Депорнографизация [Александр Александрович Розов] (fb2) читать онлайн

Депорнографизация

*1.

Если бы 13-тысячный аграрно-раритетный Нйив-Никкери располагался в Бразилии, то считался бы не городом, а частично-урбанизированным поселком на судоходной реке недалеко от впадения в Атлантику. Одним из множества таких же поселков.

Но Нйив-Никкери расположен чуть севернее Бразилии, в Суринаме, где сумма населения немногим больше полумиллиона – так что он не просто город, а третий город в стране, столица одного из десяти округов, тоже третьего по величине.

В предыдущий исторический период этот городок был известен в большом мире только эрудитам и любителям полудикого туризма. Тут не было ничего, кроме плантаций, где издавна, с колониальных времен, выращиваются бананы и рис.

Однако в конце 2010-х расцвела великая нефтяная Вегасугвибра. Некий журналист ради удобства выдумал эту аббревиатуру из первых слогов названий стран, расположенных с северо-запада на юго-восток вдоль атлантического берега экваториальной Америки. Это последовательно: Венесуэла, Гайана, Суринам, Гвиана и Бразилия.

История этого нефтяного бума проста, как мычание. На фоне политических неурядиц в традиционных нефтяных регионах, кому-то пришла в голову мысль, что если огромные месторождения нефти есть на побережье Венесуэлы и на побережье севера Бразилии, то видимо что-то такое есть и на побережье между. Проверили в Гайане, и точно: она есть, причем чертовски много. Проверили в Суринаме и Французской Гвиане — там тоже есть.

Примерно тогда некий эксцентричный геолог черкнул статью в New Scientist и отважно предположил, что шельфовое нефтяное поле Вегасугвибра — всего лишь западный край сверхгигантского месторождения Эквандвана, а восточный край — это давно известные африканские нефтяные поля на шельфе Гвинейского залива. Около 150 миллионов лет назад суперконтинент Гондвана начал трескаться. 100 миллионов лет назад его западная часть (будущая Южная Америка) откатилась, обнажив палеозойское ложе, затем залитое океаном. Экваториальная часть этого ложа (Эквандвана) прикрывает нефтяной бассейн, примерно равный по площади Средиземному морю.

Одни коллеги сразу обвинили эксцентричного геолога в псевдонаучном хайп-мейкинге, другие предположили его полное невежество, но третьи назвали его теорию возможно-прогрессивной. Публика вне академической геологии не поняла 99% аргументов в этом вспыхнувшем диспуте, а бизнес-визионеры уловили тему и инициировали продвижение геологоразведки дальше от берега, к 200 милям (370 км), где обрываются эксклюзивные экономические зоны береговых государств и не надо платить никому за право добычи.

К середине 2020-х нефть была найдена в 200 и 250 милях от берега. Это сразу побудило правительства стран Вегасугвибра включить трюк «права на прилегающий шельф». Так ранее делалось лишь при дележке потенциальных залежей арктических метан-гидратов между государствами побережий Ледовитого океана. Та история имела весьма скверные последствия для инициаторов, однако юридическая дорожка была протоптана, и теперь в экваториальной Атлантике арсенал аргументов был пущен в ход, чтобы протянуть свои морские границы намного дальше стандартной 200-мильной зоны. Такая инициатива не встретила согласия других акторов глобального нефтяного бизнеса, и начался скандал с демонстрациями морской силы – пока на уровне «показа флагов» различными боевыми кораблями, защищающими интернационал нефтяников от наезда береговых властей.

Все как-нибудь утряслось бы методом челночной дипломатии и кривых компромиссов (business as usual), но тут в многосторонний акваториально-экономический спор влезла экзотическая тварь. Судя по нескольким крайне нечетким фото и свидетельствам двух человек, которым повезло увидеть это вблизи и выжить, оно выглядело как нереальный гибрид креветки-богомола и акулы-молота (так что получило прозвище shrimp-shark). У свидетелей эта тварь вызвала шоковый ужас, а у биологов (видевших ее лишь на фото с текстовой добавкой) — шоковое изумление. Шримпшарк была похожа на аномалокарис, креветку — супер-хищника, терроризировавшего фауну кембрийского океана более 500 миллионов лет назад. Двое ученых опрометчиво поговорили под запись с журналистом Wired Magazine, передав файл-реконструкцию внешнего вида твари. Вышел красочный иллюстрированный материал: «Шримпшарк: праматерь всех монстров планеты Земля».

Распечатка анонса этого материала лежала на журнальном столике в маленькой кухни-гостиной блочного бунгало апартаментов Кармелитас в Нйив-Никкери (третьем городе Суринама, как отмечено выше). Этот бунгало вчера арендовала некая Гвен Филипс. По южноамериканским меркам Гвен выглядела где-то на 40 лет, хотя календарно ей было существенно больше. И черт с ним (сказала себе Гвен, повертевшись после душа перед ростовым зеркалом). Как обычно при таком верчении, она оценила свою внешность:

Чуть ниже среднего роста.

Чуть полнее, чем следовало бы с точки зрения европейских стандартов красоты.

Сильно смуглее.

С круглым простоватым лицом, и толстыми ногами.

Такой типаж называют «бразильская фермерша» (или деревенская танцовщица самбы). Впрочем – попа и грудь маловаты, не дотягивают до этого бразильского образца.

Эх… Ни то ни се получается.

К тому же ярко-зеленые как бы ведьмовские глаза и рыжие волосы, прямые и жесткие, стриженные в стиле «креативный горшочек» — это не лезет ни в какую схему красоты.

По итогу она решила, что радикально открытая майка, джинсовые шорты и простые сандалии делают ее вполне аутентичной для суринамской глубинки. И вроде бы даже довольно симпатичной в смысле женственности.

Было два часа после полудня. Стояла оглушающая жара — как всегда в экваториальном поясе западно-атлантического побережья, особенно в это время дня — время сиесты. В пустом холле главного корпуса Апартаментов Кармелитас маломощный кондиционер хронически проигрывал потоку внешнего тепла сражение за столбик термометра. За стойкой reception скучал молодой парень, типичный карибский афро, в белой футболке с бейджиком, сообщавшим: «Андре, дежурный администратор».

Он мгновенно перестал скучать, когда перед ним на стойку reception легла распечатка анонса статьи о шримпшарк, дополненная двумя 100-долларовыми купюрами. Местный доллар дешевле американского в 40 раз. Но средняя зарплата в Суринаме — около 8000 местных долларов в месяц. Так что Андре оказался достаточно мотивирован, чтобы не только рассказать несколько местных слухов о шримпшарк, но и дать совет:

— Расспросите рыбаков в пабе «Старая лесопилка».

— А где это?

— Недалеко: проедете километр до угла Ватерлоо и Мейнард, а дальше где-то три километра по Мейнард-страат вдоль реки к океану. За городом Менард-страат перейдет в шоссе, так вы не обращайте внимания, и доезжайте до шоссейной развязки. Вы увидите справа у самой реки — лесопилку под ржавой крышей.

— Так это все-таки паб или лесопилка?

— Это паб. Но раньше была лесопилка, и новые хозяева не стали перестраивать. Для паба сойдет и так. Если вы реально поедете туда…

— Я реально поеду туда, прямо сейчас.

— Тогда… — продолжил он, понизив голос, — …Там не начинайте сразу с расспросов про шримпшарк. Вы сначала скажите бармену Эдди, что вот: Андре из Кармелитас (это я), советовал попробовать его домашний ром. Вы не подумайте, мисс Филипс, будто я это только ради отката с Эдди. Я это еще чтобы к вам хорошо отнеслись. Люди в «Старой лесопилке» собираются, вообще-то, неплохие, но иногда грубые от нелегкой жизни.

— Ясно, спасибо, Андре, — Гвен дала парню еще две 100-долларовые купюры.

— Вам спасибо, мисс Филипс! Обращайтесь, если что.

— Непременно! — ответила она, и одарила его самой дружелюбной из своих улыбок.

…

В чем Гвен была уверена, так это в проходимости старого «Toyota Runner», взятого тут в аренду одновременно с арендой апартаментов. Впрочем, на маршруте не потребовались чудеса проходимости. И маршрут смешной: всего полтора километра от городской черты Нйив-Никкери. Старая лесопилка занимала участок размером чуть больше футбольного поля между вполне приличным шоссе и чуть коричневатой Никкери-ривер. Кстати, вода чистая, а оттенок получается из-за медленного разложения множества древесных стволов, лежащих по берегам и на дне (в виде топляка)…

…Гвен свернула с шоссе вправо на грунтовку и, проехав вдоль навеса лесопилки, кое-как припарковалась на травяной поляне, расчищенной от агрессивно растущего и дико-ярко цветущего кустарника — рядом с несколькими колесными раритетами (некоторые из них наверняка помнили еще ядерные ракеты на Красной Кубе и Карибский кризис). Хотелось осмотреться, прежде чем заходить в паб, но тут переменная облачность резко сгустилась, после чего хлынул дождь. Обычная фишка суринамской погоды. Пришлось бежать под навес без предварительного наблюдения. Ничего особенного там не оказалось. Как уже предупреждал Андре, новые владельцы минимально перестроили лесопилку под функции паба.

Экстерьер почти не изменился: платформа на сваях, поверх которой – жестяной навес на столбах. Единственным дополнением выглядело что-то вроде невысокого амбара поверх навеса. В местной архитектуре подобная инсталляция встречалась часто – она заменяла хозяйственный чердак. А что касается идеи построить стены, то таковая, вероятно, была отброшена новыми владельцами по соображениям экономии.

Интерьер состоял из некоторого количества грубой мебели и L-образной стойки бара, за которой полки с напитками, бойлер, холодильник, микровейв, посуда и прочий барный инструментарий. Монументальный смуглый бармен мультирасового происхождения, одетый в ярчайшую разноцветную рубашку ловко жонглировал всем этим, без особой спешки обслуживая алкогольные устремления разношерстных посетителей числом две дюжины. Впрочем, у стойки не было очереди. Публика тут выпивала тоже без спешки.

Гвен решительно подошла к стойке, уселась на табурет и произнесла:

— Мэтр Эдди, не так ли?

— Просто Эдди, мисс, — прогудел бармен, — А откуда вы меня знаете?

— Я не знаю, но Андре из Кармелитас рассказывал чудеса про ваш домашний ром.

— Ух ты, надо же! Это понимать так, что вам двойной ром без разбавителей?

— Двойной ром, чашечку сладкого двойного ристретто, и стакан содовой со льдом.

— Ого! Вы знаете толк в пьянстве, мисс…

— Просто Гвен, — сказала она и широко улыбнулась.

— Ты, Гвен, похожа на здешнюю, но если приглядеться, то издалека — глубокомысленно произнес бармен, создавая на стойке композицию из чашки кофе, маленького стакана с ромом, и большого стакана с содовой.

— Да, — она превратила свою улыбку в загадочную, — я родом из Роттердама, но моя семья происходит с Антильских островов и, уже будучи взрослой, я переехала на Кюрасао. От Виллемстада до Парамарибо лететь меньше трех часов.

— Это верно, — согласился он, — было бы для чего лететь.

— Для роста аудитории моего видеоблога.

— Так ты зарабатываешь этим?

— Точно, Эдди. Теперь представь: многих возбудили слухи про вот это…

…Тут Гвен аккуратно положила на стойку перед барменом распечатку, которую ранее показывала дежурному администратору в Кармелитас.

Эдди прочел листок (пару раз отвлекшись, чтобы наплескать пойла другим клиентам), затем внимательно рассмотрел компьютерное изображение: реконструкцию вероятного облика шримпшарк, толкнул листок по стойке обратно к Гвен, и покачал головой:

— В сетевой болтовне про эту тварь, половина — вранье.

— А другая половина? – спросила она, отхлебнув рома и запив глоточком кофе.

— Другая… — бармен отвлекся, чтобы налить подошедшему клиенту пинту сидра, и еще клиенту две унции виски — …Консорциум SHEM построил на дальней спорной полосе шельфа усиленную буровую платформу, и началась хрень. Хотя, тогда же корпорация Antaconshelf запустила своих роботов-субмарин для глубоководной геологоразведки и загрузки. Может, хрень из-за этого. Или, может, хрень из-за другого, просто совпало по времени. А еще, может, хрень началась с бразильской субмарины. Когда 50-метровая стальная сосиска аварийно всплыла, все обалдели: и гайанские пограничники, и наши. Непонятно было, можно ли подходить к субмарине: вдруг взорвется? Даже неясно, кто должен решать проблему: морская граница вблизи горловины залива маркирована, но дальше от берега, ближе к нейтральным водам нет буйков. Там плюс-минус. Кое-кому здорово повезло, что неподалеку болтался Хью на жирафе. Он просто подрулил…

— Подожди, Эдди, как это на жирафе?

— Просто, у Хью лодка, немного похожая на жирафа, потому так названа, Короче: Хью подрулил к аварийной субмарине, снял оттуда 17 моряков-бразильцев, и перевез их на суринамский сторожевик. Дальше началась дипломатия, уже неинтересно.

Гвен сделала глоточек рома, глоточек кофе, большой глоток содовой, и предположила:

— Этот Хью, похоже, смелый рыбак…

— Тут иное, — бармен сделал неопределенный жест бутылкой рома, — Хью не рыбак. Он яйцеголовый, читает всякие лекции в университете и еще делает какой-то бизнес через интернет. А на лодке он просто живет.

— Гм… А почему он живет на лодке?

— Он оттопырок, вот почему. Хотя, он парень что надо и со смелостью у него все ОК. С другой стороны: человеку вроде Хью проще быть смелым, чем простому рыбаку. Ведь рыбак кормит семью, и если беда, то останется вдова с сиротами без средств. А у Хью никого во всем мире. Можно, конечно, иначе взглянуть. Он яйцеголовый, мозги будто компьютер: сосчитал риск, сделал шаг, кажется, прямо в пекло, а на самом деле там не особенно опасно. Вроде смертельных фокусов, что циркачи показывают. Может, Хью вычислил всякое про шримпшарк, поэтому запросто болтается в море хоть днем, хоть ночью. Эта тварь выпотрошила уже дюжину профессиональных водолазов, не считая охотников, которые хотели отхватить мега-приз, обещанный за тварь. А тварь просто отхватила им головы… Будь прокляты уроды, объявившие этот мега-приз! Они хуже торговцев метадоном, будь те прокляты тоже… Так вот: Хью будто похер все. Ему и шримпшарк похер, и мега-приз похер. Я думаю: это неспроста, а ты что скажешь?

— Неспроста, — согласилась Гвен, — вот бы поговорить с ним на эту тему…

— Отчего не поговорить, — отозвался Эдди, — завтра в 9 утра или чуть позже, Хью точно зайдет за почтовой посылкой. По уговору, его почта доставляется на этот адрес.

— А может, лучше предупредить его заранее насчет меня? – предложила она.

— Не лучше, — веско припечатал бармен, и Гвен не стала расспрашивать, почему так.

…

(обратно)

*2.

На следующее утро Гвен приехала в паб «Старая лесопилка» в 7:45. Было сравнительно прохладно, экваториальное солнце еще только собиралось очередной раз устроить здесь горячий «зеленый ад», однако Гвен поставила «Toyota Runner» в будущую тень у самой раскидистой пальмы. Парковка пока была пуста — выбирайте любое место. Паб был еще закрыт для клиентов — на крыльце в уголке тени уже собрались трое местных пьяниц, по всем признакам привычно ожидающих, когда полосатый барьерчик с надписью «close» у входа отодвинется, и им нальют по стакану дешевого алкоголя.

В зале паба (если позволительно назвать залом – платформу без стен) лениво суетилась темнокожая девчонка в дешевом китайском спортивном костюме, застиранном до потери первоначального цвета. Именно лениво суетилась — как суетящаяся средняя европейка, замедленная вдвое. Экваториальный климат беспощаден к слишком суетливым, поэтому местные культуры выработали адекватный биоритм, при котором энергичным действиям отводится лишь интервал от заката до восхода солнца.

Вот, наконец, девчонка перестала суетиться, и отодвинула входной барьерчик. Пьяницы поднялись с крыльца и лениво втянулись в зал, где были так же лениво осчастливлены соразмерными дозами низкосортного рома.

— Доброе утро! Меня зовут Гвен, я пришла встретиться с Хью.

— Привет Гвен, а тебе нужен какой Хью? Рэнкин, что ли?

— Тот, который на Жирафе. Вчера Эдди сказал, что он будет в 9 примерно.

— Ясно, — девчонка кивнула, — значит, Рэнкин. Его пока нет, но он будет. Вообще, я Бекки, племянница Эдди.

— Спасибо за инфо, Бекки. А, может, ты знаешь, когда Хью будет?

— Пойдем! — девчонка махнула рукой в сторону корявой дощатой лестницы, ведущей на верхушку сооружения через прорезь в навесе, — С чердака можно посмотреть. Заодно поможешь унести оттуда вниз посылку для него. Штука довольно тяжелая и громоздкая, загребешься тащить одной. Наверх-то Эдди затаскивал.

— Конечно, я помогу, — без колебаний согласилась Гвен.

Как она и ожидала, лестница вела в надстройку-амбар, виденную еще с шоссе. Тут тоже соблюдался архитектурный минимализм в смысле стен, соответственно, обзор был по всем направлениям, а Никкери-ривер просматривалась до впадения в общую дельту с Корантейн-ривер (по которой была проведена граница между Гайаной и Суринамом). Дельта неформально называлась Пограничный залив. Он тоже отчасти просматривался, причем на горизонте можно было различить вышки нефтегазопромысловых платформ на шельфе – ближнюю линию. Тут нефтяные поля тянутся на сотни километров от берега. Гвен перевела взгляд обратно на реку. В фарватере ползли грузовые баржи и рыбацкие баркасы. Не особо интенсивный трафик. Бекки показала ладонью на один плавучий объект, существенно отличающийся от прочих.

— Вот 30-футовая посудина Хью Рэнкина. На ней туна-тауэр верных 20 футов высотой. Правда, ведь похоже на жирафа?

— Вот даже не знаю… — отозвалась Гвен. Продолжение надстройки — ажурная структура, напоминающая две монтажные лестницы с промежуточными площадками, не очень-то ассоциировалась с шеей и головой жирафа.

— Ладно, — Бекки небрежно махнула рукой, — тащим гребаный чемодан вниз, а то если мы зависнем, алконавты обслужат себя сами за счет фирмы, если ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю… — Гвен посмотрела туда, куда указала Бекки, — …Эта коробка напоминала по форме и габаритам дорожные чемоданы эры конных дилижансов. К счастью, ее вес не превышал четверти центнера.

В дружественной обстановке кооперации, сопровождаемой отборной докерской руганью, коробка была перемещена в зал. Там к трем пьяницам добавился четвертый, и все они с вожделением разглядывали на полки, уставленные с алкоголем. Еще зашла субтильная парочка, по виду — студенты-молодожены откуда-то из Южной Европы. Они визуально соответствовали прозвищу «снежинки», которое в середине 2010-х прилипло к первому потерянному поколению развитых стран, а теперь прилипло уже ко второму.

Зачем они приехали в этот особенный угол Южной Америки? Что они тут потеряли или точнее: что они надеются тут найти? (подумала Гвен, сразу предположив худшее: что их привлек огромный приз за голову шримпшарк, а риск такой охоты они не осознают).

Бекки явно не задавалась такими глубокими вопросами и смотрела на жизнь проще.

Она осчастливила четверых алконавтов очередными дозами условно-пищевого этанола, аккуратно и настойчиво получив с них причитающуюся оплату.

Далее она принесла «снежинкам» завтрак, готовый контейнерный только разогретый, и обменялась с ними несколькими негромкими шутливо-позитивными фразами.

Закрыв, таким образом, свои текущие функции, она уселась за стойкой напротив Гвен.

— Что скажешь о коктейле Эскобар за счет фирмы? Я бы тоже за компанию.

— Звучит интригующе, так что я за!

— Тогда одну минуту, я сейчас сделаю.

Процедура действительно заняла не более минуты – и на стойке появились два высоких стакана с жидкостью фиалкового цвета, в которой плавали кубики льда. Гвен отважно втянула в себя немножко этого зелья через соломинку и вынесла вердикт:

— На вкус так же необычно, как на вид. Имбирь, черника и бурбон, как я поняла.

— Еще коричный сироп, — подсказала Бекки.

— Да, это я пропустила. Надо запомнить. Слушай, а почему Хью живет на лодке?

— А ты уже спрашивала Эдди об этом?

— Да, — Гвен кивнула, — Эдди ответил: потому, что он оттопырок. Это не очень понятно.

— Это как раз очень понятно, — возразила Бекки, — средневековые ученые вообще жили в монастырях, чтобы окружающие не мешали мыслить.

— Э-э… Как-то из рассказа Эдди не получается образ ученого-монаха.

Бекки покрутила головой и помахала руками.

— Конечно, Хью не монах. Его интересуют женщины, хотя бы для разнообразия.

— Что значит для разнообразия?

— Так, вообще-то, у него на лодке есть кибернетическая абракадабра вроде оранжевого пластикового пингвина на колесиках. В быту оно заменяет женщину, плюс-минус.

— Сексуальный робот? – предположила Гвен.

— По-моему, совсем не сексуальный. И домработница из него… Э-э… Как из пингвина, короче. Но это дело вкуса. Я прикидываю: для Хью важнее научное значение.

— А какой наукой он занимается?

— Он доктор арт-кибернетики, преподает полу-дистанционно в Политехникуме. Но не в Центральном кампусе, что в Парамарибо, а в Западном филиале, что в Нйив-Никкери.

Гвен присосалась к коктейлю, и прокрутила в голове ранее полученные сведенья.

— Так вот почему Эдди называл его яйцеголовым.

— Ага! – Бекки кивнула и, понизив голос, спросила, — Почему тебя так интересует Хью?

— Вообще-то… — Гвен перешла не шепот, — меня интересует не Хью, а шримпшарк, про которую он что-то знает.

— Да, он что-то знает, — согласилась Бекки, — Только это стремная тема.

— Так, на стремных темах как раз делаются деньги.

— Да, только вот есть риск остаться без головы или конечностей.

— Бекки, я не собираюсь лезть на рожон. Меня не интересует хайп на крови и кишках. Я работаю по стандартам естествоиспытателей XIX века. Я расспрашиваю, я ищу прямые подтверждения или опровержения, я собираю свидетельства очевидцев и сопоставляю с гипотезами ученых. Если я вижу расхождения…

— …Это круто! — перебила Бекки, — Но Хью уже на пристани. Гляди и оценивай.

Хью Рэнкин внезапно оказался похож на реднека неопределенного возраста из сельской глубинки Миссисипи или Луизианы. Только не простого реднека, а такого, которому от маисового самогона взбрела в голову идея записаться в рейджеры. Приняв решение, он согнал пузо примерно наполовину, сбрил растительность на лице, самопально подстриг ежиком характерную рыжую шотландскую шевелюру, и ограничил себя в алкоголе. Его мутноватые глаза болотного цвета приобрели здоровый живой блеск, и даже костюм из мешковатых штанов с подтяжками и мятой футболки смотрелся на нем почти стильно.

Он удивительно легкими шагами пересек зал, артистично-грубо шлепнулся на табурет у стойки, и негромко, очень дружелюбно, почти мурлыкая, произнес:

— Привет, Бекки, ты с каждым днем прекраснее! Если я мешаю тебе секретничать с этой незнакомой леди, то так и скажи. А если нет, то я бы выпил полпинты бананового вина.

— Вообще-то, Хью, ты мог бы помочь, — тут Бекки понизила голос до шепота, — это Гвен, серьезный блогер, и она хочет по-настоящему разобраться, что такое шримпшарк.

— По-настоящему разобраться? – переспросил он, — Это необычный подход в XXI веке.

— А Гвен работает как в XIX веке. Ты читал Жюль Верна про капитана Немо?

— Я читал, и что?

— И то, что это не через жопу, как сейчас! — сказала Бекки, и наполнила стакан напитком янтарного цвета.

— Спасибо! — сказал Хью, и сделал глоток, — Надо же… И что, Гвен, ты сейчас на старте думаешь насчет шримпшарк?

— Я думаю, что информации пока крохи, но, мне кажется очень маловероятным, что это аномалокарис, прятавшийся где-то более чем полмиллиарда лет.

— А еще что? – спросил он.

Гвен сосредоточилась, чувствуя, что сейчас от ее ответа зависит успех или не успех. В случае неправильного ответа, Хью просто разведет руками и скажет что-нибудь вроде: приятно было пообщаться, только я ничем не могу помочь в этом бизнесе… Что можно сказать про тварь, если даже крохи данных замусорены вагоном слухов?… О! Вот оно! Мысленно сосчитав до пяти, чтобы успокоиться, Гвен произнесла:

— Мне уже доводилось разбирать истории морских монстров — криптидов. Мегалодон в Гвинейском заливе. Кракен в Северной Атлантике. И плиозавр в Антарктическом море Рисер-Ларсена. Ни одна история даже близко не содержала столько слэша, сколько эта история шримпшарк. Расчлененные тела, отрубленные головы и конечности, пробитые трубопроводы, перерезанные кабели, проломленные борта, расколотые иллюминаторы. Кроме того, винты, заклиненные мусорными предметами. Это не укладывается в схему историй такого рода. Было исключение: история русалок у берегов ЮАР в 2012-м, но в отношении русалок группой Маккормика и Виссер декларировалось, что это разумные существа, ветвь Homo Habilis, переселившаяся в море полтора миллиона лет назад. Для гигантской кембрийской креветки такая декларация стала бы абсурдом, мягко говоря.

— Почему ты считаешь это абсурдом? – невозмутимо поинтересовался Хью.

— Э-э… Разве разумная креветка это не абсурд?

— Видимо, не абсурд, поскольку возможная разумность шримпшарк уже обсуждается на экологических сайтах.

— Ты шутишь! – импульсивно воскликнула Гвен.

Хью пожал плечами и сделал несколько глотков бананового вина.

— Не я и не шучу. Зайди и посмотри сама. Кстати, ты пока что не ответила: что думаешь насчет шримпшарк?

— Что думаю?.. Я уже назвала странности, а все это вместе напоминает работу команды теневых копирайтеров — мультипликаторов фактографии с лингвоботами для генерации псевдо-оригинальных текстов. Если бы шримпшарк был нелегальным товаром, то я бы предположила: кто-то заказал ураганную сетевую рекламу этого товара.

— Может, так и есть? – спросила Бекки.

— Вряд ли, — Гвен качнула головой, — не видно работы продакт-менеджера. Товар не был упакован для потребительской привлекательности. Большие продажи так не делаются.

— Wow! – откликнулся Хью, — Знакомый формализм Лондонской Школы Экономики. Я полагаю, ты училась там между 2008 и 2020 годами.

— С чего ты взял, будто я училась в LSE именно тогда?

— А разве нет? Ладно, можешь не отвечать. Я вспомнил о международной солидарности рыжих, поэтому задам другой вопрос: чем я могу быть полезен тебе в этой теме?

— Помоги увидеть эту тварь, — мгновенно ответила она.

— Ладно. Сегодня у меня семинар, потом лекционная пара, плюс вечером корпоратив. Я выйду в море на рассвете. Встретимся на причале у набережной, в которую упирается Батавия-страат. Сама реши, что брать из вещей, из расчета, что вернемся через декаду.

— Отлично! – Гвен кивнула.

— Ну, мне пора к студентам, благодарю за теплую компанию, — он допил вино, затем без видимого усилия взгромоздил чемодан-посылку на плечо, и зашагал прочь.

От Бекки последовал мгновенный краткий комментарий:

— Вот почему важны уличные танцы.

— При чем тут уличные танцы? – удивилась Гвен.

— При том, что вроде морда небритая и пузо лишнее, зато задница и осанка классные.

— А что, разве Хью Рэнкин увлекается уличными танцами?

— Еще как зажигает на уинти-фестах, хотя белый, — сообщила племянница бармена.

…

(обратно)

*3.

Жираф внушал мечты о приключениях и авантюрах с первого шага по его палубе. По крайней мере, Гвен сразу же подумала, что непременно посмотрит на океан с верхней площадки туна-тауэр – когда берега исчезнут за горизонтом. Эта мысль так отчетливо отразилась в ее мимике, что Хью ответил, будто на вопрос, заданный вслух.

— Ты насмотришься оттуда, обещаю. Пока осваивайся в каюте. Это в носовом отсеке.

— Тут что, одна каюта? – спросила она.

— А зачем мне больше? Когда гости, я отлично могу спать на диване в кают-компании. Места тут более чем достаточно. Увы: ходить ночью в гальюн или в душ тебе придется почти мимо меня, а я храплю, — он почесал свое аккуратное и умеренное пузо, частично поросшее рыжей шерстью, звонко щелкнул резинкой на шортах-бермудах, и изобразил артистично-мелодичное хрюканье (видимо поясняя, как именно происходит храп).

— Я переживу, — Гвен улыбнулась, — но спасибо, что предупредил.

— Всегда пожалуйста. Впрочем, если тебе принципиально захочется не проходить мимо храпящего меня, то ты можешь вылезти из каюты на открытую палубу через окно-люк, имеющийся в потолке. А теперь имей в виду: пока ты осваиваешься, я буду отходить от причала и ложиться на курс вниз по реке. Возможна качка при маневрах.

— Это я тоже переживу, — уверенно сказала Гвен.

…

Гвен успела переодеться из уличного костюмчика в спортивный бикини, и запихнуть дорожную сумку под широкую койку, когда кораблик почти бесшумно пополз вперед. Только едва заметная качка стала капельку сильнее, а плеск воды за бортом – капельку громче. Звук будто от весел, как если бы Жираф был гребной галерой. При случае надо спросить: какой мотор, просто для эрудиции, — решила она и двинулась на капитанский мостик. Там, благодаря отличному остеклению, можно было разглядывать хаотичную, преимущественно одноэтажную промзону на левом берегу и густые низкорослые ярко-зеленые джунгли на правом. Плюс всякие посудины, попадающиеся навстречу.

