Пламя любви [Патриция Филлипс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Патриция Филлипс Пламя любви
Глава 1
Летнее солнце скрылось за кромкой леса, позолотив землю последними лучами. Только блеяние овец да мычание коров, потянувшихся домой, нарушали тишину ранних сумерек. Элинор Десмонд, преклонившая колени в придорожной часовне, поднялась на ноги, стряхивая пыль и увядшие лепестки с подола ярко-синей юбки. Шепча последние слова молитвы, она забралась в седло и направила свою белую кобылу к дому. Элинор жила в Мелтоне, громко именовавшемся замком, хотя пришедшее в упадок строение если и напоминало замок, то лишь невысокой зубчатой башней у левого крыла. Правда, Мелтон упоминался в Судной книге, но это было давно, когда им еще владели саксы. Элинор принадлежала к роду норманнского рыцаря, получившего скромное поместье Мелтон от Вильгельма Завоевателя в награду за помощь в покорении Англии. Высокая и грациозная, с характерными для всех Десмондов темно-золотистыми волосами, шелковистой матовой кожей и фиалковыми глазами, Элинор была поразительно красива. Ее отец, сэр Джеральд, едва сводил концы с концами. Черный мор, безжалостно косивший в середине столетия население Европы, собрал обильную жатву с крепостных Мелтона. Поля лежали невозделанными, постепенно зарастая лесом, а крестьяне, побросав земли, к которым были приписаны, бродили по стране в поисках заработка. В относительно благополучном 1366 году и без того тощий кошелек сэра Джеральда претерпел сокрушительный удар. Сэру Джеральду предстояло заплатить непомерно большой выкуп за освобождение сына, старшего брата Элинор, захваченного в плен в Кастилии, куда он отправился по поручению принца Эдуарда, наследника английского престола. Впереди в сгущающихся сумерках виднелся Мелтон. Воздвигнутую в двенадцатом веке каменную крепость окружал затянутый ряской ров, но его темной глади скользила пара лебедей. Элинор придержала лошадь, печально взирая на родной дом, который ей предстояло завтра покинуть. Старый добрый Мелтон! Каким бы жалким и заброшенным он ни казался, при мысли об отъезде к горлу девушки подступил комок. Еще задолго до того, как возник вопрос о выкупе, Элинор стала бесприданницей. Даже уход в монастырь требовал солидного вклада. Вообще-то девушка испытала облегчение, обнаружив, что монашеская стезя для нее закрыта. После года, проведенного в Берфордском аббатстве под надзором аббатисы Сесили, она не имела ни малейшего желания заточить себя на всю жизнь в монастыре. Сэр Джеральд, дабы избавить дочь от печальной участи бесприданницы, спешно подыскал ей жениха. Это был лорд Гастингс, сражавшийся вместе с сэром Джеральдом при Пуатье. Мысль о предстоящем браке заставила Элинор содрогнуться. Старше ее лет на тридцать, лорд Генри был ветераном многих войн, имел множество боевых шрамов и лишился глаза. Но он был богат. И согласился взять в жены бесприданницу. Тронув кобылу, девушка двинулась по узкому деревянному мосту, переброшенному через неглубокий ров с островками розовых лилий. Она уже миновала каменную арку, когда из распахнутого окна донесся голос мачехи: — Вечно она где-то носится на ночь глядя! А ты ей потворствуешь. Не кончится это добром, вот увидишь… Речь явно шла об Элинор. Помрачнев, девушка передала поводья юному конюху и спешилась. Отец, наверное, разгневан. Вместо того чтобы обсудить предстоящую свадьбу, на чем настаивала Матильда, Элинор уехала, никому ничего не сказав. Можно сказать — сбежала. Войдя в зал, она увидела отца, спускавшегося по лестнице в сопровождении жены, не перестававшей браниться. — Ради Бога, прекрати! — воскликнул сэр Джеральд. — Оставь меня наконец в покое! Добилась же ты своего. Чего еще тебе нужно? В пылу перепалки они не заметили стоявшую в дверях Элинор. Девушка быстро сморгнула навернувшиеся на глаза слезы: пусть Матильда не видит, что она плачет. Стиснув зубы, она выступила из тени, готовая к схватке. — Милорд, миледи, — учтиво произнесла Элинор, присев в реверансе. — Прошу меня извинить. Я молилась в часовне Пресвятой Девы и не заметила, как прошло время. Не поднимая глаз, она украдкой взглянула на отца. Лицо его побагровело, тяжелая челюсть тряслась, губы безмолвно шевелились. — Прошу извинить, — передразнила ее Матильда. — Вот как она теперь запела… — Ладно, дочь, ты прощена. Не стоило так горячиться. Впрочем, тебя понять можно. — Сэр Джеральд бросил суровый взгляд на жену. — Иди сюда, присядь. Грациозно выпрямившись, Элинор направилась к скамье, тянувшейся вдоль огромного обеденного стола. Только румянец, окрасивший высокие скулы, выдавал ее внутреннее смятение. — Я не хотела огорчать тебя, отец. — Верю. Не надо нам с тобой ссориться. — Матерь Божья! Ушам своим не верю! — взвизгнула Матильда. — Зачем только мы посылали тебя к сестрам в Берфорд? Отказывали себе во всем, берегли каждый грош. И каков результат? Ты вернулась еще более дерзкой. — Я не хотела дерзить. Отец сам спросил, что я думаю о лорде Генри. — И что я услышал? Старый, уродливый… от него дурно пахнет! — взорвался сэр Джеральд, грохнув кулаком по столу. — А ты надеялся, что я солгу? Скажу, что рада предстоящему браку? — Я надеялся на твое благоразумие — ведь у тебя нет приданого и ты не становишься моложе. Ты не принцесса Изабелла, а я не король Эдуард, чтобы позволить тебе ждать, пока появится мужчина, которого ты страстно полюбишь. Гастингс богат и мог бы заполучить любую наследницу. Но мы с ним товарищи по оружию, и он не смог остаться равнодушным к нашим стесненным обстоятельствам, потому и согласился жениться на тебе. Как бы не так! Скорее он неравнодушен к ее гибкому телу, высокой груди и округлым бедрам. Лорд Генри буквально исходил слюной, когда клялся, что у них будет целая куча детей. — Неужели нет другого претендента на мою руку? Кого-нибудь помоложе? — Никого, кто заслуживал бы внимания, — отрезала Матильда, сверля падчерицу злобным взглядом. — Будь на то моя воля, не миновать бы тебе хорошей порки. Мы совершили большую ошибку, когда отправили тебя к Бланш Райзвуд. Хоть ты и кичишься своей добродетелью, всем известно, что творится у нее в замке… — Матильда! Придержи язык! Не смей бросать тень на девушку, не имея на то оснований, — одернул жену сэр Джеральд. — И не забывай, леди Бланш — сестра нашей доброй аббатисы. — Будто та без греха, — буркнула Матильда, припомнив отделанный мехом плащ и унизанные перстнями пальцы аббатисы — для христовой невесты непозволительная роскошь, о которой сама Матильда могла лишь мечтать. — У вас нет причин сомневаться в моей добродетели, миледи. — Элинор смело встретила злобный взгляд мачехи. Матильда никогда не питала к ней теплых чувств. Ее неприязнь лишь возрастала, по мере того как девочка, росла, превращаясь в красавицу, а Матильда, здоровье которой было подорвано частыми беременностями, старела и ожесточалась. — Ладно, ладно, — поспешил вмешаться сэр Джеральд. — Если мои молитвы будут услышаны, святой Фома смягчит твое отношение к жениху и избавит тебя от грешных мыслей, — добавил он в угоду Матильде. — Бог свидетель, Элинор, ты выйдешь замуж за Гастингса, пока он не передумал. Конечно, служить принцессе Уэльской — большая честь. Но я почти уверен, что леди Бланш устроила все это исключительно для того, чтобы оттянуть время. Элинор поразилась проницательности отца. Леди Бланш, у которой она прослужила весь прошлый год, добилась для своей подопечной места при дворе принцессы Иоанны в надежде, что либо сэр Джеральд, либо будущий жених передумают. Элинор с восторгом приняла предложение. Еще больше она обрадовалась, когда леди Бланш взялась лично доставить ее к своему деверю, сэру Ричарду Тьери, который должен был препроводить послушниц из Берфордского аббатства в Гасконь. Поскольку путь лежал через Кентербери, утомительное путешествие само собой превратилось в паломничество в часовню Святого Фомы. Помимо аббатисы и ее высокородных подопечных, к пилигримам присоединились несколько состоятельных соседей. Паломники путешествовали группами не столько ради компании, сколько для защиты от разбойников, рыскавших по лесам и пустошам Англии. Несмотря на неизбежную свадьбу, Элинор пребывала в радостном возбуждении от предстоящего путешествия в Бордо, где располагался королевский двор. Ни разу в жизни она не выезжала дальше Берфордского аббатства, находившегося в двух часах пути от ее дома. — Думаю, она на коленях должна ползти в Кентербери и молить Бога, чтобы он избавил ее от дерзости и гордыни, — проворчала Матильда. — Но не мне это решать, а тебе, — она повернулась к мужу, — она твоя дочь. — Вот именно. И хватит об этом. Ступай-ка лучше спать. Время позднее. Мне нужно поговорить с Элинор наедине. Не решившись перечить мужу, чье выражение лица не предвещало ничего хорошего, Матильда неохотно удалилась. В зал вбежала рыжая гончая и бросилась к хозяйке. Элинор ласково трепала собаку за уши, слушая отца, пытавшегося убедить ее в своей правоте. — Другая радовалась бы такому браку. Что толку в молодых шалопаях, которым нет дела до благополучия жены? А вот Гастингс окружит тебя отеческой заботой, Элинор. Будет холить и нежить. И не помчится неведомо куда, задирая каждую встречную юбку. Мужчина в летах предпочитает оставаться у домашнего очага. Элинор кивнула. Именно этого она и боялась больше всего. Если бы лорд Генри собирался на войну, ей было бы легче смириться с замужеством. — Конечно, каждая девушка мечтает о любви, — вздохнул сэр Джеральд. — Полагаю, красавец сэр Ланселот подошел бы тебе больше, детка? Элинор улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки. — Да, отец, я предпочла бы его лорду Гастингсу. А что, сэр Ланселот не просил моей руки? — Увы, — отозвался отец, пряча улыбку. — Будь я моложе, предложил бы свой меч принцу Эдуарду, чтобы поправить наши дела. Но поскольку от меня теперь проку как от старого боевого коня, наше спасение — в твоем замужестве и строжайшей экономии. — Голос отца дрогнул. Он прочистил горло и закончил: — Ступай в постель, дочка. Завтра тебе рано в дорогу. — Я поняла, ты хочешь как лучше, и потому подчиняюсь твоему решению, — скрепя сердце произнесла Элинор. — Да уж, постарайся, — резко произнес сэр Джеральд. — И прошу тебя, Элинор, не зли Матильду. — Он помолчал, задержав руку па ее плече. — Я никогда не пожертвовал бы тобой, если бы видел другой способ спасти Гая, твоего брата. И потом, Гастингс обещал помочь нам встать на ноги. Элинор подставила щеку для поцелуя и обвила руками шею отца. — Я буду скучать по тебе… и по Мелтону. Постараюсь навещать вас после свадьбы. — Да, конечно… но не слишком часто, — предупредил сэр Джеральд, вспомнив об обещании отослать дочь, вырванном у него сварливой женой. Элинор лежала без сна, прислушиваясь к щебету ночных птиц. Выйдя замуж за лорда Гастингса, она станет хозяйкой собственного дома — настоящего дворца. Впрочем, у сэра Генри есть дети старше ее по возрасту. И хотя будущий муж рассуждал о многочисленном потомстве, которое они произведут на свет, едва ли его сыновья и дочери одобрят появление новых претендентов на семейное состояние. Но ничто — ни ревность детей лорда Генри, ни управление громадным поместьем — не угнетало Элинор так, как перспектива оказаться в постели со старым воином. Одна только мысль о его ласках вызывала у девушки дрожь. Все было бы не так страшно, если бы не уродство Гастингса. На месте его правого глаза, потерянного в битве при Пуатье, даже из-под черной повязки виднелся безобразный шрам. Еще омерзительнее был исходивший от него запах. Элинор сомневалась, что лорд Генри когда-либо мылся, разве что, попав под дождь или форсируя реку. Когда он приближался к ней, она едва сдерживала тошноту. Внутри у нее все сжималось от страха и отвращения, когда она думала о том, что ее ждет. Хотя Элинор была девственницей, она слышала немало противоречивых суждений, касавшихся отношений между мужчиной и женщиной. Восторг и блаженство, пытка и агония — вот лишь некоторые из них. Пытка и агония. Именно об этом думала девушка, когда представляла себя лежащей под жирной тушей лорда Гастингса. Для своего времени Элинор была на редкость неискушенной. Условия жизни в домах и замках обычно не обеспечивали уединения, и дети рано знакомились с сексуальной стороной жизни. В Мелтоне, однако, все обстояло иначе. Будучи вдовцом, сэр Джеральд не имел склонности прибегать к услугам служанок. Даже после появления Матильды — несмотря на трех младенцев, заполнивших колыбели наверху, и еще двух, покоившихся под развесистыми тисами за домом, — зачатие детей осталось для Элинор тайной за семью печатями. Вопреки намекам мачехи на безнравственность, царившую в доме леди Бланш, легкий флирт, который Элинор могла наблюдать в Райзвуде, не прибавил ей опыта. Правда, она была приятно удивлена, когда некоторые из гостей посвятили оды ее красоте, восхваляя голубые глаза и розовые губки. Вздохнув, Элинор глубже зарылась в мягкую перину. А вдруг кто-нибудь из молодых рыцарей при дворе принца Эдуарда попросит ее руки? Наверняка принц вправе аннулировать ее помолвку. Да и лорд Генри, учитывая его преклонный возраст, может почить задолго до Рождества, избавив ее от всех обязательств. Ощутив укол совести за злонамеренные мысли, Элинор вознесла Богу молитву. Перед ее взором предстал прекрасный рыцарь, уносивший ее на мощном скакуне в неведомые дали, где сбываются все мечты. Ветер трепал ее волосы, она ощущала теплое сильное тело, прижимавшееся к ней сзади. Ах, если бы судьба послала ей такого рыцаря вместо лорда Гастингса!Глава 2
Позвякивая сбруей, караван паломников неспешно двигался по дороге. Развесистые ветви дубов и вязов образовывали естественный навес, защищая путников от полуденного солнца. В воздухе звенел птичий щебет. Придорожные канавы заросли крапивой и жимолостью, в густой траве пестрели желтые лютики и голубые незабудки. Остановившись у ручья, вытекавшего из-под замшелых скал, путники спешились, чтобы напоить животных. Пологие берега покрывал плотный ковер из лилового окопника. Элинор опустилась на колени и напилась, затем ополоснула разгоряченное лицо. Расположившись в тенистых зарослях ивняка и ольхи, паломники перекусили сыром, элем и пирогами с мясом. — Бог мой! Вы только взгляните на эти облака! Все глаза обратились к небу, которое быстро затягивалось тучами. С далеких холмов донесся слабый отголосок грома. — Надо бы найти укрытие, — предложил кто-то. — Летние грозы быстро проходят, — возразила аббатиса Сесили. — Я так и знала, что следовало остановиться в той деревеньке, которую мы проезжали, — посетовала леди Бланш. Долгие часы в седле сделали ее раздражительной, а перспектива вымокнуть до нитки отнюдь не радовала. — Небольшой дождик еще никому не повредил, Бланш, — одернула сестру аббатиса. — Садись-ка в седло. Пора в путь. Со стонами и жалобами путники снова взгромоздились на лошадей. — А где Крошка? — воскликнула леди Бланш, обнаружив, что притороченная к ее седлу корзина пуста. Пушистая собачонка, предмет ее любви и гордости, пропала. — Я поищу ее, — предложила Элинор, соскользнув с лошади. Она не привыкла проводить столько времени в седле и теперь ощущала ломоту во всем теле. — Элинор! Нельзя ходить в лес в одиночку! — встревожилась аббатиса. — Дайкон, проводи леди Элинор! — Она ищет Крошку, — пояснила леди Бланш. Аббатиса закатила глаза, выразив свое отношение к шумному, надоедливому созданию. — Если бы ты не взяла собаку с собой, сестра, нам не пришлось бы тратить время на ее поиски. Бланш надулась. Сесили слишком властная. В детстве Бланш была под каблуком у сестры, да и теперь мало что изменилось. Громко окликая собаку, Элинор углубилась в чащу. Под пышными кронами исполинских деревьев царил зеленый сумрак. Элинор ощутила суеверный трепет, вспомнив о леших и ведьмах, будто бы обитавших в дремучих лесах. Услышав шорох, она вздрогнула и затаила дыхание. Вздох облегчения вырвался из ее груди, когда из густого подлеска, приветливо виляя хвостом, выскочила Крошка с полевой мышью в зубах. — Как ты меня напугала, скверная девчонка! Брось эту гадость! — скомандовала девушка. Однако Крошка, несмотря на дружелюбный вид, не желала расставаться со своей добычей. Подхватив собачонку на руки, Элинор бросилась назад. Дайкон, юный паж леди Бланш, поджидал ее на дороге, лениво жуя травинку. — Хороший из тебя страж, нечего сказать, — проворчала Элинор, проходя мимо. — Не хотел нарушать твоего уединения, — заявил мальчик и добавил с лукавой усмешкой: — Всем известно, зачем прелестные дамы бегают в кустики. — К твоему сведению, я искала Крошку. И не надейся, что тебе удалось меня провести, трусишка. Уж я-то знаю, что ты до ужаса боишься ведьм и прочую нечисть. — Ничего подобного! — вскинулся Дайкон, залившись краской. — Боишься, деточка, еще как боишься, — поддразнила его Элинор, прежде чем кинуться бегом к поджидавшим ее спутникам. — Я нашла ее, миледи! — Слава Богу! Фи, какая мерзость! — взвизгнула леди Бланш при виде дохлой полевки, которую ее любимица сжимала в зубах. Один из мужчин разжал челюсти собаки и вытащил мышь, после чего караван снова тронулся в путь. К этому времени солнце скрылось за тучами, ветер посвежел, раскаты грома сотрясали верхушки деревьев. Выбравшись на открытое пространство, путешественники обнаружили, что идет дождь. Крупные капли приятно освежали покрытые пылью разгоряченные лица, пока гроза не разыгралась по-настоящему. Дождь полил как из ведра, порывы ветра срывали плащи и шляпы. Наконец дождь прекратился, и засияло солнце. Над мокрой одеждой и шкурами лошадей поднялись клубы пара. Все приуныли, но леди Бланш жаловалась и бранилась громче всех. — Вы только посмотрите! На мне нет сухой нитки! Клянусь Богом, Сесили, я никогда не думала, что паломничество станет причиной моей смерти. — Перестань ныть. С таким характером, сестра, ты более чем кто-либо нуждаешься в отпущении грехов. Недовольная отповедью аббатисы, леди Бланш погрузилась в гордое молчание. Элинор успокаивающе коснулась мокрого рукава своей благодетельницы. — Может, вам переодеться? — предложила она. — Прямо на дороге, будто я простая крестьянка? — оскорбилась леди Бланш. — Нет уж. Если моя досточтимая сестра может путешествовать в мокрой одежде, я тоже смогу. Пусть моя безвременная кончина будет на ее совести. Сесили, дорогая, далеко ли до Эйнфорд-Прайори? — осведомилась она с нарочитой любезностью. — Мы будем там еще засветло. — Засветло? — с волнением переспросила леди Бланш. — Так это еще несколько часов! И все это время мы будем ехать в мокрой одежде? Аббатиса сделала вид, будто не слышит. Они ехали в полном молчании, пока кто-то в первых рядах не запел, желая скрасить путь. Покосившись на кислое лицо своей госпожи, Элинор не решилась подхватить незамысловатую мелодию. Через четыре дня они будут в Кентербери. Элинор не терпелось увидеть высокие шпили знаменитого собора. К тому же постоянные жалобы леди Бланш утомили ее. В течение дня погода оставалась неустойчивой, солнце сменялось короткими ливнями. Наконец дорога перевалила через холмы, устремившись в поросшую лесом долину. Внизу виднелась деревушка, а за ней постоялый двор, где из труб на крыше курились дымки. — Взгляните! Что за прелестная гостиница! — восторженно воскликнула леди Бланш. — Давайте перекусим там. — До Эйнфорд-Прайори не более пяти миль, — возразила аббатиса непререкаемым тоном. — Если мы хотим добраться туда до темноты, придется поспешить. Спустившись по крутому склону, заросшему клевером и цветущими рододендронами, они очутились в крохотной деревеньке, насчитывающей несколько крытых соломой хижин. В воздухе пахло скотом, дымом и навозом, а главное — жареным мясом. Жадно принюхиваясь, путешественники оглядывались по сторонам в поисках источника восхитительного аромата. — Это на постоялом дворе, клянусь жизнью, — предположил Сэм Долли, богатый купец, отправившийся в паломничество вместе с женой. — Только вообразите, сочная говядина, приправленная горчицей! — Леди Бланш в экстазе стиснула пухлые ручки. — Скорее уж горелая, — охладила ее восторги аббатиса. — Не забывайте, нас ждут в Эйнфорде. Бланш вспыхнула. С какой стати она должна подчиняться Сесили? В конце концов, Элинор под ее опекой, как и паж и две горничные. Да и Сэм Долли, похоже, не отказался бы переночевать в этой уютной гостинице. Вон как облизывает свои толстые губы и принюхивается, словно голодная гончая. — Мелисанда захромала. Монастырь слишком далеко для хромой лошади и больной женщины, — надменно бросила леди Бланш. — Почему бы нам не остановиться здесь на ночь? — поинтересовался Сэм Долли. — От такого запаха у кого угодно потекут слюнки. — Вполне приличное местечко, да и конюшня просторная, — поддержал его кто-то. Аббатиса окинула компанию суровым взглядом, пресекая назревающий мятеж. — Нас ждут в монастыре. Уверяю вас, никто не останется голодным. Эйнфорд славится своим гостеприимством. — Я не в состоянии сделать больше ни шага, — заявила леди Бланш с вызывающим видом. — Элинор, Дайкон, Эвис и Мэб останутся со мной. Кто-нибудь желает к нам присоединиться? — осведомилась она, повернувшись к остальным. Никто, однако, кроме Сэма Долли с женой и еще одной пары, не решился выступить против властной аббатисы. — Я не могу запретить вам остаться, — сказала та. — Но вы совершаете ошибку. В монастыре нам гарантированы безопасность, чистая постель и горячая еда. Здесь же вы окажетесь во власти трактирщика. Сэм Долли хмыкнул: — Я бы не возражал. Бьюсь об заклад, это веселее, чем компания болтунов в рясах. Реплика купца была встречена дружным смехом. Аббатиса покраснела от гнева и, не сказав больше ни слова, повернула свою лошадь на восток. Остальные путники, наскоро попрощавшись и договорившись встретиться поутру, поспешили следом. Ни холодный ветер, ни соблазнительные ароматы не могли заставить их ослушаться аббатису. — Не сочтите за грубость, леди Бланш, — добродушно заметил Сэм Долли, — но ваша сестра — настоящий тиран. Мне жаль бедных девушек, которые под ее началом. Леди Бланш снисходительно улыбнулась: — Что поделаешь, она всегда была такой. Пойдемте, так хочется поскорее отведать это восхитительное жаркое! Купцы с женами, пришпорив лошадей, поскакали к гостинице. Леди Бланш со свитой замыкала кавалькаду. Общий зал, освещенный жарко пылавшим очагом, оказался достаточно просторным, чтобы вместить вновь прибывших. — Добро пожаловать, миледи, — приветствовал их хозяин, кланяясь и улыбаясь. Его наметанный глаз сразу распознал высокий ранг гостей. — Прошу вас, джентльмены, входите, располагайтесь. Польщенная оказанным вниманием, леди Бланш улыбнулась. Элинор последовала за ней к пылающему очагу. Дайкона оставили присмотреть за лошадьми и позаботиться о захромавшей Мелисанде. Горничные исчезли, чтобы приготовить постель благородным дамам, прежде чем подняться на чердак с остальными слугами. Леди Бланш и Элинор задержались у огня. Они сильно продрогли в своей мокрой одежде. Усадив леди Бланш на мягкую скамью, Элинор отправилась на поиски жены трактирщика в надежде раздобыть кружку поссета.[1] Когда она вернулась в зал, ей пришлось пробиваться сквозь толпу. В гостиницу набились рыцари с оруженосцами и теперь шумно требовали эля. Пахло мокрой шерстью, конским потом и немытыми телами. Леди Бланш сидела с закрытыми глазами, откинувшись на скамье. При виде ее раскрасневшегося лица Элинор не на шутку встревожилась. — Леди Бланш, выпейте поссета. Он восстанавливает силы. О, прошу вас, скажите хоть слово, — взмолилась девушка и потрясла женщину за плечо. Наконец леди Бланш открыла воспаленные глаза. — Слава Богу, это ты, дорогая. Все эти простолюдины, шум… А, поссет! Дай-ка мне его. Элинор поднесла кружку к ее губам. Несмотря на подозрительный запах, леди Бланш выпила все до капли, уверенная в чудодейственной силе напитка. — Элинор, где там жаркое? Может, после еды я почувствую себя лучше? Элинор снова ушла и вскоре вернулась с глиняным подносом, уставленным овощами, тушеной говядиной, ржаным хлебом и маслом. Все выглядело так аппетитно, что у Элинор текли слюнки, пока она ждала, когда ее госпожа утолит голод. — Дайкон, сходи за элем. — Леди Бланш протянула мальчику пустую кружку. Паж отсутствовал так долго, что Элинор уже подумывала о том, чтобы отправиться на его поиски, как вдруг у задней двери раздались крики, заглушаемые пронзительными воплями Дайкона. — Господи, что он еще натворил? — поинтересовалась леди Бланш с набитым ртом. — Клянусь, у этого мяса вкус как у опилок. Элинор поспешила к месту переполоха и увидела Дайкона, являвшего собой жалкое зрелище: глаз у пего был подбит, из губы текла кровь. Несмотря на отчаянное сопротивление, он едва касался земли, удерживаемый в воздухе плечистым брюнетом в темно-синей тунике. Другого парнишку, тоже избитого, держал за шиворот его хозяин, белокурый великан, и встряхивал так, что у бедняги стучали зубы. — Дайкон, что случилось? — Так это ваш озорник, леди? — поинтересовался светловолосый рыцарь, еще раз тряхнув слугу, прежде чем поставить его на ноги. — Эти два разбойника сцепились во дворе. Пришлось хорошенько стукнуть их лбами, чтобы разнять. — Как не стыдно, Дайкон! Леди Бланш прикажет тебя выпороть. Посмотри, во что превратилась твоя одежда! — Элинор с отвращением смотрела на облепленные грязью ливрею и башмаки мальчика. — Он назвал меня трусом! — возмущенно заявил Дайкон. Элинор бросила взгляд на второго мальчишку, на голову выше Дайкона, и сердито сказала: — А ты зачем полез в драку? Ведь Дайкон младше тебя! Лучше бы позаботился о своем хозяине. Белокурый рыцарь усмехнулся: — Хорошо сказано, красавица. Что ты ответишь на это, Кобби? Подросток пренебрежительно фыркнул, вытирая кулаком окровавленный рот. — Ладно, парень, можешь идти. — Темноволосый рыцарь отпустил Дайкона, одернув на нем одежду. — Благодарю вас, сэр, — сказала Элинор. — О нем позаботятся. — Надеюсь, не слишком сурово. Элинор взглянула на рыцаря в синей тунике. В полумраке лицо его казалось смуглым, волосы — угольно-черными. Под резко очерченными бровями стальным блеском сверкали глаза. Он пристально разглядывал девушку, изогнув в улыбке выразительный рот. Элинор смутилась, по телу пробежала дрожь. — Я… не мне решать, — пробормотала она, обретя наконец дар речи. — Думаю, ему это пригодится, леди. — Он протянул ей растерзанную шляпу Дайкона. У Элинор перехватило дыхание, когда их руки соприкоснулись. — Спасибо, сэр. Она повернулась и пошла прочь, подталкивая шедшего впереди Дайкона. — Джордан! — окликнул кто-то темноволосого рыцаря. Посыпались шутки насчет девиц, млеющих от одного его взгляда, раздался дружный взрыв хохота. Элинор зарделась, догадываясь, что стала предметом их веселья. — Леди Бланш придет в ярость, когда увидит, на кого ты похож! — набросилась она на Дайкона, скрывая за гневом смущение. — Как ты посмел ввязаться в драку, когда тебя послали по делу? — Пожалуйста, Элинор, не говори ей, что я подрался, — взмолился Дайкон, обратив на нее влажный взгляд васильковых глаз. — Меня изобьют до полусмерти, — хныкал он, вцепившись в ее мокрый рукав. — Ты не представляешь себе, какая тяжелая рука у Рейфа. О, Элинор, пожалей меня! Он не прекращал ныть, пока они пробирались сквозь шумную толпу. — Бог мой, Дайкон, ты что, побывал в выгребной яме? — поразилась леди Бланш. — Просто кошмар, миледи! Этого дурачка нельзя выпустить во двор, чтобы он не попал в переделку! — Где мой эль, негодник? — Сейчас, леди Бланш, — выдохнул Дайкон, не в силах поверить, что отделался легким испугом. — Я только напомню хозяину. — И, не дожидаясь ответа, скрылся в толпе. — Садись и поешь, Элинор. Хозяин принес добавку, и, заметь, без дополнительной оплаты. Воистину щедрый человек. Элинор бросила пристальный взгляд на раскрасневшееся лицо своей госпожи. Невнятная речь, неестественный румянец и блеск в глазах наводили на мысль, что либо напиток жены хозяина оказался слишком крепким, либо леди Бланш выпила лишнего. — Ну что за неразумное дитя! У него такой вид, словно он налетел на дверь, — пробормотала леди Бланш, снова заговорив о своем паже. Как ни странно, она не выразила негодования по поводу испорченной ливреи и, казалось, пребывала в состоянии необъяснимого благодушия. — Да, я сделала правильный выбор, остановившись в этой гостинице. Здесь, конечно, тесновато, но хозяин заверил меня, что к ночи рыцари разъедутся и мы сможем спокойно вздохнуть. — Не думала, что они уезжают. — Элинор оглянулась в надежде еще раз увидеть мужчину по имени Джордан. Высокий, широкоплечий, красивый, он будто явился из ее грез. — …эта гостиница напомнила мне ту, где мы остановились с моим дорогим Тьери по пути домой вскоре после свадьбы. — Леди Бланш мечтательно вздохнула. — Ах, до чего же он был хорош, мой сэр Тьери, — стройный, широкоплечий. Правда, волосы у него даже в молодости были не очень густые, но в остальном… Ну а я, Элинор, — в те годы я была настоящей красавицей. Пожалуй, даже красивее тебя. Они обменялись сочувственными улыбками, и Элинор снова стала искать глазами приметную темно-синюю тунику Джордана. Рыцари тем временем подтянулись к огню. Столпившись у очага, они подкреплялись хлебом с мясом, запивая его элем. Слуги суетились вокруг хозяев, расслабляя пряжки и унося промокшую одежду. Наконец Элинор увидела Джордана. Прислонившись к стене, он стянул с ног башмаки и вылил из них воду. Сердце Элинор екнуло, когда он поднял глаза и улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами. Необычное имя и смуглая кожа навели се на мысль, что черноволосый рыцарь, возможно, иноземец, хотя родители могли назвать сына и в честь реки, протекавшей в Святой земле.[2] — …когда я думаю, что твой бедный брат находится во власти этих безбожников, меня пробирает дрожь. Он такой галантный, такой… — Голос леди Бланш дрогнул, и она судорожно сглотнула. — Отец говорит, что с Гаем все в порядке и он скоро будет на свободе, — промолвила Элинор, рассеянно прислушиваясь к словам своей госпожи. — Я и не подозревала, леди Бланш, что вы такого высокого мнения о моем брате. Ведь он пробыл в Райзвуде всего две недели. Леди Бланш кашлянула и поспешно опустила глаза. Руки у нее дрожали, щеки раскраснелись. Судя по выражению ее лица, она сказала больше, чем собиралась. Неужели ее чувства к Гаю глубже, чем благоволение высокородной дамы к молодому человеку, только что удостоившемуся рыцарского звания? Брату Элинор едва минуло двадцать два года, между тем, как леди Бланш приближалась к своему сорокалетию. — Помнится, Гай очень хорошо отзывался о вас и говорил, что ему повезло со службой, — отважилась сообщить Элинор, пристально наблюдая за смущенной дамой. Та просияла. — Неужели? Ах, как это мило с его стороны! — Леди Бланш сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. — Это ведь благодаря твоему милому брату ты получила назначение в Бордо. Одного моего влияния на принцессу Иоанну было бы недостаточно, — пояснила она более сдержанным тоном. — По-моему, принц Эдуард испытывает угрызения совести из-за того, что Гай попал в плен, — и не без оснований. — Но вы сказали… что выхлопотали мне это назначение, чтобы… предотвратить мое замужество, — вымолвила Элинор в полной растерянности. Леди Бланш отвела взгляд. — Элинор, дорогая, — вкрадчиво начала она. — Лорд Генри богат, и, — она огляделась по сторонам и продолжила, понизив голос: — маленькая птичка напела мне, что он намерен заплатить выкуп за твоего брата. Разве это не свидетельствует о его исключительной щедрости? Элинор подавила тягостное чувство, вызванное этим сообщением. Леди Бланш явно изменила свое отношение к ее браку с лордом Гастингсом. Похоже, ее больше заботит свобода Гая, чем участь Элинор. — Я и не подозревала, что освобождение моего брата так важно для вас, — заметила она. — Разумеется, важно… но вовсе не для меня, Элинор, а для тебя, дорогая. — Леди Бланш нервно хихикнула, румянец на ее щеках стал гуще. — Глупышка, разве стала бы я заботиться о благополучии молодого рыцаря, если бы не привязанность к его милой сестре? Заметив Дайкона, предусмотрительно державшегося сзади, леди Бланш выхватила у него кружку с элем и с явным удовольствием осушила ее. — Не хотите ли лечь? — Чуть позже, дорогая. Так приятно посидеть в тепле, у огня. А ты пока узнай, нет ли у хозяйки лекарства от горла. У меня такое ощущение, словно его натерли песком. Отправившись на поиски жены хозяина, Элинор заметила трактирщика, разговаривавшего с несколькими рыцарями, и, прислушавшись, с изумлением поняла, что он пытается отговорить их от ночевки в его собственной гостинице. — Добрые люди, мне негде разместить столько народу. Вот если бы вы приехали пораньше. Этот дождь загнал под крышу всех, кто оказался в пути. Если пожелаете, можно, конечно, переночевать в конюшне. Но стоит ли терпеть неудобства, если неподалеку есть еще одна гостиница как раз для знатных господ? А у меня здесь, добрые сэры, всего лишь постоялый двор. Рыцари недовольно загалдели и потребовали еще выпивки, чтобы за кружкой эля принять решение. Элинор нашла хозяйку в жарко натопленной полутемной кухне, где поджаривалась на вертеле туша быка. Оборванные поварята поливали шипящее мясо жиром, зачерпывая его длинными поварешками с лотка. Поворчав, что она слишком занята, чтобы потакать капризам благородных дам, хозяйка проворно смешала мед и пряности и добавила их в горячий эль. Элинор поспешила к леди Бланш, чтобы та выпила напиток теплым, как велела хозяйка. Сердце ее остановилось, когда она увидела стоявшего в дверях Джордана. Отослав оруженосца с поручением, он с улыбкой повернулся к девушке. У Элинор перехватило дыхание. Она замерла, не в силах отвести взгляд от темноволосого красавца. Его пронзительные, с черными ресницами, глаза завораживали, гладкая загорелая кожа чуть поблескивала в свете факела над дверью. Высокие скулы, нос с горбинкой и твердый подбородок придавали ему суровый, даже жестокий вид. Хотя Элинор была отнюдь не маленького роста, глаза ее находились на уровне его шеи, где под смуглой кожей трепетала жилка. — Надеюсь, с мальчиком все в порядке? — поинтересовался рыцарь. — С мальчиком? — растерянно переспросила Элинор. — О, конечно. Миледи нездоровится, и она не стала наказывать Дайкона. — Везучий, чертенок. — Он посторонился, уступая ей дорогу. Элинор уставилась на длинные пальцы, обхватившие дверную ручку. На одном из них поблескивало золотое кольцо с тускло-зеленым камнем. Такие руки не могли принадлежать простому воину. Она понимала, что выглядит глупо, но не могла сдвинуться с места, невольно представив себе, как они касаются ее щеки и волос. При одной лишь мысли об этом девушка затрепетала. Сделав наконец над собой усилие, Элинор вошла в общий зал и двинулась вперед, с трудом преодолевая желание оглянуться. Толчея усилилась. По залу бродили нищенствующие монахи, оборванные и босоногие, предлагая за умеренную плату чудодейственные мощи. — Что пожелаете, леди? — обратился к ней один из представителей странствующей братии. — Флакон воды из священной реки Иордан, трижды благословенный его святейшеством папой? Или фрагмент креста, на котором Господь наш претерпел муки? — Ничего. — А может, кость святого мученика или зуб святой Агнессы… — Ничего. Монах отстал, отправившись на поиски более легковерных покупателей. — Что у них там, индульгенции? — поинтересовалась леди Бланш минутой позже, прихлебывая подогретый эль. — Мощи святых, но, уверена, индульгенциями они тоже торгуют. Леди Бланш поерзала, устраиваясь удобнее на мягком сиденье. — Я настолько слаба, что не в силах сдвинуться с места. Элинор, дорогая, приведи ко мне одного из братьев. Я хотела бы купить индульгенцию. От монаха, откликнувшегося на призыв Элинор, несло луком и перегаром. В отличие от большинства собратьев он был обут в поношенные сандалии, привязанные веревками к грязным лодыжкам. — Нужна индульгенция? — уточнил он и добавил с хитрой усмешкой: — Надеешься искупить грехи? — Моя госпожа хочет купить индульгенцию. — А-а, дама в зеленом бархатном платье. Сразу видно, что она из благородных. — Монах потер грязные ладони в предвкушении хорошего заработка и направился к леди Бланш. — Желаете приобрести индульгенцию, миледи? Леди Бланш распахнула глаза и выпрямилась, схватившись за голову пухлыми ручками, когда все поплыло у нее перед глазами. — Да, индульгенцию за мои грехи, — произнесла она, понизив голос, видимо, не желая, чтобы ее слышала Элинор. — Незначительные или смертные грехи, миледи? «Смертные», — сурово отозвалась ее совесть. Леди Бланш затрепетала, представив себе сильные плечи Гая и его гладкую кожу. Как же он молод и прекрасен! — Незначительные, — поспешно произнесла она, мысленно моля Бога простить ей эту ложь. Монах извлек небольшой свиток из рукава сутаны. — Это одна из самых мощных индульгенций, которые мы можем предложить, но стоит она недешево, дорогая миледи. — Я беру ее… Элинор, расплатись. Элинор нехотя вытащила из кошелька несколько золотых монет. Монах покачал головой, требуя больше. Элинор добавила. Удовлетворившись наконец, он сунул монеты в карман и вручил леди Бланш индульгенцию. Затем, оглядевшись, поманил к себе другого монаха, с завернутым в черный бархат деревянным ящичком. — Столь благочестивая леди нуждается в амулетах ничуть не меньше, чем в индульгенциях. Брат Мартин укажет вам верный путь к спасению. — Понизив голос, он добавил: — Это рука святой мученицы Агнессы. Девушка и ее госпожа дружно ахнули. Леди Бланш, жаждавшая очистить душу от скверны, подалась всем телом вперед. При виде столь явной заинтересованности брат Мартин оставил купца, которому демонстрировал священную реликвию, и поспешил к ним. Почтительно преклонив колено перед леди Бланш, он откинул черный бархат, прикрывавший украшенную золотым орнаментом раку. Проходивший мимо рыцарь с любопытством заглянул через плечо монаха. — Иисусе, да он стянул эти кости на кладбище! Не верьте этим мошенникам, леди. Леди Бланш ахнула, шокированная подобным кощунством. — Не обращайте внимания на этих безбожников, миледи, — успокоил ее брат Мартин. — Разве не видно, что это подлинная рука святой мученицы? Элинор отпрянула от ужасающей реликвии, покоившейся на ложе из черного бархата. Высохшая, сморщенная кожа обтягивала пожелтевшие кости и скрюченную кисть. — Для полной благодати, миледи, вы должны коснуться мощей, — заявил монах. — Мы будем молиться за вас. Леди Бланш заколебалась было, но, преодолев отвращение, протянула унизанную перстнями руку и слегка пожала негнущиеся пальцы. Прилив энергии, который она ощутила в предплечье, окончательно убедил легковерную даму в чудодейственной силе реликвии. К неудовольствию Элинор, брат Мартин и его собратья принялись шумно требовать оставшееся в кошельке золото за привилегию коснуться мощей. Девушка запротестовала, но леди Бланш прикрикнула на нее и распорядилась отдать монеты. — Душевный покой дороже кошеля с золотом, дорогая, — с легким упреком заметила она, когда монахи удалились. — И все же вы заплатили слишком много. Треть имеющихся у нас денег, — сказала Элинор, понизив голос. — Успокойся, Элинор. Поблагодарим Господа за то, что у нас есть крыша над головой. Ах, я валюсь с ног от усталости. Пойдем-ка спать. Элинор собрала вещи, включая собачонку и перевязанную ленточкой индульгенцию, которую ее благочестивая госпожа поклялась носить на теле, и последовала за леди Бланш вверх по шаткой лестнице. Движение сзади заставило ее обернуться. Сердце Элинор екнуло, когда она увидела сэра Джордана, стоявшего у подножия лестницы. В свете факела его волосы блестели как вороново крыло, на шее сверкала золотая цепь. Он смотрел на нее с сосредоточенным, почти торжественным выражением. Но тут кто-то окликнул его, он резко повернулся и вышел. Элинор стиснула перед собой руки. Джордан искал ее! Возможно, хотел поговорить, но не осмелился. Она задрожала от восторга, вообразив, будто он страдает от любви, как герой рыцарских баллад. Ах, до конца своих дней он сохранит в памяти ее образ, обожая и поклоняясь издалека… — Элинор! Что с тобой? Поторопись! Очнувшись от грез, девушка виновато потупилась. — Иду, леди Бланш, — отозвалась она и поспешила наверх. Дождь мягко стучал по крыше, убаюкивая Элинор, свернувшуюся на соломенном тюфяке. Из-за непогоды гостиница была переполнена, и хитрый хозяин не преминул воспользоваться этим обстоятельством, разделив комнаты на шесть частей. Льняные полотнища, развешанные на веревках, создавали подобие уединения, но Элинор не чувствовала себя в безопасности. Не испытывая особого доверия к попутчикам, она спрятала оставшееся золото под юбку и спала не раздеваясь, тем более что постель трудно было назвать чистой. Комнатная собачка едва ли могла служить надежной защитой, однако Элинор радовалась присутствию Крошки. Леди Бланш спала беспокойно, и Крошка пристроилась под боком у девушки, променяв сбившуюся перину хозяйки на соломенный тюфяк Элинор. С каждой милей, отделявшей ее от Мелтона, ненавистный брак казался Элинор все более призрачным. Мечтательно вздохнув, она попыталась представить себе, каково это — выйти замуж за прекрасного рыцаря в синей тунике. Вот сэр Джордан просит у отца ее руки и, получив согласие, является к ней, чтобы объясниться в любви… Ее разбудил отчаянный лай Крошки. Подскочив на тюфяке, Элинор, насмерть перепуганная, уставилась в темноту. — Кто здесь? — громко спросила она, стараясь не выдать своего страха. Крошка бросилась в угол, откуда донесся хриплый голос мужчины. — Как ты посмел войти? Пошел вон! — Ладно, ладно! Только забери эту чертову собаку, пока я не свернул ей шею, — прорычал неведомый разбойник, отшвырнув ногой Крошку. Пока Элинор ловила собачонку, шум разбудил остальных постояльцев, громко выражавших свое возмущение. — Убирайся отсюда! — заявила Элинор нарушителю спокойствия. — Ухожу, — проворчал мужчина. — Подумаешь, ошибся комнатой. — Он чуть не упал, приняв за стену холст, служивший перегородкой, и едва выбрался наружу. После его ухода Элинор еще долго лежала без сна, трясясь от страха и прижимая к себе теплое тельце собачки. — Крошка, миленькая, как хорошо, что ты такая свирепая, — благодарно прошептала она. Вряд ли мужчина забрел в ихкомнату по ошибке. Грабеж или насилие — куда более вероятные мотивы. Крошка благодарно лизнула ее лицо. Еще некоторое время они бодрствовали, напряженно вглядываясь в темноту. Наконец Элинор задремала, а затем и Крошка погрузилась в сон.Глава 3
