Семнадцатая (СИ) [Родион Примеров] (fb2) читать постранично, страница - 2

своей воспитанницы по шарам), однако из стен престижного заведения Алену со временем пришлось увезти, зачислив ее в один неприметный экстернат со статусом, но без вывески. Дальнейшее образование сестрицы по большей части проходило на дому и, кстати, было вполне успешным.

На тот момент Алене стукнуло четырнадцать, и казалось, что все эксцессы можно было списать на трудности взросления, положенные ее возрасту. Но так ли это? Не уверен… Пусть я не эксперт, однако, по моему разумению, срывы последних лет мало чем отличались от той, самой ранней, самой первой по счету вспышки ее ожесточенного протеста, обращенного невесть против чего. Против чего-то в окружающем ее мире, чему Алена и названия не могла подобрать. «Для таких, как я, мир не лучшее место, — как-то раз поделилась со мной откровением четырнадцатилетняя декадентка. — А жизнь — не лучший способ в нем устроиться…» Не зная, что на это ответить, я просто ссадил сестру с подоконника, на котором ее застал, и повел к себе дегустировать калифорнийский бренди. Не то чтобы это что-то значило (наши окна покрепче иных стен, о чем Алене известно), но хрупкая фигурка сестры на уровне трепещущих крон каштанов, прилегающих к особняку со стороны ограждения, вселила в меня неуверенность. «Кругом сплошное дерьмо, — сообщила она мне в другой раз. Я осведомился тогда, относится ли это высказывание к самой Алене. «Я тоже дерьмо, еще какое», — уныло подтвердила сестренка, вытягивая руку со смартфоном и делая очередное селфи. «Зашибись! — возмущается она секунду спустя, с отвращением разглядывая свою фотку. — Мало того, что я дерьмо, так еще и выгляжу, как из жопы!» Алене уже двадцать, а ее «подростковые» заморочки, по моему глубокому убеждению, далеко еще не разрешились. Разве что несколько повзрослели вместе с нею, благодаря чему к ее речи добавилось великое множество других, более искушенных и забористых словечек.

Почти четыре года мы с сестрой составляли тандем, в котором возрастные различия таяли с каждым новым днем, а то, что нас соединяло, с каждым днем только крепло и обрастало каркасом из довольно сложного, но устойчивого переплетения гармонии и противоречий. Вместе мы познавали мир. Вместе осваивали азы лицемерия и, на зависть иным сверстникам, не только с легкостью, но и с фамильным изяществом приспосабливались к любой окружающей среде как внутри, так и за порогом отчего дома. Вместе постигали бессчетные условности нашего семейного и общественного бытия. Вместе совершали робкие демарши по адресу нашего общего предка, всякий раз спотыкаясь на первой же предложенной уступке, а то и вовсе после первого серьезного окрика. Поначалу порознь, а затем и в сговоре друг с другом предавались известным радостям молодого возраста, на которые, справедливости ради, глава семьи всегда предпочитал смотреть сквозь пальцы.

Тогда-то мне и довелось убедиться в схожести моих собственных вкусов с заветными пристрастиями Алены. Нам обоим одинаково нравились две вещи: односолодовый ирландский виски и невысокие кареглазые брюнетки… Плохая шутка. Но, по сути, верно: в постели Алена предпочитала девушек. И эта ее склонность до сей поры, насколько я могу судить, находится за пределами осведомленности нашего отца или, во всяком случае, в серой зоне его внимания. Скорее первое, чем второе… На нашу, «детскую», половину юные гостьи попадали сравнительно легко: речь, разумеется, не о профессионалках (с этим все строго) и не о замужних особах (с ними еще строже), а о свободных молодых леди, которых можно было подцепить в офисе или, на худой конец, в клубе. Те, кому надлежит, единожды и весьма ненавязчиво срисовывали их миленькие личности, попутно кодируя в своих летописях некую «цель визита» (всегда под номером 17), а дальше, приди такая девушка во второй раз, мы и вовсе не замечали признаков неусыпного бдения со стороны наших предупредительных стражей. В моем случае, впрочем, второй раз случался не часто… А вот младшенькая, которой представлялось не так много возможностей для заведения знакомств, большей частью западала на какую-нибудь из моих визитерок. Она безошибочно умела определить свои шансы на успех, и, бывало, в продолжении совместного ужина, включив на полную катушку врожденное обаяние, умудрялась переманить красотку в свой лагерь. Почти всякий раз я подчеркнуто не чинил препятствий этому коварному мародерству и деликатно устранялся с пути нашедшей друг друга парочки.

Примечательно, что не мне, а моей сестре с охотой отдавала предпочтение едва ли не каждая, на ком она решала испытать свой шарм. Пасовали даже те ортодоксальные девицы, для которых, по их смущенным признаниям, этот опыт оказывался первым в жизни. Не знаю, в чем тут подоплека. Во внешности Алены довлели исключительно женские черты. Ничего присущего юношескому складу в ней ни в какой мере не сквозило. Даже двусмысленный андрогин не проглядывал в ее облике. Лишь что-то бесконечно наивное брезжило на ее мордашке,