Чудо-яблочко [Наталья Владимировна Капиева] (fb2) читать онлайн

Чудо-яблочко. Сказки народов Карачаево-Черкесии

(обратно) Каждый из вас, ребята, наверное, знает — учил, пли читал, или слышал — про двуглавую гору Эльбрус. Это одна из самых высоких гор в нашей стране. От снегов и вечных льдов Эльбруса берет свое начало многоводная, воспетая в народных песнях река Кубань…

Сказки, собранные в этой книге, родились у подножия Эльбруса («Шат-горой» называл ее и стихах Лермонтов), в аулах по берегам Кубани и ее притоков, в Карачаево-Черкесии. Они принадлежат четырем населяющим Карачаево-Черкесскую автономную область народам: абазинам, карачаевцам, ногайцам и черкесам.

Слышали вы, наверное, и о знаменитом кавказском заповеднике, который называется Теберда, и об альпинистском лагере Домбае. Дорога в Домбай лежит через Теберду, и приезжают сюда альпинисты не только со всех концов Советского Союза, но и из-за рубежа.

Необыкновенно красивы эти места! Бирюзово-зеленая быстрая речка Теберда вливается в бурливые, желтопенные воды Кубани… На вершинах гор блистают вечные снега. Горные склоны покрывает дремучий лес, словно кованные из красной меди, поднимаются к небу могучие стволы вековых сосен… В Теберде деревья живут, пока не свалит их старость или непогода. И тогда их огромные стволы лягут на мягкую подстилку из листвы и будут долго-долго лежать, пока не истлеют. В лесу водятся медведи, дикие кабаны, олени, куницы…

Летом здесь особенно хорошо: обилие земляники, малины, грибов. Цветут крупные синие колокольчики, ромашки величиной с небольшое блюдце светятся в траве. Папоротники стоят по пояс взрослому человеку (если склониться над ними — смотришь как бы в зеленую ажурную чашу)… Альпийские высокогорные луга переливаются под ветром, словно живой шелк, сотканный из голубых и розовых незабудок, лиловатого клевера, белых, похожих на пуховки скабиоз. Все крупно, ярко, пышно! Запахи цветов и разнотравья душисты, медвяно-сладки. Грудь дышит вольно, легко…

Здесь край нетронутой природы. Такой — девственной, нетронутой, как Тебердинский заповедник, — была вся земля Карачая и Черкесии, когда на ней шесть-семь веков назад обосновались четыре горских народа, когда складывались вошедшие в эту книгу сказки. Карачаевцы в те дальние времена выбрали себе для житья места высоко в горах. От их старинных аулов Хурзук, Карт-Джурт — рукой подать до Эльбруса. Черкесы и абазины расселились поближе к равнине по берегам рек Большой и Малый Зеленчуки. Ногайские аулы расположились у предгорий. Население занималось земледелием, охотой, скотоводством.

Многовековое прошлое народов Карачаево-Черкесии — путь преодоления трудностей, тяжелых лишений, испытаний и битв. Этот путь они прошли сообща, одинаково страдая от гнета феодалов-князей, защищая родную землю от пришлых завоевателей — турецких захватчиков, крымских ханов. Храбрость горцев, их умение сражаться известны. Пушкин писал: «Черкес оружием обвешен; Он им гордится, им утешен»… Не однажды народы Карачаево-Черкесии изгоняли захватчиков из своих родных краев. (Главным юрод области Черкесск когда-то назывался Баталпашинском. И название это было дано в память того, что на месте, где он возник, была наголову разбита многотысячная армия турецкою полководца Батал-паши).

В 1557 году, при царе Иване IV Карачаево-Черкесия добровольно присоединилась к России. Событие это имело очень большое значение для народов области, связало их историческую судьбу с судьбами могущественного дружественного русского государства.

За шесть десятилетий, прошедших после Октябрьской революции, земля Карачаево-Черкесии неузнаваемо изменилась. Трудовые руки горцев опоясали ее проводами высоковольтных линий, сетью дорог. Даже в самые отдаленные горные аулы у границы ледников можно теперь проехать на машине или в автобусе. Кубань вращает турбины и орошает поля. В домах горит электричество. Горцы слушают радио, смотрят телевизионные передачи… Как и всюду в пашей стране, здесь идет слаженная, деятельная жизнь. Строятся новые кварталы в городах, новые заводы. Разведаны и освоены запасы земных недр. Распаханы новые пашни, вырастают новые сады… На альпийских лугах, овеянных медовыми ароматами разнотравья, пасутся колхозные стада… В красивейших лесистых долинах Теберды и Архыза выросли здания санаториев, домов отдыха, спортивных баз. Десятки тысяч людей совершают туристские походы в горы Карачаево-Черкесии, приезжают сюда отдыхать и лечиться, увозят добрую память о великолепии ее природы, о ее народах.

В прошлом абазины, карачаевцы, ногайцы, черкесы не имели своей письменности. У них не было школ на родных языках, не было печатной литературы. Тем дороже ценили они, тем бережнее хранили устные предания, легенды, сказки и песни… Сказки слушали путники на привале, отдыхающие в поле пахари, пастухи на своих стоянках-кошах… В них трудовой люд выражал свои затаенные мечты о земле, о свободе, изливал свой гнев, предавал позору насилие, трусость, жадность, ложь.

Октябрь принес горцам письменность. В Карачаево-Черкесии возникла своя печать, сложилась своя литература. Все дети учатся в школах на родных языках. В аулах — библиотеки, дома культуры, клубы, кинопередвижки. Книга, радио, газеты, кино стали бытом. Но старые сказки и песни помнятся, их любят, берегут. Вскоре после Октябрьской революции их начали записывать первые ученые Карачаево-Черкесии Татлустан Табулов и Абдул-Гамид Джанибеков. Их и сейчас собирают и записывают фольклористы и литераторы области. Для этой книги сказки выбраны из записей Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института языка, истории и литературы.

Сказка — неотъемлемая часть духовной жизни, духовного богатства народа. В ней отражение его прошлого, мудрость векового опыта. Сказка учит тому, что ценят и всегда будут ценить люди: скромности, душевной щедрости, уважению к старости, готовности помочь человеку в беде, любви к матери, к родной земле, мужеству и стойкости. Сказка всегда на стороне честного и смелого. Она утверждает победу счастья и справедливости.

Наталья Капиева

(обратно)

Абазинские сказки

(обратно)

ТРИ БРАТА

Жил на свете мудрый старик, который весь свой век служил у хана табунщиком.

У него было три сына. Умер он и оставил им в наследство на всех одного коня. Но хоть и не оставил он сыновьям богатства, зато унаследовали они от старика его мудрость — выросли все трое на диво умными. Да и конь им достался не какой-нибудь! Не было на свете скакуна резвее. Шаг у него был ровный. С миской воды в руках на нем скачи — капли не прольет. Тело у него было крепкое. Уши чуткие. В глазах радость светилась… Так хорош был этот конь, что его приметили конокрады. И вот однажды, когда братьев не было дома, сломали они стену в конюшне и увели коня.

— Если не найдем нашего скакуна, даром мы на свете живем, зря хлеб жуем, — сказали братья и отправились в путь.

Много дорог они исходили, во многих аулах побывали, но нигде не находили своего коня. Пришли однажды в большой аул, зашли на просторный двор.

Вышел навстречу сам хозяин, пригласил их и дом.

— Откуда вы, гости? Куда идете? Или, может, что ищете?

— Коня у нас украли… Вот и ходим по свету, ищем. Не видал ли ты его?

— А какой он, ваш конь?

— Конь у нас — лучше не бывает! Нет в мире резвее его. Шаг у него ровный. С миской воды скачи — капли не прольешь. Тело у него крепкое. Уши чуткие. В глазах радость светится…

Услышал хозяин эти слова и побледнел. А братьям сердце говорит: здесь их конь!

— Верни нам коня. Мы ничего плохого тебе не сделаем, — сказали они.

— Да кто вам сказал, что конь ваш здесь? Нет его у меня, — уверял хозяин.

— А мы — гадальщики, — ответили ему братья. — Про коня мы точно знаем! А еще, если хочешь, можем угадать, что ты держишь в руке.

У хозяина в руке был зажат орех.

— Что же у меня в руке? — спросил он.

— Мне кажется, у той штуки, что ты зажал в кулак, кора крепкая, — сказал, подумав, старший брат.

— А если кора крепкая, может быть, оно круглое? — сказал средний.

— А если кора крепкая и оно круглое, значит, это орех! — сказал младший.

Задрожал хозяин от страха.

— Берите вашу лошадь и уезжайте, бога ради! Только поверьте мне: ни у кого я ее не украл. Я купил.

Братья очень обрадовались, что нашли своего коня, и отправились в обратный путь.

Вот едут они и видят: в одном ауле посреди богатого двора собралась толпа людей, шумят, о чем-то между собой спорят.

— О чем у вас спор идет? — спросил старший брат.

— Умер наш князь и оставил двух сыновей. И они никак не поделят между собой наследство. Уже целую неделю мы заняты тем, что помогаем им добро делить. Всех стариков на совет собрали, а толку не видать. Может, вы поможете?

Посоветовались между собой три брата.

— Попробуем! — говорят.

Пригласили их в дом. А там заседают князья, да дворяне, да всякие богачи. И старший сын покойного князя сказал:

— Рассудите нас, гости! Умирая, отец завещал нам двоим все свое богатство — золото и серебро, табуны и отары, дома и конюшни, дедовское ружье, украшенное золотом, и драгоценный камень изумруд. И взял с нас три клятвы. «Если не сумеете поделить между собой поровну золото, серебро и постройки, стада, табуны и отары, — сказал отец, — поклянитесь, что поделите все так, как поделил я сам в этом сундуке. Что наверху лежит — твое, старший, что внизу лежит — твое, младший». И отец показал на сундук у изголовья… Стали мы имущество делить, никак поровну не разделим. И открыли мы сундук, как поклялись. А в сундуке, вот поглядите сами: сверху щепки да кости, а внизу одни черепки. Как же этот мусор разделить? Как выполнить первую клятву?!

А вторая клятва была такая. «Если станете ссориться из-за дедовского ружья, — сказал отец, — пусть ружье достанется тому, кто меня больше любит». И в этом мы поклялись. Но ведь мы оба — сыновья своего отца, оба его любим. Как же нам быть? Кому достанется ружье?!

А третья наша клятва была вот какая. «Изумруд надвое не расколешь, — сказал отец. — Пусть его получит тот из вас, кто правдивее». И на том дали мы клятву. Но я — не лжец. И брат мой — не лгун. Кому же из нас двоих взять изумруд?! Таков наш спор, почтенные гости, и мы боимся, чтоб не кончился он великой враждой.

— Нас, здесь трое приехало, — ответил старший из трех братьев, — а у вас как раз три тяжбы. Первую тяжбу я возьму на себя. Спор о ружье решит мой средний брат. А кому из вас присудить изумруд, подумает наш младший… Теперь скажите мне вы, сыновья князя, какое дело вам больше всего по душе?

— Мне больше всего по душе выводить чистокровных коней и растить отары, — ответил старшин сын князя.

— А я больше всего на свете люблю деньги, — сказал младший сын князя.

— Чем был ваш отец богаче: золотом и серебром или постройками и скотом? — спросил старший брат.

— Всего имел он поровну, — ответили наследники в один голос.

— Тогда отец ваш оделил вас справедливо и разумно. Каждому оставил наследство по его склонности. Кости и щепки — это скот и постройки. Они лежат сверху, и он завешал их старшему сыну… Черепки — это золото и серебро. Он оставил их младшему. Так что первую клятву выполнить не трудно.

Подивился народ уму старшего брата, а сыновья князя обрадовались и остались очень довольны.

Закончилась первая тяжба, и встал теперь средний брат.

— Кому достанется драгоценное ружье, я скажу завтра, — сказал он. — Вы же привезите воз глины, велите ее хорошо замесить и оставьте меня одного.

Привезли воз глины. Замесили. Пошел средний брат к вдове князя и тайно попросил у нее княжескую одежду. Вылепил из глины статую, нарядил в княжеский наряд. А когда все было готово, прикрыл статую покрывалом и позвал княгиню.

— Похожа эта статуя на князя? — спросил он, приподняв покрывало.

Княгиня даже заплакала:

— Ой, как похожа!

Вот в назначенный срок позвал всех средний брат и сказал наследникам:

— Ружье достанется тому, кто больше любит отца. Так ведь? — снял со статуи покрывало и говорит. — Ну, а теперь стреляйте, я посмотрю, кто из вас самый меткий.

Схватил ружье старший сын князя, прицелился хорошенько и попал прямо в грудь статуи, туда, где сердце.

— Славно стреляешь! Меткий стрелок! — усмехнулся средний брат. Зарядили ружье и протянули его младшему сыну князя. Взял тот. Долго-долго прицеливался… А потом вздохнул и опустил ружье.

— Что же ты? — спрашивают его.

— Не могу! — отвечает он. — Вспомнил я отца моего живого — нет, не могу!

— Вот ты любишь отца по-настоящему, поэтому ружье принадлежит тебе, — сказал средний брат.

Подивился народ его уму. И тогда встал младший брат.

— Теперь мой черед судить, кому изумруд достанется, — сказал он. — Принесите-ка сюда две миски воску.

Принесли, как он велел, две миски воску.

— Я хочу знать, какой величины был и как выглядел изумруд, о котором вы спорите. Возьмите воск, разойдитесь по разным углам и вылепите мне этот изумруд.

Старший сын князя вылепил из воска что-то подобное конской головке.

А младший вернул свой воск нетронутым.

— Отец никогда не показывал нам своего изумруда. Как же я могу его вылепить? — сказал он.

— Хоть ты и уверял, что никогда не обманываешь, а все-таки ты лжец! — указал младший брат на старшего наследника. И отдал изумруд младшему княжескому сыну.

Так рассудили три брата все три спорных дела, которые не под силу было рассудить даже мудрым старикам, и поехали не спеша дальше своей дорогой.

Вернулись домой, и коня своего любимого привели, и зажили мирно и дружно. Но была у них одна забота. Очень хотелось братьям иметь свое поле! А земля кругом вся в руках у князей да богатеев.

И в ближних местах братья искали, и в дальних — нет ни клочка свободной земли… Думали они, думали и надумали. Были братья люди молодые, а решили стать на вид людьми почтенными, чтобы встречали их с уважением.

Шесть месяцев братья бород и усов не брили. Обросли, как медведи. Нарядились в суконные черкески, наточили кинжалы, по два пистолета за пояс заткнули. Палки взяли и отправились к князю, у которого было много земли. Смело зашли во двор и крикнули во весь голос:

— Эй, кто в доме есть?

Вышел слуга и, как глянул на их лица, испугался и стал низко кланяться. Ну, опомнился все же от испуга, повел их в дом.

Сели гости, а слуга стоит, во все глаза на них смотрит. Потом побежал к княгине и докладывает: так, мол, и так, прибыли к нам гости, чудища волосатые. Между собой разговаривают, но ртов у них нет, даже смотреть страшно.

— А это мы увидим, есть у них рты или нет, — сказала княгиня и велела слуге подать гостям меду.

Поставили перед гостями столик-треножку, а на нем полное блюдо меду.

Гости рукава засучили, пальцы в мед обмакнули, по усам провели, усы закрутили, рты открыли и давай мед уплетать. Поели, умылись, и снова ртов у них не стало.

— Да-а, — говорит княгиня, — это, видно, гости не простые! Князь вернется, сам их угостит на славу. А пока я угостить должна.

Кликнула княгиня служанку.

— Беги в курятник, поймай самого жирного петуха.

Пошла служанка, притащила самого большого, жирного петуха. А братья видели это через окно.

— Домашнего вестника уже понесли, — сказал старший брат.

— А коли понесли, значит, скоро на трехногой лошади прискачет, — откликнулся средний.

— Не видать ему добра, коли прискачет, — добавил младший. — Мы его на куски разорвем и через узкие ворота протолкнем!

Когда гости между собой так разговаривали, слуга возле них стоял. Рот разинул, слушает, а о чем говорят — не понимает.

Пошел, княгине доложил: так, мол, и так, гости друг другу загадки загадывают.

— Какие там загадки! — рассердилась княгиня. — Домашний вестник — это наш петух. Трехногая лошадь — это столик-треножка, на котором курятину подадут, а узкие ворота — это горло…

Поздно вечером вернулся домой сам князь, и княгиня рассказала ему, какие у них в доме гости. У князя даже сон пропал, все о волосатых гостях думал.

Наутро вышел он в кунацкую и, как увидел медвежьи лица грех братьев, даже попятился.

Приказал князь для гостей барана зарезать. Сам их потчевал. И три дня резали для них по барану и шло в княжеском доме угощение. На четвертый день спрашивает князь:

— Откуда вы, гости? Какое дело у вас?

— Мы люди дальние, — отвечают братья. — Просим у тебя, дай нам земли. Много не надо! Хоть бы столько, сколько шкурами трех быков обхватим.

«Вот чудаки, немного же просят!» — подивился в душе князь и говорит:

— Хорошо, дам вам сколько просите.

— Только смотри, не передумай! — сказали братья. — Кто нас обманет, мы тому не прощаем!

— Я не из тех, кто слова не держит, — > гордо ответил князь. — Сказал — и кончено!

Убили братья трех быков, содрали с них шкуры и пошли на княжеское поле. Тут они шкуры разрезали сначала на ремни, а потом на тонкие полоски. Связали братья полоски в один длинный-предлинный шнур и пошли землю обхватывать. Как увидел князь такое дело, за голову схватился.

— Эх, — говорит, — не думал я, что они меня так проведут!

Но что мог князь поделать?! Сам слово дал. Спорить нечего. Отмерили братья себе большое поле и уже с тех пор никуда не ездили. Стали спокойно жить-поживать, свою землю пахать.

(обратно)

ФАТИМАТ

Еще в те времена, когда были на свете князья и дворяне, жил в одном ауле старик — бедный из бедных — со своей маленькой дочкой Фатимáт.

Старик с утра до ночи проливал пот на княжеском поле, а девочка дома хозяйничала: саклю в порядке держала, шила, стряпала да стирала.

Вот принялась как-то маленькая Фатимат обед для отца готовить, а соли у нее не оказалось. Всех соседей Фатимат обошла и ни с чем вернулась. Так бедно люди жили, что никто щепотки соли ей одолжить не смог. И решила маленькая Фатимат сбегать попросить соли у самой княгини.

Как решила, так и сделала. Осмелилась она зайти в княжеские покои. Княгиня сидела у огня и вышивала золотом шапочку. Взглянула она на маленькую Фатимат и спросила:

— Ты как сюда попала, грязная девчонка? Что тебе надо?

Горько стало на сердце у маленькой Фатимат, но все же она сказала:

— Не дадите ли вы нам в долг одну щепотку соли?

Посмотрела на нее княгиня искоса:

— Ишь, какая бойкая! Вот велю наколоть тебе иголкой язык. Ступай вон! Нет у нас для тебя соли!

Крепко запомнила маленькая Фатимат слова злой княгини. Уже и выросла, стала красавицей девушкой, а все не могла забыть обиду и все ломала голову: как бы отомстить?

Увидела однажды Фатимат, что князь со своим войском ушел в поход, и отправилась к княгине.

— Князь послал меня к тебе, княгиня, — сказала Фатимат, притворяясь, что быстро бежала и запыхалась. — Он вспомнил по дороге, что не успел дать тебе один наказ. Князь велел к его возвращению сварить бахсыму^[1]. Только, сказал он, чтоб никаких приправ не клали…

А княгиня горевала, что муж на войну уехал, сидела вся в слезах, на Фатимат даже не глянула, крикнула с досадой:

— Сами знаем, что класть, чего не класть. Убирайся с глаз моих, да поживее!

Во второй раз обидела княгиня Фатимат, и девушка крепко затаила в сердце новую обиду, «Погоди, гордая, погоди, злая! Время придет — за все отплачу!» — приговаривала она про себя.

Велела княгиня служанкам готовить бахсыму. И они ее заквасили, и они ее вскипятили, и они ее процедили… Только приправ никаких не положили.

Князь вернулся из похода жив-здоров, и княгиня на радостях подала богатое угощение. Поставили перед гостями и кувшины с бахсымой. Слово привета сам князь сказал. Принялись гости бахсыму пить. Но едва они ее пригубили, как все поставили свои чаши на стол. Ни кислая бахсыма, ни сладкая — ни вкуса в ней, ни крепости не было.

До того разгневался князь, что хотел княгиню убить, да друзья удержали.

— Кто же это, умная ты женщина, научил тебя бахсыму без приправ варить? — спросил князь, грозно сверкая глазами. — Как смела ты опозорить меня перед гостями?!

— Помилуй, — вскричала княгиня. — Обманули меня… В тот день, как ты в поход ушел, прибежала ко мне какая-то девушка, сказала, ты велел сварить бахсыму без приправ. Лучше б мне сквозь землю провалиться, чем видеть, как ты гневаешься.

Вот так отплатила Фатимат княгине за первую ее обиду: выставила перед людьми на посмешище.

Ну, а что же дальше-то было?

Приказал князь народ скликать. И велел привезти на главную площадь аула большой-пребольшой камень.

— Эй, вы все! Слушайте! — сказал князь. — С тех пор, как я себя помню, никто не посмел меня обмануть или оскорбить. А теперь мои гости будут рассказывать всем, что меня и мою жену выставила на посмешище какая-то девчонка! Кто она — я не знаю. Но я поклялся ее наказать! Теперь выбирайте: или вы найдете ее и сами приведете ко мне, или я заставлю вас содрать шкуру с этого камня, что привезли на площадь. А не сдерете — пеняйте на себя! Слово мое крепкое!

Знали люди, что князь шутить не любит, и разошлись по домам в великом страхе. Печальный, задумчивый вернулся к себе домой и отец Фатимат.

— Что с тобой, дада?^[2] Ты чем-то встревожен? — спросила девушка.

И старик рассказал, как все было.

— Не огорчайся, милый дада, ложись спокойно спать. Я подумаю, как быть, и завтра утром тебе скажу, — успокоила его Фатимат.

Хоть и не очень поверил старик своей доченьке, да нечего делать, послушался. Но всю ночь не сомкнул он глаз, и на сердце у него было тревожно. Чуть свет поднялся старик, а дочь уже на ногах.

— Вот что, дада, — сказала она. — Князю все как один говорите: «Девушку не нашли». А когда князь прикажет вам сдирать с камня шкуру, ты, дада, скажешь так: «Разве с незарезанной овцы шкуру сдирают? Ты, князь, у нас самый мудрый, ты наш славный повелитель… Зарежь камень, а уж мы его освежуем и шкуру у твоих ног расстелем!»

Подивился старик уму-разуму своей дочери. Повеселел. Подкрепился чем бог послал и спокойно отправился на сход.

Вот собрались люди на сход, и князь грозно вскрикнул:

— Ну как? Нашли девчонку? Кто нашел? Где? Говорите!

А народ стоит. Головы потупили. Молчат…

Тогда выступил вперед отец Фатимат, поклонился князю и сказал:

— Ты, князь, только повели! Все, что прикажешь, исполним. Девушку, правда, мы не нашли. Но если ты велишь снять шкуру с камня — снимем! Ты только сам его зарежь, наш повелитель. Зарежь! С незарезанной овцы шкуру ведь не снимают…

Так сказал старик, и народ сразу повеселел, все подняли головы, засмеялись, а князь с досады десять раз ногой об землю топнул. Что мог он теперь сделать?!

На следующий день, только стало светать, послал князь слугу за отцом Фатимат. Задрожал старик от пят до макушки, а идти надо: горе тому, кто князя не послушается…

Увидела Фатимат, что отец запечалился, встревожился.

— Что с тобой, дада? — спросила она. — Уж не болен ли?

— Нет, доченька. Князь меня к себе вызывает. Жди беды!

— Только-то и всего? А ты не бойся, дада, иди смело! Послушай, чего он хочет.

Пошел старик в княжеский дом. Сам идет, а самого ноги не несут. Слуги о нем доложили, и велел князь привести старика к себе. Сидит надутый, будто его пчела укусила.

— Как ты посмел меня перед всем сходом унизить? — спрашивает князь. — Ну, теперь берегись! Твоя душа — в моем кулаке. Найди мне эту девушку, хоть из-под земли достань! А не найдешь — вот тебе стебель конопли. К утру напряди из него ниток и сделай мне башлык и перчатки. Не сделаешь — голову сниму!

Идет старик, пот со лба утирает. Еле домой приплелся. В руке конопляный стебелек держит, горько плачет… Узнала Фатимат, чего князь требует, и успокоила отца:

— Не горюй, дада! Завтра ты пойдешь к князю и скажешь так: «Коноплю я уже вымочил и ободрал. Вот тебе от нее древесина. Теперь ты из этой конопляной древесины сделай мне прялку и ткацкий станок. Я напряду пряжи, сотку полотно и сделаю тебе башлык и перчатки!»

Подбодрился старик и на следующее утро взял ободранный стебелек конопли и явился с ним к князю.

— А! — сказал князь. — Пришел? Где девушка? Где перчатки? Где башлык? Стоишь с пустыми руками? Ну, теперь-то уж твоя голова в моей власти.

— Не гневайся, князь, — поклонился старик. — Девушку я не нашел. А другой твой приказ я постараюсь в точности исполнить. Но я человек бедный, нет у меня в доме ни прялки, ни ткацкого станка. Твою коноплю я уже ободрал и расчесал. Вот и древесина от нее… Вели из этих кусочков сделать прялку и ткацкий станок. — И старик протянул князю на ладони конопляную костру. — Как сделаешь, я тотчас пряжи напряду, полотно сотку… Будут у тебя и башлык и перчатки!

Лицо у князя запылало как огонь, а потом застыло как лед. Не нашелся князь, что ответить старику, и прогнал его прочь. Пошел старик радехонек: как-никак жив остался! Домой пришел усталый, но счастливый и рассказал Фатимат, как озадачил князя.

А князь всю ночь не спал, ворочался и весь день ходил, как черная туча. Не милы ему стали ни его войско, ни его арабские скакуны, ни все богатство. Сама жизнь не мила стала.

И вот послал он снова слугу к старику. Вместе с гонцом явился старик пред грозные княжеские очи.

— Ты, старый плут, все эти хитрости не сам придумал. Откуда у тебя такой ум? Иди домой и тому, кто тебя подучил, передай мой приказ Пусть он ко мне придет и не придет. Пусть будет и одет и раздет. Пусть будет пешком и верхом. И пусть принесет мне пустой сундук с подарком внутри. Раз-два, поворачивайся! Не исполнишь — голову сниму!

Бедный старик совсем пал духом. Еле домой добрался. Рассказал дочери, как его князь встретил.

— Пустяки, дада! — утешила его Фатимат. — Ложись-ка отдыхай, а я что-нибудь придумаю…

Поймала Фатимат воробышка. Потом словила двух зайцев. Зайцев на поводок привязала, воробья в сундучок посадила. Сама села верхом на старого козла — верхом едет, ногами по земле идет. Закуталась в прозрачную шаль и так отправилась к князю. Вот подъехала она к княжеским воротам и, во двор не заходя, остановила своего козла. Слуги увидели ее, побежали скорее к князю.

— Что делать? — спрашивают. — Там какая-то девушка у наших ворот — не то одетая, не то раздетая, верхом на козле, а под мышкой сундучок держит.

Затрясся князь от злости.

— Это, наверно, та самая дерзкая девчонка! Видеть не желаю! Спустите на нее собак!

Побежали слуги что есть духу, спустили на Фатимат всю княжескую свору. Только одну, самую злющую собаку на цепи оставили. Бросились собаки на Фатимат. А она отвязала одного зайца. Заяц наутек — собаки вдогонку. Фатимат ударила козла и смело въехала во двор.

Рассердился князь, замахал кулаками.