Во второй раз Элинор разбудили сердитые голоса и топот ног на лестнице. Было уже светло. Видимо, остальные постояльцы давно встали. Чем вызван такой переполох, Элинор не представляла. Услышав голос своей госпожи, она бросилась к кровати. — Господи, Элинор, что со мной? Должно быть, я умираю. — Леди Бланш тяжело дышала, каждое слово давалось ей с огромным трудом. Губы ее были сухими и потрескавшимися, влажные от пота волосы слиплись и потускнели. Элинор с ужасом осознала, что ее госпожа серьезно больна. — Я принесу вам подогретого эля с хлебом. — Нет, не надо еды. Я ощущаю такую тяжесть в груди, что каждый вздох превращается в пытку. — Не вставайте. Я сбегаю за поссетом. Приказав Крошке оставаться с хозяйкой, Элинор откинула полотняную занавеску и поспешила вниз, откуда доносились негодующие крики и рыдания. — Как вы можете подозревать меня, добрые господа? — громко возмущался хозяин. — Да меня самого ограбили! — Наше золото пропало, лошади исчезли! Признавайся, мошенник, ты заодно с грабителями! — кричал разгневанный мужчина, потрясая кулаком перед лицом трактирщика. — Наших лошадей тоже нет! И багажа! Мэтью Гуд повернулся к Элинор. Лицо его было темнее тучи. — Надо бы вам поглядеть, как там кобыла леди Бланш. Похоже, все лучшие лошади пропали. Я этого так не оставлю. К чему мы идем, если останавливаться на ночь в гостинице небезопасно? Прежде чем проверить предположение купца, Элинор нашла хозяйку и попросила приготовить посеет для ее госпожи. К своему изумлению, она получила грубый отказ. Трактирщица вела себя так, словно не чаяла, как избавиться от постояльцев. Кипя от гнева, Элинор решительно зашагала к конюшне. Стойла Мелисанды и ее собственной лошади оказались пустыми. Только пони Дайкона и костлявые клячи служанок одиноко стояли в темном углу. Сердце Элинор упало. Мужчина, забравшийся в их комнату, видимо, искал ценные вещи. Путешественники имели обыкновение держать свои сумки на виду, облегчая ворам задачу. Можно себе представить, как он был разочарован, когда обнаружил, что золото леди Бланш спрятано, да еще охраняется злобной собачонкой. Элинор поспешила к госпоже сообщить о свалившихся на них бедах. — Извините, миледи, но поссета нет, — сказала она, приподняв голову леди Бланш, и поднесла к ее запекшимся губам кружку с колодезной водой. — Нужно срочно перебираться в Эйнфорд. Там о вас позаботятся. Леди Бланш сделала глоток. — В монастырь, — тупо произнесла она, уронив голову на подушку. — Нет, Элинор, здесь удобно. — У гостиницы дурная слава, леди Бланш. Наших лошадей украли. Многих постояльцев ограбили. Мне очень жаль, но аббатиса была права. — Не может быть. Такая прекрасная гостиница… и еда… ох! — Леди Бланш схватилась за голову. — Ну ладно, поедем в монастырь, а то, как бы мне не умереть здесь без покаяния. — Да, но прежде нужно раздобыть лошадей. Подозрения Элинор, что хозяин причастен к ночному грабежу, только укрепились, когда она увидела во дворе торговца, ведущего в поводу нескольких лошадей. Надеясь утихомирить разгневанных постояльцев, хозяин поспешил сообщить им радостную весть: — Вы только поглядите, добрые люди, что послал нам Господь! Я купил лошадей и продам их вам по дешевке. Поворчав, постояльцы высыпали во двор посмотреть па лошадей. Лишь некоторые животные были породистыми, остальные вид имели неказистый. Но путники в их бедственном положении привередничать не стали. — До чего же кстати он здесь объявился, — ядовито бросила Элинор проходившему мимо хозяину. — Воистину, миледи, Господь всегда помогает страждущим. — Но не всегда так быстро, — отрезала девушка. — На что это вы намекаете, леди? Я из кожи вон лезу, чтобы угодить постояльцам, — и вот благодарность! Что ж, вы не первая бросили тень на мое честное имя нынче утром. Я этого не потерплю! Выбирайте лошадь, а не хотите — дело ваше. Дайкон, с удрученным видом крутившийся поблизости, указал ей на двух жеребцов: — Только эти на что-то годятся, Элинор. У тебя хватит денег, чтобы купить их? — Смотря сколько запросят. — Можно сказать, задаром, леди, — заявил трактирщик. — Сорок гиней за гнедого и пятьдесят за пегого. — Да это просто грабеж! — возмутилась Элинор. — Эти лошади не стоят и половины. — Не хотите — не берите. Желающих более чем достаточно. Элинор зло уставилась на него, понимая, что проиграла. — Ладно. Я беру этих двух. Хоть и считаю, что вы вор и мошенник. — Я дам в придачу седла, — предложил трактирщик с довольной ухмылкой. — Поздравляю с удачной покупкой, леди. Сэм Долли и Мэтью Гуд, не перестававшие поносить бесчестного хозяина, осмотрели оставшихся лошадей. Их жены, усевшись на копну сена, ныли, умоляя отвезти их домой. Лишившись денег, они вынуждены были обменять свои скромные драгоценности и одежду на лошадей. Хозяин торговался до тех пор, пока к нему не перекочевали подбитые мехом плащи купцов, шляпы с перьями и даже головные платки их жен. Разжившись за счет постояльцев, трактирщик на радостях помог отнести вниз леди Бланш. Он даже настоял, чтобы они перекусили подогретым элем и пудингом, прежде чем пуститься в дорогу. Покормив больную с ложечки, как ребенка, Элинор вывела ее во двор. Прохладный воздух придал сил леди Бланш, и она смогла взобраться в седло без посторонней помощи. Но всю дорогу Элинор пришлось придерживать госпожу, чтобы она не свалилась с лошади. Леди Бланш бредила, а затем впала в бессознательное состояние. Дорога в Эйнфорд шла вверх по склону, петляя по заросшим папоротником лесным опушкам. Элинор настороженно прислушивалась, шаря взглядом по деревьям. Однако тишину нарушало только пение птиц. Наконец их взору открылись каменные стены монастыря. Путники облегченно вздохнули. Элинор слегка пришпорила лошадей. Маленький отряд пересек узкий мост, перекинутый через горный поток, огибавший монастырь. Натянув поводья, Элинор отправила Дайкона в странноприимный дом, надеясь, что титул их госпожи обеспечит им надлежащий прием. Она испытала настоящее облегчение, когда два послушника бережно сняли леди Бланш с лошади и отнесли в дом, где ее ждали чистая постель и жаркий огонь в камине. Настоятель внимательно выслушал рассказ Элинор об их злоключениях. Узнав, что леди Бланш приходится сестрой аббатисе Сесили, он заверил девушку, что не пожалеет усилий, дабы восстановить подорванное здоровье ее госпожи. Правда, он не выразил желания приютить также двух горничных, Эвис и Мэб, тактично намекнув, что им лучше оставаться под опекой аббатисы вплоть до выздоровления их хозяйки. Элинор и ее спутники перекусили хлебом с маслом, овсянкой и душистым элем. Солнце выглянуло из-за туч, озарив двор бледно-желтым сиянием, когда они покидали монастырь. Леди Бланш, несмотря на болезнь, не отказала себе в удовольствии написать сестре письмо, в котором припомнила аббатисе собственные мрачные пророчества относительно пагубности путешествия в мокрой одежде. Они двинулись кратчайшим путем, который указал им настоятель. Тенистая дорога пересекала лес и выходила на тракт, по которому двумя часами раньше выехала аббатиса. По словам настоятеля, оба отряда должны были оказаться на перекрестке примерно в одно и то же время. Солнце снова скрылось за облаками, а Элинор, Дайкон и две горничные все еще ехали по лесу. Вместо того чтобы вывести их на перекресток, дорога превратилась в узкую тропу, изрытую заполненными водой колеями. Было далеко за полдень, когда они поняли, что сбились с пути. Пошел дождь, и путники натянули на головы капюшоны. Ливень быстро закончился, однако воздух оставался сырым и тяжелым. Путники хранили напряженное молчание. Даже Дайкон приуныл. — Мы заблудились, да? — спросил он. Элинор удрученно кивнула: — Боюсь, что так. Придется вернуться к развилке. — Но скоро стемнеет! Ты же не хочешь провести ночь в лесу? — испуганно воскликнул мальчик. — Вот увидишь, мы найдем дорогу. Поехали дальше. Тропинка петляла, то устремляясь вперед, то поворачивая назад. Наступили сумерки. Наконец деревья расступились, и Элинор увидела горстку хижин, притаившихся в неглубокой лощине. Над печными трубами курился приветливый дымок. Близость человеческого жилья воодушевила уставших путников. К поселению вела дорога, такая темная и заросшая, что Элинор ощутила трепет. Ей вдруг захотелось, чтобы рядом чудесным образом оказались рыцари с постоялого двора. Теперь она поняла, почему трактирщик постарался от них избавиться. Вооруженные мужчины могли помешать тщательно спланированному ограблению. Внезапно на дорогу выскочил бородатый человек и преградил им путь. Тут же из зарослей появилось еще несколько разбойников. Оглянувшись, Элинор обнаружила, что путь назад отрезан. Один из мужчин попытался выхватить у нее поводья, но взвившаяся на дыбы лошадь отшвырнула его в кусты. Ее с трудом утихомирили. Перепуганные горничные заголосили, и даже Дайкон, хотя и храбрился, всхлипывал от страха. — Прочь от моей лошади! — громко крикнула Элинор. — Спокойно, красотка, мы позаботимся о тебе. Мужчины стащили Элинор с седла и поволокли в лес. Колючий кустарник рвал ее одежду, царапал кожу. Грязная ладонь закрыла ей рот и заглушила крики. Шайка скрылась в лесу, прихватив с собой лошадей и пленников. После непродолжительного пути, во время которого Элинор не только связали, но и заткнули ей рот кляпом, они оказались на небольшой поляне, где горел костер. Разбойники подтащили Элинор к бородатому верзиле, сидевшему на корточках у огня. — Где вы их взяли? — поинтересовался он. — Да здесь, неподалеку, — отозвался один из злодеев. — Плевое дело, только ничего у них нет, кроме лошадей. Если только эта чертовка не прячет золото на себе. — Надо бы взглянуть. Мужчины, посмеиваясь, изъявили готовность приступить к делу. Однако бородач охладил их пыл. — Назад! — рявкнул он, проведя заскорузлым пальцем по гладкой щеке девушки. — А девица-то из благородных. Он велел сообщникам развязать Элинор, предупредив, чтобы не рыпалась, не то получит нож промеж лопаток. Запястья Элинор были натерты и кровоточили. Она жадно вдохнула воздух, подавив приступ тошноты, когда один из оборванцев вытащил у нее изо рта вонючую тряпку. — Куда вы направлялись? — спросил главарь. — В Кентербери. С отрядом паломников. Мужчина ухмыльнулся, обнажив почерневшие остатки зубов. — А остальные где? Прячутся в лесу? Дождавшись, когда стихнет хохот, Элинор сердито объяснила, что они отстали от аббатисы Сесили. Она надеялась, что упоминание столь важной дамы произведет впечатление на главаря, но, судя по его реакции, он никогда не слышал об аббатисе. Доносившиеся из-за кустов вопли напомнили ей об опасности, которой подвергались горничные, оказавшиеся во власти разбойников. — Не трогайте их! — закричала Элинор, вскочив на ноги. Главарь одним ударом опрокинул девушку на землю и угрожающе навис над ней. — Здесь я отдаю приказы! — прорычал он. — А ты свое получишь, когда я поем. Женщины продолжали истошно голосить. Элинор снова попыталась кинуться им на помощь, но главарь опять отшвырнул ее назад. — Я вижу, тебе не терпится. Оглушенная, она лежала на земле, сдерживая слезы. Это были отщепенцы без чести и совести, и Элинор не видела способа остановить их. К своему ужасу, она заметила Дайкона, которого тащили куда-то в темноту. Мальчик кричал, умоляя Элинор спасти его. Когда она попыталась вмешаться, главарь вцепился одной волосатой лапой в ее волосы, а другой отвесил затрещину, разбив губы в кровь. Бедный Дайкон продолжал жалобно кричать, затем его вопли перешли в рыдания. Пока Элинор приходила в себя, главарь со злобной ухмылкой наблюдал за ней. Он пожирал куриную ножку, громко чавкая и слизывая с пальцев жир. — Судя по визгу, парень получает удовольствие. — Он хмыкнул. — Слишком уж он смазливый для мальчишки. Девушка в ужасе молчала. Когда разбойник бросил обглоданную кость в огонь, сердце ее лихорадочно забилось. Неужели она станет следующей жертвой? Элинор отчаянно искала выход. Может, выдать себя за дочь знатного вельможи и тогда разбойники не решатся тронуть ее? — Посмей только коснуться меня, — сказала она, когда главарь протянул к ней грязную пятерню. — Мой отец — владелец замка Мелтон. Тебя повесят, если ты причинишь мне вред. — Никогда не слышал о Мелтоне, крошка. Где это? — Это самый большой замок в Кенте. Главарь кивнул, словно бы размышляя над ее словами. Затем, зажав между сальными пальцами золотистую прядь, выбившуюся из-под ее растерзанного головного убора, недоверчиво поинтересовался: — Если ты дочь такого знатного лорда, у тебя должны быть драгоценности? Меня ограбили прошлой ночью в гостинице. Ответ, похоже, удовлетворил его. Вокруг них начали собираться разбойники. Элинор обрадовалась, заметив среди оборванцев монаха. Это был брат Мартин собственной персоной! — Брат Мартин! — с облегчением воскликнула она. — Помогите мне, прошу вас! Эти негодяи держат меня в плену. Они украли наших лошадей и… Взрыв хохота заглушил ее причитания. — Ах, бедняжка! — Монах скорчил умильную мину и склонился к ней, обдав гнилостным дыханием. — Ради такой куколки, парни, я готов нарушить обет. Элинор отпрянула от него: — Вы не настоящий монах! Вы тоже разбойник! — А ты смышленая девица. Хотя едва ли это тебе пригодится в лондонском борделе. Разбойники разочарованно загалдели. Бородатый верзила, которого Элинор приняла за главаря, повернулся к брату Мартину: — Разве нельзя оставить ее здесь? — Ну уж нет! Слишком лакомый кусочек для таких грязных бездельников, как вы! Эта красотка принесет нам целое состояние, если найдется подходящий покупатель. Надеюсь, она еще девственница, Лем? Если ты, мерзавец… — Что ты, Мартин, никто из нас не трогал девку! — попятившись, заверещал верзила. — Клянусь тебе. — Это правда? Элинор тупо кивнула. Она была вне себя от ужаса, сообразив, какая участь ей уготована. — Вот и славно. Но лучше удостовериться… — Брат Мартин повернулся к кучке оборванных женщин. — Энни, Пег, проверьте-ка девицу. От толпы отделилась старуха в грязных лохмотьях и, шаркая ногами, двинулась к ним. За ней следовала другая женщина, лицо ее скрывали нечесаные волосы. Когда она приблизилась, Элинор в ужасе отпрянула. Вместо носа у нее была одна сплошная язва. — Пойдем в дом, — буркнула старуха, пнув Элинор ногой. Они вошли в ближайшую хижину. Молодая женщина покачивалась, словно пьяная. Она стояла в стороне, придерживая факел, а старуха, толкнув Элинор на кучу тряпья в углу, сунула грязную руку между ее бедрами. Она трогала и тыкала, пока несчастная жертва не вскрикнула от боли. — Вроде бы все на месте, да что толку? Несколько лет в борделе — и ты будешь выглядеть не лучше, чем она, — проскрипела старая ведьма, выпрямившись. — Пег уже ни на что не годится. Ей теперь красная цена — пара медяков. Да и то если мужик так надерется, что ему плевать на ее рожу. Она поднесла факел к лицу женщины и разразилась радостным кудахтаньем при виде ужаса, отразившегося на лице Элинор. Брат Мартин остался доволен результатом осмотра. Схватив девушку за руку, он потащил ее к убогому навесу неподалеку от костра. — Мошенник! — крикнула Элинор, пытаясь вырваться. — Прав был рыцарь, который сказал, что ты откопал святые мощи на кладбище. — Хватит умничать! — рявкнул монах, бросив ее на кучу папоротника. — Ложись и замолкни. Я получу за тебя много золота, если ты останешься нетронутой, словно младенец. Прежде чем уйти, он приставил к Элинор двух стражей и велел ей спать, чтобы она хорошо выглядела, когда они доберутся до Лондона. Элинор лежала без сна, дрожа от холода. Однако у нее даже не возникло мысли укрыться грязным, вонючим одеялом, которое ей бросили. Лагерь затих. Оба стража, караулившие ее, вскоре заснули. Бежать! Это ее единственный шанс! Она не представляла себе, куда направится, главное — оказаться как можно дальше отсюда. Но не успела она скользнуть в окружавшие лагерь заросли, как тяжелая рука обхватила ее шею. — Не спеши, крошка. Мартин не любит непослушных женщин. Элинор вскрикнула от боли и разочарования, но шершавая ладонь зажала ей рот. Негодяй потащил ее назад, под навес, разбудил нерадивых стражей, отослал прочь и устроился рядом, видимо, решив караулить ее сам. Разбойник набросил на нее одеяло, оказавшееся попоной Мелисанды. Шерстяная попона была чистой и теплой, и Элинор не заметила, как уснула. Ее разбудил топот копыт. Прозвучал сигнал тревоги, и лагерь пробудился. Отовсюду неслись крики и проклятия. Поляну быстро заполнили всадники, их обнаженные мечи сверкали в свете костра. Женский визг, грубая брань разбойников, вопли и стоны огласили все пространство вокруг. От охваченных пламенем хижин стало светло как днем. Нападавшие разили всех, кто оказывал сопротивление, и поджигали соломенные крыши домов. Некоторые спешились и теперь рубились с разбойниками, пытавшимися защитить награбленное добро. Забившись в дальний угол под навесом, Элинор в ужасе наблюдала за происходящим. Внезапно она увидела брата Мартина, устремившегося к ней с неожиданной для его грузной фигуры прытью. Мчавшийся мимо всадник взмахнул мечом, и монах с визгом рухнул под копыта коня. Элинор, затаив дыхание, зарылась с головой в кучу папоротника. К ее ужасу, кто-то бросил на навес горящий факел, и сухая солома вспыхнула. Пламя загудело, распространяясь с пугающей быстротой, и Элинор пришлось вылезти из-под навеса. Один из всадников ее сразу заметил, издал торжествующий крик, подхватил девушку на полном скаку и перебросил через седло. К своему изумлению, она увидела герб на попоне коня. Такой же герб красовался на груди у мужчины, а на сапогах сверкали серебряные шпоры. Элинор отчаянно вцепилась в него, пытаясь объяснить, что она пленница. Но он либо не слышал, либо не поверил ее слезным мольбам. Яростная схватка закончилась, и всадники, спешившись, собрались в центре лагеря, куда слуги стаскивали найденное добро. — Святой крест, да ты прехорошенькая, — нетвердым голосом произнес всадник, стащив Элинор с лошади. — Слишком хорошенькая для этого сброда. — Он прильнул губами к ее губам. Девушка отчаянно вырывалась. Рассвирепев, мужчина тряхнул ее так, что зубы Элинор стукнули. — Проклятие! Не смей задирать передо мной нос, потаскушка. Я тебя живо научу… Спасение пришло неожиданно. Невидимые в темноте руки отшвырнули пьяного рыцаря и вывели Элинор на свет. — Вы! Элинор вскинула голову и, сморгнув слезы, взглянула на своего спасителя. — О, сэр Джордан! — воскликнула она и разрыдалась от радости. — Леди, как вы сюда попали? Ваша госпожа тоже здесь? — Нет. Она заболела и осталась в Эйнфорд-Прайори. Мы заблудились, и нас захватили эти негодяи. Горничные и Дайкон… Вы нашли их? Мрачно кивнув, рыцарь проводил Элинор к поваленному дереву. — Да, леди, мы нашли ваших слуг. Одна из девушек сможет продолжить путь, но другая, к сожалению, мертва. Что касается мальчика… думаю, он поправится. Элинор спрятала лицо в ладонях и заплакала. Когда она наконец успокоилась, рыцарь протянул ей платок. Пока девушка вытирала слезы, он не сводил с нее сумрачного взгляда. — Прошу простить меня, леди, но я должен знать… Вы тоже пострадали? — Нет, — быстро ответила Элинор, избавив обоих от нескромных вопросов. — Меня решили приберечь для лондонского борделя. Рыцарь не удержался от возмущенного возгласа. — Слава Богу, мы вовремя прибыли. Я пришлю вам служанку. Здесь есть относительно чистая хижина, где вы сможете переночевать. Не бойтесь, — поспешно добавил он, заметив страх на лице девушки. — Хотя почти все мои товарищи в подпитии, вам ничто не угрожает. Они знают, что со мной шутки плохи. — Благодарю вас, сэр Джордан, — улыбнулась Элинор. — Вы так добры. Он принес ей кружку эля и кусок пирога, прихватив заодно подбитый мехом плащ. И, пообещав скоро вернуться, направился к костру, где расположились остальные рыцари. Элинор никак не могла поверить в свое неожиданное спасение и была сильно возбуждена. Все ее беды закончились. Доблестные рыцари, поклявшиеся служить идеалам справедливости и добра, не дадут ее в обиду. Ее уверенность, однако, несколько поколебалась, когда она окинула взглядом разоренные хижины и мертвые тела. Священные обеты не помешали рыцарям истребить обитателей лагеря. Но это были разбойники, вероотступники, негодяи. Элинор перевела взгляд на пьяных рыцарей, развалившихся у костра. Неужели это герои ее грез? Элинор отпила немного эля. За несколько дней, проведенных в пути, она узнала о жизни больше, чем за все прошлые годы. Она идеализировала людей и не была готова к встрече с реальным миром. Зверства разбойников, мерзость их логова, разлагающееся лицо Пег заставили Элинор содрогнуться. А леди Бланш, заверявшая ее в своей привязанности?.. Элинор плотно сжала губы. Милая леди Бланш, которую девушка считала чуть ли не святой, без колебаний пожертвовала ею, только бы заполучить Гая. А как насчет ее спасителя, такого смелого и мужественного? Неужели и он разочарует ее со временем? Нахмурившись, Элинор поискала глазами Джордана, и сердце ее снова екнуло. Нет, этого не случится. Его сияющий образ останется незапятнанным. Когда Джордан наконец вернулся в сопровождении плачущей женщины, Элинор с улыбкой поднялась. Рыцарь принес пуховые подушки. — Пора спать, леди… — Он вопросительно вскинул брови. — Элинор. Леди Элинор Десмонд из замка Мелтон. Он слегка поклонился: — Сэр Джордан де Вер, рыцарь из Эссекса. Жаль, что нам не довелось познакомиться при более счастливых обстоятельствах. Пока Элинор повторяла про себя его имя, показавшееся ей восхитительным, он подтолкнул вперед всхлипывающую горничную. — Мэб, что они с тобой сделали? — встревожилась Элинор. Мэб едва ли была девственницей, как и все крестьянские девушки старше тринадцати лет, но ее вид до глубины души потряс Элинор. — О, леди Элинор, — зарыдала горничная, приникнув к ее плечу. — Слава Пресвятой Деве, с вами все в порядке. Элинор обняла девушку. Она сама нуждалась в утешении, однако бодрилась. — Не плачь, — успокаивала она горничную. — Этот добрый рыцарь позаботится о нас. Мэб подняла голову и, всхлипнув, улыбнулась. — Благослови вас Господь, леди, за вашу доброту, — прошептала она. Джордан проводил их до хижины, но внутрь не вошел, остановившись у двери. — Не тревожьтесь, леди Элинор, — сказал рыцарь. — Никто не побеспокоит вас ночью, а утром мы тронемся в путь. Элинор присела в глубоком реверансе: — Благодарю вас, сэр. Я хотела бы как можно скорее присоединиться к моим спутникам. Они расстались, и Элинор последовала за горничной в хижину. Мэб приготовила для госпожи постель, расстелив ее плащ на куче папоротника, а сама легла в противоположном углу. Элинор прочитала благодарственную молитву. У нее слипались глаза от усталости и от выпитого эля. Из угла, где расположилась Мэб, доносились приглушенные всхлипывания. Закрыв глаза, Элинор представила себе своего спасителя, но его образ был вытеснен жуткими сценами насилия. Отчаянные крики Дайкона все еще звучали у нее в ушах. Невыносимое чувство вины охватило Элинор, и вскоре ее рыдания и всхлипывания Мэб слились в один горестный дуэт. Прошло много времени, прежде чем горничная и ее госпожа забылись тревожным сном.Глава 4
Элинор разбудил птичий гомон и низкий рокот мужских голосов. С содроганием вспомнив о пережитых ужасах, она окинула взглядом убогую хижину. На земляном полу валялось скомканное одеяло Мэб, но самой девушки не было. Через разбитую дверь можно было видеть рыцарей, их слуг и оруженосцев, деловито сновавших по лагерю. От восхитительного аромата жареного мяса у Элинор потекли слюнки, а желудок откликнулся голодным урчанием. Мэб принесла воду для умывания и дымящееся блюдо с тушеным кроликом. Лицо девушки было покрыто синяками и ссадинами. Она поздоровалась с Элинор и принялась прислуживать ей с тем же усердием, с каким прислуживала леди Бланш. Умывшись и спрятав под чепец аккуратно заплетенные косы, Элинор выбралась из хижины. — Надеюсь, вам уже лучше, миледи? — любезно обратился к ней один из рыцарей. — Да, сэр, благодарю вас, — отозвалась Элинор. Все головы повернулись к ней. — Доброе утро, леди Элинор. Погрейтесь у огня. Сегодня прохладно. Сердце Элинор замерло. Этот звучный голос она бы узнала из тысячи. Джордан предложил ей руку и подвел к костру. Мужчины подвинулись, усадив девушку на бархатную подушку, прикрыли ее колени теплым одеялом и подали кружку подогретого эля. Джордан, опустившись рядом на корточки, поддерживал огонь. При свете дня он ничуть не напоминал чужестранца. И хотя лицо его было смуглым от загара, видневшаяся в вырезе рубахи кожа оставалась светлой. Несмотря на молодость, он был вполне зрелым мужчиной. В отличие от многих рыцарей, бривших затылки, Джордан носил длинные волосы. Элинор невольно представила себе, как запускает пальцы в его густые завитки, и губы ее тронула улыбка. Внезапно Джордан поднял голову и посмотрел на нее. — Помнится, вы сказали, что путешествовали с паломниками? В Кентербери, полагаю? — Да. Моя госпожа любезно согласилась доставить меня к своему деверю, сэру Ричарду Тьери. — Так вы служите у леди Бланш Райзвуд? Я хорошо знаю сэра Ричарда. Мы с ним участвовали во многих турнирах. И куда же, осмелюсь спросить, вы направляетесь? — В Бордо. Ко двору принцессы Уэльской. Джордан удивленно вскинул бровь. — Я позабочусь о том, чтобы вы не задерживались в пути. Откуда вы отплываете? — Из Сандвича. — Ах да. Мне тоже приходилось оттуда отплывать. Если понадобится, я доставлю вас прямо на корабль, — сказал он. — Благодарю вас, сэр Джордан. Вы очень добры. Элинор проводила взглядом его гибкую фигуру, отметив решительную походку и гордую осанку, говорившую о благородном происхождении. Этот краткий учтивый разговор привел девушку в замешательство. При свете дня Джордан казался не менее красивым, чем вечером, и столь же загадочным. Он воплощал в себе все черты отважного рыцаря, являвшегося ей в мечтах. Однако чувства, которые он пробудил в ней, были совсем иного свойства. Каждый раз, когда Элинор ловила на себе его взгляд, ее охватывало необъяснимое томление. Здравый смысл подсказывал ей, что надо быть осторожной. Она совсем не знала мужчин. У нее не было ни матери, ни старших сестер, которые могли бы научить ее обычным женским уловкам. Элинор печально вздохнула. Как жаль, что придется расстаться с мечтами. Элинор не могла представить себе Джордана де Вера на коленях с букетом цветов. Он был пугающе мужественным, совсем не таким, как томные, страдающие от любви герои баллад. К полудню лагерь был очищен от следов побоища. Трупы разбойников зарыли под деревьями. С дороги подогнали телеги и погрузили на них все ценное, что имелось в разбойничьем логове. Мужчины работали под звуки баллад, которые исполнял чистым дискантом юный оруженосец, аккомпанируя себе на лютне. Элинор провела приятное утро. Несмотря на занятость, Джордан позаботился о том, чтобы она чувствовала себя непринужденно и ни в чем не нуждалась. Его товарищи вели себя сдержанно, однако Элинор не могла забыть их буйного поведения во время ночного налета. К ее удивлению, в отряде оказалось всего восемь рыцарей. Они путешествовали в сопровождении слуг и оруженосцев с двумя повозками и несколькими вьючными животными, груженными оружием и припасами. Увидев побоище в лагере, Элинор испытала глубокое разочарование. Неужели баллады, воспевающие благородных рыцарей, отважных воинов, не более чем сказки? И о каком благородстве может идти речь, если эти воины так же жестоки, как и разбойники, над которыми они учинили расправу? — Вы чем-то озабочены, леди Элинор? Надоела наша компания? Элинор вздрогнула. Ее бросило в жар. Джордан легко коснулся ее плеча. — Не в этом дело, сэр Джордан. Просто я хотела бы отправиться в путь. Каждый проведенный здесь час отдаляет меня от аббатисы. — Зачем вам аббатиса? Разве я не обещал доставить вас в Кентербери целой и невредимой? Элинор улыбнулась: — Не уверена, что аббатиса сочтет это приличным. Когда мы отправляемся? Джордан пожал плечами. — Скоро, — уронил он и зашагал прочь. Элинор прошлась по лагерю. В стоявшей на отшибе хижине на куче тряпья спал Дайкон. Судя по слипшимся ресницам и грязным разводам на бледных щеках, он плакал, пока не забылся сном. Элинор ласково коснулась руки мальчика: — Дайкон, как ты себя чувствуешь? Открыв глаза, он в ужасе отпрянул, прежде чем сообразил, кто перед ним. Затем отвернулся, не решаясь встретиться с Элинор взглядом. — Прости, что не смогла тебе помочь, — промолвила девушка. Он кивнул. — Хочешь пить, парень? В дверях стоял Джордан с кожаной флягой в руках. Он вошел в хижину и, опустившись на колени рядом с мальчиком, поднес флягу к его губам. — Сможешь ехать верхом? Дайкон попытался сесть и охнул от боли. — Ну, тогда завтра. — Взяв Элинор за локоть, Джордан вывел ее из хижины. — Почему завтра? Я думала, вы сворачиваете лагерь. Джордан попытался скрыть улыбку. — Собирается гроза. Если мы отправимся сейчас, то вымокнем до нитки. Лучше переночевать здесь, под крышей. К тому же мальчик страдает от боли. Я добавил в эль сонное зелье. Пусть выспится хорошенько. Джордана окликнули, и он, извинившись, отошел. Элинор наблюдала за мужчинами, пытавшимися усмирить громадных боевых коней, обеспокоенных приближением грозы. Как долго они здесь пробудут? Утром она слышала, как рыцари обсуждали предстоящий турнир, который должен состояться где-то неподалеку. Оруженосцы чистили оружие и полировали доспехи, рыцари упражнялись, тренируя лошадей. Размышляя над этой новостью, Элинор занялась конем, которого купила у трактирщика. Это был гнедой жеребец. — Как его зовут? — подойдя к ней, поинтересовался Джордан. — Даже не знаю. Наших лошадей украли, так что пришлось купить коня у трактирщика. Этот мошенник был заодно с разбойниками. — Теперь понятно, почему он отправил нас на поиски несуществующей гостиницы. А когда мы разбили лагерь у дороги, нас тоже попытались ограбить. Чем это кончилось для грабителей, вы видели. — Вы направляетесь на турнир? — Да, устроители не поскупились на призы, а я порядком поиздержался. На турнир съедутся рыцари со всей Англии. Вы оказали бы мне честь своим присутствием. — Похоже, вы забыли, что я спешу в Кентербери. — Ах да, простите. Он улыбнулся, и сердце Элинор учащенно забилось. Она словно завороженная смотрела на смуглого красавца, вместо того чтобы выяснить, скоро ли они отправятся в путь. А когда опомнилась, он уже шагал прочь. Только сейчас девушка поняла, что влюбилась в своего спасителя! Начался дождь. Рыцари, собравшись у костра, распевали непристойные куплеты. Эль лился рекой, но Джордан следил за тем, чтобы никто не позволял себе лишнего. Улучив мгновение, когда Джордан остался один, Элинор подбежала к нему: — Сэр Джордан! Он обернулся, изогнув губы в полуулыбке, но взгляд оставался настороженным. — Да? — Я хотела бы поговорить с вами. — Разумеется, только давайте спрячемся от дождя. Они зашли в полутемный сарай, где хранилось сено. — Вы что, не намерены ехать сегодня? — настойчиво спросила девушка. — Ехать под дождем бессмысленно. — Бессмысленно ждать, — заявила Элинор, едва сдерживая негодование. — Мне необходимо догнать аббатису Сесили. Вы же обещали проводить меня к ней. — И сдержу свое обещание. — Хотелось бы в это верить. Джордан усмехнулся: — А вы сомневаетесь? — Когда состоится турнир? — Через два дня. — Тогда нужно спешить, иначе опоздаете! — Не опоздаю, леди Элинор, даже ради вас, — бросил он и направился к выходу. — Постойте! — воскликнула она, схватив его за рукав. — Значит, вы и не собирались выезжать сегодня? — Мы отправимся в Кентербери сразу же после турнира. Я не могу пропустить событие, ради которого проехал полстраны. Не думаю, что святой Фома будет возражать против нескольких дней задержки. Фиалковые глаза Элинор вспыхнули, губы плотно сжались. Никогда еще она не испытывала подобной ярости. — Вы сознательно обманули меня! — Никто вас не обманул. Я просто не назвал точного времени. — Вы… вы… — Не находя слов, она подняла кулак, словно собиралась его ударить. Джордан рассмеялся, обхватив своими длинными пальцами ее запястье. — Не сердитесь. И не считайте меня врагом. Думаю, я еще пригожусь вам этой ночью. — Он кивнул на сидевших у костра рыцарей. Их пьяные голоса и смех становились все громче, а песни — все более непристойными. Джордан ушел. Элинор отвела душу, стукнув кулаком по деревянной стене за неимением более подходящего объекта. Он ничем не лучше других! Заставил ее поверить, что ему небезразлична ее судьба, а сам только и думает, как бы попасть на турнир со своими непутевыми дружками. Элинор смахнула с лица непрошеные слезы. С нее достаточно! Раз так, она отправится в Кентербери одна. Разбойники, слава Богу, перебиты, и в ближайшее время ей ничто не грозит в пути. Стемнеет лишь через несколько