Цветы белладонны [Елена Алексеевна Волохова] (fb2) читать онлайн

Елена Волохова Цветы белладонны

1

Анубис изображен на старинной чаше. Взвешивает на весах души умерших. Чаша давно перекочевала из королевской сокровищницы в комнату принцессы. Теперь в ней хранятся ее любимые украшения. Драгоценные перстни и браслеты — как подношение древнему богу.

Лорелея не привыкла слышать нет. Если она что-то хочет — она это получает. Фарфоровые куклы с личиками, похожими на нее. Живые розы в комнате даже зимой. Диковинные вещицы из заморских стран. Наряды, каких нет больше ни у одной девушки королевства.

Ежедневный ритуал одевания. Прогулки по дворцовому парку. Уроки музыки и танцев… Никто не знает, как принцессе удается исчезать. Просто, когда ей все надоедает, она пропадает, а наигравшись в своих тайных местах, возвращается.

Любимое место у нее — это запертая и запечатанная комната в одной из башен дворца. Здесь хранится единственный портрет принцессиной прабабки. Цветы белладонны в волосах. Перстни со странными знаками на пальцах. Ей нравится смотреть на молодую женщину и копировать позу и выражение ее лица. Лорелея так часто это делает, что теперь поза стала ее собственной, и на троне она сидит так же, как ее прабабка на картине.

Если бы король-отец узнал про комнату и про портрет, он сжег бы башню.

Кибитка с цветастым пологом среди десятка других палаток на приезжей ярмарке. Мальчишка-фокусник — глаза злые, улыбка хитрая. Ветер треплет его красную рубаху, надувает, как облако перед дождем.

У стражи четкий приказ — выгнать заезжего факира из города. Уж больно много стало краж с его появлением. Но принцессино «хочу!» уже несется под дворцовыми сводами. Лорелея никогда не видела фокусов. Доставить пройдоху для ее забавы.

Кролик то исчезает, то появляется из шляпы. Белый голубь вылетает из платка, ударяется о высокий потолок и осыпается на пол лепестками роз. Пламя, послушное тонким пальцам, прыгает с одной свечи на другую, обвивает длинную лучину и пропадает между губами факира, не причиняя ему вреда.

Придворные в восторге. На суровом лице короля едва заметная улыбка. Принцесса сидит так, как научилась у портрета прабабки — спина ровная, белоснежные руки скрещены на коленях. У факира зеленые глаза, а на шее такой же крест, что держит Анубис на древнем изображении.

Очередной пас руками — и из неоткуда появляются цветы белладонны: белые лепестки вокруг черного глазка. Паясничая и кривляясь, хочет мальчишка приколоть их к волосам принцессы. Взмах хлыста, и он, как ошпаренный, отлетает от нее. Набухшая полоса на щеке сочится красным. Ядом ненависти сочится сердце. Нечего безродному проходимцу делать в покоях принцессы. Карие глаза принцессы холодны и спокойны, как и у ее прабабки на портрете. Никто не знает, что стражник, взмахнувший хлыстом, скоро останется без руки.

Лорелея не привыкла слышать нет. Теперь слышит. Запрещено выродку показывать ей свои фокусы. Но она всегда получает то, что желает.

Никто не знает, как принцессе удается исчезать. Едва ночь влилась в окно спальни, распахнула Лорелея створки и поднялась на подоконник. Туман лизнул длинный подол ее ночной рубахи, клубами поднялся выше, и растворилась принцесса в нем, став его душой и дыханием.

— Кто здесь?

Он рыщет глазами по кибитке, чувствует постороннее присутствие. Туман вползает под полог, обвивает его ноги. И вот уже Лорелея стоит перед ним и пьет его вино. Не столь изысканное, как из королевских погребов, но такое сладкое и опьяняющее.

Щека факира горит от боли, а сердце от обиды. Из-за каприза принцессы его лицо изуродовано. И так хочется отомстить. Что ж, раз пришла, получай. Их губы встречаются, и поцелуй вспыхивает, как рассвет на ночном небе, как пламя на свече после щелчка его пальцев. Туман уползает прочь. Он слишком спокоен для того, что сейчас здесь произойдет.

