Считалки, стихи и сказки [Петер Хакс] (fb2) читать онлайн

- Считалки, стихи и сказки (пер. Элла Владимировна Венгерова) 2.06 Мб, 35с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Петер Хакс

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Петер Хакс Считалки, стихи и сказки

Блошиный рынок в Париже

Знаменит он на весь свет.

И чего тут только нет!

Вещи очень разные:

Чистые и грязные,

Очень интересные,

Странные, прелестные,

Сломанные, брошенные,

И совсем не ношенные.

Их откуда-то достали,

Где-то взяли, раскопали,

И со всех концов земли

На продажу привезли.

Только блох не продают,

Ни одной не видел тут.

Так что время не теряй,

Дуй на рынок, выбирай.

Ведь вещей таких старинных

Нет в обычных магазинах.

Например, медалей царских.

И мундиров нет гусарских.

А на рыночном прилавке

Вдруг лежит одна перчатка

И стоит один сапог

На какую-то из ног.

(Продают со скидкой многим

Одноруким, одноногим).

В старых атласах и картах

Все рисунки аккуратны.

Человечки и зверушки,

Насекомые, пичужки

Нарисованы на диво,

Очень чисто и красиво.

Ты смотри и выбирай,

Даром время не теряй.

Пусть предмет и старомоден,

Может, он на что-то годен?

Вдруг тебя он рассмешит?

Мысли умные внушит?

Только ты не торопись,

К каждой вещи приглядись,

Прежде, чем купить её.

То, что глянется — твоё.

Первый ряд. Барометр

Листки моего календаря

Листки моего календарика

(На стенке он не висит)

В марте совсем ещё маленькие,

Им солнце края золотит.

Летом они зеленеют,

Все лучше, все гуще растут,

Становятся всё прочнее.

В них рябчики гнезда вьют.

Осенью холодает,

А в небе полно облаков.

С деревьев листки опадают.

Бумс — и нету листков.

Зимой календарь кончается.

Морозы и гололёд.

Я дома сижу и скучаю.

Скорей бы настал Новый Год!

Дикие гуси

Дикие гуси весной возвратились,

С ветром восточным домой добрались.

Долго над озером птицы кружились,

Но не решались спикировать вниз.

Наша деревня или не наша?

Вроде бы медленней речка текла.

Вон там по-другому выглядит пашня.

А здесь камышовая крыша была.

Дикие гуси, вы возвратились,

Зря вы боитесь спикировать вниз.

Гуси, вы дома, вы не заблудились,

Гуси, садитесь, мы вас заждались!

Лето

Солнце чудесно цветёт,

В полную силу сияет.

Лучи золотые в полёт

Как стрелы на землю пускает.

Тихие дачи-избушки

Теплые, чуть замшелые.

Летом на даче девчушки

Все — как ромашки белые.

Луг, зелёный луг

На кротовой куче

Майский Жук сидит.

Крылья расправляет,

На пейзаж глядит.

Травиночка к травинке, что за красота!

Да разве есть на свете прекраснее места?

— Луг, зеленый луг! — размышляет Жук.

Вон там гвоздика «зорька»,

Сердечник луговой,

Тут синие дельфиниумы

Сбрызнуты росой.

Как хороши на вкус все луговые вещи.

Сердце у Жука весело трепещет.

— Луг, зеленый луг! — радуется Жук.

Осень

По осени то дождь,

То солнышко сияет

И на прогулку нас

Любезно приглашает.

Где жёлтую стерню

С полей ещё не сбрили,

Там ёж проковылял

И зайцы проскочили.

Прощальный шлёт привет

Хор ласточек, взлетая.

В небесной синеве

На юг уходит стая.

А дойная корова

Им грустно вслед глядит.

Она ведь не летает.

Она в хлеву стоит.

Труженица осень

Труженица Осень

Постаралась очень:

На стремянку встала,

Лес разрисовала.

Где-то капнет алым,

Где-то тронет красным,

На чижика-нахала

Ставит желтым кляксу.