— И как тебе каюта? – спросил Хью, не оборачиваясь. Тут, при ширине реки 200 метров, рулевому надо было внимательно отслеживать обстановку и реагировать на помехи.

— Стиль спартанский, но все нужное есть, — сказала она.

…

От Нийв-Никкери до Пограничного залива всего 4 километра, и даже малым ходом за несколько минут Жираф вышел на большую воду.

— Что дальше? – спросила Гвен, когда берега будто разбежались по сторонам, а впереди открылась волнистое серо-синее полотно Атлантики, уходящее за горизонт.

— Дальше? – отозвался Хью отпустил штурвал и рявкнул, — Робокэп!

— Слушаю, сэр! – последовал ответ из динамика на пульте.

— Робокэп, прими управление, курс норд-ост, ход круизный.

— Принято, сэр! Курс 45 градусов, ход 18 узлов.

— Хью, мне показалось или на твоей лодке необычный мотор? – спросила Гвен, как раз воспользовавшись удобным случаем.

— Точнее: не совсем обычный движитель, — поправил он, — вместо гребного винта у меня установлен тартлингер, один из видов кинематической бионики, моделирующий ласты морской черепахи. Очень экономично примерно до 35 километров в час, но на высокой скорости никуда не годится. Вот почему я скомандовал робокэпу 18 узлов.

Гвен внимательно прислушалась и через полминуты объявила:

— Вроде бы я поняла. Интересно, а где ты нашел этот… Э…

— …Тартлингер, — подсказал он, — ты будешь смеяться: я купил его по бросовой цене на великой свалке в Нью-Орлеане. Потом, в Нйив-Никкери, ребята на лодочно-ремонтной станции привели эту штуку в функционирующее состояние.

— Каким ветром тебя занесло на великую свалку Нью-Орлеана? – удивилась Гвен.

— Так я родом из Билокси, штат Миссисипи. Оттуда до Нью-Орлеана 100 километров, а великая свалка — почти такая же диковина, как Аквариум Америка и как Супер-Купол. Представь горы всякой всячины, не разобранные со времен ураганов Катрина и Ида. А директор логистики великой свалки мой приятель по университету. В общем, когда он позвонил и предложил мне слегка поломанный тартлингер, я сказал, что покупаю. Так получилось, что лодку я подобрал, когда приехал за движителем.

— Хью, ты хочешь сказать, что Жираф тоже с великой свалки?

Он утвердительно кивнул и пояснил:

— Это рыбацкая лодка семейства «Rybovich», придуманного почти сразу после Первой Мировой войны. У них оказался удачный несложный дизайн, поэтому их производили сотнями до 2005-го, когда ураган Катрина подкосил город. Большинство из них затем попали на великую свалку, и я взял там маленький 30-футовый вариант, поскольку уже купил движитель, не рассчитанный на большую лодку.

— Чудеса! — прокомментировала Гвен, — Надо же: не движок подбирать к лодке, а лодку к движку. Кстати, почему мы идем именно на норд-ост?

— Потому, что некоторые соображения указывают, что шримпшарк там появится.

— Соображения? – переспросила она, — А там это где?

— Это в 104-м квадрате. Мы доберемся примерно к закату. А пока можно расслабиться. Хочешь кофе с пирожками?

— Пожалуй, да.

— В таком случае, идем в кают-компанию.

Они уселись на диван за столом, и тут случился сюрприз.

— Абракадабра. Два кофе и четыре пирожка, — нейтральным тоном произнес Хью.

— Приступаю, — отозвалась нежным женским голосом оранжевая статуэтка около метра ростом, ловко вырулила из нижней ячейки этажерки и покатилась к уголку-камбузу.

Гвэн сразу припомнила фразу Бекки: «кибернетическая абракадабра вроде оранжевого пластикового пингвина на колесиках. В быту оно заменяет женщину, плюс-минус».

— Похоже, тебе уже рассказали про эту милашку, — заметил Хью.

— Рассказали… Но… Неужели оно правда еще и для секса?

— Да, а что такого?

— О, черт! Хью! Заниматься любовью с оранжевым роликовым пингвином…

— Гвен, а, по-твоему, с роликовым пингвином какого цвета это было бы лучше?

— О, черт! Тебе не кажется, что мужчине как-то более свойственно заниматься сексом с женщиной?

— Так и есть, — невозмутимо согласился он, — но с женщиной, как и с любым человеком, слишком много бытовой мороки. Можно сказать, что по тривиальному комплексному критерию трудоемкость-качество в быту, пингвиноид выигрывает.

— О, черт… — в третий раз сказала Гвен, — …Где ты вообще нашел такое киберсоздание? Только не говори, что тоже на великой свалке в Нью-Орлеане.

— Вот! – Хью многозначительно прицелился указательным пальцем в потолок, — Я очень простой парень, поэтому ты уже угадываешь ключевые моменты моей жизни.

— Знаешь, если ты простой парень, то я Майское дерево! – съязвила она.

— Непохожа! — коротко возразил он, демонстративно ощупав ее взглядом.

К столу подкатилась Абракадабра, держа в механических конечностях – поднос, где, в соответствии с заданием, находились две чашки кофе и четыре пирожка на тарелке. С достойной аккуратностью, поднос был водружен на стол.

— Спасибо, Абракадабра! — поблагодарил Хью, будто имел дело с живой горничной.

— Я просто делаю свою работу, босс! — последовал ответ.

— Отлично. Сейчас проверь, все ли нормально в трюме. Убери там мусор, если найдешь. Если там какие-то проблемы — то сообщи мне. Если там нет проблем — то возвращайся в ячейку и ожидай новых заданий.

— Ясно, босс! – отреагировало пингвиноподобное создание, и поехало, схватив по пути комплект из швабры и совка.

Гвен задумчиво погладила свой затылок, глотнула кофе, и поинтересовалась:

— Ты что, действительно нашел это среди мусора?

— Да, причем совершенно случайно. Представь: полуразвалившийся картонный ящик, в котором пластиковые мешки с мусором, типичным для выставок хай-тех, и в одном из мешков — прототип робота-няньки для реабилитационных клиник. Видимо эта машинка делалась как одноразовый экспонат. Так или иначе, она попала на свалку, а я решил не оставлять ее там. Можно сказать: случилась ностальгия по школе и клубу самодельных роботов. Сделать из той машинки — Абракадабру было непросто, но чертовски весело…

Хью замолчал, улыбнулся своим мыслям, и занялся поеданием пирожков. Гвен решила последовать его примеру (между прочим, она еще не завтракала). В ее голове вертелись гипотезы: о шримпшарк и о знаниях Хью Рэнкина насчет этой твари. Идея бармена что, будто бы, Хью «вычислил всякое про шримпшарк» не выглядела совсем наивной, ведь существуют самообучающиеся алгоритмы для прогноза поведения животных. Но есть нюанс: такому алгоритму требуется объем входных данных явно больший, чем то, что публиковалось в открытых источниках о действиях шримпшарк. Даже если добавить к этому хаотичные рассказы рыбаков — не хватит. А если добавить рассказы бразильских подводников? Рассказы, которые Хью, вероятно, услышал от них по свежим следам, во время эвакуации с борта субмарины, потерявшей ход и аварийно-всплывшей…

…Доев второй пирожок и запив глотком кофе, она будто невзначай спросила:

— Интересно, как тут уместились 17 бразильских моряков?

— Как в африканском автобусе, — пошутил Хью, — кто успел, тот сидит в салоне, а прочие сидят на крыше. Жираф просел на полфута от круизной нормы, но это не проблема. По случаю еще раньше на Жирафе была тусовка из примерно такого же числа студентов, и ничего не случилось. Лодки такого типа допускают сильный перегруз, хотя, снижается ходкость из-за роста подводного сечения.

— Ясно. А что тот водолаз, который встретился со шримпшарк?

— Тоже не проблема. Обыкновенный стресс с элементами шока 1-й степени. Так сказал бразильский судовой медик. Впрочем, опять же, со слов медика: реакция получилась на порядок тяжелее, чем от встречи с крупной агрессивной акулой. Не только потому, что каждый водолаз со стажем в тропическом поясе уже имеет опыт встреч с акулами, но и потому, что атака крупной акулы не фатальна, если водолаз действует четко. Иное дело существа вроде шримпшарк или кембрийского аномалокариса. Тебе доводилось видеть атакующую креветку-богомола или обычное насекомое-богомола?

— Да на оба вопроса, — ответила Гвен, — и я поняла, о чем ты. Если это увеличить до трех метров, то получится самоходная живая сдвоенная гильотина с оптическим прицелом.

— Поэтичная метафора, отражающая суть дела, — оценил он.

— Хью, а почему ты не боишься приближаться к этому? – поинтересовалась она.

— Гвен, а почему ты не боишься приближаться к автостраде? Любая машина, которая там движется, может, сменив курс на пару румбов, превратить тебя в фарш раньше, чем ты успеешь как-либо отреагировать на опасность.

— Ну-у… — протянула она, — …Весь опыт подсказывает, что вероятность таких действий водителя ниже порога допустимого риска, к которому я привыкла в обыденной жизни. Значит, ты изучил поведение шримпшарк, как правила дорожного движения, да?

Хью загадочно улыбнулся и медленно покачал головой.

— Есть то, что достаточно услышать, а есть то, что лучше увидеть. Но, поскольку через полчаса у меня начнется семинар, и было бы антигуманно оставить тебя без подсказки, сообщаю: в позапрошлом году Университет Западной Фландрии и Морской институт Фландрии проводили студенческий командный конкурс «Кембрийский взрыв» на тему эволюционной биологии и компьютерной бионики. Наш филиал Политехникума тоже участвовал и наша команда попала в призовую десятку. По такому случаю произошла тусовка студентов на Жирафе, о чем я уже упоминал.

— А-а… — протянула Гвен, — …Какое отношение это имеет к поведению шримпшарк?

— Посмотри в интернете отчет о конкурсе, и легко найдешь ответ. Пока я тут провожу дистанционный семинар, ты можешь обосноваться на любой внешней площадке или в каюте, как тебе удобнее.

— Я бы выбрала каюту, если тебя не смутит, что я подслушаю твой семинар.

— Не смутит, — ответил он.

…

(обратно)

*4

Подслушивать семинар Хью Рэнкина оказалось не очень интересно. Разбиралось нечто вокруг сравнительной задачи о связности в сюжетных текстах пьес и в крупноблочных алгоритмах с нелинейной структурой. Понять это, не видя иллюстраций, было слишком трудно и, вообще-то, ни к чему, поэтому Гвен сосредоточилась на материалах конкурса «Кембрийский взрыв». Название было выбрано по ключевому событию биологической эволюции: стремительному росту разнообразия примитивной многоклеточной жизни в Кембрийский период Палеозоя, начиная с отметки 540 миллионов лет назад. Этот рост привел за следующие 20 миллионов лет к появлению знаменитых трилобитов, не менее знаменитых головоногих наутилусов (почти не изменившихся с тех пор), и скоростных океанских хищников. Крупнейшим из скоростных хищников был аномалокарис, и ему оказалась посвящена почти четверть конкурсных работ. Аномалокарис имел фасеточные глаза, не менее развитые, чем у стрекоз, появившихся на 250 миллионов лет позже. Для обработки изображения с таких глаз нужны ганглии из полмиллиона нейронов, причем организованных в эффективную сеть. Получается, что аномалокарис эволюционировал намного быстрее, чем прочие палеозойские существа. Будто некий фактор толкал его в удачную сторону не только по схеме глаз и ганглий, но и по дизайну тела, в частности: вертикально-сплюснутое туловище — овальная моноласта, и ногочелюсти — пара боевых серпов, дополненных хватательными функциями. Ряд студенческих работ на конкурсе «Кембрийский взрыв» предлагали объяснение этого в схемах теории эволюции. Другие сосредоточились на модели устройства аномалокариса, известного лишь по нескольким сотням фрагментарных окаменелостей. Восстановить внешность — менее чем полдела, а главное для биолога – разобраться, как взаимодействовали части в едином организме.

Тут начиналось самое интересное (по крайней мере – с точки зрения Гвен Филипс). На конкурсе фигурировали несколько виртуальных и даже натурных моделей кинематики и поведения аномалокариса. Натурные модели это роботы-имитации длиной около метра (примерно как у большинства аномалокарисов полмиллиарда лет назад, а трехметровые гиганты были редкостью, как ныне семиметровые белые акулы). Гвен присмотрелась к роботам, ведь по одной из рабочих гипотез: шримпшарк — это робот, имитация хищного морского криптида. Среди правительств Вегасугвибры и среди коммерческих фирм на нефтяных полях Эквандваны есть субъекты, которые могли запустить синтетического хищника (морской дрон-киллер) в акваторию, чтобы «нерыночно порешать вопросы».

Увы: знания Гвен о робототехнике не были достаточны, чтобы определить, насколько близки конкурсные роботы к ТТХ такого дрона. Далее она глянула: имела ли команда филиала Политехникума Нйив-Никкери отношение к этим роботам? Нет, не имела. Их конкурсная работа сопоставляла форму аномалокариса с полуканоническими формами Линденмайера, известными как аксиосфероиды в пространстве ценности свойств. Они исследовали множество реальных и мифических монстров, включая монстров, которые созданы в кино-триллерах, и даже микроскопических монстров меропланктона. Гвен не слышала о меропланктоне, поэтому обратилась к энциклопедии, откуда узнала, что это личинки моллюсков, иглокожих, членистоногих и кишечнополостных, дрейфующие на глубинах обычно от 50 до 500 метров. Как правило, это прозрачные создания длиной в пределах дюйма, причудливых форм, среди которых форма аномалокариса встречается действительно довольно часто.

На конкурсе «Кембрийский взрыв» эта работа получила 9-е место в общем зачете, и еще специальный приз жюри «за раскрытие методов и возможностей арт-кибернетики». Что такое арт-кибернетика, Гвен тоже не знала (точнее, она была уверена, что это рисование компьютерных картинок и компьютерное сочинение текстов, в основном для рекламы). Оказалось, что это гораздо серьезнее, но на середине чтения соответствующей статьи в энциклопедии, Гвен сморил сон и она выключилась на несколько часов — вот как порой действует недосып и морская качка вместе взятые.

…

Она проснулась под монотонный диалог. Монотонный — в смысле: оба участника очень аккуратно регулировали тон в пределах, диктуемых этикой деловых переговоров. Как в течение нескольких минут определила Гвен (применивсетевой сервис), собеседником Хью Рэнкина был Донован Хэммонд, помощник окружного прокурора Лос-Анджелеса. Начало разговора Гвен не слышала, но текущая фаза оказалась занятной.

— Как я понимаю вас, мистер Хэммонд! – прочувствованно произнес Хью, — Мне также отвратительны нарративы католической мифологии о праведности и грехе, рае и аде…

— Подождите, мистер Рэнкин! — сердито перебил помощник прокурора, — Я не говорил о религии. Мы обсуждаем фильм, ложно сертифицированный для проката, как историко-художественный, в то время как он возмутителен даже по меркам трех иксов.

— Вот почему дело в религии! — сообщил Хью, — Ведь религиозные сюжеты выведены из области правового контроля контента и могут содержать возмутительные вещи. Фильм «Страшная вселенная Босха» это не исключение, а иллюстрация к общему правилу.

— Не надо играть словами, мистер Рэнкин! Мы оба отлично понимаем, что религиозный сюжет в данном случае лишь формальное прикрытие для продукции три икса.

— Сабституэнтная ветвь неофрейдизма, — произнес Хью, — постулирует это в отношении вообще всей мифологии и обрядности мировых религий.

Тут в диалоге случилась пауза, в течение которой помощник окружного прокурора Лос-Анджелеса, видимо, продумывал, как говорить о сути дела, не влипая в императивную толерантность, как Братец Кролик – в смоляное чучелко, созданное Братцем Лисом. По итогу этой мыслительной процедуры, он предложил:

— Давайте-ка вернемся к началу: мистер Рэнкин, подтверждаете ли вы, что работаете по контракту с киностудией Bunny Sisters Co, Санта-Моника?

— Да. Причем я уверен, мистер Хэммонд, что у вас есть копия контракта. Вы можете не тратить время на вопросы о нем, поскольку в ответ я лишь процитирую параграфы, под которыми поставил свою подпись.

— Конечно, кто бы сомневался! Однако вопрос не об этом. Офис прокурора располагает показаниями Петера Манцони, финансового менеджера, где сказано: «В архиве студии накопилось большое количество видеофрагментов, содержащих экстремальные сцены насилия и секса, не вошедшие в фильмы, для которых были сняты. Поскольку в сценах использовались виртуальные актеры, для них не было ограничений на использование в других фильмах, и я предложил смонтировать мини-сериал с самостоятельной прокатной ценностью. Для этого требовался охватывающий сюжет, и обоснование, позволяющее сертифицировать фильм, как художественный. Было принято решение привлечь к этой задаче д-ра Хью Рэнкина, имеющего репутацию эффективного депорнографа»… Итак, мистер Рэнкин, что вы об этом скажете?

— Я ничего не скажу, поскольку могу свидетельствовать исключительно о разговорах, в которых участвовал или которые слышал непосредственно. Вроде бы так в законе.

— Да, это так. Однако, подтверждаете ли вы, что по контракту взяли в обработку массу видеофрагментов, около 300 минут суммарного экранного времени?

— Нет, — ответил Хью, — целью была не обработка, а культурологическое исследование.

— Вот как? И в чем состояла цель исследования?

— Вы могли бы прочесть это в контракте, мистер Хэммонд. Целью был поиск векторов культурно-исторической ценности и неявной смысловой связи сюжетных линий в этих, казалось бы, разнородных видеофрагментах. Это кратко, а в контракте детальнее.

Помощник окружного прокурора не удержался от возмущенной реплики:

— Какая, к черту, культурно-историческая ценность и связность в клипах три икса?

— Прекрасный вопрос, мистер Хэммонд! — обрадовался Хью, как будто не заметив, что вопрос риторический, — Для ответа следует привлечь теорию архетипов Юнга, которая впервые сформулирована в 1919-м, на основе базовой теории либидо Фрейда и теории изначальных образов в социально-культурной модели Буркхардта.

— Давайте не уходить в дебри, мистер Рэнкин!

— Вы задали вопрос, мистер Хэммонд. Этика требует, чтобы я ответил, а вы не мешали отвечать. Согласно Юнгу, все сюжеты фантазий, как-либо, даже косвенно, связанные с либидо, это срезы культурного слоя, сформированного во время новейших сновидений, следуя формулировке Стэннера, восходящей к анализу эпоса аборигенов Австралии.

— Будь я проклят, если понял хоть что-нибудь! Говорите проще, мистер Рэнкин!

— Проще сказал в 1972-м Борхес. Его эссе «Четыре цикла» показало, что файн-арт всех времен, это лишь пересказ четырех историй. Они прослеживаются в сюжетах Илиады, Одиссеи, мифа об аргонавтах и мифа о жертвоприношении Атиса Фригийского. Таким образом, любая художественная книга, картина, спектакль или религия является лишь пересказом. Культурная ценность новых пересказов состоит в хождении по фрактурам универсального лабиринта Эмбера, если использовать образ, который внес Желязны.

Терпение помощника окружного прокурора, похоже, исчерпалось, и он гневно заявил:

— Тогда я скажу проще. Bunny Sisters Co платила вам за маскировку порно-клипов под фильм по мотивам райско-адского триптиха Босха. Таково ремесло депорнографа.

— А вот процессуально это что сейчас было? — как бы лениво отреагировал Хью.

— Я же сказал вам: это было простое объяснение вашего контракта.

— Вот даже не знаю… — Хью сменой тона изобразил задумчивость… — В контракте есть параграф XIV точка 5 абзац (d), согласно которому, если мне предъявлено обвинение, связанное с выполнением контракта, то я должен немедленно известить юридическую службу Bunny Sisters Co, приложив все доступные мне материалы с комментариями.

— С чего вы вязли, будто я предъявил вам обвинение?

— Было очень похоже, мистер Хэммонд, а поскольку я не юрист, мне остается доверять интуиции, которая подсказывает мне параграф XIV точка 5 абзац (d)…

— Вы ошибаетесь, мистер Рэнкин.

— А! Верно ли я сейчас понял, мистер Хэммонд, что вы не предъявляете и не намерены предъявлять мне какие-либо обвинения в связи с моей работой на Bunny Sisters Co?

— Да, сейчас вы верно все поняли, — с явной неохотой подтвердил помощник окружного прокурора.

— Боюсь, что не все, — артистично-печальным тоном возразил Хью, — я не понял: как мне реагировать на ваше простое, но глубоко ошибочное объяснение моего контракта?

— В чем же оно, по-вашему, ошибочно, мистер Рэнкин?

— Например, в том, что за творчеством Босха вы не видите культурного фона Высокого средневековья и Возрождения. Для вас сюжеты Босха сюрреалистичное извращение за чертой допустимого. Если бы вы не знали, что Босх признанный гений, то одобрили бы запрет их публичной экспозиции. Просто скажите «нет», если это не так.

В диалоге снова случилась пауза. Помощник окружного прокурора не решился врать в очевидной ситуации, поэтому промолчал. И через четверть минуты Хью продолжил:

… — Босх был иллюстратором общепринятых тогда представлений о рае и аде, святых и ведьмах, ангелах и демонах. Эти представления устойчиво прослеживаются с XII века, возникая в книге видений Тундала, далее в поэме Данте, сочиненной, кстати, во время процесса над тамплиерами, далее в Молоте Ведьм, и лишь затем в полотнах Босха. Для общества XVI века все эти крючья, котлы и сковородки в адской кухне с персоналом из демонов казались такой же несомненной реальностью, как для современного бюргера — Марианская впадина и Антарктические льды. Даже в конце XVII — начале XVIII века христианские фантомы были социальной реальностью, только поэтому мог состояться процесс над салемскими ведьмами в 1692-м и над сазерлендскими ведьмами в 1727-м.

— Давайте не трогать религию, — слегка растерянно предложил помощник прокурора.

— Придется трогать, — сказал Хью, — поскольку христианские фантомы являются общим источником как сериала «Страшная вселенная Босха», так и концепции пристойности, согласно которой вы требуете запрета этого сериала.

— Нет, мистер Рэнкин! Нормы пристойности установлены светскими законами.

— О! Разве Конгресс принимал законы, например, о том, какие части человеческого тела считаются непристойными? Насколько я помню, непристойное обнажение толковалось судьями из каких-то туманных понятий, связанных, внезапно: с уровнем религиозности избирателей данного участка. Или я что-то упустил в истории американского права?

Хью опять выждал четверть минуты тишины и добавил лекционным тоном:

… — Ваше молчание, мистер Хэммонд, показывает, что ад Босха все еще здесь, с нами. Фантомы, вызвавшие салемский процесс более 300 лет назад, способны вызвать нечто подобное снова. Вы спрашивали: в чем культурно-историческая ценность «Страшной вселенной Босха». Вот мой ответ: это сериал-предостережение на базе уроков истории. Остались ли у вас вопросы ко мне?

— Пожалуй, пока больше нет, — пробурчал помощник прокурора. У него был такой голос, будто его накормили мылом, — благодарю вас, мистер Рэнкин.

— Я рад был помочь. Обращайтесь. Хорошего дня, мистер Хэммонд, — подвел итог Хью.

…

(обратно)

*5

Гвен подождала, пока не услышала характерные неравномерные# щелчки, отмечающие пляску пальцев по клавиатуре компьютера. Теперь была уверенность, что сеанс связи с помощником прокурора завершился, и Гвен, встав с койки, вышла в кают-компанию.

— Привет, как спалось? – весло спросил Хью.

— Спасибо, неплохо! А как ты узнал, что я спала?

— Просто догадался. Между прочим, скоро время обеда. Есть ли особые пожелания?

— Так, а что вообще в ассортименте?

— Буррито, том-ям, карри и шеферд-пай, — ответил он, — я называю по-американски, а по-суринамски это, соответственно: роти, саото, наси-горенг и пом.

— Ужас! — воскликнула она тоном артиста-трагика, — том-ям это теперь по-американски!

Хью также артистично развел руками и изобразил мимику грустного клоуна.

— Однако, глобализация. Итак, что выбираем?

— Том-ям, шеферд-пай и чай-каркадэ, если таковой найдется, — сказала Гвен, и ничуть не удивилась, когда Хью призвал роликового пингвина Абракадабру для выполнения этой обеденной заявки. Вряд ли Абракадабра смогла бы приготовить эти блюда из исходных ингредиентов, но на камбузе Жирафа в холодильнике все названное хранилось в форме полуфабрикатов типа «просто добавь воды».

— Я вижу, ты уже более-менее освоилась на борту, — одобрительно сказал Хью, когда все названные блюда были съедены, и обед перешел в фазу разговоров за чаем.

— Да, более-менее, — подтвердила Гвен, — кстати, я хочу сознаться, что подслушала твой диалог с помощником окружного прокурора Лос-Анджелеса.

— Надо же! И как тебе эта спонтанная пьеса?

— Занимательно. Я узнала, что ремесло депорнографа это не выдумка конспирологов.

— А ты что, считала депорнографов сказочными персонами вроде инкубов и суккубов?

— Нет, но я думала, что в кинокомпаниях это часть задачи корпоративных юристов, а не самостоятельное ремесло за пределами правового крючкотворства. И, раз ты упомянул инкубов и суккубов, мне интересно: это разные существа или только разные роли? Мне почему-то кажется, что ты, как эффективный депорнограф, в курсе дела.

…

Дурацкое выражение «эффективный депорнограф» из показаний финменеджера Bunny Sisters Co, зачитанных помощником окружного прокурора, вряд ли понравилось Хью, и могло показаться, что Гвен случайно допустила бестактность, процитировав это. Но, на самом деле, у Гвен был такой метод тестировать собеседника на обидчивость. Ее опыт показывал, что обидчивый человек это почти всегда плохой компаньон, и чем раньше выявлена избыточная обидчивость, тем меньше риск будущих проблем. Реакция Хью оказалась совершенно непредсказуемой. Он заржал, хлопая себя по пузу, и произнес:

— Петер Манцони изумительный типаж офисного топ-хомячка. Из него выпадали такие жемчужины новояза, что «эффективный депорнограф» далеко не самая блестящая.

— А какая самая? – поинтересовалась Гвен

— Даже не знаю… По-моему «фронтальный эрективный коэффициент хостинга».

— Ого! А что это значит?

— Это удельный прирост посещаемости сайта на одну эрекцию, возникшую у среднего пользователя от просмотра контента на фронтальной странице.

Гвен весело фыркнула (отчасти от того, что жемчужина новояза попалась достойная, но больше от того, что новый знакомый замечательно прошел тест на обидчивость). Затем, подумав немного, она сообщила:

— В других отраслях столь же бессмысленные критерии финансового менеджмента, но в эротическом кинопроизводстве они хотя бы смешные.

— Точно, — Хью подмигнул, — а теперь вернемся к твоему вопросу о инкубах и суккубах. Фольклор об эротических демонах мужского и женского пола известен еще у шумеров, однако литературную форму теме придал епископ Гильом Овернский в XII веке. В его концепции это два различных вида демонов, причем их тела в основном иллюзорны, и неспособны продуцировать физиологические жидкости. Поэтому суккуб, получив при половом акте с мужчиной порцию спермы, затем передает эту порцию инкубу, чтобы у инкуба получился достоверный половой акт с женщиной. Позже кто-то оптимизировал концепцию Гильома, заметив, что при таком графике последовательных половых актов достаточно одной модели эротических демонов. И в конце XV века «Молот ведьм» уже заявляет о единой модели. Детали этой новой концепции есть в справочнике XVII века «Compendium Maleficarum» под редакцией Франческо Гвацци, где сказано, что базовая форма эротического демона это суккуб, а в форму инкуба он переходит лишь изредка. Самое любопытное, что суккубы способны на длительную дружбу с людьми. У Гвацци изложена история диакона-колдуна Бенуа из Берна, который 40 лет сожительствовал с суккубом по имени Гермиона. Таков вкратце этот раздел классической демонологии.

— А что, есть еще и неклассическая демонология? – удивилась Гвен.

В ответ Хью снова подмигнул, долил каркадэ в чашки, и сообщил:

— Есть несколько школ неклассической демонологии. В частности, это медиа-компания Spherical Cow Lab, Барбадос. Я сотрудничаю с ней, как и с Bunny Sisters Co, но бизнес Spherical Cow Lab интереснее. Это не только кино, но и вся экосистема поп-культуры, в которую органично включены и поп-искусство, и поп-религия и поп-наука.

— А ты в каком из своих качеств сотрудничаешь с ними?

— Если ты про арт-кибернетику и ремесло депорнографа, то их сложно разделить. Ведь современный глобальный строй это капитализм. А, как в 1905-м отмечал Макс Вебер в своей монографии, капитализм построен на протестантской этике. Все протестантские правления: Кальвин в Женеве XVI века, Кромвель в Лондоне XVII века, и пилигримы в Новой Англии также XVII века, отмечены нетерпимостью к светскому искусству, как к антагонисту протестантской или капиталистической пристойности.

— Хью, неужели ты марксист? – удивилась Гвен.

— Нет. После 1970-х, когда начали распространяться промышленные роботы, марксизм утратил адекватность. Капитализм тоже утратил адекватность.

— Гм… Марксизм неадекватен, капитализм неадекватен, тогда что остается?

— Остается найти бульдозер и убрать эти две кучи говна, которые заслоняют будущее.

Гвен взмахнула руками, как недостоверный утопающий в кино позапрошлого века.

— Ну почему интересные разговоры так часто сползают в политику, а затем в говно?

— Возможно потому, что две кучи говна… — начал Хью.

— …Так, я поняла мысль. Давай лучше откатимся в точку до перехода на политику. Ты говорил про медиа-компанию Spherical Cow Lab, Барбадос. Почему такое название?

— Фольклор поп-науки из 1980-х. Компьютерное моделирование бизнес-процессов еще только входило в моду, и некая молочная ферма пригласила эксперта для оптимизации надоев. Модель была создана, но работала лишь для сферической коровы в вакууме.