Наутро и принцесса растворяется туманом, пока любовник еще спит. Он выходит из кибитки, смотрит, как тают на солнечных лучах последние клубы ночного гостя. Была ли здесь Лорелея? Или ему все привиделось? Он — фокусник. Но как она смогла перенестись к нему, а потом исчезнуть? Он возвращается в свое жилище. На подушке — длинные черные волосы и смятый цветок белладонны. На лоскутных простынях — несколько капель крови.

А в груди у бедного факира — сердце, околдованное навеки.

2

— Я ведь для тебя всего лишь игрушка? Тебе сказали нельзя, и тебе очень захотелось. Поэтому ты со мной?

Его голос тих. Слова капают, как воск со свечи. Она сидит на нем сверху. Он внутри нее. Его пальцы ласкают ее маленькие темные соски, такого же цвета, как ее карие глаза. Или как сердцевина цветков белладонны.

Ему хочется относиться к происходящему проще. Забава, как с другими. Он странствующий фокусник. Уезжает, а они остаются. Даже не в его сердце, а где-то там за спиной, где пустота и больше ничего. А с ней не так. И от этого больно.

— Ну и нашел же ты время для таких вопросов.

Принцесса ложится на него, утыкается носом в ключицу. В кибитке факира много краденых вещей, почти ничто не принадлежит ему по праву. Среди всех этих чужих предметов он уже и сам не принадлежит себе. И он сопротивляется ее капризу, как может.

— Сегодня будет, как я хочу, — говорит он и накручивает на кулак ее черные волосы.

Перед уходом принцесса срезает с его красной рубахи медную пуговицу и в покоях кладет ее в чашу с изображением Анубиса. Простенькая пуговка теряется среди великолепных украшений, но именно она — самое ценное сокровище.

В раскрытое окно виден темный лес, уходящий за горизонт. Страшный сосед королевства. В полнолунные ночи слышны завывания оборотней. Но Лорелея давно слышит их не только в полнолуние, и это ее почему-то не пугает.

Ночью снится ей сон. Сходит с чаши фигура Анубиса, вытягивается в рост, уплотняется. Уже сам бог подземного мира стоит перед трюмо и перебирает украшения в чаше. Рубины, аметисты, изумруды… Все не по вкусу богу с головой шакала. Но вот его черные пальцы выуживают медную пуговицу, и кривится в довольной усмешке вытянутая пасть. В руках бога весы, он кладет пуговицу на одну чашу, и та начинается качаться туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Лорелея кричит во сне и просыпается.

Вновь туман переносит ее в кибитку факира. Как безумная кидается она к любовнику, срывает одежду с него, с себя. Сквозь лихорадку поцелуев постоянно повторяет: «Мой, мой, не отдам». Потом плачет на его кровати, обняв голые колени. Не хочет он уезжать. Не верит в дурные сны. Показывает ей фокусы, чтобы успокоить и отвлечь. Сонный кролик легко исчезает в шляпе.

— Хочу тебя вот так же спрятать, — говорит принцесса.

Она собирает по кибитке те редкие вещи, что принадлежат ему. Огарок свечи, серебряная цепочка со сломанной застежкой, деревянная лошадка, прядь своих волос. Складывает все в платок, шепчет слова, подсмотренные в древней книге из комнаты с прабабкиным портретом. Он улыбается. Для него колдовство — это женские игры, но если ей от этого легче, то пусть.

У фокусника свои игры. Замки сами открываются перед ним. Самые скрипучие двери вдруг становятся немыми. Тень легко скрывает его в объятьях. Незамеченным он входит в дома. Незамеченным выходит. Скользит перед носом стражи невидимкой, прокисшую бражку вместо доброго вина подсовывает. Не наиграется никак. И все как с гуся вода.

