Дело о жёлтых хризантемах (СИ) [Лариса Куницына] (fb2) читать онлайн

Расследования Марка де Сегюра. 10. Дело о жёлтых хризантемах

1

Под высокими сводами небольшой базилики нежно и печально пела скрипка. Тонкие витые колонны из выщербленного временем песчаника поддерживали лёгкие своды потолка, оставляя достаточно места для света, проникавшего в высокие узкие окна, украшенные слегка поблекшими витражами. Эти старинные цветные стёкла, изображавшие сцены из жизни святой Селесты, расцвечивали расплывчатыми бликами потрескавшиеся каменные плиты пола и новое двойное надгробие, установленное в западном пределе. Это были изваяния спокойно спящих рядом супругов: молодого рыцаря в доспехах с мечом на груди и прекрасной юной дамы с длинными волнистыми волосами, рассыпавшимися по каменной подушке, на которой покоилась её голова. Её хрупкая рука лежала в его сильной ладони, пальцы были переплетены. Золотые, розовые и зелёные отсветы, падавшие из окна, озаряли мраморные лица, от чего их сон казался живым и безмятежным.

— Милая моя девочка, — прошептал маркиз де Лианкур, склонившись к лицу женской статуи, — наконец я нашёл тебя, но, увы, не могу заключить в свои объятия. Не думай, что я сержусь на тебя за то, что ты оставила меня ради Лорана, и я надеюсь, что и ты не затаила в своём сердечке обиду на своего отца, забывшего своё обещание выдать тебя за того, кого ты выберешь сама. Я искал тебя долгие годы, но так и не нашёл. Однако боги сжалились надо мной и привели ко мне твоего сына, который всё-таки вернул мне тебя. Он чудный мальчик, Марианна, и с каждым днём я люблю его всё больше и сделаю всё, чтоб привести его к величию, которого он достоин. А ты позаботься с небес о его счастье. И прости своего старого отца.

Он склонился ниже и поцеловал холодный мраморный лоб. Отступив, он кивнул юной рыжей красавице в дорогом траурном наряде, стоявшей возле надгробия с букетом белоснежных лилий. Она подошла и, положив цветы у подножия, наклонилась, чтоб коснуться губами мраморной руки, покоившейся на груди дамы, после чего обошла надгробие и так же поцеловала руку каменного рыцаря, возложенную на эфес лежавшего на его груди меча. После этого она вернулась на прежнее место и ещё какое-то время скорбно смотрела на юные и прекрасные лица Лорана и Марианны де Сегюр.

Марк стоял в стороне, не отрывая взгляда от лица своего отца. Он сам поражался искусству алкорского скульптора, изваявшего это надгробие. Оно обошлось ему недёшево, но стоило того, ведь если портретов матери в Лианкуре сохранилось достаточно, то портретов отца не было вовсе, и ему пришлось рассказывать мастеру о том, каким он ему запомнился. Он вспоминал, как нравилось ему в детстве сидеть рядом с отцом у огня, бесконечно вглядываясь в его лицо. Мастер слушал его и рисовал углём на белых листах, он показывал заказчику портрет и раз за разом исправлял его до тех пор, пока Марк, наконец, не узнал в изображённом на бумаге рыцаре своего отца. И теперь, стоя под сенью базилики, он неотрывно смотрел на него, уснувшего вечным сном, и не мог отвести взгляда. Он лишь рассеянно кивнул в ответ на лёгкое прикосновение к плечу руки своего деда и осторожный поцелуй в щёку от Мадлен. Они ушли и с ними ушёл скрипач, оставив его одного в гулкой тишине старой базилики. И, наконец, он очнулся от оцепенения и, подойдя к надгробию, произнёс:

— Отец, матушка, я всё-таки сделал то, о чём мечтал так долго. Каждый раз, вспоминая о вас, я думал о том, как счастливы вы были вместе, как хотели прожить вдвоём долгую счастливую жизнь в любви и согласии, но смерть разлучила вас так рано. И мне хотелось снова соединить вас под крышей родного дома, в нашем замке в Сегюре. Пока это Ричмонд, но вы снова вместе, теперь уже навсегда. И придёт день, когда вы займёте ваше законное место под сенью усыпальницы Сегюра как истинные барон и баронесса де Сегюр. А ведь ещё пару лет назад я не смел даже обещать вам это, поскольку не был уверен, что смогу когда-нибудь сдержать своё обещание. Но теперь всё иначе, и я со спокойным сердцем клянусь вам, что сделаю это. А теперь… — он улыбнулся и, развернувшись, присел на каменный пол и откинулся спиной на холодный мрамор, — запаситесь терпением, мои дорогие, я расскажу вам, как жил все эти годы, к чему стремился и чего достиг. Может, чем-то я и огорчу вас, но всё же думаю, что у вас есть причины гордиться вашим сыном, и не только потому, что теперь он — друг короля, богатый, знатный человек и прославленный воин. Я, как и вы, научился любить всем сердцем, хранить верность и защищать тех, кто мне дорог. Я люблю свою рыжую жену, храню верность королю и друзьям и сражаюсь мечом и кинжалом за Сен-Марко, за наше королевство, за наш народ.

Синяя мгла подступающей долгой ночи постепенно опускалась на остроконечные крыши высоких башен замка Ричмонд. В ухоженном саду затихал птичий гомон, а по двору сновали слуги, занимаясь своими повседневными делами.

Он спустился по старинным истёртым ступеням и обернулся, взглянув на красивый, украшенный каменной резьбой фасад маленькой семейной базилики. Ему было немного грустно, и всё же на душе стало легко и спокойно, словно с неё упал камень, который лежал там, в глубине его сердца так давно, что он уже привык к нему, и кажется, перестал замечать. И лишь теперь, поговорив с отцом и матушкой, он вдруг почувствовал, как освободился от давнего гнёта тоски, от вины в том, что не может исполнить свой сыновний долг, от всей этой невысказанности и ощущения своего сиротства и одиночества, от которого не могли спасти его ни друзья, ни любимая.

Он посмотрел на окна жилой части своего замка, освещённые множеством свечей. Оттуда слышались голоса и лай белого щенка волкодава, который вместе со своим маленьким хозяином носился по залам, мешая слугам, накрывавшим стол в главном зале, куда скоро съедутся на пир соседи. Наверно они терпеливо обходят его или испуганно шарахаются, сжимая побелевшими пальцами бесценный фарфор и начищенное серебро, извлечённые из сундуков и буфетов. А рядом, как сказочная фея в белой парче, сверкая драгоценным убором, порхает Мадлен, успевая следить за всем и раздавая указания налево и направо. Кто б мог подумать, что из его маленькой швеи получится настоящая повелительница!

Марк улыбнулся и направился к дому. Кто-то должен приструнить Валентина и выпроводить из залов этого несносного щенка.

Пир удался и, окидывая взглядом длинный стол, за которым сидели его ближайшие соседи, он видел их довольные лица и изредка встречал взгляды, вполне дружелюбные, а иногда и подобострастные. Равных ему по положению и титулу в этих краях отыскалось немного, потому он смог усадить ближе к себе своего друга Фонтейна, который, наконец, выбрался из своего феода, чтоб встретиться с ним в Ричмонде. И вот теперь граф де Фонтейн восседал на почётном месте рядом с Мадлен и до смешного странно смотрелся в своём парадном камзоле из полосатой парчи с унизанными перстнями пальцами.

— Твой Ричмонд великолепен, Марк! — разглагольствовал он, размахивая золочёным кубком и влюблённо смотрел на старого друга и командира, пожалуй, даже более влюблённо, чем на Мадлен, сразу же поразившую его своей красотой. — Жоан щедро вознаградил тебя за службу, и скажу я тебе, по праву! Ты, наконец, получил то, чего желал для тебя наш король Арман! Но, друг мой, ты должен увидеть и моё поместье! Я чуть не свихнулся там от скуки и рутины, но привёл этот курятник в божеский вид! Давай светлым утром махнём туда! Я устрою в твою честь пир и охоту, а то и турнир, где ты, без сомнения, пройдёшь через все туры к главному призу, как раскалённый нож проходит сквозь масло!

— Я рад бы, Фонтейн, — усмехнулся Марк, — но, увы, в Сен-Марко меня ждут дела. Я приехал сюда на несколько дней лишь затем, чтоб похоронить родителей и показать Мадлен и Валентину наш замок. Теперь я должен вернуться на службу.

— Долг зовёт, — понимающе улыбнулся Фонтейн, поднимая кубок.

— Его зовёт иной долг, — проворчал сидевший по правую руку от Марка маркиз де Лианкур. — И поедет он не в Сен-Марко, а в Лорм, поскольку у него помимо Ричмонда есть собственное графство, и ему, наконец, пора вступить в права.

— Это подождёт, — нахмурился Марк, взглянув на деда. — Раймунд отпустил меня лишь на несколько дней, на прощание напомнив, что у тайной полиции, как всегда, полно дел.

— Раймунд передумал, — отозвался маркиз и, засунув руку в карман, достал оттуда смятый конверт. — Вот его письмо, где он предоставляет тебе длительный отпуск для принятия владений, пожалованных тебе королём. Оно немного измялось. Поступить также небрежно с указом короля я не мог, потому он ждёт тебя на столе в кабинете.

— Какой ещё указ? — насторожился Марк.

— Указ, которым тебе пожалованы новые владения. Король наградил тебя за ту роль, что ты сыграл при заключении мирного договора с алкорцами: он пожаловал тебе цепь с гербом королевства. Однако к такой цепи обычно полагаются земли. Жоан спросил меня, что лучше тебе подарить: виноградники на юге или пахотные земли на востоке. Я напомнил ему, что не так давно в казну отошли конфискованные у обезглавленного за разбой барона де Дре земли с рудниками, которые граничат с твоим Лормом. Я просил отдать их тебе в собственность, то есть на них не будет распространяться право пожизненного ненаследуемого владения, как на Лорм. Они полностью твои и ты можешь оставить их своим детям.

— Какое счастье! — съязвил Марк. — Крохотный кусок земли, заросший густыми лесами, где водятся кровожадные чудовища, а в чаще скрыты глубокие норы, мрачные пещеры и заброшенные шахты. Ах, да! Там же ещё есть грязный замок, где я чуть не утонул в колодце! Приятные воспоминания, ничего не скажешь!

— Не ворчи, — усмехнулся де Лианкур. — Ты думаешь, что твой дед спятил на старости лет? Как бы ни так! Отец этого разбойника де Дре был не таким уж плохим хозяином на своих землях. Знаешь, зачем он продал большую их часть, но сохранил для себя этот клочок земли? Об этом мне рассказал его управляющий рудниками. После смерти старого барона сынок выгнал его и разбазарил все деньги, которые с таким трудом и ценой больших жертв собрал отец. Управляющий остался без работы, и я пригласил его к себе. Он в благодарность передал мне бумаги с рудников Дре и карту, где обозначены ещё неразработанные месторождения серебра. Все они находятся на землях, подаренных тебе королём!

— А барон де Дре ничего об этом не знал, потому и занимался разбоем? — скептически уточнил Марк.

— Для того чтоб добыть это серебро из земли, требовалось вложить деньги в разработку месторождений, нанять рудокопов, оборудовать шахты. Именно на эти цели собирал деньги старый барон де Дре, но ранняя смерть помешала ему осуществить эти планы. А сынок просто не стал возиться с рудниками. Зачем, если отец оставил ему сундуки полные денег? А когда деньги закончились, разрабатывать шахты было уже не на что, он и занялся грабежом на дорогах. Но у тебя есть и деньги, и рудокопы, и голова на плечах, так что ты можешь добыть это серебро, и уверяю тебя, вскоре этот маленький клочок земли покажется тебе если не золотым, то серебряным точно!

— То есть вы уговорили короля отдать мне из казны сереброносные земли? — возмутился Марк. — И это в то время, когда ему не хватает серебра на нужды королевства? Он знает, почему вы просили для меня Дре?

— Конечно, — заверил его маркиз. — Жоан посмотрел на карту, потом на меня и, тоже на какой-то момент усомнился в моем здравом уме. Он-то хотел осчастливить тебя, а я просил дать тебе крохотный клинышек земли среди гор и лесов. Я всё ему объяснил. Он решил, что в казне нет лишних денег на то, чтоб вкладываться в добычу этого серебра, а ты всегда дашь своему маленькому герцогу хорошую скидку, так что выгоднее отдать эти рудники тебе, а потом получать от тебя готовые слитки за разумную цену. Этот мальчик умён. Он даровал тебе Дре и внял моей просьбе позволить тебе вступить в права на новые угодья. Кстати, он всё ещё озабочен состоянием твоего здоровья.

— Я уже полностью выздоровел! — воскликнул Марк.

— Указ короля на твоём столе, мой мальчик, — усмехнулся де Лианкур. — И в нём король не только жалует тебе Дре с замком и рудниками, но и повелевает отправиться туда и принять его подарок во владение, как, кстати, и пожалованное тебе ранее графство Лорм. И учти, пренебрегая этими владениями, ты наносишь обиду королю, явившему тебе милость, поскольку показываешь, что совершенно не ценишь его подарки!

— Ладно, ладно… — проворчал Марк, хмуро взглянув на деда, который снова его перехитрил. — Лорм так Лорм, Дре так Дре. К тому же посмотрю, что там оставил мне дядюшка Аделард и покажу Мадлен и Валентину их новые владения, а заодно и Лианкур.

Слушавший их разговор Фонтейн какое-то время размышлял, а потом, поставив кубок на стол, глубокомысленно изрёк:

— Серебро… Знаешь, Марк, я слышал, что добыча серебра — это очень прибыльное дело!

Утром светлого дня Марк простился с другом, возвращавшимся в своё поместье, и дедом, который в отличие от него спешил вернуться ко двору, после чего выехал со своей свитой из ворот Ричмонда и отправился на юг. Да, теперь у него была свита и это его забавляло. Большую часть жизни он путешествовал в одиночестве, или компанию ему составляли сначала отец, потом несколько друзей и до недавнего времени — оруженосцы. Но теперь у него, как у всякого уважающего себя владетельного сеньора была свита, ведь с ним в красивой удобной карете путешествовали его супруга и маленький сын, а с ними отправились горничная Мадлен — озорная хорошенькая девица Манон и ехавший позади на гнедой лошадке учитель Валентина Лоренс Шефер. Самого сиятельного графа сопровождали два оруженосца Шарль и Эдам, секретарь Монсо, лакей Модестайн и отряд охраны, приставленный к нему королевским прево, — семь всадников во главе с капитаном де Ланьяком. А позади этого представительного кортежа пылила ещё одна карета, доверху набитая сундуками с одеждой и утварью.

Марк ехал верхом на Громе рядом с каретой. Завидев его, путники останавливались, а жители придорожных городков и деревень, оставляли свои дела и стояли, с восторгом глядя на проезжавшего мимо красивого молодого рыцаря. Они, не отрываясь, смотрели на огромного чёрного коня с длинной шёлковой гривой, на лёгкие доспехи, поблескивающие под дорожным плащом из бархата, на нарядную карету, из окошка которой выглядывала очаровательная юная дама и хорошенький мальчик, оба рыжие, как заходящее солнце, на внушительный кортеж, сопровождавший их, а затем, словно, опомнившись, снимали с голов шапки и почтительно кланялись. А Марк, приветливо кивнув в ответ, ехал дальше, невольно прислушиваясь к голоску Мадлен, которая обсуждала со своей горничной то, что видела за окном.

По мере того, как они продвигались на юг, становилось всё теплее, небеса лучились нежным лучезарным светом. Леса по краям дороги отступили и вскоре исчезли вовсе, уступив место ухоженным садам и виноградникам. Порой в уютных живописных долинах проблескивали серебром извивающиеся ленты рек, на берегах которых стояли селения из жёлтого песчаника под красными черепичными крышами. Казалось, грязь и бедность остались где-то далеко на севере, и Марк невольно улыбался, вдыхая ароматный воздух юга, который так живо напоминал ему ставший любимым Лианкур. Порой он с удовольствием поглядывал на счастливое раскрасневшееся личико Мадлен, с радостным удивлением смотревшей на открывавшиеся пейзажи, которые раньше она видела разве что на картинах.

Они ехали весь день, и поскольку двигались не слишком быстро, к вечеру светлого дня так и не успели добраться до Лорма. Кони и люди притомились, и из кареты слышалось капризное хныканье Валентина, которому самозабвенно подвывал юный волкодав. Не видя никакой необходимости спешить, Марк решил заночевать в небольшом городке, стоявшем возле дороги.

Чтоб добраться до замка Лорм к темноте, нужно было выехать рано утром, потому он, поспав в тёплой постели несколько часов, поднялся и разбудил своих спутников. Только Валентин не пожелал просыпаться, и Лоренс на руках отнёс его в карету и передал матери, уложившей его на бархатное сидение, под которое тут же втиснулся длиннолапый сонный щенок.

Они двинулись дальше, и Марк, глядя по сторонам, уже узнавал эти места. Теперь виноградников стало меньше, они ушли за восточный горизонт, а дорогу снова обступили густые леса, карабкавшиеся на высокие холмы. Потом из-за густых зелёных крон начали выглядывать коричневые верхушки отдельно стоявших скал, а затем впереди показались тёмные отроги невысоких гор.

Мадлен настороженно смотрела по сторонам, явно озадаченная тем, что так понравившиеся ей виноградные долины сменились лесной чащей и суровыми горами. А Марк уже невольно приподнимался в стременах, надеясь рассмотреть впереди перекрёсток, указывающий на границу его графства. Там от главного тракта, ведущего в Рошамбо и дальше на юг, ответвлялись две дороги, одна из них вела на восток, в пронизанный светом и благодатью Лианкур, другая на запад, в мрачноватый суровый Лорм, где он был лишь однажды. А ещё дальше дорога проходила по землям Дре, куда недавно и заезжать-то было опасно, а он, заехав ненадолго, едва не погиб в ледяной воде замкового колодца. Марк передёрнул плечами от этого страшного воспоминания, но потом вспомнил, как сам столкнул в тот же колодец барона де Дре, а через какое-то время узнал, что королевский суд приговорил этого негодяя к смертной казни за убийства и разбой.

Ржание лошадей отвлекло его от этих мыслей. Он разглядел за придорожными кустами вершину межевого столба, стоявшего возле перекрёстка. Затем на краю дороги показались два привязанные к дереву коня и сидевшие возле них на траве мужчины, которые поспешно поднялись, заметив его. Однако они не торопились приблизиться, и вскоре он понял почему. В одном из встречавших его он узнал недавнего узника Чёрной башни носившего теперь имя Эмиля Жаккара, которому запрещено было пересекать границы Лорма, а во втором — Марселона, сыщика тайной полиции. Ему пришлось срочно бежать из Сен-Марко, поскольку он имел неосторожность оскорбить влиятельного сановника, скорого на расправу и при этом злопамятного, и потому Марк отправил его сюда приглядывать за своим гостем, а заодно и за тем, что творится в его новых владениях. Оба они приветливо улыбались и отвешивали почтительные поклоны, не пытаясь, однако, и шагу ступить за невидимую черту, отделявшую Лорм от остального мира.

— Эмиль, мальчик мой! — со смехом воскликнул Марк, подъехав к ним. — Деревенская жизнь пошла тебе на пользу! Ты стал настоящим красавцем!

— Свежий воздух, простая пища и верховые прогулки помогли мне восстановить здоровье, ваше сиятельство! — радостно отозвался тот. — Теперь я вполне счастлив и преисполнен благодарности вам за это!

— Что ж, я рад за тебя, — кивнул Марк. — Как дела, Марселон? — обратился он к высокому темноволосому мужчине в одежде слуги, стоявшему рядом.

— Всё хорошо, господин граф, — снова поклонился тот. — И у моего хозяина, и у меня. В ваших владениях тоже всё благополучно. Вчера в замок прибыл гонец от маркиза де Лианкура, который сообщил о скором вашем прибытии, и управляющий господин де Невиль уже подготовил всё к вашему прибытию.

— Точно! — подтвердил Эмиль. — Слуги с ног сбивались и не спали всю ночь, готовя замок к приезду нашего сеньора, но теперь, наверно, спят вповалку, чтоб подняться к вашему прибытию и встретить вас у ворот. Мы же с Марселоном неплохо выспались, и господин де Невиль просил нас встретить ваше сиятельство и проводить в замок, чтоб вы ненароком не заблудились по дороге.

— Что ж, я рад, — кивнул Марк.

Свернув направо, кортеж графа де Лорма пересёк границу его владений и двинулся на запад. Дорога стелилась среди невысоких гор, поросших тёмными густыми лесами. Марк с удовольствием осматривался по сторонам и вдыхал тёплый, пахнущий сосновой хвоей воздух. Он вспоминал, как недавно ехал по этой дороге один, разыскивая следы пропавшего отряда графа де Бриенна, и эти места казались ему безлюдными и дикими, а потом следовал обратно вместе с караваном телег, везущих серебряную руду в плавильни Лианкура. И хоть лес по обе стороны дороги тогда казался ему довольно опасным, он уже знал, что в этих краях много хороших людей, готовых помочь даже незнакомому человеку.

Обернувшись к карете, он заметил озабоченное лицо жены, настороженно выглядывавшей из окна. Похоже, она была разочарована тем, как выглядели его новые владения.

— Тебя что-то тревожит, дорогая моя? — спросил он, подъехав ближе.

— Это и есть Лорм, Марк? — недоверчиво спросила она, видимо, надеясь, что это лишь шутка. — Ты же рассказывал, что на юге светло и красиво, золотистые замки на высоких холмах, серебряные реки, виноградники и сады…

— Это в Лианкуре, моя милая девочка, — улыбнулся он. — Лорм куда более суров. Здесь нет садов и виноградников, только лес и горы, в которых спрятаны богатые залежи серебра.

— Тут не слишком уютно… — заметила она, посмотрев в чащу деревьев. — Служанка на постоялом дворе сказала, что в здешних горах живут чудовища, которые нападают на людей.

— Жаль, что я не слышал этого, иначе отрезал бы ей язык, — проворчал Марк. — Не бойся, нас сопровождает отряд охраны, и твой муж ещё не забыл, как держать в руке меч. Хотя, я уверен, что боевые навыки мне здесь не пригодятся. Может, с непривычки этот лес и выглядит мрачновато, но я уверен, что здесь отличная охота. А ты будешь жить в замке, построенном для сыновей де Лианкуров, а, значит, он должен быть красивым и уютным. К тому же я слышал, что там ухоженный сад.

— Надеюсь, что это так, — пробормотала она.

Дорога уже начала казаться бесконечной, из кареты снова слышалось хныканье Валентина, уставшего от долгого пути, заточения в маленькой коробке кареты и однообразного вида за окном. Ему тихо, но самозабвенно вторил скуливший щенок.

Затем небо понемногу начало заливаться синевой, предвещая скорое наступление долгой ночи. Лес по сторонам дороги превратился в тёмные стены, которые нависали над головами, делая всё вокруг ещё более мрачным и пугающим.

К тому времени, как они добрались до небольшой долины, за которой стоял замок Лорм, небо уже налилось ярким сапфировым светом, накинув на мир голубоватую кисею. Это был тот самый краткий миг перед наступлением темноты, когда все предметы вдруг начинают светиться призрачным неярким светом и становятся хорошо видны, но уже постепенно погружаются в подступающую ночную мглу.

Лес по сторонам дороги расступился, и она побежала вниз, увлекая скачущих всадников в узкую долину, окружённую горами. По ней, извиваясь, текла мерцающая в этот час река. Через неё был перекинут каменный мост, на берегах росли ухоженные плодовые деревья и, проезжая мимо, можно было увидеть голубоватые отблески на глянцевых бочках крупных яблок и груш. Дальше, врастая в каменную гряду и поднимаясь над ней, стояла высокая гора, склон которой мерцал огнями, а вершину венчал едва видный на фоне потемневшего неба замок, вонзавшийся в него острыми башнями. На крепостных стенах, опоясывавших гору двумя полукольцами: у подножия и выше по склону, горели сигнальные костры и медленно двигались рыжеватые искры факелов, а сам замок, венчавший вершину, был словно подсвечен изнутри множеством огней.

Этот вид показался Марку столь странным и при этом прекрасным, что он невольно придержал коня, заворожённо глядя вперёд, но его тут же догнал Эмиль и вопросительно взглянув, пояснил:

— Это Лорм. Вас ждут!

Они промчались дальше по долине меж благоухающих садов, пересекли по мосту речку и поднялись на склон, у основания опоясанный зубчатой крепостной стеной. Ворота были распахнуты и копыта коней, а следом и колёса карет прогрохотали по опущенному подвесному мосту. Въехав в темноту башни, в которую были встроены ворота, они вскоре оказались на широкой улице, ведущей наверх, а по её сторонам стояли дома из камня, покрытые тёмными черепичными крышами. За невысокими оградами виднелись деревья небольших садиков, но огни горели лишь в некоторых окнах.

— Здесь живут слуги из замка, солдаты гарнизона и ремесленники, обслуживающие графский двор, — пояснил Эмиль, ехавший рядом. — С тех пор, как погиб господин Аделард, нужды в большом гарнизоне и штате слуг не было, ремесленники разошлись кто куда, потому сейчас многие дома пустуют. Лишь когда до этих мест дошла весть о том, что король пожаловал вам графский титул и земли Лорма, в замок начала возвращаться жизнь. Конечно, все понимают, что вы не станете держать здесь большой двор, да и жить по-прежнему будете в Сен-Марко, и всё же то, что теперь у нас снова есть молодой граф, все восприняли с радостью.

Тем временем они достигли внутренней крепостной стены замка и въехали в очередные распахнутые ворота. За ними оказался большой мощёный двор, где графа встретили комендант замка, несколько рыцарей и две дюжины стражников, выстроившихся в шеренгу.

Когда капитан Лафар, молодой рыцарь в начищенной до блеска кирасе доложил ему о положении в крепости, Марк заметил на его груди висящий на плоской цепи знак в виде двух лебяжьих крыльев. Такие носили участники горного похода короля Ричарда, сподобившиеся дважды узреть явление святой Лурдес, сорвавшей их планы, но, тем не менее, вызывавшей в их сердцах чувство безграничного благоговения.

Потом он обвёл глазами двор, и увидел, что он со всех сторон окружён каменной стеной, по которой в три этажа тянулись галереи, куда выходили двери, а внизу располагались ворота. И хотя сам двор представлял собой замкнутое пространство, было ясно, что именно эти двери и ворота ведут в хозяйственные помещения и склады, расположенные в нижнем ярусе замка.

После доклада капитана кортеж проследовал к дальним воротам. Они вели в длинный каменный коридор без крыши, его стены были увенчаны массивными зубцами, предназначенными для того, чтоб за ними могли прятаться лучники, обстреливавшие противника, который, ворвавшись в замок через ворота, неизбежно оказывался здесь, пробиваясь дальше. И Марку стало интересно, использовался ли когда-нибудь этот коридор по своему оборонному назначению.

Миновав следующие ворота, кортеж въехал на просторную площадку, вымощенную отполированными плитами и окружённую резной балюстрадой, по краям которой на невысоких постаментах стояли статуи рыцарей и дев. Причём рыцари в полном доспехе сжимали в руках мечи, а девы в струящихся одеждах протягивали им гирлянды из цветов. Вокруг площадки горели фонари, а дальше широкая лестница вела наверх, к украшенной лёгкими колоннами террасе, служившей входом в жилую часть дома. В стороны расходились мощёные дорожки, терявшиеся под сенью деревьев, среди которых мерцали огоньки фонарей, а где-то вдалеке слышался плеск воды в фонтане. Долетевший с гор ветер неожиданно принёс с собой сладкий и нежный аромат цветущих роз.

На краю площадки, как солдаты в нижнем дворе, ровной шеренгой стояли слуги. Впереди возвышался статный человек в бархатном камзоле и, стоило Марку спешиться, он, опираясь на трость, направился к нему. Марк уже знал, что управляющий замком Леандр де Невиль был боевым другом его дяди Аделарда. Он был беден и военная служба была его единственным источником существования. Он потерял в бою ногу, и тогда Аделард взял его с собой в поместье и назначил управляющим. С тех пор он жил здесь, поддерживая замок в безупречном порядке. Потому Марк с улыбкой взглянул на него и увидел, что де Невиль, несмотря на возраст, всё ещё очень красив. У него была прямая осанка и, если б не трость, никто никогда не подумал бы, что он калека. Его лицо было смуглым, в волнистых чёрных волосах серебрилась седина, а голубые глаза с длинными ресницами необычно смотрелись под широкими чёрными бровями с крутым изломом.

— Я рад, что едва получив Лорм, ваше сиятельство выбрали время среди своих дел, чтоб приехать сюда, — поклонился Марку де Невиль. — И мы сделаем всё, чтоб вам здесь понравилось. Я знаю, что помимо Лорма у вас есть прекрасный замок в Ричмонде, да и места там куда более благодатные, но я надеюсь, что и впредь вы будете приезжать сюда, ведь этот замок не просто дом де Лормов. Это — колыбель де Лианкуров, созданная ими для своих наследников с любовью и старанием.

— Я действительно лишь недавно получил Лорм, и это было для меня как гром среди ясного неба! — рассмеялся Марк. — Да и о своём родстве с де Лианкурами я узнал лишь недавно. Но коль судьбе, маркизу де Лианкуру и королю было угодно сделать меня графом де Лормом, то мне оставалось лишь с благодарностью принять этот дар. Поэтому я здесь.

Он обернулся и увидел, как из распахнутой дверцы кареты выбирается, шурша юбками, Мадлен, а потом за ней выпрыгнул белый щенок и, обрадованный возможностью размять лапы, начал носиться по площадке, едва не сбивая с ног всех, кто попадался ему на пути.

— Валентин, следи за своей собакой или я отправлю её на псарню! — крикнул Марк.

И высунувшийся из кареты Валентин обиженно взглянул на отчима и заявил:

— Его зовут Труфо!

— Я постараюсь запомнить, — фыркнул Марк и улыбнулся подошедшей жене.

Он представил ей де Невиля и тот повернулся назад. К ним тут же приблизились двое: красивая женщина средних лет в атласном платье, с чёрными волосами, убранными под кружевной чепец, и юноша, почти мальчик, чем-то похожий на де Невиля и даму в чепце.

— Моя супруга Женевьева де Невиль и наш сын Стефан, — представил их управляющий.

— Мы очень рады, что вы приехали в Лорм, ваши сиятельства, — улыбнулась госпожа де Невиль, — и готовы сделать всё, чтоб этот старый замок стал для вас домом. Слуг здесь пока немного, если понадобится, мы немедля наймём ещё. А пока все, кто здесь служат, готовы исполнить любое ваше желание.

— Безусловно, — подтвердил управляющий. — Позвольте, я представлю вам слуг, а потом мы пройдём в дом. Вы наверно проголодались с дороги. Стол накрыт!

— Сначала мне хотелось бы умыться и снять эту пыльную одежду, — возразил Марк. — А после я надеюсь, вы составите нам компанию за столом.

— Если вы сочтёте это уместным, — со смущённой улыбкой произнесла Женевьева.

— Это вполне уместно, — заверил её Марк. — Мне известно, что господин де Невиль — отважный воин, и по праву носит рыцарское звание, стало быть, нет ничего зазорного в том, чтоб пригласить его за наш стол.

— Мои подвиги остались в далёком прошлом, — немного печально улыбнулся тот. — Но идёмте! Если желаете, слуги наполнят для вас лохань тёплой водой, чтоб вы могли искупаться.

— Заманчиво, но я уступаю это удовольствие супруге и шалопаю, который уже распугал со своей собакой всех слуг. Проводите меня в мои покои и пусть туда принесут побольше холодной воды и полотенца.

Он повернулся к замку и с интересом окинул взглядом нижнюю галерею. Её крыша представляла собой террасу с резной балюстрадой, за которой виднелась ещё одна галерея. Так нижняя часть замка тремя уровнями поднималась к вершине, опоясывая склон горы. Верхняя же представляла собой двухэтажное здание с большими заострёнными вверху окнами, подсвеченными горящими свечами. Сам фасад в этот час разглядеть было сложно, но можно было не сомневаться, что он также отделан каменной резьбой. По обеим сторонам верхнего здания стояли высокие башни под остроконечными крышами.

Этот замок выглядел таким же лёгким и красивым, как и Лианкур. И Марк невольно обернулся, чтоб оценить вид на долину, открывавшийся сверху, но она уже потонула в синих сумерках и только на горизонте темнела неясная масса слившихся воедино леса и гор.

— Если вы любите холодную воду, то здесь есть бассейн, который наполняется из источника, бьющего из скалы, — сообщил де Невиль. — Расположенная там купель иногда прогревается, но последнее время стояли довольно холодные ночи, и вода там тоже холодная, хотя и не ледяная.

— В таком случае, я предпочитаю искупаться в бассейне, — сообщил Марк. — Сами знаете, в военном походе тёплая вода — это роскошь, а холодная бодрит и укрепляет дух. Потому я предпочитаю именно холодную воду.

Бассейн, о котором говорил де Невиль, представлял собой большую чашу, обрамлённую отполированными плитами, в неё из расщелины в камне лилась вода. В дальней части она переливалась через край, по жёлобу стекала в сад и питала фонтан. Марк с удовольствием опустился в прозрачную холодную воду, в которой яркими бликами отражались огни фонарей, расположенных вокруг. Он немного поплавал, а когда замёрз, выбрался на каменный бортик и Модестайн набросил ему на плечи подогретую мягкую накидку.

Спустя полчаса он уже сидел за столом в уютной гостиной, большие окна которой выходили на террасу над одной из галерей. Он был вполне доволен как своим замком, оказавшимся столь же просторным, изысканным и уютным как Лианкур, так и тем, что Мадлен, осмотревшись и приняв тёплую ванну с отварами трав, наконец, успокоилась и больше не считала, что муж затащил её куда-то в лесную глушь.

Здесь было на удивление тихо. Большой дом был погружён в тишину, а долина внизу была населена лишь птицами, которые затихли на ночь. Прислуживавший за столом немолодой лакей двигался бесшумно, внезапно возникая рядом, чтоб поставить на стол новое блюдо или наполнить кубок. Говорил в основном де Невиль, считавший своим долгом поставить хозяина в известность о том, что здесь происходит. Его супруга сидела с загадочной улыбкой, а сын, явно смущённый новым обществом, старался казаться незаметным. Сидевший с ними за столом Жаккар так же предпочитал хранить молчание.

— При господине Аделарде здесь было довольно шумно, — сообщил де Невиль. — Этот замок был его резиденцией, он любил его и надеялся со временем передать своему сыну. Даже в Сен-Марко он проводил куда меньше времени, чем здесь. Он устраивал пиры для своих друзей, приезжавших издалека. На берегу реки был обустроен турнирный луг, но теперь он зарос кустарником. Если желаете, его можно расчистить, хотя вам он наверно он не нужен. Я слышал, вы участвуете в королевских турнирах, и вам вряд ли будет интересно соперничать с немногими местными рыцарями, которые в состоянии удержать в руках копьё. Теперь здесь всё пришло в запустение, пустует большая часть конюшен и псарня.

— Здесь есть псарня? — заинтересовался Марк. — Наверно, в горах неплохая охота?

— Здесь много всякого зверья, — кивнул де Невиль. — Маркиз де Лианкур даже разрешил вашим подданным охотиться, поскольку справедливо полагает, что для мужчин, занимающихся таким тяжёлым трудом, как добыча серебра, нужно мясо, а разводить овец и коров здесь негде. Продавать мясо и вывозить его за пределы графства он запретил, нарушение считается браконьерством и карается весьма сурово. Впрочем, я не припомню, чтоб кто-то нарушал этот запрет. Что ж касается графской охоты, то пока я не успел найти для вас загонщиков и ловчих, у нас нет своры, да и леса вокруг довольно дремучие.

— Что за беда! — воскликнула Женевьева и посмотрела на Марка. — Разве такому отважному воину, как господин граф, так уж нужно, чтоб с ним ехала целая орава слуг? Ты же охотишься здесь один и обходишься двумя собаками! Его сиятельство вполне может отправиться на охоту с теми рыцарями, что приехали с ним!

— Это не лучшая идея, — покачал головой её супруг. — Леса здесь глухие. Я живу тут больше двадцати лет и знаю каждую тропку, но его сиятельство, едва приехавший в наши края, может заблудиться! Здесь много опасных мест, провалов в земле, обрывов, отработанных шахт, заросших кустарником, куда можно свалиться по неосторожности. К тому же в лесу водятся медведи и волки, так что эта затея с охотой может быть довольно опасной. Я обещаю, что к следующему вашему приезду я найду опытных егерей, которые составят вашу свиту на охоте и куплю породистых собак.

— Тебе следовало сделать это раньше, — заметила Женевьева. — Его сиятельство молод и горяч. Легко ли ему смотреть с террасы на эти густые леса, понимая, что под их кронами бродят стада оленей и кабанов, и не сметь высунуть и нос за ворота! Я думаю, что мы всё же сможем организовать охоту, чтоб вы могли осмотреть свои леса, мой господин, — она улыбнулась Марку. — А сопровождать вас может наш лесничий Сильвестр…

— Если проспится… — проворчал де Невиль.

— Подобным замечанием ты признаёшь, что не в состоянии уследить за слугами, — заявила она и повернулась к Марку. — Сильвестр действительно падок на вино, но знает здешние места, как свои пять пальцев. И если мой муж соизволит проявить к нему чуть больше строгости, он будет вполне в состоянии провести вас по лесу и показать, где пасутся олени и кабаны.

Взглянув на помрачневшего управляющего, Марк покачал головой.

— Вряд ли у меня будет время на охоту. Я приехал сюда, чтоб принять графство, а, стало быть, мне нужно будет, прежде всего, заняться делами, встретиться с управляющим рудниками, старостами селений. Потом я поеду в Лианкур и познакомлюсь с господином де Круа, который от имени маркиза управлял делами графства последние годы. Мне следует также выбрать время, чтоб побывать в Дре, и решить, что мне делать с этим наследством незабвенного барона. Ну, и я надеюсь съездить в Рошамбо, чтоб навестить своего давнего друга маркиза Ардена. Таким образом, у меня не останется времени ни на охоты, ни на пиры.

— Боюсь, что вам и некого будет пригласить на пир, — усмехнулся де Невиль. — Его сиятельство маркиз де Лианкур давно скупил все земли вокруг, а теперь и Дре отошло к вам, так что до ближайших соседей нужно скакать целый день, если не больше.

— Он скупил все земли вокруг? — переспросил Марк. — Хотите сказать, что земли деда окружают моё графство со всех сторон? Он взял меня в осаду?

— Ведь это вполне в его духе! — рассмеялся де Невиль. — И лишь с одной стороны в его владения вклинилось Рошамбо. Де Лианкуры издавна использовали Лорм, как классную комнату для своих наследников, в которой те учились управлять своими землями. И пока сыновья учились, отцы раздвигали границы своих владений.

— Что ж, это вполне в их духе, — пожал плечами Марк.

— Вы будете заниматься делами, а её сиятельство не будет ли скучать в нашем захолустье? — Женевьева тепло взглянула на Мадлен. — Ведь графиня наверно привыкла к шумной пышности королевского двора.

— Я с удовольствием отдохну от всего этого, — ответила Мадлен. — И я вовсе не нуждаюсь в том, чтоб меня развлекали. Валентин и без того не даст мне заскучать. К тому же мне интересно будет осмотреть замок и заняться хозяйством, ведь моя матушка с детства внушала мне, что женщина нашего круга должна быть не только дамой, но и хозяйкой, и учила меня управляться с делами. Наш замок был невелик, даже меньше, чем этот, но и там было много дел, требовавших внимания, да так, что и матушка, и мои сёстры, и я с утра до вечера были при деле. А вечерами я люблю сидеть у камина и заниматься рукоделием.

От Марка не укрылось, каким настороженным стал взгляд Женевьевы, видимо, привыкшей чувствовать себя здесь хозяйкой, но де Невиль с улыбкой кивнул.

— Этот замок давно нуждается во внимании рачительных хозяев. Мы лишь поддерживали его дыхание, но вдохнуть в него подлинную жизнь можете только вы. И я очень рад, что эти места, наконец, обрели своего хозяина и очнутся от того заколдованного сна, в котором пребывали доныне. У вас здесь будет совсем немного забот. Пусть слуг пока мало, они прекрасно справляются со своей работой. И дом, и сад содержатся в образцовом порядке. И можете сбросить меня с крепостной стены, если найдёте где-то в доме пыльную полку или сорняк на клумбах в саду.

— Ах, да, сад! — оживилась Мадлен. — Муж уверял меня, что сад здесь очень красивый.

— Это правда, — кивнул управляющий. — Он высажен на тех же террасах, на которых выстроены нижние залы и галереи. Их вручную выдалбливали в скале, а после привезли на возах плодородную землю. Попасть в сад можно по дорожкам, выходящим с галерей, все террасы соединены лестницами. Слева расположен розарий, в центре которого стоит фонтан, как в Лианкуре. А справа под сенью кипарисов обустроен небольшой водопад, от которого каскадом вода стекает в пруд. Там всё ещё живут старые карпы, которые помнят господина Аделарда. Садовник Косм уже немолод, но этот сад — его жизнь, он все дни с утра и до поздней ночи проводит там, выращивая прекрасные цветы.

— Там есть беседки и даже грот для уединения, — улыбнулась Женевьева. — Я уверена, что вы полюбите ваш сад так же, как любим его мы.

— А что расположено по другую сторону дома? — спросил Марк, вспомнив, что в Лианкуре сад располагался как раз на широкой террасе перед задним фасадом.

— Ничего, — пожал плечами де Невиль. — Задняя стена замка переходит в отвесную скалу, под которой течёт довольно бурная река, берущая своё начало в горах. Но на крыше устроена площадка, откуда открывается чудесный вид на горы и леса, а в ясный день вдалеке можно рассмотреть шпили города Лимбурга, который теперь так же принадлежит де Лианкурам. Так что ваш замок защищён не только этими высокими крепостными стенами и непроходимыми лесами, но и землями вашего деда, пройти по которым без его ведома вряд ли кто решится. Так что здесь очень спокойно.

— Даже слишком, — вздохнула Женевьева и с печальной улыбкой взглянула на Марка. — Здесь мало людей и очень тихо, потому бывает довольно скучно. Мы надеемся, что теперь, когда у нас появился новый молодой граф, тут будет чуть более оживлённо, а пока…

— Может, и хорошо, что здесь нет шумных толп и случайных людей, — заметил де Невиль, строго взглянув на свою супругу. — Мы живём здесь в покое и тишине, занимаясь своими делами изо дня в день. Все слуги знают свою работу, и нам остаётся лишь следить за тем, чтоб они не ленились. И потому у нас хватает времени и на свой дом, и сад внизу за стенами замка.

— Вы живёте не здесь? — удивилась Мадлен. — Но почему, ведь замок достаточно велик?

— Может, потому, что я не граф де Лорм, — улыбнулся де Невиль.

Они засиделись допоздна, после чего управляющий и его семейство простились с хозяевами и отправились в свой флигель, стоявший под нижней стеной замка. Старый лакей всё так же беззвучно принялся убирать со стола, а Марк решил подняться в свои покои. Мадлен отправилась за ним и, поднимаясь по лестнице, взяла его под руку.

— Ты знаешь, что для нас приготовили разные спальни? — спросила она, покосившись на него.

— Тебе же известно, что многие супруги спят отдельно, — пожал плечами он. — Династические браки не гарантируют любви, потомуэто их вполне устраивает. Мы же можем выбрать для себя любую из этих спален.

— Рядом с моей расположен будуар и спуск в розарий. Так мне сказала горничная Жоржетта, которая убирает комнаты.

— Моя — в другом конце здания, там рядом гардеробная, кабинет и библиотека, а из окон слышен шум водопада, — усмехнулся Марк. — Что будем делать?

— Я слышала, что твоя спальня больше, чем моя, — заметила она. — И там рядом есть небольшая гостиная, куда вполне можно перенести мебель из будуара. А шум водопада… Это же так романтично.

— Тогда идём ко мне, — рассмеялся он.

— Впереди долгая ночь, — задумчиво произнесла она, покосившись в окно, мимо которого они проходили. — Можно говорить что угодно, но здесь действительно довольно скучно. У меня есть Валентин, к тому же я могу заняться хозяйственными делами, осмотреть дом и кладовые, поговорить со слугами и вообще навести тут свои порядки. А вот что будет делать мой бедный муж, который привык и днём и ночью бегать по городу как волк по лесу, разыскивая преступников и заговорщиков, а заодно неприятностей на свою голову?

— Я найду, чем заняться, — пожал плечами он. — Как я и сказал, здесь есть библиотека, которую я намерен обследовать. Я должен осмотреть кабинет и порыться в бумагах, оставленных мне дядей Аделардом. К тому же со мной семь рыцарей и два оруженосца. Наш капитан Лафар, не смотря на молодость, тоже опытный вояка. Мы вполне можем заняться фехтованием на просторной террасе. На этот тёмный день развлечений мне хватит.

— А на следующий? — усмехнулась она.

— Может, и на следующий тоже, но подозреваю, что в какой-то момент мне действительно покажется, что тут довольно скучно, — с улыбкой ответил он.

Однако его опасениям не суждено было сбыться.

Впрочем, следующий тёмный день он провёл, как и намеревался, устроив состязание по фехтованию между прибывшими с ним рыцарями и рыцарями капитана Лафара. Его предположения относительно коменданта замка оказались верными. Молодой человек не только сам был опытным мечником, но и позаботился о том, чтоб хорошо подготовить своих подчинённых. Марк и сам с удовольствием сразился с ним, произведя на него неизгладимое впечатление своим мастерством, а после выставил против него своих оруженосцев. И хоть молодым воинам пришлось изрядно попотеть, но они вышли из этого испытания с честью, не посрамив своего учителя и господина.

После этого он пригласил всех участников турнира на обед, к которому слуги накрыли стол в небольшом высоком зале, украшенном висевшими на стенах трофеями графов де Лормов, среди которых было множество образцов дорогого алкорского оружия. Ведя со своими капитанами и их подчинёнными непринуждённую беседу, он окончательно очаровал местных рыцарей, и они покинули его покои, исполненные искренним восхищением своим молодым сеньором.

Вечером, поужинав с женой и сыном, он устроился возле камина с книгой. Ему нравилось сидеть так, поглядывая то на пляшущий на поленьях огонь, то на сидевшую рядом Мадлен, склонившуюся над рукоделием, то на Валентина, который валялся на ковре у его ног, тормоша добродушно ворчащего Труфо.

Спал он крепко и безмятежно, обнимая во сне Мадлен и чувствуя аромат фиалок, который струился вокруг неё. Сквозь сон он слышал умиротворяющий шум водопада и звон крупных капель. Утром Марк проснулся, почувствовав, что в спальне кто-то ходит, но просыпаться ему не хотелось. Уже на грани сна и бодрствования он вспомнил, что находится чёрт знает как далеко от Сен-Марко, и ему совершенно некуда спешить. В тёплой постели было так уютно, что никакого желания вставать у него не было. Приоткрыв глаза, он увидел Модестайна, остановившегося возле окна, чтоб полюбоваться раскинувшимся внизу ландшафтом, и ветер, прилетевший оттуда, шевелил его волосы и лёгкие занавески.

— Что-то случилось? — спросил Марк вполголоса и аккуратно переложил голову Мадлен со своего плеча на подушку.

— Ничего, ваше сиятельство, — негромким, но чётким голосом сообщил лакей. — Разве что из Лианкура прибыл господин де Круа, но он завтракает и просил не будить вас.

— Правда? — Марк приподнялся и задумчиво взглянул в окно, где уже голубело утреннее небо. — Чтоб приехать так рано, ему нужно было выехать затемно. А я полагал, что по ночам они сидят по домам или, по крайней мере, за крепостными стенами. Принеси мне в гардеробную холодной воды умыться и подай синий бархатный камзол.

Господин де Круа оказался довольно молодым розовощёким толстячком, облачённым в дорожный костюм из коричневого бархата. Он сидел в столовой и с аппетитом уплетал поданные ему блюда, и его круглый животик свидетельствовал о том, что он не упускает ни одной возможности подкрепиться и никогда не оставляет ничего на своей тарелке. Увидев вошедшего графа, он поспешно вскочил, но тот махнул ему рукой и сел за стол.

— Едва получив от его сиятельства маркиза де Лианкура известие о вашем приезде, я привёл в порядок документы и немедля выехал сюда, — пояснил он свой ранний приезд. — Мои обязанности вынуждают меня отправляться в дорогу и днём, и ночью, потому я часто приезжаю сюда в тёмные дни, естественно, с охраной. И за глаза меня тут зовут толстым филином, — он рассмеялся. — Согласитесь, лучше быть филином, чем поросёнком. Я привёз вам копии всех самых важных бумаг о ваших рудниках и готов дать вам все необходимые пояснения. Пока же я вкратце могу рассказать вам о том, что происходит на ваших землях!

Несмотря на свой несерьёзный и даже легкомысленный вид, господин де Круа прекрасно знал обо всём, что происходило в Лорме. Он помнил сведения о размере добычи в каждом руднике и качество руды, сколько самородков было добыто, во сколько обошлась доставка на плавильни и выплавка слитков. Он многое знал об общинах рудокопов, порядках в посёлках, количестве продовольствия, которое туда завозится. Марк внимательно слушал, и перед его глазами представала картина жизни его графства. Иногда он задавал вопросы, и де Круа без труда и весьма обстоятельно отвечал на них.

После завтрака они отправились в кабинет, и провели там весь день, прервавшись лишь на обед и ужин. Марк внимательно просмотрел все бумаги, прочитал годовые отчёты с рудников и пролистал ведомости выплат рудокопам. Он дотошно расспрашивал де Круа о рынке серебра на юге и в королевстве, о том, какое место в нём теперь занимает Лорм, каковы перспективы добычи, и что нужно сделать, чтоб её увеличить. Его заинтересовало предложение управляющего построить собственные плавильни, что снизило бы затраты на перевозку и выплавку и позволило привлечь в графство мастеров не только плавильных дел, но и ремесленников, занимающихся изготовлением изделий из металла. Потом они перешли к обсуждению дел в Дре, и оказалось, что де Круа по приказу маркиза де Лианкура уже побывал там и счёл это приобретение очень ценным, хоть и требующим дополнительных затрат. Он пообещал в ближайшее время направить туда горных инженеров с тем, чтоб они составили планы по восстановлению добычи и обустройству новых шахт.

Расстались они поздно вечером, вполне довольные друг другом, и к тому же теперь объединённые общими планами развития горного дела на землях Лорма и Дре, и господин де Круа отправился домой, уже обдумывая, что надлежит предпринять, чтоб ускорить осуществление задуманного. А Марк снова вернулся в гостиную, где был растоплен камин, Мадлен вышивала, склонившись над пяльцами, а Валентин развлекался тем, что кидал в разные углы изгрызенную палку, за которой тут же устремлялся, сшибая попадавшуюся на пути мебель, жизнерадостный Труфо.

Следующее утро Марк встретил на широкой площадке, расположенной на крыше его замка, откуда открывался с одной стороны вид на покрытые лесом и тонущие в низко стелющемся молочном тумане горы, а с другой — на живописную долину, где, как и в Лианкуре, серебрилась река и росли плодовые деревья. Он полюбовался столь разными, но одинаково прекрасными ландшафтами, открывавшимися с этой окружённой резной балюстрадой террасы.

Потом взгляд его упал на высокую сторожевую башню, встроенную в крепостную стену на некотором расстоянии от дома, но составлявшую с ним единый ансамбль, поскольку она была не только высокой, но и тонкой, чем напоминала увеличенную копию одной из колонн, украшавших нижние галереи. С другой стороны, на значительном отдалении, где-то в самом углу сада возвышалась ещё одна башня, но она выглядела здесь довольно чуждо, поскольку своим мрачным видом совсем не походила на изящный, богато украшенный замок. Она была массивной, сложенной из огромных каменных блоков, выщербленных временем. Внизу тёмные стены окутал зелёный покров густого плюща, несколько смягчавший её суровый вид, но высокие, местами разрушившиеся зубцы, обрамлявшие плоскую крышу, напоминали обломанные рога сказочного чудовища. Эта башня выглядела древней и наверно когда-то служила донжоном стоявшего на этом месте прежнего замка, но теперь оказалась загнанной в угол, и частично упрятанной за вершинами парковых деревьев, как что-то неуместное и вышедшее из употребления. Какое-то время он раздумывал, не сходить ли туда, чтоб осмотреть её внутри, но потом передумал и тут же утратил к ней всякий интерес.

Какое-то время он размышлял, на что употребить этот выдавшийся свободным короткий светлый день. Может, искупаться в бассейне или, прихватив уже изнывающих от скуки оруженосцев, проехаться верхом? Отказавшись от этих вариантов, он с сожалением подумал о том, что совершенно не знает, чем заняться. Для него привычным было бы отправиться на службу и, получив новое задание от графа Раймунда или барона де Грамона, приступить к очередному расследованию. Ещё вчера вечером его радовала эта внезапная праздность, а теперь возникло неприятное ощущение, что он впустую теряет светлую половину суток, когда можно было бы сделать так много. Увы, этого времени не хватило бы, чтоб съездить в Рошамбо к Ардену или в Дре, чтоб осмотреть старый и теперь заброшенный замок казнённого разбойника и решить стоит ли приводить его в порядок. Можно было бы заняться привезёнными де Круа бумагами, но это лучше было оставить на вторую половину дня, когда на горы снова опустится ночь, которая запрёт его внутри крепостных стен до следующего светлого утра.

Он спустился вниз и отправился бродить по замку в ожидании, когда проснётся к завтраку Мадлен. Он шёл по высоким светлым залам, своды которых подпирали витые колонны, а стены выглядели так, словно они выдолблены внутри скалы. Широкие окна, стрельчатые или отделанные полукруглыми резными арками казались картинами в рамах, так красивы были пейзажи за ними. Старинная, богато украшенная инкрустацией и резьбой мебель, яркие гобелены, скульптуры и вазы — всё здесь напоминало Лианкур, но было немного сдержанней и скромнее. Да и сам замок был не так велик, видимо, предназначен для ещё неженатого или не обременённого большим семейством наследника, который не будет жить здесь слишком долго, потому что скоро займёт своё место в Лианкуре, оставив этот уютный дом своему старшему сыну. Хотя дядюшка Аделард, будь он жив, до сих пор жил бы здесь, и, возможно, к этому времени обзавёлся бы целым выводком сыновей и дочерей, а, может быть, и внуков.

Размышляя так, он зашёл в ту гостиную, где сидел вечером с женой и сыном, и замер в замешательстве. Возле камина на ковре, там, где вчера Валентин возился со своим щенком, сидел какой-то человек. Мало того, что он, отодвинув подальше кресло, устроился прямо на полу, так ещё и его появление в этом окружённом непроходимыми горами и крепостными стенами замке было совершенно невероятным. Марк какое-то время смотрел на его спину, обтянутую золотисто-коричневым бархатом и рыжие волнистые волосы. Его можно было принять за Эдама, но у того не было такого красивого наряда, да и локоны были темнее. Впрочем, спустя минуту Марк вспомнил, где видел эти чудные, отливающие медью волосы и, подойдя, поинтересовался:

— Откуда ты здесь взялся?

Тот обернулся и недовольно взглянул на него своими узкими зелёными глазами.

— Глупый вопрос! Ты прекрасно знаешь, откуда, — в голосе Джин Хо слышалась обида. — Я сбил лапы, добираясь сюда. Слишком далеко для тренировочного марш-броска. Я приплёлся, падая от усталости, и что? Камин не растоплен, на столе нет даже куриной косточки! Разве так встречают друзей?

— Я же не знал, что ты появишься! — усмехнулся Марк и сел рядом на ковёр. — Если б ты предупредил, я бы накрыл тебе стол и приготовил комнату.

— Я уже выбрал себе комнату. Там, в боковой башне. Там уютно и есть камин. Скажи слугам, чтоб его затопили. Что же до предупреждения, то ни один гонец не добрался бы сюда раньше меня. Прошедшим тёмным днём ко мне явилась Аламейра с новой порцией сплетен и выболтала, что твой дед вытребовал у Раймунда и выпросил у короля отпуск для тебя, и ты отправился в Лорм. Я решил, что тоже хочу в отпуск. Ты не представляешь, как это утомительно, руководить этой оравой младших родственников! Они всюду ползут, безобразничают и влезают в неприятности. А мне как патриарху, вместо того, чтоб составить им компанию, приходится быть ответственным. Знаешь, как тяжко быть ответственным? Нет, ты не знаешь, потому что ответственность — это твоя вторая натура, а я из-за этого нахожусь в постоянном стрессе. Я устал и хочу в отпуск, и потому примчался сюда. И не вижу ни одной причины, по которой ты мог бы отказать мне в гостеприимстве!

— Я тоже не вижу, — согласился Марк.

— Вот и отлично, — кивнул Джин Хо.

Он тут же перестал дуться и, развернувшись, вытянулся на ковре, положив голову на колено Марку.

— Что ты делаешь? — забеспокоился тот.

— А в чём дело? — с искренним недоумением уточнил лис.

— Это неприлично в обществе мужчин, если они не находятся в близком родстве, — объяснил Марк.

— Неужели? Буду иметь в виду, — не меняя положения, пообещал лис. — Но видишь ли, я не мужчина, а самец, самец лисы. И я не понимаю, почему я спокойно могу класть голову тебе на колени, когда я в лисьей шкуре, но не могу, когда я в человеческой коже. Я не прошу тебя чесать мне за ухом, это не слишком удобно, но погладить-то меня ты можешь? Что изменилось? Ты же знаешь, что это — я.

— Я-то знаю, а если кто-то войдёт?

— И что?

— Может возникнуть недопонимание. Я же не могу сказать, что этот юноша — на самом деле лисичка с девятью хвостиками! Меня сочтут сумасшедшим.

— И почему это должно меня волновать? Какое мне дело до ваших условностей? Я остаюсь собой в любом облике, я ж тебе объяснял. И если ты соскучился так же как я, то будь добр, хотя бы не ворчи и погладь меня!

Он повернулся на бок и Марк, покачав головой, невольно усмехнулся и провёл пальцами по шелковистым волосам кумихо. Почему-то на душе у него потеплело, и он подумал, что теперь ему будет уже не так скучно в этом затерянном среди лесов замке.

— Скажи-ка мне, приятель, — произнёс он, взглянув на Джин Хо, — все твои соплеменники такие же как ты?