часов. Наверняка по дороге в Кентербери имеются постоялые дворы или монастыри, где можно остановиться на ночь. Решительно выпрямившись, Элинор шагнула наружу. Она даже не заметила, что дождь усилился, до того была рассержена. Запахнув поплотнее плащ, Элинор нырнула в заросли кустарника позади сарая. Мэб нигде не было видно. Но девушка не стала звать горничную, дабы не привлекать к себе внимания. Едва ли ей удастся выбраться из лагеря, если Джордан догадается, что она задумала. Он просто невыносим! Совершенно не считается с ней, словно она капризный ребенок. Девушка проворно оседлала своего жеребца. Недаром она провела столько времени в конюшнях Мелтона. Ее вещи находились в одной из повозок, но она не стала их искать. Чем меньше багажа, тем легче ехать. Утром она обнаружила тропинку, которая вела к дороге, а из подслушанных разговоров знала, что главный тракт пролегает неподалеку, за неглубокой лощиной. Взяв гнедого под уздцы, Элинор потихоньку вывела его за пределы лагеря, надеясь, что шум дождя и свист ветра заглушат стук копыт. Впрочем, мужчины так расшумелись, что не услышали бы отхода целой армии. Она уже выбралась на дорогу и пустила жеребца рысью, когда сзади раздался сердитый окрик. Сердце Элинор испуганно забилось. Джордан! Наверняка это он! Остальные рыцари так захмелели, что вряд ли могли заметить ее отсутствие. Услышав за спиной приближающийся топот копыт, Элинор пришпорила коня. Мимо проносились убогие хижины, коровники и овечьи загоны. Наконец впереди показался тракт, петлявший по широкой равнине. — Стой, глупая! Остановись! Оглушительный окрик застал Элинор врасплох. Она и не подозревала, что Джордан так близко. И хотя ей не хотелось удаляться от тракта, выхода не было. На открытом пространстве ее гнедой конек не имел ни единого шанса против могучего жеребца Джордана. Повернув коня, Элинор пронеслась галопом через березовую рощу и углубилась в лес. Ей пришлось пригнуться, чтобы уклониться от мокрых ветвей. Развевавшийся за спиной плащ почти не защищал от дождя, и шелковое платье Элинор быстро промокло. Конь споткнулся, и она едва удержалась в седле. Тропинка, по которой они мчались, вела в трясину, и девушка снова повернула. Деревья расступились. Выскочив на опушку, Элинор потрясение ахнула, обнаружив прямо перед собой Джордана. Он уставился на нее с не менее ошарашенным видом, затем поднял руку, приказывая остановиться. В панике Элинор развернулась и помчалась сломя голову, предоставив жеребцу выбирать дорогу. Вокруг высились вековые деревья с могучими стволами, поросшими изумрудным мхом. Вскоре гнедой выдохся, и никакая сила не могла заставить его продолжать бешеную гонку. Элинор чуть не заплакала от досады, когда сильная рука Джордана выхватила у нее поводья. — Проклятие! Элинор Десмонд, вы самая несносная девица из всех, кого я встречал! — прорычал он и, соскочив на землю, сдернул ее с коня. Грудь Элинор бурно вздымалась, кулаки сжимались от ярости. Она и сама не понимала, что с ней творится. — Вы обманули меня! — Это было единственное, что она могла сказать в свое оправдание. — Достаточно, женщина! Он так встряхнул Элинор, что на глазах у нее выступили слезы. До чего же у него свирепый вид! И как только ей могло прийти в голову, что он похож на сэра Ланселота? — Пустите меня! — выкрикнула девушка. Дождь заливал ее запрокинутое лицо, волосы растрепались от ветра. Джордан выругался, натянув ей на голову капюшон. — Глупая девчонка! Вы хоть понимаете, что я не имею ни малейшего представления о том, где мы находимся? И все по вашей милости! Неужели нельзя было потерпеть? В лагере сухо, полно еды. — Для вас главное — собственные удобства! — вскинулась Элинор. — Никто не заставлял вас ехать за мной. Я могу добраться до Кентербери и без вашей помощи. — О да, леди Элинор. Вы это доказали, — с сарказмом заметил Джордан. — Иисусе, — пробормотал он, когда дождь с новой силой обрушился на них, — мы попали в настоящий потоп! — Я видела заброшенную хижину за березняком, — виноватым тоном произнесла Элинор, ежась под порывами ветра. — Там найдется место и для лошадей. Глинобитная лачуга оказалась вполне надежным укрытием. Деревянная перегородка отделяла жилую часть от хлева, где еще сохранилось сено и стоял резкий запах скота. — Как вам ваши апартаменты, леди Элинор? — ядовито поинтересовался Джордан. — Желаете, чтобы я послал за горничной? — Если вам не нравится, можете отправляться назад, — заявила Элинор, стряхивая воду с плаща. — Поверьте, я сделал бы это с величайшим удовольствием. Но тогда вы станете легкой добычей для первого же бродяги. Вы подумали об этом? И вообще, как вы рассчитывали добраться до Кентербери без еды и денег? Вы разве не понимаете, что придется провести в дороге несколько дней? До Кентербери путь не близкий. Элинор подавленно молчала. Ей нечего было сказать. Гнев настолько ее ослепил, что ни одна из этих простых мыслей не пришла ей в голову. — Это вы во всем виноваты, — огрызнулась она, усевшись на перевернутую корзину. — Вот как? Так это из-за меня вы неслись как угорелая под дождем? — Меня разозлило ваше вранье. Нечего было обещать, что доставите меня в Кентербери. — Я бы выполнил свое обещание, если бы вы изволили подождать. Вот, набейте его сеном и подложите под сиденье. — Он протянул ей холщовый мешок. Элинор молча соорудила себе подушку. Мокрая и несчастная, она съежилась в углу, не решаясь поднять глаза на Джордана. Теперь, когда бешеная скачка остудила ее гнев, она и сама не понимала, как могла совершить подобную глупость. И все из-за своих романтических бредней. Но теперь, благодарение Пресвятой Деве, все кончено. Однако стоило ей взглянуть на хмурое лицо Джордана со сдвинутыми бровями и жестким взглядом голубых глаз, как она поняла, что ничего не кончено. Ее влечение к нему лишь возросло. — Извините, — произнесла она наконец. — Не думаю, что вы и вправду собирались меня обмануть. — Благодарю вас. Вы исключительно великодушны. Но к сожалению, ваши извинения не обеспечат нас ни едой, ни теплом. — Будьте вы прокляты! — взорвалась Элинор, поражаясь силе захлестнувшего ее гнева. — Отправляйтесь к своим пьяным дружкам. А если вам станет скучно, можете искромсать еще одну шайку разбойников. Губы Джордана дрогнули, и, к ее величайшей досаде, он расхохотался: — Разве почтенная аббатиса не учила вас кротости? Неудивительно, что вы еще не замужем. Вашему отцу, полагаю, не так-то легко сбыть вас с рук. — Я не замужем, потому что таков мой выбор, — заявила Элинор с надменным видом. — Но скоро я выйду замуж за очень богатого и знатного лорда. — А я-то полагал, что вашему любящему отцу придется выложить целое состояние в качестве приданого. — Вы ошибаетесь. У моего отца нет состояния. Все, что у него было, он отдал, чтобы заплатить выкуп за моего брата. К вашему сведению, у меня вообще нет приданого. — Видимо, ваш счастливый избранник считает вашу красоту достаточной наградой. Элинор вспыхнула, застигнутая врасплох этим неожиданным заявлением. — Не думал, что такая дерзкая девица умеет краснеть. Ведь не я первый говорю вам, что вы красивы. — Дерзкая? — удивилась девушка. — Достаточно дерзкая, чтобы перечить мужчине и напрашиваться на неприятности, — хмыкнул Джордан. — Я всего лишь отстаивала свои интересы. — И в чем же они состоят? — Элинор настороженно отпрянула, когда он подошел ближе и разворошил кончиком сапога остывшие в очаге угли. — Добраться как можно скорее до Кентербери. — Откуда начнутся ваши грандиозные приключения, в том числе и плавание через Канал. [3] — А что в этом дурного? В Мелтоне не слишком много развлечений. — Ничего. И не надо чуть что бросаться на меня, колючка. Давайте лучше подумаем, как согреться. Я видел в углу обломки мебели. Будем надеяться, что они достаточно сухие. Воодушевленная этой идеей, Элинор отправилась в хлев и принесла солому, а Джордан извлек из седельных сумок трут и кремень. Вскоре невысокое пламя уже лизало сухое дерево. — Для полного счастья не хватает только еды, — вздохнула Элинор. — И эля. Посмотрим, что у нас есть. Он направился к своему коню и вскоре вернулся с узелком. — Остатки тушеного кролика, черствый хлеб и печенье. Угощайтесь. У запасливого рыцаря нашлась также фляга с элем. Пища благотворно подействовала на Элинор. А когда она протянула руки к огню, жизнь показалась ей просто прекрасной. — Вы действительно не знаете, где мы? — обратилась она к Джордану. — Да. Но не беспокойтесь. Когда мои друзья проспятся, они непременно меня найдут. — Вы уверены, что вас будут искать? — Я их надежда на победу. Однако я потрясен, леди. Неужели вы никогда не слышали о непревзойденном Джордане де Вере, победителе рыцарских турниров? — Я же говорила вам, что жизнь в Мелтоне далека от светских развлечений. А вы и вправду непревзойденный победитель? Он недовольно фыркнул. — Вы так и будете подвергать сомнению каждое мое слово? Элинор смущенно потупилась под его пытливым взглядом. — Простите, — едва слышно произнесла она. — Извинения приняты. Надо быть неотесанным мужланом, чтобы сердиться на такую прелестную особу, — галантно заявил Джордан, протягивая ей остатки эля. — У меня в сумке есть одеяло,почти сухое. Если не возражаете, я соберу соломы и устрою вам постель. — Вы очень любезны, сэр. Улыбнувшись, он стряхнул крошки с туники и поднялся. Элинор не могла оторвать глаз от его длинных ног и мускулистых бедер, обтянутых черными рейтузами. Затем, спохватившись, перевела взгляд на его сапоги с серебряными шпорами и тут увидела, что синюю тунику Джордана украшает серебряный узор. Рыцарь перехватил ее взгляд, устремленный на эмблему. — Неужели вы только сейчас заметили, что я дворянин, леди Элинор? Хотя я всего лишь второй сын обедневшего лорда, но состою в родстве с могущественными де Верами. — Графами Эссексами? Джордан, криво усмехнувшись, кивнул: — Да. Тем не менее моя семья едва сводит концы с концами. Вы сказали, леди Элинор, что ваш отец беден. Я не прочь встретиться с товарищем по несчастью. Только моя твердая рука и мастерство позволяют мне помогать близким и содержать боевого коня. Он говорил обыденным тоном, без тени бахвальства, и сердце Элинор болезненно сжалось. — В таком случае вы должны быть весьма умелым, — тихо заметила она. — Благодарю вас, миледи. Да, я достаточно умелый, чтобы не перешагнуть грань бедности. Но этот турнир, о котором вы так презрительно отозвались… О нет, не перебивайте меня, — остановил он девушку, когда она попыталась оправдаться. — На этом турнире меня ждет солидное вознаграждение. А поскольку я намерен последовать за принцем Эдуардом в Кастилию, мне понадобится много денег, чтобы снарядить своих людей. — Вы друг принца Уэльского? — Товарищ по оружию… и друг, если вообще люди, занимающие столь разное положение, могут быть друзьями. — Вы бывали при дворе принца? — Да. Вам там понравится. Но будьте осторожны, леди Элинор. Жизнь при дворе совсем не похожа на ту, к которой вы привыкли. Придворные — это особая порода людей. Старайтесь не забывать, чему вас учила аббатиса. — Джордан улыбнулся. — И вы совсем не дерзкая, как я вначале полагал. Скорее прямолинейная, но это от чистоты души и сердца. Он повернулся и направился к своему коню. Сидя у огня, Элинор размышляла над его словами. Разве чистосердечие и прямодушие не добродетели? Почему же в его голосе ей почудилась насмешка? Она вздохнула. Порыв ветра распахнул ставни. Джордан закрыл окно, а затем приготовил Элинор постель, сложив у стены охапки сена и прикрыв их своим одеялом. Когда он с улыбкой предложил ей лечь, Элинор покачала головой: — Нет, сэр Джордан. Мы оказались здесь по моей вине. Ложитесь, я посплю у очага. — Слышать об этом не желаю. И не зовите меня сэром. Мы друзья — по крайней мере, на сегодняшнюю ночь, — так что обойдемся без церемоний. Элинор поколебалась, прежде чем пожать протянутую руку. Если она станет звать его по имени, ей будет трудно сохранять между ними дистанцию, как того требовали приличия. — Вы женаты? — поинтересовалась Элинор. — А почему вы спрашиваете? Элинор и сама не знала. — Просто так, из любопытства. Рассказала же я вам, что обручена и бесприданница. — Нет, я не женат. При моей бедности это непозволительная роскошь. Надеюсь, свара между королем Педро и его сводным братом поможет мне разбогатеть. Говорят, испанский король хорошо платит английским рыцарям. Элинор была не настолько наивна, чтобы спрашивать, почему он готов сражаться за чужеземного монарха. Цель не имела значения для рыцарей, сделавших войну своим ремеслом. — А вам не приходило в голову, что вас могут ранить… или убить? — Приходило, и не раз. — Он усмехнулся и указал на постель: — А теперь ложитесь. И хватит вопросов, Элинор. Он произнес ее имя так небрежно, словно обращался к служанке. Преодолев смущение, девушка вышла наружу по нужде. Когда она вернулась, Джордан сидел у очага, грея руки. — Прошу прощения, что не подумал о ваших удобствах, — произнес он. — Я не привык путешествовать с дамами. Элинор подошла к очагу. За считанные минуты, проведенные под дождем и ветром, она сильно продрогла. — Вы больше не сердитесь на меня? — спросила Элинор. — Нет. — А если вы победите на турнире, все равно проводите меня в Кентербери или поспешите в Испанию за принцем Эдуардом? Джордан усмехнулся: — Я дал вам слово, Элинор. Но вы, кажется, собирались продолжить путь в гордом одиночестве? — Считайте, что я поумнела. Джордан спросил: — Вы любите своего жениха? Вопрос настолько поразил Элинор, что она ответила со всей искренностью: — Я ненавижу его! И надеюсь, Господь призовет его к себе раньше, чем мы поженимся, — вырвалось у нее, но она тут же зажала себе рот ладонью. Джордан тихо рассмеялся. — Вы не перестаете удивлять меня своей непосредственностью. Это придает вам особое очарование. — Я рада, что вы находите меня очаровательной, сэр Джордан. Помнится, чуть раньше вы назвали меня несносной девицей. — Прошу прощения, я сказал это в порыве гнева. — Извинения приняты. С бьющимся сердцем Элинор повернулась к нему спиной и расстегнула застежку плаща. Она так остро чувствовала присутствие Джордана, что у нее возникло ощущение, будто он стоит рядом. Вздрогнув, она стремительно обернулась. — Что случилось? — Ничего… Я… я просто хотела пожелать вам спокойной ночи, сэр Джордан. — Спокойной ночи, Элинор. Разве вы не расплетаете на ночь косы? — Что? — Я спросил, не хотите ли вы расплести косы. — Нет… пожалуй, нет. У меня нет ни расчески, ни горничной… — Жаль, а мне так хотелось посмотреть на ваши волосы. — Он перешел на шепот. Элинор тут же насторожилась. — Вашему желанию не суждено осуществиться. Его губы изогнулись в усмешке. — Я терпелив. У нас впереди еще много ночей, — произнес он и вышел из хижины. Сердце Элинор бешено забилось, когда она представила себе, как Джордан восхищается ее распущенными волосами, и она поспешно застегнула плащ. — Элинор. — Да, — отозвалась девушка, очнувшись от приятных грез. — Снимите плащ, — произнес Джордан. — Если вы будете так долго раздеваться, то ляжете только под утро. Он подошел к ней и взялся за застежку. Элинор покорно стояла, не в силах отвести взгляд от его лица. Джордан расстегнул ее плащ, однако не отошел, коснувшись кончиком пальца изысканной линии ее носа, затем нежно обвел контуры ее губ. Прикосновение было настолько легким, что, если бы не кипение в крови, Элинор усомнилась бы в его реальности. — Как грустно, что такая красота должна быть принесена в жертву ненавистному мужчине, — прошептал он, снимая с ее головы чепец. Элинор удивленно ахнула, когда тяжелые косы упали ей на спину. — Сэр Джордан, вы не должны… Будто не слыша, он развязал ленты, и шелковистые пряди рассыпались по ее плечам. — Боже, да вы похожи на ангела! — выдохнул он с восхищением. — Прошу вас, не надо, — запротестовала девушка, пытаясь собрать волосы, но он взял ее за руку. Элинор замерла, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Джордан стоял так близко, что она ощущала на лице его прерывистое дыхание. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы оторваться от светло-голубых глаз, обладавших поистине магнетической силой. Губы Джордана были плотно сжаты, напряженное лицо казалось печальным. — Вы так прекрасны. Элинор улыбнулась. Она вдруг испытала огромное облегчение. Джордан обвил рукой ее талию и привлек девушку к себе. Все было так, как Элинор представляла себе в своих романтических мечтах. Внезапно он прильнул губами к ее губам. Не сознавая, что делает, Элинор пылко ответила на поцелуй и обняла Джордана за шею, погрузив пальцы в жесткие завитки на его затылке. Этот инстинктивный жест воспламенил Джордана. Губы его стали более требовательными, он теснее сомкнул объятия, прижав девушку к своему крепкому телу. — Милая, как же я хочу тебя. Скажи «да», не отвергай меня. Встревоженная страстными словами, значения которых не понимала, Элинор рванулась из его рук. — Дорогая, отдайся мне… позволь любить тебя. Укол страха пронзил Элинор, когда она вдруг осознала, о чем он просит. — Нет, — выдохнула она. — Да, — настаивал Джордан, скользя ладонями по ее спине и плечам. Внутренний голос призывал Элинор к сопротивлению, но тело уступило напору пробудившейся страсти. Испуганная и возбужденная, она льнула к нему, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение. Джордан слегка приподнял ее и прижал к себе, давая ощутить всю силу своего желания. Хотя она не произнесла ни слова, он, казалось, почувствовал ее молчаливое согласие. Судорожно втянув в грудь воздух, Джордан подхватил ее на руки. — Элинор, позволь мне любить тебя, и ты сделаешь меня счастливейшим из людей, — хрипло прошептал он. Спустя несколько мгновений Элинор лежала на сене под мощным телом рыцаря. — Мы не должны… — вымолвила она наконец в слабой попытке остановить его. — Я не сделаю ничего против твоей воли, — мягко заверил ее Джордан. Элинор словно пронзила молния, когда он коснулся ее груди. Она не была готова к этому. Джордан ласково обвел пальцем контуры ее сосков, обозначившихся под розовым шелком, и, склонив голову, поцеловал их. — Я никогда не испытывала таких ощущений, — прошептала Элинор, потрясенная откликом своего тела на его ласки. — Любовь моя, я и сам никогда не испытывал ничего подобного, — отозвался Джордан. — Скажи, что любишь меня, Элинор! Скажи, что желаешь меня! Мольба, прозвучавшая в его голосе, еще больше возбудила ее. Закрыв глаза, она выдохнула одно короткое слово. Это не было уступкой. То, что он предлагал, казалось естественным ответом на мучительное томление, нараставшее у нее внутри. Джордан распустил шнуровку ее платья, и упругие полушария заполнили его жаждущие ладони. — Ты самая прекрасная женщина в мире, — прошептал он. Бессильная перед натиском сладостных ощущений, Элинор упивалась его ласками. — Милая Элинор, скажи, что любишь меня. Словно издалека, она услышала свой слабый голос: — Да, Джордан, я люблю тебя. — Затем, охваченная нетерпением, выкрикнула: — Умоляю тебя, Джордан, я больше не вынесу! — Доверься мне, — прошептал он, осыпая ее поцелуями. — Позволь подарить тебе наслаждение. Рука Джордана скользнула вверх по ее нежным бедрам, приподнимая смятые юбки. Элинор выгнулась и застонала, но, когда он прижал ее ладонь к обжигающей выпуклости, натянувшей его рейтузы, она ахнула и отдернула руку. Еще немного — и он лишит ее невинности! Она испытает боль! И наслаждение. — Джордан, — прошептала она, пытаясь оттянуть решающую минуту. — Ты любишь меня? Действительно любишь? — Да, о Боже, да, Элинор. Я люблю тебя, как никогда никого не любил. Позволь мне доказать тебе это. Ты ощутишь блаженство, которого никогда не испытывала. И Элинор полностью отдалась его ласкам, заглушившим мгновенную боль. Джордан жаркими поцелуями осушил брызнувшие из ее глаз слезы. Элинор вскрикнула от восторга, когда он пощекотал языком ее нежный сосок, и выгнулась навстречу ему, когда он стал медленно двигаться, входя в ее лоно все глубже и глубже. Элинор жаждала чего-то большего, еще неизведанного, что неминуемо должно произойти. Она это чувствовала. Джордан тоже был близок к финишу. Наконец тьма взорвалась яркой вспышкой света, и влюбленные взлетели на вершину блаженства. — О, Элинор… — выдохнул Джордан, когда они, умиротворенные, спустились с неба на землю. — Мы созданы друг для друга. Элинор сморгнула слезы, потрясенная пережитой бурей эмоций. — Джордан, это было так прекрасно! Неужели это и есть… Он усмехнулся: — Да, любовь моя. Именно от этого тебя постоянно предостерегали. — Он улыбнулся и поцеловал ее в глаза, ощутив соленый вкус слез. — Извини, я не хотел причинить тебе боль. Элинор спрятала лицо у него на плече. Ею овладела сладкая истома. Ах, если бы эти мгновения длились вечно! Теперь она поняла, почему с самого начала побаивалась Джордана. С первой же встречи с ним участь ее была решена. Она никогда не полюбит и не пожелает другого мужчину. — О, Джордан! Я так тебя люблю! Он запечатлел на ее губах страстный поцелуй, потом сказал: — Я не забывал о тебе с той самой минуты, как впервые увидел на постоялом дворе. Я не встречал женщины красивее тебя, Элинор. Ты — сама чистота, само совершенство. — Он накрыл ладонями ее груди, восхищаясь их пышностью. — Ах, Джордан, это так глупо… но я все время представляла себе, как ты обнимаешь… и целуешь меня, а я касаюсь твоих волос. Вот так. — Пальцы Элинор скользнули на его затылок, погрузившись в густые завитки. Джордан улыбнулся: — Восхитительно! Но я могу вообразить твои руки в более волнующем месте. — Джордан де Вер, как ты можешь даже думать о таких… неприличных… вещах! — ахнула она, спрятав зардевшееся лицо у него на груди. — Разве ты не хочешь коснуться меня? А я хочу. В подтверждение своих слов он провел рукой по ее упругому бедру. Элинор вздрогнула от удовольствия, когда его пальцы коснулись сокровенного места. — Наверное, я кажусь тебе очень наивной, — сказала она. — Это поправимо, дорогая. У нас впереди целая ночь, а у меня нет ни малейшего желания спать. Пылавшее в очаге полено раскололось, рассыпав сноп искр. В свете пламени Элинор отчетливо видела его возбужденное естество. Зачарованная, она коснулась его кончиком пальца. — Ты немного пугаешь меня, — призналась она. — Немного? Что ж, это обнадеживает. Ты необычная девушка, Элинор. — Уже не девушка, — тихо отозвалась она, внезапно устыдившись. Как легко она отдала невинность человеку, которого почти не знает! — Не надо сожалеть, дорогая. Я никогда не получал более драгоценного дара, чем невинность леди Элинор Десмонд, — заверил он ее и виновато добавил: — Я просто его не стою. — Конечно, потому что ты обманщик. И соблазнитель. — Виновен и приговорен. Хотя это и не входило в мои намерения. — Зачем же тогда ты это сделал? Джордан рассмеялся и привлек ее к себе. — Ах, милая, ты совсем не знаешь мужчин. Возмущенная, она попыталась оттолкнуть Джордана, но его ласки снова возбудили ее. — И ты надеялся не причинить мне боль этим? — Она бросила выразительный взгляд на явное свидетельство его желания. Джордан ухмыльнулся и закрыл ей рот поцелуем. Оторвавшись от его губ, Элинор выдохнула: — И что, все мужчины выглядят… так? — Когда он расхохотался, она игриво шлепнула его по груди. — Ответь мне, Джордан. Я невежественна, как монастырская мышь. — Полагаю, что да, хотя я видел далеко не всех мужчин. — Ты надо мной смеешься. — Да, и трачу время, которое можно было бы провести с большей пользой. Я могу заставить тебя кричать от наслаждения. Не веришь? — спросил он, когда она покачала головой. — Впрочем, тебе это почти удалось. — Глупышка, — шепнул он. — Неужели ты не понимаешь, что с каждым разом будет все приятнее? — Тебе придется это доказать. — Что я и собираюсь сделать, если ты перестанешь болтать и отвлекать меня от более важных вещей. Элинор улыбнулась. — Видимо, ты меня околдовал, — выдохнула она, чувствуя, как пламя страсти снова охватывает ее. — Знаю. И благодарю судьбу за каждое мгновение. Элинор с изумлением поняла, что жаждет ощутить его в себе. Однако Джордан не спешил. Он сдерживал себя до тех пор, пока она не взмолилась в экстазе: — О, Джордан, пожалуйста… Мимолетная улыбка тронула его губы. Именно этих слов он и ждал. Джордан овладел ею, заглушив поцелуем стон наслаждения, вырвавшийся из ее груди.Глава 5
Утреннее солнце силилось пробиться сквозь дымку тумана над лесом. В прохладном воздухе стоял пряный запах влажной листвы. Стук копыт быстро приближался, хотя еще не отзвучало эхо охотничьего рожка, на который откликнулся Джордан. — Еще один, последний, поцелуй, Элинор, — прошептал он и прильнул к ее губам. — Отныне нам придется делать вид, будто мы едва знакомы. На поляну выехал отряд всадников. Как Джордан и предполагал, рыцари разыскали его. Несмотря на теплый плащ, Элинор била дрожь — то ли от холода, то ли от переполнявших ее эмоций. Джордан двинулся навстречу приятелям, отвечая на шумные приветствия. Стоя в стороне, под деревьями, Элинор чувствовала себя бесконечно одинокой. Она понимала, что решение Джордана вызвано заботой о ее репутации, но уже тосковала по его объятиям и особой улыбке, предназначенной ей одной. — Леди Элинор, хвала Господу, Джордан нашел вас, — окликнул девушку один из рыцарей. Заставив себя улыбнуться, она подошла ближе, ведя в поводу гнедого. — Хорошо, что мы вас разыскали. В таком гиблом месте человека могут убить, и никто не хватится. — Высокий блондин, в котором Элинор узнала друга Джордана, соскочил с лошади и помог ей забраться в седло. Поблагодарив, Элинор с улыбкой взглянула на Джордана, но тот сделал вид, будто не заметил. Элинор почувствовала себя оскорбленной. Выходит, в кругу приятелей можно забыть о легкодоступной девице? Когда обида немного стихла, Элинор напомнила себе, что они договорились скрывать возникшую между ними близость. Позже, когда они ехали по узкой, затененной ветвями тропе, Джордан легко коснулся ее руки. Его улыбка и затаенный жар в глазах быстро убедили Элинор, что его чувства к ней не остыли. Но поскольку рядом ехал оруженосец, пришлось ограничиться несколькими ничего не значащими словами. Рыцари непрестанно говорили о предстоящем турнире. Потеряв время на стычку с разбойниками, они спешили наверстать упущенное. Прекрасная погода и наезженный тракт способствовали быстрому продвижению. Омытое недавними дождями, безоблачное небо казалось особенно синим. В полях колосилась рожь, в густой траве на обочинах пестрели яркие цветы. Чистый воздух благоухал жимолостью и шиповником, разросшимися вдоль дороги и образовавшими живую изгородь. Когда они остановились на привал, Джордан принес Элинор еду и питье, а также воду для умывания. Он не выходил за рамки обычной учтивости, так что ни у кого из рыцарей не возникло подозрений, что им движет нечто большее, чем забота о спасенной даме. К вечеру девушка настолько устала, что едва держалась в седле. — Вы, верно, думаете, леди Элинор, что мы проведем в пути всю ночь? — спросил Джордан, когда сумерки сгустились, а в воздухе зазвенели трели ночных птиц. — А разве нет? Он усмехнулся, уловив резкие нотки в ее голосе. — Чуть дальше за поворотом есть гостиница. Судя по отзывам, там можно не опасаться неприятных сюрпризов. — Рада слышать, — сдержанно отозвалась Элинор, заметив, что к ним присоединился светловолосый рыцарь. — В гостинице меня ждет сестра, — сообщил тот. — Вы могли бы поселиться с ней в одной комнате. Элинор украдкой взглянула на Джордана. Он кивнул, и она поняла, что им не удастся провести ночь вместе. — Я с радостью приму ваше предложение, сэр… — Ральф… Ральф д'Обри. Должен признаться, леди Элинор, у моей сестры ветер в голове. Мне повезло, что она окажется в обществе столь добродетельной особы. Элинор вспыхнула, отчаянно надеясь, что сэр Ральф сочтет это признаком ее стеснительности. — Я сама нуждаюсь в женском обществе. Похоже, мне придется ждать окончания турнира, чтобы отправиться в Кентербери? Сэр Ральф весело рассмеялся, запрокинув голову. — Кентербери никуда не денется, леди. Уверяю вас, нет более захватывающего зрелища, чем турнир. Скоро вы убедитесь, что ваш отважный спаситель — один из лучших воинов Англии. — Он так и сказал. — И клянусь всеми святыми, это чистая правда! Он… — Ради Бога, Ральф, пощади мою скромность, — перебил его Джордан, сделав знак поворачивать к показавшемуся из-за деревьев добротному строению, крытому соломой. Обычно гостиница «Пастушья сумка» служила приютом для состоятельных паломников и прочих благородных путешественников, но сегодня вечером она была переполнена съехавшейся на турнир знатью. В общем зале, превосходившем по своим размерам и удобству тесные помещения постоялого двора, где они недавно останавливались, нарядно одетая публика угощалась изысканными блюдами и тонким вином из Гаскони. Элинор помедлила, заглядевшись на роскошные платья и замысловатые прически женщин, но Джордан увлек ее к узкой лестнице, по которой деловито сновали слуги. — Потом полюбуешься. — Потом? Разве не пора ложиться? — Сомневаюсь, что здесь ложатся в такую рань, как ты привыкла в своем… э-э… Забыл, откуда ты? — Из замка Мелтон. — Ах да, из Мелтона. Элинор поджала губы, задетая его высокомерным тоном. Весь день Джордан вел себя так, что Элинор снова усомнилась в его чувствах к ней. Как только появились приятели, он из пылкого любовника превратился в вежливого незнакомца. И хотя делалось это для ее же блага, Элинор не испытывала особой радости. Когда они остановились у одной из дверей, выходивших в узкий, полутемный коридор, Элинор схватила его за руку. — Джордан, тебе не кажется, что ты переусердствовал в своем притворстве? — спросила она. — Нет, — ответил он, понизив голос. — Ты сама скажешь мне спасибо, когда встретишься с аббатисой. Говорят, она сущий деспот. Элинор привлекла его к себе, и Джордан запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Затем слегка отстранился и постучал. Дверь распахнулась, и Джордан, придерживая Элинор за талию, шагнул в комнату. — Сэр Джордан! Какой сюрприз! Мой брат с вами? — радостно воскликнула стройная блондинка в нарядном сюрко из голубого бархата, отороченном беличьим мехом. — Добрый вечер, леди Миллисент, — отозвался Джордан с учтивым поклоном. Девушка присела в реверансе. Ее длинная шея казалась хрупкой, словно стебелек цветка, под тяжелым узлом волос, убранных под серебряную сетку. Лоб обвивал украшенный самоцветами обруч, с которого свисала прозрачная вуаль. — Ральф просил подождать его. Внизу столько народу, что он решил сам проводить тебя на ужин. Миллисент надулась, бросив вопросительный взгляд на Элинор. — Но, Джордан, разве ты не можешь меня проводить вниз? Зачем нам ждать Ральфа? — Жаль, что приходится разочаровывать тебя, Миллисент, но я должен заняться лошадьми и дать поручения слугам. Я привел тебе соседку. На леди Элинор по пути в Кентербери напали разбойники, и лишь благодаря провидению нам удалось ее спасти. Леди Элинор, позвольте представить вам малышку Миллисент, сестру сэра Ральфа. Сверкнув зелеными глазами, Миллисент презрительно фыркнула: — Малышку! Ты слишком много общаешься с моим несносным братом. Добро пожаловать, леди Элинор. Просто удивительно, как это Ральф не прислал вместо вас какую-нибудь вдовицу. Пряча усмешку, Джордан подмигнул Элинор. — Ты недооцениваешь своего брата. А теперь прошу простить меня, дамы. — Он окинул взглядом небольшую комнату. — Слуги принесли багаж? — Да, но я думала, это вещи Ральфа. — Это ваши сундуки, леди Элинор? При виде обитых железом сундучков, в которых хранились все ее пожитки, Элинор захлопала в ладоши. Теперь она сможет привести себя в порядок, прежде чем появиться перед шикарной публикой, собравшейся в гостинице. — О да! — радостно воскликнула она. — Благодарю вас, сэр Джордан. Вы не могли бы прислать ко мне Мэб? — В этом курятнике и без того тесно. Если хотите, моя горничная поможет вам, леди Элинор, — неохотно предложила Миллисент. Когда Джордан ушел, Элинор огляделась. Широкая кровать, два ее сундучка и четыре сверкающих медью сундука Миллисент — больше в комнате ничего не было. Миллисент смерила ее критическим взглядом, отметив грязное платье и стоптанные башмаки. — Вы влюблены в Джордана? — выпалила она вдруг и, не дожидаясь ответа, снисходительно продолжила: — Я не виню вас. Перед ним не может устоять ни одна женщина. Но мой брат сделает все, чтобы Джордан женился на мне. Наш отец умер, и теперь Ральф — глава семьи. — О, — только и смогла вымолвить Элинор. Ясно, что Миллисент неравнодушна к Джордану, ну а Джордан к ней? И потом, не исключено, что д'Обри дает за сестрой богатое приданое, а Джордан не скрывает, что отчаянно нуждается в деньгах. Что, если он готов жениться на Миллисент по расчету? Сердце Элинор болезненно сжалось. — Вы обручены? — огорошила ее Миллисент очередным вопросом. — Да… с лордом Гастингсом. — Неужели? — Миллисент вскинула свои выщипанные брови. — Я слышала, он очень богат. Говорят, сын Гастингса будет участвовать в турнире. Он недурен собой и хороший боец, но ему далеко до моего брата, а тем более до Джордана. Как по-вашему, Джордан красив? — Да, он очень привлекателен. Зеленые глаза Миллисент сузились. — Хм, — только и уронила она, прежде чем повернуться к сундукам Элинор. — Вы не собираетесь переодеваться? Стесняясь своих скромных нарядов, Элинор не сразу решилась открыть сундук. Затем быстро подняла крышку и вытащила лежавшее сверху платье из темно-красного шелка и пару атласных туфелек, которые собиралась приберечь для представления ко двору принцессы Уэльской. Распустив густые, пышные волосы, Элинор тщательно их расчесала. Миллисент хмуро наблюдала за новой знакомой, сравнивая ее золотистые локоны со своими льняными косами. Горничная Миллисент так и не появилась. И хотя бедность давно научила Элинор обходиться собственными силами, она не отказалась бы от помощи, однако Миллисент и не подумала предложить свои услуги. Стук в дверь возвестил о приходе Ральфа. Миллисент бросилась брату на шею, и он закружил ее по комнате, чмокнув в румяную щеку. Глаза его удивленно расширились при виде Элинор. — Леди Элинор, какое превращение! — воскликнул он. — Вы похожи на прекрасное видение. Его восхищенный взгляд придал Элинор уверенности. — Благодарю вас, сэр Ральф. — Зовите меня Ральф. Прошу вас. Миллисент надулась, когда он предложил руку Элинор. — Я думала, ты будешь сопровождать меня. — Конечно, дорогая, но леди Элинор тоже нуждается в кавалере. Мне будут завидовать все мужчины, когда я появлюсь под руку с двумя красавицами. Лесть брата ненадолго удовлетворила тщеславие Миллисент. Улыбнувшись, она взяла его под руку и с самодовольным видом двинулась вниз. Просторный зал был ярко освещен. Два факела у входа и дюжины свечей на столах так чадили, что Элинор закашлялась. Джордан поспешил ей навстречу с чашей вина, а затем проводил к накрытому столу, где уже сидели двое мужчин и несколько дам. — Умница, — тихо произнес он, накрыв под столом ее руку. — Отличная уловка. — При чем здесь уловка? Я чуть не задохнулась от дыма! — возмутилась Элинор. Джордан с улыбкой кивнул. Он не верит ей! Ладно, пусть думает что хочет. Не стоит портить ссорой этот украденный час. — Ешь, милая, — сказал Джордан. — Еда восхитительная. Он подвинул к ней рассчитанный на двоих поднос. Мясо в остром соусе таяло во рту, но Элинор не могла по достоинству оценить его вкус. Зачарованно наблюдая за движениями смуглых пальцев Джордана, она погрузилась в воспоминания о минувшей ночи. Их взгляды встретились, и он улыбнулся, видимо, догадавшись, о чем она думает. Элинор задрожала от удовольствия, когда Джордан кусочком хлеба стер капли соуса с ее розовых губ, и тут же ощутила укол ревности, заметив устремленные на него женские взгляды. Да, Джордану не придется искать себе подружку на ночь. Она постаралась отогнать неприятные мысли. Разве он не сказал, что любит ее? Почему она должна сомневаться в его словах? И потом, ему нужно отдохнуть, если он хочет победить на турнире. Ночь, проведенная в любовных утехах, не лучший способ подготовиться к состязаниям. Служанка поставила перед ними блюдо с засахаренным миндалем и мусс из крыжовника. — Доедай, и пора в постель. Завтра нас ждет длинный день, — сказал Джордан. — Я хочу отправиться пораньше, чтобы поставить палатки и осмотреть поле турнира. А тебе лучше приехать чуть позже, вместе с Миллисент. Надеюсь, ты дашь мне знак своего расположения? — Да, но какой? — заволновалась девушка. — Ну хотя бы вуаль, что на тебе. Элинор хотела снять вуаль, но Джордан остановил ее. — Позволь мне, — хрипло произнес он. Сердце Элинор бешено забилось, когда она ощутила нежные прикосновения Джордана к своим волосам. Отстегнув вуаль, он поднес благоухающий лавандой шелк к губам. — Пусть она принесет мне победу, — произнес он неожиданно громко, бросив на нее предостерегающий взгляд. Подняв глаза, Элинор увидела Миллисент с братом. — Клянусь распятием, де Вер, — воскликнул сэр Ральф, — до чего же ты ловок! Я сам собирался просить у леди Элинор знак расположения. Ты перебежал мне дорогу, приятель. — Леди может оказать эту любезность нескольким рыцарям, — резко бросила Миллисент, отстегнула свою вуаль и с победоносной улыбкой протянула ее Джордану: — Возьми. Она принесет тебе удачу. Поблагодарив Миллисент, Джордан сунул ее вуаль в кожаный кошель, пристегнутый к поясу, и, не выпуская из руки вуаль Элинор, указал на остатки ужина: — Здесь прекрасно кормят. Рекомендую. А я должен откланяться. Леди Элинор, вы желаете остаться? — Нет, я очень устала. Обрадовавшись, что соперница уходит, Миллисент капризно надула