Ангелы смерти [Арсений Александрович Истомин] (fb2) читать постранично, страница - 2

скидывались на уборку всем подъездом, иначе нельзя было объяснить отсутствие грязи, пыли и какого-либо мусора на лестницах.

— Добрый день, а вы, должно быть, Алексей? Проходите — встретила его на входе в квартиру приятная с виду девушка.

— Я, надеюсь, не помешал тем, что пришел раньше? — спросил у нее Алексей, стараясь не обрывать завязавшийся диалог.

— Нет. Ну что вы — отвечала ему Анастасия. Она была немного застенчива, не начинала говорить первой и большую часть времени смотрела в пол или куда-нибудь в сторону. Алексея это удивило, он ожидал, что она будет менее отдаленной, настолько, что сама захочет или дать интервью или станет сидеть возле деда, вставляя свое слово через каждые пять минут. Настя сопроводила Алексея в комнату, где уже сидел ее дедушка.

— Юрий Михайлович, разрешите? — спросил у него Леша, встав у входа в комнату.

— А? да, да, проходите пожалуйста — отозвался дедушка, поворачиваясь к двери.

— Проходите, я сейчас подойду — сказала девушка, показывая на стул напротив ветерана.

— Да, благодарю — произнес Алексей, он вошел в маленькую комнатушку и присел на кресло, напротив которого уже сидел Юрий Михайлович.

— Как ваше здоровье? — поинтересовался журналист, надеясь пробудить у собеседника желание вести диалог.

— Да, помаленьку. Когда так, когда так — раз на раз не приходится — ответил тот, немного дергая головой. Седые волосы были аккуратно зачесаны назад, по всей видимости постаралась внучка. Дедушка сидел в обычной одежде, староватой, но опрятной и выглаженной. На морщинистом лице скопилось предостаточно родинок, над грузными веками, прикрывающими немного собой глаза, красовались большие брежневские брови, кое-где проскальзывал редкий темноватый, серый волос, среди остальной серебристой массы.

— Спасибо вам большое, что вы согласились на это интервью — сказал Алексей, доставая из рюкзака блокнот для записей. На отдельной страничке он выписал перечень вопросов, которые можно было задать на случай, если дедуля окажется таким же застенчивым и неразговорчивым, как его внучка.

— Молодой человек, вы знаете, мне самому хотелось уже давно поведать кому-нибудь о том, что пришлось пережить тогда — признался дедушка.

— Но, почему было не рассказать кому-нибудь из родственников? Например… — хотел было предложить Алексей кандидатуру Анастасии.

— Настеньке? Так она еще совсем ребенок, чтобы такие вещи знать. К тому же не для женских ушей слушать о том, что творили с детьми эти изверги — сказал дедушка.

— Хорошо, Юрий Михайлович, вы можете рассказать о том, что там происходило. Меня интересует то как вы смогли выжить, известны ли вам конкретные примеры использования детей в научных исследованиях немецких врачей. Известно ли вам что-нибудь? — спросил журналист.

Юрий Михайлович немного замялся, просидев так с минуту, он вздохнул, откашлялся и начал свое повествование, которое Алексей старался записывать.

— Нас привезли поездом, смрадный запах в затхлом вагоне стоял который день. Сквозь мельчайшие щели между досками мы увидели красные кирпичные стены, открытые железные ворота, через которые мы проехали на территорию концентрационного лагеря. Открылись запечатанные двери и народ буквально повалился на свежий воздух. Полумертвые, голодные они уже не держались за эту жизнь, их не пугало то, что происходило в Освенциме. Уставшие, голодные, без еды и воды взрослые, старики, дети — все, кто оставался в живых были на грани жизни и смерти. Нас выгоняли на разгрузочную рампу, где стояли немцы в форме, крича в толпу «Nach rechts!», «Nach Links!». Стоявший там же, за небольшим ограждением немец спрашивал «Zwillinge?». Я тогда ничего не понимал, для меня было важно не услышать хоть что-то похожее на «русо» или тому подобное. Как оказалось позже, нас все равно определили. Советские заключенные получали паек гораздо меньших объемов, чем те же венгры или цыгане, работавшие с нами. Кто-то из родителей уже тогда подумал, что в первую очередь заберут детей, тогда они прятали их в толпе. Родители, чьи близнецы попадались на глаза немцам были обречены. Их детей отводили отдельно от остальной массы, которую вели на убой. В ходе так называемой «селекции» меня отобрали в отряд, работающий в крематории. Самую многочисленную колонну из стариков, женщин и мужчин с ранениями или явными отклонениями по здоровью теснили отдельно. Их вели в сторону газовой камеры, которая располагалась здесь же на территории. Это было прямоугольное здание с большой трубой. Всех без исключения на входе встречала надпись из металлических букв, располагавшихся в виде кривой дуги. Кто-то из бредущих рядом со мной перевел загадочные буквы.

— Труд ведет к свободе — попытался проговорить тот, кого я даже не увидел в большой толпе.

Нас — рабочий класс отвели на регистрацию, затем выдали одежду и погнали к деревянным баракам, которые я сперва принял за конюшни. Впрочем, молодой человек, это и впрямь оказались конюшни, переделанные под