Катилось яблочко [Елена Котенко] (fb2) читать онлайн

Елена Котенко Катилось яблочко

Глава 1

В подвальчике пахло сыростью, пылью и духами, которые грозили выесть Скромнику глаза. Он в очередной раз стёр ядовитые слезы со щёк, шмыгнул носом и поерзал, отчего гора разноцветных платьев под ним и вокруг него зашелестела. Гном замер, боясь развалить хрупкую конструкцию, состоящую из деревянных, наспех сбитых досок, разных вещей и множества коробок, забитых под крышку атрибутикой.

— Сергей Константинович Ромник, проходите, вас ожидают, — объявила миниатюрная девушка в костюме балерины с туго завязанными в пучок волосами, от чего у нее натягивался лоб, и лицо казалось вечно удивлённым. Она мило, но с ощущаемым безразличием, улыбнулась и прошла к лестнице.

«На этот раз все будет хорошо!» — уговаривал себя Скромник. — «Возможно, ювелир я действительно никудышный, но гармонист уж точно хороший»

— Здравствуйте, — пискнул гном, не справившись с голосом от нервов.

— Добрый день, прохо… — директор театра поднял на него глаза и изумленно замолк.

Скромник почувствовал, как начинает краснеть, что случалось с ним всегда при таком внимании. Он отчаянно попытался притупить стеснение и сконцентрироваться на своей цели, но щеки, все ещё мокрые от слез, продолжали наливаться сочным маковым цветом.

— Ну что же вы, юноша, стоите, присаживайтесь, — улыбнулся директор, блеснув глазами, и указал на высокое, оббитое красным бархатом кресло.

Скромник почувствовал себя вдвойне неловко: из-за того, что стоит столбом, и из-за того, что стул был высоким, и чтобы на него усесться гному — а точнее сто сорока пяти сантиметровому молодому человеку — пришлось бы подниматься на носочки. Чувствуя кожей каждый момент своего позора, Ромник перешёл кабинет и присел на краешек стула, надеясь потом подняться и сесть удобнее. Директор разулыбался ещё больше, и гномику совсем поплохело.

— Так-с, дорогой мой, по какому вы вопросу, напомните? — он сел за стол и повесил на нос золотистое пенсне, которое скорее оказалось бы у аристократа времен Николая Второго, чем у современного человека. Если, конечно, он не был директором театра и владельцем всего того барахла, на котором сидел Скромник в коридоре.

— В оркестр… играть на гармони.

— Сергей Константинович, вы что, плакали?

— Нет, я просто так, там, в коридоре… с непривычки… Запах сильный, глаза печёт…

— А я уже думал, вы расчувствовались от красоты нашего театра, — развёл руками отец этого великолепного помещения. Скромник может и поддакнул бы, если бы с рождения не обладал природной честностью. Всякая его ложь становилась видна сразу же на пунцовых щеках. — Так вы хотите играть на губной гармошке, правильно понимаю?

— Да, но… нет.

«Зачем я сказал «да», если имел в виду совсем другое?»

— Так да или нет?

— Нет, — Скромник глубоко вздохнул, чувствуя, как в груди в районе солнечного сплетения разрастается жгущий ком стыда. — На большой. Точнее, на обычной. Самой обычной.

— На аккордеоне получается? Свой инструмент есть?

— Н-нет и нет.

«Здесь гармошка называется аккордеоном, или он говорит о другом инструменте?» — мысленно застонал гном.

— В оркестре, стало быть, хотите сидеть?

— Да. Я могу быть позади всех, чтоб меня не было видно! Могу репетировать целый день, без выходных, правда!

— Это, конечно, все хорошо, но… — улыбка директора стала точно такой же, как у выбежавшей балерины. Актёр на сцене — актёр и в жизни, — …к сожалению, нашему оркестру не нужны народные инструменты, все-таки у нас современный театр. Но вот если бы вы хотели попробовать себя на сцене — это было бы шедеврально! Тролль в «Холодном сердце», Квазимодо из «Собора Парижской Богоматери», «Белоснежка и семь гномов», в конце концов!

Скромник схватился за подлокотники, боясь и упасть, и разрыдаться.

— Нет-нет-нет, я лучше на гармошке! Я умею, правда, на гармошке!

Отец всего театра вздохнул и сложил руки в замок.

— Тогда, боюсь, я ничем вам не могу помочь. Театру музыканты не требуются.

«Только клоуны», — добавился про себя Скромник.

Гном молча слез со стула.

— Спасибо за приём.

— Всегда пожалуйста, приходите ещё — только уже в актёры, — подмигнул директор, провожая его насмешливым взглядом.

Скромник вышел из кабинета и почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы и на этот раз не от запаха. Снова отказ. Он услышал, как урчит живот, почувствовал покалывание в ладошках.

«Может, правда нужно было соглашаться? Попросил бы хотя бы аванс…» — подумал он.

«И сбежал в тот же день», — прошипел тайный внутренний голос. Скромник вздрогнул и открыл глаза. Такие мысли пугали гнома, особенно потому, что он не знал, где они могут скрываться в его голове и светлой душе.

— Конечно, нет, — пробормотал он про себя. — Да и я — на сцене?

Он представил это себе слишком живо, чтобы остаться непоколебимым. Красные бархатные кресла. Свет фонарей. Огромный зал. Улыбки и смех, к которым он не может присоединиться, ведь вызывает их. Гном стоит в лохмотьях, палках и земле с уродливым гримом и горбом на спине и смотрит жалким слезливыми глазками на публику и актёров. Мелькают вспышки фотоаппаратов, суфлер подсказывает ему реплики, а Скромник не может произнести ни слова, чувствуя, как загораются щеки, виски, лоб, и жар со стыдом ударяют в голову.

— Молодой человек, вам нехорошо? — крепкие руки подхватили Ромника за пояс. Лишь тогда он понял, что все это время сползал по двери директора на пол. — Давайте поднимемся, здесь ужасно воняет, у меня уже слезятся глаза!

Крепкие руки потащили его к лестнице. Та тоже будет являться гному во снах — потертые перила и огромные бетонные ступени, по которым Скромнику с его ростом было тяжело идти — но в это раз надёжные руки ловко потащили его вверх и усадили на стул перед открытым окном. Через несколько минут паника утих, и гномик смог разглядеть своего спасителя. Точнее, спасительницу.

Увидев её, Скромник подумал о яблоке для Белоснежки. Всё в наклонившейся к нему женщине источало яд: от аномально зелёных, почти звериных глаз с вертикальными зрачками и выкрашенных в цвет артериальной крови губ до фигуры, словно вылепленной из пластилина искуснейшим скульптором. Гном, видавший в жизни лишь лес да братьев с Белоснежкой, на секунду даже растерялся все свою скромность. Женщина с любопытством и каким-то величием рассматривала его фигуру. Скромник тоже изучал её, пока его глаза случайно не упали в декольте — тогда он сразу же вспыхнул и опомнился. Женщина усмехнулась и скрестила руки на груди.

— Какой экземпляр, — довольно протянула она. — Ты заблудился, господин?

— Да. То есть, нет…

Женщина осторожно, словно любуясь, взяла его за подбородок и мягко погладила пальцами.

— Кто ты такой, голубчик?

— Ск. Ромник. Сергей Ромник.

— Сереженька, значит, — произнесла она, с таким наслаждением выговаривая звуки, что гному впервые за все время с переезда понравилось свое новое имя. — Меня зовут Рина Муэрте. Тебе сколько лет?

«Около ста восемнадцати», — подумал гном.

— Восемнадцать.

Рина ахнула и похлопала его по щеке.

— Совсем кровь с молоком. Что ты забыл в этой богадельне?

— Работу.

Женщина усмехнулась.

— Здесь? Малыш, посмотри на себя, ты достоин большего! Какой-то театр современной истерики? Да тебя бы любая киностудия оторвала с руками и ногами, предлагая миллион на руки. Поверь, я знаю.

Она села рядом с ним на лавочку и вытянула из декольте визитку.

— Я режиссирую тревел-шоу по магическим мирам, а также сказки для детей и взрослых. Мы единственные на рынке, кто имеет разрешение на съёмку во всех мирах, доступных для свободной телепортации. Представь: сотни экзотических вселенных, людей и растений. Знаешь, что для идеальной картинки не хватает? Тебя. Маленького, привлекательного, краснощекого гномика, который покорил бы зрительские сердца.

Лихорадка вернулась к Скромнику, красные кресла и белые зубы снова поплыли перед глазами. Рина склонилась к нему и прошептала на ухо:

— А самый приятный бонус в том, что живых зрителей на площадке нет. И дубли можно перезаписывать сколько душе угодно, — ее красные губы изогнулись в соблазняющей улыбке. Гном испытал одновременно страх и наслаждение от такой близости. — Ты станешь звездой. Высокооплачиваемой. Ценной. Неповторимой.

— Мисс Муэрте! Мисс Муэрте, вы здесь? — раздался голос директора из подвала.

Рина чмокнула гномика в щеку, заложила визитку ему в кармашек и спустилась по большой уродливой лестницей, ничуть не мешавшей её грациозности.

Скромник находился в каком-то трансе. Сердце слишком громко билось внутри и посылало странные волны жара, жгущие ему грудь и вызывающие в ладонях покалывание. Мысли и чувства спутались. Он пытался понять свои желания и объяснить странное самочувствие после ухода этой загадочной яркой женщины. Распуская ниточки на рукаве от волнения, гном, спотыкаясь, направился в сторону выхода, в своём трансе забыв вздрогнуть от всех случайных людей и покраснеть под взглядом охранника на входе.

Глава 2

«Дом премиум-класса. Широкий ландшафт, подземная парковка, собственная управляющая компания, закрытая территория и доступные цены. Звоните…» — так гласила надпись на баннере, за которым находился проход в скромное жилище гнома. Нашёл он его случайно, дело было в первый день в новом мире.

Естественно, у Скромника не имелось денег: ни золотых, ни простых рублей. Если с утра он ещё надеялся найти место, где приютят и накормят путешественника, то к вечеру понял, что в неомире правила гостеприимства не работают. Куда бы он ни приходил, везде смеялись, спрашивали об умениях и гнали за шиворот, да и куда он доходил? Одна улица города казалась гному больше, чем расстояние между королевствами в его родной вселенной. Уставший, голодный и промокший Скромник уже не искал приюта — лишь тёплого и сухого уголка.

Прятался проход в него под тем самым баннером, в каморке на подземной парковке в элитном жилом комплексе. Лучшее, что в ней было — огромная тепловая труба, расположившаяся уголком на стене. В остальном ж страшное, сырое и узкое помещение не подходило даже для хранения тряпок, не то что для проживания. Скромнику, однако, выбирать не приходилось, и он, как истинный романтик, пытался находить плюсы даже в таком положении: соорудил лежанку на широкой трубе, протёр маленькие окошки для проветривания под потолком, чтобы они пропускали больше света, и сложил свои скромные пожитки на хлипкий стульчик. Вот и все, чем приходилось довольствоваться заслуженному алмазодобытчику, музыканту и тонкой, чувствительной душе.

Каждый раз перед сном Скромник невольно вспоминал тёплый и уютный дом: изумрудные цвета леса, запах травы и свежести, деревянную самодельную мебель, постоянный шум, музыку и тихое пение под нос кого-то из братьев; собственную постель, вкусные завтраки и более или менее чистую одежду. С братьями ему жилось лучше. На их попечении лучше. Поэтому гномик и ушёл.

Услышав тогда рассуждения братьев о маленьком отпуске порознь, Скромника охватила паника. Он будет один — в другом мире! Как же они могут разлучиться спустя столько лет вместе? Как он будет без вечного бурчания Ворчуна, причитаний Умника, храпа Сони, забав Весельчака, наивности Простачка и громкого Чихуна? Разве могут братья жить порознь? Оказывается, могут. Всем после перевернувшего их мир приключения с Белоснежкой хотелось отдохнуть, посмотреть новые миры, найти спутницу жизни и завладеть особенными, личными воспоминаниями, которые были бы недоступны другим.

Умник тогда сказал, что путешествие пойдёт ему на пользу, научит быть самостоятельным, поспособствует борьбе со стеснительностью. Скромнику же не хотелось ни с кем-то бороться, ни оставлять привычный уклад жизни, но в глубине души тот самый страшный и таинственный голос ему подсказывал — это шанс опробовать себя и свои силы, показать, что он достоин и что не хуже других. Белоснежки достаются принцам, а не гномам. Но что мешает гному стать принцем?

Скромник решил посмотреть неомир. Он надеялся, что это будет место, где телеги не ломаются, вместо кирок придумали более удобное орудие, а королевствами управляют только добрые люди. О как ошибся, как наказан! Перед поездкой Умник, чтобы хоть как-то успокоить брата, дал ему карманный телепорт — прикрепляешь к любому зеркалу и проходишь.

«Только одно применение. Подумай хорошенько! Я всегда буду рад тебя видеть, но такой шанс… воспользуйся им, братец. Ты способен на большее, чем думаешь», — сказал он тогда. Иногда, когда было совсем туго, гном брал его в руки и прикладывать к груди. Магическое тепло в телепорте пульсировало, наполняло его тело энергией и решимостью — воспользоваться, бросить эксперимент — но загадочный голос ядовитым туманом заползал в голову и шептал «не надо», «ты сможешь», «ты же не сдашься, признав поражение?», и Скромника в такие моменты наполняло тяжёлое, холодное спокойствие, заставляющее расправить плечи и глубоко вдохнуть.

Что это был за голос? Его внутренняя уверенность? Стержень личности, который не давал сломаться? Характер? Или тёмная сторона души, кроющаяся в глубинах, недоступных даже гному? Почему он не слышал его раньше, когда все было хорошо? Почему он не слышит его в тяжёлые моменты? Почему он появляется, как черт из табакерки, в самые неожиданные минуты, и вместо того, чтобы давать ответы, погружает в пучину сомнений? Ведет ли он гномика к свету или в непроглядную тьму?

Скромник раскрутил вентиль на трубе, прогревая её сильнее, и вытянулся на медном боку. На улице ползли по небу пузатые и тяжёлые тучи. Комната в сером свете давила на гнома, заставляла сжиматься и остро чувствовать сырость, холод и одиночество, колющее иголочками каждый открытый участок кожи. Гномик все думал о запахе, о подвале, об улыбке директора и о Рине, прекрасной и ужасной. Она такая же, как все. Или совсем другая? Она воспользуется им, как и все. Или первой в этом мире проявит милосердие? Она холодная и опасная. Или настолько яркая, что выделяется? В голове Скромника эти мысли крутились все быстрее, вместе с ними крутило и живот. Он надеялся поскорее встретить новый солнечный день, тошнота подкатила к горлу и заставила признать: голодным не уснет.

Гном скатился на пол, ударился о бетон лопатками, но не стал сразу подниматься. Холод и сырость на контрасте с тёплой трубой обжигали, у Скромника защипало в глазах. Вроде ничего не болело. Но не было и ничего, что бы не болело. Гном перевернулся на живот, положил одну руку под щеку, а другой залез в целлофановый пакетик, лежащий на домашних тапочках. На руках у него оказалось четыре кусочка чёрного хлеба и тетрапакетик молока, которое покупают для детей. Скромник, как загипнотизированный, водил пальцем по его граням. Нос щипало, а горло словно царапали кошки. Он никогда не забудет, как получил их.

На территории жилого комплекса премиум-класса располагался детский сад. Маленький, элитный, свежевыкрашенный, он вмещал почти круглосуточно деток богатых чиновников и предпринимателей. Подобно распорядку дня императрицы Екатерина Второй — или же детской колонии строгого режима — за вкусным завтраком шёл развод детей на культурно массовые и некультурно шумные мероприятия, полдник, игрища, обед, золотой час тишины и покоя, а дальше все то же самое в обратном порядке. Как-то понаблюдав за садом целый день, Скромник понял, что с большим удовольствием оказался бы среди детей — жизнерадостных, добрых — чем среди взрослых. Тогда же он заметил, что через заднюю дверь кухни поварихи имели привычку выносить несъеденную еду и складывать её в ящик, чтобы каждая честная работница могла кусок-другой прихватить домой — не выкидывать же добро! На авантюру его подбил тот самый голос.

«Они много не потеряют, а нам ужин!»

«Ну же, детки никогда уже это не поедят, чего ты мнешься?»

«Думаешь, той поварихе нужнее, чем тебе?»

«Она честный работник! Она право имеет», — мялся мысленно гном.

«А ты что, тварь дрожащая? Она заработает — и прокормит себя, а нас ей подобные кормить и нанимать не хотят. Кто же ещё о тебе позаботится, как ни я и ни ты? Братьев нет, Снежки нет. Ты один, Сергей Константинович. Один-одинешенек в этом мире!».

Скромника наполнило страшное и странное ощущение силы. Гном просто подойдёт и возьмёт — и ничего ему не будет. Если украдёт чуть-чуть у преступников, то никто не пострадает. А ему будет еда, вкусная и свежая… Гном плохо запомнил саму кражу — но момент осознания навсегда въелся в память.

Он украл не с полки магазина. Ни из ресторана, ни с богатого стола. Он украл у детей — маленьких, беззащитных, ранимых — тех, с кем сравнивал себя. Разве может гном считать себя ребёнком, будучи преступником? Осталась ли у него та светлая и нежная душа, или она проиграла голоду?

Думая об этом сейчас, лёжа на полу, у Скромника на глазах всё-таки выступили крупные горючие слезы. Его грудь разъедала совесть, щеки плавились от стыда, а живот горел от голода.

«Ну сейчас-то чего думать? Уже украл! Ешь давай», — рявкнул на него голос.

Гном пискнул, как раненый зверь, и впился зубами в корку хлеба, успевшую заветреться. Как сладка и горька была она!

Глава 3

Стоило солнцу пробиться сквозь маленькие пыльные окошки каморки, как гном скатился с трубы и потянулся к аккуратно сложенной на манер тетрадки газете, исписанной чёрным маркером прямо по тексту. Подставив бумагу под свет, Скромник вычеркнул несколько строчек и внимательно вгляделся в другие. Хитрое сооружение имитировало ежедневник и очень помогало ему ориентироваться в днях и делах.

— Ещё одно собеседование провалил, — вздохнул он. — Ну ничего, осталось ещё четыре, как минимум.

«Ага, ещё четыре акта позора», — поддакнул голос.

— И что ты предлагаешь? Лечь и умереть? Уж лучше к Умнику…

«Да-да, ты только и можешь что бежать. Трус».

— Да помолчи ты! — прикрикнул Скромник и осекся, вспоминая, что разговаривает сам с собой. — Значит, ещё одно, сегодня, в десять.

Гном перекусил остатками вчерашнего ужина, умылся в бочке, стоящей под водосточной трубой и, пригладив тёмные вихри на голове, отправился на остановку.

Скромник всегда катался на трамвае — уж очень ему нравилось, как вагончик скользит по рельсам, как хлопают дверки, как стучат ветки по крыше. Он садился сзади у большого окна и, выворачивая шею, разглядывал улицы и машины, дорожное движение и людей. Конечно, гном пробовал кататься и в автобусе, и на метро, но духота с темнотой и толпой отталкивали его. Трамваем же обычно пользовались бабушки, которые если и обращали на него внимание и скандалили, то только от скуки, нежели со зла.

Две остановки он проехал напрягаясь и оглядываясь, оставшиеся две — закрыв глаза и глубоко дыша, настраиваясь. И зачем его понесло в этот мир? Сидел дома, жил счастливо, в любви и заботе, а теперь — ходи давай, крутись, ищи себе место. С кем бы ещё могло произойти такое, как ни с самым скромным гномом? Наверное, у них должен был родиться брат Невезунчик, но не сложилось, и все качества добрый Скромник принял себе.

На третьей остановке в трамвай ввалился ком шума и беспокойства, который нарушил старческо-гномью идиллию. Трое парней в чёрном — на вид старшеклассников или студентов — гогоча, прошли внутрь. Скромник сжался и постарался не обращать на них внимания. Парни притихли, занялись телефонными переговорами, но скоро одного из них укачало — что он торжественно объявил — и тот принялся выискивать занятие, заскользил глазами по трамваю… нашел бабушку, которая косо на него посмотрела и отвернулась. Он продемонстрировал ей отсутствие одного из передних нижних зубов. После, естественно, заметил Скромника, который от безвыходности притворился спящим. Мог бы — прикинулся мёртвым, да лечь некуда было. Сквозь полузакрытые веки гном увидел, как парень толкнул локтем друзей, все обратили на него взор. Скромник сжал вспотевшие ладошки. Парни отвернулись, зашептались, а после снова стали оглядываться.

Тут на четвёртой остановке все бабушки, сидящие с гномом в ряду, неожиданно вышли. Скромник почувствовал, как стыд и ужас подбираются к его горлу. Парни сели рядом.

«Силы небесные, одна остановка. Всего одна остановка».

— Ля, карлик мне едва до плеча достаёт, — слишком громким шёпотом сказал один.

— Спорим, с пола до ремня не дотянется.

— Ну не настолько, побьётся лбом об коленки — и все.

Скромник снова решился посмотреть на них сквозь ресницы — и увидел направленную на себя камеру и довольное лицо студента.

— Эй, гном, — позвал его один.

Он молчал и старался выглядеть спящим.

— Гном, вставай, шахты не обработаны, Белоснежка не удовлетворена! На Беса ты пока не тянешь, а вот на Полубомжа очень даже…

Скромник аж вздрогнул.

— Смотри, он дёргается!

— Да он весит, как две бутылки пива.

— Меньше!

— Забьемся?

Две пары рук с длинными корявыми пальцами потянулись к Скромнику. Он подскочил и бросился в проход, но парни были сильнее и притянули его назад за шкирку, как котёнка.

— Да он совсем невесомый.

— Смотри как ножками дёргает!

Скромник молча пыхтел, отбиваясь.

— Что ты мямлишь, нам просто интересно.

Бабушки в трамвае стали на них оглядываться, что-то причитать себе под нос, но, естественно, на помощь никто не пришёл.

— Смотри, голова, как моя рука.

— Да что вы себе позволяете! Пустите! — Скромник пнул в подбородок одного из них и упал на пол, отполз на коленках и бросился в переднюю часть вагона тарабанить о кабинку водителя.

— Откройте дверь, пожалуйста, откройте.

— Молодые люди, прекратите, я сейчас полицию на вас вызову!

— Пожалуйста-пожалуйста!

Парни сзади хохотали, даже не пытаясь подняться и броситься за ним в погоню. Гном, красный от волнения, вцепился в уголок водителя и, как только трамвай дополз до остановки, выбежал на улицу.

Скромника трясло от страха, ладошки покрылись мелкими белыми пятнышками, а лицо — пунцовыми. Гном бежал, хлюпая сапожками по лужам, брызгая во все стороны, расталкивая людей. Заскочил в какой-то проулок, где стояли мусорные жбаны, и сел на брошенный, мокрый диван, обхватив голову. Из глаз, собираясь на кончике носа, текли тёплые капельки пережитого страха. Скромник крепко сжал передние локоны в кулаке, пытаясь найти выход злости и боли. Кожа на голове загорелась, волосы — чёрные завитки — рвались под грубыми пальцами.

«Главное — дышать», — говорил себе гном и пытался позволить расшириться лёгким, чтобы наполнить грудь воздухом. Однако рыдания подкатывали к горлу, и Скромник только хрипел, задыхаясь. — «Вот и поработал, вот и отдохнул».

«Ты опаздываешь», — любезно напомнил ему внутренний голос.

— Что? Нет…

Гном, все ещё некрепко стоя на ногах, выглянул из переулка. Солнце не светило и определить время он не мог, но внутренние часы подсказывали — да, он уже опаздывал. Беспокойство совсем затопило гнома: он не мог пойти к ним в таком виде — но и не мог опоздать, не мог успокоить себя для собеседования — но и не мог стоять и тратить драгоценные крупицы времени.

«Да, давай ещё часок поразмышляем», — подбодрил его голос.

Скромник вскрикнул от отчаяния и бросился по улице в сторону высокого здания, покрытого зеркальными окнами и напоминавшего рыцаря — блестящего, страшного и беспощадного. Мелькали цветные зонтики и чёрные куртки, под ногами хлюпала вода, а над дорогами перемигивались светофоры. С каждым шагом гном все больше понимал — торопиться уже бессмысленно. Но все же добрался до дверей офиса.

— Добрый день, я на собеседование, — прокричал он секретарше.

Девушка перегнулась через стойку и с любопытством посмотрела на него.