губки: — Джордан, неужели ты не станцуешь со мной хотя бы один танец? — Возможно, когда покончу с делами, разумеется, если ты еще будешь здесь, — ответил он. Миллисент ничего не оставалось, как удовольствоваться столь неопределенным обещанием. Пока они пробирались сквозь толпу, Джордан то и дело останавливался, приветствуя друзей и знакомых. Мужчины желали ему успеха, женщины дарили кокетливые улыбки. Элинор, когда они шли, ощущала на себе злобный взгляд Миллисент. Выбравшись наконец из душной комнаты, они оказались в прохладном темном коридоре. Девушка невольно вздрогнула, ощутив пальцы Джордана у себя на шее. — Ах, как бы я хотел провести эту ночь с тобой! Надеюсь, ты дрожишь не только от холода? От его хриплого голоса, заглушаемого звуками музыки, по спине у нее побежали мурашки. Джордан придвинулся ближе, пропуская проходившую мимо пару, и Элинор почувствовала слабость в коленках. — Разве мы не можем побыть вместе? Хоть недолго? — спросила она. — Нет. Не искушай меня. Поверь, я желаю этого еще больше, чем ты. Разочарование Элинор было так велико, что она не сдержала слез. — Не плачь, милая, — попытался утешить ее Джордан. — Я делаю это ради тебя. Ты же не хочешь, чтобы с тобой обращались как с дешевой потаскушкой. — Нет, — прошептала Элинор. — Обещаю, после турнира мы найдем время для себя. — Коснувшись указательным пальцем ее влажной щеки, он шепнул: — А как же возвышенная любовь, когда влюбленные умирают от неразделенной страсти? Разве не об этом грезят юные девы? Элинор провела ладонью по его лицу, наслаждаясь прикосновением к горячей гладкой коже. — Этого было достаточно, пока я не вкусила другого, — призналась она. Изумленный ее искренностью, Джордан тихо рассмеялся: — Какое восхитительное прямодушие, Элинор! Всегда говори правду. Господь вознаградит тебя за это. Его слова несколько озадачили девушку, но все мысли мигом вылетели у нее из головы, когда он прильнул губами к ее губам. — Ты хочешь, чтобы я всегда говорила правду? — спросила она, когда Джордан отстранился. — Да, хочу. Ведь женщины в большинстве своем лгут так же легко, как дышат. Твоя искренность — большая редкость, и я в восторге от нее. — Его нежная улыбка и светившееся в голубых глазах желание вызвали в ней бурю чувств. — Обещай, Элинор, что никогда не станешь мне лгать. Он отступил на шаг за пределы островка света, падавшего от висевшего на стене факела. — Спокойной ночи, леди Элинор. Увидимся утром на турнире. — Спокойной ночи, сэр Джордан. Храни вас Бог. — Аминь, — произнес он и исчез в темноте коридора. Потянувшись к дверной ручке, Элинор обнаружила, что дверь приоткрыта. Значит, внутри кто-то есть. Сердце Элинор екнуло. Неужели горничная Миллисент слышала их разговор, и если да, то какой сделала вывод? С высоко поднятой головой Элинор вошла в комнату. Темноволосая девушка проворно вскочила с сундука и присела в реверансе. — Меня зовут Пег, миледи. Я горничная леди Миллисент. Прикажете помочь раздеться? — Да, я просто валюсь с ног от усталости. Чувствуя себя крайне неловко, Элинор позволила девушке расшнуровать свое платье. Пег расплела ее косы и принялась расчесывать волнистые пряди. — Сэр Джордан наденет знак вашего расположения? — поинтересовалась она. — Почему ты спрашиваешь? — Не бойтесь, миледи. Я не собираюсь выбалтывать ваши секреты своей хозяйке, — заверила ее Пег, усмехнувшись. — Если сэр Джордан появится с вашим шарфом или какой-нибудь другой вещицей, этим можно только гордиться. Светившееся в ее глазах любопытство не оставляло сомнений, что она сделала правильный вывод из подслушанного разговора. Тем не менее Элинор попыталась оправдаться: — Я дала сэру Джордану вуаль. Он спас мне жизнь. Я в долгу перед ним. Пег кивнула, продолжая водить щеткой по золотистым волосам. — Дамы так и норовят вручить ему знаки своего расположения. Но он всегда появляется только с одним из них. Моя хозяйка бесится, потому что ни разу не удостоилась такой чести. Вы, наверное, не знаете, леди, но она жаждет заполучить сэра Джордана. Будьте осторожны. Она хоть и котенок, но с острыми коготками. Позже, лежа без сна на мягкой перине, Элинор размышляла над словами Пег. Хорошо, конечно, что Джордан не влюблен в Миллисент, но ему могут нравиться другие женщины. Судя по его умению и опыту, их у него было немало. Зарывшись в пышную постель, Элинор чувствовала себя потерянной и одинокой. Интересно, скучает ли по ней отец? Да и вообще, заметил ли кто-нибудь в Мелтоне ее отсутствие? Матильда, конечно, довольна. Она давно мечтала выдать падчерицу замуж и избавиться от нее навсегда. А леди Бланш? Элинор заворочалась под одеялом. Не передать словами, как девушка была разочарована, узнав, что леди Бланш куда больше волнует освобождение Гая, чем ее, Элинор, благополучие. И хотя госпожа была к ней добра, вряд Лиона часто вспоминала о своей юной подопечной. Слезы навернулись Элинор на глаза. Когда ее пребывание при дворе закончится, ей не придется страдать от одиночества. Ее ждет куда более страшная участь. Лорд Гастингс будет постоянно находиться рядом и требовать той же близости, которую она испытала с Джорданом! При одной мысли об этом Элинор содрогнулась. Она не сомневалась, что сегодня ночью нужна Джордану. А что дальше? Неужели, подобно другим женщинам, чьи знаки расположения он носил, она привлекла его своей новизной и будет скоро забыта? И зачем только она отдалась ему! Но как можно было устоять перед его сладкими поцелуями и клятвами в вечной любви? Утро выдалось ясным. В голубом небе сияло летнее солнце, заливая теплыми лучами обширное Саттонское поле. Ярко раскрашенный барьер отделял ристалище от деревянных трибун, воздвигнутых для зрителей. Окрестные луга расцвели шелковыми палатками, переливавшимися на солнце всеми цветами радуги. Полосатые шатры знатных рыцарей были украшены золотыми вензелями и гербами их владельцев. Свежий ветер трепал пестрые флажки и знамена. За палатками разместились прилавки торговцев, предлагавших всевозможные товары — от эля и закусок до редкостных восточных специй, изысканного оружия, кружев и разноцветных лент. В одном ряду с почтенными купцами стояли мошенники, норовившие обмануть доверчивых покупателей. Бродячие торговцы громко расхваливали свой товар. В толпе крутились карманники, не упускавшие случая освободить богатых зевак от кошельков и драгоценных украшений. Чуть поодаль давали представление акробаты и жонглеры, ловко подбрасывавшие в воздух сверкающие на солнце шары. На небольшой сцене неуклюже приплясывал под музыку бурый медведь в красном воротнике на косматой шее. Несмотря на исходившую от него вонь, Элинор не могла заставить себя уйти и наблюдала за зверем, искреннее жалея его — до того несчастным он выглядел. Никогда еще она не видела такого скопления шикарной публики. Прибывшие на турнир рыцари прохаживались между рядами под руку с нарядными дамами, умолявшими купить им шелковые цветы, ленты или вышитые перчатки, выставленные на деревянных прилавках. Босоногие цыганята дергали их за юбки, выпрашивая милостыню. Вначале Миллисент, притворявшаяся куда более искушенной, чем была на самом деле, разделяла восторги Элинор и даже получила немалое удовольствие, растолковывая, что к чему, своей простодушной спутнице. Но постепенно удивленные восклицания и наивные вопросы Элинор утомили Миллисент. К тому же она хотела занять место получше и боялась пропустить парад, с которого начинался турнир. — Пойдем купим чего-нибудь поесть, — сказала она, направившись к прилавку с закусками. Элинор ограничилась пирожком с мясом и яблоком. У нее оставалось слишком мало денег, и их нужно было растянуть до Кентербери. С не свойственной ей щедростью Миллисент купила большой кусок душистой коврижки и медовый напиток в расчете на двоих. Придерживая юбки, девушки взобрались на трибуны, заполненные дамами в роскошных туалетах. Кругом слышался веселый смех. Женщины оживленно переговаривались, высматривая в толпе своих поклонников. Перед трибунами прыгали и кувыркались акробаты в ярких костюмах, развлекавшие публику перед началом состязаний. Миллисент нетерпеливо приподнялась со своего места, вглядываясь в строившуюся у ворот колонну. — Сейчас начнется, — возбужденно сказала она. — Не могу поверить, что ты впервые на турнире. Должно быть, ты живешь на краю света. Не успела Элинор ответить, как затрубили горны, а зрители разразились приветственными криками. Ворота распахнулись, и на поле выехал герольд в алой ливрее и шляпе с пышным плюмажем. Поднеся к губам горн, украшенный красно-золотым вымпелом, он протрубил фанфары и под оглушительные рукоплескания объявил о начале состязаний. Обычно турниры начинались с парада участников. Каждый рыцарь ехал в сопровождении вассалов, которые несли его стяги и штандарты. Самые знатные имели собственных трубачей. Свиту одного из рыцарей замыкали шесть охотничьих собак в ошейниках, украшенных драгоценными камнями, которых вели шестеро слуг. Судя по аплодисментам, которыми его встретили, рыцарь пользовался популярностью. Увидев брата, Миллисент вскочила с места и замахала платком. Над шлемом сэра Ральфа колыхались два голубых пера, его спутники были одеты в красные с серебром туники. Пока Элинор с волнением ожидала появления Джордана, мимо трибун проехала группа чужеземных рыцарей с незнакомыми Миллисент гербами. — Смотри, вон сэр Пэйн Гастингс, старший сын твоего жениха! — воскликнула она, когда на поле выехал широкоплечий рыцарь в сверкающих латах. Он ехал без шлема на сером коне, покрытом длинным, до копыт, чепраком из серебряной парчи. За рыцарем следовал нубиец, который вел на серебряной цепи громадную желтую кошку с черными пятнами. При виде злобно рычащего животного публика дружно ахнула, а приветственные возгласы сменились тревожными криками, когда кошка рванулась, натянув цепь. Несколько лошадей испуганно шарахнулись, чуть не сбросив седоков. — Что это за зверь? — поинтересовалась Элинор, вытянув шею, чтобы лучше видеть. — Леопард, свирепая кошка из джунглей Черного континента, — сообщила Миллисент с самодовольным видом, демонстрируя свои познания. — Иногда сэр Пэйн привозит с собой льва. Но этот зверь гораздо интереснее. Вытянув руку, она помахала рыцарю платочком. Сэр Пэйн привстал на стременах и поднял сверкающую рукавицу в ответном приветствии. Взгляд его скользнул по Элинор. Придержав коня, он помедлил перед трибунами, дерзко разглядывая златовласую незнакомку. На его привлекательном, хотя и хмуром, лице мелькнуло странное выражение, вызвавшее у Элинор беспокойство. После секундной заминки процессия продолжила путь. — О, да он твой поклонник, Элинор, — хихикнула Миллисент. — Вы встречались? — Нет. Наверное, он будет удивлен, когда узнает, что я его будущая мачеха, — смущенно отозвалась Элинор. — Скорее обрадуется, глупышка. Сэр Пэйн — большой любитель женщин. Смотри, Джордан! Появление фаворита было встречено восторженным гулом голосов. За Джорданом следовали двенадцать всадников в доспехах. Элинор подалась вперед, чтобы не упустить ни единой детали. Забрало шлема Джордана было опущено, что придавало ему грозный вид. Пышный плюмаж из серебристо-голубых перьев покачивался в такт поступи могучего коня, покрытого чепраком из голубого бархата. Свита Джордана была одета тоже в голубые, с серебром, туники и сверкавшие на солнце латы. Рыцари двигались размеренным шагом, идеально выдерживая ряд. Шквал аплодисментов пронесся по трибунам. Дамы вскакивали с мест, махали платочками, выкрикивая приветствия, букеты цветов летели под копыта коней. Завершив круг, Джордан остановился перед ложей, где восседала королева турнира со своими приближенными. Около его плеча трепетала на ветру вуаль Элинор. Это был единственный знак расположения, который Джордан носил на себе, остальные — разноцветные шарфы и ленты — украшали упряжь его коня. — Ты видела мою вуаль? — воскликнула Элинор, просияв улыбкой. — Да! — зло буркнула Миллисент и даже отодвинулась от Элинор. — Подожди, вот начнутся состязания, может, он наденет мой шарф. Когда последние участники турнира покинули поле, ворота закрылись. На смену им высыпали акробаты в ярких костюмах, которые развлекали публику, пока устроители определяли порядок предварительных состязаний. Наконец герольды объявили первый поединок. На противоположных концах поля появились два всадника в тяжелых доспехах, вооруженные копьями. Они сменили парадные шлемы на простые — с узкими прорезями для глаз. По первому сигналу рыцари выхватили копья из чехлов, свисавших вдоль стремени, и взяли их наперевес. По второму — понеслись навстречу друг другу, подбадриваемые криками зрителей. Все дружно ахнули, когда копье одного из рыцарей сломалось и, выбитый из седла, он рухнул на землю. Перекрикивая рев толпы, Миллисент объяснила, что рыцарь не рассчитал время и потому промазал. На поле снова выбежали акробаты, чтобы зрители не скучали в перерыве между поединками. После того как эта процедура несколько раз повторилась, Элинор начала скучать. Брат Миллисент выиграл две схватки, прежде чем его выбил из седла чужеземный рыцарь. Джордан не появлялся. Элинор обнаружила, что ее будущий пасынок — опытный боец. Помимо состязаний с копьем, он выиграл несколько рукопашных схваток. Одним из его побежденных противников оказался сэр Ричард Тьери, деверь леди Бланш, который должен был доставить Элинор в Гасконь. Его унесли с поля, и Элинор оставалось только надеяться, что он не слишком серьезно пострадал. Хотя Пэйн Гастингс не нарушал правил турнира, его откровенная жестокость оставила у Элинор неприятный осадок. Он наносил поверженному противнику удары, в которых не было необходимости, утыканной шипами булавой — оружием, которым владел в совершенстве, а после очередной победыгорделиво направлялся к своему коню, не удосужившись отдать честь побежденному, как того требовала рыцарская этика. Напряжение между тем нарастало, зрители нетерпеливо переговаривались. Все ждали, когда появится фаворит турнира и примет вызов рыцарей, выигравших предварительные состязания. Джордан, признанный победитель многих турниров, наверняка искусный боец, и все же Элинор охватывала тревога при мысли, что ему придется сразиться с Пэйном Гастингсом, не способным, по ее мнению, честно вести борьбу. Два победителя предварительных состязаний отказались сражаться друг с другом и предпочли выступить против Джордана де Вера, рассчитывая победить фаворита. Джордан легко справился с обоими. Наконец на поле под звуки фанфар выехал первый серьезный противник. Это был худощавый испанец, с головы до ног закованный в черные латы, что придавало ему зловещий вид. Даже чепрак его вороного коня был из черного бархата с серебристой каймой. На его черном штандарте сверкал вышитый серебром герб. — Красивый, правда? — шепнула Миллисент, когда испанец проехал мимо них с поднятым забралом. Чуть помедлив, он отсалютовал девушкам копьем. — Ты видела, он приветствовал нас… точнее, меня? — поправилась Миллисент, пригладив волосы и горделиво выпрямившись. — Зачем ему это? — Чтобы выразить восхищение моей красотой, глупышка. Ральф сказал, что это знатный рыцарь из Кастилии. Наверняка он без ума от блондинок. На поле выехал Пэйн Гастингс. Пока он медленно двигался вдоль трибун, кланяясь своим почитателям, фанфары зазвучали в третий раз, возвестив появление Джордана. Зрители пришли в неистовство. Элинор заметила, как напряглось лицо Гастингса при звуке оглушительных рукоплесканий, встретивших де Вера. Не будь Джордана, Пэйн вполне мог рассчитывать на победу, поскольку уже сражался с испанцем и победил. Вопреки надеждам Элинор приветствие Джордана было обращено к знатному лорду, на землях которого проходил турнир. Придержав коня перед задрапированной золотистым бархатом ложей, Джордан почтительно поклонился, а затем поскакал к воротам, где остановился в ожидании вызова. По жребию право сразиться первым с победителем прошлого турнира досталось испанцу, к крайнему неудовольствию Пэйна Гастингса, надеявшегося победить де Вера в первом же поединке. Протрубили фанфары, после чего герольд зачитал пышные титулы испанского рыцаря, спотыкаясь на иностранных словах. Из пространного объявления следовало, что претендент — посланник короля Кастилии и зовут его Родриго Диас. Рыцари понеслись навстречу друг другу. Дважды поле оглашалось одобрительными криками, когда противники успешно выдерживали удары копья. На третий раз испанец вылетел из седла, к явному разочарованию зрителей. Если бы он выдержал три раунда, то в соответствии с правилами состязаний противники должны были бы сойтись в пеших поединках, используя различные виды оружия. Оглушенный, но не раненный, Родриго Диас с помощью оруженосца поднялся на ноги. Повернувшись к трибунам, испанец поднял правую перчатку — это означало, что он не пострадал. Трибуны откликнулись одобрительным гулом. Джордан отсалютовал побежденному противнику копьем, и тот с достоинством удалился с поля. Пэйн Гастингс, с мрачным видом наблюдавший за схваткой, взял у оруженосца свой шлем и водрузил на голову. Вышел герольд и торжественно объявил Джордана победителем. Затем, повернувшись к сэру Пэйну, зачитал внушительный список достижений претендента. На этом церемония представления закончилась, и противники заняли свои места. Трибуны притихли в ожидании самого важного поединка. Пэйн опустил забрало и сжал копье, взбешенный тем, что публика явно отдавала предпочтение де Веру. Элинор с волнением наблюдала за Джорданом. Кони, сотрясая землю, понеслись навстречу друг другу, и зрители исторгли дружный крик, когда оба противника остались в седле. Следующие два раунда также не принесли ни одному из них победу. Зная, что теперь Джордан должен сойтись с Гастингсом в рукопашном бою, Элинор еще больше встревожилась. Она видела, как ловко использовал Пэйн слабые места противника. Правда, Джордан был менее измотан, пройдя только через две незначительные схватки, прежде чем сразиться с испанцем. Но, взглянув на булаву, свисавшую с седла Гастингса, Элинор взмолилась, чтобы поединок закончился раньше, чем дело дойдет до этого смертоносного оружия. Рыцари спешились и начали кружить вокруг друг друга. Но в качестве первого вида оружия были выбраны боевые топоры. Со свистом разрезав воздух, оба топора воткнулись в мягкую землю, не причинив вреда ни одному из противников, ловко увернувшихся от удара в самый последний момент. Следующий поединок должен был состояться на двуручных мечах. Элинор едва не лишилась чувств, когда сверкающий меч Гастингса плашмя опустился на затылок Джордана, прикрытый кольчужным воротником. Тот покачнулся. Забыв об осторожности, Пэйн бросился вперед и занес меч. Когда сверкающее лезвие начало опускаться, Джордан встретил его ответным ударом, вложив в него всю свою силу. Меч Гастингса раскололся. Лезвие серебряной молнией сверкнуло в воздухе и воткнулось в землю на некотором удалении от места поединка. У Пэйна в руках осталась рукоятка с обломком меча длиной в несколько дюймов. Не веря своим глазам, он в бешенстве смотрел на сломанный меч, между тем как обезумевшая от восторга толпа выкрикивала имя своего любимца. Устроители турнира объявили победителя. Гастингс кипел от злобы, и Элинор на мгновение показалось, что он бросится на Джордана с обломком меча. Он громко требовал продолжения поединка, утверждая, что его подвело оружие. — Угомонись, Гастингс, надо уметь проигрывать, — уронил Джордан, поднимая забрало. — Это была честная схватка. Ты проиграл. — Будь ты проклят, де Вер, ты заплатишь мне за это унижение! — рявкнул Пэйн. Поле состязаний, разбитое копытами лошадей, превратилось в грязное месиво. Обутый в кольчужные сапоги, Пэйн поскользнулся и грязно выругался, едва удержавшись на ногах. Провожаемый свистом и шиканьем зрителей, возмущенных столь нерыцарским поведением, он направился к своему коню. Только теперь Элинор смогла перевести дыхание. Миллисент, вскочив с места, вопила и размахивала руками, приветствуя вместе с остальной публикой победителя, медленно проезжавшего мимо трибун. Восхищенные женщины бросали ему венки из летних цветов. Джордан ловил их на лету, нанизывая на кончик копья. Когда длинный шест украсился по всей длине дарами поклонниц, Джордан подъехал к ложе королевы турнира и торжественно протянул ей унизанное цветами копье. Улыбнувшись, знатная дама приняла венок и водрузила его на свои рыжие локоны. Под восторженные крики зрителей остальные венки один за другим перекочевали на головы сидевших в ложе женщин, пока не остался последний — из красных маков. Учтиво поклонившись, Джордан медленно двинулся назад вдоль трибун. Миллисент горделиво выпрямилась, когда он приблизился к ним. Судя по самодовольной улыбке, игравшей у нее на губах, она не сомневалась, что венок предназначается ей. Остановившись перед дамами, Джордан привстал на стременах и наклонил копье так, что венок соскользнул вниз, задержавшись у острия. Распираемая гордостью, Миллисент наклонилась, намереваясь принять дар, когда Джордан отчетливо произнес: — Леди Элинор, прошу вас. Элинор ахнула, а Миллисент залилась краской стыда. Элинор, смущенная, сняла венок с кончика копья, сдернула с головы вуаль и надела венок на свои золотистые волосы. Эта сцена привела зрителей в неистовый восторг. Джордан натянул поводья, и могучий жеребец послушно попятился. Приподняв копье в прощальном салюте, рыцарь повернул коня и поскакал прочь под шумные аплодисменты. Миллисент молчала, лишившись дара речи от ревности и гнева. Вокруг звучал смех, и она стиснула зубы, уверенная, что стала предметом насмешек. — Как ты посмела? — прошипела она, когда зрители начали расходиться. — При чем здесь я? — возмутилась Элинор. Однако Миллисент, не желая ничего слушать, подобрала юбки и гордо зашагала прочь. Элинор осталась одна. Свежий ветер продувал насквозь ее шелковое платье. Она радовалась, что Джордан публично оказал ей честь, но не могла отделаться от тревожных предчувствий. Недаром Пег предупреждала ее о вздорном нраве своей хозяйки. Как далеко может зайти Миллисент в своей злобе?Глава 6
В тот же день Джордана торжественно препроводили из «Пастушьей сумки» в роскошный дом лорда Саттона — его дочь Жаклин была королевой турнира. Лорд слышать не желал о том, чтобы отважный рыцарь оставался в придорожной гостинице, и настоял на его переезде в лучшие покои своего замка. Главный дом поместья был сложен из светлого камня. Украшенный многочисленными фронтонами фасад прорезали узкие окна с частыми переплетами. На противоположных концах главного зала располагались украшенные цветными витражами эркеры, выходившие на восток и запад. Дважды в день — при ясной погоде — они расцветали всеми оттенками радуги. Поместье окружали знаменитые на все графство сады, террасами спускавшиеся с холма. К удивлению Элинор, ее тоже переселили в замок, оставив комнатушку в гостинице в полном распоряжении гордячки Миллисент. Гостили в поместье знатные господа. Имя галантного спасителя Элинор было у всех на устах, и девушка оказалась в центре внимания, удостоившись выражений искреннего сочувствия и добрых пожеланий. В огромном зале, обшитом дубовыми панелями, состоялся прием в честь победителя турнира. От шума и нескольких бокалов выпитого вина у Элинор разболелась голова. Когда свисавшие со стропил цветные знамена поплыли у нее перед глазами, она удалилась в темный угол и присела на резную скамью, прижав ладони к пульсирующим вискам. На ее счастье, Пэйн Гастингс так и не появился здесь. Наглость, с которой он разглядывал ее на турнире, отбила у Элинор всякую охоту признаваться в их будущем родстве, хотя она понимала, что рано или поздно им все равно придется встретиться. Честь, оказанная Элинор победителем турнира, дала ей пропуск в избранное общество, в то же время вызвав любопытство и дав пищу слухам. Именно поэтому Джордан вел себя крайне осмотрительно, и Элинор, обиженная его неожиданной холодностью, не находила особой радости в пышном торжестве. Ее тоскующий взгляд то и дело устремлялся к Джордану, окруженному толпой почитателей. Сегодня вечером он казался особенно красивым, облаченный в модный дублет из льдисто-голубого шелка и рейтузы того же оттенка. Роскошный костюм сидел как влитой, подчеркивая тонкий стан и широкие плечи. Каждый раз, когда Элинор видела Джордана танцующим с очередной красавицей, ее захлестывала ревность, но когда он пригласил ее, девушка вынуждена была отказаться из-за головной боли. Это, похоже, ничуть не расстроило рыцаря, наслаждавшегося повышенным вниманием дам. Даже Жаклин, дочь хозяина замка, не сводила с него восхищенных глаз. Элинор сочла ее поведение слишком фамильярным для короткого знакомства и ревниво наблюдала за парочкой, задаваясь вопросом, не является ли Жаклин его бывшей любовницей или — хуже того! — нынешней. Терпение ее истощилось, когда шумная стайка разряженных женщин потащила Джордана к помосту в конце зала, где, судя по всему, должна была состояться какая-то церемония. Покинув свое убежище, Элинор прошлась вдоль бокового прохода, отделенного от зала рядом колонн, придававших огромному помещению сходство с церковью. — Миледи, вы позволите принести вам вина? — раздался рядом мужской голос. Обернувшись, Элинор узнала испанского рыцаря. Без своих мрачных доспехов он казался куда менее внушительным. На нем были короткая туника из песочного бархата, черные рейтузы и башмаки из мягкой черной кожи. В тусклом свете факелов его смуглая кожа казалась особенно темной, а карие глаза сверкали как угли. — Позвольте представиться. Дон Родриго Диас, посланник короля Кастилии Педро. Элинор присела в реверансе, смущенная откровенным интересом, светившимся в его темных глазах. — Я видела вас на турнире, дон Родриго, и восхищена вашей храбростью. — Благодарю вас, донья. А я, в свою очередь, восхищен вашей красотой. — Он снова поклонился. — Вы позволите принести вам вина? — повторил он. — О нет, только не вина. У меня ужасно болит голова. В его глазах мелькнуло искреннее сочувствие. — Здесь слишком шумно и душно. Идите во двор, на воздух, а я принесу вам воды. Распахнутая настежь дверь вела во внутренний дворик. Выложенное каменной плиткой пространство оживляли подстриженный кустарник и цветущие растения в глиняных горшках. Висевшие на стенах фонари и факелы давали достаточно света, чтобы не вызвать пересудов. — Благодарю вас, дон Родриго, вы очень добры. Испанец ушел и вскоре вернулся с кубком в руке. Пригубив, Элинор удивилась сладковатому вкусу. Она попыталась вернуть воду, но дон Родриго покачал головой, мягко отстранив ее руку. — Прошу вас, леди Элинор, доверьтесь мне. Это старинное средство, хранившееся в нашей семье на протяжении поколений. Я тоже страдаю от головных болей, поэтому никогда не расстаюсь с этим лекарством. Сделав несколько глотков, Элинор почувствовала себя лучше. — Хотел бы я быть тем рыцарем, который преподнес вам знак внимания, — заметил дон Родриго, кивнув на увядающий венок на ее голове. — Надеюсь, мне еще представится такая честь. Королеве турнира далеко до вас, — заявил он с легкой улыбкой, склонившись над ее рукой, прежде чем удалиться. Польщенная вниманием галантного испанца, Элинор ощутила душевный подъем. Посланник короля Педро был важной персоной, но из всех роскошно одетых красавиц, находившихся в зале, она одна удостоилась его внимания. Приободрившись, девушка вернулась в зал. — Как я вижу, леди Элинор, вы нашли себе нового поклонника. Сердце Элинор замерло, когда она услышала голос Джордана. Он стоял в тени и, к ее досаде, не делал ни малейшей попытки подойти ближе. — Поклонника? — с притворным удивлением переспросила Элинор. — Посланник короля Педро, похоже, очарован тобой. Весь вечер не сводил с тебя глаз. Впрочем, он не виноват, что у него хороший вкус. Может, потанцуем? Или у тебя все еще болит голова? Небрежный тон Джордана, не замечавшего ее весь вечер, возмутил Элинор. — Мне намного лучше, но я предпочла бы лечь. Уже поздно, — натянутым тоном произнесла она. Джордан выступил из тени и склонился над ее рукой, прежде чем пожелать спокойной ночи. Когда Элинор выбралась из зала, ее глаза застилали слезы. Ну почему она так глупо себя ведет? Ведь ей же хотелось потанцевать с Джорданом! В небольшой комнатке, выходившей на лестничную площадку, ее встретила Мэб. Элинор едва дождалась, пока горничная удалится в смежную гардеробную, где лежал ее тюфяк. Ей хотелось остаться одной. Джордан даже не предложил ей пройтись по саду, хотя у них была такая возможность! Две крупные слезинки скатились по щекам Элинор. Конечно, если бы не Джордан, ее никогда бы не пригласили на этот бал. Но все его улыбки предназначались другим. Она представила себе Джордана в кругу легкомысленных красоток, бесстыдно льнущих к нему. Хуже всего, что он даже не пытался охладить их пыл! Всхлипнув, Элинор зарылась лицом в подушку и тихо заплакала. Когда слезы иссякли, она еще долго лежала без сна. Знает ли Джордан, что она здесь одна? Любой звук — скрип на лестнице, шаги за дверью — заставлял ее замирать в ожидании. Но он так и не пришел. Среди ночи ее разбудил какой-то шум. Элинор прислушалась, стараясь не поддаваться вспыхнувшей надежде. Снова этот звук. Ей показалось, что скрипнула, приоткрывшись, дверь. Проклятие! Неужели Мэб забыла задвинуть засов и ей придется отбиваться от пьяного гуляки? Приглушенно вскрикнув, Элинор уставилась на мужской силуэт, возникший в дверном проеме. Мужчина закрыл дверь и двинулся к кровати. — Кто это? — испуганно спросила девушка. — А кого ты ждешь? Элинор прижала ко рту кулак, сдержав вздох облегчения. — Джордан! Я уже не надеялась, что ты придешь. Ты меня разбудил. — Правда? Он остановился в шаге от кровати и начал раздеваться. — Ты что, не слышишь? Я спала. — Да? Не хотелось бы лишать тебя отдыха. Мне уйти? Элинор растерянно молчала, не зная, что ответить на этот вопрос, заданный издевательским тоном. — Не понимаю, зачем ты вообще пришел? — воскликнула она, внезапно рассердившись. — Весь вечер веселился, флиртуя с кем попало! — Просто удивительно, Элинор. Неужели ты вообразила, что я буду ухаживать за тобой у всех на виду? — Но… после турнира я подумала… — Это был не более чем красивый жест. Любой рыцарь сделал бы то же самое. Даже твой испанец, одержи он победу… — Он не мой! — Но ему этого явно хочется, — сказал Джордан, снимая дублет и рубашку. Затем расшнуровал рейтузы и стянул их с мускулистых бедер. — Я думала, ты с другой женщиной. — А хоть бы и так. Или ты считаешь меня своей собственностью? Не ожидавшая такого ответа, Элинор уставилась на него полными слез глазами. — Ты пришел, чтобы мучить меня? — спросила она дрогнувшим голосом. — Нет, но и не для того, чтобы ты во мне сомневалась и задавала дурацкие вопросы. Если хочешь, чтобы я ушел, так и скажи. — Не хочу, — прошептала она. Джордан откинул одеяло и скользнул в теплую постель. Элинор, ахнув, отпрянула. — Иисусе, ты что, снова стала девушкой, пока меня не было? — прорычал Джордан. Долгие часы, проведенные в обществе поклонниц, исчерпали запас его терпения. — Я думала, ты больше не любишь меня, — всхлипнула девушка. — О, Элинор, — простонал он, заключив ее в объятия. — Какая же ты дурочка. Разумеется, я люблю тебя. Будь это не так, я не побоялся бы оказывать тебе знаки внимания. Неужели не понимаешь? Малейший намек на близость между нами дойдет до ушей аббатисы Сесили со скоростью выпущенной стрелы. Представляю, какие пойдут слухи, если станет известно о той ночи в лесу. Молю Бога, чтобы никто из моих приятелей не проболтался. — А вдруг кто-нибудь подслушивает под дверью? — хихикнула Элинор, с блаженным вздохом прижимаясь к его горячей груди. — Вряд ли. Я предпринял все мыслимые и немыслимые предосторожности. А теперь, милая, я хочу, чтобы ты встретила меня как возлюбленного, по которому сильно истосковалась. Руки Элинор скользнули к его лицу. Кожа была теплой и гладкой, пробивающаяся щетина приятно покалывала кончики пальцев. — Ты сделал меня такой несчастной. — Ничего, скоро я сделаю тебя очень счастливой. — Скажи, что сожалеешь. — О чем? Что забочусь о твоем добром имени? — Что пренебрегал мною. Джордан хмыкнул, прижавшись горячими губами к ее лбу. — Так и быть. Я тосковал, Элинор, тосковал каждую минуту. Мне ужасно не хватало этого, — он поцеловал ее в губы, — и этого, — он поцеловал ее в шею, — а особенно этого. Он сдернул с нее сорочку и прильнул губами к ее обнаженной груди. Элинор задрожала. — О, Джордан, прошу тебя, хватит, — выдохнула она. — Просто обними меня и скажи, что любишь. Джордан обнял ее и привлек к себе, нежно перебирая пальцами ее волосы. — Я люблю тебя, Элинор, но ведь это ты отказалась со мной танцевать. Еще неизвестно, кто кем пренебрег. — Извини. Мне очень хотелось танцевать. — Зачем же ты отказалась? — Из гордости… и ревности. О, Джордан, ты прав, я такая глупая! Раньше я твердо знала, кто я такая и чего хочу. Но с тех пор, как мы встретились… все изменилось. — Ты не одинока в своем смятении. Я привык относиться к женщинам как к игрушкам… Не надо возмущаться, это правда. Ни одна из них не могла увлечь меня более чем на пару часов. Так что я тоже не знаю, как себя вести. Поддайся я чувствам, давно затащил бы тебя в кусты, как простую служанку, не думая о том, что кто-нибудь может увидеть. Но здравый смысл велит мне заботиться о твоей чести. Видно, придется нам постигать науку любви вместе. Ты согласна, милая? — О да. Джордан взял ее лицо в ладони и приник к губам. Жар его страстных поцелуев возбудил Элинор сверх всякой меры. Кровь бурлила в жилах и стучала в висках. — Люби меня, Элинор. Давай повторим чудо той ночи. Боли не будет — только восторг, — пылко пообещал Джордан и потянул ее руку вниз, призывая к ласкам. Она улыбнулась в темноте. Когда-нибудь они смогут любить друг друга при свете дня. Хотя… может, никто не занимается этим днем? Элинор не знала. И не хотела спрашивать. Она и так выставила себя в невыгодном свете. Сладкая тяжесть его плоти пробудила в ней воспоминания о ни с чем не сравнимом наслаждении. Ласки Джордана становились все более страстными, но теперь Элинор знала, каков будет финал. Она никогда не забудет вкус его поцелуев, даже после того, как они расстанутся. — О, Джордан, я так тебя люблю, — прошептала девушка, когда он накрыл ее своим телом. Внезапно он вошел в нее, и Элинор ахнула. Ей показалось, что она больше не выдержит, но Джордан не спешил, растягивая удовольствие, пока окружающий мрак не взорвался огненным фейерверком. Из груди Элинор вырвался стон. Погода снова испортилась, когда по прошествии нескольких дней впереди показались шпили Кентерберийского собора. За их маленьким отрядом следовала повозка с Ричардом Тьери, которого Джордан взялся доставить домой. Полученная на турнире рана воспалилась, и теперь сэр Ричард метался в лихорадке. Он сильно похудел, еще недавно крепкое тело таяло день ото дня, усыхая, как срубленный дуб. Джордан в гневе прогнал лекарей, пытавшихся сделать кровопускание рыцарю, и без того потерявшему немало крови. На душе у него скребли кошки. Просто немыслимо, что пустяковая рана, нанесенная мечом во время состязаний, может стать причиной смерти, но это был не первый случай на его памяти. В глубине души Джордан понимал, что сэр Ричард обречен, но готов был на все, чтобы спасти жизнь старому другу. