(не) истинная. Полюбить вновь (СИ) [Екатерина Евгеньева] (fb2) читать онлайн

Пролог

В небольшом зале было темно и отдавало сыростью, солнечный свет не попадал сюда десятилетиями. Запах плесени не только въелся за столько времени в старые каменные стены, но словно пропитал всё вокруг, каждый сантиметр комнаты. Белые пятна спускались с потолка вниз, прячась в тенях факелов, висящих по периметру. Но стоящие посередине в неком подобии круга мужчины этого не замечали. Это место стало давно привычным для них, сначала они приходили туда детьми, затем, когда их отцы перешли за грань, настало их время.

— Всё становится хуже и хуже. — Капюшон скрывал лицо говорившего, но остальные знали, кто именно держит слово.

— Мой градоначальник тоже говорит об ухудшении положения. Земли уже не приносят хороший урожай, уровень подати снижается, а крестьяне ропщут. Я опасаюсь волнений.

— Люциус, любое волнение ты можешь подавить одним лишь взмахом крыла. — Мужчина в чёрном одеянии до пола чуть поморщился, но не позволил эмоциям взять верх.

— Всё верно, но у короны могут возникнуть вопросы, куда вдруг делась сотня-другая этих неотёсанных и необразованных. А эпидемий, как назло, давно не было, даже прикрыться нечем. — В голосе сквозило лишь пренебрежение и нотки брезгливости. — Этим лекарям лишь бы находить лекарства да исцелять этих плебеев. И ещё раз, для тех, кто забыл. Никаких имён, даже в этом месте.

— Донесения моих людей также говорят о том, что время пришло. — Четвёртый присутствующий вышел в центр круга, взяв на себя роль главного. — Пора начинать ритуал призыва.

— Предлагаю через месяц, как раз закончится сезон балов, и их никто не увидит до следующего года.

— Ты прав, лучше не попадаться с ними короне на глаза, а потом уже будет всё равно. — Мужчина, предложивший провести ритуал, покинул круг и направился к выходу. — На этом всё.

Чуть постояв и дождавшись, пока стихнут его шаги, мужчины начали выходить из зала по одному, чтобы остаться никем не замеченными. Никто не должен знать, что они задумали. Как и в случае с их отцами, а до этого и их праотцами, всё должно оставаться втайне, даже от великой Богини. Именно поэтому в стены помещения была вплетена сила первой призванной, отнятая насильно, именно поэтому оно было белым пятном для высших сил.

Глава 1

Амалия, самый важный день в моей жизни

Сегодня один из самых важных дней в моей жизни. С раннего утра, вернее, с поздней ночи я на ногах и в предвкушении. Сегодня я стану герцогиней. И не просто герцогиней, а герцогиней Бедфордской. В моём распоряжении будет много слуг, а в собственность отойдёт прекрасное небольшое поместье у прибрежных скал Ардонии. Но не это главное, хотя не скрою, душу греет сама возможность иметь такой уровень влияния, который даст мой будущий статус. А делать вид, что мне не нужна земля с её богатыми угодьями винограда, которые приносят неплохой доход, я не стану.

Я с нежностью осторожно, едва касаясь, провожу рукой по красному бархатному конверту с выгравированными вензелями, покрытыми позолотой. Всего четыре слова, но скоро они изменят всё: «Дерек Бедфордский и Амалия Виндзорская». Совсем скоро я войду в зал под звуки арфы в белоснежном платье, сшитом лучшими портнихами королевства на заказ, под руку со своим отцом. Мельком взгляну на мать, сидящую на первой скамье и украдкой промакивающую слёзы шёлковым платком, обязательно под цвет платья, и подойду вплотную к Дереку. Не знаю, можно ли любить сильнее, чем я? Наверное, нет. Моя любовь особенная и ни на чью не похожая, единственная в своём роде. Я готова отдать себя всю ему, моему будущему мужу, готова вверить ему свою судьбу.

От сладких грёз меня отвлекает стук в дверь и вошедшая следом служанка.

— Ваша милость, я пришла помочь вам собраться. — Она делает поклон, не ставший за годы службы выше, и подходит к манекену, стоящему в углу комнаты, снимая с него накидку. — Оно чудесно, ваша милость.

Лицо служанки выражает восторг, а глаза горят от радости за меня. Я знаю Мисси много лет, иногда кажется, что она была со мной с самого рождения, иногда мы даже играли: я убегала от нерасторопной нянюшки с походкой, как у гусыни. С ней я делилась переживаниями о первой неразделённой любви к соседскому графу, с ней я обсуждала свой первый поцелуй, произошедший вечером на сеновале всё с тем же графом. Впоследствии он оказался помолвлен с нашей другой соседкой, но почему-то не гнушался проводить время и со мной. Мы были дружны с Мисси очень долгое время, пока матушка не начала меня готовить к участи, которая постигнет любую из нас, и неважно, какой статус носят сейчас родители. Будущее у женщин высшего сословия только одно, одна цель, к которой готовят и ради которой живут. Удачно выйти замуж. Удачно, разумеется, с точки зрения будущего положения в обществе и материальных благ у предполагаемого мужа.

— Да, Мисси. — Я подхожу ближе, трогая легкое одеяние. — Оно идеально.

Белая невесомая ткань в несколько слоёв падает мягкими волнами, превращаясь словно в морскую гладь из ткани. Расширяясь к низу, фасон платья делает фигуру ещё лучше, подчёркивая все мои достоинства, а узкий лиф и вовсе не оставляет простора для воображения, но мне нравится, какое впечатление оно создаёт. В нём я чувствую себя взрослее и смелее, словно оставляю все свои детские мечты здесь, в доме родителей, в доме моего детства. А к мужу, к моему будущему супругу придёт новая Амалия, достойная своего дракона и титула герцогини.

После многочасового стояния на ногах я наконец могу себя осмотреть. На мне надето несколько слоёв юбок из тонкой невесомой ткани, полупрозрачные панталоны, практически ничего не скрывающие. И самая важная деталь моего образа — корсет, который приподнимает грудь ещё выше, хотя, казалось бы, это невозможно, а талию делает настолько узкой, что мне приходится дышать через раз. Мисси помогает с чулками в тон платью, плотно обволакивающими ноги, завязывая небольшой бантик чуть ниже бедра. Такие же белые, как и платье, туфли завершают образ. Всё это проходит под восторженные охи служанки, я же стараюсь выглядеть спокойно, как и подобает девушке моего статуса, хотя в душе от нетерпения клокочет буря.

— Быстрее бы уже. Матушка, наверное, уже встала. — Напряжение достигает своего апогея, и меня начинает немного лихорадить. — Позови её.

— Конечно, ваша милость. — Мисси откладывает гребень и идет к двери.

Но не успевает она выйти, как в комнату влетает ураган. И имя ему Кларисса:

— Ах, милая моя, девочка! — Матушка хватается сначала за свои щёки, а уже затем берёт меня за руки, присаживаясь на кровать. — Такая малышка у меня!

— Маменька! Я давно не ребёнок, скажете тоже. — Я знаю, что для родителей дети всегда остаются маленькими, даже если они уже выросли и покинули отчий дом, как было и с Николя, моим старшим братом.

— И скажу! И скажу, что восемнадцать лет — это очень юный возраст, и что надо бы узнать жениха получше. — Голос маменьки становится тонким, а потом и вовсе срывается на всхлип, и она тут же достает из внутреннего кармана платья тонкий, конечно же в цвет одежды, платок. Всё как я и предполагала, но немного раньше, чем ожидалось — она не стала дожидаться начала свадебной церемонии.

— Ну что вы, матушка! Всё будет хорошо. Вы же знаете, что у драконов помолвка и свадьба происходят быстро. Появилась метка, а уже через неделю свадьба. — В этот момент я почему-то почувствовала себя в роли взрослой женщины. Почему мне приходится успокаивать мать, когда должно быть наоборот? Это же моя свадьба, и мне нужна её поддержка и напутствие.

— Возможно, только возможно, ты и права. — Мама уже спрятала обратно платок, и теперь на меня смотрела уставшая женщина лет сорока с опухшими от пролитых слёз глазами. — Конечно, как скажешь. Всё-таки они очень скрытная раса. Да и живут обособленно. Хотя, всё равно странно, что для них бракосочетание через неделю знакомства и является нормой.

— Уверена, что Дерек разрешит нам часто видеться, поэтому не стоит так волноваться. — Я промокнула пальцем одинокую слезинку с её лица, встала, уперев руки по бокам, и смерила оценивающим взглядом всё ещё сидящую на кровати маму. Уже немолодое, но всё ещё красивое лицо, лёгкие морщинки вокруг глаз, живые глаза со следами прожитых лет, но я знаю, что она любит жизнь. Мама всегда была такой, про себя я называю её взрослым ребёнком. Она всегда дурачилась с Николя и мной, когда мы были детьми. Участвовала во множестве битв, без которых не обойтись брату и сестре. Разрешала иногда сорвать пару яблок с деревьев соседей, когда те были в отъезде. Правда, потом, по их приезду, всегда ставила у соседской двери корзину, полную другой еды, но в то время нам это виделось совершенно иначе. В душе я для себя решила, что хочу быть именно такой матерью своим будущим детям, чтобы мы играли вместе, проводили время всей семьёй на пикниках, и они могли прийти ко мне с любым вопросом в любое время дня и ночи. Уверена, что с Дереком так и будет, не может быть иначе, когда между нами такая любовь.

— Амалия, милая моя Ами, я прошу тебя, нет, заклинаю, не называй герцога Бедфордского по имени на людях. Оставь его для спальни.

При словах о спальне мои щёки залились ярким румянцем. Я, конечно, примерно знала, что происходит между супругами за закрытыми дверями, но всё это я почерпнула из рассказов прислуги, подслушанных тайком, да немного от Мисси, — она самая младшая в своей семье. Поэтому представить, почему именно в спальне надо звать супруга по имени, я могла смутно.

— Что-то заболтались мы с тобой, а время не ждёт. Скоро откроется портал до дворца бракосочетаний, а та ещё не готова. Мисси, несносная девчонка! Иди сюда быстрее, надо надеть украшения и ещё раз всё перепроверить, не дай Бог упадём в грязь лицом на таком-то мероприятии.

Спустя шестьдесят минут, показавшимися мне бесконечными, мы с маменькой стояли в коридоре у открывшегося портала. Жёлтые искры разлетались вокруг большой воронки, разделившей коридор надвое. Пройдя в темноту под довольный взгляд отца, я оказалась в просторной комнате, украшенной и обставленной в светло-бежевых тонах. Вернее, обстановкой это можно было назвать с натяжкой, небольшой диванчик на две персоны и журнальный столик с кувшином на нём.

— Куда мы попали? — Я первый раз перемещалась порталом, это была привилегия высшей аристократии, ну или тех, у кого много денег. Мы, к сожалению, не относились ни к тем, ни к другим. Паника начала завладевать мной, ведь кто-то же должен был нас встретить, хоть кто-то со стороны жениха.

— Должно быть, все уже собрались и ждут нас в главном зале. — Отец, появившийся вслед за мною, с задумчивым видом почесал бороду. — Выходи в ту дверь.

Пока он не показал рукой направление, я и не замечала, что из комнаты предусмотрено два выхода. Один напротив другого.

— А мы с твоей матушкой пройдем в эту, — и, подхватив за руку маму, он подошёл к дальней от меня, сверился с карманными часами, — десять минут до начала.

— Люблю тебя, Ами. — Мама послала мне ободряющую улыбку и скрылась за дверью.

Вот я и осталась одна, в горле до ужаса сухо, и стакан воды кажется спасением. Уже делая глоток, понимаю, что руки дрожат. Вот что со мной не так? Я выхожу замуж за прекрасного мужчину, который меня любит, повода для беспокойства нет. Стараюсь утешить саму себя. Наверное, дело в том, что мне придётся впервые расстаться на долгое время с матушкой и отцом. В академию я не поступала, вернее, хотела в этом году, но метка, появившаяся на моей руке одним утром, не дала мне этого сделать. Теперь же я буду жить в доме мужа, и об учёбе можно будет забыть, если герцог будет против. Таковы правила нашего мира, жена дракона не может жить среди людей. После того как клятвы будут принесены, а все слова сказаны, моим домом станет замок герцога в драконьей стране. Алтей, страна драконов, в которую воспрещён вход людям, за исключением, конечно же, жён их представителей. Так много слухов ходит вокруг их быта, взаимоотношений между друг другом. Драконы — очень закрытая и скрытная раса, и узнать их тайны можно лишь от них самих, но, к сожалению, я не слышала ещё ни об одном драконе, который бы изъявил желание ими делиться. Решив, что это волнение из-за предстоящего переезда, я закрыла глаза, постаралась замедлить дыхание и досчитать до десяти.

Выйдя наконец из комнаты, с удивлением замечаю отца, который стоит неподалеку, дожидаясь меня.

— Отец? Я думала, ты с мамой в зоне для гостей невесты.

— Так и было, я отвёл твою матушку и вернулся к тебе. Небольшие изменения в плане. Со стороны герцога, к сожалению, никто не сможет проводить тебя до зала.

— Какой позор! Всем же известно, что отец оставляет невесту в комнате или передаёт её сразу же кому-то со стороны жениха. — Я металась словно птица в клетке, и злилась, что всё пройдёт неидеально.

— Амалия, возьми себя в руки. — Сталь в голосе отца заставила меня замереть. — Давай сюда руку и пойдём, нас уже и так заждались.

Смирившись, я протянула ему руку в белоснежной короткой перчатке, и мы вошли в зал. Здесь всё было именно так, как я себе и представляла. Большая арка, украшенная белыми лилиями, символизирующими невинность как тела, так и души. Идеально выставленные в ряд белые кресла в обе стороны по бокам, украшенные всё теми же цветами, и множество цветных фонариков, свисающих с потолка. В сумраке зала создавалось впечатление, что надо мной звёзды, я иду по лунной тропе, а впереди меня ждёт он. И вот настал этот момент. Я делаю шаг вперёд — первый шаг навстречу будущему мужу, первый шаг навстречу новому, — создавая ещё один виток спирали жизни, дарованной нам самими богами.

Подол платья скользит по каменному полу, поднимая сзади лепестки цветов, а я затуманенным от волнения взором пытаюсь разглядеть гостей со своей стороны, со стороны нашей семьи. К моему удивлению и разочарованию, здесь в основном дальние родственники да коллеги отца по службе, которых я последний раз встречала на помолвке Николя. Не нахожу ни Флоренс, ни Катарину, никого из моих близких подруг, чьи лица мне просто до боли необходимо увидеть сегодня. Я не спорю, подготовка к свадьбе за неделю до самого торжества — это что-то запредельно сложное, но никто и не ждал от них новых нарядов, пошитых по последней моде. Достаточно было просто прийти, просто прийти в такой важный для меня день. Дружба длиною в десять лет впервые дало трещину.

