У красной реки [Белгей Серов] (fb2) читать онлайн

Белгей Серов У красной реки

I

Ключ никак не мог справиться с расшатанным замком.

«Надо бы попросить отца наконец починить эту рухлядь», — подумал Экин.

Обычно он пытался открыть дверь до тех пор, пока на шум возни не приходил младший брат и не помогал с другой стороны. Дверь поддавалась редко.

Мальчик оглянулся. На соседнем крыльце сидели девочки и о чем то-то шептались, глядя на Экина. Увидев, что их заметили, они смутились, отвели глаза в сторону и заговорили о чем-то своем, уже обычным голосом. Сделано это было настолько неестественно и фальшиво, что Экин захотел провалиться под землю. Или выбить дверь. Первый вариант был бы лучше: траты на ремонт двери сильно огорчили бы отца. Сатане же парень ничего плохого не сделал, да и рядом с разгневанным отцом антихрист покажется добрейшим парнем.

Был еще один вход. С заднего двора. Но чтобы добраться до него, надо перелезть через забор. Экин прислушался. В доме было тихо. Пара мух билась о стекло с внутренней стороны, тщетно пытаясь выбраться из душной тюрьмы. Опустив голову и пиная мелкие камни, Экин побрел к забору. Улица была пустынна. Только вдали гавкала собака, а босой мальчуган сидел на корточках и чертил что-то на песке. Солнце было в зените и беспощадно жарило каждого, кто осмеливался выйти из дома и подставить свою кожу под миллионы острых лучей. Люди прятались по домам, ожидая, когда власть светила сойдет на нет.

Первым через забор перелетел рюкзак. Биться там было нечему, максимум помнется пару тетрадок. К своему перемещению Экин подошел с большей подготовкой: размял руки, подставил пару досок, выбрал подходящий участок забора. Кругом не было ни души. Да и если бы его заметили, вряд ли приняли за вора. Мальчика тут знали. Перебравшись через забор и отряхнув пыльный рюкзак, Экин направился за угол дома, где под грудой хлама был спрятан ключ от задней двери. Он лежал там же, под дырявым колесом от велосипеда, который был подарком от родителей на пятый день рождения Экина. С тех пор прошло восемь лет. Время внесло свои жестокие поправки: велосипед стал мал и вскоре заржавел в сарае. Да и семью мальчика года не пощадили: мамы не стало, а отец странным образом отдалился от сыновей, предпочитая проводить свободное время за просмотром футбола или в местном пабе. Экин решил не нырять в пучину воспоминаний и, не спеша, направился к заветной двери.

В доме стояла гробовая тишина. Можно было предположить, что внутри никого нет. Но бабушка точно была здесь. Она редко выходила на улицу, а если и решалось на такое путешествие, медленно шаркала по дороге в сопровождении зятя или Экина. Бросив рюкзак в угол у входа, Экин устало поплелся по коридору. Отдельной комнаты под кухню не было. Весь кулинарный инвентарь располагался вдоль стен узкого коридора. Порой переход из комнаты в комнату был настоящей проверкой на ловкость. Особенно, когда отец затевал грандиозную готовку. Не задеть какую-нибудь кастрюлю или сковородку было очень сложно. Экин дошел до зала и осторожно заглянул в большую комнату. Дверей, разделяющих комнаты, не было. Монолитную тишину в комнате нарушали только редкие звуки с улицы и неровное дыхание бабушки. Старость почти полностью заполучила контроль над ней. Когда-то активная и полная сил, теперь она проводила дни в кресле, читая старые газеты или часами глядя в окно.

Брата дома не было. Сегодня он вернулся раньше Экина и, скорее всего, убежал играть на соседнюю улицу с ребятней. Обычно братья возвращались со школы вместе, обедали, обсуждали события дня. Като был младше на пять лет и являлся полной противоположностью брата: необычайно энергичный для своего возраста, мальчик принимал участие во всем, что обещало веселье или хорошую порцию адреналина. Правда, из-за этого Като часто попадал в различные передряги. Экин понимал, что энергию брата необходимо направить в правильное русло. Но повлиять на сорванца или вразумить его было проблематично: постоянно задумчивый и серьезный Экин не был большим авторитетом для младшего брата, их интересы пересекались редко.

В зале можно было уже не стеснять себя в движениях, опасаясь задеть что-нибудь. Даже продолжительный стук в дверь не разбудил бабушку. Только редкие движения груди говорили о том, что самый близкий Экину человек все еще находится в этом мире. Мальчики провели почти всю жизнь в доме бабушки, доме Экандэйо. По меркам городских жителей это строение с трудом можно было назвать комфортным жильем. Но доброта, которую дарила Экандэйо своим внукам, превращала для них невзрачную хижину в роскошный дворец. Женщина любила каждого внука по-своему, но одинаково сильно. Экину она могла часами рассказывать истории своей молодости. Во времена, когда Экандейо еще не была обременена семьей, она много путешествовала. Конечно, это были поездки не за границу, нет. Такие путешествия требуют денег, а их в семье простых фермеров никогда не было много. Дорогим отелям девушка предпочитала ночевку под открытым небом в компании друзей. Так они исколесили большую часть страны, богатую на красивые ландшафты. Экин жадно ловил каждое слово бабушки, рисуя в голове живописные пейзажи. Като же рассказы о молодости бабушки не интересовали. Но когда на улице возле дома не стоял привычный детский гам, Като слезно просил бабушку поиграть с ним. Экандейо, несмотря на уже преклонный возраст, никогда не отказывала младшему внуку и полностью отдавалась игре. В такие моменты последняя цифра из ее шести десятков пропадала, и Экандейо снова превращалась в шестилетнюю девчонку, беззаботно резвящуюся на улице.

Экин смотрел на спящую бабушку и не мог поверить, что время может так сильно изменять человека, по крупицам забирая силы и рассудок.

«Неужели и я буду прикован в старости к креслу?» — подумал мальчик.

В сторону мысли о старости! Ему всего 13 лет. На горизонте виднелась взрослая жизнь, которая уже начала понемногу открывать свои тайны. Бабушкино одеяло спало, оголив плечо. Экин заботливо вернул угол одеяла на место и направился к себе в комнату.

II

Электрический заряд пробежал через всю округу. В такие моменты казалось, что рвётся сама ткань мироздания. Кругом все затряслось, тело начало покалывать. Это был сигнал, что начинается новый день. Пора подниматься и исполнять своё предназначение.

«Кто запускает этот сигнал? Куда бежит этот поток? И зачем его надо поддерживать?»

Да, конечно, Верховная Коллегия имела на всё чёткие объяснения, которые буквально вколачивались в каждого ещё на этапе раннего обучения.

Сквозь узкое окно было видно, как соседи на другой стороне русла лениво плелись к кормушкам с питательным раствором. Их лица не выражали ничего, кроме хронической усталости и полного подчинения своей участи. В редкие моменты, когда команды контроля покидали рабочее место, он пытался заговорить с соседними клетками. Большинство игнорировало его, кто-то отвечал односложными фразами. Клетки полностью отдавались работе, считая её действительно святым долгом или боясь жестокого наказания. Но были и другие. Они растерянно глядели по сторонам, считая всё происходящее страшным сном. Показывать своё недовольство решались единицы. Коллегия не терпела никаких простоев, а тем более инакомыслия. Редкие смельчаки, которые открыто бросали вызов системе, спокойно заканчивали свою смену, но уже на следующий день они бесследно пропадали. Сносился даже дом бунтаря, и на его месте быстро строился новый. Такие клетки всегда выделялись на фоне остальных. У них был огонь внутри. Индивидуальность. Но время шло, огонь затухал. Очередной винтик большой машины вставал на свое место.

В дверь настойчиво постучали. Возле дома стоял офицер охраны.

— 469-ый! Насколько понятен сигнал к кормлению?

— Иду, иду, все предельно ясно, — ответил 469-ый и, нехотя, встал с кровати.

Общение между клетками и Верховной Коллегией сводилось к инструкциям и предписаниям. Всё остальное считалось лишним. Эмоции, привязанность. Главное — полная самоотдача общему делу, любовь к Великой Сфере.

Кто же состоял в Верховной Коллегии? Учебники по начальной истории говорят, что Великая Сфера создала первые клетки, чтобы те поддерживали в ней жизнь. Когда-то давно существовало общественное движение, утверждавшее, что клетки появились раньше Великой Сферы. Саму Сферу они называли по-другому: Маяк. Видные представители этой организации даже совершили несколько экспедиций к Маяку, доказывающих теорию своего происхождения. Но, как и любое инакомыслие, данное мировоззрение исчезло вместе со своими последователями.

Статус члена Коллегии передавался из поколения в поколение. Об их жизни простым клеткам не было известно ровным счетом ничего. Жили эти баловни судьбы в отдельной части гигантского города, расположившегося вдоль русла. От обычных работников их мир был отделен высокой стеной, и только Шпиль главного здания администрации бросал большую тень на жалкие лачуги, нестройный ряд которых начинался рядом со стеной. Здание администрации было поистине гигантским. Казалось, что острый конец Шпиля вот-вот проткнёт небосвод, который ритмично двигался под воздействием Великой Сферы. Одна странная особенность делала этот город за стеной еще мрачнее: с той стороны стены никогда не доносилось ни звука. На берегах русла всегда кипела работа, шум от которой становился немного тише по ночам. Город элиты, напротив, находился под вечным куполом тишины.

На улице шла утренняя кормежка. Она проходила в штатном режиме, несмотря на несколько маленьких очередей возле кормушек. Конвейер, по которому перемещался питательный раствор для русла, был уже запущен. Привычный низкий гул заполнил всё пространство. 469-ый приметил свободную кормушку, улыбнулся безразличному охраннику и двинулся навстречу новому дню.

III

На краю городского кладбища, у могилы, на которую падала тень от большого дерева, стояло два мальчика. Рядом с ними никого не было, и только теплый ветер играл свою нескладную песню, шелестя листьями.

— Ты помнишь, какой она была? — спросил Като.

Экин обычно раздражался, когда брат переспрашивал что-то по несколько раз. Но не сейчас. Когда умерла мама, Като было два года. Он помнил только размытые образы, ее тонкие очертания, не более.

— Она… У нее был звонкий смех, мама никогда не падала духом. А ещё она очень любила имбирное печенье, — сказал Экин после непродолжительной паузы.

— Да, действительно важная деталь, — сказал Като, слегка улыбнувшись.

Экин улыбнулся в ответ, потрепав младшего брата по кудрявой голове. Мальчики еще немного постояли возле последнего пристанища той, кто дал им жизнь.

— Пойдем. Бабушка с отцом начнут волноваться, — сказал старший брат.

Для города, в котором проживало несколько тысяч человек, кладбище было большим. Им предстояло пройти длинную аллею, которая выполняла функцию главной улицы на кладбище. Все похоронные процессии обязательно двигались вниз по аллее. Была еще одна широкая дорога, но ее никто не использовал. Таков был обычай. Наверное, людям просто нравилось, когда их близких в последний путь провожали не только они, но и высокие деревья, росшие вдоль аллеи.

Несмотря на выходной день, кладбище было пустынным. За все время пребывания тут они встретили только несколько посетителей да дворника, вбивавшего гвозди в покосившуюся ограду своими дряблыми от старости руками. Обычно по выходным со всех сторон здесь доносились всевозможные звуки: от скорбного плача до громких рассказов подвыпивших людей о веселых похождениях усопшего. Но сегодня двух юных посетителей сопровождал только крик птиц, летавших вокруг кладбища в поисках съестного. Если бы сторонний наблюдатель мог посмотреть вниз глазами этих птиц, мальчики показались бы единственным островом жизни в безбрежном океане смерти, накрывшим все вокруг плотным одеялом молчания.

— Какие планы на сегодня? — спросил Като Экина, когда они были на середине аллеи.

— Посмотрим. Может, потребуется наша помощь по дому. Вечером собирался в гости к Иму.

— К Иму? Этому зубриле с соседней улицы?

— Эй, полегче! Он мой друг и вообще хороший парень. Да и что плохого в знаниях?

— Скука это несусветная, твои знания! — сказал Като и пнул небольшой камень у края дороги.

— А я думаю, что тебе стоит больше времени уделять учебе. Нельзя всю жизнь бегать по улицам, гоняя мяч.

— А может я стану известным футболистом? — с вызовом спросил Като.

Экин остановился. Като прошел еще несколько шагов, прежде чем заметил, что теперь он идет один.

— Ну, чего встал как истукан? — пробурчал Като.

— Братишка, — начал Экин, — никто не желает тебя зла. Я верю, что у тебя получится отличная спортивная карьера. Но послушай, образование тоже важно, хотя бы элементарное!

Като демонстративно отвернулся и сделал вид, что данный разговор его больше не интересует. Такие споры часто происходили между ними. Экин, будучи старше, пытался донести до брата свой небогатый жизненный опыт. Для Като эти наставления не представляли большого интереса: он всегда шел против мнения других людей, если оно шло вразрез с его мировоззрением.

Через главные ворота кладбища, украшенные помпезной художественной ковкой, мальчики прошли в молчании. От разговора на аллее у обоих остался неприятный осадок. Впрочем, Като не был злопамятным и обычно сразу же забывал о конфликте, как только в поле зрения появлялось что-нибудь интересное. Так произошло и в этот раз.

— Экин, смотри! Что-то произошло! — выкрикнул Като и помчался вперед, не дожидаясь ответа брата.

Экин поднял голову и устремил взор вслед убегающему бунтарю. Увиденное ему не понравилось. Вдали пестрела большая толпа, бурным потоком высыпавшая на центр улицы. Издали это людское скопление напоминало пульсирующий рой, каждый элемент которого был взволнован и крайне возбужден. Завершал общую картину большой столп едкого дыма, возвышающийся черным исполином над человеческой массой. Экин, в отличие от Като, знал, что произошло. Это не было субботним барбекю или несчастным случаем. При пожаре люди бегут от огня, а не к нему. Линчевали вора или насильника. Экин помчался вперед за братом, проклиная человеческую жестокость.

Экин нагнал Като у края толпы, которая уже значительно поредела. Причиной тому послужила полиция, приехавшая на место слишком поздно. Двое полицейских разгоняли толпу по домам, третий стоял возле трупа, накрытого одеялом. Одеяло было короткое, из-под него в разные стороны смотрели две ступни, покрытые большими уродливыми волдырями.

— Что тут произошло? — спросил Като, глядя на подбежавшего Экина.

— Думаю, произошел несчастный случай… — соврал Экин, не смея посмотреть брату в глаза.

Но ложь Экина треснула по швам, когда полицейский у тела отвлекся на кого-то из толпы. Мужчина, стоящий рядом, подошел к телу и со всей силы опустил ногу на голову покойника. По толпе пробежался одобряющий гул. Полицейский закричал и бросился оттаскивать нарушителя оцепления. Като вздрогнул и попятился к Экину.

— Что тут происходит? — шепотом спросил Като.

Экин развернул брата за плечо и повел подальше от толпы. Като не сопротивлялся.

Быстрым шагом мальчики шли вниз по главной улице к своему дому. Когда толпа позади стала маленькой черной точкой, Като отважился задать первый вопрос.

— Они… Они убили его? Почему? — запинаясь, спросил он.

— Не знаю, Като, — кратко ответил Экин, — Наверное, тот мужик недолюбливал его…

— Да, но почему тогда все были рады? Почему никто не спас его? Он сделал что-то плохое? — дрожащим голосом спросил Като.

Экин остановился и обнял брата, по щеке которого бежала слеза.

— Не знаю, Като, не знаю… Пойдем лучше домой.

На улицы в этот солнечный субботний день вышли, наверное, все дети города. Большинство мальчишек играло в футбол, кто-то разбился по кучкам и замышлял что-то. Девочек было немного. Тем не менее, несколько девчонок играли в футбол наравне с мальчиками, променяв куклы на футбольный мяч. Взрослых на улице было мало. Они шли по своим делам, стараясь пройти этот шумный балаган как можно скорее. Улица была в полной власти детства и беззаботности.

— Эй, народ, смотрите! Это же Като! Ты чего нос повесил? Опять получил от брата по первое число? — крикнул один из молодых игроков в футбол, прибежавший за укатившимся мячом.

Видно было, что этот вопрос застиг Като врасплох. Он пытался подобрать слова, но пауза становилась все более затяжной. Экин решил выручить брата.

— Ещё чего! Просто я задал ему сложную задачку, которую и не каждый взрослый решит. Вот он и ломает голову целый день, — сказал Экин.

— Ну да, ты в этом мастер, — сказал маленький футболист и посмотрел на Като, — Пойдем играть с нами?

Тут Като долго не раздумывал:

— Сегодня я пас. Устал что-то…

— Странный ты какой-то. День только начался. Да и на футбол у тебя всегда силы были… — сказал парень.

— Мы, пожалуй, пойдем. Дела дома, — сказал Экин и, развернувшись, направился вниз по улице.

— Смотри только насчет задачек брата сильно не думай. А то совсем забудешь, как в футбол играть.

— Бывай, Мунаш, — попрощался Като, слегка улыбнувшись.

— Эмм… Спасибо, что выручил, — сказал Като, нагнав брата.

— Пустяки, мы же должны помогать друг другу, да? — ответил Экин и похлопал брата по плечу.

Дома были гости. Пришел папин друг, Афас Факази. Они познакомились в доках, на сезонных подработках. Экину, как, наверное, и всем вокруг, было не совсем понятно, на чем держалась их дружба, если это можно было так назвать. Мужчины часто спорили и ссорились. Поговаривают, что однажды они даже подрались в баре. Спросить об этом отца Экин не отваживался. Но в конечном итоге дело шло на мировую. Афас был худ, словно жердь, отличался кротким характером и холодным умом. Отец же в приступах гнева мог начать крушить все вокруг голыми руками. Их точки зрения на те или иные явления и события сходились редко. Но одну вещь они одинаково любили и могли обсуждать часами: джаз. Бывало, что в том же баре вокруг них собиралась зеваки, с интересом наблюдающие за оживленной беседой двух меломанов.

Вот и сейчас Афас с отцом сидели возле старого проигрывателя, слушая новую пластинку. Комната была полностью статична, казалось, что мужчины бояться пошевельнуться, и только Афас изредка поднимал свою банку пива и подносил к губам. Бабушка сидела рядом в кресле и улыбалась, слушая приятную мелодию джаза, которая наполнила дом, словно запах свежевыпеченного хлеба.

Ребята стояли в коридоре и никак не решались нарушить музыкальную гармонию. Афас слегка кивнул в знак приветствия, отец и бабушка вообще не замечали присутствия детей. Братья переглянулись, и, поняв друг друга без слов, направились в свою комнату. Внезапно чей-то палец поставил проигрыватель на паузу. Звук щелчка прозвучал резко, бескомпромиссно, даже вульгарно. От прошлой идиллии не осталось ни следа.

— Вы что ослепли? — раздраженно спросил отец, — вообще-то у нас гость.

— Оми, не ругай ребят, они помахали мне, когда зашли, — вступился за братьев Афас.

Оми посмотрел на Афаса, встал и, молча, прошел мимо сыновей в другой конец коридора. Видимо, отец был в хорошем расположении духа, раз буря улеглась так быстро. Экин и Като подбежали к Афасу и крепко пожали его руку. После ребята бросились обнимать бабушку.

— Пустите, вы же задушите меня! — смеясь и задыхаясь одновременно, выпалила бабушка, — Где сегодня были? Что интересного видели?