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на Элинор, ехавшую следом. Съежившись в седле, она зябко куталась в плащ. Когда они прибудут в город, ему придется перепоручить ее заботам аббатисы. Джордан провел немало времени в бесплодных размышлениях, но так и не придумал, как оставить Элинор при себе. Из-за ухудшающегося состояния сэра Ричарда, который был без сознания, ему пришлось гнать лошадей, чтобы сократить путь на целый день и доставить друга домой живым. Джордан придержал коня, дождавшись, пока Элинор поравняется с ним. — Видите шпили, леди Элинор? — мрачно спросил он, проклиная судьбу, когда она вскинула на него полные слез глаза. — Да, я не ожидала, что это такой большой город, — тихо отозвалась девушка. Всю дорогу она крепилась, но теперь, когда они почти прибыли на место, выдержка изменила ей. — Кентерберийский собор — величественное сооружение. Именно там находится часовня Святого Фомы. — Джордан оглянулся на повозку, где лежал сэр Ричард. Он скрыл от Элинор правду о тяжелом состоянии рыцаря еще и потому, что именно Тьери должен был сопровождать подопечных аббатисы в Гасконь. Элинор смотрела на далекие крыши Кентербери. Нетерпение, с которым она когда-то стремилась в знаменитый город, значительно поубавилось. Радостное возбуждение, вызванное предстоящим путешествием, печаль от разлуки с Мелтоном и даже ужасы, пережитые в плену у разбойников, казались ей теперь чем-то далеким и несущественным. Каждый раз, когда она пыталась поговорить с Джорданом о лорде Гастингсе, он заявлял, что при отсутствии приданого обручение ничего не значит, а будучи в хорошем настроении, даже обещал, что попросит ее руки, когда вернется покрытый славой и осыпанный милостями короля Кастилии. Но теперь, в сером свете холодного утра, все это казалось ей не более чем пустым хвастовством. На булыжной мостовой раздался цокот копыт. В город въезжали всадники, повозки, запряженные лошадьми, вьючные животные. По обе стороны узкой улочки теснились гостиницы для паломников, толпы торговцев осаждали приезжих, предлагая всевозможные сувениры. Элинор рассеянно оглядывалась по сторонам. Как она мечтала увидеть знаменитый Кентербери! Но теперь для нее это всего лишь место, где она расстанется с Джорданом. Прошлой ночью в придорожной гостинице они сжимали друг друга в объятиях, стараясь не думать о будущем, наслаждаясь каждым мгновением, чтобы сохранить его в памяти. Элинор так и не заплакала, пока Джордан не ушел. Но этим утром ее глаза не просыхали от слез. Встречный священник указал им дом, где остановилась аббатиса Сесили. Увенчанное высоким фронтоном деревянное строение нависало над улицей, закрывая доступ дневному свету. Несколько каменных ступенек вели к массивной двери, обитой железными полосами, с кованым молотком в форме львиной головы. Элинор ощутила слабость, осознав, что наступил момент расставания. Джордан помог ей спешиться. Здесь, у всех на виду, они не могли ни поцеловаться, как бы ей этого ни хотелось, ни даже обняться. Джордан поднял молоток, и глухой стук отозвался эхом внутри здания. Когда дверь отворилась, он коротко объяснил служанке, по какому делу они прибыли. В следующее мгновение на пороге появилась сама аббатиса. — Что означает весь этот шум у меня под дверью, сэр? — осведомилась она, устремив на Джордана суровый взгляд. Рыцарь учтиво поклонился. — Прошу простить меня, аббатиса Сесили. Я привез вашу подопечную, леди Элинор Десмонд из Мелтона, — сказал он, отступив в сторону. Аббатиса изумленно ахнула при виде Элинор. — Пресвятая Дева! Элинор! Что ты делаешь в обществе этих рыцарей? Девушка судорожно сглотнула, уловив явное неодобрение в голосе аббатисы. — Это длинная история, преподобная матушка. Может, мы войдем внутрь? Мы провели много времени в пути, и с нами раненый. Полагаю, вас заинтересует его личность. Как я поняла, сэр Ричард должен был сопровождать нас в Гасконь. Аббатиса снова ахнула, утратив на время свою обычную холодность. — Сэр Ричард Тьери ранен? Входите скорее и расскажите, что случилось. Распорядившись, чтобы повозки въехали во двор, и приказав слугам позаботиться о раненом, аббатиса пригласила Элинор и Джордана в дом. — Где моя сестра? — спросила она. — Леди Бланш заболела, и мне пришлось оставить ее в Эйнфорд-Прайори. Разве вы не получили моего письма, преподобная матушка? — Нет, Элинор, я не получала никакого письма. Аббатиса провела молодых людей в сумрачную гостиную и внимательно выслушала их рассказ. Поведение рыцаря было безупречным, к тому же аббатисе приходилось слышать его имя. Но чтобы ее подопечная слонялась по дорогам в обществе мужчин? Матерь Божья! — Элинор! — строго сказала она по некотором размышлении. — Тебе следовало остаться со своей госпожой в Эйнфорде. Крайне неприлично девице твоего происхождения путешествовать без спутницы с одной лишь служанкой. О чем только ты думала? — Это моя вина, преподобная матушка, — позволил себе вмешаться Джордан. — Леди Элинор пришлось ждать окончания турнира, в котором я принимал участие. Лорд и леди Саттон были настолько любезны, что предоставили вашей подопечной свое гостеприимство. Уверяю вас, о ней хорошо позаботились. Глаза аббатисы сузились. Один взгляд на Элинор открыл ей печальную истину: девушка по уши влюбилась в темноволосого красавца. Оставалось только надеяться, что он сдержал свои рыцарские обеты. — Что ж, учитывая все обстоятельства, Элинор, тебе еще повезло. Я так и знала, что капризы Бланш добром не кончатся. Разве я не предупреждала ее? Но она всегда была упрямой… Ну да ладно. Благодарю вас, сэр Джордан, за то, что доставили леди Элинор в Кентербери целой и невредимой. А теперь, Элинор, подожди здесь, пока я провожу этого молодого человека к сэру Ричарду. Когда спустя некоторое время аббатиса вернулась одна, сердце Элинор упало, хотя она и догадывалась, что больше не увидит Джордана. Присев в реверансе, она обратилась к аббатисе: — Господь в своей бесконечной милости защитил меня. Были минуты, когда я уже не надеялась на спасение. — Хм, — только и произнесла аббатиса, зажигая свечу от теплившегося в очаге огня. Элинор постаралась взять себя в руки, приготовившись к допросу. — Представляю, какие разговоры идут о тебе: путешествуешь в обществе мужчин, останавливаешься в придорожных гостиницах. — Аббатиса неодобрительно покачала головой. — Что скажет твой бедный отец? — Я об этом не подумала, досточтимая матушка. Но, признаться, у меня не было выбора. Аббатиса подошла к окну и выглянула на улицу, откуда доносились громыхание колес и стук копыт. Сердце Элинор сжалось. Неужели Джордан уже уезжает? — Не удивлюсь, если твое доброе имя погублено, — сухо заметила аббатиса, проводив взглядом последнего из отъезжающих рыцарей. — Но… но ничего… неподобающего не случилось. Даю вам слово, — прошептала Элинор, моля Бога, чтобы аббатиса не заставила ее поклясться на Священном Писании. — Вот как? А тебе не приходило в голову, что девушке не подобает находиться в компании грубых рыцарей? — Грубых? Но разве рыцари не преданы всей душой святой церкви и не дают благородные обеты защищать… — Ладно, ладно. Как бы то ни было, я не могу одобрить твоего поведения. Носиться по городам и весям с мужчинами… — Конечно, досточтимая матушка, но я поступала весьма осмотрительно. Наверняка найдутся люди, которые смогут это подтвердить! — Будем надеяться, Элинор, будем надеяться. Возможно, ничего страшного и не случилось. Элинор всегда была послушной девочкой. Во всяком случае, никаких известий о ее предосудительном поведении пока не поступало. — Хватит об этом. Все в руках Божьих, — заключила аббатиса Сесили. — Увы, это не единственная проблема, Элинор. Ты должна была отплыть с сэром Ричардом. Но, как тебе известно, он тяжело болен и не сможет сопровождать тебя. — Разве нельзя найти кого-нибудь другого? — Сэр Ричард — один из немногих людей, которым я доверяю. Я посоветовала бы тебе, моя дорогая, — хотя и понимаю, как ты будешь разочарована, — вернуться в Мелтон. И не спорь, — поспешно сказала аббатиса при виде вытянувшегося лица Элинор. — К тому времени когда сэр Ричард поправится, не будет никакого смысла в твоей поездке в Бордо. Я позабочусь, чтобы тебя доставили домой. До твоей свадьбы осталось не так уж много времени. Ты и не заметишь, как оно пролетит. — О нет, прошу вас, не отсылайте меня домой! — воскликнула Элинор, залившись слезами. — Прошу вас! — Ну-ну. — Тронутая отчаянием девушки, аббатиса улыбнулась, что было ей несвойственно. — Я знаю, как тебе хотелось попасть на службу к принцессе Иоанне. Но не волнуйся, я извинюсь за тебя. Она поймет ситуацию. — А как же паломничество в часовню Святого Фомы? — спросила Элинор, хватаясь за соломинку. — Ты посетишь часовню независимо от того, вернешься в Мелтон или нет. А теперь, Элинор, вытри слезы и поклянись, что не совершила ничего предосудительного, пока находилась в обществе своего галантного спасителя. — Клянусь, вы никогда не услышите слов, порочащих мое поведение. q-i Аббатиса снисходительно улыбнулась и потрепала Элинор по склоненной голове. — Успокойся, дорогая. Мне не следовало сомневаться в тебе. Не переживай — перед отъездом ты успеешь побывать в часовне и поблагодарить святого Фому за свое чудесное спасение. Элинор не поднимала головы, пока шаги аббатисы не затихли. С тем же пылом, с каким девушка еще недавно проклинала Джордана за осторожность, теперь она благословляла его за проявленную твердость в соблюдении приличий. У аббатисы Сесили достаточно осведомителей, чтобы докопаться до сути, дай ей только повод. Слезы облегчения смешались с горечью утраты, и, уронив голову на руки, Элинор разрыдалась. Небо хмурилось, затягиваясь на востоке тучами, дул пронизывающий ветер. Элинор продрогла, пока стояла у окна в ожидании аббатисы, собиравшейся отвести ее в часовню Святого Фомы. С высоты третьего этажа река Стаур казалась оловянной лентой, петлявшей среди монументальных зданий больниц и богаделен, выстроенных на ее берегах. Над всем этим великолепием, занимавшим центр города, господствовали величественные стены собора. Сегодня его шпиль, увенчанный золоченой фигуркой ангела, скрывался в стремительно несущихся облаках. За минувшие три дня Элинор не получила никаких известий от Джордана и строила предположения одно мучительнее другого. Несмотря на твердое решение никогда больше не ревновать своего возлюбленного, ей нет-нет да и приходила в голову мысль, что у него появилась другая женщина и именно поэтому он до сих пор не дал о себе знать. За время, проведенное в Кентербери, Элинор насмотрелась на проезжавших мимо нарядных всадниц, лошади которых позвякивали бубенчиками. Многие дамы наверняка побывали в Саттоне и не отказались бы развлечься с победителем турнира. Элинор вздохнула. Пока она живет у аббатисы, Джордана ей не видать, как собственных ушей без зеркала. — Ты готова? Вздрогнув, девушка стремительно обернулась. В дверях стояла аббатиса, закутанная в темный плащ. — Да, досточтимая матушка. — Надо спешить, пока не начался дождь. Теперь Элинор знала, о чем просить святого Фому. Во-первых — чтобы помог ей вернуть возлюбленного, во-вторых — не допустил постылого замужества, в-третьих — ниспослал выкуп для освобождения брата. Но чтобы исполнились эти ее желания, должно произойти чудо. А что она может предложить взамен, кроме крохотного кошелька с золотом, пристегнутого к поясу? Едва ли святой станет творить чудеса, прельстившись столь скромным даром. Элинор ускорила шаг, стараясь не отставать от аббатисы. Непривычная к городу, она то и дело спотыкалась о неровную мостовую, переступая через островки жидкой грязи. У стен зданий сидели нищие и клянчили милостыню, выставив на всеобщее обозрение покрытые язвами конечности. Вид сгнившей до костей плоти и стоны несчастных приводили Элинор в содрогание. Она поражалась аббатисе, которая бодро шагала вперед, словно не замечая этого жуткого зрелища. Они уже приближались к собору, когда особенно жалкое, закутанное в грязное тряпье создание протянуло к ним костлявую руку. Элинор ужаснулась, увидев похожего на скелет младенца, вцепившегося в тощую грудь матери. Потянувшись к висевшему на талии бархатному кошельку, она поймала на себе неодобрительный взгляд аббатисы. — Побереги свое золото, Элинор. Для этих бедняг существуют благотворительные заведения, — назидательно произнесла она. — К тому же они намеренно раздражают свои язвы ядовитой травой. Разве ты не знаешь? Смутившись, Элинор отдернула руку от кошелька и продолжила путь, сознавая, что не скоро избавится от воспоминаний о несчастной женщине и ее ребенке. Возле каменных порталов собора толпились нищие и калеки. Одни явились сюда с искренней надеждой излечиться, другие — в расчете разжалобить паломников, непрерывным потоком вливавшихся в распахнутые двери собора. Восхищенная величественным творением зодчих, Элинор задержалась у входа, но когда ветер принес первые капли дождя, аббатиса поспешила внутрь. Покрытые резьбой арочные своды, казалось, уходили в поднебесье. Вдоль нефов стояло множество дароносиц, и аббатиса велела Элинор сделать взнос. Элинор послушно опустила несколько монет, пока они, смешавшись с толпой, медленно продвигались к часовне Святого Фомы. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они приблизились к крутым ступеням, выщербленным ногами бесчисленных паломников. Элинор с благоговением уставилась на то место, где святой мученик принес жертву на алтарь Госиода. На ступеньках толпились паломники, ожидавшие своей очереди войти в усыпальницу. Аббатиса протиснулась вперед, не обращая внимания на протесты и косые взгляды людей, среди которых было немало больных и увечных, простоявших здесь много часов. Элинор, испытывая неловкость, следовала за аббатисой. Гробница святого Фомы сверкала золотом и драгоценными камнями. Опустившись на холодный мраморный пол, Элинор смиренно распростерлась перед святыми мощами. Спустя некоторое время она подняла голову и с благоговением обратила свой взор на море свечей, отражавшихся бесчисленными бликами в роскошном убранстве часовни. Это было так прекрасно, что Элинор восхищенно замерла, но тут же потупилась, заметив недовольный взгляд аббатисы. В панике Элинор пыталась вспомнить слова молитвы, но не могла, поглощенная мыслями о только что виденных ею нищих и калеках. Перед лицом столь всеобъемлющего несчастья ее собственные желания казались мелкими и суетными. Подняв глаза, Элинор устремила взгляд на золотой потир, стоявший на алтаре. — Верни мне Джордана, — прошептала она наконец. — Дорогой Фома, сделай так, чтобы он вернулся. И если можно, позволь отправиться в Бордо — если не с сэром Ричардом, то с кем-нибудь другим. И пожалуйста, я очень тебя прошу, не допусти моей свадьбы с лордом Гастингсом. А еще даруй свободу моему дорогому брату… — На нее вдруг нахлынуло чувство вины за прегрешение, которое они совершили с Джорданом. Едва ли святой сочтет достойной помощи особу, не покаявшуюся в смертном грехе. — О святой Фома, пожалей меня. Я так его люблю… — Пойдем, Элинор, пора уступить место другим. Некоторые паломники прошли пешком полсвета, дабы приложиться к святым мощам. Очнувшись от своих тайных мыслей, Элинор взглянула на аббатису. Та уже поднялась и нетерпеливо дергала ее за руку, понуждая встать. Времени на осмотр священных реликвий, хранившихся в усыпанных драгоценностями витринах, не оставалось. Прежде чем выйти из усыпальницы, аббатиса указала Элинор, где оставить ее скромное подношение в виде нескольких золотых. — Будем надеяться, что святой Фома не покинет тебя своей милостью, — благостно заметила аббатиса, когда они спустились в неф. — Молитва девушки послать ей смирение и покорность в предстоящем замужестве угодна Богу. Элинор чуть не поперхнулась. За все пять минут, пока она лежала, простершись ниц перед святыми мощами, ей и в голову не пришло просить благословения будущего брака. Она бы сгорела со стыда, если бы кто-нибудь узнал, что она молила святого вернуть ей возлюбленного, сделать возможной поездку в Бордо, о которой она мечтала, и избавить ее от брака с сэром Генри. Понурившись, Элинор следовала за аббатисой к выходу, надеясь, что накрахмаленные отвороты чепца скрывают ее горящие от стыда щеки. За годы церковного обучения и жизни в монастыре с ее ограничениями у Элинор сформировались четкие представления о том, что хорошо и что плохо. И теперь она терзалась чувством вины, ибо осмелилась приблизиться к священной гробнице в состоянии, далеком от благочестивой безмятежности. Чем больше она размышляла о своем кощунственном поведении, тем жарче ей становилось. Все тело горело, и Элинор не на шутку испугалась, что упадет в обморок, если не выберется на свежий воздух. — Досточтимая матушка, можно, я выйду наружу? — обратилась она к аббатисе, которую остановил важный господин в отороченном мехом черном облачении. — Мне нехорошо. Аббатиса понимающе кивнула и указала на боковую дверь, которая вела в прилегающий к собору двор. У стены стояла узкая каменная скамья. С благодарным вздохом Элинор опустилась на влажный камень. Летний дождь прошел, и бледные лучи солнца проглянули из-за туч. Заросший травой квадратный дворик обрамляли цветочные клумбы. Элинор подошла к ним, любуясь омытыми дождем соцветиями. Голубые гроздья дельфиниума и розовые головки люпина раскачивались на фоне серых стен собора. Освеженные ливнем розовые кусты источали нежный аромат. Элинор блаженно вздохнула. До чего же здесь красиво! Сидя на освещенной неярким солнцем скамье, она мечтательно закрыла глаза, наслаждаясь благоуханием гвоздик и роз. — Да ты просто дьявол, но самый красивый дьявол из всех, кого я видела, — донесся из-за живой изгороди игривый женский голос. Элинор улыбнулась, предавшись воспоминаниям о страстных объятиях Джордана, навеянным близостью влюбленных. Нечего и мечтать о встрече с ним в этом волшебном саду. Хватило бы и записки, но она даже не знает, где он поселился, если вообще не уехал из Кентербери. С каких это пор вы водитесь с дьяволами, миледи? Мужской голос мигом вывел Элинор из приятной задумчивости. Неужели это Джордан? Не может быть! Наверняка ее ввела в заблуждение проклятая ревность. Элинор вскочила на ноги и устремилась на звук голосов. Она больше не замечала россыпи розовых и белых гвоздик и влажных от росы фиалок. Скользнув в проход в стене из подстриженного кустарника, она едва сдержала крик при виде алой туники, слившейся с сапфировым бархатом женского платья. Мужчина обнимал девушку, склонившись к ее лицу. Он поднял голову, и все сомнения исчезли. Парочка обнявшись, двинулась прочь. В девушке Элинор узнала Жаклин, королеву Саттонского турнира. — О Джордан! — прошептала она имя, ставшее для нее благословением и проклятием. Не прошло и четырех дней, с тех пор как они поклялись в вечной любви, а он уже ухаживает за другой! Так вот почему он не дает знать о себе! С заледеневшим сердцем Элинор двинулась назад по покрытой гравием дорожке. Неужели он не способен хранить верность хотя бы недолго? Она вспомнила его предложение вместе осваивать науку любви. Ложь, все ложь! Сквозь пелену слез Элинор различила прямую фигуру в темном облачении. Видимо, аббатиса, не обнаружив ее во дворе, отправилась на поиски. Поспешно отвернувшись, Элинор вытерла краешком плаща слезы. Едва ли проницательная аббатиса примет такую вспышку эмоций за избыток благочестия. — Вот ты где, Элинор. Пойдем, у меня еще полно дел сегодня. Чем скорее мы вернемся, тем лучше. — Хорошо, досточтимая матушка, — смиренно отозвалась девушка, затаив гнев и боль. Оставшись одна, она дала волю слезам. Все ее мечты пошли прахом, а обращение к святому Фоме более чем когда-либо казалось кощунством. Неужели это наказание за ее грех? Недаром предательство Джордана обнаружилось сразу после посещения часовни. А может, святой таким образом хотел открыть ей глаза? С несчастным видом Элинор смотрела в окно на затянутое облаками небо. Как назло нынешним вечером аббатиса ждала важных гостей и настояла на присутствии Элинор. Но если то, что случилось утром, направлено на спасение ее души, наверняка святой Фома не оставит ее и в этом испытании. Вконец подавленная, Элинор спустилась вниз, где аббатиса принимала отцов города и двух высокопоставленных церковников. Извинившись за скромную трапезу, аббатиса пригласила гостей к столу, где на серебряном блюде, распустив пышный хвост, красовался фазан, обложенный маринованными яблоками. За жареным фазаном, фаршированными каплунами и таявшей во рту семгой последовали яблочный мусс и взбитые сливки. К щедрому угощению подавалось домашнее вино из шелковицы. Элинор не чувствовала вкуса этих изысканных блюд — с таким же успехом она могла есть опилки.Расположившись на мягкой скамье подальше от чадящих факелов, она рассеянно вертела в руках чашу с вином. Первыми откланялись жизнерадостные члены городской управы, затем распрощались с гостеприимной хозяйкой и чинные служители церкви. Элинор подошла к открытому окну и облокотилась о подоконник. Заходящее солнце окрасило небо в золотисто-алые тона, высветив шпиль собора и коньки бесчисленных крыш. От этой красоты у Элинор комок подступил к горлу, а глаза защипало от слез. Но даже этот чудесный вид отозвался в ее душе печалью. И, плотно сжав губы, она вернулась на свое место за столом. Движение у двери заставило ее поднять голову. На пороге стоял мужчина, почти неразличимый в тени. — Аббатиса Сесили сейчас внизу, сэр, — сообщила Элинор, полагая, что это один из гостей. — Именно поэтому я здесь. Сердце Элинор забилось так часто, что ей показалось, будто она задыхается. — Джордан! — с трудом выговорила она. — Что ты здесь делаешь? — Хотел увидеть тебя, Элинор. — Зачем? Щеки ее вспыхнули от гнева, а голос звучал так холодно и отстраненно, что никто бы не догадался, как ей больно. Посмел явиться сюда, да еще изображает святую невинность, когда ей известно о его предательстве! — Ах, Элинор, ты опять сердишься, — шутливо заметил Джордан, входя в комнату. Элинор старалась не смотреть на него, но не удержалась и вынуждена была признать, что Джордан, при всей гнусности его поступка, не потерял для нее своей привлекательности. На нем был винно-красный дублет, перехваченный золотым поясом. Расстегнутый ворот открывал загорелую шею и краешек белой рубашки. Затаив дыхание, Элинор боролась с желанием простить его. — У меня есть все основания сердиться! — выпалила она, чувствуя, что гнев ее пошел на убыль. — Из-за того, что не пришел раньше? Ради Бога, Элинор, ты же знаешь почему. — Да, знаю… возможно, даже больше, чем ты думаешь. — Перестань говорить загадками! — Какие уж тут загадки! Сегодня утром я посетила часовню Святого Фомы. Сады вокруг собора очень красивы в это время года. Столько цветов… — Боже, Элинор, скажи наконец, в чем дело! Сверкнув глазами, она повернулась к нему. Он стоял так близко, что носки его башмаков касались ее бархатных туфелек. — Я видела, как ты целовался с какой-то девицей. Реакция Джордана поразила ее. Вместо того чтобы смутиться и все отрицать, он расхохотался. — Вот это да! Ты что же, шпионишь по поручению аббатисы? — Как ты можешь с такой легкостью говорить об этом? — А что такого? Подумаешь, поцелуй! Я перецеловал столько женщин по обе стороны Канала, что и не пересчитать. Когда я клялся тебе в любви, Элинор, я говорил правду. Но я не обещал избегать женщин до конца своих дней, — вызывающе бросил он. Что ж, этого следовало ожидать! Стиснув руки, так что побелели костяшки пальцев, Элинор отступила на шаг. — И ты смеешь говорить это мне? — Это была моя старая знакомая. — Еще бы, Жаклин, королева турнира. — А, так ты узнала ее… Элинор, милая, многие из тех женщин, с которыми я переспал, находятся в этом городе. Я не могу зачеркнуть прошлое. Элинор сморгнула слезы. — Едва ли сегодняшнее утро можно назвать прошлым. — Ты должна меня понять… Мне казалось, нам придется провести в разлуке годы. Я чудом пробрался сюда. — О, избавь меня от чудес. Можно подумать, что ты просил святого Фому о свидании со мной, как я имела глупость попросить его сегодня. Джордан схватил ее за руки и привлек к себе. — Мне очень жаль, что так получилось. Но это никак не влияет на мои чувства к тебе. — Зато задевает мои чувства. — Даже если я пересплю с дюжиной женщин… Нет, ты выслушаешь меня… — повысил он голос, когда Элинор попыталась вырваться от него. — Даже если я пересплю с дюжиной женщин, они значат для меня не больше, чем еда, когда я голоден, или питье, когда меня мучает жажда. — Я не собираюсь мириться с этим. — Ну и не мирись. Я просто говорю тебе то, что чувствую. — Разве ты не клялся мне в любви? Джордан помолчал, не сводя с нее жесткого взгляда. — Не плачь, Элинор. Я не из тех, кто легко дает клятвы. Если помнишь, я также обещал разбогатеть в Кастилии и попросить твоей руки. — Лживые обещания, которые ты даешь в порыве страсти, ничего не значат. Важно то, что ты делаешь тайком от меня! — выкрикнула девушка, замахнувшись на него. — Ты изменил мне! Джордан сердито перехватил ее руку. — Проклятие, я пока еще не принадлежу тебе! — Вот и хорошо, — парировала Элинор. — Я больше не желаю иметь с вами ничего общего, Джордан де Вер! Можете наслаждаться жизнью. — Вы чрезвычайно щедры, леди! — Он сжал ее в объятиях, прильнув к ее губам. — Пусти меня! — Элинор замолотила кулаками по его спине. — Я не желаю тебя больше видеть! Ты обманул меня, предал… ты разбил мое сердце! Внезапно она оказалась на свободе и, всхлипывая, прислонилась к столу. Ее глаза изумленно расширились, когда Джордан, вместо того чтобы впасть в ярость, начал смеяться. — Господи, что за представление мы с тобой устроили! Похоже, это совместное обучение любви намного труднее, чем мне казалось. Как бы там ни было, моя дражайшая Элинор, все это пустые слова. — Ничего подобного. Если я сказала, что не желаю иметь с тобой никаких дел, так и будет! — Увы, любовь моя, это чертовски трудно осуществить. — Что ты хочешь этим сказать? — Видишь ли, я именно тот рыцарь, который будет сопровождать тебя в Гасконь. — Не может быть… Я не верю тебе. — И тем не менее это так. Аббатиса обратилась ко мне с просьбой доставить ее подопечных на другую сторону Канала. На таком маленьком суденышке не иметь со мной дела будет чертовски трудно, если вообще возможно. Извини, любовь моя, но я полагал, что эта новость заставит тебя плакать от радости. Элинор с ошарашенным видом смотрела на него. — Если ты говоришь правду — а судя по всему, это так, — я буду избегать тебя на корабле. Почему бы тебе не пригласить прелестную Жаклин на тот случай, если ты вдруг проголодаешься? Со всем достоинством, на которое только была способна, Элинор повернулась и прошествовала к выходу. Она думала, что Джордан ее остановит, но жестоко ошиблась. Выйдя из комнаты, девушка бросилась бежать, путаясь в юбках и заливаясь слезами. Как несправедливо, что Джордан будет сопровождать ее в Гасконь! Святой Фома выполнил обе ее просьбы. Но почему теперь, когда между ними все кончено? Джордан не двигался, пока в коридоре не наступила тишина. Затем с такой силой хватил кулаком по столу, что чаши и блюда отозвались жалобным звоном. — Проклятие! — выругался он и выскочил из комнаты. — Проклятие, проклятие, проклятие! — повторял он, сбегая по узкой лестнице. Совсем не такой представлялась ему реакция Элинор на это радостное известие. Кто бы мог подумать, что она увидит его с Жаклин? Его трясло от гнева. Черт бы побрал Жаклин с ее ненасытной страстью! Он помедлил на нижней ступеньке. Впрочем, при чем здесь Жаклин? Никто не мешал ему отвергнуть ее. Ах, если бы он знал, что аббатиса предложит ему сопровождать девушек в Гасконь! Джордан распахнул дверь на улицу. Подняв глаза к бледным звездам, он вознес короткую молитву. Он и не думал причинять Элинор боль своим легкомысленным поведением. Признаться, когда он увидел ее с испанцем, то готов был убить обоих. Если она испытывает к нему столь же глубокие чувства, ее гнев вполне понятен. Дай Бог, чтобы она простила его. До Бордо не так уж далеко, и ему придется приложить максимум усилий, чтобы исправить положение и вернуть доверие Элинор.Глава 7
Стоя на палубе, Элинор смотрела на удаляющуюся полоску зеленых берегов Англии. Свежий ветер разрумянил ее щеки, сердце сжималось от волнения и страха. Что ждет ее впереди? Капитан небольшого суденышка, обычно перевозившего грузы и солдат в Бордо, заверил пассажирок, что знает путь от Сандвича до Бискайского залива как свои пять пальцев. Элинор не столько боялась кораблекрушения, сколько самого путешествия. Она впервые ступила на борт корабля. Наслушавшись жутких историй о морской болезни и тяготах пути, девушка гадала, как ее организм отреагирует на постоянную качку. Она уже сожалела о съеденном на ужин жареном угре и выпитом эле. Душная каморка, которую ей предстояло разделить с девятью спутницами, привела Элинор в ужас. В ней едва хватало места, чтобы разместиться всем вповалку на полу. Но в ответ на жалобы женщины услышали, что предоставленные им удобства намного превосходят возможности такого маленького корабля. На чисто выскобленном полу лежали соломенные тюфяки, а солома, как известно, увеличивает опасность пожара. Их каюта находилась на корме под каютой капитана, и при отсутствии на борту пассажиров в ней размещались корабельные офицеры. Рыцари с оруженосцами и слугами спали прямо на палубе. Судно имело высокий нос и укрепленную корму с зубчатыми выступами, предназначавшимися для защиты команды корабля в случае столкновения с противником. Сейчас эти выступы были облеплены мужчинами, наблюдавшими, как исчезает за горизонтом родная земля. — Леди Элинор, сделайте одолжение, спуститесь к остальным, — велела сестра Мэри, пожилая монахиня, приставленная аббатисой надзирать за девушками. Помимо Элинор, в Бордо направлялись пять послушниц из Берфордского аббатства и юная дочь богатого купца из Гаскони. — А что плохого, если я побуду здесь, на палубе? Монахиня строго посмотрела на нее своими черными, похожими на бусинки глазами. — Я отвечаю за вас, леди Элинор, и должна следовать указаниям аббатисы. Прошу выполнять мои распоряжения. — И монахиня удалилась, шурша черными юбками. Скорчив недовольную мину, Элинор неохотно зашагала следом. Ее вызывающее поведение не осталось незамеченным. Судя по осуждающим взглядам двух монахинь, помощниц сестры Мэри, они готовы были любой ценой ограждать вверенных их попечению девиц от посягательств рыцарей, их оруженосцев и моряков — членов команды корабля. Элинор упрямо держалась позади. Топот ног и мужские голоса привлекли ее внимание. Увидев среди спускавшихся с кормы мужчин Джордана, Элинор поспешно повернулась к нему спиной. Однако его облик запечатлелся в ее памяти и стоял у нее перед глазами. Джордан сменил модные шелка и бархат на простую тунику. И теперь его загорелое лицо с прищуренными от солнца глазами казалось жестким. Дерзкий взгляд не оставлял сомнений, что, хочет она того или нет, Джордан не оставит ее в покое. Эта мысль и пугала, и волновала Элинор. С того момента, как они выехали из Кентербери, их общение сводилось к вежливым приветствиям. Спутницы Элинор быстро превратились в горячих поклонниц Джордана и были удивлены, когда она отказалась вместе с ними обсуждать его достоинства. Несколько девушек уже успели безумно влюбиться в красавца рыцаря, как и она, когда встретила Джордана на постоялом дворе. Мимо с жалобными возгласами пронеслись две послушницы, стремясь добраться до поручней, пока их не стошнило. Элинор сдерживала дыхание, пытаясь утихомирить бунтующие внутренности. Дай Бог, чтобы плавание оказалось спокойным и непродолжительным. Джордан прав — ей не удастся избегать его на переполненном суденышке, если только она не намерена все время сидеть в душной каюте. К вечеру почти все пассажирки корчились на полу, хватаясь за животы, пока их выворачивало наизнанку. Только Элинор и сестра Мэри были в состоянии поесть. Элинор удалось подавить первый приступ морской болезни, но ужин оказался слишком тяжким испытанием для ее желудка. Всю ночь она промаялась на соломенном тюфяке, обливаясь потом. Наступил рассвет, но в душной темной каюте день ничем не отличался от ночи. Элинор лежала в забытьи, мечтая умереть. Раздался стук в дверь, донесся приглушенный мужской голос, а затем над ней склонилась сестра Мэри: — Выпейте, леди Элинор. Сэр Джордан принес вам лекарство. Он выражает глубочайшее сожаление, что вы больны, и желает вам скорейшего выздоровления. — Приподняв голову девушки, монахиня поднесла к ее губам чашу с теплой жидкостью. Элинор осторожно пригубила горько-соленый напиток. Как ни странно, он удержался в желудке. Она выпила еще немного и не заметила, как заснула. Проснувшись, Элинор поморщилась от чудовищной вони, исходившей от горшков и грязной, потной одежды. Зажав рот, Элинор бросилась к двери. Ей стало легче, как только она выскочила наружу. Вскарабкавшись по лестнице на верхнюю палубу, Элинор подставила лицо свежему морскому ветру. Босоногие матросы ставили паруса, перекликаясь друг с другом. Ее чуть не сбил с ног парень, тащивший кожаное ведро в ту часть палубы, где располагались стойла лошадей. Несколько оруженосцев из отряда Джордана, устроившись среди свернутых канатов, играли в карты, другие, скинув одежду, загорали. Элинор добралась до борта и крепко ухватилась за поручни, пытаясь приспособиться к качке. — Доброе утро, леди Элинор. Надеюсь, вам лучше. Элинор выдавила вежливую улыбку. — Да, сэр Джордан, благодаря вашему лекарству. Не знаю даже, что на меня сильнее подействовало: качка или жаркое. — Похоже, вы действительно оправились, — с улыбкой заметил он. Элинор слегка отодвинулась. — Это земля? — поинтересовалась она, заметив вдали скалистый силуэт, окруженный зеленой дымкой. — Тут недалеко побережье Бретани. Обычно капитан пристает здесь, но на этот раз ему приказано плыть в Бордо. Если ясная погода продержится какое-то время, есть шанс встретить купеческие корабли и приобрести свежие продукты. Как тебе нравится ваша каюта? Судя по ироническим ноткам в его голосе, он хорошо представлял себе тесное помещение, где разместили женщин. Элинор скорчила гримаску. — Похоже, вы устроились лучше. В каюте ужасно душно, а теперь, когда все страдают от морской болезни, там просто невозможно находиться. — Когда станет совсем худо, дай мне знать, и я найду тебе местечко на палубе. Можешь не бояться, я присмотрю за тобой. Элинор взглянула на указанное им место, где высился прикрытый парусиной багаж. Видимо, он там спал. Представив себе спящего под звездами Джордана, Элинор быстро отвела глаза. — Бог не допустит, чтобы я впала в такое отчаяние, — уронила она. Джордан проглотил сердитые слова при виде выбравшейся на палубу сестры Мэри. Ее птичьи глазки быстро отыскали пропажу. — Леди Элинор, какой стыд! Что вы делаете на палубе одна? — Я не одна, сестра. Со мной сэр Джордан. — Это неприлично. Сейчас же спуститесь вниз. — Я вернусь, когда вдохну достаточно морского воздуха, чтобы выдержать заточение в этой темнице. Поджав губы, сестра Мэри натянуто поздоровалась с Джорданом и отошла к поручням. — Ненавижу, когда за мной шпионят, — буркнула Элинор. — Сестра опасается, что ты увидишь что-нибудь непристойное на палубе. Мужчины на борту корабля не слишком-то заботятся о приличиях, — усмехнулся Джордан. — Она оберегает твою невинность. Он явно развлекался. Кипя от негодования, Элинор отвернулась. Джордан сжал ее руку. — Не будь такой холодной, дорогая, — взмолился он. Пораженная его словами и топом, Элинор бросила на него быстрый взгляд. — Ты даже не вспомнил обо мне, когда целовался с Жаклин, — упрекнула она его. — Ошибаешься. Я мечтал о том, чтобы на ее месте была ты. Элинор презрительно фыркнула. — Если вы намерены продолжать в том же духе, сэр Джордан, то напрасно стараетесь. Рука Джордана скользнула под ее плащ и обвила талию; длинные пальцы двинулись выше, коснувшись груди. Сердито ахнув, Элинор попыталась отстраниться, но он удержал ее. Это чистая правда, любовь моя. — Прошло всего четыре дня, как мы расстались, а ты уже бросился на поиски другой женщины! — В прошлом нас с Жаклин связывали… близкие отношения. — Он крепче обхватил ее талию, принуждая остаться и выслушать его. — Видишь ли, она была свободна тем утром, а мне предстояла долгая кампания вдали от дома. К тому же я был уверен, что не увижу тебя, пока не добьюсь положения, которое позволит просить твоей руки. Я и не думал обижать тебя и не намерен просить прощения. — И очень хорошо, потому что ты никогда его не получишь! — запальчиво произнесла Элинор, задетая за живое. Как он может с такой легкостью рассуждать о подобных вещах? Это похоже на торг. — Элинор, любовь моя, я всего лишь пытаюсь быть честным. Ведь мы поклялись никогда не лгать друг другу. — Эта клятва, как и все остальные, нарушена. К ним приближалась сестра Мэри, и Джордан умолк, но, прежде чем отстраниться, успел потеребить пальцем сосок Элинор. Девушка, едва сдерживая гнев, выдавила улыбку, адресованную монахине. — Идемте, леди Элинор, полагаю, вы уже достаточно надышались. Запахнув плащ, Элинор направилась к лестнице. Слезы застилали глаза, а грудь сладко ныла, словно ее все еще касалась рука Джордана. Чтоб он пропал, подумала она, скрипнув зубами. Когда, вернувшись в каюту, она задремала на своем жестком тюфяке, ей пригрезился Джордан. Его поцелуи обжигали, в глазах светилась любовь. Элинор тихо заплакала. Проклятие! Она все еще любит его, и с этим ничего не поделаешь. В душной каюте время тянулось так медленно, что дни казались неделями. Элинор мечтала выбраться на палубу и глотнуть свежего воздуха, но оставалась внизу, промокая вспотевшие лбы и поднося воду к пересохшим губам страдавших от качки женщин. Однако истинной причиной, удерживающей ее в каюте, был страх встретиться с Джорданом. Сестра Мэри благожелательно кивала и улыбалась, приятно удивленная заботой Элинор о попутчицах. На палубе раздались радостные крики — с французского берега прибыли лодки. Наконец-то корабль остановился. Качка прекратилась, и бледные, измученные женщины потянулись на палубу посмотреть, что происходит. Капитан пригласил бретонцев подняться на борт, и теперь они торговались с пассажирами и командой. Наибольшим спросом пользовались свиные окорока, душистые яблоки, сливы и персики. На бурдюки с вином и завернутые в сетку головы козьего сыра тоже быстро нашлись покупатели. Обе стороны остались весьма довольны друг другом, и бретонцы наконец спустились по веревочным лестницам в свои лодки. Скрип мачт и резкие хлопки наполнившихся ветром парусов возвестили о том, что корабль снялся с якоря. Пассажирки со стонами и страдальческими возгласами устремились к поручням. Качка усилилась, а вместе с ней и ощущение, что земля ускользает из-под ног. Прислонившись к лестнице, ведущей на нижнюю палубу, Элинор смотрела на позолоченные солнцем волны. Ее тоже тошнило. — Выпей молока, Элинор, тебе станет легче. Неужели нельзя оставить ее в покое? Элинор уже готова была отказаться, но ее пустой желудок заурчал при упоминании молока. Поколебавшись, она приняла из рук Джордана полную кружку с густой жидкостью, источавшей нежный аромат полевых цветов. — Ты купил его для меня? — Да. Надеюсь, ты не сердишься? — Нет, но хотела бы заплатить. — Сочтемся позже, — отозвался Джордан, пряча усмешку, и ушел. Элинор догадалась, что он имел в виду не деньги, и на душе у нее стало тревожно. После ужина появился слуга и вручил ей два персика и пышную гроздь черного винограда — дар капитана, как он сказал. Элинор с наслаждением съела сочные плоды, хотя поняла, что их прислал Джордан. Сестра Мэри бросила на нее подозрительный взгляд: — С чего это капитан присылает вам фрукты? Вы разве знакомы? — Нет, сестра, я даже не знаю его имени. Не удовлетворенная