Суперлуние [Елена Степная] (fb2) читать онлайн

Елена Степная Суперлуние

Глава 1

За окном электрички медленно проплывали полустанки, их плохо было видно сквозь грязное окно, только фонари размытым своим светом напоминали, что осталось еще две остановки и надо быстренько сходить. Время на выход даётся несколько секунд. Все пассажиры, сходившие на этом полустанке, сорвались с мест, и пошли к выходу.

"Станция "Студенческий городок". Осторожно, двери открываются!" Голос в репродукторе звучал откуда-то из потустороннего мира.

Я взяла тяжелую сумку и покинула деревянное кресло, на котором остался мой тёплый след. Сейчас будет холодно. Мы сошли с вагона и за нами лязгнули створки двери.

Еще долго слышался запах прокуренного вагона, который никогда не выветривался, а только дополнялся признаками остаточных явлений пассажиров усталых, торопящихся с работы по домам.

Толпа сегодня была из человек пятнадцати. Мы ступили на платформу, освещенную оранжевыми фонарями и временем под названием "Восьмидесятые".

До института вела Дорога жизни. Вся в ухабах и промоинах. Длинные лужи простирались вдоль и поперёк дороги доставляли немало неприятностей студентам, которые сегодня попали под дождь и торопились в тёплое общежитие. Фонарей вдоль дороги не стояло. То есть стояли, но только столбы. Мы шли, растягивая колонну, тихо пыхтели под весом своих сумок, которые были забиты домашними продуктами. Так колонна прошла площадь учебного корпуса и стала разделяться на несколько потоков. Мальчишки шли, накинув на головы мокрые капюшоны в свою общагу, промокшие девушки стали бегом разделяться на две шеренги.

Одни побежали во второе, другие в третье общежитие, недавно построенное в этом ещё веке, примерно в 70-годах.

А наше общежитие, наверное, строили еще царские военные инженеры для солдат, такие себе казармы. Все три общежития стояли рядом. В метрах 20, не дальше. Вид из нашего женского общежития открывался напротив мужского, и мы могли наблюдать, что делает мужская половина в своих комнатах, а они, естественно наблюдали за нами. Особенно обширный вид давался владельцам окон четвёртого последнего этажа.

Поэтому нам кастелянша выдавала самые плотные шторы, пока мы занимали первый или второй этажи. А когда расселялись на третий и четвёртый, то шторы могли быть на своё усмотрение.

Вот мы и дома.

В фойе было тепло, на вахте никого не было, из кухни на первом этаже доносился запах жареной картошки. Ну, как всегда. Те девочки, кто не поехал домой на выходные, готовили себе ужин. А что готовить? Правильно жареную картошку с луком.

Мои соседки все уже были в комнате. Двое тоже недавно приехали и тоже попали под дождь. В комнате пахло сырыми вещами, ванильными домашними булочками, открытым малиновым вареньем и котлетами. Холодильник у нас был за окном.

Соня как всегда спала, Катя читала роман, Оксанки не было (может, в туалет пошла, а куда еще).

Мы нежно поприветствовали друг дружку.

Мой плащ был мокрый, сушить его надо было в умывальнике на верёвке. Я пошла в конец коридора, там располагались умывальник, душ и напротив туалет. Из туалета вышла Оксана с накрученным на голове полотенцем и пустой литровой баночкой. А, понятно, куда она.

Сейчас побежит к "своему", раз помылась, улыбнулась ей в сердцах.

— Привет! — кивнула улыбающаяся Оксанка и пошлёпала в комнату, шаркая тапочками в распахнутом халате, под которым была кружевная комбинация.

Мы всегда ходили здесь как хотели, в рамках того приличия, в котором был весь дух восьмидесятых.

Мальчиков в наше общежитие не селили, для них было соседнее и всё что им удавалось так это проникнуть через балконы в торце здания, через щель в оконной раме. Как они это делали сквозь решетку, оставалось загадкой. Но наказание за такое посещение грозило отчислением из института.

На верёвке висели влажные дутые и широкополые модные плащи, бережно прихваченные прищепками к плечикам. Девочки обязаны быть красивыми и ухоженными и всегда наготове.

Я повесила на плечики свой серый, я его купила на свои кровные заработанные денежки.

— Он опять написал! — сказала Катя, вытянув из кармана сатинового халата раскрытый конверт.

— Ну, не дурак? Как он меня достал! Каждый день по письму. Ему там, в армии, что, делать нечего? Служил бы себе спокойно. Нет же, пишет, как полоумный! — продолжала сама с собой беседовать Катя.

— Ну, так не отвечай, — сказала я, отправляя домашние котлеты, завернутые в газету и пакет за оконную раму.

Там у нас был крючок, и мы цепляли свои продукты за фрамугу, чтобы не испортились в тёплой комнате. За год мы уже освоились жить без бытовой техники. У нас в общаге не было ни холодильника, ни стиральной машины, ни микроволновки, только старый электрический чайник.

Женское общежитие состояло из четырёх этажей казарменного типа. Кухня была на первом, там было три газовых плиты и мойка. На каждом этаже размещались бытовки с тяжелым резиновым покрытием и вытянутыми с корнями розетками.

Там мы себе начёсывали и накручивали наши знаменитые шевелюры.

В бытовке стояло допотопное кресло непонятного цвета, стол для занятий, стулья, стол для глажки и книжная полочка с томиками трудов Владимира Ильича Ленина, для порядка и политинформации.

Длинный коридор и лестничные пролёты ежедневно намывались дежурной группой.

Здесь не было уютно, но весёлые обитатели общежития, заполнявшие четырёхместные комнатки порхали из комнат в комнаты, таская то еду, то вещи, то плойки, утюги, лаки и всё что только нужно было девочкам для занятий и наши этажи гудели словно улей. И нам некогда было заботиться о заполнении пространства общежития комнатными цветами и другими предметами уюта и декора.

Шумно в общаге было всегда, и только когда были пары — коридор молчал. Мы старались не пропускать занятия, потому, что заработать “н/б” (не был на занятии) было хуже некуда, потому что отрабатывать надо было в свободное время, а свидание тогда пролетало? Нет! Свидания — это было самое ответственное занятие для нас, студентов. Его пропускать нельзя было. Потому, что если ты пропускаешь свидание, то можешь пропустить и судьбу. А девочки берегли отношения. Ну, ладно, старались изо всех сил, хотя у многих это всё равно не получалось.

И редкие парочки встречались весь курс обучения.

Глава 2

У меня парня не было.

И по этому поводу велась тщательная подготовка среди девочек в нашей группе. Мои однокурсницы не могли позволить, чтобы их каллиграфист была одинока.

За эти два курса, что мы были вместе, девочки нашли себе парней и встречались регулярно, некоторые нервные особы регулярно ссорились и мирились со своими мальчиками, чем и заполняли наши скучные вечера, отмечая их слезами, заламыванием пальчиков, буйным гонором, вспыльчивыми ссорами с соседками. Особо одарённые личности, пытались ранить себе кожу на руках и пугая нас до полусмерти. Но мы друг дружку очень понимали, поддерживали, успокаивали, отпаивали чаем, готовили жареную картошку. Или ехали развлекаться в город подальше от студенческого городка и этого тихого посёлочка, где жили в основном преподавательский состав и обслуживающий персонал со своими семьями.

Ехали компаниями.

А там, в городе делали себе черно- белые фото, красили волосы, кушали мороженое и пили молочный коктейль. В кино не ходили, потому что у нас в студгородке был клуб и на сеансы мы ходили регулярно.

Вездесущие парочки. Куда ни глянь вечером, бродили парочки.

У нас на территории студгородка был парк, красивый такой, густо засаженный разными деревьями, кустарниками и цветами. Я только на втором курсе поняла, почему в этом парке так много дорожек и почему они так часто пересекаются.

Оказывается, наш парк был разбит в виде пятиконечной звезды и от неё расходились лучи — тропинки. А в центре стоял памятник защитникам нашей местности. Было очень патриотично, торжественно и романтично одновременно бродить по этим дорожкам.

Никто здесь не мусорил, так как уборкой занимались сами студенты. Было чисто и красиво. Но уединиться было в таком случае не реально.

Чтобы спрятаться от любопытных глаз, влюблённые уходили к жилым пятиэтажкам и прятались во двориках. Там было всегда темно, не смотря на лампочки над парадными ходами. Их тусклый свет только и всего, что был ориентиром для тех, кто поздно возвращался с работы или студентов, отсчитывающих драгоценные минутки перед закрытием дверей в общежитиях.

— Короче! Не мешай спать, Катя, имей совесть. Завтра пары. Хочу спать, а ты бубнишь там! — нервно пробормотала Соня из-под подушки, в которую уткнулась головой.

— Правильно Аля сказала, не пиши ему больше. Ты же сама строчишь ему вон по четыре листа и сама бегаешь с теми письмами. Брось и почтальонскую нагрузку, отдай кому-нибудь и всё, — сказала, не отрываясь от зеркала Оксана, накладывая розовые тени на нижнее веко.

— Иди уже! Там твой промокший стоит. Грамотная какая, сама знаю что делать! — огрызнулась Катя и вскочила с кровати.