Невольно морщусь и отворачиваюсь, натыкаясь взглядом на красивую черноволосую женщину, сидящую на правой стороне жениха в первом ряду. Наверное, родственница — невольно сравниваю себя с ней. Длинные чёрные волосы заплетены в красивую сложную косу набок, немного небрежную, но пышную и украшенную алыми цветами. Такого же алого цвета губы дарят мне поддерживающую улыбку, резко контрастируя с холодными, и не только из-за голубого цвета глазами. Странное сочетание, но не успеваю подумать об этом, как встречаюсь взглядом с ним. От этого сердце начинает биться ещё быстрее, чувствую себя мотыльком, летящим на свет. Хочу быстрее оказаться ближе к Дереку, но не могу, ещё столько шагов надо пройти, прежде чем мы будем рядом. Немного ускоряюсь, чем вызываю очередное недовольство отца, и он ногтями впивается мне в руку, причиняя боль и отрезвляя.

— Тише, дочь, — хоть на губах я вижу улыбку, голосом его можно резать сталь, — теперь он никуда не денется, голубчик.

— О чём вы говорите, отец? — Я слышу слова, но не понимаю смысла, он скользят фоном.

— Ты же его истинная, теперь он полностью твой. Надеюсь, что тебе хватит ума использовать это с умом.

Но я его уже не слушаю, слова проходят мимо меня, потому что мы наконец приближаемся к герцогу. Отец передаёт мои руки в руки жениха, такие тёплые, нежные и желанные, и отходит на первый ряд к матушке. Дерек мягко обхватывает меня за запястье, легко проводит большим пальцем вверх по обнажённой коже предплечья. От этого с виду вполне невинного жеста я загораюсь, меня бросает в жар, а грудь от частого дыхания готова просто выпасть из корсета, будь он неладен.

— Амалия.

Глава 2

Амалия, знакомство

На меня смотрел он, мужчина моих грёз. И когда я только успела так его полюбить? Мы встретились чуть больше недели назад, на балу, проводимом одним из дворян. Меня не должно было там быть, не тот статус для мероприятий такого уровня, но как ни странно, мы получили официальное приглашение и отказаться не имели права. Да и кто в здравом уме пропустит бал, устраиваемый высшей знатью. К моему удивлению, среди приглашённых оказался и сам герцог Бедфордский, мой Дерек. Вернее, он был в наших краях с дипломатической миссией, и можно сказать, что ради него и было организовано празднество.

Я вспомнила, как стояла в стороне и смотрела на танцующие пары, к которым мне до невозможного хотелось присоединиться, но, к сожалению, моя бальная карта была пустой и оставалось лишь созерцать, как веселятся другие. Такой бы и осталась моя участь как баронессы на этом празднике, если бы не он. Дерек подошёл ко мне, когда я уже практически отчаялась выйти в центр зала. Музыка играла, пары веселились и смеялись, а мне с компаньонкой приходилось слушать историю молодости одной из престарелых графинь, от которой так и веяло нафталином.

— Позвольте представиться, герцог Дерек Бедфордский. — Прекрасный мужчина с пепельными длинными волосами, убранными в низкий хвост, одетый по последнему слову моды в антрацитового цвета костюм, подошел ко мне, протягивая руку.

— Баронесса Амалия Виндзорская. — Сделав неглубокий книксен, я протянула в ответ свою. Лёгкий поцелуй жёг даже сквозь перчатку.

— Разрешите вас ангажировать на последний танец? Если, конечно, у дамы ещё осталось место для записи в бальной карте. — Бархатный мягкий голос словно проникал в душу, разливаясь теплом.

— Почту за честь. — Румянец скрыть не представлялось возможным, а голос мой немного дрожал.

Остаток вечера в ожидании котильона прошёл для меня как в тумане, я нервничала, повторяла в уме последовательность шагов, поэтому, как только зазвучала мелодия, я в предвкушении немного отошла от компаньонки, ища глазами герцога.

При всей моей любви к танцу и довольно большим для моих лет опытом, рядом с ним я почувствовала себя неумехой, только вступившей на путь изучения танцевальных па. Надо отдать должное Дереку, он стойко сносил все мои провалы. Я волновалась так сильно, что то и дело сбивалась с шага, а ему приходилось меня выравнивать, делая вид, что всё в порядке, и поддерживая непринуждённую беседу. Из неё я узнала, что он не первый раз приезжает сюда, но на этот раз его миссия подошла к концу и в самое ближайшее время он покинет нашу страну и вернётся на родину.

— Ах, как бы мне хотелось побывать где-либо ещё, помимо нашего баронства. Думаю, что когда я окончу университет, то мне представится эта возможность.

— Вы уже поступили? — При моих словах герцог немного побледнел, но быстро пришёл в себя, тряхнув головой и убирав выбившийся из причёски локон, упавший ему на лицо.

— Ещё нет, как раз планирую подавать документы для прохождения экзамена. Если не ошибаюсь, то приёмная комиссия как раз начинает работу со следующего месяца.

Не могу сказать, показалось мне тогда или нет, но он вздохнул с облегчением и словно даже немного расслабился.

— Уверен, у вас всё получится и в скором времени вы порадуете нас своими успехами в учёбе. — Его улыбка завораживала и давала надежду, что всё будет именно так, как он и говорит.

В дальнейшем танец прошёл в тишине и без происшествий. Я наконец-то успокоилась под теплом рук герцога, дыхание от поддерживающих ноток в его голосе тоже успокоилось, и я расслабилась. Полностью отдалась танцу, наслаждаясь и партнёром, и всем происходящем вокруг, кружась в унисон с другими парами. Надо отдать должное герцогу, он как галантный партнёр не обращал внимания на бросающих горячие взгляды женщин, танцующих поблизости и нарушающих этими самыми взглядами все нормы этикета, так как смотреть им полагалось только в сторону своего партнёра, а никак не заглядываться на моего.

После окончания танца снова последовал книксен, и герцог повёл меня в сторону ожидавшей меня компаньонки.

— Мне было приятно ваше общество, благодарю вас за танец. — Он внезапно остановился, всё ещё поддерживая меня под руку.

— И я вас, ваше сиятельство.

Когда он коснулся меня чуть выше локтя, в том месте, где перчатка немного спустилась, обнажая белую кожу, меня словно кольнуло, обдало жаром и одновременно холодом, и только потом я заметила, что, в нарушение всех норм и правил этикета, его рука сейчас была без перчатки.

— Прошу меня извинить, — не дожидаясь моего ответа, он просто оставил меня посреди зала, так и не доведя до нужного мне места, и ушёл.

***

— Это позор, Амалия! — Матушка встретила меня криками, как только мы вернулись домой. — Что скажут люди!

— А что они скажут? — Я чувствовала себя уставшей, словно целый день проработала на чёрной кухне. Конечно, я там ни разу и не была, и как чувствуют себя кухарки, не знала, но почему-то представляла себе именно такие ощущения.

— Что тебя бросил посреди зала герцог! Такой позор, теперь это ляжет пятном на нашу репутацию и жениха найти станет ещё труднее. О чём ты только думала?

— Не совсем понимаю вас, матушка. — Я и правда была в замешательстве. Мало того, что я действительно не понимала, в чём состоит суть претензий — не я же его бросила, не я убежала, — так еще и голова отказывалась хоть о чем-то думать, будто ватная стала.

— Надо было быть ещё вежливее, ещё послушнее. Так глядишь и потом бы ещё раз пригласили на такой бал.

Спорить было бесполезно, видимо, это и будет моей участью — из-за нашего положения в обществе всегда быть для матери недостаточно хорошей. Я понимала, что это моё предназначение — выйти замуж, — как и у любой другой девушки, но учёба в университете могла стать неплохим подспорьем в этом. Девушки с образованием пользовались б о льшим спросом на рынке невест, о чём я и не преминула сказать.

— Ступай наверх, Амалия, и чтобы до завтрашнего вечера я тебя не видела. Университет она придумала! В наше время было достаточно лишь происхождения для замужества, а сейчас… Так и проходишь старой девой, как твоя тётка Марджери.

Раздевшись при помощи Мисси и приняв ванну, я легла в кровать. От слабости немного подташнивало, а кожа в том месте, где её задел герцог, горела. Возможно, дело было в волнении от произошедшего на балу, возможно, в самом знакомстве с аристократом такого высокого статуса, но уснуть при всём моём плохом состоянии я смогла не сразу. Прокручивая в голове сотни диалогов, которые могли бы быть, но не стали явью, я каждый раз оставалась в центре зала одна. Не было ни одного варианта развития событий, где бы он довёл меня до компаньонки. Наконец, забывшись сном, мне кажется, под утро, я провалилась в водоворот сновидений, не приносящих покоя даже во сне.

— Просыпайтесь, ваша милость! — Звук шёл откуда-то далеко, будто из-под толщи воды, проникая в голову молоточком. — Матушка хочет вас видеть немедленно.

С таким аргументом, как матушка, спорить было бесполезно, поэтому пришлось, приложив немало усилий, всё же открыть глаза. На удивление, сейчас я чувствовала себя отдохнувшей и выспавшейся, словно и не со мной приключились вчера все эти странности. В комнату уже вошла Мисси и распахнула окно, впуская прохладный воздух раннего утра.

Я резким движением скинула с себя одеяло, запахнула поглубже полы халата и, потянувшись, направилась к окну. Это было для меня своеобразной традицией — начинать новый день, вдыхая свежий воздух.

— Видимо, я вчера вас плохо помыла, ваша милость, прошу меня простить. — Служанка с опаской подошла ко мне вплотную, показывая на левую руку.

— А, что? Помыла? — Я не совсем поняла, о чём идёт речь. Лишь когда она взяла мою руку чуть выше предплечья и аккуратно повернула на свет, я поняла, в чём дело.

Подбежав к трюмо, ещё раз посмотрела на руку в отражении и произнесла лишь одно:

— Не может быть.

На руке красовался какой-то неизвестный мне символ. То, что это не грязь, я поняла сразу, не может она так переливаться серебром, да и Мисси, надо отдать ей должное, всегда качественно исполняет свои обязанности. Приглядевшись, я увидела, что на руке теперь изображён дракон, свернувшийся калачиком вокруг цветка в защитном жесте.

Быстро приведя себя в порядок, надела светло-голубое платье для завтрака и, добавив к образу лишь серьги с топазами, подчёркивающие цвет моих глаз, я поспешила вниз к уже ждавшей меня матушке, чуть не сбив по пути парочку служанок.

Замерев перед закрытой дверью, я успокоила дыхание, одернула чуть сбившийся по дороге подол платья вниз и, сделав глубокий вдох, медленно открыла дверь, ведущую в парадную залу.

— Рада тебя видеть, дочь моя. — Матушка стояла около накрытого чайного столика, теребя платочек в ожидании меня.

— Прошу прощения, что заставила вас ждать. — Пройдя в центр залы, я уже было приготовилась сесть, недоумевая, почему маменька всё ещё стоит и что же такого срочного случилось, ведь менять свои указания она не любила и вчера ясно дала понять, что видеть до вечера меня не хочет.

— Ваш приход скрасит любые тяготы ожидания, баронесса.

Только тут я заметила ещё одного человека, стоящего в тени портьеры и словно прячущегося от внешнего мира.

— Ваше сиятельство, приветствую вас. — Признаться, его я совсем не ожидала здесь увидеть, да ещё в такое раннее для гостей утро. Зато стало понятно, почему же матушка стоит.

— Раз барона сегодня застать мне удалось, да и присоединиться в ближайшее время он к нам не сможет, то не вижу смысла ходить вокруг да около. — Герцог наконец вышел из тени и, пододвинув к себе кресло чуть ближе, устроился в нём так, что солнце светило ему в спину, создавая ореол света вокруг его головы. Матушка тоже села, а я так и осталась стоять в одиночестве посередине.

— В чём причина вашего визита, позвольте поинтересоваться? — Я видела, что матушка переживает, не сделав ни одного глотка чая, она сидела с идеально ровной спиной всё ещё держа в руках платок.

— Так вот, как я уже сказал. — Голос герцога стал ниже, но вместе с тем будто громче, ещё больше привлекая внимание. — Что вы знаете о драконах?

— Многочисленная раса людей со способностью к обороту во вторую ипостась в образе дракона. Живут обособленно, не пуская никого в свои владения. Для решения дипломатических вопросов приезжают в интересующую страну сами. — Я была подкована в этом вопросе, насколько это вообще возможно с такой скрытностью драконов.

— Всё верно, это общеизвестные факты. Есть ли что-нибудь ещё? — Мне показалось, но в этот момент он смотрел прямо мне в глаза, хитро прищурившись. В тот миг мне показалось, что он ждёт ответа именно от меня, и мне кажется, я даже знаю, что он имеет в виду.

— Если вы о знаке, который появился сегодня утром на моей руке в том месте, где вы вчера меня коснулись, то да, есть ещё кое-что, — говоря это, я убрала с рисунка руку, которой закрывала дракона и цветок всё это время, словно показывая, что да, я знаю, о чём он говорит.

— Что за рисунок, Ами? — Матушка, быстро встав с кресла, с волнением в глазах подошла ко мне, вернее, практически подбежала. — Пресветлая Богиня, это то, о чём я думаю?

— Давайте я покажу, чтобы не было недопонимания. — Герцог встал со своего места и медленно, пуговицу за пуговицей, начал расстегивать чёрный бархатный фрак, открывая взору такой же чёрный жилет с белоснежной сорочкой под ним.

Я замерла. Чем больше пуговиц расстегивалось, тем труднее мне становилось дышать. Я словно забывала сделать вдох, сосредоточившись на его движениях, плавных и медленных, немного дразнящих. Увидев в его глазах смешинки от моей реакции, я, зардевшись, отвернулась, рассматривая не первый год висевшую в гостиной картину с пейзажем.

— Баронесса. — Он закатал рукава вплоть до плеча, показывая свой рисунок на руке. — Такая татуировка появляется на руках у представителей нашей расы лишь в одном случае.

— Когда вы находите свою истинную. — Мама перевела ошарашенный взгляд с герцога на меня, всё ещё не веря в происходящее. — Мисси, воды мне с лимоном, немедленно.