таким ответом, монахиня продолжила расспросы, пока Элинор не воскликнула с раздражением: — Спросите у него об этом сами, сестра, если вас разбирает любопытство! Услышав столь резкий ответ, послушницы ахнули, уставившись на Элинор. — Путешествие не улучшило вашего характера, леди Элинор. Полагаю, вы извинитесь, когда почувствуете себя лучше, — с достоинством произнесла монахиня, побагровев от гнева. Элинор едва сдерживала слезы. Почему все считают своим долгом приставать к ней, расспрашивать, следить? — Сестра, капитан — давний друг отца леди Элинор, — пришел на выручку Джордан, внезапно появившийся рядом. — Он также просил передать вам, леди Элинор, инжир, изюм и финики. Растерявшейся Элинор ничего не оставалось, как поблагодарить его и принять блюдо с сушеными фруктами. — Прошу вас, угощайтесь, — предложила она, пытаясь сгладить неловкость, и поставила блюдо на выскобленный добела сосновый стол. — Что ж, это многое объясняет, сэр Джордан, — заметила сестра Мэри, несколько смягчившись при виде щедрого подношения. Она взяла увесистую горсть фиников и, надкусив один, одобрительно кивнула. — Капитан также просил леди Элинор зайти в его каюту после ужина. У него есть для нее сообщение. — Это связано с моей семьей? — воскликнула Элинор, тревожно вглядываясь в его лицо. — Нет-нет, не беспокойтесь. Сообщение доставили бретонцы, так что, скорее всего оно от принца Уэльского. Наверняка ему известно, что вы направляетесь в Бордо ко двору его жены. — Весьма вероятно, леди Элинор, — согласилась сестра Мэри, поглощая финики. — Я провожу вас, когда мы закончим. Озадаченная, Элинор задумчиво жевала финик. Неужели ее отец знаком с капитаном судна? Вряд ли. Джордан всегда был скор на ответы, не имеющие никакого отношения к правде. Губы ее плотно сжались при болезненном напоминании. Сладкий изюм и финики оказались непосильным бременем для исстрадавшихся желудков. Не прошло и нескольких минут, как послушницы схватились за животы и ринулись на палубу. Сестра Мэри попала в затруднительное положение, разрываясь между необходимостью помочь своим подопечным и намерением проводить Элинор к капитану. — Ступайте наверх, сестра, и позаботьтесь о девушках, а я присмотрю за леди Элинор, — великодушно предложил Джордан. — И ни о чем не беспокойтесь. — Благодарю вас, сэр. Буду вам весьма признательна. — Монахиня поднялась и последовала за послушницами на палубу. Элинор вспыхнула, оценив находчивость Джордана. Только на сей раз он останется в проигрыше. — Я готова идти к капитану, — объявила она, ухватившись за край стола, когда корабль неожиданно дал крен. — Тогда пойдем. Элинор была все в том же дорожном платье из голубой шерсти. Она предпочла бы переодеться и причесаться, но в тесной каюте едва удавалось открыть сундук, не говоря уже о том, чтобы сменить одежду. Пока они шли, Джордан не проронил ни слова, чем немало удивил Элинор, подозревавшую, что он все подстроил, чтобы остаться с ней наедине. Джордан постучал в дверь и, не дождавшись ответа, заглянул: — Капитан Ли? Каюта была пуста. — Входи, Элинор. Капитан, видимо, отлучился. Подожди здесь. Это куда приятнее, чем торчать в вашей душегубке. — А капитан не будет возражать? — Нет. Иначе ему придется иметь дело со мной. Он притворил дверь, оставив Элинор одну. Она все еще ощущала жар его ладони, когда он, уходя, дотронулся до ее плеча. Что за манера касаться ее при каждом удобном случае, вскипела Элинор, злясь, что это мимолетное прикосновение доставило ей удовольствие. Пусть только появится — она скажет ему, чтобы не смел дотрагиваться до нее даже пальцем! У капитана была настоящая постель с периной, одеялом и подушкой. Присев на краешек, Элинор вздохнула. Вот бы полежать на такой постели! Нетерпеливо постукивая ногой по деревянным половицам, она гадала, что могло случиться. Может, Гай попал в беду? Новости из Бордо скорее касаются ее брата, чем кого-либо из Мелтона. Звук шагов заставил ее вскочить, но шаги проследовали мимо, и она снова села. В каюте было удивительно тихо, учитывая количество людей на корабле. Волны мерно плескались о борт, с другого конца палубы доносилось ржание лошадей. Постель так и манила… Покосившись на закрытую дверь, Элинор забралась на перину и улеглась, раскинув руки и ноги. Даже качка, казалось, уменьшилась, когда ее голова и плечи утонули в мягкой подушке. Ах, если бы провести в этой каюте остаток пути! Закрыв глаза, Элинор блаженно потянулась, наслаждаясь комфортом, от которого успела отвыкнуть. Неясный шум вывел ее из забытья. В каюте кто-то был, но темная фигура стояла в тени, за пределами кружка света, отбрасываемого фонарем. Элинор подскочила на койке, придумывая, чем объяснить тот факт, что она находится в капитанской постели. Внезапно фонарь погас, и каюта погрузилась во тьму. Элинор издала испуганный возглас. — Не бойся, дорогая, со мной ты в безопасности. Сердце Элинор на секунду остановилось — так потрясло ее появление Джордана. — Это ты! — Да, я. — Но капитан… — Наслаждается картами и вином и обещал нас не беспокоить. — Что? Он хмыкнул. — Только не поднимай шум, тогда я зажгу фонарь. По крайней мере мы будем видеть друг друга. — Не смей прикасаться ко мне! — Ради Бога, Элинор, тебе не кажется, что после того, что между нами было, подобные заявления неуместны? — Если ты коснешься меня, я… — Закричишь? И сестра Мэри, а также сестры Марта и Агата примчатся к тебе на помощь? Боюсь, тебе будет трудно объяснить им, что ты делаешь в постели капитана и почему я стою перед тобой в одной рубахе. Яркий свет залил каюту, и Элинор воочию убедилась, что на Джордане ничего нет, кроме рейтуз и белой рубашки. Тонкая ткань так и льнула к его широким плечам. Элинор судорожно сглотнула и сжала кулаки. — Почему ты здесь… в таком виде? — Потому что я обожаю тебя, Элинор, и собираюсь это доказать. Без кольчуги нам будет гораздо удобнее. — Не смей надо мной смеяться! — Смеяться? Но я хочу любить тебя, дорогая, со всей страстью, на какую только способен. — Не смей прикасаться ко мне! — зашипела Элинор, как разъяренная кошка, когда он шагнул к постели. Стоя на коленях, она с трудом сохраняла равновесие, когда судно заваливалось набок. — Опять «не смей». Ты что, других слов не знаешь? Он стоял так близко, что достаточно было протянуть руки, чтобы она оказалась в его объятиях. Рейтузы плотно обтягивали его мускулистые бедра, и Элинор пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд. — Я не буду заниматься с тобой любовью. — Будешь! — Нет! — Элинор занесла руку для удара, но Джордан, посмеиваясь, перехватил ее запястье. — Перестань, любовь моя. Мы напрасно теряем время. С этими словами он бросил ее на постель, прижав к мягкой перине. Элинор яростно уперлась ладонями в его грудь, но оттолкнуть его было ничуть не легче, чем сдвинуть с места гранитную глыбу. — Вот так-то лучше, — шепнул Джордан, когда она наконец перестала сопротивляться. Его горячие губы прильнули к ее губам, и она, задрожав, выгнулась, стремясь полнее ощутить жар его мускулов. — Боже, Джордан, наверное, мне это снится. — Я тоже словно во сне, любовь моя. Скажи, что простила меня. Элинор вспомнила о легкомыслии Джордана и о своей клятве не прощать его ни под каким видом. Она думала, что потеряла его любовь, которой так дорожила, но он снова был рядом, пылкий и страстный. Не дожидаясь ответа, Джордан избавился от последней одежды. Обнаженный, он был прекраснее, чем она себе представляла, и Элинор не сдержала восхищенного возгласа. Ее взгляд переместился с крепких бедер и плоского живота на средоточие его страсти. Джордан усмехнулся. — Как видишь, он куда более откровенен, чем я — скованный правилами приличий, — шепотом произнес он, наблюдая за ее реакцией из-под полуопущенных век. — Иди ко мне, любимая. Давай начнем все сначала. Он нежно прижался к ее губам, между тем как его пальцы проворно распустили шнуровку ее платья. Все возражения вылетели у Элинор из головы под натиском захлестнувшей ее волны желания. — О, Джордан, я ни на секунду не переставала любить тебя, — прошептала она сквозь слезы. — И когда увидела тебя с Жаклин, думала, сердце мое разорвется от горя. — Прости, дорогая. Я не люблю ее и никогда не любил. Ты — центр моей вселенной, Элинор, но я не смею надеяться, что ты в полной мере разделяешь мои чувства. — Ты солнце, луна и звезды, ты каждая капля крови в моих жилах… В восторге от ее слов, Джордан сжал девушку в объятиях и приник к ее губам в долгом поцелуе. Затем поднял голову и прошептал: — Прости, любимая, что причинил тебе боль. Впредь буду хранить тебе верность, до тех пор, пока ты не прогонишь меня. Именно эти слова Элинор жаждала услышать. — Тебе никогда не освободиться от этой клятвы. Только смерть разлучит нас, — прошептала Элинор, с ужасом думая о тысяче опасностей, подстерегающих его в военной кампании, затеянной принцем Уэльским. — Сознание, что ты ждешь меня, удесятерит мои силы, — заверил девушку Джордан, угадав ее мысли. — Клянусь, я добуду достаточно сокровищ, чтобы предъявить на тебя права. — Ах, Джордан, если бы это было возможно… — Возможно. Я скорее умру, чем откажусь от тебя, — поклялся он. — А теперь хватит печали. Сегодня мы начнем все с чистого листа. Люби меня, Элинор… Пусть у нас сохранятся только светлые воспоминания, когда мы будем в разлуке. В свете фонаря Элинор видела его красивое лицо и благоговение, с которым он взирал на ее обнаженное тело. Пылкие заверения Джордана, что она прекраснее всех, наполнили Элинор восторгом и гордостью. Откинувшись на подушку, она любовалась его мощным торсом и мускулами, игравшими под гладкой кожей. Несколько шрамов не портили красоты его сильного тела. — Ты так загорел, что вначале я приняла тебя за чужеземца, — сообщила Элинор, обводя кончиком пальца бронзовый треугольник, исчезавший в темных завитках на груди Джордана. — Но под одеждой кожа у тебя белая, как у девушки. — Это все французское солнце. Несколько месяцев, проведенных на континенте, сделают смуглым кого угодно. — Ты такой красивый, — прошептала Элинор и поспешно отвела глаза, когда он усмехнулся, проследив за ее взглядом. — Я совсем не это имела в виду… Хотя и это тоже, — призналась она со смущенной улыбкой. — Благодарю вас, леди. Я обожаю комплименты. — Он нежно поцеловал ее в кончик носа и шепнул: — Жаль, что я не договорился с капитаном на всю ночь. — Ах, я бы хотела, чтобы это никогда не кончалось. — Посмотрим, что ты скажешь, когда я возьмусь за тебя по-настоящему. Только не проси пощады слишком громко. У сестры Мэри наверняка острый слух. Улыбнувшись, Элинор привлекла его к себе и ахнула от наслаждения, когда Джордан скользнул в ее влажное лоно. Она не отрывала взгляда от его потемневших глаз. Плеск волн, его дыхание, ее приглушенные стоны — все слилось. Они вместе достигли вершины, а затем, не разжимая объятий, рухнули вниз, на самое дно океана. Расположенный на западном берегу Гаронны, Бордо дремал в жарких лучах августовского солнца. Элинор дрожала от волнения, когда корабль бросил якорь в оживленной гавани. На палубе теснились пассажиры, горевшие нетерпением сойти на берег. Даже громадные боевые кони ржали и били копытами, ощутив близость земли. Стайка послушниц, бледных и ослабевших, жалась к поручням рядом со сваленным в кучу багажом, ожидая, когда за ними приедут и увезут в монастырь. — Леди Элинор, подождите остальных, — приказала сестра Мэри, схватив девушку за плащ, когда та двинулась к сходням. — Зачем, сестра? Я же приехала служить принцессе Уэльской. — Знаю. Но пока вы еще под моей опекой. Элинор отошла в сторонку, наблюдая за матросами, которые скатывали по наклонным сходням бочонки. Как чудесно снова ступить на твердую землю и как хорошо, что ей не придется больше отчитываться за каждый шаг перед суровой монахиней! Улыбнувшись, Элинор огляделась в поисках Джордана. Он расхаживал среди мужчин, надзирая за выгрузкой багажа и лошадей. Мурашки побежали у нее по спине при воспоминании о волшебных мгновениях, пережитых в каюте капитана. Просто чудо, что их не застали за столь неподобающим занятием, и еще большее чудо, что сестра Мэри, объевшись сухофруктами, не на шутку расхворалась. Страдая от несварения желудка, она даже не заметила отсутствия одной из своих подопечных. Элинор не знала, сможет ли видеться с Джорданом, когда приступит к исполнению своих обязанностей при дворе, но готова была пуститься на любые хитрости, лишь бы не потерять драгоценные недели, остававшиеся до его отъезда в Испанию. Если ей придется обманывать принцессу Иоанну, чтобы ускользнуть на тайное свидание, значит, так тому и быть. Взглянув на небо, Элинор поразилась его сияющей голубизне. В свежем ветерке, налетавшем с реки, чувствовалось тепло полуденного солнца. На узкой набережной, застроенной высокими зданиями из серого камня, покачивали кронами высокие платаны. Бордо располагался в самом центре винодельческого края, и вокруг города, насколько хватало глаз, тянулись разбитые на холмах виноградники. Прежде всего выгрузили лошадей. Громыхая копытами по деревянному настилу, они с нетерпеливым ржанием устремились навстречу свободе. Великолепные, полные сил животные за несколько недель отощали, гривы у них спутались, глаза потускнели. Не лучше выглядели и послушницы. Усмехнувшись, Джордан окинул их взглядом. «Пожалуй, хорошо, что путешественниц свалила морская болезнь, избавив тем самым от соблазна оруженосцев и слуг», — подумал он, глядя на молодых людей, которые наверстывали упущенное, красуясь перед девушками. Сердце его екнуло, когда он увидел направлявшуюся к нему Элинор. — Готовы сойти на берег, леди Элинор? — учтиво осведомился Джордан, оглядевшись, дабы убедиться, что их не подслушивают. — Вполне. А ты? Он кивнул, с удовольствием глядя на нее. На щеки Элинор вернулся румянец, пухлые губы порозовели. — Я пошлю тебе весточку, как только смогу, — пообещал он, понизив голос. — Не заставляй меня ждать слишком долго. Каждый день покажется мне месяцем, — прошептала девушка, мечтая поцеловать его или хотя бы коснуться рукой загорелого лица. — Думаю, ты подружишься с принцессой Иоанной. Вот уж кто верит в настоящую любовь. — А у нас настоящая? — не удержалась от вопроса Элинор, глядя в его голубые глаза. — Более настоящей не бывает, — выдохнул Джордан за мгновение до того, как сестра Мэри нарушила их уединение. — Правильно ли я поняла, сэр Джордан, что за леди Элинор пришлют эскорт из дворца? — Да, сестра. Так было сказано в сообщении, которое получил капитан. А вот и они. Видите группу всадников вон там, под деревьями? Сестра Мэри напрягла зрение, но ничего не увидела, кроме голубого пятна, мелькавшего среди листвы. — Кажется, да, — кивнула она, улыбнувшись молодому рыцарю. — Благодарю вас, сэр Джордан, за защиту во время путешествия. — Особой защиты не потребовалось, хвала Господу. — Аминь. Улыбнувшись монахине, Джордан задержал взгляд на Элинор, стараясь запечатлеть в памяти ее образ. Кто знает, когда они увидятся вновь? Затем решительно отвернулся от женщин. Слишком много у него дел, чтобы отвлекаться, если даже речь идет об Элинор. Нужно позаботиться о людях, лошадях и припасах. Он приобрел продукты в расчете на долгие месяцы, и нельзя допустить ни малейшей пропажи. Подставив лицо теплому ветерку, Элинор шагала по булыжной пристани к конному отряду. Джордан выдумал всю историю, сделав ставку на то, что за ней пришлют эскорт. Прибытие всадников, одетых в цвета принца, пришлось как нельзя кстати. — Леди Элинор из замка Мелтон? — почтительно осведомился смуглый юноша, снимая шляпу с перьями. — Да, это я, — отозвалась девушка и, оглянувшись, помахала сестре Мэри, с беспокойством наблюдавшей за ней. Почтенная монахиня не решалась отправиться в путь, не удостоверившись, что об Элинор позаботятся. — Ваша компаньонка? — поинтересовался молодой гасконец и, лукаво подмигнув, добавил вполголоса: — Бьюсь об заклад, что такая красавица нуждается в дюжине компаньонок, чтобы отгонять навязчивых поклонников. Элинор слегка улыбнулась, принимая комплимент, и повернулась к кораблю. Ее глаза скользили по палубе, высматривая высокую фигуру Джордана. — Нам пора, леди. Ее высочество ждет вас. Только оказавшись в седле, Элинор увидела наконец Джордана, препиравшегося с одним из матросов из-за бочонков с элем. Словно почувствовав на себе ее взгляд, он повернул голову и поднял руку в прощальном приветствии, прежде чем вернуться к своим делам. Путь к аббатству Сент-Андре пролегал через узкие, мощенные булыжником улочки с цветущими растениями, которые украшали окна и двери домов. Изредка встречались прохожие, но большинство горожан прятались от зноя за закрытыми ставнями. Яркое солнце золотило каменные здания и высекало серебряные искры из струй фонтана, бившего на площади. В то же время жара усилила зловоние. Повсюду громоздились кучи отбросов, заполонившие проулки и превратившие в помойки открытые пространства. Наследник английского престола, принц Уэльский, обосновавшись по другую сторону Канала, устроил в принадлежавшей ему провинции пышный двор. Его апартаменты располагались в примыкавшем к собору монументальном здании, получившем название дворца архиепископа. Принц и его жена предпочли солнечный климат Гаскони туманам и дождям Англии. Иоанна была воспитанницей матери Эдуарда, королевы Филиппы. Выбрав ее в жены, принц следовал велению сердца вопреки советам приближенных. Недостаточно молода, не имеет влиятельной родни, не отличается строгой моралью — вот только часть возражений, выдвинутых против его избранницы. Поговаривали даже, что Иоанна была любовницей его отца. Но Эдуард оставался непреклонен. Невзирая на сплетни и кривотолки, он женился на Иоанне по взаимной любви, и она уже ждала третьего ребенка. Несмотря на раздавшуюся талию, принцесса по-прежнему являлась законодательницей мод. Ее пристрастие ко всему дорогостоящему и чересчур смелым нарядам стало притчей во языцех. Обилие мехов и драгоценностей, которыми Иоанна украшала свою персону, как и расточительность ее двора, служило постоянным источником пересудов в чопорной Англии. Чтобы оплатить всю эту роскошь, принц Эдуард — не слишком мудрый правитель — обложил своих гасконских подданных непомерными податями, не предоставив ничего взамен. Среди его приближенных почти не было знатных гасконцев. Высочайшие милости доставались англичанам, последовавшим за принцем-воителем в солнечную Францию. В этот жаркий августовский полдень принцесса Иоанна пребывала в некотором расстройстве из-за пятен на лице, сопутствовавших ее беременности: она привыкла гордиться своей гладкой кремовой кожей, идеально сочетавшейся с темно-рыжими волосами. Поднявшись с бархатного кресла, Иоанна подошла к окну, выходившему во внутренний дворик. В это время дня он находился в благословенной тени, отбрасываемой величественными стенами собора. Стук в дверь заставил ее обернуться. Должно быть, это юная англичанка, Элинор Десмонд. Эдуард в долгу перед семьей девушки из-за брата, попавшего в плен в Кастилии. К тому же за нее просила Бланш из Райзвуда в надежде отсрочить брак своей подопечной с мужчиной, который годится ей в дедушки. Подобная перспектива не могла не вызвать сочувствия у Иоанны. Сама она вышла замуж по любви и считала, что любая девушка имеет на это право. — Ваше высочество, — произнесла Элинор, присев в глубоком реверансе. — Леди Элинор? Элинор с благоговением смотрела на знаменитую красавицу. Несмотря на располневшую фигуру и слегка потускневшие рыжие волосы, принцесса Иоанна была по-прежнему великолепна: точеная шея, овальное лицо, правильные черты и живой взгляд карих глаз. — Да, ваше высочество. — Ну же, вставайте. Незачем простираться передо мной, словно перед каким-то божеством, — усмехнулась Иоанна, сделав нетерпеливый жест. Смутившись, Элинор наступила на подол собственного платья. Она чувствовала себя крайне неловко. Надежда, что до встречи с будущей госпожой ей удастся привести себя в порядок, не оправдалась. Шелковые туфельки и бархатное платье, предназначенные для этого знаменательного события, так и остались лежать в сундуке вместе с остальной одеждой. Ее багаж погрузили на повозку, которая исчезла в неизвестном направлении, как только они прибыли во дворец. — О, да ты прелестна! — воскликнула Иоанна, когда девушка шагнула вперед и яркие лучи солнца осветили ее лицо. — Боже, неужели ты настоящая? Фи, противная девчонка, ты заставляешь меня завидовать! Элинор нервно сцепила пальцы. Она никак не ожидала, что принцесса сочтет ее красивой и уж тем более станет завидовать. — Успокойся, я пошутила. Похоже, ты провела слишком много времени среди этих скучных монахинь и разучилась понимать шутки. — Я… я не поняла, что вы шутите, ваше высочество. — Хм, пожалуй. — Иоанна с серьезным видом оглядела девушку со всех сторон, поворачивая ее так и эдак. — Прошу извинить мой вид. Я собиралась переодеться, но мои сундуки увезли, и я осталась в дорожном платье, — пробормотала Элинор. — Да, все обстоит гораздо хуже, чем я думала. Представляю, как ты будешь выглядеть в шелках и бархате. Ты затмишь меня, как солнце затмевает луну. — О нет, ваше высочество, всем известно, что вы самая красивая женщина во всей Англии… И Гаскони, — поспешно добавила Элинор, желая угодить принцессе. — Только потому, что они еще не видели Элинор Десмонд, — с улыбкой произнесла Иоанна, махнув рукой в сторону мраморной скамьи. — Можешь сесть. А мне, видит Бог, это просто необходимо. Ребенок дает о себе знать, хотя до родов еще четыре месяца. Элинор неловко пристроилась на краешке скамьи. Появился слуга с серебряным подносом, на котором разместились графин, два бокала и блюдо с пирожными. — Перекусим на воздухе. Элинор последовала за принцессой в тенистый двор, выложенный каменной плиткой. Посередине бил фонтан, освежая воздух прохладными струями. Легкий ветерок шевелил листья высаженных в кадки растений. — А теперь, Элинор, расскажи о себе, — попросила принцесса, когда они покончили с пирожными и утолили жажду. — Ничего интересного в моей жизни нет, ваше высочество. Я выросла в небогатом замке… собственно, это даже не замок, а дом с укрепленной башней. Моя мать давно умерла, а мачеха не испытывает ко мне теплых чувств. Мой брат, как ваше высочество, наверное, знает, попал в плен к язычникам… Но мы надеемся в скором времени выкупить его. — Да, припоминаю, Эдуард очень сокрушался по этому поводу. — Принцесса лукаво улыбнулась и подалась вперед. — Но, Элинор, ты упустила самое главное. Что там насчет богатого жениха? Почему ты не хочешь выходить за него? Элинор опешила, но искренний интерес и мягкие манеры ее новой госпожи располагали к доверию. После минутной заминки она ответила: — Лорд Гастингс очень стар. Я совсем не знаю его, ваше высочество… и он… пахнет. Принцесса удивленно ахнула, а затем расхохоталась до слез. — О, Элинор, клянусь, из-за тебя у меня могут начаться преждевременные роды! Какое же ты еще дитя! — Я сказала что-нибудь не так? — Полагаю, ты сказала правду. Что же нам делать с этой напастью? Бедняга, видимо, совсем потерял голову, прельстившись твоей красотой. — Боюсь, что да, ваше высочество. Его неотпугнуло даже отсутствие приданого. — Ну, все не так уж плохо. Не забывай, он очень богат. — Но я не люблю его. — Не много найдется женщин, которые любят своих мужей. Увы, это не является обязательным условием при вступлении в брак. Мне в этом смысле повезло, потому что я всей душой люблю Эдуарда. Но кто тебе мешает дурачить старого козла, тратить его деньги и по мере возможности избегать постели? При дворе много красивых молодых людей, которые будут счастливы скрасить твое одиночество. Теперь пришла очередь ахнуть Элинор, никак не ожидавшей от принцессы подобной прямолинейности. — Кажется, я оскорбила тебя в лучших чувствах. Аббатиса Сесили заслуживает всяческих похвал. — Дело не в том, ваше высочество. Я совсем не такая, какой они хотели бы меня видеть. — Неужели ты совершила что-нибудь предосудительное? — О нет. Просто мне не нравилось в монастыре. — Как и любой девушке, у которой в жилах течет кровь, а не вода. Находиться в монастыре — все равно что быть заживо похороненной. Элинор улыбнулась, ободренная пониманием принцессы. Иоанна потрепала ее по руке: — Ладно, детка, в Бордо масса развлечений. Постарайся хорошо провести то короткое время, что у тебя осталось. Я, слава Богу, не какая-нибудь лицемерная ханжа, распевающая псалмы. Мы здесь умеем веселиться. Ты так прекрасна, что просто преступление не показать тебя во всей красе. Пожалуй, я велю сжечь твои сундуки. — О нет, ваше высочество! Это все, что у меня… — Я шучу, Элинор. Право, ты слишком серьезна! Ну ничего, мы это исправим. Я займусь твоими туалетами, и ты станешь украшением нашего двора. Не спорь, я уже все решила, — заявила Иоанна, не слушая протестов Элинор. — И я намерена найти тебе молодого красивого поклонника. Ты надолго запомнишь свое пребывание при дворе моего мужа. Прошло немало времени, прежде чем Элинор полностью осмыслила разговор, состоявшийся между ней и принцессой Уэльской. В Иоанне не было ни капли высокомерия, которого следовало ожидать от столь важной персоны. Подумать только, она обращалась с новоявленной фрейлиной как с младшей сестрой! Впрочем, леди Бланш тоже вела себя как ее близкая подруга, однако легко пожертвовала своей юной подопечной ради Гая. Глаза Элинор затуманились от обиды. Только с Джорданом ее связывают глубокие, искренние отношения. С неловким чувством она вспомнила обещание принцессы найти ей поклонника. Может, надо было признаться, что она уже влюблена в одного из рыцарей принца? Но, поразмыслив, Элинор решила, что не стоит этого делать. Она на собственном опыте убедилась в том, что нельзя быть слишком доверчивой. Разве отец не предал ее в угоду Матильде? А леди Бланш предпочла ей красавца Гая. Вряд ли принцесса Иоанна отличается от остальных. Возможно, со временем Элинор и доверится своей новой госпоже, но Джордан ей слишком дорог, чтобы рисковать. Верная своему обещанию, принцесса Иоанна осыпала Элинор дарами. Она велела переделать для нее свои платья, которые не лезли на ее округлившуюся фигуру, а после рождения ребенка скорее всего вышли бы из моды. Не забыла Иоанна и о туфельках, плащах и нижнем белье. Но когда принцесса вручила ей драгоценности, Элинор наотрез отказалась. Несколько обескураженная, Иоанна заверила свою щепетильную протеже, что дает ей украшения лишь на время, поносить. Она наслаждалась, наблюдая за преображением девушки, и не собиралась отказывать себе в этом удовольствии. Элинор чувствовала себя как в раю. Яркие цветы и мягкий климат Бордо превратили пышный двор принца Уэльского в настоящую сказку. Придворные без устали восхищались красотой новой любимицы принцессы и искали ее общества. Счастье Элинор было бы полным, если бы она могла видеться с Джорданом. За те месяцы, что они провели во Франции, он лишь раз прислал ей весточку. Несмотря на все клятвы не поддаваться ревности, ее снова начали мучить сомнения. Дважды Элинор видела Джордана при дворе, и оба раза сердце ее замирало от волнения. Занятая с принцессой, она не смогла подойти к нему, и, к ее величайшему разочарованию, он ушел, не перемолвившись с ней и словом. Ревность заставляла ее гадать, не завел ли он себе подружку, но гордость удерживала от расспросов. Следующий шаг был за Джорданом.Глава 8
Близилось Рождество. Яркое солнце Гаскони потускнело, па французском побережье хозяйничали дожди и ветры, однако зима в Бордо, даже в самые холодные дни, оказалась намного мягче, чем в Англии. В преддверии маскарадов, балов и турниров, намеченных на рождественские праздники, ко двору принца Уэльского съехалось столько знатных господ, что дворец архиепископа не вместил всех. Многим пришлось поселиться в городе. Поход в Кастилию откладывался. В отряд уже вступило немало гасконцев и вольных рыцарей, слонявшихся по просторам Франции в поисках удачи, но принц медлил, ожидая прибытия из Англии своего брата, герцога Ланкастера. К тому же он не хотел оставлять беременную жену, которая дохаживала последние недели. Однако с каждым днем отсрочки предприятие становилось все более рискованным. Путь в Испанию лежал через Пиренеи, и с наступлением зимы перевалы могло занести снегом. Дул холодный ветер, когда Элинор вышла из собора после мессы, кутаясь в теплый плащ. Она была одна. Принцесса, сильно отяжелевшая в последнее время, предпочла остаться в постели. По уверениям врачей, ребенок должен был родиться со дня на день. И хотя Элинор искренне желала своей госпоже разрешиться от бремени, появление на свет царственного младенца приближало роковой поворот в ее собственной судьбе. Сэр Джеральд поклялся, что после того, как принцесса родит, Элинор выйдет замуж за лорда Генри. А это значит, что ей придется навеки расстаться с Джорданом. Ах, если бы он был богат! Элинор не сомневалась, что, будь Джордан в состоянии заплатить выкуп за Гая и одолжить ее отцу деньги на восстановление Мелтона, сэр Джеральд не стал бы возражать против замены жениха. Но это невозможно. Весь свой выигрыш на турнире Джордан потратил на оружие и припасы для своих людей. Воистину королю Педро придется раскошелиться, чтобы обеспечить его средствами, которые позволили бы просить ее руки. В просторной приемной толпились придворные. Элинор заволновалась, высматривая среди них высокую фигуру Джордана. Увы, его не было. На прошлой неделе, когда Джордан наконец-то появился при дворе, Элинор с удивлением узнала, что он путешествовал по Франции, участвуя в турнирах. Как следовало из шумных откровений его приятелей, Джордан выиграл состязания в Арле и, дюжине других мест, где предлагались солидные призы, а остальное время провел в лагере принца, готовясь к предстоящей кампании. Они с Элинор едва успели обменяться несколькими словами. Ах, как нежно он обещал, что они проведут вместе рождественские праздники! И как хорошо, что она не позволила себе усомниться в его верности. — Это ты, Элинор? — окликнула ее принцесса Иоанна из-за опущенного полога кровати. — Да, ваше высочество. Открыть ставни? — Да, и узнай, где Поли. Я не видела несносное создание целый день. — Да вот она, внизу, с маленьким принцем! — воскликнула Элинор, подойдя к окну. Во дворе крошечный Эдуард Ангулемскии под присмотром няни играл в мяч с комнатной собачкой принцессы. Глядя на крутые крыши домов, Элинор задумалась о почти осязаемой неприязни, которую ощутила сегодня в приемной. Придворные дамы проводили время за болтовней и вышиванием в ожидании вызова к принцессе. Тот факт, что за короткое время, проведенное при дворе, Элинор стала любимицей Иоанны, вызывал у многих жгучую зависть. Прогнав неприятные мысли, Элинор повернулась к принцессе. — Да вы не прикоснулись к еде, — с укором произнесла она, взяла со столика поднос и поднесла его к кровати. — Откуда же у вас возьмутся силы? Иоанна улыбнулась и присела на постели, опираясь на подложенные под спину подушки. — Я ждала, пока ты скажешь мне, как это вкусно и полезно, — повторила она слова, которые обычно произносила Элинор, желая возбудить у нее аппетит. Они обменялись улыбками, пока девушка взбивала подушки и расправляла одеяло. — Ну вот, а теперь ешьте без разговоров. — Видимо, придется. Пока принцесса без особого желания жевала, Элинор навела порядок на туалетном столике. — Скоро ты покинешь меня, Элинор. И это меня очень печалит. — Меня тоже, ваше высочество, — отозвалась девушка дрогнувшим голосом. — Как бы я хотела, чтобы ты поехала с нами в Ангулем! Там у нас великолепный дворец, куда лучше, чем здесь. Но Эдуарду нужен порт, поэтому мы вынуждены оставаться в Бордо. И потом, я не сдержала обещания найти тебе поклонника. Впрочем, ты не очень-то поощряла меня. Столько мужчин восхваляют твою красоту, а ты и ухом не ведешь. Неужели даже Бернар дю Лесси не заслужил твою благосклонность? — О нет, ваше высочество, хотя я и благодарна вам за заботу, — ответила Элинор, присев на краешек кровати. Бернар дю Лесси был красивым молодым гасконцем, недавно появившимся при дворе. Его ухаживание льстило Элинор, но вместе с тем и смущало ее. — Ты так и осталась монастырской мышкой. Какое расточительство! Красота и молодость так быстро проходят! Неужели ни один мужчина не тронул твоего сердца? Твоя добродетель не убудет от легкого флирта, глупышка. — Я понимаю, ваше высочество. Элинор встала и принялась собирать разбросанную одежду, так и не решившись рассказать о Джордане. — Приказываю тебе веселиться на это Рождество, — заявила Иоанна, откусив кусочек намазанного медом хлеба. — Кстати, мой Эдуард приготовил тебе рождественский сюрприз. Какой — не скажу. — Сюрприз! Не представляю, что это может быть. — Увидишь. И вот что, Элинор. Ты наденешь лиловое бархатное сюрко поверх платья из серебристой парчи. И мое ожерелье из аметистов и жемчуга. Не спорь, пожалуйста, — заявила принцесса. — Хорошо, что у нас одинаковый размер ноги, — у меня есть атласные туфли подходящего оттенка. А в волосы мы вплетем жемчужные украшения, которые я еще ни разу не надевала… О, ты будешь великолепна! Мой Эдуард не поверил своим глазам, когда увидел тебя в прошлый раз. А уж он-то знает толк в женской красоте. — Принцесса горделиво пригладила свои рыжие волосы. — Принц Уэльский чрезвычайно добр, — прошептала Элинор, вспоминая лестные слова, которые услышала от прославленного воина. То, что он счел нужным обратить на нее внимание, само по себе являлось величайшим комплиментом, ибо принц был скуп на похвалы. Рослый, красивый и белокурый, как и его отец, Эдуард в отличие от супруги никогда не забывал о своем высоком положении. Тем не менее принцесса обращалась с мужем как с ребенком, заставляя его улыбаться в самые неподходящие моменты. — Сэр Джордан де Вер просто обязан заметить тебя в этом платье. Элинор потрясенно ахнула, и в комнате на секунду повисло молчание. — Сэр Джордан… — вымолвила она слабым голосом, не зная, что сказать. — Ах, Элинор, глупышка, я видела, какие взгляды ты бросаешь па него. И тебе нечего стыдиться — половина моих дам вздыхает по нему. Не бойся признаться в своих чувствах. Клянусь, я сделаю все, чтобы он обратил на тебя внимание… И не пытайся остановить меня, Элинор, вопрос решен. Я преподнесу тебе на Рождество сэра Джордана на серебряном блюде… ну, если не в устричном соусе, — она хихикнула, — то в шелках и бархате. Захлопав от восторга в ладоши, принцесса с удивительным для своего состояния проворством вскочила с постели. — Скорее, Элинор, принеси мне платье, и посмотрим, что можно сделать. Идем, у нас не так уж много времени. Зная по опыту, что не стоит и пытаться переубедить принцессу, если она что-то задумала, Элинор недоверчиво улыбнулась. Чтобы Джордана назначили ее официальным поклонником — о таком она и мечтать не смела. Приемный зал дворца вибрировал от гула голосов, смеха и музыки. Некогда это просторное помещение с высоким потолком и фресками на стенах, должно быть, поражало своим великолепием, но теперь старинные росписи скрывались под вековым слоем копоти. С потемневших стропил свисали яркие знамена, трепетавшие на ветру, который врывался в расположенные высоко над полом окна. В честь Рождества подпиравшие кровлю колонны были увиты зелеными гирляндами, а оштукатуренные стены украшены связками душистых ветвей. Лавр, ель и сосна, перевитые разноцветными лентами и увешанные серебряными колокольчиками, придавали старомодному залу ни с чем не сравнимое очарование. Накрытые столы все еще ломились от яств, хотя большинство гостей уже отужинали, переключившись на танцы и другие развлечения. На скатертях из белого дамаста темнели лужицы пролитого вина; свора гончих грызлась из-за костей и объедков, кучами валявшихся на полу. Чересчур ретивых псов успокаивали пинками. Разряженные придворные танцевали, флиртовали и веселились. Чадящие факелы освещали усыпанные драгоценностями костюмы и потные от выпитого вина и духоты лица. Стоя в стороне, Элинор старалась не упустить ни единой детали этого необыкновенного зрелища. Рождество в Райзвуде, так восхитившее ее в свое время, не шло ни в какое сравнение с пышными торжествами при дворе принца Уэльского. Труппа фигляров в красно-желтых, увешанных бубенчиками костюмах развлекала гостей акробатическими номерами. Их грубоватые шутки заставляли зрителей покатываться со смеху. Закончив выступление, они, кувыркаясь, выкатились из зала. Заиграла музыка, и сотни подвыпивших пар закружились в пестром хороводе. Элинор никогда не видела такого множества важных персон. Здесь был Педро Кастильский со своими дочерьми. Хайме, свергнутый король Майорки, также явился в Бордо в надежде на помощь принца Уэльского. Но самыми значительными фигурами были, разумеется, сам Эдуард и его красавица жена, одетая в роскошный наряд из янтарного бархата, отороченного горностаем. Глядя на свободного покроя платье, никто бы не догадался, что принцесса на сносях. Женщины на этой стадии беременности обычно лежат в постели, но Иоанна, обожавшая праздники, заявила, что, если ей суждено умереть при родах, она хотела бы провести последние дни в радости и веселье. Поймав взгляд принцессы, Элинор улыбнулась. Порой она испытывала жалость к своей госпоже. Люди все еще сплетничали по поводу ее первенца, и следовало благодарить судьбу, что младенец умер. Он был неполноценным. Иоанна никогда не упоминала о нем, но придворные дамы не отличались особой сдержанностью. Королева Филиппа, наслушавшись историй о том, что подобные несчастья сопутствуют поздним родам, готова была проклясть сына за выбор жены. Однако их