— Имеешь в виду обаятельные красавчики? — уточнил тот и снова повернулся на спину, чтоб взглянуть на Марка своими изумрудными искристыми глазами. — Все! Но если ты имеешь в виду характер, то я — настоящий бриллиант среди других. Или паршивая овца. Смотря, с какой стороны взглянуть. Видишь ли, в каждой лисьей семье есть такие лисы, бунтари и хулиганы, которые не подчиняются законам племени и всех изводят своими проделками. Периодически их изгоняют и они, хлопнув дверью, уходят, но через какое-то время по ним начинают скучать, к тому времени они, нагулявшись, возвращаются, их прощают и позволяют вернуться до той поры, когда они снова всех достанут своими выходками. И так по кругу. Я именно такой лис. И я совершенно не выношу скуки и рутины. Вся моя жизнь заполнена маленькими приключениями или большими авантюрами, потому со мной не бывает скучно. И этим мы с тобой похожи.

— Ты очень проницателен, — усмехнулся Марк.

— Точно, иначе бы я не дожил до девятого хвоста.

Марк рассмеялся и вдруг замер, услышав позади возмущённый возглас. Обернувшись, он увидел застывшего на пороге Эдама, который потрясённо смотрел на открывшуюся ему картину.

— Это ещё кто такой? — воскликнул оруженосец, глядя на Джин Хо, остававшегося в прежней позе и невозмутимо поглядывавшего на него

— Я его новый менестрель! — заявил тот.

— Какой ещё менестрель? — возопил юный алкорец и взглянул на хозяина в ожидании объяснений.

— Он шутит, — успокоил его Марк. — Это Хуан, брат баронессы де Флери. Я познакомился с ним, когда гостил в её доме. Теперь я пригласил его погостить у меня, так что постарайся быть вежливым с нашим гостем.

— Непременно, — пообещал Эдам. — Но почему он положил голову вам на колени как домашняя собачонка?

— Видишь, у него совсем другие ассоциации, — заметил Джин Хо, посмотрев на Марка.

— Зачем ты пришёл? — спросил тот у оруженосца.

— А что, — обиженно воскликнул Эдам, — мне нужны особые причины, чтоб явиться к вам? Вообще-то ваша супруга приглашает вас к завтраку.

— К завтраку? — оживился Джин Хо и мигом поднялся. — Это очень кстати, — и уже направившись к двери, обернулся, нетерпеливо взглянув на Марка: — Ты идёшь?

Появление в замке золотоволосого юноши с фарфоровой кожей и узкими зелёными глазами вызвало небольшой фурор. И дело было даже не в его необычной и очень привлекательной внешности. Никто не понимал, как ему удалось пробраться в замок, минуя ворота двух крепостных стен, как он вообще добрался сюда без коня, почему, несмотря на богатую одежду, прибыл без багажа. И самое главное: кто же он такой, если граф позволяет ему обращаться к себе на «ты» и готов исполнить любую его прихоть, словно этот странный мальчишка — путешествующий инкогнито наследный принц.

Впрочем, для принца он был слишком дурно воспитан и с окружающими вёл себя довольно заносчиво, сделав исключение только для графини, которую постарался очаровать, чтоб доставить удовольствие своему другу. Он всюду таскался за графом, и тот, по всему видно, был рад этому обществу. Более того, казалось, он предпочитал это общество любому другому и к тому же явно старался уединиться с гостем, словно у них были какие-то общие секреты от окружающих.

Мужчины в замке, особенно рыцари и Эдам поглядывали на гостя с неодобрением, поскольку тот не пытался сблизиться с ними и просто скользил по их лицам равнодушным взглядом узких льдистых глаз, словно они были не более чем украшением интерьера. К тому же в какой-то момент он обзавелся странным шёлковым веером с непонятным рисунком и не выпускал его из рук, как дама в жаркий день. Шарль же явно избегал его, словно гость вызывал у него страх. И, наконец, женская половина обитателей замка оказалась просто околдована этим странным юношей, который даже не давал себе труда предпринять хоть что-нибудь для этого. К ним он был так же равнодушен, как и к мужчинам.

Под его чары попала и Манон, маленькая служанка графини, совершенно потерявшая голову при виде этого красавца, и в отличие от скромных боязливых провинциалок, считавшая, что для того, чтоб что-то получить, нужно что-то сделать. Какое-то время она следовала за юным Хуаном, стараясь попасть ему на глаза, а, поймав его взгляд, сперва мило смущалась, но, не заметив никакой реакции, принялась усиленно строить ему глазки. Это тоже не дало никакого результата, и она перешла к более решительным действиям. Проходя мимо него, она словно случайно оступилась, надеясь упасть в его объятия. Но он вдруг резко отпрянул и она едва не свалилась на пол, а потом обиженно смотрела ему вслед, в то время как он удалялся, лениво обмахиваясь своим веером.

Её попытки не укрылись от внимания хозяина, и Марк воспринял их с известной долей юмора. Однако ему было немного жаль эту хорошенькую девицу и, догнав своего друга, он поинтересовался, неужели она совсем ему не нравится.

— Кто? Эта девица? — искренне удивился Джин Хо. — Это невозможно! Мне нравятся только лисички. Ведь ты, завидев хорошенькую лису, скорее всего, подумаешь, какой хороший воротник из неё получится, даже не сосредоточив своё внимание на том, является ли эта зверюшка девочкой или мальчиком. Так и я смотрю на людей, оценивая, что полезного я могу от них получить. А эта девица бедна, у неё нет полезных связей, и её худоба свидетельствует о том, что мяса в ней ещё меньше, чем в твоём рыжем оруженосце.

— Надеюсь, ты учтёшь, что и служанка, и оруженосец имеют определённую ценность для нас с женой, — проворчал Марк.

— Не волнуйся, — успокоил его кумихо. — Я пришёл с миром, и найду чем поживиться и без посягательств на твою челядь.

И уже следующим утром выяснилось, что он имел в виду. Он не вышел к завтраку, и Марк пригласил за свой стол де Невиля, который выглядел очень озабоченным. На вопрос, что его тревожит, он неопределённо пожал плечами.

— Ночью случилось нечто странное, ваше сиятельство, — сообщил он. — Какое-то животное пробралось в замок, отыскало курятник и передушило всех кур. Трёх съело целиком, ещё с десяток погрызло, оторвав какой лапы, какой — крыло, какой — голову, а остальных просто передавило. Я б решил, что это лиса, но уж больно велики у неё зубы.

— А что, раньше лисы пробирались в замок? — уточнил Марк, настороженно взглянув на управляющего.

— Через крепостную стену? — с сомнением переспросил де Невиль. — Да и зачем им, когда в лесах полно зайцев и куропаток?

Сразу же после завтрака Марк отправился в башню, где в одной из гостевых комнат обосновался Джин Хо. В комнате царил беспорядок, вещи были раскиданы, покрывало с постели мятой кучей валялось возле камина, покрытое куриными перьями и клочками белой шерсти, а сам лис валялся на постели, задумчиво глядя на нижние доски балдахина.

— Что ты устроил в курятнике? — спросил Марк, заметив возле кровати обгрызенную куриную лапу.

— Ничего, — ответил тот. — Они кудахтали всю ночь, словно приглашая меня на ужин. И я поддался искушению. Что-то не так? Или куры — это тоже твоя челядь?

— Нет, куры — не челядь, — возразил Марк, присев рядом. — Их всё равно рано или поздно съели бы, но скажи на милость, зачем ты передушил всех? Взял бы, сколько хотел съесть, а остальных оставил!

— Послушай, — обиделся Джин Хо. — Ты же не выговариваешь своему другу графу Блуа за то, что он убивает на охоте куда больше животных, чем может съесть! Он в своём охотничьем азарте добывает столько дичи, что кормит ею половину Сен-Марко. И чем я хуже? Я спас тебе жизнь, а ты жалеешь для меня каких-то куриц!

— Я не жалею, — усмехнулся Марк. — К тому же несколько штук ты всё же съел.

— Да, и теперь мне плохо… — Джин Хо снова уставился на балдахин. — Сегодня обходись без меня. Я буду спать. И скажи слугам, пусть перестанут заглядывать ко мне через каждые пять минут. Где здесь табличка «Не беспокоить»? И не нужно у меня прибирать! Меня всё устраивает.

— Но в Лисьем замке не в пример чище, чем в этом хлеву, в который ты превратил свою комнату!

— И что? — Джин Хо хмуро взглянул на него. — Я в отпуске и могу расслабиться. Мои лисы ведут себя на Земле, как добропорядочные граждане Звёздного отечества, там они — ветеринары, этнографы и даже монахи, а здесь с восторгом роются в мусорных кучах, и я ничего не могу с этим поделать! Каждый отдыхает, как хочет. И не нужно навязывать мне своё мнение!

— Ладно, ладно, я скажу, чтоб они оставили тебя в покое, — пообещал ему Марк и ушёл по своим делам.

Весь тёмный день он просидел в кабинете, просматривая документы, привезённые де Круа, а потом принялся перебирать архив, оставшийся от графа Аделарда. Он не знал, насколько уместным будет читать личную переписку и дневники, потому отложил их до приезда деда, а сам занялся чтением деловых записей. Как выяснилось, Аделард всерьёз был озабочен развитием своего графства и явно собирался превратить его в ещё одно средоточие искусств и науки, он мечтал выстроить здесь город, который привлекал бы просвещённых людей и был столь же светлым и прекрасным, как Лианкур. Оставалось лишь сожалеть, что ранняя смерть на поле боя не позволила ему осуществить эти грандиозные планы, а Марк с горечью подумал, что у него с его привязанностью к Сен-Марко просто нет времени и желания заниматься этим.

Выйдя вечером из кабинета, Марк послал слугу за де Невилем, чтоб снова пригласить его к столу, но тот, сославшись на занятость, отказался, что показалось Марку неучтивым. Потом он заметил какие-то странные и даже настороженные взгляды слуг. Зато Мадлен в этот вечер надела свой самый красивый наряд, была мила и игрива, и пораньше затащила его в спальню, чем порадовала, хоть и удивила его. Впрочем, он счёл, что ей тоже скучно здесь и не стал задумываться об этом.

Однако утром де Невиль снова не спешил явиться к нему с докладом, да и поведение слуг не изменилось. Он позвал к себе Модестайна и заметил, что парень чем-то расстроен. На вопрос: что случилось, он начал рассказывать что-то о том, что утром повар Курбе подрался с лесничим Сильвестром из-за украденного из кладовки окорока, но это Марка не заинтересовало.

Он вышел на террасу и задумчиво окинул взглядом сад, который благоухал утренней свежестью и манил прогуляться по мраморным лестницам и дорожкам. Он спустился вниз и какое-то время бродил под тенистыми деревьями, посидел на краю каменной чаши фонтана, опустив руку в прозрачную ледяную воду и, наконец, направился обратно в дом.

Поднимаясь по лестнице на галерею, он вдруг увидел старика в серой холщовой блузе и кожаном фартуке, который с озабоченным видом шёл куда-то, держа в руке необычный предмет. Приглядевшись к нему, Марк увидел, что это обгрызенный острыми зубами свиной окорок.

Заметив его, старик поклонился, а потом, проследив за его взглядом, пояснил:

— Нашёл это закопанным под кустами роз, ваше сиятельство. Господин де Невиль говорил, что в саду завёлся какой-то зверь, да я не верил. И вот, поглядите… Только что ж это за зверь, если он смог открыть дверь кладовки, которую Курбе запирает на ключ, и стащить окорок?

И бормоча что-то в этом роде, он направился дальше, видимо намереваясь вернуть повару остатки его пропажи, а Марк поднялся выше и вдруг наткнулся на Джин Хо, провожавшего садовника сердитым взглядом.

— Он спёр мою нычку! — обиженно пожаловался лис.

— Лучше прятать надо, — проворчал Марк, проходя мимо.

Он воспринял это происшествие, как нечто забавное, но вечером оно вдруг возымело весьма печальные последствия.

— Какое несчастье! — огорчённо воскликнула госпожа де Невиль, которая зашла в его гостиную, чтоб поставить на стол свежий букет белых хризантем. — Наш садовник Косм упал с лестницы и сильно расшибся! Леандр пошёл к нему, он умеет лечить раны. И представьте, старик сказал, что спокойно шёл по лестнице, как вдруг прямо на него бросился большой белый зверь с огромными зубами. Он испугался, упал и скатился по ступеням! Уж и не знаю, что за чудовище такое у нас объявилось! Муж собирается ночью выпустить в сад своих волкодавов. И если это обычный зверь, они его затравят, а если нет…

И она, огорчённо качая головой, ушла, а Марк тут же отправился к Джин Хо. Тот и не думал отпираться, тут же признав, что это он напугал старика.

— Ему не стоило брать мой окорок, — мрачно пояснил он. — Нычка — это святое. Её может взять каждый, но он должен понимать, что это не пройдёт безнаказанным. И что такого случилось? Я всего лишь его испугал. Не съел же! А то, что он скатился вниз, так я и лапой его не тронул!

— Знаешь что, — раздражённо проговорил Марк, — я уже проявил к тебе немало снисходительности, но ты явно злоупотребляешь моим гостеприимством. Разве я устраивал что-то подобное в твоём доме? Я превращал в помойку комнату, которую ты мне предоставил? Я воровал продукты? Или может я причинил вред твоим лисам? Нет! Хотя кое-кого мне очень хотелось придушить…

— Тиён — хорошая девочка, — обиженно буркнул Джин Хо. — Она умеет быть полезной, просто слишком любит человеческую печень.

— Мой садовник тоже полезен! — вскипел Марк. — Он ухаживает за этим прекрасным садом и выращивает чудесные цветы. И что? Кто теперь будет делать всё это? Может, ты возьмёшься за лопату?

— Я не могу, у меня лапки, — проворчал Джин Хо. — Ладно, не кричи. Я больше не буду причинять вред твоим слугам и обещаю, что сегодня же навещу старика и сделаю всё, чтоб он поскорее выздоровел. Ты доволен?

— Нет.

— Ладно, так и быть, — Джин Хо вздохнул. — Я разрешаю убрать в моей комнате и не буду воровать еду… — он жалобно взглянул на Марка. — И не сердись на меня! Это расстраивает. Я не сделал ничего такого, чтоб меня нельзя было простить. Давай мириться, иначе у меня начнётся депрессия. Ты действительно хочешь слушать моё унылое нытьё всю ночь напролёт?

— А ночью тебе лучше остаться в комнате, потому что управляющий выпустит в сад своих волкодавов, — мстительно заявил Марк, но лис вдруг забеспокоился.

— То есть и волкодавов мне трогать нельзя?

Он их и не тронул, только несчастные псы почему-то забились под лавки в беседке и испуганно выли, пока старый Пьер не спустился в сад и не увёл их в пустую псарню, где запертые за крепкими дверями они, наконец, успокоились.

Следующее светлое утро было ясным и прохладным, и Марку просто хотелось проехаться верхом. Потому он велел Эдаму и Шарлю оседлать коней и пригласить на прогулку господина Хуана. Это вызвало глухое раздражение Эдама, а у Шарля — приступ ужаса, но они безропотно отправились выполнять приказание.

Вскоре они вчетвером ехали по дороге, пролегающей по сосновому лесу, карабкающемуся на невысокие склоны гор. Воздух звенел от птичьих голосов, и Марк с наслаждением смотрел на прозрачно-голубые небеса, представляя, как где-то высоко по ним гуляют ангелы.

— И долго мы будем тащиться по этой дороге? — капризно спросил Джин Хо, который сидел в седле так ловко, словно и родился в нём. — Это в конце концов скучно!

— И что ты предлагаешь? — добродушно осведомился Марк.

— Давай поедем лесом! — предложил Джин Хо.

— Не стоит, ваша светлость! — встревоженно воскликнул Шарль. — Говорят, что ездить по лесу без провожатых опасно! К тому же здесь могут быть разбойники!

— Разбойников здесь нет, — возразил Марк небрежно. — Маркиз де Лианкур следит за порядком в Лорме не менее ревностно, чем на собственных землях.

— Но мы можем заблудиться в этих глухих лесах! — воскликнул юноша.

— Ничего подобного! — заявил Джин Хо. — Если я с вами, то вы не заблудитесь! Я найду дорогу даже в незнакомом лесу.

— Ну, конечно! — ехидно кивнул Эдам, но, поймав взгляд хозяина, пожал плечами. — Как хотите!

И Джин Хо решительно развернул коня и въехал в лес. Какое-то время они ехали в полумраке густых крон, вдыхая смолистый аромат елей и сосен, а лис мечтательно улыбался, глядя по сторонам.

— А вы знаете, что лисы умеют лазить по деревьям? — неожиданно спросил он. — И даже могут залезть на стену деревянного дома!

— Я уже понял, что таланты лис, по истине, неисчерпаемы, — усмехнулся Марк.

— Именно так! Я, например, знаю, что чуть позже мы въедем в небольшую ложбину, где пасётся стадо косуль. Одна из них ранена, наверно, её пытался загрызть волк, но она сбежала.

И действительно, через какое-то время впереди между деревьями появился просвет, они спустились вниз по склону и выехали на узкую поляну, в конце которой паслись косули. Завидев их, они бросились прочь, и одна из них слегка отстала, хромая.

— Жаль, что мы не взяли с собой луки! — воскликнул Эдам, но Джин Хо хмуро покосился на него и буркнул:

— Зато косули счастливы!

Они ехали ещё какое-то время, а потом лис свернул в сторону, заявив, что впереди обрыв, заросший кустарником, потому лучше взять немного правее, чтоб полюбоваться с этого обрыва на леса и протекающую внизу реку. И вскоре они действительно выехали на обрыв, откуда открывался красивый вид на горы и леса. Они какое-то время любовались им, а потом поехали дальше и вскоре лис начал проявлять некоторое беспокойство, озираясь по сторонам.

— Нас преследуют какие-то немытые субъекты, Марк, — заявил он, наконец, — и бьюсь об заклад, это разбойники.

— Откуда они здесь взялись? — насторожился Марк, положив руку на рукоятку меча.

— Вот этого я тебе уже не могу сказать, — заметил лис. — Но если я прав, ты выполнишь моё желание?

— Лучше б ты ошибался, — проворчал Шарль.

Треск веток внезапно раздался со всех сторон и из-за кустов и деревьев выступили несколько человек с длинными кривыми ножами и дубинами. Они злобно усмехались, неспешно подходя к всадникам.

— Желание, Марк! — требовательно воскликнул Джин Хо.

— Говори! — крикнул тот, вытаскивая меч из ножен.

— Отдай их мне! — потребовал Джин Хо и легко соскочил с седла на землю.

Он остановился, осматриваясь по сторонам, и небрежным движением выхватил откуда-то свой веер. Оказавшийся ближе других разбойник расхохотался, но Джин Хо небрежно взмахнул перед ним веером, и тот рухнул, схватившись руками за рассечённое горло, а лис уже молнией метнулся к следующему. Не прошло и пары минут, как на траве оказалось несколько почти обезглавленных трупов, а где-то далеко трещали ветки под ногами разбойников, предпочитавших бежать с поля боя.

— Ты всех убил! — воскликнул Марк, озираясь по сторонам и засовывая меч обратно в ножны.

— Конечно! А ты думал, я буду дарить им цветы и петь серенады? — уточнил лис, стряхивая со своего смертоносного веера капли крови.

— Я хотел знать, откуда они взялись и что делают на моих землях!

— А потом всё равно повесил бы их на сосне за неимением дуба! — небрежно пожал плечами Джин Хо и, убрав веер, легко заскочил в седло. — Это неинтересно, Марк, откуда они взялись и что они тут делали. Куда важнее, что больше они не опасны ни тебе, ни твоим подданным. Разве нет?

— Возможно, — пожал плечами Марк и спрыгнул с коня.

Он решил осмотреть трупы, но разбойники выглядели именно так, как должны выглядеть разбойники. Он был почти разочарован, пока не добрался до того, который первым пал под ударом веера кумихо. Обыскивая его, Марк неожиданно нащупал что-то у него за пазухой и, сунув туда руку, вытащил большой кошель. Развязав его, он высыпал на ладонь золотые монеты. Озадаченно взглянув на разбойника, он отметил, что тот выглядит таким же нищим и оборванным, как и его подельники. Так откуда у него столько золота?

Он поднял глаза и увидел встревоженный взгляд Джин Хо. Тот нерешительно посмотрел туда, где скрылись оставшиеся в живых члены шайки.

— Наверно, ты прав, — признал он. — Нужно было задать им несколько вопросов. Если хочешь, я догоню их.

— Не нужно, — мотнул головой Марк. — Кошель приметный, он сшит из узорчатого сукна, рисунок сложный. Возможно, нам удастся выяснить, кто дал его этим негодяям.

— Опять покушение? — забеспокоился Эдам. — Неужели ваши враги добрались до вас и здесь, и заплатили разбойникам за это нападение?

— Может быть, они просто ограбили кого-то на дороге, — пожал плечами Марк.

— Пересчитай монеты, — посоветовал Джин Хо. — Если там круглая сумма, то это плата за убийство.

Марк мрачно взглянул на него, но не стал возражать и через некоторое время ссыпал монеты обратно в кошель.

— Пятьдесят. Пятьдесят золотых марок. Для таких отбросов это целое состояние.

— И за него они готовы на любое злодейство, — кивнул Джин Хо. — Одно могу сказать тебе уверенно, друг мой, впредь ты не должен выезжать из замка без охраны. За одним исключением: если с тобой еду я.

Обратно в замок они ехали молча и в мрачном настроении. Теперь Марка не радовал ни птичий пересвист, ни запах сосен, ни ясное небо в просветах между ветвями. Когда барон Адемар потребовал, чтоб он взял с собой в Ричмонд отряд де Ланьяка, Марк считал это излишним, и согласился только после угрозы прево обратиться по этому поводу к королю. Ему казалось, что угроза его жизни тесно связана с узкими мрачными улочками Сен-Марко, и до зелёных холмов Ричмонда и уж тем более до глухих лесов Лорма его недоброжелатели не дотянутся. Но и здесь над ним нависла угроза, а он до сих пор не знал, от кого она исходит.

Эдам тем временем исподволь поглядывал на задумчивого Джин Хо, который больше не выглядел изнеженным менестрелем. Его гладкое лицо вдруг стало взрослым и суровым, а холодные глаза поблескивали острым отблеском воронёной стали.

— У вас необычный веер, господин Хуан, — наконец, обратился он к лису. — И вы владеете им не хуже, чем иные мечом.

— Убить можно многими невинными на вид предметами, — пробормотал Джин Хо.

— Это искусство вашего племени? — не унимался юноша.

— Можно и так сказать…

— И все воины вашего племени похожи на вас?

Джин Хо наконец отвлёкся от своих раздумий и с недоумением взглянул на него.

— О чём ты?

— Вы выглядите и ведёте себя, как избалованный паж. Простите, но у нас в Сен-Марко иные нравы, и ваше поведение выглядит… немного неприличным.

— Эдам! — прикрикнул Марк, но Джин Хо остановил его:

— Пусть говорит.

— Я отношусь к вам с тем уважением, которого требует от меня мой господин, — продолжил Эдам, — а после этой схватки в лесу оно стало вполне искренним. Но именно увидев в вас отважного и искусного воина, я осмеливаюсь прямо просить вас о том, чтоб вы несколько изменили своё поведение с его сиятельством. Я вижу, что вас мало заботит, что думают о вас окружающие, но репутация моего хозяина может от этого пострадать. В замке уже ходят слухи, слуги шепчутся…

— О чём? — уточнил Джин Хо.

— О том, что между вами и его сиятельством отношения не столько дружеские, сколько… — он замялся. — Довольно предосудительные, я бы так сказал. Герою Сен-Марко, каким все знают барона де Сегюра, это грозит бесчестьем.

— Да нет никаких отношений! — возмутился Марк.

— Это мне известно, потому что я давно и хорошо вас знаю, но со стороны люди видят другое.

— В этом замке все с ума сходят от скуки, вот и развлекаются сплетнями, — проворчал Шарль. — Мы с Эдамом уже глотки сорвали, убеждая всех в том, что это всё чушь, но когда есть кто-то, кто так же уверенно высказывает противоположное мнение, полностью убедить окружающих в нашей правоте довольно сложно.

— И кто же это высказывает такое мнение? — мрачно уточнил Джин Хо.

— Это Манон, горничная её сиятельства, — ответил Шарль. — Вздорная девица! Она обожает сплетни! Да и чего ожидать от горничной? Пока дамы занимаются своими делами при дворе, их служанки бездельничают в помещениях для слуг. Вот и эта такая же! Она целый день бродит по замку и болтает с прислугой, а чтоб повысить в их глазах свою значимость, делает вид, что ей известно такое… — он картинно закатил глаза.

— Она мстит мне за то, что я не обращаю внимания на её жалкие попытки соблазнить меня, — проворчал Джин Хо. — Она об этом пожалеет…

— Даже не вздумай! — остановил его Марк. — Я поговорю с женой, и она отчитает эту девицу.

— Как скажешь… — буркнул лис, отводя взгляд своих зелёных глаз.

В замок они вернулись, когда уже подступили ранние сумерки. Марк сразу же поднялся в свой кабинет и вызвал к себе управляющего. Де Невиль вскоре явился и остановился у дверей, с некоторым беспокойством глядя на графа.

— Что-то случилось, ваше сиятельство? — спросил он.

Марк стоял у окна, задумчиво глядя на поросшие лесом горы. Не отрывая от них взгляда, он негромко произнёс:

— Мне было восемь лет, когда я лишился отца и остался один в этом мире. Меня приютил король Арман. Он опекал меня и проявлял поистине отеческую заботу. Он щедро дарил мне ту ласку, которой я был лишён в своём сиротстве и которой так жаждал. И я был благодарен ему за это. И позже, уже будучи подростком, я старался так же относиться к обделённым заботой детям — сыновьям и младшим братьям моих друзей. Я был их старшим другом, товарищем их детских игр. Я выслушивал их маленькие секреты, поддерживал в сложных ситуациях, утешал, когда им было грустно, давал им первые уроки фехтования, когда они брали в руки свои деревянные мечи. Те мальчики уже стали молодыми мужчинами, они получили свои золотые шпоры, но по прежнему относятся ко мне так же, как в детстве, зовут меня дядюшкой или просто по имени, потому что в душе каждого мужчины живёт ребёнок, которым он был когда-то. И я не могу относиться к ним иначе, потому что в моих глазах они остаются теми самыми мальчиками, которые когда-то искали моей поддержки, моей заботы и ласки. Можно ли считать предосудительными такие отношения между мужчинами?

Он обернулся и взглянул на де Невиля, который выглядел смущённым.

— Приехав в замок, — продолжил Марк, — я был впечатлён тем, как вам удаётся содержать его в образцовом порядке, как вышколены слуги. Увы, я, кажется, переоценил вас. Мне стало известно, что слуги разносят по замку компрометирующие меня слухи, а вы и пальцем о палец не ударили, чтоб их пресечь. Я разочарован. Можете ли вы навести порядок в замке самостоятельно, или мне придётся сделать это самому с помощью моих рыцарей?

На лице де Невиля появилось искреннее раскаяние, и он принялся извиняться перед хозяином и заверять его в том, что немедля пресечёт эти разговоры и впредь не допустит ничего подобного. Марк выслушал его, не перебивая, после чего, молча кивнув, позволил уйти.

Затем он направился к жене и застал её в новом будуаре, переделанном из маленькой гостиной рядом с их спальней. Она сидела перед зеркалом, и Манон поправляла ей причёску. Марк мрачно взглянул на горничную, и та поспешно выбежала из комнаты, а Мадлен вскочила и с радостной улыбкой бросилась к нему.

— Я надела новое платье! — похвасталась она и закружилась, демонстрируя свой наряд из розового атласа, украшенный кружевом, а потом подошла и положила руки ему на грудь. — Мне ведь оно к лицу?

— Тебе всё к лицу, — улыбнулся он, обняв её, и поцеловал в губы. — Скажи мне, ангел мой, ты мне доверяешь?

— Что за странный вопрос? — удивилась она.

— Не так давно между нами возникло недопонимание, которое едва не привело к трагическим последствиям. Тогда ты обещала, что впредь не будешь ничего от меня скрывать. Так почему на сей раз ты, вместо того, чтоб поговорить со мной и задать вопросы, которые тебя тревожат, пытаешься всё исправить и стучишься в открытую дверь?

— О чём ты? — насторожилась Мадлен.

— О тех сплетнях, которые распускает обо мне и Хуане твоя горничная. Почему ты слушаешь её и не хочешь всё выяснить у меня?

— О, Марк… —пробормотала она растерянно.

— Я понимаю, что моя явная симпатия к этому едва знакомому тебе юноше выглядит немного странно, но разве я могу иначе относиться к нему? Когда я лежал при смерти после отравления ядом в доме его сестры, когда я был слаб и беспомощен, когда страдал из-за жестоких болей, именно он ухаживал за мной, оставаясь рядом днём и ночью. Он лечил меня не только своими снадобьями, но и словами утешения. Он отвлекал меня от страданий, рассказывая мне сказания и легенды своего странного племени, и между нами действительно зародилась сердечная привязанность. Он был добр ко мне, а я старался быть добрым к нему, слушал его откровения и рассказывал ему о своих скитаниях. Мы провели вместе много часов и сблизились настолько, что он стал мне другом. Потому я и рад был его приезду, потому я стараюсь оказать ему гостеприимство в ответ на его заботу и прощаю ему несносное порой поведение. Разве в этом есть что-то такое, за что нас можно порицать?

— Так это он ухаживал за тобой? — взволнованно воскликнула Мадлен. — Не баронесса?

— Вряд ли баронесса сама стала бы ухаживать за посторонним мужчиной, — снисходительно улыбнулся он. — Она всё-таки дама. Она навещала меня, следила за моим состоянием, давала Хуану травы и указания, как их применять. Всё остальное делал он.

— Но ты ничего не говорил об этом, — заметила она.

— Я вообще ничего не рассказывал тебе о тех днях. Это нелегко, вспоминать такое. Но теперь я тебе рассказал. И хочу сделать тебе внушение. Ты знаешь, что я занят на службе и при дворе. Ты же сама взяла на себя бразды правления в доме и руководишь слугами. Ты не любишь, когда я вмешиваюсь в твои дела, и я привык полностью полагаться на тебя в этом деле. И вдруг я узнаю, что не кто-нибудь, а твоя личная служанка разносит по дому грязные сплетни обо мне и моём госте! Скажи, дорогая, должен ли я сам принять меры к этой болтливой девице, которые, скорее всего, будут выражаться в том, что я велю высечь её на конюшне и на ночь глядя выставлю за ворота замка, или ты разберёшься с этим делом сама?

— О, Марк! Конечно, я разберусь сама! — воскликнула она. — Не беспокойся! Больше ты не услышишь ничего подобного. Я примерно накажу эту болтушку и пресеку все слухи.

— Я надеюсь на тебя, — улыбнулся он и, снова поцеловав её, выпустил из объятий.

Поздно вечером Марк снова поднялся на площадку на крыше и присел на парапет, освещаемый светом большого фонаря, висевшего на кованом кронштейне. Он смотрел на тонущие в синей мгле горы и подставил лицо пахнущему травами прохладному ветру. Потом он услышал шаги и, обернувшись, увидел, что к нему направляется капитан де Ланьяк.

— Ваше сиятельство, — строго произнёс тот, — я узнал, что вы сегодня выезжали из замка без охраны. Вы, конечно, не подчиняетесь прево Сен-Марко, но для нас его приказы — закон, потому прошу вас не мешать нам выполнять свой долг!

Марк задумчиво взглянул на него, и капитан озабоченно нахмурился.

— Вас что-то тревожит, господин граф? — спросил он.

— В какой-то мере, — признался Марк. — Сегодня мне стало известно, что в замке шепчутся о моих весьма экстравагантных вкусах.

— Ах, вы об этом… — немного смущённо пробормотал де Ланьяк. — Я слышал что-то такое, но не придал значения этой глупости. Знаю, что мои люди уже припугнули кое-кого, что за подобные россказни можно получить с десяток добрых тумаков. Никто не смеет чернить имя героя Сен-Марко под крышей, где мы нашли приют! Мне известно, что капитан Лафар того же мнения об этих сплетнях. Его рыцари, двое из которых вместе с ним прошли за королём Ричардом от Сен-Марко до замка Повелителя теней, а потом до стен луара Синего Грифона, так же возмущены этими слухами. Ну, а солдаты, они простые люди, ваше сиятельство, потому капитан Лафар просто пригрозил, что если кто-то из них повторит эту чушь, его немедленно вышвырнут за ворота.

— Что ж, — улыбнулся Марк, — я не ошибся ни в нём, ни в вас, — какое-то время он задумчиво смотрел на капитана, а потом спросил: — А что вы думаете о том чудовище, которое завелось в саду? Это тоже слухи?

— Можно и так сказать, — с готовностью кивнул тот. — Капитан Лафар считает, что курятник разорило вовсе не чудовище, а рысь.

— Рысь? В замке?

— Ну да. Он сказал, что несколько лет назад городок между нижней и замковой стеной атаковали крысы. Они грызли всё подряд, пожирая припасы, и портили добро. И лесничий Сильвестр принёс из леса несколько рысят. Они подросли, освоились в городе и с тех пор исправно уничтожают крыс, не брезгуя и птицами, а иногда действительно забираются в курятники. Должно быть, одна из рысей пробралась в курятник замка и передушила кур.

Марк с любопытством посмотрел на капитана.

— А что с похищенным окороком и нападением на садовника? Это тоже рысь?

— Нет, — усмехнулся де Ланьяк. — Но я полагаю, что это сделал Труфо.

— Труфо? Щенок моего сына вскрыл запертую на замок дверь кладовки и украл окорок?

— Нет, конечно! — рассмеялся капитан. — Окорок стащил Сильвестр. Он и раньше воровал всё подряд, когда у него не хватало денег на выпивку. На сей раз, он украл окорок и, полагаю, спрятал его в саду, чтоб потом унести. Но его нашёл маленький волкодав, погрыз и остатки закопал под кустом. И он же напугал старика. Тот же сказал: «Белый зверь с огромными клыками». Труфо вечно с радостью кидается к каждому встречному и едва не сшибает с ног даже сильных мужчин. У него щенячий нрав, но вот силы, размер и клыки уже далеко не щенячьи. Вот он и выскочил на старика, а тот сослепу принял его за чудовище. У страха глаза велики!

— Очень может быть, — кивнул Марк. — Ваше объяснение выглядит вполне убедительным, капитан. Что ж, я согласен с вами, и обещаю, что впредь постараюсь не забывать вас в замке, выезжая на прогулку.

Этот разговор с де Ланьяком, который нашёл простое и логичное объяснение всем подозрительным фактам, наконец, улучшил его настроение, и он, предвкушая ещё один уютный вечер у камина в кругу семьи, спустился вниз.

Ему казалось, что все мелкие неприятности, которые досаждали ему последнее время, сами собой утряслись, и полагал, что его ждёт ещё один тёмный, и потому довольно скучный день. Он лёг спать за полночь, намереваясь утром доставить себе удовольствие подольше поваляться в постели. Однако ночью его вдруг разбудил отчаянный женский вопль. Онприподнялся прислушиваясь и почувствовал, как в него вцепились руки Мадлен.

— Что это было, Марк? — испуганно спросила она.

— Спи, я проверю, — успокаивающе произнёс он, отцепляя от себя её похолодевшие пальчики.

Он встал, набросил на плечи подбитую мехом накидку, взял со стола свечу и вышел из комнаты. В доме было тихо. Он прошёл по галерее, спустился в сад и долго стоял, прислушиваясь и размышляя, не стоит ли ему поднять слуг, чтоб осмотреть дом. Но ведь они тоже должны были услышать этот истошный крик и переполошиться, однако, никто не спешил выйти, чтоб узнать, что произошло.

— Может, это какая-нибудь птица… — пробормотал он нерешительно и вернулся в спальню, чтоб успокоить жену и снова лечь спать.

Утром его разбудили рано. В спальню неожиданно ворвался Эдам и, подбежав к кровати, окликнул его громким шёпотом, явно намереваясь и при этом опасаясь нарушить сон хозяина.

— Да что случилось? — проворчал спросонья Марк, всё ещё надеясь, что ему удастся поспать.

— Там Манон, — возбуждённо воскликнул оруженосец. — Она утонула!

Марк тут же проснулся и, поспешно одевшись, спустился вниз, туда, где возле бассейна собрались слуги.

— Это ты сделал? — прорычал он, подойдя к Джин Хо, стоявшему в стороне и с холодным любопытством наблюдавшему за происходящим.

Тот перевёл на него взгляд блестящих зелёных глаз и ответил:

— Нет, Марк. Я, конечно, не обременён излишними моральными принципами, но если я что-то обещал тебе, то можешь не сомневаться, что я выполню своё обещание. Я не трогал эту девицу и явился сюда только перед тобой, потому что услышал шум и причитания.

— Что случилось, господин де Невиль? — спросил Марк, обернувшись к управляющему, который подошёл к нему, тяжело опираясь на свою трость.

— Похоже, она утопилась, ваше сиятельство, — расстроено проговорил он. — Мы уже вытащили её из бассейна.

Марк с трудом сдержал раздражение оттого, что слуги нарушили возможное место преступления, но всё же ничего не сказал. В конце концов, для простого человека вполне естественно стремление вытащить из воды утопленника.

— Расскажите мне, что случилось? — произнёс он.

— Рано утром горничная Жоржетта пошла в розарий, чтоб срезать свежие розы и поставить их в будуаре госпожи графини, — ответил он. — Она и заметила, что в бассейне что-то плавает, а разглядев, что это человек, побежала в дом и подняла крик. Мы с Пьером и Модестайном явились сюда и вытащили эту бедняжку, после чего я послал за вами.

— В каком месте и в каком положении находилось тело, когда вы его нашли? Покажите.

Марк вместе с управляющим прошёл к бассейну и, бросив пока мимолётный взгляд на лежащую на каменных плитах утопленницу, посмотрел в тёмную воду, в которой отражались огни фонарей.

— Она плавала здесь, у самого края, вниз лицом, — пояснил управляющий.

Марк осмотрелся.

— Здесь ведь есть течение? Вода течёт от источника к этому краю?

Он пошёл туда, где из расщелины лилась вода, и внезапно остановился, заметив какую-то тряпку на бортике бассейна. Подняв её, он нахмурился. Это была тонкая шёлковая шаль с красивым рисунком и длинными кистями. Не так давно он сам купил её у заезжего купца и подарил жене. Оглянувшись, он увидел позади узкую мраморную лестницу, поднимавшуюся на верхнюю галерею дома.

— Такое чувство, что она спустилась сюда с галереи и сразу же прыгнула в воду, — услышал он рядом голос Джин Хо. — Я чувствую здесь её запах, но дальше его нет.

— Я не думаю, что она прыгнула сама, — возразил Марк. — С чего бы ей топиться? Она была весёлой разбитной девицей. К тому же эта шаль. Неужели она взяла её из сундука специально, чтоб покончить собой? И этот ужасный крик ночью… ты слышал?

— Нет, — покачал головой лис. — Ночью меня не было в замке, — и, заметив удивлённый взгляд Марка, пояснил: — Ты же запретил мне охотиться здесь. Я ходил в лес, поймал зайца и двух куропаток, так что завтракать не буду, — и, развернувшись, он направился к лестнице, но потом вдруг обернулся. — Я не чувствую здесь столь же сильного запаха другого человека. Она пришла сюда одна. Если она кричала, может, её кто-то напугал? Но это был не я.

И он ушёл, явно утратив интерес к происходящему у бассейна. Марк вернулся туда, где в окружении немногочисленных слуг лежала бледная Манон. Он присел рядом и осмотрел её лицо, шею, обнажённые по локоть руки, потом ощупал верхнюю часть позвоночника, чтоб убедиться, что он цел.

— Я не нашёл никаких явных повреждений, — сообщил он стоявшему рядом де Невилю. — Позже я осмотрю тело более тщательно.

— Но зачем? — удивился тот. — Девица явно утопилась!

— Я не уверен, что она бросилась в воду по собственной воле. Может, ей помогли?

— Не думаю, — вдруг обиделся управляющий. — В доме не так много слуг и они все надёжны. Из пришлых только… — он внезапно осёкся и отвёл глаза.

— Мои люди и мой гость, — кивнул Марк. — С гостем я уже поговорил, а остальных опрошу позже. Я должен исключить версию о случайном или преднамеренном убийстве, и только после этого смогу оставить это дело. Есть ли поблизости кто-то, кто мог бы произвести вскрытие?

Де Невиль взглянул на него едва ли не с ужасом, но потом взял себя в руки и покачал головой.

— В графстве нет своего лекаря, ваше сиятельство. В случае необходимости мы приглашаем доктора из Лианкура.

— Но разве местные жители не болеют? Мне казалось, что работа рудокопов довольно опасна и часто приводит к травмам. Да и принимать роды кто-то должен.

— Обычно они справляются сами, — пояснил де Невиль. — В их посёлках есть повитухи, костоправы и травники. А если случается что-то серьёзное, то мы зовём лекаря из Лианкура.

— Я понял, — Марк поднялся. — Отнесите труп в холодное место, где я смогу более тщательно осмотреть его.

— Мы перенесём её в подвал, ваше сиятельство, — пообещал де Невиль. — Но я уверяю вас, что это было самоубийство, и нет причин так переживать из-за этого.

— Я думаю, что она бросилась в воду, от чего-то спасаясь, — неожиданно произнёс стоявший рядом Шарль и тревожно посмотрел на хозяина. — Я слышал ночью ужасный крик. Может, ей не спалось, она вышла вечером на террасу и увидела чудовище, которое завелось в саду. И спасаясь от него, выбежала к бассейну и упала в воду. Или бросилась туда, пытаясь спастись.

Марк задумчиво взглянул на него.

— Это кричала не она, — произнёс низенький толстяк в холщовой блузе и светлом фартуке. — Это маркиза.

— Что за маркиза? — обернулся к нему Марк.

— Леди Бернадайн, вторая супруга маркиза де Лианкура, — нехотя ответил де Невиль. — Вернее, её призрак, который обитает в старой башне, где она умерла.

— Разве она умерла не в Лианкуре?

— Нет, она умерла здесь, — вздохнул управляющий. — Наверно, вам известно, что она была не в своём уме и после рождения господина Робера окончательно лишилась рассудка. Его сиятельство был вынужден запереть её в дальних покоях своего замка, но она кричала так громко, что её вопли долетали до городских улиц. Ему просто пришлось удалить её из Лианкура. Он перевёз её сюда и запер в той старой башне, что стоит в углу сада. Тут нет лишних ушей, и её крики никого не беспокоили. Потом она умерла, её похоронили с почестями в фамильной усыпальнице Лианкура, но, должно быть, её душа не нашла успокоения, и в башне поселился призрак. Обычно он ведёт себя тихо, но порой по ночам мы слышим этот вопль и знаем, что это дурной знак, потому что наутро где-то в графстве обязательно находят девицу, покончившую собой. Потому мы и уверены, что эта девушка сама наложила на себя руки.

— Потому ту башню и называют башней маркизы, — добавил толстяк.

— То есть её крик предвещает самоубийство какой-нибудь бедняжки, — уточнил Эдам и посмотрел на Марка. — В любом случае, у них, вероятно, были причины для того, чтоб свести счёты с жизнью, но я не вижу, с чего бы Манон делать это. Я, глядя на неё, всегда думал, что её и нарочно не укокошишь, столько в ней было жизни! Разве не нужно выяснить, что привело её к такому ужасному решению? Или кто?

Марк вдруг подумал, что Эдам, со свойственным юности эгоизмом увидел в этой трагедии возможность хоть немного развеять скуку, от которой страдал уже несколько дней. Впрочем, можно было не сомневаться и в том, что он, привыкший участвовать в расследованиях, которые вёл его хозяин, искренне желает разобраться в этом деле.

— В любом случае, сначала следует осмотреть труп, а потом опросить всех в замке, — произнёс Марк и направился к дому.

Хоть у него и не было возможности провести вскрытие, он сумел установить, что девица захлебнулась, то есть упала в воду ещё живой. На её теле не обнаружилось никаких следов насилия или борьбы, которые свидетельствовали бы о том, что её столкнули в воду силой или предварительно придушили, или ударили по голове, или она сопротивлялась кому-то или чему-то. Осмотрев её одежду, он заметил, что на ней надето атласное платье, а дешёвое кружево на груди заколото красивой булавкой с блестящим камушком на конце. Она явно нарядилась, прежде чем выйти из своей комнаты этой ночью. В её волосах он заметил смятый, увядший цветок тёмно-жёлтого цвета со множеством лепестков, а значит, прежде чем пойти к бассейну, она спустилась в сад.

Какое-то время он рассматривал цветок, а потом передал его Эдаму, стоявшему рядом со скорбным видом.

— Сходи к садовнику и узнай, что это за цветок и где в саду растут такие, — велел он юноше и тот умчался выполнять приказ.

Марк успел расспросить заплаканную Жоржетту и старого Пьера об этом прискорбном происшествии, когда юноша вернулся и рассказал, что цветок — это хризантема. В саду высажено множество сортов хризантем самой разной расцветки, но именно такие растут только в одном месте — возле фонтана.

— Странно, — пробормотал Марк, выслушав его. — Зачем она среди ночи ходила к фонтану? И если уж ей приспичило топиться, то почему не сделала это там?

— Кстати, я сбегал туда, — добавил Эдам. — С клумбы сорвано несколько цветков таких хризантем, и все они лежат возле скамейки. Должно быть, она выбрала из них самый большой и красивый, а остальные бросила там.

— Ну да… Выбрала самый лучший цветок у фонтана, украсила им волосы, а потом пошла к бассейну топиться. Расспроси-ка слуг, может, они что-то знают об этом или слышали ночью, а я пойду, поговорю с женой. Надеюсь, она уже оправилась от первого потрясения и сможет сказать мне, что случилось с её служанкой.

— Это моя вина, Марк! — жалобно всхлипнула Мадлен, комкая в руках батистовый платочек, отделанный кружевом. — Я вчера так разозлилась на неё после того, что ты мне рассказал, и сильно выругала её. Я пригрозила, что, если такое случиться впредь, я велю выпороть её и выгоню из дома. Она была так напугана, что расплакалась. Мне даже стало её жалко… Должно быть, она так расстроилась из-за моих угроз, что…

— Это вряд ли, — возразил Марк. — Ты ограничилась угрозами и выговором, и, выйдя от тебя, она, должно быть, считала, что легко отделалась! Любая другая хозяйка наказала бы её куда более жестоко. Нет, моя милая, ты здесь ни при чём. Возможно, эта девица и испугалась, что может впоследствии потерять место, но пока она осталась при нём. Она не так уж и расстроилась из-за всего этого, и тем же вечером надела своё лучшее платье, заколола воротник нарядной булавкой и отправилась ночью к фонтану, где сорвала хризантемы, чтоб выбрать самый красивый цветок и украсить им волосы.

— О чём ты говоришь? — Мадлен промокнула платочком глаза и с удивлением взглянула на мужа.

— Так и было. Она нарядилась в платье из лилового атласа, не новое, но довольно милое.

— Это моё платье. Оно было старым, и к тому же я залила его красным вином. Я отдала его Манон, и она перешила его для себя. Неужели она надела это платье? Она надевала его только когда ходила на свидания.

— Вот и я думаю, что ночью она отправилась к кому-то на свидание. Ты не знаешь к кому? Думаю, что это был кто-то важный для неё, потому что она взяла твою шёлковую шаль с кистями.

— Правда? — Мадлен нахмурилась. — Значит, это был какой-то рыцарь. Она всегда таскала что-то из моих вещей, чтоб произвести впечатление на благородных господ, если кто-то из них звал её на свидание. Эта глупышка искренне полагала, что достаточно хороша, чтоб выйти замуж за знатного человека, и из платья лезла, чтоб привлечь внимание кого-нибудь из них. И если ей это удавалось, то она наряжалась на свидание, как, по её мнению, должна наряжаться дама. Я то и дело ловила её на том, что она брала из моих сундуков то шаль, то кружева, то веер, но, поскольку это были всё-таки не драгоценности, ограничивалась внушением и лёгкими наказаниями, и она продолжала делать это. И если она снова не только нарядилась, но и взяла мою шаль, значит, это был кто-то из благородных.

— Ты не знаешь, кто бы это мог быть? — спросил Марк. — Я могу расспросить своих рыцарей, но если б у меня был бы хотя бы намёк на то, кто назначил ей свидание, то это помогло бы мне быстрее найти её любовника.

— Вряд ли этот человек был её любовником, — покачала головой Мадлен и в задумчивости обернулась к окну. — Ещё недавно она была без ума от Хуана, но он не обращал на неё внимания, потом она заприметила Стефана… — она встрепенулась и посмотрела на мужа. — Может, это Стефан? Она всё восхищалась его красотой и невинностью, и намекала, что он был бы лёгкой добычей для искушённой женщины, какой она, видимо, считала себя. Я велела ей оставить мальчика в покое, учитывая его происхождение и ту самую невинность. Он действительно почти ребёнок, хоть и выглядит взрослым юношей. Но, наверно, она всё же решила, что может вскружить голову сыну господина де Невиля, полагая, что в провинции сословные преграды не так значимы, как в Сен-Марко?

— Она действительно назначила мне свидание, ваше сиятельство, — бормотал Стефан, опустив глаза и нервно потирая сердолик, вставленный в перстень, украшавший его правую руку. — Она последнее время постоянно попадалась мне на глаза и улыбалась, а потом как-то оступилась, и я едва успел поймать её, иначе бы она упала на плиты пола и сильно расшиблась. Она была очень благодарна мне, сказала, что я спас ей жизнь, и вообще повёл себя как настоящий рыцарь. И предложила прогуляться по саду…

— И что же произошло в саду? — спросил Марк.

— Ничего такого! — воскликнул юноша, тревожно взглянув на него. — Уверяю вас, господин граф! Ну… Она только поцеловала меня, а потом предложила встретиться ночью у фонтана…

Он снова опустил голову.

— Послушай, мальчик мой, — голос Марка стал мягким и ласковым. — Уверяю, что тебе не о чем беспокоиться. Я ни в чём тебя не виню и даже не подозреваю, я просто хочу знать, что привело эту девушку к столь печальной участи. Вы встретились у фонтана, и что произошло?

— Мы не встречались, — Стефан поднял на него глаза, которые уже блестели от слёз. — В том-то и дело, что, боюсь, это всё моя вина! Я обещал придти, но не пришёл. Я уже выходил из дома, когда меня заметила матушка. Она заставила меня всё рассказать, а потом вернуться в спальню и лечь спать. Она очень рассердилась и запретила мне впредь не только разговаривать с Манон, но и до её отъезда подниматься сюда, в замок. Я стараюсь не расстраивать матушку, и к тому же мне совсем не хотелось бы, чтоб она пожаловалась на меня отцу, потому я послушался и пошёл спать. Наверно, Манон, и правда, влюбилась в меня и, когда я не пришёл, так расстроилась, что утопилась в бассейне.

— Я думаю, что в этом вовсе не твоя вина, — заверил его Марк. — Поверь мне, Манон была не столь впечатлительна, чтоб так переживать из-за несостоявшегося свидания. Скорее всего, у этого печального происшествия совсем другие причины.

Он какое-то время задумчиво молчал, а потом вдруг спросил:

— Скажи мне, Стефан, кто шьёт тебе одежду?

— Что? — юноша удивлённо взглянул на него.

— Я просто заметил, как изящно выглядит твой костюм, он украсил бы и молодого придворного, не то, что юного провинциального рыцаря…

— Я пока не рыцарь… — смутился Стефан.

— Дело поправимое. Но я это к тому, что мой гость господин Хуан по дороге сюда попал в передрягу и потерял свой багаж. Нам нужно срочно заказать ему новую одежду, но ты же видел его! Он очень придирчив, когда дело касается его нарядов. Кажется, портной, сшивший твои камзол и штаны, смог бы удовлетворить его капризы.

— Мы заказываем одежду портному из Рошамбо господину Томази. Иногда он приезжает к нам с образцами тканей и снимает мерки, потом привозит одежду для примерки и, окончательно подогнав её в своей мастерской, присылает сюда. Он шьёт одежду и для отца, и для меня, и даже платья для матушки. Он очень хороший портной. Матушка говорит, что даже в Лианкуре такого нет. А в Рошамбо он шил для прево графа де Невера до того, как его арестовали, а теперь, наверно, шьёт и для его сиятельства маркиза Ардена. Только он берёт за свою работу дорого.

— Это ничего, — улыбнулся Марк. — Иди, мой мальчик, и ни о чём не беспокойся. Я уверен, что в том, что случилось с Манон, нет твоей вины.

Стефан поднялся и, неловко поклонившись, ушёл.

— Подумать только… — проворчал сидевший в той же комнате Шарль. — Он младше нас с Эдамом всего лишь на год-два, а ведёт себя как Валентин.

— Думаю, что Валентин выглядит куда взрослее его, — усмехнулся Эдам. — Но что ты хочешь от мальчишки, который всю жизнь прожил в такой глуши под крылом у родителей, — он перевёл взгляд на хозяина, который задумчиво смотрел на пламя стоявшей на столе свечи. — Вы ведь спросили его о портном вовсе не из-за заботы о господине Хуане, верно? Я тоже заметил, что его штаны сшиты из той же ткани, что и кошелёк, который вы нашли у разбойника. Думаете, что этих головорезов подкупил де Невиль?

— Ты наблюдателен, — одобрил Марк, — но слишком торопишься с выводами. Эта ткань могла быть не только у этого портного, а если и он сшил этот кошелёк, то у него и помимо де Невиля должно быть множество заказчиков.

— Например, маркиз Арден.

Марк бросил на оруженосца недовольный взгляд.

— С чего бы Лорентину убивать меня? Нет, просто пока мы получили в свои руки кончик тоненькой ниточки, которую нам предстоит размотать.

— Хотите, чтоб я съездил в Рошамбо и расспросил этого Томази?

— Ты оруженосец, а не сыщик, — напомнил ему Марк. — Позови сюда Марселона. Я поручу это дело ему.

Тот явился по первому же зову и внимательно выслушал поручение графа.

— Я отправлюсь туда немедленно и, как только всё выясню, вернусь! — тут же заявил он.

Марк невольно посмотрел в окно, за которым всё так же чернело непроглядное ночное небо.

— Незачем так спешить, — произнёс он. — Я слышал, что ночью дороги здесь небезопасны. Недавно мы и днём наткнулись на разбойников, а ночью, как говорят рудокопы, из шахт выходят подземные духи.

— Это всё россказни дремучих людей, ваше сиятельство, — с готовностью возразил Марселон, — а что ж до разбойников, то, я уверен, им не удалось уйти от вашего меча. Так что я ничем не рискую, если поеду немедленно, — и искренне взглянув на графа, признался: — Если честно, ваша светлость, мне не терпится снова заняться привычной работой. Тут слишком тихо, мой хозяин, которого вы мне поручили, — человек простодушный и шагу лишнего боится ступить, лишь бы не причинить своему благодетелю, то есть вам, какие-нибудь неприятности. Я тут уже всё обнюхал и обползал, свёл знакомства с кем только можно и всё у всех выспросил. И потому возможность снова заняться расследованием — для меня большая радость.

— Охотно верю, дружище, и всё же я приказываю тебе выехать утром, когда будет светло, и не раньше. А пока, коль скоро ты никак не можешь без своего благородного ремесла, скажи, что ты успел разузнать об обстоятельствах смерти этой девицы Манон. Не мог же ты пройти мимо такого странного происшествия, не сунув нос в это дело.

— Это верно, ваша светлость, — кивнул Марселон, обратившись к нему так, как привык на службе. — Я между делом расспросил слуг, но все они твердят о проклятии маркизы, которая будто бы доводит девиц до самоубийства.

— Что это за история? — спросил Марк.

— Да странная история, ваша светлость. Поговаривают ещё, что маркиза тут и ни при чём, просто её крик среди ночи предвещает беду, а дело тут совсем в другом. По легенде в здешних краях жила когда-то молодая девица, которая хоть и была дочерью рудокопов, но влюбилась в благородного рыцаря. Он сначала отвечал ей взаимностью, но, сами понимаете, какой рыцарь женится на бедной девушке! И он женился на той, что была ему ровней, а девица пошла в сад, где они встречались, и умерла. Её похоронили, а через какое-то время на её могиле выросли жёлтые хризантемы. Вот после этого и начали накладывать на себя руки девицы из разных селений, и каждый раз возле них, на их теле или после на могиле находили жёлтые хризантемы. Такая вот жуткая история… Что-то не так, ваша светлость? — заметив, как изменился в лице Марк, спросил Марселон.

— В волосах Манон тоже была жёлтая хризантема.

— Вот уж ужас, так ужас… — испуганно пробормотал бывший сыщик. — Неужто то самое проклятие?

— Но кто-то ведь должен был наслать его, и почему именно на Манон?

— И то верно… — Марселон задумался. — В замке и посёлке внизу и другие девицы имеются, почему ж именно она? А ведь может быть… — он встревоженно посмотрел на Марка. — Слышал я от стражников на нижних воротах, что на днях Манон поссорилась с какой-то ведьмой и та её прокляла.

— Какая ещё ведьма?

— Живёт тут одна неподалёку на окраине посёлка Сен-Жак. Это большой посёлок, где живут рудокопы. Говорят, что эта старуха страшная и не в своём уме. У неё шрам через всё лицо, и она всё время ходит к богатым людям и клянчит деньги на свой приют?

— Что за приют?

— Она собирает туда ото всюду немощных и больных, ухаживает за ними, кормит. Деньги ей собирают рудокопы, но всё равно не хватает, вот она и клянчит. И говорят, что она зла на язык и её проклятия сбываются. Её бы давно уж на костёр затолкали, только кто тогда за стариками и калеками приглядывать будет? Ну, и к тому же она, видите ли, мать смотрителя рудников господина Бартлена, и вдова того смотрителя, что был до него, поскольку он унаследовал свою должность за отцом.

— И что же случилось между нею и Манон?

— Она явилась в замок и потребовала встречи с госпожой графиней. Стражники не решались беспокоить её сиятельство, но всё же отправили посыльного в дом, и тот передал всё Манон, поскольку она служанка госпожи. Манон тут же спустилась вниз к воротам и, увидев эту образину, заявила, что её сиятельство не будет с ней говорить. Старуха разъярилась и стала ругать и служанку, и её хозяйку, обвиняя в жадности и гордыне, а после сказала, что обе поплатятся за свои грехи. Ну, Манон тоже за словом в карман не лезет и отлаивалась, как торговка с рынка. Эта перепалка так надоела сержанту, что он уже хотел прогнать старуху подобру-поздорову, но тут прибежал господин Бартлен и с трудом увёл разбушевавшуюся мать. Может, это то самое проклятие?

