Равника (ЛП) [Грег Вайсман] (fb2) читать онлайн

ГРЕГ ВАЙСМАН ВОЙНА ИСКРЫ: РАВНИКА

Моим профессорам английского из старшей школы: Джою Дискину, Беверли Уордлоу, Джону Весту, Филипу Холмсу, Элиотту МакГрю и Беверли Уордлоу (снова). Вы были уверенными и вдохновляющими проводниками в мир чудес и голосом разума, превратившим учёбу, чтение и писательство в захватывающее путешествие длиною в жизнь. Если сейчас я мироходец, то это вы пятеро помогли мне отыскать мою Искру…

Данный текст предназначен исключительно для бесплатного распространения.

Все права на оригинальные имена, названия и т.д. принадлежат компании Wizards of the Coast.

Перевод – Антон «Гоблин» Сулима.

Иллюстрация на обложке: Magali Villeneuve

"С точки зрения Крыски" - рассказы с сайта WotC, "сокращённая" версия сюжета War of the Spark, повествующая о событиях с точки зрения Крыски. Отсутствуют в официальном издании книги.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Джейс Белерен — мироходец, человек, член Дозора, маг разума.

Никол Болас — мироходец, Старший дракон, будущий Бог-Император.

Дак Фэйден — мироходец, человек, самопровозглашённый Величайший вор Мультивселенной.

Гидеон Джура — мироходец, человек, основатель Дозора, иеромант.

Кайя — мироходка, человек, гильдмейстер Синдиката Оржов, призрачная убийца.

Чандра Налаар — мироходка, человек, член Дозора, пиромантка.

Тейо Верада — мироходец, человек, послушник Ордена магов-щитовиков.

Лилиана Весс — мироходка, человек, бывший член Дозора, некромантка.

Враска — мироходка, горгона, гильдмейстер Роя Гольгари, наёмная убийца.

Раль Зарек — мироходец, человек, гильдмейстер Лиги Иззет, грозовой маг.

ГИЛЬДИИ РАВНИКИ

Сенат Азориус: посвятив себя наведению порядка на беспокойных улицах Равники, Сенат Азориус старается воспитывать покорных — и ограничивать бунтарей.

Легион Борос: рьяный Легион Борос в едином порыве стремится сделать Равнику мирной и гармоничной — неважно, через сколько трупов придётся перешагнуть его войскам, чтобы достичь заветной цели.

Дом Димир: агенты Дома Димир таятся в самых тёмных уголках города, продавая свои секреты охочим до власти, а свои клинки — тем, кому необходимо заставить врагов замолчать.

Рой Гольгари: смерть порождает новую жизнь. Всё живое должно умереть. Члены Роя Гольгари стоят на страже этого цикла, кормят жителей Равники и готовят их самих к тому, чтобы стать кормом для червей.

Кланы Груул: когда-то Кланы Груул повелевали необузданной природой Равники, но по мере того, как город разрастался, им приходилось отступать всё дальше и дальше в игнание, чтобы спастись от его сминающего натиска. Теперь они готовы нанести ответный удар.

Лига Иззет: без устали трудясь на благо общества, гениальная Лига Иззет поддерживает всеобъемлющее великолепие Равники… пока от их экспериментов что-нибудь ненароком не взлетит на воздух.

Синдикат Оржов: синдикат Оржов беспощадно амбициозен, а его алчность не знает границ. Если вы задолжали оржовам, они непременно взыщут долг, даже после вашей смерти.

Культ Ракдоса: артистичные гедонисты, последователи демонического владыки Ракдоса знают, что жизнь коротка и полна боли. Что же делать? Получать удовольствие всеми доступными средствами, не задумываясь о последствиях!

Конклав Селезнии: эта гильдия говорит от лица Матери-Селезнии, таинственного воплощения самой природы. Они неустанно приумножают число последователей Конклава — и ряды своей армии, призванной их защищать.

Ассоциация Симик: пожалуй, нигде равновесие между природой и цивилизацией не обладает такой важностью, — и не подвергается такой опасности, — как в городе, простёршемся на целый мир. Ассоциация Симик готова поддерживать его… или пересматривать в соответствии со своими специфическими требованиями.

ПРЕЛЮДИЯ

Глава I Два Дракона

Дракон-Дух и дух дракона вели беседу.

— И как долго это устройство сможет поддерживать твоё существование? — спросил Дракон-Дух.

— Столетие или около того, — ответил дух дракона. — Пришлось хорошенько покопаться в разуме оржовского понтифика, чтобы удостовериться в его совместимости. Они эксперты в подобных вещах. В смысле, в призраках. Технология полностью моя. И она гениальна.

— Ну разумеется, — Дракон-Дух бросил взгляд на маленькую серебряную коробочку с изящной филигранью, блестящими шестерёнками и мерцающими кристаллами, которая проецировала сущность духа дракона прямо в прохладное серое предрассветное небо. — Сархан Воль был весьма любезен, доставив её сюда.

— «Любезен» — не вполне подходящее слово.

— Незаменим.

— Да. Незаменим.

Последовала долгая пауза.

Наконец дух дракона тяжело сглотнул — или, скорее, неосознанно воспроизвёл этот биологический тик — и заявил:

— Наш план сработает. Обязан сработать.

Дракон-Дух окинул взором безмятежные воды, ухоженные развалины, которые брат нарочно сотворил и поддерживал в надлежащем виде, и гигантские, изогнутые навстречу друг другу рога, возвышающиеся над озёрами Становления и отмечающие этот мир как личную резиденцию его брата-близнеца.

— Он может сработать, — произнёс он наконец, — но наша стратегия во многом напоминает твой механизм. Все колёсики должны крутиться согласованно. И все участники должны идеально отыграть уготованные им роли. Мы можем рассчитывать на то, что Сархан справится со своей. Но что насчёт других мироходцев, и всех этих душ в Равнике?.. Если мой брат останется неуязвимым, все наши предосторожности будут напрасны.

— Зарек не подведёт. Я нарочно был суров с ним, чтобы закалить его, но, полагаю, мои уроки пошли ему впрок.

— Как они пошли впрок тебе, младший собрат? Мне думается, если бы ты усвоил собственные уроки, то не был бы сейчас настолько мёртвым. Мой брат провёл тебя, как неразумного телёнка.

Дух дракона разозлился на эти слова. Его полупрозрачные плечи напряглись, а кончики бледно-алых крыльев принялись слегка подёргиваться.

— Никто не смеет говорить со мной так.

— Потому что ты привык проводить время в обществе смертных. Я — не один из них, — в тон ему ответил Дракон-Дух. Затем он успокоился и заговорил уже примирительно: — Но прошу, не держи на меня обиды. Ведь мне и самому доводилось бывать на твоём месте. Я просто хочу сказать, что для победы над Николом Боласом нам потребуется нечто большее, чем просто хороший план. Нам придётся выбрать идеальный момент и уповать на удачу.

— Я не верю в удачу. Я верю в подготовку.

— Этого недостаточно. Никол уже готов подавить любое мыслимое сопротивление. Если бы всё решала подготовка, у нас бы не было ни единого шанса.

— Значит, Мультивселенная обречена, — довольно равнодушно произнёс дух дракона.

— Я искренне надеюсь, что нет. У нас есть одно бесспорное преимущество. Мой брат слишком переоценивает себя и недооценивает абсолютно всех остальных. Именно благодаря его высокомерию — обоснованному, следует признать — и неизменному презрению к любому, кто не является Николом Боласом, нам и представилась эта возможность.

— Которая в случае неудачи приведёт к гибели тысяч.

— Скорее миллионов. Но даже в случае успеха ставки невероятно высоки. Сегодня почти наверняка погибнут сотни. Это прискорбно, но, увы, неизбежно.

— Как всегда, — ответил дух дракона. — Я живу на этом свете уже шестнадцать тысяч семьсот шестьдесят девять лет, а ты — во сколько раз ты меня старше? Вдвое? Втрое?

Дракон-Дух усмехнулся.

Дух дракона закатил глаза.

— Я хочу сказать, мы с тобой уже видели такое раньше. Смертные возвышаются. Смертные терпят крах. Спектакль начинается и заканчивается, чтобы за ним последовало новое представление. Не будь я уже мёртв, я бы и глазом не моргнул при виде очередного катаклизма, каким бы разрушительным и кровавым он ни был.

— Всё значительно хуже, и тебе, я полагаю, это известно. Если мой брат одержит победу, это будет не просто «очередной катаклизм». Спектакль закончится, это верно, но следующее представление будет называться Бесконечное правление Никола Боласа. И другой актёр уже никогда не выйдет на подмостки. А спустя «столетие или около того», когда твоя забавная безделушка перестанет работать, как ты считаешь, вызовут ли тебя на бис?

После этих слов дух дракона замолчал на несколько минут. Когда он вновь заговорил, его голос был спокойным и размеренным.

— И что же мы будет делать теперь?

— Теперь? Теперь, Нив-Миззет, мы будем ждать. Ждать, когда поднимется занавес…

АКТ ПЕРВЫЙ

Глава II Тейо Верада

С тяжёлой котомкой за плечами Тейо Верада шагал сквозь пески вдоль края дюны под палящими лучами двух светил своего родного мира. Стараясь не обращать внимания на вьючного зверя, то и дело пускавшего ветры прямо ему в лицо, он наяву грезил о чуде…

О купальне.

Рождённый девятнадцать лет назад в крохотной деревеньке, сейчас Тейо возвращался после своего первого визита в такой крупный город, каким был Оазис. К вящему неудовольствию аббата Барреза, хозяйка единственного на весь Оазис постоялого двора наотрез отказалась выделить его послушникам место на конюшне. Польщённая тем, что её заведение удостоили вниманием настоящие маги-щитовики, она настояла, чтобы они разместились в гостевых комнатах, при этом взяв с них как за стойла с соломой. Аббат пытался втолковать ей, что его послушники ещё не были щитовиками и не заслуживали подобной роскоши. Но на сей раз даже его непререкаемый авторитет не возымел должного действия. В итоге послушники жили по двое в комнатах, в два раза превышающих размерами монастырскую келью Тейо, которую он обычно делил с Артуро, Пераном и Тео. Но настоящее чудо заключалось не в этом. Там не было ночных горшков. Не было нужников. Не было рукомойников, которые требовалось наполнять из кувшина, который, в свою очередь, требовалось наполнять из колонки, удалённой на добрую сотню ярдов. По трубам вода доставлялась прямиком в небольшую купальню в конце коридора, где можно было пить, мыться, стирать и, кхм, избавляться от отходов. При этом оные отходы утекали куда-то прочь, а не прямо под твоё окно, вызывая вонь похлеще, чем от газов вьючной скотины. На Тейо это произвело настолько сильное впечатление, что он до сих пор не мог перестать думать об этом.

Но Оазис остался в двух лигах позади, и отряд, нагрузившись припасами на целый год, дружно направлялся домой, пересекая песчаные дюны Гобахана. Впереди шёл аббат, за ним следовал вьючный зверь, за ним — послушники, затем ещё один зверь, затем — ещё послушники, затем — последний зверь, и, наконец, Тейо Верада, худший из худших, самый бестолковый ученик аббата Барреза (о чём сам аббат напоминал ему при каждом удобном случае). Он мечтал, что в один прекрасный день станет искусным монахом из Ордена Щитовиков и получит приписку к крупному городу наподобие Оазиса, где твои собственные нечистоты уносятся вдаль, словно по волшебству.

Может, такое волшебство окажется мне по зубам, с горечью подумал он. Как там называла его хозяйка постоялого двора? «Сливка»?

Тейо не понимал, каким образом текущая вода была связана со сливами, но сливы ему нравились. Они были сладкими, сочными, и все послушники получали аж по две штуки на каждое равноденствие. Тейо громко вздохнул и побрёл дальше, прекрасно понимая, что своими скудными навыками обращения со щитами ему ни за что не завоевать себе место в Оазисе или в другом подобном городе. Ему повезёт, если он сумеет осесть в деревне вроде той безымянной дыры, где он родился, а впоследствии осиротел во время своего первого…

— Во имя Бури! — воскликнул аббат, перекрикивая усилившийся ветер. — Ты что, не только ослеп, но и оглох? Живо скидывай манатки и начинай готовиться! Нас сейчас накроет!

Тейо поспешил подчиниться, неуклюже стряхивая с себя котомку. Песок из Восточного Облака рассёк его неприкрытую щёку. Он прищурился, поднял руки, пытаясь сосредоточиться, и затянул геометрический устав щитовиков.

Баррез вышел вперёд. — Поднять щиты! — рявкнул он, усилив свой голос магией, чтобы его было слышно сквозь завывания бури.

Тейо напрягся. Возле его ладоней возникли треугольники мерцающего белого света. Наискосок от первых треугольников сформировались вторые. Затем третьи. Рядом с сильной левой рукой появился четвёртый. Но он знал, что треугольные формы ему не помогут. Чтобы отразить алмаз, нужен алмаз. А послушнику Вераде всегда плохо давались четырёхугольники. Особенно когда на него давили. Например, когда аббат песочил его во время утренних упражнений. Или когда он оказывался перед лицом неминуемой алмазной бури.

Его щитам вечно не хватало баланса. Его левая рука — его восточная вершина — была гораздо сильнее правой. Повернувшись к буре в профиль, он сотворил рядом с правым ухом идеальную сияющую белую сферу, чтобы компенсировать неравновесие маны. Это сработало — более или менее.

Тейо хорошо вызубрил правила, но теперь нужно было заставить себя им следовать.

Четыре угла. Четыре угла. Четыре угла. Четыре угла.

Сверху, снизу и по сторонам от его двойных треугольных щитов сформировались концентрические круги.

Выстрой линию.

Он соединил все наборы из четырёх окружностей между собой яркими белыми отрезками отточенных мыслей.

Заполни контуры.

Он расширил свои восточную и западную вершины, чтобы создать два перекрывающихся щита в форме алмаза. Теперь ему ничего не угрожало. Можно было бы выдохнуть с облегчением, но он справился с задачей лишь наполовину.

Как учил нас аббат, плох тот щитовик, который может защитить только самого себя.

Тейо находился с краю шеренги, но ему нужно было увеличить свой щит, чтобы заслонить хотя бы коренастого мычащего зверя и те припасы, что он нёс на своей толстокожей спине. Тейо сделал полшага вперёд, напирая на песок и ветер, которые уже начали поблёскивать. Замешкайся он ещё хоть на мгновение, и алмазные частицы уже рвали бы его одежду и плоть. Они уже впивались в толстую шкуру зверя, заставляя того жалобно выть от болезненных уколов. Используя ветер как вертикальную опору, Тейо начал растягивать на ней свой щит. О таком в книгах не писали.

Аббат бы не одобрил.

Но у него получалось. Щиты — семь треугольников и два четырёхугольника — слились в один огромный ромб. Его геометрия была надёжной, и защищённый вьючный зверь наградил Тейо облегчённым вздохом и весьма зловонным залпом. Он успел вовремя: крупные алмазы, размером с небольшие градины, забарабанили по его щиту и щитам других послушников. Тейо покосился влево и увидел Артуро, выдавшего могучий трапецоид.

Выпендрёжник, тихо проворчал Тейо. Кого ты надеешься впечатлить?

Разумеется, Тейо знал ответ на свой вопрос. Потому что аббат был здесь, рядом — сновал вдоль шеренги, прикрытый лишь небольшим персональным овалом, и орал усиленным голосом, чтобы они держали строй, чтобы сами стали геометрией.

Летящие по ветру алмазы стали ещё крупнее, размером с равноденственную сливу. Бум, бум, бум — застучали они в ромб Тейо. Семь или восемь ударов одновременно. На миг Тейо показалось, что эти столкновения вот-вот разобьют его концентрацию и его устав вдребезги. Но он стиснул зубы, подался вперёд, возобновил свои песнопения и выстоял.

А затем появились сполохи.

Сполохи? Откуда здесь сполохи? Ерунда какая-то!

Песок и алмазы, поднятые в воздух могучим ветром пустыни, должны были полностью заслонить собой небосвод и любой источник света. Тем не менее, над и перед собой он ясно видел сполохи света, словно искры в небе, словно исполинские рубины, изумруды, сапфиры, осколки обсидиана и, да, алмазы. Они полностью завладели его вниманием, его концентрацией, и, в конечном счёте, его уставом, отвлекая его от насущной задачи. Лишь когда его плечо задел алмаз размером со спелое яблоко, Тейо осознал, что его щит ломается. Он попробовал восстановить его, но геометрия не желала ему подчиняться. Зверь снова завопил от боли, пока Тейо судорожно вспоминал устав. Даже сейчас сполохи-которых-не-могло-существовать в небе-которого-не-должно-было-быть-видно настойчиво взывали к нему. Аббат Баррез, возникнув рядом с ним словно из ниоткуда, сотворил широкий четырёхугольник, который прикрыл и Тейо, и зверя.

— Серьёзно, парень, что с тобой сегодня?

— Там свет…, — виновато пробормотал Тейо, указывая в небо.

— Какой ещё свет? Тебе повезло, что в этой темени я разглядел, как ты тут позоришься. Клянусь, малец, из всех моих учеников ты один сумел показать мне, что такое безнадёжность.

— Да, учитель, — машинально ответил Тейо, чьи помыслы по-прежнему были обращены куда-то ввысь. На мгновение он удивился, что аббат не видит сполохов, но даже эта загадка не смогла надолго завладеть его вниманием. Теперь сполохи словно говорили с ним, проникая в самые потаённые глубины его души, порождая гнетущее чувство обречённости, и — вопреки этому — маня его куда-то вперёд.

Наконец алмазная буря начала стихать. Сами алмазы уже иссякли, но песчаный ветер продолжал свирепствовать. Тейо едва обратил на это внимание. Аббат двинулся дальше, на ходу бросив ему: «Вспомни устав, послушник, иначе песок обглодает твои кости», но Тейо и ухом не повёл. Без щита и без песнопений он побрёл навстречу сполохам, в самое сердце умирающей бури.

— Тейо! — окликнул его Артуро.

Аббат Баррез оглянулся через плечо и крикнул: — Держать линию, Верада!

Но ученик аббата уже не мог совладать с собой. Песчинки — и один последний заблудившийся алмаз — в самом деле царапали его кожу. Он чувствовал, как по его щеке стекает кровь. Он зажмурил глаза от ветра — но по-прежнему мог видеть искрящийся, зовущий свет прямо за закрытыми веками. Он споткнулся и кубарем покатился по склону дюны. Он смутно слышал, как аббат и его товарищи звали его по имени. Он попытался подняться, но понял, что увяз в песке по колено. Он подумал, что, наверное, умрёт. Он подумал, что ему стоит попытаться поднять щит. Он подумал, что спасти его сейчас сможет только сфера, но ему ещё ни разу не удавалось сотворить сферу крупнее кулака. Песок уже доходил ему до пояса, и, казалось, изо всех сил старался затянуть его в себя. Он попробовал высвободиться, но песчаный оползень захватил его руку и всё-таки затянул в себя. Часть дюны под ним провалилась, и он скрылся с головой...

Его погребло заживо.

Он силился пошевелиться, силился вздохнуть. От страха и отчаяния он вмиг позабыл все тренировки и широко раскрыл рот, чтобы глотнуть воздуха — но глотнул только песка. Он задыхался. Вокруг было совершенно темно. И в то же время не было. Сполохи. Свет. Этот странный свет будет последним, что Тейо увидит в своей жизни...

Вдруг где-то глубоко внутри него, в самом центре его сердечной вершины, тлеющий уголёк превратился в яркую искру. За этим последовала ослепительная вспышка белой геометрии, казавшаяся предвестницей смерти, и Тейо распался на мелкие песчинки...

Глава III Чандра Налаар

Чандра Налаар, мироходка и пиромантка, глубже погрузилась в чересчур мягкое кресло в новых апартаментах своей матери в городе Гирапуре, столице мира под названием Каладеш. В её душе соседствовали беспокойство, досада, злость, страх, и, в довершение ко всему, скука.

Пия Налаар приготовила для своей дочери и её друзей поднос с тёмным густым горячим шоколадом, а затем отправилась на заседание совета, попрощавшись — по своему обыкновению — с Чандрой так, словно они виделись в последний раз.

Только сейчас она могла оказаться права.

Отставив нетронутую чашку шоколада на край стола, Чандра сложилась в кресле так, что подбородком почти коснулась груди, и окинула взглядом своих товарищей. На диване напротив сидел маг разума Джейс Белерен. Усталый и измождённый, он неотрывно смотрел в собственную чашку с тёмной жидкостью, словно надеялся разглядеть там секрет победы над Старшим драконом, Николом Боласом. Рядом с ним повелитель времени Тефери откинулся на спинку, прикрыв глаза и глубоко дыша. Примостившись на табуретках у кухонной стойки, львиноголовый целитель Аджани Златогривый и Джайя Баллард, своего рода наставница Чандры в искусстве пиромантии, вели непринуждённую беседу о — кто бы мог подумать? — наблюдении за птицами. В углу неподвижно стоял серебряный голем Карн, видимо, оттачивая свой и без того феноменальный талант подражать безжизненной статуе. Вместе все эти мироходцы составляли Дозор, группу самопровозглашённых спасителей Мультивселенной. Вернее, формально Джайя и Карн так и не присоединились к Дозору, то есть не принесли положенной клятвы. Но они всё равно были здесь, чтобы вместе с остальными выступить против дракона Боласа. Выступить и, вполне возможно, погибнуть.

Внезапным и резким движением Джейс поставил чашку на кофейный столик, словно горячий шоколад его чем-то напугал. — Его нет слишком долго, — сказал маг.

«Им» был Гидеон Джура, душа Дозора — по крайней мере, Чандра так считала. Гидди вернулся в Доминарию, чтобы отыскать там ещё одного члена Дозора, некромантку Лилиану Весс, которая должна была встретиться с ними в Каладеше, но почему-то так и не явилась. Джейс уже предельно ясно дал всем понять, что считает эти поиски пустой затеей, потому что Лилиана никогда и не собиралась помогать им в битве против Боласа, а всего лишь использовала Дозор для борьбы со своими личными демонами, — в буквальном смысле, — и теперь, когда эти демоны были мертвы, её потребность в так называемых друзьях также отпала.

Но Гидди отказывался в это верить, и Чандра поддерживала его, а вместе с ней Карн, Джайя и Тефери. Впятером они твёрдо считали, что Лилиана — несмотря на свой извечный и тщательно поддерживаемый образ эгоистки — была настоящим другом и верным союзником. Что они были ей небезразличны, даже Джейс. Может быть, особенно Джейс.

Ведь они когда-то спали друг с другом, верно?

Но Лилиане определённо был небезразличен Гидеон, которого она хоть и постоянно подначивала, но делала это любя. И Чандра не думала, что слишком уж льстит себе, считая, что тоже небезразлична Лилиане. Чандра всегда относилась к ней, как к старшей сестре.

Очень старшей сестре. На-пару-веков-старшей сестре.

Но, тем не менее, сестре. Чандра не сомневалась, что в любой момент Гидеон появится перед ними вместе с Лилианой, готовой вступить в противостояние — последнее противостояние — со злым властелином-драконом. Но приходилось признать, что Гидеона и вправду нет слишком долго. Не то чтобы она за него волновалась: способности Гидеона делали его почти неуязвимым. Остальные могли пасть, — Чандра могла пасть, — но Гидеон не прекратит сражаться. Сражаться, и сражаться, и сражаться...

В этом он весь, подумала она.

Бесстрашный воин, неукротимый джаггернаут с безошибочным чувством справедливости и потрясающими кубиками пресса. В своё время Чандра была без ума от Гидеона. Сейчас она переросла эту влюблённость, но Гидеон по-прежнему оставался для неё самым близким другом в мире. Во всех мирах. В Мультивселенной.

Да какая разница?

Чандра вздохнула. Мироходкой она стала ещё в детстве, но до сих пор ей бывало трудно подогнать свой словарный запас к тому, что за этим скрывалось. Чандра Налаар была одной из немногих избранных, способных перемещаться — ходить — между измерениями, с этого плана бытия на соседний, из одного мира в другой. И в каждом мире, где ей довелось побывать, хватало своих проблем и невзгод. Нигде не нужны были новые опасности, прибывшие с неведомых планов. Поэтому и возник Дозор. Чтобы мироходцы, которым было не всё равно, могли сражаться и охранять миры от межпланарных угроз вроде Никола Боласа.

Ну ладно, не вроде Боласа. От Боласа.

За последние несколько недель стало очевидно, что каждая угроза, с которой они сталкивались, была порождена, инициирована, состряпана коварным драконом. И это не считая личной встречи с ним в мире под названием Амонхет, где Болас легко и непринуждённо надрал им задницы. Конечно, тогда в Дозоре не было Джайи, Тефери или Карна. Только Чандра, Джейс, Гидди, Лилиана и…

Она погрузилась в кресло ещё глубже. Гидеона не было слишком долго. Если они всемером (или всё-таки ввосьмером) действительно хотят опередить Боласа и подготовиться к грядущей битве, им нужно выдвигаться немедленно. Воистину, неопределённость убивала её.

Чандра выпятила нижнюю губу и дунула вверх, лениво пытаясь убрать рыжий локон, заслоняющий ей левый глаз. Попытка не увенчалась даже скромным успехом. Она попробовала снова. И в третий раз.

А затем внезапно вскочила на ноги, взбудораженная странным зовом, пронёсшимся сквозь измерения. Остальные отреагировали не столь бурно, но не менее озабоченно.

— Вы тоже почувствовали, да? — спросила Чандра, заранее зная ответ.

Все молча кивнули. Она взглянула вверх, на небо, и, разумеется, увидела лишь потолок в апартаментах своей матери. Но между ней и потолком вспыхнули разноцветные сполохи. Они искрились, словно драгоценные камни, и звали её отправиться за ними в… в… в Равнику!

— Равника, — вслух произнесла Джайя.

Остальные согласно зашептали.

— Что это значит? Мы опоздали? — спросил Карн.

Никто не спешил отвечать. Всем было известно, что Болас ждёт их в Равнике. Что он подготовил там для них какую-то ловушку. Они рассчитывали прибыть туда раньше него, чтобы испортить его ловушку, помешать его вторжению и сорвать все его гнусные планы. Но предыдущий опыт противостояния Боласу подсказывал им, что если чьи планы и будут сорваны, то только их собственные.

Джейс заговорил медленно, осторожно, словно пытаясь убедить самого себя. — Это может быть зов о помощи от тех, кому известно, что Болас направляется в Равнику.

Тефери пожал плечами. — Это может означать, что он уже там.

Чандра по-прежнему не могла отвести глаз от сверкающих сполохов. Синие, зелёные, красные, белые и искристо-чёрные, они манили её, суля верную гибель, но вместе с тем вызывая непреодолимое желание последовать за ними в другое измерение, на другой план бытия, в мир-город Равнику.

— Чувствуете это притяжение? — спросила она, всё так же зная ответ.

Все вновь кивнули.

В тот же миг вспышка золотистого света возвестила о прибытии Гидеона Джуры, который возник посреди комнаты с видом истинного героя, держа ладонь на рукояти Чёрного Клинка — пожирающего души меча, способного, как они надеялись, убить Боласа, раз уж ничто другое до сих пор не сработало.

Да, конечно, сорвать его планы — это здорово и всё такое, но на самом деле мы просто хотим прикончить проклятого дракона. Видят боги, он это заслужил.

— Ну наконец-то! — почти хором воскликнули Чандра и Джейс.

— Простите, — сказал Гидеон, — мне пришлось приложить усилие, чтобы попасть в Каладеш. Я ощущал мощный позыв отправиться прямиком в Равнику. И до сих пор ощущаю. А вы?

Джейс кивнул, подняв свой капюшон. Чандра заподозрила, что этот жест был призван отвлечь внимание, поскольку Джейс внезапно сам приобрёл весьма героический вид — вероятно, он сотворил иллюзию приукрашенного себя, чтобы скрыть своё общее утомление… или чтобы неосознанно посоперничать с Гидди, не нуждающимся ни в каких иллюзиях.

— Что же, это тревожно вдвойне, — ответил Гидеон. — Как по-вашему, Болас уже расставил свою ловушку?

Тефери вновь пожал плечами: — Будет разумнее предположить, что да.

— А где Лилиана? — выпалила Чандра.

Гидеон отвёл взгляд. — Я не обнаружил её в Доминарии. Она ушла оттуда — но, очевидно, так и не пришла сюда.

— Может, она тоже услышала призыв в Равнику и не смогла устоять? — с надеждой предположила Чандра.

Гидеон покачал головой. — Она могла отправиться в Равнику, но в таком случае она сделала это ещё до призыва, откуда бы он ни взялся. И она знала, что мы договорились сначала собраться здесь.

— Не хочется напоминать, но я предупреждал, — заметил Джейс.

— Я думаю, именно этого тебе и хочется, — нахмурился Гидеон.

Джейс выглядел уязвлённым.

— Это не приносит мне удовольствия, Гидеон. Я первый готов был поверить, что она изменилась. Никто не уповал на это больше, чем я.

— Кроме самой Лилианы, — парировал Гидеон.

Джейс сделал глубокий вдох и кивнул.

— Да. Кроме неё.

Джайя собрала длинные седые волосы и заправила их под свой капюшон, который накинула на голову. — Чертовски досадно, что и говорить. Нам бы пригодился её опыт, её навыки, её сила.

— Ну, теперь уже поздно что-то менять, — отрезал Аджани.

— Уже поздно что-то менять в ней, — сказал Гидеон. — Я понимаю. Нам пора отправляться в Равнику и выяснить, что же Болас для нас приготовил. Нам известно, что это ловушка, а значит, мы можем попытаться избежать её. Но даже если у нас не выйдет, мы всё равно туда пойдём. Нельзя позволить дракону сделать с Равникой то же, что он сделал с Амонхетом. В городе размером с целый мир на кону будет стоять слишком много невинных жизней.

Никто не сдвинулся с места. Чандра почувствовала, что закипает.

Джайя, видимо, тоже это почувствовала, поэтому наградила свою протеже взглядом, в котором ясно читалось: Дыши, дитя.

Поскольку Чандра вовсе не хотела устроить пожар в маминых апартаментах, она последовала безмолвному совету и досчитала про себя до десяти. Она злилась на Лилиану. И одновременно боялась за неё. Но на самом деле её мысли были заняты вовсе не Лилианой Весс. Как бы сильно она ни скучала по своей «сестре», по Ниссе Ревейн она скучала гораздо сильнее, втайне желая, чтобы сейчас эльфийка была рядом с ними.

Рядом со мной.

Нисса была последней из основателей Дозора. Но несколько месяцев назад она покинула их, бросив Чандру и остальных на произвол судьбы. Нисса была неиссякаемым источником силы для Чандры, для всех. В каком-то смысле даже большим, чем Гидеон.

Но здесь уже тоже ничего не изменишь.

Они потеряли Ниссу столь же безвозвратно, как и Лилиану. Теперь их было лишь семеро.

Семерых должно хватить.

Чандра обвела взглядом мрачные лица товарищей.

— Слушайте, всё не так уж и плохо, — сказала она, ощущая потребность приободрить их — и саму себя.

— Она права, — согласился Аджани. — Мне удалось заручиться поддержкой Киоры и Тамиё. Они не давали клятв, но пообещали встретиться с нами в Равнике.

— А Джейс по-прежнему Живой Договор Гильдий, — добавила Чандра, по-дружески пихнув мага кулаком в плечо. — Его слово в Равнике — закон. В прямом смысле. Даже Болас не может это изменить, верно?

— Верно, — ответил Джейс, потирая плечо и пытаясь внушить всем уверенность, которую, вероятно, не чувствовал сам. — Так что давайте уже приниматься за дело, — с этими словами он переместился в Равнику, распавшись на сложные пересекающиеся узоры, сотканные из голубого света.

Гидеон и Аджани последовали за ним в круговороте золотистых искр; Джайя — в языках багрового пламени. Тефери, казалось, превратился в голубой вихрь, который стёр его из комнаты и исчез сам, а Карн попросту испарился с резким металлическим ЗВЯК.

Чандра задержалась, оглядев опустевшую комнату. — Пока, мам, — прошептала она. — Пожелай нам удачи.

Затем, оставив после себя яркую огненную вспышку, она покинула родной Каладеш и отправилась навстречу тому, что ожидало их в Равнике...

Глава IV Раль Зарек

В Равнике Раль Зарек, мироходец и де-факто гильдмейстер Лиги Иззет, подошёл к своей союзнице, Кайе — тоже мироходке и невольному гильдмейстеру Синдиката Оржов. Призрачная убийца лежала без сознания на полу колокольни Сената Азориус, в нескольких футах от гудящего Маяка, который Раль только что активировал. Вызванная им гроза уже стихала, но шквалистый ветер по-прежнему с воем врывался в помещение сквозь разбитое стрельчатое окно семи футов высотой.

Раль присел перед Кайей на корточки и покосился на бессознательное тело Лавинии неподалёку от неё. Затем он позволил себе бросить быстрый взгляд на Гекару, лежащую в луже собственной крови. В конечном счёте их осталось лишь четверо. Точнее, четверо плюс Враска.

Кайя дёрнулась и тихонько застонала. Раль прикоснулся к металлическому боку своего патентованного Аккумулятора, висящего у него за спиной, и разрядил в него остатки статического электричества, которые всё ещё циркулировали сквозь его тело. Затем он осторожно дотронулся бледными пальцами до тёмной щеки Кайи и прошептал её имя, словно призывая её обратно в сознание. Она приоткрыла один глаз и попыталась сфокусироваться на его лице.

— Раль?

— Ага.

— Мы победили?

Он не ответил, — не знал, что ответить, — но помог ей подняться на ноги. Её взгляд сразу же упал на Гекару, и она схватилась за него покрепче в надежде обрести опору, как моральную, так и физическую.

— О нет… Гекара… Мне очень жаль.

— Этого нельзя было избежать.

Хотя они с Гекарой принадлежали к разным гильдиям, обладали разными темпераментами, и вообще не имели ровным счётом ничего общего, эта ловкая и чересчур энергичная ведьма лезвий пожертвовала собой ради него, просто потому, что считала Раля Зарека своим другом. Если подумать, посланница Культа Ракдоса была, вероятно, одной из лучших друзей в жизни Раля. Сейчас это лишь усиливало его горечь и чувство вины, не столько за её жертву, сколько за то, как он относился к ней, пока она была ещё жива: чаще всего как к досадной помехе, от которой не терпелось поскорее избавиться.

Здесь не хватает Томика, сказал он себе, хотя, признаться, был даже рад, что Томик Врона пропустил эту битву.

Меньше всего Раль желал видеть ещё одного дорогого ему человека мёртвым на полу.

Это было нелёгкое сражение. Ещё одно в череде многих, постепенно перерастающих в нелёгкую войну.

И ведь война ещё даже не началась.

Никол Болас вознамерился захватить Равнику, и Раль носился вокруг, как обезглавленный петух, пытаясь сделать всё, что было в его, в общем-то, немалых силах, чтобы организовать ему достойное сопротивление. Но почти каждое усилие оборачивалось крахом и смертью. Следуя приказам своего бывшего гильдмейстера, — Нив-Миззета, Пылающего Разума, — Раль попытался объединить все десять гильдий Равники и с их помощью наделить дракона Нива могуществом, достаточным для того, чтобы он мог на равных схлестнуться со Старшим драконом Боласом. Раль собрал — или думал, что собрал — группу единомышленников, готовых оказать ему поддержку. В неё вошли Кайя, Томик, Лавиния, Гекара… и горгона-мироходка Враска. Раль не спешил доверять Враске, которая сразу призналась, что когда-то была агентом Боласа и лишь благодаря ему смогла стать гильдмейстером Роя Гольгари. Но Раля с Боласом связывала своя тёмная история, и со временем он начал считать Враску настоящим другом и союзником — до тех самых пор, пока она не предала их всех.

Хрупкий альянс десяти гильдий, который Раль с таким трудом создавал, в один миг разлетелся вдребезги, словно стеклянное окно колокольни. Нив-Миззет был вынужден сражаться с Боласом без дополнительных сил, на которые он рассчитывал. И теперь Нив был мёртв, Гекара была мертва, а Болас уже вовсю бесчинствовал в Равнике.

— А что с Враской? — спросила Кайя, отпуская Раля.

— Я пустил в неё молнию, которая должна была поджарить её до хрустящей корочки — но вряд ли могла испепелить её без следа. Раз нигде не видно её трупа, остаётся предположить, что она ушла в другой мир.

— Думаешь, она вернётся?

— Возможно, когда развеется дым от пожара, устроенного Боласом. Я надеюсь на это. И надеюсь, что сам доживу до этого момента. Я мечтаю лично прикончить её за всё, что она натворила.

— Раль.

— Она сама сделала свой выбор.

— Или Болас сделал его за неё. Мы с тобой оба знаем, на что он способен. Как легко попасть под его влияние. И как сложно потом обрести свободу.

— И всё же нам это как-то удалось.

Она не ответила, но другой голос произнёс: «Прошу прощения». Это была Лавиния. Она пришла в сознание и теперь стояла над телом Гекары. Раль сглотнул подступивший комок и с трудом выдавил из себя:

— В этом не было твоей вины. Да, Гекара погибла от твоей руки, но лишь потому, что тобой управлял Болас.

— Мне это известно, — ответила Лавиния холодно, словно закалённый страж закона, коим она была когда-то. — Я просила прощения не за то, что убила Гекару. Я просила прощения за то, что позволила приспешнику Боласа подчинить себя. За то, что дала Теззерету возможность прикрепить мне на шею устройство, благодаря которому дракон получил контроль над моим разумом.

— Ещё одна причина разделаться с ним, — сказала Кайя.

— Нам не нужны новые причины, — Лавиния отвернулась от Гекары и, казалось, сразу же забыла о её существовании. Она приблизилась к Маяку. — Вам всё-таки удалось включить эту штуку?

Раль встал рядом с ней перед огромным гудящим прибором и взглянул на его заблокированную и закодированную клавиатуру. — Ага, — ответил он. — Маяк должен призвать в Равнику мироходцев со всей Мультивселенной, чтобы они помогли нам справиться с Боласом. И ни дракон, ни его подручные не смогут его выключить. Чёрт возьми, даже я не могу его выключить!

— Надеюсь, ты прав. Десять гильдий никогда ещё не были столь разобщены, а местонахождение Живого Договора по-прежнему неизвестно.

Раль невольно пожал плечами.

— Может, хотя бы зов Маяка заставит эту важную шишку вернуться и спасти нас, — услышав в собственном голосе нотки горького сарказма, Раль нахмурился. В отношении Джейса Белерена он питал смешанные чувства, но вынужден был признать, что сейчас как никогда был бы счастлив его видеть. Заключённая в Белерене сила Договора Гильдий — «моё-слово-есть-магический-закон» — могла оказаться их последней надеждой в битве против Боласа.

— Боюсь, ему уже не успеть..., — раздался позади него голос Кайи.

Обернувшись, они увидели, что Кайя во все глаза смотрит на что-то сквозь разбитое окно с выражением благоговейного ужаса на лице.

— Почему? — спросил Раль. — Что там на этот раз?

Глава V Лилиана Весс

Лилиана Весс сверлила злобным взглядом Никола Боласа, Старшего дракона, в прошлом Бога-Фараона Амонхета, в прошлом Бога-Императора множества миров Мультивселенной, а ныне — богами проклятого психопата.

Но он вовсе не замечал этого, и в конце концов она сдалась, разочарованно опустив взгляд.

Болас и его Первый подхалим Теззерет вместе творили довольно впечатляющее волшебство, поднимая землю у себя под ногами — и саму Лилиану заодно. Грубо и бесцеремонно они возводили нечто наподобие каменной ступенчатой пирамиды на краю площади Десятого района — прямо напротив Канцелярии Договора, в стенах которой размещался личный кабинет Джейса Белерена, его библиотека, жилая комната, а также его странные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Новое сооружение было большим, массивным и монументальным — настоящий ночной кошмар эстета, совершенно не вписывающийся в ансамбль изящной и разнообразной архитектуры Равники.

А этот шум! Воздух наполняла какофония треска брусчатки, грохота от падения окрестных зданий и трения тяжёлых каменных блоков о тяжёлые каменные блоки.

И криков. Сегодня их будет много, можно не сомневаться.

Всеобщий диссонанс не ограничивался зримой частью мира; Лилиана была некроманткой, а не элементалисткой, но даже она могла буквально слышать, как сама земля негодующе вопит, протестуя против насильственной постройки этого каменного монстра.

Пока Теззерет усердно исполнял волю своего хозяина, солнечные блики играли на его доспехах и его полностью механической — и абсолютно ужасной — правой руке. Самую искусную и жестокую работу изобретатель проделал над самим собой. Ниже украшенной дредами головы он был скорее машиной, нежели человеком. Лилиана считала его отталкивающим. Болас — всего лишь полезным.

Когда пирамида достигла такой высоты, чтобы её было видно со всех четырёх сторон горизонта, Болас и Теззерет прекратили свои усилия. Лилиана посмотрела вверх и заметила там ангела в доспехах. Сверкнув венценосным шлемом в лучах утреннего солнца, тот резко застыл в воздухе, словно натолкнувшись на невидимую преграду, и стремительно полетел назад, доложить главнокомандующим Легиона Борос о том, что они уже и сами могли прекрасно видеть прямо из окон Дома Солнца за полрайона отсюда.

Возвышаясь над двумя своими приспешниками (потому что, подумала она, кто же я теперь, как не очередная приспешница Боласа?), дракон оглядел результат своей работы с дьявольской ухмылкой, которая исказила его морду и уплощённую голову, превратив их в оскал Смерти.

Чего-то не хватает, мысленно произнёс он, не утруждая себя разговором вслух.

Прямо из воздуха он сотворил каменный трон, парящий в тридцати футах над плоской вершиной пирамиды, а затем одним взмахом могучих крыльев взмыл в небо и уселся на него. Теперь, если Лилиана и Теззерет хотели взглянуть в его уродливое лицо, им нужно было задирать голову так высоко, как только возможно. Лилиана сразу же почувствовала себя маленькой и незначительной, в чём, как она была уверена, и заключалась задумка.

Мы назовём это Цитаделью Боласа, подумал довольный собой дракон.

— Ты просто дал им удобную мишень, — хмуро заметил Теззерет.

Совершенно верно. И знаешь, пожалуй, я дам им ещё одну...

Болас ткнул крючковатым пальцем в мраморную плитку в центре площади, и в тот же миг в небо начал подниматься исполинский обелиск в амонхетском стиле, затмив высотой даже новую цитадель Бога-Императора. Болас снова улыбнулся, на сей раз обнажив полный набор острых как бритва зубов, и плюнул огненнойструёй, которая, превратившись в пылающий вихрь, вознеслась на вершину обелиска. Пламя на миг охватило вершину и сразу же застыло в виде бронзовой статуи с золотыми вставками, изображающей скромнейшего Боласа в натуральную величину.

Вот это мишень так мишень, самодовольно подумал он и разразился телепатическим хохотом.

Имитированный звук его нефильтрованной радости ворвался в разум Лилианы, наполнив её душу чистейшим незамутнённым Николом Боласом. Она почувствовала подступающую рвоту. Видимо, чувство было настолько сильным и ярким, что впервые с момента их прибытия в Равнику дракон соизволил обратить на неё внимание.

Если тебя стошнит, пригрозил он, будешь вылизывать всё языком.

Она нахмурилась, но ничего не сказала.

Болас телепатически усмехнулся, словно проверяя её. Она продолжила хмуриться, но в остальном никак не отреагировала.

С чувством непоколебимого превосходства Болас дал им понять, что они свободны, едва взмахнув кончика крыла.

Вы оба знаете, что делать.

Теззерет кивнул, и в пластине, прикрывающей его живот, раскрылась ирисовая диафрагма, явив полость, в которой должны были бы находиться его внутренности. Затем он исчез, словно втянувшись в собственную пустоту.

Это было чудесное утро. Прямо перед рассветом прошёл дождь, сделав воздух прохладным и свежим. Солнце встало всего несколько минут назад, окрасив небо в цвета спелых слив и персиков. Зная, что принесёт с собой грядущий день, Лилиана едва не плакала. Какая-то часть её действительно хотела плакать. Хотела, как прежде, уметь плакать. Но слёзы иссякли. Женщина, которая могла позволить себе заплакать, умерла сто лет назад, и всей её некромантии не хватило бы, чтобы воскресить ту женщину, равно как и выдавить слёзы из её бездушных мёртвых глаз. Поникнув головой, Лилиана медленно спустилась по ступеням Цитадели. Она обернулась лишь раз: Болас и не думал следить за ней, словно вовсе забыл про неё, приняв её сотрудничество — её служение — как должное. Вместо этого он ещё раз оглядел дело рук своих и довольно улыбнулся.

Глава VI Тейо Верада

Тейо Верада стоял на четвереньках, отплёвываясь от песка. Первое, что он заметил — под ним был камень. Не зыбкая дюна. Камень.

Потом он заметил, что всё ещё жив.

С ног до головы он был покрыт песком. Покрыт им, а не погребён под его толщей. Он потёр глаза испачканной в песке рукой, тщетно пытаясь вернуть себе ясность зрения, и посмотрел вверх, ожидая увидеть там сполохи. Но сполохи куда-то исчезли. Вместо них он увидел свет единственного солнца, встающего между двумя исполинскими зданиями из камня и стекла. Каждое из них с лёгкостью могло бы вместить в себя примерно четыре монастыря Ордена.

Погодите — одно солнце? Куда подевалось второе?

Тейо решил, что он, наверное, спит, хотя и не верил, что его воображение способно нарисовать то, что он видел перед собой. Это была не пустыня, не его деревня и не монастырь. Это был даже не Оазис.

Во имя Бури, где я?

Всё ещё сплёвывая песок, он опустил голову и увидел девочку с бронзовой кожей и тёмными волосами, которая сидела на железных перилах и разглядывала его с явным любопытством. На вид ей было примерно шестнадцать лет, и она носила очень чуднýю одежду: её украшали клочки меха и звериные клыки, с плеч свисали ленты и бубенчики, а тунику увивали плетёные лозы с листьями и ягодами. Продолжая внимательно изучать Тейо, девочка оторвала от пояса маленькую кроваво-красную ягодку и сунула её в рот.

Ему самому в рот попала кровь из свежей раны от алмаза, добавив песку медный привкус. Он снова сплюнул, зашёлся в кашле, и — по-прежнему стоя на четвереньках — позвал девочку на помощь.

Та удивлённо указала на себя и переспросила: — Ты мне?

Тейо обречённо кивнул и прокашлял: — Прошу…

Девочка широко улыбнулась, соскочила с перил и помчалась к нему. — Обычно меня не замечают. Никому нет до меня дела, — она помогла ему подняться и принялась отряхивать его одежду от песка.

Тейо нечленораздельно поблагодарил её, стараясь при этом навести в мыслях хоть какой-то порядок.

— Где я? — наконец спросил он.

— На Гильдейском променаде, — ответила она, пожав плечами.

— Чего?

— Ты на Гильдейском променаде. И в любой момент здесь могут поехать трулльи повозки. В обе стороны. Так что если не хочешь, чтобы тебя раздавили в лепёшку, нам лучше поживее убраться с дороги.

Тейо позволил ей утянуть себя вперёд. Следуя по невероятных размеров мосту за миниатюрной темноволосой девочкой в странной одежде, он яростно водил рукой по волосам, стараясь вычистить из них остатки песка. Его спутница тем временем трещала без умолку, произнося слова с бешеной скоростью.

— Мы ведь так и не представились друг другу. Я Крыска. То есть, конечно, это не моё настоящее имя. Скорее прозвище. Так меня зовут люди. Ну, не то чтобы многим людям нужно было меня звать, но мысль ты уловил. Моё настоящее имя — ну, знаешь, то, которое дали при рождении — Кларысия. Кларысия Шокта. «Крыска» звучит короче, да и запомнить проще. Ты можешь звать меня Крыской. Меня это совсем не обижает. По правде говоря, это имя мне идеально подходит. Гораздо идеальнее, чем Кларысия. Хотя Кларысия как-то покрасивее, да? Моя мама до сих пор зовёт меня Кларысией. И папа тоже. Но, кроме них, почти никто. Хотя есть у меня один знакомый кентавр, но он мне вроде крёстного, так что это не считается. Родители привыкают к именам, которые выбрали они. Но я не против быть Крыской. Так что и ты называй меня Крыской, идёт?

— Я...

— Я пока что из неприкаянных, если тебе вдруг интересно, хотя родилась среди груулов, и мои родители ждут, что я официально вступлю в их гильдию. Но мне кажется, что я для этого недостаточно сердитая, понимаешь? Вдобавок у меня есть хорошие друзья в Ракдосе и Селезнии — да, да, я знаю, между ними нет ничего общего, но иногда мне кажется, что я больше похожа на одних, а иногда — что на других. В любом случае, вот моя большая тройка: Груул, Ракдос, Селезния. Я точно выберу одну из них. Наверное. А ты в какой гильдии? Не могу понять по одежде.

— Я...

— О, кстати, а как тебя зовут? Наверное, с этого надо было начать. Я нечасто говорю с новыми людьми, так что могу спутать порядок. У меня всегда так много вопросов, но обычно мне приходится додумывать ответы самой, понимаешь?

— Я...

— Это был риторический вопрос. Мы едва знакомы. Я не жду, что ты мгновенно поймёшь мои проблемы. К тому же у нас здесь беседа. Зачем торопиться? Рано или поздно мы обсудим все важные темы, верно? Как твоя голова? Порез кажется серьёзным. Вряд ли понадобится накладывать швы, но промыть уж точно не помешает — очистить от песка и наложить повязку. А может, найти целителя, который сотворит небольшое лечебное заклинание. Я могу отвести тебя туда, где этим занимаются, но даже небольшое лечебное заклинание может влететь в кругленькую сумму. Хотя порез такой мелкий, что они могут сделать всё бесплатно, если ты хорошо попросишь. Или, если ты стесняешься попросить помощи у незнакомца, — ты кажешься стеснительным, но я не хочу делать поспешных выводов, ведь мы только встретились, — я могу сама тебя подлатать. Наверное, меня тоже можно считать незнакомцем. Но мне кажется, мы уже успели немного сблизиться. В любом случае, я довольно неплохой лекарь. За годы жизни мне пришлось научиться заботиться о себе. Не то чтобы моя мама не желала обо мне заботиться, но она — воин-груул, знаешь ли, и не всегда бывает рядом. Кроме того, у меня никогда не было настолько серьёзных травм. Так, ссадины и царапины. Я не очень высокая, и прохожие часто натыкаются на меня, если я не успеваю посторониться. Равника — людное место, ты же понимаешь.

— Я...

— Имей в виду, я не владею никакой целебной магией, и у меня вряд ли найдётся что-то, что сгодится для повязки, но я запросто могу что-нибудь стащить. Или ты против краденой повязки? Я забыла, что не всем нравятся воры. Задержатели Азориуса этого точно бы не одобрили… Эм, ты ведь не азориус, правда?

— Я...

— Да нет. Посмотри на себя — какой из тебя азориус? Я думаю, ты...

Окончательно потеряв терпение, Тейо заступил ей дорогу, грубо схватил её за плечи и громко крикнул ей прямо в лицо: «Да выслушай же наконец!» От собственной грубости он тут же стушевался, опасаясь, что сделал ей больно.

Но она, казалось, была даже рада его прикосновению и с улыбкой подняла на него свои яркие глаза. Он заметил, что радужка у неё насыщенного фиолетового цвета.

— Я слишком много болтаю, да? — сказала она. — Прости, я провожу много времени в одиночестве и постоянно разговариваю с собой. Всё время твержу себе, что надо бы с этим завязывать. А потом я схожусь с другими людьми, и вроде бы должна учиться слушать. Я хочу научиться слушать. Конечно, я тебя выслушаю, ммм… Знаешь, ты ведь так и не сказал мне своего имени. Начни с него, и я обещаю, что буду слушать.

Взволнованный и сбитый с толку, он выпалил: «Тейо», в конце повысив голос так, словно спрашивал у неё, правильно ли он произнёс собственное имя. Он был настолько потрясён, что, поправь она его, он бы ничуть не удивился.

— Тейо, — повторила она. — Красивое имя. Ты состоишь в гильдии, Тейо? Ты ранен и явно побывал в передряге. Может, мне тебя куда-нибудь отвести? Или к кому-нибудь?

— Нет, я не состою в гильдии. Я — послушник в Ордене Щитовиков.

— Хм. Ни разу о таком не слышала.

— Не слышала об Ордене? Как такое возможно? Что же вы делаете во время алмазных бурь?

— О них я тоже ни разу не слышала, но, наверное, это очень красиво. Алмазы здорово блестят. Мне нравятся блестящие штучки. Знаю, это ребячество, но ничего не могу с собой поделать. Если вижу красивую блестяшку, сразу же её хватаю. Я ведь говорила, что я воровка, да?

Тейо отпустил её руки и, подойдя к каменному ограждению моста, поглядел на широкую реку, медленно текущую внизу. Никогда ещё ему не доводилось видеть столько воды в одном месте. Единственное солнце только что взошло. Было утро, раннее утро, практически рассвет. Но ветер с Восточного Облака поднялся поздним вечером; в этом он был уверен. Как и в том, что не мог провести под песком всю ночь. Будь это так, он давно бы погиб.

И куда подевалось второе солнце?

Вцепившись в ограждение с такой силой, что у него побелели костяшки, Тейо бормотал себе под нос: «Никогда не видела алмазной бури? Не слышала об Ордене? Что за ерунда? Монашеский Орден Щитовиков известен по всему Гобахану. Люди зависят от него».

Подойдя к ограждению, девочка улыбнулась и пожала плечами, а затем произнесла гораздо тише и медленнее, чем раньше: — Знаешь, я и о «Гобахане» ни разу не слышала.

В сердцах он шлёпнул ладонью по камню и топнул ногой по земле.

— Вот это — Гобахан! Весь наш мир — Гобахан! Ты стоишь на Гобахане!

Она взяла его под руку и повела за собой, продолжая говорить медленно, тихо, мягко. — Тейо, это…, — не сбавляя шаг, она слегка подпрыгнула на мостовой, тихонько звякнув своими бубенчиками, — …Равника. Этот мир называется Равника. Тейо, мне кажется, ты уже не в Гобахане. Я думаю, ты один из ходящих.

— Мы с тобой сейчас идём. Я иду. Разумеется, я из ходящих! — он был зол, однако суть сказанных ею слов — насколько он мог их понять — начала постепенно доходить до него.

— Не в этом смысле. Я сама мало об этом знаю. Только то, что сумела подслушать из разговора мастера Зарека и госпожи Враски, когда они не знали, что я рядом, — её речь снова начала ускоряться. — На самом деле, это Гекара попросила меня проследить за мастером Зареком, так что можно считать это заданием, миссией, да? Она хотела знать, где они бывают, когда бывают там без неё. Это, между прочим, почти точная цитата. Она всё время так говорит, Гекара. В общем, я должна была просто следить за ними, но я ещё и немного подслушала. Наверное, не стоит в этом признаваться, но я обожаю подслушивать. Ничего не могу с собой поделать.

— Клянусь Бурей, я понятия не имею, о чём ты говоришь.

— Ну и ну. Да уж. Теперь-то всё встало на свои места. Я хочу сказать, мне следовало сразу догадаться, когда ты возник из ниоткуда, весь в песке. Но сначала ум всегда выдаёт тебе самое простое объяснение, понимаешь? Я решила, что ты умеешь телепортироваться из одного места в другое. Ты умеешь телепортироваться из одного места в другое?

— Нет!

— О том и речь. Потому что, если я всё правильно поняла, на самом деле ты умеешь телепортироваться из одного мира в другой. С плана на план.

— Уверяю тебя, что этого я тоже не умею!

Однако, произнеся эти слова, — прокричав их во весь голос, — Тейо Верада заподозрил, что он, вероятно, неправ.

— Я думаю, что в первый раз это происходит случайно, то есть, ммм, без умысла. Типа непроизвольного полёта. Может быть, чтобы спасти свою жизнь? Твоей жизни что-нибудь угрожало?

Она выжидающе замолчала. Он смотрел на неё, вытаращив глаза.

— Как... Как ты узнала?

— Ну, в общем, никак. Я просто предположила, как это может работать. Я ведь уже говорила, что часто подслушиваю всякое. И вдобавок я очень догадливая. А ты действительно был весь в песке. Погребён заживо, я угадала?

Он глупо кивнул. Во всяком случае, чувствовал он себя при этом очень глупо.

— Значит, я больше не в Гобахане?

— Равника.

— Равника, — это слово имело странный привкус. Песчинки, которые он до сих пор выплёвывал изо рта, казались его языку более родными.

— И ты никого здесь не знаешь — не можешь знать, верно?

— Видимо, только тебя.

Она улыбнулась и стиснула его руку.

— Тогда я официально тебя усыновляю. Пока ты не решишь уйти, мы с тобой будем одной семьёй. Не бойся; я о тебе хорошенько позабочусь. Уж это я умею — ведь мне пришлось научиться заботиться о себе. Ты же понимаешь.

— Угу, — он до сих пор не оправился от потрясения.

— Так, давай-ка прикинем, что тебе нужно знать, чтобы жить в Равнике, — она задумчиво постучала пальцем по подбородку. Пару мгновений Тейо смотрел на неё с чувством, похожим на восхищение. Он был благодарен этой девочке, но она не на шутку его пугала. Или, может быть, не она сама, а то, что она могла ему поведать.

С трудом оторвав от неё взгляд, он начал осматриваться по сторонам. Этот мир, эта Равника, была явно больше... просто больше всего того, что он видел или о чём слышал в Гобахане. Они проходили мимо людей, одетых в сотни видов одежды из полированной кожи, шёлка и материалов, которые Тейо не мог опознать. Он во все глаза смотрел на здания из камня, стекла — и магии: своды, основания или зубцы у некоторых из них свободно парили в воздухе. Город был огромен, полон углов и теней. В воздухе стоял сильный запах дождя. Хотя сейчас вовсю светило солнце, улицы всё ещё блестели от предрассветной мороси, которая, должно быть, прекратилась всего за пару минут до его… прибытия.

— Ладно, — сказала она наконец. — Вот что тебе нужно знать: Равника — один большой город. И здесь живёт много народу. Очень много. В основном люди, как ты и я. Но хватает и эльфов, минотавров, циклопов, кентавров, гоблинов, ангелов, ведалкенов, виашино, великанов, драконов, демонов — короче говоря, всех, кого ты только можешь себе представить. Госпожа Враска, например, горгона. Я их видела всего трижды в жизни, но мне кажется, что они очень-очень-очень красивые. Ты согласен?

— Я… по-моему, я не встречал ни одной горгоны.

— Они нечто. Уж можешь мне поверить. В общем, я не знаю, кто заправляет всем в Гобахане...

— Аббат Баррез? Хотя нет, он заправляет всем только в нашем монастыре.

— Выходит, ты вроде монаха? Я думала, всем монахам положено бриться налысо.

— Я пока ещё не монах. Только послушник. И бриться налысо вовсе не обязательно. По крайней мере, мне так кажется, — он всплеснул руками, — Прямо сейчас я уже ни в чём не уверен!

— Успокойся. Поэтому я тебе всё и рассказываю. Так вот. В вашем Гобахане всем заправляет аббат, а здесь, в Равнике — гильдии. Всего существует десять гильдий, и они делят между собой всю власть.

— В Оазисе тоже есть гильдии. Это большой город в Гобахане, — они миновали мост, и Тейо остановился перед внутренним двором, в который Оазис мог бы прекрасно вписаться целиком, — но, полагаю, не настолько большой.

— Но достаточно большой, чтобы иметь свои гильдии?

— Да. Там есть гильдия плотников, гильдия конюхов, но я не думаю, что они чем-то заправляют. По-моему, они просто собираются вместе, чтобы выпить эля и пожаловаться на жизнь. По крайней мере, мне так показалось. Но я провёл в Оазисе всего пару дней.

— Ну, наши гильдии вроде как поважнее. Хотя я уверена, что они тоже пьют эль и жалуются на жизнь. Мой папа часто пьёт и много жалуется, а он — уважаемый воин в Кланах Груул.

— Значит, ты состоишь в этой гильдии Груул?

— Я уже тебе объясняла: я неприкаянная. Это значит, что сейчас я не принадлежу ни к одной гильдии. Груул, Ракдос, Селезния. Все они как будто манят меня. Я просто нарасхват! — она засмеялась. Он не понял причины. — Да я шучу, — продолжила она. — Я вовсе не нарасхват.

— Ну ладно, как скажешь.

— Ты милый.

— Правда?

— По-моему, да. Ты мне уже нравишься. Я рада, что тебя усыновила.

— Я…, — он рассмеялся, хотя и не был уверен, над чем именно. Возможно, ему просто нужно было выпустить пар. — Я тоже этому рад.

Внезапно смутившись, она улыбнулась и отвела взгляд. — Перестань, — пробубнила она под нос, обращаясь скорее к самой себе, чем к нему.

Он сделал глубокий вдох и спросил: — О чём ещё мне следует знать?

— О, эм, дай-ка подумать… Гильдии вечно ссорятся. Лично я считаю это полнейшей глупостью. Они все настолько разные, что должны легко находить общий язык — ведь им буквально нечего делить. Но они думают, что различия — повод задирать друг друга и всё в таком духе. Поэтому, если они вздумают зайти слишком далеко, их споры должен решать один парень по имени господин Джейс Белерен. Его называют Живым Договором Гильдий, и всё, что он скажет, сбывается. Ну, знаешь, по волшебству. Беда в том, что о нём нет вестей уже несколько месяцев. Я думаю, он похож на тебя. Путешествует из мира в мир. Но только намеренно. В любом случае, когда он исчез, всё пошло наперекосяк. Поначалу все гильдии пытались договориться и остановить какого-то злого дракона, который вроде бы должен скоро прийти. Но потом госпожа Враска — гильдмейстер Гольгари — убила госпожу Исперию, гильдмейстера Азориуса.

— Погоди. Как это — убила?

— А вот так. И теперь гильдии ненавидят друг друга. Или, скорее, больше не доверяют друг другу, понимаешь?

— А злой дракон?

— Понятия не имею. Наверное, он всё ещё идёт.

Они свернули за угол, и она встала, как вкопанная. Тейо проследил за её взглядом и увидел высокий обелиск, увенчанный статуей дракона. Злого дракона, насколько он мог судить.

— Хм, — заметила Крыска. — Это что-то новенькое.

Глава VII Джейс Белерен

В вихре перекрещенных голубых линий Джейс Белерен шагнул в свой кабинет, свою святая святых, Покои Договора внутри одноимённой Канцелярии. Он сразу же ощутил, как знакомая петля затягивается на его самой сокровенной и первобытной Искре — той неотъемлемой части его естества, которая и делала его мироходцем. Ему казалось, что он знает причину, но эта гипотеза нуждалась в проверке, а для проверки сейчас не было времени.

Равника — ловушка Боласа, напомнил он себе и на всякий случай заранее приготовился к нападению, создав своего иллюзорного двойника в другом конце тёмной комнаты и прикрыв себя настоящего аурой невидимости.

Ничего не произошло — кроме того, что в потоках золотого света в комнате возникли Гидеон и Аджани, а следом и Джайя, объятая пламенем. Голубой вихрь возвестил о прибытии Тефери, а появлению Карна предшествовал чистый и звонкий серебряный тон.

Встревоженный Гидеон огляделся вокруг, и едва успел сказать: «А где же Чандра?», как она возникла в языках красно-оранжевого пламени. Джейс услышал, что Гидеон испустил вздох облегчения. Солдат боялся потерять очередного товарища. И Джейс не мог его в этом винить.

Повернувшись к иллюзорному Джейсу, Аджани предостерёг: — Будь начеку. Это твоя резиденция. Он рассчитывает, что ты придёшь сюда.

Иллюзорный Джейс кивнул и поднёс палец к губам, в то время как настоящий Джейс объединил всех в ментальную сеть (подсоединить к ней Карна было нелегко — неорганический разум голема оказался слишком чуждым, но Джейс справился) и начал транслировать свои мысли: Двигайтесь тихо и осторожно. Здесь повсюду пыль. Похоже, что никто не заходил сюда уже несколько недель.

Чандра мысленно ответила: Да уж, Лавиния в жизни бы не допустила, чтобы хоть где-нибудь скапливалась пыль. Тут пахнет беспорядком, а твоя заместительница ненавидит беспорядок. Интересно, куда она подевалась?

Интересно, жива ли она, мрачно подумал Гидеон и нахмурился. Джейс понял, что Гидеон не собирался думать это «вслух». Простите. Сколько раз мы уже это делали, а я всё никак не привыкну.

Заслышав быстро приближающиеся шаги, каждый из них не раздумывая принял боевую стойку (а Джейс — сразу две).

Дверь распахнулась. На пороге стояла Лавиния.

Наверное, ей икалось, подумала Чандра.

— Рада видеть вас, Договор, — холодно поприветствовала Лавиния.

Развеяв иллюзию, невидимость и ментальную сеть, Джейс криво усмехнулся: — Да уж, вижу. Тебе почти удалось улыбнуться.

Проигнорировав колкость, невозмутимая женщина отыскала взглядом настоящего Джейса и обратилась к нему: — Я надеялась, что Маяк приведёт Живой Договор домой. Я рада, что так и вышло.

— Но Равника — не мой…, — начал было Джейс и осёкся. Сейчас это не имело значения. — Лавиния, — продолжил он, — у нас есть основания полагать, что дракон Никол Болас собирается захватить Равнику. Более того, он может быть уже здесь.

— Да что вы говорите, — вскинула бровь Лавиния.

Она подошла к окну и распахнула ставни. Все посмотрели наружу, и Джейс едва не вскрикнул. В самом центре площади возвышался громадный столп, обелиск, которого раньше там не было. На его вершине красовалась исполинская статуя самого Боласа. Мало того, в дальнем конце площади словно из ниоткуда возникла гигантская каменная пирамида. Цитадель.

Лавиния, бывший задержатель, наложила на оконное стекло простое телескопическое заклятие. Теперь все могли разглядеть Боласа собственной персоной, восседающего на троне, который парил над пирамидой.

— Не нравится мне, как он сидит, — пробормотала Джайя Баллард. — Раздражает. Вот что он там делает?

Гидеон обнажил свой пожирающий души Клинок и заявил: — Ждёт своей смерти. Повернувшись, он решительно направился к дверям.

Путь ему преградили Аджани и Карн.

— Всё не может быть настолько просто, — сказал Карн.

— Это ловушка, — напомнил Аджани, не сводя с Гидеона своего единственного здорового глаза.

Гидеон помедлил… затем кивнул и вложил меч обратно в ножны.

Джейс вновь обратился к Лавинии: — Посвяти нас в курс дела.

Доклад Лавинии был кратким и ёмким. Оказалось, что Болас несколько месяцев вёл закулисную игру, пытаясь уничтожить гильдии — а точнее, невероятно хрупкое доверие между ними.

— Он собирался получить контроль над Лигой Иззет через Раля Зарека, который в прошлом, по-видимому, имел связи с драконом. К счастью, Зарек решил пойти против Боласа и объединить все десять гильдий, чтобы внести в Договор поправки. В ваше отсутствие, — она указала на Джейса, — иззеты планировали наделить собственного дракона-гильдмейстера, Нив-Миззета, требуемой силой, чтобы он мог сразиться с Боласом на равных.

— И?

— Затея потерпела крах. К тому моменту Никол Болас уже завербовал наёмную убийцу Враску, сделав её новым гильдмейстером — королевой — Роя Гольгари. Во время переговоров она убила Исперию, гильдмейстера Азориуса, и тем самым настроила гильдии друг против друга.

Джейс слушал её с каменным лицом, но внутри него кипела злость на самого себя.

Это я во всём виноват!

Они с Враской были союзниками. Больше, чем союзниками. И они разработали собственный план. Враска начала выполнять для Боласа грязную работу ещё до того, как поняла, с кем имеет дело. Узнав правду, она не меньше Джейса захотела остановить дракона. Но сначала ей нужно было как-то обмануть Боласа и его способности к телепатии. По её собственной просьбе, ради обеспечения ей временной защиты, Джейс стёр из её разума все воспоминания об их альянсе, об их чувствах друг к другу, о самом существовании Джейса Белерена. А ещё он стёр знание об истинной сущности Боласа. Ей предстояло вернуться в Равнику, пока Джейс заново собирает Дозор и придумывает новый план. Затем Джейс должен был прийти в Равнику, отыскать там Враску и пробудить её настоящие воспоминания, чтобы вместе они одолели дракона. Но на воссоединение Дозора потребовалось больше времени, чем он предполагал — в основном из-за Лилианы, которая убедила большинство помочь ей свести личные счёты в Доминарии. Впрочем, Джейс и сам порядком задержался. Он отправлялся в Зендикар в надежде выследить там Ниссу Ревейн, одну из основателей Дозора. На её поиски ушли недели, и ещё несколько дней понадобилось на то, чтобы понять, что она не собирается возвращаться. Всё, что Враска сделала за это время по приказу Боласа, произошло не по её вине.

— После провала переговоров, — продолжила Лавиния, — Раль решил перейти к плану Б. Нив-Миззет приказал ему построить Маяк, и Раль активировал его, чтобы призвать сюда мироходцев со всей Мультивселенной. По-видимому, это сработало.

— Это сработало, — подтвердил Гидеон. — Но мы бы всё равно пришли.

— Это очень эффективное устройство. Оно заманит сюда гораздо больше мироходцев, чем нас семерых, — мрачно произнёс Джейс.

— «Заманит?» — переспросила Чандра, которой совершенно не понравился его тон.

Он не обратил на неё внимания и поинтересовался у Лавинии: — Что ещё нам следует знать?

Лавиния вернулась к докладу, по очереди поведав им о текущем положении дел в каждой гильдии.

***

Рой Гольгари.

— Враска ушла в другой мир, оставив различные фракции внутри Гольгари соперничать за власть. Мы не можем ждать от них никакой помощи.

— И что, с тех пор Враска больше не объявлялась? — уточнил Джейс самым равнодушным голосом, на который был способен.

— Нет, — отрезала Лавиния и выразительно вскинула бровь, давая понять Джейсу, что его попытка изобразить равнодушие полностью провалилась.

***

Ассоциация Симик.

— Они покинули сорванные переговоры и забаррикадировались внутри своих территорий, не желая никого слушать.

***

Конклав Селезнии.

— Болас внедрил в Селезнию своих агентов, но Раль помог эльфийской целительнице Эммаре Тандрис вычислить и обезвредить перебежчиков. Однако селезнийцы, подобно симикам, замкнулись в себе. Ходят слухи, что их гильдмейстер, дриада Тростани, внезапно умолкла. А Тандрис не рискует делать какие-либо шаги без её одобрения.

Джейс снова содрогнулся. Когда-то он испытывал к Эммаре сильные чувства — чувства, так и оставшиеся без ответа. Но она всегда была добра к нему. А он не смог её защитить. Эммара, Лилиана, Враска.

Кажется, привязанность к Джейсу Белерену — это что-то сродни проклятью.

***

Кланы Груул.

— Циклоп Борборигмос явился на переговоры, невзирая на протесты многих других вождей. Когда переговоры провалились, он потерял лицо и был свергнут с поста гильдмейстера. Его заменил глупый юнец по имени Домри Рейд, который, по-видимому, недостаточно глуп, чтобы повторить «ошибку» своего предшественника.

***

Культ Ракдоса.

— Гекара, посланница Ракдоса, была убита… во время сражения с Враской. Сам Ракдос очень тяжело воспринял эту утрату и оборвал с нами все контакты.

Джейс заметил в речи Лавинии подозрительную паузу. Она явно умолчала о чём-то, связанном с гибелью Гекары. Но, зная Лавинию достаточно хорошо, Джейс был уверен, что она не станет скрывать факты, которые могу иметь значение в долгосрочной перспективе, поэтому закрыл на это глаза.

***

Сенат Азориус.

— После гибели Исперии Довин Баан стал...

— Довин Баан? — воскликнула Чандра. — Как этот сукин... он ведь даже не из Равники; он из моего родного мира!

— Ну, он появился здесь и быстро завоевал огромную популярность, посодействовав созданию тысяч «топтеров», крошечных механических средств слежения, которые...

— Мы знаем, что это такое, — прервал её Аджани. — Баан любил пользоваться подобными инструментами в Каладеше.

— Они пришлись очень кстати и в Азориусе, — печально призналась Лавиния. Азориус был её гильдией, и Джейс чувствовал, что ей не нравится говорить о ней плохо. Но она была слишком прагматичной, чтобы приукрашивать неприглядную правду.

— Топтеры Баана сновали повсюду и следили за каждым. Собирали всё больше и больше сведений о преступлениях, о наших врагах… о наших друзьях. Такая осведомлённость давала Сенату всё больше контроля над городом. Исперия была поражена. Она оценила способности Баана, и вскоре тот был повышен до Верховного Арбитра — а после гибели гильдмейстера занял её место.

— Гильдмейстер? Но Баану нельзя верить! — гнев Чандры вспыхнул в её глазах алыми отблесками. Вокруг её волос заплясали огоньки.

Джайя подошла к Чандре и мягко положила руку ей на плечо. — Дитя, — предупредила она, — тебе нужно остыть. Во всех смыслах.

Чандра коротко кивнула, и её пламя угасло — но не её гнев. Она процедила сквозь стиснутые зубы: — В Каладеше Баан работал на Теззерета, который работал на Боласа.

— Да, это знание очень бы пригодилось нам пару месяцев назад. Но мы слишком поздно догадались о связи Баана с драконом. Убийство Исперии положило конец любым надеждам на сплочённое противодействие гильдий Николу Боласу, и оно же сделало гильдмейстером Баана, который оказался послушной пешкой Никола Боласа.

— Но теперь, когда вы знаете правду...

— Теперь, когда мы знаем правду, я лично возглавляю повстанческую фракцию в Сенате. Мы хотим свергнуть Баана, но, к сожалению, членам Азориуса чужд бунтарский дух. Баан — их законный гильдмейстер, а Сенат ставит закон превыше всего. Мне удалось переманить кое-кого на свою сторону, но нас очень мало.

— Это все плохие новости на сегодня? — спросил Гидеон. — Пока что перечисленные гильдии либо активно работают на дракона, либо трусливо забились в норы, не желая участвовать в битве против него.

— У нас есть несколько союзников, — заверила его Лавиния и продолжила доклад.

***

Синдикат Оржов.

— Болас нанял призрачную убийцу Кайю, чтобы устранить Призрачный Синод Обзедат, и она успешно справилась с задачей, не пощадив ни единого духа. Неожиданным итогом стало то, что Кайе невольно пришлось взять на себя обязанности нового гильдмейстера Оржова.

— Новый гильдмейстер Оржова мёртв? — уточнил Карн.

Вопрос, казалось, поставил Лавинию в тупик.

— Что? Нет.

— Ты назвала её призрачной убийцей.

— Я имела в виду, что она убийца, которая специализируется на убийстве призраков. Она не призрак, который вдобавок ещё и убийца. Она живая.

Карн нахмурился. — В таком случае, «призрачная убийца» — очень неудачный термин.

— Так значит, эта Кайя тоже подчиняется Боласу? — вмешался Тефери, пытаясь вернуть разговор в нужное русло.

— Нет. Очевидно, что Болас рассчитывал на это, но Кайя отказалась помогать ему в его дальнейших делах, и я думаю, что она надёжный союзник. Хотя я не уверена, какой поддержкой она пользуется в собственной гильдии. Видите ли, она стала прощать долги.

— О, от такого оржовские банкиры наверняка пришли в неописуемый восторг, — саркастично заметил Джейс.

— Вы всё поняли верно.

***

Дом Димир.

— Болас сумел внедриться даже в гильдию шпионов, но гильдмейстер Лазав, похоже, навёл в доме порядок. Не то чтобы Лазав сам заслуживал большого доверия, но он, тем не менее, считает дракона серьёзной угрозой, и потому остаётся нашим — возможным — союзником.

***

Лига Иззет.

— Без необходимых поправок в Договоре Нив-Миззет был вынужден сражаться с Боласом собственными силами.

— Я так понимаю..., — начал Джейс.

— Битва была очень короткой, и после неё от Нива остались лишь обугленные кости. Новым действующим гильдмейстером стал Зарек, и он по-прежнему готов противостоять дракону всеми доступными способами.

***

Легион Борос.

— Гильдмейстер Аурелия всецело на нашей стороне.

— По-другому и быть не могло, — произнёс Гидеон с довольной улыбкой.

— Так-то оно так, — продолжила Лавиния, — но вы только что пропустили их первую попытку обезвредить Боласа. Через несколько минут после появления цитадели и статуи боросы атаковали двумя звеньями. Дракон обратил их в бегство. Без малейших усилий. Даже не вставая с трона. Аурелия приказала Легиону отступить для перегруппировки. Они держат широкий периметр вокруг площади, не пуская туда зевак. Но за периметром по-прежнему остаётся несколько тысяч гражданских, и до сих пор не было предпринято ни единой организованной попытки их эвакуировать.

***

Джейс подвёл краткий итог:

— Итак, у нас есть две гильдии, на которые можно положиться. Иззет и Борос. Ещё две, Димир и Оржов, в качестве возможных союзников. Четыре — Симик, Селезния, Груул и Ракдос — считают, что смогут отсидеться в стороне.

— Глупцы, — сказал Аджани.

— До настоящих глупцов мы ещё не дошли. Азориусы, которых Баан ухитрился перетянуть на сторону Боласа. И…, — он умолк.

— Гольгари, — подсказала Лавиния, в который раз вскинув бровь.

Джейс прочистил горло.

— Да, гольгари. Погрязли в хаосе, лишившись руководства. Если, конечно, Враска вдруг не объявится.

— Если она объявится, — сказала Лавиния, — за её головой будут охотиться все девять гильдий. Особенно Азориус, за убийство Исперии. И Иззет. Зарек доверял ей, даже подружился с ней. Он ни за что не простит ей предательства.

Джейс медленно кивнул и повернулся к Гидеону. — Попробуй перейти в другой мир, — сказал он.

— Что? Я никуда не уйду.

— В этом я не сомневаюсь. Но всё-таки попробуй.

Гидеон бросил на него подозрительный взгляд, закатил глаза и растворился во вспышке золотистого света. Его не было меньше двух секунд, а потом он вновь возник в комнате, крича не то от боли, не то от негодования — сложно было разобрать. Золотой круг, вписанный в треугольник — герб Азора — на миг загорелся над его головой… и тут же исчез.

— Что это было? — спросила Чандра.

Быстро взяв себя в руки, Гидеон ответил: — Я только что побывал в Каладеше, в доме твоей матери. Но я не смог там удержаться. Меня вытащило — выдернуло — назад. Я пытался с этим бороться. Не знаю, почему. Мне очень хотелось вернуться, но это чувство казалось каким-то ненастоящим, поэтому я сопротивлялся тяге изо всех сил. Не помогло.

— Я предполагал, что так и будет, — подойдя к книжной полке, Джейс снял с неё какой-то томик и перелистнул несколько страниц. — Вот оно, — сказал он, читая про себя. — Думаю, лучше будет вам показать.

Он подошёл к стене с окнами, выходящими на восток. Остальные встали рядом. Джейс вытянул вперёд руку, повернул её на тридцать градусов и прошептал всего одно слово: «Проявись».

В нескольких милях от них, в небе над резиденцией Азориуса в Новой Прави, возникла исполинская и крайне замысловатая версия круга в треугольнике.

Джейс услышал за спиной сразу несколько удивлённых возгласов, но не стал утруждать себя догадками, кто из его товарищей испытал большее потрясение.

— Это Бессмертное Солнце, могущественный талисман, созданный самим Азором с целью поимки Боласа. Очевидно, теперь Баан активировал его для дракона. Его сила не даст нам покинуть этот мир, в то время как Маяк Зарека будет притягивать сюда всё больше и больше мироходцев.

— Ловушка Боласа во всей красе, — сказал Аджани.

— Именно так, — подтвердил Джейс. — Никто из нас не сможет сбежать отсюда, пока Солнце активно.

— То есть, — хладнокровно заключил Гидеон, — пока жив Никол Болас…

Глава VIII Гидеон Джура

Гидеон устал притворяться, что ему есть дело до каких-то планов.

Стратег? Тактик? Это всё не про меня. Генерал? Тоже нет. Я простой пехотинец. Сержант, в лучшем случае. Боец. Забияка. И может быть, в какой-то мере, знаток оружия.

Им нужно было убить дракона, Старшего дракона, и Гидеон раздобыл оружие, — Чёрный Клинок, — которым однажды уже убивали Старшего дракона.

Подобраться поближе и зарезать гадину.

Вот такой план был Гидеону по душе.

С другой стороны, его попытка убить Боласа в Амонхете — пускай и неподходящим для этого оружием — доказала, что «подобраться поближе и зарезать» легче сказать, чем сделать. Тогда Болас в прямом смысле пинал Гидеона, как каучуковый мячик. Волшебная неуязвимость спасла его, но он так и не сумел подобраться к жизненно важным органам Боласа, чтобы хотя бы попытаться его зарезать.

Поэтому сейчас Гидеон согласился на компромисс. Небольшой отряд. Джейс, Тефери, Лавиния и сам Гидеон. Джейс уже применил свою магию иллюзий, сделав всех четверых невидимыми. Поначалу он настаивал, что эту вылазку нужно посвятить исключительно сбору сведений. Но Джейсу не нужно было владеть телепатией, чтобы понимать: если Гидеону преставится шанс, он его не упустит.

Когда они подберутся на достаточное расстояние, Тефери в нужный момент замедлит время вокруг дракона и позволит Джейсу, в качестве Живого Договора Равники, применить свою власть над магическим законом, чтобы в прямом смысле арестовать Боласа, пригвоздив его к месту. После этого Гидеон сможет нанести Клинком верный удар. Лавиния — сама по себе прекрасный воин и единственная уроженка Равники в их отряде — будет прикрывать тылы на случай, если один из бесконечной череды приспешников Боласа вздумает спасти своего хозяина. (Лавиния признавалась, — тихим голосом, от которого даже у Гидеона побежали мурашки, — что в роли такого приспешника ей хотелось бы видеть Теззерета. Кажется, у неё к нему были личные счёты). Опять же, простой план.

Прямой. Чёткий. Без всяких глупостей. Ну ладно, почти без глупостей.

Разумеется, Чандра сразу начала возмущаться: «Ну же, Гидди! Ты не можешь оставить меня здесь!»

Гидеон уже готов был уступить, но Джайя Баллард указала своей протеже на то, что ни один пиромант не сможет сотворить достаточно огня и жара, чтобы причинить вред Старшему дракону. Магия огня была первой, которую освоил Болас — возможно, ещё находясь в яйце. Он в прямом смысле вдыхал и выдыхал огонь. От Джайи и Чандры было мало проку, а чем меньше людей должен был прикрывать Джейс, тем лучше.

По этой же причине с ними не пошли Аджани и Карн. Или почти по этой. Гидеон мог и не подмечать краткий кивок Белерена в их сторону, чтобы догадаться, что они остаются в резиденции Джейса для подстраховки. Аджани, Карн, Джайя и Чандра сумеют сплотить других мироходцев, призванных Маяком, и поднять их на битву с Боласом, если отряд Гидеон потерпит поражение. Гидеон не боялся умереть. Его неуязвимость делала смерть весьма маловероятной, но, откровенно говоря, он не страшился смерти с тех пор, как был уличным мальчишкой в Теросе. Кифеон Иора — это имя он носил с рождения, ещё до того, как чуждое произношение переиначило его в «Гидеон Джура» — задолжал Мультивселенной собственную смерть. Если сегодня ему придётся вернуть долг, то так тому и быть. Но будь он проклят, если отправится на тот свет, не захватив с собой дракона.

Площадь Десятого района была почти пустой. Те, кто не успели сбежать во время появления Цитадели Боласа и его статуи, по большей части оставались в укрытиях. Но некоторым хватало смелости (или глупости) бегать и суетиться у всех на виду. Четверо невидимых воинов разминулись с пятью или шестью людьми, парочкой гоблинских малышей и синекожим ведалкеном.

Дойдя примерно до середины площади, они остановились, чтобы взглянуть на исполинский обелиск, который Болас украсил собственным изваянием. Гидеон с трудом подавил в себе жгучее желание опрокинуть статую. Конечно, ему бы не хватило на это сил, и это наверняка предупредило бы Боласа, но всё же на краткий миг он готов был рискнуть вторым, если бы не первое.

Джейс, сведя телепатическое общение к абсолютному минимуму, жестом поманил их вперёд. Они миновали ещё троих детей — человека, эльфа и очередного гоблина.

Откуда на площади столько детей? Неужели некому приглядывать за ними и беречь их от опасностей?

Разумеется, у Кифеона в их возрасте не было никого подобного. По крайней мере, из взрослых. Только его ополченцы, старшему из которых было немногим больше, чем ему самому, когда...

Как бы то ни было, насколько он знал, почти обо всех его товарищах никто не заботился большую часть их детства. Наверное, для мироходцев такое было в порядке вещей.

Но должны же хоть в каком-нибудь мире существовать ответственные родители и опекуны, разве нет?

Ему снова пришлось бороться с желанием совершить что-нибудь благородное, героическое и глупое. Остановиться, развернуться и вывести детей с площади. Но вместо этого он продолжил идти вперёд. Если взглянуть на вещи шире, то чем скорее Гидеон расправится с драконом, тем скорее малыши окажутся в безопасности.

Так что не останавливаться. И не оборачиваться.

И в следующий миг он остановился и обернулся.

Оглушительная звуковая волна и порыв горячего пустынного ветра ударили Гидеону и его товарищам в спину, едва не сбив их с ног.

Услышав треск ломающейся каменной кладки, все четверо как один посмотрели назад.

К их вящему ужасу, гигантский — пятьдесят ярдов в высоту — портал, раскрывшийсяпозади них, рассёк Канцелярию Договора почти пополам, мгновенно обратив здание в руины. Из портала струился мягкий фиолетовый свет, казавшийся почти умиротворяющим — в противовес тем разрушениям, которые вызвала и до сих пор вызывала эта брешь в ткани реальности.

Гидеон с ужасом наблюдал, как споткнулась и рухнула на землю огрица, которой портал испарил верхнюю четверть тела. Затем он увидел, как потрескавшийся фасад Канцелярии обвалился, похоронив ещё двух несчастных под грудой некогда полированных камней. Он был слишком далеко, чтобы хоть чем-то помочь.

Это был Межпланарный мост, который Теззерет похитил для Боласа из Каладеша. С его помощью они могли перемещать неорганическую материю из одного мира в другой. Джейс предупреждал их, что Болас использует Мост в своём плане, но Гидеон и представить себе не мог, что он окажется настолько огромным, настолько разрушительным. А хуже всего...

Я бросил там Чандру! Она с остальными до сих пор внутри Канцелярии!

Глава IX Дак Фэйден

Окутанный клубами лилового дыма, Дак Фэйден появился в Равнике с пустыми руками и в дурном настроении. И в четырёх футах над землёй.

— Ах, чтоб тебя! — громко выругался он и неуклюже плюхнулся на мостовую. Это происходило с ним так часто, что он уже сбился со счёта. У него было немного знакомых-мироходцев, но никто из них никогда не рассказывал ему о своих появлениях в воздухе и дурацких падениях. Разумеется, сам он тоже никогда о них не рассказывал, так что, возможно, время от времени подобное случалось с каждым.

Но почему-то мне в это не верится, думал он, поднимаясь с мостовой в переулке и потирая ушибленный зад.

Дак не рассчитывал вернуться так скоро. Возможно, Равника и была для него местом, больше всего напоминающим дом, но он потратил уйму сил и времени, собирая коллекцию ценных предметов в Иннистраде, и уйти оттуда ни с чем означало бросить тень на репутацию человека, когда-то называвшего себя Величайшим вором Мультивселенной.

Тем не менее, он снова очутился в Равнике, причём без амулета Кральмара, без Зеленштайна, без Кровопускателя, без Кающейся гаргульи, без Книги Эонов и без Гримуара Мёртвых. Не к чему было применить его знаменитую психометрию, чтобы выведать магические секреты создания. И нечего было сбагрить Й’даше в Нижнем Шестом. Дак занял кругленькую сумму у этой Величайшей скупщицы краденого в Мультивселенной (по её собственному мнению) в сане оржовского понтифика, а спустя пару недель Й’даша скончалась. Иннистрадской добычей Дак надеялся рассчитаться с её призраком, но теперь проценты по займу продолжат капать.

Ненавижу выплачивать долги мертвецам. Они такие нетерпеливые!

Й’дашу больше не интересовали деньги. В конце концов, какой прок ей был от них сейчас? «Я забочусь о сути» — сказала ему призрачная скупщица перед самым его отбытием в Иннистрад. Но Фэйден не сомневался, что на самом деле Й’даша говорила не о сути, а о ссуде… с процентами.

Зачем же я вернулся?

Правда заключалась в том, что он попросту ничего не мог с собой поделать. Сочетание ужаса и предвкушения — не говоря уже о потрясающем световом представлении прямо посреди улицы Стольного города Трабена, которое, впрочем, видел только он один — призвало его обратно в Равнику.

Всему этому не было разумного объяснения, кроме очевидного: магия. Какая-то неизвестная магия. Магия, достаточно могущественная для того, чтобы призвать мироходца. И для того, чтобы разжечь любопытство Дака.

Ну что же, придётся ему докопаться до истины, и чем скорее, тем лучше. В конце концов, сокровища Иннистрада сами себя не украдут.

Дак настроил тактильные чары, которые когда-то добыл из амулета Тарантуаля, и шустро пополз по стене переулка. Желая хорошенько осмотреться, он залез на крышу ближайшего здания, но понял, что с такой высоты не увидит ничего, что помогло бы ему вникнуть в суть происходящего.

Он двинулся по крышам, ловко прыгая, скользя и карабкаясь, когда это было нужно. Эта часть всегда ему нравилась.

Вот что значит свобода!

Он жалел лишь об одном: что сейчас было утро, а не ночь. Прохладная ночь с тонким полумесяцем в небе. Воровская пора. При свете дня он чувствовал себя почти голым. Сейчас ему только и не хватало, что попасться на глаза патрульным Бороса или задержателям Азориуса. Хорошо, что в кои-то веки он не имел при себе краденых вещей (откровенно говоря, он не имел при себе почти ничего. Даже от займа Й’даши мало что осталось). С пустыми карманами можно было спокойно разгуливать у всех на виду. Поэтому, когда он всё-таки увидел патруль небесных рыцарей Бороса (а за ним ещё один, и ещё), Дак Фэйден, знаменитый вор, остановился, улыбнулся и помахал им рукой.

Он направлялся на северо-восток, к центру города, рассудив, что именно там он скорее всего увидит то, что стоит увидеть, и узнает то, что следует знать.

Он не ошибся. Спустя пару минут Дак перемахнул через городской каньон, приклеившись ладонями к стене из песчаника. Та была немного скользкой после предрассветного дождя, и тактильные чары цеплялись за неё с переменным успехом. Но ему всё-таки удалось вскарабкаться на высокую крышу, с которой открывался вид на площадь Десятого района.

С такой высоты он сразу же разглядел три вещи, которых не должно было здесь быть. Три вещи, которых определённо здесь не было, когда он покидал Равнику месяц назад: гигантскую цитадель в форме пирамиды, грозный обелиск со статуей дракона на вершине... и чёртову дыру в другой мир!

Глава X Чандра Налаар

Чандра так и не поняла, что же её ударило.

Со стоном она попыталась встать на четвереньки, упёршись ладонями и коленями в пол библиотеки Джейса. Пол, который теперь был наклонён под углом в сорок пять градусов. Окружённая завесой пыли и полупрозрачной лиловой дымкой, она попробовала собраться с мыслями и понять, что же произошло. Вся комната внезапно накренилась. Нет, не вся комната. Потому что добрая треть этой комнаты попросту исчезла. Всего в каком-то футе от её правого плеча, там, где ещё недавно были пол, потолок, ряды книжных полок и половина длинного деревянного стола, за которым иногда собирался Дозор, теперь виднелась лишь дуга фиолетового света.

Межпланарный мост! Он открылся!

Его активация уничтожила внушительный кусок здания, наклонив и опрокинув то, что осталось от Канцелярии, прямо в разверзшийся зев портала. Чандра опустила взгляд. На её руке покоилась часть старого, переплетённого кожей фолианта, который выглядел так, словно какой-то очень аккуратный монстр откусил идеально закруглённый кусок от его уголка. Она пошевелила рукой, и фолиант соскользнул по наклонному деревянному полу прямо в иссиня-фиолетовую бездну.

Если бы я стояла всего на фут правее… Или если бы с нами была Нисса...

— Чандра! Чандра, ты там? — это был голос Джайи. Он раздался из кабинета Джейса, откуда Чандра всего пару мгновений назад выбежала, хлопнув дверью, потому что Гидеон и Джейс не взяли её с собой в разведку.

— Да, — ответила она хрипло — и слишком тихо, чтобы её услышали. Она поднялась на ноги, прочистила горло и крикнула: — Я здесь! Я в порядке!

— Тогда иди сюда и помоги!

Спотыкаясь, Чандра двинулась «в гору» по направлению к двери, сумев ухватиться за дверную ручку и подтянуться на последнем отрезке пути. Стоило ей повернуть ручку, как дверь распахнулась ей навстречу, и она едва не потеряла равновесие, едва не разжала руку, едва не соскользнула по гладкому полу вниз и не упала с края прямо в… она не была уверена, куда именно.

Но она удержалась. Даже смогла ухватиться за косяк и втащить себя в другую комнату. Затем она плотно затворила и заперла за собой дверь, чтобы никто больше не свалился в неизвестность, поджидающую по ту сторону гигантского круглого портала.

Кабинет Джейса оказался ещё более пыльным, чем его библиотека. Крикнув «Я здесь», Чандра прищурилась и стала вглядываться во мглу, пока не заметила пламя Джайи. Наклонившись вперёд, она медленно пошла к старой пиромантке, которая с помощью точных огненных залпов прожигала рухнувшую дубовую балку, придавившую Аджани Златогривого к гладкому деревянному полу. Из пореза над здоровым глазом Аджани сочилась кровь, но его волшебство уже залечивало рану под полупрозрачной пеленой белого сияния.

— Мне помочь? — спросила Чандра.

— А сумеешь, — ответила Джайя (слегка раздражённо, как показалось Чандре), — не спалив при этом всё, что ещё держится?

Чандра собиралась было возмутиться, но сразу же поняла, что сейчас не время для мелочных обид. Мысленно похлопав себя по плечу за это маленькое проявление зрелости, она спросила: — А где Карн?

— Здесь, — откликнулся голем сквозь дымку, пытаясь спихнуть с серебряной ноги тяжёлый кедровый стол Джейса.

Откуда-то издалека её позвал взволнованный разум Джейса: Чандра? С вами всё в порядке?

В ответ к нему устремились её спутанные мысли, выплеснувшись в его сознание громкой телепатической мешаниной: Я в порядке. Мы в порядке. Что с вами? Гидеон цел? А Лавиния? Тефери? Джейс, это тот самый Межпланарный мост, который украл Теззерет. Он открылся прямо внутри твоей библиотеки. То есть внутри здания. То есть сквозь здание. Я отсюда вижу только часть его дуги, так что он, наверное, огромный. Больше Канцелярии. Он мог запросто поглотить нас целиком. Нам повезло, что…

Чандра, постой. Приведи свои мысли в порядок. Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. Я не хотел бы оставлять ментальную связь открытой слишком долго и производить слишком много телепатического шума. С нами всё хорошо. Когда портал открылся, мы прошли уже половину площади. Но это действительно ужасно. Тут снаружи гибнут люди. Вам четверым нужна помощь? Сумеете самостоятельно выбраться оттуда?

Да, пожалуй. В смысле, нет, нам не нужна помощь, и да, мы сумеем выбраться.

Тогда я временно прекращаю связь. Не хочу, чтобы она предупредила Боласа о нашем присутствии. Он знает, что мы придём, но может не знать, что мы уже здесь. Во всяком случае, пока. Как бы то ни было, я не хочу, чтобы он вычислил наше точное местонахождение. Берегите себя.

Связь прервалась. Разум Джейса в её голове умолк. Обычно ей не нравились его ментальные вторжения, — чьи бы то ни было ментальные вторжения, — но прямо сейчас исчезновение его «голоса» казалось непоправимой утратой, ещё одной пустотой. Она сразу же начала по нему скучать. А ещё она сомневалась, что от всех этих предосторожностей был хоть какой-то прок. Ей было сложно поверить, что Мост открылся именно здесь по чистой случайности. Чандра уже успела изучить Боласа достаточно хорошо, чтобы понимать: у всего, что он делает, есть причина. Или две причины. Или двенадцать.

И всё-таки Джейс прав. Нам не стоит выдавать себя раньше времени. Если есть хоть крохотный шанс, что дракон не знает, где мы, нужно использовать его, несмотря ни на что. Мы непременно до него доберёмся. Болас ещё своё получит.

Глава XI Никол Болас

Не будь эти муравьи столь оскорбительно самоуверенными, я бы, пожалуй, даже счёл их забавными. Неужели Налаар, Белерен и прочие их маленькие друзья действительно верят, что могут спрятаться от Никола Боласа?

Нет, дракон ощутил прибытие каждого из них в тот самый момент, когда они ступили в Равнику. Как они до сих пор не поняли, что Болас отслеживал каждый шаг, каждое движение «Могучего Дозора»? Поистине, эти так называемые герои были ещё наивнее, чем он предполагал.

Белерен, Джура, Тефери и эта женщина-азориус, Лавиния, находились на площади прямо под ним, питая нелепую уверенность в том, что какое-то жалкое заклятье невидимости сможет скрыть их от разума Старшего дракона. Даже его слабый братец Угинь, и тот заметил бы их присутствие. А они решили, что сумеют одурачить Боласа?

А их союзники? Златогрив, Налаар, Баллард и Карн по-прежнему оставались внутри Канцелярии. Болас вынужден был признать: то, что во время открытия Моста им всем удалось выжить, следовало считать маленьким чудом. Но это будет последнее чудо, которое они увидят сегодня.

Весс, разумеется, уже заняла свою позицию, готовая исполнить любую прихоть хозяина ради спасения своей татуированной мистическими знаками шкуры. Ещё один его приспешник, Баан, охранял Бессмертное Солнце.

Болас простёр свой разум шире. Сколько ещё мироходцев находилось сейчас в Равнике? Вот незнакомый ему мальчишка, недавно зажёгший Искру и насквозь пропахший Гобаханом. Он был совсем рядом, как и этот вор Фэйден. Бывшие марионетки дракона, Кайя и Зарек, тоже направлялись сюда после того, как порознь попытались отстоять власть внутри своих гильдий, которые они теперь по умолчанию возглавляли (никто из них не добился в этом значительных успехов, поскольку своим возвышением оба были обязаны Боласу. Когда они отказались служить ему, дракон, в свою очередь, отказался от них. А без его поддержки они не сумели бы отстоять даже кусок мясного пирога, не то что власть в гильдии). Точно так же «гильдмейстер» Рейд сидел у костра в груулском котловане, стараясь не растерять свой хилый авторитет. Болас мог бы помочь ему, если бы захотел, и даже подумывал об этом. Ведь возвышению Рейда тоже поспособствовал он. Но сейчас он не видел в этом смысла. Больше от Рейда не было никакой пользы.

Кроме одной.

Всего пару минут назад на другом конце города появились Тамиё и Киора, и теперь искали членов Дозора. По отдельности на зов Маяка откликнулись Нарсет и Самут.

И буквально только что ещё один мироходец возник на территориях Ракдоса.

Кто там у нас? Ах да. Об Никсилис. Этот, по крайней мере, хоть немного интересен. Впрочем, пожалуй, «интересен» — не вполне подходящее слово. Чуть менее скучен?

Их прибывало всё больше. И это только начало. Болас знал все их имена; все их способности. Их сильные и слабые стороны. Малейшие трещинки в их броне. Осведомлённость давно стала его вторым именем. До конца дня на зов Маяка Нив-Миззета прибудут несколько сотен мироходцев. Изобретение было запасным планом этого инфантильного дракона. Если все прочие затеи провалятся, Зарек должен был активировать Маяк и призвать мироходцев, которые придут и спасут мир. Поскольку все прочие затеи действительно провалились, поскольку Болас превратил Миззета в груду обгоревших костей, Маяк был активирован. И ни одна из этих жалких пародий на разумное существо даже не заметила, что именно Болас заронил идею создания Маяка в то, что Нив-Миззет с гордостью именовал своим «Пылающим Разумом».

Болас не удержался от улыбки.

Мироходцы всё прибывают — может, и не все, но их будет достаточно. Вполне достаточно.

Последовав за Маяком, они будут заперты в Равнике силой Бессмертного Солнца и окажутся во власти махинаций Боласа. Его план работал с точностью часового механизма. Теззерет находился в Амонхете, и уже позвонил в первый колокол этих часов судного дня, открыв Мост.

Болас понял, что злорадствует, и на миг задумался, подобает ли такая эмоция его высокому статусу. Он решил, что ему не в чем себя упрекнуть. До сих пор ни один из его противников так и не преподнёс Старшему дракону никаких сюрпризов. Ни один. Единственное, что вызвало у него по крайней мере подобие удивления — то, насколько плохо Дозор подготовился к этому дню. После той жестокой расправы, которую он учинил над ними в Амонхете, можно было надеяться, что для нынешней встречи с ним они припасут хотя бы какой-то план.

Хоть что-нибудь! Конечно, он был бы глупым и безнадёжным, но это, по крайней мере, была бы стратегия.

Но муравьи не способны строить планы. У муравьёв нет стратегии. Они просто следуют своим инстинктам, бесконечно повторяя одни и те же действия, снова и снова проходя один и тот же путь, невзирая на результат.

О да, конечно, в этот раз муравьи могут свернуть на несколько футов влево, а не вправо. Но они всё равно продолжат упорно ползти вперёд, даже если впереди их ждёт верная гибель.

Они просто ничему не учатся.

Откровенно говоря, Боласу было даже немного стыдно за них.

Единственным мироходцем из Равники, чьё местонахождение он никак не мог определить, была Враска. Прочесав мир-город вдоль и поперёк своим мысленным взором, он убедился, что на этом плане бытия её больше нет. Должно быть, она сбежала на другой. Это тоже не стало для него неожиданностью, но заставило испытать лёгкое разочарование. Уж очень он хотел покарать её за все мимолётные попытки неповиновения. Но рано или поздно он обязательно до неё доберётся. Рано или поздно он доберётся до каждого мироходца в Мультивселенной, неважно, придут они сегодня в Равнику или нет.