— Хм… — отреагировал Гвен, а Хью продолжил:

— В каждой шутке есть доля шутки, и в этой она очень мала. Все модели реальности это сферические коровы в вакууме с поправками на форму и на окружающую среду. У нас никогда не будет иных моделей, так что надо учиться жить, пользуясь вот такими.

— Так, я поняла эту мысль тоже. Но почему медиа-компания с демонологией выбрала такое фольклорно-научное название?

— Демоны для Spherical Cow Lab это лишь один из вариантов вымышленных существ и вымышленных обстоятельств. Там занимаются виртуально-физической актуализацией любых известных вариантов этого от первобытных и античных мифов до христианских преданий и современной фэнтези.

— Хм… Если бы я знала, что такое виртуально-физическая актуализация…

Хью сделал широкий добродушный жест рукой, в которой держал чашку с каркадэ (ни капли не пролилось, кстати, хотя чашка была почти полной).

— О! Это, в принципе, простая процедура, сложна только реализация. Берется какой-то мифический или фэнтезийный сюжет, и реализуется в виртуальном мире с предельным приближением к физическому миру. Сегодняшний уровень технологий моделирования позволяет достичь актуализации, на глаз почти неотличимой от документального кино.

— А что такое предельное приближение? Голливуд сделал экранизацию чуть ли не всех мифов Эллады. Насколько более приближено то, что делает Spherical Cow Lab?

— Нечего сравнивать. Голливуд даже не стремился имитировать документальность. Там снималось красивое не шокирующее игровое кино. Чтобы понять суть дела, тебе лучше посмотреть что-нибудь из Spherical Cow Lab. «Материнство Леды» годится, я полагаю, поскольку это более-менее гуманно. Ты помнишь миф о рождении Елены Прекрасной?

— Вроде бы да. Леда и лебедь, точнее Зевс в виде лебедя, верно?

— В общем, верно, а помнишь ли ты подробности?

В ответ Гвен выразительно пожала плечами.

— Я помню только пояснение гида в музее Сальвадора Дали в Фигуересе к картине Дали «Атомная Леда». Что-то про безумно-древний концепт соития женщин с зооморфными божествами, и что по мотивам мифа о Леде и лебеде написан целый ряд картин в эпоху Возрождения, с той или иной степенью эротизма и зоофилии.

— Орнитофилии точнее, — иронично отреагировал Хью, — я думаю, тебе будет интересно увидеть, как это интерпретировано у Spherical Cow Lab. А мне надо осчастливить моих студентов консультацией к послезавтрашнему дистанционному коллоквиуму.

— Тогда так и сделаем! – согласилась Гвен.

…

(обратно)

*6

Леда считалась дочерью Фестия, царя Этолии, однако ходили слухи, что она неродная, найденная новорожденной у реки при странных обстоятельствах. К моменту, когда она перешла в подростковый возраст, вокруг нее начались всякие странности, и Фестий, не желая испытывать судьбу, передал ее первому подвернувшемуся жениху. Таковым был Тиндарей, изгнанный наследник трона Спарты. У него не вызвала восторг идея брака с Ледой: ее изумительная красота не перевешивала жутковатых слухов о ней. Возможно, Тиндарей отказался бы, но поддержка Этолии требовалась, чтобы получить трон. Брак формально состоялся, после чего этолийцы выполнили свою часть сделки и облегченно вздохнули, выпихнув молодоженов в Спарту.

До этого пункта видео-версия Spherical Cow Lab не содержала ничего экстремального. Можно было удивиться лишь реалистичности ландшафтов и персонажей. Они вовсе не содержали динамических багов, свойственных 3D-фильмам всего несколько лет назад. Движения и даже мимика виртуальных артистов выглядели визуально-человеческими. Кроме, собственно, Леды. То, что она выглядела, как подростковая фитнес-модель – не самое главное (хотя и это было изрядным диссонансом в обществе аграрной архаики). Главное — стиль движений. Это не был динамический баг старых 3D-фильмов. Это был сюжетный ход: показать ее движения гармоничными, но не свойственными человеку. Особенно яркой получился эпизод ловли рыбы в реке без снастей. Это обыкновенное простое развлечение деревенской молодежи: подкрасться и схватить. Аккуратность и ловкость, скорость и точность. Но движения Леды были иными. Она даже не пыталась схватить рыбу руками. Вместо этого она, разведя руки в стороны, наклонялась и резко хлопала по воде с двух сторон от рыбы, оглушая и чуть подбрасывая ее. В следующее мгновение Леда резко опускала голову в воду и хватала добычу зубами. У зрителя тут крепнет уверенность: Тиндарею Спартанскому не миновать проблем с такой женой…

…И точно. Хотя совсем иначе, чем у Гунтера Бургундского с валькирией Брюнхильдой (которая в первую брачную ночь отпинала мужа по ливеру так, что он до утра валялся в дальнем углу покоев, как тряпичная кукла). Ничего подобного Леда не делала. Она, как будто, вполне адекватно отреагировала на проявления либидо Тиндарея. Но лишь «как будто». В эпизоде первой брачной ночи ясно, что для Леды все это несерьезно. Просто обнимашки вроде вольной борьбы — дополненной коитусом, чтобы веселее получалось. Камастура, в общем, никогда не была сильной стороной спартанцев. Секс они считали, прежде всего, функциональным занятием для продолжения рода. Однако, спартанские мужчины (и Тиндарей в частности) – не были столь деревянными, чтобы игнорировать подобную реакцию женщины. Это ведь даже не фригидность, а нечто загадочное и еще более ненормальное. Тиндарей, однако, продолжал практиковать секс с юной женой. Он надеялся, что она забеременеет, родит, и все как-то наладится. Беременность, однако, не наступала, хотя прошло уже более года. И вдруг…

…В обыкновенный летний день, развлекаясь купанием и ручной рыбалкой в реке, Леда внезапно ощутила взгляд настоящего влюбленного, из того рода волшебных существ, к которому принадлежала сама. Этот влюбленный выглядел, как огромный лебедь (вдвое больше обычного) или облако снежно-белых перьев, над которыми возвышалась очень изящная и сильная шея, увенчанная головой как бы в черной полумаске над клювом. В организме Леды будто сработало эмоционального реле, включив ее спящее либидо…

Следующий эпизод видео-версии будто специально создавался, чтобы соответствовать четырем стандартным признакам порнографии, применяемым в юриспруденции:

1) непристойное, вульгарное и безнравственное изображение полового акта;

2) намеренное сосредоточение внимания на половых органах участников;

3) отсутствие изображения или описания душевных переживаний человека;

4) внушение стереотипов девиантного поведения.

Можно бы поспорить о пункте-3, ведь душевные переживания в этом эпизоде не только присутствовали, но можно сказать зашкаливали. Однако, это переживания НЕ человека (поскольку лебедь точно не человек, и Леда, как становилось все яснее, тоже не очень).

Скоро Тиндарей и домашние слуги заметили: Леда, как будто, беременна. Но лишь «как будто». Ее интересное положение развивалось существенно иначе, чем у обыкновенных женщин, даже животик округлялся как-то не так. И вдвое раньше срока, у нее начались схватки. Следующий эпизод киноверсии можно считать запредельным: во всех деталях показывалось, как юная женщина рожает (сносит) последовательно два яйца, примерно страусиного калибра. Никто не знает, как обращаться с ними. Никто из людей, а у Леды вновь срабатывает какое-то реле в организме. Она сооружает нечто вроде инкубатора в колыбельках. И, по прошествии времени, из яиц вылупляются два малыша. На вид: как будто, обыкновенные человеческие мальчики. Тиндарей назвал их Кастор и Полидевк, разумеется, запретив домашним слугам открывать рот на тему яиц и инкубатора.

Вряд ли такой запрет мог сработать (с учетом необычности события и немалого числа домашних слуг, так или иначе знавших о нетрадиционном материнстве царицы Леды). Дальнейшие события вовсе не оставили шансов на сохранение тайны. Дело в том, что следующим летом в том же месте на реке эротическое приключение Леды с Лебедем повторилось. Также повторилась ее беременность, и снова были снесены два яйца, из которых на этот раз вылупились две девочки. Их назвали Клитемнестра и Филоноя. В высшем свете Спарты поползли слухи, что царская семья занимается какой-то весьма странной магией, возможно небезопасной для полиса. Тиндарей был поставлен перед фактом, и пришлось искать объяснение, которое удовлетворило бы местную военную аристократию. Таковым могло стать лишь объяснение, полученное от Оракула, и царь отправился в Дельфы. Там ему было сказано:

За разгадкой этой поэтичной шарады, Тиндарей уже дома, в Спарте обратился к жрецам храма Артемиды Орфии, и получил следующее объяснение:

Дочери Хроноса дочь, очевидно, Леда. Ведь ходили слухи в Эолии, что она не от крови царского дома, а рождена Немезидой, дочерью Хроноса и Нюкты, богини ночи.

Хроноса сын – не иначе, как Зевс.

Семь отражений тел небесных – это, конечно же, семь яиц (в Элладе небесными телами считались Луна, Марс, Венера, Юпитер, Сатурн и Меркурий). Четыре яйца снесены – и, соответственно, еще три в будущем.

В равной доле с царем из рода людей – отсылка к древнему практичному спартанскому обычаю: если муж не может получить от жены потомство, то приглашается сторонний производитель. Это не портило репутацию Тиндарея, тем более, в качестве стороннего производителя выступил сам Зевс. Также жрецы Артемиды предположили, что в парах яйцерожденных близнецов одно дитя — полубог, другое — обычный человек, но загадкой оставалась природа будущего последнего седьмого, нечетного младенца.

Последняя строка оракула «Лакония, бойся нарушить путь звезд» не требовала особых расшифровок, и спартанцы предпочли не лезть в дела богов, так что Тиндарею уже не пришлось ничего никому объяснять.

Еще через год цикл повторился. Из двух яиц, снесенных Ледой, появились две девочки, названные, соответственно: Тимандра и Феба.

Последнее (нечетное) яйцо было снесено еще через год. Из него появилась девочка, ее назвали Елена. Та самая, что позже станет знаменитой, как Елена Прекрасная, или как Елена Троянская.

Рождение Елены стало поворотным пунктом в жизни Леды, и вскоре царица поменяла стиль жизни: она более не выходила из дома при свете дня, будто бы солнце мешало ей сосредоточиться на чем-то крайне важном…

…Прошел еще год, и в одну из летних ночей Леда исчезла, а несколько домашних слуг видели, как с крыши взлетел огромный лебедь с черным блестящим оперением. Полет можно было наблюдать, поскольку черные крылья затеняли часть звезд. Но, с высотой полета, тень лебедя становилась все меньше, и в какой-то неуловимый момент исчезла. Точнее: стала новым рисунком из звезд – ярких точек, как будто обозначающих силуэт летящего лебедя. Рассказ слуг казался перебором даже для суеверных спартанцев, но рассказчики настаивали, и ночью показывали этот рисунок на небе. Осталось загадкой, действительно ли это новое созвездие Лебедь или оно было всегда, но раньше никто не замечал сходство с разметкой силуэта лебедя. Как на самом деле — никто уже не узнает.

…

Гвен так погрузилась в сюжет актуализированного мифа древней Эллады, что возврат в реальный мир стал субъективно похож на выныривание после долгого и увлекательного рекреационного скуба-дайвинга где-нибудь на Большом Барьерном рифе. Посмотрев на табло часов, она удивилась: оказывается, просмотр занял более трех часов. Хотя, она не жалела о потраченном времени – объем знаний не столько о мифах, сколько о реальных возможностях роботизированной графики, полученный при просмотре, того стоил.

Она встала с койки и заглянула в кают-компанию. Хью там не было, зато Абракадабра, вооружившись шваброй, наводила чистоту. У Гвен мелькнула мысль о сравнительной орнитофилии в парах Леда — лебедь и Хью — Абракадабра. Чем пингвин хуже лебедя? В общем — ничем, хотя Абракадабра – робот, а не настоящий пингвин (тут есть и плюсы и минусы). Но где же Хью? В ходовой рубке его также не оказалось, там еще хозяйничал робокэп (лодочный автопилот). Видимо Хью на открытой части лодки. Гвен вышла на хвостовую площадку. Встречный поток воздуха, даже отчасти экранированный рубкой, чувствительно прошелся холодком по почти обнаженному телу. А за бортом катились удивительно-синие, как на картинке, волны Атлантики. Такой картинный цвет бывает довольно редко, обычно вскоре после рассвета, или (как сейчас) незадолго до заката.

— Гвен, как насчет малярийного трио? – послышался голос сверху.

— Что? — переспросила она, подняла взгляд, и увидела Хью (он сидел на второй из трех площадок туна-тауэр).

— Малярийное трио, — повторил он, и звонко щелкнул ногтем по коктейльному стакану, который держал в руке, — три части воды, две части тростникового самогона, одна часть сиропа на коре хинного дерева. Люблю запах самогона по вечерам.

— В оригинале «Апокалипсис сегодня» был запах напалма по утрам, — заметила Гвен.

— У меня на борту нет напалма и нет даже его минеральных компонентов вроде бензина, керосина и прочего в этом роде. У меня даже топливо в трюмных цистернах — самогон.

— Как – самогон?

— Так: силовая машина движителя-тартлингера работает на 80-процентном биоэтаноле, иначе говоря: на самогоне.

— Ясно, — она кивнула, — хотя, в Бразилии топливный этанол лучше не пить.

— Потому я в Суринаме, а не в Бразилии, — сказал он, — ну, как насчет малярийного трио?

— А давай! — сказала Гвен и, отважно игнорируя заметную качку, вскарабкалась по трем трубчатым трапам: сначала на крышу рубки, затем на первую площадку туна-тауэра, и оттуда – на вторую (довольно узкую, но достаточную, чтобы кое-как усесться вдвоем).

Хью подмигнул, молча открыл металлический ящик, примонтированный к площадке, и манипулируя тремя извлеченными оттуда бутылками, смешал коктейль. Она со здравой осторожностью втянула чуть-чуть напитка через соломинку. Вкус оказался чудовищно-горький, сладкий и жгучий одновременно.

— Ощущения? – спросил Хью.

— Противоречивые, — сказала Гвен, – немного похоже на коктейль старшип-фюэл.

— Это еще что?

— Это полпинты ультра-крепкого пива Армагеддон с унцией горчичного масла. Главное тщательно взболтать. Только тогда достигается ощущение удара футбольным мячом по переносице, и затем примерно минуту голос получается как при остром фарингите.

— О! Напиток в моем вкусе, судя по твоему рассказу.

— Я рада, что расширила твои горизонты. Кстати о горизонтах: сколько еще до?..

— …До квадрата-104? Менее часа. В бинокль уже видна вышка SHEM, — договорил он и протянул Гвен морской бинокль, — смотри примерно на 20 градусов левее курса.

Она последовала его совету и поймала в поле объективов нечто вроде циклопического каркасного изваяния бронтозавра. Хью дождался, пока она полюбуется этим монстром сверхглубокой нефтегазовой добычи, и продолжил:

… — Ты смотришь на квадрат-103. Теперь смотри на 15 градусов правее курса. Ищи там нечто вроде рождественской елки. Горизонт на западе уже достаточно темный, так что можно различить сигнальные огни.

— Я знаю, как выглядит маяк-роутер над бентос-хабом, — сказала Гвен, поворачиваясь по сообщенному направлению.

— О! Похоже, ты знаешь не только это, но и сленг моряков корпорации «Antaconshelf». Вроде бы никто другой не называет нефтебазы на дне словосочетанием бентос-хаб.

— Я некоторое время гостила на их геологоразведочном корабле в Антарктическом море Рисер-Ларсена, около подводного хребта Гуннерус. Естественно, я нахваталась сленга.

— А! Ты говорила насчет поисков некого монстра-криптида.

— Да, я искала плиозавра. Это плезиозавр с короткой шеей или крокодил с ластами. Был морским супер-хищником юрского периода.

— И что удалось найти?

Гвен убрала бинокль от лица и улыбнулась.

— Плиозавр не пожелал с нами встречаться. Зато мы сделали подводную видео-сессию с гигантским антарктическим кальмаром. Еще мы опытным путем доказали, что морской леопард жрет канадские сосиски Gillam. Немного позже Gillam-Meat Inc. заплатила мне кругленькую сумму за право использовать этот видеофрагмент в своей рекламе.

— О времена, о нравы! — произнес Хью, — Меркантилизм течет по планете, как сопли при остром рините! Даже антарктический аппетит морского леопарда монетизирован.

— Про сопли это колоритно сказано! — оценила Гвен, вернула ему бинокль и после паузы спросила, — А все-таки, почему квадрат-104? Это как-то связано с бентос-хабом?

— Вероятно, со временем найдется ответ на этот вопрос, — туманно сообщил он, — а пока просто собираем информацию. Ты поможешь запустить телескоптерикс?

— Это какой-то шпионский дрон? – предположила она.

— Нет, это шпионский кайт. Воздушный змей с видеокамерой и металло-нитью, которая сплетена с оптоволокном. Кайт отличается от RC-дрона тем, что инфообмен незаметен для посторонних. Конечно, это проигрыш в маневре, но нам достаточно лишь вывесить круглосуточную видео-точку на высоте три километра.

— Ясно. А чем я могу помочь?

— Считай, что ты школьница, впервые пришедшая в авиамодельный клуб, — сказал он.

Запуск кайта и настройка робота, управляющего натяжением нити, оказалось чертовски увлекательным занятием. Тем временем почти стемнело, и Хью, объявив, что расчетная точка достигнута, положил Жирафа в дрейф.

— А когда можно будет посмотреть видео-поток с кайта? – спросила Гвен.

— Хоть сейчас, за чашкой кофе, — сказал Хью, — инфракрасный объектив видеокамеры не особенно качественный, но общую картину мы увидим.

…

(обратно)

*7.

Сказать, что вечер удался — значит ничего не сказать. К полуночи Гвен чувствовала себя переполненной впечатлениями. На 30-футовой лодке — экспонате с великой свалки Нью-Орлеана, почти все происходило иначе, чем на экспедиционных яхтах, с которыми Гвен раньше имела дело. К полуночи это приключение нон-стоп исчерпало ее эмоциональные силы. Она по-быстрому залила на блог кусочек свежего видео с кайта (снабдив короткой фразой в стиле сериала X-files: «истина где-то рядом, шримпшарк тоже»). Теперь спать! Последнее усилие – принять душ (хорошо, что на Жирафе, благодаря циркуляционному тепловому опреснителю со свалки, пополняемый запас пресной воды) далее доползти до каюты и рухнуть на койку. Она заснула, едва приняла горизонтальное положение…

…И проснулась в девятом часу утра. Ее разбудил ритмичный плеск, создаваемый снова включенным движком-тартлингером. Впрочем, к этому времени Гвен выспалась даже с запасом. Набросив на голое тело яркий короткий пляжный халат (почти универсальную тропическую одежду, по ее мнению) она вышла в кают-компанию, и снова увидела там только Абракадабру, наводящую чистоту. На мостике не было никого, но как раз в этот момент робокэп выключил движок, объявив через динамик:

— Возвращение на заданную позицию выполнено.

— День сурка! — буркнула Гвен, и двинулась в санблок приводить себя в порядок. Она не проявляла фанатизм в таких делах, так что ограничилась обычной утренней гигиеной и, выйдя вновь в кают-компанию, опять не обнаружила никого. Даже Абракадабра успела завершить текущие бытовые задачи и уехать в свою нишу.

… — Гм! – отреагировала Гвен, шагнула на открытую корму лодки, где сразу посмотрела вверх, предполагая увидеть Хью на одной из площадок туна-тауэр. Но там было пусто. Зато в стороны были вытянуты две длинные удочки. Лески уходили в воду за бортом.

… — Гм! — повторила она, поднялась по лесенке на крышу рубки и, начав осматриваться оттуда, почти сразу заметила трап, вывешенный в воду по левому борту.

— Доброе утро! – раздался приглушенный голос с противоположной стороны.

Гвен повернулась направо, и увидела Хью, релаксирующего на едва заметных волнах с расставленными руками и ногами в позе морской звезды. Он был совершенно голый, не считая браслета на левом запястье вроде наручных часов с большим циферблатом.

— Доброе утро, — отозвалась она и стала спускаться к правому борту, — давно ли ты там?

— Нет. Недавно. Я нырнул, когда Жираф вернулся на позицию и лег в дрейф. До того я снаряжал, раздвигал и забрасывал удочки для фоторыбалки.

— Фоторыбалки? – переспроила Гвен.

— Да. Я не ловлю seafood, а фотографирую.

— О! Это весьма гуманно. А как случилось, что Жираф покинул позицию?

— Так: с вечера до утра Гвианское течение утащило нас на дюжину миль к норд-вест. Я рекомендую попробовать его тактильно.

— В каком смысле тактильно?

— Прыгнуть сюда, — кратко пояснил Хью, — купание в океане повышает тонус, улучшает аппетит, и далее по пунктам фитнеса.

— Убедительно, — объявила она, на несколько секунд задумалась, имеет ли смысл пойти в каюту, чтобы надеть купальник и пришла к выводу, что не имеет. Поэтому она повесила халатик на ближайший подвернувшийся выступ рубки, и совершила довольно изящный прыжок (как привыкла на яхтенных тусовках в Бюллен-Бэй у южного берега Кюрасао).

Что бы Хью ни говорил про течение и тактильную пробу, вода тут была такая же, как у Кюросао: температура около 27 Цельсия, цвет между циановым и васильковым. Только субъективное отличие безбрежности — визуальной безграничности этой воды, и мысли о глубине: тут более мили до дна. Что касается прозрачности, то оценить ее без приборов можно лишь ныряя в маске или очках, которые корректируют различие коэффициентов преломления света в воздухе и в воде. Иначе даже чистейшая вода покажется мутной…

…Гвен вынырнула рядом с Хью и поинтересовалась:

— И какие объекты ты фоторыбачишь?

— Любые красивые или хотя бы любопытные, — ответил он, — мне больше всего нравятся вертикальные мигранты с больших глубин. Ночью они поднимаются из области вечной темноты к поверхности. К счастью, их не пугает искусственный свет, необходимый для ночных подводных съемок. Удивительные существа, будто возникшие из глюков. Если хочешь, то посмотришь сама сегодня после захода солнца.

— Еще как захочу! И даже попрошу копию фото-сессии для моего блога.

— Никаких проблем, возьмешь все, что понравится.

— А если в кадр попадет шримпшарк? — спросила она.

— Без исключений, — моментально ответил он.

— Прекрасно! – Гвен подняла ладони над водой и поаплодировала.

Хью принял вертикальное положение в воде и покачал головой.

— Прекрасно или нет, покажет опыт. Сначала надо проверить фото-крючки. Это группы видеокамер по дюжине на каждом крючке. Геометрически они расположены в центрах граней додекаэдра, а это значит, что угол между соседними камерами — 72 градуса. Так стандартные камеры с углом обзора 73 градуса отображают всю сферу. Тут 4 удочки, у каждой инфразвуковой манок, к которому неравнодушны рыбы и всякие морские гады.

— А как потом сортировать прорву кадров? – спросила Гвен.

— Для этого имеется приложение, склеивающее сферическую картинку, и выбирающее фрагменты записи с чем-то интересным. Вот вопрос: поможешь проверить все это?

— Конечно! А что надо делать?

— Надо проплыть под водой вокруг Жирафа. Разумеется, можно выныривать по дороге. Приложение должно корректно отобразить это, и выделить фрагменты, где мы есть.

— Ясно. Ну что, поплыли?

— Да, — ответил Хью и нырнул…

…В общем, получилась спонтанная утренняя физзарядка. Конечно, с маской и трубкой получилось бы интереснее, но и так неплохо. При разнузданной фантазии можно даже вообразить себя дельфином… Очень неуклюжим, страдающим одышкой и раздвоением хвоста… М-да… Придет же такое в голову. Хотя, это уже пришло в голову Андерсену. Нелепая сказка «Русалочка». Главная героиня как раз добивалась раздвоения хвоста — и добилась, что характерно. Нашла приключения на свою жопу. Или на свой хвост. Еще занятно: большинство людей на вопрос о финале «Русалочки» отвечают, что русалочка вышла замуж за принца. Между тем, у Андерсена принц женился на другой девушке, а русалочка, согласно контракту о раздвоении хвоста, превратилась в морскую пену. Для смягчения unhappy end, Андерсен в последней строке превратил ее из пены в сильфиду, испортив, таким образом, хороший любовно-трагический сюжет в стиле Шекспира…

…На этой мысли круг заплыва был завершен в исходной точке у правого борта.

— Что теперь? — спросила Гвен, стараясь отдышаться.

— Теперь, если не возражаешь, проплывем под днищем жирафа, и вынырнем у трапа.

— Гм… Лодка ведь чуть больше трех метров в ширину и метра в глубину, так?

— Да, — подтвердил Хью.

— Ну, ладно, — резюмировала она и нырнула…

…Они вынырнули одновременно, и Хью тактично спросил:

— Если я подтолкну тебя вверх, чтобы помочь забраться, то это не будет харассмент?

— Конечно, будет! Кроме того это будет расизм, сексизм, объективизация женщины, и бодишейминг. В общем, подталкивай.

…Ладонь Хью легла снизу на ее попу и создала подъемное усилие, благодаря которому Гвен не потребовалось напрягаться, чтобы попасть на палубу. Достаточно было просто перебирать руками ступеньки трапа. Хью ловко забрался следом и спросил:

— Что ты хотела бы на завтрак?

— Если бы я помнила, что у тебя есть…

— Вот меню, — сказал он, протянув ей свои наручные часы с большим циферблатом. Или точнее микро-планшет с 2-дюймовым экраном. И на экран уже был выведен список.

— Э-э… — она прокрутила непривычно-маленькие строчки, — …Буррито и кофе, если это ничему не противоречит.

— ОК, я озадачу этим Абракадабру, — он взял микро-планшет потыкал пальцем в экран и, дождавшись ответа, сообщил, — завтрак через 15 минут. А пока, если ты хочешь, я могу объяснить, что интересного в этом участке акватории.

— Не просто хочу, а мечтаю, — сказала Гвен.

— В таком случае, поднимаемся на верхнюю площадку туна-тауэр, — объявил Хью.

С высоты 7 метров обзор был превосходный. Хью взял бинокль, затем второй бинокль передал Гвен бинокль, и предложил:

— Начинай осмотр акватории по часовой стрелке, начиная с угла треть оборота против часовой стрелки от носа Жирафа.

— Я начинаю, — сообщила она, и скоро добавила, — вижу нефтяную платформу. Вроде ту, которую видели вчера перед закатом.

— Верно, — сказал Хью, — объект слева от нас, это платформа SHEM, которая похожа на постмодернистского слона.

— На каркасного бронтозавра, — предложила свою версию Гвен.

— Ну, можно и так, — согласился он,- продолжай по часовой стрелке.

— Я продолжаю… Вижу маяк-роутер над бентос-хабом Antaconshelf.

— Отлично, двигайся дальше.

— Двигаюсь… Вижу какую-то ярко-желтую штуку в воде.

— Это кто-то на берегу или на сухогрузе потерял пластиковый тент. Не худший вариант бесхозного объекта. Хуже когда плавают частично-затопленные лихтеры, контейнеры, бревна, брусья и бочки. Это я перечислил в порядке убывания проблем. Так или иначе, теперь не следует ходить по океану без хорошего сонара и кибер-системы визуального распознавания. Иначе — риск налететь на такую штуку, которая продырявит корабль. А пластиковые тенты, в общем, безобидны… Двигайся дальше.

— Двигаюсь… Вижу сильно вдалеке нечто, похожее на жирную многоножку.

— Это платформа JASA, она самая глубоководная. Именно там начались проблемы из-за щримпшарк. Сейчас добыча на JASA приостановлена, персонал эвакуирован.

— Да, я читала эту историю…

Гвен повернулась еще немного по часовой стрелке и сообщила:

— Вижу два крупнотоннажных корабля, идущие на норд и зюйд соответственно.

— Обслуживающие танкеры, — прокомментировал Хью, — обе действующие платформы выкачивают примерно по сто кило-баррелей в сутки. А платформа ARBO, сама южная,выкачивает еще порядка миллиона кубометров природного газа. Там комбинированная добыча. Ты ее увидишь, когда повернешься еще примерно на 60 градусов.

— Сейчас… Вот. Вижу. Платформа похожая на шампиньон с обгрызенной шляпкой… А, может, на декоративный баобаб… Хью, там еще чуть правее какая-то маленькая лодка с раскрашенным аэростатом, это что?

— Это экоактивисты, они ведут среди нефтяников агитацию в защиту среды обитания.

— И что, они не боятся дрейфовать на такой скорлупке там, где охотится шримпшарк?

— Местные знают: шримпшарк ни разу не атаковала легкие лодки. Экоактивисты могли пообщаться рыбаками и сделать вывод, что нет риска. Это, разумеется, не помешало им содрать с заказчика конскую дополнительную оплату за жуткий риск, которого нет.

— Дополнительную оплату? — удивленно переспросила Гвен.

— Да! — Хью подмигнул ей, — Ты ведь не думаешь, что ребята торчат там за идею.

— Наверное, не думаю, — согласилась она, после трехсекундного размышления.

— Кстати, ты удачно назвала район трех платформ охотничьей акваторией шрипшарк. В терминах экологии именно так это должно называться.

— Э-э… — начала Гвен, желая возразить, что не произносила словосочетание «охотничья акватория», но раздался мелодичный звук свирели, и отвлек ее.

— Абракадабра сообщает: завтрак готов, — пояснил Хью, — После завтрака посмотрим на большом экране десктопа, как это выглядит с высоты полета кайта-телескоптерикса. А сейчас пора к столу.

Тут Гвен сообразила, что до сих пор голая. Как и Хью. Оба не оделись после купания с тестированием удочек для фоторыбалки, поскольку сразу занялись выбором завтрака, а затем осмотром нефтяных платформ в бинокль. Идея одеться возникла только теперь, в порядке реакции на приглашение к столу.