На Осень обижается

Ёлка обойдённая:

— Всем краска полагается,

А я стою зелёная!

Листьям на аллее

Расцветка очень нравится.

Им всё веселее, они дрожат сильнее —

И дружно осыпаются.

Кап-кап-кап

Кап-кап-кап.

Ну и ливень, льёт и льёт.

По домам сидит народ.

А деревья, все подряд,

В лужи на себя глядят.

Кап-кап-кап.

И сегодня, как вчера,

Дождик льет как из ведра.

Я к дождю уже привык,

У меня есть дождевик.

Кап-кап-кап.

В мокром небе даже птицы

Утонуть вполне могли бы.

И могли бы даже рыбы

В мокром воздухе резвиться.

После ливня лес сверкает,

Словно жемчуг надевает

И стряхивает вниз.

Эй, друг, поберегись!

Кап-кап-кап.

Зима

Выходит солнце поздно

На улицу зимой.

И, чтобы не замёрзнуть,

Торопится домой.

У ворона спина

От снега поседела.

Хоть черная она,

Но снег-то, снег-то белый!

Зима мне надоела.

Но если уголь жечь

И мама топит печь,

Совсем другое дело!

Снежинка

Тихая снежинка,

Странница небес,

Долго ты летела

К нам в соседний лес.

Видишь гору в серебре?

Отдохни на той горе.

Там деревья на ветру

Отморозили кору.

Медвежонок натощак

Не уляжется никак.

Ты укроешь их, снежинка,

Став хрустальною перинкой.

И все заснут в лесу.

Сейчас и я засну.

Птичье Рождество

Каждый вечер старый бор

Рождество справляет.

Разноцветный птичий хор

Песни исполняет.

Дятел — их тамбурмажор,

И солист, и дирижёр.

На небосводе — звёздочки,

В еловых шишках — зёрнышки.

В Рождество мир так хорош,

Что от счастья запоешь.

Чик-чирик.

— Все поём и все ликуем:

Дубонос, снегирь и галка.

Все в лесу перезимуем.

Здесь не Африка, где жарко.

Ёлки-палки, только тут

Ёлки птицам корм дают.

Дятел, наш тамбурмажор,

Самый лучший дирижёр.

На небосводе — звёздочки,

В еловых шишках — зёрнышки.

В Рождество мир так хорош,

Что от счастья запоешь.

Чик-чирик.

Сегодня сильный снегопад

Закрасил белым лес и сад.

Все кони стали сивыми,

Седыми и красивыми.

Деревья все под стать берёзе

Похорошели на морозе.

И на тропинках всё бело,

Аллеи снегом замело.

Граф Раубер со шпагой

На цоколе стоит,

Как будто не вояка он,

А просто снеговик.

Второй ряд. Старые истории

Жизнеописание дуба Хульды, поведанное им самим

Я — дуб трухлявый Хульда,

Природный феномен.

Стою в аббатстве Фульда,

Свидетель перемен.

Ведь там, где лес огромный

Когда-то зеленел,

Хоть это и нескромно,

Один я уцелел.

Не так-то было просто,

Доложу я вам,

Научиться росту

И прочим чудесам.

Давно, в десятом веке,

Родился я на свет.

Я накопил успехи

За тыщу долгих лет.

До снега все покровы

Я сбросить успевал.

Я тыщу зим суровых

Перезимовал.

В дупле моём гнездится

Красный бурундук.

То ли дед резвится,

То ли дедов внук.

Германские вояки

Бывали здесь в гостях.

Щиты их громко звякали

На моих ветвях.

Валленштейна войско

Побывало здесь.

Эх, времечко геройское.

Война. Разруха. Жесть.

То римская когорта,

То певческий союз.

Все здесь орали что-то,

Вспомнить не берусь.

Век за веком длился

Их марш туда-сюда.

Сначала я дивился,

А теперь… Ну да.

Я дуб трухлявый Хульда,

Я ужасно стар.

Стою в долине Фульда.

У меня катар.

Жизнь Нерона

Сидел на троне Рима

Цезарь (царь) Нерон.