— Не то, чтоб я не верил в силу проклятия, друг мой Марселон, но всё же полагаю, что вот так в сердцах высказанное слово вряд ли может привести кого-то к самоубийству, или эта старуха поистине сильная ведьма, в чём я сомневаюсь.

— Но говорят, что с помощью колдовского обряда можно навести морок, из-за которого человек в петлю полезет.

— Можно-то можно, но для этого нужен сложный обряд и человек, свершающий его, должен обладать магическими способностями и тайными знаниями. Я это знаю, поскольку однажды такой обряд был направлен против меня самого, но, как видишь, я жив, хоть колдун, затеявший то дело, был не лишён способностей.

— И что ж с ним стало?

— Он повесился, поскольку между мною и им встал господин Филбертус, который и разъяснил мне суть этого обряда. Так что оставим эту старую женщину в покое, и займёмся более насущными делами.

Отпустив Марселона, Марк остался в одиночестве и какое-то время в задумчивости стоял у окна, за которым царила ночная мгла. Он продолжал думать об этой помятой жёлтой хризантеме и печальной легенде о цветах, несущих смерть молодым девицам. Но как бы тревожно всё это не выглядело, это были всего лишь слухи, которые никак не объясняли, с чего разбитная здоровая девица вдруг бросилась в бассейн и утопилась. Снова перебрав в уме все факты, которые стали ему известны об этом деле, он вынужден был признать, что у него нет серьёзных зацепок. К тому же он помнил утверждение Джин Хо, что возле бассейна не было запаха другого человека, а в чуткости его обоняния можно было не сомневаться. Выходило, что Манон прыгнула в воду сама. Может, её действительно что-то напугало, а потом она просто не смогла выбраться из ледяной воды, например, и за того, что её ноги от холода свело судорогой, к тому же в бассейне есть течение, которое увлекло её дальше от бортика. Лис сказал, что не пугал её, но, может, она случайно увидела его вдалеке и, вспомнив о слухах, что в саду завелось чудовище, перепугалась, бросилась бежать и нечаянно свалилась в воду? Тогда это был несчастный случай, о котором можно сожалеть, но вряд ли есть необходимость дальше заниматься этим делом.

И всё же что-то продолжало его тревожить. Версия несчастного случая, как и самоубийства, не удовлетворяла его. Он чувствовал глухое раздражение, которое охватывало его всегда, когда следствие заходило в тупик, и он не знал, где искать новые зацепки.

Весь остаток дня он пребывал в задумчивости, и не находил никакого другого объяснения смерти Манон, кроме того, что уже пришло ему в голову. Мадлен тоже была молчалива, потому что её доброе сердце печалилось о судьбе несчастной девушки. К ужину из своей башни спустился Хуан и, увидев своего друга и его супругу в столь унылом настроении, потребовал, чтоб ему немедля принесли лютню. Он присел на стул с высокой спинкой, провёл длинными чуткими пальцами по струнам, а потом запел такую странную и чарующую песню на незнакомом языке, что его слушатели невольно отвлеклись от своих невесёлых мыслей. Они были очарованы и необычной мелодией, и его глубоким баритоном, который переливался по звукам струн, как прозрачный ручей по разноцветной гальке, унося душу куда-то вдаль, в неведомые края, к белым горам, поросшим розовыми цветами, к синим озерам, над которыми склоняются длинные ветви зелёных ив. И вдалеке над водой стоит странный и прекрасный дом с красными колоннами и изогнутой крышей, а над ней в вышине играют чёрными искрами быстрые ласточки…

Марк и сам не заметил, как погрузился в эти волшебные видения, а, очнувшись от них, снова увидел сидящего возле огня Джин Хо, который напевал что-то лёгкое и тёплое, перебирая быстрыми пальцами золотые струны, и Мадлен, смотревшую на мужа с мягкой улыбкой. И Марк, наконец, почувствовал, как отступили все тревоги, и на него снова накатило приятное тепло домашнего уюта и тихой незамутнённой радости.

Ночь прошла спокойно, и даже дурные сны не тревожили его. Напротив, ему снилось что-то лёгкое и приятное, похожее на те видения, что навеяла ему песня старого лиса, а проснувшись, он увидел за окном голубое небо раннего утра, и ему захотелось перелистнуть эту грустную страницу. И потому он приказал отвезти тело Манон на кладбище и похоронить её там без лишнего шума.

Провожая взглядом телегу, на которой под рогожей стоял деревянный гроб, он увидел, как её обогнал всадник на вороном коне, промчавшийся к нижним воротам. Марселон спешил в Рошамбо, где его ждало новое расследование. И когда и он, и телега скрылись за крепостными стенами, Марк вернулся в дом, чтоб разбудить жену. Они вместе позавтракали на террасе, и он всеми силами старался отвлечь её от неприятных воспоминаний, а она, понимая это, лучилась от счастья и благодарности. После они отправились в сад, чтоб пройтись по мраморным дорожкам под душистыми кронами деревьев.

И когда они присели на скамью в окружении кустов роз, Марк, держа её за руку, с наслаждением вдохнул прохладный аромат цветов, и вдруг понял, что ещё никогда не оказывался вдвоём с Мадлен в такой романтичной обстановке. Их любовь зародилась в маленьком домике на краю бедной окраины Сен-Марко и протекала посреди узеньких тёмных улиц, наполненных не самыми приятными запахами. И даже когда они переехали в богатый и красивый дворец де Лорма, он ни разу не вышел с ней в садик, расположенный в маленьком внутреннем дворе, где журчал струйками мраморный фонтанчик. Ему это даже не приходило в голову, посидеть с женой под сенью деревьев, вот так просто держа её за руку. Он был слишком занят и уже привык к тому, что она всегда рядом.

— Я словно во сне, Марк, — прошептала она, с нежностью глядя на него. — Неужели всё это правда, и ты здесь со мной, в этом чудном саду?

— И более того, любовь моя, — так же тихо ответил он. — Это наш сад, и мы можем хоть каждый день гулять здесь и вот так сидеть в тишине, любуясь цветами.

— Я, кажется, начинаю любить Лорм, — улыбнулась она. — И мне нравится, что здесь никого нет, никто не отвлекает тебя от меня, и здесь действительно чудесно, просторно и красиво, как в сказке. И я снова чувствую себя принцессой, дождавшейся своего принца.

Он невольно усмехнулся и, обняв, притянул её к себе. А она, едва коснувшись губами его губ, просто положила голову на его плечо, с улыбкой глядя, как качаются под ветром яркие цветы, источающие волшебный аромат. Ему казалось, что он может сидеть так сколько угодно, хоть целый день, но появление Модестайна прервало эту идиллию.

— Ваши сиятельства, — молодой лакей поклонился, — Только что от нижних ворот прибежал посыльный с вестью, что к вам прибыл его сиятельство маркиз Арден.

— Лорентин? — воскликнул Марк. — Откуда он узнал, что я здесь? Впрочем, разве не обязанность прево знать всё, что происходит в его провинции и на границе с нею! Идём, дорогая, я познакомлю тебя с ним, он, можно сказать, наш сосед и давний друг. Я уверен, что он тебе понравится!

— А я ему? — усмехнулась она.

— О чём ты говоришь! — рассмеялся Марк и, поднявшись, протянул ей руку.

Маркиз Арден прибыл с небольшим отрядом охраны из верных рыцарей, и когда хозяева спустились на нижнюю террасу замка, чтоб встретить его, уже спешился и, с любопытством осматриваясь по сторонам, стаскивал с рук замшевые перчатки.

— Тут мило и очень необычно, Марк! — воскликнул он, увидев хозяина, спускавшегося по ступеням лестницы. — Когда я ехал сюда по лесистым горам и видел в селениях жутковатых людей с чёрными лицами, я и подумать не мог, что Лорм так красив и изыскан. Это кусочек рая, мой друг!.. — он замер, потому что его взгляд упал на Мадлен. — Боже, да в этом волшебном замке живёт настоящая фея! Ваше сиятельство, я наслышан о вашей красоте, но реальность превзошла мои самые смелые ожидания! Твоя супруга прекрасна, Марк!

И он, отвесив ей изящный поклон, склонился к её руке.

— Я знаю, мой милый, — кивнул Марк. — И обнаружив случайно этот бриллиант, уже не пожелал выпустить его из рук. Я думаю, что, как старый друг, ты согласишься, что формальности в общении с моей женой так же излишни, как и со мной. Её зовут Мадлен. А этого коварного соблазнителя — Лорентин.

— Муж рассказывал мне о вас, — улыбнулась она Ардену.

— Надеюсь не ту историю о пари с Алларом? — проворчал тот, покосившись на Марка.

— Нет, не ту, — успокоил его тот. — Ну что, пойдём в дом?

— Конечно! Мне не терпится осмотреть этот чудный замок изнутри! — и, развернувшись, Арден решительно направился к лестнице. — Я узнал о том, что ты здесь, от своих шпионов. Нет, я не шпионю за тобой, просто мне до сих пор не удаётся очистить город от прихвостней де Невера, хотя он уже прочно угнездился на самом нижнем этаже подвала Чёрной башни в Сен-Марко. Но его шавки до сих пор пытаются интриговать, и мне пришлось выпустить в город шпионов. И вот сегодня один из них сообщил мне, что в Рошамбо вернулся купец, отвозивший товары в Лорм, и он видел, как мимо селения рудокопов, где стояла его кибитка, проехал сиятельный граф с семьёй и свитой. По словам моего человека, он просто захлёбывался от восторга, расписывая красоту благородного рыцаря, его наряд и коня, а также его супругу, которую успел разглядеть в окне кареты. Моя жизнь скучна, Марк! Я всё время на службе, и лишь иногда выезжаю в своё имение или Лианкур, но и там не так уж много развлечений. Вот я и сорвался с места, чтоб немедля повидать тебя!

Он продолжал говорить, внимательно осматривая залы, и то и дело оглядываясь на расположенную внизу долину, засаженную плодовым садом, чтоб оценить вид. На то, чтоб показать гостю замок, у Марка ушло довольно много времени, и Мадлен, которая уже давно отправилась распорядиться насчёт обеда, послала за ними лакея, заставшего их на смотровой площадке, расположенной на крыше дома.

— Здесь действительно очень красиво, Марк, — заметил Лорентин, осматривая раскинувшиеся перед ним лесистые горы. — Удивительно, как удачно построен этот замок. Можно было ожидать, что здесь в окружении гор узкая долина будет казаться тесной, но на самом деле, тут достаточно мест, где можно почувствовать простор. Что б там не говорили о талантах строителей и архитекторов, но только у Лианкуров столь прекрасные дома, что славятся на всё королевство. Мне нравится здесь и в замке твоего деда. Ты ведь бывал в Рошамбо? Довольно мрачный город, хоть мне и удалось очистить его от последствий правления де Невера. Я убрал с улиц нищих, открыв два приюта на окраинах, вывел эту гнусную моду выставлять на всеобщее обозрение головы казнённых преступников и заставил горожан следить за чистотой улиц возле своих домов. И всё же там мрачно. И дома там мрачные и замок прево! Я подумываю о том, как исправить положение, но пока ничего не приходит в голову. Я не могу просить у короля денег на перестройку города, у него полно других забот. А вкладываться самому… Я не так богат, хоть последнее время мои дела пошли на лад, да и надолго ли я там?

Он, наконец, заметил Модестайна, терпеливо ожидавшего в стороне. Тот с поклоном сообщил, что стол накрыт к обеду и её сиятельство уже ожидает их.

Кроме Мадлен, нарядившейся в красивое платье из голубого шёлка с пенными кружевами вокруг декольте и на рукавах, в трапезной их ожидали де Невиль с супругой, капитаны де Ланьяк и Лафар, а также два приближённых рыцаря самого маркиза. Представив друг другу своих подчинённых, хозяин и гость сели за стол и только тогда Марк, осмотревшись по сторонам, спросил:

— А где господин Хуан? Вы сообщили ему? Или он снова не будет обедать?

— За ним послали, — пояснила Мадлен, — но ты же знаешь, что он всегда делает, что хочет.

— Кто этот Хуан? — тут же заинтересовался Арден.

— Это мой друг, приехал погостить из Сен-Марко, — ответил Марк. — Брат баронессы де Флери.

— Правда? Ты дружен с её братом? Говорят, что она отличается редкой красотой и совсем не похожа на наших дам. У неё узкие глаза и серебристые волосы. Не представляю, как это может быть красиво!

— Вы поймёте это, когда увидите её брата, — заметил де Ланьяк. — Мальчишка хоть и норовист, но тоже очень хорош. Странно, что о нём ничего не знают при дворе.

Марк не стал отвечать на это замечание, подав слуге знак наполнить кубки. Обед был в полном разгаре, когда Джин Хо изволил явиться в зал и, небрежно кивнув присутствующим, сел за стол. Он заметил, с каким изумлённым любопытством смотрят на него гости, но это не произвело на него впечатления. Взглянув на блюдо с запеченным гусём, он подтянул его к себе и оторвал от тушки ножку. Марк невольно усмехнулся.

— Наверно, здесь хорошая охота, Марк? — спросил Арден после очередного тоста. — В этих густых лесах должно быть много дичи.

— Это так, — кивнул тот, — но у меня нет ни своры, ни егерей.

— Досадно! Мне нужно было прихватить с собой своих. Даже в голову не пришло! Знаешь, я приеду сюда снова и привезу собак, загонщиков и ловчих. Мы устроим тут охоту!

— Ты уже обзавёлся всем этим?

— Ещё бы! Я ж говорю, что здесь скучно! Я с утра до вечера занимаюсь делами города и провинции, дел много, к тому же нужно контролировать рудники. А после того, как я выпустил оттуда тех, когопривезли туда насильно, там просто не хватает рабочих рук, и я кручусь, как могу, чтоб обеспечить достаточное поступление серебра в королевскую казну. Мне необходима отдушина! И единственное, что меня утешает, это охота! Знаешь, я недавно подстрелил в лесу трёх лисиц!

Марк замер и бросил на него тревожный взгляд, а потом покосился на Джин Хо и заметил, что тот перестал жевать, и мрачно смотрит на Ардена потемневшими от гнева глазами, но маркиз, не заметив этого, продолжал хвастаться:

— У них оказались чудесные шкурки, пушистые и рыжие, как огонь!

— Надо полагать, вам больше нечего носить? — мрачно осведомился Джин Хо. — Парчи и бархата вам мало. Нужно напялить на себя чужую шкуру.

— О чём вы? — опешил от неожиданности Арден.

— О том, что между вами и лисами большая разница. Они убивают ради того, чтоб выжить и прокормить свои семьи, а вы — ради забавы, даже не задумываясь о том, что губите жизни, причём не только убитых вами животных. Оставшиеся без родителей детёныши обречены на голодную смерть, но вам важнее заполучить в свои сундуки ещё одну шкурку.

— Хуан! — предостерегающе произнесла Мадлен, но он бросил на неё лишь мимолётный взгляд и снова посмотрел на Ардена.

— Что хочет сказать твой юный друг? — Арден обернулся к Марку, крайне удивлённый такими речами и ещё более тоном юноши.

— Хуан вырос в далёком племени и у них свои взгляды на охоту, — дипломатично проговорил Марк.

— И что, в вашем племени не носят мехов? — усмехнулся Арден, взглянув на Джин Хо.

— Мы предпочитаем человеческую кожу, — процедил тот. — Когда она хорошо выделана, то куда лучше защищает от дождя, чем мех.

— Надо полагать, это шутка, — растерянно уточнил один из рыцарей маркиза и невольно передёрнул плечами, когда на него упал взгляд узких льдистых глаз.

— Никаких шуток. У вас свои порядки, у нас — свои. Мы не убиваем ради забавы, только по необходимости. Наши боги приглядывают за нами и наказывают за нарушение равновесия между нами и другими видами существ.

— Ваши боги далеко, — заметил Арден, начав проявлять раздражение.

— Боги на то и боги, чтоб следовать везде за своими детьми. У лис есть свой бог, который в силах если не защитить их, то хотя бы покарать их обидчиков.

— Оставим эту тему! — перебил его Марк. — Я прошу, Хуан. Мы же можем поговорить за столом о чём-то другом, кроме воли лисьих богов? Лорентин, не сердись на него, он не знает обычаев нашего мира. В своих краях он — принц и ведёт себя, как привык. Ради меня, будь снисходителен.

— Просьба хозяина дома — закон для гостя, — улыбнулся маркиз и всё же бросил настороженный взгляд на странного юношу, который снова занялся гусём.

— Мальчик, не зевай, — обернулся Марк к Модестайну, стоявшему наготове с кувшином. — Кубки не должны стоять пустыми.

— Простите, ваше сиятельство, — пробормотал лакей и принялся разливать вино.

— Эй! — воскликнул Джин Хо, заметив, что тот, остановившись возле Мадлен, взялся за стоявший рядом красивый кувшин. — Почему ты наливаешь ей другое вино? Что там, в этом кувшине?

— Это грушевое вино, — пояснила госпожа де Невиль. — Оно слишком сладкое для мужчин, потому его подают дамам.

— Я люблю груши! — заявил он. — Мальчик, налей и мне!

— Как скажите, — отозвался Модестайн и, наполнив кубок Мадлен, направился к нему.

Отпив немного этого вина, Джин Хо одобрительно кивнул и сделал повелительный жест, велев ему оставить этот кувшин рядом с собой. Немного удивлённые его поведением гости, взглянули на графа, но, увидев на его губах усмешку, сочли, что это его забавляет, а потому вряд ли стоит и дальше уделять этой мелочи повышенное внимание.

— У нас в этом году созрел урожай груш, — тем временем сообщила Женевьева, взглянув на маркиза Ардена. — Мы сняли его, насушили, наварили варенья и сделали вино, но груши продолжают расти. Они падают на землю…

— Забавно, — усмехнулся де Невиль. — Но в саду то и дело находят пьяных барсуков и енотов, наевшихся перебродивших груш. Они валяются под деревьями. И однажды даже нашли медведя, который сидел под грушей и пьяно таращился по сторонам.

— И что с ним стало? — спросил Джин Хо, бросив на управляющего острый взгляд.

— Ничего, убивать медведей без разрешения графа нельзя, за исключением случаев, когда они угрожают людям. Так приказал маркиз де Лианкур, чтоб предотвратить браконьерство. Потому медведь проспался и ушёл в лес.

— Я рад за него, — кивнул Джин Хо и задумчиво посмотрел на остатки гуся. — Я наелся и пойду к себе. Доем вечером, — взяв блюдо, он встал из-за стола и, не обращая внимания на оторопевших гостей, ушёл.

— Он действительно странный! — воскликнул Арден. — Как вы его терпите?

— Уже привыкли, — пожал плечами Марк. — Мальчик оказал мне большую услугу, вернее сказать, я обязан ему жизнью, а потому моё терпение — лишь малая плата за его великодушие.

— А баронесса де Флери… Она такая же?

Марк только улыбнулся и неопределённо пожал плечами.

Весь день он провёл со своим другом, а к ночи тот засобирался обратно в Рошамбо. Марк и Мадлен спустились вниз, чтоб проводить его.

— Я был рад видеть тебя, Лорентин, — искренне произнёс Марк, — и надеюсь в ближайшее время увидеть снова. Вот только с охотой — не лучшая идея, пока здесь обретается Хуан.

— Да уж, мальчишка несносен, и я восхищён твоей выдержкой. Но уж коли он спас тебе жизнь, выхода нет. Давай так! Следующим светлым днём приезжайте ко мне в Рошамбо, и я устрою в вашу честь охоту! Только оставь своего приятеля здесь!

— Мы принимаем твоё приглашение. А Хуану и здесь хорошо, так что вряд ли он поехал бы со мной, даже если б ты его пригласил.

— Вот и отлично! Мадлен! Позвольте мне один братский поцелуй на прощание! И мой путь будет озарён золотым светом до самого порога моего убогого убежища.

Она рассмеялась и подставила ему щеку. Он едва коснулся её губами и, блаженно улыбнувшись, отвесил поклон. Ему подвели коня, он достал из-за пояса перчатки и вдруг замер, глядя на руку. На его лице появилось недоумение, а потом тревога. Он быстро осмотрел плиты террасы и взглянул на лестницу.

— Ты что-то потерял? — забеспокоился Марк.

— Перстень. Рубин, доставшийся мне от отца. Я никогда не снимаю его, и вот его нет! Неужели я потерял его по дороге?

— Нет, я видела этот рубин у вас на руке во время обеда, — возразила Мадлен. — Он где-то в доме. Мы обязательно найдём и привезём его вам в Рошамбо.

— О, постарайтесь! — с мольбой произнёс Арден. — У меня осталось не так много памятных вещиц от моего несчастного отца. И перстень — едва ли не самая ценная из них.

— Я верну тебе кольцо, — пообещал ему Марк.

Проводив гостя, он сразу направился в башню, где жил Джин Хо и, войдя, застал его валяющимся на кровати. Рядом на полу стояло блюдо с кучкой обглоданных и разгрызенных гусиных косточек. Лис с интересом рассматривал блестевший на его пальце рубин Ардена.

— Я был прав, это ты стащил его перстень! — воскликнул Марк.

— Не спорю. И что? — уточнил тот. — Это не такая большая плата за три лисьи жизни.

— Отдай его мне!

— С чего бы? Это я его украл, а, стало быть, это моя добыча!

— Благородному человеку не пристало красть!

— Да? И при чём тут я? Марк, я уже говорил тебе, что я — не человек. Если я чего-то хочу, я это беру. Его рубин сверкал так соблазнительно. Я его взял. Да, без спроса, но спроси я, он бы мне его не отдал. Он жадный. И убивает лисиц. Он мой враг, но, он — твой гость, и потому на сей раз ушёл безнаказанным. Я взял только перстень.

— Мог бы взять что-нибудь другое. Этот перстень — память о его погибшем отце, которого он любил. У тебя ведь тоже был отец.

— Он и сейчас жив-здоров, этот старый брюзга! И стоит мне заявиться домой, изводит меня нравоучениями и советами. У него тоже есть всякие забавные вещицы, которые я ворую, когда мне хочется. И что?

— Послушай, — вздохнул Марк. — Просто отдай мне этот перстень. Я дам тебе другой.

— Ворованное всегда вкуснее и ярче блестит. Ты слышал об этом?

— Может, в моём ларце найдётся что-то, что покажется тебе более интересным, чем этот рубин? Я готов обменять его на то, что ты выберешь.

Джин Хо мрачно покосился на него.

— Ладно, только ради тебя! Показывай свой ларец!

Ларец с драгоценностями обнаружился в тайнике, спрятанном за книжной полкой в кабинете, и Марк, открыв его маленьким ключом, который передал ему де Невиль, откинул крышку. Ларец был заполнен украшениями из золота и каменьев, и лис с удовольствием принялся рассматривать содержимое, выкладывая его на стол.

— Я возьму это, — заявил он, отложив в сторону литой браслет с аметистами. — И вот это, — он положил рядом цепь с медальоном в виде камеи, выточенной из красной яшмы. — О, вот то, что я хотел! — он извлёк из ларца перстень с ярким изумрудом.

— Покажи, — Марк взял его и принялся с интересом рассматривать чистый камень с голубоватым отливом, в глубине которого плясали синие искры.

— Ну, ты же обещал, что отдашь мне то, что я выберу! — заныл Джин Хо. — Я давно хотел такой камень, чтоб он был как море, а не как трава! Я же отдал тебе половину своего изумруда! Отдай мне этот!

— Забирай, — проворчал Марк, отдавая ему перстень.

— И вот это тоже, — лис подтащил к себе браслет и цепь. — Ты сказал: то, что я выберу, но не сказал, что это должна быть одна вещь!

— Ладно, отдай рубин.

Джин Хо со вздохом стащил с пальца перстень Ардена и положил на его ладонь, после чего надел на тот же палец перстень с изумрудом. И уже тем же вечером, когда де Невиль заметил это украшение на руке гостя и с возмущением взглянул на Марка, тот жестом пресёк его упрёки.

— Ни слова об этом!

И что-то в его тоне заставило управляющего промолчать о том, что он хотел сказать.

Следующим светлым утром Марк помог Мадлен сесть в карету и в сопровождении оруженосцев и рыцарей охраны отправился в Рошамбо. Валентин наотрез отказался ехать без Труфо, и Марк воспринял его решение с некоторым облегчением. Везти с собой непоседливого ребёнка казалось ему не менее неуместным, чем привезти в дом Ардена щенка волкодава, стремившегося поиграть с каждым встречным, причём его игра заключалась в попытке сбить несчастного с ног, а затем в восторге облизать того, кому удалось при этом устоять перед его натиском. Мадлен, кажется, была огорчена тем, что не может взять с собой сына, но спорить не стала, и вскоре небольшой кортеж графа выехал из ворот замка.

Дорога до Рошамбо заняла не так много времени, и спустя несколько часов они уже въехали в город. Проезжая по улицам, Марк не мог не отметить, что город, который в прошлый раз показался ему унылым и опасным, теперь выглядел совсем по другому. Центральная улица была чисто выметена, с неё исчезли нищие, зато она была запружена горожанами, направлявшимися куда-то по своим делам. Их голоса звучали громко, а лица уже не выглядели тревожными. Пропала та боязливая настороженность, которая царила здесь, когда люди боялись сказать что-то не то, шарахались от проходивших мимо стражников и с подозрением смотрели на каждого, кто приближался к ним слишком близко, опасаясь, что это шпион прево, выслеживающий бунтовщиков.

Площадь перед замком тоже преобразилась, она казалась просторнее, видимо, потому, что с неё убрали стоявший тут годами деревянный эшафот, а также ряды воткнутых в землю копий, на которые насаживали отрубленные головы и конечности преступников. Да и сам замок уже не выглядел так зловеще, украшенный спущенными из окон полотнищами с гербами королевства Сен-Марко, королевской династии Монморанси, а также провинции и города Рошамбо. Марк отметил, что на полотнищах нет герба Арденов и, лишь подъехав ближе, рассмотрел на сторожевой башне небольшой штандарт со знакомым гербом. Лорентин без лишнего бахвальства поднял его над замком, как титулованный комендант крепости, демонстрируя тем самым свой статус командира и защитника этой твердыни.

Он встретил гостей в нижнем дворе замка и, пожав руку Марку, снова принялся рассыпать комплементы Мадлен. Марк же тем временем заметил на ступенях лестницы, ведущей в замок, незнакомую смуглую девушку с чёрными кудрями, которая с улыбкой смотрела на них. Она была одета в дорогой наряд и держалась прямо, и Марк решил было, что Лорентин обзавёлся возлюбленной, но что-то в её чертах показалось ему знакомым, и он поспешил к подножью лестницы.

— Госпожа Юлия, не так ли? — поклонился он. — Мы не были представлены, но ваше сходство с братьями говорит само за себя.

— Ты узнал мою малышку? — Лорентин, подойдя, хлопнул его по плечу. — Этот негодник Николя сбежал в Сен-Марко, бросив старшего брата на произвол судьбы, но моя сестричка более милосердна. К сожалению, ей пора замуж и я ищу ей подходящую партию, после чего и она покинет меня.

— Я много слышала о вас, ваше сиятельство, — произнесла она, спускаясь. — И в прошлые годы, и сейчас.

— Представляю, что вы слышали в прошлые годы! — рассмеялся он.

— Много хорошего, — заверила она и с симпатией взглянула на Мадлен.

— Да, он женат на этом ангеле, — с сожалением кивнул Лорентин. — Так что тебе придётся искать кого-то другого. Ну что ж! Идёмте в дом. Там не так красиво как у вас, а, вернее, довольно мрачно. Потому я не стану тратить драгоценное время нашей встречи на то, чтоб показывать вам эти казематы! Стол накрыт к завтраку. Подкрепитесь с дороги и на охоту! Загонщики выехали чуть свет, и свора уже беснуется в нетерпении. Мадлен, вы ведь едете с нами?

— Я не люблю охоту, — улыбнулась она немного виновато.

— Я тоже! — воскликнула Юлия. — Мадлен останется со мной, и я не дам ей скучать!

— Ты тоже ангел, сестра, — с нежностью произнёс Арден, и взял её под руку.

Охота не задалась, впрочем, начиналось всё совсем неплохо. Когда охотники во главе с маркизом Арденом и его гостем выехали в лес, стояла ясная безветренная погода. Густые кроны деревьев едва трепетали, и в них громко пели птицы. Навстречу им вскоре выехал старший загонщик и сообщил, что нашёл в лощине между скал матёрого оленя с десятью отростками на рогах, который был вполне достойной добычей.

Охотники двинулись следом за ним, и вскоре оказались в той самой ложбине. Псарь спустил с поводка крупную гончую, которая судя по всему, уже почуяла зверя. Она мчалась вперёд, за ней спустили борзых, которые с лаем понеслись следом. Где-то в стороне затрубил рог, загонщики сообщали, что направляют бегущего оленя в заранее оговорённое место. Охотники устремились за борзыми, готовясь к долгому преследованию по заросшим лесом горам.

Марк скакал впереди, к его седлу был приторочен колчан со стрелами и большой лук, а с другой стороны крепилось короткое охотничье копьё. Вскоре его уже охватил азарт погони, и он гнал своего коня, опередив Ардена и его спутников.

В какой-то момент он вылетел на небольшую пустошь между скал и увидел впереди крупного оленя с огромными рогами, который мгновение спустя скрылся в лесу. Но, что было удивительно, собаки больше не преследовали его. Напротив, они отстали и с испуганным визгом сбились в кучу. А потом на пустошь опустился сумрак, небо заволокло тучами, поднялся сильный ветер. Вылетевшие вслед за Марком из леса охотники закружили вокруг, не понимая, что происходит. Ураганный ветер рвал их плащи, с неба обрушились потоки холодного ливня, собаки отчаянно выли, прижимаясь друг к другу, и толкались, пытаясь влезть в самую гущу этой лохматой перепуганной массы. И тут кто-то крикнул:

— Смотрите!

Марк поднял голову и взглянул туда, куда указывал один из загонщиков. Сперва ему показалось, что это обрывок тумана, который сгустком закручивается в небольшой смерч на уступе скалы, но потом он разглядел высокого человека в развевающейся белой одежде. Ветер трепал его длинные седые волосы, и лицо бледно светилось в грозовом сумраке. Это длилось лишь мгновение, но Марк был уверен, что рассмотрел его лицо с высокими скулами и холодными узкими глазами. Впрочем, возможно ему это лишь показалось, потому что налетевший порыв ветра сдул призрака с уступа, и он исчез, словно его и не было.

— Это дурной знак, ваше сиятельство! — прокричал ему старший загонщик. — Охоты не будет. Нам бы ноги унести!

— А где Арден? — спросил Марк, озираясь по сторонам. — Где ваш хозяин, я спрашиваю? Где вы его потеряли?

Рыцари и егеря снова закружились по полю, уже забыв об олене, и желая лишь одного: найти молодого маркиза.

Гроза закончилась так же внезапно, как и началась. Дождь прекратился, ветер стих и тучи рассеялись в небе. Снова запели птицы. Собаки, стыдливо подвывая, потрусили к псарям, но о том, чтоб возобновить охоту, речи уже не было. Марк приказал искать Ардена, и сам, повернув коня, поскакал туда, откуда они приехали. Напоследок он снова бросил взгляд на тот уступ на скале, но он был пуст, и трудно было представить, что туда мог забраться человек.

Поиски продолжались весь день до самого вечера. Охотники в промокшей одежде прочёсывали лес, на все голоса зовя своего господина. Однако всё, что им удалось, это отыскать в чаще леса коня, который спокойно пасся на поляне, но никаких признаков седока рядом не было. Это встревожило их ещё больше.

Уже давно наступила ночь, к счастью, она была светлой, как день, потому поиски продолжались. Люди и кони были измотаны, но тревога за маркиза Ардена гнала их дальше. И, наконец, оказавшись не так далеко от проезжего тракта, Марк разглядел у дерева человека, который тяжело опирался на ствол. Это был Арден, в изодранной одежде, где сквозь разрывы виднелись царапины и кровоподтёки. Марк, спешившись, кинулся к нему и, стоило ему подбежать, Лорентин без сил упал на его руки.

В городе уже всё стихло, жизнь ушла под крыши домов. Горожане заперлись в своих затемнённых спальнях, чтоб поспать несколько часов. И в замке прево было тихо. Марк сидел в небольшой комнате возле растопленного камина. Ему было жарко, но напротив, в кресле, укутанный в тёплую накидку и плед, сидел маркиз Арден и сжимал подрагивающими пальцами кубок. Пахло подогретым вином с травами. Возле стола, тревожно глядя на брата, сидела Юлия, а у окна — Мадлен. Она с сочувствием смотрела на молодого человека, который невольно жался к огню, потому что его до сих пор бил озноб.

— Я не буду больше охотиться на лис, Марк, — проговорил он, наконец. — Твой мальчишка меня напугал. Я не поеду к тебе, пока он там. Ещё когда он сказал про лисьего бога, мне стало не по себе. Скажи это любой другой, я бы рассмеялся, приняв это за шутку, но в его голосе было что-то, что привело меня в трепет. Но я и забыл об этом… Он существует, Марк.

— Кто, Лорентин? — спросил тот, уже зная, каков будет ответ.

— Лисий бог… — подтвердил его ожидания маркиз. Он перевёл задумчивый взгляд на огонь. — Он заморочил мне голову и чуть не убил. Я скакал сразу за тобой и был уверен, что вижу впереди твою спину, но потом ты исчез. И стало тихо. Я оказался один в глуши. Не было слышно ни лая собак, ни криков, ни топота копыт. Тишина, только шелест листвы и пенье птиц. Я уже тогда испугался. Это дикие места. Я выезжаю в лес только в сопровождении опытных егерей, которые всё там знают. Заблудиться в лесу довольно опасно, а я именно заблудился. И вдруг увидел лису. Она сидела передо мной в десятке шагов и смотрела мне в глаза. Это была удивительная лиса, очень большая, с белоснежной искристой шкурой, и её глаза… они были ярко-голубыми и переливались, как драгоценные опалы. Я выхватил лук, наложил стрелу, и за мгновение до того, как спустил тетиву, она прыгнула в сторону и обернулась. Она приоткрыла пасть и слегка оскалилась, словно смеялась надо мной. Я был как во сне, и помчался за ней, не разбирая дороги. Я пытался стрелять, но она словно чувствовала миг, когда я выпущу стрелу и каждый раз прыгала в сторону. А потом я вылетел из седла, и мой конь умчался прочь.

Он какое-то время молчал, а затем, вздохнув, продолжил:

— Я словно проснулся. Я понял, что заехал в лес ещё дальше, туда, где нет селений, но есть болота и крутые овраги, заросшие травой. Я могу свалиться в один из них, и меня никто не найдёт. Или меня сожрут волки. Их полно в этих лесах, и они часто нападают на путников. Я пошёл наугад, и не мог отделаться от мысли, что ухожу всё дальше от селений и людей, хотя… я знал, что в какую бы сторону не пошёл, рано или поздно я выйду к дороге, поскольку Рошамбо окружено ими. Вот только если я забреду на горный хребет, то мне точно не выбраться оттуда…

— Но ты вышел к нам.

— Не сразу, и не сам. В какой-то момент меня охватила паника и я начал метаться по лесу. Я бежал куда-то, натыкаясь на деревья и скалы, путался в кустах, изодрал одежду и изранился о шипы, наткнулся на острый сук. У меня закружилась голова, и я упал на землю, а потом очнулся и поднял голову. Лиса стояла передо мной и, наклонив голову, заглядывала в лицо, а потом развернулась и побежала прочь. И вдруг снова остановилась и обернулась, словно звала идти за ней. Она могла завести меня на обрыв или в болото, но моё положение и без того было отчаянным. И я пошёл за ней. Она трусила впереди, то и дело оборачиваясь и даже останавливаясь, чтоб подождать, если я отставал. Я видел впереди её белый пушистый хвост. А потом она пропала. И я услышал лай собак и крики егерей. Я пошёл на них и увидел, как ты мчишься ко мне на своём Громе. И понял, что спасён. Это было предупреждение, Марк. Я больше не буду убивать лисиц.

— Я тоже, — пробормотал Марк.

2

Утром он решил вернуться в Лорм.

— Может, всё же останешься? — Арден, провожавший гостей на крыльце, печально взглянул на него. — Мне так жаль, друг мой, что я не смог принять тебя, как подобает. Если ты задержишься в Рошамбо, то вечером я устрою пир.

— Тебе нужно отдохнуть, Лорентин, — возразил Марк. — Я приеду снова немного позже, когда ты будешь чувствовать себя лучше.

— Да, и тогда я устрою в вашу честь пир.

— Что угодно, только не охоту.

— Конечно, мне ещё не скоро захочется снова выехать в лес… — он с тоской посмотрел в подёрнутое синей дымкой небо. — Боги, чем же я буду заниматься, когда рутина окончательно добьёт меня? Турнир! Давай устроим турнир! Покажем местным выскочкам, как должны держать копьё настоящие рыцари!

— Я согласен. Да, турнир — это то, что нужно!

— Я пришлю к тебе гонца, когда всё подготовлю и в силах буду сесть в седло. Ты ведь приедешь?

— Конечно. В Лорме уютно, но довольно скучно. Я буду рад развеяться, да и мой Гром любит турниры.

— Вот и отлично.

Глаза молодого маркиза, наконец, блеснули, и Марк, улыбнувшись ему на прощание, сбежал во двор, где уже стояла карета, а Эдам держал под уздцы коня.

Едва выехав из города, Марк пустил Грома вскачь, спеша добраться до своего замка. Он был зол и испытывал жгучую обиду. Как мог Джин Хо сорвать охоту и так жестоко поступить с его другом? Да, он его не убил, и даже вывел из чащи, но всё же жизнь Лорентина не раз оказывалась под угрозой! Он мог сломать шею, вылетев из седла, или свалиться в овраг, или попасть на клыки волкам. Да мало ли что могло с ним случиться!

Он гнал коня по дороге, так что кортеж едва поспевал за ним.

— Ваше сиятельство! — догнав его, крикнул Эдам. — Вы хотите, чтоб у кареты отлетело колесо, и графиня оказалась в канаве?

— Дьявол! — рявкнул Марк и придержал Грома, который тяжело дышал и от его крутых боков несло жаром. — Мне нужно добраться до замка, пока моя ярость не остыла.

— О чём вы?

— Об этом узкоглазом мерзавце!

— Да что он такого сделал, что вы готовы загнать коня, который стоит дороже моей шкуры?

— Не спрашивай…

Марк наклонился и похлопал Грома по шее. Тот мотнул головой в нетерпении, и всё же перешёл на лёгкую рысь. Отряд охраны, всё также мчавшийся следом, пролетел мимо и де Ланьяк повернул коня и вернулся. Рыцари охраны окружили графа, вопросительно глядя на него, а потом подъехала карета, из которой встревоженно выглядывала Мадлен.

— Что-то случилось, милый? — спросила она.

— Нет, ничего, — покачал головой он. — Едем дальше.

Ему стоило определённых усилий, чтоб удержаться от быстрой скачки, и он с сожалением чувствовал, как злость постепенно остывает в его душе, а в памяти всплывает то, о чём он успел позабыть. Ведь, судя по всему, Ли Джин Хо с Земли. А что там говорил о Земле командор де Мариньи? У них считается недопустимым убийство не только человека, но и любого другого существа. Может, это относится и к животным? Может, у них запрещена охота? И что тогда почувствовал Джин Хо, увидев за столом маркиза, который хвастался, что убил трёх лис и снял с них шкуры. Даже если эти лисы были обычными, не чувствует ли он родство с ними? А, может, по разумению лис, Джин Хо как раз и есть лисий бог, который готов придти на помощь своим соплеменникам?

Марк вздохнул и покачал головой. Он снова вспомнил измученное лицо Лорентина и его изодранные шипами и ветками руки, но уже не чувствовал такой злости на старого лиса. В конце концов, он уже понял основную суть своего нового друга: тот оставался больше лисом, чем человеком, и тут как раз крылось то, чего Марку не дано было понять до конца: он думал и чувствовал как лис, вернее, как лисий демон. И кто знает, что для него значит известие о жестокой смерти лисиц и погибших в логовах лисятах.

Он вдруг вспомнил, как однажды зашёл в лисий замок и Джин Хо принял его как радушный хозяин, за накрытым столом. Вокруг сновали уже привычные ему девицы, и Джин Хо не только помнил каждую по имени, но и её родословную, которая, как выяснилось, начиналась с него. Они все были его дочками, внучками и дальними потомками, а он любил всех их, как и положено деду и отцу. А потом в комнату проскользнул белый зверёк и закрутился у него под ногами. Джин Хо подхватил его на руки, и Марк узнал того самого лисёнка, который когда-то жил в его доме. Только теперь у него было два хвоста. Увидев это, Марк оторопел, а Джин Хо засмеялся, увидев такую реакцию, и сказал, что когда-нибудь их будет девять, и в его голосе слышалась отцовская гордость. А к вечеру Марк, преодолев отвращение, всё же взял маленького Инчхоля на руки и тот, узнав его, радостно повизгивал, устраиваясь поудобнее и норовя облизать его лицо.

За этими раздумьями и воспоминаниями Марк не заметил, как промелькнули мимо горы и леса, и его кортеж въехал в уютную, засаженную плодовым садом долину. В ворота замка они въехали в ранних сумерках. Карета двинулась на вершину холма, чтоб доставить Мадлен к самому дому, а Марк остановился, заметив в нижнем дворе группу незнакомых людей. Впрочем, вид их был достаточно красноречив, чтоб понять, кто они. Несколько высоких плечистых мужчин в блузах из белёного холста с яркими платками на шеях стояли в стороне и терпеливо ждали, обратят ли на них внимание. Их тёмные от въевшейся в кожу каменной пыли лица казались ещё темнее в подступившей вечерней мгле.

— Едем дальше, ваше сиятельство, — попросил Шарль, испуганно посмотрев на незнакомцев, но Марк решительно развернул коня и направился в их сторону.

К нему уже направлялся капитан Лафар и, поклонившись, пояснил:

— Это рудокопы, ваше сиятельство. Они пришли с дурными вестями и просьбой. Если вы не желаете выслушать их, мы пошлём за господином де Невилем.

Но Марк спешился и бросил поводья подъехавшему Эдаму, после чего подошёл к депутации. Осмотрев лица рудокопов, он увидел, что они тревожны, а потом задержал взгляд на одном.

— Сильвен, не так ли? Мы ведь встречались с тобой не так давно, верно?

— Верно, ваше сиятельство, — заулыбался тот, польщённый тем, что его узнали. — Только тогда нам и в голову придти не могло, что вы и есть наш молодой граф!

— Тогда и мне это не могло придти в голову, — признался он. — Мне следовало проехать по селениям и поговорить с вами о житье. Я сделаю это обязательно, а пока скажи мне, что привело вас сюда? Может, поднимитесь в замок, где вас примут, как гостей?

— Для нас это честь, господин граф! — поспешно поклонился ему тот рудокоп, что был постарше других. — Но нам бы хотелось вернуться в селение до темноты. Сами знаете, ночью опасно бродить по дорогам даже гурьбой.

— Да, я помню. Так что же случилось?

— Сегодня утром к нам прибежал старик-угольщик, что живёт в лесу. Он сказал, что собирал валежник и наткнулся на труп. Мы пошли с ним и нашли в глубине леса мёртвого лесничего вашего сиятельства Сильвестра. Его убил какой-то зверь и, мало того, что перегрыз ему горло, так ещё и разорвал живот и сожрал внутренности. Ни один зверь не сделал бы такого! Обычно звери обгладывают тело, а тут всё было цело, только эти две страшные раны… Вот мы и решили, что это опять какое-то чудовище завелось в наших краях. Обычно в таких случаях мы обращались к его сиятельству графу де Лианкуру, и тот собирал отряды, которые отлавливали зверей-людоедов, но теперь он в Сен-Марко, да и на наших землях появился законный хозяин. Потому, ваше сиятельство, просим вас отловить это чудовище, чтоб вашим подданным и иным добрым людям не страшно было ходить по лесам.

— Хорошо, — кивнул Марк, помрачнев ещё больше. — Где тело лесничего?

— Его доставили на телеге в замок, — сообщил стоявший рядом капитан Лафар. — И хоть госпожа де Невиль была недовольна, я приказал положить его до вашего приезда в ледяной погреб хозяйственного двора.

— Вы всё сделали правильно, капитан, — кивнул Марк. — Отрядите ваших людей, чтоб они проводили рудокопов до их селения. До темноты они не успеют дойти, а дороги, и правда, опасны. Их ножи вряд ли защитят их от чудовища.

— Я отправлю с ними пять всадников с луками, — кивнул Лафар, а рудокопы начали с поклонами благодарить графа за заботу.

Простившись с ними, Марк пешком отправился наверх, но задержался в хозяйственном дворе и осмотрелся.

— Эй, малый, — крикнул он, заметив какого-то слугу, спешащего по верхней галерее. — Где здесь ледяной погреб?

Тот бегом кинулся к лестнице, чтоб проводить его.

— Вы хотите осмотреть его прямо сейчас? — нахмурился Эдам. — Может, сперва лучше пообедать, а то как бы это зрелище не отбило вам аппетит.

— Ты думаешь, я не видел искромсанных тел на полях сражений? — проворчал Марк. — И уверяю тебя, после боя даже в окровавленных руках кусок хлеба был мне мил. Лучше сбегай в замок и позови сюда Хуана. Я хочу задать ему несколько вопросов об этом трупе.

— Вы полагаете, что господин Хуан хорошо разбирается в трупах? Не смотрите так! Я уже иду!

И Эдам бегом припустил вверх по дороге к дому, а Марк дождался, пока слуга, которого он позвал, запалит факел, после чего отправился за ним. Шарль плёлся следом, заранее чувствуя дурноту от того, что увидит, но хозяин велел ему остаться у низкой двери, из проёма которой веяло ледяным холодом.

Марк спустился вниз по ступеням, туда, где в темноте лежали глыбы белого стеклянистого льда, а над ними на широких полках стояли корзины с продуктами, лежали замороженные туши животных и укутанные в пергамент и холстину большие круги масла. Велев слуге подождать у лестницы, Марк взял у него из рук факел и пошёл дальше. В самой глубине просторного зала он нашёл стол, на котором под рогожей лежало тело. Откинув покров, он увидел уже немолодого мужчину в потёртой охотничьей куртке. На его лице застыло выражение ужаса, хоть глаза и были закрыты, хотя наверно уже после смерти. На его теле темнели две раны. Одна зияла на шее, а вторая на животе. В обоих случаях куски плоти были явно вырваны зубами. Осмотрев их, Марк убедился, что зверь сожрал горло несчастного и часть его внутренностей, в том числе селезёнку и печень.

Марк издал сдавленное рычание, снова почувствовав злость на Джин Хо. Или этот мерзавец полагает, что на слуг нельзя нападать только в замке? Он хотел дождаться его прямо здесь и за это время осмотрел одежду покойного. В целом она была в порядке, если не считать вырванных частей и залившей её крови. Но потом он заметил нечто странное: на поясе лесничего висели две кожаные петли, к которым ничего не крепилось. Нагнувшись, он увидел, что их концы неровно обрезаны чем-то острым. Так выглядят кожаные шнурки, когда карманники срезают с них кошельки. И если петли было две, то, скорее всего, к ним крепился охотничий подсумок. Кому пришло в голову срезать его? Рудокопам? Это вряд ли, они отличаются добропорядочностью. Может, подсумок был срезан до его смерти? И он этого не заметил? Говорили, что он часто бывал пьян. Марк быстро обшарил его одежду и нашёл припрятанный на груди кошелёк, в котором звенели монеты. Там нашлось одиннадцать серебряных марок и ещё несколько медяшек. Наверно, он недавно получил жалование и ещё не успел его пропить.

Немного подумав, Марк хмыкнул и отправился туда, где у подножия лестницы его ждал слуга. Оставаться в этом холоде не имело смысла. Он поднялся наверх и, отпустив слугу по его делам, пошёл к дому. Он как раз обдумывал, кому пришло в голову срезать у лесничего подсумок, в котором вряд ли было что-то ценное, и оставить на нём кошелёк с серебром, когда на него едва не налетел Эдам.

Парень был бледен и его глаза расширились от ужаса.

— Что? — недовольно спросил Марк, всё ещё пребывая во власти своих раздумий.

— Там, в комнате господина Хуана… чудовище! — пробормотал Эдам и вдруг заорал: — Оно его сожрало!

— Тихо! — Марк поспешно зажал ему рот и осмотрелся. Вокруг никого не было, только за его спиной стоял перепуганный Шарль. — Кто кого сожрал?

— Чудовище господина Хуана, — пролепетал Эдам, когда Марк убрал ладонь с его лица.

— Дьявол… — проворчал Марк и направился дальше.

Войдя в дом, он сразу же свернул к башне, где располагалась комната Джин Хо и, поднявшись по лестнице, подошёл к распахнутой двери. Он уже хотел войти, как в него вцепился Эдам и пробормотал:

— Может, позвать капитана де Ланьяка или хотя бы принести копьё?

— Жди здесь! — приказал Марк, отцепив от своего рукава его пальцы, и вошёл.

В комнате снова царил беспорядок, покрывало было стащено с кровати, сбито в какое-то подобие гнезда, в котором лежал большой белый лис. Его лапы подрагивали, пасть была приоткрыта, и из неё вывалился длинный розовый язык. К тому же его обычно поджарый лохматый живот заметно округлился. Марк присел рядом на корточки и в это время зверь дёрнулся, икнул, и Марк невольно отшатнулся от волны густого перегара.

— Проклятие, да он пьян! — пробормотал он.

— Что? — испуганно проблеял от дверей Эдам.

— Я же велел тебе… — начал Марк, но остановился. — Отправляйся ко мне и достань из сундука синюю склянку. Принеси её сюда!

— Вы об эликсире Тома?

— Ты и об этом знаешь?

— Ну… — замялся парень.

— Бегом! — скомандовал Марк, и оруженосец умчался прочь.

Марк тем временем встал на колени рядом с лисом, приподнял его и аккуратно уложил на бок, расправив под ним покрывало. Вскоре Эдам вернулся и, протянув ему склянку, огляделся в поисках кубка и воды, чтоб разбавить эликсир, но Марк зубами зацепил пробку и выдернул её из горлышка, после чего приподнял голову зверя и влил содержимое склянки в приоткрытую пасть.

— А ему худо не будет? — нерешительно спросил Эдам, подходя ближе и опасливо глядя на странного зверя.

— Ему уже худо, — проворчал Марк. — И если б ему было хоть немного лучше, я бы его прибил.

Зверь какое-то время не подавал признаков жизни, а потом пошевелил лапами и приоткрыл мутный голубой глаз. Посмотрев на Марка, он сообщил:

— Я умираю…

— Если бы… — вздохнул тот и, сев рядом, уложил голову лиса на своё колено. — Если испачкаешь мне одежду, стирать будешь сам.

Голубой глаз медленно закрылся, и Марк принялся почёсывать лиса за ухом.

— Кто это? — спросил Эдам, набравшись смелости, чтоб приблизиться. — Вы его знаете?

— Иди, посторожи у двери, чтоб никто не вошёл, — проворчал Марк.

— Я вас тут одного с этим не оставлю! — возразил оруженосец.

— Толку-то от тебя! Хотя бы запри дверь на засов.

Эдам тут же исполнил приказание и вернулся. Он опустился на корточки, чтоб разглядеть зверя и вдруг отшатнулся и упал на пол, поспешно отодвигаясь подальше, а потом ткнул пальцем в ворох пушистых хвостов на полу.

— Что это? Это демон?

— Точно, — кивнул Марк, поглаживая лиса по голове. — Лисий демон Ли Джин Хо.

— И он сожрал господина Хуана?

— Если он кого и сожрал, то лесничего Сильвестра, и то не целиком.

— А где господин Хуан?

Марк вздохнул и заметил, как лис снова приоткрыл глаз и уже более осмысленно взглянул на него.

— Мне плохо, Марк, — пожаловался он. — У меня болит живот и голова. И я не могу превратиться в таком состоянии.

— Он говорит! — снова ужаснулся Эдам, наконец разобрав путаную речь лиса.

— Замолчи, — велел ему Марк и склонился к Джин Хо. — Где ты так набрался, скажи мне? Или покусал пьяного лесничего?

— Я не знаю никакого лесничего, — обиженно пробормотал лис. — И я не набирался. Я возвращался из Рошамбо лесами и вышел в долину. И набрёл на грушевый сад. Там было столько спелых сладких груш на земле… — его хриплый голос теперь звучал мечтательно. — Я так люблю груши. Все лисы любят груши. Я ел, ел… и ел. А потом мне стало плохо, и я упал. Потом встал и еле дополз сюда.

— Лучше б ты остался там и проспался под деревом.

— Наверно, но я услышал голоса. Что если б меня нашли? Они подняли бы шум, и твой управляющий устроил бы облаву. А я… совсем… не в силах…

— Понятно, — кивнул Марк и заметил, что кончики белых лап начали дрожать. — Тебе холодно?

Он закрыл Джин Хо концом покрывала и велел Эдаму затопить камин. Со временем зверь затих, его дыхание стало ровным и спокойным. В комнате потеплело, а в дверь тихонько постучали, и раздался несмелый голос Шарля:

— Ваше сиятельство, ваша супруга обеспокоена. Она зовёт вас ужинать.

Марк бросил взгляд в окно и увидел, что там уже совсем стемнело. Лис развернулся и улёгся на спину, кверху лапами, уложив затылок ему на колено. Он крепко спал и даже немного похрапывал во сне.

— По-моему, он уже в порядке, — пробормотал Марк и аккуратно переложил голову лиса на покрывало. — Идём.

— А если кто-то войдёт? — обеспокоенно спросил Эдам.

— Я запру дверь на ключ и возьму его с собой.

— А если он захочет выйти?

— Он найдёт способ вскрыть замок или выберется в окно.

Марк поднялся и направился к двери. Они уже спускались по лестнице, когда Эдам не выдержал:

— А где господин Хуан? — спросил он.

— Это и был господин Хуан, — проворчал Марк, сбегая по ступеням.

Эдам изумлённо взглянул на Шарля и по тому, как тот испуганно отвёл взгляд, понял, что ему уже всё известно.

— Вам не стоило самому говорить с этими людьми! — воскликнула госпожа де Невиль, встретив его в столовой, где уже был накрыт стол. — Для этого у вас есть мы! Право же, ваше сиятельство, разве пристало такому родовитому и богатому человеку общаться с чернью!

— Эта чернь и делает меня богатым, мадам, — ответил он и указал ей и её супругу, ожидавшему в стороне, на стол. — Присаживайтесь. Господин де Невиль, я прошу и впредь допускать ко мне тех подданных, которые хотят ко мне обратиться. Мне уже пришлось заезжать в одно из селений Лорма, там в харчевне меня приняли весьма достойно и я получил истинное удовольствие, пообщавшись с местными жителями.

— Хотите сказать, что вы сидели с рудокопами за одним столом? — ужаснулась Женевьева. — Но почему вы не приехали сюда?

— С чего бы? Я тогда был всего лишь титулованным сыщиком на службе короля и выполнял его поручение. Рудокопы помогли мне, дав нужные сведения, и именно благодаря им я нашёл… Впрочем, это не та тема, которую стоит развивать за столом в присутствии дам.

Он подошёл к Мадлен, всё ещё смотревшей на него встревоженно, улыбнулся и подвинул для неё стул. После этого он сел во главе стола и кивнул де Невилю, всё ещё ожидавшему в нерешительности.

— Простите, ваше сиятельство, — проговорил тот, садясь на своё место. — Я тоже подумал, что вам стоит самому выслушать этих людей, и потому велел им ждать.

— Вы правильно сделали, друг мой, но в следующий раз пусть их проводят в трапезную для слуг и накормят. А теперь скажите, что вы думаете об этом странном случае?

— Я полагаю, что этот тот самый зверь, что хозяйничал недавно в саду. К счастью он ушёл обратно в лес, но теперь бесчинствует там.

— Не думаю, что дело в этом, — возразил Марк. — В саду зверь ни на кого не нападал и даже не покусал, если не брать в расчёт невинно пострадавший окорок. Согласитесь, здесь у него было достаточно потенциальной добычи, включая даже ваших волкодавов, но он всего лишь загнал их в беседку и перепугал, но не причинил им вреда. Для чудовища он слишком миролюбив, хотя и шкодлив. С чего бы ему так жестоко расправляться с человеком, который мало отличается от тех, что ходят по саду и открытым галереям. Так что это объяснение меня не устраивает.

— Я очень обеспокоена! — тут же воскликнула госпожа де Невиль. — И расстроена. Бедняга Сильвестр! Ведь лишь пару дней назад он приходил сюда за жалованием. Он был пьян, и я отправила его отсыпаться, и лишь потом отдала причитающиеся ему десять марок. Увы, бедняга вовсе не заслуживал столь щедрого вознаграждения, но всё-таки он был графским лесничим. А потом он вдруг заголосил, что его ограбили! Представляете? Он заявил, что кто-то срезал его старый дырявый подсумок, набитый всяким мусором! Он наверняка где-то потерял его, но кричал, что его срезали, словно это был набитый золотом кошелёк. Мне пришлось дать ему ещё монету, чтоб он перестал буянить и ушёл.

— Значит, он заявил, что подсумок у него украли в замке? — уточнил Марк.

— Это недоразумение, — поспешно возразил де Невиль. — Кому был нужен его подсумок? Он носил в нём манки, тряпки, флакон с лечебным бальзамом и флягу, которую наполнял вином при каждом удобном случае, да запас хлеба и сыра. Кто мог позариться на такое?

— Меня это тоже интересует, — пробормотал Марк, задумавшись. — Впрочем, это не так уж важно. Что вы предлагаете делать в данной ситуации?

— Маркиз де Лианкур в таких случаях тут же формирует несколько отрядов, которые разъезжаются по лесам в поисках зверя, но у него есть своя маленькая армия. В Лорме такой нет. Гарнизона едва хватает, чтоб обеспечивать охрану замка. Если отправить в лес рудокопов…

— Это плохая идея, — перебил его Марк. — Они не пришли бы сюда, если б могли справиться сами. Они не воины и даже не охотники. Их работа состоит в другом, и мы не вправе гнать их в лес с ножами и рогатинами.