Мальчики переглянулись. По лицу Като пробежала легкая дрожь и пропала улыбка. Экандэйо заметила перемену во внуке.

— Что такое, Като? Опять разбил кому-нибудь окно мячом, маленький ты сорванец?

— Я не… — начал оправдываться Като.

— Я вижу вас насквозь, мальчики! Като опять что-то натворил, а Экин сейчас начнет его защищать, — с улыбкой сказала бабушка.

На этот раз на выручку пришел Афас и сделал он это очень ловко, зная былую любовь Экандейо к путешествиям.

— Ребята, а вы бывали когда-нибудь на Белой Горе? — спросил Афас, отхлебнув пива.

— Эээ… нет ещё… Нам пока нельзя так далеко уходить от дома, — ответил Экин.

— Вот дела! В ваши годы я уже объездил всю округу, — улыбнувшись, сказал Афас.

— А мне ты говорил, что всё время дома сидел! — крикнул с «кухни» Оми сквозь грохот посуды.

— Ну, на Белой Горе я точно бывал. Красивое место, вам стоит там побывать.

— Белой Гора хоть и не гора вовсе, но забираться на нее силы тоже нужны, — сказала Экандейо.

— Как это: гора не гора? — удивился Като.

Афас встал и подошел ближе.

— Видите ли, это скорее большой холм. Сам не знаю, почему все называют его горой, — объяснил гость.

— Бабушка, я сильный! Я смогу взобраться на Белую Гору! — оживился Като.

Экандейо засмеялась и обняла внука.

Экин стоял и пытался вспомнить, знает ли он что про это место. Белая Гора находилась где-то километрах в 20 от города. Ходили слухи, что там расположена база контрабандистов. Многие мальчишки говорили, что часто бывали там. Но, как считал Экин, большинство этих рассказов было бравадой.

Афас наклонился к ребятам и прошептал:

— Я уговорю Оми отвезти вас туда, обещаю. Может быть, через месяц. Сейчас у нас полно сезонной работы.

Като запрыгал на месте от радости, Экин слегка улыбнулся.

— Ну, мне пора идти, — сказал Афас и протянул руку сначала Экину, затем Като, — Экандейо, приятно было повидаться, не хворайте!

— Конечно, постараюсь! — смеясь, ответила женщина.

Она хотела добавить что-то еще, но резкий приступ кашля прервал её. Афас смущенно улыбнулся и двинулся к выходу.

Через двадцать минут был готов обед. Оми вернулся в комнату и поставил перед сыновьями две большие тарелки с кус-кусом и овощами. Экандэйо обычно пропускала обед и ела чуть позже. Сам Оми вернулся назад к проигрывателю, поставил пластинку и, постукивая в ритм музыке по столу, устремил свой взор на полупустую бутылку пива.

— Опять кускус? — удивился Като, — у нас что, больше нечего есть?

Экин слегка пихнул брата локтем в бок. Но Оми, казалось, и не слышал сына. Музыка полностью унесла его в далекое прошлое, во времена, когда счастье казалось таким же нерушимым и постоянным, как красивый джазовый строй, теплой волной вылетающий из старого динамика.

IV

Заряд, как обычно, пробежал по округе ранним утром. 469-ый приоткрыл глаза, первое время не понимая, кто он и что здесь делает. Ночь выдалась тяжелая. Пришлось работать сверхурочно четыре часа. Полноценно отдохнуть не получилось: конвейер, под шум которого невозможно было заснуть, не выключали уже вторые сутки. Из подслушанного разговора охранников выяснилось, что их участок не выполнил месячную норму производительности. Из Коллегии приезжала специальная комиссия, целью которой было выяснить причины отставания. Сначала они делали всевозможные измерения у русла, погружая длинные спицы вглубь бурлящего красного потока. После четыре клетки в серых жилетах с символом Шпиля на груди прошлись выборочно по нескольким домам.

Такой формы 459-ый раньше не видел. Обход проводился в рабочее время. Охранники ходили вдоль конвейера и выкрикивали порядковые номера клеток, чей дом подлежал обыску. «Счастливчики» незамедлительно отправлялись домой, а их место тут же занимали запасные клетки, которые приехали вместе с комиссией. 459-ый ожидал, что его обязательно вызовут на допрос. Какое же было его удивление, когда охранник выкрикнул:

«460-ый!»

Вот уж кто точно не был саботёром, так это его сосед, отработавший 8 месяцев без единого замечания. Его дом стоял рядом с домом 459-ого. Раз в месяц каждой клетке давался выходной. 460-ый взял его только раз, на пятый месяц своей жизни. Провел он его, сидя у окна и смотря пустым взглядом на всё тот же конвейер.

В целом, если не брать в расчет проверку комиссии и ужасный недосып, было самое обычное утро. 469-ый стоял возле своего рабочего места и делал то, что делают большинство клеток всю свою жизнь- подпитывал русло. Происходило это следующим образом: по конвейеру, который тянулся вдоль всего русла, бежал люфтий. Это было очень необычное вещество, ничего подобного в их мире больше не было. Люфтий представлял собой прозрачную, почти невидимую массу, которая, тем не менее, была осязаема и имела массу. Это вещество шло бесконечным потоком вдоль русла, и даже в Коллегии расходились во взглядах относительно природы люфтия. Но во главе всего, конечно же, стоял промысел Великой Сферы. Клетки выполняли нехитрую, монотонную работу- вырывали щипцами куски люфтия и кидали его в поток. Оторванные куски еще какое-то время плыли по течению, а затем исчезали в алой пучине.

Обычно через час работы 469-ый входил в своеобразный рабочий транс: периферийное зрение отключалось, окружающий мир терялся, и только конвейер и русло мелькали перед глазами. Из-за плохого сна сегодня это состояние пришло через 15 минут. В голове образовался плотный вакуум, проникнуть в который не могла ни одна мысль, ни одно воспоминание. Но вот какой-то посторонний звук начал просачиваться сквозь монотонное гудение бесконечного конвейера. Кто-то бежал вдоль русла, по пути извиняясь перед потревоженными работниками.

«Простите, извините.»

Эти слова резали слух 469-ого, привыкшего, что только он использует их в своей округе. Слова, которые многими клетками не использовались. Перед кем им было извиняться? Перед Коллегией и её карателями? За провинностью всегда следовало наказание. Никакие мольбы не смягчили бы приговор администрации. Общение между клетками так же не подразумевало какую-либо эмпатию. Поэтому эти добрые слова постепенно исчезали в водовороте времени, как исчезают архаизмы или мертвые языки. 469-ый прекратил работать и устремил взор на источник переполоха. По конвейеру катились чьи-то щипцы. Толстый слой люфтия сильно искажал изображение, но это точно были щипцы. Незадачливый хозяин инструмента бежал рядом, пытаясь как-нибудь достать его. Но задача эта была не из легких. Остальные клетки не были заинтересованы в помощи или вообще не замечали происходящие вокруг изменения.

Клетка приближалась. Среднего размера, с довольно пропорциональными контурами. До 469-ого ей оставалось несколько шагов. И тут произошло следующее: его сосед, 468-ой, повернулся к руслу, чтобы закинуть в него очередную порцию люфтия. Сделал он это резко и быстро, движением, которое было отточено за месяцы однообразной работы. Две клетки были слишком близко друг к другу, чтобы кто-нибудь смог вовремя отреагировать. 468-ой, который по размерам был как 469-ый и незадачливый гость вместе взятые, остался стоять на месте, лишь слегка удивившись данной оказии. Гость же потерял равновесие и рухнул лицом прямо в большую кучу люфтия. Быстро поднявшись, незнакомец начал отряхивать голову от люфтия. Со стороны это выглядело комично. Казалось, что клетка сошла с ума и отбивается от невидимой угрозы. 469-ый рассмеялся, испугавшись собственного смеха. Последний раз он смеялся четыре месяца назад, когда на обучении одна из клеток начала есть люфтий, вместо того, чтобы кидать его в поток. Ту клетку он больше не видел, а с ним провели трехчасовую беседу о вреде смеха и его негативном влиянии на общую производительность. Сейчас же он уже не мог остановиться. Хохот лился из него непрерывным потоком. Клетка напротив перестала счищать с себя люфтий. Более того, она позабыла и о щипцах, которые теперь уезжали все дальше и дальше. На ее лице появилась улыбка, которая вскоре переросла в громкий смех.

«Видел бы ты себя со стороны», — выдавил из себя 469-ый сквозь слезы.

Так и смеялись они, не замечая ничего вокруг. Ни вечного гула конвейера, ни пугливых взглядов других работников, ни двух охранников, со всех ног бегущих восстанавливать рабочий порядок.

V

Их посадили в транспортное судно и долго везли вдоль русла. Транспорт был поделен на несколько секций, поэтому 469-ый не мог видеть своего компаньона по несчастью, которого посадили в другую часть темной, неуютной посудины. Окон здесь тоже не было, поэтому узники могли только догадываться о своем местонахождении.

Тело, над которым изрядно поработали охранники, ныло и гудело. Другой клетке досталось не меньше. Но самое удивительное, что, несмотря на жестокое избиение, клетка все продолжала и продолжала смеяться под градом ударов. Чужая улыбка, чужой смех. Всё это казалось таким странным, причудливым. Но это был точно не сон. Дубинки во сне не бьют так сильно.

Что будет дальше? Сколько не подбадривал сам себя 469-ый, страх медленно занимал внутренние апартаменты, оставляя за собой липкий след. Охранник, сидевший напротив, не принимал участия в избиении. Наверное, это был водитель. Но тогда зачем они поменялись на обратном пути? Это была молодая клетка, на вид ей было месяца два, не больше. Но защитная экипировка придавала грозный вид своему владельцу, от чего он выглядел старше. Его конвоир не был похож на остальных. Он нервно перекидывал дубинку из одной руки в другую, взгляд его бегал по сторонам, не задерживаясь подолгу на заключенном. Когда же 469-ый ловил на себе взгляд охранника, последний смущенно опускал глаза.

«Вот это персонаж, — подумал 469-ый, — И как он только попал в охрану?» Но вслух сказал:

— И сильно же вы нас отделали… Куда мы плывем?

— Не думаю, что я могу тебе сказать. Правила, сам понимаешь, — ответил охранник, немного растерявшись.

— Да, правила и установки — это вся наша жизнь, — сказал 469-ый.

Затянулась пауза. По молодому охраннику было видно, что он собирался что-то сказать или спросить, но никак не решался. Если бы рядом был кто-то еще из персонала администрации, подобный диалог с заключенным стоил бы болтуну положения, а может и жизни. Но они были только вдвоём, а шум двигателя мог скрыть их разговор от ушей остальных коллег. Наконец, собрав волю в кулак, охранник спросил 469-ого:

— За что вас?

— Наверное, лучше спросить почему, — ответил 469-ый с улыбкой, — мы просто смеялись. Что плохого в смехе?

— Смех запрещен 36 пунктом Кодекса. Ты же ознакомился с ним во время обучения?

— Что-то было такое… Но почему бы не сделать нашу жизнь немного радостнее, хотя бы разрешив смех?

— Разве рабочие клетки чем-то недовольны? Все понимают необходимость нашего общего дела.

«Да, а зачем тогда нужны такие, как ты?» — подумал про себя 469-ый.

Сама мысль, что жизнь может быть радостной и счастливой, искоренялась на ранних стадиях обучения. Сплошные предписания и наказания за их невыполнение делали своё дело.

469-ый ничего не ответил. Вряд ли он сможет поменять мировоззрение клетки, никогда не кидавшей люфтий в русло. Но впервые за всю жизнь ему удалось завести разговор с представителем «высшей» касты. Терять возможность узнать немного больше о мире вокруг он не хотел. Выждав, когда шум двигателя станет тише, 469-ый спросил своего надзирателя:

— Я всегда хотел побывать за стеной, увидеть Шпиль ближе. Мы же туда плывем, да?

— Нет, доступ на территорию Коллегии простым клеткам запрещен. Вас везут в дисциплинарный центр.

Это название тяжелым облаком повисло в тесном пространстве судна. 469-ый забыл всё, о чем хотел спросить охранника минуту назад. Возможность скорой расправы становилась всё материальнее.

— Да не переживай ты так. Проведут воспитательную беседу и отпустят, — сказал конвоир.

— Ага, а потом сотрут в пыль, не оставив и следа. Я знаю, как работает Коллегия.

— Аннигиляция была применена четыре раза за всю историю мира. И точно не к любителям посмеяться, — сказал с улыбкой охранник, — на обучение уходит слишком много ресурсов. Тратить их впустую — большая роскошь для управления.

«Должно быть, меня и вправду везут на казнь. Или он сбредил. Или рассказывает ложь, чтобы подразнить меня или спровоцировать…»

Мысли беспокойно роились в голове. С одной стороны, перед ним открылась, возможно, одна из самых больших тайн. С другой стороны, это могло стать последним открытием в его жизни. Второй вариант казался более правдоподобным. Да, скорее всего, охранник просто измывался над ним, зная, что двух любителей посмеяться везут на верную смерть. 469-ый старался взять себя в руки, но крупная дрожь, которую было уже сложно скрыть, взяла полный контроль над ним.

— Я вот что хочу сказать. В нашем городе, ну в том самом, за стеной, есть Шпиль. Ты еще хотел там побывать. В нем есть специальная группа ученых, они… — начал было охранник, но тут мотор выключился и, спустя несколько секунд, судно столкнулось с чем-то мягким и остановилось.

«Нарушители, пройти к выходу! Офицеры охраны, проследить за выполнением предписания № 531», — раздалось в динамиках.

469-ый машинально встал, но ноги плохо слушались его. Пришлось опереться о стену. Охранник указал жестом на открывшуюся дверь. 469-ый нагнулся и вышел в проём, ослепленный ярким дневным светом.

VI

Они шли небольшой колонной к низкому серому зданию — единственному, на чем можно было задержать взгляд на многие километры вокруг. Но именно эта пустота была чем-то новым, загадочным. Не было тут ни уродливых лачуг, ни монотонного шума конвейера.

Об остановке не было и речи. До конца маршрута им оставалось не более минуты. 469-ый быстро оглянулся, приготовившись к очередному удару. Но его не последовало. Движение было быстрое, охранник не смог определить, стоит ли за это бить или нет.

Большая ржавая дверь с небольшим оконцем. Охранник стучит по ней дубинкой. Оконце открывается с неприятным стальным лязганьем. Несколько секунд всех собравшихся возле двери внимательно изучает настороженный взгляд дежурного. Оконце закрывается, с ещё большим скрежетом открывается засов. Дверь играет финальную партию этого трио.

— Досмотрены? — спросил дежурный, когда все зашли.

— Так точно, — рапортовал один из охранников.

— Хорошо. Пройдёте вон туда, потом налево до конца. Сегодня, правда, наплыв какой — то. Никак наши работяги решили бунт поднять, — сказал с усмешкой дежурный.

— Прямо и налево, поживее, — прозвучала команда сзади.

По коридору, тускло освещенному парой ламп, они двинулись в таком же порядке. 469-ый шёл впереди. Звуки шагов отражались от стен, создавая причудливое эхо. После поворота налево перед ними открылся ещё один коридор, длиннее предыдущего. Когда процессия почти подошла к началу "очереди дисциплинарно провинившихся", один из охранников обогнал 469-ого и сказал вновь прибывшим:

— Проходим по одному, после персонального вызова. Соблюдаем тишину. Не переговариваемся.

В очереди перед ними стояло ещё 7 клеток. В основном это были молодые клетки, недавно приступившие к работе и совершившие свои первые проступки. Но был старик, который всё время, плача, причитал, что не услышал приказ о рапорте инспектору Коллегии из-за уже преклонного возраста и слуха, посаженого за долгие месяцы шумом конвейера. Охранник бесчувственным голосом доложил, что в очереди должна быть идеальная тишина. Его слова не возымели действия: плач стал ещё сильней, после чего в ход пошли дубинки. Приказ замолчать был повторен. Но старик только горько плакал и еле слышно бормотал себе под нос:

"Не слышал… Конвейер…"

Охранники переглянулись. Один из них кивнул. Нарушителя тишины, уже не понимающего, что происходит, взяли под руки двое охранников и поволокли по коридору. Последовал час томного ожидания. Ноги затекли. Все, включая охрану, переминались с ноги на ногу. Клетки по очереди вызывались в кабинет. Свой номер 469-ый услышал не сразу, погрузившись в раздумья.

«Ну, пошёл, пошёл», — подбодрил охранник.

Хорошо, что только словами.

Кабинет, в отличие от коридора, был ярко освещен. Остальное же убранство было скромное: небольшой стол, два стула и фотография Шпиля. На фоне обшарпанных стен кабинета он выглядел слишком величаво, слишком торжественно. У входа стоял ещё один охранник, который приглашал следующего по очереди пройти. За столом сидел определённо чиновник Коллегии. На нём был стандартный серый пиджак со значком Шпиля на левой стороне груди. Но не это выдавало его. Униформу может одеть любой. Взгляд. Холодный, изучающий взгляд поверх очков, ищущий твоё слабое место. 469-ый не выдержал этой битвы взглядов и отвёл глаза в сторону. Страшно было не от взгляда, а от предвкушения разговора, который не обещал ничего хорошего.

— 469-ый, присаживайся, — прервала тишину клетка за столом, перелистывая толстую папку.

469-ый сел на стул, через который прошли сотни бунтующих и провинившихся. Недовольный такой длительной работой без отпуска, стул противно заскрипел. Его судья ещё минуты две листал папку. То ли действительно искал нужную информацию, то ли специально тянул время. Наконец он громко захлопнул папку, снял очки и обратился к сидящему напротив 469-ому:

— Ну, и за что вас сюда, уважаемый?

«Наверняка он все уже знает. Или нет? Может, соврать, что не уложился в квартальную норму люфтия? А, была не была, скажу как есть. Вряд ли тут поправишь дела ложью. Какая же мерзкая рожа. Сидит и в открытую лыбится.»

— Перестал кидать люфтий.

— А по какой причине? Уж не революционер ли? — ещё с большей улыбкой спросил чиновник.

Как же хотелось 469-ому вскочить и навсегда убрать эту улыбку. Но это не улучшило бы положение дел. В ответ пришлось лишь оправдываться:

— Сбился с рабочего ритма.

— Сам? А никто не помог?

«Ясно, он всё знает…»

— Другая клетка упустила щипцы, бежала через весь конвейер.

— И?

— Мы начали смеяться.

Повисла пауза. 469-ый подумал, что если бы отбросить в сторону ненужные разговоры и выжидательные паузы, очередь уже давно прошла бы.

— Смех отрицательно влияет на продуктивность каждой отдельной клетки. Это рассказывается на начальных этапах обучения. Наказание, конечно, не большое. Получишь меньше питательного раствора. Но сам факт… — сказал чиновник.

469-ый ничего не ответил.

«Может, пронесёт на этот раз?» — думал он про себя.

— Ладно, на самом деле, сегодня твой счастливый день. Мы давно хотели вызвать тебя на разговор. И вот ты тут.

469-ый вопросительно посмотрел собеседника.

— Видишь ли, в последнее время участились случаи пессимистичного настроения среди рабочих клеток. Коллегия пришла к выводу, что пора немного разбавить серую атмосферу возле русла.

— Я буду веселить рабочих кричалками? — спросил 469-ый.