Он был невыносимым,

Был самым жирным он.

В походы не ходил он

Налог не повышал,

Но очень петь любил он,

Ну, просто обожал.

И днём, и поздней ночью

Он гимны распевал.

Хоть пел он плохо очень.

Но здорово орал.

И даже в ночь пожара,

Когда пылал весь Рим,

Орать не прекращал он.

Он был неутомим.

Казнил номенклатуру

И многих из друзей.

Потрескались фигуры

На крыше Колизея.

Фонтаны пересохли,

И все часы отстали,

И Рим жил очень плохо —

В страхе и печали.

Однажды после ужина

Он вздумал выступать.

Его гвардейцев дюжина

Бросилась бежать.

Он приказал красавцам:

— Стоять! Спою вам гимн!

Надеюсь, он понравится

Гвардейцам дорогим.

И он исполнил страстно

Куплетов шестьдесят.

Спросил: — Ну как? — Ужасно!

Ответствовал отряд.

Нерон воскликнул с чувством:

— Молчать, во имя ада!

Не ценит Рим искусство!

Всему конец, солдаты!

Вот мой последний номер!

Он выхватил кинжал,

Вонзил в живот и помер.

В общем, замолчал.

Баллада о тяжкой жизни рыцаря Кауца фом Рабензее

Старый рыцарь Кауц,

Герр Кауц фом Рабензее

Любил ужасно драться —

Сражаться на войне.

В железо был одет он

В железо был обут.

Его потом за это

Железным назовут.

Он был такой военный,

Что всё разрушить мог.

Уж очень тяжеленный

Был рыцарский сапог.

Допустим, обопрётся

Герр Кауц на парапет,

Треск громкий раздаётся —

И парапета нет!

Когда он после ужина

Ложился на кровать,

Кровать ломалась тут же.

Зачем в доспехах спать?

Пришла зима с морозами

Засыпала всё снегом.

Пришёл герр Кауц на озеро

На коньках побегать.

Начал он кататься —

Бумс. бац, бах, тарарах! —

Сломался лёд под по Кауцем,

И он… Увы и ах.

Крикнул из-под кромки:

— Спасите, я тону!

Выругался громко

И пошёл ко дну.

Людовик XIV король Франции

Людовика правленье

Славят все историки.

Но чистоте значенья

Не придавал Людовик.

Любил он красоваться

В одеждах золотых,

Но мыться-умываться

Людовик не привык.

Прогуливаясь гордо

В своем дворце в Версале,

Он восхищал придворных.

А, впрочем, нет, едва ли.

Когда он появлялся,

Сгибались все в поклоне.

Когда он удалялся,

Все морщились от вони.

Он был весьма прославленным.

Он очень был богатым.

Но находиться рядом с ним

Было трудновато.

О нём один сорбоннский

Историк написал:

«Сиял он, словно солнце,

И, как свинья, вонял».

Кайзер с саблей

Вильгельм, немецкий кайзер,

В Берлине проживал.

Усы ночами красил,

Днем саблю вынимал.

Длины необычайной

Усы он отрастил,

А саблей чрезвычайно

Размахивать любил.

И в городе Берлине

Ужасный шум стоял.

Царило здесь уныние.

Никто давно не спал.

Чуть становилось тише,

Уж кайзер, говорят,

Стучал, как град по крыше,

Гремел, как камнепад.

И в Кассель доносился,

И в Ульм противный звон,

Народ в Париже злился,

Был Лондон возмущён.

Берлинцы так устали

Ужасный шум терпеть,

Что, наконец, сказали:

— Перестань греметь!

Нам надоело глохнуть.

Гремишь ты день и ночь.

Хватит саблей грохать,

Иль убирайся прочь!

Кайзер растерялся

И, как это ни странно,

В Голландию убрался,

Где цветут тюльпаны.

И там сидел спокойно

И умер он в свой срок.

В учебнике истории

О нем есть десять строк.

Третий ряд. Зверинец

Больной лягушонок

— Квакша, лягушонок,

Что, дружок, с тобой?

