Последняя жертва (СИ) [mary salt] (fb2) читать онлайн

Важный момент: из-за некоторых событий нужно держать в голове мысль, что на момент шестого курса персонажи совершеннолетние. То есть Драко 18, а Гермионе 19 ♥

Держу твоё чёрное сердце, что я изувечил.

МУККА & pyrokinesis

Малфой с силой ударил железной балкой по толстой решётке, чуть покрытой влагой, но никакой реакции не последовало. Лишь на третьем ударе пленник, вздрогнув, поднял голову. Изумрудные глаза медленно привыкали к полумраку, закрепляя в сознании всё более чёткие очертания, и уже вскоре они сфокусировались на Пожирателе. В них отобразилось искреннее презрение, а на губах Драко заиграла кривая ухмылка.

— Давненько не виделись, Поттер? — Малфой изучал бывшего сокурсника, словно видел его впервые. Скользил взглядом по грязной одежде и спутанным смоляным волосам, даже не стараясь скрыть пренебрежения. — Надо же так глупо попасться после стольких лет побега.

Гарри приподнялся на локтях и, пошатываясь, встал на ноги. Хромая на левую ногу, он медленно дошёл до решётки, которая разделяла двух школьных врагов, и опёрся на неё, просунув руки сквозь прутья. Головой же он прислонился к горизонтальной железной балке, исподлобья глядя на второго хозяина этого поместья.

Сколько побывало пленников в Малфой-мэноре за пять лет войны? Драко сбился со счёта. Он и правда считал поначалу, но уже после первого месяца, когда счёт стремительно перевалил за сотню, потерял в этом хоть какой-то смысл. Драко пытался запомнить каждое имя, но вскоре они просто слились в одно единое кровавое месиво. И он смирился. Наверное.

Но в этих лицах было кое-что общее, что отпечатывалось в памяти, — ужас вперемешку с осознанием скорой смерти. Каждый из пленников дрожал от страха, практически заставляя вибрировать каменные плиты, которые, как живые, впитывали их последние минуты жизни. Порой Драко мог поклясться, что даже тогда, когда клетка уже была пустой, он слышал жалобный и протяжный вой.

А Поттер был другим.

Уставшим, осунувшимся. Вымотанным до самых последних чертей. Исхудавшим. Но на его лице не читался страх. Ни один мускул не дрогнул на измождённом лице, которое было покрыто густой щетиной. Ни одна эмоция не ускользнула из-под этой маски, когда его бросили за решётку, как псину. Даже в шаге от собственной гибели, он оправдывал своё звание героя, глядя на будущего палача с ненавистью и желанием поменяться ролями.

Даже плеваться захотелось от этой мысли.

Когда Малфой узнал, что поймали Избранного, он первым оказался в подземелье, чтобы удостовериться. За многие годы он ощутил то, что, казалось бы, давно похоронил внутри, — надежду. Маленький и крохотный шанс на переворот игры. Пока Малфой находился под влиянием Лорда, у него самого руки были связаны. Вместе с Поттером привели ещё двух пленников, егеря полагали, что это Уизли и Грейнджер, однако он быстро отмёл эти глупые доводы. Вряд ли он смог бы спутать с кем-то гриффиндорскую заучку.

— А Грейнджер что? Потеряли по дороге на гильотину? — с напускной скукой в голосе спросил Драко, оперевшись на противоположную стену и сложив руки на груди.

Поттер молчал несколько мгновений перед тем, как хрипло рассмеяться. Руки Малфоя невольно сжались в кулаки, но он терпеливо ждал ответа. Настолько терпеливо, насколько это вообще было в его силах.

— Я не уверен… До сих пор не уверен, что такая мразь, как ты, заслуживает это знать, — растягивая слова, произнёс Гарри и поднял взгляд. В нём читалось слишком много эмоций, от откровенного отвращения до, возможно, желания убить одними лишь глазами. Его губы сложились в плотную линию, он оскалился. — Хотя нет. Это именно то, чего ты определённо заслуживаешь. Никогда не понимал, откуда у неё взялось столько веры в тебя.

Драко набрал полную грудь воздуха, практически не чувствуя насыщения кислородом, который внезапно стал ещё более необходимым. Он сощурился, пытаясь вычитать в мимике Поттера хотя бы какой-то намёк, но тот всё ещё оставался нечитаемым. Малфой хмыкнул, приняв его блеф. Этот гриффиндорец точно не мог знать всего.

— Если я буду знать, где она, то смогу её спасти, — тихо проговорил Драко прежде, чем успел обдумать сказанное.