— Секундочку, — скрипнуло кресло и застучала клавиатура, — фамилия?

— Сергей Константинович Ромник.

Клавиатура снова застучала, а позже показалась голова секретарши.

— Извините, но ваше собеседование должно началось пятнадцать минут назад. Боюсь, вас уже не успеют принять, скоро придёт следующий кандидат. Мне очень жаль.

— Но… пожалуйста, я успею, правда!

— Молодой человек, — ласково улыбнулась девушка и осмотрела его — запачканного и растрепанного — с ног до головы. — Нет.

— Ладно, спасибо, хорошего дня, — на автомате сказал Скромник, опуская глаза. Он поплелся к выходу, только сейчас заметив, какие грязные следы оставил на белом мраморе.

«Я еду к Умнику», — решил он, ощутив дуновение холодного важного воздуха в дверях.

«Сдаёшься…», — сладко прошептал голос.

***

Скромник чувствовал, как тепло пропитывает и наполняет энергией тело. Под спиной до боли жарила труба, а на груди лежал телепорт, пульсирующий магией.

— Что я скажу Умнику? — задался вопросом Скромник, шмыгая носом. — Я… соскучился. Понял, что без вас не могу и не хочу.

«Ага, а у него уже семья и полный рот забот, только неуродившегося братца на шее не хватало».

— Но он же сам позвал…

«А что он мог сказать? «Вали на все четыре стороны, я нанянькался»?»

Гном почувствовал, как щеки налились краской.

— Ну почему же нянькаться? Я просто скажу, что буду рядом с ним, но сам по себе, все же спокойнее, чем одному неизвестно где… Он поймёт.

«И застрелится с досады»

— Он мой брат!

«Он заботился о тебе столько времени! А где твоя забота? Понимание? Любовь? Конечно, проще идти через соседскую дверь, чем залезть в свою форточку. Что скажешь другим братьям, когда — или если — вы снова встретитесь? «О да, я немного не сепарировался, так и таскаюсь за ремнем брата. Шанс был, но я им не воспользовался, потому что я тру-ус»

— Я не трус, замолчи!

«А кто же? Трём деревяшкам в трамвае не ответил, секретаршу не уговорил, чуть что — в слезы и к брату. Да Белоснежка вела себя мужественнее, чем ты»

— У неё были мы, а у меня — никого!

«Плохому ювелиру золото мешает».

Скромник гневно выдохнул и с силой отбросил от себя телепорт, который ударился о противоположную стену — а потом испуганно вскочил и бросился перед ним на колени. Не разбился. В ушах прогремел далёкий, как раскат грома приближающейся бури, смех. Он действительно жалок.

— Не поеду я никуда! Я… я… я буду сниматься в кино. И стану звездой мирового — нет, больше — вселенского масштаба, понял меня?

«Я у тебя в голове, глупышка. Конечно я тебя понимаю»

— Я звоню Рине и иду покорять мир, — тряхнул кулаками Скромник и бросился отыскивать в вещах визитку.

«У тебя нет телефона».

— А я докричусь!

«Дурачок».

— Сам дурак, конечно, я пойду звонить через зеркало, что за напоминания, кто здесь ещё глупый.

«Ты споришь сам с собой».

— Да замолчи уже!

Гном отыскал в пакетах визитку — и бросился на улицу.

Как во всяких домах премиум-класса, помимо консьержки и туалета на первом этаже, в каждом подъезде находилось три лифта, на стенах которых красовались огромные зеркала. Скромник забежал за одним из жильцов внутрь и, дождавшись пока тот уедет, сел на другой лифт, нажав верхний — тридцать третий — этаж. Сбежать от язвительного голоса у гнома решимости хватило, а вот перейти к действиям — тут парень вспомнил что вообще-то боится. Однако голос к нему не пришёл.

«Шарль Перро какой-то», — подумал он.

А вдруг она будет занята? Или уже забыла про него и приглашение аннулировано? Или все это было злой и соблазнительной шуткой, попытка снова выставить его клоуном? Скромник мялся, боялся переступить эту черту самостоятельного решения, но внутренне не чувствовал сопротивления. Что-то его манило в Рине — может, ядовитая красота, а может, проявленная доброта — и этот порог казался не таким страшным, хотя чёрная и пустая тьма будущего оставалось той же. Но ведь она будет только за чертой? И как только гном перешагнет её, тьма сразу отпрянет, приоткроет завесу тайны и явит ему либо бескрайнее счастье, либо непомерное горе. Однажды он уже принял важное решение, которое привело его к этой невыносимой жизни, и тогда порог также был зеркалом. Может, в этот раз ему повезёт больше?

Лифт пропиликал и остановился. Пока Скромник думал, он доехал на тридцать третий этаж.

— Я не буду больше дрожать, — прошептал гномик. — Я имею право быть счастливым и буду.

Выдохнув, Скромник приложил визитку к зеркалу и чётко выговорил «звонок». Двери лифта закрылись, он поехал вниз.

По зеркалу пробежала радужная рябь, на нем возникли два диких глаза с узкими зрачками и ядовитая улыбка кровавых губ.

— Сереженька! Я, признаться, успела по тебе соскучиться. Ну что, дорогой, когда мне тебя ждать? Машинку прислать? Быстро довезет и в тишине, не нужно будет по автобусами бродить.

— Да… нет… да, — от обилия вопросов Скромник растерялся и запнулся. Он же собирался так много ей сказать!

Рина засмеялась, показав кругленькие белые зубки.

— Ты очаровашка, малыш. Будь готов к десяти, выспись хорошенечко. Тебе ещё что-то нужно или до завтра терпит?

— Нет… все хорошо, но я не уверен, что справлюсь, — гном покраснел и уставился себе в ноги.

— А это мы узнаем только завтра. Не хмурь личико, морщинки будут. Хорошо?

— Да…

— Всё, жду, уже скучаю, — она послала ему воздушный поцелуй и отключилась. Скромник мог поклясться, что почувствовал, как обожгло щеку.

Лифт пропиликал и остановился. В подъезде несколько раз моргнула и погасла лампочка. Гном вышел, двери за ним закрылись. На удивление, Скромнику в темноте было спокойно. Ему чудилось, что она его обнимала.

Глава 4

Скромник так увлекся рассматриваем машины внутри, что даже почти не боялся. Чёрные кожаные сидения, тонированные стекла и светящаяся панель управления. Водитель — высокий молодой человек с длинными тёмными волосами, собранными в пучок, — предложил гному сесть на переднее сидение и потыкать кнопочки. Сначала Скромник молчал и жался рядом с ним, но водитель, казалось, забыл о гноме, мурчал под нос какую-то песенку и не отрывал взгляда от дороги. Настроение у Сергея Константиновича подскочило, выпуклые рисунки на кнопках и широкий функционал машины целиком завладели его вниманием — это вам не трамвай.

— Приехали, — объявил парень, жмурясь от солнца, отражающего от стен места их назначения. — Пожалуйста, выходите. Ничего выключать не надо, не волнуйтесь, я сам.

Скромник покраснел, поняв, что лишний раз обременил парня.

— Пройдёте через главный вход, четвёртый этаж, там вас встретят.

— Спасибо, хорошего дня, — Скромник впервые за долго время улыбнулся.

Вид медийного центра навеял на гнома воспоминание о волшебном лесе, который был его домом сколько лет. Высокое и изогнутое, словно молоденький листик, здание сияло от падающих на зеркальные стены лучей солнца и переливалось пурпуром лесных первоцветов. Грозное и изящное, как будто ядовитое, оно подходило на свою хозяйку.

На первом этаже администрации не нашлось, лишь лифты, лестница и небольшой зал для ожидания. Скромник поднялся на четвёртый. Не сказать, что там было оживление — секретаря нет, коридор пуст. Гном пошёл дальше по сиреневому ковру, надеясь выйти к Рите.

«Но меня же должны встречать. Может, я не доехал?»

Наконец, где-то впереди бахнула дверь. Навстречу ему вышла сама Муэрте. Скромник уставился в пол, отчаянно краснея.

— Сереженька, извини, вся в делах!

Она подошла, подала руку — гном сначала её чуть не поцеловал, но быстро одумался и пожал — повела по коридору.

— Как тебе моё сокровище, моя гордость, мой медийный центр? — она развела руками.

— Очень красиво. Натурально…

— Ты заметил? — восторженно ахнула она. — Я специально просила сделать такую форму! Здание, к тому же, очень экологичное: на крыше и по всей внешней стене стоят солнечные батареи, а при постройки использовались натуральные материалы. Должен же кто-то заботиться о природе и её обитателях.

«Я тоже был её обитателем», — подумал гномик.

— Прошу, — она открыла дверь в шикарный фиолетово-красный кабинет. — Присаживайся.

Сама Рина опустилась в пурпурное кресло и разлила по тёмным граненным бокалам красную жидкость.

— Гранатовый сок. Обожаю.

Скромник не смог отказаться, присел на краешек кресла.

— Давай, — она протянула ему бокал, — за успешное начало твой карьеры.

Гном, покраснев в цвет сока, чокнулся.

— Я правильно понимаю, ты решил сниматься?

— Да, но… нет. Я не уверен, что справлюсь, и опыта у меня нет, и я не знаю, как поведу себя перед камерами, и стоит ли вообще… — гном в конец сконфузился и сжался на кресле, так и не выпив сок.

Рина взяла его за руку.

— Дорогой, уверена я. Все получится. Ты даже не представляешь, какие таланты иногда может скрывать тихий омут. Есть за этим стеснением и неуверенностью что-то большее или нет, ты узнаешь только попробовав. А в процессе того и гляди пропадёт скромность. Ты же способный мальчик, очаровательный, трудолюбивый. Кому, как не Сереженька, могут быть подвластны человеческие сердца?

Она улыбнулась и наклонилась ближе.

— А я тебе помогу. Буду рядом и накажу всех-всех обидчиков, пусть только попробуют косо взглянуть на мою звёздочку! Вместе мы свернём горы и поднимем охваты студии в десяток раз. Знаешь, почему? Ни у кого нет такого сокровища, как у меня. Модели, бородачи, учёные — скукотища! Ты — личность, за которой интересно следить. Ты будешь приманивать чужие взгляды, но уже никто не посмеет смеяться. Те самые обидчики и грубияны будут стоять в очереди за твоим автографом. Ты будешь звездой, Ромник. Самой яркой на небосклоне тревел-шоу. Понял?

— Да, — пискнул в ответ гном, не находя в себе сил отвезти от неё глаз.

— Тогда жду тебя завтра. Попробуем записать демо-версию, познакомлю с командой, подберём тебе костюмчик. Хорошо?

— Да.

— Тогда иди, мой дорогой, — она чмокнула его в лоб и откинулась на кресле.

Скромник стек с мягкого пурпура и, боясь повернуться к ней спиной, боком попятился к двери и выскочил наружу. Там будто воздух был легче.

«Магия, чистой воды магия!» — вздохнул он.

***

На следующий день водитель привёз его к тому же зданию, но к другому входу. У дверей гнома встретила сама Рина, облаченная в кисло-зелёное худи и бордовые штаны, провела внутрь съемочного корпуса.

— Здесь происходят телепортации, постпродакшн, подготовка — в общем, все этапы создания сказки или шоу. Справа — да-да, дверь с красной ручкой — гримерка, там уже выделили тебе столик, напротив — комната отдыха и столовая. Идём дальше, здесь режиссёрская и комната технического персонала, а в самом конце — видишь дубовую дверь? — там выход на площадку, — Муэрте улыбнулась и повернулась к нему, желая услышать восторги и комплименты.

Однако Скромник, который за ночь уже тысячу раз передумал, чувствовал только нарастающий страх и легкую дезориентацию.

— Гранатового сока? — улыбнулась Рина.

Скромник качнул головой.

Минут через двадцать их уединение — и некомфортное для гнома молчание — прервали костюмеры, пришедшие снять мерки со Скромника. Его попросили встать на стул и довольно быстро измерили вдоль и поперёк, даже спросили пожелания в цвете.

— Бирюзовый.

«Как у меня был колпачок», — вспомнил гном.

— Ну что, готов попробовать себя в роли ведущего? — спросила Рита, сложив руки домиком. — Вот, посмотри, один из вариантов приветствия, всего несколько предложений.

Скромник почувствовал, как у него взмокли ладошки и зачесался нос.

«Катилось яблочко, красный цвет,

Катилось яблочко на тот свет,

Покажи нам, яблочко, мир других,

Мир таких, как мы, и иных»

— Пойдём, познакомлю тебя с командой.

Рина направилась к той самой дубовой двери в конце коридора. «Почему она деревянная, а остальные нет? Какой-то магический символизм или просто дизайн? Я буду читать перед камерой или им? Но я ведь даже прочитать без запинок не смогу… Катилось яб-блочко… красный цвет… катилось яблочко…». Быстрее, чем он успел собраться с духом, Муэрте распахнула дверь, за которой оказалось волшебное ничего и похлопала в ладоши.

— Молодые люди, позвольте вам представить Сереженьку Ромника, он будет нашим новым ведущим.

Скромник окаменел. К нему обратились взгляды пяти молодых парней, сидевших за столом.

— Это оператор, монтажер, продюсер, световик и звуковик. Они составляют технический отдел и сделают так, чтобы в кадре ты получился неотразимо.

Гном от волнения не мог вымолвить ни слова.

— Привет, — улыбнулся ему продюсер и протянул руку.

Скромник судорожно вытянул в себя воздух и пожал её.

— Да не бойся, — подмигнул он. — Запишем столько дублей, сколько потребуется.

— Но не больше двадцати, — вставил оператор.

— Камер две: двадцать плюс двадцать будет сорок — любому хватит, — ответил монтажер.

— Математический гений, — закатил глаза световик и ушёл, таща за собой светильник на колёсиках.

— Не обращай внимание, они просто все братья, — улыбнулась Рина, как довольная кошечка.

Гном выкатил глаза и присмотрелся: действительно, все похожи, вплоть до цвета глаз. Пять братьев, пять соратников… одна большая и временами не очень дружная семья. Когда-то и у него было такое. Но он променял это счастье на опыт.

— Я хочу сегодня записать пробу, без камеры — и вместе, отрегулируем звук, наладим свет под уникальный рост, сделайте мне его секс-символом шоу.

— Будет сделано, — отдал честь оператор. — Восходи на свой пьедестал славы.

Скромник, тяжело дыша и с трудом волоча ноги, поднялся по трём ступенькам на белое возвышение, составляющее главную площадку. Повернулся к ним.

— Катилось яблочко, красный цвет,

Катилось яблочко на тот свет,

Покажи нам, яблочко, мир других,

Мир таких, как мы, и иных, — с запинками, едва ворочая языком, зачитал гном, чувствуя, как по телу поползли капли пота.

Продюсер непонимающе моргнул, посмотрел на Рину.

— Звезда, давай ещё раз, смелее, — похлопала она.

На этот раз Скромник прочитал хорошо… но совсем не как ведущий шоу.

— В третий раз будет огнище, — сказал ему оператор.

Гном зажмурился, а потом вздохнул и на память прочитал текст. Получилось даже с выражением. Скромник чувствовал, как ладошки вспотели и покрылись белыми пятнами, запульсировали виски. Где-то в горле истерично билось его сердце.

— Супер! — воскликнула Муэрте. — Включай камеру.

Оператор послушался, выкатил перед Скромником камеру, поставил прожектор в лицо, Рина ударила хлопушкой и маленькая красная лампочка засвидетельствовала начало записи. Гном как загипнотизированный смотрел на нее. Эта запись останется в истории и вынесет его позор за стены студии. Рина за камерой замахала ему руками. Скромник не мог пошевелить языком. Опустив глаза в листик, он увидит знакомые буквы, но не понял ни слова. Молчание затягивались. Красная лампочка, словно прицел снайпера, метила ему в лоб.

— Вперёд, — крикнул продюсер.

— Катилось… яблочко… — вымолвил гномик, скатываясь на шёпот, и почувствовал, как его тело наполняет долгожданное спокойствие.

Перед глазами возникли чёрные круги, которые разрослись и поглотили его сознание.

***

— Вставай, мой сладенький, вставай, все хорошо, — пролепетал над головой голос.

Гном увидел знакомый пурпурный кабинет.

— Распереживался, бедненький? — спросила Рита, подкладывая ему под голову подушечку. Скромник молча кивнул. — Ну ничего-ничего…

— Я не смогу быть ведущим, — прошептал он.

— Сможешь, конечно, сможешь!

— Нет…

Он снова закрыл глаза и несколько раз вздохнул, собираясь с мыслями.

— Нет…

А когда открыл — увидел сочувствующий взгляд Рины.

— Думаю, тебе просто нужно привыкнуть: к новой обстановке, людям, месту, работе, и тогда все получится. Давай начнём с профессии менее… публичной. Как насчет осветителя? Как раз нашему Сёмушке нужен помощник, он тебя всему научит. Ладненько? Ты не бросишь меня?

Скромник покачал головой, не чувствуя сил отказать.

— Гранатового соку?

Гном ещё раз покачал головой.

— Посидишь со мной? Через пару часов придёт Аннушка — нынешняя ведущая. Познакомитесь, пообщаетесь. Она очень добрая.

Скромник приподнялся на диванчике и скинул с него ноги, положил руки на коленки. Рина поднялась с пола и села в кресло, закинув одну ногу на бедро другой. Спортивные вещи не делали её устрашающей и соблазнительной, но подчёркивали яркость натуры.

— Какой у тебя любимый напиток? Мне вот нравится гранатовый сок — очень специфичный, но безумно вкусный.

— Не знаю… наверное, травяной чай.

— Как скучно, — скривила губки Рина. — Ты, наверное, мало что пробовал! У нас в столовой стоит просто волшебный автомат — делает невероятные напитки, обязательно испробуешь. А еда какая?

— Пицца.

Эта любви брала своё начало в первый месяц пребывания гнома в современном мире. Как-то Скромник сидел на набережной и наблюдал за чайками. Через несколько лавочек от него находилась парочка с огромной сырной пиццей из соседней лавки, запах которой разлетался по всей округе и заставлял гнома глотать слюну и завистливо коситься в их сторону. Бродячие собачки же были более раскрепощены и терроризировали парочку, из-за чего та решила уйти, оставив животным кусочек пиццы. Дворняжки не сразу это заметили и последовали хвостиком за ним, надеясь выудить еду. Действуя быстро, Скромник перелетел через ступеньки, забрал оставленный кусок и бросился бежать в обратном направлении, надеясь, что собаки ничего не заметили. Так он попробовал самую первую — и самую вкусную — пиццу в жизни.

— О, этого добра навалом. Я люблю разные пасты… чего бы ещё у тебя спросить?

— Какие ваши любимые цветы? — ляпнул Скромник и зарделся.

Муэрте удивлённо вскинула брови и засмеялась.

— Магнолия. Ещё цветущая слива, вишня, сакура и яблоня. Обожаю, когда дерево покрывается ажурным узором из белых и розовых цветов, из падающих лепестков и молоденьких листьев. Юный цвет так невинен и прекрасен всегда. А тебе, мой дорогой?

— Первоцветы. Сильные и яркие цветы — символ наступающей весны и обновления природы. Мы с братьями всегда ходили в первый тёплый день марта на поляну: лежать на холодной земле и слушать её цветочное дыхание.

— Романтично. У тебя много братьев?

— Да, шестеро.

— Почти футбольная команда. Где они сейчас?

— В отпуске.

— Бросили тебя здесь одного? Какая жалость. Но ничего, теперь у тебя есть я, мой милый.

Гном опустил глаза, чувствуя, как начинает печь нос.

— Пойдём, скоро время обеда, — Рина снова повела его в коридор.

За столом собралась вся техническая команда и незнакомая девушка в берцах, джинсовке и секущимися пшеничными волосами в растрепанной косе.

— Ой, мой стажёр, какой ты милашка!

— Здравствуйте.

— Меня зовут Аня, приятно познакомиться. Я так рада, что ты согласился быть вместо меня ведущим, так рада! Я все-все покажу, не бойся.

— Как самочувствие? — спросил у Скромника оператор.

— Хорошо.

— Да. Прибереги восторги, Аня. Мы посоветовались с Сергеем Константиновичем и решили, что его погружение в мир кино должно происходить плавно, а не сразу в прорубь. Поэтому пока что он побудет помощником нашего осветителя, познакомится со всем, а потом, может, и тебя заменит, — вмешалась Рина.

— Да? Ну ладно, — девушка натянула улыбку, стараясь не показывать, как она расстроена.

— Жесть, — не сдержался световик.

— Кто там булькатит?

— Никто.

— Ах, Серёжа, я же тебе не представила их по именам: Сёмушка — твой руководитель, продюсер Тёмушка, звуковик Севушка, оператор Митрофанушка и монтажер Иванушка.

У Скромника зачесалось ушко.

— Приятно познакомиться. Ещё раз…

— Давайте есть, — простонал Севушка и, не дождавшись, распахнул коробку.

Есть с не очень знакомыми людьми Скромнику было проще, чем общаться. Тем более больше всего внимания привлекла шумная, говорливая и весёлая Аннушка, а не он. Лишь Рина изредка поглядывала на него и подмигивала, мол, не робей. Гном силился, иногда вставлял словечко-другое в разговор и каждый раз мысленно радовался, что смог пересилить свою робость.

Минут через двадцать в комнату прямо через стену впорхнули три птички и издали такую звонкую трель, что в руке у Рины треснул бокал.

— А ну кыш! Мы поняли, — махнула она рукой, и птички исчезли. — Похоже, настало время работы.

Глава 5

— Попробуй выставить сам: один сзади, один сбоку, два спереди — основных, — сказал Скромнику Сёмушка. — Я потом поправлю, но сначала посмотрим, на что ты годен.

Гном кивнул и принялся раскатывать по залу лампы. Аннушка в это время переодевалась в рабочий костюм, техническая команда готовила аппаратуру, а Рина настраивала портал — большое мутное зеркало. На противоположной стене, которая обычно не попадала в кадр, тоже висело зеркало, но менее презентабельное.

— Догадываешься, зачем? — спросила она.

— Пробки?

Муэрте рассмеялась.

— Муляж! — она указала на то, которое натирала. — Оно в камере выглядит лучше, чем обычное: лампы не отсвечиваются и спецэффекты накладывать проще. А вон то настоящее, старое. Через него и проходит вся команда. Здесь же…

Рина ткнула пальцем в зеркальную гладь, и её рука медленно погрузилась вовнутрь. Позади рамы послышался стук.

— … просто магический туман.

— Ты хорошая ведьма? — ляпнул Скромник.

— В смысле, не злая или сильная?

— Сильная… ты вроде добрая.

— У меня достаточно силы, — улыбнулась Муэрте. — Для всего хорошего и плохого.

Гном смутился и отвернулся. В зал вернулся Сёмушка, оглядел сцену.

— Для первого раза неплохо. Смотри, как будет лучше…

— Ну где там Аннушка? — спросила Рина у оператора.

— Она рассекла вешалкой рукав, костюмеры латают.

Муэрте закатила глаза и что-то сказала одними губами, потом ласково улыбнулась Скромнику, мол, когда уже будешь ты, а не это.

— Я здесь, — объявила Аня.

В зале она предстала совсем не такой, как на обеде. Растрепанными волосы Аннушки уложили и украсили заколками черного цвета, из-за чего девушка преображалась совершенно. Костюм ей явно придумала Рина: косой укороченный пиджак и мешковатые штаны салатового цвета; срезанный же воротничок и тканевые пояс, завязанный на пиратский манер, тоже черные. Аня вальяжно шла, покачивая бедрами, но простота в ней рвалась наружу. Мимолетная улыбка или неловкое движение мгновенно рушило её роковой образ… образ Рины.

— Тебе очень идёт, — шепнул гномик ей.

— Спасибо. Тебе тоже пойдёт.

— Готовность пять минут, — объявила Муэрте.

— Смотри: на закадре сначала анонс, потом стишок — и уже по сценарию, он высвечивается на компьютере.

Аннушка поднялась на сцену, продюсер подкрутил какие-то тумблеры на стенах с зеркалами и фон, пол под ногами ведущей окрасились в приятный синий.

— Монтаж удобно накладывать и с костюмом не сливается, — объяснила девушка.

— Анна?

— Я готова.

— Тогда… три, два… сцена один, дубль один, — и Рина щёлкнула хлопушкой перед камерой.

— Катилось яблочко, красный цвет,

Катилось яблочко, где дороги нет.