В конце концов, ему некуда торопиться. Когда-то он был бессмертным. Был богом. И скоро — очень скоро — Никол Болас станет им вновь…

Глава XII Джейс Белерен

Время для шуток кончилось.

В конце концов, Джейс был Живым Договором Гильдий. Не то чтобы он сильно жаждал этой власти. Напротив, он терпеть не мог связанные с ней обязанности. Причиной всему были древний сфинкс, головоломка, лабиринт, судебный пристав и дар, который больше напоминал проклятье. История вышла очень запутанной, но в итоге свелась к одному: магия, которая связывала Равнику воедино через десять её правящих гильдий и лей-линии, пролегающие под городом, обрела точку средоточия в лице Джейса Белерена.

Волшебные «мускулы», доставшиеся ему вместе с титулом Живого Договора, были поистине велики. То, что Джейс объявлял законом, моментально вступало в силу. Приходилось быть осторожным — или, по крайней мере, очень избирательным. Он не мог злоупотреблять этой силой. Делая свои заявления, он, подобно судье, должен был ссылаться на писаные законы настоящего Договора. Нельзя было просто пожелать всё, что вздумается — или отменить, если уж на то пошло. Пару раз он проверял это на всяких мелочах. Желал кусочек глазированного трдельника и тому подобное. Разумеется, никакого трдельника он не получил, поскольку нигде в законе не значилось, что гражданин имеет право на бесплатный десерт просто потому, что ему так захотелось. Но в более важных вопросах Джейс обладал непререкаемым мистическим авторитетом, если, конечно, следовал букве закона, духу закона, или тому и другому сразу.

Именно поэтому до недавнего времени он колебался. Будь это в его власти, он бы с радостью изгнал Никола Боласа из этого мира. Или пожелал бы ему смерти. Но в Договоре не было ничего, что делало бы появление дракона в Равнике незаконным. Даже самовольная установка пирамиды и статуи были сомнительными нарушениями, поскольку площадь Десятого района считалась нейтральной территорией. Если бы Джейс приказал убрать их, или использовал бы их в качестве предлога для нападения на Боласа, это могло сработать. Но, учитывая значительную мощь самого Боласа, могло и не сработать. При этом Джейс раскрыл бы все карты — и предел своих возможностей.

Когда они вчетвером покидали Канцелярию, их план был достаточно прост. Используя ментальные способности Джейса к созданию иллюзий и власть Тефери над временем, подобраться к Боласу как можно ближе, чтобы Джейс мог выписать магический ордер на его арест по какому-нибудь простому обвинению вроде нарушения общественного порядка. Джейс «трактовал» бы этот ордер как заклятье временного паралича, после чего Гидеон убил бы обездвиженного дракона своим Чёрным Клинком. Разумеется, по закону Гидеону пришлось бы ответить за это преступление. Но Джейс мог бы использовать все упомянутые в Договоре смягчающие обстоятельства, чтобы свести наказание к минимуму. Общественные работы. Например, уборка улиц. Гидеону бы даже понравилось.

Всё изменил Межпланарный мост. Открытие портала привело к гибели людей и уничтожило Канцелярию Договора. Любое покушение на Договор Гильдий влекло за собой множество вариантов наказания, — включая смертную казнь, — и любая серьёзная угроза Равнике безусловно находилась в юридической компетенции Джейса. Теперь он не сомневался, что должен использовать силу Договора. Закрыть этот Мост и положить конец угрозе Боласа, раз и навсегда покончив с самим Боласом.

Для всех остальных Джейс, Гидеон, Тефери и Лавиния по-прежнему оставались невидимыми. Гидеон хотел было вернуться в Канцелярию, но Джейс взял его за плечо и потянулся к нему своим разумом. С ними всё в порядке, телепатически зашептал Джейс через ментальную связь. Я проверил. Они живы, невредимы, и сейчас ищут путь наружу.

Хорошо. Но пострадало много случайных прохожих, и они до сих пор в опасности. Мы должны помочь, настаивал Гидеон.

И мы поможем. Но позволь мне пару минут побыть Живым Договором, и я обещаю, что положу этому конец. Когда дракон будет мёртв, а портал закроется, «помочь» будет значительно легче.

Джейс видел, что Гидеону всё ещё не терпится поскорее начать действовать, но даже Великий и Могучий Герой не мог не признать, что в словах мага был смысл.

Две минуты, подумал Гидеон.

Или даже меньше.

Джейс переглянулся с Лавинией и Тефери. Лавиния коротко кивнула. Кому-то этот жест показался бы пустяковым, но Джейс знал, что для неё он был равносилен пламенной речи, и это придало ему уверенности. По правде говоря, Лавиния всегда (скрепя сердце) верила в потенциал Джейса в роли Живого Договора гораздо сильнее, чем сам Джейс верил в себя.

Тефери слегка пожал плечами и пожелал: Удачи.

Джейс подобрался и воззвал к магии Равники. Что-то показалось ему не таким, как всегда. Разобщённым. Сломанным. Возможно, причина крылась в его собственных сомнениях, его неуверенности в себе. Размышлять об этом не было времени. Напоследок коснувшись разума Лавинии и зарядившись её твёрдой решимостью, Джейс Белерен призвал всю мощь Договора Гильдий: — Дракон Никол Болас обвиняется в гибели граждан Равники и покушении на Договор Гильдий путём уничтожения его Канцелярии. В качестве Живого Договора я выношу свой вердикт: Закрыть портал. Казнить Боласа.

Ничего не произошло.

— ЗАКРЫТЬ ПОРТАЛ.

Ничего.

— КАЗНИТЬ ДРАКОНА НИКОЛА БОЛАСА.

Снова ничего.

Джейс принялся отчаянно искать исчезнувшую силу Договора. Он погрузился в себя. Простёр свою волю в Равнику.

Ничего. Ничего.

В чём дело? спросил Гидеон с нотками нетерпеливости, за которые Джейсу захотелось его стукнуть.

Я не знаю.

Но в действительности Джейс, кажется, уже догадался. Он понял, что последние несколько минут пытался убедить себя сделать то, в успех чего заранее не верил.

Я потерял её. Потерял силу.

Джейс...

Проклятье, Гидеон! Я больше не Живой Договор!

Как это?

Союз десяти гильдий всегда был в лучшем случае ненадёжным, мысленно вмешалась Лавиния. Когда Враска убила Исперию и предала всех нас, последствия оказались катастрофическими. Доверие между гильдиями разбилось вдребезги. Возможно, что и сам Договор Гильдий угас.

Так разожгите его снова, чёрт побери! мысленно воскликнул Гидеон.

Если бы это было так просто, подумал Джейс про себя, а затем мрачно добавил по ментальной связи: Дело не в гильдиях. Они никогда не доверяли друг другу — из-за этого им и понадобился Договор. Нет, причина в лей-линиях. Лей-линии Равники сходятся на Канцелярии Договора. Вот почему её построили именно здесь. И вот почему именно здесь открылся Межпланарный мост Боласа. Чтобы повредить лей-линии. И это сработало. Договор Гильдий и вся его магия испарились. Возможно, навсегда.

А как же «моё слово — закон»?

Больше нет. Всё. Баста. Мы потеряли ещё одно оружие из нашего арсенала...

Где-то на задворках собственного разума Джейс Белерен услышал издевательский смех дракона.

Глава XIII Гидеон Джура

Гидеон зарычал и со всех ног бросился к порталу, чтобы спасти от катастрофы тех, кого ещё мог.

Во имя Девяти Преисподен! Гидеон, постой! Я уже не в том возрасте, чтобы поспевать за тобой! крикнул ему вслед Тефери через телепатическую связь Джейса.

— Мы должны спасти этих людей! — крикнул Гидеон вслух, не оборачиваясь.

Нельзя ли потише? Мы здесь вроде как пытаемся спрятать твой меч от Боласа! напомнил ему Джейс.

Только Лавиния оказалась достаточно быстра, чтобы схватить Гидеона за руку. Он резко развернулся к ней. В его глазах стояли слёзы.

Мы обязаны им помочь. Каждый миг на счету.

Она обхватила его лицо ладонями, закованными в латные перчатки, и зашептала, обращаясь только к нему: — Я знаю. Это мой мир. Это мои сограждане. Но ты не имеешь права выдать себя. Чёрный Клинок — наша последняя надежда.

Он кивнул и вытер глаза.

Очевидно, что прямо сейчас мы не пойдём убивать Боласа, мысленно произнёс Джейс. Я намерен убрать чары невидимости вокруг нас, чтобы направить всю энергию на сокрытие Клинка и его мощи.

Они начали медленно отступать к Межпланарному мосту.

Именно тогда Гидеон и увидел её, осторожно ступающую среди обломков. Поднявшись на вершину рухнувшей балюстрады, она выпрямилась и остановилась.

Лилиана Весс.

Она всё-таки добралась до Равники.

Гидеон повернулся и с улыбкой взглянул на Джейса.

Я же говорил! Говорил, что она обязательно придёт!

Джейс не ответил. Он не сводил глаз с Лилианы.

Подсоедини её, сказал Гидеон. Нам нужно ввести её в курс дела.

Джейс по-прежнему не реагировал. Гидеон понял, что маг смотрит не на Лилиану, а на портал позади неё.

Гидеон обернулся.

Из портала что-то показалось.

Армия. По Межпланарному мосту маршировала армия.

Но это невозможно, подумал Гидеон. Ничто живое не способно пройти через портал.

В тот же миг он всё понял. Эту армию составляли не живые существа. Уже не живые. То были вечные воины из разорённого Амонхета — мира, уничтоженного Николом Боласом.

В Амонхете Дозор узнал об ещё одном долгосрочном плане Боласа. На протяжении десятилетий жители этого мира тренировались, чтобы стать непревзойдёнными воинами. Затем, когда лучшие из лучших достигали совершенства, их убивали и мумифицировали, слой за слоем нанося на них синий минерал лазотеп, пока они не оказывались с ног до головы покрыты им, словно непроницаемой бронёй. От их прежних органических тел почти ничего не оставалось. После этого их воскрешали, сохраняя все навыки и умения — но полностью лишая свободы воли. Отныне они служили лишь Боласу.

В Амонхете Гидеону довелось увидеть этих воинов в действии. Они безжалостно истребляли всех на своём пути. Брат убивал брата. Родители убивали детей. Возлюбленные убивали тех, кого любили больше всего на свете.

Такую же судьбу Болас уготовил и Равнике. Эта Жуткая орда была его армией вторжения. И Дозор опять не сумел её остановить.

Если только...

Гидеон снова повернулся к Лилиане. Она была самым могущественным некромантом из всех, кого он когда-либо знал.

Если она сумеет подчинить вечных себе...

Он увидел, что она надевает Кольчужную Вуаль, сверкающую в лучах солнца своими золотыми звеньями. Гидеон закусил губу. Вуаль давала Лилиане огромную силу, но эта сила могла в любой момент её прикончить. И он вовсе не был уверен, насколько Лилиана контролирует своё опасное украшение — или это оно контролирует её.

Тем не менее, если ради успеха нужно пойти на риск...

Вуаль закрывала большую часть её лица. Но даже с такого расстояния он мог видеть, — а скорее, даже чувствовать, — как мистическая энергия артефакта струится вокруг неё и сквозь неё. Символы, вырезанные на открытых участках её кожи — на лбу, груди и пальцах — загорелись фиолетовым светом. Тем же светом вспыхнули её глаза под Вуалью. Гидеон видел, как во все стороны от неё волнами расходится колдовская сила. Слышал, как Лилиана Весс кричит.

Она и впрямь делает это...

Он посмотрел на вечных воинов. Их глаза тоже светились фиолетовым. Марширующая орда дружно замерла и повернулась к своей повелительнице.

Она подчиняет их себе. Она использует их как оружие против дракона...

Но по мановению её руки вечные воины направились к гражданам Равники, которые ещё не успели оправиться после вызванных порталом разрушений и теперь тупо взирали на приближающуюся Орду. Гидеон убеждал себя, что Лилиана пошлёт мёртвых на помощь живым. Он отчаянно хотел в это верить. Но при этом, сам того не замечая, снова перешёл на бег.

Пожалуйста, пожалуйста...

Впереди него вечный воин приблизился к молодой женщине, пытавшейся вытащить своего мужа, или возлюбленного, или брата, из-под каменного завала. Подняв глаза и увидев вечного, она оцепенела от ужаса и не смогла пошевелить ни единым мускулом, даже когда тот подошёл вплотную и свернул ей шею. Гидеон был всё ещё далеко, но отчётливо расслышал мерзкий хруст, ощутил его всем своим телом.

Нет...

Джейс, Лавиния и Тефери догнали Гидеона, и теперь все они бежали прямо в гущу разгорающейся бойни. Вне себя от горя, Гидеон оглянулся через плечо на мрачные лица своих товарищей. Ментальная связь молчала. Он ожидал услышать Я же вас предупреждал от Джейса, который неделями только и твердил о том, что Лилиане нельзя верить, что она лишь использовала Дозор, чтобы убить своих личных демонов и избавиться от контракта, вынуждавшего её исполнять их волю. И они действительно это сделали. Вместе Гидеон и Лилиана убили последнего из её демонов с помощью Чёрного Клинка. Он лично позаботился о том, чтобы вернуть ей свободу. Ради этого даже отложил прибытие в Равнику. Он верил, что вместе со свободой она обретёт силу, которая поможет им разделаться с Боласом. Верил ей, когда она говорила, что хочет использовать эту силу, чтобы разделаться с Боласом. Но вместо этого она использовала её, чтобы служить дракону.

Возглавила армию, которая завоюет для него этот мир...

Я же вас предупреждал от Джейса так и не последовало. Но это было и не нужно. Гидеон искренне верил в Лилиану, а она оставила их. Она предала их.

Значит, теперь Лилиана Весс должна умереть...

Глава XIV Лилиана Весс

Она была в Амонхете во время первого появления вечных воинов. Но Лилиана Весс и представить себе не могла, что их настолько много. Они всё шли и шли через портал, сверкая в лучах утреннего солнца синими металлическими отблесками лазотепа, заменявшего им плоть. Фаланги увековеченных людей и минотавров наступали на Равнику; над их головами летели эскадры увековеченных авенов, ангелы, демоны, дрейки, и даже три увековеченных дракона. Независимо от вида, каждый вечный был искусным амонхетским воином, с детства обученным сражаться, лучшим из лучших, ныне начисто лишённым всякого подобия воли. Всех их украшали лазотеповые картуши — они светились нежно-голубым светом, когда воины только появлялись из портала, но тут же меняли цвет свечения на фиолетовый, стоило им попасть под её заклятье.

Моё заклятье...

Она продолжала убеждать себя, что у неё не было иного выбора. Она стала мироходкой в те незапамятные времена, когда это слово ещё что-то значило. Тогда Искры, дарующие способность пересекать границы миров, не раздавали всяким ходячим бифштексам, только и умеющим, что держать меч, или детишкам, способным сотворить немного огня. Тогда мироходцы были бессмертными. Тогда мироходцы были почти богами.

И Лилиана Весс тоже была — богиней!

А затем случилось проклятое Исцеление. Мультивселенная изменилась, и мироходцы снова стали смертными. Лилиана мгновенно ощутила на себе весь груз прожитых столетий. Ей предстояло состариться и умереть. Бóльшая часть её некогда великой силы была уже утрачена; остальное развеется вместе с её прахом или будет пожрано могильными червями, которые устроят пиршество на её останках.

Теперь она задавалась вопросом, как всё могло бы сложиться, если бы тогда она просто покорилась судьбе. Но даже в таком разрезе её разум упорно отвергал этот вариант. В любом случае, уже было слишком поздно и совершенно бессмысленно рассуждать о подобных вещах. Она никогда не отличалась покорностью.

Отчаявшись вернуть свою силу, свою молодость, своё бессмертие, она обратилась к тому, кто как никто понимал её потерю. Она обратилась к Николу Боласу, ещё одному мироходцу с большой буквы, ещё одному бывшему богу Мультивселенной. И дракон нашёл выход из положения — по крайней мере, так ей тогда казалось. Он заключил для неё договор, сделку, контракт между Лилианой Весс и четырьмя демонами — Котофедом, Гризельбрандом, Разакетом и Вельзенлоком. Те сделали её своей прислужницей, но взамен Лилиана снова стала Лилианой. Молодой, привлекательной — в особом, тёмном смысле. И могущественной.

А самым приятным было то, что в итоге она всех одурачила. Демоны сделали её слишком могущественной. Она убила их, одного за другим. Либо убедила Дозор сделать за неё эту грязную работу. Когда Гидеон помог ей убить Вельзенлока, поразив того своим Чёрным Клинком, она искренне думала, что обрела свободу. Она была готова явиться на их встречу в Каладеше. Готова к битве с Боласом в Равнике. Лилиана не отрицала, что была тем ещё монстром, но она и в подмётки не годилась Боласу. Он должен был умереть.

Она по-прежнему так считала. Но в Доминарии всё внезапно изменилось. Именно там Болас поведал ей крайне неприятную правду. Он был посредником в её сделке с демонами, и, когда все четверо умерли, её контракт перешёл к нему. Теперь она стала его прислужницей — как он и планировал с самого начала. Её демоны были высокомерны и достаточно глупы, чтобы оставить ей слишком много самостоятельности и тем самым подписать себе смертный приговор. Болас же был высокомерен, но отнюдь не глуп. Он держал её железной хваткой. При малейшей попытке неповиновения её ждала смерть. Это было так просто — и так ужасно.

Но...

Но если сейчас она ему подыграет, у неё останется шанс — шанс — обратить ситуацию себе на пользу, убить Боласа и стать свободной навеки!

Ей так хотелось в это верить. Верить в себя. И всего несколько часов назад у неё это получалось.

Но сейчас, даже пытаясь найти оправдание своим действиям, подспудно она понимала, что занимается именно этим: ищет оправдание.

По её команде — и в полном соответствии с драконьим планом — вечные воины атаковали горожан. Мечи покинули ножны; секиры поднялись для удара. Они опустились, со свистом рассекая утренний воздух. И снова поднялись, обагрённые кровью.

Она отчаянно пыталась понять, для чего всё это нужно. Дошло даже до того, что она прямо спросила дракона, зачем ему убивать «своих будущих рабов».

Но Болас был непреклонен: Нужно сделать так, чтобы твой маленький Дозор вылез из норки и попытался остановить кровопролитие. Значит, кровь должна литься рекой. Все мироходцы должны поверить, что они противостоят вторжению — тогда они не успеют подготовиться к тому, что ждёт их на самом деле.

— Я не стану этого делать, — сказала она.

Тогда ты умрёшь мучительной смертью, просто ответил он.

Над площадью раздавались крики. Это была настоящая бойня. На её глазах, повсюду вокруг неё, невинные умирали мучительной, страшной смертью. Она поставила свою жизнь превыше всех прочих жизней. Предпочла одну заповедь всем остальным. Джейс был прав насчёт неё.

Все могут умереть... пока жива Лилиана Весс.

Глава XV Кайя

Кайя и Раль уже приближались к Канцелярии, когда впереди них раздался оглушительный взрыв. Они обменялись тревожными взглядами и перешли на бег.

Почти сразу же Кайя почувствовала усталость. Усталость и раздражение.

Я же не настолько себя запустила! Я не должна...

Потом до неё дошло. Дело было вовсе не в её физической форме. Причиной её усталости, слабости и одышки был магический груз, который она с недавних пор на себе таскала.

Кайя была не только мироходкой, но ещё и высококлассной призрачной убийцей. Никакой метафоры: она действительно убивала призраков за деньги. Насильно отправляла в последний путь тех духов, которые отказывались добровольно покидать мир(ы) живых. Точнее, так было до недавнего времени, пока она по наивности не заключила с Боласом контракт на истребление всего Обзедата, Призрачного Синода Синдиката Оржов. Кайя блестяще выполнила работу, но с гибелью каждого бесплотного патриарха или матриарха её душа принимала на себя все их мистические контракты. А Обзедат владел тысячами мистических контрактов. Они были заимодавцами, ростовщиками, и такие пустяки, как отсутствие пульса, не могли помешать им взыскать проценты.

Устранение Карлова, приснопамятного председателя Обзедата, стало последней каплей. Бюрократическая формальность — на которую и рассчитывал дракон — сделала Кайю новым гильдмейстером Оржова и взвалила ещё тонну контрактных обязательств на плечи её несчастной души. Теперь это сказывалось на всём, что она делала, и ей приходилось постоянно бороться с усталостью. Болас предложил устроить её освобождение, но взамен ей пришлось бы стать его марионеткой, и эта цена показалась ей чересчур высокой. Она решила смириться и пожить с грузом ответственности — хотя бы какое-то время.

Последние несколько дней она из жалости прощала долги бедным семьям, которые поколениями несли непосильное бремя того, что поначалу казалось им крошечным и безобидным займом. Это немного облегчило её собственную ношу — но породило сложности в гильдии, которую она возглавляла. Синдикат, мягко выражаясь, состоял из алчных ублюдков. Они не одобряли благотворительные наклонности Кайи, и Кайя нутром чуяла, что в гильдии назревает бунт, главной вдохновительницей которого была живая правнучка Карлова, Тейза. Поначалу Тейза и Кайя были заодно, но те времена, по-видимому, ушли безвозвратно.

Парень Раля, Томик Врона, кое-как помог ей разобраться в хитросплетениях Оржова, однако Томик был учеником Тейзы, и последние пару лет тайно пытался помочь ей свергнуть Обзедат и занять пост гильдмейстера. Кайе нравился Томик, но она была не настолько глупа, чтобы полностью доверять ему.

Как бы то ни было, все они имели общего врага в лице Боласа, который обманул Кайю, Тейзу, Раля и практически каждого жителя этого чёртова мира. Поэтому прямо сейчас вероломство собственной гильдии Кайя считала меньшей из своих проблем.

И она была права.

Свернув за угол, они с Ралем очутились на площади аккурат в тот момент, когда там началась бойня. Гигантский портал исторгал из себя полчища немёртвых существ, покрытых чем-то вроде синего минерала, и те сразу же начинали безжалостно убивать всех и каждого, кто оказывался в пределах их досягаемости.

Раль не медлил ни секунды. Зарядив Аккумулятор у себя на спине, он принялся расстреливать армию нежити разрядами молний, зачастую испепеляя двух или трёх за раз. Он шёл вперёд с гримасой ярости на лице. Его волосы встали дыбом, ладони от электричества раскалились добела, и синие воины разлетались на куски, едва оказавшись у него на пути.

Кайя, напротив, замешкалась. Её накрыла очередная волна усталости, но она заметила рыжеволосую мать, в отчаянии прижавшую к себе своего рыжеволосого ребёнка, и поняла, что усталость подождёт. Обнажив два длинных кинжала, которые носила у бедра, она бросилась на немёртвого убийцу, уже занёсшего меч над головой молодой женщины. Объятые лиловым светом её магии, кинжалы Кайи глубоко вошли в спину существа. Способности и оружие Кайи были особенно хороши для уничтожения духов, призраков, зомби, и кем бы там ещё ни были эти минерализованные ходячие трупы. Существо рухнуло бесформенной грудой прямо перед визжащей матерью, которая прижала сына к груди и смотрела на Кайю скорее с ужасом, чем с благодарностью.

— Бегите! — крикнула им Кайя.

Дважды моргнув, женщина, наконец, сбросила вызванное страхом оцепенение, пригвоздившее её к мостовой, и с ребёнком на руках бегом бросилась к ближайшему зданию. Кайя едва успела увидеть, что они вошли внутрь, как к ней устремилось ещё двое монстров. Ближайший из них, тот, что покрупнее, взмахнул топором. В ответ Кайя будто бы сама превратилась в призрака, применив свой величайший мистический дар, способность становиться бесплотной, и топор прошёл сквозь неё, не причинив никакого вреда. Это, похоже, озадачило нападавшего, а Кайя, воспользовавшись замешательством, вернула себе осязаемость и перерезала горло второму существу. Казалось, что бледно-фиолетовое сияние её кинжала пару мгновений боролось с насыщенным тёмно-фиолетовым светом, исходящим из глазниц и картуша немёртвого воина. Но в конце концов сила Кайи, подобно яду, просочилась в ходячий труп, пропитав его насквозь. Он упал.

Она повернулась к обладателю топора, который вновь замахнулся на неё. Она опять стала неосязаемой, и топор прошёл насквозь, а противник, раскрывшись, получил оба кинжала в живот, однако удержался на ногах. Вернув своему телу плотность, Кайя рванула кинжалы вверх, вспоров ему брюхо. Её кинжалы были остры, но сейчас ей пришлось приложить гораздо больше усилий, чем обычно требовалось для убийства призраков. И по-прежнему она ощущала, как оржовские контракты отягощают её руки, делая их неподъёмными. Ей уже стало трудно дышать.

А с каждой секундой из портала появлялось всё больше этих тварей.

Впереди она увидела Раля, который занял оборону наверху парковой скамейки, защищая ещё троих детей. Один из них прижимал к себе резиновый мячик с той же самоотверженностью, с которой ранее мать прижимала своего сына. Раль разил металлических воинов направо и налево, но Кайя заметила, что каждая попавшая в цель молния была чуть слабее предыдущей. Рано или поздно Аккумулятор Раля полностью разрядится.

И тогда их попросту задавят числом.

Кайя побежала к Ралю, рассекая кинжалами существ, оказавшихся на её пути. Она повалила на землю одного, перекувырнулась через другого и пронзила третьего. Затем низкой подсечкой опрокинула опомнившегося второго и вогнала оба кинжала ему в грудь. На бегу порезав ещё одно существо и просочившись сквозь него, она наконец-то добралась до Раля.

— Что, заряд на исходе? — спросила она.

— Я пытаюсь вызвать грозу, но в такой обстановке сложновато сосредоточиться.

— Попробую выиграть немного времени.

Она повернулась к очередным жертвам и крикнула: «Бегите!» Дети мгновенно подчинились и стремглав бросились к тому же безопасному убежищу, где недавно скрылась мать.

Интересно, сколько ещё это убежище пробудет безопасным, только и успела подумать Кайя, как на неё снова напали.

В который раз её тело утратило осязаемость. Воин споткнулся, прошёл прямо сквозь неё и развернулся. Она тоже развернулась, уплотнилась и вогнала ему кинжал глубоко в глазницу, пронзив то, что осталось от его мозга. Воин рухнул, как марионетка, у которой обрубили ниточки.

Она засмотрелась на это дольше, чем следовало. Минерализованный минотавр врезался в неё, отправив в недолгий полёт через площадь, в конце которого она беспомощно распласталась по брусчатке. Кряхтя, она попыталась подняться. Её рёбра ныли, а ноги никак не могли нащупать опору; казалось, что оржовские контракты вдавливают её в булыжники мостовой. Минотавр неумолимо приближался, и Кайя изо всех сил старалась стряхнуть с себя бремя мистических обязательств, но у неё по-прежнему кружилась голова, а её глаза застилал туман. Внезапно мимо неё, ловко уклонившись от минотавра, пробежала девочка. Существо не обратило на неё ни малейшего внимания и продолжило наступать на Кайю с явным намерением прикончить мироходку.

И так же внезапно молодой мужчина — не мужчина даже, а совсем ещё юнец — встал над Кайей и сотворил треугольный щит из яркого света, заслонив им и её, и себя. Существо с размаху ударило по треугольнику булавой, тот ослепительно вспыхнул, но уцелел. Паренёк скривился, но устоял, продолжая тихо напевать. Кайя дважды моргнула, как недавняя испуганная мать, и осознала, что смотрит на идеальный круг света, который паренёк носил в правом ухе на манер серьги.

Минотавр вновь замахнулся булавой, но девочка, обнажив пару собственных маленьких кинжалов, запрыгнула ему на спину и вонзила лезвия в шею чудища. Оно заревело, взбрыкнуло и сбросило её с загривка. Девочка отлетела в сторону, по-прежнему крепко сжимая в руках кинжалы. В следующий миг разряд голубовато-белого электричества поджарил существо, и оно взорвалось, оставив после себя догорающую кучу оплавленных синих обломков.

Когда Раль подошёл к ним, паренёк с облегчением выдохнул и развеял щит. Маленький кружок света у его уха тоже исчез, а его плечи поникли. Он помог Кайе подняться на ноги. Её разум наконец-то прояснился, и она принялась искать взглядом девочку. Раль опустил на глаза пару защитных очков, посмотрел на паренька и заявил: — Ты мироходец.

— Я кто? — удивился паренёк.

— Откуда ты знаешь, что он мироходец? — спросила у Раля Кайя. Но не успел он ответить, как она, наконец, заметила девочку. Та сновала среди воинов, которые, казалось, не замечали её до тех пор, пока она не колола их кинжалом. Одному она подрезала подколенные сухожилия, а когда у него подкосились ноги, пронзила ему глазницы. Затем она шустро подбежала к Кайе, Ралю и пареньку, походя увернувшись от очередного монстра.

Кайю это впечатлило, и она насмешливо заметила: — Кажется, они не больно-то на тебя реагируют. В чём твой секрет?

Девочка недоумевающе посмотрела на Кайю.

Раль заполнил возникшую паузу: — Я здесь от недостатка внимания не страдаю.

Пропустив его слова мимо ушей, Кайя вновь обратилась к девочке: — С тобой всё в порядке?

— А, да, — ответила она. — Просто не ожидала, что всемогущий гильдмейстер Оржова меня заметит. Затем она пробормотала себе под нос: — Ничего себе — двое за один день. Это даже страннее, чем огромная дырка в мире.

Глава XVI Раль Зарек

Очки Раля Зарека, разработанные самим Нив-Миззетом, позволяли обнаруживать мироходцев, призванных Маяком. Точнее говоря, мироходцев вообще, но принцип обнаружения всё равно был завязан на Маяке. В очках Раль мог разглядеть Искру юноши, которая имела вид дорожки из золотистой энергии, протянувшейся от него к самому Маяку.

Раль повернулся к Кайе, чья аура виделась ему ещё одной золотистой дугой, соединяющей её с Маяком. Он мельком взглянул на свои ладони, которые искрились собственной аурой. Затем посмотрел вверх и увидел, что и сам он купается в золотистом свете Маяка. Мысль о том, что в нём так легко можно распознать мироходца, внезапно заставила его почувствовать себя неуютно.

— Откуда ты знаешь, что он мироходец? — спросила Кайя.

Раль задумался, что бы ей на это ответить. Потом спросил себя, почему он не может просто сказать правду.

Возможно, почувствовав его замешательство и не желая чрезмерно давить на него, она сменила тему: — Кажется, они не больно-то на тебя реагируют. В чём твой секрет?

Сперва он решил, что «они» относилось к очкам, но потом понял, что она имела в виду синюю орду, которая — познакомившись с его молниями — временно образовала вокруг них крохотный островок безопасности. И всё-таки он не обладал какой-то особой неприкосновенностью, поэтому с лёгким раздражением ответил: — Я здесь от недостатка внимания не страдаю.

— С тобой всё в порядке?

— Всё нормально, — заверил он. — Прости. Дело в очках. Их изобрёл Пылающий Разум. С их помощью я могу видеть мироходцев. И от этого... слегка не по себе.

— Тут есть другие? В смысле, мироходцы, а не очки. А то нам бы не помешала помощь.

Отвернувшись от Кайи и паренька, — который, судя по всему, стал мироходцем так недавно, что даже не слышал этого слова, — Раль окинул взглядом небо и проследил, куда ещё тянутся золотые дорожки от Маяка. Примерно в пятидесяти ярдах от себя он сразу же заметил Белерена. С ним была Лавиния и ещё двое мироходцев. Одного из них Раль ни разу прежде не видел. В другом он тут же опознал приятеля Живого Договора.

Кажется, его зовут Гидеон.

По-настоящему Раль и Гидеон никогда не встречались, но однажды Раль видел его издалека, и такую фигуру было сложно забыть.

Пока квартет Джейса прокладывал себе дорогу сквозь толпы существ, Раль попробовал мысленно позвать Белерена. Он не был экстрасенсом, но понадеялся, что телепатия Договора возьмёт не себя всю тяжёлую часть работы. Это сработало. Маг разума повернулся и принялся искать его глазами.

Раль, ты где?

Здесь, но — Джейс! Сзади!

Одно из существ прыгнуло на Джейса, но это, разумеется, был не настоящий Джейс, а всего лишь иллюзия. Монстр беспрепятственно прошёл сквозь фальшивого Белерена и в прямом смысле ударил в грязь лицом. Раль не видел настоящего Джейса, который, очевидно, укрыл себя пеленой невидимости, зато увидел, как упавшее существо разрывается на части силой телекинеза.

О, Раль, выходит, я всё-таки тебе не безразличен. Ты даже назвал меня по имени, донеслись до него язвительные мысли Джейса.

Иди уже сюда, Белерен. Нам нужно…

Сверить записи.

Я собирался сказать «придумать план».

И это тоже.

Раль увидел, как иллюзия Белерена подаёт знак его товарищам. Они начали с боем прорываться к нему и Кайе. И пареньку, чьего имени Раль до сих пор не знал.

Незнакомый союзник Белерена использовал некую магию времени, замедляя любого синего злодея, подходившего к их маленькому отряду ближе чем на десять ярдов. Это делало их лёгкими мишенями для Белерена и Лавинии, которая, как обычно, мастерски управлялась с мечом. Но настоящим открытием для него стал тот самый Гидеон, который, как выяснилось, мог похвастаться не только симпатичным лицом и потрясающим телом. Обычным палашом он превращал этих существ в мелкое крошево, неважно, замедлены они были или нет.

Раль выпустил молнию, убрав парочку монстров с пути Белерена и Гидеона, который ответил ему признательным кивком. Затем Гидеон заметил что-то позади Раля и радостно воскликнул: «Чандра!»

Раль обернулся. Ещё несколько мироходцев пробивались к ним со стороны Канцелярии Договора — или, точнее, того, что от неё осталось. В одной из них, пиромантке с огненно — в прямом смысле — рыжими волосами, он опознал очередную знакомую Джейса. Она выпускала колоссальные залпы огня, превращавшие врагов в лужицы расплавленного лазотепа. Её сопровождала ещё одна пиромантка, с длинными седыми волосами; леониец, который, как предположил Раль, был родом из Алары; и огромный серебряный автомат, которого в иной ситуации Раль ни за что не счёл бы живым, однако очки не врали — несомненно, он тоже обладал Искрой.

Две группы встретились около Раля, Кайи и парнишки. Сквозь очки Раль видел столбы великолепного золотого сияния, поднимавшиеся ото всех, кроме Лавинии. В общей сложности десять мироходцев, готовых сражаться за Равнику. Несмотря на их незавидное положение, — и вопреки своему неизменному цинизму, — Раль вынужден был признать, что их присутствие его немного успокоило.

И в этом он был не одинок. Одноглазому леонийцу не нужны были очки, чтобы воодушевиться их сплочённостью. Он воздел руки к небу и заревел. То был победный клич, и, пускай несколько преждевременный, он возымел желаемое действие. Впервые за весь день Раль почувствовал что-то, напоминающее надежду.

— Сомкнуть ряды! — зычно крикнул Гидеон.

Вблизи он ещё внушительнее, подумал Раль, проследив за взглядом Гидеона до разрушенной Канцелярии. Новые монстры продолжали выходить и вылетать из портала. Надежда Раля мгновенно улетучилась.

Гидеон отдал новую команду: — Вечные продолжают наступать! Нужно спасти столько людей, сколько сможем!

Раль оценил его заботу, его стремление сплотить собратьев-мироходцев, чтобы спасти собратьев-равничан. Но, когда эти «вечные» снова бросились на них в атаку, Раль засомневался, что они сумеют спасти хотя бы себя...

Глава XVII Враска

Вдали от Равники, в плавучем городе, который в мире Ишалан был известен под названием Суши-Вёсла, квартирмейстер Амелия, штурман Малкольм и матрос Подштанник радостно напивались в знаменитой таверне «Задница Боцмана».

Общительный гоблин Подштанник был уже вдрызг пьян и каждые шестнадцать секунд, как по часам, что есть мочи выкрикивал «капитан, капитан!» Почти великанша Амелия и сирена Малкольм, которые пока что держались в полушаге от вдрызга, всякий раз охотно ему поддакивали.

Виновница их неумеренного восторга лишь слабо улыбалась. Конечно, ей было приятно вновь увидеть свою команду. Но капитан Враска была не в том настроении, чтобы праздновать, погружённая в раздумья о своих (пустяковых) ранах и своём (большом) горе. Она чувствовала, как Маяк Раля Зарека призывает её и остальных мироходцев в Равнику, и втайне надеялась, что на этот зов откликнется много настоящих героев.

Но горгоны Враски среди них не будет.

Ни с того ни с сего Подштанник трижды обежал вокруг дубового стола, затем остановился перед своим обожаемым капитаном, склонил голову, как ребёнок, и громко выпалил: «Джейс? Джейс?»

Враска едва сдержалась, чтобы не заскрипеть зубами. Во время её прошлого визита в Ишалан Джейс стал для неё верным товарищем по команде — и, возможно, чем-то большим. Но сейчас казалось, что это происходило в другой жизни. До того, как она повелела Джейсу изъять её воспоминания. Это было частью их гениальной стратегии, призванной уничтожить Боласа.

И нас обманывает рок, или как там было...

Память Враске вернул уже другой телепат: Кседдик, один из преданных ей насекомоподобных краулов и, пожалуй, её единственный настоящий друг во всей Равнике — перед тем, как отдать за неё жизнь.

Получив назад свои воспоминания, она узнала, кто такой Болас на самом деле, — узнала, что он её использовал, — но не нашла в себе сил применить это знание. Хотя она была абсолютно искренней, когда примкнула к Ралю, Кайе и Гекаре, предложив свои услуги и помощь своей гильдии в их битве против дракона, в конечном итоге она предала их… и саму себя.

Не сумев совладать со своей жаждой мести, она убила гильдмейстера Азориуса, Исперию, в качестве расплаты за страдания юности.

Когда-то Исперия приказала посадить её в тюрьму просто за то, что она была гольгари. Это заключение стало сущим кошмаром: переполненные камеры, голод и постоянные избиения. Она ни капли не жалела о смерти Исперии. Но убив её именно в том месте и именно в то время, она растоптала надежды Зарека объединить гильдии против Боласа. Она прекрасно понимала, что так будет, понимала, что убийство Исперии — это именно то, чего хочет Болас. И всё равно убила её.

А ещё Враска не сумела совладать со своей жаждой власти. Она позволила Боласу шантажировать себя, и была вынуждена сражаться на его стороне, чтобы сохранить титул королевы Гольгари. Она доверилась Мазиреку, жрецу смерти краулов и повелителю незапамятных, гольгарской нежити. Краулы и незапамятные были двумя опорами, на которых зиждилась её власть гильдмейстера. Но Мазирек оказался очередным приспешником дракона. Она могла бы самостоятельно прикончить подлого жреца, но опасалась, что без поддержки Мазирека — без поддержки Боласа — краулы и незапамятные отвернутся от неё, и она будет свергнута. Она понимала, что, если ничего не предпринять, ей придётся вновь служить Боласу. И всё равно смирилась с ролью приспешницы дракона.

Подштанник снова намекнул: — Джейс? Джейс?

— Джейса здесь нет! Его никогда не бывает там, где он нужен! — огрызнулась Враска.

В этих словах была доля правды. Джейс обещал ей, что вернётся в Равнику с подмогой. Что займёт её сторону, поможет ей сразиться с Боласом и спасти её родной мир. Но он так и не вернулся. Или, может быть, это она ушла слишком рано?

Подштанник не понял намёка, но Амелия и Малкольм услышали своего капитана чётко и ясно. Они уволокли пьяного гоблина, который продолжал попеременно орать то «капитан, капитан!», то «Джейс? Джейс?»

Враска осталась одна за столом. Одна в целой таверне, если не считать бармена, беспрестанно вытиравшего грязную стойку такой же грязной тряпкой.

В конце концов, она сделала для Гольгари лучшее, что могла, окончательно освободив свой народ от власти Боласа.

Так почему же я сама продолжила на него работать? Зачем я сражалась с Зареком?

На этот вопрос она не могла найти ответ, который бы её устроил. Раль не сделал ей ничего плохого, а она была готова убить его. Да, это можно было списать на самозащиту, но, скорее всего, истинная причина крылась в том, что он служил ходячим напоминаем о её предательстве. Или, может быть, ей просто нужно было доказать себе, что она и в самом деле то чудовище, которое видел в ней весь остальной мир.

И Раль был так зол на неё, чувствовал себя таким обманутым. Его последняя молния наверняка уничтожила бы её, если бы она не сбежала в другой мир, если бы не покинула Равнику. Навсегда.

Потому что мне больше нет места в моём родном мире.

Она знала, что не сможет вернуться в качестве гильдмейстера Роя. Без поддержки краулов и незапамятных её авторитет в гильдии быстро сойдёт на нет. И она не могла ждать помощи от своих бывших союзников после того, как предала Раля, Кайю и Гекару.

Гекара…

Гекара — последний друг, который у неё оставался — погибла, пытаясь спасти Равнику от Боласа. От Боласа и его верной горгоны Враски.

Кседдик. Гекара. Дружить с горгоной — опасное занятие, не так ли?

Кроме того, вдруг Маяк действительно призовёт Джейса? Как она сможет смотреть ему в глаза после всего того, что совершила?

Нет. В Равнике нет места для такого чудовища, как Враска...

Глава XVIII Лилиана Весс

До чего же предсказуемо.

В окружении телохранителей-вечных Лилиана шла через площадь к Цитадели, издали наблюдая за тем, как Гидеон повёл Джейса и остальных в атаку.

Все они придерживались совершенно разных стилей. Даже две пиромантки, Чандра и Джайя, не имели почти ничего общего. Первая, с её массивными извержениями, поджаривала по двое или трое вечных за раз; вторая точными огненными выстрелами убивала врагов поодиночке, но делала это наверняка и с большей скоростью.

Их первоочередной целью было расчистить площадь: так называемые герои эвакуировали так называемых невинных с пути наступающей армии Боласа (её армии).

Мечи, кинжалы и пламя. Временны́е помехи, щиты, телекинез, иллюзии и грубая сила. Сами по себе вечные, со своей ограниченной волей и ограниченным арсеналом, имели мало шансов выстоять против мироходцев, несмотря на годы тренировок в Амонхете. Даже Лавиния была им не по зубам. Не помогало и то, что Лилиана дала им весьма туманные инструкции и почти не контролировала их действия, но она не видела причин что-либо менять. Покорение Равники было нужно Боласу, а не ей. От неё требовалось всего лишь выполнять условия контракта. Не более того.

Она смотрела, как этот расширенный состав Дозора хватает на руки беспризорников — в какой-то момент Гидеон держал сразу троих — и уносит их подальше от опасности. Смотрела, как они заступаются за прохожих, которые были слишком напуганы, чтобы защищаться самостоятельно. Смотрела, как они уничтожают одного вечного за другим. И качала головой от жалости к ним, которая граничила с отвращением.

Дозор совершенно упускал из виду общую картину. Гидеон, пожалуй, всё равно не сообразил бы, что к чему, но даже Джейс был слишком занят, спасая этих недотёп по одному. Они не сделали буквально ничего, чтобы устранить главную угрозу. Потому что вечные, повинуясь приказу Боласа (приказу Лилианы Весс), уже покидали площадь и разбредались по городу. При этом каждую секунду из портала появлялись всё новые и новые воины. Пускай Дозор и преуспел в спасении отдельных людей, он определённо не сумел спасти город. Спасти Равнику.

А что насчёт «остановить Боласа»?

Похоже, теперь об этом не было и речи.

Неудивительно, что Болас всё время побеждает. Хотя дракон уже раскрыл девять десятых своего плана, он по-прежнему умудряется водить за нос этих абсолютно предсказуемых идиотов.

И почему она вообще решила, что у них есть шанс?

Она заметила, что кивает в такт своим мыслям. Она сделала правильный выбор, положившись на свои таланты, свою хитрость, чтобы выждать время и нанести Боласу смертельный удар. Если бы она хотя бы помыслила сохранить союз с Джейсом, Гидеоном, Чандрой и остальными, то уже была бы мертва, а они всё так же с упоением рыли бы себе могилу. Отрицать это было бессмысленно. Факты говорили сами за себя.

Так почему же ей до сих пор так сильно хотелось плакать?

Глава XIX Тейо Верада

Тейо выбился из сил. Даже в дни тяжелейших тренировок послушников, даже во время сильнейшей алмазной бури прошлым летом он ещё не возводил так много световых щитов за столь короткий промежуток времени.

И, тем не менее, он продолжал снова и снова творить геометрические формы, защищая мужчин, женщин, детей и… других существ — причём не от разбушевавшихся стихий, не от алмазов и песка, а от немёртвых воинов, — вечных, как назвал их Джейс Белерен, — нападавших с бездумной жестокостью (хотя, на его взгляд, недостаточно бездумной). Послушник Верада выколдовывал то треугольник, то четырёхугольник, отражая выпады клинков и удары палиц.

Давление, говорите?

Даже в самом дурном расположении духа аббат никогда не оказывал на Тейо такого давления. Если его щиты рухнут, погибнут люди. Погибнет Крыска.

И сам я тоже погибну!

Он понимал, что ему здесь не место. И дело было вовсе не в смертельной опасности, и не в том, что это не его битва, и даже не его мир. А в том, что он не чувствовал себя достойным находиться среди этих героических незнакомцев. Почему для этого путешествия провидение выбрало именно его? Как часто аббат Баррез сокрушённо качал головой над своим самым неспособным учеником? По меньшей мере раз в день. Любой из его друзей-послушников справился бы не в пример лучше.

Во имя Бури, ну почему не кто-нибудь из них? Или из монахов с поясами? Почему не сам аббат, в конце концов?

Возникнув словно из ниоткуда, Крыска наклонилась к нему и сказала: — Ух ты, а у тебя здорово выходит.

Тяжело сглотнув, он кивнул ей и выставил очередной щит, круглый, который растянулся перед его простёртой восточной вершиной, вовремя прикрыв двух эльфийских ребятишек, чтобы те могли спастись от преследования закованных в минерал — лазотеп, как назвал его Гидеон Джура — вечных воинов. Щит Тейо справился со своей задачей, помешав вечным добраться до их добычи. Но щит не мог уничтожить этих существ.

Убийца призраков Кайя делала это при помощи светящихся клинков. Громовержец Раль — при помощи мощных электрических разрядов. Даже Крыска ловко вскакивала вечным на загривок и тыкала своими маленькими кинжальчиками им в глазницы, пронзая то, что осталось от их мозга. Она проделала это уже четыре или пять раз. Поначалу Тейо думал, что его стошнит, но теперь он, кажется, привык даже к такому.

Они наскоро представились друг другу. Тейо познакомился с Ралем и Кайей, Джайей и Чандрой (или это были Раль и Джайя, Кайя и Чандра?), Джейсом и Гидеоном, Тефери и Лавинией, Аджани и Карном. Плюс сам Тейо и Крыска — хотя остальные, похоже, не замечали Крыску. Возможно, потому, что она не относилась к этим мироходцам, одним из которых, как бы нелепо это ни звучало, был он сам. Тейо ни разу не встречал никого похожего на Аджани или Карна. Первый чем-то напоминал минотавра, только вместо бычьей головы у него была голова большого одноглазого кота. Второй целиком состоял из твёрдого, и в то же время податливого металла. Он не мог отвести глаз от этих чудес, затмевавших собой Оазис и всё, что он когда-либо видел в Гобахане, но у него не было времени, чтобы хоть немного их осмыслить. В его ушах постоянно звучал сердитый окрик аббата: «Клянусь Западным Облаком, малец, пора возводить щиты!»

Пора было возводить щиты. Вечный лупил по его кругу бронзовым цепом, и каждый удар отдавался в руке Тейо до самого плеча. Но, хотя ему приходилось несладко, он чувствовал нечто сродни облегчению. У ударов был свой ритм, и каждому предшествовала пауза. Алмазы во время шторма не обладали и половиной подобной аккуратности. Пускай они били не так сильно, зато сыпались градом и без перерывов. Вдобавок песок мешал послушникам разглядеть хоть что-нибудь вокруг себя, а сейчас Тейо прекрасно видел каждый взмах цепа. Он обнаружил, что может вклиниваться в эти взмахи, перехватывая их до того, как они достигнут наивысшей точкой, тем самым смягчая удар.

— Эй, Тейо Икрыска! Подтолкни-ка этого сюда!

Это был Гидеон. Он, как и почти все остальные, решил, что Тейо Икрыска — настоящее имя Тейо (видимо, от волнения Тейо мямлил слишком неразборчиво, представляя себя и Крыску, и все решили, что он говорит только о себе).

— Я Верада! — пискнул он, стараясь исполнить то, что от него требовалось. Сотворив для равновесия небольшой круг за правым ухом, он направил силу устава через восточную вершину, чтобы увеличить щит в левой руке, одновременно изменяя его геометрию с круга на четырёхугольник. По его меркам это было непростой задачей, но он кое-как справился. Сумел. Окрылённый этой маленькой победой, он попробовал применить ещё один сложный трюк: задействовав обе руки, придал своему ромбическому щиту объём и пошёл с ним вперёд.

Стань геометрией!

Цеп вечного отскочил от щита под немыслимым углом, лишив монстра равновесия. Тейо наклонился вперёд и толкнул. Вечный неуклюже попятился от него, и Гидеон отсёк ему голову.

— Неплохо, — проронил Гидеон перед тем, как переключить своё внимание на нового врага.

Тейо понял, что улыбается.

Больше похвалы, чем я когда-либо слышал от аббата Барреза.

Голос аббата вновь раздался у него голове: «Не время ухмыляться, послушник! Один случайный успех ещё не делает тебя щитовиком!»

Тейо поспешно спрятал улыбку и развернул щит, чтобы прикрыть спину Джайи.

Или всё-таки Кайи?

— Нужно призвать гильдии! Убедить их вступить в бой! — прокричал Джейс, их негласный командир.

Раль подстрелил очередного вечного и крикнул в ответ: — Не уверен, что это возможно! Я могу привести иззетов — и, может быть, у Кайи получится сделать то же самое с оржовами. Он покосился на темнокожую женщину с копной чёрных кудрявых волос, наконец-то развеяв сомнения Тейо по поводу того, кто есть кто.

Лавиния закончила мысль Раля: — Остальные гильдии отступили, защищая собственные территории. Друг другу они не доверяют сильнее, чем Боласу.

— И это не считая гильдий, которые и так уже служат Боласу. Гольгари и азориусов. И ещё, вероятно, груулов.

Тейо заметил, что при упоминании азориусов Лавиния нахмурилась. Он понял, что это её гильдия, и на миг задумался, какие вообще могут быть обязанности у здешних гильдий.

По крайней мере, с гильдией плотников в Оазисе всё было понятно.

Стоя спина к спине с Кайей, которая обменивалась ударами с вечными, Тейо заметил, как между врагами проскользнула Крыска. Наклонившись к Кайе, она прошептала: — Позовите Гекару. Она приведёт за собой весь Культ.

Кайя прирезала своего вечного и, помедлив, печально покачала головой. — Гекара мертва.

— Как будто я этого не знаю! — огрызнулся Раль Зарек.

Впервые с момента их знакомства Тейо увидел, как с лица Крыски сползла улыбка. — Гекара была моим другом, — растеряно пролепетала она. — Она меня знала. Она меня видела.

Тейо не знал, что ему делать. Сместив геометрию к левой руке, правой он потянулся к Крыске и легонько сжал её плечо в ободряющем жесте. По крайней мере, он постарался, чтобы этот жест казался ободряющим.

Крыска ответила ему печальной, но благодарной улыбкой.

— Возможно, у нас есть кое-что получше гильдий. Мироходцы! — крикнул Раль.

— Я сообщила им о Маяке, — сказала Лавиния.

— Он должен призвать каждого мироходца Мультивселенной в Равнику. Они слетаются сюда прямо сейчас. Глядите!

Тейо посмотрел туда, куда указывал Раль. Вспышка пламени возвестила о прибытии внушительных размеров минотавра с раскалённой железной цепью в руках. Похоже, что окружающая обстановка и толпы вечных застали его врасплох, и он едва не поплатился за это жизнью. Но вскоре он уже вовсю раскручивал цепь у себя над головой, раскалывая каждого вечного, подходившего к нему слишком близко.

— Кажется, его зовут Анграт, — заметил Джейс. — А вон Киора и Тамиё. И та девушка из Амонхета...

— Самут, — отозвался Гидеон. — Её имя — Самут.

Тейо снова повернулся, чтобы проследить за взглядом Джейса. Он увидел, что к ним бегут четыре женщины.

— Кто четвёртая? — спросил Раль.

— Впервые её вижу, — ответил Джейс.

— Она мироходка.

— С чего ты взял?

— Его очки, — подала голос Кайя из-за спины Тейо.

— Дай-ка взглянуть, — вмешался Карн и стащил очки прямо с головы Раля.

— Эй, не трожь! — на секунду всем показалось, что Раль собирается запустить в Карна молнией.

Тейо едва успел подумать, навредит ли молния металлическому человеку, как Карн пробормотал: «Всё с вами понятно». Он вернул очки Ралю и сотворил какое-то волшебство, описав в воздухе круг своей левой ручищей, похожей на дубину. Тейо увидел, как из металлической ладони голема ударили лучи золотистого света.

Один из этих лучей попал Тейо прямо в глаза. На миг он ослеп, его концентрация на уставе пошатнулась, и его щит развеялся.

— Какого Крокта! В следующий раз хотя бы предупреждай, Карн! — прокричал кто-то. Тейо не смог понять, кто именно. Но, когда зрение вернулось к нему, он увидел золотистую ауру, окружающую каждого члена их отряда, кроме Лавинии и Крыски. Такая же аура окружала минотавра Анграта и четырёх приближающихся женщин.

— Не беспокойтесь; это не навсегда. Действовать будет только до заката. Но пока что мы все сможем узнавать мироходцев, когда они прибудут, — как ни в чём не бывало пояснил Карн.

Тейо заметил, что Раль слегка нахмурился, словно обидевшись, что его трюк так легко повторили. Но громовержец сразу же стёр с лица это выражение, как сам Тейо недавно стёр свою довольную улыбку.

— Не каждый мироходец годится в Дозор, знаете ли, — заметила седовласая Джайя. — А некоторые так и вовсе отпетые негодяи.

Тейо задумался, что же подразумевалось под «годится в Дозор» — и только потом вспомнил, что остался без защиты.

Видимо, сам я не гожусь в Дозор, что бы это ни значило.

Он тихо запел и создал новый четырёхугольник.

Но почему-то теперь мне гораздо легче творить фигуры, подумал он с немалым удивлением.

— Негодяи или нет, но большинство мироходцев вряд ли будет в восторге от Никола Боласа. Нам нужно разделиться. Рассредоточиться по городу. Спасти как можно больше людей и поднять на бой каждого мироходца, которого мы встретим, — сказал Гидеон.

Тейо окинул взглядом собравшихся. Все они в ответ кивнули и прокричали что-то вроде «да!» или «согласны!»

Все, кроме Джейса. Тейо увидел, что тот наморщил лоб, но так ничего и не сказал.

Глава XX Дак Фэйден

Не оставляя идеи добраться до площади Десятого района, Дак проворно перебирался с крыши на крышу. Он по-прежнему был слишком далеко, чтобы в подробностях разглядеть, что там происходит, но, насколько он мог судить, небольшая армия выходила из огромного портала, который стёр с лица земли Канцелярию Договора.

Услышав крики внизу, Дак остановился и посмотрел на улицу с края крыши. Он ничего не увидел, зато услышал новые крики, перешёл к противоположному краю и снова посмотрел вниз.

На улице фаланга синих с металлическим отливом воинов, источающих фиолетовое сияние, атаковала горожан. Нет, не атаковала. Косила их одного за другим. Без устали. Без пощады. Мечом, топором, булавой и голыми металлическими руками. Повсюду гибли невинные.

Дак был вором, а не воином. Но это переходило всякие границы. Здесь попахивало резнёй в Дрейкстоне, его родном городке в мире Фиора. Всех людей в нём убили, когда Дак отлучился в другой мир. А теперь людей убивали прямо у него на глазах.

Он начал спускаться по стене ещё до того, как принял осознанное решение это сделать — и уж точно до того, как успел придумать мало-мальски вменяемую тактику против этих существ.

К тому времени, как он ловко спрыгнул на землю прямо позади орды, он уже понял, что имеет дело с нежитью. Это немного облегчило задачу. Дак не был некромантом, но как-то стащил перстень адского пламени у одного вампира в Доминарии. Сам перстень он уже давно загнал Й’даше, однако перед этим выудил из него заклинание, которое сейчас не раздумывая применил к минерализованному воину в тылу фаланги. Существо начало дымиться, разгораясь изнутри, и в конце концов вспыхнуло ярким пламенем.

Выгоревший остов воина рухнул на мостовую. Дак ухмыльнулся. И сразу же вслед за этим ощутил лёгкую панику, когда вся замыкающая шеренга как по команде развернулась к нему.

Это нехорошо.

Его заклинание взялось из перстня — который предполагалось надевать на палец будущей жертве, и поэтому им можно было уничтожить лишь одного мертвеца за раз. Дак поспешно применил свою магию против ближайшего к нему воина. Тот задымился и рухнул на колени, но ещё до того, как всё было кончено, его обступили трое других существ.

Дак прыгнул на стену и прилип к ней, оставаясь вне досягаемости, но тут к нему, расправив крылья, ринулся немёртвый авен. К счастью, упавший на колени воин уже успел хорошенько прожариться, позволив Даку обратить заклинание против металлического авена. Тот начал дымиться, но по-прежнему стремительно пикировал на Дака, который, повинуясь инстинкту, создал своего иллюзорного двойника на стене в пяти футах от себя. Дымящийся авен замешкался, не зная, которого из Даков ему атаковать — и в результате врезался в каменную стену примерно посередине между иллюзией и реальностью.

Падая, авен загорелся, и — вот свезло так свезло — приземлился на парочку своих товарищей, которые тоже занялись от его пылающих крыльев.

К этому моменту Дак уже привлёк к себе внимание целой фаланги. У него не было даже приблизительного плана, однако он добился того, чего хотел. Горожане спешно подбирали раненых — оставляя убитых там, где они лежали — и бросались врассыпную. Теперь Даку оставалось лишь как-то броситься врассыпную самому.

В спину ему полетели копья, когда он — в компании нескольких магических двойников — шустро пополз по стене. Некоторые копья попали в цель, превратив иллюзии в снопы голубых искр. Одно копьё зацепило его руку. Плоть осталась невредимой, но пострадала дорогая кожаная куртка, которую Дак по случаю стащил в Иннистраде не далее как прошлой ночью.

К счастью, в фаланге больше не осталось летунов. Увернувшись от очередного копья, Дак достиг крыши и остановился, чтобы глянуть вниз. Фаланга, словно забыв о его существовании, отправилась на поиски новых невинных жертв. Дака так и подмывало спалить их всех, но…

Он обернулся и посмотрел в сторону площади. Эти существа были частью той треклятой армии, что выходила из портала.

Сейчас на улицах Равники их уже, наверное, сотни.

Какое бы удовольствие ему это ни доставило, он понимал, что не сумеет сжечь их всех, тем более по одному. Должно было существовать иное решение, и искать его следовало не здесь. Его первоначальное чутьё подсказывало, что нужно направляться к площади, а за годы воровской жизни он научился доверять чутью.

И Дак продолжил свой путь по крышам…

Глава XXI Гидеон Джура

Аджани и Гидеон прорывались сквозь очередной сноп вечных — уже третий с тех пор, как они отделились от группы и покинули площадь. На сей раз это были копейщики, поэтому атаку возглавлял Гидеон, заслоняя собой товарища. Вечные копья на поверку оказались не такими уж и вечными, легко обламываясь при встрече с его яркой аурой неуязвимости. Пока вечные бросали сломанное оружие и тянулись за мечами, Гидеон и Аджани успевали разбить их строй и разорвать их на части. Гидеон исступлённо орудовал Чёрным Клинком, отсекая головы, конечности и всё, что попадалось под руку. Или же точными ударами пронзал вечным сердца. Кажется, сам волшебный меч больше склонялся ко второму способу убийства. Это было странное ощущение, но Гидеон действительно мог чувствовать желания Клинка, которые распространялись по всей длине его руки, и дальше, до самого копчика. Глубоко внутри он понимал, что потакать кровожадным наклонностям оружия было плохой идеей, но решил не обращать внимания на внутренний голос. Он почти забыл, сколь неохотно поначалу использовал Пожиратель Душ, даже против нечистого демона Вельзенлока. Сейчас от его сомнений не осталось и следа. Помогло и то, что эти вечные были уже мертвы, что они были осквернёнными телами величайших воинов Амонхета, вынужденными служить Боласу посредством Лилианы. Он чувствовал, что оказывает им услугу, обрывая их мучительную не-жизнь. И всё же, глубоко внутри, он понимал, что не отпускает их души на свободу. Если предположить, что у них по-прежнему были души, то он, по сути, просто скармливал их мечу.

Но почему-то прямо сейчас ему было на это наплевать.

Гидеон мельком взглянул на Аджани. Уничтожение вечных не доставляло большому коту никакого удовольствия, но он всё равно был чертовски в этом хорош. Когти и клыки, усиленные мышцами и магией, раздирали лазотеповых воинов в клочья.

Всего за несколько минут целый сноп превратился в ошмётки под ногами двух мироходцев. Они двинулись дальше.

Их путь лежал к Дому Солнца, резиденции Легиона Борос. Гидеон рассчитывал поговорить с гильдмейстером боросов, архангелом Аурелией, и заручиться поддержкой старого друга. Он знал, что небесные рыцари Бороса первыми вступили в бой с драконом. Однако, потерпев сокрушительное поражение, они отступили, чтобы выставить оцепление вокруг площади.

Но этого было недостаточно.

При его силе и праведности Легион обязан был сделать нечто большее, чем просто охранять условную границу. Легион обязан был вмешаться. Обязан атаковать. И желательно, чтобы при этом он согласовывал свои действия с прибывающими мироходцами, число которых росло ежеминутно.

За примерами не требовалось далеко ходить: прямо перед ними в сопровождении вспышки зеленоватого призрачного света возникла очередная мироходка. С тёмной кожей, короткими волосами, крепким телосложением и луком, который она тут же нацелила на них.

— Мироходка? — уточнил Аджани, хотя это и так было понятно по её появлению и по золотистому следу, который они могли видеть благодаря магии Карна.

Помедлив, она кивнула.

— Когда-нибудь слышала о драконе Николе Боласе? — продолжил Аджани.

Она ничего не ответила, но ярость, вспыхнувшая в её глазах, была красноречивее любых слов.

— Да, мы разделяем твои чувства, — сказал Гидеон. — Я Гидеон. Это Аджани. Болас сейчас в этом мире. Он считает, что сможет его захватить. Мы собираемся прикончить его раньше. Хочешь помочь?

Наконец она заговорила, и с каждым словом в её голосе всё отчётливее слышался гнев: — Меня зовут Вивьен Рид. И я не хочу никому помогать. Я хочу убить дракона собственными руками.

— Нам не важно, от чьей руки он умрёт, — примирительно сказал Аджани.

Она глубоко вдохнула, пытаясь обуздать свою ярость. Ей это удалось.

— Неважно, от чьей руки, — согласилась она.

— Тогда иди с нами, — скомандовал Гидеон, проходя мимо неё.

Вивьен и Аджани обступили его с двух сторон.

— У меня есть вопросы, — сказала она.

— Задавай. Возможно, у нас найдутся ответы, — предложил Аджани.

— Но только позже! — вскричал Гидеон.

Прямо над ними пронеслась эскадра крылатых вечных — ангелов, авенов, демонов и дрейков. Гидеон со всех ног бросился в погоню. Двое его товарищей поспешили за ним.

Свернув за угол, они оказались на Главном плацу Четвёртого округа. Вечные уже взяли его в кольцо, атакуя каждого в пределах видимости. Гидеон попробовал вмешаться, но летуны ловко пикировали и взмывали снова, ухитряясь оставаться вне досягаемости Чёрного Клинка.

Аджани тоже нечем было похвастаться, зато лук Вивьен оказался невероятно эффективным. Каждый раз, пуская стрелу, она пронзала одного летающего вечного — и одновременно высвобождала нечто вроде зелёного сияющего призрачного животного, будь то филин, ястреб или птеродактиль, которое успевало атаковать и зачастую убить ещё одного врага перед тем, как испариться.

— Вот это лук! — уважительно заметил Аджани.

Она молча кивнула и вновь натянула тетиву.

Но даже с помощью новой союзницы битва явно складывалась не в их пользу. Врагов было слишком много, и прикованный к земле Гидеон ощущал себя совершенно беспомощным. Лучшее, что он смог сделать — собрать вокруг себя мирных жителей и с помощью меча отгонять от них то лазотепового авена, то лазотепового демона. Но неизбежно какой-нибудь бедолага, отбившись от основной группы, оказывался схвачен, поднят высоко в небо и отпущен, чтобы разбиться в лепёшку о мостовую. Каждую смерть Гидеон ощущал как личное поражение.

Он посмотрел на север. Отсюда был прекрасно виден Дом Солнца, и Гидеон проклинал себя за то, что не успел добраться до Аурелии прежде, чем началась эта атака.

Но его переживания оказались напрасными.

Паргелий II — гарнизон быстрого реагирования, Воздушная Цитадель, Летающая Крепость — поднялся над Домом Солнца и завис в воздухе, словно идеально симметричный символ славы и доблести. Даже вечные, казалось, прониклись зрелищем и на миг прервали бой. А затем из двух больших каменных бастионов Паргелия посыпались боросы. Боевые ангелы встали на крыло. Небесные рыцари верхом на грифонах спикировали на врага.

Гидеон выискивал в небе Аурелию, внезапно ощутив непреодолимое желание вновь её увидеть. И он её нашёл. Белоснежные крылья почти десяти футов в размахе. С мечом в одной руке и копьём в другой, она вела своё войско в атаку, выкрикивая отрывистые команды и самолично выкашивая ряды вечных.

То была почти чистая победа. Почти. Гидеон сопроводил шестерых человек и двух гоблинов, которых защищал, к ближайшему зданию, ближайшей открытой двери. Аджани сделал то же самое со своей группой. Вивьен продолжала выпускать, казалось, бесконечный запас стрел, создавая почти бесконечную вереницу духов и поддерживая боросов с земли. Воздух над ними гудел от звуков сражения — сражения, в котором Гидеону не терпелось поучаствовать.

Будь осторожнее со своими желаниями...

Едва захлопнув двери кафе, которому предстояло стать временным убежищем для восьми его подопечных, Гидеон взглянул вверх и увидел, как отважный легионер верхом на пегасе устремился к троице увековеченных авенов. Ему удалось сразить мечом двоих, но третий взмахнул крылом и выбил легионера из седла. Он полетел вниз. Пегас спикировал, пытаясь подхватить своего всадника, но тот уже воткнулся головой в каменную брусчатку. Раздался хруст сломанной шеи — звук, которым Гидеон был уже сыт по горло.

Не этого я хотел, сказал он себе.

И он почти убедил себя — но воистину, не упускать же такой шанс!

Не теряя времени, Гидеон бросился к трупу, достигнув его одновременно с пегасом. Схватив поводья крылатой лошади, он одним махом запрыгнул в седло и слегка ударил пятками в бока зверя, понукая того вновь подняться в воздух. Он боялся, что лошадь откажется подчиняться, из преданности прошлому хозяину или из страха перед незнакомой рукой. Но пегас мгновенно принял нового седока, и вскоре Гидеон ужевозносился ввысь, преследуя третьего авена. Чёрный Клинок начисто отсёк ему одно лазотеповое крыло, и немёртвая тварь сорвалась в крутой штопор, в конце раздробив свои тонкие кости о брусчатку всего в паре футов от мёртвого легионера.

Гидеон развернул пегаса и уже всерьёз вступил в воздушный бой. Как и в случае с копейщиками, вечные падали замертво от его ударов.

— Да ты вовремя, — раздался знакомый голос. Это была Аурелия с её знаменитой воинственной улыбкой. Так она улыбалась только в пылу сражения. У неё была и другая улыбка, для более спокойной обстановки, но Гидеону доставляло радость видеть любую из них.

— Это дипломатическое опоздание, — отозвался Гидеон со своей знаменитой кривой ухмылкой. Он понимал, что сейчас не время для смеха и дружеских пикировок, но ничего не мог с собой поделать. Он вспомнил, как Лилиана однажды сказала ему: «Гидеон-пустозвон никому не нужен, Бифштекс».

Что ж, сейчас уже незачем пытаться ей угодить.

Аурелия поравнялась с ним и кивком указала на пегаса.

— Нравится?

— Славная лошадка.

— Ещё бы. Я лично её тренировала.

— У неё есть имя?

Аурелия снова улыбнулась и порхнула в сторону, напоследок крикнув: — Её зовут Клятва Гидеона.

Улыбка Гидеона стала шире. Он прошептал «но, Клятва, пошла!», и пегас, прибавив ходу, устремился к тающему на глазах войску противника.

Возможно, не всё ещё потеряно...

Глава XXII Чандра Налаар

Чандра, Джайя и Лавиния следовали за снопом (а может, и десятком снопов) вечных вглубь селезнийских владений. При каждом удобном случае пиромантки подстреливали парочку воинов сзади, надеясь, что фаланга развернётся и примет бой. Но Жуткая орда не обращала внимания на потери и не сворачивала с пути. Их было много, и они двигались быстро, так что трём женщинам приходилось буквально бежать, чтобы только не отстать от них.

Чандра в очередной раз убедилась, что Равника — по большей части город узких улиц и закоулков, высоких массивных зданий и густых теней — меняла лица на каждом шагу. Территории, принадлежащие Конклаву Селезнии, были просторными и светлыми, с газонами, садами и белокаменными воздушными строениями, которые нередко представляли собой лишь стены, окружающие очередной сад. Селезния была лесом, застроенным соборами под открытым небом… Или огромным собором под открытым небом, заросшим лесами.

И самым величественным собором по праву считалось мировое древо Виту-Гази, которое гордо возвышалось над всеми владениями Конклава. На протяжении десяти тысяч лет оно служило его резиденцией, со сводами, террасами и кельями, возведёнными внутри него или на нём. Чандра не считала себя любительницей природы, — даже близко, — но у неё всё равно перехватило дыхание при виде такой красоты. И от мысли, что вечные будут карабкаться по его коре, корням и веткам, ей становилось физически плохо.

К счастью, Виту-Гази не был беззащитным. Шеренга гвардейцев-ледевов — людей и эльфов в доспехах верхом на волках размером с медведя — встретила вечных во всеоружии. Волки свирепо набросились на Орду, и завязалось эпическое сражение. Но Чандра заметила, что гвардейцы чересчур полагаются на своих лучников. Их стрелы без промаха разили вечных, пробивали их лазотеповое покрытие и совершенно им не мешали. Многие немёртвые существа продолжали упорно идти вперёд с пятью, десятью, двадцатью стрелами, торчащими из груди и конечностей. Такого ущерба было недостаточно, чтобы остановить их наступление.

Наконец-то настигнув Орду, Чандра и Джайя принялись испепелять вечных с тыла. Но те, как и прежде, не замечали потерь, сосредоточив все усилия впереди и наседая на ледевов в стремлении пробить себе путь к мировому древу.

Лавиния собралась было зайти спереди и присоединиться к сражению, но её остановил зычный низкий голос: — Назад, Лавиния из Азориуса! Тебе здесь не рады! Повернувшись, все увидели могучего бронированного кентавра, старшего копейщика Конклава. Он топтал вечных всеми четырьмя копытами, но при этом не сводил глаз с Лавинии. — Забирай своих «друзей» и уходи. Нам здесь не нужны задержатели Азориуса! — крикнул он.

— Ты глупец, Боруво! Мы здесь, чтобы помочь!

— Сдаётся мне, называть его глупцом — скверный способ его переубедить, — прошипела Джайя.

Лавиния пропустила её слова мимо ушей. — Кроме того, копейщик, я больше не задержатель, и даже не член Сената!

— И ты решила, что я в это поверю? Так кто же из нас глупец?

— По-прежнему ты!

— Селезнийцы не доверяют азориусам, особенно вашему новому гильдмейстеру Баану!

— Я тоже не доверяю Баану!

Их разговор был прерван внезапно прилетевшей эскадрой вечных воинов верхом на лазотеповых дрейках. Они начали стаскивать гвардейцев с их волков и с силой швырять их об дерево и камень. В строю ледевов образовалась брешь, в которую тут же хлынула Орда. Чандре показалось, что она узнала вечного, возглавляющего атаку: в прошлом это была девушка по имени Макари, с которой Чандра познакомилась в Амонхете. Макари была без памяти влюблена в парня по имени Генуб, и на миг Чандре стало любопытно, что же случилось с Генубом, был ли он жив или мёртв, и убил бы он существо, в которое превратилась его возлюбленная, если бы мог.

— Может, пора забыть старые обиды, копейщик? Или ты скорее позволишь Виту-Гази пасть? — крикнула Лавиния, обращаясь к Боруво.

Боруво в ответ проворчал что-то нечленораздельное, а тем временем снопы под командованием Макари уже рубили и секли ствол священного древа, пока дрейки оплёвывали огнём его листья и толстые ветки.

— Довольно! — распаляясь, прорычала Чандра. — С дороги, кентавр! Она испустила непрерывный поток ревущего пламени, начав поджаривать фалангу с тыла и быстро продвигаясь вперёд, к вечным, атаковавшим дерево.

Джайя схватила её за руку и одёрнула, предупредив: — Нельзя спасти чёртово дерево, подпалив его!

Чандра хотела было возразить. Ведь она вовсе не собиралась сжигать мировое древо.

Ну ладно, может, пара веток и обуглится, но дрейки всё равно…

Однако что-то помешало ей произнести это вслух. Она не могла понять, что именно, хотя оно казалось очень… знакомым. Повинуясь странному чутью, она посмотрела вверх, огляделась по сторонам. На балконе здания, расположенного на противоположном конце зелёной лужайки, она разглядела крошечную фигурку, — маленькую женщину, — объятую вихрящейся зелёной магией. Нет, переполненную зелёной магией, которая неудержимо рвалась из неё наружу. Без сомнения, то была Нисса Ревейн.

Сила Ниссы воплотилась в зелёном вихре, который, вращаясь, устремился от неё не к вечным, а к Виту-Гази. Мировое древо словно впитало вихрь в себя — а затем пришло в движение. Корни высвободились из земли, стряхнув с себя вечных, пытавшихся их обрубить; Жуткая орда теперь походила на ничтожных блох, облепивших восставшее в полный рост дерево. Его ветки стали руками и пальцами. Стволы и корни стали сильными и крепкими ногами. Виту-Гази сделал свои первые могучие шаги. Священное древо превратилось в живого, ходячего и топчущего элементаля больше сотни футов высотой. По-прежнему прикреплённые к нему арки и здания теперь выглядели и действовали как доспехи на этом новом исполинском страже, который вступил в битву и стремительно завоёвывал победу.

Макари и окружавшие её воины были растоптаны. Огромными ладонями вековое дерево прихлопнуло дрейков, словно мух, оставив от них лишь лазотеповую крошку.

Боруво и Лавиния дружно разразились ликующими возгласами (хотя за Лавинией подобного никогда прежде не замечалось), а Виту-Гази двинулся дальше, давя каждого вечного на своём пути и небрежно стряхивая тех, кто до сих пор цеплялся за его корни и ствол. Вскоре стало ясно, что поход великого элементаля только начался. Он направлялся к центру города, к Вечной армии, к самому Боласу.

Но Чандра не замечала исполинского элементаля и тот хаос, что он учинил на своём пути. Всё её поле зрения занимала Нисса Ревейн. Глаза Чандры наполнились слезами, хотя она уже настолько раскалилась, что слёзы мгновенно обращались в пар. Она неотрывно наблюдала за тем, как Нисса спускалась на землю, ловко перепрыгивая с балкона на террасу, с террасы на балкон, пока не очутилась среди них.

Боруво и даже Джайя Баллард были потрясены ею — или, по крайней мере, тем, что она совершила.

Лавиния поприветствовала её.

Нисса не ответила. Она смотрела на Чандру. Чандра смотрела на Ниссу. Чандра сглотнула. Нисса выдавила смущённую улыбку. Никто не проронил ни слова.

Глава XXIII Раль Зарек

Раль знал, что он должен был делать. Он должен был помогать Кайе и этому новому пареньку Тейо сражаться с вечными, вербовать мироходцев и всё в таком духе. Но, когда он рассказал Кайе, что ему хотелось сделать, — необходимо было сделать, — та просто кивнула и ответила: «Ступай».

Его совесть немного успокаивало лишь то, что перед уходом он не забыл приказать камергеру Мари повести Лигу Иззет в битву против Жуткой орды. Но правда заключалась в том, что если кто и должен был повести иззетов в битву, то только их новый гильдмейстер. Поставив на первое место личные интересы, он вряд ли продемонстрировал выдающиеся лидерские качества.

Но ему было всё равно. Все его мысли занимал Томик.

Он пригладил свои серебристые волосы и проверил Аккумулятор. Заряда оставалось лишь сорок шесть процентов. Он так и не успел его восполнить. Раль подумал было призвать очередную грозу — но прямо сейчас у него не было на это ни времени, ни магических сил.

Он опять заметил вечного. Взвод, или фаланга, или сноп, или как там они себя называли — если предположить, что немёртвые болванчики вообще утруждали себя названиями — рассыпался по всему Пёсьему углу, чтобы убивать каждого, кто попадётся им на глаза.

— Эй, ты! — окликнул его Раль.

Вечная воительница обернулась и немедленно бросилась на него, высоко занеся оба топора для удара. Раль вытянул руку, его волосы встали дыбом, и он выстрелил в неё молнией. Вид того, как она корчится, шипит и поджаривается, принёс ему глубокое удовлетворение.

Но это было глупо. Ей бы хватило и половины той мощности, что ты потратил. Тебе нужно беречь заряд.

Он снова проверил остаток: сорок два процента.

Идиот.

Его путь лежал к апартаментам, которые он делил с Томиком Вроной. Они остановились на Пёсьем углу, потому что это был захолустный район, который только-только начали облагораживать: миленький, но не настолько, чтобы привлекать ненужное внимание. Вдобавок он был равноудалён от территорий как Иззета, так и Оржова, а значит, здесь они вдвоём реже попадались бы на глаза представителям своих гильдий. Но оказалось, что он напрасно беспокоился. Судя по всему, их «секретные» апартаменты были самым очевидным секретом во всей Равнике. И теперь это только усиливало его страх. Болас знал об этом месте. И дракон вряд ли был в восторге от того, что Раль отказался ему служить. Если Болас решит отомстить ему через Томика…

Впереди замаячил ещё один вечный. На этот раз Раль проявил больше сдержанности и точным выстрелом снёс твари голову. Она рухнула, подёргиваясь, и вскоре затихла.

Он проверил снова: сорок один процент.

По крайней мере, теперь я проигрываю эту битву медленнее.

Гильдмагу Иззета не полагалось влюбляться в личного помощника наследницы Оржова. И Раль до самого конца упорно отрицал, что его отношения с Томиком имеют хоть что-то общее с настоящей любовью. Но теперь всё это осталось в прошлом. Не было смысла хвататься за удобные фантазии. Правда заключалась в том, что за всю жизнь Раль никем не дорожил сильнее, чем сейчас Томиком.

До его цели оставался целый квартал. Он свернул за угол и обнаружил там вечного, который убивал молодую женщину, пока двое её спутников-мужчин смотрели на это, скорчившись от страха, и не делали ничего, лишь лепетали её имя: «Эмми, Эмми. Нет, только не Эмми». Он подстрелил вечного и пронёсся мимо её друзей, процедив на ходу: — Убирайтесь с улицы, идиоты.

Очередная проверка: тридцать девять процентов.

Примерно с десяток вечных шли по улице в другую сторону. Слишком много, чтобы ввязываться в драку. Он широко развёл руки в стороны и одновременно выстрелил в крайних вечных слева и справа. Ему повезло, что лазотеп оказался таким хорошим проводником. Почти без усилий он создал замкнутый контур между собой и десятком врагов. Они дёргались и извивались, словно бабочки, пришпиленные к стене, пока он не вырубил ток, а затем, дымясь, дружно попадали на мостовую.

Тридцать четыре процента.

Он был уже перед входной дверью, даже потянулся к дверной ручке, когда позади него раздался пронзительный визг. Резко обернувшись, Раль увидел увековеченного ангела, спускавшегося к нему с высоты.

Он выстрелил.

Мимо.

Ему едва удалось увернуться. Перекатившись по мостовой, он остановился, лёжа лицом вверх.

Тридцать три процента.

Он чувствовал себя перевёрнутой черепахой. Аккумулятор на его спине был настолько лёгким, насколько это было возможно при его конструкции. То есть не тяжелее, чем это было необходимо. То есть всё равно чертовски тяжёлым. Он привык к нему, специально упражнялся с ним, сражался с ним во множестве битв, но от этого сейчас ему было ничуть не проще перевернуться, подняться и вновь приготовиться к стрельбе.

И всё-таки он справился.

Ангел снова пошёл на снижение. Костяшки его пальцев украшали острые бронзовые когти.

Раль выстрелил снова.

И снова мимо.

Снова перекат — но на этот раз он оказался недостаточно проворным. Когти на правой руке ангела располосовали его кожаную куртку и прочертили неглубокие борозды на его плече. Раль с шипением втянул в себя воздух — и понадеялся, что когти не были пропитаны каким-нибудь ядом.

Тридцать два процента.

Ангел начал разворачиваться для очередного захода. Раль развёл руки в стороны, скрипнул зубами и стал бормотать слова заклинания, то и дело морщась от боли.

Он сотворил перед собой в воздухе сеть из перекрещенных молний.

Ангел ушёл от неё бочкой, набрал высоту и спикировал на ту сторону сети, где находился Раль.

Двадцать семь процентов.

Раль рывком прижал кулаки к груди, и электрическая сеть устремилась к нему — только чуть быстрее, чем жуткий ангел.

Она опутала покрытые лазотепом крылья ангела, и с тварью было покончено — что, впрочем, не помешало ей сбить Раля с ног и придавить его к земле, дёргаясь в предсмертных конвульсиях.

Ралю чертовски повезло, что он был невосприимчив к собственному электричеству, потому что существу понадобилось добрых тридцать секунд на то, чтобы окончательно поджариться. И, поскольку Раль не был невосприимчив к жару, которым сопровождалась его смерть, он орал как резаный, пока раскалённый докрасна вечный прожигал его куртку, рубаху и добрую порцию штанов.

Наконец он спихнул с себя выгоревший остов.

Двадцать один процент.

Он поднялся на ноги так быстро, как только смог. То, что осталось от его одежды, представляло собой обугленные лохмотья, а некоторым участкам его кожи не помешала бы хорошая целебная магия. Но сейчас всё это было неважно.

Он огляделся в поисках притаившихся вечных, и, никого не обнаружив, наконец-то взялся за дверную ручку и вошёл в дом.

Он бросился вверх по лестнице, чтобы поскорее увидеть Томика и заключить его в объятья.

Но когда он достиг апартаментов, то обнаружил, что там никого нет.

Глава XXIV Кайя

По неизвестной причине вечные до сих пор — насколько Кайя могла судить — не вошли ни в одно здание. Фаланги и снопы Жуткой орды прочёсывали улицы Равники, но горожанам, оставшимся дома, по крайней мере временно ничего не угрожало. Вряд ли стоило надеяться, что так продолжится и дальше. Не в привычках Боласа было вежливо стучать перед тем, как устраивать кровавую бойню. Но мироходцы были рады воспользоваться этой небольшой передышкой, пока она не закончилась.

Поэтому Кайя, Тейо и Крыска прокладывали себе путь через городские улицы, улочки, переулки, сражаясь с вечными и заодно спасая случайных прохожих. После этого оставалось лишь сказать спасённым, чтобы они нашли укрытие, — какое угодно и где угодно, — и троица могла двигаться дальше, больше не беспокоясь о тех, кого они оставили позади. Кроме того, они ни разу не заходили внутрь сами, что приносило им огромное облегчение. Переходить от дома к дому, от здания к зданию, было бы гораздо опаснее и отняло бы гораздо больше времени.

Они направлялись к Оржове, Собору Роскоши, чтобы призвать силы Синдиката Оржов на битву с врагом. Поскольку их было всего трое, — и поскольку способности Тейо были по большей части (ну ладно, почти полностью) оборонительными, — они старались избегать больших скоплений. Однако то, как блестяще они расправлялись с отдельными вечными или небольшими снопами, поистине заслуживало восхищения.

Кайя брала на себя основную работу, когда дело по-настоящему доходило до убийства этих существ. Оказалось, что они были особенно уязвимы к её призрачным кинжалам. К тому же они не могли ничего ей сделать, пока она оставалась бесплотной. Разумеется, ей приходилось всё время быть начеку; всегда существовала опасность, что, пока она убивает одного вечного, другой может улучить момент. Но призрачной убийце было не привыкать к такой осторожности. Как, впрочем, и к убийству нежити. Кроме того, Тейо был рядом и прикрывал ей спину.

Он называл себя всего лишь щитовиком-недоучкой, и действительно, парень явно работал на пределе сил, но он справлялся со своей задачей, защищая их сзади, спереди и с боков. Он оказался шустрым и сообразительным, и, не будь ситуация настолько отчаянной, Кайя посмеялась бы над тем, как сам он то и дело поражается своему стремительно растущему мастерству.

И Крыска тоже была не промах — маленькая и юркая.

В общем, не зря её так назвали.

Вдобавок она талантливо управлялась с собственными маленькими кинжальчиками. Выждав подходящего момента, она выныривала из-за ромбических щитов Тейо, уворачивалась от пары-тройки вечных и разила того, кто меньше всех ожидал её нападения, вгоняя оба лезвия ему в глазницы, глубоко в мозг. Существо сразу же падало замертво, а Крыска проворно убегала, прежде чем другие вечные успевали хоть как-то среагировать на её присутствие.

Во время краткой передышки, когда они пересекали широкий, но пустой проспект, — пустой, за исключением нескольких трупов, свидетельствующих о том, что вечные уже успели побывать здесь раньше, — Тейо повернулся к Кайе и спросил: — Выходит, мы теперь Дозор?

— Я не знаю, — ответила она. — Ни разу не слышала ни о каком «Дозоре» до сегодняшнего дня. И с трудом представляю себе, что это такое.

— Мне кажется, это хорошие парни, — сказала Крыска.

Тейо кивнул: — Равницкая версия Ордена Щитовиков.

Кайя помотала головой. — Не думаю, что он ограничен Равникой. Все его члены — мироходцы. Скорее, это мультивселенская версия твоего Ордена.

Крыска пожала плечами: — Ну, то есть… всё равно хорошие парни.

— Да.

— Тогда, я думаю, вы оба теперь в Дозоре. Я-то, понятное дело, нет. Я же не мироходка. Внезапно девочку осенила некая мысль, и она рассмеялась: — Я не в Дозоре и не в гильдии. Такова уж Крыска — вечно сама по себе.

— Но ты убила больше вечных, чем я, — возразил Тейо.

— Ой, это так мило с твоей стороны, Тейо. Ты очень милый парень. Ну скажите, госпожа Кайя, разве он не милый?

— Невероятно милый, — ответила Кайя, высматривая впереди очередной сноп или фалангу.

Тейо слегка нахмурился и обратился к Крыске: — Я уверен, что я старше тебя.

Она пропустила его слова мимо ушей. — Вот поэтому-то я его и усыновила.

— Я...

Она повернулась к нему, не дав договорить: — Как твой порез? Я даже шрама не вижу.

Ошарашенный столь внезапной сменой темы, Тейо потёр лоб в том месте, где ещё недавно красовался порез. — Вроде бы нормально. Я его совершенно не чувствую.

— Господин Златогрив был очень любезен, когда нашёл время его залечить. Не сказать, чтобы у него не было других забот, со всеми этими вечными, которых он убивал направо и налево. Скажите, госпожа Кайя, ведь правда господин Златогрив был очень любезен?

— Невероятно любезен, — рассеянно кивнула Кайя, размышляя о том, как именно она будет убеждать оржовов принять участие в войне. Она уже видела, что Мари повела на бой иззетов, и теперь они сражались бок о бок с био-воинами из Ассоциации Симик под командованием морянина-гибрида по имени Ворел. То был редкий случай единения гильдий, а симики приятно удивили всех, покончив со своей изоляцией и вовремя придя на помощь.

Как бы мне теперь заставить мою гильдию сделать то же самое?

Она сильно сомневалась в своих шансах на успех, но понимала, что эти шансы будут и вовсе равны нулю, если она не сумеют добраться до Оржовы.

Она уже могла разглядеть зазубренные шпили и воздушные (в буквальном смысле) контрфорсы Собора Роскоши, возвышающиеся над более близкими и гораздо более скромными строениями. Стремясь поскорее попасть туда, Кайя бросилась в боковую улочку, — практически переулок, — показавшуюся ей наиболее коротким путём, пролегающим наискосок между двумя высокими зданиями. Крыска сцапала Тейо за руку и поспешила за ней.

Преодолев примерно сотню ярдов вглубь переулка, Крыска заметила: — Не думаю, что нам нужно сюда.

— Нужно, если мы хотим побыстрее попасть в Оржову.

— Но здесь тупик.

Кайя резко затормозила и повернулась к Крыске. — Могла бы и раньше сказать.

— Да, но вы казались такой уверенной. Я подумала, вдруг вы знаете секретный проход. То есть, в Равнике ведь полно секретных проходов. Полным-полно. И я знаю их все — ну, большую часть так точно. Но я решила, что гильдмейстер Кайя может знать такой, о котором неизвестно мне, верно?

— Крыска, я пробыла гильдмейстером без году неделю. Я и в Равнике-то пробыла всего пару месяцев. Я знаю этот город немногим лучше, чем Тейо.

— Я прибыл только сегодня утром, — добавил Тейо, хотя в этом не было необходимости.

— Я знаю, — прорычала Кайя.

Крыска согласно закивала. — Да, верно. Значит, с этого момента ведёт местный. Сюда.

По-прежнему не отпуская руки Тейо, она потянула его назад, туда, откуда они пришли. Он не сопротивлялся. Кайя последовала за ними, чувствуя раздражение и злость на саму себя.

И с чего мне вообще взбрело в голову идти первой?

— Ладно, — подала голос Крыска, — пожалуй, всё-таки не сюда.

— Почему? — спросила Кайя за секунду до того, как узнала причину. В двадцати футах впереди в переулок вошёл сноп вечных. Их было слишком много, чтобы сражаться с ними в этом замкнутом пространстве. Существа заметили троицу и сразу же ринулись к ней. Кайя, Крыска и Тейо развернулись и пустились наутёк.

— Ты же говорила, что здесь тупик! — прокричала Кайя.

— Так и есть!

— Тогда куда мы бежим?

— В конце переулка есть дверь в подпольную рюмочную. Оттуда нельзя попасть в собор, но, может, эти страшилы забудут о нас, если мы спрячемся внутри?

Такой вариант был не хуже прочих.

Вечные двигались быстро, но у них на кону не стояла жизнь. С большим отрывом Крыска, Тейо и Кайя достигли тяжёлой железной двери в конце переулка. Наконец-то отпустив Тейо, Крыска подёргала дверную ручку. Заперто. Она принялась колотить в дверь кулаками. Никто не откликнулся. Тогда она присела на корточки и сказала: — Ну ладно. Я умею вскрывать замки.

— Я тоже, — ответила Кайя, глядя на приближающихся вечных, — но не думаю, что у нас хватит времени.

— Я выиграю вам время, — заявил Тейо. Он начал напевать и сотворил внушительных размеров ромбический щит из белого света, отделивший их от преследователей всего за миг до того, как толпа вечных с размаху врезалась в него. Тейо натужно крякнул, но удержал щит, и даже расширил его до прямоугольника, перегородившего весь переулок так, чтобы ни одно существо не могло украдкой обойти его.

— Я и не знала, что ты так умеешь, — бросила через плечо Крыска, по-прежнему ковыряясь в замке.

— Я тоже. Никогда раньше этого не делал. Но я могу использовать стены переулка в качестве замены геометрии. Это как строить по трафарету.

— Как скажешь.

Он не ответил. Кайя стояла к нему достаточно близко, чтобы видеть бисеринки пота, выступившие на лбу и щеках парнишки. Он напевал себе под нос, не разжимая побледневших от напряжения губ. Вечные без устали долбили его щит своим оружием, и он, казалось, ощущал каждый удар всем телом. Кайя не могла сказать, как долго он ещё продержится под таким натиском.

Что-то тихонько щёлкнуло. — Готово! — воскликнула Крыска, вставая в полный рост. Она подёргала ручку, но дверь по-прежнему не поддавалась. — Она точно отперта! Наверное, внутри есть щеколда.

— Предоставь это мне, — сказала Кайя и просочилась сквозь дверь.

То, что она увидела внутри, её совершенно не обрадовало. Дверь была закрыта на тяжёлый железный засов — с навесными замками на обоих концах. Кайя почти не сомневалась, что сумеет их вскрыть — но не могла гарантировать, что справиться с этим достаточно быстро, чтобы впустить детей до того, как щит Тейо даст слабину.

Я могла бы их бросить.

В самом деле, они были едва знакомы. До сегодняшнего дня она и не подозревала об их существовании. Кайя была наёмной убийцей и мироходкой — вечно в пути, вечно оставляя позади людей, и даже целые миры. Не в её привычках было привязываться к кому-то надолго. Она понимала, что при её работе друзья — скорее обуза.

Мне бы следовало их бросить.

Но я не стану.

Она просунула голову сквозь дверь и предупредила: — Я открою эту дверь, но вам придётся продержаться немного дольше.

Тейо, зажмурив глаза, лишь коротко кивнул и ничего не сказал. Он уже не напевал, а лишь скрипел зубами, упёршись обеими руками в свой щит, пока лазотеповый минотавр снова и снова бодал его, а остальные вечные колотили по нему булавами или навершиями своих серповидных мечей. От каждого удара щит вспыхивал ярким белым светом. Было очевидно, что долго он не протянет.

Осознав нависшую над ними опасность, Кайя просочилась в переулок целиком. Обнажив кинжалы, она погрузилась внутрь себя, взывая к силе множества оржовских контрактов, которыми она, как гильдмейстер, теперь владела, преодолевая их сопротивление, чтобы призвать всю мощь, доставшуюся ей вместе с её привилегированным положением, всю присущую ему власть, в это самое место. Она знала, что многие высокопоставленные члены Синдиката считают её самозванкой (кем она и вправду являлась), самовольно освободившей множество несчастных душ от непосильного бремени долгов (что она и вправду сделала), и будут нарочно тянуть время, чтобы позволить ей погибнуть (что и вправду могло вот-вот случиться). Ей не приходилось рассчитывать, что они явятся вовремя или хотя бы поделятся с ней мощью, необходимой для того, чтобы взорвать всех этих вечных.

К счастью, помощь пришла к ним с другой стороны. Позади снопа раздались вопли, гогот и улюлюканье. Кайя не поняла, в чём дело, но увидела, как Крыска улыбнулась и ободряюще положила руку на плечо Тейо. — Потерпи ещё пару секунд, — сказала она, — и всё будет хорошо.

Воины-груулы — мужчины и женщины — напали на вечных с тыла. Топоры разрубали лазотеп. Бивни пронзали врагов насквозь. Молоты обрушивали на них град ударов. Один особенно крепкий мужчина с длинными чёрными волосами столкнул двух вечных лбами с такой силой, что их черепа превратились в мешанину лазотеповых и костяных осколков.

Вечные мгновенно позабыли про троицу и повернулись к новому противнику. Тейо развеял щит и без сил осел на землю. Крыска бдительно встала рядом, держа наготове кинжал.

Размахивая своими длинными ножами, Кайя принялась атаковать вечных сзади.

Какой-то груулский мальчуган с широкой ухмылкой отсёк вечному голову своей длинной утяжелённой косой. Кайя увидела, что от него тянется след золотистой энергии, уходя ввысь в направлении Маяка. Он был мироходцем.

Он оглянулся на неё и хрипло прокаркал: — А ты, кажись, гильдмейстер Кайя, всемогущая убийца призраков? Тебе повезло, что Домри Рейд оказался рядом, упиваясь кровавым угаром!

— Так ты и есть Рейд?

Казалось, что вопрос его оскорбил. — Конечно, Рейд! Кто ж ещё?

Кайе доводилось слышать о Домри Рейде, новом гильдмейстере Кланов Груул. Его предшественник, циклоп Борборигмос, потерял уважение кланов, согласившись присоединиться к попыткам Раля сплотить гильдии. Когда всё пошло наперекосяк, — когда Враска всё испортила, — циклоп лишился должности, и его место занял Рейд. Но Кайя прежде никогда не видела Домри вживую.

И чем же этот самоуверенный сопляк — даром что мироходец — умудрился так впечатлить свирепых груулов, что они начали всерьёз рассматривать саму возможность сделать его своим командиром?

Она сразу же заподозрила в нём очередную пешку Боласа. Но всё-таки он убивал вечных, и — к счастью — спас её задницу.

— Я тебе признательна, — выдавила она.

— Ещё бы, чёрт тебя дери! — ответил он, весьма довольный собой. К тому времени большинство вечных лежали растерзанными на земле. Домри удовлетворённо хмыкнул и заорал своим воинам: — Ладно, братва, здесь мы оторвались как следует! Айда искать другое место!

Они двинулись к выходу из переулка. Процессию возглавлял Домри, а замыкал крепкий темноволосый воин. К несчастью, один из вечных оказался недостаточно мёртвым. У него отсутствовала рука, но это, видимо, его совершенно не беспокоило. Он вскочил на ноги и взмахнул мечом, намереваясь всадить его в спину Крепыша.

Тейо опомнился первым. Выбросив вперёд руку, он метнул существу в затылок небольшую, но плотную сферу из белого света. От сильного удара вечный покачнулся, произведя достаточно шума, чтобы Крепыш заметил опасность. Огромный воин обернулся в тот самый момент, когда Тейо запустил в вечного ещё одной сферой.

В следующий миг Кайя подскочила к вечному и вонзила оба кинжала ему в живот. Вечный умирал — но, похоже, ещё не понял этого. Он по-прежнему тянулся к Крепышу своим мечом.

Внезапно загривок вечного оседлала Крыска. Отточенным движением она вогнала лезвие кинжала глубоко в его глазницу, и он рухнул под ней, как подкошенный.

Крепыш нахмурился. Он неохотно поблагодарил Кайю и Тейо, при этом не сказав ни слова Крыске. Затем он потопал прочь, догонять своих товарищей-груулов.

— Кто это был? — спросил Тейо.

Крыска пожала плечами. — Здоровяк-то? А, это Ган Шокта. Мой отец.

Глава XXV Джейс Белерен

Только Джейс, Карн и Тефери остались на площади, пытаясь задержать поток вечных, марширующих по Межпланарному мосту. По команде Гидеона остальные из тех десяти с чем-то мироходцев, которых они успели выявить, рассыпались по городу. Кто-то — как Зарек и эта Кайя — чтобы попытаться заново призвать гильдии на битву, другие — чтобы находить и вербовать новых мироходцев по мере их прибытия. И все — чтобы уничтожить столько вечных, сколько сумеют найти.

И Джейс не сомневался, что они убьют много, но между «много» и «достаточно» имелась существенная разница, особенно когда Жуткая орда всё продолжала прибывать из Амонхета.

Миссия Дозора в Амонхете завершилась абсолютным провалом, опустошающим ужасом. Но Джейс и представить себе не мог, что тогда они стали свидетелями лишь толики истинного ужаса. Несомненно, те вечные, которых они видели в тот день, были лишь малой частью настоящей армии Боласа. Кроме того, после расправы над населением Амонхета осталось множество свежих трупов, которые уже успели переделать в новых лазотеповых воинов. Та же участь была уготована жителям Равники.

И всё-таки, здесь должно быть что-то ещё.

Если Болас и впрямь хотел всего лишь захватить Равнику, — даже если предположить, что это был только первый шаг на пути к созданию большей Орды, которую в дальнейшем можно напустить на Доминарию, Иннистрад, или... всю Мультивселенную, — тогда планы дракона были излишне сложными. Зачем приносить и активировать Бессмертное Солнце, тем самым вынуждая своих сильнейших потенциальных противников оставаться и вступать в бой? Не лучше ли было провернуть всё без лишнего шума? И можно ли считать простым совпадением то, что Маяк Нив-Миззета призывал мироходцев прямо в ловушку Солнца?

Нет.

Джейс готов был побиться об заклад, что путём неких хитрых манипуляций Болас нарочно заставил Нива и Зарека построить и включить Маяк. Вместе Маяк и Солнце составляли важную деталь этой головоломки. Они были чем-то большим, чем просто ловушкой для изрядно потрёпанных остатков Дозора.

Это ловушка для каждого чёртова мироходца в Мультивселенной.

Джейс был уверен в этом настолько, словно знал наверняка.

Но последнего кусочка по-прежнему не хватает. Ловушка установлена. Как и когда она захлопнется?

Тефери бросил все силы на то, чтобы замедлить время вокруг Моста, замедлить продвижение вечных и их реакцию. Джейс творил иллюзии как можно ближе к порталу, натравливая вечных друг на друга и создавая заторы прямо перед его распахнутым зевом. Карн встал таким образом, чтобы иметь возможность размозжить как можно больше лазотеповых черепов тех вечных, которые всё же обойдут заклинания Тефери и Джейса. Втроём они действовали слаженно и эффективно, но этого было недостаточно. Они будто пытались заткнуть плотину пальцем, пока бурный поток вечных прорывался наружу со всех сторон.

Применив свою версию телескопического заклинания Лавинии, Джейс взглянул на Никола Боласа, восседавшего на троне. Несмотря на иллюзию невидимости, которой Джейс укрыл от вечных себя, Карна и Тефери, он не сомневался, что Боласу известно, где они находятся.

И ему просто всё равно. Не удивлюсь, если он даже рад этому.

По-прежнему используя заклинание, Джейс перевёл взгляд на Лилиану Весс. Он попробовал бегло прочитать её мысли, но в них было слишком много психического шума от призраков онакке, которые населяли её Кольчужную вуаль. К тому же Болас наверняка блокировал любые попытки прочитать мысли своей пешки или внушить ей что-либо.

Джейс злился на Лилиану, но одновременно жалел её. Встав на сторону Боласа, она лишилась настоящих друзей. А во всей Мультивселенной вряд ли нашёлся бы тот, кому друзья были нужнее, чем Лилиане Весс.

