Он [Всеволод Горчица] (fb2) читать онлайн

Всеволод Горчица Он

Я стоял у входа первым, как будто имел на это право. Я оглянулся. Несколько сотен человек тоже ждали открытия. Они стояли группами, праздно болтая или листая странички на смартфонах. Рядом с некоторыми из них кругами бегали дети. Все они стояли чуть поодаль от входа, почтительно соблюдая дистанцию.

Мне нужно было срочно поговорить с Ним. Увидеть. Тоска внутри и неприятное предчувствие не давали мне покоя.

Через высокие стеклянные двери было видно, как внутри, к входу подошел старый японец-слуга, он щелкнул задвижками на дверях. Толпа заметно оживилась и от нее отделился щуплый парень в очках. Сделав всего пару шагов, «очкарик» замер как охотничья собака, которая почуяла дичь, но не тронется с места без команды хозяина. Он, не отрываясь смотрел на нас.

Японец кинул на меня быстрый взгляд сквозь стеклянную дверь. Он знал меня, но его морщинистое лицо сегодня утром было непроницаемо. Он не спеша открыл сначала одну створку массивной стеклянной двери, а потом вторую и отошел в сторону, показывая, что можно войти. И я вошел.

Меня всегда восхищал этот огромный зал с высоким в несколько этажей потолком. Стены и пол были сплошь покрыты черным гранитом и от него исходила благородная прохлада. Множество высоких окон не давали доминировать тяжести гранита, делали зал более воздушным и легким. Окна были разной формы и их было столько, что местами стены казались отдельными колоннами в непрерывной стене из стекла. Одни окна уходили от самого пола к потолку, друге причудливыми формами зависали в нескольких метрах от пола. Сквозь них, бесцеремонно, врывалось утреннее солнце. Внутренняя архитектура разделяла огромное, космических масштабов, пространство зала на многочисленные зоны, уровни, порталы, арки, мостики, и вместе с тем она не «душила» и оставляла ощущение простора. Тонкое сочетание форм ломало привычные шаблоны, собирало две противоположности — уют и ультрамодерн в одну гармоничную картину.

Его нигде не было. Он не вышел. Я с грустью смотрел на широкий стол за котором Он любил сидеть. Оставалось только надеется и ждать.

Зал наполнялся людьми. Многие пришли сюда как в музей или просто из любопытства. Некоторые за ответами на свои вопросы. Молодые люди пришли чтобы увидеть своего кумира. Взрослые хотели дать пример своим малышам. К каждой витрине подходили любопытные, закладывали руки за спину, и рассматривали сложные и красивые устройства, изобретенные и собранные Им. Посетители восхищались Его безбрежным талантом. На витринах лежали не только его гениальные творения, но и инструменты, приборы, книги, картины, кисти, краски, музыкальные инструменты, детали машин, которые он только начал собирать… Так Ему было удобнее, так Ему было легче найти то, что вдруг срочно понадобится. Никто об этом не знал кроме меня. Все остальные воспринимали это как выставку.

Он пригласил всех в гости. Сегодня это было в последний раз. Я это почувствовал.

Мне было непривычно находиться среди сотен обычных посетителей. Словно и не было Наших споров и горячих обсуждений до самого утра. Словно не было веселого и доброго стёба друг над другом и торжественных рукопожатий, когда очередная трудная проблема или загадка была решена.

Чтобы заглушить нарастающую тревогу, я подошел к витрине с объективами. Занятие фотографией было Его особой страстью. Снимал он только на пластины размером с небольшую картину. При Его богатстве он мог себе позволить собственное производство таких больших голографических пластин. Объективы ему изготавливали на заказ из лучших сортов стекла и с прецизионной точностью. Оно того стоило. Пространство, которое получалось на снимках не было похоже на то, что мы видим вокруг, оно было глубже, сильнее, ярче, оно звало внутрь. Подолгу смотреть на такую фотографию было просто опасно для психики. Возвращаться из мира, запечатленного на ней, просто не хотелось и с каждой минутой эффект был все сильнее.

Ему больше ничего не нужно. Все окончено.

Я открыл витрину и достал оттуда объектив. Так оно и есть. Витрина без Его ведома никогда не открылась бы. Она со специальным бронированным напылением, а по периметру обработана пьезоклеем, смыкающим створки намертво, и пьезоклей мог разомкнуться только если Он сам этого захотел.

