Век Лилит [Алексей В. Мошков] (fb2) читать онлайн

Алексей Мошков Век Лилит

© А. В. Мошков, 2022

Пролог

Морис не отрывался от иллюминатора, что кольцом охватывал обзорную палубу корабля «Священная Матерь». Будь его воля, он бы глазел в него всю дорогу, но воспитрэллы беспрестанно уводили своих подопечных в нижние отсеки: то на прием пищи, то на молитву, то в спальную каюту, кстати совершенно лишенную иллюминаторов. Ну скажите, какой тут может быть сон, когда крохотная звездочка на глазах превращается в слепящую золотую точку, а из точки – в оранжевый диск, который потихоньку заслоняет собой все бескрайнее пространство и обзаводится рыжими кудряшками, совсем как у Рут из шестого отряда младших сестер?!

Правда, диск этот вскоре стал уменьшаться. Морис даже испугался, а вдруг капитан корабля передумал идти на посадку и их увезут обратно на холодную заснеженную Ангару?.. Однако, пораскинув немного мозгами, он пришел к выводу, что «Священная Матерь» совершила гравитационный маневр и теперь удаляется от центрального светила системы, дабы приблизиться к третьей планете. И он не ошибся. Среди роя разноцветных звезд появился серебристый завиток, похожий на шляпку новенького гвоздя, криво вбитого в доску. На следующие корабельные сутки это был уже полумесяц, окруженный роем полумесяцев поменьше.

Теперь, наверное, все пассажиры «Священной Матери» собрались на обзорной палубе – Морис с трудом протиснулся сквозь толпу, поближе к иллюминатору. Послышались сдавленные возгласы и восторженный шепот. Наконец, кто-то из паломников затянул торжественный гимн, тут же подхваченный десятками голосов. Расплющив нос, Морис прижался к прозрачному промежутку несокрушимой брони, что покрывала корпус звездолета, во все глаза глядя на освещенное полушарие планеты, которая носила имя самой Богини. Очертания ее единственного материка, со всех сторон окруженного чистым аквамарином океанских вод, напоминали профиль Священного Отца, по крайне мере так гласило Писание.

Лично Морис находил, что материк похож на одутловатую физиономию спин-сектора Лурра, но не спешил делиться своими наблюдениями с окружающими. Каждый подданный Богини знал, что нет тяжелее грехопреступления, нежели святотатство, которое наказывается весьма сурово, независимо от возраста преступника. Но шестилетний грешник вскоре забыл о своем открытии, ибо корабль совершил первое соприкосновение с атмосферой планеты. Это было похоже на взрыв: разноцветное пламя на мгновение выплеснулось из-под корпуса, закрыло горизонт и погасло. «Священная Матерь» снова была в безвоздушном пространстве, но уже потеряла часть своей колоссальной скорости.

Никто на борту не почувствовал этого соприкосновения с воздушной оболочкой – гасители инерции компенсировали и рывки ускорения, и толчки торможения при движении гигантского корабля. Пламя за пределами брони начало вспыхивать все чаще и пылать все продолжительнее, а потом реже и короче, пока окончательно не погасло. Угольки звезд словно задуло порывом ветра. Вокруг, куда ни глянь, разливалась ослепительная синева неба. «Священная Матерь» величаво снижалась над поверхностью планеты – можно было различить уже белые барашки волн, что катились по выпуклому щиту океана. И вот дисковидная тень корабля скользнула над желтой змеей дюн, охватывающих побережье, вскарабкалась по обрыву и почти неподвижно зависла над заостренным кончиком Причального мыса, где и располагался главный космодром планеты Лилит.

Больше всего на свете Морису хотелось понаблюдать за процедурой причаливания корабля, когда его невесомую, но не утратившую ни грамма своей исполинской массы грибообразную тушу подцепят швартовочными стрелами буксировочные тягачи и поволокут к гофрированному хоботу пассажирского переходника. Увы, никто не предоставил ему такой возможности. В толпе пассажиров на обзорной палубе появились долговязые фигуры воспитрэлл. От их бдительного интеллектронного ока не могла бы ускользнуть даже мышь. Тем более шестилетний сорванец из четвертой группы младших братьев. Морис попытался было юркнуть за широкую спину тучного паломника, который всю дорогу глотал нанок, и потому с его расплывшегося лица не сходило выражение восторга, но не тут-то было.

Длинная и гибкая, словно хлыст, рука воспитрэллы отвесила нарушителю дисциплины чувствительную оплеуху. Это называлось «предупредительным воздействием». Морис не стал дожидаться, когда его удостоят воздействия закрепительного, а сразу метнулся в хвост узенького ручейка детей Лилит, что вытекал с обзорной палубы к центральному лифтовому стволу звездолета. Взрослые паломники охотно уступали им дорогу. Во-первых, потому, что сироты находились под покровительством самой Богини, а во-вторых, потому, что олицетворявшие Ее воспитрэллы имели право устранить с пути своих подопечных любое препятствие, независимо от того, молчит оно, мычит, тарахтит или говорит.

Лифт опустил всю группу в кормовой шлюз-отсек. Здесь Морис почувствовал внезапную слабость в ногах. Это означало, что искусственное гравитационное поле корабля отключилось и теперь всех находящихся на борту притягивала только сама планета. Послышалось шипение, и створы пассажирского люка разошлись. На долю мгновения в шлюз-камеру проник наружный воздух, напоенный смешанными запахами нагретого металла, камня и пластика, к которым добавлялись едва уловимые нотки ароматов моря и ладана. Потом хобот переходника, словно живой, потянулся к люку и присосался к его губчатой окантовке. Золотистый свет местного солнца сменился на мертвенно-синий блеск бактерицидных ламп. По знаку воспитрэллы дети Лилит опустили на глаза защитные очки.

Таковы правила. Всякий, кто прибывал из космоса, обязан был пройти санитарную обработку. Планета Лилит, на которую ежегодно прилетали миллионы паломников, не должна становиться рассадником опасных инфекций. Даже шестилетний Морис знал об этом. Перед полетом он, как и все остальные, назубок выучил «Кодекс паломника». Две из четырех воспитрэлл переступили через комингс и не оглядываясь пошли вперед. За ними потянулись воспитанники. Еще две воспитрэллы замыкали шествие. Так они миновали переходник и вступили в карантинную зону космовокзала. Здесь малолетним паломникам предстояло провести несколько тягостных суток, покуда медконтроль убедится, что они не принесли на священную планету какую-нибудь заразу.

Впрочем, санитарно-карантинная служба главного космопорта Лилит сделала все, чтобы контрольные процедуры не были болезненными, а воспитрэллы приложили максимум усилий, дабы это время не было потрачено зря. Воспитанники повторяли Писание, репетировали исполнение гимнов, оттачивали приемы форсблейда – специальной борьбы без оружия, которой их обучали с трехлетнего возраста. Ведь девочкам предстояло стать сестрами Лилит, умеющими постоять за себя во время миссионерских экспедиций на планеты, еще не охваченные святой верой. А мальчики, хотя и получали право избрать любую профессию, обязаны были оставаться готовыми в решающий момент встать под знамена священной войны.

По счастью, все на свете кончается. За время карантина никто из юных паломников ничем не заболел, и детям Лилит было дозволено покинуть космовокзал. Этот день Морис запомнил на всю жизнь. Когда воспитрэллы вывели их на крышу громадного здания, там стоял наготове новехонький интролет, сверкая полированными бортами. Широкий трап вел в кольцевую пассажирскую кабину, изнутри напоминающую обзорную палубу «Священной Матери» в миниатюре. Каждому из маленьких паломников предложили собственное креслице. Сидения парами были установлены у иллюминаторов. Морису досталось место напротив рыжей Рут.

Случись это где-нибудь на Ангаре, ее юный поклонник был бы безмерно счастлив. Рут ему нравилась, а встречаться им доводилось редко. Чаще всего воспитанники разного пола существовали отдельно друг от друга – их обучали разным наукам, посвящали в разные таинства, да и обязанности у них были разные. Только по большим праздникам да во время этого паломничества мальчикам и девочкам разрешалось проводить часы вместе. Однако новизна космического путешествия потеснила в душе Мориса интерес к голубоглазой, огневолосой девчонке. Обшаривая все доступные уголки звездолета, он забыл даже о своем сопернике, пухлогубом Курте, который то и дело что-то нашептывал Рут на веснушчатое ушко. А теперь Морису и подавно стало не до нее – интролет, шелестя винтами, поднялся над крышей космовокзала и направился к главным святилищам Вселенной.

Морис надеялся, что сможет посмотреть на поле космодрома хотя бы сверху, но интролет сразу ушел в сторону, двигаясь вдоль извилистой линии обрыва, потом повернул вглубь материка. Потянулись пустынные плоскогорья, прорезанные глубокими каньонами. Ртутные жилы рек блестели в них, как обнаженные сабли. Тысячу лет назад с такими клинками верные воины Богини бросались в бой на бронированные дивизии робогвардии, которые отвечали им кинжальным огнем из лучеметов. Юный паломник верил, что среди этих бесстрашных ассасинов был и его предок.

За плоскогорьями раскинулись горные пастбища, где пасся полудикий скот, а за пастбищами росли густые леса. Каждый воспитанник изучал Священную историю, и потому Морис знал, что изначально планета Лилит была сплошной пустыней, и лишь прикосновение Богини превратило ее в цветущий, полный колышущейся влаги рай. И когда леса внизу остались позади, на горизонте выросли сверкающие башни Святограда, у каждого малолетнего паломника сердечко заколотилось, словно у крохотной пичуги при виде пустельги. Это был единственный город в Галактике, где не было обыкновенных людей. Здесь жили только священники, монахини из ордена «Сестры Лилит» и воспитанники приютов «Дети Лилит». И Морис был счастлив, что тоже принадлежит к их числу, хотя и не является жителем этого чудесного города.

Интролет совершил посадку. Воспитрэллы вывели своих подопечных на лужайку перед гостиницей, где им предстояло жить все дни паломничества, построили кружком и принялись пересчитывать. Видимо, опасались, что кто-нибудь из воспитанников останется на борту интролета. Не остался никто. Всем не терпелось увидеть главные святыни человечества. Ради этого они и пересекли пол-Галактики. Конечно, нельзя просто взять и приблизиться даже к Пантеону Семи Миллиардов Мучеников, павших за святую веру, не говоря уж о Мавзолее Священных Родителей и тем более Храме Божественной Лилит. Воспитанникам ангарского приюта предстояло трудное время. Прежде чем поклониться святыням, они должны выдержать трехдневный пост, молитвенное бдение и очищающее души омовение.

Даже самых маленьких из детей Лилит не страшили эти трудности. Они не были неженками. Жизнь в приюте не приучила их к этому. К тому же планета Лилит с ее теплым ласковым солнышком, шелковистой травой на лужайке и легким, игривым ветерком по части суровости условий жизни не могла сравниться с оледенелыми скалами Ангары. Здесь скупо росли кривые хвойные деревца, чьи ветки беспрестанно обламывал морозный режущий ветер, на пике своей силы разрывающий камни, а над горизонтом воспаленным оком светило незаходящее красное солнце – звезда-гигант, которая не могла согреть свои планеты, да и освещала их не слишком щедро.

Когда были совершены все положенные ритуалы, маленькие паломники покинули гостиницу и ее окрестности. Теперь они смогли оценить, насколько удобно устроен Святоград. Воздушное передвижение над святынями было запрещено, поэтому желающие им поклониться должны были воспользоваться самодвижущимися тротуарами, издревле именуемыми «тягучкой». Воспитрэллы проследили, чтобы их подопечные вступили на самую медленную из полос «тягучки». С нее дети Лилит перешли на более быструю, а потом и на самую скоростную из них. Каждая из полос была настолько широка, что никто не мог бы перепрыгнуть с самой медленной на самую быструю, что предотвращало травмы.

«Тягучка» плавно несла юных паломников через сады и парки, что охватывали храмовый комплекс зеленым поясом. Здесь обитало множество птиц, вывезенных с разных планет. Их мелодичные голоса сплетались между собой, порождая несмолкаемый гимн великой Богине, покровительнице всего живого во Вселенной. Самые отчаянные из птах садились мальчикам и девочкам на плечи, из-за чего дети Лилит становились похожи на живой цветник. И даже запахло цветами. Впрочем, птички здесь были ни при чем: в зеленом поясе города росли самые экзотические растения Галактики. Некоторые воспитанницы подходили к краю стремительно скользящей дорожки, норовя сорвать наиболее красивые экземпляры, но воспитрэллы были начеку.

Вскоре малолетним паломникам стало не до цветочков. «Тягучка» миновала сады и парки. Птички упорхнули. Надвинулась исполинская арка – виноградная лоза, оплетающая пшеничные снопы, покоилась на вытянутых руках прекрасных обнаженных дев, у ног которых воины склонили знамена священной войны. Детишки, задрав головы и разинув рты, рассматривали арку, покуда она не осталась далеко позади. И лишь Пантеон Семи Миллиардов Мучеников отвлек малышей. Его золотой купол был столь велик, что под ним могло уместиться население всего города.

Перед Пантеоном воспитрэллы помогли своим подопечным сойти на неподвижную мостовую. Притихшим ручейком влились они в широкий портал. Под колоссальным куполом непрестанно звучали траурные гимны, а пылающий в центре вечный огонь отбрасывал кровавые отблески на отлитые из золота имена на внутренней полусфере. В Пантеоне малышам стало грустно и страшно, и воспитрэллы поспешили вывести их наружу, под теплые лучи оранжевого солнца. К Мавзолею маленькие паломники направились пешком. Благо идти было недалеко.

Усыпальница Священной Матери и Священного Отца не поражала грандиозностью сооружений. Зодчие поставили себе иную цель, нежели поразить воображение паломников. Они хотели, чтобы каждый верующий, в каком бы мире он ни родился, почувствовал здесь горечь утраты, словно в этих нарочито грубовато выточенных из обсидиана саркофагах покоились их собственные мать и отец. Надо ли говорить, что на маленьких сирот Мавзолей подействовал удручающе. Увидев отлитые из металла цветы, которые как будто уже успели слегка подувять и были разбросаны у подножия саркофагов в кажущемся беспорядке, они зарыдали в голос.

Воспитрэллы поспешили увести их к главной святыне. Слезы мгновенно просохли на пухлых щеках, когда малыши увидели прекрасную статую Богини, что парила, не касаясь безукоризненными стопами грешной земли. Юным паломникам не было никакого дела до того, что скульптура подвешена в поле нулевой гравитации. Им казалась, что Божественная Лилит взмыла в синее небо, но на мгновение задержалась, чтобы улыбнуться и помахать своим детям рукой. Вот только никуда Она улетать не собиралась. Ее вечно юное тело покоилось у подножия статуи, словно вмороженное в нетающий лед хрустального саркофага.

Глава первая. По отработанной схеме

Окна были открыты всю ночь, и морской ветер свободно проникал в комнату. Шторы вздувались парусами. Медленно нарастающий гул прибоя убаюкивал, хотя на самом деле это была иллюзия, мастерски созданная интеллектронным мозгом дома. Первая линия берега была бы слишком дорогим удовольствием для Дэни, поэтому, чтобы добраться до пляжа, ему требовалось пройти целый квартал. Впрочем, он не жалел, что, поднимаясь с разоренной постели, не может увидеть беспредельную морскую гладь, на которой белыми птицами качаются яхты. Он и так целыми днями торчал на пляже, любуясь на этот изрядно надоевший пейзаж.

Дэни зевнул, повернулся на другой бок и уткнулся носом в голую спину… этой… как ее бишь зовут? Сколько ни напрягал голову, вспомнить не мог. Да и к чему? Вчера было весело. Мелькали разноцветные огни. Надувные клоуны перекатывались через столики и головы завсегдатаев, сопровождаемые взрывами хохота. Гулко сталкивались кубки из литого золота, когда очередной оратор завершал, наконец, свой длинный запутанный тост. Выступающих почти никто не слушал. С тем же успехом речи могли выдавать роботы. Они их и произносили, но только за другими столиками. Компания, в которую Дэни затесался совершенно случайно, похоже, предпочитала все натуральное. Включая девушек. Дэни это вполне устраивало.

Он сразу положил глаз на пухленькую брюнетку, которая смотрела на клоунов вытаращенными зенками, а произносимые ораторами тосты едва ли не зубрила наизусть. Во всяком случае, губы ее все время что-то шептали. Сразу было видно, что толстушка невероятно глупа. Дэни протиснулся поближе, подлил ей нанока и многозначительно, но легонько стукнул по столу своим кубком. Брюнетка перевела взгляд вытаращенных карих глаз на незнакомца и робко улыбнулась. Почувствовав, что дело движется, Дэни взял ее кубок, а девушке протянул свой. Толстушка покорно приняла тяжелый сосуд двумя руками и слегка пригубила.

– Правда, смешно? – спросил Дэни, указывая на клоуна, которого проткнул какой-то шутник, и теперь бедолага крутился на одном месте, подталкиваемый струей вырывающегося воздуха.

– Да, очень, – грустно откликнулась черноволосая незнакомка. – Он такой толстый…

Дэни поморщился, но промолчал. В конце концов, чувство юмора не самое главное достоинство, каким должна обладать девушка. Он отхлебнул нанока, и окружающий мир заблистал самыми яркими красками. Музыка зазвучала гармонией сфер. Очередной тост показался вершиной остроумия и мудрости. Пухлощекая чаровница, что таращилась на него полными счастливых слез глазищами, лучилась утонченной красотой и грацией. Дэни понял, что просто обязан сделать ее счастливой. Хотя бы на сегодняшний вечер. Решительно поднявшись, он ухватил девушку за руку и вывел из-за стола.

Терраса ресторана, где они коротали вечер, висела на высоте ста тридцати метров, соединенная с землей лифтовым стволом. Внизу было темное море, перечеркнутое лунными дорожками, и огни поселка, дома которого не поднимались выше двух этажей. Лифтовая капсула сорвалась вниз, и на мгновение парочка повисла в невесомости. Это было так здорово, что они принялись хохотать. И смеялись, покуда капсула не замедлила ход. Вес тел постепенно вернулся, но чудесное ощущение полета осталось. На улице Дэни не отпускал руки толстушки, опасаясь, что эйфорию, вызванную изрядным глотком нанококтейля, выветрит из темноволосой головки и девица позовет на помощь.

Обошлось. Брюнетка покорно позволила себя раздеть и все остальное разрешила тоже… Когда надобность в девушке исчезла, Дэни хотел было сразу выставить ее взашей, но пожалел. Раздевая ее, он обратил внимание, что вечернее платьишко на ней мятое, а бельишко не слишком свежее, выходит, нездешняя толстушка-то. Видимо, кто-то из тех умников, что толкали за столом невразумительные речи, привез ее сюда. Наверняка из Университетского городка. Студенты, мать их за ногу… Сорвали девушку с места и даже не попытались помешать чужаку увести ее из ресторана.

Брюнетка всхлипнула во сне и натянула простыню на голову. Дэни покосился на циферблат, что проступил на стенной панели напротив. Проклятый «умный дом» непрозрачно намекал, что пора вставать. Пока ненавязчиво. Если Дэни не поднимется, дом начнет возмущаться. Самому-то жильцу было не привыкать к его истерикам – к верещанию будильника, к волнам ледяного воздуха из кондиционера, к невыносимо притягательному запаху горячих бутербродов и кофе, материализованных в боксе пищевого синтезатора, а вот толстушка может испугаться. Черт его дернул приволочь ее сюда. Мало ему баб…

Если ты живешь на планете, где небо круглый год бездонно-голубое днем, а ночью полно звезд, где светит ласковое золотое солнце, вспыхивая в кварцевых блестках в песке, где пологие волны плавно набегают на берег, на котором теснятся друг к другу аккуратные белые домики, где над пестрой красотой экзотических растений поднимаются серебристые контуры далеких гор, где в морской дали мелькают силуэты громадных, но безобидных животных, а в небе парапланы соперничают с летающими рыбоядными ящерами, где пляжи усеяны загорелыми женскими телами разной степени стройности, в купальниках и топлес, где по вечерам на многоярусных террасах гостиничных ресторанов гремит развеселая музыка, то что ты – молодой, рослый, великолепно сложенный мужчина – будешь делать?

Чем неглупый, красивый парень может заниматься на Сочи – планете-курорте, где никому не хочется думать о делах, где любые проблемы словно растворяются в желтом, зеленом и голубом покое, куда со всей Галактики прилетают чиновники, военные, ученые и просто богатые бездельники, чтобы покувыркаться в теплых волнах, потанцевать под легкую музыку с красивыми женщинами, лелея надежду затащить их в постель или, на худой конец, потрепаться на вечерней зорьке с бокалом нанока в руке? Ведь женщины тоже прилетают сюда. Одинокие. Некрасивые. Старые.

Им необходимо внимание. И ласка. Сильная мужская рука на талии во время безнадежно древнего, но никогда не увядающего танго. И женщины не должны покупать все это. Потому что заинтересованное, но оплаченное отношение, лишний раз подчеркивает, что они одиноки, некрасивы и стары. Курортный роман с хорошо сложенным, неглупым, сексуальным мужчиной должен быть внезапным и ошеломляющим, как ночной ураган. Именно потому услуги жиголо оплачивает планетарная администрация. И неплохо оплачивает. При условии, если тот не берет со своих клиенток чаевых.

Дэни не брал. Хотя ему достаточно было одного взгляда на старую каргу, чтобы понять, на сколько та потянет. Порою эти подсчеты сводили его с ума. И дело было не в жадности. Просто Дэни хорошо понимал, что через десять – пятнадцать лет он выйдет в тираж. Даже самые старые и уродливые бабы перестанут обращать на него внимание. Уже сейчас ему порой хотелось доказать самому себе, что он еще способен нравиться молодым девушкам. Может быть поэтому Дэни позарился вчера на эту пухленькую дуреху, которая, правда, пошла с ним только после хорошего глотка нанока…

Выбросив всю эту дурь из головы, Дэни поднялся, сходил в туалет, залез под ионный душ. Завтрак трогать не стал. Пусть толстуха перекусит перед тем, как выметется отсюда. Через пятнадцать минут он был уже на берегу, заняв стратегическую позицию неподалеку от пляжного бара. С заправским видом отдыхающего расположился в шезлонге под полосатым тентом, плотная ткань которого гулко трепетала на морском ветру. Робот-севр, не спрашивая клиента о предпочтениях, принес ему запотевший бокал с трубочкой и оранжево-зеленым ломтиком лимандрина, плавающим поверх напитка.

– Что это? – капризно, как полагается курортному бездельнику, осведомился Дэни.

– Тривер, – ответствовал серв и укатил, слегка увязая в песке единственным своим колесом.

Кивнув, Дэни присосался к трубочке, как бы невзначай озирая пляж. Рабочий день начался по давно отработанной схеме. Несмотря на ранний час, шезлонги не пустовали. Да и в волнах мелькали головы купающихся. И теперь осталось лишь определить, какое именно из сотен почти одинаково стройных и загорелых женских тел принадлежит его сегодняшней клиентке? За последние столетия геронтология шагнула так далеко вперед, что судить о возрасте человека, особенно женщины, по внешнему виду стало совершенно невозможно. Однако у Дэни были все основания полагать, что уж свою-то клиентку он узнает с первого взгляда. Солнце достигло зенита и миновало его. Дэни выпил, наверное, два литра тривера и других напитков, несколько раз отлучался по естественным надобностям, возвращался на свой наблюдательный пункт, но все никак не мог высмотреть потенциальную жертву личного убийственного обаяния.

Он уже собирался возвращаться домой, когда прилив, вызванный слабым притяжением двух крохотных лун, вынес на берег женщину. Она ничуть не смахивала на Афродиту и появилась из морской пены весьма буднично. Отжимая на ходу светлые волосы, женщина прошла мимо жиголо, который окинул ее профессионально оценивающим взглядом. Дэни нажал на подлокотнике сигнальную кнопку, и робот-серв принес еще один шезлонг, а потом замер неподалеку с бокалом охлажденного напитка на подносе. Когда незнакомка поравнялась с ним, Дэни, словно приглашая, помахал рукой. Блондинка присмотрелась к нему, чуть помешкала и опустилась в шезлонг.

– Рекомендую, – сказал Дэни, подавая знак серву. – Тривер – самый популярный напиток нынешнего сезона!

Незнакомка благодарно кивнула и взяла бокал.

– Согласна, – проговорила она. – Тривер предпочитают в этом сезоне, его любили и в прошлом, и в позапрошлом… Здешняя кулинарная серв-система редко балует разнообразием.

– Постойте! – воскликнул Дэни. – Попытаюсь угадать… Вы не отдыхающая, верно? Сотрудник курортной администрации?

– Почти попали, – согласилась та. – Я врач-бальнеолог. Знаете, что такое бальнеология?

– Наука о санаторно-курортном лечении, – блеснул он эрудицией. – И много у вас пациентов? Если это, конечно, не врачебная тайна.

– Увы, – вздохнула блондинка. – Немного, но это не секрет. На Сочи прилетают не лечиться, а развлекаться. Похоже, я до седых волос буду собирать статистику по бальнеологическим свойствам здешнего климата.

– До этого вам еще далеко, – галантно заверил ее Дэни.

Женщина усмехнулась.

– Благодарю за комплимент, – сказала она. – На самом деле мне около восьмидесяти. Лет пятьсот назад такие, как я, выглядели дряхлыми старухами.

Дэни с откровенным любопытством окинул взором все еще недурственные формы собеседницы. Что это, псевдоплоть или все натуральное?

– Наговариваете на себя, – заключил он. – Больше пятидесяти вам не дашь.

– Кто же вы, таинственный мастер изысканных комплиментов? – осведомилась блондинка.

Ее собеседник коротко поклонился и представился:

– Дэни Николсон – бездельничающий бонвиван, скучающий по женскому обществу.

– Так я и знала, – вздохнула она. – Искатель легкой поживы. Юный альфонс, соблазняющий скучающих пожилых леди.

Дэни наклонился к ее уху и вполне серьезно попросил:

– Думайте что угодно, но, пожалуйста, никому не рассказывайте.

– Я слыхала о… таком, – откликнулась блондинка, – однако думала, это местная байка. Обещаю молчать, но при одном условии: вы пригласите скучающую пожилую леди на ужин. Кстати, меня зовут Карен Бишоп.

* * *

Ноздреватый, как сыр, ломтик малой луны висел над морем, выстлав вдоль него маслянистую дорожку. Луна большая еще не взошла. Волны вкрадчиво лизали песок. Незримо парили рыбоядные ящеры, изредка затмевая острыми крыльями звезды. Они высматривали жирных октопусов, что оставляли в черной воде изумрудный мерцающий след. Многоэтажники гостиниц и ресторанов кристаллическими гроздьями светились в вышине. Поселок у их подножия погрузился в сон. Только на пляже то и дело путались под ногами уединившиеся парочки. Дэни и Карен долго не могли отыскать свободное местечко.

– О, мои ноги! – простонала блондинка, в изнеможении опускаясь на песок. – Такое не пристало вытворять в преклонном возрасте.

Она с наслаждением вытянула ноги.

– Ты была великолепна, – проговорил Дэни, останавливаясь рядом.

– Ты что-то сказал?

– Я говорю, что и сам еле держусь на ногах, – откликнулся Дэни.

– И это слова человека, который довел почтенную женщину почти до инфаркта…

– Почтенная женщина с ногами танцовщицы из кордебалета…

– О, новый тур комплиментов. Продолжайте, юноша! Моя крепость долго такую осаду не выдержит.

Дэни опустился рядом с ней на корточки.

– Это не совсем комплимент, Карен, – сказал он. – В свои семь с лишним десятков ты полна жизни. А я, хотя мне нет и двадцати пяти, порой кажусь себе стариком. Пусто как-то все, бессмысленно.

– Может быть, мы с тобой близнецы, которых разлучили в детстве, – усмехнулась она. – Только, в отличие от меня, ты полвека провел в анабиозе.

– Я не шучу. Ты врач, у тебя есть дело. А я – жиголо на службе у администрации планеты.

Карен смотрела на него, запрокинув голову.

– Наверное, каждый однажды делает свой выбор, Дэни, – на этот раз без насмешки произнесла она. – Здесь море, солнце, скучающие женщины… Такая планета. Глотни нанок, и все твои сомнения исчезнут.

– Я только это и делаю, – пробурчал Дэни и, отвернувшись, стал смотреть на блестящую дорожку, к которой присоединилась еще одна – восходила большая луна.

– А почему об этом ты заговорил именно со мною? – удивилась Карен. – Или… это входит в программу совращения? Ох, прости!

– Ничего, – буркнул он. – Ты права, это редкий прием, применяемый только в особых случаях.

– Значит, мой случай особый… Спасибо, Дэни.

– Не за что.

Со стороны моря к берегу приближался темный округлый объект, но парень его не замечал.

– Впрочем, все еще можно изменить, Дэни, – вновь заговорила женщина.

Он снова повернулся к ней.

– Каким образом?

– Улетай отсюда.

– Куда же?

– На одну из недавно открытых планет, – сказала Карен. – Поселись там, выруби делянку в девственном лесу, построй хижину, распаши поле, засей его зернами, ходи на охоту и рыбалку, выбери себе девушку из числа колонисток, нарожай детишек. Перестань глотать нанок. Обрети веру. И жизнь твоя наполнится смыслом.

Темный объект бесшумно заскользил над пляжем, вздымая песок и разгоняя парочки.

– В твоих устах это звучит убедительно, – откликнулся Дэни, все еще ничего не замечая. – Хотя и похоже на сказку.

– Это не выдумка, – возразила она. – Десятки тысяч людей уже живут так. Правда, не совсем легально. Галактическая администрация не приветствует такого рода колонизацию.

– Странно слышать это от врача, – пробормотал он.

Шарообразная космическая шлюпка с хрустом опустилась на песок. Открылся люк. На пляж выпрыгнуло несколько человек. Дэни вскочил. Обернулся. Карен поднялась тоже. На лице ее не было и тени беспокойства. Прибывшие молча бросились к ним. Жиголо загородил собою женщину и первым же ударом свалил с ног одного из нападавших. Второго ударить он не успел. Капсула парализатора лопнула возле его лица. Дэни машинально вдохнул усыпляющий газ и свалился замертво.

Глава вторая. Вокруг безымянного желтого карлика

Шлюпка снизилась над границей света и тени, в астрономии именуемой терминатором, а на обычном человеческом языке – рассветом. Появление темного шара в небе вспугнуло стадо копытных животных – лиророгов. Лейла машинально пересчитала их – восемнадцать особей. Двенадцать самок разного возраста, пять молодых бычков и телок. Чуть поодаль задрал к небу губастую морду матерый вожак. В отличие от своих подопечных, он не спешил поддаваться панике. Наклонив увенчанную громадными рогами голову, вожак победно взревел и бросился в атаку. Внешние микрофоны шлюпки отчетливо доносили каждый шорох, тем более оглушительный рев рогатого зверя. Лейла подумала, что если бы она находилась не на борту космического аппарата, а там, внизу, среди густой травы на берегу холодной лесной реки, то наверняка бы струсила и бросилась наутек.

Конечно, вожаку не удалось зацепить рогами массивный шар, что прошел на высоте не менее сорока метров. Обескураженный этим, рогач обернулся и долго смотрел вслед странному круглому врагу, который отказался принять вызов и предпочел спасаться бегством. Шлюпка скользила над руслом реки, и, покуда стадо не скрылось за излучиной, Лейла могла видеть горделивый силуэт вожака на бледно-розовом фоне утренней зари. Чтобы запечатлеть это, она взяла свой любимый блокнот, несколькими движениями универсального карандаша набросала очертания лирообразных рогов, широколобой головы, могучего тела и удивительно тонких для обладателя такой туши ног, а также стадо, которое испуганно сгрудилось возле реки, все еще переживая необыкновенное происшествие.

Впрочем, девушке вскоре пришлось отложить рисование и взять управление на себя. Космическая шлюпка, пилотом которой она была, приближалась к укрепленному лагерю колонистов, расположенному в верховьях реки. Когда-то основатели колонии обнаружили плоский выступ песчаника, с трех сторон окруженный отвесными стенами скал, а с четвертой защищенный высоким обрывом. Предусмотрительно был возведен частокол из заостренных бревен, а за ним построено два ряда хижин для жилья и хозяйственных нужд. Чуть позже к жилищам прибавили небольшую молельню. Вскоре оказалось, что места маловато, и тогда с помощью лазерных буров в скалистой стене высверлили несколько штреков, объединив их в систему искусственных пещер. Здесь расположили глюонно-кварковый реактор, снабжающий поселение энергией, и склады с запасами провианта.

Колония превратилась в небольшую крепость, которая могла бы выдержать длительную осаду. Правда, осаждать ее на этой планете было некому. Здешняя эволюция еще не произвела мыслящих форм жизни, способных к организованному нападению. А от нашествия из космоса за бревенчатым частоколом не отсидишься. И все же в этой крепости колонисты чувствовали себя спокойнее. Вот и сейчас, когда шлюпка мягко опустилась на плоскую вершину близлежащего холма, приспособленного под взлетно-посадочную площадку, обитатели крепости не спешили покинуть ее, чтобы встретить прибывших. Лейла знала, что сейчас ее суденышко разглядывают в бинокли со сторожевой вышки. Разумеется, экипаж корабля-матки, который удалялся теперь в сторону Альфы Скорпиона, сообщил на планету о том, что отстрелил в ее направлении космическую шлюпку без опознавательных знаков, но меры предосторожности никому еще не мешали.

Мало ли. Вдруг другой звездолет сбросил в это время точно такую же шлюпку, на борту которой находится отнюдь не дружественный экипаж? Колония на маленькой планете Хоста, вращающейся вокруг безымянного желтого карлика, имеющего лишь номер в астрономическом каталоге, была нелегальной, и в случае ее обнаружения у галактической администрации было достаточно оснований для ликвидации незаконного поселения. Поэтому колонисты были настороже. Пилот космической шлюпки знала, что в эту минуту на нее нацелены тщательно замаскированные боевые лазеры. Несколько секунд длилось напряженное молчание. Наконец, в коммуникаторе рубки раздался щелчок, и искаженный радиопомехами мужской голос произнес:

– Во имя Богини!

Лейла облегченно вздохнула. Это был пароль.

– Именем Ее! – откликнулась она.

– Слава Богине! – обрадованно произнес голос. – Это ты, моя девочка? Как улов?

– Об этом спроси у Олафа, отец, – ответила Лейла. – Кажется, синяк у него под глазом еще не сошел.

– Ого, наш гость оказал сопротивление?!

– Он настоящий джентльмен, защищал честь нашей Карен.

– Не терпится на него взглянуть.

– Мы выходим, – откликнулась девушка. – У нас не только гость, но и почта, и масса всяких вкусняшек. Встречайте!

Она с удовольствием поднялась из пилотского кресла, потянулась и покинула рубку. Заглянула в пассажирский отсек. Там было четверо. Трое парней из колонии и новичок, похищенный на курортной планете Сочи. Колонисты, увидев Лейлу, радостно заулыбались, а чужак посмотрел хмуро, исподлобья. Девушка мельком глянула на свое отражение в отполированной до зеркального блеска переборке. Ничего, милое личико, чем ему-то не нравится? Сам незнакомец, следовало признать, был красавчиком – слишком смазливая и при этом нарочито мужественная физиономия. Этакий мужчина-ребенок, трогательный и сильный. На любой вкус. Но только не на ее. И что только Карен в нем нашла?

Лейла разблокировала люк и опустила аппарель. Прохладный воздух мира, который давно стал для нее родным, ворвался в шлюз вместе с запахами хвои, дыма и снега, что покрывал горы, обступившие густые леса, росшие по руслу реки. Ворота в частоколе были открыты, по металлической лестнице вдоль обрыва спускалась вереница парней и девушек, спешащих на разгрузку космической шлюпки. Слышался смех и веселые приветствия. Лейла обернулась к своим пассажирам и кивком разрешила им выходить. Трое парней колонистов выскочили с радостью. Им надоело космическое путешествие, во время которого они почти безвылазно сидели в тесной каютке звездолета, его капитан не хотел, чтобы колонисты с Хосты лишний раз мелькали среди других пассажиров. Капитана можно понять: связываться с нелегалами – дело рискованное, хотя и прибыльное.

Здоровяка Олафа с пожелтевшим синяком под правым глазом встретили насмешками, впрочем, незлобивыми. Лейла отворила багажный отсек, и молодежь колонии принялась радостно разгружать его, из рук в руки передавая коробки и ящики. Пилот опять заглянула в пассажирский отсек. Похищенный по-прежнему оставался в кресле. Сидел, понурив голову, разглядывая свои пальцы, словно видел их впервые. Девушка понимала его. Вот если бы ее так схватили ни с того ни с сего, сунули в космошлюпку и отвезли за тридевять миров. Да она не один синяк поставила бы, она бы все здесь разнесла. А этот ничего, тихий. Только грустный. Лейла хотела сказать ему что-нибудь ободряющее, дескать, не бойся, парень, ничего плохого с тобой здесь не сделают, но не успела.

Похищенный вдруг поднялся и решительно шагнул к выходу из отсека. Девушка посторонилась, пропуская его к люку. Ни на кого не глядя, он спустился по аппарели и остановился озираясь. Ветерок с реки взъерошил его каштановые волосы, и он машинально пригладил их ладонью. Лейла опять хотела к нему обратиться, сказать, чтобы шел к лестнице, но ее отвлекли. Подружки Тина и Моника налетели ураганом. Принялись обнимать, целовать, одновременно обрушивая град новостей пополам со сплетнями. Кто с кем из молодежи колонии подружился за время отсутствия Лейлы, кто поссорился, кого Богиня благословила на священный брак. Когда пилот космической шлюпки отбилась от подруг, похищенного нигде не было.

– Эй, кто-нибудь видел этого, ну, которого мы привезли? – спросила она у ребят и девчат, что занимались разгрузкой.

– Да он в лагерь отправился, – сказал Иван.

– Нет, – возразила Лара. – Он к переправе махнул.

– Как к переправе?! – встревожилась Лейла. – Что ж вы его не остановили?

– Так откуда мы знали, что его нужно останавливать? – послышалось в ответ.

– Я его перехвачу! – вызвался Олаф, сжав кулаки.

– Нет уж, я сама, – буркнула пилот.

– Только карабин возьми, – посоветовал Иван. – За переправой я видел волчьи следы.

* * *

Когда Лейла нагнала похищенного, тот шел будто слепой, спотыкаясь о камни, размахивая руками. Шел в сторону стада лиророгов, не понимая серьезности своего положения. Трудно было сказать, те ли это животные, что Лейла наблюдала во время захода на посадку, или другие. Сейчас ей было не до пересчета поголовья. Девушке хотелось крикнуть, предупредить этого сумасшедшего идиота, чтобы замер на месте и не шевелился, авось пронесет, но опоздала. Замычали нервные самки, пугливо заметался молодняк. Вожак переступил тонкими ногами, шумно выдохнул и опустил рогатую голову к прибрежной гальке. Это был сигнал предупреждения, но чужак его не понял. Он по-прежнему пер прямо на стадо, не видя, что животные стали отступать к воде. Огласив победным ревом утренний воздух, вожак лесных лиророгов бросился на человека. Лейла успела передернуть затвор карабина, но выстрелить не могла. Между нею и взбешенным самцом все еще маячил похищенный с планеты Сочи красавчик.

– Ложись, идиот! – крикнула она.

До парня наконец дошло. Он рухнул на мокрую гальку, не жалея своего щегольского курортного костюмчика. Лейла прицелилась и нажала на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Стадо бросилось врассыпную. Когда пороховой дым отнесло в сторону, девушка увидела, что вожак рыжей грудой валяется на крапчатой речной гальке, а спасенный красавчик медленно поднимается на подрагивающих ногах. Лиророги, лишенные своего повелителя, поглядывали в сторону его трупа, призывно подревывая, но, увы, не получая ответа. Убедившись, что опасность для похищенного миновала, Лейла положила карабин все еще не остывшим стволом на плечо – благо ткань комбинезона отлично защищала кожу как от перегрева, так и от переохлаждения – и бросилась к спасенному ей парню, испытывая острое желание разорвать его на мелкие клочья.

– Куда ты поперся! – выкрикнула она. – Он насадил бы тебя на рога, а потом еще и растоптал!

Спасенный уставился на нее безумными глазами. На побледневшем лице его блуждала неуверенная улыбка.

– Мое имя Дэни, – пробормотал он. – Дэни Николсон. Простите меня.

– Простите… – пробурчала Лейла. – Когда лиророги приходят на водопой, их даже волки не трогают.

– Волки?! – удивился Дэни. – Разве мы на Земле?

– Мы на Хосте, – ответила девушка. – До Земли отсюда триста световых лет. А волками мы называем местных хищников. Они полукошки-полусобаки.

– Понятно.

– Что тебе понятно! – снова накинулась на него Лейла. – Мне из-за тебя пришлось вожака пристрелить! Стадо осталось без защиты. Их же всех волки порежут.

– Я-то что могу поделать? – начал оправдываться он. – Между прочим, я не просил меня сюда привозить. И кстати, мне до сих пор толком никто не объяснил, для чего.

Лейла вынуждена была признать, что он прав. Девушка и сама не понимала, зачем Клиру понадобилось похищать этого Дэни Николсона. Как будто у них в колонии своих парней мало. Однако говорить об этом похищенному Лейла не стала. В конце концов, это не ее дело. Надо было пилотировать космошлюпку. Сначала она подняла ее над Хостой и вывела в точку рандеву с «Прометеем». Затем, когда звездолет отстрелил шлюпку на орбите Сочи, Лейла привела ее на пляж по радиосигналу, который отправила Карен Бишоп – агент Клира на курортной планете. Потом девушка-пилот вывела свое суденышко в точку встречи со звездолетом «Аргус», курс которого пролегал мимо Хосты. Ну и, наконец, приземлила шлюпку рядом с колонией. Свою задачу Лейла выполнила. И даже больше – спасла этому надутому индюку жизнь.

– Для чего тебя сюда привезли, ты скоро узнаешь, – пробурчала она. – А пока что помоги мне перегнать стадо через реку.

– Как это – перегнать стадо?

– Очень просто, стегай хворостиной и гони в нужную сторону.

– Хворостиной?

– Как говорит мой отец, – вздохнула девушка, – типичный выкормыш интеллектронного рая.

Она выломала в ближайшем кустарнике две ветки подлиннее и одну из них протянула Дэни. Скомандовала:

– Делай как я!

Она подскочила к группе самок, что испуганно жались к бездыханному вожаку, и принялась стегать их по бокам и спинам, сбивая в кучу. Дэни стал ей помогать. Ему удалось худо-бедно собрать молодняк, и, объединив таким образом разбредшееся стадо, они погнали его через речной перекат. Навстречу им уже бежала молодежь колонии. Им не впервой было обращаться с лиророгами. В обрыве для них был даже вырыт большой загон, вход в который охранялся специальной системой, распознающей хищников. Туда-то со смехом иприбаутками и поместили осиротевшую без вожака скотинку. Когда последний лиророг пересек черту, которую уже не могли переступить ни волки, ни другие хищники, коих на Хосте водилось предостаточно, Дэни спросил:

– Мне тоже туда? – Он указал на испуганно мычащих копытных. – К ним?

– Нет, что ты, – буркнула Лейла. – Для тебя предусмотрен загон посвободнее.

– Так я и думал, – отозвался похищенный.

– В пределах планеты, – продолжала девушка, – три материка: Центральный, Полярный и Экваториальный. Четыре океана. Семь морей. Ступай куда угодно. Правда, ты ведь уже попробовал…

– А если я удеру?

– На чем?

– Да вот хотя бы на твоей шлюпке?

– Все управляющие системы настроены на геном ее пилота, – сказала Лейла. – Да и ты ведь не космонавт.

– Откуда ты знаешь?

– Вижу.

– Эй, парень! – окликнул Дэни белокурый гигант Олаф. – Тебе пора к Омару.

– Кто это – Омар?

– Мой отец, – откликнулась девушка. – И еще он глава нашей колонии.

– Теперь все ясно, – невесело ответил похищенный. – Сначала я пас коров в компании Ее Высочества принцессы, а теперь мне предстоит аудиенция у Его Величества короля. Он тоже пастух?

– Если понадобится, то и пастух, – сказала Лейла без тени иронии. – А также охотник, наладчик, плотник, акушер… У нас нет узкой специализации, каждый выполняет ту работу, которую умеет. А если кто-то чего-то не знает – учится.

– Отрадно слышать, – не сдавался Дэни. – Помнится, мне уже советовали поселиться на отдаленной планете, валить лес, построить дом, жениться на прелестной и работящей дочке бородатого колониста. А ведь это идея! Может, мне попросить у Его Величества широко специализированного короля руки его дочери?

– Попробуй!

– Ну ты, трепач! – рявкнул Олаф. – Пошевеливай мослами!

– До встречи, Ваше Высочество!

Дэни поклонился раскрасневшейся то ли от гнева, то ли от смущения девушке и последовал за гигантом. Они поднялись по металлической лестнице, прошли через ворота. Олаф повел похищенного к ничем не примечательной хижине. Конечно, это добротное строение, сложенное из толстых бревен и крытое тесом, следовало бы называть по давней традиции колонистов блокгаузом, но слово «хижина» прижилось еще с тех времен, когда основатели колонии на скорую руку ладили неказистые строения, которые были скорее навесами от непогоды, чем полноценными жилищами. Гигант толкнул сшитую из толстых плах дверь и, заглянув в проем, доложил:

– Мастер, я привел его!

Глава третья. Само совершенство

Обстановка хижины главы колонии удивляла спартанской простотой. Кроме камина, облицованного крупной речной галькой, в ней ничего не было, не считая стола, двух стульев и навесного шкафчика. Правда, часть помещения была скрыта за занавеской. Подобная скромность обычно не присуща людям, развращенным абсолютной властью, да и сам Омар, или как его назвал здоровяк Олаф – Мастер, мало походил на самодержца. Он был смуглолицым жизнерадостным человеком, неуловимо похожим на Лейлу, но почему-то именно это сходство и показалось похищенному отталкивающим.

Мастер Омар вышел из-за стола навстречу пленнику, но руки не подал. То ли этот древний земной обычай был здесь не в ходу, то ли глава колонии опасался, что прибывший с другой планеты передаст ему через рукопожатие какую-нибудь заразу. Хотя – это Дэни помнил отчетливо – его подвергали дезинфекции на борту корабля-матки. Вместо этого Омар указал на свободный стул, достал из шкафчика бутылку и два стакана. Разлил напиток и кивком отпустил Олафа, который по-прежнему торчал у Дэни за спиной. Все выглядело так, словно у главы колонии масса свободного времени и он чрезвычайно рад провести его с гостем.

– Меня зовут Омар Хазред. С кем имею честь?

– Как будто вы не знаете? – фыркнул Дэни. – Представьте себе, нет!

При этих словах Омар хитровато сощурился. Неудивительно, что парня мгновенно захлестнуло приливом раздражения. Он слишком устал во время долгого перелета между звездами, когда его держали в каюте под присмотром трех амбалов, ни один из которых не удосужился сказать пленнику, куда и зачем его везут. Да и встряска, полученная на речном берегу, не прошла для него даром. Дэни почувствовал, что в горле у него пересохло, он схватил свой стакан и мгновенно опорожнил его. Увы, это было лишь некрепкое спиртное вроде пива, а не нанок. За время перелета ему тоже ни разу не давали нанококтейля, но тогда похищенный думал, что конвоиры таким образом издеваются над ним. Сейчас он в этом не был уверен, но гордость не позволяла попросить хотя бы глоток живительной влаги у этого самодовольного араба или кто он там?

– Мое имя Дэни Николсон, – устало проговорил пленный.

– Рад нашему знакомству! – с приветливой улыбкой воскликнул глава колонии.

Но похищенный уже не верил своему пленителю.

– Было бы лучше, Омар, если бы вы разъяснили мне цель моего похищения, – с трудом сохраняя вежливый тон, произнес парень.

Похоже, до главы колонии дошло, что он слегка переиграл в радушного хозяина. Залпом осушив свой стакан, Омар Хазред поднялся и начал расхаживать по комнате за спиной гостя. Дэни сидел, стиснув кулаки и глядя в столешницу, борясь с желанием вскочить и свалить своего пленителя одним ударом. Видимо, глава почувствовал это, потому что перестал метаться по хижине и снова вернулся стол. Около минуты молчал, растирая ладонями наголо обритую бугристую голову. Потом опять заговорил, но уже совершенно иным тоном, словно теперь это был совсем другой человек:

– Решение о вашем похищении принято не мной. Да я бы и не осмелился. Мы маленькая, независимая от галактической администрации колония на планете, где нет городов, транспорта и коммуникаций, зато очень много дикой природы, порой враждебной к человеческим существам.

– Кто же вам приказал украсть человека? – терпеливо осведомился Дэни.

Глава колонии промолчал, из чего похищенный сделал вывод, что местному корольку не слишком-то хочется отвечать на этот простой вопрос. А может быть, ему запрещено говорить на эту тему?

– Ответить на ваш вопрос не так-то просто, – подтвердил его догадку Омар. – И не потому, что мне запрещено, как вы, возможно, думаете. Просто мне следует начать издалека.

– А я никуда и не тороплюсь, – произнес пленник, немного расслабившись. – Заработка меня лишили, так что теперь я на вашем иждивении, если, конечно, мне не подыщут здесь какую-нибудь должность.

– А кем вы работали на Сочи?

– Неважно, – усмехнулся Дэни. – Вашим колонистам моя профессия вряд ли пригодится.

– Жаль, – искренне вздохнул глава колонии. – Ну а местечко мы вам, конечно, подыщем. У нас никто даром хлеба не ест.

– Могу пасти лиророгов, – предложил гость. – Благодаря вашей дочери кое-какой опыт в этом деле у меня уже имеется.

– Я подумаю, – без тени иронии пообещал Омар.

– Сделайте милость! – с ухмылкой разрешил Дэни. – А пока я хотел бы послушать вашу историю.

– Постарайтесь понять, – снова заговорил отец Лейлы. – Вы имеете дело с людьми, которые исповедуют свою веру…

– Это вам вера позволяет похищать людей?

– Не перебивайте, пожалуйста. Мы верим в Богиню – Великую Матерь всего живого. Иногда мы называем ее Лилит. Это имя восходит к древней легенде, некогда популярной среди христиан. Она гласит, что прежде Евы Творец сотворил Лилит. Первую жену Адама. Легенда утверждает, что Лилит была своенравна и капризна и не желала слушать своего Создателя и любить Адама, хотя и подарила ему «блистающих сыновей и сияющих дочерей», за что якобы была низвергнута в пекло. Так вот, это полная чушь, граничащая со святотатством. На самом деле именно Лилит является Творцом Вселенной, Великой Матерью. И при этом она остается непорочной.

Он вдруг умолк и пристально всмотрелся в лицо Дэни. При этом взгляд его стал холодным и колючим.

– Прежде чем я продолжу, – сказал глава колонии, – хочу предупредить, не вздумайте иронизировать, хохмить, упражняться в остроумии, касаясь догматов нашей веры, – это может плохо для вас кончиться.

– Вы перешли к угрозам? – не слишком удивился похищенный.

– Это предупреждение. Большинство колонистов с младенчества воспитано в почитании и любви к Богине, поэтому, если вы проявите непочтительность, их реакция может оказаться, скажем так, радикальной. Лучше слушайте дальше. Вера в Великую Матерь возродилась, когда человечество вышло к звездам. Повсюду почитатели Богини становились свидетелями Ее власти, щедрости и мощи, поэтому храмы Лилит стали появляться на самых отдаленных планетах. Однако галактическая администрация начала преследовать Ее адептов, не брезгуя бесчеловечными методами. Пришлось скрыться в подполье, перейти на нелегальное положение, заселять вновь открытые планеты и даже самим вести космическую разведку.

– И вы не сопротивляетесь?

– Если вы имеете в виду насилие, то нет, – ответил Омар. – Это противоречит нашей вере.

– Как же! – усмехнулся Дэни. – А похищение разве не насилие?

– Богиня порицает необратимое насилие, то есть убийство, кроме охоты, если та ведется в целях выживания. Однако даже за ваше похищение на нас возложена епитимья. Нам придется долго отмаливать это грехопреступление.

– Благодарствуйте! – все же не удержался от сарказма пленник.

– Вероисповедание Великой Матери не изобилует сложными ритуалами, – как ни в чем не бывало продолжал Омар Хазред. – Мы молимся Ей в своей душе. Раз в несколько дней собираемся на общие радения. У нас нет огромных храмов, лишь крохотные молельни. У нас нет священников. Вернее, их функции выполняют пресвитеры, которые одновременно являются и главами колоний. Здесь, на Хосте, обязанности пресвитера выполняет ваш покорный слуга. Впрочем, они не очень сложные. И еще у нас есть своего рода координационный центр, который осмысливает информацию, полученную из колоний, и принимает жизненно важные для всех адептов Великой Матери решения. Мы все обязаны эти решения исполнять. Этот центр мы именуем Клиром. В целях безопасности ни местонахождение, ни состав его никому из нас не известен. Так что эту тайну у нас не вырвать ни клещами, ни психотехническими таблицами.

– Кажется, я догадался! – воскликнул Дэни. – Это Клир отдал вам приказ о моем похищении?!

– Совершенно верно.

– Выходит, с вас взятки гладки. И уж, конечно, вам не известна цель похищения?

– И в этом вы правы, Дэни, – подтвердил глава колонии. – Клир вообще редко разъясняет смысл своих решений.

– И вас это не смущает?

– Ни в малейшей степени. Клир хранит главные реликвии нашей веры, а они не могут находиться в руках нечестивых. Поэтому у нас нет оснований сомневаться в его приказах.

– Я вас понял, – понурился пленник. – Без отмашки этого вашего Клира вы меня не вернете на Сочи.

– Безусловно.

– И вы должны будете обратить меня в вашу веру?

– Только если вы сами обратитесь к Богине. Насильно мы нашу религию не насаждаем.

* * *

Комната, которую Дэни выделили в хижине для холостяков, оказалась довольно просторной, в ней имелось даже небольшое окно. В него был виден все тот же темный лес, который, насколько можно судить при беглом знакомстве, состоял в основном из хвойных деревьев. На окне оказалась толстая витая решетка. С виду декоративная. Кто-то потратил немало труда, выковывая эти лепестки и листья. Интересно, зачем им здесь решетки, когда вся планета – тюрьма? Уж точно не для того, чтобы удержать пленника. Ведь дверь-то запирается только изнутри. Похоже, и решетки, и внутренние замки призваны защитить колонистов от того, что приходит извне. В конце концов, что он знает об этой планете? Только то, что ее облюбовали религиозные фанатики. Хорошо, хоть не требуют немедленно обратиться в их веру. По крайней мере на словах. Волей-неволей, а придется теперь считать себя колонистом. Рубить деревья, строить хижину, жениться. С планеты не убежишь, а в лесу или в горах не выживешь, не зная повадок зверья и не разбираясь в съедобных растениях и грибах.

Кроме леса, в окно можно было разглядеть довольно старое здание, что стояло за пределами частокола, на отшибе. Когда-то оно было очень прочным, основательным. Крышу здания покрывали листы поликарбона, который весь покоробился, вздулся, свернулся грязными, надорванными по краям свитками. Не от обычного пожара. Похоже, по зданию ударили пучком высокотемпературной плазмы. Почему же уцелел частокол и деревянные хижины? Скорее всего, этих строений в момент нападения просто не существовало. Их возвели позднее. Впрочем, ему-то какое до всего этого дело? Если прилетит робогвардия, он не станет от нее отстреливаться, а выйдет, подняв руки. Пусть забирают. Он расскажет всю правду и попросит вернуть его домой. Может, нанока нальют, а то от здешних его не дождешься.

Дэни отошел от окна и от нечего делать принялся осматривать комнату. Минимум мебели, ничего лишнего. Койка с жестким тощим матрацем, стол, стул. На стене крючки для одежды. И ни следа интеллектроники. Первобытная хижина. Обиталище нищего. На столе стояла грязная посуда…

А вот обед оказался неожиданно вкусным. Дэни даже не сразу понял почему. А потом догадался. Тушеные овощи. Жареное мясо. Хлеб. Слабенькое пиво. Все натуральное. Никакого субмолекулярного синтеза. Никакой синтетики. Непонятно было, что делать с этими тарелками, вилкой, ножом и стаканом? Утилизатора в хижине не было. Да и посуда не походила на одноразовую. Дэни приподнял тарелку – тяжелая. Не металл, не пластик. Глина, наверное. Кустарное производство. Такую вряд ли суют в утилизатор после использования. Эдак никаких тарелок не напасешься…

Вдруг по спине Дэни побежали мурашки. Он вздрогнул и обернулся, хотя был уверен, что один в комнате. И тем не менее за ним кто-то наблюдал. Исподтишка. Дэни подскочил к двери, что вела в общий коридор большой, длинной, как казарма, холостяцкой хижины, – никого. Вернулся к окну. Все тот же пейзаж и ни души. И все же наблюдатель был здесь и не здесь. Вернее, присутствовало только его око. Тогда Дэни подошел к перпендикулярной окну стене и постучал по ней кулаком. Сплошное дерево, судя по звуку. И вдруг ему почудился еле уловимый отблеск. Дэни шагнул вправо и влево, не отрывая взгляда от сложенной из брусьев трещиноватой стены. Отблеск повторился. Проделав это несколько раз, Дэни засек направление и смог обследовать подозрительный участок.

