Красавчик Саша [Ефим Яковлевич Курганов] (fb2) читать постранично

Ефим Курганов Красавчик Саша

Самое ужасное заключается, по-моему, в невозможности возместить ущерб, нанесенный этим делом национальным интересам; мы живем в царстве детективных романов и кино.

Эдуард Эррио. Мемуары

Stavisky… Имя, которое пугает еще сегодня.

Stavisky… Восемь букв, восемь звуков, которые звучат как проклятье, почти как брань.

Stavisky… Мошенник. Аферист. Рыцарь финансов.

Вот что я слышал всю мою жизнь.

Клод Стависский. Стависский был моим отцом

Несколько предупреждений от автора

В истории большого города совсем как в жизни человека есть периоды беззаботного непрерывного праздника. Для Парижа такими явились двадцать лет между двумя мировыми войнами.

Граждане Третьей республики до самозабвенья веселились, и при этом Франция (и конечно, прежде всего её столица) была вся в аферах — немыслимых, многочисленных и самого разнообразного толка.

Виктор Финк писал в своих «Литературных воспоминаниях»: «Одно за другим следовали расхищения интендантских складов… строительных материалов, военных контрибуций. Особенно плодотворно разрабатывалась золотая жила, какой во все времена и у всех народов являлась доверчивость обывателя. Непрерывно возникали акционерные компании по эксплуатации разных сказочных золотых приисков, или алмазных копей, или нефтяных фонтанов, или каких-нибудь других, случайно открытых и еще не использованных даров природы, суливших несомненное и к тому же быстрое обогащение.

Газеты печатали статьи, расхваливавшие эти новые Клондайки. Кроме дельцов-организаторов, в правление компаний обычно входило несколько сенаторов, несколько депутатов, один-два барона или графа. Все выглядело до невозможности солидно, и клев шел хорошо: мелкие рантье расхватывали акции, в кассу текли миллионы. Вкладчики ждали, затаив дыхание, когда их акции покроются нежной шерстью дивидендов и настанет заветный день стрижки. Этот день, однако, так никогда и не наступал, ибо золотых приисков не было, алмазных копей не было, нефти не было, ничего не было»^[1].

В нижеследующей истории, повествующей о деле Александра Стависского, будет обрисован в общих чертах и деталях, подчас неожиданных, но совершенно достоверных, самый громкий, самый выдающийся скандал межвоенного Парижа.

Скандал этот имел огромные последствия. Он потряс до основания всю Францию и привел даже к фашистскому перевороту, впрочем, к счастью, не удавшемуся.

При этом у читателя появится реальная возможность узнать поподробнее об одной совершенно феноменальной личности, которую смело можно включить в плеяду величайших европейских авантюристов.

Несомненно, истинное место нашего героя — рядом с Казановой, Сен-Жерменом и Калиостро^[2].

Ефим Курганов,

доктор философии

18 мая 2011 года. Париж

Post Scriptum

В книге нет и выдуманных персонажей, за исключением лишь барона А. Гольдвассера, введенного в качестве своего рода антипода А. Стависского. Все — чистая правда. Хотя правда, строго говоря, не бывает ведь чистой.

А Жорж Сименон и в самом деле занимался расследованием дела Стависского. Так что предлагаемая мною реконструкция, думаю, вполне оправданна.

Посвящается графине Норе Вальдштейн

Пролог Проклятое рождество 1933 года

ИЗ ДНЕВНИКА АЛЕКСАНДРА СТАВИССКОГО (десять страничек исчезнувшего архива Арлетт Стависской. Публикация и перевод с французского проф. K. Флейшина)

1933 год

23 ноября

Арлетт, ты со мной неотступно. Где бы ни был я, неизменно веду беседу с тобой, слушаю твой голос, зажигающий трепетом меня всего. И знаешь, совершенно не важно, о чем ты говоришь. Просто голос твой меня бесконечно пьянит, обжигает, завораживает. Даже если я слышу его только в воображении, даже если на самом деле нет тебя сейчас рядом.

И если, родная моя, я в чем-то и уверен в этой жизни, так именно в том и только в том, что и я с тобою точно так же неотступно.

Арлетт, слышишь ли ты меня?

На самом деле я не страшусь ничего — ни разлуки, ни расстояний… Ведь мы все равно вместе.

Только хочется мне подольше пожить. По одной лишь причине — чтобы оберегать тебя, чтобы жила ты той потрясающей жизнью, какой и заслуживаешь, великолепная моя Арлетт.

24 ноября

Суета затягивает меня все глубже. Такая-то вязкая, прилипчивая трясина.

Дела бесчисленные сплелись друг с другом и образуют даже как будто некоторое подобие петли, ей-богу.

Но я не могу сорвать эту петлю или хотя бы ослабить ее. Не могу скинуть с плеч хотя бы часть нависших на мне забот. Не могу. Наоборот даже: число дел, делищ и делишек неуклонно продолжает нарастать.

Некоторые из них весьма опасны. Пожалуй, даже чрезвычайно опасны. Я ничуть не