Наверное, не стоило ему язвить в данной ситуации. Понял он это уже после того, как сказал.

Но клетка напротив не уловила ироничной ноты.

— Коллегия приняла решение поставить вдоль всего русла большие мониторы. По ним будем транслировать новости, статистику, истории из жизни передовиков производства и подобное. Я говорю будем, потому что ты тоже будешь в этом задействован.

Такого поворота 469-ый не ожидал. Он готовился к суровому наказанию или очередному выговору. А получилось так, что Коллегия предлагает ему сменить работу. И предлагает ли?

— Почему именно я?

— Вопросы, вопросы…Скажу лишь, что не всем предоставляется такая возможность.

Да, вопросов было много. Они, словно плотный рой мелких насекомых, носились в голове 469-ого. Но это было не собеседование в располагающей атмосфере с кружечкой ароматного кофе. Каждый вопрос здесь был как шаг по минному полю.

— У меня есть время подумать?

Чиновник достал небольшие песочные часы и, молча, перевернул их. Песок тонкой струйкой побежал вниз. С одной стороны, он будет помогать тем, кого так сильно ненавидел. Внушать остальным рабочим ещё большую уверенность, что всё происходящее очень важно в первую очередь для них самих.

Но, с другой стороны, это была возможность сменить привычную рутину пусть на неизведанное, но что-то новое. И будет ли администрация довольна его отказом?

— Я согласен, — сказал 469-ый, когда часы были наполовину пусты.

— Мудрый выбор, — сказал чиновник себе под нос и начал писать что-то в папке.

469-ый не знал, что ему делать дальше. Продолжать ждать или можно было идти? Спустя три минуты он решил спросить:

— Можно идти?

— Доработаешь неделю за конвейером. Потом с тобой свяжутся. И постарайся до тех пор не попадать сюда снова… Коллега.

Последнее слово было сказано таким ядовито-кислотным тоном, от которого 469-ому захотелось побыстрее покинуть этот кабинет и никогда больше не видеть это лицо. Дверь была заперта. Он постучал. Охранник открыл дверь и заглянул в кабинет.

— Следующего давай, — сказала чиновник, не отрываясь от папки.

Прямо напротив 469-ого стоял его новоиспеченный знакомый, который смотрел на него со смесью испуга и интереса. Но, визуально убедившись, что с 469-ым всё в порядке, он улыбнулся.

— 495-ый! Вперёд, живее! — подбодрил охранник тычком дубинки в спину.

VII

До конца урока оставалось семь минут. Секундная стрелка часов на стене лениво описывала круг. Это был последний урок, и большинство учеников мысленно уже бежали по домам. Экин наблюдал за полетом большой мухи по классной комнате. Насекомое никак не могло найти удобное место и летало из угла в угол. Когда муха подлетала близко к Экину, своим жужжанием она перекрывала монотонную лекцию мистера Кобэ по истории африканского континента.

«Какой прок в истории? — в очередной раз спрашивал себя мальчик, — В моей "любимой" Африке уже много лет не происходит ничего интересного, кроме восстаний и войн племен.»

Мистер Кобэ, который, как казалось по возрасту, сам был свидетелем всех перечисленных им исторических событий, обычно читал им из своей толстой потрепанной тетради и на редкие вопросы детей отвечал так же редко.

«Почему нельзя заменить хотя бы историю на ту же географию?»

География была раз в неделю, и на нее Экин шел как на праздник. Мисс Идж с интересом рассказывала о разных странах и их обычаях. Причем рассказывала всегда из головы и с таким огоньком, что даже самые отъявленные нарушители дисциплины тихо слушали о водных каналах Венеции, заснеженной Джомолунгме и высоких канадских секвойях.

Прозвенел звонок. Большая часть класса, уже находившаяся на низком старте перед звонком, покинула помещение за десять секунд. Экин, из уважения к мистеру Кобэ, пока только собрал вещи в рюкзак. Учитель закончил читать, закрыл тетрадь и поднял глаза на класс.

— На следующем уроке контрольная. Экин, передай, пожалуйста, другим, что надо будет подготовиться.

В классе находилось ещё несколько учеников, но Экин был ближе всего к учительскому столу. Мальчик кивнул и поднялся. Был чудесный пятничный день. Кончился шестой урок, и почти вся школа уже опустела. Коридоры, обычно заполненные шумом детской толпы, сейчас отражали только одинокие шаги Экина. В такой же пустой раздевалке он быстро переобулся и двинулся к выходу.

На улице было оживленнее. Слышался отдалённый гул города, на спортивной площадке ребята гоняли мяч,который грозил развалиться от каждого удара. Никаких планов на вечер у Экина не было, и мальчик, не спеша, направился домой. Прогулка была спокойная, и вот уже показалась крыша самого большого здания в городе: супермаркета. Данное событие означало, что пройдено половина пути до дома. По пятницам возле супермаркета всегда был ажиотаж. Состоялся завоз товаров. В магазин, помимо местных, стекались жители соседних деревень. Сегодня людей было особенно много. Они, как большой, потревоженный улей, гудели возле магазина. Вся стоянка была заполнена мопедами и повозками, редко где виделись автомобили. Обходить их было бы долго, поэтому Экин решил пройти по периметру здания.

На самом углу, поворачивая направо, парень столкнулся с кем-то, кто так же беззаботно шёл и не думал о случайных встречных. Но этот кто-то точно был девушкой. Столкновение было довольно сильное. Экин успел почувствовать на себе упругость женской груди и горячее дыхание. Оба отшатнулись. Мальчик быстрее успел рассмотреть нежданную спутницу напротив. Девушка запуталась в волосах, которые от резкого удара закрыли ей всё лицо. Но даже без лица, по одной фигуре, Экин узнал её. Это была Акаби из параллельного класса. Она быстро отряхнула волосы с глаз и посмотрела вперёд.

— Экин…

— Акаби, извини, я случайно, — сказал Экин, — привет.

Акаби слегка улыбнулась и ответила:

— Привет.

Судя по большой сумке с продуктами, девочка только вышла из магазина.

— Тебе помочь? — спросил Экин, указывая на сумку.

— Да нет, что ты, спасибо, — засмущалась Акаби, — тебе же в другую сторону.

Как же к лицу ей было это неловкое смущение! В отличие от большинства своих сверстниц, любивших ходить большими группами и галдеть, словно стая галок, Акаби отличалась тихим нравом, граничащим с лёгкой отрешенностью. В школьной столовой девочка иногда садилась рядом с Экином. И здоровалась с ним в коридоре. На этом их общение обычно заканчивалось, так и не получая продолжения. Но сегодня что-то новое поднялось в голову мальчика из самых глубин. Что-то, что не хотело так быстро прощаться с Акаби.

— Ты далеко живёшь?

— Возле поворота на станцию, — ответила Акаби.

— Мне всё равно надо было в тот район сегодня, — соврал Экин, — пойдём.

Акаби немного подумала и отдала сумку. Она была тяжёлая. Но для Экина это уже не имело значения. Они шли вместе. Повисла пауза. Краем глаза Экин видел, как Акаби поглялыдывала на него.

— Мало уроков сегодня было? — спросил Экин, решив разорвать молчание.

— Пять. После уроков надо было зайти в магазин. Мама написала целый список, — улыбнувшись, ответила Акаби.

— Да, понимаю. Самого иногда так запрягают.

— А где ты живёшь?

— Почти на самом краю посёлка. Возле главной дороги.

— Понятно. Была там всего пару раз.

С каждым словом атмосфера между ними разряжалась. Акаби без умолку рассказывала истории из школьной жизни. Экин, в зависимости от того, была история весёлая или не очень, смеялся или понимающе кивал. Но, как и всё хорошее, их дорога быстро подошла к концу, когда перед глазами показался поворот на станцию.

— Спасибо за помощь, Экин. Дальше я сама. Тут не далеко, — сказала Акаби.

Пришло время прощаться, и рядом довольно забегали неловкость и скованность, которые всё это время выжидали момент, чтобы вернуться.

— Пока, — единственное, что пришло на ум Экину, — и спасибо.

— За что? Это тебе спасибо за помощь.

— За приятную беседу.

Акаби помахала рукой, взяла сумку и ушла. Экин развернулся и направился домой. Через полминуты его окликнула Акаби.

— Экин, постой!

Мальчик развернулся и направился навстречу Акаби, которая бежала лёгкой трусцой.

Отдышавшись после пробежки, девочка продолжила:

— Экин… — Акаби, полная смущения, медлила. Экин подумал, что, должно быть, сказывается сбитое дыхание после бега, — что ты делаешь сегодня вечером?

Экин опешил от такого вопроса и ответил не сразу:

— Эээм… Даже не знаю, может отцу надо будет с чем-нибудь помочь…

— Так не хочется сидеть сегодня дома. Может, прогуляемся вечером?

Мальчик покраснел от смущения, но ответил:

— Да, можно.

— Давай в семь возле универмага?

— Отлично, отпрошусь у отца.

— До вечера, Экин, — сказала Акаби и быстро побежала назад, к сумке.

— До вечера, — сказал Экин, но Акаби убежала уже слишком далеко, что бы услышать.

Мальчик поспешил домой, но уже ускоренным шагом. Мысли были спутаны. Его пригласили на прогулку. Но не ребята, а Акаби. Что надеть? О чем говорить? Как себя вести? Эти мысли не давали Экину покоя до конца дороги.

Дома все были в сборе. Бабушка, как и всегда, сидела в кресле, Като писал в тетради, а отец искал что-то в коридоре.

— Всем привет! — поздоровался Экин.

— Что-то ты долго со школы идёшь, — сказал брат, оторвавшись от письма.

— Да шёл неспеша.

В комнату зашёл Оми.

— Привет, сын. Как дела в школе?

— Хорошо. Сдал свой проект по физике.

— Это тот самый, над которым ты до ночи сидел последнюю неделю?

— Он самый. Поначалу данные не сходились. Пришлось пару раз начинать сначала.

— Молодец. Еда в холодильнике. Я во дворе, — сказал Оми и вышел.

Отец, видимо, был в хорошем расположении духа, что было только на руку Экину. В холодильнике была большая рисовая лепешка и кусок мяса. Парень решил не тратить время на разогрев еды и уже сидел на диване, поедая содержимое тарелки. Экандейо, вышедшая из транса, в котором она находилась за чтением какой — то газеты, громко сказала:

— О, Экин, привет! Я и не заметила, как ты вошёл!

— Привет, бабуля. Как себя чувствуешь сегодня?

— С каждым днём всё лучше и лучше, — сказала Экандейо, но на лице её проступила грустная улыбка, — Като, принеси, пожалуйста, воды.

До встречи оставался час. Экин решил не терять времени, быстро проглотил остаток лепешки и вышел к отцу во двор. Оми размечал участок земли. Наверное, хотел что-то посадить.

— Пап, спасибо, всё было вкусно.

— Да будет тебе. На здоровье. Подержи вот тут, — сказал мужчина, протягивая сыну конец рулетки, — хочу посадить сорго.

— Ты же уже пробовал его сажать в прошлом году.

— Рано тогда высадил. Сейчас самое время. Как думаешь, успеем сегодня половину хотя бы засадить?

— Дааа… — неуверенно ответил Экин. Отец, казалось, и не заметил его секундного колебания, — на самом деле, я хотел отпроситься у тебя сегодня на вечер.

Оми оторвался от занятия и посмотрел на Экина.

— Собираешься околачиваться по улицам с приятелями?

— Не совсем с приятелями, пап…Меня пригласила погулять Акаби.

— Акаби? Никогда раньше не слышал о ней. Кто она?

— Девочка из параллельного класса. Я сегодня встретился с ней по пути домой. Она сама предложила.

Мужчина был рад за сына, но на лице его читалось небольшое смятение: он не знал, что ответить.

— Пойдем, присядем на лавку, — сказал Оми.

C минуту они молчали. Потом Оми сказал:

— Мы тоже любили гулять с твоей мамой в такие чудесные вечера. Я заходил за ней, и мы до самой темноты бродили по улицам. Иногда выбирались за город.

— Куда? — спросил Экин.

— Мы часто ездили к ущелью. У ее отца был автомобиль, он подвозил нас.

— Здорово, наверное, было. Я там ни разу не бывал.

— Да, было хорошо…

Отец устремил взор куда-то вдаль.

— Пап, так что? Можно я сегодня уйду? — решил прервать молчание Экин.

— А, да, конечно. Только помни, что я говорил тебе про девчонок. Не дай вскружить себе голову.

— Да это же не свидание, мы просто идем прогуляться!

— Ну да, ну да, — ответил, слегка улыбнувшись, Оми.

— Давай помогу разметить до конца? — предложил Экин.

— Да ладно, беги уже. Через сколько у вас встреча?

— Минут через 30.

— Иди лучше приведи себя в порядок. Вон вымазался уже где-то. И возьми чистую футболку из шкафа.

— Говорю же, не свидание это вовсе… — сказал Экин, слегка покраснев.

— Давай, давай. Перед выходом обязательно подойди ко мне. Хочу на тебя взглянуть.

Дома мальчик быстро умылся и переоделся. Като с интересом наблюдал за действиями брата и в итоге спросил:

— Куда это ты собрался?

— Прогуляться.

— Меня с собой возьмешь?

— Сегодня я хочу погулять один, — сказал Экин, немного опешив от такого вопроса.

— Ого, что-то новенькое, — сказал Като.

— Экин никак с девочкой идет гулять, — улыбнувшись, сказала бабушка.

Казалось, она всегда читала его как открытую книгу.

Мальчик решил ничего не говорить, а быстрее выйти к отцу, которому объяснять свои планы на вечер уже не было нужды. Оми, увидев сына, одобрительно поднял большой палец вверх.

— Вот это другое дело.

— Спасибо, пап.

— Хорошей прогулки. Обязательно проводи ее до дома. И не ходите возле рынка, там всегда полно хулиганов по вечерам.

— Ладно, побежал я, — сказал Экин, желая прервать поток отцовских советов и быстрее выйти.

— Бывай.

Экин ускорился. Встреча была через 15 минут, а ему ещё надо было добраться до места. Парень немного нервничал, большую часть дороги думал, о чём будет говорить с Акаби. Но, уже почти придя на место, решил не переживать и действовать по обстоятельствам.

Экин подошёл как раз вовремя. Через минуту он увидел вдали Акаби. Мальчик двинулся навстречу.

— Еще раз привет, — сказала девочка и протянула руку.

— Привет, — ответил Экин и быстро пожал руку.

Акаби была в темном легком платье, в ушах виднелись сережки, которых не было днем. Она заметила на себе взгляд Экина и смущено повернулась в сторону дороги.

— Куда пойдем? — спросила Акаби.

— Давай до холмов? Или ты хотела не выходить за город?

— Вполне пойдет.

Холмы находились в километре от города. Дорога проходила через живописный пейзаж, украшенный вечерним солнцем. По началу пара шла молча. Постепенно разговор снова завязался. Они болтали обо всем на свете, шутили и смеялись. Была пройдена половина пути до холмов. Небо окрасилось в розовые тона, вдали летела стая птиц.

— Экин, смотри, как красиво! Давай немного постоим тут.

— Да, конечно.

Это был бы отличный пейзаж для кисти художника. Даже Экин, который не особо любил подолгу задерживать взгляд на одном объекте, с замиранием сердца смотрел на неспешный бег облаков и стройный полет пернатых.

— Эх, почему небо не может всегда быть таким… — мечтательно сказала Акаби.

— Из-за того, что солнечный свет преломляется по-разному днём и вечером.

— Хватит умничать! — засмеялась девочка и слегка ударила Экина в плечо.

Мальчик тоже засмеялся и потёр плечо, хотя удар и не был сильный.

— Как же хорошо сегодня на улице, — сказала Акаби.

— До холмов или назад?

— Что ты, какой домой, пойдём дальше.

— Скоро стемнеет.

— Да ладно тебе, пошли, до холмов и назад.

— Пошли.

Весь путь до холмов (четырёх больших бугров, появившихся во время какой-то древней стройки) был посвящён планам на будущее.

— Я бы хотела перебраться поближе к северу или югу материка. Там всё такое красивое, интересное. Много такого, чего нет у нас. Да и потом там можно продолжить обучение.

— А на кого бы ты хотела отучиться?

— Не знаю даже. Но мне всегда нравились зверюшки.

— Ветеринаром, значит.

— Ну да, получается, — сказала, улыбнувшись Акаби, — а ты? Что думаешь делать после школы?

— Не знаю даже. Но точно на первое время останусь в городе. Идея переезда немного пугает.

Они добрались до холмов и уже сидели на вершине одного из них, обогреваемые последними лучами заходящего солнца.

— Жаль, что этот вечер подходит к концу. Тут так хорошо, — сказал Экин.

— Да.

Они переглянулись, но очень быстро: всё ещё смущались долго смотреть друг на друга.

— Думаю, пора идти, — сказала Акаби, поднявшись.

— Пойдем, — ответил Экин.

На обратном пути они старались особо не говорить, дабы не привлекать внимание: ночью на улицах было не спокойно. На развилке они остановились.

— Спасибо тебе, Экин… Было… — начала Акаби, но Экин перебил ее:

— Постой, мы еще не прощаемся. Я провожу тебя.

— Не надо, ты будешь возвращаться совсем поздно.

— Да пустяки. Пойдем, хочу быть спокоен, что ты дошла до дома.

Девочка не стала спорить и решила уступить. На дворе уже стояла глубокая ночь. В некоторых домах все еще горел свет. Дорогу до дома Акаби они прошли почти молча. Вот и показалась станция. Ребята вышли на финишную прямую до дома. Тут уже можно было говорить не шепотом.

— Чудесно погуляли сегодня, — сказал Экин.

— Да, это точно.

Они дошли до самого дома Акаби. В доме горел свет. Видимо, ждали возвращения девочки.

— Может, как-нибудь сходим еще погулять вместе? Когда опять столкнемся за углом, например, — сказал Экин и издал что-среднее между смехом и кашлем.

— Да можем и просто так, — ответила Акаби, улыбнувшись, — на следующей неделе, например.

— Супер. Тогда обсудим еще в школе.

На прощание они обнялись. Произошло это так же неловко, как и всё между ними в тот вечер: Экин протянул руку, а Акаби развела их в стороны, предлагая обняться. Мальчик немного растерялся от такого неожиданного поворота, но в глубине души был рад ему.

— Спокойной ночи.

— Приятных снов, Экин.

Акаби еще раз помахала на прощание и зашла домой. Если бы кто-нибудь встретил Экина на обратном пути и был бы день, наблюдатель заметил бы яркий огонек в глазах парня и энергичную походку, говорящую об отменном настроении и хорошо проведенном времени. Но, к счастью, Экин никого не встретил и благополучно добрался домой. Отец что-то читал за столом, остальные спали. Оми оторвался от книги, кивнул сыну и продолжил читать. Экин кивнул в ответ и отправился спать. Сил на что-то еще уже не осталось. Но сон пришел не сразу. Перед глазами еще долго мелькали образы прошедшего дня: холмы, птицы и улыбка Акаби.