Хочет и в королевские покои прошмыгнуть, да принцессу у всех на глазах украсть. Только как она с ним в этой кибитке проживет? Это же не страсть ночами удовлетворять. Это на всю жизнь.

Туман в руках не удержишь. Он все равно обернется росой. Лорелея плачет. Факир обнимает ее одной рукой, второй вертит на шее египетский крест. Его он тоже украл. Когда? У кого? Уже и не помнит. Неужели хозяин креста пришел забрать свое…

3

Веревка виселицы скрипит, раскачивая на себе обмякшее тело. Голова склонена под неправильным углом. На штанах мерзкие разводы. С последнего вздоха прошло достаточно времени, чтобы вороны осмелели и подлетели к телу поближе. Скоро начнется их пир.

В узкое окно темницы фокусник видит лишь часть тюремного двора. Зато самое скверное. Камера просторнее его кибитки, но все же тут так мало места и так мало воздуха.

Он видел, как вешали того несчастного. Тихо, рано утром, едва солнце успело показать первые лучи над горизонтом. Он надеялся, что и его казнят также. Лишь бы она не узнала, что его схватили. Пусть думает, что он уехал.

Он попался в руки стражи у дома вельможи, с карманами, полными драгоценностей. Со словами «Доигрался!» командир заехал ему кулаком по лицу. Дальше он очнулся на сыром полу темницы. Руки скованны цепями, слабо поблескивающими серебром. В королевстве, граничащим с лесом оборотней, даже последнего нищего готовы заковать в серебро, лишь бы не будить лихо.

«Мое последнее сокровище», — думает фокусник об оковах.

За ним приходят в полдень. Не освобождая от цепей, сажают в телегу и везут через тюремный двор мимо поедаемого воронами повешенного. Холодный пот покрывает тело, когда понимание приходит к нему. Четверг, базарный день. Его казнь — развлечение для толпы. А значит…

Среди десятков любопытных глаз и злорадных лиц он сразу видит ее. Прямая спина, скрещенные на коленях ладони. Принцесса сидит под королевским навесом чуть поодаль своего отца. Ее лицо бледнее савана, под глазами синеватые тени. Губы сомкнуты так, словно она немая. На самом деле она кричит, и ее крик слышит только он. Чем дольше он смотрит в ее глаза, тем громче становится ее крик, пока не оглушает его, перекрывая гомон рыночной площади.

Глашатай бросает в толпу слова. Толпа жадно их ловит, коверкая на свой лад. Вор, обманщик, растлитель, выродок, недоносок. Факир смотрит на них. Глаза злые, улыбка хитрая. Что ему до их выкриков. За одно только не простит их — что убивают его на ее глазах. Веревка обвивает шею факира, как недавно обвивали руки Лорелеи.

— Твое последнее слово, выродок.

— Абракадабра!

4

Только отведав королевской плоти, они избавятся от проклятья полной Луны.

Поэтому так трудно сдержаться и не разорвать ее на части. Но она предлагает нечто большее.

Она пришла с туманом, таким густым, какого не бывает в лесу. Принесла с собой желанный запах плоти и магическую силу, от которой шерсть встает дыбом. Полностью магия пробудилась в ней недавно. Слишком поздно для того, чтобы она могла спасти какого-то проходимца. Теперь она рассказывает, как король отказал ей в праве помиловать преступника, хотя оно у нее было. Как она пыталась проникнуть к нему в темницу, но что-то не позволяло ее туману попасть туда. Как она отплевывала кровь и каталась от боли по полу башни в тщетных попытках миновать невидимый барьер. Как его повесили у нее на глазах, и толпа захлебывалась довольными криками, глядя на дергающееся тело.

Вожак оборотней выше ее на две головы. Она стоит, окруженная чудовищами, и не испытывает страха. Слишком спокойная среди тех, кем с колыбели пугают детей. Она слышит мысленное общение стаи между собой. Она понимает, о чем они рычат друг другу. Каждый из них знает — ей хватит щелчка пальцев, чтобы уничтожить их.