…

На большом экране картина с кайта была удобнее, чем при наблюдении с туна-тауэр, и принесла нечто новое. В акватории появился 55-футовый катер патрульного образца.

— Охотники за головой шримпшарк, — сказал Хью, и добавил, — интересные идиоты.

— Интересные в каком смысле?

— В идиотском смысле. Они поставили гарпунную пушку на турель, чтобы загарпунить шримпшарк, когда она всплывет к поверхности. Ведь условие приза: предъявить тело.

— Так, а зачем шримпшарк будет всплывать к поверхности? Это ведь не дельфин.

— Они исходят из того, что шримпшарк иногда видели на поверхности. Вот на это у них расчет. План такой: барражирующий дрон замечает всплывшую шримпшарк, сигналит катеру, и дальше надо успеть, пока шримпшарк не нырнула. Поэтому они взяли катер-перехватчик, у которого разгон почти как у гоночного болида.

— Они это не всерьез, правда же? — спросила Гвен.

— Как раз всерьез, — возразил он, — слухи об этом стартапе расползлись по блогам. Даже инвесторы известны. Не смотри так удивлено. Чем более идиотская идея тем вернее ей найдется инвестор. Если бы я верил в библию, то сейчас с умным видом заявил бы: вот признаки последних дней этого мира. Но я не верю, разумеется…

Хью посмотрел на часы, и проинформировал.

… — У меня скоро начинается дистанционная интерактивная лекция, но мы еще успеем оценить тест фотоудочек. Заодно ты разберешься с интерфейсом, и далее сможешь сама просматривать и скачивать для блога, что захочешь. На следующие 4 часа рыболовный компьютер будет в твоем распоряжении.

— Подожди, ведь это десктоп в кают-компании. А откуда ты будешь читать лекцию?

— С мостика, — сказал он, — порой мне хочется сменить декорации. К тому же, у меня там некоторые наглядные пособия, и мне лень тащить их вниз.

— Прекрасно! — обрадовалась Гвен, — Только скажи: что на этом десктопе твоя приватная информация, которую не следует смотреть посторонним?

— Там ничего личного, только рыбалка и кое-какие конференции. Можешь посмотреть. Некоторые покажутся тебе занятными… Или не покажутся.

…

(обратно)

*8.

Чтобы включить тестовое видео, Гвен пришлось преодолеть внутреннее сопротивление психики. Какая-то часть эмоционального интеллекта боялась увидеть свое тело в таком сюжете. Вдруг получилось неуклюже и неэстетично? Тогда воображаемый внутренний критик, обитающий на периферии сознания, начнет издеваться, задевая болевые точки самооценки… Мысленно рявкнув на эмоциональный интеллект, чтобы он замолк, Гвен ткнула значок «воспроизведение», и… Удивительное дело: она себе даже понравилась. Правда, неуклюжесть имела место, но лишь конченный сноб-перфекционист посмел бы назвать это неэстетичным. Ведь получилась иллюстрация рационального бодипозитва, состоящего совсем не в том, чтобы объявлять любое тело — эстетичным, а в том, чтобы признавать красивым такое тело, в котором человеку комфортно. А эталоны модельной красоты с подиумов — ложны, ведь для их достижения требуется терпеть и жертвовать…

…Между прочим, Гвен, глядя со стороны на свой не очень убедительный фридайвинг, отметила с легким удивлением, что невербально флиртует с этим рыжим реднеком. Ну ничего себе! Хотя — океан, лодка, женщина, мужчина, обнаженность. Паззл, в котором достройка картинки требует добавления флирта. Что ж, пусть будет (заключила Гвен).

После просмотра теста, она перешла к океанской фауне, некоторое количество которой успело уже стать фото-добычей. Пока ничего особенного: макрель, барракуда, кальмар, однако есть, что залить на блог… А теперь можно пошакалить в других каталогах. Хью говорил, что там некоторые материалы могут быть интересными. Гвен ткнула наугад и получила на экране файл с журнальной разметкой, обозначенный как:

…Kubernetika vir Felicitologie. Geselekte artikels…

Сначала возникла растерянность: какой это язык? Но через минуту Гвен поняла, что это африкаанс. По существу: диалект ее родного голландского, хотя успевший значительно измениться за 400 лет. Итак, этот сборник назывался: Кибернетика для фелицитологии. Избранные статьи… Надо для начала узнать, что такое фелицитология (решила Гвен).

Сетевая энциклопедия сообщала, что фелицитология это учение о достижении счастья, которое изобрел неопозитивист Отто Нейрат, развивая эвдемонизм — учение Эпикура о счастье. Нейрат постулировал счастье, как психическое состояние, к которому человек стремится по естественным причинам. Далее появилась аксиома Нейрата: «цель этоса: способствовать стремлению людей к счастью» — и фелицитология породила новый тип политического экстремизма, фокусирующегося на противопоставлении: этос — антэтос.

Тут Гвен пришлось лезть в другую статью энциклопедии за значением термина «этос».

Оказалось: этос — это сообщество людей или в более узком смысле: привычные формы социального поведения в сообществе. Этос, в отличие от морали, основан на реальных шаблонах поведения (а не на идеалах из церковной или партийной доктрины).

Термин «антэтос» оказался экстремистским маркером ненависти к любым институтам, диктующим неестественные причины человеческих стремлений. Случилось как всегда: новая гуманистическая теория привела к бомбам (такой вывод сделала для себя Гвен).

Теперь (вооружившись энциклопедическим знанием) можно было читать материалы по кибернетике для фелицитологии. В оглавлении взгляд Гвен сразу зацепился за статью, названную «Применение фольклора в продакт-менеджменте робота Барби-суккуб».

…Гвен никогда не интересовалось куклой Барби и воспринимала таковую как один из продуктов-брендов, случайно ставший сверх-успешным поп-идолом. Это типично для фэшн-бизнеса, который во многом подобен игре в рулетку: из сотни почти одинаковых продуктов — лишь один достигает феерического успеха. Остальные обречены на унылое прозябание около линии безубыточности, либо вовсе на вымирание и забвение. Скорее всего, Гвен не стала бы читать статью о Барби в сборнике Kubernetika vir Felicitologie…

…Если бы в названии не упоминался суккуб, а ведь об этом вчера был разговор с Хью.

Вводная часть статьи, как водится, раскрывала историю предмета.

Обычно считается, что Барби придумана м-с Рут Хэндлер, женой основателя Mattel Inc (фирмы — производителя игрушек) и выпущена в 1959-м. На самом деле м-с Хэндлер не придумывала Барби, а (мягко выражаясь) заимствовала имидж Билд Лилли — девушки в секси-стиле, которую создал в 1952-м немецкий комикс-художник Райнхард Ботин. Из комиксов эта Лилли сразу перешла в кукольный вариант — заметим: и то и другое было продуктом для взрослых. В 1957-м вышел немецкий фильм «Lilli — ein Madchen aus der Grosstadt», где роль ожившей куклы Лилли исполнила датчанка Энн Смирнер, которая выиграла конкурс на сходство с ней. Фильм добрался до кинотеатров Америки, и тогда сверкнула бизнес-догадка м-с Рут Хэндлер о том, что такая кукла идеально впишется в ураган сексуальной революции, бушующий над мегаполисами США. Кукла позволяла пробить барьер между подростками, интересующимися сексом — и соответствующими продуктами «для взрослых» (вроде журнала «Playboy», начавшего выходить в 1953-м).

Таким образом, кукла Барби никогда не была «детской», причем чем дальше, тем более очевидным это становилось. В 1997 вышел шлягер «I’m a Barbie girl», вокруг него сразу вспыхнул букет скандалов, и возврат Барби в мир взрослых продуктов был предрешен.

Первая четверть XXI века стала Кембрийским взрывом в пластиковом мире Барби. Там возникли сотни клонов-мутантов: Барби-африканки, Барби-азиатки, беременные Барби, трансгендерные Барби, Барби-русалки, Барби-вампиры, Барби-ликантропы… У любого нового киногероя-монстра, становящегося культовым сразу возникал Барби-двойник. У экранной фабрики грез и пластиковой фабрики Барби сформировался симбиоз – теперь невозможно было понять, где рождаются новые культовые монстры – на 3D-планшете кинопродюсера или на таком же 3D-планшете кукольного продакт-менеджера. Далее в статье раскрывалась суть происходящих изменений на рынке «интимных спутников» (данный эвфемизм закрепился за сексуально-бытовыми роботами с середины 2010-х)…

…Как и в Кембрийский период, большинство продуктов взрывного видообразования не удерживались на скользкой эволюционной лестнице и падали вниз, в небытие, однако, некоторые достигали следующего уровня, где превращались в бытовых роботов. Такая возможность открылась во второй четверти века, на фоне раскрутки 4-й промышленной революции, вызванной дефицитом чернорабочих. Если все равно роботы-чернорабочие создаются, то почему не создать робота-домработницу в виде Барби? Далее: если все равно создается робот-домработница в виде Барби, то даже странно не снабдить ее сексуальной функцией. Сразу появляется привычная для любого продакт-менеджера линейка «цена-функциональность» — и здравствуй, новый сектор бизнеса.

Но, секс — тонкая тема. Во-первых, законы тут многочисленны и причудливо смешаны с ошметками религиозной морали. Во-вторых, у людей два биологических пола и десяток гендерных ориентаций. Если обидеть кого-то из них, то плохой PR гарантирован. Такое состояние рынка называется: проклятье принудительной кастомизации. Это значит, что каждое обновление надо делать для десятка моделей одновременно — под каждый класс потребителей. Требовалось какое-то нетривиальное решение по универсализации, и тут внезапно сказалась ценность средневекового фольклора. Конкретно: демонология. Еще конкретнее: мифы о суккубах, способных трансформироваться в инкубов. Реализовать подобную трансформацию механически оказалось не запредельно сложной задачей, но странно было бы не предложить потребителю намного более широкий спектр функций такого продукта по сравнению с роботами-куклами, имеющими фиксированный пол.

Можно сказать, что требование кастомизации оказалось выполнено более чем на 100% (совокупный потребитель получил больше, чем запрашивал, и даже больше, чем он мог вообразить). Чтобы показать потребителю фантастические возможности, Ramigo Group организовала реалити-шоу «Барби и друзья 20.000 лье под водой», повторяющее путь «Наутилуса» из романа Жюль Верна. 80-футовая субмарина «Наутилида» с экипажем 5 человек (плюс Барби-суккуб) стартовала из Токио на юго-восток, сделала петлю вокруг Полинезии, и покинула Тихий океан через пролив между Австралией и Папуа. Дальше круиз продолжился через Индийский океан до Красного моря. Через Суэцкий канал она переместилась в Средиземное море, пересекла его до Гибралтара, и вышла в Атлантику. Пройдя вдоль Западной Африки и далее на юг, «Наутилида» достигла Антарктиды, где посетила станцию Халли на леднике Бранта. Оттуда она ушла в теплые широты вдоль восточного берега Южной Америки — до Карибского моря. Дальше, через Бермудский Треугольник и Северную Атлантику — до Лофотенских островов в Норвегии. Финиш.

…

Гвен задумалась, разглядывая фото экипажа «Наутилиды», вставленное в статью: один биоморфный робот и пять человек позируют на спардеке субмарины среди скал-башен Лофотенских островов, изрезанных фьордами, дико-прекрасных в разгар весны. Ей уже доводилось видеть это фото, когда реалити-шоу «Барби и друзья 20.000 лье под водой» оказалось хитом прошлого зимне-весеннего сезона. Кстати Ramigo-Group сделала кучу денег не столько на дроиде Барби-суккуб, сколько на рекламе всякой всячины в круизе. Рекламным образцом была даже сама «Наутилида» — нарконверсионная субмарина, т.е. построенная по схемам субмарин колумбийских наркокартелей, конвертированным для легальных целей. Журналисты шутили, что пакет рекламных услуг этого реалити-шоу немногим уступал таковому при Олимпиаде. Это было преувеличением, но все-таки…

…Сейчас Гвен разглядывала фото, поскольку возникло ощущение, будто недавно она видела кого-то похожего на одну из персон с «Наутилиды». В том экипаже были:

— мужчина и женщина, североамериканские подводники с 10-летним стажем.

— двое мальчишек-итальянцев, компьютерные фрилансеры широкого профиля.

— девчонка-мулатка, ремонтник-универсал с базы малых траулеров.

Вот эта мулатка по имени Береника Ортис, была похожа на Бекки, племянницу бармена Эдди из паба «Старая лесопилка». Обычно Бекки это уменьшительное от «Ребекка», но может и от «Береника». Все-таки она или нет? Гвен виделась с Бекки всего один раз, и соотнести ее с девушкой на одном фото было сложно. Тем более, что внешность очень типичная для карибско-гвианского побережья. Поиски разгадки привели Гвен в сетевые архивы реалити-шоу «Барби и друзья 20.000 лье под водой», и там, просмотрев сцены с участием Береники Ортис, она заключила: 99% что это Бекки со Старой лесопилки.

Почти одновременно с финалом изысканий, в кают-компании включился свет: сработал контур робокэпа, контролирующий нормальное освещение в обитаемой части лодки. И только тогда Гвен глянула на часы в углу монитора. 18:35. Вот так увлеклась! Вместе с осознанием времени, проснулось чувство голода, и Гвен подумала, что Хью тоже не ел ничего после завтрака. В общем, свинство…

— Хью! – окликнула она, — Мне чертовски стыдно…

— Если ты насчет пропущенного обеда, — ответил голос с мостика, — то мне не впервой, я попадал и в более экстремальные пищевые ситуации. Что скажешь об ужине?

— Я жду его с замиранием сердца! – объявила Гвен.

Хью соскользнул по трапу из рубки и энергично потер руки:

— Что ж! Предлагается омлет с кальмаром по-вьетнамски, это быстро и питательно.

— Я согласна! – ответила Гвен, и Хью тут же переадресовал сказанное Абракадабре.

— Время ожидания 10 минут, — отреагировал роликовый пингвин и приступил к делу. В начале Гвен наблюдала эту процедуру, затем обратилась к Хью:

— Ты что, весь световой день провел на мостике?

— Нет, я не столь усидчив. После лекции я немного понырял, и поменял инфразвуковой манок на одной из фото-удочек. Заодно сделал селфи с рыбками. Шримпшарк была бы интереснее, но у нее свои планы, она заглядывает в гости, когда сама хочет.

— Э-э… А ты не слишком рискуешь? Вдруг она решит заглянуть, когда ты в воде?

— Вообще-то есть сонар, который видит подводные объекты такого размера примерно с полумили и сообщает. При включенных манках следует нырять с микро-планшетом на браслете. Дело не только в шримпшарк, но и в обычных шарк. Тут встречаются всякие акулообразные и у некоторых скверный характер. Поэтому если ты захочешь понырять ночью, то это можно устроить без существенного риска. Трубку с маской или с очками выберешь на свой вкус, у меня есть полдюжины моделей.

— Хью, а тебе никто не говорил, что ты похож на демона-искусителя?

— Нет, но я не удивлен. Так бывает, если занимаешься демоническим фольклором.

…

(обратно)

*9

Ночной фридайвинг, даже игрушечный (рядом с лодкой и не более, чем на три метра в глубину) это ударный адреналиновый коктейль для обыкновенного человека. Монстры фридайвинга, проныривающие на одном вдохе Голубую дыру в Дахабе — не в счет. Вот мысль, возникшая в сознании Гвен после первого погружения. Дальше — еще несколько погружений, в голубоватой подсветке, среди мелкой сюрреалистической живности, что всплыла из бездны к поверхности, следуя ритму ежедневных вертикальных миграций.

Порой эти удивительные существа, будто слепленные скульптором-энтузиастом LSD в процессе галлюциногенного трипа, прикасались колючими плавниками или липучими щупальцами — к коже, и Гвен казалось, будто она попала в косплей по какому-то триллеру. Страшно не было — поскольку сознание отказывалось воспринимать окружающее, как объективную реальность. Но затем, на борту Жирафа, просматривая видеозапись, Гвен вздрагивала, глядя со стороны на свои тактильные контакты с глубоководными. Дрожь, впрочем, происходила еще от некоторого переохлаждения. Более часа за бортом даже в экваториальной полосе с температурой воды +27, это значительная потеря тепла. Пять минут под теплым душем оказалось недостаточно, чтобы компенсировать это. Но Хью распознал ее состояние и создал напиток из расплавленного шоколада, горячего рома и жгучего красного перца. Эту адскую смесь полагалось потреблять ложками, как суп, а эффекты шли последовательно: легкий жар, эйфория, и эмоциональное возбуждение…

…Именно эмоциональное, а не специфически-сексуальное, однако у Гвен в голове уже крутилась идея заняться любовью с Хью. Почему нет, если настроение соответствует? Симпатия Хью к ней была очевидна, так что отсутствовали сомнения в его отклике при невербальном намеке на…

Пожалуй, главным мотивом было любопытство: как получится секс с мужчиной, чьим бизнесом является (помимо арт-кибернетики) еще и т.н. «депорнография»? Интуитивно предполагалось, что подобная профессия вносит свою специфику в камасутру, но как и какую именно? Приступая к невербальному намеку, Гвен чувствовала себя Пандорой, открывающей одноименный ящик. То, что оказалось в ящике — не вписывалась в рамки самых экзотических фантазий. Следующие два часа Хью какими-то образом превращал последовательности простейших позиций коитуса в связную пантомиму. Причем смена позиции каждый раз происходила естественно и комфортно, будто сама собой. Участие акторов сводилось тому, чтобы следовать самому удобному рисунку движений для той сложной геометрии, которую образуют два сцепленных человеческих тела.

Мысленно пролистав 30 лет личной секс-практики, Гвен вспомнила лишь один случай сопоставимого фейерверка оргазмов. Это было на студенческой вечеринке с экстази и танцами в стиле хип-хоп – но там обстановка располагала. Эффект группы и все такое. Совершенно иной случай, чем тут, с малознакомым миссисипским реднеком. Картина требовала методических объяснений, и вот, посреди ночи, когда они вдвоем уселись на открытой хвостовой площадке лодки с чайником цветочного чая, Гвен задала вопрос:

— Слушай, это сейчас что вообще было?

— Предпочитаешь кратко или подробно? — откликнулся Хью.

— Подробно, — сказала она, и тогда он, посмотрев на яркие звезды в небе, произнес:

— Это занятная история. Как-то раз отставной израильский полковник Барри Леб, вице-директор медиа-компании Spherical Cow Lab что на Барбадосе, в ходе неформального корпоратива задал неожиданный вопрос: что будет, если скрестить айкидо и айдедао?

— Что такое айдедао? – спросила Гвен.

— Искусство любви. Та же камасутра, только китайская. А полковник Леб, кстати, был в недавнем прошлом бронзовым призером ЦАХАЛ по айкидо.

— Так, а что значит «скрестить» в данном случае?

— Это значит: применить принцип втягивания противника, или партнера, в траекторию движений, диктуемых устройством бессознательной моторики человеческого тела.

— Ага! — догадалась Гвен, — Это броски айкидо, когда со стороны кажется, будто жертва уронила себя сама, умудрившись что-то при этом ушибить, вывихнуть или сломать!

— Верно! — Хью кивнул, — Для айкидо такие схемы давно оцифрованы, и включены как стандартные продвинутые модули в пакеты моделирования биомеханики. Но коитус не исследовался ранее в таком аспекте, и нам пришлось анализировать выборки с нуля.

— Гм… А откуда выборки?

— Элементарно! С японских чемпионатов по групповому сексу. Ты, наверное, слышала.

Гвен утвердительно кивнула. Такие японские чемпионаты по количеству пар, которые одновременно копулируют в одном помещении, стали модными в начале XXI века. Для чемпионатов арендовался спортзал или ангар, а происходящее детально фиксировалось множеством видеокамер (чтоб без обмана). В 2006-м взят рубеж 250, в 2014-м — 500, а в настоящее время штурмовался рубеж 1000. Или его уже взяли в 2020-х? Не важно. Сам принцип понятен. На такой выборке можно обучить даже примитивную нейросетку.

… — Результаты исследований, — заключил он, — опубликованы в прошлогоднем обзоре научно-прикладных достижений Spherical Cow Lab. Все признанные научные журналы отказались принимать этот материал к публикации. Такое отвратительное ханжество, я полагаю, позорит современную науку о человеке и противоречит основам гуманизма.

— Про основы гуманизма ты мощно ввернул, — оценила Гвен, — хотя, такой трюк изрядно напоминает не гуманизм, а эротический киберпанк.

— Ты права, — легко согласился он, — хотя, с 2012-го, когда заработал Tinder, вся эротика урбанизированных хомосапиенсов изрядно напоминает киберпанк.

Тут произошла короткая эмоционально-разогретая и дружелюбная пикировка на тему допустимой и желательной глубины влезания кибернетики в то, что принято называть «интимной жизнью». В общем: вечеринка удалась (констатировала Гвен, ложась спать примерно за два часа до рассвета, и рассчитывая, что это, как минимум, до полудня).

…

Ей удалось перекрыть заданный расчет. Когда она проснулась, на часах было 12:40. В порядке дани гедонизму, она повалялась в койке еще немного, иногда потягиваясь для оценки своего тонуса, и лишь оценив его, как удовлетворительно-бодрый — встала. Уже выполнив утренний ритуал гиены и выйдя на открытую часть корму, она с удивлением заметила, что фотоудочки убраны. Вероятно, из этого следовало, что Хью желает быть готовым к движению в любой момент. Немного позже Гвен увидела и самого Хью. Он торчал на верхней площадке туна-тауэр и напоминал голливудский вариант адмирала Нельсона при Трафальгаре. Только вместо культовой подзорной трубы он использовал морской бинокль.

— Сэр, неужели там французская эскадра? – шутливо окликнула Гвен.

— Французская эскадра ожидается через два-три дня, — спокойно сообщил он, — однако, в данный момент и без нее есть, на что посмотреть. Поднимайся сюда.

Гвен не надо было просить дважды. Она уже привычно вскарабкалась по трапам, взяла с полки бинокль, и прицелилась туда же, куда смотрел Хью…

…И почти сразу узнала 55-футовый катер патрульного образца. Охотники за головой шримпшарк. Те, которых Хью вчера назвал интересными идиотами.

— Они ближе, чем вчера, — сказала она.

— Да, — подтвердил он, — идиотская охота началась.

— Э-э… Ты что, хочешь сказать: их дрон засек всплывшую шримпшарк?

— Да, иначе с чего бы они метались по акватории? За полтора часа они дважды сменили позицию, причем каждый раз полным ходом.

— Э-э… Значит, шримпшарк всплывала дважды в разных местах, но ныряла раньше, чем катер успевал приблизиться на расстояние гарпунного выстрела. Так?

— Верно. Если шримпшарк поведет себя, как тунец, или марлин, или сельдевая акула, то такая игра может продолжаться очень долго.

— Я поняла. А мы можем увидеть шрипшарк с кайта… С телескоптера?

— Нет, наш кайт слишком высоко и оптика не такая сильная. Но перемещения катера мы увидим, — Хью прицелился пальцем в катер, — я ввел специальное задание для робокэпа: отслеживать и чертить его траекторию.

— Отслеживать, чтобы понять закономерность, если таковая есть? — предположила Гвен.

— Опять верно. А пока робокэп чертит траекторию, мы успеем не торопясь пообедать.

— О! Идея обеда вызывает у меня адекватный порыв! Какие варианты?

— Выбирай, — он протянул ей руку с микро-планшетом на браслете.

…

Через полчаса они обстоятельно устроились в кают-компании, за обедом из четырех не слишком тяжелых, но питательных блюд в японском стиле. При этом Хью направил на большой экран сигнал с камеры кайта-телескоптера, следящей за катером охотников. В течение получаса с катером ничего не происходило, так что Хью и Гвен уже перешли к десерту, когда произошел рывок. Волны за кормой катера будто вскипели от вращения гребных винтов, и катер, сразу выйдя на глиссирование, почти пролетел полторы мили. Дальше – ничего. Очевидно, шримпшарк успела нырнуть — и катер снова лег в дрейф.

— Действительно, идиотская затея, — прокомментировала Гвен.

— Старая история, — отозвался Хью, — жажда денег превращает людей в идиотов.

— Гм… — Гвен изобразила удивление, — …И сколько они будут заниматься этой фигней?

— Сколько смогут. Ведь надо отсчитываться за инвестиции.

— А если инвесторам надоест и финансирование прекратится?

— Тогда по контракту инвесторы будут сами виноваты, что прервали финансирование в момент, когда оставался последний шаг до успеха.

Гвен с пониманием кивнула и наполнила зеленым чаем обе чашки.

— Show must go on. Общая схема зомби-бизнеса. В конце 2010-х так была утроена почти половина стартапов. Потом случился суперкризис и тема ушла.

— В политике тема осталась, почти все политические стартапы такие, — заметил Хью, и к месту процитировал Уинстона Черчилля :«Политический талант заключается в умении предсказать, что будет завтра, через неделю, через месяц, через год. А потом объяснить, почему этого не произошло».

— Но охота за головой шримпшарк это не политика, — возразила Гвен.

— Ты уверена? — моментально спросил Хью, и она в ответ изобразила довольно сложную пантомиму. Ей не хотелось врать, но еще больше не хотелось отвечать прямо. Лучше ограничиться жестом, который можно истолковать по-разному, и толкователь не будет уверен, что понял правильно.

…

(обратно)

*10.

Между тем, на охотничьем поле случились изменения. Катер, после очередного рывка, инициированного сигналом с дрона, развернулся и тихим ходом направился к нефтяной платформе SHEM (похожей на постмодернистского слона или каркасного бронтозавра).

— А это что сейчас происходит? – поинтересовалась Гвен.

— Полагаю, на катере аккумулятор разрядился, — ответил Хью.

— Что? Аккумулятор? Ты хочешь сказать: это электрический катер?

— Разумеется, электрический. Стратегия zero-carbon беспощадна: кто желает системных инвестиций, тот должен деятельно поддержать Зеленую повестку. Поэтому дроны тоже электрические, и каждые полчаса надо менять разряженный дрон на перезаряженный.

— Подожди, Хью. Игра в Зеленую повестку на развлекательной технике это еще ладно, однако, тут морской патрульный катер, не так ли?

— Уже нет. Он комиссован из патруля, и продан на гражданском рынке.

— Да, я понимаю. Но как эта аккумуляторная игрушка попала в морской патруль?

— Элементарно. Судостроители стали проектировать такие катера в 2016-м, сразу после Парижского соглашения по климату, и в 2020-х уже передавали эти игрушки военным заказчикам. Данная модель из первых серий, поэтому попала под комиссование.

— Вот ведь бред! Я знала о таких проектах, но думала, что это только для PR. Прорыв в зеленом транспорте, литий-серные аккумуляторы, емкость втрое больше, чем у литий-ионных, планета будет спасена от парникового карбон-диоксида, и всякое такое…

Хью выразительно пожал плечами и изрек старый афоризм:

— Кто в патруле служил, тот в цирке не смеется.

— Да уж… — отозвалась Гвен, не отрывая взгляд от изображения на экране, — …А как этот материализованный анекдот намерен подзарядить аккумуляторы?

— Элементарно. На платформе SHEM нет агрегата для сжижения попутного газа, его не настолько много в этом нефтяном кармане, чтобы это было выгодно. Газ там попросту сжигается частично в факеле, а частично — в мегаваттном электрогенераторе для нужд платформы. Видимо охотники договорились, чтобы катер подзаряжался там.

— Гм… А с точки зрения Зеленой повестки, это нормально, что катер подзаряжается от электрогенератора на природном газе, который суть ископаемое углеродное топливо?

— Это нормально, — без тени сомнений ответил Хью, — ведь та же история с миллионами электрокаров, которые перезаряжаются от угольных тепловых электростанций.

— Теоретически, в будущем электромобили должны подзаряжаться лишь от ветровых и солнечных электростанций, — возразила Гвен.

— Теоретически, — отозвался он, — у этих катеров аналогично. Крыша рубки там покрыта солнечными панелями. За ясный день можно подзарядиться ими на час круиза. Полная зарядка от этих солнечных потребовала бы недели, а от генератора примерно 2 часа.

Пока они спорили о сомнительных перспективах «Зеленого будущего», катер-охотник преодолел три мили до платформы SHEM, припарковался там, и несколько нефтяников занялись протяжкой питающего кабеля с подключением к силовым клеммам. А экипаж катера ненадолго скрылся в плавучем ангаре у терминала платформы, чтобы появиться оттуда через очень короткое время на таком же катере-охотнике.

— Хью, смотри, у них оказывается не один, а два катера! – удивленно произнесла Гвен.

— Вижу, — сказал он, — доение инвесторов зашло вдвое дальше, чем мне казалось. Порой интересно: кто-нибудь пробовал измерить глубину идиотизма системных инвесторов?

— 3750 метров, — сообщила она.

— Что 3750 метров? – удивился Хью.

— Глубина идиотизма системных инвесторов, вот что. На этой глубине затонули: лайнер «Титаник» и батискаф «Титан» с интервалом 111 лет, оба по причине идиотизма.

— Интересная мысль, Гвен. Если ты разрешишь мне использовать это на лекциях…

— Конечно, разрешу!.. О, кажется, дрон снова увидел цель, и катер ускоряется!

— Ускоряется, — подтвердил Хью, глядя на экран, — судя по кильватерному следу, парни поставили мощность движков на максимум. По сертификату катер достигает 45 узлов. Заряд исчерпался бы примерно за час такой гонки, но сейчас им надо лишь 5 минут.

— 83.34 километра в час, — проинформировала Гвен, применив калькулятор на телефоне, чтобы умножить 45 на 1.852, — быстрая машинка.

— Быстрая, — снова подтвердил Хью, — но есть нюанс.

— Какой? — спросила Гвен.

— Элементарный: чтобы впихнуть на такой катер вместо бочек с дизелем — аккумулятор сопоставимой энергоемкости, надо освободить порядка 10 тонн массы ценой снижения массы всей конструкции. Иначе говоря: за счет снижения прочности.