Скорее наощупь, чем глазами, он обнаружил крохотное углубление, не шире прокола, какой могла бы оставить вязальная спица. В нем, без сомнения, притаился оптический датчик, совсем крошка. Пришлось повозиться, чтобы выковырнуть его из отверстия. Вот тебе и никакой интеллектроники, подумал Дэни, разглядывая на ладони зернышко микроскопической видеокамеры с усиками антенн. Отличное стационарное следящее устройство. Дешево и сердито. Он аккуратно положил датчик на стол, взял тяжелую глиняную тарелку и с размаху расплющил ею интеллектронного шпиона, не заботясь о последствиях. У Дэни было ощущение, что он снова засветил в глаз, и не этому дураку Олафу, а кое-кому повыше.

Несколько минут он стоял, глядя на дверь, ожидая, что сейчас в его комнатушку ворвется Олаф со своими дружками и объяснит наглецу с планеты Сочи, как тому следует себя вести. Вернее, попробуют объяснить. Еще неизвестно, кто кого. Особенно если они поступят как мужчины и обойдутся без всяких подлых штучек вроде парализатора. Ну же, врывайтесь! На этот раз я встречу вас, паршивые скоты, как подобает. Дэни почувствовал, что еще мгновение, и он сам бросится на поиски здоровяка скандинава или любого другого, кто подвернется под горячую руку. Он сгреб остатки оптического датчика и стиснул их в кулаке. В том самом, которым собирался нанести Олафу или кому другому сокрушительный удар.

Скрипнула дверь. Дэни вскинулся, но тут же обмяк. На пороге комнаты стояла Лейла. Теперь на ней вместо облегающего комбинезона был мешковатый костюм колониста, но, как ни странно, он не портил ее фигуры, а наоборот – подчеркивал достоинства и скрывал недостатки. Хотя сейчас Дэни меньше всего думал о несовершенствах этой девушки. Он словно впервые увидел ее. Цвета воронового крыла с металлическим отливом волосы обрамляли округлое смуглое лицо; большие и в то же время чуть раскосые глаза, пухлые, но красиво очерченные губы. Лейла словно была соткана из противоречий – солнце и луна, лед и пламень… Дэни забыл о том, где он находится и как здесь оказался, его рефлекторно сжатый кулак разжался, и смятый оптический датчик беззвучно шлепнулся на пол.

– Я не помешала? – спросила девушка.

– Нет, – выдавил он. – Я только что пообедал и… Не знаю, что мне делать с посудой.

Лейла улыбнулась. Мелькнувшая меж двух карминовых лепестков жемчужно-белая полоска ослепила Дэни, как фотовспышка. Он даже зажмурился. И открыл глаза, когда услышал:

– Нет ничего проще, Дэни. На кухне раковина. В кране горячая вода. Справа бак для пищевых отходов. Слева сушилка для посуды. Вымоешь тарелки и прочее и все поместишь в сушилку. Когда потребуется убрать мусор, – она указала на обломки оптического датчика, – возьмешь в кладовке, что напротив твоей двери, совок и щетку. Мусор тоже выбросишь на кухне, но в бак для непищевых отходов. Он стоит справа от кухонной двери.

– У вас все убирают и моют за собой? – буркнул парень.

– Все без исключения! – ответила она. – Добро пожаловать на Хосту, Дэни! И да благословит тебя Богиня!

Глава четвертая. Маленькая победа

Солнечные деньки в это время года выпадали редко. И когда вечные тучи расходились, открывая голубой прогал прозрачного неба, отчетливо становились видны ослепительно-белые клыки далеких гор на юге, пронзающие зеленую шкуру леса. Вдоль предгорий пролегала полоса земли, что считалась по молчаливому уговору нейтральной. В редких зарослях мелколесья не росли хвойные гиганты, по сравнению с которыми земные секвой и выглядели бы карликами, но именно здесь были расположены передовые посты колонии, тщательно скрытые от постороннего глаза. С главным лагерем колонистов они были связаны узкими – двоим едва разойтись – штреками, высверленными в толще сложенной песчаником горы. Даже для того, чтобы разглядеть посты с ее кососрезанной вершины, нужно было точно знать, куда смотреть.

Высокий старик, что стоял сейчас на самом верху, знал и потому мог легко проследить за передвижениями парней и девушек, назначенных сегодня в охранение. Если бы ему это было интересно. Звали старика Карел Пишта. Он был единственным на Хосте колонистом с ученой степенью доктора ксенобиологии. И в силу этого обстоятельства до недавнего времени – единственным здесь неверующим. Впрочем, по договоренности с Клиром пресвитер Хазред закрывал на это глаза. Ксенобиолог Пишта был гораздо ценнее простого адепта Пишты. Именно он изучал особенности флоры и фауны планеты, определял, какие растения и грибы пригодны здесь в пищу, а чего следует остерегаться, разработал вакцины от большинства местных вирусов и дал рекомендации, как вести себя с дикими животными.

Кстати, именно доктор Пишта настоял на том, что следует выставить постоянные посты у противоположного от лагеря склона горы. Мотивировал он это тем, что оттуда легче наблюдать за естественной средой обитания Хосты, нежели из лагеря, где все время толкутся люди и работают механизмы. Он даже снабдил каждый пост своими хитроумными ксенобиологическими детекторами, показания которых снимал лично. К чудачествам старого ученого в поселении давно привыкли. Его просьбы, равносильные приказам главы колонии, выполняли беспрекословно, безропотно неся дежурство на постах и доставляя из лесу требуемые биологические образцы. Даже к его манере торчать на вершине горы, которую из-за этого прозвали Подзорной Трубой, относились спокойно, хотя и недоумевали, что же он все время пытается с нее высмотреть?

Длинные спутанные волосы Карела Пишты развевались на холодном ветру, который играл клочковатой его бородой и полами неуклюжего плаща, самолично сшитого им из шкуры лиророга. Старик пристально всматривался в горизонт, словно ожидая вражеского нашествия. В каком-то смысле так оно и было, но никто в колонии не знал об этом. Во-первых, потому что старый ученый не желал поднимать паники, во-вторых, и сам не был до конца уверен в своих предположениях, а в-третьих, потому что совесть его была в некотором смысле нечиста. Дело в том, что, в отличие от своих коллег по Университету планеты Сочи, откуда он был родом, ксенобиолог Пишта считал, что на Хосте когда-то существовала разумная жизнь, а может быть, есть и до сих пор. Исследование множества образцов, доставленных ему рядовыми колонистами, показало наличие в тканях здешних растений и животных сложных полимерных соединений, которые не могли образоваться в результате естественного отбора.

Самое любопытное заключалось в том, что разум этот имел мало общего с остальной природой планеты и, скорее всего, не стал итогом ее эволюции. Как подозревал доктор Пишта, носители сего разума не были гуманоидами. Так что ответ на вопрос, что именно высматривал чудаковатый старик на вершине Подзорной Трубы, был одновременно и прост, и сложен. Ксенобиолог «высматривал» проявления негуманоидного разума, которые, по его мнению, должны были кардинальным образом отличаться от всего, что происходило в природе Хосты, но он и сам не мог бы сказать, что именно ожидает увидеть. Сегодня Карел Пишта поднялся на гору скорее по привычке, нежели по делу. Вопреки своему обыкновению, он даже не особенно пристально всматривался в алебастровые вершины далекого хребта.

Еще бы, ведь ныне он одержал маленькую победу: глава колонии неожиданно согласился исполнить его давнюю просьбу и разрешил совершить дальнюю вылазку вниз по реке, где в мягкой породе мелового обрыва в течение тысячелетий были вымыты обширные карстовые полости. Мастер даже выделил ксенобиологу лодку, необходимые припасы и двух сопровождающих – собственную дочь и новенького парня, доставленного из родного мира Пишты. Обычно нелюдимый старый чудак был рад обществу земляка. К тому же для обследования карстовых пещер ему требовались зоркие молодые глаза и крепкие руки. Впрочем, не только это. Однако о последнем старый ученый предпочитал пока не думать. Может, это всего лишь его фантазии и в подземных полостях нет ничего, что могло бы пролить свет на загадку планеты?..

Когда ученый спустился со своего наблюдательного пункта к реке, все было готово к путешествию. Лейла Хазред и Дэни Николсон погрузили в большую лодку вещи, необходимые для экспедиции, которая должна была продлиться не более трех дней. Едва Карел Пишта занял почетное место на носу, девушка помахала провожающим рукой и завела мотор. Рассекая речную гладь, лодка помчалась в низовья, туда, где от основного русла отделялась узкая, малозаметная протока. Последняя привела их к озеру. Вернее, к запруде, которую образовала река, проникая в карстовые полости. Ее продолговатая изумрудно-зеленая чаша лежала перед путешественниками в кольце сахарно-белых скал.

До захода оставалось часов семь, и, следовательно, было достаточно времени для того, чтобы искупаться и наловить жирных пресноводных креветок, которые считались у колонистов особым лакомством. От первого удовольствия Карел Пишта решительно отказался, хотя умел хорошо плавать и в прежние времена не преминул бы окунуться в обжигающе ледяную, кристально прозрачную воду. А вот от креветок не только не собирался отказываться, но и с удовольствием половил бы их, сидя на бережку с удочкой в руке. Давненько он не позволял себе этого.

Одним гребком Лейла направила крутобокое суденышко к берегу. Ее молодой спутник со швартовочным концом в руке перепрыгнул с носовой банки на скалистый выступ и быстро подтянул лодку к импровизированному причалу. Первый этап их недолгого путешествия завершился. Теперь можно было обустроить лагерь, приготовить ужин и отдохнуть перед завтрашним проникновением в пещеры. Покуда молодежь вытаскивала из лодки имущество их маленькой экспедиции, надувала палатки и переодевалась в купальные костюмы, доктор ксенобиологии не торопясь приготовил рыболовную снасть. Особого труда это не составило. Интеллектронное устройство само регулировало длину лески, жесткость и упругость телескопического удилища. Рыболову оставалось лишь нацепить на крючок наживку и забросить удочку.

Дабы не мешать молодежи купаться, Карел Пишта перебрался подальше от временного лагеря и поближе к темному зеву ближайшей пещеры. Здесь создавалось несильное течение, вызванное тем, что порог пещеры был немного ниже уровня воды в запруде. Течение медленно отнесло леску с наживкой к этому самому порогу. Не прошло и пары минут, как рыболов ощутил первый рывок добычи. Креветка, которую он вытянул на берег, больше всего походила на толстую, перевязанную в нескольких местах колбаску, в передней части которой шевелились тонкие суставчатые лапки и шарики глаз, нанизанных на гибкие стебельки, а в задней – плоский веерообразный хвост. Отцепив безобидное создание от крючка, ученый бросил его в специально приготовленный садок и достал из баночки новую наживку.

Один за другим два громких всплеска эхом отразились от скалистой стены – это нырнули в воду молодые спутники старого ученого. Ксенобиолог искоса полюбовался их мускулистыми красивыми телами, скользящими в прозрачной воде. Мысли его невольно свернули к предстоящему эксперименту. Как истинный ученый, Карел Пишта не моргнув глазом поставил бы его на себе, но в таком случае он не смог бы остаться непредвзятым наблюдателем, и, следовательно, научная польза опыта свелась бы к нулю. А ведь если старому ученому удастся доказать, что в этих карстовых пещерах до сих пор действует сложная инопланетная биотехнологическая структура, продуцирующая коллоидную взвесь, способную на какое-то время соединяться с молекулами любого организма, он станет известен всей Галактике.

Следы деятельности этой структуры, которую старик Карел про себя называл супермолекулой или просто супрой, он обнаружил, изучая биологические образцы, доставленные из разных районов леса. А самую ее – совсем недавно, когда в прошлом году обследовал здешние края. Случилось это при весьма драматических обстоятельствах. В пути Пишту застигла ночная гроза. Ленивое течение мирной реки в считанные минуты превратилось в бешеный ревущий поток, который подхватил легкую пластиковую лодчонку ксенобиолога и понес ее в темную даль. Сгибаясь под тяжестью ливневых струй и ожесточенно работая двухлопастным веслом, Карел Пишта сумел повернуть лодку в эту вот самую протоку, через которую они с Лейлой и Дэни попали сюда сегодня.

Тихая гавань запруды в ту злополучную ночь напоминала бурлящий котел. Старому ученому с огромным трудом удалось выбраться на берег и вытащить на него свое суденышко. Кроме пещеры, укрыться от дождя было негде. Пишта схватил тяжелый рюкзак с приборами и оборудованием, зажег фонарь и осторожно проник внутрь карстовой полости. Не успел он сделать и нескольких шагов вглубь, как стал свидетелем поразительного события. У дальней стены пещеры съежился тигроволк – один из самых свирепых хищников Хосты. Ксенобиолог поневоле потянулся к кобуре с парализатором, но зверю было не до него. Вздыбив на загривке желтую с черными полосами шерсть и яростно охлестывая себя чешуйчатым хвостом, тигроволк смотрел вовсе не на человека.

Взор его оранжевых глаз был прикован к желеобразному сгустку, который Карел Пишта поначалу принял за облако дождевых капель, ворвавшееся в пещеру вместе с грозовым ветром. Однако сгусток вел себя странно. Вместо того чтобы осесть на пол пещеры, оросив его роем темных звездочек, тот медленно двинулся к хищнику. Чувствуя недоброе, тигроволк завизжал, как котенок, и попытался заслониться тяжелой лапой. Однако супру – а это была именно она – ничем нельзя было пронять. Она скользнула к хищнику, обволокла и впиталась в его тело, растворившись в нем без следа. На какое-то мгновение тигроволк замер. Огонь ярости и ужаса в его глазах погас, а тело обмякло. Ученый очнулся от оцепенения и принялся осматривать животное.

Он даже активировал для этого походную экспресс-лабораторию. Судя по ее показаниям, тигроволк был жив, хотя все биологические процессы в нем чрезвычайно замедлились. И не просто замедлились – в них происходили какие-то изменения, суть которых ученый понять не мог. Он лишь взял образцы тканей и предоставил хищника его судьбе. Карел Пишта провозился с тигроволком до рассвета, а когда тот начал приходить в себя, предпочел убраться подобру-п оздорову. Правда, напоследок ксенобиолог нашпиговал зверя нанодатчиками, позволяющими отслеживать физическое состояние животного дистанционно. Вернувшись в базовый лагерь колонии, ученый начал получать с этих устройств данные и попытался их анализировать.

Даже предварительные выводы поразили Пишту. Все жизненные функции тигроволка улучшили свои характеристики. Говоря обыденным языком, он стал быстрее, сильнее, сообразительнее. К сожалению, нанодатчики имели ограниченный срок работы, и вскоре новая информация перестала поступать. Дабы продолжить исследования, ученый хотел произвести эксперимент на каком-нибудь животном. Колонисты нередко приручали местных мелких млекопитающих, которые заменяли им привычных домашних питомцев. Ничего не стоило отловить несколько таких тварей и отвезти их в таинственную пещеру, но у ксенобиолога родился дерзкий замысел поставить эксперимент на человеке, причем без согласия последнего. О том, что такого рода опыты аморальны, Карел Пишта старался не думать.

Ничего не зная о намерениях ученого, глава колонии долго не давал ему разрешения на исследование карстовых пустот. Однако старый ученый умел ждать. На этот эксперимент он поставил всю свою научную и человеческую репутацию. Ведь если после контакта с супрой тупой и свирепый хищник превратился в сверхзверя, в кого же тогда может перевоплотиться представитель вида гомо сапиенс? Появление в колонии нового человека, к тому же своего земляка, Карел Пишта воспринял как знак свыше. Старый ученый готов был даже поверить, что самая Великая Матерь благоволит ему. Действительно, Мастер совершенно неожиданно дал добро на экспедицию. Более того, отрядил в сопровождающие юношу и девушку, которые могли бы стать идеальными подопытными. И вот теперь, выуживая креветок, ксенобиолог с нетерпением ждал своего звездного часа.

Пока что все было обыденно и мирно. Окунувшись в ледяную водичку, будущие подопытные с визгом и смехом выбрались на берег и принялись разводить костер из топливных брикетов, в которые в колонии перерабатывали щепу, опилки и разного рода другой горючий и нетоксичный мусор. Когда Пишта, сгибаясь под тяжестью садка, набитого уловом, вернулся к палаткам, костер уже весело трещал, а в котелке, подвешенном над огнем, булькала кипящая вода. Креветок следовало варить живьем, потому что иначе их нежное розоватое мясо стало бы отдавать горечью. Лейла, как самая опытная, принялась аккуратно погружать в кипяток извивающиеся тушки ракообразных. А старый ученый думал о том, что завтра он что-то подобное сделает со своими юными спутниками. И нет гарантии, что результат будет не столь же бесчеловечным.

Ужинали весело. Лейла спела гимн Богине – один из самых красивых. Дэни рассказывал свежие анекдоты, нехватка которых всегда ощущается в отдаленных колониях, а Карел Пишта – несколько забавных историй из жизни инопланетных животных. Пришла пора ложиться спать, установив обязательное дежурство по охране лагеря. Старый ученый, ссылаясь на возрастную бессонницу, вызвался дежурить первым, хотя он видел, что его молодые спутники не спешат разбредаться по разным палаткам.

Ксенобиологу хотелось еще раз все обдумать, покуда голова свежа. Оставалось менее десяти часов на то, чтобы принять окончательное решение. Нужно было еще раз взвесить все «за» и «против», оценить риски и перспективы, которые открывались в случае удачи. Наконец, договориться со своей совестью. Он так погрузился в глубокие размышления, что не замечал ничего: ни зеленоватых жарких лепестков, которыми цвел костер, ни чужих созвездий над скалами и лесом, ни того, что одна из звезд стремительно пересекает ночной небосвод.

Глава пятая. Люди, готовые к сюрпризам

Знакомый запах, который внезапно просочился в пещеру, заставил ее пробудиться. Конечно, ее состояние нельзя было назвать сном, скорее оцепенением. И ожиданием. Неисчислимое число лет ждала она этого часа. Зачем? А чтобы выполнить свое единственное предназначение. Правда, ее ожидание не было пассивным. Она проникала в клетки любого организма, до которого могла дотянуться, но каждый раз это было не то. И вот когда она приготовилась слиться с геномом очередного безмозглого хищника, рядом появилось существо иного рода. Она осознала свою ошибку, но все ее рецепторы уже были настроены на психоволны плотоядного, и поздно было что-то менять. Пришлось опять довольствоваться заведомо неподходящим материалом.

Неудачи никогда не обескураживали ее. Не получилось сейчас, выйдет в следующий раз. Не в этом миллионолетии, так в другом. Время значения не имело. Программируя ее, создатели не ограничили срок выполнения миссии. Ведь в конечном счете какая разница, когда и в каком облике ОНИ вернутся и в какой Галактике будут обитать? Поэтому она терпеливо перебиралась с планеты на планету, проникала в геном за геномом, инициировала одну эволюцию жизни за другой. И вот теперь, когда подходящий материал вновь появился в поле ее восприятия, она поняла, что на этот раз не упустит своего шанса. От существа, которое так близко подошло к ее пещере, исходил особый запах, который можно было бы назвать ароматом мысли.

На этот раз он был настолько сильным, что буквально сводил ее с ума. Если бы не излучение дневного светила, она бы накинулась на существо, источавшее этот запах, прямо сейчас, но ультрафиолет губителен для ее клеток. Запах исходил от немолодой уже особи мужского пола, судя по строению скелета и черепа, относящейся к приматам. Существо сидело на берегу небольшого водоема и с помощью простенького устройства вытаскивало из воды примитивных ракообразных. Оно не замечало амебоподобного сгустка, притаившегося под пещерным сводом, хотя мысли его были связаны с этой естественной подземной полостью. Еще немного, и примат сам войдет сюда. И тогда только останется прикоснуться к его коже в любом месте, чтобы началась диффузия клеток.

Впервые за многие миллионы лет терпение изменило ей. То распадаясь на отдельные слои, то припадая к полу пещеры, то выстреливая во все стороны похожие на щупальца ложноножки, она не могла дождаться, когда этот примат пересечет порог, но тот не торопился. А запах его мысли лишь усилился. Он сочился из каждой поры в меловом обрыве, из каждой трещинки. Впитывая его, амебоподобное создание окутало своим телом всю внутреннюю стену пещеры снизу доверху, перекрыв вход своеобразной мембраной. Теперь всякий, кто попытается проникнуть в карстовую полость, попадет в ее объятия и глазом не успеет моргнуть, как их геномы сольются. И если на этот раз материал окажется подходящим, ее миссия завершится.

* * *

Утром Дэни впервые почувствовал себя счастливым. Не только на этой планете, вообще первый раз в жизни. Нет, может быть, когда-то в детстве он испытывал нечто подобное, но… Тогда это все кончилось со смертью отца. Матери своей Дэни никогда не видел и потому не тосковал о ней. А вот об отце… Впрочем, если честно, на Сочи он об отце почти не вспоминал. Если тоска и накатывала порой, глоток нанококтейля решал дело. Здесь же все иначе. Здесь нанока не давали, и все чувства словно обострились. Первые несколько дней своего пребывания на Хосте Дэни приходилось худо. Волнами накатывало раздражение, которое сменялось апатией и тоской по прошлому. Не по тому прошлому, в котором он, выпускник философского факультета, работал жиголо, а по тем далеким временам, когда они с отцом кочевали с планеты на планету в поисках артефактов давно погибших цивилизаций.

Единственным человеком, в присутствии которого тоска проходила, была Лейла. В любовь Дэни не верил – слишком много женщин попадалось на крючок, на который в качестве наживки жиголо цеплял разный романтический вздор. Нет, его отношение к смуглокожей дочери пресвитера нельзя было назвать этим затасканным словечком. Загадочная девушка разжигала в нем огонь, по сравнению с которым самая пылкая страсть была холоднее льда. Едва завидев Лейлу Хазред, Дэни Николсон превращался в обжигающий пламень. Он боялся прикоснуться к дверной притолоке, чтобы не поджечь ее. Странно, что никто из поселенцев не замечал пылающего факела, что бродил среди хижин. Хотя один колонист все же начал догадываться и не сводил с новенького тяжелого, как свинец, взгляда…

Когда Мастер велел Дэни сопровождать доктора Пишту в его экспедиции, вчерашний жиголо пал духом. Немыслимо было разлучиться с Лейлой даже на полдня, но Омар снова вернул его к жизни, сообщив, что вторым сопровождающим будет его дочь. Жаль, что плавание по реке было недолгим. Будь его воля, Дэни отказался бы от мотора и перешел на весла, и греб бы день за днем, не сводя с девушки глаз. Впрочем, прибытие к пещерам подарило недавнему пленнику минуты такого несказанного счастья, что он хотел бы погрузить их в анабиоз, дабы сохранить навеки. Лейла предложила искупаться. Нырнула в свою палатку и выбралась оттуда почти обнаженной. Две светлые полоски ткани не столько скрывали ее прелести от нескромного взора, сколько подчеркивали их. Дэни готов был убить ученого старика, чтобы тот не пялил на девушку свои славянские зенки.

Сама того не подозревая, Лейла спасла ксенобиолога от неминуемой гибели, с разбега бросившись в прозрачные воды озерца. Дэни поспешил присоединиться к ней. Правда, едва тут же не выскочил обратно. Его изнеженная кожа, привычная к теплым и ласковым волнам морей, омывающих роскошные пляжи Сочи, едва терпела уколы ледяных игл, из которых, казалось, состояла эта запруда. Дабы не подать виду, что ему не слишком-то приятно купание, Дэни принялся нарочито хохотать и выкрикивать какие-то малоостроумные глупости. К счастью для него, Лейла тоже быстро замерзла и выбралась на скалистый берег. Пришлось срочно разжигать костер из топливных брикетов, благо те давали много жару.

По-походному скромный ужин показался профессиональному ухажеру восхитительнее тех «романтических» трапез, которые он закатывал престарелым дамам на казенные деньги. И хотя вместо лобстеров к крохотному складному столику были поданы вареные креветки, напоминающие, на вкус Дэни, толстых червей, а вместо изысканных вин – самодельный ягодный морс, присутствие Лейлы придавало простым закускам утонченность. Несколько портило атмосферу вечера наличие за столом старого зануды Пишты, который силился развеселить своих молодых спутников малопонятными подробностями брачных игр инопланетных животных, но Дэни надеялся, что, набив брюхо, ксенобиолог отправится спать, оставив их с Лейлой в покое.

Увы, эти надежды не оправдались. Пользуясь властью начальника экспедиции, Карел Пишта услал молодежь спать, пригрозив, что разбудит для несения ночного дежурства. В другое время и в ином месте Дэни бы воспротивился, но колонисты привыкли подчиняться старшим, и Лейла бы не поддержала его бунта. Пришлось убираться в палатку, которую он делил со стариком. Дэни полагал, что не сможет уснуть, осознавая, что девушка, которая сводит его с ума, находится от него на расстоянии вытянутой руки, огражденная лишь пластиковой тканью двух палаток, но уснул сразу, едва отключив фонарь. Ему приснился отец, таким, каким он его запомнил перед гибелью. Высокий, дочерна загорелый, со светлыми лучиками морщин вокруг глаз.

Ксенобиолог разбудил Дэни на рассвете. Спросонья колонист-новичок не сразу понял, чего от него хочет этот старикан, а сообразив, угрюмо кивнул и полез наружу. От роскоши полуночных созвездий не осталось и следа. Все окрест было затянуто молочно-белой пеленой тумана, что поднимался над запрудой. Пишта показал своему молодому сменщику на термос, похлопал по плечу костлявой дланью и отправился дрыхнуть. Дэни быстренько сбегал к озерцу справить малую нужду, потом подсел к тлеющему костру, который из-за топливных брикетов выглядел как пирамида раскаленных кирпичей. Откупорив термос, новый дежурный наполнил пластиковую чашку горячим ароматным напитком, отхлебнул, посматривая на неровное отверстие пещеры. Может, оттого что он еще толком не проснулся, ему вдруг почудилось, что вход в карстовую полость затянут исполинским, едва подрагивающим мыльным пузырем.

* * *

Ничьим намерениям, планам и надеждам не суждено было сбыться в этот день. Дэни не довелось объясниться с Лейлой, Лейле – начать сложный разговор о своей вере с непосвященным в нее Дэни, Карелу Пиште – осуществить задуманный эксперимент, а амебоподобному сгустку – слиться с геномом мыслящего примата. Звезда, пересекающая ночной небосвод, которую не заметил доктор ксенобиологии, была патрульным кораблем робогвардии «Хаммурапи», что вышел на орбиту Хосты. От корабля-матки отстрелили шлюпку с десантной группой, перед которой была поставлена задача изъять похищенного некоторое время назад гражданина с планеты Сочи и вернуть его к месту жительства. Колонию религиозных фанатиков при этом было приказано не трогать, тем более что робогвардейцы располагали информацией о точном местонахождении Дэни Николсона.

Поэтому космошлюпка, обогнув базовый лагерь колонистов, направилась непосредственно к запруде, где члены маленькой экспедиции готовились к первому проникновению в пещеру. Продавив в хрупкой меловой породе, что состояла их микроскопических скелетов древних морских организмов, глубокую вмятину, громадный зеркально-черный шар опустился в десятке шагов от экспедиционных палаток. Как люди, готовые к сюрпризам, которыми чревата жизнь в нелегальной колонии, Лейла и Пишта схватились за оружие. Дэни воздержался, ибо сразу разглядел на борту космошлюпки эмблему робогвардии – манипулятор, сжимающий обоюдоострый клинок, на котором сверкало: «Безопасность и Справедливость».

Разомкнулась мембрана люка, и из него посыпались робогвардейцы – безликие андроиды в зеркальной, пуле- и лученепробиваемой броне. Они сразу нацелили на вооруженных колонистов протоники – протонные излучатели. Из люка появился новый участник действа. Это был человек. Судя по мундиру и нашивкам, высокий чин из галактической администрации. Не обращая внимания на колонистов, словно они были неодушевленными предметами, он обошел лагерь, пнул подвернувшееся под ноги ведро, в котором остывала кипяченая вода, залив ею остывающую грудку пепла, что остался от брикетов, поднял и осмотрел сложенноетелескопическое удилище, после чего, поигрывая им, как стеком, стал попеременно подходить к молчаливо взирающим на его передвижения людям.

– Извещаю вас, господа, – произнес чиновник неожиданно высоким и тонким голосом, – что уполномочен эвакуировать гражданина Николсона, незаконно похищенного с планеты Сочи.

– Я никуда не полечу! – быстро сказал Дэни.

– Это не вам решать, – парировал чин.

– Никакого похищения не было, – попытался вывернуться «гражданин Николсон». – Я прибыл сюда добровольно.

– Не торопитесь лжесвидетельствовать, – предупредительно поднял холеную руку его собеседник. – Вам еще предстоит ответить на ряд вопросов. А пока предлагаю добровольно подняться на борт. Конечно, если вы хотите, чтобы ваших спутников оставили в покое.

Дэни понурился.

– Я согласен, – буркнул он.

Чиновник знаком велел робогвардейцам опустить протоники и вернуться в шлюпку. Дэни рванулся к Лейле, чтобы попрощаться, но замер на полпути. Кто он, в конце концов, для нее такой? Человек, которого по приказу неведомого Клира она привезла сюда. Она привезла, а другие увезут. Вот и все. Неопределенно кивнув, Дэни отвернулся и полез в люк. Вслед за ним туда же подался и чиновник. Крышка люка захлопнулась, отрезав Дэни от Лейлы и планеты, где пересеклись их дороги.

Гасители инерции не позволяли ощутить момент старта, поэтому, когда люк открылся снова, космошлюпка была уже внутри причального шлюза «Хаммурапи». Дэни сразу же отвели в предназначенную для него каюту, по сути, лишь комфортабельную камеру. А через трое корабельных суток начались допросы.

Допрашивал все тот же чиновник, который представился старшим советником юстиции Николаем Сергеевичем Сидоровым. Он был сама любезность. Вопросы задавал приглушенным голосом, словно не хотел, чтобы их услышал кто-нибудь посторонний. Хотя понятно было, что записывается каждый вздох. Кстати, вопросы были странными. Николая Сергеевича мало интересовали дни пребывания Дэни на Хосте. Чиновник расспрашивал его о детстве, гибели отца, университете, о работе на Сочи. Дэни сначала отвечал весьма неохотно, цедил рубленые фразы сквозь зубы, но потом неожиданно для себя увлекся и даже самые интимные моменты уснащал юмористическими подробностями.

Как совершился этот переход, Дэни понял не сразу, но потом вспомнил, что Николай Сергеевич вместо воды подсунул ему нанококтейль. Глотнув его, допрашиваемый и разговорился. Допросы кончились, когда «Хаммурапи» прибыл на орбиту Сочи. Через полчаса Дэни снова был на пляже, словно никуда и не улетал. Ветер дул с моря. Широкие изумрудные валы, отороченные кружевами фосфоресцирующей пены, с грохотом обрушивались на песок и таяли в нем без следа. В небе сверкали знакомые созвездия. Ощущение, что все случившееся с ним на Хосте было лишь сном, оказалось настолько сильным, что Дэни даже принялся озираться в поисках Карен Бишоп, но на пляже никого не было. Тогда он содрал себя обмундирование колониста и с разбегу врезался в набегающие волны.

Искупавшись, Дэни не стал подбирать свои хостинские обноски, а как был, в одних плавках, отправился домой. Здесь ничего не изменилось. В отсутствие хозяина интеллектронный мозг дома заботился о чистоте. Когда Дэни пересек порог, нигде не было ни пылинки. Постель, в которой он оставил пухленькую брюнетку, сверкала чистотой и свежестью. Надо было принять душ, но Дэни не стал этого делать, а сразу завалился спать.

Утро началось с традиционной побудки. Интеллектроника дома настойчиво напоминала, что жиголо Дэни Николсону пора на работу. Это стремительное возвращение к обыденности поначалу обескуражило, но хорошая порция нанока сняла все вопросы и решила все психологические проблемы дважды похищенного.

Прежде чем приступить к работе, Дэни отправился в салон красоты, где его быстро привели в нужную форму. И вот снова был пляж, шезлонг с сигнальной кнопкой и бессменный робот-серв, не умеющий задавать вопросов, не относящихся к его компетенции. Жиголо, как обычно, начал с тривера. Посасывая «самый популярный напиток сезона» через соломинку, он стал озирать ближайшие окрестности в поисках жертвы своего профессионального сладострастия. В этот раз Дэни долго ждать не пришлось. Женщина неопределенного возраста сама подошла к нему и задала какой-то невинный вопрос. Через пять минут они уже сидели возле барной стойки, потягивая нанок и обмениваясь мнениями о музыкальном хит-параде, чьи композиции извергались с голографического экрана.

Глава шестая. Планета скверного нрава

Вода падала с трехкилометровой высоты, поэтому, глядя из каньона, при всем желании нельзя было разобрать, откуда именно. По пути водопад разбивался о скалистые уступы, и реки достигал лишь широкий веер мельчайших брызг. Стоило ли удивляться, что над каньоном днем и ночью висела радуга, то солнечная, то лунная. Ради этого зрелища сотни туристов ежедневно отправлялись вниз по реке на каноэ. Утлые суденышки лавировали между извилистыми отвесными стенами, которые были разукрашены многоцветными напластованиями планетологической летописи. Опытные экскурсоводы, которые работали в этом регионе курортной планеты Сочи, весьма ловко делали вид, что знают летопись назубок. Не был исключением и Генри Сигурн.

Рослый, длинноволосый, с узким лицом, больше похожий на индейца, чем на скандинава, он неутомимо работал веслом, время от времени подмигивая приятелю, который обнимал за плечи очередную восторженную старушенцию. При этом Генри не забывал перечислять названия планетологических эпох, упоминать редкие ископаемые и имена их первооткрывателей. Его подопечные вели себя тише воды ниже травы, почтительно внимая и разевая рты, когда небрежным жестом знатока экскурсовод указывал на завиток очередной гигантской раковины, которые то и дело обнаруживались в монолитной толще. Только один экскурсант оставался равнодушен к его речам, не вертел послушно головой, не ахал от восхищения. Не глядя по сторонам, он сидел на кормовой банке рядом со своей нынешней пассией и, опустив ладонь в розоватую воду, пропускал ее между пальцами.

– Обратите внимание на данное залегание, – нудил Генри. – Характер трансгрессии свидетельствует о катастрофическом происхождении. Образовалось сие залегание на верхней границе так называемой эпохи Индиго, довольно загадочного периода в планетологической истории Сочи. Как вам должно быть известно, именно тогда исчезли палеонтологические и археологические свидетельства доказательства существования расы циклофагов. – Он заговорщически понизил голос: – Как утверждают некоторые ученые, это была вторая разумная форма жизни на планете. Не считая нас, разумеется!

Как и было задумано Генри, в этом месте его лекции экскурсанты послушно расхохотались. Все, кроме его приятеля.

– Просуществовала раса циклофагов порядка миллиона лет. Достигла наивысшего расцвета примерно за две тысячи годков до своего полного исчезновения. Подробнее о циклофагах вы прочтете в книге профессора Бурмистрова, которую сможете приобрести после нашего возвращения на базу. А теперь, друзья, прошу взглянуть на эту изумительную окаменелость.

Экскурсовод вцепился мускулистыми руками в скалистый выступ и затормозил каноэ. Несколько экскурсантов-мужчин охотно кинулись ему помогать – течение реки в каньоне не было быстрым. Приятель велеречивого лектора тоже присоединился к добровольным помощникам. Генри искренне поблагодарил их и приступил к рассказу о причудливом образовании, напоминающем скелет диатомовой водоросли, только увеличенный в миллион раз. С такими вот познавательными остановками они плавали до самого заката, покуда не погасла солнечная радуга в водопаде. Наконец каноэ причалило к пристани турбазы. Желтые фонари цепочкой растянулись вдоль набережной. Из кафе доносилась музыка. Одна за другой взбирались на темнеющий небосвод обе луны. Усталые экскурсанты потянулись к белым домикам, что ласточкиными гнездами примостились на широких уступах обрывистого берега. Генри задержался на пристани, любуясь двойной лунной дорожкой на маслянистой глади реки.

– Улетели черт-те куда, – произнес у него за спиной знакомый голос, – а все так же любуемся самым банальным зрелищем на свете. Ну, разве что с добавкой лишней луны.

Генри обернулся. Конечно же, это был Дэни Николсон, уже куда-то сплавивший свою старушенцию. Знаток местных ископаемых с удовольствием пожал ему руку.

– Ты прав, – проговорил Генри. – Только мне это зрелище не надоедает, вот уже…

– …двадцать пять лет, – завершил за него Дэни.

– Я вижу, юноша, вы неплохо осведомлены. Смотрели мою анкету? – усмехнулся Генри и добавил: – Ты же знаешь, я здешний старожил. Родители привезли еще в зачаточном состоянии. Родили и улетели дальше. А я остался. И не жалею. Не считая Земли, Сочи лучшая планета в Галактике.

– Откуда ты знаешь? – спросил его Дэни. – Ты разве бывал на Земле?

– Нет. И не собираюсь. Мне и здесь хорошо. А вот ты, говорят, недавно куда-то летал?

– Было дело, – буркнул Дэни. – Только не по своей воле.

– Ого! – восхитился его приятель. – А вернулся…

– Тоже добровольно-принудительно.

– Ну ты даешь! Расскажешь?

– Нет.

– Ну как знаешь.

Они помолчали. Дэни понимал, что приятель обиделся, но на самом деле не горел желанием распространяться о своем приключении.

– Слушай, – вдруг сказал Генри. – А хочешь, я тебе одно удивительное местечко покажу. Если… – он позволил себе интригующую паузу, – твоя нынешняя королева не заскучает в одинокой постели.

Дэни только отмахнулся.

– Королева уже дрыхнет без задних ног.

– И она права, – одобрил Генри. – Ранний отбой – залог долголетия. В таком случае прошу на борт!

– Ты что, за день веслом не намахался?

– Выше крыши. Поэтому на весла сядешь ты.

Дэни пожал плечами и спустился в каноэ. Суденышко, рассчитанное на десяток пассажиров, даже не колыхнулось. Старожил планеты Сочи занял место на кормовой банке, где днем восседал его приятель. Дэни взялся за весло. Оттолкнул каноэ от пирса, и оно заскользило вниз по течению под серебристой аркой двойной лунной радуги. По мере продвижения суденышка стены каньона становились ниже и раздавались вширь. Наконец впереди забрезжил туманный простор, словно огражденный сторожевыми башнями утесов. Послышался ровный несмолкаемый гул, и в воздухе появился солоноватый привкус – река впадала в морской залив.

– Будь внимателен, дружище! – распорядился Генри, указывая могучей рукой в туманную даль.

Дэни послушно всмотрелся – серебристый сумрак впереди слегка колыхался, словно над рекой поднимался горячий пар, – и машинально пощупал воду. Холодная!

– Что это?

– Это еще не все, – откликнулся Генри. – Суши весла, парень! Пусть лодка идет по течению.

Дэни положил весло, а его приятель схватил запасное и выставил его перед собой. Плавное течение лениво влекло каноэ к едва заметному дрожанию воздуха. Вдруг весло Генри с отчетливым стуком ударилось о невидимую преграду. Каноэ развернуло кормой вперед. Не дожидаясь команды, Дэни схватился за свое весло и уперся им в колеблющуюся пустоту.

– Какой кретин установил здесь генератор силового поля? – пробурчал он.

– Если бы знать! – отозвался экскурсовод, довольный произведенным эффектом.

– Хочешь сказать, это… не наша работа?

– Точнее, не человеческая, – подхватил Генри. – Я наводил справки. Это поле уже существовало, когда корабль Мирканяна опустился на Сумеречном плато.

– Ну, а генератор? – продолжал расспрашивать Дэни. – Его-то обнаружили?

– Планетологи прозондировали здесь каждый дюйм. Базальт, ракушечник и прочие морские отложения. И ни черта больше.

– Тогда, значит, это они. Ну, эти твои циклофаги?

– Вряд ли, – проговорил Генри. – Они даже до простейшего искрового передатчика еще не додумались, когда их прихлопнуло кометой.

– Тогда кто же?

– Вероятно, та самая загадочная сверхцивилизация, следы которой искал твой отец.

Дэни нахмурился.

– Что ты знаешь о моем отце?

Генри пожал плечами.

– Да то же, что и все. Он был астроархеологом и погиб во время одной из экспедиций.

– Он погиб на моих глазах! – выкрикнул Дэни.

– Вот как? – удивился его приятель. – Прости, я не знал. Ты никогда не рассказывал об отце. И это меня всегда изумляло. В нашем приюте пацаны охотно трепались о своих родителях.

– Хочешь, расскажу?

– Давай, только не здесь, а на базе… за рюмкой чего-нибудь бодрящего.

Они налегли на весла и через час вернулись на турбазу, где вовсю веселились туристы. У Генри Сигурна был свой коттедж – небольшой домик, заваленный окаменелостями и образцами горных пород. Хозяин жилища с трудом расчистил место на столе. Выставил пару захватанных стаканов и непочатую бутылку шотландского виски. Дэни Николсон обычно не жаловал крепкое спиртное, оно противопоказано в его работе, но сегодня ему было на все плевать. Воспоминания нахлынули и готовы были вырваться наружу. Не хватало только катализатора, им и послужил отличный скотч из запасов приятеля, пара стаканов которого не только развязала язык, но и насытила воспоминания такими подробностями, о которых Дэни, казалось, забыл навсегда.

Амазония – планета на редкость скверного нрава. От полюса до полюса покрыта она болотами, через которые текут широкие, причудливо петляющие реки, из-за них этот мир и получил свое название. Планета вращается стремительно, совершая один оборот за тринадцать часов, отчего в ее атмосфере то и дело зарождаются свирепые ураганы. Они поднимают в мелководном море болот огромные волны, которые захлестывают бесконечные мангровые заросли, сметая все на своем пути. В этой мясорубке погибают мириады животных, а выживают лишь легендарные болотные драконы Амазонии, которые изо всех сил вжимаются в обмелевшую топь, намертво вцепившись в илистое дно саблевидными когтями.

Наутро они обычно выползают из донного ила и начинают многодневное пиршество. После ураганного буйства на Амазонии, как правило, наступает затишье. Палящее солнце короткого дня навылет простреливает искореженные ураганом мангровые заросли. Повсюду царит мертвая тишина, не считая мерного, словного механического хрупанья. Это драконы, словно ожившие танки, ползая среди мангров, пожирают все, что попадется: прыгучих угрей, двухголовых лягушек, собственных ослабевших сородичей, перемалывая даже панцири трехстворчатых моллюсков. Именно во время одного из таких пиршеств в амазонские болота опустилась космошлюпка астроархеологической экспедиции под руководством профессора Десмонда Николсона.

В шлюпке было всего два человека. Сам профессор и его тринадцатилетний сын. Мало кто мог бы сказать, почему опытный астроархеолог выбрал для своих изысканий планету, где не наблюдалось никакой цивилизации, так как эволюция жизни на ней не продвинулась дальше примитивных кровожадных рептилий. Свое главное открытие Десмонд Николсон хранил в тайне, потому что именно оно давало ему преимущество перед коллегами. Однажды на планете Сахара на фрагментах уцелевшей стены засыпанного песками древнего города он обнаружил странную фреску. На ней были нарисованы созвездия северной гелисферы Галактики. Среди других изображений выделялась цепочка звезд, помеченная условным знаком присутствия разума – два совмещенных треугольника с глазом в центре.

Эту карту профессор Николсон не только сфотографировал во всех ракурсах, но и тщательно скопировал собственноручно. С момента обнаружения фрески отец Дэни перестал хаотично метаться по Галактике в поисках артефактов давно исчезнувших цивилизаций, а начал планомерно обследовать указанные на схеме планетные системы. Когда дошла очередь до обыкновенного желтого карлика, который был чуть массивнее Солнца, Десмонд Николсон не задумываясь отправился к нему. Из семи планет и пятидесяти обращающихся вокруг них лун астроархеолог выбрал Амазонию – единственный мир, в котором была жизнь. В этом и заключалась его роковая ошибка. Но Десмонд пока ее не видел, иначе никогда бы не взял сына с собой…

Поначалу ничто не предвещало беды. Тяжелый шар космошлюпки опустился посреди болотистой поймы, распугав даже драконов, которые с нездоровым чавканьем расползлись в разные стороны. Прежде чем покинуть свое судно, профессор выпустил наружу целый рой рациометров – крохотных автономных беспилотников, которые должны были постепенно разлететься по всей планете, тщательно регистрируя все, что хотя бы отдаленно напоминало творения разумных существ. Затем Десмонд Николсон приготовился к выходу сам, велев сыну следить за ним по мониторам. Дэни, который уже много дней не покидал борта исследовательского звездолета, с удовольствием сам бы прогулялся по новой для себя планете, но кочевая жизнь приучила его к дисциплине.

Десмонд облачился в легкий гермокостюм, захватил с собой парализатор на случай нападения диких животных и выбрался из шлюпки. Дэни хорошо видел его на мониторах. Выпрыгнув из люка, профессор по грудь погрузился в болотную жижу, что его совершенно не смутило. Он протянул руку и выхватил из грязи причудливую раковину трехстворчатого моллюска. Почувствовав тепло дневного светила на своем панцире, моллюск раскрылся и, как цветок – лепестки, распустил свои щупальца, что немедля замерцали изумрудной россыпью биолюминесцентных точек. Десмонд Николсон поднял добычу над головой, чтобы сын мог ее видеть, а затем положил в сумку для образцов. Наблюдающий за отцом Дэни радостно улыбнулся, зная, что тот поймал моллюска специально для него.

Больше поводов для улыбок у него в этот день не было. Да и во многие последующие тоже. Мерзкий характер планеты дал о себе знать. Солнечный день внезапно померк. Дэни машинально посмотрел на контрольные приборы – над болотистой низменностью, куда опустилась их с отцом космошлюпка, образовалась область низкого атмосферного давления. Подул сильный ветер, который был лишь легким завихрением по краю бешено вращающегося торнадо. Болотная жижа тяжко заколыхалась под порывами ветра. Дэни ощутил смутную тревогу, ему очень хотелось крикнуть отцу, чтобы тот немедленно возвращался на борт космошлюпки, но он сдержался. Николсон-старший не любил паникерства. Тем более что пока ничего страшного вроде не происходило.

Он бродил по болоту, тщательно прощупывая дно под ногами особым щупом, в который тоже был встроен рациометр. Если попадется что-нибудь странное, в шлемофоне исследователя прозвучит особый сигнал. Дэни видел, как отец время от времени ныряет в жижу с головой, достает что-то, внимательно рассматривает и отбрасывает. Тем временем погода становилась все хуже. Тучи полностью закрыли небо, а ветер усилился. Живность попряталась. Даже прожорливые драконы куда-то сгинули. Дэни решил все-таки предупредить отца. Он коснулся сенсора вызова. Ответа не последовало. Мальчик отчетливо видел отца, который по-прежнему бродил по болоту, все время что-то доставая. Дэни повторил вызов. И опять тишина. Вероятно, буря создавала помехи.

Тогда мальчик кинулся в шлюз и начал натягивать на себя гермокостюм. От волнения и страха за отца он едва попадал в штанины и рукава. Дэни успел захлопнуть шлем, как вдруг шар космошлюпки качнулся, и мальчика отбросило от люка. Это был первый удар болотного цунами. Дэни, не осознавая опасности, снова кинулся к люку. Он успел распахнуть его, но, к счастью для себя, не сумел выбраться. Цепляясь за край люка, беспомощно наблюдал, как уносит его отца гигантская волна…

– Меня подобрала другая шлюпка с нашего корабля, – завершая свой рассказ, прошептал Дэни. – Отца искали, но так и не нашли. Ни живого, ни мертвого…

Глава седьмая. Улитка-психолог, укол ревности и хруст коралловой крошки

Со смотровой площадки космопорта открывался роскошный вид на знаменитые Коралловые Замки. Они высились над изумрудными зеркалами безупречно круглых лагун, отражаясь в них всеми своими пурпурными башнями, приподнятыми на приземистых расплывчатых колоннах, золотистыми арками, контрфорсами цвета маренго и чисто-белыми ажурными аркбутанами. Не существовало двух одинаковых замков. Все они казались творениями безумного архитектора. Хотя автор у них был один – Природа или, как считали верующие в Богиню, Великая Матерь. Напрасно Дэни подумал об этом. Мысленно обратясь к Великой Матери, он неизбежно вспомнил о Лейле Хазред. Чтобы отвлечься, Дэни поспешно отхлебнул нанококтейля и стал прислушиваться к своему соседу по столику.

– Когда десантная группа Мирканяна высадилась здесь, – бубнил тот, – никому и в голову не пришло, что это не искусственные сооружения. Сам Мирканян успел отрапортовать на Землю, что обнаружены явственные следы деятельности внеземной цивилизации. Потом ему пришлось долго оправдываться. И чтобы как-то себя реабилитировать, он посвятил остаток своих дней изучению местных сухопутных кораллов. Согласитесь, что его можно понять. Глядя на замки, не хочется верить, что это лишь известковые скелеты микроскопических моллюсков.

– Я читал, – решил блеснуть эрудицией выпускник философского факультета, – что это не просто кораллы, а результат мыслительной деятельности гигантских брюхоногих.

– На этой гипотезе настаивает Крейцер, – подхватил его собеседник, – но Сабуро с ним не согласен. Нет, он не отрицает, что сочинские гастроподусы умеют мыслить, но считает, что свои расчеты они держат исключительно в голове.

– Точнее, в мантии, – усмехнулся Дэни.

– Ах да, конечно. В специальной мантийной полости.

Разговор как-то сам собой увял. Собеседник Дэни – малорослый живчик-брюнет – допил свой нанок и куда-то сгинул. Жиголо остался один, рассеянно поглядывая на вереницу пассажиров, которые выбирались из салона большой космошлюпки, два часа назад покинувшей трюмный ангар рейсового звездолета «Каскад», который следовал по маршруту Земля – Сочи – Айма. Вновь прибывшие торопились покинуть маленький космопорт. Ведь их ждала удивительно комфортная планета, словно специально созданная для отдыха и развлечений. Туристы скапливались на посадочных площадках многоместных пассажирских интролетов. Лишь ученые, откомандированные с разных планет в распоряжение Научно-исследовательского центра при планетарном Университете, сразу попадали в дружественные руки встречающих коллег.

– Простите! Не вы ли Дэни Николсон?

Он обернулся. Перед ним стояла моложавая шатенка среднего роста, спортивного телосложения, загорелая, в тропической униформе полевой сотрудницы НИЦ Университета. Если бы не усталое выражение карих глаз и чуть припухшие суставы на пальцах рук, трудно было бы догадаться, что этой женщине за шестьдесят. Дэни невольно насторожился. Конечно, судя по возрасту, это была типичная его клиентка, однако среди оных редко попадались ученые дамы. Последняя встреча с одной из них, по имени Карен Бишоп, обернулась для жиголо на службе у курортной администрации планеты похищением со всеми вытекающими последствиями.

– Да, я Дэни Николсон, – признался тот. – Простите, с кем имею честь?

Шатенка кокетливо протянула сильную, коричневую от загара руку.

– Ксенопсихолог Бергман, – представилась она. – Меня попросили встретить вас.

Дэни машинально оглянулся.

– Простите меня, мадам Бергман, – пробормотал он. – Не могли бы вы сказать, кто именно обратился к вам с этой просьбой?

Шатенка покачала головой.

– Не имею права говорить об этом, – сказала она. – Скоро сами увидите. Пойдемте пока ко мне. Я вас завтраком накормлю.

– К вам? – засомневался Дэни. – Не знаю… удобно ли…

– Боитесь бросить тень на репутацию почтенной вдовы, юноша? – с иронией произнесла ксенопсихолог. – Напрасно! Меня уже давно пора скомпрометировать. Идемте!

Она подхватила Дэни под локоть и повлекла к эскалатору. Сначала они спустились на служебный уровень космопорта, потом миновали интролетную стоянку и направились к корпусам Научно-исследовательского центра. По пути им то и дело попадались разные люди, судя по всему, коллеги ксенопсихолога Бергман. Они о чем-то ее расспрашивали, советовались касательно применения каких-то биллингов, сетовали на застой в третьем секторе и похвалялись прорывом в секторе девятом. Казалось, что Дэни и сопровождающая его ученая дама никогда не доберутся до цели. Но вот они обошли цилиндрический корпус биолаборатории, свернули на дорожку, что вела к личным коттеджам сотрудников НИЦ.

Мадам Бергман жила в домике, что стоял на берегу одной из лагун.

– Ступайте на веранду! – распорядилась она. – Там прохладно. Я принесу что-нибудь освежающее.

– Если вас не затруднит, тривер, пожалуйста, – попросил Дэни.

– Ну что вы… сейчас сделаю, – откликнулась хозяйка.

Она исчезла во внутренних помещениях коттеджа, а гость поднялся на веранду, уселся в плетеное кресло и стал смотреть на близстоящий Коралловый Замок, который охристой громадой возвышался на противоположном берегу лагуны. Было прохладно и очень тихо, не считая ровного, на пределе слышимости гула, что стоял в воздухе. Дэни заметил радужное мерцание над лагуной, словно там танцевали мириады крохотных пчел. Вернулась мадам Бергман, поставила перед гостем бокал с тривером и снова скрылась. Дэни протянул руку за напитком и вдруг… ему стало не по себе. Он почувствовал, что кто-то появился у него за спиной, – медлительный, неуклюжий и вместе с тем непередаваемо чуждый. Не человек, но и не зверь.

Парень услышал хруст ракушечной крошки, которой были посыпаны тропинки на территории НИЦ, и ощутил запах. Скорее приятный. Растительный. Так пахнут лимоны пополам с мандаринами. Дэни медленно поставил бокал, поднялся из кресла, чтобы встретиться лицом к лицу с неведомой опасностью. И облегченно выдохнул. Перед ним был знаменитый гастроподус мирканяни. Огромный, с теленка величиной, безраковинный моллюск. Оставляя позади себя быстро подсыхающую полоску слизи, он приближался к веранде. Все туловище его студенисто колыхалось, а на передней части, которую лишь условно можно было назвать головой, поблескивали рожки.

– Не бойтесь, Дэни, – сказала мадам Бергман, появляясь на веранде с подносом, на котором теснились кофейник, молочник, сахарница, чашечки и тарелочки с бутербродами. – Это всего лишь Ингвар. Здешний философ. Декарт и Фома Аквинский в одном… Что у него там есть?

Гость через силу рассмеялся.

– Не представляю… – пробормотал он. – Я не знаток.

Ингвар влился на ступеньки веранды, замер у столика, отрастил по обеим сторонам головы дополнительную пару усиков-антенн. Цитрусовый запах усилился.

Дэни протянул к улитке-философу руку.

– Можно его погладить?

– Сколько угодно, – откликнулась хозяйка. – Все равно вы для него лишь плод его воображения.

Гость потрепал гастроподуса по загривку, посмотрел на ладонь, которая осталась сухой и чистой.

– Надо же, – фыркнул парень, – я думал, что он холодный, мокрый и скользкий, а тут… Будто кота гладишь.

Ингвар втянул антенны, протиснулся между стойками перил, ограждающих веранду, плюхнулся на ракушечник и величаво удалился к лагуне.

– Вероятно, ему пришла в голову неожиданная идея, – рассмеялась ксенопсихолог, – и он поплыл ее воплощать.

– Каким же образом?

– Видите ли, – произнесла хозяйка, – гастроподусы излучают весьма мощное биополе и с его помощью способны управлять живыми существами.

– И людьми?!

Мадам Бергман кивнула.

– И людьми. Однако людей они не считают реально существующими, следовательно, всю человеческую деятельность на Сочи, включая нашу с вами беседу, гастроподусы полагают капризами своей фантазии. Поэтому чаще всего они управляют полипами, которые доставляют им микроскопические водоросли, то есть основную пищу улиток, а заодно воздвигают эти вот философские замки из собственных известковых скелетов.

– Но ведь Сабуро отрицает взаимосвязь между этими сооружениями и философскими конструктами гастроподусов…

Ксенопсихолог посмотрела на него с веселым изумлением.

– А говорите, не знаток, – сказала она. – Сабуро никогда не был на Сочи, его собственные умопостроения гораздо более абстрактны, чем замок моего Ингвара. Впрочем, я заболталась. Давайте, наконец, завтракать.

Гигантская улитка, которую эти странные позвоночные именовали Ингваром, выбралась на берег, с легкостью преодолела эскарп, вползла во внутренний двор своего замка, полюбовалась аксиологическими архитравами, которые терпеливо возводили из собственных скелетов бесчисленные поколения рабочих полипов, и вновь обратила свой внутренний взор на двух недомоллюсков, скорчившихся под странным грибовидным выростом. Ей показалось забавным нарушить их мирную трапезу. Пожалуй, не помешает разыграть небольшой психологический этюд, подумала она. Допустим, привести к ним третьего… Ага, а вот и третий. Точнее, третья. Спешит, переступает своими ходульными конечностями, которые зачем-то отращивают себе позвоночные. Остановилась, принялась всматриваться в одного из двух. Побледнела. Ну, сейчас начнется…

К коттеджу ксенопсихолога Бергман кто-то спешил. Дэни вгляделся, вскочил и уронил чашку. По счастью, пустую. Этого просто не могло случиться… Так не бывает, чтобы смутное воспоминание, почти забытое в хороводе женских образов, что мелькают перед ним каждый день, но единственно милое лицо вдруг, без всякого предупреждения, материализовалось бы солнечным утром в тени этих причудливых фантазий сочинской природы. И тем не менее это произошло. Лейла Хазред, одетая в белое в синий горошек платье, которое оттеняло ее смуглую кожу, хрустя каблуками туфелек по коралловой крошке, приближалась к веранде дома мадам Бергман. Хозяйка коттеджа искоса наблюдала за переменой выражения лица Дэни. Куда только подевался опытный женский сердцеед?.. Ксенопсихолог поднялась навстречу новой гостье.

– Во имя Богини! – приветствовала она девушку.

– Слава Богине! – откликнулась та.