Матушка вернулась к креслу и грузно, словно силы её покинули, опустилась в него. Я же так и стояла напротив герцога, внимательно рассматривая его. Вчерашнее впечатление было смазано волнением, сегодня же, как ни странно, я была спокойна и могла в полной мере оценить своего будущего мужа. Высокий и стройный, он был выше меня на целую голову, и мне приходилось смотреть немного вверх. Красивые серые глаза, как льдинки в самый жаркий зной, манили, а пухлые губы так и хотелось поцеловать. В мыслях я уже представляла, как сладко и нежно это будет. Испугавшись своих мыслей и так внезапно возникшей в голове картинки возможного будущего, я ахнула и поспешила подойти к матушке, силой заставив себя оторваться от созерцания герцога.

Когда в залу вошла Мисси с подносом в руках, воцарилась тишина, которую никто не хотел нарушать. Мама, видимо, осмысливала происходящее, я же просто боялась поднять взгляд на герцога, опасаясь своих мыслей, возникающих при этом.

— Раз мы всё выяснили, то предлагаю обсудить подробности бракосочетания.

На секунду показалось, что его утомляет этот разговор, будто он должен был бы быть сейчас в другом месте, а приходится стоять здесь и объяснять всё нам. Но я тут же себя одёрнула — конечно, он устал. Для драконов метка истинной — это норма, а нам приходится сейчас всё объяснять, ведь мы не знакомы с их традициями в полной мере.

— Я думаю, что следующим летом можно сыграть свадьбу, как раз будет время всё подготовить, дать объявление в городской вестник, оповестить гостей и всё продумать. Надо всё записать. — Мама уже собиралась подозвать Мисси подойти ближе, как герцог прервал её.

— Это всё подходит для обычной свадьбы. В случае же с меткой время играет против нас.

— Что вы имеете в виду, герцог? — Я была незнакома с такой особенностью меток истинных, поэтому вся превратилась в слух.

— Метка будет тянуть нас друг к другу, расстояние станет помехой. Все мысли будут у меня о вас, у вас обо мне. Во всех значениях этого слова, — и снова улыбка, поддерживающая и понимающая. — Вы, наверное, уже могли почувствовать её силу.

Отпираться было бессмысленно, тем более я поняла, о чём он говорит. Мне всё труднее было смотреть на что-то, кроме него, а картину с пейзажем я уже, кажется, изучила во всех подробностях, поэтому лишь кивнула, соглашаясь.

— И что вы предлагаете? — Матушка вздохнула, принимая его слова на веру.

— Неделя — максимум, что я могу дать. Потом мне надо будет уехать, а на таком расстоянии между нами влияние метки станет ещё сильнее.

Так случайное приглашение на бал, где меня не должно было быть, стало приглашением в совсем другую жизнь. Так я и стала невестой герцога, оправдав даже самые смелые ожидания отца и матушки в отношении моего брака, и сейчас стояла напротив такого желанного будущего мужа, моего мужчины.

Глава 3.1

Амалия. Замужество, день 1

Когда ты слушаешь рассказы замужних дам, то видишь всё через призму своего восприятия, невольно делая пометки, что и как должно происходить. Это может касаться и свадебного платья, которое должно быть не хуже, чем у леди Х, и оформления зала, и гостей, и даже самого жениха.

Происходило ли так со мной? Определённо могу сказать, что да. Но сравнение это было в мою пользу. Окрылённая, я вверила Дереку свою жизнь и жизнь наших будущих детей.

— Клянусь быть тебе верной женой, опорой и матерью наших детей перед ликом Богини, сегодня и навсегда. — Я поднесла чашу, поданную мне епископом и наполненную белой сладковатой жидкостью, и сделала глоток, после чего отдала ее обратно.

— Пред ликом Богини клянусь беречь тебя и заботиться о твоём благосостоянии, а также дать нашим детям всё возможное для счастья. — Теперь пришла очередь герцога отпить из кубка.

После того как мы принесли клятвы, епископ связал моё и Дерека запястья белой лентой и, подняв руки вверх, провозгласил:

— Данной мне властью с разрешения и перед ликом Богини нарекаю вас мужем и женой.

После его слов в зале возникла такая тишина, что казалось, все замерли и перестали дышать. Я тоже забыла, как это делать, поскольку сейчас происходило таинство, ради которого мы и собрались. Мягкий свет окутал наши руки, проникая внутрь и заглядывая в глубину души. В этот момент я чувствовала себя самой счастливой и значимой на этом свете. Будто таких чувств как у нас, не было ещё ни у кого, будто наша с ним любовь крепче и сильнее, чем у других.

Ощущение пропало так же внезапно, как и появилось. И вот я уже взираю на новый узор на руке: всё тот же дракон, обвивающий цветок. Но теперь рисунок стал чётким, и я могу разглядеть каждую чешуйку на спине зверя, а бутон лилии, ещё недавно закрытый, распустился.

Всё ещё не веря, что это действительно происходят в случившееся, я посмотрела в глаза теперь уже официально моему мужчине и утонула в них. Я видела там лишь любовь и заботу, а когда он наклонился для первого поцелуя, не смогла сдержать себя и ответила со всей страстью, на которую была в этот момент способна.

— Думаю, нам надо прерваться. — Голос герцога отрезвил, и, оторвавшись от его мягких губ, я оглянулась. Было всё так же тихо, но теперь гости старательно пытались отвести глаза от нас. — Продолжим дома, жена моя.

Нехотя я спустилась с возвышения и первым делом подошла к родителям.

— Я тебя поздравляю. — От мамы мне достались крепкие объятия, а от папы — одобрительный кивок. — Теперь ты точно взрослая, моя Ами.

— Матушка, вы сейчас своими слезами тут всё затопите. — Николя был спокоен и собран, от него — лишь поцелуй в щёку в подарок. — Сестрёнка, не знал, что когда-нибудь скажу такое, но мне его уже жаль. А тебе известно, что знать я жалеть не люблю. Ай, что сразу драться-то…

— Чтобы не говорил ерунды, милый братец, и вспоминал меня почаще, когда захочешь сказать какую-нибудь глупость. — Удар у меня хоть и был девчачий, как говорил Николя, но синяки всё равно оставались. — Так и передай потом жене, что за дело получил. Кстати, как она?

— Лекари, к сожалению, запретили ей перемещения порталом, а без него, ты же понимаешь, за неделю было к тебе не успеть. Но прогнозы хорошие, и скоро ты станешь тётушкой.

— Амалия. — Герцог подошёл совсем тихо и приобнял меня за талию. — Нам пора отправляться домой. Стоит поспешить.

— Как? Уже? Я думала, праздничный стол будет здесь, как и остальное торжество. — Смутное чувство беспокойства терзало меня, но при взгляде на мужа рассеивалось без остатка.

— К сожалению, нет. Пришло срочное донесение, и нам надо уходить в ближайшее время. — На последних словах он сжал руку на талии чуть сильнее, показывая, что действительно стоит поторопиться.

В итоге уйти, как бы мы не спешили, нам удалось лишь через час. Сначала пришлось выслушать поздравления всех гостей с нашей стороны, то есть со стороны барона Виндзорского, а затем настала очередь знакомых герцога, которых тоже оказалось немало. Всё, что происходило дальше, слилось для меня в один клубок воспоминаний — переход через портал, знакомство с экономкой и моими слугами, короткий поцелуй мужа на прощание и ужин в одиночестве. Вспоминая услышанные мной рассказы замужних дам о том, как же после брака изменилась их жизнь, я представляла уютные вечера у камина в компании мужа и детей, воскресные поездки к родителям, выход в свет по значимым поводам. Но и представить себе не могла того, что такой праздничный день будет омрачён скомканным прощанием с родными. Правильно ли началась моя семейная жизнь? Ответа на этот вопрос у меня не было, ведь правда у каждого из нас своя, а истину ведает лишь Богиня.

***

Проснулась я рано в предвкушении чего-то, что сама не могла бы себе объяснить. И тут же ужаснулась, ведь первая брачная ночь прошла без мужа, так как я спала одна в нашей опочивальне. С тоской глянув на противоположный край кровати, на котором, по моим подсчётам, спокойно могло уместиться трое человек, да и место ещё бы осталось, я отвернулась к окну. Солнце светило так ярко, что было понятно, что день уже давно начался.

— Ну что, Ами, поздравляю тебя. Ты, наверное, первая замужняя непорочная леди. — Я со злостью откинула одеяло, уже собираясь встать, как наткнулась взглядом на тень, мелькнувшую у входа в покои.

— Разговариваете сами с собой, жена моя? — На меня смотрел герцог — немного уставший, но уже переодевшийся в свежий костюм.

— Приходится, муж ведь решил не делить со мной ложе. — Состроив обиженное лицо, я ждала, чем же закончится наш диалог.

— Мне кажется, для этого на вас слишком много одежды, что-то явно лишнее в этом комплекте. — Он приблизился, опустился на колени передо мной и потянул за завязочки тоненького халата, накинутого поверх сорочки, в котором я вчера по забывчивости и уснула.

— Могу сказать то же самое и о вашем наряде. — Не знаю, почему я стала такой смелой, ведь мысли о предстоящем всё ещё вгоняли меня в краску. Видимо, так и работает метка. Хочется отбросить все условности, весь этикет — и поддаться желаниям, так сильно обуревающим меня.

Когда герцог медленно начал расстегивать пуговицы на рубашке, постепенно выправляя её из-за пояса штанов, мне показалось, что сердце сейчас вырвется из груди. Я медленно провела чуть дрожащей от возбуждения рукой по открывшейся полоске белой кожи, стараясь касаться её как можно мягче, лишь подушечками пальцев, исследуя и отрывая для себя новые ощущения. Герцог же, как более искушенный из нас, подняв сорочку выше, уже проводил ладонью по моему оголённому бедру, вызывая столп мурашек и новых, ещё неизведанных ощущений. Когда его рука поднялась ещё выше, скользя и задевая чувствительные точки, я, не сдержав стон удовольствия, подалась навстречу ему. Горячий поцелуй, накрывая лавиной, заглушил последующий, и я отдалась на откуп страсти, охватившей меня.

— Моя! — Оторвавшись от губ и захватив губами розовую окружность груди, просвечивающую сквозь сорочку, рукой он проник ещё глубже, вызывая сладкую дрожь во всём теле.

— Мой! — Краем сознания успела заметить, что ткань ночной сорочки поддалась слишком легко, открывая взору слишком много, а мои руки уже ухватили край брюк, цепляясь за них и опуская вниз.

А дальше было до боли сладко, и моё сознание уплыло в мир блаженства под ритмичный скрип кровати.

Глава 3.2

Второе пробуждение за один день было намного приятнее, хоть и произошло уже после обеда. Открыв глаза, я увидела перед собою сначала белоснежные волосы, лежащие на подушке, а потом серые глаза, с любовью смотрящие на меня.

— Выспалась?

— Да. — Румянец завладел моим лицом, и я попыталась отодвинуться и скрыться в недрах одеяла, но мне не дали.

— Верни ее обратно, жена моя, — сказав это, герцог притянул меня обратно, уложив мою ногу обратно к себе на бедро.

— Как скажете, муж мой. — В объятиях супруга было тепло и уютно, и румянец прошёл сам собой, уступая место сладкой неге блаженства от поцелуев.

Стук в дверь герцог встретил стоном, полным разочарования, быстро перерастающим в возмущённый рык, а когда в комнату спустя несколько секунд вошла прислуга с большим подносом, полным еды, прикрыл меня одеялом с ног до головы.

— Уже можно? — Высунув сначала голову, а затем и всё тело, я потянулась за одеждой, приготовленной служанками ещё с вечера. Мягкое домашнее светло-жёлтое платье без корсета, туфли в тон и фиолетовая заколка для волос превратили меня в прекрасную леди, благо одежда не требовала посторонней помощи при надевании.

— Я не знал, что ты любишь, поэтому приказал принести всего понемногу на пробу. А меню на неделю составишь уже потом сама, выберешь из тех продуктов, которые тебе придутся по вкусу. — Всё это герцог говорил, намазывая масло на отломленный кусочек хлеба.

Отдав должное блюдам, я не уставала хвалить повара. Хоть у нас и был свой пекарь, до работника герцога ему, конечно, было очень далеко. Свежайшие булочки с вареньем из земляники так и таяли во рту. А новый для меня напиток, чёрный как смола, с лёгкой ноткой горчинки, просто покорил моё сердце.

— Это кофе, его делают из зёрен, которые растут лишь на одной окраине нашей страны, на плантациях моего друга и соратника. Последние годы там неурожай, поэтому сейчас в руках ты держишь напиток стоимостью за фунт практически как бальное платье.

— Только не говорите, что теперь я останусь без приглашения на бал, потому что платье я уже выпила. — От уровня достатка герцога стало страшно. Я, конечно, знала, что он из богатых аристократов и землевладельцев, но не могла так сразу принять это.

— Не говори, я же просил называть меня на «ты», когда мы одни и в неформальной обстановке.

— Как скаже…те. — Настроение после таких слов стало ещё лучше.

— Жаль, что с урожаем винограда у нас в последнее время тоже плохо, это даёт серьёзный урон и недоимку налогов в казну. Да и есть ряд других проблем. — Герцог вмиг стал серьёзным, и всё игривое настроение исчезло под гнётом насущных проблем.

— Засуха или наоборот? — Я слабо представляла, как растёт виноград, знала лишь, что погодные условия могут нанести достаточный урон урожаю. — Ты поэтому вчера отлучился? Из-за проблем в герцогстве?

— От тебя ничего не утаить, моя Амалия. — Он кивнул, подтверждая мои опасения. — Как сильно ты будешь радеть за благосостояние герцогства?

Вопрос сам по себе с известным ответом, но в этот миг мне показалось, что от моих дальнейших слов зависит многое, что сила моего желания может сыграть решающую роль. Не знаю, откуда было это ощущение, но, смотря в глаза мужа, я видела, с каким трепетом и нетерпением он ожидает ответ.

— В церкви перед ликом Богини я дала вам клятву, пообещала быть верной женой. Я буду верной вам и в чистоте помыслов, и в желании процветания теперь уже моему дому.

— Я бесконечно рад это слышать. И теперь, когда ты подтвердила свои намерения, я хочу тебе рассказать одно поверье, передающееся в нашей семье от главы рода следующему главе. Но для тебя, как для своей истинной, я могу сделать исключение.