VIII

Хотя инцидент на рабочем месте и не привёл к серьёзным дисциплинарным взысканиям, на душе у 469-ого было не спокойно. Случайная встреча с другой клеткой, не похожей на остальных, перевернула всё вверх дном в мыслях 469-ого. Ему непременно хотелось увидеть её ещё раз. Но как? Дорабатывать за конвейером оставалось ещё неделю, а впереди на горизонте маячила новая работа. Об этом всём размышлял 469-ый и за работой, кидая люфтий в русло (что отрицательно сказалось на производительности по результатам дня). К концу рабочего дня он все-таки решился во чтобы то ни стало найти нового знакомого. 469-ый подошёл к охраннику и сказал:

— Я хочу взять выходной.

Охранник с презрением посмотрел на клетку, но достал блокнот и сделал какие-то пометки.

— Через три дня Коллегия рассмотрит твою заявку. До этого момента ты работаешь, так же, как и все.

Дома 469-ый ещё раз обдумал план. Все постройки нумеровались по порядку. Следовательно, 495-ый живёт в 26 домах от него. Если Коллегия одобрит его выходной, он пойдёт к его дому и просто скажет "привет". А дальше будь что будет. Но когда лучше идти: в начале дня или в конце? В полдень не было смысла, так как все клетки в это время находятся за конвейером. Утром времени болтать у рабочих клеток особо не было, а вечером, после работы, хотелось только спать. В итоге решено было идти утром, а там как пойдет. Если ничего не получится, то хотя бы останется целый день на отдых.

Следующие два рабочих дня прошли вполне обычно. Ничего особенного не произошло, и эти два дня идеально вписались в бесконечную вереницу таких же серых и однообразных дней. Но вот настал третий день. Утром 469-ый чувствовал себя немного разбито: ночью он долго не мог заснуть, разные мысли не давали ему покоя. Он встал незадолго до сигнала. Потянулся и подошел к окну. Очередей у кормушек еще не было, потому что до сигнала выходить из дома запрещалось. 469-ый лег обратно на кровать (если ее можно было так назвать) и стал дожидаться сигнала, прикрыв глаза. Спустя время пробежал сигнал. 469-ый уже успел к этому времени ненадолго провалиться в сон. Второе пробуждение было не такое приятное, как первое: спать хотелось еще сильнее.

После кормежки клетки заняли свои места у конвейера. 469-ый поглядывал на охранников. Они были так же безразличны ко всему, как и всегда. Не было похоже, что они собираются общаться с ним сегодня.

«Если и не одобрили выходной, могли хотя бы оповестить», — с такими мыслями 469-ый провел первую половину рабочего дня.

После обеда произошла смена постов охраны, что случается довольно редко. Новый охранник несколько минут смотрел в свои бумаги, после чего подошел к 469-ому.

«Выходной одобрен. С завтрашнего дня», — сказал охранник и ушел, не дожидаясь какой-либо реакции со стороны 469-ого.

Остаток смены прошел за приятными мыслями о предстоящем выходном. Более того, работать за этим проклятым конвейером оставалось недолго. Хотя кто знает, что ждет его на новом рабочем месте?

Вечер после работы уже не казался таким мрачным. Несмотря на усталость, 469-ый был рад, что завтра выходной. Перед сном он еще раз продумал план.

«Я хочу завести дружбу с клеткой…»

Дерзкий поступок с точки зрения Коллегии, который мог иметь последствия. Но 469-ый уже решился.

Сон в эту ночь так же был тревожный: 469-ый боялся проспать сигнал. Надо было выйти сразу же, как только он пронесется вокруг, и бежать к дому 495-ого. По этой причине он проснулся где-то за час до сигнала. На улице было еще тихо. 469-ый надел повязку и стал наблюдать за ситуацией в окно. Вот начали подтягиваться охранники и становится на свои посты. Значит, осталось около 15 минут до сигнала. Кормежку придется пропустить.

«Ничего, без одной как-нибудь обойдусь».

Напряжение внутри 469-ого нарастало. Казалось, прошла уже целая вечность с того момента, как он проснулся. Он надел повязку и был готов выбежать. Вот раздался сигнал. Большинство клеток только просыпались, а он уже открывает дверь и несется вдоль домов. Охранники внимательно следили за ним, но, видя зеленую повязку на руке, лишь провожали взглядами. 469-ый бежал по территории, где ни разу не бывал. Так близко и так далеко. А сколько еще интересного есть вокруг?

До нужного дома 469-ый добрался быстро. Всё-таки в соблюдении нумерации домов был идеальный порядок. Строения шли одно за другим, заблудиться было негде. Вот он дошёл до места. "495" — виднелось на табличке сквозь слой ржавчины. 469-ый решил не стучать в дверь, а подождать снаружи. Если 495-ый уже ушёл, то смысла отвлекать его от работы нет. Внутри дома не было слышно никаких звуков.

"А может в тот день он не отделался так легко?"

Прошла минута. 469-ый хотел уже посмотреть в окно, как открылась дверь. 495-ый удивлённо уставился на него.

— Привет, — сказал 469-ый, помахав рукой.

— Привет, — ответил 495-ый, — поздравляю с выходным.

495-ый посмотрел на повязку и улыбнулся, — как думаешь провести?

— Да просто не работать, отдохнуть. Для начала решил зайти тебя проверить, как ты после того случая.

— Впарили две ночные смены. Ещё легко отделался. А тебе?

Этот вопрос застал 469-ого врасплох. Он решил не вдаваться в подробности и оставить объяснение до лучших времен.

— Да тоже.

495-ый поглядывал на берег. У кормушек уже почти не осталось клеток.

— Тебе, наверное, лучше пойти. Охрана поднимет шум, — сказал 469-ый, всматриваясь в даль, — рад, что ты в порядке.

495-ый стоял на месте в нерешительности.

— Да… — неуверенно ответил он.

469-ый начал отходить.

— Подожди, постой! — окликнул его 495-ый, — ты же четыреста… Пятидесятый?

— 469-ый.

— Послушай. Если нет планов сегодня, приходи вечером, после конца моей смены. Посмеёмся уже без последствий.

Они засмеялись.

— Отлично, до вечера! — помахал рукой 469-ый, и они разошлись.

В свой прошлый выходной 469-ый весь день отсыпался дома после тяжёлых смен. Сегодня же настроение было совсем другое. Приподнятое. Он решил пройтись по округе. Со стороны конвейер казался одной большой гусеницей, лениво и шумно ползущей вперед. Нигде нельзя было скрыться от этого шума. А как хотелось 469-ому хоть немного тишины! И, наверное, ни ему одному. Подходить к конвейеру было плохой идеей из-за большого количества охраны возле него. Поэтому 469-ый решил побродить среди домов.

Все дома казались безжизненными как внутри, так и снаружи. Однотипные, серые. Улица, по которой он шел, была совсем пустынна, ему никто не встретился. Все работали. В конце улицы рабочие сносили чей-то дом. Окружающая обстановка угнетала, 469-ый решил дождаться вечера у себя дома. Вернувшись назад, он первым делом решил проверить, осталось ли хоть немного раствора в кормушках. Утреннюю кормежку он пропустил, и голод уже дал о себе знать. Он обошёл несколько точек, но везде было пусто. Наконец-то ему повезло. В одной из кормушек на дне осталось немного уже застывшего раствора. Сам по себе раствор был безвкусный. Застывшим он приобретал металлические вкусовые нотки, что делало процесс поедания весьма неприятным. Охрана подозрительно наблюдала за его пиршеством, но, увидев повязку, переключила внимание на конвейер. Но, ни удручающая прогулка меж лачуг, ни скудная еда уже не могли испортить настроение 469-ого. Близился заветный час. К дому 495-ого 469-ый подошел заранее. Работа возле конвейера еще вовсю кипела. Спустя час густая толпа работников двинулась в сторону домов, словно большой рой насекомых. Но, в отличие от насекомых, эта толпа была бесшумна, и это пугало еще больше.

Вот из-за угла показался 495-ый. Уставший, но все-таки нашедший силы на улыбку.

— Давно здесь стоишь? — спросил он, подходя к двери.

— С час.

— Проходи, — пригласил внутрь 495-ый.

Внутренний интерьер дома почти не отличался от его собственного. Только стены были сделаны из другого, шершавого материала.

— Я сегодня подустал. Прилягу, пожалуй. Ты не против? — спросил 495-ый.

— Да, да, конечно. Я сяду тут, — ответил 469-ый, присаживаясь на пол возле двери.

— Что у тебя за история вышла тогда с щипцами? — спросил 469-ый.

— Да ничего необычного. Выронил, а дальше ты и сам знаешь, — ответил 495-ый, улыбаясь.

— Я тоже как-то ронял. Но не бежал. Дали новые, выписали штрафную смену.

— Да, выписывать они любят. Лучше бы сами за конвейером постояли, — сказал, зевая 495-ый, — как же надоела эта проклятая рутина! Каждый день одно и то же. И так до конца. Интересно, а остальных всё устраивает?

— Думаю, нет. Просто боятся наказания.

Освещение в комнате становилось тусклее по мере их беседы. Наступала ночь.

— Что в целом можешь рассказать о своей жизни? Может, было что-то запоминающееся? — спросил 469-ый.

Его собеседник не спешил с ответом. 495-ый пытался вспомнить хоть один яркий день, хоть один яркий случай из своей жизни, но других воспоминаний, кроме конвейера не было.

— Нет, — в итоге выдавил из себя 495-ый.

Одно это слово, такое маленькое само по себе, сейчас расширилось до размеров комнаты и повисло над ними тяжёлым камнем.

495-ый сел на кровати и сказал:

— Давай не будем сегодня о грустном. Расскажи лучше о себе. Ты где живёшь?

— Тут не далеко. Они же размещают всех в соответствии с номерами.

— Вот как? Никогда не замечал.

— Да, так что я не далеко от тебя живу.

— А ты тоже кидаешь люфтий?

469-ый немного потянул с ответом.

— Да… Мне кажется, все, кто живёт на этой стороне русла, работают у конвейера. Знаешь, недавно, правда, меня перевели на новое место.

— Тут возможно работать где-то ещё? Только не говори, что ты будешь охранником!

— Что ты, нет. Я бы и не согласился. Они собираются поставить какие-то экраны вдоль русла, чтобы что-то показывать по ним. Звучит странно, возможно ли это вообще?

— Да, звучит и правда странно. Но почему тебя?

— Я не знаю. Я никогда не общался близко с администрацией. Только на уровне работы по конвейеру.

495-ый зевал всё больше и больше:

— Слушай, сегодня был день не из лёгких. Если хочешь, заходи, как время будет. Я бы и сам к тебе после работы заскочил, да вот боюсь заблудиться. По району я ещё не путешествовал. Ходил, правда, кое-куда в выходной…

— Хорошо, обязательно зайду, как будет время. Спокойной ночи!

Они пожали руки.

— Не пропадай. Здорово, когда есть с кем просто поговорить.

469-ый помахал и вышел. На улице уже правила ночь. Стояла кромешная тьма, и только русло ярко освещалось прожекторами. Работала ночная смена. Группа провинившихся кидала люфтий из заранее привезенных баков, так как конвейер ночью отключали. 469-ый и сам пару раз попадал в такие смены. Удовольствие было сомнительным: отсыпной или выходной не давали. На следующий день эти клетки опять выходили на работу утром.

До дома 469-ый дошёл не так быстро, как днём. Идти приходилось медленно, постоянно вглядываясь во тьму. Фонари тут ставить и не думали. Охрана патрулировала жилой периметр, используя мощные ручные прожекторы. От нескольких таких патрулей ему пришлось прятаться. Наконец показался его дом. Он стоял близко к руслу, поэтому был хорошо освещен. Зайдя внутрь, он тут же рухнул на кровать и провалился в глубокий сон.

IX

— Экин, просыпайся! Пора вставать.

Экин открыл глаза. Над ним стоял отец.

— Странно, я же заводил будильник, — удивился Экин, разглядывая свой телефон.

— Вставай, пойдем завтракать. Еще есть время.

Мальчик быстро оделся и вышел в зал. На столе стоял готовый завтрак.

— А где Като? — спросил Экин, присаживаясь за стол.

— Уже убежал в школу, пока ты дрых, — ответил, улыбаясь, Оми, — надо бы прикупить тебе новый телефон. Этот уже никуда не годиться.

— Спасибо, пап.

На завтрак отец приготовил рис. Экин вопросительно посмотрел на Оми.

— Знаю, знаю, что рис не любишь. Продукты надо бы купить. Сегодня схожу. Пока есть только рис.

Отец сидел напротив и читал местную газету. Экин её не любил. В основном в ней перечислялись события региональной политики. В конце шла рубрика поздравлений и объявлений.

— Во сколько сегодня вернёшься? — спросил Оми, не отрываясь от газеты.

— Пять уроков… К часу буду.

— Хорошо, мне надо будет отойти. Еда в холодильнике, покорми бабушку и брата.

— Попробуй покорми этого Като. Постоянно не хочет есть.

— А ты… — начал было Оми, но тут на входную дверь обрушился сильный удар. Кто-то выбивал её.

— Что за черт! — воскликнул отец мальчика и бросился в прихожую.

Дальнейшее произошло за считанные секунды. Оми забежал в прихожую и раздался выстрел, звук которого тут же сменился воплем бабушки. Тело мужчины упало в проход. Из раны на груди тонкой струёй шла кровь. Инстинктивно, то ли пытаясь помочь отцу, то ли защищая дом от чужаков, Экин бросился в прихожую, взяв первое, что попалось под руку: вилку. Но воспользоваться ею мальчик не успел. В прихожей коренастый мужчина тут же вырубил его прикладом автомата, едва только Экин занеc руку для удара.

X

Рабочая неделя прошла относительно спокойно. Единственное, что мешало сосредоточиться 469-ому в процессе работы — мысль, что это последние дни за конвейером (хотя кто знает, что готовит следующий день). Сегодня, во время обеда, к нему подошёл офицер охраны и приказал завтра явиться после кормежки к причалу. Значит, его опять куда-то повезут. Неизвестность пугала.

К 495-ому после работы он пока не заходил. Полноценная смена выматывала, выжимала все соки. 469-ый надеялся, что его новый друг поймёт его. При первой возможности он обязательно зайдёт к нему.

Ночь прошла спокойно. Он даже выспался. В очереди за раствором не верилось, что после кормежки он пойдёт налево, к причалу, где уже стояла лодка, а не прямо, к ненавистному конвейеру, за которым он провел долгих четыре месяца, половину своей жизни. Идя по дороге вдоль русла, 469-ый заметил, что не он один направляется к лодке. Впереди шла пара клеток, и ещё одна клетка сзади. Это были обычные клетки, как и он сам. В другой день их бы тут же привели назад охранники. Но сегодня они спокойно шли к лодке, к чему-то новому в их жизни. На борту было тесновато. Большую часть мест занимали охранники. Рабочих клеток было одиннадцать вместе с ним. Зачем к ним приставлено столько охраны было не понятно. На этот раз 469-ый решил не заводить бесед, чтобы вместо новой работы опять не попасть в тот развалившийся сарай с мерзким чиновником. Охранники, как всегда, были безучастны. По рабочим клеткам было видно, что они немного взволнованы (как и он сам). 3а всё время дороги только охранники дали пару распоряжений, в остальном все молчали. Плыли они не долго, минут десять. Когда 469-ый вышел из лодки, его взору предстало большое трехэтажное здание, которое, судя по всему, только недавно построили. Свежая краска, чистые широкие окна, следы строительного мусора неподалеку. Внутри столпилась небольшая очередь: вновь прибывшим оформляли пропуска.

Спустя 20 минут очередь дошла и до него.

— Номер? — спросил его администратор за стойкой.

— 469-ый.

Администратор протянул ему карточку, сверившись со списком на столе.

— Будешь проходить по ней. Ни в коем случае не терять. Тебе на второй. Кабинет 108.

Что удивило 469-ого, так это факт отсутствия сопровождения. Вся охрана осталась на входе, дальше клетки шли одни. Коридоры были хорошо освещены, в здании так же имелся лифт. 469-ый никогда не видел ничего подобного. Специальная кабина поднимала тебя на нужный этаж, и совсем не надо было подниматься самому.

«Это чудо явно из Шпиля. Если они поставили его сюда, то там точно есть такие же» — думал 469-ый, идя к нужному кабинету.

Вот и он. 108. Заходить сразу или постучать? Он решил постучать. Ответа не последовало. 469-ый растерялся и не знал, что делать дальше. Но тут дверь открылась. Перед ним стояла клетка в сером пиджаке.

— 469-ый?

— Да, это я.

— Проходи, мы тебя уже ждем.

Они вошли в большую комнату, заставленную светящимися экранами и прочими приборами, о назначении которых 469-ый мог только догадываться.

— Ну же, смелее, — сказала клетка в сером пиджаке и указала на стул, — твое рабочее место. Присаживайся.

В комнате было ещё семь клеток. Трое сидели за мониторами, ещё двое из коллегии сидели за обычными столами и что-то писали, и две обычные клетки, вчерашние работники конвейера, сидели рядом с его новым рабочим местом.

«Итак, все на местах, начнём, — сказала другая клетка в сером пиджаке, — с этого дня вы будете работать здесь. Утром, после кормежки, вас забирает лодка. Просьба не опаздывать. На входе в здание показываете пропуск. Его не терять.»

Трое за компьютером и двое за столами продолжали работать, не обращая внимания на инструктаж.

Клетка продолжила:

«Вы будете обслуживать новую программу Коллегии. Выведите изображение.»

Одна из клеток за пультом управления нажала пару кнопок. На экране появилась схема русла. Вдоль русла тянулся ряд больших столбов, на которых были установлены такие же мониторы, как здесь, только намного больше.

«На этих мониторах мы будем транслировать короткие ролики для работающих у русла. Звучит просто, но много чего надо сделать. За установку экранов буду отвечать другие. Вы будете работать именно с тем, что будут показывать по этим экранам. Начнем по порядку. 673-ий, — сказал говорящий и обратился к первой клетке, — ты будешь обходить клетки, которые будут отобраны нами, и объяснять им, что надо сделать. 469-ый. На тебе составление текста для работников. 103-ий. Ты будешь помогать с аппаратурой во время съемок. Обращаться с ней научим. Вопросы?

469-ый поднял руку.

— О, ожидаемо, 469-ый. Нам говорили, что ты любишь поболтать. Валяй.

— Какого типа вопросы? О чем?

— Специфика вопросов будет приходить сверху. Скучать не придётся. Ещё вопросы?

Вопросов не последовало. Новоиспеченные коллеги 469-ого замотали головами. У 469-ого было много вопросов к этой клетке в сером пиджаке, но он решил последовать примеру коллег.

— Хорошо. Остаток дня мы посвятим знакомству со зданием и другими отделами, с которыми вам надо будет взаимодействовать в процессе работы. После можете быть свободны. Основную работу начнём завтра.

Он вышел, а со своего места поднялась другая клетка в пиджаке. Последовала часовая экскурсия по зданию. Множество отделов не уложилось сразу в голове. Зато запомнилась большая столовая, где можно было в любой момент получить порцию раствора.

Когда 469-ый вышел на улицу, было ещё светло. По ощущениям, прошла только половина рабочего дня. Привычной усталости от работы за конвейером не было. Только небольшое нервное напряжение. Но раннее освобождение и свежий раствор сделали свое дело: в лодку он заходил с приподнятым настроением. Оказалось, что лодки до дома ходили с интервалом в час, поэтому пришлось ждать.

Сегодня 469-ый решил зайти в гости к 495-ому. Силы еще были, да и не виделись они давно. Он решил дожидаться его возле дома, как и в прошлый раз. Вот показался 495-ый, который устало брел к дому. Увидев 469-ого, он оживился.