Они встретились посредине веранды и обнялись. Дэни чувствовал себя третьим лишним. Лейла словно не замечала его, а когда их взгляды встретились, лишь сдержанно кивнула, как малознакомому человеку. Впрочем, чего он ожидал? Что дочь главы хостинской колонии бросится к нему на шею? К жиголо на содержании планетарной администрации, который дурит голову состоятельным дамочкам, одаряя их приятными воспоминаниями о романтическом любовнике, который умеет красиво ухаживать, возвращая не юной уже клиентке приятное ощущение того, что она еще может стать предметом страсти пылкого молодого мужчины… Нет, Лейла не из тех девушек, которые могли бы клюнуть на вытертые до блеска приемы ухаживания. Она иная. И чтобы быть достойным ее любви, он, Дэни Николсон, тоже должен стать иным.

– Что же вы, молодые люди, делаете вид, что незнакомы? – сказала вдруг мадам Бергман. – Я оставлю вас на полчасика, поговорите…

И она исчезла во внутренних комнатах своего жилища. Застигнутые ее уходом врасплох «молодые люди» еще несколько минут молчали, избегая смотреть друг другу в глаза. Наконец, Дэни не выдержал.

– Здравствуй, Лейла, – пробормотал он.

– Здравствуй, Дэни, – откликнулась она.

– Это ты попросила мадам Бергман встретить меня?

– Да.

– Значит, ты хотела меня видеть?

– Да.

– А я… мечтал тебя увидеть.

– Я рада.

– Как отец? Как все на… Вся колония?

– Хвала Богине, у нас все хорошо.

– А как доктор Пишта? Удалось ему обследовать свои пещеры?

– Нет. После отлета робогвардии я была очень встревожена и потребовала, чтобы мы немедленно вернулись в лагерь. Карел, конечно, страшно расстроился, но вынужден был подчиниться.

Дэни почувствовал укол ревности.

– А обо мне ты беспокоилась? – спросил он.

– Конечно, потому и прилетела.

Девушка произнесла это с такой подкупающей искренностью, что ее собеседник почувствовал себя полным кретином. И в самом деле, стала бы Лейла лететь сюда, просить свою подругу встретить его, если бы не думала и не беспокоилась о нем?

– Со мною все в порядке, – произнес Дэни. – Конечно, тот чиновник, что забрал меня с Хосты, задавал мне кучу малоприятных вопросов, но потом от меня отстал.

– О чем он тебя расспрашивал?

– Если ты имеешь в виду, интересовала ли этого советника юстиции ваша колония… Нет, его главным образом занимало мое прошлое.

– Прости, я не собиралась тебя допрашивать, – спохватилась Лейла. – Да и никому бы не пришло в голову в чем-либо тебя винить. Судьба колонии и без того теперь предрешена. Если уж галактическая администрация ее обнаружила, в покое нас не оставят.

– Думаешь, мое вызволение стало лишь поводом?

– Безусловно. Мы только не понимаем, как они нас нашли?

– Мог донести капитан звездолета, который доставил тогда нас на Хосту.

– Возможно, но могла быть и иная причина.

– Знаешь, когда меня поселили в хижину для холостяков, я обнаружил в стене оптический датчик. Кто-то подглядывал за мною.

– Что ж ты раньше об этом не сказал?!

– Я думал, за мною следят по приказу твоего отца.

– Зачем ему подглядывать за тобой?!

– Ну мало ли… Я все-таки чужак. Ведь для чего-то же меня похищали.

– Спасибо, что рассказал мне об этом. Я обязательно передам отцу.

– А он… тоже здесь, на Сочи?

– Нет, из всех наших сюда прилетела только я, – призналась девушка. – Когда колонию решили законсервировать, совершеннолетним колонистам было предложено выбрать планету для эвакуации. Я остановилась на Сочи.

– Из-за меня? – робко поинтересовался Дэни.

– Пожалуй… – не стала отрицать Лейла.

Они помолчали. Ровное гудение над лагуной нарушало тишину. Затем захрустела коралловая крошка. Дэни уже знал, что это означает, но в собеседнице уверен не был, поэтому негромко сказал:

– Ты не бойся, он не опасен.

– Кто? – удивилась девушка и оглянулась. – А, Ингвар! Давно не виделись.

Гастроподус повернул обе пары рожек в ее сторону, словно прислушивался.

– Так вы знакомы? – пробормотал Дэни, стараясь иронией скрыть свое разочарование.

– Конечно! – откликнулась Лейла. – Ведь я выросла среди Коралловых Замков, а Илга была мне вместо матери.

– Илга? – переспросил он.

– Мадам Бергман, – пояснила девушка. – Ингвар и другие гастрики были моими друзьями. Мы вместе играли и купались в лагунах.

– Выходит, ты просто вернулась домой…

– Да, но ведь ради тебя!

Улитке понравилось, как складывается комбинация отношений этих двух недомоллюсков. Архитектоника их взаимного сближения может быть выстроена в виде галереи, которая будет замкнута на саму себя. Нужно только чтобы полипы произрастали в определенном направлении, игнорируя все остальные. Таким образом сегодняшняя удача будет запечатлена в вечности. По крайней мере, покуда кислотные дожди далекого будущего не растворят известковые умопостроения единственных мыслящих обитателей этой планеты.

Глава восьмая. Космический пилот первого класса

Генри Сигурн оказался настоящим другом. Он сразу вник в личные обстоятельства Дэни Николсона, который в один миг потерял и работу, и жилье. В коттедже вполне хватало места на троих. Правда, пришлось выгрести из него груду камней и прочего мусора. Да и вообще впервые за много лет холостяцкое жилье обрело благопристойный вид. Хозяин коттеджа не узнавал родную берлогу. Ни единой пылинки. Все вещи на своих местах. На кухне чисто, как в операционной. И наконец-то пахнет настоящей, а не синтетической жратвой. Гостье Генри выделил единственную спальню, а сам поселился в кабинете, где в свободное время занимался препарированием своих находок. Друга он разместил в гостиной. Так они и зажили маленькой коммуной.

Работу для бывшего однокашника Сигурн тоже раздобыл. Нужен был проводник в лагерь для альпинистов, а в студенческие годы Дэни Николсон всерьез занимался восхождениями и обладал соответствующей квалификацией. Покуда мужчины работали, Лейла Хазред вела их общее хозяйство. Вечерами оба стремились вернуться домой, зная, что их ждет вкусный ужин и приятное общество. Генри смущало лишь одно. Прежде он никогда не торопился в свое обиталище. Иногда даже ночевал в каноэ, любуясь перед сном хороводом лун на небосводе. А теперь посматривал на часы, не в силах дождаться окончания последней экскурсии. К сожалению, Дэни иногда задерживался в альпинистском лагере на сутки, а то и дольше. В такие дни Генри чувствовал себя предателем, но по-прежнему спешил домой.

Лейла радостно встречала его и накрывала на стол, покуда он принимал душ и переодевался. Пришлось отказаться от привычки шляться по дому в одних трусах. Да и не только от этой. Генри Сигурна стало не узнать. Его жизнь словно приобрела дополнительное измерение. Первые дни он не понимал, что с ним происходит, покуда однажды его не осенило, что он самым банальнейшим образом влюбился. А в любви друзей не бывает, и благородства тоже. Каждый борется за свое счастье и, коль терпит поражение, то в одиночку. А если побеждает, эта победа касается двоих. Двоих, а не троих. Зная обо всем этом, Генри старался задавить нарастающее чувство. А когда недоставало сил, брал гитару и пел:

Девушка слушала, и в глазах ее стыла печаль, но Генри видел: не о нем она печалится. Хотя и не о Дэни тоже. В такие минуты Лейла становилась далека не только от обоих друзей и общего их скромного жилища, но и от реки в каньоне и всей курортной планеты Сочи. Ее душа словно стремительно улетала куда-то за десятки, а то и сотни световых лет. Хотя дело было не в расстояниях. Не в космическое пространство устремлялась ее душа, а в какие-то иные миры, куда не было доступа двум парням с университетским образованием. Здесь было что-то свое, настолько глубоко личное и до такой степени сокровенное, что в глубину этой тайны не могли проникнуть ни голос певца, ни слова его песни:

Впрочем, кое-чего Генри все же добился. Дэни стал бросать на него косые взгляды. Это было невыносимо. Теперь, если друг задерживался в альпинистском лагере, экскурсовод Сигурн тоже не возвращался домой. Он понимал, что это не совсем порядочно по отношению к Лейле, но ничего не мог с собой поделать. Эта мука длилась целый месяц. И, чувствуя, что больше не выдержит, Генри решил, наконец, объясниться. Правда, не с Лейлой, а с Дэни. И когда тот сообщил, что опять заночует в горах, Генри взял интролет и отправился в лагерь альпинистов.

Солнце уже скрылось за хребтом, окрасив заснеженные вершины младенческим румянцем. Интролет опустился на узкой посадочной площадке, едва уместившись рядом с машиной спасателей. Прибытие незнакомца не осталось незамеченным. Несколько человек показалось на крыше дисковидного здания высокогорного отеля. Генри выпрыгнул из кабины, ежась и охлопывая себя ладонями по голым плечам. Он так торопился, что забыл о том, что в горах минус десять по Цельсию. Завидев чудака, который выскочил из кабины в безрукавке и шортах, альпинисты со смехом замахали ему руками. Не заметив, что интролетная площадка связана с отелем подвесным мостиком, чудак спрыгнул в снег и побрел в нем едва ли не по пояс. Тогда ему на помощь кинулись два дюжих парня-инструктора. Они выдернули Генри из снега и под локотки доставили к подъемнику. Спустя еще несколько минут тот был уже в холле гостиницы, в удобном кресле у пылающего камина, с огромной кружкой глинтвейна.

Рядом расположились альпинисты. Не задавая загадочному гостю никаких вопросов, они прихлебывали глинтвейн и вели свои специфические разговоры.

– Восхождение с антигравом – это не альпинизм, а детский сад! – утверждал смуглый курчавый парень, по виду латиноамериканец. – Когда ничего не угрожает, даже младенец взберется на здешние семитысячники. То ли дело предки! Они порой вообще шли без страховки, с парой ледорубов и кошек.

– Ну так они и гибли частенько, Хуан, а уж калечились без счета, – откликнулся его широкоплечий и светловолосый собеседник. – Охота планетарной администрации отвечать за каждого идиота, которому вздумалось покрасоваться перед девчонками. Вспомни своего дружка, Мигуэля. Ведь он тогда втихаря вытащил из рюкзака антиграв, а вместо него сунул дополнительный кислородный баллон. Ну ты в курсе, чем это кончилось.

Хуан нахмурился и пробормотал:

– Да уж. С километр кувыркался вдоль стены.

– Кстати, вы слыхали, что, когда его подобрали, на устах у него цвела улыбка? – встрял третий собеседник, в меховом жилете поверх комбинезона спасателя.

– Болван ты, Уле! Жизнь лишь тогда ценна, когда с нею в любой момент можно расстаться, – философски заметил Хуан. – Так что как хотите, а я понимаю Мигуэля.

– Это все байки! – отмахнулся широкоплечий блондин. – Вы еще вспомните Бледную Барышню.

– Бледная Барышня – это не выдумка, – отозвался скандинав Уле. – Я сам ее видел.

– А кто это такая? – заинтересовался Генри, который согрелся и разомлел. Он даже на минуту забыл о собственных переживаниях.

– Здешние старожилы утверждают, что много лет назад при восхождении на Ледяной Рог под лавину попала группа туристов – пятнадцать человек, включая трех инструкторов, – охотно принялся рассказывать спасатель. – То ли они сбились с маршрута и свернули на лавиноопасный участок, то ли кто-то из гляциологов недооценил прочность снежного покрова в это время года… Как бы то ни было, туристам, считай, повезло. Большинство отделалось легкими травмами. Погиб только один человек. Девушка. С тех пор и появилась Бледная Барышня. Альпинисты – народ суеверный. По себе знаю, от недостатка кислорода в горах порой мерещится разная чертовщина.

– Кстати, Мигуэль говорил мне, – вклинился Хуан, – что видел Бледную Барышню незадолго до того случая. Ну когда он выбросил из мешка антиграв. Но без подробностей.

– Вот! – подхватил Уле. – А я вам в деталях расскажу. Мы тогда снимали с Холодного пика группу Янсена. Я как раз обследовал северо-западный склон. Гляжу – идет! Я сначала подумал, это кто-то из янсенцев. А потом смотрю – нет. Девица вся белая, ну то есть запорошена снегом с ног до головы, а глаза замерзли, не движутся. Мороз был тогда минус тридцать, кто угодно окоченеет, но эта идет, как ни в чем не бывало, словно и не касается снега. А это был не просто наст, а обледенелая корка. Фирн. Там без альпенштоков и шага не сделаешь. Признаться, я основательно струхнул. Оступился. Даже нос расквасил о наст.А когда поднялся…

Генри Сигурн хотел послушать, что было дальше, но его окликнули. Он обернулся. Это был Дэни Николсон.

– Почему ты здесь?! – накинулся он на приятеля. – С Лейлой что-нибудь?!

– С ней все в порядке, – пробормотал Генри. – Я с тобой хотел поговорить…

– Уф… – выдохнул Дэни. – Ну пошли ко мне в номер.

В комнате было тесновато. Постоялец сбросил альпинистское снаряжение на пол, кивнул гостю, чтобы тот садился.

– Ну и о чем ты хотел со мною поговорить?

– Дэни, я… Я люблю Лейлу! – выпалил Генри.

– Я тоже! Что дальше?

– Да не знаю, я… не спец в таких делах….

Вот с тобой хотел посоветоваться…

– О чем, друг ты мой ситный? – хмыкнул Дэни. – Думаешь, если я раньше на старых бабах зарабатывал, то стал экспертом в любви? Может, и стал. Да только не в такой.

– Прости меня, дурака.

– Да за что, Генри?! – вскричал Дэни. – Ты столько сделал для нас. Я тебе теперь по гроб жизни обязан. Не твоя вина, что против такой девушки, как Лейла, невозможно устоять. Одна она, единственная на всю Галактику. Да только не нам с тобой чета!

– Постой! – удивился Генри. – Ну ладно я. Черт со мною, в конце концов. Но ты-то! Она же ради тебя прилетела сюда!

– Да, она так говорит, – поник головой его приятель. – На самом деле я не знаю, ради кого Лейла вернулась в свой родной мир.

– Я тебя не понимаю. Объясни толком!

– Мне бы кто растолковал, – пробурчал Дэни. – Помнишь, меня похищали?

– Ну еще бы! Робогвардия так и шныряла повсюду, тебя выискивая.

– Так вот, я до сих пор не знаю, зачем меня похищали? И зачем вернули? Отец Лейлы тогда сказал мне, что я был схвачен его людьми по приказу некоего Клира.

– А что такое этот Клир?

– Трудно сказать. Нечто вроде духовенства. Главные жрецы Храма Великой Матери. Вот эти жрецы якобы и приказали меня доставить на Хосту. Где я и проваландался несколько тамошних недель. А потом прилетел этот старший советник юстиции Сидоров с робогвардейцами. Затолкали они меня в шлюпку, потом в корабль. На корабле Сидоров задавал мне какие-то бессмысленные вопросы, которые касались чего угодно, но только не моего похищения. В итоге меня выпихнули на пляже. Практически там же, откуда ранее забрали колонисты. И все! И никаких больше вопросов и объяснений. Я думал, меня уже оставили в покое, как вдруг прилетает Лейла. И снова моя жизнь кувырком. Что я, по-твоему, должен теперь думать?!

– Но ведь ты любишь ее!

– Я ее – да! А вот как она относится ко мне, не знаю. Вот почему бессмысленно спрашивать у меня совета в этом деле. Мы с тобой на равных, дружище. Так что, если хочешь, дерзай!

– Нет, что ты, – покачал головой Генри. – Теперь-то я точно не стану в это лезть. Для начала вы между собой разберитесь. Не сложится у вас, тогда я, может, и дерзну.

– Что ж, спасибо тебе за это.

– Да за что?!

– За то, что даришь мне шанс. Ты единственный на всем белом свете, кто дает мне возможность во всем разобраться.

Они вернулись в коттедж Генри Сигурна утром. Лейла встретила их с полотенцем на голове, подбоченясь, с поварешкой в руке.

– Ну и где вы шлялись, мальчики, всю ночь? – осведомилась она.

– Мы это… там… – растерянно забормотал Генри.

– Я позвал Генри на лыжах покататься, – довольно бодро соврал Дэни.

– Ага, – кивнула девушка. – Ночью. Ну ладно. Мыть уши и за стол. Лыжники…

Она ушла на кухню и демонстративно загремела кастрюлями. Приятели отправились «мыть уши».

– Ничего поумнее придумать не мог? – спросил Генри.

– А ты? – огрызнулся Дэни. – Я, между прочим, был на работе. Это была твоя идея сорваться в горы на ночь глядя.

– Ладно, проехали… герой-любовник.

Недовольные собой, они умылись и направились на кухню. Стол был накрыт, и запахи были такими, что приятели мигом забыли обо всем. Они сели за стол и принялись уплетать за обе щеки. Готовила Лейла божественно. Совершенно непонятно, где и на какие шиши она покупала натуральное мясо, свежие, а не сублимированные овощи и фрукты и настоящие молочные продукты, не говоря уже о муке, из которой пекла не только хлеб, но и бесконечно разнообразные булочки и пирожки. Нет, что-то изумительная домохозяйка тратила из зарплаты обоих работающих мужчин, но далеко не все, а несинтетическая пища стоила баснословно дорого. Впрочем, как выяснилось, это была лишь самая незначительная тайна Лейлы Хазред.

– Ну что, сыты, бродяги? – спросила она.

«Бродяги» бурно, хотя и не слишком членораздельно выразили свой восторг.

– Тогда поговорим серьезно, – заключила девушка. – Думаете, я ничего не вижу? Последнее время вы смотрите друг на друга волком. А теперь даже начали прятаться от меня. Так бывает, когда бездельники вроде вас начинают осознавать себя самцами. Следовательно, мне отведена роль самки, которая стала яблоком раздора. Так вот, сообщаю: меня это не устраивает! Я не собираюсь бесконечно сидеть в логове, ожидая, покуда один из вас перегрызет горло другому, заполучив меня в качестве приза победителю. Сейчас речь не идет о том, как я отношусь к каждому из вас, мальчики, я говорю лишь о том, что намерена делать сама. Во все времена домоседство женщины развращало мужчин. И прежде всего они переставали видеть в ней человека. Так вот, ставлю вас в известность, дорогие мои, что я решила вспомнить о своей профессии. Как-никак я космический пилот первого класса и недавно получила ответ от компании каботажных перевозок. Меня взяли в качестве шкипера на полуавтоматический грузовоз, курсирующий внутри этой планетной системы. Так что завтра я заступаю на вахту. Вернусь через десять дней. И чтобы за это время вы не перегрызлись! В противном случае я переведусь на межзвездные линии.

Ошеломленные новостью, «мальчики» лишь уныло кивнули.

– Ну а пока я не на службе и, если вы не слишком устали, катаясь ночью в горах на лыжах, требую, чтобы вы свозили меня в какое-нибудь интересное место на этой планете, где я еще не была. Ну что, какие у кого имеются идеи?

Дэни пожал плечами. Когда он был на службе у планетарной администрации, ему приходилось развлекать пожилых дамочек самыми разнообразными способами, в том числе катая их по популярным у туристов природным достопримечательностям планеты Сочи, но для Лейлы Хазред такие развлечения не годились, и потому он с надеждой взглянул на приятеля. Генри Сигурн оказался на высоте. Он почесал белобрысый затылок, потер подбородок, задумчиво нахмурил брови и наконец выпалил:

– Долина Оборотней!

– Ого, звучит заманчиво, – одобрительно произнесла Лейла. – Никогда не слышала о такой.

– Ее недавно открыли, – пояснил хозяин коттеджа. – И пока туристов туда не пускают, но… – Генри покосился на Дэни, – у меня есть приятель-астроархеолог, я с ним договорюсь.

– Ура! – воскликнула девушка. – Хочу в Долину Оборотней!

Глава девятая. Священные Гекатомбы Лилит

Они еще успели к подъему флага, с которого начиналось каждое утро в лагере астроархеологов. Красное полотнище со стилизованным изображением двух черных совмещенных треугольников с глазом в центре как раз взвивалось в бледно-розовое небо, трепеща на горячем ветру, когда интролет с тремя пассажирами опустился на взлетно-посадочной площадке. Построенные в каре астроархеологи отсалютовали символу своей профессии и только тогда обратили внимание на прибывших. Один из них узнал Генри Сигурна и приветственно помахал ему рукой. Это был малорослый, но широкоплечий крепкий мужчина. Лицо его было красным от загара, а похожий на картошку нос облупился. Крепыш, хоть и доставал высокому скандинаву лишь до плеча, но так стиснул его в своих медвежьих объятиях, что тот только крякнул.

– Рад видеть тебя, Генри! – густым басом сообщил астроархеолог.

– И я тебя, Питер! – откликнулся Сигурн. – Познакомься! Это мои друзья. Лейла Хазред и Дэни Николсон.

– Петр Воронин, – представился крепыш. – Николсон?.. А вы не родственник, случайно, Десмонда Николсона, ученого, который сформулировал одноименный парадокс?

– Это мой отец.

– Отлично! – обрадовался Воронин. – Вас обязательно надо познакомить с профессором Стаффордом, начальником экспедиции.

– Не вижу смысла, – покачал головой Дэни. – Я ведь не мой отец. Ценнее банки пива ничего в своей жизни не открыл.

– Я тоже! – отмахнулся крепыш. – Однако какие наши годы! У нас еще все впереди.

– А в чем заключается парадокс Николсона? – осведомилась любознательная Лейла.

– Парадокс Николсона гласит: «Природа не может вместить разумных существ больше, чем в состоянии их произвести».

– Хм, звучит несколько игриво.

– Тем не менее это весьма глубокая мысль, – откликнулся Воронин. – И мы надеемся найти ей подтверждение.

– Какое еще подтверждение, Питер? – спросил Генри.

– С разрешения Бэзила Стаффорда, – быстро сказал крепыш, – вы увидите и узнаете все, что он сочтет нужным показать и рассказать. Думаю, сыну своего знаменитого коллеги и его друзьям он не откажет.

Руководитель раскопок, профессор астроархеологии Научно-исследовательского центра Сочинского университета Бэзил Стаффорд и в самом деле обрадовался сыну своего давнего научного оппонента. Он принял друзей у себя, в превосходно оборудованном для полевого лагеря кабинете. В легком щитовом домике был и кондиционер, и компьютерный терминал, и плетеные кресла, в которых расположились гости. Хозяин кабинета любезно предложил им холодный лимонад, ибо снаружи изрядно припекало. Покуда гости утоляли жажду, профессор беззастенчиво разглядывал Дэни, словно пытался отыскать в нем сходство с давно погибшим коллегой. Николсону-младшему это разглядывание не понравилось, но он не подавал виду.

– Знаете, молодой человек, – заговорил, наконец, Стаффорд, – а ведь ваш папенька мог бы сделать блестящую карьеру. Столь изящно мыслящего ученого, как он, я никогда больше не встречал. Один этот его парадокс чего стоит. Казалось бы, ерунда, пустячок, но если вдуматься – мороз по коже. Что это значит – «природа не может вместить больше, чем в состоянии произвести»? О чем это? Обо всей совокупности ныне обитающих во Вселенной разумных? Как бы не так! Обо всех, кто когда-либо обитал и будет обитать в ней! Вы можете представить всю эту массу мыслящих?! Я – нет! А вот отец ваш, похоже, мог, но… Склонность к авантюрам не позволила ему расширить и углубить эту мысль. Он слишком увлекался химерами. Легендами, слухами, случайными находками… А наша наука – это колоссальный, но кропотливый труд. Да вы и сами все увидите. Пойдемте, покажу истинный масштаб нашей работы.

Гигантский размах астроархеологических раскопок в Долине Оборотней и в самом деле поражал воображение. Гостям профессора Стаффорда понадобилось не менее получаса полета, прежде чем они оказались возле бруствера грандиозного раскопа. В трех километрах от него возвышался громадный курган. Подвесными вагонетками по канатной дороге к нему доставляли вынутый, тщательно просеянный грунт. Сам раскоп был загроможден строительными лесами, по которым карабкались темные, словно муравьи, фигурки астроархеологов. Складывалось впечатление, что здесь раскапывают город, не меньше. Правда, на первый взгляд, никаких видимых результатов это муравьиное копошение не приносило.

– А что вы здесь копаете? – осведомилась Лейла.

– Представьте себе, понятия не имею, – пробурчал профессор.

– Поясните, пожалуйста…

– Есть гипотеза, что когда-то нашу Галактику населяла высокоразвитая разумная раса, которую мы за неимением более подходящего термина называем оборотнями. Считается, что тела их обладали высокой молекулярной пластичностью, и потому они не имели определенного облика. К сожалению, надежных доказательств этой гипотезе пока что найдено не было. Как и доказательств самого существования оборотней. Лично я придерживаюсь другой гипотезы и надеюсь отыскать здесь подтверждение ей.

– И в чем же она заключается?

– Не все сразу. Сначала вы должны на кое-что взглянуть.

И Стаффорд решительно двинулся к трапу, который вел с бруствера к верхней площадке лесов. Гости астроархеологов спустились на три этажа и оказались у тщательно расчищенной стены, словно выстланной прозрачными чешуйками то ли кварца, то ли слюды. Чешуйки эти были плохо пригнаны друг другу и поэтому торчали вкривь и вкось, а может быть, просто отслоились от времени. Здешнее светило, уже подбиравшееся к зениту, отражалось в каждой из них крохотными дисками, вызывая удивительный оптический эффект. Не сразу можно было разобрать, что именно происходит. Астроархеолог оглядел своих экскурсантов, словно высматривая добровольца, затем поманил к себе Николсона-младшего. Тот нехотя подчинился.

– Пожалуйста, встаньте вот здесь, – попросил Стаффорд. – Смотрите внимательно, но не прямо перед собой, а чуть вбок. Так-так… Вот, правильно.

Дэни послушно замер в указанном месте, заслонив спиною солнечный свет и таким образом создав затененный участок. Всмотрелся в размытую тень, которая, вероятнее всего, была его собственным искаженным отражением, которое вдруг стало четким, но Дэни в испуге отшатнулся, и снова, кроме смутной тени, ничего разглядеть стало невозможно. Завороженный загадочным превращением, Николсон-младший постарался занять прежнее положение. Полшага вправо, полшага влево, и вот он уже всматривается в изображение чужака, черты которого словно оплывают, постепенно теряя человеческий облик. Фасеточные глаза, подрагивающие усики на клинообразном подбородке, клешнеобразные выросты вместо рук, пульсирующий горловой мешок и фиолетовая, в черных прожилках перепонка между верхними и нижними конечностями…

– Ну, что вы увидели? – нетерпеливо осведомился профессор.

– А вы разве не смотрели сюда?

– Смотрел, – сказал Стаффорд. – Мы все здесь побывали и, судя по рассказам коллег, двух одинаковых отражений никто не видел. Боюсь, что количество возможных вариантов равняется бесконечности.

– Я тоже хочу посмотреть! – заявила Лейла.

Дэни охотно уступил ей место. Девушка долго и печально всматривалась в «свое» отражение, наконец молча отошла в сторонку. Никто не решился спрашивать у нее, что она увидела. Генри единственный из гостей, кто не стал скрывать того, что ему открылось в загадочном кварцево-слюдяном зеркале, и принялся охотно описывать странную тварь, явившуюся ему. Впрочем, никто к его рассказу особенно не прислушивался.

– Так в чем же заключается ваша гипотеза, профессор? – спросила Лейла.

– Я считаю, что оборотни – это не инопланетная раса, а человечество в будущем. Сначала были питекантропы, потом им на смену пришли австралопитеки, далее – хабилисы и эректусы, за ними – синантропы и прочие неандертальцы, и наконец – кроманьонцы. Нет оснований считать, что современное человечество перестало эволюционировать, а следовательно, ему ничто не мешает со временем превратиться в таких вот оборотней – существ, способных не только менять собственное обличие, приспосабливаясь к условиям иных планет, но и изменять планеты под свои потребности.

– Звучит заманчиво, – проговорила девушка. – Хотите сказать, что это своего рода зеркало времени?

– Вполне возможно, – кивнул Стаффорд. – В состоянии квантовой запутанности прошлое от будущего неотличимо, следовательно, это, как вы говорите, зеркало времени может одновременно существовать во всех мирах и эпохах.

– Не проще ли предположить, что эта картинка всего лишь оптический фокус? – желчно проговорил Дэни. – Кривое зеркало в комнате смеха. Был когда-то такой аттракцион на Земле.

– Может быть, – не стал спорить астроархеолог. – Я не настаиваю на своей гипотезе. Раскопки порой приносят сюрпризы и покруче. Сочи не просто курортная планета, как считает большинство туристов и ее постоянных жителей. С точки зрения астроархеологии она просто-таки напичкана чудесами. Силовое поле в каньоне… Улитки-философы… У нас нет ключа к этим диковинам, и полагаю, что мы его никогда не найдем. А этому «фокусу», как вы его называете, уважаемый господин Николсон, может, и не стоило придавать такого значения, если бы не один нюанс.

– Откроете секрет, какой?

– Это единственный инопланетный артефакт Сочи, который хоть как-то взаимодействует с человеком. Кстати, не хотите ли принять участие в раскопках? Хотя бы сегодня. Кто знает, вдруг именно вам повезет обнаружить что-нибудь, что прольет свет на природу оборотней.

– Сознайтесь, – пробурчал Дэни, – вы таким нехитрым способом вербуете себе добровольцев? Работа скучная, грязная, малооплачиваемая… Шанс у профанов вроде нас отыскать что-нибудь стоящее минимальный. Вот вы и разводите турусы на колесах. Наверное, и это «зеркало времени» всего лишь тщательно замаскированный проектор, который крутит перед простаками специально смонтированный ролик.

– Вы меня раскусили, – усмехнулся профессор. – Я лишь не понял, вы согласны или нет?

– Конечно, мы согласны! – ответила за всех Лейла, подпрыгнув на месте от нетерпения.

Планета Сочи вращалась вокруг своей оси немного медленнее Земли. Сутки здесь продолжались двадцать шесть с половиной часов. Местное солнце, нестабильный желтый карлик, совсем скоро по космическим меркам должно было превратиться в красный гигант, но, как шутили в лагере астроархеологов, около миллиарда лет в запасе еще есть. Грунтокопы-добровольцы на собственном опыте убедились, что это долгий срок, хотя им пришлось ковырять суглинок лишь ничтожно малую долю этого исполинского отрезка времени. Ведь долгий пыльный день тянулся для них бесконечно. И пусть гостей никто не принуждал работать с той же отдачей, с какой трудились астроархеологи-профессионалы, энтузиазм последних поневоле заражал. И старания их были вознаграждены.

Все работы на участке раскопа, где трудились добровольцы, были приостановлены. Слух о сделанном открытии мгновенно разлетелся по всей Долине Оборотней. Астроархеолог Петр Воронин, которому было поручено присматривать за новичками, дабы те не напортачили по неопытности, с трудом сдерживал толпы желающих взглянуть невероятную находку. Из лагеря вызвали профессора Стаффорда. Он прилетел на закате в сопровождении целой эскадры интролетов. Мощные прожекторы озарили площадку на четвертом уровне, где в окружении необычно молчаливых астроархеологов, потупив взоры, скромно стояли герои дня. Профессор в сопровождении целой свиты своих учеников и сотрудников нарочито неспешно спустился в раскоп.

– Та-ак, – протянул он. – И кто это обнаружил?

– Грунтокоп-доброволец Николсон, профессор, – доложил Воронин.

Бэзил Стаффорд пожал протянутую натруженную руку.

– Все-таки ты весь в отца, – растроганно произнес профессор. – Такой же счастливчик.

– Если эту находку можно назвать счастливой, – пробурчал Дэни.

Стаффорд мягко оттер его в сторону и наклонился над провалом.

– Да дайте же побольше света! – рявкнул он.

Несколько здоровенных астроархеологов подтащили к провалу прожекторы. Потоки беспощадно яркого света выхватили часть громадного, уходящего в глубину планеты тоннеля, сплошняком заваленного останками. Нечеловеческими скелетами. Их тут покоились тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы, если не больше, словно здесь были захоронены разумные обитатели целой Галактики. Своды тоннеля оказались облицованы теми же «кварцево-слюдяными» пластинами, что и стена на третьем уровне. И отраженные в них костяки медленно меняли очертания. Вряд ли это была искусная имитация, призванная вдохновить добровольцев. Кто-то ахнул. Послышался женский всхлип. Грунтокоп Николсон ткнул астроархеолога Воронина локтем.

– Питер, мне нужно увезти отсюда Лейлу, – прошептал Дэни. – Это зрелище не для нее.

– Поднимайтесь на бруствер, – откликнулся тот. – Увидите красно-белый интролет, берите его. Он мой. Потом Генри как-нибудь пригонит его сюда.

– Спасибо, дружище!

– Это тебе спасибо! – сказал крепыш. – Ты даже не понимаешь, что открыл! Придет время – осознаешь…

Дэни уже не слушал его. Он подошел к девушке и решительно взял ее за руку.

– Пойдем, Лейла, – сказал он. – Поздно. Тебе завтра на службу.

Она кивнула и безропотно позволила себя увести. Генри Сигурн тоже все понял без слов и последовал за ними. Они сели в интролет Воронина и взмыли над раскопом. Если не считать сдержанного гула винтов, в кабине царила тишина. Лейла смотрела прямо перед собой, и губы ее беззвучно шевелились. Дочь пресвитера хостинской колонии молилась Великой Матери. Поглядывая на нее, Дэни впервые задумался о том, что религиозное чувство может быть настолько глубоким. И еще он понял совершенно простую вещь: если он хочет стать для этой удивительной девушки единственным мужчиной на свете, то должен постичь всю глубину ее веры. Не притвориться верующим, а стать им. Вот только как это сделать? У кого спросить? У самой Лейлы? Захочет ли она с ним об этом разговаривать? Не сочтет ли, что он просто таким образом ищет к ней подход?

Что греха таить, он и в самом деле ищет к ней подход. Вот в чем загвоздка! Не веры взыскует, а любви. И столь тонкая натура, как Лейла Хазред, непременно почувствует это. Выходит, с ней ни в коем случае нельзя начинать разговор о религии. Ну так он знает еще как минимум двух поклонниц культа Лилит, из тех, кто живет здесь, на Сочи. Карен Бишоп и Илгу Бергман. Вот с ними и нужно поговорить в первую очередь. Уж что-что, а найти подход к немолодым дамам он умеет. По крайней мере, пока Лейла будет в рейсе, он отыщет часок-другой для встречи с этими поклонницами Великой Матери.

Интролет опустился возле коттеджа Генри Сигурна. И здесь произошло неожиданное. Лейла выскочила из кабины и бросилась бежать, а когда перепуганный Дэни нагнал ее и схватил за плечи, выкрикнула, глотая то ли счастливые, то ли яростные слезы:

– Да ты хоть понимаешь, что ты нашел, везунчик Николсон?! Это же они! Священные Гекатомбы Лилит!

Глава десятая. Лейла в беде

Это было как возвращение в прошлое. Все то же море, смиренно лижущее пляжный песок. Все то же ночное небо. Все те же луны, карабкающиеся в вышину, словно подростки, которые потихоньку лезут в чужой сад и подсаживают друг дружку, перемахивая через забор. И та же женщина, скинувшая босоножки и с наслаждением растянувшаяся на песке. Недоставало только космошлюпки, которая доставила бы на межзвездный корабль самовлюбленного и циничного жиголо на службе курортной администрации, каким был когда-то Дэни Николсон. Спустись эта шлюпка сейчас, он бы не задумываясь бросился к ней, торопя ее пилота поскорее отправиться в путь. И, прибыв на Хосту, он не стал бы тратить время на разные глупости, а попросил пресвитера Омара Хазреда посвятить его в таинства веры в Великую Матерь Лилит.

Впрочем, нельзя дважды войти в одни и те же волны. Упущенные возможности не вернешь. Важно реализовать то, что судьба дарит ему в эти минуты. Сейчас у него появился шанс вникнуть в догматы религии, о которой он раньше и не слышал. И если пока он не может поверить в Богиню всей душой, то должен хотя бы попытаться понять, чем она привлекает столь неглупых женщин, какими, без сомнения, являются Карен Бишоп и Илга Бергман. И тем более Лейла Хазред. Дэни несколько смущала несерьезность обстановки, в которой происходил их с Карен разговор, но его собеседнице, уставшей после рабочего дня, хотелось побыть на пляже, подышать свежим морским воздухом. А отказывать женщине он пока еще не научился.

– Каждый находит в нашей религии что-то свое, – немного лениво вещала Карен, просеивая пальцами песок, насыщенный кварцевыми блестками. – Одни – довольно наивную веру в святость всего живого, другие – глубокую истину, опровергающую любые измышления ортодоксальных материалистов, третьи – утешение в трудных жизненных ситуациях, четвертые – нечто сугубо личное, куда нет доступа никому, кроме Богини. По мнению людей науки вроде меня или Илги, вера в Благую Силу Великой Матери не мешает объективному познанию мира, а наоборот – наполняет ее смыслом. Задолго до нас люди задумывались над вопросами: что связывает миры, если ни электромагнитные, ни гравитационные волны не могут распространяться быстрее скорости света, почему жизнь возникла почти одновременно на миллионах планет, расположенных друг от друга в сотнях и тысячах световых лет, и, наконец, как животное превращается в разумное существо?

Она помолчала, собираясь с мыслями, и заговорила вновь:

– Мы уже многие столетия занимаемся наукой, распространились по Галактике, колонизировали десятки планет, а так и не нашли ответа на эти вопросы. Нет решений сугубо рациональных, вычисляемых с помощью формул. И думается, мы их не найдем, если не посмотрим на Вселенную как на единый организм – Священную Плоть Великой Матери. В организме все взаимосвязано и выполняет свою функцию, но, в отличие от наших бренных тел, Священная Плоть бессмертна, потому что составляющие ее клетки непрерывно обновляются. Однако и наша смертность весьма относительна, ибо вещество наших тел тоже является частью Священной Плоти, а следовательно – бессмертно. По сути, мы никогда не умираем, просто формирующие нас молекулы и атомы принимают новое обличие. Мы превращаемся в цветы, деревья, облака, звезды, чтобы потом снова стать чувствующими и мыслящими существами. И так происходит бесконечно. Благая Сила Великой Матери поддерживает цикличность этих превращений, питая всех нас Своей Материнской Любовью.

Карен подняла ладонь и медленно высыпала из нее горстку песка, сверкающую в лунном свете.

– Когда-то эти песчинки были частью звезды, – продолжала она. – Звезда в процессе эволюции накопила тяжелые элементы и взорвалась, выбросив их в пространство. Из выброшенной взрывом газопылевой туманности сформировались планеты. Сначала они были горячими каменными шарами, потом эти шары остыли. Камни выделили влагу, и она заполнила все впадины. Так появились моря, которые стали обгладывать каменные берега, покуда не превратили часть из них в песок. Другие частицы погибшей звезды прошли более сложную и длинную цепь превращений, которая называется эволюцией жизни. В результате нее на свет появились мы, чтобы прийти сюда, и валяться на этом песке, и рассуждать о том, что нас волнует. Существуют куда более сложные и гораздо более длинные цепочки превращений вещества и энергии, которые суть лишь процессы в едином организме Великой Матери. – Карен вдруг спохватилась: – Прости, Дэни! Я, наверное, довольно бессвязно рассуждаю?

– Нет-нет! – немного поспешно проговорил тот. – Очень занимательно, но… У меня вопрос.

– Конечно, спрашивай все, что тебя интересует.

– Ты меня извини, я, видимо, немного не уловил. Есть ли другой смысл, кроме сугубо религиозного, в объяснении эволюции Вселенной жизненными процессами в Священной Плоти Богини? Не типичное ли это умножение сущностей без необходимости?

– Ого! – рассмеялась женщина. – Чувствуется, что ты выпускник философского факультета. Ну, а если серьезно… Как я уже упоминала, не все процессы в природе находят свое рациональное объяснение. Например, влечение особей противоположного пола друг к другу не сводится лишь к половому инстинкту. А простой совокупностью благоприятных климатических факторов невозможно объяснить заметное улучшение здоровья, которое наблюдается у людей, посетивших нашу планету. Это я тебе уже как врач-бальнеолог говорю. И таких нестыковок реальности и ее научного описания можно найти сколько угодно. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Кажется, догоняю, – пробормотал Дэни. – Ты хочешь сказать, что эти самые нестыковки и есть доступные нам проявления Благой Силы?

– В принципе, верно, – кивнула Карен. – Конечно, Благая Сила – это сущность всех природных процессов, но это как со здоровьем. Покуда оно есть, человек его не замечает. Так и с Благой Силой. Она незаметна для нас, потому что пронизывает все и вся, но как только мы начинаем подыскивать ее действию другое, так называемое научное или рациональное объяснение, то сразу обнаруживаем, скажем так, относительность наших познаний.

– Но ведь наша ограниченность очевидна, – сказал ее собеседник, – тем не менее то, что неведомо нам сегодня, станет известным завтра!

– Верно! – согласилась она. – Однако зазор между известным и неизвестным никуда не денется. Все равно останется то, что мы не сможем познать до конца.

– Мы? Возможно. А как быть с более высокоразвитыми существами?

– Пока что мы не обнаружили ни одной сверхцивилизации, да и просто другой мыслящей расы, которая бы существовала одновременно с нами. Поэтому нам пока трудно судить о возможностях существ иного эволюционного типа, но думаю, если они по-настоящему развиты, то и им ведома вера в Богиню. Хотя я вполне допускаю, что свою Великую Матерь они именуют как-то иначе. Суть не в названии, а в самой Благой Силе.

– Звучит убедительно, – согласился Дэни. – Хотя для того, чтобы уверовать, одних слов, даже самых умных, недостаточно.

– Безусловно! – подхватила Карен. – Чтобы забрезжил лучик веры, необходимо чудо или… любовь.

– Любовь, – вздохнул ее собеседник. – Любовь – это и есть чудо. Особенно взаимная.

* * *

Оранжево-розовая громада Кораллового Замка по-прежнему отражалась в зеленом зеркале лагуны. Как обычно, хозяйка коттеджа Илга Бергман усадила гостя на веранде, а сама направилась на кухню хлопотать о завтраке. Дэни был ей благодарен за это. Ему нужно было побыть одному, чтобы собраться с мыслями. Ночной разговор с Карен Бишоп пробудил в его душе пока еще смутную надежду на то, что он сумеет понять Лейлу. И теперь он хотел узнать, что думает о вере в Лилит женщина, которая когда-то заменила его возлюбленной мать. Впрочем, волновался Дэни не только поэтому. Он опасался, что, будучи хотя и ксено-, но все же психологом, мадам Бергман раскусит его неуклюжую попытку выдать свой интерес к ее воспитаннице за поиск истины.

В одиночестве Дэни Николсон оставался недолго. Вскоре он услышал хруст коралловой крошки. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, это пожаловал Ингвар – улитка-мыслитель, но Дэни все же оглянулся. Так и есть. Пошевеливая рожками, гастроподус приблизился к ограде веранды. Если бы у него были глаза, можно было подумать, что сухопутный моллюск пристально вглядывается в человека. На самом деле так оно и было, только Ингвар всматривался не глазами. Он не нуждался в зрительном восприятии, дабы проникнуть в глубину души столь примитивного существа, каким был этот прямоходящий хордовый. Все его несложные желания и чаяния гастроподус воспринимал как биоволны определенной частоты и знал, чего хочет и ждет это двуногое существо.

– Ну как вы здесь? – спросила мадам Бергман, появляясь на веранде с подносом. – Не скучали?

– В компании Ингвара – никогда! – откликнулся Дэни.

– И правильно, – одобрила хозяйка коттеджа. – С ним превосходно получается молчать.

– Особенно когда есть о чем, – подхватил гость.

– Это вы верно подметили, – кивнула мадам Бергман. – Наше мышление базируется на речи, мы не умеем думать без слов. Нам трудно вообразить невербальные мыслительные процессы. Именно поэтому до сих пор не утихают споры о том, являются ли гастроподусы мирканяни разумными существами. Многие биологи склонны считать Коралловые Замки результатом сугубо естественных процессов, никак не связанных с интеллектуальной деятельностью. К сожалению одних и к счастью других, ни доказать, ни опровергнуть эту теорию мы пока не можем.

– Еще одна нестыковка реальности с ее научным описанием, – пробормотал Дэни.

– О, я вижу, вы успели побеседовать с Карен, – улыбнулась ксенопсихолог.

– Да, мы говорили о Благой Силе.

– Но вы, кажется, человек неверующий?

– Неверующий, – согласился он. – Но я пытаюсь понять.

– Это очень хорошо, Дэни, – одобрила мадам Бергман. – Тем более если вы всерьез намерены связать свою судьбу с судьбой Лейлы. Она глубоко верующий человек, и вера ее не осознанная, как у нас с Карен, – она исходит из сердца.

– У каждого свой путь.

– Важно начать его.

– Значит, вы, мадам Бергман, считаете, что я еще могу обрести веру?

– Не вижу препятствий, – кивнула та, – но, если можно, ответьте на один вопрос.

– Да, пожалуйста.

– Почему вы стали думать обо всем этом?

Ксенопсихолог все-таки раскусила его. Значит, лгать бессмысленно. Да и с какой стати он должен лгать?! Не на допросе же. Его намерения не только серьезны, но и честны.

– Я люблю Лейлу, – сказал он. – Давно. С первого взгляда. И очень хочу найти путь к ее верующему сердцу. Как видите, мои попытки понять суть культа Богини не совсем религиозного свойства, но я не собираюсь притворяться, что понимаю его, я действительно хочу понять.

– Вы ищете не веры, а любви, – проницательно заметила его собеседница. – И знаете, вы правы. Как еще можно обрести веру, если не через любовь? Так что вы на верном пути. Что касается догматов… С этим еще успеется. Попытайтесь почувствовать истину нашей религии сердцем – это самая короткая дорога. Ну а не получится, милости просим. Мы с Карен завалим вас всякого рода аргументами более или менее научного свойства.

Они рассмеялись, и разговор перешел на другие темы. Дэни рассказал о своей работе инструктором по альпинизму. Сначала он припомнил разные забавные случаи, но потом перешел к поверьям и легендам, бытующим среди восходителей. Разумеется, он вспомнил и о Бледной Барышне, ибо горноспасатель Уле Свенсон всем уши прожужжал о своей встрече с этим призраком. Дэни не ожидал, что байка произведет на его собеседницу столь глубокое впечатление. Вместо того чтобы посмеяться над суевериями людей, которые ежедневно сталкиваются с суровой природой, Илга Бергман печально покачала головой. Это сбило рассказчика с толку. Он ведь хотел развлечь собеседницу, а не расстроить ее.

– А ведь я знала ее, – проговорила она.

– Кого? – удивился Дэни.

– Лилиану Штиль.

– Никогда не слышал о ней, – пробормотал он.

– Это та самая девушка. Единственная погибшая из тех пятнадцати человек, что попали под лавину. Лилиана была моей лаборанткой.

– Я не знал этого. Простите меня, мадам Бергман!

– Не в вас дело, молодой человек. Меня печалит не то, что гибель Лилианы стала предметом альпинистского фольклора, хотя ее, конечно, страшно жаль.

– А что же?

– Об этом не принято особенно распространяться, дабы не сеять паники, но в последнее время на разных планетах Галактики все чаще встречаются такие «призраки». Есть гипотеза, что это люди, которые стали жертвой симбиоза с некой галактической формой жизни, скорее всего, не имеющей определенного облика. Нечто вроде протоплазмы.

– Оборотни, – пробормотал Дэни.

– Что? – удивилась ксенопсихолог. – Как вы их назвали?

Сын известного астроархеолога невесело усмехнулся.

– Я не назвал их, – проговорил он. – Я их открыл.

И он поведал собеседнице о своей находке, сделанной во время раскопок в Долине Оборотней.

– Понимаете, мадам Бергман, – сказал Дэни, завершая свой рассказ. – Они считают цивилизацию оборотней вымершей. Правда, профессор Стаффорд высказал гипотезу, что они не прошлое, а будущее. Причем будущее человечества.

– Что ж, – задумчиво покачала головой его собеседница, – если Бледная Барышня и другие «призраки» – это результат симбиоза протоплазмы оборотня с клетками человеческого организма, Стаффорд не так уж и неправ.

– Кстати, Лейла назвала это захоронение Священными Гекатомбами Лилит, – припомнил «счастливчик Николсон». – Что это такое?

– Это один из догматов нашей веры, – откликнулась мадам Бергман. – Он гласит, что Священная Плоть Великой Матери время от времени обновляется, истребляя несовершенные организмы, которые сформировались на тупиковых ветвях эволюции. Этим мы объясняем массовые вымирания в природе и самоистребление цивилизаций, которые не смогли найти истинный путь развития.

– А наша цивилизация смогла найти такой путь?

– Как сказать… С одной стороны, мы сумели избежать ядерной войны на Земле, преодолеть многие кризисы, включая экологический, заселить ряд планет Галактики. А с другой… Мы полностью зависим от интеллектроники, буквально шага без нее ступить не можем. А все сомнения, всю тоску по истинной свободе глушим нанококтейлем.

В глубине дома раздался звонок.

– Извините, – пробормотала хозяйка. – Я сейчас.

Она поднялась и ушла во внутренние комнаты коттеджа. Дэни посмотрел на Ингвара, о котором за разговором совсем забыл. Гастроподус двигался странными зигзагами. В лучах закатного солнца поблескивал след подсыхающей слизи, оставляемый им на ракушечной крошке. Гость ксенопсихолога всмотрелся в эти зигзаги и не поверил своим глазам. Это были буквы, которые складывались в нечто вроде: «ЛЕЙЛАВБЕДЕ»…

– Дэни! – окликнула его мадам Бергман. – Это звонили из компании каботажных перевозок. Они сказали, что полуавтоматический грузовоз, которым управляла Лейла, пропал с радаров. Начаты поиски.

Глава одиннадцатая. Перстень с бесцветным камнем

Полуавтоматический грузовоз, которым управляла пилот первого класса Лейла Хазред, нашли на третьи сутки. Каботажное судно дрейфовало в поясе астероидов, между пятой и шестой планетами системы. Груз был цел. Все приборы и устройства корабля работали нормально. Недоставало лишь самого пилота. В рубке были обнаружены явственные следы борьбы. Судя по ним, девушку схватили неизвестные, но она отчаянно сопротивлялась. К сожалению, кто схватил Лейлу Хазред и куда увез, установить не удалось. Никаких сообщений она отправить не успела. Лишь на переборке чей-то кровью было выведено слово «ЛИЛИТ». Об этом стало известно старшему советнику юстиции Сидорову, который лично посетил коттедж Генри Сигурна для беседы с его приятелем Дэни Николсоном.

На это раз Сидоров был без мундира – белые туфли, брюки и рубашка того же цвета. Поздоровавшись, Николай Сергеевич опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Несколько минут он молча смотрел на своего визави, небритого, лежащего на несвежей постели в мятой одежде, с потускневшим взглядом отчаявшегося человека. С того самого дня, когда стало известно об исчезновении Лейлы, Дэни почти не ел, спал урывками, бросил работу и целыми днями валялся в своей комнате на тахте, воспаленными глазами глядя в потолок. Поначалу он названивал в отделение робогвардии, надеясь узнать что-нибудь о судьбе своей возлюбленной, но ничего нового ему не сообщали. Потом Дэни попытался молиться Великой Матери, однако чуда не произошло. Тогда он принялся просто ждать.

От появления своего старого знакомого он точно не ждал ничего хорошего. С момента их расставания, когда робогвардейцы едва ли не вышвырнули Дэни из космошлюпки на берегу океана, прошло не много времени, но и не мало. Бывший жиголо уже стал подзабывать странные допросы, которым подвергал его старший советник юстиции Сидоров. Сколько ни размышлял Дэни о них впоследствии, он так и не смог понять, чего от него добивался Николай Сергеевич. Вот и сейчас несчастный влюбленный, чья девушка бесследно сгинула в космической бездне, угрюмо посматривая на гостя, не мог взять в толк, зачем тот приперся. Может, у него есть какие-нибудь известия о судьбе Лейлы?! Ошеломленный этой догадкой, Дэни приподнялся, с тоской и надеждой глядя на Сидорова.

– Вы надеетесь, Дэни, я сообщу вам, что Лейла Хазред найдена? – проницательно заметил тот. – Увы, таких сведений у меня нет.

– Тогда чего вам тут понадобилось?

– Мы нашли корабль.

Дэни вскочил.

– А Лейла?! – выкрикнул он. – Она была в нем?!

– Нет, – покачал головой Николай Сергеевич. – Судя по некоторым данным, пилот Лейла Хазред схвачена неизвестными, которые каким-то образом проникли на борт, и увезена в неизвестном направлении.

– Ну так вы ее ищете?!

– Разумеется, – холодно произнес тот. – Ведь это непорядок, когда посреди открытого космоса похищают пилотов.

Дэни сник.

– Для вас она, конечно, только пилот, – пробормотал он.

– Для нас Лейла Хазред – гражданин нашего государства, которому гарантирована правозащита, – парировал старший советник юстиции. – Когда были похищены вы, вас тоже искали.

– И довольно быстро нашли, – пробурчал Дэни. – Надо полагать, не без помощи кого-то из колонистов.

– Так это вы выцарапали оптический датчик из стены! – догадался Сидоров. – Ловко.

– Вот, я же говорю.

– Ну раз уж вы проявили сообразительность там, на Хосте, надеюсь, проявите ее и сейчас.

– Я вас слушаю.

– На переборке рубки осталась надпись, выведенная кровью… Нет-нет, не волнуйтесь, экспертиза установила, что это кровь мужчины тридцати лет. Так вот. Судя по отпечаткам пальцев, написано самой Лейлой Хазред.

– Да что она написала-то?!

– Лилит.

– И все?!

– Все.

– А, ну так… Лейла верующая. Есть религия такая. Культ Великой Матери, Богини Лилит…

– Да-да, нам это известно, – кивнул старший советник юстиции.

– Тогда чем же я могу вам еще помочь?

– Видите ли, господин Николсон, вероятно, о том же было известно и похитителям вашей знакомой. И она знала, что им это известно. И если уж написала это слово, значит рассчитывала на то, что похитители воспримут сделанную ею надпись как своего рода попытку воззвать к божественной защите.

– А как, по-вашему, ее следует воспринимать?

– Лейла Хазред при всех своих религиозных предрассудках все же космический пилот первого класса. Вряд ли она настолько утратила самообладание, чтобы вывести чужой кровью имя своей Богини.

– Я не пойму, к чему вы клоните?

– К тому, что эта надпись имеет другое значение.

– Какое же?

– Это вы и должны помочь нам установить.

– Да каким же образом?!

– Думайте. Ищите. В конце концов, вас это касается не меньше, чем нас.

– Даже больше.

– Ну вот и отлично! – обрадовался Сидоров. – Если что-нибудь найдете, сообщите!

– Как сообщить? Куда?

– Держите! – Николай Сергеевич протянул собеседнику массивный перстень. – Это импульсный передатчик большой мощности. Он разового действия. Если обнаружите что-то действительно важное, нажмите на этот камень. Давить нужно очень сильно, от случайного прикосновения или удара он не сработает. Я получу ваш сигнал, где бы вы ни находились, и прибуду. Удачного поиска, господин Николсон!

Старший советник юстиции положил перстень на стол и поднялся. Через мгновение его уже не было в коттедже. И если бы не перстень из невзрачного тусклого металла с бесцветным камнем грубой огранки, можно было подумать, что никто не приходил к Дэни Николсону. Сам он долго сидел на тахте, не сводя глаз с загадочного украшения. Сказывались бессонные ночи – в голове у Дэни не было ни одной связной мысли. Надо бы встать. Привести себя в порядок. Сидоров прав: он сам должен искать Лейлу. Где? Видимо, вне Сочи. Стали бы ее похищать в открытом космосе, чтобы потом привезти сюда же… Как? Кроме слова «ЛИЛИТ», выведенного чужой кровью на переборке корабля, больше никакойзацепки. Странно, что Николай Сергеевич на него рассчитывает. Ну какой из бывшего жиголо сыщик!

Вымывшись и плотно позавтракав, Дэни решил, что в первую очередь стоит поговорить с мадам Бергман. Вдруг у нее появятся какие-нибудь идеи. До сих пор он не интересовался, как женщина, фактически воспитавшая Лейлу, связана с религиозным сообществом верующих в Богиню. Да и что из себя представляет это сообщество тоже. Тогда у него не было причины. А теперь есть. Да еще какая! И чтобы разобраться с тайной похищения Лейлы, он должен выяснить все досконально. В том числе и про этот их Клир, который когда-то приказал похитить самого Дэни Николсона. А вдруг эти безупречные хранители главных реликвий связаны также и с похищением его любимой? Конечно, этого ему не доказать, да он и не собирается ничего доказывать. Он собирается найти Лейлу.