второй ребенок, Эдуард Ангулемский, родился крепким и здоровым, и отец его обожал. Тем не менее Элинор подозревала, что в глубине души принцесса Иоанна боится снова произвести на свет неполноценного младенца. Танец закончился, и гости разбрелись по залу, утоляя жажду вином. Гасконские аристократы смешались с английскими авантюристами, явившимися на Рождество ко двору принца Уэльского, где вино лилось рекой, а развлечения не кончались. У Элинор никогда в жизни не было такого роскошного платья. Лиловый бархат сюрко оттенял ее золотистые волосы, серебристая парча платья переливалась в свете факелов. С аметистовым ожерельем и жемчужными украшениями в волосах Элинор чувствовала себя принцессой. Все головы поворачивались к ней, провожая восхищенными взглядами. Мужчины наперебой приглашали ее танцевать, осыпая знаками внимания в надежде заслужить благосклонность юной красавицы. Но радость Элинор была омрачена: Джордан не пришел. Принцесса поманила ее к себе. Поспешив на зов, девушка наткнулась на неприязненные взгляды двух фрейлин, прислуживавших Иоанне в этот вечер. Принцесса нетерпеливым жестом отослала их прочь. — Что за постная мина, когда мужчины так и вьются вокруг тебя? — упрекнула она Элинор. Иоанна, видимо, выпила лишнего, и язык у нее слегка заплетался. — Но кажется, я догадываюсь, в чем причина. — Она хихикнула. — Он не пришел, и ты решила, что я не сдержала своего обещания. — О нет, ваше высочество. Я и не думала об этом, — возразила было Элинор, но принцесса только улыбнулась. Откинувшись в кресле, она прижала ладонь ко лбу. — Здесь так душно, Элинор. Не могла бы ты принести мне мое укрепляющее? Я велела приготовить его и оставить па комоде там, за шпалерой. А вот и мой Эдуард. Проследив за обеспокоенным взглядом принцессы, Элинор увидела вошедшего в зал принца Уэльского. Отделанная горностаем алая мантия развевалась вокруг его сильных ног. Лицо принца заливала восковая бледность, на лбу выступили капельки пота. Эдуард не отличался крепким здоровьем. Из последнего похода он вернулся с хроническим заболеванием, которое периодически обострялось. Его постоянно мучили боли в желудке. Врачи пичкали его лекарствами, но без всякого результата. Глядя на героя Пуатье, ссутулившегося и бледного, Элинор вдруг поняла, что величайший воин Англии миновал свой зенит и едва ли выдержит трудности предстоящей кампании. Огорченная, она двинулась через толпу, но ее остановил Родриго Диас, испанский посланник. Он прибыл накануне в свите короля Кастилии. — Леди Элинор, как приятно снова встретиться с вами. Вы похожи на прекрасное видение. — Вы очень любезны, дон Родриго. Я так и не поблагодарила вас за ваше чудодейственное лекарство. Моя головная боль исчезла как по волшебству. — В таком случае я пришлю вам немного этого снадобья. Вы доставите мне удовольствие, приняв мой скромный дар, — улыбнулся испанец, целуя ее руку. Когда он поднял голову, Элинор увидела, что в его глазах зажегся огонь страсти, и даже с ее небольшим опытом нетрудно было понять, что посланник короля Педро безумно в нее влюблен. — Как это мило с вашей стороны, дон Родриго! — Всегда к вашим услугам, леди Элинор. Вам достаточно сказать лишь слово, — промолвил он, неохотно отпуская ее руку. — Где бы я ни был, я приду к вам на помощь. — О, вы так галантны, — оглядевшись, пробормотала Элинор. — К сожалению, мне надо спешить. — Ах, мой пыл вас смущает… Мне следовало проявить сдержанность, — виновато произнес он, сверкнув белозубой улыбкой. — Прошу меня извинить. — Вы прощены, дон Родриго. Невозможно не оценить подобную преданность, — любезно промолвила Элинор, овладев собой. Присев в реверансе, девушка поспешила дальше, чувствуя на себе пылающий взгляд испанца. Страстное обожание дона Родриго ей льстило и в то же время внушало тревогу. В узком коридорчике было темно и холодно. Элинор быстро нашла резной комод, но не обнаружила на нем знакомой корзинки с лекарствами. Черт бы побрал этих слуг, вечно забывают о своих обязанностях! Теперь придется идти в покои принцессы за ее любимым укрепляющим. Выложенный каменной плиткой коридор освещался смоляными факелами. Из темных закоулков доносились страстный шепот и кокетливое хихиканье. Элинор улыбнулась, представив себе, что сказала бы аббатиса Сесили по поводу легкомысленных нравов, царивших при дворе принцессы Уэльской. — Постой, красавица. Ты ведь не откажешь мне в поцелуе? — раздался из темноты мужской голос. Сильные руки схватили ее и втащили в темную нишу. Элинор отчаянно вырывалась, но когда мужчина прижался к ее губам, она ощутила такой восторг, что подогнулись колени. — Джордан! О, Джордан, любимый! Я думала, меня сейчас изнасилуют. Он усмехнулся, обдав дыханием ее щеку. — Для этого нам понадобится более уединенное местечко, любовь моя. Что ты здесь делаешь? — Принцесса послала меня за своими лекарствами. Но их не оказалось на месте. — Уж не это ли ты ищешь? Элинор изумленно ахнула, когда он сунул ей в руки корзинку. — Ты взял ее! Но откуда ты знал, что меня пошлют за ней? И как ты догадался, что это корзинка принцессы? — Ты недооцениваешь Иоанну, дорогая. — Хочешь сказать, что вы договорились заранее… и ты намеренно… Джордан рассмеялся: — Жизнь не так проста, как тебе кажется. Принцесса обожает шутки. Ладно, пойдем отнесем ей лекарства. Не исключено, что они ей действительно нужны. Он крепко прижал ее к себе и поцеловал. — О, Джордан, я думала, ты не придешь. — Мне пришлось проторчать здесь весь вечер. Так пожелала принцесса. Я чертовски проголодался и продрог. Быть королевским фаворитом — не такая уж завидная участь. Элинор выбралась из ниши и двинулась вперед, ощущая на своем плече руку Джордана. Им пришлось перешагнуть через несколько тел, прежде чем они добрались до коридорчика за шпалерой. — Иди первая, — сказал Джордан. — Я появлюсь через минуту. Возможно, нам удастся перехитрить принцессу и сыграть собственную партию. Прижимая к себе корзинку, Элинор протиснулась сквозь толпу и поднялась на помост. При виде девушки принцесса Иоанна быстро огляделась в поисках Джордана, и в ее карих глазах отразилось удивление. — Тебя так долго не было, Элинор, — вымолвила она с озадаченным видом. — Да, ваше высочество. Ко мне пристал один из гостей. Я чудом от него ускользнула. Глаза принцессы округлились еще больше. — Пристал, говоришь? Ничего не понимаю. В коридорчике за шпалерой? — Нет, ваше высочество. Ваших лекарств там не оказалось, а когда я направилась в ваши покои… Ах, лучше не вспоминать об этом. Принцесса участливо сжала руку Элинор: — О, дорогая, мне так жаль. Я думала… Но что же могло случиться? — Принцесса искренне расстроилась. Элинор с трудом сдерживала смех и пожалела, что приходится лгать. — В чем дело? Сердце Элинор екнуло, когда она услышала голос Эдуарда. Скорей бы появился Джордан! Едва ли принц Уэльский сочтет ситуацию забавной. — К бедной Элинор пристал какой-то пьянчужка. К счастью, все обошлось… ведь так? Элинор энергично закивала головой и присела в реверансе перед принцем, остановившимся у кресла жены. В руках он держал чашу с беловатым напитком — еще одним бесполезным лекарством, которым его потчевали лекари. — Рождество, леди Элинор. Мужчины теряют головы, — ворчливо заметил он, сделав глоток. — Хорошо, что никто не пострадал. — Да, ваше высочество. — Эдуард, расскажи ей… о сюрпризе, — обратилась к мужу принцесса Иоанна. В этот момент гости зашумели — в зале появился мужчина в пышном наряде из атласа и серебряной парчи, встреченный восторженными взглядами. Элинор не сразу узнала в нем Джордана. Все головы повернулись к любимцу двора, пока он, провожаемый дружескими приветствиями, направлялся к королевскому помосту. Принцесса перевела растерянный взгляд с Элинор на Джордана, пытаясь сообразить, почему ее план сорвался. — Ваше высочество. — Джордан преклонил колено перед принцем Уэльским. Эдуард наградил его одной из своих редких улыбок. — Добро пожаловать, де Вер. Ты что-то задержался. Как поживают мои доблестные воины? Мне не терпится присоединиться к ним. — Рвутся в бой, ваше высочество. Герцог прибудет со дня на день. Вы не получали от него известий? — Нет, насколько мне известно, он все еще в море. Погода в заливе неустойчивая, но Джон — опытный моряк. — Рада вас видеть, сэр Джордан, — сказала принцесса, протягивая ему руку. — Ваше появление украсило наш праздник. Посмотрите, как сияют дамы… и одна из них в особенности, — добавила она вполголоса, подтолкнув Элинор вперед. — Только представьте, моя бедная фрейлина подверглась нападению в темном коридоре. Она буквально потрясена. Не могли бы вы составить ей компанию до конца вечера, сэр Джордан, дабы уберечь от возможных опасностей? — Ты просишь слишком многого, жена, — вмешался принц Эдуард. — Я никогда не получал более приятного приказа, — галантно отозвался Джордан, устремив взгляд на Элинор. На ее лице сияла радостная улыбка. Джордану до боли хотелось коснуться очаровательных ямочек, проступивших на гладких, как шелк, щеках Элинор. Говоря по правде, ему хотелось гораздо большего. Он жаждал обнять Элинор, слиться с ней в любовном экстазе. Наступит день, когда он сможет делать это не таясь. Джордан надеялся, что этот день недалек. Педро обещал щедро наградить своих сподвижников. Но можно ли верить его обещаниям? Впрочем, если судить по стоимости драгоценных камней, которые король Кастилии продал в Бордо, слухи о его богатстве ничуть не преувеличены. Он повернулся к принцессе: — Так это и есть та прекрасная дама, о которой вы говорили, ваше высочество? Нет слов, она и в самом деле восхитительна. Но должен признаться, мы уже встречались. Принц Уэльский отошел к другим гостям, и атмосфера сразу разрядилась. — Встречались? При дворе? — Нет, ваше высочество. Я спас эту даму от шайки разбойников в Англии несколько месяцев назад, а затем мы встретились на корабле, когда переправлялись через Канал. Но я рад случаю завязать более тесное знакомство. Иоанна рассмеялась: — Ах, мошенник! Отправляйтесь-ка танцевать. И не смейте покидать Элинор, пока она сама того не пожелает. Это королевский приказ, сэр Джордан. Если вы ослушаетесь, я велю бросить вас в темницу, — лукаво пригрозила принцесса. — А теперь идите и развлекайтесь. Ты мне не понадобишься до утра, — добавила она вполголоса, сжав руку девушки. Все взоры обратились на Элинор и Джордана. Танцоры расступились, музыканты перестали играть, ощутив важность момента. Когда все снова заняли свои позиции, Джордан сделал музыкантам знак. Зазвучала музыка, смех и голоса наполнили зал. Элинор блаженствовала в объятиях Джордана. Он вел ее в быстром танце, пригибаясь под арками из сцепленных рук. Затем все образовали гигантский хоровод и понеслись по кругу. Подгулявшие гости, не выдерживая темпа, спотыкались, цепляясь за подолы женских юбок и длинные носы мужских башмаков. Когда бешеная пляска закончилась, часть танцоров рухнула прямо там, где остановилась. Некоторые гости уже храпели на скамьях, другие валялись на тростниковых подстилках вперемежку со спящими псами. В темных уголках парочки, не стесняясь, занимались любовью; пьяные кавалеры преследовали жеманных девиц, хватая их за юбки и рукава. Джордан подвел Элинор к праздничному столу и наполнил поднос едой. Не сводя с него глаз, она не замечала, что ест, завороженная чувственными прикосновениями его пальцев, вкладывавших ей в рот лакомые кусочки. Среди гостей уже распространилось известие, что принцесса Иоанна велела сэру Джордану де Веру составить компанию ее новой фрейлине. Некоторых это сообщение позабавило, другие были в ярости, особенно дамы, имевшие виды на красивого рыцаря. Покончив с едой, Элинор и Джордан вернулись к помосту, где сидел принц Эдуард в окружении приближенных. — Говорят, ваше высочество, вы приготовили сюрприз для этой дамы, — заметил Джордан с непринужденностью, порожденной долгой дружбой. — Как, еще один? — удивился принц, подмигнув Джордану. — Насколько мне известно, моя жена уже преподнесла ей тебя, де Вер, в качестве рождественского подарка. Что за неугомонная женщина! Но ты прав, я тоже приготовил леди Элинор сюрприз. Мы знаем, леди Элинор, что ваш брат попал в плен, находясь у меня на службе. Элинор судорожно сглотнула. — Да, ваше высочество. — Как долго его не было в Англии? — Более года, ваше высочество. — Надеюсь, вы узнали бы его, появись он сейчас в этом зале? — Конечно. Как можно не узнать родного брата? Ее наивный вопрос был встречен дружным смехом. — Есть люди, которые не желают признавать собственную плоть и кровь, — философски заметил кто-то, вызвав новый взрыв хохота. — В таком случае, леди Элинор, обернитесь и поведайте нам, кто этот незнакомец? Элинор увидела одетого в серебряную парчу высокого блондина с курчавой бородкой. — Гай! Пресвятая Богородица, это ты! Гай, дорогой! Смеясь и плача, она бросилась в объятия брата. Гай Десмонд поцеловал сестру в щеку и крепко прижал к себе. Его глаза наполнились слезами. — Элинор, какая же ты красавица! А я-то думал, что увижу робкую малышку в монастырских обносках. — Присядьте где-нибудь, Десмонд, чтобы ты мог рассказать сестре о своих злоключениях, — предложил принц с благосклонной улыбкой. Когда они уселись на скамье у стены, Элинор тревожно оглядела брата. Он похудел и осунулся. О мавританских пытках ходили жуткие слухи, и Элинор боялась, что брата изувечат в плену. Гай несколько приукрасил свою историю, описав чужие обычаи и экзотическую еду, но ни словом не обмолвился о том, что ему пришлось пережить, когда он уже не надеялся выйти из темницы. Выговорившись, он забросал Элинор вопросами, желая узнать, как она жила, пока они были в разлуке. — Ты разве не замужем? — удивился Гай. — Я думал, ты давно стала хозяйкой огромного замка. Элинор уставилась на него, потрясенная прозвучавшей в его голосе радостью. — Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Гастингса? — удрученно спросила она. — О лучшей партии и мечтать не приходится. У тебя будет поместье в тысячу акров, глупышка. Конечно, он далеко не молод и не красавец, но… — Очень богат и заплатил за тебя выкуп. Гай слегка опешил от ее холодного тона. — Да, хотя мог этого и не делать. Он хотел порадовать тебя, Элинор. Умоляю, не будь такой неблагодарной. — Я рада твоему освобождению, но не согласна с ценой. Повисло неловкое молчание. — Ты считаешь, что тебя продали? — А ты назвал бы это иначе? — Ты ведь женщина! Замужество и дети — таков женский удел. Можешь не опасаться, Гастингс не настолько стар, чтобы не выполнить свою часть сделки. Он не мог понять ни отвращения, которое она испытывала к лорду Генри, ни отношения женщины к любви и браку. Элинор жестом остановила его. — Давай больше не будем об этом. Слава Богу, ты в безопасности, чего бы это ни стоило. Будь у меня выбор, я сделала бы то же самое, лишь бы спасти твою жизнь. Гай взволнованно сжал ее ладонь. — Ты не представляешь, как я благодарен тебе и отцу… даже лорду Гастингсу. Я слишком молод, чтобы гнить в мавританской тюрьме, и хотел бы еще послужить своей стране. Я отправлюсь с принцем Эдуардом в Испанию. В Кастилию, — неуверенно добавил он в ответ на изумленный взгляд Элинор. — Ты намерен вернуться в Кастилию? — спросила она, не веря своим ушам. — Ну да. Эдуарду пригодится каждый рыцарь, способный держать в руках оружие. А король Педро предлагает щедрые награды всем, кто готов сражаться под его знаменем. — Но тебя же только что выпустили из темницы. Что, если ты снова попадешь в плен? Все окажется напрасным. Выкуп, месяцы, украденные из твоей жизни, мое замужество… — Ты не понимаешь, Элинор, — перебил ее Гай. — Де Вер, объясни ей, что значит война для настоящего мужчины, — обратился он к Джордану, оживившись при его появлении. — Чего она не понимает, Десмонд? — Почему я возвращаюсь в Испанию. Джордан сжал руку Элинор. — Видимо, она считает, что глупо рисковать своей свободой, вкусив прелестей мавританской тюрьмы. Ты должен убедить ее, что больше не собираешься попадать в плен. — Да, потому что на этот раз его просто убьют! — Чуть не плача, Элинор вскочила со скамьи и кинулась к дверям. Джордан поймал ее в прохладном коридоре за шпалерами. — Успокойся, дорогая. Твой брат молод и мечтает о славе. Не будь с ним слишком сурова. В сердцах Элинор хотела его оттолкнуть, но внезапно разрыдалась, уткнувшись головой в его плечо. Когда рыдания стихли, Джордан поднял ее залитое слезами лицо и улыбнулся. — Пойдем, хватит с тебя рождественских развлечений. — Нет. нужно вернуться к Гаю и объясниться с ним. — Не нужно. Он все понимает. Пошли. Удрученно вздохнув, Элинор последовала за Джорданом через хитросплетение коридоров, черпая утешение в крепкой руке, сжимавшей ее ладонь. — Куда мы идем? — спросила она. — Ко мне в комнату. — У тебя есть комната? Как тебе это удалось? Многие спят в гардеробных, даже в коридорах. — Слава имеет свои преимущества. Ну а если добавить к этому любовь принцессы Иоанны к романтике… — Она знает? Так это она распорядилась… — Тише. — Он прижал палец к ее губам. — Нам ни к чему свидетели. Они остановились у низенькой двери. Элинор никогда прежде не бывала в этом коридоре, упиравшемся в затянутый паутиной тупик. Джордан вставил ключ в массивный замок. — Это что, винный погреб? — прошептала она ему на ухо. — Нет, это комната давно почившего буфетчика, о которой почти все забыли. — О! — испуганно воскликнула Элинор, представив себе скопившуюся за долгие годы паутину и грязь. Но когда дверь со скрипом отворилась, ее ждал приятный сюрприз. В маленькой комнатке было чисто прибрано, в очаге пылал огонь. — О! — восторженно ахнула девушка. — Какая прелесть! Усмехнувшись, Джордан захлопнул ногой дверь и привлек Элинор к себе. — А ты боялась, что придется провести ночь с пауками? Элинор блаженно вздохнула, наслаждаясь его объятиями. — Именно. Какая чудесная комната! Мы так далеко забрались, что нас никто не найдет. Я бы осталась здесь навечно, — прошептала она, подставив ему губы для поцелуя. Сердце Джордана сжалось, когда он заглянул в ее сияющие глаза. — Ты же знаешь, что это невозможно, — заметил он. — Так давай хоть этой ночью забудем обо всем. Элинор кивнула, но от ее радостного настроения не осталось и следа. Отстранившись, она подошла к очагу. Неожиданное появление брата означало, что выкуп за Гая уплачен и лорд Гастингс вправе настаивать на выполнении брачных обязательств. От этой мысли ее пробрала дрожь. — Джордан, — решилась она наконец. — Каждый раз, как я пытаюсь поговорить с тобой о своей помолвке, ты переводишь разговор на другую тему. — И сегодняшний вечер не исключение. Я не для того нашел это укромное местечко, чтобы обсуждать твой брачный контракт. Хватит, я не желаю слышать об этом, — резко произнес он, когда Элинор попыталась возразить. — Когда я вернусь из Кастилии покрытый славой, с сундуками, набитыми сокровищами, во всей Англии не найдется отец, который решится мне отказать. — Но, Джордан, любимый, ты можешь опоздать. Мой отец поклялся, что, как только принцесса Иоанна разрешится от бремени, я выйду замуж. — Отцы часто дают клятвы, которые не собираются выполнять. Элинор с трудом сдержала слезы, но, увидев, как помрачнел Джордан, сочла за благо промолчать. Его упорное нежелание смотреть правде в глаза ставило ее в тупик. Неужели он верит в то, что ему представится возможность просить ее руки? — Дай Бог, чтобы ты оказался прав. Джордан молча подошел к столику и наполнил два кубка вином. Когда он присоединился к ней у очага, лицо его оставалось хмурым, но гнев прошел. — Вот, возьми. — Он протянул ей кубок. — Пусть это Рождество будет первым из многих, которые нам суждено провести вместе. Дрогнувшим от слез голосом Элинор присоединилась к тосту. До чего же он хорош! В великолепном дублете из темно-красного атласа Джордан был похож на прекрасного принца из волшебной сказки. Элинор хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не грезит. Зачем отравлять эти драгоценные часы, тревожась о будущем? Возможно, Джордан прав. Она всегда была любимицей отца. Так неужели он заставит единственную дочь выйти замуж за ненавистного ей старика? Выкуп хоть и уплачен, но Гастингс ничего не сможет сделать, если даже клятва будет нарушена. Никто ведь не подписывал бумаг. А вернуть Гая маврам все равно нельзя. — Вот так-то лучше, — шепнул Джордан, когда на ее лице появилась улыбка. Кончиком указательного пальца он нежно коснулся проступивших на ее щеках ямочек. — Я так люблю тебя, Джордан, — прошептала Элинор и, схватив его руку, осыпала ее поцелуями. Этим она окончательно обезоружила Джордана. Он поставил кубок и обнял девушку. — Элинор, милая моя Элинор. Я вернусь к тебе, что бы ни случилось. Посмотри, что я принес. — Он извлек из-под одежды кожаный мешочек. — Закрой глаза. Она смеясь подчинилась. Джордан взял ее руку и поцеловал в ладонь, прежде чем положить на нее что-то тяжелое и холодное. Опустив глаза, Элинор увидела кольцо с крупным рубином в окружении бриллиантов. — О, как красиво… Но, Джордан, я не могу принять его. Оно, должно быть, очень дорогое, а ты так нуждаешься в деньгах. — Боишься, что я растранжирю деньги и не смогу сделать тебя честной женщиной? — пошутил он. — Напрасно, кольцо досталось мне по дешевке. Примерь. — Надень его мне, — прошептала она, глядя на него полными слез глазами. Джордан взял ее руку и торжественно надел перстень на безымянный палец. — Элинор Десмонд, этим кольцом я скрепляю свое слово. Отныне ты моя перед лицом Господа. Проглотив ком в горле, она вытянула руку, любуясь сверкающим камнем. В свете очага он казался насыщенным кровью, и по спине Элинор пробежал холодок. — Оно стоит целое состояние. Король Педро продал так много драгоценностей, что сбил цены. Грех не воспользоваться его стараниями разжиться наличными. Я купил это кольцо за десятую долю его настоящей цены у проигравшегося в пух и прах гасконца. — Оно так прекрасно, что достойно руки принцессы. Боюсь, для меня это слишком ценное украшение. — Нет ничего слишком ценного для тебя, любимая, — выдохнул Джордан и приник к ее устам в поцелуе, таком жарком и долгом, что колени Элинор подогнулись. Отдавшись наслаждению, она забыла обо всем, кроме горячих губ Джордана и его возбуждающих ласк. Сияющий огнями зал, шумная толпа придворных — все казалось сейчас таким далеким. Совершенно обессилев, Элинор прильнула к его груди. — О, Джордан, давай больше не будем ссориться, — прошептала она. — Уж я-то точно не буду. Что же касается вашего неукротимого нрава, леди Элинор, то тут трудно что-нибудь сказать. Ведь неизвестно, что вы выкинете в следующую минуту. — Извини. Может, это потому, что я никак не могу поверить, что ты и вправду мой. — Бедняжка. Увы, нас ничто не связывает, кроме моего слова. — Он нежно улыбнулся. — Впрочем, страсть крепче всяких уз. Ты не жалеешь об этом? — Нет. Я никогда не была счастливее, чем в твоих объятиях. Когда я чувствую, что нужна тебе, что ты страстно желаешь меня… — Как сейчас, — шепнул Джордан, и дыхание его участилось. — Как сейчас, — согласилась Элинор. Скользнув рукой под его темно-красный дублет, она с восторгом ощутила жар его груди, щекочущее прикосновение жестких волосков и гулкое биение сердца. — Тогда, любимая, сделай меня счастливейшим мужчиной во всем христианском мире. Ибо я люблю тебя и страстно желаю. Джордан прижался к ее губам, и Элинор затрепетала. Их любовь совсем не походила на ту, что виделась ей в девических грезах: нежная привязанность, далекая от проявлений страсти, целомудренные поцелуи и влюбленные взгляды. Она и представить себе не могла этой дрожи желания, обжигающих губ и сводящих с ума ласк. — Какой же дурочкой я была, — вымолвила Элинор, когда он увлек ее к кровати. — Я совсем не понимала, что значит любить и быть любимой. — И как же ты представляла себе любовь? — Как романтическую историю, вполне подходящую для монастырской кельи, но не для двора принца Эдуарда в рождественскую ночь. Джордан, занятый тем, что раздвигал полог из плотной зеленой ткани и снимал вышитое покрывало, улыбнулся: — Я рад, что реальность пришлась тебе по вкусу. — И куда больше, чем можно себе представить. Должно быть, я ужасно испорченная, если с наслаждением занимаюсь любовью. — Вне всякого сомнения. Но твоя испорченность меня чрезвычайно радует. Тем больше у нас оснований перейти от разговоров… к делу. Дрожь возбуждения пробежала по телу Элинор, когда Джордан прижал ее к себе с такой силой, что их тела слились от бедер до жаждущих губ. В течение нескольких минут она не могла ни говорить, ни думать, охваченная эмоциями столь сильными, что хотелось плакать. Порой Джордан бывал почти грубым, но сейчас буквально олицетворял собой нежность. И что самое замечательное, всегда угадывал, каким она хочет его видеть: властным, страстным или трогательно-нежным. — Ты просто чудо. — О, леди, ваши слова — музыка для моих ушей. — Представляю, сколько раз ты слышал это признание, — хмыкнула Элинор, игриво оттолкнув руки Джордана, потянувшиеся к шнуровке ее лифа. — Я воин, а не придворный кавалер. — Трудно поверить, учитывая, сколько времени ты проводишь в дамском обществе. Распустив шнуровку на ее платье, Джордан задрожал — ему не терпелось коснуться открывшихся его взгляду сокровищ. Горячий язык скользнул по розовым соскам, и Элинор откликнулась на его прикосновение. Стянув с его широких плеч дублет и рубашку, Элинор принялась за рейтузы, любуясь его тонкой талией, плоским животом и мускулистыми бедрами. Не удержавшись, она игриво лизнула его в пупок. Джордан содрогнулся и обхватил ее голову, вытаскивая жемчужные заколки из золотистых волос. — Колдунья. По-моему, вся эта история с твоим пребыванием в монастыре — сплошные выдумки. Элинор рассмеялась в восторге от того, как его сильное тело реагирует на ее прикосновения. Ее язык медленно скользил по его животу, спускаясь все ниже. Дрожа от возбуждения, Джордан со стоном прижал к себе ее голову, призывая положить конец его мучениям. — Проклятие, Элинор, ты хочешь довести меня до сердечного приступа? — Я всего лишь испытываю на тебе то, чему научилась у тебя. Иногда ты так медлителен, что доводишь меня до исступления. И я плачу тебе тем же. Теперь ты видишь, какая я хорошая ученица? — Да уж, схватываешь все на лету, — хрипло выдохнул Джордан и стиснул зубы, когда ее язык наконец добрался до цели. — Ах, если бы это никогда не кончалось! Страстные слова Джордана наполнили Элинор гордостью. — Я достаточно ублажила вас, сэр Джордан. Теперь ваша очередь, — прошептала молодая женщина, прижав его ладони к своей груди. — Нет, твои ласки так восхитительны, что я готов лежать без движения до самого рассвета. — Плут! — Она игриво ткнула его кулаком в живот. — Посмотрим, что ты сейчас запоешь. Передвинувшись ниже, она пустила в ход зубы. Неожиданное нападение мигом вывело Джордана из состояния блаженной расслабленности. — Ах, шалунья! — Он схватил ее за волосы. — Тебе надоели нежности, да? Он привлек ее к себе, его горячий язык разжал ей губы, руки жадно ласкали каждую частичку ее тела. — Все, Джордан, ты доказал, что ты несравненный любовник. Но прошу тебя, хватит! Люби меня, заставь пламенеть от страсти, — взмолилась она. — Никогда не думал, что ты способна так мило просить, — хмыкнул Джордан, но его хриплый голос дрожал. — Ладно, пора скрепить наши обеты. Тело Элинор налилось томительной тяжестью, когда Джордан приник к ее губам в страстном поцелуе. Она отчаянно льнула к нему, стремясь стать с ним единым целым, единой плотью, единым дыханием, единым сердцем. — О, Джордан, я люблю тебя больше жизни! — Без тебя, Элинор, я просто не мыслю своего существования. И так будет всегда. Дрожа и задыхаясь, они устремились к завершению, забыв обо всем на свете. Их подхватила мощная волна и вознесла на самый гребень, а потом медленно опустила в теплый сумрак, где не было ни боли, ниодиночества — только любовь.Глава 9
Элинор нервно кусала губы, слыша крики принцессы. В соответствии с обычаем в комнату роженицы набилось множество знатных господ, хотя принц Эдуард — из уважения к супруге — постарался свести число присутствующих к минимуму. Как наследник английского престола, он нуждался в свидетелях, готовых поклясться, что ребенок вышел из чрева его жены. Роды затянулись. По лицу принцессы, корчившейся от боли под парчовым покрывалом, струился пот, огромный живот тяжело вздымался от чрезмерных потуг. У постели, похожая на огромную ворону, суетилась облаченная в черные одежды повитуха. Сунув руку под одеяло, она довольно закудахтала, из чего следовало, что события развиваются в нужном направлении. Не прошло и четверти часа, как младенец громким криком возвестил всех о своем появлении на свет. — Сын! Хвала Господу! Присутствующие разразились ликующими возгласами, подхваченными в приемной, где толпились ожидавшие известий придворные. Элинор и остальные фрейлины тем временем постарались придать своей госпоже презентабельный вид. Умыли ее бледное лицо, пригладили влажные от пота волосы, сменили залитые кровью простыни и поднесли к ее губам разбавленное вино. В отличие от большинства новорожденных, красных и сморщенных, у крохотного принца была гладкая бледная кожа, тонкие черты лица и длинное худенькое тельце. Некоторые придворные, выражая свое восхищение младенцем, втайне сомневались, что он задержится на этом свете. Какой же он слабенький, сокрушался его воинственный отец. Впрочем, кто знает, каким он будет, когда вырастет. Бывает, что и хилый побег может превратиться в могучий дуб. — Все хорошо, жена. Ты родила здорового сына, — сказал Эдуард, запечатлев на осунувшемся лице Иоанны благодарный поцелуй. — А теперь отдыхай. Тебе нужно восстановить силы. Принцесса устало улыбнулась. Она не видела ребенка, но, взглянув на мужа, поняла, что ребенок родился нормальным и соответствует своему высокому происхождению. Господь услышал ее молитвы. Новорожденный принц, названный Ричардом в честь своего великого предка, Ричарда Львиное Сердце, появился на свет в знаменательную ночь, двенадцатую от Рождества Христова, в праздник Крещения, 6 января 1367 года. Позже, в тот же день, к королевской спальне приблизилась пышная процессия, облаченная в шелка и бархат, меха и драгоценности. Эдуард, наследник английского престола, король Педро, смещенный с трона Кастилии, Хайме, король Майорки, и Карл Наваррский пришли поклониться младенцу. Роскошно одетые, с коронами на головах, они несли богатые дары. Это театрализованное действо, воспроизводившее явление волхвов к младенцу Иисусу, произвело большое впечатление на придворных и уверило всех, что юному Ричарду уготована великая судьба. Все сомнения исчезли в свете столь благоприятного предзнаменования. Ибо ребенок, родившийся в день Крещения в присутствии трех королей, не мог не представлять собой значительной фигуры. Хотя ни Педро Кастильский, ни король Хайме ни Карл Наваррский не пользовались особым влиянием, все они были царственными особами. Какое еще знамение требовалось маленькому Ричарду? Роды дались Иоанне нелегко — сказывался возраст, — и она долго не вставала с постели. Элинор радовалась, что принцесса не спешит окунуться в круговерть придворной жизни, поскольку каждый проведенный здесь день оттягивал ее бракосочетание с лордом Гастингсом. Спустя несколько дней после рождения сына принц Уэльский собрался в путь. Хмурым зимним утром, когда небо заволокло свинцовыми тучами, а Гаронна покрылась белой пеной, Джордан пришел проститься. Стоя у окна, Элинор смотрела на серые воды Бискайского залива. Крохотная комнатушка не отапливалась, и даже плащ на меху не спасал от стужи, притаившейся в древних стенах. — Элинор, дорогая, пора прощаться, — произнес после долгого молчания Джордан, положив загорелую руку на каменный подоконник. — Ты скоро вернешься? — На все воля Божья. От смирения, прозвучавшего в его голосе, сердце Элинор болезненно сжалось. Куда делись неколебимая вера Джордана в самого себя и его самонадеянность? Она подняла на него полные слез глаза. Совсем не так представлялась ей сцена прощания: не было ни поцелуев, ни заверений в вечной любви. Джордан пришел в воинских доспехах. В свете зимнего дня глаза его казались особенно светлыми, в уголках губ пролегли суровые складки. — Пресвятая Дева, и это все, что ты можешь сказать? Уж не за смертью ли ты собрался? Джордан натянуто улыбнулся, но глаза его оставались печальными. — Разлука с тобой — уже смерть, Элинор. У нее перехватило дыхание — столько искренности было в его словах. — Возвращайся, любовь моя, — вымолвила она, глядя на него сквозь пелену слез. — Без тебя мне не жить. — А мне без тебя. Он смотрел на нее, упиваясь прелестью ее лица, мягкими изгибами тела, влажной голубизной глаз и золотом волос. Проживи он хоть тысячу жизней, никогда ему не встретить никого, кто сравнился бы красотой с его Элинор. Хотя была ли она когда-нибудь по-настоящему его? Потянув за тонкую золотую цепочку на ее шее, Джордан извлек наружу свой подарок и прижался губами к перстню, еще хранившему тепло ее груди. — Ах, если бы я мог оказаться на его месте! — Джордан, бессмысленно умолять тебя остаться. Ради Бога, береги себя. Не рискуй понапрасну. — Дорогая! Он порывисто привлек ее к себе, чувствуя, как взволнованно бьется ее сердце. Как же он жаждал завладеть этим хрупким созданием и удержать навечно в своей ладони! Их губы слились. Элинор прильнула к нему, не ощущая холода кольчуги, забыв обо всем, кроме одного: ее любимый отправляется на войну. В королевских апартаментах хлопали двери, лаяли псы, во дворе ржали и били копытами лошади. Когда влюбленные наконец оторвались друг от друга, Джордан еще долго смотрел Элинор в глаза. В его взгляде светилась любовь. Элинор била дрожь, и она изо всех сил сдерживала слезы. — До свидания, любовь моя. Я буду ждать тебя, — тихо произнесла она, судорожно сглотнув. Джордан в последний раз прижал ее к себе и решительно шагнул к двери. Но прежде чем переступить порог, оглянулся. Этим утром Элинор казалась особенно хрупкой в облегающем платье из серого шелка и лилового бархата. Бледный зимний свет, струившийся через окно, образовал вокруг ее золотистой головки сияющий ореол. — До свидания, Элинор, — сказал он и вышел. Когда шаги Джордана затихли, Элинор вернулась к окну. В сумрачном небе кружили чайки, оглашая воздух резкими криками. Во дворе толпились вооруженные мужчины, оруженосцы седлали лошадей, слуги грузили сундуки на повозки. Элинор не решилась спуститься вниз, опасаясь потерять контроль над собой. По всеобщему убеждению, Джордан был всего лишь ее кавалером в рождественскую ночь, да и то по шутливому приказу принцессы, и любое проявление эмоций по поводу его отъезда вызвало бы недоумение. Даже с благословения Иоанны они не могли выставлять напоказ свои чувства. Слишком много было вокруг любопытных глаз и ушей, слишком много недоброжелателей, готовых подхватить любую сплетню. А Элинор была несвободна в своем выборе. Высунувшись из узкого окна, она наблюдала за Джорданом. Он шел через двор, ведя в поводу громадного боевого коня, которого в шутку назвал Дьяволом — в честь испанского короля, чей трон собирался спасать. Педро Кастильский был смугл до черноты и на редкость некрасив, с маленькими, близко посаженными глазками и толстым крючковатым носом. Поговаривали, что за свою жестокость он получил прозвище Дьявол. Элинор улыбнулась, вспомнив, как Джордан рассказал ей, откуда у коня столь необычное имя. В тот день он подарил ей красивую белую кобылу с зеленым бархатным седлом, украшенным звонкими бубенчиками. Когда она попыталась отказаться, он рассердился, не желая слушать ее уговоры экономить деньги и не тратиться на подарки. Очаровательная кобылка была теперь самым дорогим достоянием Элинор, куда более ценным, чем кольцо с кроваво-красным камнем. Связь перстня с испанским королем вызывала у девушки дурные предчувствия. — Донья Элинор. Обернувшись, Элинор увидела в дверях Родриго Диаса. — Дон Родриго, вы застали меня врасплох, — вымолвила она, поспешно сморгнув слезы. — Вы тоже отбываете? — Да, донья. Наступил день, которого мы так долго ждали. Могу ли я надеяться на ваше благословение? Кастильский посланник прошел в комнату. Его смуглое лицо было необычайно серьезным, когда он, преклонив колено, поднял на нее выжидающий взгляд. — Храни вас Бог, дон Родриго, — прошептала Элинор, коснувшись рукой его плеча. — И вас, донья. Если судьбе будет угодно — а я уверен в этом, — мы еще встретимся. Он поднялся и с поклоном вышел. Проводив его взглядом, Элинор вернулась к окну. Отряд уже оседлал лошадей и строился в колонну. Принц Уэльский расхаживал среди своих рыцарей, улыбаясь и подбадривая их. Связанные со сборами волнения, казалось, вдохнули в него свежие силы. Раздался сигнал, и лошади зацокали копытами по каменной брусчатке, когда первые всадники двинулись через арочный проход, который вел со двора. Проезжая под ее окном, Джордан натянул поводья и поднял глаза. На короткое мгновение, показавшееся им вечностью, их взгляды встретились. Затем Джордан пришпорил коня и рванулся вперед. Ах, если бы она была юношей и могла отправиться вместе с ним! Джордан и его воины давно скрылись под каменной аркой, а Элинор все еще стояла у окна. Горе ее было так велико, что, казалось, сердце вот-вот разорвется. В полном изнеможении Элинор прислонилась головой к холодной стене и разрыдалась. Случилось так, что ее обнаружил не кто-нибудь, а сама принцесса Иоанна, впервые поднявшаяся на ноги после родов. Горестные всхлипывания, доносившиеся из комнатки, где фрейлины обычно отдыхали от дворцовой