— Спускайте последнего пса! — закричал он из окна. — Живо!

Спустили слуги с цепи последнюю, злющую-презлющую собаку. Бросилась она на Фатимат. А Фатимат ни капельки не испугалась. Отпустила второго зайца. Заяц стрекача задал — пес за ним следом. А Фатимат спрыгнула с козла, подошла к окну и говорит князю:

— Я сделала все, как ты велел. Пришла и не пришла, одета и не одета, не пешком и не верхом. А вот тебе и пустой сундук с подарком. — И, сказав так, она открыла крышку и протянула князю сундучок.

Воробей выпорхнул и улетел. Остался в руках у князя сундучок пустой…

Долго молчал князь, а потом и говорит:

— Твоя взяла! Проси, что хочешь! Все для тебя сделаю!

— Ничего мне не надо, — отвечает Фатимат. — Разреши мне только у вас в доме сварить бахсыму так, как я варю, угостить тебя с твоими гостями.

Кликнул князь княгиню. Княгиня кликнула служанок.

— Во всем слушайте эту девушку, делайте, что прикажет, — распорядился князь. — Открывайте перед ней все наши кладовые.

Скривилась княгиня, пожелтела с досады, но делать нечего…

И заквасила Фатимат бахсыму, и дала ей постоять, пока она бродила, и потом сама она ее вскипятила, и сама процедила, и сама все приправы положила… А потом пришла к князю и сказала:

— Скликай, князь, своих гостей!

По зову князя съехались его друзья из ближних и дальних мест. Сели за столы бахсыму пить. И такая была эта бахсыма вкусная, такая приятная! Пили да знай похваливали… А княгиня сидела молча и от стыда горела, потому что все увидели, что Фатимат великая мастерица, бахсыму лучше варит, чем сама княгиня.

Так наказала бедная девушка гордую княгиню — дважды ее перед людьми на посмешище выставила.

(обратно)

СЫН ДАДАМЫЖА

Рассказывают люди, случилось однажды в старину, что вернулся некий князь из гостей и подъехал к коновязи, где ждали его слуги, чтобы помочь спешиться.

И вдруг — нá тебе! — откуда ни возьмись взлетел перед самым носом князя на верхушку коновязи петух и пропел:

— Ку-ка-ре-ку!

Слуги кругом суетятся, хлопочут: один уздечку схватил, другой стремя поддерживает, третий княжескую ногу из стремени вынимает… А князь медлит с коня слезать… «Что бы это значило? Как смел этот петух мне прямо в лицо кукарекать? — думает князь. Выхватил он из-за пояса пистолет и убил дерзкого петуха. Петух свалился на землю, крыльями захлопал и затих.

Спрыгнул тогда князь с коня, сам искры из глаз мечет, ногами топает.

— Скакуна моего к этой коновязи не привязывайте! Коновязь и петуха сожгите и пепел за аулом на берегу речки развейте по ветру! А потом всю землю вокруг коновязи на глубину двух локтей выкопайте и со двора вывезите! А потом арбу дочиста вымойте и наберите глины! А потом глину высыпьте в яму, поставьте новую коновязь и все кругом утрамбуйте катком! А как все сделаете, вокруг положите синие камни! Чтоб духу этого поганого петуха здесь не осталось!

Отдал князь такие дурацкие приказания, повернулся и пошел в дом. Слуги с ног сбились, кинулись выполнять. Князь обедал, князь почивал, а они трудились. Все сделали, даже двор подмели.

Вот вышел князь после сна на крыльцо, глянул по сторонам и молча обратно ушел.

Стали слуги между собой перешептываться, недовольство высказывать.

— Накажи его аллах! Он с жиру бесится, а у нас спины трещат! — шепнул один.

— Петух-то, бедняга, чем виноват? — шепнул другой. — За свое «ку-ка-ре-ку» жизни лишился…

— Это еще не все! — тихо сказал третий. — Видели, каким зверем князь смотрит? Того и гляди быть беде!

Ну, что на княжеском дворе случается, о том люди сразу узнают… Пошел слух про княжескую глупость по улицам и переулкам, по мельницам да просорушкам. Всюду, где люди соберутся, только о петухе и говорят да над князем посмеиваются.

Через дня три, а может, и больше, велел князь оседлать коня и поехал погулять на берег речки, поглядеть на те места, — где петушиный прах развеяли. Едет и вдруг слышит, запел кто-то на берегу, и далеко эта песня над водой разносится:

Князь на стременах привстал, хлестнул коня, огляделся по сторонам: нет никого! Все камни на берегу речки князь обшарил, а певца так-таки и не нашел.

Уже стемнело, когда вернулся князь в аул.

Выбежали навстречу слуги, помогли спешиться, а у князя пламя пышет из глаз, не только ближних — дальних обжигает.

Как глянула княгиня в лицо мужу, сразу спросила:

— Что с тобой? Кто тебя разгневал?

Князь ей рассказал без утайки, какую песню на речке услышал.

— Вот-вот! — рассердилась княгиня. — Сколько раз я тебе говорила — ты слишком разбаловал наших слуг. Из чужого аула петь никто не придет. Это свой пел!

— Когда же я их баловал? — оправдывался князь. — Да они одного взгляда моего боятся.

— Надо искать! — сказала княгиня. — Никуда этот горлопан от нас не денется!

И без того у князя сердце жгло, а княгиня еще масла подливала да всю ночь огонь раздувала. И всю ночь они вдвоем не спали, как вороны друг друга носами клевали. На рассвете начали перекликаться по всему аулу петухи:

— Ку-ка-ре-ку! Кукареку! Ку-ка-ре-ку!

Бросились князь с княгиней к окну.

Вспомнил князь застреленного петуха, вспомнил ехидную песенку и вздохнул тяжело… Ну, день настал, вызвал князь своего управляющего, рассказал ему, как все было, и говорит:

— Сквозь землю этот певун провалиться не мог. Ищи! Ищи где хочешь!

А управляющему одному ведь не сыскать. Рассказал он всю эту историю своим трем помощникам. Эти трое — троим приятелям рассказали. Что из одних уст вышло — в сто ушей попало… Трижды обошла весь аул песня про петуха, и весь аул над князем хохотал.

Вызвал князь управляющего и давай из него воду выжимать.

— Болтун бессовестный! — орал князь. — Ты еще пуще меня опозорил!

— Что пользы кричать, — вмешалась княгиня. — То, что сказано между двумя, уже не тайна. Думай лучше, как делу помочь.

— Вот как! — воскликнул князь. — Соберем сход и объявим — пусть выдадут этого певца. Кто его назовет, я того озолочу. А не выдадут — я с ними расправлюсь!.. Даю три дня сроку, — приказал князь управителю.

Три дня прошло, но певца не нашли. Рассвирепел князь. Над аулом словно гром гремит. Кого словом бранным хлестнет, кого плетью огреет, на кого конем наедет. В куриный череп готов аул загнать, в тесный чувяк втиснуть. Превратил аул в роговой волчок и знай подхлестывает.

Прошло еще три дня, а может, и больше, кто знает… Вконец измучил князь людей, но все же не выдают они насмешника.

И вот как-то рано утром вбежал в княжеский двор веселый плечистый юноша в дырявой черкеске, вскочил на новую коновязь и запел во все горло, да так ясно каждое слово выговаривает, что на весь аул слышно:

Эй, князь, перестань народ терзать! Люди же ни в чем не виноваты. Эту песню про тебя я сложил — Гирпи, сын Дадамыжа! — крикнул юноша. Спрыгнул с коновязи и был таков.

Первой на голос Гирпи выбежала во двор княгиня.

— Держите! Хватайте! Не пускайте! — кричала она слугам, но те только делали вид, что ловят юношу, а сами и не думали.

Побежала княгиня к князю.

— Теперь мы знаем, кого надо искать, — говорит она. — Это сын Дадамыжа, а зовут его все Гирпи.

Стали они вспоминать и вспомнили наконец Дадамыжа. Был такой плотник в ауле. Когда строили княжеский дом, Дадамыж надорвался — тяжелые балки таскал — и помер… И жену Дадамыжа княгиня вспомнила. Она ее однажды больную послала на чердак, где висело сушеное мясо, а у той от слабости закружилась голова. Упала женщина с чердака и убилась насмерть. А вот что после Дадамыжа сирота сын остался, об этом князь и княгиня слыхом не слыхивали.

А Гирпи, оказывается, рос себе, подрастал круглым сиротой: ни кола ни двора у него, где ночь застанет — там и дом. Люди его жалели. Кто кусок лепешки даст, кто кукурузными галушками накормит, а кто просто приласкает. Так и вырос — удалец удальцом! Когда же вырос, приютила его в своей сакле бедная старушка вдова. Or нее Гирпи узнал, как погибли его отец с матерью, и дал клятву поквитаться с князем.

— Так! — сказал князь, услышав от княгини новость. — Теперь злодей у нас в руках!

Позвал к себе управляющего и отдал приказ найти Гирпи.

На все чердаки поднимался управляющий. Во все подвалы спускался… Ходил по аулу, будто сетью покрытый, весь в паутине. Только Гирпи нигде не было!

Князь тем временем тоже даром не сидел. Каждый день велел седлать скакуна — Гирпи за аулом искал.

Вот едет как-то князь берегом реки и опять слышит знакомый голос:

Это пел Гирпи, и стоял он открыто на высоком камне у входа в пещеру. Князь выхватил пистолет, пришпорил коня и поскакал к нему. А Гирпи набросил на голову свою дырявую черкеску, замахал рукавами да как гикнул:

— Го-го-го!

Княжеская лошадь испугалась, закусила удила и понесла… Сбросила она князя под обрыв у речки и ускакала в аул. Увидел Гирпи, что князь без памяти, пистолет с него снял и пояс с кинжалом снял — все на себя надел. Теперь Гирпи с оружием!

А лошадь, вся в мыле, прискакала на княжеский двор без седока. Княгиня подмяла тревогу. Кинулись князя искать. Нашли, привезли в аул и стали отовсюду лекарей созывать.

Один лекарь сказал, что у князя печенка оторвалась.

Другой — что сердце с места сдвинулось.

Облепили князя пластырями и разъехались по домам.

Наутро князь пришел в себя и велел позвать управляющего.

— Сын Дадамыжа, — сказал князь, — живет в пещере у речки. Я его сам видел. Схвати его и приведи ко мне. Да положи мне под подушку мой пистолет.

— А где он, твой пистолет? — спросила княгиня. — Тебя вчера привезли без пояса и без оружия.

Как услышал князь о таком своем позоре, только и сказал:

— Это он, сын Дадамыжа! — и опять впал в беспамятство.

Вот еще три дня прошло, а может, и меньше, кто знает! Пробрался Гирпи ночью на княжескую конюшню, обрезал у любимого княжеского скакуна хвост и на коновязи повесил.

Утром прибежала к князю княгиня. Не терпелось ей новость сообщить:

— Ночью у твоего коня кто-то хвост обрезал и на коновязи повесил!

— Ой, горе мне! Умираю! — только и вымолвил князь и снова впал в беспамятство.

Но Гирпи князю покоя не давал. В ту же ночь он поджег княжеский дом. Согнал управляющий людей пожар тушить. А они как тушили? А так: если ветер тихо дул, они огонь раздували, ветру помогали. Сгорело дотла все княжеское богатство. Самого князя с княгиней еле успели спасти Тут не выдержало у князя сердце, разорвалось.

А что же дальше было?

А дальше вот что. Управляющий — старый волк — убежал куда-то.

Княгиня, словно рыба на песке, без ничего осталась.

А Гирпи разделил табуны князя и отары его овец между всеми крестьянами аула.

— Берите, добрые люди! — сказал Гирпи. — Это ваш труд, вот он к вам и возвращается.

Так рассказывают старики о молодце Гирпи, сыне Дадамыжа.

(обратно)

ВОЛК В ЗАПАДНЕ

У одного охотника был ослик. Ослик этот был большой лентяй и часто убегал от хозяина в поле, а то и в лес. И вот однажды в лесу напал на ослика волк. Совсем загонял волк бедного ослика. Почуял тот, что конец ему приходит, и выбежал на опушку. А на опушке охотник как раз выкопал глубокую яму — западню для диких зверей.

Ослик с перепугу перемахнул через яму, а волк на ходу перекувырнулся и свалился прямо в западню.

Ну, ослика, конечно, и след простыл, а волк воет, рычит, шерсть на себе от злости рвет. На ту пору скакал мимо маленький зайчонок. Учуял его волк и заскулил;

— Милый мой братик, какой ты пушистый, какой ты красивый! Ушки у тебя длинные, хвостик куцый — собаке не за что ухватиться. Передние ножки у тебя короткие — ты мастер скакать в гору. Задние ножки у тебя длинные — с горы ты сам собой катишься… Душа у тебя добрая, вытащи меня из ямы, ничего на свете для тебя не пожалею!

— Нет! — сказал зайчонок. — Нет, нет! Слово твое — дырявое сито! Никогда я тебе не поверю. Очень хорошо, что ты попал в яму. Сиди где сидишь!

И поскакал зайчонок своей дорогой.

Вот мечется волк, рычит и воет, шерсть на себе клочьями рвет. А на ту пору бежала мимо ямы лиса.

— Эй, свет очей моих, сестра моя, — завыл молк, — умней тебя нет среди лесных зверей. У тебя в хвосте сто хитростей… Вытащи меня отсюда. Что хочешь за это для тебя сделаю!

— Хм! А что же ты для меня сделаешь? — полюбопытствовала лиса.

— Кур, гусей, индюков — чего пожелаешь, притащу из аула. Лежи себе на боку, словно княгиня, да угощайся!

— И давно ты таким добрым стал? Нет, не хочется мне ни курятины, ни индюшатины… Сиди, братец, где сидишь! — сказала лиса, вильнула хвостом и побежала дальше.

Вот бьется волк в яме, от воя охрип, из угла в угол прыгает. А на ту пору возвратился на поляну ослик. Тот самый ослик, что чудом спасся от волка. Он заблудился в лесу и искал дорогу домой. Шел и хлопал ушами.

— Брат мой любимый, — взвыл волк. — Какой ты красавец! Уши у тебя, как у зайца, копыта, как у коня, хвост, как у быка! Тяжесть, что пяти быкам не поднять — ты один поднимаешь… А какая у тебя голова! Нет среди зверей никого умнее тебя! О свет очей моих, вытащи меня из этой проклятой ямы, и я сделаю все, чего бы ты ни захотел.

— А что ты для меня сделаешь? — полюбопытствовал ослик.

— Все пастбища в горах — мои, — ответил волк. — Я подарю тебе самый лучший луг! Там нет ни слепней, ни оводов, а есть зеленая травка и чистая вода. Ты будешь там свободный, твой хозяин не знает пути на этот луг. Разве тебе не надоело таскать тяжести?

У глупого ослика от сладких речей ум за разум зашел. Забыл он, что волк и осел — вечные враги. Стал на колени у края западни и свесил голову вниз. Волк подпрыгнул и вцепился зубами в длинное ухо ослика.

Света не взвидел ослик от боли. Поднатужился и вытащил поскорее волка из ямы.

— Отпусти мое ухо! — закричал он.

Но не тут-то было. Волк накинулся на своего спасителя и съел его.

Наелся до отвала. Лег на солнышке и захрапел на весь лес.

А в это время охотник решил проверить: не попался ли в его западню какой-нибудь зверь? Увидел спящего волка, застрелил его и содрал с него шкуру.

(обратно)

КАК ВОЛК СВОЮ ДОЛЮ ПОЛУЧИЛ

Однажды ночью лиса отправилась в аул кур воровать. Схватила она жирную курочку и побежала в лес. Собаки аула почуяли лису и погнались за ней. Догнать лису они не догнали, но напугать напугали… Не переводя духа, с курицей в зубах, насилу добралась лиса до ближайшей лесной опушки.

А тут уж и светать начало, и встретился ей волк. Он тоже был на ночной охоте, но ничего не поймал и шел злой, голодный. Остолбенела лиса от этой встречи, чуть курицу не выронила.

— Ну, чего дрожишь? — заворчал волк. — Не бойся! Откуда у тебя курица?

— Ах, волк, — сладко сказала лиса и вильнула хвостом. — Это моя доля из тех кур, что нам, лесным зверям, в ауле выделили. Мне целых три досталось, но всех сразу я унести не могла. Одну взяла сейчас, а две другие как-нибудь потом заберу. А тебе, волк, там, говорят, целых пять кур причитается. Хозяева ждут не дождутся, когда ты за своей долей придешь.

— Ну?! — обрадовался волк. — Если так, откладывать нечего. Побегу туда сейчас же! — И побежал в аул, а лиса со своей курицей — к себе домой, в нору.

Только добежал волк до аула, как накинулись на него собаки.

— Вы на меня не лайте! Вы меня не кусайте! — уговаривал их волк. — Я ведь не воровать пришел. Я пришел за своей долей. Отдайте мне моих пять курочек, и я уйду!

— Вот твоя доля! — ответили собаки. — Получай! — и вцепились ему в бока.

«Эге! — смекнул волк. — Тут как бы самому целым уйти! Ну их, этих кур! Приду за своей долей как-нибудь в другой раз!»

Кинулся он наутек, а собаки следом. Полшкуры на нем ободрали, еле-еле волк от них в лесу укрылся.

Сидит он, тощий, сердитый, раны свои зализывает. А мимо бежит веселая, сытая лиса. Да прямо на волка с разбегу и наткнулась.

Испугалась лиса, что худо ей будет, а волк говорит:

— Не бойся, милая, подойди поближе!

— Чего мне, — вильнула лиса хвостом, — чего мне бояться? Мы же с тобой старинные приятели! А скажи: почему это была у тебя шуба серой, а сейчас покраснела?

— Потому, что тебя послушался, — мрачно ответил волк. — Пошел сдуру в аул, а там меня чуть собаки не разорвали.

— Это была большая ошибка, братец! — закричала лиса. — Разве можно заходить в аул среди бела дня?! Залечивай-ка поскорей свои раны. Вечером я сама тебя поведу.

— Вечером? — удивился волк. — Да я и за месяц не поправлюсь!

— Если послушаешься меня, поправишься еще до заката солнца, — пообещала лиса. — Только имей в виду, придется тебе потерпеть.

И снова поверил глупый волк хитрой лисе.

— Мне лишь бы поправиться! Лечи меня. Я терпеливый, любую боль вытерплю, — похвастался он.

— Хорошо! — сказала лиса. — Тогда начнем с того, что ты пойдешь и поваляешься в крапиве. Крапива будет тебя жечь, но ты не обращай внимания. После этого ты пойдешь и покатаешься в колючках. Колючки будут впиваться в твои раны, но ты потерпи. А потом тебе надо искупаться в соленом озере, — тут уж держись, будет больно, говорю заранее. Зато потерпишь — будешь здоров! Ну, а после всего полезай в свое логово и высунь хвост наружу. Но, чур, сиди смирно, не вылезай!.. Чуть стемнеет, я тебя позову — пойдем в аул, получишь свою долю!

Все исполнил волк, как велела лиса.

Перво-наперво повалялся он в крапиве. Какие он тут муки испытал, лучше не спрашивать! Из крапивы выскочил — в колючки забрался. Как он тут страдал, если даже и расскажут вам, все равно не поверите!.. Из колючек еле выполз — к соленому озеру поплелся. И когда в озеро окунулся, тут уж не стерпел, завыл в полный голос.

А коварная лиса на все это со стороны смотрела да над волчьей глупостью посмеивалась. После того как испробовал бедняга такое тяжкое лечение, потащился еле живой в свое логово. Залез поглубже, как лиса сказала, хвост наружу высунул.

Кинулась тогда лиса в поле искать охотника с собаками. Нашла, мелькнула хвостом перед самым носом у собак и повела их к волчьему логову. Увидели собаки волчий хвост и давай волка из норы тащить.

А вскоре и сам охотник подоспел. Отогнал он собак и убил волка.

(обратно)

СТАРИК И ВОЛК

Собирал как-то один бедный старик в лесу шишки. Набрал полный мешок, завязал, на плечо взвалил и домой пошел. По дороге встретился ему волк.

— Добрый человек, — жалобно сказал волк, — за мной гонятся охотники. Спрячь меня поскорее, в мешок, я тебя за свое спасение отблагодарю. Все, что попросишь, дам, только спаси. Скорее, скорее!..

Пожалел старик волка, высыпал шишки, спрятал его в мешок. Только успел завязать, охотники тут как тут. Поздоровались и спрашивают:

— Не сидел ли ты здесь какого-нибудь зверя, отец?

— Недавно один волк стороной пробегал, — ответил старик. — Кажется, налево, к опушке свернул…

И охотники поспешили в ту сторону, куда указал старик.

— Далеко ли охотники? — спросил волк из мешка.»

— Далеко, уже и не видать!

— Тогда развяжи мешок и выпусти меня поскорее, — ласково сказал волк.

Выпустил старик волка на свободу. Волк оглянулся по сторонам, увидел, что охотников и в самом деле нет, и зарычал:

— Теперь, старик, я тебя съем!

— Это как же так! — изумился старик. — Я тебе добро сделал, я тебя от смерти спас, а ты меня съесть хочешь…

— Такая моя волчья порода! — гордо ответил волк.

— Ладно! Только ты не торопись. Давай спросим у первых трех встречных, — предложил старик, — съесть тебе меня или не съесть? Что они скажут, то и будет.

Как старик предложил, так и сделали.

Первой встретилась им худая, кожа да кости, старая лошадь. Поздоровались они с ней и рассказали о своем споре.

Лошадь покачала головой, подумала и сказала:

— Я всегда старалась угодить хозяину и работала не жалея сил. А он, когда я состарилась, выгнал меня со двора, и осталась я бездомной, бесприютной… Пусть волк съест тебя, старик! Так я думаю.

Второй встретилась им дряхлая, беззубая собака. Поздоровались они с ней, рассказали о своем споре.

Собака вильнула хвостом, подумала и прошамкала:

— Я много лет стерегла скот и двор моего хозяина. А теперь состарилась — и он выгнал меня прочь. Разве это справедливо? Пусть волк тебя съест, старик!

Волк остался очень доволен такими ответами, и отправились они со стариком дальше.

Третьей повстречалась им лиса, она была на охоте и возвращалась к себе домой. Поздоровались с ней старик и волк и рассказали о своем споре.

Лиса сначала задумалась, а потом хитро засмеялась.

— Я вам не верю, обманщики! — сказала она. — Сам ты, волк, такой большой, зубы у тебя такие длинные, хвост у тебя такой толстый… Как ты можешь поместиться в таком маленьком стареньком мешке?

Волку не понравились слова лисы. Он рассердился.

— Не сердись, — уговаривала его лиса. — Лучше полезай в мешок. Я хочу посмотреть, как ты это делаешь.

Согласился волк и полез в мешок, но хвост высунул наружу.

— Я ведь говорила, что вы обманщики! — закричала лиса. — Твой хвост не помещается в мешке, волк!

Тогда волк скрючился и поджал хвост, а старик, который уже смекнул, к чему клонит лиса, быстро завязал мешок.

— Теперь бей его! Да в другой раз будь умнее, — посоветовала лиса и побежала своим путем.

Взял старик толстую дубину и давай по мешку колотить.

— Век, — говорит, — буду помнить волчью породу!

«Кто задумал зло — не уйдет от расплаты», — говорит пословица.

(обратно) (обратно)

Карачаевские сказки

(обратно)

КОКАЙЧИК

Давным-давно жил в одном ауле старик. Бедный он был человек. Ни земли, ни коня, ни хорошей одежды никогда не имел. Был у него маленький сын по имени Кокайчик. Пришло время старику умирать. Позвал он к себе мальчика и говорит:

— Запомни, Кокайчик! Как умру я, можешь идти куда хочешь. Не ходи только в сад на той стороне горы. — Сказал и умер.

Остался Кокайчик сиротой. Много исходил он разных тропинок. А вот в сад, о котором ему отец говорил, никогда не заглядывал. И пришло ему однажды в голову: «Дай-ка посмотрю тамошние места!» — Забыл, видно, мальчик отцовский наказ, отправился в этот сад.

Перевалил через гору, видит — кругом плодовые деревья стоят, поспевают яблоки, и груши, и сливы…

«Вот так так! — подумал Кокайчик. — Такой славный сад, и отец запретил мне сюда ходить!» Забрался на самую высокую яблоню и давай яблоки есть. Самые красные да спелые выбирает!

Вдруг, откуда ни возьмись, явилась перед ним злая черная эмегенша^[3].

— Эй, маленький человечек, эй, глупенький человечек! Ты что здесь в моем саду делаешь? — страшным голосом закричала она.

— Не видишь, что делаю? — удивился Кокайчик. — Яблоки ем!

— Брось, — говорит хитрая эмегенша, — и мне яблоко, только не с этой, а во-он с той высокой яблони.

Хотел Кокайчик с одной яблони на другую перепрыгнуть и упал прямо в подол к эмегенше.

— Ага, глупенький человечек! Попался! Вовремя я тебя поймала. Мои бедные детки умирают с голоду. — И потащила эмегенша Кокайчика к себе в дом.

— Вот, детки, — говорит она сыну и дочке, — сейчас я приготовлю вам обед!

Отправила эмегенша своих детей погулять, налила в большой котел воды, вывалила Кокайчика из подола прямо в котел.

Развела она жаркий огонь.

Плавает Кокайчик в котле и чует, как быстро нагревается вода, все горячее становится, так что уж и терпеть невозможно!

А у эмегенши тем временем кончились дрова, и она отправилась за ними во двор. Выскочил Кокайчик из воды (котел-то ведь закипает!) и бросил вместо себя в кипяток одежду маленьких эмегенов — детенышей эмегенши.

Только успел Кокайчик на чердак залезть, спрятаться, как вернулась эмегенша с охапкой дров. Подбросила она поленьев в огонь, сидит, ждет, когда Кокайчик сварится Вот какое-то время прошло, взяла она половник, стала суп пробовать. Зачерпнула и вытащила шапку своего сыночка!

Взвыла эмегенша от злости… А Кокайчик с чердака:

— Мяу!

— Вот ты где, негодяй! Как ты туда забрался? — взвыла эмегенша.

— Очень просто. Поставил друг на друга бочку, котел, скамейку и в скамейку раскаленное шило воткнул. Оперся ногой на шило и прыгнул на чердак, — объяснил Кокайчик.

Взгромоздила эмегенша в кучу все, что в доме было: и бочки, и столы, и ведра, и табуретки, накалила шило на углях докрасна, в табуретку воткнула. А потом подпрыгнула и ногой — прямо на шило! Вонзилось шило эмегенше в пятку, и свалилась она без памяти на землю.

А Кокайчик спустился с чердака и убил эмегеншу.

Потом позвал всех жителей аула и роздал им все ее добро. Вот вам и маленький Кокайчик! Хитростью победил злую эмегеншу и остался жив.

Как не видели мы всего этого своими глазами, так не видеть нам никаких бед и напастей!

(обратно)

ТАЛИСМАН

Давным-давно жил в одном ауле старик со своей женой. Жили они очень бедно. Кормились тем, что баню для сельчан топили. Муж дрова рубил, жена воду грела.

Долгие годы не было у них детей, и вот на радость родилась у них красавица дочка, которой они дали имя Алакёз.

Как-то утром, когда муж с женой топили баню, а девочка лежала одна в колыбели, вошел в их саклю белый джин и сказал:

— Пока не потеряется этот талисман, девочка не умрет!

Сказал так и привязал девочке на правую ручку у самого плеча драгоценную книжечку-талисман.

Вслед за первым вошел второй джин и пожелал:

— Вода, в которой будут купать девочку, будет превращаться в золото!

Вслед за вторым джином вошел третий и пожелал:

— Слезы этой девочки будут превращаться в алмазы!

Вслед за третьим джином вошел четвертый и пожелал:

— Земля, на которую ступят ножки этой девочки, будет покрываться цветами!