Я вся превратилась в слух, чувствовала, что сейчас мне откроется некая тайна.Секрет, который я разделю с мужем. И он начал рассказ:

— В сердце каждого родового гнезда есть место силы, которое питает прилегающие территории. В нашем замке это грот с голубым озером. Из поколения в поколение глава рода ежемесячно вливает часть своей силы для поддержания источника. Но бывают моменты, когда земля истощается и ритуал перестаёт помогать на какое-то время. Вернуть былое величие может лишь истинная, заключившая брак по воле Богини перед священником.

— А у всех ли драконов есть источник?

— Нет, только у глав родов. У каждого главы свой, и место его нахождения, и его внешний вид держится втайне. Только истинная может разделить это бремя с драконом, поддерживая и вливая часть своей силы в источник.

— Ты поэтому на мне женился? — В душе я знала, что это не так, но не могла не спросить.

— Разве я не доказал сегодняшним утром, что для меня важна ты и твоё удовольствие? — Лёд в голосе отрезвил меня, а воспоминания о произошедшем смутили.

— Прости, всё это ново для меня. Тайны и секреты. Пойми, до встречи с тобой моя жизнь ничем не отличалась от жизни любой другой баронессы. — Теперь я чувствовала себя виноватой. Надо же быть такой недалёкой, чтобы предъявить беспочвенные обвинения мужу в первый же день совместной жизни.

— Не принижай себя, ты была самой лучшей баронессой, никакая иная не могла бы стать моей парой.

От его слов на душе снова стало тепло, а сердце затопило любовью и нежностью.

— Что я должна буду сделать? Я ведь просто человек, во мне нет никакой силы. Ты уверен, что получится?

— Жена моя. — Герцог помог мне подняться и встал рядом со мной, держа за руки. — Я верю в твоё желание и в твою клятву Богине. Вечером я пройду с тобой по тропе до грота, и мы проведём ритуал. Я зайду за тобой около полуночи. А сейчас у меня есть неотложные дела.

Сказав это, он поцеловал меня в щёку и вышел из комнаты, оставляя один на один с мыслями о предстоящем вечере.

Глава 4.1

Амалия. Замужество, ночь 2

Время до полуночи тянулось бесконечно. Герцог, как выяснилось, уехал по делам, и мне пришлось проводить время в одиночестве. Но я решила, что грустить по этому поводу не стоит, ведь муж мой — человек занятой, и надо привыкать к тому, что он часто будет находиться в разъездах. Решила, пока его нет, исследовать замок. Он был поистине большой. Я такие видела только на картинках в старых книгах. Четыре этажа, множество комнат, и красивый сад, раскинувшийся под окнами с небольшим лабиринтом внутри. От того, что теперь я являюсь частью всего этого, сердце то сжималось, замирая, то трепыхалось, уносясь прочь. В одиночестве я медленно шла по широким освещённым коридорам, смотрела на портреты, украшающие стены, и думала о том, что спустя годы здесь будет и мой, а также наших с Дереком детей. При мыслях о детях в душе стало тепло, а по телу пронеслась волна жара. Так вот, что значит семейная жизнь — вспыхивать от одной лишь мысли о муже.

На первом этаже находилась гостиная, комната для малых приёмов, а также столовая и рабочие помещения с кладовыми комнатами. На втором были рабочий кабинет герцога, библиотека с множеством полок и гостевые спальни. На третьем же этаже располагалась большая купальня, и ещё несколько спален, в том числе и наша. Ревизию в кладовых я решила провести на следующей неделе. Надо же иметь полное представление о том, над чем я стала хозяйкой, и составить полную опись имущества. Вдруг надо что-то обновить или выкинуть. Также нужно понимать, какие запасы следует делать на зиму, до неё, конечно, ещё далеко, но и я в этом деле новичок, поэтому ещё не известно, сколько времени мне на это потребуется. Меня немного коробило от этого слова «хозяйка», правильнее, на мой взгляд, было бы говорить «обладательница», но матушка всегда говорила: «Всё имущество мужа в той же мере принадлежит его жене, поэтому надо сразу показать, что ты из себя представляешь, чтобы ни у кого не было желания воровать и не слушаться тебя». Не знаю, правильно ли я поступила, но после обеда, после того, как Дерек ушёл, я спустилась вниз и сама познакомилась со слугами, не дожидаясь официального представления. А сейчас бродила одна по коридорам замка на четвёртом этаже, пытаясь выяснить, что же за комнаты здесь находятся. Стены были тёмные, бордовая драпировка придавала им мрачности, а висящие по бокам факелы, горящие слабым магическим огнём, только усиливали это впечатление.

Из-за одной из множества дверей, как мне показалось, я услышала шум. Словно чей-то приглушённый крик, а следом за ним какой-то шорох. Подбежала к двери, чтобы удостовериться, и уже хотела было потянуть за ручку вниз, как вдруг вздрогнула от громкого окрика.

— Ваша светлость!

Ко мне быстро приближалась экономка.

— Что же вы так кричите, я ведь не глухая. В чём дело? — В ушах до сих пор стоял звон от её громкого голоса. Странно, что она решила меня отвлечь, ведь ещё в обед мы с ней обговорили все детали ужина и меню на завтрашний день, так что, на мой взгляд, обсуждать более было нечего.

— Его светлость, наверное, забыл упомянуть, что этот коридор закрыт для посещений. Если вы позволите, я провожу вас в оранжерею. Уверяю вас, там вы найдёте множество интересных и редких растений.

— Почему-то он мне об этом не говорил. Вы уверены? Я всё же герцогиня и не думаю, что здесь есть запретные для меня места. — Я, конечно, хоть и была баронессой, но сейчас это в прошлом, и может ли она так разговаривать со мной — это ещё большой вопрос.

— Прошу меня простить, ваша светлость, но это указание герцог отдал ещё сегодня днём перед отъездом. Прошу вас, давайте пройдем в оранжерею. — Как я успела узнать, экономка была не из пугливых, да и на такой должности должна находиться смелая женщина, готовая дать отпор любому, нарушившему приказ господина, а сейчас я видела в её глазах страх. Что же с ней может случиться, если я не послушаю её и останусь здесь, боялась даже представить.

— Ну что ж, на этот раз я пройду с вами, но впредь прошу предупреждать заранее о поступивших от моего мужа распоряжениях. — Ругаться не хотелось, всё же я не скандалистка, но и спускать такое не было желания. Решив, что уточню вечером у мужа о запрете, проследовала в оранжерею.

Экономка оказалась права, в ней было чудесно. Я словно попала в другую реальность, даже воздух был другим и дышалось легче.

Цветы были прекрасны. Бутоны были крупнее обычных цветов в несколько раз, а лепестки будто бахромой покрывали соцветие. Стволы же на удивление были совершенно лишены шипов и оставались абсолютно беззащитными.

— Эту оранжерею приказал построить ещё герцог Агнениус, дедушка нашего герцога, в честь своей первой жены. Говорят, он любил её так сильно, что долго горевал от потери, и спустя несколько лет сам посадил здесь красные розы, её любимые. — Экономка указала направление, в котором мне следовало двигаться, и, извинившись, ушла прочь.

Помимо уже известных мне растений, о которых мне приходилось только читать, здесь я встретила очень редкие цветы пассифлора — очень прихотливые, им требуется достаточно влажный климат для роста, хотя за такой красивый нежно-красный цвет с фиолетовой сердцевиной и лёгкий сладковатый запах им можно многое простить.

Налюбовавшись необычными растениями, я вернулась в комнату и приготовилась к приходу герцога. Как только минутная стрелка переступила за отметку без четверти двенадцать, дверь приоткрылась, впуская в комнату мужа. Немного уставший и потрёпанный на вид, но с довольным взглядом, он, не проходя дальше, произнёс:

— Надеюсь, вы готовы и не передумали, жена моя.

— Я готова, герцог. — Я поднялась с кровати, поправила немного сбившееся домашнее платье, и пошла навстречу неизвестному.

Глава 4.2

Мы шли молча, не касаясь друг друга, герцог широким размеренным шагом, я же, наоборот, практически бежала, еле поспевая за ним. Я, проникнувшись атмосферой таинственности и недосказанности, старалась отложить в памяти весь путь. Дерек не проронил ни слова, как только мы открыли дверь на первом этаже, ведущую в подвал под замком. В коридоре было тихо и темно, лишь вдалеке мелькал свет да эхом отдавались наши одинокие шаги. На земляных стенах на большом расстоянии друг от друга висели факелы, но, на моё удивление, горели они не магическим огнём, а настоящим, наполняя воздух запахом масла и гари. Споткнувшись о лежащий посреди пути камень, я крепко ухватилась за руку мужа и прижалась к нему сильнее, и теперь находилась в такой близости от него, что среди посторонних запахов чувствовала его аромат, он будоражил и немного туманил разум. Отогнав непозволительно сладкие мысли, вновь вернулась к окружающей меня действительности. Оказывается, мы уже практически пришли, где-то там, чуть дальше по коридору, я слышала шум и плеск воды. Хотя коридором это теперь было сложно назвать. Мы находились в подобии пещеры, а возможно, это она и была. Дорога превратилась в каменистую, и я то и дело спотыкалась о мелкие камни, которые чувствовала даже сквозь подошву обуви. Воздух постепенно стал густым с привкусом тины, остающимся на губах после дыхания.

Наконец, спустя долгие минуты в пути, мы вышли на шум воды, и я увидела его — источник силы моего дракона. Вначале мне показалось, что это больше похоже на болото, нежели на источник силы, но кто я такая, чтобы сомневаться? Лишь слабый человек, ничего не знающий об этом мире, устоях и традициях.

— Это он? — Я несмело оглянулась на мужа, ища подтверждение догадки.

— Да, источник моего рода, средоточие силы. И сейчас он нуждается в тебе.

— Расскажи мне немного о нём. Его нашёл кто-то из твоих предков? Или вы создали его сами? — Я смотрела на гладь немного зеленоватой воды, от которой шёл не самый приятный запах, и пыталась всё же понять, кто догадался назвать это озером, а не затхлым прудом, коим он и являлся.

Дерек осторожно, будто боясь потревожить умиротворение, царившее здесь, присел рядом с водой, опершись о камень спиной, и начал рассказ:

— Ещё во времена моего пра-пра, когда драконов было меньше, а с людьми мы практически не встречались, здесь не было замка, лишь пустынное поле. Но именно в этом месте мой далёкий родственник понял всю силу, что несёт в себе его истинная.

— Видимо, это была очень сильная связь. Она у всех такая? — Не скрою, я ждала, нет, жаждала узнать, что все пары в союзе истинных похожи и любят друг друга очень сильно. Но в то же время боялась услышать, что у нас в отношениях всё как у всех. Эгоистичная часть меня хотела исключительности и неповторимости нашего чувства. Как ни странно, иногда мне казалось, что между нами пропасть и абсолютно ничего общего, но когда снова видела этот взгляд серых глаз, то забывала обо всём. Так было и сейчас, стоило лишь подойти ближе, как мозг отказывался думать, хотелось лишь прижаться крепче, чувствовать себя в защищённости и тепле его рук.

— В то время были войны. — Дерек хмуро взглянул на меня и продолжил, не отвечая на мой вопрос. — На этом месте был ранен основатель нашего рода, а его истинная, тогда они не были женаты, в желании спасти его отдала часть себя этому миру. Спустя какое-то время здоровье главы восстановилось, а на этом месте возникло озеро, дающее ему силу в память о принесённой жертве.

— Но озеро же находится на поверхности земли. А это больше похоже на пещеру с источником воды. — Я подошла чуть ближе и теперь могла полностью рассмотреть открывающийся вид. Озеро-болотце относительно небольшое, с одной стороны стояли мы, с другой же его окружали камни. Освещения как такового здесь не было, лишь слабый свет от факела, висящего на стене перед выходом на площадку, давал возможность хоть что-то видеть.

Заметив, что я пытаюсь всмотреться в водную гладь, Дерек поднял руку, и после щелчка пальцев посередине нашей пещеры возник огонёк, давая рассмотреть всё в подробностях. Да, это было болотце, движения воды я не заметила, лишь еле заметное колебание у кромки берега нарушало его покой.

— С каждым новым поколением драконов оно уходит всё глубже и глубже, к сожалению, мы до сих пор не знаем причины, почему это происходит. — Он грустью посмотрел на камни, словно в тисках зажавшие воду.

— Я сделаю всё, что в моих силах, Дерек. Я постараюсь помочь вернуть былое, обещаю. — После этих слов с моих пальцев сорвалось голубоватое сияние, опалив до боли кожу на них.

Я с удивлением, забыв про боль, смотрела на магию, лившуюся из моих рук. Значит ли это, что я теперь тоже ей владею, или это из-за странного места?

— Это место приняло твою клятву. Я благодарен тебе за то, что ты делаешь. А сейчас нам пора, пришло время подпитать источник.

Мы медленно двинулись в сторону блестящей воды, держась за руки. Меня знобило то ли от волнения, то ли от общей атмосферы, окружавшей нас. Было тяжело смотреть на погибающее место, а в том, что именно так и происходит, я была уверена. Слишком глубоко для солнечного света, слишком мутная вода, слишком безжизненно. В этом месте всё было слишком. Не могла объяснить самой себе причину, но чувствовала себя здесь плохо, хотя помочь хотела безмерно.

Остановившись у кромки воды, герцог достал откуда-то из внутреннего кармана пиджака кожаные ножны, а из них — небольшой кинжал, инкрустированный драгоценными камнями, других тут просто и быть не могло.

— Готова? Дай мне руку. — Он протянул ладонь, ожидая, когда я вложу свою.

— Это не больно? — Внезапно стало страшно. Мы одни, у него острое оружие, никто не знает, где я. Подсознание взывало к разуму, но, окинув взглядом болотце-озеро и вспомнив клятву, которую несколько минут назад сама же дала, я послушно подала руку. Отметив про себя контраст — моя маленькая ладошка в его большой, раза в два больше моей.

— Не бойся. Больно не будет, только не вырывай свою руку, дождись окончания. — Он говорил медленно и тихо, будто вводя в транс и гипнотизируя своим голосом.

После этого медленно, словно смакуя происходящее, провёл остриём кинжала по моей ладони. От неожиданности я всхлипнула, но он этого словно даже не заметил и не убавил напор, а затем, когда появились первые капли крови, надавил на порез и направил руку над тихой гладью озера, произнося шёпотом незнакомые мне слова.

Я смотрела, как алые капли сначала медленно, а потом уже тонкой струйкой летят в сторону воды, окропляя её, и, смешиваясь с внезапно забурлившей водой, придают ей новый цвет.

Когда шёпот прекратился, Дерек отпустил мою руку и обвёл взглядом озеро. На секунду мне даже показалось, что вода в нём стала немного светлее.