— Гм… Вроде на презентации говорилось насчет регулярно-структурного композита из углеволокна и биопластика. Новый сверхпрочный экологически-чистый материал.

— Гвен, ты веришь в это?

— Отчасти верю. Это на презентации цифрового продукта можно врать почти на 100%, а материальный продукт должен как-то соответствовать. Ты помнишь презентацию Tesla Cybertruck в 2019-м, когда заявлялись бронированные стекла, а волонтер на сцене легко пробил их, бросая рукой обычные стальные шары?

— Да, я помню. Но ведь это вроде не помешало Tesla продавать такие электрокары.

Гвен собралась было сказать что-то про непоколебимую веру фанатов в свои любимые бренды, однако, в этот момент случилось странное: катер будто прыгнул на невидимом трамплине. Причем неудачно: от него по сторонам разлетелись сколотые фрагменты, а корпус, повернувшись в воздухе вокруг всех трех воображаемых осей. Примерно через секунду он грохнулся боком в воду, погрузившись наполовину, а из пробоин в корпусе повалил густой грязно-белый дым. Увидеть с камеры кайта, что происходит дальше, не представлялось возможным: дым закрывал обзора. Впрочем, скоро сквозь завесу дыма полыхнуло неестественно-красное пламя и, с положенным запаздыванием, дошел звук, подозрительно похожий на взрыв. Гвен, еще не осознав происходящее, отреагировала:

— Вроде на презентации говорилось насчет взрывобезопасности литий-серных батарей в отличие от литий-ионных.

— Может правда, — буркнул Хью, — может, литий-ионная батарея взорвалась бы сильнее. Потом обсудим. Сейчас надо линять отсюда.

Сказав это, он быстро вскарабкался на мостик и включил мотор. Гвен поняла причину такой торопливости, лишь выйдя на открытую корму лодки. Ветер тянул облако дыма к западу с малым отклонением к северу примерно в направлении Жирафа. Хотя, уже нет. Жираф со скоростью 18 узлов ушел на юг, а через 10 минут повернул к востоку, таким образом, обогнув вытягивающийся хобот задымления. К моменту когда Гвен зашла на мостик, полоса дыма клубилась на изрядном отдалении от левого борта, а на два румба справа виднелся гигантский сюрреалистический стальной гриб: платформа ARBO. Не дожидаясь вопроса, Хью пояснил свои действия:

— Я решил: не надо проверять in vivo насколько токсичный дым образуется при горении этого брутального шедевра зеленой энергетики.

— Разумное решение, — согласилась Гвен, и спросила, — что с ними случилось, ты понял?

— Ну, так, приблизительно. Помнишь, я говорил: по таким акватория нельзя ходить без хорошего сонара и кибер-системы визуального распознавания, иначе — риск налететь на частично-затопленный бесхозный объект, например лихтер, контейнер, бревно…

— Да, я помню. Но ведь на катере наверняка был хороший сонар.

— Разумеется, был. Но на такой скорости сонар не мог обнаруживать приповерхностные объекты. Они терялись на фоне хаотично раскачивающейся линии воды.

— Гм… А как ты думаешь: случайно ли такой объект оказался на курсе катера?

— Случайно ли? – эхом отозвался Хью, — Хороший вопрос. Ясно было, что катер пойдет прямым курсом на полной скорости от платформы ARBO к точке засечки шримпшарк.

— И, — подхватила Гвен, — на этой прямой кто-то мог разместить бесхозный объект.

— Объекты, — поправил Хью, — множественное число.

— Что-что?

— Множественное число! — повторил он и постучал пальцем по монитору (там, где было открыто виртуальное окно сонара), — вот 4 эха от объектов, опознанных робокэпом, как подтопленные бревна. Довольно часто бревна падают с сухогруза всей связкой, так что после распада связки уже в воде, они могли остаться рядом. Трагическая случайность.

— Хью! Ты сам-то веришь в такую случайность?

— Нет, я не верю. Но научный подход к делу требует рассмотрения этой версии наряду с версией интеллектуального замысла шримпшарк.

— Но это мог сделать кто-то еще! – возразила Гвен.

— Кто? — иронично полюбопытствовал Хью, — Шаманы Атлантиды? Русалка-невидимка?

Гвен сделал большие глаза, округлила рот, и похлопала в ладоши.

— Мне нравится идея про шаманов Атлантиды! Можно я утащу это на свой блог?

— Утаскивай, пользуйся. Только ведь Атлантида была намного севернее Экватора.

— Но, севернее ничего не нашлось! Вдруг Эквандвана это затонувшая Атлантида, а?

— Прорывная идея, — прокомментировал Хью, — если подтянуть за уши два-три античных мифа, то есть шанс повторить успех Эриха фон Дэникена с его «Колесницами богов».

— Я предлагаю тебе соавторство за помощь мифологии, профит пополам, — моментально сориентировалась Гвен.

— Договорились, — Хью кивнул…

…Между тем, стена дыма по левому борту стала прерывистой, как бы полупрозрачной, затем вовсе оборвалась, и стали видны остатки катера, раскиданные по волнам. Точнее, только та их часть, которая обладала плавучестью. Некоторые продолжали гореть. И ни единого человека: ни живых, ни мертвых.

— Все куда-то делились… — удивленно произнесла Гвен, уже вооружившись биноклем и внимательно рассматривая место аварии.

— Колдовство шаманов Атлантиды, — готично пошутил Хью, — если ты не видишь людей целиком, то попробуй поискать их по частям.

— По частям? – удивленно переспросила она, присматриваясь… И в следующую минуту только предельным усилием воли удержавшись от извержения обеда на пол, поскольку увидела плавающую ногу в ботинке. Нога была отрублена наискось чуть выше колена. Откуда у ноги плавучесть — фиг знает. Другое дело: обезглавленный торс, дрейфующий рядом. Про торс все понятно с плавучестью: на нем надет спасательный жилет.

Вообще-то Гвен доводилось видеть вещи и пострашнее, но желудок так и не научился воспринимать разорванные тела, как уместные детали ландшафта, поэтому каждый раз реагировал включением рвотного рефлекса.

— Хватит, — сказал Хью, уловив ее состояние, — ты явно не любитель реалити-шоу жанра слэшер, поэтому лучше оглядись вокруг, мало ли что еще творится в акватории.

Гвен последовала этому совету и, как оказалось, не зря. Когда в ее поле обзора попала нефтяная платформа SHEM, она заметила, что над первым катером, припаркованным и подключенным к электрическому кабелю, поднимаются клубы серо-белого дыма.

— Черт! Это что, тоже шримпшарк сделала?

— Что там? — поинтересовался Хью.

— Глянь на платформу SHEM, — предложила она. Там проблема видна даже без бинокля.

— Действительно, — подтвердил он, — Ого! Их дела обстоят очень скверно.

— Черт! — повторила Гвен, замечая, что дым становится все гуще и сквозь него все ярче пробиваются языки красного пламени. Люди на платформе уже занялись ситуацией, и подтянули два шланга из внутренней части технического яруса. Из шлангов вырвались толстые струи блестящей белой пены. При попадании на цель (горящий катер) пена причудливо вздувалась, и клочья разлетались веером во все стороны.

— Вечер не обещает быть тихим, — констатировал Хью, прочитав на мониторе робокэпа официальное сообщение о двух «красных» уровнях: природной и техногенной угрозе в девяти квадратах акватории (номера указаны).

— И что, по-твоему, будет дальше? – слегка тревожно спросила Гвен.

— Дальше одно из двух. Или персонал платформы SHEM сумеет локализовать огонь, по крайней мере, до прибытия пожарной спецкоманды. Или огонь распространится, тогда персонал эвакуируется, вспыхнут емкости с нефтью, а спецкоманда будет тушить, что останется, заодно раскидывая плавучие барьеры для сдерживания нефтяного пятна. По сообщению о «красных» угрозах можно заключить, что персонал не уверен в исходе.

— Хью, а официально две вот такие «красные» угрозы часто ли объявляются?

— На этой широте редко. Обычно такие угрозы связаны с ураганами в районе активной морской нефтедобычи или плотного морского трафика. Но тут у Экватора…

— …Практически не бывает ураганов, — договорила Гвен.

— Верно, — он кивнул, — а морское животное как причина природного «красного» уровня, похоже, исторически первый случай для этих мест. Кстати, поверни бинокль в сторону лодки экоактивистов, посмотри: не сигнальный ли флажок у них на мачте?

…Агитационный аэростат более не висел над лодкой экоактивистов. Видимо, они уже успели свернуть его. А на их мачте трепетал белый флажок, перечеркнутый красными полосами по диагоналям. Сигнал «V-Victor» — «Мне необходима помощь».

— Они просят помощи, — сообщила Гвен.

— Логично, — сказал Хью, поворачивая колесо штурвала, — если бы я оказался на лодке из вторсырья там, где объявлен «красный» уровень угрозы то сразу поднял бы «V-Victor».

— Из вторсырья? – удивилась она.

— Да. В том-то и смысл.

— Э-э… В чем?

— Во вторсырье, — ответил он.

…

(обратно)

*11

Крейсерские микро-яхты, океанские парусники длиной и 18 футов (5.5 метров) и весом полтонны были придуманы в 1960-х во Франции, на волне тезиса о демократизации тех подвижных развлечений, что ранее были доступны лишь элите. К концу XX века, класс «Микро» был технически отработан и признан Международной федерацией парусного спорта. Это значило: «Микро» стали достаточно безопасными для грамотного экипажа. Нюанс: стали безопасными при соблюдении технических условий постройки. Данный экземпляр, носивший имя Фреско (в честь визионера-фанатика Устойчивого Развития) являлся иллюстраций того, что бывает, когда техусловия приносятся в жертву идеалам упомянутого Устойчивого Развития, а именно: идеалу Рециркуляции. Материалом для Фреско стали пластиковые отходы, переработанные таким образом, чтобы можно было пустить их в переработку третий раз, когда микро-яхта исчерпает ресурс живучести. У потенциального покупателя могло закономерно возникнуть подозрение, что при таком подходе он (покупатель) рискует трагически исчерпать свой ресурс живучести. Чтобы развеять такие подозрения, фирма-производитель наняла рекламный экипаж для 1000-мильного круиза от бразильской Форталезы до какого-либо из Антильских островов, с посещением портов и проведением экологических манифестаций в открытом океане. В контракте имелся пункт о форс-мажоре, которым сейчас воспользовался экипаж. И вот, Фреско пришвартован к Жирафу, экипаж перешел на борт «добрых самаритян».

…

Экипаж Фреско состоял из двух мальчишек студенческого возраста, и Гвен почти сразу узнала их. Точнее сказать: она узнала их дважды. Во-первых, это они завтракали в пабе «Старая лесопилка» при знакомстве Гвен и Хью. Хотя, тогда Гвен подумала, будто это мальчишка и девчонка – «снежинки». Во-вторых, эти двое были в экипаже субмарины «Наутилида», фото которого Гвен недавно рассматривала. Итак: эти двое — итальянцы, компьютерные фрилансеры широкого профиля, Неро Пеллони и Тино Коломбо, они не просто коллеги-компаньоны, но романтические партнеры, поскольку пансексальны. По гендерному справочнику пансексуальность, это расширенная версия бисексуальности, значащая нечто большее, чем направленность либидо как на мужчин, так и на женщин. Пансексуал вообще безразличен к биологическому полу, его либидо — ответ на телесно-эмоциональную синхронизацию с визави. Примерно так утверждает сексология…

…А практически Неро и Тино оказались удивительно позитивными, дружелюбными и коммуникабельными персонами с иллюзорной инфантильностью. К последнему тезису требуется пояснение. Щенячье поведение этой парочки мгновенно сменилось жесткой бульдожьей хваткой, когда они связались по видео с менеджером фирмы-нанимателя и начали согласовывать порядок действий при возникшем форс-мажоре. Гвен стало даже жалко менеджера, который оказался в положении аристократа, вышедшего на дуэль со шпагой, а получившего пригоршню соли в глаза, после чего удар лопатой пояйцам…

…Когда порядок действий был согласован весьма выгодным для мальчишек образом и видео-сеанс завершился, они вернулись к щенячьему стилю. Пережитые минуты ужаса, когда всего в сотне метров от них кембрийское чудище кромсало людей в воде — теперь пересказывались ими, как нечто киношное и как бы ненастоящее. Между прочим, пока творилась эта расправа ожидаемой добычи над неудачливыми охотниками, мальчишки (несмотря на ужас) снимали видео, которым теперь поделились с Гвен и Хью. Из этого видео было более чем ясно, почему экипаж Фреско решил поднять флажок — просьбу о помощи, и вписаться переночевать на хоть немного более надежный кораблик, чем их рекламная скорлупка. Хью легко согласился на такую вписку, и дружелюбно-иронично прервал объяснения мальчишек – цитатой из культового фэнтези «Игра престолов»:

— …Ибо ночь темна и полна ужасов.

— А то ж! – отреагировал Неро.

— Шок и трепет, — добавил Тино (процитировав название американской экспедиционной военной доктрины 1996 года).

— Короче, парни, — резюмировал Хью, — идите мыться и будем ужинать.

— Док, что здесь с ресурсом воды? — спросил Неро (он, как, кстати, и Тино, называл Хью Рэнкина не иначе, чем док).

— Опреснитель, четверть кубометра в час, — последовал ответ.

— Круто! – почти хором обрадовались мальчишки, и метнулись в санблок.

Гвен, оторвавшись от просмотра видео про атаку шримпшарк, предложила:

— Хью, может, глянем, что с платформой SHEM, пока солнце не зашло совсем?

— ОК, глянем, согласился он и первым вышел на открытую корму лодки, затем по трапу поднялся на верхнюю площадку туна-тауэр. Гвен отстала на четверть минуты, но этого хватило, чтобы он успел уяснить обстановку, и теперь сообщил:

— Нефтяники потушили пожар, но после покинули объект. Процесс добычи остановлен.

— Почему они тогда эвакуировались? – удивилась Гвен.

— Посмотри, — Хью протянул ей бинокль, — там везде пятна какой-то дряни. Видимо так оседали продукты сгорания литий-серного аккумулятора, который выгорел полностью вместе со всей внутренностью катера. 10 тонн сгоревших химикатов это серьезно. Для персонала регламент предписывает эвакуацию, пока спецкоманда не разберется.

— Разумно, — согласилась она, — а ничего, если я задам неудобный вопрос об этом всем?

— Задавай, я весь внимание.

— Скажи, в теме шримпшарк только трое из экипажа «Наутилиды» или все пятеро?

Хью дружелюбно улыбнулся, протянул руку и погладил Гвен по спине.

— Это наоборот, удобный вопрос. Разумеется, второй вариант ближе к реальности, хотя, существуют нюансы, как всегда в таких темах. Неудобные вопросы формулируются по другой схеме. Например: кто скорее уговорит вольного блогера быть наблюдателем на комбатесте? Нелегальные нефтяники или экзосистемные экстремисты? Гипотетически.

— А если… — Гвен сделала паузу — …Смесь двух вариантов? Тогда что? Гипотетически.

— Тогда это может быть реальностью. Гипотетически. Не хватает лишь мотива блогера.

— Гипотетически: чем плохи деньги как мотив? — спросила она.

— Деньги? — он скорчил брезгливую гримасу, — Для этого блогеру надо быть либо очень бедным, либо патологически жадным, либо не блогером вовсе, а посредником-профи в подобном бизнесе. Не склеивается. Тут должно быть что-то личное. Гипотетически.

Примерно минуту Гвен молчала, размышляя сообщать нечто или нет. А затем приняла промежуточное решение и ответила.

— Так случается. Я помню конфликт вокруг нефти региона Малуку-Селатан. Некоторые блогеры-обозреватели могли воспринять это как личное. Гипотетически.

— Если так, то я выберу время и посмотрю эту историю, — отреагировал Хью.

— А пока, — сказала она, — как ты объяснишь механизм возгорания катера на подзарядке и парковке около нефтяной платформы? Гипотетически.

— Гипотетически, — произнес он, — шримпшарк могла сделать одно из двух. Или пробить клешней тонкий углепластиковый корпус катера ниже ватерлинии у кормы, где у таких моделей по всей ширине расположен аккумулятор. Забортная вода вызовет там бурную химическую реакцию. Или приподняться над водой и бортом катера и скинуть клешней подзаряжающий силовой кабель на палубное оборудование. Что-то загорится, тогда как внимание персонала отвлечено на события с первым катером. Первые минуты окажутся упущены, и пожар перейдет в сложно-гасимую фазу.

— Вот как… — протянула Гвен, — …Не слишком ли интеллектуально для аномалокариса? Аналитики заподозрят, что действовала вовсе не палеозойская реликтовая креветка.

— Заподозрят, — согласился Хью, — но не осмелятся указать, что катера атакованы UFO.

— Unidentified floating object? — предположила она, по аналогии с той же аббревиатурой, относящейся к Unidentified flying object.

Хью утвердительно кивнул, и Гвен продолжила:

… — Аналитики не осмелятся, боясь, что за UFO их засмеют. Они напишут про морское животное, и что в этом случае будет дальше?

— Дальше отправка французской эскадры ускорится. В медиа-канале, который неплохо информирован о событиях во Французской Гвиане пишут, что завтра днем из Кайенны выйдет противолодочный фрегат Ронарк со вспомогательным кораблем Лардье.

— Менее 20 часов хода, — прикинула Гвен, — послезавтра утром они появятся здесь.

— …И начнется самое интересное, — договорил Хью, — а сейчас надо придумать какой-то праздничный ужин, поскольку гости на борту. Морская традиция.

— В таком случае, я готова взять дело в свои руки, и пусть у Абракадабры сегодня будет выходной. Только покажи, где на твоем камбузе что-нибудь кроме фастфуда.

— Ого! Гвен, ты что, серьезно?

— А что, похоже, будто я шучу? — тоном голливудского кино-злодея спросила она.

…

(обратно)

*12

Arroz-con-costra (оно же: паэлья с корочкой, оно же: карфагенское рагу) отличается от прочих видов паэльи весьма свободным рецептом, куда, впрочем, обязательно должны входить колбаски, рис и что-нибудь для корочки. Именно благодаря этому потенциалу разнообразия, Гвен смогла набрать на камбузе годную сумму компонентов. Тут важно отметить: она взялась за стряпню не просто ради забавы, а потому, что ей лучше всего думалось именно при этой процедуре. Какой-то психомоторный эффект, не иначе.

Сейчас она считала крайне важным обдумать состоявшийся тет-а-тет разговор с Хью о потенциальной теневой (или скорее черной) сделке, предметом которой, так или иначе, станет шримпшарк. Роль Гвен состояла в том, чтобы проверить реальность предмета и найти контактное лицо продавцов. И задача, похоже, решена. Хью Рэнкин это искомое контактное лицо, он решает зеркальную задачу: найти контактное лицо покупателей. В общем, черная сделка срастается, однако Гвен очень смутно представляла себе, что это значит практически. Понятно, что шримпшарк это диверсионное оружие нового, ранее неизвестного типа. Не совсем понятна мера его эффективности и управляемости. Гвен успела увидеть и узнать еще весьма мало, однако интуиция подсказывала: шримпшарк действует столь автономно, что по поведению похожа не на робота, а скорее на живое существо. Хотя, за последние 5 лет были очередные прорывы в робототехники, так что разница возможностей фауны и роботов заметно сократилась: роботы догоняют. Была, однако, в этой бочке меда своя ложка дегтя: управляемость и предсказуемость роботов новых типов снижалась…

…Нет-нет! Никаких техно-триллеров вроде мятежа роботов. Лишь некоторые реакции оказывались не вполне объяснимыми. И это началось раньше, еще после предыдущего прорыва, известного, как «революция цифровых нейросетей». Подобная ограниченная необъяснимость предполагалась заранее, и в ней, как бы, не было ничего пугающего. В смысле, ничего такого, о чем не вопили бы кибер-алармисты с 1953 года, когда Роберт Шекли издал НФ-новеллу «Watchbird» про потерю контроля над летающими боевыми роботами (самообучающимися ударными дронами, выражаясь современным языком).

Через 70 лет после «Watchbird» ударные дроны стали неотъемлемой частью поля боя и главной ударной силой асимметричной войны, так что кибер-алармизм разгорелся, как никогда ранее. Сочинялись триллеры про будущее, в котором дроны с искусственным интеллектом выкашивают человечество — до последнего эскимоса в тундре и пигмея в джунглях. Но тогда прорыв в ИИ оказался фальстартом, а с самими ударными дронами цивилизованная публика свыклась в середине 2020-х, когда мозаика войн перетекла из Европы на мировую периферию. Разумеется, были изданы международные резолюции, запрещающие автономные интеллектуальные ударные дроны, и учрежден контроль за выполнением этих резолюций. Все это без шансов блокировать распространение таких дронов, когда совершится настоящий прорыв в бионике (в ИИ, в робомоторике, и т.д.). Возможно, прорыв уже есть и кое-кем замечен. Возможно, кое-кто это Ramigo Group и оргкомитет конкурса «Кембрийский взрыв» (OCCE). Отсюда: Барби-суккуб и роботы-аномалокарисы. Отсюда же шримпшарк, способная многократно усилить дрон-эффект асимметричной войны. И, соответственно, решение ее (Гвен) задачи, в которой ужасно перепутались денежные и личные мотивы. Хотя, в жизни такое сплошь и рядом…

…На этом многоточии ее внутренний аналитический монолог был прерван действиями коллектива, рассудившего, что повар-волонтер нуждается в эмоциональной поддержке. Сообразным методом такой поддержки коллектив признал фольклорное пение. Точнее: балладу XIII века о том, что в каждом товаре заложен системный баг: покупая благо, вы непременно купите в нагрузку что-то бесполезное или даже вредное… Кроме (согласно балладе) случая, когда вы покупаете себе выпивку.

Из-за многогранности жизни, баллада содержит неограниченное число четверостиший.

Ритмически-грубая структура произведения позволяла исполнять его, не обладая ровно никакими вокальными данными, и использовать в качестве музыкального инструмента перевернутый алюминиевый тазик (по которому стучать ладонями, как по тамтаму). В финале было спето кибер-модерновое четверостишье, сочиненное в подводном круизе экипажем Наутилиды в честь сексуально-бытового робота:

Еще несколько куплетов от группы поддержки, и Гвен сотворила карфагенское рагу. У публики это вызвало шквал восторга, потому что все проголодались, блюдо выглядело вкусно. На пробу таковым и оказалось, особенно с коктейлем пиранья (смесь кашасы и лайма). Неро и Тино под влиянием коктейля достигли жизнерадостной релаксации, что значило, прежде всего, изумительную раскованность речевого общения. Проще говоря: мальчишки заговорили о том, о чем иначе молчали бы. Их отношения с Хью Рэнкином могли быть достаточными для доверия к нему, но Гвен Филипс они видели впервые…

…Тино повертел в руке стакан с пираньей и произнес:

— Вот мне интересно: эта хреновина, когда уже выпущена в море, уже вообще никак не контролируется?

— А должна? – лаконично-иронично отозвался Хью.

— Ну, обычно ведь такие штуки контролируются, разве нет? — растеряно пояснил Тино.

— Обычно да, — Хью улыбнулся, — но это ведь не обычная штука.

— Еще как необычная! — вступил в тему Неро, — И это может стать чертовой проблемой!

— Может, — согласился Хью, — причем в любом случае. Если она контролируется, то это проблемы одного типа, а если не контролируется, то это проблемы другого типа.

— Какие проблемы, если контролируется? — спросил Тино.

— Элементарно. Это риск вербовки или эксцесса контролирующего оператора, это риск перехвата контроля, и это риск выявления противником точки контроля.

Мальчишки переглянулись и после короткой паузы, Неро сказал:

— Тогда надо было прошить в этой хреновине что-то вроде трех законов робототехники, которые у Азимова. А так акватория станет опасной на 5 лет, если не больше!

— На 5 лет? – изумленно переспросила Гвен.

— А ты не знала? — Неро явно удивился пробелу в ее информированности, — Такие штуки живучие, примерно как «Вояджеры», которые полвека автономно работали в космосе.

— Хотя, — уточнил Тино, — в океане, конечно, полвека не получится.

— О, черт! — Гвен передернула плечами, — Тогда идея законов Азимова напрашивается.

— Я не уверен, — ответил Хью, — что это возможно даже теоретически. Процессор такого класса роботов построен по анадиговой архитектуре. Как в нем прошивать составную вербальную нотацию?

— Анадиговая архитектура это аналого-цифровая? – спросила Гвен.

— Да, — подтвердил Неро, — и в такой гибрид трудно прошить формулировки законов, не испортив баланс аналоговой и цифровой частей. Но как-то, наверное, все-таки, можно.

— Как-то можно, — поддержал Тино.

— Задача уровня премии Тьюринга, — иронично прокомментировал Хью.

— Даже так, док? — Тино снова повертел в руке стакан уже опустевший (мальчишка, по-видимому, даже не заметил, как допил коктейль), — Ты думаешь, эта задача реально под «Нобелевскую премию для программистов»?

— Вообще-то нет. Я думаю: примерно под три такие премии. Три премии были даны за объектно-ориентированное программирование, а эта задача весит никак не меньше.

В разговоре возникла короткая пауза, затем Неро философским тоном произнес:

— Хорошо хоть, эти хреновины не размножаются.

— Пока не размножаются, — уточнил Хью.

— Док, ты сказал пока? Это в каком смысле?

— Неро, это в обычном смысле. Карел Чапек еще в 1920-м предсказал саморепродукцию роботов одновременно с изобретением слова «робот». А практически саморепродукция роботов исследуется с 2005-го. Это естественная органичная область робототехники.

— О, черт… — тихо сказала Гвен, — …Если так, то что тогда?

— Тогда начнется новая Юга, как на НФ-модели показал Роджер Желязны в 1967-м.

— Док, а что такое новая Юга? – спросил Тино.

Хью сделал жест, интерпретируемый как «сейчас отвечу», после чего скомандовал:

— Абракадабра, сделай литр кофе на четыре персоны.

— Приступаю, — отреагировал робот-пингвиноид, и поехал на роликах к камбузу.

— Кофе это точно в тему! — обрадовался Неро, — а то у меня мозг тормозит. Кстати, мне правильно вспомнилось, что Юга как-то связана с колесом Кармы… Или Сансары?

— Все-таки Сансары, — сообщил Хью, — согласно вишнуизму, жизнь Сансары циклична и великий цикл, как годичный цикл, делится на 4 сезона, названные Югами. Новая Юга в начале разрушает старую. В книге Желязны инструмент разрушения — это технологии, запрещенные богами, но однажды сносящие барьер. Центральный персонаж объявляет: Однажды боги глянут с Небес — и увидят меня на лестнице, несущим дар, которого они больше всего боятся. В этот день начнется новая Юга…

— Странно… — Тино почесал в затылке, — …Даже атомная бомба не перевернула мир. В смысле: из-за атомной бомбы что-то, конечно, изменилось, но в основном все осталось прежним. Деньги, политика, государства. Богатые делались богаче, бедные — беднее. А сейчас, док, ты говоришь, будто такой-то класс диверсионных роботов – перевернет.

— Вспомни, что тебя изумило в начале разговора, — предложил Хью.

— Меня изумило, что эта хреновина никем не контролируется.

— Вот! — Хью стукнул пальцем по столу, — Со времен первобытных каменных топоров у любого инструмента войны было слабое место: подконтрольность обычному человеку, бойцу, оператору, боссу оператора. Даже когда в 2010-х на полях сражений стартовала революция дронов, политические власти строго следили, чтобы в новых разработках не пропал контроль со стороны оператора. Со времен первого броска камня из пращи или первой стрелы из лука, у людей растет страх бесконтрольности поражающего снаряда. Страх, что седьмая пуля попадет не куда хочет человек, а куда хочет дьявол…

Тут Хью сделал паузу, чтобы поблагодарить Абракадабру, которая привезла поднос с кофейным комплектом на четверых. Гвен, между прочим, отметила, что он каждый раз благодарит пингвиноида за обслуживание — будто это не робот, а живая домработница. Впрочем, она спросила не об этом, а о последней фразе:

— Седьмая пуля и дьявол, это ведь фон Вебер, «Вольный стрелок», не так ли?

— Так, — Хью кивнул, — но сам миф намного древнее и относится к XVI веку. К XIX веку, когда творил фон Вебер, это уже стало архетипом. К концу XX века мир начал тонуть в трясине ужаса от мысли, что роботизированное оружие может выйти из-под контроля. Созывались мировые саммиты, подписывались пакты об ограничении и недопущении, однако эффективность неподконтрольного оружия обрекала этот ужас на воплощение.

— Я не понял! — заявил Неро, — Какая эффективность у неподконтрольного оружия?

— Огромная, в качестве оружия сдерживания! — сообщил Хью, — В 1936-м Роберт Говард сочинил новеллу «Пламя Ашшурбанипала». Название стало нарицательным.

— В беллономике это называется: «возмездие мертвой руки», — сказала Гвен, теперь уже полностью уяснив, как эта историческая прелюдия связана с темой шримпшарк.

Неро и Тино переглянулись, услышав незнакомое слово, затем Тино спросил:

— Беллономика это что, от Беллоны, которая богиня войны?

— Хтоническая богиня войны, — уточнила Гвен.

— А-а… Хтоническая, это вроде как демон подземного мира?

— Да, вроде как. А в новелле Говарда, которую упомянул Хью, возмездие мертвой руки выполняется именно демоном подземного мира, очень колоритным, если на мой вкус.

— Wow! Гвен! — восторженно воскликнул Хью, — Ты знаешь толк в настоящем разврате!

— Правда, что ли, колоритный демон? — заинтересовался Тино.

— Я нашел этого демона! — проинформировал Неро, успевший поиграть на виртуальной клавиатуре смартфона, — сейчас включу озвучку.