— Тогда нужно обратиться за помощью в Лианкур.

— Мы попробуем разобраться с этим сами. Я думаю, что сначала мне нужно будет осмотреть место, где нашли этого несчастного, чтоб понять, с чем мы имеем дело. А потом уже составлять план действий.

— До рассвета в лес выходить опасно, — напомнил де Невиль.

— Я и не собирался. Я поеду туда светлым утром и возьму с собой охрану. Где живёт тот угольщик, который нашёл тело?

— Папаша Шарбо? За глухой падью. Я провожу вас туда.

— Вы сказали Шарбо?

— Да, — кивнул де Невиль и уткнулся в тарелку.

— Если вас интересует, находится ли этот старик в родстве с воспитанником маркиза де Лианкура, — оживилась Женевьева, — то да! Он родной дед Теодора, отец его матери!

— Вряд ли это имеет значение, — проворчал де Невиль. — Теодор — сын Аделарда, он рыцарь.

— Подумать только, как повезло этому юноше! — съязвила Женевьева. — Иметь в дедах коннетабля королевства и простого угольщика, который живёт за глухой падью!

— Вы говорите о нашем Теодоре? — Мадлен удивлённо взглянула на мужа.

— Именно, дорогая, — кивнул Марк. — Но ты же знаешь, что на самом деле благородное происхождение не всегда спасает от нищеты и безвестности, так и низкое ничуть не мешает человеку возвысится, если он того заслуживает. Я и сам в былые годы скитался по дорогам в поисках случайного заработка, имея единственное достояние — фамильный меч. Так что удивляться тому, что внук угольщика, обладающий немалыми достоинствами, теперь принят при королевском дворе.

Он взял со стола кубок. Господин де Невиль задумчиво, но с какой-то новой симпатией взглянул на него, в то время как его супруга сидела, обиженно поджав губы.

Следующее утро было тёмным, и Марк, поднявшись, решил навестить Джин Хо. Когда он вошёл в его комнату, то сразу почувствовал дуновение холодного воздуха от распахнутого настежь окна. Кумихо сидел на кровати, закутавшись в покрывало, и хмуро смотрел на него. На сей раз он не стал изощряться с обликом и выглядел бледным белокурым мальчиком, синие глаза которого обиженно щурились.

— Зачем ты меня запер? — проворчал он. — Камин прогорел и дрова закончились. Я замёрз и не смог выйти, чтоб позвать кого-нибудь затопить его снова.

— Не нужно было открывать окно, — Марк прошёл туда и плотно прикрыл створку.

— Здесь было нечем дышать! Нужно было проветрить…

— Ты голоден?

— Нет. Я ещё долго не захочу есть.

— Выглядишь ты не очень, — сообщил Марк и, подойдя к кровати, присел рядом. — Бледный, круги под глазами. Я полагал, что за тысячу лет можно было поумнеть настолько, чтоб не объедаться забродившими грушами, подобно барсукам и медведям.

— Хватит читать мне нравоучения, — буркнул Джин Хо. — Попытки наставить меня на путь истинный запоздали лет на девятьсот… девяносто пять. Я думал, ты будешь ругаться.

— Из-за того балагана, в который ты превратил охоту в Рошамбо? Или из-за моего друга, которого ты чуть не убил? У меня было большое желание вытряхнуть тебя из шкуры, но потом я подумал, что это мало, что изменит. Ты всё равно в следующий раз поступишь так же. Я только хотел кое-что спросить. Я понял, почему ты сорвал охоту, ты вообще против подобных вещей, но почему ты так наказал Ардена, если вроде как простил его.

— Я его не прощал. Я его наказал, забрав у него в качестве компенсации перстень с рубином, но ты отнял его у меня и, надо полагать, вернул владельцу. Значит, этот злодей, убивший лис, остался безнаказанным. Это неправильно. Вот я и заставил его ответить за его злодеяния, но я его не убил, чтоб не огорчать тебя. Он обязан тебе жизнью, которой не заслуживает.

— Ты не прав. Он усвоил урок, и обещал больше не охотиться на лис, поскольку уверен, что получил жестокое предупреждение от лисьего бога.

— Что ж, он не безнадёжен.

— Теперь о лесничем. Это точно не ты убил его?

— О каком лесничем, Марк? Я убиваю только чтоб защитить свою жизнь или жизнь тех, кто мне дорог. Или ради еды. Не думаю, что твой лесничий представлял для меня какую-либо опасность. Остаётся еда, но вчера я наелся груш. Зачем мне кого-то убивать?

— Это было в лесу. Ты должен был встретить его до того, как добрался до сада.

— Но не встретил. Если б я съел его, то стал бы я после этого набивать живот грушами? Где логика? Послушай, я действительно, как многие лисы, люблю человечину, но там, где я живу обычно, убивать людей нельзя, понимаешь? Наши старейшины наподписывали всяких хартий, запрещающих охоту на двуногих, леса утыканы камерами и сканерами, которые следят за каждым их шагом в целях их безопасности и наблюдения за нами. Разве там можно кого-то убить и съесть и не быть пойманным? А если поймают, то неприятности будут не только у меня, но и у всей моей семьи. Поэтому я уже не помню, когда последний раз лакомился человечиной.

— Здесь нет того, о чём ты говоришь.

— Знаешь, к хорошему лучше не привыкать, чтоб потом не отвыкать, поэтому я не ем человечину и не разрешаю её есть моим лисам. Иногда они нарушают запреты, но тогда я отправляю их домой. К тому же мы же не просто лисы, мы давно живём среди вас и понимаем, что вы не просто куски мяса. Среди моих друзей много людей, потому я уже давно не могу относиться к вашему роду как к добыче. Я сказал слишком много слов, но ты должен сделать из этого только один вывод: я не убивал твоего лесничего, потому что я не ем людей.

Марк задумчиво смотрел на него.

— Что ж, я тебе верю. Вот только тогда возникает другая проблема. Вернее, другое чудовище, которое хозяйничает на моей земле.

— Я не чудовище! — обиделся Джин Хо. — Я один из самых красивых лисов в нашей семье.

— Конечно, ты красавчик… Но что мне делать с моей проблемой?

— Ладно, я помогу тебе. В конце концов, ты — мой друг и твои проблемы — мои проблемы. Ну и вообще, я тоже не люблю злобных чудовищ. Они некрасивые, плохо пахнут, кусаются и никак не желают умирать, когда их убиваешь. Это так утомляет… Надеюсь, вы ещё не закопали того лесничего? Я хочу увидеть его труп. Это поможет мне понять, кто его убил.

Он скинул с плеч покрывало и сполз с кровати.

— Будь добр, верни свой облик к тому, в котором ты сюда явился, — попросил Марк, — иначе нам придётся объяснять, почему ты поседел за одну ночь.

— Я никому ничего не собираюсь объяснять! — возмутился Джин Хо, по привычке обиженно надув свои алые губы, но, взглянув на Марка, уныло пробормотал: — Как же всё достало…

Его волосы тут же подёрнулись золотистой дымкой и начали стремительно наливаться рыжиной, отрастая и завиваясь в мягкие крупные кудри, бледные щёки слегка порозовели и округлились, а глаза позеленели.

— Ну, так лучше? — проворчал он. — Идём! И отдай мне свою накидку, я замёрз. Скажи слугам, чтоб тут прибрали и затопили камин. И ещё пусть поставят третий прибор на стол для завтрака. Может быть, запах вашего лесничего вернёт мне аппетит.

Марк покачал головой и, набросив ему на плечи свою накидку, пошёл к двери.

Спустя какое-то время они стояли в холодном погребе и при свете факела смотрели на труп лесничего. Джин Хо тщательно осмотрел его раны, а потом взял его руку, всё ещё покрытую запёкшейся кровью.

— Ну, что скажешь? — спросил Марк, следивший за его действиями.

— Я не стал бы его есть, — сообщил Джин Хо. — Он старый и жилистый. И пахнет невкусно. И у него, должно быть, был цирроз печени, а, значит, она непригодна в пищу.

— Но кто-то её съел.

— Наверно был слишком голоден, бедняга…

— И кто же это был?

— Не кумихо точно! И вообще, не демон. Я чувствую сильный звериный запах, но не узнаю его. К тому же, посмотри! — он снял с руки лесничего какие-то нити и протянул Марку. — Шерсть, рыжая, по виду похожа на медвежью, но не медведь. Обрати внимание, она очень длинная. Я бы сказал, что это орангутанг…

— Кто это?

— У вас они не водятся, живут в основном на Борнео и Суматре, и людей принципиально не едят, предпочитают фрукты. Они вообще довольно добродушны и пахнут иначе. Кто же это? — Джин Хо посмотрел на своды потолка и вздохнул. — Мин Со наверняка подсказал бы мне, он хорошо разбирается в космозоологии, а вот меня такие инопланетные твари интересовали только постольку, поскольку они могут быть съедобны или опасны. Я таких, как этот, не встречал. И мне интересно, что же это такое.

— То есть, это животное?

— Или какой-нибудь примитивный лесной дух. Тут ведь встречаются такие?

— Говорят…

— Ладно, — Джин Хо окинул взглядом покойника и вдруг нагнулся к его поясу. — А это что за петли? Тут что-то было?

— Это немного странная история. У него был подсумок со всякой всячиной, и кто-то его срезал, причём, возможно, это случилось в замке.

— Правда? — встревожился Джин Хо. — Кто-то забрал у него вещь, с которой он не расставался? И она не имела ценности для других? Тебе ничего не приходит в голову?

— Ну… — Марк задумался, а потом встрепенулся. — Думаешь, подсумок забрали, чтоб навести на него чары? У меня как-то именно с такой целью украли перчатку.

— Ты что-нибудь слышал о бритве Оккама? Хотя, откуда! Давай не будем усложнять. Зачем ещё могут взять вещь, которую кто-то носил при себе, и потому она впитала его запах?

— Чтоб направить по следу собаку? Или?.. — Марк тревожно взглянул на Джин Хо. — Ты думаешь, что кто-то натравил зверя на лесничего, дав понюхать подсумок? И это ты называешь: не усложнять? Это значит, зверем кто-то управляет?

— Это всего лишь рабочая гипотеза, — успокоил его Джин Хо.

— Но это значит, что кто-то хотел убить с помощью чудовища именно этого старого пьяницу? Кому он мешал?

— Откуда я знаю? Может, кто-то хотел от него избавиться, потому что он что-то видел или слышал, может, он кого-то оскорбил, а, может, кому-то просто надоело, что он шляется неподалёку. Включи воображение!

— Тогда зачем такие сложности?

Джин Хо посмотрел на него и вздохнул.

— Мы всё узнаем в своё время, друг мой, а пока пойдём завтракать. Особого желания у меня нет, и эта старая туша не добавила мне аппетита, но чтоб выздороветь, нужно хорошо питаться. Утром поедем, посмотрим на место, где его загрызли. Может, что-то найдём там.

— Да, я уже отдал распоряжения. Управляющий проводит нас до хижины старика, который его нашёл, а тот покажет, где это случилось.

— Если этот старик ещё жив, — заметил Джин Хо и направился к лестнице.

Марк проводил его мрачным взглядом и, закинув труп лесничего дерюгой, направился следом.

К счастью, со стариком ничего плохого не приключилось. Когда рано утром отряд графа де Лорма подъехал к покосившейся хижине возле слегка дымящейся угольной ямы, он сидел на потрескавшейся колоде и задумчиво смотрел в небо. Впрочем, увидев выезжающего из лесной чащи господина де Невиля, а потом и его благородных спутников, он поспешно вскочил и согнулся в глубоком поклоне, явно потрясённый тем, что его удостоили такой чести.

Пока управляющий объяснял, что от него требуется, Марк с любопытством разглядывал старого угольщика, пытаясь найти в нём сходство с Теодором, но его было немного. Наверно, в молодости Шарбо был так же черняв, как его внук, и, может, даже миловиден, потому что его слегка слезящиеся глаза до сих пор оставались большими и тёмно-карими, а взлохмаченные седые кудри, покрытые сажей, отличались густотой. Однако был он, в отличие от внука, маленького роста и приземист, как пенёк, с короткими ногами и широкими плечами. Его морщинистое лицо напоминало дублёную воловью шкуру, а большие руки, покрытые мозолями, почернели от угольной пыли.

Он тоже с любопытством взглянул на графа, когда де Невиль указал на него, и Марк усмехнулся и спешился. Он подошёл к старику, поприветствовал его и спросил, как он живёт в такой глуши один, и не нужна ли ему помощь.

— Вы очень добры, ваше сиятельство, — ответил старик. — Я живу хорошо, и мой внук не забывает меня. Он довольно часто приезжает с подарками и следит, чтоб я ни в чём не нуждался. Да и господин де Невиль очень добр ко мне и часто заходит с гостинцами, когда охотится в этих местах.

— Но не одиноко ли тебе здесь одному? — спросил Марк, наконец, разглядев в глазах старика ту же насмешливую живость, какую довольно часто замечал во взгляде Теодора.

— Я прожил здесь всю жизнь, господин граф, — ответил он. — Мой дед и мой отец так же жгли уголь в этой яме. Сюда я привёл когда-то свою молодую жену, и здесь родилась моя любимая дочь. Потом они умерли, но их души до сих пор живут в этой старой хижине, и холодными ночами я слышу их ласковый шёпот. Куда мне идти отсюда? Мой внук давно уговаривает меня переехать в селение, обещает купить хороший дом и доплачивать соседям, чтоб они помогали мне, но я отвечаю ему, что привык к тишине и одиночеству, и сколько бы ни осталось мне дней жизни, я хочу провести их здесь.

— Что ж, это твоё право, — кивнул Марк, а старик бросил взгляд за его спину и вдруг испуганно отступил назад.

Марк обернулся и увидел, что вперёд выехал Джин Хо и задумчиво смотрит на старика своими льдистыми глазами.

— Это мой гость из Сен-Марко, он принц из племени, что живёт далеко на востоке, — пояснил Марк.

— Он больше похож на лесного духа, — пробормотал старик. — Но если ваше сиятельство так говорит… — он поспешно осмотрелся. — Сейчас я найду свою клюку, и мы пойдём.

Он вытащил из-за колоды большой изогнутый посох, сделанный из коряги, и, бросив ещё один настороженный взгляд на Джин Хо, направился в лес. Вскоре стало ясно, что клюка была нужна ему вовсе не для опоры. Ею он раздвигал ветки кустов и заросли папоротников, а однажды ловко подцепил и отбросил с дороги зеленоватую змею. Шёл он довольно бодро и, даже поднимаясь на склоны гор, поросшие лесом, не запыхался.

Наконец, он довёл своих спутников до узкой ложбины меж двух скал, где протекал небольшой ручей.

— Вот здесь он и лежал, — произнёс старик, указав на выступ, вокруг которого извивалось ложе ручья. — Наверно, присел, чтоб умыться и попить, но тут на него напало это чудище.

Марк осмотрелся по сторонам, потом присел на корточки и провёл рукой по мокрому камню, почувствовав под ней какую-то слизь. Посмотрев на кончики пальцев, он увидел на них коричневый налёт.

— Это кровь, — услышал он голос Джин Хо. — Тут много крови вокруг. Но зверь убил его не здесь. Думаю, что он настиг его там, — он указал наверх, где из склона горы выступал крупный осколок. — Там он и убил его. Лесничий, видимо, ещё пытался защищаться. Ты ведь заметил, что при нём не было не только подсумка, но и ножа. Наверно, там он его и выронил.

Он легко вскарабкался наверх и крикнул:

— Поднимись сюда! Я думаю, что здесь всё и произошло.

Марк поднялся к нему, к своему неудовольствию отметив, что ему не удалось сделать это так легко и быстро, как лису, хотя в горном походе он научился хорошо ходить по горам.

Джин Хо был прав. Над обломком скалы была небольшая площадка, заросшая кустарником, который теперь был поломан, на траве до сих пор виднелись тёмные пятна, скорее всего, кровь.

— Вот его нож, — Джин Хо поднял с земли тяжёлый тесак с оплетенной кожей рукояткой. Тёмное лезвие, пролежав пару дней на земле, уже начало ржаветь.

— На клинке нет крови, — продолжал лис. — Он успел его вытащить, но не смог им воспользоваться. Зверь выбил нож из его руки. Странное поведение для животного, словно он понимал опасность этого предмета.

— Мы уже решили, что это не обычное животное, — напомнил Марк и подошёл к старой искривлённой сосне, на шершавой коре которой что-то рыжело. — Это клок шерсти. Зверь зацепился за этот нарост на стволе и оставил здесь свою шерсть.

Джин Хо подошёл к нему и взял из его рук длинную рыжую прядь.

— Я запомнил запах и смогу пройти по следу, — заявил лис. — Думаю, что он убил лесничего здесь, тот скатился по склону к ручью, и уже там зверь устроил трапезу. Значит, мне придётся снова спуститься и искать начало следа возле ручья.

— Мы пойдём с тобой, — произнёс Марк, озабоченно взглянув вниз, потому что спуск казался ему ещё более сложным, чем подъём сюда.

— Нет, ты вернёшься в замок со своими людьми, а я пойду по следу один. Возможно, там, где шло это животное, будет сложно проехать всадникам. Да и мне легче преследовать его на четырёх лапах. Не волнуйся, я не собираюсь охотиться на него в одиночку. Просто пройду по следу, сколько смогу, а потом вернусь и расскажу тебе, что выяснил.

— Будь осторожен.

— Я всегда осторожен, если дело не касается забродивших груш, — усмехнулся Джин Хо и прыгнул вниз.

Он легко приземлился на ноги, спружинив коленями, чем привёл в замешательство и восторг своих спутников. Марк чертыхнулся и начал спускаться вниз, цепляясь за ветки кустов и торчащие из земли корни. Тем временем Джин Хо, не обращая внимания на спутников, ходил по площадке, принюхиваясь и постепенно расширяя круги. Наконец, он легко перепрыгнул через ручей и двинулся вдоль него, а потом остановился и припал к земле.

— Я нашёл, — крикнул он, обернувшись. — Дальше пойду один. Моего коня возьмите с собой, он мне не нужен. К ночи постараюсь вернуться.

Он шмыгнул в густые заросли боярышника, ветки за его спиной сомкнулись, и стало тихо.

— Не опасно ли ему оставаться в лесу в одиночестве? — забеспокоился де Невиль. — К тому же без коня. Может, отправить кого-то с ним?

— И куда он пошёл? — подошёл к графу капитан де Ланьяк. — Неужели собирается выслеживать это чудовище?

— Пусть делает что хочет, — отозвался Марк и осмотрелся. — Я увидел всё, что мне было нужно. Возвращаемся!

Он направился к своему коню, которого держал за повод Эдам. И, проходя мимо старика Шарбо, услышал его шёпот:

— Я же говорил, что он лесной дух.

По пути обратно в замок господин де Невиль несколько раз пытался выражать свою озабоченность по поводу опрометчивого поступка юного гостя его сиятельства, ушедшего в эти глухие леса, но Марк не разделял его беспокойства. Он сказал, что охотники племени, из которого родом господин Хуан, в одиночку охотятся в самых опасных местах, и это считается признаком доблести.

— Мы уже убедились, что этот юноша достаточно ловок, чтоб справиться с несколькими разбойниками, — заметил Эдам, который так же не находил оснований волноваться за оборотня.

— Чем же, своим веером? — мрачно уточнил де Ланьяк. — При нём даже нет меча, только кинжал и тот, больше подходит для дамы, нежели для рыцаря.

— В ловких руках и шило может стать смертоносным оружием, — усмехнулся оруженосец.

Они вернулись в замок к обеду. Проезжая по нижнему двору, Марк увидел, как заводят в конюшню незнакомого коня, а потом отметил, что открыты ворота каретного сарая, но не придал этому значения. Поднявшись на нижнюю террасу замка, он спешился и спросил у подбежавшего к нему лакея, где графиня. Тот, принимая его плащ, меч и перчатки, с готовностью сообщил, что она в саду, и Марк сразу же направился туда.

Он шел по белым мраморным плитам, прислушиваясь к мелодичному пересвисту птиц в зарослях постриженных кустов. Кроны невысоких ухоженных деревьев, покрытых яркими цветами, слегка шелестели на ветру. И где-то совсем недалеко слышался плеск воды. Марк направился к фонтану, вспомнив, что Мадлен тоже нравится сидеть возле него, глядя на серебристые струйки, падающие в чашу. Он надеялся найти её там. Выйдя на площадку, он услышал позади быстрые лёгкие шаги и замер, а спустя мгновение на его глаза легли лёгкие тёплые ладошки. Сперва он решил, что это Мадлен, но потом усомнился в этом. Он не чувствовал знакомого запаха фиалок. Напротив, это был другой аромат: нежный жасмин с пьянящим оттенком флёрдоранжа. Он улыбнулся, коснувшись тонких пальчиков.

— Неужели на мой дом пролился свет небес, посланницей которого явилась моя маленькая кузина? — спросил он.

— Так нечестно, Марк! — рассмеялась Орианна, убирая руки с его глаз. — Я столько раз путала вас с Теодором, а вы узнали меня сразу же, даже не взглянув!

— Ещё бы, — раздался рядом голос Теодора. — Я слышал, что при дворе короля Армана была забавная игра, когда кавалеры с завязанными глазами должны были узнать даму по аромату, и его светлость барон де Сегюр ни разу не ошибся!

— Что верно то верно, — кивнул Марк и повернулся к кузине. — Я всегда обладал отменным нюхом и умел распознавать самые тонкие нотки в сложных духах, изобретаемых придворными аптекарями. Наши дамы не склонны копировать друг друга, потому и душатся каждая своим ароматом. Я рад, что ты приехала, моя девочка, — он распахнул свои объятия, и Орианна бросилась к нему.

Обняв её, он увидел у входа в аллею Мадлен, которая с улыбкой смотрела на них.

— Вы уже познакомились? — спросил он.

— О, Мадлен — просто чудо, как ты и говорил, — защебетала Орианна. — Она красивая и милая, и такая изысканная, как королева! Она была так добра ко мне, и даже обещала рассказать придворные новости, что носят, чем душатся и о чём сплетничают.

— О, в этом мало кто разбирается лучше неё! — согласился Марк. — Что с обедом?

— Стол накрыт, мы ждали только вас, — сообщила Мадлен. — Хуан пошёл к себе?

— Нет, он решил прогуляться по лесу, и обещал вернуться к темноте. Ты же знаешь, он странный.

— Я не увижу его? — забеспокоилась Орианна. — Он, правда, так же красив, как баронесса де Флери?

— Именно, так же, — кивнул Марк, — то есть на любителя. Я надеюсь, ты не собираешься покинуть нас сегодня? Он вернётся завтра к полудню. А пока скажи, тебе понравился наш замок? Ты бывала здесь раньше?

И он увлёк её к дому, по дороге дружески похлопав по плечу Теодора.

Остаток дня прошёл довольно весело. После обеда Марк и Мадлен вместе с гостями вернулись в парк и гуляли по мраморным дорожкам, пока Орианна рассказывала о своей жизни в Лианкуре, а Теодор поведал, как вернувшийся в Сен-Марко дед приказал ему заехать за кузиной и отправиться в Лорм, чтоб быть под рукой у графа.

— Как старику нравится контролировать меня! — проворчал Марк. — Ты ведь будешь докладывать ему о каждом моём шаге?

— Я всегда это делаю и даже не скрываю, — пожал плечами Теодор. — Он велел мне служить вам, но я остаюсь его подданным. Однако поверьте, вам я предан не меньше, чем ему. В конце концов, однажды маркизом де Лианкуром станет ваше сиятельство.

— Я не тороплюсь, мне и так хорошо, — усмехнулся Марк. — А теперь расскажи, что делается при дворе?

Но вскоре Орианне наскучили серьёзные разговоры, и она предложила сыграть в жмурки с колокольчиком. И хоть Марк считал, что уже слишком стар для таких детских забав, он позволил завязать себе глаза и начал весёлую охоту, руководствуясь мелодичным звоном, но ещё более смехом Орианны. Он подумал, что такое упражнение тоже весьма полезно для воина, и быстро поймав кузину, завязал глаза ей. Неожиданно эта игра развеселила его, ему нравилось смотреть на счастливую раскрасневшуюся Мадлен, которая ловко уворачивалась от рук Теодора и Орианны, но как-то быстро попадалась в его объятия.

Они разошлись по спальням, когда караульные внизу на крепостных стенах уже прокричали вторую стражу. Ночь была светлой и Марк, поспав несколько часов, проснулся бодрым. Воспоминание о том, что к ним приехала Орианна, согрело его душу. Пусть он виделся с ней в свой прошлый приезд в Лианкур не так долго, девушка привязалась к нему и после часто слала ему письма, полные простодушной теплоты. Он был искренне рад снова увидеть её, и к тому же теперь у него не было оснований беспокоиться о том, что Мадлен заскучает вдали от Сен-Марко и своих подруг. К тому же с приездом Орианны в доме сразу стало как-то оживлённей, потому что она принесла с собой детскую непосредственность и веселье, которого раньше Марк даже не замечал. Он с улыбкой вспомнил, как она затеяла радостную беготню по залам и галереям с Валентином и его щенком, тормоша маленького волкодава каждый раз, когда ему удавалось её догнать.

Новый день обещал быть лёгким и приятным, хоть к полудню на замок и должны были опуститься синие сумерки долгой ночи. Потому он встал, спустился к бассейну и долго плавал в ледяной воде, пока не замёрз. После этого он выбрался из воды и растёрся полотенцем, а одевшись, почувствовал в себе силы свернуть горы и сразиться с драконом, но ещё более — сильный голод.

К завтраку накрыли на одной из нижних галерей, откуда был прекрасный вид на парк и раскинувшийся за крепостными стенами плодовый сад. Дальше в утренней синеватой дымке вздымались горы, вершины которых таяли в тумане, сливавшимся с бледно-голубым небом. Орианна снова смеялась, рассказывая что-то смешное о каких-то господах из Лианкура, а Теодор то и дело нетерпеливо поглядывал на Марка, видимо, изнывая от желания обсудить с ним что-то наедине. У Марка такого желания пока не было, и он наслаждался свежим утром и вкусной едой, прислушиваясь к весёлому голоску кузины и поглядывая на Мадлен, слушавшую её с улыбкой.

Потом Орианна вдруг замолчала, глядя куда-то за его спину, и на её лице появилось радостное изумление. Оборачиваясь, Марк уже знал, кого увидит, и он не ошибся. На галерею вышел Джин Хо. Бросив равнодушный взгляд на девушку и Теодора, он посмотрел на Марка.

— Это господин Хуан, — представил его тот. — Ты будешь завтракать?

— Я поймал по дороге зайца, так что нет. Пойдём, поговорим.

И уже выходя с галереи вслед за лисом, Марк услышал немного виноватый шёпот Мадлен, обращённый к Орианне:

— Он очень хорош, но манерами не блещет…

Они прошли на другой конец террасы и Марк выжидательно взглянул на Джин Хо. Тот присел на резную балюстраду и задумчиво посмотрел куда-то за его спину. Марк обернулся и увидел Теодора, который пошёл за ними и теперь стоял в нерешительности.

— Пусть останется, — разрешил Джин Хо. — Он ведь из Лианкура? Он может отдать приказ их коменданту? Тебе понадобится помощь.

— Что ты узнал? — Марк кивнул Теодору и снова взглянул на друга.

— Много тревожного. Я шёл за ним по лесу. Он не утруждал себя поиском троп, ломился прямо сквозь заросли кустов и, на моё счастье, оставил проход, куда я мог проскользнуть без труда. Я вышел к реке. Это странно, Марк. Обычно вся эта нечисть не любит воду, особенно проточную, но я зря метался по берегу, в поисках новых следов. Он точно вошёл в воду и поплыл. Мне пришлось сделать то же. Меня немного отнесло течением, но я не слишком сопротивлялся, полагая, что и его сносило. Потом увидел на другом берегу ровный участок и расщелину, по которой можно было подняться на крутой обрыв. Я выгреб туда и убедился, что там снова появился его след. Я пошёл дальше и через какое-то время набрёл на его логово.

— Ты нашёл его? — воскликнул Марк.

— Я нашёл логово, — повторил Джин Хо, — пещеру, где он обитает. Там был сильный звериный запах и лежали обглоданные туши двух оленей и кабана. И два почти съеденных бродяги. Я решил, что ему всё равно, кого есть. Но потом нашёл вот это.

Он вытащил из-за пояса старый кожаный подсумок, который был порван и местами сохранил на себе следы длинных зубов.

— Он играл им, как собака, но запах запомнил и, встретив лесничего в лесу, напал на него. Это ведь его подсумок?

— Я никогда не видел его прежде, но судя по завязкам, это он, — Марк тревожно взглянул на Теодора. — Значит, кто-то из замка украл у бедняги подсумок и отдал этому зверю, чтоб тот по запаху нашёл его и убил? Это не слишком сложно? Здесь такие обширные леса, он мог бродить годами и не наткнуться на лесничего!

— Ничего сложного, если зверем кто-то управляет, — возразил Джин Хо. — Подумай сам, неужели кто-то обнаружил пещеру этого зверя случайно и пришёл туда, чтоб сунуть ему под нос этот кусок кожи? Нет, Марк, кто-то призвал этого зверя и управляет им.

— Откуда призвал и каким образом? — нахмурился Теодор.

— Откуда, не знаю. Мир многомерен. Это могло быть другое измерение, другая планета, ад или рай. Это не слишком важно. А каким образом? С помощью магии. Другого способа заманить его в ваш мир, подчинить и сделать это быстро, я не знаю. Такого свирепого зверя мог приручить только опытный дрессировщик, и у него на это ушло бы слишком много времени. Тогда в окрестных селениях уже знали бы о нём. Но первой обнаруженной жертвой оказался ваш лесничий. В пещере я нашёл пять туш, то есть он предпочитает затаскивать добычу в пещеру, и, объявись он здесь раньше, костей было бы гораздо больше.

— Может, в других случаях он оставляет остатки трапезы в лесу? — предположил Марк.

— Это животное! У него свои повадки, и в схожих ситуациях он действует одинаково. У него своя охотничья территория, скорее всего, на несколько миль вокруг логова, но он пришёл сюда и не съел лесничего полностью, а взял только то, что показалось ему наиболее вкусным. В целом, как пища он его не интересовал, да и тащить его было далеко. К тому же, зачем ему переплывать реку, если вокруг его убежища полно оленей и кабанов, и даже встречаются бродяги? Нет, Марк, он появился здесь совсем недавно и начал жить привычным для себя образом, но кто-то подчинил его и отдаёт приказы, которые он выполняет.

— И этот кто-то живёт в Лорме? — уточнил Теодор и тревожно взглянул на Марка. — Здесь есть колдун, который может призвать чудовище и командовать им?

— Выходит так… — кивнул тот. — Хотя, может, колдун живёт за стенами замка, а здесь у него есть подручный, который всего лишь срезал подсумок у пьяного лесничего и передал его колдуну.

— Может, и так, — пожал плечами Джин Хо. — Разбирайтесь с этим сами. Я иду спать.

— Погоди, — остановил его Марк. — Где логово?

— Ах, да… Я думаю, что там стоит устроить засаду, но нужно не менее десятка хорошо вооружённых и отважных воинов, которые не бояться чертовщины. Я полагаю, что это всё-таки не обычный зверь, он может выглядеть устрашающе и обладать какими-то способностями, которые могут сбить с толку.

— Например?

— Он может становиться невидимым, или в какой-то момент исчезнуть и возникнуть у вас за спиной. Много чего можно придумать, — Джин Хо зевнул. — Ладно, у вас есть карта? Я покажу, где эта пещера и пойду к себе. Скажи слугам, пусть они меня не беспокоят. И сам не посылай ко мне своих мальчишек. Выйду, когда высплюсь.

— Ладно, идём, — проворчал Марк.

Втроём они поднялись в кабинет, где Марк достал с полки большую пергаментную карту и расстелил её на столе. Джин Хо быстро осмотрел её и уверенно ткнул пальцем в точку на горной гряде, которая называлась Хвостом дракона.

— Вы уверены? — спросил Теодор. — Это далеко от Лорма.

— Вот река, которую я переплыл, вот пустошь, где я поймал зайца на обратном пути. Вот ориентир, возле которого я его съел. Острый камень с выбитым на нём барельефом дракона. А вот начало хребта. Я прошёл вдоль него, видел вот здесь водопад, который уходит в расщелину под землю, а вот тут трещина в скале — вход в пещеру.

— А что с этим местом? — обернулся к кузену Марк.

— Это тоже когда-то были земли Дре, но старый барон продал их первыми. Там когда-то было несколько старых рудников, но их забросили, потому что рабочие начали умирать. Считается, что это нечистое место.

— Значит, мне не показалось… — пробормотал Джин Хо, и сонно посмотрел в окно. — Можно я уже пойду?

— Что тебе не показалось?

— Когда я шёл вдоль гряды, то в какой-то момент почувствовал запах, который показался мне подозрительным. Это был запах нашатыря… Значит, это был аммиак. Это ядовитый газ, который просачивается через трещины в горной породе. Просто скажите своим людям, чтоб не входили в пещеры…

— Но как зверь живёт там? — уточнил Теодор.

— Он же зверь, — проворчал Джин Хо. — У него обоняние, возможно, не хуже, чем у меня. Ни один нормальный зверь не сунется туда, где пахнет нашатырём. В его пещере этого газа нет. Марк, я хочу спать.

— Иди, — кивнул тот. — Спасибо за помощь.

— Если ваши люди увидят его, пусть сразу стреляют, — посоветовал Джин Хо, проходя мимо Теодора. — Если они замешкаются, он их перебьёт.

— Вы ему верите? — спросил тот, когда лис ушёл. — Он отыскал эту пещеру по следам и где-то там съел зайца.

— Нужно же ему что-то есть… — пробормотал Марк, разглядывая карту. — Кому сейчас принадлежит эта земля за рекой?

— Маркизу де Лианкуру. Его земли простираются далеко на юг и запад.

— Значит, мы никого не потревожим, если отправим туда отряд. У тебя есть надёжные люди?

— Да, я прямо сейчас отправлю гонца в Лианкур, и светлым утром они будут здесь.

— Кстати, я видел твоего деда, — Марк взглянул на кузена. — Ты так страдаешь из-за своего происхождения, и я был удивлён, когда узнал, что ты заботишься о старике.

— Он единственный, кто был добр ко мне, когда я был ребёнком, — пожал плечами Теодор. — Маркиз в те годы не проявлял ко мне родственных чувств.

— Понимаю, — невесело усмехнулся Марк. — Со мной в те годы он ни разу даже не заговорил, хотя знал, кто я ему. Иди, отдай распоряжения и возвращайся. Дамы нас заждались.

Сам он вернулся на террасу, где Мадлен и Орианна весело болтали за столом. Он сел на своё место и посмотрел туда, где в небе над горами уже появилась тёмно-синяя полоса, знаменующая скорый приход тёмной половины дня. Он продолжал размышлять над тем, что услышал от Джин Хо. Неужели какой-то колдун, и правда, призвал сюда зверя, и тот теперь охотится на людей? И чем не угодил ему несчастный лесничий? Хотя, поговаривают, что Сильвестр обладал дурным нравом, особенно когда был пьян, а пьян он был почти всегда. Может, поссорился с кем-то? С кем-то из слуг? Но слуг в доме мало, они все на виду, никто из них не покидал замок в последнее время, как и управляющий. Да и его чопорная супруга всё время крутится в замке, явно стараясь быть полезной. Рыцари и солдаты обычно не склонны к чернокнижию, к тому же за ними постоянно присматривает капитан Лафар, в надёжности которого сомневаться не приходилось. Так, может, колдун всё-таки живёт где-то за стенами, а подсумок лесничего ему принёс кто-то из слуг, ведь некоторые из них наверняка имеют родню в соседних селениях и ходят навестить её.

— Жоржетта… — услышал он голос жены и с недоумением взглянул на неё.

— Что Жоржетта, дорогая?

— Ты слушаешь меня? Я говорю, что Жоржетта жалуется на Хуана.

— Жоржетта на Хуана? С чего бы это? Он не обращает внимания на слуг.

— Он ни на кого не обращает внимания, кроме тебя. И я прошу, поговори с ним.

— О чём?

— Его комната в башне. Её очень трудно прибирать. Жоржетта говорит, что там везде спрятаны какие-то косточки и объедки: под кроватью, под подушкой, за панелями, под ковром, в сундуках с бельём. Вчера она обнаружила в ящике конторки дохлого рябчика.

— Зачем она полезла в ящик?

— Он пах!

— О, боги, надеюсь, она его не трогала? Она оставила его на месте?

— Она не знала, что делать, и прибежала ко мне. Я сказала ей, оставить всё, как есть, хотя у меня были сомнения.

— Ты всё правильно сделала. Не трогайте его запасы, иначе он рассердится.

— О чём вы? — возбуждённо блестя глазами, спросила Орианна. — Хуан прячет везде объедки и кости? И дохлых рябчиков?

— Это случается с теми, кто голодал, — пояснил Марк и сочинил на ходу: — Он рассказывал мне, что когда он был ребёнком, в его племени начался сильный голод, многие умерли. Чтоб выжить, он прятал еду. Это произвело на него такое впечатление, что он до сих пор не может избавиться от этой привычки.

— И он спит на полу! — уточнила Мадлен. — Жоржетта говорит, что всё время находит покрывало с постели сбитым в кучу возле камина. Это старинный гобелен, но он теперь весь в пятнах, возможно, он испорчен.

— Какой-то старый гобелен, — проворчал Марк. — Пусть Хуан делает с ним, что хочет. И спит где хочет, хоть на потолке. Просто не стелите ему другое покрывало, иначе он испортит и его.

— Он очень странный, Марк, — вздохнула Мадлен. — И порой я его боюсь. Как и эту баронессу де Флери.

— Не надо его бояться, — улыбнулся он. — Просто прими его таким, каков он есть, и, уверяю, ты увидишь, что он довольно мил.

— Не знаю, — неуверенно пробормотала она.

— А я думаю, что он действительно милый! — отважно заявила Орианна. — И я хочу с ним подружиться!

— С кем это ты хочешь подружиться? — на террасу вошёл Теодор и, взглянув на Марка, кивнул, дав знак, что отправил гонца в Лианкур, после чего перевёл взгляд на девушку.

— Лучше дружи с Теодором, — усмехнулся Марк.

— И то верно, — подтвердил тот. — Как жаль, что здесь нет такого сада, как в Лианкуре! Я в Сен-Марко очень скучал по закатам, которыми мы любовались вдвоём.

— Вы можете подняться на крышу, — заметила Мадлен. — Оттуда очень красивый вид на закат.

— Правда? — ещё больше оживилась Орианна. — Там есть скамейка?

— И скамейки, и широкая балюстрада, и фонари, если вы просидите там дотемна, — рассмеялся Марк.

— Тогда идём! — воскликнула девушка и, вскочив, побежала к лестнице.

— Ах, да, — Теодор взглянул на Марка. — Я встретил у ворот Бартлена, управляющего рудниками. Этот скромный юноша никак не решится потревожить ваше сиятельство своим визитом, хоть и знает, что пора доложить о делах. Сегодня он принёс вам целую кучу бумаг на ознакомление, а светлым утром всё же явится, чтоб дать пояснения. Я велел отнести эту кипу отчётов и пояснительных записок в ваш кабинет.

— Отлично, — проворчал Марк. — Похоже, он обеспечил меня увлекательным времяпрепровождением на всю тёмную половину суток.

Ему совсем не хотелось тратить последние светлые часы на бумажную работу, и он предложил Мадлен спуститься в сад. Романтические отношения, которые Орианна и Теодор, избавленные от строгого присмотра маркиза де Лианкура, и не думали скрывать, навеяли и ему подходящее настроение для прогулки с возлюбленной. Он снова подумал, как мало было в их с Мадлен совместной жизни таких моментов. Даже выезжая вместе в Шато-Блуа, он не всегда находил время для того, чтоб пройтись с ней под руку по цветущим аллеям старинного сада, задержаться у фонтана, чтоб послушать плеск воды или присесть у пруда и смотреть, как всплывают из зеленоватой глубины толстые мерцающие золотой чешуёй королевские карпы.

Здесь тоже были карпы, и можно было присесть на край бассейна, глядя на них. Марк нашёптывал что-то милое на ухо Мадлен, а она улыбалась и смущалась, как юная девушка, которой первый раз признаются в любви, и сжимала пальчиками его ладонь. Потом они дошли до фонтана, и она села на край чаши, протянула ладонь к тонкой струйке и смотрела, как с пальцев падают серебристые капли. А Марк невольно залюбовался её склонённой головкой, блестящими рыжими локонами на белой шее, тонким профилем, длинными ресницами и алыми губами, которые складывались в нежную задумчивую улыбку.

— Даже если б я не знал тебя до сей поры, мой ангел, я бы снова влюбился в тебя в этот миг, — произнёс он и с наслаждением вдохнул цветочный аромат.

Подняв голову, он окинул взглядом клумбы цветов, окружающие фонтан и вдруг улыбка угасла на его губах. Он смотрел на высокие цветы с длинными изысканно закрученными тонкими лепестками ярко-жёлтого цвета. Эти красивые цветы вдруг показались ему зловещим напоминанием о произошедшей недавно трагедии. А потом он заметил кое-что странное и подошёл ближе.

Совсем небольшой просвет в гуще цветов привлёк его внимание и, нагнувшись, он увидел, что одного цветка нет, вместо него торчит зеленоватый стебелёк, совсем ещё свежий, словно его сломали недавно.

— Мне тоже нравятся эти цветы, — заметила Мадлен и, подойдя, обняла его за талию.

Он опустил руку ей на плечи и улыбнулся.

— По мне так они слишком яркие. Я больше люблю розы. Или фиалки, которыми пахнут твои волосы.

— Знаешь, Жоржетта рассказала мне, что с этими хризантемами связано какое-то страшное поверье, будто если оставить такой цветок на ночь в комнате девушки, то она покончит собой.

— Твоя Жоржетта глупая и суеверная девица, — заметил он. — Но на всякий случай не ставь в своей комнате эти цветы.

— Я уже не невинная девушка, как ты помнишь, и совсем не глупая и не суеверная. Мне нравится, когда в комнате стоит букет, но если ты так хочешь, я не буду ставить в вазу эти цветы. Идём в дом? Скоро стемнеет. Тебе пора браться за дела, а мне — навестить Валентина и узнать, как прошёл его сегодняшний урок. Знаешь, он начал уставать от учёбы и капризничает.

— Построже с ним, — произнёс Марк и, с сожалением взглянув на уже слегка темнеющее небо, повернулся к дому.

— Конечно, — ответила она тоном, в котором прозвучало: «Сама разберусь».

Он поднялся в свой кабинет, где Монсо уже зажёг на столе свечи и разложил рассортированные документы. Он стоял рядом, поясняя, по какому принципу он разобрал их, когда за дверью раздались шаги, и в кабинет влетела возмущённая Женевьева де Невиль.

— Ваше сиятельство! — возопила она, сцепив руки, казалось, лишь для того, чтоб не рвать на себе волосы. — Вы знаете, что происходит на крыше?

— А что происходит на крыше? — уточнил Марк, оторвавшись от отчёта, который просматривал.

— Я требую, чтоб вы немедленно поднялись туда и увидели всё своими глазами! Это возмутительно!

— О чём речь?

— Я не могу… — она задохнулась и, наконец, взяв себя в руки, сообщила: — Теодор Шарбо устроил там свидание с этой девицей Орианной де Бомон! Они сидят там, едва не обнявшись, и шепчутся.

— Всего-то… — пробормотал Марк и снова посмотрел на отчёт.

— Как вы можете! — взорвалась Женевьева. — Как они могут превращать этот дом в обитель разврата! В конце концов, она ему не ровня! К тому же они даже не помолвлены! И что скажет его сиятельство маркиз де Лианкур?

— При чём здесь маркиз? — нахмурился Марк. — Это мой дом. Теодор — сын графа, хоть и незаконнорожденный, и внук маркиза. Орианна — дочь виконта. Они нравятся друг другу, их с детства связывает взаимная симпатия. Судя по вашим словам, они ведут себя вполне благопристойно.

— Но этот юноша, он…

— Он уже не юноша. Он мужчина, рыцарь. И он вправе сам решать, кого любить. И сам может разобраться со своим дедом, если тот будет чем-то недоволен. По мне так они — чудесная пара.

— Вы решили стать сводником? — не выдержала она.

— Мадам? — он изобразил недоумение.

Она слегка остыла под его холодным взглядом.

— Возможно, я была непочтительна, но искренне беспокоюсь, — произнесла она. — Теодор — сын Аделарда, теперь он не просто рыцарь, он принят при дворе, его возвышение — это вопрос времени. Он может составить великолепную партию любой знатной и богатой девице. А эта воспитанница маркиза… Я слышала, что егосиятельство даёт за ней весьма скромное приданое без каких-либо владетельных прав, её отец беден и прозябает в безвестности, к тому же у него есть и другие наследники. Я беспокоюсь о Теодоре, боюсь, что эта… девушка вскружит ему голову и помешает добиться того, чего он достоин.

— Госпожа де Невиль, — удивление Марка стало искренним, — давно ли вы сами называли его внуком угольщика, а теперь так печётесь о его будущем?

— Я давно не видела его, — немного смущённо призналась она. — Мне казалось, что он похож на своего деда, а теперь вижу, что он — вылитый Аделард. Наш граф… — она взволнованно вздохнула, — наш бедный молодой граф, он был бы так горд, так счастлив, если б увидел, каким вырос его единственный сын. Он не позволил бы своему отцу так унижать своего наследника и сделал бы всё, чтоб мальчик занял подобающее ему место.

— Он займёт его, — смягчившись, пообещал Марк. — Я позабочусь об этом. Именно с этой целью я и представил его королю и ввёл в придворный круг. Не беспокойтесь о нём. Он получит то, чего заслуживает. Но разве неважно для мужчины быть к тому же счастливым в любви? Разве его отец не желал бы ему удачного брака, который даровал бы ему крепкую семью, заботливую жену и послушных детей? Ни я, ни вы уже не можем ничего в этом изменить. Только сам Теодор вправе решить, кого он хочет видеть рядом с собой в качестве супруги. Если это будет Орианна, мне останется лишь способствовать осуществлению его желания.

— Конечно, — пробормотала она и, промокнув влажные глаза кружевным платочком, вышла.

— Что это было? — Марк с недоумением взглянул на Монсо, но тот неодобрительно смотрел вслед благородной даме.

— Она хоть и дворянка, но всё же в услужении здесь, и ей следовало извиниться за эту дерзость, — проворчал он.

— Я не столь придирчив, вы же знаете. Просто… Я немного удивлён столь резкой переменой её отношения к Теодору. Я ожидал, что она вслед за маркизом сочтёт Теодора недостойным руки Орианны, и вот поди ж ты… Кстати, если эти несчастные договорятся, то нам придётся выдержать кровавую битву с маркизом за их счастье.

— Напомните ему о том обещании, что он дал вашей матери и не сдержал, и чем это всё закончилось. Скажите, что в случае с Орианной у него есть шанс исправить ту трагическую ошибку.

— Хорошая мысль! — одобрил Марк и усмехнулся. — Вы не перестаёте меня удивлять, друг мой. А теперь скажите, где пояснительная записка к этому отчёту. Может, там есть что-то о том, почему на этом руднике так резко упала добыча?

— Я что-то видел… Ах, вот! Да, шахту подтопило из-за грунтовых вод, и чтоб отвести их, потребовалось около месяца.

Он просидел за бумагами до самого вечера и вышел только к ужину. Теодор и Орианна сидели рядом, бросая друг на друга счастливые взгляды, Марк усмехался в усы, глядя на них, а Мадлен улыбалась. Приглашённый за стол де Невиль, поглядывал на влюблённых с любопытством.

— Это правда, что Теодор стал очень похож на дядюшку Аделарда? — спросил Марк, взглянув на управляющего.

— Честно говоря, я даже удивился, — ответил тот. — Я и раньше замечал в нём сходство с моим дорогим другом, но он держался так сковано и не любил попадаться кому-то на глаза, оставаясь молчаливой тенью маркиза де Лианкура. Но теперь его словно подменили! Он держится гордо и даже повадкой стал напоминать отца. Что ж до сходства, то можете пойти в северную галерею и взглянуть на портрет, который раньше висел в вашем кабинете. После смерти Аделарда его переместили туда, где висят портреты предыдущих графов де Лорм. Теперь их шесть, и вы можете убедиться, что Аделард был самым видным и красивым из них.

— Это правда, — кивнула Орианна. — В Лианкуре тоже есть несколько его портретов, и мне всегда было забавно сравнивать Теодора с портретами отца, замечая, что меняясь с возрастом, он каждый раз словно копирует его. И ему, действительно, раньше не хватало живости и величавости, но вы совершили чудо, дорогой кузен! От вас из Сен-Марко он вернулся таким, словно там ему вставили в сердце яркий фонарик. Он больше не мрачный и не застенчивый!

— Ему просто нужна была подходящая среда, чтоб разгореться, — усмехнулся Марк. — При дворе он обзавёлся друзьями, которым нет дела до того, кто его мать и второй дед. Они оценили его благородство и умение владеть мечом. Правда, сперва он был слегка неотёсан, но манеры тем и хороши, что при желании им можно быстро научиться. Верно, кузен!

— Хватит смеяться над ним! — воскликнула Мадлен. — Смотри, он покраснел!

— Что удивительно при его смуглой коже, — парировал Марк.

— В одном Орианна права, — произнёс, наконец, Теодор. — Именно то, что я оказался вдали от Лианкура, среди новых людей, которые приняли меня весьма доброжелательно, как равного, помогло мне поверить в себя. И этим я обязан вам, ваше сиятельство.

— Но служишь ты всё так же, прежде всего, деду!

— Я окончательно перейду к вам, как часть его наследства.

— Ну, язвительности тебе и раньше было не занимать.

— А где ваша супруга, господин де Невиль? — забеспокоилась Мадлен. — Ей нездоровится?

— Увы, — кивнул тот. — Она сказала, что у неё разболелась голова и осталась дома.

— Как жаль, я надеюсь, она поправится.

— Я благодарен вашему сиятельству за беспокойство. Уверяю, завтра она будет совершенно здорова. Кстати, она уже написала своей подруге в Рошамбо, чтоб та подыскала хорошую девушку, которая заменит вашу несчастную горничную, и та сообщила, что нашла подходящую юную особу, благонравную и исполнительную, которая умеет укладывать волосы и отменно следит за нарядами.

— Что ж, я благодарна ей за заботу.

— Наш долг заботиться о вас, — скромно улыбнулся он.

После обеда Марк решил сходить в галерею и посмотреть портреты своих предшественников, владевших Лормом, и его спутники решили составить ему компанию, а де Невиль, вооружившись своей тростью, шествовал впереди, чтоб они не заблудились, а также, чтоб дать необходимые пояснения.

— А дед был красавцем, — усмехнулся Марк, остановившись перед портретом нынешнего маркиза де Лианкура. — И брови у него в молодости не торчали, как пакля, выбившаяся из-под наличника.

— Ты похож на него, — заметила Мадлен, внимательно посмотрев на портрет. — У тебя такой же длинный нос и решительная челюсть.

— Звучит ужасно, — проворчал Марк и, наконец, перешёл к портрету Аделарда. — Да, сходство с Теодором удивительное, — кивнул он. — Правда, его кожа была светлее, к тому же он, как и я, носил бороду.

— Его кожа была такой же смуглой, как у вас, — заметил де Невиль, печально глядя на портрет. — Он проводил слишком много времени на свежем воздухе, к тому же военные походы не слишком способствуют сохранению нежной кожи, а он, как и вы, был опытным солдатом.

— Пожалуй.

— Я думаю, что твоя матушка сочла твоего отца похожим на её старшего брата, потому и доверилась ему, — заметила Мадлен.

— На лицо они не так уж похожи, — возразил Марк. — Черты отца были мягче, глаза — больше, карие с длинными ресницами. Он был, скорее, худощав, но, может, это из-за того, что ему приходилось скитаться, а не жить в довольстве. В любом случае, она могла чувствовать в нём ту же надёжность, что и в Аделарде.

— Вы правы, — кивнул де Невиль. — Я помню вашего отца. Он был чуть ниже ростом, и рядом с могучим Аделардом выглядел хрупким, хотя был отлично сложен. Я думаю, что этим вы пошли в него. И дамы считали его более красивым, именно из-за его глаз. Но ни у кого не повернулся бы язык назвать его изнеженным юнцом, особенно в его присутствии. Он как лев кидался на обидчика и дрался, как дьявол. Аделард был сдержан и снисходителен, и меч для него был последним оружием, которое он пускал в ход.

— Тогда ты в Аделарда, — усмехнулась Мадлен, взглянув на мужа.

— Нет, я в отца, — покачал головой он. — Ты же не знаешь…

Договорить он не успел, потому что где-то далеко вдруг раздался истошный женский крик, от которого все застыли, оторопев.

— Опять маркиза? — взволнованно спросил де Невиль. — Да неужели ж опять?

— Что это было, Теодор? — Орианна испуганно прижалась к молодому человеку. — Кто так страшно кричал?

— Ты привезла с собой горничную? — спросил её Марк. — Где она?

— В моей комнате, — пролепетала та.

— Разыщите её. Какие ещё девицы здесь есть? Где Жоржетта?

— Я найду её! — кивнул де Невиль и, тяжело припадая на трость, вышел.

— Я должна пойти к Валентину, — проговорила Мадлен. — Он, наверно, испугался.

— Я не хочу, чтоб ты оставалась одна, — возразил Марк, взяв её за руку. — Идём, я провожу тебя.

Когда они вошли в детскую, Валентин сидел на кровати, обнимая Труфо и вцепившись в его белую шерсть, а юный волкодав сурово ворчал, глядя куда-то в темноту, словно отпугивая врагов от своего маленького хозяина. Рядом устроился Лоренс и, склонившись к мальчику, что-то успокаивающе нашёптывал ему.

— Этот крик напугал его, — пояснил юноша, увидев графа.

— Я останусь тут, — проговорила Мадлен и направилась к сыну. — А ты иди, не беспокойся обо мне.

Марк кивнул и вышел. Он подошёл к лестнице и остановился, раздумывая, куда идти: вниз или наверх. И в этот момент он услышал где-то далеко вскрик и хрип. Если б не царившая вокруг мёртвая тишина и его чуткий, напряжённый до предела слух, он бы не услышал этого, но услышав, бросился туда. Он бежал по тёмным залам, едва освещённым призрачным синим светом ранней ночи, льющимся из окон. В этом свете старинные алкорские статуи и расплывчатые силуэты на драгоценных гобеленах казались призраками. На какой-то момент он замешкался, пытаясь понять, правильно ли идёт, и услышал совсем близко в глубине дома чей-то испуганный крик:

— Сюда, кто-нибудь! Помогите!

Он свернул туда и вскоре вбежал в оружейный зал, где вдоль стен мрачными стражами стояли рыцарские доспехи, на стальных поверхностях которых отражался свет одинокой свечи. Посреди зала на полу лежала женщина, а рядом стоял на коленях мужчина, который держал руки на её животе. Свеча в подсвечнике стояла рядом на каменных плитах пола.

Марк подошёл к ним и опустился рядом. Взглянув на женщину, он сразу узнал горничную Жоржетту. Из её живота торчала рукоятка необычного кинжала, а рану, из которой текла кровь, зажимал руками перепуганный Жаккар.

— Я пытался остановить кровь, но она не останавливается… — отчаянно пробормотал он. — Надо вызвать лекаря. Может, ещё не поздно.

— Поздно, мой мальчик, — ответил Марк и ласковым движением провёл по лицу девушки, закрывая ей глаза. — Она умерла.

— Как же так? — юноша всхлипнул и посмотрел на свои окровавленные руки, а потом с тревогой взглянул на графа. — Вы ведь не думаете, что это я, ваше сиятельство? Мне совсем незачем было убивать эту бедняжку! Я был неподалёку в библиотеке, читал, и услышал сперва тот страшный крик, а потом и её стон. Я побежал сюда и увидел, как она упала… Но рядом никого не было, понимаете? Совсем никого! Кто же убил её? Вы же не думаете, что это я?

— Конечно нет, мой бедный Люсьен…

— Эмиль, ваше сиятельство, — поправил юноша шёпотом и всхлипнул. — Если подозрение падёт на меня, я вернусь в Чёрную башню? Ведь так?

— Нет, потому что я знаю, что это не ты, Эмиль. Твой кинжал в ножнах на поясе. А клинок в её ране… — Марк нагнулся ниже и осмотрел рукоятку, а потом, взяв свечу, поднялся и направился к ближайшей стене. — Это старинный кинжал. Ты заметил, что у него прямая рукоятка с весьма грубой отделкой, а гарда и навершие в виде дисков? Это рондель. Он хорошо фиксируется в руке, но при этом действовать им не слишком удобно. Такие были в ходу пару веков назад, до того, как их сменили более удобные и изысканные базеларды. Я полагаю, что этот образец она взяла со стены… Вот отсюда.

Он остановился возле маленького щита в виде круга, покрытого облупившейся от времени яркой краской, с медным диском в центре. На нём были веером укреплены несколько кинжалов в ножнах. Одни ножны были пустыми.

— Она взяла? — ужаснулся Жаккар. — Не хотите же вы сказать, что она сама убила себя? Но зачем? Она была милая девушка, у неё есть семья и жених!

— А зачем себя убила Манон? — Марк вернулся и, опустившись рядом на одно колено, снова осмотрел тело девушки. — Взгляни, на обеих её руках кровь, на навершии рукоятки тоже кровь, значит, она взялась за неё, стараясь вонзить клинок глубже. Однако, не смотря на то, что лезвие длинное, узкое и до сих пор острое, ей не удалось вонзить его глубоко. Угол наклона рукояти говорит о том, что она сама могла сделать это. Скажу ещё, что мужчина, владеющий оружием, пронзил бы её этим клинком насквозь. Так что, как это ни печально… Постой-ка! — Марк наклонился к груди девушки и, отодвинув чуть в сторону косынку, завязанную вокруг корсажа, достал оттуда большой слегка помятый цветок жёлтой хризантемы.

— Что это?

— Опять этот проклятый цветок.

— Вы о проклятии маркизы? Неужели это правда?

— Не знаю, Эмиль. Будь добр, позови кого-нибудь сюда.

