Королевская тень не имеет границ [Аврам Дэвидсон] (fb2) читать постранично, страница - 2

они проголосуют против Бюджета. Торговцы зерном уже начали копить запасы, в ожидании дефицита. И гиперборейцы снова отказывались платить подушный налог.

Длинные людские вереницы тянулись от основания раскопок наверх, передавая из рук в руки кожаные вёдра с грязью. Паровые экскаваторы работали бы быстрее, но во всей Белле имелось лишь двенадцать этих дымящих чудовищ, тогда как количество желающих подработать было бессчётным. Некоторые из рабочих, занимающие на социальной шкале класс повыше, видимо, ещё не закончили школу. У других, по-видимому, на иждивении имелись жёны и дети. Удивительное количество рабочих было уже в годах и один из них, по какой-то причине, не раз привлекал внимание Эстерхази; старый-престарый мужчина, седовласый и седобородый, облачённый в лохмотья, который медленно принимал ведро с грязью, с напряжением удерживал его и медленно поворачивался, чтобы передать дальше. Снова и снова взгляд наблюдателя возвращался именно к этой фигуре, хотя он и не мог сказать, почему.

Чтобы уйти от перил на мосту, потребовалось меньше времени, чем к ним пробраться. Эстерхази пересёк мост с южной стороны, немного поплутал по лабиринту улочек, где торговки рыбой вечно хлопали селёдками по мясницким колодам и хрипло голосили: — За грош! За грош! — и снова возвратился в пределы видимости раскопок. Очень-очень медленно, края огромной ямы становились более пологими, грязь сбрасывали вниз, в огромную кучу. Эта куча находилась в постоянном движении — раз за разом, лопаты сдвигали её на несколько шагов, откуда уже вёдрами кучу медленно переносили наверх и в фургоны, которые увозили её прочь, неизвестно куда. Мужчины в ведёрных бригадах наклонялись туда-сюда, из стороны в сторону. Кожаные ёмкости поднимались всё выше, выше, выше. Когда они опорожнялись, то их опять сбрасывали вниз, в яму.

Глаза Эстерхази искали что-то… кого-то… Он не понимал кого, пока не нашёл его снова. На этот раз тот находился ближе и, через миг-другой, Эстерхази понял, что это старик в обносках привлёк его взор.

Отчего-то старый труженик напомнил ему старого Императора. И это вызвало в памяти несколько слов Августина^[6] об астрологии: о двух известных ему людях, родившихся в поместье, «где записывалось даже появление щенков на свет», насколько известно, под одним знаком, в один час и минуту — но, всё же, один воспитывался, как наследник поместья, а другой горбатился, «ни на миг не освобождаясь от рабского ярма..» Эта мысль взволновала его. Если бы старик оказался рядом, то Эстерхази подал бы ему милостыню; хотя…

Доктор сел на трамвай, который отвёз его в Южный Конец, но — спонтанно — вышел перед своей остановкой. Он увидел толпу там, где обычно толпы не бывало и перешёл через улицу, на площадь где и происходило. Он увидел старую, полуразрушенную церковь, высокую железную ограду и покосившиеся надгробия заброшенного кладбища. Внутри и снаружи толпился народ. Мимо него торопливо проковыляла старуха, в изодранной мешковине, одна крепко сжатая рука поднята вверх, будто стремясь удержать и защитить; за ней ещё одна старуха и старик, и цветущая женщина, и ребёнок — все в мешковине, все с выражением великого благоговения и все со сжатым кулаком.

— Что там у вас всех, матушка? — спросил Эстерхази.

Она глянула на него с досадливым изумлением и торопливо ответила: — Прах Святого Доминика…

— А-а-а… — пробормотал он. Теперь всё стало ясно. Через церковь он пробрался на кладбище. Люди теснились у гробницы чрезвычайно древнего вида; она была покрыта известью и множество священников стояло подле неё. Один скоблил бок гробницы коротким ножом, в точности таким, каким пользуются маляры для удаления старой краски, перед тем, как наносить новый слой. Второй священник собирал эту пыль в бумажку и, когда первый останавливался, ссыпал в миску, откуда третий её зачёрпывал, одну крошечную ложечку за другой — четвёртый и последний священник стоял немного в сторонке и читал вслух из Псалтыри.

Двое мужчин, видимо, дьячок и пономарь, допускали паломников к могиле, одного за другим, каждый преклонял колени и (предположительно) минуту молился, вставал, протягивал руку, получал крошечную ложечку праха, уходил. Значит, это и была довольно известная гробница святого Доминика Палеолога^[7], юного отпрыска младшей ветви Императорского Дома Византии. Его миссионерские труды включали бесплатное лечение больных; столь велика была слава Доминика, что саму его гробницу неоднократно и буквально разбирали на части, дабы освящённые кусочки пошли на медицинские цели. В конце концов церковные власти оградили и обнесли стеной место упокоения святого: нынешний обряд насчитывал уже сотни лет; раз в год с гробницы соскребалась и раздавалась пыль. Несомненно, этот обряд был более изысканным, но не через столько лет; все те, кто здесь толпился и давился за могущественным прахом — это бедняки.

Набожные богачи посещали другие места.

На