— Замерз я до печёнок,

Может, я больной?

Наверно, это грипп.

Согласны, доктор Гриб?

— Но где же жар и хрип?

Подумал доктор Гриб. —

А, может, селезёнка

Больна у лягушонка?

Назначил он консилиум.

Жабы прискакали,

Охали и ахали,

До утра проквакали,

Грипп установили,

Лекарство прописали.

От них у лягушонка теперь живот болит.

Не квакает наш Квакша, пищит он и визжит.

Мадам Сороконожка

Мадам Сороконожка — в процессе постирушки.

Носки на сорок ножек — это не игрушки.

Как выстирать все сорок, ведь это целый ворох!

И высушить их все, развесив на кусте?

И, кланяясь, соседи ей говорят учтиво:

Мадам Сороконожка, вы так трудолюбивы!

Нитка паутины служит ей верёвкой,

Сосновые иголки — прищепки для белья.

Носки в пастушью сумку она сложила ловко

И прачку похвалила: — Отлично! Ай да я!

Ведь, поглядев на ножки, все скажут мне учтиво:

Мадам Сороконожка, вы так трудолюбивы!

Она устала очень. Стирала аж до ночи.

Мадам Сороконожка, отдохни немножко!

Изабо мой рыжий кот

Изабо, мой рыжий кот

В черную полоску,

Снова, курит обормот,

Да не папироску.

Любит дорогой табак

И морскую травку.

Не согнать его никак

С коврика под лавкой.

Вон в соломе мышь сидит

И над ним смеётся.

А он знай себе дымит

И не шелохнётся.

Даже трубку утащил

У меня негодник.

А ведь как мышей ловил!

Классный был охотник.

Синий пёс

В парке синий пёс шныряет,

Подбегает,

Громко лает,

Вежливо хвостом виляет.

Он меня сопровождает,

Он меня не покидает.

Он ушами шевелит, у него печальный вид.

Как помочь ему, не знаю.

— Синий пес, где твой хозяин?

Кит

Кит в поле не гуляет.

Он в море обитает.

Он двухсотметровые

Волны поднимает.

Плывёт быстрей автобуса,

Не говорит, а лает.

На плавниках-колёсах

Моря пересекает.

Хвост как доска для плаванья,

А зубы как забор,

Из носа бьют фонтаны.

Такой вот зверь-сёрфборд.

Стрелять в китов не надо.

Их пуля не берёт.

Как черная громада

Кит по морю плывёт.

Песня рабочих муравьёв

Промёрз старый ствол, как он тяжёл,

Руки от холода синие.

Клади на плечи, держи его крепче,

Эй, осторожней, не скинь его.

Взяли, подняли, тащи, запевай,

Твёрже шагай, не отставай!

Мы соберём все веточки в кучу,

Мы муравьи, парни могучие!

Что нам грозы, что нам морозы.

Что нам дожди и болота.

На месте не стой, убирай сухостой,

Работай, работай, работай!

Мы соберём все иголки в кучу.

Наш муравейник всех выше и круче.

Мы не знаем покоя, наше дело такое,

Мы, чёрт возьми, парни могучие!

Клэффи и Флой

Двое чудных детей, Эффи и Джой,

Двух чудных бульдогов держали.

Одного звали Клэффи, другого Флой,

Соседи их уважали.

Идут на прогулку Джой и Эффи,

Бегут впереди Флой и Клэффи.

Всё расчудесно… Но вышел скандал,

Ужасно он всех огорчил.

Соседскую курицу Клэффи порвал,

И соседа Флой укусил.

Заблуждения

Здесь, на площади Антона,

Встретились однажды летом

Мышка цвета голубого

С кошкой розового цвета.

Мышка недоумевает:

— Убежать? Хотя зачем?

Красных кошек не бывает.

Этот факт известен всем.

Кошка сладко облизнулась:

— Вот и мышка на обед!

Пригляделась — отвернулась:

До чего противный цвет!

Аппетит мне отбивает,

Есть не хочется совсем.

Синих мышек не бывает,

Я таких мышей не ем!