— Это всё? — спросила я, перематывая руку платком, который дал мне герцог. Место пореза жгло, и боль с равномерным пульсированием разливалась по руке. Это было в новинку для меня, получившую лишь одну царапину в детстве, так как матушка зорко следила за тем, чтобы я не проказничала. — Всё прошло как должно было?

— Ты молодец. — Он приобнял меня. — Всё получилось, теперь остается только ждать, когда ритуал подействует.

— Одного раза будет достаточно? — Я переживала, что надо будет спускаться в это место ещё раз.

— На первое время нет, надо повторять раз в месяц при полной луне.

От сказанного меня бросило в пот, ещё раз пройти через такой я не готова, по крайней мере сейчас, лишь одна мысль о повторении приводила меня в ужас.

— Я… я не уверена, что смогу. — Голос мой задрожал, а ноги перестали держать.

— А у тебя нет выбора, если не придёшь, то клятва тебя убьёт. — С этими словами Дерек резко дёрнул меня за руку и буквально потащил в сторону выхода.

Глава 5.1

Амалия. Замужество, день 40

Есть много способов показать человеку, что он тебе дорог и нужен, что сердце бьётся чаще в присутствии него, а мысли о посторонних вещах кажутся нелепыми. Хотела ли я почувствовать себя особенной? Безусловно да. Хотела ли рассказать Дереку о том, какие мысли появляются при одном только взгляде на него? Ответ был бы таким же. Но знала ли я, как это сделать? К сожалению, нет. Как оказалось, смотреть преданно в глаза и ловить каждое движение мужчины, к которому рвётся твоя душа, не значит дать ему понять, что твоя любовь безгранична.

Иногда мне казалось, что между нами пропасть. Мы словно чужие друг другу люди, которых поселили вместе. Когда я думала о том, что всё это может быть ошибкой — вспоминала о метке, что украшала мою руку. Одинокими ночами она поддерживала меня, напоминая о том, что я, именно я — истинная своего дракона. Моё увлечение рисованием он не поддерживал. Вернее, сказал, что я могу дать список прислуге, и они привезут всё необходимое для занятий. Но позировать для портрета отказался.

— Пойми, мне нравятся твои наброски, в них есть изюминка, но я не готов потратить столько времени впустую, сидя тут. — Он провёл пальцем по моей щеке и, наклонившись, коснулся моих губ. — Посмотри на меня.

Подчинившись голосу, я утонула в его серых глазах. Словно бушующее море в разгар грозы, они затягивали, обещая бесконечную негу.

В такие моменты, как этот, я чувствовала, как сильна наша связь, как она не даёт нам отдалиться друг от друга, притягивая и сближая.

В один из дней я сидела за письменным столом в выделенном мне небольшом кабинете на первом этаже и писала письмо матери. Спустя месяц после обетов, данных нами в церкви, всё же собралась с духом, чтобы излить на бумаге всё то, что терзало меня.

«Милая моя матушка! Бесконечно скучаю по вас с отцом, не проходит и дня без мыслей об отчем доме. Вы были правы, роль герцогини достаточно сложна, и трудно переоценить вклад, который жене следует вносить в семейную жизнь. Здесь очень красиво, а люди на удивление добры ко мне. Как выяснилось, в замке проживают только драконы, но позвольте мне называть прислугу людьми, так проще и привычнее. Герцог же…»

Не знала, как описать. Время, проведённое мной в статусе жены герцога, было полно как сюрпризов, так и горьких разочарований. Жаркие ночи с мужем сменялись одинокими днями без него. Каждый вечер он приходил в нашу спальню, принимал ванну, а я помогала ему вытереться. Потом всё шло словно по заготовленному кем-то сценарию, он меня целовал так сладко и нежно, что я приходила в себя лишь под утро, лёжа на кровати одна, едва прикрытая одеялом. Он уходил столь тихо, что мне ни разу так и не удалось поймать его. А поймать очень хотелось. Хотелось расспросить так много, помог ли наш ритуал, проведённый на следующий день после приезда сюда, хотелось узнать, куда же он с таким рвением уходит каждое утро и как в итоге проходит его день. Иногда мы встречались в столовой за ужином, но чаще всего он был поглощён чтением новостей в газете, что мне оставалось лишь молча любоваться его профилем. Белоснежные волосы, свободные от украшений, спадают на крупные плечи, чувственные губы дарят улыбку, а глаза излучают счастье.

Днём же по обыкновению я была предоставлена сама себе, в ревизии снеди и вещей, как выразился мой муж, необходимости не было, а запасами на зиму он будет заниматься сам, как и происходило до этого. Какова же моя роль во всём этом? Я и сама терялась в догадках. Иногда я ощущала себя красивым украшением, эдаким подарком на Новогодье, упакованным в красивую обёртку. Задумавшись, так и не смогла вспомнить, чем же понедельник отличался от пятницы, ну разве что платье было другое, а так — всё то же. Отдать должное окружающим меня людям, они все и правда держались со мной предельно любезно, предвосхищая любой мой каприз.

Написав, что люблю и скучаю по близким мне знакомым, запечатала письмо и отдала девушке, приставленной ко мне в качестве камеристки. Совсем юная, моложе меня на несколько лет, она пыталась, насколько это возможно, скрасить мои дни беседами и рассказами об их стране.

Спустя ещё несколько недель жизни в таком же ритме я поняла, что понемногу начинаю сходить с ума. Водоворот однообразия засасывала меня всё глубже. В раздражении отбросив вышивку, которой, по мнению мужа, должна ежедневно заниматься каждая уважающая себя леди, я отправилась в сторону библиотеки.

Большое старинное помещение встретило меня тишиной и тяжёлым воздухом, видимо, жители замка позабыли о нём или старались обходить стороной по непонятной мне причине. Оставив свою камеристку Лесси за дверью, я прошла вглубь библиотеки. Свет падал сквозь приоткрытые шторы на окнах, ложась узором на высокие стеллажи с ветхими фолиантами и книгами. Судя по обложкам, им было много лет, возможно, даже столетий, будто не один глава приложил руку к пополнению библиотеки новыми изданиями. Тем страннее выглядело запустение, которое отражалось в каждой пылинке. Несмотря на это и на отсутствие других людей, я чувствовала себя комфортно. Провела рукой по одной из стопок, потемневших от времени книг, смахивая прошлогодних жучков, повернула вентиль маг-светильника, освещая комнату.

Что же именно меня сюда привело? Праздное любопытство или жажда знаний? Когда-то, будто это было в прошлой жизни, я думала о поступлении в академию. Магии во мне не было, поэтому я планировала учиться на общем факультете и изучать общеобразовательные предметы, для которых магия не требуется: алхимия, арифметика, основы лекарского дела. Я всегда хотела помогать людям, часть меня тянулась к немощным, даже несмотря на статус баронессы в прошлом. Матушка часто говорила, что для оказания помощи страждущим мы слишком родовиты и общество нас не поймёт. При этом она отдавала пожертвования в храмы и больничные палаты при них, словно извиняясь за свои слова.

Открыв фолиант об устройстве и анатомии человека, я для начала принялась изучать картинки. Это было немного иное издание, чем у нас дома, более… подробное. Да, это слово вернее описывает то, что я увидела. В смущении захлопнув обложку, я приложила ладошки к горящему от смущения лицу.

Так, Амалия, ты девушка взрослая, замужняя, так что стесняться тебе нечего. К тому же, раз так тянет именно к лекарскому делу, то, возможно, стоит поддаться притяжению. Конечно, учиться хирургии я не планировала, но почему бы не получить хотя бы базовые знания об уходе за больными? В нашей стране женщинам высшего сословия иногда позволялось заниматься науками с разрешения императора и мужа. Другое дело, что дам, желающих посвятить себя этому, находилось слишком мало. Приняв для себя решение, что непременно стану одной из них, я снова взялась за анатомию, приоткрывая завесу новых знаний. Интересно, герцог разрешит после окончания открыть своё больничное крыло? Я могла бы взять его под свой патронаж.

Не могу с уверенностью сказать, сколько времени у меня ушло на знакомство с книгой и рисунками, представленными в ней, но, когда очнулась, за окном было уже достаточно темно. Отложив дальнейшее знакомство с устройством тела на потом, я побежала готовиться к ужину, тем более на нём должен был присутствовать сам герцог.

Глава 5.2

— Вам очень идёт это платье, ваша светлость. — Лесси, как всегда, быстро и умело справилась с корсетом, затянув его чуть туже обычного.

— Можешь немного ослабить? Дышать трудно, — я попыталась вздохнуть полной грудью, но получилось лишь наполовину.

— Да, конечно, ваша светлость. — Она быстро подбежала ко мне, и тоненькие пальчики замелькали сзади. — Странно, что вам жмёт, затягивала как всегда вроде. Прошу меня извинить.

— Ничего страшного, возможно, надо на пару дней отказаться от добавки десерта. — Я поддержала её улыбкой, ведь в последнее время и правда сладкое стало моим постоянным спутником по вечерам. Повар просто отменно готовил безе, и я не могла отказать себе в удовольствии съесть несколько лишних штук за ужином, так что неудивительно, что корсет пришлось перешнуровывать. — Подай-ка к этому платью… те серьги с бриллиантами, которые мне подарили на прошлой неделе. И вон то ожерелье.

Посмотрев на своё отражение в зеркале, изумилась. На меня смотрела очень милая и нежная блондинка в светло-красном платье, открывающем плечи и спадающим каскадом вниз подолом. Драгоценности только дополняли образ, а распущенные сзади волосы делали мой вид ещё более женственным. Глаза искрились счастьем и лишь совсем немного грустью по родным. Редкие письма от них о том, что всё хорошо, успокаивали, но мне не хватало живого общения с близкими людьми.

— Я готова, можем идти. — Только я хотела открыть дверь, как она распахнулась сама, являя Дерека, ждущего меня в коридоре.

— Жена моя, вы, как всегда, прекрасны! — Он галантно поцеловал мою протянутую руку и провёл пальцем по оголённому предплечью, словно напоминая о нашем танце при первой встрече.

— Вы тоже, мой герцог. Помимо того, что вы сегодня выглядите безупречно, впрочем, как и всегда, вы ещё и очень вежливы, тоже, впрочем, как обычно. Мне остаётся только соответствовать вашему статусу в силу моих скромных возможностей. — После этих слов я позволила себе легко поцеловать его в щёку, на ходу отмечая двухдневную щетину и небольшую царапину на шее.

Молча сев на свои места — я, как обычно, по правую сторону от мужа — мы начали ужин. Тушёная индейка с устричным соусом, поданная с картофелем, просто таяла во рту, а вид десерта, принесённого после основного блюда, манил своей красотой. Мне бы наслаждаться приятной компанией да вкусными блюдами, но я никак не могла себя взять в руки и настроиться на предстоящий разговор о моём обучении. Наконец, собравшись с мыслями, я залпом осушила бокал разбавленного красного вина, отложила столовые приборы и подняла голову.

— Ваша светлость, — дождавшись, когда герцог посмотрит на меня, продолжила, — я бы хотела вас попросить, вернее, испросить разрешения…

— Так-так-так, что же за интересные мысли посетили столь чудную головку моей дражайшей супруги? — Он изогнул бровь, и на лице его на секунду, всего на одну секунду я увидела тень презрения.

Неужели он думает, что я буду просить драгоценности и земли? Это даже оскорбительно, ни словом, ни делом я не позволяла усомниться в моей бескорыстной любви, мне не нужны были ни редчайшие камни, залежи которых нашли недавно в горах, ни презренный метал.

— О, ваша светлость, уверяю вас, моя просьба вполне невинна и не потребует от вас каких-либо затрат! — Да, я всё продумала, деньги на обучение в академии я могу взять с дохода моего замка в Ардонии, который в соглашении о помолвке был прописан за мной без права отчуждения в чью-либо пользу.

— Становится интересно. Ну, не томи же, жена моя, говори. — Дерек резко отложил в сторону немного смятую салфетку и замер в ожидании.

— Я хочу учиться в академии! — выпалила на одном дыхании.

— Я не ослышался? — в голосе слышалась сталь, и мне стало страшно.

— Возможно, я не совсем правильно выразилась. — Теперь я уже не знала, как себя вести, не такой реакции я ожидала. — Мне бы хотелось получить возможность поступить в академию, для начала на общий курс, с последующим изучением медицины. Конечно же, с вашего разрешения, если вы позволите.

— Значит, лекарь. И кого же лечить собралась? Я надеюсь, не этих крестьян, что толпами стоят у ворот замка, прося милостыню. Для них у нас есть особое лекарство.

— Не знаю, а что в них плохого? — Отмахнулась от последней фразы. Я правда не понимала, чем мужу так не понравилась моя идея, пусть даже лечить буду крестьян. Если человеку нужна помощь, то он должен иметь возможность её получить, независимо от своего социального положения.

— Мой ответ — нет. Моя жена не будет учиться в какой-то там академии.

— Но… — договорить я не успела, он схватил меня за руку и потянул на себя.

— Ещё раз, если ты не расслышала. Если тебе скучно и нечем заняться, я могу купить тебе салон, я слышал, они сейчас в моде. Будешь встречаться там с подругами, проводить весело время.

— Но у меня нет здесь подруг. — Его слова били наотмашь и делали больно. Как может он не понимать меня, у нас же связь истинных.

— Да, ты права, прости. — Он ослабил хватку, но не отпустил полностью. — Иногда я забываю, что ты человек, да ещё и со слабым здоровьем. Не стоит тебе часто ездить в город, а салон — это лишняя нервотрёпка.

Я ошарашенно смотрела и не понимала, как вдруг просьба о моём обучении привела нас к разговору о моём здоровье? И почему он говорит, что оно слабое? Да, прислуга постоянно держала камин в спальне горящим, а пол устилал ковёр с толстым ворсом, но я не чувствовала себя больной, хотя лекарь и осматривал меня в этом месяце, но давал только общеукрепляющие настойки для профилактики, объясняя это тем, что я ещё не до конца привыкла к здешнему климату.

— Но я здорова, чувствую себя хорошо. Только голова немного кружится по утрам, но всё быстро проходит.

— Жена моя. — Он снова смотрел на меня с нежностью, и голос стал мягче: — я забочусь о тебе как умею, возможно, не совсем так, как ты ожидала. Но всё, что я говорю, идёт от сердца.

На душе стало неприятно от собственных мыслей. Он — мой муж, мой мужчина, его обязанность заботиться обо мне, а я, получается, ставлю это под сомнение.

— Вы правы, я не подумала об этом. Теперь я чувствую вину перед вами, ваша забота действительно много значит для меня.