— Конечно, — Жаккар поднялся и поспешно вышел из зала.

Марк склонился к телу Жоржетты, чтоб ещё раз осмотреть рану, но прозвучавший рядом голос заставил его вздрогнуть.

— Что это за проклятие?

Он обернулся и увидел, как из темноты выступил Джин Хо, и его зрачки опалово светились в темноте.

— Откуда ты здесь взялся?

— Услышал этот мерзкий вопль. Он меня разбудил. У меня чуткий слух, даже когда я сплю. Я спустился, чтоб узнать, кто мешает мне спать, и почувствовал запах крови. Так что это за крик и что за проклятие?

— Если б ты был чуть более общительным, то услышал бы уже более десятка вариантов этой истории, — проворчал Марк. — Как думаешь, кто её убил?

Джин Хо опустился рядом на колени и взглянул на окровавленную рукоятку кинжала, а потом поднял и осмотрел руку девушки и следом другую.

— Она сама. На рукоятке остались кровавые отпечатки, судя по размерам, рука маленькая, женская, как у неё. Можно сравнить капиллярный рисунок, но с этим много возни, однако, если хочешь…

— Ты о чём?

— О дактилоскопии. Ты знаешь, что узоры на пальцах у людей остаются всю жизнь неизменными и не совпадают с чужими? То есть, если имеется отпечаток с таким рисунком, то можно сравнить его с узором на пальцах и узнать, кто его оставил.

— Ты шутишь?

— Нет, у нас с помощью этого метода на протяжении нескольких веков ловили преступников, потом начали делать ДНК-тесты, а теперь и вовсе измеряют параметры биополя, следы которого сохраняются на месте пребывания человека в течение нескольких суток. Потом придумают что-то ещё… Хотя зачем? У нас и преступности-то давно нет. Тебе же достаточно знать, что я не чувствую здесь запаха других людей, кроме девушки, тебя и того перепуганного мальчишки, рыдавшего над трупом. А к рукоятке… — он нагнулся к кинжалу и понюхал его, — не прикасался никто, кроме неё.

— Значит, я не ошибся.

— А это что? — Джин Хо поднял с пола мятый жёлтый цветок и понюхал его. — Странно…

— Что именно странно? — насторожился Марк.

— Эта хризантема пахнет не так, как должна пахнуть хризантема. Я чувствую аромат дурмана и полыни… И ещё… — он неожиданно чихнул и замотал головой. — Белладонна.

— Правда? — Марк попытался забрать у него цветок, но Джин Хо отпрянул и отодвинул руку подальше.

— Не нужно. Это плохие травы, которые применяются в европейской чёрной магии. Дурман наводит чары, белладонна открывает путь иным сущностям из других измерений, а полынь притягивает их. Цветок посыпан порошком, возможно, в нём содержатся и другие вещества. Могу только сказать, что с добрыми намерениями никто не станет посыпать цветок такой едкой для моего носа дрянью.

В соседних комнатах раздались голоса и вскоре в зал вбежали слуги под предводительством де Невиля и Теодор. Рассказав им о том, что произошло, Марк оставил заботу о несчастной Жоржете на управляющего и ушёл. С ним удалились Джин Хо и Теодор.

— Ещё одна? — спросил Шарбо, следуя за графом. — Я слышал какие-то туманные намёки о гибели Манон, но толком ничего не понял. Вы расскажете мне?

— Да, — Марк остановился в одной из галерей и, подойдя к балюстраде, присел на перила. — Только скажи, где Орианна и что с её служанкой?

— Орианна у себя и её горничная Ортанс там же. Они встревожены.

— Здесь все теперь встревожены. И я в том числе. Здесь происходит какая-то чертовщина и мне очень не хватает Филбертуса.

— Зачем тебе этот грубиян, если у тебя есть я? — уточнил Джин Хо.

— И то верно, — вздохнул Марк и рассказал им о том, что ему известно о гибели обеих служанок и странном проклятии, а также о жёлтых хризантемах, которые, как выяснилось, кто-то посыпает магическим порошком.

— Значит, колдун есть, и он в замке, — мрачно кивнул Теодор. — Охотится на девственниц.

— Если я и верю в какой-то мере в невинность Жоржетты, то Манон точно не девственница, — проворчал Марк. — Однако то, что кто-то убивает в моём доме девиц, — это факт.

— Добавь к этому чудовище-людоеда в лесах, — кивнул Джин Хо. — И разбойников, которых кто-то нанял, чтоб убить тебя.

— Разбойников? — насторожился Теодор и тревожно взглянул на Марка. — О чём он? Вас и здесь пытаются убить? В Лорме?

— Да, столько всего произошло, что я забыл тебе рассказать.

— Конечно! Если с вами что-то случится в моём присутствии, маркиз сварит меня живьём, посыпая солью и перцем!

— Пока убили не меня, а эту бедняжку. Я понятия не имею, что происходит. С чего две девушки, которые были вполне благополучны и хороши собой, решили наложить на себя руки? Как можно было их заставить? С помощью чар? — он взглянул на лиса.

Тот стоял, опустив голову, а потом посмотрел на него, и его зрачки снова блеснули в темноте.

— Есть ещё вариант. Гипноз, внушение. Тот порошок, которым посыпан цветок, наверняка имеет одурманивающее действие, посредством которого внушить что-то человеку гораздо проще. Хотя… Бытует мнение, что под гипнозом нельзя заставить кого-то покончить собой, но если к травам добавить чары, то… Я подумаю, Марк. Всё слишком странно. И почему девушки?

— Я слышал эту историю о жёлтых хризантемах, — заметил Теодор. — Но всегда думал, что это лишь легенда, а девицы сводят счёты с жизнью из-за несчастной любви.

— В данном случае никакой несчастной любви не было и в помине, — заметил Марк. — Зайдём к Орианне, я хочу сообщить ей о случившемся первым, иначе слуги перепугают её своими россказнями.

— Я пойду к себе, — проговорил Джин Хо. — Может, вечером уйду в лес поохотиться. Мне лучше думается вдали от людей.

И развернувшись, он ушёл. Теодор с недоумением смотрел ему вслед.

— Ни слова! — пресёк его расспросы Марк и направился туда, где в ранее предназначенной для графини спальне обосновалась кузина.

Орианна стойко восприняла ужасную новость. Она была не столь напугана, сколько опечалена судьбой несчастной Жоржетты. Зато её горничная Ортанс, совсем юная девушка с чёрными кудрями и родинкой на смуглой щёчке залилась слезами. Марк был удивлён такой реакции, но, немного успокоившись, она рассказала, что познакомилась с Жоржеттой всего лишь пару часов назад.

— Она зашла сюда, чтоб принести накрахмаленные салфетки и ароматическую соль и спросить, не нужно ли ещё что-нибудь, — всхлипывая, пояснила девушка. — Она была такая милая и добрая, так тепло улыбалась.

— Значит, она не была чем-то огорчена? — уточнил Марк.

— Нет! Напротив, она была весёлой и рассказала мне, что служит тут не так давно и скоро уйдёт отсюда навсегда, потому что уже назначен день её свадьбы. Она племянница лакея Пьера и он устроил её сюда на время, чтоб она могла накопить на приданое. Она была так счастлива. Зачем же ей было убивать себя?

— Значит, ты не заметила ничего странного, пока разговаривала с ней?

— Ничего. Хотя… — Ортанс бросила нерешительный взгляд в сторону кровати. — Там на подушке лежал красивый цветок, и она, увидев его, встревожилась и тут же забрала, сказав, что ему тут не место. А потом пояснила, что жёлтая пыльца может испачкать белое полотно наволочки.

— Цветок лежал на подушке вот этой кровати? — переспросил Марк и обернулся к Теодору.

— Смени наволочку на свежую, а эту отдай мне, — приказал тот горничной. — Нет! Убери вообще эту подушку! Пусть бросят её в огонь и принесут другую. Слышишь?

— А в чём дело? — нахмурилась Орианна.

— Просто запомни, если увидишь где-то здесь жёлтую хризантему, не прикасайся к ней, даже не подходи, — проговорил Марк. — Это очень плохая примета. И постарайся не оставаться одна.

— Значит, Жоржетта приняла на себя удар, направленный против Орианны! — воскликнул Теодор, когда мужчины вышли из комнаты. — Но почему Орианна? Она же только что приехала! Кто мог затаить на неё такую злобу?

— Пока не знаю, но обязательно выясню, — пообещал Марк.

Следующий день был тёмным и ещё более мрачным из-за случившегося накануне несчастья. В замке чувствовалось тревожное ожидание чего-то плохого. Мадлен, как и подобает заботливой хозяйке, пыталась исправить положение, она шутила за завтраком и предложила Орианне сыграть в шахматы, что было весьма распространено при дворе короля Жоана, или в карты. Но девушка, которая несколько натянуто улыбалась в ответ на шутки, извинилась и, сославшись на усталость, ушла к себе.

Марк остался после этого на террасе и видел, как из нижнего двора выехала покрытая тёмным полотном телега, которую сопровождали несколько всадников с факелами. Он приказал доставить тело Жоржетты родственникам незамедлительно, чтоб светлым днём они могли провести необходимые ритуалы и предать тело огню, как это было принято в Лорме, где было слишком мало земли, чтоб использовать её под могилы.

Он видел только несколько оранжевых огней, которые постепенно отдалялись, то и дело пропадая среди крон плодовых деревьев сада, слившихся в одну тёмную массу.

— Всё так тревожно, Марк, — проговорила Мадлен, встав рядом. — Даже Валентин чувствует, что что-то не так, и с утра плачет. Лоренс просил у меня разрешения освободить его сегодня от уроков. Орианна тоже сама не своя… Неужели кто-то пытается её убить?

— Боюсь, что так, — вздохнул Марк. — Вечером мы с Теодором обыскали её комнату, пытаясь найти злополучные цветы, но их, к счастью, не было. Однако мне тоже неспокойно. Не нужно оставлять её надолго одну.

— Я не хочу быть навязчивой, — призналась Мадлен. — У девочки очень гордый и своенравный характер, она может обидеться на чрезмерную опеку. Я зайду к ней позже, а пока за ней присмотрит Ортанс.

— Она тоже может быть в опасности.

— Она не боится. У неё на шее висит какой-то серебряный амулет, доставшийся ей от бабушки. Она уверена, что он защитит её от любой напасти.

— Я отправлю к Орианне Теодора. Даже если дед потом будет дуться или закатит скандал, называя меня сводником, я думаю, что лучшей защиты для нее и придумать нельзя.

Он отправился по своим делам, которых в замке было достаточно, предварительно велев Теодору зайти к кузине. К обеду Орианна не вышла, сославшись на то, что плохо себя чувствует, а Теодор с тревогой сообщил, что она грустна и всё время о чём-то думает.

Отправив к девушке горничную, которая должна была отнести ей обед, Марк решил навестить её позже. Он вернулся в кабинет и снова погрузился в чтение документов, представленных управляющими. Ему казалось, что какая-то тяжесть давит на его плечи, но счёл, что это из-за темноты и второго самоубийства в доме, причины которого он всё так же не понимал.

Скудный свет свечей, падавших на желтоватую бумагу, бесконечные расчёты и пространные пояснения сделали своё дело. Слова начали сливаться перед его глазами, мысль ускользала, и его потянуло в сон. И в какой-то момент он вздрогнул, едва не уронив голову на стол, а в следующий момент совсем рядом, словно за спиной раздался истошный женский крик.

Ещё не понимая, что это значит, он вскочил и выбежал в коридор. Было темно, где-то в отдалении горели свечи, снова наступила тишина, а потом он услышал где-то отчаянный крик Мадлен, зовущей на помощь.

Ему казалось, что это сон, но он продолжал бежать по тёмным коридорам замка, где тонкие прозрачные колонны казались обступающими его молчаливыми призраками, поднимался по лестницам, едва не спотыкаясь о ступени и видя, как мечутся вокруг испуганные тени.

Наконец, он оказался на жилом этаже и, промчавшись по анфиладе комнат, вбежал в спальню Орианны. Он увидел висящее под потолком тело, опрокинутый стул. Мадлен и Ортанс держали Орианну за ноги, не давая ей повиснуть в петле, сделанной из шёлковой ленты.

Марк бросился к ним, подхватил лежащий стул, поставил рядом и, вскочив на него, выхватил из ножен стилет, чтоб одним движением перерезать ленту. Тело поползло вниз, но он уже был на полу и, подхватив Орианну на руки, понёс к кровати.

Сняв с шеи девушки петлю, он склонился к ней и с ужасом понял, что не слышит её дыхания. Его паника длилась лишь мгновение, а потом он вспомнил, что в подобных случаях делал его друг капитан Карнач. Приподнявшись, он положил ладони на грудь Орианны и начал ритмично нажимать на неё, как учили его друзья, специально обученные спасательному делу. Потом склонился к её лицу и, вдохнув побольше воздуха, выдохнул в её рот и снова вернулся к тому, что называлось непрямым массажем сердца.

— Что вы делаете? — услышал он рядом отчаянный крик Теодора, но только рявкнул в ответ:

— Заткнись!

Он боялся, что Теодор помешает ему, но кто-то удержал того от попытки вмешаться, а потом услышал спокойный голос Джин Хо.

— Не мешайте ему. Он всё делает правильно.

И тут же Марк почувствовал, как у него отлегло от сердца. Именно голос старого лиса, знавшего много тайн жизни и смерти, вселил в него надежду, а следом раздался и хриплый вздох Орианны. Она как-то странно вздрогнула, чуть закашлялась и начала дышать. Марк в изнеможении присел на кровать и поднял глаза на стоявшую рядом Мадлен.

— Мы едва успели… — со скорбным выражением произнесла она. — Ортанс зашла ко мне и сказала, что хозяйка послала её ко мне за душистым уксусом, потому что у неё болит голова. А потом добавила, что Орианна впала в странное оцепенение, всё смотрит в окно и из её глаз льются слёзы. Я тут же побежала сюда и услышала этот крик.

— Ты умница, моя малышка, — взяв жену за руку, проговорил Марк. — Ты успела вовремя и спасла нашу девочку.

— Она пыталась повеситься? — потрясённо пробормотал Теодор. — Но почему?

— Наверно, где-то здесь всё же есть этот цветок! — воскликнул Марк, с яростью озираясь по сторонам.

— Но мы же всё обыскали, и в комнату никто не входил? — Теодор посмотрел на горничную.

— Я была тут не всё время, — пробормотала та огорчённо. — Хозяйка сказала, чтоб я оставила её и занималась своими делами. Но я была рядом в будуаре, раскладывала вещи. Если б кто-то вошёл, я бы услышала. К тому же я то и дело заглядывала сюда, чтоб спросить, не нужно ли ей чего-нибудь. И вот она меня отослала… — девушка всхлипнула. — Мне не нужно было её оставлять в одиночестве!

— Не надо себя винить, — проговорил Джин Хо, осматриваясь по сторонам. — Если она так решила, то всё равно нашла бы возможность. Самоубийцы очень упрямы.

— Она не самоубийца! — крикнул Теодор и смолк под холодным взглядом лиса.

— Мы всё видели, нравится нам это или нет. Она попала под действие чар, которые и толкнули её на попытку убить себя. Я чувствую тот смертоносный аромат, Марк, но он странно изменился. Возможно, это уже не цветок, а что-то другое.

— Что именно?

— Пепел, — Джин Хо подошёл к столику в углу комнаты и взял в руки небольшую бронзовую курильницу. — Откуда здесь этот предмет? Он явно не подходит для спальни девушки, — он поднёс курильницу к лицу и понюхал, после чего обижено фыркнул. — Опять эта гадость на мой бедный носик!

— Дай сюда! — Марк поднялся и стремительно подошёл к нему.

— Только не нюхай, просто посмотри.

Марк кивнул и взял курильницу в руки. Это было тяжёлое блюдце-подставка, закрытое сверху дырявым куполом в виде дракона довольно устрашающего вида.

— Её не было здесь, когда мы всё обыскивали! Я бы заметил!

— Скорее всего, цветок положили на угли и поставили курильницу в тёмный угол, чтоб она была незаметна. Аромат распространился по комнате, а она просидела здесь весь день. Служанку спасло то, что она не оставалась здесь слишком долго.

— У меня есть амулет, который защищает меня! — обиженно воскликнула Ортанс.

— Покажи!

Девушка подошла и смело выставила вперёд грудь, на которой поблёскивала серебряная подвеска на чёрном шёлковом шнурке. Джин Хо так же невозмутимо взял подвеску пальцами и стал рассматривать её.

— Подумать только! — усмехнулся он. — Трикветра. Этот мир полон сюрпризов. Да, девочка, этот амулет из далёких западных земель и по верованиям населяющих их народов он соединяет тело, душу и разум, а значит, защищает от распада этой тройственности. К тому же это серебро и довольно чистое. Что б не возиться ещё и с тобой, я, пожалуй, добавлю этому амулету немного силы. Думаю, что тогда он действительно сможет тебя защитить.

Он закрыл глаза и приложил соединённые указательный и средний палец к середине лба, а потом поднёс их к подвеске и коснулся её. По белому металлу пробежала едва заметная голубая волна.

— Она блеснула! — с восторгом воскликнула Ортанс.

— Он что, колдун? — с подозрением взглянув на лиса, спросил Теодор.

— Она очнулась! — воскликнула Мадлен, сидевшая рядом с девушкой.

И когда Марк и Теодор поспешили к ней, Джин Хо отошёл к окну и приоткрыв створку, выбросил курильницу на улицу. Внизу под обрывом шумела горная река, и он мог не сомневаться, что никто не сможет вытащить оттуда этот опасный предмет.

Орианна тем временем открыла глаза и обвела лица присутствующих грустным взглядом, не задержавшись ни на одном, словно смотрела на выцветший гобелен на стене. А потом из её глаз снова потекли слёзы.

— Орианна, ты узнаёшь меня? — склонилась к ней Мадлен.

Но она никого не узнавала и продолжала тихонько плакать, так горько, словно её постигло великое горе.

— Утром нужно отправить гонца за лекарем, — проговорил Марк. — Она явно не в себе. Дорогая, нужно, чтоб кто-то всё время был с ней. Кто-то, кому мы можем доверять.

— Я останусь тут Марк, и Ортанс мне поможет.

— Она надёжная девочка, — кивнул Теодор. — Я проверил её, прежде чем нанять в услужение Орианне.

— Ладно, — вздохнул Марк. — Выбора у нас всё равно нет. Мы с Теодором будем заходить, чтоб узнать, как у вас здесь дела.

— Может, попросить госпожу де Невиль… — начала Мадлен, но он покачал головой.

— Нет, никому, кроме вас, я не верю. Кто-то дважды подложил сюда цветы. Кроме нас и слуг здесь никого нет, и мы ничего о них не знаем. Я могу ещё довериться Жаккару и его слуге, но юноша вряд ли сможет присматривать за Орианной, а Марселон уехал в Рошамбо. Потому тебе придётся пока остаться здесь.

— Я всё сделаю, как нужно, дорогой, — улыбнулась она и Марк, кивнув ей, вышел.

До утра Орианна так и не пришла в себя. Она много спала, а просыпаясь, сворачивалась в клубочек и плакала, отказываясь от еды и питья. Мадлен, которая не спала всю ночь, устала и была в отчаянии, и Марк настоял, чтоб она шла отдыхать, и на время её у постели девушки сменила Ортанс.

Едва забрезжил рассвет, как из замка выехали два гонца и во весь опор помчались один в Лианкур, другой — в Рошамбо ко двору маркиза Ардена, чтоб пригласить в Лорм лучших лекарей.

Чуть позже в ворота въехал отряд верховых, облачённых в лёгкие доспехи и вооружённых копьями и арбалетами. Их вёл бравый капитан, который почтительно склонился перед наследником де Лианкуров, но тут же выпрямился, гордо откинув голову.

— Где то чудовище, которое мы должны убить и бросить его шкуру к вашим ногам, мой сеньор?

— Я поеду с вами, Ормон! — сообщил Теодор, сбегая по ступеням замка и на ходу натягивая перчатки. — Ваше сиятельство, я прошу вас позаботиться об Орианне, пока меня не будет.

— Ты мог бы и не просить меня об этом, кузен, — заметил Марк. — Я буду беречь её как зеницу ока!

— Должен же я что-то сказать вам на прощание, — пожал плечами Теодор.

— Будь осторожен и привези мне шкуру, о которой говорил наш отважный капитан. Удачи, господа!

И вскоре отряд снова направился к воротам, а Марк смотрел вслед всадникам, пытаясь убедить себя, что его тревога вполне естественна и не имеет ничего общего с плохим предчувствием. Он вернулся в дом, но вскоре ему доложили, что прибыл управляющий рудниками Бартлен и просит принять его. Марк в душе даже обрадовался этому визиту, подумав, что это отвлечёт его от мрачных мыслей, которые уже несколько дней не давали ему покоя.

Бартлен оказался довольно миловидным и очень скромным молодым человеком. Он пояснил, что до него рудниками Лорма управлял его отец, который приложил немало сил, чтоб обучить своего единственного сына горному делу, и даже направлял его в университет города Ерцберга. После возвращения оттуда юноша помогал отцу и, поскольку тот слёг из-за болезни, он сам ездил по рудникам, занимаясь делами, а после того, как отец умер, маркиз де Лианкур поручил ему и дальше следить за горным промыслом графства.

— Я не сомневаюсь в вашей компетентности, господин Бартлен, — доброжелательно проговорил Марк, указав управляющему на кресло возле своего стола в кабинете и, сев на своё место, придвинул пачку бумаг, изучению которых посвятил много часов. — Я ознакомился с представленными вами отчётами, и у меня возникли некоторые вопросы. Поскольку я несведущ в добыче серебра, то, надеюсь, вы будете снисходительны и простите мне, если они покажутся вам наивными, и просветите меня, чтоб я мог разобраться в этом лучше.

Бартлен, присевший на край кресла, с готовностью кивнул, и Марк придвинул к себе несколько листов, на которых ранее записал свои вопросы.

Их разговор затянулся на несколько часов, и Бартлен доходчиво и подробно отвечал на вопросы графа, а тот слушал внимательно и просил разъяснить то, что было ему непонятно, стремясь как можно лучше представить себе как процесс добычи серебра, так и положение на доставшихся ему шахтах.

Они даже не заметили, как пролетело время, и вскоре на пороге кабинета возник Модестайн. Он сообщил, что стол к обеду накрыт в малой столовой.

— Что ж, господин Бартлен, — проговорил Марк, отложив в сторону листы с вопросами, которые теперь пестрели пометками, сделанными во время их разговора, — давайте ненадолго прервёмся. Я приглашаю вас разделить со мною трапезу.

И прервав нетерпеливым жестом смущённое бормотание молодого человека, встал из-за стола и пригласил его следовать за собой. Однако они даже не успели сесть за стол, когда в столовую вбежал встревоженный Эдам и, покосившись на гостя, торопливо проговорил:

— Ваше сиятельство, из посёлка под названием Сен-Жак прибыл гонец. Он сообщил, что возбуждённая толпа осадила дом господина Бартлена и требует выдать для расправы его мать, которую считают ведьмой.

— Это ещё что? — нахмурился Марк и вопросительно взглянул на инженера, а тот, внезапно побледнев, схватился за грудь.

— Боже мой! Неужели она опять кого-то оскорбила? Поверьте, ваше сиятельство, моя мать не злая женщина, но у неё дурной нрав, чему есть причины. Она никогда никому не делала ничего плохого, но её язык постоянно доводит её до беды. Я должен срочно вернуться домой и попытаться умиротворить толпу, пока они не сожгли наш дом, где, помимо нас и нескольких слуг, живут старики и калеки, которых приютила мать.

— Я поеду с вами, — произнёс Марк и обернулся к Эдаму, тревожно смотревшему на него. — Позови Шарля и сообщи капитану де Ланьяку, что мы немедленно выезжаем. Пусть седлают коней.

Его отряд промчался по горной дороге и въехал в селение, которое было ему уже знакомо. Марк сразу же узнал небольшую площадь и приземистое здание трактира, куда заехал перекусить несколько месяцев назад, когда искал пропавшего графа де Бриенна. Однако в этот раз он не стал задерживаться на площади, а поскакал дальше, вслед за вырвавшимся вперёд Бартленом. Ещё издалека они услышали крики возбуждённой толпы, и вскоре, проехав по широкой улице, где стояли вполне добротные дома, сложенные из песчаника, подъехали к двухэтажному особняку, украшенному грубо вытесанными колоннами. Перед высоким крыльцом стояла небольшая толпа рудокопов, вооружённых кирками и лопатами, среди которых находились несколько женщин, кричавших громче других. Дорогу им преградил согбенный годами старец, который стоял, тяжело опираясь на клюку, но явно не собираясь отступать. Его руки и лицо до сих пор были темны от въевшейся в кожу пыли и казались почти чёрными в окружении белоснежной бороды и длинных седых волос. Он пытался увещевать толпу, а из окон нижнего этажа и приоткрытой двери испуганно выглядывали другие старики.

Марк сразу же обогнул толпу, въехал на площадку перед домом и остановил коня рядом со стариком. За ним следом появились его рыцари и застыли, положив руки на эфесы мечей, но Марк гневным жестом велел им отступить.

— Что здесь происходит? — спросил он, окинув взглядом толпу. — Почему вы бесчинствуете, нарушая покой этих людей?

— Ваше сиятельство! — выскочил вперёд молодой парень с киркой и рухнул перед ним на колени. Его лицо было залито слезами, а глаза покраснели. — Я прошу вас о правосудии! Ведьма, которая живёт в этом доме, погубила мою любимую невесту Жоржетту, чему вы сами, несомненно, были свидетелем, поскольку это случилось в вашем замке! Она обиделась на мою голубку за то, что та назвала её старой вороной, и наслала на неё порчу, отчего Жоржетта наложила на себя руки! Это уже не первый случай, когда она творит зло, но теперь мы поймали её за руку! Выдайте нам её или покарайте сами!

— Я брат Жоржетты, — вышел вперёд ещё один молодой рудокоп. — Мой отец убит горем, мать не встаёт с кровати с тех пор, как ваши люди привезли тело моей несчастной сестры, и не знаю, оправится ли она. Я тоже прошу вас о справедливости!

Толпа снова зашумела, и Марк поднял руку, переводя взгляд с одного лица на другое, пока не увидел среди них своего старого знакомого.

— Сильвен! — проговорил он, поманив его к себе. — Ты спокойный и рассудительный человек, так расскажи мне, что случилось, и почему вы считаете, что госпожа Бартлен виновна в смерти Жоржетты.

Тот вышел вперёд и, поклонившись, произнёс:

— Что верно, то верно, ваше сиятельство, мамаша Бартлен — грубая женщина, и боги пометили её таким уродством, что смотреть на неё страшно. Она со всеми ссорится и часто у людей, с которыми она поругалась, случались несчастья. Вот и несколько дней назад, когда она ходила в замок клянчить деньги, Жоржетта велела ей уйти, поскольку благородная графиня де Лорм не подаёт нищим. А старуха в ответ прокляла её, называя бесстыдницей и прямо крикнула: «Нож тебе в бок!» А сегодня, когда Жоржетту переодевали для погребального обряда, женщины увидели, что на её теле рана от ножа. Говорят, что там была ещё одна служанка, которая прогоняла её, и та бедняжка тоже уже мертва. Так кто, если не эта ведьма, которая с утра до вечера собирает в горах колдовские травы и варит свои зелья, мог это сделать?

— И не колдовские это травы! — возразил старик, стоявший рядом, опираясь на клюку. — Мамаша Бартлен — добрая и милосердная женщина, она приютила у себя немощных людей, которым некуда идти, кроме как побираться по дворам. Многие из нас нуждаются в лечении и поддержании сил, вот она и собирает травы, чтоб готовить целебные настойки и отвары.

— Где она? — спросил Марк, обернувшись к нему.

— Она в доме, ваше сиятельство, — сообщил старик. — Она хотела выйти к людям, чтоб всё объяснить, да язык у неё, и верно, дурной, так что мы уговорили её сидеть тихо, чтоб она не разъярила толпу ещё больше.

Марк обернулся к де Ланьяку и кивнул ему, а сам взбежал по ступеням и вошёл в дом. Проходя по длинному тёмному коридору, он видел распахнутые двери, которые вели в небольшие комнаты, заставленные грубо сколоченными кроватями. На некоторых из них лежали старики и довольно молодые, но, по всему видно, больные люди. В доме стоял тяжёлый запах, но было сравнительно чисто.

Госпожу Бартлен он нашёл в её тесной комнатке, должно быть переделанной из кладовки. Здесь помещались только большой шкаф, старинная узкая кровать у двери и маленький столик с туалетными принадлежностями, над которым на стене висела круглая картина, изображавшая какую-то святую. Женщина сидела на кровати, сложив на коленях руки, и он сразу отметил её опрятное платье из дорогого сукна с белым кружевным воротником и чепец из тонкого полотна с розовой лентой. Она подняла голову, и только то, что он уже видел много изуродованных войной лиц, удержало его от потрясения. Лицо её было пересечено двумя глубокими шрамами, задевшими лоб, переносицу и левую скулу. Нанесённые ей удары были страшными, и оставалось удивляться, как ей удалось уберечь глаза и вообще остаться в живых.

Сурово взглянув на вошедшего, она спросила:

— Кто вы такой и почему ворвались в мой дом без приглашения?

Марк представился и подошёл к окну, чтоб посмотреть, что делается снаружи. Толпа рудокопов немного успокоилась, может, потому, что теперь между нею и домом стоял не один немощный старик, а цепь хорошо вооружённых рыцарей.

— Граф де Лорм, — криво усмехнулась она, от чего её лицо стало ещё более уродливым, — надо полагать, вы явились сюда, чтоб умиротворить этих разбойников, что осадили мой дом? Или вы пожелаете прослыть добрым господином и выдадите старую ведьму на расправу? Что ж, я не удивлюсь! Что Лормы, что Лианкуры, все вы хотите выглядеть просвещёнными господами, добрыми к своим подданным, а на деле не желаете и пальцем о палец ударить, чтоб позаботиться о тех, кто отдал свою молодость и здоровье на ваших рудниках. Господин маркиз считает, что о стариках и немощных должны заботиться их семьи и общины, и лишь из жалости даёт скромную сумму на их содержание. А господин Робер и вовсе спустил на меня собак, когда я пришла просить его о помощи. Только господин Аделард был заботлив настолько, что повелел выделить мне небольшое пособие, дабы я убрала нищих с глаз его гостей в свой дом, но после его смерти выплаты прекратились.

— Шрамы на вашем лице, — проговорил Марк, взглянув на неё. — Это ведь не собаки. Кто вас так?

Она внимательно взглянула на него и, не заметив в еговзгляде ни отвращения, ни страха, пожала плечами.

— Это маркиза Бернадайн, сумасшедшая ведьма, которая ударила меня по лицу ножницами…

— Вы и были той камеристкой, на которую она напала? — спросил он с сочувствием. — Я слышал эту историю, но не знал, чем она закончилась.

— Её упекли в башню Лорма, а меня выдали замуж в этой глуши. Мне повезло, что мой муж был добрым и совестливым человеком и быстро привык к моему уродству. К тому же маркиз выплатил ему хорошее приданое, так что я не могу считать себя обездоленной. Но так же я не могу и видеть вокруг тех, кто действительно обездолен сверх меры. Я принимаю всех, кто приходит ко мне за помощью, и скоро мне уже некуда будет ставить кровати для них, а мой бедный сын, который итак, имея приличное жалование, перебивается с хлеба на сыр, и вовсе пойдёт по миру.

— Я понял. А теперь расскажите свою версию этой истории с колдовством и несчастными девицами.

— Я никого не убивала, — упрямо заявила она. — Здесь живут люди, полные предрассудков, что неудивительно при их тяжёлой жизни и опасной работе. Они верят в духов и колдунов. И ещё они верят своим глазам и своим соседям. Если они видят грубую уродливую старуху, которую называют ведьмой, то они так и думают. Эти девчонки в нарядных платьях и чепчиках из накрахмаленного полотна думали, что если они служат графине, то могут издеваться над бедной женщиной. А я всего лишь понадеялась, что наша юная графиня так же добра, как маркиза Мария и её дочь Марианна, и пришла за помощью для этих бедных стариков. Но, должно быть, ваша супруга ничуть не лучше Робера и его матери.

— Моей жене не доложили о вас, иначе она приняла бы вас и была бы весьма учтива. К тому же в своей жизни ей самой пришлось познать предательство и бедность, потому она наверняка помогла бы вам. Но речь теперь не о ней. Скажите мне, занимаетесь ли вы колдовством, и я поверю вам на слово.

— Я никогда не занималась столь презренным делом, как ворожба. Может, я и выгляжу, как ведьма, но я никому не желаю зла.

— Я верю вам, — Марк взглянул туда, где в дверном проёме стоял Бартлен.

Затем рядом появился Эдам со стопкой книг и тетрадей в руках. Он протиснулся мимо управляющего и, подойдя к Марку, положил свою ношу на столик.

— Я поговорил с обитателями этого дома, ваше сиятельство. Здесь нет лаборатории. Госпожа варит свои зелья на кухне. Я осмотрелся там и нашёл только вот это.

Марк перебрал книги и несколько тетрадей.

— Это не колдовские книги, мой мальчик. Это трактаты о траволечении и переписанные от руки прописи лекарственных составов.

Эдам сочувственно взглянул на пожилую женщину и кивнул.

— Я думаю, что соседи неправы, ваше сиятельство. Старики плачут, боясь за госпожу Бартлен. Ведь если её не будет, никто не позаботится о них. А некоторые уже не встают с кроватей.

— Тем не менее, нам придётся забрать её в замок.

— Но вы же сказали, что поверили моей матери! — в отчаянии воскликнул управляющий.

— Я верю, мой друг, ещё и потому, что есть ещё одна жертва, которая, к счастью, осталась жива. И она никогда не встречалась с вашей матушкой. К тому же сам способ, которым были произведены эти магические нападения, говорит о том, что злоумышленник находится, скорее всего, в самом замке. Однако я не могу оставить здесь своих людей, чтоб они охраняли ваш дом. Ваши соседи слишком возбуждены и в любой момент могут напасть снова, тогда не только госпоже, но и вам, и вашим постояльцам будет угрожать опасность. Я позабочусь о том, чтоб госпожа Бартлен была устроена в замке, как гостья, а не узница, и там она сможет встретиться с моей женой и поговорить с ней о нуждах своего приюта. При дворе короля Жоана благотворительность приобретает всё большую популярность, и ей уже приходилось помогать подобным заведениям. Пока же скажите, сможете ли вы найти кого-то, кто в отсутствие вашей матери присмотрит за больными?

— Те, кто передвигается сам, ухаживают за другими вместе со слугами, — проговорила госпожа Бартлен, взглянув на Марка. — Они справятся, пока меня не будет. Вот только наши запасы…

— Матушка, — умоляюще взглянул на неё Бартлен, но Марк отцепил от пояса кошелёк и положил его на столик.

— Позаботьтесь обо всём, господин Бартлен, — произнёс он. — Когда я найду настоящего убийцу и представлю его близким несчастной Жоржетты, ваша матушка сможет вернуться домой.

— Вы действительно внук маркизы Марии, — проговорила женщина, поднявшись, — и у вас глаза вашей матери, такие же светлые… и добрые.

В правильности своего решения Марк убедился, когда толпа последовала за телегой, в которую посадили госпожу Бартлен. Соседи сыпали проклятиями и угрозами в её адрес, и если б не окружившие её конные рыцари, то наверняка в неё полетели бы камни и палки. Рудокопы проводили телегу до самой дороги, после чего разошлись по домам.

Вернувшись в замок, Марк вызвал к себе де Невиля и велел ему подыскать для своей гостьи удобное жилище, где она могла бы провести несколько дней, не подвергаясь ничьим нападкам.

— Я всё устрою! — заверил его управляющий. — За стенами замка есть несколько вполне пригодных для жилья домов, а учитывая то участие, которое вы проявили к несчастной женщине, ей нечего здесь опасаться. Я предупрежу слуг, чтоб они относились к ней с уважением, как к вашей гостье.

— Хорошо, — кивнул Марк и посмотрел в окно. — Моя жена всё ещё отдыхает?

— По-видимому, да, поскольку с госпожой Орианной сейчас Ортанс и другая девушка, которая прибыла из Рошамбо по приглашению моей супруги. Ах, да! Мне нужно было сказать вам об этом сразу. От маркиза Ардена прибыл его лекарь, он привёз письмо и бочонок вина в подарок. Я сразу же проводил его к вашей кузине. Я думаю, что он ещё там.

— Я сам поговорю с ним, — кивнул Марк и отправился в комнату Орианны, где помимо двух молодых служанок застал высокого человека средних лет в чёрной бархатной мантии с широким белым воротником из кружева.

Марк отметил про себя, что даже королевские лекари не носят столь дорогих нарядов, за исключением, разве что, Фрессона, но тот хотя бы благородных кровей. Однако он любезно улыбнулся лекарю и поинтересовался, что тот думает о состоянии девушки.

— Моё имя Резон и я довольно долго служил барону де Сансеру, но маркиз Арден уговорил меня перейти к нему, — сообщил тот. — Я магистр медицины, а также лицентиат алхимии и демонологии, к тому же немало времени посвятил изучению различных вредоносных колдовских культов, разумеется, исключительно с целью оказания помощи жертвам магических нападений. И в данном случае, обследовав эту девицу, я полагаю, что она вовсе не больна, по крайней мере, пока, хотя впоследствии её состояние может ухудшиться. Я не выявил никаких признаков заболевания, в целом она здорова. Ведь её нынешнее состояние вовсе не свойственно ей?

— Насколько мне известно, нет, — проговорил Марк и присел на край кровати.

Он посмотрел на Орианну и с печалью увидел, что её личико побледнело и осунулось, а из-под опущенных век струятся слёзы.

— Так я и думал! — воскликнул Резон. — Выходит, она стала жертвой магического нападения! Это сглаз!

— Это мне итак известно, — проворчал Марк и взял тонкую руку девушки в свои ладони, чтоб согреть. — Как ей можно помочь?

— Сложно сказать, пока нам неизвестна природа заклятия, направленного на неё. От сглаза могут помочь проведение ритуалов в храмах святых, защищающих от колдовства, а также покаяние в грехах… — поймав мрачный взгляд графа, он пожал плечами. — Согласен, это не тот случай. Простая перемена жительства при столь тяжёлом состоянии вряд ли поможет, как и всякие окуривания и заговоры, которые практикуют невежественные люди. Я считаю, что наиболее действенным в этом деле будет найти причину столь тяжёлого состояния девицы и устранить её.

— То есть найти колдуна, наславшего на неё проклятие, и убить его? — прямо спросил Марк.

— Это предотвратит усугубление её душевного недуга, но не излечит его, — уточнил лекарь. — Нужно узнать, каким ритуалом был нанесён удар, и провести другой в противодействие, потому что у каждого яда — своё противоядие. Вы понимаете? Нужно знать, какой ритуал был причиной её несчастья, тогда можно будет свершить тот, что смягчит или устранит его воздействие. К тому же, очень может быть, что в ритуале использовался какой-то предмет, уничтожение которого снимет этот сглаз.

— Жёлтая хризантема, — проговорил Марк, взглянув на лекаря.

Тот ошарашено молчал, глядя на него, а потом перевёл взгляд на девушку.

— Вы имеете в виду ту странную сказку о жёлтых хризантемах, понюхав которые девицы сходят с ума и накладывают на себя руки? — произнёс он наконец, — Я слышал о ней, но думал, что это не более чем легенда, которых так много в этих местах.

— В этом замке две девицы уже покончили собой, и на их телах нашли жёлтые хризантемы, посыпанные странным порошком, в который входили дурман, полынь и белладонна. При моей кузине цветка не было, но этот порошок кто-то добавил в курильницу.

— Вот как… — Резон озабоченно помолчал. — Значит, кто-то околдовывает здесь девушек, используя для этого магические травы? Позвольте мне взглянуть на те цветы.

— Хорошо, — кивнул Марк. — Но помните, что поиск злоумышленника — это не ваше дело. Вы должны излечить мою кузину или, по меньшей мере, не допустить ухудшения её состояния.

— Конечно… — пробормотал Резон.

Вместе с Марком он вышел из комнаты и поднялся в его кабинет, где тот передал ему простую деревянную шкатулку, в которой лежали два увядших цветка. Лекарь отважно обнюхал их и кивнул:

— Я понял, о чём вы говорите, ваше сиятельство. Позвольте мне так же воспользоваться вашей библиотекой. Если там есть труды придворного лекаря короля Ансельма доктора Вергилиуса, то мне это очень помогло бы.

— Найдите господина Жаккара, он покажет вам библиотеку и поможет в поисках.

— Благодарю. И… Ах, да! — воскликнул он и, путаясь в своей мантии, начал шарить по карманам. — Вот оно! Простите, помялось! Это от маркиза Ардена. К нему прилагается бочонок вина с Рыцарской кровью…Простите, звучит странно. Это вино. Когда-то граф де Невер, предыдущий прево арестовал алхимика, дурачившего горожан. Граф хотел было сжечь его на площади, но узнал, что тот изобрёл какой-то аппарат, с помощью которого занимался перегонкой вина из сладких сортов винограда, придавая ему на выходе отменный вкус и замечательную крепость. Он запер алхимика в подвале, заставив изготавливать вино, которое под названием «Рыцарская кровь» продавал за большие деньги. После его ареста маркиз Арден выпустил беднягу и позволил ему открыть собственное производство и самостоятельно продавать своё вино, выплачивая в казну провинции треть дохода в качестве налога. Тот уже неплохо заработал и при этом, кажется, прославил Рошамбо, как источник этого живительного напитка.

Раскланявшись, Резон ушел искать Жаккара, а Марк, уныло взглянув в окно, пошёл, наконец, обедать. За столом он прочёл письмо Лорентина. Тот уже с юмором описывал, как поправляется после того злополучного свидания с Великим Богом лис, и сожалел, что не смог принять их с Мадлен надлежащим образом, а также не решается явиться в замок друга, где обретается странный юноша, явно имеющий какие-то деловые контакты с упомянутым лисьим богом. В завершении он изложил историю алхимика, изготовлявшего напиток под названием Рыцарская кровь, уже известную Марку, и сообщал, что посылает ему на пробу бочонок этого вина. Дочитав, Марк налил в кубок из кувшина с длинным изогнутым носиком густую, чуть маслянистую жидкость коричневого цвета, издающую приятный пряный аромат, и пригубил напиток. Он был действительно очень крепким, и при этом обладал необычным, сладким и очень приятным вкусом с нотками ореха и сушёного винограда. С трудом удержавшись от того, чтоб выпить второй кубок, Марк, тем не менее, вскоре почувствовал лёгкое и приятное опьянение. Все его тревоги, казалось, отодвинулись на задний план, и он почувствовал себя намного лучше, чем недавно.

Вскоре после обеда в замок приехал лекарь из Лианкура. Он был стар, сед и облачён в суконную мантию с воротником из белого полотна и шапочку с крылышками по бокам. С ним прибыл его молодой помощник, который принялся вытаскивать из кареты связки книг и сундуки, а так же спокойная женщина средних лет, похожая на кормилицу.

Марк, увидев его, невольно улыбнулся, потому что именно этот старик выхаживал его несколько месяцев назад после того, как он был ранен кинжалом мнимого виконта де Шательро. Спустившись ему навстречу, он поприветствовал старого лекаря и сам проводил его к Орианне. С ними пошла и молчаливая женщина, оказавшаяся сиделкой.

Осмотрев Орианну, доктор Шарле с печалью погладил девушку по голове и поднял на стоявшего рядом графа свои водянистые глаза.

— Боюсь, ваше сиятельство, что наша голубка оказалась жертвой злобного колдуна, наславшего на неё порчу. И в данной ситуации есть два пути: либо оставить всё как есть, в надежде, что со временем заклятие ослабнет и исчезнет само собой, либо провести защитные и исцеляющие ритуалы. Оба они несут в себе опасность, поскольку заклятие может быть столь сильно, что не оставит её, а ритуал, подобранный неправильно, может лишь усугубить ситуацию. Пока же мы не знаем, что это было.

— Но что же нам делать? — тревожно спросил Марк.

— Давайте не будем спешить и понаблюдаем. Нам главное сейчас поддержать силы госпожи Орианны, не дав ей ослабнуть и умереть от жажды и голода. Сиделка будет следить за тем, чтоб она принимала воду и пищу и не навредила себе, а я тем временем приготовлю снадобья, которые укрепят её силы и помогут унять тоску.

— Сделайте всё, что в ваших силах, — кивнул Марк и вышел из комнаты.

Проходя по галерее, он вдруг почувствовал, как в его голове сгустился туман и перед глазами потемнело. На какое-то мгновение ему стало тяжело дышать, и он пошатнулся, невольно схватившись рукой за ближайшую колонну. Наконец, глубоко вздохнув, он почувствовал себя лучше и, посмотрев в небо, увидел летящую где-то высоко птицу.

— Наверно, я устал, — пробормотал он, оторвав руку от колонны. — Может, дед и прав, я ещё не оправился от отравления, а сегодня было слишком много дел и волнений. Пожалуй, стоит прилечь и отдохнуть. Как говорит Джин Хо: сон — это лучшее лекарство.

И с сожалением взглянув на голубые небеса, он отправился к себе. Ложиться в постель ему не хотелось, к тому же он боялся разбудить Мадлен, которая всё ещё спала. Потому он сел в удобное кресло у окна и закрыл глаза.

Ему казалось, что он спал совсем недолго. За окном было всё так же светло и над горными вершинами безмятежно сияли небеса. Однако кровать в спальне была уже пуста и аккуратно застелена гобеленовым покрывалом, на котором красовался белый единорог. Сам он был заботливо укрыт тёплым пледом из белой овечьей шерсти, а ставни окна были чуть прикрыты, чтоб свет не падал ему на лицо и не мешал спать.

Он поднялся и отметил, что чувствует себя куда лучше. Пройдя в спальню Орианны, он застал там сиделку и Мадлен, устроившуюся возле окна с рукоделием.

— Как она? — спросил Марк, нагнувшись к кузине, и с облегчением заметил лёгкий румянец на её бледной щеке.

— Она не очнулась, но чувствует себя лучше, — сообщила сиделка. — Нам удалось накормить её и уговорить выпить отвар, приготовленный доктором. Он сейчас изучает свои книги, а потом посоветуется с тем лекарем, что прибыл из Рошамбо, и, надеюсь, они найдут способ лечения, который поможет нашей госпоже Орианне.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнул он и обернулся к жене. — Уже поздно, дорогая. Может, не стоит сидеть тут, коль скоро за девочкой есть, кому присмотреть?

— Я только что пришла сюда, Марк, — улыбнулась она. — Мне кажется, если рядом будут близкие люди, она скорее очнётся и начнёт нас узнавать. Не беспокойся, мне ведь всё равно, где сидеть: в гостиной у камина или здесь.

— Быть может, ты хотя бы поужинаешь со мной? — с надеждой спросил он.

— Прости, дорогой, я не знала, что ты так рано проснёшься и уже поужинала с Валентином в его комнате.

— Ладно, — вздохнул Марк, — не засиживайся допоздна. Теперь в этом нет нужды.

Он вышел на террасу и окинул взглядом зелёные кроны плодового сада и вздымающиеся за ними вершины гор, подёрнутые голубоватой дымкой. Ему хотелось есть и выпить кубок того крепкого вина, что прислал маркиз Арден, чтоб снова почувствовать приятную хмельную лёгкость в голове. Но пить в одиночестве ему не нравилось. Теодор уехал со своим отрядом ловить чудовище, де Невиль, наверно, уже спустился с горы в свой флигель за замковой стеной, а капитан де Ланьяк наверняка сидит за столом со своими рыцарями в трапезной.

Немного подумав, он решил проверить, не вернулся ли из леса Джин Хо, и направился к нему в башню. Подойдя к двери, он постучал и, не дождавшись ответа, распахнул её и позвал:

— Эй, лисичка, где ты?

— Как ты меня назвал? — прозвучал ему в ответ обиженный возглас, и из кучи сбитых на кровати тряпок, выбрался Джин Хо. Его белые волосы едва не стояли дыбом, а узкие глаза сонно щурились.

— Лисичка, а что? — усмехнулся Марк, подходя к нему.

— Я — тысячелетний лис-демон, а ты зовёшь меня просто лисичкой? — продолжал возмущаться тот.

— Ладно, пусть будет старая-старая лисичка? Так лучше?

Джин Хо, хмуро глядя на него, присел на кровати и покачал головой.

— Не знаю, почему я тебе это позволяю.

— Потому что никто, кроме меня, не назовёт тебя лисичкой, — пояснил Марк и рухнул на кровать рядом.

— Может, и так… — немного подумав, пожал плечами лис. — Чего явился?

— Хотел пригласить тебя на ужин. Мне хочется напиться, но не хочу пить в одиночестве. Теодор уехал, де Невиль слишком скучен, чтоб явиться ко мне на пирушку, Жаккар юн, и мне не хочется его развращать.

— А твои оруженосцы?

— Шутишь? — Марк покосился на него. — Им не место за графским столом. Много чести!

— Вся беда в том, что ты находишься в плену предрассудков!

— Ты будешь учить меня жизни или составишь мне компанию за выпивкой, старый зануда! Эти юнцы хлещут вино при любом удобном случае, и ты хочешь, чтоб я поощрял это безобразие?

— Предпочитаешь заниматься безобразиями без их участия? — заинтересовался Джин Хо.

— Арден прислал из Рошамбо необычное вино. Хочешь попробовать? Под оленину с можжевеловыми ягодами.

— Возможно, — пробормотал лис, сползая с кровати. — Но учти, что пьяный кумихо — это стихийное бедствие похуже зимнего шторма. Ты готов к этому?

— Если ты разрушишь этот замок, мы поедем в другой. Так что не проблема.

И взявшись за руку, которую протянул ему лис, Марк поднялся. Они вместе отправились на террасу, где уже был накрыт стол. При виде нарезанной крупными ломтями копчёной оленины и зажаренного гуся, глаза Джин Хо радостно вспыхнули и, усевшись за стол, он тут же притянул оба блюда к себе. Правда, от вина, романтично называемого Рыцарской кровью, он отказался.

— Я не пью бренди, Марк, — закапризничал он. — Это слишком крепко для меня, и заметив неподалёку Модестайна, щёлкнул пальцами: — Эй, парень, принеси мне грушевого вина! И красного винограда! Ты что, не знаешь, что к сыру подают виноград? Ещё подают груши, но груш я пока не хочу, наелся. Давай быстро! Всему учить надо!

— А я выпью, — пожал плечами Марк, наливая в свой кубок вино. — Мне нравится его вкус, и хоть оно действительно крепко, но веселит душу и избавляет от тревог.

— Ага, — усмехнулся Джин Хо. — Как говорил некий сочинитель, вино наполняет сердце человека радостью, а радость — прародительница всех добродетелей.

— Правда? — рассмеялся Марк. — Наверно, неплохой сочинитель!

— Ты был бы удивлён, если б прочёл его творения.

— А это что?

Марк нахмурился, увидев кинжал, который Джин Хо вытащил из ножен, чтоб нарезать гуся. Кинжал был необычный, с длинной рукояткой в виде рыцаря, опирающегося на обнажённый меч, полумесячной гардой, рога которой, отделанные странными золотыми знаками, были загнуты к клинку. Сам клинок двусторонней заточки был выкован из серебра. Его украшали надписи на неизвестном языке, а возле самой гарды располагалась отделанная позолотой пентаграмма.

— Ну, Марк, — обиженно заныл Джин Хо, когда он взял у него кинжал, чтоб рассмотреть. — Ты должен мне его подарить! Там на стенах полно оружия, есть куда больше и дороже, с золотом и драгоценными камнями! А я взял самый маленький и скромный! Он мне нужен!

— Ты взял его в оружейном зале?

— Ну да… — обиженно надув свои детские губы, подтвердил лис. — Когда ты возился с этой мёртвой девицей и утешал своего приятеля, который живёт тут под чужим именем. Мне понравился этот кинжал! Он совершенно неуместен там. На стенах зала боевое оружие, и я не претендую на него, хотя там есть несколько вполне приличных экземпляров. Но этот кинжал — церемониальный! Ты всё равно не знаешь, как им пользоваться. А я знаю!

— Для чего он? — спросил Марк, разглядывая маленького серебряного рыцаря в круглом шлеме.

— Для убийства всяких тварей, вроде вампиров и оборотней. Сразу говорю, на меня он не подействует! Я не тварь, я кумихо!

— Я понял.

— Ты ведь подаришь мне его? Ну, Марк! — снова заканючил лис.

— Забирай, — усмехнулся Марк, возвращая кинжал. — Я действительно не знаю, к чему мне эта детская игрушка и как с её помощью можно убить оборотня? Лезвие длиной с мою ладонь.

— Пуля ещё меньше, — усмехнулся Джин Хо и, получив свой кинжал, взялся за ножку гуся и ловко отделил её от тушки.

Вскоре появился Модестайн с подносом, на котором, помимо кувшина с грушевым вином, стояло блюдо с виноградом, и друзья, наконец, подняли кубки, провозгласив тост за дружбу.

Ужин удался и спустя час, они уже сидели, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу зелёный сад, в котором пели птицы и ветер шелестел в листве, покачивая ветви, на которых золотились спелые плоды. В какой-то момент Марк перевёл взгляд на лиса и усмехнулся.

— Не перестаю удивляться, до чего ж ты хорош, Джин Хо. И в девичьем обличии ты краше иных дам, причём настолько, что сумел вскружить голову моему несчастному Жоану. Пусть он юн и неискушён в делах любви, но всё же так увлечься парнем, приняв его за девицу… Как тебе это удалось?

— Ты думаешь, он первый, кого я дурачил подобным образом? — пожал плечами лис. — Люди по своей природе наивны или порочны, и на этом всегда можно сыграть, изучив их природу. А кумихо — прирождённые притворщики, мы лишены предрассудков и стыда, потому предстанем перед вами в том образе, какой вы желаете видеть, лишь бы получить от вас то, что нам нужно.

Марк невольно бросил взгляд на кинжал, лежавший рядом с блюдом, заполненном обгрызенными костями.

— В таком случае, почему ж ты оставил короля в покое? Ведь не оттого же, что испугался угроз?

— Я осторожен и потому до сих пор жив. Но дело не только в этом.

— А в чём же ещё?

— Об этом меня просил ты, — Джин Хо задумчиво взглянул на него. — Я подумал, что представляет для меня наибольшую ценность, и принял именно такое решение.

— О какой ценности ты говоришь?

— А что, по-твоему, представляет для меня наибольшую ценность? Что вообще имеет ценность в этой жизни? Деньги? Их можно отобрать, украсть или, на худой конец, заработать. Они приходят и уходят, текут сквозь лапы, как вода. Хорошо, когда они есть, но и без них можно обойтись. Другое дело — те, кто рядом с тобой: лисы, демоны, люди, неважно… Просто те, с кем тебе хорошо. Многие из тех, кто живут долго, устают от потерь и предпочитают не привязываться к смертным, чтоб не испытывать боль, теряя их. А я ценю каждого, кто приносит тепло в мою жизнь. Я ценю каждый день, каждый час, проведённый с друзьями и любимыми, потому что знаю, что однажды случится непоправимое, и их больше не будет рядом. Особенно это важно с людьми, они самые хрупкие и недолговечные создания в нашем мире. Правда, последние столетия на Земле умирают всё реже, и многие мои друзья продолжают здравствовать, оставляя мне надежду на новую встречу. И всё равно ещё есть те, встречи с кем похожи на краткий миг счастья, который нужно выпить до дна, как бокал дорогого вина, насладившись его ароматом, вкусом и послевкусием. Ты понимаешь меня? Я говорю о том, что твоя дружба для меня ценней, чем все сокровища вашего мира. Потому не спрашивай, почему я оставил в покое вашего юного короля и стараюсь не создавать тебе проблем. Я просто хочу выпить и эту чашу до дна, прежде чем мне всё здесь надоест, и я навсегда покину ваш мир.

— Звучит печально, — заметил Марк, наполняя свой кубок.

— Какие вы все нетерпеливые, — вздохнул Джин Хо, — вечно вы торопитесь жить. Я говорю тебе о том, что остаюсь с тобой, а ты думаешь, что будет дальше.

— Да, ты прав, наша жизнь коротка и всё равно мы слишком торопимся прожить её.

— Не будем о грустном! — запротестовал лис. — Нет более жалкого зрелища, чем грустная лиса. Давай выпьем и подумаем, как поразвлечься! Может, проедемся верхом по лесу или разбудим твоих рыцарей и устроим драку?

— Прости, — Марк провёл рукой по лбу. — Боюсь, я слишком много выпил, и хоть проспал полдня, меня снова клонит в сон. Так что обещанные безобразия придётся отложить на другой раз.

— Как скажешь, — кивнул Джин Хо и, взяв со стола свой кинжал, облизал длинным языком серебряный клинок, после чего сунул его в ножны. — Иди спать, а я пойду, побегаю по лесу, чтоб к утру добраться до своей норы и поспать немного до завтрака.

Он поднялся и ушёл с террасы. Марк проводил его взглядом и встал, но неожиданно пошатнулся и схватился рукой за стол, но потом его взгляд упал на кувшин с Рыцарской кровью, он усмехнулся и, покачав головой, выпрямился. Добравшись до своей спальни, он не стал тратить время на то, чтоб раздеться, потому что ему невыносимо хотелось спать. Упав на кровать, он тут же уснул.

Его сон был тяжёлым, он чувствовал духоту и головную боль, порой ему становилось трудно дышать. Наконец, он проснулся и посмотрел в окно. Там было всё так же светло. Наступил второй светлый день. В этот раз он даже не подумал, чем займётся сегодня. Поднявшись, он замер, почувствовав подступившую тошноту. Перед глазами поплыл туман, но потом ему снова стало легче.

— С этим вином нужно быть осторожнее, — пробормотал он. — Оно слишком крепкое.

Обернувшись, он посмотрел на кровать и увидел, что Мадлен там нет. Позвав Модестайна, он велел ему принести холодной воды, чтоб умыться, но от завтрака к тревоге юноши отказался.

— Вы бледны, — заметил тот, внимательно взглянув на него. — Может, вам лучше прилечь?

— Иди, займись чем-нибудь, — проворчал Марк и вышел из спальни.

Он прошёл по анфиладе комнат туда, где была спальня Орианны. Он надеялся, что девушке уже стало лучше, и она хотя бы очнулась, но нет, она всё так же лежала, закрыв глаза, заботливо укрытая одеялом.