Постояв еще немножко,

Звери тихо разошлись:

В Вайсензее (направо) кошка,

В Лихтенберг (налево) мышь.

Песня о быстроногом Зайце

Жил-был Заяц белый.

Он был не самый смелый,

Зато он быстро бегал,

Быстрее всех на свете,

Как смерч и как тайфун,

Как звон гитарных струн.

Однажды Заяц белый

Бежал в ларёк за хлебом.

Он мчался словно ветер,

Быстрее всех на свете,

Как смерч и как тайфун,

Как звон гитарных струн.

Откуда ни возьмись,

За ним погнался Лис,

Но Зайца не порвал.

Ведь заяц наш удрал,

Как ветер, как тайфун,

Как звон гитарных струн.

Тут с неба хлынул дождь,

Мог промочить насквозь.

Но Заяц не промок,

Умчался со всех ног,

Как ветер, как тайфун,

Как звон гитарных струн.

Сказал тут Старший Егерь,

Взяв Зайца на прицел:

— Сейчас застрелим зверя!

Но Заяц уцелел.

От пули из винтовки

Он увернулся ловко.

Отменный был бегун.

Как звон гитарных струн.

Сверчок

Сверчок пронзительно стрекочет.

Пойди найди его, кто хочет.

Он справа, слева, там и тут.

Он под комодом, за картиной,

То в кухне он, а то в гостиной.

Его, конечно, не найдут.

Мы на него в большой обиде

За то, что мы его не видим,

И, услыхав его за печкой,

Кричим: — Заткнись, дурной кузнечик!

Четвёртыё ряд. Балаганчик

Ледниковый гном

Прячется на глетчере,

На леднике большом,

И живет там в трещине

Старый добрый Гном.

Роста невысокого —

С палец мужичок.

Борода из моха,

Снежный колпачок.

На вершинах лёд

Сотни лет хранится.

Только снег пройдёт,

Новый снег ложится.

А, бывает, мышь

Пробежать захочет,

И столкнёт, глядишь,

Коготком комочек.

И сорвётся вдруг

Ком с высокой кручи.

Ничего вокруг

Быть не может круче.

И раздастся гром

Камнепада горного.

Скатится катком

Снежный ком огромный.

И сойдет с горы

В мирную долину.

Избы и дворы

Погребёт лавина.

Но когда из трещины

Выбегал наш Гном,

И когда на глетчере

Ловил он страшный ком

И сминал, как глину,

В маленький снежок,

Ком большой лавиной

Вниз сойти не мог.

Может, Гном и слабый

(Это как считать),

Добрый — вот что главное,

Вот что важно знать.

Снова на вершине

Тишина царит.

И опять в долине

Мирный свет горит.

И в деревне нашей,

Где родимый кров,

Люди землю пашут

И пасут коров.

О снегах опасных,

О лавинах знают,

Но о том, кто спас их

Не подозревают.

Спасателя не видел

Ни пахарь, ни дояр.

Разве только выследил

Серый Сенбернар.

Баллада о большой шляпе

Кроха решила: — Давно пора бы

Сделать Крохе приятный подарок!

Хоть муженек мой — маленький гном,

Но я позабочусь о Крохе своем.

Она отправилась в универмаг.

Она выбирала не просто так.

В шляпном отделе всех просто замучила,

Требуя шляпу самую лучшую.

— Для великанов? Как раз для мужа.

Беру только эту. Других не нужно.

Примчалась в лес, к родимому дереву,

И сразу же мужу шляпу примерила.

— Жена, эта шляпа мне велика!

Лента спускается аж до пупка!

— Фу, котелок у тебя маловат.

— Жена, я в этом не виноват!

— Зря я её на тебя нахлобучила.

Прочь убирайся, глупое чучело!

Ушёл Кроха в лес. Ненужный. Ничей.

Шёл-шёл и свалился в Жабий ручей.

Он в шляпу попал, как в скорлупку ореха.

Ручей, как известно, впадает в реку.

А реки впадают в моря-океаны.

И гном поплыл в далекие страны.