— О, не стоит беспокойства, я всё понимаю. Ты так сильно хочешь загладить свою вину?

— Конечно, матушка всегда говорила, что ссора на ночь глядя к добру не приведёт, спать надо ложиться с чистым сердцем.

— Идём со мной, и оставим в прошлом наше недопонимание.

Я не была в этом месте с самого первого дня приезда сюда, мы вновь спускались к озеру. Если в первый раз я трепетала от волнения и предстоящего ритуала, то сейчас боялась повторения. Лишь клятва, данная мной так опрометчиво здесь в первый раз, удерживала меня от бегства обратно, в свою комнату.

Глава 6

Амалия. Замужество, день 46

Когда несколько недель назад пришло приглашение на королевский бал, я была несказанно удивлена. Хоть у людей сезон балов приходился на осеннюю пору и длился вплоть до окончания зимы, здесь же всё проходило немного иначе. Драконы проводили летнее время на балах, встречах и охотах, несмотря на палящее солнце и зной. Иногда мне казалось, что жар их только укрепляет. Хотя, возможно, так и было, всё же их предки могли извергать огонь. Как пояснил герцог, оборачиваться драконом, в свою вторую ипостась, могли не все, а лишь представители высших родов, то есть, по сути, главы рода. Остальные утратили эту способность и мало чем отличались от людей, только были намного сильнее физически. Поэтому в сезон балов знать веселилась и отдыхала, а остальные были заняты на пашнях и хозяйствах, готовясь к предстоящей зиме. В итоге ко времени моего перемещения в замок герцога мне не предоставилось возможности получить приглашение на бал, приём или подобного рода мероприятие. По словам Дерека, я должна была быть представлена ко двору лишь в следующем году, с началом нового сезона, а до этой поры проводить время в замке, лишь изредка выбираясь в город. Я несколько раз воспользовалась этой возможностью и выезжала на променад в компании Лесси. Но, будучи не знакомой ни с кем из высшей аристократии, даже не имела шанса с ними заговорить. Суровые правила этикета предписывали женщинам ниже меня по статусу ждать, когда я заговорю с ними первой, а я в свою очередь не могла начать разговор, так как герцог мне никого из них не представлял. Лесси, конечно, при встрече называла имена и титулы, но, признаться, их было слишком много, едва ли я запомнила хотя бы половину. Поэтому приглашение на бал было шансом исправить моё столь плачевное положение в лучшую сторону.

— Доброе утро, жена моя! — Войдя в кабинет, герцог поцеловал мою руку и обвёл взглядом по-новому декорированный мною кабинет.

— Вам нравится? — Хотелось услышать его мнение, ведь, на мой взгляд, кабинет и в самом деле стал лучше. Я повесила картины с пейзажами на стенах, купленные в самом известном художественном салоне города за немалую сумму. Поставила много небольших ваз с живыми цветами, что источали приятный аромат, заказала новые мягкие светлые подушки для софы, ведь старыми можно было кого-нибудь ненароком покалечить, кинув случайно. Мне казалось, всё это делало кабинет уютным и светлым. Это было то место, в котором мне действительно нравилось находиться, здесь я чувствовала себя хозяйкой в полной мере. Это была МОЯ комната.

— Неплохо, вы полны скрытых талантов. — Дерек остановился у окна, прикрыл ставни, чтобы не дул ветер, и продолжил: — Но я пришёл не за этим. Король прислал приглашение на бал. Через две недели состоится приём во дворце, и нам следует там быть.

— Вы, кажется, опечалены? — Я не понимала, почему он не рад. Бал означает встречи со многими людьми, возможно, удастся заключить несколько деловых сделок и улучшить условия уже имеющихся. Я знала, что для мужчин такие встречи — это не только развлечения и танцы. Возможно, когда ты юн и одинок, то приходишь на бал танцевать, но когда за твоими плечами уже прожитые годы, то стоит пользоваться каждой предоставленной тебе возможностью. Но говорить я об этом не стала, муж и так всё понимает. Будучи старше меня на десяток лет, он должен был учить меня мудрости жизни, но никак не наоборот.

— Немного странно, что после прием состоится окончания сезона, но, видимо, есть повод, чтобы изменить установленный порядок. Боюсь только, что всё же придётся отложить некоторые дела, но это не так страшно, как проигнорировать королевское приглашение.

— А как же платье? У меня ведь нет ничего подходящего для такого случая. Я вообще не думала, что оно понадобится до следующего лета. — Я нервно заметалась по комнате. Наряда действительно не было, только домашние да выходные платья, и ещё несколько для приёмов. Но они точно не подходили для королевского бала, не тот уровень, да и статус герцогини обязывал одеваться по последней моде, которая была крайне непостоянна.

— Я договорюсь с модисткой, и она приедет к вам в ближайшее время. Так что за это не стоит переживать. — Дерек взял меня за руки, поддерживая и успокаивая, мягко поглаживая подушечками пальцев.

— Не знаю, как и отблагодарить вас, ваша светлость. — Не помня себя от радости, я обняла его и легко поцеловала в губы. Быстро отскочив после, схватилась за горящие огнём щёки и выбежала прочь из кабинета, оставляя герцога в недоумении стоять посреди комнаты. Подумать только, средь бела дня первой поцеловать мужа! Что он обо мне подумает, страшно даже представить.

Весь оставшийся день прошёл в сомнениях о том, что же я наделала, вперемешку с мыслями о том, каким же должно быть платье для бала. В итоге к приходу модистки я примерно представляла, что хотела бы видеть.

Когда в комнату вошла дородная тучная женщина, я сразу подумала: разве она поможет мне выглядеть безупречно на балу? Сшитое по последней моде платье лишь подчеркивало несовершенства фигуры, делая её больше похожей на заварочный чайник, чем на песочные часы, так полюбившиеся половине мужской части нашего общества.

— Леди Маргарет, я полагаю? — Я медленно обошла женщину, оценивая, с кем же мне предстоят долгие часы согласования образа. А в том, что это займёт немало времени, я теперь не сомневалась. К сожалению, я не обладала красивой фигурой в понимании общества, которое будет оценивать меня через две недели. Небольшая грудь и узкие бедра делали меня слишком незаметной, слишком маленькой и похожей на подростка, в отличие от взрослых дракониц с пышными формами, которые они усердно старались подчеркнуть вырезами платьев.

— К вашим услугам, ваша светлость. — Модистка попыталась сделать книксен, но он вышел немного смазанным и неправильным ввиду её неповоротливости.

— Давайте сразу перейдём к делу. — Я сразу прервала поток лести, готовый вырваться из её уст. Общаться с ней больше необходимого не было желания. — Я хотела бы платье светло-розового цвета, атласное, без глубокого выреза.

— Но сейчас в моде яркие цвета и другие фасоны! — Леди Маргарет придирчиво осмотрела меня, оценивая фигуру и взвешивая каждое моё слово. Я видела, как в ней борются желание сделать наряд для герцогини с нежеланием прислушиваться ко мне.

— Вы хотите сказать, что у жены герцога плохой вкус?

Вообще я не была такой, всегда старалась быть помягче, находить компромиссы и избегать конфликтов. Но сейчас я настроилась, что либо она делает так, как хочу я, либо не делает вообще. Удивительно, как она сама не понимает, что со своей светлой и местами блёклой внешностью я просто потеряюсь на фоне яркого платья. А про то, что в таком вырезе, как у неё, моя грудь будет смотреться ещё меньше, и думать не хотелось.

— Нет-нет, что вы, ваша светлость. Вы меня не так поняли, ваша светлость…

— Я не так поняла? Теперь вы обвиняете меня в недопонимании? — Вот же наглость. Мало того, что мне досталась модистка без чувства стиля, так ещё и чувство такта напрочь отсутствует. И где только Дерек такую нашёл? — Я скажу лишь раз, а дальше решайте сами.

Она побледнела и даже будто стала чуточку меньше, но именно такого эффекта я и добивалась. За всё время, что матушка вбивала в меня основы этикета и правила поведения в светском обществе, одно я усвоила сразу и приняла безоговорочно — если ты позволяешь людям статусом ниже тебя говорить или делать вещи, которые ставят тебя на один уровень с ними и показывают, что твоими словами пренебрегают, то надо показывать им их место сразу, без сожаления и раздумий. Позволишь сделать такое в отношении себя хоть раз, и всё, ты пропадёшь под градом осуждения и пренебрежения, причём как со стороны прислуги, так и со стороны знати, как бы к тебе ни относились до этого момента.

— Либо мы делаем так, как я хочу, без осуждения с вашей стороны, либо я попрошу герцога найти более понятливую швею.

— Прошу меня простить, ваша светлость. Это всё моя вина, я вас не так поняла. Ещё раз прошу прощения. Для меня честь работать с вами, ваша светлость. — Не поднимая на меня взгляда, модистка доставала из чемодана заговоренный сантиметр, самопишущее перо и блокнот для записей.

— И ещё, если в оговоренном нами варианте платья будут впоследствии какие-либо изменения, боюсь, это сильно меня опечалит.

Именно на такой прекрасной ноте мы наконец-то перешли к тому, ради чего и собирались. Сантиметр порхал вокруг меня, измеряя все окружности и выпуклости, а карандаш сам записывал в блокнот цифры, модистке оставалось лишь изредка махать рукой. Фасон для пущей убедительности я нарисовала сама, уделив особое внимание зоне декольте. Хоть я и была истинной герцога, мне не хотелось, чтобы, глядя на других барышень, он сомневался в моей красоте или сравнивал меня с кем-либо, ведь сравнение это было бы не в мою пользу.

В итоге условились с леди Маргарет, что платье будет готово за несколько дней до предполагаемого торжества, а в том случае, если все же понадобится подгонка, она сделает её прямо на мне магическим путём.

Когда она вышла из комнаты, я почувствовала себя полностью опустошенной. Мне претили склоки и разборки, я словно провела в борьбе за свою честь не один час, хотя и понимала, что иначе было никак.

— Лесси, попроси повара приготовить моё любимое безе, сегодня хочется лимонного. — Камеристка отмерла и бегом отправилась выполнять моё поручение. Всё это время, что проходила наша встреча, она молча стояла у стены, не оставляя меня наедине с этой неприятной дамой. Я была ей благодарна. Встреча с модисткой — это лишь начало, впереди меня ждало куда более серьёзное испытание — знакомство с высшим светом королевства.

Через несколько недель я стояла у зеркала и смотрела на своё отражение в новом платье. Несмотря на мои опасения, что швея всё же решит что-либо исправить на свой отсутствующий вкус, наряд был безупречен. Розовый атлас падал вниз, тяжёлыми лоскутами струясь по моим ногам. Несколько слоёв на юбке делали бёдра немного шире, а драпировка из кружева сверху платья придавала мне такой желанный женственный силуэт. Розовые панталончики и туфли на низком каблуке завершали образ и делали меня похожей на принцессу. Единственная вещь, от которой мне всё же пришлось отказаться в угоду нынешней моде, — кружевные перчатки до локтя. Изначально я хотела надеть и их; белоснежные, тонкого плетения, они были как вторая кожа, но, к моему сожалению, вместе с платьем смотрелись неуместно.

Теперь оставалось лишь подобрать украшения. Сняв наряд и переодевшись в домашнее платье, я отослала Лесси и открыла сразу несколько шкатулок с украшениями. Что же мне надеть в предстоящий вечер? Выбор был не то чтобы большим, но и не маленьким. Герцог баловал меня, и теперь я была счастливой обладательницей множества колец, браслетов с драгоценными камнями и украшений на шею. Но ни одно из них не могло встать в один ряд с изысканностью моего платья. Сшитое из новой, безумно дорогой ткани, оно требовало к себе такого же ценного обрамления. Сомнения мои развеял Дерек:

— Я получил счёт за платье, жена моя. — Он замер в проёме двери, глядя на меня с прищуром.

Этот взгляд я знала, он означал, что муж одновременно и доволен, и кое-что задумал, а что именно, мне и предстояло узнать.

— Надеюсь, ваших запасов золота хватило, чтобы оплатить столь прекрасную вещь?

— Запасов? — Я редко видела его в смятении, точнее будет сказать, никогда, всегда собранный и готовый к любому повороту событий, он не давал застать себя врасплох.

— Запасов. — Я подошла ближе и игриво прошлась рукой по лацкану его пиджака, чуть задержавшись в районе тяжело вздымающейся груди. — Там, откуда я родом, ходит поверье, что у каждого дракона есть пещера, куда он складывает то, что ему дорого. Вот я и подумала, что для золота у тебя есть отдельное помещение.

Мои пальчики медленно поднимались всё выше, захватывая все больше свободной от рубашки кожи.

— Думаю, моих запасов хватит и на кое-что ещё. — Его дыхание немного сбилось и стало прерывистым, а руки начали скользить по моей спине, выводя затейливые узоры.

— Не терпится узнать, на что же вы так спешите потратить своё состояние.

— Расскажу после, — с этими словами он всё же вошёл в комнату, закрывая за собой дверь.

В итоге за обещанной им к балу парюрой мы поехали вместе, но намного позже.

Глава 7.1

Амалия. День бала

Я сидела напротив мужа в карете и пыталась скрыть раздражение, которое возникало всякий раз, как я смотрела на него. Нет, внешне он был, как всегда, красив и безупречен, волосы убраны в низкий хвост, лицо гладко выбрито, а на губах игралаполуулыбка.

— Возможно, стоило всё же посвятить меня в цветовую гамму вашего парадного костюма заранее?

— О чём вы говорите, жена моя? — Дерек словно вынырнул из раздумий, настолько его взгляд был затуманен.

— Ваш костюм совершенно не сочетается с моим платьем. На мой взгляд, было бы уместнее надеть платья в одних цветах, ну, или на крайний случай в цветах-компаньонах.

Действительно, мой нежно-розовый наряд совершенно не сочетался с его бархатным костюмом малахитового цвета, с чёрными с серебряным вставками. Выглядело так, будто мы едва знакомы и уж тем более не связаны как муж и жена.

— Мы с вами уже это обсуждали, ещё перед приходом портнихи, разве нет? — Последнее время мне казалось, он был немного груб со мной, не так внимателен, не так обходителен. Хотя, возможно, это были лишь мои домыслы, и у нас всё как и прежде: он — мой истинный, а я — его.