…

(обратно)

*13

«…То, что я видел, невозможно передать словами. Рассказать, как выглядит гиена или кобра, – легко, но это существо не могло родиться на земле. Оно из другого мира, из другого измерения. Оно – как бред безумца… Человек не может быть властелином вселенной, потому что эти существа появились задолго до человека. Они совсем другие и гораздо сильнее нас. Разум их настолько велик и отличен от нашего, что случись человеческому рассудку вступить с ним в единоборство, он бы лопнул, как лесной орех под ногой слона. С древних времен колдуны научились с помощью магии вызывать этих тварей сюда и приказывать им творить свои черные дела. Наверное, и Сафтлан смог вызвать это чудовище из преисподней. Я увидел его, когда оно уже уходило. Сзади. Громадная тварь, высотой в три человеческих роста, с кожей и чешуей черного цвета. Она шла на двух лапах, но я видел четыре крыла, змеиный хвост и щупальца, растущие неизвестно откуда. Если бы я увидел ее спереди, то наверняка сошел бы с ума…»

…Фрагмент новеллы Роберта Говарда «Пламя Ашшурбанипала» завершился — и голос кибер-диктора умолк. На несколько секунд в кают-компании Жирафа повисла тишина.

— Вообще круто! – оценил Тино, разрядив молчание.

— Когда-то ведь умели же люди сочинять, — с легкой грустью добавил Неро.

— Вот! — Тино согласно тряхнул головой, — Не то, что нынешние, умеющие только юзать тентакли, которые выдумал Ташио Маэда после аварии на АЭС в Чернобыле.

— Ташио Маэда, конечно, великий мангака, но… — произнес Хью, отхлебнув кофе.

— …Знаю-знаю, док! — Тино закивал, — ты напомнишь, что Кацусика Хокусай нарисовал шедевр «Ама и спруты» еще в XIX веке.

— Нет, — Хью улыбнулся, — я напомню, что тема коитуса женщины с морскими тварями, включая головоногих моллюсков, прослеживается в статуэтках-нэцкэ с XVII века. Что касается идеи Ташио Маэда, то он увлекся демонической эклектикой, и упустил яркий природный феномен наутических гектокотилей.

— Гекто… Что? – переспросил Неро, снова заиграв на виртуалной клавиатуре.

— Гектокотилей, — повторил Хью, — итак: феномен наутических гектокотилей оставался незамеченным в манге и хентае, пока им не заинтересовалась студия Ито Иоко — когда работала над эпосом «Любовь миров». Это инверсный ремейк «Войны миров» Уэллса. Дистрибьюторы порой предпочитают оригинальное японское название: Sekai-kanoai.

— Я нашел! – объявил Неро и включил озвучку.

«Гектокотиль — особое щупальце головоногих моллюсков, которым самец переносит сперматофоры из своей мантийной полости в мантийную полость самки. Некоторые октопусы формируют наутический гектокотиль, который отрывается от тела самца и самостоятельно плавает в воде, находит самку и проникает в ее мантийную полость».

Хью сделал еще глоток кофе и утвердительно кивнул.

— Таков реальный биологический прототип астрогектокотилей, особых коммутативных органов октопусоидной межзвездной расы Отохимэ в сюжете Любовь миров. Подобно наутическим гектокотилям, эти органы автономно перемещаются, только не в обычном океане, а в межзвездной среде. Так или иначе, они находят во вселенной какую-то расу разумных существ, контактируют с женскими особями и те далее порождают гибридов, межзвездных медиумов, посредников для двух совершенно разных цивилизаций.

— Док, а знаешь: ты там дважды в титрах! — почти с восторгом сообщил Неро, успевший найти и открыть сайт эпоса, сериала и игровой вселенной Любви миров.

— Да, и что? – невозмутимо отозвался Хью.

— Дай-ка угадаю, — предложила Гвен, — ты там как консультант по арт-кибернетике и как консультант по депорнографии.

— Наполовину верно, — сказал он, — второе не депорнография, а тотемный фольклор.

— О! И что говорит депорнографическая… Sorry, тотемно-фольклорная наука об этом?

Чтобы сосредоточиться, Хью сделал паузу, и тоном телевизионного лектора, произнес:

— Сюжетный фон «Sekai-kanoai» соединяет идею интеллектуальной панспермии Сванте Аррениуса и Фреда Хойла с идеей межзвездного Великого Кольца цивилизаций Ивана Ефремова и тотемным такоэротическим фольклором ама, японских ныряльщиц и жриц солнечной богини Аматерацу.

— Что такое такоэротический фольклор? – поинтересовалась Гвен

— Это про японский секс людей и октопусов, — охотно пояснил Тино, — tako по-японски: осьминог или спрут. Вроде как тотем у ныряльщиц-ама.

— Гм… — Гвен в сомнениях побарабанила пальцем по столу, — …Секс понятно, однако в эротическом плане есть проблема. Щупальце, оно ведь холодное и с присосками.

— В экваториальном поясе оно может быть теплое! – возразил Тино.

— …А присоски, — подключился Неро, — при правильном применении это новый тренд в Камасутре, в Тантре, и во всем, что люди придумали про коитус до космической эры!

…

Далее вечеринка шла под знаком такоэротического фольклора — и так затянулась, что в результате четверо участников лишь немного успели поспать перед запланированным ранним подъемом. При других обстоятельствах мальчишки гостили бы на Жирафе еще некоторое время, но сейчас им на парусной лодочке Фреско желательно было убраться подальше от Экавандваны, пока тут не началась охота по-военному. Как таковая станет развиваться — пока неизвестно, однако фрегат Ронарк и вспомогательный корабль Лардье придут сюда следующим утром не просто, чтобы любоваться океаном.

Так что солнце только оторвалось от линии горизонта, когда Хью и Гвен помогли двум наемникам-экоактивистам погрузить на скорлупку из вторичной пластмассы кое-какие вкусняшки и легкую выпивку. Должно хватить для хорошего настроения на три дня до Барбадоса. Ветер дул, по обыкновению, восточный — удобный, чтобы идти под парусом курсом норд-вест. Вот и все. Канты сброшены, лодочка оттолкнута от борта Жирафа, и жесткий джонковый парус поднят — и вот лодочка лениво скользит по пологим волнам, набирая скорость посредственного марафонца, где-то 5 – 6 узлов. К тому же помогало Гвианское течение, добавляя еще примерно узел к скорости относительно воды…

…Есть что-то магическое в таких расставаниях в открытом море. Люди, с которыми вы только что пили кофе, не исчезают почти сразу за углом, как это происходит в городе, а постепенно отдаляются на плавучей фитюльке. Через час они едва различимая точка на линии горизонта, затем точка будто переползает волшебный барьер и пропадает…

…Гвен немного грустно вздохнула.

— Еще столько всего хотелось обсудить с этими мальчишками. Я успела соскучиться по вечеринкам, представляешь?

— Можно продолжить, — сообщил Хью, — ты все равно уже влипла в неоязыческую секту Наутилиды. И логично будет твое присутствие на каком-нибудь очередном шабаше.

— А шабаш реальный? Ориши вуду, самба-де-брукса, демоноложество и все такое?

— Разумеется, иначе нет смысла.

— Тогда я непременно буду. Кстати, если на шабаше появятся Дайм Финч и Клер Лу, те подводники-профи, что ходили на Наутилиде, то я буду рада личному знакомству. Мое любопытство насчет выросло вчера, когда их имена нашлись в титрах хентая «Любовь миров». Когда парамилитарные подводники консультируют съемки сериала про секс с межзвездными щупальцами, то возникает версия о сексе с чьими-то мозгами. Меня не удивит, если манга-студия Ито Иоко приложила руку к сотворению шримпшарк.

— Меня это тоже не удивит, — Хью подмигнул, — по-моему, удобное прикрытие.

— Похоже, да, — согласилась Гвен, — в иных робототехнических проектах вроде доставки коммерческих грузов или обработки фермерских полей, аналитики сразу ищут двойное назначение. Они правы: любой такой проект может иметь военный вариант развития. И только проекты сексоботов вне подозрений, как жена Цезаря. Франшизы-игрушки 18+, сделанные по «Любви миров», это очевидные продукты двойного назначения, но среди аналитиков никто не заметил. То ли у них порнофобия, то ли я не знаю…

Хью улыбнулся, иронически хмыкнул и картинно развел руками.

— Элементарно! Представь реакцию других аналитиков на то, что их коллега по бюро в рабочее время смотрит порно-каталоги. Нет аналитика, который бы настолько увлекся работой, что рискнул получить такую реакцию на свою голову.

— Но, — возразила она, — шеф аналитической группы может распорядиться, чтобы XXX-продукция проверялась на двойное назначение по общей схеме.

— Тогда, — сказал он, — аналитики, используя это распоряжение, будут смотреть XXX на рабочем месте. Бюро станет крупным потребителем платного адюльт-контента.

— Гм… Да, так и было бы… Кстати, в каком XXX-сюжете отрабатывался шримпшарк?

— Во второй 2-м эпизоде сериала-эпоса Дюймовочка.

— Что?! – изумилась Гвен, — Дюймовочка? Как из этой сказки можно сделать XXX?

— Это из чего угодно можно! — с непоколебимой уверенностью заявил Хью, — Если тебе интересно как — есть короткая версия 3D-movie «Алмазная воля Дюймовочки» на сайте Spherical Cow Lab. Она сокращена втрое, но представлены все эпизоды полной версии.

— Гм… А сколько эпизодов?

— Семь, по числу Плеяд.

— Э-э… Хью, при чем тут Плеяды?

— Об этом там же на сайте Spherical Cow Lab в том же каталоге есть запись слушаний в этическом комитете Панамериканской Ассоциации Кино о культурно-познавательной ценности «Алмазной воли Дюймовочки» и сообразности ряда спорных эпизодов.

Гвен демонстративно схватилась за голову.

— О, боги! Во что превратился старый добрый бизнес адюльт-кинопродукции?!

— Вопрос весьма общий, — сообщил Хью, — ответы происходят из теории бредовых работ Дэвида Грэбера и рассматриваются в теории деструктивного усложнения Йо Кси Ху.

— Мир погряз в абстрактной философии, — заключила она.

— Так и есть, — он улыбнулся, — однако у нас тут творится конкретная практика и потому требуются меры безопасности. Предлагаю переместиться на восток к платформе JASA, персонал которой эвакуирован и поэтому никто не помешает пришвартовать Жирафа с безопасной стороны. Оттуда будет нетрудно проследить с телескоптерикса за походом французской флотилии из Кайенны и за событиями, которые за этим последуют.

— Хью, я не поняла что значит: с безопасной стороны?

— То самое значит. Когда фрегат Ронарк начнет артиллерийскую дуэль со шримпшарк, лучше нам находиться по другую сторону стальных опор платформы-многоножки. Их толщина достаточна, чтобы отразить снаряды малого и среднего калибра. Нефть была откачана перед эвакуацией, так что пожар тоже не угрожет.

— Бр-р! — Гвен энергично покрутила головой, — Какая дуэль? У шримпшарк, насколько я понимаю, нет ничего похожего на артиллерийские орудия.

Хью прицелился указательным пальцем в платформу JASA на горизонте, сейчас будто тающую и растекающуюся на диске восходящего солнца, и загадочно произнес:

— Достаточно того, что артиллерийские орудия есть на Ронарке.

— Не могу сказать, что поняла твою идею, — призналась Гвен, — но если ты считаешь это важным для безопасности, то давай переместимся.

…

(обратно)

*14

Смена позиции Жирафа заняла меньше часа. Вблизи платформа JASA напоминала не короткую толстую многоножку, а нечто совсем другое. Гвен спросила:

— Интересно: только я одна подумала о курдле?

— Лем, путешествия Иона Тихого, планета Энтеропия, — отозвался Хью, уже занявшийся швартовкой к стальной многопролетной лестнице у одной из циклопических опор, — ты никак не могла оказаться одинокой в такой мысли. Слишком много параллелей JASA с курдлем. Странная многоногость. Гигантизм, фантастический для животного. Функция пассивной защиты обитателей от тяжелой бомбардировки. То, что курдли защищали от метеоритных потоков, а JASA может защитить от артобстрела, уже не столь важно.

— Хью, ты сказал «многоногость».

— Да, а что?

— Просто, я не помню: по книге, сколько ног было у курдля?

— Хороший вопрос. Я тоже не помню, но интуитивно кажется, что значительно больше четырех. Это как необходимое число колес у сверхтяжелых грузовиков.

— Логично, — согласилась Гвен, — а вот вопрос: кто и сколь детально следит за нами?

— Ну, прикинем. Группа низкоорбитальных спутников, обеспечивающих нужды флота Франции в Гвиане, 24x7 мониторит все перемещения в оперативном поле. Кроме того, компания, эксплуатирующая платформу JASA, наверняка не выключила видеокамеры слежения. Вообще-то они могут найти мои контактные данные в базе, позвонить мне и потребовать, чтобы я отшвартовался от их объекта. Но вряд ли сделают это, поскольку создавать себе имидж мелких сквалыг очень невыгодно, это плохо влияет на бизнес.

— Хью, а как ты думаешь, подводные видеокамеры тоже остались включенными?

— Я уверен, что тоже. Поэтому, если ты хочешь тут нырнуть и снять видео для блога, то лучше не прикасайся к подводным коммуникациям платформы, а то компания все-таки начнет сквалыжничать по телефону.

— Логично, — снова согласилась она, — а у тебя планы или ты составишь мне компанию?

— Составлю до часа после полудня, а дальше у меня интерактивная лекция, — сказал он.

…

В экваториальных широтах любой крупный стационарный или медленно движущийся объект становится фавелой для разнообразной фауны. Среди них обрастатели, которые прикрепляются к поверхности (морские уточки, морские желуди, известковые черви, и обыкновенные мидии) — и наездники (тут набор фауны, как на коралловом рифе: рыбы, спруты, улитки). Наверное, с их точки зрения, нефтяная платформа это такой плавучий коралловый риф… И при фридайвинге между циклопическими поплавками платформы можно убедиться что тут сложилась маленькая экосистема рифа, хотя искусственного.

Все сказанное относилось к платформе JASA, а еще там были явные следы бесчинства шримпшарк. Почти все подводные технические элементы, кроме толстостенных труб и стальных несущих конструкций, будто подверглись нападению маньяка с болторезами (арматурными ножницами).Теперь для Гвен стали полностью ясны причины эвакуации персонала платформы. При взгляде на это сразу вспомнились виденные вчера картины расчлененных тел невезучих охотников, и Гвен тут же вынырнула. Есть такое правило фридайвера: потерял контроль над сердцебиением — выходи на воздух (даже не пытайся решить проблему под водой). Конечно, глубина несколько метров смешная по меркам фридайвинга. Можно сказать: не фридайвинг, а чуть усложненный сноркелинг. Однако, подобные правила безопасности лучше соблюдать всегда – при любой глубине.

Хью понял причину, и отнесся тактично. Показал на своем браслете-гаджете картинку с бортового сонара: никаких специфически-подозрительных объектов в радиусе полмили. Похлопал по спине. Быть может, скорее погладил? В общем: или ласково похлопал, или энергично погладил. Сработало. Гвен смогла добиться ровных ударов сердца с частотой примерно 60 в минуту и продолжить съемку существ в экосистеме подводного сегмента нефтяной платформы. Ей удалось поймать в кадр очаровательного осьминога, ставшего пунцово-красным перед тем, как скрыться в зазоре между балками. Шедевром дня стала съемка небольшой колонии серпулид (называемых также известковыми червями), очень странных существ, похожих на спиральные летающие цветы из культового НФ-фильма «Аватар». После этой прекрасной находки, Гвен решила: хватит испытывать судьбу. И инициировала возвращение на борт Жирафа.

До интерактивной лекции еще оставалось время, в которое как раз уложился увесистый питательный ланч. Именно то, что рекомендуется наукой для восполнения затраченной энергии при фридайвинге без теплозащитного гидрокостюма. Параллельно этому, Гвен залила видео на свой блог и была эмоционально вознаграждена восторгом фолловеров. Публика у домашних мониторов с приятным замиранием сердца впитывала отражение ужаса, который (по мнению публики) испытывала блогер, снимая видео на охотничьей акватории шримпшарк — праматери всех монстров. Разумеется, Гвен не стала сообщать комментатором, что, во-первых, ужас был намного слабее, а во-вторых, даже тот ужас, который имел место — не имел объективных оснований. Вдоволь полюбовавшись этим разбухающим мифом о своей неимоверной смелости, Гвен (уже устроившись в каюте) занялась эпосом Дюймовочки по версии Spherical Cow Lab.

3D-фильм «Алмазная воля Дюймовочки» точно следовал последовательности событий оригинальной сказки «Дюймовочка» Ханса К. Андерсена. В чисто формальном смысле различие наблюдалось лишь на уровне деталей. Но в неформальном смысле это вообще ничего общего не имело с Андерсоном. Это была очень недетская не сказка. По жанру следовало бы отнести это к фэнтези-экшн с элементами жесткой эротики.

Эпизоды назывались по именам Плеяд, дочерей титана Атланта и океаниды Плейоны из мифов Эллады. Меропа (Многоликая), Стеропа (Вспышка), Электра (Янтарь), Алкиона (Зимородок), Келено (Тьма), Тайгета (Изящество), Майя (Изобилие).

Лягушка-монстр из параллельного адского мира, где все предметы больше в 66.6 раз, похищает в нашем мире некую юниорку. Обычный рост юниорки в масштабах адского мира, как нетрудно вывести из арифметики, соответствует примерно одному дюйму…

…

(обратно)

*15

…Так вот: лягушка-монстр похитил Дюймовочку и утащил ее в свой мир, где обратил в бытовое и сексуальное рабство. Ремарка: обычно лягушка вызывает у людей симпатию, однако этот монстр (с относительными размерами как тираннозавр из «Парка Юрского периода») — совсем другое дело. Причем это существо действовало весьма нетактично в плане секса. У Дюймовочки не было варианта, кроме как расслабиться, чтобы избежать жестких травм. Так, день за днем у Дюймовочки проходил в чередовании разных видов деятельности жены-невольницы, а побег казался невозможным. Дом лягушки-монстра представлял собой сросток листьев и цветов кувшинки посреди кошмарного болота, в мутных водах которого рыскали хищные твари, в сравнении с которыми земные львы и тигры показались бы безобидными котятами…

… Тут у Дюймовочки проявился характер, как у героинь классики фэнтези (см. Конан и Рыжая Соня). Она долго наблюдала за болотной фауной и придумала, как прикормить и эротически обаять жуткий тандем: краба-разбойника и бражника-наводчика. Состоялся тайный сговор, и ночью Дюймовоча переместилась на крайний боковой лист кувшинки. Краб своей клешней перекусил подводный стебель этого листа, а бражник, уцепившись лапками за торчащие ворсинки, потянул отрезанный лист прочь от остального дома.

…Краб остался (выражаясь милитаристским сленгом) «скрытно прикрывать эвакуацию VIP», и не зря. Лягушка-монстр скоро заметил пропажу, но видел лишь бражника. Вот почему он бросился в погоню, прыгнув в глубокую воду — где краб имел два фатальных преимущества: внезапность и клешни-ножницы. Короткий бой. В воде кровь, кишки, и отсеченные лапы (которые краб выгружает на лист рядом с пассажиркой: чтоб мясо не пропало). Затем краб и бражник буксируют лист дальше, а иная водная фауна начинает пиратить плавучий дом лягушки-монстра, оставшийся без хозяина и защитника.

…На следующий день они достигли истока ручья, берущего начало в болоте: крайнего пункта эвакуации, о котором была договоренность краба и бражника с Дюймовочкой. После часа отдыха, стартовала уплата цены эвакуации — много чувственной любви для

обоих компаньонов. Эта сцена была значительно урезана в коротком варианте фильма, однако даже того что осталось, хватило для восхищения разнообразием возможностей межвидовой эротики. Обыкновенная человеческая камастура в формата MMF на этом ярком фоне выглядела бы как секс пары сонных пуритан в пижамах. Оргия длилась до следующего рассвета. Затем, накормив Дюймовочку завтраком, и нагрузив сколько-то припасов в дорогу, краб и бражник оттолкнули ее рафт – лист кувшинки от берега.

…Начался сплав по ручью. Дюймовочка надеялась, что ручей вынесет ее в родной мир, однако этого не случилось. Ручей вынес рафт в реку, широкую, как море, а затем вдруг впереди встала призрачная стена радуг. Прежде, чем Дюймовочка поняла что это, рафт соскользнул в водопад. Три секунды полета и удар, от которого Дюймовочка лишилась сознания. В этом эпизоде ей повезло. Водяной жук наподобие плавунца, игравший роль падальщика в этой экосистеме, схватил ее тело и утащил в подводную пещеру. Как это нередко бывает в карстовых массивах, причудливые изгибы естественных коридоров в некоторых местах оказываются выше уровня воды. В одном из таких мест — небольшом криволинейном зале, плавунец складировал свою добычу.

…Там Дюймовочка очнулась, жадно втянула воздух, и сразу скрутилась в судороге от невыносимого запаха прошлых трофеев плавунца. Этот запах стал мощным стимулом интуиции, сфокусировавшейся на поисках выхода из черного известкового мешка. На первый взгляд задача неразрешимая. Для зрителей (которым, впрочем, зал пещеры был показан на совсем черным, а лишь серым) осталось неясным, как Дюймовочка угадала последовательность коридоров, которые приведут к поверхности грунта у берега реки. Несколько раз ей пришлось спускаться вниз и проныривать затопленные туннели, а на финише она вынырнула из колодца в явно обитаемом помещении. К счастью, хозяином помещения оказалось довольно-таки дружелюбное и весьма разумное существо.

…Лишь на следующий день Дюймовочка пришла в себя настолько, чтобы разглядеть в тускло освещенной комнате это существо. Кто-то мог бы решить, что это просто мышь, получившая критическую дозу радиации на каком-нибудь ядерном полигоне, поэтому потерявшая почти всю шерсть и получившая множество ожоговых пятен на коже. Но в действительности это был не мышь, а голый землекоп, он же: naked mole-rat. Это тоже грызун, но экстремально измененный эволюцией. Кстати, сопротивляемость радиации выросла у него на порядок по сравнению с прочими грызунами. Впрочем, сейчас было важно не это, а его согласие на «вписку» Дюймовочки без ограничения времени.

…

Любопытный поворот сюжета, будто виток спирали. После серии своих экстремальных авантюр, мотивированных стремлением к свободе, Дюймовочка вернулась в стартовую позицию, только теперь не при лягушке-монстре, а при голом землекопе. Однако, как и полагается в диалектике, новый виток был качественно выше предыдущего. Хозяин не принуждал свою гостью к чему-либо, но она прижилась в норе, похожей на подземный средневековый замок, где все получалось само: и уборка, и стряпня и секс. Она могла бы уйти в любой момент, но только куда? Землекоп даже поощрял вылазки Дюймовочки на поверхность и рейды по окрестностям. Он снабдил ее рисованной картой, охватывающей радиус несколько километров от норы, и еще сообщил, что река (с которой Дюймовочка успела драматически познакомиться) ниже водопада течет на юг и где-то далеко-далеко отсюда впадает в море или в океан. Вопрос лишь: какой толк от этой информации?

Однажды после особенно чувственного вечера любви, за чашкой эрзац-кофе из желудей (которых около норы валялось множество), Дюймовочка спросила Землекопа о портале между мирами. Пришлось объяснить, что это (на уровне НФ). Землекоп понял смысл и сообщил: пару раз за последние 300 лет в окрестностях случалось похожее, но не чаще. Период 300 лет сначала показался Дюймовочке странным, но включив эрудицию, она вспомнила: в ее мире голые землекопы живут в 20 раз дольше, чем мыши при таком же размере. Тут гигантский голый землекоп, возможно, способен жить 1000 лет. В любом случае, получалось, что шансы Дюймовочки найти портал в свой мир почти нулевые. У землекопа, впрочем, было иное мнение: он полагал, что если Дюймовочка будет искать шанс, то найдет раньше или позже, в той или иной форме, которую не угадать наперед.

Не то, что Дюймовочка поверила мнению землекопа, но это поддерживало надежду, не позволяя бросить поиски и просто погрузиться в повседневность. Она продолжала свои вылазки, и в ходе очередной из них наткнулась на существо, напоминающее кузнечика, саранчу или сверчка, но почти человеческого размера. Существо лежало на боку, среди растерзанных останков гигантской птицы, и было ранено, кажется, клювом этой птицы. Дюймовочка не стала задумываться о сути случившегося между двумя существами. Ей хватило того что, саранча-сверчок жива и нуждается в помощи…

…Режиссеру и 3D-художнику удалось сходу убедительно для зрителя показать, что это существо разумно и что оно женского пола. Далее в сюжете оно фигурирует, как локри (очевидно от английских названий locust и cricket). На удачу для Дюймовочки, размеры локри (почти человеческие, как отмечено выше) определялись длиной трехсуставчатых прыжковых ног и размахом крыльев. В случае складывания, получались габариты как у фокстерьера, хотя общий вес был, разумеется, больше. Тащить локри на своей спине (а именно это пришлось делать Дюймовочке) было тяжело, но менее неудобно, чем когда приходится тащить человека. Путь к норе землекопа лежал через поля гигантского мха, выглядевшего примерно как австралийский буш в сезон дождей. Локри ничем не могла помочь, кроме как сложить прыжковые ноги, и крепко уцепиться передними лапами за плечи Дюймовочки. В общем: лишь на закате они достигли норы, причем землекоп, по каких-то интуитивным причинам вышел навстречу. Без него у Дюймовочка вряд ли был шанс протащить локри внутрь жилища, не усугубив итак тяжелое ранение.

…Землекоп отнесся к спасательной инициативе Дюймовочки очень позитивно. Он, для начала, ответил на главный вопрос: не напрасно ли все это с учетом крайней тяжести ранения и отсутствия тут нормальной медицины? По его опыту, локри это чрезвычайно живучие создания, и довольно будет навыков полевой хирургии примерно XIX века (а таковыми землекоп владел). Еще он сообщил, что дружба с локри может оказаться для Дюймовочки столь полезной, что она сейчас даже представить себе не может.

…Как показали следующие дни, землекоп не ошибся, по крайней мере, в своем первом утверждении. Локри удивительно быстро шла на поправку. Причем это не было только следствием лекарского мастерства землекопа. При первом осмотре зритель мог увидеть странности анатомии локри: содержимое брюшной полости, вскрытой ранением, слабо соответствовало понятию о внутренностях живого существа. Зато это было похоже на компактный химический реактор с гибкой трубчатой обвязкой. Чтобы это заработало в нормальном режиме, оказалось достаточно промыть, зашить и заклеить повреждения. С экрана не звучало слово «киборг», но намек был весьма ясный.

…Если кому-то не хватило, то был второй намек. Когда локри уже могла участвовать в бытовых делах, включая кухонные, она взялась нашинковать корнеплоды для супа. Ей оказался не нужен нож для этого. Точнее — у нее были свои ножи, 10-дюймовые лезвия, выдвигающиеся при особом повороте средней пары лап. Тут стало ясно, как растерзана птица, среди останков которой Дюймовочка нашла локри. Если вообразить кошку, чьи втягивающиеся коготки имеют длину самурайских кинжалов-танто и такой же уровень заточки, то… И кстати, локри напоминала кошку не только устройством коготков. Она вообще была няшная. Даже не просто, как кошка — а как ласковая мартовская кошечка с готовностью к эротическим играм в любое время, которое заранее не занято чем-нибудь другим. Пол и биологический вид потенциального партнера (или партнеров) не играли существенной роли для локри. Она не отделяла либидо от эмоциональной симпатии и, кажется, не представляла себе, как это может быть раздельно.

Техническая сторона межвидового секса FF, FM и FFM была показана в этом эпизоде с немалым талантом вовлечения зрителя. Редкость для XXX, особенно — для 3D XXX, где цифровой кинохудожник фокусируется на детализации коитуса, упуская эмпатию. Но в данном случае тут фокус делался на эмпативных элементах, на мимике тел, что делало сцены выразительными, как в хорошей эротической классике 1960-70-х. Это вызывало ощущение волшебства. Ведь одно дело (как бывало в классике) — снять сцену с живыми понимающими актерами, и совсем другое — придать чувственность цифровым макетам.

Нора голого землекопа на несколько недель стала похожа на хиппи-кампус времен Лета Любви в Сан-Франциско. Но затем локри стала собираться на юг, к своему рою. Она не забыла о желании Дюймовочки попасть туда, но не могла бы долететь с таким грузом и пообещала решить эту задачу при следующей мурмурации. На том и расстались. Локри катапультировала себя прыжковыми ногами, развернула крылья, и устремилась в путь.

…В норе землекопа стало как-то непривычно тихо. Дюймовочка даже слегка приуныла, однако землекоп провел с ней философскую беседу в стиле необуддизма, и настроил на неопределенное время ожидания (ведь если время лишь часть мировой иллюзии, то нет никакого смысла как-либо определять его). Жизнь шла своим чередом, дни следовали за днями, сливаясь в недели, но через несколько недель, внезапно…

…Настало утро, когда изрядную часть окрестной фауны охватил ужас. Грунт дрожал от топота лап сотен гигантских кроликов и еще более гигантских лисиц, которые сейчас игнорировали друг друга, забыв на время, что одни — добыча для других. Сейчас они изо всех сил бежали на север. Над ними туда же летели вороны, дятлы и прочие пернатые.

…С юга приближалось серое облачко. Оно ползло быстро и невысоко — казалось, будто облако задевает верхушки деревьев. Еще оно причудливо меняло форму, и можно было разглядеть, что оно состоит из многих тысяч отдельных точек. Тут Дюймовочка, следуя призывным жестам землекопа, поспешно вернулась в нору. Землекоп окинул взглядом бегущую фауну, проворчал: «успеют не все», и закрыл за собой вход плоским круглым камнем (который обычно использовал при ливнях, чтоб вода не слишком затекала). На вопрос Дюймовочки о происходящем, он кратко сообщил: «мурмурация локри».