Гидеон начал доверять ей и полагаться на неё, начал в неё верить. Чандра любила её как сестру. А Джейс…

Любил ли я её?

Возможно, однажды. Но Лилиана только и делала, что пользовалась Джейсом и предавала его. Она обращалась с ним, как с игрушкой — или с инструментом.

Во всех смыслах этого слова.

Но это не отменяло того факта, что когда-то он испытывал к ней настоящие чувства. А точнее, если быть до конца честным с собой, он до сих пор испытывал к ней чувства. Да, он больше не был без памяти влюблён в неё, не был очарован пленительной загадочностью чаровницы Лилианы Весс.

Но чёрт побери, она мне по-прежнему не безразлична!

И он не мог избавиться от мысли, что подвёл её. Что должен был существовать какой-то способ достучаться до неё, тронуть её за живое, вытащить эту закоренелую тёмную некромантку на свет. Он знал, что она тянулась к нему, что даже в те моменты, когда она манипулировала им, на самом деле она пыталась, пускай неуклюжим и даже нездоровым способом, установить с Джейсом Белереном настоящую связь. И он точно знал, что пару раз, когда его выбор мог бы всё изменить, он умышленно отвергал эти попытки.

Она заслужила это после всего того дерьма, что натворила.

Но она также заслуживала от него лучшего отношения.

Конечно, она была далеко не единственной, кого он подвёл. Список вышел бы очень длинным, и начинался бы он с десяти гильдий Равники.

Проклятье, не только с гильдий.

Теперь он мог занести в этот список каждое живое существо в Равнике. Джейсу никогда по-настоящему не нравилось быть Живым Договором, но сейчас ему определённо не хватало этой власти. Раль и Лавиния объяснили ему, что именно пошло не так в их попытках сплотить гильдии и наделить Нив-Миззета силой, способной уничтожить Боласа. И Джейс хотел было как следует попенять им за самоуправство, но у него и самого было рыльце в пуху. Если бы Живой Договор был на месте и делал свою чёртову работу, то никаких усилий Раля и Нива вообще бы не понадобилось.

Хуже того, не сделай Джейс с Враской то, что он сделал, не сотри он её память и знания о злой сущности Боласа, она, возможно, и не похоронила бы все надежды на альянс гильдий. Если бы он вернулся в Равнику, когда обещал, и вернул бы ей воспоминания, как обещал, она могла бы стоять сейчас здесь, сражаться с ним бок о бок, имея за спиной мощь десяти объединённых гильдий и всю магическую силу Живого Договора.

Это всё из-за меня, подумал он.

Мне её не хватает, подумал он следом.

И за всеми этими раздумьями Джейс продолжал поддерживать собственную невидимость, невидимость Карна, невидимость Тефери и иллюзии у створа портала, из-за которых каждый вечный начинал считать всех окружающих его вечных живыми существами и потенциальными жертвами. Это было утомительным, но не самым сложным чародейством из тех, что ему доводилось творить. Далеко не самым.

Мне следовало сделать больше.

Мне следовало принять командование на себя.

Джейс позволил Гидеону, с его врождённым и неоспоримым моральным авторитетом (не говоря уже о его врождённом и неоспоримом обаянии), отдать распоряжения и рассредоточить их силы. Частично — ну хорошо, всецело — Джейс понимал, что это слишком необдуманное решение. В этом был весь Гидеон — благонамеренность, прямолинейность и отсутствие любых попыток просчитать последствия на пару шагов вперёд. Гидеон Джура боролся с симптомами, не думая о том, как победить причину болезни. Но это не заставило Джейса хоть что-то ему возразить.

Почему? Чтобы потом я мог осуждать всех, как обычно?

Он больше не желал быть таким Джейсом.

Время, проведённое в Ишалане с Враской, изменило его — к лучшему, как ему хотелось бы верить. Он не желал становиться дешёвым подобием Лилианы, играя в игры, решая загадки и манипулируя друзьями, чтобы они взваливали на себя всю ответственность, которую сам он отказывался принять или хотя бы разделить.

Сумев разглядеть свой истинный потенциал сквозь золотистые глаза Враски, он решил было, что нащупал другой путь. Но, лишившись её постоянного влияния, он стремительно возвращался к старым привычкам.

Я не обязан быть язвительным заместителем Гидеона. Не обязан быть обиженным бывшим Лилианы. Я способен самостоятельно принять брошенный вызов и стать...

Внезапный боевой клич, раздавшийся сверху, прервал внутренний монолог Джейса и его рутинное создание иллюзий.

Голос звучал знакомо, и ещё до того, как задрать голову, Джейс знал, что он возвещает о возвращении Гидеона Джуры. Который, между прочим, летел на пегасе.

Вы только поглядите на него. Да Гидеон буквально создан для того, чтобы ездить на чёртовой крылатой лошади.

Гидеон был не один. По обе стороны от него верхом на грифонах летели Аджани Златогривый и женщина, вооружённая впечатляющим луком. Три золотистые ауры, отмечающие их как мироходцев, стелились позади них, как реактивный след.

Следом появилась гильдмейстер Бороса, архангел Аурелия, во главе эскадры ангелов и небесных рыцарей. А за ними медленно плыла Небесная крепость Бороса, Паргелий II.

Джейс передал Гидеону краткое телепатическое послание, предупредив, чтобы он не атаковал створ портала, где по-прежнему действовала их с Тефери магия. Меньше всего им сейчас было нужно, чтобы войска Бороса оказались замедлены темпоральным полем Тефери или сбиты с толку иллюзиями Джейса. К тому же и за пределами Межпланарного моста хватало вечных, чтобы с ними подраться.

Гидеон подал Аурелии знак рукой: несколько скупых армейских жестов, которые непостижимым образом вместили в себя всю важную информацию.

Солдатская телепатия, с толикой зависти подумал Джейс.

Аурелия просигналила своим небесным рыцарям. Часть из них взлетела ещё выше, чтобы дать бой вечным летунам, находившимся вне досягаемости Карна. Часть пошла на снижение, осыпая лазотеповых воинов градом стрел и копий.

По правде говоря, всё складывается довольно неплохо.

Вновь применив телескопическое заклинание, Джейс взглянул на Лилиану Весс, но её выражение лица скрывала Вуаль. Однако в её позе ничего не поменялось, что вызывало лёгкую озабоченность.

Джейс перевёл взгляд на Никола Боласа. Его поза и выражение лица тоже ни капли не изменились, и это вызывало уже отнюдь не лёгкую озабоченность.

Что я упускаю?

Он простёр свой разум вширь, но его слух уловил что-то раньше. Постепенно он различил размеренные гулкие удары. Когда те стали громче, земля задрожала им в такт.

Что на этот раз? Это оно? Кульминация замысла Боласа?

Джейс посмотрел на портал, но источник возмущения находился не там. И к этому времени он уже был не единственным, кто его заметил.

— Это доносится сзади! — крикнул Карн.

Да, он был прав.

Джейс обернулся именно в тот момент, когда могучий зелёный элементаль показался над крышами зданий. Он обошёл мраморную башню, переступил через гостиницу из известняка и направился прямо в гущу событий.

Неужто это… Виту-Гази?

Джейс сфокусировал телескопическое заклинание на крошечных фигурках, оседлавших ветви и колонны элементаля.

Неужто это Чандра? Джайя? Лавиния?

Неужто это Нисса Ревейн?

От его бывшей соратницы из Дозора исходило золотистое сияние. Хотя Нисса сказала ему,что не вернётся, она всё-таки вернулась, позволила Маяку призвать себя в Равнику, вступила в битву на их стороне.

Осторожно коснувшись её разума, он сумел вымолвить только Спасибо.

Она ответила ментальной версией своей сдержанной улыбки. Та омыла его разум, словно тёплый летний дождь. Джейс ощутил мгновенный прилив облегчения. А затем ощутил потребность испытать его.

Он покосился на Лилиану Весс. В ней всё было по-прежнему.

Проклятье.

Он посмотрел на Никола Боласа. Дракон сидел на своём троне, выпуская из пасти клубы дыма.

Кажется, работает!

У них получилось задеть дракона за живое. Или, по крайней мере, застать его врасплох. Теперь он в любой момент мог вступить в битву, поэтому Джейс спешно направил мысленные предупреждения Ниссе, Карну, Тефери, Гидеону, Аджани, Аурелии и Лавинии. Он решил не трогать новую мироходку, лучницу. Они не были знакомы, и он не знал, как она отнесётся к телепатическому вторжению.

Аурелия широко взмахнула рукой. Паргелий II развернулся к Боласу, нацелив на него свою магическую пушку — и замер в ожидании приказа.

Нисса, напротив, не стала ждать. Она не совершала никаких армейских жестов и не подавала никаких сигналов. Ей это было не нужно. Огромный древесный элементаль повернулся — но не к самому Боласу, а к обелиску в центре площади и статуе Боласа на его вершине. Он мозолил глаза и символизировал собой презрение, которое дракон испытывал к ним всем.

Виту-Гази потянулся к исполинскому столпу и крепко обхватил его своими руками-ветками. Могучие деревянные мышцы вздулись от напряжения. Мрамор пошёл трещинами, колонна сдвинулась с основания, и, когда Виту-Гази сделал шаг назад, обелиск и статуя опрокинулись на землю. Поднялся невообразимый шум.

Зрелище было ему под стать.

Как и последовавшая реакция. Торжествующие возгласы солдат-боросов гремели над площадью с такой силой, словно это сам Болас был повержен наземь. Жители Равники, попрятавшиеся в окрестных домах и с ужасом взиравшие на Орду сквозь закрытые окна, теперь распахивали эти окна и присоединялись к всеобщему ликованию. Некоторые из них даже отважились выйти наружу — хотя опасность далеко не миновала.

И, словно те прибыли из других миров лишь для того, чтобы принять участие в праздновании, Джейс заметил двух, трёх, нет — четырёх незнакомых ему мироходцев, которые возникли посреди площади, красноречиво источая золотистый свет заклинания Карна.

Джейс видел, как Виту-Гази развернулся к Межпланарному мосту и принялся давить вечных ногами. Он поспешно развеял чары невидимости, укрывавшие его, Карна и Тефери.

Не хватало ещё, чтобы нас случайно растоптали.

Джейс услышал хлопанье крыльев, и рядом с ним приземлился пегас Гидеона. Его всадник не стал спешиваться, но наклонился в седле и обменялся с Джейсом довольными ухмылками. — Удача повернулась к нам лицом, — сказал Гидеон.

Джейс кивнул. Он понимал, что присутствует при переломном моменте. Болас был ещё не побеждён, но нечто наподобие надежды уже витало в воздухе.

Виту-Гази ненадолго остановился, чтобы опустить Ниссу, Чандру, Джайю и Лавинию на землю рядом с Джейсом, Гидеоном и его пегасом. Гидеон всё-таки вылез из седла, чтобы крепко обнять Ниссу. Джейс, не удержавшись, покачал головой. Все знали, что Нисса не любит, когда её обнимают. Но она, по крайней мере, оценила жест.

Чёрт возьми, даже Лавиния улыбается. Кажется. Вроде бы это улыбка. Ну, по крайней мере, она точно не хмурится.

— Держу пари, теперь-то гильдии вступят в битву, — сказал он ей, усмехаясь.

— Все хотят быть на стороне победителей, — с невозмутимым видом ответила она.

Краем глаза Джейс продолжал приглядывать за Боласом. Из его пасти и ноздрей вырывались клубы дыма. Но он по-прежнему и не думал покидать свой трон.

Джейс снова услышал размеренные, постепенно усиливающиеся гулкие удары. С улыбкой он повернулся к Ниссе.

— Ты пробудила ещё одного? — озвучил Гидеон то, о чём подумал Джейс.

Но Нисса смотрела на портал и не улыбалась.

Джейс взглянул на Боласа. Тот тоже смотрел на портал и улыбался во всю пасть.

Гулкие шаги доносились из Межпланарного моста. А затем, согнувшись в три погибели, сквозь портал прошла она: Бонту — исполинская богиня амбиций из Амонхета, погибшая от руки Боласа во время часа полнейшего опустошения, когда весь мир разваливался на части. Теперь её воскресили в виде покрытой лазотепом богини-вечной. И она была не одна. Вслед за ней показался Кефнет, бог знаний. Затем Окетра, богиня порядка. И, наконец, Ронас, бог силы. Мёртвые. Увековеченные. Ростом не уступающие Виту-Гази.

Вечные боги двинулись вперёд. Паргелий II выстрелил в них из пушки, но это оказалось бесполезно, и воздушной крепости пришлось отступить.

Виту-Гази вышел навстречу новым противникам — и едва удержался на ногах, заработав мощный удар от Бонту.

На земле Нисса, казалось, ощутила этот удар так, словно его нанесли ей самой. Она сложилась пополам, и Гидеон с Чандрой одновременно бросились к ней, чтобы подхватить её.

В мгновение ока четверо мёртвых богов окружили Виту-Гази и принялись безжалостно избивать элементаля. Ронас оторвал ему одну руку. Нисса закричала… и оборвала с ним связь. Неподвижный элементаль рухнул на землю.

Ни на что особо не надеясь, Гидеон всё-таки спросил Ниссу: — У тебя ведь есть ещё один?

Джейс увидел, как она отрицательно помотала головой и без чувств рухнула на руки Гидеону.

Глава XXVI Тейо Верада

Их троица по-прежнему не достигла собора, но теперь они были не одни. Тейо, Крыску и Кайю сопровождала постоянно растущая толпа воинов-груулов Домри Рейда, включая отца Крыски Гана Шокту, а также шаманов, друидов, огра и парочку двуногих женщин-ящериц, которых Крыска называла «виашино». Во время битвы с очередной фалангой вечных к ним также примкнули «терраформаторы, супер-солдаты и моряне», как назвала их Крыска, из Ассоциации Симик под командованием «биоманта» Ворела, и иззетские «меха-маги» — люди, гоблины и синекожие ведалкены — во главе с камергером Мари. После следующей битвы их ряды пополнились ещё двумя мироходками: морянкой Киорой из мира под названием Зендикар и молодой человеческой девушкой Самут из Амонхета, который, как понял Тейо, являлся источником всей этой угрозы вечных.

Самут сражалась с яростью и рвением, подобных которым Тейо никогда прежде не видел. Она, похоже, знала всех лазотеповых врагов поимённо, и при каждом убийстве мрачно приговаривала: «Ты свободен, Экнет. Ты свободен, Теммет. Ты свободна, Нейт».

Тейо начал осознавать, что Гобахан — с его алмазными бурями и монахами, его людьми, гномами и джиннами — мог считаться относительно спокойным и скучным миром по сравнению не только с Равникой, но и со всеми остальными мирами, откуда были родом другие мироходцы. Но сейчас он воспринял это открытие спокойно. Он уже так далеко вышел за пределы простого человеческого изумления, что всё примечательное, поразительное, сенсационное проходило мимо него, словно постоянный круговорот светил в небе, оставляя его в состоянии благоговейной оторопи, с которым он уже успел свыкнуться.

Это, однако, не переставало забавлять Крыску: — Ты что, никогда прежде не видел морян?

— У нас в Гобахане не очень много воды.

— Ты никогда не видел ведалкенов?

— Я видел людей с чёрной кожей, коричневой кожей, жёлтой кожей и просто загорелой кожей. Но видеть кого-то с синей кожей мне ещё не приходилось.

— Ты никогда не видел виашино?

— Может быть, какие-нибудь из наших ящериц вырастают в виашино?

Она смеялась на каждый его ответ. Это был прелестный звук, похожий на журчание драгоценной воды, льющейся из чудесного сливкового крана. Он понимал, что она его дразнит, и прежде он всегда бесился, когда его поддразнивали другие послушники — но почему-то в случае с Крыской он был совсем не против этого.

— Когда-нибудь видел крысу?

— Я видел много крыс в Гобахане. Но не таких, как ты.

Она снова рассмеялась и ткнула его кулаком в плечо (довольно ощутимо).

Если какая странность и вызывала неподдельное любопытство Тейо Верады, так это необъяснимая пропасть между отцом и дочерью. Ган Шокта не желал даже смотреть на дочь, не то что заговорить с ней, не то что поблагодарить её за спасение своей жизни. Кларысия Шокта иногда украдкой поглядывала на отца, но не пыталась подойти к нему, дотронуться до него или пообщаться с ним любым другим способом. Сироту Тейо так и подмывало спросить, в чём дело, подмывало узнать историю их трагической размолвки, но, хотя внешне Крыска выносила отцовское пренебрежение с удивительной стойкостью, он видел, что внутри оно причиняет его новой подруге ощутимую боль. Возможно, когда-нибудь он всё же спросит её об этом, при условии, что они доживут до того момента, когда смогут побеседовать наедине.

Сейчас же они находились в самой гуще очередного сражения с очередным снопом вечных. Жуткая орда заняла выгодную позицию на вершине мощённой булыжником возвышенности, и Ворел отдал команду выбить оттуда захватчиков.

Предводительница иззетов Мари собиралась было возмутиться тем, что какой-то биомант-симик вздумал ею командовать, но не успела она и рта раскрыть, как Рейд презрительно посоветовал Ворелу скатать свои приказы в трубочку и засунуть их в такое место, что Тейо засомневался в самой возможности подобного действия с точки зрения анатомии.

Тем не менее, Рейд повёл своих воинов на возвышенность, крича при этом: «За мной, братва! Будут ещё эти подопытные крысы учить нас, как бить морды!»

Тейо покосился на Мари, которая определённо решила, что лучше станет союзницей Ворела, чем опустится до уровня Домри Рейда.

Итак, груулы, симики и иззеты двинулись на штурм возвышенности в сопровождении Тейо, Крыски, Кайи и Киоры. Тейо огляделся в поисках Самут и понял, что та уже успела забраться наверх и теперь вовсю убивала вечных: «Ты свободен, Хак. Ты свободен, Кавит».

Едва Тейо достиг вершины, как перед ним на расстоянии вытянутой руки возникли две женщины. Заклинание Карна сразу же определило обеих как мироходок с золотистыми аурами, уходящими ввысь — на случай, если появление из ниоткуда ещё оставляло какие-то сомнения. Обе мироходки имели кожу тёплого коричневого оттенка — но на этом их сходство заканчивалось. Одна из них — которую, как он позже выяснил, звали Уатли — была в доспехах и при оружии, с длинной, туго сплетённой чёрной косой, торчащей из-под шлема. Она была невысокой, но крепко сложенной, с внимательными глазами и решительно сжатыми губами. Другая — впоследствии представившаяся как Сахили Рай — носила длинное нарядное платье, украшенное обильной золотой филигранью. Она была выше, а её густые локоны, собранные в пучок на макушке, лишь добавляли ей роста. Она была изящной и гибкой, с любопытным взглядом и широкой улыбкой.

Несмотря на все различия, мироходки явно были подругами. Пытаясь оценить ситуацию, они обменялись удивлёнными взглядами, но продолжили стоять, ничего не делая — видимо, не знали, чью сторону им выбрать. Тейо ненароком ответил на их немой вопрос, швырнув небольшую геометрическую конструкцию, чтобы отразить брошенный кем-то из вечных топор, который угрожал раскроить череп высокой девушки.

Она поблагодарила его, и её низкорослая подруга присоединилась к благодарностям.

Мельком взглянув в сторону новоприбывших, Крыска пронеслась мимо них, чтобы напасть на очередного вечного. Они не обратили на неё внимания, и Крыска ответила им взаимностью.

Тейо увеличил свой четырёхугольник, прикрыв им себя и двоих мироходок.

— Можно поинтересоваться, что тут происходит? — спросила Сахили.

— Или хотя бы где мы очутились? — добавила Уатли.

— Вы в Равнике. Я сам здесь недавно. Я пробыл мироходцем всего четыре часа, поэтому, наверное, не мне вводить вас в курс дела, но мы все тут вроде как сражаемся с этими немёртвыми чудовищами. Они вторглись в этот мир и теперь атакуют и убивают всех, кого видят. Их называют вечными, и они работают на злого дракона по имени Болас. Это если вкратце. Крыска может объяснить лучше.

— Вторглись? — переспросила Сахили. — Они что, все мироходцы?

— Нет. Они вышли — вернее, до сих пор выходят — из штуковины под названием «Межпланарный мост». Это большой портал. Что-то вроде окна в другой мир.

Губы Сахили вытянулись в прямую линию, а её глаза стали узкими щёлочками. — Я знаю, что это такое, — произнесла она ледяным тоном. Запустив руку в небольшой кошель на боку, она вытащила оттуда нечто, поначалу казавшееся маленьким клубком золотой проволоки. В мгновение ока клубок размотался, превратившись в механическую колибри из золота, которая зависла перед лицом Сахили. Та коротко кивнула. Птичка кивнула в ответ.

Затем она стремительно взмыла в воздух, перелетев через щит Тейо. Не сбавляя скорости, она врезалась прямо в лоб вечному, прошила его голову насквозь и вылетела из затылка. Вечный споткнулся и упал. Но птичка и не думала останавливаться: она проделала то же самое ещё с одним вечным. И ещё с одним.

Уатли обнажила короткое изогнутое оружие, подобных которому Тейо никогда прежде не видел. Она кивнула ему. Он не понял, чего она хочет, но кивнул в ответ. Кажется, это было признаком хорошего тона.

— Выпусти меня, — отрывисто произнесла она.

Тейо, чувствуя лёгкое смущение, снова кивнул. Его четырёхугольник уменьшился до треугольника, прикрывающего только Сахили и его самого. На миг Тейо отвлёкся на мысль о том, что он сумел провернуть столь аккуратный трюк со щитом, ничего при этом не напевая. Он не мог вспомнить, в какой момент прервал песнопения, но уже некоторое время он творил сложные фигуры без слов, даже не замечая этого.

Он мрачно усмехнулся: Аббат бы не одобрил.

Уатли, между тем, весьма недурно справлялась с убийством вечных.

Сражение не обошлось без жертв. Груулский огр вырвался вперёд, оставив товарищей слишком далеко позади. Хотя он успел размозжить пять или шесть лазотеповых черепов своим каменным молотом, в конце концов вечные облепили его со всех сторон, повалили наземь и нанесли ему примерно тридцать колотых ран. Шаманка симиков слишком долго творила очередное заклинание, и в результате была обезглавлена. Перед смертью упавшая голова успела произнести несколько последних слов, нужных для завершения ритуала, и убившее её существо взорвалось, забрызгав всё вокруг жижей вперемешку с лазотепом.

Несмотря на эти ужасные несчастья, битва завершилась всего несколько минут спустя. Они победили, не оставив в живых — или в немёртвых — ни единого вечного. Пока маленькая толпа героев пыталась перевести дух, Тейо услышал далёкий, но всё равно оглушительный ТРЕСК, словно от грозовых раскатов в сердце Западного Облака. Все повернулись на звук. С их наблюдательной точки на возвышенности было хорошо видно четвёрку исполинских вечных, грозно нависшую над далёкой площадью Десятого района.

— Ух ты. Какие большие, — сказала Крыска.

Самут выругалась.

— Что они такое? — спросила Кайя.

— Они были нашими богами, — с горечью ответила Самут. — Но Болас убил их, или приказал их убить. Теперь они принадлежат ему. Его Вечные боги.

Впервые за несколько часов Тейо вспомнил, что значит «изумление».

Вся группа безмолвно взирала на то, как четверо огромных Вечных богов вцепились в не менее огромного элементаля и повалили его на землю.

Тишину нарушил Домри Рейд... своим радостным возгласом: — Юхху! Нет, вы видали? Да они же отметелили Виту-Гази! Крокт подери, они преподали этим селезнийским слюнтяям неплохой урок!

Двое или трое из его людей кивнули и одобрительно хмыкнули. Остальные таращились на него, не веря своим ушам.

— Груулы, мы выбрали не ту сторону! — продолжил Рейд. — Этот дракон умеет отрываться на полную катушку! Он сотрёт в порошок гильдии! Сотрёт в порошок всю Равнику! Разве не этого мы всегда хотели? Когда гильдии падут, воцарится хаос, а когда воцарится хаос, главными будут груулы! Сечёте, что говорю? Мы теперь за дракона!

Ган Шокта пристально посмотрел на Домри и прошептал, с трудом держа себя в руках: — Рейд, ты правда станешь служить такому хозяину?

— Не служить, братан. Помогать.

— Ты не видишь разницы, мальчик. Ты не вождь. Ты ведомый. Я возвращаюсь к Борборигмосу.

Рейд, казалось, опешил. Здоровяк угрюмо посмотрел на него сверху вниз, затем развернулся и зашагал прочь, даже не взглянув — снова — на Крыску.

Вместо него это сделал Тейо; она, как водится, пожала плечами, видимо, считая, что в его безразличии к ней нет ничего необычного.

Домри понадобилась пара мгновений, чтобы проглотить обиду. Затем он воскликнул: — Забудьте Гана Шокту! Он тоже старый слюнтяй! Вы что, не видите — это наш шанс!

— Ты глупец, Рейд, — отрезала Кайя. — Болас не держит слово даже с теми, кого сам выбирал себе в союзники. Ты хочешь явиться к нему незваным и надеешься, что он примет тебя с распростёртыми объятьями?

Но Домри не придал значения её словам. Он повёл воинов вниз с возвышенности, к площади, выкрикивая на ходу: — Помощь идёт, дракон! Вместе мы их всех размажем!

Кайя выглядела настолько рассерженной, что казалось, сейчас она бросится за ним и за шиворот притащит обратно.

Но с другой стороны возвышенности к ним уже поднимался новый сноп вечных. Испустив коллективный тяжкий вздох, они приготовились к следующей битве.

Глава XXVII Дак Фэйден

Дак Фэйден стоял на крыше, которая смотрела прямо на площадь Десятого района. Но сам Дак Фэйден при этом смотрел вверх.

Он успел занять это удобное место поближе к сцене аккурат перед вселяющим надежду появлением ожившего Виту-Гази. С мрачной ухмылкой Дак наблюдал за тем, как элементаль — которого он прежде считал просто вычурным домиком на дереве — давил ногами лазотеповых вредителей.

Теперь от его ухмылки осталась лишь мрачность. Боги из какого-то чужого мира прошли сквозь портал и едва не разобрали Виту-Гази на запчасти. Как бы то ни было, элементаль выбыл из игры. Однажды Дак собственноручно спас мировое древо от угрозы иного рода, но сейчас ни солдаты, ни герои, ни могущественные маги, будь то на земле или в небе, ничего не смогли поделать с этой четвёркой титанов, не говоря уже об огромном драконе, восседавшем на вершине новой пирамиды-Цитадели, которая грозно нависала над площадью. Даже летучая крепость Легиона Борос обратилась в бегство.

Дак нутром чуял, что ему следует поступить так же.

Но он не успел, поскольку стал свидетелем шумного появления груулов. Их возглавлял Домри Рейд, что несколько удивило Дака.

С каких это пор Рейд стал важной шишкой в Кланах?

Дак знал Рейда, знал, что Рейд был мироходцем, а ещё знал, что Рейд точил огромный зуб на всех и каждого. Домри всегда мечтал стать главным, но не имел достаточного веса, — в прямом и переносном смысле, — чтобы завоевать столь желанный им авторитет.

И теперь этот маленький генерал ни с того ни с сего всеми командует? Воистину, мир перевернулся с ног на голову. Что за чертовщина здесь творилась, пока я был в Иннистраде?

Домри и груулы направлялись прямиком к Цитадели и дракону. Дак слышал, как Домри что-то орёт, но не мог разобрать ни слова. Воспользовавшись довольно простеньким заклинанием, когда-то срисованным с Локсодонского горна (который тоже давно осел в руках Й’даши), Дак направил разглагольствования Рейда прямо себе в уши.

«Слышь, дракон! Я Домри Рейд, защитник и вожак всех Кланов Груул! Нам с тобой надо потолковать, братан! Как насчёт того, чтобы я присягнул на верность тебе и твоему делу, а? Вместе мы спалим Равнику дотла!»

Дак почувствовал, как ярость закипает в его груди и заливает жаром лицо.

Домри клянётся в верности монстру, зная, что именно он устроил здесь весь этот ад?

Дак был настолько взбешён, что едва не пошёл разбираться с Рейдом лично. Конечно, вор и не думал бросать вызов дракону, но ему было бы чертовски приятно надавать по шее этому предателю Равники.

Он хотел было уже признаться себе, что вряд ли отважится пересечь кишащую врагами площадь ради такой сомнительной цели, как вдруг заметил что-то краем глаза. Странная магическая вспышка устремилась в небо от драконьего трона.

Это что, какой-то сигнал? Или, может, заклинание?

Ещё до того, как что-либо успело произойти, Дака захлестнуло внезапное ощущение неописуемого ужаса, которое пробрало его до костей и буквально сковало его движения. Это было гораздо хуже, чем сполохи, призвавшие его в Равнику из Иннистрада. Это было первобытное, старшее волшебство. Ни с чем подобным он ещё не сталкивался.

На его глазах лазотеповые воины в мгновение ока окружили Домри Рейда и груулов. Груулы были грозными воинами. Все это знали. Но их смерть стала мгновенной и беспощадной. Дак поверить не мог, что всего несколько минут назад ему удалось уничтожить сразу четырёх таких существ.

Они что, поддавались? Или их внезапное мастерство как-то связано с только что высвобожденной древней магией?

Одно из существ, высокий воин с впечатляющим шлемом на голове, схватило Рейда, при этом, по-видимому, глубоко вонзив пальцы в грудь Домри. Рейд завопил так громко, что его было слышно даже без Локсодонского горна. Но настоящий кошмар начался следом. Дак в ужасе наблюдал за тем, как воин в шлеме погрузил пальцы не просто в грудную клетку Домри, но в саму его душу, поглощая яркое ядро маны, которое — откуда-то Дак точно это знал — было Искрой Рейда, той частью его естества, что делала его мироходцем. Той частью его естества, что делала его Домри Рейдом. Домри умолял о пощаде тихим шёпотом, который эхом отдавался в ушах вора.

Но о пощаде не могло быть и речи. Из тела Домри стремительно утекала Искра, душа, жизнь и даже влага. Без Искры от него осталась лишь мёртвая оболочка, некогда бывшая Домри Рейдом. Воин в шлеме выпустил её из рук, и она с противным звуком упала на землю.

Вечный запер Искру Домри внутри собственного лазотепового тела. Но удержать такое средоточие чистой магической энергии было не под силу немёртвой твари. Воин сразу же взорвался изнутри, и Искра Домри вылетела из него, направившись... к дракону.

Всё внимание Дака было приковано к Домри и воину в шлеме, но теперь, когда оба были мертвы, обратившись в сухую оболочку и пепел, он начал прочёсывать взглядом площадь. Лазотеповые воины хватали других людей — мироходцев, как запоздало догадался Дак — и поглощали их Искры, превращая их в высушенные безжизненные остовы. В свою очередь Искры мироходцев поджаривали своих убийц, и магия возносила их ввысь в виде лиловых огоньков, которые сразу же устремлялись к дракону. Скоро воздух наполнился Искрами, которые наперегонки летели к Цитадели и чистому злу, восседавшему на троне.

Это не может быть наяву. Нельзя украсть Искру у мироходца! Нельзя!

Но именно это и делал дракон. Снова, и снова, и снова. Дак буквально видел, как с каждым новым трофеем чудище становится больше и внушительнее.

Дак тяжело сглотнул.

Ладно, такая смерть определённо не входит в планы Дака Фэйдена. Возможно, сражаться с немёртвыми жнецами и драконами — всё-таки не воровское занятие.

Он попытался перейти в другой мир — и обнаружил, что не может этого сделать. Раньше такого никогда не случалось. В панической ярости он надавил на границы пространства и примерно на секунду вновь оказался под луной Иннистрада — пока его не выдернуло обратно, в залитую солнцем Равнику. Нет, не выдернуло.

Втянуло.

Он чувствовал себя растянутой резинкой, которая достигла пределов эластичности и схлопнулась до первоначального состояния. Он попробовал в последний раз, но не сумел даже исчезнуть. Что-то приковало его к плану Равники.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет...

Он оказался в ловушке. И это пугало его гораздо сильнее, чем сама ужасная жатва.

Он понял, что плачет.

Проклятье, Дак, возьми себя в руки!

Он вытер глаза. Прямо сейчас он ничего не мог со всем этим поделать. И, когда синие с металлическим отливом боги повели драконью орду в наступление, Дак развернулся и сбежал с площади…

АКТ ВТОРОЙ

Глава XXVIII Никол Болас

Его план был безупречен. Он учёл все непредвиденные обстоятельства. Устранил все потенциальные угрозы. Хотя Болас занимался подобными вещами не первое тысячелетие, сейчас даже сам он был поражён собой. За свою бесконечную жизнь Никол Болас повидал всё. Но Старшее заклятье было зрелищем, воистину достойным внимания.

Он сидел на своём троне, наблюдая за тем, как темнеет небо, как Искры устремляются ввысь от мёртвых и иссушенных мироходцев, от немёртвых и выгоревших вечных. Он наблюдал за тем, как они со всех сторон слетаются к Цитадели, вычерчивая в воздухе дуги.

Над ним кружил мистический смерч. Искры одна за другой взмывали к этому смерчу, чтобы, пройдя сквозь его воронку, влиться прямо в Гемму Духа, парящую меж драконьих рогов.

И каждая Искра несла в себе силу. Неудержимая сила наполняла Гемму, наполняла Никола Боласа. То были не просто силы мироходцев — объединившись вместе, они порождали силу бога. И не просто какого-то там бога.

Прежде он знавал силу, подобную этой. Силу, которой Болас обладал до Великого Исцеления. Сейчас он просто возвращал себе то, что принадлежало ему по праву.

Пускай все умрут. Когда-то я был бессмертным. Не просто долгоживущим, как все драконы, но по-настоящему, бесконечно бессмертным. С могуществом, не поддающимся измерению. Я был богом. То, что исцелило Доминарию и всю Мультивселенную, уничтожило это могущество. Лишило меня права первородства. Что значит спасение Доминарии по сравнению с этим преступлением? Что значит исцеление Мультивселенной по сравнению с этим злом? Поэтому пускай все умрут. Они возвысились за мой счёт, и теперь я отберу у них то, что отобрали у меня — с процентами. Они заслужили участь, которая их ждёт. А я вновь обрету настоящее, бесконечное бессмертие. Но я не успокоюсь, снова став простым богом. Теперь я буду Богом с большой буквы. Мы станем единственным БОГОМ Мультивселенной. Её БОГОМ-ИМПЕРАТОРОМ. И Мы станем им… сегодня.

Из Его ноздрей вырвались клубы дыма. Он припомнил мучительные первые дни Своей жизни в Доминарии, где Он и Его брат, Угинь, вылупились из общего камня-яйца, став так называемыми последышами в выводке Прадракона. Он доказал Своим драконьим сородичам, — тупым, как пробки, — чего стоит последыш Никол Болас, которого они шпыняли, не замечали, недооценивали. Он доказал им всем. Теперь Он доказывал это Равнике. И очень скоро докажет всей Мультивселенной.

Где-то на границе Своих мыслей Болас расслышал, как этот мышонок Джейс Белерен телепатически пропищал приказ к отступлению. И БОЛАС, БОГ-ИМПЕРАТОР, усмехнулся.

Глава XXIX Кайя

Пять коротких фраз. Они до сих пор звенели в голове у Кайи, и, хотя она не могла не принять их смысл и важность, само ощущение — проникновение в разум — было крайне неприятным. Очень уж оно попахивало Боласом. Пока Кайя была поглощена — и даже уязвлена — этим мягким психическим вторжением, топор вечного минотавра едва не рассёк её пополам.

Крыска вовремя отдёрнула её в сторону.

— Вы это слышали? — в замешательстве спросил Тейо.

— Слышали что? — подала голос Крыска, которая вскочила минотавру на загривок, и — поскольку его рога мешали ей дотянуться до глазниц — вонзила оба кинжала ему в шею.

Кайя кивнула Тейо.

Телепатический призыв настиг их, когда они сражались бок о бок с четырьмя другими мироходками, — Самут, Киорой, Сахили, Уатли, — которых Кайя едва знала. Ещё с ними был Ворел и его воины-симики, а также Мари и её иззеты.

Атака Крыски не причинила вечному заметного вреда — но она отвлекла внимание существа. Крыска спрыгнула с него и поспешно юркнула за один из щитов Тейо.

Огорошенный минотавр принялся озираться в поисках того, кто на него напал — и делал это достаточно долго, чтобы Кайя с помощью одного из своих призрачных кинжалов могла отправить вечного на вечный покой.

Внезапно прямо перед ней возник крупный виашино с чешуёй салатового цвета. Его окружала характерная золотистая аура мироходца.

Он успел лишь прошипеть: «Шшшто тут происссходит?», как сзади на него напала женщина-вечная. Она не стала бить человека-ящера никаким оружием, но то, что случилось дальше, было куда ужаснее: казалось, что вечная высосала Искру виашино прямо из его спины, впитывая в себя золотистую ауру до тех пор, пока сияние Искры не начало пробиваться сквозь трещинки в её лазотеповом панцире. Виашино упал безжизненной оболочкой, а вечная вспыхнула изнутри ярким пламенем. Искра мироходца взмыла в небо и, подобно комете, устремилась к площади Десятого района. Выгоревшая вечная рухнула на мёртвого ящера, словно они были влюблёнными и погибли вместе в объятьях друг друга.

Кайя не могла пошевелиться, не могла вздохнуть.

Ей невероятно повезло, что Уатли как раз добивала последних вечных из этого конкретного снопа, поскольку в тот момент Кайя была совершенно не способна себя защитить.

Голос-без-голоса в их голове, похожий на эхо Джейса Белерена, мага разума, бывшего Живого Договора и командира Дозора, повторил пять простых фраз: Отступаем! Нам нужен новый план. Передайте это всем мироходцам и гильдмейстерам, которых сумеете отыскать. Встречаемся у Сената Азориус. Срочно.

Глава XXX Джейс Белерен

Джейс находился достаточно близко к этому недоумку Рейду, чтобы видеть, как вечный вытянул Искру, ауру, душу, и — словно этого было мало — всю влагу из тела юного мироходца. Он видел, как иссушенная оболочка Домри Рейда упала на землю; видел, как вечный загорелся изнутри; и видел, как в яркой огненной вспышке Искра Рейда воспарила к дракону Николу Боласу.

Джейс мгновенно осознал, в какой опасности они оказались. Он разослал телепатические команды вдоль нитей распознающего заклинания Карна, приказав всем мироходцам отступить, перегруппироваться и вновь собраться в условленном месте.

Но сам Джейс, по-прежнему невидимый для вечных, задержался, чтобы внимательно наблюдать за тем, как ужасная смерть настигает мироходцев одного за другим. Он запретил себе уходить. Заставил себя смотреть и учиться. Это было необходимо. Но это также было и его наказанием. Все эти мироходцы погибли из-за… нерасторопности одного Джейса Белерена.

Если бы я только вернулся раньше, если бы применил власть Живого Договора, пока лей-линии были ещё целы, ничего бы этого не случилось.

Поэтому Джейс Белерен добровольно обрёк себя на эти страдания, чтобы узнать как можно больше, чтобы остановить это как можно скорее.

Кое-что он и правда сумел выяснить.

Карн был не единственным, кто использовал распознающее заклинание. Когда Болас применил свою магию, та подарила вечным такую же способность выявлять мироходцев в толпе. Вечные по-прежнему убивали «гражданских» (будь то настоящие гражданские или солдаты-боросы) мечом, топором или голыми руками. Но им не нужно было так стараться, чтобы убить мироходца. Вечному требовалось всего лишь покрепче ухватить свою жертву, и Искра мироходца сама перетекала в него.

Джейс даже не знал имён павших. Даже не осознавал, что павших мироходцев было так много.

Кем был тот ведалкен? Или эта высокая эльфийка? Или четырёхрукий огр, или коротышка с зелёными волосами, или старая карга, или испуганный подросток, или…?

Джейс знал лишь одно: запертые между Маяком Раля, который призывал их, и Бессмертным Солнцем, которое не давало им сбежать в другой, безопасный мир, самые могущественные души Мультивселенной пережёвывались и отрыгивались вечными, чтобы послужить пищей для Никола Боласа.

Джейс мог практически видеть, как прямо на его глазах Болас становится всё более и более богоподобным. Такова была истинная цель дракона с самого начала. Заманить не только Дозор — но каждого проклятого (воистину проклятого) мироходца Мультивселенной в Равнику, чтобы устроить здесь свою жатву. Его показное завоевание Равники было всего лишь очередной приманкой.

Джейс украдкой бросил телескопический взгляд на Лилиану, но не увидел ничего нового. Она по-прежнему не шевелилась. Если на неё хоть немного повлияло то, что она видела, — то, в чём она участвовала, — под Вуалью она ничем это не выдавала. Он попытался заглянуть в её разум, но ухмыляющееся сознание Боласа преградило ему путь.

Джейс повернулся к Гидеону. Тот был, пожалуй, едва ли не единственным мироходцем в Мультивселенной с известной долей невосприимчивости к прикосновению вечных. Не раз вечные пытались забрать его Искру, но Гидеон фокусировал свою белую ауру неуязвимости в направлении нападающих, не позволяя им схватить себя. Те, кто пытались, вскоре оказывались рассечёнными, пронзёнными или обезглавленными Чёрным Клинком.

Но Жуткая орда всё прибывала, и прибывала, и прибывала.

Гидеон не мог поделиться своей неуязвимостью с другими, но мог заслонить их от приблизившихся вечных собственным телом, пока он, Аджани, Аурелия и остальные пробивались к выходу с площади, держа путь к назначенному Джейсом месту встречи у Зала заседаний Сената Азориус.

Лавиния тоже вносила свой посильный вклад. Она очень быстро усвоила новые правила игры. Осознав, что теперь мироходцы стали более уязвимыми, чем простые люди, она взяла на себя роль телохранительницы тех, в ком ещё недавно видели спасителей Равники.

А Тефери? Он без устали посылал волны временны́х искажений, замедляя лазотеповых преследователей. Возможно, этим он спас больше людей, чем все остальные, вместе взятые.

А Джейс Белерен?

Он просто стоял на месте, укрытый иллюзией невидимости. Похоже, что даже для выявления мироходцев вечные по-прежнему полагались на своё зрение. Один за другим они проходили или пробегали мимо него, как ни в чём не бывало. Замаскировав золотистый свет своей Искры и создав вместо себя иллюзию декоративной колонны, он мог даже не уворачиваться от них. Вечные просто расступались перед ним, обходя его с двух сторон.

Я думал, что из мироходцев только Гидеон обладает невосприимчивостью к козням Боласа? Пожалуй, я был неправ. Сила Джейса Белерена тоже делает его невосприимчивым.

Его оправдание, каким он его видел, заключалось в том, что сила Гидеона могла противостоять чему угодно, в то время как способности Джейса были лишь каплей в море по сравнению с могуществом Боласа. Дракон являлся непревзойдённым магом разума. Пока что он был слишком занят, насыщаясь Искрами тех, кто не имел защиты. Но рано или поздно Никол Болас обратит свой разум против Джейса. Разорвёт на части его хрупкое сознание, развеет его иллюзии и сделает его уязвимым к любому прикосновению вечного.

И хорошо. Если я не могу это прекратить, я недостоин жизни.

Теперь Джейс наконец-то понял смысл слов Гидеона, предостерегавшего от излишней самоуверенности. Собственная самоуверенность Джейса ужасала его даже больше, чем развернувшееся вокруг побоище. Ведь все подсказки были на виду. Он знал про Межпланарный мост, про Вечную армию, про Бессмертное Солнце, про Равнику. И всё равно повёл всех, кого знал и любил, на верную смерть.

Эта кровь — на моих руках. Я обязан положить этому конец. Обязан.

И пора бы уже этим заняться.

К тому моменту на площади не осталось никого, кроме Джейса, Боласа, Лилианы, вечных и, казалось, бессчётного числа трупов. Больше здесь нечего было делать. Он выяснил всё, что мог.

Джейс заставил себя отвернуться и пойти прочь. Его ждали в Зале заседаний Сената…

Глава XXXI Раль Зарек

Раль мог понять, почему Джейс — после того, как Канцелярия Договора обратилась в руины — внезапно выбрал своей запасной штаб-квартирой именно Зал заседаний Азориуса. Но выбор мага разума был на редкость неудачным.

Каменный труп Исперии так и не убрали из зала. Возможно, не могли убрать, святотатственно не обломав ей при этом пару крыльев. И жертва Враски по-прежнему служила недвусмысленным напоминанием о расколотом альянсе гильдий.

Раль послал представителей Иззета в каждую гильдию, пригласив гильдмейстеров на это экстренное совещание, но, несмотря на всю очевидность внешней угрозы Боласа и его Вечной армии, их реакция совершенно не внушала оптимизма.

Он быстро пробежался по мысленному списку всех десяти гильдий:

***

Лига Иззет.

Сам Раль, разумеется, присутствовал в качестве действующего гильдмейстера Иззета, и, хотя они никогда не питали друг к другу особой симпатии, камергер Мари была подле него. Она, по крайней мере, понимала, что сейчас не время для мелочных склок и затаённых обид. Кроме того, перед смертью великий Пылающий Разум завещал им свой последний план, последний дар, последнюю отчаянную надежду на спасение, о которой им предстояло поведать остальным гильдиям.

***

Синдикат Оржов.

Раль испытал громадное облегчение, когда гильдмейстер Кайя явилась в целости и сохранности, чтобы представлять интересы Оржова, хотя вопрос о том, какой поддержкой она на самом деле пользовалась в Синдикате, оставался открытым.

— Да тут и рассказывать нечего, — отмахнулась она. — Нам с Тейо и Крыской всё же удалось добраться до Собора Роскоши. Понтифики и олигархи едва снизошли до того, чтобы изобразить формальную готовность к сотрудничеству. Когда они сказали, что будут на моей стороне, это следовало понимать как «постоим в сторонке». Вся их преданность гроша ломаного не стоит.

— Видишь, в этом-то и заключалась твоя ошибка, — сокрушённо покачал головой Раль. — Тебе следовало предложить им что-нибудь подороже ломаного гроша.

Она проигнорировала шпильку в свой адрес. — Когда они узнали, что Джейс больше не Живой Договор, их прохладный приём стал просто ледяным. Но, заметь, никакого открытого неповиновения. Они даже отправили почётный караул сопроводить меня сюда. Однако, как ты можешь видеть, ни один вельможа из моей гильдии не пришёл на эту маленькую вечеринку Белерена.

— Значит, Оржов вычёркиваем?

— По большей части да. Но ко мне обратился великан по имени Билагру, который изъявил больше желания выслушать меня, чем оржовы старой закалки. Я объяснила ему, что взыскивать долги перед гильдией будет проблематично, если Вечная армия дракона перебьёт всех должников в Равнике вместе с их потомками — не говоря уже о самих членах Синдиката. Он кивнул и проворчал, что слишком долго всем в Оржове заправляли духи и призраки, и из-за этого все забыли о живых, которые приносят большую часть дохода. Потом он пообещал вывести своих вышибал на улицы, чтобы те защищали инвестиции Оржова.

— Поверить не могу, что апелляция к здравому смыслу действительно сработала.

— Пожалуй, помогло ещё и то, что, когда понтифики попытались возражать, я пообещала им простить все долги Обзедата одним махом. В Соборе Роскоши на одном здравом смысле далеко не уедешь, зато алчность покроет любое расстояние.

***

Ассоциация Симик.

Ворел заявил, что Первый спикер Ваннифар поручила ему представлять интересы Симика. Раль кивнул и выразил свою признательность, благоразумно умолчав о том, что он и не подозревал о назначении Ваннифар первым спикером.

Чёрт подери, и когда они успели заменить Зегану?

Раль слышал о Ваннифар. Она была эльфийкой, — или, если верить слухам, бывшей эльфийкой, подвергнутой мутации биомантами-симиками, — но этим, пожалуй, его знания о ней и ограничивались. Он точно ни разу с ней не встречался.

Возможно, заметив замешательство Раля, Ворел уверил иззетского гильдмейстера, что Ваннифар была настоящим бойцом и готовилась к войне задолго до того, как стало известно об угрозе дракона. — Учитывая нынешние обстоятельства, — подытожил Ворел, — Ваннифар гораздо лучше подходит на роль первого спикера, чем Зегана.

Раль сделал вид, что его убедили эти слова, и сознательно не стал задавать очевидный вопрос: с кем именно Ваннифар собиралась воевать до того, как узнала о Боласе?

***

Легион Борос.

Разумеется, гильдмейстер Бороса Аурелия, этот старый надёжный ангел порядка и сражений, прибыла одной из первых. Она переводила гневный взор с Исперии на Раля, словно обвиняя грозового мага в гибели сфинкса. Однако он не обижался, поскольку и сам винил в ней себя.

Точнее, себя и Враску.

Но Аурелия в первую очередь была прагматиком. И сейчас среди всех гильдий они не имели союзника сильнее, чем она.

***

Дом Димир.

Раль также не сомневался в том, что многоликий гильдмейстер Димира Лазав присутствовал на собрании в том или ином облике. Как глава гильдии шпионов, Лазав любил играть в свои маленькие игры. Но до сих пор он был на удивление сговорчивым. Неблагонадёжным, но сговорчивым.

И, подобно Аурелии, Лазав был прагматиком. Болас вредил его бизнесу.

Кто станет нанимать убийцу, когда в твоём мире и так уже все мертвы?

***

Культ Ракдоса. Рой Гольгари. Кланы Груул.

После гибели посланницы Гекары демон Ракдос и его Культ отказались присылать нового представителя. А исчезновение Враски и смерть Домри оставили гольгари и груулов вовсе без гильдмейстеров, ввергнув их в пучину беспорядков.

***

Конклав Селезнии.

Главным разочарованием стало то, что Конклав предпочёл и дальше отсиживаться на своих территориях, никого не прислав на встречу.

Раль надеялся, что после почти полного уничтожения Виту-Гази они, наконец, прозреют. Но в итоге всё вышло наоборот: они попрятали корни в песок и не показывали наружу ни единого листочка.

***

Сенат Азориус.

Глава Сената Довин Баан — который, как и Враска, был всего лишь подставным лицом Боласа — предсказуемо не явился на встречу, хотя она проходила в его собственной резиденции. Судя по всему, сейчас он укрылся в одной из трёх башен Новой Прави, охраняя для Боласа его треклятое Бессмертное Солнце.

Лавиния и ещё несколько азориусов старой школы, которые явились на встречу, публично дезавуировали Баана и его правление, но, по правде говоря, никто из них не обладал какой-либо властью. Согласно всем нормативным актам Азориуса, Баан был законным гильдмейстером. А азориусы очень любили свои нормативные акты.

***

В общем, по всему выходило, что только иззеты, симики и боросы отнеслись к делу серьёзно. Хуже того, пятьдесят процентов гильдий даже не были представлены на собрании Белерена.

И вот это уже настоящая проблема.

Раль и Мари обменялись соображениями. Он спросил её: — Как ни крути, а пятидесяти процентов будет недостаточно, я правильно понимаю?

Она выглядела угрюмой. — Мне жаль, гильдмейстер, но даже девяноста процентов будет недостаточно. В прошлый раз мы уже пробовали жонглировать процентами. При живом Нив-Миззете мы ещё могли кое-как обойтись восемью гильдиями из десяти. Но теперь, когда он мёртв…

— Теперь, когда Пылающий Разум мёртв, наш единственный выход — операция «Безрассудство».

— А для её успеха вам понадобится десять из десяти гильдий. И никаких исключений.

Раль кивнул. Её суждения совпадали с его собственными расчётами. Впервые в жизни он понадеялся, что Мари превзойдёт его в математике.

Десять из десяти. И никаких исключений.

— Мне нужны другие варианты, — сказал Раль, прекрасно понимая, что их нет.

Но Мари лишь коротко кивнула и покорно удалилась, чтобы их найти.

Увидев, что Раль остался в одиночестве, к нему подошла Кайя. Мальчик Тейо держался на почтительном расстоянии, но не выпускал её из поля зрения. Он что-то бормотал себе под нос, явно чувствуя себя не в своей тарелке и не зная, что ему делать. На миг Раль почувствовал не свойственную ему жалость к бедному пареньку.

Его первый переход, и вот во что он вляпался.

— Ты успел увидеться с Томиком? — спросила Кайя с нотками искренней обеспокоенности в голосе.

Он покачал головой. — Я надеялся, что ты сумеешь перекинуться с ним парой слов. Томик был оржовом, и Раль знал, что он симпатизирует Кайе.

Так что, может быть…

Она тоже покачала головой: — Его не было в соборе. А если и был, то предпочёл не показываться на глаза. Он по-прежнему работает на Тейзу Карлову, которая очень хочет стать гильдмейстером вместо меня. Возможно, теперь она не отпускает его от себя. Честно говоря, учитывая полное нежелание сотрудничать, меня посещала мысль о том, что Тейза пытается заключить новый союз с драконом за моей спиной. Я не думаю, что Томик стал бы добровольно в этом участвовать, но это объяснило бы его отсутствие.

Эта мысль, пускай и неприятная, всё же выигрывала у возможной альтернативы, худшего страха Раля: что вечные добрались до Томика прежде него, Кайи или Тейзы.

Кайя стиснула ладонь Раля и прошептала: — Уверена, с ним всё в порядке. Но надежды в её голосе было заметно больше, чем уверенности…

Глава XXXII Гидеон Джура

Гидеон и Джейс — две стороны, подумал Гидеон, одной поцарапанной медали — стояли перед Исперией, бывшим гильдмейстером и ревностным законотворцем Сената Азориус, а ныне — декоративным изваянием, украшающим его Зал заседаний.

— Сфинксы, — пробормотал Джейс с ноткой неприязни в голосе. — От них больше бед, чем от драконов.

Гидеон вскинул бровь.

Уловив его немой вопрос, Джейс после явной внутренней борьбы нехотя и с запозданием поправился: — От всех драконов, кроме одного.

— Не знал, что ты настолько не переносишь сфинксов.

— Альхаммаррет. Азор. Исперия. Никогда ещё не встречал сфинкса, который не был бы заносчивой и безразличной ко всему занозой в…

— Стой, стой, стой. Исперия сделала для Равники много хорошего. И, честно говоря, если бы Враска не превратила её в камень, мы бы сейчас могли быть в гораздо лучшем…

— Враска имела полное право на эту месть! Ты не знаешь её. Не знаешь её историю, — Джейс говорил ровным, тихим шёпотом, но было очевидно, что эта тема задевает его за живое.

— Полагаю, ты прав.

Кем Враска приходится Джейсу? Он явно видит в ней нечто большее, чем просто наёмницу. Сперва Лилиана, теперь убийца Исперии. Джейс определённо знает, кого выбирать.

Пытаясь приободрить Джейса, Гидеон положил ладонь ему на плечо. Джейс выглядел так, словно вот-вот её сбросит.

Но вместо этого он глубоко вдохнул и даже смог выдавить из себя слабую улыбку.

— Нам пора приниматься за дело, — сказал Гидеон. — Чем дольше мы сидим здесь сложа руки, тем больше ущерба Болас и его армия успеют причинить снаружи. Так что передохни минутку, соберись с мыслями, а потом давай уже призовём это собрание к порядку.

Джейс кивнул, и уже намеревался было отойти в сторону — но затем остановился и произнёс: — Ты хороший друг, Гидеон. Не помню, говорил ли я тебе хоть раз об этом.

Гидеон усмехнулся. — Я более чем уверен, что ни разу. Но, если быть честным, я, пожалуй, тоже ни разу не говорил об этом тебе. Мне даже немного совестно, что ты опередил меня… старый друг.

Джейс снова улыбнулся. Он выглядел одновременно молодо и старо. Гидеон знал, что Джейс Белерен частенько создаёт иллюзию более молодого и энергичного себя, чтобы демонстрировать её публике. Но сегодня, как ему казалось, маг разума не стал прибегать к этому трюку. Определённо, Гидеон никогда прежде не видел Джейса таким подтянутым. Он явно был в лучшей форме, чем в тот раз, когда они сражались бок о бок в Амонхете. Более стройный, жилистый, крепкий. На его щеках даже появилось некое подобие румянца. Но под тяжестью вины, терзающей душу телепата, на его лице проступила печать прожитых лет, а груз ответственности за многие миры, несомненно, отягощал его слегка покатые плечи. Гидеон Джура был знаком с этим не понаслышке. Точно такое же чувство одолевало Гидеона Джуру в эту самую секунду.

Назло этому чувству он выпрямил спину и повернулся, чтобы изучить собравшуюся толпу.

Гильдии могли бы быть представлены и получше, но число мироходцев вселяет какую-никакую надежду.

Дозор присутствовал в полном составе (разумеется, за исключением Лилианы): он сам, Джейс, Чандра Налаар, Аджани Златогривый, Тефери, и, слава богам, Нисса Ревейн. С ними также были Джайя, Карн, Самут, Киора, Тамиё, Сахили Рай, Кайя, Раль Зарек, лучница Вивьен Рид и этот новый паренёк Тейо Верада. Гидеон даже видел человека-демона Оба Никсилиса, который презрительно и бесцеремонно прокладывал себе путь сквозь расступавшуюся перед ним толпу. Гидеон ненавидел Никсилиса до мозга костей, но когда твоим противником выступает сам Болас, привередничать не приходится. Разумеется, при этом Гидеон не собирался ни на миг ослаблять бдительность, пока демон будет рядом. Не так давно Об Никсилис поклялся в вечной мести всему Дозору.

Но, видимо, вечная месть может подождать, когда поблизости рыщут вечные воины Боласа.

Было и несколько новых лиц — или, по крайней мере, новых для него. Верный себе, Гидеон уже прошёлся по Залу заседаний, стараясь представиться и познакомиться с как можно большим числом новичков…

Дак Фэйден оказался слегка нервным типом, который то и дело озирался по сторонам.

И причина здесь не только в том, был уверен Гидеон, что мы все вынуждены бороться с превосходящим по силе противником.

Его предчувствия по поводу Дака подтвердились, когда Аурелия заметила Фэйдена и решительно направилась к нему, цедя сквозь зубы: — И у этого мелкого воришки ещё хватило наглости заявиться…

Гидеон положил ладонь ей на плечо и прошептал: — Сейчас не время для этого.

Аурелия взяла себя в руки и кивнула.

Гидеон двинулся дальше, по очереди представившись Нарсет, бывшей монахине Оцзюйтая; Уатли, воину-поэту из Ишалана; литомантке Нахири, бледнокожей кóре из Зендикара, которая пристально всматривалась в толпу, словно кого-то искала; Му Яньлин и Цзяну Янгу, пришедшим в Равнику из мира, который сами они называли Царством Гор и Морей, вместе с пёсиком Цзяна по имени Моу.

— Как вам удалось пересечь Слепую Вечность с псом? — с недоумением поинтересовался Гидеон.

— Это волшебный пёс, — пожав плечами, ответил Цзян, как будто это всё объясняло.

— Он сделан из камня, — добавила Му, как будто это снимало последние вопросы.

Гидеон повстречал минотавра Анграта, который безудержно хохотал над чем-то в компании женщины из Иннистрада по имени Арлинн Корд. Та очаровательно улыбалась в ответ, демонстрируя все свои белоснежные зубы. Всякий раз, как женщина отворачивалась, чтобы поговорить с Гидеоном, Анграт украдкой принюхивался к ней. Когда она отошла, он кивком указал в её сторону и со знанием дела сказал: — Вервольф.

Это были все, с кем Гидеон успел познакомиться до своего короткого совещания с Джейсом перед почившей и в некотором роде не оплаканной Исперией. Но благодаря заклинанию Карна он видел, что в Зале заседаний собралось ещё по меньшей мере тридцать или сорок мироходцев. Вместе они составляли невиданное доселе войско с ошеломительной магической силой, и, по правде говоря, Гидеона так и подмывало поскорее вывести его на улицы, чтобы раз и навсегда покончить с угрозой Боласа и его вечных.

Но он сразу же напомнил себе о том, как впервые дерзнул помериться силой с богом. Давным-давно Гидеон Джура был теройским юношей — а точнее, мальчишкой — по имени Кифеон Иора. В то время его повсюду сопровождали верные товарищи, которых он называл своими ополченцами: Дразий, Эпик, Олексо и Зенон. Когда Кифеон по глупости решил атаковать бога, Эреба, тот без малейших усилий перенаправил эту атаку в его ополченцев. Аура неуязвимости спасла Кифеона, но четверо его лучших в мире друзей — четверо лучших друзей, которые только могут быть у мужчины или мальчика в любом из миров — погибли. Кифеон Иора поклялся, что впредь он никогда не станет рисковать теми, кого любит, в угоду собственной заносчивости, собственной самоуверенности. Честно говоря, Гидеон Джура не всегда соблюдал эту клятву, но сейчас он молча обновил её.

Джейс вернулся и кивнул Гидеону, который кивнул в ответ. Пора было начинать. Воодушевившись поддержкой друга, Джейс подошёл к краю трибуны, и его усиленный волшебством голос прогремел на весь зал: — Попрошу тишины. Итак, нам нужен новый план.

Раскатистый голос Оба Никсилиса, который не нуждался в магии, чтобы быть услышанным, сочился ядовитым сарказмом: — Уж не вы ли, парочка гениальных стратегов, собираетесь его придумать?

В ответ среди собравшихся поднялся нестройный низкий гул. Похоже, никому здесь не нравился Никсилис, но при этом многие разделяли его точку зрения. На посту Живого Договора Джейс показал себя… мягко говоря, не с лучшей стороны, и его лидерские качества подвергали сомнению даже его ближайшие союзники. Даже, время от времени, Гидеон, если уж быть до конца откровенным.

Но кратчайший путь обратно в гущу схватки лежал через Джейса Белерена, поэтому Гидеон вышел вперёд и показал, на что способен его собственный глубокий зычный голос: — Каждому будет позволено высказаться в своё время. Но, бубня и перешёптываясь, мы ничего не добьёмся. Поэтому как насчёт того, чтобы оставить едкие замечания на потом и выслушать, что вам скажут?

Всеобщий гомон раздался с новой силой, но вскоре затих, уступив место неловкому молчанию, которым поспешил воспользоваться Джейс: — Мы столкнулись с несколькими проблемами. С пятью, если быть точным. Некоторым из вас хорошо известно обо всех этих проблемах, но многие лишь недавно прибыли сюда и не имели ни времени, ни возможности вникнуть в суть происходящего. Поэтому позвольте мне сейчас внести немного ясности.

Джейс посмотрел на Раля Зарека, но тот лишь пожал плечами, уже зная, о чём собирается говорить маг: — Итак, первое. Иззетский Маяк продолжает заманивать ничего не подозревающих мироходцев в Равнику, где они рискуют стать топливом для растущей силы Боласа.

Словно в подтверждение этих слов прямо посреди толпы в яркой вспышке бирюзового света возник очередной мироходец. Это был пожилой мужчина с бирюзовыми глазами и аккуратно подстриженной белой бородой. — Ты что, заранее это спланировал?— прошептал Гидеон, наклонившись к Джейсу.

Джейс тяжело вздохнул и продолжил: — Нам необходимо выключить Маяк, который находится под охраной иззетов и азориусов в месте с весьма говорящим названием: Башня Маяка. Пробраться туда может быть непросто, но настоящей проблемой является сам механизм, в который встроены предохранители, чтобы Болас не мог его отключить.

— Блестящее решение, — фыркнул Анграт. — Любите же вы, остолопы, играть прямо дракону на лапу.

— Как сделал ты, когда пришёл сюда? — парировала Уатли из другого конца зала.

Анграт снова фыркнул — но ничего не сказал. Гидеон решил, что ему определённо нравится Уатли.

Джейс продолжил: — Проблема номер два. Бессмертное Солнце. Как только Маяк призывает мироходца в Равнику, Солнце запирает его здесь, как в ловушке. Поэтому, как и в случае с Маяком, Солнце необходимо отключить. Оно находится совсем близко отсюда, в одной из башен Новой Прави. Его сторожит новый гильдмейстер Азориуса, Довин Баан, который, как мы теперь знаем, оказался послушной пешкой Никола Боласа.

Гидеон покосился на Чандру. Её глаза пылали огнём, но пока что ей удавалось держать себя в руках.

— Третье. Межпланарный мост из Амонхета позволяет практически бесконечной армии вечных воинов попадать в Равнику и убивать тех мироходцев, которых приманил Маяк и заперло Солнце. Нам нужно вывести его из строя, и сделать это можно только со стороны Амонхета.

— Но как? — подала голос Самут. — Я пыталась вернуться в Амонхет, но Бессмертное Солнце…

Джейс поднял руку и произнёс: — Я знаю. И мы не можем дожидаться решения Проблемы номер два. Поэтому нам придётся попасть в Амонхет… воспользовавшись самим порталом.

— Пока сквозь него маршируют вечные? — хмыкнула Джайя. — Звучит как превосходный план самоубийства.

Джейс, как ни странно, улыбнулся. — В наших силах сделать так, чтобы этот план самоубийства стал всего лишь посредственным.

— Я в игре, — сказала Самут.

Джейс ответил ей благодарной улыбкой. Но затем он повернулся к Гидеону, и улыбка медленно сползла с его лица. Когда он заговорил вновь, создавалось впечатление, что он обращается исключительно к Гидеону, словно ожидая, что тот примется спорить с его доводами: — Проблема номер четыре. Лилиана Весс. Очевидно, что она командует Вечной армией для Боласа. Мы должны положить этому конец. Раз и навсегда.

Гидеон поймал себя на том, что поморщился, услышав имя Лилианы в списке Джейса. Но он не мог отрицать, что включить её туда было необходимо. Поэтому он промолчал.

Джейс облегчённо выдохнул и продолжил: — Наконец, пятое. Болас собственной персоной. Хотя, если мы не сможем разобраться с первыми четырьмя проблемами, надежды справиться с пятой и подавно нет.

Вновь поднявшийся в толпе гомон вторил этому чувству безнадёжности.

Гидеон снова вышел вперёд. — Есть и шестая проблема. Мы обязаны защитить простых жителей Равники, которым ничего бы не угрожало, не будь Болас столь жаден до Искр мироходцев.

Джейс положил руку ему на плечо. — Ты прав. Шесть проблем.

— Семь, — это был Зарек. — Нам нужно восстановить Договор, объединив все десять гильдий. Без силы Договора нам ни за что не одолеть дракона.

— Ты уже это предлагал, — крикнул Ворел, указывая на труп Исперии. — И взгляни, что из этого вышло! Исперия мертва, а сегодня, в переломный для Равники момент, ты даже не смог собрать представителей всех десяти гильдий. Так с чего ты решил, что у тебя получится восстановить Договор?

Очередная волна гомона грозила вот-вот перейти в оглушительный рёв, но Раль применил волшебство, и его усиленный голос, гудя и потрескивая, заглушил шум толпы: — Честно говоря, я не уверен, что у нас получится. Но мы должны попытаться. Пылающий Разум оставил напоследок ещё одну уловку. Она немного безрассудна…

— Ещё более безрассудна, чем его предыдущая уловка? — недоверчиво поинтересовался Ворел.

— На самом деле, да, — признался Раль. — Но это может быть наш единственный шанс.

— Ну ладно, — вмешался Джейс, не дожидаясь, пока толпа расколется на препирающиеся фракции. — Семь целей — или шесть, если принять, что сражение с Боласом мы отложим на потом. Чтобы достичь их, я предлагаю разделить наши силы.

Гомон вспыхнул с новой силой, и в нём вовсе не слышалось воодушевления. Один мироходец, незнакомый Гидеону авен, сказал: — Что, если нам просто сдаться? Отдать себя на милость Боласа?

Повернувшись к авену, Дак Фэйден возразил: — Не думаю, что Боласу свойственно милосердие. Возможно, ты этого не видел, но мироходец по имени Домри Рейд попытался сменить сторону и примкнуть к дракону. Его высосали первым.

Другая мироходка, с чёрными как смоль волосами и сияющими зелёными глазами, предложила: — Тогда давайте спрячемся. Рано или поздно Болас сам захочет уйти отсюда. Ему придётся приказать Баану отключить Бессмертное Солнце, и тогда мы все сможем сбежать.

Ворел, распаляясь всё больше с каждой минутой, прокричал: — И это твоё решение? Спрятаться и бросить Равнику на растерзание Боласу и его вечным? Это из-за вас, мироходцев, Болас пришёл сюда. Из-за вас Равника сейчас в опасности, — он повернулся к авену, — но знаешь, мне нравится эта идея. Может, если мы выдадим вам подобных, — насильно, если потребуется, — Болас насытится и оставит Равнику в покое?

— Болас никогда не насытится, — резко возразила Вивьен Рид.

— Это правда, — столь же резко добавила Самут.

— Ладно, допустим, — раздражённо ответил Ворел. — Но зарубите себе на носу: если вы, мироходцы, забьётесь в норы, пока Равника будет пылать в огне, не ждите помощи или сочувствия от её граждан и гильдий.

Гидеон, тем временем, погрузился в раздумья. Довод Ворела о том, что в бедственном положении Равники виноваты мироходцы, крепко засел у него в голове. Неожиданно для себя он повернулся к Джейсу и произнёс: — Возможно, нам и правда стоит сдаться.

Джейс, казалось, вот-вот рассвирепеет.

Вперёд вышла Самут: — Гидеон Джура. С твоей стороны очень благородно пойти на такую жертву. Но не забывай о судьбе Амонхета, — она повернулась к толпе, — Болас опустошил мой мир. Прямо сейчас жалкая горстка выживших ведёт неравный бой с чудовищами, которых Болас оставил после себя, чтобы истребить всех нас. Даже если Болас уйдёт, Равника уже не будет прежней.

— Болас. Никогда. Не насытится, — повторила Вивьен. — Из-за него от моего родного мира Скаллы не осталось буквально ничего. Дракон должен умереть.

В ответ на это раздались одобрительные возгласы — за которыми сразу же последовали неодобрительные. Всё рассыпалось на глазах.

— Ясно одно, — подала голос Лавиния. — Нам никогда не победить Боласа, если мы будем сражаться друг с другом.

— Слушайте, слушайте! — воскликнула Аурелия. — Участь Амонхета и Скаллы не должна постичь Равнику!

Гидеон, которого по-прежнему одолевали сомнения, заметил на себе пристальный взгляд стоящего в стороне Аджани. Леониец протянул ему руку. Гидеон взялся за неё и сошёл с трибуны. — Вспомни свою клятву, — сказал Аджани. — Клятву Дозора. Сдаться — это не выход, друг мой. Лучница права, и ты это знаешь. Такие, как Болас, никогда не бывают сытыми, и никогда не проявляют милосердия. Подобные чувства он считает признаком слабости, и любая попытка воззвать к ним лишь разожжёт его аппетит.

Поразмыслив, Гидеон кивнул и направился в толпу, встав среди мироходцев и членов гильдий. Он заговорил, и его услышали.

— Теперь, когда вы все узнали о нашем существовании, вы имеете полное право считать, будто бы из-за своей способности перемещаться между мирами мироходцы всегда убегают от драки. Но мы, члены Дозора, поклялись всегда принимать бой. Иметь такой выбор — большая роскошь, и в некотором роде мы считали, что он делает нас лучше остальных. Но теперь мы стоим среди вас, лишённые этого выбора. Теперь наш выбор — сражаться или опустить руки.

Он обнажил меч, нарочно придав этому жесту драматизма, и поднял его высоко над головой. — Это — Чёрный Клинок. Однажды он уже сразил Старшего дракона, а значит, сможет уничтожить и Боласа. Им я торжественно клянусь отвоевать этот мир. Кто со мной?

Его речь проняла толпу, которая начала собираться вокруг него. Аджани положил руку ему на плечо, и этот простой жест спровоцировал настоящую лавину. Со всех сторон мироходцы и жители Равники протянули руки, желая прикоснуться к Гидеону, или — если стояли слишком далеко — к тому, кто прикоснулся к Гидеону, словно подпитываясь силой от силы его решимости.

То был момент, искрящийся надеждой. Гидеон ощутил прикосновение Джейса Белерена к своему разуму. Тот остался на трибуне, и теперь с улыбкой взирал сверху на Гидеона Джуру.

Не знаю, как ты это делаешь, мысленно произнёс Джейс, но я чертовски рад, что у тебя получается.

В тот же миг на балконе показался маленький иззетский гоблин и завопил: — Господа, к нам идёт один из тех Вечных богов во главе небольшой армии немёртвых страшилищ! У вас есть примерно одиннадцать с половиной минут до того, как они будут здесь!

Гидеон усмехнулся.

«Одиннадцать с половиной минут». Уж в чём в чём, а в точности иззетам не откажешь.

С трибуны раздался призыв Джейса: — Шесть задач! Шесть миссий! Нужны добровольцы! Срочно!

Глава XXXIII Кайя

Придумать, как перетянуть на свою сторону Сенат Азориус и его гильдмейстера-перебежчика, Довина Баана, было поручено другим добровольцам. Но Кайя, как гильдмейстер Синдиката Оржов, должна была заручиться поддержкой четырёх других блудных гильдий, — Роя Гольгари, Культа Ракдоса, Кланов Груул и Конклава Селезнии, — чтобы претворить в жизнь операцию «Безрассудство», предложенную Ралем Зареком. Все сошлись во мнении, что она, будучи пришлой, ещё не успела подмочить себе репутацию и вызовет меньше подозрений, чем тот же Зарек, но при этом, будучи гильдмейстером, обладает достаточным авторитетом, чтобы добиться требуемой аудиенции.

В первую очередь Кайя решила отправиться к селезнийцам, понадеявшись, что с ними будет проще всего. Её сопровождали трое спутников: Тейо с Крыской (уже успевшие стать чем-то вроде её личной свиты) и почти немая эльфийка по имени Нисса Ревейн, которая, как рассчитывал Джейс, должна была найти общий язык с Эммарой Тандрис, высокопоставленной эльфийкой и действующим гильдмейстером Селезнии.

К несчастью, добраться до Тандрис оказалось непросто. Для начала им пришлось уносить ноги от Жуткой орды во главе с Вечным богом Ронасом, которая уже готова была ворваться в набитый до отказа Зал Сената и одним махом положить конец всей мало-мальски значимой оппозиции Боласу.

К счастью, Крыске удалось вывести их такими закоулками и проходами, о которых попросту не могли знать захватчики из Амонхета.

Похоже, скорость их продвижения настолько впечатлила Ревейн, что она даже сподобилась заговорить. — Ты хорошо знаешь город, — похвалила она Крыску в свойственной ей отрешённой манере, избегая зрительного контакта с девочкой.

На подступах к территориям Селезнии им лишь раз пришлось вступить в неизбежную битву со снопом вечных, которые выискивали себе жертв. Тейо возвёл щит, и Ревейн, укрывшись за ним, попросила о помощи старую берёзу. Та моментально отрастила множество ветвей, которые пронзили черепа всех вечных до единого и втянулись обратно. Атака была столь молниеносной, что прошло две или три секунды, прежде чем вечные начали падать на землю, целиком и полностью мёртвые.

Конклав же предстал перед ними целиком и полностью укреплённым и очень недружелюбным. Путь им преградила длинная шеренга рыцарей-ледевов и вооружённых луками стрельцов. Никто не собирался их пропускать, несмотря на явно дипломатическую миссию. Ревейн же и вовсе, по-видимому, теперь считалась здесь врагом номер один из-за того, что пробудила Виту-Гази, став причиной ухода элементаля и последовавшего за этим расчленения с почти полным уничтожением. Победы, завоёванные Виту-Гази до его встречи с Вечными богами — равно как и собственное ликование, которому селезнийцы предавались вплоть до того момента — оказались целиком и полностью забыты.

Кайя уже начала думать, что ей придётся призраком просочиться внутрь, чтобы встретиться с Эммарой, но тут её окликнул Тейо: — А где Кларысия?

— Кто? — удивлённо спросила Нисса.

Нетерпеливо закатив глаза, Кайя собиралась было объяснить эльфийке, что Кларысия — это Крыска, как вдруг услышала голос Крыски: — Я здесь!

Повернувшись, Тейо и Кайя увидели, что Крыска приближается к ним с противоположной стороны от шеренги ледевов, восседая на спине кентавра. На Кайю это произвело неизгладимое впечатление. Она знавала кентавров в своём родном мире, и если бы кто-нибудь хотя бы намекнул любому из них на то, что собирается на нём прокатиться, то моментально поплатился бы за это жизнью.

Ну ладно. Наверное, в Равнике кентавры более сговорчивы.

Ледевская стража с поклоном расступилась, пропуская кентавра вперёд.

— Госпожа Кайя, Тейо, и… госпожа Ревейн, позвольте представить вам моего крёстного отца, старшего копейщика Боруво.

Кентавр по очереди поприветствовал Кайю и Тейо кивком головы, при этом многозначительно обойдя приветствием эльфийку, которая молча взирала на эту церемонию, с каждой секундой чувствуя себя всё более неуютно.

Крыска продолжила в своей обычной сбивчивой манере: — Боруво был груулом до того, как примкнул к Селезнии. Мои родители дружат с ним, поэтому сделали его моим крёстным. В смысле, это, конечно, был очевидный выбор. Единственный выбор, если подумать. Мне кажется, отец всегда немного завидовал моим отношениям с Боруво. Не то чтобы Боруво покинул клан из-за этого, вовсе нет. У него есть призвание, понимаете? Он считает, что и у меня оно есть, и очень хочет, чтобы я покинула Груул и присоединилась к Селезнии. Иногда мне кажется, что для меня это будет правильным шагом. Но, видимо, я слишком нерешительная, когда дело доходит до…

Кентавр откашлялся и мягко произнёс: — Крестница.

— Я снова слишком много болтаю, да?

— Это простительно. Но сейчас у нас есть другие дела, — он повернулся к Тейо и Кайе: — Любой, кто обладает достаточно хорошим вкусом, чтобы заметить нашу Кларысию, заслуживает быть выслушанным.

Ревейн снова наклонилась и прошептала: — Кто такая Кларысия?

И снова Кайя собиралась объяснить ей, что Кларысия — это Крыска. Но Крыска улыбнулась и покачала головой, и Кайя внимательнее пригляделась к Ниссе. Та смотрела прямо на Крыску, но её взгляд был направлен сквозь неё, словно никакой Крыски не существовало. Внезапно Кайя поняла, что Нисса просто-напросто не видит Крыску. Она начала припоминать, как на Крыску реагировал — или, точнее, не реагировал — Раль, и как все без исключения начали объединять имена Тейо и Крыски, как только Тейо представил их обоих. Неужели Крыска действительно была невидимой для всех, кроме Тейо, Боруво и Кайи? Возможно, невидимой даже для собственного отца?

— Это не совсем невидимость, — сказала Крыска. — Я потом объясню.

Невидимка… и, вероятно, немного телепат?

Прочитала ли девочка мысли Кайи... или просто догадалась обо всём по выражению её лица? Кайя не почувствовала никакого прикосновения к своему разуму, как это было в случае с Белереном. Но, с другой стороны, Белерен громко выкрикивал команды паре десятков человек одновременно. Что, если при желании он мог быть таким же незаметным? Кайя знала, что Джейс вдобавок умеет создавать иллюзии, скрывая своё присутствие от невооружённого глаза — или невооружённого мозга.

Может быть, Крыска делает то же самое?

— Отправьте эльфийку прочь, — произнёс Боруво, мгновенно завладев вниманием Кайи. Он смотрел на Ревейн с нескрываемым презрением. — Отправьте её прочь, и я сопровожу остальных для разговора с Эммарой Тандрис.

Кайя собиралась было возразить. В конце концов, именно Нисса Ревейн должна была стать их секретным оружием, призванным завоевать расположение Тандрис.

Но Ревейн уже пятилась назад, и на её лице читалось нечто вроде облегчения. — Разговоры — это не по моей части, — сказала она. — Вы идите с кентавром. Я помогу Гидеону.

Глава XXXIV Гидеон Джура

Гидеон летел в бой на спине Клятвы рядом с Аурелией и её небесными рыцарями, в то время как Анграт возглавлял наземное войско, состоящее из тридцати или сорока мироходцев и в три раза большего числа воинов из Симика, Иззета и Бороса.

Уатли, которая, похоже, была давно знакома с минотавром, предупредила, что Анграт слишком горяч и всегда себе на уме.

— Эй, не стоит так беспокоиться из-за меня, — пропыхтел он с плохо скрываемой досадой. — Всё, чего я сейчас хочу — поскорее разделаться с треклятым драконом и вернуться к дочерям. Честное слово, ума не приложу, за каким чёртом я вообще их покидаю! Поначалу я всегда говорю себе: Ничего страшного, я просто-напросто возьму небольшую передышку и поброжу по мирам пару деньков, а затем оказываюсь в очередном треклятом мире с этим треклятым Бессмертным Солнцем и застреваю в нём на годы. Да разрази меня гром, если я позволю этому дракону снова разлучить меня с семьёй на несколько лет! Так что проверьте меня в деле, и клянусь, вы не пожалеете!

Гидеон решил, что он говорит искренне, и даже Уатли, похоже, убедили его слова — при этом она охотно признавала, что Анграт станет опасным противником для вечных воинов.

— Ты чертовски права, — хмыкнул он. — Спорим, я смогу свалить пятерых одним взмахом цепи?

И всё-таки, взглянув вниз, Гидеон заметил, что Уатли не отходит от Анграта ни на шаг — и причина этому, по крайней мере отчасти, крылась в том, что она не хотела оставлять его без присмотра.

Они вышли наружу, чтобы задержать Вечного бога Ронаса. Божественный Змей приближался к Залу заседаний Сената в сопровождении множества фаланг вечных, марширующих в его длинной тени, в то время как увековеченные авены, дрейки и ангелы кружили над его головой, словно мухи.

Они кружили ровно до того момента, пока к ним не приблизились эскадры небесных рыцарей. Затем они покинули своего бога, чтобы вступить в битву.

К счастью, Аурелия собаку съела на воздушных сражениях. Гидеон был единственным мироходцем в небе, и его защищала аура неуязвимости, так что ему не требовалось никакого особого прикрытия. А в воздушной войне по всем правилам вечные, сколь бы опасными они ни были, не имели ни единого шанса.

Порхая верхом на Клятве из стороны в сторону и на полной скорости срубая Чёрным Клинком покрытые лазотепом головы, Гидеон заметил, что на земле ситуация складывается совершенно по-иному.

Было видно, что все мироходцы, за редким исключением, опасаются подходить к вечным слишком близко, предпочитая вместо этого использовать магию, чтобы уничтожать врага издали. Это было оправданным, но не всегда эффективным решением — которое вдобавок вызывало растущее негодование у членов гильдий.

Среди редких исключений был и сам Анграт. Используя навыки пиромантии, минотавр воспламенил свою тяжёлую железную цепь и принялся описывать ею в воздухе широкие круги, с каждым взмахом действительно уничтожая по четыре-пять вечных.

Он зашёл глубоко в гущу снопов. Откровенно говоря, слишком глубоко, учитывая, что вечным требовалось всего лишь как следует за него ухватиться. Длина его цепи заставляла их держаться на расстоянии, но время от времени столкновение с лазотеповым панцирем прерывало его взмах, делая его крайне уязвимым.

В такие моменты в дело вступала Уатли — или, точнее, выступала из круга, образованного его крутящейся цепью, чтобы прикрыть минотавру спину. Возможно, она и не питала к Анграту особой симпатии, но точно не собиралась позволить ему умереть.

Последовав примеру этой пары, несколько других мироходцев начали ввязываться в ближний бой — и небезуспешно. Но опасность такого подхода вновь дала о себе знать, когда двое вечных схватили мироходца-ведалкена и высосали его у всех на глазах. Один из вечных загорелся, выстрелив Искрой ведалкена в небо, где та по дуге устремилась к площади и Боласу. Второй также загорелся благодаря мстительному Анграту, который захлестнул тварь цепью и потянул на себя — в то время как Уатли, снова прикрывая минотавра, вонзила клинок в сердце ещё одному вечному, который хотел подкрасться к Анграту сзади.

Незавидная участь ведалкена остудила пыл остальных мироходцев, которые в массе своей вновь предпочли отступить и сосредоточиться на дальнобойных атаках.

Но даже это не всегда срабатывало. Ронас оказался проворнее, чем цепь Анграта — протянув руку, он схватил бритоголовую мироходку с талантом управлять металлом. За те несколько секунд, что у неё оставались, она попыталась призвать шрапнель и расстрелять ею хвост Вечного бога, тем самым надеясь освободиться. Но атака оказалась слишком запоздалой, и вдобавок слишком слабой. Шрапнель не смогла причинить заметного вреда вечному таких размеров, и всего за пару секунд её Искра была поглощена. Гидеон понадеялся, что после этого Змей хотя бы взорвётся, как это происходило с другими вечными, когда те переправляли Боласу украденные Искры. Но не тут-то было. Вечный бог обладал достаточной силой, чтобы поглощать, переправлять и при этом оставаться в живых. Он двинулся дальше, по пути без малейших усилий растоптав двух биомантов-симиков.

Очевидно, что после такого мироходцы окончательно растеряли свой запал. Воины гильдий тоже особо не рвались в бой. Ими овладел страх.

Но Гидеон был не робкого десятка.

Ронас переключил своё внимание на воздушную битву и вскоре превратился в существенную проблему. Возможно, идеально вышколенные, пылкие и самостоятельные рыцари Аурелии и превосходили обычных летающих вечных, лишённых души, страсти и по-настоящему независимого мышления — но только не Божественного Змея. Тот сшибал их на землю направо и налево. Гидеон решил, что пришла пора выяснить — раз и навсегда — насколько мощным оружием в действительности является Чёрный Клинок.

— Давай, девочка, — прошептал он Клятве, и та мгновенно поняла его. Лишь слегка тронув поводья, Гидеон направил её между двумя увековеченными дрейками (одного из которых он рассёк на лету до самого хребта) и начал заходить к Вечному богу слева.

Ронас только что ударом наотмашь сбил на землю птицу-рок вместе с седоком-боросом, и, когда кисть бога описывала дугу, завершая взмах, на мгновение она распласталась ладонью вверх. Именно это и было нужно Гидеону. Он спрыгнул со спины пегаса прямо в простёртую ладонь Ронаса.

Вечный бог повернул голову. Несмотря на то, что черты его змеиного лица скрывала лазотеповая броня, а также на решительное отсутствие каких-либо намёков на истинное самосознание, Змей показался ему… удивлённым. Но лишь на мгновение. Он зажал Гидеона в кулаке и попытался поглотить его Искру. Сквозь щели между пластинами лазотепа начало пробиваться лиловое свечение.

Но вокруг Гидеона ярко вспыхнула его аура. Он по-прежнему был неприкосновенен, неуязвим. Ронас не мог установить прямой контакт с его кожей — и даже его одеждой. Разумеется, мало приятного было в том, что тебя сдавливает — буквально сминает — гигантская кобра, но иеромантия Гидеона по большей части — по большей части — защитила его и от этого.

И вновь на лице Ронаса отразилась настоящая, пускай и мимолётная, эмоция: на сей раз, замешательство.

Почему этот мироходец не умирает?

Божественный Змей поднял Гидеона на уровень своих глаз, чтобы внимательнее рассмотреть его.

И вновь Гидеон Джура только того и ждал. Он отвёл меч назад и со всей силы ткнул им прямо в глаз Бога-Кобры.

Чёрный Клинок, Пожиратель Душ, начал впитывать в себя то, что осталось от сущности Ронаса. Гидеон действительно чувствовал, как его оружие становится тяжелее. Возможно, не в физическом смысле, но определённо тяжелее морально, магически, психически.

Всего за несколько секунд Ронас превратился в пустую оболочку — оболочку сродни той, что оставалась от мироходцев, которых он высасывал. И столь же быстро эта оболочка начала рассыпаться в прах. Ладонь, на которой стоял Гидеон, исчезла под ним, и он начал падать. От земли его отделяла добрая сотня футов. Аура или нет, но приземление будет болезненным.

Вернее, оно было бы болезненным, если бы Клятва не спикировала к своему всаднику и не подставила ему спину. Лýка седла врезалась Гидеону в рёбра. Неуязвимость защитила его.

Всё равно больно.

Но оно того стоило.

Со всех сторон раздались ликующие возгласы.

Один готов, подумал Гидеон, и эту мысль с ним разделили улыбающаяся Аурелия, Анграт и Уатли, и каждый не увековеченный боец вокруг.

Воодушевившись, все они перешли в наступление. Теперь вечные — по крайней мере, эти вечные — точно были обречены.

Гидеон выпрямился на спине Клятвы и с высоты взглянул в направлении площади. Он ничего не мог с собой поделать. Его мысли раз за разом возвращались к Лилиане.

Он знал, что за ней отправился отряд Джейса. Какая-то часть его хотела полететь туда и остановить их, спасти её. Часть его по-прежнему верила, что её можно спасти. Но другая часть больше не могла её защищать. Лилиана Весс преступила слишком много граней.

Глава XXXV Лилиана Весс

Хотя Лилиана была слишком далеко, чтобы видеть подробности, она почувствовала уничтожение Ронаса (её связь с Божественным Змеем смещалась то на передний, то на задний план её сознания по мере того, как ей требовалось срочно уделить внимание другим вечным). Его смерть стала облегчением: на одного бога меньше контролировать, на одну ношу меньше нести, и намного меньше жертв будет отягощать то, что заменяет мне совесть.

Она не могла быть уверенной на сто процентов, но готова была побиться об заклад, что причиной гибели Вечного бога стал старый добрый Бифштекс, и это тоже стало своего рода облегчением. Неуязвимость Гидеона сделала его по сути невосприимчивым к Старшему заклятью. Даже когда все остальные мироходцы падут, Гидеон Джура никуда не денется, и по-прежнему будет пытаться прикончить Боласа своим Чёрным Клинком.

Лилиана, разумеется, ничем не сможет ему помочь. Её контракт с драконом исключал это. Но это не значит, что она не сможет поболеть за Гидеона. В конце концов, не за Боласа же ей болеть.

По правде говоря, она делала всё возможное, — в рамках условий своего контракта, — чтобы любыми способами помешать дракону, чтобы уменьшить ущерб, который он причинял жизни и здоровью невинных. Она предоставляла вечным Боласа очень мало свободы и ещё меньше помощи. Она прилагала все усилия, чтобы не давать им заходить в дома, преследовать добычу внутри зданий. Честное слово, если бы у жителей Равники хватало мозгов просто не выходить на улицы, сегодня могло бы пролиться гораздо меньше крови. Теперь, когда Старшее заклятье позволило вечным видеть Искру каждого мироходца, ей стало заметно труднее продолжать в том же духе, но она по-прежнему из кожи вон лезла, чтобы ограничить их действия и при этом не вызвать подозрений дракона.

Неужели, учитывая моё положение, вы ждали от меня чего-то большего?

Естественно, она хотела, чтобы Гидеон победил.

А что, если Гидеон действительно победит? Да, сегодня я определённо преступила грань. Несколько граней. Довольно много граней.

Но она всегда сможет оправдаться перед Бифштексом. Убедить его взглянуть на вещи её глазами.

Она ещё может спасти себя.

Ну разумеется, могу…

Глава XXXVI Тейо Верада

Не то чтобы он раньше никогда не видел зелени. Разумеется, видел. Гобахан не был сплошной пустыней. На городской площади Оазиса располагался небольшой парк. И при монастыре тоже имелся сад. Но уже в который раз Тейо Вераду посетило чувство, будто бы он пришёл из очень маленького мира в (на?) настоящий план чудес. Прежде он ни разу в жизни не видел такого количества и разнообразия оттенков зелёного — причём в доме. Лозы, достигавшие в длину сотни, двух сотен футов, оплетали мраморные стены и балконы. Кусты, кустарнички — серьёзно, в его словарном запасе даже не было нужных слов, чтобы описать то, что он видел — россыпью покрывали выложенный плиткой пол.

Подумать только — деревья в закрытом помещении!

Впрочем, едва ли эти помещения могли называться по-настоящему «закрытыми». Они были бы совершенно бесполезными — и даже опасными — во время алмазной бури. Или нападения вечных, если уж на то пошло. Но ни то, ни другое бедствие пока не добралось до этих залов.

А запахи, насыщенные ароматы и благоухания всей этой зелени, и все эти цветы, и вся… Селезния этого места — поистине, они опьяняли.

Крыска по-прежнему сидела на спине Боруво, который вёл Тейо и Кайю на приём к Эммаре Тандрис, действующему гильдмейстеру Конклава Селезнии. Вдоль почти сияющих мраморных стен выстроились лучники и солдаты в доспехах, украшенных так, чтобы казаться сделанными из листьев или травинок. Многие были эльфами. Все слегка кланялись при виде Боруво. Все смотрели на Тейо и Кайю с лёгким оттенком враждебности. Ни один, казалось, даже мельком не взглянул на Крыску. Они прошли под аркой, которую охраняли двое исполинских существ с секирами. У них были огромные бивни, гораздо крупнее, чем у кабана, и длинные носы, которые выдавались далеко за пределы их лиц. Как водится, Тейо впервые видел кого-то подобного. Существа тоже приветственно кивнули Боруво, грозно зыркнули на Тейо и Кайю, ине обратили никакого внимания на Крыску.

На Тейо уже почти снизошло озарение, когда Кайя, заметив выражение его лица, наклонилась к нему и прошептала: — Только ты, я и кентавр можем видеть Крыску. Почему-то для всех остальных она невидима. Даже для собственного отца.

Это не имеет никакого смысла, и в то же время это всё объясняет.

Тейо, должно быть, слишком явно уставился на Крыску, потому что она широко улыбнулась ему, грациозно соскользнула со спины кентавра, вклинилась между своими новыми друзьями и попыталась внести некоторую ясность: — Я не невидимая, — сказала она. — Я незначительная. Крыска. Маленькая серая крыска. Когда ты видишь такую, ты отворачиваешься. Ты делаешь вид, что ничего не заметил. Ты пытаешься выбросить её из головы, и в конце концов тебе это удаётся. Твой разум начинает отрицать её существование.

— Ты вовсе не незначительная, — возразила Кайя.

— Это очень мило с вашей стороны, госпожа Кайя, но я именно такая.

— Тут явно замешана магия, — сказал Тейо.

— Наверное, — ответила Крыска, пожав плечами. Она по-прежнему улыбалась, но теперь, как показалось Тейо, её улыбка стала немного печальной. — Магия, которая во мне с рождения. Немногие могут увидеть меня, если заранее не знают, где я, и не сосредотачиваются на мне специально. Мой отец хорош в этом, но ему нужно знать, что я рядом, чтобы всё получилось. До сегодняшнего дня лишь трое могли видеть меня в любое время и без всякой помощи: моя мать, Боруво и Гекара.

Кайя кивнула. — Вот почему ты так расстроилась, когда я сказала тебе, что Гекара мертва.

Крыска выразительно покачала головой. — Нет. Ну, может, отчасти и поэтому. Но в основном я расстроилась потому, что Гекара была невероятно крутой и замечательной. Но да, пожалуй, больно осознавать, что людей, которым есть до тебя дело, стало на одного меньше. Конечно, потом я встретила вас двоих.

Тейо и Кайя взяли Крыску каждый за свою руку и ободряюще их стиснули.

В этот момент они свернули за угол и оказались лицом к лицу с той, кто могла быть только Эммарой Тандрис. Перед ними предстала высокая эльфийка с заострёнными ушами, светлыми глазами и шелковистыми волосами цвета льна. А может, просто цвета солнечных лучей. Она носила длинное белое платье, а на её плечах был длинный белый балахон или плащ — а может, накидка. Она стояла перед чем-то, что Тейо поначалу принял за дерево. Но это было не дерево — женщина. Или три женщины. Или одна женщина с тремя телами и тремя головами. Или одна трёхтелая, трёхголовая женщина, которая при этом была ещё и деревом, с осенней листвой вместо волос.

Центральная голова/тело/женщина, казалось, спала. Двое других демонстративно отвернулись друг от друга. Та, что слева, плакала горючими слезами. Та, что справа, сердито сложила руки на груди. Тейо окончательно утвердился в мысли, что ему не дано понять этот странный мир. Девочки, которых не видят их собственные отцы. Женщины, которые сливаются с деревьями и друг с другом, но при этом не способны договориться между собой. Тейо решил, что среди всего этого ему остаётся лишь одно — постараться принести хоть какую-то пользу.

Боруво отвесил низкий поклон, который в исполнении кентавра смотрелся весьма необычно. — Миледи Тандрис, — произнёс он, — вам уже знакома Гильдмейстер Кайя из Синдиката Оржов. Её сопровождают помощник Тейо Верада и моя крестница Кларысия Шокта, по-прежнему неприкаянная.

Тейо постарался сохранить серьёзную мину, когда кентавр объявил его помощником. На миг ему стало интересно, что сказал бы аббат Баррез, если бы услышал про его новое назначение.

Сощурившись, Эммара Тандрис обвела помещение пристальным взглядом. — Кларысия здесь? — уточнила она.

Печальная улыбка Крыски вновь сменилась её обычной широкой ухмылкой, и она помахала рукой: — Здесь, миледи!

Тандрис дважды моргнула и сказала: — Ещё разок, пожалуйста.

— Я здесь, между Тейо и госпожой Кайей.

Боруво тоже постарался внести свою лепту: — Она между этими двумя, миледи.

— Да, точно, — внезапно просияв, воскликнула Эммара.

Тейо тяжело сглотнул.

Видел ли я когда-нибудь подобную улыбку?

— Ох, дитя, хотела бы я, чтобы это не было так сложно. До чего же отрадно видеть твоё лицо и слышать твой голос.

— Это потому, что для вас это всегда как будто впервые. Поверьте мне, миледи, если бы вы видели и слышали меня каждый день, вам бы это очень быстро надоело.

— Я искренне сомневаюсь в этом.

Крыска пожала плечами, по-прежнему улыбаясь. — Я могла бы переубедить вас всего за пять минут беседы, миледи — но мы здесь не за этим.

Тяжело вздохнув, Тандрис резко посерьёзнела и перевела взгляд на Кайю. — Я знаю, зачем вы здесь.

— Эммара, прошу, — сказала Кайя. — Нам нужно объединить гильдии. Нив посвятил Раля в свой план, который может спасти Равнику, но он не сработает, если все десять гильдий не будут действовать сообща.

— И он может не сработать даже в том случае, если гильдии будут действовать сообща, верно?

Кайя не ответила, но её молчание было красноречивее любых слов.

— Гильдмейстер Кайя, мы обе знаем, что Раль Зарек и Нив-Миззет души не чают в своих планах, стратегиях, чертежах. Пока что все они оборачивались полнейшей катастрофой для гильдий, для Равники, и в особенности для Селезнии.

— Но на этот раз…

— Иззеты всегда дают имена своим проектам. Ни одна вещь не существует для них до тех пор, пока она не будет названа, определена, ограничена жёсткими рамками. Вот почему у нас с ними так мало общего. Какое имя Раль выбрал для этого проекта?

Кайя замялась, чувствуя нечто, похожее на смущение. Но затем она выпрямила спину и громко произнесла: — Операция «Безрассудство».

Эммара Тандрис подавила смешок. Она определённо улыбалась, когда качала головой, словно мать при виде уморительных кривляний своего ребёнка.

Кайя была к этому готова. — Я знаю, как это звучит, но отчаянное время требует безрассудных мер. Мироходцы и гильдии должны объединиться, чтобы победить Боласа.

— Я не возражаю, Кайя.

— Тогда…

Тандрис снова перебила её. Это была странно. Она умела перебивать так, что это вовсе не казалось грубым. Она словно вплывала в разговор, и её голос прорастал между словами Кайи, как травинки прорастают между брусчаткой. Она сказала: — Мне очень жаль, но сейчас всё, что хотя бы отдалённо напоминает идею единства, находит мало отклика среди селезнийцев. Всё было плохо ещё до потери Виту-Гази, а теперь…, — она замолчала на полуслове.

Тейо повернулся, чтобы посмотреть, чем Кайя на это ответит, и обнаружил, что между ними больше нет Крыски.

Он быстро огляделся по сторонам и увидел, как девочка что-то нашёптывает на ухо Боруво, который наклонился к земле, чтобы ей было удобнее. Тейо подумал, что ради Крыски кентавр готов в буквальном смысле вывернуться наизнанку, а в следующий миг понял, что и он тоже.

Боруво прочистил горло и произнёс: — Миледи, Виту-Гази уничтожили создания Боласа.

— Да, — подтвердила Кайя. — Именно так. И это далеко не первый мир, повергнутый Боласом в хаос. Двое мироходок — Вивьен Рид из Скаллы и Самут из Амонхета — рассказали, что Болас опустошил их родные миры. Скалла полностью мертва. Немногочисленные выжившие в Амонхете изо всех сил стараются, ну, в общем, выжить, пока чудовища Боласа продолжают разорять то, что осталось от их родины. Честно говоря, я начинаю подозревать, что беды моего мира тоже могут быть делом рук Боласа. Не стоит обманывать себя, Эммара. Если дать ему волю, дракон сведёт в могилу всю Равнику — если не всю Мультивселенную.

Внезапно центральное дерево/тело/голова/женщина проснулась, плача, или стеная, или просто напевая себе под нос. Тейо понял, что не может точно описать этот звук.

Двое других разом повернулись в её сторону.

Их примеру последовала Эммара Тандрис, ахнув от удивления, и Боруво, склонившись в низком поклоне.

Должно быть, замешательство Тейо отразилось на его лице, потому что Крыска снова возникла рядом с ним и принялась вполголоса объяснять ему, что произошло: — Это дриада Тростани, настоящий гильдмейстер Селезнии, голос их паруна… ну, знаешь, основательницы, Матери-Селезнии. Госпожа Цим, которая посередине, — дриада Гармонии. Долгие месяцы она спала и оставалась безучастной ко всему, что творилось вокруг. А теперь она проснулась.

— Ага, — ответил Тейо. — Последнее я как раз понял.

— Дриада слева — госпожа Оба — олицетворяет Жизнь. А справа — госпожа Сес, дриада Порядка. Без госпожи Цим они рассорились и не могли решить, что нужно для их гильдии. Миледи Тандрис пыталась удержать Селезнию вместе, пока Тростани… ммм, отсутствовала?

Стенания госпожи Цим стали громче, достигли пика и смолкли. Все ждали, затаив дыхание. Наконец, она заговорила — а точнее, запела, а точнее, ох, Тейо не мог определить, что именно она делала. Хотя госпожа Цим шевелила губами, её слова звучали в его голове, словно музыка, словно лёгкий ветерок, сдувающий песчинки. Или шелестящий листвой, подумал он. Это было гораздо, гораздо нежнее, чем телепатия Джейса Белерена, и всё же, как и в случае с Джейсом, Тейо скорее чувствовал слова, нежели слышал их.