Принялась вечером женщина свою девочку купать, увидела на ее руке талисман, ахнула, мужа позвала. Но еще больше удивились они: вода-то после купанья маленькой дочки превратилась в чистое золото!

Догадались муж с женой, что одарили их дочь белые добрые джины. С тех пор они о бедности и думать забыли, зажили в покое и довольстве. Золота у них были полные сундуки. Слезы Алакёз падали алмазами, а земля, где она ходила, покрывалась алыми цветами.

Время шло… Подросла Алакёз, и такая она была красавица, что молва о ней долетела до самых дальних стран. Прослышал о ней и молодой хан из соседнего царства и послал к ее родителям сватов. Посоветовались старик со старухой, дали согласие… Собрали свою дочь как положено и отправили ее к жениху со вдовой соседкой и ее дочерью.

А вдова та была на словах ласковая, льстивая, но сердце у нее было черное, завистливое. Завела она Алакёз в дремучий лес и лишила ее глаз. Потом сняла с нее свадебное платье, нарядила в это платье свою дочь и отправилась с ней к молодому хану. Так, ни о чем не догадываясь, и женился хан на дочери вдовы. Лишь однажды он спросил у жены:

— Слышал я, что слезы твои катятся алмазами, а по земле, где ты ступаешь, расцветают цветы… Почему же не вижу я этих чудес?

— Ах! — воскликнула новобрачная. — Чудеса ведь не каждый день случаются! Потерпи, увидишь еще…

А бедная Алакёз, у которой злая женщина вынула глаза, шла, сама не зная куда, и частые слезы ее сыпались крупными алмазами, а земля, по которой она ступала, украшалась алыми цветами… Долго бродила она в дремучем лесу, пока не увидел ее русский старик. Он пришел в лес дров нарубить. Звали его Иваном. Жалко стало старику слепую девушку.

— Пойдем к нам, красавица, — сказал он. — Будешь нашей дочерью.

Привел Иван девушку к себе. Отдохнула она, поела, а потом попросила Иванову жену:

— Искупай меня!

Выкупала ее женщина и увидела, что вода превратилась в чистое золото. Много было радости у Ивана с женой. Зажили они с того дня богато и счастливо. А слепую красавицу, как родную дочь, полюбили, как за родной дочерью за ней ходили.

Вспомнила однажды Алакёз отца с матерью, залилась слезами… Посыпались слезинки чистыми алмазами. И попросила она Ивана:

— Отнеси эти алмазы во дворец молодой ханше. Ей они понравятся, захочет она их купить. Продай, но денег не бери! Скажи: «Я обменяю самоцветы только на девичьи глаза». И стой на своем, пока ханша не отдаст тебе мои глаза.

Иван так и сделал, как Алакёз велела… Долго торговалась ханша, но пришлось ей все же отдать за алмазы глаза Алакёз.

И стала девушка видеть, как прежде, и стала красивей прежнего.

— Теперь построй, второй мой отец, на берегу моря высокую башню, — попросила она Ивана. — Когда я умру, вы схороните меня в ней… Двери же в башне сделай такие, чтоб открывались и закрывались сами собой и чтоб всякий раз приговаривали: «Ах, бедняжка, не знала ты счастья!»

Иван построил высокую башню из самого дорогого камня и двери сделал такие, как девушка просила…

А к тому времени дошел до ханши слух о красоте приемной Ивановой дочери. Почуяла ханша для себя недоброе… Не медля, послала она своего верного слугу в дом Ивана, велела разузнать: есть ли на руке у красавицы книжечка-талисман?

— Если есть, раздобудь и мне принеси! — велела она.

Дознался слуга, что есть на руке у девушки книжечка-талисман, выкрал и принес молодой ханше.

А красавица Алакёз, как только отняли у нее подарок джина, тотчас же умерла…

Долго плакали, горевали Иван с женой. Но что сделаешь? Отнесли девушку в башню, как она просила, и положили там. Стали двери башни сами собой открываться и закрываться, стали приговаривать: «Ах, бедняжка, не знала ты счастья!»

Проезжал однажды мимо молодой хан. Остановился у подножия башни и услышал, как двери приговаривают: «Ах, бедняжка, не знала ты счастья, не знала ты счастья!» Очень удивился хан. «Дай, — думает, — зайду, посмотрю, что в этой башне за голос слышится».

А вместе с ханом был мальчик-слуга, и в руках он держал книжечку-талисман. Ханша однажды перебирала свои украшения, уронила талисман, а мальчик подобрал тайком и теперь повсюду носил с собой.

Вошел хан в башню, и мальчик с ним. Видит хан, лежит мертвая красавица — красивей на свете нет. А мальчик наклонился над ней и от удивления уронил книжечку-талисман, и упала она прямо на руку Алакёз. И как только талисман коснулся руки, девушка ожила.

— Откуда ты, красавица? — воскликнул изумленный хан. — Чья ты? Пойдем, я отвезу тебя в твой дом.

Отвез хан девушку в дом Ивана. Счастливы были Иван с женой и решили на радостях устроить богатое угощенье. А прекрасная Алакёз просит:

— Уж коли вы угощенье делаете, позовите и хана с ханшей и мать ханши.

Вот собрались гости. Пир идет… Приехали и хан с ханшей и мать ханши. Усадили их на почетном месте… И тут заплакала Алакёз, и все увидели, как покатились из глаз ее прозрачные, как слеза, алмазы.

— О чем ты плачешь, доченька? — встревожился Иван.

— А вот послушайте, я вам не сказку, а быль расскажу…

И рассказала Алакёз, как отправили ее отец с матерью к жениху, как вынула у нее глаза завистливая вдова, как выкупил для нее Иван у ханши глаза…

Понял тут хан, что его обманули. Разгневался, отдал приказ привязать злую вдову и ее дочь-обманщицу к хвостам необъезженных коней… А сам женился на Алакёз.

Привезла Алакёз своих отца с матерью, поселила неподалеку также Ивана с женой, и с тех пор жила она долго и счастливо.

(обратно)

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ ИСПЫТАТЬ СВОЮ СИЛУ

Жил когда-то в старину один парень, и был у него за горами дальний родственник. Отправился парень к нему бурдюк попросить.

Сшил этот родственник бурдюк из шкур десяти буйволов, наполнил его вином и отдал парню. А тот взвалил бурдюк на плечо и пошел домой. Когда начал парень на перевал подниматься, нагнал его какой-то прохожий и говорит:

— Я тебе помогу через горы перевалить, а ты мне дай два глоточка вина.

— Ладно! — согласился парень.

Перевалили через горы, развязал он бурдюк и говорит:

— Пей!

Глотнул прохожий один только раз, а вина в бурдюке ни капельки не осталось.

— Да ты что, брат! — закричал парень. — Совести у тебя нет!

— Ты же обещал мне два глотка, а выпил я только один. Доставай где хочешь еще вина! — рассердился прохожий.

Слово за слово — поссорились они, чуть не дерутся. А мимо проезжал всадник.

— Что за крик тут у вас? — спрашивает он у спорщиков.

Рассказали они всаднику, о чем спор.

— Э-э-э! Оставьте вы это! Ссориться нехорошо! — сказал всадник. Поднял обоих одной рукой, сунул за голенище и дальше поехал.

Через семь дней приехал ом домой, попросил жену сапоги с него стащить. Сняла жена с него сапоги, а оттуда два человека выпали.

— Смотри-ка! А я о них и забыл совсем! — удивился муж. — Они, наверно, есть хотят. Накорми их, жена, хорошенько, и пусть себе идут куда намерились…

…Оставим теперь этого парня и прохожего. Посмотрим, что с всадником будет.

Поел он, отдохнул, а потом спрашивает у своей жены:

— Как по-твоему: есть на свете другой такой силач, как я?

— Не обижайся, но на свете много людей посильнее тебя.

— А где же они живут? — спрашивает муж.

Рассказала ему жена, как тех силачей искать, и пустился он не мешкая в путь. Шел, шел, пока не встретился ему пахарь. Пахарь был кривобокий. Одной рукой перед собою плуг вел, другой семена пшеницы разбрасывал, а позади, к поясу прицепленная, борона тащилась.

Долго не мог решиться тот человек: заговорить с пахарем или нет, но набрался все-таки смелости и подошел:

— Бог в помощь! — говорит.

— Спасибо! — ответил пахарь, а сам, опасаясь, что может этот человек под пласт земли попасть, взял да и положил его в лукошко с пшеницей.

Вот к полудню проголодался пахарь, захватил горсть зерна и давай его жевать. А вместе с зерном ненароком и человека в рот бросил! Только тем человек и спасся, что спрятался в дупло крайнего зуба.

Приносит жена пахарю в поле обед.

— Жена, — говорит он, — я тут такого забавного человечка в лукошко положил! Возьми его себе.

Искала-искала женщина, все семена переворошила, не нашла ничего…

— Куда ж он запропастился?! — удивляется пахарь. — А! Может, я его вместе с пшеницей в рот бросил. Ну-ка погляди, может, он застрял где?

Раскрыл пахарь рот: а там в дупле крайнего зуба сидит человечек, глазенками сверкает. Вытащила его жена пахаря двумя пальцами, посадила в пустую миску от обеда, поставила миску на плечо и домой пошла.

Вечером вернулся пахарь с поля, спрашивает:

— Расскажи, малыш, кто ты есть и откуда родом?

— О чем рассказывать! Я себя силачом считал, шел с кем-нибудь силами помериться… А попал к тебе на зуб… Лучше ты о себе расскажи.

И вот что рассказал ему пахарь.

«Было у нас в семье девять братьев. Ехали мы как-то раз на девяти лошадях, и застала нас в поле гроза. Увидели неподалеку курган, в нем пещеру. Спрятались в ней от дождя и вдруг чуем: затряслась наша пещера, зашаталась, и вход, через который мы вошли, оказался у нас над головами. Потом закричал кто-то, верно, пастух на своего пса: «Пошел вон! Будешь мне старые кости подбирать!» Перестала наша пещера трястись, а выбраться из нее не можем: нет выхода.

А потом подбросил кто-то нас вместе с пещерой высоко-высоко, а потом швырнул на землю… Не в пещере укрылись мы девятеро от грозы, а в старом бараньем черепе. И подцепил нас старый чабан своей кривой палкой, отбросил с дороги…

Все мои братья погибли, и все наши кони убились. А я, видишь, удачно упал, только боком об землю ударился. Кривобоким стал, но уцелел».

Тогда понял человек, что надумал свою силу испытывать, какие на свете силачи живут, и поспешил подобру-поздорову из дома пахаря убраться.

(обратно)

УМАР, СЫН УМАРА

Жил в одном горном ауле юноша-джигит. Был он метким стрелком и больше всего на свете любил охоту. Пришла пора тому юноше жениться, а он не хочет. Самых красивых невест мать ему выбирала, а он не хочет! Мать у него была уже пожилая, хотелось ей на старости лет помощницу-невестку в доме иметь, хотелось внуков понянчить… Пришлось ей товарищей сына на помощь звать.

— Жените моего сына! — просила она. — Будет отказываться, вы не оставляйте его в покое, пока не согласится.

Друзья с радостью согласились исполнить просьбу матери. Вот пришел как-то юноша звать их на охоту. А они и говорят:

— Не пойдем, пока не сделаешь, о чем попросим!

— А что, скажите, я должен сделать? — удивился юноша.

— Поклянись исполнить, тогда скажем.

Поклялся юноша выполнить любую просьбу. Тогда они сказали:

— Пора тебе жениться. Приведи в дом жену; сделай, как мать желает.

— Будь по-вашему, — согласился юноша. (А что ему было делать? Дал ведь клятву!) — Только невесту выбирайте сами.

Сосватали ему друзья красивую и добрую девушку, привезли откуда-то издалека. Сыграли свадьбу, обрадовали старуху мать.

Но юноша по-прежнему каждый день уходил на охоту. А когда возвращался домой, всякий раз хвастался перед молодой женой, какой он знаменитый стрелок. Жена по его приказу снимала со своего пальца кольцо и поднимала над головой, а он натягивал лук и посылал стрелу прямо через кольцо… Страшно было жене, но перечить мужу она не смела и только чахла да бледнела день ото дня.

Заметила это свекровь, которая очень полюбила невестку, и спрашивает:

— Что с тобой, доченька? Почему ты стала такая бледная, такая худая? Разве плохо тебе у нас?

— Хорошо мне у вас, — отвечает невестка, — да муж мой всякий день, как придет с охоты, заставляет меня снимать с пальца кольцо и держать его над головой, а сам посылает стрелу прямо в это кольцо… Страшно мне! Боюсь, убьет он меня!

Приголубила ее свекровь, приласкала, говорит:

— Не печалься! Когда он сегодня заставит тебя держать кольцо, ты скажи ему: «Уж если ты такой джигит, храбрый стрелок, состязался бы с Умáром, сыном Умáра. Потрудней это будет, чем хвастать меткостью перед женщиной!»

Вернулся к вечеру муж с охоты, велит жене кольце снимать, а она ему говорит:

— Коли ты такой меткий стрелок, состязался бы с Умаром, сыном Умара!

Вспыхнул муж и отвечает:

— Что это еще за Умар?! Я не я буду, если не найду его и не померяюсь с ним! — и не мешкая отправился в путь.

Шел он, шел. Много ли, мало ли — сколько дорог исходил, нам то неведомо. У каждого встречного спрашивал: не знает ли кто Умара, сына Умара? А когда нашел наконец дом Умара, стал у ворот и крикнул:

— Эй! Кто тут есть?

Вышел навстречу гостю хозяин, пригласил к себе. Напоил, накормил…

— Зачем по свету ходишь? Чего ищешь? — спрашивает Умар.

— Пришел испытать, кто из нас лучший стрелок, — отвечает юноша.

Усмехнулся Умар, сын Умара:

— Сегодня отдыхай, завтра посмотрим.

А юноше терпенья нет! Чуть свет назавтра просит он хозяина:

— Умар, бери свой лук! Пойдем силой, меткостью меряться!

— Пошли, если не терпится, — согласился Умар, сын Умара.

Нашли они широкую поляну.

— Возьми лук, — велел юноше Умар, — и стреляй вверх.

Пустил юноша стрелу в небо, и вскоре она вернулась на землю и упала прямо у их ног. Тогда согнул свой лук Умар, сын Умара, и тоже выстрелил вверх.

— А теперь пошли домой, — говорит он юноше. А тот не соглашается.

— Погоди, надо же теперь посмотреть, куда стрела упадет!

— Когда моя стрела упадет, она сама даст о себе знать.

Вернулись они домой. Нет юноше покоя, то и дело спрашивает:

— Не время ли уже твоей стреле на землю вернуться?

— Нет! — спокойно отвечает Умар, сын Умара.

И вечер прошел, и ночь прошла, и утро настало, а он все «нет» говорит. На второй день, когда собрались они пообедать, подул сильный ветер, зашумел, засвистел.

— Откуда это буря пришла? — удивился юноша.

— А! Это моя стрела, наверно, возвращается, — ответил Умар, сын Умара.

Пошли они на поляну, и стрела прямо у их ног вонзилась, вошла в землю.

Стыдно стало юноше за свое хвастовство. Поблагодарил он Умара, сына Умара, и ушел.

Дома он перед женой больше ничем не хвалился и в кольцо не стрелял. А охотник он был хороший. И зажили они с тех пор спокойно и дружно.

(обратно)

БЕДНЯК И ХАНСКАЯ ДОЧЬ

Жили в давние времена бедные-пребедные старик со старухой. Никакого хозяйства у них не было. Кормились тем, что милостыню просили… Но был у них единственный сын, который хоть и рос в бедности, а вырос разумным и ловким. А как вырос, стал день и ночь трудиться, избавил отца с матерью от нужды.

Очень по душе пришелся этот бедняцкий сын самому хану.

— Был бы этот парень богат, отдал бы я за него свою дочь, — сказал хан.

А дочь хана услышала его слова и стала поглядывать на юношу; поняла, что отец против не будет… Поглядывала, поглядывала, и полюбился он ей.

Подошла она к нему однажды и говорит:

— Если хочешь, бери меня в жены!

Она-то думала, бедняк обрадуется. А бедняк молчит, отвечать не торопится…

— Что ж ты молчишь? — обиделась ханская дочь.

— Что мне сказать? — отвечает юноша. — Я бедный, из простого, крестьянского рода, а ты ханская дочь… Не можешь ты быть мне хорошей женой…

Как узнали отец с матерью, о чем дочь хана с их сыном разговаривала, пристали к нему: «Женись да женись!» Он и так и сяк отказывался: «Не подойдет, мол, она к нашему дому», — но старики до тех пор упрашивали, пока он не исполнил их волю. Все, что сын заработал, истратили старик со старухой на свадьбу. Остались нищими, как в прежние годы.

Прошло какое-то время, ханская дочь и говорит мужу:

— Не годится нам в такой бедности жить. Давай к моему отцу переедем. У него от богатств сундуки ломятся.

— Нет! — сказал юноша. — Если я из дому уйду, кто о моих стариках позаботится?

Но жена одно твердила: «Уйдем да уйдем!» А сама то убегала в дом отца, то снова возвращалась к мужу… В конце концов надоело это хану.

— Идите вы к нам жить! — говорит он зятю. — Старики твои и без тебя обойдутся.

Но юноша ответил:

— Не допущу я, чтоб отец с матерью на старости лет милостыню просили… Я твоей дочери говорил — мы не пара. Не желает со мной жить, пусть одна уходит.

А у хана был волшебный кнут. Если тем кнутом человека ударить, можно было превратить его в любое животное или птицу.

Схватила ханская дочь кнут, прибежала к мужу.

— В последний раз тебя спрашиваю: переедем мы к моему отцу?.

— Уходи одна!.. Я мать с отцом не оставлю одних.

— Так будь же ты, осел упрямый, ослом! — ударила его кнутом и превратила в осла.

Пригнала юношу в образе осла к его отцу-матери и говорит:

— Вашего сына мой отец отправил к своим родственникам с поручением. А вам прислал в подарок эту скотину упрямую. Будет вам на чем дрова из лесу возить.

Возит старик на осле из лесу дрова, продает. Тем и живут со старухой безбедно. Ослом своим старик не нахвалится, жалеет его, кормит досыта.

— Какой, — говорит, — умный, какой работящий ослик мне достался!

Не понравилось это дочери хана. Пришла она опять с кнутом и потихоньку спрашивает:

— Ну, как теперь, выполнишь мою волю?

Покачал осел головой: «Нет!»

— Так будь, же ты псом! — рассердилась она. Стегнула его кнутом и превратила в собаку.

А старик увидел во дворе невестку, обрадовался:

— Скоро ли, доченька, мой сын вернется?

— Не ждите, — говорит ханская дочь. — Мой отец его очень далеко отправил.

Очень горевал старик, что пропал его любимый осел. Но зато во дворе собака появилась. От порога не отходит, ластится, старику со старухой в глаза заглядывает. Очень жаль им стало собаку, не прогнали, накормили, приласкали…

Пришла снова ханская дочь. Увидела, выговор им сделала:

— Самим куска хлеба не хватает, а еще собаку завели. Чтоб глаза мои этого пса больше не видели!

Не посмели бедные старики ханской дочери перечить и прогнали собаку со двора прочь.

Заметил ее пастух и приманил к себе. Помогает ему собака овец пасти, бегает вокруг стада, сторожит усердно: ни одному ягненку не даст отстать, волков отгоняет.

Доволен пастух:

— Эх и славная же у меня овчарка! За нее одну сто баранов не жаль!

К, вечеру пригнал он стадо на свои кош. Старые псы на новую собаку накинулись. Разогнал их пастух, бросил собаке кость. А та к ней даже не притронулась. Тогда вынес пастух из коша сырого мяса кусок. Но собака и мясо есть не стала. А сама все в глаза хозяину смотрит…

— Что за чудо! Нет, не простая это собака… Дам-ка я ей, что люди едят. — Взял пастух чистую миску, налил в нее сметаны, накрошил лепешку.

Съела собака все и чашку вылизала.

Три года прожил юноша в образе собаки у пастуха. Ханская дочь все ждала мужа, надеялась, что одумается он, придет к ней прощенья просить.

А старики, бедные, уже и ждать перестали. Невестка сказала им, пропал, дескать, их сын без вести, погиб…

А он истосковался по родным местам, соскучился по отцу с матерью. «Дай, — думает, — пойду, хоть посмотрю на них»… Приходит, ластится к ним, прыгает… А старик со старухой обрадовались, сразу свою собаку узнали, накормили ее, напоили…

Стала она опять у них жить.

Через несколько дней проходила мимо их двора ханская дочь, увидела собаку, подошла к ней, спрашивает потихоньку:

— Теперь пойдешь к нам жить?

Покачала собака головой: «Нет!» Кинулась ханская дочь домой, принесла кнут.

— Так стань же ты птицей! — ударила и превратила юношу в стрижа.

Птичка часто кружилась над родительским домом, залетала во двор к старикам и садилась им на плечи.

— Наверное, это душа нашего сына! — вздыхала старуха, и они не прогоняли стрижа.

«А что если я полечу в дом хана? Найду открытое окно, попробую, ударюсь о кнут. Может, сниму с себя колдовство, стану опять человеком?» — подумал юноша. Как подумал, так и сделал. Залетел в ханские покои, ударился грудью о кнут. И случилось чудо — он превратился в человека.

Только успел он кнут в руки взять, как вбежала ханская дочь, ударил ее юноша кнутом и сказал:

— Вот теперь будь ты ослицей!

Старик со старухой не могли нарадоваться, что сын их вернулся. Они ведь давно его в мыслях похоронили и оплакали.

— Где ты так долго пропадал, сыночек? — спрашивали они.

— Тяжело мне было смотреть, как мы обеднели. Вот я и нанялся к одному богачу в пастухи и служил у него три года… А вот теперь, отец, я привел тебе в подарок ослицу.

— Осел в хозяйстве всегда нужен, — радовался старик. — Тут без тебя хан подарил нам, было, осла, да его у меня украли. Долго же я таскал из лесу дрова на своих плечах… Вот теперь отдохну!

— Навьючивай, отец, вязанки побольше. Это очень злая ослица, ты ее не жалей. А я тебе еще двух ослов приведу.

На другой день рано поутру счастливый старик поехал в лес за дровами. А юноша пошел к хану. Ударил его кнутом. Ударил ханшу. Превратил их в ослов.

А потом пригнал их к себе во двор.

На следующий день старик в лес с тремя ослами отправился. Вечером вернулся, гонит их, навьюченных большущими вязанками дров. Подошел юноша и спрашивает:

— Ну, каково вам ослами быть?

Удивился отец, смеется:

— Ты что это, сынок, с ослами разговаривать вздумал?

И тут рассказал ему сын всю правду.

Слышали вы сказку своими ушами. Живите же долго-долго, чтоб своими глазами все слышанное увидеть!

(обратно)

ЛОШАДНИК ЧОРА

Давным-давно в одном горном ауле жил человек по имени Чóра. Был он человек умный, веселый, приветливый. Все его в ауле любили и ходили к нему за советом.

А еще знал Чора толк в лошадях. Звали его поэтому «лошадник-Чора». Стояли у него на конюшне три скакуна. Один скакун с белыми отметинами на всех четырех ногах, другой скакун со звездой на лбу, третий вороной — без единой отметины.

Был Чора бездетен. И он и жена его очень об этом горевали.

— Кто будет нашей опорой, когда мы состаримся? — говорили они.

И вот наконец пришло к ним долгожданное счастье. Родился у них мальчик. Теперь все их заботы были о сыне. Рос он забавой и радостью для родителей.

Однажды, когда пас мальчик отцовских овец, увидели его разбойники. Схватили, заткнули рот, связали, вскинули в седло и увезли через поля, через луга, за высокие горы, далеко от любимых отца с матерью. Увезли и продали там одному богачу за большие деньги.

Не знали утешения Чора и его жена, потеряв долгожданного сына. Особенно убивалась жена. Седлал Чора своих коней, с седла не слезал, всё сына разыскивал. Где только ни побывал, кого ни расспрашивал — и следов не нашёл...

А время шло, и вот приехали в тот аул купцы. Понравились им кони Чоры.

— Продай нам коней! — просили они. — Дадим, что пожелаешь!

Спрашивает умный Чора у купцов:

— Где вы ходите? Где бываете?

— Всюду ходим, везде бываем, — отвечают купцы. И назвали многие города и страны, куда они свои товары возят…

Долго раздумывал Чора, а потом решил: «Всюду разъезжают эти купцы, далеко торгуют… Пусть берут моих скакунов. Может, встретит их мой сын, узнает коней и поймет, что это я ему знак посылаю»…

И продал своих трех скакунов купцам.

Скоро сказка говорится, да не скоро дело делается. Сын Чоры вырастал на чужбине, стал подпаском, пас чужих овец. Вот однажды пасет он стадо и увидел в степи лошадиный череп. Взял череп в руки и по зубам его понял, что это был резвый скакун. Вспомнил трех отцовских коней, вспомнил отца с матерью, родной аул и горько заплакал:

— Эх, череп, череп! Был ты, видать, лихим скакуном… А я был любимым сыном Чоры…

Мимо проезжал всадник в богатой одежде. Услышал он слова мальчика и остановился:

— О чем ты плачешь?

— Вспомнил отца и мать, родину вспомнил. Три года как украли меня и продали в рабство разбойники.

— А что ты черепу сказал?

— Сказал: «Был ты когда-то лихим скакуном, а теперь только кости твои белеют в степи… Был я когда-то сыном лошадника Чоры, который людей уму-разуму учил, а теперь вот продали меня в рабство».

— Как же ты узнал, что это был добрый скакун?

— По зубам узнал. Отец меня этому ещё в детстве научил.

— Стало быть, ты резвую лошадь сразу отличишь?

— Отличу без промаха!

— Едем тогда со мной! Я тебя своим сыном сделаю. Я хан. Будешь у меня жить, горя не зная.

— Мой хозяин за меня большие деньги заплатил Отпустит, так поеду.

Поскакал хан к тому богачу, выкупил сына Чоры и повез к себе… Много ли, мало ли времени прошло, вызывает он его и говорит:

— У меня несметные стада, много золота и серебра, но жить я не могу без добычи. Привык я на добычу ходить. Только не везет мне! Каждый раз всех, кто со мною идет, убивают, а я возвращаюсь один с пустыми руками… Думаю я: все дело в коне! Будет у меня добрый конь — буду я возвращаться с богатой добычей.

Отправились они вдвоем добывать доброго коня. Много ли исходили, мало ли, сколько времени в пути были, кто знает. Побывали во многих аулах, осмотрели многие табуны… Нет нигде таких коней, что пришлись бы по душе сыну Чоры.

Наконец где-то в горах, у речки, увидели они купцов на привале. Стоят арбы, а к ним три скакуна привязаны: у одного на всех четырех ногах белые отметины, другой скакун со звездой на лбу, третий — вороной без единой отметины. Как увидел их сын Чоры, задрожал от радости — отцовские ведь кони! И шепнул он хану:

— Этих коней не упускай!

Долго отказывались купцы, не хотели скакунов продать. Все же хан их уговорил, дал полный кошелек золота. Привели красавцев коней домой к хану.

Вскоре призвал хан к себе сына Чоры и велел ему:

— Собирайся! Завтра за добычей едем. А сейчас оседлай коней, поедем их испытывать.

— Хан, — отвечает сын Чоры, — купцы плохо смотрели за скакунами. Ослабели они, исхудали… Надо их прежде выходить, а потом уж в набег пойдешь…

Не понравилось это хану, однако спорить не стал. А сын Чоры за отцовскими — конями ходит, глаз с них не спускает, сам на пастбище гонит, сам купать ведет. Понимает, что не зря отец коней продал…

Через три месяца сказал он хану:

— Теперь давай поедем новых коней испытывать.