…Следующие полминуты: шокирующая сцена атаки нескольких тысяч специфически вооруженных летучих созданий на разбегающуюся фауну. Кинохудожник тут не щадил нервы зрителей: изобразил даже (как бы) кляксы крови на объективе видеокамеры. На секунду можно было растеряться и забыть, что фильм 3D, значит, при съемках ни один кролик не пострадал (поскольку ни один кролик не участвовал).

…Лишь после этих брутальных сцен, абстрагировавшись от крови и кишок, вдумчивый зритель понимал: главное — показ маневров и полевой коммуникации локри, будто они — рекламируемый высокотехнологичный товар нового типа… Впрочем (подумала Гвен), почему «будто»? Она уже знала, что краб во 2-м эпизоде это реклама шримпшарк. Если приглядеться, то бражник в том же эпизоде тоже может быть рекламой чего-то. Кстати, плавунец в 4-м эпизоде тоже… Локри в 6-м эпизоде тоже, соответственно…

…6-й эпизод завершился объятиями Дюймовочки и вернувшейся локри, которая теперь готова была (вместе с подругами-коллегами по рою) перетащить Дюймовочку в южную сказочную страну. Дюймовочка тепло попрощалась с голым землекопом (в его норе она провела так много замечательных дней), и устроилась в центре паутины-гамака. Можно назвать это буксируемым ковром-самолетом. Полдюжины локри взялись за радиально- каркасные нити паутины, и подняли ее в небо. Началось путешествие Дюймовочки над ландшафтами этого альтернативного мира, которое заняло сюжетное время с утра и до следующего утра, но лишь маленький кусочек 7-го эпизода. Гвен поняла, что в полной версии намного больше экранного времени отведено на красоту ландшафтов, но все это оказалось принесено в жертву при создании короткой версии… Увы…

…И вот, состоялось прибытие в страну локри, расположенную в разветвленной, сильно заболоченной дельте реки. Невозможно было определить, где тут заканчивается река и начинается мозаика плоских или чуть холмистых островов в морском заливе. Археолог сказал бы, что это похоже на среднепалеозойское болото: наиболее типичный ландшафт Земли 400 миллионов лет назад, в эпоху Девонского взрыва (или силурийско-девонской наземной революции). Этот взрыв разнообразия биологических семейств, был не таким мощным как Кембрийский взрыв (случившийся на 150 миллионов лет раньше), однако достаточным, чтобы создать всю будущую типологию наземных растений и животных.

…

Король страны локри (которому Дюймовочка была представлена в день прибытия) был живым манифестом этого биовзрыва. На первый взгляд он казался сюрреалистическим гибридом пегаса и аксолотля. Но, в отличие от аксолотля, у которого по бокам головы — длинные кустистые жабры, у короля там располагались пучки щупалец, как у спрута. Кроме того, крылатое тело по пропорциям было ближе не к коню, а к тапиру. На тапира указывали также копыта: не моноблоки, как у коня, а пальцы с плоскими когтями.

Впору было вспомнить новеллу Роберта Говарда «Тварь на крыше» 1930, входящую в совместный с Говардом Лавкрафтом эпос и мифы Ктулху. Там сообщается о создании-хранителе Храма Жабы. Хранитель в общем похож на жабу, но имеет крылья, копыта и щупальца, по грунту передвигается на манер коня, и известен бандитским характером.

У короля локри характер оказался иной: философский с изрядной долей авантюризма в стиле натуралистов Жюль Верна, и с соответствующим дружелюбным любопытством. Дюймовочку обаяли эти свойства короля, а между тем короля обаяли личные качества Дюймовочки. Следующая эротическая сцена стала своеобразным бриллиантом сериала. Казалось бы: тема соития женщины с конем раскрыта еще в античных статуэтках. Что касается щупалец: их применение всесторонне показано в хентае. Крылья сами по себе ничего не добавляют к искусству камасутры. Но можно применить…

…Эффект системной эмерджентности, т.е. наличие у системы свойств, не присущих ее компонентам по отдельности. Системное сочетание коня, щупалец и крыльев создает в камасутре внезапный сектор: прерывистый секс в полете со сменой эшелонов, включая интервалы свободного падения. Король оказался достаточно сильным, чтобы влетать вместе с Дюймовочкой, а это значило, что при запасе высоты он способен вместе с ней играть в скайдайвинг. Свободные падения, винтовые вращения, виражи, и все такое.

…Эта секс-сессия смотрелась на одном дыхании. После нее казалось, что ничего более феерического уже невозможно показать. А вот и нет, не невозможно. Итак: после секс-сессии, участники расслаблено лежали между сиреневыми дюнами пляжа у края воды, точнее: у линии добегания волн. И Дюймовочка, погладив ладонью ближайшее крыло короля, сказала: «было бы замечательно, если бы я тоже могла летать». Король тут же отреагировал «значит, мы пойдем в творильню и выберем тебе удобные крылья».

…Творильня: циклопический зал пещеры, стены которой были сложены из зеркальных кристаллов, содержала многие тысячи ниш с разными деталями фантастических или не совсем фантастических существ. Будто стеллажи в супермаркете био-робототехники. В частности были крылья множества типов. Крылья насекомых и птиц, летучих мышей и летучих рыб. Дюймовочка явно растерялась, она не знала, как выбирать такие вещи. У короля такая растерянность гостьи не вызвала удивления. Он пообещал показать более наглядно, подошел к другой нише, и начал пересобирать себя. Он невозмутимо отделял детали своего тела, но приделывал детали из ниши. Так step-by-step он превратил себя в живой манекен, модель человека с размерами и пропорциями как у Дюймовочки.

…Выбор удобных крыльев оказался весьма непростым делом. Крылья в стиле стрекозы неудобно складывались и мешали движению рук. Крылья в стиле бабочки не позволяли балансировать тело как хочется. Крылья в стиле пчелы требовали очень больших затрат энергии. Крылья в стиле аиста искажали осанку. Но вот — нашлось интересное: крылья в стиле тетраптерикса, промежуточной формы между динозаврами и птицами, у которого передние и задние лапы развертывались в крылья. При ходьбе крылья сворачивались в пушистые валики от ребра ладони до подмышки и от бедра до внешней стороны стопы.

…Король смонтировал крылья тетраптерикса на себе, а когда Дюймовочка решила, что конструкция подходящая, король смонтировал вторую четверку крыльев на ней. Теперь оставалось проверить конструкцию на практике. Они подошли к карнизу, под которым прокатывались пологие волны, высота не опасная. Король развернул крылья, и коротко отчеканил: делай как я! В следующую минуту оба взлетели и заскользили по воздуху в нескольких метрах над волнами… Финальный стоп-кадр.

…

(обратно)

*16

Гвен было зверски любопытно, как на это фантасмагорическое псевдо-андерсеновское произведение отреагировал этический комитет Панамериканской Ассоциации Кино, но восприятие было перегружено, поэтому она решила сейчас привести мысли в порядок. Ничего особенного для этого не требовалось: лишь море, небо, пойло и смартфон, чтобы делать заметки. В качестве пойла идеально годился кофе со льдом, но приготовить его можно было только на камбузе, который совмещен с кают-компаний, и сейчас там Хью читал лекцию студентам. Так что Гвен, применив некоторые гимнастические навыки из времен колледжа, покинула каюту через люк в потолке. Далее она заглянула на ходовой мостик, и взяла там жестянку сидра. Теперь можно было спокойно устроиться на корме лодки в тени регулируемого козырька, сделать первый глоток, и открыть на смартфоне приложение «мнемонические заметки» (что-то вроде стенографии для чайников).

Главное, что отметила для себя Гвен в «Дюймовочке» — явная реклама четырех боевых платформ широкого профиля применения: краб, бражник, плавунец и локри. Любая из платформ могла оснащаться современным оружием формата «man-pad» (сделаным для переноски человеком и запуска «с руки»). Казалось, это исключает серьезную роль при современной войне, где рулят реактивные истребители-бомбардировщики и эсминцы с тяжелыми ракетно-артиллерийскими системами. Но военная практика 1-й четверти XXI века выявила множество секторов боевого применения легких роботов. Так что битвы роящихся железных мошек против тяжелых боевых машин из романа Станислава Лема «Непобедимый» уже выглядели не совсем фантастикой…

…Конечно, есть широкий каньон, заполненный рыночной тенью между состоянием «не совсем фантастика» и состоянием «товар, востребованный потребителями оружия». На противоположных краях этого каньона, по капризу Фортуны, оказались Гвен и Хью. В голове Гвен закружились мифические метафоры, среди которых ящик Пандоры был не самым тревожным вариантом. Когда Гвен вписалась в эту историю с подачи друзей из движения суверенитета Республики Южно-Молуккских Островов (Малуку-Селатан) и компании Antaconshelf — то полагала, что шримпшарк это локальное Wunderwaffe. Чудо оружие против хищных флотов второсортных государств австронезийского региона. А теперь оказывалось, что шримшарк это лишь частный случай широкого класса нового роботизированного оружия, готового прыгнуть на простор глобального черного рынка. Воображения Гвен не хватало, чтобы представить себе последствия этого прыжка. А с другой стороны ясно, что прыжок все равно произойдет — с ней или без нее, раньше или позже. Никогда в истории не было так, чтобы созданное эффективное оружие не нашло потребителя, и не расползлось по планете, собирая жатву в честь богов войны. Можно возразить, что с оружием массового поражения (прежде всего — ядерным) это все же не случилось. Но любой маркетолог скажет: ядерное оружие было негодно упаковано. Так например: не выйдет продать бытовой спрей против насекомых в столитровых бочках. Напротив: шримпшапрк и роботизированные боевые платформы из «Дюймовочки» это пример правильной упаковки под желания потребителя. Интуиция подсказывала: такой продукт обречен на рыночный успех. Если еще учесть кастомизацию…

…Пещера короля локри, в которой можно собирать роботизированные платформы под индивидуальный запрос потребителя, это классика кастомизации, будто из учебника по маркетингу. Гвен подумала об этом, и мысль потянула за собой другую: о любопытном сходстве пещеры и свалки в Нью-Орлеане, служившей для Хью источником деталей. А вдруг у всех и этих роботизированных платформ тоже свалочное происхождение? Ведь актуатроника вызвала не только 3-ю робототехническую революцию, но еще лавинное размножение разных самоделок из бешено подешевевших KIT-наборов или из деталей, массово попадающих на свалку после каждой волны модернизации в погоне за модой.

…Будто за ниточку потянулась еще одна мысль. Гвен вспомнила эпизод на вечеринке с мальчишками. Неро сказал: роботы не размножаются, Хью поправил: пока, и напомнил несколько проектов самосборки роботов. Что, если боевые платформы начнут собирать собственные копии из деталей на свалках? Вдруг тогда вправду начнется новая Юга?

…

Успокоив себя фразой: «Эй, алло! Ты не подписывалась спасать мир!», Гвен выбросила апокалипсические мысли из головы, залпом допила сидр и (опять через люк в потолке) вернулась в каюту, чтобы посмотреть заседание этического комитета Панамериканской Ассоциации Кино. Ей стало весело уже заранее, как только она увидела Хью в команде защитников «Алмазной воли Дюймовочки». Именно Хью отвечал на первую и главную претензию: что сериал полон запредельными актами скотоложества, причем в деталях показаны коитусы. Ответ Хью был построен на том, что «Дюймовочка» Андерсена это пересказ сатурнического мифа о семи сестрах-плеядах — дочерях океаниды Плейоны и титана Атласа. Сестры даны через сюжетные перевоплощения Дюймовочки в сериале, точнее через ее меняющихся сексуальных партнеров. Андерсен указывает, что на своем последнем шаге Дюймовочка получила имя Майя (изобилие). Это имя седьмой плеяды, подруги Гефеста-Вулкана, и образ короля локри аутентичен образу кузнеца богов.

Комитет счел это недостаточным арт-обоснованием детализации полового акта между человеческой девушкой и животными. Тогда Хью завил, что такой половой акт лежит в русле античной традиции, и начал цитировать (внезапно) библию. Оказалось, что секс женщины со скотом отмечен в 18 и 20 главах книги Левит. Кстати, соитие женщины с быком есть на фресках Крита и Египта, с конем – на барельефах храма в Кхаджурахо (Индия), с собакой и опять-таки с конем — на шелковых гравюрах и на статуэтках-нэцкэ (Япония), с ослом – на мозаике по «Метаморфозам» Апулея (Византия).

Кто-то из бюрократов комитета возразил, что не следует бездумно подражать отсталым антигуманным примерам из античности и средневековья. Хью оказался готов к такому обороту и предъявил совместный научно-социологический репорт ACLU, GLAD и Cato Institute – о влиянии продукта-франшизы «Locri-Sexobot» на гендерное равноправие, на расширение инклюзивности в кибернетизацию сексуальных услуг и на снижение риска объективизации женского тела при коммерциализации аспектов секса.

Пожалуй (решила Гвен, глядя в видеозаписи на растерянные лица бюрократов) данный отчет был неспортивным приемом — как удар ниже пояса в английском боксе. Конечно, этический комитет Панамериканской Ассоциации Кино совсем не обязан принимать во внимание репорты по гуманистическим исследованиям частных институтов, пусть даже авторитетных. С другой стороны, систематическое игнорирование таких репортов, как показывает опыт, может привести к децимации (те же институты выяснят, что какой-то участник комитета что-то не то сказал или кого-то не того трахнул четверть века назад, прогрессистская общественность вознегодует и участником придется пожертвовать). В общем: комитет решил не обострять, и «Алмазная воля Дюймовочки» получила вместо приговора «три икса», исключающего обычный прокат — почти нейтральное «18-плюс».

Вся эта игра оказалась довольно ясной для Гвен — кроме лишь одной детали: продукта-франшизы «Locri-Sexobot». По смыслу выходило, что это роботизированная секс-кукла, сделанная по образцу сказочной саранчи-сверчка, локри. Несложный сетевой поиск дал больше конкретики. Локри стал рыночным прорывом: компактный и малобюджетный сексобот для клиента любого пола и любой сексуальной ориентации, причем с хорошо развитой функцией биореалистичности. И это была идеальная операция прикрытия для оружейной разработки. Боевой потенциал такого автономного дрона был замаскирован истеричными дебатами о половой морали — чуть более чем полностью. «Чуть более» — в смысле: так замаскировался еще один продукт-франшиза: «Sumbee» — по образцу жука-плавунца из той же «Дюймовочки». Гвен перескочила на этот продукт случайно (из-за выдачи в списке сетевого поиска через строчку от «Locri-Sexobot»). Продукт «Sumbee» обладал столь явными признаками роботизированного оружия, что, казалось, нет такой хитрости, которая прикрыла бы такое. Но позиционирование, как «транспорта и робота-инструктора по ама-дайвингу с сексуально-рекреационной опцией» — четко сработало.

Ама-дайвинг это японский средневековый женский стиль промыслового фридайвинга, адаптированный для западных дамочек, заразившихся новой волной моды на японский фитнес с особыми атрибутами «четырех Э» (эзотерика, экология, эстетика, эротика). В цивилизованных странах обеспечить все это мешало бюрократическое регулирование спортивных клубов, поэтому ама-дайвинг развивался «в тени». Популярным теневым клубом стал «Mariposa Azul» (Синяя Бабочка) на юге Никарагуа около костариканской границы на огромном озере Кокиболка. Здесь обкатывался Sumbee: штука, похожая на полузатонувший двухметровый весельный рафт овальной формы. Более внимательный взгляд отмечал: это гигантский водяной жук с веслообразными лапами по бокам. Если точнее — то биоморфный робот, приспособленный к ролям транспортера, компаньона и защитника для фридайвера-любителя – чаще всего неопытного и нетерпеливого. Озеро Кокиболка бывает коварным: температура воды почти всегда +28 Цельсия, и вся фауна холоднокровного типа – весьма активна, включая аллигаторов и пресноводных акул.

Казалось бы, ясно, что Sumbee, катающий фридайвера по озеру с периметром 200 миль, может быть носителем серьезного минно-взрывного оружия. Но, представив его (через блоги клиенток) как сексобота — хозяева проекта волшебно избежали всех подозрений в черном оружейном бизнесе. Из любопытства, Гвен нашла одно видео с такого блога…

…

(обратно)

*17

…Продвинутая ама-дайвер под ником Наюки (условно-белая калифорнийка в обычной жизни, видимо, клерк среднего уровня) стартовала на арендованном Sumbee от причала клуба Синяя Бабочка и сразу показала, что уходит в отрыв. По дороге к дайв-сайту, она (исходя из своих представлений о мифологии Эллады) изображала сюжет «похищение Европы». По экспрессии жук-плавунец уступал Зевсу-быку, но Наюки компенсировала разницу — своей экспрессией. Будь Наюки в античные времена на месте Европы, у Зевса вообще не оставалось бы выбора, похищать ее или нет.

Sumbee с наездницей на спине за полчаса достиг дайв-сайта Дюна Моргана недалеко от причудливого вулканического острова Ометепе. Озеро Кокиболка вообще неглубокое, в среднем 40 футов, а в этом месте глубина вдвое меньше. Согласно легенде, именно тут знаменитый пират Генри Морган в 1666 году утопил одну бригантину с грузом серебра, награбленного при взятии Гранады. Если глянуть хроники, то в 1665-м Морган прошел через реку Сан-Хуан и озеро Кокиболка, разграбил Гранаду и вывез примерно 100 тонн серебра, но иным путем: по реке Коко. Иначе говоря: та бригантина, что лежала на дне, наполовину зарывшись в песчаную дюну, могла принадлежать Моргану, но утонула до захвата добычи, поэтому не оставляла перспектив для кладоискателей. Зато все вместе: бригантина, дюна, кустистые водоросли и яркие, будто аквариумные, рыбки прекрасно годилось как фон для любительского авантюрно-эротического кино с кибернетическим уклоном. Похоже (заключила Гвен), что Наюки задействовала дюжину мини-камер на роботе-жуке и мини-камеру на дайв-очках. Такую кашу видеорядов невозможно затем отсортировать и смонтировать вручную, но (опять-таки заключила Гвен) монтажом тут занималось компьютерное приложение, как в случае фото-рыбалки. Монтаж получился почти профессионально, будто телеоператор продумано выбирал ракурсы. Но все-таки, сначала Гвен не поняла, что происходит на экране…

…Наюки нырнула до затонувшей бригантины и ухватилась правой рукой за ограждение полуюта — надстройки кормы, а левой рукой поймала нечто наподобие гибкого упругого щупальца, возникшее в кадре сверху. Затем она изящно взяла щупальце в рот, подражая актрисам XXX-кино, играющим сцены с оральным половым актом. Через минуту, чуть изменив положение тела, Наюки зацепилась правой ногой за ограждение и освободила, таким образом, правую руку, чтобы поймать второе щупальце, появившееся позади нее. Следующее действие потребовало впечатляющей гимнастической сноровки — перемена ракурса видеосъемки показала это детально. Фокус состоял в том, чтобы ввести второе щупальце вагинально, как при коитусе в позиции «дама животом вниз, кавалер сзади». Теперь Наюки, казалось, совершала половой акт сразу с двумя партнерами: орально с первым и вагинально со вторым, но ни один партнер не был виден. В кадре находились только длинные изогнутые фаллосы (или щупальца-фаллоимитаторы). Но, если первое щупальце вело себя пассивно, то второе ритмично волнообразно изгибалось, создавая фрикции. Тело Наюки откликалось встречными движениями в такт. Все это выглядело чертовски эротично и в еще большей мере загадочно…

…Пока не произошла следующая перемена ракурса видеосъемки. Так стало видно, что щупальца-фаллоимитаторы исходят из жука-робота Sumbee: первое — из его головы, как своеобразный хоботок, второе — из задней части его тела, будто хвост. На этой фазе Гвен нажала значок pause, чтобы разобраться в этой роботизированной конструкции. У нее заранее был найден файл User guide, где на второй странице была компоновочная схема Sumbee. Щупальца на схеме нашлись легко. Точнее — гибкие технологические штуцеры. Хвостовой штуцер играл ту же роль, что шноркель на субмарине: с малой глубины, без всплытия, можно было выдвинуть его и закачивать атмосферный воздух в емкости для питания топливно-энергетической установки и экипажа. В данном случае экипаж был снаружи, и раздача воздуха ему осуществлялась через носовой штуцер. Вот почему из уголков губ Наюки каждые несколько секунд вырывались серебристые цепи пузырей.

Техника действия прояснилась, но мотивация Наюки оставалась не очень понятной. В принципе, у Гвен не было предубеждении по поводу кибер-секса, но по ее мнению это должно было быть нечто небольшое, нежесткое, и (как выражаются любители манги) няшное. Биоморфный аквабайк с пневматическими тентаклями не вписывался в такую концепцию. Хотя, вкусы различаются. Гвен знала женщин, западающих на обкуренных инфантилов-рэперов или на тупых качков-унтерменшей, не говоря уж про BDSM…

…Буркнув «о вкусах не спорят», Гвен ткнула значок play. События на экране, пока что казавшиеся, хотя эротичными, но механически-примитивными удивительном образом приобретали эмоциональную окраску. Наюки оттолкнулась от ограждения полуюта, и оставаясь в двойном коитусе с роботом-жуком повернулась лицом и животом вверх. А робот погрузился чуть вниз, растопырил четыре хватательные лапы и обнял ее. Момент жутковатый: лапы, как свойственно у хищных насекомых, напоминали средневековое холодное оружие и не выглядели пригодными для ласковых прикосновений. Но вроде обошлось: на коже Наюки не появились кровавые царапины или что-либо в таком роде. Кстати, получившаяся поза казалась пародией на миссионерскую, и это стало особенно явным, когда Наюки обхватила ногами туловище жука. Гротескная картина, поскольку туловище вдвое превосходило по ширине человеческое.

Еще немного времени, и жук с обнимающей его партнершей выполнил полу-сальто со всплытием. Так жук оказался кверху брюхом на поверхности воды, она — на нем в позе всадницы. Хоботок для подачи воздуха уже не требовался, и втянулся в голову жука. В течение минуты Наюки шумно работала легкими, возвращаясь к нормальному режиму дыхания. Четыре хватательные лапы жука успокаивающе поглаживали ее тело, будто откликаясь на ее сумбурные желания. Глядя на экран, Гвен ловила себя от мысли, что в анадиговом процессоре робота происходит нечто, мало отличающееся от человеческой эмпатии. Можно было отвлекать себя рассуждением о схемах распознавания мимики с обратной связью, однако, когда игра прикосновений стала обоюдной, рассуждение уже выходило неубедительно. Дело, между тем, дошло до оргазма. «Грязный зоофил! — Мы называем это: межвидовая эротика» (вспомнила Гвен обмен репликами из культового фильма «Клерки-2» Кевина Смита).

Впрочем, самым шокирующим для Гвен оказались не эти взаимные ласки женщины и робота, завершившиеся оргазмом, а последовавший за этим подводный танец. Робот и женщина, держась за руки (и за механические лапы). Погрузились, медленно вращаясь, будто изобретая дайверский вальс. Они ныряли несколько раз, вытанцовывая немного отличающиеся серии фигур вокруг обломка грот-мачты бригантины, торчащего, будто уличный фонарь посреди карнавала… Это выглядело слишком по-человечески, и Гвен завершила просмотр в состоянии, близком к когнитивному шоку (по Фестингеру)…

…Доктор Фестингер предпочитал термин «когнитивный диссонанс», хотя в его теории рассмотрен именно шок субъекта, который получил несовместимые сообщения от двух источников, воспринимавшихся им, как надежные. В отличие от обыкновенного шока — когнитивный шок может играть полезную роль. Например, дилогия «Алиса…» Льюиса Кэрролла построена на обучающих когнитивных шоках (потому-то некоторые лекторы используют эпизоды «Алисы…» в преподавании современной физики). Самым старым литературным описанием когнитивного шока является эпизод с заговорившей ослицей черного мага Валаама в библейской книге «Числа»… Сейчас Гвен (припомнив Белого Кролика из Алисы и Ослицу Валаама из Библии) решила, что эротично-интерактивный робот-плавунец достоин размещения в этом шокирующем зоопарке. Хотя, в отличие от Кролика и Ослицы, робот-плавунец является не выдумкой, а реальным созданием…

…

Гвен и дальше блуждала бы в дебрях когнитивной психологии, если бы ее не вывело оттуда объявление Хью, что прямо сейчас яхтенным распорядком рекомендован ужин и для выполнения этой рекомендации следует сделать выбор из меню. Идея ужина нашла живой отклик в организме Гвен (вспомнившем, что последним приемом пищи был ланч, а значит, ужин желательно усилить до уровня обеда). Исходя из этого, с подачи Гвен, был выбран малайский суп лакса из соевого молока, рисовой лапши, морепродуктов, и трех видов жгучих пряностей: чили, имбирь и васаби.

За ужином, в качестве культурной программы, на экране демонстрировалось движение французской флотилии, включавшей фрегат Ронарк и вспомогательный корабль Лардье. Шпионский кайт-телескоптерикс снимал их уже несколько часов, и не составляло труда определить, что они зайдут в целевую акваторию около 8 утра. Итак, вовлечение ВМФ Франции развивалось по сценарию – и вопрос был: что дальше? Гвен задала этот вопрос за чаем, и получила от Хью весьма расплывчатый ответ:

— С 1920-х известна японская философия айкидо, означающая путь естественного бытия, противостоящая философии бусидо, означающей путь противоестественной агрессии. В частности, она повторяет древнейшую формулу Дао: «я буду подавлять их при помощи естественного бытия, не обладающего именем». Так говорил Лао Цзы. Цель айкидо — не завоевание победы, а обращение агрессивной силы на самого агрессора: «кто, подменяя естественное бытие, рубит топором, тот повредит свою руку». Так говорил Лао Цзы.

— А к чему этот экскурс в дальневосточную философию? — поинтересовалась Гвен.

— Это начало ответа на твой вопрос «что дальше». Французская флотилия несет вполне достаточно оружия, чтобы навредить собственным хозяевам. Я уже говорил, что здесь шримпшарк не нужно оружие, хватит того, что есть на фрегате Ронарк.

Гвен в задумчивости покатала по столу тибетский светильник — медитативный барабан, отчего по стенам и потолку кают-компании поползли тени символов санскрита.

— Скажи, Хью, а что, робот-плавунец, Sumbee тоже невооруженная модель?

— Смотря, в какой конфигурации. А что, есть интерес к этой модели тоже?

— Весьма вероятно, что интерес будет, если эта модель чуть-чуть отходит от принципов айкидо, о которых ты так увлекательно рассказал.

— Чуть-чуть, — ответил он, — гипотетически, Sumbee может быть носителем квартета 50-фунтовых мин-липучек.

— А-а… Насколько это серьезное оружие… Гипотетически?

— Гипотетически, квартет таких мин превращает тяжелый эсминец класса Zumwalt или авианосец класса Nimitz в действующий макет мифической бочки Данаид.

— Понятно… А как получилось, что ни одна спецслужба не заинтересовалась подобным роботом на предмет пресечения черного рынка боевой техники?

Хью ласково улыбнулся и сложил ладони перед грудью, как на изображениях Будды, и произнес тоном сказочника.

— Однажды агент Смит, рутинно инспектируя кучу клипов с новинками рынка бытовой робототехники, заметил, что багажник робота Sumbee пригоден для установки боевого минного модуля. Будь это клип о роботе доставщике пиццы, — агент Смит, заполнил бы специальный компьютерный формуляр, прицепил к нему клип и отправил начальнику, принимающему решения. Но увы: это робот интимный компаньон, и клип проходит по категории три икса. Начальник отреагирует именно на эротический компонент. Так же отреагирует референт начальника, и все прочие, кто увидит. В итоге агент Смит будет ходить с клеймом идиота, путающего боевой дрон и машинку для пляжного секса. Его засмеют даже если он окажется прав в своих подозрениях… Так что агент Смит, зная о последствиях, предпочтет не заметить специфику робота Sumbe. Впрочем…

(Последовала хорошо рассчитанная актерская пауза)

… — Впрочем, агенту Смиту не придется делать выбор, обрекая себя на страдания из-за профессионально неэтичного поступка. За него все сделает служебный сетевой фильтр, отсекающий XXX-контент, чтобы агенты не смотрели морально-разлагающее кино. И, следовательно, агент Смит просто не увидит клип про робота Sumbee.

— Ты серьезно? – удивилась Гвен.

— Вполне, — Хью улыбнулся, — после массы скандалов с госслужащими, смотревшими из офисов платную эротику и игравших в сетевые игры 18+, были установлены фильтры с распознаванием ненадлежащего контента и полным блокированием оного.

— Что, вообще без исключений? – удивилась она.

— Исключения, конечно, есть, — признал он, — например, для полиции нравов. Но таковая абсолютно не интересуется боевыми роботами и черным рынком вооружений. Что-то я утрирую, однако, тут важен общий принцип.

Гвен задумалась и снова покатала по столу тибетский светильник

— Я поняла принцип, но я не поняла другого. Ты спрашивал о моем мотиве к участию в комбатесте. И говорил, что для блогера это должно быть что-то личное, так?

— Верно,- он кивнул.

— Сейчас, — продолжила она, — я вдруг подумала: а для тебя это тоже что-то личное?

— Видишь ли, Гвен, по-настоящему заниматься арт-кибернетикой, значит участвовать в некоторых проектах изменения нынешнего порядка вещей.

— Почему такая связь, Хью?

— Потому, что нынешний порядок вещей уродлив и эстетически и кибернетически.

— А! Кажется, я понимаю, о чем ты.

— Разумеется, ты понимаешь, ведь твой личный мотив, происходящий из истории нефти Малуку-Селатан, также относится к данной формулировке.

— А ты уже успел посмотреть эту историю? — удивилась она.

— Да, я успел.

…

(обратно)

*18

Возможно, не имело практического смысла рассказывать Хью эту нефтяную историю, поскольку он уже достаточно посмотрел в сети, но далее вечер сложился так, что Гвен захотелось рассказать больше. Если смотреть с позиции психологии, то у нее были обе типичные причины к этому: поиск поддержки у эмоционально синхронного партнера и желание разобраться в себе. Иногда желание взрослого человека рассказать о каком-то шоковом эпизоде своей жизни сравнивается в психологии с детской манерой рисовать странный или пугающий объект, увиденный в реальности или рожденный фантазией.