Вместо какого-то внятного ответа Гарри разразился таким пронзительным хохотом, что у Малфоя волосы встали дыбом на затылке. Смех эхом пронёсся по подземелью, оседая тяжестью на его плечах.

— Она в безопасности только тогда, когда находится подальше от тебя.

Драко закатил глаза, лицезрея, как истерический хохот постепенно перерастает в сухой кашель, которым пленник начал давиться. Поттер устало выдохнул, когда приступ сошёл на нет. На его лице отобразилось краткое сомнение, но он лишь качнул головой, махнув рукой.

— В моих вещах есть ответы на твои вопросы, — бросил он и скрылся в дальнем углу камеры, до которого не добирался источник света.

Малфой занял выжидательную позицию, но Гарри молчал и, судя по шороху, сидел в самом углу своего последнего пристанища. Поттер не откликнулся ни на один вопрос, и у Драко вообще складывалось впечатление, что он говорит с пустой решёткой. Только тихий шорох одежды и задушенные вздохи давали ему понять, что Поттер всё ещё там, но их разговор можно считать оконченным.

Ноги сами понесли его ко входу в подземелье, куда были свалены вещи пленников, которые им уже не пригодятся. Поскольку троица была последним пополнением в коллекции сегодняшнего улова егерей, куртка Поттера оказалась практически на самом верху. Малфой, держа её перед собой двумя пальцами, осторожно шарил по пустым карманам, пока из внутреннего не извлёк маленькую сумочку. Вышивка из красного и чёрного бисера, переплетающегося в кривоватую розу, вряд ли могла принадлежать Гарри.

Драко прокрался в свою комнату, как мышь, воровато озираясь по сторонам. Словно был мелким и подлым воришкой в собственном доме. Содержимое сумки, в которое ему не захотелось лезть руками, посыпалось на стол, и, судя по количеству всех вещей, на этом вместилище было заклинание незримого расширения. Что ж, вполне практично.

Смятый кусок пергамента, словно его сжали в кулаке и наспех забросили в сумку, выпал первым. Склянка с мутным зельем болотного цвета аккуратно приземлилась рядом, явно защищённая от случайного разбития. Догадка о том, кому могли принадлежать вещи, тяжёлой, но нежной грустью осела где-то в груди. Дальше летели обычные вещи: несколько футболок, джинсы с рваной коленкой, чистые листы пергамента, чернильница. С глухим стуком на поверхность стола упала большая книга с погнутыми краями и мятым корешком. Конечно, «История Хогвартса». Какая приятная очевидность, вещи определённо принадлежали ей. И в самом конце покатились две склянки с серебристой жидкостью, которые он едва не уронил на пол, но успел вовремя перехватить.

На одном из флаконов была надпись знакомым почерком, но рука пишущего явно дрожала. Малфой скривился от ноющего чувства, которое обвивало его вокруг шеи, как змея. «Для Драко Люциуса Малфоя. Г. Г.» Второй был подписан кривым почерком, сопровождаемым жирной кляксой, из-за которой он едва смог разобрать эти каракули — «Для Малфоя №2».

Драко потребовалось лишь несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и понять, что он должен был сделать. Закинув склянки в карман чёрного пиджака и едва не забыв смятый пергамент, он двинулся на второй этаж, в сторону отцовского кабинета, где находился Омут памяти. Однако стоило ему коснуться ручки двери, как на пороге возник Люциус, с которым Драко едва не столкнулся.

— Откуда такая спешка? — взгляд Малфоя-старшего озадаченно мазнул по обеспокоенному лицу сына.

— Мне нужен Омут, — быстро пояснил Драко, — нужно кое-что проверить.

— У тебя есть двадцать минут, — отчеканил Люциус, освобождая проход. — Лорд уже в гостиной, ожидает наших союзников. Сегодня важный день.

Драко сдержал недовольный хмык, услышав в голосе отца ликование. Он лишь кивнул, когда тот лёгкой походкой проследовал в зал. Как только старший Малфой скрылся за поворотом, Драко бросился в кабинет и плотно закрыл за собой двери, на автомате бросив заглушку на замок, чтобы его никто не побеспокоил. Скорее даже на рефлексах. За эти годы он научился плотно закрывать двери. Волей-неволей довёл это действие до автоматизма, когда его дом стал пристанищем для Пожирателей.