Дэни решил дождаться возвращения с работы Генри, который тоже не находил себе места из-за пропажи Лейлы. Ведь и он был в нее влюблен. Поэтому было бы нечестно улететь к Коралловым Замкам, не предупредив его. До возвращения приятеля оставалось еще несколько часов. Чтобы скоротать время, Дэни решил как-то обобщить все, что ему известно о Лейле и ее окружении, а также и события последнего времени, начиная с того момента, когда Карен Бишоп фактически заманила его в ловушку. Вдруг все это связано между собой? Кстати, не мешало бы связаться с отцом Лейлы. Не может быть, чтобы Омар Хазред не искал дочь. Мадам Бергман наверняка знает, как на него выйти. Эх, хорошо бы иметь под рукой собственный звездолет, да еще научиться им управлять…

Пришлось припомнить навыки философского осмысления фактов. Зря, что ли, он заканчивал соответствующий факультет? Прокорпев с два часа, исчеркав стопку листков бумаги, несостоявшийся философ пришел к неутешительному выводу. В его схеме было больше пробелов, чем фактов. Итак, по приказу некого Клира специальная группа колонистов с планеты Хоста похищает жиголо на службе курортной администрации Дэни Николсона. И первый вопрос без ответа: зачем Клиру понадобилось похищать и привозить Дэни Николсона на Хосту? Дальше. В похищении в качестве пилота космошлюпки участвует дочь пресвитера, то есть религиозного и фактического лидера колонии Омара Хазреда, Лейла. В комнате, выделенной похищенному Николсону, последний обнаруживает оптический датчик, свидетельствующий о слежке за ним.

Отсюда второй вопрос: кто и зачем следил в колонии за похищенным Николсоном, если он и без того был там на виду? Нет. Тоже мне, сыщик… Второй вопрос возникает раньше! Какую роль в похищении Дэни Николсона сыграла врач-бальнеолог Карен Бишоп? Точнее, кто приказал ей заманить жиголо к месту высадки похитителей? Запишем и этот вопрос. Теперь вернемся слежке за похищенным в колонии. Кто следил за ним – неизвестно, но старший советник юстиции Сидоров фактически подтвердил, что благодаря этой слежке похищенный Николсон был обнаружен и возвращен на планету Сочи. Дальше. Спустя какое-то время возвращенный Николсон получает сообщение от некой мадам Бергман, что та должна его встретить на космодроме, расположенном рядом с Научно-исследовательским центром Сочинского университета.

Таким образом Дэни Николсон встретился с Лейлой Хазред. Кстати, свидетелем знаковой встречи был негуманоид, а именно – гастроподус Ингвар, который впоследствии сообщил Дэни Николсону, что Лейла Хазред оказалась в беде. Вопрос: не привиделось ли сие сообщение вышеозначенному Николсону? Но это случилось потом. Перед этим Лейла Хазред решила устроиться пилотом на полуавтоматический каботажный грузовоз и попросила ее развлечь перед полетом. Приятель Дэни Николсона, Генри Сигурн, предложил в качестве развлечения посетить раскопки в Долине Оборотней, где ими было случайно сделано великое астроархеологическое открытие, которое попутно стало подтверждением одного из главнейших догматов религиозного культа Великой Матери. В самом ли деле Гекатомбы Лилит были открыты случайно? И не связано ли последующее похищение Лейлы именно с этим открытием?

Не надо быть гением, чтобы сообразить: все эти события между собой как-то связаны. И все нити ведут к Клиру, в этом Дэни не сомневался. Не исключено, что Лейла знала об этом, но написать слово «КЛИР» по каким-то причинам не смогла или не захотела, а в качестве зацепки вывела «ЛИЛИТ». Может, об этом и следует сообщить Николаю Сергеевичу? Дэни взял со стола перстень, повертел его в руках и снова положил. Если бы все было так просто, вряд ли старший советник юстиции выдал ему это колечко. Нет, Сидоров ждет от него не предположений, а четкого ответа, почему Лейла вывела именно эти пять букв. Выходит, рано пока давить на камушек. Надо поговорить начистоту с Карен Бишоп и Илгой Бергман.

Стукнула входная дверь, послышались шаги Генри. Дэни обрадовался приходу приятеля. Хотелось с кем-нибудь поговорить. Ведь Николай Сергеевич не брал с него слова молчать. Сигурн заглянул в комнату приятеля, как это всегда делал в последнее время, возвращаясь с работы. Как правило, ничего хорошего он здесь не видел, да и сегодня увидеть не надеялся. Тем сильнее было его удивление, когда вместо угрюмого, с припухшими от бессонницы глазами, валяющегося на смятой простыне однокашника обнаружился чисто выбритый, свежий и бодрый. Эта метаморфоза настолько поразила Генри, что он с минуту разглядывал приятеля, не зная, что и сказать. Дэни смотрел на него внимательно и строго, словно оценивая.

– Я вижу, ты сегодня молодцом, – проговорил хозяин коттеджа. – Есть новости?

– Есть, – сдержанно ответил гость. – Мне с тобой надо посоветоваться.

– Ну так валяй, советуйся! А если действительно есть что нового, выкладывай. Я с ума схожу от беспокойства.

– А я, по-твоему, пребываю в нирване?

– Чего тогда темнишь?!

– Ладно, не нервничай, – пробормотал Дэни. – Иди умойся. Я пока на стол чего-нибудь соберу. Разговор будет серьезный, на голодный желудок такие не ведутся.

– О'кей, тебе виднее.

Генри скрылся в ванной, а его приятель отправился на кухню. После исчезновения Лейлы они снова перешли на синтетику. А из нее готовить может любой. Выбрал на дисплее молекулярного синтезатора название блюда и нажал на кнопку. Через минуту все готово. Надо только не забыть загрузить в сырьевую камеру какой-нибудь бытовой мусор, из воздуха бифштексы и жареную картошку делать пока что не научились. Нужны готовые молекулярные цепочки, дабы рекомбинировать их в белки, жиры и углеводы. Конечно, человечество, расселившееся по Галактике, не пренебрегало традиционными способами производства продовольствия, но без молекулярного синтеза накормить несколько сотен миллиардов людей было бы невозможно.

Когда Генри появился на кухне, стол был уже накрыт.

– Ну давай, рассказывай, – буркнул Сигурн, отодвигая опустевшую тарелку и наливая себе и приятелю кофе.

– Был у меня человек… Сидоров. Я тебе о нем рассказывал.

– Помню, – кивнул Генри. – Русский. Советник юстиции.

– Старший, – уточнил его собеседник. – Так вот, он…

И Дэни рассказал о визите Николая Сергеевича, его предложении и собственных размышлениях. Приятель внимательно его выслушал. По выражению его глаз невозможно было понять, как он относится ко всей этой мешанине фактов, домыслов и предположений. Будь на его месте сам Николсон, то он счел бы человека, рассказывающего подобные вещи, свихнувшимся конспирологом, но, к сожалению, сейчас этим «конспирологом» он был сам.

– Знаешь, я не поверил бы во всю эту историю, – проговорил Генри, – если бы сам отчасти не был ее участником.

– И что ты об этом думаешь?

– Устал я думать. Надо принимать решение. Лейлу надо искать! Не копаться во всем этом дерьме… Клиры там всякие, кровавые надписи… а искать ее. Самому искать!

– Легко сказать. Я уверен, что она не здесь, не на Сочи. Значит, где-то в космосе. Будь у меня звездолет…

– А знаешь, как ни странно, я могу тебе в этом помочь.

– В смысле? – удивился Дэни. – У тебя, кроме лодки и подержанного интролета, еще и космический корабль имеется?

– Нет, но у меня есть один знакомый. Его зовут Артур Белл. Он чудак. Своего рода борец с системой. Его хлебом не корми, дай влезть во что-нибудь запретное.

– Я пока не понял, мне-то как поможет этот борец с системой?

– Он знает, как достать что угодно, даже звездолет.

– Это радует. Только не даром же!

– О деньгах можешь не беспокоиться, – отмахнулся Генри.

– Вот как? – удивился собеседник. – Ты получил богатое наследство?

– Нет, но нам за открытие в Долине Оборотней полагается премия. Мне об этом Питер сообщил. Ну, Воронин, астроархеолог. Помнишь?

– Помню.

– Ну вот! Там весьма приличная сумма. Какой-то богатей, астроархеолог-любитель, завещал ее тому, кто отыщет убедительные доказательства существования цивилизации оборотней… Короче, бери все и действуй!

– Генри! – У Дэни перехватило горло. – Да я… Да ты… Ты хоть понимаешь?..

– Понимаю, – откликнулся тот. – Я не благотворитель. Найдешь Лейлу – будем в расчете.

Глава двенадцатая. Преодолевая сотни световых лет

Артур Белл передал через Генри Сигурна, что назначает встречу на смотровой площадке космопорта, там, где еще совсем недавно Дэни Николсон любовался ажурными громадами Коралловых Замков и думал о Лейле Хазред. Он и сейчас был мыслями с ней, только раньше его душа была полна неясной тоски, а сейчас ее снедало бешеное нетерпение. А тут еще к столику подошел маленький чернявый тип, в котором Дэни с недоумением узнал своего давнишнего собеседника. Только этого болтуна здесь еще не хватало! Дэни хотел было сказать, что все места за столиком заняты, но живчик бесцеремонно отодвинул стул и уселся напротив, вопросительно уставившись на ошеломленного таким нахальством молодого человека.

– Ну что? – спросил незнакомец. – Будем в молчанку играть?

– Что вам от меня нужно? – вспылил Дэни, стискивая кулаки.

– Полегче, приятель! – прошипел тот. – Не я с тобой захотел встретиться, а ты со мною.

– Так вы Артур Белл?!

– Он самый.

– Ох, простите.

– Ладно! – отмахнулся живчик. – Проехали. Признаться, не думал, что мы снова увидимся, да видно, Вселенная – тесное местечко. Рассказывай, дружище!

– Мне нужен звездолет. Подержанный, конечно. Ну и навыки астронавигации.

– Ого! – восхитился Артур. – Нехилые у тебя запросы. Кошелек-то выдержит?

– Не знаю, – понурился Дэни, – но я готов отдать все, что у меня есть.

– Постой, приятель, – проговорил его собеседник. – Твоя фамилия Николсон, верно?

Дэни кивнул.

– А Десмонд Николсон, случайно, не твой отец?

– Мой.

– Ну что ж, парень, считай тебе повезло, – осклабился живчик Белл. – Я в долгу перед твоим папашей, так что сделаю все, что в моих силах.

– Благодарю вас, господин Белл!

– Артур, просто Артур, – проговорил тот. – И давай на «ты»!

– Хорошо, Артур.

– Деньжата, само собой, потребуются, – вздохнул «просто Артур», – но свои комиссионные я с тебя не возьму.

– Я бы очень не хотел одалживаться.

– И не надо! Возьмешь меня в попутчики – и будем в расчете.

– Договорились. Как мы будем действовать?

– Через полчаса уходит шлюпка на рейсовый до Аймы. Так что, если у тебя здесь больше никаких дел нет, беги покупай билеты.

Столь стремительный поворот событий не входил в планы Дэни. Он еще собирался поговорить с Илгой Бергман, но тридцати минут на такой разговор не хватит, а следующий рейсовый звездолет по маршруту Земля – Сочи – Айма будет только через трое суток. За это время с Лейлой может случиться все что угодно. Он и так потратил уйму дней на бесполезное ожидание и малопродуктивные разговоры.

– Бегу за билетами! – сообщил Дэни своему новому приятелю.

– Вот это деловой разговор! – одобрил тот. – А я пока закажу какую-нибудь выпивку, если не возражаешь.

Возражений у Дэни не было. Кивнув, он сорвался с места и кинулся к длинному ряду кассовых автоматов. Забронировав места на звездолете «Каскад» на двоих, Дэни вернулся к столику. Он как раз застал момент, когда Артур разливал по стаканам виски.

– Ну как? – спросил тот, поднимая стакан в знак приветствия. – Путешествие начинается?

– Да, забронировал двухместную каюту во втором классе, – откликнулся Дэни.

– Во втором – это хорошо! – одобрил живчик Белл. – Пассажиры второго класса допускаются к бесплатной выпивке в бортовом баре. Давай опрокинем по стаканчику за успех нашего предприятия!

Чуть пригубив, Дэни отставил стакан в сторону. Зачем ему выпивка?! Он жаждал оказаться на борту звездолета! Ему казалось, что, покинув планету, он станет немного ближе к Лейле. Артура не смутило, что попутчик прикончил положенную порцию. Он перелил остатки виски в свой стакан и осушил его. Прозвучало объявление о посадке в космошлюпку, доставляющую пассажиров на борт звездного лайнера, что проходил по пролетной траектории через планетную систему, в которую входила курортная планета Сочи. Как были, налегке, не считая ополовиненной бутылки виски, прихваченной рачительным Артуром Беллом, путешественники направились к взлетно-посадочному стапелю, в коем покоилась пассажирская шлюпка.

Несколько часов спустя они уже были внутри «Каскада», пассажирского межзвездного лайнера стандартной конструкции. Шлюпка догнала его, покуда звездолет, теряя скорость, огибал по большой дуге желтую карликовую звезду, что царила в этой системе. Стыковки не потребовалось. Лайнер перехватил шлюпку гравитационным лучом и втащил ее в один из своих шлюзовых отсеков, словно библейский кит, поглотивший Иону. Стюард проводил Дэни и Артура в их каюту на третьей палубе. Это оказалось не слишком просторное помещение с двумя плоскими ложами, прикрепленными прямо к переборкам, и столиком между ними. За сдвижной дверцей обнаружились санитарно-гигиенические устройства. Иллюминатор заменял большой экран, посредством которого можно было любоваться звездами или смотреть развлекательные шоу.

Артур почти сразу же покинул каюту и отправился на поиски бара с бесплатной выпивкой, а Дэни улегся на свое ложе, которое оказалось способным принимать форму тела, и принялся смотреть на звезды.

«Каскад» относился к кораблям прыжкового типа. Он двигался в обычном пространстве на субсветовой скорости, покуда не достигал области, равноудаленной от всех гравитационных полей. Здесь звездолет в считанные минуты ускорялся почти до трехсот тысяч километров в секунду и совершал прыжок на десятки световых лет. Потом опять ускорялся и снова прыгал. Таким способом он мог преодолеть сотни световых лет всего за несколько мгновений, проблема заключалась лишь в том, что подготовка к прыжкам занимала гораздо больше времени.

Поэтому команда корабля, точнее служба главного стюарда, делала все, чтобы развлечь пассажиров. Особенно купивших билеты в каюты первого и второго классов. К их услугам были бары, рестораны, спортивные залы, бассейны, оранжереи, библиотеки, салоны красоты и сауны. Попутчик Дэни вовсю пользовался этими благами, особенно теми из них, где не требовалось платить. Сам же Дэни выбирался из каюты только для того, чтобы поесть. Его безмерно тяготило ожидание, и он воспрял духом лишь тогда, когда по системе внутреннего оповещения пассажиров пригласили к посадочным шлюпкам. Еще несколько томительных часов – и очередное путешествие Дэни Николсона между звездами завершилось. Рука об руку с приунывшим Артуром Беллом он покинул шлюпку, что доставила их на планету Айма.

С первых же шагов на планете Дэни почувствовал разницу между этим миром и тем, где он сначала работал в курортной администрации, а потом проводником-инструктором в горах. Айма была далеко не курорт. Сила тяжести на ней была немного выше привычного, в морозном воздухе чувствовался привкус железа, а над горизонтом торчал край громадного багряного диска. Собственное обращение планеты почти совпадало с периодом ее обращения вокруг красного гиганта, что скупо освещал и обогревал подвластные ему миры, из-за чего день на Айме длился целых триста семьдесят дней, а приход ночи праздновался вместе с наступлением нового года. В момент прилета двух приятелей до новогодних торжеств оставалось еще около месяца.

– Ну и куда же мы направимся? – спросил Дэни, охлопывая себя по голым плечам.

На нем по-прежнему были шорты и безрукавка, и он очень жалел, что не догадался прихватить из дому одежду колониста, что до сих пор висела в шкафу в коттедже Сигурна. Ну откуда ему было знать, что отправляться придется немедленно?

– П-прежде в-всего н-на с-склад од-дежды, – отстучал зубами его напарник.

– Ты хотел сказать, в магазин?

– На склад, тупица! – заорал Артур. – Здесь все нужное выдают даром!

– Так бы и сказал, – пробурчал Дэни.

Оскальзываясь на металлическом пандусе, они поспешили к высокому ангару с надписью «СКЛАД» огромными, фосфоресцирующими в красноватом сумраке буквами. Ворота склада были заперты, но в них обнаружилась узкая калитка. Протиснувшись в нее, приятели оказались в просторном помещении, щедро обогреваемом тепловыми пушками. Их встретил безмолвный робот-серв, который сразу догадался, что им нужно. Через полчаса они покинули склад тепло одетыми и нагруженными рюкзаками со всякой всячиной. Серв также снабдил их электронными ключами от комнаты в громадном здании бесплатной гостиницы для вновь прибывших, похожей на пирамиду Хеопса. Администрация планеты предпочитала обеспечивать прилетевших жильем, предметами личной гигиены и продовольствием, чем отвечать за их жизни. По крайней мере, на первое время.

Ведь на Айме ничего не стоило замерзнуть где-нибудь под железным забором, окружающим промышленное предприятие или рудник. Единственная обитаемая планета в системе красного гиганта обладала колоссальным запасом полезных ископаемых и строила космические корабли любого тоннажа. Поэтому сюда стекались тысячи людей в поисках работы, порою продавая все свое имущество, чтобы купить билеты в общие каюты третьего класса. Для состоятельных господ, которые прилетали на Айму по делам, существовали роскошные отели – своего рода города под куполом, где всегда было тепло, и на пляжах рукотворного моря под лучами искусственного солнца загорали красивые женщины, сопровождающие деловых мужчин в космических вояжах.

Дэни Николсон и Артур Белл не могли себе позволить даже самый дешевый номер в таком отеле и потому безропотно расположились в бесплатной ночлежке, в комнате, немногим более просторной, чем каюта, занимаемая ими на «Каскаде», и куда менее комфортной. Они не собирались надолго задерживаться на этой холодной планете, да и срок бесплатного пребывания в казенном обиталище был ограничен. С первого же дня Артур развил бурную деятельность. Во-первых, он нашел превосходного специалиста по психосоматической имплантации, который должен был в недельный срок превратить выпускника философского факультета в космического пилота второго класса. Во-вторых, неустанно разъезжал по местным рынкам, где торговали списанными или подержанными звездолетами.

И покуда Дэни валялся под гипноиндуктором и надрывался на тренажерах, имитирующих условия космического полета, дабы закрепить имплантированные рефлексы и навыки, его напарник обшаривал отсеки, ощупывал обшивки, следил за работой реакторов в холостом режиме и проверял, насколько чутко реагируют системы управления, временно подключенные к тестирующим устройствам. Весь этот период приятели почти не виделись. Наконец, когда Дэни сдал небольшой экзамен и получил сертификат, разрешающий пилотирование частного космического судна, Артур объявил о том, что нашел подходящий кораблик за разумную цену. На следующий день, вернее в следующие двенадцать часов, условно считающиеся на Айме «днем», оба отправились осматривать потенциальную покупку.

Они сели в гусеничный вездеход – единственный вид наземного транспорта на планете, способный одолеть ледяную пустыню, разделяющую городки, заводы, шахты и космопорты. Перемалывая траками снежный наст, тот довольно быстро доставил приятелей к многокилометровой свалке отслуживших свое звездолетов. Здесь их резали на металлолом, или разбирали на запчасти, либо продавали целиком. На рынке было не протолкнуться от покупателей и продавцов. Одни, облачившись в экзоскелеты, усиливающие естественную мускулатуру, тащили тяжелые конструкции сами, вторые эксплуатировали транспортных роботов, третьи рылись в электронных потрохах приборов, выискивая пригодные для дальнейшего использования детали, четвертые приценивались к громадным кораблям, отбрасывающим глубокие черные тени в кровавых сумерках местного заката.

Как это принято на всех рынках Галактики, продавцы тут же принялись хватать приятелей за рукава, зазывая в свои лавки, расхваливая разложенный в них товар и обещая неслыханные скидки, но Артур решительно вел своего спутника к совершенно определенной цели. Они обогнули приземистый корпус полуразобранного межпланетного корабля, и Дэни сразу увидел ее. Она была не слишком велика, но изящна. Плавные обводы корпуса радовали взор. Обшивка сверкала в багряных лучах слишком медленно заходящего солнца, словно отполированная. Возле этого чуда стоял подбоченясь рослый толстяк в брезентовом комбинезоне, сложив могучие руки на груди. Пожалуй, он был единственным, кто не гонялся за покупателями. Его товар говорил сам за себя. Вот к нему-то и направился живчик Белл.

– Здравствуйте, Говард! – приветствовал он продавца, который в ответ лишь небрежно кивнул. – Хочу, чтобы мой приятель тоже осмотрел твою посудину.

– Люк открыт, – буркнул Говард.

– Давай, Дэни! – кивнул Артур.

Тот подошел к низкой лесенке и вскарабкался по ней к люку. С тех пор как ему были имплантированы знания и навыки космического пилота, Дэни Николсон впервые оказался на борту настоящего корабля, а не тренажера. Парень впервые смотрел на оборудование глазами профессионала. Он сразу понял, что суденышко представляет собой космическую яхту на несколько человек. Гравитонный двигатель, компенсатор инерции, кварк-глюонный испаритель, консолидированное управление – не звездолет, а мечта пилота. Единственный недостаток кораблика заключался в том, что он не мог совершать самостоятельные прыжки, для этого его требовалось пристыковать к носителю – кораблю-матке. Впрочем, это проблемы не составляло: такие носители регулярно курсировали между обитаемыми планетными системами.

Дэни поднялся в рубку, проверил уровень заряда в реакторе. Запустил тестирование электрических цепей. Контрольные приборы подтвердили, что все системы яхты в полном порядке. Осталось лишь позаботиться о запасах кислорода, воды и продовольствия, и можно отправляться в путь. Вот только хватит ли у него денег, чтобы купить такую красотку? Свежеиспеченный космический пилот поспешно выбрался наружу. Артур и Говард о чем-то толковали друг с другом. Дэни понял, что парни торгуются, и решил подождать, когда они закончат. Наверняка живчик Белл сбивает цену, а этот громила Говард не уступает. Лучше им не мешать. Пусть сговорятся. Он обернулся к яхте, багровые отблески на обшивке которой сделали ее похожей на застывший язык пламени.

– А, дружище… Ты уже здесь! – окликнул погрузившегося в созерцание звездолета приятеля Артур. – Ну, как тебе лодчонка? Можно на ней перебраться хотя бы через куриный брод?

С трудом подавив желание завопить от восторга, Дэни пожал плечами.

– Староват кораблик, – проговорил он. – Хорошо бы проверить его в деле. Вдруг он и взлететь-то не сможет?

– Ладно, парни! – буркнул Говард. – Нечего меня за дурака держать. Лучше здесь вы все равно не найдете.

– Но не за твою же цену, Говард! – патетически воскликнул живчик Белл.

– Если заплатите, сколько я прошу, – сказал тот, – оформление бумаг и заправка системы жизнеобеспечения за мой счет.

– Ну что, Дэни? – вздохнул Артур. – Доверимся старине Говарду?

И заговорщицки при этом подмигнул.

Глава тринадцатая. Что случилось с Пиштой?

Старая космошлюпка, на некогда полированном корпусе которой виднелись многочисленные следы столкновений с микрометеоритами и царапины, оставленные швартовочными механизмами корабля-матки, тяжело плюхнулась на берег небольшой запруды, чьи воды плескались у входа в пещеру. Лопнула мембрана люка, и наружу полезла разношерстная команда, собранная в разных космопортах Галактики. Прилетевшие выскакивали на хрусткий песок, образовавшийся из из раздробленного ракушечника, с настороженностью озирались, опасаясь, что на неведомой планете их могут поджидать кровожадные хищники. И только один человек знал, что именно ждет этот сброд, которому он посулил немалые деньги за участие в научной экспедиции.

Он вышел из шлюпки последним, в который раз проверив, насколько легко вынимается из подмышечной кобуры протоник, с которым не расставался все время, пока занимался организацией экспедиции. От людей, которых он нанял, можно было ожидать любой пакости. У них было лишь одно положительное качество – они не задавали лишних вопросов. Дабы обезопасить себя, доктор ксенобиологии Карел Пишта, помимо протоника, обзавелся еще и личным помощником. За свою долгую, бурную жизнь Хью Кларк успел послужить в полиции, еще в те времена, когда охраной правопорядка занимались исключительно люди, а не робогвардейцы, как сейчас. Его крепким кулакам, мышечной силе и скорости реакции мог позавидовать любой молодой парень.

Поэтому Пишта и нанял Кларка, а еще потому, что тот, в отличие от остальных наемников, не был жаден до денег. Выскочив из шлюпки, старина Хью зычным голосом созвал всю команду, уже успевшую разбрестись по берегу запруды. Приказав им построиться, он хмурым взором бывшего полицейского сержанта оглядел дюжину небритых, одетых во что попало мужиков. Он прекрасно видел, что слово «дисциплина» для них пустой звук, что их выводит из себя сухой закон, объявленный ксенобиологом, что, будь их воля, они бы расправились с «начальничками», сели обратно в шлюпку и улетели с планеты, где нет ни выпивки, ни девочек. В узде этих бродяг удерживало только то, что свои деньги они получат лишь после возвращения, и при условии, что рядом с ними будет по-прежнему находиться доктор Пишта.

– Так, парни, – сказал Кларк, – разгружайте оборудование, ставьте палатки и готовьте жратву. Сегодня отдыхаем. Завтра начнем работать. Наша задача заключается в обшаривании пещер и сборе образцов. Каких именно, вам расскажет доктор Пишта. Вопросы есть?

– А как же, босс, – лениво проговорил тощий рыжеволосый Бир, бывший рудокоп с Кемберли – планеты, где было найдено крупнейшее месторождение алмазов в Галактике. – Когда нам нальют полбанки?

– Напоминаю, что у нас действует сухой закон! – повысив голос, произнес Кларк. – Вы все согласились с этим, когда подписывали контракт. Когда мы закончим, вы вернетесь на цивилизованную планету, получите свои денежки, и тогда все бары Галактики ваши. Еще вопросы?

– Сколько мы здесь проторчим, босс? – спросил рыхлый здоровяк Смит.

– Сколько потребуется! – отрезал тот. – Вы что же, рассчитываете деньжата по-легкому срубить?

– А что, мы не против, начальничек, – осклабился щербатым ртом Храпюк, самый подозрительный тип из всей шайки.

– Все! – отрезал бывший полицейский. – Разошлись. Принимайтесь за дело.

И без того не слишком ровный строй распался. Поворчав, парни принялись за дело. Несколько минут Кларк напряженно наблюдал, как они таскают тюки и ящики. Ему приходилось в молодости усмирять бунты в тюрьмах, которые в те времена еще существовали, и он хорошо чувствовал настроение большой группы людей, не слишком уважительно относящихся к закону. Уставшие от болтанки в космосе, сегодня они будут вести себя смирно, наслаждаясь твердой почвой под ногами и бездонным небом над головой. А вот что будет завтра, неизвестно. Неплохо было бы дать им какой-нибудь допинг, но доктор Пишта запретил даже нанококтейль, не говоря уже о выпивке и легких наркотиках. Зачем старику ученому понадобилось, чтобы это отребье постоянно находилось в состоянии нервного возбуждения, бывший полицейский не понимал.

– Вроде работают, док, – пробурчал Кларк, обращаясь к Карелу, который молча наблюдал за происходящим, не отходя от люка космошлюпки. – Какие будут приказания?

– Подберите мне на завтра человека три, – сказал тот. – Желательно самых тупых.

– Сделаю, док!

Пишта кивнул и отошел от шлюпки. Он не стал подходить к лагерю, который медленно, вяло, но рос на берегу запруды, а направился к самому водоему. Кларк краем глаза следил за ученым, так, на всякий пожарный случай. Вдруг какой-нибудь ухарь якобы случайно столкнет яйцеголового в воду, а вся банда будет ржать, или еще какую-нибудь мелкую пакость учинит. Обидную, но не опасную для жизни. И ведь не накажешь их толком, это не армия и не полицейская академия. Хью Кларк по привычке мысленно обращался к старым добрым временам, давно канувшим в прошлое. Армия, полиция, разведка, контрразведка – все эти структуры были упразднены. За всем теперь присматривает искусственный интеллект, бесстрастно управляющий робогвардией – железными парнями, которые не страшатся ни начальства, ни смерти.

Доктор ксенобиологии Карел Пишта стоял на берегу запруды, жадно вглядываясь в темный зев пещеры. Он был невероятно счастлив оттого, что вернулся сюда. Если бы не эта идиотская робогвардия, его эксперимент уже дал бы результаты, нет ведь, прилетели, забрали одного из подопытных, а вторая сама наотрез отказалась продолжать. Пришлось вернуться в базовый лагерь колонии, где объявили срочную эвакуацию. Будь его воля, он бы остался, но что он мог сделать один? Для проведения эксперимента он нуждался как минимум в двоих, хотя желательно больше. И тогда доктор Пишта решил, что найдет добровольцев и вернется сюда. Час пробил – он здесь. Конечно, это отребье Вселенной нельзя было назвать в полном смысле добровольцами, они были наемниками, не ведающими своей судьбы, но ведь и он и не знал, что им предстоит вынести.

Если тигроволка супра превратила в некое сверхживотное, то что она сделает с человеком? Здесь могли открыться такие перспективы, что даже дух захватывало. Ксенобиолог все рассчитал. Из дюжины «добровольцев» шестеро вой-дут в пещеру, а оставшиеся станут контрольными образцами. Он будет наблюдать за ними и сравнивать их с теми, кто войдет в соприкосновение с супермолекулой. Помня об ограниченности срока действия нанодатчиков, Карел Пишта заказал изготовление дополнительных. Новые подпитывались энергией от тепла человеческого тела и могли передавать данные неограниченно долго. Ксенобиолог не собирался выпускать своих подопытных из виду даже тогда, когда их придется отпустить на все четыре стороны.

– Док! – окликнул его Хью Кларк.

– Да? – обернулся ученый.

– Ваша палатка установлена, – сообщил помощник. – Ребята уже втащили в нее ящики с оборудованием. Вам помочь в них разобраться?

– Благодарю, Кларк, я сам, – проговорил Пишта. – Позаботьтесь о том, чтобы люди как следует поели и отдохнули перед завтрашним днем.

Он не стал говорить помощнику, что попросту не может доверить кому бы то ни было вскрытие ящиков с оборудованием, тем более его сборку и подключение к генератору. От исправной работы приборов слишком многое зависело…

* * *

Она снова почувствовала присутствие рядом с пещерой приматов. Теперь их было много. И пахло от них отнюдь не мыслью. Тем не менее присутствие стольких двуногих прямоходящих в непосредственной близости невероятно возбудило супру. Она то затягивала вход в пещеру радужной пленкой, то сворачивалась в плотный шарообразный сгусток и каталась по полу пещеры, словно взбесившийся желеобразный мяч. Супра хотела дождаться, покуда источник губительного ультрафиолета окажется по другую сторону планеты. Странно, что она не сделала этого в прошлый раз, когда на берегу водоема коротали темное время суток трое, мыслящих куда более интенсивно, чем то стадо приматов, что расположилось на том же месте ныне.

Впрочем, супра не всегда могла выбирать, ведь она была всего лишь биологической машиной, созданной давно вымершей высокоразвитой расой с единственной целью, и не в ее власти было изменить процесс достижения этой цели. Супра была уверена лишь в том, что теперь-то она своего шанса не упустит. У нее не было ни глаз, ни ушей, но ее рецепторы были весьма чувствительны, а аналитические способности вполне достаточны, чтобы составить представление о происходящем в становище приматов. Когда оборот планетарного сфероида снизил интенсивность ультрафиолетового излучения до минимума, и двуногие прямоходящие преимущественно перешли к пассивной фазе жизнедеятельности, супра решила покинуть пещеру.

Рассеянный свет звезд не позволял заметить едва поблескивающую пленку на скале, это не смог бы сделать даже самый внимательный часовой. А даже если и заметил бы, что с того? Мало ли что там блестит.

В первую ночь пребывания экспедиции Пишты на Хосте Хью Кларк не мог сомкнуть глаз. Лежал без сна в своей палатке и время от времени выбирался из нее, чтобы проверить, не дрыхнет ли очередной часовой на посту. И все же бывший полицейский сержант прозевал момент нападения. Хотя как такового нападения не было. Супра подкралась к часовому вплотную, вползла по ботинку на штанину. Парень почувствовал легкий зуд на ноге, потянулся, намереваясь почесать щиколотку, и вляпался в какую-то слизь. Машинально поднес изгвазданный непонятной дрянью палец к носу, чтобы понюхать, и…

Супра выстрелила длинными слюноподобными тяжами, мгновенно облепив ими голову и проникнув человеку в ноздри. Часовой не успел даже крикнуть, лишь попытался содрать неизвестную гадость с лица, но поднятые руки безвольно опали, а крик застрял в горле. Супермолекула почти мгновенно захватила контроль над его сознанием. Когда встревоженный странными судорогами часового Кларк подошел к нему, то увидел лишь идиотскую ухмылку, блуждающую на губах парня. Сбитый с толку бывший полицейский наклонился, чтобы понюхать, не разит ли от часового выпивкой, и тоже был мгновенно атакован. Кларк резко дернулся, интуитивно почувствовав опасность.

Теперь их было двое. И несмотря на разницу в происхождении, воспитании и уровне интеллекта, оба они стали носителями генома представителей расы, вымершей миллионы лет назад, а некогда владевшей всей Галактикой. На то, чтобы заразить геномом всех остальных, уйдет не более нескольких часов. Эксперимент, задуманный ксенобиологом Пиштой, вышел из-под его контроля, еще не успев начаться. И когда поднялось солнце и участники экспедиции приступили к завтраку, в лагере практически не осталось ни одного человека, не подчиненного неведомой людям программе. Хотя внешне все выглядело по-прежнему. Парни скоблили ложками в мисках и банках с консервами, справляли нужду, бесцельно слонялись между палатками, но при этом потерянно молчали. Ни ругани, ни тупых подначек, ни жалоб на отсутствие выпивки. Полнейшая тишина.

Карел Пишта оказался зараженным одним из последних. Он проспал в своей палатке дольше обычного, всю ночь его мучили кошмары, встал ксенобиолог позже остальных. Несколько минут он лежал в коконе спальника, настороженно прислушиваясь к тишине. В какое-то мгновение Карелу подумалось, что остальные участники экспедиции покинули его, улетев на космошлюпке. Однако силуэт массивного шара по-прежнему отчетливо рисовался на пронизанной солнцем полотняной стенке, и у доктора ксенобиологии отлегло от сердца. Он высунулся из палатки и увидел своих людей, которые вяло жевали, хлебали воду из кружек и тоскливо озирали окрестности, словно не могли понять, как они здесь очутились. И при этом никто не произносил ни слова. Пишта окликнул помощника:

– Что случилось, Хью?

Бывший полицейский медленно обернулся на голос и, не ответив, шагнул к своему начальнику. В руке у Кларка была кружка, которую он молча протянул ксенобиологу.

– Что это? – спросил тот. – Вода? Отлично! У меня что-то в горле пересохло.

Ученый взял кружку, сделал большой глоток. Вода оказалась горьковатой на вкус, но… В следующее мгновение он уже об этом забыл. Сначала в ушах раздался тихий звон, сквозь который настойчиво пробивались импульсивные сигналы. Постепенно они становились все более отчетливыми, наконец сформировались в определенные сочетания звуков, несущие смысловую нагрузку. Пишта посмотрел в глаза своему помощнику и понял, что тот обращается к нему, при этом не раскрывая рта. Одновременно слышались и другие сигналы, в которых мелькали обрывки смысла, как если бы он улавливал отдельные реплики разговаривающих между собою людей. Людей ли? Ведь этих существ заботили какие-то совершенно иные, нечеловеческие проблемы.

«Сократор третьего уровня, – настойчиво твердил тот, кого ученый прежде знал как бывшего полицейского сержанта Хью Кларка. – Я не знаю, как связаться с центром. Оборудование примитивно. Мощности обнаруженных передатчиков недостаточно, чтобы пробить радиационные пояса планеты. И… я не понимаю, где мы, и как здесь оказались?»

Тот, кто прежде был доктором ксенобилогии Карелом Пиштой, понял, что это существо обращается именно к нему, это он и есть сократор третьего уровня, а сам обращающийся носит звание спин-сектора. Рядового спин-сектора, ниже которого по положению находится просто сектор. Так, и чего хочет спин-сектор от сократора третьего уровня? Как обычно – определения цели своего дальнейшего существования. Лишь сократоры владеют тайной смысла жизни, и только они могут наделить им своих подопечных. Разумеется, в строго ограниченных дозах и на относительно короткий отрезок времени. Однако он и сам не понимает, где находится и как здесь оказался. Что же он тогда сообщит своим секторам? Сократор, не владеющий необходимыми данными, не в состоянии сформировать необходимые смыслы, следовательно, подлежит дезинтеграции.

Глава четырнадцатая. Много вопросов, мало ответов

Купленную космическую яхту Дэни назвал «Лейлой». Артур не стал спорить. В конце концов, хозяин волен делать со своим имуществом все, что ему заблагорассудится. Гораздо больше его беспокоило, насколько свежеиспеченный космопилот сумеет справиться с управлением. Дэни тоже волновал этот вопрос. Ведь еще совсем недавно он был только пассажиром, от которого ничего не зависит, а теперь на нем лежала ответственность за здоровье и жизнь как минимум одного человека. Говард, как и обещал, снабдил корабль и его экипаж всем необходимым и даже организовал доставку яхты в ближайший космопорт. Там Дэни Николсон предъявил портовым властям свои документы, включая пилотажный сертификат. «Лейле» предоставили стартовый коридор.

Через несколько часов диспетчерская космопорта дала разрешение на взлет. На этапе старта вмешательства пилота не требовалось. Все делала автоматика. Дэни лишь отслеживал по приборам работу всех систем корабля. Единственный пассажир яхты валялся в своей маленькой каюте с бутылкой виски в руке. Взлет прошел без сучка без задоринки. «Лейла» вышла на орбиту Аймы. Из иллюминаторов открывался отличный вид на ее розовый в лучах красного солнца полумесяц. Нужно было определяться с целью дальнейшего полета, и в тот момент, когда владелец всерьез об этом задумался, в рубке появился Артур Белл – то ли бутылка виски у него опустела, то ли ему просто надоело одиночество.

Из-за малых размеров на яхте не было громоздкой установки искусственной гравитации, только компенсатор инерции, предотвращающий перегрузки, так что во время свободного полета на борту царила невесомость. Это не слишком нравилось пассажиру. Чертыхаясь, он пытался дотянуться до свободного ложемента, но почему-то все время промахивался. Дэни сжалился над ним и помог ему опуститься в кресло. Пробурчав слова благодарности, Артур застегнул привязные ремни и с облегчением выдохнул. Яхта облетала планету по сильно вытянутой орбите, в нижней точке которой она почти касалась атмосферы, а в верхней – удалялась на десятки тысяч километров. Этот облет мог длиться сколь угодно долго, но Дэни покупал звездолет не для этого.

– Ну и куда дальше? – спросил Артур.

– Не знаю, – буркнул владелец яхты.

– Хочешь совет?

– Давай!

– Заглянем на Сигму.

– На Сигму?

– Сигма – четвертая планета в системе звезды Арнеб, или иначе Альфа Зайца, – со вздохом пояснил пассажир.

– Это мне известно, – откликнулся Дэни. – Я хочу понять, почему именно туда?

– Скажем так… Там ты сможешь найти ответы на многие вопросы, – загадочно сообщил Артур.

– Откуда ты это знаешь? – насторожился яхтовладелец. – Ты кто такой, Артур? Я тебя знаю?..

– Сейчас я твой помощник, попутчик и друг, – ответил тот. – Если уж ты мне доверился, то продолжай в том же духе. Ну или выбирай дорогу сам.

– Хорошо. Я последую твоему совету.

– Вот и правильно… – пробурчал Артур. – И ради богини, начни уже куда-нибудь двигаться, а то у меня от невесомости кишки шиворот-навыворот.

– Ради богини?! – зло ухмыльнулся Дэни. – Ты разве верующий?

– А что, не похож?

Проговорив это, пассажир отстегнулся от ложемента и, цепляясь за каждый выступ, кое-как вернулся в свою каюту. Пилот послал запрос в диспетчерскую космопорта, откуда только что стартовал, на стыковку с кораблем-маткой, который мог бы перебросить яхту в систему Арнеба. Вскоре пришел ответ с параметрами орбиты, на которой как раз находился такой корабль. Наконец Дэни мог включить двигатели. Невесомость уступила псевдогравитации, вызванной небольшим ускорением. Артур бульканьем жидкости, льющейся из очередной бутылки в его бездонную глотку, одобрил изменение в своем положении, а владелец яхты с напряжением следил за перемещением кораблика, все еще подключенного к автопилоту, в любой момент готовясь взять управление на себя. Когда показался громадный корпус корабля-матки, Дэни связался с его капитаном и запросил разрешение на стыковку.

– Швартуйтесь к третьему пилону! – последовал ответ.

Для человека, которому всего несколько дней назад имплантировали навыки пилота, это было серьезное испытание. Обливаясь потом, Дэни отключил автопилот и взялся за рукоятки управления. «Лейла» чутко отзывалась на малейшее движение его руки. К счастью, радары контролировали расстояние до швартовочных пилонов корабля-матки, и, если яхта шла на опасное сближение с одним из них, автоматически включались тормозные двигатели. Владелец, он же капитан яхты, решил довериться искусственно внедренным в его нейроны рефлексам, и дело пошло заметно лучше. Он сумел без существенных ошибок подвести свой кораблик к третьему пилону. Стыковочные механизмы яхты и корабля-матки соединились, и приборы подтвердили это. Дэни с облегчением выдохнул и снова отключил двигатели.

Теперь от капитана яхты ничего не зависело. На корабле-маткедействовала мощная установка искусственной гравитации, и, по согласованию с экипажами пристыкованных к ней кораблей, ее действие могло распространяться и на них тоже. Дэни невесомость не пугала, но Артур начал ныть, что он не может жить на потолке, словно муха. Внутренние интерьеры яхты были созданы с учетом разнонаправленных векторов тяготения, так что как такового потолка в ее отсеках не имелось. И тем не менее капитану пришлось уступить требованиям единственного пассажира. К корпусу «Лейлы» подвели гравипровод, и на ее борту появилось поле тяготения в 0,5 g, то есть вполовину меньше стандартного. Теперь условия для космического путешественника стали значительно комфортнее.

Артур, удовлетворенный манипуляциями, завалился спать. Дэни тоже лег, но не сомкнул глаз – из головы не выходили загадочные слова попутчика о том, что на Сигме он получит ответы на многие вопросы. Хотелось разбудить спутника и потребовать подробностей, но какое-то странное предчувствие остановило его. Стоит ли торопить события? Что, если преждевременное знание как-нибудь повредит Лейле? Ради ее безопасности Дэни готов был лететь хоть в Магеллановы облака, а не то что в систему Арнеба. Только побыстрей. Словно в ответ на его мысли, из рубки корабля-матки пришло сообщение о том, что звездолет-носитель приступает к разгону перед прыжком. Сейчас от капитана яхты ничего не зависело, оставалось только ждать.

Начался долгий разгон. Айма и ее красное солнце осталось далеко за кормой. Потянулись однообразные дни, когда за бортом корабля ничего не меняется, только разноцветные немигающие звезды усеивают черное полотно пространства. Перед прыжком те светила, что сияли прямо по курсу, поголубели, а те, что остались за кормой, покраснели. Таким образом сказывался открытый столетия назад Кристианом Допплером эффект, при котором изменяется длина волны исходящего от звезды излучения. В момент самого прыжка звезды исчезли вовсе, но длилось это меньше секунды. Лишь опытный космонавигатор мог заметить, как изменился рисунок далеких созвездий, когда корабль-матка со всеми пришвартованными к нему малотоннажными судами перенесся в другую точку пространства.

* * *

В отличие от Аймы, а тем более от Сочи, Сигма – малонаселенная планета. Жаркие лучи бело-голубого карлика озаряют ее пустынные равнины, по которым перекатываются похожие на гигантские клубки спутанной рыболовной лески деревья. Воздух очень сухой и беден кислородом, так что дышать на поверхности Сигмы можно лишь с помощью специального респиратора. Открытых водных поверхностей на планете тоже нет, поэтому небольшие колонии, главным образом состоящие из ученых, вынуждены добывать живительную влагу с помощью артезианских скважин, глубина которых достигает порой нескольких километров. Животный мир представлен самыми разнообразными пресмыкающимися и бесчисленными роями насекомых.

Специально созданных космодромов на Сигме не существует – садись где хочешь, лишь бы подальше от колониальных построек. Капитан «Лейлы» так и поступил. Едва яхта утвердилась на четырех точках опоры, Дэни растолкал своего пассажира, который всю дорогу прикладывался к бутылке. Сделать это оказалось нелегко. Артур что-то бурчал и отмахивался от попутчика, как от назойливой мухи. Наконец он очнулся и недоумевающе уставился на Дэни, постепенно сонная муть рассеялась, и глаза его обрели осмысленное выражение. Вздохнув, Артур принял сидячее положение, встряхнулся и потянулся к бутылке, в которой еще оставалась пара глотков виски. Опохмелившись, спутник Дэни поднялся и, ни слова не говоря, отправился на камбуз.

Они покинули борт яхты через час. Серо-голубой диск местного светила уже коснулся линии горизонта. Багряный закатный свет озарил пустыню и белые постройки ближайшей научной колонии. Несколько ящериц выскользнуло из-под ног и скрылось под камнями. Гревшаяся здесь же, на валуне, змея подняла все три своих головы, присматриваясь к чужакам. Мимо со скрипом прокатилось перекати-дерево, жадно впиваясь колючками в песок. Прилетевшие не слишком уютно чувствовали себя в незнакомом мире, и потому спешили туда, где виднелись стены, воздвигнутые людьми, которые, по всей видимости, тоже хотели быть от него в недосягаемости. Прибытие космического корабля не могло остаться незамеченным. Не успели Дэни и Артур сделать и сотни шагов по направлению к колонии, как навстречу им выехал небольшой вездеход.

За рулем была симпатичная блондинка в плотном комбинезоне колониста. Она приветливо махнула прилетевшим, чтобы те те приблизились. Девушка смотрела на них с любопытством, без настороженности. Ее не пугало присутствие двух незнакомых мужчин, которые могли оказаться кем угодно. Похоже, что даже в такой компании посреди быстро темнеющей пустыни блондинка чувствовала себя абсолютно спокойно. Девушка поздоровалась с незнакомцами и, не задавая никаких вопросов, показала на свободные сиденья в своей машине. Дэни и Артур уселись. Вездеход развернулся и вскоре подъехал к воротам в стене, окружающей колонию. Ворота распахнулись. Прибывшие обратили внимание, что они были мощными, монументальными, рассчитанными, видимо, на серьезное воздействие извне.

– Потерпите минуточку, – сказала девушка, когда Дэни и Артур вышли из машины. – Сейчас вас встретят.

Она укатила. Мужчины принялись озираться. Ничего особенного. Ангар. Несколько белых домиков. Длинный корпус с зарешеченными окнами. Фазированные решетки гравиантенн. На обычную колонию это мало походило, скорее на крепость. Дэни пришло в голову, что бесстрашная блондинка взяла их в плен, не шевельнув и пальцем. Парню совсем не хотелось, чтобы их поиски закончились, едва начавшись. Правда, его спутника, похоже, нисколько не беспокоило, что они могли оказаться в ловушке. Он явно думал о выпивке. Впрочем, девушка, имени которой они так и не узнали, не солгала. Вскоре появился человек, столь же немногословный, как и она. Незнакомец отвел их в один из небольших домиков. Внутри оказалась просторная комната, примитивная, но удобная мебель, климатическая установка и стол, на котором стояли бутылки с разноцветными напитками.

– Прошу вас, угощайтесь! – предложил колонист и удалился.

Артур тут же бросился к бутылкам, разглядывая этикетки и разочарованно отставляя их в сторону.

– Сладкая водичка для импотентов, – бурчал он.

– Неужели тебя беспокоит только отсутствие выпивки?

– А что меня, по-твоему, должно волновать?!

– Ну-у… – протянул Дэни. – Разве тебя не смущает, как странно нас принимают здешние колонисты?

– Что ты имеешь в виду? – упрямо мотнул головой его попутчик. – Мы, можно сказать, свалились им на голову.

– А разве Сигма – закрытая планета?

– Нет, но у колонистов могут быть свои маленькие секреты.

– Кстати, это ты посоветовал мне отправиться сюда, – напомнил капитан «Лейлы». – И обещал ответить на мои вопросы.

– Вот и потерпи. Без ответов прожить можно, а вот без своевременного глотка виски пьющий человек и окочуриться может.

– Да мне плевать на всё, кроме одного: где Лейла и что с ней?

– Вот уже два вопроса.

– Не умничай.

Разговор угас сам собой. Артур за неимением лучшего принялся поглощать «сладкую водичку», а Дэни – ходить из угла в угол. Положение беспокоило его все больше. Он поневоле сравнивал нынешнюю ситуацию с той, в которой оказался на Хосте. Тамошние колонисты не ограничивали его в передвижениях. Правда, был оптический датчик в стене. Старший советник юстиции Сидоров не скрывал, что это его человек наблюдал за похищенным парнем, но кто именно? Впрочем, какая разница? И без того ясно, что он, Дэни Николсон, оказался в центре какой-то хитрой игры, в которую впутали еще и Лейлу. Вот ее-то и нужно во что бы то ни стало вытащить. Если здешние колонисты помогут ему в этом, то пусть делают с ним все, что им заблагорассудится.

Время шло. Бутылки пустели. Правда, безалкогольные напитки не оказывали на Артура должного воздействия, он только становился мрачнее и раздражительнее. Настроение Дэни тоже не улучшалось. Тем более что двери, через которые их сюда впустили, оказались запертыми. Окон в комнате не было. Теперь уж не осталось ни малейших сомнений в том, что они пленники, а не гости. Плен, конечно, хитрый, мягкий, но не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить: с планеты их так просто не выпустят. Ловушка – вот что это было с самого начала! А кто его в нее заманил? Этот пьяница. Значит, не нужно никого дожидаться, а взять его за грудки и вытрясти все, что он знает!

– Слушай, Артур, – медленно сказал Дэни. – Мне надоело ждать ответы на свои вопросы. Или ты сейчас выложишь мне, что знаешь, или… Я за себя не ручаюсь.

– Что это я тебе должен выложить?

– Зачем ты заманил меня на Сигму?

Артур Белл усмехнулся.

– Я тебя заманил? Я лишь посоветовал тебе посетить эту сухую, как моя глотка, планету.

– Не держи меня за идиота, Артур! – не выдержал Дэни. – Я тебе сейчас вырву эту самую глотку, если ты не заговоришь!

Он шагнул было к несчастному пьянице, который схватил стул, чтобы им заслониться, как вдруг щелкнул замок, дверь отворилась, и до боли знакомый голос произнес:

– Остановись, Дэни!

Глава пятнадцатая. Я тебе открою тайну…

У Дэни словно землю вышибли из-под ног. Вселенная перевернулась. Вся его предыдущая жизнь казалась теперь какой-то дешевой опереткой. Даже не поворачиваясь, по голосу, он узнал человека, который велел ему остановиться. Ну а когда Дэни все-таки обернулся и увидел такие родные глаза, постаревшее, но знакомое до малейшей черточки лицо, слезы радости пополам с гневом хлынули наружу, сделав невозможными никакие слова. Отец шагнул к нему, обнял, прижал к себе. Так они и стояли, покуда рыдания не перестали сотрясать плечи молодого мужчины, в этот миг вновь ставшего тринадцатилетним мальчишкой, который тщетно ждал возвращения единственного родного человека.

Слезы высохли. Вернулась способность рассуждать трезво, а вместе с нею появились и вопросы.

– И где же ты был все эти годы? – спросил Дэни, отстраняясь от отца. – Почему не искал меня? Почему не дал знать, что жив?

Десмонд Николсон потупил взгляд.

– На эти вопросы не так-то легко ответить, – пробормотал он. – И я не хотел бы говорить о таких вещах здесь и впопыхах.

– Могу я, наконец, быть свободен? – встрял в разговор Артур Белл, который с усмешкой наблюдал за встречей отца и сына.

– Да, в пределах колонии, – откликнулся Николсон-старший.

– И на том спасибо, – пробурчал пьяница. – Надеюсь, у вас тут имеется бар.

– Строение семь.

Артур поспешно ретировался. Отец Дэни оглядел пустые бутылки на столе и сказал:

– Пойдем ко мне, сынок.

Впервые за несколько часов Николсон-младший покинул комнату, которую уже стал считать комфортабельной тюремной камерой. Отец привел его, видимо, в свой кабинет. Здесь пахло натуральной кожей, которой была обита добротная мебель. Пахло деревом дорогих пород, из которых были сделаны шкафы, битком набитые бумажными книгами в роскошных переплетах. Пахло маслом, которым были написаны картины в затейливых рамах, что висели в простенках между шкафами. Не исключено, что подлинники. Пахло трубочным табаком. По всему было видно, хозяин кабинета обосновался здесь давно и в ближайшие годы вряд ли покинет эту жаркую пустынную планету. Дэни был удивлен таким постоянством человека, который полжизни провел в скитаниях и поисках. Значит, было на Сигме нечто, что прочно удерживало его на месте.

– Выпьешь? – спросил Николсон-старший, указывая сыну на кресло. – Может быть, нанок?

– Нет, – покачал головой Дэни. – Тем более не нанококтейль.

– Что так? Прекрасный тонизирующий напиток.

– Папа, а ты не хочешь мне ничего рассказать? Спросить меня, как я жил эти годы? Или тебя больше волнует, употребляю я нанок или нет?

– Ты прав, сынок, прости, – пробормотал тот. – Однако себе я налью.

Николсон-старший наполнил бокал нанококтейлем и долго с видимым наслаждением цедил его небольшими глотками. Взгляд его наполнился особым блеском – бодрящее пойло добралось до мозга. Дэни не торопил отца, понимая, что тому не просто будет объяснить свое внезапное исчезновение много лет назад и особенно то, почему он все эти годы не интересовался судьбой сына. Похоже, Десмонд Николсон и сам не спешил приступать к трудному разговору. Допив порцию нанока, он взял трубку, набил ее табаком и обстоятельно раскурил. Все это время Николсон-младший терпеливо ждал. его. Он страшно соскучился по отцу, но был в смятении, он искал ответ: что же произошло с этим неутомимым астроархеологом, мечтателем и бродягой?

– Сначала я расскажу тебе, что случилось со мною на Амазонии, – начал тот. – Если помнишь, там произошел один из тех бешеных штормов, которые столь обычны для этой планеты. Меня подхватило воронкой, образованной ураганом, и отнесло очень далеко от нашей космошлюпки. При этом я ударился головой и на какое-то время потерял сознание. Ты не поверишь, но меня подобрали браконьеры, которые промышляли шкуры болотных драконов. Они – браконьеры, разумеется, а не драконы, – отвезли меня на другую планету той же системы и передали тамошним колонистам. Врачи колонии выяснили, что у меня тяжелое сотрясение мозга. Оно и впрямь таковым оказалось, следствием его стала амнезия, лечить которую местные медики не умели. В конце концов они передали меня Галактическому Красному Кресту. Несколько лет я провел в неврологической клинике на Земле, и постепенно память ко мне вернулась…

– Почему же ты сразу же не бросился меня искать? – голос Дэни дрожал.

– Ты не представляешь, каким я тогда был, – вздохнул Николсон-старший. – Память ко мне возвращалась фрагментами. Образование, профессиональные навыки – все было утрачено. Не думай, что я не интересовался тобой. Как только я смог вспомнить о тебе, то навел справки и узнал, что ты живешь и учишься в школе-интернате на Сочи. Ты был сыт, одет, у тебя были хорошие друзья… Зачем тебе был нужен отец-полуинвалид, живущий на мизерную пенсию?

– Это ты так решил, а не я, – заметил Дэни. – Ну хорошо, а что было дальше?

– Дальше… Дальше мне пришлось заново учиться. Я читал собственные книги по астроархеологии, и все сказанное в них было для меня откровением, как если бы их написал кто-то другой. Покуда я мучительно долго становился самим собой, ты успел вырасти, поступил на философский факультет и окончил его.

– И ты решил, что взрослому Дэни отец больше не нужен?

– Не совсем так. Потом я сделал самое главное открытие не только в своей жизни, но и во всей истории человечества. Понимаю, что меня это нисколько не оправдывает, но этот факт целиком меня поглотил.

– Что же ты открыл, если не секрет?

– Вообще-то секрет, но не от тебя, моего единственного наследника.

– Вопрос о наследовании мы пока отложим, – отрезал Дэни. – Так что, если тайна столь велика, можешь не рассказывать. Я не ручаюсь за то, что смогу ее сохранить.

– Я понимаю твою обиду, сынок, но прошу тебя, не принимай опрометчивых решений, покуда не поймешь всей важности сделанного мною открытия.

– Дело не в обиде, я тебя просто предупредил.

– Давай договоримся вот о чем. Я тебе все-таки раскрою секрет и даже покажу то, что я нашел, а ты все обдумаешь и решишь, как поступить.

– Хорошо, папа. Правда, меня сейчас больше всего интересует совсем другая тайна.

– Она мне известна, – кивнул Николсон-старший. – Ты ищешь Лейлу Хазред.

Дэни вскочил.

– Откуда ты это знаешь?! – выкрикнул он.

– Разве ты еще не понял? – удивился отец. – Я следил за тобой и все о тебе знаю.

– Так может быть, ты тогда знаешь, где Лейла, и скажешь мне?

– Давай так. Я мог бы помочь тебе найти ее, при условии, что ты все-таки прислушаешься ко мне.