Катилось яблочко по лунной пыли,

Попало яблочко в сказочные были… — зачитала Аннушка глубоким, приятным голосом. — Пойдем же и узнаем, что скрывает бюджетная луна, доступная для путешествий, — девушка как будто подбросила что-то рукой — и ей на ладонь в тоже мгновение упало симпатичное яблоко. — Вперёд, за яблочком, — подмигнула Аннушка и бросила красный цвет в муляжное зеркало, а потом шагнула в него одной ногой. Камера плавно за ней упала за раму и прозвучало «снято».

Аннушка неуклюже, прыгая на одной ноге, вытащила другую из магического тумана.

— Ну как?

— Отлично, мне все нравится, — ответил Тёмушка. Оператор согласно кивнул.

— Тогда телепортируемся?

— Вперёд.

Первым прошёл звуковик, за ним Сёмушка, приказав гному не задерживаться.

— Готов? — подошла к нему Рина. Скромник кивнул. — Просто иди, ничего делать не надо, оно настроено.

Гном подошёл к зеркалу, уставился в свое отражение. Сильно он изменился. Когда-то счастливое лицо гнома преобразилось в несчастное лицо человека, а сейчас уже на этой серой и недовольной физиономии снова горели глаза. Ещё не очень ярко, не постоянно, но горели, пробуждая своего хозяина к жизни. Скромник пытался унять дрожь. Его двойник в зеркале тоже тряся. Гном смотрел себе в глаза и искал в них хоть капельку храбрости. Искал — и не мог найти, поэтому перевёл взгляд в зеркале на Рину. Она излучала спокойствие и уверенность, мягко и ласково улыбалась алыми губами. Вскинула брови, словно подталкивая его. Если для Скромника каждая новая дверь представляла испытания и ужасы, то для неё — новые возможности. И ими Рина пыталась поделиться с гномом. Он закрыл глаза и сделал большой шаг.

***

Место действительно походило на луну — синяя, потрескавшаяся земля с белым налётом. Правда, здесь все же присутствовали лысые деревья, кислород, вытоптанные дорожки и даже мелкие животные и насекомые. Вместо яркого солнечного света все находилось под голубой дымкой — светло, но видно нечетко. Скромник прошёл несколько метров, оглядываясь, и почувствовал, как ноги стали застревать.

«Это глина! Вот почему земля синяя. Полезная очень…»

Следом за гномом из портала вышел оператор и тут же поставил камеру сбоку зеркала. По команде Рины Митрофанушка плавно повалил камеру на бок, как раз в тот момент, когда из зеркала появилась нога, а потом и её хозяйка.

— Красивый переход, — подмигнула Муэрте Скромнику. — Стоп, снято!

— И правда, как луна! — воскликнула Аннушка, осматриваясь.

— Да. Что ж, у нас три места по маршруту: большой кратер, муравейник и баня. До шести нужно успеть. Повторяй текст.

Аня кивнула, достала сценарий. Техническая команда занималась освещением и настройкой звука. Один гном не знал, куда себя день. Он попробовал утоптать полянку в глине, чтобы остальным было проще ходить, но только увяз ещё сильнее и испачкался. Когда для продолжения съёмок все подготовили, Аннушка стала на дороге, чтобы по бокам от неё открывался необычный и привлекательный вид на лес и синюю землю.

— А через неделю будем снимать сказку, — шепнула Рина гному.

— Какую?

— Семейную драму. Не так давно прочитала, тебе понравится. Не хочешь сыграть в ней роль? Маленькую.

— Я? Но мы же…

— Помню-помню, просто предложила. Будешь немым мальчиком, который может выражаться только жестами. Текст учить не надо, а вот держаться перед камерой потренируешься. Волнение только на руку образу.

— Можно мне об этом подумать?

— Конечно, мой дорогой, сколько угодно.

Рядом с ними послышалось злобное шипение. Скромник сначала испугался, что это кто-то из обитателей леса вышел их встречать, но оказалось, что Сёмушке всего лишь была необходима помощь гнома, о чем он, как мог, сообщил. Скромник подбежал и тут же получил в руки лампу, выше его в четыре раза. Гном под таким весом моментально ушёл по щиколотки в глину.

«Ну и работка. В гроб сведет».

Скромник стоял уже почти по колено в глине, когда прозвучало долгожданное «снято».

— Серый, ты че, — рассмеялся Митрофанушка и выдернул его, как морковку.

— Перетрудился.

— Давайте поменяем местами: каньон будет третьим, а пока что баня, — объявила Рита и достала из кармана маленькое золотое яблочко. — Катись, яблочко, приведи нас к бане.

Фрукт вдруг подпрыгнул, скатился с ладошки и, оставляя за собой золотой след, укатился в дымку.

— А ты что думал, мы врем про яблочко? — ухмыльнулась Рина.

Съёмочная группа отправилась за ним. Шли долго, но вид вокруг не менялся: деревья, глина и туман. Этот мир как будто остановился в своём развитии, заковал себя в надёжную и крепкую броню. В нем не было ни одного жизнерадостного цвета, ни вольного порыва ветра — стабильность и безжизненность. Какие же существа могли здесь завестись? И зачем Рине рассказывать о таком жутком, хотя и интересном месте?

Задумавшись, гном не посмотрел, куда наступает, и провалился ногой в корни дерева. Уперевшись руками в стол, Скромник попытался выбраться. Но его ладони вдруг стали погружаться в кору вместо того, чтобы отталкиваться от нее. Гном вскрикнул, отдернув их, и упал. Не успел перевести дыхание, как почувствовал, что вся земля, словно зыбучие пески, засасывает его, сжимая и обездвиживая тело. «Вот и сказочке конец…» — успел подумать он.

Но тут сильная женская рука Аннушки выдернула гнома из плена.

— Чего же ты, глупышка, с тропинки сошёл? Испачкался весь… — девушка поставила его на дорожку.

— Упал, — залился стыдом Скромник.

Вытерев об свою и без того грязную одежду ладошки, гном повнимательнее всмотрелся в дерево, ткнул пальцем кору. Она действительно состояла из глины. Весь мир состоял из глины. Аннушка взяла его за руку, чтобы не дать потеряться где-нибудь, и повела вдогонку за съёмочной группой — всё равно без неё не начнут.

— Ещё не передумал быть ведущим?

— Ну… я…

— Не переживай, ты справишься, Рина поможет, — улыбнулась девушка, но как-то невесело. — Ты ей очень понравился. Думаю, она, наконец, сможет меня заменить.

— Тебе не нравится быть ведущей?

Девушка молча посмотрела на него. Многозначно.

— Нравится. Но это дорого стоит. И у меня уже нет сил платить такую цену.

— А я думал, платить будут мне…

Местная баня представляла собой вольную интерпретацию человеческой: большая утрамбованная поляна из глины, над которой висел белый, непроглядный пар. И все. Никаких помещений, веничков и камней.

— И как мы в этом снимать будем? — присвистнул Митрофанушка.

— Аня ляжет внутрь, положит голову и руки на бортики.

— Как оно работает? — шёпотом спросил гном у Рины.

— В этом месте под землей какие-то гейзеры. Они не выходят на поверхность водой, но нагревают глину, из-за чего нагревается и поверхность земли, появляется пар.

— Откуда ты об этом узнала?

— Вычитала, мой хороший, — погладила она по голове гнома и отошла показывать Ане, как лечь красиво.

— Пойдём погреемся, — хлопнул его рукой Сёмушка.

— Внутрь?

— Да, нас все равно не видно будет.

— Но… может, лучше здесь… мало ли, — гном зарделся.

«Опять трусишь, да что ж такое!» — внезапно ворвался в его голову внутренний голос. «Дают — бери, бьют — беги, чего тут страшного? Просто пар, просто земля, понапридумывал себе, сил моих нет».

— Да пошли, есть идея, — подмигнул ему парень. Скромник кивнул, надеясь, что голос успокоится.

Световики незаметно отошли от съёмочной группы и прокрались в баню. Гном мгновенно потерял ориентацию, испугался и передумал идти дальше, но тут крепкая рука Сёмушки легла ему на плечо и куда-то повела. Горячий пар грел тело, сушил на нем грязь и обжигал незакрытые участки кожи — Скромник даже не мог открыть глаза.

— Так, теперь стой, — шепнул световик. — Присядь-ка.

Гном послушно опустился на корточки.

— А теперь вытяни руки перед собой… и опускаем их на землю на «три». Раз. Два. Три…

Скромник послушно все выполнил, но почувствовал под руками не теплую землю, а человеческую ногу. Гном вздрогнул и потерял равновесие. Снаружи послышался истошный женский крик. Сёмушка рядом рассмеялся.

— Ну что вы такие нервные, — улыбнулся он, выходя из круга.

Скромник остался в бане один. Все звуки притупились, туман как будто задвигался. «Братушки…». Гном обернулся, услышав непонятный звук, встал на коленки… и понял, что совсем запутался, с какой стороны выходил Сёмушка. Паника охватила его с ног до головы, сердце застучало где-то в горле. В голове Скромника пронеслись мысли, что сзади него кто-то стоит, что пар двигается, что его также, как Аннушку, кто-то может тронуть в тумане. По лбу потекли капли пота то ли от жара, то ли от волнения. Гном стёр их рукавом, бросился вперёд, надеясь выйти хоть где-нибудь. Но сделал уже четыре-пять шага, а края все не видно…

«Влип», — констатировал внутренний голос.

«Так это ты меня подбил!».

«А кто сказал, что я умный?».

«Всё хорошо, сейчас выйду…»

«На тот свет или на этот…»

Скромник задыхался. Он шёл и шёл, а туман все не заканчивался. Тело взмокло, волосы прилипли ко лбу, перед глазами поплыла картинка. Он как будто начинал растворяться в этом пару и впитываться в землю. Гном упал, оцарапав подбородок о твёрдую глину. Дышать стало совсем тяжело.

И снова на помощь ему пришла сильная женская рука, на этот раз — Ринина. Она выволокла Скромника из бани, когда он уже мог лишь слабо моргать.

— Мой бедненький, заживо зажарили, — махала она над его лицом сценарием. Рядом появились испуганные лица Аннушки и Сёмушки.

— Что ж ты следом не вышел? — почесал макушку световик.

— Сколько в тебе массы и сколько в нем? Жар ударил, так бы лёг и не вышел!

— Прости, братишка, я как-то даже…

— А вот надо головой думать! — накинулись на него Аннушка. — Я чуть копыта не отбросила, представляешь, как страшно?

— Ну я же в шу-утку, — протянул он, ласково улыбнувшись ей.

— Твои шутки уже вот тут, — она ткнула себя в горло, — сидят. Ещё и Серёжу к своим баловствам притянул. Повзрослей, Сёма! Сейчас водички принесу, может, полегчает.

Световик засунул руки в карманы и показал ей язык в спину. Скромник осторожно сел, чувствуя, что противная глина прилипла к затылку. Рина улыбнулась и вытерла гному лоб рукавом.

— Идём дальше или отдохнешь?

— Дальше! — вскрикнул гном, желая оказаться на расстоянии мили от бани.

Аннушка дала ему воды и вроде как силы восполнились, самочувствие поправилось. Рина снова бросила яблочко и команда поспешила следом за ним. Сёмушка предложил Скромнику сесть в тележку для аппаратуры, но гном отказался. Тогда световик пошёл рядом с ним, изредка поглядывая на Аню и пожевывая губы. До муровейника было всего ничего, поэтому Скромник не успел приготовиться к предстоящему зрелищу.

Синяя долина, устланная глиняными домишками. Очень маленькими, размером с указательный палец, тем не менее обустроенными. Ровные стены, выстроенные из глины, прорези на месте дверей и окон, глиняный мох, имитирующий дверной коврик…

— Это поражает и ужасает одновременно, — шепнула Аня.

У Скромника по спине пробежали мурашки: сколько же здесь было муравьёв… и каким уровнем интеллекта они обладали? Рина оглядела свою съёмочную группу и довольно улыбнулась.

— Будьте тише, чтобы они не сбежались. Аня, иди в центр.

— Одна?!

— Ну не попремся же мы туда толпой.

Аннушка сжалась, но послушалась. Осторожно уступая, чтобы ненароком не разрушить чей-то дом, добралась до середины муравейника. Митрофанушка настроил камеру и кивнул ей.

— Ну а сейчас, друзья, мы находимся в самом центре местного города. Муравьиного города. Пока жители спят, мы можем рассмотреть по истине уникальные строения: микродомишки, которые хозяева возвели самостоятельно, маленькими ножками, — Аня присела и, стараясь держать лицо, указала на одно из них. — Вы можете заметить, что стены и крыша достаточно ровные. Муравьи добиваются этого с помощью веток: проводят ими по стенам, как шпателем, и убирают лишние комья. Явление поразительное. Несмотря на то, что мир был открыт достаточно давно и телепортационный путь официально зарегистрирован, ещё ни один учёный не взялся за изучение этого феномена, так что у каждого из вас есть шанс стать первым… Заглянем внутрь?

Аннушка нервно улыбнулась. По сценарию она должна выглядеть радостно, но как-то не получилось. Вместе с Сёмушкой они отрезали ножиком крышу одного из домов, Митрофанушка тут же взял его большим планом. Аня, собравшись духом, продолжила рассказывать зрителям о внутреннем устройстве, но Скромник уже её не слушал. Он вспомнил собственный домик.

Тоже в лесу, тоже из глины и дерева, тоже маленький, но сделанный с душой и для всей семьи. Он помнил, как они с братьями обустраивали его, как кололи дрова и укладывали глину. Всю мебель делали сами: от стульев до резных фигурок на инструменте Ворчуна. Может, у них не получалось всегда держать его в чистоте, но зато каждый пыльный уголок был пропитан любовью и заботой. Дом служил маленькой крепостью, уголком безопасности, охранявшим от ненастий и бед. Причём не только для них, но и для Белоснежки.

«Я ближе к этим муравьям-трудягам, чем к людям в неомире, — посетила мысль гнома. — Также мал, незаметен и, возможно, умен, как они. Как грустно, наверное, жить в таком ужасном мире с такими талантами. Муравьи тратят их не про что, пытаясь протянуть свои короткие жизни в подобии комфорта. Но ведь они остаются? Он для них привычен, хотя… а куда они могут деться? У муравьёв нет, как у меня, телепорта. Это я могу сбежать, а они обречены умирать. Может, и я таким же был, пока не перенёсся сюда? Просидал и не развивался? Может, мой дом тоже, на самом деле, не так хорош? Вдруг я тоже жил в глиняном коконе, не зная о лучшем мире?»

— Ну можно я уже уйду отсюда! — вдруг слезливо вскрикнула Аня. Она всплеснула руками и закрыла глаза, отворачиваясь от домиков.

— Приехали. Анна, успокойся, — возмутилась Рина.

— Они такие мерзкие и страшные!

— Это твоя работа. Скажи спасибо, что их есть не заставила!

— Ну Рина… — девушка выглядела так, словно сейчас заплачет.

— Всё нормально, дубли хорошие, мы отсняли, — вмешался оператор.

— Отлично. Тогда к кратеру и домой. Так что давай, Анна, хватит истерить, все зависит от тебя.

Девушка шмыгнулась носом и чуть ли не выбежала из муравейника, попыталась восстановить дыхание, но дымка этой планеты как будто сдавливала ей горло. Скромник помялся с ноги на ногу, а потом, пока Рина была занята отсмотром кадров, взял Аннушку за руку. Она взглянула на него мокрыми глазами и сжала ладошку.

— Беги от неё. Беги, пока не поздно, — произнесла девушка одними губами и отошла взять воду из рюкзака.

«От кого? От Рины?» — не понял гном.

***

Вернулись они в медийный центр вечером. Рина сразу заперлась в кабинете и домой уезжать не собиралась. Братья отсматривали кусочки материала и ждали такси. Скромник же, сидя в столовой, теребил в руках белый конвертик с его первыми деньгами — авансом. С одной стороны, он ужасно радовался и уже прикидывал, какую еду купит, а с другой, странное чувство оставалось у гнома после путешествия и больше — от поведения Ани. Он не понимал, что случилось у муравейника. Почему просьбу Аннушки нельзя было уважить? Почему девушка говорила Скромнику бежать? Неужели из-за простого непонимания на площадке?

— Тьфу ты, напугал! — выругался Тёмушка в дверях. — Я думал, здесь никого нет, уже хотел свет выключить. Ты чего, Серёга, один сидишь?

— Да вот… домой собираюсь.

— Сходи в гримерку, там у Ани конфетки оставались, веселее собираться будет.

— Ладно, — гном скатился со стула и поплелся в сторону двери, вдруг застеснявшись парня.

— Ей, крутышка-коротышка, мы будем тебя ждать, — похлопал его по голове продюсер.

— Правда?

— Конечно!

Скромник зарделся и, повеселев, чуть ли не вприпрыжку дошёл до гримерки. Не успел он нажать на ручку, как изнутри послышался женский плачь. Дверь приоткрылась.

— Я больше не могу так, не могу!

— Ну Анюта…

— Что Анюта? Ты посмотри — я едва живая. Скоро все волосы переломаются, буду лысой ходить. А ногти? Ты это видел? Они выглядят так, будто мне сорок! А руки? Да у меня такие синяки на венах, что если полиция остановит, примут за наркоманку! Не могу больше, надоело. Чего ждать, пока морщины на всем лице появятся? Пока я от страха в каком-нибудь жилище орков коньки отброшу?

Послышались тяжелые шаги по ковру. Гномик увидел через отражение в зеркале на туалетом столике Аню, закрывшую лицо руками. Через мгновение рядом появился Сёмушка, который прижал её к своей груди.

— Ну потерпи, милая, потерпи. Чуть-чуть осталось! Видела, вон уже замена на пороге…

Скромник вздрогнул и отскочил от двери, но разговор продолжился как ни в чем не бывало.

— Жалко мне его, Сём, — Аннушка, обвила его руками и закрылась носом в шею. — Совсем малыш, глупышка.

— Ну что она с ним-то сделает? Он не подходит, мужик же.

— То-то и страшно! Если не для этого, то для чего? Видел, как она его обхаживает, Серёжа только и успевает в рот ей заглядывать. Страшное что-то ему готовит; нужен, раз привела.

— Может, просто понравился, разыгралась женская душа, — он поцеловал Аннушку в лоб.

— Нет, Сём! — всхлипнула девушка, и спина её задрожала с новой силой. — Я так устала…

Голоса смолкли. Сёмушка целовал Ане лицо и волосы, а она тихо рыдала в его объятиях. Гном попятился от двери, чувствуя, что пора домой, и мягко врезался во что-то спиной…

Глава 6

— КАР

Гном подпрыгнул на метр, а потом едва не потерял сознание от страха. Но за спиной оказалась лишь стоящая у стены, прикрытая тёплым, плотным пледом клетка с чёрным вороном. Скромник не успел перевести дыхание, когда за дверью гримерки послышались шаги. Гном понял, что сейчас его обнаружат и бросился к лифту.

«Зачем я убегаю, я же ничего не сделал?»

«Ты услышал то, что тебе не предназначалось. Чужой секретик», — любезно ответил голос.

«Но не специально же!»

«А это мало кого волнует».

— Да что же здесь происходит? — простонал Скромник.

Двери лифта открылись, он вышел на улицу, где накрапывал мелкий неприятный дождик. «Интересно, меня отвезут обратно?»

— Прощу садиться, — откликнулись позади него.

Гном увидел уже знакомого водителя с пучком. В вечернем свете он выглядел совсем иначе — усталым и бледноватым. И смотрел странно: прижав подбородок к груди и повернув немного голову. Скромник почувствовал себя подопытной крысой — или жертвой. Масло в огонь подлило и то, что водитель внезапно моргнул — сначала правым, а потом левым глазом. У гнома мурашки по коже пробежали.

— Нет, спасибо, я сам…

— Садитесь. Дождь идёт.

— Ладно. Хорошо. Если вы так любезны, — проблеял он нервно, послушно шагая за водителем.

Несмотря на все странности, доехали они быстро и без происшествий. Скромник с облегчением покинул машину, пробрался в свою каморку и завалился на горячую трубу. Выдохнул. В груди у него бурлило столько чувств: страх и стыд, радость и удивление, теплая и одновременно горькая ностальгия.

«Какой же яркий и невероятный я прожил день. И главное — почти не трусил!»

«Ага, а баня?»

«Да я чуть не умер. Можно было и побояться. Я же не упал в обморок, шел за ручку с прекрасной девушкой, разговаривал с Риной — и даже почти не краснел».

«Вау, мальчик, всего сто восемнадцать, а уже такой взрослый».

«Сам не лучше».

«Ну естественно, я не могу быть лучше коробки, в которой живу».

«Вот и молчи», — вздохнул гномик, закрывая глаза.

Он повернулся к стенке и расстегнул кофту, из кармана которой выпал белый конверт с авансом. Скромник слепо на него взглянул, положил под домашние тапочки, чтобы за ночь никуда не делся, и лёг спать. Мысль о еде к нему даже не пришла.

***

Через неделю гном снова отправился на студию, чтобы сыграть эпизодическую роль в сказке. За семь дней он успел десять раз передумать сниматься, но в последний момент Рине удалось его уговорить.

— Ты только представь, какое волшебство подаришь деткам и взрослым! Они же понимают, что на экране играют актёры, а чудеса нарисованы. Но ты… Ты совсем другой случай! Серёженька, ты же будто сбежал из сказки. Тем более ты мал ростом и молод лицом, поэтому деткам будет проще ассоциировать себя с тобой. А взрослые, которые поймут глубинный смысл произведения, просто будут восхищаться твоей потрясающей игрой. Ты создан для кино, дорогой мой!

Приехал за Скромником тот же водитель, но уже в своём нормальном, человеческом состоянии. После прошлого раза гном с осторожностью поглядывал на парня: мало ли что ещё вытворит. На этот раз медийный центр был переполнен: ходили люди в разноцветных костюмах, декораторы с этажа на этаж возили килограммы украшений, со всех сторон доносились голоса и телефонные звонки. Скромник мгновенно растерялся в такой оживленной атмосфере и не знал куда себя деть, пошёл наугад в гримерку, но в итоге даже в проход не смог протиснуться.

— Ей, Серый, иди сюда, — крикнул ему знакомый голос со стороны съёмочной площадки.

Гном протиснуться дальше по коридору и был затянут в техническую комнату.

— Что, не ожидал? — улыбнулся ему Митрофанушка.

— Да…

— Здесь всегда так, на сказках: массовки, декорации, звук особенный, костюмы — целый головняк. Однако Рине почему-то нравится, — объяснил ему Тёмушка, продюсер.

В технической комнате собрались все братья, не хватало только Аннушки, о чем гном и спросил.

— Готовится, у неё ж главная роль, — фыркнул Сёмушка.

— Долго съёмки длятся?

— Очень, иногда по неделе, — ответил Митрофанушка. — Чем больше людей в кадре, тем больше дублей: каждый где-нибудь да налажает. Сейчас, скорее всего, дня три будет, сказка недлинная. Ты, кстати, появляешься в самом начале и где-то в конце.

Скромник покраснел и сжался.

— Не волнуйся так. Представь, что камеры не существует, а ты просто в кругу семьи переживаешь ситуацию, написанную в сценарии.

— Легкотня же, — сыронизировал Сёмушка.

— Что ты сегодня на всех рычишь?

— Ничего я не рычу.

— Иди-иди, — шепнул Тёмушка гному, — в гримерку, крикни с порога «сцена один» и тебя сразу же примут. Если что, беги сюда, здесь не достанут.

План сработал, Скромника действительно в первых рядах собрали и одели. Гном едва вырвался через час на волю, подышать воздухом, а не лаком для волос. Походя мимо столовой, гном внезапно наткнулся на Аннушку с кофе. Её одели в красный с золотыми веревочками балахон, похожий на одеяние гонца или священника, и высокие кожаные сапожки.

— Привет, Серёженька. Настрой боевой? Не волнуйся, у тебя все получится. Иди в зал на третьем этаже, там Рина готовит всех.

— Хорошо. У тебя как дела?

Аннушка лишь устало улыбнулась. Гнома затопила жалость к ней. «И зачем бедняжка терпит все? Почему не уйдёт? Неужели из-за меня?» — подумал он. Скромник спустился на третий этаж, представляющий собой огромную площадку для съёмок, заставленную декорациями. «Братья что ли только на тревел-шоу работают?» — задумался гном, осматривая незнакомых людей, расставляющих аппаратуру. Рину он нашёл быстро — по яркому платью корпоративного цвета румяного яблока. Она раздавала сценарии, поправляла костюмы, проверяла аппаратуру — в целом организовывала работу огромной машины. Увидев Скромника, женщина всплеснула руками и от всего оторвалась.