Плоская чаша парила над рабочим столом, когда Малфой откупорил первый бутылёк. Он вылил серебристую нить в мутные воды, которые чернилами расплылись по поверхности. Он пытался унять лёгкую дрожь в руках и списывал её на ожидание и лёгкое волнение, потому что не понимал, что она хотела сказать ему спустя столько лет.

Последний их диалог состоялся в самом конце шестого курса, когда он раскрыл себя перед ней. Драко сделал всё так, как посчитал правильным. Лишь изредка он видел Грейнджер на их глупых и суицидальных миссиях Ордена Феникса, но по понятным причинам на таких встречах у них не было возможности поговорить.

В последний раз они так встретились около четырёх месяцев назад, когда Малфой отразил заклинание Долохова и приказал ей бежать, чтобы она даже не думала высовывать свою лохматую голову из убежища. Тогда он ожидал увидеть проблеск ненависти в её взгляде, ведь сделал для этого буквально всё, что было в его силах, но её улыбка обезоружила его лучше любого Экспеллиармуса. Пронзила осколком в горло. Именно тогда он увидел ту самую Грейнджер, которая была с ним в Хогвартсе. Горящие глаза и понимание в них. Даже невзирая на то, как закончилась их история… Для него она не заканчивалась. Возможно, она это поняла в тот миг или всегда знала об этом? Он обязательно спросит.

Драко выудил из кармана смятый клочок пергамента, на котором была написана лишь одна короткая фраза.

«Я тебя люблю».

Не нужно было никаких подписей. Даже если бы это послание было написано другим почерком, он бы всё равно понял, что это её слова. Потому что лишь от неё их и слышал за всю свою скудную жизнь.

Холодные воды омута омыли бледное лицо, когда Драко склонился над чашей, и первое, что он увидел, — это белое пятно. Солнце ослепляло небольшую улочку, по которой сновали люди и даже не подозревали о появлении неожиданного гостя. Малфой озирался по сторонам, пытаясь понять, какого чёрта он вообще делал в Косом Переулке и почему это было настолько важно.

Мимо него пронеслась девчушка, едва достающая ему до пупка, наперевес с двумя бумажными пакетами, которые были доверху набиты книгами. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы он её узнал.

— Гермиона, не беги! — строгий и незнакомый голос отвлёк его от наблюдения за младшей версией Грейнджер. Сквозь него прошёл высокий мужчина, которому наконец-то удалось догнать дочь.

— Я не могу не бежать! — Гермиона повернулась к отцу. Её карие глаза были так широко распахнуты, что вот-вот бы и вылетели из орбит. Она вручает отцу пакеты, гордо подняв подбородок. — Ты видел, что здесь за магазины? Это же магия!

Драко хмыкнул, запустив пальцы в волосы. Не сложно было узнать в ней первогодку, когда маглорождённая волшебница только столкнулась с новым для себя миром. Она, невзирая на возмущение отца, побежала дальше по улице, а старшая версия Малфоя двинулась следом за ней, пока Гермиона не оказалась у лавки Оливандера. Её сверкающие глаза жадно вчитывались в вывеску, но звон колокольчиков отвлёк её от прочтения краткой истории семьи, занимающейся палочками.

Из магазина вышел невысокий подросток, в котором Драко быстро узнал себя. Зализанные назад волосы — от которых захотелось самому же себе дать подзатыльник — ровная осанка и колючий взгляд. Его прошлый фантом проплыл мимо Гермионы, откликнувшись на зов отца, а она повернулась, глядя ему вслед.

Окружающая толпа постепенно растворялась в вихре, пока лавка Оливандера не преобразовалась в небольшое «Кафе-мороженое Флориана Фортескью». И лишь один взгляд на вывеску навеял на него какое-то старое и тёплое, давно забытое чувство. Что-то, о чём Драко совершенно забыл за эти пять лет.

Его взгляд вцепился в образ Гермионы, которая сидела за одним из столиков.

— Ты хотя бы понимаешь, что это звучит как самый настоящий бред? — взгляд младшей Уизли сосредоточенно изучал лицо Грейнджер, будто бы искал подвох.

Между ними стояла огромная порция мороженого, от которого Гермиона, в отличие от Джинни, не имела желания отрываться. Она тщетно пыталась подцепить засахаренную вишню, но в итоге сдалась и просто взяла её двумя пальцами, закинув в рот.

— И почему тебе это кажется бредом? — Малфой услышал в её голосе нотки обиды и недовольства. — Я не помню, чтобы говорила тебе что-то подобное, когда ты по секрету рассказала мне, что сходишь с ума по моему лучшему другу. Я тебя поддержала.