Она одёрнула синий набивной халат и взялась убирать расставленные на столе пакеты с продуктами.

— Оставь булочку, Кааать! — протянула Оксана, докрашивая ресницы тушью.

Катя стукнула по столу кружкой, положила булку рядом, всё остальное одним махом смела в пакеты и зашвырнула на крючок за окно. Еще раз отряхнула халат, переступила через лежащую на животе Соню, та заорала, а Катя залезла на подоконник.

— Девчонки, девчонки! Вырубайте свет, сейчас будем зырить на новеньких! — проговорила Катя, и села отодвинув край плотной шторы. — Вырубай свет!

— Так, дайте, я оденусь, — шаркая полуботинками Соня, она торопилась на свидание.

— А мой там? — второпях накидывая на себя дутую куртку, и поправляя начёс, уже в дверях спросила она.

— Та иди уже, вон, стоит!

Щелкнул выключатель света и в комнате воцарилась тишина. А снаружи по коридору носились девочки, тоже спешили на улицу. Топот стоял, будто в конюшне.

Наша комната располагалась на четвёртом этаже. Северную половину этажа занимала наша группа и девочки выпускницы.

Четверокурсницы сейчас редко выходили на свидания, они писали в учебном корпусе дипломы и их подолгу не было, но когда приходили то в таком шуме не могли отдыхать, они разгоняли этот балаган и тогда в коридорах тихонько бегали стараясь не стучать каблучками третьекурсницы, а только шелестели своими дутыми куртками и плащами. Субординацию у нас соблюдали и не обижались на окрики старших. Комендант не вмешивалась.

У нас всё было по писанным и не писаным законам — правильно.

Мы облокотились на подоконник, Катя вообще села на него, мы расправили тюль и начали наблюдать.

Это было смешное и забавное мероприятие.

Во время окончания самоподготовки и начала вечернего моциона, то есть свиданий, в женском общежитии практически во всех комнатах выключался свет. Ребята приходили к своим девочкам к корпусу, они не имели права входить в общежитие, а ждали на площадке возле крыльца. Из окон кабинета комендатши в фойе разливался мягкий белый свет и освещал площадку перед входом. Там, возле бордюров стояли ребята в ожидании наших красавиц. Они даже не подозревали, что в тот момент, когда ждали девочек, на них были устремлены любопытные взоры из выходящих на площадку окон с выключенным светом.

Там, за тюлями сидели все те, кто не ходил по тем или иным причинам на свидания. Их было не меньше полусотни.

Это представление было ежевечерним ритуалом и во время него прекращались все ссоры, войны и катаклизмы в общежитии. Мы могли сидеть эти два часа и мило обсуждать каждую парочку, мыть им косточки, строить прогнозы и затевать козни.

И никто в этом чудном мире не мог нам помешать.

«Так было, так есть и так будет всегда», — думали мы.

— Колясик! (это моё технарское прозвище, от фамилии Колесник). Тебе пора "завести" парня, — переживали за меня соседки по комнате, поглядывая вниз.

("Завести парня" — это у нас означало — смело "подкатить"; увести, отбить у подружки; пригласить на танец первой, не дожидаясь приглашения).

Господи, это так — противно! Лучше котика завести.

Ребята "заводили" себе девушек, так же как и 20–30 лет до этого. Знакомились, брали смело за талию и в первую встречу — целовались. А девушки, чтобы закадрить парня настойчиво “строили глазки”, заигрывали, бывало и оскорбляли.

Сейчас уже понимаем, что мы просто флиртовали.

— Идите в баню — у меня курсовая! — огрызалась я. Это не честно и не красиво.

— Не, ну, правда, это не порядок. У нас есть, а у тебя нет, — сказала Соня, протирая очки ночной рубашкой

— Я не умею, да и не буду! — оправдывалась я перед более "опытными" коллегами.

И тут их понесло.

— Слышишь, а ведь в группе инженеров, где Оксанкин Пашка, парень есть и вроде ни с кем не встречается. По крайней мере, я не видела, — сказала Катя. — Вроде Саша его зовут. Я дернулась как от статического электричества и поджала губы.

— Не напрягайся! — махнула на меня, как будто смахивала с меня муху своей длинной рукой моя худощавая соседка по комнате — опытная прожигательница мужских сердец — Катя.

Соня уже стала рассуждать и придумывать дерзкие ходы, как нас свести. Какая умная!

— Да. Может быть у него есть девушка в своей селухе (селе), — рассуждала я.

— Алька! Какая же ты нудная! Может и есть. Разве это проблема сейчас? Если надо, то отобьем! — протянула с важностью и со знанием дела видавшая виды Катя. У которой в это время было, по крайней мере, было два парня — один в армии, другой в селе, а третий бегал за ней здесь в институте. На этого последнего она смотрела так же свысока как сейчас с четвёртого этажа на снующие туда-обратно пары. Катюша иногда позволяла себе выйти к влюбленному на свидание и просто издевалась над парнем.

А мы с сожалением наблюдали всю эту катастрофическую ситуацию. Парень был влюблён в эту неприступную гору с именем Екатерина безответно.

— Придёт со свиданки Оксанка, и мы поговорим об этом, — решительно заявила Катя.

— Да! — утведительно сказала Соня.

У Сони, кстати, парня не было, но был друг в посёлке, где она жила. Оба отличники и долго дружат. Но не считают себя парой, об этом никогда не говорили, но дружат и теплые письма говорят сами за себя. Он поступил в университет, переехав в столицу, она не добрала одного балла и поступила сюда в наш. По приезду домой вечно болтаются то у неё дома, то у него. Родители у них кумовья и так привыкли, что дети вместе, даже не замечают их.

Но на счёт глубоких чувств Соня уверена, что их нет. Она прагматично считает, что замуж пойдёт не за него.

Ко всем чувственным выпадам Кати и Оксаны наша умная соседка относится со спокойствием, она хорошая подруга, ей в жилетку плакаться одно удовольствие. Пожалеет, иногда пожурит, но всегда поставит чайник (кипятильник в пол-литровую баночку), напоит чаем с вареньем и заставит делать домашку. Она единственная причина, по которым мы вообще их делаем. Её спокойствию, уравновешенности и целеустремлённости я удивляюсь до сих пор.

С парнями у меня был всегда полный провал.

Да, эмоции делают своё дело: общество, музыка, некое подобие свободы, когда, наконец, ты сама выбираешь — идти тебе в кино или на дискотеку. А не родители. У которых надо было отпроситься, предварительно выполнив Золушкину работу на месяц вперёд.

А тут дискотеки два раза в неделю. Когда тепло — на площадке в парке, когда холодно — в холле учебного корпуса. Отчего же не танцевать и не влюбляться.

А потанцевать я любила. Правда, когда включали "медляк", тогда было скучно. Расфуфыренные мы стояли в сторонке и смотрели на то, как отжигают встречающиеся пары…

Ой, а танцевали оригинально, просто — «отпад».

Откуда пришло это движение тел, когда покачиваясь из стороны в сторону, в такт музыке, парень с девушкой ещё вращали, переплетёнными пальцами ладоней вырисовывая такие круговые движения руками “восьмёркой”. Уму непостижимо.

Это было начало сексуальной эволюции конца восьмидесятых, начала девяностых. Какая из нас отказалась бы от такого чувственного танца?

Мы, не танцующие под лирические композиции, ждали, когда же, наконец, этот кошмар закончится. И все опять задвигаемся, выбираясь из своих тёмных закутков, оторвавшись от подоконников заваленных куртками. Будем стоять на одном месте, размахивая руками и бёдрами в такт песен “Миража" (некоторые движения я уже переняла тут, у продвинутых студенток, которые жили в городе) и вносили свою моду в наше закрытое сообщество

под гордым названием "Студенческий городок".

Какие мы всё же разные…

Глава 3

Эти странные городские студентки с нами в общежитии не жили, они приезжали на электричке, осознанно распугивая своим видом пассажиров вагонов. Начесанные окрашенные перекисью и зелёнкой ирокезы медленно входили в наш студенческий мир, и мы боялись не только с ними общаться, но и подходить близко. Надо же так навести тени вокруг глаз! Смерть, да и только.

Черные дерматиновые куртки, наручные украшения, болтающиеся цепи… бррррр.

Но девочки эти, недолго у нас учились, они перевелись в городской институт и оставили нас в покое.

Хотя воспоминание о себе всё же оставили хорошее.

Однажды, мы готовились к КВНу, и нам нужен был музыкальный номер.

Мы все были задействованы в номерах и не успевали сделать что-нибудь музыкальное. Репетиции заходили в тупик на этом вопросе задачка не решалась.

На самую последнюю репетицию в зал вошли эти наши две рокерши и сели возле сцены. Я сейчас подозреваю, что с ними, всё же, кто-то из воспитателей поговорил, и они пришли, чтобы как-то отметиться в общественной жизни техникума.

Сидя перевалив ногу за ногу, в кожаных брюках с цепурами в палец, они томно наблюдали за нашей репетицией и громкими спорами.

Отчаяние подбиралось в наши головы все настойчивее, и мы стали понимать — проиграем соперникам! Только потому, что у нас не готов музыкальный номер.