Ветер донёс до меня песнь, сёстры. Дриада Гармонии повернулась к дриаде Порядка. Сес, Порядок Боласа — это Мёртвый Порядок. Ты так ожесточённо спорила со своей сестрой, но ведь она по-прежнему твоя сестра. Неужели ты и вправду хочешь увидеть её конец? Увидеть конец всей Жизни?

Воодушевившись этой речью, госпожа Оба тоже обратилась к госпоже Сес. — В Жизни заключён Величайший Порядок. Разве этого не достаточно?

Некоторое время госпожа Сес молчала. Она смотрела то по сторонам, то в небо — но только не на сестёр. Откровенно говоря, выражением лица она напомнила Тейо не кого иного, как аббата после очередного проступка его самого нерадивого послушника.

Наконец, кивнув, госпожа Сес неохотно уступила и промолвила (пропела): Тростани вновь обрела Гармонию. Волею Матери-Селезнии Конклав должен примкнуть к остальным гильдиям, чтобы сокрушить Боласа.

Глава XXXVII Раль Зарек

Под рокот миззиевых турбин летающее недосудёнышко везло гильдмейстера Раля Зарека и камергера Мари к Башне Маяка, вглубь территорий Азориуса.

Когда Зарек в последний раз бывал на борту Тучегона Голбета Фреззла, шёл дождь — и промозглый ветер задувал в открытую гондолу, пробирая его до костей. Сейчас небо, потемневшее от Старшего заклятья, казалось ему ещё мрачнее. Его озаряли лишь вспышки похищенных Искр, которые проносились по воздуху, стремясь к Боласу на вершине его Цитадели.

Через телескопы различной мощности Раль и Мари наблюдали сверху, как один, два, три новых мироходца прибыли в Равнику — и как двое из этой троицы почти сразу же стали жертвами вечных.

Четвёртого мироходца, высокого эльфа в длинном белом плаще с капюшоном, схватил и поднял ввысь Вечный бог Кефнет, которому даже не хватило совести сгореть за своё злодеяние после того, как он переправил Искру эльфа дракону.

Зарек был благодарен за то, что рёв винтовых моторов Тучегона заглушал любые крики. Но едва ли это имело значение. Сквозь самую мощную линзу своего телескопа он мог в мельчайших подробностях видеть, как лица умирающих мироходцев перекашивала гримаса ужаса, и его разум добавлял к этому все звуки, которые он пропустил — вдобавок напоминая ему о его собственном вкладе в это побоище. На верную смерть этих мироходцев привёл Маяк. Он был порождением ума Нив-Миззета, но Зарек спроектировал эту треклятую штуковину, и даже удалённо надзирал за её постройкой. Среди всех его неудач, включая и обернувшуюся катастрофой попытку сплотить десять гильдий, это — это — стало его единственным успехом. Разумеется, он весьма гордился им. Он сражался ради того, чтобы его включить. Он даже убивал ради этого.

Вот они какие, успехи Раля Зарека, с горечью подумал он.

Несколько минут спустя Тучегон пришвартовался у верхнего этажа Башни Маяка. Раль и Мари обнаружили, что её охраняет горстка солдат из Иззета и Азориуса. Иззеты сразу же встали на сторону своего нового гильдмейстера. Раль подумал, что сражения с азориусами им точно не избежать. Но нет. Возможно, они ещё не знали, что их новый гильдмейстер, Довин Баан, тайно работал на дракона, и, таким образом, наверняка бы не одобрил намерения, с которыми Раль прибыл в башню. А может, они пропустили Зарека как раз потому, что очень хорошо знали о преступлении Баана перед всей Равникой. Так или иначе, они не оказали никакого сопротивления.

Нет. Стражники — не главная проблема. Главная проблема — моя чёртова добросовестность.

Старший химистр Варриворт, иззетский гоблин и главный инженер Маяка, со всех ног бросился к ним, дабы засвидетельствовать своё почтение двум наиболее высокопоставленным членам его гильдии: — Мастер Зарек! Камергер Мари! Как прекрасно, что вы решили посетить нас в самый разгар светопреставления!

Что следует понимать как «почему вы не делаете что-нибудь полезное вместо того, чтобы докучать мне?», подумал Раль.

Вслух он сказал: — Мы прибыли, чтобы выключить Маяк.

У Варриворта отвисла челюсть. — Создание Маяка было последней волей Пылающего Разума!

— Я знаю это, старший химистр. Но теперь он служит интересам Боласа. Того самого Боласа, который убил Пылающего Разума.

— Да, хорошо. Я понимаю. Но с этим ничего нельзя поделать. Я не могу его отключить. Вы не можете его отключить. Согласно вашему же приказу, мастер, схема прибора вообще не предусматривает возможности отключения — чтобы его не мог отключить Болас.

— И это я знаю. Но я также знаю, что любой уважающий себя химистр всё равно установил бы в него какую-нибудь аварийную систему безопасности.

Варриворт пожал плечами. — Маяк по-прежнему нуждается в питании. Нет питания— нет маяка. Это лучшее решение, которое я могу вам предложить.

Мари закатила глаза. — Если бы мы только знали кого-нибудь с непомерными аппетитами!

Раль догадался, что она намекает на него, но подумал, что её слова в какой-то мере относятся и к ней самой, не говоря уже о доброй половине разумного населения Равники.

По крайней мере, теперь я знаю, что должен сделать.

Он включил свой Аккумулятор, положил ладони на металлическую приборную панель Маяка и начал поглощать чистое электричество через кончики пальцев. К счастью, он так и не перезарядил Аккумулятор со времён своей неудачной попытки разыскать Томика. К несчастью, Маяк таил в себе поистине неисчерпаемый запас энергии. Раль всё откачивал, и откачивал, и откачивал её, но чувствовал, что ни на шаг не приблизился к цели.

Он понимал, что очень скоро ему придётся высвободить часть накопленной энергии, иначе Аккумулятор взорвётся, сорвав крышу башни и убив всех, кто находится в ней — при этом нисколько не повредив Маяку, построенному так, чтобы выдержать встречу со Старшим драконом.

Варриворт начал отворачиваться, заслонив глаза рукой. Сквозь натужный гул Аккумулятора Раль расслышал, как он причитает: «Мастер… мастер…».

Мари смотрела на него с каменным лицом, лишь один раз уголок её рта слегка дёрнулся.

Солдаты-азориусы боязливо попятились. Иззеты при виде этого усмехнулись, а затем украдкой обменялись тревожными взглядами.

Обернувшись, Раль заметил, что Голбет уводит Тучегон подальше от башни. Тем не менее, он продолжил начатое, стараясь высосать Маяк досуха. Он добился определённых успехов, но звуки, издаваемые Аккумулятором, становились всё тоньше и пронзительнее. Вскоре он начал искрить от переизбытка энергии.

Это нехорошо. Мне нужно срочно выпустить излишки, иначе я поджарюсь до хрустящей корочки.

Он разорвал контакт с приборной панелью и, пошатываясь, двинулся к балкону, отчаянно выискивая на горизонте точку для безопасной разрядки. Заметив парящего невдалеке Кефнета, Раль выпустил в него чудовищную по силе молнию, которая начисто отсекла Кефнету правую руку. Бог-ибис, похоже, этого даже не заметил.

Раль вернулся к приборам Маяка, потея и едва дыша. Мари, на лице которой отразилось непритворное — хотя, пожалуй, временное и продиктованное обстоятельствами — беспокойство за него, постаралась его поддержать, но заряд статического электричества, потрескивающий вокруг его тела, отбросил её на пару футов назад. Она плюхнулась на задницу, в целом не пострадав, но испепеляя его взглядом.

Не обращая на неё внимания, Раль снова возложил ладони на приборную панель. Он мгновенно почувствовал, что всё же сумел кое-чего добиться. Немногого, но тем не менее. Достаточно, чтобы проверить гипотезу и показать, что она имеет право на существование.

Я справлюсь с этим.

И он продолжил опустошать источник питания Маяка.

Это займёт некоторое время, но итог предопределён. Маяк погаснет. Ни в чём не повинные мироходцы больше не будут стекаться в Равнику, точно агнцы на заклание. Само по себе это не остановит Боласа, но зато ограничит его источник питания, положив предел количеству Искр, которые он сможет поглотить. А это уже кое-что.

Глава XXXVIII Тейо Верада

— Что-то изменилось, — сказал Тейо.

— Да, — ответила Кайя. — Я тоже почувствовала. Кажется, Ралю всё же удалось выключить Маяк.

— Мироходцы ведь по-прежнему смогут приходить сюда? — спросил Тейо.

— Да, но теперь их не будет сюда тянуть. Призыв больше не работает.

— И это хорошо?

— Думаю, да. Нас достаточно, чтобы победить дракона. Или, во всяком случае, погибнуть, пытаясь.

Крыска пихнула Кайю кулаком в плечо со словами: — Да вы у нас просто лучик надежды.

— Ай.

Крикнув: «Все за мной!» — Крыска бойко устремилась вперёд.

Кайя шикнула на неё.

Крыска закатила глаза. — Кроме вас, никто меня не слышит. Никто не хочет слышать. К тому же мы почти добрались до Скаррга. Когда мы попадём туда, вести переговоры буду я, идёт?

— Я думал, они не могут тебя услышать, — заметил Тейо — и тут же прикусил язык, опасаясь, что его слова могли задеть Крыску за живое.

Но она, по-видимому, привыкла стойко переносить суровую правду. — В основном да. Но моя мать, Ари Шокта, может. И мой отец, если хорошенько постарается. То же самое с Борборигмосом. Он считает меня прелестной, что, между прочим, чистая правда. Я прелестная Крыска! — она рассмеялась, и её смех эхом отразился от выгнутых стен туннеля, зазвенев в ушах троицы подобно музыке. Тейо подумал, что «музыка» Эммары Тандрис и Тростани была неземной и чарующей, но музыку смеха Кларысии Шокты он не променял бы ни на какую другую.

У неё глаза цвета равноденственных слив, подумал он.

И залился румянцем.

Они пробирались сквозь сточные туннели, словно, ну, словно крысы. Было темно, влажно и тесно. Тейо, выросший в сухом климате, обливался потом. Он опасался, что Кайя и Крыска решат, будто бы он вспотел, потому что боится.

Я и впрямь боюсь!

Но им было вовсе не обязательно об этом знать. Они обе были такими бесстрашными, в то время как он по-прежнему изо всех сил старался принести хоть какую-то пользу. И всё же, несмотря на ужас и замешательство, пребывание в Равнике давало ему некоторое облегчение.

Они меня не знают. Не знают, насколько я никчёмен.

Их неведение помогало ему так долго оставаться в игре. Аббат знал, что Тейо Верада не способен воздвигнуть приличный щит, даже если на кону стоит его жизнь. Эти добрые люди понятия об этом не имели. Поэтому Тейо удавалось водить их за нос, от случая к случаю спасая им жизнь, и таким образом спасая себя.

К тому времени, как они дошли до конца длинного кирпичного туннеля, зловоние уже начало порядком досаждать Тейо. Крыска приблизилась к железной двери и, присев перед ней на корточки, шустро вскрыла замок.

Достаточно шустро, чтобы произвести впечатление на Кайю, которая одобрительно хмыкнула: — Да ты и впрямь в этом хороша. Даже лучше меня, а я в некотором смысле специалист.

Крыска снова закатила глаза. — Я вас умоляю. Я научилась этому, когда мне было шесть. Если люди не подозревают о твоём существовании, они не станут ничего для тебя отпирать. Она широко распахнула дверь, и до их ушей тут же донеслись сердитые голоса и лязг оружия.

Крыска резво припустила по очередному туннелю. Тейо и Кайя изо всех сил старались не отставать.

Вскоре туннель вывел их в просторное подземное помещение, изрытые ямами руины огромного дворца. В головы Тейо и Кайи мгновенно полетело несколько топоров. Повинуясь инстинкту, Тейо сотворил треугольник, и топор срикошетил от него в сторону. Кайя стала бесплотной, и топор прошёл прямо сквозь неё, воткнувшись на добрых пару дюймов в стену за её спиной. Оба мироходца приготовились к новому нападению — и только потом сообразили, что никто на них не нападал. Им просто не повезло очутиться между двумя противниками-груулами: отцом Крыски, Ганом Шоктой, и исполинским циклопом.

— Это Борборигмос, — сказала Кайя. — К нему-то мы и пришли.

Их внезапное появление вынудило обоих бойцов прервать поединок. Они сражались перед гигантским костром, от жара которого Тейо вспотел ещё сильнее. И они были не одни. Ещё тридцать или сорок зрителей — воинов из Кланов Груул, как предположил Тейо — наблюдали за битвой. Теперь все они злобно уставились на Тейо и Кайю, хватая и поудобнее перехватывая своё оружие с явно недружелюбными намерениями.

Тейо огляделся в поисках Крыски, но нигде её не увидел.

Она может сделаться невидимой и для меня, или же она просто нас бросила?

Ни в то, ни в другое ему особо не верилось.

Борборигмос сощурил на Кайю свой единственный глаз, а затем разразился тирадой, состоящей из замысловатых рычащих звуков.

— Что он говорит? — нервным шёпотом спросил Тейо, больше всего мечтая о том, чтобы его шёпот не казался таким нервным.

— Я его не понимаю, — прошептала в ответ Кайя, тоже заметно нервничая. — Но я уверена, что он запомнил меня со времён первой попытки Раля объединить гильдии. Участие в том собрании стоило ему главенства среди Кланов.

Циклоп поднял свою четырёхфутовую палицу и, продолжая ворчать, стукнул рукоятью в свободную ладонь, словно желая подчеркнуть свою точку зрения. Но что именно он подчёркивал, так и оставалось неясным.

Ган Шокта нехотя перевёл: — Борборигмос едва сдерживается, чтобы не прикончить тебя на месте, призрачная убийца. Он считает, что ты и грозовой маг в ответе за его свержение.

— Я понимаю, — робко ответила Кайя, а затем уже увереннее добавила: — С другой стороны, мы с Тейо помогли спасти тебе жизнь. И, кроме того, мы дружим с твоей...

Не успела Кайя сказать про Крыску, как Ган Шокта сердито перебил её: — Не нужно напоминать мне о моей… маленькой оплошности. Да, я вам обязан. Я признаю это. Но не думайте, что ваш приход обрадовал меня хоть капельку сильнее, чем циклопа. Уж поверьте мне, вы выбрали очень неудачное время.

— Мы хотим находиться здесь ничуть не больше, чем вы хотите нас здесь видеть. Но у нас нет выбора, Ган Шокта. Нет выбора, Борборигмос. Нам нужно, чтобы груулы…

Внезапно её прервал женский голос, звучавший со смесью радости и тревоги: — Она здесь, Ган!

Ган Шокта обернулся: — Здесь? Где?

Вперёд, обняв Крыску за плечи, вышла женщина. Она была значительно выше и значительно крепче девочки, к тому же вооружена до зубов: с мечом и секирой, двумя длинными кинжалами и железной цепью, обмотанной вокруг её талии наподобие пояса. Тем не менее, у неё были такие же тёмные волосы и почти такая же улыбка. Сходство моментально бросалось в глаза. Без сомнения, это была мать Крыски, Ари Шокта. — Прямо здесь! — сказала она, обращаясь к супругу.

Все сидящие у костра разом повернулись к крупной женщине.

Ган Шокта прищурился и крикнул: — Отзовись, дочка!

— Я здесь, Отец, — сказала Крыска.

— Она прямо передо мной, Ган, — добавила его жена.

И тут Ган Шокта улыбнулся: — Я её вижу.

Борборигмос что-то проворчал, соглашаясь с ним.

Ещё несколько человек в толпе кивнули, хотя Тейо подозревал, что многие из них просто притворяются, будто бы видят девочку, желая произвести впечатление на своих вождей.

В неожиданно почтительном тоне Крыска обратилась к отцу и циклопу: — Великий Борборигмос. Легендарный Ган Шокта. Вы должны объединить Кланы и помочь другим гильдиям. Иначе всем нам придёт конец.

В ответ Ган Шокта прорычал, указывая на Борборигмоса: — Именно это я и пытался ему втолковать. Но упрямый осёл и слушать не желает.

Борборигмос наклонился и протянул к Крыске свою огромную лапищу. Она выскользнула из объятий матери прямо в его ладонь, которая сомкнулась вокруг неё, практически скрыв её из виду.

Тейо невольно сделал шаг вперёд, но Кайя положила руку ему на плечо и прошептала: — Она знает, что делает.

Циклоп поднял Крыску, и та о чём-то зашептала ему на ухо.

В ответ он яростно затряс головой.

Она поднесла ко рту сложенные лодочкой ладони и снова о чём-то зашептала. Затем она поцеловала его в щёку. Во имя Бури, подумал Тейо, неужели этот монстр и впрямь только что покраснел?

Глава XXXIX Дак Фэйден

Дак невольно вздрогнул, когда двое его «соратников» присели на корточки по обе стороны от него. Один из них, серебряный голем Карн, казался устрашающим. Другой, демон Об Никсилис, вселял неподдельный ужас, причём сам он, похоже, был доволен производимым на Дака эффектом, если не сказать — упивался им. Усмехнувшись про себя, демон произнёс тихим шёпотом: — Ну что, ты готов, тля? Этот Мост устроен так, что переносит из мира в мир только неорганическую материю. Вечные могут пользоваться им благодаря лазотеповому покрытию. Но тебя защитит лишь твоя хрупкая Искра. Думаю, скорее всего ты вспыхнешь сразу же, как только переступишь границу портала. Ты выглядишь азартным, тля. Не желаешь ли сделать ставку на своё выживание?

— Ох, оставь его в покое, — прогудел Карн.

— Что? — притворно возмутился Никсилис, совсем не дружески похлопав Дака по спине своей когтистой лапой, которая по ощущениям состояла из горячей лавы. — Я не делаю тле ничего плохого. А ведь мог бы запросто его прихлопнуть. И что бы это изменило в масштабах Мультивселенной? Одной тлёй меньше — невелика потеря. Всё равно эта тля — если хорошенько подумать — вряд ли переживёт сегодняшний день.

Дак покосился на Карна, однако тот не клюнул на эту наживку.

Тогда Об Никсилис зевнул и сказал: — Но я не трону нашу маленькую тлю. Я успел привязаться к нему за последние три минуты, — хлоп, хлоп, хлоп, — От него так восхитительно пахнет страхом. И я всегда смогу прихлопнуть его позже, разжевать и проглотить его, если он станет слишком надоедливым. Конечно, в нём лишь кожа да кости, но если во время задания мне вдруг захочется заморить червячка..., — Об не стал заполнять эту угрожающую паузу.

Дак тяжело сглотнул и попытался собраться с духом.

Я могу это вытерпеть.

Перед ними стояла предельно чёткая задача: прошмыгнуть сквозь Межпланарный мост и вырубить его с другой стороны, из какого-то мира под названием Амонхет, в котором Дак прежде никогда не бывал. К счастью, его третья и последняя соратница — невероятно активная девушка по имени Самут — была уроженкой этого мира. Сейчас она находилась на противоположном краю крыши, готовая в любой момент взять разбег.

Откровенно говоря, присутствие трёх таких пугающе опасных подельников должно было внушать уверенность. В конце концов, Дак сам подписался на эту миссию, не в последнюю очередь заботясь о личной выгоде. Единственный путь из Равники, подальше от высасывающих Искры вечных, лежал сквозь этот портал, а значит, ему во что бы то ни стало нужно было пройти сквозь него. Его заверили, что Искра непременно защитит его во время перехода. То, что эти заверения сопровождались «возможно» от Белерена и «скорее всего» от Сахили Рай, пожалуй, несколько снизило их убедительность, но выживание на улицах Равники среди охотников, выпущенных Боласом, после ужасной гибели Рейда казалось ему не менее рискованным и гораздо менее привлекательным занятием. С другой стороны, Дак никому и не обещал, что после завершения миссии вернётся в Равнику, чтобы продолжить битву. В конце концов, если он поможет закрыть портал, — тем самым помешав вечным и дальше наводнять Равнику, — он с лихвой отдаст все долги своему приёмному миру. Всё-таки он чувствовал капельку ответственности перед Равникой. Он даже обзавёлся здесь друзьями. Марик и Леона были хорошими людьми, и Дак успел привязаться к дочери Леоны, Келле. Не все жители Равники походили на Й'дашу. Но если он успешно провернёт это небольшое дельце, ему будет вовсе не совестно спихнуть оставшуюся часть работы на тех, кто был действительно способен на подвиги. Дак был вором, а не каким-то там чёртовым героем.

Не осмелившись подойти к порталу ближе, чтобы не выдать себя раньше времени, «Квартет Межпланарного моста» притаился на крыше неподалёку. После этого демон хлопнул Дака крылом по плечу и сказал: — Твой выход, тля.

Дак сосредоточился. Проникновение в разум вечного — а тем более сразу нескольких вечных — выбивало из колеи сильнее, чем всё, что ему доводилось пробовать раньше. Их мыслительный процесс казался таким далёким, таким… омертвевшим, что волосы на его руках встали дыбом.

Но само заклинание было довольно простым. Сконцентрировавшись на снопе вечных в тридцати ярдах перед порталом, Дак заставив их думать, что они окружены мироходцами, которые только и ждут, чтобы кто-нибудь похитил их Искры. Как и предполагалось, вечные набросились друг на друга. Размахивая оружием. Хватая и пытаясь высосать. Вскоре у Моста образовалась куча-мала.

И чем больше вечных выходило из портала, тем больше становилась куча.

Карн подал знак Самут, которая промелькнула мимо них с невероятной скоростью. Она в буквальном смысле сбежала вниз по отвесной стене здания и устремилась в толпу.

Карн просто спрыгнул с крыши, устроив внизу небольшое землетрясение.

Об Никсилис встал в полный рост. Даку не нравился демон, но он посчитал своим долгом сказать: — Запомни, они не должны коснуться тебя, иначе ты лишишься Искры.

— Я не позволю никому и ничему снова забрать мою Искру, — прорычал Никсилис.

Снова? удивился Дак. Искры можно лишиться несколько раз? Готов поспорить, Рейд был бы рад об этом узнать.

Об Никсилис подхватил Дака под руки, и, расправив крылья, полетел с ним к порталу.

Боги правые, мои подмышки будто полыхают!

Об снова усмехнулся: — Наслаждаешься полётом, тля? Смотри, как бы он не стал для тебя последним.

Дак постарался не обращать на него внимания. Он посмотрел вниз. Большинство вечных самозабвенно сражались друг с другом. Карн и Самут быстро разделывались с теми, кто пытался встать у них на пути, расчищая себе дорогу к Мосту.

Но Никсилис, похоже, вовсе не собирался их ждать. Он пронёсся прямо над ними, и, не сбавляя скорости, влетел с Даком в портал, ведущий в Амонхет.

Как только они пересекли границу, Дак Фэйден взвыл от нестерпимой боли…

Глава XL Раль Зарек

— Пожалуйста, — взмолился Раль, — хватит. Он нагнал Кайю и Тейо у самого входа в Корозду. — Я только что потратил целых шестьдесят шесть минут, опустошая Маяк. Я устал, и у меня нет сил на ваши игры. Или ваших воображаемых друзей.

— Это вовсе не игры; Крыска не воображаемая, и вообще, мысли шире, чёрт возьми! Можно подумать, ты ни разу не сталкивался с заклятьем невидимости.

— Ну ладно, если она и впрямь использует заклятье невидимости, скажи ей, чтобы прекратила.

— В её случае всё не так просто. Это… врождённое. Она не может включить или выключить его.

После этих слов Кайя повернулась в сторону; Тейо сделал то же самое, как всегда, когда они якобы слушали эту «Крыску». Раль закатил глаза.

— Стоит попробовать, — сказала Кайя, а затем без предупреждения прошла прямо сквозь него, от чего ему сделалось крайне не по себе.

— Проклятье, Кайя, какого Крокта ты…

Оказавшись сзади, Кайя буквально схватила его лицо обеими руками, которые вновь стали осязаемыми, и повернула его к… к… там девчонка, улыбается и машет мне!

— Привет.

И откуда только она взялась?

— Изначально я взялась из Кланов Груул. Но сейчас я неприкаянная, если вдруг вам интересно. Меня зовут Кларысия Шокта, но вы можете называть меня Крыской — все так делают. Ну, то есть, не совсем все. Все, кто знает о моём существовании, кроме родителей и крёстного. Гекара звала меня так. Мне её не хватает. Бьюсь об заклад, вам тоже. Знаю, вы притворялись, будто бы вам нет до неё дела, но ещё я знаю, что вы по-настоящему дорожили её дружбой. Она была таким верным другом, правда? И таким весёлым. Она заставляла меня хохотать, и хохотать, и хохотать до упаду. Немногие люди были способны на такое. Я имею в виду, специально.

Ему приходилось напрягаться, чтобы видеть и слышать её, однако это нисколько не мешало её словоизлиянию.

— Вы только не обижайтесь. Гекара попросила, а для неё я бы сделала всё, что угодно. Абсолютно всё. Она знала, что вы меня не заметите. То есть сначала она, наверное, просто понадеялась на это, но очень скоро стало ясно, что она была права. И гильдмейстер Ракдос приказал ей не отходить от вас ни на шаг, а вы постоянно сбегали от неё. Поэтому ей, честно говоря, пришлось попросить меня о помощи. Это вроде как ваша вина. В общем, я следовала за вами, можно сказать, повсюду, куда бы вы ни пошли.

Девочка смотрела мимо Раля, на Кайю, и ему подумалось, что люди, должно быть, точно так же смотрели мимо неё — сквозь неё — каждую минуту каждого дня. Он вспомнил, каково было ему самому расти на улицах Равники, вечно голодным и без гроша в кармане. Люди постоянно смотрели сквозь бедного мальчика, не желая замечать его. Ему предательски сдавило горло. За мыслями о себе он совершенно забыл о ней, а когда опомнился и поднял взгляд, она уже исчезла. Он прищурился, пытаясь сосредоточиться на девочке, на Крыске, и её голос постепенно проявился в его сознании; секундой позже вернулся и её образ.

— Вот почему я удивлена, что вы меня не заметили, — сказала Крыска, обращаясь к Кайе.

Кайя наконец-то отпустила Раля и снова подошла к девочке. — Когда сегодня я впервые тебя увидела, то решила, что ты кажешься смутно знакомой, как будто мы раньше пересекались в городе. Но я нездешняя, поэтому не стараюсь запоминать лица случайных прохожих, пока они не представляют угрозы.

— И вы не могли знать, что вам не положено меня видеть, поэтому ни разу не упоминали обо мне. И даже ни разу не поздоровались!

— Да, я, в общем, прошу прощения за это.

— Да, я, в общем, вас прощаю, — сказала Крыска, подражая интонациям Кайи, и с улыбкой взяла её за руки.

Пытаясь наверстать упущенное, Раль вклинился в разговор: — Так значит, ты следила за мной с тех самых пор, как я познакомился с Гекарой?

— Более-менее. Ей не требовались мои услуги, когда она сама была рядом с вами. Но я старалась держаться поблизости, чтобы в случае чего сесть вам на хвост сразу же, как только вы отправите её с глаз долой. Кстати, тот парень, с которым вы встречаетесь, господин Врона, очень милый, хоть и заучка. И вы прелестно смотритесь вместе.

Кайя ухмыльнулась; Раль изо всех сил старался не покраснеть, и девочка снова пропала из виду. Проклятье!

Увидев замешательство Раля, Тейо подсказал ему: — Она по-прежнему рядом с Кайей.

Раль сосредоточился, и она снова проявилась. — Пожалуй, мне жаль, что я не мог тебя видеть раньше, — сказал он.

По нескольким причинам.

Похоже, она знала о нём гораздо больше, чем он — о ней. Что, в общем-то, было неудивительно, ведь о самом её существовании он узнал всего минуту назад.

— Я привыкла. И, честно говоря, то, что вы сейчас делаете, просто поразительно. Мама говорила, что после моего рождения отцу понадобилось три месяца, чтобы научиться меня видеть. А вы всё схватываете прямо на лету. Вы более открыты для чего-то нового, чем вам кажется.

— Я считаю себя полностью открытым для чего-то нового.

— Нет, не считаете. Вы хотите таким быть. Но не верите, что вы такой. Но вы именно такой. Странно, правда?

Раль понял, что у него отвисла челюсть, и спешно подобрал её.

По-прежнему ухмыляясь, Кайя сказала: — Нет времени на задержки. Нам следует пошевеливаться.

Кайя повела их двоих — нет, чёрт подери, троих — в самое сердце Корозды, Лабиринта Тлена, и это по определению означало, что им пришлось ходить кругами. Концентрические круги заводили их всё глубже и глубже во владения Роя Гольгари — если, конечно, они не заплутали по дороге, что было весьма вероятным исходом, несмотря на то, что Кайя и Раль давно разгадали эту загадку и десятки раз ходили меж этих разлагающихся грибных изгородей, когда были в союзе с Враской.

Когда Враска ещё не предала нас.

Они уже получили пропуск в Корозду, пройдя под Пеньваром, Висячей крепостью — перевёрнутым вверх ногами зáмком, основание которого крепилось к потолку. Раль был готов к сопротивлению со стороны гвардейцев-крунстразов, населяющих крепость, но насекомоподобные краулы просто наблюдали за тем, как они вчетвером — хотя, наверное, с их точки зрения нас всего трое — вошли в лабиринт.

Теперь, когда они почти добрались до центра, Раль осознал, что они не просто не встретили никакого сопротивления — они не встретили вообще никого. Это означало, что их ждали. А может, что они шли прямиком в ловушку. Но, скорее всего, и то и другое.

Он крутил головой по сторонам, высматривая признаки засады — и понял, что снова потерял Крыску из виду. Он смутно догадывался, что она по-прежнему должна идти где-то рядом с ними, но теперь ему было трудно вспомнить даже то, как она выглядит и на что похож её голос.

И всё-таки есть вещи похуже, чем иметь союзника, которого никто больше не видит и не слышит.

Раль сделал глубокий вдох, проверил Аккумулятор, который после Маяка был заряжен под завязку, и, обогнав Кайю, первым вошёл в просторный круглый амфитеатр с рядами каменных скамеек, покрытых мягким пушистым мхом.

Одна из незапамятных Враски, колдунья-лич, ждала их, чтобы засвидетельствовать своё почтение: — Приветствую, Гильдмейстер Зарек. Приветствую, Гильдмейстер Кайя. Рой Гольгари рад вашему визиту в Свогтос, — eё голос был похож на шелест опавших листьев по надгробию.

Раль уже не единожды встречался с этой лич.

Но хоть убейте, я не могу вспомнить её имени!

Где-то на краю его сознания тихий голосок прошептал: «Сторрев».

Раль натянуто улыбнулся и подумал: Ну спасибо, Крыска.

— Пустяки.

— Мы благодарны вам за столь радушный приём, Сторрев, — произнёс Раль с налётом торжественности. Ему показалось, что незапамятная выглядит слегка удивлённой и, возможно, даже слегка польщённой тем, что он знает её по имени, и снова подумал — уже с большей искренностью — Спасибо, Крыска.

Ему послышался тихий смешок.

— Наступили тяжёлые времена, — сказала Кайя, — и мы пришли повидаться с Мазиреком. Мазирек, предводитель краулов, был правой рукой Враски — и наиболее вероятным кандидатом на то, чтобы сменить её на посту гильдмейстера Гольгари.

Сторрев вздохнула, кивнула и сказала: — Прошу за мной.

Они пересекли амфитеатр и проследовали за лич в Свогтос, подземную цитадель Гольгари. Некогда величественный оржовский собор, воздушный и блистательный, столетия назад он провалился сюда сквозь промоину. Оржовы покинули его, и вскоре гольгари присвоили его развалины.

Сторрев привела их в просторные покои, прозванные Музеем Скульптуры. В центре их пересекала приподнятая каменная дорожка, по обе стороны от которой выстроились статуи. Вот только это были не настоящие статуи. Это были жертвы — жертвы Враски. Подобно Исперии, каждая из них навечно застыла в камне. Но, в отличие от Исперии, на лице которой в последний миг отразилось лишь лёгкое удивление, каждый из этих трофеев был пойман в момент предсмертного ужаса, с руками, слишком поздно вскинутыми к лицу в тщетной попытке заслониться от смертоносного мистического взгляда горгоны.

Несколько представителей гильдии собралось на дальнем конце дорожки вокруг массивного каменного трона Враски. То, что ни один из них так и не решился сесть на трон, о многом говорило. Хотя, честно признаться, такое кресло Раль и сам не спешил бы занять. Оно полностью состояло из мёртвых врагов Враски, переплетённых друг с другом, поставленных в нужные позы и навечно обращённых в камень, чтобы Враска могла напоследок унизить их, сделав опорой для своего седалища.

Когда они приблизились, Раль заметил, что среди собравшихся гольгари не было Мазирека.

Сторрев слегка поклонилась, и Раль, Кайя и Тейо (но, разумеется, не Крыска) были по очереди представлены краулу Аздомасу из гвардии Крунстраз, предводительнице девкаринов Изони, троллю Варольцу и эльфийской шаманке Цеврае.

— Мазирек? — спросил Раль.

Прежде чем заговорить, Аздомас издал несколько гортанных щёлкающих звуков. И в этом щёлканье, и в его речи слышались нотки мрачной злости: — Мазирек оказался ещё одним союзником Боласа. Королева раскрыла его перед самым отбытием.

— Его раскрыла Враска?

— Да, — подтвердила Сторрев своим шелестящим лиственным голосом. — Враска освободила незапамятных и выдала нам нашего мучителя Мазирека.

— Ему пришлось дорого заплатить за предательство Роя, — поставил точку в этом разговоре Аздомас.

Кайя по очереди посмотрела на Аздомаса, Сторрев, Изони, Цевраю, а затем подняла взгляд, чтобы встретиться глазами с огромным, поросшим грибами троллем Варольцем. Казалось, что она их оценивает — и прикидывает, как побыстрее разделаться с каждым из них, если возникнет такая необходимость.

Раль, в свою очередь, не считал нужным столь тщательно продумывать свои действия, имея за спиной переполненный энергией Аккумулятор. Тем не менее, он был готов ко всему.

— Могу ли япоинтересоваться…, — осторожно начала Кайя, — кто ваш новый гильдмейстер? Мы пришли говорить с ним.

Все обменялись опасными взглядами, которые ответили на её вопрос ещё до того, как Сторрев произнесла: — Каждый из присутствующих — исключая меня — имеет притязания на престол Враски.

— Престол Враски принадлежит только Враске.

Раль повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из расплывчатого контура постепенно проступает — воплощается в этом мире — чья-то фигура.

Это была Враска.

Когда её очертания приобрели чёткость, Раль, вовремя спохватившись, заслонил глаза рукой. Кайя сделала то же самое. Что до Тейо — похоже, его руки подтолкнула вверх его невидимая подруга. Раль включил Аккумулятор. Кайя выхватила свои длинные кинжалы. Оба были как никогда готовы к сражению с вероломной горгоной.

Не обращая на них внимания, Враска изрекла: — Кто-нибудь желает оспорить моё право на трон?

Сторрев, Аздомас, Варольц и Цеврая мгновенно склонились в низком поклоне, хором произнеся: — Нет, Ваше Величество. Лицо Изони не выражало особой радости, но всё-таки она поклонилась, выдавив из себя то же заверение, всего на полсекунды позже своих товарищей.

Раль осмелился взглянуть на Враску. Её глаза не светились, из чего следовало, что она пока не собиралась применять свою магию, чтобы обратить кого-нибудь в камень. Это немного успокаивало, но он знал, как быстро Враска способна применить эту магию. Кроме того, в её распоряжении были и другие умения, другое оружие. К примеру, сабля, висящая у неё на поясе.

— Ты выглядишь по-дурацки, — сказал мастер Зарек, стараясь скрыть злость чем-то вроде насмешки. — Кем ты себя возомнила, пиратом?

Продолжая делать вид, что его не существует, она прошла мимо него, чтобы занять свой трон застывшего ужаса.

— Я удивлена тем, что ты решила вернуться в Равнику, — ровно произнесла Кайя. — Можно сказать, потрясена…

— Возмущена, — подсказал Раль.

— Особенно после того, как Маяк был выключен? — с вызовом спросила Враска, словно нарочно провоцируя своих бывших друзей и союзников.

Раль был на взводе и готов к неизбежной драке. Статическое электричество потрескивало в его взъерошенных волосах. — Так что же случилось? — процедил он сквозь зубы. — Ты решила, что Болас уже повержен — или что он уже одержал победу?

Глава XLI Дак Фэйден

Должно быть, Дак пару секунд пробыл в отключке. Когда он открыл глаза, — пришёл в сознание, — Об Никсилис уже приземлился. Боль и память о ней едва начали угасать. Никсилис отпустил его, и Дак рухнул на четвереньки, хватая ртом воздух.

— Ты славно кричишь, тля. Я это запомню.

Самут уже почти догнала их. Задрав голову, Дак взглянул на неё снизу вверх. Она тяжело дышала, у неё слезились глаза, но всё же она уверенно держалась на ногах. Устыдившись, Дак начал с трудом подниматься с земли, справившись с этим подвигом как раз к тому моменту, как из портала показался Карн и тяжёлой поступью двинулся ему на помощь.

Дак огляделся по сторонам. В Зале Сената Самут предупреждала их, что Болас не оставил от Амонхета камня на камне. Она не преувеличивала. Насколько Дак мог судить, ещё совсем недавно здесь находился густонаселённый и сверкающий великолепием город. Теперь это место насквозь пропахло смертью. Повсюду был лишь песок. Все здания опустели, многие были наполовину разрушены, как будто великаны — или боги — устроили здесь свою песочницу, с наслаждением топча эти красивые песчаные замки. И, разумеется, здесь были вечные — мёртвые воины Амонхета, закованные в лазотеп, стройными рядами неустанно маршировали через портал.

Об Никсилис опустил Дака на землю в стороне от их процессии, и вскоре Самут с Карном присоединились к ним. Но от марширующей Орды квартет по-прежнему отделяло всего несколько шагов, и Дак не мог понять, почему никто не обращает внимания на четыре Искры, созревшие для жатвы.

Вы только не подумайте, что я жалуюсь.

Карна, должно быть, посетила та же мысль; — Старшее заклятье не работает по эту сторону Моста, — рассудил он. — Здесь у них только один приказ: «Переправляться».

— Она всё-таки восстановила её, — голос Самут переполняли эмоции.

Дак повернулся к ней: — Кто и что восстановил?

Самут во все глаза смотрела на некое энергетическое поле, полупрозрачную стену из чистого эфира, которая отделяла разорённый город от безжизненной пустыни за его пределами. — Хазорет, Выжившая богиня Амонхета, восстановила Хекму — щит, который предохранял моих соотечественников от ужасов пустыни. Она как раз работала над этим, когда я отбыла в Равнику. И ей удалось.

— И где же она сейчас? А то нам бы не помешала помощь богини.

— Осторожнее со своими желаниями, тля. Порой боги ведут себя слишком беспечно в присутствии смертных. А на тебя легко наступить.

Дак пытался не обращать внимания на Оба, но, кажется, Самут заметила, как у него скривились губы.

— Мне думается, Хазорет по-прежнему с выжившими в нашем лагере, на другом конце Нактамуна — этого некогда славного города. Мы выманили Бога-Саранчу и Бога-Скарабея за его пределы, а потом незаметно вернулись назад. К тому времени вечные уже получили свои приказы и не замечали нас, если мы не стояли у них на пути. Я вознесу молитву Хазорет, и она непременно поможет нам.

— Ведь до сих пор она столь блестяще справлялась с вашей защитой! — отмахнувшись, съязвил Об Никсилис.

Самут напряглась, явно оскорблённая до глубины души, но Карн положил ладонь ей на плечо и сказал: — Мы не можем позволить себе ждать. Пора приниматься за дело. Исполнить задуманное.

Никсилис взмахнул крыльями и взмыл в небо, с высоты осыпав вечных огненным градом. Расчистив выжженный круг, он приземлился, схватил вечного и поочерёдно вырвал ему все конечности. Он продолжил разрывать и/или испепелять вечных своими пылающими когтями, и Даку почудилось, будто бы с каждой победой демон становился свирепее, сильнее — и больше.

Карн и Самут тоже не остались в стороне. Карн сражался с механическим хладнокровием, Самут же переполняла ярость, и слёзы ручьями текли по её щекам. Казалось, она знала всех вечных по их прошлым именам, при каждом убийстве выкрикивая: «Ты свободна, Басета. Ты свободна, Асенуй».

Дак Фэйден не участвовал в драке, но он пришёл сюда не для того, чтобы махать кулаками. Воспользовавшись тем же заклинанием, что и раньше, он обратил снопы вечных друг против друга, усиливая царящую вокруг неразбериху. Затем он осторожно двинулся к хвосту колонны в поисках источника Межпланарного моста.

Он старался держаться на безопасном расстоянии, но время от времени какой-нибудь вечный замечал его и сворачивал с пути, чтобы напасть. В такие моменты его спасением становилось простенькое заклятье смятения.

По крайней мере, относительным спасением.

Отойдя от портала на пятьсот ярдов, он, наконец, нашёл то, что искал. На плоской вершине пирамиды стоял мужчина с металлической рукой, в груди которого располагался собственный маленький портал. Судя по тому, что Дак успел узнать во время краткого инструктажа перед миссией, это был Теззерет, мироходец и прислужник Боласа.

Маленький портал в груди Теззерета, по-видимому, и проецировал огромный Мост, сквозь который маршировала Жуткая орда. За такую штуку наверняка можно было выручить горсть-другую зино — достаточно, чтобы расплатиться с Й’дашей в двойном…

Опомнись, Дак, ты здесь не за этим!

Дак пустил в небо магическую вспышку. Теззерет заметил её, но Дак вовремя воспользовался чарами хамелеона, чтобы слиться со стеной. Скользнув взглядом по тому месту, где он стоял, Теззерет переключил внимание на Самут и Оба Никсилиса, которые, соответственно, неслись и летели вдоль строя вечных, по пути стараясь причинить как можно больший ущерб.

Теззерет проглотил наживку. Вытянув искусственную руку, он выстрелил из кончиков пальцев металлическими осколками.

Нет, постойте-ка. Это и есть кончики его пальцев! Этот парень стреляет собственными пальцами! И… они возвращаются к нему!

К счастью, Самут без труда увернулась от всех пущенных в неё снарядов, а Никсилис, теперь определённо ставший крупнее, чем в начале, лишь слегка поёжился от них, как от комариных укусов.

Карн, который, как оказалось, при необходимости мог двигаться довольно плавно и бесшумно, возник рядом с Даком. Они молча кивнули друг другу. Дак развязал мешочек на поясе и выпустил оттуда крошечную механическую серебряную колибри, подарок Сахили Рай. Взяв изящное устройство под свой магический контроль, Карн осторожно направил его к Теззерету. На миг колибри зависла перед лицом мироходца, с лёгкостью завладев всем вниманием Теззерета. Но как только тот протянул металлическую длань, чтобы раздавить птичку, Дак попытался получить магический контроль над всей его рукой.

Осознание того, что рука перестала его слушаться, повергло Теззерета в настоящий шок. Оба чувства быстро уступили место гневу. Когда Дак попытался ударить непокорного мироходца его же собственным кулаком, Теззерет живой рукой схватил себя за металлическое запястье, чтобы усмирить распоясавшуюся конечность, пока его магия боролась с наваждением.

Дак прекрасно понимал, что не сможет долго управлять этой штуковиной. Впрочем, ему это и не требовалось.

Вернув себе контроль над рукой, Теззерет победоносно взревел, но к тому моменту Карн уже направил колибри прямо в портал внутри его грудной клетки — где та взорвалась!

Теззерета отшвырнуло назад.

Дак обернулся. Большой портал — Межпланарный мост — мгновенно свернулся внутрь себя. Его остаточная энергия схлопнулась яркой вспышкой света и маны, на миг ослепив Дака.

Он крепко зажмурил слезящиеся глаза, а когда вновь открыл их, Мост попросту исчез. Половина вечного — та, что осталась от бедолаги, пытавшегося пройти сквозь портал в момент его схлопывания — сделала последний неуклюжий шаг и рухнула на песок.

Боги праведные, неужто сработало?

Когда Мост закрылся, оставшиеся вечные разом замерли, как вкопанные, не зная, что им делать. Никсилис успел стать настоящим великаном — с момента их первой с Даком встречи он вырос почти вдвое. Демон летал взад и вперёд вдоль колонны вечных, методично испепеляя их одного за другим.

Теззерет, тем временем, поднялся на ноги. Похоже, его грудную клетку закоротило, и теперь из неё во все стороны сыпались магические искры. Со стоном погрузив металлическую руку в зияющее отверстие, он совершил замысловатый магический жест, который запечатал его. Однако было видно, что он продолжает испытывать сильную боль. Когда Карн и Самут приблизились к нему, Дак был уверен, что Теззерет сдастся им.

Но вместо этого Теззерет поздравил их. — Прекрасная работа, мироходцы. Для дракона это станет ощутимым ударом.

Карн нахмурился: — Не притворяйся, что ты счастлив; ты потерпел поражение.

— Можете мне поверить, я весьма этим доволен. Сам я не рискнул бы перейти дорогу дракону. Сильный видит сильного, и с моей стороны было бы глупостью не воспринимать его как угрозу. Но я смею надеяться, что ваша компания сможет стереть дракона в порошок.

— Почему?

— Потому что, когда он будет убран с дороги, не останется никого, кто мог бы помешать мне. Как я уже сказал, сильный видит сильного. И среди вас я таковых не наблюдаю.

Он рассмеялся и исчез в жужжащем круговороте серебристо-синих искр. Всё произошло так быстро, что даже Самут Стремительная ничего не успела сделать. Теззерет ушёл в другой мир.

Про себя Дак пожелал этому миру удачи.

После этого в Самут как будто что-то надломилось. Теззерет исчез, ряды вечных редели на глазах, и та сила, благодаря которой она держалась на ногах, тоже испарилась, так что Карну пришлось буквально подхватить её на руки, чтобы она не упала.

Дак подошёл ближе.

По щекам Самут ручьями текли слёзы. — Всё кончено, — прошептала она. — Амонхет свободен.

Воистину, дитя моё.

Дак ощутил, как этот голос эхом отдаётся внутри его разума. Он предположил, что имеет дело с телепатией, но она нисколько не походила на телепатию Джейса Белерена. Слова наполняли его, согревали его, дарили ему ни с чем не сравнимое удовлетворение, как будто всю свою жизнь он только и мечтал о том, чтобы их услышать.

Самут прошептала: «Хазорет», — и подняла голову.

Проследив за её взглядом, Дак в оцепенении воззрился на приближающуюся Хазорет. Она возвышалась над руинами города с мягкой улыбкой на своём вытянутом, как у шакала, лице. Никогда прежде Дак не видел ничего и никого столь же прекрасного.

Об Никсилис приземлился позади него и насмешливо фыркнул: — Вы только поглядите-ка, наша тля, кажется, влюбилась.

Не глумись, демон. Каждый поклоняется Нам по-своему.

Никсилис покачал головой с отвращением на лице.

Дак крепко зажмурился.

Нет. На этот раз Об прав. Я не могу поклоняться этой богами проклятой богине, которая заявилась сюда после того, как бой окончился.

Он вновь открыл глаза. От вида Хазорет по-прежнему захватывало дух, но естественные «чары» её присутствия были разрушены. Она по-прежнему возвышалась над ними, но раньше её рост казался поистине бесконечным. Теперь же она выглядела даже ниже тех Вечных богов, что остались в Равнике. Она крепко сжимала длинное двузубое копьё, но оно заметно отягощало ей руку.

Ничего, Дак Фэйден. Сейчас ты видишь Нас в Нашем истинном обличье. Павшая богиня, пытающаяся помочь Своему народу. Но знай хотя бы то, что Мы не ждали, пока закончится бой. Мы пришли сюда сразу же, как только молитва Самут достигла Наших ушей.

Её голос по-прежнему очаровывал — пожалуй, даже больше, чем раньше, благодаря своей искренности. Дак не стал по-настоящему невосприимчив к её чарам, но ему удалось взглянуть на неё с иного ракурса, ограничить рамками, если угодно. Рамками, исключавшими преклонение.

Самут, стоя на коленях, произнесла: — Ты возвела Хекму.

И теперь Бог-Скарабей и Бог-Саранча заперты снаружи от неё, лишившись сил без поддержки ложного Бога-Фараона. Но Мы не смогли бы возвести её в одиночку. Нам помогли.

Карн смотрел мимо Хазорет, и Дак увидел, что к ним приближается человек — мироходец. Он был высоким и мускулистым, с бледной кожей и длинными чёрными волосами. Карн коротко кивнул и сказал: — Сархан Воль. Казалось, голем не испытывал особой радости от встречи с этим Волем.

Сархан отнёсся к Карну столь же неприветливо. — Карн. Затем он повернулся к демону и с ещё меньшей теплотой сказал: — Никсилис.

Об Никсилис окинул вновь прибывшего подозрительным взглядом. — Что привело тебя сюда?

— Я услышал, — от… Златогрива, — что Болас направляется в Равнику. Я прибыл в Амонхет, надеясь отыскать в этом мире что-то, что поможет одолеть его бывшего Бога-Фараона.

К несчастью, Нам неведомо, что может одолеть Никола Боласа.

— Он разоряет ещё один мир, — прошептала Самут, глядя на свою богиню умоляющими глазами.

— Может быть, твоё копьё? — предположил Сархан.

Хазорет взвесила оружие в руке, словно оценивая его силу.

— Может быть. Хотя это кажется маловероятным, ведь он сам сотворил его. И всё же... Мы видим, храбрая Самут, что твоё сердце жаждет вернуться в тот страдающий мир. И если это оружие способно оказать тебе хоть малую помощь, оно твоё. Можешь забирать его с собой.

Дак с сомнением уставился на штуковину в руке Хазорет. Она была громадной. — Эмм, можем ли мы действительно забрать его с собой?

Самут подумала и сказала: — Наверное, если возьмёмся за него все вчетвером.

Об Никсилис расхохотался: — Вы что, всерьёз решили, что я вернусь в Равнику? Как и у Теззерета, у меня есть свои планы — и я не намерен добровольно возвращаться в мышеловку Боласа, где любой случайный вечный может схватить меня за хвост и забрать мою Искру, — с этими словами демон растворился в языках пламени.

Даку захотелось прикончить Оба — отчасти потому, что демон только что украл у вора его собственную роль. Не возвращаться в Равнику было планом Дака. Возможно, именно поэтому Дак решил, что теперь он обязательно вернётся. Он был далёк от идеала — сам себя он считал вором и ни капли не героем. Но по сравнению с Боласом, Теззеретом или Обом Никсилисом Дак был чёртовым Гидеоном Джурой! И теперь он ни за что не бросит свой приёмный мир в беде.

Ты лучше, чем тебе кажется, Дак Фэйден.

Сомневаюсь, мысленно ответил он богине.

Отринь сомнения и смело иди к своей судьбе с благословением и благодарностью от Хазорет и всего Амонхета.

Дак предпочёл бы, чтобы она сказала иди к своей победе, а не своей судьбе, но, как говорится, бедному да вору любая одежда впору.

— Я не думаю, что втроём мы сумеем поднять это копьё, — сказала Самут.

— Я займу место демона, — вышел вперёд Воль.

Карн покачал головой. — Количество не имеет значения. Нам не нужно в прямом смысле нести это копьё. С моей массой и опытом я смогу переправить оружие в одиночку.

— Я всё равно иду с вами, — отрезал Воль.

Благодарю тебя, Сархан Воль. И тебя, Карн.

Оба ответили коротким поклоном.

И, Самут, чудеснейшая среди Наших детей... сражайся с честью и возвращайся к Нам. Ты нужна Амонхету.

— Я сделаю всё, что в моих силах, о Выжившая богиня.

В таком случае я спокойна — этого всегда было более чем достаточно.

С этими словами Хазорет присела на корточки и положила копьё на землю у ног Карна. Голем даже не попытался поднять оружие. Вместо этого он наклонился и осторожно прикоснулся к нему. Слегка поморщившись, он исчез с оглушительным хлопком, от которого у Дака едва не лопнули перепонки.

Воль отбыл следом. За ним — Самут. Дак на миг замешкался.

Дружище, ты всё ещё можешь просто уйти...

Но он отогнал от себя эти мысли. Вопреки здравому смыслу, он вернётся в Равнику. И, оставив после себя облачко лилового дыма, преисполненный решимости Дак Фэйден простился с Хазорет и Амонхетом...

Глава XLII Враска

Жуткая горгона в нелепом пиратском наряде вела остальных извилистыми туннелями Гольгари, — её туннелями, — терзаясь мыслью о том, что прямо за ней идут её бывшие друзья, Раль и Кайя: один — до отказа наэлектризованный и готовый поджарить её, другая — с обнажённым оружием и готовая пронзить её насквозь.

— Только вздумай обернуться, и моя рука не дрогнет, — прошипел Раль ей в спину.

Но Кайя сказала: — Не знаю. Я спрошу у неё.

— Спросишь о чём? — буркнула горгона через плечо.

— Моя подруга Крыска хочет знать, зачем ты вернулась. Она склонна доверять тебе, потому что Гекара считала тебя другом. Впрочем, когда-то я тоже была склонна доверять тебе...

Враска проигнорировала вопрос и их упрёки. По крайней мере, попыталась это сделать.

Действительно, зачем же я вернулась?

Она почувствовала, как выключился Маяк. Неужели ей просто захотелось узнать, что это значило? Нет. Она вернулась, чтобы сражаться за свой народ. За Гольгари.

И если это приведёт к моей гибели от рук Боласа или моих «друзей», то так тому и быть.

Но пока до этого не дошло, она была намерена помогать.

То, что по прибытии она обнаружила Раля и Кайю, стоящих перед её подданными и её троном, всерьёз выбило её из колеи. Она попыталась сделать вид, что ей совершенно наплевать на их присутствие. Не обращая внимания на их оскорбления и даже на их вопросы, Её Величество королева Гольгари потребовала срочно ввести её в курс дела.

Краул Аздомас, командир по-прежнему верной ей (это ли не чудо?) почётной гвардии Крунстраз, доложил, что гольгари, неприкаянные и граждане из других гильдий оказались заперты в различных уголках города в окружении вечных воинов дракона. — Союзники бывшего Живого Договора пытаются выводить этих несчастных в безопасные места, Ваше Величество.

— Бывшего?

— Так точно, Ваше Величество. Белерен сейчас в городе, но он лишился власти Договора Гильдий.

Именно так Враска и узнала о том, что Джейс сейчас в Равнике.

Ну разумеется, он здесь. Сейчас. Когда уже слишком поздно спасать мою душу. Если, конечно, у меня вообще когда-нибудь была душа, достойная спасения. Если у меня вообще была хоть какая-то душа.

Когда Аздомас закончил, Враска заявила, что знает способ помочь. Она сделала предложение. Раль отверг его. Кайя хотела было отвергнуть его — но потом неожиданно начала спорить сама с собой у всех на глазах. В конечном итоге Кайя приняла помощь Враски, заставив упирающегося Раля сделать то же самое.

И вот теперь Раль, Кайя, мальчик Тейо, Аздомас и Сторрев брели по подземным каналам и стокам Равники к месту спасательной операции.

Враска остановилась под тяжёлой железной решёткой и указала на неё рукой, стараясь при этом не оборачиваться, поскольку даже самый безобидный взгляд мог спровоцировать Зарека на упреждающий удар.

Аздомас подошёл к ней и сдвинул решётку в сторону. Звук железа, царапающего о камень, эхом разнёсся по гулким туннелям.

Сверху раздался грозный рык: — Кто здесь?

Раль, на миг забыв о Враске, — или, по крайней мере, о своей ненависти к ней, — сделал шаг вперёд. — Златогрив, это ты? — громким шёпотом спросил он.

В проёме показалась львиная морда: — Зарек? Заметив Раля прежде, чем тот успел ответить, существо заговорило с некоторой тревожностью в голосе: — Я вёл ещё нескольких мироходцев, чтобы помочь эвакуировать гражданских. Но откуда ни возьмись на нас напали вечные. Шесть или семь снопов. Мы торчим в этой старой часовне уже больше часа. Здание взято в кольцо. Они чуют наши Искры и не собираются уходить. Пока нам удаётся кое-как сдерживать Орду, но это заведомо проигранная битва. Мы уже потеряли Хази, когда один вечный просто пробил стену кулаком и схватил её за запястье.

— Это путь к спасению, — сказала Враска, подойдя к Ралю.

Львиноголовый человек сощурил на неё свой единственный глаз и сказал: — Ты, должно быть, Враска. Джейс надеялся, что ты появишься. Он верит в тебя.

Враска нахмурилась, но продолжила: — Спускайте всех сюда. Гольгари позаботятся об их безопасности. Даю слово.

Раль нарочито громко хмыкнул, но всё же поборол в себе искушение произнести вслух то, о чём и так подумала Враска: Чего бы оно ни стоило.

Без единого звука лицо Львиноголова скрылось в проёме. Прошла минута. Затем другая. Враска и Раль растерянно переглянулись. Она заметила, что Раль забыл прикрыть глаза. Её посетила мысль, что она могла бы запросто убить его. С некоторым запозданием такая же мысль посетила и его. Хотя Враска не собиралась пользоваться своим магическим взглядом, в его глазах внезапно вспыхнуло электричество.

Сейчас всё и решится. Он запустит в меня своей треклятой молнией, и на этот раз я уже не смогу сбежать в другой мир. На этот раз Раль Зарек завершит начатое и убьёт чудовище, предавшее его ради Никола Боласа.

Но прежде чем Раль успел что-либо сделать, — если он вообще собирался что-либо делать, — Львиноголов спрыгнул в туннель прямо между ними.

Бесстрашно подойдя к горгоне, он сказал: — Кажется, нас так и не представили. Я — Аджани Златогривый из Дозора, — и протянул ей руку.

Она попыталась не отпрянуть. Не то чтобы она испугалась этого Аджани; его безграничное доверие — вот от чего ей хотелось бежать без оглядки. Меньше всего ей сейчас требовалось или хотелось заводить новых друзей, чтобы в будущем опять подвести их. Но она, тем не менее, пожала его толстую мохнатую руку, а он в ответ пожал её гладкую и изящную. — Добро пожаловать во владения гольгари, Аджани Златогривый. Здесь ты в безопасности.

Он кивнул, улыбаясь. Затем он повернулся, посмотрел на потолок туннеля и скомандовал: — Начинайте опускать их.

Один за другим жители Равники — по большей части дети — начали спускаться в руки Аджани, Аздомаса, Кайи, Тейо и Враски. Лишь Раль настороженно держался в стороне. Враске передали маленькую эльфийскую девочку, — лет пяти или шести, — в которой она узнала дочь эльфа-девкарина, обращённого ею в камень вскоре после того, как она стала новым гильдмейстером Гольгари в результате устроенного Боласом переворота. Статуя отца девочки, навечно застывшего с выражением неподдельного ужаса на лице, была третьей слева от её трона. Если девочка знала, кем на самом деле являлась Враска, — или какую роль она сыграла в её нынешнем незавидном положении, — то не подала виду. Вместо этого она уткнулась в грудь чудовища, громко всхлипывая от горя и страха.

Просто чудесно. Я-то боялась, что уже не смогу чувствовать себе хуже. Приятно осознавать, что в эту бездну раскаяния можно падать бесконечно.

Сверху донёсся какой-то шум. Кто-то крикнул вниз: — Они разнесли дверь! Голос показался Враске смутно знакомым, но она так и не смогла вспомнить, где его слышала.

Когда спустились последние жители Равники, за ними последовало двое мироходцев, которых Аджани поспешно представил как Му Яньлин и Цзяна Янгу. Второй, задрав голову, крикнул: — Моу, ко мне!

В руки Цзяна спрыгнул маленький пёсик. Он поставил животное на пол туннеля, и оно начало расти, в мгновение ока превратившись в огромного трёххвостого пса высотой со своего хозяина.

— Где Уатли? — спросил Аджани.

Уатли. Это ишаланское имя.

— Здесь! — откликнулась воительница Солнечной империи, ловко спрыгивая вниз. — Я последняя, но они наступают мне на пятки! И, словно в подтверждение её слов, сверху протянулась покрытая лазотепом рука, которая схватила пустоту, лишь чудом не задев эту Уатли.

Рука скрылась в темноте наверху, и вместо неё показались сразу три головы этих немёртвых вечных. Спуститься вниз им мешало только то, что ни один из них не желал уступить и пропустить вперёд остальных.

Это задержка сыграла Враске на руку. Она призвала свою силу; та скопилась в её глазах, которые она не сводила с потолка, чтобы не вызвать у Раля (вполне обоснованных) опасений. Горгона крепче прижала к грудям плачущую эльфийскую девочку и одной рукой прикрыла ей глаза. Затем, когда трое вечных целиком заполнили собой проём, Враска по очереди встретилась взглядом с каждым из них, обратив их в камень. Звук, с которым они покрывались каменной коркой, принёс ей ощутимое удовлетворение, а результат не только обезвредил преследователей Уатли, но и наглухо перекрыл отверстие — их единственный путь вниз из часовни наверху.

Сторрев подошла к ней сзади и зашептала на ухо. Магия лич помогала ей поддерживать постоянную связь с каждым незапамятным, и у неё были новости.

Выслушав, Враска повернулась к Ралю, который отступил на шаг, но не стал пытаться ударить её током. Возможно, причина крылась в том, что её глаза больше не сияли, и в данный момент она не представляла угрозы. Возможно, в том, что она по-прежнему держала на руках маленькую эльфийскую девочку, которая тихонько всхлипывала. А возможно — всего лишь глупое предположение — в том, что ей наконец-то удалось восстановить малую толику того утраченного доверия, что прежде их связывало.

Нет. Это другое. Конечно, всё дело в девочке. К несчастью, я не могу постоянно носить с собой невинного ребёнка. Это просто-напросто непрактично.

Её мысли бесконечно крутились вокруг одного и того же. Она не переживёт эту войну Искры. В тот момент она была уверена в этом, как ни в чём другом. Она предала слишком многих, включая Боласа. Дракон, или его приспешники, или её бывшие друзья — кто-нибудь непременно убьёт её. Рано или поздно. Им придётся это сделать. Неизбежно.

И это хорошо.

Но перед смертью она намеревалась совершить хоть что-то хорошее. Это был её долг перед всеми гольгари. Чудовище не может искупить свои грехи. Но может искупить грехи своего народа.

— Прямо сейчас по всему городу гольгари открывают безопасные проходы для всех жителей Равники, которых сумеют отыскать, — сказала она. — Мы сражаемся с армией Боласа и спасаем жизни. А затем — больше для показухи — добавила с едким сарказмом: — Не стоит благодарности.

Раль ничего не сказал.

Зато сказала Кайя: — Это прекрасно. Но теперь нам предстоит уладить ещё одно дело...

Глава XLIII Гидеон Джура

Это и в самом деле работает, подумал Гидеон.

Уведя из-под удара большую часть гражданских, войска мироходцев и гильдий взяли Жуткую орду в клещи. С каждой минутой к ним прибывало подкрепление, свидетельствуя о том, что переговоры Кайи с груулами, оржовами, селезнийцами и гольгари увенчались успехом.

На севере Нисса примкнула к Анграту и вервольфу Арлинн Корд, возглавляющим небольшую, но очень рьяную армию груулов и гольгари. На востоке Тамиё и Нарсет сражались плечом к плечу с Ворелом и его знахарями-симиками. С юга Тибальт и оккультист Давриел Кейн вели в бой горстку призванных Кейном демонов вместе с оружейниками-иззетами и оржовскими рыцарями, великанами и гаргульями. Мироходка, назвавшаяся просто Скиталицей, нанесла противнику сокрушительный удар с запада, вырубая своим мечом широкие просеки в рядах вечных, пока Боруво и гвардейцы-ледевы из Селезнии прикрывали ей спину. А сам Гидеон верхом на Клятве сражался бок о бок с Аурелией, её небесными рыцарями и летунами из других гильдий, с высоты сея смерть среди снопов и фаланг врага.

В действительности, Гидеон разглядел бойцов из каждой гильдии, кроме Ракдоса и подконтрольного Довину Баану Азориуса. Даже наёмники-димиры вылезали на свет, чтобы уничтожать вечных.

Мироходцев тоже заметно прибавилось. Имён многих новичков он не знал. Некоторые из этих неизвестных мироходцев уже пали, лишившись своих Искр и превратившись в зловещие остовы, оседающие на землю в предсмертных объятьях своих убийц-вечных.

И, пока остальные доблестно сражались с силами Боласа, чуть поодаль, на крыше здания, литомантка Нахири по необъяснимой причине сцепилась в жестокой схватке с мироходцем-вампиром Сорином Марковым.

Вроде бы кто-то говорил мне, что Марков застрял в стене?

Гидеон хотел было подлететь к этим двум идиотам и потребовать у них объяснить, какого чёрта они устроили — но решил не тратить понапрасну время и усилия. Взглянув вниз, он увидел, как Скиталица (в своих характерных белых одеждах) и Кейн (в своих характерных чёрных) пробились в центр сражения, где, разумеется, шла самая жаркая сеча. Вскоре мироходцев, отрезанных от поддержки гильдий, окружили вечные. Вдвоём они были лёгкой добычей.

Гидеон поспешно направил Клятву вниз. Её копыта размозжили череп вечному, когда Гидеон выпрыгнул из седла, чтобы встать на защиту мироходцев, которых едва знал. Его аура вспыхнула, помешав вечному схватить Скиталицу. — Назад! — крикнул он сквозь грохот сражения. — Их слишком много!

Скиталице удавалось держать врагов на расстоянии благодаря широким взмахам своего палаша. Но след из чистой белой маны, который оставляло за собой её оружие, постепенно тускнел. Она повернулась к Гидеону, и из-под её надвинутой на лицо широкополой шляпы раздался отчаянный крик: — Ударь меня!

— Что?

— Ударь меня! Со всей силы! Ну же! Скорее!

Гидеону Джуре ничего не оставалось, кроме как хорошенько размахнуться, и — потрескивая аурой неуязвимости — двинуть Скиталице в челюсть с такой силой, которая могла бы свалить с ног сразу с полдюжины мироходцев. Её же голова откинулась назад всего на пару дюймов — потому что остальную кинетическую энергию от удара она поглотила и трансформировала в белую ману, которая потекла по её руке прямиком в меч. Секундой позже перезаряженное оружие вновь без малейших усилий рассекало вечных надвое.

Кейн, между тем, прошептал заклинание и призвал раскалённого демона, который с безумным хохотом принялся испепелять всех вечных поблизости.

Трое мироходцев и ручной монстр Кейна с боем проложили себе путь к Ниссе Ревейн, Анграту и Арлинн Корд. Гидеон — всё ещё находясь слишком далеко, чтобы вмешаться — заметил, как сзади к Ниссе тянется вечный. Он мог только предупредить её криком, зато Давриел Кейн возник позади неё из размытой тени и схватил вечного за миг до того, как тот дотронулся до Ниссы. Крича от боли, Давриел высосал из существа чёрное Старшее заклятье, сделав его прикосновение к Ниссе безвредным. Повернувшись, эльфийка пронзила посохом голову вечного. Тот рухнул.

От боли Кейн сложился пополам, но Анграт сграбастал его за ворот чёрного плаща и рывком зашвырнул себе за спину. Прикрыв оккультиста своим могучим телом, минотавр резко взмахнул горящей цепью, круша и сжигая противников.

Тем временем Корд, войдя в раж, с упоением рвала лазотеповых воинов клыками и когтями.

Гидеон позволил себе мрачную ухмылку.

Хорошие парни побеждают.

Но битва всё не кончалась. И не кончалась. И не кончалась. Свежие силы вечных продолжали прибывать из Межпланарного моста, и казалось, что им не будет конца. Тем не менее, наземные и воздушные войска объединённой армии гильдий и мироходцев постепенно теснили основную массу врагов обратно к Цитадели Боласа.

Гидеон свистнул; Клятва спустилась к нему, и он, легко вскочил в седло, взмыл навстречу Аурелии.

— Это работает, — сказали они почти одновременно и обменялись мрачными ухмылками.

Но когда Гидеон в очередной раз взглянул на Боласа, восседающего на троне, ему показалось, что дракону вовсе нет дела до этой битвы. Похоже, Болас просто упивался тем, как собранные Искры наполняют его Гемму Духа. Это привело Гидеона в бешенство, и, возможно, яркость его эмоций на миг привлекла внимание Боласа. Повернувшись, он посмотрел в направлении Гидеона Джуры. Гидеон был слишком далеко, чтобы сказать наверняка... но он готов бы поклясться, что чёртов дракон действительно улыбается.

И в этот момент, именно в этот момент, портал всё-таки закрылся! Бесконечный поток вечных, волнами набегавший из Амонхета на «побережье» Равники, наконец-то иссяк. Карн, Самут и остальные справились с задачей.

Боги милостивые, неужели Об Никсилис действительно сгодился для чего-то хорошего?

Гидеон не удержался от смеха.

Но битва была далека от завершения. Гидеон заметил вечного минотавра, которого запомнил ещё с Амонхета: Нассор был благородной душой; его смерть стала трагедией. Но сейчас вторая смерть принесёт ему милосердное избавление. Гидеон пошёл на снижение, намереваясь позаботиться обо всём лично.

Глава XLIV Чандра Налаар

Нисса сказала это прямо перед тем, как все они разделились на группы в угоду разностороннему плану Джейса: — Твоим противником будет Довин Баан. Его магия — это магия слабостей. Он видит недостатки в любой стратегии, в любом человеке. И он знает тебя, Чандра. Знает твои слабости и недостатки.

В ответ Чандра покачала головой: — После того, что он устроил нам в Каладеше, неужели ты хоть на минуту сомневаешься в моём желании надрать ему…

Но Нисса определённо не питала иллюзий по поводу твёрдости намерений Чандры. Она повторила: — Баан знает слабости Чандры Налаар. Значит, для успеха этой миссии тебе нужно перестать быть Чандрой Налаар.

После этой беседы отряду Чандры понадобилось некоторое время, чтобы добраться от Зала заседаний Сената до центра Новой Прави — разумеется, не потому, что их разделяло большое расстояние, а потому, что они не хотели и не имели права попасться на глаза автоматическим шпионским топтерам Баана. Чем меньше у такого мастера планирования, как Довин Баан, будет времени на подготовку к противостоянию, тем лучше. Но теперь прятки кончились.

Чандра, Сахили Рай и Лавиния вышли на свет Бессмертного Солнца, ставший видимым благодаря простейшему заклинанию. Он был направлен из центра Новой Прави прямо в небо, между трёх её башен, огибая и пронизывая неподвластный тяготению диск стабилизирующей платформы, в основу конструкции которого легли разработки из родного Довину Каладеша. Родного Чандре Каладеша. Родного Сахили Каладеша. Баан причинил много вреда, находясь у власти в этом мире. И теперь, в Равнике, он творил гораздо худшие вещи от имени Азориуса, гильдии, которой Лавиния посвятила большую часть своей жизни. Таким образом, у всех троих имелись веские причины охотиться за головой Довина. Но первоочередной задачей было отключить Солнце, которое запирало мироходцев в Равнике, где вечные могли похитить их Искры, чтобы усилить ими могущество дракона Никола Боласа.

Они вошли в комплекс. Сахили и Лавиния почти одновременно выдохнули от невыносимого жара, производимого активным Солнцем — жара, с которым не могли справиться даже охлаждающие водопады, сбегающие с вершины каждой из трёх башен (пиромантке Чандре, что неудивительно, он был нипочём). Троица могла видеть Солнце; оно находилось всего в двадцати-двадцати пяти ярдах перед ними на постаменте, возвышавшемся примерно на шесть футов над землёй, на равном удалении от трёх исполинских построек. Им оставалось лишь добежать до него, и тогда всего один лёгкий толчок с постамента — вкупе с довольно простеньким заклинанием, которое Джейс раскопал в разуме Азора, создателя артефакта и по совместительству основателя Сената Азориус — выведет Бессмертное Солнце из строя, избавив всех мироходцев от его мёртвой хватки.

Если бы только всё было так просто…

Словно три сотни растревоженных ульев, на каждом этаже каждой башни раскрылись скользящие створки, и похожие на сердитых пчёл топтеры хлынули наружу, чтобы разделаться с врагами Баана и Боласа. Некоторые из этих топтеров действительно были размером с пчелу, другие — размером с лошадь, большинство — где-то между этими крайностями, но все они дружно спикировали на троицу. Совместный стрекот их крыльев был настолько громким, что практически заглушал шум водопадов и рёв пылающего Солнца.

К счастью, Сахили держала наготове собственные крошечные и изысканные механические творения. Похожие на шестерых крылатых бандаров, каждый не крупнее миниатюрного кулачка Сахили, они изящно взмыли навстречу надвигающемуся рою. Трое из шести разлетелись по сторонам; каждый поспешно занял позицию между двумя башнями, и вместе они растянули треугольную эфирную сеть, которая вызвала мгновенный сбой в системах наведения топтеров. Многие машины врезались в стены башен, в землю или друг в друга. Некоторые принялись бесцельно кружить над одним местом. Другие начали подниматься вверх, всё выше и выше, пока не скрылись из виду. Но значительной части топтеров удалось преодолеть эфирное поле благодаря инерции, а за его пределами их системы вновь пришли в норму. Те, что решили атаковать, стали лёгкими мишенями для нескольких точных огненных залпов Чандры. Но большинство не стало утруждать себя атакой. Вместо этого они угрожающе зависли вокруг постамента с Бессмертным Солнцем — парящая, стрекочущая круглая стена из подвижного металла. Внезапно лёгкий толчок и простенькое заклинание показались чем-то далёким и недостижимым.

Лавиния крикнула, перекрывая гул эфира и крыльев: — Мы ни за что не сможем отключить Солнце, пока эти штуковины защищают его. Чтобы завершить миссию, нам необходимо обнаружить и обезвредить их хозяина, Довина Баана.

— Вон он! — воскликнула Чандра, указывая на стабилизирующий диск, который парил между тремя башнями Новой Прави аккурат в девяноста девяти ярдах над землёй. Синекожий ведалкен Довин Баан стоял на платформе, заложив руки за спину и с осторожностью перегнувшись через край — не слишком сильно, чтобы ненароком не упасть, но достаточно, чтобы иметь возможность внимательно изучить своих противниц, подмечая, в чём Чандра не сомневалась, все их сильные и слабые стороны.

Лавиния кивнула Сахили, и та кивнула в ответ, а затем достала маленький серебряный свисток. Она сложила губы трубочкой и дунула; свисток не издал никаких слышимых звуков. Но три оставшихся летающих бандара, похоже, восприняли его сигнал и взялись за дело: каждый из них прицепился к топтеру размером с лошадь, перехватив управление его заводными механизмами.

Сахили улыбнулась: — Баан не единственный, кто подготовился к этой встрече.

Спустившись, три крупных топтера зависли перед Сахили, Лавинией и Чандрой, которые поспешно оседлали их и взлетели — к стабилизирующему диску, к Довину Баану.

Баан спокойно наблюдал за их приближением. Он просто стоял на месте, по-прежнему сложив руки за спиной. Откуда ни возьмись появились ещё три топтера и выстрелили в бандаров металлическими снарядами, раздробив им черепа. В тот же миг ездовые машины троицы вернулись под контроль Баана. Они принялись брыкаться и рыскать из стороны в сторону, стремясь сбросить седоков, и Лавинии, Сахили и Чандре ничего не оставалось, кроме как спрыгнуть вниз. Лавиния и Сахили покатились по платформе. Чандра едва успела ухватиться за её край, вскарабкавшись на неё как раз вовремя, чтобы вскинуть обе руки и выпустить три прицельные струи пламени, которые уничтожили крупные топтеры.

Женщины повернулись к Баану, который стоял на безопасном расстоянии, почти сочувственно качая головой. Вздохнув, он заговорил, достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь шум, и ни децибелом громче: — Решение послать изменницу-азориуса и двух уроженок Каладеша — иными словами, тех, кто испытывает ко мне личную неприязнь — было более чем предсказуемым. Полагаю, вы все сами вызвались — или, точнее будет сказать, настояли на том, чтобы вас отправили на эту миссию?

Они не сочли нужным отвечать, поскольку это, разумеется, было чистой правдой.

— В таком случае, полагаю, — продолжил он, — для вас не станет неожиданностью, что я тщательно подготовился к встрече с каждой из вас, а мои топтеры разработаны таким образом, чтобы свести на нет ваши преимущества и извлечь выгоду из вашихнедостатков.

Он наклонил голову на несколько градусов, и ещё три сотни топтеров вылетело из-за водопадов Новой Прави, зависнув вокруг трёх женщин. Проворно выхватив меч, Лавиния рассекла ближайший из них надвое. Сахили выпустила из сумки ещё трёх бандаров, снова перехватив управление тремя топтерами, которые, в свою очередь, столкнулись с тремя другими, выведя их из строя. Чандра безостановочно швырялась огненными шарами размером с яблоко, последовательно уничтожив ещё шесть машин. Но место каждого павшего топтера сразу же занимал новый.

— Я не убийца, — произнёс Баан. — Возможно, вы все ненавидите меня, но я не испытываю подобных чувств ни к одной из вас. Поэтому можете поверить мне на слово, что азориусы — под моим чутким руководством — оказались крайне заинтересованными и эффективными в производстве моих топтеров. Таким образом, у меня их более чем достаточно, чтобы занять вас на сколь угодно долгий срок, не позволяя думать ни о чём, кроме самозащиты.

Он сделал шаг в сторону Чандры и внимательно присмотрелся к ней. — Должен признать, вы преподнесли мне некоторый сюрприз, Налаар. Никогда ещё на моей памяти вы не демонстрировали такого самообладания и точности в ваших огненных атаках. Предположу, что вы, пожалуй, и в самом деле взрослеете. Это кажется почти невероятным, но в настоящий момент я не могу прийти к иным умозаключениям.

Чандра нахмурилась, но промолчала. Вместо ответа она прицелилась в Баана, который отреагировал на это лёгкой улыбкой, словно говоря: Да, теперь это именно та Чандра Налаар, которую я помню. Тридцать топтеров заняли позицию между ним и ею — так быстро, что Чандра даже не стала попусту тратить огонь.

И, тем не менее, Довина Баана сотряс взрыв.

Потеряв равновесие, он споткнулся, и на его лице, непривычном к таким эмоциям, появилось удивлённое выражение. Обескураженный, он всё же быстро сообразил, что источник взрыва находится под ним, и посмотрел вниз с края платформы.

Другая Чандра Налаар — настоящая Чандра Налаар — исторгала из себя мощный поток огня прямо под стеной из парящих топтеров. Она плавила основание постамента, на котором покоилось Бессмертное Солнце, нарушая его соосность и заставляя содрогаться весь комплекс.

Баан слишком поздно осознал свою ошибку. Он поднял голову, но Чандра, над которой он так самоуверенно издевался, исчезла. Её место занял гильдмейстер Димира, оборотень Лазав, для полноты иллюзии оснащённый иззетским огнемётом. Прежде чем он успел заново просчитать свои действия, Лазав швырнул в него — нет, не очередной огненный шар, к которому Баан был готов, а две крошечные метательные звёздочки из особого металла, которые прошили защитные чары Довина насквозь и вонзились ведалкену в оба глаза, нанеся серьёзный ущерб его способности подмечать чужие слабости.

Ослеплённый, истекающий кровью, Довин Баан громко завопил.

Чандра услышала это снизу, и её губы тронула мрачная улыбка удовлетворения. Мысленно поблагодарив Ниссу Ревейн за её мудрый совет, она прожгла себе широкий проход в стене топтеров, а затем стремглав бросилась в него, и, чуть не надорвавшись, спихнула Бессмертное Солнце с покорёженного постамента. Треклятый артефакт Азора рухнул на пол комплекса. Чандра понадеялась, что от удара он разобьётся вдребезги, но не тут-то было. Поэтому, следуя указаниям Джейса, она подошла и встала на него сверху. Сквозь неё мгновенно заструилась сила. Это взбудоражило Чандру. На миг она ощутила, каково это — быть богиней. Ей потребовалась вся сила воли до последней крупицы, чтобы не выпустить поток пламени, способный разом испепелить все три башни — не говоря уже о её подругах. На миг ей расхотелось выключать Солнце.

Нет причин отказываться от него. Мы можем воспользоваться этой мощью. Мы можем воспользоваться ею, чтобы уничтожить Никола Боласа Своими силами! А когда дракона не станет, Мы займём его место на вершине...

НЕТ!

Заставив свои мысли вернуться к реальности, она громко произнесла девять слов Азора, которым её научил Джейс. Девять слов, которые должны были обезвредить Солнце. Когда она проговаривала их раньше, в её исполнении они звучали странно и неестественно, но сейчас ей показалось, будто бы она родилась с ними. Это не на шутку её испугало.

К счастью, магия слов подействовала быстро. Чандра почувствовала, как её новообретённая немыслимая мощь стремительно угасает.

Что до Бессмертного Солнца, то его хватка мгновенно ослабла. Оковы были сняты. Она вновь могла покинуть этот мир. Все мироходцы вновь могли покинуть этот мир. У неё промелькнула предательская мысль, что многие теперь наверняка так и поступят.

Но с Довином было ещё не покончено. Он умудрился хлопнуть окровавленными ладонями. Этот звук был одновременно жалким и достаточным: от него все топтеры разом перешли в боевой режим. Но всё, чего он добился — дал настоящей Чандре повод отвести душу. После того, что она только что испытала, ей была просто необходима разрядка.

Из её ладоней вырвались две переплетённые струи огня. С пылающими волосами и горящими глазами, она улыбнулась, когда её извитой двуединый поток адского пламени отыскал всех топтеров Баана до единого — и взорвал их ко всем чертям в неистовом пожаре, от которого Баану, Сахили, Лазаву и Лавинии пришлось прикрывать лица руками.

Потерпев поражение, для которого нельзя было высчитать даже процентную вероятность превращения в победу, Довин Баан предпочёл воспользоваться отключением Бессмертного Солнца и сбежал в другой мир.

Когда Чандра увидела, как он исчез, словно сместившись куда-то в сторону, её яркая улыбка погасла. Слепой или нет, Баан по-прежнему представлял угрозу, которую требовалось устранить. Но в данный момент её миссией было погасить Бессмертное Солнце. Миссия выполнена.

Глава XLV Дак Фэйден

Возвратившись из Амонхета, Дак, Самут, Сархан и Карн присоединились к массированной атаке на вечных, устроенной Гидеоном. Минотавр по имени Анграт воспламенил копьё Хазорет, и вдвоём с Карном они принялись выжигать им Орду Боласа, по трое-четверо воинов за раз.

Самут заметила другого минотавра, увековеченного минотавра, и прошипела сквозь зубы: — Сколько же раз мне ещё тебя освобождать, брат?

Они взялись за дело. Дак хотел было помочь, но битва завершилась раньше, чем он успел сообразить, в чём именно могла бы заключаться его помощь. Минотавр был чудовищно силён; он выдрал из мостовой целый булыжник и запустил им в Самут. Но та оказалась слишком быстрой, и в мгновение ока буквально села ему на загривок. Дак увидел, как минотавр потянулся назад; он знал, что ему достаточно лишь покрепче схватить Самут, чтобы та лишилась Искры. Но Самут скрестила два своих хопеша перед его шеей — и отрезала ему голову с криком: «Отныне и навсегда, ты свободен, Нехеб!»

Победа Самут настолько заворожила Дака, что его самого чуть не «подловили». Но Сархан Воль превратил свои руки в драконьи пасти, и те разом изрыгнули пламя, испепелив двух вечных, потянувшихся к вору. Пока существа горели, мироходка в белом отсекла им головы.

Повернувшись к Сархану, она произнесла: — Воль.

Он ответил: — Скиталица.

Затем эти двое укоризненно посмотрели на Дака и вновь присоединились к сражению.

Дак потупил взор и потряс головой, бормоча себе под нос: — Не зевай по сторонам, идиот.

Однажды он владел волшебной латной перчаткой, наделённой невероятным могуществом. Как-то раз она даже помогла ему победить кракена. Ему пришлось расстаться с артефактом в обмен на исцеление от сонного проклятья, не поимев с этого ни зино. Сейчас он всё бы отдал за то, чтобы вновь надеть эту перчатку себе на руку.

И всё же, несмотря на все свои сомнения, Дак вынужден был признать, что стратегия Гидеона работала. Вечных — даже Вечных богов — потихоньку оттесняли обратно к Цитадели Боласа.

А потом случилось это.

С тех пор как Дак вернулся в Равнику, он постоянно ощущал довлеющую магию, мешавшую ему покинуть этот мир. Какая-то часть его была этому даже рада. Он хотел быть храбрым. Хотел быть тем, кто остаётся и сражается. И Бессмертное Солнце попросту не оставляло ему иного выбора. Но внезапно он почувствовал это. Несомненно, миссия пиромантки, посланной обезвредить Солнце, увенчалась успехом. Дак понял, что может уйти в любой момент. И повсюду вокруг него другие мироходцы делали именно это.

В действительности, мироходцев, которые сделали именно это, было так много, что атака начала захлёбываться. Вечные почувствовали слабину. Увековеченные боги вновь перешли в наступление, а Гидеон — верхом на боросском пегасе — с высоты скомандовал отступать.

Дака так и подмывало немедленно покинуть этот мир.

В самом деле, я ведь обычный вор. Кто я такой, чтобы оставаться, когда другие уносят ноги? И речь сейчас не только о злобных ублюдках вроде Оба Никсилиса. Вокруг полно тех, кто сбегает, пока у них есть шанс. Так чем же Дак Фэйден хуже?

Именно тогда его взгляд упал на Скиталицу, зажатую между двумя вечными. Она поступила умно и скакнула в другой мир — лишь затем, чтобы спустя мгновение вновь появиться за спинами своих противников и быстро разделаться с обоими одним взмахом меча. Дак не поверил своим глазам. Переход из мира в мир и в лучшие дни был весьма утомительным, а в такие дни, как сегодня, двойной переход — туда и обратно — с промежутком всего в пару секунд казался подвигом, который сам он ни за что бы не потянул, каким бы отдохнувшим он, чёрт возьми, ни был.

И всё-таки увиденное придало ему мужества. То, что проделала Скиталица, определённо пришлось ему по душе.

Если станет по-настоящему туго, я всегда смогу свалить отсюда — а спустя некоторое время вернуться. Пускай не через пару секунд, но когда-нибудь. Или нет. Если станет туго, я смогу свалить — а там уже решу, стоит ли возвращаться. Но пока что я останусь и буду драться.

Потому что Дак, как ни крути, не хотел быть одним из этих мироходцев, которые удирают при малейшей опасности. Пускай он был всего лишь вором, а вовсе никаким не героем. Но он, по крайней мере, будет одним из тех воров, которые решают остаться...

Глава XLVI Кайя

Первый жонглёр, одетый в красную кожу с заклёпками и лентами, которые оканчивались наточенными рыболовными крючками, ловко жонглировал шестью горящими факелами. Второй жонглировал восемью человеческими черепами. Третий — двенадцатью горящими черепами. Четвёртый жонглёр был ожившим скелетом, чьи кости обрамляло кованое железо, включая четыре железных рога, сделанных в подражание его владыке, Ракдосу-Растлителю. Он жонглировал горящими кошачьими черепами, которые извлекал из маленькой жаровни, тлеющей внутри его собственной грудной клетки.

Без предупреждения скелет метко запустил одним из этих маленьких черепов в Тейо, который едва успел выставить круглый щит из белого света, чтобы отразить снаряд, летящий ему прямо в глаз. Череп отскочил от щита и ударил скелета в его костяное лицо. Он расхохотался хриплым бездыханным смехом, от которого Тейо передёрнуло.

Кайя постаралась приободрить его: — Они просто пытаются тебя запугать.

Потупившись, Тейо пробормотал себе под нос: — У них получается.

— Вы всё неверно поняли, госпожа, — просипел скелет. — Мы всего лишь пытаемся развеселить вас.

Тейо покосился на скелета и пробормотал: — У вас не получается.

Скелет снова расхохотался и сказал: — Ну, зато вы меня здорово веселите.

Они спускались вниз на пять сотен крутых ступеней, составляющих Фойе Демона, к Рикс Маади, резиденции Культа Ракдоса. Прожилки лавы, сеткой покрывающие стены вырытого вурмом туннеля, отбрасывали тусклый красноватый свет на всё, что находилось в их поле зрения. Через каждые четыре или пять ступеней им встречался очередной артист. После жонглёров были кукловоды, каждый со своей марионеткой, одного взгляда на которую хватило бы, чтобы затем долго мучиться ночными кошмарами. При виде последней Крыска громко ахнула. Поначалу Кайя решила, что девочка испугалась, — всю дорогу вниз она хранила несвойственное ей молчание, — но увидев, что марионетка представляет собой беспощадно точную карикатуру на ведьму лезвий Гекару, Кайя сразу же поняла, что причиной этой молчаливости был вовсе не страх, а горе. Крыска печально улыбнулась Кайе и прошептала: — Без неё здесь уже ничего не будет по-старому.

Именно из-за кончины Гекары Кайя настоятельно рекомендовала Враске отправиться в Рикс Маади вместе с нею, Ралем, Тейо и Крыской — и потребовала, чтобы горгона пошла без сопровождения своей охраны из числа краулов или незапамятных. Если культисты захотят объяснений по поводу гибели посланницы Гекары (или потребуют за неё расплаты), Раль и Кайя хотели, чтобы Враска сама всё им изложила (или заплатила требуемую цену).

Горгона, к её немалому удивлению, не стала возражать.

Как будто по собственной воле, кукла-Гекара швырнула в Раля Зарека и Враску самые настоящие лезвия. Силы броска было недостаточно, чтобы эти крошечные клинки могли причинить гильдмейстерам Иззета и Гольгари сколь-нибудь серьёзный ущерб, и всё же Раль заработал небольшой порез на руке, а на лице Враски появилась царапина, из которой по щеке медленно потекла струйка крови. У Кайи промелькнула тревожная мысль, что эти лезвия вполне могли быть смазаны ядом. Но Крыска уловила её беспокойство и покачала головой. — Они чистые. Но всё может измениться на обратном пути, — сказала она. — Это уж как пойдёт.

Кукловоды уступили место посаженным в клетки чудищам. Сверху на каждой клетке сидел чертёнок в маске, сгорающий от желания выпустить на волю этих маленьких монстров. Конкретно эти чудища, паукообразные твари, которые беспрестанно пыхтели, ворчали, визжали и стенали, были не крупнее енота, но на узкой замкнутой лестнице, вызывающей клаустрофобию, хватило бы и енота, чтобы не поздоровилось любому из их компании. Чертенята безумно хихикали и то и дело тянулись к задвижкам, угрожая отпереть клетки. Всякий раз при этом Тейо вздрагивал, тем самым лишь поощряя подобные выходки.

Стены были сплошь покрыты сотнями потрёпанных и наклеенных одна поверх другой афиш. Одни из них приглашали посетить спектакли столетней давности, другие содержали в себе оскорбления в адрес той или иной гильдии — особенно часто доставалось оржовам, азориусам и боросам. Кайя задержалась у одной из афиш, которая казалась такой же древней, как и остальные, но при этом изображала её, Враску, Раля и Лавинию в виде марионеток, подвешенных за ниточки, туго обвязанные вокруг их шей. Их головы свесились набок, языки вывалились наружу, конечности безвольно обмякли, а лица распухли и посинели. В роли кукловода, державшего в руках четыре ниточки-удавки, была нарисована марионетка-Гекара, а кукловодом, дёргающим за ниточки Гекары, выступал Растлитель собственной персоной. Всё это вовсе не предвещало радушного приёма внизу. Кайя вдохнула, выдохнула и двинулась дальше. Украдкой оглянувшись, она увидела, что Тейо тоже остановился посмотреть на афишу. Кайе показалось, что у паренька задёргалась левая щека. Крыска заметила это и потащила его дальше со словами: — По крайней мере, у них нет афиши про тебя.

— Пока что, — нервно уточнил он.

После чертенят и их ужасов настал черёд огнеглотателей. Тейо собирался было сотворить щит, но Крыска удержала его руки, покачав головой: — Этим ты только сильнее их раззадоришь. Просто гляди в оба и проходи, когда они вдыхают.

На протяжении всего спуска Раль и Враска держались настороженно, но стойко, погрузившись каждый в свои мрачные раздумья, большая часть которых наверняка крутилась вокруг Гекары. За исключением Тейо, который ни разу её не видел, все они в какой-то мере скорбели об утрате ведьмы лезвий. Она была тем странным клеем, который удерживал вместе их странную компанию. После предательства Враски и напрямую вытекающей из него гибели Гекары их дружба рассыпалась на глазах. Даже Кайя и Раль, не сделавшие друг другу ничего плохого и не имеющие причин для взаимного недоверия, чувствовали, как утрата Гекары разделила их. Отчасти это случилось потому, что Раль всегда держался с Гекарой отстранённо — пользовался ею, ни разу не признавшись себе, насколько он ей дорожит, и осознав это лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Кайя знала, что его терзает чувство вины, и подозревала, что какая-то часть (иррациональная часть) Зарека злилась на неё за то, что она всегда относилась к Гекаре с теплотой и преданностью. В основном же, однако, он злился на самого себя.

— И беспокоился о Томике, — добавила Крыска.

Определённо, Крыска малость телепат. И, конечно, Раль беспокоился о Томике. От него не было вестей с тех пор, как появился Болас. Раль, должно быть, места себе не находит.

Кайе захотелось поддержать Раля участливым взглядом, но он ни разу не сосредоточился на её лице достаточно долго, чтобы это заметить.

Чем глубже они спускались, тем более жарким и спёртым становился воздух, и причина этому крылась не только в огнеглотателях. Здесь, внизу, багряные прожилки в выгнутых стенах были шире, и жидкая раскалённая лава капала из них на ступени, образуя лужицы, которые нужно было аккуратно обходить всякому, кто дорожил своей обувью — или пятками.

На смену огнеглотателям пришли акробаты на одноколёсных велосипедах. Они ловко балансировали на одном месте, катаясь взад-вперёд на пятачке всего в несколько дюймов, а их транспортные средства напоминали орудия из камеры пыток: со спицами из колючей проволоки, шипованными колёсами и сёдлами, сделанными из лезвий секир. У многих виднелись кровоточащие раны. Каждый из них был близок к тому, чтобы покромсать их отряд на кусочки. Один акробат, который наверняка даже не видел Крыску, едва не отрубил ей стопу. Но Кларысия Шокта, похоже, привыкла избегать подобного рода катастроф; каким-то шестым чувством девочка научилась постоянно воспринимать всё, что творилось вокруг неё, и поэтому легко прошмыгнула мимо угрозы.

Наконец, они достигли нижней ступеньки, и Фойе окончилось Карнавальной площадью, которую охраняли двое огромных огров в масках, сделанных из настоящих огрских черепов. Кайя остановилась в нерешительности, но огры не обратили на них ни малейшего внимания, — так, словно все пятеро вдруг стали Крысками, — поэтому она ответила им тем же и зашагала через просторный двор. В центре располагался потрескавшийся и исписанный граффити фонтан в виде статуи кентавра. С определённого ракурса эта статуя казалась на удивление изящной, но, приблизившись, Кайя увидела, что бедного человека-лошадь словно лупили кувалдой, выломав из него внушительные куски мрамора. Из разбитых губ сочилась вода, которая, в свою очередь, капала из растрескавшейся чаши фонтана и утекала в трещины в земле, откуда поднималась уже в виде пара.

Над ними на ржавых крюках покачивались незанятые трапеции, и одинокая юная канатоходка с тощими косичками и в чёрно-красном трико арлекина беззаботно порхала вокруг видавшего виды каната. Её грациозные движения приковывали к себе взгляд. Она посмотрела вниз на своих новых зрителей, и Тейо ахнул: её веки и губы были крепко зашиты.

Здесь громоздились пустые клетки, способные вместить монстров размером с человека. И всё, абсолютно всё было небрежно выкрашено кляксами чего-то, в чём Кайя была вынуждена признать настоящую кровь.

На другом конце Карнавальной площади ещё двое огров в костяных масках стояли на страже у нарядного каменного фасада Рикс Маади. Подобно первой паре, эти огры, похоже, не заметили Кайю и остальных. И всё же их небольшой отряд замялся перед зловещим красным светом за воротами — пока Враска, пробормотав: «А, к чёрту всё», решительно не прошла сквозь высокую стрельчатую арку. Переглянувшись, Раль и Кайя последовали за ней. Тейо и Крыска не отставали.

Фасад Рикс Маади оказался именно фасадом, ширмой. Внутри напрочь отсутствовала какая-либо архитектура — дворец целиком представлял собой просторную вулканическую пещеру естественного происхождения. Из центральной ямы с лавой — столь же огромной, как озеро Керу в родном мире Кайи — поднимался пар, устремляясь в жерла на потолке, которые, вероятно, тянулись к самой поверхности Равники.

К этому моменту пот уже катил с них градом. Даже Тейо, уроженец пустыни, не избежал этой участи. Он пожал плечами и сказал: — Дело не в жаре; это всё влажность.

Яму с лавой крест-накрест пересекали каменные дорожки, а под потолком были крест-накрест протянуты стальные тросы, с которых свисало ещё больше проржавевших клеток и крюков. Повсюду взгляд натыкался на заполненные кровью бассейны и дремлющих адских гончих. Стены были испещрены десятками проходов, ведущих в десятки комнат. Из одних доносился хохот, из других — истошные вопли, из большинства — и то и другое сразу. Слева от них на уровне земли в стене зияло огромное отверстие, затянутое сверхъестественной пеленой непроглядной тьмы. Изнутри тянуло зловонием, и было в нём нечто такое, от чего даже призрачной убийце стало не по себе.

Протиснувшись к Кайе, Крыска прошептала: — Где же все? Обычно Рикс Маади забит артистами. Я ни разу не видела его таким пустым.

Кайя пристально всмотрелась в красноватую дымку. Помимо адских гончих и изредка пробегающих по полу крыс, вокруг не было ни единой души, живой или мёртвой — лишь пятеро членов их отряда. И вдруг, словно по команде, в клубах красного дыма перед ними возник сногсшибательный силуэт.

— Гранд-дама Экзава, — прошептала Крыска. — Кровавая ведьма. Номер два в списке фавориток Растлителя.

Дым медленно рассеялся, позволив рассмотреть Экзаву во всех подробностях. Она была высокой, мускулистой, и, по-видимому, принадлежала к человеческой расе. Её лицо скрывала тяжёлая замысловатая маска, украшенная двумя парами демонических рогов — предположительно подлинных. Приталенный корсаж подчёркивал пышную грудь и оголённый живот. Высокие сапоги доходили ей до бёдер, а с её широкого пояса свисало множество железных кольев, испачканных чем-то красным — опять же, предположительно, кровью. Она стояла на крошечной сцене, и, не подозревая о существовании Крыски, взирала на остальную четвёрку сверху вниз с царственным презрением.

Кайя, Раль и Враска переглянулись, а затем одновременно преклонили головы. Раль произнёс подобающее случаю приветствие: — Мы чтим тебя, Экзава, как кровавую ведьму редкостного таланта, и нижайше просим твоего владыку, Растлителя, об аудиенции.

Экзава молча осмотрела их с ног до головы, затем перевела взгляд на яму. Лава забурлила, но, кроме пузырей, из неё не показалось больше ничего — не исключая и демона.

— Похоже, — заговорила Экзава глубоким контральто, — Растлитель не желает давать вам аудиенцию.

Но в этот момент пещеру сотряс громоподобный голос Ракдоса: — ГДЕ НАША ПОСЛАННИЦА?

Раль зыркнул на Враску, и та сделала шаг вперёд, готовая покорно принять свою участь. Но прежде чем она успела что-то сказать, раздался новый голос: — Она здесь!

Все разом повернулись к главному входу. Это был Томик Врона в сопровождении одинокого оржовского трулля, который нёс завёрнутый в покрывало труп. Жестом приказав труллю остановиться, Томик откинул покрывало с лица трупа. — Я вернул Гекару домой.

Все увидели, как Раль бросился к Томику, но только Кайя и Тейо заметили, что в это же время Крыска подбежала к Гекаре. Она привстала на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть подругу, и поцеловала её в бледную щёку.

Раль сдержался и не стал целовать Томика, хотя Кайя не сомневалась, что ему очень этого хотелось.

Экзава нетерпеливо откашлялась, и все вновь повернулись к ней. Она сказала: — Прикажи своей твари положить ведьму лезвий на сцену у моих ног.

Томик подал знак рукой, и трулль повиновался.

Экзава присела на корточки у трупа Гекары и одним рывком сдёрнула с него покрывало. Она эффектно — чересчур эффектно — подбросила покрывало в воздух, и оно вспыхнуло ярким пламенем. Пепел осыпал трулля, Томика и остальных.

Кровавая ведьма с нездоровым вожделением провела рукой от макушки Гекары до самых кончиков её накрашенных ногтей на ногах. — Тебе следовала принести её раньше, — сказала она.

— Прошу прощения, — с поклоном ответил Томик. — У нас на поверхности царит небольшой хаос.

— Культ это не заботит.

— И напрасно, — заявил Раль.

Встав в полный рост, Экзава небрежным щелчком пальцев дала понять, что разговор окончен. Вернее, так всем показалось поначалу. Но спустя несколько секунд в клубах красного дыма рядом с ней возникло ещё шесть кровавых ведьм. Не теряя времени даром, они быстро раздели мёртвую Гекару донага — к очевидному смущению Тейо — и украсили её лоскутами и бубенчиками. Когда они закончили, Экзава повелела: — Пускай твой трулль отнесёт Гекару в Склеп Шутов, — и указала длинным изящным пальцем на зловонное отверстие в стене.

Томик подал ещё два знака, и трулль поднял труп. С Гекарой на руках существо безропотно вошло в отверстие в окружении шести кровавых ведьм.

— Надеюсь, господин Врона не очень любил этого трулля, — сказала Крыска. — Больше он его не увидит.

И опять, словно по команде, до них донёсся леденящий душу предсмертный крик трулля. Томик был в ужасе. Крыска лишь пожала плечами.

— Я скоро вернусь. Не расходитесь, — объявила Экзава и вспыхнула ярким пламенем, как до этого покрывало Гекары. Им на головы вновь посыпался пепел, но никто из них, похоже, не поверил, что Экзава сгорела по-настоящему.

Раль схватил Томика за плечи и прорычал: — Я тебя повсюду искал!

Томик улыбнулся и нежно прикоснулся лбом ко лбу Раля. Несколько мгновений они просто стояли, тяжело дыша. Затем Томик выпрямился, пожал плечами и сказал: — Ты исполнял свои обязанности, а я — свои.