Вывели коней на степной простор. Садились на них по очереди, испытывали, какой конь на скаку быстрей и выносливей. Белоногий конь и конь со звездой на лбу обогнали вороного. Их и взял себе хан, а вороного подарил сыну Чоры.

— Собирайся-ка, — приказал опять. — На той неделе за добычей поедем. Табуны у соседей отнимем, золота добудем!

Промолчал сын Чоры, а как неделя прошла, стал хана просить:

— Отпусти меня, хан, домой к отцу, к матери. Желание твое я исполнил. Добрых коней тебе нашел… А за добычей ходить, честных людей грабить — не лежит мое сердце.

Рассердился хан:

— Неблагодарный! — кричит. — Я тебя купил. Ты мой раб! Как смеешь ослушаться?!

Тогда сын Чоры оседлал своего вороного и ускакал. Увидел это хан, сел на белоногого коня, помчался в погоню. Уже нагнал, было, сына Чоры, но въехали они в узкое ущелье, где пришлось скакунам по камням идти. Начал белоногий конь отставать. Пересел тогда хан на коня со звездой во лбу и снова погнался за сыном Чоры. Вот-вот догонит вороного. А сын Чоры взял да и повернул своего вороного прямо на восход солнца. И снова отстал хан!

— Эй! — закричал он издалека. — Остановись! Клянусь, я тебе плохого не сделаю! Ответь только на два вопроса.

Остановил сын Чоры вороного. Хан подъехал поближе и спрашивает:

— Почему, когда мы коней испытывали, мои скакуны обогнали твоего вороного? Почему сейчас вороной их обскакал?

— Когда мы коней испытывали, дело было в степи. В степи белоногий вороного далеко позади оставит. А когда по камням ехали и ты на звездолобого пересел, я своего коня на восход солнца пустил. Против солнца звезде не устоять!

Повернул хан домой ни с чем, а сын Чоры поехал дальше. Вороной сам держал путь в ту сторону, где была их родина… Много ли ехали, мало ли, кто знает… Приехали наконец в родной аул. Было это темной ночью. Не успел сын Чоры на землю спрыгнуть, как вороной громко заржал. Услышал Чора голос своего вороного.

— Если есть у нас еще хоть крупица счастья, — говорит он жене, — это наш сын вернулся! Выйди погляди.

Выбежала мать во двор, видит: стоит перед ней ее ненаглядный сынок.

Так умный лошадник Чора, продав коней, помог сыну освободиться от неволи. Зажили с тех пор они все трое вместе, не разлучаясь.

Не видели мы всего, о чем рассказали, а вам не видать несчастья, беды и болезней!

(обратно)

МУДРЫЙ УЧИТЕЛЬ

Жил вдавние времена один старик со своей старухой. Старик был человек мудрый и щедрый. Жили они счастливо и дружно. Одно плохо — не было у них детей.

Наступил день, когда жена старика умерла, а сам он почуял, что силы его уходят. «Умру, кому достанется мое добро?» — печалился старик. Думал он думал и надумал: решил он воспитать и обучить грамоте сто мальчиков. Набрал учеников (а выбирал только из бедных людей), кормил их, одевал, обучал, и жили они при нем, все в его доме.

А в том ауле поселились три известных вора. Прослышали они, что есть у старого учителя золото, и сговорились его убить, а золото себе забрать. Ночью, когда ученики спали, залезли воры в дом. Но учителя им убить не удалось. Он еще не ложился и встретил их словами:

— Вам нужно мое золото? Берите! Только не убивайте меня. — Сказал и повел их туда, где хранились его богатства. Воры очистили сундуки и уже собрались уйти, как старик спросил:

— Может, вы есть хотите? Давайте я вас накормлю.

— А ты не отравишь нас, старик?

— Если не доверяете, вот баранина, вот рис. Готовьте себе сами плов.

А воры и впрямь были как волки голодные. Поставили они плов на огонь, и старший их говорит:

— Рассказал бы ты нам что-нибудь, старик, пока плов у нас поспеет! Скучно сидеть, дожидаться…

— Что же, расскажу, — охотно согласился старик. — Слушайте! — И рассказал ворам такую сказку.

…Жил некогда, говорят, в одном ауле в горах бедный-пребедный человек. Не было у него ни детей, ни поля, ни коня, ни гроша денег. Кормил он себя и свою жену тем, что рубил в лесу дрова и на своей спине носил их на базар продавать.

Тащил он так однажды вязанку, и встретился ему юноша, который на добром коне объезжал большое стадо овец. Поздоровались они.

— Это твое стадо? — спросил бедняк.

— Моего отца.

— Богатые вы люди! А ты ремесло какое-нибудь знаешь?

— Нет, ремесла никакого не знаю. Да и не надобно мне оно.

— Э, нет, паренек! На богатство свое не надейся. В жизни всякое бывает. Мой тебе совет: научись какому-нибудь ремеслу. Жалеть об этом не будешь!

На том и распрощались. Года через три вновь встретились дровосек и сын богача на том же самом месте. Только стадо у юноши в три раза больше стало.

— Ну, как, чему-нибудь обучился? — спросил дровосек.

А юноша смотрит на него свысока:

— Зачем мне это? У меня всего вдоволь.

— Ой, подумай, пока не поздно, — сказал дровосек.

— Ты на себя посмотри, оборванец, — усмехнулся сын богача. — К лицу ли тебе советы другим давать!

— Это верно, — согласился дровосек, — человек я бедный. А все же ты мой совет когда-нибудь да припомнишь.

На том и распрощались… Минуло еще три года, и вот случилось однажды дровосеку проходить мимо старой, убогой сакли, стоящей на окраине аула Из сакли слышался жалобный детский плач. На пороге стоял человек, худой и бледный, в грязных лохмотьях… Присмотрелся дровосек и узнал в нем сына богача.

— Что за беда с тобой стряслась? — удивился он.

— Эх, старик! Не раз вспоминал я тебя и твои добрые советы! Напала на наши стада болезнь… Погибло все стадо… Отец мой с горя умер, а я так обеднел, что куска хлеба детям в доме нет. Слышишь, плачут голодные с утра, — и он махнул рукой. — А работать я бы рад, да ничего не умею…

— Есть у тебя топор и веревка? Бери и пойдем со мной.

Разыскал бывший богач какую-то веревку, всю в узлах, да топор поржавелый и пошел с дровосеком в лес. Нарубил дровосек большую вязанку дров для себя да и бывшему богачу помог. Понесли дрова на базар. Продали. Муки купили. Разделил дровосек муку на три части. Одну себе взял, две тому человеку отдал.

— Можно, я и завтра пойду с тобой? — попросил бывший богач.

На следующий день лил сильный дождь, но когда дровосек пришел, тот ждал его у ворот.

— Не знаю, как тебя благодарить! Накормил я вчера своих детишек досыта.

Пока до леса допели, уже не дождь, а ливень полил. Укрылись они под отвесной скалой, бывший богач лег и задремал, а дровосек от скуки давай топором по земле постукивать… Вдруг какой-то звон ему почудился. «Что же это звенит?» — удивился он. Стал землю ковырять и нашел клад: золотые слитки, монеты, камни самоцветные…

Обрадовался дровосек:

— Эй, — громко закричал он, — смотри-ка, что я нашел!

Вскочил бывший богач, себя не помнит от радости. Взяли они клад, разделили на три равные доли. Дровосек бешмет с себя снял, а его товарищ и бешмет, и рубашку. Уложили клад.

— Пусть два узла твои будут, у тебя ведь малые дети. А мне и одного довольно, — говорит дровосек.

Бросился бывший богач дровосека обнимать да благодарить.

— Ты моложе меня и посильнее. Оденься, — велел дровосек, — возьми один узел, иди домой и принеси мешки. Так будет лучше, чем раздетыми домой возвращаться.

Так и сделали. Побежал бывший богач, ног не чуя от счастья, схватил в охапку мешки да обратно в лес.

Взвалили каждый свою долю на плечи, пошли. Идут, не спеша: ноша-то не легкая! А как присели отдохнуть по дороге, задумался сын богача: «Что, если я дровосека убью и заберу себе его долю? Будет у меня богатство больше прежнего!»

Дровосек по лицу его увидел, что задумал тот недоброе. Чувствует, конец ему пришел, и попросил он:

— Выслушай меня, прежде чем убить. Детей у меня нет. Но скоро моя жена должна родить. Если будет мальчик, прошу тебя, дай ему имя Болушлýк^[4].

Зарубил сын богача бедного дровосека топором и закопал в лесу. А клад весь себе забрал и стал еще богаче, чем прежде был.

Время пришло, родила жена дровосека сына. Неспокойна была совесть богача. Решил он исполнить последнюю волю убитого, пришел в дом дровосека и назвал новорожденного Болушлуком.

Надо было вдове одной сына растить, а чтоб прокормить его, она нанялась к богачу гусей пасти.

И вот однажды люди узнали, что идет со своим войском славный военачальник той страны и скоро прибудет в аул… Когда войско в аул вступило, Болушлука не было Дома. Выбежала мать в страхе на улицу, — не попал бы ее мальчик под копыта коней, — и стала громко звать:

— Болушлук! Болушлук!

…Сказка так понравилась ворам, что они даже про плов забыли. А плов тем временем уже поспел.

— Вы поешьте, сказку я потом доскажу, — предложил учитель.

— Нет, нет, доведи уж до конца! — попросили воры.

— Ладно! — согласился старик и громко закричал:

— Болушлук! Болушлук!

Крик учителя разбудил учеников. Услышали они его голос и бросились на помощь.

— А ну-ка, ребята, вяжите грабителей! — велел им старик.

Опомниться воры не успели, как уже были связаны по рукам и ногам. И поняли они, что победил их старый учитель своим умом. И хоть знали, что ждет их суд и тюрьма, попросили его все же досказать сказку.

Не отказал им учитель в этой просьбе.

— Что ж, послушайте!

…На крик женщины прискакал сам военачальник и спросил:

— Кого ты призываешь на помощь, женщина, и что у тебя случилось?

— Я не на помощь зову, — отвечала она. — Сына зову. Болушлук — имя моего мальчика. Я боюсь, как бы он не попал под копыта ваших коней.

— А кто отец мальчика?

— Дровосеком он был… Ушел однажды в лес и не вернулся. Растет мой сынок сиротой…

— Значит, это ты сама дала сыну имя Болушлук?

— Нет! Имя выбрал один богатый человек… Я пасу у него гусей.

Военачальник славился не только своей храбростью. Он был умный человек. Задумался он… Никогда не доводилось ему слышать такое странное имя. «Здесь какая-то тайна!» — решил он и приказал привести к нему богача.

Когда богач пришел, военачальник его спросил:

— Это ты дал сыну вдовы имя Болушлук?

— Я!

Посмотрел на него военачальник зорко.

— Признавайся: по какой причине выбрал ты такое имя? И не вздумай хитрить. Я жду правды!

Упал жадный человек на колени и признался, как убил дровосека, как один завладел богатым кладом.

И велел полководец его казнить, а все богатство отдать бедной вдове и ее сыну…

Так досказал сказку старый учитель.

А пока он ее досказывал, сбежались люди со всего аула. Подивились мудрости старика. Воров в тюрьму отвели.

Тут и сказке конец!

(обратно)

БЕЛЫЙ ЯГНЕНОК

Жил давным-давно один человек, понимавший язык птиц и зверей. Пошел он однажды в гости к друзьям-пастухам на кош. И когда уже был совсем близко от коша, услышал в ущелье волчий вой.

«У-уу! — выли волки. — Ночью будет сильная вьюга. Ночью мы нападем на стадо и вволю наедимся ягнятины… У-уу!»

А собака-овчарка вздыбила шерсть и отвечает волкам:

«Не страшна мне вьюга! Вот съем кусок курдюка, наберусь сил — и посмотрим тогда, как я с вами разделаюсь!»

Гость выслушал их разговор, усмехнулся и зашел в кош.

Друзья ему обрадовались.

— Зарежем в честь нашего гостя самого жирного быка, — сказал старший пастух.

— Не надо, — попросил гость. — Зарежьте лучше жирного барана.

Просьба гостя — закон. Зарезали пастухи самого откормленного барана, сварили, подали на стол курдюк. А гость — на тебе! — кликнул овчарку и бросил курдюк ей.

Крепко обиделись пастухи, что гость пренебрег их угощеньем, но вида не подали. Поднесли другой кусок, какой повкуснее. А потом гостя уложили спать и сами легли.

Утром встают, а земля покрыта глубоким снегом. Ночью бушевала вьюга — и нет в коше ни стада, ни овчарки.

«Эх, не принес нам счастья наш гость!» — с досадой подумали пастухи. Но делать нечего, пошли в степь, стадо искать…

Видят, совсем неподалеку от коша, сбилось в кучу их стадо, а вокруг весело бегает овчарка, сторожит овец. И кругом на снегу лежат мертвые волки.

Подивились пастухи смелости и силе своей собаки, обрадовались, и сделалось им совестно, что плохо о своем госте подумали. «Должно быть, он знал что-то, когда псу целый курдюк отдал», — решили они.

Пригнали стадо на кош и говорят:

— Спасибо тебе, друг! Хотим мы подарить тебе половину своего стада. Хорошо ты вчера надумал нашу овчарку покормить, придать ей силы…

— Не могу я такой подарок приняты, труда моего тут не было, — отнекивался гость.

— Тогда возьми, что сам пожелаешь, — предложили пастухи.

А надо вам сказать, когда пастухи гнали отару в кош, гость приметил, что позади всех семенит маленький белый ягненочек.

— Почему ты все отстаешь, мой маленький? — спрашивала его мать.

— Счастье всего стада лежит на моей спине. Мне очень тяжело… — жаловался в ответ ягненок.

— Вот это дело доброе, — согласился гость. — Подарите мне вон того белого ягненка, что плетется позади всех.

И пастухи, довольные скромностью гостя, отдали ему белого ягненка, так и не узнав, что отдают счастье своего стада.

С тех пор как принес этот человек белого ягненка к себе во двор, стал он богатеть и зажил в полном довольстве.

Отдыхал он как-то раз под вечер с женой на пороге своей сакли и услышал разговор петуха с курицей.

Петух нашел зернышко проса и уговаривал курицу:

«Кушай, курочка, кушай!»

А курочка отказывалась:

«Куд-куда мне? Куда?! Я и так сыта… Кушай ты сам!»

Разговор этот позабавил его, и он рассмеялся от души.

— Чему ты смеешься? — спросила жена.

— Над петухом смеюсь, как он курицу угощает.

— Расскажи мне! — попросила жена. — Может, и я позабавлюсь, что за разговор у них?

Но муж не хотел говорить. Уменье свое он хранил про себя и знал, что если откроет его кому-нибудь, навсегда потеряет его и не будет больше понимать язык зверей и птиц.

Но жена рассердилась, расплакалась и приставала к нему до тех пор, пока он не исполнил ее просьбу. Открыл свою тайну.

А уменье свое навсегда утратил.

Слышали вы сказку своими ушами. Живите же долго-долго, чтоб своими глазами все услышанное увидеть!

(обратно)

СЧАСТЬЕ, УМ И БОГАТСТВО

Заспорили однажды между собой Счастье, Ум и Богатство.

— Я сильнее вас всех! — похвалялось Богатство.

— Без счастья и богатство ни к чему, — возражало Счастье.

— Если ума нет, не поможет ни богатство, ни счастье, — сказал Ум.

Долго они пререкались и спорили, к согласию не пришли и договорились на деле проверить: кто из них прав? Пошли по свету странствовать. Увидели бедняка, который сеял на своем маленьком поле кукурузу. Остановились Ум, Счастье и Богатство.

Взмахнуло Богатство рукой:

— А ну-ка, покройся, поле бедняка, чистым золотом!

Но Ум, чтобы доказать свою власть, взял да тут же лишил бедняка рассудка.

Посмотрел бедняк на поле, покрытое золотыми самородками, да и побежал к баю жаловаться:

— Бай, а бай! У меня на поле вместо кукурузы камни выросли!

Бай не поленился, поехал посмотреть, что там за камни такие. Увидел чистое золото и говорит бедняку:

— Давай меняться! Ты возьми у меня лучшее мое поле, а мне отдай твое с камнями.

Очень был доволен бедняк такой меной. Бай увез золото на арбах к себе во двор, а бедняк пошел сеять свою кукурузу. Тогда Счастье, чтобы доказать свое могущество, глянуло на бедняка и велело:

— Будь счастливым, человек!

Тотчас, откуда ни возьмись, возник перед бедняком отряд воинов.

— Мы ищем себе начальника, — сказали они. — Просим тебя, будь нашим предводителем!

Бедняк по глупости (ума-то у него не стало!) даже не знал, что ответить, только головой покивал. Дали всадники ему серебряные доспехи, посадили на вороного скакуна, опоясали драгоценным оружием, поставили во главе отряда. Таким сделался бедняк молодцом, что и узнать нельзя!

Отряд остановился на ночь в ауле того самого бая, что променял кукурузное поле на золотое. А у этого бая была дочь красавица.

— Давайте женим нашего начальника на дочери бая! — Так порешили всадники и послали к баю сватов.

Бай дал согласие, и бедняк сделался женихом его дочери; созвали народ повеселиться на пиру, будущего зятя посмотреть. А зять рта не раскрывает, слова не может вымолвить. И на пиру молчал. День молчит. Другой молчит. Родня невесты обижаться начала;

— Что это он молчит? Видно, гордый очень? А может, посмеяться над нами вздумал?

На третий день уже и сам бай крепко рассердился.

Видят Богатство и Счастье, что дела плохи, стали Ум просить;

— Верни бедняку рассудок!

Сжалился Ум, вернул бедняку рассудок, и сразу бедняк заговорил, да так разумно, складно:

— У нас, когда я еще ребенком был, напали на аул враги. Все — и стар и мал, и женщины и мужчины — против них оборонялись… И всех отважней дралась одна девушка, переодетая воином. Вот я и молчал два дня, все раздумывал: можно ли эту девушку считать бойцом наравне с мужчинами?..

Обрадовался бай:

— Вон оно что! — говорит. — А мы-то думали, ты над нами подшучиваешь!

Сыграли они тут же веселую свадьбу, и зажил тот бедняк в довольстве и радости.

Если у человека ума нет, не помогут ему ни богатство, ни счастье.

(обратно)

НАМЫС

Жил в давние времена в одном горном ауле старик со своей семьей — женой, сыновьями, дочерьми и невестками.

Проснулся он однажды рано поутру и увидел: за ночь выпал глубокий снег. Вышел старик из сакли, а по двору свежий след протоптан к воротам.

«Кто же это у нас чуть свет со двора ушел?» — встревожился старик и пошел по следу.

Шел он, шел, долго шел, и след привел его в поле, а в поле рос густой куст шиповника, и у этого куста след обрывался.

— Кто ты такой? — позвал старик, наклонясь над кустом. — Откликнись! Ты ведь вышел из моего дома?

— Я твое Счастье, — ответил из куста голос. — Ухожу от тебя! Но уж коли ты меня догнал, скажи, что тебе оставить: скот, или землю, или дорогую одежду?

— Подожди меня здесь, мое Счастье! — взмолился старик. — Я домой схожу, с семьей посоветуюсь.

Согласилось Счастье. Поспешил старик домой, рассказал о беде. Стали всей семьей совет держать. Долго думали, а к согласию прийти не могут. Жена говорит — надо просить скот, сыновья — землю, дочери — богатую одежду.

Наконец спросили у самой молодой невестки. И она сказала:

— Просите намыс!^[5]

— Правда твоя, дочка! — воскликнул старик радостно.

— Верно она говорит! — согласилась и вся семья.

Заторопился старик по следу в поле, пришел к кусту шиповника.

— Счастье! — крикнул он. — Бери с собой все — и землю, и скот, и одежду! Оставь только нашему дому намыс.

— Ты связал меня по рукам и ногам, — ответило Счастье. — Где намыс — там и я. Я не могу теперь от вас уйти.

Вернулось Счастье в дом старика, и с тех пор жила его семья в довольстве и покое.

(обратно)

МОГИЛА СВЯТОГО

Жил некогда в одном горном ауле мулла. Однажды сдох у него любимый осел. Хитрый мулла закопал осла возле своей сакли. Могилу он убрал, как обычно убирают могилы на кладбищах, и только один муталим — ученик муллы — случайно видел его проделку.

Вот в пятницу собрался в мечети народ на молитву, а мулла и объявляет:

— Слушайте, люди! Скоропостижно скончался у меня в гостях святой шейх. Я схоронил его рядом со своим домом. Кто придет поклониться святой могиле, попадет без задержки прямо в рай.

Люди поверили словам муллы, и началось паломничество к могиле «святого». Что ни день, идут верующие на поклонение… Ну, а мулле при этом, конечно, немало перепадает. Дарят ему и быков, и коз, и баранов… Несут пшеницу, и масло, и сыр… Разжирел мулла, разжился, счет имуществу потерял…

А что же тот ученик-муталим? Он все слушал рассказы муллы да помалкивал… Парень он был себе на уме, учился усердно, и голод и холод легко терпел, не мог одного вынести: побоев. А мулла колотил своих муталимов за самую малую вину палкой по голове…

Наконец лопнуло у юноши терпенье. Взял он на конюшие у муллы осла и удрал. Осел был жирный, ленивый, к быстрой езде не привык. Не вынес трудной дороги, пал на полпути… Крепко пришлось юноше призадуматься. «Если догонит меня мулла, убьет! Пока не поздно, зарою осла!» Выкопал второпях яму, кое-как сбросил туда осла, закопал, а холм, чтоб скрыть следы, убрал, как обычно могилы на кладбищах убирают.

Сидит он голодный возле ослиной могилы, думает: что ж дальше-то делать? А в это время проезжал мимо всадник. Остановил коня, разговорились, и тогда муталим вспомнил, как его учитель поступал, и сказал:

— Сопровождал я в пути одного святого человека. А он скоропостижно скончался… Вот похоронил я его и сижу, охраняю могилу… — Потом вспомнил, что еще мулла верующим говорил, и добавил: — Кто святой могиле поклонится, прямо в рай попадет.

Обрадовался всадник, что так легко можно в рай попасть, хлестнул коня, поскакал в свой аул. Всем о святой могиле рассказал!

Вскоре начали верующие на поклонение к «святому» приходить, и юноша зевать не сталг подарки от них принимал да разные небылицы при этом рассказывал… Построил себе большую саклю, обнес ее каменным забором, разбогател… Дошел слух о новой святой могиле до муллы. Захотел он пойти сам посмотреть. Пришел и узнал своего муталима.

— Так вот ты где, негодяй, укравший моего осла! — завопил мулла. — Отвечай: кто у тебя тут похоронен?

— Никакой разницы между этой могилой и могилой твоего святого нет! — закричал муталим в страхе перед побоями.

— Понимаю, — сказал мулла. — Значит, мой святой — брат твоего святого!

И не захотел с муталимом ссориться. Зачем? Невыгодно ему было шум поднимать.

(обратно)

МЫШОНОК С КОЛОКОЛЬЧИКОМ

Давным-давно жил-был на свете, говорят, маленький мышонок, и носил тот мышонок на шее колокольчик. Когда мышонок бежал, колокольчик звонил: зын-зыр, зын-зыр, зын-зыр!

Залез однажды мышонок в копну пшеничной соломы зернышками полакомиться и потерял там свой колокольчик. Очень он огорчился и стал раздумывать: как же ему колокольчик найти? Копна соломы вон какая большая, а колокольчик крохотный! И отправился мышонок к костру:

— Костер, костер, дай мне уголек!

— Зачем тебе уголек?

— Да потерял я в пшеничной соломе колокольчик…

Но костер мышонка и слушать не захотел.

— Таким малышам, как ты, я огня не могу дать.

Побежал тогда мышонок к речке.

— Речка, речка, дай мне капельку воды!

— А зачем тебе вода?

— Костер не дает мне уголек, так я хочу затушить его водой.

— Нет уж, таким маленьким, как ты, я воды не даю.

Тогда отыскал мышонок на лугу ослов.

— Ослики, ослики, замутите речку!

Удивились ослики:

— Зачем нам речку мутить?

— Я просил у речки капельку воды, а она не дает.

— Станем мы из-за тебя, мышонок, речку мутить. Ведь мы из нее пьем!

Совсем выбился мышонок из сил. Не знает, как и быть. Решил просить помощи у ребят.

— Мальчики, мальчики! Поколотите своих ослов палками. Я просил их речку замутить, а они не захотели!

— Глупый ты, мышонок! Станем мы из-за тебя ослов бить! Ведь они нам дрова из лесу таскают.

Тогда поклонился мышонок женщинам.

— Женщины, женщины! Побраните своих сыновей! Они не хотят ослов поколотить!

— Как же, станем мы из-за тебя, глупого мышонка, детей обижать!

Совсем отчаялся мышонок: что делать, как быть — не знает. Наконец придумал! Побежал мышонок к косарям, что косили сено на склоне горы, и крикнул:

— О-ха-хай! Косари! Ваши жены весь ваш обед съели и домой убежали!

Поверили косари мышонку, бросили острые косы, бросились женщин догонять. Женщины накинулись на сыновей. Мальчики замахали палками на ослов. Ослы помчались к речке, замутили воду. Вода погрозилась потушить костер. Костер дал мышонку уголек. Мышонок поджег копну. Солома сгорела дотла.

А мышонок… Мышонок нашел свой колокольчик, и опять он звенит, да так звонко: зын-зыр, зын-зыр, зын-зыр!

(обратно) (обратно)

Ногайские сказки

(обратно)

СЫН БОЛАТА БАТЫРБЕК

Жил в давние времена в одном ауле старик по имени Болáт. И был у него сын Батырбéк. Все их богатство было — старый конь. Каждый день Батырбек в положенное время водил коня на водопой. Поили коней далеко от аула и съезжались туда со своими скакунами все юноши, а по пути устраивали скачки.

Конь Батырбека всегда отставал, и Батырбек очень стыдился этого.

Наконец не стерпел юноша и пожаловался Болату:

— Отец, ты сам видишь: я хожу за нашим конем усердно, глаз с него не спускаю, даю ему корма вволю, а он на скачках позади всех плетется. Купи мне, отец, резвую лошадь!

Болат пообещал сыну добыть резвого скакуна. Старик знал: если будет у сына хорошая лошадь, он покажет себя настоящим молодцом-удальцом.

Встал Болат на следующий день чуть рассвело и, никому не сказав, поехал на ханские пастбища. Приехал на первый луг, поделился с табунщиками своей заботой… Тысяча коней паслась на том лугу. С утра до вечера осматривал их Болат, но не нашел среди них достойного.

— Езжай дальше, — посоветовали ему табунщики. — Ведь у хана, кроме этого луга, еще восемь пастбищ.

Отправился Болат на второй луг и там выбирал среди тысячи коней, но тоже не нашел подходящего.

Так ездил Болат девять дней. Побывал на всех девяти лугах, посмотрел девять тысяч коней, но не было среди них такого, скакуна, какой нужен был Батырбеку.

Совсем уж было собрался Болат домой возвратиться, да передумал. «Дай, — решил, — посмотрю еще лошадей на землях соседнего ханства!» — и поехал в соседнюю страну.

Много ли, мало ли Болат странствовал, увидал однажды на дороге свежую колею. По следам запряженного в арбу коня он сразу узнал, что конь этот — настоящий дулпар^[6], быстрый как ветер, тот самый конь, что так долго он искал!

Немедля поскакал Болат по следам дулпара и приехал под вечер в какой-то аул. Увидел он, что арба остановилась у крайней сакли, а потом дальше поехала… Зашел Болат в саклю, расспросил, кто сидел на арбе и куда поехал.

— Хозяин этой арбы, — сказали ему, — последний бедняк в ауле. А поехал он в соседнее селение.