— Ну что за прелесть? Тебе нравится, мой ангел?

— Да…

— Ужасно тебе идёт! Роль писала давно, а как будто для тебя. Будешь в ней как влитой.

Скромник осмотрел свои черно-серые обноски, дырявые ботинки, вспомнил искусственно нанесенную сажу на щеки и лоб и почувствовал, как щеки наливаются цветом. «Это я так выгляжу в твоих глазах прекрасно?»

— Ты сценарий уже прочитал?

— Только первую часть.

— Отлично! Дальше не читай — не порти впечатление, вместе посмотрим.

— Почему братья не здесь?

— О, над сказками обычно работает расширенная команда, братья это так, базовый комплект. Актёров тоже у нас больше одной Аннушки.

— Так почему ими не заменить её на тревел-шоу? — ляпнул Скромник.

Рина улыбнулась и похлопала его по грязной щеке.

— Потому что это место ждёт тебя.

Гном смутился и опустил глаза на её аккуратные чёрные туфли.

— Иди на сцену, присаживайся, начнём через пять минут. Верь в себя, драгоценный мой!

Скромник кивнул и протиснулся сквозь разношерстную толпу людей к площадке. Посреди этажа стояла комнатка, будто украденная из какой-нибудь лесной лачуги: стены, одетые в прогнившие доски, прямоугольный деревянный стол персон на четырнадцать, накрытый небогато — соленья и похлебка, выглядевшая отвратно.

«Действительно, в некоторых деревнях так и живут. Нам с братьями удалось не застать благодаря алмазный шахте. Какая же сказка может быть в таких условиях?»

«Реальная, — ответил голос. — Таким местам и его обитателям только и остаётся, что вера в чудо».

Скромник прошёлся вдоль стола, разыскивая пометку со своим именем. Его кресло оказалось в самом начале, на торце стола.

— Я буду сидеть на виду… — прошептал он и осторожно опустился на стул, будто тот мог под ним взорваться.

Вскоре места начали занимать и другие актёры. Гномику сразу бросилось в глаза, что за столом, кроме некого, мужчин не было. «Неужели я единственный?» — испугался он. Но тут подошёл неизвестный пожилой человек с седой бородкой, который занял место напротив Скромника, и Аннушка, оставшаяся пока за кадром. Она улыбнулась и показала два больших пальца. Гном от этого занервничал ещё больше.

— Готовность три минуты.

Рина пробежалась вокруг стола: кому-то поправила воротничок, заправила выбившуюся прядку, где-то подвинула чашу, повернула яблочко в пиале на центре стола. Казалось, её меткий глаз замечал все шероховатости, которые могли испортить идеальную картинку, а быстрые руки исправляли любые недочёты. На секунду Скромнику захотелось, чтобы они и его, несуразного неумеху, убрали из-за стола, но Муэрте лишь погладила его по головке. В зале наступила тишина, Аня, шептавшая что-то Сёмушке, оборвалась на слове; Рина вышла перед камерой с хлопушкой; Митрофанушка нажал что-то на экране и загорелась страшная для гнома красная лампочка.

— Сцена один, дубль один, — хлопнула Рина и выскочила из кадра.

Как по команде все актёры принялись за похлебку, громко чавкая, пачкаясь и задевая деревянными ложками то тарелку, то стол. Скромник же, как по сценарию, лишь водил ложкой по чашке, изображая абсолютно реальное отвращение к этой жиже. Молчание затягивалось, но, как сказала Рина, так было необходимо, на монтаже в эти пустые минуты добавят закадровый голос.

Вдруг, одна из девушек, сидящая в центре стукнула тарелкой по столу и тяжело вздохнула.

— Гадость.

— Ну если бы Инга вернулась вовремя, может бы и поели что-то сносное, — съязвила другая.

— Она не приходила? — мужчина на другом конце стола свёл толстые брови. — Я думал, что ушла уже за Муркой.

— Нет, папенька, шляется где-то.

— Небось опять с Ванькой убежала к колодцу!

— Я её предупреждал. Она бы не посмела.

— Да в ней уважения, папенька, как в этой похлебке картошки, — подключилась другая.

— Не сметь так говорить про старшую сестру, — стукнул ложкой мужчина. — Бабы базарные, скоро и мне за углом будете косточки перемывать.

— А мне она не старшая, — напомнила одна из девиц.

— Постыдилась бы тогда! Меньше — а работой целый день занята, не так, как вы — на шее у больного отца сидите.

Девушка стушевалась, сложила руки на коленках и не посмела перечить.

— Куда ж себя работой гробить в молодые годы, так и замуж никто не возьмёт, — тихо сказала другая, рассматривая кончик своей косы.

— И так никто не берет! — гаркнул отец и закашлялся. — Послал же Бог счастье: столько баб — и все без приданого, сын один — и то юродивый!

Скромник боязливо поднял на мужчину глаза и тут же спрятал их, уткнувшись носом в тарелку.

Вдруг за кадром послышался хлопок двери и весёлые, легкие шаги.

— Явилась! Можешь не торопиться, уже все съели! — крикнула одна из сестёр.

На пороге комнаты появилась Аннушка — точнее, Инга — в своём потрясающем красно-золотом балахоне. Всё семейство ахнуло, кроме немого от рождения Скромника, сумевшего только выкатить от удивления глаза. Аннушка улыбнулась, распрямила плечи и села за стол под пристальными взглядами сестёр.

— Что это такое? — хмуро спросил мужчина.

— Подарок, папенька, — довольно ответила она. — Лучшему почтальону города от самого градоначальника.

— За какие это заслуги? — взвизгнула одна из сестёр.

— За рабочие. Разношу много, беру мало, на выходных по сенокосам не шатаюсь.

— А кто шатается?!

— Не знаю…

— Отлично, дорогой нарядец, — спокойно сказал отец.

— И красивый какой, — выдохнула самая младшая сестра, щупая ткань и верёвочки.

— Дорого дадут…

— Что? — ахнула Аннушка.

Мужчина гневно вздохнул и продолжил.

— …поеду завтра на площадь в город, продам какой-нибудь барышне.

— Нет! Это моё! Это мой подарок! — у «Инги» на глазах навернулись слезы.

— Молчать, — стукнул по столу отец. — Эгоистка! О сёстрах подумала? Обо мне подумала? Да на тебе наша еда на месяц и по копеечке в приданое каждой!

— Но я работала, кормила вас, отдавала всё, что было, — всхлипнула Аннушка, обнимая себя за плечи. — Если приданое, то только моё!

— А Вельма и Дуня что, порченными станут? У-у, дура. Ты кому перечишь? Сказал продам — значит продам!

— Не отдам, — вскрикнула, как раненая птица, Аннушка и выбежала из-за стола. — Хоть убейте — не отдам!

— Неблагодарная! Заберите у неё тряпку! — приказ отец, тяжело поднимаясь.

Сестры, как стая ястребов, набросились на Аннушку, раздирая на ней балахон, царапая кожу, набивая синяки. Девушка заревела в голос, словно с неё кожу срывали, упала на пол и уже не могла сопротивляться семейству — позволила содрать все до ночной рубахи.

— Стыдоба! В кого пошла? Где набралась? — фыркнул отец, отобрав у дочерей балахон.

Скромник, как ему и полагалось, всю сцену сидел и молчал. От него требовалось лишь жалостливого выражение лица, на чём гном пытался сконцентрироваться, но искусственное сочувствие как будто не хотело появляться, несмотря на усилия. Тогда Скромник просто попытался проникнуться ситуацией, забыть о том, что должен играть. Он следил за испуганным, а потом страдающим выражением «Инги», слушал её душераздирающие крики и всхлипы. Аннушке будто было больно в реальности, она, а не Инга, отрывала от сердца балахон. Гном сам не понял, в какой момент по его щекам потекли тихие слезы. Он чувствовал бесконечную жалость к девушке и свое полное бессилие.

«Разве я могу защитить Ингу от сестёр? Разве я могу защитить Аннушку от Рины?»

«Нет, ты такой же слабый и трусливый, каким был в трамвае».

— Стоп, снято! — прогремело в комнате.

И внезапно вся реальность, в которую поверил гном, треснула. Аннушка перестала убиваться и деловито протерла глаза, сестры, ненавидящие её минуту назад, помогли встать и похвалили за отыгрыш, их отец распрямился и попросил воды. Скромник тоже, сам за собой не успевая, перестал плакать.

— Потрясающе! Все молодцы! — хлопнула в ладоши Рина.

Актёры удалились со сцены, набежали декораторы поправлять стол. Гном тоже решил глотнуть воды и сполз со стула, но Рина не дала ему пройти и двух шагов.

— Малыш, ты просто звезда! Ах эти слёзки, красный носик — сама чуть не расплакалась, — она поцеловала его в обе щеки. — Твоя следующая сцена не скоро, пойди пока передохни, умойся, мы позовём.

Гном кивнул, чувствуя, как сильно забилось сердце от Рининых поцелуев, повертел головой в поисках Аннушки. Та разговаривала с Сёмушкой и явно уходить не собиралась. Тогда он один поднялся в техническую комнату, где сидел разве что монтажер Иванушка и Тёмушка, продюсер.

— Уже отснялся? Как впечатления?

— Необычно.

— Ещё привыкнешь. А мы вот тревел-шоу монтируем. Хочешь посмотреть?

— Да. Мне сниматься не скоро.

Братья посадили Скромника между собой.

— Пока что я корректирую картинку: где-то засветы, где-то что-то влезло, — объяснил Иванушка.

— А я накладывают эффекты на вступление. Поскольку шаблон есть, это довольно легко, лишь цвет нужно поменять. А вот в других мирах это уже сложнее, не знаешь же будет там какой-нибудь отвратительный туман или вдруг цвета сольются.

— Вы разве не выбираете вместе с Риной, где снимать будете?

— Нет. Она сама. Я узнаю, лишь когда настраиваю портал перед съёмкой. А так, и место, и сценарий — всё Рина.

— По любому порталу можно заранее узнать точку перемещения?

— Вполне. У каждого мира свой определённый код, на который настраивается портал. Достаточно найти его в справочнике — правда, засекреченном — и прочитать название. А что?

— У меня есть один старенький… от брата достался.

— Приноси — посмотрим.

— Как замечательно, спасибо!

«Вдруг у Умника мир ещё хуже?»

«А без этого знания не можешь? Без запасного плана», — спросил его голос.

«Могу…»

«Бесспорно».

— Тём, может на превьюшку муравья в оранжевой каске добавим? Все равно там больше ничего интересного.

— А с другой стороны кадр из бани из «Иронии судьбы».

— Мы сокрушим тренды!

— И нервные клетки Рины.

— Скажем, что Серёга предложил — она согласится, — подмигнул Иванушка и вернулся к работе.

Скромник, сидя на стульчике, наблюдал за их движениями: обрезка, цветокоррекция, звук, эффекты — выпуск рождался на глазах гнома. Он даже подумал, что вот так монтировать видео ему было бы интереснее, чем играть роль или вести передачу. Но ведь монтажеров никто не знает, никто не бежит к ним за автографом, да и зарплата поменьше. Подошла бы ему такая профессия?

Часа через два за Скромником пришла одна из сценических сестер Аннушки и позвала в гримерку, готовится к съёмке следующей сцены. На этот раз Скромника испачкали ещё сильнее, а одежду дали ещё более дырявую. «Мы что, совсем оголодали?» — подумал гном, глядя на костюм. В сценарии у него не было слов, лишь указание: «молчать и удивляться». Вот он и тренировался. Декорации на площадке тоже изменились: вместо хлипкой лачуги на сцене развернулся богатый дом, украшенный лепниной, золотом и большими картинами. Знакомый деревянный стол наполнился едой в мраморных тарелках, чашами с наливными яблочками, столовым серебром. Сестрички вместе со Скромником подошли к двери на сцену. Зал снова затих. Гном почувствовал нарастающее волнение, оглядел съёмочную группу, но не увидел среди них ни Аннушки, ни Рины, ни даже Сёмушки.

— Сцена десять, дубль один, — щёлкнул Севушка перед камерой хлопушкой.

Одна из старших сестер взялась за ручку двери, другие, как по команде, заохали и закричали. Гном, чтобы не стоять столбом, затоптал ногами. Старшая отсчитала одними губами до трех и ввалилась внутрь комнаты, рухнула у порога, по её спине бежали сестры, охая и оглядываясь по сторонам. Скромник предпочёл обойти сестру и, оказавшись в комнате, тоже изобразил неописуемый восторг, аж рот приоткрыл, как рыба в ручье.

— Кто это сделал? — спросила одна из сестер.

— Не знаю-не знаю!

— Может, Инга?

— Насмешила! Что ж она в том лесу клад нашла что ли? Или разбитую повозку богатого купца? Тьфу, сгнила скорее под березонькой.

Гном уставился на сестру, широко раскрыв глаза. «Её прогнали из дома? Или Аннушка сбежала? Что произошло по сюжету, пока меня не было?»

— Но кто же тогда сделал это? Откуда золото, мрамор… еда!

— Небось, папенька позаботился.

— Да он только о себе думает, твой папенька.

— Может, офицер какой проезжал, приглядел кого-то…

— Ага, зубы твои дырявые увидел и от ужаса все деньги растерял, — рассмеялась одна.

Скромник, рассматривая наполненный яствами стол, заметил, как хозяйский стул во главе сам по себе отодвинулся. Вовремя вспомнив, что он немой, гном задергал ближайшую сестру за рукав.

— Ну что тебе, отродье?

Он показал пальцем на стул. Сестра заверещала.

— Не бойтесь деточки, это же я… — раздался в комнате приятный, чарующий голос.

«Рина!»

— …ваша дальняя тётушка Мари!

Вентилятор всколыхнул скатерть, гардины, сестры с ужасом уставились в одно место — и перед семейством явилась Рина в том же яблочном платье, но уже с накрученными волосами и в чёрной накидке.

— Мы так давно с вами не виделись.

Сестры её не узнали.

— Тётушка! — обрадовалась одна из них, хотя также, как остальные, слышала о ней первый раз в жизни. — Столько лет прошло, а вы только краше становитесь.

Она взяла родственницу за руку.

— О неужели это вы нам все привезли?

Тётушка Мария добродушно рассмеялась и легко выдернула руку.

— Щедро, правда?

— Очень! Мы безмерно вам…

— Было бы. Но увы и ах, — она всплеснула рука и все богатое убранство, и еда исчезли.

Сестры снова вскрикнули.

— Но как?

— За что!

— Почему?

Рина сложила руки вместе и улыбнулась.

— Всё это могло быть у вас, если бы вы оставили Ингу в покое. Её балахон согревал бы вас в холодные зимы и притягивал взгляды холеных молодчиков. Один из них взял бы её в жены и позаботился о всем вашем семействе. Ваш стол ломился бы от яств, а гостям не было бы конца и края, но… — добрая тётушка присела на подлокотник стула и подкинула в руке яблочко, — … вы прогнали её в метель, забрав все вырученные деньги с продажи её подарка. Не дали ни тёплой накидки, ни куска хлеба. Семья, а бросили её одну, беспомощную, в лютый мороз и темноту.

— Откуда ты знаешь?

Рина расхохоталась.

— Ведьмы знают все!

— Нам сказали, её сбила повозка по дороге домой. Мы не виноваты в её смерти.

— Утешай себя этим, лапочка, — похлопала тётушка Мари её по щеке. — Но я вас обрадую, знаете.

Она смачно откусила яблочко.

— Инга жива. Да-да, жива и счастлива. Попивает чай с симпатичным сыном градоначальника…

За стенкой их комнаты подсветилось ещё одно помещение — светлая, богатая гостиная с диванчиками и кофейным столиком, за которым улыбающаяся Аннушка беззвучно говорила со статным молодым человеком с усами. Он ей подмигивал, поглаживал ручку и подливал чаю.

— … и абсолютно забыла о своей семье. Хороший дар, не правда ли? Забыть о семье, которая тебя предала иоставила на грани жизни и смерти. Бедняжка обморозила ноги и руки, упала умирать прямо под колеса проезжающего мимо экипажа, лишь чудом ямщик остановился. Градоначальник узнал прекрасную трудолюбивую девицу, привёз домой и отогрел. Она выжила, выбила право на жизни у судьбы, благодаря своему упорству и стараниями, и ни семья, ни обстоятельства не смогли ей помешать!

«Так с Аннушкой все в порядке», — выдохнул гном.

— Но как же мы!

— Мы столько лет с ней жили…

— … кормили…

— … заботились…

— … растили…

— Вы? Дармоедки! Белоручки! Что умеете, кроме как кричать и ныть? Хотя… — протянула тётушка.

Сестры замерли, надежда забила с новой силой в них.

— Есть у вас один чудесный экземпляр, — улыбнулась Рина, прошлась между сестёр, заглядывая каждой в глаза, и присела перед Скромником. — Да, малыш? Самый верный, самый честный, самый добрый мальчик в мире, правда?

Гном улыбнулся. Рина на него взглянула — так взглянула, что сердце забилось быстрее, а кровь прилила к щекам — и прошептала:

— Знаешь, что происходит с хорошими детками?

Скромник покачал головой.

— Им добрые тёти дарят подарки. И ты его тоже получишь.

Рина подняла его подбородок пальцами, наклонилась и поцеловала гнома в щёчку.

— Скажи тетушке «спасибо».

Скромник выпятил глаза, поджимая губы.

— Ну же…

— Спа…бо.

— Ах! Он говорит! — вскрикнули сестры.

Скромник прижал ладошки ко рту, отворачиваясь от тётушки.

— Стесняшка. Поймём, я отведу тебя к сестре, — Рина встала и подала ему руку. — Отведу в место, где ты будешь счастлив.

Гном повернулся полубоком, посмотрел на протянутую руку.

— Доверься мне, малыш, — улыбнулась она. — Я покажу тебе настоящую жизнь.

Скромник не знал, как должен отреагировать его персонаж, поэтому поступил по зову сердца — и неуверенно протянул ладошку. Тётушка Мари улыбнулась.

— Пойдём. Хорошие детки всегда получают награду. А плохие — наказание…

Вентиляторы снова подняли ветер, который «унёс» Скромника и Рину из кадра. Сестры потерянно оглянулись.

— Это все ты виновата, чудовище, кто просил ее выгонять?!

— Твоя была идея!

— Как бы не так, меня вообще там не было!

— Неправда, это все папенька!

— Не смей так говорить про него!

Она сестра набросились на другую, та на третью, полетели во все стороны тряпки, волосы, а потом и блестящая бутафорная кровь…

— Стоп, снято!

Скромник выдохнул.

— Ты большой молодец, — прошептала Рина ему на ушко. — Я тобой горжусь.

Гном зарделся.

— И не смущайся — я говорю по фактам. Ты способен на всё, если захочешь. Попробуем в следующий раз роль побольше?

— Да, — кивнул Скромник. — Со словами.

— Конечно. С целой песенкой. На гармони, — подмигнула она.

Глава 7

Между съёмками обычно проходило около недели. После сказки Скромнику выдали приличную сумму, которую гном умудрился быстро потратить: купил бирюзовую толстовку и чёрные штаны, подходящий размер которых нашёл только в детском отделе, и готовые полноценные приёмы пищи на пять дней. Причём микроволновки у него не было и приходилось подогревать все на трубе, но Скромник радовался и такому улучшению уровня жизни. Взамен исписанной газеты он купил настоящий ежедневник и цветные ручки. Гному так не хватало цвета в сером и дождливом мире, что он старался раскрасить все возможное пространство вокруг себя в светлые, радостные тона.

«Я видел, как рабочие красили фасады зданий. Может, мне тоже покрасить здесь стены?»

«А может переехать? Чтобы не жить, как тролль в подземелье», — отвечал голос, извечный собеседник гнома.

«Не думаю, что за такую цену можно что-то снять».

«А ты у Риночки спроси, она своему золотому мигом найдёт жилище».

«Что? Я не хочу беспокоить её, и так она много для меня делает».

«А ты для неё разве нет?»

«Она… она переоценивает меня. Считает, что со мной шоу взлетит. Хотя я ничего не сделал еще: играть — как Аннушка, например — не умею, да и в принципе мало что смыслю в кино».

«Просто делай так, как говорят. Рад же, платят же».

«Но… чем тогда это отличается от моего дома? Там я тоже делал, что заведено, что говорили, как работали все, и был счастлив…»

«Как же! Там ты был рабом, а здесь у тебя есть наставник, который ведёт к личностному успеху, старается ради тебя».

«Да, но…»

«Это неблагодарность. Думай о том, насколько ты вырос духовно и…» — продолжал настаивать голос.

«Физически», — усмехнулся гном.

«И профессионально!»

«Иногда у меня складывается ощущение, что я только падаю…»

На следующие съёмки Скромник решил захватит телепорт. Он долго сомневался, но в итоге понял, что знание о том мире никак не изменит его решение развиваться здесь. За гномом приехал водитель. Скромник приветливо ему улыбнулся, но парень лишь нахмурился и тронулся. «Что-то не так?» — подумал гном. Опасения его подтвердились: в медийном центре стояла пугающая пустота и тишина. «Сегодня отменили съёмки?» Скромник постучался в кабинет Рины, но там никого не оказалось, тогда он зашёл в столовую — тоже пусто.

— Да где все? — выдохнул он, оглядываясь в коридоре.

На съёмочную площадку гном побоялся идти один, поэтому повернулся в гримерку. Там, наконец, встретил знакомое — хотя и очень напряжённое — лицо.

— Митроша, привет! Что у вас здесь происходит?

Парень, сидевший на полу спиной к гному, подпрыгнул и быстро прижал палец к губам. Скромник покраснел и смолк. Митрофанушка снова приник ухом к вентиляции.

«Подслушивает» — догадался гном. — «Но кого? Неужели Аннушку и Сёмушку? Или, может, Рину?»

Скромник поставил рюкзак с телепортом в угол и осторожно присел на стул, стараясь не шуметь. Он чувствовал себя жутко неловко в таком положении. Хотелось спросить: «Будут ли съёмки?», но гном боялся снова помешать оператору. Через пять, а может через десять минут Митрофанушка снова подскочил от испуга, но на этот раз не от громкого звука.

— Серый, умоляю тебя, позови Сёмушку, он на площадке и… забудь, что сейчас видел. Договорились?

Скромник нахмурился, понимая, что происходит что-то важное и недоступное ему, и побежал за Сёмушкой. Световик в зале, не менее хмурый, чем его брат, настраивал свет для тревел-шоу.

— Пришёл? Помогай давай, скоро съёмки.

— Тебя Митроша зовёт срочно в гримерку.

Сёмушка испуганно вскинул голову, отбросил какие-то чехлы и быстрым шагом направился к брату. Любопытство подстегивало гнома бежать по его следам. Однако в гримерку Скромника не пустили.

— Серый, ещё одно суперважное задание, — прошептал Митрофанушка, присаживаясь на корточки в дверях, — займи Рину. Умоляю, минут на десять.

Гном сконфузился. Он хотел помочь братьям, но идти против Муэрте… Скромник схватился за край толстовки, ища привычные пальцам ниточки, но их там, конечно, не оказалось. Смутно гном представлял в чем дело, но детали…

— Иначе Аннушке будет плохо? — едва слышно спросил он.

Митрофанушка кивнул.

— Да, очень плохо.

— Хорошо. Где её искать?

— В костюмерной.

Скромник рванулся туда, надеясь обогнать догоняющие его сомнения. «Но что я ей скажу?» — пришла мысль, когда гном уже стучал в дверь. Ответ придумать не успел. На пороге появилась Рина. Её чёрные брови сошлись на переносице, зрачки сузились в две щелочки, а кровавые мокрые губы некрасиво искривились. Женщина тяжело дышала и мало что видела из-за пелены гнева. Яростно распахнув дверь, она выглянула за порог, собираясь накричать на посетителя, когда увидела Скромника. Рина несколько раз вздохнула, и её лицо расслабилось.

— Это ты, мой драгоценный. Пойдём в кабинет?

Гном хотел кивнуть, но подумал, что в гримерку, скорее всего, должны дойти остальные братья, поэтому Рине появляться в коридоре нельзя.

— Нет, я как раз хотел спросить про костюм…

Рина резко и неестественно улыбнулась.

— Ой, ты не представляешь какая прелесть получилась! Заходи, он уже готов.

Скромник прошёл внутрь большой комнаты, заваленной тканями и контейнерами. Посреди комнаты стояли накрытые чёрной тканью манекены, которые отражались в зеркалах на всех стенах.