Раль отступил на шаг назад: — И в чём же они заключались?

Томик ответил Ралю, но смотрел при этом не на него, а на Кайю: — Я являюсь секретарём-референтом истинного гильдмейстера Оржова. Долгие годы я считал, что это Тейза Карлова. Но теперь я знаю, что это Кайя. И поэтому я занимался делами своей госпожи.

Кайя с улыбкой поблагодарила Томика. А затем её осенило: — Томик, так это ты на самом деле заставил войска Оржова вступить в битву?

— В основном это заслуга великана Билагру. Вы произвели на него хорошее впечатление.

— После того, как ты направил его ко мне и сдвинул дело с мёртвой точки.

В ответ Томик лишь повернул левую руку ладонью вверх, словно говоря: Такова моя работа.

Именно в этот момент из Склепа Шутов показалась Экзава. Она была одета по-старому, лишь на руках у неё появились ярко-алые перчатки.

Кайя сглотнула.

Нет, никакие это не перчатки. Перчатки не капают.

Враска снова вышла вперёд: — О великая и талантливая Экзава! Равнике нужна ваша помощь. Будь Гекара жива, она непременно убедила бы тебя и твоего владыку…

Экзава перебила её: — Посланница Гекара умерла из-за того, что доверилась вам троим, — она провела по воздуху пальцем, по очереди указав на Враску, Раля и Кайю. — Одна из вас предала её, другой — отверг её, а третья попросту подвела её.

— Всё это чистая правда, — сказал Раль с явным раскаянием — и не менее явной решимостью. — И сейчас у нас нет никаких гарантий. Но вот что я скажу: если все десять гильдий не объединятся, Равника обречена.

— Значит, Культ Ракдоса спляшет на её могиле. В том, что касается могильных плясок, нам поистине нет равных.

— Не сомневаюсь, что это так, — продолжил Раль, — вот только мёртвые не могут плясать.

— О, ты удивишься.

— Прошу, выслушай. Нив-Миззет оставил нам последний план, чтобы уничтожить Никола Боласа. Если ты только позволишь мне объяснить...

— НАМ ДО МЕЛЬЧАЙШИХ ПОДРОБНОСТЕЙ ИЗВЕСТНА СУТЬ ПОСЛЕДНЕЙ ПОПЫТКИ УСОПШЕГО ПЫЛАЮЩЕГО РАЗУМА ДОТЯНУТЬСЯ ДО ВЛАСТИ, — прогремел раскатистый голос Ракдоса. — МЫ НЕ ЖЕЛАЕМ В ЭТОМ УЧАСТВОВАТЬ!

Губы Экзавы тронула опасная улыбка. — Кажется, вам пора уходить, — промурлыкала она.

— Но...

— Пока вы его по-настоящему не разозлили.

Раль, Томик, Враска и Кайя заглянули в себя, пытаясь подобрать нужные слова или действия, которые могли бы всё изменить. Но в конце концов их плечи дружно поникли, и они развернулись к выходу.

Кайя увидела, как Тейо повернулся к Крыске и спросил: — В чём дело? Мы сдаёмся?

Но Крыска его не слушала. Она сосредоточенно смотрела на зев Склепа Шутов. Кайя проследила за её взглядом и ахнула.

— Куда намылились, напарники? — весело воскликнула Гекара, показавшись из тьмы.

Раль, Враска и Томик уже прошли полпути к выходу; они встали как вкопанные и обернулись.

— Гекара? — тупо спросил Раль.

— Ну, типа, да, — ответила она, пожав плечами.

— Ты разве не погибла? — столь же тупо спросила Враска.

— Ну, было дело. Скучали по мне?

— Сильнее, чем ты можешь себе представить… друг мой, — сказал Раль. Кажется, это признание далось ему нелегко, но он справился.

— Ой, прекрати, — отмахнулась Гекара, — ты меня смущаешь. Шутка! Меня невозможно смутить. Можешь лить патоку, сколько влезет. Это, конечно, тошнотворное зрелище, но у всех нас есть свои маленькие постыдные удовольствия, верно?

Враска, которой было даже больнее, чем Ралю, выдавила: — Я должна попросить у тебя прощения, Гекара. Мне не следовало предавать твоё доверие.

— Да уж, с твоей стороны это было очень паршивым поступком. И умирать — не круто. Но, эй, всё хорошо, что хорошо кончается. Как-никак, тебя не воскресят кровавой ведьмой, если перед этим ты не умрёшь, верно?

— Так ты теперь кровавая ведьма? — восхищённо спросила Крыска.

Но Раль не мог её услышать и заговорил одновременно с ней, спросив: — Ты можешь убедить Ракдоса принять участие в нашей операции «Безрассудство»?

— Ооо, какое чудное название, — сказала новоявленная кровавая ведьма. — Но ты в любом случае не парься. Я буду представлять Культ, что бы ты ни задумал, дружище.

— Нет, не будешь, — прогремела Экзава. — Растлитель ясно выразил свои пожелания.

— В самом деле? Потому что мне он ни словечка не сказал.

— Ты тогда была ещё мёртвой, и из тебя бы вышла неважная слушательница.

— Он может просветить меня сейчас.

— Зачем? Это делаю я.

— Но ты не Босс. Во всяком случае, не мой босс. Ты просто кровавая ведьма. И, раз уж я теперь тоже кровавая ведьма, думаю, мне можно тебе не подчиняться. Теперь ты не старше меня по званию, Экзава. Теперь мы, типа, ровесницы по званию.

— Клянусь, ведьма, я прикончу тебя заново! — Экзава прыгнула, протянув окровавленные руки к горлу Гекары.

Гекара колесом ушла в сторону. Колесо плавно перешло в кувырок, который затем плавно перешёл в сальто назад. Гекара приземлилась на сцене. Заняв выгодную позицию, она сотворила в обеих руках по пригоршне лезвий и разом швырнула их. — Однажды ведьма лезвий, всегда ведьма лезвий!

Экзава оказалась застигнутой врасплох. Взмахом руки она сумела отразить большинство лезвий, но немалая их часть поцарапала ей кожу. Это едва ли причинило ей серьёзный ущерб, но в этой битве Гекара сражалась не в одиночку. Раль запустил свой Аккумулятор и выпустил относительно слабую молнию в спину Экзаве. Та вскрикнула и упала на колени.

Одна из адских гончих навострила уши и бросилась на защиту своей хозяйки, но Гекара остановила чудище, скомандовав: — Фу, Зазубрина! Сидеть!

Жуткая псина остановилась, но не спешила садиться. Она угрожающе рычала, роняя из пасти кислотную слюну, которая шипела, соприкасаясь с полом. Перезарядившись, Раль приготовился поджарить бестию, но Гекара отмахнулась от него, даже не взглянув в его сторону. Она продолжала успокаивать пса: — Не обращай внимания на Раля. Он свой. И Экзава снова станет старой доброй дивой, не успеешь и глазом моргнуть. А теперь сядь.

Чудище село.

Гекара крикнула, обращаясь к по-прежнему отсутствующему Ракдосу: — Я собираюсь помочь моим дружбанам. Вы ведь не возражаете, правда, Босс?

Растлитель хранил молчание.

— Вот и славно, — со смехом сказала Гекара. — Ну что, за дело? — она первой двинулась к выходу, и Томик, Враска и Раль последовали за ней. Но Кайя и Тейо видели, как Гекара прошла вплотную к преисполненной надежд Крыске — и совершенно не заметила её. У Крыски в глазах словно погас огонь; она отвернулась. Все трое сразу поняли: каким бы способом Гекара ни вернулась к жизни, он изменил её настолько, что она перестала видеть Крыску… И это разбило девочке сердце.

Глава XLVII Джейс Белерен

Джейс говорил себе, что она не оставила им выбора.

Он напоминал себе, словно желая утвердиться в собственной правоте, что даже Чандра — даже Гидеон — не попытались остановить его, какими бы несчастными их ни сделало его решение. Что Джайя Баллард и Тефери, которые оба неплохо знали некромантку и симпатизировали ей, согласились ему помочь.

Он убеждал себя, что весь его предыдущий опыт общения с этой женщиной — и плохой, и хороший — здесь совершенно ни при чём. Что это никак не связано с его возможной предвзятостью по отношении к ней, с тем, как он неделями твердил остальным, что ей нельзя доверять. Нет, его решение базировалось на двух простых фактах: первое — вечные убивали всех, до кого могли дотянуться, и мироходцев, и невинных граждан, и второе — этих вечных контролировала она.

Именно эти две причины, и только они, вынудили Джейса Белерена включить в свой план устранение Лилианы Весс.

И от этого ему самому хотелось сдохнуть.

За время, проведённое в Ишалане вместе с Враской, Джейс многое понял. Враска была пиратом, наёмной убийцей, и вдобавок сотрудничала с Боласом, но их неожиданно возникшая близость раскрыла ему глаза на то, сколь нездоровыми были его отношения с Лилианой. Она использовала его при каждом удобном случае. Использовала ради власти, ради связей, ради секса. Не раз и не два она обводила его вокруг пальца. Он был уже не в том возрасте, чтобы скакать перед ней на задних лапках, но сейчас, оглядываясь назад, на те дни и ночи, он понимал, что вёл себя именно так — потому что именно этого ей и хотелось.

Она просто играла с ним. То подпускала ближе, то отталкивала, то вновь манила к себе. То насмехалась над ним, то тешила его самолюбие. Заставляла чувствовать себя полнейшим ничтожеством. Пару раз даже позволяла почувствовать себя богом. Возможно, в самом начале он ещё мог бы преспокойно уйти от неё без последствий. Но когда она закончила оплетать его своими липкими тягучими тенётами, он уже не мыслил без неё своей жизни. Потребовался тяжёлый — пускай и временный — приступ амнезии и благотворное влияние горгоны, чтобы Джейс избавился от своей пагубной зависимости.

И всё же, всё же…

Да, чёрт возьми, в Лилиане крылось нечто большее.

Он обязан был в это верить.

Конечно, она привлекательна (абсурдно, соблазнительно, чарующе, мистически привлекательна), но не мог же он быть настолько отчаявшимся, не так ли?

Где-то в глубине души Лилианы Весс была зарыта — хотя, пожалуй, точнее будет сказать «погребена» — её искренняя забота о нём. Иначе просто быть не могло.

Ведь правда? ПРАВДА?

И он наверняка — наверняка — разглядел, что под всеми этими внушительными защитными наслоениями из эгоизма, самолюбования и сексуальности она всё ещё была способна на хорошие поступки.

То, что она так и не раскрыла этот потенциал, — что она, напротив, предала его и весь Дозор в придачу, — вовсе не означало, что этого потенциала никогда не было.

А раз он был у неё когда-то, значит, мог быть и сейчас. И если это так, разве мог он убить её и тем самым лишить шанса на исправление?

Ну да, тот факт, что она пыталась выпотрошить всех мироходцев до единого (не делая при этом никакого явного исключения для Джейса, или Чандры, или Гидеона, или любого другого из её «друзей»), помог оправдать это решение. Но речь шла не только о его жизни, и даже не о жизнях его друзей. По её вине на улицах Равники вершился настоящий геноцид. Геноцид мироходцев. Она пообещала им, что поможет победить Боласа, а вместо этого воспользовалась силой и свободой, обретёнными благодаря Дозору, чтобы уничтожать мир вместе с его жителями и мироходцами ради дракона, хотя прекрасно знала, что это за дракон и как он распорядится тем могуществом, которое она прямо сейчас помогала ему завоёвывать.

Возможно, если бы я рискнул поговорить с ней, попробовать воззвать к её здравому смыслу…

Но они уже прошли этот рубеж. Она видела, что Болас устроил в Амонхете, — видела разрушения и жертвы, — и всё равно встала на его сторону. Она сделала свой выбор. Должно быть, в ней не осталось ничего, хотя бы отдалённо напоминающего «здравый смысл».

А значит, ей придётся умереть.

Вивьен Рид была единственным членом их маленького отряда, у кого имелись возражения против этого плана — и то лишь потому, что она ненавидела Боласа, уничтожившего её родной мир, и гораздо охотнее поучаствовала бы в покушении на его жизнь. Впрочем, остальные сошлись во мнении, что им не хватит сил убить дракона на расстоянии. Нет, прикончить Никола Боласа мог только Гидеон, подобравшись к нему поближе со своим Чёрным Клинком. Но сначала требовалось расчистить Гидеону путь, а это значило — убрать с него Лилиану Весс.

План Джейса предполагал, что они вчетвером — сам Джейс, Тефери, Джайя, Вивьен — разместятся на крышах четырёх отдельных зданий, равноудалённых от четырёх сторон Цитадели, откуда Лилиана управляла смертоносной армией Никола Боласа. Действия участников должны были быть идеально скоординированы — эта задача ложилась на плечи Джейса. Он объединил всех четверых в ментальную сеть, одновременно позаботившись о том, чтобы фоновый психический шум — а именно психические вопли умирающих — заглушил их переговоры, не давая дракону подслушать их.

Далее настала очередь Тефери, который по сигналу Джейса сотворил заклинание и замедлил для Лилианы время. Теперь она будет двигаться, и, что гораздо важнее, реагировать на их атаки в замедленном действии.

Джайя ударила первой — точный выстрел опытной пиромантки, тонкая огненная игла, призванная прожечь аккуратную дыру в груди Лилианы. Джейс сомневался, что Лилиана вообще заметила её приближение. Но ей это и не требовалось. Лица, неразличимые и полупрозрачные, но разинувшие рты в беззвучном крике, возникли из Кольчужной вуали и в последний миг отразили атаку Джайи. Огонь срикошетил от их лишённой света маны и расплескался по камням пирамиды.

Джейс знал, что эти призрачные эманации были заключёнными внутри Вуали духами огров-онакке, у которых имелись собственные планы на некромантку. Но никогда ещё эти духи не вели себя подобным образом. Лилиана не позволяла им этого. Помрачнев, Джейс пришёл к заключению, что власть Боласа над Лилианой каким-то образом раскрепостила её, дав возможность высвободить истинную мощь Вуали.

Вивьен выпустила в спину Весс стрелу из своего Лука-ковчега. Джейс поймал себя на том, что он искренне желает Лилиане смерти от самой стрелы, быстрой и (по возможности) безболезненной. Но очередной призрак-онакке отвёл стрелу от своей носительницы. Однако настоящую угрозу представляла вовсе не стрела. Ударившись в Цитадель, стрела высвободила из себя собственного духа: матёрого скаллского волка, который прыгнул прямо сквозь онакке и вцепился зубами в левую руку Лилианы, разорвав её в клочья.

Общими усилиями онакке попытались дать отпор призрачному волку — тем самым предоставив Джайе и Вивьен вторую попытку. Хотя онакке блокировали большую часть этих атак, благодаря Тефери их частота, казалось, постоянно возрастала, и вскоре они начали преодолевать заслон духов, нанося существенный, хотя и по-прежнему не смертельный, ущерб.

Лилиану обжигал огонь. Лилиану пронзали стрелы. Лилиану рвали на части зубами. Лилиана держалась из последних сил. Джейс с трудом подавил в себе желание броситься ей на помощь. Одним взмахом здоровой руки она принесла в жертву множество летающих вечных, бросая их тела наперерез огню, стрелам и духам животных. С помощью Вуали она опустошала других вечных, пуская энергию их нечистого воскрешения на исцеление собственных ран, как только их получала.

Но Джайя и Вивьен не знали устали, а замедленные мысли и запоздалые реакции Весс и онакке не могли поспеть за их натиском.

Лилиана была уязвима, и Джейс понимал, что лучшей возможности им уже не представится. И, несмотря на то, что внутренний голос буквально умолял его остановить других и прекратить её страдания, он знал, что страдания Равники перевешивали всё, что испытывала Лилиана. Лучше раз и навсегда покончить с этим.

До сих пор Джейс не принимал непосредственного участия в нападении.

Пытаюсь ли я снять с себя вину, оставаясь лишь пассивным участником? Нет. Это мой план. Я несу за него ответственность. Так что пора прекратить притворяться, что я здесь ни при чём.

Он произвёл собственный выстрел — ментальную атаку, которая захватила внимание Лилианы и удерживала его, пока Баллард и Рид выстрелили ещё по два раза.

Находясь внутри её разума, он почувствовал, как она его узнала: Джейс? Джейс, прошу…

Пламя Джайи сожгло кожу на груди Лилианы — хотя онакке не позволили ему проникнуть глубже и нанести более серьёзный урон.

Следующая стрела Вивьен глубоко вошла в плечо Лилианы. Из неё появился огромный скаллский паук и вонзил свои клыки в шею некромантки.

Всё это время в голове Джейса не затихали её ментальные вопли. Но он вцепился в её сознание мёртвой хваткой, не давая ей позвать на помощь вечных или самого Боласа.

Сквозь боль она пыталась что-то сказать Джейсу, но он больше не желал слушать её лживые речи.

Это работает… будь оно проклято.

Она упала на одно колено. Победа была у них в руках… до тех пор, пока в дело не вмешался Болас. Пожалуй, этого следовало ожидать. Дракон отвлёкся на плывущие по воздуху Искры, которые подлетали к нему и вливались в его Гемму Духа. Он смотрел в небо — а не вниз, на свою приспешницу Весс. Но если выпустить достаточно стрел и огненныхструй вблизи Никола Боласа, то, как бы он ни был занят самолюбованием, рано или поздно он не мог этого не заметить.

И, похоже, он всё ещё нуждался в услугах Лилианы Весс.

Почти богоподобный дракон выпустил четыре собственных магических залпа. Каждый уничтожил одно из четырёх зданий, на которых разместились четверо убийц. Джейс почувствовал, как крыша рассыпается у него под ногами. К счастью, ценой невероятных усилий Тефери сумел по очереди замедлить разрушение зданий. Джейс принялся перепрыгивать с одного плавно падающего куска кирпичной кладки на другой, как будто осторожно пересекал ручей по торчащим из него камням. Коснувшись земли, он побежал со всех ног, пытаясь дотянуться разумом до остальных. Как и ему, всем троим его товарищам удалось спуститься целыми и невредимыми.

Но когда Джейс посмотрел вверх, то увидел, что Весс тоже выжила. Он видел, как онакке прогоняют последних бледнеющих призрачных животных из Лука-ковчега. Видел, как Весс вновь поглощает энергию вечных, чтобы исцелить себя. Видел, как Болас улыбается своей холодной улыбкой и отворачивается, демонстрируя полнейшее безразличие к усилиям Джейса и его союзников.

И теперь, когда дракон был предупреждён, они лишились шанса на вторую попытку. Им оставалось лишь отступить. Они потерпели неудачу.

И существенная часть Джейса Белерена была этому рада.

Глава XLVIII Лилиана Весс

Было больно.

Пламя Джайи опалило её, и теперь почерневшая обугленная кожа слезала с мышц и жировой ткани. Из её правой лопатки торчало оперение стрелы. А эти проклятые твари искалечили ей левую руку и правую ногу — и выдрали из её шеи внушительный кусок мяса, чудом не задев при этом ни одной крупной артерии или вены.

Она стояла на коленях, судорожно втягивая в себя воздух. Подняв голову, она посмотрела на Боласа, который спас ей жизнь, но тот уже вновь утратил к ней всякий интерес. Хотя Лилиана не сомневалась, что дракону это раз плюнуть, исцелять приспешников определённо было ниже его достоинства — в любом случае, чем-то таким, с чем его попросту не стоило беспокоить.

Онакке взывали к ней громким шёпотом: Отпусти себя, Вместилище. Отпусти себя к нам.

Стараясь не обращать на них внимания, она мысленно пробилась сквозь их манящий гомон, чтобы напрямую почерпнуть могущество Вуали. С его помощью она высосала живительную силу из двух вечных поблизости. Те буквально растаяли перед ней. Лазотеповые панцири звякнули о камни Цитадели, но тела, заключённые внутри, вскоре сковало трупное окоченение, и они распластались в неуклюжих позах наподобие брошенных тряпичных кукол. Превратив их энергию в магию исцеления, первым делом она подлатала себе шею, которая представляла самую серьёзную угрозу её жизни, а затем — обожжённую грудь, которая причиняла ей самую сильную боль. Впрочем, едва ожоги начали заживать, как боль в ноге и руке показалась ей ничуть не менее мучительной.

Ей пришлось подозвать к себе ещё двух вечных и ждать, пока они невыносимо медленным шагом не поднимутся по ступеням Цитадели и не окажутся в пределах её досягаемости. Затем она опустошила и их, чтобы вылечить свои изувеченные конечности.

Про стрелу в лопатке она вспомнила в последнюю очередь. Выдернув из себя зазубренный наконечник, она с криком повалилась на бок, в лужу собственной крови. Её била крупная дрожь, она не могла сфокусировать взгляд, — не то что свою силу, — чтобы отыскать — не то что призвать — нового вечного. Но кровь есть кровь. Ей удалось вытянуть руку и слизать несколько капель с кончиков пальцев. Это было. Унизительно. Но это помогло. Её некромантия сконцентрировалась внутри свёртывающейся крови, и та, наплевав на законы тяготения, потекла вверх, по её руке и плечу. Вскоре камни вновь засверкали чистотой, а её рана начала затягиваться. Она позволила себе полежать ещё несколько секунд, а затем медленно, мягко, осторожно стала подниматься на ноги.

По-прежнему тяжело дыша, она попыталась вернуть себе хоть немного достоинства. Простое заклинание очистило ей лицо. Ещё одно привело в порядок её чёрное платье. Она сняла Кольчужную вуаль, чтобы заглушить её шёпот — хотя бы на время. Пускай она совершенно обессилела, но зато вновь стала собой, стала Лилианой Весс.

Однако боль не отступала.

Казалось, что на ней не осталось живого места. Все её нервы словно оголились. Но сильнее физической боли была боль, которую причинял отголосок присутствия Джейса Белерена в её разуме.

Он пытался меня убить. Не достучаться до меня. Не остановить меня. Не убедить меня остановиться. Даже не лишить меня сознания. Он просто хотел, чтобы я умерла.

Конечно, какая-то часть её нисколько этому не удивилась.

С чего мне ждать милосердия или понимания от моих так называемых друзей? И, если уж на то пошло, с чего мне проявлять милосердие к ним?

Тем не менее, другая её часть была вынуждена признать, что если Джейс и остальные хотели прекратить эту бойню, у них просто не было иного выбора.

Болас не оставил выбора мне, а я, в свою очередь, не оставила его им.

Третья часть, похороненная где-то глубоко внутри, считала, что она заслуживает смерти.

Какая жизнь будет ждать меня, когда всё это закончится? И закончится ли это вообще, или мне придётся навеки стать игрушкой Боласа, его покорной пешкой? Возможно, стоило позволить им убить меня.

А последняя часть — похороненная ещё глубже — проронила скупую слезу, скорбя о потере человека, который когда-то по-настоящему любил её, и которого она, возможно, — всего лишь возможно, — тоже когда-то любила...

Глава XLIX Тейо Верада

У Тейо не было роли в этой церемонии, и он решил скромно постоять у стенки (вернее, у того, что от неё осталось, поскольку ритуал они собрались проводить среди развалин бывшей Канцелярии Договора). Крыска стояла рядом, пересказывая ему происходящее, словно комментатор на турнире песчаных смерчей — то есть большая часть из того, что она говорила, была ему либо уже известна, либо совершенно очевидна, но при этом ей удавалось сделать мероприятие более занимательным.

— Для успеха операции «Безрассудство», последнего плана Пылающего Разума, — сказала она, — нужны все десять гильдий, лей-линии Равники, обугленные кости Нив-Миззета и вон та штуковина.

Она указала на латунную модель драконьей головы, — головы Нив-Миззета, если быть точным, — которую вынес иззетский гоблин Варриворт. — Она называется Сосудом Пылающего Разума, и в неё перейдёт дух дракона, когда его призовут оттуда, где он сейчас — если, конечно, всё получится, а я бы не стала сильно на это надеяться, учитывая название плана, ты ведь меня понимаешь?

Варриворт осторожно положил Сосуд на почерневшие кости Нива.

— Видишь ли, планом А было наделить мастера Нив-Миззета силой, чтобы он сразился с Боласом. Это не сработало, и ты сам можешь видеть, чем всё закончилось. План Б — Маяк для мироходцев — тоже провалился. Это, как я понимаю, план В. Если, конечно, я не сбилась со счёта.

— Вон там мастер Зарек советуется с госпожой Ревейн. Господин Белерен говорит, что она вроде как большой знаток лей-линий. Что у неё с ними какая-то магическая связь. Поэтому мастер Зарек объясняет ей, чего им нужно добиться.

Раль и Нисса Ревейн беседовали слишком тихо, чтобы Тейо или Крыска могли разобрать хоть слово. Но когда Раль умолк, Крыска сделала то же самое. Нисса размышляла над проблемой ещё долгих шесть минут, в течение которых она оставалась совершенно неподвижной, больше напоминая раскрашенную статую, чем живое существо. За это время Варриворт успел подойти и встать рядом с Тейо. Не видя Крыски, он мог бы запросто в неё врезаться, но девочка привычно уступила ему место и обошла Тейо с другой стороны. Наконец, Нисса кивнула и сказала: — Это может быть выполнимо. Межпланарный мост разорвал лей-линии, но теперь, когда его нет, я, пожалуй, могла бы починить их и помочь Равнике снова обрести утраченную силу.

— Ну, по крайней мере, звучит обнадёживающе, — с улыбкой заметила Крыска. — Теперь нам нужно только подождать, пока не соберутся представители остальных гильдий.

Раль, Кайя и Враска уже были на месте, хотя ни один из этой троицы не пробыл гильдмейстером дольше месяца. Следующей прибыла Лавиния. Когда Довин Баан сбежал, она стала действующим гильдмейстером Сената Азориус, и занимала эту должность вот уже почти пятьдесят две минуты.

Гекара, недавно воскрешённая кровавая ведьма и Посланница Культа Ракдоса, в буквальном смысле ходила колесом по разорённой канцелярии, звеня бубенчиками, приделанными к кожаным лентам её пёстрого костюма. Крыска восхищённо таращила на неё свои фиолетовые глаза: — Какая же она крутая! Но когда Гекара в очередной раз прокатилась мимо неё, фиолетовые глаза Крыски на миг стали печальными.

И всё-таки, заметил Тейо (далеко не в первый раз), Крыска кто угодно, но только не плакса. Когда Борборигмос, вождь Кланов Груул, явился вместе с родителями Крыски, Ари и Ганом Шоктами, мать улыбнулась своей дочери, указав на неё Гану Шокте и циклопу. Прищурившись, оба начали всматриваться в пространство рядом с Тейо, пока не увидели девочку. Фиолетовые глаза Кларысии Шокты зажглись, как яркие звёздочки. — Мама у меня тоже очень крутая, — сказала она.

Эммара Тандрис, поборница Конклава Селезнии, явилась вместе с Боруво, который обменялся парой грозных рычащих звуков со своими бывшими соплеменниками-груулами. Те, похоже, расценивали его переход в другую гильдию как предательство. Тейо внутренне подобрался, готовый в любой момент сотворить щит, чтобы помешать драке. Но строгий взгляд Крыски мгновенно остудил пыл кентавра, циклопа и её родителей. — Неужели нельзя жить дружно? — воскликнула она. В ответ они почти без колебаний кивнули.

Следующей пришла Ваннифар, первый спикер Ассоциации Симик, в сопровождении Ворела.

Затем с небес спустилась Аурелия, гильдмейстер Легиона Борос, всё ещё разгорячённая недавней битвой.

Лишь после того, как собрались все остальные, выяснилось, что гильдмейстер Лазав из Дома Димир всё это время находился здесь, — прямо возле Тейо и Крыски, — скрываясь под личиной гоблина Варриворта.

— Будь ты проклят, Лазав! — в голосе Раля зазвучали угрожающие нотки. — Какого чёрта ты сделал с настоящим Варривортом?

Лазав «успокоил» Раля, лениво протянув: — Твой многоуважаемый старший химистр решил сегодня отоспаться. Наутро он будет как огурчик — если, конечно, наша затея увенчается успехом, и хоть кто-нибудь вообще доживёт до утра.

Нисса, похоже, чувствовала себя неуютно, и Крыска пихнула Тейо локтем. Он уставился на неё, не понимая, чего она хочет. — Помоги эльфийке, — шепнула девочка.

Кивнув, он вышел вперёд со словами: — Не будете ли вы так любезны собраться вокруг госпожи Ревейн?

Кайя подошла первой, и Нисса молча указала гильдмейстеру Оржова на место, куда ей надлежало встать. Такая же процедура по очереди повторилась для Гекары, Раля, Лавинии, Лазава, Аурелии, Борборигмоса, Ваннифар, Враски и Эммары. Не обошлось без недовольного брюзжания — и явной неприязни, которую демонстрировали друг другу представители различных гильдий. Когда Нисса поставила рядом Лавинию и Враску, дело едва не дошло до драки. Но Нисса всё же поборола стеснительность и объявила: — Позвольте мне прояснить кое-что: если все гильдии не проявят искреннего стремления к единству, на успех затеи можно не рассчитывать. Вы должны оставить позади все обиды — как мелочные, так и наоборот. Произнеся так много слов за один раз, эльфийка явно утомилась, но её речь возымела действие. Вскоре представители десяти гильдий окружили Ниссу, кости и Сосуд Пылающего Разума слегка неровным кольцом, а немногочисленные сопровождающие — Тейо, Крыска, Боруво, Ворел, Ари и Ган Шокта — сбились в кучку сразу за его пределами. Ари, казалось, внимательно разглядывала Тейо с ног до головы. Она слегка нахмурилась, напомнив послушнику о том, каким взглядом его частенько награждал аббат Баррез. По всей видимости, Тейо Верада только что провалил испытание на право называться надёжным другом для дочери Ари Шокты.

— Вы стоите на древних лей-линиях Договора Гильдий, — раздался голос Ниссы, заставив Тейо переключить внимание на более насущные заботы.

— И как именно они связаны с драконьими костями? — с явным подозрением спросила Аурелия.

Эльфийка снова замялась в нерешительности. Раль сделал шаг вперёд, но под сердитым взглядом Ниссы тут же вернулся на положенное место, и уже оттуда сказал: — Мы собрались здесь, чтобы воскресить Пылающего Разума в качестве нового Живого Договора Гильдий.

Похоже, примерно для половины глав гильдий эта новость стала полнейшей неожиданностью.

Ворел воскликнул: «Что?», а Аурелия прорычала: «Так вот в чём дело!» — более-менее одновременно. Борборигмос взревел, заглушив их обоих.

— Разве мы уже не пробовали это раньше, когда он был ещё жив? — проворчала Лавиния. — Что заставляет тебя думать?..

— Операцию не просто так назвали «Безрассудством», знаешь ли, — откликнулась Гекара.

Раль примирительно поднял обе руки и сказал: — Да, мы пробовали, и да, мы потерпели неудачу. Но деваться нам всё равно некуда. Джейс Белерен лишился силы Живого Договора. А без этой силы нам не победить Никола Боласа. Если мы преуспеем, Нив-Миззет возродится, наделённый этой силой, и применит её против Старшего дракона. Затем Пылающий Разум сложит с себя полномочия гильдмейстера Иззета, и, будучи одним из древнейших, мудрейших и почтеннейших парунов Равники, примет новую роль беспристрастного судьи и для гильдий, и для неприкаянных. Видят боги, вряд ли он справится с ней хуже Белерена.

Последние слова заставили Лавинию, Враску и Эммару нахмуриться, но остальные были вынуждены признать их правоту и угомонились.

Крыска зашептала Тейо на ухо: — Это хорошо, что он упомянул неприкаянных. О нас вечно забывают, когда эти большие и важные шишки собираются обсудить дела гильдий.

Гекара, буквально подпрыгивая на месте от нетерпения, сказала: — Я ещё ни разу не участвовала во всегильдейском чародействе. Теперь я даже рада, что Босс не захотел приходить лично.

Покачав головой, Аурелия усмехнулась: — Демону не пристало спасать Равнику, поэтому Ракдос присылает одну из своих приспешниц.

Крыска снова наклонилась к уху Тейо: — Легион Борос всегда недолюбливал Ракдоса.

С чего бы это? подумал Тейо, вспоминая чудищ в клетках, жонглёров черепами и кровь. Особенно кровь.

Гекара погрозила Аурелии пальцем: — Нетушки, всё было совсем не так. Босс не посылал меня вместо себя. Я пришла сама, без его разрешения.

Враска ухмыльнулась. — Гекара, давай будем честны — ты пришла сюда, открыто нарушив его запрет.

— Вот именно!

Это породило новый всплеск недовольства и взаимных обвинений. Эммара и Ваннифар принялись наседат на Раля, требуя объяснить, на что он вообще рассчитывал, когда парун и бессменный глава Культа, подаривший ему своё имя, отказался им помогать.

— Теперь даже пытаться бесполезно, — махнула рукой Аурелия.

Подобно ребёнку, которого застукали за кражей сладостей, Гекара решила пойти на попятную и отречься от своего дерзкого заявления. — Не поймите меня неправильно. Босс полностью поддерживает эту затею.

Аурелия посмотрела на неё взглядом матери, застукавшей своего ребёнка за кражей сладостей. — Да неужели?

— О, да, абсолютно. Всецело. Несомненно. Вроде бы.

Раль снова выступил (в переносном смысле — сам он не покидал своего места, чтобы не нарваться на очередной сердитый взгляд от Ниссы) с предложением: — С другой стороны, что мы теряем? Церемония займёт не больше…, — он осёкся и вопросительно посмотрел на Ниссу Ревейн.

— Не больше пяти минут, — ответила она. — При условии, что это вообще сработает.

— Пять минут? — переспросила Кайя. — Конечно, время — деньги, но если речь идёт о пяти минутах, мы просто не можем не попробовать.

Нисса окинула взглядом присутствующих. Каждый из десяти по очереди кивнул: одни — с воодушевлением, другие — с решимостью, третьи — с явной неохотой. Но, тем не менее, кивнули все.

Будучи далёкой от того, чтобы выказывать воодушевление, решимость или неохоту, Нисса бесстрастно произнесла: — Все сделайте глубокий вдох.

Тейо глубоко вдохнул и выдохнул.

Крыска хихикнула. — Я думаю, она обращалась только к тем, кто в кругу.

Он густо покраснел.

— Ой, надо же. Ты такой милый, когда смущаешься.

Он покраснел ещё гуще.

— Да, вот как сейчас!

Пока Тейо пытался вернуть самообладание, Нисса начала напевать — слишком тихо, чтобы Тейо мог её услышать. Там, где она стояла, возле костей и Сосуда, на земле у её ног начали собираться разноцветные линии. Чёрные линии. Голубые линии. Зелёные линии. Красные линии. Белые линии. Затем эти линии внезапно устремились от неё во все стороны, свернувшись в концентрические круги под ногами десяти представителей гильдий. Тейо мгновенно заворожила эта геометрия, и он решил проследить, каким образом линии соединяют участников друг с другом. Он заметил, что под ногами каждого из них возникло по два цветных круга, и, насколько он мог судить, ни одна из этих комбинаций ни разу не повторялась. К примеру, Кайя стояла на белом и чёрном круге. Чёрные линии соединяли чёрный круг Кайи с точно такими же кругами у Враски, Лазава и Гекары. Второй круг Гекары был красным и соединял её с Борборигмосом, Аурелией и Ралем. Второй круг Раля — голубой — протянул линии к Лавинии, Лазаву и Ваннифар. У Ваннифар второй круг был зелёным, и связывал её с Борборигмосом, Враской и Эммарой. А от второго круга Эммары, белого, линии шли к Лавинии, Аурелии и снова к Кайе. На его глазах рождался невероятно сложный и совершенный узор.

Аббат бы одобрил, подумал Тейо.

Пока послушник подмечал все эти связи, одиннадцать участников церемонии вошли в своего рода транс, направив в пустоту одиннадцать взоров. Внезапно из двадцати одного незрячего глаза ударил золотистый свет. Операция «Безрассудство» началась. Бесцветный портал — словно омут с прозрачной водой — раскрылся над Сосудом Пылающего Разума, и из него спустилась струйка голубовато-красного дыма, как будто Сосуд всосал её из портала. Кости вспыхнули, высоко взметнув языки оранжевого и ярко-жёлтого пламени — и испустив достаточно света, чтобы на время ослепить Тейо, Крыску, Ворела, Боруво и чету Шокт. Тейо прикрыл глаза рукой и, щурясь, увидел, как пламя охватило Ниссу. Охватило, но не подожгло. Это казалось невероятным, но эльфийка не вопила, не корчилась и не горела. От костей, Сосуда и Ниссы огненная вспышка распространилась во все стороны, следом поглотив десятерых глав гильдий. И, подобно Ниссе, они не подавали никаких признаков того, что огонь их обжигает. По-прежнему погружённые в транс, они, похоже, вовсе не заметили его.

Зато заметил кое-кто другой.

Первой его увидела Крыска. Она ткнула пальцем вверх и закричала, стараясь перекрыть рёв пламени: — У нас гости!

Зарево от огня, сияя всё ярче и ярче, привлекло внимание Кефнета, однорукого Вечного бога, который широкими гулкими шагами пересёк площадь и грозно навис над руинами бывшей Канцелярии, взирая на самый разгар операции «Безрассудство».

Тейо не размышлял. Он даже не пел. Когда к ним устремился огромный кулак Кефнета, юный маг-щитовик вытянул вверх обе руки и накрыл всех семнадцать присутствующих полусферой из света. Но послушник ещё ни разу не создавал щита, хотя бы отдалённо похожего размерами на этот, и, когда кулак Кефнета с размаху врезался в него, купол едва выдержал — а Тейо отшатнулся, оглушённый чудовищной отдачей. У него подкосились ноги, и только благодаря Крыске он не упал лицом в землю.

— У тебя получилось, — шепнула она. — Продолжай в том же духе.

Он ошарашенно кивнул и снова поднял руки.

Сверху обрушился новый удар. От соприкосновения с кулаком Кефнета световой щит разбился вдребезги — но всё же помешал ему задеть кого-либо из них. Тейо застонал и попытался мыслить ясно, но всё без толку — в своём нынешнем состоянии он не мог призвать геометрию, хотя на кону в буквальном смысле стояла его жизнь. Следующий удар грозил раздавить их в лепёшку.

Но Тейо сумел выиграть для Ниссы и глав гильдий необходимое им время. Под его куполом ритуал подошёл к концу. Участники пропустили через себя достаточно маны, которая теперь струилась вокруг и сквозь кости и Сосуд Пылающего Разума. Жёлто-оранжевые языки пламени стали золотыми и зажгли голубовато-красный дым внутри Сосуда. На миг дым вспыхнул фиолетовым, а затем золотое пламя затмило все прочие цвета. Казалось, что огонь обрёл форму и затвердел вокруг драконьих костей, заполняя их изнутри, превращая скелет в живое существо.

А затем Нив-Миззет восстал из мёртвых. Его чешуя сверкала золотом в тон золотому сиянию, исходившему из его глаз. На его груди был вытравлен — а точнее, выжжен — десятиугольник, и магические сферы чёрного, голубого, зелёного, красного и белого цветов парили вокруг него, словно пять планет вокруг солнца.

Продолжая поддерживать обессиленного Тейо, Крыска пробормотала: — Такое не каждый день увидишь.

Тейо по-прежнему не мог вымолвить ни слова. Взглянув вверх исподлобья, он как раз успел увидеть, что на них стремительно надвигается кулак Кефнета.

Но этот кулак как раз успел перехватить новый, предположительно улучшенный Пылающий Разум. Расправив крылья, Нив-Миззет ринулся навстречу Вечному богу. Его позолоченные крылья источали золотистый свет, и, взмыв по дуге в небо, он начисто отсёк Кефнету кулак у самого запястья. Словно тяжёлый валун, тот приземлился в десяти футах позади Тейо, Крыски и остальных, устроив небольшое землетрясение, но не причинив иного вреда.

Ибисоголовый Кефнет замахнулся на Нив-Миззета своей единственной усечённой конечностью, но дракон играючи увернулся от удара, одним могучим взмахом крыльев вознеся себя над Вечным богом. Затем Тейо увидел, как Пылающий Разум широко разевает пасть; его верхние и нижние резцы чиркнули друг о друга, высекая искру, которая подожгла дыхание Нива. Неиссякаемый поток пламени накрыл Кефнета с головой, выжигая то, что осталось от его плоти, и расплавляя лазотеповое покрытие Вечного бога, которое раскалённым дождём пролилось в десяти футах перед Тейо, Крыской и остальными, шипя при соприкосновении с землёй, но также не причиняя иного вреда.

Ари и Ган Шокты разразились ликующими возгласами. Ворел удовлетворённо хмыкнул. Боруво столь же удовлетворённо хрюкнул. Крыска улыбнулась, а Тейо постарался не упасть в обморок. Ари присела на корточки возле дочери и сказала, положив грубую тёплую ладонь на плечо Тейо: — Твой парень отлично справился, Кларысия.

Теперь настала очередь Крыски залиться румянцем. — Никакой он мне не парень, — сказала она. — Он мой друг.

— Он может тебя видеть, и может тебя защитить.

— Меня не нужно защищать.

— Всех нас порой нужно защищать. Просто не нуждайся в этом слишком часто.

— Да, Матушка.

Одиннадцать участников только-только начали выходить из транса. Раль помотал головой, пытаясь освежить мысли, и посмотрел вверх… как раз в тот момент, когда Нив-Миззет начал падать.

Дракон врезался в землю в десяти футах слева от Тейо, Крыски и остальных, устроив небольшое землетрясение — и разбив все их надежды. Нив лежал пластом, тяжело дыша и почти не шевелясь. Одно крыло торчало из-под его тела под таким неестественным углом, что на него было практически больно смотреть.

— И это всё? — проворчал Ган Шокта. — Неужто вся недюжинная сила нового Живого Договора ушла на то, чтобы разделаться с одним-единственным калекой-вечным?

Раль застыл, не веря своим глазам. У остальных на лицах читалась растерянность, досада, либо и то и другое сразу. Внезапно мысль о том, что Нив-Миззет сумеет победить самого Боласа, показалась всем дурацкой и, как бы это сказать, безрассудной.

АКТ ТРЕТИЙ

Глава L Раль Зарек

Все мои затеи потерпели крах. Все до единой.

Раль вынужден был оставить оцепеневшего Пылающего Разума второй модели там, где он лежал — на земле среди развалин Канцелярии Живого Договора Гильдий. Растратив всю мистическую энергию на убийство одного-единственного зомби-переростка, воскресший дракон являл собой довольно жалкое зрелище. Возможно, Нив сумеет оправиться. Возможно, нет. Но в своём текущем состоянии он служил лишь наглядным свидетельством нависшего над Ралем проклятья, о котором тот давно подозревал. Может быть, его служение Боласу — длительное, но навсегда оставшееся в прошлом — осквернило его душу и отметило все его начинания чёрной печатью, ну же, скажи это: РОКА. Может быть, он просто не заслужил — и никогда не заслуживал — того, над чем он трудился, за что сражался. Почему — кто знает? Но результаты говорили сами за себя. Провалы. Провалы. Провалы. Сплошные провалы, один за другим.

Даже светлые моменты, казалось, были насквозь пронизаны гадкими прожилками чего-то тёмного. Взять, к примеру, возвращение Враски. Теперь она сражалась на их стороне, но она уже делала это раньше, только чтобы в конце переметнуться к дракону. Что позволило ему думать, будто бы сейчас она заслуживает большего доверия? Ничего. Ничего, кроме страстного желания доверять ей, потому что ему нужно было доверять ей. А Гекара? Было просто чудесно, что она вернулась. Живой. И она, похоже, нисколько не утратила своей прежней дурашливости. И всё-таки… что-то в ней изменилось. Он не хотел замечать этого, и вдобавок не мог понять, что же конкретно его беспокоит. Несомненно, став кровавой ведьмой, она обрела больше значимости. Больше власти. Но дело было не только в этом. Порой она бросала короткий взгляд в сторону, как будто видела там нечто, недоступное остальным. Он хотел бы списать это на паранойю, естественную реакцию на страх перед смертью и нежитью, присущий любому существу. Но в глубине души он понимал, что теперь ему придётся не спускать глаз со своей подруги.

Кто-то держал речь. Раль понял, что уже какое-то время стоит, тупо уставившись в пол Зала заседаний Азориуса, где вновь собрались лидеры антиболасовской коалиции — возможно, в последний раз. Он поднял взгляд. Гидеон, немыслимо привлекательный мироходец из Тероса, что-то говорил, обращаясь к толпе. Раль попытался сосредоточиться на его словах, вслушаться в них.

Гидеон: — Мы всегда знали, что час этой битвы настанет. Попытка воскресить Нив-Миззета стоила затраченных усилий, но даже с его помощью эта битва всё равно была бы неизбежной. Ну что же, допустим, помощи Пылающего Разума у нас нет. Но наше положение далеко не безнадёжно. Мы проредили стаи вечных. Уничтожили половину Вечных богов дракона. Теперь нам нужно всего лишь поставить точку, познакомив Боласа с Чёрным Клинком.

Раль поймал себя на том, что согласно кивает. Джура говорил с такой важностью, такой уверенностью. Даже сам тембр его голоса — мягкий баритон — вселял надежду.

— На этот раз наш план довольно прост. В настоящий момент Болас отозвал большую часть своих войск обратно к Цитадели. Мы ответим на это массированной атакой по двум фронтам. На земле каждый член гильдии, каждый мироходец — чёрт возьми, каждый житель Равники, способный держать оружие — пойдёт в лобовую атаку. Покажем ему всё, на что мы способны. Все как один. Без исключений. Кроме тех, кто умеет летать или может оседлать что-то, что умеет. Потому что, когда наземное наступление отвлечёт внимание дракона, Аурелия, я и все наши объединённые воздушные силы ударят сверху. Я воспользуюсь своей неуязвимостью, чтобы подобраться как можно ближе. Затем я зарежу Боласа Чёрным Клинком. И этим всё закончится.

Раль перестал кивать. Откровенно говоря, несмотря на всё недюжинное обаяние Гидеона, наивность его речей привела Раля в ужас.

«И этим всё закончится». Точно. Именно так.

Он уже собрался было взять слово и напомнить присутствующим о реальном положении вещей (которое, признаться, не внушало оптимизма), но услышал, как Томик просит у Лавинии меч.

Протиснувшись сквозь толпу, Раль уволок Томика в сторону. — Ты не воин.

— Сегодня каждый из нас — воин, — ответил Томик.

Раль отчаянно замотал головой. — Тебе не нужно этого делать. Это сделаю я. Но я не смогу сосредоточиться, если ты тоже будешь там.

Томик смерил его долгим взглядом… а затем сказал: — Ты — мироходец. Вечные могут чувствовать твою Искру. Ты для них — гораздо более желанная цель, чем я. А кроме того… возьми себя в руки.

Но Раль не стал «брать себя в руки». Он ужасно боялся за Томика. Боялся, что из-за нависшего над ним проклятья само его участие обречёт план Гидеона на провал. И на этот раз провал будет включать в себя гибель Томика Вроны.

Томик разгадал выражение лица Раля и покачал головой, как будто говоря: Нет на тебе никакого проклятья; кончай беспокоиться по пустякам.

Затем он крепко схватил Раля за руку, и они повернулись, чтобы послушать, как члены Дозора по очереди обновляют свои клятвы...

Гидеон Джура начал первым, в который раз подняв Чёрный Клинок высоко над головой: — Никогда впредь. Ни в одном из миров. Сим я клянусь: ради Морской Заставы, ради Зендикара, ради Равники и всех её жителей, ради справедливости и мира, я буду нести дозор. А когда Болас падёт, и над Мультивселенной нависнет новая опасность, я буду там, вместе с Дозором.

Джейс Белерен был более краток: — Никогда впредь. Ради сохранности Мультивселенной, я буду нести дозор.

Следующей слово взяла Чандра Налаар: — В каждом мире есть тираны, которые следуют своим прихотям и нисколько не заботятся о людях, по чьим головам они идут. И вот что я скажу — никогда впредь. Если это значит, что люди смогут жить свободно, то я буду нести дозор. Вместе со всеми вами.

— С незапамятных времён, — нараспев произнёс Тефери, — сильные угнетали слабых. Никогда впредь. Ради всех потерянных и забытых, я буду нести дозор.

Затем, улыбаясь остальным, Аджани прорычал: — Я видел тиранов, чья жажда власти не знала границ. Существ, которые величали себя богами, преторами или консулами, но заботились лишь о себе, а не о тех, кем они правили. Я видел обманутые народы. Цивилизации, погрязшие в войне. Несчастных людей, которые всего лишь пытались жить, но были вынуждены страдать и умирать. Никогда впредь. Покуда каждый не отыщет своё место, я буду нести дозор.

Наконец, все пятеро повернулись к Ниссе Ревейн. Та, похоже, не собиралась ничего говорить. Но затем она поглядела на Чандру, которая, в свою очередь, не сводила глаз с Ниссы, тревожно закусив губу.

Неужели эльфийка и впрямь улыбнулась?

Даже если это было так, улыбка не задержалась на её губах дольше, чем на мгновение. Затем она сделала шаг вперёд и заговорила мягким чистым голосом, похожим на звон колокольчика: — Я видела опустошённый мир, землю, обратившуюся в прах и пепел. Если зло вовремя не остановить, оно поглотит всё на своём пути. Никогда впредь. Ради Зендикара и жизни, что он питает, ради Равники и жизни в каждом мире, я буду нести дозор.

Казалось, Чандра готова была запрыгать от радости, хлопая в ладоши, как легкомысленная школьница. Но, сказать по правде, несмотря на весь циничный и пораженческий настрой Раля, эти шесть Клятв более чем вдохновляли.

Окинув взглядом толпу, Гидеон поинтересовался: — Есть ещё желающие?

Люди украдкой косились друг на друга или прятали глаза, глядя в пол. Джайя едва заметно ухмыльнулась. Карн скрестил на груди серебряные ручищи. Кайя как будто порывалась что-то сказать — но в итоге так и не отважилась. Никто не вышел вперёд. Все хранили молчание.

Раль посмотрел на Томика и увидел решительность в его взгляде. Раль знал, что он при всём желании не сможет отговорить любимого человека от участия в этой битве. В какой-то момент Раль почти поддался искушению принести собственную клятву, гораздо более личную, исключительную клятву.

Но затем Лавиния передала Томику меч, и момент был упущен.

Глава LI Чандра Налаар

Гидди и Джейс отыскали Чандру и за руку увели её подальше от толпы, в единственное место, где они могли поговорить с глазу на глаз: за окаменевший труп Исперии.

— Что? — спросила она чуть громче, чем это было необходимо.

Джейс жестом показал, что ей следует понизить голос.

Она вдохнула, выдохнула и уже значительно тише спросила: — Так в чём дело?

— У нас есть для тебя особая работа, — объяснил Гидеон. — Мы хотим, чтобы ты вернулась в Новую Правь и заново включила Бессмертное Солнце.

— Что? — снова воскликнула она. — Да вы хоть представляете, чего мне стоило выключить эту треклятую штуковину?

Они переглянулись так, что от возмущения Чандры мигом не осталось и следа.

Наклонившись ближе к ним, она прошептала: — Вы подозреваете, что другие мироходцы могут нас бросить.

Джейс покачал головой. — Не в этом дело. Нам нужно, чтобы Солнце выполнило ту задачу, ради которой оно и создавалось. Помешало Боласу сбежать.

— Так или иначе, это закончится сегодня, — подтвердил Гидди.

— Тогда пошлите кого-нибудь другого, — сказала Чандра. — Потому что вы спятили, если решили, что я пропущу эту битву.

Гидеон и впрямь усмехнулся: — Да у нас и в мыслях этого не было.

— Возьми с собой всех, кого сочтёшь нужным, — сказал Джейс. — Заставь Солнце заработать и выставь вокруг надёжную охрану. А после — милости просим на битву.

— Ну не знаю, — проворчала Чандра. — Включённое Солнце выгодно Боласу. Сомневаюсь, что это хорошая идея.

— Как по мне, идея отличная.

Все трое разом повернулись и посмотрели наверх. На спине Исперии восседал улыбающийся Дак Фэйден. — Прошу прощения. Я не хотел вас подслушать.

Чандра нахмурилась. — Погляди, где ты сидишь. Конечно же, ты хотел нас подслушать.

— Твоя правда. Я увидел, как могучий Дозор уединился позади мёртвого сфинкса, и мне стало немного любопытно.

— Всего лишь немного? — Джейс выразительно вскинул бровь.

— Самую малость, — подтвердил Дак. — Слушайте, я знаю, что мне не место на этом стратегическом совете, но я всё равно вставлю свои пять зино. Никто не хочет проходить через это снова. А если Болас ускользнёт от нас, вы лучше меня знаете, что рано или поздно нам всем это грозит. Поэтому я согласен со здоровяком, — он кивнул в сторону Гидеона, — так или иначе, это должно закончиться сегодня.

Гидеон и Джейс посмотрели на Чандру. Её плечи поникли. — Ну ладно, — нехотя сказала она.

Несколько минут спустя Чандра заручилась поддержкой Сахили Рай и собрала небольшой разношёрстный отряд из самых крепких членов гильдий, которых только смогла отыскать. Затем, сделав глубокий вдох, она подошла к Ниссе.

— Не поможешь ли..., — начала она.

— Всё что угодно, — ответила Нисса.

Чандра улыбнулась, и вместе они отправились назад в Новую Правь.

Глава LII Враска

Враска догнала его, пока они шли к площади. До сих пор у них не было возможности поговорить. Она могла лишь догадываться о том, как много ему уже известно, — и как он это воспринял, — но ей хотелось поскорее пройти через эту размолвку.

— Джейс, — позвала она, едва не подавившись этим словом.

Обернувшись, он с улыбкой остановился. Затем он нежно обнял её рукой за шею, и, коснувшись её лба своим, прошептал: — Здравия желаю, капитан.

У неё едва не разорвалось сердце от того, сколь безгранично он ей доверял.

Ну же, пора покончить с этим! крикнула она про себя, а вслух прошептала: — Ты не знаешь, что я сделала.

— Честно говоря, знаю, — ответил он. — Но в этом нет твоей вины. У тебя не было всех воспоминаний, а я вернулся слишком поздно.

Она отстранилась от него и снова прошептала: — Ты определённо вернулся слишком поздно. Но правда в том, что у меня были все мои воспоминания. И это ничего не изменило.

Он пожал плечами. — Слушай, сегодня я уже пытался убить одну бывшую. Может, нам отложить выяснение отношений до тех пор, пока мы не убьём Боласа — или он нас?

Она печально улыбнулась: — Выходит, я уже бывшая?

— Надеюсь, что нет, — с тревогой ответил он.

— Разве мы не должны хоть немного побыть парой, прежде чем стать бывшими?

— Надеюсь, что так, — сказал он. — То есть, я имел в виду первое, а не второе.

Он казался таким уязвимым. Это выражение лица она помнила ещё с Ишалана. Сама беззащитность — и само очарование. Честно говоря, было сложно не подыграть ему. Но ей не хотелось играть в такие игры, не хотелось становиться второй Лилианой Весс. Поэтому она сказала: — Давай попробуем начать завтра… после того, как убьём Боласа. Или он нас.

— То есть при любом раскладе?

— При любом раскладе.

Он кивнул. — Согласен. Но я, опять же, надеюсь на первое, а не на второе.

— Согласна.

Она взяла его за руку, заметив при этом, как Раль Зарек сверлит их взглядом. Она знала, что отношения — или чем бы это ни было — с пресловутой горгоной, убившей Исперию, наверняка не пойдут на пользу уже и без того подмоченной репутации бывшего Живого Договора Гильдий. Но раз это не беспокоило его, — а похоже, что не беспокоило, поскольку Джейс, широко улыбаясь, насмешливо махнул Ралю рукой, — то и себе она тоже запретила об этом беспокоиться.

Если мы выживем, завтра попробуем начать.

Внезапно Враске нестерпимо захотелось жить.

Глава LIII Чандра Налаар

Отряд Чандры не терял времени даром. Двое огров и великан помогли Сахили установить Бессмертное Солнце в правильное положение. Они заменили уничтоженную секцию постамента, забив и залив брешь расплавленными останками павших топтеров. Когда Сахили удостоверилась, что постамент снова стоит ровно, трое её исполинских помощников водрузили Солнце на место.

Однако оно не спешило включаться. Чандра знала, что по-прежнему могла бы перейти в другой мир, если бы захотела. А раз могла она, сможет и Болас.

Почему Джейс отправил именно меня? Если у Азора было заклинание, чтобы заставить эту штуку снова заработать, кто, как не он, должен об этом знать?

Чандра сломала себе голову в попытках понять, что же от неё требуется. Ответ пришёл на удивление быстро — но она упорно отказывалась принимать его. И не потому, что ей не хотелось этого делать, а потому, что ей, напротив, хотелось этого слишком сильно.

Но другого выхода нет.

Она попросила Ниссу подсадить её и вновь вскарабкалась на Бессмертное Солнце.

В тот же миг она ощутила небывалый прилив сил.

Но на этот раз я не позволю ему завладеть мной. Даже на секунду.

Она сосредоточилась. Погрузилась в себя. Постаралась вспомнить всё, чему её учила Джайя Баллард. Чувствуя под ногами твёрдую каменную поверхность Солнца, она попробовала стать с ним единым целым. В Ишалане Азор пожертвовал собственной Искрой, чтобы его творение заработало, и Чандра вовсе не собиралась следовать его примеру. Но она была уверена, что Солнце получило своё имя не просто так.

— ВСЕ ОТОШЛИ, ЖИВО, — её голос прогремел в её собственных ушах, словно глас божий.

Слегка оторопев, остальные подчинились, сделав пару шагов назад.

Чандра глубоко вдохнула… и зажгла всё своё тело изнутри. Она не станет жертвовать Искрой, но она, чёрт возьми, растопит ею свой огонь. Чандра пылала так ярко, что остальным пришлось заслонить глаза руками и отступить ещё на несколько шагов. Она переместила средоточие своего жара из груди в живот, а затем в лоно. Опустив его по ногам к ступням, она последним усилием заставила огонь проникнуть в камень.

В тот же миг Солнце вспыхнуло. Луч его света вновь ударил в небо, принеся с собой искушение могуществом.

Спускаясь на землю, Чандра была уверена, что у неё всё получилось, но, чтобы окончательно в этом убедиться, она попробовала перейти в Каладеш. Всего на секунду она увидела новые апартаменты своей матери, но её тут же забросило обратно, точно из рогатки, и она вновь очутилась среди башен Новой Прави, в небе над которыми ослепительно сверкал герб Азора.

Успех.

Успех ли?

Ей не очень-то нравилось снова оказаться запертой в Равнике. Но она понимала, зачем это было нужно. Болас должен был умереть. Сегодня. А если он сумеет сбежать, сумеет перейти в другой мир, они ни за что не поймают и не убьют его.

Гидди сказал: «Так или иначе, это закончится сегодня».

Спустя несколько минут Нисса окружила постамент настоящей густой дубравой, сторожить которую приставила двух огромных древесных элементалей. На самом деле, Чандра и Нисса оставили на страже всю свою свиту, — включая Сахили, огров и великана, — после чего поспешили на битву.

Когда Новая Правь осталась позади, Чандра улыбнулась Ниссе. И Нисса улыбнулась ей в ответ. Всё складывалось настолько естественно, что Чандра знала: они непременно победят.

Глава LIV Дак Фэйден

Битва началась, и от страха Дак Фэйден едва не лишился рассудка. В едином порыве все, и он в том числе, ринулись к Цитадели, выкрикивая боевые кличи (если этот гвалт можно было так назвать) на пределе своих коллективных связок. Дракон маячил на вершине пирамиды, раскинув крылья, и это богами проклятое яйцо по-прежнему парило между его рогов, собирая в себя украденные Искры, которые летели к нему от павших мироходцев.

Те мироходцы, что ещё не пали, плечом к плечу с воинами гильдий вступили в битву против безмолвной Жуткой орды.

Повсюду воцарился хаос. Настоящий хаос сродни тем кошмарам, что мучили его, пока Рав и мертвецы Тероса не положили конец Сонному проклятью Ашиока.

И о чём я только думал! Здесь не место приличному вору!

И всё же Дак с облегчением заметил, что силы двух сторон оказались более равными, чем он смел надеяться. Без сомнения, вечных стало гораздо меньше, и — благодаря ему, Карну, Самут, Сархану и, чего уж там, Обу Никсилису — к ним больше не прибывало подкрепление.

Дак выбежал на площадь, держась в тени огромного Борборигмоса, который двумя тяжёлыми палицамирасчищал путь им обоим, в прямом смысле круша вечных направо и налево. Циклоп обеспечил Даку определённую защиту, позволяя спокойно добивать тех вечных, что уже получили повреждения. Вокруг было слишком много союзников, чтобы применять заклинание, заставлявшее Орду повсюду видеть Искры — вместо одного из своих заколдованный вечный мог с тем же успехом схватить кого-то, кто и в самом деле обладал Искрой. Но Дак обнаружил, что их металлическое лазотеповое покрытие восприимчиво к одному известному среди изобретателей сглазу, который он когда-то освоил. Он намагничивал лазотеп, заставляя двух вечных сталкиваться друг с другом, и, скажем так, слипаться. В попытках расцепиться они нередко спотыкались и падали, нанося друг другу серьёзный урон — и, так или иначе, они становились весьма уязвимыми для атак. Дак мог без опаски подойти и прикончить обоих вечных позаимствованным мечом. Это было гадко, но эффективно.

Время от времени он поглядывал по сторонам, подмечая, как идут дела у других воинов. Самут с головокружительной скоростью проносилась сквозь ряды вечных, начисто отсекая им головы своими изогнутыми клинками. Дак был слишком далеко, чтобы слышать то, что она говорила, но он знал наверняка, что с каждой отрубленной головой очередной вечный, по её мнению, «обретал свободу».

Дак вогнал меч в лоб одному из намагниченных вечных и принялся проворачивать его до тех пор, пока тварь не перестала корчиться в судорогах. Выпрямившись, он увидел, как по полю битвы размеренно и целенаправленно движется Ворел. Дак слышал, что биомант-симик когда-то был вождём в Кланах Груул, и сейчас, в рукопашной, его варварское прошлое представало во всей красе. Погружая свой биомантский жезл в то, что ещё оставалось от плоти вечных, он буквально выворачивал их наизнанку. Вид того, как брызги внутренностей и лазотепа разлетаются во все стороны, одновременно ужасал, и, — учитывая обстоятельства, — согревал душу.

Дак двинулся дальше. Он позволил Борборигмосу вырваться слишком далеко вперёд, и теперь чувствовал себя беззащитным. К счастью, невдалеке он заметил Карна, который сдавливал череп вечного своими металлическими ладонями. Он поспешил добраться до серебряного голема, зная, что в случае чего Карн прикроет ему спину. К нему хромающей походкой приближался вечный, который, судя по всему, уже успел познакомиться с палицей циклопа. Его грудь была буквально вдавлена внутрь, а одна рука болталась на ниточке плоти. Тем не менее, для его задумки это существо вполне годилось. Заметив рядом ещё не повреждённого вечного, Дак использовал сглаз, намагнитив их обоих. Раненный вечный опрокинул целого, и оба рухнули на землю практически к ногам Дака. Он ударил мечом сверху вниз с такой силой, что разом отсёк голову невредимому вечному.

— Отличная работа, — крикнул ему проходящий мимо Аджани, не сбавляя скорости.

В ответ Дак прокричал слова благодарности, но Аджани был уже слишком далеко, чтобы услышать их сквозь шум сражения. Львиноголовый мироходец был вооружён двусторонней секирой, которую он без зазрения совести применял к вечным, разрубая их одного за другим.

Дак засмотрелся на мастерство Златогрива чуть дольше, чем следовало. Когда он повернулся обратно, то обнаружил, что изломанный вечный тянется к его лодыжке своей единственной здоровой рукой. Ещё пара секунд, и он бы похитил Искру Дака вместе с его жизнью. Дак замешкался, решая, использовать ли ему меч или сбежать в другой мир — и этот момент промедления чуть не стал для него роковым.

К счастью, чья-то сильная рука схватила его сзади за плечо и оттащила в сторону от греха подальше. Разумеется, это был Карн, который поспешно растоптал протянутую руку дерзкого вечного, после чего своим массивным серебряным кулаком, точно молотом, размозжил череп вечного о землю.

Наученный горьким опытом, Дак знал, что сейчас не время рассыпаться в благодарностях. Обменявшись кривыми ухмылками, каждый из них вернулся к сражению.

Дав себе слово впредь не отвлекаться по пустякам, Дак выбрал двух вечных — находившихся на безопасном расстоянии — и применил свой сглаз. Они врезались друг в друга и повалились наземь, позволив Кайе вонзить её длинные призрачные кинжалы прямо им в мозг. После этого она продолжила свой путь в сопровождении двух оржовских великанов.

Дак выбрал ещё двух вечных и повторил процедуру. В этот раз они действовали более слаженно и поползли вперёд, цепляясь за брусчатку мёртвыми пальцами. Приблизившись, Дак отсёк им все четыре кисти рук, чтобы они не вздумали схватить его, пока он будет их добивать. Затем он взмахнул мечом, намереваясь отрубить одну из их голов, но лезвие застряло между позвонков существа, так и не довершив начатое. Запаниковав, Дак потратил несколько драгоценных секунд, чтобы высвободить его и предпринять вторую, более удачную попытку.

Когда он закончил, к нему уже приблизился следующий вечный. Но Дак не растерялся и вовремя сглазил лазотеп, покрывающий существо, так, что его отшвырнуло назад, надёжно склеив с двумя вечными на земле.

Этот приём был столь потрясающе действенным, что Дак воспользовался им снова. И снова. И снова. Скоро перед ним выросла огромная куча сцепленных друг с другом вечных. Это было быстро, элегантно, безупречно и надёжно.

Почти как воровать.

Он позволил себе передохнуть и собраться с мыслями. Карн по-прежнему прикрывал его сзади. Отряд магов-иззетов поливал вечных струями пламени из огнемётов — едва не поджарив при этом Джейса Белерена. Джейс выкрикнул телепатическое предупреждение, громко прозвеневшее в мозгу Дака. Очередной сноп вечных бросился в атаку — но ему наперерез вышли задержатели Азориуса.

Вот уж не думал, что буду так рад видеть их.

Азориусы всё-таки вступили в битву по настоянию их нового действующего гильдмейстера, Лавинии, которая и вела их за собой.

Примагничивая к куче очередного вечного и краем глаза наблюдая за тем, как убийцы-димиры и культисты-ракдосы кромсают на кусочки целую фалангу, Дак осознал, что является свидетелем сражения, равных которому он ещё не видел — и даже не слышал ни о чём подобном в историях или легендах. И он тоже вносил свой посильный вклад. Он не рассчитывал, что когда-нибудь остепенится и заведёт детей, но, проткнув глазницу погребённому под грудой тел вечному, он на миг представил, как славно будет в один прекрасный день качать на своих скрюченных подагрой коленях парочку внуков и рассказывать им об этих эпохальных событиях — и о том, какую роль в них сыграл их дед.

Он поднял взгляд, чтобы отыскать следующую жертву — но он слишком долго предавался грёзам наяву. Снова он оказался лицом к лицу с вечным, который тянулся к его руке, пытаясь завладеть его Искрой. И снова чья-то сильная рука схватила его за плечо и отдёрнула назад, так, что вечному достался лишь оторванный рукав Дака: жертва, на которую тот с радостью готов был пойти — хотя его недешёвую куртку теперь оставалось только выбросить. Он с улыбкой повернулся к своему спасителю, предполагая, что это был Карн.

Но его спаситель не был Карном. Его спаситель вовсе не был спасителем. Его схватил богами проклятый вечный. Не помня себя от ужаса, Дак сглазил его лазотеп, и его намагниченный череп резко вывернулся назад, сломав ему шею. Голова существа нелепо запрокинулась на спину, но это не заставило его ослабила хватку. Дак почувствовал это — из него высасывали Искру. Пришло время спасаться бегством в другой мир.

Удрать, пока не поздно!

Но было уже поздно. Он почувствовал это. Бессмертное Солнце снова заработало. Он оказался запертым в Равнике, и пальцы вечного впивались в его руку. Он попытался поднять меч и отрубить вечному кисть, но обнаружил, что ему не хватает сил даже удержать меч в руке. Его пальцы разжались, и он словно сквозь сон расслышал, как меч лязгнул о камни мостовой.

А затем пришла боль. Невыносимая, мучительная боль. Он подумал, что, наверное, сейчас кричит, но к этому моменту он уже ничего не слышал; даже громкий гул сражения затих, сменившись тишиной, а его зрение померкло, уступив место кромешной тьме. Он не мог слышать, видеть и даже ощущать запахи. Но он по-прежнему мог чувствовать. Сквозь ужасающую боль он чувствовал, как пальцы вечного проникают в то, что делало Дака самим собой, и забирают это. Казалось, что его внутренности выворачивают наизнанку. Что его тело лишается всех жидкостей, всех мягких тканей, превращаясь в обтянутые кожей кости. Но то, что в действительности делало это существо, было гораздо, гораздо хуже. Его сущность, его душа. Его Искра. Её вытягивали, выдирали из него. На миг тьму Дака озарило яркое лиловое свечение.

Он смог произнести всего одно слово: «Умоляю…»

Он подумал о Домри Рейде. И об Ате. И о Зифе Грент. И о Марше.

Он подумал о Мариэль. Он подумал, что по его щеке, кажется, скатилась слеза, и на миг задался вопросом, о ком именно он плачет. Он понадеялся, что о ней. Это было последнее, на что он понадеялся. Последний вопрос, которым он задался. Слеза на щеке была последним, что он почувствовал.

Боль милосердно отступила.

Глава LV Лилиана Весс

Лилиана Весс столкнулась с небольшими трудностями, не зная, за кого ей теперь болеть. Конечно, она ненавидела Боласа лютой, зубастой и очень кусачей ненавистью, и у неё было больше причин желать ему смерти, чем она могла сосчитать в данный момент. Но она уже давно не тешила себя надеждой, что «хорошие ребята» смогут когда-либо её простить.

Да, она считала себя мастером манипуляции.

Но всему есть предел.

И покушение на её жизнь недвусмысленно дало понять, что своего предела она уже достигла. Если Болас падёт, её «друзья» могут и не дать ей шанса воспользоваться её «чарами». А с включённым Бессмертным Солнцем — разумеется, она ощутила на себе тяжесть его сковывающей магии в тот самый миг, когда оно вновь заработало — она не сможет сбежать в другой мир.

Нет, чтобы пережить победу Дозора, ей необходимо было заранее искупить свои грехи чем-то поистине грандиозным — чем-то, что заставит их дважды подумать, прежде чем её убивать.

И в этом-то и заключается проблема, не так ли?

В своём нынешнем положении она не могла совершить хоть сколь-нибудь значимое предательство Боласа, не рискуя при этом умереть. А смерть делала бессмысленной всю затею.

Так за кого же мне болеть?

Она наблюдала за тем, как Искры убитых и опустошённых мироходцев, кружась, вливаются в Гемму Духа между изогнутых драконьих рогов. Затем её взгляд зацепился за что-то прямо позади них. К ним приближался Паргелий II.

Совершив руками магический жест, она сместила своё зрение. Глазами Вечной богини Окетры Лилиана, кажется, заметила Бифштекса собственной персоной, стоящего на палубе воздушного судна — рядом с пегасом. Он практически взлетел на спину крылатого зверя и обнажил Чёрный Клинок.

Вы только поглядите на это. Будь я проклята, если Бифштекс не был рождён для того, чтобы ездить на крылатой лошади.

Лилиана увидела, как он кивнул ангелу; ангел кивнул в ответ. Протрубили горны. С палуб Паргелия II спикировали ангелы. И они были не одни: следом в бой вступили небесные рыцари Бороса и эльфы-эквенавты Селезнии верхом на пегасах, грифонах и орлах. Маги-иззеты в миззиевых летательных сферах ринулись в самую гущу сражения наряду с иззетскими гоблинами на небесных самокатах и иззетскими феями на взрыволётах. Одинокий сверхзвуковой дракончик летел бок о бок с дрейкокрылом, паровым дрейком, сапфировым дрейком, ветряным дрейком и симикским небоплавом, который в иное время попытался бы сожрать всех остальных. Но не сегодня.

Вместе они принялись истреблять жалкие остатки небесного заграждения вечных. Лилиана понимала, что ей следует бросить дополнительные силы на отражение воздушной атаки, но большинство вечных уже были заняты отражением наземной атаки (и почему при мысли об этом у неё по спине побежали мурашки?). Конечно, она могла задействовать Окетру и Бонту; без сомнения, Вечные боги нанесли бы серьёзный ущерб небесному батальону Гидеона. Но она колебалась, оправдывая это тем, что лучший способ победить крылатого змея — отсечь ему голову. Среди мельтешения атакующих летунов она потеряла Бифштекса из виду — но его по-прежнему прекрасно видел Болас.

Его ставший богоподобным глас пронзил её сознание, причинив весьма ощутимую боль. ИСПОЛНЯЙ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ, скомандовал он. ИСПОЛЬЗУЙ ОКЕТРУ ПРОТИВ ДЖУРЫ. СЕЙЧАС ЖЕ! ПОКА ОН НЕ ДОБРАЛСЯ СЮДА СО СВОИМ ПРОКЛЯТЫМ МЕЧОМ.

Вновь взглянув на мир мёртвыми глазами Окетры, она уже через пару секунд заметила Гидеона. Лилиана вскинула воображаемый лук, и Окетра сделала то же самое со своим, более чем настоящим. Они одновременно прицелились в Гидеона и вместе выпустили стрелу размером с метательное копьё. Но в самый последний момент, неужели рука Лилианы и впрямь… дрогнула?

Даже она сама не была в этом до конца уверена. Но стрела Окетры не поразила предназначенную ей цель в лице Гидеона. Вместо этого она на всю свою шестифутовую длину ушла в тело его коня. Пронзённый пегас умер без единого звука и, кувыркаясь, полетел вниз; Гидеон, по-прежнему не выпуская Клинок из рук, рухнул вслед за ним и пропал из виду.

Болас был в ярости: КАК ТЫ МОГЛА ПРОМАХНУТЬСЯ?

Лилиана поморщилась: его ярость походила на железный штырь, ввинчивающийся ей в мозг.

Я не промахнулась, мысленно ответила она. Гидеон неуязвим. В него бесполезно стрелять. Но если убить его коня…

Кажется, Болас купился на её оправдания. По крайней мере, он не стал отчитывать её дальше.

Однако Лилиана сомневалась, что она сама купилась на свои оправдания. А ещё она сомневалась, что даже могучий и неуязвимый Гидеон Джура сумеет пережить падение с такой высоты…

Глава LVI Кайя

Томик, подумала Кайя, обращается с мечом, как настоящий придурок. Хуже, он обращается с мечом, как настоящий бюрократ.

Но она не могла не оценить его старания. И то, как Раль разносил на части каждого вечного, подходившего к нему ближе, чем на пять футов.

Здесь и сейчас у неё были друзья, настоящие, верные друзья. Но после Джаны у неё не было никого, о ком она могла бы так заботиться — кого могла бы так любить. Она не скучала по Джане, но ей не хватало этого чувства.

Впрочем, сейчас некогда было думать о Джане или о любви. Некогда было отвлекаться. Сейчас требовалось убивать вечных. Вечных, которые в любой момент могли убить её саму.

Кайя проводила в призрачной форме гораздо больше времени, чем когда-либо прежде. Откровенно говоря, больше времени, чем это было полезно для её бешено стучащего сердца. Вот она просочилась сквозь вечного, материализовала свою руку и вонзила призрачный кинжал ему в череп. Затем она развоплотила руку, но вернула осязаемость ногам, чтобы её сердце продолжило биться, пока она разбирается со следующей тварью. Но постоянное напряжение, угроза жизни и тысячи непредвиденных ситуаций, без которых не обходится ни одно сражение, заставляли её вести себя более опрометчиво, чем обычно. В конце концов, она обучалась искусству наёмного убийцы, а не бойца особого назначения. Её работой всегда было устранение отдельных личностей, а не целых армий. Время от времени она сбивалась с ритма и оставалась полностью бесплотной дольше нескольких секунд; в такие моменты она чувствовала, как её сердце пропускает пару-тройку ударов, прежде чем ей удавалось материализовать достаточную часть себя, чтобы её многострадальный насос снова заработал. Это было всё равно что раз за разом испытывать множество крошечных инфарктов, и она понимала, что долго такой изнурительной нагрузки она просто не выдержит. Вдобавок на ней по-прежнему висели эти чёртовы оржовские контракты. Томик, — да благословен будет его бюрократический опыт, — должно быть, сделал что-то, чтобы облегчить эту ношу, но сама ноша никуда не делась; она просто стала чуть менее обременительной.

К счастью, её «здесь-и-сейчашние» друзья надёжно прикрывали ей спину. Было нечто пугающее в том, как быстро это сборище разномастных мироходцев и жителей Равники превратилось в идеальную машину для уничтожения вечных.

Крыска, позаимствовав топор у своей матери, преспокойно переходила от одного вечного к другому и расправлялась с ними, оставаясь при этом совершенно незамеченной.

— Вот так-то! — прокричала Крыска сквозь шум сражения. — Я росла среди груулов, а это чего-то да стоит! А в моём случае — вдвойне!

Крыска из кожи вон лезла, стараясь защитить Кайю — но это не шло ни в какое сравнение с тем, как она защищала Гекару. По правде сказать, девочка тенью следовала за кровавой ведьмой, не отходя от неё ни на шаг. Для мёртвой женщины та и сама держалась весьма неплохо, но она и понятия не имела, сколько раз её вторую жизнь спасала верная подруга, которую она больше не могла видеть.

Кайя украдкой посмотрела на Тейо, который заметно возмужал с момента их первой встречи. Пускай ему не хватало наступательных способностей, — он мог разве что изредка швыряться в противника сферами уплотнённого света, — но он был бдителен, проворен и готов в любой момент прийти на помощь тем, кто оказался в беде.

А затем паренёк без наступательных способностей внезапно обнаружил, что может использовать свои щиты в качестве тарана, отшвыривая вечных прочь, прямо на Борборигмоса, Корд или Ворела.

Враска, между тем, сражалась, словно демон — демон, которому было что терять, или который внезапно обрёл новый смысл в жизни. Она орудовала саблей с точностью хирургического скальпеля, а тех вечных, которых не успевала порубить на куски, превращала в каменные статуи магией своего взгляда. Иногда в пылу сражения она делала и то и другое сразу.

Джейс создавал многочисленных иллюзорных двойников, заманивая вечных туда, где с ними удобно было расправляться Аджани, Джайе или Карну. Время от времени он применял телекинез и сам делал всю работу от начала до конца.

Тефери окружал вечных пузырями замедленного времени, убирая их лишь в тот момент, когда Лавиния, или Боруво, или Ари и Ган Шокты были готовы нанести смертельный удар.

Какую бы ненависть ни испытывали друг к другу Сорин Марков и Нахири, они, похоже, — и к счастью, — решили оставить её до лучших времён. Пока Сорин с чудовищной силой отрывал вечным головы, Нахири выращивала из камня острые шипы, насаживая на них по три-четыре вечных за раз.

И всё же, несмотря на очевидные успехи их войска, эта битва не была ни простой, ни лёгкой. И в ней продолжали гибнуть люди. На глазах у Кайи вечный опустошил мироходца по имени Дак, и он был далеко не единственным павшим мироходцем.

Однако если бы эта битва велась только с вечными, она бы не сомневалась в их скорой победе. Но, разумеется, вечные были просто симптомом.

Большая и злобная хворь по имени Болас по-прежнему восседала на троне, поглощая Искру за Искрой.

Нет, вечные были всего лишь пушечным мясом Боласа. И все участники сражения прекрасно это понимали. Поэтому, когда Гидеон и Аурелия повели в бой воздушные силы, она ликовала вместе с остальными. Гидеон владел мечом, способным положить всему этому конец — положив конец самому Николу Боласу. Кайя ощущала, как при виде него от всех её товарищей на земле исходит почти осязаемая надежда.

И она ощутила, как эта надежда сменилась осязаемым отчаянием, когда пегас Гидеона был подстрелен, а сам он, — вместе с Чёрным Клинком и всем прочим, — кувыркаясь, полетел вниз и скрылся из виду позади Цитадели…

Глава LVII Джейс Белерен

Когда Гидеон упал, битва приостановилась. Не только союзники Джуры на земле, но и враги на миг прекратили сражаться. Казалось, вечные замерли в нерешительности, которую Джейс отнёс на счёт сомнений, обуревавших некую Лилиану Весс. Разумеется, эта заминка не продлилась долго, и вскоре битва возобновилась с обеих сторон. Джейс заметил, как вечный атакует одну из его иллюзорных приманок, и ответил на это с яростью, которая удивила даже его самого — разорвав нападающее существо пополам с помощью телекинеза.

Да, Джейс был зол. Джейс был в отчаянии. И причина этому крылась даже не в том, что Гидеон упал. Джейс знал его достаточно долго, чтобы понимать, что падение с лошади — даже с крылатой лошади в сотне футов над землёй — едва ли способно убить его. Но эта лошадь была лучшим шансом Гидеона добраться до Боласа…

Или нет?

Сначала Джейс увидел дым. Затем — языки пламени. А затем — огромного крылатого демона в огненной короне.

Кровавая ведьма Гекара захлопала в ладоши, звеня бубенчиками, и громко приветствовала своего нечестивого владыку: — Задайте им, Босс! Затем она повернулась к Ралю, Кайе и Враске и прокричала: — Я же говорила, что он за нас. Он просто обожает этот план!

Ракдос. Растлитель. Демон. Гильдмейстер. Парун. Владыка Бунтов. Размером он не уступал дракону. Его руки и ноги бугрились мышцами, делая его похожим на какого-то исполинского теройского борца. Две пары рогов: одни выгнуты вверх, в стороны и назад, как у быка, другие изгибаются вниз и завиваются кверху, как у огромного барана. Пылающие жёлтые глаза. Острые как бритва зубы, стиснутые в спазматической улыбке. Щетина костяных шипов, растущих из массивной челюсти. Перепончатые крылья. Раздвоенные копыта. Кроваво-красная шкура, едва прикрытая цепями и черепами. И чело, объятое пламенеющим венцом. Он был злом во плоти, тягаться с которым могли немногие.

Но сможет ли он сам потягаться с Боласом?

А затем, разумеется, Джейс увидел Гидеона, оседлавшего макушку демона. Словно вырастая прямо из огня демонической короны, белая аура неуязвимости защищала Гидеона от жара преисподней, но Джейсу в этот момент казалось, что Гидеон Джура просто находится в раскалённом добела центре адского пекла.

Гидеон по-прежнему держал наготове обнажённый Чёрный Клинок, и Джейс, как ребёнок, заворожённо смотрел на героя и демона, когда последний сначала взмыл высоко в небо, а затем круто спикировал к Цитадели и её хозяину, оглашая площадь рёвом.

Этот рёв был ошибкой.

Он привлёк внимание Боласа. Дракон успел вовремя повернуться к ним и сотворить губительное заклинание, отбросившее Ракдоса назад.

Но Гидеон перепрыгнул через залп, и, воспользовавшись инерцией Ракдоса, устремился к Боласу, изготовив Клинок для удара.

Джейс затаил дыхание, когда Гидеон, сжимая рукоять обеими руками, занёс меч, целясь в складку между драконьих глаз.

На своём веку этот меч уже сразил древнего демона, Вечного бога, и даже Старшего дракона, подобного Николу Боласу.

Вот оно. Сейчас всё закончится. Даже Лилиана не станет продолжать эту битву, когда Болас умрёт.

Гидеон резко опустил меч, вложив в удар всю свою немалую силу.

И Чёрный Клинок попросту разлетелся на куски, едва коснувшись непробиваемого лба Бога-Императора.

А вместе с Клинком на куски разлетелись и надежды каждой живой души в Равнике.

Глава LVIII Гидеон Джура

Гидеон видел это.

Прямо перед тем, как нанести удар.

Эту едва заметную ухмылку на драконьей морде, проблеск торжества во взгляде чудовища.

Поэтому, когда Чёрный Клинок разбился вдребезги, Гидеон удивился меньше, чем можно было ожидать.

Боль пронзила обе его руки, — осколки древнего магического меча прошили ауру неуязвимости, словно той не было и в помине, — и Гидеон в окружении обломков своего сломанного, бесполезного оружия полетел вниз, жёстко приземлившись на крышу Цитадели.

Последнее, что он услышал перед тем, как потерять сознание, был смех. Смех дракона Никола Боласа.

Он смеётся над нами… смеётся...

А затем…

Кромешная тьма.

Глава LIX Никол Болас

ЭТО БЫЛО ДАЖЕ СЛИШКОМ ЛЕГКО, подумал БОЛАС.

РАЗНЕСТИ ВЕСТЬ О ТОМ, ЧТО ЧЁРНЫЙ КЛИНОК УБИЛ СТАРШЕГО ДРАКОНА.

СДЕЛАТЬ ПОИСК САМОЙ ВЕЩИЦЫ НАСТОЛЬКО СЛОЖНЫМ, ЧТОБЫ У НИХ НЕ ОСТАЛОСЬ СОМНЕНИЙ В ЕЁ ЦЕННОСТИ.

ПОЗВОЛИТЬ ИМ УБИТЬ С ЕЁ ПОМОЩЬЮ ОДНОГО ИЗ ДЕМОНОВ ЛИЛИАНЫ, ЧТОБЫ ОНИ ПОВЕРИЛИ В НЕОБОРИМУЮ СИЛУ СВОЕГО АБСОЛЮТНОГО ОРУЖИЯ.

ПОВЕРИЛИ В НЕЁ НАСТОЛЬКО, ЧТО НЕ СТАЛИ УТРУЖДАТЬ СЕБЯ ПОИСКАМИ ЧЕГО-ЛИБО ЕЩЁ.

И СМОТРЕТЬ, КАК ОНИ ВОЗЛАГАЮТ ВСЕ СВОИ НАДЕЖДЫ НА АТАКУ, ЦЕЛИКОМ ЗАВИСЯЩУЮ ОТ…

ОТ ТОГО САМОГО ОРУЖИЯ, КОТОРОЕ МЫ БЫЛИ ПОЛНОСТЬЮ ГОТОВЫ ОТРАЗИТЬ.

ДРАКОН хохотал всеми фибрами своего ментального, духовного и физического естества.

ДА, ОДНАЖДЫ ЧЁРНЫЙ КЛИНОК ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УБИЛ СТАРШЕГО ДРАКОНА.

И ИМЕННО ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ МЫ ЕЩЁ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ НАЗАД ПОЗАБОТИЛИСЬ О ТОМ, ЧТОБЫ ОН НИ ЗА ЧТО. НЕ СМОГ. УБИТЬ. НАС.

С довольной улыбкой БОЛАС наблюдал за тем, как Джура изо всех своих жалких силёнок пытается остаться в сознании. Его руки превратились в кровавое месиво из кожи и чёрных осколков.

Это вызвало у БОЛАСА очередной приступ смеха. Он хохотал так громко, что этот леденящий душу звук прошёл сквозь наполненную мощью Гемму Духа и эхом разнёсся по всей Мультивселенной, принося кошмары во сне детям и кошмары наяву — взрослым, большая часть из которых не имела ни малейшего представления ни об этой битве, ни о Равнике, ни даже о своём грядущем БОГЕ-ИМПЕРАТОРЕ и ВЛАДЫКЕ, НИКОЛЕ БОЛАСЕ.

ОН повелел Лилиане Весс послать в бой Бонту и Окетру, чтобы поскорее покончить с этим.

ПУСКАЙ ТОПЧУТ ЗЕМЛЮ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НИЧТО УЖЕ НЕ СМОЖЕТ ШЕВЕЛИТЬСЯ ПОД ИХ НЕМЁРТВЫМИ НОГАМИ.

МЫ СЛАВНО ПОЗАБАВИЛИСЬ, изрёк БОЛАС-БОГ. НО ТЕПЕРЬ НАС УТОМИЛО КОПОШЕНИЕ ЭТИХ ДЕРЗКИХ МУРАВЬЁВ.

Глава LX Лилиана Весс

Ну вот и всё, подумала Лилиана, отчаянно пытаясь заглушить свои невысказанные чувства к Бифштексу и остальным членам Дозора, которые вскоре начнут умирать вокруг неё. Легче сосредоточиться на самой себе, чем думать о Гидеоне и о том, как много его дружба и доверие значили для неё, и, возможно, значат до сих пор.

Всё нормально. Думай о себе, Лилиана. Чёрный Клинок уничтожен. Гидеон упал, — снова, — но он наверняка выживет. С его неуязвимостью он, пожалуй, единственный из всех мироходцев — кроме тебя, конечно — сможет пережить эту хищную зачистку Боласа. Но теперь дракона уже не остановить. А это значит, что тебе придётся стать его рабыней на неопределённый срок.

Больше сотни лет Лилиана стремилась лишь к тому, чтобы увеличить свою продолжительность жизни и своё могущество — желательно с нулевыми затратами для себя. И вот теперь у неё было могущество, невероятное могущество. А поскольку она была полезна дракону (и он имел над ней абсолютную власть), у неё появился реальный шанс жить вечно.

Именно в этот момент на Лилиану снизошло озарение.

Такая жизнь не стоит того, чтобы за неё цепляться. Вечное служение Николу Боласу даже менее заманчиво, чем… чем…, — она не верила, что и в самом деле собирается закончить эту мысль, но, тем не менее: …чем смерть.

Она посмотрела на бессознательного Гидеона, руки которого превратились в два окровавленных куска мяса. Вокруг него всё было усеяно осколками Чёрного Клинка. При виде этого у неё задёргался глаз. Во рту пересохло. Всё тело охватил непонятный… зуд. По щеке скатилась капелька пота.

Нет, не может быть. Лилиана Весс не потеет, как какая-нибудь грязная кухарка.

Так что, видимо, это наконец-то была настоящая слеза. Но если так, о ком же она плакала?

Серьёзно? Я что, и правда собираюсь это сделать?

Похоже, что да. Несмотря на её полнейшую уверенность в том, что нарушение контракта будет означать для неё верную смерть, вокруг неё вихрем взметнулась тёмная мана.

Болас, поглощённый своей победой над Гидеоном и остальными недотёпами, не сразу заметил произошедшую в её душе перемену. Он приказал ей отправить Окетру и Бонту, чтобы те покончили с сопротивлением.

Он назвал их «дерзкими муравьями». Ничего, он ещё не видел настоящей дерзости.

Две оставшиеся Вечные богини не стали атаковать равничан или мироходцев. Не стали топтать этих муравьёв. Вместо этого они настороженно замерли. На самом деле, каждый вечный в Равнике прекратил сражаться и настороженно замер.

Теперь-то Болас обратил на неё внимание. ВЕСС, мысленно произнёс он, и единственный слог собственного имени ударил её в мозг, словно брошенный булыжник, заставив её отшатнуться на пару шагов. НЕУЖЕЛИ НАМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖНО НАПОМИНАТЬ, ЧЕМ ДЛЯ ТЕБЯ ЧРЕВАТО ЭТО ПУСТОЕ НЕПОВИНОВЕНИЕ?

Она проигнорировала его слова, и даже улыбнулась, когда Окетра, Бонту и остальные треклятые вечные дружно развернулись и зашагали к Николу Боласу.

Ей стало интересно, как Джейс это объяснит. Стало интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем он осознает, что здесь происходит.

И пусть только попробует не оценить.

Но она твёрдо сказала себе, что делает это не ради Джейса, или Чандры, или Гидеона. Если бы их убийство могло освободить её, то неизвестно, как низко бы она уже пала, стараясь услужить Боласу. Но ей не суждено было стать свободной; теперь она точно это знала. А раз так, почему бы не насладиться последними оставшимися у неё мгновениями...

— Эй, Болас! — крикнула она, хотя прекрасно знала, что он и так читает все её мысли. — Тебе никто не говорил, какая у тебя на самом деле плоская башка? Знаешь, тебе повезло, что эти рога и эта твоя духовная гемма отвлекают на себя внимание людей, потому что я ни разу в жизни не видела настолько плоской башки! Я десятилетиями мечтала сказать тебе об этом: твоя башка очень, очень, очень плоская!

Лилиана почувствовала, что эта глупая попытка задеть Боласа за живое на кратчайший миг привела его в замешательство, которое сразу же сменилось непомерным презрением к её жалкой и бессмысленной выходке. Но всего на одну малюсенькую секундочку…

Чёрт возьми, это было весело! После такого и умереть не жалко. Почти…

Вечные маршировали к дракону. И расплата пришла незамедлительно. Не к нему, разумеется, а к ней. Её глаза и ладони полыхали лилово-чёрной магией, позволявшей ей командовать немёртвой армией Боласа. Но как только она нарушила условия контракта, вулканический жар начал растекаться по её татуировкам, которые вскоре превратились в трещины на коже, и огонь, пробиваясь сквозь них, принялся стремительно пожирать её изнутри и снаружи. Лилиана в буквальном смысле рассыпалась в прах. Она могла чувствовать это, видеть это, даже ощущать запах. Её одежда. Её кожа. Она была свидетельницей собственного распада.

Болас покачал головой — почти с жалостью, хотя она знала, что он нисколько не жалел её. Но её поступок он считал достойным сожаления, иначе говоря, жалким.

Его голос в последний раз прозвучал в её голове: НЕВЕЛИКА ПОТЕРЯ.

Он окружил себя лучистым ореолом чистейшей, незамутнённой магической энергии, не давшей Окетре и Бонту приблизиться к нему.

Лилиана изо всех сил старалась сохранить контроль. Если она продержится хоть немного дольше, то наверняка сумеет протолкнуть Вечных богинь сквозь заграждение дракона.

Нужно всего лишь касание… Одно маленькое касание… И они смогут высосать его, как он высосал столь многих за сегодня…

Но время неумолимо утекало. Лилиана Весс умирала, по собственной вине, ради не вполне понятной ей цели, чтобы помочь людям, — друзьям, — которые, возможно, перед смертью будут проклинать её имя…

Она почувствовала, как ей на плечо опустилась чья-то ладонь. Почти решив, что это какой-то отбившийся вечный, отправленный Боласом за её Искрой, она обернулась.

Это был Гидеон, истекающий кровью из ран на обеих руках, но всё такой же высокий, и привлекательный, и улыбающийся ей.

Она увидела, как он распространяет на неё свою неуязвимость, укутывая её с головой.

Нет, он не распространяет её... Он отдаёт её.

Она поймала себя на мысли: Стой. Если ты это сделаешь, то взамен примешь мою ношу — без всякой защиты. Это убьёт тебя. А тебе нельзя умирать. Ты — тот единственный человек, которому ни в коем случае нельзя умирать.

В ответ он снова улыбнулся и покачал головой. Можно было подумать, что он внезапно превратился в Джейса, настолько ясно и чётко звучали его мысли в её голове: Многие умерли, пытаясь остановить Боласа. Позволь мне быть последним.

Гидеон, прошу...

— В этот раз я не смогу стать героем, Лилиана, — прошептал он. — Но ты сможешь.

Лилиана засияла неуязвимостью Гидеона — чистым белым светом, который остановил её распад, собрал её воедино, наполнил её и вновь сделал целой.

Взамен чёрная смертоносная магия её нарушенного контракта поползла вверх по руке Гидеона, переходя к новому владельцу. Её татуировки засверкали на иссечённой коже его рук. Он загорелся, осыпаясь хлопьями, совсем как Лилиана всего несколько секунд назад.

Пусть это будет не напрасно, сказал он, или подумал, или она не знала, как это назвать.

Оглянувшись через плечо, с лицом, теперь уже точно мокрым от слёз, она кивнула ему — а может, только хотела кивнуть.

Позади неё умирал Гидеон. Хотя ей едва ли было знакомо сострадание, Лилиана могла чувствовать его боль... Он запрокинул голову, закрыл глаза и ЗАВЫЛ…

Глава LXI Кифеон Иора

Гидеон запрокинул голову, закрыл глаза и ЗАВЫЛ… а потом перестал.

Боль внезапно исчезла. Вокруг наступила тишина. Нет, не совсем тишина. Звуки битвы, чародейства, смерти и разрушений смолкли в его ушах. Но он мог слышать птичий щебет. Рулады сверчка. Журчание ручейка. Из всего этого складывалась чарующая мелодия.

С опаской приоткрыв глаза, он посмотрел на свои ладони, на свои руки. Он был цел и невредим. Не разлетался хлопьями, как всего пару секунд назад. Даже не истекал кровью. Куда-то пропали осколки Чёрного Клинка. Пропали татуировки Лилианы.

Он взглянул на свою одежду. Его доспехи тоже пропали, и им на смену пришла одежда Тероса, его родины.

Он огляделся по сторонам. Это была вовсе не Равника.

Я в Теросе!

Вокруг раскинулись теройские поля, а за соседним холмом виднелся город Акрос. Прохладный ветерок остудил его лоб и согрел сердце.

Я что, переместился сюда? Нет. Мне бы помешало Бессмертное Солнце.

Это воспоминания?

Но он не ощущал себя снова юным. Напротив, никогда ещё он не ощущал себя таким старым, как сейчас, измождённым и дряхлым — но почему-то позабывшим о боли. А шрамы на его руках? Некоторые из них появились ещё в Теросе. Но среди них был и один большой, заработанный в Амонхете, а также несколько совсем новых, оставленных осколками.

Нет, это не воспоминание. Это моё настоящее. То, что от него осталось.

Он почувствовал их раньше, чем увидел. Они возникли как будто прямо из солнечного света, из журчания ручья, из дуновения ветерка. Его Ополченцы.

Здесь был Дразий. Когда-то он был на целых три года старше Гидеона, но сейчас — застывший во времени и ни капли не изменившийся — казался чертовски юным.

Здесь был Эпик. Бритый затылок. Голый торс. Серьга в правом ухе. Груда мышц и улыбка до ушей.

Здесь был Малыш Олексо. Самый младший из Ополченцев. Ему так и не довелось вырасти и повзрослеть. Усталый (и древний) Гидеон Джура смотрел на приближающегося мальчишку и не мог понять, как он вообще позволил этому ребёнку сражаться вместо того, чтобы просто радоваться детству. Впрочем, в те дни Гидеон и сам был ребёнком.

И, наконец, здесь был Зенон. Высокий и прямой, как палка. Со своими непричёсанными патлами и этой зелёной сетесской накидкой, которой он всегда так гордился. Как и остальные, он широко улыбался вернувшемуся после долгого отсутствия другу.

Дразий, Эпик, Олексо, Зенон. Его Ополченцы. Ополченцы Кифеона. Потому что теперь, здесь, под конец жизни, он больше не был Гидеоном Джурой. Он снова стал Кифеоном Иорой. Нет, он не вернулся назад во времени. Физически он так и остался седеющим солдатом, покрытым шрамами. Но, несмотря на это, он снова стал тем, кем был прежде. Ещё до того, как его имя исковеркали чужие языки в чужих мирах. До того, как его самоощущение было исковеркано его же бесплодными стараниями. Он слишком долго отказывался от своего настоящего имени. Пришло время вернуть его себе.

Я — Кифеон Иора. И я среди друзей.

Он открыл было рот, чтобы извиниться, чтобы сказать, что ему стыдно за свою глупую браваду, за то, как много лет назад все они погибли из-за него. Но Дразий лишь насмешливо покачал головой и остановил Кифеона прежде, чем с его губ успело сорваться первое слово. Все четверо улыбнулись ему и положили свои ладони на его широкие плечи. На краткий миг ему стало жаль его более недавних друзей, Чандру и Ниссу, Джейса и Аджани, Аурелию и, да, даже Лилиану, и многих, многих других. Он был здесь и обрёл себя. Они же остались там, по-прежнему потерянные. Но само пребывание в этом настоящем дарило ему надежду и для них.

Они выживут. Лилиана спасёт их. А если не она, то Джейс. Или они сделают это все вместе.

Или нет.

Но если таков был конец, то, пожалуй, конец — это не так уж и плохо.

Уж точно неплохо для меня. Поэтому я смею надеяться, что и для них тоже.

Светило солнце, и дул прохладный ветерок. Ручеёк журчал по камням. Среди этой безмятежности Кифеон обрёл покой. Покой и, после стольких лет, прощение…

Глава LXII Лилиана Весс

Всего в дюйме от себя (и в то же время где-то на другом конце мира) Лилиана увидела блаженную улыбку Гидеона — а затем его улыбка, его зубы, его кожа, глаза, всё его красивое, доброе, волевое лицо озарилось адским светом её татуировок, её нарушенного контракта.

Нет, взмолилась она, когда огонь начал распространяться, словно пытаясь сжечь ей руку — руку, которая больше не могла сгореть благодаря последнему дару Гидеона.

Забери его… Прошу…

Его улыбка не исчезала до тех пор, пока он не вспыхнул чёрным пламенем и не рассыпался в пепел прямо у неё на глазах.

Его пустые доспехи со звоном упали к её ногам. Его прах подхватил и развеял ветер. Она посмотрела на Боласа. Дракон казался весьма довольным собой. С яростным криком Лилиана изо всех сил подтолкнула Вечных богинь вперёд...

Глава LXIII Чандра Налаар

Чандра и Нисса появились на площади как раз вовремя, чтобы своими глазами увидеть безвременную кончину Гидеона — от того, что он, казалось, просто тронул Лилиану за плечо.

Разъярённая Чандра вспыхнула красно-оранжевым пламенем, которое быстро раскалилось почти добела.

Ниссе пришлось попятиться. — Чандра, — произнесла она предостерегающим тоном.

Но в кои-то веки Чандра не желала слушать Ниссу. Пиромантка готова была убить некромантку — обратить Лилиану Весс, женщину, которую она когда-то называла своей сестрой, в груду пепла.

Да, пепел стал бы для неё подходящим концом. Пепел, как тот, что только и остался от Гидеона, от её Гидди, от мужчины, в которого она, будучи ещё совсем юной и глупой, втрескалась по уши, от человека, которого она впоследствии полюбила сильнее, чем брата.

Лилиана Весс разом заплатит за все свои преступления, за все смерти, всю ложь и предательство, которые она принесла в жизнь Чандры, в Равнику, в Мультивселенную.

Но вдруг в её сознание забарабанили мысли Джейса: ЧАНДРА, СТОЙ! Всё не то, чем кажется! Гидеон спас Лилиану! Он сам так решил! И этим он, вполне возможно, спас всех нас!

Мысли Чандры беспорядочно заметались. Она не до конца поняла, что же здесь произошло, но подчинилась, вобрав всё пламя в себя. Впервые в жизни ей показалось, что огонь жжёт её: её сердце, её разум, её душу. Слёзы катились по её щекам, почти мгновенно превращаясь в пар.