Обрадовался Болат, пустился в путь по следу. Догнал он бедняка, когда тот уже въехал на аульную площадь. Увидел Батыр, что нищий хочет остановить коня у чьих-то ворот, не стал времени терять, подошел к нему и сказал:

— Не обменяешь ли ты свою лошадь на моего коня?

Конь Болата, хоть и старый, был сытый, шерсть на нем так и лоснилась, грива была как шелковая. А у лошаденки бедняка грива лохматая, ребра наружу торчат… Но Болат знал в лошадях толк и сразу понял: перед ним настоящий дулпар!

— Ай, всадник! Ты что, смеешься надо мной? — обиделся нищий. — Моя кляча еле сама себя тащит. Кому она такая нужна?

Сколько ни уверял его Болат, что не шутит, нищий не хотел ему верить. Начали вокруг них люди собираться.

Начали бедняку советы давать:

— Зачем свое счастье упускаешь? Меняйся! Мена — дело честное!

Уговорили бедняка.

— Ну, если не шутишь, — говорит, — давай поменяемся.

Спрыгнул Болат на землю, снял седло и отдал своего коня нищему. А тот выпряг свою лошаденку и отдал Болату.

Чуть не заплакал Батырбек, когда увидел, какую лошадь отец привел… Да и соседи подняли Болата на смех: лишился, мол, на старости лет рассудка!

Болат же взял посох и отправился в ханский дворец. Рассказал он хану, как примечал везде, нет ли резвого коня для сына, и как встретил в соседнем ханстве бедняка аробщика, и как выменял у него настоящего дулпара.

— Правда, — закончил старик рассказ, — с виду мой дулпар сейчас неказист и больше походит на клячу., но дай мне его выходить, и он будет первым на любых скачках. Он принесет славу и тебе, мой хан. Помоги только мне, прикажи давать для него овса.

Хану понравились слова старика о славе, и он велел отпускать для дулпара лучший овес из ханских закромов.

Стал Батырбек кормить нового коня отборным зерном и, как научил его отец, вместо воды поить молоком. И так поступал он изо дня в день две недели, или четырнадцать дней. Начала лошадь на глазах у всех поправляться. Повеселел Батырбек. Радуется и Болат, что не ошибся. Велел сыну еще месяц, или четыре недели, давать дулпару чистый овес из ханских закромов, а вместо воды молоком поить. И вот конь окреп, превратился в красавца скакуна, какого в тех краях и не видывали!

Пошел тогда Болат доложить об этом хану. Хан приказал привести к нему дулпара, осмотрел его, остался очень доволен и решил, что после скачек заберет его в свою конюшню.

— Кого пустим скакать на этом коне? — спросил он у Болата.

— С ним только мой сын Батырбек справится, — ответил старик.

Вернулся домой и дал Батырбеку совет, как победить на скачках. А какой совет — вы еще услышите!

Назначил хан день скачек, пригласил всю знать, собрались удальцы уз соседних аулов. Пришел и Болат с сыном.

Выстроили всадники своих коней в ряд, и по знаку хана скачки начались.

А Батырбеку отец посоветовал привязать к передним ногам дулпара тяжелые камни. Поэтому в начале пути конь его остался далеко позади. Но не мог дулпар стерпеть такого позора и рвался вперед изо всех сил, и от этого был весь в мыле. Тогда Батырбек, как советовал ему отец, отвязал камни, поводил немного коня и снова сел на него. А надо вам знать, что еще велел отец Батырбеку перед началом скачек завязать на поводьях три узла.

Перед тем как снова пустить своего коня вскачь, развязал Батырбек первый узел, закрыл глаза… И что же! Когда открыл, конь уже догнал тех наездников, что были далеко впереди. Развязал тогда юноша второй узел, закрыл глаза и, когда открыл, очутился со своим конем прежде всех скакунов у той черты, где заканчивалась скачка.

Третий узел Болат строго-настрого наказал сыну не развязывать. Но Батырбек забыл слова отца и развязал его. И сразу помчался дулпар словно ветер, словно буря, и уже ничья рука остановить его не могла.

Далеко позади остались все наездники. Конь мчал Батырбека в чужие, неведомые ему страны.

К вечеру прискакал дулпар на берег моря и с размаху кинулся в волны. Батырбек успел спрыгнуть на песок, а конь скрылся под водой. Долго звал его юноша, долго ждал, но дулпар так и не вернулся. Сгинул без следа…

Что было делать Батырбеку на пустынном морском берегу? Нарезал он камыша, построил шалаш и лег спать. Проснулся, когда солнце уже высоко стояло в небе, и слышит: зашумело что-то над головой, будто крылья птиц, а потом заплескалась вода, будто купается кто-то. Батырбек вышел потихоньку из шалаша. Смотрит, лежит на берегу женская одежда, нарядная и богатая, а в море купаются три прекрасные девушки.

Юноша схватил все их платья в охапку и залез в шалаш.

Девушки эти были три сестры-волшебницы. Когда они надевали свои одежды, то превращались в белых лебедей. Без одежды они теряли волшебную силу. Вышли сестры из моря и руками всплеснули — исчезли их платья!

Кинулись искать.

— Может быть, их ветер унес? — спросила младшая.

Но средняя закричала:

— Смотрите, смотрите! На песке след человеческой ноги!

— Я слышала, — сказала старшая, — что есть на свете юноша Батырбек, сын старого Болата. Отец добыл для него настоящего дулпара. Вы ведь знаете, до сих пор ни один человек не проникал в наши владения. Если кто и мог сюда добраться, так это Батырбек на своем дулпаре. Но дулпар отслужил свою службу, сбросил седока и ушел в море…

Закутались сестры в свои длинные волосы, пришли к шалашу.

— Сын Болата, Батырбек! Если это ты — откликнись! Верни наши платья и проси чего хочешь!

А Батырбек спрятал их одежду за спину и отвечает:

— Верните мне моего коня, тогда отдам!

— Это не в наших силах, — сказала средняя. — Дулпар не покоряется нам. Но мы можем вмиг доставить тебя домой или куда пожелаешь.

— Как же я вернусь в свой аул, если не сумел удержаться в седле?! — воскликнул Батырбек. — Позор мне перед людьми! Нет, домой я не вернусь. Я слышал, у хана Ульмéса есть красавица дочь. Рассказывали мне, что она от роду молчунья и хан отдаст дочь в жены тому, кто заставит её заговорить. Перенесите меня во дворец Ульмеса, сделайте так, чтоб она заговорила — верну вам одежду.

Согласились сестры. Обещали они Батырбеку перенести его во дворец хана Ульмеса и научили, как заставить красавицу-молчунью разговориться.

— Я спрячусь в парчовую шубу, висящую в комнате ханской дочери, — сказала Батырбеку старшая волшебница. — Ты ударь по шубе палочкой, и она расскажет сказку. В сказке будет спор, так ты реши этот спор неверно. Тогда ханская дочь не вытерпит и заговорит.

— Я, если понадобится, спрячусь в серебряную шкатулку, — пообещала средняя, — и тоже расскажу сказку.

— А я — в золотую чашу, — откликнулась младшая. — У меня сказка уже готова.

Отдал Батырбек сестрам их платья. Велели они ему закрыть глаза, и когда он их открыл, то очутился во дворце перед самим ханом Ульмесом. Поклонился Батырбек и говорит:

— Ходят слухи, великий хан, что ты отдашь свою дочь за того, кто заставит ее разговориться. Позволь, я попробую это сделать!

— Верно! — ответил хан Ульмес. — Но верно и то, что я рублю головы всем… кто не сумеет этого добиться. Немало храбрецов уже сложили здесь свои головы. Ты этого хочешь?

Но Батырбек не отступился от своих слов, и хан велел отвести его в сопровождении двух визирей в комнату дочери.

Оба визиря остались под дверью подслушивать, а Батырбек, как вошел, сразу ударил палочкой по парчовой шубе и приказал:

— Говори, шуба!

— Что тебе рассказать, Батырбек? — спросила шуба. — То, что слышала, или то, что видела?

— Слышанному доверять нельзя. Рассказывай о том, что видела.

— Ну, так слушай! Довелось мне увидеть в одном ауле трех братьев. Было у них несколько овец, и пасли их братья по очереди… Старший любил на досуге что-нибудь мастерить и всегда носил за поясом топорик. Пас он однажды овец возле леса и от скуки срубил деревце и вырезал из него девушку. Вечером, как пришло время домой возвращаться, он поставил ее под кустом орешника на опушке.

На другой день погнал овец средний брат. Увидел под орешником деревянную девушку и подумал: «Не поленился же кто-то такую красивую девушку смастерить! Дай-ка я ее одену, и будет она, как живая!» Сбегал в аул, купил красное платье и нарядил девушку. А как начало темнеть, оставил ее под орешником на опушке и погнал овец домой.

На третий день была очередь младшего брата. Погнал он овец пастись, увидел деревянную девушку в красном платье и удивился: «Кто же это так умело ее смастерил? Кто одел в красивый наряд? Попробую-ка я оживить ее моим настоем из девяноста девяти трав!» Брызнул в лицо девушке целебной настойкой, и она тотчас ожила, глаза потерла и потянулась, точно после долгого сна…

Обрадовался младший брат. Привел девушку домой… И вот слушай, что дальше было!

— Я нашел в лесу красавицу и хочу на ней жениться, — сказал младший брат. — Ведь это я ее оживил!

— Если бы я не выстрогал ее из дерева, тебе некого было бы оживлять. Женюсь на девушке я! — сказал старший.

— Ты ее смастерил, а я купил ей красное платье, — возразил средний. — Она должна быть моей!

— Кому нужно мертвое дерево, будь оно хоть в золото одето, — не согласился с ними младший брат. — Вы смастерили, вы ее нарядили… А потом что? В лесу оставили! Там бы ей и быть, если б я ее не оживил. Женюсь на ней я!

Теперь рассуди, сын Болата, Батырбек, кому из трех братьев должна достаться девушка в жены.

— Младшему, — недолго думая ответил Батырбек. — Он ведь ее оживил.

Не стерпела молчунья, дочь Ульмеса, заговорила.

— По обычаю дедов и отцов, — сказала она, — младший никогда не женится прежде старшего. Кроме того, если б старший брат не вырезал девушку из дерева, младшему некого было бы оживлять… Девушка должна стать женой старшего брата.

Обрадовался Батырбек, услышав голос ханской дочери.

— Если деревянная девушка должна стать женой старшего брата, то ты должна стать моей женой! — сказал и пошел к хану рассказать, что его дочь заговорила.

Призвал хан своих визирей.

— Правду говорит этот юноша?

А те решили, что хан все равно не выдаст дочь за какого-то безродного бродягу, побоялись ханского гнева и ответили:

— Он лжет. Твоя дочь ни словечка не проронила.

Посмотрел Батырбек смело хану Ульмесу в глаза.

— Никогда не говорил я неправды! Не лгу и сейчас под страхом смерти. Если сомневаешься, пошли со мной человека, которому доверяешь. Я заставлю ее заговорить еще раз.

Пошел Батырбек опять в комнату ханской дочери.

А Ульмес послал с ним двух визирей и свою жену. Визири остались во дворе под окном, а жена хана остановилась у дверей и стала подслушивать.

Батырбек ударил палочкой по серебряной шкатулке и приказал:

— Говори, шкатулка!

— О чем говорить? — спросила шкатулка. — О том, что слышала или о том, что видела?

— Есть пословица: «Не верь тому, что уши слышали, верь тому, что глаза видели». Рассказывай о том, что своими глазами видела.

— Ну так слушай, — начала шкатулка. — Видела я однажды трех братьев. Был у этих братьев на троих один бык. Старший пас голову быка, средний — брюхо, младший — задние ноги. Вот показалось однажды младшему брату, что бык заболел. Решил он посоветоваться со средним братом. Рано утром пустился он в дорогу и к вечеру дошел до брюха быка. Посовещались между собой младший и средний братья и решили пойти к старшему. На рассвете вышли в путь и поздно ночью добрались наконец до головы быка.

«Как думаешь, не заболел ли наш бык?» — спрашивают у старшего брата.

«Нет, он весь день траву щипал, а теперь жвачку жует. Только воды давно не пил… Погоним его на водопой».

Пошли братья к морю быка поить. Одним глотком осушил он море и не напился, жалобно замычал.

Решили братья попасти своего быка на острове посреди моря. Там под деревьями росла сочная трава.

Но когда подошли они к острову поближе, то увидели — это не остров, а рыба. Открыла рыба пасть и проглотила быка целиком.

Не успели братья опомниться, как на рыбу кинулся из-за туч орел. Вонзил он в рыбу когти и поднялся с нею в небо.

Орел опустился со своей добычей в степи. А в степи чабан пас овец и сел отдохнуть в тени от бороды своего козла. Орел опустился-на рога этого козла и съел рыбу вместе с травой и с деревьями, что росли на ней.

Когда орел доедал рыбу, он выронил из клюва лопатку быка, проглоченного рыбой, и попала эта лопатка в глаз старику чабану. Потер старик глаз.

«Ишь ты! — говорит. — Кажется, соринка попала!»

Вечером пригнал старик стадо домой и попросил дочь:

«Вытащи мне, дочка, из глаза соринку».

Села дочь в лодку, взяла весла, поплыла по отцовскому глазу. Отыскала лопатку быка, подцепила ногтем мизинца и щелчком швырнула лопатку за окно.

Лопатка упала на землю неподалеку от колодца. А у колодца вскоре стал на ночлег караван из девяноста верблюдов. Караванщики собрались было готовить ужин, как вдруг задрожала, заколебалась под ногами у них земля. В страхе бросились они навьючивать верблюдов и поспешили прочь от стоянки. Но только тронулись с места — землетрясение прекратилось.

«Что же это было?» — спросишь ты. А вот что было! Караванщики разложили огонь на лопатке быка, а мимо бежала лиса, почуяла вкусный запах и остановилась погрызть лопатку. А когда она ее грызла, по земле тащила, караванщики подумали, что настигло их страшное землетрясение.

Поздно вечером, когда караван уснул, пришла к колодцу по воду женщина. Увидела она лису, ударила ее коромыслом и убила. Убила, а шкуру снимать не стала, побоялась в темноте испортить, оставила до утра.

На рассвете караванщики встали — давай лису обдирать. Половину шкуры содрали, половину так оставили. Все вместе взявшись, не смогли лису на другом бок перевернуть. Из доставшейся им полшкуры решили сшить всем девяноста караванщикам девяносто теплых шуб.

Снялись они с ночлега и уехали. А женщина пришла, лису носком чувяка толкнула, на другой бок перевернула. Стоит над ней и раздумывает: а не мало ли будет полшкуры на шапочку для новорожденного сына?..

Рассуди теперь, Батырбек, кто из них больше? Бык, который одним глотком осушил море? Рыба, которая проглотила быка? Орел, — который съел рыбу? Старик чабан, которому попала в глаз лопатка быка, а он ее принял за соринку? Лиса, полшкуры которой хватит на девяносто шуб для девяноста караванщиков? Или новорожденный мальчик, мать которого сомневается, выйдет ли из оставшейся полшкуры для него шапочка?

— Что тут долго думать! Рыба больше всех! — ответил наобум Батырбек.

Не утерпела и в этот раз молчунья, засмеялась:

— Какой же ты недогадливый! — говорит. — Если одной половины лисьей шкуру хватает на девяносто шуб для девяноста мужчин, а другой половины младенцу на шапочку мало, то подумай сам, какого он роста, этот малыш!

Обрадовался Батырбек. Побежал к хану сказать, что дочь его снова заговорила.

Кликнул хан своих визирей.

— Правду говорит этот юноша?

И визири опять ответили: нет, хан, он обманщик. Твоя дочь ни словечка не промолвила.

Тогда хан спросил у жены:

— Правду говорят мои визири?

— Вот они-то и есть самые настоящие обманщики! — сказала жена хана сердито. — Я сама слышала голос нашей дочки.

Видя, что хан Ульмес остался в сомнении, Батырбек в третий раз отправился к его дочери. Но на этот раз он позвал в свидетели самого хана. Вот пошли они все. Хан, жена его и визири остались под дверью подслушивать, а Батырбек зашел в комнату ханской дочери.

Ударил палочкой по золотой чаше, что стояла перед девушкой:

— Говори, чаша!

— О чем говорить? О том, что слышала, или о том, что видела?

— Слышанное — завязь, виденное — плоды. Рассказывай лучше, что видела.

— Ну так слушай, — сказала чаша. — Видела я одну вдову, у которой было девять сыновей. Пошли однажды дети на улицу играть в альчики^[7]. Проиграли они все альчики, какие в карманах были, и послали за новыми домой младшего брата. Мальчик прибежал домой и увидел, что мать шьет тюбетейку.

«Кому ты шьешь тюбетейку, мама?»

«Тебе шью, душа моя!»

Вернулся мальчик на улицу и похвастался перед старшим братом своей обновой. Тот побежал домой и спрашивает мать:

«Кому ты шьешь тюбетейку?»

«Тебе, радость моя!»

Старший похвастался подстаршему брату, а подстарший тоже побежал к матери и спросил:

«Кому ты шьешь тюбетейку?»

«Тебе, свет моих очей!»

Так по очереди прибегали все девять сыновей вдовы и все спрашивали, кому шьется тюбетейка, и каждому, не желая ни одного обидеть, отвечала мать: «Тебе!»

Наигрались мальчики вволю, к ужину вернулись домой.

Мать подала им еду, а сама все думала: кому же отдать тюбетейку? Но так и не смогла решить Взяла, да и бросила ее на столик, вокруг которого ужинали сыновья. Все девятеро кинулись к тюбетейке и наперебой закричали:

«Моя! Моя! Моя!»

«Перестаньте ссориться! — прикрикнула на них мать. — Идите к хану. Он вас рассудит».

Отправились братья к хану. Всех их привели в ханские покои, и хан сказал:

«Прежде чем я разберу ваш спор, скажите, что вы умеете?»

«Я следопыт, — сказал старший брат. — Я умею читать любые следы — и человеческие, и звериные, и птичьи».

«А я дозорный, — сказал второйбрат. — Муху за версту вижу».

«Я стрелок, — сказал третий брат. — Я сбиваю птиц на лету высоко в поднебесье».

«Я лучник, — сказал четвертый брат. — Дай мне сосновую веточку в четверть аршина, и я смастерю из нее лук со стрелой, равной сорока локтям длины».

«Я ладейщик, — сказал пятый. — Из дубовой щепки выдолблю ладью, в которой поместится целый аул».

«Я зодчий, — сказал шестой брат. — Из одного-единственного камушка я возведу дом, в котором разместятся все жители твоего ханства».

«Я кухарь, — ответил седьмой. — На один столик я поставлю столько кушаний, что их хватит на весь твой парод».

«Я землекоп, — ответил восьмой брат. — Если на твое ханство нападет враг, я могу вырыть любой подземный ход, который помог бы спасти тебе жизнь».

А девятый, самый младший из братьев, смутился.

«Я ничего не умею, — сказал он. — Зато даже у самого чуткого человека могу снять пояс с кинжалом, и он ничего не заметит».

«Молодцы! — похвалил хан братьев. — Отцы и деды наши говорили: «Смелый две трудности одолеет, умелый — три»… Сослужите мне одну службу, а потом я вас рассужу. Год тому назад пропала моя единственная дочь. Долго искал я ее повсюду, но так и не нашел. Найдите ее, и я дам вам, что пожелаете, а тюбетейку мы присудим самому умелому».

Следопыт попросил, чтобы его отвели в комнату ханской дочери. Посмотрел, — куда ведут ее следы, и сказал, что девушку увезли в горы.

Дозорщик посмотрел в сторону гор и тотчас увидел дочь хана. Она была за шестью горами, близ вершины Кап, в плену у одноглазого дракона.

Как услышал это хан — и обрадовался, и ужаснулся.

Но самый младший из девяти братьев, не умевший ничего делать, успокоил хана. Он пообещал незаметно увести девушку от дракона. Пообещал и увел, и вскоре хан уже радостно обнимал свою единственную дочь. Еще не опомнились отец с дочерью от великой радости, как дозорщик, пристально глядевший на гору Кап, вдруг сказал:

«Хан, надо быть начеку! Этот дракон открыл свой единственный глаз и внимательно смотрит по сторонам».

Растерялся хан. Тогда стрелок сказал, что он может поразить дракона стрелой, пусть только ханская дочь укажет, в какое место вернее целиться.

«Из такой дали дракона насмерть не сразишь. Надо, чтоб стрела попала ему прямо в глаз и ослепила его, — посоветовала девушка. — Тогда он не сможет сразу пуститься за нами в погоню».

Лучник взял сосновую веточку в четверть аршина, сделал лук и к нему стрелу длиною в сорок локтей. А стрелок натянул тетиву и послал эту стрелу прямо в глаз дракона.

«Теперь бежим! — сказала ханская дочь. — Дракон хоть и ослеп, а будет нас разыскивать. Давайте скроемся от него за морем. Море он, наверное, не переплывет…»

Созвал хан своих подданных, и пошли они все на берег моря, где ладейщик уже выдолбил из дубовой щепки ладью, в которой они все поместились. Сорок дней и сорок ночей плыла ладья по морю и наконец достигла долгожданного берега.

На том берегу зодчий построил из одного-единственного камушка дом, такой просторный, что всему народу места хватило. Но не успели в новом доме обжиться, глядь, выплывает из моря слепой дракон.

Тогда землекоп вырыл подземный ход. Девяносто дней и девяносто ночей шли хан с дочерью, и девять братьев, и все подданные хана по этому ходу, пока не пришли в такую прекрасную страну, где были прекрасные леса и воды, звери и птицы, но где не ступала нога человека. На радостях решил хан устроить пир.

Пришло время кухарю свое мастерство показать. Кухарь поставил перед ханом маленький столик и постучал пальцами по его краям. Начали на столике такие кушанья и напитки появляться, каких даже сам хан и его дочь сроду не пробовали. Три дня и три ночи пировал весь народ, а еда и питье не убывали, сколько бы ни пили, ни ели…

Теперь скажи, сын Болата Батырбек, которому из девяти сыновей вдовы должна достаться тюбетейка?

— Землекопу! — не раздумывая, ответил Батырбек.

И снова не выдержала молчунья, дочь хана Ульмеса:

— Я ведь уже дважды говорила тебе, что ты не умеешь угадывать! По обычаю, любая вещь прежде всего достается старшему. К тому же старший брат указал, в какой стороне находится украденная драконом девушка. Тюбетейка должна достаться старшему!

— Если тюбетейка должна достаться старшему брату, ты должна достаться мне! — радостно закричал Батырбек.

— Теперь вы ясно слышали? — грозно спросил хан у визирей. — Моя дочь, оказывается, заговорила с первого раза! Как вы посмели скрыть это от меня?!

Упали визири перед разгневанным ханом на колени, начали умолять о помиловании. Хаи Ульмес простил их и приказал глашатаям созывать народ на свадьбу.

Созывали всех: старых и молодых, кривых и хромых, умных и неразумных. Три дня и три ночи шел пир, невиданный и неслыханный. Старики пили, молодые пели, умные боролись, неразумные ножами кололись, хромые местами менялись, кривые бузой обливались…

Когда кончилась свадьба, Батырбек взял к себе отца и зажил счастливо с молодой женой.

(обратно)

ТРИ БРАТА И ДОЧЬ СУДЬИ

Было у одного старика три сына. Двое старших работящие и толковые. Младший же — ленивый и гуляка. Умер старик отец, и остался младший брат на попечении старших.

Много лет поили они его и кормили, а потом и говорят?

— Пора тебе, братец, начать вместе с нами в хозяйстве работать.

А младшему лень, не хочется…

Рассердились старшие братья, выделили ему часть из отцовского наследства и сказали:

— Живи, братец, сам по себе, как хочешь!

Быстро промотал младший брат отцовское добро. Как дальше жить — не знает… А отец перед смертью рассказывал сыновьям, что зарыл он в кургане бочонок золота. «Если обеднеете, выройте бочонок и поделите поровну, — завещал отец. — А будете жить в достатке — золота не троньте».

«Я ведь уже обеднел», — подумал младший сын и вырыл бочонок. Вырыл и спрятал. А потом пошел к старшим братьям и говорит жалобным голосом:

— Братья, я очень нуждаюсь. Выроем отцовское золото и поделимся.

Согласились старшие братья. Пришли с младшим на курган, все кругом изрыли — ничего не нашли.

— Это вы тайком унесли золото! — закричал младший блат.

— Ты сам, наверное, взял, а на нас сваливаешь! — возмутились старшие. Спорили, спорили, к согласию не пришли. Отправились к судье. В пути застал братьев ливень. Переждали они его под деревом. И пошли дальше: идут, следы на дороге разглядывают.

Вот старший брат и говорит:

— Недавно здесь прошло стадо. Коз в стаде больше, чем овец.

— И пасет это стадо старик, — сказал средний.

— А собака у пастуха — серая овчарка, — добавил младший.

Прошли еще немного и увидели свежую колею. И снова первым заговорил старший:

— В этой арбе едет больная женщина.

— Бык, запряженный справа, слепой на правый глаз, — сказал средний.

— А колеса у арбы — одно новое, другое старое, — добавил младший.

Много ли, мало ли прошли, нагоняет их всадник и спрашивает:

— Не видели по дороге стадо?

— Нет, не видели, — отвечают братья.

Хлестнул всадник коня, поскакал дальше.

— Эй, — окликнул его старший брат, — овец в этом стаде было меньше, чем коз?

— Верно! — обрадовался всадник. — Меньше! Вы правильно говорите!

— Пастух у этого стада старик? — спросил средний.

— Старик, старик, — подтвердил всадник.

— Овчарка у него серая? — спросил наконец младший.

— Серая! — закричал всадник. — Значит, видели мое стадо? Вот спасибо вам!

Но братья в один голос сказали, что никакого стада они не видели, и всадник в недоумении поехал дальше.

Нашел он свое стадо. Погнал его назад и встретился снова с братьями.

— От пастуха я узнал, что вы и вправду не видели моего стада, — сказал он. — Как же вы все о нем знаете?

— По следам, — ответил старший брат. — Во время сильного дождя овцы норовят укрыться от ветра, а козы идут против ветра.

— А у пастуха ремень от чарыка волочился по земле, — добавил средний брат. — Только старый человек мог не обратить на это внимания. Молодой нагнулся бы и завязал.

— А там, где овчарка отряхивалась от дождя, осталась серая шерсть, — откликнулся младший.

Подивился всадник их сметливости, и отправились они каждый своей дорогой. Всадник стадо погнал, братья к судье пошли.

Много ли, мало ли были они в пути, нагнали их два всадника, спрашивают:

— Не встречалась ли вам по дороге арба?

— Нет, — отвечают братья. — Не видели…

Хлестнули всадники своих коней и поехали дальше.

— Эй, стойте! — окликнул их старший брат. — В арбе была больная женщина?

— Да! — подтвердили обрадовавшиеся всадники.

— Бык, запряженный справа, был на один глаз слепой? — спросил средний брат.

— Слепой, — подтвердили всадники.

— Одно колесо у арбы было старое, другое — новое? — спросил младший.

— Все так! — удивились всадники. — Почему ж вы говорите, что не видели арбу?

— Нет, арбы мы не видели, — отвечали братья уверенно.

Поскакали всадники с досадой прочь. Нашли они свою арбу, возвращаются обратно и говорят:

— Правду вы сказали! На арбе ехала наша невестка. Она подтвердила, что вы ей не встречались. Как же вы обо всем узнали?

— У вашей невестки были сильные боли, она хваталась руками за колеса и тормозила их. Поэтому я догадался, что женщина больна, — ответил старший брат.

— Слева, вдоль обочины, даже старая трава была общипана, а на правой стороне и молодая нетронутой осталась; вот я и подумал: бык, идущий справа, слеп на правый глаз, — сказал средний брат.