— Все верно, ваша светлость, обсуждали. Но… розовый и зелёный, ещё и разные фактуры ткани. — Донести до него причины моего недовольства не получалось. Всё стопорилось на том факте, что в самом начале подготовки к балу он сказал, чтобы я делала платье таким, каким хочу его видеть именно я, не ориентируясь ни на что более. Где-то в мыслях, не скрою, я надеялась, что он впоследствии подберёт свой костюм уже под моё одеяние, но жестоко ошиблась. Ещё и эта холодность с того самого дня, как он предложил купить мне парюру, которая сейчас украшала меня.

— На этом всё. — Он поднял ладонь вверх, показывая, что разговор окончен и тема для обсуждения себя исчерпала.

Дальнейший путь проходил молча, мне не хотелось ругаться и продолжать выяснять отношения, герцог же, отвернувшись к окну, более не обращал на меня внимания. Мы могли бы перенестись во дворец порталом, но, по сложившейся здесь традиции, ко двору следовало подъезжать в карете, поэтому в городе мы появились порталом, а уже дальше пересели в карету, запряженную шестёркой вороных.

Через несколько часов мы наконец-то подъехали ко двору. Из-за темноты на улице я не смогла толком рассмотреть столицу, но надеялась, что удастся наверстать после бала, ведь нам были отведены покои во дворце, и отправиться домой мы должны были только на следующий день.

Благодаря нашему статусу ожидать дольше положенного своей очереди для выхода из кареты не пришлось. Я искренне сочувствовала стоявшим позади нас, так как очередь двигалась медленно, и было ощущение, что все находились в каком-то необъяснимом напряжении.

Накинув сверху соболий салоп, доходящий мне практически до пят, я, опершись на руку мужа, спустилась. Увиденное поражало своей изысканностью и роскошью. Длинная лестница из белого камня уходила вверх, а по низу, по краям каждой ступени, стояли позолоченные вазоны с цветами. Несмотря на холод и лёгкий ветер, цветы выглядели замечательно, придавая определённый шарм.

Если я думала, что знаю, что такое роскошь, то сейчас всё просто померкло на фоне увиденного в самом главном зале. Большой, нет, просто огромный по площади светлый зал с позолоченными эркерами по периметру, а у потолка висело множество свечей, горящих магическим огнём. В углах стояли столы с закусками, а пространство между окнами было украшено причудливой лепниной. Несколько выходов на балконы были задрапированы тканью и не бросались в глаза. Недалеко от входа сделали нишу для музыкантов, а кресло для монаршей особы расположили на небольшом возвышении напротив входа в конце зала, так, чтобы оттуда открывался вид на всё происходящее.

Не отходя от мужа, я прошла с ним к фуршетным столам и в ожидании, когда все соберутся, взяла бокал шампанского.

Представление королю прошло для меня словно в тумане. Вот меня ведёт за руку Дерек, вот я делаю книксен и жду, когда мне будет позволено встать. Несколько дежурных слов от короля, моё заверение в верности короне, и под первые звуки фанфарной музыки я уже танцую полонез, кружась вокруг мужа.

— Вы произвели на короля благоприятное впечатление. — Герцог после танца проводит меня снова к столам. — Другие дамы провели возле него намного меньше времени.

— Это большая честь для меня, ведь я теперь представляю не только королевство людей, но и вас. — Киваю в знак благодарности за поддержку и жду, что он ангажирует меня на ещё один танец. Женатым позволялось танцевать не более двух за бал, поэтому я надеялась на ещё один и решила, что потом буду стоять в стороне и просто наблюдать.

Внезапно наше уединение, если можно так назвать двоих в толпе людей, прервала красивая дама, случайно налетевшая на меня, проходя мимо.

— Прошу простить мою неловкость, я не хотела. — Она смотрела со страхом, переводы взгляд то на меня, то на герцога.

— Думаю, что это недоразумение… — договорить не успеваю, как слышу речь герцога.

— Амалия, эта леди, так неудачно упавшая на вас, — Дерек выделил слово «неудачно», — графиня Валериан Гроусс.

— Я вас вспомнила! Вы присутствовали на нашей свадьбе и сидели, насколько я помню, в первом ряду. — Это была именно та девушка, что тогда так привлекла меня своей холодной красотой.

— Ещё раз приношу свои извинения, уверена, в последующем я смогу стать вам близкой знакомой. — Она опустилась в книксене, а я лишь кивнула в знак уважения. Ведь, если она была на нашем с герцогом торжестве, значит, важна для нашей семьи:

— Я буду рада возможности в вами подружиться.

— Раз мы всё уладили, то позвольте пригласить вас на танец. — И тут герцог, мой, между прочим, герцог, поцеловав её руку в плотных перчатках до самого плеча, повёл её в центр зала, чтобы закружить в менуэте.

Я не могла оторвать взгляд от фигур, мелькающих среди других пар. Они смотрелись как настоящая пара, подходящие по цвету наряды: зелёный — герцога, и чёрное платье с вставками зелёного кружева — графини. Как день и ночь, они стали центром притяжения, кружась и привлекая внимание всех окружающих. Я слышала шёпот стоящих рядом, все восхищались их парой.

— Ах, они как всегда чудесно смотрятся вместе.

— Вы правы, такое чувство такта, как у графини, редко можно встретить на балах.

— О чём вы говорите, вы только посмотрите на её платье, сразу же видно, что об ансамбле они договорились заранее. Бедная герцогиня, такой позор на глазах всего света.

— Мне бы такую фигуру, как у графини, я бы и вырез сделала глубже.

— Куда уж глубже, Беллатрис. Туда и так обращены взгляды не только твоего мужа, но и доброй половины этого зала.

Не в силах и дальше слушать, как чудесна леди Валериан и как гармонично она смотрится с моим мужем, я ринулась вон из зала. С болью в глазах провожая взглядом смеющуюся пару. Уже в дверном проёме столкнулась с неизвестным мне мужчиной, хотя о чём это я, я здесь в принципе никого и не знала.

— Прошу прощения. — Я хотела пройти дальше, но он преградил мне путь.

— Вам следует быть внимательнее, герцогиня. — Надо мной, возвышаясь, стоял взрослый мужчина, одетый во всё чёрное, с чёрными же волосами, заплетёнными в косу, свисающую на плечо. Тёмный цвет лишь подчёркивал бледность его лица, а глаза, наполовину зелёные, наполовину жёлтые, буравили меня взглядом. От него исходил неприятный запах тлена, старости и чего-то ещё, что я не могла понять. Не зная, что ответить, я лишь кивнула и молча двинулась дальше. Стараясь не оглядываться, я шла по коридору, но спиной чувствовала, что за мной наблюдают.

Глава 7.2

Открыв первую попавшуюся дверь, удивленно замерла на входе. Зал был наполовину заполнен гостями, которые сидели по парам, каждый друг напротив друга, и играли в настольные игры. Здесь было достаточно тихо, а приглушенное освещение создавало некую атмосферу таинственности. Осторожно пройдя вглубь, я присела на свободное кресло. Радовало то, что здесь уже были женщины, вряд ли я бы решилась находиться здесь одна в обществе мужчин. Осторожно сев, перевела дух. Надо было прийти в себя после увиденного, понять, насколько правдиво то, что болтали гости на приеме.

— Вы собираетесь ходить?

Резкий мужской голос вывел меня из раздумий.

— А?

— Раз уж вы решили избавить меня от одиночества, то почему бы вам не сделать ход? Белые начинают.

Я не видела собеседника, он был скрыт тенью от занавесок, а свеча стояла за соседним столиком, укрывая нас темнотой. Видимо, кто-то так же, как и я, решил спрятаться здесь от суеты, а я помешала его уединению.

— Простите, я могу уйти, если помешала…

— Нет, что вы, общество столь милой леди не может мешать.

Голос из резкого стал мягче, тональность разговора приобрела немного иной оттенок, а я всё же взяла на себя смелость рассмотреть, в какую игру меня пытаются втянуть.

Белые и чёрные, резные и выполненные из слоновой кости фигуры ждали, когда я начну. Ну что ж, вот и пришло время вспомнить то, чему меня учил выписанный из города отцом учитель по шахматам. Выигрывала я часто, так что на несколько ходов с незнакомцем меня должно хватить. Предчувствие подсказывало, что уровень игры будет не тот, к которому я привыкла.

— Пешка на Е четыре, — сказав это, дрожащими пальцами передвинула фигуру на нужное мне место на поле.

— Пфф, — смех был мне ответом. — Е пять.

От негодования я даже забыла, как дальше ходить. Следующий мой шаг должен был определить стратегию, которая, в свою очередь, определит дальнейшее расположение фигур на доске. Немного откинулась на спинку, чтобы видеть всё в более выгодном свете.

Итак, что я имею? Нахальный оппонент — возможно, воспитание у него и есть, но это его «пфф» говорит о том, что себя он считает асом в игре. Ну либо не считает меня соперником, что для моей уже подбитой на сегодня самооценки плюсом точно не является. Хотя на этом можно сыграть. Он явно не ожидает от меня ничего интересного, в его глазах я предсказуема, поэтому…

— А если так. — Я снова трясущимися пальцами сдвинула фигуру. Надо же показать, как тяжело мне далось решение продолжить.

Далее всё прошло именно так, как я и хотела, после его хода на Д пять ферзевый гамбит был разыгран. С удовлетворением заметила, как с каждым моим ходом мой оппонент всё больше выходил из тени, наклоняясь всё ближе к доске и показывая наконец-то своё лицо.

Он был молод — в моём понимании, конечно, — немногим старше меня. Чуть длиннее подбородка немного вьющиеся волосы коричневой шапкой обрамляли лицо. А в карих глазах я больше не видела скуки, они цепко следили за расстановкой фигур на доске, отмечая моё малейшее движение. Засмотревшись на загорелую кожу груди, которая притягивала взгляд из распахнутого ворота чёрной, как вороного крыло, рубашки, я, кажется, пропустила нечто важное.

— Вам мат, прекрасная незнакомка.

Разыграв контргамбит, он полностью завладел ситуацией на поле, и ходов у меня больше не было.

— Благодарю вас за партию. — Я хотела уже встать и уйти, как он протянул мне руку.

В высшем свете было непринято касаться оголённой кожи других людей, перчатки по нынешней моде носили только мужчины, ну за исключением леди Валериан, чьи руки они укрывали сегодня полностью. Этот же мужчина же был без перчаток, возможно, снял их раньше, а возможно, и вовсе пришёл без них. Судя по его внешнему виду, последние веяния моды его мало волновали.

Ладонь так и оставалась висеть в воздухе, ожидая моего рукопожатия, столь несвойственного юным леди.

Не знаю, что именно произошло, но как только я коснулась тёплой руки, меня пронзило несколько сотен иголок, вызывая стойкое ощущение правильности происходящего.

— Ой, простите, видимо, от обивки статика образовалась, — после такого заявления сойти за глупышку уже не выйдет.

— Ничего страшного. — Мой собеседник словно и не заметил ничего, ну или его это не так взволновало, как меня. — Предлагаю сыграть ещё одну партию.

— Боюсь, что для дальнейшего общения я должна хотя бы знать ваше имя. — Действительно, и как я раньше об этом не вспомнила? Так много времени просидела за игрой с незнакомым человеком.

— Позвольте представится, герцог Лайонель Ланкастский, второй в очереди на престол. — Вставать он не стал, лишь склонил голову чуть ниже, и сейчас он внимательно смотрел на меня, будто бы проникая внутрь и заставляя краснеть.

— Амалия В… Бедфорская. — Я, в отличие от него, была верна этикету, и книксен получился вполне себе ничего, тем более после известия, что передо мной младший наследник престола, пусть и заранее отказавшийся от него.

— Ну а теперь, раз все формальности соблюдены, предлагаю сыграть ещё одну партию. Бокалы с напитками я обновил, вам же вишнёвый сок? — Он указал на незамеченный мной ранее графин с напитком и, щёлкнув пальцами, расставил по местам фигуры, повернув в мою сторону чёрных.

В этот раз играли мы долго, обсуждая каждый ход и давая советы друг другу. Признаюсь, после этого я поняла, что мне лишь позволили думать, что я могу выиграть, дали большую фору в виде самоуверенности. Но всё равно было интересно слушать ход мыслей противника, взглянуть на его сторону игры. Могу сказать, что это был один из тех моментов, о котором будешь ещё долго вспоминать и прокручивать в голове чужие вопросы и свои ответы.

— Не хотите прогуляться? Кажется, здесь стало слишком шумно и душно.

И вправду, я и не заметила, как комната наполнилась людьми, и пустых столов больше не осталось. Все были заняты играми и тихими неспешными беседами. Было обидно, что муж меня даже не искал, видимо, после танцев с этой Леди Совершенство он удалился в комнату для переговоров. Насколько я понимала, обязательным танцем для всех присутствующих был полонез, а дальше все были вольны делать то, зачем действительно сюда пришли. Мужчины обычно собирались в курильных комнатах и обсуждали важные дела. Женщины чаще всего образовывали свои кружки по интересам, а незамужние мисс стояли в обществе компаньонок в ожидании приглашений на танец.

Мы вышли из душной комнаты и направились в сторону балкона, притаившегося за ширмой.

— Здесь дышится свободнее, вы правы. — Я облокотилась о перила и смотрела вниз. С третьего этажа был прекрасный обзор на лабиринт. Покрытый в это время года жёлтой листвой, он ярким пятном горел в освещении наземных факелов.

— Кто вас учил играть? — Герцог Лайонель стоял позади, не проходя дальше на балкон, охраняя вход от нежеланных посетителей.

— О, это был великий человек, чтобы обучить меня тому, чему вы сегодня стали свидетелем, он потратил немало времени. К сожалению, сейчас он слишком стар, чтобы давать уроки. Профессор Фридман, бывший преподаватель из академии.

— Надеюсь, ваш отец заплатил ему достаточно за его мучения?

Я хотела было возмутиться и уже начала придумывать несколько вежливых ответов, чтобы поставить зазнайку на место, как с облегчением увидела, что он еле сдерживает смех.

— Думаю, не меньше, чем ваш для вас. — Сказала, и со страхом ждала реакции. Прослыть грубиянкой в первый же вечер в высшем свете не хотелось, всё это могло чёрным пятном лечь на репутацию мужа. Но выдохнула, когда герцог Лайонель произнёс:

— Один-один. На самом деле вы хорошо играете для дамы, получившей домашнее образование и не практикующей регулярно. Ни коим образом не хочу вас обидеть, говоря это, но практика имеет решающее значение.

— Возможно. У меня почти нет опыта в этом, вы правы. — Я поймала кленовый лист, пролетающий мимо, и сейчас от неловкости крутила его, чтобы занять руки. И похвалили, и дали совет, правда, немного в странной форме, но герцог хотя бы сыграл со мной, а не поступил как муж, отправил вышивать.

