеушу. Мужчина заплакал, сжимая в руке стеклянную банку.

— Пришло время ее открыть, — сказал Колька.

Дверь распахнулась и в палате показалась регистраторша.

— Пора уходить, — сказала она тихонько.

— Еще минуту, — попросил мальчик.

— Не могу, — она поджала губы.

Колька приобнял пана Тадеуша и покинул палату. Регистраторша закрыла дверь, и цифра четыре, висевшая на ней, звонко брякнула, отвалившись и упав на пол.

— Плохой знак, — с горечью в голосе сказала она и подняла четверку.

— Спасибо, — сказал Колька и вышел на улицу.

Солнце пекло. Дул ветерок, но он ничуть не добавлял прохлады в это воскресное утро. Даже наоборот — он был настолько жарким, горячим, что обжигал лицо. Грудь и без того сдавило, а тут еще и этот тяжелый воздух, от которого так хотелось скрыться где-нибудь в тени, но надо было возвращаться домой. Колька сел на велосипед и поехал по знакомой дороге, ведущей прямиком в Хуторки.

Глава 12

Дедушка в своем стареньком клетчатом костюме «на выход» стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Бабушка выглядела красиво, хоть и печально. Черное платье до самого пола делало ее стройнее и моложе. А кружевная косынка на голове, хоть и была траурной, но все же смотрелась нарядно и торжественно.

Было пасмурно, но дождь не спешил начинаться. Люди медленно, но все же собирались у дома пана Тадеуша. Кто-то приходил и тихонько вздыхал, кто-то покачивал головой и сетовал: «ну, как же так?». Другие и вовсе будто позабыли зачем они здесь и бурно обсуждали урожай и погоду.

Колька держал в руках пушистый букет ромашек. Глаза его были красными от слез, а в горле застрял ком. За все утро он не вымолвил ни слова. Мальчик бросил взгляд на грядки с морковью, где за время отсутствия хозяина появились новые сорняки. Клубника осыпалась и сгнила. На яблоне каркала ворона и, похоже, совсем не собиралась никуда улетать.

Небо продолжало хмуриться. Все вокруг выглядело нерадостно, удручающе. Будто время остановилось и дальше уже не начнет двигаться. Будто в одночасье все закончилось, не успев даже и начаться толком.

Сегодня пан Тадеуш, нарядный и кроткий, встречал соседей в последний раз. На лице его застыла улыбка. Но Кольке хотелось плакать ей в ответ, а не улыбаться. Мальчик почувствовал на своем плече руку. Дедушка вздохнул и кивнул в сторону выхода.

— Пора, — прошептал он охрипшим голосом.

После обеда люди стали расходиться по домам. Вот и все. Завтра уже никто не вспомнит доброго и чудаковатого моряка в матроске, который варил варенье и любил порассуждать о жизни. Такой скоротечной. И только Колька будет скучать и вспоминать обретенного и столь быстро потерянного этим летом друга.

А жизнь продолжится, будет наполняться новыми знакомыми, новыми событиями и эмоциями, новыми радостями и горестями. Дни будут сменять друг друга. Пролетит и это лето, пронесется мимо зима и все по новой.

А пана Тадеуша как будто и не было вовсе никогда. Будто это Колька, маленький мальчик, выдумал его себе однажды, чтобы не было скучно. Будто было это лет сто назад, а то и больше. И в памяти все реже и реже будут всплывать отрывки: вот они собирают ягоды, вот едут на лошади на рынок в город, вот пан Тадеуш насвистывает очередную выдуманную мелодию, вот Колька держит в руках ромашки…

Глава 13

Следующим летом Колька снова приехал погостить в Хуторки. Бабушка напекла вкусных пышных оладий, дедушка заварил чай и увлекся газетой за завтраком. Вроде бы все, как всегда. И только соседский дом опустел, ссутулился, загрустил. На грядках все меньше ягод. Их вытеснила повилика и крапива, жгучая до одури. И на сердце от этого вида становилось тяжко и неуютно. Но он не хотел показывать своих чувств бабушке с дедушкой и старался, как мог, отвлечь себя от грустных мыслей, улыбался через силу, помогал дедушке по саду, ходил на рыбалку на рассвете, а потом чистил рыбу, не утруждая этим занятием любимую бабушку.

Иногда он забирался без спроса в ограду дома пана Тадеуша, заглядывал в окна в надежде, что кто-то там все еще живет и этот кто-то откроет ему дверь, улыбнется, угостит фирменным вареньем из огурцов и расскажет какую-нибудь удивительную приключенческую историю. Но этого не происходило. И тогда он шел к озеру, плавал, разглядывал птиц, слушал их пение, а по дороге домой собирал лесную клубнику. В этом году она была особенно крупной и сладкой.

Дожевав оладьи, Колька поднялся к себе в комнату. Маяк так и стоял на окошке. Единственное, что у него осталось в память об ушедшем прошлым летом пане Тадеуше. Мальчик взял его в руки. И маяк показался ему таким крошечным, будто уменьшился вдвое. Глупо, конечно, так думать. Просто Колька за этот год подрос, вытянулся. И сюда он вернулся не на все лето, как раньше, а лишь на месяц. Ведь в городе у него остались друзья, с которыми теперь ему хотелось проводить больше времени. Повзрослевший Колька смахнул пыль с маяка и поставил его обратно.

Он, было, уже собирался спуститься вниз, как услышал за спиной голубиное воркование. Мальчик обернулся. На окошке сидел обычный с виду сизый голубь, ничем не отличающийся от других. Но Колька заметил на его лапке маленький белый сверток, обвязанный красной ленточкой.

Мальчик осторожно подошел к окну и отвязал от лапки птицы сверток. Голубь произнес свое глухое «курлык» и улетел. Колька медленно развернул сверток, и комната наполнилась легким едва уловимым ароматом люпинов. А в записке он узнал знакомый корявый почерк…

«Взрослые перестали верить в чудо. А ты, Николай Петрович, верь! Всегда верь!»

Колька поднял голову к небу и улыбнулся.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13