До Маракау-Атолла добрался,

И там его след навсегда затерялся.

Всякому ясно как дважды два:

Горе не в том, что мала голова,

А в том, что шляпа не по размеру.

Тому есть много печальных примеров.

Долгий день великанов

Зимой великаны спят.

Облака из носа пускают.

Облака эти вниз летят,

Снегом всё засыпают.

Проснувшись весною, в марте,

Великаны, надев очки,

Завтракают в халате,

Как обычные старички.

Идут на прогулку в мае

В Японию или Китай.

Если двое столкнутся в Шанхае,

Скажут: — Здравствуй, друг, и прощай!

Они на обед съедают

Фаршированного быка.

Июнь-июль отдыхают,

А в августе дремлют слегка.

В сентябре они в цирк идут.

Там, на большой арене

Великанские лилипуты

Дают для них представленье.

После ужина великанского

В октябре решают проблемы:

Закурив сигары гаванские,

Рассуждают на разные темы.

Немного они тугодумы

Идею в неделю рожают.

А если поспорить вздумают,

До Пасхи спор продолжают.

В ноябре у них песни-пляски.

Им по вкусу горячий грог.

Земля содрогается в тряске

От топота-грохота ног.

В декабре зимы ожидают:

Ложатся на правый бок

И до весны засыпают.

Три месяца спячки срок.

Лет девять тысяч примерно

Живут они так, как хотят.

Известно о них достоверно,

Что они никогда не спешат.

Великанский квартет^[1]

В далекой стране давным-давно

В замке из черного камня

Жили и правили той страной

Три бессовестных великана.

Эти бандиты подряд много лет

Живыми людьми играли в квартет.

Каждый из трёх, предаваясь азарту,

Держал в ручище четыре карты.

Четыре повара, или садовника,

Или цирюльника, или чиновника.

Бандиты подолгу их тасовали,

Потом на стол игорный бросали.

Если, к примеру, чиновник ударится,

От боли орёт, игрокам это нравится.

Они хохочут, беднягу щекочут,

Пусть он вопит себе, сколько хочет.

Они продолжали людьми играть

И карты безжалостно тасовать.

Когда истрёпывали колоду,

На новых людей начинали охоту.

Земля дрожит, лес полыхает.

Кто пробует скрыться, того и поймают.

У фермера пять сыновей росли,

Бандиты с собой четырех увезли.

А пятый сын в черный замок пробрался,

Испортить игру в квартет постарался:

В рукав одному из бандитов залез,

Высунул нос и снова исчез.

Как завопят два других великана:

— Мы не потерпим такого обмана!

В колоде четыре попа из собора,

Четыре клоуна из балагана,

Четыре новых прокурора

Из Рима, Праги, Вены, Ливана.

Четыре карты положено взять.

А у тебя, мошенник, их пять!

Первый бандит разозлился страшно:

— Сами вы шулера, прохиндеи!

И началась у них рукопашная

И продолжалась двенадцать дней.

Поубивали друг друга кретины,

А замок их превратился в руины.

Садовый великан

Мундир из красного сукна,

И белый цвет сапог.

Привет, садовый великан!

Привет, мой милый Гог!

Ты высотой почти с Монблан,

Ты весишь много тонн,

Ты наш красавец-великан,

А не какой-то гном.

Строг и серьезен твой гранит.

Тебя не обойдешь.

Шагов сто тысяч пробежит

Вокруг тебя наш ёж.

И волны облаков плывут

Сквозь бороду твою.

И запахи они несут

На север и на юг.

Жасмин, азалия, левкой…

В саду цветов так много.

Текут их запахи рекой

У ног большого Гога.

И источают аромат

Кусты прекрасных роз.

И персик — словно бахрома:

Ствол до колен дорос.

А тех нахальных воробьёв,

Что семечки клевали,

Ты распугал их, как воров,

Чтоб не воровали.

Мне очень симпатичен ты,

Твой рост и твой талант.

Ты просто символ доброты,

Садовый наш гигант.