— Ну это ведь… Гарри, — покраснев, возмутилась Джинни и эмоционально взмахнула руками перед её лицом. — А ты сейчас сидишь передо мной и заявляешь, что игнорировала письма от Виктора Крама… Между прочим, всемирно известного игрока в квиддич! Внимание! Из-за того, что тебе нравится Драко-чёрт-бы-его-побрал-Малфой?! Когда это вообще началось?

— На третьем курсе, кажется, — Грейнджер беззаботно пожала плечами, но сразу же после этого грустно вздохнула. — Но это не имеет никакого смысла. Он всё равно ненавидит таких, как я.

— Глупости, — вмешался в разговор Драко, но осёкся, поняв, насколько глупо спорить с воспоминанием. Но спорить с ней хотелось всё так же, в абсолютно любом виде.

Его губы сложились в мягкой улыбке, когда он вновь посмотрел на неё. Казалось, он и забыл, как она беззаботно выглядела в начале пятого курса. По крайней мере, вывод о возрасте он сделал из-за её причёски, которую всегда замечал. И тем не менее он победил. Аналогичный недуг хватил его на втором курсе.

Вихрь закружился над его головой прежде, чем Джинни успела что-то ответить. Малфой неслышно приземлился в коридоре Хогвартса, в котором он узнал путь к подземелью. Сложно было его не узнать, когда много лет ходил по одной и той же дороге.

Он повернулся влево, увидев Гермиону, которая смотрела на него в упор, практически не мигая. Он едва не отшатнулся в сторону, вовремя осознав, что она не могла его видеть. Грейнджер недовольно поджимала губы, впиваясь зрачками куда-то в пространство за ним.

— Думаешь, можешь шляться здесь, когда тебе вздумается?

Его собственный голос режет уши Малфою, и он устало вздыхает. Благо он вскоре закончит вести себя как полный придурок… Разумеется, перед тем как совершит свою величайшую ошибку.

— Вообще-то я тоже староста, Драко, — строго произнесла Грейнджер, а брови его молодой версии поднялись выше, когда он впервые услышал от неё собственное имя. Щёки Гермионы покрылись розовым оттенком, сдающим её с потрохами, но она незамедлительно взяла себя в руки. — Малфой!

— Вообще-то я тоже староста, Гер… Нет, в задницу. Грейнджер. — ответил Драко. — А ещё я состою в Инспекционной Дружине, что позволяет мне вычитать баллы и старостам.

— Очень большое достижение, — фыркнула она, так и не подняв на него взгляд. — Нашёл на что тратить время.

— Будто ты что-то понимаешь, грязнокровка.

— Придурок, — выдыхает Драко, борясь с внутренним желанием ударить себя по лицу. Правда, пока так и не понял, какую из двух версий себя ему хотелось вырубить первым.

Коридор вновь закружился в разводах чернил, которые постепенно обретали различные очертания. С жадным интересом он вглядывался в ряд коротких воспоминаний. Драко прекрасно помнил каждое из этих мгновений, но увидеть всё со стороны Грейнджер было более чем занятным.

Он вновь улыбается, глубоко вдыхая прохладный воздух. Но вместо обжигающего чувства в лёгких он чувствует лишь трепетное тепло.

На шестом курсе, когда он в панике пытался осознать, как ему исполнить приказ Волдеморта, Гермиона стала каким-то неотъемлемым составляющим его существования. Тому Малфою требовался островок спокойствия, и он нашёл его в ней. Когда после двух недель дежурств взаимные оскорбления перестали литься в разные стороны, их столкновения преобразовались во вполне приятное времяпрепровождение.

Всё началось с их совместных дежурств, когда молодая версия Драко сцепилась с Уизли, и декан Гриффиндора разняла их у статуи рыцаря, пока каждый из них пытался сломать нос другому. В голову МакГонагалл пришла гениальная идея, что Грейнджер сможет наладить контакт со Слизерином, и она поставила их в одну смену. Младшая его версия кривила лицо, но текущая версия понятия не имела, к чему же был этот спектакль.

Поначалу они выяснили, что им есть о чём разговаривать. Малфой благодаря Нарциссе был неплохо знаком с магловской классикой, и однажды он до трясущихся рук Грейнджер спорил с ней, что мистер Дарси — просто напыщенный болван, который не мог определиться с тем, что ему нужно от Элизабет. Драко, конечно, думал совсем не так, но его слишком уж завораживал вид бушующей гриффиндорки. А после он и сам постепенно заметил, что она начинает тянуться к нему, как и он к ней.