— Новое колесо оставило прямой след. Старое шаталось как пьяное, — сказал младший из братьев.

Подивились всадники уму и догадливости братьев и отправились каждый своей дорогой.

Долго шли братья и пришли наконец к судье.

— С чем пожаловали, молодцы? — спрашивает судья.

— Спор у нас, — жалуются братья. — Пришли, чтоб ты нас рассудил.

Прежде чем к делу приступить, судья решил путников накормить. Подали им калмыцкий чай с бавырсаками…^[8]

Отодвинул старший брат от себя угощенье.

— Не гневайся, почтенный хозяин, бавырсаки мы есть не станем. Пшеница, из которой смололи для них муку, выросла на кладбище.

Велел тогда судья зарезать ягненка. Принесли жареное мясо, средний брат повел носом и говорит:

— Ягненка тоже не станем есть. Он вскормлен молоком собаки.

Младший же добавил:

— А ты сам — судья неправедный!

Не стал судья спорить. Все, что сказали братья, была истинная правда.

— Не стану я ваше дело решать, — говорит он братьям, — вижу, вы и сами в судьи годитесь. Но помочь вам могу. У меня есть умница дочь. Она живет в соседнем ауле… К ней идите, она вас рассудит.

Отправились братья в соседний аул, отыскали дочь судьи.

— Какие вести принесли? — спрашивает она у юношей.

— Вести у того, кто спрашивает, — отвечают братья.

И тогда дочь судьи рассказала им такую притчу.

…Жил некогда в одной стране хан. А у того хана была единственная дочь. Полюбила она бедного юношу. И юноша тоже ее полюбил, хоть и знал, что не бывать ханской дочери его женой. Так и сталось. Выдал хан свою дочь замуж за сына соседнего хана. Сыграли они свадьбу, и вот, когда жених вечером пришел в покои невесты, девушка горько заплакала.

«О чем ты плачешь? — спросил жених. — Ты не рада, что вышла за меня?»

«Я люблю другого, — ответила невеста. — И он тоже меня любит. Подумала я о том, как он сейчас горюет, и заплакала».

Услышав это, приказал жених своим слугам оседлать коня, велел девушке переодеться в мужскую одежду и отправил ее к тому юноше-бедняку.

«Поезжай, — напутствовал он ее, — если твой любимый даст согласие на нашу женитьбу, тогда и возвращайся».

Поехала ханская дочь. Встретились ей на пути сорок воров-разбойников.

Задержали они ее и по ее красоте догадались, что перед ними девушка.

«Какая удача! — обрадовался атаман. — Тридцать девять моих молодцов я уже женил, только один, сороковой, не женат еще. Будешь его женой!»

Тогда дочь хана взмолилась:

«Отец против моей воли выдал меня за ханского сына. А я люблю юношу-бедняка. Рассказала я об этом своему жениху, и он послал-меня к любимому узнать, позволит ли он мне стать женой другого. Сжальтесь же, отпустите меня!»

«Ладно, — сказал атаман. — Поезжай!» А про себя подумал: «Как бы из-за нее хан не отрубил нам всем головы!»

Вот приехала девушка к своему любимому, постучала в окошко. Вышел юноша, увидел ее, обрадовался.

«Откуда ты? Как меня нашла?»

«Ты ведь знаешь мое горе… Отец выдал меня за ханского сына… Пришел жених вечером после свадьбы в мои покои, а я вспомнила тебя и заплакала. Он узнал, о чем я плачу, пожалел меня и послал к тебе. Как ты решишь, так мы и поступим…»

Задумался юноша.

«У твоего мужа доброе, честное сердце, — сказал наконец он. — Вернись к нему, поблагодари его и будь ему доброй женой. А я найду мужество излечиться от любви к тебе».

И вернулась тогда дочь хана к своему нареченному…

— А теперь скажите мне, — спросила дочь судьи, — кто из них самый лучший человек: сын ли хана, атаман ли разбойников, или тот юноша-бедняк?

— Лучше всех поступил ханский сын, — ответил старший брат.

— Нет, — возразил средний брат. — Юноша-бедняк лучше!

— А по-моему, — перебил его младший, — так атаман разбойников!

И сказала тогда дочь судьи:

— Честный хвалит честного, любящий — любящего, а вор — вора. Сознайся: ты унес отцовское золото?

Так пришлось младшему брату сознаться, что украл отцовский клад.

(обратно)

СТАРИК ЖЕНАЛИ

Жили-были в давние времена два хана: Хан Запада и Хан Востока Послал однажды Хан Востока письмо к Хану Запада с гонцом, и было в том письме сказано вот что: «Когда твои табунщики гнали табуны с горных лугов в степь, мой на весь мир знаменитый жеребец, услышав их топот, заржал. Стало быть, жеребята из твоих табунов в этом году — все мои!»

Удивился Хан Запада дерзости и глупости соседа. Удивился и задумался. Войну начинать ему не хотелось, а лишиться приплода своих бесчисленных табунов тоже было обидно.

Решил Хан Запада созвать на совет стариков, прославленных в народе. Созвали мудрейших, рассказал им хан, что его тревожит.

И вот выступил вперед седобородый старик по имени Женáли.

— Прикажи, владыка, вооружить сорок храбрых всадников, которые слушались бы меня во всем. Дай мне сорок пустых мешков, рослого верблюда, маленького ослика да козла с длинной бородой, и я избавлю тебя от заботы.

Обрадовался хан, распорядился дать старику Женали все, о чем он просил, и наказал своим всадникам:

— Повинуйтесь Женали, как мне самому, — не то меч мой отведает вашей крови!

Пустился старик Женали во главе своего отряда в путь.

Много дней и много ночей ехали они, пока достигли, наконец, столицы Хана Востока. Шатер свой Женали раскинул у городских стен, на берегу реки, и велел всадникам:

— Соберите побольше булыжников на реке, наполните ими мешки, поезжайте в город и швыряйте камни в ханских собак.

Как он велел, так всадники и сделали. Забросали они собак хана камнями. Подняли собаки визг и вой. Призвал разгневанный Хан Востока своего визиря и спрашивает:

— Кто посмел обидеть моих собак?

— Приезжие люди бросали в них булыжники, великий хан, — ответил визирь, дрожа и низко кланяясь.

— Пошли ко мне немедля их старшего! Пусть придет набольший!

Поскакал визирь самолично к старику Женали и говорит:

— Наш милостивый хан немедля требует к себе вашего старшего-набольшего!

А Женали сидит себе спокойно на бережку и показывает на верблюда:

— Вот у нас самый большой! Веди его, если тебе надо!

Привели верблюда во дворец. Разъярился хан. Кричит;

— Я ведь не о росте говорил, я о старшинстве говорил! Веди ко мне их старшего. Кто у них там с бородой?!

Помчался визирь к Женали, прискакал, пот со лба рукавом утирает:

— Хан требует к себе вашего бородатого!

А Женали не тревожится ничуть. Показал на козла, который тут же травку щипал;

— Вот он, наш бородач! Веди, коли тебе угодно!

Потащили во дворец козла. Козел головой мотает, упирается. Как увидел его Хан Востока, побелел от злости.

— Разве я о такой бороде говорил? Я ведь седобородого старика привезти приказывал!

Полетел визирь к Женали в третий раз, гонит коня во весь опор, сам еле дух переводит, Говорит старику;

— Хан Востока, уф, требует тебя, уф, самого во дворец!

— Так бы сразу и сказал! — рассердился Женали. — Нет мне от вас покоя!

Пришел Женали во дворец. Хан Востока спрашивает грозно:

— Как смели твои люди побить моих лучших собак?

А старик Женали ему в ответ:

— На отару Хана Запада напали волки, а ваши собаки тут разлеглись, будто им и дела никакого нет!

Изумился Хан Востока.

— Ты в своем уме, старик? Что за дело им до вашей отары?!

Тогда Женали ему в ответ:

— А какое дело нашим табунам до ржанья твоего знаменитого жеребца?

Не нашелся хан, как ответить. На помощь к нему пришла жена.

— Мы тебе завтра ответим, старик, — сказала ханша. — Только завтра ты приходи во дворец не голый и не одетый, не пешком и не верхом, по дороге и без дороги.

Вернулся старик Женали к себе в шатер. Сидит и размышляет: «Рогожа — не одежа, обочина — не дорога, осел мой — не лошадь…» Сшил себе бешмет из рогожи, сел верхом на маленького ослика и отправился преспокойно к Хану Востока.

Сам по обочине правит, ногами по земле перебирает.

А ханша уже его поджидала. Увидела Женали из окна, подозвала его и говорит:

— Ты перехитрил меня, старик! Я сама расскажу хану, как ты прибыл. Возвращайся и передай своему владыке, что Хан Востока по достоинству оценил ум вашего народа.

Привез старик Женали Хану Запада добрые вести.

На радостях хан насыпал ему мешок да еще мешок, а всего сорок мешков золота. И жил мудрый Женали до смерти в богатстве и почете.

(обратно)

ЩЕДРЫЙ И СКУПЕЦ

Жили-были в старину два соседа — скупец и щедрый. Пошли они однажды вместе летовку^[9] искать. По дороге ели они еду, какую взял с собой щедрый. А потом дорожный припас у щедрого кончился, скупец своим делиться с ним не стал и сказал ему:

— Поступай, сосед, как знаешь, а я тебя кормить не буду.

На третий день, когда щедрый уже с ног валиться начал, увидели они в пустынной степи большой холм, а в холме нору.

— Полезай в эту нору, — посоветовал скупец щедрому. — Может, раздобудешь что. — И сам ушел поскорее, думая: «Пусть он оттуда не вылезет!»

А щедрый забрался в глубь холма. Там была большая пещера, но в ней было пусто, и он, совсем без сил, свалился в дальнем углу за грудой камней и уснул.

Проснулся щедрый от громкого шума. Это лезли в пещеру медведь, волк и лиса. Здесь, оказывается, было их логово.

— Человечьим духом пахнет! — зарычал, медведь и повел носом вправо и влево.

— Это тебе чудится! — отвечала лиса. — Не болтай попусту. Откуда это здесь взяться человеку?!

Спать зверям не хотелось, и они завели между собой беседу. Медведь рассказал, как он гнался за охотником, но не убил его и остался поэтому голодным. Волк рассказал, как за целый день удалось ему поймать только одного гуся и что он поэтому ни сыт, ни голоден. А лисица молчала, и они спросили у нее, где она была и что видела.

— О! — воскликнула лиса. — Вы разве не знаете, что у хана третьего дня тяжело заболела единственная красавица дочь? Кто ее вылечит, тому хан отдаст ее в жены, да еще полханства своего подарит. Но никто из людей не знает средства от ее болезни. А я знаю! — похвасталась лиса.

— Какое же это средство? — полюбопытствовал медведь.

— Надо поймать серебряного зайца и покормить ханскую дочь сердцем и печенью этого зайца.

— Да разве ж есть на свете серебряный заяц? — удивился волк.

— Есть! — подтвердила лиса. — Живет он в лесу на Северной горе. И поймать того зайца может только борзая щедрого человека. Никакой другой собаке это не под силу…

Потом звери затихли, уснули, а рано поутру ушли из пещеры. А щедрый человек, хоть и ослаб совсем от голода, добрался все же до дому, взял своего борзого пса и отправился в ханский дворец. Дочь хана была уже при смерти, и весь двор был в великом горе.

— Я могу вылечить больную, — сказал щедрый хану.

— Чем, чем? Говори, говори скорей! — закричал хан.

— Ей надо дать сердце и печень серебряного зайца, что живет на Северной горе.

Послал хан со щедрым человеком на Северную гору своих придворных охотников, дал свору лучших борзых. Но сколько ни травили ханские собаки серебряного зайца, ни одна не могла его взять. Заяц мчался так быстро, что сердца борзых разрывались на бегу…

Тогда спустил щедрый свою собаку. Она одним прыжком настигла зайца. Щедрый взял его сердце и печень и принес хану. И только поднесли ханской дочери это лекарство, как она тут же выздоровела…

Устроил хан на радостях пышный пир, отдал щедрому в жены свою красавицу дочь и велел возвести для них рядом с ханским дворцом дом под высокой крышей.

Полханства было во владении щедрого. Жил он да поживал, добра наживал, и вот однажды явился к нему на поклон скупец. Скупцу не давало покоя счастье, привалившее соседу.

— Ты крепко обидел меня, — сказал щедрый. — Но я не помню зла. Ты хочешь знать, как досталось мне счастье? Иди к тому самому холму и полезай в ту самую нору, куда ты меня голодного послал, когда мы с тобой летовку искали… — И рассказал ему про зверей.

Побежал скупец в степь к холму, залез в нору и притаился за камнями. А звери вернулись вечером, на его беду, голодные, сердитые.

— Человечьим духом пахнет! — заревел медведь. — Смотри, лиса, не вздумай смеяться надо мной, как в прошлый раз. Болтун-то не я! Ты сама своим языком выдала человеку тайну серебряного зайца.

Лиса задрожала.

— Давай пошарим в углах, — предложила на этот раз она сама.

Поискали и нашли за камнями скупца.

— Вот это ужин так ужин! — взвыл от радости волк.

А медведь только засопел от удовольствия… Напали звери на скупца и съели его до последней косточки.

Так откликнулось скупцу то зло, какое он пожелал соседу.

А щедрый, с чистым сердцем человек, жил да поживал до глубокой старости. Живите, милые, и вы долго да благополучно!

(обратно)

ДЕНЬ — МЕСЯЦУ РОДНЯ

Жил-был в старину богач по имени Шавдик-Аджи. Нанял он в страду батрака, которого звали Савхáт, и пообещал ему хорошую плату: за месяц работы пятнадцать мер пшеницы.

«Пускай! Пятнадцать мер я ему заплачу, — решил хитрый богач, — по зато будет он у меня от зари до зари работать…» И ни часу не давал Савхату передышки.

— Кончил есть, сынок, — сладким голосом говорил он батраку, — побыстрей принимайся за дело. Пусть день твой не пройдет напрасно. — И всякий раз добавлял при этом: — День — месяцу родня!

Савхат видел, что жадный богач за свои пятнадцать мер на него одного работу двух батраков взвалил, но и он был не прост и про себя твердил: «Ничего, ничего! Погоди, я еще покажу тебе, Шавдик-Аджи, как день с месяцем роднится!»

Кончилась страда, и попросил Савхат у богача расчет. А Шавдик отвечает:

— У нас в хозяйстве, сынок, нет мерки… Прохудилась мерка!.. Поди одолжи у кого-нибудь, и я отмеряю тебе пшеницу.

Ушел Савхат и вскоре вернулся не с меркой, а с большущей бочкой.

— Мерки и у соседей не нашлось, — говорит. — Так вот я эту посудину взял. Ею и будем отмерять.

Растерялся богач:

— Как же так, сынок?! Какая же это мерка! Это же… Это же…

— И ты еще спрашиваешь, почтенный Шавдик-Аджи? День — месяцу родня, а бочка — родной брат мерки. Меряй!

Посмотрел богач на своего батрака, на его сильные руки, на его грозное лицо, понял, что придется уступить, и отмерил Савхату пятнадцать полных бочек пшеницы.

(обратно)

ОХОТНИЧЬЯ ОВЦА

Ехал однажды мулла со своим батраком домой откуда-то издалека, задержался и решил в попутном ауле заночевать. Дело было зимой, в морозы. Завернул он на ночлег к одному старику. Старик встретил муллу гостеприимно.

— Заходи, будь гостем! — пригласил он. — У меня в доме никого нет. Я да вот моя овца со мной греется…

Распряг батрак лошадей, зашли в дом.

— Раздевайся, мулла, — приглашает старик, — снимай шубу!

А у муллы была теплая шуба на волчьем меху. Как начал он с себя шубу снимать, услышала старикова овца волчий дух, задрожала, забила копытцами об пол.

Удивился мулла.

— Что это, — говорит, — твоя овца так встревожилась?

— Э-э-э! — отвечает старик. — Овца моя не простая. Она — знаменитый охотник. Этой зимой десять волков растерзала.

Батрак у очага греется, втихомолку смеется, как старик муллу дурачит, а мулла с большого ума старику поверил, и захотелось ему завладеть такой удивительной овцой.

— Продай! — просит он старика. — Заплачу сколько хочешь!

— Продать я бы продал, — упирается старик, — да самому нужна. От такой овцы в хозяйстве большая польза.

— Тысячу рублей не пожалею! Продай!

Ну, старик не стал больше торговаться, продал овцу за тысячу рублей.

Утром рано уехал мулла со своим батраком и овцу увез. Рад-радешенек!

А неподалеку от того аула стоял лес, и только они в него въехали, вышли им навстречу три волка.

Почуяла овца волчий дух и ну из саней вырываться.

— Спускай ее, спускай! — закричал мулла. — Видишь, она хочет с волками сразиться!

Засмеялся батрак:

— Погоди, хозяин! Пусть посильней рассвирепеет!

А волки уже к самым саням подобрались, стоят, зубами щелкают. Отпустил батрак овцу, прыгнула она на снег, да поскорее — в лес! И волки за нею следом…

— Беги! — велел мулла батраку. — Глаз с нее не спускай, а не то она волчьи шкуры попортит.

Побежал батрак в лес. Видит, волки ушли, а от овцы только косточки валяются. Вернулся он и говорит:

— Да, мулла! Истинно это была очень храбрая овца! Хоть сама дочиста изглодана, но зато и от волков ни шерстинки не осталось.

Рассердился мулла:

— Вот видишь! Велел же я тебе ее сразу спускать! А ты не послушался! Это же охотничья овца! И волков сожрала, и сама себя от ярости растерзала.

(обратно)

ЦАРЬ СУЛЕЙМАН И СОВА

В давние, древние времена жил на свете царь по имени Сулейман. Славился этот царь своей мудростью; знал он языки всех зверей, птиц и насекомых, населяющих землю. И было у него четыре жены. Вот однажды заболела самая любимая жена Сулеймана. А у больного человека сердце, как известно, полно всяких прихотей: чего только не потребует! Сделалась жена царя прихотливой и привередливой.

— Построй для меня отдельный дворец, — попросила она. — Только чтоб был он из одних птичьих костей.

И царь, любя свою жену и желая ее выздоровления, велел созвать всех птиц, какие только есть на свете.

Все птицы всей земли послушались приказа царя Сулеймана.

Прилетела ласточка, прилетел орел, прилетел удод, прилетел попугай, прилетела даже райская птичка. Только сова не прилетела.

Послал царь Сулейман за совой гонца. Не летит сова…

Послал второго. Не прилетает. Послал третьего. Нет совы! Наконец, когда отправил четвертого, явилась сова перед очи разгневанного царя.

— Трижды я за тобой посылал, почему ты не прилетала? — спросил Сулейман. — Что за важные заботы держали тебя дома?

— Я думала думу, о царь мой, — смиренно поклонилась сова.

— Какую же думу ты думала?

— О том, кого больше на свете: живых или мертвых?

— И додумалась?

— Додумалась! Все живое умирает в свой час. Стало быть, выходит, мертвых больше на свете, чем живых.

— А во второй раз что тебя задержало?

— Хотелось мне разгадать: чего на свете больше — воды или земли?

— И разгадала?

— Разгадала, о великий царь. Где бы ни копнули мы землю, рано пли поздно потечет из нее вода. Стало быть, воды больше!

— Верно! Ну, а по третьему приказу почему не пришла?

— Думы мои были очень глубокими… Размышляла о том, кого больше на свете: мужчин или женщин?

— Смотри-ка, — удивился царь Сулейман. — И кого же, по-твоему, больше?

— Над этим я размышляла очень долго… Прости мое опоздание, царь!

— Прощу, если скажешь: до чего наконец додумалась?

— К женщинам я причислила мужчин, исполняющих глупые прихоти жен. Женщин поэтому получилось больше, — ответила сова.

Услышал мудрый царь Сулейман такой ответ совы, и стыдно ему стало, что собирался он исполнить безумную прихоть жены, и отпустил он всех птиц невредимыми.

(обратно)

ГЛУПЫЙ ВОЛК

Отправился однажды жеребенок пастись на зеленый луг. Встретился ему там барашек:

— Куда идешь, братец жеребенок?

— Иду на зеленый луг, хочу жиру нагулять… Трава там высокая, сочная.

— Возьми меня с собой!

Жеребенок взял барашка с собой, и пошли они дальше вдвоем. Встретилась им коза. Спрашивает:

— Куда спешите, милые?

— На зеленый луг, жир нагуливать!

— Можно и я с вами пойду?

— Можно!

Пошли они втроем на зеленый луг, пасутся мирно и весело.

Но вот соскучился барашек по маме и сказал друзьям:

— Я уже наелся! Поглядите, какой толстый стал! Хочу домой! — и ушел.

Вслед за ним вскоре и коза ушла. Захотелось ей свою хозяйку проведать. Остался на зеленом лугу один жеребенок, резвится на воле да жир нагуливает.

А барашка увидел голодный волк.

— Ух! Какой ты жирный, барашек, — обрадовался волк. — Я тебя съем!

— Не надо! — жалобно заблеял барашек. — Не ешь меня, волк! Я хоть и жирный, да ведь очень маленький. А там, на лугу, коза пасется. Она крупная, мясо у нее сладкое. Съешь лучше козу!

Соблазнился волк сладким мясом козы и отпустил барашка. А коза навстречу ему бежит, домой торопится.

— Правду барашек сказал, — облизнулся волк. — Ишь, какая круглая коза! Давай-ка я тебя съем!

— Что ты, что ты, дядюшка волк, — завопила коза не своим голосом, — ведь всем давно известно, что козлятина — мясо невкусное! Обманул тебя барашек. А вот, скажу я тебе, на лугу жеребенок пасется, такой рослый, такой сытый, одной его задней ноги тебе на обед хватит.

— Хм! Мясо жеребенка и впрямь вкуснее, — согласился волк. Отпустил козу и побежал на зеленый луг. Прибежал и видит: жеребенку худо приходится. Увяз жеребенок в болоте — не может выбраться.

— Эй, жеребенок! — закричал волк. — Я тебя из болота вытащу! Но ты отдашь мне на обед свою заднюю ногу. Давно я не пробовал, какова на вкус жеребятина!

— Тащи! — ответил жеребенок. — Потом позволишь мне только трижды отряхнуться от грязи, и я дам тебе отведать сразу обе мои задние ноги.

Вытащил волк жеребенка из болота. Раз отряхнулся жеребенок. Два отряхнулся. А в третий — как ударит волка задними копытами по лбу, волк сам едва в болото не угодил.

Ушел, ускакал жеребенок от волка. А волк опомнился, сел на траву и завыл с досады:

(обратно)

ХРОМАЯ НОГА НЕ ВИНОВАТА

Жил в старину на свете бедный старик. Было у него четыре сына. Умер старик, и досталось от него четырем сыновьям наследство — беленький козленок. Славный был козленок, да захромал как-то на заднюю ножку. Братья лечили его, мазали ногу мазью и перевязывали тряпочкой…

Три старших брата были люди жадные, хитрые. Решили они наследство делить. Стали делиться. Здоровую заднюю ногу решено было отдать старшему, две передние ноги — двум средним, а хромую заднюю ножку — младшему брату. Младший брат был человек добрый, совестливый, спорить не стал. Поделили козленка и начали его растить. Кормили травкой, поили свежей водицей да айраном^[10], а по вечерам укладывали спать в теплое — у очага.

Вот однажды, когда лежал беленький козленок у очага, выпал оттуда уголек. Загорелась тряпочка на ноге козленка. Подпрыгнул козленок от боли, заметался, выбежал из сакли и поскакал в поле.

А в поле стояли стога, и козленок, прыгая вокруг них, поджег те стога.

Стога принадлежали хану. Рассердился хан. Велел узнать, кто поджег его стога, назначил суд и призвал к себе всех четырех братьев.

— Возместите мне убытки, не то брошу вас в темницу.

— Да, да! Вас всех бросят в темницу, — в один голос подхватили ханские судьи.

— За эти стога, милостивый хан, мы платить не должны, — ответили три старших брата-хитреца. — Правда, козленок нам всем достался от отца в наследство. Но мы его уже между собой поделили. Задняя нога, на которой загорелась тряпочка, — это имущество младшего брата. Ему и платить!

— Мне все равно! — согласился хан. — Пусть платит младший!

И все ханские судьи согласно закивали головами:

— Пусть платит младший. Мудрому хану все равно…

«Где мне, бедняку, судиться с ханом, — подумал младший брат. — Придется, видно, платить!» И, не возражая хану, побрел из дворца.

По дороге встретился ему старик нищий.

— Куда идешь, сын мой, и почему так печален? — спросил старик.

Рассказал младший брат о своей беде.

— Э, сынок! Напрасно ты горюешь! Платить за сгоревшее сено должны твои старшие братья. Почему? Я отвечу тебе… Если бы у вашего козленка была только одна хромая нога, хозяином которой считаешься ты, козленок не смог бы ускакать в поле и ты потушил бы тряпочку у себя в доме. Козленка привели к ханскому сену три здоровые ноги. А хозяева их — твои старшие братья.

Вернулся вне себя от радости младший брат в ханский дворец и закричал:

— О хан мой! Суд был неправильный! Верно, твои стога загорелись от хромой ноги нашего козленка. Но ведь нога эта не сама в поле пришла?.. Ее привели три здоровые ноги! А хозяева этих здоровых ног — мои старшие братья!

Созвал хан вновь своих судей, давай заново судить. И пришлось старшим братьям платить.

Хромая нога не виновата!

(обратно) (обратно)

Черкесские сказки

(обратно)

НЕДОУЗДОК

Некогда жили в одном ауле муж и жена. Было у них три сына и одна дочь. Среднего сына звали Недоуздок. А почему, спросите, его так звали? Был в народе когда-то обычай: имя ребенку давали не сразу, как родится, а попозже, когда дотянется он ручонкой до какой ни на есть вещи и схватит ее. Нарочно ставили недалеко от люльки столик, клали на него оружие, сбрую и все, что в хозяйстве необходимо. Вот когда подрос немного у мужа с женой средний сынок, они и положили перед ним саблю и лук, вилы и серп, уздечку да недоуздок. Мальчик схватил недоуздок. Поэтому его Недоуздком и прозвали.

Много ли, мало ли времени прошло, выросли три брата и младшая сестра. Мать у них умерла, а отец вскоре взял в дом молодую жену, да такую красивую, что глазам на нее смотреть было больно.

Год после свадьбы не миновал, и прослышал об этой красавице и напал на эту землю, где жил Недоуздок, хан некоего царства. Отца Недоуздка он убил в сражении, а трое братьев спаслись и вместе с сестрой и мачехой убежали подальше в горы.

Хан все аулы обшарил, искал красавицу, но не нашел. Велел все огню предать и увел свое войско.

В горах Недоуздок с братьями каждый день ходил на охоту. Они убивали в лесу оленей; из оленьих шкур построили себе шалаш. Охотники смелые, удачливые, они добывали много мехов, дорогих и редких. Пушнину братья возили продавать за море и так разбогатели, что вместо шалаша возвели золотой дом, какого и у самого царя не бывало, а вокруг дома построили высокую каменную ограду с прочными железными воротами.

Жили братья да поживали… И вот однажды утром прилетели и опустились на крышу три голубя. Голубей увидела сестра трех братьев. Очень ей понравилось, как они воркуют, поднялась она на крышу и кинула им горсть зерна. Голуби поклевали зерно и улетели. Так было целый месяц.

Каждый день прилетали голуби, и каждый день кормила их девушка просом. И вот однажды настало утро, когда голуби не прилетели…

А голуби те, чтоб вы знали, были из голубятни того самого известного нам хана. Когда они прогуливались по золотой крыше у трех братьев, они золотили себе лапки. И жадный хан каждый раз, как голуби возвратятся на ночлег, приказывал соскребать золото с их лапок. Через месяц он велел запереть голубей и держать их голодными. А потом дал приказ трем всадникам выпустить голубей и следить, в какую сторону птицы полетят?