И в то же время Чандре было холодно. Очень холодно.

Нисса неуверенно положила ладонь ей на плечо. Убитая горем Чандра обернулась и заглянула в золотисто-зелёные глаза эльфийки.

— Гидди больше нет, — пробормотала Чандра.

Нисса печально кивнула.

Откуда-то раздался удивлённый возглас Аджани: — Смотрите!

Глава LXIV Никол Болас

Оставшиеся Вечные богини, Окетра и Бонту, обступили БОЛАСА с двух сторон. Повинуясь приказу Весс, они отчаянно боролись с порывами силы, которую ДРАКОН-БОГ черпал из Старшего заклятья. Обе сделали шаг в направлении трона БОЛАСА — и эта сила тут же отбросила их на два шага назад.

БОЛАС покачал головой.

ДО ЧЕГО ЖЕ ТЫ ГЛУПА, ВЕСС. ЭТИ БОГИНИ НЕ СМОГЛИ ОСТАНОВИТЬ НАС ДАЖЕ ТОГДА, КОГДА ОНИ БЫЛИ ЕЩЁ ЖИВЫ, А МЫ — СЛАБЫ. ОТКУДА ЖЕ У ТЕБЯ ВЗЯЛАСЬ ВЕРА В ТО, ЧТО ОНИ СМОГУТ ПОБЕДИТЬ НАС СЕЙЧАС? СЕЙЧАС, КОГДА ОНИ МЕРТВЫ? СЕЙЧАС, КОГДА МЫ СНОВА СТАЛИ БОГОМ?

И вдруг БОЛАС почувствовал боль, сильнее которой ОН не испытывал вот уже тысячу лет. Время для БОЛАСА замедлилось. ОН посмотрел вниз. Из ЕГО груди торчали два зубца копья Хазорет, испачканные кровью и внутренностями. ЕГО кровью и внутренностями. Этого было недостаточно, чтобы убить ЕГО — не в ЕГО теперешнем состоянии. Даже боль, даже саму рану можно было бесследно устранить всего парой простых заклинаний. Но как ЕГО могли застать врасплох?

И У КОГО ХВАТИЛО НАГЛОСТИ?

БОГ-ИМПЕРАТОР обернулся. Позади него, сжимая древко копья, в воздухе завис этот недоразвитый дракон, Нив-Миззет.

РАЗВЕ МЫ УЖЕ НЕ УБИЛИ ТЕБЯ? прорычало сознание БОЛАСА.

В ответ Нив лишь глубже вогнал копьё БОЛАСУ в спину.

Из пасти БОЛАСА вырвался отчётливый стон.

Мрачно улыбнувшись, Нив мысленно ответил БОЛАСУ: Тебе ли не знать, что нас, драконов, не так-то просто убить.

Лёгким взмахом крыла ДРАКОН-БОГ отправил воскресшего Нив-Миззета в долгий полёт, проследив, как тот врезался в землю в трёх милях от НЕГО.

Затем ОН попытался растворитькопьё (едва ли ОН мог унять боль или исцелить рану, пока оружие торчало из ЕГО груди). С удивлением БОГ-ИМПЕРАТОР обнаружил, что, несмотря на ЕГО ВСЕМОГУЩЕСТВО, ОН не способен заставить копьё просто исчезнуть. На миг это привело ЕГО в замешательство, но затем ОН вспомнил, что когда-то САМ выковал для Хазорет эту штуковину. Его новообретённая БОЖЕСТВЕННАЯ СИЛА сохраняла копьё невредимым, словно по ЕГО СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕ. Разумеется, это было всего лишь досадным недоразумением. Теперь, когда он осознал СВОЮ оплошность, ЕМУ потребуется меньше минуты, чтобы расплести нити заклинания, развеять магию и расплавить оружие. Впрочем, пожалуй, быстрее будет просто вытащить копьё. Конечно, придётся потерпеть боль, но за каждый миг СВОИХ мучений ОН отплатит Миззету в стократном размере. В тысячекратном.

Но за ту долю секунды, пока ДРАКОН-БОГ выбирал между магическим и физическим способом удаления копья, всё изменилось. Слишком поздно БОЛАС осознал, что ОН совершенно позабыл о Весс, тем самым подарив ей возможность нанести удар собственным двузубым оружием.

Вечные богини Лилианы приблизились вплотную и уже готовы были убить ЕГО. БОЛАС едва успел УНИЧТОЖИТЬ Окетру.

Однако, ослабев от таких усилий, — и от копья, которое по-прежнему представляло собой нерешённую проблему, — ОН не успел остановить Бонту, и та вцепилась зубами в запястье своего бывшего БОГА-ФАРАОНА.

Боль от укуса была незначительной, — особенно по сравнению с раной от копья, — но его послелствия оказались катастрофическими.

НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Бонту сразу же машинально принялась опустошать его. Все Искры, подаренные Ему Старшим заклятьем. Все разом. Бонту впитала эти Искры, но не смогла удержать их. Она пошла трещинами и взорвалась с такой ослепительной вспышкой, что даже Боласу пришлось зажмуриться.

НЕТ. МНЕ НЕ МОЖЕТ НАВРЕДИТЬ ОБЫЧНЫЙ СВЕТ. ТОЛЬКО НЕ ТЕПЕРЬ. Не теперь.

В приступе внезапного отчаяния Болас попытался заново поглотить божественную силу, которую обрёл лишь недавно. Он попытался втянуть Искры обратно в себя. По правде говоря, он ожидал, что они сами вернутся в его Гемму Духа — пока не понял, что его Старшее заклятье разрушено.

Однако у него всё ещё оставалось время.

Я всё ещё Никол Болас. Старший дракон.

И Искры всё ещё были здесь, кружили прямо над его рогами в вихре чистой силы...

Моей Силы!

Боль застилала ему глаза, из ран по-прежнему сочилась кровь. Взглянув вниз, он увидел, как по ступеням Цитадели к нему поднимается армия вечных. А за ней по пятам следует ещё одна армия из мироходцев и жителей Равники.

Ничего страшного. Через миг эти муравьи снова поймут, что они идут навстречу гибели.

И опять промедление стало для него роковым. Он попытался заново сотворить Старшее заклятье, но было уже слишком поздно. Вихрь над его головой рассеялся, все Искры до единой обратились в ничто. А вместе с ними — десятки лет планирования, интриг, манипуляций и убийств. Всё утекло, как песок сквозь пальцы, и все усилия обернулись лишь пустотой в том месте, где ещё недавно была его безграничная сила.

Пустотой... ПУСТОТОЙ!

В этот миг жестокая правда предстала перед ним во всей красе. Бонту не просто забрала Искры, украденные у мёртвых мироходцев; она также поглотила собственную Искру Никола Боласа.

Когда вихрь рассеялся, а Искры растворились, его собственная великая Искра исчезла вместе с ними. Болас был жив, но слаб — хуже того, он был ошеломлён и растерян.

Я больше не бог. Я даже не мироходец.

Он стал тем, кого презирал и ненавидел больше всего на свете: простым смертным.

Муравьём…

Глава LXV Лилиана Весс

На глазах у Лилианы Болас начал растворяться, совсем как Гидеон несколько мгновений назад.

Телепатический голос дракона — более пронзительный, чем когда-либо прежде — последний раз эхом отразился в её разуме: Нет. НЕТ! Это немыслимо! Я Никол Болас! Это не может случиться со мной!

Затем, снова напомнив ей Гидеона, Болас ЗАВЫЛ, рассыпаясь в прах, атом за атомом; его частицы подхватывал и уносил ветер. Разумеется, в отличие от Гидеона, в последних секундах Старшего дракона не было ничего благостного или прекрасного.

Болас просто исчез. Всё было кончено. От него осталась лишь Гемма Духа, которая упала на крышу Цитадели, пару раз подпрыгнула и остановилась почти у самых ног Лилианы. Неактивная, она лежала рядом с пустыми дымящимися доспехами Гидеона.

Неестественные грозовые тучи разошлись и развеялись, пропуская лучи предзакатного солнца.

Лилиана в одиночестве стояла на вершине Цитадели. Она чувствовала, как неуязвимость Гидеона постепенно покидает её. Ну и пусть. Она и так получила всё, о чём мечтала: молодость, силу, свободу.

Но какой ценой?

Джейс потянулся к ней своим разумом: Лилиана?

Ожидая — заслуживая — его враждебности, Лилиана внутренне приготовилась к атаке, даже смертельной. Тем не менее, она не стала пытаться отразить её или ударить на опережение.

Лилиана, ты… с тобой всё в порядке...?

Застигнутая врасплох его робкой заботой, она посмотрела вниз. Настоящая стена из недвижимых, выведенных из строя вечных отделяла Цитадель от равничан и мироходцев — большинство из которых, подумала она, вполне обоснованно хотели бы видеть её мёртвой. Она поискала глазами Джейса и заметила в толпе сразу две или три его версии — иллюзии, от которых он поспешно избавлялся сейчас, когда кризис миновал. Но она не видела его, настоящего Джейса. Не могла нигде его найти.

Наверное, он до сих пор невидимый.

Нет, я здесь, Лилиана. Посмотри налево, и ты меня увидишь.

Но она не стала смотреть налево. Вместо этого она уставилась себе под ноги. На пустые доспехи Гидеона.

Джейс ощущал её боль, её смятение, её неспособность разобраться в собственных чувствах. Всё хорошо, сказал он ей. Гидеон сделал свой выбор. Он знал, что ты можешь спасти нас, и решил помочь тебе в этом.

С яростью Джейса она бы ещё кое-как справилась. Но вынести его сочувствие было выше её сил.

Убирайся из моей головы, чтоб тебя…

Она попыталась прокричать это, чтобы вынудить его прервать ментальный контакт, но у неё получился лишь какой-то невнятный ментальный шёпот.

Слушай, подумал он. Я мысленно связался с Сахили. Сказал ей отключить Бессмертное Солнце. Прямо сейчас она работает над этим. Как только всё будет готово… скажем так, тебе будет лучше покинуть этот мир, Лилиана. Как можно скорее. Да, я знаю, что ты спасла нас — но поверь, сейчас ты не будешь здесь в безопасности.

Убирайся из моей головы, чтоб тебя…

Лилиана…

Прошу, прекрати, хватит…

Она почувствовала, что он внял её мольбе. Почувствовала, как он покинул её разум. Она подавила в себе желание вернуть его, посмотреть налево, встретиться с ним взглядом.

Спустя миг она почувствовала, как воздействие Солнца слабеет. В любую минуту она могла уйти из этого мира. Толпа внизу оправилась от потрясения и принялась рубить Жуткую орду сзади. Кромсать её на кусочки. Очень мелкие кусочки. Пройдёт ещё немного времени, и кто-нибудь из этой толпы непременно взойдёт по ступеням Цитадели, чтобы сделать то же самое и с ней.

Опустившись на колени, она протянула руку и нежно погладила обугленный нагрудник Гидеона Джуры. Металл до сих пор был тёплым на ощупь. Она попыталась представить его последнюю улыбку. Вспомнила, каким красивым — ужасающе красивым — эта улыбка сделала его в её глазах. Но у неё не вышло даже воссоздать в памяти его лицо. Она помнила, как это лицо растворялось всего в шаге от неё. Но его черты — и заключённая в них человечность — расплывались в дымке. Словно смутное видение, образ того, о ком она когда-то грезила, а вовсе не настоящий человек. Он уже стал легендой.

Гидеон будет вечно жить в Равнике. Но не как человек. Немногие запомнят его человеком. Только героем.

Она знала, какая это утрата.

Да, он был героем. Да, он заслужил тот мифический статус, который, несомненно, обретёт. Но в нём было и нечто большее, гораздо большее. И именно этой его части... я позволила погибнуть за меня.

— Убейте меня наконец, — услышала она собственный шёпот, но сразу же отогнала от себя эту мысль.

Это не ты, сказала она себе. Это всё самобичевание. А самобичевание — не твой стиль.

Собственное напутствие показалось ей не слишком убедительным, но пока что хватит и этого. Она провела по лицу тыльной стороной ладони, вытирая слёзы и в глубине души радуясь тому, что по-прежнему способна их проливать. Она постаралась запрятать эту радость внутрь себя.

Как можно глубже.

Наклонившись, она подобрала Гемму Духа, оставшуюся от Боласа, и крепко сжала её в кулаке. Та была холодной, как лёд.

Затем она выпрямилась, закрыла глаза и перешла в другой мир.

Глава LXVI Чандра Налаар

При виде того, как дракон Никол Болас рассыпался в прах, все участники сражения на площади разразились радостными криками. Но Чандре совершенно не хотелось радоваться. Она без сил опустилась — практически рухнула — на землю. Джейс и Нисса присели по обе стороны от неё, глядя, как в небо взмывают ленты праздничного серпантина, сотканные из зелёной магии. Люди — взрослые мужчины и женщины — взбирались на обломки статуи Боласа, словно дети на игровой площадке. Дети, появившись невесть откуда, взбирались на поверженного и оцепеневшего Виту-Гази (несмотря на все попытки Боруво отогнать их). Воины атаковали бездействующих вечных, которые стояли совершенно неподвижно, устремив взгляды к трону, покинутому самозваным императором. Остатки Жуткой орды даже не пытались сопротивляться, когда равничане и мироходцы, возглавляемые Борборигмосом и Ангратом, принялись дробить и кромсать вечных на кусочки. В подобной жестокости Чандра не увидела ни гнева, ни злобы, ни даже жажды мести. Это была рутинная размеренная работа. Нечто такое, что просто нужно было сделать.

Чандра почувствовала, что с неё спали оковы Бессмертного Солнца. Издалека она увидела, как крошечная фигурка Лилианы ушла за пределы мира. И она была всего лишь первой из многих. Бессмертное Солнце вновь отключилось, угроза Боласа и его вечных миновала, и теперь трое старых друзей с мостовой наблюдали за тем, как мироходцы один за другим покидают Равнику, словно опасаясь, что в любой момент этот кошмар может начаться заново. Скиталица ушла первой, почти одновременно с Лилианой. За ней последовали Му Яньлин и Цзян Янгу со своей странной собакой. Были и другие, чьих имён она даже не знала.

— Гидди больше нет, — повторила Чандра.

Нисса робко положила ладонь ей на плечо.

Глядя перед собой невидящим взором, Чандра произнесла: — Знаете, ведь когда-то я была чуточку влюблена в него. Я так ему в этом и не призналась.

— Я думаю, он знал, — сказал Джейс. — Он тоже любил тебя.

— Не в том смысле.

— Нет. Но он любил тебя не меньше. Как младшую сестрёнку. Но это всё равно была любовь.

Ей не нужно было говорить: Я тоже полюбила его как брата, или даже: Я и тебя люблю как брата, Джейс. По его выражению лица было понятно, что он и так всё знает — без всякой мысленной связи.

Чандра уставилась в землю и начала тихонько всхлипывать. На этот раз её слёзы не превратились в пар. Они ручьями потекли по её щекам, и Нисса неожиданно протянула руки к её лицу и вытерла их большими пальцами. Чандра уткнулась в плечо эльфийки.

На миг Нисса напряглась, но затем расслабилась и позволила Чандре устроиться поудобнее. Она обняла девушку за плечи и даже стала медленно, нежно раскачивать всхлипывающую Чандру взад и вперёд.

Не поднимая головы, Чандра прошептала: — Знаешь, я ведь и тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, Чандра, — шепнула Нисса в ответ.

Чандра наконец-то подняла голову и взглянула на Ниссу Ревейн. Но в тот же миг кто-то рывком поставил её на ноги.

Это была Джайя. — Пошли, — скомандовала она. — У нас много работы.

Чандра не знала, что имела в виду Джайя, и была слишком уставшей для любой «работы», которую могла бы замыслить её наставница, но Джайя не спрашивала её мнения. Крепко схватив свою протеже за бицепс, она молча поволокла Чандру за собой. Та лишь успела крикнуть Ниссе: — Поговорим позже! — прежде чем Джайя затащила её в толпу.

Они протиснулись к шеренге обезглавленных (по большей части) и искалеченных вечных. Рядом с ней стояла Самут, на лице которой отражалось примерно пять оттенков бешенства. — Так нельзя, — прорычала она. — Это мой народ. Я понимаю, что их нужно уничтожить. Но не таким образом. Проявите к ним хоть каплю уважения.

— За этим мы и пришли, — сказала Джайя, кивком указав на Чандру, которая только сейчас поняла, что за ужасную работу предстояло выполнить двум пироманткам.

Анграт и Борборигмос прервали своё занятие и даже отозвали своих последователей. Они наблюдали. Так или иначе, угрозе, исходившей от этих существ, следовало положить конец здесь и сейчас, но они достаточно уважали чувства Самут, — или, по крайней мере, её боевые навыки, — чтобы сделать это, не оскорбив память бывших жителей Амонхета.

И вот под пристальными взглядами минотавра, циклопа и дочери Амонхета пиромантки прошли сквозь то, что осталось от неподвижной Жуткой орды, методично обращая всех — вплоть до последнего фрагмента — в пепел.

Глава LXVII Тейо Верада

Единственное солнце этого мира опускалось за разнообразные и причудливые башни Равники — по крайней мере, те из них, что уцелели. На город опускались сумерки. Не искусственные сумерки Старшего заклятья, а самые что ни на есть настоящие. Сумерки. Вечер. За которым последует ночь. Тейо вспомнил, как Крыска нашла его на променаде перед самым рассветом. Мысль о том, что прошло меньше дня с тех пор, как он покинул Гобахан, потрясла его сильнее любой алмазной бури.

Клянусь Бурей, кажется, это было миллион лет назад.

Он был измучен. Выжат до капли. Каждая его вершина словно выгорела дотла. И казалось, до конца жизни его будет тошнить от вида любых геометрических фигур. Вдобавок он жутко проголодался. Он вспомнил, что в последний раз ел больше суток назад и совсем в другом мире. Кроме того, у него имелся ещё один позыв, который заставлял его гадать, пользуются ли в домах Равники сливковой системой.

Должно быть, Кайе показалось, что она смогла правильно прочесть его мысли — или хотя бы выражение лица. — Не переживай, — сказала она. — Всё кончено. Теперь ты можешь вернуться домой.

— Да, пожалуй, — ответил он. — Но не уверен, что дома для меня найдётся место. Я был довольно скверным послушником.

— Ну, зато мироходец из тебя вышел что надо, — она улыбнулась и ласково провела рукой по его гладкой щеке.

Он залился краской, а Кайя усмехнулась себе под нос и отвернулась, чтобы не смущать его ещё сильнее.

Тейо вздохнул и огляделся по сторонам.

Раль Зарек и его возлюбленный Томик Врона целовались, обнявшись. Это было отрадно видеть после всех трагедий, свидетелем которых Тейо стал за сегодня. Они прервались, — и Раль настороженно повернулся, — когда к ним приблизилась Враска. При виде её Раль нахмурился, но, заработав лёгкий тычок локтем от Томика, кажется, успокоился (по крайней мере, немного) и кивнул ей; она кивнула в ответ.

Подойдя к Враске, Джейс Белерен коснулся её плеча. Она повернулась к нему. Он выглядел постаревшим и слегка надломленным. Растрогавшись, она обвила его руками, заключив в объятья. В ответ он тоже обнял её. Долгое время они стояли неподвижно и ничего не говорили. Затем они поцеловались.

Раль едва заметно покачал головой и снова заглянул в глаза Томику.

Повсюду вокруг них люди ликовали. Тейо не был уверен, что эта победа заслуживает такого торжества — особенно пока те, кто не участвовал в празднестве, оттаскивали в сторону раненых и умирающих. И трупы. Как же много было трупов. — Все эти бедняги погибли, — скорбно пробормотал Тейо.

— Знаешь, парень, лично мне плевать на мёртвых, — это был перепачканный пеплом Анграт, только что вернувшийся от погребального костра вечных. Он грубовато, но дружелюбно хлопнул Тейо по плечу крепкой ладонью и продолжил: — Я могу — в редких случаях — выдавить из себя каплю жалости к умирающим. Но большую часть своего сострадания я приберегаю для скорбящих. Испытания мёртвых окончены, им больше не придётся страдать. Если я и стану лить слёзы, то о тех, кто остался здесь, о тех, кто несёт на себе чудовищный груз вины, утраты, отчаяния и всего того, что ложится на плечи выживших после потери любимых.

Тейо казалось, что отчасти он испытывает подобную вину — а утраты с отчаянием миновали его лишь потому, что он едва знал тех, кого встретил за сегодня. Он восхищался Гидеоном, но не знал его. Был и ещё один человек — кажется, его звали Даком. Они успели обменяться парой фраз, стараясь приободрить друг друга перед последней битвой. И да, Тейо чувствовал вину за то, что не сумел закрыть Дака щитом, прежде чем вечный высосал его Искру. Но это была вина, не связанная с какими-то глубокими переживаниями, с утратой и отчаянием, о которых говорил Анграт. И, к счастью, те двое, с кем он действительно сблизился, Крыска и Кайя, были живы и почти невредимы.

— Тебе следует тревожиться лишь о живых, маленький монах, — закончил мысль Анграт. — По крайней мере, так поступаю я. Мёртвым уже всё равно.

Тейо рассеянно кивнул.

Нам следует тревожиться о живых.

Я должен найти Крыску.

Он отправился на поиски и вскоре обнаружил её, печально наблюдающую за Гекарой, которая решила отпраздновать эту знаменательную победу при помощи двух гротескных и невероятно реалистичных ручных кукол, изображавших её и Раля. Если бы Тейо увидел их в детстве, то всю оставшуюся жизнь мучился бы ночными кошмарами. Она по очереди говорила за обеих кукол.

— Мы побили злого дракона, верно, Гекара? — сказал кукольный Раль (это было довольно удачное, хотя и несколько визгливое, подражание голосу иззетского гильдмейстера).

— Ещё бы, — ответила кукла-Гекара (забавно, что натужный баритон, который Гекара выбрала для себя, нисколько не походил на её настоящий голос).

— Всего-то и понадобилось, чтобы ты умерла страшной смертью.

— Да, но только один раз. Мне не сложно умереть разок. И даже делать это время от времени. Ну, знаешь, для пользы дела. Или на потеху публике.

Тейо понял, что Гекара по-прежнему не замечала — по-прежнему не могла увидеть свою бывшую подругу. А Крыска была настолько очарована Гекарой и её представлением, что не заметила Тейо.

Надеясь помочь, он подошёл к Гекаре и спросил: — Посланница, вы ведь помните вашу подругу Крыску? Кларысию?

— Ну конечно, я помню Крыску! — воскликнула Гекара. — Я обожаю Крыску! А где она?

Крыска просияла, и Тейо указал на неё. Но на лице Гекары отразилось лишь недоумение. Тогда Тейо с некоторой опаской взял Гекару за руку, занятую Гекарой-куклой, и попытался направить, подвести её к обнадёженной Крыске.

Но Гекара медлила, сопротивлялась. Впервые с тех пор, как Тейо увидел её воскрешение, бесстрашная кровавая ведьма казалась встревоженной, нервной. — Знаешь, — сказала она, — я почему-то не могу вспомнить, как выглядит Крыска. Странно, правда?

Тейо не знал, что на это сказать. А затем он и вовсе лишился возможности сказать хоть что-то, поскольку громкое хлопанье кожистых крыльев и режущий ноздри запах серы заставили их обоих задрать головы. Демон Ракдос собственной персоной спускался к ним в поисках своей посланницы.

— ПОЙДЁМ, ЖЕНЩИНА, — произнёс он своим зычным замогильным голосом. — РАВНИКА СНОВА ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ. ЛЮДИ ИЗМУЧЕНЫ ДОЛГОЙ БИТВОЙ, И ТЕПЕРЬ НАШ ЦИРК СМЕРТИ ДОЛЖЕН ЗАБАВЛЯТЬ ТОЛПУ И ВСЕЛЯТЬ РАДОСТЬ В СЕРДЦА. НАМ ПОРА СОЗЫВАТЬ АРТИСТОВ И ГОТОВИТЬ ПЬЕСЫ. ЗРИТЕЛИ ЖАЖДУТ ЗАБЫТЬСЯ ПОСЛЕ УЖАСОВ ЭТОГО ДНЯ — С ГОЛОВОЙ ОКУНУВШИСЬ В ОГОНЬ, КРОВЬ И ОГОНЬ.

— О, ладушки, — воскликнула Гекара, мгновенно позабыв о Крыске, когда огромная лапа демона схватила её, точно куклу в натуральную величину, готовую послушно шевелить губами в такт словам своего господина. Они улетели вместе, при этом Гекара восторженно пищала: — Огонь! Кровь! Огонь!

Тейо так хотел помочь Крыске, но понял, что лишь разбил девочке сердце во второй раз, поманив её несбыточной надеждой.

Пытаясь сохранить хорошую мину, Крыска улыбнулась, пожала плечами и сказала: — Кажется, я потеряла её. Но улыбки хватило ненадолго. Её плечи опустились, а голова поникла. — Я ещё ни разу никого не теряла. Есть уйма людей, которых у меня никогда не было. Но она первая, кто мог меня видеть, и кого я потеряла.

Как назло, именно в этот момент мимо них решила пройти Сахили Рай. Не заметив Крыску, мироходка едва не врезалась в неё, вынудив девочку освободить ей дорогу.

Тейо ощущал себя беспомощным. Таким беспомощным он не ощущал себя с самого утра. Он заметил, как к ним подошла Кайя: — Не забывай, у тебя ещё остались мы двое.

Кларысия Шокта кивнула и печально сказала: — Вот только вы оба — мироходцы. Рано или поздно вы покинете Равнику.

Тейо, продолжая ощущать себя беспомощным, взглянул на Кайю, которая молча размышляла над словами Крыски, прикидывая что-то у себя в голове.

Втроём они добрели до Сахили и остальных мироходцев.

Те спорили, как им следует поступить с Бессмертным Солнцем.

— Уничтожить проклятую штуковину! — отрезал Анграт.

Сахили Рай возразила: — Но ведь это потрясающее произведение...

— Это потрясающая мышеловка для мироходцев. В которую я попался дважды. И вот что я вам скажу: я вовсе не горю желанием попадаться в неё снова.

Враска, обвив левую руку Джейса своей правой рукой, рассудила: — Уничтожить его может быть легче сказать, чем сделать. Оно создано невероятно могущественным волшебством и усилено Искрой самого Азора.

Джейс почесал щетину на подбородке. — Кроме того, эта штуковина может нам пригодиться — например, чтобы выследить и поймать Теззерета.

— Или Довина Баана, — добавила Чандра.

— Или Оба Никсилиса, — предложил Карн.

— Или, — сказала Вивьен Рид, — Лилиану Весс.

Тейо заметил, как при упоминании Лилианы в таком контексте Джейс и Чандра одновременно вздрогнули. Враска озабоченно посмотрела на Джейса. Джайя Баллард и Тефери обменялись многозначительными взглядами. Юный щитовик был едва знаком с этими мироходцами, но догадался, что их с некроманткой связывала непростая история.

Решение так и не было принято, когда оставшиеся члены Дозора — Нисса Ревейн и Аджани Златогривый — прибыли вслед за ангелом Аурелией, которая бережно несла закопчённый нагрудник Гидеона Джуры, словно тот был священной реликвией.

Желая поскорее сменить тему, Чандра предложила: — Мы должны похоронить его в Теросе. Мне кажется, Гидди бы это понравилось.

— Ему бы понравилось знать, — возразил Аджани, — что это ещё не конец.

— Это ещё не конец? — в ужасе переспросил Тейо.

Аджани усмехнулся, и, желая приободрить Тейо, положил ему на плечо свою лапу. — Я уверен, что угроза Никола Боласа окончательно миновала. Но мы не можем притворяться, что Болас был последней угрозой для Мультивселенной. Если мы действительно хотим почтить память нашего друга Гидеона, нам нужно договориться, что, когда возникнет новая угроза, Дозор не останется в стороне.

Чандра обернулась на уничтоженную Канцелярию Договора и сказала: — Мы лишились нашего клуба.

— Нам не нужен клуб, — ответил Аджани. — Всё, что нам нужно — обновить наши Клятвы.

— Аджани, мы все уже обновляли их сегодня, — вздохнул Джейс. Он казался усталым — а может, раздражённым. — Тебе не кажется, что одного раза в день вполне достаточно?

Аджани нахмурился. Его лапа на плече у Тейо непроизвольно сжалась. Львиноголовый мироходец не поранил его, но Тейо поморщился от боли.

Кайя заметила это и аккуратно убрала лапу, позволив Тейо выдохнуть с облегчением.

Крыска хихикнула, и, хотя она смеялась над ним, Тейо рад был вновь увидеть настоящую улыбку на её лице — и в этих бездонных сливовых глазах.

— Пожалуй..., — пробормотала Кайя, — пожалуй, я могла бы принести Клятву.

Чандра посмотрела на неё с надеждой и спросила: — В самом деле?

Раль посмотрел на неё с недоверием и спросил: — В самом деле?

— Я далека от идеала…, — начала Кайя.

— Как и все мы, уж поверь мне, — печально вставил Джейс.

Враска насмешливо фыркнула.

Кайя сделала вид, что не слышала их обоих. — Я была убийцей и воровкой. У меня был свой моральный кодекс, но первым пунктом в нём значилось «Береги свою задницу». У меня есть способность просачиваться сквозь любые жизненные преграды, не давая никому и ничему коснуться меня. В этом буквальная суть моей силы, но со временем это стало и моей эмоциональной сутью. Однако время, проведённое в Равнике в качестве убийцы, воровки, невольного гильдмейстера и, пожалуй, ещё более невольного воина, не прошло для меня даром. Сражаться рядом с вами было честью для меня. Это самая страшная, и в то же время лучшая вещь, которую я делала в своей довольно-таки сумасшедшей жизни. То, что Дозор сотворил здесь сегодня, — она покосилась на броню в руках Аурелии, — чем вы пожертвовали здесь сегодня... что ж, не сочтите за банальность, но это послужило примером всем нам. Если вы не против, я бы хотела стать частью этого. Я хочу, чтобы вы знали — если где-нибудь случится беда, вы всегда можете позвать меня, и я приду на помощь.

— Мы будем этому рады, — заверила её Чандра.

— Так держать, девочка, — похвалил Аджани, оскалив свою львиную пасть в улыбке, которую Тейо упорно видел скорее плотоядной, чем радостной.

Нисса, Тефери и Джейс дружно улыбнулись и согласно кивнули.

Кайя набрала в грудь побольше воздуха и подняла правую руку. Возможно, желая продемонстрировать то, что она собиралась предложить, Кайя сделала эту руку бесплотной, и та стала прозрачной, засияв тусклым фиолетовым светом. Она сказала: — Я избороздила всю Мультивселенную, помогая мёртвым, эмм… двигаться дальше, как того хотели живые. Но то, что я увидела здесь, в Равнике, за последние пару месяцев, — за последние пару часов, — перевернуло все мои представления о мире. Никогда впредь. Ради живых и мёртвых, я буду нести дозор, — она обернулась и с улыбкой взглянула на Тейо и Крыску.

Тейо спросил себя, не нужно ли и ему принести Клятву — и захочет ли кто-нибудь её слушать. Но его снова отвлекло хлопанье крыльев и запах серы. Он задрал голову, ожидая увидеть Ракдоса-Растлителя. Но вместо этого, тёмным силуэтом вырисовываясь на фоне луны, к ним спускался дракон. На одну ужасающую секунду Тейо решил, что Болас вернулся.

Но это оказался Нив-Миззет, который, слегка рисуясь, приземлился возле них и улыбнулся Джейсу. — Ты теперь безработный, Белерен, — прогудел дракон. — Пылающий Разум стал новым Договором Гильдий. Как это и должно было быть с самого начала.

Джейс усмехнулся. — Почему-то именно с этой обязанностью мне совершенно не жаль расставаться.

Тейо окинул взглядом толпу. Похоже, никто не сокрушался о том, что Нив заменит Джейса — кроме разве что Лавинии. На её лице промелькнуло мечтательное, даже ностальгическое выражение, которое, впрочем, сразу же сменилось её обычной непроницаемой суровостью.

Не обращая на дракона ни малейшего внимания, Нисса наклонилась над одной из множества трещин, покрывающих брусчатку площади. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Из зазора между расколотыми в сражении булыжниками пробился росток, мгновенно распустившись в растение с широкими зелёными листьями.

Нисса кивнула Чандре, которая каким-то шестым чувством сразу поняла, чего от неё хочет эльфийка. Пиромантка осторожно оторвала от кустика три самых крупных листа.

Тейо, Крыска, Кайя, Вивьен, Анграт, Сахили, Нив-Миззет, Тефери, Враска, Джайя, Карн, Раль, Томик, Лавиния, Аджани и Джейс молча наблюдали за тем, как Аурелия, Нисса и Чандра с любовью заворачивают в листья нагрудник Гидеона.

Аурелия передала броню Чандре, которая — в окружении Ниссы и Джейса — повела торжественную процессию к празднующей (и скорбящей) толпе. Несчастная Аурелия проводила их взглядом, но не пошла за ними — в отличие от большинства мироходцев.

Раль тронул Кайю за плечо и взглядом показал, чтобы она задержалась. Томик сделал то же самое с Враской, которая кивнула и крикнула Джейсу, что скоро его догонит.

Озадаченный Тейо и любопытная Крыска остались рядом с ними, как и Лавиния, Аурелия, Сахили и дракон. Вскоре к ним присоединились Ворел, Экзава, Ган Шокта и Боруво (последний улыбнулся при виде своей крестницы Кларысии, хотя её родной отец, как обычно, даже не подозревал о её присутствии).

Лишь когда все собрались, — а процессия Дозора отошла на достаточное расстояние, — Сахили превратилась в Лазава, заставив Тейо задуматься, где же сейчас настоящая Сахили Рай.

Но вскоре иные заботы вытеснили эти мысли из его головы.

Первым заговорил Пылающий Разум: — Как ваш новый Живой Договор, я проконсультировался с представителями каждой гильдии.

Кайя посмотрела на Томика, вопросительно вскинув бровь. Тот кивнул.

Нив продолжил: — Все мы сошлись во мнении, что отдельные личности, запятнавшие себя сотрудничеством с Николом Боласом, должны понести наказание.

Эти слова не на шутку рассердили Враску. В её глазах ярко вспыхнула магия. — Не вам судить меня.

— Мы тебя уже осудили, — сказала Лавиния, строго, но без угрозы в голосе. — Но своими сегодняшними действиями ты смягчила себе приговор.

Раль, которому стоило заметных усилий не заслонять глаза рукой, сказал: — Ты не единственная, кого обманул и использовал Болас. Я и Кайя разделяем с тобой эту вину. Возможно, мы осознали свои ошибки несколько раньше, чем ты, но мы не собираемся попрекать этим союзницу. Союзницу, которая готова доказать свою преданность Равнике и собственной гильдии.

Враска не стала выглядеть менее подозрительной, — и менее настороженной, — но её глаза перестали светиться. — Я вас слушаю.

— За сегодняшний день в Равнике погибли сотни, возможно, тысячи разумных существ, — сказала Аурелия.

— Не говоря уже о материальном ущербе, — добавил Томик.

Отмахнувшись от него, Аурелия продолжила: — Подобные акты террора не должны оставаться безнаказанными. Нам известны трое преступников, которые всеми силами помогали и содействовали дракону: Теззерет, Довин Баан и Лилиана Весс.

Не раздумывая, Тейо выпалил: — Но разве Лилиана не...

Его прервал Ворел: — Весс сменила сторону слишком поздно. Лишь после того, как стала непосредственной виновницей основного кровопролития.

— Чего конкретно вы хотите? — без особой радости спросила Кайя.

— Все трое обвиняемых — мироходцы, — объяснил Лазав. — Они вне нашей досягаемости. Но не вашей.

Пылающий Разум подвёл итог: — Раль Зарек уже согласился выследить Теззерета. Враска, в качестве наказания за прошлые грехи мы поручаем тебе позаботиться о Довине Баане. И, наконец, Кайя — десять гильдий желают нанять тебя для устранения Лилианы Весс.

Глава LXVIII Джейс Белерен

Джейс шёл рядом с Чандрой и разве что за иллюзией не прятался, стараясь скрыть правду, которая, как ему казалось, была написана у него на лбу.

Никол Болас не умер.

В тот миг, когда Бонту укусила Боласа и начала высасывать из него все Искры, в голове у Джейса раздался телепатический голос, сказавший ему: Никол Болас не должен умереть здесь.

Джейсу понадобилась секунда, чтобы узнать этот голос — он принадлежал Угиню, Дракону-Духу. Услышав, что от него требует Угинь, Джейс поначалу не поверил своим ушам: Ты, должно быть, шутишь. Болас обязательно умрёт. Здесь и сейчас. И даже не думай, что сможешь его спасти.

Я спасу его, и ты мне в этом поможешь.

Ты сильно ошибаешься.

Думай, Джейс Белерен. Однажды Болас уже умирал, но воскрес ещё опасней прежнего. Я тоже умирал, и ты видел, к чему это привело. Не думаешь ли ты, что мёртвый Никол Болас может превратиться в Дракона-Духа, как и его брат-близнец? И захочется ли тебе встречаться с такой версией Боласа?

Твой брат-близнец?! Но мы ведь не можем позволить…

Не пойми меня превратно. Я знаю, каков мой брат. Помоги мне, и я отправлю живого Боласа в вечное заточение, а сам стану его вечным тюремщиком. Ты избавишься от нас обоих. Навсегда. Это не просто безопасный путь, это единственный путь, который гарантирует безопасность Мультивселенной.

Если ты всё уже решил, зачем тебе нужен я?

Ты и твои соратники серьёзно потрепали его. Но он по-прежнему остаётся Старшим драконом, и не пойдёт со мной по доброй воле. Понадобится вся моя сила и концентрация, чтобы забрать его отсюда. Мне нужно, чтобы ты скрыл наше противостояние от глаз твоих собратьев-мироходцев, твоих собратьев-смертных. Даже от Нив-Миззета. Мне нужно, чтобы ты скрыл тот факт, что Болас выжил.

Если это верный путь, к чему что-то скрывать?

Любой жаждущий мести мироходец, который вздумает добраться до Боласа в его темнице, может случайно выпустить его. Вся Мультивселенная должна считать Боласа мёртвым, хотя мы с тобой оба знаем, что убивать его — слишком большой риск.

Я этого не знаю.

В глубине души, знаешь. У Боласа есть запасной план на каждый случай. Смерть не останавливала его прежде; не остановит и сейчас. Но заточение? Болас никогда не представлял для себя подобной участи, и потому не будет к ней готов.

И Джейс сделал всё так, как сказал ему Угинь. С помощью заклятья невидимости он скрыл появление Угиня и его нападение на брата — одновременно сотворив иллюзию Боласа, рассыпающегося в прах на глазах у всей Равники.

Опасаясь того, что Лилиана может раскусить его обман, он постарался как можно точнее изобразить мысленный голос Боласа и прокричал предсмертный вопль дракона прямо в её сознание. При этом он коснулся её мыслей и понял, каким сильным ударом стало для неё самопожертвование Гидеона, даже несмотря на её победу над драконом. Джейс попытался поговорить с ней от собственного имени, но она взмолилась, чтобы он оставил её в покое.

К этому времени невидимый Угинь сумел оглушить невидимого и ослабевшего Боласа. Дракон-Дух сделал своё дело, и Джейс телепатически связался с Сахили Рай, распорядившись отключить Бессмертное Солнце. Та не стала обсуждать приказ.

Истощённый физически, умственно и морально, Джейс опустился на растрескавшуюся брусчатку площади рядом с плачущей Чандрой и Ниссой — в то время как сначала два дракона, а затем и Лилиана Весс покинули мир.

Теперь же Джейс шёл рядом с Чандрой и Ниссой, которые несли доспехи Гидеона Джуры, оплакивая человека, пожертвовавшего всем ради победы над Боласом. И с каждым шагом Джейс Белерен ощущал себя последним лжецом.

КОДА

Глава LXIX Два Дракона

Дракон-Дух и его брат-дракон молча смотрели друг на друга.

Второй имел жалкий вид. Хотя он был укутан крыльями своего брата-близнеца, путешествие из Равники сквозь Слепую Вечность буквально ослепило лишённого Искры дракона и сожгло чешую на его шкуре. Ему потребовались недели, чтобы прийти в сознание, месяцы, чтобы поправиться. Даже сейчас его зрение оставалось размытым и близоруким. Сгорбившись на земле, он выглядел… да, поверженным. Вдобавок его не покидало ощущение, что он чего-то лишился. Разумеется, своей Искры, но не только её. Испепеляя оппонента взглядом, он отогнал от себя эту мысль.

— Мне казалось, я убил тебя, — пробубнил он.

Дракон-Дух пожал плечами. — Времена меняются. Особенно в Таркире, где я погиб. Тебе следует с этим смириться.

— А тебе следует смириться с тем, что через пару минут я просто убью тебя снова.

— Как только переведёшь дух?

— Именно так.

— Сомневаюсь, брат. Взгляни на себя, отягощённого грузом смертности. Тебе не хватит сил, чтобы убить меня, ни через пару минут, ни через пару тысячелетий. И тебе уже не хватит жизни, чтобы продержаться дольше. Ведь у тебя больше нет Искры.

— Значит, я заберу твою.

— Не выйдет. Ни силой, ни коварством. Даже за миллион жизней, тем более что количество оставшихся у тебя жизней теперь ограничено ровно одной.

— Напрасно думаешь, что сможешь сдержать меня. Я ЕСТЬ...

— Я знаю, кто ты есть, брат. И никогда не забуду об этом.

— Ах ты надменный болван...

Дракон-Дух усмехнулся. — Это я-то надменный болван? Ты уверен? Загляни-ка в озеро Становления.

Смертный дракон машинально подчинился.

— Косой, встречай кривого, — сказал Дракон-Дух.

Его брат-дракон рассвирепел. — Это моё Медитационное Царство, — прошипел он. — Моё средоточие силы.

— Больше нет. Ты забываешь, что изначально это было моё царство. И оно по-прежнему любит меня больше. Предпочитает меня. Оглянись-ка хорошенько вокруг; ты всё поймёшь.

Хотя смертный дракон желал казаться непокорным, он, вопреки своей воле, устремил взгляд к горизонту. Первое, что он заметил, даже с его мутным зрением — с момента его последнего визита сюда это место полностью сменило цветовую гамму. Теперь оно имело явственный голубой оттенок, бывший визитной карточкой его близнеца. Хуже того, огромные рога вдалеке выгибались навстречу друг другу, — как у него, — но затем сразу же разлетались в стороны, как у его брата. Отныне Царство было отмечено клеймом Дракона-Духа. Ещё одна потеря.

Несколько сконфуженный, смертный дракон помотал головой. — Это невозможно.

— «Это» — только начало.

— Нет. Как? Я требую ответа!

— Ты сейчас не в том положении, чтобы чего-то требовать. И всё-таки...

— Мой план был безупречен!

Дракон-Дух вздохнул. Он медленно покачал головой из стороны в сторону и сказал: — Я вижу твою затею насквозь, братец. Ты выигрываешь время. Собираешь сведения. Придумываешь, как обратить то и другое себе на пользу. Но тебе не нужно юлить и строить козни. Это тебе не поможет. У тебя уйма времени. Не вечность, разумеется — больше нет. Но достаточно для того, чтобы познать безысходность. А что касается сведений, я и так охотно их тебе предоставлю. Спрашивай.

Стараясь не поддаваться гневу, — поскольку он по-прежнему отказывался верить словам Дракона-Духа, и ждал подходящего момента, возможности, шанса, чтобы исправить своё (следовало признать) весьма незавидное положение, — смертный дракон спросил: — Как ты смог преодолеть защитные чары, которые я наложил на этот мир?

— Сархан Воль помог мне проникнуть в это царство. Он вообще был чрезвычайно полезен. Ты, должно быть, сильно ему насолил.

Игнорируя тон собеседника, смертный дракон спросил снова: — И какую же роль ты сыграл в моём…, — он едва не поперхнулся этим словом, — …поражении?

— Откровенно говоря, весьма незначительную. В основном я наблюдал.

— Как? Я знаю, что тебя не было в Равнике, пока я не лишился Искры. Иначе я бы тебя почувствовал.

— Ты так и не догадался, что Гемма Духа, которую ты когда-то столь гордо носил между рогов, была сделана из кусочка моей сущности.

При слове «когда-то» смертный дракон тут же провёл лапой у себя над головой в поисках яйцевидной геммы. Не обнаружив её, он снова заглянул в озеро. Отражение сообщило ему, что она пропала. Пропала, как и его Искра.

Дракон-Дух, казалось, не замечал ни паники своего смертного брата, ни его отчаяния. — Ну же, братец, подумай хорошенько! Напряги свой легендарный мозг, в конце концов. Ты ведь нашёл Гемму здесь, не так ли? И она настолько тебе приглянулась, что ты ни разу не задумался о её происхождении? Но, опять же, изначально это было моё царство, и Гемма Духа в прямом смысле является частью меня. Ты использовал её, не понимая, что никогда ей по-настоящему не владел. А я, вернувшись сюда, смог воспользоваться своей связью с Геммой, чтобы воочию наблюдать за твоими ошибками.

— Я не совершаю ошибок! — вспылил смертный дракон. В гневе он выпрямился во весь рост, ненароком потянув плечо левого крыла. Рефлекторно он призвал целебную магию, чтобы исправить это досадное недоразумение, но ничего не произошло. Плечо продолжало болеть, но боль от внезапной пропажи магических сил была гораздо сильнее. Он едва сдерживался, чтобы не забиться в истерике.

— Ладно, допустим, что за ошибки?

— Ну, во-первых, ты так сильно презирал Нив-Миззета, — ведь Пылающий Разум не был ни Старшим драконом, ни мироходцем, — что не потрудился проследить, куда подевался его призрак после того, как ты убил его. По сравнению с тобой он казался ничтожным. Но Нив всё ещё был могущественным древним драконом, и он позаботился о собственных приготовлениях, — Дракон-Дух указал на маленькую серебряную коробочку, которая в раскрытом виде лежала на боку. Её изящная филигрань, её шестерёнки и кристаллы обуглились, став совершенно бесполезными. Но они исполнили своё предназначение. — Призрак Нива обитал в этой вещице. И Воль принёс её сюда, где я мог приглядывать за ней вплоть до его воскрешения.

— Во-вторых, ты сделал себя неуязвимым к Чёрному Клинку, но тебе и в голову не пришло обезопасить себя от копья Хазорет. В то время как это оружие ты выковал лично, использовав при этом — что было весьма опрометчиво с твоей стороны — крошечную частичку собственной сущности. В конце концов, сил тебе в то время было не занимать. Почему бы не укрепить оружие собственной безграничной мощью, когда даруешь его своей марионетке и рабыне? И ты вручил Хазорет часть себя, когда подчинил эту богиню своей воле и перекроил весь Амонхет. Разумеется, именно наличие этой части внутри копья и сделало тебя уязвимым к нему. Поэтому я поручил Сархану отыскать его и доставить Пылающему Разуму.

— И вот мы подходим к твоей главной ошибке: тому, как ты недооценил мироходцев, их силу, их решимость, их способность ксамопожертвованию, их готовность сделать всё, чтобы помешать тебе. Я знаю, ты предпочёл бы думать, что это я спутал все твои планы, но я ни за что не смог бы сделать это в одиночку. Настоящей героиней была Лилиана Весс. Тебе казалось, что ты знаешь её, что можешь контролировать её через её слабости. Но я наблюдал за ней, и увидел её истинную силу: её тягу к искуплению, которую даже она сама не готова была увидеть или признать. Я знал, что ей нужен лишь шанс, благоприятное стечение обстоятельств. Воль, Нив, копьё, все мои планы — всё это лишь звенья в цепи, призванной сковать твоё внимание. Их единственной задачей было отвлечь тебя, чтобы позволить Лилиане Весс — и самопожертвованию Гидеона Джуры — поставить тебя на колени.

— Когда дело было сделано, мне оставалось лишь перенести тебя сюда, в Медитационное Царство — или, как я теперь его называю, Царство Заточения.

Всё ещё отказываясь верить очевидному, смертный дракон взревел: — Ничто не сможет удержать в заточении меня, могущественного…, — и растерянно умолк. Он ведь знал свои имена. И то, с которым он вылупился, и то, которое он дал себе сам. Не то чтобы он не мог произнести их вслух, но...

Твои имена больше тебе не принадлежат, мысленно сказал Дух-Дракон своему смертному брату. Ни одно из них. Ты лишился права на своё истинное имя и утратил силу, заключённую в имени, выбранном тобой. Отныне ты безымянный. Ничто.

— Нет!

ДА.

Чтобы окончательно поставить точку в этом разговоре, Дракон-Дух выпрямился в полный рост, и даже выше. Казалось, он разом заполнил собой и царство, и сознание своего брата. Смертный дракон вздрогнул и неожиданно для себя… съёжился в страхе.

Запомни хорошенько, брат. На весь остаток твоей смертной жизни я стану твоим тюремщиком, и позабочусь, чтобы ты никогда отсюда не сбежал. Всем твоим козням, все твоим интригам… всем твоим маленьким спектаклям пришёл конец. Занавес опустился.

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ КРЫСКИ

Глава I Друзья старые и новые

Гекара дожидалась меня на Гильдейском променаде.

На секунду я остановилась, чтобы впитать её в себя. Знаю, это звучит глупо, но она была моей лучшей подругой, моей героиней, моим примером для подражания. Она носила бубенчики в волосах, а я — на плечах. На плечах, а не в волосах, чтобы было не так заметно, что я всегда и во всём её копирую. Копирую её внешность, её стиль, её… гекарность.

Но на глупости не было времени, поэтому я окликнула её, и она обернулась, и позвала меня по имени, как обычно, улыбаясь до ушей: — Крыска! Иди-ка сюда, кексик, и дай мне сахарку!

Она всегда так разговаривает.

Я обняла её. Она была гораздо выше, чем я, и закружила меня, как будто мы с ней были акробатками в одном из кровавых представлений её гильдии. Вот только мы стояли на земле, а не на туго натянутой проволоке, и нигде поблизости не было острых лезвий или, собственно, крови.

На этот раз.

— Ну давай, выкладывай скорее, что там да как.

— Да, да, сейчас, — быстро затараторила я, как часто делаю, когда рядом она (или, ну, когда просто открываю свой болтливый рот). — Я шла за мастером Зареком до самого Нивикса, как ты и просила. Ума не приложу, почему он постоянно хочет от тебя отделаться…

— И не говори! Кто вообще захочет отделаться от меня?

— Да, это, типа, просто в голове не укладывается. Но если слежкой за ним я могу помочь тебе, ты знаешь, я рада быть полезной.

— Ты же моя Крыска.

— Я твоя Крыска.

— Отпад. Так с кем он говорил? — моя Гекара была посланницей демона Ракдоса, и повелитель дал ей задание приглядывать за мастером Зареком из Лиги Иззет. Но этот скромняга продолжал отсылать её прочь, и в такие моменты в дело вступала я. Гекара поручила мне следовать за мастером Зареком туда, куда не могла она. Ходить за кем-то, оставаясь незамеченной — мой особый талант, мой главный талант. И, как я и сказала, мне нравилось приносить пользу лучшей подруге.

— Он заперся со своим боссом.

— Что, Нив-Миззетом?

— Ага.

— Заперся?

— В мастерской. Большой мастерской. Но там не было никого, кроме них двоих. Я пробралась в Нивикс, но не успела пробраться в мастерскую до того, как они заперли дверь. И я подумала, что если попытаюсь открыть её, меня заметят.

— Серьёзно?

— Это была очень большая дверь, и её давно не смазывали.

— А.

— Поэтому я пролезла через воздуховод…

— Ты ж моя Крыска!

— Я твоя Крыска. В общем, самое интересное я пропустила. Там случился какой-то, типа… взрыв? Так что когда я подползла к отдушине, ведущей в мастерскую, то разглядела только дым. Потом в отдушине включился вентилятор, — наверное, сам собой, — и начал всасывать дым внутрь. Я тогда всерьёз испугалась, что они услышат, как я громко кашляю.

Она в шутку погрозила мне пальцем. — А вот и неправда.

— Да, не испугалась. Беда в том, что я тоже их не слышала. Этот вентилятор был очень шумным. Но мастер Нив-Миззет выглядел недовольным. Они оба смотрели на большую машину, которая, очевидно, и взорвалась. Понятия не имею, что ей полагалось делать, но было ясно, что она не сработала. Она вся почернела и дымилась. Даже загорелась в паре мест, хотя ни мастер Нив-Миззет, ни мастер Зарек не обращали на это внимания. Я уловила буквально пару фраз. Что-то насчёт маяка, который теперь наша последняя надежда.

— Хм, всё сходится. Если такое вообще возможно.

— Тебе виднее.

— Что ещё, подруга?

— Да почти ничего. Мастер Нив-Миззет куда-то улетел. Мастер Зарек отпер дверь мастерской, и внутрь набежала целая толпа гоблинов, чтобы потушить пожар. Они справились в два счёта.

— У иззетских гоблинов большой опыт в тушении пожаров. Почти такой же, как и в их учинении.

— Мастер Зарек отвёл одного гоблина в сторону и сказал ему послать гонцов к госпоже Кайе, госпоже Враске, госпоже Лавинии, господину Вроне, и к тебе. Я решила, что лучше будет поскорее выбраться оттуда и заранее ввести тебя в курс дела, чтобы ты знала обо всём до того, как ответишь на его зов.

В тот же миг, будто нарочно, к нам подбежал гоблин. Не обращая на меня внимания, он поклонился Гекаре и вручил ей листок пергамента. Она похлопала гоблина по макушке и бросила в подставленную ладонь бритвенное лезвие. Он уставился на эту штуковину, затем поднял глаза, увидел опасную улыбку Гекары и осторожно попятился. Отойдя примерно на пять футов, он развернулся и бросился наутёк.

Гекара развернула пергамент и кивнула. Бубенчики у неё на голове тихонько звякнули. — Ты была права, — сказала она. — Настало время «сейчас или никогда». Моему корешу Ралю нужна помощь твоей покорнейшей, чтобы включить Всем-Маякам-Маяк и призвать убер-войска на бой со злым драконом.

— Мастер Нив-Миззет злой?

— Неее, другим драконом.

— Что могу сделать я?

Она посмотрела на меня сверху вниз и погладила мои волосы. Мне кажется, будь у меня старшая сестра, она бы походила на Гекару. Но зачем мне старшие сёстры, когда у меня и так есть Гекара? Она сказала: — Ну, сама я буду с нашим Непоседой-Ралем, так что сегодня вечером можешь взять отгул. Давай встретимся здесь же, ох…ну, скажем, на рассвете. Если я не приду, значит, я всё ещё с ним, и тогда ты можешь взять отгул на целый день.

— Точно?

— Точнее не бывает. Тебе ни к чему ходить за нашим приятелем, пока с ним я.

— Ладно…

Думаю, она почувствовала, что мне не хочется её покидать. Взяв меня за подбородок, она сказала: — Эй, ты ведь моя Крыска, а не моя мама. Конечно, я самый яркий лучик в Мультивселенной и всё такое, но не нужно меня опекать. Я большая девочка. Могу о себе позаботиться.

— Я знаю, — наверное, я сказала это немного обиженно. Совсем чуть-чуть.

После такого она сжалилась надо мной. Снова обняла меня и закружила. Конечно, я уже малость взрослая для таких игр, но, честно говоря, по-прежнему их люблю. Она поставила меня на землю и чмокнула в лоб.

— Мне пора, кексик.

— Пока, Гекара.

— Пока, Кларысия.

Мне показалось странным, что она назвала меня полным именем. Она почти никогда не называла меня Кларысией. Но я просто отмахнулась от этого. Я смотрела ей вслед, пока она не перешла на другую сторону променада. Потом я отвернулась, чтобы уйти. Я уже давненько ничего не ела и порядком проголодалась.

Я добралась до селезнийского рынка, который как раз закрывался — а может, как раз готовился к открытию. Я стащила спелую сливу. А ещё, кажется, обчистила карманы оржовского министранта, который выбивал долги из продавца фруктов. Мне не нужны были монетки, но они были новенькими и блестящими, а я люблю блестящие штучки.

Что тут скажешь? Я ведь Крыска.

Я почти решила поглазеть на то, как ракдосы справляют свой Пламенный юбилей, но этим я как будто изменила бы Гекаре, что уже попахивало бредом. Наверное, я просто была не в настроении.

В общем, я бродила по улицам, убивая время. У меня была мысль вернуться домой, в земли груулов, и, может, побыть там немного со своими стариками. Но потом я передумала. Ну его! Они бы начали тискать и обнимать меня, и от одной только мысли об этом я ощутила, эмм, как же это называется… клаустрофобию, вот. Мне хотелось побыть на открытом воздухе.

Блестящая мысль, потому что вскоре пошёл дождь. Не то чтобы я сильно боялась дождя. Я забилась в нишу дверного проёма, наблюдая за тем, как мимо меня проезжает редкий ночной транспорт Равники. Всех их где-то ждали, или, по крайней мере, так мне казалось.

Наконец, спустя несколько часов, я ощутила в воздухе привкус рассвета и поспешила обратно на Гильдейский променад, чтобы встретиться с Гекарой. Её там не оказалось. Я ждала, но она так и не пришла. Ну конечно, она до сих пор была с мастером Зареком, а значит, не нуждалась во мне. Я знала, что могу уходить, но почему-то задержалась до тех пор, пока не начало вставать солнце…

И пока прямо передо мной не возник покрытый песком паренёк.

***

Паренёк — на вид ему было лет восемнадцать или около того — стоял на четвереньках, отплёвываясь от песка. Он потёр глаза испачканной в песке рукой, тщетно пытаясь вернуть себе ясность зрения, и посмотрел вверх недоумённым и каким-то умоляющим взглядом. Я наблюдала за ним, потому что он выглядел довольно жалко. Мне стало немного любопытно, откуда он телепортировался — что это за место, где так много песка?

Затем, всё ещё сплёвывая песок, он опустил голову и посмотрел примерно в ту сторону, где находилась я. Продолжая наблюдать за ним, я рассеяно оторвала от пояса маленькую кроваво-красную ягодку и сунула её в рот.

Говорила же, что проголодалась, верно?

У него на лбу была небольшая рана. Когда я раскусила ягоду, ощутив во рту её кроваво-красный сок, его кроваво-красная кровь затекла ему в рот, смешавшись с песком. Он снова сплюнул, зашёлся в кашле, и — по-прежнему стоя на четвереньках — позвал на помощь.

Удивившись, я показала на себя и переспросила: — Ты мне?

Он обречённо кивнул и прокашлял: — Прошу…

Я тут же соскочила с перил и подбежала к нему со словами. — Обычно меня не замечают. Никому нет до меня дела, — я помогла ему подняться и принялась отряхивать его одежду от песка.

Он пробормотал слова благодарности и спросил: — Где я?

— На Гильдейском променаде, — ответила я, пожав плечами.

— Чего?

— Ты на Гильдейском променаде. И в любой момент здесь могут поехать трулльи повозки. В обе стороны. Так что если не хочешь, чтобы тебя раздавили в лепёшку, нам лучше поживее убраться с дороги.

Он позволил мне утянуть себя вперёд. Когда мы шли по мосту, он яростно водил рукой по волосам, пытаясь — безуспешно — вычистить из них остатки песка.

Я была так взволнована этим новым знакомством, что начала, как обычно, трещать без умолку, произнося слова с бешеной скоростью: — Мы ведь так и не представились друг другу. Я Крыска. То есть, конечно, это не моё настоящее имя. Скорее прозвище. Так меня зовут люди. Ну, не то чтобы многим людям нужно было меня звать, но мысль ты уловил. Моё настоящее имя — ну, знаешь, то, которое дали при рождении — Кларысия. Кларысия Шокта. «Крыска» звучит короче, да и запомнить проще. Ты можешь звать меня Крыской. Меня это совсем не обижает. По правде говоря, это имя мне идеально подходит. Гораздо идеальнее, чем Кларысия. Хотя Кларысия как-то покрасивее, да? Моя мама до сих пор зовёт меня Кларысией. И папа тоже. Но, кроме них, почти никто. Хотя есть у меня один знакомый кентавр, но он мне вроде крёстного, так что это не считается. Родители привыкают к именам, которые выбрали они. Но я не против быть Крыской. Так что и ты называй меня Крыской, идёт?

— Я...

— Я пока что из неприкаянных, если тебе вдруг интересно, хотя родилась среди груулов, и мои родители ждут, что я официально вступлю в их гильдию. Но мне кажется, что я для этого недостаточно сердитая, понимаешь? Вдобавок у меня есть хорошие друзья в Ракдосе и Селезнии — да, да, я знаю, между ними нет ничего общего, но иногда мне кажется, что я больше похожа на одних, а иногда — что на других. В любом случае, вот моя большая тройка: Груул, Ракдос, Селезния. Я точно выберу одну из них. Наверное. А ты в какой гильдии? Не могу понять по одежде.

— Я...

— О, кстати, а как тебя зовут? Наверное, с этого надо было начать. Я нечасто говорю с новыми людьми, так что могу спутать порядок. У меня всегда так много вопросов, но обычно мне приходится додумывать ответы самой, понимаешь?

— Я...

— Это был риторический вопрос. Мы едва знакомы. Я не жду, что ты мгновенно поймёшь мои проблемы. К тому же у нас здесь беседа. Зачем торопиться? Рано или поздно мы обсудим все важные темы, верно? Как твоя голова? Порез кажется серьёзным. Вряд ли понадобится накладывать швы, но промыть уж точно не помешает — очистить от песка и наложить повязку. А может, найти целителя, который сотворит небольшое лечебное заклинание. Я могу отвести тебя туда, где этим занимаются, но даже небольшое лечебное заклинание может влететь в кругленькую сумму. Хотя порез такой мелкий, что они могут сделать всё бесплатно, если ты хорошо попросишь. Или, если ты стесняешься попросить помощи у незнакомца, — ты кажешься стеснительным, но я не хочу делать поспешных выводов, ведь мы только встретились, — я могу сама тебя подлатать. Наверное, меня тоже можно считать незнакомцем. Но мне кажется, мы уже успели немного сблизиться. В любом случае, я довольно неплохой лекарь. За годы жизни мне пришлось научиться заботиться о себе. Не то чтобы моя мама не желала обо мне заботиться, но она — воин-груул, знаешь ли, и не всегда бывает рядом. Кроме того, у меня никогда не было настолько серьёзных травм. Так, ссадины и царапины. Я не очень высокая, и прохожие часто натыкаются на меня, если я не успеваю посторониться. Равника — людное место, ты же понимаешь.

— Я...

— Имей в виду, я не владею никакой целебной магией, и у меня вряд ли найдётся что-то, что сгодится для повязки, но я запросто могу что-нибудь стащить. Или ты против краденой повязки? Я забыла, что не всем нравятся воры. Задержатели Азориуса этого точно бы не одобрили… Эм, ты ведь не азориус, правда?

— Я...

— Да нет. Посмотри на себя — какой из тебя азориус? Я думаю, ты...

Внезапно он заступил мне дорогу и крикнул, схватив меня за руки: «Да выслушай же наконец!» Кажется, он и сам не ожидал от себя такого, потому что сразу стал таким виноватым, даже испуганным — как будто я могла как-то отомстить, или типа того, за то, что он наорал на меня.

Батюшки, да ведь ты совсем меня не знаешь.

Так что я улыбнулась ему, давая понять, что я вовсе не какая-нибудь неженка, и сказала: — Я слишком много болтаю, да? Прости, я провожу много времени в одиночестве и постоянно разговариваю с собой. Всё время твержу себе, что надо бы с этим завязывать. А потом я схожусь с другими людьми, и вроде бы должна учиться слушать. Я хочу научиться слушать. Конечно, я тебя выслушаю, ммм… Знаешь, ты ведь так и не сказал мне своего имени. Начни с него, и я обещаю, что буду слушать.

— Тейо, — выпалил он, в конце повысив голос так, словно спрашивал у меня, правильно ли он произнёс собственное имя.

Стараясь быть полезной, я повторила за ним: — Тейо. Красивое имя. Ты состоишь в гильдии, Тейо? Ты ранен и явно побывал в передряге. Может, мне тебя куда-нибудь отвести? Или к кому-нибудь?

— Нет, я не состою в гильдии. Я — послушник в Ордене Щитовиков.

— Хм. Ни разу о таком не слышала.

— Не слышала об Ордене? Как такое возможно? Что же вы делаете во время алмазных бурь?

— О них я тоже ни разу не слышала, но, наверное, это очень красиво. Алмазы здорово блестят. Мне нравятся блестящие штучки. Знаю, это ребячество, но ничего не могу с собой поделать. Если вижу красивую блестяшку, сразу же её хватаю. Я ведь говорила, что я воровка, да?

Он отпустил мои руки и подошёл к каменному ограждению моста, чтобы поглядеть на реку, текущую внизу. Вытаращив глаза и вцепившись в ограждение с такой силой, что у него побелели костяшки, он принялся бормотать себе под нос: — Никогда не видела алмазной бури? Не слышала об Ордене? Что за ерунда? Монашеский Орден Щитовиков известен по всему Гобахану. Люди зависят от него.

Присоединившись к нему у ограждения, я улыбнулась и пожала плечами, изо всех сил стараясь говорить помедленнее: — Знаешь, я и о «Гобахане» ни разу не слышала.

В сердцах он шлёпнул ладонью по камню и топнул ногой по земле. — Вот это — Гобахан! Весь наш мир — Гобахан! Ты стоишь на Гобахане!

Я взяла его под руку и повела за собой. — Тейо, это…, — не сбавляя шаг, я слегка подпрыгнула на мостовой, тихонько звякнув своими бубенчиками, — …Равника. Этот мир называется Равника. Тейо, мне кажется, ты уже не в Гобахане. Я думаю, ты один из ходящих.

— Мы с тобой сейчас идём. Я иду. Разумеется, я из ходящих!

— Не в этом смысле. Я сама мало об этом знаю. Только то, что сумела подслушать из разговора мастера Зарека и госпожи Враски, когда они не знали, что я рядом. На самом деле, это Гекара попросила меня проследить за мастером Зареком, так что можно считать это заданием, миссией, да? Она хотела знать, где они бывают, когда бывают там без неё. Это, между прочим, почти точная цитата. Она всё время так говорит, Гекара. В общем, я должна была просто следить за ними, но я ещё и немного подслушала. Наверное, не стоит в этом признаваться, но я обожаю подслушивать. Ничего не могу с собой поделать.

— Клянусь Бурей, я понятия не имею, о чём ты говоришь.

— Ну и ну. Да уж. Теперь-то всё встало на свои места. Я хочу сказать, мне следовало сразу догадаться, когда ты возник из ниоткуда, весь в песке. Но сначала ум всегда выдаёт тебе самое простое объяснение, понимаешь? Я решила, что ты умеешь телепортироваться из одного места в другое. Ты умеешь телепортироваться из одного места в другое?

— Нет!

— О том и речь. Потому что, если я всё правильно поняла, на самом деле ты умеешь телепортироваться из одного мира в другой. С плана на план.

— Уверяю тебя, что этого я тоже не умею!

— Я думаю, что в первый раз это происходит случайно, то есть, ммм, без умысла. Типа непроизвольного полёта. Может быть, чтобы спасти свою жизнь? Твоей жизни что-нибудь угрожало?

Он вытаращился на меня даже сильнее, чем когда смотрел на реку. — Как... Как ты узнала?

— Ну, в общем, никак. Я просто предположила, как это может работать. Я ведь уже говорила, что часто подслушиваю всякое. И вдобавок я очень догадливая. А ты действительно был весь в песке. Погребён заживо, я угадала?

Он кивнул, а затем уточнил: — Значит, я больше не в Гобахане?

— Равника.

— Равника, — его странный говор, который прежде я почти не замечала, показался мне чуть более нездешним, когда он произнёс это слово.

Уже догадываясь, каким будет ответ, я всё-таки спросила: — И ты никого здесь не знаешь — не можешь знать, верно?

— Видимо, только тебя.

Я стиснула его руку. — Тогда я официально тебя усыновляю. Пока ты не решишь уйти, мы с тобой будем одной семьёй. Не бойся; я о тебе хорошенько позабочусь. Уж это я умею — ведь мне пришлось научиться заботиться о себе. Ты же понимаешь.

— Угу, — ответил он, хотя вряд ли он и в самом деле понял то, что я сказала.

— Так, давай-ка прикинем, что тебе нужно знать, чтобы жить в Равнике, — пока мы шли, я украдкой посматривала на него. Он разглядывал город, все эти здания, и дороги, и случайных прохожих (которым было наплевать что на него, что на меня), и его выпученные глаза выпучивались всё сильнее и сильнее. Я начала опасаться, что они скоро выпадут из его головы, и решила, что это блюдо ему нужно скармливать небольшими порциями. — Ладно. Вот что тебе нужно знать: Равника — один большой город. И здесь живёт много народу. Очень много. В основном люди, как ты и я. Но хватает и эльфов, минотавров, циклопов, кентавров, гоблинов, ангелов, ведалкенов, виашино, великанов, драконов, демонов — короче говоря, всех, кого ты только можешь себе представить. Госпожа Враска, например, горгона. Я их видела всего трижды в жизни, но мне кажется, что они очень-очень-очень красивые. Ты согласен?

— Я… по-моему, я не встречал ни одной горгоны.

— Они нечто. Уж можешь мне поверить. В общем, я не знаю, кто заправляет всем в Гобахане...

— Аббат Баррез? Хотя нет, он заправляет всем только в нашем монастыре.

— Выходит, ты вроде монаха? Я думала, всем монахам положено бриться налысо.

— Я пока ещё не монах. Только послушник. И бриться налысо вовсе не обязательно. По крайней мере, мне так кажется, — он всплеснул руками, — Прямо сейчас я уже ни в чём не уверен!

— Успокойся. Поэтому я тебе всё и рассказываю. Так вот. В вашем Гобахане всем заправляет аббат, а здесь, в Равнике — гильдии. Всего существует десять гильдий, и они делят между собой всю власть.

— В Оазисе тоже есть гильдии. Это большой город в Гобахане, — он остановился и посмотрел по сторонам, — но, полагаю, не настолько большой.

— Но достаточно большой, чтобы иметь свои гильдии?

— Да. Там есть гильдия плотников, гильдия конюхов, но я не думаю, что они чем-то заправляют. По-моему, они просто собираются вместе, чтобы выпить эля и пожаловаться на жизнь. По крайней мере, мне так показалось. Но я провёл в Оазисе всего пару дней.

— Ну, наши гильдии вроде как поважнее. Хотя я уверена, что они тоже пьют эль и жалуются на жизнь. Мой папа часто пьёт и много жалуется, а он — уважаемый воин в Кланах Груул.

— Значит, ты состоишь в этой гильдии Груул?

— Я уже тебе объясняла: я неприкаянная. Это значит, что сейчас я не принадлежу ни к одной гильдии. Груул, Ракдос, Селезния. Все они как будто манят меня. Я просто нарасхват! — Я засмеялась. Он не понял шутки. — Да я шучу. Я вовсе не нарасхват.

— Ну ладно, как скажешь.

— Ты милый.

— Правда?

— По-моему, да. Ты мне уже нравишься. Я рада, что тебя усыновила.

— Я…, — он рассмеялся. Вернее, так мне показалось. Было трудновато определить. — Я тоже этому рад.

От того, как он смотрел на меня, я вдруг почувствовала… ну, честно говоря, не знаю, что именно я почувствовала.

Может, это и есть смущение?

Я отвернулась и сказала себе: «Перестань».

Или я сказала это вслух? Прошу, только не говорите мне, что я сказала это вслух!

Он сделал глубокий вдох и спросил: — О чём ещё мне следует знать?

— О, эм, дай-ка подумать… Гильдии вечно ссорятся. Лично я считаю это полнейшей глупостью. Они все настолько разные, что должны легко находить общий язык — ведь им буквально нечего делить. Но они думают, что различия — повод задирать друг друга и всё в таком духе. Поэтому, если они вздумают зайти слишком далеко, их споры должен решать один парень по имени господин Джейс Белерен. Его называют Живым Договором Гильдий, и всё, что он скажет, сбывается. Ну, знаешь, по волшебству. Беда в том, что о нём нет вестей уже несколько месяцев. Я думаю, он похож на тебя. Путешествует из мира в мир. Но только намеренно. В любом случае, когда он исчез, всё пошло наперекосяк. Поначалу все гильдии пытались договориться и остановить какого-то злого дракона, который вроде бы должен скоро прийти. Но потом госпожа Враска — гильдмейстер Гольгари — убила госпожу Исперию, гильдмейстера Азориуса.

— Погоди. Как это — убила?

— А вот так. И теперь гильдии ненавидят друг друга. Или, скорее, больше не доверяют друг другу, понимаешь?

— А злой дракон?

— Понятия не имею. Наверное, он всё ещё идёт.

Мы свернули за угол, и я застыла на месте. Петляя по улицам, мы вышли к площади Десятого района, и я с изумлением уставилась на высокий обелиск, увенчанный статуей дракона. Злого дракона, насколько я могла судить.

— Хм, — только и смогла вымолвить я. — Это что-то новенькое.

***

Не успела я как следует рассмотреть новёхонький обелиск в центре площади, как мой взгляд сам собой упал на огромную пирамиду в её дальнем конце. В какой-то момент — совсем недавно — она выросла из-под земли, потеснив здания, сады и всё, что находилось там раньше. Я была так поражена, что едва могла вспомнить, что именно было в этом месте лишь накануне вечером.

Неужели всё это было настолько незначительным?

Знаете, было что-то ироничное в том, что кто-то вроде меня может оказаться таким забывчивым.

— Это и есть злой дракон? — нервно спросил Тейо.

Поначалу я решила, что он говорит о статуе на вершине обелиска. Но его взгляд тоже был прикован к пирамиде. Точно, на её вершине виднелась ещё одна статуя дракона — вот только эта статуя внезапно повернула голову и посмотрела примерно в нашу сторону. Я была уверена, что он смотрит не на меня, так что я поверила Тейо, когда он сказал: — Такое чувство, что он смотрит прямо на меня.

Но я ответила: — Это вряд ли. Во всяком случае, начала так отвечать. Но вторая половина моей фразы была уничтожена оглушительной звуковой волной и порывом горячего пустынного ветра в спину, который в прямом смысле сбил нас с ног.

Я поднялась первой. Тейо остался на четвереньках, дрожа и бормоча себе под нос: «Проснись, проснись, проснись…»

Услышав треск ломающейся каменной кладки, эхом разнёсшийся над площадью, я обернулась посмотреть, что там происходит. Позади нас раскрылся гигантский — ярдов пятьдесят в высоту — портал, который мгновенно обратил в руины Канцелярию Договора, разрубив её почти пополам. Из портала лился мягкий фиолетовый свет, казавшийся почти умиротворяющим — ну, если не считать тех разрушений, которые вызвала и до сих пор вызывала эта дыра в пространстве. Какая-то огрица споткнулась и упала на землю; появление портала испарило ей добрую четверть тела. Потрескавшийся фасад Канцелярии обвалился, похоронив под собой ещё двух бедолаг.

Это был настоящий спектакль ужасов. И вовсе не такой весёлый, как у ракдосов.

Я оглянулась на дракона. Мы были слишком далеко, чтобы я могла рассмотреть выражение его лица, но я чуточку телепат, а от него волнами расходилось мысленное злорадство. Злорадство и его имя.

Болас. Никол Болас.

От этого у меня по спине побежали мурашки.

А потом всё стало только хуже…

***

Женщина в элегантном чёрном платье с волосами цвета воронова крыла осторожно ступала среди обломков. Поднявшись на вершину рухнувшей балюстрады, она выпрямилась и остановилась.

— Из этой геометрии что-то выходит…, — пробормотал Тейо. Я не сразу догадалась, что он имеет в виду круглый разрыв в пространстве. Я посмотрела туда.

Армия. Сквозь портал маршировала армия. Они сверкали синими металлическими отблесками в лучах утреннего солнца. Я решила, что они очень красивые. Вы только не подумайте, что я полная идиотка. Армия, марширующая по Равнике — нехороший знак, какой бы блестящей она ни была.

Врановолосая женщина поднесла к лицу ещё одну блестящую штуковину. Когда она убрала руки, я поняла, что это металлическая вуаль из полированных золотых звеньев, которые тоже сверкали в лучах солнца. На открытых участках её кожи загорелись фиолетовые линии, письмена, вроде татуировок. Мне показалось, что я слышу её крик. Но я не могла сказать, кричит ли она вслух или только в своей голове.

Или это всего лишь, ну, знаете, проекция моих страхов?

Когда её голые руки засветились ярче, металлическая армия тоже начала светиться. Даже с такого расстояния я увидела, как их глаза стали фиолетовыми, в цвет татуировок Врановолосой госпожи. В любом случае, армия дружно замерла и повернулась к ней, после чего очевидным взмахом руки она направила свои блестящие войска прямиком к людям, которые ещё не успели оправиться после вызванных порталом разрушений и теперь просто стояли, тупо уставившись на приближающуюся орду.

— Что нам делать? — прошептал Тейо.

Честно говоря, мне и в голову не приходило сделать хоть что-нибудь — ну, разве что убежать и спрятаться. Но вместо этого я молча застыла на месте, глядя, как первый металлический воин приблизился к молодой женщине, пытавшейся вытащить своего мужа, или возлюбленного, или брата, из-под каменного завала. Подняв взгляд и увидев воина, она не смогла пошевелить ни единым мускулом, даже когда тот подошёл вплотную и свернул ей шею. Мы были далеко от неё, но всё равно услышали этот мерзкий хруст, почувствовали его всем телом.

— Что нам делать? — повторил Тейо.

Я не знала. Бойня продолжалась. Наступающая армия двинулась вперёд, убивая всех на своём пути. Когда они приблизились, я поняла, что это нежить: люди, минотавры, авены и другие виды, с ног до головы покрытые каким-то металлическим синим минералом. Скоро они доберутся и до нас. Я не могла думать. Не могла пошевелиться. Не могла даже говорить, что для меня было очень странно.

Внезапно я услышала раскаты грома. Мы оба повернулись. Это был мастер Зарек, который расстреливал металлических захватчиков молниями из раскалённых добела ладоней, нередко испепеляя двух или трёх за раз. Он шёл вперёд с гримасой ярости на лице, его волосы стояли дыбом, и синие воины разлетались перед ним на куски.

Госпожа Кайя тоже была здесь; она обнажила свои длинные клинки, чтобы защитить рыжеволосую мать, прижавшую к себе рыжеволосого ребёнка, и бросилась на немёртвого убийцу, уже занёсшего меч над головой молодой женщины. Кинжалы госпожи Кайи, объятые лиловым светом её магии, глубоко вошли в спину существа. Оно рухнуло прямо перед визжащей матерью, которая прижала сына к груди и смотрела на Кайю больше с ужасом, чем с благодарностью.

— Бегите! — крикнула им Кайя.

Женщина, наконец, опомнилась и убежала с ребёнком на руках.

По какой-то причине это заставило опомниться и нас с Тейо.

— Мы можем им помочь? — спросил он.

— Думаю, можно попробовать, — ответила я, хоть и не была до конца в этом уверена.

Ещё двое монстров набросились на госпожу Кайю. Ближайший из них, тот, что покрупнее, взмахнул топором, но Кайя стала бесплотной, — я знала, что это был один из её мистических талантов, — и топор прошёл сквозь неё, не причинив вреда. Кажется, это озадачило нападавшего, а Кайя, воспользовавшись моментом, снова уплотнилась и перерезала горло второму существу. Казалось, что бледно-фиолетовое сияние её кинжала пару мгновений боролось с тёмно-фиолетовым светом, исходящим из глазниц и картуша воина. Но сила госпожи Кайи, словно яд, просочилась в труп, пропитав его насквозь. Он упал.

Она повернулась к обладателю топора, который как раз замахнулся на неё. Она опять стала неосязаемой, и топор снова прошёл насквозь, а противник, раскрывшись, получил оба кинжала в живот. Он не упал сразу, и Кайя — вернув себе плотность — рванула кинжалы вверх, вспоров ему брюхо. Примерно так же поступила бы и моя мама.

Или Гекара. Мне стало интересно, где же она. Но я, наверное, была даже рада, что её здесь нет. От радости она могла совсем потерять голову — и погибнуть, или что-нибудь в этом духе.

Тем временем мастер Зарек занял оборону наверху парковой скамейки, защищая ещё троих детей. Один из них прижимал к себе резиновый мячик с той же самоотверженностью, с которой ранее мать прижимала своего сына. Раль разил металлических воинов направо и налево, но, когда к нему присоединилась госпожа Кайя, стало ясно, что надолго их — всех нас — не хватит.

Вскоре на неё снова напали. Её тело опять потеряло осязаемость, и воин, споткнувшись, прошёл прямо сквозь неё. Он развернулся. Она тоже развернулась, уплотнилась и вогнала ему кинжал глубоко в глазницу, пронзив то, что осталось от его мозга. Воин рухнул, как марионетка, у которой обрубили ниточки.

Но она засмотрелась на это чуточку дольше, чем следовало. Минерализованный минотавр врезался в неё, отшвырнув на брусчатку. Кряхтя, она поднялась на ноги.

Вот тогда-то в дело и вступили мы. Наконец-то.

Я сомневалась, что смогу одолеть минотавра врукопашную, поэтому обежала вокруг чудища. Он не обратил на меня ни малейшего внимания и продолжил наступать на госпожу Кайю гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Гораздо быстрее, чем я могла разыграть свою карту.

И тут, словно из ниоткуда, появился Тейо. Он встал над госпожой Кайей и сотворил треугольный щит из яркого света, заслонив им и её, и себя (наверное, это и означает быть послушником Ордена Щитовиков). Существо с размаху ударило по треугольнику булавой, тот ослепительно вспыхнул, но уцелел. Тейо скривился, но выстоял, не прекращая тихо напевать. Я была удивлена, поражена, и — хотя у меня не было права, как сказал бы мой крёстный Боруво, пожинать плоды этих заслуг, — горда своим приёмышем.

Минотавр вновь замахнулся булавой, но в этот раз я была готова. Обнажив пару собственных (гораздо меньших) кинжалов, я вскочила ему на спину и вонзила лезвия в шею чудища. Оно заревело, взбрыкнуло и сбросило меня с загривка. Я отлетела в сторону и больно ударилась задом, кое-как умудрившись не выронить кинжалы.

Ссадины и царапины, как я и говорила.

Внезапно разряд голубовато-белого электричества поджарил существо, и оно взорвалось, оставив после себя догорающую кучу оплавленных синих обломков.

Когда к нам подошёл мастер Зарек, Тейо с облегчением развеял щит. Маленький кружок света у него за ухом тоже исчез, а его плечи поникли. Он помог Кайе подняться на ноги.

Мастер Зарек обратился к Тейо: — Ты мироходец.

— Я кто?

— Откуда ты знаешь, что он мироходец? — спросила у мастера Зарека госпожа Кайя.

Я металась среди синих металлических существ и колола их кинжалами, отвлекая от намеченной добычи. Одному из них я подрезала подколенные сухожилия, а когда у него подкосились ноги, пронзила ему глазницы.

Ну, у госпожи Кайи ведь это сработало.

К счастью, сработало и у меня.

Я шустро подбежала к Тейо, походя увернувшись от очередного монстра.

В этот момент госпожа Кайя посмотрела прямо на меня и спросила: — Кажется, они не больно-то на тебя реагируют. В чём твой секрет?

Кажется, у меня отвисла челюсть.

Мастер Зарек, решив, что она обращается к нему, ответил: — Я здесь от недостатка внимания не страдаю.

Пропустив его слова мимо ушей, она вновь обратилась ко мне, на этот раз с беспокойством: — С тобой всё в порядке?

Мне снова пришлось бороться со ступором. Я промямлила что-то вроде: «А, да. Просто не ожидала, что могущественный гильдмейстер Оржова меня заметит». А затем добавила себе под нос: — Ничего себе — двое за один день. Это даже страннее, чем огромная дырка в мире.

Мастер Зарек, всё ещё ошибочно полагая, что госпожа Кайя обращалась к нему, сказал: — Всё нормально. Прости. Дело в очках. Их изобрёл Пылающий Разум. С их помощью я могу видеть мироходцев. И от этого... слегка не по себе.

— Тут есть другие? — спросила госпожа Кайя. — В смысле, мироходцы, а не очки. А то нам бы не помешала помощь.

Мастер Зарек опустил очки на глаза и окинул взглядом небо, медленно проследив за чем-то до самой земли. По его лицу — и лёгкому жужжанию у меня в голове — я смогла понять, что он с кем-то мысленно беседует. У меня не хватило сил, чтобы перехватить разговор, но я распознала приметы.

Посмотрев туда же, куда и он, я увидела, что к нам приближаются четверо. Двое из них были незнакомыми мне мужчинами, а третья — госпожой Лавинией, бывшей помощницей Живого Договора Гильдий. Ну, вы знаете, господина Джейса Белерена, который тоже шёл с ними. Они с боем прорывались к нам. Самый крупный из мужчин орудовал простым палашом, превращая в мелкое крошево любую тварь, до которой мог дотянуться.

Мастер Зарек выпустил молнию, убрав парочку монстров с пути четвёрки. Затем здоровяк радостно воскликнул: «Чандра!»

Мы все обернулись. К нам пробивалось ещё четверо воинов. Две человеческие пиромантки возглавляли отряд. Одна из них, с огненно — в прямом смысле — рыжими волосами, выпускала колоссальные залпы огня, превращая врагов в лужицы расплавленной жижи. Вторая, с длинными седыми волосами, предпочитала более точные залпы, которые были столь же действенны. Позади них шли мужчина-леониец и огромный серебряный автомат.

Обе четвёрки встретились около нас четверых, и одноглазый леониец, похоже, воодушевился такой сплочённостью. Вскинув руки к небу, он издал победный — хоть и несколько преждевременный — рёв.

Все наскоро перезнакомились друг с другом. Здоровяка звали господин Гидеон Джура. Второго мужчину — господин Тефери. Рыжеволосая пиромантка оказалась госпожой Чандрой Налаар. Седая пиромантка — госпожой Джайей Баллард. Леониец был господином Аджани Златогривым, а автомат, который, похоже, был живым и разумным, назвался господином Карном. Как и у Тефери, у него не было фамилии. Похоже, её не досталось целой куче этих ходящих, как будто это было чем-то вроде платы за возможность вести дела в Мультивселенной. Я как раз собиралась спросить у Тейо, есть ли у него фамилия, но он был занят, представляя остальным нас двоих. Видимо, от волнения он мямлил слишком тихо, поэтому, когда господин Джура положил свою огромную ладонь на плечо Тейо и сказал, обращаясь только к нему: «Хорошо, что ты с нами, Тейо Икрыска», я прыснула со смеху.

Тейо попытался объяснить, что его зовут вовсе не «Тейо Икрыска», но господин Джура зычно крикнул: — Сомкнуть ряды! Вечные продолжают наступать! Нужно спасти столько людей, сколько сможем!

Выходит, вот как назывались эти металлические воины: вечные.

Знаете, такое название не сулило нам ничего хорошего.

***

Элегантная Врановолосая госпожа в своём элегантном чёрном платье шла через площадь от портала до пирамиды, окружённая фалангой телохранителей-вечных. Она наблюдала за нами, когда господин Джура повёл нас в бой против того, что он назвал «Жуткой ордой».

Она наблюдала за тем, как мы хватаем на руки беспризорников младше меня и уносим их подальше от опасности.

В какой-то момент господин Джура нёс сразу троих.

Она смотрела, как мы заступаемся за прохожих, которые были слишком напуганы, чтобы защищаться самостоятельно.

Смотрела, как мы уничтожаем одного вечного за другим.

Последнее, что я заметила перед тем, как потеряла её из виду — она качала головой не то от жалости, не то от отвращения.

Я повернулась к Тейо, — чья фамилия, как оказалось, была Верада, — и он показался мне совершенно измотанным. Он возводил один щит за другим, защищая всевозможных — и совершенно не знакомых ему — людей от этих немёртвых вечных. Я была слишком занята, стараясь не умереть, чтобы прочитать, о чём он действительно думает, но я уловила суть: он не доверял себе, сомневался, что сумеет проглотить кусок, который ему пришлось откусить.

Я наклонилась к нему и сказала: — Ух ты, а у тебя здорово выходит.

Тяжело сглотнув, он кивнул мне и выставил очередной щит. Круг, охвативший его вытянутые руки, прикрыл двух эльфийских ребятишек от преследования закованных в минерал — или лазотеп, как назвал его господин Джура — вечных воинов. Его щит выдержал, не дав вечному преследовать эльфов и позволив мне поковыряться ножиками в его не-таких-уж-и-вечных глазницах.

Я проделала это уже шесть или семь раз. Это работало безотказно. Я могла просто вскарабкаться на них и нанести удар. В первый раз мне показалось, что Тейо вот-вот стошнит, но он лишь мужественно сглотнул, а потом уже привык к моим фокусам. Никто ещё так внимательно не наблюдал за моими приёмами, кроме разве что мамы, но я постаралась не дать этому вскружить мне голову.

Тейо призвал новый щит, чтобы остановить удар цепом от очередного вечного.

— Эй, Тейо Икрыска! Подтолкни-ка этого сюда! — крикнул господин Джура.

— Я Верада! — пискнул он, стараясь исполнить то, что от него требовалось. Я заметила, что всякий раз, когда ему требовалось поднапрячься, Тейо создавал небольшой круг за правым ухом. Он висел там, как яркая блестящая серьга, которая так и норовила отвлечь меня в момент опасности. Приходилось сопротивляться желанию схватить её, желанию пялиться на неё слишком долго.

Тейо растянул щит в левой руке, превращая его из круга в ромб. Он слегка улыбнулся, должно быть, гордый таким манёвром, а затем использовал обе руки, чтобы придать своему ромбическому щиту объём, и пошёл с ним вперёд.

Цеп вечного отскочил от щита, лишив монстра равновесия. Тейо наклонился вперёд и толкнул. Вечный неуклюже попятился от него, и господин Джура очень плавно отсёк ему голову.

— Неплохо, — проронил он перед тем, как переключить своё внимание на нового врага.

Тейо снова улыбнулся, и я улыбнулась вместе с ним. Затем он поспешно спрятал улыбку и развернул щит, чтобы прикрыть спину госпожи Кайи.

— Нужно призвать гильдии! Убедить их вступить в бой! — прокричал господин Белерен.

Мастер Зарек подстрелил очередного вечного и крикнул в ответ: — Не уверен, что это возможно! Я могу привести иззетов, и, может быть, у Кайи получится сделать то же самое с оржовами…

Госпожа Лавиния закончила его мысль: — Остальные гильдии отступили, защищая собственные территории. Друг другу они не доверяют сильнее, чем Боласу.

— И это не считая гильдий, которые и так уже служат Боласу. Гольгари и азориусов. И ещё, вероятно, груулов, — добавила госпожа Кайя.

В жизни бы не поверила, что груулы станут служить дракону. Я знала, что мои мать с отцом никогда быне стали.

Госпожа Лавиния тоже нахмурилась. Очевидно, и ей не нравилась мысль о том, что азориусы служат Боласу.

Тейо и госпожа Кайя стояли спина к спине, обмениваясь ударами с парой вечных. Решив, что я могу помочь, я проскользнула между ними, наклонилась к госпоже Кайе и прошептала: — Позовите Гекару. Она приведёт за собой весь Культ.

Госпожа Кайя прирезала своего вечного и, помедлив, печально покачала головой. — Гекара мертва, — сказала она.

Вот так всё и случилось. Мой мир… перевернулся.

Не может быть…

Я же видела её прошлой ночью. Она была в порядке. Она была весёлой. Она была Гекарой. Она была моей лучшей подругой во всём белом свете. Во всей Мультивселенной.

Тейо тревожно глянул на меня из-за своего щита.

— Гекара была моим другом, — растеряно пролепетала я. — Она меня знала. Она меня видела.

Тейо выглядел так же, как я себя ощущала: беспомощно. Ему хотелось успокоить меня; переместив щит из правой руки в левую, он потянулся ко мне и легонько сжал моё плечо в ободряющем жесте.

Я не стала притворяться, что меня это хоть капельку ободрило. У меня по-прежнему в голове не укладывалось то, что сказала госпожа Кайя. Я не могла представить себе мир без Гекары, без её смеха, её вечно мечущихся мыслей, её дружбы и верности, даже без её кровожадности. Но Тейо старался, поэтому я тоже постаралась вознаградить его усилия благодарной улыбкой. Я понятия не имела, какое выражение на самом деле появилось на моём лице.

Гекара не может быть мёртвой. Просто не может.

«Гекара мертва», сказала госпожа Кайя, и я знала, что она любила Гекару достаточно сильно, чтобы не лгать о таких вещах. Мне хотелось бы верить, что это не так. Но я-то знала.

Моя лучшая подруга не ждала меня на Гильдейском променаде. Она уже никогда не будет ждать меня там. Она никогда не обнимет меня, не подразнит, не пощекочет, не закружит меня, и никогда больше со мной не заговорит.

«Ну-ка, кексик, иди-ка сюда и дай мне сахарку». Я больше никогда не услышу этого. Или чего-нибудь подобного. Ни звяканья бубенчиков в её волосах. Ни тихого хихиканья, с которым она творила свои бритвенные лезвия. Ни хрюкающего гогота, который невольно вырывался у неё, когда ей на глаза попадалось что-нибудь по-настоящему уморительное. Всё это осталось в прошлом. Занавес опустился. Её сцена потемнела.

Вечные снова наступали, а я подумала, зачем нам вообще с ними сражаться?

Вокруг меня гибла Равника, а мне вдруг расхотелось её спасать.

Гекара была мертва…

Глава II Путь к роскоши

Гекара была мертва.

Это всё, о чём я могла думать.

Наверное, мне повезло, что я стояла между Тейо и госпожой Кайей, которые отбивались от наседающих со всех сторон вечных. Не думаю, что прямо сейчас я смогла бы отбиться даже от котёнка.

Не думаю, что захотела бы.

Я плохо помню то, что произошло в следующие несколько минут. Кажется, мастер Зарек сказал что-то о том, что его Маяк призывает сюда других мироходцев вроде него, госпожи Кайи, господина Джуры, господина Белерена и Тейо. Похоже, эти самые мироходцы появлялись повсюду вокруг нас. Вроде бы один из них был минотавром. Какая разница?

Гекара была мертва.

Она бы тоже могла ходить по мирам. Нет, не ходить — отплясывать. Я представила себе, как Гекара крутит сальто через всю Мультивселенную, посещает разные миры и вызывает у всех улыбку. Ну, и иногда проливает кровь. Или, знаете, постоянно проливает кровь.

Вдобавок, будь она мироходкой, она могла бы преспокойно уйти от того, что её убило.

— Как она умерла? — спросила я, но только Тейо обращал на меня внимание, а он не знал.

А потом что-то случилось. Я совершенно не следила за тем, что делалось вокруг меня, но, кажется, кто-то сотворил заклинание. Тейо вдруг опустил щит и начал тереть глаза.

Это привело меня в чувство. Не могло не привести. Вечный собирался размозжить голову моему новому другу Тейо — моему единственному другу Тейо — огромным молотом.

Озверев, я прыгнула на него и проткнула глазницу. Он зашатался… и упал.

Я просто кипела от гнева. Не припомню, чтобы хоть раз так злилась.

Сейчас мне прямая дорога в груулы. Родители бы мной гордились.

Госпожа Баллард заметила: — Не каждый мироходец годится в Дозор, знаете ли. А некоторые так и вовсе отпетые негодяи.

На что господин Джура ответил: — Негодяи или нет, но большинство мироходцев вряд ли будет в восторге от Никола Боласа. Нам нужно разделиться. Рассредоточиться по городу. Спасти как можно больше людей и поднять на бой каждого мироходца, которого мы встретим.

Большинство из них прокричали «да!» и «согласны!»

Кайя повернулась к нам с Тейо и сказала: — Вы двое чертовски полезны. Пошли со мной.

***

Тейо, да хранят его боги, был прирождённым исполнителем. А я не собиралась позволить ему умереть, как Гекаре, так что пока он следовал приказу госпожи Кайи следовать за ней, я следовала за ним. Думаю, я всё делала правильно. На улицах было столько опасностей, что на время я почти забыла о Гекаре.

Почти.

Госпожа Кайя пыталась добраться до Оржовы, чтобы призвать на битву свою гильдию. Но путь до Собора Роскоши был неблизким, а фаланги и снопы Жуткой орды прочёсывали улицы Равники, убивая всех, кого находили. Нам сильно повезло, что по какой-то причине вечные до сих пор не вошли ни в одно здание. Людям, оставшимся дома, ничего не угрожало.

По крайней мере, пока.

Так что мы пробирались сквозь Равнику по улицам, улочкам и переулкам, и по пути весьма недурно справлялись со спасением случайных прохожих. И, поскольку мы могли сказать им, чтобы они нашли укрытие и не высовывались, нам больше не нужно было о них беспокоиться. И нам ни разу не приходилось преследовать вечных внутри зданий. Это радовало, потому что драться с этими существами на открытом пространстве было по крайней мере чуточку безопаснее, чем нападать на них в тесных помещениях.

Я хочу сказать, нас ведь было всего трое, а все эти штучки Тейо со световыми щитами были по большей части оборонительными.

Не поймите меня неправильно. Без него мы бы никуда.

Он прикрывал нам спину, живот, бока. Но я не думаю, что он действительно убил хоть одного вечного.

— Ты ведь никогда никого не убивал, правда? — спросила я его.

— Однажды я убил паука.

— Гигантского паука?

— Насколько «гигантским» должен быть гигантский?

— Он был больше твоего большого пальца?

— Нет.

— Тогда это был обычный паук.

— Верно. Всего лишь обычный паук.

Кажется, он решил, что я в нём разочаровалась. Но, думаю, отчасти я была даже рада, что он такой… как это там говорится?

Невинный. Да, такой невинный.

Ему уже и так было неуютно, и я не хотела ещё больше давить на него. Поэтому я решила временно задвинуть Гекару подальше. Нам хватало забот с вечными, и сейчас я была нужна ему. Горевать я буду потом.

Горевать я буду вечно.

— Я рада, что ты не убийца.

— Эм… спасибо. Знаешь, до сих пор как-то случая не представлялось.

В общем, мы старались избегать больших скоплений, но прекрасно управлялись с отдельными вечными или небольшими снопами. Госпожа Кайя брала на себя, скажем так, самую тяжёлую часть работы. Похоже, эти твари были особенно уязвимы к её призрачным кинжалам. И они ничего не могли ей сделать, пока она оставалась бесплотной. Разумеется, они по-прежнему могли её видеть, так что она и Тейо — с его-то большими и яркими белыми щитами — здорово отвлекали их от меня. Честное слово, вечные замечали меня только тогда, когда я начинала их убивать.

Я выскакивала из-за ромбических щитов Тейо, уворачивалась от пары-тройки вечных и пронзала того, кто меньше всех ожидал нападения, обычно вгоняя оба лезвия через глазницы прямо в мозг. Не успевал он упасть на землю, как меня уже и близко не было.

В перерыве между двумя такими стычками, когда мы пересекали широкий, но пустой проспект, — пустой, за исключением нескольких трупов, говорящих о том, что вечные уже успели побывать здесь раньше, — Тейо повернулся к Кайе и спросил: — Выходит, мы теперь Дозор?

— Я не знаю, — ответила она. — Ни разу не слышала ни о каком «Дозоре» до сегодняшнего дня. И с трудом представляю себе, что это такое.

Я сказала: — Мне кажется, это хорошие парни.

Тейо кивнул: — Равницкая версия Ордена Щитовиков.

Кайя помотала головой. — Не думаю, что он ограничен Равникой. Все его члены — мироходцы. Скорее, это мультивселенская версия твоего Ордена.

Я пожала плечами: — Ну, то есть… всё равно хорошие парни.

— Да.

— Тогда, я думаю, вы оба теперь в Дозоре. Я-то, понятное дело, нет. Я же не мироходка. Внезапно в моём крыскином мозгу промелькнула забавная мысль, и я рассмеялась: Я не в Дозоре и не в гильдии. Такова уж Крыска — вечно сама по себе.

— Но ты убила больше вечных, чем я, — возразил Тейо. Я постаралась не закатывать глаза, потому что он вообще никого не убил.

Вместо этого я сказала: — Ой, это так мило с твоей стороны, Тейо. Ты очень милый парень. Ну скажите, госпожа Кайя, разве он не милый?

— Невероятно милый.

Он хмуро посмотрел на меня и сказал: — Я уверен, что я старше тебя.

Я пропустила его слова мимо ушей, продолжая говорить госпоже Кайе: — Вот поэтому-то я его и усыновила. Кажется, он хотел возразить, но я его перебила: — Как твой порез? Я даже шрама не вижу.

Слегка ошарашенный, он потёр лоб в том месте, где ещё недавно красовался порез. — Вроде бы нормально. Я его совершенно не чувствую.

— Господин Златогрив был очень любезен, когда нашёл время залечить его. Не сказать, чтобы у него не было других забот, со всеми этими вечными, которых он убивал направо и налево. Скажите, госпожа Кайя, ведь правда господин Златогрив был очень любезен?

— Невероятно любезен, — кивнула она.

Мы уже могли видеть зазубренные шпили Собора Роскоши, которые возвышались над более близкими и скромными постройками. Внезапно госпожа Кайя бросилась в переулок, пролегающий наискосок между двумя высокими зданиями. Это казалось странным выбором, но я решила, что ей виднее, поэтому сцапала Тейо за руку и поспешила за ней.

Примерно через сотню ярдов я догадалась, что она просто искала путь к собору, выбрав самую прямую дорогу. Мысленно застонав, я заметила: — Не думаю, что нам нужно сюда.

— Нужно, — ответила она, — если мы хотим побыстрее попасть в Оржову.

— Но здесь тупик.

Она резко остановилась и повернулась ко мне. — Могла бы и раньше сказать.

— Да, но вы казались такой уверенной. Я подумала, вдруг вы знаете секретный проход. То есть, в Равнике ведь полно секретных проходов. Полным-полно. И я знаю их все — ну, большую часть так точно. Но я решила, что гильдмейстер Кайя может знать такой, о котором неизвестно мне, верно?

— Крыска, я пробыла гильдмейстером без году неделю. Я и в Равнике-то пробыла всего пару месяцев. Я знаю этот город немногим лучше, чем Тейо.

— Я прибыл только сегодня утром, — добавил Тейо, хотя это было лишним.

— Я знаю, — прорычала госпожа Кайя.