Чернила постепенно приобретали очертания кабинета, в котором шестикурсники тренировались аппарации, а в свободное время — в дуэли.

По другую сторону подиума стояла Гермиона, которая с чрезмерным остервенение бросила в него невербальное заклинание, а высокая фигура Малфоя отлетела в противоположную сторону, пробивая ограждение.

— Ты меня точно угробишь, — сдавленно охая, простонал его голос из-за подиума.

Гермиона бросилась к нему, преодолевая расстояние от одного конца лунного ковролина до другого, спрыгивая вниз.

— Сильно ушибся? — в её голосе сквозило такое волнение и беспокойство. Глаза округлились от страха, пока она пыталась понять, насколько сильным был ущерб и стоило ли бежать за помощью к мадам Помфри.

— Смертельно, — голос молодого Драко исказила ухмылка, а разгневанная Грейнджер ударила его ладонью в грудь.

И когда её макушка скрылась за подиумом, Драко даже не нужно было подходить ближе, чтобы понять, для чего его рука зарылась в её бешеные кудри. Он и так детально мог воспроизвести в голове их первый поцелуй, для этого и Омут не был нужен. Ноющая пустота внутри отчаянно желала поменяться местами с той молодой версией, чтобы прожить эту жизнь иначе. Слишком многое пошло наперекосяк.

Его вновь закрутило по ветви воспоминаний, которые играли краткими вспышками, в которых самым ярким было лицо Гермионы, светящееся от счастья. Этой энергией могли бы отапливать целые страны, а в своих же глазах он вряд ли когда-то видел такое спокойствие. В этом было его счастье. Никаких дрожащих рук, затравленных серых глаз. Мягкая улыбка и просто до одури влюблённый взгляд, словно он под действием сильного дурмана.

Всё равно что смотреться в зеркало Еиналеж. Он в полной мере ощущал всё, что видел, но не имел возможности коснуться. И каждая такая вспышка привлекала его внимание.

Вот Грейнджер подскакивала от восторга, когда он, краснея, как никогда в жизни, протягивал ей подарок на Рождество. Он помогал ей застегнуть на шее тонкую цепочку, на которой висела маленькая звёздочка. Потому что она — звезда в его созвездии. Не будет её — и созвездия не будет. Он, если честно, никогда не понимал прелести таких крохотных безделушек, но, увидев его в магловском магазине, почему-то был титанически уверен, что это ей понравится гораздо больше, чем что-то более вычурное. И ведь не прогадал.

В другой вспышке он признался ей, что уже давно влюблён. И, ожидая ответного признания, неуверенно косился на Грейнджер. А она просто взяла и расплакалась. Тогда Драко принял это за отказ, но она начала убеждать его, что просто расстроилась из-за того, сколько времени они потеряли, заигравшись в межфакультетскую войну. Призналась в том, о чём уже давно знала лишь её лучшая подруга.

Затем она выбиралась по ночам из гостиной Гриффиндора, прокрадываясь в закрытый коридор на четвёртом этаже, хотя они вот-вот разошлись после дежурства. Потому что прекрасно знала, что он будет ждать её там. Что она, как и во многие ночи до этой, будет довольно жмуриться, сидя перед Драко, пока он водит кончиками пальцев по её едва заметным веснушкам. Словно пытаясь запомнить расположение каждой из них. Она тихо смеялась, пока он выцеловывал каждый миллиметр её носа, щёк и подбородка, шепча какие-то совершенно глупые комплименты, от которых Гермиона краснела и тех же самых веснушек уже совсем не было видно.

В новой вспышке двое с враждующих факультетов сбежали в Хогсмид, поселившись в небольшом номере «Трёх Мётел». В школе объявили внеучебную неделю, а каждый из них клятвенно заверил своих друзей, что отправился навестить родителей. Те восхитительные семь дней вдали от всех стали чередой из десятка его и её «впервые». Малфой видел, как его собственные неуверенные прикосновения постепенно становились смелее, пока его прошлая версия понимала, как устроено это гриффиндорское, тёплое, податливое и любимое тело. Он был готов молиться Мерлину, чтобы воспоминания зациклились на этом моменте. Чтобы он на всю жизнь остался сторонним наблюдателем своего ушедшего счастья.

Но светлая картина погрязла в чёрных кляксах, а перед ним появились красные и заплаканные карие глаза.