— Хэй! Привет! Я уже думал, ты не придешь, — сказал 495-ый, протягивая ему руку.

— Привет! Просто тяжелая неделя выдалась, извини.

— Пойдем в дом.

C момента их прошлой встречи в доме ничего не поменялось. 495-ый так же устало плюхнулся на кровать, 469-ый сел рядом.

— Как ты? Какие новости? — спросил 469-ый.

— Да что тут будет нового? Конвейер, кровать, конвейер, кровать. Лучше ты рассказывай. Ты вроде говорил, что тебя на какое-то новое место ставят?

— Да, сегодня только первый день.

— Оу, и как оно?

— Пока не совсем понятно, — улыбнулся 469-ый.

— А в чем заключается суть?

469-ый вкратце пересказал ему все, что узнал сегодня сам.

— Мониторы возле русла? Что такое монитор? — удивился 495-ый.

— Такие светящиеся экраны, на них бегают какие-то знаки. Сам сегодня в первый раз увидел.

— Не так бедно, значит, они там живут.

— Это да, внутри у них там тоже идеальный порядок.

— Вот бы и меня взяли куда-нибудь. Как же надоело делать одно и тоже каждый день.

— Сам не знаю, как так получилось. Они сказали, это из-за того, что я люблю поболтать. Ох, и влетало же мне после моих разговоров.

— Тоже начну болтать со всеми вокруг, — сказал, улыбнувшись 495-ый.

Но в улыбке проглядывались нотки грусти.

— Рабочий день вроде станет меньше. Да и новости с работы касательно русла, да и в целом обстановки буду знать.

— К черту эти новости. Сам лучше приходи по вечерам.

— Надеюсь, что буду раньше уходить с работы.

Остаток вечера они провели за беседой. Стемнело, и 469-ый собрался домой. Но сегодня дорога домой не прошла так гладко. Его нашёл патруль. 469-ый пережидал, притаившись за углом, но луч прожектора выхватил его силуэт. Бежать не было смысла.

Патруль быстро подбежал. Четыре офицера. 469-ый выставил руки вперёд, спасаясь от бьющего в лицо света.

Главный посмотрел на бирку нарушителя.

— 469-ый. По какой причине находишься на улице в запрещённое время?

— Да что-то после работы заплутал… Все дома на одно лицо, вы хотя бы указатели поставили!

— Коллегия выписывает тебе 5 ночных смен. Так же мы обязаны сопроводить тебя до дома. Пошли.

469-ый хотел было сказать, что уже не работает за конвейером, но вовремя остановился. Кто знает, может обойдётся.

— Пять смен, так пять смен. Главное, чтобы на благо русла!

Охранники никак не отреагировали на данный рабочий порыв и окружили 469-ого, чтобы у того не возникло желания продолжить ночную прогулку.

XI

Сначала Экин не понял, где он. Но потом, с тупой болью в голове, вернулись и воспоминания рокового утра. Завтрак. Выстрел. Тело отца на полу. Случилось что-то очень скверное. Осознание трагедии и страх близкой смерти всей силой навалились на мальчика. Его начала бить дрожь, по щекам побежали слезы, смешиваясь с кровью, которая ещё шла из разбитой головы.

Они ехали в кузове грузовика, по проселочной дороге. Всё тряслось и подпрыгивало, поэтому похитители Экина не заметили, что он пришёл в сознание. На голову парня был надет холщовый мешок. Руки были чем-то связаны.

На минуту он перестал плакать, и волна вопросов накатила на Экина. Кто эти люди? Куда везут его? Что стало с бабушкой и отцом? Ни на один из вопросов Экин не нашёл хорошего ответа, от чего очередная слеза разбилась о пыльный пол кузова.

В дороге прошло ещё полтора часа. Экин провел остаток пути, вслушиваясь в разговоры похитителей. Их было трое. Но ничего интересного они не обсуждали. Говорили про какие-то дежурства. Что скоро надо будет дежурить каждые два дня. Судя по голосу, это были мужчины средних лет.

Машина остановилась. С головы Экина стянули мешок. Напротив Экина сидел один из его похитителей. Ни кровь, ни слезы мальчика не вызвали в нем никаких перемен, и он кивнул Экину в сторону выхода. Рядом с ним сидел мужчина, который нанес удар мальчику. Экин посмотрел на него.

Похититель поймал его взгляд и сказал:

— Извини, малец. Ты уж слишком радушно нас встречал.

Троица заржала, и Экин решил быстрее покинуть мерзкую компанию, выбравшись на свежий воздух. Но на улице его ждали другие вооруженные люди. Они сказали Экину следовать за ними и повели его через главные ворота. Местность вокруг была большой промзоной. Вдали виднелась высокая труба, из которой шел густой дым. По правую сторону располагался ряд хозяйственных построек. По мере продвижения вглубь лагеря, Экину на глаза стали попадаться люди без оружия, которые с интересом следили за их процессией. Это были серьезные, угрюмые люди, в грязных лохмотьях. Их внешний вид подсказал Экину, что тут они находятся не в качестве гостей.

Как и он сам.

"Что они намерены со мной делать?"

Через несколько минут они дошли до здания, которое внешне походило на заброшенный склад. Стены облупились, в некоторых местах не хватало окон. Они зашли. Внутри догадки Экина подтвердились: когда-то это действительно был производственный склад. Тут и там взгляд падал на строительный мусор, механические детали и ржавые остатки конструкций. Но теперь это место служило другой цели. Внутренне пространство помещения было разделено на небольшие секции, внутри которых содержались пленники. Правда, сейчас их почти не было. Возле самого входа сидел запуганный старик, который забился в угол при виде охранников. Далее шел ряд пустых камер. Но по их внутреннему содержимому было видно, что когда-то в них жили. А может и живут.

Они подошли к одной из камер. Толстая решетка, груда грязных тряпок вместо кровати, ведро в углу. И больше ничего. Дверь открыли ключом.

— Заходи, твоя новая квартира, — сказал, смеясь, охранник, — Да смотри без фокусов. Бежать даже не думай. Лично пущу пулю.

С этими словами охранник закрыл ржавый замок и направился к выходу. Когда звук шагов стих, кто-то за стенкой сказал:

— Ты это не думай проверять, они это точно сделают. Позавчера один пытался во время смены бежать. Так всё. И нет его.

— Ты кто? И что тут вообще происходит? — спросил Экин.

Он давно уже не говорил, и дрожащий голос показался ему таким далеким и чужим, что на секунду Экину стало страшно.

— Я такой же узник, как и ты. Нас похитили, теперь будем работать на участке.

— На каком участке?

— Ну это я так называю это место. Участок, лагерь, да какая разница. Все его по-разному называют.

Говорящему, по представлениям Экина, было лет 18. По тембру голос был похож на голоса старшеклассников в школе. Но настолько он был безжизненный и монотонный, что казалось, будто его обладатель видел всё на свете, и удивить его чем-либо уже не получится.

— Сколько ты уже тут?

— Год, полтора? Не знаю. Потерял счёт времени. Они похитили меня, когда я возвращался из школы. Теперь работаю на них.

Перед глазами у Экина всплыло его собственное похищение, но о нём он решил не рассказывать: ему было тяжело даже вспоминать события утра.

— А что за работы?

— Да разные. У них тут сад есть, хозяйство. Я в основном там работаю.

— Кто эти люди? Почему они не могут просто нанять рабочих?

— Ответ очевиден — рабочим надо платить. Они же будут тебя просто кормить.

— Кто они? Это правительство?

— Не думаю. Хотя, кто знает. Верхушки никогда не показываются. Полная…

Договорить он не успел. Дверь в сарай открылась. Охранник принёс им еды. Две тарелки уже остывшего риса. Было ли это совпадение, или над ним решили поиздеваться, напомнив о последнем завтраке дома, Экин решил не уточнять.

— Я не люблю рис, — серьёзно проговорил Экин, глядя на охранника.

— Окей, передам твои пожелания шеф-повару, — расхохотался мужчина, — жри, что дают, через десять минут я вернусь за тарелкой. И лучше, если она будет пустой и целой. Ты понял?

Охранник рявкнул и сильно ударил сапогом по решётке. Резкий звук от удара, похожий на утренний выстрел, заставил мальчика вздрогнуть. Он тихо опустился на колени и принялся руками есть холодный рис.

XII

469-ый не спеша брел вдоль русла. На минуту он остановился и посмотрел на конвейер. Издали он был похож на большую толстую гусеницу, лениво ползущую неизвестно куда. Крошечные рабочие плясали вокруг нее свой танец, то поворачивались к ней, то отворачивались.

Прошло две с половиной недели с того момента, как 469-ый начал работу на новом месте. Рабочие условия были достойные. Их хорошо кормили и уже не смотрели на них свысока, как если бы они были простыми рабочими. С некоторыми коллегами из Коллегии даже удавалось иногда поговорить на отвлеченные темы. Но все-таки между ними чувствовалась какая-то невидимая стена, которая не давала двинуться дальше. 469-ому это было не особо нужно. Почти каждый вечер он проводил с 495-ым, который уже успел стать ему другом. Если 495-ый не сильно уставал за смену, они общались, делились новостями, шутили и смеялись. Им было приятно вдвоем. Из пустых пакетов раствора, который 469-ый постоянно крал с работы, они сделали игру. Пакеты имели разную форму и служили как фигуры. Они были разные, и каждая ходила по-разному. Цель игры заключалась в необходимости провести свои фигуры до другого конца комнаты, где располагались фигуры оппонента, по пути поедая вражеские фигуры. Кому удавалось довести большее число пакетов, тот и победил. Порой они так увлекались игрой, что у 469-ого не было сил идти назад. Он оставался ночевать у 495-ого.

«Вот бы можно было провести чемпионат среди всех клеток. Мы бы с 495-ым точно заняли бы призовые места».

С такими мыслями 469-ый шел дальше. Сегодня, после работы, он буквально на несколько секунд не успел в лодку. Ждать час не хотелось, поэтому 469-ый решил дойти до дома пешком. Тем более, времени до вечера еще было много.

По берегам русла уже вовсю шла работа по установке мониторов. На работе говорили, что работы закончатся примерно через неделю. Мониторы были высокие, даже пугали своими размерами. Настоящих речей для записи он пока не составлял, но уже начал тренироваться, составляя всякие рассказы и описания по заказу начальства. Опиши со стороны русло, составь речь провинившегося работника, расскажи о устройстве рабочего процесса. Пока он занимался данным «писательством», его коллеги, бывшие работникиконвейера, тоже постигали азы своей работы. 673-ого почти не было в

кабинете. По специфике его работы можно было догадаться, что, скорее всего, он ходит по домам клеток или делает что-нибудь в этом духе. 103-ий учился обращению с аппаратурой под чутким руководством наставника. Какой-то прибор мог снимать изображение и передавать его сразу на мониторы возле русла. В обращении он был не очень сложный, и 469-ый мог бы и сам управиться с ним, если бы представилась такая возможность.

Иногда в столовой 469-ому удавалось перекинуться парой слов с другими клетками, которые раньше работали у конвейера. Был тут и 218-ый, и 723-ий, и даже восьмой. Но все как один отказывались говорить о работе, которую они выполняли в данный момент.

469-ый не ожидал, что дорога займет так много времени. На лодке было бы куда быстрее. Он шел уже час, но знакомый пейзаж так и не появился.

«Может, я сбился с пути? Может, лодка где-нибудь поворачивала?»

Но никаких поворотов ему не встретилось. Тем более, две лодки проплыло мимо него, пока он шел. По времени все сходилось, но были ли это лодки, которые подвозили рабочих до дома — неизвестно.

469-ый решил сделать привал. Он отошел от русла. Шум конвейера уже порядком надоел, 469-ый хотел побыть в тишине и немного расслабиться. Найдя подходящее место, он прилег и устремил взор вверх. Розоватая стельма (были и другие названия, но большинство называло именно так), как обычно, равномерно пульсировала где-то высоко над ним.

«Сможем ли мы когда-нибудь достигнуть таких высот? А что там дальше?»

С такими мыслями он и заснул. Когда он проснулся, кругом уже было темно. 469-ый испугался. Дороги было почти не видно, и только шум конвейера подсказал ему, в какую сторону двигаться. Через 20 минут, уже почти отчаявшись, он вышел к родным трущобам. Выходить на улицу уже давно было запрещено, но 469-ый все же решил зайти и немного поболтать с 495-ым перед сном. Тем более, в искусстве избегания патрулей он достиг определенных высот: научился заранее предсказывать появление патруля по всполохам света вдали, знал почти каждый угол, где можно было без проблем спрятаться в случае опасности.

Подойдя к дому 495-ого, 469-ый тихо постучал в дверь. Никаких звуков внутри не последовало. 496-ой собрался было уходить, но тут дверь открылась.

— Привет, заходи.

Кровать была примята, видимо, 495-ый уже спал.

— Давай я, наверное, пойду. Ты спал уже. Хотел просто поболтать немного.

— Чего раньше не пришел? Я тебя ждал.

— Ох, ну и история. Если кратко, шел домой пешком и заснул по дороге. Вот только добрался.

— Партейку? — спросил 495-ый, кивая на кучу пакетов в углу.

— Я-то выспался, а тебе завтра на смену.

— Как и тебе. Не забывай, ты тоже работаешь.

469-ый хотел было добавить, что его новая работа не идет в сравнение с работой у конвейера, но в последний момент остановился.

Они, молча, разложили пакеты по противоположным сторонам комнаты. Когда все было готово, 495-ый спросил:

— Каким будешь ходить?

— Ходи первый.

Начало игры развивалось в привычном, спокойном ключе: оба игрока по очереди продвигали фигуры к центру комнаты. Но вот на каких-то участках фигуры стояли уже в сантиметрах друг от друга. Начинался глубокий анализ позиций и возможностей. По итогу 495-ый бросил все силы на атаку правого фланга, но просчитался с одним ходом. После успешной обороны 469-ый без особых усилий съел остатки армии оппонента и довел большее число фигур до противоположной стены.

— Да, просчитался ты с этим ходом. Не заметил, что ли? — спросил 469-ый после партии.

— Наверное.

— Ладно, я завтра пораньше постараюсь прийти, отыграешься.

469-ый направился к выходу.

— Постой.

469-ый обернулся и вопросительно посмотрел на друга.

— Я хотел предложить тебе кое-что сегодня. Раньше тебя ждал, — сказал 495-ый.

— Что же?

— Присядь.

469-ый вернулся и сел рядом.

— Как-то давно я брал отпуск и просто гулял целый день по округе. И наткнулся на… Не знаю, как это сказать. Переход в другую область? — начал 495-ый.

— Это как?

— Ты же знаешь, что если удаляться от русла, идти за дома, то вскоре наткнешься на большую стену?

— Да, конечно.

— Я шел вдоль нее и наткнулся дыру в стене. Не знаю, заделали ли ее или нет.

— И что там?

— Там тоже есть русло, но оно намного меньше, и там тихо.

— Тихо? Как это возможно? Там нет конвейера?

— Да, люфтий там никто не кидает. И никто не живет.

— Странно. Тебе это не приснилось?

— Нет.

469-ый обдумывал услышанное. Любопытство подначивало незамедлительно отправиться туда, несмотря на поздний час. Осторожность же кричала во всю силу, что это была опасная авантюра.

— Ты хочешь предложить отправиться туда сейчас? Не поздно ли?

— Я думал, ты раньше придешь. Хотя, если с другой стороны посмотреть, темнота нам только на руку.

— Как долго туда идти?

— Минут 20–25. Слушай, если ты устал или не хочешь идти, оставайся. Я пойду один. Может, там вообще уже ничего нет. Или проход заделали.

Но в любом случае, я принял решение. Если хочешь, оставайся у меня. Приду назад, расскажу новости.

По итогу любопытство и осторожность проиграли битву за 469-ого и пали перед третьей, еще большей силой — чувством тревоги за 495-ого.

— Я с тобой. Идея мне не особо по душе, но вдвоем будет не так страшно. Тем более, опыт ночных прогулок у меня есть.

495-ый одобрительно похлопал его по плечу, и они вышли из дома. Под чутким руководством 469-ого они продвигались прочь от застройки и вскоре вышли к стене. Двигались они тихо и почти не разговаривали. По мере продвижения вперед пейзаж почти не менялся. Казалось, что они идут внутри бесконечного лабиринта. Уверенность стала понемногу покидать 469-ого, 495-ый казался невозмутимым.

— Ты точно уверен, что мы правильно идем? — спросил 469-ый шепотом.

Они отошли уже достаточно далеко от конвейера. Кругом стояла плотная тишина.

— Направление точно то. Может ее заделали? Я не знаю. По ощущениям должны были уже быть на месте.

— Давай еще пять минут, и пойдем назад.

— Хорошо.

Они прошли немного вдоль стены, когда 495-ый, идущий на тот момент уже впереди, радостно закричал:

— Смотри, вот она!

— Тише ты, дурень! Ты забыл, где мы? — прошипел 469-ый.

— Да нет тут никого. Пойдем.

Они приблизились к участку стены, где полностью отсутствовала кладка. Было сложно сказать, куда вел этот ход, так как стояла непроглядная тьма.

— Идем? — спросил 495-ый, кивая в первозданный мрак.

— В прошлый раз было так же темно?

— Нет, не знаю, в чем причина. Раньше было светлее.

— Ладно, раз уж дошли, давай попробуем.

Они осторожно стали продвигаться вперед. Но не успели они сделать и несколько шагов, как уперлись в еще одну стену.

— Понятно, почему здесь так темно. Ее заделали, — сказал 495-ый, — должен быть способ туда попасть.

495-ый ударил кулаком по стене.

— Ай, крепкая.

— Пойдем назад. Ну, хоть погуляли перед сном.

— Давай попробуем вдвоем, с разбега.

— Какой в этом смысл? Ты же сам понимаешь, ее просто так не возьмешь.

— Давай попробуем! Не зря же мы шли сюда. Давай.

— 469-ый подошел к 495-ому. Они разбежались и приложились об стену. Она даже не пошатнулась.

— Говорил я тебе? — сказал 469-ый, потирая ушибленную ногу.

— Мы хотя бы попробовали. Ладно, пошли назад.

XIII

На следующий день, после довольно скудного завтрака, охранник приказал им выйти из камер и следовать за ним. Экин впервые увидел Джумаана. Так звали его соседа. Вчера они еще поговорили перед сном. Обсудив, казалось, всё, что можно, Джумаан вспомнил, что они не сделали самого важного: не представились друг другу.

— Экин? Странно, не припомню, чтобы так звали кого-то у нас, — сказал Джумаан в тот вечер.

— Джумаанов я тоже не встречал у себя, — ответил Экин.

Оказалось, что Джумаана похитили из далекого северного поселения и довольно долго везли сюда.

Вернемся к событиям того утра. Экин был прав, когда предполагал, что это был старшеклассник. Он был выше и крепче Экина, на усталом лице виднелась жидкая борода. Они кивнули друг другу. Охранник подумал, что они о чем-то сговорились, и направил на них автомат, сделав два больших шага назад.

— Давайте без глупостей!

Парни подняли руки вверх.

— Мы просто так поздоровались, — сказал Джумаан.

— Пошли вперед, — сказал охранник, указывая стволом в сторону двери.

Экин прошел буквально в полуметре от охранника.

«Успел бы я выхватить у него автомат? А что дальше? Как из него стрелять? Вдруг там надо нажать на что-то ещё?»