— Мика, покажи нам костюм Серёженьки! — крикнула Муэрте в дверь какой-то комнаты.

Через минуту вошел костюмер в розовом пиджаке, белой майке, кедах и с черными усами ниточкой.

— Конечно. К сожалению, примерить ещё не получится, но посмотреть вполне.

Мика включил свет над зеркалами и явил на свет костюм Скромника, быстро и профессионально освободив его от защищающей ткани. Гном растерялся. Костюм был… странным, но невероятно ярким, чего так яростно желал Скромник. По виду он полностью напоминал Аннушкин: тот же косой пиджак и пиратский пояс, а по цвету — предел гномьих мечтаний. На бирюзовой ткани ярко выделялись воротничок и пояс в корпоративном яблочном цвете. Как он и просил…

— Нравится? — присела рядом с ним Рина.

— Восхитительно! — хлопнул в ладоши гном.

— Мы старались. Все для тебя, мой дорогой.

— Примерить точно нельзя?

— Нет, зайка, а то будешь, как ёжик, нашпигован иголками, — потрепал она его по голове и встала. — Когда доделаешь?

— На днях.

— Отлично. Серёженьке пора вживаться в роль. Подожди меня в кабинете, а я схожу на площадку, проверю свет. Ладненько?

Гном кивнул и вышел следом за Ритой. Стоило ей скрыться за поворотом, как Скромник в ужасе бросился к гримёрке и ворвался в нее без стука.

— Вы сделали что?! Ты понимаешь, что ее кровь не имеет силы, раз она не девица? Она убьет вас обоих! — кричал Митрофанушка, когда появление гнома заставило всех вздрогнуть.

В комнате сидели пять братьев и бледная, испуганная Аннушка, хватавшаяся за руку Сёмушки, как за якорь. Кричал Митрофанушка как раз-таки на эту парочку.

— Рина пошла проверять свет, скоро дойдет сюда, — объявил запыхавшийся Скромник.

Аннушка вскрикнула и вскочила, прижимая дрожащие руки к лицу. Следом поднялся Сёмушка и бросился застёгивать сумки в углу комнаты.

— Она найдет вас везде! — напомнил Митрофанушка.

— Так пусть поищет сучка. Живым не дамся, — рявкнул Сёмушка и схватил Аннушку за руку. — Идем скорее.

— Куда? Прямо к ней в руки? Она отследит все наши перемещения…

— Пусть попробует — тогда убьем её первыми, — твердо сказал Сёмушка, заглядывая ей в глаза.

Аня молча рассматривала его злое, но уверенное лицо, ходящие желваки на щеках, блестящие глаза. Он твёрдо сжал ее руку, не позволяя дрожать, и смотрел так нежно и решительно… У Скромника разрывалось сердце. Разве он мог позволить им пострадать? А мог ли помещать? Если даже сами люди беспомощны перед Риной. Всесильной, вездесущей, неповторимой Муэрте. Она действительно достала бы их везде с энциклопедией миров… разве что они телепортировались бы не через её зеркало. Скромник бросился к забытому в углу рюкзаку и достал оттуда телепорт брата — его надежду и лучик света в самые тёмные дни. Сейчас пришло его время посвятить другим.

— Возьмите, — сунул гном его в руки паре. — Найдите Умника, скажите, что от его брата из неомира. Он все устроит, поможет, верьте ему!

Сёмушка уставился на предмет, сообразил что это и бросил быстрый — но такой искренний и благодарный — взгляд, на который только был способен.

— Я тебя не забуду, — прошептала Аннушка, целуя в щеку гнома. — Никогда не забуду.

— Она сейчас на площадке, но скоро вернётся. Я отвлеку ее в кабинете — беги к зеркалу, например, в костюмерной.

— Я настрою, давай, — забрал телепорт Митрофанушка.

— Но как же мы потом увидимся? В какой мир вы попадете? — спросил Тёмушка.

— Не важно, — фыркнул Сёмушка.

— Нет, а если вы больше никогда не увидитесь? — вскрикнула Аннушка. — Останься с братьями. Пожалуйста, она тебе ничего не сделает. Ей нужна только я.

— Поэтому я и не останусь, — отрезал он.

— Где бы вы ни были — встретимся. В том или ином мире, где-нибудь да встретимся, — уверенно заявил Иванушка и подал руку брату.

Сёмушка посмотрел на нее и грубо, по-мужски, обнял сначала одного, а потом и остальных братьев.

— Встретимся. И победим эту гадюку все вместе.

— Как услышите стук её каблуков — идите, — прошептал Скромник. — Я в кабинет.

— Давай, брат, — кивнул Сёмушка, протягивая руку.

У Скромника все перевернулось внутри. Он крепко ее пожал и выбежал за дверь. Сердце стучало где-то в горле. Не стыд, а страх накатывал на него. Гном боялся, что Рина их поймает. Его поймает. Боялся её и боялся её разочаровать. Он не мог пойти против Муэрте, ведь чувствовал в ней силу — да и в себе ощущал непреодолимую тягу к ней — но и не мог предать друзей.

«А ещё ты потерял единственный путь к брату, — любезно напомнил голос. — Хотя можешь сбежать с ними, пока не поздно».

«Я должен отвлечь её и дать им время».

«Ты и так много для них сделал. Пусть возьмут тебя с собой».

«Что-то я не понимаю тебя! То говоришь оставаться здесь, то «беги с ними» — определись».

«Гном, неужели ты ничего ещё не понял?»

«Что ты меня постоянно путаешь и совсем не помогаешь? Понял».

«Я тебе всегда прямым языком говорил. Я — это и есть ты».

«Какой «я»?»

«А вот это уже правильный вопрос…»

Скромнику стало не до голоса, ведь он добрался до двери Рины. Остановился и выдохнул. «Всё хорошо, её там ещё нет», — убеждал себя он. На всякий случай оглянувшись, он повернул ручку и зашёл внутрь. Кабинет показался ему пустым, когда из ниоткуда раздалось громкое и пугающее…

— КАР!

Гном подскочил и захлопнул дверь. «Ты расскажешь Рине, что я пришёл поздно. Ты все ей доложишь». — прокрутил в голове Скромник, разыскивая глазами клетку с вороном.

— КАР!

Звук доносился из-под стола. Гном вслепую нащупал клетку и вытянул её на свет. Оказалось, что большая и красивая птица жила в несоразмерно маленьком, тесном домике, вынужденная держать крылья собранными, а голову постоянно наклоненной. Ворон внимательно, не моргая, смотрел на Скромника. Его чёрные и блестящие глаза выражали боль и страх не меньше, чем Аннушки.

— Ты не союзник Рины. Ты очередной её пленник…

— Кар.

— Ты был человеком, верно? А она обратила тебя в птицу.

Ворон наклонился клюв ниже, словно кивнул.

— Ты что-то ей сделал? Как Аннушка?

Птица повторила жест.

— Как тебе помочь? Можно расколдовать?

Ворон послал ему долгий и тяжёлый взгляд, спрятал клюв под крыло.

— Ты не знаешь… — прошептал гном.

Птица закрыла глаза-бусины и замерла. Не знай Скромник, что она живая, принял бы за чучело.

— Не говори обо мне Рине. Я найду способ тебя вытащить, обещаю.

Он быстро поставил клетку на место и сел в пурпурное кресло, торопливо разливая по бокалам гранатовый сок из полупустого графина. Едва он успел перевести дыхание, как на пороге появилась злая, как черт, Рина.

— Ты не видел техническую команду? Они ещё не донастроили аппаратуру, а уже все сбежали с площадки.

— Может, пиццу привезли — пошли забрать?

— Милый, нам доставляют на этаж, — фыркнула Рина и осмотрела гнома, неожиданно улыбнулась, заметив наполненные бокалы. Села напротив него. — Это мне? Какое очарование. Тогда давай выпьем за твой скорый дебют в роли ведущего.

Раздался звон хрустальных бокалов, Скромник поднёс сок ко рту.

— КАР!

Гном вздрогнул и половина содержимого бокала вылилась ему на колени и пурпурную обшивку кресла.

— Ой, милый, что ж ты такой неосторожный, — воскликнула Рина вроде мягко, но с явными нотками недовольства. — А ты молчи, пернатый, когда не спрашивают!

Скромник, покраснев в цвет сока, от греха подальше поставил бокал на столик. Муэрте бросила на невыпитую жидкость яростный взгляд, перевела его на гнома — и неестественно улыбнулась.

— Можешь сходить в костюмерную, попросить сменную одежду.

— Да ничего, дома постираю. Скоро высохнет, — проблеял гном, комкая в руках край новой толстовки.

«Он не хотел, чтобы я глотнул сок, — понял Скромник. — Спас меня. Но от чего?»

— Что ж, — сказала Рина, залпом выпив бокал. — Пойдём искать наших братков? А то и они, и Аннушка куда-то запропастились. Как бы чего не случилось.

«Они успели или нет? — мучил вопрос гнома. — Держать Рину ещё?»

— Я хотел спросить, — ляпнул он быстрее, чем придумал вопрос.

— Да, мой дорогой? — нетерпеливо спросила Рина.

— Почему передача называется «Катилось яблочко»?

Муэрте рассмеялась.

— Неужели мама не читала тебе сказок? Катится румяное яблочко по серебряному блюдечку и все города показывает. Отсылочки, милый мой, отсылочки… пойдём всё же, найдём их.

Гному оставалось надеяться, что Ане и Сёмушке хватило времени. Они вышли с Муэрте из кабинета и направились в гримерку. Рина только схватилась за ручку, когда изнутри послышались громкие голоса.

— Рина, добрый день! Мы ещё не закончили с аппаратурой, у камеры там отвалилась штучка — клеем, — улыбнулся Митрофанушка. Севушка, звуковик, молча кивнул.

— Ладно, вы не видели Аннушку? — гневно выдохнула Муэрте.

— Нет, вроде ещё не приходила.

— Конечно, — фыркнула Рина и быстрым шагом направилась в техническую комнату. Она начинала догадываться.

Скромник перед тем, как последовать за ней, бросил быстрый взгляд на братьев. Митрофанушка кивнул ему, прикрыв глаза. Дело сделано. Гном выдохнул и пошёл догонять Рину. Она, как бешеная, ворвалась в техническую комнату, но нашла там только Иванушку и Тёмушку, метнулась в столовую, заглянула в костюмерную, но нигде не увидела нужных ей людей. В ярости Муэрте влетела на съёмочную площадку, тая внутри надежду. Но в зале никого не оказалось. Она их упустила.

— Все сюда! — рявкнула Рина диким, не своим голосом. — Сюда, я сказала!

Скромник сжался. Она накричит и убьёт его. Убьёт их всех. Она догадается, что произошло… Братья быстро сбежались на крик.

— Где они, — выдохнула Рина, подходя к ним вплотную. — Где Аня и Сёмушка?

— Аня вроде ещё не приходила, а Сёмушка был… — начал Митрофанушка, как вдруг Муэрте влепила ему хлесткую пощёчину.

— Ещё одна попытка, на это раз без вранья! Где они?

— Не знаю, — прошептал оператор, злобно и обиженно глядя на Рину.

Женщина толкнула его — и вдруг сильный молодой парень рухнул плашмя — взглянула на следующих братьев. Скромник почувствовал, что на этот раз она дойдет и до него. Страх начал сковывать гному тело, мысли, чувства. Он не сможет выстоять перед ней, не сможет соврать.

«Но я не могу выдать их!»

«Глупышка».

«Либо помоги, либо молчи».

Голос вздохнул.

«Ты актёр. Это твоя сцена. Так играй».

Гном схватился за край кофты. Играть. Будто он умел и знал как, будто это он выбрал такую профессию, не зная о ней ничего. Но выбора не было. Первым делом Скромник попытался успокоить дыхание и пульс, красные щеки выдадут его быстрее всего, поэтому нужно загнать стыд внутрь. Потом — лицо. Гном постарался испугаться, придать себе бедный, невинный и испуганный вид: расширенные зрачки, поджатые губы, приподнятые брови. И последнее — взгляд. «Он меня выдаст. Точно выдаст, ведь я не умею врать». Скромник попытался настроиться на определённые мысли, вспомнить чувства, какие испытывал при них.

«Я ничего не понимаю. Мне страшно. Ты меня пугаешь. Я не знаю что происходит. Не знаю, почему их ищешь. Я был всё время с тобой. Я ничего не знаю…».

Гном гипнотизировал сам себя, создавал другой образ, отделял телесную оболочку от реальных чувств. Он учился играть. И когда ярость Рины упала на него, Скромник оказался готов.

— Ты знаешь, милый, где Аннушка? — спросила она по-доброму, но сжимая кулаки со сбитыми костяшками. Братья перед ней штабелями валялись на площадке.

— Нет… — прошептал он, вжимая голову в плечи.

— Точно? Где был, пока я отсутствовала?

— Ждал тебя в кабинете…

Рина наклонилась и пристально посмотрела ему в глаза.

— Я не сделаю ничего плохого ребятам. Я просто переживаю за них. За их безопасность.

— Я не знаю где они.

Муэрте продолжала на него смотреть. Сначала мягко и по-доброму, потом добавилась злость и сила, а после — слепая ярость, недоверие, разочарование. Гном стоял, боясь шелохнуться, и прокручивал в голове мантры.

«Я ничего не понимаю. Мне страшно. Ты меня пугаешь. Я ничего не знаю…»

— Съёмки переносятся на завтра, — в конце концов Рина отвернулась. — Будем надеяться, Аннушка и Сёмушка вспомнят про свои обязанности.

Ни на кого не взглянув, быстрым шагом Муэрте покинула площадку. Братья нетвёрдо сели на полу, утирая кровь с лица.

— Получилось? — прошептал Скромник.

Митрофанушка поднял к нему голову и дерзко улыбнулся, демонстрируя белоснежные большие зубы, испачканные кровью.

Глава 8

Водитель за Скромником не приехал. «Неужели и тебе влетело? — задавался гном вопросом, глядя из окна любимого трамвая на спрятавшийся в тумане город. — Я же обещал тебя освободить… но как?»

«Очень сложным способом — подумав», — ответил голос.

«Когда ты говоришь, мои мысли только о гильотине».

«Что, осмелел? Спас друзей, отрастил колпак — герой? Ты подумал, что сделает с вами Рина? Думаешь, она не догадалась, твой театр её провел?»

«Она мне ничего не сделает. Я ей нужен».

«Аннушка тоже была нужна, однако…»

«Почему, кстати? Почему именно Аннушкина кровь, почему она не могла уйти? Как Рина вербует своих людей? Гранатовым соком, от которого меня спас ворон?»

«Хорошие вопросы иногда задаёшь».

«Тогда ещё один: ты — это я из будущего или из прошлого?»

«Я — это ты в вечности».

Медийный центр показался Скромнику блеклым и серым, хотя до этого здание даже в дождь выглядело жизнерадостным и необычным. На этажах царила пустота и тишина, в некоторых коридорах не горели лампочки. «Всё как вчера, только страшнее», — поежился гном. Однако, стоило ему добраться до съёмочной площадки, как атмосфера изменилась.

— Серый, здорово! — улыбнулся Митрофанушка и хлопнул его по спине. — Опаздываешь?

— Что? Разве? Извините, пожалуйста, на трамвае ехал, водителя с утра не… — Скромник пошёл красными пятнами.

— Да не нервничай, все хорошо, — успокоил его Иванушка, монтажер. — Рины сегодня не будет.

— Как это?

— Оставила записку, сказала снимать без неё, потом сразу показать смонтированное.

— А как же мир, сценарий…

— Всё здесь, — похлопал Тёмушка по бумагам на столе. — Я уже настроил телепорт — фантастическое местечко нас ждёт! Очень даже приятное.

— Которое показывать будешь ты, — напомнил Севушка.

— Что?

— Аннушки же нет, а единственный человек, у которого есть костюм ведущего — это ты.

Скромник обмер, перед глазами помутнела картинка. Он должен повести сегодня программу. Без Рины.

— Эй-эй, Серый, спокойно! — Тёмушка схватил его за плечи и усадил на стул. — Всё будет хорошо, мы поможем. Ты со всем справишься.

— Но… костюм же еще не готов…

— Мика всю ночь доделывал по приказу Рины, — объяснил Иванушка.

«Значит, она уже не думает, что Аннушка вернётся. Она все поняла», — пришло осознание к гному, он вскинул испуганный взгляд на братьев.

— С ними все хорошо, — прошептал Митрофанушка.

— Откуда ты знаешь?

Братец хитро улыбнулся.

— Я сфотографировал серийный номер телепорта перед запуском. Связался через блюдечко. В порядке, устроились. Твой брат помог.

— Да, он такой… — прошептал гном, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы.

У них все получилось. Умник помог его друзьям, они будут вместе и в безопасности. Братья смогут связываться друг с другом, ведь знают номер мира. Все счастливы…

— Так что иди мерь костюм, — потрепал Митрофанушка гнома по голове.

Скромник стек со стула и слепо куда-то пошёл. «Что же теперь будет с нами? Со мной?»

От аккуратного, яркого костюмера, который вчера показывал свое творение, у Мики, открывшего гному дверь, остались разве что усики. Фиолетовые мешки под глазами, хаос на голове, одежда с кусочками ниток, изрезанные и исцарапанные руки — весь его вид кричал о бессонной, рабочей ночи.

— Ты? Заходи, раздевайся.

— Прям здесь? — проблеял гном, остановившись посреди заваленной, полутемной комнате.

Но Мика его уже не слушал: приклеился к манекену, едва заметными движениями строча воротничок иголкой шириной с волос. Скромник, и без того испуганный, стянул толстовку с пятном от гранатового сока, которое не смог отстирать.

— На это… да, а теперь подними руки… и ногу… не затягивай пояс, он бутафорный!

Костюм буквально сшивали на гноме, заточая его в многослойный панцирь из хлопка. Бирюзовая ткань обволакивала и стягивала тело, воротничок и пуговички, словно кандалы, сковывали и душили Скромника. Он не чувствовал боли, но отчаяние подкатывало к горлу с каждым быстрым, почти незаметным движением костюмера. Костюм прирастал, тянул, как пушечное ядро, куда-то на дно.

— Готово, — объявил Мика, отходя. — Можешь смотреться в зеркало.

Скромник, боясь шевелиться в этом супергеройском одеянии, неловко прошёлся. В последний раз его отражение показывало мертвеца, готовившегося к воскресению: оболочка ещё страшненькая, бледненькая, но глаза уже живые, светлые. Что он увидит сейчас, оставалось для гнома загадкой. Которую ему не терпелось разгадать.

Костюм Скромника красил. Цвета, фасон, ткань оживляли испуганно лицо; милые щёчки мерцали на гладкой, здорового цвета коже, а большие голубые глаза смотрели, хоть и потеряно, но ясно. Гном стоял ровно, широко расправив плечи и высоко подняв голову. Он походил… на красивого молодого человека, а не испуганного, загнанного в угол зверька. Скромник встретил друзей, заработал на жизнь, нашёл дело, в котором хорош, и на мгновение почувствовал себя по-настоящему счастливым.

«А все благодаря Рине», — подсказал голос.

«Да… какой бы плохой она не была, все благодаря ей».

— Ну что, насмотрелся? Иди сниматься, — буркнул Мика.

— Спасибо. У тебя очень хорошо получилось.

— Это очевидно.

Гном бросил на него обиженный взгляд и отправился в зал, шагая как собака в новых ботиночках. Братья к этому времени уже были на низком старте.

— Главное — не думай о камере. Считай, будто разговариваешь с другом, который просто сидит по ту сторону объектива. Допустим, с Митрошей, — наставлял его Тёмушка. — Вот стихотворение, запомнишь?

Гном закивал, а у самого буквы расплывались от волнения:

«Катилось яблочко, красный цвет,

Катилось яблочко на тот свет.

Катилось яблочко, природный алмаз,

Продали яблочко за человеческий глаз».

— Куда мы идем?!

— Да не бойся, там прикольно.

— Тебе точно ничего не грозит, а вот в нас мяса много, — подмигнул ему Иванушка, занимающийся светом вместо брата.

Скромник сглотнул застрявший в горле ком и встал перед камерой.

— Кстати, костюмчик зачётный!

Но это уже не помогло гному расслабиться.

«Надо быть как Аннушка: играть со зрителем. Они меня не покусают, они сами меня включили, они друзья»

— Готов? Сначала просто голос. Соберись, мы в тебя верим, — поднял за него кулачок Митрофанушка, подсовывая ему под нос микрофон.

— Закадр, дубль один, — хлопнул Севушка.

Скромнику мгновенно поплохело, картинка поплыла перед глазами. Он, как рыба, беззвучно шевелил ртом, не издавая звуки. «Как они узнают об этом прекрасном мире, если не от меня? Я обязан стать проводником… иначе Рина будет злиться. И кричать…»

— Катилось яблочко, красный цвет,

Катилось яблочко на тот свет… — страх выталкивал из него строчки стихотворения.

— Стоп запись… для первого раза — отлично. Теперь добавь чуть больше эмоций, поиграй с голосом. Представь, что тебе Рина рассказывает стихотворение своим таинственным, чарующим голосом. Скажи также.

Гном повторил ещё раз, потом снова и снова, лишь на пятый раз Севушка остался доволен.

— Зато связки размял, — подмигнул братец. — Готов дальше?

Скромник кивнул. С него за эти десять минут семь потов сошло. Гном уже решил, что не создан для этой работы, что у него никогда хорошо не получится и все бессмысленно; они снимут — и он уволится, потому что испортил прекрасный материал… Красная лампочка зажглась внезапно, без предупредительного выстрела хлопушкой. Скромник так растерялся, что забыл испугаться, слова полились изо рта рекой:

— Извечный вопрос: что самое главное в жизни? Деньги? Семья? Мгновения? Будем честны, большинство из вас скажут «деньги». Их можно заработать любыми способами и также потратить. Они на руках; их в мире, как грязи, хотя и очень ценной. Но что, если существует мир, где валюту нельзя создать искусственно? Где мы сами будем валютой… Вперёд, за яблочком — и узнаем!

— Снято! Серый, да ты звезда. Ну смотри как можешь же!

— Я? Да? Где?

— Ещё раз также. Ты совсем не боялся.

— Я не ожидал: хлопушки не было и лампочка внезапно загорелась…

— Какая лампочка? А-а, вот здесь? Она тебя отвлекает? Так давай заклеим, если тебе будет спокойнее. Хлопушка же вообще нужна для монтажа, ну и ориентироваться в материале.

— Давайте с ней, я привыкну.

— Тогда улыбнись — не на каторгу едешь!

И снова хлопушка — камера — улыбка — текст…

***

— Им бы работать в ломбарде, — прошептал Митрофанушка, рассматривая местность, открывшуюся перед ними, — или в ювелирном, а, Серый?

Гном не ответил, задыхаясь от удивления.

— Смотрите-смотрите вон на ту, беременную, — тыкнул пальцем Иванушка в бедную женщину неподалёку. — Наверное, она здесь знатная богачка. Вот уж где точно не по любви…

— Пошляк!

Скромник не слушал. Разные чувства накрывали его с головой и уносили далеко от препираний братьев. Они попали в сказку.

— Сер… Серый, идем?

— А снимать?

— Тут больше показывать надо. Снимем сначала базар, потом уже тебя, красивого.

Техническая команда вместе с гномом направилась за яблочком на большую, раскинувшуюся до самого горизонта площадь, заставленную восточными шатрами, бедными палатками, пестрыми вигвамами и сверкающими белыми юртами. Мимо них проходили торговцы в кафтанах и персидских халатах, проезжали повозки, запряженные ослами, проносили людей в паланкинах. Как и в обычных южных городах жарким летом, в лицо летели пыль и песок, голову грело солнце, а воздух, казалось, плавил лёгкие. Скромник за десять минут прогулки пропотел, как в бане, и мечтал уже только о тенёчке, который обещали километры цветастой ткани, натянутые между шатрами.

— Как будто в Индию попали, — бросил Тёмушка.

— Она на фоне этого места бедный родственник, — возразил Иванушка.

Гном не знал ни Индии, ни бедных родственников, но согласился — место не для нищих, что естественно, учитывая происхождение местной валюты. И местных жителей.

— Знаешь, какой здесь самое популярное ласковое обращение? Драгоценная моя, — внезапно выдал Севушка и рассмеялся.

— Комик, — закатил глаза Тёмушка.

— Ребята, они все же люди… — неуверенно вставил гном.

— Уверен?