Николсон-младший хотел крикнуть, что отец, который, по сути, бросил его, хотя пытается теперь придумать себе оправдание, не имеет права ставить ему условия, но… передумал. Радость и гнев уступили место трезвому расчету. Ведь если он начнет сейчас истерить, что-то там требовать, стучать кулаком по столу, ему никогда не откроют тайну похищения Лейлы. В общем, нужно быть похитрее. На войне как на войне. Пусть человек, которого он когда-то любил, да и сейчас еще любит, думает, что сыну действительно интересно его эпохальное открытие. Придется притворяться, охать и ахать, поджидая момент, когда удастся вытащить на белый свет правду о местонахождении Лейлы.

– Хорошо, отец. Я готов выслушать тебя.

– Вот это правильно! – обрадовался Николсон-старший. – Уверяю, ты не пожалеешь о своем решении.

* * *

Отец и сын сели в вездеход, на котором Дэни с попутчиком были доставлены в колонию. За рулем была та же блондинка. Ее звали Сьюзен. Взошло горячее карликовое солнце планеты. В его лучах пустыня окрасилась в платиновый цвет под стать волосам Сьюзен. Подпрыгивая на ухабах, размалывая широкими колесами спекшуюся глиняную корку, покрывавшую пологие холмы, вездеход миновал яхту. Капитан и владелец проводил ее нежным взглядом, словно это и впрямь была его возлюбленная. Он уже не раз представлял, с какой гордостью покажет свое приобретение Лейле, а может, даже преподнесёт этот изящный кораблик любимой в подарок, но пока об этом можно было только мечтать. Вездеход увозил Дэни все дальше в пустыню наверное, лишь для того, чтобы Николсон-старший мог с гордостью продемонстрировать отпрыску очередную инопланетную руину.

Местность вокруг постепенно понижалась, вскоре справа и слева от вездехода потянулись извилистые стены сухого каньона. Кое-где попадались ветки перекати-деревьев, перегораживающие проезд. Тяжелая машина попросту перемалывала их в труху. Потом стены каньона вдруг раздвинулись в широкую котловину, и Сьюзен затормозила.

Зрелище, которое открылось Дэни, заставило его на какое-то время забыть о своих бедах. Почти всю котловину занимало громадное дисковидное тело, явно искусственного происхождения. Было видно, что большая часть объекта погружена в грунт, из которого виднелась только верхняя часть корпуса с загадочными коническими выступами, изогнутыми под разными углами. Какого цвета объект, понять было трудно – белесая пыль покрывала его толстым слоем.

– Что это? – спросил Дэни, поворачиваясь к отцу.

– То, что я даже не мечтал найти, – откликнулся тот. – Космический корабль, созданный высокоразвитой нечеловеческой цивилизацией.

– Давно он здесь лежит?

– Радиоуглеродный анализ дает цифру в несколько миллионов лет, – ответил Николсон-старший. – Когда диск упал на эту планету, нашим предкам не были ведомы даже самые примитивные орудия труда.

– Кто-нибудь проникал внутрь?

– Конечно, мы все там бываем время от времени. Исследования идут полным ходом.

– Нашли что-нибудь интересное? – продолжал любопытствовать Николсон-младший, отчасти потому, что ему в самом деле было любопытно, а отчасти для того, чтобы усыпить бдительность явно упивающегося произведенным эффектом отца.

– Колоссально много! И еще больше осталось. Хочешь побывать в инопланетном звездолете?

Дэни кивнул. А почему бы и нет?

Блондинка Сьюзен достала из багажника три кислородных прибора и два из них протянула мужчинам.

– Там внутри, конечно, обыкновенный воздух, но в нем имеются вредные примеси, – пояснил Николсон-старший. – В остальном там абсолютно безопасно.

Из каньона в котловину с инопланетным кораблем вели подвесные мостки. По нему отец и сын Николсоны в сопровождении блондинки Сьюзен направились к люку, который находился в одном из конусовидных выступов. Судя по ширине и высоте люка, создатели корабля не слишком отличались ростом и комплекцией от людей. Сам люк сдвигался сверху вниз. Возможно, когда-то это происходило автоматически, но собственная энергетическая установка инопланетного звездолета давно перестала функционировать, поэтому открывать и закрывать люк приходилось вручную. Астроархеологи провели внутрь корабля систему освещения, которая подпитывалась от небольшого генератора. Десмонд Николсон включил его, и первое, что увидел Дэни, входя в чужой звездолет, – просторную, как ангар, шлюзовую камеру.

– Прошу надеть кислородные маски, – сказала девушка.

Мужчины подчинились, хотя на вкус воздух был самым обыкновенным. Они пересекли шлюз и проникли в следующее помещение, которое оказалось длинным наклонным коридором. Лампы, которые здесь установили колонисты, вспыхивали и гасли по мере продвижения в глубь корабля. Эхо шагов отражалось от округлых стен и возвращалось к людям, создавая ощущение, что навстречу им кто-то идет. Вероятно, Десмонду и Сьюзен это было привычно, но Дэни чувствовал себя неуютно. Ему было не по себе и от странного вида этого тоннеля, как будто оплетенного множеством червеобразных отростков, которые поблескивали в электрическом свете, словно были покрыты слизью. Дэни ловил себя на ощущении, что боится случайно прикоснуться к стене.

Время от времени в стене обнаруживались темные проемы, и часть отростков, которые, вероятно, были линиями коммуникаций инопланетного звездолета, уходила в эти отверстия. Что находится в этих темных жерлах? Об этом можно было только догадываться. Во всяком случае Николсон-старший и его помощница вели своего гостя в какое-то другое место. Куда именно, выяснилось через несколько минут.

Дугообразный тоннель вливался в громадный отсек, тьму в котором не могли рассеять установленные по периметру светильники. Вероятно, это был центральный пост управления, хотя размещенные здесь механизмы мало напоминали аналогичные системы на звездолетах, созданных людьми. Теперь Николсон-младший имел возможность сравнивать.

– Какие огромные, – пробормотал он. – Как они с этим управлялись?

– Хороший вопрос, Дэни, – откликнулся отец. – Мы нашли останки членов экипажа, разумеется, это были лишь скелеты, но, судя по ним, инопланетяне были гуманоидами. Системы управления же выглядят так, словно они предназначались для негуманоидов.

– Как же вы объясняете это противоречие?

– У нас есть несколько гипотез на этот счет. Одна из них, на мой взгляд, самая экзотическая, гласит, что гуманоиды были на этом корабле в положении рабов. Быть может, сынок, именно ты поможешь нам с этим разобраться.

– Посмотрим, – уклончиво отозвался Николсон-младший.

– Пойдемте дальше, – предложил Десмонд.

Он двинулся в обход гигантских механизмов управления к отверстию, ведущему в другие отсеки инопланетного звездолета. Люди вновь оказались в коридоре, который на этот раз вел под уклон. Судя по ощущениям, на более глубоких уровнях корабля было заметно теплее. Его корпус надежно защищал от воздействия внешних температур, значит, тепло было вызвано причинами, которые находились в нем самом. Это было странно, если учесть, что звездолет оказался на планете миллионы лет назад. За подобный срок любой физический или химический процесс, даже такой, как распад некоторых радиоактивных материалов, должен был завершиться. Тем более столь долго не смогли бы работать никакие механизмы, ведь даже самые совершенные из них нуждаются в периодическом обслуживании.

Спуск продолжался долго. Уже по одному этому можно было представить, насколько глубоко инопланетный звездолет врос в почву Сигмы. Конечно, огромными кораблями в Галактике удивить трудно. Многие корабли-матки, которые перемещают между звездами суда меньшего размера, достигали нескольких километров в длину. Однако они не предназначались для посадки на поверхность планет, ибо строились в космосе и навсегда оставались в нем. Дисковидный звездолет пришельцев был полностью автономным судном. Он мог перемещаться на колоссальные расстояния, возможно даже пересекать межгалактические бездны, но при этом двигатели его были настолько мощными, что позволяли опускаться и подниматься с планет земного типа.

Все эти выводы Дэни сделал самостоятельно. И хотя космическим пилотом он был без году неделя, но имплантированные знания позволяли ему судить об энерговооруженности и аэродинамике корпуса инопланетного гиганта. Он понял и то, что звездолет-диск не упал на поверхность Сигмы, а опустился в штатном режиме, но почему-то не смог подняться. Будь иначе, столь массивное тело при столкновении с планетой попросту испарилось бы, как это происходит во время падения очень больших метеоритов. Возможен вариант, что на борту возникла аварийная ситуация, которая потребовала экстренной посадки, а устранить аварию у экипажа почему-то не получилось, и он навсегда остался пленником пустынного мира. Как бы то ни было, давным-давно здесь разыгралась трагедия.

– Ну вот мы и пришли, – торжественно объявил Десмонд Николсон.

Его сын очнулся от размышлений и огляделся. Желтый свет электрических ламп смешивался с серебристым сиянием, исходившим от громадных прозрачных цилиндров, верхушки которых терялись в полутьме над головой. Сияние порождалось жидкостью, которая в них циркулировала. И было в этой жидкости что-то глубоко знакомое.

Глава шестнадцатая. Безраздельная власть машин

– Что это? – спросил Дэни, указывая на цилиндры.

– Не узнаешь? – улыбнулся его отец. – А ведь это то, что ты употреблял многие годы.

– Неужели нанок?!

– Ну, разумеется, никто не добавляет в нанококтейль именно эту жидкость, но на ее основе он и создается.

– Какая мерзость… И кто придумал пичкать ею людей?

– Подожди, Дэни, – проговорил Николсон-старший. – Ты опять судишь предвзято. Нанококтейль – это превосходный транквилизатор, он снижает уровень агрессивности в человеке, таким образом стабилизируя наше общество. Более того, эта жидкость, которая является результатом нанотехнологии, созданной высокоразвитой инопланетной цивилизацией, вывела нашу интеллектронику на принципиально новый уровень. Благодаря этой жидкости искусственный интеллект по гибкости и оперативности решения сложнейших задач уже превосходит разум, созданный природой. Один только пример. Раньше охраной правопорядка занимались исключительно люди, используя роботов лишь как вспомогательные средства, теперь же роль человека в этом процессе сведена к минимуму. И это только начало. В ближайшем будущем интеллектроника полностью заменит человека на всех ключевых позициях в управлении социумом, исключив любые ошибки и уж тем более злоупотребления, ибо роботы, в отличие от людей, неподкупны.

– Иными словами, нами будут безраздельно управлять машины, основанные на технологиях, созданных не людьми.

– Не управлять, сынок, не управлять. Они будут высвобождать нас от рутинных процессов управления. Точно так же, как раньше освободили от тяжелого физического и нетворческого умственного труда.

– Допустим, – пробормотал Николсон-младший. – Но не слишком ли опрометчиво применять инопланетные технологии к человеческому обществу? Нет ли здесь скрытой угрозы?

– А ты никогда не задумывался о том, что ждет человечество в будущем? – спросил Десмонд. – К чему ему следует устремиться? Да, мы успешно осваиваем Галактику. Настанет время, когда мы сможем выйти за ее пределы, но это будет количественное возрастание нашего могущества, а не качественное. Станем ли мы от этого мудрее? Сможем ли тоньше воспринимать красоту мира? Изменится ли к лучшему наша мораль?

– Что-то я не пойму, к чему ты клонишь.

– К тому, что за последний миллион лет гомо сапиенс не изменился как вид. Мы перестали эволюционировать биологически, а следовательно, нашим возможностям положен предел. Как преодолеть его, не перестав быть людьми, мы не знаем. Вернее, не знали до сих пор. Покуда не нашли этот корабль, а в корабле – это чудо!

– И как это чудо поможет нам измениться к лучшему?

– Постепенно оно преобразит нас изнутри. Не перестав быть людьми, мы приобретем способности, присущие существам совершенно иной расы. Человек превратится в своего рода гибрид, взяв все лучшее от обеих эволюций – земной и инопланетной.

– Так вот на что вы здесь замахнулись, – задумчиво пробормотал Дэни.

– Что, разве не впечатляет?

– Почему же, впечатляет. Я лишь не пойму, какая роль в этом грандиозном проекте отведена мне?

В голосе парня звучала плохо скрываемая ирония, но собеседник ее не уловил и ответил совершенно серьезно:

– Ты мой единственный наследник, поэтому я хочу, чтобы сейчас ты помогал мне, а в будущем и возглавил дело.

– Звучит заманчиво, но ты обещал помочь мне найти Лейлу, – напомнил Николсон-младший. – Без нее мне ничего не нужно.

– Иными словами, ты согласен стать моим преемником, если я помогу тебе найти твою девушку?

– Ты сначала помоги мне, а потом я дам тебе ответ.

– Мне импонирует твое упрямство, – с улыбкой произнес Николсон-старший. – Узнаю себя в молодости. Хорошо, я согласен на твое условие.

– Значит, ты знаешь, где Лейла?!

– Подожди. Что тебе известно о ее пропаже?

– Она управляла полуавтоматическим грузовозом. Неизвестные проникли в корабль и похитили ее. Видимо, Лейла сопротивлялась. Потому что на переборке была обнаружена надпись, сделанная чужой кровью.

– Что же там было написано?

– Только одно слово – «ЛИЛИТ».

– Как ты полагаешь, что оно может обозначать?

– Лейла верующая. Она придерживается культа Великой Матери, Богини, которую также именуют Лилит.

– Думаешь, это своего рода религиозная манифестация?

– Нет. Я думаю, это означает что-то совершенно конкретное, напрямую с религией не связанное.

– Сьюзен, – обратился Десмонд к своей помощнице, – сколько линейных лабораторий находится сейчас в рейде?

– Тринадцать, босс.

– Я хочу связаться с каждой из них.

– Для этого придется вернуться в колонию.

– Тогда возвращаемся.

Боясь спугнуть надежду, Дэни не стал задавать уточняющих вопросов, а лишь молча отправился вслед за отцом и его помощницей к выходу из инопланетного корабля. Когда они оказались снаружи и появилась возможность снять кислородную маску, он вздохнул с облегчением. И не только потому, что теперь можно было свободно дышать – сама обстановка на борту чужого звездолета подавляла. Конечно, Дэни судил предвзято и понимал это, но ему казалось странным, что нашлись люди, готовые использовать нечто инопланетное, созданное с неизвестными целями, не в сугубо научных целях, а для того, чтобы УЛУЧШИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! И самое неприятное, что его отец занимается этим, если только не он это все и придумал.

Дэни сознательно гнал от себя эти мысли. Сейчас он должен сосредоточиться на том, чтобы спасти Лейлу, об остальном будет думать после. Ему казалось, что вездеход слишком медленно ползет сначала по каньону, а потом по пустыне. День был в самом разгаре, и жаркие лучи местного светила накаляли воздух, но Николсона-младшего бил озноб. Он смотрел на необыкновенно молчаливого отца и гадал, что означает желание последнего связаться с некими линейными лабораториями? Где расположены эти лаборатории и почему они в рейде? Какие сведения сотрудники этих лабораторий могут сообщить о Лейле? И почему они вообще должны о ней знать? Не означает ли это, что эти люди могут быть замешаны в похищении его возлюбленной? Все эти вопросы жгли ему гортань, но Дэни помалкивал, ожидая, что отец сам ему все расскажет.

Вездеход въехал в ворота. Сьюзен предложила Николсону-младшему посидеть в баре, покуда Десмонд свяжется с загадочными линейными лабораториями. Дэни кивнул и поплелся к бару, здание которого ничем не отличалось от других строений колонии. На метапластиковой стене была выведена синей краской цифра семь. Толкнув дверь, Дэни оказался в скромном помещении, где вдоль барной стойки были расставлены столы и стулья. За одним из них сидел Артур Белл, методично осушая стакан за стаканом. Завидев приятеля, пьяница приглашающе помахал ему рукой, дескать, присоединяйся. Кивнув, Дэни подошел к стойке, взял у робота-серва бокал тривера и направился к столу, где убивал время Белл. Артур с недоумением покосился на бокал в руке Дэни и осведомился:

– Что это за пойло у тебя?

– Тривер.

– Гадость. Вылей. Давай-ка я тебе виски плесну. У них здесь, оказывается, неплохой бурбон.

– Что такое «линейная лаборатория»?

– От кого это ты слышал?

– От отца.

– Вот как? Полное доверие в семье. Ну-ну…

– Ты ответишь или нет?

– Полное их название «линейные исследовательские лаборатории инопланетных технологий», – проговорил Артур. – Это автономные космические аппараты, которые научная колония твоего отца рассылает в разные планетные системы для сбора и первичного анализа образцов.

– Образцов чего?

– А вот об этом ты у своего папаши спроси.

– Любишь ты темнить, Артур. Я еще узнаю, зачем ты меня втянул во все это.

– Снова здорово, – хмыкнул тот. – Тебе нужна была помощь – я тебе помог. Какие ко мне могут быть претензии?

– Ладно, прости.

В бар заглянула Сьюзен и поманила Дэни рукой. Он вскочил и бросился к ней.

– Что-нибудь стало известно?

– Профессор Николсон просит зайти к нему в кабинет, – ответила блондинка.

От тяжкого предчувствия у Дэни защемило в сердце. Он бросился следом за Сьюзен, едва не подталкивая ее, чтобы двигалась быстрее. Девушка привела его в кабинет Николсона-старшего и оставила их наедине. Дэни кинулся к отцу, который невозмутимо раскуривал трубку.

– Говори, она жива?!

– Жива, – кивнул ученый. – С ней все в порядке. Не беспокойся.

У Николсона-младшего подкосились ноги, и он рухнул в кресло.

– Налей мне что-нибудь, – попросил он. – Только не нанок.

– Бренди?

– Годится.

Десмонд щедро плеснул в стакан. Дэни отпил большой глоток и спросил:

– Где сейчас находится Лейла?

– Далеко отсюда. На борту одной из наших линейных лабораторий.

– Сбор образцов, – пробормотал Дэни. – Значит, ее похищение – твоих рук дело?

– Это очень грубое приближение к сущности вопроса.

– Ответь прямо! Не увиливай!

– Линейные лаборатории функционируют автономно. Они действительно предназначены для сбора биологических образцов, необходимых для наших исследований, но решение об этом их руководители принимают самостоятельно.

– Говоря без обиняков, – голос парня задрожал, – с твоего позволения, если не по прямому указанию, твои сотрудники занимаются межпланетным пиратством, похищают людей и превращают их в подопытных кроликов. В общем, это твое дело, папа, я не законник. Ты мне верни Лейлу, и будем считать, что этого разговора не было!

– Это не так-то просто сделать, сынок, – откликнулся Николсон-старший. – Ресурс линейных лабораторий ограничен, и свой поиск они порой ведут в малонаселенных районах Галактики. Им приходится подолгу ждать оказии, дабы иметь возможность перебраться поближе к Сигме.

– Я не собираюсь ждать. Сообщи мне пространственные координаты местоположения той линейной лаборатории, на борту которой находится моя девушка. Только после того, как она будет рядом со мною, мы вернемся к разговору о наследовании и прочем.

– Хорошо, – согласился его отец. – С тобою полетит Сьюзен. Она будет моим представителем на переговорах с командой линейной лаборатории.

– Пусть летит, – отмахнулся Дэни. – На борту места хватит.

– Я рад, что мы пришли к согласию, – кивнул Десмонд. – Я также прикажу, чтобы твой корабль снабдили всем необходимым.

– Спасибо, отец!

Иллюзий у Николсона-младшего не было. Отец отправлял с ним блондинку Сьюзен не только для облегчения поиска и проведения переговоров с экипажем летающей космической лаборатории. Профессору Николсону нужно было сохранить контроль над строптивым сыном. Пусть играет в свои игры. Главное сейчас – спасти Лейлу.

Дэни поднялся и вышел из кабинета. Снаружи его встретила Сьюзен. Видимо, она уже получила указания от своего босса, потому что была одета в летный комбинезон, а на спине у нее был рюкзак. Подошел еще один колонист. Он сел за руль вездехода, чтобы отвезти блондинку и Николсона-младшего к кораблю. Не успели они подъехать к воротам, как из бара выскочил Артур и закричал, чтобы его подождали. В руке у него была тяжелая сумка, которая при ходьбе подозрительно позвякивала.

Когда Артур погрузился, вездеход покинул пределы колонии. Вскоре они были на борту «Лейлы». Подъехал еще один вездеход, на этот раз грузовой. Это прибыли припасы, обещанные профессором. Когда их погрузили в трюм корабля, Дэни потребовал от своей пассажирки координаты линейной лаборатории, где удерживалась его возлюбленная. Сьюзен охотно сделала это, и яхта стартовала. Ее капитан и владелец связался с кораблем-маткой, что собирал малотоннажные корабли со всей здешней планетной системы для переброски их в другие регионы Галактики. Через несколько суток «Лейла» оказалась в системе тусклого красного карлика на окраине Млечного Пути. Судя по координатам, где-то здесь и барражировала линейная лаборатория номер тринадцать. И тут выяснилось, что точное ее местоположение неизвестно. Если экипаж лаборатории не захочет пойти на сближение, придется искать ее самостоятельно.

– Сьюзен, – обратился к своей новой спутнице Дэни, – будьте добры, свяжитесь с их капитаном или кто у них там, чтобы мы могли согласовать траекторию сближения.

Ответ блондинки его обескуражил.

– Я могу это сделать, но доктор Стерн, который возглавляет линейную лабораторию номер тринадцать, может не согласиться.

– То есть как это – не согласится? Разве этот ваш доктор Стерн не подчиняется профессору Николсону?

– Вы ошибаетесь, Дэни, если полагаете, что у нас царит военный порядок с полным соблюдением субординации. Ничего подобного. У нас научная корпорация. Колония на Сигме представляет собой координационный центр, куда стекаются данные из всех линейных лабораторий и экспедиций, базирующихся на поверхности планет. Иными словами, доктор Стерн имеет право принимать самостоятельные решения.

– Все ясно, – проговорил капитан «Лейлы». – Но вы все-таки попытайтесь связаться.

– Хорошо, я попробую, – сказала девушка, – но, если можно, я хотела бы сделать это без свидетелей.

Дэни кивнул и покинул рубку, предварительно переключив аппаратуру на пеленг. Он и в самом деле не собирался подслушивать переговоры Сьюзен с доктором Стерном. Не имело значения, согласится ли тот пойти на сближение или нет, главное, чтобы откликнулся. Минут через десять в его каюту заглянула девушка.

– Как я и предполагала, – сказала она с непритворной печалью, – доктор Стерн отказался согласовать траектории. Он сослался на то, что незапланированное сближение с другим кораблем может нарушить чистоту биологических экспериментов, проводимых на борту линейной лаборатории.

От этих слов у Дэни поневоле сжались кулаки. Ему не нравилось, что доктор Стерн проводит какие-то эксперименты там, где находится сейчас Лейла. Однако он сдержал свои чувства. Главное эта велеречивая блондинка уже сделала. В бортовом навигационном компьютере яхты появились координаты местоположения тринадцатой лаборатории, а значит, капитан может подвести свое суденышко к ней без спроса. Дэни немедленно вернулся в рубку, заперев вход. Теперь он будет действовать самостоятельно и добьется своего, как бы ни сопротивлялся доктор Стерн и его команда. Предупредив пассажиров о том, что «Лейла» начинает ускорение, капитан ввел координаты пеленга в автопилот и принялся ждать, когда его корабль настигнет линейную лабораторию номер тринадцать.

Яхта беззвучно скользила в пустоте космического пространства. Местное светило выглядело лишь чуть более яркой, нежели остальные звезды, алой точкой на черном полотне. Планеты, что вращались вокруг красного карлика, представляли собой холодные темные миры, где если и была какая-то жизнь, то она влачила жалкое существование. «Лейла» обогнула одну из них – обледенелый шар, тускло отблескивающий в лучах своего солнца. У этой планеты была столь же безжизненная луна. Судя по координатам, полученным в результате пеленга, на ее орбите и находилась линейная исследовательская лаборатория инопланетных технологий. Вскоре локаторы яхты нащупали массивный металлический объект, летящий встречным курсом. И когда «Лейла» вышла в зону прямой видимости, то на всех ее экранах стал виден громадный цилиндр, снабженный реактивными двигателями, на блестящем боку которого явственно различалась надпись: «ЛИЛИТ-13».

Глава семнадцатая. Четыре солнца Лимы

Сократор третьего уровня, который прежде был доктором ксенобиологии Карелом Пиштой, принял решение покинуть планету. Обретя новую личность, он сохранил память и знания прежнего индивидуума, поэтому знал, что на Хосте нет высокоразвитых форм жизни. Следовательно, нельзя расширить число секторов, не говоря уже о более высокоорганизованных особях расы Кси. Необходимо было выйти в космическое пространство и попытаться вновь связаться с Центром. Хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что тот все еще существует. Сократора третьего уровня смущало, что его кси-личность, равно как и кси-личности его подчиненных, обрели себя в теле существ, до сих пор неизвестных его расе, но кто ведает все тонкости Великого Замысла? Может, так и было задумано изначально. Это не его ума дело. Он обязан эффективно действовать на уровне собственной компетенции.

Кси-личности не нуждались в вербальной коммуникации. Мыслеобмен гораздо эффективнее. Не прозвучало ни слова, когда все сектора поднялись и погрузились в космошлюпку. «Сократор третьего уровня, – принялся докладывать спин-сектор. – Команда на борту. Ждем приказаний!» «Выходим на орбиту и пробуем снова установить связь с Центром», – распорядился тот. Вслед за спин-сектором сократор третьего уровня поднялся по трапу. Космошлюпка поднялась в небо, оставив брошенный лагерь вместе со всем мусором и экспедиционным снаряжением. Оказавшись на орбите, шлюпка принялась вызывать Центр по специальному коду. Однако то ли мощности примитивных передатчиков, созданных прямоходящими приматами, опять оказалось недостаточно, то ли по какой иной причине, но ответа они не получили.

Известие об этом ввергло сократора третьего уровня в бездну мучительных раздумий. Он остро нуждался в смыслообразующих указаниях, которые могли бы придать его деятельности определенное направление. И если он эти указания в ближайшее время не получит, произойдет распад не только его кси-личности, но и кси-личностей вверенных ему секторов. Откуда ему было знать, что раса Кси давно погибла? И погибла как раз из-за чрезвычайно жесткой иерархичности своей биосоциальной структуры. Без Центра ничего не могли предпринять даже сократоры первых двух уровней, не говоря уже об особях более низкого ранга. И когда Центра не стало, лишенные смыслообразующих указаний сократоры и сектора утратили цель существования. Великая цивилизация распалась на отдельные микросоциумы, которые постепенно вымерли.

Последней надеждой Кси стала супермолекула. Миллионы лет ждала она своего шанса,распространяясь вместе с микроскопическими спорами примитивной жизни по всей Галактике, выжидая появления новой мыслящей расы, на субстрате которой Кси могли бы возродиться. И вот теперь, когда супра достигла цели, все могло закончиться, еще толком не начавшись. Если бы случилось именно так, галактическое человечество даже не заметило бы угрозы, внезапно зародившейся на заштатной планете Хоста. Однако человечеству не повезло, зато повезло Кси. Двуногий прямоходящий мыслящий оказался не просто подходящим субстратом для этой расы, он был единственным существом во всем бесконечном пространстве, способным дать ей новую жизнь.

Распада кси-личностей внутри человеческой психики не случилось. Произошло нечто другое: сознание сократора третьего уровня, его ближайшего помощника спин-сектора и подчиненных им секторов интегрировались в человеческие сознания. Люди перестали быть просто носителями чуждого разума, превратившись в своего рода гибрид человека и расы Кси. Сбылась мечта профессора астроархеологии Десмонда Николсона, хотя сам он пока и не подозревал об этом. В Галактике, некогда безраздельно принадлежавшей выходцам с маленькой голубой планеты Земля, появились первые представители конкурирующей расы, которые внешне оставались людьми. И первыми ласточками ее стал экипаж маленькой космошлюпки, дрейфующей в межпланетном пространстве.

Доктор ксенобиологии Карел Пишта вновь осознал себя. Он как будто вынырнул из глубокого темного омута, ослепленный солнечным светом и оглушенный звуками внешнего мира, настолько невероятным ему показалось это возвращение в собственный разум. Оглядевшись, ученый понял, что сидит в кресле, а вокруг него потертая обшивка тесной каюты в небольшом космическом корабле. Что с ним случилось? Почему он вновь оказался на борту шлюпки? Кто распорядился прервать экспедицию? Как Пишта ни напрягал память, найти ответы на эти вопросы он не мог. Тогда он встал из кресла, выглянул из каюты и позвал своего помощника Хью Кларка. Тот появился не сразу и вид имел столь же обескураженный.

– Почему мы опять в космосе, Хью? – спросил ксенобиолог.

– Не могу знать, док, – хмуро пробурчал тот. – Я был в полной отключке.

– Тогда кто приказал прервать экспедицию?

– Такой приказ могли отдать только вы, док, – откликнулся бывший полицейский сержант. – Да и коды для автопилота знаете только вы.

– Верно…

– Я хотел еще сказать, док, что люди волнуются. Они тоже не понимают, что происходит.

– Постарайтесь их успокоить, Хью, – распорядился ученый. – Угостите выпивкой из моих личных запасов и накормите как следует. А я пока попытаюсь понять, что с нами случилось.

– Слушаюсь, босс! – буркнул Кларк и удалился.

Ученый остался наедине со своими мыслями. Пока он разговаривал с помощником, какое-то странное ощущение, напоминающее раздвоение личности, настойчиво стучалось в двери его сознания. И теперь он позволил этому ощущению охватить его разум. В один поразительный миг произошло окончательное слияние личностей ксенобиолога Пишты и безымянного сократора третьего уровня расы Кси. Вернее, между ними возникло равновесие. Пока еще хрупкое и неустойчивое, но уже взаимопроникновение. Сократор третьего уровня в каком-то смысле стал доктором ксенобиологии Карелом Пиштой, а ксенобиолог Пишта – сократором третьего уровня. От личности ученого кси-личность переняла не только знания и опыт, но и умение принимать самостоятельные решения, а от кси-личности сократора ученый получил совершенно иную цель своего существования.

Подобные процессы происходили и в сознании других людей на борту космошлюпки. Лишь с некоторыми различиями. К примеру, когда примитивный разум бродяги и пьяницы сливается с таким же примитивным разумом рядового сектора, нового качества не возникает, ибо при сложении двух минусов плюса не получить. Впрочем, с точки зрения руководства плюс все-таки был: весь этот сброд с темным прошлым, слившись с секторами, стал гораздо более управляемым. Дело было теперь за самим руководством. Став отчасти сократором третьего уровня, Карел Пишта и сам должен был обрести новый смысл своего существования, и придать смысл существованию своих подчиненных. Центра уже нет, но, чтобы раса Кси могла возродиться и вновь завоевать Галактику, а может не только ее одну, нужно было создать новый Центр.

Не только эта, еще весьма далекая от реализации идея пришла в голову бывшего ксенобиолога, но и способы решения куда более насущных задач. Возвращаться на планету бессмысленно: в этом диком краю пришлось бы влачить существование первобытного племени, которое в отсутствие женских особей обречено на вымирание, не говоря уже о том, чтобы достичь великой цели возрождения расы Кси. Оставаться в дрейфующей космошлюпке бессмысленно вдвойне, ибо ресурсы ее ограничены. Выход только один: во что бы то ни стало добраться до густонаселенных миров. В планетной системе, к которой принадлежала Хоста, не было кораблей-маток постоянного базирования, следовательно, чтобы покинуть нее, нужно было отправить сигнал SOS.

* * *

Омар Хазред скучал по дочери. Решение Лейлы вернуться на планету Сочи он не одобрял, но отнесся к нему с уважением. Девушка утверждала, что собирается поселиться у тети Илги, но пресвитер хостинской колонии понимал: дочь отправилась следом за освобожденным пленником Дэни Николсоном, из-за которого пришлось свернуть колонию на суровой лесистой планете. Самого парня Омар не винил. Не вина Дэни, что Клир по необъяснимой, вернее необъясненной причине велел похитить его и доставить на Хосту. Бывший глава колонии до сих пор не понимал значения этой акции, но догадывался, что между похищением сочинца и его внезапным «освобождением» силами робогвардии есть какая-то связь. Впрочем, ни тогда, ни тем более теперь у Омара не было возможности разобраться в этой истории.

После сворачивания колонии Омар Хазред улетел на Лиму – четвертую планету в системе звезды Альферац. Лима являла собой полную противоположность Хосте. Климат здесь был супертропический. Среди бескрайних горячих болот, покрывающих планету от полюса до полюса, возвышались редкие острова, густо поросшие джунглями. Только самые отважные из людей выбирали Лиму для постоянного места жительства. Омару такие люди нравились. Потому, наверное, что он и сам был таким. Неудивительно, что здесь его приняли как своего. Выделили жилье, научили, каких животных следует остерегаться. И каких растений – тоже, ибо многие из них на этой планете тоже были хищниками. Постепенно пресвитер Хазред стал привыкать к новой жизни, вот только тоска по дочери не проходила.

Лейла связалась с ним всего один раз. На более частые контакты отец и не рассчитывал. И не потому, что считал свою дочь черствой и неблагодарной, дело было совсем в другом. Лиму освещало не одно и даже не два, а целых четыре солнца. Голубое, белое, желтое и оранжево-красное. Все они щедро изливали свой свет на поверхность крошечной по сравнению даже с самым маленьким из них планеты. Чехарда восходов и заходов в небе Лимы сбивала новичков с толку. Так было и с Омаром, но через несколько месяцев он уже научился разбираться в разновидностях белого и голубого дня и в их отличиях от красной и оранжевой ночи. Одна беда: из-за помех, которые все эти светила вызывали в магнитосфере планеты, связь с другими мирами была неустойчивой.

И все же Лейле удалось прорваться сквозь помехи. Помимо дежурных фраз о здоровье и настроении, она рассказала отцу и о том, что за Дэни в колонии, оказывается, следили. Конечно, о таких вещах не следовало бы сообщать по открытому каналу, но выбирать не приходилось. Это известие заставило Омара вновь глубоко задуматься о том, в какую игру он был втянут помимо воли? Пресвитер перебрал в памяти всех колонистов на Хосте, вспоминая, кто они и откуда. Большинство из них были простыми поселенцами, искренне верующими в Благую Силу Великой Матери. Только два человека среди них были чужими для колонии. Это ксенобиолог Пишта и Олаф. Вряд ли ученый был шпионом, он слишком погружен в свою науку, а вот этот белокурый скандинав…

Олаф Снорре еще успел послужить в армии, а после ее упразднения подался волонтером в Галактический Красный Крест. И уже служа в нем уверовал. Откуда пресвитеру Хазреду все это известно? Да со слов самого Олафа. А на самом деле этот парень мог быть кем угодно, например тайным агентом. Вот только чьим? Проще всего предположить, что старшего советника юстиции Сидорова, но вполне возможно, что и… Клира. Как человеку истово верующему, эти мысли были неприятны Омару Хазреду. Клир был главным хранителем священных реликвий, подозревать входящих в него жрецов в тайных умыслах казалось кощунственным. И все же кому-то ведь понадобилось следить за похищенным Николсоном.

Впрочем, размышлениям на эту тему Омар мог предаваться только в свободное время, которого у него было немного. Жизнь на Лиме требовала изнурительного труда и внимательного отношения к происходящему. Здесь не было управляемых искусственным интеллектом мощных молекулярных синтезаторов, обеспечивающих население более цивилизованных планет всем необходимым, а доставлять продовольствие и другие товары космическими кораблями было слишком дорого. Поэтому колонисты Лимы сами себя обеспечивали. На практике это означало, что требуется ежедневно отвоевывать у джунглей клочки земли для выращивания на них овощей и злаков. Дикая природа планеты активно сопротивлялась вторжению чуждых ей форм жизни, и, если хотя бы на минуту ослабить внимание к собственным полям и огородам, местная флора задушит все произрастающие на них культуры.

Поэтому все колонисты, от мала до велика, с утра и до ночи трудились в поле, выпалывая сорняки. При этом приходилось сохранять бдительность, ибо из джунглей, стеной окружающих узкие полоски обрабатываемой земли, в любой момент могла вырваться какая-нибудь тварь. И неважно, будет ли это хищный, похожий на гибрид тираннозавра и осьминога стир или бегемотоподобный травоядный лопс. Обоих может остановить лишь хороший заряд из протоника. Этим оружием колонисты овладевали в возрасте семи лет, поэтому нередко можно было видеть, что по периметру поля стоят вооруженные подростки, пристально вглядывающиеся и вслушивающиеся в густые заросли. Первые дни пребывания на Лиме новичка Хазреда это удивляло, но постепенно он привык. Как привык и к тому, что четырнадцатилетние мальчишки и девчонки принимают участие на заседаниях Совета колонии.

Свою веру Омар никому не навязывал, но и принадлежность к культу Великой Матери не скрывал. Неудивительно, что колонисты расспрашивали его о Богине, и он охотно рассказывал им о Ней. Постепенно на острове, где жил пресвитер, сформировалась небольшая группа адептов. Как и всякие неофиты, они горели желанием рассказать о вновь обретенной вере другим колонистам, которых еще не коснулся Её свет. Омар не препятствовал их устремлениям. И с его благословения свежеиспеченные адепты перебирались на другие острова колонии, создавая новые ячейки культа. Повторялась то, что уже неоднократно происходило в других мирах освоенной человечеством Галактики: там, где людям ежедневно приходилось бороться за существование, вера в Благую Силу Лилит находила самый короткий путь к человеческим сердцам.

Ни сам Хазред, ни его ученики не подозревали о том, что близок час, когда их вера будет подвергнута серьезному испытанию.

А начиналось все обыкновенно. Корабль-матка, войдя в систему звезды Альферац, сбросил ничем не примечательную космошлюпку, которая направилась к четвертой планете. На Лиме не было оборудованного космодрома, если не считать древнего лавового поля на одном из островов. С хрустом проломив тонкую корку вулканического стекла, шлюпка завершила свой путь. Открылся люк, выкатился рубчатый язык трапа. Через минуту на нем появился первый человек из прибывших. Это был высокий старик. Когда он шел по трапу, горячий ветер развевал его длинные седые волосы. В глазах его не было любопытства, естественного для человека, который только что прибыл в новый для себя мир, – только холодный интерес существа, которому предстоит сделать эту планету своей.

Глава восемнадцатая. Воплощение Богини

– Вниманию доктора Стерна! – обратился Дэни к человеку, который возглавлял линейную лабораторию номер тринадцать. – Говорит капитан космической яхты «Лейла» Дэни Николсон. На борту вашего судна находится моя невеста Лейла Хазред. Требую немедленно освободить ее и передать на мой корабль!

Некоторое время борт номер тринадцать молчал. Потом в динамиках рубки раздался голос немолодого человека:

– Говорит доктор Стерн. Простите, капитан, имеете ли вы отношение к профессору Десмонду Николсону?

– Да, я его сын.

– В таком случае мы готовы уступить вашим требованиям.

– Я хотел бы поговорить с Лейлой Хазред.

– Сейчас это невозможно. Лейла Хазред находится в состоянии анабиоза.

– Почему? Что-то случилось?! Отвечайте!

– Этого требуют условия эксперимента, – ответили после паузы. – Уверяю вас, ни малейшей угрозы здоровью наши эксперименты не несут.

У Дэни потемнело в глазах от ярости, но он сдержался. Главное было отнять у них Лейлу, а уж потом спросить с «экспериментаторов» за все. Как именно он «спросит» с экипажа линейной исследовательской лаборатории инопланетных технологий, Дэни не знал, но чувствовал, что такой день обязательно настанет. Сейчас следовало думать только о Лейле.

– Когда Лейла Хазред будет выведена из анабиоза?

– Таймер анабиотической капсулы запустит вывод из гиперсна через тысячу четыреста сорок часов по среднегалактическому времени, – ответил руководитель «ЛИЛИТ-13». – Капсула полностью автономна и не нуждается во внешней энергетической подпитке.

– Надеюсь, вы нам предоставите инструкции по обращению с капсулой?

– С вами находится Сьюзен Вэнс, она имеет соответствующие знания и опыт.

– Хорошо, доктор Стерн, ждем передачи капсулы.

– Подходите к стыковочному узлу.

Дэни предупредил своих пассажиров о начале маневра стыковки и взялся за рычаги ручного управления. У него был уже не только имплантированный, но и благоприобретенный опыт стыковочных операций. И теперь, затаив дыхание, капитан «Лейлы» короткими вспышками маневровых двигателей подводил свой кораблик к торцу громадного цилиндра линейной лаборатории, где располагался стыковочный узел. Еще несколько ювелирных манипуляций, и системы контроля подтвердили надежное соединение двух космических аппаратов. На всякий случай Дэни велел своим спутникам надеть скафандры. Артур Белл, оставаясь верным себе, исподтишка показав приятелю протоник, который спрятал в карман на штанине скафандра.

Экстренных мер не понадобилось. Едва разомкнулся внешний люк шлюзовой камеры, как в нем показался продолговатый контейнер обтекаемой формы. В невесомости анабиозная капсула ничего не весила, но массы своей не утратила, поэтому Дэни с Артуром пришлось поднапрячься, чтобы перехватить ее и втащить внутрь яхты. Как только они сделали это, люк со стороны линейной лаборатории сразу захлопнулся. Не удалось даже разглядеть людей, которые вытолкнули капсулу с той стороны. Впрочем, капитана «Лейлы» они не интересовали. Он первым делом заглянул в прозрачное окошко в крышке анабиозного контейнера. Лицо спящей девушки выглядело безмятежным, хотя и бледным. Под окошком располагался монитор, на котором струились зеленые зигзагообразные линии.

– Сьюзен, посмотрите, все ли в порядке, – открыв гермошлем, обратился он к своей попутчице.

Блондинка кивнула, разгерметизировала свой шлем и приблизилась к капсуле.

– Да, – проговорила она, изучив данные на мониторе. – Жизненные показатели в норме. Нужно надежно закрепить капсулу. Она снабжена собственным гасителем инерции, но будет лучше, если все же она будет составлять единое целое с корпусом корабля.

– Я вас понял, – откликнулся Дэни. – У нас есть трюм, там надежные крепления, способные выдержать куда более массивный груз.

– Это хорошее решение, – согласилась Сьюзен. – В иных отсеках пришлось бы крепить кустарным способом.

К счастью, шлюзовая камера на «Лейле» напрямую соединялась с трюмным отсеком. Мужчины перетащили туда анабиозную капсулу и надежно ее закрепили. После чего Дэни вернулся в рубку, отстыковался от линейной лаборатории и отвел яхту на безопасное расстояние. Теперь предстояло продолжить полет. Вернее, нужно было выбрать для него новую цель. Дэни как-то не задумывался над тем, куда он направится, когда освободит возлюбленную. И теперь эта проблема возникла перед ним во всей ее сложности. Самому ему по большей части было все равно куда лететь, но сейчас он взволнованно переживал близкое присутствие любимой. Когда Лейла выйдет из анабиоза, ее должна окружать максимально комфортная обстановка. В Галактике существует две планеты, подходящие под этот критерий, – Сочи и Земля. Сочи предпочтительнее. Там есть друзья, которые помогут и поддержат, так что и выбирать нечего.

Приняв это решение, Дэни вдруг вспомнил о перстне, который ему вручил старший советник юстиции Сидоров, и о своем обещании активировать встроенный в него передатчик. Вероятно, это нужно было сделать еще тогда, когда он узнал, где находится Лейла, но, может, стоит сделать это сейчас и положиться на представителей закона? Прежде Дэни не задумывался о том, зачем он должен связаться с Николаем Сергеевичем. Наверное, для того чтобы прилетели робогвардейцы и освободили плененную гражданку Галактики Лейлу Хазред. Но вот Дэни сделал это сам, остается ли его уговор с Сидоровым в силе? И есть ли у него, Дэни Николсона, моральные обязательства перед старшим советником юстиции? Пожалуй, что нет, ибо роль Николая Сергеевича во всей этой истории совершенно непонятна.

Дэни посмотрел на перстень и… решил покуда не посылать сигнал. Сначала нужно вернуться на Сочи, чтобы Лейле было гарантировано безопасное пробуждение. Отстыкованная от линейной лаборатории космическая яхта дрейфовала в пространстве. Как ни велико было желание ее капитана поскорее достичь курортной планеты, приходилось ждать появления в планетной системе красного карлика рейсового корабля-матки. Сигнал о прибытии должен был поступить автоматически, а до этого приходилось ждать.

Почти все время ожидания Дэни проводил в трюме, рядом с анабиозной капсулой. Он часами любовался лицом возлюбленной, мысленно разговаривая с ней и объясняясь в любви. В его не произнесенных вслух словах тоска смешивалась с надеждой, но из глубины души поднималось какое-то новое чувство.

Шансы найти похищенного и увезенного в неизвестном направлении человека в пространстве, объемом многие триллионы кубических миль, практически равны нулю. Дэни понимал это. И хотя его явно подталкивали в нужном направлении, ничем иным, кроме чуда, спасение Лейлы объяснить он не мог. Люди неверующие объясняют чудеса случайными совпадениями, но в природе случайностей не бывает – все имеет свою причину. И далеко не все происходящие во Вселенной события имеют причиной взаимодействие энергий. Порою в них ощущается и влияние сознательной воли. Для человека, верующего в Благую Силу Великой Матери, эта воля носит имя Лилит. И даже то, что слово «ЛИЛИТ» оказалось аббревиатурой линейной исследовательской лаборатории инопланетных технологий, иначе как чудом назвать было нельзя.

Дэни вдруг осознал, что верит в Богиню искренне. И сейчас он молился, чтобы Она не оставила своим покровительством его возлюбленную. О том, что его молитва будет услышана так скоро, Дэни и не подозревал…

«Лейла» все еще дрейфовала по сильно вытянутой орбите вокруг тусклой красной звезды. Ее пассажиры коротали время, каждый как мог. Артур прикладывался к бутылке, Сьюзен контролировала состояние погруженной в состояние анабиоза Лейлы, Дэни следил за приборами корабля и мысленно общался со своей возлюбленной. А в это время слухи о спящей девушке, которая пострадала во имя Лилит, распространились по всей Галактике со сверхсветовой скоростью. Кто послужил их источником, так и осталось невыясненным. Как и осталось загадкой, от кого поступила информация, что «Лейла» находится в системе красного карлика.

Как бы то ни было, но множество последователей культа Богини, из тех, кто имел возможность самостоятельно передвигаться в космосе, отправились, чтобы встретить корабль, на борту которого находилась та, которую уже почитали святой, если не воплощением самой Великой Матери. Для капитана и владельца яхты появление звездолетов с поклонниками Лилит стало полнейшей неожиданностью. Он получил долгожданный сигнал о прибытии в планетную систему корабля-матки и вздохнул с облегчением. Теперь можно было послать запрос на стыковку, даже если корабль этот и не направляется непосредственно к планете Сочи. Дэни не успел сделать это, потому что на него обрушился шквал вызовов с борта десятков космических судов.

Разговаривать сразу со всеми было невозможно. Дэни запустил запись всех входящих сигналов. Потом включил ее, чтобы прослушать. Услышанное поразило его.

– Капитану космического судна «Лейла». Сообщите о состоянии живого воплощения Богини. Не нужна ли помощь?

– Возносим молитвенную благодарность Великой Матери за то, что явила нам Святую Лейлу, в коей воплотилась во имя спасения праведных!

– Лилит явилась нам во плоти. Мы готовы сражаться за Нее!

– Священная барка спящей, да покоится она на дланях Великой Матери!

– Явите нам лик спящей Святой Лейлы!

Остальные сообщения были в таком же духе, в различных вариациях повторяя одни и те же призывы и клятвы. Дэни не знал, что ответить на все это. Его личная вера была еще нежной и хрупкой, как зеленый росток, и он не был готов к напору такого фанатизма. Вызовы продолжали поступать, и надо было как-то на них реагировать. Капитан яхты решил сделать общее сообщение. Вот только не мог придумать, что сказать этим людям. Вещать в столь же возвышенном стиле он не умел, а обыденная лексика могла показаться фанатикам кощунственной. Нужно было подыскать средний вариант. Подобрать такие слова, которые не вызвали бы негодования, но и не подпитывали бы ложных надежд. Дэни ломал голову, так и эдак складывая фразы, наконец махнул на все эти тонкости рукой и включил микрофон.

– Вниманию всех, кто меня слышит! – произнес он. – Говорит капитан частного космического судна «Лейла» Дэни Николсон. На борту моего корабля действительно имеется анабиозная капсула, в котором находится Лейла Хазред. Она погружена в состояние гиперсна. Прошу всех моих единоверцев во имя Богини не препятствовать свободному передвижению корабля. Нам нужно достичь планеты Сочи.

Некоторое время в эфире царило молчание, но потом он снова взорвался сообщениями. На разных языках капитана «Лейлы» уверяли, что и не думали препятствовать, что напротив – готовы помочь. Дэни подумал и решил, что от помощи отказываться не стоит. Он сообщил, что будет рад, если какой-нибудь звездолет прыжкового типа сможет в режиме стыковки переместить яхту в планетную систему, где планета Сочи обращается вокруг центрального светила. Через несколько минут он услышал:

– Капитану космической яхты «Лейла». Говорит Мэт Аронсон, капитан прыжкового звездолета «Асклепий». У меня есть свободный пилон, и я следую по нужному вам курсу. Примите параметры траектории сближения. Во имя Богини!

– Благодарю вас, Мэт. Передайте по запасному радиоканалу. Да благословит вас Богиня!

Через минуту бортовой компьютер яхты сообщил о получении параметров траектории. Дэни включил автопилот, и «Лейла» пошла на сближение со звездолетом «Асклепий». Через пару часов его громада заслонила звезды. Яхту слегка встряхнуло. На мониторе контроля стыковки, измерявшего расстояние между гигантским звездолетом и маленьким суденышком, выскочили одни нули, означавшие, что стыковка состоялась. По запросу Дэни к его кораблю присоединили гравипровод. Он хотел, чтобы капсула с Лейлой не испытывала ни малейших перепадов ускорения. Теперь можно бы и отдохнуть, но не тут-то было. Дэни уже собирался покинуть рубку, взглянуть на возлюбленную, мирно почивающую в анабиозе, и завалиться спать, как вдруг капитан «Асклепия» попросил разрешения нанести экипажу яхты визит.

– Конечно, Мэт, – нехотя проговорил Дэни. – Мы будем рады.

Прошло совсем немного времени, и над входным люком вспыхнула красная лампа. Капитан «Лейлы» разгерметизировал шлюз. Из белой гофрированной трубы переходника показался рослый седовласый мужчина в белом кителе с серебряными галунами и в фуражке капитана гражданского космического флота. Увидев его, Дэни устыдился своего расхлюстанного вида. Ведь на нем была сетчатая футболка и мятные полотняные штаны. Капитан «Асклепия», а это был, несомненно, он, откозырял и принялся со сдержанным любопытством озираться. Стало понятно, что его интересуют отнюдь не скромные интерьеры небольшого суденышка. Дэни не стал задавать лишних вопросов, а сразу проводил гостя в трюмный отсек. Аронсон приблизился к анабиозной капсуле, заглянул в прозрачное окошечко и вытянулся в струнку.

– Слава Богине! – почти шепотом произнес он. – Я дожил до этого дня…

«До какого именно дня?» – хотелось спросить Дэни, но выражение лица капитана «Асклепия» было настолько благоговейным, что спрашивать его об этом показалось владельцу яхты как минимум невежливым. Он любил Лейлу, но она для него была самой прекрасной девушкой на свете, а не живым воплощением самой Лилит. И все же ему очень хотелось поговорить с Мэтом Аронсоном, чтобы как-нибудь деликатно выяснить, почему дочь пресвитера Хазреда вдруг стала почитаться святой. Дэни хотел было предложить гостю чашечку кофе, но тот сам пригласил его и экипаж посетить кают-компанию «Асклепия». Капитан яхты, хотя и рад был на время выбраться из тесных вместилищ своего кораблика, но боялся оставить спящую Лейлу без присмотра.

– Не беспокойтесь, брат, – почувствовав его колебания, произнес Аронсон. – Сестры Лилит, что входят в состав моего экипажа, будут наблюдать за спящей столько, сколько потребуется.

– Благодарю за любезное предложение, Мэт, – пробормотал Дэни, – но есть ли у них специальные навыки?

– Разумеется, брат! – откликнулся тот. – «Асклепий» выполняет функции госпитального судна. Мы оказываем медицинскую помощь всем колониям, основанным нашими единоверцами.

– Простите, Мэт, мое невежество, я еще очень мало знаю о нашем культе.

– Незнание простительно, непростительно упорствование в своем невежестве, – изрек капитан «Асклепия».

– В таком случае буду рад представить вас своему экипажу, – невпопад проговорил Дэни.

Экипаж «Лейлы» был тут как тут. Сьюзен Вэнс успела переодеться в строгое черное платье с алыми маками на груди и даже соорудить прическу. Артур Белл тоже переоделся и выглядел почти трезвым. После короткой церемонии знакомства Аронсон пригласил гостей следовать за собой. И едва они приблизились к выходному люку, как навстречу им выплыли две рослые девицы в одеяниях монахинь. Дэни поразила строгая доброта, сияющая в их глазах.

Глава девятнадцатая. Пешка в чужой игре

Расставаясь, капитан «Асклепия» сказал своему новому другу:

– Помни, что мой корабль и его экипаж всегда в твоем распоряжении, брат.

Дэни поблагодарил Мэта, но всерьез к его словам не отнесся. Сейчас он думал только о безопасности своей возлюбленной. Яхта опустилась на космодроме, что располагался неподалеку от Коралловых Замков. Ксенопсихолог Илга Бергман была заранее предупреждена и поэтому организовала доставку анабиозной капсулы в один из корпусов Научно-исследовательского центра Сочинского университета, где Лейлой Хазред занялись специалисты. Дэни выдохнул с облегчением: да, он снова ждал, но уже со светлой надеждой. Он простился с Артуром Беллом и Сьюзен Вэнс. Артур вернулся в свою берлогу, где мог беспрепятственно предаваться любимому занятию, а Сьюзен осталась в гостинице при космодроме, чтобы ждать оказии вернуться на Сигму.

Погостив пару дней у госпожи Бергман, Дэни улетел к Генри Сигурну. Старый друг обрадовался ему, как родному. Жадно расспросил обо всем, что случилось с парнем с момента его отлета, и был совершенно счастлив узнать о том, что Лейла нашлась и ее жизни ничего не угрожает. Генри не стал спрашивать друга о его дальнейших планах и правильно сделал. Дэни не знал бы, что ему ответить. У него не было никаких определенных намерений, ибо еще несколько дней назад он готов был искать возлюбленную всю оставшуюся жизнь и других планов не строил. А теперь нужно было возвращаться к обыденной жизни, ожидая пробуждения Лейлы. Нужно было искать работу и заботиться о собственном пропитании.

Генри не хотел, чтобы бывший однокашник чувствовал себя в его доме нахлебником, тем более что тот и в самом деле не был ему в тягость. Заработка экскурсовода вполне хватало на двоих. Пусть Дэни придет в себя и сам решит, что ему делать. В конце концов, он был теперь владельцем космической яхты и мог заняться экскурсионным бизнесом. Всегда найдутся состоятельные туристы, которые не прочь совершить межпланетный вояж. Генри готов был даже похлопотать в курортной администрации планеты, чтобы приятелю выдали соответствующую лицензию, но решил не торопиться. В данный момент Генри куда больше волновала судьба Лейлы. Да, он решил, что не станет переходить Дэни дорогу, но сердцу, как говорится, не прикажешь.

Потекли унылые дни ожидания пробуждения Лейлы. У Генри хотя бы была работа, а Дэни не мог ни на чем сосредоточиться, слонялся целыми днями по дому или по коттеджному поселку. Ему было стыдно перед приятелем, но он ничего не мог с собой поделать. Помощь пришла с неожиданной стороны. В жизни Дэни Николсона опять появилась Карен Бишоп…

Она приземлилась перед домом Сигурна на небольшом интролете и буквально ворвалась в берлогу бывшего жиголо, застав Дэни в полнейшем беспорядке, как внутреннем, так и внешнем. Комната в коттедже, где он опять поселился, была завалена каким-то хламом. А ее обитатель, небритый и мятый, в обуви валялся на скомканной постели.

– Богиня, что я вижу?! – воскликнула женщина. – И этот красавчик едва не довел меня до греха!

Дэни подскочил с кровати, едва справляясь с неловкостью.

– Прости меня, Карен, – пробормотал он.

– Прощу, если немедленно вычистишь этот свинарник и приведешь себя в соответствие с нормами приличия, – пообещала та и добавила: – А я пока поищу на кухне, найдется ли в этом вертепе что-нибудь на завтрак.

Она удалилась, а пристыженный Дэни принялся наводить порядок. Заправив постель, собрав раскиданные вещи, он кинулся в душ, тщательно вымылся, побрился, причесался, натянул свежую футболку и шорты. В это время из кухни потянуло ароматом сваренного кофе и жареной с беконом яичницы. А через полминуты и Дэни появился у стола, где уже был накрыт завтрак. Взглянув на него, Карен одобрительно кивнула и жестом велела садиться. Дэни охотно подчинился. Он был рад, что эта моложавая женщина посетила его. Конечно, некогда она способствовала его похищению, но как иначе он познакомился бы с Лейлой? Да и разобраться в культе Великой Матери Карен ему помогла. Так что Николсон-младший вполне мог считать ее другом.

– И что погрузило тебя в зеленое море тоски? – осведомилась Карен. – Только не отнекивайся и не ври! Я сюда прилетела не для того, чтобы выслушивать всякую чушь.

– А для чего же?

– Для того, чтобы открыть тебе глаза на происходящее с тобой же, – откликнулась женщина. – Но сначала я хотела бы выслушать тебя!