Пустили всадники трех голубей, по их полету нашли золотой дом в горах и увидели, как вышла на крышу красавица женщина и с нею девушка, которая тоже была красива, красивей всех обладательниц черных глаз и черных бровей. Девушка бросила голубям горсть зерна. Наклевались голуби вволю и улетели, а всадники поспешили домой и донесли своему хану обо всем, что видели.

Услышав такую весть, мог ли хан усидеть на месте?

Снарядил он войско и отправился к золотому дому. Ночью окружили они его, да так плотно, что и мышь сквозь их ряды не пробежала бы! Утром Недоуздок взял лук и стрелы, собрался на охоту идти и услышал за воротами шум. Почуял он — дело неладно! Поднялись братья на крышу, а кругом ханское войско…

— Давайте, братья, станем у ворот и будем биться, пока не кончатся стрелы, — сказал Недоуздок.

— Будем биться! — сказали братья.

Братья разили врагов своими стрелами так, что к вечеру лежал вокруг ограды вал из вражеских тел.

Сражались братья как герои. Но врагов были тысячи, и они убили старшего и младшего братьев. Остался одни Недоуздок. Храбро бился он еще три дня и три ночи, а потом обессилел и упал замертво рядом с братьями.

Хан велел своим слугам обыскать золотой дом. Они нашли красавицу мачеху, а с ней прекрасную сестру трех братьев.

Мачеха была не прочь остаться пленницей хана, а девушка горевала, обливалась слезами.

— Моего среднего пасынка, Недоуздка, — сказала мачеха хану, — прежде чем меня увезешь, брось на растерзание собакам. А старшего и младшего вели зарыть в овраге.

Так и сделали, как она велела. Хан забрал все богатства трех братьев и женился на красавице мачехе. Стали они жить да поживать… А у золотого дома хан стражу оставил и порой наезжал туда поохотиться.

Была у хана дочь-невеста. Много ли времени прошло, мало ли, объявил хан, что выдает дочь замуж. В самый день сватовства забрел на ханский двор молодой нищий. Знатные гости и воины, шуты и плясуны, певцы и барабанщики. — все толпились во дворе. Хан-обещал выдать свою дочь за того, кто согнет богатырский лук, что хранился у него с дедовских времен. Каждый хотел испытать свое счастье. Женихи по очереди пытались согнуть лук, а хан с красавицей ханшей и с дочерью смотрели с высокого балкона. Уже все знатные и богатые женихи прошли перед ханом, и ни одному не удалось натянуть тетиву и послать стрелу. Наконец попросил разрешения нищий. А это был Недоуздок, переодетый нищим. В бою с ханом его не убили, только ранили, и он вскоре пришел в себя, залечил свою рану и окреп.

Теперь Недоуздок набрался сил и пришел отомстить хану.

— Позвольте и мне попытать счастья, — сказал Недоуздок.

— Разве нищему пристало брать в руки оружие! — орали пьяные гости. — Куда тебе, несчастный!

Но распорядитель пира прикрикнул на них;

— Пусть пробует! Вот будет потеха!

А самый сильный из женихов, силач, которому тоже не удалось натянуть, тетиву, хоть и согнул он немного лук, добавил сердито:

— Пускай, пускай! Нищий думает, стрела сама собою вылетит из его рук…

Только вышел Недоуздок на середину двора, с балкона послышался крик. Это вскрикнула ханша. Она узнала, кто был молодой нищий.

— Что с тобой? — обеспокоился хан.

— Нищий — мой средний пасынок. Остерегайся его, — сказала она в ответ.

Недоуздок легко согнул на глазах у всего народа богатырский лук, натянул тетиву и послал стрелу высоко в небо.

Все удивились, а хан закричал:

— Схватите его и бросьте в колодец!

Сто воинов накинулись на Недоуздка, скрутили ему руки и потащили к колодцу.

Теперь послушайте, что стало с младшей сестрой трех братьев. Жила она у мачехи как служанка: самую черную работу делала. Послали ее на кухню воды принести. Пришла она с кувшином к колодцу и увидела брата, узнала его в нищенской одежде. И Недоуздок узнал свою сестру, она осталась красавицей и влохмотьях. Да что он мог сделать, когда за каждую руку его по десять воинов держало?! Плакала девушка, молила — никто ее не слушал… Бросили Недоуздка в колодец.

— Привезите двадцать возов хвороста и разведите над колодцем костер, — велел хан. — Кто хочет за хворостом поехать?

В один миг откликнулось девятнадцать знатных женихов.

— Ну, а двадцатым ты будешь, — приказал хан дряхлому старику слуге, что стоял тихо в сторонке.

Поехали двадцать подвод в лес, а сестра побежала к дочери хана. Ханская дочь была добрая девушка и жалела ее.

— Моего брата бросили в колодец, да еще хотят, бедного, дымом задушить, чтоб не выбрался, — плакала сестра. — Помоги ему, ведь он согнул лук, он твой жених!

Дочь хана кликнула служанку. Сплели они втроем длинную веревку. Сестра спрятала веревку под платком и побежала к колодцу. Один конец веревки она крепко держала, а другой бросила в колодец. Недоуздок поймал веревку и выбрался на свободу. А слуги хана его за своими спинами спрятали.

— Эх, был бы у меня лук! — говорит Недоуздок сестре. — Добудь-ка мне богатырский лук.

А лук пьяные гости во дворе бросили. Принесла сестра лук, заострил Недоуздок двадцать стрел и пошел встречать подводы с хворостом. Едут арбы — горой нагружены. Натянул он тетиву и ударил стрелой первого жениха. Упал жених на дорогу. Натянул Недоуздок тетиву снова и ударил второго. Так расправился он с девятнадцатью… А старичок слуга ехал последним, вез маленькую вязанку хвороста и плакал.

— Ты о чем плачешь? — спросил его Недоуздок.

— Эх, сынок, не думай, что мне этих знатных бездельников жаль. Жаль мне одного молодца. Хан бросил его в колодец, а теперь хочет дымом задушить… Велел хворост привезти… Как помочь этому молодцу, я не знаю… Может, ты скажешь?

— Попробуем!.. А ты не горюй. Вези хворост потихоньку на ханский двор. Только давай поменяемся одеждой.

Поменялись одеждой, и старичок поехал в аул. Недоуздок же заострил двести стрел, проник неузнанным в ханский дворец, вступил в бой со стражей хана и победил ее.

Хан с красавицей мачехой так испугались, что убежали куда глаза глядят и больше не вернулись. С тех пор люди жили в той стране счастливо и спокойно.

А Недоуздок женился на дочери хана и отправился с ней и со своей сестрой в родные места. Сестру замуж выдал. Богатая была свадьба — семь дней танцевали. Я там гостем был, вволю ел и пил.

(обратно)

СЫН ШАРАДЖА

С давних-давних времен, рассказывают, жил в одном ауле юноша из крестьян — сын Шараджа. А посреди этого аула был высокий курган, и на солнечной стороне кургана лежал у подножия большой амбра-камень^[11]. Вот на этом самом амбра-камне и сидел каждый день — грелся на солнце — сын Шараджа.

Правил аулом сильный, родовитый князь, жестокий более всякого зверя, и было у него семь дочерей — одна другой красивее. Дочерей своих князь замуж не выдавал. Ждал, пока подрастет самая младшая. И вот пришел срок, подросла она и князь разослал всадников во все концы с вестью: кто хочет стать его зятем, пусть приходит попытает счастья!

Какой джигит мог удержаться, услышав такую весть? Начали женихи приезжать. И когда были все в сборе, князь велел так:

— Мужей себе мои дочери будут сами выбирать. В кого какая бросит перстень, тот и будет ей мужем!

Разве это долго?

Как сказали, так и сделали!

Поднялись княжеские дочери на вершину кургана, а искатели невест проходили перед ними внизу. Старшая бросила свой перстень молодому соседнему князю. Вслед за ней выбрали себе мужей, равных по знатности, еще пять дочерей. Только самая младшая и самая красивая не кинула никому золотого кольца.

— Как ты посмела нарушить отцовскую волю? — рассердился князь. — Или не думаешь замуж выходить?

— Не гневайся, отец! — попросила младшая. — Я не бросила перстня потому, что не пришел тот, кому суждено быть моим мужем.

Велел князь кликнуть от стара до мала всех, кто носит на голове папаху. Все они прошли перед младшей дочерью, но и на этот раз она не бросила перстня.

— Кто посмел меня не послушать? — закричал князь в гневе. — Кто не пришел по моему зову?

— Кроме сына Шараджа, никого не осталось, — ответили люди.

— Ведите его сюда! — закричал князь. — Тащите его!

Привели сына Шараджа, как был, в старой папахе, в рваном бешмете. И бросила ему младшая княжеская дочь свое золотое кольцо. А как бросила она перстень крестьянскому сыну, глаза князя налились кровью от ярости и прогнал он ее прочь из дому:

— Ты мне не дочь и после смерти моей не приходи оплакивать меня!

Но девушка не испугалась отцовского гнева и поступила по-своему. Поместили ее, как обычай велит, до свадьбы у почтенных людей в семье в том же ауле, а сын Шараджа со своими друзьями был в ожидании. Той порой собрались старики и направились к невесте.

— Жить вам, дочка, где-то надо, — сказали они. — Мы решили построить для тебя с сыном Шараджа дом. Укажи, какое место тебе по душе?

— У меня есть жених, — ответила девушка. — Если решили, не у меня, у него обо всем спрашивайте.

Разве не приятен старикам такой ответ? Да, очень приятен!

Пошли к сыну Шараджа.

— Спасибо вам, добрые люди, — сказал он с поклоном. — Постройте, прошу вас, дом так, чтоб у порога лежал мой амбра-камень.

— Ладно! — говорят старики.

Решили — и сделали! Долго разве построить дом, когда весь народ за дёло возьмется?! Вот построили они саклю, а в саклю принесли кто что мог и справили свадьбу. И зажил сын Шараджа с женой в новом доме. А как пора пришла, родился у них мальчик, прекрасный, словно солнечный луч.

Но сын Шараджа по-прежнему с утра до вечера сидел-посиживал на амбра-камне у кургана, где стоял их дом. Долго крепилась жена, и в конце концов не стало у нее терпения, и обратилась она к мужу с такими словами:

— Живем мы с тобой дружно, ничем ты меня никогда не обидел, и сынок наш из тех детей, о которых говорят: «чтоб не сглазить недобрым взглядом». Бросая тебе кольцо, я знала, что у тебя есть и мужество, и разум, и честь. Покажи их! Я хочу гордиться перед людьми своим мужем, как гордятся другие женщины.

Опустил сын Шараджа голову, подумал, а потом ответил:

— Что ж, видно, пришло время все тебе рассказать. Пойдем, я открою тебе мою тайну.

Повел он жену к тому амбра-камню, на котором постоянно сидел. Отодвинул камень носком чувяка. И оказалась под камнем дверь. Открыл ее сын Шараджа и спустился с женой в подземелье. Увидела там женщина диво-кладовую, полную золота и серебра. А за той кладовой еще кладовая, полная всяких самоцветов. Была там еще третья кладовая, и в ней хранилась воинская одежда, и седло, сделанное искуснейшими мастерами, и драгоценная сабля из дамасской стали. Только не думайте, что это главное! Главное еще впереди! За той третьей кладовой была просторная пещера, и стоял в той пещере крылатый скакун-альп.

— Вот это — все мое богатство! Мое и твое. Серебро, золото, самоцветы — все бери, что тебе понадобится, — сказал сын Шараджа. — А этот конь и эта сабля сослужат мне добрую службу. Кто знает, может, станется беда, нападет на нашу землю враг… Но помни, пока я жив, ни одна душа не должна знать о том, что ты видела! Когда же я умру, поступайте, как знаете.

На том и порешили. Жена успокоилась и весело хозяйничала в доме, а сын Шараджа по-прежнему в старой папахе и дырявом бешмете сидел на амбра-камне.

Между тем беда была не за семью горами — уже у порога стояла. Напал на землю черкесов чужеземный хан, привел с собой несметное войско. Разорил он тот аул, в котором жил сын Шараджа. Кого в битве убили, кого казнили, а кто и жив остался — все бросил, в леса ушел.

Князь и княгиня, шесть княжеских дочерей и шестеро зятьев в плен попали. Крымский хан велел их связать и за собой в обозе везти. Только сына Шараджа не тронули: кому такой бедолага нужен? Сидит себе на камне и пусть там сидит!

Но пришло время сыну Шараджа действовать. Отодвинул он амбра-камень носком чувяка. Надел воинские доспехи, оседлал своего альпа, саблю взял и выехал из аула. Догнал он войско чужеземного хана и вступил с ним в бой. Так много врагов сын Шараджа зарубил, что сабля стала скользить в его руке. Увидела это старая княгиня, что сидела на арбе. Могло ли ей в голову прийти, что богатырь этот могучий и есть ее ненавистный младший зять? Нет, не могло! И когда сын Шараджа дрался от арбы неподалеку, княгиня кинула ему белоснежный шелковый платок.

— Обмотай рукоять своей сабли! — крикнула она.

Обмотал сын Шараджа рукоять сабли шелком и еще столько врагов сразил, что целая стена за ним выросла. Освободил он пленных, развязал князя с княгиней и всю их родню, вернул народу отнятое врагами добро и ускакал прочь. А когда стемнело, приехал домой и поутру уселся, как прежде, на свой амбра-камень, в старой папахе, в дырявом бешмете.

Понемногу осмелели люди, ожил аул. Расхрабрился и князь, приехал с семейством. Увидели чванливые княжеские зятья сына Шараджа и хоть сами в бою ничем не отличились, давай над ним насмехаться:

— Этого оборванца даже враги не тронули. Ишь, ведь цел-невредим остался!

Сын Шараджа ни слова не сказал им в ответ. И пошло все по-прежнему. Понемногу забыли люди свое горе. Залечили раны… Но вот заболел старый князь, да так тяжело, что никто не мог его вылечить. Привозили лекарей со всех концов черкесской земли, и зятья искали для князя самые редкие лекарства, а дочери проливали над ним слезы. Но младшую дочь — жену сына Шараджа — даже во двор не пустили, когда пришла она проведать отца. Не пустили и нищего странника, что пришел вслед за нею, прогнали его: не до тебя, мол, нам!

Однако странник стоял у дверей и всё твердил:

— Я знаю, как вылечить вашего больного.

Услышали его наконец, повели в покои умирающего князя.

— От твоего недуга, князь, нет иного лекарства, кроме молока белой лани и мяса черного зайца. Но добыть их может только настоящий герой! — так сказал странник.

Княгиня отпустила его с подарком, а шестеро княжеских зятьев тут же оседлали резвых коней и поехали на охоту Семь дней и семь ночей искали они и все напрасно, потому что путь в те леса, где водились белые лани и черные зайцы, был опасен и труден. А старый князь был уже при смерти. Услышала об этом младшая дочь, пришла в слезах к мужу просить о помощи.

Сын Шараджа снарядился, надел свои боевые доспехи, сел на альпа, поехал на охоту. Путь, какой княжеские зятья за семь дней и семь ночей проделали, проехал он за полдня. Нашел те заповедные леса, застрелил черного зайца. Зайца освежевал, мясо на дерево повесил. Поймал белую лань, надоил кувшинчик молока. Устроил себе привал, отдыхает…

Только не думайте, это еще не главное! Главное впереди! Подъехали вскоре к нему шесть всадников. То были княжеские зятья. Откуда им было узнать сына Шараджа? И сын Шараджа притворился, будто их не узнал. Пригласил всадников отдохнуть, угостил своим дорожным угощением. А когда наконец гости наелись и отдохнули, спросил:

— Куда путь держите? Не нужна ли моя помощь?

Рассказали княжеские зятья сыну Шараджа обо всем с самого начала до конца.

— Есть у меня молоко лани и мясо черного зайца, — говорит сын Шараджа.

— Бери, что хочешь, только продай нам это молоко и это мясо! — стали умолять его княжеские зятья.

— Продавать не привык, — ответил сын Шараджа. — Я отдам и мясо и молоко даром, только поставлю каждому из вас на спине мою метку. Ту, какой мечу я своих баранов…

Княжеские зятья и грозили ему, и просили его, но сын Шараджа твердо стоял на своем, и, делать нечего, — не возвращаться же без лекарства — они согласились. Заклеймил сын Шараджа всех шестерых чванливых зятьев своим клеймом, а потом поделился с ними мясом зайца и молоком лани. Поехали они своей дорогой, а сын Шараджа — своей.

Тот путь, что княжеским зятьям за семь дней и семь ночей предстояло проделать, проехал он на своем альпе за полдня и вернулся раньше их домой… Альпа в пещеру поставил, доспехи в кладовую спрятал, уселся на своем амбра-камне у подножия кургана и сидит в старой папахе, в дырявом бешмете. А зайчатину велел зажарить, и чтоб жена отнесла ее вместе с молоком лани больному отцу, да поскорее…

Сделала жена все, как муж ей велел, потом отстирала добела тот шелковый платок, что дала когда-то ее мать в бою сыну Шараджа, накрыла этим платком горшочек с молоком и жаркое и понесла умирающему отцу.

Так было князю худо, что он даже не спросил, откуда взялось лекарство. Съел он зайчатину, запил молоком лани и тотчас поправился. Зато княгиня узнала свой шелковый платок, велела позвать дочь и давай расспрашивать: как к ней платок попал, да где взяла, да откуда молоко лани, да кто зайца добыл?.. Но дочь ничего не хотела говорить и только твердила:

— У мужа моего спросите!

Не хотелось гордой княгине за сыном Шараджа посылать. Но все же послала.

— Приду, когда вернутся с охоты ваши зятья, — передал сын Шараджа.

Что оставалось делать княгине? Пришлось ей ждать семь дней и семь ночей, пока не приехали старшие зятья. Вернулись они с охоты. Вид у них важный, гордый, словно геройство какое совершили. А князю между тем лекарство уже и не надобно было, он выздоровел и устроил на радостях веселый пир.

Позвал князь своих шестерых зятьев. А когда они пришли, послала княгиня слугу сына Шараджа привести, чтоб рассказал, откуда у его жены шелковый платок и откуда взялось лекарство для князя.

— О платке ты, княгиня, сама вспомни, кому ты его отдала, — сказал сын Шараджа. — А черного зайца я в лесу убил, и молоко лани я добыл. Потом я повстречался в лесу с вашими зятьями, отдал им половину молока и половину зайчатины. Если не верите, посмотрите: я им на память свою метку поставил. Прикажите, пусть покажут спины!

Убедились все, кто истинный герой. Отдал старый князь свои владения крестьянскому сыну. Был князь уже стар, и править ему стало не под силу. А сын Шараджа и дела вершил справедливо. Жилось при нем простому люду легко.

Памятью о сыне Шараджа осталась нам эта сказка.

(обратно)

МЕДВЕДЬ-ВОСПИТАТЕЛЬ

Жили давным давно старик со старухой, бедные из бедных в своем ауле. Никогда не было у них ни теплой одежды, ни сытной еды. Но не это они горем считали. Горевали они о том, что нет у них ребенка, не звенит в их доме беззаботный детский смех…

И вот на склоне лет пришла к ним радость: родился у них мальчик, здоровый, веселый, красивый, как солнечный луч.

Мальчик-то у них родился, да во что его одеть, чем накормить?

— Станем водить сына в лохмотьях, будут над нами люди насмехаться, — сказал старик жене. — Давай уйдем в лес подальше, может, встретим там свое счастье…

Построили они в дремучем лесу, где нога человеческая не ступала, маленький домик и поселились в нем. Пошел однажды старик в лес за добычей, а старуха дома сидела, сына нянчила, пела ему песню. Вынесла она мальчика на пороге поиграть да и оставила одного, сама за чем-то в дом ушла. А из чащи выбежал медведь, схватил ребенка и унес. Убивалась старуха, плакала, кричала… Да что толку? Мальчика ведь не вернешь!

Пришел старик под вечер домой, а в доме такое горе, какого злому врагу не пожелаешь. Погоревали они вдвоем и решили:

— Из лесу никуда не уйдем. Там, где наше единственное дитя погибло, пусть и нас постигнет смерть.

А медведь между тем принес мальчика в свою берлогу и принялся за ним, как за медвежонком, ухаживать: кормил его вволю лесными орехами, ягодами и медом, спать укладывал у себя на груди. Когда мальчик подрос, вывел его медведь на лесную поляну, выбрал молодой дубок покрепче и приказал:

— А ну-ка, попробуй, вырви с корнем!

Обхватил мальчик ствол обеими руками, дернул разок-другой, но только наклонил его, а вырвать из земли не мог.

— Видно, не время еще! — проворчал медведь.

Прошло несколько лет. И снова повел медведь мальчика на поляну и велел ему дубок из земли тащить. А деревцо выровнялось, окрепло. Прибавилось и у мальчика сил, но все же, как ни старался, дерево с корнем не вырвал, только верхушку обломал.

— Рано, братец, рано! — проворчал и в этот раз медведь.

Но вот стал мальчик сильным и ловким юношей. Повел его медведь в третий раз на поляну. Высоко поднялся дуб, крепкие ветви раскинул. Но и юноша накопил силу. Обхватил он ствол обеими руками, так и вырвал дуб из земли, как былиночку.

— Вот теперь время! — обрадовался медведь. — Теперь, сын мой, я открою тебе, кто ты такой. Много лет тому назад бродил я по лесу и увидел маленький домик. На пороге сидела женщина с ребенком и пел-а ему грустную песню. Она горевала, что нечем ей накормить малютку сына. Долго слушал я, и стало мне жаль мать и ребенка. Когда она отлучилась, схватил я мальчика и унес. Мальчик этот — ты! Я вырастил тебя, воспитал, сделал могучим. Возвращайся теперь к отцу с матерью, будь их помощником и опорой. Иди, учись людским обычаям и помни всегда: зло влечет за собой зло, добро рождает добро!

Сказал юноша медведю «спасибо» за науку, вернулся к отцу с матерью, вернулись они в свой аул, стали жить да поживать. Сами горя не знали и бедным в нужде помогали.

(обратно)

КТО ЖЕ ИЗ НИХ ГЛУПЕЕ

Жили-были, говорят, в одном ауле вдова с сыном, дочерью и невесткой. Жили они небогато, но и бедности не знали, имели небольшое хозяйство.

И мать, и сестра, и жена очень любили своего Машýко. Когда он, случалось, уедет куда-нибудь, они не дождутся его, за ворота встречать выходят… Да и было за что его любить. Парень он был смелый, умный и нравом добрый и веселый.

Поехал однажды Машуко за сеном. Стало время к обеду приближаться, и мать сказала:

— Ах, невестка моя хорошая! Нет в доме воды, а твой муж должен вот-вот вернуться. Пора обед варить.

Повесила невестка ведра на коромысло и пошла к речке за водой. Зачерпнула одно и только хотела второе ведро наполнить, услышала: какой-то голос поет, выговаривает, словно колокольчик звенит. Это пастушонок на том берегу пас овец и пел грустную песенку.

— Если б этот пастух был моим мужем, и если бы он умер, я оплакивала бы его только такой песней, — сказала про себя невестка. А как сказала, давай на себе волосы рвать, рыдать да приговаривать, будто и впрямь горе случилось.

Ждет свекровь дома невестку с речки, не дождется, то и дело выбегает на дорогу поглядеть: не возвращается ли? Обед не готов, а сын вот-вот должен вернуться. «Не случилось ли чего с нашей невесткой?» — подумала мать и послала за ней дочку. Побежала девушка к речке, видит: сидит невестка на берегу, волосы рвет, плачет, убивается.

— Ой, ниса!^[12] Что случилось! Почему ты плачешь? — испугалась девушка.

— «Если бы мой муж умер, разве я не заплакала бы?» — так спросила я у себя самой, и вот лью слезы, — рыдая ответила невестка.

— Ой-ой-ой! А если бы мой брат единственный умер, я разве не заплакала бы?! — воскликнула девушка, села на бережок и тоже заголосила.

А дома мать ждет не дождется. Нет ни той, что по воду пошла, ни той, кого вслед послали! И обед не готов, а сын вот-вот вернуться должен!.. Что делать матери? Посылать больше некого. Пошла сама на речку.

Как увидела она, что сидят невестка и дочка на берегу и обе навзрыд плачут, онемела от испуга.

— Что случилось, моя невестка? Что случилось, дочь моя? — наконец, собравшись с духом, спросила она.

И они рассказали ей то, о чем вы уже слышали...

— Бедные вы мои! Если бы это был мой единственный сын и если бы он умер, я точно так же плакала бы! — и, сказав так, мать зарыдала в полный голос.

Сидят все трое на берегу, волосы на себе рвут, причитают. А время уже к полудню. Съездил Машуко за сеном, вернулся, выпряг быков, хотел кнут в саклю занести, видит — дверь заперта… Нет никого дома, никто его не встречает, как всегда бывало…

«Погоню ка я быков на водопой, — думает Машуко, — а тем временем или жена, или мать вернется».

Погнал быков к речке, а там на берегу сидит вся его семья, слезами обливается.

— Что с вами? — встревожился Машуко. — Какая беда в нашем доме?

Рассказали они ему о том, что вы уже слышали. Крепко обиделся Машуко: как же так, живого его оплакивают?! А еще больше досада его взяла…

— Уйду я! — сказал он. — И не вернусь до тех пор, пока не встречу кого-нибудь глупее вас.

Схватил Машуко глиняный кувшин, выбил дно, протянул через него веревку, повесил через плечо и отправился в путь, покрикивая:

— Продаю дырявый кувшин!

Долго ли он шел, коротко ли, много ли позади оставил пройденных дорог, мало ли, только странствовал он уже семь дней.

Пришел он в один аул, стоявший, как него родное селение, на берегу реки. Неподалеку от этого аула был холм, а вокруг холма что-то делали люди. Было их великое множество, толпа целая… Повстречался Машуко на дороге старый пастух с отарой овец.

— Салам алейкум!^[13]

— Алейкум салам! — ответил пастух. — Будь нашим гостем!

— Не скажешь ли ты мне, почтенный, почему толкутся вокруг холма люди? Что там делается?

— Наш князь велел перетащить холм и поставить его рядом с аулом. С этого холма, говорит князь, удобно будет скликать народ.

Подивился про себя Машуко и этому князю и этим людям.

— Не осуди меня, добрый человек, не подумай: «Вот бездельник, сующий нос не в свои дела!» Но приказ вашего князя неразумный… Холм вы с места не сдвинете. Проще было бы вам переселиться к холму, если уж князю так хочется, чтоб холм рядом был.

— Твоя правда!. У нас это никому в голову не пришло, — обрадовался старик. Бросил отару, побежал к своим землякам.

А что же Машуко? Машуко дальше пошел, покрикивает:

— Продаю дырявый кувшин! Продаю дырявый кувшин!

Много ли шел, мало ли, а дошел до другого аула и увидел у крайней сакли женщину.

— Что продаешь, сынок? — спросила она.

— Кувшин. Его можно мыть со всех сторон.

— Ах! Это как раз то, что мне нужно! Сколько же он стоит?

— Много я не прошу. Дашь столько проса, сколько в него влезет.

— Пойдем, будь нашим гостем! Такой кувшин я не могу упустить!

Зазвала женщина Машуко в амбар и стала сыпать в кувшин просо. А кувшин Машуко держал над раскрытым мешком. Когда наполнил все мешки, какие у женщины нашлись, поставил в последнем кувшин, до краев наполненный зерном, и сказал:

— Вот теперь довольно!

— Заходи, пожалуйста, в дом! Я должна угостить человека за такую выгодную покупку.

Накормила она Машуко всем, что было у нее приготовлено для сына, поехавшего по дрова.