— Так ты принял её? — Гермиона закрывала лицо руками и плакала, даже не стараясь сдерживаться. Наверняка в любой другой ситуации или с любым другим человеком она лишь гордо подняла бы голову, не выказав ни единой эмоции. Но он сам был в этом виновен. Не стоило даже начинать. Не стоило идти на поводу у своих чувств. И уж точно не стоило поступать подобным образом.

— Это был очевидный исход, Грейнджер, — холодно произнёс Драко. — Я всегда помнил, где моё место, а где твоё.

— Место? — глухо отозвалась Гермиона, а её руки безвольно упали по швам. На лице — шок вперемешку с недоверием. — Что значит «место»?

— Я — Пожиратель, — со скукой ответил он. — Ты — грязнокровка. С которой, я должен признаться, было даже весело проводить время. Не обманывайся.

— Сука, заткнись! — Малфой бросается к самому себе, но кулак пролетает мимо скулы.

На бледные щёки его молодой версии ложатся дрожащие пальцы, в попытке повернуть его лицо к себе.

— Скажи мне это в лицо, — её голос ломался, но обволакивал всех трёх присутствующих мягким трепетом и ломающейся надеждой. — Скажи, и всё закончится.

— Ты нахер не сдалась мне, — холодно проговорил он, поворачиваясь к Гермионе. В его взгляде — ни одной эмоции. Лишь холодный океан, в котором он её топит. В её взгляде — просто ломается мир. — И тебе же лучше нестись со всех ног к старухе, потому что Пожиратели скоро будут в замке.

И только тогда, когда стук каблуков и всхлипов затих где-то в глубине школьных коридоров, оба Малфоя перевели дыхание. Младший сполз по колонне, заскулив в собственный кулак. Старший же практически с сожалением смотрел на него, пожимая плечами. Он прекрасно помнил, как решил всё за неделю до этих событий. Когда понял, что ни ему, ни его семье не отвязаться от Волдеморта без потерь. И какой-то до охерения идеальной мыслью было оттолкнуть её, чтобы она была под защитой Ордена, как можно дальше от него.

Тогда это казалось чертовски хорошей идеей. Но война затянулась на долгих пять лет, и теперь ему было слишком очевидно, что он должен был просто спрятать её, а не собственноручно толкать на другую сторону. Пусть бы она его возненавидела за это, но она всегда была бы у него на виду. И, как ему хотелось бы верить, по итогу поняла бы, что он это сделал исключительно ради её защиты.

— Я не поверила ему.

Драко вздрогнул, когда услышал сдавленный шёпот Гермионы. Вокруг — какая-то маленькая коморка, похожая на чулан. Он лишь подумал, что это может быть укромным уголком в штабе Ордена.

— Это твоё разбитое сердце хочет так думать, — покачала головой Уизли, приобняв её за плечи. — Никому не хочется верить, что первая и серьёзная любовь повернулась такой задницей.

— Я уверена, что знаю его, — Гермиона утирала слёзы, которые крупными каплями быстро катились по щекам и впитывались в серую футболку. — Он не стал бы играть в любовь, если бы это был просто секс. Это глупо, к чему такие эмоциональные траты? Он отталкивал меня.

Драко присел на корточки перед Грейнджер, стараясь поймать её взгляд, пусть и прекрасно понимал, что она его даже не услышит.

— Глупо было надеяться, что ты поверишь, не так ли? — с гордостью за неё прошептал Малфой.

Она всегда была слишком умна. На эмоциях приняла всё за чистую монету. Но уже вскоре раскусила его, как самую простую в жизни задачку. Правда вот легче от этого не становилось.

— Я слишком больна им, Джин, чтобы поверить в то, что он мог бы от меня взаправду отказаться.

Драко судорожно выдохнул, проводя рукой в паре миллиметров от её сжатого кулака. Она всегда верила в него. Даже тогда, когда он не оставил на это ни единого шанса, грубо оборвав все нити. Разрубив эти канаты. Но Гермиона просто вернулась к месту разрыва и перевязала их в крепкие узлы, превышая абсолютно все квоты доверия к нему.

Обстановка вновь разлетелась, и постепенно Драко начинал видеть голые ветви деревьев в полночном лесу. Он вглядывался во тьму лишь пару мгновений, прежде чем рефлекторно отскочил в сторону, когда увидел красный луч, летящий прямо в его лицо.

По правую сторону — несколько членов Ордена, в которых он узнал и малявку Уизли, и самого рыжего. Поттер бесшумно, подобно рыси, передвигался по кромке поля рядом с женщиной в аврорской красной мантии. Они держали волшебные палочки на вытянутых руках, стреляя взглядами в противоположную сторону.