Я кивнула ей. — Да, верно. Значит, с этого момента ведёт местный. Сюда.

Не отпуская руки Тейо, — не знаю, почему, мне просто нравилось её держать, — я потянула его назад, туда, откуда мы пришли. Он не сопротивлялся. Госпожа Кайя последовала за нами.

Я услышала их раньше, чем увидела.

— Ладно, — протянула я, — пожалуй, всё-таки не сюда.

— Почему? — спросила она, и уже через секунду узнала причину. В переулок вошёл очередной сноп вечных. Их было слишком много, чтобы сражаться с ними в этом тесном замкнутом пространстве. Едва заметив нас, они бросились в атаку. Мы развернулись и побежали.

— Ты же говорила, что здесь тупик! — прокричала госпожа Кайя.

— Так и есть!

— Тогда куда мы бежим?

— В конце переулка есть дверь в подпольную рюмочную. Оттуда нельзя попасть в собор, но, может, эти страшилы забудут о нас, если мы спрячемся внутри?

Вариант не хуже прочих.

Вечные двигались быстро, но у них на кону не стояла жизнь. С большим отрывом мы достигли тяжёлой железной двери в конце переулка. Наконец-то отпустив Тейо, я подёргала дверную ручку. Было заперто.

Ну конечно. С чего бы им открываться при свете дня?

Я стукнула в дверь обоими кулаками. Никто не откликнулся. Тогда я присела на корточки и сказала: — Ну ладно. Я умею вскрывать замки.

— Я тоже, — ответила Кайя. — но не думаю, что у нас хватит времени.

— Я выиграю вам время, — заявил Тейо. Оглянувшись через плечо, я увидела, как он творит здоровущий ромбический щит из белого света, отделивший нас от вечных всего за пару секунд до того, как они с размаху в него врезались. Тейо натужно крякнул, но удержал щит, и даже растянул его до прямоугольника шириной во весь переулок, чтобы ни одно существо не могло проскользнуть сбоку.

— Я и не знала, что ты так умеешь, — сказала я, продолжая ковыряться в замке.

— Я тоже. Никогда раньше этого не делал. Но я могу использовать стены переулка в качестве замены геометрии. Это как строить по трафарету.

— Как скажешь.

Я слышала, как оружие вечных стучит в его щит, слышала, как он напевал себе под нос, и как тихонько кряхтит в ответ на каждый удар. Я не знала, на сколько ещё его хватит.

Что-то тихонько щёлкнуло. — Готово! — сказала я, вставая в полный рост. Я подёргала ручку, но дверь по-прежнему не поддавалась. — Она точно отперта! Наверное, внутри есть щеколда.

— Предоставь это мне, — сказала госпожа Кайя и просочилась сквозь дверь. Почти сразу же её голова просочилась обратно и добавила: — Я открою эту дверь, но вам придётся продержаться немного дольше.

Я посмотрела на Тейо. Он ничего не сказал, только крепко зажмурился и коротко кивнул. Он уже не напевал, а лишь скрипел зубами, упёршись обеими руками в свой щит, пока лазотеповый минотавр снова и снова бодал его, а остальные вечные колотили по нему булавами или навершиями своих серповидных мечей. От каждого удара щит вспыхивал ярким белым светом. Было ясно, что долго он не протянет.

Видимо, госпожа Кайя подумала о том же. Она просочилась в переулок целиком и обнажила кинжалы, готовясь к драке.

К счастью, помощь была близка. И снова я услышала их раньше, чем увидела. Услышала вопли, гогот и улюлюканье. Я улыбнулась и положила руку на плечо Тейо. — Потерпи ещё пару секунд, и всё будет хорошо.

Воины-груулы — Ган Шокта, Домри Рейд, Акамал Крэй, Гован Радли, Шеза и Джадира, Бомбоп, и прочие — напали на вечных с тыла. Топоры рубили лазотеп. Бивни пронзали врагов насквозь. Молоты обрушивали на них град ударов. Ган Шокта столкнул двух вечных лбами с такой силой, что их черепа превратились в мешанину лазотеповых и костяных осколков.

Вечные сразу же позабыли про нас и повернулись к груулам. Тейо развеял щит и осел на землю. Я бдительно встала рядом, держа наготове кинжал, а госпожа Кайя тем временем принялась атаковать страшилищ сзади.

Домри отсёк вечному голову своей длинной утяжелённой косой. Обернувшись, он хрипло прокаркал: — А ты, кажись, гильдмейстер Кайя, всемогущая убийца призраков? Тебе повезло, что Домри Рейд оказался рядом, упиваясь кровавым угаром!

— Так ты и есть Рейд? — спросила госпожа Кайя.

Мне пришлось подавить смешок, потому что Домри, кажется, обиделся. — Конечно, Рейд! Кто ж ещё?

Домри всегда был маленьким упрямым придурком. Я до сих пор не могла поверить, что он заменил такого отличного воина, как Борборигмос, став новым гильдмейстером груулов. И тем более я не могла поверить, что Ган Шокта его слушается. С другой стороны, я была рада, что Домри привёл всех именно сюда.

Кажется, госпожа Кайя тоже была этому рада. — Я тебе признательна, — нехотя сказала она.

— Ещё бы, чёрт тебя дери! — ответил он, весьма довольный собой. К тому времени большинство вечных лежали растерзанными на земле. Домри хмыкнул и заорал своим воинам: — Ладно, братва, здесь мы оторвались как следует! Айда искать другое место!

Груулы двинулись за ним к выходу из переулка, Ган Шокта замыкал шествие. К несчастью, один из вечных оказался недостаточно мёртвым. У него не было руки, но это, видимо, его совершенно не беспокоило. Он вскочил на ноги и взмахнул мечом, собираясь всадить его в спину Гана Шокты.

Тейо опомнился даже раньше меня. Выбросив вперёд руку, он метнул существу в затылок небольшую, но плотную сферу из белого света. От сильного удара вечный покачнулся, произведя достаточно шума, чтобы Ган Шокта заметил опасность. Он обернулся в тот самый момент, когда Тейо запустил в вечного ещё одной сферой.

Тут же к твари подскочила госпожа Кайя, вонзив оба кинжала ей в живот. Вечный умирал — но, похоже, ещё не понял этого. Он продолжал тянуться к Гану Шокте своим мечом.

Поэтому мне пришлось вскочить на плечи этому страшилищу и вогнать лезвие кинжала глубоко в его глазницу. Он рухнул подо мной, как подкошенный.

Ган Шокта… нахмурился. Я знала, что он терпеть не может, когда его спасают чужаки. С явной неохотой он поблагодарил госпожу Кайю и Тейо, а затем, не обращая на меня внимания, потопал догонять Домри и остальных.

— Кто это был? — спросил Тейо.

Я пожала плечами. — Здоровяк-то? А, это Ган Шокта. Мой отец.

***

Видимо, теперь мы путешествовали стаей.

Меня, Тейо Вераду и госпожу Кайю сопровождали Ган Шокта, огры Гован и Бомбоп, Шеза и Джадира (близняшки-виашино), и ещё несколько груулских воинов, шаманов и друидов во главе с господином Домри Рейдом.

Вскоре мы наткнулись на ещё одну фалангу вечных, и примерно в середине битвы враг неожиданно оказался зажат между симиками слева и иззетами справа.

— Кто это? — спросил Тейо.

Я кивнула налево: — Это войска Ассоциации Симик. Терраформаторы, супер-солдаты и моряне под командованием биоманта Ворела. Затем я кивнула направо: — А это — меха-маги из Лиги Иззет — гильдии мастера Зарека — под предводительством его первого заместителя, камергера Мари.

— И кто из них Мари?

— Гоблинка.

— Ясно.

— Позже я проверю, как ты запомнил все эти имена.

Он испуганно посмотрел на меня, но понял, что я просто дразню его, и смешно нахмурился.

Знаете, похоже, ему нравится, когда я его дразню.

Мы в два счёта расправились с этой фалангой, став на три гильдии сильнее. Но наша стая продолжала расти.

С новой битвой прибыла новая подмога. На сей раз это были мироходки: морянка по имени Киора из мира под названием Зендикар и человеческая девушка Самут из Амонхета, который, судя по всему, являлся родиной этих вечных.

— Что, нельзя было оставить их у себя? — спросила я её как можно язвительнее.

Она проигнорировала замечание и меня. Полагаю, она была слишком занята, сражаясь и скорбя, скорбя и сражаясь. Она знала имена всех вечных, которых убила, наверное, знала их ещё с тех пор, когда они все были друзьями (глядя на её горе, трудно было не думать о Гекаре). Убив одного, она мрачно сказала: — Ты свободен, Экнет. Затем она убила ещё двух, приговаривая: — Ты свободен, Теммет. Ты свободна, Нейт.

Интересно, если бы Гекара вдруг стала безмозглой кровожадной вечной, смогла бы я убить её?

Или проще было бы позволить ей убить меня?

Когда битва закончилась, мы продолжили путь в окружении целой толпы союзников.

Госпожа Кайя по-прежнему пыталась привести нас в Оржову.

Тейо вовсю таращился на Киору, отчаянно стараясь делать это так, чтобы было не слишком заметно.

Покачав головой, я хихикнула.

— В чём дело? — спросил он.

— Ты что, никогда прежде не видел морян?

— У нас в Гобахане не очень много воды.

Я засмеялась и показала на одного из меха-магов Иззета. — Ты никогда не видел ведалкенов?

— Я видел людей с чёрной кожей, коричневой кожей, жёлтой кожей и просто загорелой кожей. Но видеть кого-то с синей кожей мне ещё не приходилось.

Засмеявшись громче, я кивнула в сторону Джадиры. — Ты никогда не видел виашино?

— Может быть, какие-нибудь из наших ящериц вырастают в виашино?

— Когда-нибудь видел крысу?

— Я видел много крыс в Гобахане. Но не таких, как ты.

Я снова рассмеялась и легонько ткнула его кулаком в плечо.

Украдкой я взглянула на Гана Шокту, который шёл прямо позади Домри и, кажется, не больно-то этому радовался. Мой отец привык следовать за Борборигмосом, которого уважал как воина и как вождя. Роль правой руки господина Рейда ему явно претила, и он буравил спину Домри гневным взглядом. Мне хотелось заверить его, что этот тупица Домри — просто осёл, который очень скоро потеряет власть над груулами. Но прямо сейчас я не могла придумать, как провести эту беседу. Так что я просто вздохнула и продолжила идти между Тейо и госпожой Кайей.

Кроме того, довольно скоро мы ввязались в новую битву.

Мы поднялись на вершину мощённой булыжником возвышенности, где Жуткая орда заняла выгодное положение.

Господин Ворел скомандовал: — Убрать их! Выбить их оттуда!

Казалось, камергер Мари уже готова была объяснить Ворелу, куда он может пойти со своими приказами, но Тупица Домри утёр ей нос отборными груулскими ругательствами, в которых не было особого смысла, потому что в следующий миг он сам припустил в гору, крича на ходу: «За мной, братва! Будут ещё эти подопытные крысы учить нас, как бить морды!»

Я без труда догадалась, о чём думает камергер Мари. Она решила, что лучше станет союзницей Ворела, чем опустится до уровня Тупицы Домри.

В общем, это была не самая согласованная атака, но всё же груулы, симики и иззеты отправились на штурм холма вместе, что, пожалуй, можно было считать некоторым успехом в налаживании межгильдийных отношений.

Разумеется, мы последовали за ними: я, Тейо, госпожа Кайя и госпожа Киора. Я огляделась в поисках госпожи Самут, но она уже обогнала стаю и теперь кричала сверху: — Ты свободен, Хак. Ты свободен, Кавит.

Как только мы с Тейо добрались до вершины, перед нами на расстоянии вытянутой руки возникли ещё две женщины. Обе мироходки имели кожу тёплого коричневого оттенка, но на этом сходство госпожи Уатли и госпожи Сахили Рай (их имена я узнала позже) заканчивалось. Госпожа Уатли была в доспехах и при оружии, с длинной, туго сплетённой чёрной косой, торчащей из-под шлема. Она была невысокой, — почти одного роста со мной, — но крепко сложенной, с внимательными глазами и решительно сжатыми губами. Госпожа Рай носила длинное нарядное платье, бошато украшенное золотой вязью. Она была даже выше госпожи Кайи, а её густые локоны, собранные в пучок на макушке, лишь добавляли ей роста. Она была изящной и гибкой, с любопытным взглядом и широкой улыбкой.

Несмотря на все различия, женщины явно были подругами. Пытаясь оценить ситуацию, они обменялись удивлёнными взглядами, но продолжили стоять, ничего не делая — видимо, не знали, чью сторону им выбрать. Тейо более-менее ответил на их немой вопрос, подставив щит под топор вечного, который угрожал раскроить череп госпоже Рай.

— Спасибо, — сказала она.

— Да, прими благодарность, — вторила ей Уатли.

Я видела достаточно, поэтому пронеслась мимо них, чтобы присоединиться к сражению. Я успела убить одного вечного, когда передо мной возникла уже третья мироходка. Эта, похоже, была в курсе дела, поэтому немедленно вступила в битву, применив магию, чтобы взять под контроль одно из страшилищ и натравить его на остальных. У неё были длинные светлые волосы, бело-голубой плащ с капюшоном и длинный крючковатый посох. Она сообщила госпоже Киоре, что её зовут госпожа Касмина, или Касмири, или Касмагорика, или как-то так (ну ладно, это точно была не «Касмагорика»).

Но к тому времени даже мне было сложно запомнить все их имена.

Вскоре я потеряла её из виду, но её очарованный вечный успел нанести приличный урон, пока она была с нами.

Как и госпожа Уатли, которая весьма недурно справлялась с убийством страшилищ.

А крошечная блестящая золотая колибри, выпущенная госпожой Сахили, на полной скорости врезалась в лоб вечному, прошила его голову насквозь и вылетела из затылка. Вечный споткнулся и упал. Мне захотелось поймать и оставить себе такую полезную блестяшку, но птичка и не думала останавливаться. Она проделала то же самое ещё с одним вечным, а затем ещё с одним.

Но не обошлось и без плохих новостей. Бедняга Бомбоп слишком сильно оторвался от остальных. Хотя он успел размозжить пять или шесть лазотеповых черепов своим каменным молотом, в конце концов вечные облепили его со всех сторон, повалили на землю и пронзили примерно тридцать раз, пока хоть кто-нибудь из нас успел прийти ему на помощь.

Была ещё шаманка симиков, — я так и не узнала её имени, — которая слишком долго творила очередное заклинание, и в результате была обезглавлена. Перед смертью упавшая голова успела произнести несколько последних слов, и убившая её страшила взорвалась, забрызгав всё вокруг жижей вперемешку с лазотепом.

Что поделать? Случаются и неудачи, знаете ли.

Довольно скоро битва подошла к концу. Мы победили, не оставив в живых — или в немёртвых — ни единого вечного.

Наша маленькая стая остановилась, чтобы перевести дух — а потом этот дух захватило от далёкого, но оглушительного ТРЕСКА! Все мы повернулись на звук, и с вершины нашего потом и кровью отвоёванного холма мы хорошо разглядели четвёрку огромных вечных, грозно нависших над площадью Десятого района.

Тяжело сглотнув, я пробормотала: — Ух ты. Какие большие.

Госпожа Самут выругалась.

— Что они такое? — спросила госпожа Кайя.

— Они были нашими богами, — с горечью ответила госпожа Самут. — Но Болас убил их, или приказал их убить. Теперь они принадлежат ему. Его Вечные боги.

А, ну конечно. Только этого нам сегодня и не хватало. Вечных БОГОВ.

Мы молча наблюдали за тем, как четверо Богов-страшилищ разрывали на части нечто, сильно смахивающее на Виту-Гази. Это было странно и жутко сразу по многим причинам, и не в последнюю очередь потому, что я никак не могла понять, каким образом Мировому древу вообще удалось дойти до площади из селезнийских земель.

Мне снова захотелось расплакаться.

А потом мне захотелось хорошенько врезать Тупице Домри, который радостно воскликнул: — Юхху! Нет, вы видали? Да они же отметелили Виту-Гази! Крокт подери, они преподали этим селезнийским слюнтяям неплохой урок!

Двое или трое из его парней кивнули и одобрительно хмыкнули. Остальные таращились на него, не веря своим ушам.

— Груулы, мы выбрали не ту сторону! — продолжил он. — Этот дракон умеет отрываться на полную катушку! Он сотрёт в порошок гильдии! Сотрёт в порошок всю Равнику! Разве не этого мы всегда хотели? Когда гильдии падут, воцарится хаос, а когда воцарится хаос, главными будут груулы! Сечёте, что говорю? Мы теперь за дракона!

Подавив в себе желание ткнуть Тупицу Домри кинжалом в глаз, я стала смотреть, что же сделает мой отец. Ган Шокта не разочаровал. Помедлив, он сказал, сердито глядя исподлобья: — Рейд, ты правда станешь служить такому хозяину?

— Не служить, братан. Помогать.

— Ты не видишь разницы, мальчик. Ты не вождь. Ты ведомый. Я возвращаюсь к Борборигмосу.

Тупица Домри, казалось, опешил. Угрюмо взглянув на него сверху вниз, Ган Шокта развернулся и зашагал прочь. Я смотрела ему вслед, и меня распирало чувство груулской гордости.

Что ж, сегодня у меня был, типа, очень груулский день.

Тейо посмотрел на меня. До меня дошло, что его удивляет, почему Ган Шокта не обращает внимания на свою дочь. Я пожала плечами. Тейо — славный парень, но он вообще не понимал моих семейных обстоятельств.

Что, в общем-то, немудрено, потому что там всё довольно странно, и я ничего ему об этом не рассказывала.

Честно говоря, я не привыкла рассказывать об этом людям, и не была уверена, как правильнее это сделать. Но, думаю, рано или поздно он сам всё поймёт.

Как бы то ни было, Тупице Домри понадобилось несколько мгновений, чтобы проглотить обиду. Затем он воскликнул: — Забудьте Гана Шокту! Он тоже старый слюнтяй! Вы что, не видите — это наш шанс!

— Ты глупец, Рейд, — отрезала госпожа Кайя. — Болас не держит слово даже с теми, кого сам выбирал себе в союзники. Ты хочешь явиться к нему незваным и надеешься, что он примет тебя с распростёртыми объятьями?

Но Тупица Домри не придал значения её словам. Он повёл воинов вниз с возвышенности, к площади, выкрикивая на ходу: — Помощь идёт, дракон! Вместе мы их всех размажем!

Кайя выглядела настолько рассерженной, что казалось, сейчас она бросится за ним и за шиворот притащит обратно. А я была настолько рассерженной, что мне хотелось отрезать его дурацкий язык.

Но с другой стороны возвышенности уже поднимался новый сноп вечных. Дружно испустив тяжкий вздох, мы приготовились к следующей битве.

***

Я не слышала слов, — они предназначались мироходцам, а не таким как я, — но я почувствовала мысленное касание господина Белерена, как будто пущенный блинчиком камешек проскакал по жидкой поверхности моего разума.

Но на госпожу Кайю они явно произвели сильное впечатление. Она была так поглощена — или даже уязвлена — посланием господина Белерена, что топор вечного минотавра едва не рассёк её пополам, и мне пришлось оттащить её в сторону.

— Вы это слышали? — в замешательстве спросил Тейо.

— Слышали что? — отозвалась я, вскочив минотавру на загривок, и — поскольку его рога мешали мне дотянуться до глазниц — вонзив оба кинжала ему в шею.

Мы всё ещё были в стае. Груулы ушли. Кто-то последовал за Тупицей Домри, кто-то — за моим отцом. Но бойцы Симика и Иззета по-прежнему оставались с нами, как и госпожа Самут, госпожа Киора, госпожа Рай и госпожа Уатли.

Моя атака не причинила рогатому вечному заметного вреда, но она отвлекла внимание страшилища от госпожи Кайи, что и было моей главной целью. Я спрыгнула с него и поспешила юркнуть за один из щитов Тейо.

Огорошенный минотавр принялся озираться в поисках… ну, меня. Это дало госпоже Кайе время опомниться и воспользоваться одним из своих призрачных кинжалов, чтобы отправить вечного на вечный покой.

Внезапно прямо перед нами возник ещё один мироходец — крупный виашино с чешуёй салатового цвета.

Он успел лишь прошипеть: «Шшшто тут происссходит?», как сзади на него напала женщина-вечная. Она не стала бить человека-ящера никаким оружием, но то, что случилось дальше, было гораздо ужаснее: казалось, что страшила вытянула всю жизнь виашино прямо из его спины, как иззетский вентилятор вытягивает дым и пламя. Она впитывала это пламя до тех пор, пока оно не начало сиять внутри её лазотепового тела, достаточно ярко, чтобы создать — или, по крайней мере, подсветить — трещинки в её панцире.

Виашино упал мёртвой оболочкой, а вечная вспыхнула изнутри ярким огнём. Потом этот огонь взмыл в небо и, подобно комете, устремился к площади Десятого района и дракону. Выгоревшая вечная рухнула на мёртвого ящера, словно они были влюблёнными и погибли вместе в объятьях друг друга.

Нам повезло, что госпожа Уатли как раз добивала последних страшилищ из этого конкретного снопа, потому что все остальные просто замерли на месте, как громом поражённые.

Именно тогда я снова ощутила мысленное касание господина Белерена. Я посмотрела на скривившегося Тейо, который прочитал вопрос в моих глазах и пояснил: — Это был Белерен из Дозора. Он сказал: «Отступаем! Нам нужен новый план. Передайте это всем мироходцам и гильдмейстерам, которых сумеете отыскать. Встречаемся у Сената Азориус. Срочно».

Кажется, у нас новый приказ…

Глава III Герои поневоле

Господин Белерен, бывший Живой Договор, отдал телепатический приказ: Отступаем! Нам нужен новый план. Передайте это всем мироходцам и гильдмейстерам, которых сумеете отыскать. Встречаемся у Сената Азориус. Срочно.

Ну, есть «срочно», а есть «очень срочно».

Первым делом госпожа Кайя по-прежнему намеревалась попасть в Оржову, и спустя примерно десять минут, со мной и Тейо в охапке, ей это удалось.

Но довольно скоро начало казаться, что только это ей и удалось.

Почти сразу же её поприветствовала мадам Блез, её старшая камеристка. Пытаясь сплотить Оржов для борьбы с Боласом и его вечными, госпожа Кайя попросила мадам Блез созвать на совет всю верхушку Синдиката, начиная с матриарха Тейзы Карловой, главы самой влиятельной оржовской семьи олигархов.

Через пять минут матриарх Карлова прислала свои глубочайшие извинения. Она заявила, что по-прежнему находится под домашним арестом, и отправила на встречу с госпожой Кайей (уже порядком рассерженной и злой) трёх больших шишек, которые, насколько я поняла, обрели в церкви немалый вес после того, как Кайя устранила бывших правителей, призрачный синод Обзедат. Эти шишки, вместе известные как Триумвират, явились одновременно, каждый в сопровождении маленького трулля на поводке, единственной задачей которых — насколько я могла судить — было придавать больше важности своим хозяевам.

Понтифик Армин Моров был человеком, патриархом семьи Моровых. Дряхлый, с сероватой кожей и абсолютно лысый, он выглядел так, словно уже готовился примкнуть к реформированному Обзедату. Главный десятинник Славомир Золтан был опасно привлекательным вампиром. А госпожа Маладола была ангелом, давней перебежчицей из Легиона Борос, ныне служившей старшим воином-палачом Оржова.

Госпожа Кайя также попросила мадам Блез разыскать господина Томика Врону, который был личным помощником матриарха Карловой. Но мадам Блез вернулась ни с чем, сообщив, что не смогла найти господина Врону, и что он, по-видимому, находится за пределами собора. Следя для Гекары за мастером Зареком и госпожой Кайей, я узнала, что Томик был другом Кайи, и теперь увидела и почувствовала, как её гнев утихает, мгновенно сменяясь беспокойством. Оно и понятно, учитывая, что сейчас творилось на улицах Равники.

В общем, без отлучившегося господина Вроны и воздержавшейся матриарха Карловой, мы вшестером — или вдевятиром, если считать труллей — вошли в Большой кабинет, который легко мог бы вместить и вдесятеро больше народу. А Триумвират ещё и расселся как можно дальше, — и друг от друга, и от госпожи Кайи, — вынуждая всех присутствующих орать во всё горло, перекрикивая собственное эхо.

Госпожа Кайя постаралась втолковать им, какую угрозу Болас и его вечные представляют для Равники, гильдий и мироходцев.

Понтифик Моров, витиевато извиняясь перед своим новым гильдмейстером-мироходкой, выразил сомнения, что проблемы мироходцев должны беспокоить Оржов. — Тем не менее, — заключил он, — я буду рад издать церковную энциклику, осуждающую похищение вечными этих… «Искр мироходцев»? Это корректный термин? Впрочем, неважно. Мы поиграем формулировками.

Главный десятинник Золтан нашёл затраты на вступление в битву неоправданно высокими: — В эти тяжёлые времена сбор податей заметно снизился. И ваше поголовное прощение долгов отнюдь не помогает делу, гильдмейстер. Может, подождём, и всё само утрясётся? Экономика войны может стать гораздо привлекательнее после её завершения. Восстановление города всегда приносит нам неплохой доход.

Госпожа Маладола, единственная из троицы, даже изъявила смутное желание помочь. По крайней мере, она обмолвилась, что жаждет вступить в битву. Но главный десятинник Золтан глянул на неё, выразительно вскинув бровь, а понтифик Моров едва заметно покачал щекастой головой, и палач тут же запела другую песню: — Уверена, если наш новый гильдмейстер возглавит атаку, палачи церкви с радостью выделят ей почётный караул — хотя бы для того, чтобы сопроводить её на встречу в Сенате Азориус.

— Мне не нужна символическая охрана. Я способна о себе позаботиться. Вы все упускаете…

— Пожалуйста, гильдмейстер. Мы настаиваем. Не правда ли?

Главный десятинник Золтан и понтифик Моров подтвердили, что они настаивают, а вампир добавил, что «ваше положение обязывает сопровождать вас хотя бы до дверей Зала заседаний Сената».

И не дальше…

Госпожа Кайя так распалилась, что в любой момент могла вспыхнуть. — Слушайте, — сказала она, стараясь охладить свой гнев. — Мне кажется, вы не вполне осознаёте, какая опасность угрожает всему миру.

— Полагаю, если всё и впрямь настолько серьёзно, — заметил понтифик, — Живой Договор должен, наконец, перестать прятаться и найти решение.

— Белерен и не прячется. Он здесь, сражается плечом к плечу с остальными. Как оказалось, он состоит в организации под названием Дозор, которая, насколько я поняла… защищает Мультивселенную от опасностей вроде Боласа. Вместе с другим мироходцем, Гидеоном Джурой, он делает всё возможное, чтобы оказать Боласу достойное сопротивление. Но как Живой Договор, он утратил свою власть, свою силу. Он не может просто взять и всё исправить. Теперь это зависит…

Ангел нахмурилась и сказала: — И какой же нам прок от этого человека, если у него нет ни власти, ни силы?

— Действительно, — поддакнул вампир. — К чему нам следовать за тем, кто упустил такие возможности?

Их коллега-человек добавил: — Пожалуй, разумнее было бы отвести наши войска на оборонительные позиции здесь, в Соборе Роскоши, и переждать. Возможно, уже через несколько дней ситуация будет выглядеть совсем иначе.

— Через несколько дней, — вспылила госпожа Кайя, — «ситуация» станет непоправимой.

— Что ж, — подытожил понтифик, — полагаю, очень скоро мы сами всё увидим, гильдмейстер.

Мы покинули кабинет все вместе. Более-менее. Члены Триумвирата явно горели желанием поскорее отправиться по своим делам, но их задержало то, что трулли понтифика и главного десятинника спутались поводками.

Пока они разбирались с этим, — прилагая почти комичные усилия, — за моей спиной раздался громкий топот. Обернувшись, я увидела, что к госпоже Кайе подошёл великан в доспехах — двенадцати футов ростом и в глухом шлеме, который полностью скрывал его лицо.

— Гильдмейстер, — пророкотал он сквозь шлем, — Я Билагру, старший пристав Церкви Воинствующей. Мне сказали, что вам могут понадобиться мои услуги.

— Что ж, гильдмейстер, возможно, этот могучий столп сможет стать основой вашего почётного караула, — заметила госпожа Маладола.

Ни госпожа Кайя, ни великан не обратили на неё внимания. Она сказала: — Значит, твоя задача — взыскивать долги перед Синдикатом?

— Именно так, гильдмейстер.

— Тогда ты, верно, согласишься, что взыскивать долги перед гильдией будет гораздо труднее, если Вечная армия дракона перебьёт всех должников в Равнике… вместе с их потомками — не говоря уже о самих членах Синдиката?

Господин Билагру кивнул ей и проворчал: — Духи и призраки заправляли всем в Оржове так долго, что все забыли о живых, которые приносят большую часть дохода. Я могу вывести на улицы своих вышибал — и солдат Синдиката, сколько получится — чтобы… «защитить» оржовские инвестиции.

— За это, старший пристав, твоя гильдмейстер будет искренне тебе признательна.

— Я живу, чтобы служить.

Понтифик Моров начал было возражать, но госпожа Кайя резко развернулась к нему: — Есть, конечно, и другой вариант: я могу одним махом решить все споры о взыскании долгов, сию же минуту простив все долги до единого.

Понтифик, слегка запаниковав, немедленно (и буквально) пошёл на попятную — при этом едва не споткнувшись о собственного запутавшегося трулля. — Что вы, гильдмейстер. Уверен, нам не понадобится прибегать к столь крайним мерам.

— Уверена, нам придётся прибегнуть к самым крайним мерам ещё до того, как закончится этот день, — возразила госпожа Кайя, когда Триумвират — наконец-то распутав своих труллей — удалился.

Затем она повернулась к нам с Тейо: — Пора идти.

***

Я ощущала себя очень важной, — и очень одинокой, — когда вошла в Зал заседаний Сената вместе с госпожой Кайей и Тейо. Больше всего мне хотелось, чтобы в толпе сейчас показалась Гекара, чтобы всё это оказалось какой-то чудовищной ошибкой, чтобы она была жива.

Но здесь не было не только её — вообще никто из Культа Ракдоса не явился на собрание. Нам сказали, что владыка Ракдос винит в смерти посланницы Гекары мастера Зарека, госпожу Кайю, госпожу Лавинию и госпожу Враску (которой здесь тоже не было), и в знак протеста отказался присылать своих представителей.

Точно так же без госпожи Враски некому было представлять Рой Гольгари. И уже пошли слухи о том, что Тупица Домри мёртв. Оказывается, он был мироходцем, и его Искру похитили вечные (Акамал и двойняшки ушли с ним. Интересно, они тоже мертвы?). В любом случае, от Кланов Груул здесь тоже никого не было. Поскольку Гольгари и Груул остались без лидеров, и никто не захотел брать на себя ответственность, — а может, наоборот, желающих оказалось слишком много, — полагаю, они просто не смогли отправить кого-нибудь на встречу.

Дом Димир, видимо, тоже решил не показываться, а Конклав Селезнии укрылся на своих территориях. Это означало, что ровно половина гильдий не желала помогать общему делу.

Слушайте, если неприкаянная я — единственный человек, способный худо-бедно сойти за представителя Груула, Ракдоса или Селезнии, то у нас большие проблемы. Ну какой из меня представитель…

С другими гильдиями дела обстояли немногим лучше.

Гильдмейстер Сената Азориус, и без того печально известный Довин Баан, всё это время — как и госпожа Враска — работал на Боласа. Он не явился на встречу, хотя она проходила у него под боком. Госпожа Лавиния и ещё несколько азориусов старой школы пришли, публично осудив Баана и его правление, но, по правде сказать, никто из них не обладал настоящей властью. По всем нормативным актам Азориуса Баан был законным гильдмейстером. А азориусы очень любили свои нормативные акты.

А что Синдикат Оржов? Ну, госпоже Кайе всё-таки выделили почётный караул, о котором она не просила, и, думаю, пристав Билагру вывел своих вышибал на улицы, чтобы те убивали вечных. Но востальном преданность матриарха Карловой и Триумвирата своему гильдмейстеру гроша ломаного не стоила. Как с грустью заметил мастер Зарек, оржовам нужно было «предложить что-нибудь подороже ломаного гроша».

Короче говоря, только Лига Иззет (во главе с мастером Зареком и камергером Мари), Легион Борос (во главе со своим гильдмейстером, госпожой Аурелией), и Ассоциация Симик (во главе с господином Ворелом, предположительно имевшим полную поддержку своего гильдмейстера, первого спикера Ваннифар) отнеслись к делу серьёзно.

Я подслушала, — всё ещё исполняя просьбу Гекары, сама не знаю почему, — как мастер Зарек спросил камергера Мари: — Как ни крути, а пятидесяти процентов будет недостаточно, я правильно понимаю?

Она мрачно посмотрела на него: — Мне жаль, гильдмейстер, но даже девяноста процентов будет недостаточно. В прошлый раз мы уже пробовали жонглировать процентами. При живом Нив-Миззете мы ещё могли кое-как обойтись восемью гильдиями из десяти. Но теперь, когда он мёртв…

Значит, мастер Нив-Миззет тоже мёртв…

Похоже, многие из тех, кого я недавно видела, — Гекара, Нив-Миззет, Тупица Домри, — погибали вскоре после того, как куда-то уходили. На всякий случай я решила не отпускать от себя Тейо и госпожу Кайю.

— Теперь, когда Пылающий Разум мёртв, наш единственный выход — операция «Безрассудство», — сказал мастер Зарек.

Операция «Безрассудство»?

— А для её успеха, — добавила камергер Мари, — вам понадобится десять из десяти гильдий. И никаких исключений.

Мастер Зарек кивнул. — Мне нужны другие варианты, — вот и всё, что он сказал, хотя не было похоже, что он всерьёз рассчитывал на их существование.

Но камергер лишь коротко кивнула и покорно удалилась.

***

Господин Джура и господин Белерен стояли перед покойной госпожой Исперией, бывшим гильдмейстером Сената Азориус, а ныне — статуей, украшающей его Зал заседаний.

Я опять подслушивала — и не надо говорить, что это дурная привычка. Я и так знаю.

Но это ещё и полезная привычка. А временами — просто необходимая…

— Сфинксы, — пробормотал господин Белерен. — От них больше бед, чем от драконов.

Господин Джура вскинул бровь.

Господин Белерен нехотя и с запозданием поправился: — От всех драконов, кроме одного.

— Не знал, что ты настолько не переносишь сфинксов.

— Альхаммаррет. Азор. Исперия. Никогда ещё не встречал сфинкса, который не был бы заносчивой и безразличной ко всему занозой в…

— Стой, стой, стой. Исперия сделала для Равники много хорошего. И, честно говоря, если бы Враска не превратила её в камень, мы бы сейчас могли быть в гораздо лучшем…

— Враска имела полное право на эту месть! — господин Белерен говорил ровным, тихим шёпотом, — чем вынудил меня подкрасться поближе, чтобы лучше слышать, — но было очевидно, что эта тема задела его за живое. — Ты не знаешь её. Не знаешь её историю.

— Полагаю, ты прав, — с некоторым удивлением ответил господин Джура.

До меня дошло, что господин Белерен был пускай самую чуточку, но влюблён в госпожу Враску. Поразмыслив об этом, я пришла к выводу, что они могли бы стать очень милой парой.

Господин Джура примирительно положил ладонь на плечо господину Белерену. Сперва казалось, что он её сбросит… но он глубоко вздохнул и даже смог выдавить из себя слабую улыбку.

— Нам пора приниматься за дело, — сказал господин Джура. — Чем дольше мы сидим здесь сложа руки, тем больше ущерба Болас и его армия успеют причинить снаружи. Так что передохни минутку, соберись с мыслями, а потом давай уже призовём это собрание к порядку.

Господин Белерен кивнул, и уже намеревался было отойти в сторону — но затем остановился и произнёс: — Ты хороший друг, Гидеон. Не помню, говорил ли я тебе хоть раз об этом.

Господин Джура усмехнулся. — Я более чем уверен, что ни разу. Но, если быть честным, я, пожалуй, тоже ни разу не говорил об этом тебе. Мне даже немного совестно, что ты опередил меня… старый друг.

Посмотрев ему вслед, господин Джура выпрямил спину и повернулся, чтобы окинуть взглядом толпу, в которой было маловато представителей гильдий — зато хватало мироходцев, включая его самого, господина Белерена, мастера Зарека, госпожу Кайю, Тейо, и ещё множество других, чьих имён я не успела узнать. Один из них даже привёл с собой пса с тремя хвостами и мягчайшей шёрсткой.

Господин Дак Фэйден, местный психометрист и вор, чьи невероятные успехи на втором поприще я тайно изучала последнюю пару лет, также оказался мироходцем, что вроде как объясняло, почему я то и дело теряла его след. Он слегка заигрывал с госпожой Рай, нахваливая её причёску и покрой платья — и при этом не спуская глаз с замысловатых золотых украшений, которыми она была увешана с головы до ног. Она выглядела польщённой и настороженной, что в данных обстоятельствах казалось вполне уместным.

Вернувшись, господин Белерен кивнул господину Джуре, который кивнул в ответ. Видимо, пора было начинать. Я поспешила обратно к Тейо и госпоже Кайе.

— О чём ты с ними говорила? — спросил Тейо.

— Я больше слушала.

Он улыбнулся. — Ты? Слушала? Серьёзно?

Я пихнула его локтем под рёбра. Он сказал «Ой», но не перестал улыбаться. У него была очень красивая улыбка.

Ох, только не вздумай привыкать к этому, Кларысия. Он мироходец. Закончится эта битва, и он сразу же уйдёт…

Вместе мы наблюдали за тем, как господин Белерен и господин Джура вышли к краю трибуны. Господин Белерен усилил свой голос магией и загремел на весь зал: — Попрошу тишины. Итак, нам нужен новый план.

— Уж не вы ли, парочка гениальных стратегов, собираетесь его придумать? — этот раскатистый голос, полный ядовитого сарказма, не нуждался в магии, чтобы быть услышанным. Он принадлежал человеку-демону в углу, также мироходцу. Его называли Обом Никсилисом, и почти все стались обходить его стороной — за исключением господина Мироходца-с-Усиками, который до этого с самым искренним усердием (хотя за искренность его помыслов я бы не поручилась) набивался в друзья к старине Гадкому Обу.

Среди толпы поднялся нестройный низкий гул. Похоже, никому здесь не нравился человек-демон, но многие разделяли его точку зрения. На посту Живого Договора господин Белерен показал себя… не с лучшей стороны. Видимо, в его лидерских способностях сомневались не только многие жители Равники, но и мироходцы.

Господин Джура вышел вперёд и показал, на что способен его собственный глубокий зычный голос (без всяких чар): — Каждому будет позволено высказаться в своё время. Но, бубня и перешёптываясь, мы ничего не добьёмся. Поэтому как насчёт того, чтобы оставить едкие замечания на потом и выслушать, что вам скажут?

Всеобщий гомон раздался с новой силой, но вскоре затих, сменившись неловким молчанием, которым поспешил воспользоваться господин Белерен: — Мы столкнулись с несколькими проблемами. С пятью, если быть точным. Некоторым из вас хорошо известно обо всех этих проблемах, но многие лишь недавно прибыли сюда и не имели ни времени, ни возможности вникнуть в суть происходящего. Поэтому позвольте мне сейчас внести немного ясности.

Он посмотрел на мастера Зарека, но тот лишь пожал плечами, поэтому господин Джейс продолжил: — Итак, первое. Иззетский Маяк продолжает заманивать ничего не подозревающих мироходцев в Равнику, где они рискуют стать топливом для растущей силы Боласа.

Словно в подтверждение этих слов, прямо посреди толпы в яркой вспышке бирюзового света возник очередной мироходец. Это был пожилой мужчина с бирюзовыми глазами и аккуратно подстриженной белой бородой. Господин Джура наклонился к господину Джейсу и что-то прошептал, но я была слишком далеко, чтобы расслышать.

Господин Белерен тяжело вздохнул и продолжил: — Нам необходимо выключить Маяк, который находится под охраной иззетов и азориусов в месте с весьма говорящим названием: Башня Маяка. Пробраться туда может быть непросто, но настоящей проблемой является сам механизм, в который встроены предохранители, чтобы Болас не мог его отключить.

— Блестящее решение, — фыркнул минотавр, которого я раньше видела на площади. — Любите же вы, остолопы, играть прямо дракону на лапу.

— Как сделал ты, когда пришёл сюда? — парировала госпожа Уатли из другого конца зала.

Минотавр снова фыркнул — но ничего не сказал. Я решила, что мне определённо нравится госпожа Уатли.

Господин Белерен снова вклинился в разговор: — Проблема номер два. Бессмертное Солнце. Как только Маяк призывает мироходца в Равнику, Солнце запирает его здесь, как в ловушке. Поэтому, как и в случае с Маяком, Солнце необходимо отключить. Оно находится совсем близко отсюда, в одной из башен Новой Прави. Его сторожит новый гильдмейстер Азориуса, Довин Баан, который, как мы теперь знаем, оказался послушной пешкой Никола Боласа.

— Третье. Межпланарный мост из Амонхета позволяет практически бесконечной армии вечных воинов попадать в Равнику и убивать тех мироходцев, которых приманил Маяк и заперло Солнце. Нам нужно вывести его из строя, и сделать это можно только со стороны Амонхета.

— Но как? — подала голос госпожа Самут. — Я пыталась вернуться в Амонхет, но Бессмертное Солнце…

Господин Белерен поднял руку и произнёс: — Я знаю. И мы не можем дожидаться решения Проблемы номер два. Поэтому нам придётся попасть в Амонхет… воспользовавшись самим порталом.

Госпожа Джайя хмыкнула: — Пока сквозь него маршируют вечные? Звучит как превосходный план самоубийства.

Господин Белерен, как ни странно, улыбнулся. — В наших силах сделать так, чтобы этот план самоубийства стал всего лишь посредственным.

— Я в игре, — сказала госпожа Самут.

Господин Белерен ответил ей благодарной улыбкой. Но затем он повернулся к господину Джуре, и улыбка медленно сползла с его лица. Когда он заговорил вновь, казалось, что он обращается только к господину Джуре, как будто ожидал, что тот примется с ним спорить: — Проблема номер четыре. Лилиана Весс. Очевидно, что она командует Вечной армией для Боласа.

Ага. Значит, Врановолосую госпожу зовут Лилиана Весс. Запомню.

— Мы должны положить этому конец. Раз и навсегда.

В ответ господин Джура промолчал.

Господин Белерен облегчённо выдохнул и продолжил: — Наконец, пятое. Болас собственной персоной. Хотя, если мы не сможем разобраться с первыми четырьмя проблемами, надежды справиться с пятой и подавно нет.

Вновь поднявшийся в толпе гомон вторил этому чувству безнадёжности.

Господин Джура снова вышел вперёд. — Есть и шестая проблема. Мы обязаны защитить простых жителей Равники, которым ничего бы не угрожало, не будь Болас столь жаден до Искр мироходцев.

Господин Белерен положил руку ему на плечо. — Ты прав. Шесть проблем.

— Семь, — это был мастер Зарек. — Нам нужно восстановить Договор, объединив все десять гильдий. Без силы Договора нам ни за что не одолеть дракона.

— Ты уже это предлагал, — крикнул господин Ворел, указывая на труп Исперии. — И взгляни, что из этого вышло! Исперия мертва, а сегодня, в переломный для Равники момент, ты даже не смог собрать представителей всех десяти гильдий. Так с чего ты решил, что у тебя получится восстановить Договор?

Новая волна гомона грозила вот-вот перейти в оглушительный рёв, но мастер Зарек применил волшебство, и его усиленный голос, гудя и потрескивая, разнёсся над толпой: — Честно говоря, я не уверен, что у нас получится. Но мы должны попытаться. Пылающий Разум оставил напоследок ещё одну уловку. Она немного безрассудна…

— Ещё более безрассудна, чем его предыдущая уловка? — недоверчиво поинтересовался господин Ворел.

— На самом деле, да, — признался мастер Зарек. — Но это может быть наш единственный шанс.

— Ну ладно, — вмешался господин Белерен, не дожидаясь, пока толпа расколется на препирающиеся фракции. — Семь целей — или шесть, если принять, что сражение с Боласом мы отложим на потом. Чтобы достичь их, я предлагаю разделить наши силы.

Гомон вспыхнул с новой силой, и в нём вовсе не слышалось воодушевления. Один мироходец, авен, имени которого я не знала, сказал: — Что, если нам просто сдаться? Отдать себя на милость Боласа?

Повернувшись к авену, господин Фэйден возразил: — Не думаю, что Боласу свойственно милосердие. Возможно, ты этого не видел, но мироходец по имени Домри Рейд попытался сменить сторону и примкнуть к дракону. Его высосали первым.

Другая мироходка, с чёрными как смоль волосами и сияющими зелёными глазами, предложила: — Тогда давайте спрячемся. Рано или поздно Болас сам захочет уйти отсюда. Ему придётся приказать Баану отключить Бессмертное Солнце, и тогда мы все сможем сбежать.

Господин Ворел, распаляясь всё больше с каждой минутой, прокричал: — И это твоё решение? Спрятаться и бросить Равнику на растерзание Боласу и его вечным? Это из-за вас, мироходцев, Болас пришёл сюда. Из-за вас Равника сейчас в опасности, — он повернулся к авену, — но знаешь, мне нравится эта идея. Может, если мы выдадим вам подобных, — насильно, если потребуется, — Болас насытится и оставит Равнику в покое?

— Болас никогда не насытится, — раздался резкий голос. Это была ещё одна мироходка — женщина с длинным луком.

— Это правда, — столь же резко добавила госпожа Самут.

— Ладно, допустим, — раздражённо ответил господин Ворел. — Но зарубите себе на носу: если вы, мироходцы, забьётесь в норы, пока Равника будет пылать в огне, не ждите помощи или сочувствия от её граждан и гильдий.

Неожиданно господин Джура повернулся к господину Белерену и сказал: — Возможно, нам и правда стоит сдаться.

Господин Белерен, казалось, вот-вот выйдет из себя. Знаете, мне даже стало его жалко.

Госпожа Самут вышла вперёд: — Гидеон Джура. С твоей стороны очень благородно пойти на такую жертву. Но не забывай о судьбе Амонхета, — она повернулась к толпе, — Болас опустошил мой мир. Прямо сейчас жалкая горстка выживших ведёт неравный бой с чудовищами, которых Болас оставил после себя, чтобы истребить всех нас. Даже если Болас уйдёт, Равника уже не будет прежней.

— Болас. Никогда. Не насытится, — повторила госпожа Лучница. — Из-за него от моего родного мира Скаллы не осталось буквально ничего. Дракон должен умереть.

В ответ на это раздались одобрительные возгласы «ДА!» — за которыми сразу же последовали другие, не столь одобрительные и вежливые. Всё рассыпалось на глазах.

— Ясно одно, — подала голос госпожа Лавиния. — Нам никогда не победить Боласа, если мы будем сражаться друг с другом.

— Слушайте, слушайте! — воскликнула госпожа Аурелия. — Участь Амонхета и Скаллы не должна постичь Равнику!

Я заметила, как господин Златогрив протянул руку господину Джуре. Тот взялся за неё и сошёл с трибуны. — Вспомни свою клятву, — сказал господин Златогрив. — Клятву Дозора. Сдаться — это не выход, друг мой. Лучница права, и ты это знаешь. Такие, как Болас, никогда не бывают сытыми, и никогда не проявляют милосердия. Подобные чувства он считает признаком слабости, и любая попытка воззвать к ним лишь разожжёт его аппетит.

Поразмыслив над этим, господин Джура кивнул и направился в толпу, встав среди мироходцев и членов гильдий. Он начал говорить, и его слушали: — Теперь, когда вы все узнали о нашем существовании, вы имеете полное право считать, будто бы из-за своей способности перемещаться между мирами мироходцы всегда убегают от драки. Но мы, члены Дозора, поклялись всегда принимать бой. Иметь такой выбор — большая роскошь, и в некотором роде мы считали, что он делает нас лучше остальных. Но теперь мы стоим среди вас, лишённые этого выбора. Теперь наш выбор — сражаться или опустить руки.

Нарочито широким жестом он обнажил меч и поднял его над головой. — Это — Чёрный Клинок. Однажды он уже сразил Старшего дракона, а значит, сможет уничтожить и Боласа. Им я торжественно клянусь отвоевать этот мир. Кто со мной?

Его речь проняла всех — или почти всех. Люди начали собираться вокруг него. Господин Златогрив положил руку ему на плечо, и этот простой жест вызвал нечто вроде лавины. Со всех сторон мироходцы и жители Равники протянули руки, желая прикоснуться к господину Джуре, или — если стояли слишком далеко, как Тейо, госпожа Кайя и я — к тому, кто прикоснулся к нему, словно подпитываясь силой от силы его решимости.

Это было очень здорово. Пару секунд все мы наслаждались моментом.

Ну, точнее, все, кроме господина Фэйдена, который подкрался сзади к госпоже Киоре, чтобы голыми руками подержаться за её красивый блестящий двузубец, применив к нему свою психометрию — и после этого у него был такой вид, как будто он разом пожалел о каждом выборе, совершённом в своей жизни.

Я как раз хихикала над этим, когда на балконе показался маленький иззетский гоблин и завопил: — Господа, к нам идёт один из тех Вечных богов во главе небольшой армии немёртвых страшилищ! У вас есть примерно одиннадцать с половиной минут до того, как они будут здесь!

С трибуны раздался голос господина Белерена: — Шесть задач! Шесть миссий! Нужны добровольцы! Срочно!

Госпожа Кайя двинулась к нему — но её остановил мастер Зарек. — Мне потребуется твоя помощь для миссии номер семь.

— Прости, — сказала она. — Я сбилась со счёта. Какая из них номер семь?

— Операция «Безрассудство».

Глава IV Безрассудные оперативники

Видимо, задача перетянуть на свою сторону Сенат Азориус — с его помогавшим злому дракону гильдмейстером Довином Бааном, — и связаться с Домом Димир — с его загадочным многоликим гильдмейстером Лазавом, — досталась другим добровольцам.

Но мастер Зарек и господин Белерен поручили госпоже Кайе позаботиться о том, чтобы четыре оставшиеся блудные гильдии, — Рой Гольгари, Культ Ракдоса, Кланы Груул и Конклав Селезнии, — приняли участие в операции «Безрассудство».

Что бы это ни значило…

Все сошлись во мнении, что она, будучи пришлой, вызовет меньше нареканий (и подозрений) чем тот же мастер Зарек, но при этом, будучи гильдмейстером, имеет достаточно власти и престижа, чтобы требовать — или, по крайней мере, смиренно просить — нужной аудиенции в каждой гильдии.

Я видела, что госпожа Кайя колеблется, сомневается в своих шансах на успех. Наклонившись к ней, я доверительно зашептала: — Я могу помочь с груулами, Селезнией и…, — я хотела добавить «и Ракдосом», но остановила себя. Без Гекары у меня больше не было знакомых в Культе. — Да, с груулами и Селезнией, — смутившись, закончила я.

В первую очередь мы отправились к селезнийцам, поскольку госпожа Кайя рассчитывала, что с ними будет проще всего. Разумеется, мы с Тейо были рядом.

Вот я говорю: «Разумеется». Но странно, что это кажется настолько обыденным. Всего за несколько часов мы успели стать её верной свитой.

И госпожа Нисса Ревейн тоже пошла с нами, потому что господин Белерен решил, что она поладит с миледи Эммарой Тандрис, эльфийской поборницей и действующим гильдмейстером Селезнии.

К несчастью, получить аудиенцию у миледи Эммары оказалось непросто. Для начала нам пришлось уносить ноги от внушительной толпы страшилищ во главе с Богом-страшилищем по имени Ронас, который уже готов был ворваться в набитый до отказа Зал Сената и одним махом положить конец всей мало-мальски значимой оппозиции Боласу.

Но иногда я тоже бываю полезной. Как я уже говорила госпоже Кайе, мне известно большинство тайных путей в Равнике, поэтому я сумела вывести наш маленький квартет такими закоулками и проходами, о которых попросту не могли знать захватчики из Амонхета.

Госпожу Ревейн, которая вообще-то говорила очень мало, — если честно, почти ничего, — настолько впечатлила скоростью нашего продвижения, что она даже сподобилась сказать пару слов. — Ты хорошо знаешь город, — похвалила она госпожу Кайю, шедшую прямо позади меня. Наверное, госпожа Кайя решила, что госпожа Ревейн обращается ко мне, и не стала отвечать. Не стала и я, из собственных соображений.

У нас случилась всего одна — неизбежная — стычка со снопом вечных, который, кажется, выискивал жертв. Тейо возвёл щит, и госпожа Ревейн, укрывшись за ним, попросила о помощи старую берёзу. Та моментально отрастила множество ветвей, которые пронзили черепа всех вечных до единого и втянулись обратно. Атака была такой быстрой, что прошло две или три секунды, прежде чем вечные начали падать на землю, целиком и полностью мёртвые.

Конклав встретил нас целиком и полностью укреплённым. И недружелюбным. Путь нам преградила длинная шеренга рыцарей-ледевов и вооружённых луками стрельцов. Никто не собирался пропускать нас, несмотря на дипломатическую миссию. Похоже, госпожу Ревейн здесь вообще считали врагом номер один из-за того, что именно она пробудила Виту-Гази, став причиной ухода Мирового древа с его последующим расчленением с почти полным уничтожением.

Значит, вот как Виту-Гази оказался на площади Десятого района! Госпожа Ревейн гораздо потряснее, чем выглядит. А выглядит она и так весьма потрясно.

Я поняла, что мне тоже пора сделать что-нибудь потрясное, — или хотя бы полупотрясное, — если я не хочу прослыть пустомелей. Я обошла шеренгу ледевов, а затем прошмыгнула внутрь между двумя невнимательными стражниками. Мне не пришлось далеко идти.

Он был уже тут как тут: мой крёстный, хранитель моего Обета Жизни, селезнийский старший копейщик Боруво. Раньше этот кентавр был груулом, — и лучшим другом моих родителей, — но понял, что его влечёт к Селезнии, и примерно десять лет назад сменил гильдию. Это породило, надеюсь, временный разлад в моей семье, но для меня это стало благом. Боруво всё время пытался убедить меня примкнуть к Селезниии. Он ясно дал понять, что не считает Груул подходящим для меня местом (что не сильно помогло ему наладить отношения с моими Ари и Ганом Шоктами). Я так и осталась неприкаянной, но мы с ним очень сблизились (что вообще не помогло ему наладить отношения с моим отцом). И сейчас, нуждаясь в его помощи, я крикнула: «Крёстный!»

Он обернулся, и его суровое (очень по-груулски) лицо сразу же просияло! — Крестница! — воскликнул он. — Тебе не стоит бродить тут одной. Сейчас небезопасно.

— Не думаю, что я в большей опасности, чем другие. Скорее наоборот.

— Да уж, твоя правда.

— Сделаешь одолжение, крёстный?

— Всё что угодно, дитя.

— Тогда прошу, пойдём со мной. Встретишь нового гильдмейстера Оржова.

Он застонал.

— Она мой друг, крёстный.

Он вскинул бровь, явно заинтригованный. — Хмм. Ну ладно, запрыгивай, — сказал он.

— Серьёзно?

Вместо ответа он просто поднял меня и усадил себе на спину, как делал это, когда я была ещё ребёнком. Я радостно захихикала, как будто всё ещё была ребёнком, а он лёгкой рысью двинулся к строю.

Я услышала, как Тейо сказал: — А где Кларысия?

— Кто? — удивлённо спросила госпожа Ревейн.

Пока не случилось неразберихи, я крикнула: — Я здесь!

Повернувшись, Тейо и Кайя увидели, что я подъезжаю к ним сзади от шеренги ледевов, да ещё и верхом на кентавре. Кажется, госпожа Кайя оторопела. Ледевская стража с поклоном расступилась, пропуская кентавра вперёд.

— Госпожа Кайя, Тейо Верада, и… госпожа Ревейн, позвольте представить вам моего крёстного отца, старшего копейщика Боруво.

Кентавр по очереди кивнул госпоже Кайе и Тейо, при этом многозначительно обойдя приветствием эльфийку, которая молча взирала на это, с каждой секундой чувствуя себя всё более неуютно.

Тогда я снова принялась тараторить: — Боруво был груулом до того, как примкнул к Селезнии. Мои родители дружат с ним, поэтому сделали его моим крёстным. В смысле, это, конечно, был очевидный выбор. Единственный выбор, если подумать. Мне кажется, отец всегда немного завидовал моим отношениям с Боруво. Не то чтобы Боруво покинул клан из-за этого, вовсе нет. У него есть призвание, понимаете? Он считает, что и у меня оно есть, и очень хочет, чтобы я покинула Груул и присоединилась к Селезнии. Иногда мне кажется, что для меня это будет правильным шагом. Но, видимо, я слишком нерешительная, когда дело доходит до…

Старший копейщик Боруво откашлялся и мягко произнёс: — Крестница.

— Я снова слишком много болтаю, да?

— Это простительно. Но сейчас у нас есть другие дела, — он повернулся к госпоже Кайе и Тейо: — Любой, кто обладает достаточно хорошим вкусом, чтобы заметить нашу Кларысию, заслуживает быть выслушанным.

Госпожа Ревейн снова наклонилась и прошептала: — Кто такая Кларысия?

Госпожа Кайя уже собиралась ответить ей, что «Кларысия» — это я, Крыска. Но я лишь улыбнулась и покачала головой, и госпожа Кайя внимательнее пригляделась к госпоже Ниссе. Та смотрела прямо на меня, и при этом сквозь меня, как будто меня вовсе не существовало.

И тут — бах! — госпожу Кайю, наконец, осенило. Она поняла, что госпожа Ревейн меня попросту не видит. Я же буквально видела, как госпожа Кайя перебирает в памяти все наши последние встречи (плюс я худо-бедно могла уловить, о чём она думает). Она вспомнила, как на меня реагировал — или, точнее, не реагировал — мастер Зарек, и как все начали объединять наши с Тейо имена, как только Тейо представил нас обоих. Она начала догадываться, что я невидима почти для всех, кроме Тейо, Боруво и её самой. Невидима даже для собственного отца.

— Это не совсем невидимость, — сказала я. — Потом объясню.

В каком-то смысле это тоже было намёком. Теперь госпожа Кайя начнёт подозревать, что я немного телепат — ведь так оно и есть. Пока что она сомневалась. Она привыкла к магам разума вроде господина Белерена, с его громкими мысленными приказами и правдоподобными иллюзиями, и сейчас было видно, как она размышляет, не могла ли и я обмануть госпожу Ревейн подобными иллюзиями.

Конечно же нет! Я бы ни за что не стала этого делать!

— Отправьте эльфийку прочь, — произнёс Боруво, мгновенно завладев вниманием госпожи Кайи. Он смотрел на госпожу Ревейн с нескрываемым презрением. — Отправьте её прочь, и я сопровожу остальных для разговора с Эммарой Тандрис.

Госпожа Кайя собиралась возразить. В конце концов, именно госпожа Ревейн должна была стать нашим секретным оружием, чтобы завоевать расположение миледи Эммары.

Но госпожа Ревейн уже пятилась назад, и на её лице читалось нечто вроде облегчения. — Разговоры — это не по моей части, — сказала она. — Вы идите с кентавром. Я помогу Гидеону.

Через секунду её уже не было.

Я наклонилась вперёд и прошептала: — С твоей стороны это было очень грубо, крёстный.

— Дитя…

— Очень грубо.

— Ну хорошо…, — проворчал он. — Я виноват.

— Ты прощён, — удовлетворённо ответила я.

Он проворчал ещё что-то неразборчивое, но уже не мог спрятать улыбки.

Знаете, нечасто мне удаётся вот так повлиять на кого-то. Так что, возможно, порой я чуточку злоупотребляю этой властью. Что, будете меня осуждать?

***

Пока мы углублялись во владения Селезнии, я смотрела, как глаза Тейо становятся всё шире и шире. Не думаю, что в своём пустынном мире, этом Гобахане, он видел что-нибудь подобное. Похоже, всё в Равнике поражало его, что было невероятно мило.

Думаю, мы часто принимаем наш мир как должное — пока не посмотрим на него чужими глазами. Может, именно поэтому я до сих пор неприкаянная. Когда я вижу Селезнию глазами крёстного, или Груул глазами моей мамы, или когда вижу — видела — Ракдос глазами Гекары, они всегда кажутся — казались — новыми и полными чудес.

Так или иначе, я по-прежнему сидела на спине старшего копейщика Боруво, который вёл госпожу Кайю и Тейо на встречу с миледи Эммарой. Вдоль почти сияющих мраморных стен выстроились лучники и солдаты в доспехах, украшенных на манер листьев или травинок. Многие были эльфами. Все слегка кланялись при виде старшего копейщика. Все смотрели на Тейо и госпожу Кайю с лёгким оттенком враждебности. Естественно, никто из них даже мельком не взглянул на меня. Мы прошли под аркой, которую охраняли двое исполинских локсодонов с секирами. Глаза Тейо стали ещё шире.

Видимо, локсодонов в Гобахане тоже нет.

Локсодоны тоже приветственно кивнули копейщику, грозно зыркнули на госпожу Кайю и Тейо и не обратили никакого внимания на Крыску.

Я готова была поспорить, что Тейо вот-вот обо всём догадается, но тут госпожа Кайя, заметив выражение его лица, наклонилась к нему и прошептала: — Только ты, я и кентавр можем видеть Крыску. Почему-то для всех остальных она невидима. Даже для собственного отца.

Прочитать мысли Тейо в тот момент было проще простого: Это не имеет никакого смысла, и в то же время это всё объясняет!

Теперь он начал таращиться на меня, поэтому я широко улыбнулась ему и соскользнула со спины крёстного, чтобы вклиниться между своими новыми друзьями. Полагаю, они заслуживали получить хоть какие-то объяснения: — Я не невидимая. Я незначительная. Крыска. Маленькая серая крыска. Когда ты видишь такую, ты отворачиваешься. Ты делаешь вид, что ничего не заметил. Ты пытаешься выбросить её из головы, и в конце концов тебе это удаётся. Твой разум начинает отрицать её существование.

— Ты вовсе не незначительная, — возразила госпожа Кайя.

— Это очень мило с вашей стороны, госпожа Кайя, но я именно такая.

— Тут явно замешана магия, — сказал Тейо.

— Наверное, — ответила я, пожав плечами и улыбнувшись. Хотя сейчас моя улыбка могла выглядеть слегка натянуто. — Магия, которая во мне с рождения. Немногие могут увидеть меня, если заранее не знают, где я, и не сосредотачиваются на мне специально. Мой отец хорош в этом, но ему нужно знать, что я рядом, чтобы всё получилось. До сегодняшнего дня лишь трое могли видеть меня в любое время и без всякой помощи: моя мать, Боруво и Гекара.

Госпожа Кайя кивнула. — Вот почему ты так расстроилась, когда я сказала тебе, что Гекара мертва.

Я сочувственно покачала головой. — Нет. Ну, может, отчасти и поэтому. Но в основном я расстроилась потому, что Гекара была невероятно крутой и замечательной. Но да, пожалуй, больно осознавать, что людей, которым есть до тебя дело, стало на одного меньше. Конечно, потом я встретила вас двоих.

Они взяли меня каждый за свою руку и ободряюще их сжали.

В этот момент мы свернули за угол и оказались лицом к лицу с самой миледи Эммарой Тандрис, которая стояла перед дриадой Тростани — ныне бездействующим гильдмейстером Селезнии с её тремя сожительствующими личностями, растущими из общего ствола. Центральная фигура, госпожа Цим, крепко спала. Двое других демонстративно отвернулись друг от друга. Госпожа Оба слева плакала горючими слезами. Госпожа Сес справа сердито сложила руки на груди.

Копейщик Боруво отвесил низкий поклон, который в исполнении кентавра смотрелся очень смешно. — Миледи Тандрис, — произнёс он, — вам уже знакома Гильдмейстер Кайя из Синдиката Оржов. Её сопровождают помощник Тейо Верада и моя крестница Кларысия Шокта, по-прежнему неприкаянная.

Сощурившись, миледи Эммара обвела помещение пристальным взглядом. — Кларысия здесь? — уточнила она.

Я помахала ей, широко ухмыляясь: — Здесь, миледи!

Миледи Эммара дважды моргнула и сказала: — Ещё разок, пожалуйста.

— Я здесь, между Тейо и госпожой Кайей.

Боруво тоже постарался быть полезным: — Она между этими двумя, миледи.

— Да, точно, — внезапно просияв, воскликнула миледи Эммара. — Ох, дитя, хотела бы я, чтобы это не было так сложно. До чего же отрадно видеть твоё лицо и слышать твой голос.

— Это потому, что для вас это всегда как будто впервые. Поверьте мне, миледи, если бы вы видели и слышали меня каждый день, вам бы это очень быстро надоело.

— Я искренне сомневаюсь в этом.

Я снова пожала плечами. — Я могла бы переубедить вас всего за пять минут беседы, миледи — но мы здесь не за этим.

Тяжело вздохнув, она резко посерьёзнела и перевела взгляд на госпожу Кайю. — Я знаю, зачем вы здесь.

— Эммара, прошу, — сказала Кайя. — Нам нужно объединить гильдии. Нив посвятил Раля в свой план, который может спасти Равнику, но он не сработает, если все десять гильдий не будут действовать сообща.

— И он может не сработать даже в том случае, если гильдии будут действовать сообща, верно?

Госпожа Кайя не ответила, но её молчание стоило тысячи слов.

— Гильдмейстер Кайя, мы обе знаем, что Раль Зарек и Нив-Миззет души не чают в своих планах, стратегиях, чертежах. Пока что все они оборачивались полнейшей катастрофой для гильдий, для Равники, и в особенности для Селезнии.

— Но на этот раз…

— Иззеты всегда дают имена своим проектам. Ни одна вещь не существует для них до тех пор, пока она не будет названа, определена, ограничена жёсткими рамками. Вот почему у нас с ними так мало общего. Какое имя Раль выбрал для этого проекта?

Госпожа Кайя замялась, чувствуя нечто, похожее на смущение. Но затем она выпрямила спину и громко произнесла: — Операция «Безрассудство».

Миледи Эммара с трудом подавила смешок. Она определённо улыбалась, когда качала головой, словно мать при виде кривляний своего ребёнка.

Но госпожа Кайя была к этому готова. — Я знаю, как это звучит, но отчаянное время требует безрассудных мер. Мироходцы и гильдии должны объединиться, чтобы победить Боласа.

— Я не возражаю, Кайя.

— Тогда…

Миледи Эммара снова перебила её. Я к такому давно привыкла. Она умела перебивать так, что это вовсе не казалось грубым. Она словно вплывала в разговор, и её голос прорастал между словами госпожи Кайи, как травинки прорастают между брусчаткой. Она сказала: — Мне очень жаль, но сейчас всё, что хотя бы отдалённо напоминает идею единства, находит мало отклика среди селезнийцев. Всё было плохо ещё до потери Виту-Гази, а теперь…

Стоило ей замолчать, как я сорвалась с места и подбежала к крёстному. Он наклонился ко мне, и я зашептала ему на ухо.

Выпрямившись, копейщик прочистил горло и произнёс: — Миледи, Виту-Гази уничтожили создания Боласа.

— Да, — подтвердила госпожа Кайя. — Именно так. И это далеко не первый мир, повергнутый Боласом в хаос. Двое мироходок — Вивьен Рид из Скаллы и Самут из Амонхета — рассказали, что Болас опустошил их родные миры. Скалла полностью мертва. Немногочисленные выжившие в Амонхете изо всех сил стараются, ну, в общем, выжить, пока чудовища Боласа продолжают разорять то, что осталось от их родины. Честно говоря, я начинаю подозревать, что беды моего мира тоже могут быть делом рук Боласа. Не стоит обманывать себя, Эммара. Если дать ему волю, дракон сведёт в могилу всю Равнику — если не всю Мультивселенную.

Внезапно госпожа Цис проснулась, стеная.

Обе её сестры разом повернулись к ней. То же самое сделала миледи Эммара, ахнув от удивления, и Боруво, склонившись в низком поклоне.

Тейо выглядел растерянным, поэтому я проскользнула к нему, чтобы всё объяснить: — Это дриада Тростани, настоящий гильдмейстер Селезнии, голос их паруна… ну, знаешь, основательницы, Матери-Селезнии. Госпожа Цим, которая посередине, — дриада Гармонии. Долгие месяцы она спала и оставалась безучастной ко всему, что творилось вокруг. А теперь она проснулась.

— Ага, — ответил Тейо без тени сарказма. — Последнее я как раз понял.

— Дриада слева — госпожа Оба — олицетворяет Жизнь. А справа — госпожа Сес, дриада Порядка. Без госпожи Цим они рассорились и не могли решить, что нужно для их гильдии. Миледи Тандрис пыталась удержать Селезнию вместе, пока Тростани… ммм, отсутствовала?

Стенания госпожи Цим стали громче, достигли пика и смолкли. Все ждали, затаив дыхание. Наконец, она заговорила — ну, или это было почти речью. Её слова кружили у нас в голове, словно лёгкий ветерок, шелестящий листвой.

Ветер донёс до меня песнь, сёстры. Дриада Гармонии повернулась к дриаде Порядка. Сес, Порядок Боласа — это Мёртвый Порядок. Ты так ожесточённо спорила со своей сестрой, но ведь она по-прежнему твоя сестра. Неужели ты и вправду хочешь увидеть её конец? Увидеть конец всей Жизни?

Воодушевившись этой речью, госпожа Оба тоже обратилась к госпоже Сес. — В Жизни заключён Величайший Порядок. Разве этого не достаточно?

Некоторое время госпожа Сес молчала. Она отвернулась от сестёр, глядя то в небо, то по сторонам — и взгляд у неё был очень недовольным.

В конце концов госпожа Сес сдалась и кивнула: Тростани вновь обрела Гармонию. Волею Матери-Селезнии Конклав должен примкнуть к остальным гильдиям, чтобы сокрушить Боласа.

Так. Одна есть. Осталось три.

***

— Что-то изменилось, — сказал Тейо.

— Да, — ответила госпожа Кайя. — Я тоже почувствовала. Кажется, Ралю всё же удалось выключить Маяк.

— Мироходцы ведь по-прежнему смогут приходить сюда? — спросил Тейо.

— Да, но теперь их не будет сюда тянуть. Призыв больше не работает.

— И это хорошо?

— Думаю, да. Нас достаточно, чтобы победить дракона. Или, во всяком случае, погибнуть, пытаясь.

Я пихнула госпожу Кайю кулаком в плечо и сказала: — Да вы у нас просто лучик надежды.

О чём я только думала?! Нельзя вот так запросто пихать гильдмейстера!

— Ай.

Сгорая от стыда, я поспешила вперёд, бросив на ходу: — Все за мной!

Она шикнула на меня.

Не знаю, что на меня нашло, но я остановилась и закатила глаза: — Кроме вас, никто меня не слышит. Никто не хочет слышать. К тому же мы почти добрались до Скаррга. Когда мы попадём туда, вести переговоры буду я, идёт?

— Я думал, они не могут тебя услышать, — заметил Тейо и тут же прикусил язык, опасаясь, что мог задеть мои чувства.

Какой же он милый!

Так или иначе, теперь, когда мне было с кем поговорить о своём состоянии, оно уже не казалось таким тяжёлым. Пожалуй, это даже делало меня немного легкомысленной, со всеми этими тычками и закатываниями глаз. — В основном да, — ответила я. — Но моя мать, Ари Шокта, может. И мой отец, если хорошенько постарается. То же самое с Борборигмосом. Он считает меня прелестной, что, между прочим, чистая правда. Я прелестная Крыска! — я рассмеялась, и мой смех эхом отразился от выгнутых стен туннеля. Я и впрямь была легкомысленной. Я хочу сказать, я уже привыкла к себе. Видите ли, мне пришлось к себе привыкнуть, потому что ежедневно и ежечасно я — это всё, что у меня было. Но то, что Тейо и госпожа Кайя могли слышать мой смех и его эхо, уже само по себе смахивало на чудо. Не думаю, что хоть раз проводила столько времени с кем-то, кто мог меня видеть, с тех самых пор, как была ещё совсем маленькой девочкой со своей мамой. Даже Гекара никогда не проводила со мной вот так целые дни.

Тейо снова начал на меня таращиться. Наверное, я немного покраснела, потому что он тоже покраснел в ответ. Видимо, ему стало за меня стыдно.

Стараясь не подавать виду, что он меня смутил, я пошла дальше. Мы пробирались сквозь сточные туннели, словно, ну, словно крысы! Ха! Было темно, влажно и тесно. Даже Тейо, выросший в пустыне, и тот обливался пóтом. Мне стало его жалко. Вскоре мы добрались до конца длинного кирпичного туннеля. Я подошла к железной двери и, присев перед ней на корточки, шустро вскрыла замок.

Достаточно шустро, чтобы произвести впечатление на госпожу Кайю, которая одобрительно хмыкнула: — Да ты и впрямь в этом хороша. Даже лучше меня, а я в некотором смысле специалист.

Поверить не могу, но я снова закатила глаза!

Да что на меня нашло?!

— Я вас умоляю. Я научилась этому, когда мне было шесть. Если люди не подозревают о твоём существовании, они не станут ничего для тебя отпирать. Я широко распахнула дверь, и сразу же услышала такие знакомые, родные звуки брани и лязгающего оружия.

Я припустила по очередному туннелю. Тейо и госпожа Кайя едва за мной поспевали.

Этот последний туннель вскоре вывел нас к Скарргу, Землям Перемирия — просторному подземному помещению, изрытым ямами руинам огромного дворца. Мгновенно оценив обстановку, я поняла, что мне понадобится помощь. Ган Шокта дрался с Борборигмосом на глазах у тридцати или сорока груулских воинов. В наши головы мгновенно полетело несколько топоров. Один чуть не задел меня по макушке.

Хорошо, что я такая коротышка. Даже пригибаться не пришлось.

Тейо машинально сотворил треугольный щит, и второй топор отскочил от него в сторону. Госпожа Кайя стала бесплотной, и третий топор прошёл прямо сквозь неё, на добрых пару дюймов уйдя в стену за её спиной. Убедившись, что мои новые друзья хотя бы какое-то время смогут о себе позаботиться, я поспешила домой.

***

— Ари! — вскричала я.

— Прошу, Кларысия, не ори так!

— Я думала, воинам-груулам положено орать!

— В бою — да. Но не на свою мать, — сказала она, отвешивая мне подзатыльник. Затем она притянула меня к себе и крепко обняла. В своих медвежьих объятьях моя мама могла бы задушить и самого медведя, но мне это нравилось. — Тебя так долго не было, девочка. Я скучала, веришь ты или нет.

— Нет! — огрызнулась я и рассмеялась.

Она снова отвесила мне подзатыльник.

— Нужно идти, — сказала я. — Ган Шокта и Борборигмос готовы поубивать друг друга.

Она притворно зевнула. — Что, опять?

— Да. Но сегодня мне нужно, чтобы они выслушали моих новых друзей.

— У тебя появились новые друзья, детка? — спросила она с какой-то собственной легкомысленной надеждой.

— Я… да. Двое. Но Ари… Гекара мертва.

— Я знаю, Кларысия. Я слышала. И мне очень жаль. Она убивала наравне с лучшими. И она была тебе хорошим другом. Достойным другом.

На миг мы обе замолчали.

Потом я схватила её за руку и потащила за собой: — Ну пошли уже, мама!

***

Когда мы подходили к Скарргу, я расслышала гневный голос моего отца, эхом отдающийся в туннелях: — Борборигмос едва сдерживается, чтобы не прикончить тебя на месте, призрачная убийца. Он считает, что ты и грозовой маг в ответе за его свержение.

— Я понимаю, — робко ответила госпожа Кайя, а затем уже увереннее добавила: — С другой стороны, мы с Тейо помогли спасти тебе жизнь. И, кроме того, мы дружим с твоей...

Не успела госпожа Кайя назвать меня по имени, как Ган Шокта сердито огрызнулся: — Не нужнонапоминать мне о моей… маленькой оплошности. Да, я вам обязан. Я признаю это. Но не думайте, что ваш приход обрадовал меня хоть капельку сильнее, чем циклопа. Уж поверьте мне, вы выбрали очень неудачное время.

— Мы хотим находиться здесь ничуть не больше, чем вы хотите нас здесь видеть. Но у нас нет выбора, Ган Шокта. Нет выбора, Борборигмос. Нам нужно, чтобы груулы…

К тому времени мы уже вошли в помещение, и Ари крикнула отцу со смесью радости и тревоги: — Она здесь, Ган!

Ган Шокта обернулся: — Здесь? Где?

Ари вышла вперёд, держа меня за плечи. Мама у меня куда выше и куда крепче, чем я. Поэтому в её присутствии меня сложно заметить даже без медвежьих объятий. К тому же она была вооружена до зубов: с мечом и секирой, двумя длинными кинжалами и железной цепью, обмотанной вокруг её талии наподобие пояса, которая сейчас больно упиралась мне в спину. Но у нас с ней одинаковые тёмные волосы и, как я слышала, одинаковые улыбки. — Прямо здесь! — сказала она в ответ папе.

Все сидящие у костра разом повернулись к Ари Шокте

Ган Шокта прищурился и крикнул: — Отзовись, дочка!

— Я здесь, Отец, — сказала я.

— Она прямо передо мной, Ган, — добавила его жена.

И тут Ган Шокта улыбнулся: — Я её вижу.

Борборигмос что-то проворчал, соглашаясь с ним, и некоторые воины в толпе тоже закивали, хотя большинство из них просто притворялось, что видит меня, чтобы угодить вождям.

Я обратилась к отцу и циклопу со всем надлежащим почтением: — Великий Борборигмос. Легендарный Ган Шокта. Вы должны объединить Кланы и помочь другим гильдиям. Иначе всем нам придёт конец.

В ответ Ган Шокта прорычал, указывая на Борборигмоса: — Именно это я и пытался ему втолковать. Но упрямый осёл и слушать не желает.

Борборигмос наклонился и протянул ко мне свою огромную лапищу. Я скользнула из объятий матери прямо в его ладонь, которая сомкнулась вокруг меня, практически скрыв меня из виду.

Я увидела, как Тейо невольно сделал шаг вперёд, готовый броситься мне на помощь.

Нормально ли, что мне от этого так приятно? Я хочу сказать, меня вовсе не нужно защищать. Уж точно не от Борборигмоса. Честно говоря, почти ни от чего. И всё-таки…

Госпожа Кайя положила руку Тейо на плечо и что-то прошептала ему, от чего он сразу остановился.

Циклоп поднял меня так, чтобы я могла шепнуть ему в его большое (и давно не чищенное) ухо: — Это правда очень важно. Груулы — и вся Равника — рассчитывают на вас.

В ответ он яростно затряс головой.

Я поднесла ко рту сложенные лодочкой ладони и зашептала снова. Затем я чмокнула его в щёку.

Он слегка покраснел, и я поняла, что нашла слабое место старого добряка…

Две есть. Осталось ещё две.

***

— Пожалуйста, — взмолился мастер Зарек, — хватит. Он нагнал нас троих, и все вместе мы вошли в Корозду. — Я только что потратил целых шестьдесят шесть минут, опустошая Маяк. Я устал, и у меня нет сил на ваши игры. Или ваших воображаемых друзей.

— Это вовсе не игры, — возразила госпожа Кайя. — Крыска не воображаемая, и вообще, мысли шире, чёрт возьми! Можно подумать, ты ни разу не сталкивался с заклятьем невидимости.

— Ну ладно, если она и впрямь использует заклятье невидимости, скажи ей, чтобы прекратила.

— В её случае всё не так просто. Это… врождённое. Она не может включить или выключить его.

— Скорее всего, это не сработает, — сказала я, — но всё-таки… поверните его голову точно в то место, где я стою. Пока Тейо и госпожа Кайя слушали меня, я наблюдала за мастером Зареком. Видимо, он по-прежнему был уверен, что над ним издеваются, и страдальчески закатил глаза, глядя на эту глупую «проделку».

— Стоит попробовать, — сказала госпожа Кайя, а затем без предупреждения прошла прямо сквозь него, от чего, полагаю, ему сделалось крайне неуютно.

— Проклятье, Кайя, какого Крокта ты…

Оказавшись сзади, госпожа Кайя буквально схватила его лицо обеими руками, которые вновь стали осязаемыми, и повернула его… ну, ко мне.

— Привет, — помахала я ему.

У него отвисла челюсть, а в голове промелькнуло что-то вроде: И откуда только она взялась?

— Изначально я взялась из Кланов Груул. Но сейчас я неприкаянная, если вдруг вам интересно. Меня зовут Кларысия Шокта, но вы можете называть меня Крыской — все так делают. Ну, то есть, не совсем все. Все, кто знает о моём существовании, кроме родителей и крёстного. Гекара звала меня так. Мне её не хватает. Бьюсь об заклад, вам тоже. Знаю, вы притворялись, будто бы вам нет до неё дела, но ещё я знаю, что вы по-настоящему дорожили её дружбой. Она была таким верным другом, правда? И таким весёлым. Она заставляла меня хохотать, и хохотать, и хохотать до упаду. Немногие люди были способны на такое. Я имею в виду, специально.

Ему приходилось напрягаться, чтобы видеть и слышать меня, а значит, в любой момент он мог потерять меня из виду. Это могло объяснить, почему я сразу взяла с места в карьер.

Но нам-то виднее, правда?

— Вы только не обижайтесь. Гекара попросила, а для неё я бы сделала всё, что угодно. Абсолютно всё. Она знала, что вы меня не заметите. То есть сначала она, наверное, просто понадеялась на это, но очень скоро стало ясно, что она была права. И гильдмейстер Ракдос приказал ей не отходить от вас ни на шаг, а вы постоянно сбегали от неё. Поэтому ей, честно говоря, пришлось попросить меня о помощи. Это вроде как ваша вина. В общем, я следовала за вами, можно сказать, повсюду, куда бы вы ни пошли.

Я посмотрела мимо него, на госпожу Кайю, и сказала, обращаясь к ней: — Вот почему я удивлена, что вы меня не заметили.

Она отпустила мастера Зарека и вновь подошла ко мне. — Когда сегодня я впервые тебя увидела, то решила, что ты кажешься смутно знакомой, как будто мы раньше пересекались в городе. Но я нездешняя, поэтому не стараюсь запоминать лица случайных прохожих, пока они не представляют угрозы.

— И вы не могли знать, что вам не положено меня видеть, поэтому ни разу не упоминали обо мне. И даже ни разу не поздоровались!

— Да, я, в общем, прошу прощения за это.

— Да, я, в общем, вас прощаю, — сказала я, довольно нахально подражая её интонациям, и взяла её за руки.

Пытаясь наверстать упущенное, мастер Зарек снова вклинился в разговор: — Так значит, ты следила за мной с тех самых пор, как я познакомился с Гекарой?

— Более-менее. Ей не требовались мои услуги, когда она сама была рядом с вами. Но я старалась держаться поблизости, чтобы в случае чего сесть вам на хвост сразу же, как только вы отправите её с глаз долой. Кстати, тот парень, с которым вы встречаетесь, господин Врона, очень милый, хоть и заучка. И вы прелестно смотритесь вместе.

Госпожа Кайя ухмыльнулась, пока мастер Зарек пытался осознать весь смысл того, что я только что ему сказала. От этого он потерял концентрацию — и меня из виду.

Тейо увидел его замешательство и подсказал: — Она по-прежнему рядом с Кайей.

Мастер Зарек сосредоточился — и я снова проявилась! — Пожалуй, мне жаль, что я не мог тебя видеть раньше, — сказал он.

— Я привыкла. И, честно говоря, то, что вы сейчас делаете, просто поразительно. Мама говорила, что после моего рождения отцу понадобилось три месяца, чтобы научиться меня видеть. А вы всё схватываете прямо на лету. Вы более открыты для чего-то нового, чем вам кажется.

— Я считаю себя полностью открытым для чего-то нового.

— Нет, не считаете. Вы хотите таким быть. Но не верите, что вы такой. Но вы именно такой. Странно, правда?

Кажется, мастер Зарек понял, что у него отвисла челюсть, и спешно подобрал её.

Всё ещё ухмыляясь, госпожа Кайя сказала: — Нет времени на задержки. Нам следует пошевеливаться.

Она повела нас троих в самое сердце Корозды, Лабиринта Тлена, а значит, нам по определению пришлось ходить кругами. Концентрическими кругами, которые заводили нас всё глубже и глубже во владения Роя Гольгари. Я позволила двум гильдмейстерам указывать путь, но готова была в любой момент поправить их, если они свернут не туда. Я десятки раз ходила между этих разлагающихся грибных изгородей и давно разгадала все здешние загадки.

Мы — точнее, они втроём, поскольку меня, разумеется, никто не замечал — уже получили пропуск в Корозду, пройдя под Пеньваром, Висячей крепостью — перевёрнутым вверх ногами зáмком, основание которого крепилось к потолку. Мастер Зарек был готов к сопротивлению со стороны гвардейцев-крунстразов, населяющих крепость, но насекомоподобные краулы просто наблюдали за тем, как мы (или, точнее, они трое) вошли в лабиринт.

Только теперь, почти добравшись до центра, мы поняли, что не просто не встретили никакого сопротивления — мы не встретили вообще никого. Это означало, что нас (их) ждали. Или что мы (они) шли прямиком в ловушку. Или, знаете, и то и другое.

Мы принялись озираться по сторонам, высматривая признаки засады. Я увидела, как мастер Зарек проверил Аккумулятор, который носил на спине. Наклонившись к нему, я взглянула на шкалу заряда. Стрелка указывала на несколько делений больше максимальной ёмкости. Видимо, чтобы осушить Маяк, ему пришлось впитать много энергии.

Он ускорился, обогнал Кайю и первым вошёл в просторный круглый амфитеатр с рядами каменных скамеек, покрытых мягким пушистым мхом.

Незапамятная-лич гольгари, немёртвая колдунья Враски, ждала нас (их), чтобы засвидетельствовать своё почтение: — Приветствую, Гильдмейстер Зарек. Приветствую, Гильдмейстер Кайя. Рой Гольгари рад вашему визиту в Свогтос. Её голос был похож на шелест опавших листьев по надгробию.

Я поняла, что мастер Зарек не может вспомнить её имя, поэтому проскользнула к нему и шепнула: «Сторрев».

Он натянуто улыбнулся, и я отчётливо услышала его мысли: Ну спасибо, Крыска.

— Пустяки.

— Мы благодарны вам за столь радушный приём, Сторрев, — произнёс он с некоторой торжественностью. Незапамятная выглядела слегка удивлённой и, кажется, даже польщённой тем, что мастер Зарек знает её по имени. Он снова выдал чёткую — и уже чуть более искреннюю — мысль: Спасибо, Крыска.

Я хихикнула.

— Наступили тяжёлые времена, — сказала госпожа Кайя, — и мы пришли повидаться с Мазиреком. Господин Мазирек, предводитель краулов, был правой рукой госпожи Враски — и самым вероятным кандидатом на то, чтобы сменить её на посту гильдмейстера Гольгари.

Мадам Сторрев вздохнула, кивнула и сказала: — Прошу за мной.

Мы пересекли амфитеатр и проследовали за лич в Свогтос, подземную цитадель Гольгари. Этот некогда величественный оржовский собор, воздушный и блистательный, столетия назад провалился сюда сквозь промоину. Оржовы покинули его, и вскоре гольгари присвоили его развалины.

Мадам Сторрев привела нас в просторные покои, прозванные Музеем Скульптуры. В центре их пересекала приподнятая каменная дорожка, по обе стороны от которой выстроились статуи. Вот только это были не настоящие статуи. Это были жертвы — жертвы госпожи Враски. Подобно госпоже Исперии, каждая из них навечно застыла в камне. Но, в отличие от Исперии, на лице которой в последний миг отразилось лишь лёгкое удивление, каждый из этих трофеев был пойман в момент предсмертного ужаса, с руками, слишком поздно вскинутыми к лицу в тщетной попытке заслониться от смертоносного мистического взгляда горгоны.

На дальнем конце дорожки вокруг массивного каменного трона госпожи Враски — или, пожалуй, правильнее будет сказать «королевы Враски» — собралась небольшая толпа. Примечательно, что ни один из них так и не решился сесть на трон. Интересно, это потому, что никто до сих пор не сменил королеву Враску на посту гильдмейстера? Или потому, что сам трон был довольно жутким, состоявшим из мёртвых врагов королевы, переплетённых друг с другом, поставленных в нужные позы и навечно обращённых в камень?

Когда мы подошли ближе, я заметила, что среди собравшихся больших шишек Гольгари не было господина Мазирека.

Мадам Сторрев слегка поклонилась, и мастер Зарек, госпожа Кайя и Тейо (но, разумеется, не я) были по очереди представлены краулу Аздомасу из гвардии Крунстраз, предводительнице девкаринов матке Изони, троллю Варольцу и эльфийской шаманке Цеврае.

— Мазирек? — спросил мастер Зарек.

Прежде чем заговорить, господин Аздомас издал несколько гортанных щёлкающих звуков. В этом щёлканье, как и в его речи, слышалась мрачная злость: — Мазирек оказался ещё одним союзником Боласа. Королева раскрыла его перед самым отбытием.

— Его раскрыла Враска?

— Да, — подтвердила мадам Сторрев своим шелестящим лиственным голосом. — Враска освободила незапамятных и выдала нам нашего мучителя Мазирека.

— Ему пришлось дорого заплатить за предательство Роя, — поставил точку в этом разговоре господин Аздомас.

Госпожа Кайя по очереди посмотрела на господина Аздомаса, мадам Сторрев, матку Изони, госпожу Цевраю, а затем подняла взгляд, чтобы встретиться глазами с огромным, поросшим грибами троллем, господином Варольцем. Казалось, что призрачная убийца их оценивает — и прикидывает, как побыстрее разделаться с каждым, если это вдруг понадобится. — Могу ли я поинтересоваться… кто ваш новый гильдмейстер? Мы пришли говорить с ним.

Все обменялись опасными взглядами, которые ответили на её вопрос ещё до того, как мадам Сторрев произнесла: — Каждый из присутствующих — исключая меня — имеет притязания на престол Враски.

— Престол Враски принадлежит только Враске.

Обернувшись, мы увидели, как из расплывчатого контура постепенно проступает — видимо, воплощаясь в этом мире — чья-то фигура.

Это была королева Враска собственной персоной.

Когда она приобрела чёткость, мастер Зарек опомнился и быстро заслонил глаза рукой. Госпожа Кайя сделала то же самое. Руки Тейо я подтолкнула вверх сама. Мне нравилась королева Враска, но Тейо мне нравился больше — и я не хотела, чтобы он украсил собой Галерею.

Не опуская руку, мастер Зарек включил Аккумулятор. Госпожа Кайя выхватила свои длинные кинжалы. Оба были как никогда готовы к сражению с горгоной, которая предала их.

Не обращая на них внимания, королева Враска обратилась к гольгари: — Кто-нибудь желает оспорить моё право на трон?

Мадам Сторрев, господин Аздомас, господин Варольц и госпожа Цеврая тут же склонились в низком поклоне, хором произнеся: «Нет, Ваше Величество». Лицо матки Изони не выражало особой радости, но всё-таки она поклонилась, выдавив из себя то же заверение, всего на полсекунды позже своих товарищей.

Мастер Зарек осмелился взглянуть на королеву Враску и увидел то, что видела я. Её глаза не светились, а значит, она не собиралась применять свою магию, чтобы превратить кого-нибудь в камень. Это немного успокаивало, хотя мы оба знали, как быстро она может применить эту магию. Кроме того, в её распоряжении были и другие умения, другое оружие. К примеру, сабля, висящая у неё на поясе.

— Ты выглядишь по-дурацки, — сказал мастер Зарек, стараясь насмешкой скрыть кипящую в его душе злость. — Кем ты себя возомнила, пиратом?

Ух ты, королева пиратов! Это и в самом деле звучит отпадно!

Продолжая делать вид, что его не существует, она прошла мимо него, чтобы занять свой жуткий трон.

— Я удивлена тем, что ты решила вернуться в Равнику, — ровно произнесла госпожа Кайя. — Можно сказать, потрясена…

— Возмущена, — подсказал мастер Зарек.

— Особенно после того, как Маяк был выключен? — спросила королева Враска, словно нарочно провоцируя своих бывших друзей и союзников.

Мастер Зарек был на взводе и готов к неизбежной драке. Статическое электричество потрескивало в его взъерошенных волосах. — Так что же случилось? — процедил он сквозь зубы. — Ты решила, что Болас уже повержен — или что он уже одержал победу?

***

Королева Враска вела нас извилистыми туннелями Гольгари, прекрасно понимая, что её бывшие друзья, мастер Зарек и госпожа Кайя, идут прямо за ней: один — до отказа наэлектризованный и готовый поджарить её, другая — с обнажённым оружием и готовая пронзить её насквозь.

— Только вздумай обернуться, и моя рука не дрогнет, — буквально прошипел мастер Зарек в спину королеве Гольгари.

Дальше так продолжаться не могло, поэтому я подошла к госпоже Кайе и прошептала: — Знаете, в глубине души Гекаре очень нравилась госпожа Враска. Может, пусть она хотя бы объяснится? Зачем, по-вашему, она вообще вернулась?

Немного не уловив сути, госпожа Кайя ответила: — Не знаю. Я спрошу у неё.

— Спросишь о чём? — буркнула через плечо королева Враска.

— Моя подруга Крыска хочет знать, зачем ты вернулась. Она склонна доверять тебе, потому что Гекара считала тебя другом. Впрочем, когда-то я тоже была склонна доверять тебе...

Вопрос был поставлен так, что глупо было ожидать на него вменяемого ответа. И действительно, королева Враска проигнорировала его и скрытые в нём упрёки. По крайней мере, попыталась это сделать. Я забежала вперёд, чтобы заглянуть ей в лицо — и, может быть, в общих чертах понять её мысли. Она явно боролась с собой, но я не сомневалась, что она хочет помочь… помочь нам, помочь Равнике, и уж точно помочь Гольгари.

Сразу после её прибытия господин Аздомас рассказал ей о нынешнем положении дел в Равнике. Было видно, что она ничего не знала о нашем бедствии — но при этом мало чему удивилась. А, кроме того, что господин Белерен потерял силу Живого Договора. Похоже, эта новость застала её врасплох, и раскрыла, по крайней мере мне, что его непростые чувства к ней были взаимны.

Господин Аздомас также доложил, что гольгари, неприкаянные и граждане из других гильдий оказались заперты в разных уголках города в окружении вечных воинов дракона.

Королева Враска предложила помощь, которую мастер Зарек решительно отверг. Поначалу госпожа Кайя тоже хотела отказаться. Но я вроде как опередила её: — Нам нужны гольгари; она правит гольгари, поэтому выбор у нас небольшой.

— Ей нельзя доверять.

— И всё равно она нам нужна.

— Тебя там не было. Ты не знаешь. Если бы она не…

— Я знаю. Знаю. Уж поверьте мне, я знаю.

— И как прикажешь мне…

— Наверное, испытанием. Пусть докажет, что ей можно доверять. Ну, или докажет, что нельзя.

Тяжело вздохнув, госпожа Кайя повернулась к королеве Враске, чтобы сообщить, что принимает её помощь. А когда мастер Зарек хотел возмутиться, заставила его сделать то же самое.

И вот теперь эти трое гильдмейстеров вместе со мной, Тейо, господином Аздомасом и мадам Сторрев брели по подземным каналам и стокам Равники к месту спасательной операции.

Королева Враска остановилась под тяжёлой железной решёткой и указала на неё рукой, стараясь при этом не оборачиваться, поскольку даже самый безобидный взгляд мог повлечь за собой упреждающий удар от господина Зарека.

Господин Аздомас подошёл к ней и сдвинул решётку в сторону. Звук железа, царапающего о камень, эхом разнёсся по гулким туннелям.

Сверху раздался рык: — Кто здесь?

Мастер Зарек, на миг забыв о своём недоверии к королеве, сделал шаг вперёд. — Златогрив, это ты? — громким шёпотом спросил он.

И в самом деле, господин Златогрив просунул в проём свою львиную голову: — Зарек? Сразу же разглядев иззетского гильдмейстера, леониец заговорил с некоторой тревожностью в голосе: — Я вёл ещё нескольких мироходцев, чтобы помочь эвакуировать гражданских. Но откуда ни возьмись на нас напали вечные. Шесть или семь снопов. Мы торчим в этой старой часовне уже больше часа. Здание взято в кольцо. Они чуют наши Искры и не собираются уходить. Пока нам удаётся кое-как сдерживать Орду, но это заведомо проигранная битва. Мы уже потеряли Хази, когда один вечный просто пробил стену кулаком и схватил её за запястье.

— Это путь к спасению, — сказала королева Враска, подойдя к мастеру Зареку.

Господин Златогрив сощурил на неё свой единственный глаз: — Ты, должно быть, Враска. Джейс надеялся, что ты появишься. Он верит в тебя.

Королева Враска нахмурилась, но продолжила: — Спускайте всех сюда. Гольгари позаботятся об их безопасности. Даю слово.

Мастер Зарек нарочито громко хмыкнул, но сумел промолчать.

Без единого звука лицо господина Златогрива скрылось в проёме. Прошла минута. Затем другая. Королева и мастер Зарек растерянно переглянулись. Я уже собиралась было вскарабкаться наверх и посмотреть, чем я могу помочь, но тут господин Златогрив спрыгнул в туннель. Бесстрашно подойдя к горгоне, он сказал: — Кажется, нас так и не представили. Я — Аджани Златогривый из Дозора, — и протянул ей руку.

Она пожала его толстую мохнатую руку, а он в ответ пожал её гладкую и изящную. — Добро пожаловать во владения гольгари, Аджани Златогривый. Здесь ты в безопасности.

Он кивнул, улыбаясь. Затем он повернулся, посмотрел на потолок туннеля и скомандовал: — Начинайте опускать их.

Один за другим жители Равники — в основном дети — начали спускаться в руки господина Златогрива, господина Аздомаса, госпожи Кайи, Тейо или королевы Враски. Конечно, я бы тоже хотела помочь, но я могла бы простоять там весь день, напрасно дожидаясь, пока мне передадут ребёнка. Поэтому я просто старалась не мешать.

Осторожный мастер Зарек тоже держался в стороне. Королеве Враске передали маленькую эльфийскую девочку, — пяти или шести лет, — которая уткнулась ей в грудь, громко всхлипывая от горя и страха. Королева казалась потрясённой, но держала девочку крепко.

Сверху донёсся какой-то шум. Кто-то крикнул вниз: — Они разнесли дверь!

Когда спустились последние жители Равники, за ними последовало двое мироходцев, которых я до этого видела на собрании. Господин Златогрив поспешно представил их как госпожу Му Яньлин и господина Цзяна Янгу. Второй, задрав голову, крикнул: — Моу, ко мне!

В руки господина Цзяна спрыгнул маленький пёсик. Он был гораздо меньше того, что я видела в Зале заседаний Сената.

Неужели у них два пса?

Господин Цзян поставил животное на пол туннеля, и оно начало расти, в мгновение ока превратившись в того огромного, ростом с хозяина, трёххвостого пса, которого я видела раньше.

Крокт, я тоже хочу волшебную собаку!

— Где Уатли? — спросил господин Златогрив.

— Здесь! — откликнулась госпожа Уатли, ловко спрыгивая вниз. — Я последняя, но они наступают мне на пятки! — и, словно в подтверждение её слов, сверху протянулась покрытая лазотепом рука, которая схватила пустоту, лишь чудом не задев госпожу Уатли.

Рука скрылась в темноте наверху, и вместо неё показались головы сразу трёх вечных. Спуститься вниз им мешало только то, что ни один из них не желал пропустить вперёд остальных.

Это задержка дала королеве Враске время подготовиться. Она призвала свою силу — я видела, как та копится в её глазах, которые она не сводила с потолка, чтобы не вызвать опасений у мастера Зарека. Горгона крепче прижала к грудям плачущую эльфийскую девочку и одной рукой прикрыла ей глаза. Затем, когда трое вечных целиком заполнили собой проём, королева Враска по очереди встретилась взглядом с каждым из них, обратив их в камень. Звук, с которым они покрывались каменной коркой, был довольно приятным, а результат не только обезвредил преследователей госпожи Уатли, но и наглухо перекрыл отверстие — их единственный путь вниз из часовни наверху.

Мадам Сторрев подошла к своей королеве и что-то зашептала ей на ухо. Выслушав, та повернулась к мастеру Зареку, который отступил на шаг, но не стал пытаться ударить её током (мне это показалось хорошим знаком). Возможно, причина крылась в том, что её глаза перестали светиться, и прямо сейчас она не представляла угрозы. Возможно, в том, что она по-прежнему держала на руках маленькую, тихонько всхлипывающую эльфийскую девочку. А возможно — всего лишь глупое предположение — в том, что ей наконец-то удалось восстановить малую толику того утраченного доверия, которое связывало их раньше.

— Прямо сейчас по всему городу гольгари открывают безопасные проходы для всех жителей Равники, которых сумеют отыскать, — сказала она. — Мы сражаемся с армией Боласа и спасаем жизни. А затем — больше для показухи — добавила с едким сарказмом: — Не стоит благодарности.

Мастер Зарек ничего не сказал.

Я подумала, Три есть, осталась одна.

— Это прекрасно, — заметила госпожа Кайя. — Но теперь нам предстоит уладить ещё одно дело...

Глава V Операция «Безрассудство»

Мы с Тейо, госпожой Кайей, мастером Зареком и королевой Враской собирались идти по туннелям гольгари столько, сколько сможем. Но все старые прямые пути между резиденциями гольгари и ракдосов были перекрыты с тех пор, как Джарад вод Саво, бывший гильдмейстер Гольгари, в первый раз погиб в Рикс Маади от руки кровавой ведьмы Ракдоса. Так что в конце концов нам всё равно пришлось выбираться на поверхность, рискуя угодить прямо в лапы крадущих Искры страшилищ, которые могли оказаться поблизости.

Мы никого не встретили, что, наверное, было хорошим знаком.

Кроме того, с возвышенности мы разглядели площадь Десятого района, и на ней больше не было портала. Мы уже знали, что господин Джура, господин Златогрив, госпожа Уатли и остальные стараются изо всех сил, чтобы спасти как можно больше жителей Равники — а теперь им помогали ещё и гольгари. Мастер Зарек сумел выключить Маяк. Теперь стало ясно, что и Межпланарный мост был успешно отключён стараниями господина Фэйдена, господина Карна, госпожи Самут и демона Оба Никсилиса. Три из шести миссий господина Белерена увенчались успехом.

