Семнадцатая (СИ) [Родион Примеров] (fb2) читать постранично

Глава 1

Уважаемая Инга Викторовна! Не имею чести быть знакомым с вами, но мой давний приятель и ваш ассистент, любезно взявшийся передать это письмо, убедил меня воспользоваться вашими профессиональными услугами. В настоящий момент я намерен последовать его рекомендации. Каковы мои ожидания в отношении этого шага? Прежде всего, я рассчитываю на ваш выдающийся опыт, о котором свидетельствует все, что мне удалось узнать о вас за короткое время, а кроме того, полагаюсь на ваше редкое сочувствие к самым противоречивым проявлениям человеческой природы, в чем особо удостоверил меня ваш рекомендатель.

Через несколько дней, при вашем согласии, я увижусь с вами лично, и мы обсудим условия наших дальнейших встреч. Однако историю, с которой мне вскоре предстоит к вам обратиться, я предпочту изложить наперед и непременно в форме письменного пересказа. Ранее мне не раз доводилось сиживать перед лицом ваших коллег, а еще раньше того — склонять под епитрахиль свою детскую голову, и сейчас я вполне убежден, что даже самое чуткое участие стороннего человека не способно извлечь из моего существа тех сокровенных деталей, какие я могу восстановить в памяти и облечь в слова наедине со своими мыслями…

Кто я такой и, в особенности, кто таков мой отец, вы узнаете из уст нашего общего знакомого. Невеликий секрет, но даже в приватном письме я воздержусь, пожалуй, от упоминаний имени своего досточтимого родителя. Так уж меня приучили. Вдобавок, вот вам деталь: мой нынешний паспорт публично отлучает меня от его сакральной фигуры. Тот самый паспорт, что по особому предписанию был выдан мне вскоре после негласного разрыва наших отношений. Девичья фамилия матери, красноречивый прочерк на месте отчества. Своего рода итог его участия в моей жизни. Не знаю, как он устроил эту манипуляцию, да и не сильно интересуюсь знать. Могу лишь засвидетельствовать, что для перемены паспорта в мое прежнее сановное логово был командирован высший чин полиции, пунцовый от переживания отпущенных ему полномочий. Расторопная фемина, приданная ему для практического содействия, в два счета оформила все бумаги и слегка улучшила атмосферу в моем прокуренном кабинете. Стоило ради этого девчонку гонять…

Наши с отцом дороги разошлись пару лет тому назад, когда я вероломно похерил назначенную им для меня карьеру. Однако данный жизнеописательный факт не имеет никакого отношения к истории, которой я хочу с вами поделиться. Если эдипов комплекс и гнездится где-то в моем подсознании, то это последнее, что может меня взволновать. Что же касается до нервного срыва, связанного с тем временем, с ним я справился за полгода и безо всякой терапии: много прогулок на свежем воздухе и еще больше алкоголя. Добавлю лишь, что с той поры мне удалось выкупить кое у каких знакомых одно вполне доходное дело, позволяющее проживать свои дни в пяти ненужных мне комнатах, приобретать массу лишних вещей, столь насущных для поддержания репутации, и оплачивать все свои счета. Сказать по чести, «делом» по-настоящему занят только мой партнер. Я же по сути своей бездельник или всячески стремлюсь таковым стать. Жалкое существование, по определению моего отца… о личности которого, мне кажется, и без того уже слишком много сказано.

Итак, мне двадцать восемь лет. Что еще? Свою мать я не помню: она умерла вскоре после моего рождения и, вероятно, вследствие моего рождения. В посмертный эпикриз меня не посвящали. Судя по старым фото, во мне не воплотилось ни единой черты ее внешности. Словно моя матушка всего-то и сделала, что выносила в своей утробе уменьшенную копию сиятельного супруга. С молодой мачехой, которая шесть лет спустя заняла охладевшую половину супружеского ложа, мы, по семейному укладу, держали дистанцию и сообщались лишь в крайне узких пределах. Еще через год на свет появилась Алена, чье ранее детство я пропустил мимо глаз, зато необычайно сблизился с нею в свои блаженные двадцать два: ровно в тот самый период, когда ее мать получила развод и тишком-ладком растворилась где-то за океаном. Совпадение это или нет, но именно тогда у самой Алены, ученицы малоизвестного широкой публике пансиона, случился первый на моей памяти подростковый кризис. Из того, что я знаю, там всего хватало: от безобидных экспериментов с внешностью (помрачнее и поэпатажнее) до прямой конфронтации со сверстниками и с половиной преподавательского состава. В ходе многочисленных стычек выяснилось, что запрещенных приемов в борьбе с «плохими парнями» Алена не признает. И вот что странно: чем отвратительнее становились выходки сестры в адрес иных наставников, тем большей симпатии к себе она требовала от них взамен. Словно хотела сказать тем самым, что именно такой ее и следует принимать, а возможно и любить ее за те неприятности, которые она причиняла. Никто серьезно не пострадал (за исключением импозантного учителя истории, в буквальном смысле отхватившего от