Мы подготовили шикарные костюмы, которые шили всей общагой, сочинили сценарий, отработали танец на все сто. И вот только из-за неподготовленного номера мы проиграем, а на нас будут смотреть мальчики, а мы такие красивые и — пфффф…

Тут на сцену поднимается одно из существ преисподней и подходит к нам. Девушка перестала жевать свою жвачку и сказала: "Не проблемы, бейби!"

Боже, оно умеет говорить! И голос оказался такой приятный.

Она подошла к фортепиано, стоящему у края сцены, сняла черную куртку, бросила её подружке. Под курткой у неё оказалась белоснежная рубашка, застегнутая на все пуговки, а на шее тонкая — веревочка, завязанная узлом. Подвернув рукава, она подставила стул и села за инструмент, открыла крышку. И мы все сейчас же представили концерт Bon Jovi. Да?

Она поставила тонкую обтянутую в блестящую кожу правую ногу на педаль и так же плавноопустила руки на клавиши.

Только тогда мы заметили, какие у неё тонкие, красивые пальцы.

Мы стояли как кучка бройлеров. Вытаращили свои глаза, молча ожидали, что клавиши из инструмента сейчас полетят по залу и бес начнёт выходить из неё. А мы даже не знаем где запасный выход из зала, если что.

Мы остолбенели, Оксанка зажала уши руками и закрыла глаза.

Неожиданно, музыка зазвучала из нашего пианино, которым владеет только наша препод Елена Кимовна.

Что? Музыка? Это подобие чудовища, играло, перебирая своими тонкими длинными пальчиками. Кисти, то взлетали вверх, то опускались вниз. На это нужно было смотреть, и это надо было слушать.

Сейчас понимаю, что это было какое-то классическое произведение. И это исполнение оставило у нас неизгладимое впечатление, о котором стоило упомянуть в этом рассказе.

Мы поняли, что рокерша получила образование в музыкальной школе. Она на последних нотах взмахнула кистями, спокойно плавно опустила их на колени. Потом, красиво встала с табурета и слегка склонила голову в поклоне.

Мы аплодировали стоя, не приходя в сознание. Она улыбалась.

Мы выиграли в КВН! И после завершения мероприятия, вместе с этими неформалками пили пепси и кушали испечённый для нас в нашей столовке огроменный очень вкусный пирог. Эти чудные создания оказались обычными девочками, контактными балагурками и хохотушками.

О чём говорили, уже не помню, возможно, пили, что-то крепче, чем пепси.

Глава 4

Наш быт.

В развесёлой, бесшабашной институтской жизни было мало место для учёбы. Нам страшно некогда было учиться. Я не буду описывать эти тоскливые моменты, когда учебные часы безразмерно долго тянулись, вместе с солнцем строго заходя за горизонт. И мы голодные, в спешке, ищем после занятий себе чего съесть.

А это “съесть” надо было ещё приготовить. В местной столовке за 1 рубль можно было получить первое, второе, третье и четвертое, но такого уровня готовки меню что ужас. Мы дополнительно бежали в магазин, скупали все хлебобулочные изделия какие остались — вафельки, кефир, икру кабачковую, макароны, вареную колбасу, консервы. Бежали в общагу занимать место у конфорки, чтобы нажарить картошки. Одна пара соседок по комнате, пока готовила еду, другая занимала очередь в душ.

И так через день.

Раз в неделю мы ходили в баню. Ох, там уж напаривались и отмывались в удовольствие. С первого курса наш воспитатель заставляла всех ходить регулярно в душ и в баню. Она только однажды, в начале года, собирала новичков и со всеми прелестями рассказывала о чистоте тела студентки. После таких прелестных политзанятий мы ходили все годы учебы регулярно мыться, насколько не были бы ленивыми.

…Пока у нас в общаге не начался 1991 год. Эти перебои с электричеством, водоснабжением, канализацией, уборкой мусора, отсутствием тепла в комнатах и холод в корпусах. И проблемы с продуктами.

Мы все помним начало славных девяностых.

Это был год нашего выпуска. Мы с надеждой стремились найти достойную нашего образования работу.

Глава 5

На день празднования 23 февраля в концертном зале учебного корпуса был назначен концерт. Послабления в учёбе сопутствовали праздничному настроению обитателей суденческого городка. А на вечер ожидалась дискотека. Это была суббота.

Мы только недавно отгуляли каникулы после сессии. Собрались все съехались, соскучились. Городок заполнился шумным веселым народом.

И пошел очередной семестр. Преподаватели еле раскачивались, возвращаясь с выходных после сессий. Были добрыми, свежими и приятно разговорчивыми. Все явно соскучились, хоть пошло только две недели каникул.

И вот снова большой праздник.

Мы снова готовимся к торжеству.

В бытовках кипят в чайниках термо-бигуди. Вылезшие из своих нор розетки свисают под тяжестью тысяч вилок от электрических плоек.

Везде пахнет духами “Дзинтарс” и лаком для волос “Прелесть”.

— Пойди у Таньки платье возьми, она сегодня в брюках, — слышно из-за шкафа голос Оксаны, которая натягивала колготки в знаменитую сеточку. — Она мне вчера давала, сказала, что можно.

Катюха побежала в соседнюю комнату до соседок, в поисках чего надеть.

Так вышло, что у нас одежда была общая. Всё, кроме нижнего белья носилось из комнаты в комнату. Одно и то же платье можно было наблюдать на разных фигурах в самой безумной комплектации.

Экспериментам поддавалось всё. Носилось всё. Юбочки были самые мини и самые миди. Люрекс блестел на всех нас и не только в новогоднюю ночь.

А макияж, девочки! Ммммм, это целая отдельная история. Стрелочки наводились наслюнявленным карандашом, тени с блеском очень агрессивных тонов — яркие розовые оттенки, изумрудно-зелёные, голубые, сиреневые они тщательно накладывались на верхних и нижних веках, в уголках глаз подрисовывали бежевыми или белыми блестящими тенями. Возникало ощущение слёзок. Индийский визаж. Смеешно. Сейчас мы говорим — корректор, хайлайтер, кушон, консиллер. А в то время — карандаш, пудра, крем, «тоналка»

Кому подходил этот макияж, кому — нет, было абсолютно не важно.

Главное — чувство свободы, самостоятельности, и вызова обществу — вот, мы, будущие специалисты страны. Держись деревня, трепещи город! Идут студенты строительного ВУЗа!

Катя влетела, держа в руках платье, в котором вчера на свидание ходила сначала Таня из 44-ой, потом Оля из 40-ой комнаты, сегодня очередь перешла до Кати и нашей 54-ой. Уф, повезло.

Всё! Мы были экипированы.

— Эй, народ! Куда ушли мои ботики? — завопила опаздывающая Оксана.

— Вон же, Танюха в них поскакала.

— Аааа, яяяяяя в чём?

Кстати, ботики, очень даже легко могли принадлежать хозяйке — Тане из 44-ой.

Слегка призадумавшись, мы с Катюхой посоветовали взять лодочки у Люды. И Оксана побежала до Люды, через десять секунд она натягивала лодочки доброй и великодушной Люды.

Поразительно! Как у нас у всех был один размер и обуви и одежды?

— Аль, дай свой плащ, я сегодня в юбке.

— Бери, на вешалке в сушилке висит, — кричу, убегающей в конец коридора Марине.

— Ирчик, я возьму твои тени!

— Ага…

И это была не просьба, а констатация фактов. Набор мигом исчез.

А я только хотела подкраситься. Пришлось пройтись по комнатам в поисках свободной палетки с тенями.

Что самое удивительное — у нас не было краж. Все вещи со временем возвращались к хозяину, тому или иному. Никто не ссорился на эту тему, не было никаких претензий. Все были достаточно взрослыми. К тому же нас воспитывали старшекурсницы. Они как заботливые мамаши опекали нас, и когда прощались с нами перед выпуском, мы ревели, обнявшись как белухи.

Отвлеклась.

Вечеринка, посвященная мужчинам.

Нам надо было постараться, потому что мы прекрасно осознавали, что впереди 8 марта.

Концерт нашим мальчикам мы забабахали знатный!

Преподаватели ушли с цветами по домам отдыхать.

После концерта с нетерпением ожидалась дискотека.

Старостат отвечал за порядок.

Комсорги были начеку.

В общажных комнатах наливали не чай.

В холле корпуса разворачивали танцпол.

Ребята были в угаре.

И вот тогда мои соседки подсунули мне эту “свинью”.

Я же говорила, что люблю танцевать. И мне всё равно, что делается вокруг, мне нужна только музыка. Только тогда я уходила в себя и была вполне счастлива.

Третий курс, парня нет, а значит — проблем нет; сессия на отлично, настроение "отпад" — живи и радуйся!

Нет, же, надо испортить жизнь подруге.

Задумали они свой коварный план и закинули «удочку».

Да, я обратила на него внимание еще с первого курса. Он был идеален, красив и недосягаем.

И сейчас он — просто симпатичный парень, третий курс "инженерно-строительного". Мои соседки разнюхали, что он ни с кем в студгородке не встречается, а там у себя неизвестно, да и не важно. Отбивать не пришлось. Оксанин парень ему сказал, что он, Александр нравится Алле, то есть мне, а он возьми и согласись на знакомство.