— Ты не знаешь, где моя жена? — спросил он сиделку, выслушав её рассказ о том, что за ночь с его кузиной ничего не случилось, ни плохого, ни хорошего.

— Она была здесь, — ответила женщина. — Пришла совсем рано и велела мне пойти и немного отдохнуть. Она сидела вон там, у окна, а когда я вернулась, сказала, что здесь душно и она поднимется на крышу, подышать свежим воздухом.

— На крышу? — Марк был удивлён.

Он даже забыл о своём недомогании и с удивлением взглянул на кресло возле приоткрытого окна. Там рядом на столике до сих пор стояла плетёная шкатулка с нитками, и лежали пяльцы, в которые был вставлен лоскут белого полотна. Рядом с ними в красивой вазе стоял большой букет белых хризантем.

— Откуда тут эти цветы? — спросил он, подойдя к столику и принялся перебирать их и вдруг замер, увидев среди белоснежных цветков ярко-жёлтый.

— Я не знаю, — удивлённая тревогой, прозвучавшей в его голосе, ответила сиделка. — Я не заметила, когда этот букет появился здесь. Я несколько раз выходила ночью, но ненадолго. Мне нужно было принести чистую воду и забрать у доктора Шарле отвар.

— Дьявол! — прорычал Марк и выбежал из комнаты.

Он шёл к лестнице, едва не переходя на бег, но уже на первых ступенях почувствовал, как тяжело ему двигаться. Лишь тревога за Мадлен заставляла его упрямо карабкаться наверх. Зачем ей идти на крышу, если совсем рядом лестница, которая ведёт в сад? Сколько времени она просидела у окна, вдыхая ядовитый аромат спрятанной среди белых жёлтой хризантемы?

Он, наконец, добрался до площадки на крыше и замер, глядя на одинокую фигуру, застывшую на высокой тумбе балюстрады. В следующий момент откуда-то донёсся истошный женский вопль, налетел порыв ветра, и женщина на парапете пошатнулась

— Мадлен! — крикнул Марк и бросился к ней.

Он видел, как она обернулась, её бледное заплаканное лицо и тёмные, как омуты, глаза, после чего она упала вниз. Он рванулся туда и вдруг почувствовал сильную боль в груди, словно кто-то вонзил клинок в его сердце. Его колени подогнулись, в глазах потемнело, и он рухнул без чувств на холодные каменные плиты.

— Марк! Марк, очнись! — он сквозь туман слышал настойчивый голос Джин Хо.

Кто-то весьма бесцеремонно хлопал его по щекам.

— Что с ним, господин Хуан? — раздался рядом испуганный голос Эдама.

— Не скули, я уже сделал всё, что нужно. Сейчас он очнётся.

— Это то, что вы делали, приведёт его в чувство? Это какое-то шарлатанство!

— Это акупунктура, глупый щенок, — проворчал лис и залепил Марку уже вполне ощутимую пощёчину.

— Зачем вы его бьёте! — возмутился оруженосец.

— Пользуюсь возможностью, — буркнул Джин Хо.

Марк уже пришёл в себя. Он судорожно вздохнул и, наконец, вспомнил, что произошло. В следующий момент он открыл глаза и, отчаянно взглянув на Джин Хо, державшего на своих коленях его голову, рванулся, чтоб подняться.

— Мадлен! — прохрипел он. — Что с ней?

— С ней всё в порядке, — лис положил ладонь ему на грудь и осторожно, но решительно надавил, укладывая обратно. — Она в спальне, с ней лекари. Но я не думаю, что там что-то серьёзное.

— Но она упала со стены!

— Я видел. Нам повезло, что как раз в это время я на всех четырёх лапах возвращался из леса и вышел к реке. Я услышал этот мерзкий вопль, а следом твой крик, поднял глаза и увидел Мадлен на парапете. Потом она упала.

— И…

— Левитация — не мой конёк, но я хорошо прыгаю. Мне удалось перехватить её на лету в нескольких метрах над водой. Я немного порвал зубами её платье, и мы искупались, но она цела. Я на спине донёс её до ворот и передал слугам, а сам поднялся сюда, прихватив с собой этого идиота.

— Эй! — обиженно воскликнул Эдам.

— Ничего личного, — фыркнул лис, который всегда предпочитал оставлять последнее слово за собой.

Марк бессильно откинулся на его колени и тоскливо взглянул в блёклое небо. Его мутило, и голова была тяжёлой.

— Что со мной? — прошептал он.

— Тебя снова отравили, — спокойно ответил Джин Хо.

— Опять? — возопил Эдам.

— Ага, — лис уверенно кивнул. — Все симптомы налицо: кожа бледная, холодная и влажная, зрачки сужены, аритмия, тахикардия, затруднённое дыхание, нарушенная ориентация. Сухость во рту есть? Тошнота? Вот, весь букет. Хотя ты и не девица, но кто-то вознамерился избавиться и от тебя. Ты и дальше собираешься взирать на это с благородным смирением? Тебе нужен удар топором по голове, чтоб понять, что в твоём доме орудует убийца, и пора принять меры, чтоб обезвредить его?

— Что ты предлагаешь?

— Если ты найдёшь его и отдашь мне, я его съем.

— Я думал, что ты подскажешь, как его найти.

— Я тебе помогу, но сперва обещай, что отдашь его мне!

— Нет! — Марк мрачно взглянул на Джин Хо, но тот только пожал плечами.

— Ну и ладно. Я всё равно тебе помогу. Эй, парень, иди сюда! — обернулся он к Эдаму. — Его нужно отвести вниз, чтоб лекари осмотрели его. Я б и сам, но забыл дома свою аптечку.

Эдам тут же опустился рядом на колени и подставил свои плечи. Джин Хо легко и аккуратно приподнял Марка и закинув одну его руку на плечи юноши, вторую уложил на свои. Они спустились вниз, отвели его в небольшую гостевую спальню и уложили на кровать. Потом появились лекари. Они действовали дружно и после осмотра какое-то время шушукались в стороне, после чего доктор Шарле подошёл к Марку.

— Ваше сиятельство, — произнёс он. — Мы обсудили симптомы отравления и пришли к общему заключению, что вы были отравлены довольно распространённым в этих местах ядом, который называется Волчья роса.

— Что за яд? — мрачно уточнил Джин Хо, с явным подозрением взглянув на лекаря.

— Его извлекают из недозрелых коробочек мака, растущего в горах.

— Ну да, похоже на то, — кивнул он и присел на кровать рядом с Марком. — Я тоже подумал, что это похоже на отравление опиатами, но понятия не имел, что подходящие цветочки растут в твоих горах, друг мой. Что ж, могу тебя успокоить. Если ты не помер сразу, то уже не помрёшь. Тебе нужно просто отлежаться, всё пройдёт само собой.

— Мы могли бы приготовить противоядие, — начал было Резон, но Джин Хо покачал головой:

— Хватит с него отравы. Отлежится и будет как новый.

— Но ему же плохо! — воскликнул стоявший за спинами лекарей Эдам.

— Это потому, что его организм непривычен к приёму этой дряни и остро на неё реагирует. Доза была не так велика, если он не задохнулся, бреда у него я тоже не заметил. Главное сейчас исключить повторный приём яда, а для этого нужно понять, как он его получил?

— Как? — Марк задумался. — Понятия не имею.

— Я кое-что заметил, когда зашёл в спальню, чтоб посмотреть, как там Мадлен… Скажи, ты пьёшь по утрам крепкое вино?

— Я похож на сумасшедшего?

— Да вроде нет. Хотя чёрт вас разберёт… Я это к тому, что в спальне на столике стоял кувшин, тот, из которого ты наливал себе за ужином. Я ел то же, что и ты, и хоть яды меня не берут, я должен был почувствовать лёгкое недомогание. Но не почувствовал. Зато я не пил бренди, который ты опрокидывал кубками.

— Погоди. Впервые что-то подобное случилось после обеда, когда выпил первый кубок. Я почувствовал усталость, и мне захотелось спать.

— Значит, яд в вине. А вчера вечером ты явно перебрал, вот тебе и стало плохо. Кто ж мог тебя отравить? Ты сказал, что вино прислал маркиз Арден?

— Зачем Лорентину меня травить?

— А я откуда знаю?

— Незачем. Мы всегда были хорошими приятелями, не ссорились. К тому же его провинция соседствует с Лормом, и ему выгодно иметь такого соседа, как я.

— Он может претендовать на твои земли?

— Нет.

— Может, ты чем-то задел его?

— Если только познакомил его с тобой!

— По-моему, этого недостаточно для попытки убийства, — с серьёзным видом заметил Джин Хо. — Ладно, хоть мне и не нравится этот звероубийца, примем как версию, что это не он. Тогда это кто-то в доме.

— Я не пью вино по утрам. На службе мне нужна ясная голова. Если кто-то принёс кувшин в мою спальню утром, то он надеялся, что я снова выпью.

— Логично, — пробормотал Джин Хо. — Если б ты пил его понемногу всё время, как ты обычно пьёшь, то действие было бы не таким заметным, но куда более опасным. Никто не предполагал, что ты выпьешь за раз несколько кубков, и это вызовет острое отравление.

— Я выясню, кто принёс вино в спальню, — предложил Эдам. — Где хранится бочонок, кто имеет к нему доступ.

— Хорошо, — кивнул Марк, подумав, что сам вряд ли в силах заниматься расследованием, а потом перевёл взгляд на всё так же стоявших возле постели лекарей. — Что с моей женой?

— Мы осмотрели её сиятельство и не нашли никаких повреждений. Она была без сознания, но теперь спит, — ответил Шарле. — С ней её горничная Элиза.

Марк кивнул, и лекари удалились, о чём-то беседуя. Марк какое-то время лежал, глядя на тёмные доски балдахина над кроватью, а потом посмотрел на Джин Хо и взял его за руку.

— Ты спас мою Мадлен. Я навеки в долгу перед тобой.

Джин Хо грустно кивнул и тихонько сжал пальцами его ладонь.

— Знаешь, у меня за мою долгую жизнь было много жён: кумихо и обычных лис. Иных я уже не помню, а иных не забуду никогда. Не так давно я встретил на Священной горе самую прекрасную лисичку из всех, что видел в жизни. Она была маленькой, хрупкой и нежной, как лепесток цветка. Её мех искрился на солнце, как вершины гор, а глаза были глубоки, как океан. Она была кицунэ. Так зовут кумихо, живущих на островах. У них свой язык и свои традиции, но между влюблёнными нет границ. Я увидел её и влюбился без памяти. Мы были очень счастливы. А потом она покинула меня. Она служила какому-то демону и была искренне привязана к нему. Она вернулась к своему хозяину и забрала одного из наших детей, остальных оставив мне, — Джин Хо замолчал, опустив голову и Марку показалось, что в его глазах блеснули слёзы. Потом он снова заговорил: — Когда я узнал о её гибели, мне казалось, что моё сердце умерло вместе с ней. Я не хочу, чтоб что-то подобное случилось с тобой.

— Это тяжело, — прошептал Марк. — Мне уже пришлось потерять возлюбленную. Она умерла из-за меня, и я до сих пор не могу простить себе этого. Я сочувствую тебе. А что случилось с тем лисёнком, которого она забрала с собой?

Джин Хо усмехнулся.

— Мне кажется, она выбрала его, потому что он больше других был похож на меня. Хитрый и живучий. Он выжил и остался с тем демоном. Тот заботится о нём в память о его матери. Но иногда этот маленький прохвост навещает родню. Ведь именно его нам нужно благодарить за знакомство! Это он прорыл нору из вашего мира на Священную гору и рассказал о ней мне.

— Правда? — Марк усмехнулся. — Надеюсь, у меня будет возможность поблагодарить его за это. А теперь, я, пожалуй, встану и пойду, посмотрю, как там Мадлен.

Джин Хо оценивающе взглянул на него и кивнул.

— Идём, я провожу тебя на случай, если у тебя снова подкосятся ноги.

Но его помощь Марку не потребовалась. Он вошёл в спальню и, подойдя к кровати, на которой под тёплым белым одеялом лежала Мадлен, присел рядом. Какое-то время он смотрел на её бледное напряжённое личико, а когда из-под ресниц появилась слеза и побежала по виску, он осторожно вытер её пальцами. Мадлен вздохнула и приоткрыла глаза.

— Ты узнаёшь меня, ангел мой? — спросил он, склонившись к ней.

— О, Марк, — всхлипнула она, но он покачал головой.

— Пожалуйста, не начинай снова. С чего тебе взбрело в голову прыгать с крыши? Ты чуть не утопила Хуана, когда он спасал тебя. Разве так можно? Что случилось?

— Мне было так грустно, — прошептала она. — Я подумала, почему я такая несчастная. Мне вспомнилось, как я осталась одна в огромном страшном городе на руках с ребёнком, а Филипп приходил лишь для того, чтоб отобрать у меня с трудом заработанные деньги. Я днём и ночью сидела за шитьём, мои руки были исколоты иголкой, а глаза видели всё хуже, а он только унижал меня.

— Но ведь это всё в прошлом. Теперь с тобой не он, а я…

— Мне было так страшно и так грустно, когда ты уехал на войну с королём Ричардом. Я очень боялась, что тебя убьют. И даже если ты вернёшься, то даже не вспомнишь обо мне. Я — лишь случайность в твоей жизни… Няня умерла, у меня остался только Валентин. А я почти каждый день ходила в храм святой Лурдес и молилась о том, чтоб она сохранила тебя в бою.

— Твои молитвы были услышана ею, она не раз спасала мне жизнь, чтоб я мог вернуться к тебе.

— Но кто я, Марк? Я всего лишь младшая дочь провинциального барона, но даже он отрёкся от меня. А ты — друг короля и…

— Мадлен, — перебил он. — Мы женаты не первый месяц, ты помнишь об этом?

— Но ты чуть не оставил меня, когда узнал, что я солгала тебе о том, кто был моим мужем. Ты кричал на меня и схватил за руку. Валентин так испугался и долго плакал потом, когда мы вернулись в наш маленький бедный домик.

— Но мы же во всём разобрались, я сам просил тебя остаться со мной и ты осталась. Я думал, что ты счастлива.

— Я не знаю, — она снова заплакала.

Марк растерянно посмотрел на Джин Хо, который сел на сундук, приставленный к изножью кровати.

— Бесполезно, — проговорил лис. — Это то, что называют сглазом или тоской. У неё депрессия, и память подсовывает ей грустные воспоминания, которые в свою очередь подпитывают её печаль. Это скоро пройдёт. Хорошо, что она очнулась и узнаёт нас. Наверно воздействие чар было не таким сильным.

— Ах, да, я совсем забыл! На сей раз жёлтый цветок был спрятан в букете белых хризантем, стоящем на столике у окна, где она занималась рукоделием.

— Тогда не думаю, что это заклятие было направлено на Мадлен, скорее, кто-то снова пытался воздействовать на Орианну.

— Бедная девочка… — пробормотала Мадлен. — Мне её так жаль, — потом она вдруг приподнялась и села, вытирая слёзы рукой. — Я что, совсем с ума сошла? Прыгать с крыши! Какая глупая! А что было бы с Валентином, с тобой и с нашим малышом?

— Каким малышом? — насторожился Марк и заглянул в глаза жене. — Ты о чём?

— Ну, я… Хотела тебе сказать, но всё это… — запинаясь пробормотала она. — Я б всё равно сказала, но понимаешь…

— Пойду, заберу оттуда тот злополучный букет, — усмехнулся Джин Хо, поднялся и, указав сидевшей возле кровати горничной на дверь, вышел.

Он прошёл по анфиладе в комнату Орианны и взглянул на столик, где до сих пор стояла шкатулка для рукоделия и лежали пяльцы, но букета не было.

— Где цветы, что стояли здесь? — спросил он, повернувшись к сиделке.

— Их забрала дама, жена управляющего, — ответила та. — Она зашла спросить, не нужно ли мне чего, и как себя чувствует госпожа Орианна, но увидела букет и чего-то испугалась. Она сказала, что здесь ему не место и выбросила его в окно, а вазу забрала. Сказала, что принесёт розы.

— Что странного было в букете?

— Ничего. Разве что среди белых цветов был один жёлтый. Господин граф тоже очень разволновался, когда увидел это. С ним всё в порядке?

— Да, — кивнул Джин Хо и вышел из комнаты.

Он медленно шёл по галерее, когда увидел идущего навстречу Эдама.

— Стой, — перехватил он его, когда юноша пытался пройти мимо. — Марк занят, он с женой, и у них есть о чём поговорить наедине. Что ты выяснил?

— Должен ли я говорить об этом вам? — недоверчиво уточнил юноша.

— Конечно. Кто защитил вас от разбойников и спас твою хозяйку? Я в курсе дела и могу помочь. Итак?

— Бочонок с вином стоит в кухне, на видном месте. К нему может подойти кто угодно. Повару помогает один поварёнок, они постоянно выходят, то за водой, то за дровами, то в кладовку, то в винный погреб. Накухне в это время никого нет. Кувшин наполняет повар или Модестайн. Я поговорил с ним, он сказал, что это он принёс кувшин, так как ему велел это сделать повар. Я поговорил с поваром, он был недоволен и ворчал, что ему итак приходится готовить на чертову ораву, а я путаюсь под ногами. Потом он всё-таки сказал, что заметил, что кувшин после ужина вернули пустым, и он доложил управляющему, что вино очень понравилось его сиятельству. И тот распорядился, чтоб кувшин с вином всегда был под рукой у графа.

— То есть ничего подозрительного. Это нормально, когда вино стоит целый день в комнате?

— Да, но обычно его ставят в гостиной или в столовой, реже — в кабинете, если хозяин работает за письменным столом. Модейстайн, как обычно, поставил вино в гостиной, на случай, если попробовать его захочет кто-то из гостей. Но оно почему-то оказалось в спальне. Решайте сами, подозрительно ли это.

— Вряд ли гости зайдут в спальню хозяина дома и будут пить там вино, — задумчиво произнёс Джин Хо. — Я говорю о нормальных гостях, а не о себе… Графиня не пьёт крепких напитков, особенно теперь. Кувшин перенесли туда, чтоб выпить вино из него мог только Марк. Логично?

— Да. А кто это сделал?

— Хороший вопрос… Я иду спать, но разрешаю разбудить меня к обеду.

И Джин Хо направился к лестнице, ведущей в его башню. Эдам мрачно посмотрел ему вслед, а потом задумчиво — туда, где была спальня хозяина и, пожав плечами, отправился искать Шарля, чтоб первым рассказать ему новости.

3

— Мы назовём его Арманом.

Марк сидел на кровати, откинувшись на высокую резную спинку, и держал Мадлен в объятиях. Она, наконец, улыбалась, положив голову ему на грудь, и сжимала пальчиками его ладонь.

— А если это будет девочка?

— Нет, я знаю, что это будет мальчик, — возразил он. — В алкорском плену я видел вещий сон, который уже в большей части сбылся. Мне приснился Арман и сказал, что король Ричард умрёт, а я буду жить. Это было странно, потому что я оставил Ричарда в полном здравии, а Ликар накануне обещал казнить меня. Однако на следующий день я узнал, что Ричард был убит в поединке перед боем, а меня альдор помиловал и освободил. К тому же в том сне Арман сказал, что уходит к звёздам. Так и вышло, он покинул нас навсегда. Но перед этим он сказал, что я назову своего первенца его именем. Потому выбора у меня нет. Я всегда подчинялся его воле. Это будет сын, и мы назовём его Арманом.

— Как скажешь, — прошептала она и поцеловала его.

Стол к обеду снова накрыли на террасе и кроме них за столом сидел немного заспанный Джин Хо, который, однако, на сей раз был вполне благодушен и с иронией следил за влюблённой парой.

— Меня немного беспокоит, что Теодор не вернулся к темноте, — произнесла Мадлен, посмотрев с террасы туда, где над засыпающими горами сгущались синие сумерки.

— Он не ребёнок, — пожал плечами Марк. — Не исключено, что они всё ещё сидят в засаде возле той пещеры. Чудовище может бродить по лесам днями напролёт.

— Но разве не опасно оставаться в лесу ночью?

— Я не знаю, где сейчас опаснее, — вздохнул он. — Посмотри, что творится в замке! Ни тебе, ни Орианне больше нельзя ни на минуту оставаться в одиночестве.

— Я это уже поняла. Хорошо, что госпожа де Невиль вызвала к нам Элизу. Она спокойная и рассудительная девушка. Она даже не испугалась всех этих странных происшествий и решила остаться со мной. Я потом заберу её с собой в Сен-Марко.

— Тебе решать, — пожал плечами он. — В любом случае будь осторожна и перед тем, как где-то сесть или лечь спать, внимательно осматривайся. Этот проклятый цветок могут засунуть куда угодно.

— Этого недостаточно, — заметил Джин Хо. — Нужно, наконец, заняться расследованием и найти злоумышленников.

— Ты думаешь, он не один?

— На женщин покушаются с помощью магии, а тебя пытаются устранить совершенно обычными способами: с помощью нанятых разбойников и яда в вине. Так что, мне кажется, их по меньшей мере двое.

— О чём он говорит? — насторожилась Мадлен. — Какие разбойники, какой яд?

— Ничего опасного. Это довольно неуклюжие попытки от меня избавиться, — улыбнулся ей Марк.

— Ну, конечно… — закатил глаза лис. — Я это к тому, что для начала нам нужно разобраться с этим проклятием. Эти вопли, они каждый раз совпадают с помрачением рассудка какой-нибудь бедняжки. Слуги говорят, что это проклятие маркизы. И они же говорят, что в башне обитает её призрак. Ты понимаешь, о чём я? Нам нужно проверить эту башню. Всё равно темнеет и за крепостные стены тебе выходить не стоит. Давай проверим все версии происшедшего и начнём с самой невероятной: что проклятие жёлтой хризантемы насылает призрак маркизы.

— И он же подкладывает везде цветы и даже притащил в спальню Орианны курильницу? — скептически уточнил Марк.

— Нет. Я знаю, что призраки могут воздействовать на предметы, но, как правило, это воздействие весьма ограничено. Перемещать предметы в другое строение, срывать цветы, посыпать их порошком и прятать в комнатах — это явно дело рук человека. Но он может быть соучастником призрака, находиться под действием чар или быть одержимым. В этом случае он и сам может не сознавать того, что делает. Хотя, возможно, что он вступил с призраком в сговор или использует его. Вариантов множество. Но сначала нам следует убедиться в том, что это дело рук призрака.

— Каким образом?

— Сходим в башню маркизы и посмотрим, что там происходит.

— А если призрак на вас нападёт? — ужаснулась Мадлен.

— Призраки не нападают на людей, — снисходительно улыбнулся Джин Хо. — Они могут только слегка коснуться или сбросить на голову что-нибудь тяжёлое. Но чаще люди сами причиняют себе вред с перепугу. Но Марк не боится призраков, верно?

— Но я слышала, что призраки могут растерзать человека.

— Нет. Растерзать могут демоны, а демона там точно нет. В любом случае, я буду рядом и смогу его защитить. Так идём? — он перевёл взгляд на Марка.

— Да, давай сходим, — задумчиво кивнул тот. — Видишь ли, я уже предпринял кое-какие шаги, но ничего не выяснил. Дом слишком большой, слуг мало, они чаще остаются в одиночестве, никто за ними не наблюдает. Управляющего интересует только чистота и порядок в доме, ему нет дела, чем здесь занимается челядь. То есть никто не замечал за другими ничего странного, и если кто-то и делает что-то предосудительное, то ему не сложно найти для этого место, чтоб его не видели при этом. Однако, насколько мне известно, любой магический ритуал требует определённой подготовки, нужны какие-то предметы, место для колдовства, нужно без свидетелей читать заклинания, жечь какие-то травы. Что там ещё делают колдуны?

— Ты имеешь в виду, что колдуну нужно укромное место, чтоб колдовать? Там, где у него есть алтарь, всякие ножики с разноцветными ручками, свечечки из самых странных материалов, черепушки с рунами на темечке и прочие неприятные предметы? Ты прав. Нужно поискать такую тайную комнату. Внизу, в селении, где живут слуги, много заброшенных домов, но всё же кто-то может заметить свет в окне, почувствовать необычный запах дыма. А вот та самая башня, куда из-за призрака никто не решается сунуться, — другое дело. Да и если кто-то заметит в окошке свет, то не станет проверять, а сбежит оттуда подальше. Это не лишено смысла и ещё один повод для нашей экспедиции туда. Когда пойдём?

— Не торопись, — усмехнулся Марк и взял жену за руку. — Сегодня на террасе так чудно, тепло, и ветер доносит с гор ароматы трав. Давайте посидим здесь ещё немного. Призрак прячется в своей норе уже не один десяток лет и никуда не сбежит.

— Как хочешь, — лис тут же откинулся на спинку кресла и с довольным видом потянулся к кубку с грушевым вином.

Когда совсем стемнело, Марк проводил Мадлен в комнату и, приказав новой горничной не оставлять госпожу в одиночестве, вернулся к Джин Хо. Они взяли фонари и спустились в сад. Пройдя по освещённым фонариками мраморным дорожкам, они вскоре оказались в самом тёмном его углу. Позади остались ухоженные клумбы, стриженые кусты и плеск воды в пруду. Сойдя с мраморных плит в густую траву, они двинулись туда, где мрачной громадой стояли старые деревья, сливаясь в темноте с возвышавшейся за ними старинной башней.

Марк внимательно осматривался по сторонам, подняв фонарь выше, и с интересом прислушивался к себе. Не то, чтоб он боялся призраков, но любая магия внушала ему суеверный ужас, и предстоящая встреча с тёмным духом должна была вселить в его сердце хотя бы беспокойство. Но, на сей раз, не было ничего подобного. То ли переполняющее его счастье от того, что он скоро станет отцом, не оставляло места для других чувств, то ли ему было любопытно, как поведёт себя в этой ситуации спокойно вышагивающий рядом Джин Хо, а, может, именно присутствие древнего лисьего демона успокаивало его и давало ощущение защищённости.

Тем временем они подошли к башне. Вход в неё зарос кустарником, и в какой-то момент Марк даже усомнился в том, что туда кто-то ходит, но вышедший вперёд лис осмотрелся и обогнул куст, поманив его за собой. Там действительно был проход к двери, возле которой была расчищена от ветвей совсем маленькая площадка, как раз, чтоб там мог спокойно развернуться один человек, и без препятствий могла открыться старинная деревянная дверь из чуть подгнивших толстых досок, скрепленных проржавевшими металлическими полосами.

Марк присел на корточки возле замка и осмотрел его. Замок хоть и был не новый, но явно не столь древний, как сама дверь. К тому же за ним явно ухаживали, смазывали маслом, чтоб он не проржавел. Достав из ножен стилет, Марк вставил остриё в замочную скважину, и вскоре замок щёлкнул и открылся.

Нижний зал башни был почти пуст, только в стороне стояла сдвинутая туда и покрытая слоем пыли старинная мебель. Лестница, которая вела наверх, была пристроена к стене и закручивалась по часовой стрелке. Пройдя туда, Марк начал подниматься, Джин Хо, принюхиваясь, шёл следом. Его глаза жутковато светились белыми огоньками в полумраке, и странное лицо с узкими глазами, как никогда, напоминало лицо демона.

Поднявшись на второй этаж башни, Марк остановился. Наверно, когда-то это был жилой зал, на стенах до сих пор висели большие запылённые гобелены, вдоль них стояли окованные медью сундуки, а между ними — старинные шандалы. Подойдя к одному из них, Марк потрогал вставленный в него огарок толстой белой свечи. На ней не было пыли, воск был мягким.

— Здесь кто-то бывает, — заметил он.

— Понятно кто, — услышал он голос Джин Хо и обернулся.

Тот стоял посреди зала возле странного высокого стола и, наклонив на бок голову, рассматривал лежащие на нём предметы.

— Что это? — направился к нему Марк и остановился, услышав под ногами шорох и почувствовав что-то мягкое. Посмотрев вниз, он увидел, что весь пол вокруг стола усыпан высохшими цветами хризантем.

— Это алтарь, — проговорил лис, проводя рукой по толстой книге, лежащей на застеленной чёрной тканью столешнице. — Это — колдовской гримуар, здесь травы… — он открыл плоскую шкатулку и достал оттуда пучок. — Это полынь. А вот красавка, которую называют белладонной. Очень ядовита и используется как для тёмной магии, так и просто для отравления. А это… — он вытащил из шкатулки кривой корешок, — мандрагора. Вокруг неё много всяких странных поверий, говорят, что она увеличивает мужскую силу. Впрочем, нам с тобой это ни к чему.

Он захлопнул шкатулку и взял длинный нож с чёрной рукояткой, на лезвии которого были вытравлены странные знаки. Марк тем временем рассматривал чёрную свечу, вставленную в подсвечник в виде какого-то уродца со злобным лицом.

— Судя по запаху в свече есть человеческий жир, — сообщил Джин Хо, и его глаза холодно сверкнули, когда он взглянул на Марка. — Этот запах я ни с чем не спутаю, и хоть мне забивает нюх этот мёртвый аромат увядших цветов, я не могу не заметить его. А это что?

Он взял со стола небольшой глиняный и обожжённый дочерна горшочек, закрытый деревянной крышкой. Приподняв её, он поднёс горшок к лицу, но тут же поставил на место и закрыл.

— Это тот самый порошок, которым были посыпаны цветы.

— Значит, колдун всё-таки прячется здесь? — Марк осмотрелся.

— Он не прячется. Он проводит здесь сеансы своей зловредной магии. Я не могу разобрать его запах. Мне мешают цветы, они так навязчиво пахнут, — он открыл книгу и понюхал её, а потом чихнул и замотал головой. — Я надеялся, что на страницах остался запах от рук нашего злодея, но книгу, похоже, окуривают опиумом и дурманом. Ещё немного, и у меня заслезятся глаза и отобьёт обоняние.

— Не нужно таких жертв. Мы итак его поймаем, — произнёс Марк и, поднеся к книге фонарь, посмотрел на раскрытую страницу. — Я не знаю этого языка.

— Я тоже, хотя знаю много языков. Эти знаки вообще мне неизвестны, хотя, возможно, это самая примитивная тайнопись. Просто привычные для нас буквы заменены другими знаками. Посмотри, они повторяются, то есть, вряд ли их больше, чем в обычном алфавите. Можно было бы попытаться разгадать этот шифр, но мне лень.

— Мне не лень, но я пока оставлю эту книгу здесь. Я хочу поймать колдуна на месте преступления, а потому ничего не будем трогать, — Марк задумался. — А если это всё-таки призрак? Ты не думаешь, что это дух покойной маркизы может насылать чары?

— Она была ведьмой при жизни? Она могла притащить сюда эти свечи, которые как-то предварительно раздобыла? Или в кладовке твоего замка лежат свечи из человеческого жира? Нет, это обычный несчастный призрак безумной женщины.

— Откуда ты знаешь?

— Вон она.

Джин Хо указал ему на ступени лестницы, поднимавшейся выше, но, сколько Марк ни вглядывался, не увидел ничего, кроме извивающихся в полумраке чёрных теней.

— Я ничего не вижу.

— Не много и потерял. Зрелище, так себе. Похоже, она была сумасшедшей ещё при жизни. На её лбу большая рана, словно она разбила себе голову. Она испугана и делает какие-то жесты, словно пытается нам что-то сказать.

— Ты можешь поговорить с ней? Может, она скажет что-то полезное?

— Я могу попробовать применить один очень неприятный способ узнать, о чём она думает, но не уверен, что это того стоит. Попробовать?

— Я хочу знать, но если это может навредить тебе…

— Не может. Просто неприятно, потому что я почувствую и увижу то, что её так потрясло. Ладно, давай попробуем.

Джин Хо поставил свой фонарь на алтарь и сделал несколько шагов к лестнице, а потом замер. Марк с тревогой смотрел на него и вдруг увидел, как лис пошатнулся, он поспешил к нему, но тот сам восстановил равновесие. Его лицо было бледным, глаза закрыты, а губы побледнели и слегка двигались, словно он что-то шептал. Потом он вздрогнул, открыл глаза и сунул руку за борт своего камзола. Он выхватил оттуда длинную жёлтую полоску бумаги, испещрённую какими-то письменами, быстро приложил её к центру своего лба, а потом лёгким и чётким движением бросил в сторону лестницы. Листок стрелой устремился туда и вдруг остановился, словно на что-то наткнулся, а потом от него вверх и вниз разошлись красноватые круги, пламенем обрисовавшие в темноте бесформенную фигуру, напоминающую человека. В тишине прозвучал полный тоски стон, и стало тихо и как-то пусто. При этом Марк почувствовал облегчение, словно до этого что-то незаметно довлело над ним, но теперь пропало.

— Что ты сделал? — он обернулся к Джин Хо.

— Я уничтожил её. Что, не нужно было?

— Так это не она?

— Я же сказал, что нет. Она безумна и совершенно бесполезна. Она раз за разом переживала последние часы своей жизни. Ей было грустно. Её давние мечты о величии и абсолютной власти, позволяющей ей удовлетворять маниакальную жестокость, сменились ощущением полного краха. Муж возненавидел её, сына отобрали, слуги презирали и бросали ей еду, как собаке. Они боялись её, а она не могла ни до кого дотянуться, чтоб вонзить в их тела свои когти. В результате она терзала себя. Она всех извела своими воплями. И однажды на неё нахлынула смертельная тоска. Она точно знала того, кто наслал на неё это проклятие, но не хотела даже думать об этом человеке. Он — единственный внушал ей животный ужас. Когда терпеть эту муку больше не было сил, она разбила себе голову о стену.

— То есть, она покончила собой тоже под действием таких чар? Но ведь это было… Постой. Лет двадцать назад, если не больше? Выходит, колдуну должно быть сейчас, по меньшей мере, лет сорок? Кто же это может быть? Это кто-то, кто живёт в замке довольно давно, но кроме де Невилей, лакея, садовника и повара, здесь нет людей подходящего возраста.

— Вряд ли лакей стал бы убивать свою племянницу, — возразил Джин Хо. — Повара же интересует только его кухня. Ему проще отравить жертву, чем возиться с заклинаниями. Садовник пока не поднимается с постели. И эти цветы… Ты не находишь их аромат одуряющим?

— Я вообще его не чувствую, — признался Марк. — Ты думаешь, это де Невиль или его жена? Он — рыцарь, потерял ногу в бою за короля. Зачем ему устраивать всё это?

— У некоторых народов нашего мира есть поверье, что дьявол хром, потому что когда его сбросили с небес, он ударился о землю и сломал ногу. Его жена мне тоже не нравится. Она заносчива и зла. А сын глуп, как пробка.

— При чём здесь сын, — нахмурился Марк. — Мы должны узнать, кто занимается здесь колдовством. Ну, зачем ты уничтожил этого призрака? Даже если маркиза не хотела думать об этом человеке, она наверняка видела его возле алтаря, когда он колдовал.

— Конечно, видела! — недовольно проворчал Джин Хо. — Потому и вопила. Должно быть, увидев ритуал, она вспоминала, кто наслал на неё проклятие, и каждый раз, когда видела это, то у неё случалось помрачение. В её замутнённом сознании это был тот же самый сеанс, который привёл к её смерти, и она думала, что скоро ей снова придётся испытать невыносимые мучения и раскроить себе череп о стену. Это были болезненные воспоминания, потому она и избегала их. И перестань придираться! Мне надоели её истошные вопли, которые будят меня среди ночи и дня!

— Тогда выходит, что она кричала во время колдовства. То есть по её крику можно было понять, что колдун занимается здесь своим тёмным делом. А теперь мы уже не получим этого сигнала?

— И что? Тут больше нет призрака. Устрой здесь засаду. Твои рыцари с утра до вечера едят, пьют и спят. Пристрой их к делу. Пусть едят, пьют и спят здесь, а заодно стерегут это место от колдуна. Придёт — схватят. И не приставай ко мне! Я обиделся!

И забрав свой фонарь Джин Хо направился к лестнице, чтоб спуститься вниз, и ворча на ходу:

— Я из-за него рискую своим носом, нюхая всякую гадость, у меня голова кругом идёт от мыслей этой чокнутой, а он ещё недоволен. Я до сих пор не согрелся после купания в холодной воде, и всё ради его самки и детёныша… Эти люди такие неблагодарные…

— Ладно, не дуйся! — рассмеялся Марк, поспешив следом. — Конечно, я благодарен тебе. Ну, что мне сделать, чтоб ты меня простил?

Джин Хо остановился на ступенях и обернулся.

— Почеши меня за ухом!

— Как ты себе это представляешь? — уточнил Марк.

— Сейчас мы выйдем на улицу, я превращусь, и ты почешешь мне за ухом. И погладишь. И дашь что-нибудь вкусное. Я согласен на окорок. Или копчёную оленью ногу, но без можжевеловых ягод! Я от них чихаю.

— Хорошо, — сдался Марк, соображая, есть ли в кладовке ещё один окорок или копчёная без специй оленина.

Когда он вернулся в дом, то застал на нижней террасе оруженосцев, которые сидели там с мрачным видом.

— Вы опять ходили куда-то один? — сразу же заворчал Эдам, взглянув на хозяина исподлобья. — Вы забыли, что кто-то в замке охотится на вас? За стенами вас охраняет де Ланьяк, но в замке это наша забота! Мы обыскали дом и сад, вас нигде не было. Значит, вы выходили куда-то!

— Ну да, спрыгнул со стены, чтоб прогуляться по лесу! — проворчал Марк, присаживаясь рядом на балюстраду. — Я ходил в башню маркизы,

— Один? — ужаснулся Шарль. — Там же призрак!

— Уже нет. Со мной был Хуан.

— Это ещё хуже.

— И где он сейчас? — поинтересовался Эдам.

— Наверно, доедает где-то под кустом копчёную оленью ногу. Это плата за его помощь. Мы нашли в башне алтарь для колдовства, а вокруг всё засыпано высохшими цветами хризантем. Хуан допросил призрака и выяснил, что маркиза Бернадайн покончила собой из-за того же проклятия, что свело в могилу наших служанок и едва не погубило мою кузину и жену. Хочу напомнить, что с её смерти прошло не менее двадцати лет. Значит, колдун был тогда в замке и снова вернулся сюда, либо жил здесь всё это время. Есть идеи, кто это может быть?

— Из слуг с той поры здесь служит только лакей Пьер, — сообщил Эдам. — Он был лакеем ещё при вашем дяде Аделарде. Садовник тоже здесь с незапамятных времён. И де Невиль, которого ваш дядя назначил управляющим. Насчёт госпожи де Невиль, не знаю. Их сын довольно молод, поэтому она могла появиться здесь позже.

— Нет, она помнит Аделарда, — возразил Марк. — Значит, приехала сюда ещё при нём. Что насчёт повара?

— Он здесь недавно. Без конца ворчит, что лучше бы остался в Рошамбо, где у него было меньше ртов, которые нужно кормить, и больше помощников. Управляющий пригласил его сюда, когда пришла весть о том, что король даровал вам титул графа де Лорма, — юноша задумчиво посмотрел на Марка. — Но, может, есть ещё кто-то, кто тайком прячется за стенами замка, в одном из заброшенных домов? Здесь так мало людей, что спрятаться несложно. Может, там есть какой-то сумасшедший колдун, который затаил злобу на целый мир?

— И пробирается в дом, чтоб рассовать везде цветы, посыпанные заговорённым порошком? — уточнил Марк. — К тому же, прячься он там, то к чему ему рисковать, пробираясь каждый раз в башню для своего колдовства? Не проще ли устроить алтарь там же, где он прячется? Нет, это кто-то из тех, кто свободно ходит по замку.

— Это госпожа де Невиль, — уверенно заявил Шарль. — Её муж — заслуженный воин, рыцарь, зачем ему колдовать? А она… у меня каждый раз мурашки по спине пробегают, когда она смотрит на меня.

— Не лишено смысла, — пожал плечами Эдам. — Яд — оружие женщин, а вас пытались отравить.

— Этого мало, чтоб делать выводы, — вздохнул Марк и посмотрел в сад, где на ветру покачивались маленькие разноцветные фонарики. — Нужно бы разузнать о прошлом госпожи де Невиль, — он перевёл задумчивый взгляд на Эдама, но на сей раз тот не проявил энтузиазма.

— Она не слишком приятная особа, её побаиваются, — какое-то время юноша смотрел на молчаливо взиравшего на него хозяина и, наконец, покорно вздохнул: — Но я попробую.

— Попробуй, — кивнул Марк и, спрыгнув с балюстрады, ушёл в дом.

В тот же день он вызвал к себе капитана де Ланьяка и рассказал ему о том, что произошло и что ему удалось выяснить.

— Странно было бы полагать, что в столь малонаселённом замке действуют два разных злоумышленника: один покушается на мою жизнь, а другой доводит до самоубийства женщин. Я полагаю, что преступник просто преследует обе цели, используя разные способы их достижения. Сейчас мы выяснили, где колдун занимается своей магией, и самый простой способ предотвратить новые магические атаки и схватить его — это устроить засаду в башне маркизы. Однако, как вы понимаете, капитан, я не могу доверять местным и вообще допустить, чтоб слухи об этой засаде дошли до преступника. У меня нет надёжных людей, кроме ваших рыцарей и моих оруженосцев, однако, оруженосцы нужны мне для дальнейшего расследования. Могу ли я рассчитывать, что вы возьмёте на себя организацию засады в башне?

— Безусловно, ваше сиятельство, — поклонился де Ланьяк. — Мало того, что злодей покусился на вас, так и ваша супруга чуть не стала жертвой его колдовства. Господин королевский прево, направляя нас с вами, приказал нам обеспечить безопасность не только вашу, но и вашей семьи. К тому же, нам нечем здесь заняться. Потому я сегодня же выставлю в башне пост.

— Постарайтесь сделать это в тайне и не наследить. Не слишком мните траву по дороге к башне и не ломайте кусты возле двери. Замок там несложный, можно открыть его отмычкой. Учтите, если он окажется повреждён, это насторожит колдуна. И ни в коем случае не зажигайте в башне огонь. Окна башни видны с верхней галереи и из окон замка.

Убедившись, что капитан внимательно отнёсся к его предостережениям, он отпустил его и занялся другими делами, полностью полагаясь на усердие своих рыцарей.

Следующий день был тёмным и выдался спокойным. Не слышались вопли в тишине, не появлялись неизвестно откуда жёлтые цветы, никто не пытался покончить собой или покуситься на чью-либо жизнь. Марк с утра прошёлся по саду, слыша позади перешёптывания сопровождавших его оруженосцев, а потом отправился в кабинет, чтоб изучить бумаги, касавшиеся положения дел в Дре. Он внимательно читал докладные записки, как старые, уже пожелтевшие от времени и адресованные старому барону де Дре, так и недавно составленные господином де Круа, который не поленился сползать в шахты и в точности описать какие работы должны быть проведены для возобновления добычи в них серебра. Он подробнейшим образом расписал количество рудокопов, которых нужно будет нанять, во что обойдётся восстановление заброшенных и обустройство новых посёлков, а также предполагаемые сроки окупаемости вложенных в шахты средств. Марк должен был признать, что этим забавным толстяком проведена большая и кропотливая работа. Дело обещало быть затратным, но в не столь отдалённом будущем принести немалую выгоду как графу де Лорму, так и королевству Сен-Марко.

Он не заметил, как пролетело время. На улице было всё также темно, а свечи в бронзовых золочёных подсвечниках потрескивали, оплывая всё больше. В какой-то момент он услышал, как тихонько приотворилась дверь, и в кабинет скользнула светлая фигурка. Подняв голову, он увидел Мадлен в атласном платье персикового цвета, украшенном белыми кружевами.

— Я сейчас закончу дорогая, — улыбнулся он. — Хочу дочитать, чтоб не упустить нить рассуждений господина де Круа.

— Не спеши, я всего лишь хотела позвать тебя к обеду, — ответила она и подошла к окну.

Какое-то время она стояла там, вглядываясь в ночную темноту, а потом подошла к его креслу, встала сзади и положила руки на его плечи.

— Я закончил, — сообщил он и сунул листы бумаги в сафьяновую папку. — Похоже, мне ещё придётся тут задержаться, чтоб разобраться со всеми этими делами. Мне и в голову не могло придти, что когда-то придётся заниматься чем-то подобным. Каким только странным вещам не обучали меня мои учителя по воле Армана, но вот горного дела они не касались ни разу.

— И всё равно будет лучше, если ты с этим разберёшься. Я не думаю, что правы те, кто полагает, что достаточно поставить везде смышлёных людей и платить им хорошее жалование, чтоб ни о чём не беспокоиться. Ты знаешь, что граф Блуа сам каждую неделю проверяет счета и амбарные книги, и каждые два-три месяца ездит на свои рудники, чтоб навести там порядок? А Катарина полностью контролирует хозяйство в замке и посещает магистраты всех принадлежащих им городов.

— И как к этому относится матушка Антуана? — усмехнулся Марк и, подняв голову, посмотрел на жену.

— Со стоическим терпением, потому что когда они уезжают, она снова берёт бразды правления в свои руки. Мне кажется, её радует, что сын и невестка занимаются делами, это значит, что она оставит своё коммерческое предприятие в надёжных руках.

— Ладно, я готов, как видишь, заняться рудниками, а чем займёшься ты?

— Я ходила сегодня к той бедной женщине, которая присматривает за стариками в посёлке. Она сказала, что в графстве много одиноких стариков, есть и сироты. Многим помогают соседи, но они всё равно живут очень бедно. Для рудокопов, которые покалечились в шахтах, не предусмотрено никакой помощи, они тоже живут за счёт милостыни. Вот я и подумала, что, может, мне следует заняться устройством приюта для них. Мы ведь можем позволить себе это?

— Конечно, — он внимательно посмотрел на неё, а потом развернулся и, обняв, усадил себе на колени. — Эта встреча расстроила тебя?

— Нет, скорее, меня кое-что насторожило, — призналась она, обвив его шею руками. — Когда мы с Элизой спустились за стены замка и шли по дороге, в поисках дома, о котором мне рассказал господин де Невиль, я услышала страшную ругань. Какая-то женщина проклинала другую, называла ведьмой и гнала. Я оторопела, услышав это, хотя, сам знаешь, мне приходилось жить в бедном квартале, и я наслушалась всякого, в том числе в свой адрес. Я даже подумала, стоит ли мне идти дальше, но тут увидела, что навстречу мне бежит какая-то женщина. Это была госпожа де Невиль. Она неслась со всех ног, словно за ней гнались черти, и даже не заметила меня, так быстро промчалась мимо. А те ругательства неслись ей вслед. Это кричала та самая женщина, матушка господина Бартлена. Она стояла на крыльце и потрясала кулаками. Однако, заметив меня, она замолчала и, когда я представилась, она была очень любезна.

— Её вид не напугал тебя?

— Что только не увидишь на улицах Сен-Марко, — вздохнула Мадлен. — Там много калек, изуродованных палачами или получивших страшные раны на войне или в стычках с разбойниками. Но увидеть такое на лице женщины… Нет, это было, скорее, грустно. Она была очень вежлива со мной и, увидев, что я проявляю интерес и участие к её подопечным, начала жаловаться мне и просить о помощи. Я обещала помочь, а потом всё же спросила, чем её так рассердила госпожа де Невиль.

— И? — Марк внимательно смотрел на грустное личико жены. — Она сказала?

— Она говорила довольно странные и непонятные мне вещи, назвала госпожу де Невиль ведьмой похуже маркизы Бернадайн, и умоляла меня быть осторожнее с ней, поскольку она зла и завистлива и может сглазить. Она сказала, что эта женщина приносит несчастья, что когда-то господин Аделард на беду привёз её сюда из Рошамбо. Он влюбился в неё и сделал своей любовницей, но вскоре разглядел под прелестным личиком ведьмин оскал и охладел к ней. Он привёз в замок другую женщину, и госпожа де Невиль тогда просто взбесилась, ревновала графа к сопернице и всячески интриговала против неё. В конце концов, граф не выдержал и хотел выгнать её за ворота, но господин де Невиль, который был в неё влюблён, уговорил своего друга выдать её за него замуж. Так она и стала госпожой де Невиль. Только она не успокоилась и, когда Аделард уехал на войну, всё-таки сжила бедняжку со свету.

Мадлен замолчала, а потом посмотрела на мужа, который задумчиво смотрел в окно.

— Наверно, мне не нужно было рассказывать тебе это и вообще слушать эти сплетни.

— Отчего же, я имею право знать, что происходит и происходило в моём замке, — Марк снова взглянул на неё и улыбнулся. — Не беспокойся ни о чём, просто прислушайся к совету старой и мудрой женщины, и будь осторожна с госпожой де Невиль.

— Ты серьёзно? Думаешь, она опасна?

— Я не знаю, но то, что в замке происходят страшные вещи и я уже чуть не потерял тебя, заставляют меня бояться собственной тени.

— Полагаю, что твоя тень не представляет для меня никакой опасности, — усмехнулась она.

— И всё же будь осторожна и не оставайся одна.

— Почему бы тебе самому не позаботиться о своей малышке Мадлен? Когда последний раз мы вместе сидели вечером у камина? Я уверена, что и Валентин скучает по таким вечерам, да и Лоренс с удовольствием отдохнёт от своего воспитанника и проведёт один вечер в библиотеке, обложившись стопками книг.

— Это отличная идея, — улыбнулся Марк. — А теперь идём обедать. Я устал, голоден и не могу больше смотреть на эти кипы документов. Эта бумажная работа выматывает меня куда больше, чем езда верхом и фехтование на мечах.

Однако следующим утром, когда Мадестайн вошёл в его кабинет, он снова сидел над отчётами, на сей раз господина Бартлена.

— Ваше сиятельство, — поклонился молодой лакей, — там явился какой-то старик в обносках и с чёрным лицом, сказал, что пришёл навестить внука. Как ни странно, капитан Лафар был очень любезен с ним и хочет знать, когда вернётся господин Шарбо.

— Я не знаю, — проворчал Марк и бросил взгляд в окно, где небеса снова озарились утренним светом. — Я жду его сегодня, но он может и не приехать. Послушай, Модестайн, отведи старика в трапезную для слуг, и вели повару хорошо его угостить. Чуть позже я зайду туда, чтоб поговорить с ним.

Модестайн, и без того удивлённый тем, что старый угольщик был так любезно встречен комендантом крепости, был ещё более изумлён приказом графа, однако, без вопросов поспешил исполнить его. Марк же, и правда, уже устал от бесконечных цифр и пространных описаний, изобилующих малопонятными для него терминами, и был рад любому поводу, чтоб отвлечься от своего занятия. Потому вскоре он снова сложил бумаги на краю стола и отправился поболтать с дедом своего кузена.

Он не видел ничего предосудительного в подобном общении, поскольку ему часто в жизни приходилось заводить беседы с людьми самых разных сословий, а также с нищими и разбойниками, чему способствовала его бродяжья жизнь в юности, а после его служба, когда ради получения информации нужно было уметь разговорить любого незнакомца.

Старик Шарбо в этот час сидел за столом в трапезной и аккуратно собирал на хлеб остатки соуса из большой миски. То, что Модестайн принял за обноски, было, скорее всего, его лучшим нарядом, который он надевал нечасто. Это была куртка из красного, немного выцветшего сукна, кое-где залатанная, но в целом ещё довольно крепкая. Марк жестом пресёк его попытку встать и поклониться, и присел на скамью по другую сторону стола.

— Эй, мальчик, — проговорил он, обратившись к стоявшему в дверях долговязому поварёнку, — принеси-ка нам кувшин вина из Лианкура и два кубка, — и дружелюбно взглянув на слегка растерявшегося старика, спросил: — Как поживает наш папаша Шарбо?

Спустя час старый угольщик, опьянев от красного вина и поддавшись обаянию своего собеседника, уже сидел, подперев щёку кулаком и грустно улыбаясь, рассказывал ему о своей жизни. Была она простой и бесхитростной, но и в ней было много радости и горя.

— Моя дорогая Кэт была такой красавицей, — говорил он мечтательно. — И хоть я тогда был тоже парень хоть куда, я и подумать не мог, что она согласится выйти за меня, да ещё и поселиться вместе со мной в лесу. Но она сама пришла ко мне и сказала, что любит меня и останется со мной жить. И за все годы, что мы были вместе, как бы трудно ни было, она ни разу не пожаловалась на то, что живём мы слишком бедно и в такой глуши. Даже когда она заболела, она продолжала улыбаться, чтоб не огорчать меня. А потом меня покинула и моя Жанна. Она была красавицей, вся в мать, и я надеялся, что она удачно выйдет замуж и будет жить в большом доме где-нибудь в селении. Но она была такой же глупышкой, как и Кэт, и влюбилась в господина Аделарда. Как я ни уговаривал её отказать ему, она всё равно ушла сюда, в замок, потому что жизни своей не представляла без молодого графа. А он был чудо как хорош, где ж бедной девочке было устоять перед его красотой и благородством. Ясно, что жениться на ней он не собирался, да она этого и не ждала, просто, как птичка поёт на ветке, не думая о завтрашнем дне, жила, радуясь жизни, и тому, что может быть рядом с ним. Она очень любила его…

— Я слышал, что она не перенесла известия о его смерти, — с сочувствием произнёс Марк.

— Нет, она даже не узнала, что он погиб… — всхлипнул старик.

— Как это может быть? Отчего ж она наложила на себя руки?

— Кто ж знает, что тут произошло, кто обидел бедную девушку так, что она взяла на руки маленького Тео и, даже не простившись со мной, пешком ушла в Лианкур, где положила дитя на ступени замка, а сама пошла и утопилась. И в тот день, когда тело её предали по нашим обычаям огню, я услышал, как отчаянно звонят в Лианкуре колокола. Это ведь так далеко, ваша милость, а в тот день их надрывный плач долетел до Лорма, и мне казалось, что они оплакивают мою Жанну, но оказалось, что причиной тому было известие о смерти господина Аделарда. Так мой бедный мальчик лишился и матери, и отца. Сколько пришлось ему испытать, живя из милости в доме маркиза! Говорят, господин Робер терпеть его не мог и поколачивал по поводу и без. А потом Тео приезжал ко мне и рыдал, умоляя позволить ему остаться. Не нужно было ему ни наук, ни рыцарского звания, лишь бы прекратились все эти издевательства. Моё сердце разрывалось от жалости, но что я мог поделать, если маркиз считал его своей собственностью и никогда не позволил бы тому, в ком течёт хоть малая толика его крови, стать простым угольщиком.

Он покачал головой, но потом вытер слёзы, текущие по морщинистому лицу.

— К счастью, эти невзгоды лишь закалили его характер. Он вырос, стал рыцарем, и теперь служит вам в Сен-Марко. Говорят, что вы добры к нему. И мне отрадно видеть, каким красивым и благородным господином он стал.

— Что ж, папаша Шарбо, могу тебе сказать, что Теодор вполне достоин чести, которой удостоился. Он принят при дворе короля и нашёл в Сен-Марко новых друзей, которые относятся к нему с уважением. Да и я вполне оценил его добродетели, потому и способствую его продвижению по службе.

— Воистину, боги посылают нам испытания, чтоб потом наградить за стойкость, — кивнул старик. — Когда-то я выплакал все глаза, потеряв жену и дочь, я так боялся за своего единственного внука, опасаясь, что он вслед за матерью не выдержит страданий, или господин Робер, не желавший иметь такого родича, сживёт его со свету. И вот, этого напыщенного индюка больше нет, а мой Теодор достиг многого, и даже такой благородный и знаменитый рыцарь, как ваше сиятельство, не стыдится звать его кузеном. Жаль, что моя Жанна не может увидеть, каким стал её сын, как он похож на господина Аделарда, и пусть всё, что она взяла с собой, уходя во тьму, это помятый жёлтый цветок, её сын теперь облачён в сияние славы.

Марк невольно улыбнулся, подумав, что до сияния славы Теодору пока далеко, но не стал разубеждать старика, который так гордился своим внуком, но потом улыбка исчезла с его лица.

— О каком цветке ты говоришь, папаша Шарбо?

— О цветке? — угольщик с недоумением взглянул на него. — Ах, да… Когда Жанну выловили из реки, в её волосах был жёлтый цветок. Мне сказали, что такие большие и красивые цветы растут в саду замка. Должно быть, она взяла его, как единственную память о своей любви, и потому я не стал забирать его. Я вложил его ей в руку, когда прощался. А что не так? — старик, наконец, заметил выражение на лице графа, но тот уже улыбнулся и покачал головой.

— Ничего, так, вспомнилось. Мне пора идти по делам, а ты останься пока в замке. Похоже, вино слегка ударило тебе в голову, и великий олень вот-вот замотает головой, пытаясь свалить тебя с ног. Ложись спать в комнате для слуг, а там, глядишь, и Теодор вернётся в замок. Он будет рад встретиться с тобой.

И, щёлкнув пальцами, Марк подозвал к себе поварёнка и велел ему проводить старика в комнату для слуг и уложить спать. После этого он сразу же направился в башню Джин Хо. Уже подходя к двери, он услышал там какую-то возню и шум, а, отворив дверь, поспешно отскочил в сторону, потому что на него катился какой-то блестящий шар. Впрочем, тот, ударившись о порог, отскочил в сторону, и Марк увидел слегка оторопевшего белого лиса, который тут же сел, обвив передние лапы двумя пушистыми хвостами, остальные рассыпав вокруг. При этом лис с невинным видом принялся осматривать потолок, словно увидел там что-то очень интересное.

— Что это такое? — спросил Марк, подняв шар, и осмотрел его.

Шар был выточен из розоватого селенита с глубоким шелковистым блеском и оправлен в ажурную золотую сеть, украшенную вставками из ярких самоцветов. С одной стороны в камне имелось углубление, куда был вставлен полый цилиндр с резьбой, явно предназначенной для того, чтоб зафиксировать шар на каком-то штыре.

— Где ты это взял? — спросил Марк, войдя в комнату, и закрыл за собой дверь.

— Я не украл, — заявил лис, не утруждая себя сменой облика. — Я просто взял поиграть. Эта штука блестит и хорошо катается. Потом я положил бы её на место.

— Конечно, — пробормотал Марк. — Так откуда она?

— Ты дашь мне её поиграть?

— Нет. Она слишком хрупкая, чтоб выдержать подобное обращение. Поищи для игр что-нибудь другое.

— Ты жадный, — с презрением взглянув на него, заявил лис.

— Я знаю, — кивнул Марк и сел в кресло, разглядывая свою находку. — Так где ты её взял?