Они вышли. На улице стоял чудесный солнечный день, хотя кое-где на горизонте виднелись дождевые облака. Если бы не стены с колючей проволокой и вышки с охраной, можно было бы предположить, что это детский лагерь или санаторий. Место, где должен был быть Экин в силу своего возраста. Но волей судьбы он оказался здесь.

Метрах в ста от входа в их барак стояла небольшая толпа, к которой продолжали стекаться люди. Они шли из близлежащих зданий. Два-три человека впереди (скорее всего, такие же узники) и один вооруженный охранник сзади. Без лишних объяснений, они двинулись к людской массе.

Примерно через пять минут подошли все. Они не строились в какой-либо порядок. Скорее стояли большой неорганизованной толпой. Кто-то разговаривал со своими соседями, кто-то молча ждал.

Вот из здания с большой спутниковой тарелкой вышел мужчина средних лет в камуфляжном костюме. На боку виднелась кобура. Он, не спеша, подошел к толпе узников. Разговоры затихли. Мужчина стал поочередно подходить к охранникам. Те в свою очередь что-то докладывали ему. Вот очередь дошла до их конвоира. Они стояли не очень далеко, Экин мог услышать все, о чем они говорили. Это был обычный отчет, все ли на местах и не случилось ли чего-то необычного.

— 17-ый барак. Все на местах, происшествий не замечено, — рапортовал один из охранников.

Человек, совершающий обход, посмотрел на Экина и улыбнулся. Затем шепнул что-то на ухо охраннику. Это был явно не последний человек в этих местах. Если не главный. Экин злобно уставился на него, ладони сами собой сжались в кулаки. Джумаан взял его сзади за руку.

— Экин, не надо, — прошептал он.

Мужчина, казалось, не заметил этой вспышки агрессии и двинулся дальше.

— Он каждый день делает такой обход, — шепнул Джумаан Экину.

— Он тут главный?

— Не знаю, вполне возможно. Больше я его нигде не видел.

Обход закончился, и толпа стала расходиться в разные стороны. Экин не знал, что делать. Джумаан направился в сторону садов. За ним мальчик и хотел последовать. Но один из охранников остановил его и сказал, что работать он будет не в садах. От удивления Джумаан остановился.

— Куда же вы его? — спросил он охранников.

— Не твоё дело, щенок. Пошёл вперёд! — сказал один из охранников и кивнул ему в сторону сада.

Джумаан кивнул Экину головой, прощаясь, и ушёл с одним из охранников.

На этой импровизированной площади они остались вдвоём. Экин и его конвоир.

— Стой здесь, — приказал мужчина.

Сам он отошёл чуть подальше, чтобы мальчику не было слышно разговоров по рации. Охранник то и дело оборачивался, чтобы проверить, не убежал ли Экин. Экин же стоял и смотрел на высокую трубу, из которой выходил густой дым.

"Интересно, что они там делают?" — думал Экин.

Зрелище настолько захватило его, что он не заметил, как сзади подошёл охранник. От резкого прикосновения по плечу парень вздрогнул.

— Эй, эй, спокойней! Заснул, что ли? — спросил охранник.

Экин не удостоил его ответа. Даже не посмотрел на него.

— Иди за мной, — сказал мужчина, и они направились как раз в сторону трубы.

Они прошли поворот на сад, и Экин даже увидел Джумаана, который выгружал какие-то ящики из машины.

"Неужели мы идём на этот самый завод?" — думал Экин.

Но до завода они не дошли. На последней развилке они свернули налево. После поворота дорога стала идти под уклон. Через три минуты они достигли конечного пункта. С виду это была ещё одна промзона. Они прошли вдоль нескольких складов и подошли к кирпичному зданию. Охранник постучал в ворота. Их впустили, и перед глазами Экина открылось большое промышленное помещение, где кипела работа. Кто-то возил тачки, полные жёлтого камня. Кто-то перебирал эти камни на полу и складывал в ящики. Возле ящиков стоял человек с блокнотом и давал указания рабочим, куда сколько грузить. Увидев гостей, он подошёл к ним.

— Вы серьёзно? Я просил человека на замену в шахту. Кого вы мне привели? — спросил новый работодатель Экина, удивлённо глядя на мальчика.

— Не нравится — иди сам похить какого-нибудь здоровяка. И вообще я тут причём? Звони главному, с ним все выясняй. Я пошёл.

С этими словами охранник вышел на улицу.

Человек с блокнотом ещё пару секунд сверил Экина взглядом, после чего сказал:

— Ну, пойдём, дружок.

Экину не понравился ни этот разговор, ни человек с блокнотом.

«Что ещё за шахта? Я не вижу здесь ничего, что было бы похоже на шахту».

Экин видел шахту в одном фильме. Там был большой лифт, ездили телеги, груженые углем. Тут же никакого лифта видно не было. Вместо угля все возились с какими-то желтыми камнями.

Но лифт тут всё же был. Но не механический, а ручной. Возле большого рычага стояла пара крепких мужчин. Они ждали, когда надо будет поднять или опустить кабину лифта.

Подошли Экин и местный смотритель. Один из мужчин у лифта взглянул на мальчика и сказал: «Совсем с ума сошли, детей в шахту посылать?»

— Помалкивай и поднимай лифт! — сказал охранник, который стоял возле рычага.

— Вообще-то я тоже согласен. Не детский это труд. Но ладно, работаем, с тем, что дают, — сказал человек с блокнотом и махнул рукой вверх, приказывая начать подъём.

Эти слова окончательно убедили Экина в том, что перед ним отъявленный мерзавец. Мало того, что его похитили из семьи, так теперь заставят работать на шахте, где ему не место, судя по разговорам взрослых. Экин собрался с духом и проследовал в подъехавшую кабину лифта.

XIV

Перед 469-ым лежал список дел, которые он должен был сделать сегодня. Готовый к очередным сочинениям на абстрактные темы, он лениво открыл первую страницу и принялся читать. Но сегодня его ожидало нечто новое: в первый раз приведут рабочую клетку, и надо будет написать для нее речь. Тема выступления — бонусы самым продуктивным клеткам.

«Как предсказуемо» — подумал 469-ый.

Далее шло краткое досье «продуктивной» жизни 245-ого: один из самых успешных работников на своем участке линии, который перевыполняет план почти каждый день. Ноль отпусков, ноль замечаний. Ничего, кроме идеального работника, на которого должны равняться остальные. Далее шла интересная приписка: Коллегия решила поощрять ударный труд — обещают трём самым результативным работникам по итогам каждого месяца давать внеочередной отпуск.

Составить речь получилось довольно быстро, хотя первый ее вариант подвергся исправлениям со стороны начальства.

— В целом хорошо, но больше красок. После просмотра ролика остальные должны загореться идеей поработать ещё!

469-ый кивнул и отправился переделывать речь. По пути к своему столу он слегка улыбнулся, представив, как после просмотра этого ролика все клетки начнут массово перерабатывать ночью ради одного дополнительного дня, который можно провести, сидя у окна или отсыпаясь после бессонных ночей.

469-ый только вернулся из столовой, когда в коридоре раздались шаги. Дверь открылась, и зашел 673-ий с героем дня. 245-ый удивленно рассматривал кабинет. Наверное, 469-ый так же выглядел со стороны в свой первый день на новом месте.

— Пожалуйста, присаживайся. Вот твоя речь. Ознакомься с ней. После того, как будешь готов, садись сюда, — сказал 103-ий.

245-ый принялся читать. Видно было, что ему сложно сосредоточиться. Он постоянно прерывался, оглядываясь по сторонам. Остальные занялись своими делами, чтобы не смущать его.

469-ый успел хорошенько рассмотреть гостя. Бледное усталое лицо, на котором было написано полное безразличие к происходящему. Типичный портрет передового работника конвейера.

К 469-ому подошёл главный, похлопал по плечу и указал взглядом на дверь. Его работа на сегодня закончена. Перед тем, как уйти, 469-ый решил еще раз зайти в столовую, подкрепиться и захватить раствор для 495-ого. Благо, что строго надзора за столовой не велось.

В столовой он провел не более получаса. Выйдя на улицу, он не поверил своим глазам. По мониторам вдоль русла уже крутился готовый ролик. С экрана вещал 245-ый, который буквально светился счастьем. Над ним хорошо поработали. От мрачного лица не осталось и следа, голос тоже был изменен. Вот так преображение.

На этот раз он решил подождать лодку, а не идти пешком. Следующая лодка приплыла быстро, минуты через три. Сзади уже собралась небольшая очередь. Как только все сели, лодка отчалила. Напротив 469-ого сидел 245-ый. При тусклом внутреннем освещении он казался еще бледнее и мрачнее. От светившейся счастьем клетки не осталось и следа. Хотя кто знает, может, это работа тех машин из кабинета. Как иначе объяснить смену голоса?

245-ый, не желая продолжения своей славы или просто устав, закрыл глаза и дремал. Остальные пассажиры не обращали никакого внимания на новую местную звезду.

Дорога домой прошла спокойно. 469-ый вышел на пристани и направился домой, дожидаться вечера. Но дома не сиделось. Он пришёл к дому 495-ого и стал дожидаться его возвращения, усевшись под стеной. Несмотря на шум конвейера, 469-ый слышал, как внутри дома происходит какая-то возня. Или ему послышалось? Он встал и подошёл к двери. Прислушался.

Действительно, внутри кто-то ходил. Может, пока он на работе внутри его дома проводят обыск? 469-ый подошёл к окну. Но сквозь него ничего не было видно. 469-ый вспомнил, что недавно они вместе сделали из пустых пакетов что-то похожее на шторку и повесили на окно. Стучать в дверь или нет? Если там были клетки из Коллегии, к нему могли появиться вопросы. 469-ый решил спрятаться где-нибудь поблизости и немного понаблюдать за домом. Прошло 15 минут, полчаса.

«Что там искать столько времени? И пяти минут хватило бы все перевернуть там вверх дном. А что, если сначала сходить проверить конвейер? Там ли он?»

Близко к руслу он подходить не рискнул. Но все рабочие места были видны, как на ладони. Вот его бывшее рабочее место. За ним стояла ничем не примечательная с виду клетка. Кидала люфтий в русло. Порция за порцией.

«Интересно, если это новый 469-ый, то кто теперь я?»

469-ый начал считать. Сбившись пару раз, он всё-таки дошёл до 495-ого рабочего места. За ним стояла клетка, но не 495-ый.

«Да, странное дело. Ладно, если что, скажу, что заходил по работе. Охрана должна знать о новых проектах своего начальства. Тем более, мониторы вдоль русла уже начали вещать.»

Возле двери он ещё раз прислушался. Звуков уже не было. 469-ый постучал.

— Кто там? — спросил 495-ый.

— Я.

— Заходи.

Они поздоровалась. 495-ый выглядел возбужденно. По полу были разложены пакеты. Видимо, 495-ый ходил по дому, передвигая пакеты.

— Чего радостный такой? Придумал, как обыграть меня? — спросил 469-ый, улыбаясь.

— Не одному же тебе всегда побеждать.

— Почему ты не работаешь сегодня? — спросил 469-ый.

495-ый подошёл к нему, взял за руки и сказал полушепотом:

— Сегодня мы вернёмся туда!

— Куда?

— К стене.

— Разбивать кулаки?

— Раствор принёс?

— Да.

— Давай и присаживайся. Расскажу, как всё было. Удача точно будет на нашей стороне!

469-ый передал открытый пакет другу и стал слушать его рассказ.

— Встал утром, как обычно выпил раствора на улице. Правда, дико хотелось спать после наших ночных прогулок.

469-ый понимающе кивнул.

— Отработал первую половину дня. После вчерашней неудачи мысли о новой попытке не давали мне покоя. И вот произошло чудо! Включили ваши мониторы. Видел бы ты, как все перепугались этой большой головы, которая сразу выдала: люфтий кидай, отпуск получай! Признаться, я и сам слегка испугался. Но вот мой сосед по рабочему месту, 494-ый, был уже в почтенном возрасте и, не поняв такого мотивационного призыва, умер на месте от страха.

— Ты серьезно? — спросил 469-ый после того, как оба хорошенько посмеялись.

— Угу, — кивнул 495-ый.

|

— А в чем заключается чудо?

— Ах, да. Умирая, 494-ый вскинул руки, и его щипцы отправились в полет, после чего приземлились рядом с бывшим владельцем. Я посмотрел и подумал:

«Вот оно! Вот то, что сможет проломить стену. Я оглянулся по сторонам. Все смотрели на экран. Я подошел к 494-ому и, делая вид, что проверяю его состояние, незаметно засунул щипцы в штанину. Ходить с ними было бы проблемно, поэтому я спрятал их в небольшой выемке под конвейером. История была такая: он умер, выронив кусачки в русло. Не знаю, есть ли у них клетки, которые могут обследовать дно русла? Я решил попробовать.»

— Стоит ли то место, куда мы собираемся, таких усилий?

— Ты сам все поймешь, — сказал, улыбнувшись, 495-ый.

— Хорошо, а как ты оказался дома так рано? Смена ещё не кончилась.

— После того, как я успешно спрятал щипцы, я подбежал к охране, которая на тот момент была занята просмотром монитора.

«Там клетке плохо!» — что есть сил закричал я тогда.

«Что случилось?» — спросили они.

«Не знаю. Просто упала и всё».

Тут я не врал. Они осмотрели клетку и пришли к выводу, что она ”вышла из строя”. Я продолжал работать, наблюдая за происходящим вокруг. Через какое-то время приехали клетки из Коллегии. Знаешь, у них такие серые пиджаки? Они начали опрашивать соседние клетки. Естественно, никто ничего не видел. Потом они минут десять возились возле 494-ого, поднося какие-то штуки к нему. Наконец члены этой комиссии подошли к охранникам, и я услышал, напрягая слух:

«Сам».

Хотел я подойти и сказать, что не сам он, а тот энергичный чудак с монитора помог. Но вместо этого решил поступить по-другому.

Я подошёл к клеткам из Коллегии и сказал:

— Я видел, как он умер. Ему стало плохо, и он просто упал.

Группа развернулась к нему. Главная клетка вышла вперед и сказала:

— Да, мы это уже поняли.

Но я не сдавался: «Я и сам чуть было ноги не протянул от таких штук. Вы бы хоть предупреждали».

На это замечание мне никто не ответил. Я продолжил: «Вы же из Коллегии, да? Послушайте, я еще ни разу не брал отпуск. Кажется, сегодня подходящий момент».

— Ты хочешь взять отпуск, чтобы уйти с половины рабочего дня? — усмехнувшись, спросил главный.

— Да.

Это было мое право. После недолгого раздумья главный из Коллегии спросил у охранника:

«Он имеет право на отпуск? Сможете быстро найти ему замену?»

Охранник проверил информацию по планшету, после чего подтвердил такую возможность.

— Хорошо, можешь быть свободен. Но только помни, что об этом случае не стоит рассказывать никому. Забудь о нем.

— Да, конечно.

— Выдайте ему повязку, — приказал главный.

***

— Вот так я и оказался сегодня дома, — подытожил 495-ый, — а теперь смотри.

И он вытащил из-под кровати щипцы и повязку. 469-ый взял в руки щипцы.

— Я уже и забыл, какие они тяжелые. Думаешь, они пробьют стену? — спросил 469-ый.

— Надеюсь на это.

— Понятно. Может сыграем?

— Я думал мы пойдем сейчас.

— Сейчас? Среди белого дня?

— Да, так у нас будет больше времени.

— Но как мы туда доберемся? Нас же заметят.

— На этот случай стоит попробовать разрезать повязку надвое. Одну тебе, одну мне. Да и сам посуди: охрана ходит в основном возле конвейера. Что ей делать днем за домами?

В словах 495-ого была логика.

— Хорошо, пошли. Надеюсь, это стоит того.

— Ещё как.

Они повязали повязки, 495-ый взял щипцы. Как и предполагалось, территорию за домами никто не охранял. Они пошли вдоль стены, всё же озираясь по сторонам.

— Ловко это ты придумал, — сказал 469-ый.

— Спасибо, очень уж хочется туда попасть еще раз.

Вот и нужный участок стены. Они оглянулись. Никого. Так же на руку был тот факт, что дома кончились. Далее шла пустошь.

— Начнем, — сказал 495-ый, вытаскивая щипцы.

Стена постепенно поддавалась. Они работали по очереди: один бил, другой смотрел за округой. Спустя 50 минут был выбит первый кирпич.

— Иди сюда! — крикнул 469-ый, — я выбил первый кирпич. Но только не пойму. Смотри, там темнота.

— Да, странно. В прошлый раз там было светло. Может, надо немного пройти вглубь?

Остаток стены они сломали быстро. Свет снаружи лишь немного разогнал тьму внутри. Они стали осторожно пробираться дальше. Постепенно их глаза адаптировались. Сам мрак не был таким уж непроглядным. Казалось, что он имеет какую-то слабую подсветку. Минут через пять две клетки шли уже обычным шагом, полностью привыкнув к смене обстановки.

— Пойдем, нам туда, — сказал 495-ый и указал рукой немного правее маршрута, которого они придерживались.

469-ый пригляделся и сначала ничего не заметил. Но потом, продвигаясь всё дальше, он увидел начинающийся спуск. Он был не очень крутой и вел к руслу. Как и говорил ранее его спутник, никаких конвейеров не было, и стояла полная тишина. Поток здесь бежал не так быстро, как на главном русле, и цвет жидкости сильно отличался. Тут он был темно-бардовым, в отличие от ярко-алого цвета главного русла. Вокруг все было так необычно для него.

Они спустились к руслу и сели возле берега. Поток тихо журчал.

— Действительно, тут так здорово, — сказал 469-ый.

— А знаешь, в темноте тут даже лучше.

Какое-то время они сидели и наслаждались тишиной и покоем.

— Как думаешь, почему Коллегия не добралась сюда? Тут же русло, — спросил 469-ый.

— Не знаю, может из-за темноты? Или вообще не знают, что здесь такое есть.

— А кто тогда заделал проход? Это вряд ли. Мне кажется, Коллегия знает обо всем.

— Да? А чего тогда эти умники ещё не пришли за нами? — спросил 495-ый, улыбнувшись.

Счёт времени давно был потерян. Из-за постоянной тьмы сложно было сказать, день сейчас или уже вечер.

— Может, пойдем назад? — предложил 469-ый.

— На самом деле, есть ещё кое-что, что мы могли бы попробовать тут.

— Что же?

— Смотри.

С этими словами 495-ый направился к руслу. Потом засунул руку в поток.

— Эй, ты уверен, что это не опасно? — испуганно спросил 469-ый.

— Да, знаю, чему нас учили. Не контактировать с руслом. Но сам посуди, почти всё, чему нас учила Коллегия- ложь.

495-ый то ли пытался что-то вытащить, то ли нащупывал что-то.

— Тебе помочь? — спросил 469-ый.

— Нет, спасибо. Я жду момент.

И спустя три минуты момент настал. 495-ый издал победный возглас и извлек что-то продолговатое.

— Оу! — удивленно воскликнул 469-ый, — не знал, что в русле что-то плавает.

— В нашем нет.

— Что это?

— Я не знаю. На живое это не похоже, — с этими словами 495-ый откусил кусок от находки.

— Ты в своем уме? Что ты делаешь?

— Да не паникуй ты так. На, попробуй.

495-ый передал теперь уже еду 469-ому.