Ненормальные. Я их даже об это не просила. Убила бы!

— Что, правда, согласился?

Глава 6

Ой, была у меня история в школе. Но то безответная влюблённость, детские грёзы, слёзы и соп…насморк.

Кончено, идеализированный образ остался.

И вот я ходила с этим идеалом как помолвленная. Не поднимала глаз ни на кого из парней. И так мне было удобно. Мой идеал со мной и мне от этого не одиноко. Танцую с ним, пою с ним, плачу с ним, смеюсь с ним, засыпаю тоже только с ним.

А дело было так.

Автобус был битком забит школьниками, возвращавшимися из совхозного огорода.

Мы, старшеклассники, убирали кормовую свеклу. Намерзлись, все в грязюке, с торчащими из сумок ножами, мы заскакивали в холодный автобус ПАЗик и пытались найти место рядом со своими одноклассниками.

В автобус втиснули три класса — наш восьмой, соединённый из двух классов в один, и два девятых.

На моём поясе болтался секач размером с томагавк и я боялась, что кому-нибудь отф…чу что-то очень ценное. Но в момент посадки об этом еще не думала. Моему мачете завидовали все одноклассники и возможно не только. Орудовала я им словно конкистадор, отсекая прикорневые гнилые листья от длинных корнеплодов свеклы, тогда когда другие резали своими столовыми ножичками и руки болели еще долго (к весне всё проходило). Такой секач сделал мне папа, и я была этим непомерно горда!

Светка потянулась за мной, и мы встали возле сиденья, где разместились эти двое из 9-го класса. Когда их одноклассницы плюхались в свободные места (по старшинству полагалось уступать место старшим по классу), мы, младшие вынуждены были стоять в проходе.

Вваливавшийся в автобусную дверь холодный народ давил, и мы сжимались, словно рессора мотоцикла молча, но со скрипом. А эти двое парней сидели и явно берегли место для своих девчонок. Мы знали, что у них были подружки. Но подружки остались где-то возле передних сидений и одна из них села с учительницей, другая села на коленки подружки.

Я это наблюдала. (О! Вы не знаете, нас, деревенских девчонок отличало от «центральных»: мы были наблюдательны, проворны, хитры при своей румяной скромности, потом расскажу).

Парни, поднявшись с кресла, окликнули девчат, но те махнули рукой, показывая знаком, что уже уселись.

И тогда ребята глянули печально на нас со Светкой и подвинулись к окну, сев друг другу на коленки. Взглядом они пригласили нас присесть.

Мы с облегчением водрузились парочкой рядом, выдохнули, я поправила свой меч на поясе и села подруге на коленки. Мы сдержанно улыбнулись парням.

И поехали. Автобус запыхтел, дернулся, стоявшие в проходе одноклассники оторвались от поручней и повалились по инерции. Все крепко захохотали, стало веселей.

Сколько мы ехали эти пять километров, не знаю, наверное, часов десять. Нас раскачивало по всем векторам и диагоналям, мы бились о плечи сидевших рядом ребят, а те втиснутые между нами и окном мило улыбались. Вот же, дороги.

Тот, кто сидел на своём однокласснике был его братом, двоюродным, а терпящий тяжесть — сын нашей классной руководительницы.

В общем, мы сидели с «элитой» (родственниками учителей).

И было приятно, чёрт подери, такому неожиданному случаю. В тесном месте для сидения наши коленки тесно были прижаты, и мне было очень неловко. Я, наверное, была красная как помидор и жутко смешная, потому что он всё время улыбался, поглядывая на меня. Этот предательский цвет лица в самый возник неподходящий момент! Я ненавидела эту особенность своей кожи, она наливалась пунцовым цветом так густо, что я сторонилась мальчишек, очень комплексовала из-за этого.

Решительно считаю себя некрасивой, и всё тут! Классическое русское лицо, с небольшими голубыми глазами, носом не очень, но хотя бы не пухлым и тонкими губами. Лицо было округлым. Тонкие русые волосы выбились из гульки, и торчали во все стороны после снятия платка.

Я, кстати, очень долго анализировала свой вид. Как я выглядела в те минуты? Прибежала домой уставилась в трюмо и грязными от работы руками перевязала гульку на затылке, растерявшиеся шпильки заменила мамиными. И покрутилась возле зеркала. Почему-то мне я понравилась. Мне шла эта прическа — не сильно короткая чёлка, чистые волосы в гульке…

Ох уж этот глупый румянец.

Но мой свитер, я думаю, спас ситуацию!

Шерстяной, нежный, белоснежный, связанный бабулей из тонкой шерсти самой вредной нашей овцы, был с прямым воротником под шею. Зрительно увеличивал мою не длинную шею, элегантно облегал её и спускался регланом ниже поясницы. Тонкий, красивый рисунок шёл косами по переду. Бабушка вязала свитер для моего брата, но от стирки подсевший, оказался мал для него, а для меня — самый раз. Я была в брючках, свитер скрывал мою не идеальную фигуру мягкими своими формами. А на поясе свисал кожаный ремешок с моим мачете. Вид у меня был как у Амазонки. Себе я нравилась в этом свитере. И, наверное, такой образ понравился и ему, не скромно подумала я. Вот, дурочка…

Он помигнул мне! Ммммм, девочки…

Еще, будучи в автобусе, я крепко держалась за Светкины плечи и за поручень сиденья, но уже медленно падала в пропасть, и потому время потеряло свой смысл, замедлившись, как в тех мыльных сериалах про любовь.

Ну, вот.

У меня жуткая фантазия, обширное воображение, глубокий идеализм и плохая, очень плохая самооценка. Этого взгляда и улыбки стало достаточным, чтобы я наворотила себе, бог знает, чего и прожила с этим всю жизнь.

Звук мелодии до боли знакомый, это та самая мелодия под которую единственный день в жизни, когда танцевала с ним, на новогоднем школьном вечере. И я углубилась в воспоминания, потерялась в своей нирване…

Прошел этот год.

И вот — новогодний бал-маскарад.

Ах, как я тогда обошла его подружку, четко!

Вот прозвучало долгожданное предложение от ведущего школьного новогоднего бал-маскарада: "А теперь — Белый танец. Дамы приглашают кавалеров!"

До столпившихся над магнитофоном и усилителем ребят не скромно, неспешно и целенаправленно, потянулись, наши самые отчаянные старшеклассницы. И — меня сдёрнула со скамейки неведомая сила. Я подскочила к стоящей возле колонок толпе десятиклассников. Ребята стояли кучкой и перебирали в коробке кассеты, искали треки для танца. А тут я.

Тронула за рукав его маскарадного костюма.

— Можно? — пригласила я его.

Его одноклассники аж выпучили глаза на меня.

Обычно такая скромная Алла, не постеснялась его девушки и сама пригласила на танец! Вот это поворот!

А его Наташа прибежала, да было поздно.

Я уже повела его как телёнка под ёлочку. Бе-бе-бе!

Не могу сказать, достаточно ли я была красива для него в тот вечер. На мне был костюм типа индийской Шахерезады.

Я выпросила у мамы 6 рублей на пять метров желтого сатина. А так как индийское сари мы уже могли и сами повязывать, после стольких то киносеансов индийского проката, то я накрутила на себе эти пять метров просто и почти профессионально. Надела летние босоножки, украшенные разноцветными бусинами. Навешала блестящей мишуры, закрепила невидимками на гульке, на руки нацепляла все что были у мамы браслетики, и впервые подкрасила маминой косметикой свои невыразительные глазки.

Я словно хитрая Шехерезада, смело повлекла это "животное" за собой. (Их класс играл сценку «Случай в зоопарке»). Он был в вывернутой наружу куртке, (или что-то там, не помню), и взяла ситуацию в свои руки.

Потом он со своей Наташей рассорился.

Потому что, девушка не выдержала такого предательства. Он весь вечер танцевал все "медляки" только со мной…

Смотрел только на меня танцующую, и потом провожал домой, давая круги по посёлку.

Вместе.

Тихоня.

Сама не верила, что так сделала.

Опять отвлеклась.

Глава 7

Еще звучит в фойе учебного корпуса института мелодия из огромных колонок, которую заездили на том школьном новогоднем вечере.

Я углубилась в воспоминания, сидела в кресле, отдыхала и наслаждалась хорошей музыкой.

Как тут подходят моя Оксана с Пашей и рядом Белоснежный Лебедь.

— Хотим тебя познакомить, Алла. Это мой сокурсник и дружбан — Александр, — бойко представил своего друга Пашка и сделал неуклюжий мушкетерский реверанс перед нами.

Эти двое развернулись.

И ушли. Я даже не посмотрела в эти бесстыжие Оксанкины глазки.

Он протянул ко мне руку:

— Потанцуем?

Вечер удался, настроение было просто — отпад, почему бы и нет.

Я была в сиреневом люрексовом платье под поясок. Естественно, в сетчатых чулках. На ногах лодочки.

Весь этот гардероб был собранием экземпляров шкафов хозяек разных комнат и даже этажей общежития.

Я сделала себе легкий начёс, а так как причёска у меня была “каре” до плеч, то волосы просто только слегка распушились. Алена Апина, отдыхает.