— Держитесь кучнее, заходим, — предупредил Митрофанушка неподалёку от базар.

Скромник вдохнул поглубже, чувства все ещё накатывали на него волнами, и шагнул вперёд — в Диа Мортало.

Переливающиеся алмазные грани, блеск кристаллов, крики, похожие на трение камней, солнце, песок, сладкий запах фруктов, разбросанные цветы — все это засасывало путешественников внутрь странного и дикого места, туманило разум и взгляд. Митрофанушка, остановившись у одного из прилавков, сфокусировал камеру на продавце и покупателе. Торговец, плотно закутанный в ткань, что лишь яркие изумрудные глаза блестели под тюрбаном, размахивая руками, представлял свой товар высокой, статной женщине в плотном дорогом кафтане, но с неприкрытой головой и кистями рук. Когда ветер раздувал тенты и прямые солнечные лучи ненадолго проникли внутрь, её кожа, напоминающая сахар, вспыхивала, отбрасывая во все стороны разноцветные блики, а волосы — тонкие длинные янтарные ниточки — почти загорались.

«Вот это красавица», — подумал Скромник.

«Как Рина?» — спросил голос.

«Она другая… Эту страшно трогать, а Рина манит к себе, как ядовитый цветок».

«Одно лишь общее: и с той, и с той у тебя ноль шансов!»

Женщина набрала в сумку овощей, белых лилий и взяла маленькое румяное яблочко. Тёмушка едва не подпрыгнул от радости — надо ж было поймать такой удачный кадр. Продавец все взвесил и шуршашим голосом сообщил ей цену. Дама кивнула, порылась в сумке, достала небольшие, острые ножницы — и отрезала себе прядь сияющих волос длиной с локоть. Скромник содрогнулся. Восхитительную красоту, настоящее чудо женщина протянула торговцу, который проверил рулеткой длину и передал ей пакет с продуктами. Красавица накинула воздушный капюшон и оглянулась, разыскивая кого-то, но заметила только путешественников. Гном снова восхитился ею. Глаза — жемчуг с сапфирами, губы — мелкие гранаты, а кожа — чистые сверкающие бриллианты. Драгоценная женщина.

Митрофанушка пошёл дальше, и вся команда побрела за ним. Скромник глазел по сторонам и не мог надивиться, принять реальность. Отдать волосы за еду — ещё куда не шло, вырастут, но жители отрывали и платили пальцами, ногтями; счесывали с кожи алмазную пыль. Город искусственных, драгоценных людей. Город, где ты сам являешься валютой.

«Всё так дико и просто. Ты — главная ценность мира и одновременно простой бартерный продукт. Важен сам по себе и не отличаешься от других ни на грамм. Равные условия, равный капитал, равная жизнь, где ты и покупатель, и товар»

«Ой ли? Думаешь, здесь все богачи, раз из алмазиков?» — фыркнул голос.

— Чёт как-то скучно, — заявил Митрофанушка, останавливаясь на одной из развилок на рынке. — Красиво, но перед глазами мутнеет — долго смотреть не получится. Нужен какой-то экшен, смена кадра…

— И где я его возьму? — возмутился Тёмушка.

— Пойдём к окраинам, может, там народ победнее?

— Не из бриллиантов, а из янтаря, мне бы такую старость.

Митрофанушка оказался прав. Чем дальше они отходили от главной улицы, тем беднее и бледнее становились шатры и покупатели. Порванные, перешитые тенты уже не так хорошо защищали от солнца, на смену сладкому и приятному аромату пришел кислый, резкий запах, а вместо драгоценных женщин у прилавков место заняли инвалиды с оторванными ногами и руками.

— Смотри, — схватил гном за рукав Митрофанушку и ткнул пальцем в сторону. Оператор вгляделся и быстро перевёл камеру.

У одного из шатров, хлипеньких и полупустых, маленький мальчик выбирал картошку. Обыкновенный мальчик, человеческий, с грязной загорелой кожей, исцарапанными ладонями и босыми пятками. Длинная холщовая рубашка, подпоясанная толстым шнурком, никак не спаса ребёнка ни от пыли, ни от безжалостных солнечных лучей. Однако самым примечательным в кадре был не он и не продавец, а небольшая алмазная глыба, лежащая рядом с мальчиком. Отвесив картошки и два сочных персика, торговец назвал свою цену. Малыш кивнул и отдал какой-то острый, грязный и гладкий, отшлифованный до блеска кусочек от глыбы. Торговец рассмотрел его, недовольно скорчился и шуганул мальчишку. Тот что-то гневно воскликнул, схватил глыбу, продукты и отбежал в сторону технической команды.

— Я-яхонтовые серёжки, — прошептал Тёмушка.

Чем ближе мальчик подходил к ним, тем чётче у глыбы вырисовывалась грудина, ключица и рука, за которую малыш её тянул. Драгоценный труп.

— Пойди поговорим с ним, вдруг поймёт, — подтолкнуть Скромника Иванушка.

— Я?

— А кто ведущий?

Пульс у гнома подскочил, но он послушно направился к мальчику.

— Привет, малыш, — хотя, по правде говоря, они были одного роста. Скромник протянул ему ладонь. Тот взглянул на неё и спрятал за спину руку алмазной глыбы.

— Привет.

— Ты говоришь на нашем языке? Откуда ты?

— Немного. Не знаю. Отсюда.

— Ты часто ходишь один на рынок?

— Один? Я с мамой, — ответил он и вытянул руку, указывая на алмазную глыбу.

«Мамой?» — гном оглянулся на техническую команду, но их лица никак не успокоили его.

— Что с ней случилось?

— О. Папа ночью забрал мамину голову. Теперь она не ходит и не говорит, — он погрустнел и потряс её за руку. — Папа сказал, что теперь мы богаты. И на маму можно купить еду. Я купил картошку и персики. Мама любит персики.

У гнома все внутри переворачивалось и клокотало, голова кружилась. Ему хотелось уйти — из мира, базара, от мальчика, глотнуть свежего воздуха и не ломать голову, не испытывать эту боль в солнечном сплетении.

— Держи, — протянул Севушка яблочко.

Мальчик улыбнулся, жадно схватил его и отправился дальше, гремя костями своей матери по доскам уличного базара. Скромник вытер со лба пот и слепо уставился на ноги.

— Серый, воды?

Гном кивнул и с жадностью присосался к бутылке. Его мысли сжались и стёрлись, в голове остался лишь белый шум.

— Можно пройтись до выхода по этим рядам, а потом уже записать вставку.

— Только побыстрее бы, а то ж сваримся. Рина не писала о палящем солнце в заметках.

— Маленькая женская месть.

— Если это будет единственной пакостью за Аннушку, то я согласен потерпеть.

Скромник плелся за братьями, не глядя по сторонам. Бриллианты, люди, шатры, овощи смешались в голове, что гном не испытывал уже ничего, кроме безразличия. Мать, отец, алмазы, картошка, рынок, яблоки проносились перед глазами вспышками, но отказывались соединяться в единую логическую цепочку, не вызывали эмоционального отклика. И даже голос покинул Скромника.

— Ай! — вскрикнул он, почувствовав, как голодная струя потекла по голове, лбу на шею и грудь. Сначала она показалась красной, и гном испугался, что истекает кровью, но, оказалось, Митрофанушка поливал его из бутылки.

— Охладись, братец, плохо выглядишь.

Скромник взлохматил волосы и отряхнулся, ему действительно немного полегчало. Оператор подмигнул гному и набросился ему на голову тряпочку:

— Да я же о тебе забочусь!

Гном поплелся за ним, с обидой пиная песок: знал, что с тряпкой и таком костюме он выглядел «потрясающе». Однако встряска помогла Скромнику выбраться из душевного окаменения. Эмоциональная буря прошла и на месте её появились вопросы, волнения и мысли. Вернулся родной голос, готовый отвечать и путать.

«Митроша сейчас так напомнил братьев».

«Ты именно об этом хочешь говорить?»

«Заботливый. Помог, когда увидел, что мне плохо. Так всегда поступали братья. Может, они меня тоже считают братом?»

«А ты бы хотел? У тебя же есть настоящие…»

«Где они? Бросили меня одного, ни пишут, ни звонят. Как будто и не было ста восемнадцати лет. Эти же и Аня, и Сёмушка, и… Рина тоже — моя новая семья»

«Но алмазы слишком беспокоят воспоминания, да?»

«Конечно, я помню эти чудесные дни в шахте, командную работу, режим, совместные песни, тёплые вечера, общие радости и печали… но все прошло. И теперь у меня новая жизнь, новые цели, новые друзья и семья».

«Кто семья? Ты рядом с Риной два слова связать не можешь! Такой момент красивый был, ты же умудрился разлить сок».

«Я испугался, что…».

«Вот! Вот. Ты им не доверяешь. Друзьям своим, семье, говоришь одно, а делаешь другое. Разве ты стал бы заглядывать в бокал, протянутый от Простачка?»

«Да, он мог перепутать…».

«Ладно, от Умника. Никогда! А здесь то «я люблю вас всех», то за спиной предательства».

«Я должен был помочь Аннушке и Сёмушке!»

«И этим предал Рину, свою спасительницу и благодетельницу. Не думал, что она не злится, а, наоборот, расстроилась? Что видеть тебя, предателя, с которым так обращалась, больше не может».

«Но я же ничего плохого не сделал…»

«А Аннушка с Сёмушкой? Не думал, за какие грехи они попали под власть Рины? Почему бежали? За что Рина хотела убить их?»

«Нельзя никого убивать, не важно по каким причинам»

«Да? То есть мальчишку, расчленяющего свою мать ради еды понять можно, а Рину нет?»

«Что? Я не верю, Аннушка не могла, да и мальчик… он не виноват».

«Конечно, в смерти виноват только убийца — его отец, но ведь пацан продолжает его дело».

«Он маленький, он не понимает, что происходит! Его пожалеть нужно, он ведь совсем беззащитный, скорее всего, иноземец…»

«Незнание не освобождает от ответственности. А тебе бы хоть кого-нибудь пожалеть».

«Зато в тебе нет места состраданию».

«И распусканию слюней».

«У, замолчи, противный!»

Скромник с досады и злости махнул рукой, понимая, что ударить некого.

— Серый, я набросал сценарий. Посмотри, может, добавишь чего. Сцена всё-таки не для слабонервных, — позвал его Тёмушка.

— Конечно. В таких вещах важно подойти с правильной стороны.

Глава 9

— Ку-ку, это я!

Скромник треснулся головой о крышу машины, зацепился носком о дверь и свалился на колени Рине.

— Я тоже соскучилась по тебе, мой мальчик, — улыбнулась она, зарываясь пальцами в его непослушные тёмные волны. — Две недели не виделись, лето успело наступить.

Гном неловко отодвинулся на приличное расстояние от Муэрте. Её появление полностью сбило его с толка, мысли и настроя.

— Что ты такой «сурьезный»? — весело ткнула Рина его в щеку.

Скромник улыбнулся, чтобы её порадовать, осмотрел лёгкое, открытое платье женщины, растрепанные волосы, свободную и даже неприличную позу.

— У тебя все хорошо?

— Более чем. Лето, солнце, тепло, цветочки — красота!

— Куда сегодня поедем снимать?

— Брось эти скучные рабочие дела, потом, — махнула она рукой. — Скажи, ты в подвале что ли живёшь?

— Это не совсем подвал, комната, просто с маленькими окнами…

— Моя звезда как крыса в подземелье — вот новость! Что же ты раньше не сказал? Ничего, сегодня все исправим.

Скромник напрягся.

«Как исправим? Ты меня забросишь в какой-нибудь мир и уйдёшь?».

«Ох уж это оскорбительное недоверие», — вставил голос.

Гном глянул в зеркало заднего вида на лицо его пернатого водителя. Тёмные очки не дали Скромнику рассмотреть глаза, а каменное, безэмоциональное лицо ничего не сказало. Знал ли он, что готовит гному Рина или нет?

— У меня прекрасные новости, — бросила женщина и замолчала, ожидая вопроса.

— Какие…

Она вдруг наклонилась к нему близко-близко и прошептала в самое ухо:

— Ты звезда, мой мальчик. Признанная.

— Что это значит?

— Три дня назад вышел твой выпуск из Диа Мортало. Восхитительный! Я в восторге, тысячи зрителей в восторге! Миллион просмотров за сутки — фантастический успех, малыш! Ты и милый мальчик поразили каждого, я до сих пор не могу отойти от этой душераздирающей сцены с трупом. На первом месте в топе рекомендаций, аховое число зрителей онлайн, количество комментариев положило сайт на сутки! Вот он успех, Серёженька. Твой успех, моя звездочка!

— Правда?

— Я ни капли не сомневалась, дорогой.

«Всё понравилось… все-все! Миллион за сутки? Со мной! Да не можетбыть… но сама Рина сказала. Я правда им понравился? Может, просто мир удивительный, вот всем и понравилось, а я здесь не при делах?»

«Стороной проходил, да?».

— Теперь перед тобой открыты сотни дорог, — продолжала щебетать Рина. — Мы горы с тобой свернём и всяким там орлам покажем как надо. Восходящая звезда на небосклоне тревел-шоу — вот кто ты теперь. Ни один ведущий у меня никогда не собирал столько просмотров. Я… я просто не смогла усидеть в кабинете, когда узнала!

— Я один такой?

— Да. Где ты этот талант прятал, а? Стесняшка такая, в обморок падает, а только я за порог — так звезда. Как будто тебе мешаю я! — она быстрым движением притянула его и пощекотала сразу за два бочка.

— Ай, не на-а-ах-ха…

Скромник снова упал к ней на колени, сжимаясь от бесконтрольного смеха. Ноготки Рины где слабо, а где чуть ли не до боли щекотали его живот, шею и грудь. Приятные спазмы проходили по телу гнома, щеки болели от улыбки, а конечности самовольно дергались, пытаясь прекратить прекрасную пытку. Скромник хохотал и был абсолютно счастлив.

***

Рина первой вышла из машины. Скромник задержался, рассматривая солнечные очки, которые Муэрте ему подарила. Точь в точь, как у их водителя.

— Как ты? — шёпотом спросил гном.

Парень глянул в зеркало заднего вида, но быстро отвернулся. На лице не дрогнул ни один мускул. Что-то обвиняющее, огорченное почувствовал Скромник в этом жесте. Он ему не верит уже? Не надеется на спасение? Гном выбрался из машины, нацепив на глаза очки. «Мы ведь с тобой в одной лодке…» — с жалость подумал он.

Медийный центр как обычно пустовал. Однако в этот раз совсем не пугал Скромника, а, наоборот, казался оплотом прохлады и тишины. Рина деловито включала везде свет, открывала жалюзи, смахивала ладошкой пыль с подоконников — заботилась о здании, как мать о ребенке. «Так вот почему в прошлый раз царила пугающая темнота — Рина отсутствовала!»

— Братьев сегодня не будет, — невзначай бросила она. — Отпустила погулять: лето, цветочки, всё такое.

— Так съёмок не будет?

— Какой трудоголик! Нет, только праздник, только планы. У меня гениальная идея, я должна тебе её рассказать, но не торопись, всему свое время.

Рина отперла кабинет, откуда дыхнуло гранатом и нагретой кожей. Скромник сел в уже родное пурпурное кресло, погладил тёплую обшивку пальцами, пока Муэрте доставала из маленького, спрятанного в столе холодильника сок, закуски и самые разные сладости: от шоколадных конфет до рахат-лукума. У гнома глаза разбегались, лакомства манили сахарной обсыпкой и карамельным бочком.

«А она знает толк в соблазнении», — едва слышно, как будто находился очень далеко, сказал голос. Скромник моментально забыл про него.

— Всё для тебя, — Рина закинула в рот кусочек сушеного манго. — Ну и для меня, если поделишься.

— Конечно, — гном аж покраснел от удовольствия.

— Выпьем? За твой дебют и наш успех.

Рина небрежно разлила по бокалам гранатовый сок и подняла переливающийся хрусталь. Скромник чокнулся с ней; прикрыв глаза, сделал глоток темно-красной вяжущей жидкости, которая мягко потекла по его горлу, согревая, радуя резким и пряным вкусом. Сок растекся внутри, обволакивая органы, как масло по старым деталям. Спокойствие и удовольствие накатывали на Скромника волной, он прикрыл глаза. За веками вспыхивали разноцветные точки, по телу бежали приятные мурашки и ползло от груди к конечностям тепло. «По истине волшебный сок. Вот почему он так нравится Рине», — мелькнуло в голове у гнома.

— Потрясающее ощущение, скажи? — вздохнула Муэрте. — Так сразу хочется работать.

Гном кивнул, жуя причудливый мармелад в форме монстриков. Его руки уже тянулись и к кленовый булочке, и к сушеной хурме, и к арахису в сахаре — то есть, ко всему, что привлекало глаз.

— Как ребенок, честное слово! Скажи, тебе понравилось сниматься в сказке?

— Да, только какая-то она не очень детская.

— В лучших традициях братьев Гримм. Сказку об Инге снимали здесь, в центре, потому что декорации не требовали больших затрат, да и природа особой роли не играла, но зачастую мы снимаем в каком-либо из миров. Чтобы показать его получше, привлечь внимание и в принципе выделиться на фоне подобных шоу. Это наша визитная карточка.

— Мы поедем сниматься в Диа Мортало? — вздрогнул гном, вспоминая мальчика и глыбу алмазов.

— Нет. Мы с Аннушкой незадолго до твоего появления снимали об одном замечательном мире, я бы хотела поставить там сказку. Съёмки организуем дня через три, как раз выучишь текст. Согласен?

Скромник кивнул. Неясные сомнения закрались ему в душу — гном даже не мог их сформулировать — что-то очень настырно скребло когтями с внутренней стороны груди. Однако мгновение или два и все прошло. Даже голос не вставил свои пять копеек.

— Тогда ещё бокальчик, на брудершафт, чтобы удача сопутствовала нам в начинаниях.

Рина наклонилась, перекрестила с ним руки и залпом опрокинула бокал. Скромник поспешил повторить и будто опьянел: сок ударил в мозг и перед глазами куда-то поехала картинка, забыв оставить записку. Он ещё почувствовал, как мягкие губы Муэрте поцеловали его в щеку, ближе к губам, а потом уплыл в сладостную нирвану. Куда-то, где он мазнул Рину губами по носу и скуле.

***

Скромник не помнил, как толстый белый конверт с деньгами оказался у него в комнате — да и как сам вернулся — но это определённо его радовало. Внутри, помимо красных и синих купюр, лежала визитка с номером хозяйки квартиры, которую подобрала для гнома Рина. «Когда она успела?» — удивился гном и мысленно ожидал ответа голоса, однако тот не пожелал болтать. На этот раз телефонный звонок не вызвал у Скромника обморок, как это было с Риной, и он даже смог договориться об аренде квартиры — хотя, сказать по правде, хозяйка его уболтала на это. Будь она чуть корыстнее, гном бы и ипотеку на тридцать лет взял, так как не понимал и половину из того, что женщина говорила.

Пожитков у Скромника оказалось больше, чем ожидалось. Одной одежды нашлось два комплекта: один из родного дома, другой — залитый красным соком, не говоря уже о блокнотах, ручках и сухой еде. Если из королевства он пришёл с узелком, то для этого переезда гному потребовалась коробочка размером с него. Заботливая Рина даже прислала водителя, чтобы гном не таскал тяжести. Парень, едва взглянув на Скромника, тяжело вздохнул и забыл о существовании пассажира. И как будто не было ни поездки на переднем сидении, ни разговора в кабинете — да и из памяти гнома уже выветривались эти воспоминания.

«Человейник», — подумал Скромник, глядя на стену дома, утыканную кондиционерами и балконами. Дом выглядел как что-то паранормальное и неестественное: черно-серый, асимметричный, этажа в тридцать три, но при этом с маленькими окошками. Гному казалось, что он даже видел маленьких человечков, копошащихся за стёклами, как муравьи в подземных ходах. «Вот так, значит, живут нормальные люди — в тесной общине. Теплее им так что ли?»

Хозяйка, встречающая Скромника у калитки, оказалась первым обычным человеком, который не выразил никакого удивления по поводу роста своего жильца. Глядя ему прямо в глаза, она так искусно игнорировала этот факт, что гном и засмущался, и проникся симпатией одновременно. Внутри дом понравился Скромнику от умного лифта с музыкой до дверной ручки на балкон, перевязанной синей изолентой, чтобы попадать в цвет интерьера. На стены его квартиры то ли разлили Тихий океан, то ли прилипли инфузорий: синий цвет разных оттенков и глубины неравномерно растекался где-то волнами, а где-то крупными кляксами неаккуратного октябренка. Мебель же, наоборот, вся цвета слоновой кости, яркая и чистая. Но больше всего гному понравилась мягкая, большая и удобная кровать. При взгляде на неё у Скромника заныла спина, помнящая жёлтую, твёрдую трубу. Распрощавшись с хозяйкой, гном забросил вещи в шкаф и выбежал на балкон посмотреть на мир.

Или, точнее, на человейник напротив. Он был пониже этажей на пять, но все равно заглядывал в окна Скромнику и походил на младшего надоедливого братца, которого дом-высотка взял с собой к друзьям. Внимательнее поразглядывав окна, гном понял, что все-таки они не одинаковые и скорее не родственниками приходились друг другу, а детьми на детской площадке: богатенький низенький мажор и дворовой мальчуган. Что-то изящное, знающее слово «вкус» было в доме напротив, когда же его квартира вопила: «Я квартира для Скромника из подвала вылезшего». Гном — с удовольствием, какое может быть только на новоселье — поставил чайник греться, включил кондиционер и упал на мягчайшую перину, повернув голову к окну. «Вот он — настоящий успех», — подумал Скромник и почти задремал, когда какой-то всплеск цвета в окне отвлек его. Вскочив, гном босиком выбежал на балкон проверить, не обманывают ли глаза. Мираж никуда не исчез.

Скромник разулыбался и помахал Рине, просунув руку между прутьями ограждения. Муэрте в ответ подняла маленькую чашечку кофе. «Ты специально так сделала. Специально поселила меня напротив. Хочешь видеться больше, чтобы я был поближе…», — понял гном. Рина показала ему рукой знак телефона, запахнула поплотнее пурпурный халат и вернулась в комнату. Скромник, прекрасно помня, что телефона у него нет, растерянно зашёл в помещение. «А вдруг…» Он бросился на кровать, помял одеяло, позаглядывал в прикроватные тумбочки — и, наконец, под подушку.

— Рина! — не сдержался Скромник, хватая маленький смартфон в чехле со «Смурфиками». Словно услышав его, телефон завибрировал.

— Ну что, разобрался с подарочком?

— Да! Он такой… такой, — покраснел гном. — Ты столько для меня уже сделала…

— Надо же поощрять старания моей звёздочки? Хочешь, приду в гости вечером?

— Конечно!

— Тогда с тебя приятная атмосфера и компания, а с меня ужин и напитки, договорились? Посмотри пока сценарий. Не скучай.

Гном бросил трубку и перевернулся на спину, раскинув руки.

«В гости придёт ко мне. Может, купить гармошку, сыграть ей? Такого Рина точно никогда не слышала, — замечтался он. — Я буду играть, она в красивом зелёном платье — улыбаться, подперев голову кулачком. Потом мы выпьем на брудершафт и съедим по пироженке с вишней. И снова я буду играть, а она расчувствуется и споёт… Вот это жизнь»

***

В день съёмки Скромник проснулся с восходом солнца и первым делом выбежал на балкон посмотреть, не горит ли свет у Рины. «Спит, наверное, рано ещё. Пусть отдыхает. А мне нужно репетировать», — подумал гном. Щёлкнув чайник, он забрался в ванну под тёплые струи, намылился душистым мылом, которое подарила Муэрте. «Надо же, когда-то Умник заставлял нас мыть руки, а сейчас я сам — добровольно — залез в чан с мыльной водой». После он налил маленькую чашечку кофе, который горчил и не нравился на вкус гному, но был одобрен Риной, и сел с новой гармонью.

— Как там было…

— Прям-прям, — отозвался инструмент.

— Раз, два, три, та-та, раз, два, три, та-та…

И гармонь оживала под пальцами Скромника, навивая на него воспоминания и о вчерашнем ужине, и о танцах с Белоснежкой. «Какие разные женщины, а будто из одного мира!»

— Йо-ила-ихи, йо-ила-ихи, — напевал он себе под нос мотивчик, вспоминая их с братьями песенку. — Я раз погнался за хорьком, на ветке с ним повис. Увидел сверху я свой дом, но тут же рухнул вниз!