— Откуда ты? — спрашивает.

— Я с того света, — отвечает Машуко.

— На том свете моя единственная дочь, Сурат, не слышал ли ты о ней?

— О! — говорит Машуко. — Как же! Ведь мы с ней там соседи. Наши плетни сходятся… Теперь расскажу ей, что был вашим гостем…

— Посмотрите вы, какое диво! — ударила себя женщина от удивления руками по коленям. — Год прошел, как моя дочь на тот свет ушла, и до сих пор от нее вестей не было. Прошу тебя, возьми, передай ей несколько платьев.

— Уж конечно, передам! — согласился Машуко. — Не беспокойся. Считай, что ты сама, своими руками это сделала.

— За твою услугу я дам тебе арбу и быков, отвезешь свое просо на тот свет, а заодно и сундучок для моей дочери… Я бы для тебя и лошадей не пожалела, да на них сын в лес за дровами поехал.

Так они договорились, и Машуко уже стал прощаться, как вдруг громко закричал у самого порога осел:

— Иа! Иа!

— Чего это он раскричался? — спрашивает Машуко.

— Это любимый ослик моей дочки, — ответила женщина. — Наверное, услышал наш разговор и просится с тобой…

— Ну что ж, возьму и его, пусть повидает хозяйку…

— Спасибо, добрый человек! — обрадовалась хозяйка. Привязала к арбе ослика и проводила Машуко «на тот свет».

Едет Машуко домой, песни поет да быков подгоняет… А та женщина ждет не дождется сына, чтоб скорее своей покупкой похвастаться.

Вот вернулся наконец ее сын с возом дров.

— О мой сын, свет моих очей! — выбежала она ему навстречу. — Посмотри, какой чудесный кувшин я купила. Его удобно мыть со всех сторон. — И она сунула ему в руки старый дырявый кувшин.

Спрыгнул сын с воза и спрашивает:

— Сколько ж ты за этот кувшин отдала?

— Отдала все просо, что было в закромах, — только и всего!

— А где арба и быки? — оглянулся сын, уже догадываясь, что мать натворила беды.

— Человек, что продал кувшин, приехал к нам с того света, — объяснила мать. — Он живет там по соседству с нашей Сурат. Я ему и быков позволила запрячь, и сундук с ним нашей девочке послала… Да и ослика заодно с ним отправила. Пусть Сурат порадуется!

— И давно он уехал? — говорит сын, а сам уже коня седлает.

— Только-только за аул выехал.

Вот видит Машуко, нагоняет его всадник, скачет во весь опор по дороге. Свернул он в сторону, завел быков и осла в кусты, а сам обратно на дорогу вышел. Подъехал всадник к нему и спрашивает:

— Не видел ли ты человека на быках? К арбе у него осел привязан.

— Как не видеть, видел! Он по боковой дороге поехал. Верхом его не догонишь, лучше пешком… Давай я твоего коня подержу!

Отдал ему этот парень поводья, побежал, пыль ногами поднимает, рукавом пот вытирает. А тем временем Машуко отрезал у коня кончик хвоста и сунул в трещину на дороге. Загнал коня в кусты, а сам кричит:

— Эй, вернись! Твой конь сквозь землю провалился!

Вернулся парень, посмотрел — только хвост из трещины виднеется — и махнул рукой:

— Не повезло мне! Быков увели, осла увели, а теперь еще и конь сквозь землю провалился!

Приехал Машуко в свой аул со многим добром да еще и коня привел.

Кто же из них глупее? Жена Машуко? Или сестра? Или мать? Или тот князь, что велел холм перенести? Или женщина, купившая дырявый кувшин? Или сын той женщины?

Как вы думаете?

(обратно)

КУЗНЕЧИК

Вот послушайте-ка, что мы вам расскажем… Жил на свете бедный старик по имени Кузнечик. Отправился он однажды в соседний аул пропитание себе добывать; по дороге устал и сел на курган отдохнуть. А дело было летом, в степи. И там паслись княжеские табуны. Табунщиков сморила жара, они уснули, а лошади забрели в тень, в глубокий овраг… Кузнечик все это видел, но ничего не сказал табунщикам, поплелся дальше своей дорогой. Он был себе на уме и решил: «Пускай табунщики кинутся коней искать. Может, мне от этого польза выйдет».

Табунщики и впрямь, как проснулись, подняли тревогу. Коней не нашли и сообщили об этом самому князю.

— Если бы князь позволил мне погадать на бобах, я бы сказал, где ваш табун, — так похвалился Кузнечик, который забрел на княжеский двор, и слуги побежали и передали эти слова князю.

— Немедленно ведите его сюда! — вскричал князь.

Привели Кузнечика во дворец. Сел он, рассыпал по полу бобы… Молчит… Делает вид, будто бобы ему всю правду говорят. Потом забормотал:

— Вижу, вижу! Табун в чужие руки не попадет… Вижу… Степь… Два холма… Между холмами овраг… В овраге кони стоят… Если вру, больше никогда за гаданье не возьмусь!

Коней нашли, пригнали. Князь был очень доволен и подарил Кузнечику полную горсть золотых. А по аулам прошел слух: «Объявился чудесный гадальщик! Он нашел пропавших княжеских скакунов!»

Ну, живет теперь старый Кузнечик в довольстве и покое, беды не чует, а беда — вот она: пропал у дочери князя золотой перстень, усыпанный алмазами.

Посылает князь за Кузнечиком.

— Раскинь бобы, пусть скажут, куда девалось кольцо, — говорит князь. — Гадай, гадальщик! Угадаешь, бери из моих богатств, сколько на плечах унесешь. Не угадаешь — велю тебя повесить.

— Гаданье — дело трудное, — отвечает Кузнечик, а у самого ноги трясутся. — Буду долго гадать… Прикажи отвести меня на ночь в пустую комнату.

— Будет тебе пустая комната, сиди, гадай! — Махнул князь рукой, и отвели старика в пустую комнату, да еще и на замок заперли.

Убежать не убежишь… Всю ночь Кузнечик раздумывал, как свою бедную голову спасти… Перед рассветом слышит, стучат в окошко.

— Кто это?

— Это я! — шепотом отвечает чей-то голос. — Я птичница князя, горемычная старуха, весь свой век хожу за чужими гусями… Перстень княжна на лугу гуляючи уронила, а я его подняла. Возьми перстень, только не погуби меня, гадальщик!

— То-то! — зашептал в ответ Кузнечик. — А я тут не сплю и о тебе думаю. Что ж это, думаю, она так запаздывает? Ведь скоро светать начнет… Теперь слушай! Перстень ты дай проглотить вместе с кормом какому-нибудь приметному гусю. А я на этого гуся князю и укажу.

Обрадовалась старушка птичница.

— Есть, — шепчет, — такой приметный серый гусь. У него крыло сломано… Спасибо тебе, добрый человек!

Наутро собрался весь аул послушать, что гадальщик скажет. Открыли дверь. Выпустили Кузнечика.

— Как? — спрашивает князь. — Угадал?

— Еще с вечера! — хвалится Кузнечик. — Вели, князь, зарезать серого гуся с поломанным крылом. Перстень он проглотил.

— Что за удивительный мастер гаданья этот Кузнечик! — сказал князь, когда в зобу у серого гуся нашли перстень с алмазами.

Вернулся Кузнечик домой опять с богатыми подарками, а князь поехал в гости к князю-соседу и там стал хвастаться своим знаменитым гадальщиком.

Поспорили князья между собою. Князь-хозяин кричит:

— Твой гадальщик плут и мошенник!

А князь-гость отвечает:

— Давай испытаем! Говорю тебе, с его гаданьем на бобах ничто не сравнится!

Вызвали они Кузнечика.

— Теперь, старик, — сказал князь-гость, — ты будешь гадать не мне, а моему другу. Мы с ним поспорили. Отгадаешь, что он велит, — награжу по-княжески. Не отгадаешь — быть тебе без головы!

Обомлел Кузнечик: «Ах ты, — думает, — будь проклят тот день, когда я себе эту славу нажил!»

Князь-хозяин показывает зажатый кулак и спрашивает:

— Что в этой руке, старик?

Видит Кузнечик, смерть пришла, раскинул бобы и бормочет себе под нос:

— Допрыгался бедный Кузнечик! Первый раз прыгнул — ускакал… Во второй раз прыгнул — ускакал… В третий раз не выпрыгнешь… В кулак тебя зажали…

— Это настоящий черт! — закричал князь-хозяин. — Как он узнал? — Разжал кулак, а оттуда — прыг на пол маленький кузнечик.

Вытер тогда старик пот со лба и говорит:

— Мне на роду суждено только три раза угадать: теперь моя сила кончилась. Больше гадать никому не буду!

Получил Кузнечик щедрую награду и жил после этого долго в довольстве и счастье.

(обратно)

НАХОДЧИВАЯ ЖАНГУЛАЗ

Ахмед остался круглым сиротой и с малых лет не знал, что такое досыта наесться: вечно преследовала его нужда. Однако подрос он, возмужал и достиг той поры, когда уже мог, как говорится, сам с себя муху согнать, мог сам за себя постоять. Стал раздумывать, как дальше жить, и вскоре женился на славной девушке, которая давно ему полюбилась. Звали ту девушку Жангулáз.

Ничего-то у них не было, кроме четырех стен бедной сакли. Но Жангулаз получила в подарок от матери нагрудник и пояс из серебра с позолотой. Посоветовались молодые и решили: ни к чему им такая роскошь.

— Продадим мои украшения, — решительно сказала Жангулаз, — и купим двух быков.

Понес Ахмед украшения на базар и выменял их на пару хороших быков. Набросил он на своих быков налыгач и пошел по базару бродить. Увидел дойную коровушку с теленком — взял да и променял пару быков на эту корову. И только променял — видит, вывел кто-то лошадь продавать, да такую статную, такую резвую! Давно хотелось Ахмеду на коне покрасоваться. Променял он корову с теленком на лошадь и седло. Сел на коня, поехал по базару. Кругом оглядывается, на товары посматривает. Вдруг увидел козу с козленком. Да такую толстую, такую красивую! Отдал свою лошадь с седлом за эту козу с козленком. По базару идет, козу перед собой гонит, товары разглядывает. Понравилось ему тонкое сукно. «Возьму-ка я его, — думает, — сошью черкеску!» И обменял козу с козленком на кусок сукна. Долго бродил по базару с куском сукна под мышкой и увидел белую войлочную шляпу. Очень захотелось ему такую шляпу! Сукно отдал — шляпу себе взял. Теперь можно и в аул возвращаться!

Когда шел Ахмед домой и переправлялся по висячему мостику через речку, налетел ветер, сорвал с него шляпу и бросил в воду. Кинулся Ахмед ловить, да не тут-то было: уплыла шляпа по течению, не, поймаешь!..

Пригорюнился Ахмед, пошел дальше с пустыми руками и встретил купца с девятью арбами всякого добра. Купец вез товары на базар, узнал, что Ахмед там уже побывал, и начал его расспрашивать: что купил, что продал, сколько денег наторговал, много ли на базаре покупателей.

Ахмед рассказал купцу, как сменял серебряный нагрудник и пояс на пару добрых быков, а быков на корову с теленком, а корову с теленком на резвого коня, а коня на козу с козленком, а козу с козленком на кусок сукна, а кусок сукна на войлочную белую шляпу.

— А где же шляпа? — спросил купец, посмотрев на его голову.

— Ветер сорвал, а речка унесла!

— Плохи твои дела, друг! Теперь домой не возвращайся! Достанется тебе от жены!

— Жена ни словечка не скажет.

— Быть этого не может, — спорил купец.

Спорили они, спорили и побились об заклад. Проиграет купец — платит Ахмеду тысячу рублей. Проиграет Ахмед — будет без платы три года на купца батрачить.

Приехали они в аул. Ахмед оставил купца под окном сакли, а сам вошел в дом. Увидела Жангулаз мужа, обрадовалась, обняла его.

— Как базар? — спрашивает.

— Все хорошо получилось, — говорит Ахмед. — Я, как пришел, сразу выменял твои украшения на пару добрых быков.

— Вот и молодец! — похвалила мужа Жангулаз. — Будут наши быки поле пахать, дрова из леса возить.

— Не будут, — говорит Ахмед. — Быков я променял на корову с теленком…

— Это же еще лучше! — обрадовалась Жангулаз. — Не буду теперь я завидовать тем, кто своих коров доит!

— Правда твоя! Только корову с теленком я променял на лошадь…

— Что ж, и это отлично! Тебе давно хотелось покрасоваться на резвом коне! Теперь у тебя есть конь.

— Был! — говорит Ахмед. — Коня я променял на козу с козленком.

— Вот и хорошо! Козу мне давно хотелось иметь. Как родится у нас мальчик, он будет пасти козу и забавляться с козленком.

— Не радуйся! — грустно сказал Ахмед. — Я козу променял на сукно для черкески.

— И правильно сделал! Хватит тебе оборванцем ходить.

— Эх, жена! Сукно то я променял на белую войлочную шляпу.

— Шляпа тебе тоже нужна, — сказала Жангулаз. — Будет летом от солнца защита.

— Нету у меня и шляпы, жена! Шляпу унес ветер, сбросил в реку, когда я переходил через мостик.

— Ой, как хорошо, что ты жив остался! — радостно воскликнула Жангулаз и крепко-крепко обняла мужа. А потом начала быстро собирать ему ужин.

— У меня там гость, — сказал Ахмед, прежде чем сесть за еду, и позвал купца.

Купец все слышал. Но он был человек упрямый и решил еще раз поспорить.

— Я скажу всего девять слов, — предложил купец Ахмеду, — и если твоя жена ответит на них без запинки, все мои девять арб с товарами будут ваши. А не ответит — отдашь мне твою жену.

Жангулаз согласилась отвечать.

И вот, когда купцу показалось, что Жангулаз чем-то занята и не услышит его, он прошептал:

— Один!

— Один умный стоит многих дураков, — откликнулась Жангулаз.

— Два, — сказал купец.

— Два дружных глаза далеко видят.

— Три!

— Без трех ножек стол не стоит!^[14]

— Четыре!

— Четыре соска у коровы молоко дают!

— Пять! — сказал купец сквозь зубы.

— Пять пальцев на руке — братья! — ответила Жангулаз.

— Шесть!

— Шесть дней в неделе, кроме пятницы!

— Семь! — пробормотал купец.

— Семь братьев-звезд вокруг себя обернутся — утро настанет!^[15]

— Восемь!

— Восемь великанов быков всю землю распашут!

Понял купец, что проиграл, говорит тихонько:

— Девять!

— Девять дружных мышей крышку с сырной кадки стянут! — Засмеялась тут Жангулаз. — Иди и ты, купец, тяни-ка сюда свои девять арб!

Победила купца находчивая Жангулаз, и пришлось ему расплачиваться за спор.

(обратно)

КАК ОТЕЦ СЫНА РАЗУМУ УЧИЛ

Жил на свете один человек, добрый и толковый. Всему он знал меру: был не скуп, но бережлив; с хорошими людьми жил в согласии. Был у него единственный сын.

Этот юноша ни в чем не был похож на отца. Трудиться не любил и дома не сидел. Раз в неделю заглянет — и ладно! А то все со своими друзьями, таким, и же, как сам, лентяями, время проводил: с ними, бывало, и ест и пьет, у них и спит.

Обидно было отцу, что сын у него такой непутевый уродился. Раз-другой пожурил он его, а потом как-то позвал и говорит:

— Дружба дороже всего на свете. Но дружить надо только с тем, кто достоин дружбы. Хорошо ли ты знаешь своих друзей, сынок?

— Как не знать, отец? Я на них, как на себя, надеюсь. Они меня ни в горе, ни в радости не покинут.

— Ну, если так, — говорит отец, — видно, мне тревожиться не о чем…

Время шло… Отец трудился по-прежнему, а сын все гулял и кутил. Пришел однажды домой поздно ночью, а отец сидит молчаливый, угрюмый.

— Что-нибудь дурное стряслось, отец? — спросил юноша.

— Злое случилось, сын мой, и не от кого мне ждать помощи.

— Скажи, может, я помогу!

— Скажу или не скажу горе мое со мной останется.

— Разве я не родной сын тебе? — вспыхнул юноша.

— Ты мой сын, но мне суждено погибнуть, и лучше я один погибну…

— Твоя беда — моя беда, — возразил сын. — И твое горе — мое горе. Поделись со мной своими заботами, отец.

— С этим горем, сынок, нам и вдвоем не справиться.

— Ты забываешь о моих друзьях! — воскликнул юноша.

— Я не забыл. Только можно ли им довериться, сынок?

— Мои друзья для меня жизни своей не пожалеют.

— Тогда взгляни, сынок, что лежит у нас под кроватью.

Нагнулся юноша и увидел под кроватью кошму, а на кошме что-то накрытое черной буркой. Побледнел юноша.

— Я нечаянно убил человека, — сказал отец. — Сегодня же ночью мы должны тайно вынести его тело и предать земле. Вдвоем нам с тобой до рассвета не управиться. Позови товарищей, поделись с ними нашей бедой. Пусть они помогут.

Пошел сын к самому любимому и верному своему другу.

— Чем же я могу помочь в таком опасном деле? — сказал тот, выслушав его. — Ради тебя я буду молчать, не выдам, но пусть твой отец сам выпутывается из беды.

Пошел юноша ко второму верному и любимому другу.

— Это опасно! — сказал друг. — Нет, тут я тебе не товарищ! И лучше бы ты ко мне с такой просьбой не приходил.

Отказал юноше и третий друг, и четвертый, и пятый. А это были самые лучшие его друзья! Вернулся он к отцу с низко опущенной головой.

— Ну, как, сынок? — спросил отец. — Почему ты один?

Сын молчал.

— Твои друзья отказали? Попробуй теперь позови моих. — И отец указал ему тех, к кому пойти за подмогой.

Не успел юноша домой вернуться, как явились один за другим седобородые друзья отца.

— Не убивайся так, не упрекай себя, — успокоили они хозяина дома, когда узнали, какое с ним случилось несчастье. Ты не виноват. Ты же убил этого человека нечаянно. Мы выручим тебя из беды!

— Эй, сынок, — весело сказал отец. — Мои друзья согласились мне помочь. Тащи бурку из-под кровати!

Сын со страхом вытащил кошму, откинул бурку, и все увидели, что под буркой был спрятан жареный барашек, и свежая паста, и мед, и пенное пиво…

Обрадовались старики проделке своего друга, вздохнули с облегчением. А сын так удивился, что слова вымолвить не мог.

— Этот барашек вчера сорвался со скалы и повредил ногу. Я его и прирезал, выходит, — нечаянно. Вы, мои добрые друзья, заслужили это скромное угощение. Прошу отведать! — пригласил хозяин и рассказал своим старым товарищам, как легко отступили от сына его верные, любимые друзья.

Однако отцовская наука ничему юношу не научила. По-прежнему проводил он время в кутежах и дружил с молодцами, недостойными дружбы. И вот пришло время отцу умирать. Позвал он к себе сына и дал ему последний наказ.

— Ты остаешься сам себе хозяин, — сказал он. — Ты меня не слушал при жизни, не послушаешь, наверное, и в мой смертный час. Поэтому я завещаю тебе только одно: когда промотаешь все, что я тебе оставлю, вешайся вон на том крючке, вделанном в потолок. Я заказал его нарочно для тебя.

Сказал так старик, вздохнул и умер.

Сын похоронил отца как подобает, ничего не пожалел на поминки, но к словам его не прислушался, пил и кутил, не жалея, не щадя добра, оставленного отцом. Друзья из его дома ни днем ни ночью не выходили…

Но вот кончилось, иссякло отцовское богатство, и начали товарищи этого юноши по одному его покидать… Никто больше не заходил к нему в гости, никто к себе не звал. И сакля его покосилась, и забор подгнил, а двор зарос колючкой и бурьяном… Жениться юноше за гульбой и кутежами было недосуг, остался он в бедности меж четырех стен один-одинешенек… Куда ни посмотрит — вверх ли, вниз ли, по сторонам ли — кругом пусто!

И вот однажды был в ауле праздник. Собрался народ, принесли угощение всякое — кто чем богат, — веселились целый день.

«Было бы у меня что отнести на праздник, пошел бы и я», — подумал юноша. И тут вспомнило единственном петушке, что уцелел еще в его разоренном хозяйстве, и побежал петушка ловить. Но как назло, откуда ни возьмись, прилетел коршун и унес у него петушка. Пошел все же юноша на праздник, хоть и стыдно было с пустыми руками. Друзья подняли его на смех.

— Поглядите! — тыкали они пальцами. — Этот дармоед ничего не принес!

— У меня был петух, и я хотел его принести, — оправдывался юноша, — да коршун налетел и унес его…

— Ишь выдумывает! — издевались друзья. — Да был ли он у тебя, петух?!

«Ну, теперь пришла ко мне та самая последняя беда, о которой говорил отец, — сказал самому себе юноша. — Никому я стал не нужен. Чем так жить, пойду повешусь».

Вернулся он домой, нашел веревку. Но как только закинул веревку на крючок и потянул, так и упал на пол.

В потолок был вделан сундук, крышка его раскрылась, и оттуда на голову юноши посыпались золотые монеты…

Снял юноша со своей шеи петлю и горько заплакал.

— Добрый мой отец! Ты при жизни был мудрым, ты и после смерти позаботился обо мне, непутевом!

Привел юноша в порядок отцовский дом и двор, новый забор поставил. Пару быков купил и стальной плуг с базара привез, начал усердно землю пахать.

Вот собрался он однажды в поле. Выезжает из ворот, а навстречу его бывшие друзья. Узнали: в доме прежний достаток, и опять в гости пожаловали.

— Удивительное дело случилось у меня этой ночью, — сказал им юноша. — Крысы прогрызли дыру в моем стальном плуге.

— Что ж тут удивительного? — хором ответили друзья. — Бывает!

— Бывает? — спросил юноша. — А что коршун петуха схватил — не бывает?!

И прогнал он бывших друзей со двора. Подружился с добрыми соседями и стал трудиться и жить, как все честные люди живут.

Этого мы своими глазами не видели, но своими ушами слышали!

(обратно)

ЧУДО-ЯБЛОЧКО

Жили некогда три неразлучных друга. Дружба у них была крепкая: три их сердца, как пословица говорит, заодно бились. И в этом же ауле жила красавица, которая приглянулась всем трем друзьям. И не знала она: как быть? Одному молодцу дашь слово — двое других будут в обиде.

Думала она, раздумывала, наконец так решила:

— Я выйду замуж за того, кто поедет странствовать по свету и добудет мне какое-нибудь диво.

Снарядились три друга в путь. Отправились диво искать. Семь месяцев странствовали вместе, потом решили порознь разойтись, а еще через семь месяцев снова вместе собраться.

Вот пустились они бродить по свету… Семь месяцев бродили — в условный срок собрались.

— Кто что нашел? — спрашивают они друг у друга.

— Я нашел волшебное зеркало, — сказал один юноша.

— Я нашел ковер-самолет, — так сказал другой молодец.

— А я чудо-яблочко, — сказал третий.

Стали друзья в волшебное зеркало смотреть и увидели, что красавица, ради которой они в странствия отправились, умерла.

— Эх, горе какое! — воскликнул обладатель волшебного зеркала. — Как бы проститься нам с любимой!

— Садитесь скорее на ковер-самолет, — предложил обладатель волшебного ковра.

Ковер-самолет поднялся с тремя друзьями в небо и в один миг пролетел тот путь, какой прошли они за дважды семь месяцев.

Рассказали друзья родителям девушки о своих странствиях и попросили разрешения в последний раз глянуть на ее лицо.

— Смотрите! — сказали те с плачем и откинули шелковое покрывало.

И как только открыли лицо девушки, обладатель чудо-яблочка тотчас поднес его к устам красавицы, и девушка ожила.

— Какой же крепкий был у меня сон! — удивилась она, поднялась и съела яблочко.

Стали друзья думать и гадать: кому из них должна красавица стать женой?

— Если бы не мое волшебное зеркало, мы не узнали бы, что невеста умерла, и ее уже давно похоронили, бы, — сказал обладатель зеркала. — Она моя по праву.

— А что пользы было нам узнать о ее смерти? Если б не мой ковер-самолет, — сказал обладатель ковра, — мы добрались бы домой только через семь месяцев. За это время от невесты остался бы лишь прах. Не спорьте! Она моя!

— И волшебное зеркало сослужило нам службу, и ковер-самолет помог, — сказал в свой черед обладатель чудо-яблочка. — Но если б не мое чудо-яблочко, она не ожила бы. Она должна стать моей женой. — И добавил, обращаясь к друзьям:

— У тебя есть твое волшебное зеркало?

— Да.

— А у тебя есть твой ковер-самолет?

— Есть.

— Тогда верните мне мое чудо-яблочко и берит себе невесту.

Но яблоко вернуть, конечно, никто не смог. Ведь красавица его съела.

Так невеста досталась тому из трех друзей, который добыл чудо-яблочко.

(обратно) (обратно)

Примечания

1

Бахсыма — пиво.

(обратно)

2

Дада — отец.

(обратно)

3

Эмегенша — сказочная злая великанша.

(обратно)

4

Болушлук — на помощь!

(обратно)

5

Намыс — честь, духовное благородство.

(обратно)

6

Дулпар — крылатый сказочный конь.

(обратно)

7

Альчики — бабки.

(обратно)

8

Бавырсаки — лепешки, жаренные в масле.

(обратно)

9

Летовка — пастбище и место летней стоянки.

(обратно)

10

Айран — напиток из кислого молока.

(обратно)

11

Амбра-камень — камень необыкновенной, сказочной тяжести.

(обратно)

12

Ниса — невестка.

(обратно)

13

Салам алейкум — здравствуйте.

(обратно)

14

У черкесов еду подавали на трехногом столике — «ана».

(обратно)

15

Семь братьев-звезд — созвездие Большая Медведица.

(обратно)

Оглавление

Абазинские сказки

  ТРИ БРАТА

  ФАТИМАТ

  СЫН ДАДАМЫЖА

  ВОЛК В ЗАПАДНЕ

  КАК ВОЛК СВОЮ ДОЛЮ ПОЛУЧИЛ

  СТАРИК И ВОЛК

Карачаевские сказки

  КОКАЙЧИК

  ТАЛИСМАН

  ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ ИСПЫТАТЬ СВОЮ СИЛУ

  УМАР, СЫН УМАРА

  БЕДНЯК И ХАНСКАЯ ДОЧЬ

  ЛОШАДНИК ЧОРА

  МУДРЫЙ УЧИТЕЛЬ

  БЕЛЫЙ ЯГНЕНОК

  СЧАСТЬЕ, УМ И БОГАТСТВО

  НАМЫС

  МОГИЛА СВЯТОГО

  МЫШОНОК С КОЛОКОЛЬЧИКОМ

Ногайские сказки

  СЫН БОЛАТА БАТЫРБЕК

  ТРИ БРАТА И ДОЧЬ СУДЬИ

  СТАРИК ЖЕНАЛИ

  ЩЕДРЫЙ И СКУПЕЦ

  ДЕНЬ — МЕСЯЦУ РОДНЯ

  ОХОТНИЧЬЯ ОВЦА

  ЦАРЬ СУЛЕЙМАН И СОВА

  ГЛУПЫЙ ВОЛК

  ХРОМАЯ НОГА НЕ ВИНОВАТА

Черкесские сказки

  НЕДОУЗДОК

  СЫН ШАРАДЖА

  МЕДВЕДЬ-ВОСПИТАТЕЛЬ

  КТО ЖЕ ИЗ НИХ ГЛУПЕЕ

  КУЗНЕЧИК

  НАХОДЧИВАЯ ЖАНГУЛАЗ

  КАК ОТЕЦ СЫНА РАЗУМУ УЧИЛ

  ЧУДО-ЯБЛОЧКО

*** Примечания ***