Макияж не делала сильно выраженным, смысл пугать народ, достаточно, я и так — страшная. Из украшений — на руках блестели часики, подаренные родителями на 16-летие. В общем, я блестела в сторонке.

Признаюсь, в этом металлическом люрексовом платье я сильно продрогла, но накинуть пальто не думала, потому что собиралась идти к девчатам танцевать.

Когда же закончится эта композиция?

Как назло, девочки меня покинули.

Где-то пропала Соня,

Катя ушла выяснять отношения со своим поклонником.

Почему то включили шестиминутную мелодию «Энигма» и она, казалось, никогда не закончится.

А он был в светлом свитере "под шею", и это еще более удлиняло его фигуру. Как-то очень смело обхватил меня холодными руками за талию. Прижал меня к себе, увлек в самый центр танцующих студентов.

Танцевали как взрослые. Уууф!

Какая же я была юная и ни чем не пуганная девчушка. Такая счастливая. Не то, что сейчас.

Очень тихо и медленно звучала эта «Энигма»…

Потом я поняла, что все ребята были "под шафе". «Если бы он был трезв, то не пошел бы танцевать, отвечаю», — давала я оправдание последующим действия.

В тот вечер, это был единственный танец, что мы с ним танцевали.

Ему вдруг стало не интересно, а может и плохо, не знаю.

Попросил пройтись. Долго искал свою полосатую шапку — "петушок" среди завалов курток. Не нашёл.

Мы пошли вдоль холодных аллей туи.

Дул морозный ветер, порошило.

Быстро замёрзли.

Договорились встретиться завтра и разошлись по общагам.

— Я приду в 9. Выйдешь?

— Ага.

Провел до ступенек фойе, и мы разошлись.

На дискотеку я больше не вернулась. Осмысливала это событие долго.

Укуталась в одеяло, прикинулась спящей и не пошевелилась, когда с мороза пришли соседки. Все тогда тихо легли спать и всё. Я их так же тихо ненавидела.

Утром было воскресенье.

Девочки мне вынесли мозг своими счастливыми пожеланиями счастья в семейной жизни. Вот это их — "вы такая красивая пара", меня злило больше всего.

Александр был высоким блондином с красивыми голубыми глазами, печальным или томным взглядом. Своим видом очень похожий на моего старшего брата. Прямая осанка, минимум движений руками, ровный шаг — выдавали его хорошее воспитание. Оказалось, что он младше на год, но кого и когда разница в возрасте останавливали.

Приходил к женскому общежитию, когда было время для вечернего отдыха. Ровно в девять, после самоподготовки. Тихо стоял в стороне, держа руки в карманах спортивной куртки. И хотя было всегда холодно, приходил без шапки.

Ждал меня.

Ой, девочки…

Мне завидовало полмиллиарда жительниц планеты!

Это был — Митхун Чакраборти, девочки, (поясню, для тех, кто не в теме: самый топовый индийский актёр, типа корейского, поняли, да?).

При своей красоте он был более чем скромен, как мне так казалось, что очень удивляло.

Давно заметила его обычность и нормальность. Он не вел себя высокомерно и ехидно, не ёрничал, как другие, не заигрывал ни с кем, не хватался за локотки девочек.

Ходил только в кучке своих сокурсников, смеялся с ними, шутил, забавлялся. И не понятно, был ли он лидером в группе или нет. Занимался бегом, что мне нравилось наблюдать. Носил по кафедрам толстенные охапки проектов, сидел часто один в библиотеке. На выездах в подшефный совхоз, работал как все. Но как бы там ни было жарко, никогда не оголял свой худощавый торс. Всегда носил рубашки с подкатанными рукавами и на поле завязывал концы планок джинсовой рубашки в узел на поясе. Когда все ребята раздевались до трусов, чем вызывали оживлённую панику и снижение производительности у девичьего батальона собирательниц помидоров, этот зачем-то скромничал.

Легкие, волнистые, светлые волосы спускались с висков, в проборе делили причёску на равные половины и зачесаны были всегда прилежно. (Казалось, он единственный из парней в институте, кто не делал химическую завивку). Худощавое телосложение, торчащий юношеский кадык из тонкой нежной шеи волновали девичье воображение, больше чем было прилично.

Лицо было настолько идеальным, что мне не верилось, как такие боги живут среди людей.

Тонкие руки и красивые пальцы держали мои далёкие до совершенства кисти рук, и я подозревала — мы абсолютно не подходим друг другу.

Заметили, что я так детально описываю человека?

Потому, что — женщина. Мы это делаем «оценивающе».

Вечерние прогулки и встречи мне были не просто приятны, это мне страшно льстило и помогало отрешиться от школьной позапрошлогодней истории.

Мы невесть, о чём болтали. Заметила, что разговор как-то тупит по непонятным причинам. Не находилось хотя бы каких-нибудь общих тем.

Я выглядела слишком контрастно, по сравнению с ним, да еще и выяснилось старше его. Разница в год, а то и в два давала знать провалами в интересах, и темы клеяться ни как не хотели.

Я очень переживала. Нравлюсь ли?

Но если бы не так — не пришёл бы.

В общем, это было всего то — первое свидание. А будто сотое.

Я скинула своё клетчатое полупальто, пока поднималась по лестнице на свой этаж. Поднялась идти по коридору. А мои сводницы выглядывают из дверей и хлопают в ладошки. Поздравляют, мерзавки!

— Ну, как?

— Ну, что?

— Целовались?

— Дурынды! Ну как так можно, на первом свидании! Что обязательно? — рассердилась я на " подружек". Вот вообще, ничего святого. А поговорить, понять друг друга, привыкнуть…

А они, почему то расстроились, что ничего интересного не произошло, и я еще оставалась нецелованной целые сутки.

Глава 8

На завтра мне преподавателем были поставлены задачи по оформлению одной из аудиторий. Занятия я могла пропустить, "н/б" мне не поставят.

Занесли для работы в пустой кабинет стенды, снятые со стен и "приказали — жить".

Было очень не по себе — мои сидят и пашут, зубрят, корпят над чертежами, получают двойки, а я тут занимаюсь, пустой работой. Обновляю информационные стенды.

В своей группе меня не судили, не злились, не завидовали. Потому что хорошо знали, что скоро праздники и мне опять начнут носить охапки открыток, чтобы я их подписала своим каллиграфическим почерком.

Я старалась помочь всем девочкам, в этой их просьбе отказать было смерти подобно. Меня за это уважали. Надеюсь.

Колясик нужна была от случая к случаю, но это меня не напрягало, даже забавляло.

— А ты своему тоже так подпишешь открытку с Днём рождения? — полюбопытствовала Катя.

— Почему он мой? Никакой он не мой, — пожимая плечами, увиливала от ответов я.

Так я до сих пор не знаю, когда у него День рождения, да и зачем мне это.

Вся эта история, не поверите, длилась ровно месяц.

Я вышла на «крыльцо встреч», на это Лобное место, где он стоял и ждал. Кто-то из парней со второго этажа ставил на "проветривание" окно и вечерами выставлял на подоконник свой магнитофон. Мелодия нежного "Сталкера" с его «Прощай Алиса» разливалась между двумя зданиями и вносила в наше сообщество супер романтичный эффект.

А за спиной, со всех окон, спрятавшись за тюлями, из чёрных дыр окон, я знала, наблюдают за нами все. И тоже обсуждают с ног до головы. В такие моменты приходило ужасное чувство, что ты как тот микроб в чашке Петри.

А мой ухажёр взял за руку и повел во дворики,туда где были лавочки.

Я чувствовала разбитость и усталость после того, как нагнувшись «в три погибели» редактировала стенды и совсем не хотела идти гулять. Болела спина и ноги. Хотелось очень спать.

Но подкупала его настойчивость. Она была робкой и не совсем уверенной, как будто, что-то мешало ему проявлять себя. Или он был не опытен, или его сдерживала какая-то обязанность. Но чувствовалось всем нутром, что он не будет чересчур настойчивым, как полагается современным ребятам. Это бывает сразу заметно — в какой чёрт юбке.

В воздухе уже пахло прогретой на мартовском солнце почвой. Еще было холодно и вечером было недостаточно хорошее настроение, чтобы флиртовать. У него, кстати, тоже. Александр больше отвечал на мои вопросы, а я делала вбросы в пустоты нашей бестолковой беседы.

Ну, почему такие красивые парни, так себя ведут, как будто они не боги? Сидит рядом, что-то там отвечает, что-то иногда говорит. Я уже измучилась в поисках тем интересующих его. Было непонятно, о чём он думает, что хочет…

Но, не смотря на пустоту встреч, снова приходил после самоподготовки на крыльцо, и ждал, пока я неспешно оденусь.

Простите меня, что я редко употребляю имя парня, а использую местоимение, будто указываю на предмет, а не называю его. Правильно, предмет, объект.

Шучу!

Девчонки радовались за меня и огорчались одновременно. Они сулили нам долгую дружбу, любовь и всё такое. И вот это их " какая красивая пара". Пришибить мало! Он — да! Я, по сравнению с этим богом — лягушка. Не, жабка.

Его тонкие жилистые руки и длинные пальцы держали мои тревожные кисти и тащили по дорожкам по этому, нашему парку. Он иногда рассказывал о каких-то редких растениях, как им тут на этих солончаках плохо. И как они тут засыхают, бедные.