Пятый ряд. Старый хлам

Лавка древностей господина Петеша

— Старьёвщик Петеш, Адам,

В лавке древностей пятого ряда

Продает барахло, пыльный хлам.

— Нет, так говорить не надо.

Все вещи первого ряда!

Часы у него — высший класс!

Они очень тихо ходили.

На цыпочках много раз

По лавке Адама бродили

И даже во двор выходили.

Часы не зря там стояли.

Однажды ровно в двенадцать

Грабителей перепугали.

Те в лавку сумели забраться,

Но, бой услыхав, сбежали.

Ворон сидел на троне

Серый, как привидение.

Он при Наполеоне,

Писал при свечном освещении

Фальшивые донесения.

Многие здесь покупали

Шапку и шлем-невидимку.

(В старину в таких щеголяли

Рыцари на картинках).

И все, кто надел их, пропали.

На столе ни шатком, ни валком,

В вазе жила постоянно

Золотая рыбка-русалка.

Стол белый, гладкий, стеклянный,

Ваза — чёрная, деревянная.

Если нужен редкий предмет,

Какого нигде не встретишь,

Какого на свете нет,

Найдешь у Адама Петеша.

Ты сразу его заметишь.

Два изобретателя

Доктор Бритцльмайр, чьё имя так славится,

Изобрел в своё время пасхальные яйца.

Он был общественным деятелем,

Человечества благодетелем.

Когда его хоронили,

В колокола звонили.

На земле об утрате рыдали,

В небесах его радостно ждали.

А пастору Корфену нету прощенья.

Его прегрешенья так велики,

Что труп его брошен был псам на съеденье.

Ведь он изобрёл шерстяные чулки.

Два подбородка у короля

Два подбородка у короля.

Тра-ля-ля.

На каждом подбородке

По одной бородке.

Бородки его — не короткие.

Одна черная, одна белая.

Две бородёнки у короля.

Тра-ля-ля.

Для каждой бородёнки,

Для толстой и для тонкой,

Есть своя гребёнка.

Одна красная, одна золотая.

Две гребёнки у короля.

Тра-ля-ля.

На каждой гребёнке найдёшь

Довольно большую вошь,

В чём нет ничего хорошего.

Одна желтая, одна серая.

Две вши большие у короля.

Тра-ля-ля.

Две вши — это многовато.

Кончаем играть, ребята.

Пока мы тут играли,

Вши короля сожрали.

Небесные тела, небесные дела

Сколько звезд? Двадцать их,

Двадцать блошек золотых.

Солнце — главная звезда.

Ярче прочих звезд всегда.

Солнце, звезды и Луна —

Тайна неба в них видна.

Ангелы во сне являются.

Луна в розетку не включается.

Курица и слива

В деревне Курово дела

Случились некрасивые:

Не яйца курица снесла…

— А что? — Представьте — сливы!

И сливы все как на подбор:

Лиловые и сочные.

Но шел в деревне разговор,

Что что-то здесь… не очень.

Хозяйка их боялась брать,

Печально причитая:

Яичницу могу подать,

Сливницу — не желаю.

Хозяин тоже не желал

Глотать еду такую:

— Я эту дрянь в гробу видал,

Хоть всмятку, хоть вкрутую!

Как ни крути, как ни верти,

Общественное мненье

Несушке не могло простить

Дурное поведенье.

Кухарка, презирая всё,

Чего не понимала,

На суп зарезала её,

Чтоб избежать скандала.

А в деревушке Сливород

Свои грехи случились.

Яички в тот же самый год

На сливе уродились.

И яйца были всех белей,

На сливе той, несушке,

Не прятались среди ветвей,

Смотрелись, как игрушки.

До осени они в ветвях

Спокойно созревали,

Но осенью, увы и ах!

Все с дерева упали.

Посыпались, что твой горох,

На головы и шапки.

И, значит, урожай был плох,

И, значит, непорядки.

Как ни крути, как ни верти,

Общественное мненье

Той сливе не могло простить

Дурное поведенье.

— Нехорошо! — народ решил.

Всем дерево мешало.