– Понимаешь, – заговорил Дэни, уставясь в чашку, словно мог разгадать в кофейной гуще собственную судьбу, – я не знаю, что мне теперь делать. Когда пропала Лейла, у меня не осталось иных желаний, кроме того, чтобы ее найти. И вот я ее нашел и теперь сижу сложа руки и жду, когда Лейла выйдет из анабиоза. Конечно, нужно подыскать себе занятие, начать зарабатывать деньги. Ведь если Лейла согласится выйти за меня замуж, мне надо будет содержать семью. А если она мне откажет, то все равно я должен буду её поддерживать. Но как?! Я сейчас и для самого себя обуза…

– Все это благородно и одновременно глупо, – проворчала Карен. – Молодец, что ты чувствуешь ответственность за Лейлу. А глупо, что воображаешь, будто после всего, что с тобой случилось, ты сможешь жить как обычный среднестатистический гражданин Галактики.

– Но я и есть… рядовой гражданин!

– В этом ты ошибаешься, Дэни. Теперь ты один из нас, верующих в Богиню. Более того, ты Хранитель Ее священного воплощения, Святой Лейлы, Спящей Избранницы Великой Матери.

– Я, конечно, польщен, – смущенно пробормотал парень, – но это преувеличение. Какой из меня Хранитель?! Я всего лишь мужчина, которому повезло отыскать похищенную возлюбленную.

– Просто повезло или… это Богиня вела тебя по Вселенной?

– Я верю, что вела.

– Это главное! – твердо произнесла Карен. – Я имею в виду то, что ты веришь! А что касается того, какой из тебе Хранитель… Пойми, Дэни, когда Богиня избирает человека для выполнения особой миссии, он не может уклониться. Вся твоя судьба свидетельствует об этом. Не спеши спорить, лучше вспомни те события, которые привели тебя к сегодняшнему дню, и ты поймешь, что я права.

– Хорошо, я попытаюсь понять, – согласился тот. – Только поможет ли мне это определиться с тем, как жить дальше?

– Уверена, что поможет, – кивнула собеседница. – Если хочешь моего совета… Не пытайся плыть против течения, доверься Великой Матери. Она cама укажет тебе путь, как указывала его до сих пор. И еще. Посмотри, что происходит вокруг, и ты увидишь, что мир изменился, и каждый должен решить для себя, какое место занять в этой новой реальности.

– Прости, что спрашиваю об этом, – сказал Дэни, – но я должен знать…

– О чем?

– Ты намеренно заманила меня тогда на пляж? Ну… в ночь моего похищения.

– Разумеется, – спокойно ответила женщина.

– Почему? Тебе кто-то приказал?

– Да, был отдан приказ.

– Кто это сделал? Клир?

– Ты знаешь о Клире?

– А разве я не такой же верующий, как ты?

– Я имела в виду, что тебе известно об участии в похищении Клира. Не стану спрашивать от кого, хотя и догадываюсь. Сейчас гораздо важнее понять: для чего?

– Я тоже хотел бы это понять.

– Могу лишь повторить свой совет: осмысли собственный жизненный путь до сегодняшнего момента и попытайся найти себе место в том, что происходит сейчас. От этого зависит твое будущее. И не только твоё…

– Спасибо тебе, Карен!

После завтрака и душеспасительной беседы гостья улетела. А Дэни Николсон опять остался один на один со своими мыслями. История повторялась. Он уже пытался проанализировать свою судьбу после беседы со старшим советником юстиции Сидоровым, но тогда вопросы, которые Дэни задавал самому себе, в большинстве своем остались без ответов. А что сейчас? Карен предложила взглянуть ему взглянуть на собственную жизнь с точки зрения не столько философской, сколько религиозной. Прослеживается ли в судьбе Дэни Николсона влияние высших сил? Кто он? Сирота, выпускник философского факультета, бывший жиголо, бывший альпинист-инструктор и нынешний владелец космической яхты с имплантированными навыками пилота или… избранный Великой Матерью Хранитель Спящей Святой Лейлы?

Матери своей Дэни никогда не видел, просто потому что был так называемым «ребенком из пробирки». Родители перед очередной астроархеологической экспедицией оставили в специальном центре отложенной репродукции оплодотворенную яйцеклетку. Когда Мэри Николсон погибла, ее муж решил вырастить из яйцеклетки ребенка. Так на свет появился Дэни. До десяти лет он воспитывался в приюте, а потом отец забрал мальчика, и они стали искать следы внеземных цивилизаций вместе. Три года длилась эта идиллия, покуда Десмонд Николсон не пропал без вести в штормовых болотах Амазонии. Тогда Дэни был вынужден вернуться в приют. Был ли он уже тогда избран Богиней для исполнения своей нынешней роли или это произошло позже? Вряд ли на этот вопрос можно ответить утвердительно. Уж слишком слащавой выглядит история мальчика-сироты, чья судьба с самого начала оказалась под покровом Благой Силы.

Хорошо, а что было дальше? Вот он поступил в Сочинский университет. Был ли отмечен период его учебы в нем какими-либо тайными знаками? Как ни ломал Дэни голову, ничего такого припомнить не мог. Учился он не хуже и не лучше большинства однокурсников. Нравился девушкам и вовсю этим пользовался. Так что в особом благочестии заподозрить его было нельзя. А уж по окончании учебы тем более. Получив диплом, свежеиспеченный философ Дэни Николсон не пошел в науку, а устроился на непыльную должность в курортной администрации. И до встречи с Карен Бишоп, которая окончилась его похищением и вывозом на планету Хоста, никакого отношения к религиозному культу Великой Матери да и к любому другому не имел.

Строго говоря, у Дэни не было ни малейших оснований считать, что в событиях его предыдущей жизни наблюдались хоть какие-нибудь признаки особого к нему благоволения Богини. Другой вопрос, что почему-то Клир обратил внимание на скромного сочинца по фамилии Николсон – человека в общем-то слабого и подверженного страстям. С кем бы Дэни ни обсуждал это, никто не смог ему объяснить, какими рациональными причинами руководствовались высшие иерархи культа, когда приказывали его похитить. Означает ли это, что имеются причины иррационального свойства? Ведь остается еще один вариант. Клиру нужно было, чтобы Дэни Николсон встретился с Лейлой Хазред! Эта мысль промелькнула, как вспышка молнии, и в одно мгновение озарила всю цепочку произошедших в последние месяцы событий.

Клиру нужно было, чтобы Дэни встретился с Лейлой! Это и произошло. Потом их разлучили, но Лейла прилетела к нему на Сочи. Потому они якобы случайно вместе открыли Гекатомбы Лилит. Потом их разъединили снова. Лейлу похитила линейная исследовательская лаборатория инопланетных технологий, то есть «ЛИЛИТ»! На борту этой лаборатории Лейлу погрузили в анабиоз. Влюбленный Дэни настигает «ЛИЛИТ-13», и ему без помех отдают анабиозную капсулу. Одновременно неподалеку обнаруживается целая флотилия кораблей с религиозными фанатиками. И флагманом этой флотилии, разумеется по чистой случайности, является госпитальный звездолет «Асклепий», экипаж которого тоже состоит из адептов культа Великой Матери.

Трудно сказать, явлена ли во всех этих событиях Благая Сила Великой Матери, но то, что все они представляют звенья единой цепи, – несомненно. И не только сами события, но и люди, которые так или иначе в них участвовали и участвуют до сих пор. Карен Бишоп, Омар Хазред, Олаф, Карел Пишта, Николай Сидоров, Илга Бергман, Генри Сигурн и его друг астроархеолог Петр Воронин, Артур Белл, Николсон-старший, Сьюзен Вэнс, профессор Стерн, капитан Аронсон… Использовали их втемную или все эти люди понимают, что делают, пока совершенно неясно, да и вряд ли когда-нибудь доведется узнать наверняка. Важно понять другое: какова цель всех этих манипуляций? Судя по визиту Карен, ни для Дэни, ни для Лейлы ничего еще не кончилось. Следовательно, нужно быть готовым ко всему.

Оттого, что выстроенная им схема оказалась вполне логичной, Дэни легче не стало. Наоборот, он почувствовал, как внутри все закипает от ярости. Да кто они такие, в конце концов! Кто позволил им манипулировать людьми, как марионетками?! Он законопослушный гражданин и не собирается участвовать во всех этих игрищах, какую бы цель они ни преследовали, пусть даже самую благородную. Ничего у них не выйдет. Он дождется пробуждения Лейлы и предложит ей выйти за него замуж. Согласится, не согласится – это другое дело. В любом случае он не должен сидеть сложа руки. У него есть собственный звездолет, на котором можно возить туристов по планетам и лунам здешней планетной системы. Надо попросить Генри помочь с оформлением лицензии.

Принятое решение мгновенно улучшило настроение Дэни. Ему захотелось немедленно поехать на космодром, где в одном из ангаров стояла его яхта. Нужно было договориться с космодромными техниками, чтобы они осмотрели корабль. Была только одна проблема: где взять на это деньги? Да и не только на это. Не имея за душой ни гроша, бизнес не начнешь. Может, стоит взять кредит? Под залог чего? Кроме самой яхты, у Дэни ничего не было. Об этом надо было крепко подумать. Оставшейся на счете суммы, пожалуй, хватит, чтобы заплатить техникам. Во всяком случае, это хоть какое-то дело. Спасибо Карен! Она хоть и прилетала лишь для того, чтобы подтолкнуть его к назревающей авантюре, но все же сделала благое дело.

Любая определенность лучше, чем расплывчатая неизвестность. Дэни переоделся в более подходящую для выхода в свет одежду, отправился на интролетную стоянку и уже через два часа был на космодроме. Здесь ему повезло. Техники запросили за работу гораздо меньше, чем он рассчитывал. И покуда они занимались осмотром яхты, ее владелец любовался своей красавицей, горделиво возвышающейся под сводами исполинского ангара. Через час рабочие доложили, что корабль в полном порядке и полностью готов к полету. Рассчитавшись с ними, Дэни отправился в ресторан при космовокзале, где плотно пообедал. Возвращался домой он в приподнятом состоянии духа. Топлива и ресурса жизнеобеспечения на «Лейле» должно было хватить на несколько полетов в ближайших окрестностях планеты Сочи. Следовательно, можно было предложить свои услуги туристам. Размышляя об этом, Дэни добрался до коттеджа Генри и едва не ткнулся носом в спину стоявшего у него на пути человека…

Глава двадцатая. Ускользнуть от тигровых ос

На берег одного из островов в бесконечных болотах Лимы высадился небольшой отряд колонистов, возглавляемых Омаром Хазредом. Отец Лейлы вновь стал пресвитером, потому что новообращенные поклонники культа Великой Матери нуждались в пастыре. Он собрал группу из физически крепких и выносливых мужчин, для того чтобы пробиться с ними к месту высадки Карела Пишты и его людей. Ученый сам сообщил пресвитеру о своем прибытии. Хазред удивился, что тот вздумал посетить Лиму, но затем решил, что уж где-где, а на этой планете ксенобиологу самое место. Здесь полным-полно материала для исследований, не то что на скромной Хосте. К тому же космическая шлюпка с командой Пишты опустилась в пустынном месте, откуда прибывшие не смогли бы самостоятельно добраться до ближайшей колонии. По крайней мере, без потерь.

Первой заповедью колонистов Лимы было приходить на помощь любому, кто в ней нуждается, и только потом задавать вопросы. Поэтому Хазред, недолго думая, собрал своих соратников. Они вооружились, взяли необходимые припасы, включая медикаменты и продовольствие. Колония, где поселился Омар, и лавовоеполе, где закончила свой полет космошлюпка, располагались на разных островах, между которыми пролегала широкая полоса болот. По сути, целое море трясины, в котором водились самые разнообразные гады. Колонисты Лимы передвигались по болотам на специальных плотах-антигравах, поэтому Хазред и его неофиты воспользовались одним из них. Лавируя между цепочками островов, отстреливая по пути наиболее опасных тварей, колонисты достигли наконец самого пустынного берега на всей планете.

Остров, который служил колонистам Лимы космодромом, был единственным более-менее безопасным клочком суши на планете, где практически каждый квадратный сантиметр был захвачен зловредной живностью. Однако по иронии судьбы именно здесь спасатели нарвались на засаду. Хотя предназначалась она не для них.

Раскинув щупальца, усеянные ядовитыми присосками, по ветвям окрестных деревьев, хищник стир терпеливо поджидал добычу. Однако лопс, засевший в болоте по самые ноздри, не торопился стать жертвой для стира. Уж больно сочными оказались стебли пахучника, растущие в самом глубоком месте. Стир же в воду лезть опасался. В болотах обитали крючники – крохотные паразиты, проникающие под кожу и вызывающие столь нестерпимый зуд, что зараженные животные порой раздирали себя в клочья. Лопсу крючники были нипочем – он толстокожий. А вот стир покровы на брюхе имел тонкие. Неудивительно, что этот самый свирепый на планете хищник охотился засадным способом. Он выжидал, когда лопс насытится и вылезет из болота. Тогда стир облепит голову и переднюю часть туловища жертвы своим воротником, похожим на мантию моллюска, впрыснет через присоски парализующий токсин и начнет пожирать добычу живьем.

Лопсу на этот раз повезло, чего не скажешь о стире. Заряд протоника, выпущенный из джунглей, парализовал нейронные связи в его мозге. Щупальца хищника обмякли, сорвались с ветвей, но сам он еще был жив и чрезвычайно зол на того, кто помешал ему схватить жертву. Второй выстрел у Омара не получился. Вместо того чтобы замертво рухнуть к ногам охотника, стир попытался откусить тому руки. Причем вместе с протоником. Колонист Гаррис, который стоял от пресвитера всего в нескольких шагах, не успел даже поднять ствол, как по поляне пронесся темный вихрь, и чудовище распласталось на чешуйчатом стволе псевдопальмы, уже безнадежно мертвое. Вихрь сбавил обороты и превратился в Хью Кларка – бывшего полицейского сержанта, а ныне спин-сектора расы Кси. Ни единая капля пота не оросила его загорелого лба. Без всякого любопытства оглядел он свою жертву, поднял оброненный Хазредом протоник и назидательно пробормотал:

– Стиру не стреляют в лоб. Его обходят сзади и бьют в затылок.

– В следующий раз буду знать, – пробурчал сконфуженный Омар, беря протянутое ему оружие. – Спасибо.

– Не за что, – ровным голосом отозвался Кларк. – Вам спасибо, что встретили.

– Как вас зовут?

– Хью Кларк.

– Очень приятно. Я Омар Хазред. Не могли бы вы сказать, Хью, где ваши спутники?

– Здесь, – коротко ответил бывший сержант.

По его знаку к берегу болота, где продолжал все еще мирно пастись туго соображающий лопс, стали выходить остальные участники так и не состоявшейся хостинской экспедиции доктора ксенобиологии Пишты. Молчаливой шеренгой, сохраняя дистанцию, двигались они по извилистой тропе, неуклонно скатывающейся к топи. Омар машинально пересчитал их. Двенадцать не слишком аккуратно одетых, давно не бритых мужчин. Как ни странно, ни один из этой дюжины оборванцев не проявил ни малейшего интереса к окружающему миру, словно им уже до смерти надоели исполинские стволы псевдопальм, которые подпирали зеленоватую в лучах господствующего сейчас в небе желтого солнца высь. Карела Пишты среди них не было.

– Где доктор Пишта? – спросил пресвитер, несколько удивленный тем, что, кроме стремительного незнакомца, никто из этих людей не выразил свой благодарности колонистам, которые ради них покинули свои дома и плантации.

– Он остался в шлюпке, – откликнулся Кларк. – Его жизнь слишком ценна, чтобы рисковать ею в здешних джунглях.

– Теперь ему ничего не угрожает, – сказал Хазред.

Бывший полицейский кивнул. Он то и дело поводил головой, словно принюхиваясь. В отличие от своих спутников, Кларк равнодушным не выглядел. Он заинтересованно рассматривал псевдопальмы, вкривь и вкось растущие у болота. Почва в этом краю была для них неподходящей, слишком зыбкой и ненадежной. Сухие каменистые откосы лавового поля здесь сменялись глинистыми наплывами, скрытыми под сплошным ковром из ядовитого мха. Даль заволакивало клубами пара, поднимающегося над горячими болотами, и в воздухе отчетливо пахло чем-то съедобным. Омар хорошо помнил, как поразил его этот запах, когда он впервые оказался на берегу болотного моря. Как будто кто-то беспрерывно варил в исполинской кастрюле овощной суп. Кларк опустился на корточки, вырвал пучок мха и поднес его к лицу.

– Вы этим питаетесь? – спросил он.

Хазред улыбнулся такой наивности.

– Этот мох не только нельзя есть, – сказал он, – но и просто нюхать не рекомендуется.

– Почему? – удивился бывший сержант. – Ядовитый он, что ли?

– Выделяет летучие вещества, галлюциногены.

– Понятно.

Кларк отшвырнул пучок, выпрямился, вытер ладонь о штанину.

– К сожалению, на этой планете для нас нет ничего съедобного, – продолжал пресвитер. – Все приходится выращивать самим. Так что готовьтесь к простому фермерскому труду, если собираетесь застрять на Лиме надолго.

– Тихо! – не слишком вежливо оборвал его собеседник, предостерегающе подняв руку.

И колонисты, и вновь прибывшие, все как один, насторожились. У кого были протоники, сорвали их с плеч, принялись озираться, поводя воронеными стволами. Джунгли тут же надвинулись, обступили со всех сторон. Они словно старались привлечь к себе внимание людей – и местных старожилов, и тринадцати человек, свалившихся с неба. Словно толпа паяцев, болотистые заросли корчились, приседали, переливались всем цветами радуги, кривлялись чересполосицей пятен. Смотреть на них было мучением, взгляду не за что зацепиться, хотелось отвернуться или хотя бы закрыть глаза, но в джунглях этого делать нельзя, наоборот – приходилось глядеть в оба. Колонисты понимали это и пристально вглядывались в окружающее, а вновь прилетевшие – чисто инстинктивно. И потому все вздохнули с облегчением, когда Хью Кларк произнес:

– Кажется, пронесло.

– А что это было? – немедля осведомился Омар, которого поразило, что человек, вроде бы впервые здесь оказавшийся, почувствовал в зарослях нечто, что недоступно даже опытнейшим охотникам.

– Вы о чем?

– Ну-у… вы сказали, что пронесло. Что именно?

– Этого не объяснить, – отрезал бывший сержант. – Вот что, Омар… Если хотите забрать доктора Пишту, нужно пройти через вон тот прогал, – он указал на едва заметный просвет в подвижной стене джунглей. – При движении дистанция десять шагов.

– Хорошо! – отозвался Хазред, хотя, по сути, командовал здесь он.

Он перехватил поудобнее протоник, сделал знак своим людям следовать за ним на расстоянии десяти шагов и двинулся в указанном направлении. Его силуэт еще не растворился в зарослях, когда блондинистый Гаррис зашагал следом. За ним, отсчитав десять шагов, потянулся седовласый, но еще крепкий Харитон. Так один за другим берег болота покинули все колонисты-спасатели. Кларк проводил их взглядом. На его худощавом, темном от загара лице не дрогнул ни единый мускул, когда раздался отчаянный крик, оборванный смачным хрустом. Рявкнул протоник. Потом второй и третий. Громовым эхом прокатился по замершим джунглям рык молодого крипса, притаившегося в зарослях близнянки, чьи подвижные, красные с прозеленью ветви так удачно скрывали чудовище, умевшее маскироваться под любую поверхность. Спин-сектор расы Кси, который лишь с виду казался человеком, не тронулся с места. Он ждал. Больше выстрелов не последовало. Детеныш самого страшного после стира зверя на Лиме одолел опытнейших колонистов-охотников, столь самонадеянно углубившихся в джунгли в указанном чужаком направлении. Кларк дал своим людям знак продолжать путь. Тем более что опустевший плот-антиграв покачивался над трясиной неподалеку.

* * *

Доктор ксенобиологии Пишта знал о Лиме такое, что не было известно пресвитеру Хазреду. Лима и в самом деле была весьма интересным миром с точки зрения науки о внеземной жизни – своего рода ксенобиологической Меккой. Интерес ученых со всей Галактики воплотился в создании по всей планете сети ксенобиологических станций. К одной из них и направился Карел Пишта, едва оказавшись на Лиме. Благо ближайшая из биостанций находилась недалеко от импровизированного космодрома. Купол силового поля, накрывающий ее, легко было заметить издалека. Огромный радужный пузырь возвышался над низкорослыми, по меркам Лимы, болотными зарослями. Ученый ловко уклонился от встречи с роем тигровых ос, проскользнул под ядовитыми лианами мызника и очутился у запирающей мембраны шлюза. Не раздумывая ткнул в рубчатую клавишу звонка.

Хозяин биостанции откликнулся сразу.

– Чем могу служить? – спросил он, как показалось Пиште, молодым, с хрипотцой голосом.

– Здравствуйте! – отозвался гость. – Меня зовут Карел Пишта. Я только что прилетел с Хосты. Мне необходимо с вами поговорить, господин Гоббс.

– Входите, – сказал тот. – Заранее прошу прощения за то, что вам придется сначала пройти дезинфекцию.

– Понимаю. Ведь я сам биолог.

Мембрана разомкнулась, и гость очутился в длинной шлюзовой камере, разделенной на два отсека. Для того чтобы оказаться под куполом, нужно было миновать тот, где и происходила дезинфекция. Ксенобиолог Пишта разделся донага, сунул одежду и обувь в специальный автоклав, издревле в просторечии именуемый «вошебойкой». Из особых форсунок ударили струи дезинфицирующего душа, состав которого был абсолютно безвреден для человека, но смертоносен для местной микробиологической жизни. Совершенно избавленный от враждебных микробов – даже пришлось выпить специальный коктейль, очищающий изнутри, – доктор ксенобиологии вступил на территорию биостанции. Это была рядовая «жемчужина», как называли такие биостанции из-за характерного перламутрового блеска, возникавшего на поверхности силовых куполов. Дежурили на «жемчужинах» специалисты широкого профиля, сочетающие ксенобиологию с другими научными специальностями. Джо Гоббс, например, был еще и ксенопсихологом.

Гоббс встретил нежданного гостя на террасе стандартного экспедиционного домика, откуда открывался отличный вид на горячие болота. Это был высокий, полноватый мужчина, со смугло-желтым лицом, с седым ежиком коротко остриженных волос. Сократор третьего уровня знал все о Джо Гоббсе, что было известно доктору Пиште, но и от себя мог кое-что добавить об этом старикане, всю свою жизнь посвятившем флоре и фауне далеких планет. Например, то, что старик придерживался простого правила: сначала накормить гостя, а потом уж расспрашивать. К глубокому сожалению представителя расы Кси, бренное тело носителя требовало примитивной биохимической энергии, получаемой через поглощение умерщвленных организмов. Такой способ не мог не вызвать омерзения у сократора, но он ни в коем случае не хотел допустить, чтобы это стало заметно его собеседнику.

– Какими ветрами вас ко мне занесло, коллега? – приступил к разговору Джо Гоббс, разливая по глиняным кружкам чай. – Простите мое стариковское любопытство, но из джунглей без предупреждения приходят только хищники.

– Хищников ваша мембрана не пропустит, – без улыбки отозвался гость.

– Верно, – кивнул тот. – Вы, кстати, на чем добирались? Плот-антиграв? Интролет?

– Я уже упоминал, что только что прилетел с Хосты.

Хозяин «жемчужины» сокрушенно покачал сединами.

– А от космодрома, значит, пешком.

– Да, десять километров я преодолел пешком.

– Вы на редкость смелый человек. Пешком, десять километров, в незнакомой вам местности. В одиночку… Вы ведь были один, господин Пишта?

– Один.

– Вы не только смелы, но и на редкость удачливы, – неискренне восхитился Гоббс. – У тропы, что ведет к болоту, затаился молодой крипс. Эти животные весьма терпеливы и могут сидеть в засаде неделями, покуда не попадется кто-нибудь. Удивительно, как это вам удалось его миновать? Или вы его пристрелили? Кажется, я слышал выстрелы.

– Нет, что вы, господин Гоббс, я проскользнул мимо. Вы забыли, я же ксенобиолог!

Старик воздел мясистые ладони.

– Вы меня убедили, – проговорил он. – Сдаюсь! Еще раз прошу извинить мою… любознательность, но Лима есть Лима. Всякое бывает. Приходится быть настороже, иногда поступаясь некоторыми принципами. Так вы сказали, у вас ко мне разговор. И, надо полагать, весьма серьезный, если вы не рискнули воспользоваться связью.

– Да, – откликнулся Пишта. – Я хотел вам показать кое-что.

Он отставил кружку и, открыв рот, запрокинул голову. Хозяин «жемчужины» недоуменно наблюдал за гостем. Это можно было объяснить умопомрачением, внезапно нахлынувшим на старого ученого, но Джо Гоббс хорошо знал себя и потому мог с уверенностью утверждать, что остается в здравом уме и не подвергается гипнотическому воздействию. А если так, то белесые до полупрозрачности, непрерывно шевелящиеся нити, что показались изо рта его собеседника, не сон и не результат внушения. Сотрудник биостанции постарался взять себя в руки и наблюдать за любопытным явлением как ученый, а не как испуганный обыватель. Хорошо бы засунуть этого Пишту в многофункциональный биосканер и понаблюдать за процессами, происходящими в его организме… Гоббс не успел осуществить свое намерение, потому что гость вдруг перегнулся через столешницу, плеснув слизистыми нитями ему в лицо.

Глава двадцать первая. Праздник жестокого тщеславия

Человек, в спину которого Дэни едва не ткнулся носом, оказался старшим советником юстиции Николаем Сергеевичем Сидоровым. Увидев Николсона-младшего, он, чуть помедлив, сделал шаг в сторону. Видимо, хотел, чтобы Дэни увидел то, что творилось возле коттеджа Генри Сигурна. Небольшой дом был со всех сторон окружен людьми. Только не выкрикивали никаких лозунгов, не размахивали транспарантами, не пытались проникнуть в двери. Они молча стояли и смотрели на скромное жилище. У некоторых, правда, беззвучно шевелились губы, словно люди молились. Это молчание и неподвижность целой толпы – мужчин, женщин, стариков, пожилых дам, совсем юных мальчишек и девчонок – выглядело страшновато. Дэни стало не по себе. Он зябко передернул плечами.

– Все эти люди – адепты культа Великой Матери, – бесстрастно отчеканил Сидоров. – Они пришли сюда, чтобы своими глазами увидеть место, где живет Хранитель Святой Лейлы, Спящей Избранницы и так далее. Вы уверены, что готовы сейчас, так сказать, предстать перед ними… во всем своем величии?

Дэни помотал головой.

– Тогда пойдемте со мной. У меня интролет. Слетаем в тихое местечко, поговорим.

– В тюрьму?

– Нет, такой экзотики я вам не обещаю, – усмехнулся старший советник. – В кафе. Называется «Под двумя лунами». Оно пользуется популярностью у охотников, что ловят зверье у подножия Столовой горы.

* * *

Зыбкие силуэты лун друг за дружкой взошли над плоской вершиной, когда интролет опустился с краю посадочной площадки, основательно забитой другими летательными аппаратами. Вечерело. Темно-синие сумерки царили над Столовой горой. На веранде популярного кафе играла музыка. На танцевальной площадке в ностальгическом старинном ритме отплясывали пары. Судя по тому, что почти все столики были заняты, местные охотники уже вернулись из густых, колючих зарослей, что темными пластами тянулись от без малого полукилометрового обрыва и до самого горизонта. Горный, хотя и теплый ветер шевелил волосы и остужал разгоряченные лица. Роботы-сервы, как заполошные, метались между столиками. Вкусно пахло жареным мясом, обильно сдобренным острыми специями. После каждого произнесенного тоста глухо брякали полные бокалы.

На вновь прибывших посетителей, озирающих веранду, немедля обратили внимание. В заведении «Под двумя лунами» чтили законы гостеприимства, хотя новенькие не походили на обычных гостей. Мигом нашелся свободный столик, возле которого тут же материализовался серв. И хотя прилетевшие еще ничего не заказали, по правилам охотничьей харчевни все должны были обязательно отведать по громадному клубню болотного ириса, запеченному в духовке и фаршированному мясом трех видов здешней дичи. Прежде чем заказать что-то по собственному вкусу, каждый гость должен был умять это блюдо в один присест, запивая имбирным пивом, которое тоже подавалось за счет заведения. Дэни голоден не был, но отказаться не посмел. А его сотрапезник накинулся на угощение с видимым удовольствием. И на некоторое время им стало не до разговоров.

Вскоре сказочная по красоте двухлунная ночь Сочи мягким подбрюшьем навалилась на шумное заведение. Словно сами собой потускнели лампы на столиках, притихла музыка, плясуны вернулись на свои места. Уже никто не провозглашал громкие пьяные тосты. Зажурчали приватные разговоры. Вновь прибывшие, отведав фирменное блюдо, из вежливости заказали кофе с десертом. В чужие разговоры они не лезли, но и своего не начинали, делая вид, что предпочитают слушать других. Дэни показалось, что Николай Сергеевич нарочно оттягивает разговор, который сам же и предложил. За соседним столиком пировали двое завзятых звероловов, разочарованных, по выражению одного из них, «малым джентльменским набором здешних охотничьих приключений».

– Какая на Сочи охота?! – горячился он, размахивая вилкой с изрядным куском жареного мяса. – Это же площадка для молодняка, а не заказник! У них на каждом километре Тропы контрольный пункт! Шаг влево, шаг вправо с маршрута приравнивается к браконьерству! И криммеры прикормленные. В них же стрелять стыдно, они ведь почти ручные.

– А чего бы ты хотел, Сташек? – флегматично вопрошал его малорослый, но крепко сбитый приятель-блондин. – Чтобы тебе дали безнаказанно в зверье палить?

– На Лиму надо лететь, – отмахивался тот. – Там стиры водятся. И лопсы.

– Лопсы – это, конечно, отпадно, только каким макаром ты туда отправишься, дружище? Ты на карту Галактики глядел? Это же три тысячи парсеков в один конец, минус – отсутствие регулярного сообщения.

Сташек понурился.

– Далековато, конечно. И то, что прямых пассажирских рейсов туда нет, тоже не радует. А на перекладных грошей не хватит.

– Дошло, наконец! – сказал блондин, обращаясь почему-то к Дэни. – Прикормленные криммеры его не устраивают. Сиди, ешь, пей и не рыпайся! На Лиме небось так не накормят.

– Да уж, – совсем сник Сташек, сжимая крепкие кулаки, со сбитыми в кровь костяшками пальцев. – Какого черта мы сюда поперлись?! Полетели бы лучше на Амазонию.

– Я могу помочь вашему горю, – неожиданно встрял в их разговор старший советник юстиции. – Вернее, вот он.

Сидоров кивнул на ошеломленного таким поворотом событий Дэни. Охотники разом повернулись к Николсону-младшему и вопросительно на него уставились.

– Вы и в самом деле можете доставить нас на Лиму? – осторожно поинтересовался Сташек.

– Наверное, смог бы, – пожал плечами парень. – У меня своя яхта, и я как раз собирался заняться извозом.

– Сколько? – деловито уточнил блондин.

Дэни растерянно посмотрел на Николая Сергеевича, который загадочно улыбался.

– Триста за парсек, – ответил тот. – Плюс топливо и харчи за ваш счет.

– Годится! – почти одновременно согласились приятели.

– Считайте, что договорились.

– Как зовут нашего благодетеля? – осведомился Сташек, обращаясь к Дэни.

Яхтовладелец, совершенно сбитый с толку поведением Сидорова, ответил не сразу. Он с тоской посмотрел на позлащенную луну, приплюснутым мячом сползающую за лес на горизонте, потом опомнился и пробормотал:

– Дэни. Дэни Николсон.

– Когда отчаливаем, Дэни? Где швартуется твоя лоханка?

– У Коралловых Замков. Стартуем хоть завтра.

– Тогда мы пошли собираться!

Звероловы вскочили.

– Жду вас с утра на космодроме! – напутствовал их Дэни.

Приятели раскланялись и ушли.

– Поздравляю с почином, – с иронией произнес старший советник юстиции.

– С вашей подачи, – буркнул яхтовладелец. – С чего это вы вздумали устраивать мои дела?

– Вы же не выполнили своего обещания. Не нажали на камень в перстне, когда узнали о местонахождении Лейлы Хазред, – напомнил Сидоров.

– Не вижу связи.

– А я вижу. Вам самое время убраться сейчас подальше с этой планеты.

– Это еще почему?

– Не известив меня, вы, сами того не ведая, пробудили силы космической мощи, – без тени улыбки ответил Николай Сергеевич. – Помните корабли, что сопровождали вашу яхту в пространстве? А толпу возле коттеджа Генри Сигурна?

– Ну и что с того? Верующие усмотрели в спасении Лейлы чудо, дарованное Великой Матерью. Неудивительно, что они хотят быть поближе к нему.

– А вы знаете, что такое вспышка религиозного фанатизма? – зловеще прошипел Сидоров. – Понимаете, чем чреваты такие вот чудеса? Вы когда-нибудь слыхали о термине «вой на за веру»?

– Хотите сказать, что в наше время люди способны убивать из-за религиозных разногласий?

– Такие найдутся в любые времена.

– Ну, допустим. Хотя все верующие в Лилит, которых я знаю, люди весьма благожелательные. Как бы там ни было, не слишком ли опрометчиво сваливать вину за возможные эксцессы на одного меня?!

– Никто вас не винит. Конечно, я надеялся, что вы вызовете меня, как только что-либо узнаете о судьбе Лейлы, но что произошло, то произошло. Теперь следует думать о том, что будет дальше. Вам и впрямь сейчас лучше оказаться подальше от эпицентра событий.

– Я-то окажусь. А что будет с Лейлой?

– О ней не беспокойтесь. Она под надежной защитой.

– Если вы о робогвардии, то…

– При чем здесь робогвардия! – отмахнулся Сидоров. – У робогвардии и без вашей возлюбленной хватит работы. Я имел в виду легионы верующих в Благую Силу Великой Матери. Они волосу не дадут упасть с ее головы.

– Так уж и легионы! – фыркнул Дэни.

– Зря смеетесь. По официальным опросам к культу Лилит себя причисляет пятьдесят четыре процента граждан Галактики, но, думаю, эти данные уже устарели. Слух о Спящей, живом воплощении Великой Матери, распространяется со сверхсветовой скоростью.

– Надеюсь, не все они придут поглазеть на коттедж Генри, – пробормотал Дэни. – Хотелось бы выспаться перед завтрашним стартом.

– Думаю, в коттедж вам возвращаться не стоит. Переночуйте на борту. Я вас подброшу до космодрома.

* * *

Укладываясь спать в капитанской каюте, Дэни мысленно перебирал подробности беседы с Николаем Сергеевичем. Дурацкий, следовало признаться, получился разговор. Кажется, старший советник юстиции пытался его напугать каким-то катаклизмом галактического масштаба. Религиозный фанатизм, война за веру, легионы верующих… Все это было не слишком правдоподобно. Возможно, что миллионы людей и впрямь поверили, что Лейла – живое воплощение Богини. И наверняка многие захотят увидеть не только ее саму, но и этого, как его… Хранителя Спящей Избранницы – от чего, конечно, следует держаться подальше – но людям свойственно увлекаться чем-то, что сейчас на слуху, гоняться за ветреной красоткой-модой, чтобы потом напрочь забыть о модном тренде, когда подуют иные ветра.

Дэни понимал, что все не так-то просто, он лишь успокаивает себя, и, скорее всего, Сидоров прав. Он, Дэни Николсон, сам того не желая, вызвал тектонический сдвиг в процессе религиозного возрождения в освоенной человечеством Галактике. Слишком долго люди жили без веры, если не считать немногочисленные секты и общины традиционных религий. Все остальные граждане слепо и бездумно верили в науку. Хотя на самом деле просто рабски следовали расхожим стереотипам. Это привело к тому, что, якобы поклоняясь науке, люди стали зависеть от ее благ, чем дальше, тем больше доверяясь искусственному интеллекту. А потом появился нанококтейль – побочный продукт инопланетных технологий, способный видоизменить человеческую расу навсегда. Все верно: сначала люди впали в зависимость от собственных изобретений, а потом пришел черед инопланетных. Неудивительно, что культ Великой Матери набирает популярность. Ведь Она – воплощение истинной жизни, а не оживленного электромагнитными полями металла и пластика. И чем явственней зависимость от мертворожденной второй природы будет для большинства, тем больше адептов культа Богини появится на освоенных человеком планетах.

Дэни не заметил, как уснул. Разбудили его прибывшие со всем своим охотничьим скарбом звероловы. Не выспавшийся, зевающий яхтовладелец занес в судовую роль имена двух пассажиров: Станислава Вержбицкого и Пола Ньюза, связался с диспетчерской и запросил стартовый коридор, а заодно и расписание кораблей-маток, дрейфующих на орбите Сочи. Старт, стыковка с носителем прошли благополучно. Через неделю «Лейла» уже была на орбите Лимы, попеременно озаряемой чередой своих солнц. Здесь выяснилась малоприятная вещь: на жаркой планетке не было специально оборудованного космодрома, а в качестве такового использовалось лавовое поле на одном из островов. Пришлось капитану и владельцу яхты в одном лице изрядно попотеть, сажая свое суденышко на неподготовленную площадку. Зато пассажиры были довольны. Вместо интеллектрофицированных зарослей на курортной планете перед ними лежал почти нетронутый человеком мир, полный опасностей.

Сидеть в корабле и ждать, покуда звероловы-любители всласть наохотятся, Дэни не захотел. Сташек и Пол согласились взять его с собой, при условии, если он будет четко следовать их указаниям по поводу того, как следует себя вести. По выражению неугомонного Сташека: «Скажем стоять – стой, бежать – беги, падать мордой в грязь – падай. В противном случае мы за тебя не отвечаем…» Яхтовладелец был согласен на все. Туристы снабдили его оружием. Как истинные охотники, они не использовали протоников, убивающих жертвы узконаправленным пучком жесткого излучения, предпочитая старые добрые электромагнитные гаусс-ружья, в просторечии «гусаки», разгоняющие тяжелые пули в катушке соленоида. Вооружившись, все трое покинули борт яхты и углубились в окружающие лавовое поле джунгли.

Почти сразу они наткнулись на сидевшего в засаде молодого крипса, шкура которого цветом сейчас не отличалась от усыпанной двойными алыми бутонами близнянки. Зверь сам себя выдал неосторожным движением. Загудели катушки «гусаков», выплевывая смертоносную начинку обойм. Пули с визгом порвали чудовищу горловой мешок и разнесли полчерепа. Едва животное затихло, гордые собой звероловы принялись позировать перед роем миниатюрных видеокамер, которые в народе без затей именовались «мухами», дабы запечатлеть себя рядом с добычей. Дэни не принимал участия в этом празднике жестокого тщеславия. Он с отвращением и ужасом рассматривал отходы пищеварения поверженного хищника, которые были повсюду. Нельзя было не заметить среди костей и шкур, фрагменты одежды, обуви и даже оружия. Сравнительно недавно крипс сожрал как минимум несколько человек.

Это заметили и Сташек с Полом. Шутки стихли. Самодовольные улыбки сползли с лиц. Они и прежде знали, что с этой планетой шутки плохи, но сейчас получили слишком уж наглядное подтверждение. Звероловы, держа гаусс-ружья наперевес, принялись отступать к лавовому полю. Дэни был благодарен им за это, ибо у него лично пропало желание бродить в здешних кущах, где покачивающиеся под ветром соцветия в любое мгновение могут оказаться яркими пятнами покровительственной окраски на шкуре изрядно проголодавшейся твари. Однако сразу вернуться к кораблю им было не суждено. Зоркий глаз Сташека заметил капли крови на желтой траве. Кровь была красной, тогда как у местных обитателей она имела изумрудный оттенок. Следовательно, здесь проливалась кровь существа земного происхождения. И скорее всего – человека. След тянулся вдоль еле заметной тропы, что пролегала в стороне от импровизированного космодрома.

– Здесь прошел раненый человек! – уверенно заявил Сташек. – И, наверное, он еще жив.

– Почему ты так думаешь? – спросил его приятель.

– Кровь еще не запеклась.

– Это потому, что здесь слишком влажно.

– В любом случае мы должны пойти по этому следу. Верно, капитан?

Дэни кивнул. Хотя ему очень не хотелось углубляться в заросли. Пол Ньюз спорить не стал. Они крадучись двинулись по кровавому следу и в ближайших кустах наткнулись на человеческое тело. Станислав Вержбицкий, как самый решительный, перевернул несчастного на спину. Лицо у того распухло от укусов парамоскитов, что зудящими тучами висели в воздухе, но Дэни все равно его узнал. Это был Омар Хазред, отец Лейлы.

Глава двадцать вторая. Пусть звучат священные гимны

Жизнь едва теплилась в теле пресвитера Хазреда. К счастью, Пол Ньюз оказался врачом и у него была в снаряжении солидная аптечка. Он сделал укол пострадавшему, введя его в медикаментозную кому. Наскоро перевязав раны, залил их предварительно регенерирующим раствором. Теперь раненого нужно было срочно доставить на корабль, а потом и в госпиталь. Похоже, на Лиме таковых не имелось. Колонисты либо обходились своими силами, либо обращались к капитанам госпитальных звездолетов. Дэни сразу вспомнил о капитане «Асклепия». Мэт Аронсон, помнится, предлагал свои услуги? Грех было не воспользоваться. Тем более сейчас, когда на кону жизнь человека. И не просто человека – отца Лейлы! Впрочем, это как раз значения не имело. Дэни бы вызвал Мэта в любом случае. Да только как с ним связаться?

Мощности бортовых передатчиков космояхты не хватит, чтобы установить связь с кораблем, дрейфующем даже в десятке парсек, не говоря уже о большем расстоянии. Проще отправиться в ближайшую цивилизованную планетную систему и наверняка получить наиболее квалифицированную медицинскую помощь. В любом случае это стоило обсудить с Полом Ньюзом, когда они дотащат пострадавшего до «Лейлы».

Наспех соорудив из тонких стволов кручинника и его же гибких, словно веревки, веток носилки, они понесли Омара к лавовому полю. Двое волокли носилки, а третий, с оружием наперевес, озирал окрестности. Когда их попытался атаковать стир, охранять маленькую группу выпало Дэни. Хищник выплеснул ворох ядовитых щупалец, обтянутых перепонкой, но заряд, выпущенный в упор, превратил агрессивную тварь в полупарализованную жертву других, более мелких созданий.

Если не считать нападения стира, которое закончилось плачевно для него же самого, можно было сказать, что до яхты они добрались без происшествий. Когда пострадавшего подняли на борт, Дэни немедленно подключил его к диагносту. Выяснилось, что у Хазреда сломаны правая рука и два ребра, но самое неприятное заключалось в обширном внутреннем кровоизлиянии. Пол развел руками – требовалось серьезное медицинское вмешательство, а Ньюз ограничен способностями аппаратуры корабельного медотсека. Положение становилось отчаянным. Дэни и думать не хотел о том, что отец Лейлы умрет оттого, что он не смог его спасти. Но, к счастью, вспомнил о перстне, который вручил ему Сидоров. Когда же им воспользоваться, если не сейчас? Парень что было сил надавил на прозрачный, грубой огранки камень, вмонтированный в кольцо. Перстень полыхнул багровым пламенем и медленно померк. Оставалось надеяться на то, что передатчик сработал.

– Пострадавший перенесет старт и выход на орбиту? – осведомился Дэни у Пола.

– Да, – кивнул тот. – Если старт будет мягким.

– Пойду на минимуме, – пообещал капитан. – Я отправил экстренный призыв о помощи. Так что будем надеяться.

– Мне удалось стабилизировать состояние пациента. Так что в ближайшие десять часов ему ничто не угрожает.

– Замечательно. Тогда стартую немедленно.

Космическая яхта «Лейла» покинула поверхность опасной планеты. Через пять часов поступил сигнал о прибытии в систему патрульного корабля робогвардии. Помимо робогвардейцев на борту были люди. И командовал ими сам Николай Сергеевич Сидоров. Медицинский отсек на патрульном крейсере был оборудован всем необходимым. Пострадавшего немедля туда поместили. Вскоре Ньюз обнадежил Дэни, что жизни Омара Хазреда ничего не угрожает. Теперь можно было спокойно дождаться прибытия «Асклепия», которого тоже вызвали к орбите Лимы.

Вопреки ожиданиям Дэни, старший советник юстиции не поторопился вызвать его к себе в каюту для разговора, а когда все-таки пригласил, то не сразу начал говорить о том, что вызывало тревогу, столь явственно написанную на его лице.

– Ранение пресвитера Хазреда – это не самая плохая новость в текущем моменте, – наконец заговорил он. – Я надеялся, что вы останетесь в стороне от того, что происходит, но, похоже, сама судьба толкает вас в жерло разворачивающихся событий.

– Каких еще событий?! – подскочил Дэни. – Что с Лейлой?!

– С Лейлой все в порядке, – пробурчал Николай Сергеевич. – Я уже говорил вам, поклонники культа Лилит волосу не дадут упасть с ее головы. Сейчас под угрозой мир и покой Галактики.

Капитан «Лэйлы» сжал кулаки – он был готов принять вызов.

– Слух о том, что нанококтейль превращает людей в инопланетян, всколыхнул население всех обитаемых миров. Корабли сторонников Лилит перекрыли его поставки. Галактическая администрация вынуждена принять меры. Положение тем опаснее, что никто не знает, каким силами располагает Клир на самом деле, ибо большинство ячеек функционирует скрытно. Если начнется вооруженное противостояние, оно может обернуться полномасштабной гражданской войной.

– Что же делать?

– Нужно сместить центр внимания с поставок нанококтейля на что-то другое, – отозвался советник. – Администрации требуется время, чтобы разобраться с его инопланетным происхождением и принять меры.

– Обратитесь к моему отцу, Десмонду Николсону, у него вы найдете исчерпывающую информацию по этому поводу.

– Мы так и поступим, – кивнул Сидоров. – А вы, Дэни, сделайте вот что. В системе одного оранжевого карлика есть безымянная планета. Она пустынна, но пригодна для жизни. Доставьте туда анабиозную капсулу с Лейлой Хазред. Эта планета должна стать новым священным местом для всех, кто верует в Благую Силу Великой Матери. Администрация выделит соответствующие средства. Воздвигнете там храм и все необходимое для существования полноценного религиозного центра. Главное, отвлечь как можно больше поклонников Лилит от намечающегося противостояния.

– Это будет не так просто, – покачал головой Дэни, – но ради благополучия Лейлы я сделаю все, что смогу.

– Иного ответа я от вас и не ждал, – сказал Николай Сергеевич. – На ваш счет будет ежемесячно переводиться солидная сумма, распоряжайтесь ею по своему усмотрению, но на пользу дела. Щедрость галактической администрации не беспредельна.

– Война обойдется дороже, – проговорил Дэни. – И тем не менее я не собираюсь попусту транжирить государственные средства.

– Я рад, что мы достигли взаимопонимания.

Настойчиво и резко пропищал зуммер внутренней связи. Сидоров, вздохнув, нажал на клавишу соединения.

– Господин советник, – раздался искусственный голос робогвардейца. – Госпитальный звездолет «Асклепий» просит разрешения на стыковку.

– Стыковку разрешаю! – откликнулся Сидоров и продолжил, обращаясь к Дэни: – Вот и прибыл ваш друг Аронсон. Приступайте к выполнению наших договоренностей, Дэни Николсон. Да храни вас Благая Сила!

– И вас, Николай Сергеевич!

Дэни встал и поклонился. Вышел он из каюты старшего советника юстиции в полном смятении. Казалось бы, пора уже приспособиться к вывертам прихотливой судьбы, но попробуй привыкни, когда сначала ты был жиголо, потом стал пленником у религиозных фанатиков, из пленников превратился в горного спасателя, а из спасателей – во владельца космической яхты, из капитана яхты – в избранника Богини, Хранителя Святой Лейлы, а теперь вот… В кого он обращается теперь, Дэни не в состоянии был внятно сформулировать и потому решил не ломать голову, а действовать поэтапно. Для начала нужно передать пострадавшего отца Лейлы в руки брата Мэта и его сестер Лилит. Потом следует отправиться на Сочи и там уже решить, как доставить на безымянную планету анабиотическую камеру, а главное – как ее там обустроить.

* * *

Космическая яхта, которую теперь именовали не иначе как «Святая Лейла», опустилась на обширное плато, возвышающееся над пустыней, что покрывала поверхность безымянной планеты. Первые шаги на ней сделали Дэни Николсон, Мэт Аронсон, Карен Бишоп и Генри Сигурн. Все они сопровождали саркофаг с безмятежно спящей Лейлой Хазред, который оставался пока на борту «Асклепия», что вращался сейчас вокруг этого пустынного мира. На нем же находился и Омар Хазред. Он пришел в себя, но был слишком слаб, чтобы рассказать о случившемся. Дэни с нетерпением ждал, когда его будущий тесть окрепнет. Он остро нуждался в советах опытного в религиозных делах человека, каким, без сомнения, был отец Лейлы, ибо загадочный Клир покуда никак себя не проявил. По крайней мере, Дэни не получал от хранителей главных реликвий культа Великой Матери никаких сигналов.

Николсон-младший с любопытством озирал окрестности, втягивая ноздрями ароматы нового мира, который ждала великая судьба. В воздухе оказалось достаточно кислорода для дыхания, ибо пустыня не была бесплодной. Повсюду виднелись пучки травы и чахлые кустики. В трещинах камней то и дело появлялись ящерки и небольшие змеи, а вокруг вились мелкие насекомые. Стало ясно, что, если эту пустошь напоить водою, здесь расцветет жизнь. Вместе с координатами этой планеты галактическая администрация предоставила данные планетологической разведки, из которых следовало, что вода на планете есть. Целый подпочвенный океан простирался от полюса до полюса. Нужно было только пробурить глубокие скважины, и естественные впадины начнут заполняться водой. Этим должны были заняться роботизированные буровые, которые Дэни закупил сразу, как только поступила первая сумма.

– Будем строить здесь город, – сказал он, обращаясь к своим спутникам.

– Так уж сразу город! – фыркнул Генри, который все еще не привык к новому статусу приятеля.

– Город! – твердо повторил Дэни. – С космодромом и храмом.

– Космодром лучше всего разместить на окраине плато, – тут же предложил Сигурн, который понял, что приятель не шутит. – Там коренные породы, способные выдержать большую нагрузку.

– Отличная идея! – одобрил Дэни. – Вот ты этим и займись.

– Я?! – удивился Генри.

– Да! А кто же еще? Составь список необходимого оборудования и специалистов.

– Что ж, заманчиво, – вздохнул бывший экскурсовод.

– Предлагаю каждому подумать о том, какой сектор работ он может возглавить, – продолжал Дэни. – Нужны люди, готовые не просто работать здесь, а поселиться навсегда. Отныне на этой планете будет центр нашей веры.

– Тогда нужно дать ей название, – улыбнулась Карен.

– Лилит, – вырвалось у Дэни. – Я нарекаю эту планету именем Великой Матери!

– Да будет так! – торжественно возвестила женщина. – Вознесем же наши молитвы Богине, дабы осенила Она мир сей Своею Благой Силой.

Так впервые на ранее безымянной планете были вознесены слова молитвы. А затем прилетевшие принялись за дело. Вокруг яхты был разбит временный лагерь. Сама «Святая Лейла» служила пунктом связи, через ретрансляторы на борту «Асклепия» поддерживая контакты со всеми общинами культа Лилит в Галактике. Весть о том, что на планете, получившей имя Богини, воздвигается город с храмом в честь Великой Матери, всколыхнула всех верующих. На время была снята блокада обитаемых планет, откуда по Млечному Пути распространялся нанококтейль. До поры до времени угроза гражданской войны миновала. Верующие рвались на планету Лилит, дабы принять участие в грандиозном строительстве. Тот, кто не мог прибыть лично, жертвовал средства. И без административных дотаций сумма на счету Дэни Николсона стремительно росла. Он и сам не заметил, как стал богатейшим человеком в Галактике.

Хотя на самом деле – беднейшим. Потому что денег все время не хватало. Выручало лишь то, что верующие трудились с энтузиазмом, привыкли обходиться малым и не требовали жалования. Тем более что все необходимое выдавали бесплатно. Воздвигнутый на оконечности плато, мысом вдававшемся в пустыню, космодром ежедневно принимал десятки кораблей. Привозили оборудование, стройматериалы, продовольствие и комплектующие.

Пустыня стала преображаться. По всей планете работали буровые установки, и подземный океан начал выходить наружу. Там, где прежде простирались сухие логи, степи и полупустыни, начали появляться озера и реки. Воздух стал влажным, растительность ожила. Даже из космоса стало заметно, что желто-коричневый шар Лилит приобретает зелено-голубой оттенок.

Рос на плоскогорье и город. Его стали называть Святоградом. Название было неофициальным, но быстро стало общеупотребительным. В центре его был воздвигнут храм, пока еще не настолько грандиозный, какой предполагалось построить, но уже достаточно внушительный, чтобы передать благоговение. В него и поместили анабиозную капсулу со Спящей Святой Лейлой. Ее спустил с орбиты сам Дэни. Он уже привык именоваться Хранителем Избранницы, хотя повседневная жизнь его состояла далеко не из священных ритуалов. В этот же воистину торжественный день капитан поднял с космодрома свою яхту и состыковался с госпитальным звездолетом «Асклепий». Экипаж последнего помог Дэни закрепить капсулу. Святую Избранницу сопровождали сестры Лилит. Четыре девушки не оставляли спящую Лейлу ни на минуту с самого начала ее пребывания на борту «Асклепия». Им же суждено было стать ее Девами-Хранительницами до конца дней.

Прибытие яхты со Святой Лейлой, которая все еще оставалась спящей, стало торжеством для всего населения планеты. Толпы людей пришли встречать суденышко на космодром, а потом на руках вынесли капсулу из корабля и понесли в Святоград. Путь был неблизкий и занял он не один день, но верующие не хотели доверить драгоценный груз транспорту, слишком почетна была доверенная им миссия. И в конце концов капсула была доставлена в святилище, которое пока что именовали просто Храмом. После торжественного водружения ее в центре Храма Дэни объявил, что до Пробуждения Спящей остается меньше месяца. Это сообщение вызвало взрыв неслыханного ликования. С новой силой зазвучали священные гимны, которые не смолкали. С огромным трудом удалось убедить верующих разойтись.

Занятый многочисленными делами, Дэни позабыл о грозном предостережении старшего советника юстиции. А между тем напряжение между верующими и остальными гражданами Галактики снова начало расти. Как узнал Дэни,Сидоров сумел добиться сокращения поставок нанококтейля на все крупные населенные планеты, но это привело к невиданному доселе явлению. Выяснилось, что нанококтейль, употребляемый на протяжении многих лет, вызывает опасное привыкание, и вынужденный отказ от него чреват болезненным состоянием, порою труднопереносимым. Дэни сам пережил нечто подобное, но перенес это сравнительно легко. Охватившая миры наркотическая ломка обернулась беспорядками. Возможно, планетарным администрациям и удалось бы справиться с народными волнениями, если бы их жертвами не стали сестры Лилит, из милосердия помогающие страждущим.

Глава двадцать третья. Эксперимент над человеческой природой

На большом обзорном экране все выглядело безобидно. На фоне неподвижных звезд юрко перемещались другие. Конечно, это были не звезды, а звездолеты – боевые корабли двух флотов, сошедшиеся в схватке. Некоторые из стремительных мерцающих точек внезапно гасли. И все. Это означало, что корабля больше нет. Только в развлекательных видео можно наблюдать эффектные взрывы, пылающие крейсера и дредноуты, идущие в лобовую атаку. На самом деле сражающиеся корабли обменивались ракетными ударами на огромных расстояниях, не входя в прямое соприкосновение. А маневры участвующих в боевых действиях судов были связаны не с атаками, а наоборот – с уходом из зоны возможного поражения. И если бы в этих столкновениях не гибли люди, можно было бы считать, что происходит некая рутинная работа бортовой интеллектроники. Да, битву вели машины, но именно люди принимали ключевые решения.

Одним из этих людей, к своему глубокому сожалению, был Дэни Николсон. Меньше всего ему хотелось быть втянутым в военные действия, но как этого избежать, если сестры Лилит подверглись нападению сразу во многих мирах? Пролилась чистая кровь, которая взывала к отмщению. Дэни пытался остановить разворачивающуюся бойню. Требовал от властей принять жесткие меры против зачинщиков беспорядков и наказать тех, кто совершает насилие над невинными девушками. Галактическая администрация из кожи вон лезла, задерживала всех, кто вызывал малейшее подозрение, но остановить эскалацию конфликта уже не могла. Вскоре выяснилось, что у верующих в Благую Силу имеется пусть небольшой, но вполне профессиональный боевой флот. Откуда он взялся, никто толком не мог сказать, твердили только о частных инвестициях и еще какой-то чепухе. Просветил Дэни Омар Хазред, который произнес только одно слово: «Клир».

Теперь стало понятно, почему Клир никак не отреагировал на религиозное возрождение, самым ярким выражением которого стало создание на планете Лилит космодрома и Святограда. Высшим иерархам, хранителям главных святынь веры, было не до этого: они готовились к священной войне. И когда началась ее активная фаза, Дэни, Омар, Карен, Генри, Мэт и другие не могли оставаться в стороне. Ничто не могло отвлечь верующих в Богиню от этой схватки. Даже пробуждение Спящей. Это событие, конечно, вызвало прилив священного рвения, но все же не настолько, чтобы остановить бойню.

Лейла трудно и долго приходила в себя после многомесячного анабиоза. Медики не рекомендовали беспокоить ее разного рода церемониями, и Дэни удалось устроить все так, чтобы сократить торжества до минимума, и за это он был даже благодарен войн е, но только за это.