А может, и четыре…

Мои спутники встали как вкопанные.

Я спросила Тейо, в чём дело, и он ответил, что что-то изменилось.

— Чего?

— Я…

— Его больше нет, — прошептала королева Враска. — Бессмертного Солнца больше нет.

Судорожно сглотнув, я сказала: — Значит, теперь вы все можете уйти в другие миры…

— Никуда мы не уйдём, — отрезала госпожа Кайя.

— Верно, — подтвердил мастер Зарек. — У нас ещё полно работы.

Четыре миссии выполнены. Осталось всего две. Убийство Врановолосой госпожи, Лилианы Весс. Этим занялся господин Белерен вместе с господином Тефери, госпожой Баллард и госпожой Рид.

Затем шла наша миссия: операция «Безрассудство». Мастер Зарек сообщил нам, что Сенат Азориус будет представлять госпожа Лавиния. И господин Лазав из Димира тоже пообещал участвовать. Учитывая, что Борос, Иззет, Симик, Оржов, Селезния, Груул и Гольгари уже дали своё согласие, оставался только Ракдос.

Я боялась спускаться туда, в Рикс Маади. Не то чтобы меня пугало само место, но без Гекары там, где ей полагалось быть, я опасалась просто… растечься… как лужа. Такое со мной бывало редко. Я довольно крепкая Крыска, знаете ли. Чаще всего у меня просто нет другого выбора. И даже когда мне грустно или плохо, ничего страшного, потому что этого никто не видит. Я и сама-то себя едва замечаю, верно? Я хочу сказать, какой смысл зазря лить слёзы и тому подобное?

Кому это поможет?

Но на этот раз там будут свидетели. Тейо и госпожа Кайя — а может быть, и мастер Зарек — увидят, как я расстроюсь. И раз это увидят они, придётся увидеть и мне самой. Всё станет взаправду. А это будет означать, что Гекара и впрямь…

Ну ладно, девять гильдий нам обеспечены. Дело за одной. И четыре миссии будут выполнены. Останется всего две. Ну… точнее, три. Нельзя забывать о последней миссии. Потому что, когда все эти, ну, знаете, лёгкие преграды будут убраны с пути, нам предстояло ещё разделаться с драконом.

Да. По-прежнему остаётся дракон.

***

Первый жонглёр, одетый в красную кожу с заклёпками и лентами, которые оканчивались наточенными рыболовными крючками, ловко жонглировал шестью горящими факелами. Второй жонглировал восемью человеческими черепами. Третий — двенадцатью горящими черепами. Четвёртый жонглёр был ожившим скелетом, чьи кости обрамляло кованое железо, включая четыре железных рога, совсем как у его владыки, Ракдоса-Растлителя. Он жонглировал горящими кошачьими черепами, которые извлекал из маленькой жаровни, тлеющей внутри его собственной грудной клетки.

Без предупреждения скелет метко запустил одним из этих маленьких черепов в Тейо, который едва успел выставить круглый щит из белого света, чтобы отразить снаряд, летящий ему прямо в глаз. Череп отскочил от щита и ударил скелета в лицо. Тот расхохотался хриплым бездыханным смехом, от которого Тейо передёрнуло.

Госпожа Кайя постаралась приободрить его: — Они просто пытаются тебя запугать.

Потупившись, Тейо пробормотал себе под нос: — У них получается.

— Вы всё неверно поняли, госпожа, — просипел скелет. — Мы всего лишь пытаемся развеселить вас.

Тейо покосился на скелета и пробормотал: — У вас не получается.

Скелет снова расхохотался и сказал: — Ну, зато вы меня здорово веселите.

Мы спускались вниз на пять сотен ступеней, составляющих Фойе Демона, к Рикс Маади. Прожилки лавы, покрывающие стены вырытого вурмом туннеля, отбрасывали тусклый красноватый свет на всё, что я видела. Через каждые четыре или пять ступеней нам встречался очередной артист. После жонглёров были кукловоды, каждый со своей марионеткой, одного взгляда на которую хватило бы, чтобы вызвать кошмары у непосвящённого.

Но не на ту напали.

Я столько раз спускалась по этой лестнице с Гекарой, столько раз видела одни и те же представления. Они были мне как старые друзья — друзья, призванные напомнить, что мой самый близкий друг уже никогда не пройдёт со мной по этим ступеням.

Ненавижу их! Почему они до сих пор здесь, когда её уже нет?

Почему я здесь, когда её уже нет?

Мне казалось, я повидала всякого, но последний кукловод заставил меня громко ахнуть. Его марионетка представляла собой беспощадно точную карикатуру на Гекару, ведьму лезвий, сделанную из настоящих лезвий.

Я буквально ощутила тревогу и беспокойство, исходящие от госпожи Кайи, когда на миг мы встретились глазами, разделив общее горе. Оставалось либо закричать, либо, знаете, попробовать найти в этом опору. Я грустно улыбнулась и прошептала: — Без неё здесь уже ничего не будет по-старому.

Какая очевидная, бессмысленная глупость. Но что ещё тут можно сказать?

Именно из-за кончины Гекары госпожа Кайя настоятельно рекомендовала королеве Враске отправиться с нами Рикс Маади — и потребовала, чтобы горгона пошла без сопровождения своей охраны из числа краулов или незапамятных. Если культисты захотят объяснений по поводу гибели посланницы Гекары (или потребуют за неё расплаты), мастер Зарек и госпожа Кайя хотели, чтобы королева сама всё им изложила (или заплатила требуемую цену).

Как ни странно, Её Величество не стала возражать.

Как будто по собственной воле, кукла-Гекара швырнула в Зарека и Враску самые настоящие лезвия. Силы броска было недостаточно, чтобы эти крошечные клинки могли причинить сколь-нибудь серьёзный ущерб гильдмейстерам Иззета и Гольгари, и всё же первый заработал небольшой порез на руке, а на лице королевы появилась царапина, из которой по щеке медленно потекла струйка крови. Теперь все мысли Кайи были заняты тем, что лезвия могли быть отравлены. Я покачала головой. — Они чистые. Но всё может измениться на обратном пути… Это уж как пойдёт.

Кукловоды уступили место посаженным в клетки чудищам. Сверху на каждой клетке сидел чертёнок в маске, сгорающий от желания выпустить маленьких монстров на волю. Конкретно эти чудища, паукообразные твари, которые беспрестанно пыхтели, ворчали, визжали и стенали, были не крупнее детёныша нодорога, но на узкой замкнутой лестнице даже мелкая тварь могла нанести значительный ущерб. Чертенята безумно хихикали и то и дело тянулись к задвижкам, угрожая отпереть клетки. Всякий раз при этом Тейо вздрагивал, тем самым лишь поощряя подобные выходки.

Стены были увешаны сотнями потрёпанных и перекрывающих друг друга афиш. Одни из них приглашали посетить спектакли столетней давности, другие содержали в себе оскорбления в адрес той или иной гильдии — особенно часто доставалось оржовам, азориусам и боросам. Госпожа Кайя задержалась у одной из афиш, которая казалась такой же древней, как и остальные, но при этом изображала её саму, мастера Зарека, королеву Враску и госпожу Лавинию в виде марионеток, подвешенных за ниточки, туго обвязанные вокруг их шей. Их головы свесились набок, языки вывалились наружу, конечности безвольно обмякли, а лица распухли и посинели. В роли кукловода, державшего в руках четыре ниточки-удавки, была нарисована марионетка-Гекара, а кукловодом, дёргающим за ниточки Гекары, выступал сам Растлитель. После такого я бы не стала рассчитывать на радушный приём внизу. Госпожа Кайя вдохнула, выдохнула и двинулась дальше. Тейо тоже остановился посмотреть на афишу, и у него задёргалась левая щека. Я потащила его дальше со словами: — По крайней мере, у них нет афиши про тебя.

— Пока что, — нервно уточнил он.

После чертенят и их ужасов настал черёд огнеглотателей. Тейо собирался сотворить щит, но я удержала его руки, покачав головой: — Этим ты только сильнее их раззадоришь. Просто гляди в оба и проходи, когда они вдыхают.

На протяжении всего спуска мастер Зарек и королева Враска держались настороженно, но стойко, погрузившись каждый в свои мрачные раздумья, большая часть которых — я это чувствовала — крутилась вокруг Гекары. За исключением Тейо, который ни разу её не видел, все мы в какой-то мере скорбели об утрате друга. Даже госпожа Кайя и мастер Зарек, которым не в чем было друг друга винить, чувствовали, как утрата Гекары разделила их. Думаю, отчасти это случилось потому, что мастер Зарек всегда отстранялся от Гекары — пользовался ею, ни разу не признавшись себе, насколько он ей дорожит, и осознал это лишь сейчас, когда стало слишком поздно. Его мучило чувство вины, и какая-то иррациональная часть его злилась на госпожу Кайю за то, что она всегда относилась к Гекаре с теплотой. В основном же, однако, он злился на самого себя.

Чем глубже мы спускались, тем более жарким и спёртым становился воздух, и причина этому крылась не только в огнеглотателях. Здесь, внизу, красные прожилки в выгнутых стенах были шире, и жидкая раскалённая лава капала из них на ступени, образуя лужицы, которые требовалось аккуратно обходить, если мы дорожили своей обувью — или пятками.

На смену огнеглотателям пришли акробаты на одноколёсных велосипедах. Они ловко балансировали на одном месте, катаясь взад-вперёд на пятачке всего в несколько дюймов, а их транспортные средства напоминали орудия из камеры пыток: со спицами из колючей проволоки, шипованными колёсами и сёдлами, сделанными из лезвий секир. У многих виднелись кровоточащие порезы. Каждый из них был близок к тому, чтобы покромсать нашу пятёрку на кусочки. Один акробат, не способный меня видеть, чуть не отрубил мне стопу. Но я давно привыкла избегать такого рода катастроф и научилась очень, очень зорко подмечать всё, что творилось вокруг меня. Я без труда прошмыгнула мимо угрозы.

Наконец, мы достигли нижней ступеньки, и Фойе окончилось Карнавальной площадью, которую охраняли двое огромных огров в масках, сделанных из настоящих огрских черепов. Госпожа Кайя остановилась в нерешительности, но огры не обратили внимания ни на меня, ни на остальных, — как будто все четверо вдруг тоже стали Крысками. Поэтому Кайя ответила им тем же и зашагала через просторный двор. В центре находился потрескавшийся и исписанный граффити фонтан в виде статуи кентавра. С определённого ракурса статуя казалась на удивление изящной, но я знала, что стоит нам приблизиться, и остальные увидят, что из бедного человека-лошади выломаны внушительные куски мрамора, как будто его лупили кувалдой. Из разбитых губ сочилась вода, которая, в свою очередь, капала из растрескавшейся чаши фонтана и утекала в трещины в земле, откуда поднималась уже в виде пара.

Над нами на ржавых крюках покачивались незанятые трапеции, и одинокая юная канатоходка с тощими косичками и в чёрно-красном трико арлекина беззаботно порхала вокруг видавшего виды каната. Её грациозные движения приковывали к себе взгляд. Она посмотрела вниз на своих новых зрителей, и Тейо ахнул: её веки и губы были крепко зашиты.

Здесь громоздились пустые клетки, способные вместить монстров размером с человека. И всё, абсолютно всё было заляпано брызгами крови.

На другом конце Карнавальной площади ещё двое огров в костяных масках стояли на страже у нарядного каменного фасада Рикс Маади. Подобно первой паре, эти огры, похоже, не заметили нас. И всё же наш небольшой отряд замялся перед зловещим красным светом за воротами — пока королева Враска, пробормотав: «А, к чёрту всё», решительно не прошла сквозь высокую стрельчатую арку. Переглянувшись, мастер Зарек и госпожа Кайя последовали за ней. Мы с Тейо не отставали.

Фасад Рикс Маади был именно фасадом, ширмой. За ним не было никакой архитектуры — лишь просторная вулканическая пещера естественного происхождения. Из центральной ямы с лавой поднимался пар, устремляясь в жерла на потолке, которые тянулись к самой поверхности.

К этому моменту все мы просто обливались пóтом. Даже Тейо, мальчик из пустыни. Он пожал плечами и сказал: — Дело не в жаре; это всё влажность.

Яму с лавой крест-накрест пересекали каменные дорожки, а под потолком были крест-накрест протянуты стальные тросы, с которых свисало ещё больше проржавевших клеток и крюков. Повсюду виднелись заполненные кровью бассейны, а также дремлющие адские гончие, включая Зазубрину, любимицу Гекары.

Интересно, тоскует ли она по своей хозяйке?

Стены были испещрены десятками проходов, ведущих в десятки комнат. Из одних доносился хохот, из других — истошные вопли, из большинства — и то и другое сразу. Слева на уровне земли в стене зияло огромное отверстие, затянутое сверхъестественной пеленой непроглядной тьмы. Изнутри тянуло зловонием. Я бывала здесь много раз, и всё равно мне стало не по себе.

Я протиснулась к госпоже Кайе и прошептала: — Где же все? Обычно Рикс Маади забит артистами. Я ни разу не видела его таким пустым.

Она всмотрелась в красноватую дымку. Помимо адских гончих и изредка пробегающих по полу крыс (всамделишных), вокруг не было ни единой души, живой или мёртвой, за исключением нас пятерых. И вдруг, как по команде, в клубах красного дыма перед нами возник сногсшибательный силуэт.

— Гранд-дама Экзава, — шепнула я. — Кровавая ведьма. Номер два в списке фавориток Растлителя.

Дым медленно рассеялся, позволив рассмотреть гранд-даму Экзаву во всех подробностях. Она была высокой и мускулистой. Её лицо скрывала тяжёлая замысловатая маска, украшенная двумя парами настоящих демонических рогов. Приталенный корсаж подчёркивал пышную грудь и оголённый живот. Высокие сапоги доходили ей до бёдер, а с её широкого пояса свисало множество железных кольев, испачканных кровью. Она стояла на крошечной сцене и смотрела на моих спутников с царственным презрением. Ей никогда не удавалось меня увидеть.

Мне она никогда особо не нравилась.

Госпожа Кайя, мастер Зарек и королева Враска переглянулись, а затем одновременно преклонили головы. Мастер Зарек произнёс подобающее приветствие: — Мы чтим тебя, Экзава, как кровавую ведьму редкостного таланта, и нижайше просим твоего владыку, Растлителя, об аудиенции.

Гранд-дама Экзава молча осмотрела их с ног до головы, затем перевела взгляд на яму. Лава забурлила, но, кроме пузырей, из неё не показалось больше ничего — не исключая и демона.

— Похоже, — произнесла она глубоким контральто, — Растлитель не желает давать вам аудиенцию.

Но в этот момент пещеру сотряс громоподобный голос Ракдоса: — ГДЕ НАША ПОСЛАННИЦА?

Мастер Зарек зыркнул на королеву Враску, и та сделала шаг вперёд, готовая покорно принять свою участь. Но не успела она ничего сказать, как раздался новый голос: — Она здесь!

Что?! Правда?! Гекара здесь?!

Я повернулась к главному входу. Это был господин Томик Врона в сопровождении одинокого оржовского трулля, который нёс завёрнутый в покрывало труп.

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет… За что вы так со мной?

Господин Врона жестом приказал труллю остановиться и откинул покрывало с лица трупа. — Я вернул Гекару домой.

Я подбежала к Гекаре. Трулль был высоким, и мне пришлось встать на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть подругу и поцеловать её в бледную щёку. Вот теперь всё было взаправду. И я не знаю, стало ли от этого лучше или хуже.

Гранд-дама Экзава нетерпеливо откашлялась и сказала: — Прикажи своей твари положить ведьму лезвий на сцену у моих ног.

Господин Врона подал рукой знак, и трулль повиновался. Я последовала за ним.

Гранд-дама Экзава присела на корточки рядом с Гекарой и одним рывком сдёрнула с неё покрывало. Она эффектно — чересчур эффектно — подбросила покрывало в воздух, и оно вспыхнуло ярким пламенем. На нас посыпался пепел.

Кровавая ведьма с нездоровым вожделением провела рукой от макушки Гекары до самых кончиков её накрашенных ногтей на ногах. — Тебе следовала принести её раньше, — сказала она.

— Прошу прощения, — с поклоном ответил господин Врона. — У нас на поверхности царит небольшой хаос.

— Культ это не заботит.

— И напрасно, — заявил мастер Зарек.

Гранд-дама Экзава встала в полный рост, небрежно щёлкнув пальцами. Спустя несколько секунд в клубах красного дыма рядом с ней возникло ещё шесть кровавых ведьм. Не теряя времени, они быстро раздели мёртвую Гекару донага и украсили её лоскутами и бубенчиками. Когда они закончили, гранд-дама Экзава повелела: — Пускай твой трулль отнесёт Гекару в Склеп Шутов, — и указала длинным изящным пальцем на зловонное отверстие в стене.

Господин Врона подал ещё два знака, и трулль поднял Гекару. Наверное, мне нужно было его предупредить.

Но почему-то я не стала этого делать.

Окружённый шестью кровавыми ведьмами, трулль безропотно вошёл в отверстие с Гекарой на руках.

Я запоздало заметила, не обращаясь ни к кому конкретно: — Надеюсь, господин Врона не очень любил этого трулля. Больше он его не увидит.

Иопять, словно по команде, мои спутники застыли на месте, услышав предсмертный крик трулля. Господин Врона был в ужасе. А я смогла всего лишь пожать плечами.

— Я скоро вернусь. Не расходитесь, — объявила гранд-дама Экзава и вспыхнула ярким пламенем, как до этого покрывало Гекары. На нас вновь посыпался пепел, но никто, похоже, не поверил, что кровавая ведьма сгорела по-настоящему.

Все мои мысли были только о Гекаре. Прежде я ещё не видела её лица без улыбки. Даже в трагических постановках её глаза продолжали смеяться. Теперь всё. Никакой больше улыбки в её глазах. Никакой улыбки на её губах. Никаких тёплых слов между друзьями.

«Ты моя Крыска».

«Я твоя Крыска».

Всё кончено. Навсегда.

Господин Врона говорил мастеру Зареку: — Ты исполнял свои обязанности, а я — свои.

Мастер Зарек подозрительно оглядел его: — И в чём же они заключались?

Господин Врона посмотрел прямо на госпожу Кайю: — Я являюсь секретарём-референтом истинного гильдмейстера Оржова. Долгие годы я считал, что это Тейза Карлова. Но теперь я знаю, что это Кайя. И поэтому я занимался делами своей госпожи.

Госпожа Кайя с улыбкой поблагодарила его. А затем её осенило: — Томик, так это ты на самом деле заставил войска Оржова вступить в битву?

— В основном это заслуга великана Билагру. Вы произвели на него хорошее впечатление.

— После того, как ты направил его ко мне и сдвинул дело с мёртвой точки.

В ответ Томик лишь повернул левую руку ладонью вверх, словно говоря: Такова моя работа.

Именно в этот момент из Склепа Шутов показалась гранд-дама Экзава с руками, по локоть испачканными в трулльей крови.

Королева Враска снова вышла вперёд: — О великая и талантливая Экзава! Равнике нужна ваша помощь. Будь Гекара жива, она непременно убедила бы тебя и твоего владыку…

Гранд-дама Экзава перебила её: — Посланница Гекара умерла из-за того, что доверилась вам троим, — она провела в воздухе пальцем, по очереди указав на Враску, Раля и Кайю. — Одна из вас предала её, другой — отверг её, а третья попросту подвела её.

— Всё это чистая правда, — сказал мастер Зарек с явным раскаянием — и не менее явной решимостью. — И сейчас у нас нет никаких гарантий. Но вот что я скажу: если все десять гильдий не объединятся, Равника обречена.

— Значит, Культ Ракдоса спляшет на её могиле. В том, что касается могильных плясок, нам поистине нет равных.

— Не сомневаюсь, что это так, — парировал мастер Зарек, — вот только мёртвые не могут плясать.

— О, ты удивишься.

— Прошу, выслушай. Нив-Миззет оставил нам последний план, чтобы уничтожить Никола Боласа. Если ты только позволишь мне объяснить...

— НАМ ДО МЕЛЬЧАЙШИХ ПОДРОБНОСТЕЙ ИЗВЕСТНА СУТЬ ПОСЛЕДНЕЙ ПОПЫТКИ УСОПШЕГО ПЫЛАЮЩЕГО РАЗУМА ДОТЯНУТЬСЯ ДО ВЛАСТИ, — прогремел голос Ракдоса. — МЫ НЕ ЖЕЛАЕМ В ЭТОМ УЧАСТВОВАТЬ!

Губы гранд-дамы Экзавы тронула опасная улыбка. — Кажется, вам пора уходить, — промурлыкала она.

— Но...

— Пока вы его по-настоящему не разозлили.

Мастер Зарек, господин Врона, королева Враска и госпожа Кайя заглянули в себя, пытаясь подобрать нужные слова или действия, которые могли бы всё изменить. Но в конце концов их плечи дружно поникли, и они развернулись к выходу.

Тейо повернулся ко мне и спросил: — В чём дело? Мы сдаёмся?

Но мне было не до него. Я что-то унюхала, или услышала, или почувствовала кого-то… Не отрываясь, я смотрела на зев Склепа Шутов. Кто-то позади меня ахнул.

— Куда намылились, напарники? — весело воскликнула Гекара, показавшись из тьмы.

Наверное, мне следовало подбежать к ней и стиснуть в объятьях. Но знаете, я просто стояла, боясь поверить в то, что видела.

— Гекара? — спросил мастер Зарек.

— Ну, типа, да, — ответила она, пожав плечами.

— Ты разве не погибла? — спросила королева Враска.

— Ну, было дело. Скучали по мне?

— Сильнее, чем ты можешь себе представить… друг мой, — признался мастер Зарек.

— Ой, прекрати, — отмахнулась Гекара, — ты меня смущаешь. Шутка! Меня невозможно смутить. Можешь лить патоку, сколько влезет. Это, конечно, тошнотворное зрелище, но у всех нас есть свои маленькие постыдные удовольствия, верно?

Королева Враска выдавила: — Я должна попросить у тебя прощения, Гекара. Мне не следовало предавать твоё доверие.

— Да уж, с твоей стороны это было очень паршивым поступком. И умирать — не круто. Но, эй, всё хорошо, что хорошо кончается. Как-никак, тебя не воскресят кровавой ведьмой, если перед этим ты не умрёшь, верно?

Кажется, я плакала. Не знаю. И мне было всё равно. — Так ты теперь кровавая ведьма? — восхищённо спросила я.

Но мастер Зарек не мог меня услышать, поэтому заговорил одновременно со мной, задав свой вопрос: — Ты можешь убедить Ракдоса принять участие в нашей операции «Безрассудство»?

— Ооо, какое чудное название, — сказала Гекара. — Но ты в любом случае не парься. Я буду представлять Культ, что бы ты ни задумал, дружище.

— Нет, не будешь, — прогремела гранд-дама Экзава. — Растлитель ясно выразил свои пожелания.

— В самом деле? Потому что мне он ни словечка не сказал.

— Ты тогда была ещё мёртвой, и из тебя бы вышла неважная слушательница.

— Он может просветить меня сейчас.

— Зачем? Это делаю я.

Но гранд-дама Гекара лишь погрозила Экзаве пальцем: — Ты не Босс. Во всяком случае, не мой босс. Ты просто кровавая ведьма. И, раз уж я теперь тоже кровавая ведьма, думаю, мне можно тебе не подчиняться. Теперь ты не старше меня по званию, Экзава. Теперь мы, типа, ровесницы по званию.

— Клянусь, ведьма, я прикончу тебя заново! — гранд-дама Экзава прыгнула, протянув окровавленные руки к горлу Гекары.

Гекара колесом ушла в сторону. Колесо плавно перешло в кувырок, который затем плавно перешёл в сальто назад. Гекара приземлилась на сцене, а я захлопала в ладоши!

Заняв выгодную позицию, Гекара сотворила в обеих руках по пригоршне лезвий и разом швырнула их. — Однажды ведьма лезвий, всегда ведьма лезвий!

Гранд-дама Экзава была застигнута врасплох. Взмахом руки она сумела отразить большинство лезвий, но немалая их часть поцарапала ей кожу. Это вряд ли причинило ей серьёзный ущерб, но Гекара сражалась не в одиночку. Мастер Зарек запустил свой Аккумулятор и выпустил относительно слабую молнию в спину Экзаве. Та вскрикнула и упала на колени.

Одна из адских гончих навострила уши, но Гекара остановила её, скомандовав: — Фу, Зазубрина! Сидеть!

Зазубрина остановилась, но не спешила садиться. Она угрожающе рычала, роняя из пасти кислотную слюну, которая шипела, соприкасаясь с полом. Перезарядившись, мастер Зарек приготовился поджарить бестию, но Гекара отмахнулась от него, даже не взглянув в его сторону. Она продолжала успокаивать Зазубрину: — Не обращай внимания на Раля. Он свой. И Экзава снова станет старой доброй дивой, не успеешь и глазом моргнуть. А теперь сядь.

Зазубрина села.

Гекара крикнула, обращаясь к по-прежнему отсутствующему Ракдосу: — Я собираюсь помочь моим дружбанам. Вы ведь не возражаете, правда, Босс?

Растлитель хранил молчание.

— Вот и славно, — со смехом сказала Гекара. — Ну что, за дело? — и она направилась ко мне. Я протянула руки, готовясь к объятьям, или кружению, или чему угодно из того, что мы с ней делали раньше.

«Иди-ка сюда, кексик, и дай мне сахарку!»

«Я твоя Крыска».

«Ты моя Крыска».

Ничего из этого не случилось.

Она прошла мимо меня — и совершенно меня не заметила.

Я… я оторопела. Подняв глаза, я увидела, что Тейо и госпожа Кайя смотрят на меня с жалостью. Я отвернулась. Но все всё поняли. Моментально. Каким бы способом Гекара ни вернулась к жизни, он изменил её настолько, что она перестала меня видеть.

Только что я потеряла её снова…

Но какая теперь разница? Нам было поручено вернуть в наши ряды четыре заблудшие гильдии.

И мы с этим справились. Нам удалось сломить упрямство всех четырёх. Но последняя из них окончательно сломила меня.

***

Наверняка в какой-то момент я снова начала дышать.

Я хочу сказать, она ведь была жива, верно? Это всё, что по-настоящему имело значение. Конечно, я потеряла её, но она, по крайней мере, вернулась.

Есть вещи и похуже, чем узнать, что та, кого ты любишь, по-прежнему есть в твоём мире… даже если в её мире больше нет тебя.

Всю дорогу к площади я шла прямо за ней.

— Хочешь, я что-нибудь ей передам? — спросил Тейо.

— Хватит мучить себя, — сказала госпожа Кайя.

Я сделала вид, что не слышала их. Я решила просто, не знаю, немного погреться в присутствии Гекары.

И в какой-то момент я, должно быть, снова начала дышать.

Возможно, часть меня ещё надеялась, что она увидит меня снова.

Просто дай ей время…

Но другая часть меня в это не верила. Она стала кровавой ведьмой. Гранд-дамой Гекарой. А я так и осталась всего лишь незначительной Крыской. Она больше не смотрела на меня. Не желала видеть кого-то вроде меня. Теперь она стояла гораздо выше меня. Вдобавок они что-то сделали с ней, чтобы вернуть её обратно. Слегка её изменили. Но ничего страшного. Пока мы шли к месту назначения, она то и дело подначивала мастера Зарека и королеву Враску. Значит, не слишком-то её и изменили. И я, по крайней мере, всё ещё могла её видеть. Пусть только глаза высохнут.

Так что да. В какой-то момент я, должно быть, снова начала дышать.

***

Мы ждали, пока все незаметно, по одному (впрочем, иногда и по двое), прибудут на развалины Канцелярии Договора — стараясь, чтобы эта сходка не привлекла внимания страшилищ или Врановолосой госпожи. Я улыбнулась Тейо. Было видно, что он по-прежнему обо мне беспокоится, поэтому я решила сменить тему: — Не волнуйся. Я буду объяснять всё по ходу дела.

— Думаю, к этому времени я уже уловил общую суть, — ответил он.

— Да, но ты не знаком с большинством участников.

Он начал что-то говорить, потом сбился, немного помолчал и продолжил: — Спасибо, Кларысия. Это будет очень полезно. И, смею надеяться… очень занимательно.

— Тебе просто нравится слушать, как я болтаю.

Он покраснел. Это заставило покраснеть и меня. Поэтому я пихнула его кулаком в плечо.

— Ай.

— Не ври, это не больно.

— Разве мне не должно быть виднее?

— Нет, маленький плакса.

— Я всё ещё старше тебя.

— Ненамного.

— Да. Ненамного.

— Я победила, — мне вдруг захотелось его поцеловать, что было очень странно. Поэтому я пихнула его снова.

— Ай.

Почти все уже собрались, поэтому я начала: — Для успеха операции «Безрассудство», последнего плана Пылающего Разума, нужны все десять гильдий, лей-линии Равники, обугленные кости Нив-Миззета и вон та штуковина.

Я указала на латунную модель драконьей головы, — головы мастера Нив-Миззета, если быть точной, — которую вынес старший химистр Варриворт, иззетский гоблин. — Она называется Сосудом Пылающего Разума, и в неё перейдёт дух дракона, когда его призовут оттуда, где он сейчас — если, конечно, всё получится, а я бы не стала сильно на это надеяться, учитывая название плана, ты ведь меня понимаешь?

Химистр Варриворт осторожно положил Сосуд на почерневшие кости мастера Нив-Миззета.

— Видишь ли, планом А было наделить мастера Нив-Миззета силой, чтобы он сразился с Боласом. Это не сработало, и ты сам можешь видеть, чем всё закончилось. План Б — Маяк для мироходцев — тоже провалился. Это, как я понимаю, план В. Если, конечно, я не сбилась со счёта.

— Вон там мастер Зарек советуется с госпожой Ревейн. Господин Белерен говорит, что она вроде как большой знаток лей-линий. Что у неё с ними какая-то магическая связь. Поэтому мастер Зарек объясняет ей, чего им нужно добиться.

Мастер Зарек и госпожа Ревейн беседовали слишком тихо, чтобы кто-нибудь из нас мог разобрать хоть слово. Но когда мастер Зарек умолк, я сделала то же самое. Госпожа Ревейн размышляла над проблемой, казалось… целую вечность, оставаясь при этом совершенно неподвижной, больше напоминая раскрашенную статую, чем живое существо. За это время химистр Варриворт успел подойти и встать рядом с Тейо, видимо, чтобы не путаться под ногами. Не видя меня, он мог бы запросто в меня врезаться, но я привычно уступила ему место и обошла Тейо с другой стороны.

Наконец, госпожа Ревейн кивнула и сказала: — Это может быть выполнимо. Межпланарный мост разорвал лей-линии, но теперь, когда его нет, я, пожалуй, могла бы починить их и помочь Равнике снова обрести утраченную силу.

— Ну, по крайней мере, звучит обнадёживающе, — заметила я. — Теперь нам нужно только подождать, пока не соберутся представители остальных гильдий.

Мастер Зарек, госпожа Кайя и королева Враска уже были здесь, а вместе с ними, разумеется, и Гекара. Следующей прибыла госпожа Лавиния. Похоже, господин Довин Баан покинул Равнику, и теперь сенатор Лавиния стала действующим гильдмейстером Азориуса.

Нетерпеливая Гекара ходила колесом по разорённой канцелярии, звеня бубенчиками, приделанными к кожаным лентам её нового костюма. — Какая же она крутая! — невольно ахнула я. А потом она прокатилась совсем рядом со мной.

Но ведь всё в порядке, правда? Всё в порядке!

Следующим прибыл Борборигмос с моими родителями. Ари улыбнулась мне, указав на меня Гану Шокте и циклопу. Прищурившись, оба начали всматриваться в пространство рядом с Тейо, пока не увидели меня. От этого мне стало немного легче, и я сказала Тейо: — Мама у меня тоже очень крутая.

Миледи Эммара Тандрис, поборница Конклава Селезнии, явилась вместе с моим крёстным, Боруво, который сразу же обменялся парой грозных рыков со своими бывшими соплеменниками-груулами — особенно с моей мамой, считавшей его смену гильдии предательством. Я подумала, уж не потому ли я до сих пор хожу в неприкаянных? Точно ли я знаю, что мне не место среди груулов — или просто не хочу потерять её, выбрав другую гильдию?

Крокт свидетель, мне больше нельзя никого терять.

И — кто знает? Я ведь могу вполне неплохо вписаться в Груул. Сложно сказать.

Я заметила, как Тейо внутренне подобрался, готовый в любой момент сотворить щит, чтобы помешать драке. Ну уж нет, сегодня никаких драк не будет. Я строго посмотрела на них и воскликнула: — Неужели нельзя жить дружно?

Все четверо почти без колебаний кивнули.

Следующей пришла первый спикер Ваннифар из Ассоциации Симик в сопровождении господина Ворела.

Затем с небес спустилась госпожа Аурелия, гильдмейстер Легиона Борос, всё ещё разгорячённая недавней битвой.

Лишь после того, как собрались все остальные, выяснилось, что гильдмейстер Лазав из Дома Димир всё это время находился здесь, — прямо возле нас с Тейо, — скрываясь под личиной химистра Варриворта.

— Будь ты проклят, Лазав! — в голосе мастера Зарека звучали угрожающие нотки. — Какого чёрта ты сделал с настоящим Варривортом?

Господин Лазав «успокоил» его, лениво протянув: — Твой многоуважаемый старший химистр решил сегодня отоспаться. Наутро он будет как огурчик — если, конечно, наша затея увенчается успехом, и хоть кто-нибудь вообще доживёт до утра.

Заметив, что госпожа Ревейн чувствует себя неуютно, я пихнула Тейо локтем. Он уставился на меня, не понимая, что мне нужно. — Помоги эльфийке, — шёпотом пояснила я.

Кивнув, он вышел вперёд со словами: — Не будете ли вы так любезны собраться вокруг госпожи Ревейн?

Госпожа Кайя подошла первой, и госпожа Ревейн молча указала гильдмейстеру Оржова, куда ей встать. Такая же процедура по очереди повторилась для Гекары, мастера Зарека, сенатора Лавинии, господина Лазава, госпожи Аурелии, Борборигмоса, первого спикера Ваннифар, королевы Враски и миледи Эммары. Не обошлось без (довольно глупого) брюзжания — и явной неприязни друг к другу. Когда госпожа Ревейн поставила рядом сенатора Лавинию и королеву Враску, дело едва не дошло до драки. Но госпожа Ревейн всё же поборола стеснительность и объявила: — Позвольте мне прояснить кое-что: если все гильдии не проявят искреннего стремления к единству, на успех затеи можно не рассчитывать. Вы должны оставить позади все обиды — как мелочные, так и наоборот. Произнеся так много слов за один раз, эльфийка явно утомилась, но её речь возымела действие. Вскоре представители десяти гильдий окружили госпожу Ревейн, кости и Сосуд Пылающего Разума слегка неровным кольцом, а немногочисленные сопровождающие — я, Тейо, копейщик Боруво, господин Ворел, Ари и Ган Шокты — сбились в кучку сразу за его пределами. Казалось, мама не спускала глаз с Тейо, разглядывая его с ног до головы. Она слегка нахмурилась и вопросительно посмотрела на меня. Кажется, Тейо Верада только что провалил испытание на право называться надёжным другом для дочери Ари Шокты.

Это было довольно унизительно, и кроме того, я не хотела задеть чувства Тейо, поэтому отвернулась, сделав вид, что ничего не заметила.

— Вы стоите на древних лей-линиях Договора Гильдий, — раздался голос госпожи Ревейн, переключив наше внимание на более насущные заботы.

— И как именно они связаны с драконьими костями? — с явным подозрением спросила госпожа Аурелия.

Эльфийка снова замялась в нерешительности. Мастер Зарек сделал шаг вперёд, но под сердитым взглядом госпожи Ревейн тут же вернулся на положенное место, и уже оттуда сказал: — Мы собрались здесь, чтобы воскресить Пылающего Разума в качестве нового Живого Договора Гильдий.

Похоже, примерно для половины глав гильдий эта новость стала полнейшей неожиданностью.

Господин Ворел воскликнул: «Что?», а госпожа Аурелия прорычала: «Так вот в чём дело!» — более-менее одновременно. Борборигмос взревел, заглушив их обоих.

— Разве мы уже не пробовали это раньше, когда он был ещё жив? — проворчала сенатор Лавиния. — Что заставляет тебя думать?..

— Операцию не просто так назвали «Безрассудством», знаешь ли, — откликнулась Гекара.

Мастер Зарек примирительно поднял обе руки и сказал: — Да, мы пробовали, и да, мы потерпели неудачу. Но деваться нам всё равно некуда. Джейс Белерен лишился силы Живого Договора. А без этой силы нам не победить Никола Боласа. Если мы преуспеем, Нив-Миззет возродится, наделённый этой силой, и применит её против Старшего дракона. Затем Пылающий Разум сложит с себя полномочия гильдмейстера Иззета, и, будучи одним из древнейших, мудрейших и почтеннейших парунов Равники, примет новую роль беспристрастного судьи и для гильдий, и для неприкаянных. Видят боги, вряд ли он справится с ней хуже Белерена.

Последние слова заставили сенатора Лавинию, королеву Враску и миледи Эммару нахмуриться, но остальные признали их правоту и угомонились.

Встав на цыпочки, я зашептала Тейо на ухо: — Это хорошо, что он упомянул неприкаянных. О нас вечно забывают, когда эти большие и важные шишки собираются обсудить дела гильдий.

Гекара, буквально подпрыгивая на месте от нетерпения, сказала: — Я ещё ни разу не участвовала во всегильдейском чародействе. Теперь я даже рада, что Босс не захотел приходить лично.

Покачав головой, госпожа Аурелия усмехнулась: — Демону не пристало спасать Равнику, поэтому Ракдос присылает одну из своих приспешниц.

Я снова зашептала: — Легион Борос всегда недолюбливал Ракдоса.

Гекара погрозила госпоже Аурелии пальцем: — Нетушки, всё было совсем не так. Босс не посылал меня вместо себя. Я пришла сама, без его разрешения.

Королева Враска ухмыльнулась. — Гекара, давай будем честны — ты пришла сюда, открыто нарушив его запрет.

— Вот именно!

Это породило новый всплеск недовольства и взаимных обвинений. Миледи Эммара и первый спикер Ваннифар принялись наседать на мастера Зарека, требуя объяснить, на что он вообще рассчитывал, если парун и бессменный глава Культа отказался им помогать.

— Теперь даже пытаться бесполезно, — махнула рукой госпожа Аурелия.

Поймав на себе укоризненный взгляд мастера Зарека, Гекара попробовала выкрутиться, отказавшись от своего дерзкого заявления. — Не поймите меня неправильно. Босс полностью поддерживает эту затею.

Госпожа Аурелия пристально посмотрела на неё. — Да неужели?

— О, да, абсолютно. Всецело. Несомненно. Вроде бы.

Мастер Зарек снова выступил (в переносном смысле — сам он не покидал своего места, чтобы не нарваться на очередной сердитый взгляд от госпожи Ревейн) с предложением: — С другой стороны, что мы теряем? Церемония займёт не больше…, — он осёкся и вопросительно посмотрел на эльфийку.

— Не больше пяти минут, — ответила она. — При условии, что это вообще сработает.

— Пять минут? — переспросила госпожа Кайя. — Конечно, время — деньги, но если речь идёт о пяти минутах, мы просто не можем не попробовать.

Госпожа Ревейн обвела взглядом всех присутствующих. Каждый из десяти по очереди кивнул: одни — с воодушевлением, другие — с решимостью, третьи — с явной неохотой. Но, тем не менее, кивнули все.

Будучи далёкой от того, чтобы выказывать воодушевление, решимость или неохоту, госпожа Ревейн бесстрастно произнесла: — Все сделайте глубокий вдох.

Тейо глубоко вдохнул и выдохнул.

Я хихикнула. — Думаю, она обращалась только к тем, кто в кругу.

Он густо покраснел.

— Ой, надо же. Ты такой милый, когда смущаешься.

Он покраснел ещё гуще.

— Да, вот как сейчас!

Моя мама снова нахмурилась. Я продолжила её не замечать.

Пока Тейо пытался вернуть самообладание, госпожа Ревейн начала напевать — слишком тихо, чтобы я могла её услышать. Там, где она стояла, возле костей и Сосуда, на земле у её ног начали собираться разноцветные линии. Чёрные линии. Голубые линии. Зелёные линии. Красные линии. Белые линии. Затем эти линии внезапно устремились от неё во все стороны, свернувшись в концентрические круги под ногами десяти представителей гильдий.

Тейо вытаращил глаза, восхищённо изучая узор линий. Судя по всему, они тронули что-то в его геометрическом мозгу.

То, что заинтересовало его, почему-то стало интересным и мне, и я решила присмотреться повнимательнее. Под ногами каждого представителя возникло по два цветных круга, и ни одна из этих комбинаций ни разу не повторялась. К примеру, госпожа Кайя стояла на белом и чёрном круге. Чёрные линии соединяли её чёрный круг с точно такими же кругами у королевы Враски, господина Лазава и Гекары. Второй круг Гекары был красным и соединял её с Борборигмосом, госпожой Аурелией и мастером Зареком. Второй круг Зарека — голубой — протянул линии к сенатору Лавинии, господину Лазаву и первому спикеру Ваннифар. У первого спикера второй круг был зелёным, и связывал её с Борборигмосом, королевой Враской и миледи Эммарой. А от второго круга миледи, белого, линии шли к сенатору Лавинии, Аурелии и снова к Кайе. Если подумать, всё сходилось просто идеально. По крайней мере, Тейо, кажется, был очень доволен увиденным.

К этому моменту все одиннадцать участников церемонии (включая госпожу Ревейн) вошли в какой-то транс, направив в пустоту одиннадцать взоров. Внезапно из двадцати одного незрячего глаза ударил золотистый свет.

Число нечётное, потому что Борборигмос — циклоп, и у него всего один глаз.

Операция «Безрассудство» началась. Бесцветный портал — словно омут с прозрачной водой — раскрылся над Сосудом Пылающего Разума, и из него спустилась струйка голубовато-красного дыма, как будто Сосуд всосал её из портала. Кости вспыхнули, высоко взметнув языки оранжевого и ярко-жёлтого пламени — и испустив достаточно света, чтобы на время ослепить нас, зрителей. Мы прикрыли глаза руками, и я, прищурившись, увидела, как госпожу Ревейн охватило пламя. Охватило, но не подожгло. Это казалось невероятным, но эльфийка не вопила, не корчилась и не горела. От костей, Сосуда и эльфийки огненная вспышка распространилась во все стороны, следом поглотив десятерых глав гильдий. И, подобно госпоже Ревейн, они ничем не выдавали того, что огонь их обжигает. По-прежнему погружённые в транс, они, похоже, вовсе не заметили его.

К несчастью, заметил кое-кто другой.

Я была первой, кто его увидел. Ткнув пальцем вверх, я закричала, стараясь перекрыть рёв пламени: — У нас гости!

Зарево от огня, сияя всё ярче и ярче, привлекло внимание одного из Вечных богов. Я не могла вспомнить его имени, но у него была голова какой-то птицы и всего одна рука. Гигантский страшила широкими гулкими шагами пересёк площадь и грозно навис над руинами бывшей Канцелярии, взирая на самый разгар операции «Безрассудство» и на нас!

Тейо, да хранят его боги, долго не размышлял. Когда к нам устремился огромный кулак страшилища, Тейо выставил вверх обе руки и накрыл всех семнадцать присутствующих полусферой из света. Когда кулак страшилища с размаху врезался в купол, тот едва выдержал — а Тейо отшатнулся, оглушённый отдачей. У него подкосились ноги, и я подхватила его, не дав упасть лицом в землю.

— У тебя получилось, — шепнула я. — Продолжай в том же духе.

Он ошарашенно кивнул и снова поднял руки.

Сверху обрушился новый удар. От соприкосновения с кулаком световой щит разбился вдребезги — но всё же помешал Богу-страшиле задеть кого-либо из нас. Тейо застонал и потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Но в своём нынешнем состоянии он, похоже, не мог призвать новый щит. Следующий удар грозил раздавить нас в лепёшку.

Но Тейо сумел выиграть для госпожи Ревейн и глав гильдий необходимое им время. Под его куполом ритуал подошёл к концу. Участники пропустили через себя достаточно маны, которая теперь струилась вокруг и сквозь кости и Сосуд Пылающего Разума. Жёлто-оранжевые языки пламени стали золотыми и зажгли голубовато-красный дым внутри Сосуда. На миг дым вспыхнул фиолетовым, а затем золотое пламя затмило все прочие цвета. Казалось, что огонь обрёл форму и затвердел вокруг драконьих костей, заполняя их изнутри, превращая скелет в живое существо.

А затем мастер Нив-Миззет восстал из мёртвых. Его чешуя сверкала золотом в тон золотому сиянию, исходившему из его глаз. На его груди был вытравлен — а точнее, выжжен — десятиугольник, и магические сферы чёрного, голубого, зелёного, красного и белого цветов парили вокруг него, словно пять планет вокруг солнца.

Продолжая поддерживать обессиленного Тейо, я пробормотала: — Такое не каждый день увидишь.

Тейо по-прежнему не мог говорить. Он взглянул вверх исподлобья, и я, проследив за его взглядом, только и успела увидеть, как на нас стремительно надвигается кулак Бога-страшилы.

В этот миг новый и, вероятно, улучшенный Пылающий Разум расправив крылья и ринулся навстречу монстру. Его позолоченные крылья источали золотистый свет, и, взмыв по дуге в небо, он начисто отсёк Богу-страшиле кулак у самого запястья. Словно тяжёлый валун, тот приземлился в десяти футах позади нас, устроив небольшое землетрясение, но не причинив иного вреда.

Ибисоголовый страшила замахнулся на мастера Нив-Миззета своей единственной усечённой лазотеповой конечностью, но дракон играючи увернулся от удара, одним могучим взмахом крыльев вознеся себя над врагом. Затем Пылающий Разум широко разинул пасть; его верхние и нижние резцы чиркнули друг о друга, высекая искру, которая подожгла драконье дыхание. Неиссякаемый поток пламени накрыл Вечного бога с головой, выжигая то, что осталось от его плоти, и расплавляя лазотеповое покрытие, которое раскалённым дождём пролилось в десяти футах перед нами, шипя при соприкосновении с землёй, но также не причиняя иного вреда.

Ари и Ган Шокты радостно закричали. Господин Ворел удовлетворённо хмыкнул. Копейщик Боруво столь же удовлетворённо хрюкнул. Я улыбалась, а Тейо, кажется, изо всех сил старался не упасть в обморок. Мама присела возле меня на корточки и сказала, положив грубую ладонь на плечо Тейо: — Твой парень отлично справился, Кларысия.

Теперь настала моя очередь краснеть. — Никакой он мне не парень, — сказала я. — Он мой друг.

— Он может тебя видеть, и может тебя защитить.

— Меня не нужно защищать.

— Всех нас порой нужно защищать. Просто не нуждайся в этом слишком часто.

— Да, Матушка.

Одиннадцать участников только-только начали приходить в себя. Мастер Зарек помотал головой, пытаясь освежить мысли, и посмотрел вверх… как раз в тот момент, когда мастер Нив-Миззет начал падать.

Дракон врезался в землю в десяти футах слева от нас, устроив небольшое землетрясение — и разбив все наши надежды. Пылающий Разум лежал пластом, тяжело дыша и почти не шевелясь. Одно крыло торчало из-под его тела под таким неестественным углом, что на него было практически больно смотреть.

— И это всё? — проворчал Ган Шокта. — Неужто вся недюжинная сила нового Живого Договора ушла на то, чтобы разделаться с одним-единственным калекой-вечным?

Мастер Зарек застыл, не веря своим глазам. У остальных на лицах читалась растерянность, досада, либо и то и другое сразу. Внезапно мысль о том, что мастер Нив-Миззет сумеет победить самого Боласа, показалась всем дурацкой и, как бы это сказать, безрассудной.

Глава VI Прах и пепел

В общем, многое прошло как по маслу. Иззетский Маяк, Бессмертное Солнце, Межпланарный мост и поток вечных из Амонхета больше нас не беспокоили. Все гильдии вступили в битву, а господин Фэйден, господин Карн, госпожа Самут и господин Сархан Воль даже вернулись из Амонхета с удивительно длинным копьём, принадлежавшим богине по имени Хазорет, которое уже отлично показало себя в бою. Двое из четырёх Вечных богов — и не счесть сколько страшилищ обычного размера — были уничтожены. А самое главное, Гекара снова была жива! Казалось бы, сплошные успехи, верно?

Однако же не всё было так солнечно. Честно говоря, солнечно не было вовсе. Так называемое Старшее заклятье Боласа породило мощную магическую бурю, окутав всю Равнику искусственной темнотой, которую озаряли лишь украденные Искры мироходцев. Подобно ярким кометам, они летели к Боласу и загадочному камню между его рогов, насыщая дракона своей силой. Многие мироходцы лишились Искр и жизни из-за Вечной армии, по-прежнему осаждающей наш мир. Попытка убить Врановолосую госпожу, Лилиану Весс, провалилась, и некромантка всё ещё командовала этими вечными для Боласа. В довершение всего, новый Живой Договор — мастер Нив-Миззет, Пылающий Разум — неподвижно лежал на земле среди развалин Канцелярии, растратив всю свою мистическую энергию на убийство одного из Богов-страшилищ.

И, конечно же, оставался сам Никол Болас. Старший дракон по-прежнему восседал на своём троне, как будто все наши усилия были совершенно напрасными.

Большинство из нас снова собралось в Зале заседаний Сената Азориус на уже вторую по счёту встречу за этот невероятно длинный и невероятно страшный день.

Господин Джура снова обращался к толпе, состоящей из мироходцев, гильдейского люда Равники и меня: — Мы всегда знали, что час этой битвы настанет. Попытка воскресить Нив-Миззета стоила затраченных усилий, но даже с его помощью эта битва всё равно была бы неизбежной. Ну что же, допустим, помощи Пылающего Разума у нас нет. Но наше положение далеко не безнадёжно. Мы проредили стаи вечных. Уничтожили половину Вечных богов дракона. Теперь нам нужно всего лишь поставить точку, познакомив Боласа с Чёрным Клинком.

Знаете, он говорил с такой важностью, такой уверенностью, что казался чертовски убедительным.

— На этот раз наш план довольно прост. В настоящий момент Болас отозвал большую часть своих войск обратно к Цитадели. Мы ответим на это массированной атакой по двум фронтам. На земле каждый член гильдии, каждый мироходец — чёрт возьми, каждый житель Равники, способный держать оружие — пойдёт в лобовую атаку. Покажем ему всё, на что мы способны. Все как один. Без исключений. Кроме тех, кто умеет летать или может оседлать что-то, что умеет. Потому что, когда наземное наступление отвлечёт внимание дракона, Аурелия, я и все наши объединённые воздушные силы ударят сверху. Я воспользуюсь своей неуязвимостью, чтобы подобраться как можно ближе. Затем я зарежу Боласа Чёрным Клинком. И этим всё закончится.

В его исполнении это действительно звучало легко и просто.

Даже слишком просто…

Я услышала, как господин Томик просит меч у госпожи Лавинии.

Мастер Зарек уволок его в сторону и сказал. — Ты не воин.

— Сегодня каждый из нас — воин.

Дозор, меж тем, устроил небольшое представление, обновляя свои клятвы. Первым начал господин Джура, снова подняв Чёрный Клинок высоко над головой: — Никогда впредь. Ни в одном из миров. Сим я клянусь: ради Морской Заставы, ради Зендикара, ради Равники и всех её жителей, ради справедливости и мира, я буду нести дозор. А когда Болас падёт, и над Мультивселенной нависнет новая опасность, я буду там, вместе с Дозором.

Сперва я подумала, что у них одна клятва на всех, но господин Белерен был более краток: — Никогда впредь. Ради сохранности Мультивселенной, я буду нести дозор.

Точно. Вариации на тему. Так, по крайней мере, интереснее.

Госпожа Налаар вышла вперёд и сказала: — В каждом мире есть тираны, которые следуют своим прихотям и нисколько не заботятся о людях, по чьим головам они идут. И вот что я скажу — никогда впредь. Если это значит, что люди смогут жить свободно, то я буду нести дозор. Вместе со всеми вами.

— С незапамятных времён, — нараспев произнёс господин Тефери, — сильные угнетали слабых. Никогда впредь. Ради всех потерянных и забытых, я буду нести дозор.

Затем, улыбаясь остальным, господин Златогрив прорычал: — Я видел тиранов, чья жажда власти не знала границ. Существ, которые величали себя богами, преторами или консулами, но заботились лишь о себе, а не о тех, кем они правили. Я видел обманутые народы. Цивилизации, погрязшие в войне. Несчастных людей, которые всего лишь пытались жить, но были вынуждены страдать и умирать. Никогда впредь. Покуда каждый не отыщет своё место, я буду нести дозор.

Наконец, все пятеро повернулись к госпоже Ревейн. Поначалу она как будто и не собиралась ничего говорить. Но затем её взгляд упал на госпожу Налаар, которая смотрела на неё в ответ, тревожно закусив губу.

Тогда эльфийка улыбнулась. Улыбка появилась и мгновенно исчезла, но я успела её заметить. Затем она сделала шаг вперёд и заговорила мягким чистым голосом, похожим на звон колокольчика: — Я видела опустошённый мир, землю, обратившуюся в прах и пепел. Если зло вовремя не остановить, оно поглотит всё на своём пути. Никогда впредь. Ради Зендикара и жизни, что он питает, ради Равники и жизни в каждом мире, я буду нести дозор.

Госпожа Налаар счастливо улыбнулась. И она была не одинока. Эти шесть Клятв более чем вдохновляли.

Окинув взглядом толпу, господин Джура поинтересовался: — Есть ещё желающие?

Люди украдкой косились друг на друга или прятали глаза, глядя в пол. Госпожа Баллард едва заметно ухмыльнулась. Господин Карн скрестил на груди серебряные ручищи. На секунду мне показалось, что госпожа Кайя собиралась что-то сказать — но так и не отважилась. Никто не вышел вперёд. Все хранили молчание.

Мы с Тейо переглянулись. Я была уверена, что из него бы получился первоклассный дозорный, но ему не хватало уверенности, чтобы выйти вперёд — и вовсе не потому, что он боялся драться, защищая людей. Просто ему казалось, что он недостоин делать это плечом к плечу с такими выдающимися героями.

— Ты бы им здорово пригодился, — шепнула я.

— Ну не знаю, — шепнул он в ответ. — А что насчёт тебя?

Я рассмеялась: — Как можно защищать Мультивселенную, если ты привязана к одному миру, а твои товарищи даже не могут увидеть тебя или услышать?

Он неохотно кивнул и сказал: — Знаешь, если они не возьмут тебя, тогда и мне тоже не надо.

За это я его стукнула.

— Ай.

***

Я заметила, как господин Джура и господин Белерен схватили госпожу Налаар за руки и потащили её в сторону от толпы. Мне стало любопытно, и я последовала за ними за окаменевший труп госпожи Исперии, чтобы, ну, вы знаете, подслушать.

Что поделать, такая уж у меня натура.

— Что? — спросила госпожа Налаар чуть громче, чем это было необходимо.

Господин Белерен жестом показал ей, что нужно понизить голос.

Она вдохнула, выдохнула и переспросила: — Так в чём дело?

— У нас есть для тебя особая работа, — объяснил господин Джура. — Мы хотим, чтобы ты вернулась в Новую Правь и заново включила Бессмертное Солнце.

— Что? — снова воскликнула она. — Да вы хоть представляете, чего мне стоило выключить эту треклятую штуковину?

Они втроём обменялись взглядами, и от её возмущения мигом не осталось и следа.

Наклонившись ближе к ним, она прошептала: — Вы подозреваете, что другие мироходцы могут нас бросить?

Господин Белерен покачал головой. — Не в этом дело. Нам нужно, чтобы Солнце выполнило ту задачу, ради которой оно и создавалось. Помешало Боласу сбежать.

— Так или иначе, это закончится сегодня, — подтвердил господин Джура.

— Тогда пошлите кого-нибудь другого, — сказала она. — Потому что вы спятили, если решили, что я пропущу эту битву.

Господин Джура и впрямь усмехнулся: — Да у нас и в мыслях этого не было.

— Возьми с собой всех, кого сочтёшь нужным, — сказал господин Белерен. — Заставь Солнце заработать и выставь вокруг надёжную охрану. А после — милости просим на битву.

— Ну не знаю, — проворчала она. — Включённое Солнце выгодно Боласу. Сомневаюсь, что это хорошая идея.

— Как по мне, идея отличная.

Мы вчетвером дружно повернулись и посмотрели наверх. На спине Исперии с широкой ухмылкой восседал господин Дак Фэйден. — Прошу прощения. Я не хотел вас подслушать.

Госпожа Налаар нахмурилась. — Погляди, где ты сидишь. Конечно же, ты хотел нас подслушать.

— Твоя правда. Я увидел, как могучий Дозор уединился позади мёртвого сфинкса, и мне стало немного любопытно.

Видите, не я одна такая. Наверное, это что-то типа воровской особенности.

— Всего лишь немного? — Господин Белерен выразительно вскинул бровь.

— Самую малость, — подтвердил господин Фэйден. — Слушайте, я знаю, что мне не место на этом стратегическом совете, но я всё равно вставлю свои пять зино. Никто не хочет проходить через это снова. А если Болас ускользнёт от нас, вы лучше меня знаете, что рано или поздно нам всем это грозит. Поэтому я согласен со здоровяком, — он кивнул в сторону господина Джуры, — так или иначе, это должно закончиться сегодня.

Двое мужчин повернулись к госпоже Налаар. Её плечи поникли. — Ну ладно, — нехотя сказала она.

Я наблюдала за тем, как она собрала госпожу Рай, госпожу Ревейн и небольшой разношёрстный отряд из самых крепких членов гильдий, каких только смогла отыскать. Затем они направились к Новой Прави.

Мы с господином Фэйденом смотрели им вслед. Он кивнул и пробормотал себе под нос: — Удачи, барышни.

Затем он пошёл прочь, приговаривая: — Всего в паре кварталов отсюда лежит огромнейшая золотая безделушка, и вместо того, чтобы пойти за ней, я иду драться со Старшим драконом. Тоже мне, вор называется…

***

Наша маленькая армия двигалась к площади Десятого района почти в полной тишине.

Наверное, каждый был погружён в свои мрачные мысли. Думаю, это потому, что всем им было что терять, в отличие от меня. Я хочу сказать, у меня ведь нет Искры, чтобы её красть, и вечные не могут меня ни увидеть, ни услышать. Пожалуй, мне угрожало гораздо меньше опасности, чем большинству из них.

С другой стороны, в моей жизни была всего лишь горстка близких людей. Если я потеряю хотя бы одного, — как уже потеряла Гекару сегодня утром, — мой мир неизмеримо сожмётся (вряд ли кто-нибудь ещё из дорогих мне людей сможет воскреснуть). Впрочем, предупреждён — значит вооружён, не так ли? Раз уж я в каком-то смысле… неуязвимая, я позабочусь о том, чтобы мои друзья и семья остались целыми и невредимыми.

Так что, пожалуй, я чувствовала себя даже немного увереннее, чем остальные, пока Тейо, госпожа Кайя, Гекара и другие пересекали город. Я увидела, как королева Враска догнала господина Белерена, и решила проверить свои догадки насчёт этих двоих.

Кроме того, я здесь и так уже подслушиваю напропалую…

— Джейс, — позвала она, едва не подавившись этим словом.

Обернувшись, он с улыбкой остановился. Затем он нежно обнял её рукой за шею, и, коснувшись её лба своим, прошептал: — Здравия желаю, капитан.

Он прошептал это так тихо, что если бы я так бессовестно не вторглась в их личное пространство, ни за что бы не расслышала.

— Ты не знаешь, что я сделала, — прошептала она в ответ.

— Честно говоря, знаю, — ответил он. — Но в этом нет твоей вины. У тебя не было всех воспоминаний, а я вернулся слишком поздно.

Она отстранилась от него и снова прошептала: — Ты определённо вернулся слишком поздно. Но правда в том, что у меня были все мои воспоминания. И это ничего не изменило.

Он пожал плечами. — Слушай, сегодня я уже пытался убить одну бывшую. Может, нам отложить выяснение отношений до тех пор, пока мы не убьём Боласа — или он нас?

Она печально улыбнулась: — Выходит, я уже бывшая?

Я знала!

— Надеюсь, что нет, — с тревогой ответил он.

— Разве мы не должны хоть немного побыть парой, прежде чем стать бывшими?

— Надеюсь, что так, — сказал он. — То есть, я имел в виду первое, а не второе.

Он казался таким уязвимым. Чем-то напоминал мне Тейо.

Она сказала: — Давай попробуем начать завтра… после того, как убьём Боласа. Или он нас.

— То есть при любом раскладе?

— При любом раскладе.

Он кивнул. — Согласен. Но я, опять же, надеюсь на первое, а не на второе.

— Согласна.

Она взяла его за руку, чем вызвала сердитый взгляд мастера Зарека. Господин Белерен улыбнулся и насмешливо махнул ему рукой. Затем они с королевой, не отпуская рук, вместе пошли навстречу тому, что ждало нас впереди…

***

Всё оказалось куда хуже, чем я себе представляла.

Мы все ринулись к Цитадели, большинство — выкрикивая на ходу боевые кличи (я не кричала; что толку в боевых кличах, если меня всё равноникто не слышит?). Мои кинжалы оставались в ножнах, поскольку мама настояла, чтобы я взяла у неё лёгкий боевой топор. Не уверена, что стало лучше. «Лёгкий» или нет, топор всё равно казался тяжелее того оружия, к которому я привыкла, а в руках у меня, возможно, не было столько силы, сколько должно быть у дочери Ари Шокты. Но ей было спокойнее видеть, что я хорошо вооружена. И раз уж она могла видеть меня и беспокоиться обо мне, мне пришлось подчиниться.

С каждой минутой становясь сильнее, — и внушительнее, — дракон по-прежнему маячил на вершине пирамиды, раскинув крылья, и этот странный камень по-прежнему парил между его рогов, собирая в себя украденные Искры, которые летели к нему от павших мироходцев.

Недавно павших мироходцев.

Те мироходцы, что ещё не пали — пока ещё не пали, — плечом к плечу с воинами гильдий вступили в битву против безмолвной Жуткой орды.

Повсюду царил хаос. Сущий хаос. И всё же силы двух сторон оказались более равными, чем мы смели надеяться. Вечных стало гораздо меньше, и — благодаря господину Фэйдену, госпоже Самут и остальным — к ним больше не прибывало подкрепление.

Борборигмос впереди расчищал путь двумя тяжёлыми палицами, круша страшилищ направо и налево. Господин Фэйден сражался в тени циклопа, используя сглаз, который намагничивал лазотеповое покрытие вечных, заставляя страшилищ сталкиваться друг с другом, и, скажем так, слипаться. В попытках расцепиться они нередко спотыкались и падали, становясь весьма уязвимыми для атак. Господин Фэйден мог без опаски подойти и перерезать мечом весь клубок вечных. Это было крайне эффективно.

Госпожа Самут с головокружительной скоростью проносилась сквозь ряды вечных, отсекая им головы своими изогнутыми клинками. Я была слишком далеко, чтобы слышать, что она говорила, но я догадывалась, что с каждой отрубленной головой очередной вечный, по её мнению, «обретал свободу».

Господин Ворел шёл по полю битвы твёрдым и решительным шагом. Когда-то он был вождём в Кланах Груул, и сейчас, в рукопашной, его в каком-то смысле варварское происхождение — которое, естественно, разделяла и я — представало во всей красе (хотя и с симикским уклоном). Погружая свой биомантский жезл в то, что ещё оставалось от плоти вечных, он буквально выворачивал их наизнанку. Вид того, как брызги внутренностей и лазотепа разлетаются во все стороны, был очень зрелищным.

Я видела, как господин Златогрив разрубал вечных одного за другим своей двусторонней секирой. Я видела, как господин Карн расплющивал череп вечного своими металлическими ладонями.

Королева Враска билась, словно демон, орудуя саблей с точностью хирургического скальпеля, и обращая взглядом в камень тех вечных, которых не успевала порубить на куски. Иногда в пылу сражения она делала и то и другое сразу.

Господин Белерен, сражаясь подле неё (кажется), создал множество иллюзий самого себя, заманивая вечных туда, где с ними удобно было расправляться господину Златогриву, госпоже Баллард или господину Карну. Время от времени он применял телекинез и сам делал всю работу от начала до конца.

Отряд магов-иззетов поливал вечных струями пламени из огнемётов — едва не поджарив при этом господина Белерена. Тот выкрикнул телепатическое предупреждение, громко прозвеневшее в моей голове.

Ай. Так вот, значит, каково это.

Совсем не похоже на мои маленькие телепатические штучки. Вообще не представляю, как такое делается.

Господин Тефери окружал страшилищ пузырями замедленного времени, убирая их лишь в тот момент, когда копейщик Боруво или Ари и Ган Шокты были готовы нанести смертельный удар.

Мироходец-вампир с чудовищной силой отрывал вечным головы, пока бледная мироходка-кóра выращивала из камня острые шипы, насаживая на них по три-четыре вечных за раз.

Задержатели Азориуса — обычно не самые мои любимые персонажи в Равнике — расправлялись с вечными под командованием госпожи Лавинии.

Убийцы-димиры и культисты-ракдосы кромсали на кусочки целую фалангу вечных.

Серьёзно, все были здесь, работая сообща. Знаете, вот так и вершится история.

Но в таких сражениях нельзя только побеждать.

Вечный схватил господина Фэйдена сзади (я была слишком занята, убивая собственного страшилу, и к тому же находилась слишком далеко, чтобы помочь, но я прекрасно всё видела). Ему удалось сглазил лазотеп нападавшего; намагниченный череп резко вывернулся назад, сломав вечному шею. Голова существа нелепо запрокинулась на спину.

Но было уже слишком поздно. На секунду мне показалось, что господин Фэйден пропал из виду, наверное, перейдя в другой мир. Но госпожа Налаар, должно быть, успешно справилась с миссией по включению Бессмертного Солнца. Он мгновенно вернулся на место, и пальцы вечного по-прежнему впивались в его руку.

Он попытался поднять меч и отрубить вечному кисть, но силы, кажется, покинули его, и он даже не смог удержать меч в руке. Тот выскользнул из его пальцев и лязгнул о камни мостовой.

А потом он закричал — так громко, что я слышала его даже сквозь шум битвы, даже оттуда, где я сражалась. Вечный проник в то, что делало Дака Фэйдена самим собой, и похищал это. Когда Искру Дака вырвали из его тела, оно словно лишилось всех жидкостей, всех мягких тканей, превратившись в скелет, обтянутый кожей.

Вечный вспыхнул и загорелся. Украденная Искра взмыла в воздух, чтобы напитать драконий камень и драконье могущество.

А господин Фэйден перестал кричать, когда труп его убийцы и его собственный труп вместе рухнули на землю.

***

Я твёрдо решила защищать тех, кого люблю. Я рассудила, что родители и крёстный прекрасно позаботятся о себе сами. Я хочу сказать, они ведь были умелыми воинами — и не имели Искр, а значит, вечные не могли убить их одним касанием. Другое дело Тейо и госпожа Кайя. Они были безумно уязвимы.

Что до Гекары… она могла задать хорошую взбучку, ещё будучи ведьмой лезвий. Теоретически, став кровавой ведьмой, она должна была многократно прибавить в силе. Но, честно говоря, она всегда была скорее артисткой, чем воином. Более того, воскрешение явно изменило её в том, что касается меня. Кто знает, в чём ещё она изменилась? Что, если теперь она была вовсе не такой крутой драчуньей, как раньше?

Так что я сосредоточилась на защите этих троих.

На удивление, мне не пришлось особо беспокоиться о Тейо, который успел сильно возмужать. Пускай ему не хватало наступательных способностей, — он мог разве что изредка швыряться в противника сферами уплотнённого света, — но он был бдителен, проворен, и готов в любой момент прийти на помощь тем, кто оказался в беде.

А затем паренёк без наступательных способностей внезапно обнаружил, что может использовать свои щиты в качестве тарана, отшвыривая вечных прочь, прямо на Борборигмоса, господина Ворела или госпожу, ох… госпожу Вервольфа.

Госпожа Кайя, тем временем, уже обзавелась собственной защитой. Я видела, как она втыкала свои длинные призрачные кинжалы прямо в мозг парочке страшилищ, пока старший пристав Билагру и ещё один оржовский великан бдительно охраняли её с флангов.

Но она слишком много времени проводила в призрачной форме, и это, кажется, сильно её измотало. Вот она просочилась сквозь вечного, материализовала свою руку и вонзила призрачный кинжал ему в череп. Затем она развоплотила руку, но вернула осязаемость ногам, перейдя к следующей твари. Но постоянное напряжение, угроза жизни и тысячи непредвиденных ситуаций, без которых не обходится ни одно сражение, делали её безрассудной, и, как мне казалось, всё более уставшей. Я пыталась прикрывать ей спину, переходя от одного вечного к другому и расправляясь с ними моим позаимствованным топором, невидимая для всех, кроме неё.

— Вот так-то! — крикнула я сквозь шум сражения. — Я росла среди груулов, а это чего-то да стоит! А в моём случае — вдвойне!

Я потратила много сил, защищая госпожу Кайю — но это не шло ни в какое сравнение с тем, как я защищала Гекару. Я как бы стала тенью своей подруги, хоть та и сама держалась весьма недурно для мёртвой женщины… и ей вовсе незачем было знать, сколько раз я убивала очередного страшилу, собиравшегося напасть на неё сзади.

Пускай она не может меня видеть. Зато я могу видеть её, и делать так, чтобы ей ничего не угрожало. Знаете, это ведь уже что-то. По крайней мере, это больше, чем ничего.

***

Мне показалось, что я угодила в один из временных пузырей господина Тефери. Всё произошло так быстро, и вместе с тем всё как будто замедлилось. Битва пролетела незаметно. Битва казалась бесконечной. Было трудно уследить за проходящими минутами, не говоря уже о секундах.

Я понятия не имела, как долго мы уже сражались, когда протрубили горны. Задрав голову, я увидела, как по небу движется огромный воздушный корабль боросов, Паргелий II. С его палуб пикировали ангелы (включая одного редкого четырёхкрылого ангела, командующего множеством эскадр, и миледи Маладолу, которой наконец-то выпала возможность утолить свою жажду битвы). Небесные рыцари Бороса и эльфы-эквенавты Селезнии детели верхом на пегасах, грифонах и орлах. Маги-иззеты в миззиевых летательных сферах ринулись в самую гущу сражения вместе с иззетскими гоблинами на небесных самокатах и иззетскими феями на взрыволётах. Одинокий сверхзвуковой дракончик летел бок о бок с дрейкокрылом, паровым дрейком, сапфировым дрейком, ветряным дрейком и симикским небоплавом, который в иное время попытался бы сожрать всех остальных. Но не сегодня.

Вместе они принялись истреблять жалкие остатки небесного заграждения вечных. Именно тогда я заметила господина Джуру верхом на пегасе. Мы все увидели его, и все возликовали. У него был меч, способный положить всему этому конец — положив конец самому Николу Боласу.

Да вот беда… не мы одни обратили на него внимание.

Я увидела, как Врановолосая госпожа подражает движениям лучника, наводя воображаемую стрелу. Её татуировки — или чем бы они ни были — сияли фиолетовым светом. Я перевела взгляд на Вечную богиню Окетру, которая делала то же самое со своим более чем настоящим гигантским луком. Госпожа Весс и Окетра одновременно прицелились в господина Джуру. Я крикнула, чтобы предупредить его — и меня, естественно, никто не услышал. Некромантка и Вечная богиня вместе выпустили стрелу размером с метательное копьё.

Но стрела Окетры не поразила свою цель в лице господина Джуры. Вместо этого она на всю свою шестифутовую длину ушла в тело его коня. Пронзённый пегас, кувыркаясь, полетел вниз.

Господин Джура, по-прежнему не выпуская из рук Чёрный Клинок, упал вслед за ним и скрылся из виду.

***

Когда господин Джура упал, в битве наступил перерыв. Он затронул не только нашу сторону, но и врагов. На мгновение вечные будто замерли в нерешительности. Может, Врановолосую госпожу случившееся тоже застало врасплох? Нет, это какая-то бессмыслица. Это ведь она заставила Окетру выпустить стрелу.

Разумеется, заминка продлилась недолго. Вскоре битва возобновилась с обеих сторон.

А потом кто-то заоорал: — СМОТРИТЕ! НА ЦИТАДЕЛЬ! СМОТРИТЕ!

Сначала я увидела дым. Затем — языки пламени. А затем — огромного крылатого демона в огненной короне.

Гекара захлопала в ладоши, звеня бубенчиками, и громко приветствовала своего нечестивого владыку: — Задайте им, Босс! Затем она повернулась к мастеру Зареку, госпоже Кайе и королеве Враске, крича: — Я же говорила, что он за нас. Он просто обожает этот план!

Владыка Ракдос. Растлитель. Демон. Гильдмейстер. Парун. Владыка Бунтов. Размером он не уступал дракону. Его руки и ноги бугрились мышцами, как у какого-нибудь исполинского борца. Две пары рогов: одни выгнуты вверх, в стороны и назад, как у быка, другие изгибаются вниз и завиваются кверху, как у огромного барана. Пылающие жёлтые глаза. Острые как бритва зубы, стиснутые в спазматической улыбке. Щетина костяных шипов, растущих из массивной челюсти. Перепончатые крылья. Раздвоенные копыта. Кроваво-красная шкура, едва прикрытая цепями и черепами. И лоб, объятый огненным венцом. Он был злом во плоти, тягаться с которым могли немногие.

Но сможет ли он сам потягаться с Боласом?

А затем я увидел господина Джуру, оседлавшего макушку демона. Выраставшего прямо из огня демонической короны. Аура неуязвимости, должно быть, защищала господина Джуру от жара преисподней, но мне это виделось так, словно он просто стоял в раскалённом добела центре адского пекла.

Он по-прежнему держал Клинок наготове, и я запрыгала от радости, громко славя героя и демона, когда последний сначала взмыл высоко в небо, а затем круто спикировал к Цитадели и её хозяину. Рёв Растлителя огласил площадь.

Этот рёв был ошибкой.

Он привлёк внимание Боласа. Дракон успел вовремя повернуться к ним и сотворить губительное заклинание, отбросившее Ракдоса назад. Но господин Джура перепрыгнул через залп, и, воспользовавшись инерцией демона, устремился к Боласу, нацелив Клинок для удара.

Я затаила дыхание, когда господин Джура, сжимая рукоять обеими руками, занёс меч, целясь в складку между глаз Старшего дракона.

Мне рассказывали, что этот меч уже успел сразить древнего демона, Вечного бога, и даже Старшего дракона, подобного Николу Боласу.

Вот оно. Сейчас всё закончится.

Господин Джура нанёс удар, вложив в него всю свою немалую силу…

И Чёрный Клинок попросту разлетелся на куски, едва коснувшись непробиваемого лба Никола Боласа.

А вместе с Клинком на куски разлетелись и надежды каждой живой души в Равнике.

***

Пока дракон заливался смехом, господин Джура упал, стукнувшись о крышу Цитадели. Я не могла понять, жив он или мёртв.

Я ощущала полнейший ступор.

Госпожа Лилиана Весс стояла над его распластанным телом. Мне говорили, — или я подслушала, — что ещё совсем недавно госпожа Весс и господин Джура были верными друзьями. Мне стало даже любопытно, о чём она сейчас думает. Но она была слишком далеко, чтобы я могла прочитать её мысли и эмоции, не говоря уже о выражении лица.

Но всё-таки я смогла разглядеть, как она сделала пару шагов вперёд, и вокруг неё вихрем взметнулась тёмная мана. В этот миг все вечные — опять — прекратили сражаться с нами. Добрых пять минут они просто стояли по стойке «смирно»… а потом все страшилища и две Страхолюдные богини развернулись кругом и зашагали к Николу Боласу.

Я поняла, что Врановолосая госпожа сменила сторону. Я понятия не имела, почему — не больше, чем понимала, почему до этого она сражалась за дракона. Но госпожа Весс повелевала вечными, и по команде своей хозяйки вечные определённо обратились против своего хозяина.

Драться стало не с кем, поэтому я просто стояла, как дурочка. И наблюдала…

Кажется, я видела, как госпожа Весс что-то кричит Боласу, но не смогла разобрать ни слова. Что бы она ни сказала, я почувствовала, как в моём сознании промелькнуло растерянное замешательство дракона. Замешательство, сменившееся презрением.

Я присмотрелась к Врановолосой госпоже. С ней творилось что-то ещё, и поначалу я не могла сообразить, что именно. Потом мне показалось, что она светится изнутри. Светится… и растворяется.

Да, именно так оно и было. Её уже стало меньше; ветер подхватывал и уносил чёрные хлопья и фиолетовые искры. Я смотрела, как она шелушится, распадается, кусочек за кусочком.

Не самый приятный способ уйти…

Окетра и Бонту — две выжившие Вечные богини — всё ещё пытались добраться до Боласа, но от дракона исходила чистая незамутнённая магическая энергия, не давая им даже приблизиться.

Я снова взглянула на Врановолосую госпожу, у которой почти не осталось волос: они клочьями слезали с её обгоревшего черепа.

А потом за спиной госпожи Весс появился господин Джура и положил руку ей на плечо. Он светился белым, и этот белый свет начал распространяться к ней, на неё, вокруг неё.

Госпожа Весс засияла этим чистым белым светом, и её тело начало собираться воедино. Длинные чёрные локоны рассыпались по её спине. Она снова становилась целой.

Но, но…

Но взамен её чёрная погибель перешла на господина Джуру. Теперь уже он заискрился, осыпаясь хлопьями, совсем как она всего несколько секунд назад. Он запрокинул голову, и я готова была поклясться, что услышала, как он… завыл, после чего вспыхнул чёрным пламенем и рассыпался в пепел прямо у всех на глазах. От него остался лишь кусок доспехов, упавший к ногам Врановолосой госпожи. Доспехи и прах, который вскоре подхватил и развеял ветер.

Господин Джура мёртв. Но, но… Разве он не должен был стать тем героем, который спасёт всех нас?

Мы все посмотрели на Боласа. Даже снизу было видно, что он весьма доволен собой.

На этот раз я точно услышала, как Врановолосая госпожа кричит от ярости, толкая воздух обеими руками. В ответ Окетра и Бонту обступили Боласа с двух сторон, отчаянно борясь с порывами силы, которую высвободил Старший дракон. Обе Вечные богини сделали шаг в направлении Боласа — но его сила тут же отбросила их на два шага назад.

Я была уверена, что нам конец.

И вдруг откуда-то раздался голос господина Златогрива: — Смотрите!

***

Двузубое копьё Хазорет торчало из груди дракона, испачканное кровью и внутренностями. Его кровью и внутренностями. Почему-то этого оказалось недостаточно, чтобы убить его, вобравшего в себя столько силы, столько чужих Искр. Но рана явно была серьёзной, и она доказывала, что он по-прежнему испытывает боль. Знаете, на секунду я ощутила что-то вроде надежды.

Старший дракон обернулся. Позади него, сжимая древко копья, в воздухе завис мастер Нив-Миззет. Он налёг на копьё, вгоняя его глубже в спину Боласа; стон дракона разнёсся над площадью.

Лёгким взмахом крыла Старший дракон отправил воскресшего Пылающего Разума в долгий полёт. Тот врезался в землю в нескольких милях от площади.

Вот вам и надежда…

Время остановилось. Но потом дракон с запозданием осознал, что он совершенно позабыл о госпоже Весс, подарив ей возможность нанести удар собственным двузубым оружием.

Две Вечные богини окружили Боласа и уже готовы были убить его. Дракону удалось стереть Окетру в порошок.

Но, вероятно, ослабев от таких усилий, — или от копья, которое по-прежнему торчало у него из груди, — он не успел остановить Бонту, и та вцепилась зубами в запястье своего бывшего повелителя.

Сразу же машинально Бонту принялась высасывать Искры, подаренные дракону Старшим заклятьем. Все разом. Бонту впитала эти Искры, но не смогла удержать их. Она разлетелась на осколки, взорвавшись с такой ослепительной вспышкой, что мне пришлось зажмуриться.

Когда я вновь открыла глаза, первым, что я увидела, была армия вечных, марширующая к дракону по ступеням Цитадели. За ней по пятам следовала ещё одна армия из мироходцев и жителей Равники. Мне пришлось бежать, чтобы догнать их.

Вихрь украденных Искр кружил над головой Боласа. А затем он просто рассеялся, и все Искры до единой обратились в ничто.

К тому моменту я была примерно на третьей ступени, и на моих глазах Болас начал растворяться, совсем как господин Джура несколько мгновений назад. И, подобно господину Джуре, дракон завыл, рассыпаясь в прах и разлетаясь по ветру мелкими крупицами.

***

Всё было кончено. Боласа просто не стало. Остался лишь камень, паривший между его рогов. Я видела, как он упал на крышу Цитадели, пару раз подпрыгнул и остановился почти у самых ног Врановолосой госпожи.

Неестественные грозовые тучи разошлись и развеялись, пропуская лучи предзакатного солнца.

Мы все застыли на месте, не зная, можем ли мы верить — можем ли мы верить, что верим — в окончание этого кошмара.

А затем всех участников битвы на площади, включая меня, охватило стихийное ликование. В небо взмыли ленты праздничного серпантина, сотканные из зелёной магии. Народ — взрослые мужчины и женщины всех рас — взбирался на обломки статуи Боласа, словно дети на игровой площадке. Настоящие дети, появившись невесть откуда, взбирались на поверженного и оцепеневшего Виту-Гази (несмотря на все тщетные попытки моего крёстного отогнать их).

Госпожа Весс в одиночестве стояла на вершине Цитадели. Настоящая стена из недвижимых, выведенных из строя вечных отделяла её от равничан и мироходцев на ступенях пирамиды. Вскоре толпа опомнилась от потрясения, и, возглавляемая Борборигмосом и господином Сердитым Минотавром, принялись рубить Жуткую орду со спины. Кромсать их на кусочки. Очень мелкие кусочки. Страшилы даже не пытались сопротивляться, пока мы дробили их на части (я поняла, что тоже в этом участвую). Я не сводила глаз с Врановолосой госпожи. Я знала, что она может управлять вечными, и хотела знать заранее, если ей вздумается вернуть их к жизни — пускай и для того, чтобы просто защитить себя.

Она опустилась на колени. Я не видела, что она делает. Затем она снова выпрямилась и исчезла в клубах чёрного дыма.

Я не могла этого понять. Ведь я была уверена, что Бессмертное Солнце запустили заново. Не потому ли господин Фэйден не смог избежать своей участи? Наверное, когда дракона не стало, его опять выключили.

Следом ушла мироходка в белом. Я видела, как отбыли госпожа Яньлин и господин Янгу со своим трёххвостым псом (который, кажется, превратился в камень за миг до того, как все трое испарились). Были и другие, чьих имён я не знала.

Я услышала крик госпожи Самут: — Так нельзя! Это мой народ. Я понимаю, что их нужно уничтожить. Но не таким образом. Проявите к ним хоть каплю уважения.

— За этим мы и пришли, — сказала госпожа Баллард, кивком указав на госпожу Налаар, и они взялись за дело. Под пристальными взглядами минотавра, циклопа и дочери Амонхета пиромантки прошли сквозь то, что осталось от неподвижной Жуткой орды, методично обращая всех — вплоть до последнего фрагмента — в пепел.

Я не стала на это смотреть. Несколько минут я потратила на поиски родителей. Я нашла их вдвоём, в объятьях друг друга. При виде этого мне стало немного неловко. Я привлекла внимание Ари. Она указала на меня Гану Шокте. Мы все обнялись. Я вернула ей топор. Потом я пошла искать своих друзей.

К тому времени солнце уже садилось за башнями и шпилями Равники — по крайней мере, теми из них, что уцелели. На город опускались сумерки. Не искусственные сумерки Старшего заклятья, а самые настоящие. Сумерки. Вечер. За которым последует ночь. А затем наступит утро, и следующий день.

Мы выжили.

Вернее, большинство из нас…

Повсюду вокруг меня праздновали люди. А те, кто не участвовал в празднестве, оттаскивали в сторону раненых и умирающих.

И мёртвых.

***

Ума не приложу, где она раздобыла этих кукол.

Гекара сидела на растрескавшемся куске каменной кладки, в одиночестве празднуя нашу знаменательную победу при помощи двух гротескных и невероятно реалистичных ручных кукол, изображавших её саму и мастера Зарека. Это был восхитительный спектакль для аудитории, состоящей исключительно из неё и её Крыски.

«Ты моя Крыска».

«Я твоя Крыска».

Конечно, она и не подозревала о моём присутствии. Но я всё равно наслаждалась представлением. Она по очереди говорила за обеих кукол.

— Мы побили злого дракона, верно, Гекара? — произнёс кукольный мастер Зарек довольно удачной, хотя и несколько визгливой пародией на голос иззетского гильдмейстера.

— Ещё бы, — ответила кукла-Гекара натужным баритоном, который нисколько не походил на её настоящий голос. Это было уморительно.

— Всего-то и понадобилось, чтобы ты умерла страшной смертью.

— Да, но только один раз. Мне не сложно умереть разок. И даже делать это время от времени. Ну, знаешь, для пользы дела. Или на потеху публике.

Я могла смотреть на это бесконечно, но меня прервал Тейо. Не знаю, как долго он стоял у меня за спиной, но он вдруг подошёл к Гекаре и спросил: — Посланница, вы ведь помните вашу подругу Крыску? Кларысию?

— Ну конечно, я помню Крыску! — воскликнула Гекара. — Я обожаю Крыску! А где она?

Я так обрадовалась, что думала, вот-вот расплачусь.

Тейо указал ей на меня. Наверное, я решила, что сейчас она попробует сосредоточиться на мне, и, может быть, снова научится меня видеть.

Но на её лице отразилось лишь недоумение. Тогда Тейо взял Гекару за руку, занятую Гекарой-куклой, и попытался направить, подвести её ко мне.

Она медлила, сопротивлялась. Впервые за всё время нашего знакомства её голос был таким нервным и встревоженным. — Знаешь, — сказала она, — я почему-то не могу вспомнить, как выглядит Крыска. Странно, правда?

Тейо не знал, что ответить. Но для меня в этом не было ничего нового. Даже те, кто мог меня видеть, начинали забывать меня, если я слишком долго им не показывалась. Даже моя мать — хотя сама она ни за что бы в этом не призналась — начинала забывать, что у неё вообще есть дочь, если долго со мной не виделась. Возможно, от Гекары я просто не ожидала подобного так скоро. Но это и полнейшая неожиданность — не одно и то же, вы же понимаете?

Поэтому я даже испытала облегчение, когда эту беседу прервало громкое хлопанье кожистых крыльев и режущий ноздри запах серы. Владыка Ракдос спускался к нам в поисках своей посланницы.

— ПОЙДЁМ, ЖЕНЩИНА, — произнёс он своим зычным замогильным голосом. — РАВНИКА СНОВА ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ. ЛЮДИ ИЗМУЧЕНЫ ДОЛГОЙ БИТВОЙ, И ТЕПЕРЬ НАШ ЦИРК СМЕРТИ ДОЛЖЕН ЗАБАВЛЯТЬ ТОЛПУ И ВСЕЛЯТЬ РАДОСТЬ В СЕРДЦА. НАМ ПОРА СОЗЫВАТЬ АРТИСТОВ И ГОТОВИТЬ ПЬЕСЫ. ЗРИТЕЛИ ЖАЖДУТ ЗАБЫТЬСЯ ПОСЛЕ УЖАСОВ ЭТОГО ДНЯ — С ГОЛОВОЙ ОКУНУВШИСЬ В ОГОНЬ, КРОВЬ И ОГОНЬ.

— О, ладушки, — воскликнула Гекара, позволив огромной лапе демона схватить себя, точно куклу в натуральную величину, готовую шевелить губами в такт словам своего господина. Они улетели вместе, при этом Гекара восторженно пищала: — Огонь! Кровь! Огонь!

Ну да, верно, она даже не взглянула на меня.

Мне горько, ясно? Очень горько. Это вы хотели от меня услышать?

Но потом я увидела, каким удручённым выглядит Тейо. Ради него я попыталась сохранить хорошую мину. Я улыбнулась, пожала плечами и сказала: — Кажется, я потеряла её. Но моей улыбки хватило ненадолго. Мои плечи опустились, а голова поникла. — Я ещё ни разу никого не теряла. Есть уйма людей, которых у меня никогда не было. Но она первая, кто мог меня видеть, и кого я потеряла.

Как назло, госпожа Рай выбрала именно этот момент, чтобы чуть в меня не врезаться. Мне пришлось посторониться, освобождая ей дорогу.

Тейо стал казаться ещё более удручённым, если такое вообще возможно. Он заметил, как к нам подошла госпожа Кайя со словами: — Не забывай, у тебя ещё остались мы двое.

Я кивнула. Мне хотелось как-то их развеселить, но я не справилась. Я сказала: — Вот только вы оба — мироходцы. Рано или поздно вы покинете Равнику.

Я сразу же пожалела об этом.

К чему заставлять их чувствовать себя плохо? Кому это поможет? Не мне, это уж точно. Знаете, мне бы хотелось, чтобы моим друзьям было хорошо.

Мы медленно пошли мимо празднующих и скорбящих. Война Искры была окончена. Оставалось только собрать осколки и найти в себе силы начать всё заново.

Вскоре мы добрели до скопления мироходцев и равничан, споривших о том, как им поступить с Бессмертным Солнцем.

— Уничтожить проклятую штуковину! — отрезал господин Сердитый Минотавр.

Госпожа Рай возразила: — Но ведь это потрясающее произведение...

— Это потрясающая мышеловка для мироходцев. В которую я попался дважды. И вот что я вам скажу: я вовсе не горю желанием попадаться в неё снова.

Королева Враска, обвив левую руку господина Белерена своей правой рукой, рассудила: — Уничтожить его может быть легче сказать, чем сделать. Оно создано невероятно могущественным волшебством и усилено Искрой самого Азора.

Господин Белерен почесал щетину на подбородке. — Кроме того, эта штуковина может нам пригодиться — например, чтобы выследить и поймать Теззерета.

— Или Довина Баана, — добавила госпожа Налаар.

— Или Оба Никсилиса, — предложил господин Карн.

— Или, — сказала госпожа Лучница, — Лилиану Весс.

При упоминании Врановолосой госпожи господин Белерен и госпожа Налаар одновременно вздрогнули. Королева Враска озабоченно посмотрела на господина Белерена. Госпожа Баллард и господин Тефери обменялись многозначительными взглядами. Было очевидно, что всех их с некроманткой связывала непростая история. Это отвлекло меня от собственных неприятностей, и я задумалась, какой могла быть эта история… и что из неё получится в конце.

Они так ничего и не решили, когда оставшиеся члены Дозора — госпожа Ревейн и господин Златогрив — прибыли вслед за госпожой Аурелией, которая бережно несла закопчённый нагрудник господина Джуры, словно тот был священной реликвией.

Госпожа Налаар предложила: — Мы должны похоронить его в Теросе. Мне кажется, Гидди бы это понравилось.

— Ему бы понравилось знать, — возразил господин Златогрив, — что это ещё не конец.

— Это ещё не конец? — в ужасе переспросил Тейо.

Господин Златогрив усмехнулся, и, желая приободрить Тейо, положил ему на плечо свою огромную лапу. — Я уверен, что угроза Никола Боласа окончательно миновала, — затем он повернулся, обращаясь ко всем присутствующим. — Но мы не можем притворяться, что Болас был последней угрозой для Мультивселенной. Если мы действительно хотим почтить память нашего друга Гидеона, нам нужно договориться, что, когда возникнет новая угроза, Дозор не останется в стороне.

Госпожа Налаар обернулась на уничтоженную Канцелярию Договора и сказала: — Мы лишились нашего клуба.

— Нам не нужен клуб. Всё, что нам нужно — обновить наши Клятвы.

— Аджани, мы все уже обновляли их сегодня, — вздохнул господин Белерен. Он казался слегка усталым — а может, раздражённым. — Тебе не кажется, что одного раза в день вполне достаточно?

Господин Златогрив нахмурился. Его лапа на плече у Тейо непроизвольно сжалась. Леониец не поранил его, но Тейо поморщился от боли.

Госпожа Кайя заметила это и аккуратно убрала лапу, позволив Тейо выдохнуть с облегчением.

Я не удержалась от смешка. Мы с Тейо обменялись улыбками.

У него очень красивая улыбка…

— Пожалуй..., — пробормотала госпожа Кайя, — пожалуй, я могла бы принести Клятву.

Госпожа Налаар посмотрела на неё с надеждой и спросила: — В самом деле?

Мастер Зарек посмотрел на неё с недоверием и спросил: — В самом деле?

— Я далека от идеала…, — начала Кайя.

— Как и все мы, уж поверь мне, — печально вставил господин Джейс.

Королева Враска насмешливо фыркнула.

Но госпожа Кайя сделала вид, что не слышала их обоих. — Я была убийцей и воровкой. У меня был свой моральный кодекс, но первым пунктом в нём значилось «Береги свою задницу». У меня есть способность просачиваться сквозь любые жизненные преграды, не давая никому и ничему коснуться меня. В этом буквальная суть моей силы, но со временем это стало и моей эмоциональной сутью. Однако время, проведённое в Равнике в качестве убийцы, воровки, невольного гильдмейстера и, пожалуй, ещё более невольного воина, не прошло для меня даром. Сражаться рядом с вами было честью для меня. Это самая страшная, и в то же время лучшая вещь, которую я делала в своей довольно-таки сумасшедшей жизни. То, что Дозор сотворил здесь сегодня, — она покосилась на броню в руках госпожи Аурелии, — чем вы пожертвовали здесь сегодня... что ж, не сочтите за банальность, но это послужило примером всем нам. Если вы не против, я бы хотела стать частью этого. Я хочу, чтобы вы знали — если где-нибудь случится беда, вы всегда можете позвать меня, и я приду на помощь.

— Мы будем этому рады, — заверила её госпожа Налаар.

— Так держать, девочка, — похвалил господин Златогрив, оскалив в улыбке свою львиную пасть.

Госпожа Ревейн, господин Тефери и господин Белерен дружно улыбнулись и согласно кивнули.

Госпожа Кайя набрала в грудь побольше воздуха и подняла правую руку. Возможно, желая продемонстрировать то, что она собиралась предложить, Кайя сделала эту руку бесплотной, и та стала прозрачной, засияв тусклым фиолетовым светом. Она сказала: — Я избороздила всю Мультивселенную, помогая мёртвым, эмм… двигаться дальше, как того хотели живые. Но то, что я увидела здесь, в Равнике, за последние пару месяцев, — за последние пару часов, — перевернуло все мои представления о мире. Никогда впредь. Ради живых и мёртвых, я буду нести дозор, — обернувшись, она улыбнулась нам с Тейо.

Я почувствовала, как Тейо спрашивает себя, не нужно ли и ему принести Клятву, и сочтут ли его достойным. Я уже собиралась сказать ему, что это для них будет великой честью, если он к ним присоединится.

Но нас обоих отвлекло появление мастера Нив-Миззета, который, слегка рисуясь, приземлился и осклабился: — Ты теперь безработный, Белерен. Пылающий Разум стал новым Договором Гильдий. Как это и должно было быть с самого начала.

Господин Белерен усмехнулся. — Почему-то именно с этой обязанностью мне совершенно не жаль расставаться.

Не обращая внимания на дракона, госпожа Ревейн наклонилась над одной из множества трещин, покрывающих брусчатку площади. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Из зазора между расколотыми в сражении булыжниками пробился росток, мгновенно распустившись в растение с широкими зелёными листьями.

Она кивнула госпоже Налаар, которая каким-то шестым чувством сразу поняла, чего от неё хочет эльфийка. Пиромантка осторожно оторвала от кустика три самых крупных листа.

Затем все мы молча наблюдали за тем, как две женщины и госпожа Аурелия с любовью, нежно, заворачивают в листья нагрудник господина Джуры.

Аурелия передала броню госпоже Налаар, которая — в окружении госпожи Ревейн и господина Белерена — повела торжественную процессию к празднующей (и скорбящей) толпе. Несчастная Аурелия проводила их взглядом, но не пошла за ними — в отличие от большинства мироходцев.

Мастер Зарек тронул госпожу Кайю за плечо и показал, чтобы она задержалась. Господин Врона сделал то же самое с королевой Враской, которая кивнула и крикнула господину Белерену, что скоро его догонит.

Тейо остался, не понимая, что происходит, а мне было достаточно любопытно, чтобы подождать вместе с ним. Госпожа Лавиния и Аурелия, госпожа Рай и дракон тоже чего-то ждали. Вскоре к нам присоединились господин Ворел, гранд-дама Экзава, Ган Шокта и Боруво (последний улыбнулся мне, хотя родной отец, как обычно, даже не подозревал о моём присутствии). Как только процессия Дозора отошла на достаточное расстояние, госпожа Рай превратилась в господина Лазава, заставив меня задуматься, где же сейчас настоящая госпожа Рай.

Первым заговорил Пылающий Разум: — Как ваш новый Живой Договор, я проконсультировался с представителями каждой гильдии.

Госпожа Кайя посмотрела на господина Врону, вопросительно вскинув бровь. Тот кивнул.

Дракон продолжил: — Все мы сошлись во мнении, что отдельные личности, запятнавшие себя сотрудничеством с Николом Боласом, должны понести наказание.

Эти слова не на шутку рассердили королеву Враску. В её глазах ярко вспыхнула магия. — Не вам судить меня.

— Мы тебя уже осудили, — сказала госпожа Лавиния, строго, но без угрозы в голосе. — Но своими сегодняшними действиями ты смягчила себе приговор.

Мастер Зарек добавил: — Ты не единственная, кого обманул и использовал Болас. Я и Кайя разделяем с тобой эту вину. Возможно, мы осознали свои ошибки несколько раньше, чем ты, но мы не собираемся попрекать этим союзницу. Союзницу, которая готова доказать свою преданность Равнике и собственной гильдии.

Королева Враска не стала выглядеть менее подозрительной, — и менее настороженной, — но её глаза перестали светиться. — Я вас слушаю.

— За сегодняшний день в Равнике погибли сотни, возможно, тысячи разумных существ, — сказала госпожа Аурелия.

— Не говоря уже о материальном ущербе, — добавил господин Врона.

Отмахнувшись от него, госпожа Аурелия продолжила: — Подобные акты террора не должны оставаться безнаказанными. Нам известны трое преступников, которые всеми силами помогали и содействовали дракону: Теззерет, Довин Баан и Лилиана Весс.

Тейо выпалил: — Но разве Лилиана не...

Его прервал господин Ворел: — Весс сменила сторону слишком поздно. Лишь после того, как стала непосредственной виновницей основного кровопролития.

— Чего конкретно вы хотите? — без особой радости спросила госпожа Кайя.

— Все трое обвиняемых — мироходцы, — объяснил господин Лазав. — Они вне нашей досягаемости. Но не вашей.

Пылающий Разум подвёл итог: — Раль Зарек уже согласился выследить Теззерета. Враска, в качестве наказания за прошлые грехи мы поручаем тебе позаботиться о Довине Баане. И, наконец, Кайя — десять гильдий желают нанять тебя для устранения Лилианы Весс.

Знаете, похоже, я поторопилась назвать Войну Искры «оконченной».

Оглавление

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ГИЛЬДИИ РАВНИКИ

ПРЕЛЮДИЯ

  Глава I Два Дракона

АКТ ПЕРВЫЙ

  Глава II Тейо Верада

  Глава III Чандра Налаар

  Глава IV Раль Зарек

  Глава V Лилиана Весс

  Глава VI Тейо Верада

  Глава VII Джейс Белерен

  Глава VIII Гидеон Джура

  Глава IX Дак Фэйден

  Глава X Чандра Налаар

  Глава XI Никол Болас

  Глава XII Джейс Белерен

  Глава XIII Гидеон Джура

  Глава XIV Лилиана Весс

  Глава XV Кайя

  Глава XVI Раль Зарек

  Глава XVII Враска

  Глава XVIII Лилиана Весс

  Глава XIX Тейо Верада

  Глава XX Дак Фэйден

  Глава XXI Гидеон Джура

  Глава XXII Чандра Налаар

  Глава XXIII Раль Зарек

  Глава XXIV Кайя

  Глава XXV Джейс Белерен

  Глава XXVI Тейо Верада

  Глава XXVII Дак Фэйден

АКТ ВТОРОЙ

  Глава XXVIII Никол Болас

  Глава XXIX Кайя

  Глава XXX Джейс Белерен

  Глава XXXI Раль Зарек

  Глава XXXII Гидеон Джура

  Глава XXXIII Кайя

  Глава XXXIV Гидеон Джура

  Глава XXXV Лилиана Весс

  Глава XXXVI Тейо Верада

  Глава XXXVII Раль Зарек

  Глава XXXVIII Тейо Верада

  Глава XXXIX Дак Фэйден

  Глава XL Раль Зарек

  Глава XLI Дак Фэйден

  Глава XLII Враска

  Глава XLIII Гидеон Джура

  Глава XLIV Чандра Налаар

  Глава XLV Дак Фэйден

  Глава XLVI Кайя

  Глава XLVII Джейс Белерен

  Глава XLVIII Лилиана Весс

  Глава XLIX Тейо Верада

АКТ ТРЕТИЙ

  Глава L Раль Зарек

  Глава LI Чандра Налаар

  Глава LII Враска

  Глава LIII Чандра Налаар

  Глава LIV Дак Фэйден

  Глава LV Лилиана Весс

  Глава LVI Кайя

  Глава LVII Джейс Белерен

  Глава LVIII Гидеон Джура

  Глава LIX Никол Болас

  Глава LX Лилиана Весс

  Глава LXI Кифеон Иора

  Глава LXII Лилиана Весс

  Глава LXIII Чандра Налаар

  Глава LXIV Никол Болас

  Глава LXV Лилиана Весс

  Глава LXVI Чандра Налаар

  Глава LXVII Тейо Верада

  Глава LXVIII Джейс Белерен

КОДА

  Глава LXIX Два Дракона

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ КРЫСКИ

  Глава I Друзья старые и новые

  Глава II Путь к роскоши

  Глава III Герои поневоле

  Глава IV Безрассудные оперативники

  Глава V Операция «Безрассудство»

  Глава VI Прах и пепел