Я стала замечать, что он стал более разговорчив, чем еще несколько дней назад. Вот, честно, не питала иллюзий о нашей долгой дружбе, мне нравилось это непринужденное общение, и ни чему не обязывающие встречи.

Мы были заняты учёбой и бытовыми делами. Встречаясь в учебном корпусе, улыбались друг другу. Но не общались, так как нарочито, как делали другие: хватались за руки, подолгу разговаривали у окна, уходили вместе, приходили вместе. Нет, у меня такого не было. Может отчасти от того, что еще живо было моё чувство к моему идеалу, и я сравнивала — соперник ли это?

А если я приму всем сердцем его, то не будет ли этот мой выбор сердца считаться предательством?

О, Господи! Что же это за сила такая — влюблённость. Мешает жить, но и наполняет сердце счастьем, теплом, нежностью. Мешает построить крепкие реальные отношения с реальным человеком, которому ты вдруг стал интересен. Почему устроена так психика тонко чувствительного человека — художника, поэта, музыканта, особенно если это женщина? Однажды, растворившийся Лель уже не вернётся в другом земном образе, а на поиск утраченной любви может уйти вся жизнь и так может и не наступить время прекрасного Белого танца — когда дама приглашает своего кавалера. А кавалер боготворит свою даму.

Глава 9

Спорт. Я хорошо бегала на длинные дистанции.

Преподаватели физподготовки наметили маршрут марафона для девочек и для парней. Я стала в шеренгу и как сама понимала, что такое бег на 9 км, то стартанула со всеми, но не спешила.

Взяла ритм, выровняла дыхание и взяла темп, 5 км пробежала так, что отстала от массы бегущих. Прибавляла темп по-тихому. Меня никто не учил этому. Я сама много бегала в своем посёлке, нравилось. Эта была идеальная свобода. А тут по прямой — делов-то.

Проселочная дорога. Вот стали отставать девочки одна за другой, вот показалась спина самой длинноногой бегуньи. Нас к финишу должно было прийти несколько человек. Думали, что справятся, но справились мы втроём.

Я пришла третьей. Темп выдержали, со временем справились, норматив сдан на "отлично", нам вручили грамоты.

Саша радовался моей победе. Сам же пришёл среди ребят первым.

Чуть хуже был мой результат на стрельбище. Вышла только в финал, но правда, это был уже общий зачёт. Выйти в финал среди всех курсов, обогнать всех девчат и соревноваться с парнями, было честью. Немало удивились ребята из нашей группы такому моему успеху:

"У нас тут завелась амазонка", — шутили сокурсники.

Группа Александра выиграла турнир по футболу.

На этих эмоциях прошел весь наш вечер. После студенческой спартакиады мы, наконец, нашли, о чём говорить. Ему очень хотелось похвалы. И мы сидели — призёры без "задних ног" на свидании, и рассказывали всякие смешные истории, какие происходили у ребят на соревнованиях.

О своей «прошлой» жизни, и о доме мы почему-то в своих разговорах не касались. Я подозревала, что у него есть девушка, в том посёлке, где родители. Он часто смущался, то приобнимет меня, то отодвинется. То возьмет мои руки в свои ладони, то отпустит.

Однажды у меня вырвалось:

— Ой, такие красивые у тебя пальцы, не то, что у меня.

А он взял мои "руки ремесленника", как называла бабуля мои руки, накрыл их своими «греческими» ладонями и сказал:

— Вот чего ты всё время прибедняешься, Аль. Ведь это не так! У тебя очень тёплые и нежные талантливые ладошки.

Я просто очумела!

А он развернулся, лёг на скамейке и положил свою белогривую голову мне на колени. Так и провалялся с полчаса.

А я гладила его светло- русые волосы и молчала.

У меня ноги затекли страшно, но сидела как мраморная статуя, и не могла даже думать пошевелиться. Что-то всколыхнулось во мне такое тёплое, не знакомое и почему то навернулись слёзы. Я почувствовала себя в тот момент нужной, желанной и красивой. Мне очень важно было чувствовать себя привлекательной, потому что от этого зависела моя судьба. Я видела, что его тоже волновало, что-то. Но слов не последовало, он упорно молчал, и до меня медленно вкрадывалась мысль, что он просто развлекается, поднимая мужскую самооценку.

Взрослели студенты. Сердечные драмы у нас происходили каждый раз.

А я не хотела этих слёз в ночную подушку, мне и без того хватало.

Но, почему же мне было приятно быть рядом с этим божеством. И я мучилась, боялась признаться себе в этой догадке, так мне было хорошо. Это я сейчас понимаю, что это могло быть. А тогда, была наивной, не грамотной, простушкой, с высокими идеалами, высокими целями и отсутствием рассудительности.

Я каждую встречу переламывала себя и успокаивала тем, что возможно хоть чем-то привлекаю его, а не являюсь объектом праздного времяпрепровождения.

И начала обратный отсчёт, сдавая назад.

Только не знала с чего начать.

Когда весна на всю катушку трудилась, чтобы внести своё календарное тепло, шла всего вторая неделя наших встреч.

Но вот группы стали разъзжаться по производствам на практику.

Нашу группу распределили в СМУ — 23. Дали разнарядки, и мы занялись наведением бумажного порядка в той конторе. Работы было просто море.

Всё, что нам принесло безумную радость, так это питание в столовой СМУ. Ну, наконец-то то мы хорошо питались. И за эту неделю, если не считать всей этой бухгалтерской бездны, то мы себя считали отдохнувшими как на курорте. Взрослые окружили нас, зелёных специалистов, материнской и отеческой заботой. Приглашали после учёбы на работу.

После работы мы ходили по городу, бегали в кино, желающие посещали мини-концерты, заезжающих артистов. Я лично была на концерте в маленьком амфитеатре, где выступала звезда страны!

Но во время самоподготовки за нами строго следил преподаватель, чтобы мы писали отчёты и дневники.

Зато потом можно было погулять до полуночи.

Во время практик с группой очень сближаешься, будто становишься членом большой семьи. Работу распределяли по бригадам, из успевающих ребят выбирали мастера. Фронт работы был очень объёмным, содержательным, и за неделю надо было успеть написать дневник, заполнить журналы, подготовить отчёт.

Надо ли говорить, что курсовая практика — это самое желанное время для студента? Думаю всем и так известно. А так как мы здесь очень концентрируемся, то быстро взрослеем. Дальше будет практика производственная, там мы уже разъедемся по своим местам и увидимся, через месяц, чтобы писать дипломную работу.

Отношения в группе стали крепче. Мы стали сплочённым коллективом и настоящими друзьями.

Глава 10

А тот случай, с местными, доказал, что мы — один за другого. И любого, кто обидит друга — порвем на части.

Выходной день. У нас, с местными работниками строительной части был организован активный отдых — турнир по баскетболу.

Спортзал находился на отшибе города.

Мы здорово играли. И не важно, какой счёт был, хорошо развеялись. Запасный выход спортзала был открыт на двор и через открытые двери струился свежий воздух, и заглядывались на игру любопытные местные парни.

Эти жадные до приключений лица неопределённого рода деятельности явно были рады новой свежей человеческой массе, которой обязательно надо было "начистить рожи", просто потому что приезжие.

Наши ребята в перерывах выходили покурить на дворик. Местные, пропуская чужих, на свежий воздух, провожали их до места курения. Они, высокомерно ухмылялись, и посылали призывные знаки — для выяснения отношений. Провокаторам пока не удавалось найти повода, повеселить свои кулаки.

Но вот баскетбольный турнир подошёл к концу.

Рабочие строители пожали студентам руки, похлопали по плечам. И стали расходиться по домам.

Мы были очень довольны, что встреча удалась. Парни, собирая со скамеек свои одежды, пошли в раздевалки.

А наши девочки…

Что-то там закопошилось за дверями запасного выхода. Мы, болельщицы, сидели в зале и ожидали сбора в общежитие, обратились туда. Переглянулись. Из нас в зале не было Кати, и еще двух девочек. Все ребята собирались в раздевалке. А мы пошли к дверям во двор посмотреть, что там за шум.

Открываем, а там картина: местные чуваки наглым образом тянут наших девочек, куда-то вглубь двора, до каменного забора.

Парней было человек шесть.

Я так вскипела, что кинулась за Катей и стала не шумно высказывать своё возмущение. Что за дела?

Девочки сами вышли во двор, наверное, то ли «пофарсить», то ли поболтать. А тут подкатили местные красавцы и стали "подбивать клинья". Разговорчики были сначала так — для заигрывания, а потом пошли гнусные приставания.

Один из них подпер своим телом двери, остальные окружили перепуганных девчат.

Катюша накинулась на одного и — неудача… Шаловливые ручки того и хотели. Ну, хулиганы вошли в азарт и, окружив девчат, попятили их в закуток. Двери приоткрылись и тогда мы услышали этот шум.

Я держала за рукав куртки самого кучерявого с дурацкой химической завивкой на тупой башке.

Его черные мелкие глазки и квадратное лицо с пренебрежительным оскалом, выдавало его очень плохое желание. Я стала высвобождать подругу из кучерявых лап.