«Рине точно понравится!»

И хотя с одной гармонью, без инструментов братьев мелодия не получалась полноценной, в голове Скромника она трубила, заполняя и квартиру, и человейник, и весь квартал. Все должны слышать эту чудесную музыку, должны знать о прекрасном музыканте, проживающем среди них, и восхищаться, как это делала Рина. Однако долго торжество гнома не продлилось и злые соседи за дверью уговорили его отложить занятия музыкой. Скромник принял их за людей бескультурных, не понимающих искусства, но не решился заиграть вновь, а просто вышел на балкон ждать, пока у Муэрте вспыхнет окошко или откроется дверь. Солнце к этому времени поднялось между домами, заблестело в стёклах, закрытых фольгой. Скромника словно укрыло мягким одеялом, сотканным из сотни тёплых лучиков. Он лёг в кресло, лицом к прутьям, и прикрыл лишь на мгновение глаза.

Открыл уже под истеричный крик телефона, когда солнце спряталось за дом, а балконная дверь Рины была распахнута настежь.

— Кто там?

— Милый, ты где? Я уже в машине, жду тебя. Проспал что ли?

— Как? Нет! Уже бегу.

Скромник натянул первую попавшуюся рубашку — тоже подаренную — и выбежал из квартиры. Потом вернулся, забрал телефон, сценарий, ключ — и уже точно ушёл.

— Извини, пожалуйста, я не заметил… — начал оправдываться гном, не успев сесть в машину.

— Не переживай, — махнула рукой Рина. — Парни как раз все успеют настроить. Скажи, тебе понравилась сказка?

— Она очень грустная, — ответил Скромник, вспоминая сценарий. — Несправедливо и жестоко всё в ней.

— Такова жизнь. Но не переживай, ко мне вчера пришла гениальная идея: снимем две части. Во второй пропишем счастливый конец твоему герою.

— Две сказки в одном мире?

— Да. Локации поменяем, чтобы было интересно.

— Ты гений, — прошептал гном.

— Я всегда об этом говорила, — улыбнулся Муэрте. — Можешь выбрать своему герою конец: жениться он на старой избраннице или найдёт новую невесту.

— Она же страшной будет. Новую! Красивую и добрую.

— Даже если у неё не будет королевства?

— Так ещё лучше. Пусть у неё будет маленький домик в лесу и какое-нибудь свое дело.

— М-м, значит, всё-таки с большим приданым.

— Почему большим? Ладно, без дела, просто будет доброй, а мы уже сами построим и домик, и дело.

— Дорогой, какая тогда радость от победы? Повоевал и что? Иди воюй снова, но на другом фронте? Это в жизни так, в сказке победителю должно достаться всё: и принцесса, и полцарства, и бочка с мёдом.

— Тогда хочу свадьбу на все королевство!

— Вот это уже ближе к делу. А победу над монстром как одержишь?

— Мы точно не сможем договориться? Или, может, он как-нибудь сам умрёт? Упадёт с утеса?

Рина поежилась.

— Не героически. Тебе придется убить его собственной рукой, чтобы завоевать принцессу.

— Да? Ну тогда не знаю… во сне, кинжалом в сердце.

— И вырежешь его! Потрясающе.

— Не слишком жестоко?

— В самый раз. Очень поучительная история.

Муэрте достала из шоппера блокнот в коричневом кожаном переплёте и быстро записала туда все прозвучавшие идеи. Скромник от удовольствия аж покраснел: помог Рине со сценарием, она прислушалась к его мнению.

— Приехали. Дальше дороги нет, — объявил водитель.

— Почему это?

— Да к Пасхе готовятся, перекрыли улицу.

— Точно, читала про это. Тогда можешь ехать, напишу, как освободимся.

— Спасибо, что подвез, — прошептал Скромник, надеясь хоть чуть-чуть расположить его к себе, но водитель глянул в зеркало заднего вида и ничего не ответил.

Люди только начинали наполнять медийный центр, но братья уже собрались в технической комнате. Пока Рина пробуждала здание ото сна, гном решил быстренько к ним заглянуть.

— Слава богу, живой, — увидев его, вздохнул Митрофанушка.

— А почему должен быть мёртвым?

— Съёмку отменили, а Влад сказал, что возил к тебе Рину. Думали, пришибла.

— Нет, все хорошо. Мы праздновали, она сказала, что у нашего выпуска фантастические охваты!

— Да? — удивился Тёмушка. — А мне ещё казалось, что не соберёт обычного, локаций мало. Чудеса.

— Поздравляю, — вздохнул Митрофанушка, глянув на братьев. — Добро пожаловать в нашу секту.

— Почему?

— Потому что все мы вынуждены поклоняться одному божество, — прошептал Иванушка. — Сегодня сказка, в курсе?

— Даже сценарий читал.

— Да ты крутой перец, — ткнул его пальцем Митрофанушка. — Основные сборы сегодня уже в том мире, настройка системы и так далее. Если хочешь, можешь идти к актёрам.

— Я Рину подожду, она же тоже сегодня играет.

— Сомневаюсь. Съемки разобьют на пару дней, мороки много, — фыркнул Севушка.

— На твоём месте я бы пошёл, может пони дали бы покормить… — протянул Тёмушка.

— Какого пони?

Продюсер загадочно улыбнулся. Не успел Скромник схватиться за ручку, как дверь распахнулась и зашла Рина.

— Все на месте, смотрю. Аппаратура работает?

— Да, уже проверили, расстановкой занимаются парни, я потом посмотрю.

— Звук, свет?

— В полном порядке.

— Реквизит?

— Готовится, жуёт травку, моется.

— Нашли, значит, лошадок. Молодцы. Тёма, проконтролируй переход, сейчас массовка набежит, сломает что-нибудь. Серёженька, в костюмерную.

— Я хотел посмотреть пони…

— Тебе ещё целый день с ней носиться, успеешь.

Скромника кольнула обида: обычно Рина ему все разрешает. Он послушно отправился в костюмерную, где Мика снова начал экзекуцию по упаковыванию гнома.

«Такой хорошенький», — порадовался Скромник. — «Будто домой вернулся». Он щупал и разглядывал рубаху с пышными рукавами, кожаные подвернутые сапоги, как у самого модного парня на районе, чёрный плащ и бирюзовый, приталенный жакет.

— Как в сказке, — попытался гном сделать Мике комплимент.

— Как в Средневековье.

Образ принца вскружил гному голову. Он поспешил из костюмерной посмотреть своего верного друга, но снова не дошёл: Рина отправила его в гримерку, и, пока над лицом Скромника колдовали, в медийный центр набежали массовка и декораторы.

«Зачем столько людей? У нас три главных роли. Но если Рине хочется снять настоящее кино, то кто мы такие, чтобы ей мешать?»

Скромник ожидал, что голос присоединиться к его размышления, однако тот промолчал. Вокруг закипела жизнь: носились актёры, техники и люди, о профессии которых гном даже не догадывался. Хлопали двери, стучали каблуки, летели ткани, жужжали телефоны и где-то вдалеке раздавался командный голос Рины.

— Проходим по одному! Туфли не того цвета, переодень! Подбери платье, чтобы не испачкалось! Тёма, где ты есть? Севушка, что за провода валяются? И где наша звездочка?

«Я здесь», — хотелось крикнуть гному, но гример сжала ему челюсть, не дав произнести ни звука. Лишь дождавшись конца процедуры, Скромник смог прилететь на зов. «Изматывает же эта беготня».

— Вот ты где, мой красивый. Поторопись на площадку, тебе нужно освоиться с пони.

Гном гордо поднял нос и прошёл к порталу. Счастливый, красивый, статный — такой человек улыбался ему в зеркале. Впервые у Скромника не было ни сомнений, ни страха. Он знал, что приедет, отработает, и людям понравится его игра, Рина будет счастлива и горда. Скорее на автомате, чем в поиске поддержки, гном нашёл её взглядом. Сначала Муэрте стояла спиной к зеркалу, но потом повернулась, словно почувствовав — и хищно улыбнулась, блеснув глазами. Скромник смутился, но уже через мгновение Рина ласково положила руки ему на плечи — так, что гном даже не почувствовал — и мягко подтолкнула вперёд. Он вздохнул поглубже и сделал большой шаг. «Разве у неё было чёрное платье?» — мелькнула мысль, но быстро растворилась в зеркальной глади.

***

Ни лунной пыли, ни драгоценных женщин, ни жары в этим мире не наблюдалось. Обычненький такой лес и каменный замок, каких дома у Скромника полным полно. Самым примечательным здесь были сами актёры и декораторы сказки. Хотя локация не требовала особых ухищрений, люди Рины суетились, как пчелы в улье: вешали лампочки, настраивали тележку с камерой и расчищали тропинку для визуальной чистоты кадра. Гном даже немного расстроился от такого банального мира и пырнул носком скучную обычную траву.

— Эй, парниша, ты тут главный? Иди сюда, учиться будешь, — позвал его скрипучий старческий голос.

Скромник оглянулся и, едва не подлетев от восторга, бросился к полянке недалеко от портала, где тихо-мирно паслось белоснежное, длинноволосое пони.

— Экая прыткость, как у настоящего принца! Это твой боевой конь — Пальмира. Можно просто Мирушка. Чего встал, иди погладь, — махнул рукой дедуля с короткой седой бородой.

Гном, стараясь не шуметь, подошёл к Мирушке и осторожно коснулся пальцами её бока. «Такая горячая. А шерсть жесткая». Пальцы поползли на спину, погладили длинную и блестящую гриву, спустились к морде и мокрому носу.

— Красавица, — прошептал Скромник. — Покатаешь меня?

Мира обнюхала его голову, ладонь и наклонилась обратно к травке.

— Она не против, залезай, — объявил дедушка и, бесцеремонно подхватив под мышки гнома, забросил его на спину пони.

— Предупреждать надо!

— Да ты ещё час мял бы здесь траву. Всё. Поводья в руки, ноги в стремена и поехал. Но!

Мира подняла голову и нехотя двинулась. Скромник выровнялся и разулыбался, готовясь к безудержному веселью. Он уже представлял, как поскачет на боевом коне в замок к его прекрасной даме. «Наконец-то и гному досталась принцесса. Нет, даже лучше — королева». Пони сделал ленивый круг по поляне и остановился на прежнем месте, как бы говоря, что свою задачу выполнил.

— Вперёд, — подтолкнул ее пятками, но лошадь лишь фыркнула. — Чего она?

— Сахарочек дай, по шейке постучи — она и поедет.

— Нежная девочка, красивая девочка, вперёд, — приговорил он, лаская пони.

Мира подняла голову и будто закатила глаза, спрашивая у неба за что ей эта участь, а после тяжело пошла.

— До ручья пройдемся, чтобы привык, и назад. Как раз весь хаос уляжется.

Скромник не возражал и крепко держал поводья, хотя у спокойного пони не было мысли и о лишнем шаге, не то что о бунте. Они двигались вниз по тропинке, минуя кусты и колючки, удачно проходя под самыми низкими ветками и между толстых стволов. Приятный пихтовый запах щекотал ноздри и как-то грел душу, все вокруг казалось таким знакомым, родным.

— Хей-хо, хей-хо, с работы мы идём… — бормотал Скромник в такт тихим шагам лошади.

Воспоминания все накатывали: работа в шахте, жизнь в лесу, мелкие ссоры и семейные праздники. А Белоснежка? Прекрасная, добрая подруга, принесшая веселье и порядок в их дом. «Как у неё в замке дела? Не обижает ли принц? Хотя он хороший, спас её. Скучает по нам или совсем забыла? Ну да какое ей дело до старых гномов? Новая жизнь, семья, детки, наверное, и спеть некогда». Они прошлись до широкого ручейка, идущего по цветущий низине, и повернули обратно. Гном совсем потерял боевой настрой, покой и ностальгия завладели им, что уже не хотелось махать шпагой.

— Вы посмотрите на них, гуляют! — вскрикнула Рина, ждущая их на поляне. — Мы, значит, с ног сбились, настраивая все, а главного актёры с лошадью нет!

— Извини, мы ненадолго хотели отъехать, — покраснел гном.

— «Извини» часов к сутками не прибавит, ну-ка бегом на площадку!

Скромник испуганно вжал голову в плечи и чуть и не бросил ей в ответ «что ты кричишь на меня», но вовремя сдержался. «Сначала «дорогой», а потом истерика», — обиженно поджал губы гном и поехал следом за Риной.

— Становись в начало дорожки, мы снимем проходку с разных ракурсов, — объявил Митрофанушка.

Скромник, озадаченный поведением Муэрте, не запомнил ни когда начались съёмки, ни когда случались паузы: он просто раз десять проехал по дорожке, думая о своём, а Митрофанушка со вторым оператором крутились вокруг него с камерами.

— Лицо такое задумчивое, отлично! — похвалил гнома Тёмушка. — Сейчас вот от этой сосны и прям в низину, чтобы из кадра пропасть.

Закончив с проездом, они переместились в основную локацию — небольшой каменный замок — где и находилась основная часть актёров. До следующего появления Скромника в кадре оставалось ещё много времени, поэтому гном развалился на подстилке наблюдать за съёмочный процессом.

Первую из таких сцен снимали на базарной площади — причём оригинальной, декораторы лишь чуть-чуть её приукрасили. Расписные палатки и вывески, товары, торговцы и играющие дети — все запечатлела камера. Под людской гам в кадр въехал на тоненькой резвой лошади королевский глашатай, размахивая свитком с крупной печатью:

— Радуйся народ и да знай, что быть королевской свадьбе невиданной красоты и широты! Едет к королеве жених иноземный, а за ним возы со златом и бриллиантами, сундуки с дарами и стада с конями. Быть свадьбе королевской, быть празднику люду простому!

Площадь зашумела, раздались где-то трубы, зазвенели колокольчики, полетели в воздух шапки. Глашатай в красивом расписном кафтане закружился на месте и поскакал дальше, выкрикивая новость. Камера отъехала и сцена закончилась.

«Радуйтесь-радуйтесь пока можете, — гном взглянул на чёрный лес, возвышающийся за стенами замка. — Беда приходит за руку с счастьем»

Скромник знал, что вторую сцену по хронологии они будут снимать ближе к вечеру, чтобы стемнело и основная масса актёров ушла, а пока что ещё предстояли базарные: с украшением площади к свадьбе, а после — с криками, истеричным звоном колоколов, горящими домами и солдатами, бегущими к стенам отражать атаку лесного народа — страшных, человекоподобных тварей, над которыми явно долго возились гримеры.

— Они правда живут в этих лесах? — шёпотом спросил Скромник у Рины.

— Да, в самых отдалённых и тёмных частях. Они не очень дружелюбны и отказались сниматься, но мы решили воссоздать образ.

— Очень реалистично. Сколько ж делали их костюмы?

— Очень долго, полгода.

«Но ты же говорила, что идея пришла совсем недавно», — подумал Скромник, но промолчал.

Люди проиграли сражение с тварями и они эпично — благодаря постановке Рины — вошли в город и выкрали прекрасную королеву. Гном, до этого не видевший актрису, играющую роль его невесты, узнал в ней одну из сестёр Инги из прошлой сказки. «Вот кем заменили Аннушку, как будто и не было ни её, ни Сёмушки». В сцене похищения впервые появился антагонист их истории — принц лесного народа, решившего помешать его давним врагам укрепить власть.

— Амарель, какая ты упрямица! Гордая, неприступная, а выходишь непонятно за кого, — вздохнул высокий красивый мужчина в тёмном одеянии и терновой короной на голове.

— А лучше за тебя, да? Света белого не видеть и спать в одной постели с монстром? Да лучше удавиться, — вскрикнула растрепанная, злая королева, которую солдаты выволокли на крыльцо.

— Почему же за меня? Есть множество приятных, соразмерных тебе мужчин… и без «Книги жизни».

Амарель ахнула.

— Так дело не только в том, чтобы испортить мне праздник! Похоже ты забыл, но я напомню: «Книга жизни» никогда не откроется в руках недостойного, духи никогда не станут помогать такому ублюдку как ты.

— Насколько мне известно, ему она тоже не открывается. Так какая разница у кого будет подпирать стол? — очаровательно улыбнулся он.

Королева оскалилась и попыталась его пнуть, но принц ловко отскочил.

— Сколько в тебе страсти, и куда все идёт — в ненависть! Ах, какими правителями мы могли бы быть.

— Да никогда!

— Уведите её, — махнул рукой принц. — Посмотрим, на что способен твой Златан.

— Стоп, снято! Отлично. Серёжа, на сцену. Поправьте ему грим.

Скромник вскочил, готовый сесть на верного пони и полететь спасать свою прекрасную из лап монстра, но вспомнил, что грядёт сцена отнюдь не его возвышения. Гному быстро поправили, а точнее испортили грим и одежду: взлохматили волосы, потрепали жакет, измазали грязью и вручили шпагу.

— Ты главное не переусердствуй, — подмигнул ему принц, — палка всё-таки острая.

— Конечно, я буду осторожен.

Скромник спрятался за дверьми замка, ожидая команды. Прижавшись спиной к стене, он чувствовал, как ускоряется пульс, шёпотом повторял реплики. Гном знал, что оскорбления в его сторону — лишь заученные строчки из сценария, но не мог оставаться равнодушным к ним, уж слишком точными были, будто на него — Скромника, а не жениха — нацелены.

— Сцена восемь, дубль один!

Гном оторвался от стены и, стараясь топать как можно громче, выбежал на порог, разыскивая глазами свою невесту.

— Что-то потерял? — спросил принц, откусывая яблочко, которое за мгновение до этого подобрал с площади.

— Пожиратель!

— Ну хочешь я поделюсь? — пожал плечами принц, протягивая яблоко.

— Отпусти Амарель, пока не поздно, иначе мои солдаты завтра же выжгут твой лес до тла!

— Завтра — не сегодня, поживём — увидим.

— Сражайся, трус, умри под стенами завоеванной крепости, в двух шагах от победы! Умри!

Скромник размашисто ударил шпагой прямо перед носом принца.

— Стоп! Лучше бей его по ногам, а то комично выглядит. Да и больше ненависти, — вдруг выкрикнула Рина. — Заново.

Гном непонимающе хлопнул глаза. «Я плохо сыграл?». Он вернулся за двери, принцу бросили новое яблочко, начался дубль, но в этот раз их прервали ещё до удара.

— Серёжа, больше предъявы, он похитил твою любовь.

И снова дубль.

— … Умри! — удар по ногам, принц отскакивает и в тоже мгновение сбоку на Скромника налетает ужасный лесной житель, сбивая гнома с ног.

Гном неподдельно стонет. Камера берет крупным планом монстра, который замахивается когтистой лапой, но в этот момент шпага Скромника пронзает его и выходит прямо из макушки. Тело падает на бок. Гном вскакивает и бросается к принцу, но тот смеётся и толпа таких же тварей накрывает Скромника с головой — что он снова ударяется спиной об землю.

— Стоп, снято!

Гном выдыхает.

— Ещё раз. Что-то мне не нравится, — кричит Рина.

Скромник поднимается с земли, потирает ушибленное плечо. «Да что же не так?» — от обиды и стыда щеки наливаются цветом. Они отыгрывают дубль, ещё один и ещё. Он устал, принц уже не может выдавать столько эмоций, но Рина выжимает из них соки в этой небольшой сцене до самого обеда. Вспотевший, голодный и грязный гном завалился на подстилку, Иванушка принёс ему поесть.

— Загрузила? — сочувственно вздыхает он.

Скромник молча кивает.

— Ничего, поест и отойдёт. Ты же знаешь, она тебя любит. К тому же, даже великие актёры сотни раз перезаписывают дубли.

Гном уже сомневался в этом. За целый день от Рины он ни услышал ни одного ласкового прозвища, ни одной похвалы, заботливого взгляда. Куда-то делась и вся любовь, и песни под луной, и его актёрский талант.

«Надо больше стараться, — настраивал себя гном. — Пришёл, выложился и ушёл. Надо дать волю эмоциям… Была бы Аннушка, она бы подсказала, что делать».

В следующую сцене с ним гном говорил лишь одну фразу: подбадривал людей к битве, размахивая горящим факелом, но даже к ней у Рины возникли претензии. Чуть ли не со слезами Скромник играл следующий дубль.

«Зачем мне роль, зачем все это! Так, ладно, я справлюсь, сыграю так, как никто не играл. Рина не пожалеет, что выбрала меня!».

В перерыве между съёмками, когда на закате решили подснять виды, гном отдыхал, прижавшись головой к холодной ножке стола. «Что я делаю не так? Где лажаю?» — мучило его, выедало изнутри. Нашарив рукой бутылку с какой-то жидкостью, Скромник притянул ее к себе. Гранатовый сок.

— Ну естественно.

Сделал большой глоток, и приятный туман накрыл его голову, проник в кожу, прошёлся рябью по мышцам. Сладкая истома завладела телом, и гному стало все равно и на Ринины крики, и на перезаписи.

— Серый, ты чего, просыпайся, — потряс его Тёмушка. Солнце уже почти село, тьма накрыла замок и придала тёмному лесу ещё более страшный вид. — Финал твой снимаем и все, можешь ехать домой.

— Отлично.

— Давай, все получится, не переживай зря.

Скромник умылся холодной водой из бутылки и переоделся в чистую, торжественную одежду. Сон будто отнял у него способность волноваться, абсолютное спокойствие завладело гномом. Накричит — и что с того? Пусть кричит дальше. Перезапись? Пожалуйста, хоть десять раз. Он снова спрятался за двери, готовый метать и кричать по щелчку камеры.

— Сцена восемнадцать, дубль один.

— Стой! Стой, я сказала, — крикнула Амарель.

Скромник вылетел из дверей, быстро спускаясь по лестнице. За ним, подобрав платье, бежала королева.

— Курва!

Гном юлой развернулся и влепил ей пощёчину. Девушка упала на ступени и злобно оскалилась.

— Продажная тварь! Я думал, мы будем вместе бороться со злом, а ты примкнула к нему! Монстр — вот кем ты стала, а не властительницей лесного королевства. Чудовище. Воришка. Испортила род — и ради чего? Уступила тирану, как рабыня. «Книга» могла спасти нас всех, ты знала, как уничтожить весь его род! А сдалась…

— Книга принадлежала не тебе, смирись уже. Будь ты достоин — она бы открывалась, — Амарель с достоинством поднялась с земли и погладила красную щеку. — А я… я уже все объяснила. Извинилась. Тебе же мало. Я выйду за него замуж и это мой добровольный выбор, нравится тебе или нет. Я люблю его и ничего не могу поделать, не могу изменить прошлое. Хочешь хлопать дверьми, кричать — пожалуйста, но если придёшь с оружием знай: я первой пущу в твою шею когти.

Скромник — Златан — не ответил, лишь посмотрел на неё с бесконечным презрением, будто разочаровался в том, что когда-то любил эту женщину — гордую и порочную.

— Вы будете гореть в Аду. Ты, он и все ваше потомство монстров до скончания веков.

Гном развернулся и быстрым шагом вышел из кадра.

— Стоп, снято! Потрясающе, такие эмоции! — внезапно выдала Рина. — Массовка, королевство и Серёжа свободны. Лесной народ, снимаемся дальше, до двенадцати должны управиться.

Скромник понял, что Рина с ним домой не поедет. Да и вообще вряд ли про него вспомнит сегодня. «Похвалила. Из жалости». Он рванул шпагу, мешающую ему ходить, швырнул её в кучу реквизита и вернулся в медийный центр ни с кем не попрощавшись.

«Всё как обычно. Ждёшь триумфа и фанфар, а попадаешь в выгребную яму, — думал гном, сидя в машине. — Что пошло не так, когда? Почему целый день не получалось, а тут вдруг идеально? Откуда мне знать, какая у Рины картинка в голове? Я как вижу, так и играю. Сама бы определилась сначала…»

Тишину в машине прервало пиликанье телефона.

«Послезавтра в восемь, не опаздывай», — гласило сообщение.

— Я всех порву, — злобно прошептал Скромник. — И не ты, ни кто-либо ещё не посмеет меня упрекнуть.

Водитель бросил взгляд в зеркало заднего вида и тяжело вздохнул, сжал руки на руле, что костяшки побелели. Ему хотелось крикнуть, хотелось предупредить, но рот отказывался издавать звуки. Поэтому он молча вез Скромника дальше.