С другой стороны витрины, замаячило лицо «очкарика», и он повторил мои действия — открыл витрину, взял осторожно другой объектив в руку. Постояв немного, он торжествующе поднял его над головой. Люди стоявшие рядом ахнули. Заметив, что можно безнаказанно брать то, что понравится, молодая женщина открыла витрину с золотыми украшениями. Эти украшения Он берег особенно тщательно, потому что выковал их Стерео Молотом для своей будущей жены. Женщина ловко достала из витрины серьги, и открыв сумочку, демонстративно положила их туда. Она огляделась, посмотрела с опаской наверх. Наказания не последовало. Тогда она, уже ничего не стесняясь, запустила руку в витрину и начала сгребать все подряд. Стояла полная тишина. Вдруг зал взорвался шёпотом, будто все деревья мира сбросили в один момент листья. Потом послышались крики. Со всех сторон раздавались звуки открывающихся витрин. Теперь всем стало ясно, что брать можно все. Люди, толкаясь, подбегали к витринам и хватали все без разбора. У витрин с брильянтами началась давка, а потом и драка. Кто-то схватил Жезл Омолаживания из витрины и ударил им по голове соперника, тот рухнул на гранит без сознания, но этого никто в суете и азарте не заметил кроме меня. Со всех сторон раздавались вопли, визги, звон разбившегося стекла. На втором ярусе сцепилось двое мужиков, они вырывали друг у друга кусок макета Межпланетного Лайнера, изобретенного Им.

Я перевёл взгляд на «очкарика». Тот уже брал второй объектив. Я медленно угрожающе пошел на него, сжимая кулаки. Он быстро все понял, положил на место объективы и скрылся. И тогда я сам, снял с плеча рюкзак, открыл его и стал методично укладывать туда объективы. Раз им суждено пропасть, лучше я их заберу и буду делать волшебные снимки, как Он меня учил. Я не дам объективы беснующейся невежественной толпе. С каждым объективом рюкзак становился все тяжелее, и мне пришлось поставить его на пол. Я встал на колено, и продолжил с ожесточением забивать рюкзак под завязку объективами.

Вдруг прямо передо мной на черный гранит упал белый пластиковый пакет, из которого вывалились рыбьи головы и кости. На меня сверху вниз презрительно смотрел старик-японец и во взгляде читалось: «Вот греби. Всё греби!» Старик был прав. Он, развернулся и медленно пошел в сторону Морских Раковин. Рядом со стариком пролетел и упал на пол человек, заскользил на собственной крови по граниту, ударился об стол и затих. Из спины у него торчал Цветок Космической Связи.

Я поднялся с колена и посмотрел на раздувшийся рюкзак. Я был себе противен, отвратителен. Меня кто-то толкнул в плечо, я чуть не упал, еле удержав равновесие. И тут на рюкзак сверху упал Регулятор Гравитации, разбив объективы вдребезги. Регулятор Гравитации был крохотным, но сейчас он был включён. Осколки от объективов разлетелись «брызгами» во все стороны, пробили мои джинсы и вонзились в ногу. Но я боли не почувствовал. Передо мной на стуле из чёрного дерева тонкой работы, который Он при мне придумал и выточил, стоял невзрачный старичок с усами, он с корнем вырвал картину с названием Молодость Мира. На меня навалилось безразличие. Я наклонился к бедру, методично вытащил из ноги осколки, они просто мне мешали, и пошел вслед за Японцем. Сверху падали одна за другой хрустальные люстры.

Я вспомнил Его смеющиеся добрые глаза под кучерявыми золотистыми волосами.

Я побрел в глубину зала, туда, где были две симметричных спиральных комнаты, напоминающих морские раковины. В них хранились Его детские игрушки. Надо мной что-то взорвалось. Слева упал стеклянный шкаф с Ироидным Компьютером, сквозь шкаф пролетела та самая молодая женщина, которая любила украшения, она была уже без сумки и с разбитым черепом. Под ноги мне упал старик с картиной, у него не было одной руки и кровь хлестала прямо на разорванную Молодость Мира.

Когда я подошел к Раковинам Японец был уже там. Он стоял у длинной витрины протянувшийся вдоль стены, внутри которой разыгрывалось целое морское сражение. Сотни кораблей разного класса, самолеты, катера, торпеды, матросы вели бой. Все было сделано с любовью и скрупулёзностью. Не верилось, что Он сделал всё это в три года. Японец поднял на меня глаза, они были полны слёз. Тогда я открыл витрину и снял с воды кончиками пальцев крохотный линейный корабль, он ощетинился пушечками и выстрелил, моя ладонь заполнилась дымом. В Его сражениях никто не погибал, в Его сражениях все заканчивалось рукопожатием. Я протянул линкор Японцу. Он посмотрел мне в глаза, потом сложил ладони вместе и с поклоном принял линкор. Сильный удар откинул Японца прямо на витрину, стекло обрушилось водопадом на пол. В комнату влетел на Левитэне пацан лет десяти, он даже не заметил, что сбил старика. Глаза у пацана возбужденно горели, он улюлюкал, и вращал Левитэн на месте, потом нажал на акселератор и унеся обратно в зал. Японец лежал на спине, он прижимал руки к горлу, линкор пробил гортань и торчал из окровавленного горла, кровь пульсировала и вытекала на холодный гранит.