— Я как-то не голоден, спасибо.

— А я и не голод этим утолял.

— Зачем тогда есть?

— Попробуй, узнаешь.

Перед тем как откусить, 469-ый еще раз недоверчиво посмотрел на друга. Тот кивнул головой. Сначала какого-либо вкуса не чувствовалось. Затем появилось странное послевкусие. Такого 469-ый еще не испытывал.

— Интересный вкус. Вот бы такое давали в столовой.

— Хах, точно, — усмехнулся 495-ый.

Они доели остатки.

Спустя 15 минут 469-ый начал замечать, что стельма (если это была она), да и вообще все вокруг слегка вибрирует. Он поделился своими наблюдениями с 495-ым.

— Да, в прошлый раз я тоже это ощутил. Дальше будет интереснее.

— Дальше? Это не всё? Что же мы сделали? Нельзя было есть это!

— Лучше расслабься. Не переживай, всё будет хорошо.

Мрак стал плотнее. Казалось, что можно взять его в руки и слепить что-нибудь. 469-ый провел рукой по воздуху. Рука двигалась как будто сквозь что-то густое. Например, люфтий. Да, точно. Люфтий. Один в один. А вот в ногах, наоборот, была величайшая легкость, словно под ним ничего не было, и он падал. Такой контраст завораживал, дарил новые приятные ощущения. Постепенно тревога ушла, и 469-ый с улыбкой посмотрел на 495-ого.

Тот лежал на спине и смотрел на стельму, двигая руками в стороны. Заметив на себе взгляд, он посмотрел на 469-ого и сказал:

— Ну, что я тебе говорил?

— Как ты узнал, что они дают такой эффект?

— Да никак. Просто разглядел их в потоке и решил попробовать поймать. В первый раз тут было светло. Ну а потом решил попробовать съесть. Что мне было терять, кроме моей любимой работы?

Они засмеялись.

— А вообще знаешь что? Я хочу купаться!

495-ый встал, снял с себя робу и с разбега нырнул в поток. 469-ый особо не переживал за него на этот раз. Течение тут было не такое бурное, да и эффект от странной еды делал своё дело. 495-ый вынырнул и закричал:

— Прыгай сюда! Клянусь Великой Сферой, это самое приятное, что было со мной!

Эти слова подтверждало блаженное лицо 495-ого. 469-ый последовал примеру. Разбежавшись, он нырнул в поток. Буря ощущений захлестнула всё тело. Это было похоже на утренний заряд, что будит клетки, но сильнее и в разы приятнее.

Они искупались и ещё какое-то время посидели на берегу.

— Знаешь, а я был бы даже не против работать за конвейером, будь мне это все дозволено, — мечтательно сказал 495-ый, — что им стоит такое организовать?

— Да кто их знает. Думают, что мы от этого работать перестанем?

— Точно, точно. От этой штуки, что мы съели, продуктивность вряд ли станет выше.

Они засмеялись.

— Как бы ни хотелось оставаться тут, пора идти, — сказал 469-ый, — там, наверное, уже темно.

495-ый согласился, и они двинулись назад.

Они решили взять пять ускорителей (так было решено называть эти штуки) из потока с собой. Один ускоритель был съеден по пути. Через десять минут оставшиеся ускорители стали рассыпаться. Видимо, долго вне потока они не хранились.

Остаток пути 469-ый помнит смутно. Ему казалось, что он летит вперед по туннелю. Осознание вернулось к нему, когда 495-ый, которому было так же хорошо, кинул щипцы в сторону чужого дома с криком:

— На работу!

После чего его смех разлился по округе. 469-ый немного пришёл в себя.

— Эй, совсем спятил? Мы почти пришли! — прошептал 469-ый, схватив друга за руку.

495-ый удивленно посмотрел сначала на 469-ого, потом вокруг.

— Погоди, а где река? Я хочу искупаться ещё раз!

469-ый устало вздохнул и повёл слишком ускорившегося друга до дома.

XV

За неделю, проведенную в плену, Экин успел полностью исследовать свою камеру. Решетки были крепкие, в полу дырок не было. Но он найдет способ сбежать отсюда. Работа на шахте оказалась действительно адской. Она была тяжела даже для мужчин. Что уж говорить о нём? Сера. Те жёлтые камни, что он видел на полу, были серой. Добывалась она открытым способом. Бригада делилась на две части: первая отбивала породу, вторая возила тачки, груженые рудой. Менялись они каждые 10 минут. И дело не в усталости: из-под земли валил едкий сернистый пар. Очки ещё как-то справлялись со своей задачей. А вот респираторы, быстро забивавшиеся и редко меняемые, нет. Находиться более 10 минут возле открытой породы было опасно. Его бригада таких же шахтеров-невольников (все они были мужчины в возрасте) с сочувствием относилась к мальчику. На обедах ему иногда давали часть своей еды, в шахте Экин в основном возил вагонетки. Но бывали моменты, когда все выдыхались до изнеможения, а рабочий процесс не должен был прекращаться. За этим следили два охранника у входа, где почти не было ядовитых испарений.

Был вечер после трудового дня. Джумаан лежал на матрасе, а Экин ходил по камере. Сначала они обсуждали предпочтения в еде, теперь речь зашла о возможности побега.

— Говорю тебе, Джумаан. Надо бежать отсюда. Вдвоём у нас больше шансов.

— Ты видел, как хорошо охраняется территория? Да и куда ты потом пойдёшь? Ты знаешь, где мы?

— Да куда-нибудь, лишь бы вырваться отсюда.

— Слишком рискованный план.

— Ты бы так не думал, если бы работал в шахте, а не в саду, где можно спокойно переносить ящики и делать прочую хрень! — выпалил Экин, почти плача.

— Экин, послушай. Я понимаю, тебе очень горестно насчёт шахты. Но разве я привёз тебя сюда и закинул в эту шахту? Остынь. К побегу я пока не готов. Но может, помогу тебе как-нибудь.

После этого разговор особо не клеился. Оба чувствовали неприятный осадок. Да и было уже поздно. Звуки в лагере затихли, их разговор могли услышать охранники.

Джумаан лёг спать, пожелав ему приятных снов. С одной стороны, они были приятные. Мальчику снилась его семья. В полном составе. Но сам по себе сон был странный. Они стоили в голом поле. Солнце висело не высоко над горизонтом, окрашивая небо в багровые тона. Экин стоял напротив остальных членов семьи. Бабушка держала распятие в руках. Все были серьёзны и смотрели куда-то вдаль, сквозь него. Только мама смотрела ему в глаза и улыбалась.

— Экин, мальчик мой, посмотри на солнце! Ты опоздал!

Экин посмотрел туда, куда указала рука матери. Когда он повернулся назад, никого не было.

Парень проснулся, тяжело дыша. Перед глазами стояло распятие бабушки из сна. Экин никогда не был религиозен, хотя Экандейо постоянно повторяла ему, что все должны благодарить Творца за каждый прожитый день.

«Господь! Если ты есть, где твоё всевидящее око, о котором постоянно говорила мне бабушка? Не делай то, не делай это! Бог всё видит! За что я здесь, вдали от семьи, которой возможно уже и нет? За списанную контрольную по физике?» — думал про себя Экин, отходя от сна.

От злости он пнул первое, что попалось ему на глаза. Свой ночной горшок. Гнев прошёл, его место заняло зловоние, которое постепенно заполнило камеру. И только сейчас Экин заметил лунный свет. Он проходил через маленькие отверстия в стене и освещал пол. Раньше мальчик не замечал этих дыр. Стена не выходила на солнечную сторону и всё время находилась в тени.

Экин свернул матрас вдвое и встал на него, чтобы ближе посмотреть на отверстия. В отличие от внутренних стен, наружная стена была из листов метала, которые в некоторых местах начали ржаветь. Сквозь эту ржавчину и шел свет. Листы крепились на саморезы. Экин пока не решил, пытаться ли разжать листы или ковырять дырки дальше. Но точно, что надо было сделать — раздобыть инструмент для этого.

С этого дня Экин был полностью сосредоточен на поиске. Шахта была единственным местом, где можно было найти что-нибудь подходящее. На утреннем построении за ними постоянно следили, а потом конвоировали к шахте.

За последнее время их бригада стала меньше на два человека. Что с ними стало — никто не знал. Разумеется, кроме охранников. Поэтому Экину все чаще приходилось брать в руки тяжелую кирку, которую было почти невозможно украсть незаметно. И вот шанс представился. Через пару дней началась обычная смена. Пришла очередь Экина везти вагонетку наверх. Всё так же его взор метался по округе в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы проложить ему путь к свободе. Поднявшись на лифте, мальчик услышал в цеху новый шум, которого не было до этого. Рабочие пилили арматуру. Рядом с их рабочим местом валялось много обрезков, один из которых как раз подошёл бы Экину для его плана. На обратном пути, отгрузив партию серы, Экин остановился и нагнулся к полу, чтобы поднять металлический кусок. Один из рабочих заметил это, но шума не поднял.

— Что случилось? — над Экином стоял охранник.

— Шнурки развязались.

— Быстрее.

Экин для вида поправил шнурки и двинулся дальше. Вечером, вернувшись в камеру, он достал прут. За день он натёр им большую мозоль на ноге, которая сильно болела. Но цель выполнена. После ужина, Экин решил поговорить с Джумааном.

— Джумаан, не спишь?

— Нет, сон что-то не идёт. А ты как?

— Пока не хочу спать. Послушай, я собираюсь бежать. Ты не передумал?

— Нет, я остаюсь.

— Понятно. Пожалуйста, не выдавай меня. Если будут спрашивать, ты ничего не знаешь, хорошо?

— Да, конечно. В чем заключается твой план?

— Я буду бежать через стену. Не знаю, как у тебя, но у меня она из железа, которое не очень плотно держится. Буду пробовать разъединить листы.

— А что дальше? Куда ты пойдешь?

— Не знаю, Джумаан, не знаю… Попытаюсь убежать с лагеря. Я хочу домой.

— Что же, удачи тебе, Экин. Надеюсь, у тебя всё получится. Как доберешься до дома, дай знать миру, что мы здесь в неволе.

Когда лагерный шум стих, мальчик принялся за работу. Листы были не такие уж хлипкие. Была выбрана следующая стратегия: раз в пять минут, во избежание интенсивного шума, со всей силы бить прутом в пространство между листами, чтобы образовалась область, куда можно будет вставить прут и пытаться раздвинуть листы. Звук от первого удара показался слишком громким.

— Экин, это ты? — спросил испугано Джумаан.

— Да. Извини за шум.

После каждого удара Экин ждал, лежа в кровати, на случай, если зайдет охрана. После третьего удара усталость, накопившаяся за день, взяла вверх, и мальчик так и заснул с куском арматуры в руках.

XVI

— Как ты говоришь, черные клетки? — удивился 495-ый.

— Ну, на работе говорят, что они не совсем черные, скорее темные. Но все почти называют их черными.

— Вот дела.

Теперь они почти каждый вечер проводили вдвоём в их убежище. С их первого визита прошло 30 дней. Один месяц. 1\9 средней продолжительности жизни клетки у конвейера. Это было их золотое время. За этот срок они успели немного обустроить берег у русла: перенесли сюда ещё один комплект пакетов для игры, сделали небольшой запас раствора. Друзья заметили, что, если перед тем, как съесть ускорители, выпить немного раствора, самочувствие было лучше. Так же они условились не есть больше одного ускорителя за раз. 495-ый, помня свой первый опыт, не возражал.

Новости с работы вызывали тревогу у 469-ого. В дальних концах конвейера стали замечать группы странных клеток, которых никто никогда ранее не встречал. Они агитировали среди рабочих клеток, что время Коллегии прошло, что пора полностью освободиться, перестав работать на эксплуататоров. Несмотря на небольшое количество этих иноземцев и усиленные посты охраны в тех местах, Коллегия проявляла большое беспокойство по данному вопросу. Начальники проводили дни напролёт, совещаясь с высшим руководством. Было решено немного облегчить жизнь простых рабочих клеток. В надежде, что рабочие не будут поддаваться на провокации, им всем пообещали по дополнительному дню отпуска каждый месяц. На эту тему было записано несколько роликов. Причем был учтён опыт первого неудачного запуска. Оказывается, смерть 494-ого от испуга была не единственная. Они учли это и теперь пускали видео в эфир плавно.

— Я сегодня пораньше домой, — сказал 469-ый.

— Чего так?

— Начальник говорит, что я неважно выгляжу. Ну, ещё бы, каждый день ем ускорители, каждый день поздно ложусь.

— Да, мне тоже говорили, что моя продуктивность упала. Но в свете последних событий отстали вроде. Даже сказали ещё отпуск дадут. Может эти чёрные ребята не такие уж и плохие? Может они освободят нас?

— Я бы не доверял им. Кто знает, какие цели они преследуют?

495-ый лишь махнул рукой.

Ранний отбой действительно помог 469-ому вернуться в рабочую колею. Всю неделю начальства опять не было в кабинете. Обсуждались стратегии борьбы с пришельцами. Усилиями Коллегии, их число стало меньше. У дальних участков выставлялись усиленные посты охраны. В ходе одной из засад удалось поймать группу иноземцев. Но все они, как один, молчали на допросе, ничего не сказав. Их уничтожили в тот же день.

Вечера так же проходили в компании 495-ого. За тем исключением, что 469-ый уходил домой пораньше, чтобы высыпаться. 495-ый лишь один раз пошёл с ним до дома. В остальных случаях он оставался сидеть у русла один. В последнее время 495-ый всё больше уходил в себя. Казалось, что он постоянно о чём-то думает. В их игру он уже всегда проигрывал, делая совсем грубые зевки.

Сегодня, уходя, 469-ый спросил друга:

— Что ты обычно делаешь тут без меня?

— Да просто сижу, наслаждаюсь тишиной. Знаешь, здесь мне намного лучше, чем там. Я не хочу возвращаться. И меня не волнует, как это скажется на их показателях.

— Послушай, всё не так плохо. Постепенно жить становится лучше.

— Кому? Тебе может и становится. Но не нам! Не большинству!

— И что ты предлагаешь? Напасть на них? А кто будет нам поставлять раствор?

— Но они откуда-то берут его. Найдем и мы способ. Или может, все вместе попросим их быть добрее к нам? Сможешь запустить обращение по мониторам? — усмехнулся 495-ый, — наше положение никогда не станет лучше. Работа за конвейером всегда была ужасна.

— Рабочим клеткам теперь положен один отпуск в месяц.

— О, ну спасибо! Ты начинаешь говорить, как начальник из Коллегии. «Ра-бочим клеткам по-ло-жен один отпуск в месяц!» Ты забыл, кем ты был, когда мы встретились…

— Ладно тебе, чего завёлся то? Тебе бы выспаться, ты весь как на иголках.

495-ый сидел спиной к 469-ому, который уже собирался уходить и стоял чуть поодаль. Вдруг плечи 495-ого начали то подниматься, то опускаться. Лицо упало на ладони. Его друг, всегда такой весёлый и невозмутимый, рыдал. Рыдал первый раз с момента их знакомства. 469-ый подошёл к 495-ому и сказал, обняв:

— Ну, полно тебе, успокойся. Я обещаю, мы что-нибудь придумаем вместе! Я хоть и работаю на них, но я не они.

495-ый посмотрел на него и сказал, сквозь слезы:

— Я так больше не могу! Я встаю каждый день, чтобы делать непонятно что. А за это получаю лишь раствор. Я хочу жить для себя! Исследовать округу, идти вон туда (он указал рукой вдаль) покуда хватит сил. Да мало ли есть интересных мест и занятий! Но если завтра меня не будет у конвейера, на мои поиски бросится вся Коллегия. Мы должны бороться за своё счастье, понимаешь?

Успокоиться 495-ому удалось лишь после того, как был съеден ещё один ускоритель на двоих. Сегодня они возвращались домой вместе. 495-ый был снова весел. Трудно было поверить, что час назад он горько сокрушался над тяжелым роком, повисшим над всеми ними.

Но привычный уклад жизни сохранился недолго. Черные клетки, которым по началу дали отпор, появились снова. На этот раз чужаки выбрали новую тактику. Они появлялись по ночам, пробирались в дома к клеткам и там агитировали клетки саботировать переброску люфтия, обещая принципиально новую, свободную жизнь. Коллегия усилила ночную охрану возле домов. Ходить к 495-ому и в убежище становилось всё труднее. Однако на убеждения иноземцев реагировали единицы. Всё еще велик был страх перед Коллегией.

Казалось, что установилась хрупкая стабильность. Бунтующие клетки быстро заменялись, на тёмных устраивались облавы. Но вот конфликт перешёл на новый этап — по ночам стали происходить нападения на конвейер, мониторы, посты охраны. Среди охранников пошли первые жертвы. Бунтари, вперемешку с чёрными клетками, налетали толпой. По большей части они были безоружны. Но у некоторых виднелиськлещи, которые удалось стащить с рабочих мест. Если удавалось серьёзно повредить участок конвейера, он вставал весь. На починку уходило время. Что примечательно, в моменты простоя не случилось чего-то ужасного. Мир вокруг так же продолжал существовать. Это ещё больше подбадривало бунтарей, их ряды пополнялись. И всё было бы хорошо, но на единственный вопрос чёрные клетки не давали ответ: где взять раствора на всех? Они уклончиво отвечали, что после свержения Коллегии (которое уже вот-вот наступит) у всех в избытке будет доступ до раствора.

Друзья не виделись уже третий день. От 495-ого не было вестей. Выходить на улицу по вечерам было опасно. Всюду была охрана. После дневной смены по мониторам объявлялся запрет на передвижение. Выход из дома после смены расценивался как сотрудничество с черными клетками.

В то утро 469-ый чувствовал себя разбито. Раза три за ночь недалеко от его дома происходили стычки противоборствующих сторон. 469-ому было страшно. Привычный уклад жизни рушился на глазах. Да, этот уклад был тяжелый и несправедливый. Но что будет после такого резкого свержения Коллегии? Не придет ли ещё больший хаос? И откуда взялись эти чёрные клетки? Было слишком много вопросов.

С этими мыслями 469-ый вышел из дома. Вся охрана сместилась к кормушкам и конвейеру, оставив область возле домов без присмотра. Чуть поодаль, шагах в ста от него, стояла группа рабочих клеток и что-то обсуждала. По ним было видно, что идти за конвейер они не собираются. 469-ый решил побыстрее отправиться к причалу.

— Здесь живет чемпион по игре в пакеты?

От неожиданности 469-ый вздрогнул. На углу дома стоял 495-ый. Выглядел он неважно. Лицо осунулось, руки тряслись. Казалось, что слабая улыбка вытягивает из него последние силы.

— Друг, что с тобой? — испуганно спросил 469-ый, обнимая 495-ого.

— Да пустяки, мало сплю в последнее время. Послушай, я пришёл попрощаться.

— Попрощаться? Что ты задумал? Только не говори, что участвуешь во всём этом! — сказал 469-ый, показывая руками на творившийся вокруг хаос.

— Всё верно. Завтра мы уйдём отсюда, тут слишком много охраны.

— Мы?

— Все те, кто хочет стать свободным, стать кем-то. Мы собираемся в одном месте, чтобы дать бой Коллегии. Пойдём со мной. Другого шанса уже не будет. Вспомни, как подолгу мы мечтали о свободной жизни! Как много интересного хотели сделать! Вот она возможность! Коллегия уже почти пала. Осталось только подтолкнуть. Мы построим с тобой дом у нашего русла и будем жить в свое удовольствие! Никаких больше смен и начальников.