Его невыносимо угнетало, что он не может проводить рядом с возлюбленной столько времени, сколько хочется. Сестры Лилит находились при ней неотлучно. Планету охраняло сторожевое соединение флота Мучеников, как стали именовать верующих бойцов. Так что беспокоиться было вроде бы не о чем, но Дэни тяготила разлука сама по себе. По согласованию с командованием, которое подчинялось непосредственно Клиру, глава колонии на Лилит, то есть сам Дэни Николсон, не должен был принимать непосредственного участия в боевых действиях. Его главная задача – оставаться Хранителем Избранницы, на войне он мог быть только наблюдателем. Вот Дэни и наблюдал с безопасного расстояния за битвой между тремя ударными флотами Мучеников и объединенной эскадрой робогвардии, на палубах кораблей которой хватало, впрочем, и людей из плоти и крови.

Это была решающая схватка за обладание Южной полусферой галактического ядра. Дэни ничего не понимал в стратегии и потому не видел смысла в том, чтобы оставить за одной из сражающихся сторон скопление молодых горячих звезд, которые попросту не успели обзавестись планетами, пригодными для колонизации. Таковые если и объявятся в этих звездных теснинах, то не раньше, чем через пару миллиардов лет. И все же командование противоборствующих сторон считало, что обладание Южной полусферой – это ключ ко всему региону, который насчитывал в общей сложности триста миллионов планетных систем. Крохотная яхта – а перемещался в космосе Дэни по-прежнему на «Святой Лейле» – могла стать легкой добычей любого из сражающихся с вражеской стороны кораблей, но пока что Богиня хранила ее.

Впрочем, если все корабли большого тоннажа во флотах Мучеников погибнут, Дэни будет обречен скитаться на своем кораблике в беспредельном пространстве, покуда не иссякнут бортовые ресурсы. Ведь самостоятельно «Святой Лейле» не добраться до обитаемых систем. Так что приходилось сидеть в рубке, пялиться на экран и ждать исхода событий. Наблюдать. В чем заключается функция наблюдателя, Дэни так и не понял. Он призван быть независимым свидетелем. А когда его спросят, должен подтвердить, что битва велась честно. Кто его спросит? Когда? Перед кем подтвердить? Да и что это значит: битва велась честно? Война – это путь обмана. Не перехитришь противника – не победишь. Значит, в выражение «битва велась честно» вкладывается совсем иной смысл, растолковать который Дэни никто не потрудился.

И все-таки глава колонии не считал нужным уклоняться. Возможно, под словом «честность» подразумевается не прямолинейное следование правде, а сохранение чести. И если все погибнут, кто-то должен будет засвидетельствовать, что павшие храбро сражались. Даже если отвечать придется лишь пред Пресветлым Ликом Богини. Когда битва завершится, за яхтой должен будет прибыть большой линейный звездолетоносец, по количеству пустующих стапелей которого можно будет судить о понесенных потерях.

В эфире шли непрерывные переговоры между дружественными судами, но из-за большой удаленности сигналы достигали антенн «Святой Лейлы» с опозданием, и поэтому Дэни слышал лишь отрывочные сообщения – смысл сказанного терялся. Да и велись переговоры на языке, понятном лишь военным.

«Тринадцатый, я первый… Жарь на полтора градуса… СЦК, учитывай запыление… Кривые давят на полный радиус… Отжимай, отжимай, ради Великой Матери… Купол, следи за вибрацией… Ежа выпустил, как понял, первый?.. Лопни мои переборки, куда ты светишь?!.. Первый, тринадцатый спекся…»

Одни голоса все звучали и звучали в эфире, а другие умолкали навсегда. Всякий раз, когда очередной позывной переставал отвечать, Дэни мысленно молился Богине, прося приютить душу Мученика, чьи бренные останки пополнили Ее Гекатомбы. Битва за Южную полусферу длилась много часов подряд. Дэни поклялся, что не сомкнет глаз, покуда она не закончится. Наблюдатель – это тот же часовой. Он спать не должен, покуда караульный начальник не пришлет смену. В данном случае – не придет звездолетоносец. Дэни вот уже шесть часов держался на транквилизаторах, старательно вслушиваясь в переговоры в эфире, пытаясь понять, на чью сторону склоняются весы победы. Однако, несмотря на все усилия, веки его с каждым мгновением становились тяжелее, словно наливались свинцом, удержать их открытыми было невозможно. Поэтому неизбежно наступил момент, когда Дэни заснул, хотя ему по-прежнему казалось, что он не отводит глаз от экрана, на котором хаотично мечутся звезды, тревожно мигают и гаснут навсегда.

* * *

Когда Дэни вернулся на планету Лилит, битва у звездного скопления уже сама по себе казалась ему сном. С космодрома он сразу направился в Святоград, туда, где среди подрастающих сосен притулился небольшой дом. Помимо четырех сестер Лилит, которые были при Святой Лейле неотлучно, жили в нем отец и дочь Хазреды и он, Дэни Николсон. Некоторые истово верующие соратники порывались воздвигнуть для Святой Лейлы и ее приближенных дворец, но Дэни решительно воспротивился, зная, что Лейле такая роскошь не придется по вкусу. Выздоравливающий Омар Хазред его поддержал. Тогда и был построен дом в восемь комнат, отдельно кухня и примыкающая к ней общая столовая. Четыре занимали сестры Лилит. Дэни принадлежали спальня и кабинет. В кабинете было все необходимое для управления грандиозными работами по превращению прежде безлюдной планеты в главный мир религиозного возрождения, которое могло быть мирным.

Если бы не война.

Выбравшись из кабины интролета, Дэни пересек лужайку, поднялся на крыльцо и вошел на просторную веранду. И сразу же увидел Лейлу. Она лежала на плетеной кушетке и читала книгу. Заслышав шаги, девушка взглянула поверх пухленького тома и радостно улыбнулась. У Дэни отлегло от сердца. Он все время боялся, что после всего пережитого Лейле станет не до него. Ведь он до сих пор так и не знал, любит ли его эта удивительная девушка, с именем которой шли сейчас на смерть миллионы Мучеников. И хотя его собственное имя – имя Хранителя Избранницы, теперь уже Пробужденной, основателя центра религиозного возрождения на планете Лилит, строителя Святограда – тоже гремело по всей Галактике, но сам он не чувствовал себя каким-то особенным. Будь его воля, Дэни никогда бы не ввязался в эту авантюру, но воли как раз не было.

– Как хорошо, что ты вернулся, – проговорила Лейла.

Дэни встревожился:

– Что-нибудь случилось?!

– Нет-нет, ничего, – откликнулась девушка. – Просто я по тебе скучала.

У Дэни потеплело на душе.

– Я тоже очень скучал.

– У тебя столько дел, – вздохнула Лейла, – а со мною скучно. Я словно никак не проснусь.

– Если бы не эти проклятые дела, я бы никогда не расставался с тобой. А что касается твоей сонливости… Врачи говорят, на первых порах это нормально.

– Я знаю. Не беспокойся за меня.

– А вот этого я тебе не обещаю. Беспокоиться о тебе буду всегда.

– Спасибо тебе, Дэни.

– Ты не должна… – Дэни не успел закончить фразу, в глубине дома назойливо прозвучал зуммер экстренного вызова. Дэни вздохнул.

– Прости, Лейла, – сказал он. – Я скоро.

Он кинулся в свой кабинет. Кто бы ни звонил, с разговором надо было покончить как можно быстрее. Судя по данным на дисплее аппарата всегалактической связи, звонили издалека. Дэни опустился в кресло, нажал клавишу соединения.

– Хранитель Пробужденной на связи.

– Дэни, это папа! – послышался в динамиках голос Николсона-старшего. – Родной, что происходит? Зачем эта война?!

– Зачем? – переспросил Дэни. – Обычно на этот вопрос не бывает ответа, но я тебе отвечу, папа. Причина войны заключается в твоих экспериментах над человеческой природой. Ты хотел превратить людей в инопланетян, послушных искусственному интеллекту, и ради этого подсадил человечество на нанококтейль. В итоге часть этого самого человечества испытывает сейчас жесточайшую ломку и готова сражаться и убивать ради того, чтобы вернуть прежнее состояние бездумной эйфории. А вторая часть человечества верит, что дарованное Великой Матерью-Природой следует беречь и приумножать, а не менять на сомнительные блага.

– Ты говоришь о религии? – уточнил профессор Десмонд Николсон. – Вот уж не думал, что ты подвержен этому дурману и начисто лишен критического мышления. Ты же окончил философский факультет! Да знаешь ли ты, откуда взялась это твоя религия?!

– Это древнее верование, – пробормотал Дэни. – Оно было забыто много веков назад, но в последние десятилетия получило новое дыхание.

– Все это чепуха! – усмехнулся его отец. – Результат ошибки. Лет десять назад одна из наших линейных исследовательских лабораторий инопланетных технологий потерпела крушение на отдаленной планете, где находилась небольшая колония. На борту были емкости с первым экстрактом будущего нанококтейля.

– Ну и что?

– А то, что экстракт вызывает эйфорию на порядок более сильную, нежели обычный нанок! Колонисты решили, что это дар свыше, а на обломках обнаружили аббревиатуру «ЛИЛИТ». Вот и решили, что экстракт дарован великой Богиней по имени Лилит. Вот из чего растут корни этого твоего религиозного возрождения!

– Возможно, – не стал возражать Дэни. – Только что это меняет, папа? Как дипломированный философ скажу тебе, что никакие ссылки на историю, никакие логические построения не способны разрушить веру, а порой только усиливают ее.

– Понимаю. Резон в твоих словах есть. Однако войну нужно во что бы то ни стало остановить!

– У тебя есть конкретные предложения?

– Я готов выступить перед всеми участниками противостояния. Объяснить, в чем заключается смысл проводимого с помощью нанококтейля эксперимента. Ведь это же прекрасная перспектива для всего человечества, независимо от верований и убеждений.

– А ты не боишься, что этим ты только обратишь на себя ненависть обеих противоборствующих сторон?

– Ученому не пристало бояться истины!

– Неволить я тебя не могу, отец, – вздохнул Дэни. – Поступай, как сочтешь нужным, только не выдавай своего местоположения.

– Не стану, – пообещал Николсон-старший. – И не ради спасения своей шкуры. А ради нашей научной колонии и главной находки.

– Береги себя, отец!

– И ты, сынок!

Николсон-старший прервал сеанс связи. Дэни несколько минут сидел неподвижно, опустив лицо в ладони. Затем послал сигнал вызова старшему советнику юстиции. Формально они были врагами, так как Сидоров командовал робогвардией, что сражалась на стороне галактической администрации, но на деле поддерживали контакты. Это было необходимо для предотвращения совсем уж варварских акций. Таким образом они смогли остановить геноцид, который начался было на Найроби – одной из планет, колонизированных верующими в Благую Силу. Экстремисты, которые поддерживали в этой гражданской войне правительство, но при этом не гнушались никакими средствами, едва не вырезали всех колонистов. Хорошо, что те успели сообщить о нападении Дэни, а тот передал информацию Николаю Сергеевичу. Прибывший отряд робогвардии остановил бойню.

– Да, Дэни, слушаю вас! – откликнулся Сидоров.

Николсон-младший в общих чертах передал разговор с отцом.

– Ума лишился ваш батюшка! – в сердцах сказал старший советник юстиции. – Простите!

– Я пытался его отговорить, но тщетно.

– Ладно, может это отрезвит хотя бы некоторые горячие головы, – вздохнул Николай Сергеевич. – Вы попытайтесь повлиять на своих, а я постараюсь прикрыть Сигму сторожевиками.

– Благодарю, Николай Сергеевич!

– Благодарить будете, когда эта кровавая оперетка закончится.

Снова отключив связь, Дэни понял, что вернуться сейчас к Лейле не сможет. Нужно будет собрать всех своих соратников. Как остановить затянувшееся кровопролитие? Как уменьшить потери? Как прекратить противостояние? Неизвестно, какую бурю поднимет признание профессора астроархеологии Десмонда Николсона. Слишком мало надежды на его «сенсационное» сообщение. Доведенные до крайности люди, узнавшие, что их сознательно превращали в инопланетян, могли вывести вооруженный конфликт на новый виток.

Глава двадцать четвёртая. Вторжение началось

«Жемчужина» ксенопсихолога Гоббса стала опорным пунктом расы Кси в современной Галактике. После подсадки кси-личности Джо Гоббс осознал себя сократором второго уровня, то есть стал на ранг выше доктора Пишты. Последнего это нисколько не огорчало. Порядок есть порядок. Тот, кто выше рангом, несет больше ответственности, а следовательно, все нижестоящие должны ему беспрекословно подчиняться. Только так начнется истинное возрождение расы Кси. Вслед за сократором третьего уровня на биостанцию пришли и остальные. Двенадцать рядовых секторов под началом спин-сектора Кларка. Они дисциплинированно прошли дезинфекцию и приступили к охране периметра «жемчужины». И не потому, что биостанции что-то угрожало – просто рядовые не должны бездельничать, таково правило в любой армии, даже если она покуда насчитывает не более пятнадцати единиц.

Под защитой пузыря силового поля началась работа над планом захвата близлежащих обитаемых миров. Главным оружием захватчиков должен быть биогенетический материал, то есть клетки все той же супермолекулы, которая подкараулила экспедицию ксенобиолога Пишты в пещере на планете Хоста. Для масштабного распространения кси-личностей этот материал следовало размножить. Этим и решили заняться оба ксенобиолога. Под их руководством свободные от несения караульной службы сектора изготовили два больших автоклава, в которых поддерживался оптимальный температурный режим. Тем временем Пишта и Гоббс провели опыты по делению клеток супры в лабораторных условиях. Опыты прошли успешно. Супра охотно делилась в чашечках Петри, если ее устраивали параметры исходной среды. Оставалось убедиться в том, что и в больших количествах она также будет успешно размножаться. От этого зависело будущее всей расы.

Следующей проблемой была доставка биоматериала в другие миры. Единственным средством межпланетного транспорта оставалась космошлюпка, которую команда Пишты оставила на лавовом поле. Она могла поднять контейнеры с биоматериалом на орбиту Лимы, но, чтобы доставить его в другие планетные системы, требовался корабль-матка. У Гоббса был довольно мощный аппарат связи. С его помощью он мог бы связаться с базой звездолетоносцев, но проблема заключалась в том, что в Галактике началась война и все транспортные перевозки были под контролем администрации. Иными словами, чтобы вызвать сейчас в систему четырех солнц корабль-матку, требовалось привести весьма серьезные аргументы. Среди пятнадцати кси-личностей, что засели на биостанции, относительно военный опыт был только у спин-сектора Кларка. Он-то и предложил план, который мог гарантировать успех.

– Война, какими бы ни были ее причины, нам на руку, – начал он. Несмотря на то что кси-личности не нуждались в звуковой речи, людям-носителям она все же была более привычна. – В пылу сражений мы можем действовать, не привлекая к себе нежелательного внимания. Особенно если временно примем сторону одного из противников. Что же касается доставки биоматериала на другие обитаемые планеты, то для этого лучше всего использовать военное, а не гражданское судно.

– Идея прекрасная, – сказал сократор второго уровня, он же ксенопсихолог Джо Гоббс, – но как ее осуществить?

– Чтобы галактическая администрация прислала сюда военный корабль, нужно чтобы здесь произошло нечто чрезвычайное.

– А именно? – уточнил сократор третьего уровня, ставший частью личности доктора Карела Пишты.

– Одна из колоний Лимы должна отправить сигнал бедствия. А для того, чтобы он был послан, мы нападем на нее. Когда к планете прибудет военный корабль, мы подсадим в мозги вояк наши кси-личности и уже беспрепятственно погрузим на него контейнеры с биоматериалом.

– В целом план хорош, – одобрил Гоббс, как старший по команде. – Однако необходимо продумать все детали.

– Мне нравится также идея вступить в вой-ну на стороне одного из противников, – добавил Пишта. – Если нам удастся захватить правительственный корабль, следовательно, мы должны сделать вид, что сражаемся на стороне администрации, а на самом деле начнем массовую подсадку кси-личностей.

– Решено! – отрезал старший по команде. – Теперь же перейдем к обсуждению деталей операции.

На совещании было решено использовать часть биоматериала для подсадки кси-личностей в колонистов, обитавших на одном из островов в болотном море планеты. Сократор третьего уровня избрал для этого островок, где когда-то был пресвитером Хазред. Пишта считал Омара погибшим, ибо по его приказу Омар и другие колонисты были направлены в то место, где сидел в засаде молодой крипс. Ни сам сократор, ни его соратники не подозревали, что выбрали островок, большая часть обитателей которого (благодаря усилиям пропавшего пресвитера)с тали фанатично верующими. Так была открыта новая страница в противостоянии враждующих сторон, определившая будущее Галактики. Выбор был сделан. Началась подготовка секторов к операции, командовать которой предстояло спин-сектору Кларку.

* * *

Интролет с шестью секторами и бывшим полицейским сержантом приземлился на главной площади колонии в лучах оранжево-красного солнца. Колонисты, занятые повседневными делами, высыпали на площадь, ибо им редко доводилось принимать гостей. Вышел встречать прибывших и староста колонии Паршин. Он покинул свой дом и подошел к интролету, из кабины которого показался Кларк. Спин-сектор оглядел собравшихся и удовлетворенно кивнул. Лучшего момента подсадить кси-личности этим людям и представить себе было трудно. Бывший сержант дал знак секторам, чтобы готовились. Нужно было с помощью специального распылителя распространить биоматериал на максимальное количество присутствующих людей. Однако для начала нужно было не дать собравшимся разойтись.

– Моя фамилия Паршин! – представился староста. – Я исполняю обязанности главы колонии на этом острове. Прошу сообщить, кто вы такой и с какой целью прибыли?

– Моя фамилия Кларк, – откликнулся спин-сектор. – Я представляю часть экспедиционной группы, возглавляемой ксенобиологом Пиштой.

Вторую часть фразы он произнес нарочито громко. По толпе собравшихся прокатилась волна взволнованных возгласов.

– Вы участники той самой экспедиции, на выручку которой отправился пресвитер Хазред и наши лучшие охотники? – уточнил Паршин.

– Верно! – подтвердил Кларк.

– Где они? Вот уже несколько суток никто из них не выходит на связь!

– У меня важные новости, – сказал бывший полицейский сержант. – Но для того, чтобы сообщить их, я должен убедиться, что все меня слышат.

– Подойдите поближе! – велел староста.

Колонисты подступили к интролету вплотную. Спин-сектор поднял руку, и площадь охватила тишина, если не считать голосов зверья в окружавших поселок джунглях.

– Хочу сообщить вам, – заговорил он, – что через несколько мгновений вас не будут волновать судьбы людей. Все равно – живых или погибших.

Он резко опустил руку. Из раструбов распылителей, заранее выдвинутых из кабины интролета, ударила мелкодисперсная взвесь. Прохладным скользким дождем окатила она толпу колонистов. Большинство не заметило подвоха. Внезапные дожди на Лиме были не редкость. Лишь Паршин попытался что-то сказать, но, вдохнув капельки странного дождя, на мгновение утратил контроль над сознанием. Это не было обмороком, потому что мозг продолжал управлять всеми функциями организма. Посреди поселковой площади застыло несколько десятков человек, словно игравших в «замри-отомри». Постепенно сознание возвращалось. Взгляды обретали осмысленное выражение. Эмоциональная память была чиста, как полотно, а в душе зарождалось ощущение нового предназначения. Ведь, в отличие от человечества, раса Кси всегда осознавала смысл своей жизни.

– Спин-сектор, ждем твоих указаний! – четко произнес староста колонии, осознавший себя рядовым сектором.

– Оружие в колонии есть?

– Двенадцать единиц! – отрапортовал Паршин. – Три протоника, шесть пороховых, три «гусака».

– Мало. Нужно раздобыть еще.

– Оружие есть на соседних островах.

– Тогда придется их захватить. Заодно расширим армию секторов.

– Прикажете собрать бойцов?

– Да, возьми шестерых. Остальные стволы раздашь секторам, которые прибыли со мной.

– Слушаюсь, спин-сектор!

Через несколько минут на борт интролета поднялось шестеро колонистов с оружием. Несколько минут на раздачу стволов – и Кларк поднял аппарат в воздух. В соседнем ложементе сидел староста и указывал направление. Они прибыли на следующий остров, когда оранжево-красное солнце уже осело за горизонт, а ему на смену стало подниматься голубое. Краски заката и восхода смешались, словно кровь пролилась в синюю воду неба. На этом острове не удалось обратить в кси-личности всех людей – кончился запас биоматериала. Тех, кто избежал «обращения», загнали, как скот, в хлев. Кларк связался с сократором третьего уровня Пиштой и доложил обстановку. Бывший доктор приказал зорко приглядывать за пленными, людей оставили в живых только для вторичного репродуцирования. Что это такое, спин-сектор не знал, подобное знание превышало уровень его компетентности. Перед ним стояла более понятная задача.

Увеличив количество оружия еще на десять единиц, бывший полицейский приступил к выполнению главного приказа. Интролет не мог поднять больше двенадцати бойцов, поэтому остальных пришлось десантировать на плотах-антигравах. Так даже лучше. Теперь удар можно было нанести с воздуха и с болота. На острове, который Кларк и его подручный Паршин выбрали для нападения, располагалось отделение колониальной администрации. В нем был установлен мощный передатчик для связи с центром. По замыслу сократора второго уровня именно с этого передатчика должен отправиться сигнал бедствия, тогда военные обязательно пришлют патрульный звездолет, захват которого станет кульминацией первого этапа беспрецедентной акции по завоеванию Галактики расой Кси.

* * *

Патрульный корабль «Неотвратимый» принял сигнал бедствия с планеты Лима, когда пересекал правый квадрант созвездия. На борту звездолета был экипаж, который состоял из людей и десантного отряда робогвардии. На планету должны были высадиться робогвардейцы. Это осложняло положение захватчиков из расы Кси. Робогвардейцам нельзя было подсадить чужие сознания, а победить их в открытом бою было весьма проблематично. Оставалось пойти на хитрость. Пока «Неотвратимый» выходил на орбиту планеты, Кларк привез с биостанции очередную партию биоматериала. Благодаря ему было захвачено еще несколько островных колоний. Команда сократоров второго и третьего уровня теперь входила сотня секторов и четыре, включая Хью Кларка, спин-сектора. Число последних пополнили два колониальных администратора – Нгоя и Лисовский. Им-то и было поручено вступить в переговоры с робогвардией.

Боевая космошлюпка опустилась перед зданием колониальной администрации, единственным уцелевшим в поселке. Остальные строения были сожжены. Поднимающийся к небу дым красноречиво свидетельствовал о нападении враждебных сил. Не хватало только трупов. Сократор второго уровня Гоббс решил, что уничтожать потенциальных носителей расы Кси – это слишком расточительно. Поэтому, несмотря на силовой захват островов и отчаянное сопротивление колонистов, погибших не было. А раненые после подсадки им кси-личностей стремительно поправлялись. К месту главных событий подоспели и оба сократора. Первым делом они посетили пленных. Что происходило в хлеву, никто не видел, но, когда сократоры покинули его, вслед за ними вышли уже не люди – сектора. Только спин-сектор Кларк догадывался, что вышестоящие провели процедуру вторичного репродуцирования.

Отворились десантные люки шлюпки, из которых смертоносным горохом посыпались ро-богвардейцы. Увидев толпу людей, что стояли на фоне горящих знаний, кибернетические бойцы растерялись. Они должны были вступить в перестрелку с атакующими поселок врагами и вывести из-под огня гражданских, но вместо этого обнаружили, что никто ни в кого не стреляет, никто не мечется в поисках укрытия и не умоляет о помощи. Для переговоров с командованием робогвардейского десанта вышли бывшие сотрудники колониальной администрации, ныне ставшие спин-секторами. На Нгоя и Лисовском были чиновничьи мундиры, да и биометрика их соответствовала параметрам, что хранились в базе данных галактической администрации. Так что у робогвардии не могло быть сомнений в том, с кем они имеют дело.

– Что здесь произошло? – спросил робогвардеец, когда чиновники приблизились.

В робогвардии не существовало воинских званий. Каждый андроид с легкостью мог заменить любого из своих сослуживцев. Во время боевых операций командовал тот, кто был выбран генератором случайных чисел, ибо ни смекалкой, ни боевым опытом, ни стратегическим мышлением они друг от друга не отличались. Как и сотни лет назад, искусственный интеллект напрямую зависел от ума, таланта и опыта программистов, создавших его основные коды.

– Простите нас! – откликнулся Нгоя. – Вероятно, наши поселки подверглись метеоритной атаке. Напуганные слухами о войне, мы решили, что на нас напали враги и потому вызвали патрульный корабль.

– Есть ли у вас раненые, которым требуется высококвалифицированная помощь?

– Раненые есть, – вмешался в разговор Лисовский. – Мы надеемся, что вы возьмете их с собой на корабль.

– Приносите. В нашем медотсеке им будет оказана помощь.

Нгоя сделал знак рукой, и к космошлюпке тут же поднесли носилки с тремя «ранеными». Одним из них был бывший полицейский Хью Кларк, двое других – рядовыми секторами, которые, прежде чем стать колонистами на Лиме, проходили службу в военном флоте. Все трое были обмотаны нарочито грязными бинтами. Разобраться в том, насколько тяжело «пострадали» эти люди, могли лишь медики. Робогвардейцы погрузили их на борт, обшарили поселок, который уже догорал, доложили об обстановке командованию, что находилось в рубке «Неотвратимого», получили приказ возвращаться и отбыли. Секторам и их командирам оставалось только ждать. Прошло несколько часов, когда наконец пришло сообщение: патрульный корабль захвачен кси-личностями. В подтверждение этого вернулась космошлюпка.

Теперь в ней не было никого – посадка велась в автоматическом режиме. Сократоры, спин-сектора и рядовые – мужчины, женщины, старики, дети – все как один поднялись на борт, оставив догорающие руины островной колонии. Когда бывшие ученые Гоббс и Пишта оказались в отсеках «Неотвратимого», перед ними предстал командир патрульного корабля Юри Пурвет. Теперь он был спин-сектором расы Кси. Бывший полицейский Кларк подсадил в него кси-личность, потребовав от медика позвать командира, якобы имея к нему секретное сообщение. Теперь Пурвет ждал команды от сократора второго уровня Гоббса. Вторжение расы Кси в освоенную людьми Галактику началось.

Глава двадцать пятая. Брак по обычаям

Предчувствия не обманули старшего советника юстиции Сидорова. Открытое обращение профессора Николсона к гражданам Галактики не привело ни к чему хорошему. Люди и так были взбудоражены сообщениями о расширяющейся зоне боевых действий, слухами о том, что власти занижают данные о потерях, кровавыми историями об убийствах религиозных фанатиков, именующих себя Мучениками. На самом деле война порождала зверства со всех сторон. Сирот становилось все больше, и теперь их все чаще называли детьми Лилит. Даже самые изощренные умы давно отчаялись разобраться в том, кто прав, а кто виноват в разрастающемся конфликте. Теперь это было неважно. Обе стороны считали себя правыми. Верующие в Благую Силу Великой Матери отстаивали право на создание собственного государства, центром которого считали планету Лилит, а галактическая администрация считала их сепаратистами, посягающими на целостность прежнего политического образования.

Когда же людям стало известно, что их, ко всем прочим бедам, пытались еще и превратить в инопланетян, это привело к социальному взрыву невиданной силы. По Галактике прокатилась волна погромов университетов, обсерваторий, научных центров, робогвардия не успевала выявлять зачинщиков и расследовать случаи покушений на жизни ученых. Пострадали даже ни в чем не повинные гастроподусы, которых толпа посчитала превращенными в инопланетян людьми. Подверглись разрушению Коралловые Замки. Дабы спасти своих подопечных, ксенопсихолог Бергман организовала эвакуацию уцелевших особей. Гастроподусов мирканяни первоначально хотели переправить на Землю, но Илга уговорила капитана научно-исследовательского корабля направить курс на Лилит, предварительно договорившись с Дэни Николсоном. Решение оказалось мудрым, ибо родной мир человечества вот-вот должен был быть окружен боевыми флотами Мучеников.

В Солнечную систему были стянуты все силы, которыми обладали противоборствующие стороны. Начиналась решающая битва за Галактику. Многие планеты уже контролировались восставшими адептами Богини, да и на тех, которые оставались подконтрольными галактической администрации, росло число сторонников культа. Сестры Лилит оказывали медицинскую и психологическую помощь пострадавшим в конфликте вне зависимости от их вероисповедания. Кротость и милосердие оказались сильнее ненависти. Теперь жители городов и поселков, где сестры осуществляли свою миссию, заступались за них перед теми, кто сеял ненависть и вражду. Как это часто бывает в тяжелые времена, многие люди, прежде не верующие ни во что, обращались к Великой Матери, ища у нее заступничества и утешения. Немало беженцев прибывало и на Лилит. Здесь они строили себе жилье, возделывали землю и трудились на благо колонии, привнося свой труд и знания в общее дело.

От прибывающих не требовали обязательного обращения в культ Богини. Свобода совести оставалась нерушимым постулатом. Вой на прекратила производство и поступление нанококтейля. Люди, подсевшие на него, страдали постнаркотическим синдромом, иногда в тяжелых формах. Мобильные и стационарные госпитали, где работали сестры Лилит, были переполнены страждущими.

Неудивительно, что исцелившиеся нередко обращались к вере в Благую Силу, дабы заполнить пустоту в своих душах, которые прежде питались суррогатными смыслами, что исподволь генерировались наноком. Так война за свободу вероисповедания превращалась в войну за свободу души человека от воздействия навязанной технологии. К сожалению, далеко не все участники конфликта это осознавали. Многими двигал древний и примитивный инстинкт войны. Слишком долго в Галактике царил мир, очень много лет копились внутренние противоречия. Рано или поздно все это должно было кончиться большой кровью.

Мир и война, любовь и ненависть, жизнь и смерть всегда ходят рядом. В те дни, когда погибали люди, когда чудеса милосердия противостояли безмерной жестокости, Дэни был счастлив как никогда. Он уже давно перестал надеяться. Ему казалось, что случившееся с Лейлой, а главное, ее нынешний статус стали непреодолимой преградой его чувствам. Дэни решил, что сумеет победить свое влечение к девушке. Ведь теперь она Святая Избранница Богини. Он почти готов был смириться с тем, что до конца дней будет ее тенью. Правда, весьма деятельной тенью. Несмотря на войну, а может, благодаря ей, город на некогда пустынной планете рос. Да и сама планета менялась. Подземный океан постепенно выходил на поверхность, и климат становился все мягче. Если поначалу саженцы в парках Святограда приходилось поливать, то теперь часто шли дожди. А недавно даже видели радугу.

Цветная семиполосица стала счастливым знаком. Когда она появилась, Лейла сидела на веранде с книжкой. Такая у нее появилась в последнее время привычка. Увидев Дэни, который только что вернулся с инспекторской поездки по многочисленным святоградским стройкам, девушка бросилась к нему на шею. Это было так неожиданно, что Дэни даже побоялся обнять ее. Он осторожно взял возлюбленную за плечи и поставил на пол. Лейла смотрела на него счастливыми глазами. Ошеломленный столь неожиданно бурным проявлением чувств любимой, Николсон-младший с беспокойством смотрел на нее, не зная, что и думать. Девушка тоже молчала, не смея произнести вслух то, что чувствовала в эту минуту. Она давно ждала признания и удивлялась, что этот сильный, красивый, умный мужчина так долго ходит вокруг да около, вместо того чтобы взять ее за руку и привести к алтарю Богини для совершения святого обряда.

– Лейла, – наконец заговорил Дэни. – Я давно хотел сказать тебе… Я люблю тебя с первой минуты нашей встречи. Но не знаю, как ты относишься ко мне.

– Да ведь и я тебя люблю, милый! – не выдержала Лейла. – Богиня давно уже соединила нас в наших сердцах. И то, что мы до сих пор не муж и жена, это преступление!

– Так уж сразу и преступление! – воскликнул Дэни вне себя от радости.

– Именно! – не приняла его тон девушка. – Вернее, будет им, если мы не совершим положенный по нашему вероучению обряд.

– Лейла, дорогая! Я готов в любую минуту! Великая Матерь, какой же я был идиот! Потерял столько времени!

– При твоей занятости это простительно, – смилостивилась Лейла, – но теперь не теряй больше ни минуты!

– Что я должен сделать?

– Прежде всего испросить разрешения моего отца. А уж он знает, что делать дальше.

– Иду к нему!

– Жду его согласия! – торжественно произнесла девушка и поощрительно поцеловала возлюбленного в щеку.

Сбитый с толку стремительностью происходящего, Дэни воспринимал окружающее словно в тумане. До комнаты Омара Хазреда он добрался не сразу, все время по пути попадалась какая-то мебель, а дверные проемы неожиданно оказывались странно узкими. Наконец он добрался до нужной двери, постучал и, получив разрешение, вошел. Бывший пресвитер двух колониальных общин после лечения чувствовал себя сносно, но теперь вел затворнический образ жизни. Вот и сейчас он сидел за столом, обложившись книгами. На мониторе терминала тоже были какие-то тексты. Омар погрузился в изучение истоков веры в Богиню. Приходу Дэни он обрадовался, потому что любил с ним поговорить, а случалось это нечасто.

Едва открылась дверь, Хазред-отец замахал рукой, дескать, заходи поскорей. Дэни протиснулся, сел на диван, что стоял рядом со столом. Омар повернулся к нему и прошептал:

– Я все время думаю над гибелью моего отряда, там, на Лиме. И знаешь, чем больше я об этом размышляю, тем тверже становится моя уверенность в том, что парни погибли не случайно. Ты мне веришь?

– Мне тоже показалось странным, что столь опытные охотники могли не заметить молодого крипса, сидящего в засаде, – невольно повторил Дэни слова самого Омара, сказанные однажды.

– На нас словно затмение нашло! И теперь я думаю, что люди Пишты каким-то образом воздействовали на наше сознание.

Парень мог бы удивиться предположению Омара, но мысли его в этот момент были заняты другим. Он чувствовал себя узником, которому пообещали свободу, свобода зависела от человека, к которому он пришел. Дэни не знал, как перейти к истинной цели своего визита, а отец Лейлы все говорил и говорил:

– Карел Пишта все время искал что-то, еще там, на Хосте. Он даже вас с Лейлой взял тогда в экспедицию. И теперь мне кажется, что прилет старшего советника юстиции с робогвардейцами спас вас от чего-то страшного. Потом, когда мы эвакуировали колонию, Пишта тоже улетел вместе со всеми, но не скрывал, что хочет вернуться. Я уже и забыл о нем. Прибыл на Лиму, обжился там, стал своим. Некоторые колонисты обратились в нашу веру. Они даже попросили меня стать их пресвитером. И вдруг на связь со мной выходит Пишта и сообщает, что он вместе с группой участников его новой экспедиции совершил аварийную посадку на одном из островов Лимы и просит о помощи. Разве мог я отказать?

Я обратился к охотникам колонии. Мы взяли плоты-антигравы, погрузили на них все необходимое и отправились на поиски. Самого Пишты мы не нашли, но обнаружили группу его людей. Некто Кларк сообщил, что Пишта остался на космошлюпке. Кстати, этот Кларк вел себя очень странно. Он все время оглядывался и словно принюхивался. Да и его люди вели себя подобным образом. Они не выразили радости, когда мы на них вышли, словно вовсе не нуждались в спасении. Кларк направил нас на тропу, которая якобы должна была вывести нас к шлюпке, но вместо нее мы нарвались на голодного крипса. У многих из нас был опыт защиты от этих тварей, но, когда хищник выпрыгнул из засады, даже лучшие охотники двигались, как заторможенные. Неудивительно, что крипс задрал всех. Мне одному удалось покинуть место побоища. И слава Богине, ты нашел меня! Анализируя случившееся, я прихожу к странному выводу, что Кларк и его люди, а быть может и Пишта, сами находились под воздействием некой силы, которая заставляла их следовать определенной цели. Нельзя исключить, что эта сила продолжает действовать до сих пор. Что скажешь, Дэни?

– На Лилит прибыла доктор ксенопсихологии Илга Бергман, – вяло бросил, думая о своем. – Вам надо поговорить с ней.

– Да-да, обязательно! – оживился Хазред. – Однако я заболтался. У тебя ко мне какое-то дело?

Дэни прошибло холодным потом. Как он ни ждал этого момента, но все равно готов к нему не был. Однако вопрос был задан, и нужно на него отвечать. Если он не решится сейчас, то второй попытки может не оказаться. Лейла не простит ему нерешительности в столь важном деле. Дэни набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:

– Уважаемый Омар, позвольте попросить руки вашей дочери!

Хазред уставился на него с изумлением, но в следующий момент взгляд его потеплел.

– Слава Богине! – проговорил он, вставая. – Мы с Лейлой уже думали, что ты никогда не решишься. Да благословит Великая Матерь ваш союз!

Дэни, у которого из глаз чуть не брызнули слезы, скрывая волнение, поклонился, хотя и не был уверен, что так положено по обычаю.

– Благодарю вас, уважаемый Омар! – с чувством облегчения произнес он. – Мы с Лейлой хотели бы заключить брак по обычаям нашей веры.

– Я рад, что вы верны Богине, – откликнулся Хазред. – Я обращусь в Храм, и мы проведем положенную церемонию. Хорошо бы пригласить и твоего отца, Дэни, тогда обряд будет совершен по всем правилам.

Этого Дэни не ожидал. Ему и в голову не пришло, что Николсон-старший должен участвовать в церемонии. Слишком далеки были их отношения от по-настоящему родственных чувств. Однако проявить неуважение к собственному родителю в присутствии отца Лейлы он не мог. Следовательно, надо попытаться связаться с Десмондом.

– Хорошо, уважаемый Омар, – пробормотал парень. – Я поговорю с отцом.

– Еще одно, Дэни. По обычаям наших предков жених не должен видеться с невестой до самой свадьбы.

– Понимаю, – удрученно кивнул Николсон-младший, – но как это сделать? Ведь мы живем в одном доме!

– Придется тебе переселиться в другое место.

– Хорошо. Я попрошу переключить мою рабочую связь в офис Генри Сигурна.

– Разумное решение! – одобрил Хазред и добавил: – Не расстраивайся, Дэни. Как только пройдет положенный срок, вы с Лейлой станете мужем и женой. И сможете никогда не расставаться! Во имя Богини!

– Именем Ее!

Попрощавшись с будущим тестем, Дэни удалился к себе в кабинет. Здесь он связался с системным администратором, обслуживающим управленческие терминалы колонии на Лилит, и попросил организовать рабочее место в одном из кабинетов офисаорганизации, которая занималась строительством и расширением главного космодрома планеты. Здесь командовал его старый приятель Генри, но Дэни не собирался вмешиваться в его дела. У него хватало своих. Собрав наиболее важные бумаги и сложив их в портфель, Дэни тихонько покинул дом. Лейлы на веранде уже не было, видимо, отец позвал ее к себе, чтобы, во-первых, сообщить о своем решении, а во-вторых, не допустить встречи с женихом. Отныне их жизни управлялись неумолимой силой традиций. Через минуту Дэни уже сел за штурвал своего служебного интролета. Завыли винты, скрытые в цилиндрических кожухах. Летательный аппарат взмыл над садом, прошел над крышей и лег на курс к космодрому.

Спустя час Дэни входил в строительный офис. Служащие с тревожной радостью встречали его, опасаясь, что главный человек на планете нагрянул с ревизией. Такое время от времени случалось. Улыбаясь и раскланиваясь, Дэни прямиком направился в кабинет Генри.

Став большим человеком, Сигурн не слишком-то изменился. Он был по-прежнему загорелый и стройный, ибо большую часть рабочего времени проводил не за столом, а на строительных площадках. О прибытии начальства Сигурна, само собой, предупредили, и потому он не слишком удивился, когда в его кабинет ввалился старый приятель. Они встретились и крепко пожали друг другу руки. Пережитое сделало этих двух воспитанников сиротского приюта настоящими друзьями. Разделяла их лишь любовь к одной девушке. До сих пор казалось, что шансы у них равны, но теперь Генри предстояло узнать горькую правду.

– С чего это ты решил опять переселиться ко мне? – осведомился Сигурн, намекая на те времена, когда они обитали в одном коттедже.

– Ты не поверишь, но я и впрямь собирался попроситься к тебе, и не только в твой офис, – откликнулся Дэни.

– О Богиня! – притворно вздохнул Генри. – Зачем Ты снова посылаешь мне этого грязнулю!

Глава двадцать шестая. Не отрекаясь от прогресса

По просьбе невесты и в полном соответствии с желаниями жениха обряд бракосочетания не стали превращать в религиозный праздник. Присутствовали только самые близкие. Свидетелем со стороны жениха был Генри Сигурн, свидетельницей со стороны невесты – Илга Бергман. Обряд проводил Омар Хазред, у которого уже был соответствующий опыт, да и сан пресвитера позволял. Молодые соединили руки перед алтарем Богини. Хазредпроизнес напутственную молитву, и Лейла Хазред стала Лейлой Николсон.

После обряда гости отправились на брачный ужин. Пили легкое вино, закусывали рыбой и тушеным мясом. Пели священные гимны и неторопливо беседовали. Отцы новобрачных, как ни странно, нашли общий язык. Дэни до последней минуты не верил, что Десмонд Николсон выберется со своей Сигмы, но это случилось. За день до свадьбы командир патрульного сторожевика флота Мучеников доложил, что к планете приближается частное судно, капитан которого просит разрешения на посадку. Капитаном, а также единственным пассажиром кораблика оказался Николсон-старший.

Если бы не война, прилет Десмонда на свадьбу сына можно было бы считать чисто семейным событием, но Дэни знал, что отец не остался сторонним наблюдателем происходящих событий. Он оказался втянутым в конфликт. Причем научная объективность не позволяла ему выступить на стороне одного из его участников. Будучи всецело преданным науке, неугомонный астроархеолог полагал, что войну можно прекратить, применив оружие, коим не обладают противоборствующие армии. Что это за оружие, он предпочел умолчать. Если бы самонадеянный профессор не был ему отцом, Дэни обязательно сообщил бы о его планах старшему советнику юстиции Сидорову. Стареющему ученому было невдомек, что никакое сверхоружие никогда еще не прекращало войны, а только лишь выводило их на новый уровень. Однако спорить с отцом на эту тему Дэни не стал, он был слишком счастлив.

Счастливой себя ощущала и Лейла. Это было видно по ее глазам. Видя, как они сияют, Дэни корил себя за то, что не решился объясниться с возлюбленной раньше. О том, что их ожидает в будущем, свежеиспеченный супруг не задумывался. Вой на в Галактике только переходилав кульминационную фазу. Боевые корабли флотов Мучеников блокировали Солнечную систему и обороняющие ее правительственные эскадры, но до решающей битвы пока не дошло. Ходили слухи о секретных переговорах между галактической администрацией и Клиром, который управлял боевыми операциями религиозных фанатиков, именующих себя Мучениками. Большинство колонизированных людьми планет уже контролировались адептами культа Великой Матери. Постепенно подавлялись мятежи, инспирированные прежними властями. Сестры Лилит исцеляли раненых и пострадавших. Осиротевших детей собирали в приюты детей Лилит. Разрушенные города восстанавливались.

Уставшие от войны обыватели хотели установления порядка и мира, а кто будет находиться у власти, их не интересовало. Впрочем, никто не желал победы правительству. Ведь, если Земля устоит, волна конфликта покатится в противоположную сторону, снова поджигая обитаемые миры. Среди всеобщей нестабильности планета Лилит многим казалась землею обетованной. Неудивительно, что корабли с беженцами все чаще направлялись именно к ней. Богиня принимала всех. Население Святограда стремительно росло. Было заложено еще несколько городов. Многие из вновь прибывших предпочитали селиться на плавучих платформах в мелководном океане этого некогда пустынного мира. С Земли, Сочи и других планет, в морях которых водилась разнообразная живность, привозили икру, мальков, а также детенышей живородящих морских животных и водорослевую рассаду. Океанское фермерство с каждым днем увеличивало свой вклад в продовольственную автономию новой колонии.

Дел было так много, что у Дэни голова шла кругом. Скромный брачный пир, на котором удалось собрать ближний круг, стал для него редкой минутой отдохновения. Особенно он радовался визиту отца. Утром Николсон-старший собирался вернуться на Сигму, и нужно было воспользоваться редкой возможностью поговорить с ним. Лейла поняла это и отвлекла остальных гостей рассказом о каком-то смешном событии, случившимся с нею еще на Хосте. Дэни воспользовался ее проницательной находчивостью и позвал отца на веранду, захватив бутылку вина и пару бокалов.

Солнце уже село. Из сада веяло прохладой и доносились голоса птиц, прижившихся на планете, наполненной Силой Великой Матери. Десмонд расположился в плетеном кресле-качалке, а Дэни – на кушетке, на которой частенько валялась с книгой его теперь уже супруга. Наполнили бокалы.

– Я вижу, ты нашел себя, Дэни, – заметил Николсон-старший. – Вот уж не думал, что у тебя обнаружатся способности к административной работе.

– Я и сам об этом не помышлял, – откликнулся Дэни. – Да и некогда было. Сразу навалился миллион дел, только успевай поворачиваться.

– Тем более жаль, что ты не принял моего предложения, – вздохнул его отец. – Вместе мы бы горы свернули.

– Ты по-прежнему уверен, что прививка инопланетной технологии преобразит нашу цивилизацию?

– Конечно! Ты даже не представляешь, какие открытия нам удалось сделать. Если бы не эта прискорбная война с религиозными фанатиками, мы бы уже были близки к принципиально новому миру.

– Поосторожнее со словами, отец, – предупредил его Дэни. – Ты находишься в доме этих, как ты выражаешься, религиозных фанатиков.

– Может быть, и ты стал одним из них?

– Полагаю да, – не принял иронии Николсона-старшего его сын. – Вера – это весьма серьезная вещь, профессор.

– Я не отрицаю, что вера обладает могучей силой, но она не выше знания! Прискорбно наблюдать, как человечество, заселившее десятки планет в Галактике, снова скатывается к Средневековью.

– Мы называем это религиозным возрождением, – возразил Дэни. – Вера в Благую Силу Великой Матери избавляет человека от рабской зависимости от интеллектроники, которую изобретенный тобою нанококтейль лишь усугубил. Ты говоришь о знании, но к нему стремятся в лучшем случае сотни тысяч из десятков миллиардов. Остальные лишь пользуются даруемым технологиями комфортом.

– Тысячи лет люди полагали себя верующими, но при этом большинство из них оставались теми же ленивыми и нелюбопытными обывателями, какими они остаются по сю пору. Искренние убеждения, как и тяга к знаниям, всегда были уделом меньшинства. Прогресс обеспечивали гениальные одиночки, которые не рождаются где-то вдали от общей массы населения, они приходят из самой ее гущи. Следовательно, если мы хотим, чтобы такие гении продолжали рождаться, мы должны тянуть всю массу вперед, вопреки ее чудовищной инерции. Вперед, сынок, а не назад! Как это делаете вы, адепты новоявленного языческого культа.

– Иногда для того, чтобы идти вперед, нужно сделать несколько шагов назад. Мы, по крайней мере, не скрываем ни своих целей, ни своих методов. Понимаешь, отец?! Мы никого принудительно в свою веру не обращаем! Не подсовываем человечеству тайком инопланетный наркотик, который в отдаленном будущем превратит людей в некую сверхрасу! Ты и в самом деле веришь, что зависимость от инопланетной бурды, закрепленная на генетическом уровне, чревата появлением неких небывалых гениев?

– Верю – неподходящее для меня слово, – усмехнулся Десмонд. – Такова моя рабочая гипотеза. Во все времена были люди, которые звали назад, к истокам, видя в этом пути выхода из многочисленных кризисов, всегда сопровождавших нашу цивилизацию. Однако эти романтики не учитывали того факта, что сам тип нашего разума предполагает активное преобразование окружающего мира. Мы не гастроподусы мирканяни, которые предпочитают созерцать, а не преобразовывать. Хотя даже они свои философские концепции держат не в мантийной полости, а воздвигают во внешнем мире, воздействуя своим биополем на примитивные организмы, которые складывают из собственных известковых скелетов знаменитые Коралловые Замки.

– Кто здесь смеет рассуждать о Коралловых Замках в мое отсутствие? – послышался голос ксенопсихолога Бергман. – Простите, что встреваю в ваш разговор, но вы так громко кричите, что заглушаете даже птиц в саду.

– Присоединяйтесь, Илга! – предложил Дэни. – Мы спорим о путях прогресса.

– С удовольствием! – откликнулась мадам Бергман. – Я как раз захватила стакан и еще бутылочку. Так в чем же суть ваших разногласий?

Илга заинтересованно уставилась на Дэни.

– Профессор утверждает, что человека могут изменить только технологии, желательно инопланетные. Я же уповаю на веру.

– Технологии могут изменить человека, – кивнула ксенопсихолог. – Именно они превратили обезьяну в человека. Другое дело, что технологии до сих пор создавались самими людьми, но даже это не делало их на сто процентов безопасными. Что уж говорить о технологиях инопланетян.

– Риск, разумеется, есть, – немедленно кинулся в полемическую битву Десмонд. – Однако без риска нет прогресса.

– Ох уж этот мне прогресс, – вздохнула Илга. – Он словно идол, который постоянно требует от своих жрецов кровавых жертвоприношений. Главное заблуждение жрецов заключается в том, что они считают его универсальным мерилом. Все, что прогрессивно, – хорошо, все, что против прогресса, – плохо. Тогда как на самом деле история человечества гораздо сложнее.

– Безусловно, кто спорит?! – согласился Николсон-старший. – Были периоды отступления, когда целые страны возвращались к Средневековью, но потом им приходилось догонять своих соседей по планете. Прорывы же к лучшему будущему всегда осуществлялись именно теми народами, которые не отрекались от прогресса. Когда человечество, наконец, объединилось в общую галактическую семью, нам осталось сделать только один шаг для того, чтобы подняться на принципиально новый уровень. И что же мы имеем в итоге? Религиозную войну! Скажите, друзья мои, каким образом насаждение вашей веры поможет человечеству подняться на следующую ступень развития?

– Да почему оно обязательно должно подниматься на какую-то там ступень?! – вскинулся Николсон-младший. – Прогресс прежде всего должен быть внутренним! Без нравственного прогресса никакие технологии не помогут.

– Люди веками поклонялись тем или иным богам, но становились ли они от этого нравственнее?..

– Проще всего отмахнуться от религии, – заметила мадам Бергман. – У высоколобых сторонников прогресса это всегда отлично получалось. Куда труднее понять, что в человеке есть место всему – и вере, и знанию. Мы верим в Благую Силу Великой Матери, но не отрицаем ни эволюции, ни материальных причин происхождения Вселенной. И в этом наше преимущество перед теми, кто полагает, что происходящие в природе процессы – есть результат слепого случая. Разумеется, я не имела в виду никого из присутствующих.

– И тем не менее метили в меня, – улыбнулся Десмонд и продолжил уже другим тоном: – Вопрос веры – это в конечном счете всегда вопрос целеполагания. Нельзя верить и ни к чему не стремиться. Следовательно, каждый должен определиться с тем, во что он верит и к чему стремится. Я верю в то, что человечество вышло в космос не ради примитивного расширения жизненного пространства, которое выражается в тривиальной колонизации пригодных для нашего существования планет, а ради отыскания новых истин, если хотите – нового смысла жизни.

– А в чем по-твоему заключался старый? – спросил Дэни.

– В выживании! В простейшем выживании! – почти закричал Николсон-старший. – Теперь же пришло время обрести новый смысл, но его нельзя вытащить из старого, не привлекая дополнительных данных. Я посвятил себя астроархеологии именно для того, чтобы получить эту информацию, понимая, что без приобщения к мудрости иной цивилизации люди не смогут взглянуть на себя со стороны. Мне казалось, что это единственно верный путь, но люди избрали другой. Увы.

– Может быть потому, что ты предпочел действовать тайно, не спросив человечество, нуждается ли оно в этом новом смысле жизни?

– Ты знаешь, что я уже все рассказал людям, и теперь они меня проклинают.

– Рассказал-то ты только сейчас, а пичкать нанококтейлем начал давно.

– Неужто ты думаешь, что я действовал без согласования с галактической администрации? Я против самоуправства! Я ознакомил с результатами наших исследований правительство, и оно распорядилось заключить контракт на поставку с Сигмы субстрата для производства нанококтейля.

– Вот потому и началась эта война! А вовсе не оттого, что религиозные фанатики решили вдруг наброситься на мирных граждан Галактики.

– Возможно, возможно, но если это и было моей ошибкой, то я ее уже исправил.

– Постойте, друзья, это вы о чем? – встревожилась мадам Бергман, которая вот уже несколько минут с интересом прислушивалась к дискуссии отца и сына.

Дэни пожал плечами, пробурчав:

– Я не вправе раскрывать тайны профессора Николсона.

– А я и не намерен скрывать своих намерений! – запальчиво произнес Десмонд. – Ничего такого особенного я не сделал.

– Да о чем речь-то?!

– В зоне боевых действий я выпустил… – профессор сделал торжественную паузу, – рой самовоспроизводящихся наномеханизмов.

– Я в этом ничего не понимаю, – отмахнулась ксенопсихолог. – Объясните мне как блондинке с ученой степенью.

– Наномехнизмы поглощают синтетические материалы, игнорируя органику. Противоборствующие флоты будут лишены возможности вести боевые действия. Люди при этом не пострадают.

– Звучит обнадёживающе…

Дэни понимал, что все не так просто, но промолчал. Нет у него права разоблачать отца. К тому же не факт, что колония самовоспроизводящихся наномеханизмов вообще когда-либо соприкоснется с боевыми кораблями, дислоцированными сейчас в Солнечной системе. Слишком велик объем пространства, где они барражируют. А если все-таки соприкоснется? Наномеханизмы, пожирающие синтетические материалы, и в самом деле не тронут людей, но они разрушат приборы и механизмы кораблей, герметизирующие уплотнители люков, материал из которого сделаны скафандры, даже композитные корпуса звездолетов. А люди? Люди останутся один на один с безвоздушным пространством. Практически голыми! Рой, выпущенный Десмондом Николсоном, уничтожит не машины – людей. Вне зависимости от их религиозных и политических убеждений. Остановит ли это войну – неизвестно, но ясно одно: рой станет угрозой для космического судоходства.

– Дэни! – прозвучал нежный голос Лейлы из глубины дома.

Похоже, новобрачная была напугана. Николсон-младший вскочил, опрокинув бокал с недопитым вином, и бросился к молодой супруге.

– Что случилось?

– Сообщение с Земли! Там творится что-то страшное!

Глава двадцать седьмая. Нападение неизвестных

Такого нападения не ожидал никто. Серое облако, которое не фиксировалось радарами, пересекало траекторию Седьмой эскадры обороны Земли, словно стая планктона – путь китового стада. Командиры военно-космических левиафанов и не подозревали, что этот планктон окажется хищным. Могучие корабли, чьи корпуса были созданы из лучших сплавов, какие только сумел придумать человеческий гений, растворялись в нем, словно сахар в кипятке. Вернее, сами корпуса оставались нетронутыми. Исчезали герметизирующие уплотнители люков и иллюминаторов, внешние датчики, сделанные не из металла. Боевые звездолеты слепли и глохли, разгерметизация приводила к стремительному падению атмосферного давления. Серая слизь мгновенно проникала в любой мало-мальский зазор, уже внутри кораблей уничтожая все, что имеет в основе своей органические молекулы. Седьмая эскадра погибла в считанные мгновения, успев лишь послать сигнал бедствия.

На помощь Седьмой устремились Девятая и Третья эскадры. Они подошли к району катастрофы спустя сутки. За это время рой отнесло далеко, но и среди дрейфующих обломков осталось достаточное количество смертоносного «планктона», который проник на борт вновь прибывших звездолетов, чтобы посеять смерть и разрушение уже внутри них. Прежде чем погибнуть, командиры эскадр успели передать в штаб флота описание происходящего. Ученые проанализировали видеозаписи, переданные с борта погибающих кораблей, и пришли к выводу, что речь идет о конгломерации наночастиц, поглощающих органику и способных к неограниченному самовоспроизводству. На вопрос военных, как уничтожить «планктон», ученые ответили, что справиться с ним можно, лишь применяя ядерные заряды. Этот ответ вояк более чем устраивал, но не так-то просто было атаковать цель, которая не отслеживается радарами.

Пока суд да дело, рой продолжал свое странствие по Солнечной системе. Каждая наночастица в отдельности практически ничего не весила, но облако, состоящее из триллионов таких частиц, вполне подчинялось законам гравитации. По мере приближения к центральному светилу на рой начинало действовать и давление солнечного ветра, из-за чего тот приобрел форму полусферы. Диспетчерские службы космопортов не только на Земле, но и на Луне, Марсе, Меркурии стали все чаще принимать сигналы бедствия с пилотируемых кораблей, к сожалению не только военного назначения. Погибали и беспилотные автоматические станции, которые обеспечивали межпланетную навигацию. В итоге пассажирское и грузовое сообщение между мирами было нарушено. Гражданским судам было категорически запрещено выходить в космос. На борьбу с роем были направлены начиненные интеллектроникой ракеты с ядерными боеголовками.

Увы, первые же подрывы показали не только неэффективность такого способа борьбы с серой слизью, но и его опасность. Ядерный взрыв в вакууме лишен двух своих основных поражающих факторов – термической и ударной волны. Могучие взрывы, способные смести с поверхности планеты целые города, прожигали в полусфере роя лишь сравнительно небольшие прорехи. Однако и этих дыр оказалось достаточно, чтобы единое «тело» облака хищных наночастиц распалось на несколько образований и каждое продолжало движение по собственной траектории. Расчет траекторий показал, что некоторые из мини-роев будут проходить в опасной близости от орбиты Земли и колонизированного Марса. Население этих планет парализовало ужасом. Ведь если притянутые земной и марсианской гравитацией сгустки серой слизи попадут в атмосферу, они уничтожат все жизненные формы – от бактерий до человека.