суеты, привлекли ее внимание. — Элинор! Ты плачешь? Элинор быстро обернулась. Ослабевшая и бледная, принцесса опиралась на дверную ручку. — Ваше высочество! Вам не следовало вставать! Позвольте мне проводить вас в постель! — воскликнула девушка, лихорадочно вытирая мокрые щеки. — Да, мне лучше лечь, — согласилась принцесса, позволив Элинор поддержать себя. — Почему ты плакала? — Наши мужчины отправляются на войну. Разве это не достаточная причина для слез? — ответила Элинор, обхватив рукой объемистую талию Иоанны. Несколько взъерошенных фрейлин кинулись ей на помощь. Вместе они уложили принцессу в постель. Отмахнувшись от суетившихся вокруг женщин, Иоанна велела им уйти, оставив только Элинор. — Ты можешь кого угодно обмануть своей бойкой ложью. Признавайся, ведь это сэр Джордан — единственная причина твоих слез? Элинор подавленно кивнула: — Да, ваше высочество. — Ты влюблена в него? — Да… и, что самое ужасное, теперь, когда вы разрешились младенцем, я должна… — Элинор снова заплакала. — Ты не вернешься в Англию, пока я не разрешу. Только я могу отпустить тебя. А за неимением четких указаний твоего отца… — Иоанна развела руками. Впервые Элинор засомневалась, что правильно поняла принцессу. — Вы не отпустите меня, пока он не потребует? — прошептала она с внезапно вспыхнувшей надеждой. — Несмотря на то что я больше не нужна здесь? — Кто сказал, что ты больше не нужна? Я пригласила тебя ко двору, чтобы доставить удовольствие друзьям и уплатить долги, и эти причины по-прежнему в силе. Глупышка, я вовсе не собираюсь сажать тебя на корабль и отправлять в Англию. Во всяком случае, без особых на то оснований. Даю тебе слово, Элинор. Смеясь и плача от радости, Элинор настолько забылась, что обняла свою высокую покровительницу за шею. И тут же, опомнившись, устыдилась своей несдержанности. — О, ваше высочество, прошу простить мою непочтительность! — Ерунда. А теперь, дорогая, скажи няне, чтобы принесла малыша. Я не видела его целый день. Следующие несколько дней Элинор прожила как в раю. Уверенная, что только приказ принцессы Иоанны заставит ее вернуться домой, она предвкушала недели, а то и месяцы беззаботной жизни в Бордо. Радость бурлила в ее венах, когда она скакала по заросшему жесткой травой песчаному берегу. Принцесса отпустила ее на все утро, и, хотя пришлось взять с собой грума и служанку, впервые за долгое время Элинор чувствовала себя свободной. Ее изящная кобылка оказалась резвой и выносливой. И необыкновенно красивой! Голова ее была гордо поднята, хвост реял в воздухе, когда она неслась галопом через дюны, словно понимала, что принесена в дар любви. Склонившись к шее лошади, Элинор поцеловала шелковистую шкуру. Сидя в зеленом бархатном седле, увешанном звонкими бубенчиками, она чувствовала себя принцессой Аквитании. — Леди Элинор! Стойте! Элинор не узнала голоса, но почему-то почувствовала тревогу. Она вдруг заметила, что погода испортилась. С залива подул холодный ветер, а небо заволокло низкими облаками, предвещавшими бурю. — Леди Элинор! Заслонив глаза от неяркого солнца, неожиданно выглянувшего из-за туч, Элинор увидела всадника. Коротко переговорив с грумом и служанкой, он поскакал к ней. Элинор судорожно сглотнула, гадая, не привез ли он послание, которого она так страшилась. Неужели отец требует ее домой? — Леди Элинор! Клянусь Пресвятой Девой, за вами не так-то легко угнаться! — воскликнул мужчина, осадив коня. — Пэйн Гастингс к вашим услугам, миледи. Сердце девушки отчаянно заколотилось. Сделав над собой усилие, она учтиво спросила: — Чему обязана такой честью, сэр Пэйн? Он улыбнулся и снял с головы украшенную черным пером шляпу. — Кто бы мог подумать! Вы та самая красавица с Саттонского турнира. Клянусь Богом, мой отец — самый счастливый человек во всем христианском мире. Когда он спешился, Элинор заметила, что его левая рука на перевязи. Впрочем, это не помешало ему ловко соскочить с коня и предложить ей помощь. — Зачем, сэр Пэйн? Разве мы не можем поговорить в седле? — Сердце ее сжалось, когда глаза встретились с его светло-карими глазами. В его хищном взгляде было что-то звериное. Он пожал плечами, насмешливо поглядывая на нее. — Я всего лишь хотел познакомиться с вами и проводить во дворец. Мы могли бы немного прогуляться… Впрочем, как вам будет угодно, леди Элинор. Он подошел к своей лошади и забрался в седло. — Как видите, я ранен. Не повезло на последнем турнире. Однако я не оставляю надежды через пару недель последовать за войском. Элинор молча ехала рядом, не вникая в его слова. Что ему нужно? Время, проведенное при дворе, не прошло для нее даром. Раньше она непременно задала бы мучивший ее вопрос, но теперь ждала, зная, что рано или поздно он раскроет свои намерения. Сэр Пэйн держался с непринужденностью и изяществом истинного придворного, достойного пышного двора принца Уэльского. Его унизанные перстнями пальцы, казалось, никогда не сжимали ничего тяжелее лютни, и если бы Элинор не видела его па турнире, то подумала бы, что усыпанный драгоценностями кинжал на его поясе — всего лишь украшение. Дублет из темно-синего атласа, отделанный золотым шитьем и красным бархатом, облегал талию, которая казалась особенно тонкой по сравнению с плечами и грудью. На черных сапогах из мягкой кожи поблескивали серебряные шпоры. Каменистая тропа вывела их на пристань, скользкую от набегавших волн. Вспомнив пышный выезд Гастингса на параде перед турниром, Элинор спросила: — Вы привезли с собой ту пятнистую кошку, сэр Пэйн? — Да, Шеба всегда со мной. Вам понравился зверь, леди Элинор? — До этого я видела его только на гербах и, признаться, сомневалась, что он вообще существует. — Вымер, как единорог? Нет, леопарды довольно распространены в других частях света. Когда у Шебы будут детеныши, позвольте преподнести вам одного. — О нет, сэр Пэйн, благодарю вас. Едва ли я способна справиться с таким могучим зверем, — поспешно отказалась Элинор, вынужденная ехать с ним бок о бок по узкой улице. — Вас, наверное, удивляет, почему я прервал вашу прогулку. — Полагаю, по важному делу. Он хмыкнул, искоса поглядывая на нее. Элинор смотрела прямо перед собой, испытывая неловкость. Сэр Пэйн слыл большим любителем женщин, и дерзкий взгляд, шаривший по ее лицу и фигуре, служил тому подтверждением. — Вас хочет видеть принцесса Уэльская, — сообщил он. — Во дворце важные гости. Этим утром в гавань вошли долгожданные корабли. Прибыл герцог, а вместе с ним цвет английского рыцарства. — Наконец-то. Плавание затянулось. — Да, мы словно побывали в чистилище. Слава Богу, все позади. Я воин, а не моряк. Увы, иногда приходится идти на жертвы. Мы с отцом прибыли за вами. — За мной! — Руки Элинор судорожно сжали поводья. — Мой отец не молодеет. Он жаждет последовать за принцем на войну, но хотел бы вначале ближе познакомиться с вами. — Ближе познакомиться, — упавшим голосом повторила Элинор. Звучит двусмысленно, но, может быть, все не так уж и страшно. И потом, принцесса па ее стороне. Пэйн хмыкнул, явно догадываясь о ее отношении к предстоящему браку. — Так вы не знали, что мы присоединились к отряду герцога? Отец намерен направиться дальше в Кастилию, ну а мне, бедному инвалиду, придется задержаться здесь до выздоровления. Кстати, леди Элинор, с нами прибыли ваши знакомые: сэр Ральф д'Обри и его сестра, леди Миллисент. Элинор встретила эту новость без всякого воодушевления. Она не сомневалась, что злопамятная Миллисент сделает все, чтобы отравить ее жизнь в наказание за воображаемое унижение на турнире в Саттоне. Спешившись, Элинор отдала поводья груму и последовала за Гастингсом во дворец.— Прошу прощения, сэр, мне нужно навестить мою госпожу, — сказала она, пытаясь проскользнуть мимо Пэйна, но он схватил ее за локоть. — Не думаю. Хотя принцесса недавно родила, она развлекается с гостями. Поистине Иоанна — удивительная женщина. Элинор потянулась к волосам, надеясь избавиться от навязчивого рыцаря под тем предлогом, что ей нужно привести себя в порядок. Пэйн прищурился. — Идемте, — резко произнес он. — Вы достаточно хороши, чтобы предстать перед самим королем. Элинор неохотно последовала за ним в приемный зал, заполненный вновь прибывшими рыцарями и дамами. Без праздничного убранства просторное помещение с закопченными балками казалось унылым. Некоторые из гостей уже переоделись в придворное платье, другие остались в дорожной одежде, носившей следы трехнедельного плавания. Принцесса Уэльская сидела на кушетке, беседуя с прибывшими из Англии друзьями. Рядом расположился ее деверь, Джон Гонт, высокий шатен с пышной, как у льва, гривой волос. Получив по линии жены титул герцога Ланкастера, он стал весьма влиятельной персоной, однако всегда находился в тени своего старшего брата. — Элинор, познакомься с моим деверем. Джон, это моя новая фрейлина, Элинор Десмонд. Присев в реверансе, Элинор застенчиво улыбнулась в ответ на восхищенную улыбку герцога. Хотя он считался довольно высокомерным, Элинор обнаружила в лице Ланкастера больше искреннего тепла и дружелюбия, чем у его прославленного брата. — Так вот вы какая. Должен признать, все, что я слышал о вашей красоте, — истинная правда. Мне остается только сожалеть, что я отбываю на войну. Он запечатлел на руке зардевшейся от смущения девушки легкий поцелуй. — Элинор, дорогая, — поманила ее к себе принцесса Уэльская, когда Ланкастер ненадолго отвлекся. — Ты знаешь, что лорд Гастингс здесь? — спросила она вполголоса. — Да, ваше высочество. Я разговаривала с его сыном. — Не волнуйся. Он скоро уедет к моему Эдуарду. А я постараюсь, чтобы ты была занята в ближайшие несколько дней. Что ты на это скажешь? С сияющими от счастья глазами Элинор поцеловала руку госпожи. — Спасибо, ваше высочество. Буду вам вечно благодарна. Не прошло и нескольких минут, как она получила первое из жизненно важных поручений принцессы, которое не мог выполнить никто, кроме «дорогой Элинор». Правда, столь очевидное предпочтение не прибавило ей благожелательности придворных дам, но Элинор сейчас было не до этого. До пятницы Элинор так и не встретилась с Миллисент, которая, едва увидев ее, устремилась к ней с фальшивой улыбкой: — Дорогая Элинор, рада видеть тебя! Как поживаешь? Они обнялись. Затем Миллисент отступила на шаг и, склонив голову набок, прошлась взглядом по синему бархатному сюрко Элинор, надетому поверх платья из голубой шерсти. Это был один из нарядов принцессы, который та уже не носила. Довольно скромный по сравнению с другими, он удивительно шел Элинор. — Ты такая модная, — заметила Миллисент, поджав губы. — Это французское платье? — Да, а у тебя? Высокомерно вскинув голову, Миллисент разгладила пышные юбки из мшисто-зеленого атласа. — Это платье мне сшили в Лондоне специально для представления ко двору. Я приехала служить принцессе. Похоже, я заменю тебя, когда ты вернешься в Англию и выйдешь замуж. Злобное замечание болезненно отозвалось в душе Элинор, но она не подала виду. — О, до этого еще далеко. В Англию я вернусь лишь по окончании испанской кампании. Миллисент натянуто улыбнулась, схватив ее за руку: — Ах, святая невинность! Неужели ты не знаешь, что кое-кому не терпится тебя увидеть? Словно по сигналу, из-за драпировок появился лорд Гастингс. Он вырядился в рейтузы и тесную тунику из коричневого бархата, подпоясав выпирающий живот кожаным поясом. Элинор похолодела. — Ну, лорд Генри, разве я не обещала, что доставлю вам Элинор? Элинор вымученно улыбнулась. Она понимала, что попалась, и с трудом сдерживалась, чтобы не стереть пощечиной хитрую улыбочку с лица Миллисент. — Дорогая леди Элинор, — произнес лорд Гастингс своим скрипучим голосом. — Прошло слишком много времени с тех пор, как я лицезрел вашу красоту. — Он схватил ее руку и прижался к ней губами, вперив в Элинор восхищенный взгляд своего единственного глаза. — Клянусь распятием, вы стали еще красивее. — Благодарю вас, лорд Гастингс, — ответила Элинор, ошарашенная внезапным появлением своего нареченного. Краешком глаза она заметила самодовольное выражение на лице Миллисент. — Вы были так заняты, прислуживая принцессе, что я подумал, будто вы избегаете меня, — проскрипел лорд Генри, не выпуская ее руки из своей потной ладони. — Какая странная мысль. — Ревность — плохой советчик, — пробормотал он, ведя Элинор к мягкой скамье, над которой висела большая картина в золоченой раме. Придворные с любопытством поглядывали на них, недоумевая, чем Гастингс заслужил внимание прекрасной Элинор. Но те немногие, кто знал об условиях выкупа Гая, вскоре просветили остальных. — Я хотела бы поблагодарить вас за брата, — сказала Элинор. — Хотя от этого мало проку, учитывая, что он уже на пути назад, в Испанию. — Смелый парень. Вы должны гордиться им, а не осуждать. — Вы тоже собираетесь в Кастилию? — Да, с отрядом герцога. Элинор передвинулась на дальний край скамьи, подальше от витавшего вокруг лорда Гастингса облака мускуса. Видимо, он надушился, чтобы заглушить исходивший от него неприятный запах. Черная повязка на глазу сбилась, открыв изуродованную шрамами плоть. Одного его вида было достаточно, чтобы Элинор замутило. Лорд Генри снова придвинулся к ней. — Элинор, — начал он, пытаясь взять ее руку, которую она спрятала в складках юбки. — Мы скоро выступаем. И я хотел бы знать, когда мы поженимся. — Это должен решить мой отец. К тому же я нахожусь на службе у ее высочества. Ее уклончивый ответ разозлил Гастингса. Побагровев от гнева, он рявкнул: — Вы ничуть не изменились! Я полагал, что, вкусив придворной жизни… Ну да ладно. Вначале нам нужно кое-что выяснить. До меня дошли слухи, будто вы здесь неплохо проводили время с молодым де Вером. Танцы, скачки, бесстыдные отлучки вдвоем… Что вы на это скажете? — Добравшись наконец до ее руки, он так сжал ее пальцы, что они хрустнули. — Мне больно! Пустите! — Только после того, как услышу ваш ответ. Я имею право знать правду, Элинор. Вы моя будущая супруга. Или вы забыли об этом? — Нет, не забыла. Но мне не в чем признаваться. Я делала только то, что приказывала принцесса Иоанна. — Развлекаясь с этим… распутником?! И вы смеете утверждать, что делали это по приказу ее высочества? — Тише! Мы здесь не одни, — напомнила Элинор, сгорая от стыда. Трубный голос лорда Генри разносился по всему залу, привлекая всеобщее внимание. — Пусть слышат. Я хочу знать: правда ли, что вы развлекались с де Вером в рождественскую ночь? — Всего лишь танцевала, милорд. Таково было желание ее высочества. Рождественская причуда, не более того. Можете спросить кого угодно. Все подтвердят, что принцесса Иоанна приказала Джордану де Веру быть моим кавалером. Холодная отповедь Элинор несколько остудила гнев старого вояки. Пыхтя и откашливаясь, он попытался взять себя в руки. — Я слышал нечто подобное, но хотел получить подтверждение от вас. — Значит, вы обвинили меня, зная правду? — вскричала Элинор, вне себя от негодования. — Как вы посмели! — Посмел, потому что вы скоро станете моей женой. И я не желаю, чтобы о вас ходили скандальные слухи. — Когда мы поженимся, я буду выполнять все ваши приказы. Но пока моя жизнь принадлежит мне, лорд Гастингс. А теперь прошу простить меня. Я должна вернуться к своим обязанностям. Элинор вырвала у него руку и выпрямилась, стараясь не обращать внимания на злорадные смешки придворных дам, наслаждавшихся зрелищем. — Элинор, вернитесь! Клянусь распятием, вы не можете так уйти! — взревел лорд Гастингс, с трудом поднимаясь со скамьи. Элинор, будто не слыша, гордо прошествовала через приемный зал к двери, которая вела в королевские покои. Щеки ее пламенели от гнева и унижения, она с трудом сдерживалась, чтобы не броситься бегом, но понимала, что любое проявление слабости сыграет на руку сплетникам. Как он посмел высказать ей свои претензии в присутствии всего двора! О, как же она его ненавидит! И этот дурно пахнущий старый деспот скоро станет ее мужем? С каждым часом предстоящий брак казался ей все более ужасным. Боже, хоть бы кастильская кампания скорее закончилась и Джордан успел попросить ее руки, пока еще не поздно! Когда Элинор рассказала принцессе Иоанне о безобразной сцене, которую устроил ей Гастингс, та выразила ей искреннее сочувствие. Тем не менее доводить старого лорда до крайности было рискованно, и принцесса предложила Элинор встречаться с Гастингсом только при ней, чтобы он не забывал о хороших манерах. Совет был мудрый и Элинор согласилась. Едва передохнув после морского путешествия, английские рыцари под предводительством герцога Ланкастера снова стали готовиться в путь. Придворные шутили, что бравым воинам не терпится вернуться с победой и сокровищами, которыми их обещал осыпать благодарный король Кастилии. К громадному облегчению Элинор, наконец наступил день отъезда. Он совсем не походил на то серое холодное утро, когда они расстались с Джорданом. На небе не было ни облачка, а широкая Гаронна сверкала серебром в лучах яркого солнца. — Храни вас Бог, лорд Генри, — выдавила из себя Элинор, надеясь, что Бог простит ей эту ложь. Хотя в присутствии принцессы лорд держался в рамках учтивости, ее отвращение к будущему супругу росло день ото дня. Рыцари построились в колонну. Когда уезжал Джордан, во дворе звучала французская и испанская речь. На этот раз только английская. — Не успеете оглянуться, Элинор, как я вернусь и мы решим, что делать, — мрачно пообещал Гастингс, подняв в прощальном жесте руку. Элинор сразу повеселела, как только лорд тронул коня. Сидя в седле, Гастингс напоминал огромный, закованный в броню тюк. Элинор представила себе его закрытый черной повязкой глаз, толстый нос с красными прожилками, дряблый подбородок — и содрогнулась. — Я чувствую себя как телок на привязи, до того хочется отправиться с ними, — заявил Пэйн Гастингс, когда они возвращались во дворец. — Я думала, вы скоро поправитесь, — заметила Элинор. — Я тоже так думал, но у врачей другое мнение… Элинор не понимала, что ему мешает пренебречь мнением врачей. У нее сложилось впечатление, что рана не слишком беспокоит Пэйна, а путь до Кастилии достаточно долог, чтобы залечить руку до начала боевых действий. Они вошли во дворец. — Вы удивляете меня, сэр Пэйн. Мне казалось, вы не из тех, кто прислушивается к чужому мнению, пусть даже врачей. Он улыбнулся и взял ее за руку: — Прошу вас, зовите меня Пэйн. Формальности ни к чему — ведь мы скоро породнимся. — Я подумаю над вашим предложением, когда это произойдет, — отозвалась Элинор. Пэйн проводил ее мрачным взглядом. Черт побери, ни одна женщина не могла перед ним устоять! Элинор Десмонд первая. Пэйн окликнул слугу и потребовал вина. Элинор стояла у окна, устремив мечтательный взор на серебряный диск луны. Может, и Джордан на своем жестком походном ложе смотрит сейчас на луну и думает о ней. — Элинор! В комнату вошла Миллисент. — Тебя прислала принцесса? — поинтересовалась Элинор. — Нет, просто она подсказала мне, где тебя найти. С отъездом мужчин при дворе стало так скучно. Я надеялась, что Джордан де Вер все еще здесь, но, говорят, он уехал с принцем Эдуардом. — Он почти не бывал при дворе. Миллисент довольно улыбнулась, и Элинор без труда догадалась о причине се радости. Несмотря на сплетни, тот факт, что Джордан редко бывал при дворе, позволял Миллисент надеяться, что между ним и Элинор ничего нет, как считали многие. — Я молю Бога, чтобы с Ральфом ничего не случилось, — сказала Миллисент. — Испанский король обещал щедро наградить своих сподвижников. Мы, конечно, не нуждаемся в деньгах. Моему брату нужна только слава. — Придвинувшись ближе, она дернула Элинор за рукав. — У меня кое-что есть для тебя, — шепнула она, оглянувшись на сидевших у жаровни женщин, и сунула ей в руку сложенный листок. — Что это? — Откуда мне знать? Может, записка от тайного воздыхателя. Сердце Элинор затрепетало — только Джордан мог прислать ей записку. — Откуда она у тебя? — Ральф просил передать. Ты, наверное, заметила, что его не было при дворе. Он ездил к войскам и вчера вечером вернулся. — Миллисент понизила голос. — По-моему, это от Джордана де Вера. Хитрые искорки в ее глазах насторожили Элинор. Миллисент выглядела очень довольной. С чего бы это? Поверь она, что послание действительно от Джордана, наверняка уничтожила бы его, если только Ральф не предостерег сестру от опрометчивых поступков. — Распечатай же его! — Миллисент взяла со стола свечу и поднесла к Элинор. Дрожащими пальцами Элинор сломала печать. — Ну что там? — нетерпеливо спросила Миллисент. Крупный размашистый почерк был незнакомым, но в нижнем углу листа стояла подпись Джордана. Элинор трижды перечитала короткую записку, прежде чем вникла в ее содержание. «Элинор, любимая. Приезжай к южным воротам к десяти часам. Я встречу тебя на дороге. Захвати с собой служанку. Джордан де Вер». С сияющими глазами Элинор прижала к груди драгоценное послание. — Спасибо, Миллисент. Это от Джордана. — Я принесла его только потому, что меня попросил Ральф, — буркнула блондинка с недовольным видом. Элинор еще раз перечитала записку, чтобы убедиться, что она не грезит, а когда подняла глаза, Миллисент уже исчезла. Позже, лежа в постели, Элинор размышляла над причиной хорошего настроения сестры Ральфа. Если сплетни о них с Джорданом дошли до Гастингса, наверняка Миллисент тоже их слышала. Однако не обмолвилась об этом ни словом. Если бы Миллисент, как обычно, поддела ее, Элинор было бы спокойнее. А так оставалось только гадать, какие замыслы зреют в голове взбалмошной девицы. В девять часов началась торжественная месса за здравие отбывающего воинства. Элинор пришлось притвориться больной, чтобы за полчаса до назначенного срока выскользнуть из собора. Этим утром она одевалась с особой тщательностью. Из-под бархатного сюрко персикового цвета выглядывало платье из плотного кремового шелка, расшитое по подолу золотыми цветами. Тот же узор украшал узкие рукава. Элинор так долго причесывалась, что чуть не опоздала. Схватив в последнюю минуту коричневый бархатный плащ, отороченный мехом куницы, девушка бросилась в апартаменты принцессы. Несколько раз она пыталась рассказать госпоже о предстоящем свидании, но, к несчастью, та была не в духе. Тревога за здоровье и безопасность мужа сделала принцессу раздражительной. Она привередничала, перебирая туалеты и вымещая досаду на своих фрейлинах. Стараясь не привлекать внимания, Элинор неспешно пересекла двор и бросилась бегом, только оказавшись в тени здания. Служанку, как просил Джордан, она с собой не взяла, не желая, чтобы та была свидетельницей их встречи. Грум оседлал ее кобылу, и вскоре Элинор уже скакала по узкой улочке мимо собора, из которого доносились церковные песнопения. Просто чудо, что ей удалось вырваться! Джордан, назначая свидание, не мог знать о мессе, заказанной принцессой лишь накануне. Выбравшись из города через южные ворота, Элинор, к своему удивлению, не обнаружила никакого эскорта. На дороге было никого, кроме нескольких странствующих торговцев, согнувшихся под тяжестью своей ноши, и пастуха со стадом блеющих овец. Пробившись через стадо, Элинор обогнала других путников. Впереди простирался пустынный тракт. Холодный ветер трепал ее плащ, срывал капюшон, забирался под одежду. Поеживаясь, Элинор огляделась. Обычно по утрам в окрестностях города встречались придворные, но сегодня все были на мессе. Впрочем, пока она в нерешительности озиралась, из городских ворот выехал всадник и свернул на боковую дорогу. Проскакав около часа, Элинор увидела у перекрестка закутанную в плащ фигуру верхом на громадном коне. Джордан? Сердце ее бешено забилось. Но, к разочарованию Элинор, это оказался кто-то другой. Подъехав к незнакомцу, Элинор спросила: — Сэр, нет ли здесь колодца, где можно напиться… или фермы? Всадник, лицо которого скрывалось под низко надвинутым капюшоном, отрицательно покачал головой. Задетая его нарочитой грубостью, Элинор поскакала дальше. Где же Джордан? Почему не встретил ее? Это на него совсем не похоже. Поперек дороги лежало поваленное дерево, и кобыла Элинор заартачилась, а когда наконец перепрыгнула через препятствие, то чуть не врезалась в отряд всадников, появившихся из-за поворота. Те, однако, и не думали ее пропускать. Обернувшись, Элинор увидела позади себя зловещую фигуру в плаще. Испуганно вскрикнув, она пришпорила кобылу, устремившись к проходу в живой изгорох;и, но всадник в плаще легко настиг ее и выхватил поводья. — Доброе утро, леди. Вам не кажется, что сегодня слишком холодно для прогулки? Он откинул капюшон, и Элинор замерла. Перед ней был Пэйн Гастингс. — Сэр Пэйн, зачем вы меня преследуете? Ведь это вас я видела на дороге? Почему вы ничего не ответили? — Но я действительно не знаю, где здесь можно напиться. — Что вам нужно? — У нас осталось одно незаконченное дельце. Вы хоть понимаете, что записка полностью вас изобличила? — Записка? — переспросила Элинор, вцепившись онемевшими пальцами в поводья. — Не изображайте из себя святую невинность. Я имею в виду послание вашего «рождественского кавалера». — Пэйн пренебрежительно фыркнул, втаскивая ее испуганную кобылу в гущу всадников. — Сам факт, что вы готовы скакать неведомо куда, лишь бы встретиться с ним, говорит о том, что ваши отношения не ограничиваются танцами на рождественском балу. Де Вер — ваш любовник, не так ли? — Нет. На вашем месте я бы не стала слушать Миллисент. Она не заслуживает доверия. — Можете винить Миллисент, если вам угодно, но вас выдали ваши собственные действия. — Насколько я понимаю, она проболталась о моих намерениях. — О, она сделала гораздо больше. Записка была не от де Вера, ее прислал я, а Миллисент была настолько любезна, что помогла мне. А теперь едем. Впереди у нас долгий путь. Потрясенная и напуганная его откровениями, Элинор попыталась вырвать поводья. Она не представляла, что у него на уме, но не собиралась сдаваться без боя. Разозленный ее сопротивлением, Гастингс накинул ей на голову плащ. Задыхаясь под плотной тканью, Элинор слышала, как он приказал своим подручным связать ей руки. До чего же она глупа! Ведь знает, что любое дело, в котором замешана Миллисент, чревато предательством. Даже выбор времени, когда весь двор на мессе, должен был ее насторожить. Когда Элинор наконец развязали, она увидела, что лошади двигаются по каменистой тропе, петлявшей среди холмов. Высокие сосны и редкие каштаны, тянувшие к свинцовому небу голые ветви, несколько смягчали суровый пейзаж. Откуда-то доносилось блеяние овец, с далеких гор, едва различимых в туманной дымке, дул холодный ветер. — Скоро будем на месте. Сожалею, что путешествие было не из приятных, — сказал Пэйн. — Наш замок за следующим поворотом. — Мы еще в Гаскони? — Да, на границе с Наваррой. Там, за облаками, Пиренеи. Отец ждет вас. — И все же я не понимаю, зачем понадобилось меня похищать? — Скоро поймете. Зажатая между скалами дорога вывела их к каменным стенам, наполовину скрытым соснами и кустарником. Небольшой замок, прилепившийся на обрывистом выступе, не имел оборонительного рва, но рельеф местности делал его практически неприступным. — Принцесса Уэльская будет разгневана вашим дерзким поступком, — сказала Элинор. — Еще не поздно проявить благоразумие и повернуть назад. — Приберегите свои угрозы для тех, кого они пугают, — огрызнулся Пэйн, бросив на нее злобный взгляд. — А теперь, сделайте одолжение, помолчите. Они пересекли подъемный мост, перекинутый через горный ручей, питавшийся расположенными высоко в горах родниками. — И вы полагаете, что этот ручеек кого-нибудь остановит? — пренебрежительно спросила девушка. — Посмотрим, что вы скажете весной, когда он превратится в бурный поток. Наш замок неприступен, как орлиное гнездо. Сердце Элинор тоскливо сжалось. Не дай Бог остаться здесь до весны! Нужно найти способ послать весточку принцессе Уэльской. Маленькая крепость имела спартанский вид, хотя развешанные кое-где шпалеры и толстые половики из овечьих шкур свидетельствовали о слабых попытках смягчить ее суровый вид. Главный зал был небольшой, с потемневшими стропилами, прятавшимися в густой тени под потолком. В очаге, занимавшем целую стену, пылало приветливое пламя. Распорядившись об угощении, Пэйн подвел Элинор к огню. — Элинор, дорогая, добро пожаловать в Монтджой! — радостно протрубил лорд Гастингс, ввалившись в зал. Его появление повергло Элинор в ужас. — Зачем вам понадобилось тащить меня сюда? — возмущенно воскликнула она, оттолкнув служанку, пытавшуюся снять с нее плащ. Несмотря на огонь в очаге, ее била дрожь. — Почему бы вам не снять плащ? — осведомился лорд Генри. — Чувствуйте себя как дома, тем более что вам придется пробыть здесь довольно долго. — Только в том случае, если вы будете удерживать меня силой, милорд. Снисходительно улыбнувшись, Гастингс подошел ближе, и Элинор едва не задохнулась от вони. Видимо, находясь в походных условиях, он считал излишними такие мелочи, как мытье и чистая одежда. Походное снаряжение, на которое он сменил бархатные одежды, имело такой вид, словно так и пролежало все десять лет, минувшие после битвы при Пуатье. Пэйн отошел в сторону, прижимая к носу серебряный футляр с ароматическим шариком. — А как вы думаете, Элинор, зачем я велел привезти вас в Монтджой? — поинтересовался Гастингс. Не решившись высказать вслух свои подозрения, Элинор бросила на него гневный взгляд, когда он сдернул с ее головы капюшон. Но когда попытался коснуться ее щеки, сердито шлепнула по заскорузлой руке. Толстое лицо Гастингса побагровело. — Вы ничего не добьетесь своими выходками! — рявкнул он. — Вы мне обещаны, и я больше не потерплю никаких отсрочек. Я, знаете ли, не молодею, увы! Слуги внесли кувшины с вином, блюдо с ржаным хлебом, тонко нарезанной бараниной и белым козьим сыром. Гастингс, кипевший от ярости, едва взглянул на еду. — Не желаете ли перекусить, леди Элинор? — предложил наконец Пэйн, так и не дождавшись от отца проявлений гостеприимства. У Элинор хватило здравого смысла не отказываться от угощения. Ведь для побега ей понадобятся силы. Пэйн положил на хлеб мясо и протянул его девушке вместе с ломтиком сыра. — Давайте сюда ваш плащ, так вам будет гораздо удобнее, — любезно предложил он. Элинор неохотно позволила снять с себя тяжелое одеяние. Взгляды обоих мужчин тотчас обратились к девушке. Бархатная туника мягко облегала ее округлые формы, вокруг стройных бедер волновались пышные юбки; благодаря их теплым тонам от ее фигуры, казалось, исходило золотистое сияние. Элинор с отвращением заметила, как Гастингс облизнул свои толстые губы, шаря взглядом по ее телу. — Вы так и не сказали, милорд, зачем вам понадобилось похищать одну из фрейлин принцессы. Пэйн, не вмешиваясь в разговор, уселся у очага и принялся за еду, запивая ее вином. Гастингс прочистил горло, поглядывая на Элинор, присевшую у огня. Проклятие! Любая женщина была бы счастлива оказаться на ее месте. Черт его дернул остановить свой выбор на этой ледышке, Элинор Десмонд. Однако упорство, с которым девушка противилась браку с ним, только распаляло его желание сделать ее своей женой. — У меня нет времени на пустые разговоры, — заявил он. — Мы скоро выступаем. Я не могу допустить, чтобы принц уехал без меня. Но и откладывать свадьбу я не намерен. — Неужели вы думаете, что добьетесь моего расположения, заточив меня здесь? — А что прикажете делать? — рявкнул Гастингс. — Я выполнил свои обязательства: заплатил выкуп за вашего брата и обеспечил вашего отца рабочей силой, чтобы собрать урожай. И теперь вы просто обязаны выйти за меня замуж. — Мой отец не подписывал никаких соглашений. Гастингс улыбнулся, переглянувшись с сыном. — Вот тут-то вы ошибаетесь, дорогая. Из висевшего на поясе кошеля он извлек свиток и, склонившись к пламени, начал читать. Каждое слово отдавалось в ушах Элинор похоронным звоном. Это был составленный по всем правилам контракт, подписанный ее отцом перед отплытием Гастингса в Гасконь. В нем сэр Джеральд просто и недвусмысленно отдавал свою дочь, Элинор, в жены Генри, лорду Гастингсу, в благодарность за оказанные лордом услуги. Выбор времени и места бракосочетания предоставлялся на усмотрение Гастингса. Потрясенная, Элинор молча смотрела, как Гастингс, закончив читать, свертывает пергамент. — Это подделка, — прошептала она, понимая, что теперь ей не дождаться Джордана. — Убедитесь сами. Гастингс сунул пергамент ей под нос. Элинор узнала корявую подпись отца. — Должно быть, вы силой заставили его это сделать. И потом, он не обращался к принцессе Иоанне с просьбойотпустить меня. — В этом нет нужды, леди. Мы обвенчаемся в Гаскони. Элинор в ужасе ахнула, зажав рот. — Но отец не написал мне об этом, — прошептала она. — Видимо, струсил. Только слепой мог не заметить, как страстно вы желаете сочетаться со мной браком. Пэйн, не сдерживаясь, прыснул. Отец осадил его грозным взглядом. — Я не выйду за вас! — выкрикнула Элинор, вскочив на ноги. Взгляд ее метался, как у затравленного зверя. У входа в зал стояли два воина, еще дюжина разместилась на темной галерее. Если даже она выберется из зала, ее все равно поймают. Проглотив рыдание, Элинор снова опустилась на сиденье. Она не доставит им такого удовольствия! — Как, вы не собираетесь убегать? — с притворным разочарованием спросил Пэйн. Он поднялся со своего места и лениво потянулся. — А я был не прочь поразмяться. Элинор проигнорировала его реплику, обрушив все свое презрение на лорда Гастингса. — Вы очень довольны собой, милорд, но невелика доблесть — справиться с беспомощной женщиной. Уверена, отец пришел бы в ярость, если бы узнал, как вы со мной обращаетесь. Пэйн расхохотался, а его отец хмыкнул. — Не обольщайтесь, дорогая. Сэр Джеральд слишком озабочен восстановлением своего замка, чтобы печалиться о вашей участи. — Скорее он денно и нощно молится, чтобы ничто не помешало вашему бракосочетанию, — бросил Пэйн с оскорбительной ухмылкой. — Едва ли он в состоянии заплатить хотя бы часть своего долга. Элинор сжала кулаки. — Сомневаюсь, что принцесса и ее супруг сочтут ситуацию такой же забавной, какой она представляется вашему сыну, — резко бросила она. Пэйн, посмеиваясь, отвесил ей поклон. Затем, в той же шутовской манере, подошел ближе и скользнул по Элинор оценивающим взглядом. — Вполне подходящий наряд для торжественного события. Как ты считаешь, отец? — поинтересовался он. Единственный глаз Гастингса похотливо блеснул, на лице выступили капельки пота. — Да она просто картинка, — хрипло выдохнул он. — А для настоящего мужчины нет лучшего свадебного наряда, чем воинские доспехи. Они отошли в сторону и принялись шептаться. Элинор бросила быстрый взгляд на дверь — ее по-прежнему охраняли вооруженные воины. Пэйн сказал, что здесь неподалеку граница с Наваррой. Может, Джордан где-то рядом? Ведь путь в Кастилию лежит через Наварру. Ах, если бы она могла послать ему весточку! Впрочем, едва ли он сможет взять замок. То, чего она так страшилась и всячески пыталась избежать, настигло ее в крошечной крепости вблизи испанской границы. И возможно, совсем рядом с ее возлюбленным. — Жаль, что вы не захватили с собой горничную. Придется воспользоваться услугами одной из здешних служанок, — сказал лорд Гастингс. — Эти гасконцы туповаты, так что выбирать особенно не из чего. — Он бодро прошествовал к очагу. Перспектива обладания красавицей Элинор придала ему силы. На его зов явилось несколько женщин — в основном коренастые крестьянки с загорелыми, обветренными лицами. Гастингс ткнул толстым пальцем в первую из них. — Проводи леди Элинор наверх и подготовь к свадьбе. Лицо женщины расплылось в восторженной улыбке. Робко приблизившись к Элинор, она присела в поклоне и указала на лестницу. Элинор хотела отказаться, но, сообразив, что за ее строптивость могут наказать служанку, двинулась вверх по узкой винтовой лестнице. Мужчины провожали ее взглядом, пока она не скрылась из виду. — У нас нет священника, — напомнил Пэйн отцу. — Ну так найди. — Где, отец? Это легче сказать, чем сделать. — До лагеря рукой подать. Там наверняка имеется целый выводок священников. — Ты просишь, чтобы я отправился туда на ночь глядя? — Не прошу, а приказываю. Клянусь Богом, я не безусый мальчишка! Удача может отвернуться от меня в бою. И я вправе насладиться этой красотой, пока жив! Пэйн покачал головой, зная по опыту, что спорить бесполезно. — Что она сказала, когда ты спросил ее о де Вере? — буркнул Гастингс, вспомнив об уловке, которой они воспользовались, чтобы заманить Элинор в ловушку. Пэйн пожал плечами: — Все отрицает. — И ты ей веришь? Когда Пэйн вместо ответа снова пожал плечами, Гастингс разразился бранью. — Ладно, отец, чего ты от меня хочешь? Скажу «да» — тебя хватит удар, скажу «нет» — ты обвинишь меня во лжи. Гастингс свирепо уставился на сына, пораженный его проницательностью. — Я хочу знать правду, и ничего больше. У каждого мужчины есть своя гордость. — Тогда поезжай в лагерь и спроси у де Вера. Гастингс поднес к лицу сына кулак. — Наглый щенок! Тошно думать, что ты мой наследник. — Увы, тебе придется с этим смириться. Так что будем делать со священником? Время уже позднее. — Привези его, черт бы тебя побрал! Отправляйся в монастырь или в лагерь — иначе пожалеешь, что родился на свет! Пэйн глазом не моргнул, выдержав свирепый взгляд отца, и, небрежно отстранив его массивный кулак, осведомился: — Должен ли я сообщить ему о радостном событии, которое требует его присутствия? — Говори что хочешь, — рявкнул отец, — только привези священника!
Последние комментарии
19 часов 25 минут назад
21 часов 42 минут назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 21 часов назад