Я присел к Японцу и взял его за руку. Я чувствовал себя беспомощным и бесполезным, я не знал, как помочь ему. Если бы Он сейчас был рядом, Он спас бы Японца и через минуту все раны затянулись бы. Взгляд Японца замирал, с его лица сходила улыбка, с его лица уходила жизнь. Я бережно положил его руку в кровь, которая красным пятном растеклась по полу. В луже, рядом с Японцем, лежали заваленные на бок, словно рыба, выброшенная на берег, корабли.

Я вернулся в зал и застал там беснующуюся толпу у входа. Стеклянные двери были забрызганы кровью и стали похожи на огромное жерло мясорубки, бывшие посетители в панике хотели выбраться наружу, налезая друг на друга, отбрасывая в сторону детей, ломая друг другу руки, выдавливая глаза. Только одна фигурка стояла неподвижно и как гвоздь из доски торчала среди этого кипящего хаоса. Это был тот самый пацан, который убил Японца, он смотрел как загипнотизированный в сторону второго яруса, где был Мост Согласия.

Мне не было видно того, кто так напугал людей. Я только услышал утробный вой, смешанный с рёвом, от которого люди сначала замерли, а потом с остервенением начали вырываться наружу, и в какой-то момент пробку из людских тел прорвало. Через десяток секунд зал опустел. Повсюду, в крошках из стекла, в лужах крови, в обломках мебели валялись тела, а у самого входа лежал мальчишка.

Вот сейчас мне стало по-настоящему жутко. Я пробежал под Мостом Согласия и скользнул по склону в декоративную реку под самой стеной. Сегодня река была без воды. Только когда я оказался на дне, я отчетливо понял, что по гладкому граниту мне из реки обратно не выбраться. Я огляделся и с облегчением увидел путь к спасению — по стене до самого выхода взбирался старый кряжистый плющ. Я начал отползать к нему, и тут услышал скрип отрывающейся железной двери. В проёме, которого я раньше не замечал появилась мужская фигура. Я узнал его. Это был самый близкий друг и телохранитель, верный друг детства, храбрый и неустрашимый воин, который жизнь положит за Него. Это был Паж. Он стоял и высматривал возможные угрозы, он готовил выход для Него. Паж нырнул в проём и через мгновенье вытащил на плече Его. Он был обессилен, все Его тело было покрыто тонкой пленкой похожей на плаценту, с Него стекала слизь, Он не мог стоять на ногах, у Него слиплись волосы и затянуло шрамами глаза.

Он перерождался. Он перестал быть Человеком. Он стал выше. И теперь ему ничего было не нужно. И никто был не нужен.

Мне пора было уходить. Нужно выбираться отсюда. Я осторожно схватился за плющ и начал взбираться наверх. Паж услышал меня. Резко выкрикнул команду на незнакомом языке и сверху, с Моста Согласия, спрыгнул исполинский Монстр с длинными ногами-лапами, смесь паука и кальмара. Я в отчаянии стал прыжками взбираться по плющу, а за спиной я услышал спокойный голос Пажа: «Возьми его, Мама!»

Я бежал на четвереньках по зеленому ковру из плюща, а за мной со страшным рёвом неслась Мама. Омерзительной каплей по мне ударила слизь, я чуть не свалился. Она плюнула в меня.

Я рвался к выходу. Ей ничего не стоило меня догнать, но она держала меня на почтительной дистанции, просто загоняя к выходу. И как только я вырвался наружу, стеклянные двери за мной захлопнулись, погоня прекратилась. Они выгнали меня.

Я, не оборачиваясь, побрел в сторону Города. На холме среди подстриженных деревьев стояла беседка из толстого моренного бруса. Я вошел в нее и обессилено сел на скамейку. Я стал стирать с себя слизь, сгребал ее ладонью и сталкивал вдоль руки вниз и слизь тяжелыми каплями шлепала по плитке.

Теперь мы сами по себе. Земля ему тоже не нужна.

К беседке, боком, склонив голову как собака перед вожаком, подкрался «очкарик». Он подсел ко мне и тихо проговорил, старясь не разозлить меня: «Вы выжили. Как? Научите нас, Учитель!» Я молчал. Потом я встал и пошел по ступеням широкой лестницы вниз. Я услышал топот за спиной. За мной шли женщины, старики, мужчины, дети. Между них протискивался «очкарик» и раздавал всем Цветные Плащаницы с прорезью для головы, люди одевали их и устремляли благостные взгляды ко мне.