Из-за деревьев по его левую сторону он увидел себя и ещё семерых Пожирателей, которые словно материализовались из воздуха, появляясь в прогалине зарослей. Память услужливо подбросила события двухмесячной давности, когда им удалось загнать Орден в ловушку. Волдеморт вычислил в Нотте-старшем крысу и уничтожил его своими же руками, вытянув из его памяти все компрометирующие материалы. Тот лишь хотел спасти свою семью и вступил в сговор с Орденом, благодаря которому они постепенно добрались и до последнего крестража, и до тайной лаборатории Тёмного Лорда, где разрабатывались новые проклятия. Малфой помнил, как вычислил предателя первым, но промолчал, незаметно подкинув шпиону информацию о крестраже. Своими руками он не мог его уничтожить, поскольку метка работала, как механизм защиты хозяина.

Взгляд его молодой версии метался от одного члена Ордена к другому, и плечи расслабленно опали, когда он не увидел Грейнджер. Малфой пытался проанализировать ситуацию, почему он оказался в этом воспоминании. Где-то позади четырёх фигур он увидел движение, словно за их спинами кто-то прятался.

Заклинания засвистели в воздухе одно за другим, и Драко увидел, как его недавнее прошлое зацепило младшую Уизли заклинанием, а она в ответ рассекла его щёку. Тот стиснул челюсть, поочерёдно выстреливая в членов Ордена. Фиолетовый луч вылетел из его палочки в сторону Поттера, которому удалось кувырком увернуться от выстрела. Заклинание попало в женщину и, отскочив от неё, пролетело куда-то дальше.

Драко хотел ринуться вперёд, чтобы узнать, куда прилетел остаток заклинания, но вихрь закружил его, приземляя в просторной комнате, где находилось около двадцати человек. Он прошёл призраком сквозь фигуры, увидев Поттера, который на коленях стоял у кровати, сжимая руку той женщины. Он с трудом подавил в себе укол совести, когда увидел его слёзы.

— Дай мою сумку, Гарри, — тихий хрип женщины прервался на кашель, после которого из уголка её рта стекла струйка крови. — Там… склянка.

Вокруг было так много знакомых и малознакомых лиц, и, как бы Драко ни вглядывался в каждое из них, он не видел Грейнджер. Он замер, сглатывая кислый ком в горле, когда его взгляд остановился на глупом узоре розочке, состоящим из черного и красного бисера.

Поттер трясся, но послушно выполнил просьбу, вытягивая воспоминания из её виска. С губ Малфоя слетел оглушительный крик, на который никто из всей этой толпы не оглянулся. Он упал на колени у кровати, видя, как действие Оборотного перестаёт работать. Сквозь светлые прямые волосы постепенно проступили каштановые кудри, а голос приобрёл более высокие ноты.

И Драко замер, закрыв глаза. Просто по кусочкам умирая где-то внутри.

Руки тряслись, он практически ничего не видел из-за слепящей пелены, которую усердно смахивал, жадно впиваясь в её глаза. Сквозь белый шум слышал крик Гарри, который по-прежнему вытягивал серебряную нить из виска. Джинни помогала держать блокнот с пожелтевшими пергаментными листами, пока та из последних сил выводила скачущие буквы.

Он уже знал, что она пишет там те самые три короткие слова, которые высекутся у него в памяти.

— Отдай их, когда всё закончится. — Он наклонился к ней практически вплотную, едва слыша её из-за сдавленных всхлипов окружающих. Почти не чувствуя солёных капель, которые призрачными слезами падали сквозь её бледнеющее лицо.

— Гермиона, он убил тебя, — голос Джинни сорвался на хрип. — Мы не можем помочь… Блядь, мы не знаем, что это!

— Он не знал, Джин, — её слабые губы сложились в последнюю улыбку. — Он ведь не знал…

И стоило её глазам закрыться, как его вытолкнуло из воспоминания. С высоты роста бросило на каменный пол, на котором он корёжился и скулил.

Малфой не слышал своего голоса, лишь чувствовал, что связки напрягаются до хрипоты. Краем сознания понимал, что ногти ломаются о грубый пол, пока он что-то пытался собрать. Себя? Он ничего не понимал.

Просто летел в пропасть, ощущая внутри лёд, который толстой коркой покрывал внутренности и не давал вдохнуть. Задыхался, кричал и не хотел делать нового вдоха.

Просто лишь бы всё закончилось.