— А что насчёт твоих новых друзей, чёрных? Которые рассказывают всем про важность борьбы. Кто они такие? Где планируют достать раствор для всех?

На этом месте у 495-ого загорелись глаза. 469-ый понял, чем вызвано плохое состояние друга: он давно не пил раствор.

— У тебя… Слушай, ты можешь дать мне один пакетик? Всего один, я больше не прошу, — прошептал 495-ый.

Они зашли в дом 469-ого. У него имелись небольшие запасы раствора. Три пакета. 469-ый протянул один из них 495-ому. Тот вырвал пакет из рук и выпил половину за один подход, сильно подавившись.

— Тише, тише, не спеши так, — сказал 469-ый, похлопывая друга по спине.

— Спасибо, — сказал 495-ый, отдышавшись.

С каждым глотком к нему возвращались жизненные силы. В глазах появился прежний огонёк.

Помнишь, как мы познакомились? — спросил 495-ый, улыбаясь.

— Конечно помню.

— Я специально выронил тогда щипцы.

469-ый вопросительно посмотрел на 495-ого.

— Да, да. Мне хотелось внести хоть что-то новое в свою жизнь. Даже такая небольшая пробежка меня вполне устроила бы. Но судьба подарила мне тебя. И я благодарен ей за это. Хоть и пришлось отработать несколько ночных смен.

469-ый похлопал его по плечу.

— Послушай, пойдем со мной. Мы что-нибудь придумаем! Я скажу, что ты нужен мне для работы. Ну, или что-нибудь в этом духе. Пошли! — воодушевился 469-ый.

— Поздно. Я слишком сильно вляпался. Коллегия наверняка ищет меня.

— Что ты наделал?

— Этой ночью мы напали на дальний участок конвейера. Я убил охранника.

469-ый не нашёл, что сказать на это. Он опустил голову и уставился в пол. Оба понимали, что проводят вместе последние минуты.

— Что ж, мне пора. Рад, что успел застать тебя дома, — сказал 495-ый, поднимаясь, — спасибо тебе за всё.

Они обнялись. 495-ый почувствовал, как по плечу что-то закапало.

— Ну, полно тебе! Всё будет хорошо! — подбадривал 495-ый, хотя у самого глаза были на мокром месте.

469-ый передал 495-ому два оставшихся пакета раствора.

— Возьми, тебе нужнее, — сказал 469-ый.

— Спасибо, друг. Бывай.

495-ый подошёл к двери и, обернувшись, сказал:

— Не забывай, пожалуйста, наше место. Если смогу, тоже приду туда как-нибудь.

— Надеюсь, мы ещё сходим туда вместе, как всё уляжется.

495-ый кивнул и вышел на улицу.

XVII

Работа заняла больше времени, чем он думал. Полтора месяца. Полтора долгих месяца пробивал он свой путь на свободу. Часто бывало, что сразу после первого подхода сон хватал его своими цепкими лапами и уже не отпускал до самого утреннего подъёма. Работу так же усложнял появившийся кашель, который с каждым днём становится всё сильнее. В груди стояла тяжесть, дышать было тяжело. Если он хотел выжить, надо было бежать как можно скорее. Последние дни Экин уже не был так осторожен. Листы почти разошлись. Близость свободы вскружила голову. Он работал без перерыва, сам не замечая, что сильно шумит.

— Эй, Экин, ты чего расшумелся? Охрана набежит.

— Прости, Джумаан. Что-то я забылся.

Но спешка принесла свои плоды. На следующий день всё было готово к побегу. Они поужинали и сидели по камерам. Джумаан рассказывал, как сегодня в саду им дали по яблоку каждому за хорошую работу.

— Джумаан, послушай. Сегодня я попробую бежать, — перебил Экин.

— Оу, значит, ты всё же отодрал листы?

— Да.

— С кем же я буду болтать по вечерам?

— Я тоже буду скучать, Джумаан. Но находиться здесь больше нет сил. Я не выдержу ещё неделю в шахте.

— Да я понимаю, просто хотел подбодрить тебя. Удачи тебе. Надеюсь, у тебя всё получится!

— Спасибо. Если я выберусь, обязательно организую поиски этой дыры. Я не брошу вас здесь.

— Было бы здорово.

Стемнело. Сквозь отверстие в стене Экин наблюдал за передвижением охранников. За время, проведенное здесь, мальчик хорошо изучил периодичность патрулей. Приблизительно через две минуты пройдет охранник. После этого можно будет идти. Экин порвал матрас прутом и сделал себе тряпки в дорогу. Если он будет кашлять в них, громко не будет. А кашель в последнее время был частый. Стены по периметру были не высокие, но обмотанные колючей проволокой. С помощью этих тряпок Экин хотел перелезть через колючую проволоку. Он как-то видел такой трюк в кино. Тогда они с отцом пошли в кинотеатр под открытым небом возле универмага. Показывали западный боевик.

— До встречи, Джумаан. Я пошёл.

— Мы ещё увидимся. Обязательно увидимся, Экин. По-другому и не может быть. Давай, я верю в тебя! Удачи!

Так как полная ладонь не проходила сквозь решётки, они коснулись друг друга кончиками указательных пальцев.

— Тебе отдать прут? — спросил Экин.

— Не стоит. Уверен, что после твоего побега начнутся обыски или что-то вроде того, — ответил Джумаан после недолгих раздумий.

На улице послышались шаги. Охранник. Пора. Экин прильнул к смотровому отверстию. Охранник прошёл. Мальчик принялся раздвигать листы. Только сейчас он заметил, что от волнения у него сильно тряслись руки.

Почти без лишнего шума Экин оказался на улице. Стояла тихая ночь. Как бы он хотел, чтобы пошёл дождь! Но, как назло, слышно было малейший шорох.

Экин приблизительно представлял, какой путь предстояло пройти до стены. Надо было обогнуть три здания. Побег начался с перебежки от угла до угла.

Добегая до очередного угла, Экин выглядывал и смотрел, есть ли кто впереди. Вот уже видна заветная стена. Возле стены было несколько больших ящиков. Экин спрятался за ними, чтобы подождать, пока пройдет охранник. Вот он прошёл, и Экин устремился перелезать стену. Пришлось подтащить один из ящиков, чтобы удобнее было взбираться. Колючая проволока была на уровне живота. Вдали виднелась саванна. Осталось только перелезть через стену.

Сзади зажёгся фонарик.

— Стоять, слезть с ящика.

Экин спустился. В лицо бил свет, не было видно, кто стоял перед ним.

— Экин…

Фонарик выключился.

Экин был немного ослеплён светом. Когда зрение восстановилось, он не поверил своим глазам. Перед ним стоял Афас. Афас Факази. Друг отца. Человек, который ни раз бывал у них дома. Теперь же он держал Экина на мушке, готовый выстрелить в любой момент.

— Афас… Но почему?

— Привет, Экин. Что ж. Если кратко, много подработкой в порту не заработаешь. А тут неплохо платят.

— Ты стоишь за нападением на наш дом?

— Давай не будем вдаваться в подробности. Скажу только, что твоя бабушка и брат живы. И я дарую тебе возможность встретиться с ними.

— Ты предал отца, сукин ты сын! Ты втерся в наше доверие, а после натравил головорезов на наш дом!

— Воу, полегче со словами, молодой человек. Я всё же могу убить тебя прямо здесь, при попытке к бегству.

— Так стреляй, чего ты ждешь? Знай только одно, ублюдок, я больше не вернусь в ваши шахты.

— Мне очень жаль, что так получилось. Теперь решай. Либо ты сейчас же перекидываешь свою тощую задницу через забор, либо я нашпиговываю тебя свинцом. Выбор за тобой. Да, я может быть, немного виноват перед вашей семьей, поэтому даю тебе шанс.

Экин продолжал стоять на месте. Его кулаки то сжимались, то разжимались. Взгляд, полный ненависти, готов был испепелить Афаса на месте. Но инстинкт самосохранения всё же взял вверх. Да, вскрылась ужасная правда. Но зато побег прошёл как нельзя лучше. Экин перекинул тряпьё через проволоку и стал перелазить.

— И да, напоследок. На рассвете я тоже бегу отсюда. Правда, на машине. И собираюсь уехать из страны. Благо, я заработал достаточно. Так вот. Можешь не искать меня. Я буду далеко.

Экин ничего не ответил на это и перелез через стену. Он находился недалеко от главных ворот, возле которых всегда были охранники. Но куда идти дальше? На многие километры вокруг простиралась саванна. Экин дошёл до ближайшего угла стены. Мальчик решил убегать от лагеря с той стороны стены, где было всего одна вышка. Сначала, короткими перебежками, беглец отдалился от лагеря примерно на полкилометра. Затем Экин побежал. Он бежал так быстро, как мог, лишь бы как можно дальше оказаться от того места. Он хотел домой. Но вскоре силы стали покидать его. Легкие, и без того находящиеся в плохом состоянии, сейчас горели огнём. Пару раз он отхаркивался кровью. За стакан воды он отдал бы сейчас всё на свете. Экин был в пути уже три часа, но пейзаж все не менялся.

«Если всё время идти вперед, то я обязательно выйду к людям.» — подбадривал он сам себя.

Начало светать. Остановки на перерывы были всё дольше и дольше. На одной из таких остановок Экин сам не заметил, как заснул. Когда он проснулся, солнце уже было в зените. Жара прибивала к земле, высасывая последние соки. Надо было идти вперёд. Вдали показалась большая акация, в тени которой Экин решил сделать очередной привал. Под акацией он хотел переждать солнцепёк и двинуться в путь вечером, когда будет прохладнее. Тяжело было сконцентрироваться. Страшно было осознавать, что силы покидают его. Экин пытался гнать эти мысли прочь, но отчаяние и паника находили новые лазейки в сознании мальчика.

Видимо, злому року было недостаточно всех испытаний, которые выпали на долю Экина. Появилось странное чувство, что за ним следят. Впереди никого не было. Сзади тоже. Но вот слева от него в траве промелькнула тень, и раздался звук, похожий на смех. Это была стая гиен. Экин поднялся в полный рост и попытался крикнуть, чтобы спугнуть непрошеных гостей. Но из горла вышел только слабый хрип, который только раззадорил гиен. Тогда Экин взял толстую ветку, которая лежала рядом, и принялся стучать по дереву. Стая отдалилась, но было видно, что просто так уходить они не собираются. Экин решил продолжить путь. Гиены следовали за ним, но держались на расстоянии. Когда пятнистые хищники подходили ближе, мальчик кидал в них камни.

Наступил закат. Экин, от усталости и обезвоживания, находился в состоянии, похожем на транс. Метрах в 150 находилась ещё одна акация. Не спеша, он добрел до неё. Присел, оперившись о ствол дерева. По ногам, уставшим от постоянной ходьбы, прошла приятная волна, которая поднялась вверх, к остальному телу.

«Закат сегодня чудесный. Такие красивые розовые облака. Солнце так быстро заходит. Надо обязательно научиться рисовать».

Веки, налитые свинцом, закрылись сами собой. Экин опустил голову и провалился в глубокий сон.

XVIII

Пока он шёл к лодке, от стельмы откололся большой кусок и рухнул рядом с руслом. На некоторое время все вокруг замерли. Но пауза быстро прошла, уступив место прежнему хаосу.

469-ый сел в лодку. Она была почти пустая, и только ещё одна клетка сидела в углу. Возле входа на работу стояла много охраны. В этих местах обстановка была относительно спокойная. Чёрных клеток видно не было. На пропускной его тщательно досмотрели, после чего разрешили подняться на свой этаж.

— Что-то ты на себя не похож, — сказал ему начальник, когда 469-ый вошёл в кабинет.

— Да спал плохо. Кругом беспорядки, особо не поспишь.

— Для вас выделено место в комплексе, на первом этаже здания. Можешь ночевать там.

— Спасибо.

469-ый решил так и поступить. Ночевать дома было попросту опасно. Но он не понимал, чем теперь они будут заниматься. Скоро подошли остальные коллеги, им раздали задачи на день.

469-ый открыл свою папку.

«В связи с ухудшением дисциплины в рядах клеток, обогащающих русло, было принято решение о ряде показательных наказаний для злостных нарушителей режима. Начиная с завтрашнего дня, охрана будет ловить нарушителей, замеченных в порче конвейера, мониторов, иных объектов, принадлежащих Коллегии. Так же будет наказываться сотрудничество с чёрными клетками и нападение на сотрудников охраны. Задача вашего отдела — подготовить индивидуальную речь для каждого нарушителя, в которой он будет раскаиваться в содеянном и предостерегать остальных от нарушения правопорядка».

Сразу после вступительного слова шли досье нарушителей, которых предстояло поймать и публично наказать. Прежде чем приступить к работе, 469-ый решил быстро просмотреть все досье. Третьим по счету шло досье 495-ого.

«Обвиняется в убийстве персонала охраны, повреждении участка конвейера, сотрудничестве с чёрными клетками, злостный нарушитель рабочего режима. Наказание- аннигиляция».

Дальше 469-ый не читал.

469-ый дождался обеда и даже успел написать пару речей для выступления провинившихся. После обеда, сказав на проходной, что его смена окончена, он вышел из здания. Лодки теперь ходили совсем редко, раз в четыре часа.

469-ый решил бежать трусцой с небольшими остановками на отдых.

Вот показался дом 495-ого. 469-ый осторожно подошёл к двери и прислушался. Внутри было тихо. Войдя внутрь, он никого не обнаружил. Только разбросанные по полу пакеты и перевернутая кровать. Видимо, кто-то обыскивал дом.

«Что ж, друг. Я сделал всё возможное. Надеюсь, ты не попадёшься им».

На улице, возле дома, 495-ого тоже не было видно. Скорее всего, он ушёл со своей группой. Или его уже поймали. Но 469-ый и думать об этом не хотел.

Со стельмой происходило что-то странное. Она рассыпалась. Последний раз конвейер запускали пять часов назад. Видимо, эти события были как-то связаны.

Внезапно от стельмы откололся гигантский кусок, который своим весом полностью уничтожил причал и перекрыл русло. Жидкость стала разливаться по берегу и вскоре дошла до конвейера.

«Это конец, — подумал 469-ый, — пожалуй, устрою сегодня отпуск.»

Единственное место, куда оставалась дорога — в их с 495-ым убежище. 469-ый не торопился, шёл не спеша. Куски стельмы продолжали отваливаться. Какие-то падали на дома по левую сторону от него. Какие-то — прямо на конвейер. О его восстановлении уже не могло быть и речи. Куски падали и на его пути. Пришлось посматривать наверх.

Дойдя до места, он приятно удивился. Нет, тут его не ждал 495-ый. Но возле их берега стояла всё такая же тишина, как и всегда. Вещи, которые они успели перенести сюда, казались не тронутыми. Так же в целости была стельма.

Первым делом он искупался. До этого они постоянно купались под ускорителями. Сейчас же он сразу вошёл в воду. Ощущение было совсем обычное, как будто опустил руку в люфтий.

«Значит, дело не в потоке».

Ускорители были на месте. Он прихватил один и направился к берегу. Первый ускоритель он съел быстро, за пять минут. Тревога отступила, появилось чувство умиротворения и спокойствия. 469-ый немного полежал, растянувшись на земле. Потом искупался ещё раз, прихватив новый ускоритель.

«Да, я знаю. Больше одного не едим в день. Но какая теперь разница?» — сказал 469-ый вслух.

После второго ускорителя он сыграл несколько партий в пакеты сам с собой. Без реального соперника получилось скучновато. 469-ый вернулся на берег и уставился вдаль. Было так тихо и спокойно, что, казалось, звуки, издаваемые 469-ым, застревали в воздухе, как муха в паутине.

Он останется здесь. Останется ждать своего друга.

«Надеюсь, эти ускорители хоть немного питательны».

Был съеден ещё один ускоритель. Они никогда не ели три подряд. Сначала 469-ый не заметил никаких изменений. Потом он стал замечать, что, когда он хотел поднять левую руку, поднималась правая. С ногами была та же история. В обычной ситуации это вызвало бы у него беспокойство, но только не сейчас. Он словно учился ходить заново, и это забавляло его. Вдоволь посмеявшись, 469-ый решил дать отдых телу. Он раскинулся во всю ширь на берегу и стал смотреть вверх, на стельму. Она немного закручивалась по часовой стрелке. Было уже не понятно, реальность это или результат действия ускорителей. Когда же стельма исчезла совсем, 469-ый лишь улыбнулся, наблюдая за бесконечной пустотой над ним.

XIX

Лакрон перевёл будильник на двадцать минут и перевернулся на другой бок. После вчерашнего похода в бар с друзьями, он не готов был начинать свой день так рано.

«Поем на работе, а сейчас пока посплю».

Телефон зазвенел снова. На этот раз кто-то звонил. Лакрон взял телефон в руки и недовольно посмотрел на экран.

«Кого ещё там разобрало?»

Звонил начальник по участку.

— Алло.

— Лакрон, у нас код восемь.

— Понял, скоро буду.

Код восемь. Кто-то из работников верхнего цеха упал в котёл. Такое случалось редко, но случалось. На спасение незадачливого работника было около 10 минут. Задача Лакрона, отвечающего за безопасность на всем объекте, заключалась в организации спасательной операции. Времени на сборы не было. В одних трусах он выбежал на улицу и сразу же прыгнул в пневматическую трубу. Обычно ей пользовались только в экстренных случаях. Для повседневного передвижения по городу было множество другого вида транспорта.

В цеху он будет через 22 секунды.

«Надеюсь, время в запасе ещё есть».

Когда Лакрон вылетел из трубы, к нему сразу же подбежал дежурный.

— Что известно на данный момент? С какого цеха рабочий? Сколько уже в котле? — с ходу спросил Лакрон.

— В котле четыре с половиной минуты. Лакрон… Там не наш работник. Мы вытаскиваем экстракт.

— Что? Это какая-то шутка? Зачем вытаскивать экстракт из котла? Или ты забыл, что из экстракта мы извлекаем энергию, которая потом питает весь наш город?

— Это всё, что я знаю. Приказ сверху.

«Если это какой-то глупый розыгрыш, я уволюсь».

Но когда Лакрон зашёл в главный операционный зал и посмотрел на лица присутствующих, он понял, что произошло что-то серьезное.

К нему подошёл начальник участка, Барнгон (у всех в городе были имена, оканчивающиеся на — он).

— Лакрон, нам надо вытащить его живым, и как можно скорее.

— О ком идёт речь?

— Мы сами не знаем. Мы никогда не сталкивались с таким ранее. После успешной операции мы окажем ему первую помощь и обязательно расспросим, откуда он.

Лакрон быстро отдал приказы своим подчиненным. Сам же он принялся настраивать механические клешни, которые должны были подцепить и вытащить пришельца из котла. Работа осложнялась тем, что приток экстракта не прекращался, а всё поступал сверху.

Лакрон посмотрел на монитор. Перед ним была клетка, очень похожая на него самого. Но значительно выше и другого цвета.

«Вот так дела! Я всегда знал, что мы не одиноки! Какой прорыв будет, если мы наладим с ним контакт и узнаем, откуда он!» — думал про себя Лакрон.

Наконец, клешня поймала 469-ого и вытянула его из желудочного сока гиены на смотровую площадку.