— В склепе. Там много таких штук, но отвинтить удалось только эту.

— А здесь есть склеп?

— Это тебя удивляет?

— Ещё бы! Графы де Лорм — наследники де Лианкуров, и после смерти их хоронят именно в Лианкуре. Там могила Аделарда, а его усопшие предшественники умерли маркизами де Лианкурами. Так кого же хоронили в драгоценных раках в Лорме?

— Ты не знаешь? Значит, это не твоё! Отдай мячик. Я первый его нашёл!

— Джин Хо, не веди себя, как несмышлёный лисёнок. Просто скажи, где ты отыскал этот склеп?

— В подземелье.

— Что ты там делал?

— Осматривался и искал подземный ход. Я читал, что в средневековых замках всегда есть подземный ход, который ведёт за стены.

— А зачем тебе подземный ход?

— Ты шутишь? — лис с подозрением взглянул на него. — Неужели не шутишь? Как, по-твоему, я хожу в лес? Ползаю по стенам или каждый раз прыгаю в реку? А обратно взлетаю на крыльях любви? Я выхожу через нору! Как обычно. Вернее, через подземный ход, который я нашёл. Ты отдашь мячик? Он же не твой.

— Мой. Замок мой, значит, и подземелье под замком моё, и склеп в нём, и всё, что в склепе, тоже моё.

— Ты даже не знаешь, где это.

— Ты мне покажешь.

— А мячик отдашь?

— Нет. Я уже отдал тебе серебряный кинжал.

Лис снова посмотрел в потолок и немного подумав, вздохнул.

— Ладно, я покажу тебе ход. Идём!

Он поднялся и направился к двери.

— Ты не хочешь принять более подходящий облик для такой прогулки? — уточнил Марк, вставая.

— Нет, я неотразим в любом обличии. Ой, как мне надоели ваши условности!.. — и он поднялся на задние лапы, превращаясь в человека.

Марк наблюдал за ним с любопытством, а потом ткнул пальцем в коротко остриженную белокурую шевелюру. Джин Хо издал недовольное рычание, но всё же его волосы снова зазолотились, а щёки налились приятной пухлостью.

— Картинка, а не мальчик! — усмехнулся Марк.

— Я действительно нравлюсь тебе больше с рыжими волосами? — тут же принялся выяснять лис, но Марк направился к двери и поманилего за собой.

Они вышли из комнаты и начали спускаться вниз по крутой винтовой лестнице. Марк и раньше знал, что она продолжается вниз, в подземелье, но никогда не спускался туда, и не знал, как глубоко она ведёт. На всякий случай он взял со стены фонарь с зажжённой свечой.

— Ты пришёл, чтоб убедиться, что я не безобразничаю? — обиженно уточнил Джин Хо, видимо, не придумав другого повода, чтоб продолжать дуться.

— Нет, я просто хотел сказать, что и мать Теодора, вероятно, умерла от этого проклятия, — пояснил Марк, спускаясь вниз по грубо обтёсанным ступеням. — Он считает, что она покончила собой, узнав о смерти Аделарда, но выяснилось, что она умерла раньше, причина её поступка неизвестна, а в волосах была жёлтая хризантема.

— И что?

— Не знаю, меня это почему-то встревожило. Ведь это случилось ещё до того, как маркиз взял себе вторую жену, ту самую Бернадайн. Но дело даже не в этом. Если честно, я не знаю, что всё это значит, но, как мне кажется, это важно.

— Вернёмся к этому, когда будешь уверен, — проворчал лис, спускаясь всё ниже.

Марк видел впереди его плечи и затылок, но остальное тонуло в темноте. Было душно и как-то затхло. А со временем он заметил, как кладка стен сменилась грубо отёсанными стенами, да и ступени под его ногами были явно вырублены внутри скалы. Он почувствовал беспокойство.

— Долго ещё спускаться? — спросил он.

— Нет, ещё два витка. Вот, смотри, коридор, — Джин Хо остановился на площадке и указал в тёмный провал в стене. — Там в конце — дверь, за ней начинается подземный ход, который ведёт наружу.

— Как далеко?

— Довольно далеко, за реку к западу от замка. Выход через пещеру в лесу. Если пройти ещё милю, то можно выйти к дороге, а там недалеко посёлок, где живут рудокопы. А теперь пойдём, я покажу тебе склеп. На самом деле там что-то вроде тюрьмы, какие-то закутки с решётками, как в зверинце, в некоторых ещё остались кости, но они совсем старые и несъедобные. Но если пройти через эту темницу, то там будет стена… Ой, да что я тебе рассказываю! Пойдём, посмотрим!

Они спустились ниже и оказались в узком коридоре, по сторонам которого в низких глубоких нишах, забранных решётками, когда-то были камеры тюрьмы. И Марк, действительно, разглядел там несколько скелетов, прикованных к стене ржавыми цепями.

— Твои предки не отличались гуманностью, — проворчал Джин Хо на ходу.

Он прошел мимо решёток и остановился перед глухой стеной, на которой были укреплены два кольца для факелов. Взявшись за кольца, он потянул их на себя, и каменная стена со скрипом сдвинулась и отъехала в сторону.

— Подозреваю, что когда-то эта сводчатая галерея просто вела в склеп, но никто не понял её предназначения и потому здесь устроили тюрьму, — пояснил лис.

Марк, подняв фонарь, вошёл в большое сводчатое помещение, где рядами возвышались странные сооружения, серые от пыли, но кое-где она была стёрта, и там блестело литое серебро, золото и драгоценные камни. Осмотревшись, Марк увидел семь рак разного размера, и украшенных с различной степенью роскоши. Две из них были совсем маленькими, в них, видимо, покоились останки детей. Две серебряные принадлежали женщинам, ещё две, отделанные золотом, наверно были построены для бывших хозяев этого замка, а самая большая, украшенная наиболее пышно, в том числе четырьмя драгоценными шарами по углам, один из которых Марк теперь держал в руке, явно предназначалась для главы рода или его основателя. Подойдя к этой раке, он насадил шар на штырь и после этого смахнул серые мягкие хлопья пыли с высокого золотого шатра. Он искал хоть какую-нибудь надпись, которая бы подсказала ему, кто погребён здесь.

Его смутило то, что захоронение выглядело необычно для простого владельца замка. Как правило, это была отполированная плита, а в особых случаях поверх неё укладывали каменное изображение усопшего или высеченные из камня латы, меч и щит. Такие вот шатры, да ещё украшенные драгоценными металлами и каменьями он видел только в королевской усыпальнице. Чем больше он рассматривал филигранную отделку шатра, искусно ограненные вставки из самоцветов, тем большее беспокойство испытывал. Конечно, если этот неведомый лорд когда-то в давние времена владел здесь рудниками, он мог поспорить богатством с королями, которые часто были не так богаты, как принято считать. Но почему тогда Марк, хорошо знавший историю королевства, ничего не слышал о столь богатом феодале юга?

Наконец, он нашёл эту пластину и дрожащей рукой стёр с неё пыль. Он нагнулся к золотой табличке, чтоб прочитать затейливую вязь старинного письма и чем дальше читал, тем больший ужас его охватывал. Закончив чтение, он бросился к следующей раке и почти сразу нашёл табличку. Прочитав её, он почувствовал, как холодеет у него внутри. Он подошёл к следующей, потом осмотрел две женские могилы и, когда остановился перед маленьким, отлитым из чистого серебра надгробием, напоминавшим детскую колыбель, услышал позади голос Джин Хо. Он совсем забыл, что он здесь не один.

— Филипп Монморанси, сын Алфреда, брат Анри и Элиан, — лис стоял возле большого надгробия и рассматривал табличку. — Кто это? Он из королевской семьи?

— Не читай! — крикнул Марк и, подбежав, заслонил табличку собой. — Прошу тебя, не читай! Если ты мне друг, если я, действительно, тебе дорог, то умоляю, никогда больше не входи сюда! Ничего не бери отсюда! Никому никогда не говори о том, что был здесь, и что ты здесь видел! Проси у меня, что хочешь! Хочешь, я закажу для тебя мяч из чистого золота, который украсят самыми дорогими каменьями…

— Марк! — Джин Хо прервал его отчаянную мольбу и положил руки ему на плечи. — Я — твой друг. Ты мне ближе, чем кто бы то ни было на этой планете, не считая мою кровную родню. Таких друзей, как ты, у меня в жизни было не так много, а из ныне живущих остались единицы. С тобой я могу дурачиться и капризничать, потому что мне это нравится, но я — взрослый и разумный лис. Я знаю, что такое дружба и верность, и нет нужды пытаться подкупить меня. Достаточно обычной просьбы. Я вижу, что это важно для тебя, и в этом деле я всегда на твоей стороне. Я сохраню твою тайну, как ты хранишь мою. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что я умею хранить тайны?

— Конечно, не сомневаюсь, — Марк устало опустил голову.

— Я не жду никаких объяснений и просто сделаю, как ты хочешь, — продолжил Джин Хо. — Мы уходим отсюда, или ты осмотришься, а я подожду тебя снаружи?

— Нет, я увидел куда больше, чем мне хотелось бы знать, — устало проговорил Марк и повернулся к выходу.

Покинув склеп, он задвинул плиту обратно и тщательно осмотрел, чтоб убедиться, что вход не может быть обнаружен случайно, а после этого направился к лестнице. Джин Хо, который шёл следом, с тревогой смотрел на него, и на площадке, откуда начинался подземный ход, остановился.

— Может, посмотришь нору наружу? Прогуляемся по лесу, а потом так же незаметно для всех вернёмся.

— Пожалуй, — согласился Марк и его голос прозвучал совсем тихо.

Они долго шли по тёмному душному коридору под землёй. Он был достаточно просторен, чтоб по нему могла, не толкаясь, пройти группа людей в полном вооружении. Стены были сухими и тщательно отполированными.

— Подземелья замка куда старше построек наверху, если не брать в расчёт башню маркизы, — задумчиво проговорил Марк. — Король Генрих передал эти земли графам де Лорм, но как они до того попали в казну? У кого их отобрали?

— Ты не знаешь?

— Нет. Дом построен не так давно в южном стиле, присущем дворцу в Лианкуре, но остальная часть замка старая. Я сразу удивился тому, что он так хорошо продуман и выстроен с военными целями. Три кольца крепостных стен, коридор между двумя из них, отнесённые за второе кольцо склады и хозяйственные постройки. А вокруг — дикие горы. К замку можно подойти только с одной стороны, стены выстроены так, что к ним не подвезти стенобитные машины. Кому же принадлежала эта цитадель до того, как она отошла к моей семье? Нет, не стоит думать об этом. Лучше забыть обо всём и спокойно жить дальше. И надо убедиться в том, что никто и никогда не сможет найти этот склеп.

— Твоё бормотание похоже на бред, — заметил Джин Хо. — Лучший способ забыть — это не вспоминать. Перестань обдумывать эту загадку и займись более насущной: в твоём доме завёлся хищник, который охотится на женщин и чуть не убил тебя. И это куда важнее пыльных подвалов, о которых никто не знает.

— Ты прав, — Марк невесело усмехнулся. — Наверно, я похож на сумасшедшего.

— Слегка. Хотя это случается и с вполне нормальными людьми.

— Мы очень долго идём. Сколько же сил нужно было, чтоб вырубить этот ход в скале?

— Не так много, учитывая, что вокруг полно профессионалов в этом деле. Ты представляешь протяжённость шахт в рудниках?

— И снова ты прав. Мне говорили, что рудокопы пользуются картами, чтоб не заблудиться в своих лабиринтах.

— И я о том же, но мы уже близко. Слышишь, с потолка падают капли? Это не река. Мы давно уже миновали её глубоко под землёй, но коридор постепенно поднимается к поверхности земли и здесь в него просачивается вода. Ещё немного и мы доберёмся до выхода.

И действительно, через какое-то время гладкие обтёсанные стены сменились неровными стенами пещеры, потолок ушёл куда-то вверх, а впереди забрезжил свет, который пробивался сквозь узкую щель в скале. Вскоре они выбрались наружу, и Марк погасил фонарь. Он вдохнул прохладный хвойный воздух и осмотрелся. Вокруг был густой сосновый лес, звеневший птичьими голосами. Смолистые кроны чуть гудели под налетающим ветром. Из ближайших кустов раздался треск, и на какой-то момент из листвы показалась острая мордочка барсука. Он равнодушно посмотрел на незваных гостей и снова исчез в своём укрытии.

— Идём? — спросил Джин Хо и весело зашагал по усыпанной хвоей земле.

Марк пошёл за ним. Он продолжал смотреть по сторонам. Лес напоминал ему старинный храм, где среди множества колонн-стволов сквозь прохудившуюся крышу верхушек деревьев с небес лился чистый свет дня. Птицы щебетали так весело и беззаботно, и Марку вдруг показалось, что то, что он видел недавно в подземелье своего замка, было лишь кошмарным сном. Этого не должно было существовать и, потому об этом нужно было просто забыть, чтоб в мире не осталось никого, кто знал бы эту мрачную и опасную тайну.

— Я понимаю, почему ты постоянно сбегаешь в лес, — усмехнулся Марк и догнал Джин Хо.

— Нет, не понимаешь, — возразил лис, — потому что для того, чтоб охотиться тебе нужно оружие. Ты берёшь еду с собой из дома и к ночи спешишь вернуться под крышу. А я могу найти здесь много вкусных вещей и с удовольствием проспать полдня под кустом, сунув нос в собственный хвост! Я могу жить так до тех пор, пока мне не станет скучно. Я понятно объясняю? Я лис, а для лиса такой вот сосновый бор — не место прогулок, а дом.

— Кажется, я начинаю тебе завидовать, — пробормотал Марк.

— Ты нравишься мне всё больше, — одобрил ДжинХо. — Я уверен, что люди страшно завидуют лисам, особенно тому, что у них такой красивый пушистый хвост, но гордость не позволяет им в этом признаться.

— И снова ты прав! — рассмеялся Марк.

Они подошли к неширокому ручью и лис ловко перепрыгнул на другую сторону. Марк нерешительно взглянул на него, но заметив ехидную усмешку, фыркнул и с короткого разбега перемахнул через звенящий поток воды.

— Молодец! — кивнул лис и вдруг замер и тревожно осмотрелся.

Марк ничего не успел спросить, потому что из зарослей кустарника раздался громкий треск, и в следующий момент оттуда, ломая ветки, выскочило что-то большое и лохматое и ударило его в плечо. Марк успел сгруппироваться и откатился в сторону, а, взглянув на нападавшего, замер в ужасе. Это было странное существо, похожее одновременно на человека и на кабана, с длинными конечностями, массивное и горбатое, с звериной мордой, украшенной крупным пятачком, из-под которого торчали загнутые клыки, и маленькими злыми глазками. С его загривка рыжими космами свисала жёсткая длинная шерсть, которую развивал ветер.

Всё это Марк успел разглядеть в краткое мгновение, пока чудовище разворачивалось к нему, а потом снова кинулось в атаку. И хотя он едва не потерял голову от страха, ему стало предельно ясно, что сражаться с этим зверем бесполезно. У него с одним кинжалом на поясе не было ни единого шанса победить. Потому он снова откатился в сторону, в то время как зверь с рычанием пронёсся мимо. Марк вскочил на ноги и обернулся, пытаясь сообразить, стоит ли бежать прямо сейчас или нужно ещё раз попытаться увернуться от этого чудовища. А оно уже поднималось на массивные задние лапы с копытами и подняв передние, снабжённые длинными когтями, собиралось снова броситься на него. И в этот миг сбоку на зверя налетело что-то снежно-белое. Большой белый лис вцепился в шею монстра своими острыми зубами и бил его когтистыми лапами. Зверь возмущённо зарычал и вскоре его рык перешёл в вой. Противники сцепились в гудящий бело-рыжий клубок, который покатился по земле. Марк схватился за свой кинжал и бросился на помощь Джин Хо. Он ударил стилетом в косматую спину чудовища, но ему показалось, что она сделана из камня или железа. Клинок путался в рыжей шерсти, не причиняя монстру существенного вреда, а тот тем временем перевернулся, подмяв под себя лиса, на белой шерсти которого уже были видны кровавые пятна.

Марк в отчаянии осмотрелся, понимая, что ничего лучше стилета у него под рукой нет, но вдруг увидел, как неподалёку в траве что-то блеснуло. Он присмотрелся и увидел серебряное лезвие кинжала с пентаграммой. Безумная мысль попробовать мелькнула в его голове, ведь Джин Хо говорил, что этим кинжалом можно убить нечисть. Он метнулся туда, его пальцы сомкнулись на неудобной рукоятке в виде рыцаря, но он уже вернулся и с размаху вогнал серебряный клинок в загривок зверя.

Тот взвыл ещё громче и, обернувшись, ударил назад когтистой лапой. Удар пришёлся в грудь Марка и был таким сильным, что отшвырнул его назад. Марк ударился спиной о ствол дерева и на мгновение потерял сознание, однако, тут же очнулся, и замер, ожидая новой атаки, но её не было. Рыжий гигант, пошатываясь, стоял посреди поляны на берегу ручья и странно подвывал, после чего просто рухнул на спину, придавив собой неподвижного лиса.

Марк кинулся к нему и, отвалив в сторону тушу чудовища, упал на колени рядом с Джин Хо. Глаза лиса были закрыты, из приоткрытой пасти торчал розовый язык, на белоснежной шкуре темнели глубокие кровоточащие раны.

— Лисичка! — пробормотал Марк, проводя пальцами по мягким ушам и пушистому затылку. — Очнись, лисичка! Скажи, чем я могу тебе помочь?

— Печень… — прошептал чуть слышно лис. — Меня спасёт только свежая печень.

— Человеческая? — ужаснулся Марк.

Голубой глаз с опаловым зрачком неожиданно приоткрылся и заинтересованно взглянул на него.

— Достанешь?

— Нет, — отрезал Марк и опустился на пятки. — Судя по всему, ты не так уж сильно пострадал. Раны поверхностные…

— Ладно, ладно… Сойдёт и свиная, — лис повернулся и посмотрел на поверженного врага. — Заметил, что он нападал только на тебя, полностью игнорируя меня?

— Ещё бы… — проворчал Марк. — Ты снова меня спас.

— А ты — меня, — констатировал Джин Хо. — Мы созданы друг для друга. Тут не так далеко проходит дорога. Если пройти по ней полмили, то выйдешь к деревне, где разводят свиней. Я знаю, потому что как-то раз утащил оттуда очень вкусного поросёнка. Свиная печень по составу близка к человеческой, и обладает для нас целебными свойствами. Это должно мне помочь. Но я не могу идти. Я весь изранен. Тебе придётся нести меня на спине.

— Ладно, — не стал спорить Марк.

— И не забудь вытащить из этой туши мой кинжал. Хорошо, что я его обронил, и ты додумался пустить его в ход.

— Хорошо, что он действительно убивает монстров. А ведь это могла быть только шутка.

Вскоре Марк уже шёл по лесу, неся на спине лиса. Он удерживал на своей груди его свесившиеся белые лапы, а голова лежала на плече, и Марк иногда чувствовал на щеке влажный мягкий язык.

— Перестань, мне щекотно, — произнёс он, наконец.

— Ты меня любишь? — жалобно прошептал лис.

— Ну, вроде того, — пробормотал Марк, немного смутившись.

— Лисичке так важно знать, что её любят, когда она больна.

— Люблю, — кивнул Марк. — Тебе стало легче?

— Немного. Я всё ещё не могу идти, лапы не действуют, наверно что-то с позвоночником. И хвоста не чувствую. Наверно, он уже оторвался, зацепившись за куст…

Марк невольно остановился и обернулся. Хвост был на месте, а лис с довольным видом хихикнул.

— Это шутка.

— Смешно, — оценил Марк и пошёл дальше.

Вскоре он действительно вышел к дороге и осторожно опустил Джин Хо на траву за кустами.

— Если ты пойдёшь со мной, то тебе придётся превратиться в человека. Или я схожу в деревню один, а ты подождёшь меня здесь.

— Подожду, — решил лис и, вытянув лапы, закрыл глаза.

Деревня действительно оказалась недалеко, и Марк без труда отыскал дом мясника, державшего свиней. Его дорогой, но изодранный камзол, украшенный драгоценностями, произвёл на того неизгладимое впечатление, и Марк, сочинив на ходу что-то про нападение зверя, убежавшую лошадь и израненного любимого пса, потребовал немедленно продать ему свиную печень. Мясник был очень рад услужить благородному господину в его беде и вынес большую глиняную миску, покрытую льняной тканью. Он даже порывался пойти с ним и помочь с раненой собакой, но Марк отказался, достал из кошелька серебряную марку, чем купил преданность мясника на всю оставшуюся жизнь и, забрав миску, отправился обратно.

Он нашёл лиса там же, где и оставил. Джин Хо спал, повизгивая и дёргая лапами во сне, видимо, снова сражаясь с монстром. Раны на его боках уже начали затягиваться. Марк присел рядом и заметил, как дрогнул лисий нос, потом голова приподнялась и развернулась в сторону миски. Марк придвинул её ближе, и лис поспешно приподнялся и, спихнув в сторону тряпку, принялся за угощение. Судя по тому, что его раны заживали на глазах, свиная печень, и правда, была волшебным эликсиром для кумихо, и Марку оставалось только радоваться, что его друг не капризен и не требует кровавых человеческих жертвоприношений.

Потом он сидел на земле под деревом и задумчиво поглаживал лежавшую у него на коленях голову дремавшего лиса. Он прислушивался к ветру в ветвях сосен и птичьим трелям и думал о том, что вот так неожиданно разрешилась проблема с чудовищем, убившим беднягу лесничего и пару нищих бродяг. И лишь изредка перед его глазами вспыхивало зловещим блеском драгоценное убранство тайного склепа, но он тут же отгонял от себя это воспоминание, предпочитая думать о чём угодно, только не об этом.

— Мы кого-то ждём? — снова приоткрыв один глаз, спросил Джин Хо.

— Нет, мы ждём, когда ты сможешь встать на собственные лапы и идти обратно в замок, — возразил Марк.

— Я не о том. По твоей земле без твоего согласия может передвигаться вооружённый отряд?

— Насколько он велик?

— Судя по топоту коней, человек пятнадцать.

— Теперь и я слышу, — Марк аккуратно снял голову лиса со своего колена и положил её на примятую траву. — Может, это возвращается Теодор? Пещера того зверя ведь где-то неподалёку.

— Может быть, — пробормотал лис и снова закрыл глаз.

Марк поднялся и вышел к дороге. Вскоре он услышал конский топот, а потом вдалеке появились всадники. Наконец, он разглядел впереди на крупном чёрном скакуне Теодора. Тот тоже узнал его и спустя минуту всадники Лианкура окружили его.

— Что случилось, ваше сиятельство? — обеспокоенно спросил Теодор, соскочив с коня. — Ваш камзол изодран! А это что? Кровь?

— Не моя, — успокоил его Марк и невольно обернулся назад, пытаясь сообразить, что теперь делать с белым лисом, но увидел стоящего у сосны Джин Хо в человеческом обличии. Его золотисто-коричневый наряд был исполосован и в разрывах виднелись раны. — Это кровь Хуана.

— Он ранен? — Теодор обернулся и кинулся к юноше.

— Я пытался защитить нашего графа от чудовища, но в результате ему пришлось спасать меня, — пояснил Джин Хо со слабой улыбкой, когда Теодор подбежал к нему.

Тот перекинул его руку на своё плечо и тут же замер.

— Вы нашли чудовище?

— Скорее, оно нашло нас, — пояснил Марк, подходя к ним. — А ваша охота не удалась?

— Мы нашли ту пещеру, осмотрели её и устроили засаду, но зверя так и не дождались. Тогда я решил ещё раз обследовать его логово и нашёл то, что меня испугало. Я поспешил обратно, но опоздал. К счастью, это не кончилось для всех нас плачевно!

— О чём ты, кузен?

— Пьеро, покажи его сиятельству то, что мы нашли, а после помоги мне усадить господина Хуана на коня.

— Подождите, пусть пока посидит на земле, — остановил его Марк. — Я отведу вас туда, где мы бросили тушу этого монстра. Я хочу, чтоб вы перевезли его в замок, после чего объявили по всем селениям о том, что мы убили его, и каждый желающий может придти в замок и убедиться в этом.

— Это разумно, — кивнул Теодор и снова аккуратно опустил Джин Хо на землю.

Тем временем к ним подошёл помощник Теодора Пьеро и подал графу какую-то грязную изорванную тряпку. Марк осмотрел его и с недоумением взглянул на кузена.

— Это же муслин! На воротнике и манжетах лейденские кружева! Это моя рубашка!

— Вот именно! — к ним, спешившись, подошёл капитан Ормон. — Господин Шарбо сказал, что такие дорогие рубашки носит только ваше сиятельство, но мы нашли её в той пещере.

— Она изорвана и покрыта грязью, — кивнул Теодор. — Зверь играл ею и привыкал к запаху.

— Потому он и нацеливался на тебя, — заметил Джин Хо, откинувшись спиной на дерево. — Он знал твой запах и искал тебя неподалёку от замка. Вопрос, кто дал ему твою рубашку? Не призрак, точно!

— При чём тут призрак? — нахмурился Теодор.

— Я расскажу тебе всё позже. Пока тебя не было в замке, много чего произошло, мы почти в плотную подошли к разгадке этой тайны, но нам нужно буквально несколько кусочков, чтоб полностью собрать эту мозаику. Пока же идём, я покажу вам зверя.

Туша чудовища оказалась на месте, оно не ожило, не сбежало, и его не сдуло ветром в преисподнюю. Марк опустился на колени возле ручья, чтоб смыть кровь и грязь с рук и одежды, а Теодор, Ормон и ещё два рыцаря, пришедшие с ними, удивлённо переговаривались, рассматривая монстра.

— То ли кабан, то ли человек, — пробормотал Ормон.

— На медведя тоже похож, — заметил Теодор. — Посмотрите, копыта у него только на задних ногах, а передние — лапы с когтями. Откуда же он взялся? Я ожидал увидеть чудище, но всё же его облик приводит меня в замешательство. И как вы его убили? Я не вижу ран.

— Одна на загривке, — ответил Марк, возвращаясь к ним. — Совсем небольшая рана, но мне не удалось нанести своим стилетом даже царапины этому монстру, а серебряный клинок Хуана вошёл в него, как в масло и мгновенно убил. Может это и зверь, но в нём есть что-то демоническое, потому что тот кинжал, по словам Хуана, предназначен для убийства нечисти.

— Вам повезло, что он пошёл с вами, — проворчал Теодор. — Почему вы вообще оказались в лесу вдвоём? Где де Ланьяк?

— В замке. Я не собирался выходить, но совершенно случайно наткнулся на подземный ход в башне Хуана. Мы шли по нему и выбрались из-под земли тут неподалёку. Решили осмотреться и тут на нас, вернее, на меня напал этот вепрь. Ну, что ты так на меня смотришь?

— Вы помните, что на де Ланьяка королём возложена обязанность охранять вас? А ваш дед приказал мне позаботиться о вашей безопасности. Как думаете, что бы он сделал со мной, если б вы погибли от лап этого кабана?

— Может, треснул пару раз, а потом назначил своим наследником. И женил бы тебя на Орианне.

— Как же! Вы находите это смешным? Кстати, как она?

— Пока не очнулась, хотя в остальном неплохо. Она всё время спит и два лучших лекаря Рошамбо и Лианкура заботятся о ней.

Теодор приказал рыцарям сторожить чудовище, а остальные вернулись к отряду. Джин Хо усадили на одного освободившегося коня, а на второго вскочил Марк и они помчались в замок. Приехав, Теодор сразу же отрядил несколько своих людей, чтоб они вернулись назад, а так же велел им взять телегу и привезти тушу чудовища. Марк и Джин Хо тем временем поднялись в замок, где им навстречу выбежали встревоженные оруженосцы.

Марк, не желая слушать их упрёки и причитания, сразу же приказал им заткнуться и проводить господина Хуана в его комнату, но тот заартачился, заявив, что ему мало сырой печени какого-то крохотного поросёнка и он хочет полноценный обед. Вскоре он уже сидел на террасе в удобном кресле, облачённый в новый наряд из голубого бархата и обложенный подушками. Перед ним стоял накрытый стол, за которым помимо него сидели Марк, Мадлен и Теодор. Сообщив о том, что Орианна пока не проснулась, но выглядит как уснувшая волшебным сном принцесса, то есть уже не так бледна и измучена, Мадлен скоро покинула их и пошла в дом, а мужчины остались и, обменявшись новостями, приступили к их обсуждению.

— Значит, моя мать покончила собой вовсе не из-за смерти отца, а по той же причине, по какой случилась беда и с Орианной! — прорычал Теодор и стукнул кулаком по столу. — Если я доберусь до этого негодяя, оставившего меня круглым сиротой, я убью его собственными руками!

— Кстати, маркиза Бернадайн тоже пала жертвой этого заклятия, — заметил Марк, — И хоть я не испытываю ни малейшего сочувствия к этой женщине, стоит признать, что этот колдун орудует в Лорме давно.

— Да, — нехотя признал Теодор. — Я довольно часто слышал о том, что в Лорме и Лианкуре девицы накладывали на себя руки, и на их одежде или в волосах находили эти цветы. Люди здесь суеверны, и просто передавали из уст в уста эти страшные истории, считая их проклятием, нисходящим на девушек. Никто даже не задумывался, что за этими смертями может стоять какой-то злодей из плоти и крови. И что, он действительно пытался отравить вас? Но почему не наслал то же проклятие. Я не к тому, что это было б лучше…

— Я понял, — кивнул Марк. — Может, потому что я не девица?

— Это возможно, — подтвердил Джин Хо. — Существуют адресные проклятия, которые предназначены для конкретной жертвы или группы жертв, объединённых каким-то признаком, за который оно и цепляется. В данном случае — это молодые женщины, имеющие печальный опыт в любви или затаившие где-то в душе страх потерять любовь. Я не думаю, что ты стал бы вешаться из-за подобного. Ты уже пережил горечь потерь и справился с ней, к тому же мужчины, особенно воины, крайне редко кончают собой по этой причине. Что ж до отравления, то этот яд был выбран, скорее всего, чтоб постепенно и потому незаметно свести тебя в могилу, предварительно лишив разума и воли. Через какое-то время при увеличении дозы, ты вполне мог бы впасть в беспомощное состояние и стать жертвой несчастного случая, который был бы подстроен убийцей.

— Но почему? — изумился Теодор. — Что этот негодяй имеет против нашего графа?

— Откуда мне знать? Я здесь всего лишь гость, живу спокойно в своей башне и больше интересуюсь прогулками по лесу, чем вашими делами. Но мотивы обычно таковы: месть, жажда денег и власти или любовь. Любовь почему-то кажется мне в данном случае маловероятным мотивом. Остаются обида, деньги и власть. С кем ты ссорился последнее время?

— Ни с кем, — пожал плечами Марк. — Только с тобой, но мы каждый раз мирились.

— Это не в счёт. И я не стал бы травить врага морфином, а просто съел бы его. Это проще и приятнее. Значит, остаются деньги и власть. У тебя есть здесь и то и другое в практически неограниченном количестве. Кто наследует тебе? — Джин Хо задумчиво взглянул своими холодными узкими глазами на Теодора.

Тот обиженно вспыхнул и едва не схватился за кинжал на поясе, но Марк положил ладонь ему на руку.

— Это не он. Он не стал бы причинять вред Орианне, он её любит. К тому же он искренне предан моей семье.

— И я вряд ли унаследую что-то, — проворчал Теодор. — Скорее, в случае смерти графа де Лорма маркиз де Лианкур прикажет запороть меня за нерадивость.

— Такое тоже возможно, — согласился Марк.

— И других наследников у тебя нет? — прямо спросил Джин Хо.

— Мне может наследовать наш с Мадлен ребёнок, — ответил он. — Но следует учесть, что Лорм достанется ему, только если это будет мальчик и король соизволит сделать его графом де Лормом. Моему дяде Роберу в этом было отказано.

— Да, от недобросовестных наследников Лорма тебя защищает воля короля, — проворчал Джин Хо. — Я не знаю, Марк! Травить тебя опиатами из спортивного интереса довольно глупо, а жажду убийства этот негодяй вполне может удовлетворить, убивая девиц. Может, ты ему просто не нравишься? Может, он завидует твоей красоте? Тому, как ты возвысился? Или он влюбился в твою жену и хочет устранить соперника?

— Зачем тогда покушаться на Мадлен?

— Это была случайность. Жёлтая хризантема в букете белых была принесена в комнату твоей кузины и предназначалась ей. Кто мог знать, что Мадлен сядет рядом шить?

— Логично, но влюблённость в Мадлен как-то не вяжется с упорными попытками извести Орианну. Здесь что-то другое, — Марк устало потёр лоб. — Ведь были ещё служанки. Даже если Жоржетта погибла случайно, забрав цветок с подушки Орианны, то Манон была убита намеренно. Или нет?

— Кто знает? Хотя, ты прав, всё это не то что бы лишено смысла, но смысл от нас пока ускользает, поскольку нам что-то неизвестно. Я наелся и хочу спать. Ты отнесёшь меня в мою комнату?

Теодор изумлённо взглянул на Джин Хо, но Марк только усмехнулся и молча кивнул.

Уложив лиса в постель, Марк укрыл его одеялом и какое-то время сидел на краю постели, борясь с искушением прилечь рядом. Он то и дело возвращался к размышлениям о том, кто может творить злодеяния в его замке, но перед глазами то и дело снова всплывали мерцающие в темноте каменья, украшавшие старинную раку. Не связаны ли эти убийства и покушения с этой страшной тайной? Но это значило бы, что она известна ещё кому-то, а это уже совсем плохо. Как давно появилось это проклятие, губившее девушек? Самый давний известный ему случай — это смерть Жанны, матери Теодора. Но, возможно, это случалось и раньше. Сколько лет или, может, веков собирало оно свою страшную дань?

Он устал, мысли путались, и ему хотелось просто отдохнуть. Вернувшись на террасу, он какое-то время стоял там, глядя на сад. В голове было пусто и что-то тяжело давило на плечи.

— Ваше сиятельство, — неожиданно услышал он позади встревоженный голос и, обернувшись, увидел Жаккара. — Из Рошамбо вернулся Марселон, — сообщил тот, — и хочет срочно доложить вам о том, что сумел выяснить. Он считает, что это может быть важно!

— Хорошо, Эмиль, позови его, — кивнул Марк и присел на балюстраду.

Вскоре появился Марселон и тут же принялся кланяться, извиняясь за то, что задержался в Рошамбо так долго.

— Мне пришлось заказать у этого сквалыги дорогой наряд и ждать, пока он его сошьёт, потому что у него была очередь заказчиков, — пояснил он. — Наряд я заказал не себе, а своему хозяину, потому как такой гусь, как я, будет довольно нелепо смотреться в бархате.

— Не прибедняйся, ты видный мужчина, — усмехнулся Марк. — Так что ты выяснил?

— Не так, чтоб много. То чёрное узорчатое сукно было закуплено портным в большом количестве, мне удалось получить список лиц, заказавших одежду из него, я успел выяснить о них немало, но ничего такого, что указывало бы на негодяя, замыслившего против вас зло. Это всё богатые торговцы и дворяне, которые не слишком интересуются тем, что происходит за стенами их города. Я спросил у господина Томази, не шьёт ли он или его подмастерья из остатков ткани кошельки, но он отверг это предположение, сказав, что подобная работа не для мастера его уровня. Однако после этого он вспомнил, что госпожа де Невиль всегда забирает все лоскутки, оставшиеся от отрезов ткани, из которой заказывает одежду, ссылаясь на то, что она оплатила отрез, а не ткань на пошив костюма. Так делает только она. Вот он и подумал, что, может, она сама на досуге шьёт из лоскутков кошельки и прочую мелочь.

— Возможно, что ещё?

— Как я и сказал, мне пришлось задержаться в городе, и я решил разузнать побольше о семействе де Невилей. Об управляющем там знают немного, он родом с востока королевства, приехал сюда когда-то с графом Аделардом и с тех пор почти безвылазно живёт в замке, приезжая лишь по делам. Он замкнут, друзей там не имеет, может потому, что до сих пор болезненно воспринимает своё увечье. А вот госпожу Женевьеву, как выяснилось, там знают. Она родом из Рошамбо, у неё есть там знакомые и подруги. Я порасспрашивал о ней. Все отзываются об этой даме с уважением, и лишь раз я услышал то, что меня насторожило. Некая торговка, чья лавка расположена на краю рыночной площади, сказала, что не будь Женевьева такой красоткой, её пепел давно был бы развеян по этой самой площади. Я расспросил её об этом, но она говорила неохотно, и мне пришлось знатно её подпоить. Вот после этого её язык и развязался. Она сказала, что Женевьеву когда-то чуть не сожгли за колдовство, но граф Аделард буквально выхватил её из огня и увёз в Лорм. Преследовать его не стали, поскольку он был в фаворе у короля, а от ведьмы они избавились.

— Значит, её считали ведьмой? — насторожился Марк.

— Не просто считали. Её осудили как ведьму. Я отправился в суд прево и просил показать мне её дело. Меня тут же задержали и препроводили к судье, но я сослался на вас. После того, как обо мне сообщили прево, он истребовал у меня ярлык тайной полиции. К счастью, он был при мне. И после его предъявления мне тут же выдали дело.

— И что было в нём? За что её судили?

— За то, что она с помощью проклятия тоски извела трёх своих подружек. Под пыткой она призналась, что получила от бабки колдовскую книгу, прочла её и сама составила заговор на жёлтую хризантему. Первую подружку она извела, чтоб проверить действенность заклинания. Вторая её чем-то обидела, а третья увела у неё мужчину.

— Заговор на жёлтую хризантему? — переспросил Марк. — Ты уверен?

— Вот! — Марселон сунул руку за отворот кафтана и вытащил оттуда пачку бумаг, перевязанных чёрной лентой. — Это копии протокола допроса и приговора суда!

Марк буквально выхватил у него из рук бумаги и, сорвав ленту, принялся их читать. Он убедился в том, что во время допроса Женевьева призналась и в том, что делала волшебный порошок с примесью дурмана, белладонны и полыни, и что посыпала им цветы, на которые наговаривала заговор с упоминанием каких-то земных и лесных духов, загубленных душ и проклятых демонов, после чего передавала цветы своим жертвам или подсовывала их в одежду или постель девушек.

— Ваша светлость? — встревоженно проговорил Марселон, следивший за выражением его лица. — Я привёз вам что-то не то?

— Нет, друг мой, ты привёз мне тот самый недостающий кусок мозаики, которого мне не хватало. Ступай, разыщи господина Шарбо. Он, скорее всего, в доме для слуг со своим дедом, который пришёл навестить его. Пусть поднимется к господину Хуану. Скажи, что это срочно.

— И что, вот ради этого нужно было меня будить?

Джин Хо с недовольным видом сидел на постели, обнимая подушку и накинув на плечи одеяло. Марк присел на край кровати и наблюдал за Теодором, читавшем бумаги, привезённые Марселоном. По его смуглым щекам гуляли желваки, а глаза пылали так, что едва не грозили поджечь листы, которые он сжимал побелевшими пальцами.

— Это она? — наконец прорычал он. — Эта де Невиль?

— Похоже на то, — кивнул Марк. — После этого всё становится ясным. Она уже давно занималась своим колдовством, но была поймана и осуждена, как ведьма. Её бы сожгли за это на костре и были бы совершенно правы, но тут вмешался мой дядюшка, который, судя по всему, не мог пропустить мимо себя ни одной юбки. Он вытащил эту девицу из огня и увёз её сюда в Лорм. Потом она ему надоела, он влюбился в Жанну, дочь угольщика Шарбо, а надоевшую любовницу выдал замуж за де Невиля. Пока он был здесь, она ограничивалась мелкими интригами, но когда он отправился на войну, а Жанна родила сына, решила всё-таки извести её. Кстати, об этом говорила моей жене и госпожа Бартлен. Женевьева уже привычным для неё способом очаровала Жанну, и та, оставив своего ребёнка на ступенях замка Лианкур, утопилась. Только и Аделард не вернулся с войны. Мы не можем сказать, сколько ещё девиц пало жертвой проклятия жёлтой хризантемы, и в чём была их вина, но то, что эта дама продолжала заниматься зловредным колдовством, можно не сомневаться.

— Она была здесь, когда маркиз де Лианкур привёз сюда и запер в башне безумную вторую жену, — кивнул Теодор.

— Наверно, ей мешали спать её вопли, а, может, та, не умея сдерживать свой гнев, в какой-то момент оскорбила её, — продолжил Марк. — Маркиза покончила собой и стала призраком, невольно охраняя место колдовства, потому что туда никто не решался сунуться.

— Зачем же она убила горничную вашей супруги? — спросил Теодор, задумчиво взглянув на него.

— Я думаю, что это из-за Стефана. Юноша — её единственный сын, и она к нему привязана. Он неискушён и хорош собой. Манон положила на него глаз и хотела соблазнить, даже пригласила его в сад на свидание. Но Женевьева узнала об этом и запретила ему идти, а явилась сама, и, возможно, за разговорами, вставила в волосы горничной отравленный цветок, а потом отправилась в башню колдовать. И Манон утопилась в бассейне.

— Но почему она ополчилась на Орианну?

— Полагаю, из-за тебя, кузен. Я помню, что вначале она отзывалась о тебе весьма пренебрежительно, но когда ты приехал, её отношение к тебе резко изменилось. Она даже явилась ко мне, требуя немедленно пресечь твою связь с Орианной. Я полагаю, что виной тому твоё поразительное сходство с отцом. Она просто приревновала тебя к Орианне.

— Возможно, — Теодор задумался. — Она ходит по всему дому, расставляет везде вазы с цветами. Никто не видит ничего не обычного в том, что она появляется в любой комнате, чтоб проверить, вытерта ли с полок пыль, не нужно ли заменить в шандалах свечи. По сути, она много лет играла тут роль хозяйки, и все привыкли к этому. Может, потому она и вас решила извести? Чтоб снова стать тут хозяйкой. Когда ещё подрастёт новый граф де Лорм, если он вообще родится?

— Может быть.

— И она же призвала этого зверя, — напомнил Джин Хо, который слушал их с сонным видом. — Заметь, подсумок у лесничего спёрли здесь, и отсюда же была взята твоя рубашка с кружевами, а нашли мы всё это в пещере зверя, который охотился на владельцев этих вещей. Хотелось бы мне знать, откуда она вытащила этого монстрика?

— Почитай протокол её допроса. Она приводит там текст своего заклятия, а в нём обращается к духам лесным и подземным, а ещё к проклятым демонам.

— Ну, это был не демон, это точно. Скорее, какая-то экзотическая зверушка из соседнего измерения, которую запросто можно счесть духом лесным или подземным.

— Постой, — Марк посмотрел на Джин Хо. — А ведь она уговаривала меня поехать на охоту, несмотря на то, что де Невиль говорил, что это опасно. И едва я выехал в лес, на нас напали разбойники, у которых нашёлся кошелёк, сшитый из того же сукна, что и штаны её сына.

— С разбойниками не срослось, и она вызвала эту страшилку, — пробормотал Джин Хо. — Ну, всё сходится! Давай уже решим, что будем делать дальше, и я снова лягу спать!

— Нужно просто арестовать её и допросить! — заявил Теодор и его глаза злобно сверкнули. — Созналась один раз, сознается и другой! Я вызову из Лианкура палача и…

— Нет, — покачал головой Марк. — Я конечно, хозяин на своей земле, могу по своему усмотрению казнить и миловать, но не стоит забывать, что она замужем за дворянином. Пока у нас из всех доказательств только вот эти бумаги, но ты ж понимаешь, что этого недостаточно. С тех пор прошло больше двадцати пяти лет, и её ни разу больше не схватили за руку. Напротив, она слывёт знатной и благочестивой дамой. Потому я не могу вот так просто схватить её и передать палачам. А если она не сознается?

— И что, мы оставим всё, как есть?

— Конечно, нет. Нужно заставить её выдать себя.

— Но как?

— Спровоцировать, — недовольно проворчал Джин Хо. — Триггером её поведения является Теодор. Должно быть, она видит в нём Аделарда, который когда-то был её возлюбленным, и потому устраняет всех соперниц. Так нужно показать ей соперницу.

— Она чуть не убила Орианну, — напомнил ему Теодор.

— Я не Орианна, — буркнул лис, обиженно взглянув на него.

— Ты о чём? — повернулся к нему Марк, и на его губах появилась азартная улыбка. — Ты хочешь изобразить девицу?

— Запросто. Ты ж знаешь, что я без комплексов. Какие тебе нравятся, приятель, беленькие, рыженькие, чернобурые? — он посмотрел на опешившего Теодора. — Не волнуйся, я изображу девицу так, что никто не придерётся. У меня большой опыт. Итак?

— Рыжую! — усмехнулся Марк. — Назовёшься сестрой Хуана.

— Ладно, — кивнул Джин Хо. — Я буду красоткой. Но завтра. Ну, можно я буду спать дальше?

— Спи, — сжалился над ним Марк и, кивнув Теодору, поднялся.

— Он очень странный, этот парень, — пробормотал тот, когда они вышли из комнаты. — Вы говорите, что он брат баронессы де Флери, и он действительно похож на неё, но я никогда не видел его в Сен-Марко.

— Ты не бывал в её доме. Ты вообще часто видел её соплеменников в столице? А меж тем, в её доме их множество. Они живут там своим маленьким закрытым мирком. Да и сама Лилиана нечасто выходит, и всегда в сопровождении своих дам.

— Может, ты и прав. Но что он говорил о том, что у него большой опыт в изображении девиц?

— Ты знаешь, что такие шутки всегда были в ходу при дворе? Так дурачатся пажи и даже оруженосцы, разыгрывают друг друга и гостей. Мне самому приходилось в юности надевать платье субретки, и наряжать в наряды фрейлин моих друзей, тех, конечно, что влезали в узкие корсеты. Жаль, ты не видел в те годы маркиза Ардена, он как-то прикинулся девицей и так вскружил голову северному барону, выпросившему аудиенцию у короля, что мы с трудом вырвали его из лап этого сластолюбца.

— Неужели такие непотребства происходили при дворе короля Армана? — смутившись, проворчал Теодор.

— Как ты скучен! — снисходительно усмехнулся Марк и мечтательно улыбнулся. — Жизнь при дворе Армана порой напоминала бал-маскарад, со всеми его шутками, тайнами, недоразумениями и трагедиями. Порой мне этого не хватает.Идём! Расскажем о нашей идее Мадлен. Надеюсь, она подберёт для нашей юной гостьи платье в своём гардеробе!

— Он в него не влезет, — заметил Теодор.

Но Марк только рассмеялся.

— Не нужно его недооценивать! Иди, отправь гонца в Лианкур. Пусть пригонят карету и ждут на границе графства. А я, пожалуй, уберу засаду из башни, оставив людей снаружи, и прикажу им не вмешиваться.

— Похоже, вас это развлекает, — недовольно проворчал Теодор и пошёл исполнять приказание.

На следующий день рано утром Джин Хо спустился на площадку перед домом, куда уже привели осёдланного коня. Он простился с Марком и Мадлен, вышедшими проводить его, и сев в седло, поехал к воротам.

— Куда это собрался ваш друг? — встревоженно спросил Марка де Невиль, глядя ему вслед. — Скоро стемнеет, он успеет добраться до места к полудню?

— Он поедет в Рошамбо, чтоб встретиться с маркизом Арденом, — пояснил тот. — К темноте как раз успеет добраться до города. Я предлагал ему взять провожатых, но он отказался. Это его дело. В конце концов, дорога здесь проторенная, доедет до большого тракта, а там уж не заблудится.

— Наш гость уехал, — вздохнула Мадлен, глядя ему вслед. — Орианне всё ещё нездоровится, а Теодор при всех его достоинствах не слишком приятный собеседник. Господин де Невиль, я приглашаю вас и вашу супругу сегодня к обеду.

— Я с благодарностью принимаю ваше приглашение, ваше сиятельство, — с почтением поклонился управляющий.

— Что ж, Марк, навести кузину, а я пойду на кухню и велю повару приготовить что-нибудь особенное. Чего ты хочешь?

— Душа моя, ты ж знаешь, что я съем с удовольствием всё, что мягче подошвы, так что решай сама, — пожал плечами он и направился к лестнице.

До обеда в доме было тихо и спокойно, слуги занимались своими делами. Марк, на всякий случай снова обыскал комнату кузины на предмет заговорённых хризантем, но ничего не нашёл и отправился в библиотеку, где увидел Жаккара. Тот сидел на подоконнике с книгой в руках, но с радостью отложил её, чтоб поговорить со своим покровителем.

Там и застал их Модестайн, когда пришёл доложить о том, что в замок прибыла гостья.

— Что за гостья? — очень естественно удивился Марк, а Жаккар заинтересованно взглянул на лакея.

— Она назвала себя госпожой Хуанной, сказала, что приехала навестить своего старшего брата, который гостит у вашего сиятельства.

— Хуанна здесь? — Марк вскочил с кресла, и бросился к двери. — Быстро позови графиню. Она будет рада.

Он выбежал из дома и бросился к карете, из которой как раз в этот момент появился Джин Хо, облачённый в красивое платье из голубого бархата, отделанное серебряным шитьём. Его длинные рыжие кудри были рассыпаны по полуобнажённым плечам, словно вырезанным из золотистого мрамора. Он стоял, игриво посматривая на Теодора, подавшего ему руку, и помахивая красивым кружевным веером. Его нежное личико, которое своими тонкими чертами сделало бы честь самой прелестной юной девушке, светилось очаровательной улыбкой, а зелёные глаза искристо блестели под изящно выгнутыми тонкими бровями.

— Хуанна, девочка моя, как я рад, что ты приехала! — воскликнул Марк, сбегая по ступеням, и сжал в ладонях его руку, которую он слегка жеманно протянул ему для поцелуя.

— Где этот бездельник, мой братец? — поинтересовался лис нежным девичьим голоском. — Он уехал, ничего мне не сказав и даже не удосужившись спросить, хочу ли я поехать с ним! Где он? Я оторву ему голову и брошу собакам!

— Смени гнев на милость! — нежно улыбнулся Марк. — Хуан сегодня утром уехал в Рошамбо, но следующим светлым днём снова будет здесь. Так что, я надеюсь, ты успеешь остыть до того времени и не станешь его убивать.

— Может быть, и нет… — Джин Хо с немного хищной улыбкой наклонил голову, разглядывая смущённого Теодора. — Я начинаю понимать, что мне здесь будет совсем не скучно. Кто этот юноша, Марк? Он очень хорош собой и чем-то похож на тебя. Надеюсь, он не женат? Я так промахнулась, влюбившись в тебя. Ненавижу влюбляться безответно!

— Он холост, — кивнул Марк. — Его зовут Теодор, он мой кузен.

— Так вот почему он мне так понравился! — обрадовался Джин Хо. — Ты ведь составишь мне компанию на эту долгую тёмную ночь, мой милый? — он попытался взять совершенно сбитого с толку молодого человека под руку, но тот испуганно отшатнулся.

— Простите, мадам, моё сердце несвободно! — выпалил он, и тут же покраснел, сообразив, что убеждает в этом вовсе не наглую девицу, а Хуана.

— При чём тут сердце? — серебристым смехом рассмеялся Джин Хо и хлопнул его веером по руке. — Я же не собираюсь за тебя замуж! По крайней мере, пока… А у тебя красивый дом, Марк! — заявил он, обернувшись и окинув взглядом фасад. — Мне здесь понравится, и я задержусь подольше!

И подхватив пальчиками юбку, он легко упорхнул к лестнице.

— Хорошенькая, правда? — с усмешкой спросил у растерянного Теодора Марк и пошёл за лисом.

На верхней площадке их ждала Мадлен, и Джин Хо, что-то радостно щебеча, расцеловался с ней, как давняя подружка. А Марк обернулся на ступенях и увидел в глубине аллеи госпожу де Невиль. Побелевшими пальцами она сжимала ручку изящной корзинки, из которой выглядывали бутоны только что срезанных роз.

Джин Хо же с явным удовольствием продолжал изображать взбалмошную девицу. Он увидел на террасе Жаккара и кинулся к нему, обсуждая с Мадлен его румянец и золотистые кудри, но потом снова обернулся к Теодору и послал ему воздушный поцелуй. Мадлен расхохоталась и, подхватив его под руку, увела в дом.

За обедом «гостью» усадили рядом с Теодором, и она продолжала заигрывать с ним, совершенно без стеснения, то что-то шепча ему на ухо, то касаясь пальчиками его руки. Он явно не знал, куда деваться от этого навязчивого внимания, хотя и понимал, что это лишь спектакль, и от этого смущался ещё больше. Он то и дело невольно поглядывал на сидевшую рядом девушку и пытался убедить себя в том, что это Хуан, но фарфоровая кожа, мягкие черты и нежные, едва тронутые кармином губы были слишком хороши даже для девицы, не говоря уж о мужчине.

Жаккар, также приглашённый к столу по поводу приезда гостьи, смотрел на неё с восторженным изумлением и немного влюблённо. Де Невиля это всё явно забавляло, и он то и дело обращался к госпоже Хуанне с изысканными комплементами и невинными вопросами, призванными поддержать беседу за столом. Она с готовностью отвечала ему, по ходу объяснив, что Хуан её брат-близнец, грубый неотёсанный мужлан, место которому в курятнике, а не в приличном доме. Она же, как сестра и наперсница баронессы де Флери, скоро будет представлена ко двору и сможет составить счастье любого кавалера.

— Без сомнения, — улыбнулся де Невиль и поднял кубок в честь красавицы.

— Ты ведь тоже бываешь при дворе, милый? — живо повернулся к Теодору Джин Хо. — Мы будем видеться часто! Разве это не здорово? Ты богат? Впрочем, это не так важно, потому что сестрица Лилиан даёт за мной хорошее приданое! И обещала, что я сама выберу себе мужа! Она просто ангел! Верно, Марк? Я бы выбрала тебя, но ты женат, а я так привязана к Мадлен, что, скорее, откажусь от десерта, чем расстрою её! Но как выяснилось, у тебя есть такой чудный кузен!

— Он тоже внук маркиза де Лианкура, — заметил Марк.

— Неужели? Значит, такая стать у вас в роду! Я очарована! Какое счастье, что я заехала сюда и встретила этого красавчика! Ты покажешь мне сад, дорогуша?

— Я… занят, — пробормотал Теодор, и Мадлен прыснула, закрыв лицо ладошками.

— Что значит, занят? — надулась Хуанна. — Марк, разве я многого прошу? Ты можешь освободить его от всех обязанностей, пока я здесь!

— Конечно, — пожал плечами тот. — Впереди тёмная ночь и у меня нет дел для тебя, Теодор. Я хочу, чтоб ты поухаживал за нашей гостьей. Ты понял меня?

— Да, ваше сиятельство, — выдавил Теодор, а Джин Хо придвинул стул ближе, и прильнул к его плечу.

— Я так рада! Надеюсь, когда Хуан вернётся, он не полезет в драку с тобой! Он такой ревнивый! Давайте сыграем после обеда в жмурки! На поцелуй!

— Отличная идея! — усмехнулся Марк, взглянув на перепуганного Теодора.

— Я тоже так думаю! — подхватила Мадлен. — В саду играть так интересно! В аллеях скоро будет сумеречно, слуги зажгут фонарики. Это очень романтично!

— Я вся горю в предвкушении! — пропел Джин Хо, опустив голову на плечо Теодору. — А потом ты ведь покажешь мне беседки, дорогуша? И грот! Это ведь правда, что здесь есть тенистый уединённый грот?

— Быть может, это сделает господин Жаккар? — пролепетал Теодор. — Я только приехал, а он уже хорошо здесь всё знает.

— Если б мне нужен был он, я б так и сказала, глупыш, — рассмеялся Джин Хо.

— Она права, — недовольно взглянув на кузена, произнёс Марк. — Насчёт того, что ты глупец. Лови момент, пока есть возможность. С твоим происхождением — это лучшая партия, какую только можно себе представить!

— И правда, Теодор, — улыбнулась Мадлен. — Хуанна имеет хорошие перспективы при дворе, может, она станет фрейлиной королевы, получит большое приданое. Её сестра — фаворитка короля, как тебе известно. Я уж не говорю о том, что она юна и безумно хороша собой! Ты только посмотри на эту бархатную кожу, шёлковые кудри цвета золота, глаза, как изумруды. А губки — словно бутон…

— Простите, — госпожа де Невиль внезапно с грохотом отодвинула от стола своё кресло и резко встала. — Мне нездоровится. Я хотела бы уйти.

— Мне проводить тебя, дорогая? — встревоженно взглянул на неё де Невиль, но даже не попытался подняться из-за стола.

— Я прогуляюсь, а потом лягу спать, — пробормотала она, ни на кого не глядя, и быстро удалилась.

— Должно быть она что-то съела, — озабоченно пробормотал Джин Хо и снова с улыбкой повернулся к Теодору. — Так ты покажешь мне сад, негодник?

— Будь проклят час, когда я согласился на эту авантюру! — воскликнул Теодор, вслед за Марком входя в комнату, которая была предназначена для гостьи. — Как вы его терпите?

— Я нахожу его забавным, — пожал плечами тот, направившись к столу, чтоб зажечь свечи.

— Неужели? Он же тискал меня как… как… Я не могу подобрать приличного сравнения! Он сумасшедший!

— Вовсе нет. Он просто любит жестокие шутки. Если б ты подыграл ему, он бы не стал так издеваться над тобой. Твоё смущение показалось ему смешным. Он наслаждался сам и стремился порадовать благодарных зрителей. Всем было весело, кроме тебя.

— Я не привык к такому!

— Может, дело в этом?

Свечи были зажжены и Марк начал озираться в поисках жёлтого цветка.

— Я просто не ожидал подобного, — расстроено признался Теодор. — Он действительно выглядел как девушка, и, сколько я не смотрел на него, я не смог уловить в его облике и поведении фальши. Я пребывал в смятении, а его напор… Боги, как стыдно!

— Перестань, — успокоил его Марк. — Ты не первый, кто попался на его уловки. В этом деле он мастер. В конце концов, ты вёл себя вполне естественно, и ваш спектакль удался на славу. Мы добились главного: Женевьева де Невиль тоже была в смятении. И в ярости. Я уверен, что она ушла не только потому, что ей хотелось вцепиться в золотые кудри прелестницы Хуанны. Она решила подготовить новый ритуал, но для того, чтоб убедиться в этом окончательно, мы должны найти здесь цветок. Ты ведь мне поможешь?