И сливу ту столяр спилил,

Чтоб избежать скандала.

Никто до сих пор не узнал

В обеих деревушках,

Кто деревнями поменял

Сливу и несушку.

Считалка про туриста

Здравствуйте, девицы.

Я из заграницы.

Добрый вечер, братцы.

Мне завтра возвращаться

Из вашего Милана

В Таиланд, где я по плану

Увижу попугаев.

Я их не распугаю.

Я там уже бывал

И много повидал.

Там дерево из золота огромное растёт.

И десять мудрых старцев вокруг него бредёт.

Их имена запомнить старался я как мог.

Зубрил с утра до ночи и выучил урок.

Каспар, Тимьян, Петрушка,

Имбирь, Укроп и Тмин

Сельдерей, Лаврушка

И Чокнутый Карпушка и еще один.

На головах у старцев десяток волосков.

Привыкли обходиться они без гребешков.

И полысели старцы за десяток лет.

Конца Пути вкруг дерева, по-видимому, нет.

Ведь каждый сук был царством,

И каждый лист — кремлём

Во главе с курфюрстом или королем.

И будучи во Франции, я короля спросил:

Почем в стране фунт лиха, вам известно, сир?

Король не отвечал. Он просто промолчал.

Сообщение о жизни гулян

В далёкой Азии живут

Престранные созданья.

Себя гулянами зовут.

Им нравится гулянье.

На желтых горках, где цвели

Лавандовые склоны,

Они розарий развели,

Разбили там газоны.

Прогуливаться им не лень

По жёлтым насажденьям.

Вдыхают аромат весь день

С великим наслажденьем.

Они рвут хоботом цветы

И запахом питаются.

А уши им для теплоты,

Ушами накрывается.

И если дождик вдруг польет,

(Такое ведь бывает!)

Их ухо левое, как зонт,

От дождика спасает.

А если грянут холода

И все заледенеет,

Их ухо правое всегда

Прикроет и согреет.

Не мерзнут эти господа,

И голода не знают.

Им запах — лучшая еда.

Они всю жизнь гуляют.

К ним как-то в гости завернул

Известный муж ученый.

Но не пришелся ко двору

Гулянам, нет, гулёнам.

— Дорога скатертью, сосед!

Они ему сказали.

И на прощанье гостю вслед

Ушами помахали.

Птица Тюрлипан

Ученый из Саламанки,

Университетский декан,

Искал, как больной в лихоманке,

Жар-птицу-мечту Тюрлипан.

Коллеги декана собрали

Большой ученый совет.

— Нет такой птицы! — сказали. —

Не рождалась она на свет,

Жар-птица-мечта Тюрлипан.

Упрямый декан очень скоро

Весь свет пешком обошёл.

Нашёл алмазную гору,

А птицу свою не нашёл,

Жар-птицу-мечту Тюрлипан.

И вот на корабль он садится.

Он переплыл океан,

Нашёл там перец, корицу,

Но не нашёл свою птицу,

Жар-птицу-мечту Тюрлипан.

— На суше она не гнездится,

И в море она не живёт.

Наверно, в небе резвится,

Значит, отправлюсь в полёт.

Я найду тебя, моя птица,

Жар-птица-мечта Тюрлипан!

И, чтоб изучить небосвод,

Декан изобрел самолёт

И десять лет в небе искал

И верил, что вот-вот найдёт

Жар-птицу-мечту Тюрлипан.

Сказали ученые: — Ясно.

Жизнь он прожил напрасно.

Ведь знают даже тупицы,

Что нет никакой жар-птицы

По имени Тюрлипан.

Действительно, нет такой птицы.

Баллада для альпийского рога

Отара, пёс и пастух заблудились,

Пересекая луг.

Наверно, с тропы знакомой сбились

Отара, пес и пастух.

Отара, пёс и пастух пропали,

Растворились в ночной темноте.

Их след спасатели потеряли

Где-то на высоте.

Напрасно их под землёй искали.

Их не нашли на земле.

Но по ночам в горах кто-то лает,

Кричит и мычит во мгле.