И тут он меня так толкнул, что я чуть не упала, но подскочила и опять вцепилась в замок рук. Вскипевший возмущением, что какая-то пигалица скачет перед его носом этим и… выпустив Катю из захвата рук — кааааак размахнулся, да кааааак врезал мне пощёчину, что я отлетела в песок.

Всё это действие было каким-то секундным делом.

В это время девочки орали, вызывая из раздевалок наших парней

и они, услышав ор своих однокурсниц, высыпались во дворик.

Завязалось чёрте что…

Они еще дрались, когда выскочил наш физрук и разогонал эту свору. Девочки отряхнули спортивные костюмы, и пошли умываться, шморгая своими мокрыми носами.

Так вышло, но попало мне знатно и от тех недоумков и от преподавателя…

Я вернулась в общежитие с красной щекой.

Мы сидели тихо, сложив ручки на коленях и склонив головы, выслушивали причитания нашего физрука и воспитателя.

Остальные дни были спокойными, без потрясений и эксцессов.

Вроде, все уже угомонилось.

Мы продолжали работу, вечерами не стали ходить в город, ребята нам запретили. И мы все сидели в общаге, болтали о жизни, читали книжки, скучали.

Заметила, что мои соседки по комнате что-то стали скрывать от меня. Почему я это заметила?

Мы обычно вечерами перед сном обсуждали все нюансы отношений с нашими парнями, с которыми встречались в студенческом городке. А тут, когда я начинала рассказывать про свои чувства и волнения, то мои сводницы замолкали или переводили тему.

Один раз заметила, другой раз, потом, заподозрила что-то неладное.

— Что происходит? — поинтересовалась я у Сони, когда мы заполняли журнал по ТБ. — Может, вы знаете, то, что я не знаю? Так! Колитесь!

— Та, ничего, — не поднимая своих четырёх глаз, ответила подруга.

Такие ответы меня не устраивали. Девочки, либо что-то задумали, или возникла ситуация.

Оксана на меня смотрела жалостливым взглядом, свернув губки бантиком.

— Пиши, давай! Или я сейчас буду тебя лупить, — отшутилась я, швырнув в Оксану тетрадкой.

Вот именно на практике они стали вести себя странно по отношению ко мне. Они прямо как курицы над цыпленком возились со мной.

А однажды неожиданно Катя предложила:

— Мой солдатик предложил, познакомить тебя с его самым лучшим другом. Он такой классный, — и протянула фото её парня с другом.

— Я чего-то не поняла. Тут, по-моему, уже меня кто-то познакомил и я, вроде бы, встречаюсь. Нет? Девочки, глянув на фото, одобрительно покачали своим головами и посмотрели на меня.

— Что!?

— Ну, это… — протянула Оксана.

— Продолжай!

Я захлопнула перед ней амбарную книгу и ожидала продолжения истории.

…Возможно, я бы в другой ситуации ревела в подушку и выжимала её время от времени по причине горьких рек моих слёз.

Но не сейчас прям. Новость я приняла со спокойным сердцем. На что мои сводницы удивились. Они боялись, что целостность моих вен на руках может быть нарушена и помочь будет некому, потому что они все попадают в обморок.

Убрали с глаз долой нож для заточки карандашей.

Оказалось.

Паша проболтался перед практикой.

Группа Саши попала по распределению на практику в посёлок, где он жил. Это на две недели.

Ситуация оказалась банальной, киношной, заезженной.

Парни его группы, оказывается, тоже решили помочь в беде своего дружбана.

Итак: у Саши была девушка, там дома. Они встречались со школы. Родители семей между собой дружили и решили, что будет хорошо, если после окончания Саша устроится на должность мастера в конторе, где работает начальником отец девочки. Семья хорошо устроена, живут в центре, имеют последнюю "Ладу", виды — на квартиру в строящемся кооперативе.

Вобщем, хорошее будущее будет обеспечено. У него родители учителя в школе. Вроде тоже все хорошо, но надо устраивать жизнь детей. Дети между собой вроде и дружили, но Саше явно вариант этот не подходил. То есть особых чувств не было. Родительский расчет. Ну, а как ты попрешь против этой системы.

После института Сашя собирался в Морфлот, чтобы не сразу попасть в семью и быт. С решением родителей он был согласен, потому что был безволен перед такой явно благополучной перспективой.

Я так думаю, что вся эта история давила на мозги молодому организму и пыталась вырваться наружу.

А пока они, там, в курилке размышляли ночами и подыскивали вариант на ком можно снять стресс перед армией.

Подружка должна была иметь особые параметры: скромная, одинокая, доступная, не психичка, немного дура, но "симпотная".

Паша решил, что это будет однокурсница Оксаны. Ну, чтобы наверняка. Надо же перед тем как подкатить, подготовить почву.

Саня должен быть готов к взрослой жизни!

Выбор пал на меня.

Ах вы, боги — боги, какие вы…

Глава 11

Ну, всё хватит.

Я вспомнила, что у меня есть запасной вариант. И, чтобы не чувствовать предательство по отношению к своей мечте — быть когда-то в будущем очень рядом с моим идеалом, разревелась таки в подушку. Но эта слабость, лишь только по причине, что его, спасителя, нет рядом. А не из-за этой якобы "новости".

Девочки меня в тот вечер успокаивали. Но, дуры, так и не поняли они, что за смятение заставило меня так реветь.

Они чувствовали себя виноватыми и обязанными исправить ситуацию.

— Вот приедем в общагу! Вот я им всем покажу, вот отомщу! — кричала и топала ногами рассерженная Катюша.

Как в кино, ей богу.

Возможно, прожигательница сердец Катюша вспомнила все свои драмы.

Она бросилась ко мне на спину, обхватила мои плечи и зарыдала со мной.

Ревели мы всю ночь.

"Только ты меня не можешь предать, моя мечта. Ты всегда со мной", — скулила я и крепче сжимала мокрую подушку.

Нет, обидно не было, просто…

Такой красивый…

Такой бывает только раз в жизни. Что ж.

Интересно, а ставки были? Сколько понадобится времени на то, чтобы она (я) позволила себя для начала просто поцеловать…

И вот с таким багажом девичьих треволнений, мы вернулись домой в студгородок.

Пока длилась зашита нашей практики я, деликатно, отказалась от встреч.

Ну, и чтобы не заподозрили, что я — в курсе.

Честно. Не верилось во всю эту историю. Иной раз казалось, что это шутка, выдумка. Да, ребячатся парни, играют.

А не сыграть ли тоже?

Прикинусь, что не было этого разговора.

Что я теряю, если не позволю собой манипулировать?

Буду осторожна.

Уже стало пригревать солнышко и вечера казались такими романтичными, что сидеть в комнате было преступлением.

Сашка был в дежурной группе, которая проходила по девчачьему общежитию с проверкой комнат на чистоту и порядок. Кто до этого додумался? Проводить такие гендерные проверки? Но было забавно. Ребята ходили в женское общежитие, девочки наоборот, проверяли порядки у ребят. Такие «шмоны» были два — три раза в неделю.

Эти проверки были во время самоподготовки и мы, естественно, сидели за конспектами.

Группа проверяющихстудентов уже слышно как подходила к двери нашей комнаты.

Волнение подкатило к горлу и стало комом, в ушах стало закладывать.

Чувства стали оголяться и бороться между собой. Схватка мыслей в моей голове довела до тупой боли в затылке. Сердце выскакивало в звенящей тишине, что воцарилась на этаже, было слышно, как громыхает моё сердце. И вся душа сыпалась куда-то в тапочки.

Девочки посматривали друг на друга и уставились на меня.

— Держать, Алька!

Я махнула на них рукой.

В комнату вошли четверо парней.

Это были: конечно, Пашка — поклонник Катюши; краснеющий студент первокурсник, и Саша.

Они с ходу поставили нашей красоте "5".

Пашка подмигнул Оксане, она в ответ скрутила кулак ему, он хохотнут. Катюшин топтался на месте, не зная, что сказать. Уставился на Катю, которая игнорировала его присутствие, стояла у окна, спиной повернувшись к проверяющим (на кроватях, во время проверки сидеть строго запрещалось, снимали сразу баллы).

Красный «первак» держал дверь наготове, чтобы убежать.

Сашка, как только вошли, так сразу шёпотом, выразительно показал губами: "В девять!" И подождал моей реакции.

Я артистично кивнула.

Он улыбнулся. Так искренне, так желанно, так ясно, как будто, правда, соскучился. А мне было сквозь улыбку так досадно. «Может быть, ошиблись, твари?»

Ах, ты морда смазливая.

Где парней таких прекрасных делают, божечки?

Вечером он был необыкновенно хорош.

Этот белый свитер под спортивной курткой источал очень мужской аромат.

Тогда редко, но можно было в городских магазинах найти хороший рижский парфюм. Это был он — одеколон от Дзинтарс — "Тайфун".

Необычно сегодня оказался внимателеным и обходителеным.

Принес шоколадку.

"Вот, оно, пошло. Съездил домой, нагулялся", — подумала я.

Но показала, что мне очень приятно.

А сама просто орала в сердцах, готова была задушить и его и соперницу, и Пашку, и всех-всех!