— Конечно! Простите. Я всё ещё не пришёл в себя. Как он это делает?

— Не знаю. Искать нужно возле кровати или на ней, ближе к тому месту, где по расчётам этой ведьмы проведёт ночь наша гостья.

— Под подушкой нет, — Теодор перетряхнул постель. — Под покрывалом тоже. Может, где-нибудь в балдахине? Или в спинке кровати есть тайник?

— Эх, нам бы ещё лисий нос, мы б нашли его в два счёта.

Он дёрнул за шнур, который удерживал полог балдахина, тот размотался, и плотная тяжёлая ткань упала вниз, а из неё выпал слегка помятый цветок.

— Вот он! — Теодор протянул к нему руку, но Марк его остановил.

— Не трогай. Цветок посыпан магическим порошком с дурманящими травами. Ночью стоило бы бедняжке Хуанне дёрнуть за шнур, чтоб опустить полог, и на неё упал бы этот проклятый бутон, осыпая всё вокруг порошком. Заверни его в покрывало и идём отсюда. Мы убедились в правоте наших предположений. Теперь дело за Хуаном. А мы подождём развязки возле башни.

Тем временем Женевьева де Невиль пробиралась к башне маркизы, спрятав фонарь под широким плащом. Она настороженно прислушивалась и оглядывалась по сторонам, опасаясь, что кто-то заметит её, но вокруг было тихо. Только где-то протяжно крикнула ночная птица, да другая испуганно вспорхнула из ветвей и скрылась в темноте.

Пробравшись за куст, закрывавший дверь в башню, она откинула плащ и, достав ключ, поднесла фонарь к самой замочной скважине. Замок тихонько щёлкнул после поворота ключа, дверь приоткрылась и она скользнула внутрь. Теперь можно было не прятаться. Откинув за спину плащ, она подняла фонарь выше и решительно свернула к лестнице, ведущей на второй этаж. Войдя в зал, посреди которого стоял алтарь, она сразу направилась туда, когда вдруг её внимание привлекло странное светлое пятно на стене. Она с подозрением взглянула туда, где висел запылённый старинный гобелен. Подойдя ближе, она увидела на нём сидящую белую лису. Какое-то время она смотрела на неё с недоумением. С одной стороны, этот древний алкорский гобелен изображал довольно традиционную сцену поклонения зверей Лорду леса, но с другой, она как-то раньше не замечала на нём эту лису, сегодня бросавшуюся в глаза своей искристой белизной на фоне едва заметных под слоем пыли других животных. Подняв фонарь повыше, она какое-то время рассматривала её и вдруг испуганно отпрянула, заметив, что синие глаза загадочной лисицы смотрят прямо на неё. Потом зверёк приподнялся, потянулся, раскинув вокруг пышным веером множество хвостов, и вдруг подпрыгнул и выскочил из гобелена, пролетев над головой Женевьевы. Она испуганно обернулась и замерла, ожидая увидеть позади эту странную лису, но вместо неё там стоял человек. Впрочем, вскоре она уже усомнилась в этом, ведь выглядел он слишком странно. Он был высок и облачён в длинные одежды из мерцающей голубой ткани. Его лицо было бледным, с высокими скулами, тонкими чертами и узкими голубыми глазами, которые смотрели на неё холодно. И к тому же его белые волосы были очень длинными, некоторые пряди были заплетены в косички и украшены маленькими филигранными гребнями со вставками из бирюзы.

— Ты кто? — испуганно выпалила она, отшатнувшись.

— Я кумихо, лисий демон, — низким звучным голосом ответил незнакомец. — Теперь мы тоже живём в вашем мире. Мы пришли сюда, чтоб колдовать, воровать и развлекаться. Мы едим людей, но только тех, кто выглядит аппетитно. Ты слишком старая для этого. Я не стану тебя есть. Я пришёл к тебе по другому делу. В число моих развлечений входит мучить и терзать тех, кто мне не нравится. А ты мне не нравишься.

Женевьева невольно попятилась, а потом развернулась к лестнице, чтоб сбежать, но загадочный демон взмахнул рукой, отчего его широкий рукав взлетел, подобно птице, а перед испуганной женщиной возникла огненная стена, от которой несло жаром. Она снова отпрянула назад и загнанно посмотрела на кумихо.

— Что тебе нужно? — прохрипела она.

— Справедливости, — ответил он. — Справедливость, она как эхо, которое всегда возвращается к тому, кто крикнул, как зеркало, отражающее злобный взгляд недобрых глаз, как бумеранг… Впрочем, — он усмехнулся и пожал плечами, — ты не знаешь, что это такое. Но это тебя не спасёт. Ты пришла сюда колдовать, чтоб свести в могилу ещё одну девушку, но выбрала не ту. Впрочем, тебе не нужно было трогать и кузину моего друга, и его служанок. И мать Теодора тоже. И вообще никого. Потому что нельзя убивать без причины, лишь по собственной прихоти. Это неправильно. Ты понимаешь меня?

— Да, господин, — кивнула Женевьева. — Я прошу вас простить меня. Я больше не буду…

— Это скучно… — пробормотал кумихо. — Ты действительно надеешься отделаться лёгким испугом? Так не бывает. Самая лучшая справедливость в магии это отражение атаки на колдуна, чтоб он сам мог вкусить всю боль своего проклятия. Это ведь совсем несложно сделать. Мне даже не нужно знать твой роковой заговор, достаточно вот этого!

Он поднял руку, в которой оказался небольшой горшочек. Женевьева с ужасом смотрела на сосуд, а демон снял с него крышку и взмахнул так, что весь порошок оттуда вылетел огромным пахучим облаком и заполнил воздух вокруг. Женевьева испуганно вдохнула и почувствовала его на языке, в носу и в горле.

— Всего лишь порошок с дурманящими травами, — пожал плечами демон и отбросил горшок и крышку в разные стороны. — Без колдовства он вызовет лишь одурь, которая перейдёт в головную боль, а та исчезнет без следа. Но колдовство сделает его смертельным ядом, который не отравит, нет, но заставит умереть по собственной воле. Ведь это так грустно — жить.

Он двинулся с места и пошёл вокруг неё, и Женевьева увидела, как топорщится сзади подол его одеяния, из-под которого торчат пушистые кончики хвостов. А демон уже приблизился к ней сзади и прошептал на ухо.

— Как грустно, Женевьева, что он никогда не любил тебя. Ты думала, что он спас тебя от костра, потому что влюбился, но ты привлекла его тем, что среди многих его женщин показалась ему особенной. Ты была ведьмой. И он забрал тебя с собой, как очередную игрушку. А ты, бедная малышка, решила, что тебе повезло не только спастись от смерти, но и встретить своего героя. Ведь Аделард был так статен, так красив. Его смоляные локоны отливали бронзой, а гордый профиль напоминал горного орла. Его глаза ясные, как пламя в ночи, и тёмные, как мрак загадочных пещер, смотрели на тебя с такой страстью. Но так недолго. Ты не смогла привязать его к себе, Женевьева. Он вскоре понял, что ведьмы мало отличаются от других женщин. И ты наскучила ему. Он предпочёл тебе дочь угольщика, выросшую в землянке за глухой падью. Он привёз эту девчонку в свой замок и одел её в шелка и бархат. А тебя он просто подарил своему другу-калеке, как утешение в его несчастье, как награду за службу. Как печально, Женевьева. Ты помнишь её смех, когда она бежала по дорожкам сада, и красная лента струилась по ветру в её волосах, а он ловил её, как птичку, чтоб заключить в свои объятия…

— Хватит! — крикнула она.

— Я не закончил, Женевьева, — звучал где-то в глубине её души вкрадчивый голос. — Мне жаль тебя, ведь в твоей жизни не было больше любви и удачи. Даже сына, единственного сына Теодора ему родила Жанна, а не ты. С ней он прощался, уезжая на войну, о ней он думал в походе и, как знать, может, он и умер с её именем на устах. И пусть тебе удалось покончить с соперницей, что изменилось, Женевьева? Он умер, так и не вспомнив о тебе. Теодора — последнюю частицу твоего возлюбленного забрал к себе маркиз де Лианкур, и вырастил из него слугу. А ты осталась жить в этом заброшенном замке с мужем-калекой, как проклятая и изгнанная от двора фаворитка, которая так и не стала королевой. И вся твоя обида, твоя злость, они как яд пропитывали твою душу, мешая жить и дышать, отравляя твоё существование, наполняя его болью, которую можно было унять, только убивая других, тех, кто оказался счастливее тебя. Но это помогало лишь ненадолго, и ты снова погружалась в океан отчаяния, ища новую жертву и понимая, что всё бесполезно. Так зачем так жить? Зачем и дальше мучиться, если из этого нет исхода? Может, лучше просто умереть, примерив на себя саван тех, кого ты свела в могилу своим колдовством? Подумай об этом, Женевьева.

— Ты лжёшь! — мотнула головой она и отстранилась. — Ты всё придумал, чтоб заморочить мне голову. Потому что Аделард не покидал меня. Он любит меня, и я стану графиней де Лорм очень скоро.

— Правда? — кумихо с любопытством посмотрел на неё, наклонив голову на бок. — Расскажи мне.

— Аделард не погиб на войне! — крикнула она. — Он попал в плен и выжил. Он бежал и спрятался здесь, и только я знала об этом! Он вернулся ко мне и клялся, что любит только меня, он даже не вспомнил о той замарашке! Он был со мной все эти годы, и не она, а я родила ему сына. Да, мой Стефан — сын Аделарда и наследник Лорма! А другого сына нет. Ты не знал? — она рассмеялась, хотя по его лицу текли слёзы. — Теодор — это и есть Аделард! Он скрывается под маской своего сына! Он приехал сюда, чтоб снова потребовать своё! Только он имеет право на титул графа и эти земли! Но ему трудно доказать своё право и потому я взялась помочь ему! Я избавлю его от самозваного кузена и он снова станет Аделардом графом де Лормом! И он женится на мне и провозгласит Стефана своим наследником!

— Так Стефан — сын графа де Лорма? — уточнил кумихо. — Ты поэтому убила ту горничную, что пыталась соблазнить его?

— Ах, эта девчонка не стоит даже упоминания! Она посмела прикоснуться к моему сыну, будущему маркизу де Лианкуру! Она… Она такая же ошибка, как все эти девицы, которые крутились возле Аделарда, и её постигла та же участь! О, он слишком красив, и его божественная стать привлекают этих испорченных охотниц за деньгами! А он слишком снисходителен и горяч! Мне приходилось следить за тем, чтоб они не отвлекали его, вернее, не завлекали в свои сети. Я убила их? Что ж, я действительно убила их, это верно! Это совсем не трудно: набрать и насушить трав, истолочь их в порошок и смешать в нужных пропорциях. А потом посыпать невинный цветок этой отравой и через него навести их на мысли о самоубийстве. Так что нет! Я никого не убивала! Они сами убили себя!

— Я понял, — улыбнулся кумихо. — И мне нравится ход твоих мыслей. Я возьму это на вооружение при случае. А теперь расскажи мне, как ты пыталась извести барона де Сегюра, присвоившего титул и землю графа де Лорма. На него ведь не действует то заклятие, верно?

— И что? — усмехнулась она. — Сразу видно, что он авантюрист, ему нравятся рискованные затеи. Бедняга Леандр убеждал его, что за стенами замка опасно, но я знала, что рано или поздно он не усидит в четырёх стенах. Правда, сперва я действовала по старинке и просто наняла разбойников. Достаточно было одного лучника, но мне казалось, что смерть от ножей будет выглядеть естественней. Ничего не вышло. Эти мерзавцы сбежали, прихватив пятьдесят золотых марок. Мне пришлось вызывать чудовище. Ты знаешь, как это было опасно? Я до жути перепугалась, а когда услышала за стенами, там за рекой в лесу его рёв! У меня душа ушла в пятки! Но я набралась отваги и вышла к нему. И он подчинился мне, как щенок!

— Это было весело, как щенка натравить его на самозванца, — усмехнулся кумихо. — Ты с самого начала решила сделать это?

— Да, но не была уверена в успехе, и мне пришлось проверить его на лесничем. Этот вечно пьяный грубиян мне надоел. И его съели, — она улыбнулась, а потом снова помрачнела: — Но зверь никак не мог добраться до барона, и мне пришлось действовать иначе. Я подсыпала ему в вино порошок, который сводит с ума. Не так уж это и жестоко, потому что этот яд не убивает сразу и к тому же веселит, но… Он выпил слишком много и, отравившись, отказался пить это вино впредь. Мне оставалось лишь надеяться на чудовище.

— А его убили, — сочувственно кивнул кумихо.

— Да, и теперь мне нужно будет придумать что-то ещё. Я пока в нерешительности. Как мне его извести?

— Ты просишь у меня совета?

— А ты можешь его дать?

— Не бесплатно, — кумихо улыбнулся. — Что ты дашь мне взамен?

— А чего ты хочешь?

— Отдай мне печень твоего мужа.

— Забирай, — она равнодушно пожала плечами. — Этот жалкий дурак мне надоел. Я встречалась с Аделардом у него под носом, а он ничего не замечал. Он даже не заметил, что Стефан — вылитый Аделард, и до сих пор считает его своим сыном. Скоро он будет мне лишь помехой. Пока он жив, я не могу выйти замуж за моего любимого. Так что ты мне посоветуешь?

— Плата вперёд, — проговорил кумихо. — Потом придёшь сюда снова, и я подскажу тебе верный способ. А теперь иди, тебя ждут.

— Кто? — насторожилась она.

— Увидишь.

Женевьева нерешительно обернулась и увидела, что никакой огненной стены позади уже нет. Она двинулась туда, и демон больше не удерживал её. Спускаясь по лестнице, она вдруг заметила внизу свет, а потом увидела в нижнем зале несколько факелов и людей, которые держали их в руках. На нижних ступенях, опираясь спиной о стену, стоял граф де Лорм. Рядом с ним, стиснув от ярости кулаки, застыл Теодор Шарбо, а ниже она увидела бледного от обиды и ярости де Невиля, который побелевшими пальцами сжимал свою трость. Другими были рыцари, которых привёз с собой граф, и они её не интересовали. Какое-то время она в замешательстве смотрела на мужа, а потом сзади раздался спокойный голос:

— Вы всё слышали?

На верхней площадке появился Хуан в своём голубом камзоле и, задумчиво взглянув на стоявших внизу людей, присел на верхнюю ступеньку.

— Спасибо, друг мой. Мы слышали достаточно, — кивнул Марк и посмотрел на управляющего.

— Женевьева! — воскликнул тот с болью. — Что ты натворила?

— А что? — она вдруг рассмеялась. — Какое это теперь имеет значение? Какое у тебя есть право вообще говорить со мной? Тебе осталось жить совсем немного, потому что ты нам мешаешь! Скажи ему, Аделард! — она сбежала вниз по лестнице и, проскочив мимо неподвижного Марка, подлетела к Теодору. — Скажи ему! Теперь ты можешь всё сказать! И ему, и этому самозванцу! Призови своего отца! Он будет рад узнать, что его старший сын, его гордость и надежда жив!

— Не прикасайтесь ко мне! — процедил Теодор, брезгливо отшатнувшись.

— Аделард? — изумилась она. — Почему ты так со мной? Почему ты не хочешь признать меня? Ты же признал Стефана, а я его мать! Мы же так много говорили с тобой об этом, мы мечтали, как снова будем жить здесь вдвоём, какой роскошный двор мы создадим! Тебе ничего не нужно будет делать! Ты вернёшься ко двору, а я сделаю всё сама! Здесь снова будут греметь пиры, турниры и охоты, о которых заговорит всё королевство! Я буду блистать на королевских балах в платье из серебряной парчи, которое затмит наряды королевы, и все будут превозносить тебя!

— Она безумна, — проворчал Теодор и, разжав кулаки, направился к выходу из башни.

— Господа, — Марк взглянул на своих рыцарей, — возьмите эту женщину и отведите её в темницу. Я позже решу, что с ней делать.

— Не трогайте меня! — взвизгнула она, увидев, что к ней направляются решительно настроенные мужчины. — Я хозяйка здесь! Я графиня де Лорм! Вы должны служить мне!

Они попытались схватить её, но она вырвалась и бросилась вверх по лестнице. Джин Хо, сидевший на ступенях, хмуро смотрел на неё, а когда она была совсем рядом, резко поднялся и коснулся указательным пальцем её лба. Она замерла и в следующий момент завалилась набок. Он поддержал её и передал поднявшимся следом рыцарям.

— Я приношу свои извинения, ваше сиятельство, — склонил седеющую голову де Невиль. — Я понимаю, что у вас есть основания не доверять мне…

— Вы были верны моему дяде, и я верю вам, — тихо проговорил Марк и, оторвавшись от стены, спустился вниз. — Позаботьтесь обо всём. Она должна дожить до суда. Перед тем, как вынести приговор, я выслушаю ваше мнение.

И более не оборачиваясь, он отправился вслед за Теодором.

Ночью Марка мучили кошмары. Он видел то страшную ведьму, рассыпающую жёлтые хризантемы, то бледных девиц, которые с унылым пением водили вокруг него хороводы, то Джин Хо, сидевшего на буфете и доедавшего чью-то руку. Он был рад проснуться, но утро не порадовало его светом. За окном было темно, и когда он пошевелился, на его плече что-то сонно пробормотала Мадлен.

Он поднялся и подошёл к окну, глядя на тонущие в синем сумраке горы. Ему было не по себе. Пусть им удалось поймать и запереть ведьму, чудовище, призванное ею, было убито, но у него на душе всё равно было тяжело. Он попытался понять, почему, и вспомнил обо всё ещё не очнувшейся Орианне, полупустом замке на вершине горы и множестве маленьких посёлков, разбросанных по его графству, среди которых не было ни одного города. Может, в этих дремучих лесах и суровых горах и были упрятаны горы серебра, но сколько сил и времени ему придётся потратить на то, чтоб снова оживить этот край? Должен ли он это делать, если настоящая его жизнь в Сен-Марко, где ему всё близко и понятно, где его знают и любят с детства? Ну, есть конечно и те, кто ненавидит, но, хотя бы там он — как рыба в воде, а здесь… Это даже не Лианкур.

Потом он вспомнил рудокопов, тех немногих, кого ему уже довелось увидеть, и снова перед его глазами возникли их тёмные, полные восхищения и надежды лица. Нельзя просто пользоваться плодами их рук, ничего не давая взамен. Может, люди его круга и сочли бы это обычным делом, но он, слишком хорошо знавший, что такое бедность, и часто получавший помощь от таких вот простых людей, так не мог. Значит, придётся заняться…

А потом перед его мысленным взглядом снова возникли из темноты и плена серой пыли таинственно мерцающие сокровища древней усыпальницы, и он понял, что именно это воспоминание гложет его душу более всего. Как бы ему хотелось никогда не видеть и не знать этого! Сколько ещё гнетущих роковых тайн обрушится на его несчастную голову?

— Ты уже проснулся? — раздался позади сонный голосок Мадлен.

— Спи дорогая, ещё очень рано, — негромко произнёс он и, подхватив на ходу с кресла накидку, подбитую мехом, вышел из спальни.

Он спустился к бассейну, чтоб освежиться в его ледяной воде, но плаванье в этот раз не доставило ему удовольствия, потому что он не мог отделаться от мысли, что именно здесь утонула несчастная Манон. Выбравшись на берег, он растёрся полотенцем и оделся, потом отправился в башню к Джин Хо, но комната была пуста. Лис снова ушёл на ночную охоту, и ждать его скорого возвращения не приходилось.

К завтраку вслед за Мадлен спустился Теодор. Он был задумчив и слегка бледен. На вопрос, что с ним, он пожал плечами.

— На самом деле ничего важного, ваше сиятельство. Я просто думаю о том, что если б эта женщина не лишила меня матери, наверно я не стал бы рыцарем, но был бы намного счастливее.

— Мне нечего сказать тебе в утешение, дорогой кузен, — печально улыбнулся ему Марк. — У нас впереди долгая тёмная ночь. Я уже почти закончил разбирать бумаги в кабинете, но никак не могу заставить себя взяться за архив Аделарда. Я думаю, что там много о его планах развития Лорма, но там может быть и то, что явно не предназначено для посторонних глаз, в частности его личные записи.

— Мне казалось, что вы без стеснения читаете чужие дневники и письма, — немного удивился Теодор.

— Обычно да, но не в этом случае. Когда я читаю частную переписку по долгу службы, я знаю, что это может помочь мне устранить несправедливость и защитить королевство, однако личные бумаги моего дяди… — Марк снова вспомнил об усыпальнице в подвале башни. Может, в архиве Аделарда есть что-то об этом? — Хотя там может быть что-то важное для нас теперь. Я всё-таки прочту их, но позже. После завтрака я хочу поговорить с той женщиной. Она вела себя как безумная, но может это действие порошка, который высыпал на неё Хуан? Может, она пришла в себя и скажет что-то разумное?

— Мне пойти с вами? — спросил Теодор.

— Она слишком резко реагирует на твоё присутствие, — возразил Марк.

Он сам спустился в небольшую подземную тюрьму, устроенную в подвале внутренней крепостной стены замка. Возле двери камеры стояли два стражника, которые, увидев его, поклонились, и один из них зазвенел ключами на кованом кольце, чтоб отпереть замок.

Камера была небольшая, но сухая. Воздух был спёртым, может потому, что здесь не было окон, лишь под потолком темнели забранные ржавыми решётками вентиляционные отверстия. В комнате стояла низкая, сделанная из досок кровать, старый, чуть покосившийся стол и грубо сколоченная табуретка. На столе догорала в глиняной плошке толстая свеча. Госпожа де Невиль сидела на кровати, скрестив руки на груди и сжав пальцами локти. Она враждебно смотрела на Марка, который прошёл к столу и присел на табурет.

— По какому праву ты держишь меня здесь? — проворчала она зло. — Ты знаешь кто я? Я графиня де Лорм, я хозяйка здесь, пока граф в военном походе. Знаешь, что тебя ждёт за то, что ты обманом захватил здесь власть? Скоро мой супруг вернётся с победой и его войско захватит этот замок и развесит твоих приспешников, этих предателей на стенах! А тебя ждёт куда более мучительная смерть! Я об этом позабочусь, слышишь? Когда Аделард вернётся, он отдаст тебя мне, и я буду сама убивать тебя долго и мучительно.

— Конечно, — кивнул он. — Вчера вы признались, что убивали девушек с помощью колдовского проклятия…

— И что? — перебила она. — Я — графиня де Лорм, я властительница этих земель и могу казнить и миловать, кого захочу, ни перед кем не отчитываясь! Даже если мне просто не понравился кто-то, я могу приказать убить его, и никто не осудит меня за это!

— Сколько ж девиц вы убили? — спросил Марк.

— Кто знает… — на её губах мелькнула задумчивая улыбка. — Почему я, графиня де Лорм, должна считать этих распутных девок, которые только и думали о том, чтоб соблазнить моего супруга? Они завивали свои волосы, румянили лица и надевали кружева, чтоб понравится ему. Это было возмутительно! Потому я и заставила их заплатить за это. Он слишком хорош, и стоило ему проехать рядом со мной на своём могучем коне, как эти девицы начинали строить ему глазки. А он улыбался и махал им рукой, отвернувшись от меня. Это была лишь милость повелителя, но как это меня бесило! Аделард принадлежит только мне, и я не позволю никому приблизиться к нему.

— А чудовище, тот полукабан, получеловек, как вы вызвали его?

— Это был сложный ритуал, и мне пришлось зарезать петуха, чтоб взять его кровь. Я забрызгала ею своё парчовое платье. Оно не отстиралось, и я велела повесить служанку на башне. Она ведь всё ещё висит там? Я запретила её снимать, пока её труп не склюют вороны и орлы. Здесь много орлов, они едят трупы и охотятся на зайцев. О чём я говорила?

— О чудовище.

— Ах, да. Это заклинание я нашла в книге. Ты ведь спрятал мою книгу, верно? Я не хочу, чтоб Аделард нашёл её, когда вернётся. Я обещала ему, что больше не буду колдовать. Если он узнает, то рассердится и выдаст меня замуж за раба. А жена раба — это рабыня. Я графиня и не хочу, чтоб мною помыкали. Ты спрятал книгу?

— Откуда она у вас?

— Я же говорила тебе, Аделард, она не моя, ты ведь мне веришь, дорогой? Это то, что осталось мне от моей бабки. Я даже не могу прочитать, что там написано. Я не колдовала. Это всё ложь и пустые наветы! Прогони эту замарашку, наверняка это она убила того чёрного петуха, что нашли под дверями её комнаты.

— Я всё понял, — Марк со вздохом поднялся, но она вдруг сорвалась с кровати и бросилась к нему.

Она упала на колени, цепляясь за его руки.

— Не уходи, дорогой, не бросай меня, — бормотала она. — Ты же обещал, что будешь любить меня вечно! Аделард! Ты обещал, что никогда не покинешь меня и не взглянешь на другую. Ты сказал, что женишься на мне, если я больше не буду колдовать. Я и не колдовала! Это правда, люди лгут. Ты женишься на мне?

— Конечно, — улыбнулся он и нагнулся к ней. — И усыплю наше брачное ложе жёлтыми хризантемами.

Она замерла, с ужасом глядя на него, а потом осела на пол. Больше не сказав ни слова, Марк вышел из камеры и поднялся наверх, слыша, как звенит ключами стражник. Он был мрачен, размышляя, что ему делать с этой сумасшедшей. Он вышел на улицу в хозяйственном дворе и тут же к нему кинулся какой-то человек. Марк невольно схватился за рукоятку стилета, но человек лишь упал перед ним на колени, как недавно безумная госпожа де Невиль.

— Ваше сиятельство, — рыдая, он простёр к нему руки, и Марк узнал Стефана, — я умоляю вас пощадить мою мать! Мне сказали, что она сделала какие-то ужасные признания, и при этом утверждают, что она безумна. Но можно ли верить признаниям безумной? Я прошу вас проявить милосердие и не лишать её жизни. Она много перенесла и, возможно, ум её помутился, может, даже она кому-то причинила зло, но виной тому лишь её безумие.

Юноша схватил его за руку. Но тут рядом с ними появился ещё один человек. Опираясь на трость к ним приблизился де Невиль и, яростно глядя на сына, приказал:

— Прекрати, Стефан!

— Отец! — кинулся к нему юноша. — Это же матушка, это моя матушка! Она всегда была так добра и заботлива. Неужели вы позволите казнить её?

— Простите, ваше сиятельство, — управляющий поклонился графу и взялся за плечо сына. — Не позорь меня и не позорься сам, — приказал он. — Ступай домой и жди меня там.

— Отец, — потерянно всхлипнул Стефан, но поднялся и поплёлся по брусчатке двора к воротам, ведущим за стену замка.

Марк смотрел ему вслед с сочувствием.

— Мне жаль вашего сына, господин де Невиль, — произнёс он. — Кем бы она ни была для всех, для него это мать. Я понимаю, что и вам нелегко, и не хочу, чтоб вы принимали участие в том, что связано с судом.

— Будет суд? — спросил де Невиль, взглянув на него.

— Я — чиновник короля и должен соблюдать законы. Даже на своих землях я не могу наказывать кого-то за преступления без суда. В конце концов, как граф де Лорм — я вассал Сен-Марко, и считаю своим долгом соблюдать законы королевства. Однако, учитывая, что всё это коснулось вашей семьи и, не желая причинить вам большие страдания, я проведу его без огласки и зрителей.

— Я прошу вас поручить организацию суда мне, — проговорил де Невиль. — Я чувствую свою вину за то, что случилось. Я всегда знал, что Женевьева корыстна и зла, я знал, что она не любит меня и в тайне вздыхает об Аделарде, но сам я любил её всей душой и прощал ей всё. Видимо, слишком много. Я должен был внимательнее следить за ней, зная о её прошлом, но мне не хотелось даже думать о чём-то подобном. Позвольте мне хоть в части исправить свою ошибку. Что я должен сделать для того, чтоб подготовить суд?

— Я только что был у неё. Не знаю, была ли она безумна, когда я приехал сюда, но сейчас она совершенно помутилась рассудком. А мне для того, чтоб вынести приговор, нужно знать о её преступлениях как можно больше. Потому я прошу вас утром отправить гонцов в селения, чтоб они объявили о том, что я хочу знать о самоубийствах девушек, при которых каким-либо образом были замечены жёлтые хризантемы.

— Я всё сделаю, ваше сиятельство, — опустил голову де Невиль, и хромая больше, чем обычно, направился вниз, к караульным помещениям.

Рано утром Марка разбудил громкий стук в дверь. Это удивило его, потому что слуги обычно без стеснения входили в спальню. Он открыл глаза и увидел пробившийся сквозь щель между гардинами утренний свет. Наконец закончилась эта долгая тёмная ночь.

Поднявшись, он набросил на плечи накидку и подошёл к дверям. За порогом стоял взволнованный Теодор и тревожно смотрел на него.

— Ваше сиятельство, — выпалил он, — Женевьева де Невиль сбежала!

— Как сбежала? — воскликнул Марк.

— Идёмте вниз!

Марк поспешно оделся и вместе с кузеном спустился на нижнюю террасу дома, где увидел стоящего на коленях Стефана де Невиля. Слева от него стоял бледный как полотно его отец, а с другой стороны — понурившийся капитан Лафар.

— Мне очень жаль, ваше сиятельство, — произнёс капитан. — Мои люди не уследили за арестованной.

— Что случилось? — спросил Марк, подходя ближе.

— Этот мальчишка! — с отчаянием воскликнул управляющий. — Он нашёл в доме снотворные травы матери и подмешал их в вино, после чего отнёс вместе с ужином стражникам. После ночью вернулся и выпустил её. Она сбежала через потайную калитку в крепостной стене.

Марк устало потёр лоб и посмотрел на юношу. Тот был ещё бледнее отца и совершенно обессилен.

— Зачем ты это сделал? — спросил его граф.

— Она моя мать, ваше сиятельство. Она больна, но она узнала меня… Я не мог позволить, чтоб её убили. Как можно наказывать женщину, которая не осознаёт, что делает?

— Дело не в наказании, — возразил Марк. — А в том, что вырвавшись на свободу, она через какое-то время снова примется за старое. Если ты склонен не вспоминать о тех бедняжках, которых она свела в могилу своим колдовством, то подумал бы о тех, кому теперь суждено стать её новыми жертвами.

— Ты ответишь за всё вместо неё! — стукнул тростью о каменные плиты де Невиль.

— Нет, — возразил Марк. — Он не будет отвечать за то, чего не делал. Я даже не стану его наказывать. Делайте с ним, что хотите, но не забывайте, что он — ваш сын.

— Её нужно поймать, — воскликнул Теодор, когда де Невиль увёл Стефана. — Мы не можем позволить этой сумасшедшей бродить на воле!

— Как мы её поймаем! — воскликнул Лафар. — Вокруг леса и горы. Она могла уйти куда угодно.

— Может, пустить по следу собак?

— В замке только два волкодава де Невиля, но они не натасканы на людей. Их интересует дичь.

— Куда она могла пойти? — спросил Марк.

— Кто знает, учитывая, что она не в себе, — пожал плечами Теодор.

— Ночью в лесу опасно, — заметил капитан. — Она могла упасть в расщелину или оказаться жертвой зверей. К тому же рудокопы говорят, что ночами в горах хозяйничают подземные духи. Её единственным шансом выжить было добраться до какого-то селения и дождаться там утра. Мы можем отправить в посёлки вестовых с приказом задержать её, если она появилась где-нибудь там.

— Отправьте, — кивнул Марк и, развернувшись, снова пошёл в башню к Джин Хо.

У него не было никакой надежды на то, что лис вернулся со своей ночной прогулки, но, войдя, он сразу же увидел его в куче сбитых одеял и покрывала возле камина. И хоть пребывал он в человеческом облике, на господина Хуана был похож мало. Его короткие белые волосы были встрёпаны, узкое бледное лицо казалось присыпанным пудрой, а ногти на длинных сильных пальцах больше походили на сделанные из чёрного перламутра когти. Но Марка это не смутило. Подойдя, он опустился рядом на колени и взял его за плечо.

— Эй, Джин Хо, просыпайся! — проговорил он. — Ты мне нужен.

— Я же только что лёг… — проворчал лис, с трудом разлепляя припухшие со сна веки, и покосился на окно. — Что? Уже рассвело? Ну и ладно. Я всё равно не выспался!

— Женевьева де Невиль сбежала! — сообщил Марк.

— И что?

— Её нужно поймать!

— Так лови! — зацепив край одеяла, лис натянул его себе на голову, но Марк снова откинул его.

— Мне нужен твой нос!

— Так забирай и вали отсюда! — раздражённо взвизгнул Джин Хо, снова прячась под одеялом.

— Помоги мне, — попросил Марк. — Без тебя мне её не найти.Ну, хочешь, я подарю тебе драгоценный перстень?

— У меня уже есть перстень, — проворчал лис из-под одеяла.

— Ну, браслет.

— Да у меня полно браслетов!

— Хочешь золотой пояс с яшмой?

— Нет!

— А мячик?

Ответом было задумчивое молчание, потом лис откинул одеяло и приоткрыл один глаз.

— Опять золотой с этими камушками? — недовольно спросил он.

— Нет, деревянный, полый внутри, с тонкой резьбой. Внутри ещё один такой же. Я не знаю, как это было сделано, но это очень красиво. И когда он катится, то приятно постукивает. Я нашёл его в одном из ларцов Аделарда и подарю тебе.

Джин Хо нехотя приподнялся и сел.

— Это жестоко, Марк, — пожаловался он. — Я приехал сюда отдыхать, резвиться и играть, а ты снова заставляешь меня работать! Ты знаешь, что конвенцией Генеральной ассамблеи Земли о правах животных запрещена их эксплуатация?

— Мы не на Земле и я тебя не эксплуатирую, — возразил Марк. — Я прошу у тебя помощи и в благодарность подарю тебе красивый резной мячик, какого ни у кого нет.

Джин Хо хмуро смотрел на него, потом вздохнул.

— Ладно, только не забудь про мячик. Ты обещал.

Продолжая жаловаться, стонать и ворчать, он нехотя встал, натянул свой помятый камзол и перевоплотился в Хуана, правда, сонного и несчастного. Для начала он всё-таки потребовал завтрак, и Марк вспомнил, что и сам ещё не ел этим утром. Он велел накрыть стол на террасе и пригласил Теодора разделить их трапезу. Тот настороженно поглядывал на Джин Хо, видимо опасаясь, что тот снова будет называть его дорогушей и приставать, но лис утратил к нему всякий интерес. Куда больше его интересовали копчёные рёбрышки и пирог с грушей. Потом он, наконец, счёл себя готовым к работе и кивнул Марку в знак того, что тот может отдать соответствующие распоряжения.

Спустя какое-то время они в сопровождении капитана Лафара уже шли по длинному тёмному коридору, расположенному в крепостной стене, а потом свернули и вскоре увидели впереди небольшую дубовую дверь, окованную железом. Капитан поднял тяжёлый засов и распахнул её. Прямо за дверью была небольшая площадка над обрывом, а внизу шумела быстрая речка. От соседнего берега дверь закрывали густые кусты бузины, росшие по краю площадки.

— Налево начинается тропинка, которая спускается к реке в том месте, где её можно перейти по камням. Будьте осторожны, они мокрые. Если поскользнётесь, то искупаетесь, и вас даже может унести потоком, — предупредил капитан. — Может, проводить вас?

— Не нужно, — покачал головой Марк и пошёл туда, куда он указал.

Он легко спустился по узкой тропке вниз и по выступающим над бурлящей водой камням перешёл на другой берег. За ним с недовольным видом плёлся Джин Хо. Теодор немного задержался, чтоб осмотреть обрыв на случай, если Женевьева в темноте сорвалась вниз.

— Она не сорвалась, — проворчал Джин Хо. — Я чувствую здесь её запах. Сумасшедшие бывают на редкость ловки. Но я надеюсь, её съели. Я очень на это надеюсь. Мы найдём её останки и вернёмся в замок. И я снова лягу спать.

— Кто мог её съесть? — осведомился Марк.

— Кто угодно. Волки, рыси, медведь. Дикие звери, знаешь ли, не такие гурманы, как городские лисы. Им всё равно, кого есть, лишь бы мяса побольше.

— Там ничего нет, — сообщил догнавший их Теодор.

— Идём… — проворчал лис и направился в лес.

Он уверенно шёл под деревьями, даже не принюхиваясь и не наклоняя к земле голову, и Марк с сомнением наблюдал за ним, размышляя, точно ли он идёт по следу. Но в какой-то момент лис остановился и снял что-то с куста. Это был клок чёрных длинных волос. Должно быть, в темноте растрёпанные волосы Женевьевы зацепились за ветку. Ещё через какое-то время он остановился и присел на корточки у небольшого пригорка, где была примята трава.

— Она задержалась тут, — пояснил он. — Наверно, решила, что отошла от замка достаточно далеко, и можно отдохнуть и дождаться утра.

Он снова поднялся и пошёл дальше, уже уверенно держась одного направления.

— Она не так безумна, как мы думали, — пробормотал он. — Может, она вообще прикидывалась?

— Ты о чём? — настороженно спросил Марк.

— Её действия разумны. Дождавшись рассвета, она направилась к дороге. А дорога для неё — спасение. Вдоль дороги расположены селения, по ней редко ходят хищные звери, к тому же она ведёт на тракт, по которому можно уйти в любую сторону, хоть на юг к богатым городам серебряных баронов, хоть на север к Сен-Марко.

— Де Невиль отправил в селения гонцов с приказом задержать её, если она будет проходить мимо, — напомнил Теодор.

— Она может обходить селения, — заметил Джин Хо. — В лесу есть съедобные растения. Если она собирала травы для своих зелий, то наверняка знает и те, которые можно есть.

Они ещё какое-то время шли по лесу и вскоре действительно вышли на дорогу. Марк постоял там, прислушиваясь, а потом свистнул. Со стороны замка послышался ответный свист, а потом топот копыт.

— Я на всякий случай велел оруженосцам ждать нас на входе в долину с лошадями, — пояснил он.

— Это мудро, потому что она пошла дальше по дороге, — сообщил лис. — Чтоб догнать её, нужно поторопиться.

Вскоре к ним подъехали верхом Эдам и Шарль, которые вели за повод трёх коней. Марк, Джин Хо и Теодор сели в сёдла и отряд поскакал дальше. Временами они останавливались, и Джин Хо, принюхавшись, кивал в знак того, что чувствует след.

Наконец они добрались до уже знакомого Марку посёлка рудокопов, и лис уверенно повернул в сторону площади, где толпился народ. Их заметили не сразу, но, заметив и узнав в одном из подъехавших всадников графа, жители посёлка сбились в кучу и замерли, понуро опустив головы.

— Что случилось? — нахмурился Марк, почувствовав недоброе, и, спешившись, направился к толпе.

Но стоило ему приблизиться, как люди расступились, образовав проход, в конце которого на истёртой брусчатке лежало что-то, покрытое рогожей. Он прошёл туда и, нагнувшись, поднял рогожу, под которой угадывались очертания тела. Опустив край покрова, он выпрямился и, обернувшись, спросил:

— Кто это сделал?

Вперёд вышел молодой человек, в котором он узнал жениха Жоржетты и, встав на колени, произнёс:

— Это я убил ведьму, ваше сиятельство.

— Я тоже, — из толпы вышел ещё один рудокоп и опустился рядом. — Она убила мою сестру. Я не смог справиться с гневом.

— Не только они, — к ним присоединился Сильвен и тоже встал перед графом на колени. — Я тоже там был.

— И я, — крикнул ещё один.

— И я.

— Я тоже.

Сознаваясь в убийстве, жители посёлка один за другим опускались на землю и склоняли головы.

— Староста! — крикнул Марк. — Подойди сюда и объясни, что случилось?

Староста приблизился, комкая в руках потёртый берет с фазаньим пером.

— Мы все виноваты, ваше сиятельство, и готовы понести наказание, — поклонился он. — Сегодня утром из замка прибыл гонец, который сообщил, что Жоржетту и других девушек убила госпожа де Невиль, вы схватили её, но ночью эта ведьма выбралась из темницы и сбежала. Он велел нам схватить её, если она появится, и уехал дальше. И вскоре она объявилась здесь. Её узнали сразу, потому что видели на ярмарках, которые иногда устраивают заезжие купцы в нашем селении. Мы хотели схватить её, чтоб доставить в замок, как и приказал нам ваш гонец, но она вела себя странно. Она угрожала нам и называла себя графиней, а потом ударила Мартена. Его жена попыталась пристыдить её за то, что она убивала девушек, но она рассмеялась и крикнула, что может перебить нас всех, а потом вцепилась Сесилии в волосы, оскорбляя её. Мартен вступился за жену, потом прибежал Сильвен и хотел помочь Мартену, приходили всё новые люди, а она делала всё, чтоб разозлить нас, и в какой-то момент… Мы не смогли справиться с гневом, как и сказал Поль. Кто знает, кто нанёс смертельный удар этой ведьме, любой хотел убить её. Жоржетта была хорошей девочкой, все её любили. Её родители, уважаемые люди вне себя от горя. А эта женщина даже не раскаивалась в том, что сотворила. И всё же нам жаль. Теперь, когда наша ярость остыла, мы понимаем, что совершили, и сожалеем об этом. Если вашему сиятельству будет угодно назначить нам штраф или вы пожелаете воздать нам смертью за смерть, мы примем любое ваше решение с покорностью.

Тем временем Теодор тоже заглянул под рогожу и покачал головой.

— Тут явно постарался не один человек, ваше сиятельство, — сообщил он, подходя к графу. — Наверно они продолжали её бить и после того, как она уже была мертва.

— Что за беда? — уточнил Джин Хо, который уже стоял рядом, скрестив руки на груди и обводя холодным взглядом лица селян, смотревших на него с удивлением и страхом. — Тебе не придётся тратить время на расследование её преступлений, которые сложно доказать, и суд. Всё равно бы пришлось её сжечь, а это создало бы осложнения. Она всё-таки дама, жена рыцаря. И при этом сумасшедшая, что создаёт некоторую этическую проблему, если это, конечно, имеет для тебя значение.

— Ладно, — вздохнул Марк. — Вы должны доставить тело этой женщины в замок завтра утром, к тому же туда должны явиться зачинщики этого убийства или те, кто принимал в нём наиболее активное участие. Там я и вынесу приговор.

И не обернувшись более, он пошёл к своему коню и, сев в седло, поскакал к дороге.

Вернувшись в замок, он тут же вызвал к себе де Невиля и рассказал ему о том, что произошло.

— Это прискорбно, ваше сиятельство, — проговорил управляющий после минутного молчания, — но эти люди действовали согласно своему обычаю. Здесь привыкли смертью воздавать за смерть, если нельзя простить врага. Женевьева, прояви она раскаяние и попроси прощения, может быть, и осталась бы жива, но она, и правда, была уверена в том, что действовала в своём праве. Это убийство было, по сути, кровной местью: рудокопы отомстили за смерть члена своей общины и, по их верованиям, не совершили ничего противозаконного. Такое случалось и раньше, и маркиз де Лианкур закрывал на это глаза.

— Однако не стоит забывать, что это земли Сен-Марко, пожалованные мне королём лишь на время, — заметил Марк. — Потому здесь должны действовать законы королевства.

Де Невиль с некоторым удивлением взглянул на него.

— Я впервые слышу подобное мнение, господин граф. Де Лормы всегда были полновластными хозяевами на этой земле и вершили суд, не оглядываясь на Сен-Марко. Так поступал и ваш дядя Аделард и его отец, когда носил этот титул. Даже господин Робер, хоть и называл себя графом де Лормом без законного основания, считал, что вправе решать, кто здесь заслуживает жизни, а кто смерти. Но если вы считаете, что здесь должны применяться королевские законы, то ваше право, как лорда этих земель, установить такое правило.

— Отлично, — кивнул Марк, — потому что именно так я и считаю. Однако решая судьбу тех, кто убил вашу супругу, я должен учесть и ваше мнение, поскольку вы так же являетесь в этом деле пострадавшей стороной.

— Если вы хотите знать, что я думаю об этом, то я полагаю, что вы должны просто отпустить их, ограничившись суровым внушением о недопустимости самосуда. В конце концов, и для меня, и для моего сына лучше, если Женевьева останется жертвой подобной расправы, а не будет официально приговорена к смерти и публично казнена или заперта в башне маркизы, чтоб оглашать своими воплями окрестности.

И поклонившись, он удалился, тяжело опираясь на свою трость. Марк задумчиво смотрел ему вслед, а потом вышел на террасу, где на перилах балюстрады сидел Джин Хо и, поигрывая своим новым мячиком, осматривал окрестности. Мячик был красивым, выточенным из тёмного дерева, он словно был сделан из тонкого кружева и внутри у него мягко постукивал такой же ажурный шарик поменьше.

— Кажется, эта история закончена, — произнёс Марк, встав рядом. — Мне не придётся опрашивать кучу свидетелей, выслушивая тягостные истории, за прошедшие годы превратившиеся в мрачные легенды. Не нужен будет суд, на котором мне пришлось бы обвинять супругу моего управляющего в колдовстве и убийстве и выносить приговор безумной женщине, которая сама толком не понимает, что творила.

— Я никогда не был согласен с тем, что безумие освобождает от ответственности, — заметил Джин Хо. — Некоторые сумасшедшие опасны именно из-за своего параноидального стремления убивать. Они хитры, изворотливы и одержимы своими фантазиями, лишены каких-либо комплексов и их принципы совершенно извращены. Тебе не пришлось решать сложный для тебя этический вопрос, можно ли казнить женщину, которая находится в плену своих бредовых идей, или её нужно просто изолировать от общества. А рудокопы получили удовлетворение своей ненависти. Убийства теперь прекратятся, заклятие жёлтой хризантемы никто не будет применять, если кто-то, конечно, не сможет выкрасть её книгу и перевести те загадочные письмена.

— Ну, об этом я позабочусь, — успокоил его Марк. — Я отвезу книгу Филбертусу, пусть маги Белой башни изучат её и упрячут в своей тайной библиотеке.

— А у них есть тайная библиотека? — лис с интересом взглянул на него.

— Я не хочу видеть твою искристую шкурку на плечах леди Инес, потому забудь об этом.

— Ладно, — пожал плечами Джин Хо и подбросил шар, чтоб ловко поймать его.

Марк какое-то время стоял на террасе, а потом решил пойти в кабинет, когда по ступеням неожиданно взбежал Теодор и бросился к нему.

— Что ещё случилось? — нахмурился Марк, увидев встревоженное лицо кузена.

— Прибыл гонец из Сен-Марко, — слегка запыхавшись, сообщил тот. — Следующим светлым утром в Лорм приедет маркиз де Лианкур!

— Как мило с его стороны заранее предупредить об этом.

— Он сделал это, поскольку рассчитывает на достойный приём. Его апартаменты должны быть готовы, на обед приготовлено не менее двадцати семи блюд, не считая десертов, а слуги в парадных ливреях должны встречать его внизу. Вам с супругой следует надеть самые дорогие наряды из имеющихся в вашем распоряжении и встречать его у ворот.

— Можно подумать, он тут хозяин, а не гость, — фыркнул Марк. — Если ты всё так хорошо знаешь о его пожеланиях, сам этим и займись. Боюсь, де Невилю сейчас не до того, так что всё в твоих руках.

— Я всё сделаю, ваше сиятельство, но меня тревожит другое. Что будет, когда маркиз узнает о состоянии Орианны, ведь он обожает её! Он, конечно, не причинит вреда своему драгоценному наследнику, но я точно могу поплатиться за это своей шкурой!.. Эй, что это у тебя?

Только в этот момент он обратил внимание на новую игрушку Джин Хо и попытался выхватить её у него из рук.

— Это моё! — оскалился лис, отодвинув руку с шаром подальше от Теодора.

— Это я подарил ему этот шар, — пробормотал Марк, обдумывая слова кузена.

— Вы с ума сошли? Это же один из бесценных ровенских шаров, которых всего пять в нашем мире! Это реликвия вашего рода!

— Я уже отдал его и не могу забрать назад, — пожал плечами Марк.

— Почему вы не поговорили со мной? В любом случае, маркиз…

— Ладно, ладно, — проворчал Джин Хо, — давай не будем привлекать к этому маркиза. Если ты ему не скажешь, он не узнает, верно?

— Я не могу умолчать об этом! — заявил Теодор, но Джин Хо покачал головой.

— Разве здоровье твоей кузины не дороже этого резного мячика? Думаю, если присовокупить к этому целостность твоей шкуры, то это то, на что можно купить твоё молчание?

— Ты можешь помочь Орианне? — оживился Марк.

— Могу, — пожал плечами лис.

— Но почему ты раньше молчал?

— А ты не спрашивал меня об этом. Ты же знаешь, что я не вмешиваюсь в дела людей, если у меня в этом нет собственного интереса. В данном случае его нет, вернее, не было до тех пор, пока не возникла опасность, что у меня отберут мой мячик. Он мне нравится. Я к нему привязался. Потому, чтоб оставить его себе, я согласен помочь, — он перевёл взгляд на Теодора. — Заметь, безвозмездно.

— Хорошо, я никому не скажу, — кивнул тот.

— Только не играй им в присутствии деда, — добавил Марк.

— Ладно, — Джин Хо спрыгнул с балюстрады и, сунув свой мячик в карман, ушёл в дом.

— Вы думаете, он сделает это? — Теодор взволнованно взглянул на Марка.

— Он редко мне что-то обещает, но если обещает, то делает. Посмотрим.

Этот день прошёл спокойно, и Марк снова начал жалеть, что не поехал в Дре. Конечно, он понимал, что уже утром ему нужно быть в замке, потому что завтра в полдень снова стемнеет, но его деятельная натура никак не могла смириться с бездействием в разгар длинного светлого дня. Он попытался просматривать архив Аделарда, но потом решил отложить это на тёмную половину ночи. Он отправился проведать Валентина, и долго разговаривал с ним, выясняя, как продвигается его учёба и не пугают ли его больше крики по ночам. При этом он с удовольствием возился с белым Труфо, при этом щенок не капризничал, не выпрашивал подарки и не ныл, что его лишают детства.

После он отправился искать жену и нашёл её на кухне. Она спорила с поваром, который был в отчаянии от перспективы готовить обед для маркиза де Лианкура из двадцати семи блюд, не считая десертов, имея всего одного помощника.

— Хорошо, я надену передник и помогу вам сама! — неожиданно заявила Мадлен, чем привела несчастного Курбе в ужас, после чего он сдался и пообещал, что справится сам.

Оставив его проливать слёзы над ужином, который ему ещё предстояло приготовить для хозяев в этот день, супруги удалились из его владений.

Марк, оставшись наедине с Мадлен, наконец, почувствовал, что умиротворение и тихое счастье возвращаются в его душу. Он вспомнил, что скоро станет отцом и, наконец, обретёт наследника, но самое главное, у него будет свой собственный сын, которого он сможет носить на руках, рассказывать ему разные истории, а потом обучать воинскому искусству. Он сможет сделать для своего сына всё то, что успел сделать для него его отец, и то, что он хотел, но так и не смог сделать.

Они шли по парку, держась за руки и слушая птичий пересвист, и он поглядывал на Мадлен, которая смотрела вокруг со спокойной улыбкой, а её свободная рука едва скользила по листьям и цветам, мимо которых они проходили. Задержавшись возле фонтана, Марк посмотрел на клумбу с жёлтыми хризантемами.

— Знаешь, дорогая, я, пожалуй, прикажу убрать отсюда эти цветы, вырвать их с корнем и посадить другие.

— Здесь хорошо будут смотреться белые лилии, — заметила она. — У них чудный аромат.

— Да, ты права, — улыбнулся он, и они пошли дальше.

Поднявшись после прогулки на нижнюю террасу, они увидели, что Модестайн заканчивает накрывать стол к ужину. Марк пододвинул для Мадлен стул, но только она села, как появился Теодор. Он был бледен, а его взгляд пылал нетерпением.

— Что ещё? — воскликнул Марк, ожидая известия, которое снова низвергнет его с небес на землю, но Теодор лишь радостно улыбнулся.

— У него получилось! Орианна очнулась!

Девушка сидела в постели и с любопытством следила за игрой ласточек за окном. Услышав стук распахнувшейся двери и торопливые шаги, она обернулась. Теодор упал рядом с кроватью на колени и взял её за руки.

— Ты узнаёшь меня, Орианна? — спросил он, дрожащим от волнения голосом.

— Да, конечно, я узнаю тебя, Теодор, — улыбнулась она и подняла глаза. — И дорогого кузена Марка и милую Мадлен. Со мной всё хорошо.

— Что случилось? — Марк обернулся к сиделке и заметил, что она не только обрадована тем, что её подопечная очнулась, но и немного смущена.

— Мне жаль, ваше сиятельство, — проговорила она. — Должно быть, я устала, потому что сидя у постели, почти не спала. И я уснула. Не знаю, сколько я спала, но, проснувшись, увидела, что госпожа Орианна уже очнулась и смотрит в окно.

— Не надо её ругать! — воскликнула девушка. — Она была очень заботлива. Я чувствовала её присутствие и слышала голос, но мне было так плохо, так грустно, что просто не хотелось открывать глаза. А потом я услышала чудесное пение. Тихий мужской голос за окном, который напевал странную песню. Это была такая тёплая и нежная мелодия… Я не могла разобрать слова, но этот чудный голос так успокаивал, утешал меня, и обещал что-то хорошее. Я позабыла обо всём и только слушала этот голос, а потом мне показалось, что я стою на лужайке и смотрю, как большая белая лиса играет странным деревянным мячиком. Она бегала вокруг, у неё был такой необыкновенно пушистый хвост. И остренькая, очень красивая мордочка, и большие ушки, и глаза синие, как сапфиры. Она поглядывала на меня, подкидывала мячик и ловила его, отскакивала в сторону и тут же возвращалась, каталась по изумрудной траве, и я никак не могла отвести от неё глаз. Мне хотелось поиграть с ней, погладить её шёрстку, но стоило мне протянуть к ней руку, как всё исчезло, и я поняла, что всё ещё лежу в постели. Только мне уже не хотелось лежать. Все грустные мысли ушли и я очнулась. И вскоре проснулась нянюшка и, увидев, что я открыла глаза, побежала сообщить об этом вам. А я сидела здесь, смотрела на ласточек и надеялась снова услышать ту песню.

— Ты ещё услышишь много песен, дорогая моя, — улыбнулся Марк и присел рядом на постель. — Главное, что ты очнулась и чувствуешь себя хорошо. Скоро приедет маркиз де Лианкур, и ему не придётся беспокоиться о тебе.

— Дядюшка приедет сюда? — обрадовалась она. — Как это хорошо, Марк! Давай не будем рассказывать ему о том, что я была больна.

— Конечно, нет, — пообещал он, подумав, что это и в его интересах.

На следующее утро, едва открылись крепостные ворота, в замок пришли рудокопы. Они шли, опустив головы, а впереди ехала телега, на которой под холщёвой пеленой угадывались очертания тела Женевьевы де Невиль. В нижнем дворе их встретил управляющий замком, который жестом велел вознице остановиться. К телеге, рыдая, бросился Стефан, а его отец так и остался стоять в стороне, глядя на тело жены потемневшими от горя глазами.

Капитан Лафар велел рудокопам подняться на площадку к дому, где их ждал граф де Лорм, стоявший на ступенях лестницы, ведущей на нижнюю террасу.

— Обдумав все обстоятельства дела, — произнёс тот, когда они поднялись к нему и опустились на колени на отполированные мраморные плиты, — я решил, что вы заслуживаете примерного наказания. В моём графстве с этого дня действуют законы Сен-Марко и потому подобный самосуд недопустим. Однако, учитывая, что убийца в данном случае неизвестен, кроме того, у него оказалось множество соучастников, которыми являются присутствующие здесь жители вашего селения, я не могу вынести приговор за убийство одному человеку. Согласно указу короля Бертрана Справедливого в этом случае ответственность за содеянное несёт всё селение, с чем вы в лице вашего старосты уже согласились. Наказанием в этом случае должен быть штраф в сумме пять тысяч золотых марок.

Рудокопы подняли головы и тревожно взглянули на него, а староста испуганно воскликнул:

— Где ж нам взять…

— Молчать! — перебил его Марк. — Это придумал не я, а король Бертран, я лишь применяю его закон, изданный после того, как жители города Ламере убили своего прево, уличённого в растлении девиц. У города такие деньги были, у вас их, конечно, нет. Потому я даю вам рассрочку на выплату этой суммы, вернее, обязываю вас выплатить её в ином виде. Я повелеваю вам построить в вашем городе приют для одиноких стариков, сирот и тех рудокопов, которые получили увечья и недуги, и более не могут зарабатывать на жизнь своим трудом. Этот приют будет носить имя Марии маркизы де Лианкур и дочери её Марианны, и находиться под патронатом моей супруги графини де Лорм. Руководить приютом будет госпожа Бартлен. В помощь ей я обязываю вас каждый день отряжать пять женщин и двух мужчин, и мне всё равно, будете ли вы исполнять эту повинность по очереди, или это будут постоянные служители приюта. Половину средств на содержание приюта вы будете выплачивать из средств общины, остальное будет поступать из казны графства. Таково моё решение.

— Мы находим его мудрым и справедливым, ваше сиятельство, — до земли поклонился ему староста, — и благодарим вас за милость, которой мы не заслуживаем.

Отправив своих подданных по домам, Марк поднялся на террасу и сел на перила. Он с улыбкой смотрел в небо, размышляя о том, что из-за приезда деда ему и следующим светлым днём не удастся выбраться в Дре, но на сей раз это его почему-то не расстраивало. А потом он увидел старого садовника, который шёл по дорожке, держа что-то непонятное в руках. Заметив его, старик остановился и, отвесив поклон, указал на свою ношу.

— Вот, ваше сиятельство, опять откопал в саду под розами.

— Что это? — заинтересовался Марк, разглядывая издалека его добычу.

— Заяц, ваше сиятельство, как есть дохлый заяц. И что мне теперь с ним делать?

— Ну, нам на стол он не годится, — усмехнулся Марк. — Так что закопай его обратно и обходи эти кусты стороной, чтоб не сердить лисьего бога. Помнишь, что было, когда ты в прошлый раз забрал его запасы?

— И то верно, ваше сиятельство, — пробормотал садовник и, покачав головой, заторопился обратно.

Оглавление

1

2

3