Сообщение о катастрофе, которая грозит прародине человечества, достигло командования Объединенного флота Мучеников, который блокировал Солнечную систему, для того чтобы принять участие в решающей схватке за Галактику. Казалось, оставалось лишь порадоваться тому, что флот противника оказался отчасти уничтожен, отчасти парализован еще до начала битвы, но адмиралы Мучеников прекрасно понимали опасность, которую представлял неуязвимый для любого оружия, самовоспроизводящийся пожиратель органики для всех обитаемых миров Галактики. Допустить распространение роя за пределы Солнечной системы означало перечеркнуть историю людской цивилизации, включая начавшееся религиозное возрождение. Верующие в Благую Силу Великой Матери узрели в серой слизи проявление древнего врага, некогда уничтожившего предыдущие разумные расы, населяющие планеты Млечного Пути.

Обнаруженные астроархеологами на планете Сочи Священные Гекатомбы Лилит оказались лишь малой частью обширных захоронений мыслящих существ, которые были найдены в десятках других миров. Различные методы датировки подтвердили предположение, что миллионы разумных простились с жизнью в весьма сжатые сроки. Что именно погубило предыдущее население Галактики, установить не удалось. Предполагали глобальную пандемию, массовый психоз, завершившийся массовыми самоубийствами, техногенную катастрофу, разрушившую основу цивилизации и обрекшую мыслящих на вымирание. Но теперь было выдвинуто предположение, что инопланетяне далекого прошлого столкнулись с неким аналогом нынешней серой слизи. Правда, наночастицы роя не оставляли от людей даже костей, но ведь с тех пор они могли модифицироваться. Как бы то ни было, но командование флота Мучеников сообщило своим вчерашним врагам, что готово объявить перемирие, для того чтобы справиться с новой напастью.

Галактическая администрация дала добро на заключение такого перемирия. И корабли Мучеников двинулись во внутренние районы Солнечной системы. На совместном совещании командиров кораблей еще недавно враждующих флотов была избрана тактика точечного выжигания компонентов роя. Конечно, это напоминало стрельбу из пушек по воробьям, но лучшего способа борьбы никто предложить не мог. Корабли, участвующие в операциях, требовалось подготовить.

Чем и занялись инженеры на орбитальных верфях. Целью модернизации была максимальная металлизация корпусов, чтобы для слизи не осталось ни малейшей лазейки для проникновения внутрь. Подготовленные звездолеты сразу же отправлялись в бой. Первое применение новой тактики показало ее успешность. Корабли действовали поодиночке или небольшими эскадрильями. Настигая отдельные шлейфы роя, они активно использовали боевые лазеры и ядерные мини-заряды.

Когда было получено известие, что непосредственная угроза для обитаемых миров миновала, на Земле, Марсе да и на других планетах Галактики вздохнули с облегчением. Однако вскоре выяснилось, что радоваться пока рано. Наночастицы роя оказались не только самовоспроизводящимися, но и способными к дальнейшей эволюции. В отличие от противника, они не считались с потерями, как не считаются с ними москиты, атакующие человека, способного одним ударом уничтожить сотни насекомых. Через миллионы поколений, которые сменились в считанные часы, серая слизь научилась вырабатывать универсальную кислоту, разъедающую самые твердые сплавы. Таким образом наночастицы сумели проникнуть сквозь броню звездолетов, туда, где было полно столь любимой слизью органики. Корабли таяли в облаках безжалостной неорганической массы, научившейся пожирать даже металл, но не отступали. Великая битва действительно началась, но ценой победы в ней могла быть только смерть.

* * *

В храмах Лилит, воздвигнутых на одноименной планете, непрерывно молились о душах Мучеников, погибающих в схватке со злом. На совете руководства колонии было решено воздвигнуть мемориальный храм, посвященный памяти сражающихся за веру. Но главным вопросом повестки дня по-прежнему оставалась задача остановить гибель воинов и гражданского населения, а также предотвратить возможное вторжение серой слизи. Нужно было принимать решительные меры. Дэни понимал, что в глобальной катастрофе виноват не только его отец, но и он сам. Глава совета не мог простить себе, что не сумел остановить Николсона-старшего до того, как тот совершил необратимый поступок, выпустив культуру наночастиц в космическое пространство. Пока не поздно, нужно было уговорить отца найти способ борьбы с серой слизью, если таковой в принципе существовал. Кроме похвального желания спасти чужие жизни, у Дэни были и личные мотивы. Недавно Лейла сообщила ему, что беременна.

Яхта, названная в честь Святой Лейлы, было модернизирована кораблестроителями планеты Лилит. Теперь она не нуждалась в специальном корабле-матке, чтобы совершать гиперпространственные прыжки, сделавшись совершенно автономной. Оставив супругу на попечение Илги Бергман и тестя, Дэни отправился на Сигму, четвертую планету в системе звезды Арнеб, известной также как Альфа Зайца. Возле научной колонии, возглавляемой Николсоном-старшим, «Святая Лейла» опустилась на рассвете, когда лучи бело-голубой карликовой звезды едва лишь коснулись остывших за ночь песков пустыни. Дэни покинул борт своего кораблика и направился к колонии пешком. Никто не вышел ему навстречу. Никто не встревожился по поводу посадки неизвестного корабля. Впрочем, сотрудники Десмонда могли узнать силуэт яхты, которая уже однажды побывала здесь. Тем не менее беспечность здешних ученых казалась вновь прибывшему подозрительной.

Тревога Дэни усилилась, когда он обнаружил, что ворота в стене открыты. Нет, они не были распахнуты настежь, а лишь приоткрыты, словно их забыли запереть. Приблизившись, Дэни осторожно заглянул внутрь. Пространство выглядело пустым и запущенным, можно было увидеть крохотные барханы песка, наметенного возле стен. Нехорошее предчувствие сжало сердце. Николсон-младший направился к памятной ему двери, которая вела во внутренние помещения административного здания. Она тоже оказалась не заперта. Проникнув внутрь, Дэни обнаружил, что двери кабинетов распахнуты, по полу разбросаны бумаги. Николсон-младший сделал несколько шагов к кабинету отца. Под ногой что-то хрустнуло. Это была пробирка. Лабораторная посуда, оборудование были переломаны, разбиты, везде царил хаос.

Стало ясно, что колонисты не просто покинули строение, а были вынуждены либо отступить перед неведомыми погромщиками, либо погибли. О последнем не хотелось думать. Отец Дэни улетел к себе сразу после свадьбы. Что с ним стало, сын не знал. Как не знал он и того, когда случился этот погром и кто стал ему причиной. Николсон-младший с трепетом заглянул в отцовский кабинет, опасаясь, что обнаружит куда более страшные доказательства чужого присутствия. Стекла книжных шкафов из драгоценных пород дерева были разбиты. Старинные бумажные книги выброшены на пол. Осторожно переступая через тома, Дэни подошел к письменному столу. Среди вороха смятых, вернее истерзанных, рукописей он обнаружил листок, на котором было всего несколько строчек. Николсон-младший понял, что в его руках записка. Когда-то очень давно, когда Дэни не исполнилось еще и десяти лет, отец учил его разбирать иероглифы, обнаруженные отцом на фресках давно вымершей культуры на планете Сицилия.

Иероглифы складывались в слова, которые посторонний понять не мог:

«Дэни! Мы подверглись нападению неизвестных. Они захватили в плен несколько моих сотрудников. Остальные вместе со мной вынуждены отступить к инопланетному звездолету. Ты знаешь, где его найти. Папа».

Аккуратно сложив листок, Николсон-младший сунул его в карман. Примерное направление он помнил, но как ему добраться до нужного места? Придется, видимо, поднимать яхту и суборбитальным перелетом добраться до начала каньона, который ведет к котловине с дисковидным кораблем древних пришельцев. Дэни вышел из кабинета и направился к выходу из здания. Не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал позади себя шорох. Обернулся. В дальнем конце коридора стоял человек. И хотя лицо было в тени, Николсон-младший его узнал, хотя меньше всего ожидал здесь увидеть. Благодаря этому человеку он сумел вырвать Лейлу из рук сотрудников линейной исследовательской лаборатории, с этим человеком Дэни расстался после возвращения на планету Сочи и думал, что его никогда уже больше не встретит. Однако человек предполагает, а Великая Матерь располагает.

– Артур?! – осторожно спросил Дэни. – Как ты здесь оказался?

– Привет, дружище! – не сразу откликнулся тот.

Голос его звучал глухо и невнятно, словно старый попутчик был изрядно подшофе.

– Рад, что ты прилетел.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Я давно здесь, – сказал Артур.

– А где все остальные? Где Сьюзен? Где профессор? – спросил Николсон-младший, решив, что не станет говорить давнему приятелю о том, что знает.

– Это загадка, – прозвучало в ответ. – Они куда-то пропали. Я не знаю, где они.

– Как же так? Они пропали, а ты остался?

– Я остался, – все тем же деревянным голосом произнес Белл. – Они сбежали. А я остался.

– Отчего же они сбежали? И почему бросили тебя одного? Ведь ты здесь один?

– Я один, – последовал ответ. – Здесь были беспорядки. И они сбежали.

Дэни понял, что Артур не пьян. Скованность и невнятность его речи вызвана чем-то другим. И еще он не верил тому, что собеседник ничего не знает о происшедшем. Не может не знать, но почему-то скрывает. Другая странность заключалась в том, что во время разговора Белл оставался в том же месте, где Николсон-младший его увидел. По какой-то причине он не хотел приближаться к сыну главы научной колонии. Впрочем, и Дэни не горел желанием к нему подходить. Не только в манере говорить и уклончивых ответах, но и во всем облике выпивохи Артура что-то крылось. Он выглядел совершенно опустившимся. Некогда белый комбинезон был покрыт темными, неприятного вида пятнами и местами разорван. Подбородок покрывала многодневная щетина. Прежде Белл, несмотря на пьянство, следил за своей внешностью. Конечно, столь неопрятный вид мог объясняться тем, что неизвестные устроили разгром не только в административном корпусе, но Николсон-младший чувствовал, что причина в другом.

– Если тебе больше нечего мне сказать, я пойду, – произнес он.

– Куда? – резко спросил бывший попутчик.

– Это мое дело.

– Ты знаешь, где найти своего отца! – это был не вопрос, а утверждение.

– Я уже сказал, Артур, что это мое дело.

– Да. Прости. Возьми меня с собой.

Дэни колебался. Его смущало, что Белл говорит, как механическая кукла. Может, это результат сильного душевного потрясения? Может, поэтому он так выглядит и говорит? Ведь неизвестно, что здесь творилось. Как бы там ни было, бросить живого человека в этом свинарнике недостойно верующего в Благую Силу.

Глава двадцать восьмая. И всё-таки выход есть!

«Святая Лейла» опустилась неподалеку от места, где высокогорное плато, в которое упирается пустыня, было размыто древними водными потоками. Дальше можно было пройти только пешком. Дэни понимал, что это будет не слишком легко, он уже давно не совершал столь долгих пеших переходов, а тем более с существом, в которое превратился Артур Белл, на буксире. Нежданный попутчик двигался вяло, словно его мышечный каркас истаял. Он почти не ел, отказался от выпивки, чего с ним прежде не случалось. Покуда капитан яхты, обливаясь потом, совершал довольно рискованный маневр перелета с одной «посадочной площадки» на другую, его пассажир лежал в каюте, уткнувшись лицом в переборку. Кое-как пристроив свой кораблик на каменистой пустоши, Дэни несколько минут лежал в ложементе неподвижно, радуясь тому, что посадил «Святую Лейлу», ничего в ней не сломав. Теперь предстояло подготовиться к долгой дороге и собрать Артура. Оставлять его на борту Дэни не собирался.

Выбравшись из ложемента, капитан яхты заглянул в каюту.

– Артур, вставай! – приказал он. – Придется прогуляться пешком. И путь предстоит неблизкий.

Белл поднялся, уставившись безразличным взглядом куда-то поверх головы Дэни. Капитан оглядел его грязный комбинезон и растоптанные башмаки. Нельзя было позволить Артуру пробираться в таком наряде через каменистое горло каньона. К счастью, в гардеробном отсеке кораблика было и более подходящее обмундирование. Дэни покопался и вытащил пару легких скафандров. У них не было автономной системы жизнеобеспечения, но на Сигме можно было свободно дышать и без нее. Главное, что ткань этих скафандров была настолько прочной, что могла устоять перед любыми повреждениями, кроме того, она прекрасно защищала от солнечного ультрафиолета и иссушающего зноя. Скафандры представляли собой единое целое с башмаками, перчатками и откидными шлемами. Дэни помог спутнику переодеться, облачился сам, взял рюкзак-контейнер с запасом воды, пищевым концентратом и медикаментами. Прихватил и заряженный на всю катушку протоник.

Когда они вышли из корабля, над пустыней занимался рассвет. Встроенный в рукав скафандра навигатор показывал, что до цели не менее пяти километров по прямой, а с учетом кривизны каньона и все восемь. Дэни помнил, что в прошлый раз они с отцом и его помощницей Сьюзен проезжали здесь на вездеходе. Машину бросало из стороны в сторону, она продиралась сквозь бурелом, переваливаясь с ухаба на ухаб. Теперь то же самое предстояло проделать на своих двоих пешим порядком. Дэни предпочел, чтобы его спутник шагал впереди. Уж лучше пусть будет перед глазами. Он показал Артуру направление и слегка подтолкнул его. Механические переставляя ноги, тот двинулся к створу каньона. Дэни отправился следом. Поднимающиеся над горизонтом светило выстрелило им в спину жгучими лучами цвета раскаленной добела стали, но в каньоне царила вечная тень, и эти выстрелы пропали втуне. Фигурки в скафандрах растворились в сумраке, и теперь изящный силуэт «Святой Лейлы» остался единственным свидетельством пребывания здесь человека.

Опасения капитана яхты были отнюдь не беспочвенными. Дно каньона оказалось куда менее пригодным для пешего передвижения, чем это казалось во время езды на вездеходе. Не только ветки перекати-деревьев загромождали его. Куда хуже оказались груды щебня, что сползали со склонов во время обвалов. Ступать по осыпям было сущим мучением. Мелкие камни разъезжались под ногами, отчего те погружались в них по щиколотку. Дэни пришлось то и дело выдергивать из каменного болота своего спутника. Местами приходилось передвигаться ползком. Единственным утешением служило то, что ткань скафандров выдерживала нагрузку. Обычная одежда уже бы через несколько сотен метров превратилась бы в лохмотья. Не удивительно, что путешественники выдохлись, не сумев пройти и двух километров. Дэни объявил привал, достал из заплечного контейнера две тубы с восхитительно холодной водой и протянул одну из них Артуру.

– Пей, – проговорил он. – Отдыхаем полчаса.

Приняв цилиндрический сосуд, его спутник сжал специальный наконечник для питья губами, словно младенец соску. Напившись, оба растянулись на камнях и лежали, не произнося ни слова, покуда не пришло время вставать. В рюкзаке Дэни лежала бухта эластичного троса. Одним его концом он обвязал Артура, а другим себя. Теперь они могли страховать друг друга. Капитан «Святой Лейлы» решил больше не пускать спутника вперед. Похоже, тому было безразлично, куда ступать – он пер, не разбирая дороги. А вот Дэни уже научился отличать более или менее устойчивые участки осыпей. Идти стало немного легче. До следующего привала они успели преодолеть километра три. Когда же вновь наступила минута передышки, капитан яхты заставил своего пассажира поесть. Артур подчинился, хотя жевал концентрат без особого энтузиазма. Дэни тоже перекусил. Потом взглянул на экранчик навигатора. До цели оставалось еще почти пять километров.

К инопланетному кораблю они вышли на закате. Конические выступы на верхней части корпуса отчетливо рисовались на фоне тускнеющего неба. На Белла вид инопланетного корабля не произвел ни малейшего впечатления. У Дэни же мертвый звездолет пришельцев вызывал только омерзение. Именно эта «астроархеологическая находка» стала источником многочисленных бед, постигших галактическое человечество. Будь его воля, он бы приказал уничтожить чужака со всем его содержимым. Пока же следовало найти Николсона-старшего, дабы потребовать от него средство от серой слизи. Ведь отец утверждал, что наномеханизмы будут уничтожать лишь синтетические материалы, а те за милую душу пожирают органические соединения. И даже металлическая броня им не помеха! Подвесные мостки, воздвигнутые некогда астроархеологами, все еще оставались на месте. Дэни решительно вступил на их шаткий настил, втащив на них и своего заторможенного спутника.

Через десять минут они достигли люка в одном из конусовидных выступов. Неожиданно путь преградил незнакомец. Вероятно, это был один из сотрудников профессора Николсона, так как увидев Дэни, он кивнул и даже шагнул было в сторонку, чтобы пропустить, но тут его взгляд наткнулся на Артура Белла, который все еще оставался на буксире. Лицо охранника исказилось злобой. Он оттолкнул Николсона-младшего и угрожающе поднял ствол протонного излучателя.

– А ну стоять, оборотни! – выкрикнул он.

– В чем дело?! – опешил Дэни. – Я сын профессора Николсона!

– Я знаю, чью оболочку ты используешь, оборотень, – процедил парень сквозь зубы.

– Что за ерунда! – вспылил Николсон-младший. – Вызови профессора!

– Нашел дурака! Меня не обманешь! Такие, как ты, напали на колонию, всё перебили, превратили половину наших в оборотней. И одного из них ты притащил сюда?!

Дэни обернулся к Артуру, который оставался совершенно безучастным к происходящему.

– Постой, я тоже обратил внимание на некоторые странности, – взволнованно заговорил Николсон-младший, – но не мог же я его бросить на произвол судьбы!

– Не мог, потому что ты один из них! – последовал ответ.

– Послушай! – настаивал Дэни. – Видишь протоник в моих руках? Я его кладу на настил и отхожу назад. – Он так и сделал, продолжив: – Возьми и вызови профессора. Покуда он не придет, держи нас на прицеле.

Охранник подобрал оружие и нацелил его на профессорского сына. В этот момент в люке показался силуэт Десмонда Николсона.

* * *

– Как видишь, мы тут довольно неплохо устроились, – похвастался профессор, обводя рукой нечто вроде шатра, поставленного внутри громадного отсека инопланетного звездолета. – Конечно, здесь недостает комфорта, к которому мы привыкли у себя на базе, но все неудобства с лихвой компенсируются поразительными открытиями, которые мы сделали в последнее время.

Дэни кивнул, скользнув равнодушным взглядом по походной койке, сколоченному из досок от ящиков стола, заваленного бумагами и каким-то приборами, раскладным стульям и многочисленным коробкам. Из одной из них хозяин «кабинета» достал бутылку и два лабораторных стакана. Разлив по ним вино, один стакан протянул сыну. Николсон-младший без приглашения опустился на свободный стул. Профессор устроился напротив.

– Как себя чувствует Лейла? – осведомился он.

– Если на то будет милость Богини, скоро ты станешь дедушкой.

– Вот это новость! Давно пора!

– А тебя не смущает, что твоему внуку придется жить в мире, где господствует серая слизь?

Николсон-старший нахмурился.

– Я не мог предвидеть, что наномеханизмы начнут эволюционировать в сторону биофагии, – учёный пытался оправдаться.

– Сейчас речь не о твоих ошибках, папа, – зло перебил Дэни. – Сейчас речь идет о том, как остановить эту заразу!

– Мы работаем над этим, – примиряюще сказал профессор, – и у нас есть определенные успехи.

– И когда же вы создадите противоядие? Там! – Дэни ткнул пальцем в брезентовый потолок. – Там гибнут сейчас тысячи, а может быть, уже и сотни тысяч, пытаясь остановить серую слизь.

– К сожалению, выпустить наномеханизмы оказалось проще, чем нейтрализовать их негативное воздействие, – вздохнул Николсон-старший. – Для этого требуется специальный раствор, который уничтожает молекулярные связи внутри наномеханизмов. Баки с этим раствором есть на этом корабле.

– Так за чем же дело стало, отец?! Вызовем флот, пусть погрузят эти баки на большие звездолетоносцы и айда чистить Галактику от выпущенной тобой дряни!

Его отец лишь покачал головой.

– Баки громадны, их нельзя извлечь, не демонтировав части корпуса, – сказал он. – А никакие другие емкости удержать раствор не смогут.

– Значит, надо его разрезать!

И опять профессор покачал головой.

– Интроскопические исследования показали, что он сплошной. Нигде нет ни малейшего стыка. Даже лазерные резаки не возьмут сплав, из которого этот корпус отлит. Да что там резаки! Он способен выдержать прямой термоядерный удар!

– Да простит меня Богиня, но черт побери, у вас тут куда ни кинь, всюду клин!

– И все-таки выход есть…

– Какой же?

– Поднять в космос сам корабль.

– Что?! – удивился Николсон-младший. – Вот эту самую развалину?!

– Это отнюдь не развалина. Кварк-глюонный реактор на холостом ходу. Мы уже тестировали некоторое цепи и убедились, что энерговооруженность корабля в норме.

– Тогда надо гнать эту инопланетную колымагу в Солнечную систему, покуда серая слизь не расползлась дальше.

– Кораблю нужен экипаж.

– Это понятно. Мы с тобой обладаем навыками астронавигации. Остальных можно вызвать с ближайшей планеты. Ну, или задействовать пилотов одной из твоих линейных лабораторий.

– Почти все экипажи «ЛИЛИТ» погибли, – проговорил Десмонд Николсон. – Погибли, пытаясь изучить новые штаммы серой слизи.

– Да упокоит их Великая Матерь!

– Однако дело не в этом, – продолжал профессор. – Дело в том, что инопланетному кораблю нужен инопланетный же экипаж. Сама логика управления построена на принципах иной, нечеловеческой психологии.

– Понятно, – понурился Дэни. – Где же его взять, этот экипаж…

– Готового экипажа нет, но есть те, кто мог бы его составить, – последовал ответ.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я имею в виду Артура Белла, которого ты привел к нам, и других так называемых оборотней.

– Артур болен. Он испытал тяжелое нервное потрясение.

– В каком-то смысле это так и есть, – кивнул Николсон-старший. – Ты ведь не знаешь, что произошло у нас в колонии.

– Верно. Незнаю.

– Около месяца назад по локальному времени Сигмы рядом с колонией опустилась космошлюпка. Из нее вышло несколько человек. Вернее, это тогда мы думали, что они люди. Среди них оказался и Артур Белл. Он был у них кем-то вроде проводника. Так вот, эти «люди» с самого начала повели себя странно. Ими словно управляла чужая воля. Достаточно упомянуть о том, что они не стали с нами даже разговаривать, а сразу же кинулись обыскивать наши лаборатории и кабинеты. Мы пытались им воспрепятствовать, но столкнулись с необычным явлением. При попытке близкого контакта изо рта прибывших вырывалась некая желеобразная субстанция. Она проникала во внутренние органы наших сотрудников, и те начинали вести себя так же, как и оборотни. Таким образом наши ряды таяли, а пришельцев – лишь увеличивались. Дабы сохранить своих людей, я принял решение о срочной эвакуации на борт инопланетного корабля.

– И как же ты объясняешь случившиеся?

– В процессе эвакуации нам удалось захватить одного из наших инфицированных сотрудников. Доставив его сюда, мы провели ряд исследований и пришли к поразительному выводу. Сотрудник оказался инфицирован чужой формой жизни. И не просто чужой. А разумной! И есть все основания полагать, что этот разум принадлежит той же расе, которая и создала этот корабль.

– Ты хочешь сказать, что они используют тела людей, подсаживая туда другую форму жизни?

– Скорее сращивают инопланетную личность с личностью человека. В итоге возникает некая бинарная психика: два разумных существа, уживающихся в одном теле.

– О чем-то подобном рассказывал мне Омар Хазред. Он столкнулся с оборотнями на Лиме.

– Если это одни и те же существа, значит их в Галактике гораздо больше, чем мы думали.

– Артура вы тоже подвергнете исследованию?

– Уже! – воскликнул профессор. – С нетерпением жду результатов.

– Вернемся к экипажу. Двух этих полулюдей-полуинопланетян будет достаточно?

– К сожалению, нет, – вздохнул Десмонд. – Их нужно не меньше дюжины.

– Где же взять остальных? – спросил Дэни. – Куда подевались напавшие на вас? Я был в колонии. Кроме Артура, там никого не оказалось. Да и шлюпки я не видел. Вероятно, они улетели.

– Не думаю. Не зря же они оставили Артура Белла в разгромленной колонии. Видимо, им было нужно, чтобы он попал к нам.

– Хочешь сказать, что оборотни знали о моем прилете?

– Вряд ли! – отмахнулся Николсон-старший. – Скорее всего, они ждали, что кто-нибудь из нас вернется, чтобы забрать припасы и уцелевшее оборудование. И расчет этот был верным. Мы и впрямь собирались на днях наведаться в колонию.

– Постой! Ты хочешь сказать, что я мог привести за собой чужаков?!

– Я надеюсь на это! – откликнулся профессор. – Не беспокойся, теперь у нас есть чем их встретить.

– Я волнуюсь лишь о том, как защитить свою семью и единоверцев от опасной заразы.

Запищал зуммер вызова по внутренней связи. Десмонд нажал клавишу соединения.

– Профессор Николсон слушает!

– Десмонд, это Сьюзен! – раздался в динамике женский голос. – Можешь заглянуть к нам в лабораторию? Есть любопытные результаты!

– Иду! – откликнулся тот и обратился к сыну: – Составишь мне компанию?

– И давно вы с этой блондинкой на «ты»?

– Недавно, – смутился Николсон-старший. – Ты же знаешь, я много лет был одинок.

– Нет нужды оправдываться! – отмахнулся Дэни. – Все правильно, отец. Пойдем лучше взглянем на эти «любопытные результаты».

Глава двадцать девятая. Когда всем угрожает опасность

Миллионы лет лежал корабль на дне горной котловины на планете, которую люди назвали Сигмой. Созданный некогда самой могущественной расой Галактики, он обладал способностью к самовосстановлению всех своих узлов и систем. Правда, происходило это небыстро. Когда звездолет снова был готов к эксплуатации, никого из его экипажа уже не осталось в живых. И вот теперь в нем опять появились мыслящие создания. Они увлеченно изучали его изнутри и снаружи, рылись в трюмах, сначала брали пробы, а потом стали откачивать излишки наномеханизмов, которые активно размножались в резервуарах корабля даже тогда, когда прекратились процессы регенерации силовых и управляющих агрегатов, а также корпуса древнего звездолета. К сожалению, мыслящие, что хозяйничали на борту, не понимали обращенных к ним сигналов. Видимо, способность к восприятию и передачи мозговых волн у них была редуцирована.

Кораблю ничего не оставалось, как ждать. Впрочем, тому, кому одиночество не в тягость, даже неисчислимые часы ожидания не страшны. Тем более что терпение его оказалось вознаграждено. Внезапно на борту появилось существо, физиологически не отличимое от его новых хозяев, но с куда более гибкой психикой. Биоэлектронный управляющий блок звездолета сразу уловил знакомую частоту сигналов, излучаемых мозгом существа. Конечно, оно не владело всем спектром мозговых волн, присущих расе Кси, но все же с ним можно было наладить контакт. Увы, кси-личность, оказавшаяся на борту, была обыкновенным сектором – самым примитивным представителем великой расы. Вскоре появился еще один сектор, и у корабля появилась надежда на увеличение экипажа. Конечно, двух секторов мало, но лиха беда начало. Оптимизм биоэлектронного мозга оказался небеспочвенным. Вскоре его внешние детекторы уловили приближение целой группы кси-личностей.

О том, что гигантский инопланетный космический корабль не остался безучастным к происходящему на его борту, люди не подозревали. Да, управляющие им системы в последнее время заметно активизировались. Древний звездолет перестал быть гигантской темной пещерой, где, словно громадные сталактиты и сталагмиты, высились консоли неведомых механизмов и приборов. Отпала нужда в принесенных извне осветительных и климатических установках – звездолет сам принялся генерировать комфортную среду обитания для своего нового экипажа, он даже очистил внутреннюю атмосферу от вредных для людей примесей. Эти перемены радовали группу профессора Николсона, но расслабляться они не спешили. Теперь они должны были подготовиться к приему на борт так называемых оборотней. По сути, это был первый контакт человечества с инопланетной расой, если не считать гастроподусов, открытых группой Мирканяна.

Увы, контакт этот был скорее необходимостью, нежели свободным обоюдным стремлением взаимно обогатить друг друга новым знанием. Люди попросту намеревались заманить кси-личности в ловушку. Для чего были изготовлены особые устройства, временно расщепляющие бинарную психику оборотней. Эти устройства представляли собой специальные рамки, на которые подавался ток определенной частоты.

Наконец наблюдатели, высланные ко входу в котловину, сообщили, что к кораблю движутся люди, которые ранее напали на колонию. Наступал момент истины. Николсон-старший приказал сотрудникам приготовиться. Вскоре на мостках, что все еще были проложены поверх корпуса корабля, появились оборотни. Они шли гуськом, глядя в затылок друг другу, сохраняя метровый интервал. Когда первый из них пересек рамку, по знаку профессора Сьюзен замкнула цепь. Разрыв кси-личности с человеческой составляющей был столь внезапным, что ее носитель потерял сознание и способность двигаться.

То же самое произошло и со вторым оборотнем, и с третьим, и с четвертым. Вскоре вся дюжина была обездвижена. Дабы сохранить контроль над оборотнями, каждого поместили под воздействие рамки поменьше. Эти портативные рамки отдаленно напоминали терновые венцы, из-за чего плененные походили на мучеников, подражающих Спасителю. Впрочем, ученых такие ассоциации не тревожили. Они достигли своей цели. Теперь оборотней можно было не только контролировать, но и добиться от них ответов на интересующие сотрудников Десмонда Николсона вопросы. Дэни, наблюдавший за процессом, не мог отделаться от ощущения, что присутствует на допросах в одной из тюрем прошлого. И все же его любопытство было сильнее неприязни к таким сценам. Да и не просто любопытство двигало Николсоном-младшим. Ему не терпелось узнать, когда, наконец, корабль будет поднят в космос.

Допрос вел сам профессор. Он сидел на складном стульчике, а напротив него был привязан к гигантской приборной консоли один из оборотней. «Терновый венец» на его голове превращал происходящее почти в библейскую сцену.

– Будьте любезны сообщить, кто вы такой? – вежливо осведомился Николсон-старший.

– Я профессор ксенобиологии, доктор философии Карел Пишта, – с трудом подбирая слова проговорил плененный.

Дэни встрепенулся, пристальнее всмотрелся в путаницу длинных седых волос, свисающих на лицо, проговорил:

– Подтверждаю, отец, это и в самом деле ксенобиолог Пишта. Мы с ним знакомы. Помните меня, профессор?

Пожилой ученый поднял лицо и поглядел на него.

– Да. Мы знакомы. Участвовали в одной… В одном деле.

– Хорошо! – отмахнулся Николсон-старший. – Об этом после. Сейчас важно понять, каким образом вы, коллега, стали носителем личности представителя инопланетной расы?

– Полагаю, в пещере на планете Хоста каким-то чудом сохранился супермолекулярный субстрат – носитель значительного количества кси-личностей. При контакте с человеком субстрат проникает внутрь организма, инфицируя психику…

– Механизм этого процесса мы как раз сейчас изучаем, – перебил его Десмонд. – Сейчас нас интересует вопрос более практический. Нам необходимо поднять в космос этот корабль. Для этого нужен экипаж, состоящий из инопланетян, которые относятся к расе его создателей. Обладаете ли вы и ваши… гм… соплеменники соответствующей квалификацией?

– Я являюсь носителем кси-личности сократора третьего уровня, что примерно соответствует квалификации штурмана звездолета. Находящийся у вас в плену ксенопсихолог Джо Гоббс – носитель кси-личности сократора второго уровня, то есть по номенклатуре гражданского космофлота капитан корабля. Старшим помощником может служить бывший полицейский сержант Кларк – носитель кси-личности спин-сектора. Остальные – рядовые сектора, вполне способны обслуживать основные узлы звездолета.

– Превосходно! Когда вы сможете приступить к управлению кораблем?

– Как только вы накормите нас и дадите отдохнуть, – откликнулся Пишта. – Ну, и если не будете держать нас распятыми, как я сейчас.

– Простите, коллега, но это мера разумной предосторожности, – вздохнул Николсон-старший. – Мы помним разгром, который вы учинили на нашей базе.

– Как человек я об этом, безусловно, сожалею, – сказал ксенобиолог. – Однако у кси-личностей свои представления о рациональности поступков. Их главная цель – возрождение расы Кси на новом биологическом носителе.

– Однако кси-личностям не удалось полностью подавить человеческую психику носителя.

– Да, но это им на руку. Знания, память, навыки и рефлексы носителя они используют в своих целях.

– Неужто вы рассчитывали, что сумеете превратить в носителей этой вашей расы все человечество? – с презрением процедил Дэни.

– Не знаю, – равнодушно сказал Карел Пишта. – Все зависит оттого, сколько кси-личностей содержала супермолекула изначального субстрата. Несколько десятков носителей нам уже удалось инфицировать.

– Вы как будто даже гордитесь этим. И вас не смущает, что в Галактике орудует целая банда оборотней?

– Возродить древнюю галактическую расу высокоразвитых существ – это великая задача.

– Отец, полагаю, что после того, как мы их используем… в благих целях, этих тварей нужно по меньшей мере изолировать. – жестко сказал Николсон-младший. – Да и всех остальных выловить. Они хуже серой слизи.

– Странно это слышать от верующего человека, – покачал головой Десмонд. – Разве Великая Матерь не осеняет Благой Силой все живое во Вселенной?

Дэни потупился. Отец был прав.

– Что-то же нужно делать, – пробормотал он беспомощно.

– Договариваться, – откликнулся Николсон-старший. – И не только людям с кси-личностями, но и людям с людьми. Всем со всеми.

– Это тот самый редкий случай, когда я с тобой полностью согласен, отец, – признался Дэни. – Войну пора прекращать.

– Вы слышали, коллега? – обратился к оборотню Десмонд. – Мы готовы помочь расе Кси при условии, если она прекратит захват людей в качестве носителей.

– Но без носителей кси-личности не могут полноценно существовать, – откликнулся Пишта.

– Наши технологии позволяют создавать биороботов весьма высокого уровня автономности. А со временем можно будет выращивать клонов-носителей с требуемыми параметрами. Это и будет настоящее возрождение расы Кси. Да, ей не будет принадлежать вся Галактика, как встарь, но ведь в оной достаточно планет и систем, еще не освоенных людьми. Лишь сотрудничество между двумя расами может привести к общему процветанию.

– Полагаю, что сократоры второго и третьего уровней сочтут ваши предложения конструктивными.

– Вот и отлично! А теперь приступим к делу.

Всех носителей инопланетного разума отпустили с привязи, но «терновые венцы» снимать не стали, лишь ослабив подаваемое на них напряжение, дабы освободить кси-личности в той степени, которая позволила им управлять кораблем.

Через несколько часов случилось грандиозное событие. Звездолет, что пролежал миллионы лет в горной котловине, стряхнул напластования многовековой пыли со своей обшивки. Совершенно бесшумно воспарил он над каменистым плато. Пролетев над каньоном, с помощью силового луча корабль втянул в транспортный ангар космическую яхту Дэни. Повис в ослепительно синем небе, медленно вращаясь вокруг оси, и вдруг стремительно ринулся в высоту.

Не прошло и часа, как корабль пересек внешние границы Солнечной системы. Широко развернулись раструбы поглотителей. Они втягивали мелкую метеорную пыль, технологический мусор, что остался от эпохи бесконтрольного техногенного засорения межпланетного пространства, а заодно и колонии размножившихся наномеханизмов. Все это тщательно отфильтровывалось, пополняя корабельные запасы энергии.

Покуда инопланетный звездолет очищал прародину галактического человечества от всего вредоносного, отец и сын Николсоны готовили обращение к враждующим сторонам. Совершенно неожиданно к ним присоединись Карел Пишта и Джо Гоббс. Носители кси-личностей уже привыкли к своему новому положению. У них тоже была возможность обратиться к своим сородичам, но не с помощью систем голосовой и электронной связи, как у людей. На борту звездолета имелась станция внешней трансляции мозговых волн. Через нее оба сократора призвали кси-личностей, которые уже успели расселиться по нескольким обитаемым планетам, прекратить бесконтрольный захват новых носителей. Учитывая высокий уровень дисциплины, присущий расе Кси, можно было не сомневаться в том, что рядовые сектора и спин-сектора подчинились призыву сократоров. Сложнее было прекратить войну между людьми.

Много раз переписав обращение к человечеству, оба Николсона остановились на следующем тексте:

«ГРАЖДАНЕ ГАЛАКТИКИ! СОПЛЕМЕННИКИ! БРАТЬЯ И СЕСТРЫ! БРАТОУБИЙСТВЕННАЯ ВОЙНА УЖЕ УНЕСЛА МНОЖЕСТВО ЖИЗНЕЙ. ЦВЕТУЩИЕ МИРЫ ПРЕВРАТИЛИСЬ В ПЕПЕЛИЩЕ. ОСИРОТЕЛИ МИЛЛИОНЫ ДЕТЕЙ. ПРИЧИНЫ КОНФЛИКТА СЛОЖНЫ И МНОГООБРАЗНЫ, НО РАЗБИРАТЬСЯ В НИХ ЛУЧШЕ ВСЕГО В МИРНЫЕ ДНИ. ЛЮБЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ МОЖНО РЕШАТЬ ПУТЕМ ПЕРЕГОВОРОВ. СРАЖАЮЩИХСЯ УЖЕ ОБЪЕДИНИЛА ОБЩАЯ ОПАСНОСТЬ – БЕСКОНТРОЛЬНОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ СЕРОЙ СЛИЗИ. БЛАГОДАРЯ ТОМУ, ЧТО НАША НАУЧНАЯ ГРУППА СУМЕЛА ОБНАРУЖИТЬ И ВОССТАНОВИТЬ ИНОПЛАНЕТНЫЙ КОРАБЛЬ, НАМ УЖЕ УДАЛОСЬ ОЧИСТИТЬ СОЛНЕЧНУЮ СИСТЕМУ ОТ ВСЕПОЖИРАЮЩЕГО РОЯ НАНОМЕХАНИЗМОВ. ТЕПЕРЬ МЫ ГОТОВЫ ПРИЙТИ НА ПОМОЩЬ ЛЮБОЙ ПЛАНЕТНОЙ СИСТЕМЕ, КОТОРОЙ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ. МЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО СДЕЛАЕМ ЭТО ПРИ УСЛОВИИ ПОЛНОГО ПРЕКРАЩЕНИЯ ОГНЯ И ПЕРЕХОДА К ПЕРЕГОВОРАМ. НАДЕЕМСЯ, ЧТО ЭТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ ВСТРЕТИТ ПОНИМАНИЕ КАК У КОМАНДОВАНИЯ КОСМИЧЕСКИХ ФЛОТОВ ОБЕИХ КОНФЛИКТУЮЩИХ СТОРОН, ТАК И У КЛИРА, ВОЗГЛАВЛЯЮЩЕГО ВЕРУЮЩИХ В БЛАГУЮ СИЛУ ВЕЛИКОЙ МАТЕРИ, А ТАКЖЕ У ГАЛАКТИЧЕСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ. ПРОФЕССОР АСТРОАРХЕОЛОГИИ ДЕСМОНД НИКОЛСОН. РУКОВОДИТЕЛЬ КОЛОНИИ ВЕРУЮЩИХ НА ПЛАНЕТЕ ЛИЛИТ ДЭНИЭЛ НИКОЛСОН».

Это обращение было запущено на циклическую трансляцию, которая должна была продолжаться до тех пор, покуда не будет получено подтверждение от людей, ответственных за решение о прекращении боевых действий. Потянулись томительные часы ожидания. Звездолет по-прежнему барражировал в пространстве Солнечной системы, вылавливая последние клочки серой слизи. Теперь уже можно было не беспокоиться о том, что не только военные, но и гражданские межпланетные корабли смогут безопасно пересекать космос между Землей, Венерой, Меркурием, Марсом, спутниками Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна. Судя по переговорам, которые перехватывали отец и сын Николсоны, космическое судоходство в окрестностях Солнца начало оживать. Это стало лучшим доказательством того, что они не блефовали. Оставалось надеяться на то, что это поймут и власть предержащие.

Наконец Десмонд и Дэни стали получать сообщения от официальных властей. Первым откликнулось руководство враждующих космических флотов. Адмиралы извещали отца и сына Николсонов, что давно уже прекратили боевые действия, так как серая слизь не разбирает флагов, уничтожая корабли и экипажи недавних противников. Командующие просили помощи.

Потом пришло сообщение от Клира. Анонимные хранители главных священных реликвий культа Великой Матери благословляли Дэниэла Николсона на служение Благой Силе и уверяли, что готовы отозвать флоты Мучеников, как только минует опасность, исходящая от бесконтрольно размножающихся наномеханизмов. Вскоре на связь вышла и галактическая администрация. Она кратко известила, что просит принять на борт своего представителя для проведения дальнейших переговоров. Николсоны, разумеется, дали свое согласие.

Чиновники властных структур не заставили себя ждать. Космическая шлюпка, украшенная эмблемой робогвардии – манипулятором, сжимающим обоюдоострый клинок, на котором сверкала надпись «Безопасность и Справедливость», запросила разрешение на стыковку и была втянута в транспортный ангар звездолета, где пришвартовалась рядом со «Святой Лейлой». Когда мембрана люка разомкнулась, из шлюпки появился человек, которого Дэни меньше все ожидал увидеть. Впрочем, за годы их эпизодического знакомства Николсон-младший уже привык к его внезапным посещениям. Когда гость неторопливо сошел по трапу и приблизился к встречающим, Дэни сказал, обращаясь к отцу:

– Вот, отец, познакомься, Его Превосходительство господин старший советник юстиции Николай Сергеевич Сидоров.

Глава тридцатая. Дар доброты и кротости

Когда все формальности были улажены, Сидоров спросил, где можно поговорить наедине, и Дэни пригласил его в свою каюту, каковой его обиталище можно было назвать лишь условно. Прежний экипаж инопланетного звездолета не позволял себе такой роскоши, как отдельные каюты, кси-личности жили в ячейках вроде пчелиных сот. Группа профессора Николсона оборудовала в корабле палаточный лагерь, где нашлось место и для сына руководителя экспедиции. Вот сюда Дэни и пригласил старшего советника юстиции. Они расположились на раскладных стульях. Николсон-младший, немного стесняясь, предложил Сидорову кофейный напиток. Кофе был растворимым, большей роскоши пассажиры чужого корабля позволить себе не могли. Николай Сергеевич не стал привередничать. Он с благодарностью принял чашечку и несколько минут делал вид, что поглощает суррогат с удовольствием…

– Ну что ж, господин Николсон-младший, похоже, ваша эпопея движется к счастливому завершению.

– Что вы хотите этим сказать, господин Сидоров? – в тон ему осведомился Дэни.

– Если вы позволите, напомню вам некоторые вехи вашей биографии, – продолжал тот.

– Будьте любезны, – откликнулся собеседник. – Думаю, в вашем изложении это будет крайне интересно.

– Попытаюсь… Итак, будучи жи… рядовым сотрудником курортной администрации планеты Сочи, вы были похищены религиозными фанатиками из колонии на Хосте. По косвенным данным, в вашем похищении был заинтересован так называемый Клир – верхушка религиозного движения поклонников Лилит. На Хосте вы познакомились с дочерью тамошнего пресвитера Лейлой. У вас возникла взаимная симпатия. Некто Пишта, местный ксенобиолог, привлек вас с Лейлой Хазред к экспедиции в одну из пещер, где, как выяснилось впоследствии, обитала супермолекулярная биомасса, содержащая информационные слепки представителей миллионы лет назад вымершей расы Кси.

По-видимому, вы и дочь пресвитера должны были стать первыми носителями кси-личностей, но тут прилетел я и расстроил планы доктора Пишты. Вы вернулись на Сочи, вскоре к вам присоединилась и Лейла. Опять же по чистой случайности вам удалось открыть так называемые Гекатомбы Лилит, массовые захоронения разумных существ, населяющих в глубокой древности нашу Галактику. После чего некая линейная исследовательская лаборатория инопланетных технологий похищает вашу возлюбленную. Отправляясь на ее поиски, вы попадаете на Сигму, где узнаете о существовании этого корабля, опять же чисто случайно принадлежавшего расе Кси.

После того как вам удалось получить Лейлу Хазред обратно, Галактику охватила вспышка религиозного фанатизма невиданной силы. На гребне этой волны вы начали создавать крупнейшую в истории колонию верующих в Богиню на планете Лилит. Однако адептам этого показалось мало. Подзуживаемые Клиром, они начинают насаждать свою религию на всех обитаемых планетах. Начинается религиозная война. В тени этой войны возрождающаяся раса Кси захватывает все больше носителей для кси-личностей. Пытаясь остановить войну, ваш отец выпускает штаммы самовоспроизводящихся и эволюционирующих наночастиц, которые уничтожают космические флоты обеих противоборствующих сторон и угрожают галактическому человечеству в целом. Обеспокоенный происходящим, вы отправляетесь на Сигму, дабы убедить отца найти противоядие против серой слизи. И это противоядие находится. Оно заключается в технологических системах инопланетного корабля. Управлять им могут только кси-личности, подчиняющиеся опять же вашему отцу. В итоге фактически путем шантажа вам удается остановить бойню. Я ни в чем не ошибся?

– В общем нет, хотя мне не по душе формулировки типа «религиозный фанатизм», – проговорил Дэни. – Кстати, вы не только «спасли» меня, эвакуировав с Хосты, но и довольно настойчиво подталкивали к дальнейшим действиям. Так что если вы намекаете на некий заговор, то, несомненно, и сами являетесь его прямым участником.

– Это вы верно подметили, – усмехнулся старший советник юстиции. – Однако не рассчитывайте на то, что я раскрою причины и мотивы своего участия во всей этой истории. Что касается заговора… Возможно, он и в самом деле существовал, а может, и нет. Если и существовал, то ваш батюшка принимал в нем самое живейшее участие. Как бы там ни было, в итоге в современной Галактике действуют три самодостаточных силы. Во-первых, это прежнее человечество, каким мы его знали. Во-вторых, адепты культа Великой Матери. В-третьих, возрождающаяся раса Кси. Возможно, вы, Дэниэл Николсон, и не были главным винтиком маховика во всей этой истории, однако сыграли в ней не самую последнюю роль.

– Честно говоря, участие моё довольно бестолковое… Метался туда-сюда, не понимая толком, что происходит. Маялся дурью. Терзал себя и окружающих своими сомнениями.

– Не скромничайте, Дэни. На Лилит вы проявили недюжинный талант организатора. И теперь, я полагаю, пора возвращаться домой. Ведь, если не ошибаюсь, скоро вам предстоит стать отцом.

– Вы правы, пора, – кивнул Николсон-младший. – Лейла, наверное, с ума сходит от беспокойства, а ей волноваться вредно. Да и на Лилит дел невпроворот.

– Думаю, профессор Николсон не станет возражать, если этот корабль доставит вас поближе к дому.

– А что собираетесь делать вы, Николай Сергеевич, если не секрет?

– А я останусь на борту. У нас с вашим батюшкой есть о чем поговорить и еще много чего сделать.

– Надеюсь, вы не собираетесь его арестовать?!

– Что вы! Арестовать одного из самых выдающихся ученых в истории человечества! Это было бы весьма расточительно. Кто будет разбираться с расой Кси, свалившейся на нас как снег на голову? А этот чудо-корабль! Это же скачок в звездолетостроении на много веков вперед. Да, с наномеханизмами следует разобраться. Пока до конца еще не понятна взаимосвязь серой слизи с интеллектронными системами, которые мы бездумно внедряли во все сферы нашей жизни. Работы много. Я уполномочен галактической администрацией создать для профессора Николсона и его людей все условия, необходимые для работы.

На этом собеседники расстались. Гостю выделили местечко в лагере, и он отправился отдыхать. А Дэни решил поговорить с отцом. Николсон-старший принял сыга, впрочем, несколько минут не мог оторваться от компьютера – так был занят, но дал понять, что готов уделить несколько минут разговору сразу, как закончит свои расчеты. Что он там считал, Дэни понятия не имел. Прежний романтик астроархеологии, мечтавший отыскать следы древнейшей цивилизации Галактики, каким Николсон-младший знал своего отца в детстве, давно уже превратился в серьезного ученого, который больше доверял цифрам, нежели интуиции. Расположившись по-свойски на отцовской раскладной кровати, Дэни с теплым чувством наблюдал за родителем, который порхал заскорузлыми пальцами человека, много работавшим руками, над виртуальной клавиатурой рабочего терминала. Прежняя неприязнь улетучилась. Теперь Николсон-младший лучше понимал Николсона-старшего.

– Итак, Дэни, что ты хотел мне сказать? – спросил Десмонд, отрываясь от работы.

– У меня просьба, отец, – начал тот. – Я хотел бы вернуться на Лилит. Возможно ли проложить курс корабля таким образом, чтобы я мог на «Святой Лейле» перебраться на планету как можно быстрее?

– Вполне! – откликнулся профессор. – Наш курс лежит сейчас на Ангару, а это по галактическим меркам почти что соседняя система, так что по касательной мы пройдем через периферийные области звезды, которая освещает любезную твоему сердцу планету. Короче, готовься к старту!

– Спасибо, отец! Надеюсь, что, когда родится твой внук или внучка, ты найдешь время нас посетить. Мы с Лейлой будем очень рады.

– Постараюсь, сын!

На этом они расстались. У профессора и в самом деле было полно работы, поэтому в следующий раз они встретились в транспортном ангаре, когда Десмонд, его подруга и помощница Сьюзен, старший советник юстиции Сидоров, а также спин-сектор Артур Белл, который служил теперь посредником между людьми и кси-личностями, пришли провожать Дэни. Прощание было недолгим. Николсон-старший обнял сына, попросив поцеловать за него жену и ребенка, когда тот родится. Николсон-младший сделал несколько шагов по трапу, оглянулся и сказал отцу:

– Надо бы как-нибудь назвать этот судно, – он указал пальцем на балки шпангоутов, которые подпирали внешнюю обшивку инопланетного звездолета. – Не знаю, как там у расы Кси, а у нас, людей, положено давать кораблям имена.

Десмонд почесал в затылке.

– Идея хорошая, – озадаченно пробормотал он, – но как?

– Сейчас этот корабль несет мир и спасение обитателям Галактики. Думаю, лучшим названием для него будет «Благая Сила».

С этими словами Дэни Николсон скрылся в люке своей яхты.

Спустя сутки «Святая Лейла» пришвартовалась на космодроме планеты Лилит. Ее владельца и капитана встречал Генри Сигурн. Они обнялись, и приятель тут же огорошил Дэни.

– Поздравляю, дружище! Ты стал отцом.

– Что?! – опешил тот. – Как?! Уже?!

– А чего бы ты хотел, папаша? По здешним часам ты отсутствовал около восьми месяцев.

– Почему же вы сразу не сообщили?

– Хотели сделать сюрприз.

– А Лейла как? Здорова?

– И с Лейлой, и с ребеночком все в порядке. Сестры Лилит бдят над ними неусыпно.

– Постой, а кто родился-то?

– С этого и надо было начинать, – усмехнулся Генри. – Девочка. Назвали Лилит. Красавица, вся в маму. Да пойдем скорее, у меня интролет. Мигом домчу тебя до Святограда.

Весь перелет между космодромом и столицей для Дэни прошел как в тумане. Он не видел даже, как похорошела планета за время его отсутствия. Красивые здания поднимались над юной зеленью садов и парков, плескались струи фонтанов, купола храмов парили, словно невесомые, на тонких, но несокрушимо прочных колоннах. Интролет опустился в саду дома четы Николсонов. Дэни бегом вбежал на крыльцо, но едва он переступил порог, как ноги его ослабели. До спальни супруги он шел, казалось, целую вечность. Наконец добрался до заветной двери. Не успел свежеиспеченный отец взяться за ручку, как дверь распахнулась, и в проеме появилась немного бледная, но чрезвычайно счастливая Лейла. Она всхлипнула и обхватила руками шею мужа. Прижалась. Дэни неловко, но бережно обнял ее, любимая затихла в его руках, боясь пошевелиться. Несколько томительно долгих мгновений они стояли в обнимку, не в силах выдавить ни слова. Наконец, Дэни произнес:

– Где она, наша девочка?

Лейла оглянулась и прижала палец к его губам.

– В кроватке, где же ей еще быть, – прошептала она. – Только тихо, милый. Она спит.

Он на цыпочках подкрался к кроватке. Заглянул. Увидел крохотное сморщенное личико в облаке кружев и прошептал:

– Какая красавица!

– Наша богиня, – улыбнулась его жена.

С этого счастливого мгновения прошло много дней. Радостных и печальных, беззаботных и трудных. Объединенные силы верующих и неверующих воинов галактического человечества гасили последние очаги насилия, дотлевающие в отдаленных мирах. Колония поклонников Великой Матери на планете Лилит росла вверх и вширь. Последние остатки роя агрессивных наночастиц уничтожались инопланетным звездолетом, на борту которого был смешанный экипаж, состоящий из людей и кси-личностей. Слухи о «Благой Силе», вычищающей Галактику от серой слизи, распространялись со сверхсветовой скоростью, вербуя новых адептов культа Богини надежнее, чем это делали самые красноречивые проповедники. Постепенно человечество привыкло к тому, что теперь оно не представляет собой монолитное единство, каким казалось прежде. Даже наличие среди людей неких загадочных кси-личностей не вызывало больше шока.

Мир пришёл в Галактику. В Святограде, помимо храмов, приютов для детей Лилит и госпиталей, где ухаживали за больными и ранеными милосердные сестры Лилит, появилось необыкновенное место. Вывезенные с планеты Сочи еще во время боевых действий гигантские брюхоногие моллюски сумели освоиться в новом для себя мире, и на специально отведенной для этого территории стали расти легендарные сухопутные Коралловые Замки. Руководством планеты было принято решение организовать заповедник, чтобы гастроподусы мирканяни могли свободно воздвигать из известковых скелетов микроскопически крохотных собратьев свои философские концепции. Главным хранителем заповедника стала Илга Бергман. Нашла свое место на Лилит и неувядающая Карен Бишоп. Океанический шельф планеты оказался весьма подходящим местом для организации курортно-санаторного лечения. Врачу-бальнеологу было здесь где развернуться.

Покуда совершались все эти перемены, в семье Николсонов подрастала девочка. Она и в самом деле оказалась красавицей. Однако, кроме красоты, юная Лилит обладала еще редкостным даром доброты и кротости. Ни ее родители, ни их друзья, ни священнослужители, назначенные Клиром, не могли и представить, что для триллионов верующих это кроткое создание станет истинным Живым Воплощением Богини, каким некогда почитали ее мать. Сотни тысяч паломников устремились к одноименной планете, дабы хотя бы издалека взглянуть на девочку, чей лик излучал божественный свет. Люди верили, что одно лишь прикосновение этого ребенка исцеляет. Бороться с этим почитанием было бесполезно, и чета Николсонов, а следом и все остальные вынуждены были смириться, узрев в этом волю самой Великой Матери. Наконец, Клир официально признал юную Лилит живой священной реликвией культа Богини.

Шли годы. Старели Дэни и Лейла, которых почитали теперь как Священного Отца и Священную Мать. Человеческая цивилизация наряду с возрождаемой расой Кси семимильными шагами двигалась по пути прогресса. Появились новые звездолеты, которые уже не тратили недели на перелет от звезды к звезде. Были испытаны первые модели воспитрэлл – роботов-воспитателей, чутко, но строго пестующих детей Лилит. Однако главным событием стало решение самой Лилит, которая удивительным образом не старела. Дабы остаться для армии своих поклонников навеки юной, она распорядилась погрузить ее тело в анабиотическую камеру-саркофаг.

Да хранит ее Благая Сила Великой Матери до конца времен!

Примечания

1

Стихи Эдуардо Карранса (перевод с испанского Сергея Гончаренко).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая. По отработанной схеме

Глава вторая. Вокруг безымянного желтого карлика

Глава третья. Само совершенство

Глава четвертая. Маленькая победа

Глава пятая. Люди, готовые к сюрпризам

Глава шестая. Планета скверного нрава

Глава седьмая. Улитка-психолог, укол ревности и хруст коралловой крошки

Глава восьмая. Космический пилот первого класса

Глава девятая. Священные Гекатомбы Лилит

Глава десятая. Лейла в беде

Глава одиннадцатая. Перстень с бесцветным камнем

Глава двенадцатая. Преодолевая сотни световых лет

Глава тринадцатая. Что случилось с Пиштой?

Глава четырнадцатая. Много вопросов, мало ответов

Глава пятнадцатая. Я тебе открою тайну…

Глава шестнадцатая. Безраздельная власть машин

Глава семнадцатая. Четыре солнца Лимы

Глава восемнадцатая. Воплощение Богини

Глава девятнадцатая. Пешка в чужой игре

Глава двадцатая. Ускользнуть от тигровых ос

Глава двадцать первая. Праздник жестокого тщеславия

Глава двадцать вторая. Пусть звучат священные гимны

Глава двадцать третья. Эксперимент над человеческой природой

Глава двадцать четвёртая. Вторжение началось

Глава двадцать пятая. Брак по обычаям

Глава двадцать шестая. Не отрекаясь от прогресса

Глава двадцать седьмая. Нападение неизвестных

Глава двадцать восьмая. И всё-таки выход есть!

Глава двадцать девятая. Когда всем угрожает опасность

Глава тридцатая. Дар доброты и кротости

*** Примечания ***