У вожака долгая жизнь. Он помнит прабабку принцессы — с такими же черными волосами, таким же ледяным спокойствием и такой же колдовской силой. Она говорит о мести. Оборотни не могут проникнуть во дворец. Но если она пригласит их…

— Зачем тебе это нужно, принцесса? — спрашивает вожак. — Ты ведь знаешь, мы не удовлетворимся одним королем. Весь город будет наш.

— Знаю, — отвечает Лорелея. — Для моего ритуала потребуется много жертв.

Много жертв. А они — ее оружие. Марионетки в ее руках? Фигурки на шахматной доске? Но вожаку надоело зависеть от капризов Луны. Он хочет сам управлять своей силой, поэтому кричит стае:

— В следующее полнолуние мы скинем с себя оковы Луны!

***

В королевстве ежегодный праздник урожая. Пусть он совпал с полнолунием. Во дворце много стражи, стоит ли волноваться об угрозе.

К тому же король счастлив. После стольких дней хандры принцесса опять весела. Вновь танцы и уроки музыки. Вновь капризы по поводу нарядов. Она ведет себя, как любящая дочь и даже согласилась принять претендентов на ее руку.

— Больше королевской крови, — улыбается принцесса. И король уверен — она имеет в виду свадьбу.

Столы ломятся от яств. Зала дворца сияет от света свечей. Лорелея в белом платье, с великолепной прической. На лице — приветливая улыбка. Только украшения выбрала странные — цветы белладонны в волосах и старый египетский крест на шее. Зато любезна с женихами и улыбается отцу.

В полночь все пьяны. За танцами и выпивкой никто не замечает уснувших странным сном стражников. Сквозь гул веселья король чувствует, как затряслись стены его дворца, и слышит звуки другой, жуткой трапезы.

— Я пригласила своих гостей, папа, — с улыбкой говорит принцесса и отпирает двери залы.

5

Зачем ты идешь сюда сквозь ночь, Лорелея? Зачем тревожишь мой беспокойный покой? Одно лишь твое лицо, тронутое печатью скорби, наполняет мой смятенный дух тяжкой грустью. Подол белого платья цепляется за кладбищенскую траву. Туман стелется у твоих ног. Цветы белладонны в черных волосах. Была ли ты столь же прекрасна в то время, пока не стала пленницей мрака и одиночества?

Я невидимка, клочок тумана, оставляющий дыхание на покосившихся надгробиях. На твоем сердце я оставил печать огня.

Фокусник. Факир. Безродный пройдоха. Как осмелился я посягнуть на королевскую дочь? Но всего моего плутовства не хватило, чтобы тягаться с королевской властью.

Виселица. Веревка. Шатающийся стул. Я болтал в воздухе ногами, лишившись опоры, и видел твое обезображенное криком лицо.

Кладбище. Ночь. Сырая могила. Меня похоронили за пределами освященной земли и без гроба, лишь замотав в грязный саван. У меня не было иного выбора, кроме как вернуться. У тебя не было иного выбора, кроме как прибегнуть к черному колдовству.

Жаль, я не видел, как ты распахнула двери пиршественной залы и впустила стаю изголодавшихся оборотней. Королевская трапеза. Мне поведал об этом вожак оборотней, обгладывая голову короля. Он принес ее ко мне на кладбище в качестве трофея, но к чему призраку такие подношения.

Теперь ты идешь ко мне, моя колдунья. Королева падшего королевства. Сила твоей одержимой любви такова, что ты видишь невидимое. Но мне этого мало. Мне нужна плоть, чтобы прикасаться к тебе. Мне нужны клыки, чтобы драться за тебя.

Ты не спеша раскладываешь на моей могиле колдовские предметы. Луна озаряет тебя мистическим ореолом. Нежный голос шепчет древнее, как время, заклинание. Земля извергает из своего поруганного чрева труп. Дух не сопротивляется, дух жаждет вновь обрести тело. Я открываю глаза.

— Здравствуй, любимый.