И возникло впервые в моей юной душе новое чувство — РЕВНОСТЬ.

Глава 12

На лавочках сидеть было холодно.

Чтобы не распускал руки, попросила походить по парку, а там, как известно народу просто тьма и остановиться, чтобы… уединиться, не было никакой возможности.

— Следующий раз будь внимательной, пожалуйста, — как-то строго, по братски, сказал он мне, не меняя позиции. Как шёл прямо, держа меня за куртку, там, где была талия, так и не изменил позиции.

Меня дёрнуло как током.

«С чего такая забота вдруг?»

И у меня вдруг всё начало спутываться.

Весь тактически продуманный план по раскрытию дерзкой задумки целой компании, развернувшейся против маленькой меня, стал пробиваться зловредной вирусной программой.

— Я знаю, что произошло у вас на практике, — тут он остановился под берёзой.

А березовые красивые тонкие веточки с нежными тронувшимися почками, ниспадали на дорожку и окружили нас.

— И что ты знаешь? — полюбопытствовала я

— Что ты защитила подругу.

— И кто еще осведомлён?

— Все! — как-то неприятно строго заговорил Александр.

— В дирекции были разборы полётов. Попало преподавателю. Я прошу, не делай так больше, ты подвергаешь себя опасности. Мало ли что у таких отморозков на уме, а вдруг нож? Ты меня слышишь? — резко взял за плечи, что с головы сполз капюшон.

И посмотрел прямо в душу.

Какие глаза…

Я очень хотела сейчас сказать: "А то, что вы тут напридумывали против меня, не может представлять опасности, нет? "

— Это хорошо, что ты защитила подругу. Но где были ваши ребята, они должны были не допустить этого! Вдруг бы с тобой что-то случилось!

Я затупила окончательно.

"Оправдываться ли мне? Перед кем, перед тобой? Да кто ты такой? Я тебя не знаю, ты меня тоже. Кто я тебе? Девушка твоя верно ждёт тебя дома, готовит приданное! За неё переживай, а то не ровен час — отобью!" — кричало во мне всё моё нутро.

Я не смотрела на него, а мимо, на тонкие пряди просыпающейся берёзы. “Блин, всё так красиво начиналось…

Почему же так не везёт”.

Из глаз предательски покатились капли.

— Что ты? — сник его строгий тон. — Что ты?

Он нежно обнял меня своими длинными руками. Я почувствовала тепло его свитера и гулкий стук сердца. Нос сопел как у тельца, дыхание стало глубоким. Я расклеилась.

«Амазонка сдалась! Я вовсе не смелая и решительная, а пугливая как котик. Наверное, ты победил!».

Я уж и не помню, что говорила.

Он что-то спрашивал, а я в куртку ему отвечала, слёзы накатывали Айвазовским штормом. Я хотела, чтобы меня никогда не обижали.

— Время. Пора идти, — сказала я.

Он глянул на свои часы «Монтана». И мы молча пошли к общежитию.

Уже и наговорились и пришли в себя.

Ну, зачем было всё так сегодня… испортить.

Держа меня за талию, он неспешно провожал меня к площадке.

Всё чего-то искал, высматривал.

Фонари тускло освещали место «причаливания лодок» счастливых пар. Он подождал, когда народ немного разойдется.

Взял меня в оборот.

Обнял за шею горячими руками и… потянул мою голову к себе.

Сам наклонился.

И тут я почувствовала, как он неистово входит в моё личное пространство без разрешения…

И это его прерывистое дыхание, нос приближается к моей щеке.

Саша поворачивает голову…

И вот, уже пошёл момент для поцелуя. Едва прикоснувшись к моим губам…

он уже приостановил своё дыхание…

…И тут до меня доходит обработанная ранее, еще, будучи там, на практике, мысль: "Нет, я не могу тебе ответить тем же. Я не хотела этой игры, мне не нужен опыт, я не хочу, чтобы это все начиналось так, не искренне".

В тысячные доли секунды мозг обработал терабайты мыслей, пока его тёплые губы касались моих.

"Батюшки, как я этого хочу, и не могу!" — проскочило в моём мозгу.

Удар молнии.

И всё закончилось, решение было принято:

— Не, я не могу тебе ответить тем же. Прости. Я лучше пойду, — сказала ему глядя в серые от вечерних сумерек глаза, которые были вот, тут, запретно близко к моим.

Я увернулась из объятий. Он попытался удержать, но я была неудержима.

И ушла.

Обернувшись, я увидела, что он медленно пошёл прочь. И я побежала.

Что это было?

Глава 13

А было это похоже на Суперлуние. Одно из самых неоднозначных событий небес! Явление, происходящее при совпадении полнолуния или новолуния с перигеем — моментом наибольшего сближения Луны и Земли.

Когда прекрасный спутник приближается к планете так близко, что мы можем наблюдать пугающий своим великолепием его облик. Такой прекрасный вид, одновременно — и опасный для планеты, своим нахлынувшим действием: усилением магнитных волн, сбоем в электросетях и радио; возникновением смерчей, резкой сменой погоды, пробуждением вулканов, возникновением катаклизмов, повышением давления и ухудшение самочувствия у жителей Земли.

Суперлуние, от проявления, которого очень трудно оторвать взгляд.

Оно мне надо?

Я успокаивала себя тем, что думала — Александр не искал дружбы, а я не хотела того, что он желал.

Расстались и даже не смотрели друг другу в глаза, когда встречались в коридорах института.

Больше я не видела, чтобы он с кем-то здесь встречался, поэтому версия о девушке там у него дома была, скорее всего, правдивой.

— А, что ты хотела, девочка? Но ты ведь сама мне говорила, что он тебе понравился еще на первом курсе. Что же ты?…Сама привлекла, сама и отшила. Подумаешь, подружка у него. Когда это было проблемой? — размышляла студентка четвёртого курса, так, как будто она сама была в похожей ситуации.

Она тактично выдержала момент моего озарения, а я сама всё поняла.

Так я безопасно для себя прошла ещё один уровень взросления.

Нашла друзей, испытала свои чувства, увидела своё нутро, попыталась сделать выводы, для того, чтобы не совершать ошибок.

Но сомнение еще очень долго не покидало меня, и я надеялась, что хоть сколько-нибудь нравилась этому богу. И не сильно его "обломала".

Конечно же, было слишком, в таком случае, допускать мысль о том, что он был влюблён. Та, нет.

Я никогда не верила в то, что в меня можно влюбиться. Да, я могла нравиться за то, что могла быть милой, смешной, заботливой, внимательной, забавной, но не той, по которой так страдаю мальчики, плачут отвергнутые, нервно курят и пьют, только из-за того, что не могут быть рядом из-за драматичного отвержения. Я никогда не испытывала такого чувства, как восхищенные взоры. Посредственной девчонкой считала себя — да. Но не Музой. А может быть такое, что я ошибалась?

История еще имеет романтическое продолжение, но это будет чуть иное.

С 1 сентября пришли новые группы и вернулись из армии, те, кто был призван из нашего института. Я перешла на четвёртый курс.

Этот год разнообразил мою жизнь настолько, что вспоминать об этом можно поднимая всякий раз тост за долголетие супружеской жизни.

Тут у меня уже работал мозг. Видел глаз, и приходили разумные решения.

Своего будущего мужа я сама пригласила в свою жизнь, как на тот Белый танец.

Сама выбрала, и не отпускала, потому, что время было выходить, на конец, замуж и не идеализировать отношения.

С тех пор, я убеждена, что замуж надо выходить по расчету. Любовь возникает и от того на сколько ты хорошо узнала человека. Потом, очень на многие вещи смотрите одинаково, многое объединяет. Возникает союз, а не брак. Потом приходит ответственность за взятые обещания быть друг другу самым единственным. И сквозь кучу моментов ревности, непонимания и разногласий приходит четкое понятие, что этот человек — вот он рядом, он берет слово и исполняет, он нежен и заботлив, потому что ты нежна и заботлива, он выполняет просьбу, потому что ты выполняешь просьбу. Тут взаимообмен непрерывный. И ты потом говоришь, вот этот — человек моя жизнь! И я его выбрала, а он позволил себе сделать всё остальное.

А не вот это вот всё — девчоночьи треволнения.

А вы спросите: «А тот другой?»

Тот прекрасный, словно греческий бог?

Да, что об этом говорить. Думаю, что — замечательно.

А я всего лишь хотела написать повесть о девичьих переживаниях в наши светлые Восьмидесятые, вспомнить моменты и улыбнуться.

И не предполагайте здесь, пожалуйста, что упомянутые люди имели чувства симпатии ко мне.

Нет, только не это. Не разрушайте мой миф.

Даже если весь этот рассказ — просто вымышленная история, написанная осенними короткими вечерами, когда ветер стучит опадающей листвой в окна, и хочется весны и березовых распускающихся листочков, пусть будет…

Через много лет, когда мы собрались на встречу выпускников и одновременно юбилей нашего института, а теперь уже — университета, я узнала, что Александр, сначала уезжал куда-то надолго, и о нем никто ничего не слышал.

А потом снова случайно его встретили здесь, в нашем городе.

Сокурсники сразу узнали его. Он просто слегка поправился.

Но всё также был хорош.

Только занятие по жизни у него не обычное…