Но за оглушающей тишиной не приходил покой. Новая волна подступала раз за разом, била его под дых и наступала на горло, лишь в последнее мгновение даря шанс кислороду насытить лёгкие. Чтобы затем просто повторять эту пытку.

Он поднялся на локтях, видя мазки крови на полу и сбитые в мясо тыльные стороны ладоней. Но он абсолютно не чувствовал физической боли. Она вся сосредоточилась в одной конкретной точке, принадлежавшей Гермионе Грейнджер.

И которая, по какой-то неизвестной причине, всё ещё продолжала отбивать ритм о рёбра, отдаваясь где-то в горле. Он хотел что-то сказать в пустоту, но надорванное горло отказывалось издавать даже малейший звук.

Он убил её.

Сначала морально.

Затем и в самом прямом смысле.

Знал он это или нет — не имело значение ни в одном из миров. Он был причиной всего, от самого начала и до самого конца.

«Я тебя люблю».

Даже это она смогла ему простить? Он не знал, что теперь с этим делать.

Малфой понятия не имел, сколько просидел в таком положении, глядя в пустоту, пока его взгляд не остановился на втором флаконе, который так и остался стоять на краю стола и лишь чудом не оказался под раздачей его выплеска среди всего этого разгрома.

Разлив воспоминание в Омут, он нырнул без каких-либо раздумий, чувствуя, как каждая часть его сознания замирает в гробовом вихре.

— Здравствуй, Малфой.

Драко резко обернулся на голос Поттера, который сидел на краю кровати, подперев подбородок кулаком. Он не смотрел конкретно на него, а куда-то в пустоту перед собой. Оглядевшись, Малфой понял, что Гарри в комнате совершенно один.

— Если ты всё же видишь это воспоминание, то ты уже в курсе, что её нет, — его руки сжались в кулаки, а веки дрожали, когда он закрыл глаза. — И что бы она ни несла в предсмертном бреду, это целиком и полностью твоя вина.

— Моя, — хрипло отозвался Драко, но словно слышал и не свой голос вовсе. Лишь сдавленный и затравленный шёпот.

— Если она хоть на одну сотую процента была права, во что мне слабо верится, ты поддержишь мой план. Это, увы, единственный способ, — губы Поттера скривились в слабой и вымученной улыбке. — В память о ней.

Драко изучающе смотрел на Поттера сквозь пелену оглушительной и внезапной усталости, но тот лишь медленно дышал, собираясь с мыслями.

— За пять лет я понял, что убить его можно только в том случае, если я стану таким же, как и он. Все мои убеждения о свете и тьме были неверны. Это и убило слишком многих людей, включая Гермиону. А она с чего-то до охерения верила в твой свет. Я в него не верю, но я верю в неё.

Губы невольно сложились в аналогичную вымученную улыбку, которая резала его на живую. Если вообще можно ещё было подумать, что он жив. Малфой чувствовал, как прямо в середине груди, где, наверное, у людей должна находиться душа, у него росла чёрная дыра, которая с каждым мгновением увеличивалась в своих масштабах и поглощала его. Кусочек за кусочком. Тщательно смакуя его гнилую плоть и такие же гнилые внутренности.

— Всё должно закончиться с минуты на минуту, если мои подсчёты верны, — Гарри опустил взгляд на свои руки. — Я ведь был прав, что этот ублюдок быстро прилетел, когда узнал, что меня поймали?

Драко медленно повторил траекторию его взгляда и наткнулся на склянку, которую Поттер крутил в руках. Мутная жидкость, точно такая же, как стояла на столе в его комнате. Он в ужасе раскрыл глаза и рывком вынырнул из воспоминания, бросаясь к запертой двери.

Однако резко замер, так и не дойдя лишь пары шагов. Тихо и облегчённо выдохнул, когда вспомнил, что Нарцисса ещё днём покинула поместье, отправившись к матери Блейза в Италию.

Драко закрыл глаза, физически чувствуя, как к нему тянутся прохладные пальцы. Чувствовал, как лёгкие прикосновения поднимаются от предплечий вверх по рукам. Мог бы поклясться, что нос уловил нотки вишни, а безумная копна кудрей щекотала его открытую шею.

— Отлично сработано, Поттер, — с улыбкой произнёс он, окунаясь в самые необходимые объятия, которые становились всё более осязаемыми.

Под покровом ночи, когда все жители Уилтшира ещё спали, Малфой-мэнор, окружённый прекрасным садом, с оглушительным взрывом взлетел в воздух.