В этот вечер на акваторию Западная Эквандвана обрушилась оглушающая жара: после заката, столбик термометра перелез отметку 30 Цельсия, что необычно даже в здешнем климате. Это произошел сдвиг ветров внутритропической конвергенции. Океан остался сравнительно прохладным, так что Гвен и Хью решили освежиться за бортом, а после — спонтанно занялись любовью на корме лодки под открытым небом. Над ними, казалось, плясали звезды, хотя физически это был эффект преломления света на границе вихрей в тропосфере. Взошла луна, почти полная, лишь с выгрызенным краем, высветив рядом с лодкой – гротескно-гигантские конструкции нефтяной платформы JASA.

Чем выше поднималась луна, тем загадочнее и притягательнее становилась картина. И (когда камасутра была на ближайшие часы исчерпана), Хью предложил романтически прогуляться по ярусам этого огромного плавучего сооружения. Теоретически это было нарушением прав собственности — как и швартовка Жирафа к платформе. Практически выяснилось, что управляющая компания не отреагировала на швартовку, это значит: с высокой вероятностью не отреагирует на прогулку. Ну, или последует звонок клерка с требованием убираться вон – тогда можно с достоинством покинуть этот объект.

Верхний ярус платформы был предсказуемо-прекрасен в качестве обзорной площадки. Отсюда открывалось огромное черное пространство вокруг, лишь кое-где прореженное лунными бликами на волнах, и разноцветными огоньками на мачтах проходящих мимо кораблей торгового или рыболовного типа. Гирляндой огоньков выделялась последняя действующая надводная платформа ARBO — сюрреалистический стальной гриб. И еще гирлянда поменьше — маяк-роутер над бентос-хабом корпорации Antaconshelf. Тут Гвен задержала взгляд и негромко сообщила:

— Впервые я увидела такую иллюминацию в Антарктическом море Рисер-Ларсена.

— Это где ты искала плиозавра на подводном хребте Гуннерус? – спросил Хью.

— Да. Я рассказала тебе, что гостила на геологоразведочном корабле Antaconshelf. Но я гостила и на самом бентос-хабе. Первый бентос-хаб на глубине ниже психологической отметки 100 тысяч футов. Там тестировалась термоакустическая технология бурения и схема добычи нефти без трубы над донным грунтом.

— Так… Кое-что я слышал об этом. Скважина сразу обустраивается без труб, кольцевым спеканием грунта – по принципу первобытного колодца. Углеводородное сырье на дне закачивается в беспилотную субмарину-танкер и транспортируется на переработку (на практически любое расстояние, хоть через весь океан), верно?

— Приблизительно так, — подтвердила Гвен, — менеджеры команды Antaconshelf шутили: впервые инновации XXI века могут сделать базисный товар не дороже, а дешевле. Это выглядело глумлением над святынями Новой Нормальности, а значит, проблемы были гарантированы святотатцу. Вопрос заключался в том, успеет ли Antaconshelf вырасти из ординарного единорога в игрока высшей бизнес-лиги…

Тут Гвен сделала паузу, желая убедиться, что Хью понимает смысл сленгового термина «ординарный единорог»: компания-стартап, применившая wow-эффект (иллюзию чуда) достаточно ярко, чтобы достичь суммарной оценки акций более миллиарда долларов.

— Гм… — Хью помассировал ладонью голову от затылка до макушки, — …Я бы не назвал Antaconshelf именно ординарным единорогом. Ты не случайно отметила глумление над святынями Новой Нормальности.

— Не случайно, — подтвердила она, — в общем, проблемы были очевидно гарантированы, поэтому основатели Antaconshelf включили режим гонки со временем. Быстро поднять десятки миллиардов долларов со дна моря Рисер-Ларсена не представлялось реальным планом, поэтому основатели пошли на авантюру с морской нефтью Малуку-Селатан. В недавнем прошлом Малуку-Селатан (Южно-Молуккские Острова) считались землями Республики Индонезия, хотя с сильными сепаратистскими тенденциями. Но в процессе Третьего мирового парада суверенитетов, эти острова формально стали независимыми. Соответственно, межостровное море Банда, охваченное малой вулканической дугой на примерно равном расстоянии от Борнео, Папуа и Австралии, стало внутренним морем новорожденной республики Малуку-Селатан. Там на глубинах примерно пять миль, из которых половина — от поверхности до дна моря и половина — от дна до слоя Пре-Мохо, возник бассейн pituitaeterna (вечной слизи). Две литосферные плиты — Филиппинская и Австралийская — пододвигаемые Тихоокеанской плитой, сталкиваются и вползают под Южно-Евразийскую плиту. Чудовищные температуры и давления на стыках разлагают палеозойский уголь и минеральные гидраты, творя из них вязкую смесь закритических флюидов углеводородного и углекислого газов. Триллионы кубометров вечной слизи в течение нескольких миллионов лет будут либо прорываться в море при землетрясениях и вулканических извержениях, либо добываться и поступать на топливный рынок…

Гвен замолчала, чтобы перевести дыхание а заодно оценить эффект своего монолога.

— В чем я уверен, — произнес Хью, — так это в том, что топливный рынок и вообще любой рынок, не просуществует даже нескольких тысяч лет, не говоря уж о миллионах.

— Поэтому слизь названа вечной, — пояснила Гвен, — при вообще любом мыслимом темпе добычи, ее запасы не исчерпаются никогда в пределах эры существования рынка.

— Ясно. Ну, и какая доля околонаучного мифа в этой прелестной истории?

— Хью, откуда мне знать? Я не геолог.

— Ну, Гвен, а ты можешь объяснить по-простому, как не геолог – не геологу.

— Тогда я скажу вот что: геологи-консультанты картеля Brindong отреагировали весьма серьезно на эту, как ты выразился «прелестную историю»

— Brindong? – переспросил Хью, — Это что-то вроде региональной ОПЕК?

— Да. Бизнес-альянс высшей лиги, представляющий интересы предприятий Британского содружества и Индонезии в австронезийской добыче нефти и природного газа.

— Ясно. Их геологи поверили в реалистичность вечной слизи. А что было дальше?

— Дальше Brindong решил наложить лапу на разработку бассейна pituitaeterna. По своей обычной схеме, лоббисты картеля дождались, пока пионеры (в данном случае команда Antaconshelf) проведут все исследования вплоть до определения точек под скважины и будущих линий бурения. Затем: международная антитеррористическая операция, серия нелепых обвинений, изъятие документации, и аннулирование прав на участок. Конечно, власти Малуку-Селатан пытались протестовать и настаивать на своих исключительных промысловых правах в море Банда, но умолкли, когда в акваторию зашли эсминцы.

Хью понимающе покивал головой и прокомментировал:

— Дипломатия канонерок в самой буквальной жлобской форме.

— Да, — подтвердила Гвен.

— И… — продолжил он, — …После циничного акта геологического разбоя, обнаружил ли картель Brindong хоть каплю углеводородного сырья в этом перспективном бассейне?

— Нет, — она покрутила головой, — сверхглубокие морские скважины это долгая работа в случае применения старой технологии. Тем более, если весь проект делался под новую технологию, которую Antaconshelf намеревалась применить на том участке.

— …И которую Antaconshelf применила тут, на западе Эквандваны? – спросил Хью.

— Да. Эквандвана рассматривалась как запасной вариант, но после рейдерского захвата бассейна pituitaeterna, этот вариант стал главным, и разработка была проведена крайне быстро, поскольку тут тоже был возможен рейдерский риск под видом международной антитеррористической операции. Что практически и случилось.

— Ясно, — Хью улыбнулся, — но на этот раз Antaconshelf решила показать клыки.

Гвен потянулась, глядя на луну, плывущую по небу, и глубоко вдохнула. На миг могло показаться, что она намерена оскалить упомянутые клыки и завыть, после чего изящно превратиться в безжалостного ночного хищника-людоеда. Но вместо этого она просто выдохнула и довольно будничным тоном сообщила:

— Там, в Малуку-Селатан, мне довелось присутствовать при некоторых эпизодах рейда. Знаешь, дело даже не в том, что это был разбой, грубо замаскированный под борьбу с терроризмом. Дело в том, что это был демонстративный разбой.

— Этого я не понял! — признался Хью,— Если маскировка, то зачем демонстратив, а если демонстратив, то зачем маскировка?

— Я объясню, — сказала она, — только не подумай, будто я расистка.

— Вот уж что я точно не подумаю. А к чему такое предисловие?

— К тому, что сценарий рейда явно готовили британцы или австралийцы, но выполнять отправили азиатов из стран, входящих в блок DIPIO. Азиаты, мечтая самоутвердиться путем унижения людей под прицелом оружия, перелицевали сравнительно пристойный сценарий в отвратительный трэш. Так для меня дело стало личным. Я уверена, что для торжества человеческих правил в экономике должна случиться стократная Хиросима в отношении тех, кто поступает иначе. И меня уже не смущают сопутствующие жертвы.

— Ну, если жертвы не смущают, то дело становится проще, — прокомментировал Хью.

— Это была ирония, или мне показалось? – спросила она.

— Тебе показалось. Я вполне серьезно. Машина вроде шримпшарк это не Wunderwaffe, поражающее лишь плохих парней, а скорее Wildfleischwolf , делающая фарш из всего, похожего на мясо, если оно оказалось в секторе захвата. Эту мясорубку можно только включить, но нельзя выключить или контролировать. Она рубит, пока не сломается.

Гвен задумчиво покачала головой – ей не очень хотелось быть хищником-людоедом.

— Я понимаю. Сильное решение это такое, которое не может изменить внешняя сила, и которое не может отменить даже сам принявший решение, если вдруг передумал. Но я заметила, что мы, начав с гуманного Лао Цзы, пришли к неудержимой мясорубке.

— Ничего удивительного, — прокомментировал Хью, — еще задолго до Лао Цзы подобная ситуация разобрана в Махабхарате. Когда на поле Курукшетры вождь Арджжуна вдруг сообразил, что для достижения поставленной цели ему придется убить огромную толпу людей, составляющую войско противника, у него возникли этические сомнения. Там, в войске противника, между прочим, было немало его двоюродных родичей. И, согласно тогдашней традиции, он обратился с вопросом к Кришне, восьмой аватаре Вишну. Если отбросить многословную мистику то ответ Кришны заключался в том, что дегангизация будущего не делается в белых перчатках.

— Degangization от gangs и gangsters, а не от Ganges river, — предположила Гвен.

— Да, любопытное случайное созвучие получилось, — сказал он.

— Случайное ли? – возразила она, — Махабхарата ведь имеет отношение к реке Ганг.

— Махабхарата… — эхом отозвался Хью, — …Махабхарата здесь начнется в 8 утра, когда подойдет французская флотилия. И если мы хотим выспаться, то пора.

…

(обратно)

*19

Французская флотилия появилась почти точно в расчетное время. Фрегат Ронарк вошел в целевую акваторию, а вспомогательный корабль Лардье остался южнее циклопического стального гриба (нефтегазовой платформы ARBO). За завтраком Гвен и Хью наблюдали это реалити-шоу через видеокамеры кайта-телескоптерикса. Через час действия фрегата вызвали у Гвен явное недоумение. Наблюдая, как фрегат движется по спирали, а с борта в воду периодически падают цилиндрические предметы, похожие на стандартные баллоны для акваланга, она спросила:

— Это что, минирование акватории?

— Нет, — Хью покачал головой, — это гидроакустические буи системы DIFAR. Со времен Первой Холодной войны такие применяются для охоты за вражескими субмаринами. В заданном интервале глубин, они создают как бы сеть сонаров, передают данные на сам охотник, а там компьютер вычерчивает динамическую объемную карту толщи воды. У субмарины на глубине менее тысячи футов нет шансов. Она оказывается видна, как на ладони, и ее расстреливают торпедами. Конец игры.

— А какие шансы у шримпшарк? – полюбопытствовала Гвен.

— Если шримпшарк решит избежать боя, то шансы 100 процентов: достаточно нырнуть глубже перемешанного слоя, это около полутора тысяч футов. Там термоклин и линии населенности глубинным нектоном, образующие ложное дно. Сонар там бесполезен и гидроакустические буи, даже самые продвинутые, не покажут ничего осмысленного.

Гвен недоверчиво тряхнула головой.

— Хью, ты сказал «если», как будто шримпшарк может решить не избегать боя.

— Может, если вероятность удачи достаточно велика.

— Что? Вероятность удачи для 3-метрой фитюльки в бою со 130-метровым фрегатом?

— Бой это понятие растяжимое, — загадочно произнес Хью, и в этот момент из динамика компьютера-десктопа раздался звук, похожий на тихий далекий звон колокола.

— Это еще что? — спросил Гвен.

— Это сообщение об активации гидроакустических буев и сонаров.

— Понятно… А как сонар отличит шримпшарк от акулы, марлина или крупного тунца?

— Ну, я думаю, на это у распознающего софтвера хватит аналитических возможностей.

— Так, а если шримпшарк решит избежать боя, что тогда?

— Тогда вероятно будет вторая серия. Буи рассчитаны не более, чем на 8 часов работы, поэтому вся эта процедура повторится, если только капитан фрегата не получит новые инструкции из штаба. Но маловероятно, что инструкции поменяются после первого же безрезультатного сканирования акватории.

— Тоже понятно… А вот это сейчас что происходит?

Хью в ответ выразительно покрутил растопыренной левой ладонью в воздухе, а правой рукой при помощи мышки перенастроил zoom видеокамеры кайта так, что изображение фрегата заняло весь экран. На открытой палубе явно шла подготовка к чему-то. А через четверть минуты внушительная трехствольная установка по левому борту выплюнула с красивыми облачками белого пара три сигарообразных тела. Эти три тела, пролетев по коротким дугам, плюхнулись в воду и исчезли из виду.

— Рок-н-ролл начался, — прокомментировал Хью, вскакивая, — сейчас мы быстро идем на платформу.

— Зачем? — удивилась Гвен, тоже вскочив.

— Объясню позже, а сейчас давай бегом! — Хью подтолкнул ее к выходу на палубу…

…Они знакомым (после вечерней прогулки) путем за пару минут залезли на среднюю площадку платформы JASA, и Гвен, не успев толком отдышаться после спринтерского забега по трапам, сердито спросила:

— Может, теперь ты объяснишь?

— Теперь объясню. Это был залп противолодочными торпедами Mark-50 с акустическим самонаведением. Проблема в том, что мы не знаем, куда движутся торпеды.

— А что, Хью, ты думаешь, французы могли бы выстрелить по шримпшарк, если бы она находилась совсем близко от платформы JASA?

— Разумеется, нет. Проблема в том, что пока торпеды движутся со скоростью 40 узлов к шримшарк, она может смещаться со скоростью 20 узлов в любую сторону. И если залп проведен с дистанции 4 мили, то к моменту встречи, шримпшарк окажется в 2 милях от исходной точки. Допустим, встреча будет на малой глубине под корпусом Жирафа…

— …Я поняла, — перебила Гвен, — от лодки только якорь останется.

— Совершенно верно.

— Так, а если торпеды попадут в платформу?

— Ну, мы получим неприятный удар по ушам и немного экстремальной качки. Несущие конструкции платформы настолько мощные, что три 100-фунтовых заряда не причинят значительных разрушений, если просто взорвутся рядом.

— Минутку, а если загорится нефть?

— Тут нет нефти. Ты же видела, как проводилась эвакуация платформы SHEM. Сначала откачивается все сырье. Затем уезжает персонал. JASA эвакуирована тем же порядком.

— Вот интересно, Хью, почему ты предполагал артиллерийский удар, но не торпедный?

— По той причине, которую я изложил. При стрельбе самонаводящимися торпедами по непредсказуемо маневрирующей цели слишком высок риск зацепить что-то цивильное. Скорее всего, капитан фрегата перед залпом проверил, что за время добегания торпед, шримпшарк не успеет приблизиться к какому-либо цивильному объекту, однако…

— …Однако, — подхватила Гвен, — профессиональный кретинизм военных офицеров пока никто не отменял, и было неосмотрительно пренебрегать этим фактом.

— Ты права, я приношу извинения за свою оплошность, — Хью развел руками…

…Едва он завершил жест, как три торпеды попали в платформу. Не в JASA, а в ARBO, последний не эвакуированный надводный обитаемый объект в этой акватории. Точнее, торпеды сработали настолько близко от ножки циклопического стального гриба, что в боевом смысле это можно было считать прямыми попаданиями. Специфика платформ конструкции «Shell’s Spare» такова, что лишь верхняя часть «ножки» закрыта прочной цилиндрической обшивкой, а ниже идет многогранник стальных ферм, через который пропущены трубопроводы. Торпеды детонировали ниже края обшивки, так что ударная волна непосредственно поразила незащищенные фланцевые стыки трубопроводов под давлением 300 атмосфер. Достаточно было небольшого смещения, чтобы поток нефти и природного газа прорвался, усугубляя разрушения до уровня катастрофических. Море вокруг платформы тут же стало похоже на кипящий темно-коричневый суп, накрытый облаком серого тумана. Саму платформу затрясло, а в следующее секунды нашлась та неизбежная искра, что подожгла газово-аэрозольное облако, смешавшееся с воздухом.

Гвен и Хью на среднем ярусе платформы JASA, увидев огромную вспышку и быстро расширяющуюся кольцевую радугу воздушной ударной волны, сразу, не сговариваясь спрятались за толстую прямоугольную стальную колонну.

— Сразу видно бывалого человека, — сказал Хью.

— Аналогично, — буркнула Гвен.

— Хотя, — продолжил он, — дистанция достаточно большая.

— Как-то не хочется проверять, — заметила она.

…В этот момент ударная волна докатилась до них. Но дистанция действительно была достаточно большая, поэтому не случилось ничего кроме громового шума и короткого порыва ветра.

— Теперь быстро идем на лодку, — сказал Хью.

— По-твоему, еще не все? — удивилась Гвен, глядя на платформу ARBO, напоминающую гигантский смоляной факел, торчащий из моря.

— Конечно, не все! Сырье не вывозилось с позавчерашнего дня. Там накоплено около 30 тысяч тонн нефти и 4 миллиона кубометров природного газа.

— Fuck! – откликнулась Гвен, поскольку дальнейшее было ясно без слов.

…

Жираф удалился на пару миль к северу в открытый океан от платформы JASA, когда на ARBO случился второй взрыв. Гвен и Хью могли наблюдать происходящее лишь через видеокамеру кайта с большой высоты. С такой позиции взрыв выглядел грязно-желтой кляксой, расползшейся вокруг уже чадящей фигурки на море. Благодаря наложенному виртуальному угольнику со шкалами можно было оценить реальный размер огненного нефтяного пятна и скорость его расширения. Уже не приходилось сомневаться, что этот инцидент попадет в топ катастроф отрасли — наряду со взрывами платформ Piper Alpha (Северное море, 1988) и BP Deepwater Horizon (Мексиканский залив, 2010). Между тем, масштаб бедствия явно имел тенденцию к росту. Нефтяное пятно, подпитываемое все новыми порциями из разорванных трубопроводов, связанных с донными скважинами, расползлось на норд-вест по Гвианскому течению. Простейший расчет показывал, что в ближайшие сутки оно покроет полосу 25 миль, и парализует работу дюжины платформ, размещенных на дальнем краю преимущественной экономической зоны Гайаны.

Прямо сейчас Гвен и Хью пытались понять, что с фрегатом Ронарк и вспомогательным кораблем Лардье. Картинка едва пробивалась сквозь дым, но кое-какой компьютерный инструментарий позволял корректировать кадры видеоряда. Это заняло время, однако, результат получился интересным: Ронарк шел на восток, намереваясь обогнуть полосу разлившейся нефти и горящую платформу, чтобы помочь Лардье. Помощь требовалась, поскольку вспомогательный корабль каким-то образом лишился хода и управления. В результате течение медленно, но верно сносило корабль в область нефтяного пожара.

Гвен, всматриваясь в откорректированные кадры, недоуменно произнесла:

— Мне кажется, или экипаж Лардье готовится к эвакуации?

— Похоже, что так и есть, — подтвердил Хью, — это логично, ведь через три часа корабль втянется в зону горящей нефти, а подобный экстрим вряд ли предусмотрен контрактом персонала. Эвакуация тем безопаснее, чем раньше приступить к ней.

— Но неужели они даже не попытаются восстановить контроль над кораблем?

— Гвен, а зачем бы им этим заниматься, повышая свой риск?

— Зачем?.. — слегка удивленно переспросила она, — …Ну, мне вообще-то казалось, что это элемент моряцкой этики, разве нет?

— Вероятно, нет, — сказал он, — насколько я замечаю, этика в государственной службе уже вытеснена монетизацией. Нечто вроде селекции. Служащие, которые проявляли этику в случаях, когда за это не платят — просто вымерли как социальная подгруппа.

— Гм… — Гвен задумалась, — …Если считать военных моряков просто государственными служащими, как клерков в налоговом департаменте, то ты, конечно, прав… Кстати, как получилось, что Лардье потерял ход, причем именно сейчас?

— Шримпшарк, — лаконично ответил Хью.

— Что? Разве шримпшарк не погибла при детонации трех торпед?

— Разумеется, одна погибла, — сказал он, — но ты ведь не думаешь, что в акватории была только одна шримпшарк.

— Э-э… Вообще-то я думала именно так. Но если не одна, тогда понятно… А почему ты рулишь на север?

Хью сделал неопределенный жест, улыбнулся и объяснил:

— Пока я просто хочу уйти подальше от точки катастрофы до того, как Лардье войдет в область пожара и там начнут спонтанно срабатывать ракетные боеприпасы. Дальше два варианта: либо обойти нефтяное пятно по достаточно большой дуге и вернуться в Нйив-Никкери, либо повернуть на северо-запад к Барбадосу и прибыть туда завтра утром.

…

(обратно)

*20

Недолго думая, Гвен выбрала Барбадос. Отчасти потому, что это давало возможность догнать мальчишек — Неро Пеллони и Тино Коломбо, идущих на микро-яхте Фреско, и находящихся менее чем на полпути к Барбадосу. Можно взять микро-яхту на буксир и сократить пребывание мальчишек на этой некомфортной штуковине. Хью моментально одобрил такую идею и, уже повернув Жираф на норд-вест, изложил финт, при помощи которого мальчишки в своем контракте опять смогут сослаться на форс-мажор. Финтом оказывался обильный нефтяной дым от горящей платформы ARBO. Дым расползался с ветром, дующим именно в ту сторону вдвое быстрее, чем шла микро-яхта, и неизбежно догнал бы ее к середине ночи. Токсичность нефтяного дыма при сильном разбавлении воздухом была бы спорной для любого нанимателя, но не для «зеленого», которому по взятой на себя роли полагалось считать смертоносным ядом любые продукты сгорания углеводородного топлива в любых дозах.

В коротком общении через мессенджер, Хью изложил мальчишкам эту концепцию и, в течение следующих двух часов сопротивление менеджера со стороны нанимателя было сломлено. Теперь оставалась лишь навигационная задача: поймать микро-яхту посреди ночной тьмы (поскольку, как нетрудно вычислить, момент рандеву наступал уже после захода солнца). Ни один обычный электронно-сетевой инструмент навигации не дает в открытом океане идеального определения координат. Так что на финальном треке этой маленькой авантюры пришлось взаимно ориентироваться первобытным методом: через условные световые сигналы. Даже не выразить словами, как сильно подобные эпизоды повышают градус романтизма, а заодно и аппетит участников…

…Момент стыковки Жирафа и Фреско был отмечен ураганными обнимашками. После технической паузы (которой требовала настройка и фиксации оснастки для пассивного буксирования) обнимашки повторились уже в кают-компании Жирафа. Мальчишки от избытка чувств вызвались сотворить: незабываемо-прекрасный итальянский ужин (так дословно они выразились). Инициатива была принята с пониманием, причем Хью, для полной итальянизации стола, извлек из бортового резерва пару бутылок аутентичного рубинового вина Летиция Санджиовезе. Правда, мелким шрифтом было отмечено, что продукт аргентинский, но кому на вечеринке интересен мелкий шрифт?

Что же касается, собственно, блюд, то блюдо получилось всего одно, зато большое. Как известно, Италия богата рецептами, воспроизводимыми из того, что найдется на кухне. Таковыми являются, в частности, гигантская смешанная котлета полпеттоне и такая же гигантская картофельная запеканка гато. Некоторый дефицит неготовых блюд на борту Жирафа вынудил Неро и Тино к импровизации, итогом которой стала полпеттоне-гато: гибрид двух названных блюд. Размер гибрида выглядел избыточным для четверых, но никого это не испугало, поскольку ужин планировался долгий и многостадийный.

Информационным фоном для вечеринки стала онлайн-трансляция панамериканского информационного агентства о чудовищной катастрофе на морских нефтепромыслах у берегов Вегасугвибра (вот и пригодилась аббревиатура, объединяющая названия стран региона). Масштабы бедствия выглядели неимоверными. Кроме гибели всей дежурной вахты ARBO (за не — эвакуацию которой, совместная саудовско-бразильская компания-оператор уже подверглась тотальному хейту), человеческих жертв не было. Однако, по самым скромным подсчетам, не менее 15 крупных платформ вышли из строя. Оценки ущерба, выраженные в долларах десятичными цифрами, едва вмещались в стандартную ширину экрана. Потеря вспомогательного корабля Лардье ВМС Франции на фоне этого ущерба оказывалась в пределах погрешности.

Кстати, именно штаб ВМС Франции был объявлен главным виновником катастрофы. Капитан, скомандовавший залп самонаводящимися противолодочными торпедами, как выяснилось, четко следовал инструкции штаба ВМС: любыми средствами уничтожить объект, известный как «шримпшарк», и представляющий критическую угрозу для всей торгово-промышленной и транспортной деятельности в акватории. Причем штаб ВМС утверждал, что шримпшарк уничтожена (предъявляя распечатки протокола сонаров в процессе торпедной атаки). Оппоненты возражали, указывая на странную потерю хода вспомогательным кораблем Лардье уже после торпедной атаки.

Через каждые полчаса в трансляции появлялся какой-нибудь приглашенный ученый, и развлекал зрителей заумными гипотезами о том, чем может являться шримпшарк. При суммировании научных мнений, первое место заняла гипотеза о неизвестном, отчасти разумном реликтовом существе. Уфологическая и робото-террористическая гипотезы поделили второе и третье место. Как решать эту проблему толком никто не предложил.

Экологический ущерб в данный момент еще даже не начал проясняться (но репортеры, разумеется, уже принялись смаковать неимоверный кошмар, который предстоит, когда нефтяное пятно дойдет до береговой линии). Так или иначе, в течение следующего дня планировались чрезвычайные сессии парламентов и правительств по четырем пунктам:

1) Регламент мероприятий по ликвидации продолжающегося пожара и излива нефти на разрушенном промысле ARBO.

2) Согласование плана мониторинга и кооперации по отгораживанию нефтяного пятна.

3) Запрет любых вооруженных военно-полицейских или частно-охранных действий на водной поверхности Эквандваны, а также в ее подводном и воздушном пространстве.

4) Поручение разработки невоенных методов нейтрализации угрозы шримпшарк.

Что характерно: за все время обсуждения ни разу не упоминался бентос-хаб компании Antaconshelf, каковой вовсе не пострадал и продолжал работать в обычном режиме. На исходе второго часа стало ясно, что упоминания не последует и далее. То ли никого не заинтересовала такая странность, то ли кто-то в верхних эшелонах правительственных спецслужб сделал некие выводы и постарался убрать эту тему из публичной сферы…

…Гвен аккуратно вытащила Хью из-за стола, чтобы пообщаться тет-а-тет. Вместе они поднялись на верхнюю площадку туна-тауэр, там уселись бок к боку, и минуту просто молчали. Гвен подбирала слова. Хью ждал, пока слова будут подобраны.

— Негласный контракт состоялся по программе максимум, — произнесла она после этой затянувшейся паузы.

— Понятно, что так, — отозвался он.

— …Хотя, — добавила она, — чертовски плохо, что люди там погибли.

— Кришна, Арджуна, не белые перчатки, — напомнил Хью.

— Да, я помню… — Гвен тряхнула головой, — …слушай, наверное, я должна уточнить для ясности некоторую информацию о бентос-хабе Antaconshelf. В сложившейся ситуации просто неэтично держать тебя в неведении.

— …В неведении, — отозвался он, — что бентос-хаб здесь не добывает нефть, а занимается подводной перевалкой нелегального топлива и прочей контрабандой?

— Упс… И как давно ты узнал?

— Как только произошел инцидент с 50-метровой бразильской субмариной. Как ты уже слышала, я оказался в роли эвакуатора того экипажа после их шокирующего контакта со шримпшарк. Бразильцы старались не слишком болтать о своей миссии, но все-таки они разболтали достаточно. Я уловил, что они следили за некими большими беспилотными субмаринами-танкерами, которые приходили на бентос-хаб с северо-запада, причем уже загруженные по самую надстройку. Не требовалось быть Сократом, чтобы догадаться о перевалке венесуэльской нефти, добываемой и экспортируемой куда-то сверх квоты.

Снова случилась пуза, после которой Гвен задала короткий вопрос:

— И что ты об этом думаешь?

— Я думаю, — сказал он, — это может быть началом сверхнового порядка.

— Сейчас я не поняла, — призналась она.

— Тогда я поясню, — Хью улыбнулся, — некие фрики, располагающие самыми большими бюджетами, и на этом основании считающие себя хозяевами планеты, раз за разом, по своему дебильному разумению устанавливают то один новый порядок то другой. Эту практику давно пора прекратить, ты не находишь?

— Нахожу, — ответила она, — но я не поняла: о каком сверхновом порядке ты говоришь?

— Сверхновый порядок это никакого порядка, — пояснил он.

…

(обратно)

Оглавление

*1.

*2.

*3.

*4

*5

*6

*7.

*8.

*9

*10.

*11

*12

*13

*14

*15

*16

*17

*18

*19

*20