Глава 10

Скромник приехал на съёмки раньше всех. Зеркальные стены медийного центра поглощали царящую на улице тьму, что даже шальной блик от фар проезжавшей машины не отражался, а терялся в пустоте. Гном поднялся на свой этаж, позажигал свет в коридорах, открыл жалюзи, поставил чайник. Ни одиночество, ни тишина, нарушаемая лишь звуком его шагов по плитке, не пугали его.

Скромник погрузился в какой-то вакуум, мешающий бояться и думать. Он делал привычные действия, но без какого-либо эмоционального сопровождения: не было ни страха, ни стыда, ни интереса. В голове круглосуточно стоял белый шум, не давая ему пережить и принять эмоции, отпустить ситуацию. Скромник существовал вне времени и пространства ради сегодняшнего дня, сегодняшних съёмок. Гордость затянула поводок на его шее и душила до помутнения рассудка. Он отыграет так, что съёмочная группа будет рукоплескать, что просмотры перейдут за два, за три миллиона, что Рина лично признается в своей неправоте.

Заварив чай — отрицая наличие кофе, который он терпел только из-за Муэрте — гном сел в гримерке в уголке, чтобы не отражаться ни в одном зеркале, и заиграл на гармони, готовясь к показательному выступлению. Из-за затянувшегося первого дня съёмок они не успели снять сцену с его песней, а после Рина и вовсе решила перенести её во вторую часть сказки. Гном ничего не сказал, даже не расстроился. Он продолжил утренние занятия на гармони, чувствуя отвращение и к мелодии, и к инструменту. Гном не хотел петь, не хотел, чтобы Рина или кто-либо ещё слышали дорогую ему мелодия, портили её своими комментариями и реакциями. Тот день съёмок разбил его сердце, и дальше позволять ковыряться в нем грязными пальцами Скромник не собирался.

Разогревшись, гном на минуту закрыл глаза. В тишине мыслей должен был появиться голос и вовлечь его в беседу о жизни, чувствах и происходящем вокруг, но Скромник уже не принадлежал самому себе и голос покинул его.

«Хочу пить», — вдруг родилось внутри желание, первое за сутки.

Гном заглянул в столовую, порылся в холодильнике, но кроме пары бутылок шампанского и хлеба ничего не нашёл. Тогда он, не включая свет, зашёл в кабинет Рины и схватил графин с соком. Огляделся. Какое-то конкретное желание у него не сформировалось, но в груди что-то заволновалось. Он один в кабинете Рины. Сколько же тайн хранят эти стены?

Поддавшись порыву, гном вытащил из-под стола клетку в полосу света из коридора. Птица внутри проснулась и забилась, ударяя крыльями об прутья.

— Я обещал тебе свободу, — прошептал Скромник, ловя блеск в глазах испуганного ворона. — Лети.

Быстро отстегнув крепления клетки, гном снял крышку и вытрусил ворона, замершего то ли от неожиданности, то ли от страха, на пол. Птица неуклюже поднялась на лапы, отпрыгнула от него.

— КАР! Кар-кар-кар, — что-то кричал ему водитель, надрывая горло.

— Я знаю, что ты хочешь обратиться. Но либо такая свобода, либо вечное заточение человеком. Что выберешь?

— Кар…

Ворон взглянул ему в глаза, вывернув шею, и Скромник заметил как по перьями покатились настоящие крупные слезы.

— Кар-кар-кар-кар! Кар!

Птица запрыгнула вокруг клетки, словно требуя вернуть её внутрь.

— Так, значит, неволя?

Ворон покачнулся, закрыв крыльями голову, а после вскочил на подоконник.

— Найди меня потом — и я подумаю, что сделать. Но пока только так.

Птица вдруг изогнула голову и ткнула клювом в графин на столе.

— Сок? Он околдовывает и расколдовывает?

— Кар.

— Так может тебе налить?

Ворон покачал клювом, сокрушаясь недогадливостью гнома, и коснулся лапой оконной рамы, намекая.

— Не теряйся, — шепнул ему на прощание Скромник.

Птица последний раз глянула на него мокрыми от слез глазами и устремилась во тьму.

Гном захлопнул окно, оборвав порыв холодного воздуха, и забросил пустую клетку под стол. Когда Рина придет, ее будет ждать сюрприз. Разлив по бокалам гранатовый сок, он залпом опустошил бокал. Приятный туман появился в голове, по мышцам пробежала рябь. Скромник почувствовал слабость в ногах, свалился на кресло, комната вокруг куда-то поехала… Пару минут его мутило, тело словно сопротивлялось, но после спокойствие вернулось вместе со способностью чувствовать. Злость забрал туман. Гном ещё чувствовал обиду на Рину и решимость, но вакуум лопнул.

«И что же мне делать ещё столько времени?» — подумал Скромник, протерев глаза.

Он, все ещё не твёрдо стоя на ногах, завалился в техническую комнату, вдоль стены которой громоздились светобоксы, лампы, микрофоны и прочая аппаратура.

«Я столько раз видел, как их собирают…»

Скромник вытащил из мешка первую попавшуюся лампу и, немного повоевав с ней, водрузил на подставку. Руки пошли дальше, хватая штативы, светобоксы, тележки, пробуждая их к работе. Гном и сам не заметил, как начал насвистывать мелодию. Когда в комнате уже не осталось свободного места, он с чувством выполненного долга вернулся в гримёрку и завалился на диван, готовый проспать и весь день, и весь век.

***

— Эй, работяга, просыпайся, — толкал гнома Тёмушка. — Утро уже, скоро съемники.

Скромник оторвал от дивана тяжёлую, как тыкву, голову и оглянулся. Гримёрка кипела, как обычно, но, на удивление, ни один из посторонних звуков не разбудил его.

— Ты во сколько пришел? Хлеб отобрал у нас, собрал все.

— Очень рано.

— Волновался? Перестань. Скоро все вернётся на круги своя.

— Рина пришла?

— Да, уже как несколько часов. Сказала дать тебе поспать.

— Ладно.

— Не кисни, — потрепал его по голове продюсер.

Весь цикл подготовки начался заново: гнома заковали в костюм, загримировали, перед переходом в тот мир даже покормили, и отправили прогревать пони. Скромник зашёл на переполненную людьми съёмочную площадку, посреди которой Рина в странном облегающем платье, обшитом черным фатином, раздавала команды. Сначала гном хотел подойти к ней, поздороваться, услышать привычные напутствия, но передумал: ему не нужна поддержка Рины, он справится сам. Встав перед зеркалом, Скромник быстро окинул себя взглядом и шагнул в другой мир, не закрыв глаза, не оглянувшись. А вот Рина на него посмотрела. И улыбнулась.

Съёмки начались с той самой сцены с гармошкой. Гном на привале, под раскидистой елью и, обращаясь к самому себе и природе, играл мелодию. Не ту, о которой мечтал, которую знал наизусть, а придуманную за вечер, обычную, не наполненную его воспоминаниями. Скромник любовался небом и высокими елями, а рот произносил бездушные и бессмысленные для него звуки. Не так он представлял это момент, свой триумф, не эти чувства гном хотел испытывать. Прозвучали последние аккорды, гармонь стихла.

— Стоп, снято!

— Огонь, Серый, — показался два пальца вверх Тёмушка.

Съемочная группа похлопала ему. Гном скромно улыбнулся, внутренне ожидая того самого голоса. Но он не прозвучал. Скромник вернулся к подстилке в тенёчке и, лениво развалившись, пролистал сценарий.

«Мы сняли финал и вступление. Может, что-то они досняли вечером, после моего ухода. Тогда оставались сцены взаимодействия Амарель и принца: где королева крадёт у меня «Книгу жизни», чтобы использовать ее для уничтожения лесного народа; где влюбляется в него и отдает книгу; где принц ее кусает и обращает в монстра; где они уничтожают книгу».

«Хотел быть принцем, а стал изгнанником» — подумал он. — «Это ведь я должен быть её возлюбленным… но снова принцесса досталась не гному».

Скромник пробежался глазами по второй части сказки.

«Перестаралась Рина с мрачностью, ужасы какие-то. Я будто не борец за справедливость и спаситель, а убийца и тиран, который мешает чужому счастью. Мы же планировали простую сказку с королевской свадьбой! Нет, подавайте ей экшен, драму! То-то никто не шёл на ведущего», — откусил гном злобно кусок яблока.

— Сцена четыре: Златан и советники в кабинете!

Тёмушка провел Скромника по большому заброшенному замку до локации, где стояло всего две-три камеры и четыре человека. Гном, не дождавшись указаний Рины, сел во главе стола на самый большой и красивый стул. «Разве я не буду в нем выглядеть нелепо?» — удивился гном выбору мебели. Перед ним стояли, поблескивая в свете факелов, бокалы с темно-красной жидкостью, тарелки с фруктами и сыром, небрежно валялись карты, перечерканные и продырявленные, сидели за столом советники, у стены бросался искрами камин. Скромник напустил на себя грозный вид и вальяжно развалился на троне.

— Сцена четыре, дубль один!

Секунд пять непроисходило ничего — лишь камин трещал на заднем фоне, потом Скромник взял бокал и неаккуратно отхлебнул, пролив половину на чёрный грязный плащ. Министры напротив него ёрзали на стуле и прятали глаза.

— Что сейчас там происходит? — сипло спросил гном, вытерев рукавом рот.

— Не оценил народ союза, Ваше Высочество. Слухи ходят, всякое люди говорят. Не нравится им, что лесные твари могут свободно гулять среди них. Не знают, что королева тоже… — министр осекся, трусливо глянув на своего принца.

— Что тоже?

— Обращена. Ночью во дворец никого не пускают, прислугу сократили в несколько раз, оставив только доверенных людей. Они скрывают.

— Никто не знает, что принц — полукровка и может обращаться, да и о сущности королевы тоже. Нехорошо обманывать народ, нехорошо, — цокнул Скромник и сделала ещё глоток. Какой-то живительной силой наполнял его сок, развязывал язык. — Придётся взять эту сложную миссию в свои руки, стать лучом во тьме крестьянского невежества!

— Вы хотите устроить мятеж? — ахнул советник.

— Я? Ни в коем случае. Мы лишь поднесем спичку к выгребной яме — она сама вспыхнет. Заложим семечку сомнений — скажем, что скорая свадьбы была при особых обстоятельствах, потом польем его — найдём тварь, обращающуюся в человека так же, как и принц. Народ соединит два и два. Тем более ненависть к лесным жителям, заполонивших их город, к тому времени достигнет пика, а известие, что королева — монстр, сокрушит их терпение.

— Но как же мы такое совершим? Дело требует особой, так сказать, деликатности и секретности. Если они что-то заподозрят, то лесные жители сметут наше королевство с лица земли.

— Это я у вас должен спрашивать, Жак. Вы мой советник или кто?

— Конечно, Ваше Высочество, я приложу все силы для…

— Довольно. Дела говорят громче слов.

Советник покорно склонил голову.

— Это долгое дело, — объявил Скромник. — Но, если получится, мы избавим этот мир от демонов без всякой «Книги жизни». И в этот раз женская слабость нам не помешает.

— Стоп, снято!

Гном выдохнул и осушил бокал. Туман на этот раз погрузил Скромника в приятную истому, нежели в беспамятство.

— У тебя классно получилось, — подмигнул ему Митрофанушка. — Мурашки по коже от такой серьёзности и злобы.

— Спасибо. Я стараюсь проникнуться чувствами героя, чтобы лучше отыграть.

— Смотри не увлекался. Златан — отвергнутый безумец, а не доблестный герой.

«Так я и думал».

— Не переживай. Что могу сделать я?

— Разве что покорить железное пурпурное сердце, — шепнул ему братец.

«Да там и с киркой долбить будешь — ни на шаг не продвинешься. Нет, не пойду первым, захочет — пусть сама подойдёт».

Скромник потёр лицо руками и встал.

— Здесь же ещё сцену снимаем? — спросил он у Митрофанушки.

— Да, но уже с донесениями о волнениях в городе, сами диверсии потом отснимем, чтобы камеру туда-сюда не катать.

Гном, ожидая, пока площадку подготовят, прошёлся вдоль стены, увешанной портретами рыцарей и правителей, выглянул в окно. Из кабинета открывался вид на обветшалый, заброшенный город, высокую каменную стену, поросшую плющом, и тёмный лес, убегающий за горизонт. «Антураж действительно сказочный. Возможно, когда-то здесь жил настоящий король. Интересно, в схватке с народом леса он бы выиграл?»

Внезапно со спины на Скромника напала тёмная ткань и погребла гнома под собой. Он забился, как птица в клетке, но крепкие руки не дали ему выбраться, сгруппировали как-то ткань, закрепили чем-то тяжёлым и лишь затем просунули голову Скромника в отверстие в материи. Гном схватился за шею, судорожно дыша.

— Ну и нервный ты, — фыркнула Мика и отошёл.

Скромник ощупал горло, наткнулся пальцами на крупную золотую булавку, сдерживающую плотный, расшитый по краям золотом плащ. «А ты ненормальный!» Следом подошла к нему одна из гримерш и наклеила небольшую неаккуратную бородку. «Как я отвык уже!»

— Готовность три минуты!

Гном мысленно прокрутил в голове слова и встал у окна, спиной к столу. Два оператора при этом разместились по бокам от него. Свет в кабинете приглушили, лишь камин ярко горел, отбрасывая снопы искр и грозясь поджечь ковёр.

— Сцена десять, дубль один!

Скромник насупился и сгорбился. Раздался стук в дверь.

— Войдите! — нервно бросил он, не оглядываясь.

Один из его советников бочком протиснулся в кабинет. Он неестественно сжался, будто стараясь занять как можно меньше места в кабинете.

— Пришло послание от наших мятежников, Ваше Высочество.

Скромник вытянул руку и подождал, пока советник на цыпочках подкрадется к нему и вложит в ладонь письмо. Гном нервно сорвал печать и разогнул бумагу. Глаза забегали по кривым строчкам с размазанными буквами.

— Пора, — изрёк он после недолгого молчания. — Приготовьте мне повозку, созовите отряд. Не стоит тянуть, неделю только дорога. Прибудем к убывающей луне, когда они слабее всего.

— Мы можем послать отряд убийц, Ваше Высочество… Его Величество очень беспокоиться насчёт вашей безопасности. Стоит ли так рисковать?

— ДА! — с надрывом крикнул Скромник. — Я все решил! А если отцу что-то не нравится, то пусть скажет лично!

— Конечно, Ваше Высочество, как вам будет угодно, — низко поклонился советник, трясясь от страха.

— Выполняй все, что сказал. Сегодня вечером выезжаем.

— В ночь? Но ваша матушка не…

— ВЫПОЛНЯТЬ!

Советник поклонился, едва не ударившись лбом об пол, и стал сдавать назад, боясь и разогнуться, и врезаться в стену. Камера наехала со спины на Скромника, замершего в воинственной позе, и сцена закончилась.

Гном прокашлялся: крик получился таким сильным, что надорвал горло. Он хлебнул сока, надеясь смазать не только глотку, но и душу.

— Ещё дубль, подснимем с других ракурсов, крупным планом, — объявила Рина после короткого совещания с Тёмушкой.

Скромник, повернувшись на звук, случайно встретился с ней взглядом. «Что-то изменилось», — мгновенно понял гном. Муэрте смотрела, но не видела его: хищные глаза с узкими зрачками словно сканировали Скромника, заглядывали в душу, абсолютно игнорируя оболочку. Гном смутился. Что-то нехорошее он почувствовал от Рины, она впервые показалась ему… недоброй. «Что я сделал не так?» — хотелось ему крикнуть. Внезапно женщина нахмурилась и отвернулась, фатин на платье всколыхнулся чёрной волной. «Ну ничего, ты ещё будешь мной гордиться — после триумфального финала», — вскипела гордость в Скромнике. Размашисто запахнув плащ, он повернулся к окну и перевёл дыхание.

— Сцена десять, дубль два!

И снова раздался стук в дверь…

Скромник вытер пот со лба и скинул, наконец, тёплый плащ, под которым весь вспотел. Второй дубль потянул за собой третий, четвёртый и пятый, Рине все не нравилось. Гном и слова ей не сказал, даже не взглянул. Он знал, что делает все правильно, качественно, и воспринимал перезаписи как женский каприз. Пока снимали сцены мятежа в городе, Скромник отпивался соком в тени. «Так и привыкание может возникнуть, — подумал он. — Который раз за день пью? Но с другой стороны, мне же хочется».

Гном успел даже немного вздремнуть до того, как его увели для подготовки к финальной сцене. Точнее, увезли — в другой замок. Увидев его силуэт, Скромник испытал дежавю. «Будто знакомый. Мы в нем снимали сцены с Амарель? Да вроде нет…» И чем ближе они подъезжали, тем сильнее разгоралось в гноме это чувство. Белые стены, высокие тонкие башни, хаотично налепленные на строение, скалистый обрыв — все это Скромник уже видел. «Наверное, в выпуске с Аннушкой поглядел», — в конце концов решил он для себя.

Повозка — почти такая же, в какой он с братьями когда-то возил алмазы — подпрыгивала на кочках и медленно лезла к цели. «Отвык уже, после машин и трамваев, — хмыкнул гном. — К хорошему быстро привыкаешь». Скромник думал, что повозка поедет прямо через город к замку, но она свернула куда-то в лес, где раскидистые ветки елей закрывали небо и редкой трелью переговаривались птицы. Уже начинало холодать, солнце катилось к закату, а они все ехали. Гном бы давно запаниковал, если б рядом с ним не сидели Тёмушка и Митрофанушка. Братьев, казалось, совсем не напрягала ситуация: они тихо обсуждали монтаж последнего видео и пили чай из маленького, обвернутого тканью термоса.

Наконец, они выехали. В закатом свете замок выглядел ещё волшебнее, чем обычно: вечерняя дымка окутывала его, что, казалось, облака держали глыбу на своих хрупких, воздушных плечах; солнечные лучики отражались в сотне окон и ярких пиках на башнях. «Приятное место», — решил гном. Они въехали в задние, поросшие плющом и колючками ворота замка, будто воры, идущие на ограбление. Гном слез с повозки, покрутился, чтобы размять спину и затекшие ноги.

— Здесь классная лестница — успеешь размяться, — поторопил его Тёмушка.

Скромник нырнул в тёмный, довольно низкий и пыльный проход. «Мы точно туда приехали?» — хотелось ему спросить, но Тёмушка так уверенно вёл его, что гном отодвинул панику. Захотелось сока.

— Заходи, — прошептал продюсер, с трудом отпирая большую, с железными вставками дверь.

Гном наконец увидел знакомые лампы, камеры и микрофоны, расставленные вокруг винтовой лестницы, ведущей куда-то в башню.

— Надевай плащ, предстоит весёлая пробежка.

— Что? Снимать? Без Рины?

— Да, она сказала, что позже подъедет. Пока что задерживается на другой локации, с мятежниками.

— Но как же мы…

— В этот раз капризничать буду я, — улыбнулся ему Тёмушка. — Расслабься. Уж что-что, а проход мы способны снять без её бдительного ока.

Скромник смутился. Он чувствовал себя роботом, которому приказали выполнить неизвестную команду — шаблон действий отсутствовал. «Как же она тогда увидит мой триумф? Только потом, на экране? Но тогда все это теряет смысл…» Гном набросил на плечи плащ, и поймал себя на том, что теребит пальцами край ткани.

«Так, отставить панику! Даже лучше, никто не будет командовать», — осек он сам себя и сжал кулаки.

— Начнём с крупного плана ботинок: один круг по лестнице сделай. Только поднимись чуть повыше, чтоб земля исчезла из кадра. Потом со спины.

Продюсер давал гному самые разные команды, сверяясь с раскадровкой. Скромник, как обезьяна в клетке, прыгал по лестнице, поворачиваясь разными боками. В конце концов у него заныли ноги, и гном плюхнулся на ступеньку.

— Еще много? — жалобно спросил он.

— Последний раз.

Скромник, призывая всю силу воли, поднялся и махнул Митрофанушке, показывая, что готов.

Следующую локацию — коридор — они сняли довольно быстро и устроили небольшой перерыв.

— Дальше сцена убийства. Готов? Морально.

— Думаю, да. Это же просто муляж, — соврал гном. Он очень боялся струсить в самый ответственный момент и убежать. Хотя понимал, что кроме красивой куклы в кроватке не будет ничего.

— Верно, помни об этом. Нас с тобой в комнате не будет…

— Что? В каком смысле?

— Мы установили камеры под потолком, на люстре со свечами. Они запишут и твоё проникновение, и убийство. Потом, конечно, запишем второй дубль, подснимем крупным.

— Странно, — признался гном.

— Да. Но кто мы такие, чтобы идти против Рины?

На лестнице раздалось цоканье каблуков.

— Призвал ведьму, — весело шепнул Митрофанушка. Тёмушка зажал рот ладонью.

Через минут в зал вошла Рина.

— Я как раз вовремя! Готовы, мальчики?

Скромник молча кивнул, стараясь не поднимать на неё глаза выше шеи.

— Братцы, идите за дверь, там экран стоит. Проверьте, все ли записывает.

Тёмушка похлопал гнома по плечу и удалился, Митрофанушка ободряюще ему улыбнулся.

— Экраны? Наверное, погас, ничего не видно… — удалялся за дверью голос.

Скромник остался с Риной один на один. Чувствуя, как щеки наливаются цветом, он перевёл взгляд на расстегнувшуюся пуговку на собственном плаще — лишь бы не на Муэрте смотреть. В тишине он пытался застегнуться одной рукой.

— Давай помогу, — Рина присела и взяла его за руки. Теперь от её взгляда Скромник никуда не смог спрятаться и покраснел. — Обижуля ты моя.

Сердце в груди у гнома затрепетало. Она смотрела так ласково, мягко гладила его руку и так невинно улыбалась. Скромник простил ей и прошлый, и сегодняшний день, и сам уже готов был извиняться за свою невербальную грубость.

— Я в тебя верю, любовь моя. Ты со всем справишься. Покажи, как можешь, — прошептала Рина и сладко поцеловала его в щёчку, оставив след от помады.

— Хорошо, — гном окончательно растаял.

— Заходи, как будешь готов.

Она ещё раз улыбнулась и отошла. Скромник буравил её взглядом до самой двери, а потом едва не подпрыгнул от радости. Она пришла к нему! Она ждёт шоу! Она увидит его триумф! Гном сжал кулаки, настраивал себя, успокаивая. Он убийца монстра, он не может улыбаться! Простояв минуты две с закрытыми глазами, Скромник глубоко вздохнул и встал перед дверью. Последний шаг перед Олимпом.

«Я не струшу. Не сдамся».

Он аккуратно толкнул дверь, пустив тонкий луч света из коридора внутрь. Посередине комнаты стояла детская кроватка. Маленькая, с торчащей синей тканью и скрипучим деревянным каркасом. Гном осторожно обогнул дверь и прикрыл её за собой. Комната значительно потемнела, свет давали только несколько факелов у стены. Тем не менее Скромник, пока на носочках пробирался к кроватке, успел заметить пустую постель у окна. Видимо, кормилицы. «Интересно, как это обыграют по сюжету? Сбежала на тайное свидание? Да и вообще, зачем её сюда добавили? Вряд ли про кормилицу кто-то вспомнил бы…»

Вот его ноги коснулись мягко ковра, заглушающего звуки. Кроватка стояла на расстоянии вытянутой руки. Гном показательно откинул плащ и вытащил из-за пояса небольшой кинжал, блеснувший острием на свету. «Зачем я так стараюсь? Все равно потом крупным возьмут». Обхватив оружие поудобнее, он сделал последний шаг к кроватке. Внутри мирно спало дитя. «В жизни бы не подумал, что кукла!» — подумал он, рассматривая в слабом свете прекрасное личико маленькой девочки, одетую в голубенькую ночную рубашку. Бледная кожа, чёрные волосы, губки бантиком — юное создание соответствовало званию принцессы. «Такая красавица. Точно Белоснежка, — усмехнулся мысленно Скромник. — Главное, чтобы нож не соскользнул с пластика…»

За дверь послышало цоканье.

«Наверное, Рина идёт меня торопить! Нет, я справлюсь!»

Высоко подняв кинжал, чтобы камера могла на нём сфокусироваться, он с силой вонзил острие в грудь малышки.

«Стоп, снято», — услышал он в голове.

Рот куколки издал сдавленный вдох. Маленькая грудь слегка поднялась под рукой Скромника. Ребро ладони намокло. Гном замер. Мысли сжались в маленький белый комок, не давая выцепить какую-либо реакцию, объяснение. Дверь в комнату приоткрылась.

— Ну что ты, Снежечка, спи… Вы кто такой?

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10