— Хотел сказать, что ваша игра станет ещё лучше при регулярных тренировках. Поэтому… — Он вальяжно достал визитку из внутреннего кармана, хотя откуда бы ему взяться на атласной рубашке, так удачно, кстати, подходящей к моему платью. — Это закрытый клуб по играм. Обычно собираемся раз в месяц, обсуждаем партии, новые ходы. В общем, приходите.

— Благодарю за приглашение. — Рука сама потянулась за белым прямоугольником бумаги. — Я же не буду там единственной женщиной?

— Не переживайте, есть ещё пара дам, которые разделяют ваш интерес, и прошу заметить, они пока не пропустили ни одного нашего собрания.

— Тогда я буду, обязательно приду. — Я спрятала приглашение в ридикюль и уже собралась было на выход, как герцог нежно коснулся моей руки, что-то туда положив.

— Что вы делаете?

— Это мой личный артефакт связи, если будут какие-нибудь проблемы — напишите, и положите туда письмо, его получу лично я. — Голос был мягкий, с бархатными нотками. Одна часть меня хотела ему противиться, не слушать, другая же благосклонно принимала. Он проникал глубоко в душу, заставляя сердце трепетать то ли от возмущения, то ли от радости прикосновения. Дыхание от смешанных чувств, словно во мне шла самая настоящая борьба, начало сбиваться, а голова отключаться. Это было настолько сильное притяжение, какое я не испытывала даже к своему супругу. Ноги стали ватными, а в груди разливалось тепло. Я не могла отвести от него глаз и, словно сумасшедшая, старалась запомнить каждую чёрточку лица, каждый взмах ресниц, складку меж бровей, глаза цвета бушующего моря, немного сухие губы, застывшие в невысказанном вопросе. Не знаю, сколько мы так стояли, заворожённые друг другом. Я видела, что и он замер и так же, как и я, пытался впитать мой образ в себя.

Неимоверным усилием заставив себя отмереть, я вырвала свою руку и бросилась прочь, крикнув уже на ходу:

— Я напишу вам, обязательно.

В бальный зал я ворвалась, чудом избежав столкновения с официантом, и незаметно пристроилась к кучке дам, обсуждавших последнюю моду на причёски.

— А я тебя обыскался, жена моя. — Дерек возник словно из ниоткуда, уводя меня из кружка немного опешивших от такого соседства женщин.

— И не мудрено, столько людей, не трудно затеряться. — Сердце билось быстрее во сто крат. А что, если он знает, с кем я была? — Я тоже вас искала, прошлась по коридорам, но так нигде и не увидела, поэтому пришлось вернуться сюда.

— Да? Тогда, возможно, мы просто с вами разминулись. Ну что ж, раз все дела на сегодня улажены, предлагаю вернуться обратно в замок.

Опасаясь ещё одной встречи с принцем и своей реакции на него, я согласилась, и уже спустя четверть часа мы были дома.

Глава 8.1

Амалия. Замужество, день 61

С утра проснулась в неком возбуждении, в как всегда пустой постели. Сердце билось часто-часто, как будто отбивая дробь перед чем-то важным, а может, и отсчитывало секунды до поворотного момента моей жизни, о котором мне было неведомо.

За окном падали первые хлопья снега, а в камине привычно трещали поленья, делая и без того тёплый воздух ещё жарче. Я уже смирилась с тем, какой заботой окружил меня мой герцог. Теплые тапочки, подбитые мехом чернобурки, шерстяные накидки на плечи поверх повседневного платья, всегда горящие угли за решеткой очага. Иногда мне и вправду казалось, что я слаба здоровьем, всё чаще сидела в комнате, не выходя из неё даже к ужину, о поездках в город даже и не думала, довольствуясь недолгими прогулками в саду.

Спасением в такие дни для меня были лишь редкие письма от родных, которые я перечитывала с каждым разом всё чаще и знала уже практически наизусть.

— Ваше платье к завтраку готово. — В комнату осторожно вошла служанка.

Махнув в её сторону рукой, позволяя пройти вглубь, я продолжила наблюдать за полётом одинокой снежинки за окном. Одинокая и маленькая, ветер терзал её из стороны в сторону, пытаясь унести подальше от окна, но она вновь и вновь возвращалась к нему. Не вытерпев, я с трудом приоткрыла ставню и протянула ладошку вверх, кутаясь от морозного воздуха в шаль.

— Вы же простудитесь и заболеете! — Лесси кинулась было ко мне, чтобы прикрыть створку, но было уже поздно — на ладошке лежала она, моя неповторимая и единственная в своей красоте снежинка.

— Она летела ко мне. — Я радовалась как ребёнок и смотрела как медленно кристаллы льда превращают звезду в каплю воды, растворяя ещё секунду назад прекрасное творение природы.

Не обращая более внимания на камеристку, я переобулась в лёгкие туфли, скинула шаль, и вмиг показалось, что даже дышать стало легче.

— Ну и что ты стоишь, неси скорее платье, пора спускаться в столовую.

Не слушая причитаний Лесси о том, что я непременно заболею, если пойду в такой обуви, выскользнула за дверь, оставив ту в недоумении посреди комнаты, с шалью в руках, смотреть мне вслед. Я словно сбросила с себя пелену. Я молода, здорова и имею статус не абы кого, а целой герцогини, и никто не будет мне указывать, что надевать на завтрак!

С такими мыслями и боевым настроением я спускалась в столовую, иногда переходя на бег, что и вовсе не пристало для девушки моего уровня. Хотела предложить Дереку съездить в город, прогуляться по парку и посетить недавно открывшийся салон мадам Буже. Как писали в вестнике, который мне исправно доставляли каждую неделю, на сегодняшний день это самое популярное место в городе, за исключением, конечно, мероприятий, устраиваемых его Величеством.

Войдя в тёмную залу, я приказала отодвинуть занавески в сторону и впустить наконец солнечный свет, который тут, по-видимому, не особо и любят.

— Почему стол накрыт лишь на одну персону? — Я с нескрываемым раздражением смотрела на экономку, ожидая ответа.

— Герцог приказал накрыть лишь на вас. Было сказано, что он поработает у себя в кабинете и спустится позже.

— Миссис Шанри, в последующем, если мне придётся сидеть здесь в одиночестве, прошу сообщать об этом заранее.

— Как скажете, герцогиня. — Она поклонилась и молча вышла из помещения, оставив меня наедине с такой ненавистной мне, но так любимой мужем овсянкой. Знала бы, что его сегодня не будет, попросила бы приготовить суфле с фруктами, а не это серое нечто. Повар, конечно, готовил отменно, но некоторые любимые герцогом блюда были мне неприятны. Как его истинная, я старалась хотя бы попробовать их полюбить.

Чуть позже, когда я читала в кабинете, который герцог любезно согласился мне обустроить, книгу по лекарскому делу — каюсь, я всё же лелеяла надежду когда-нибудь в будущем пойти учиться — меня навестил доктор для осмотра.

— Вы становитесь довольно частым гостем в этой комнате. — Отложив в сторону справочник лекарственных растений, я вышла ему навстречу.

Невысокий полный мужчина преклонных лет, с седыми длинными волосами, собранными в пучок, он вызывал во мне смешанные чувства. Привитое матерью благоговение перед врачами говорило мне слушать его во всём, внимать всем рекомендациям и назначениям. Вторая же моя часть хотела спорить с каждым словом, доказывая, что я здорова и могу обойтись и без осмотра. Но каждый раз я проигрывала в этой битве, словно что-то сломалось во мне и начало плыть по течению, лишь изредка поднимая голову в блёклой, обречённой на провал попытке что-либо изменить.

— Какие же болезни вы хотите найти у меня на этот раз, мистер Сайрус?

— Что вы, моя госпожа, я лишь выполняю свой долг как лекаря рода вашего мужа. Я лишь слуга своей клятвы оберегать и защищать, — говоря это, он медленно доставал из необъятной магической сумки палочки и склянки с неизвестными мне настойками, названия которых стёрлись за давностью лет.

— Ну, раз вы поклялись, куда уж мне, скромной герцогине, самой решать, нуждаюсь ли я в ваших услугах, или нет. — От безысходности и злости хотелось кричать, но за столько времени в этом замке я свыклась с мыслью, что до моего внутреннего состояния никому нет дела.

— Прошу вас прилечь вот сюда и расслабиться. — Он говорил заготовленными фразами, нисколько не смущаясь моих слов, словно от них действительно ничего не зависело, и собирался начать осмотр в любом случае.

Я медленно легла на софу, стоявшую в углу кабинета, в котором я иногда проводила целые дни в компании книг, и постаралась отрешиться от посторонних мыслей во время сеанса.

Почувствовала легкое покалывание там, где поверх одежды, не касаясь меня, двигались руки лекаря. Он, словно фокусник, проводил надо мной ладонями, оставляя после себя чувство прохлады и озноба. Хотелось согреться и снова разжечь камин, совсем недавно потушенный мною. Секунды ожидания превращались в бесконечные минуты по ощущениям, когда он наконец прекратил движение и отошел, встав чуть поодаль от меня.

— Я так понимаю, что всё в порядке? — А мысленно про себя добавила: «Как и всегда, впрочем».

— Скажите, чувствовали ли вы в последнее время недомогание и слабость? — С удивлением заметила, что он действительно заинтересован в ответе, и начала вспоминать. Да, действительно, иногда накатывают беспричинная слабость и лёгкое головокружение, которые проходят через несколько часов само собой.

— Допустим. Неужели это что-то серьёзное? — Я без сил опустилась обратно на софу, перебирая в уме все знакомые мне болезни с такими симптомами.

Глава 8.2

— Как вам сказать… Серьёзное. Ближайшие месяцев восемь ваша жизнь будет посвящена будущему наследнику герцога Бедфордского.

От услышанного облегченно выдохнула — сама и не заметила, как прекратила дышать. В неосознанном жесте сложила руки на ещё плоский живот, поглаживая и грея своего малыша.

— В этот раз, не буду скрывать, вы смогли меня удивить, мистер Сайрус. Да ещё и приятно удивить, — от такого известия хочется кружиться по комнате и держать за руку его, отца моего будущего ребёнка. Тут же спохватилась. — Я прошу вас не сообщать пока эту новость моему мужу.

— Позвольте спросить, почему же, ваша светлость? Мечта любого дракона — иметь ребёнка от своей истинной пары, ведь он дарует благое для всего рода и земель, принадлежащих ему.

— Вот именно поэтому я хочу рассказать ему обо всём сама — опускаю тот момент, что такая причина для появления детей, которую он назвал, слишком уж странная на мой взгляд, да и слышала я о таком впервые. — Устрою ему особенный ужин, надену лучшее платье. Вы же поможете мне в этом моём маленьком желании сделать сюрприз для герцога? Не говоря уж о том, что отказывать беременной не принято?

— Я поддержу вас в этом, можете быть во мне уверены. Ни одно слово не сорвётся с моих уст касательно вашего секрета. Но посоветовал бы не затягивать с такими новостями. — Он стал собирать обратно свой скарб, убирая принесённые с собой вещи обратно в сумку.

— А что-нибудь пить надо? Всё в порядке с ребёнком? — От волнения я чуть не забыла спросить о главном.

— Насколько могу судить, на данном сроке развитие идёт равномерно, никаких патологий не наблюдается. Поэтому я бы посоветовал вам тепло одеваться, гулять и есть больше фруктов.

Проводив лекаря из комнаты, я записала все назначения на листок и принялась обдумывать, как же преподнести такую новость Дереку. Наконец-то разобравшись с меню для ужина на вечер, в котором будут только любимые им блюда, отправилась выбирать платье.

Времени на сборы ушло немало. Хотелось выглядеть прекрасно, нет, безупречно. Тёплая ванна, массажи и втирание масел для гладкости кожи в этот раз не приносили такого раздражения. Теперь я хотела выглядеть так, как никогда до этого. Хотела, чтобы муж восторгался мной, чтобы при известии о будущем наследнике он запомнил меня именно такой.

В итоге, через несколько приятных часов сборов, я была готова. Ещё раз окинув себя придирчивым взглядом перед выходом, я осталась удовлетворённой. Волосы, уложенные в высокую причёску, были украшены бирюзой, а светло-голубое платье безумно мне шло, подчёркивая ставшую более округлой грудь. Платье выбрала без корсета, благо фигура пока позволяла, сделав пометку заказать ещё аналогичного фасона. Рукава с митенками мягкими волнами спускались вниз, доходя практически до пальцев. Туфли же решила всё же надеть потеплее, ведь теперь я отвечаю не только за себя, но и за маленькую жизнь во мне.

До столовой хотелось бежать, но, сдерживая себя, шла размеренно и медленно, как и полагается герцогине. Уже на входе в залу услышала запахи блюд, которые повар приготовил специально по моему заказу, в обход утверждённого на неделю меню. Решила побаловать мужа мясными нарезками, слабо прожаренным стейком с фермерскими овощами, а также приказала подать вино — бутылку красного нам дарили на свадьбу, но оно так и не было открыто до сегодняшнего вечера. Для себя же решила поужинать лишь овощами и свежесваренным компотом из фруктов. Сегодня всё должно быть так, как любит герцог. Горящие свечи в зале создавали причудливые тени, от камина шло мягкое тепло, а празднично сервированный стол завершал обстановку.

Как только слуги налили мне напиток, отослала их прочь. В этот вечер я хотела сама ухаживать за мужем, не только быть ему женой, но и показать, что он для меня значит.

Допивая третий стакан, поняла, что ужинать мне придётся снова одной. Но, так как в мои планы это не входило, сегодня уж точно, решила, что сама найду герцога, не тревожа слуг. Экономка по моему распоряжению занималась пересчётом вещей, хранящихся в кладовых. Я знала, сколько и чего там лежит, но не хотела, чтобы она сегодня хоть как-то мешала мне за ужином, поэтому, спустившись ранее вниз, унесла с собой пару полотенец в комнату и спрятала их под матрац. Тогда мне казалось это хорошей идеей, занять её, но сейчас, сидя здесь, я чувствовала себя озорным ребёнком, который непременно получит взбучку позднее, когда всё всплывёт наружу.

— Ну что ж, герцог. Если ты не приходишь на ужин с женой, то жена сама придёт к тебе, где бы ты ни был.

На удивление и на моё везение, коридоры были пусты, и на пути до кабинета мужа мне не встретилась ни одна живая душа. Мёртвые, может, и были, но в призраков я никогда не верила, успокаивая себя тем, что если не вижу — значит, ничего и нет. А раз нет, то и бояться нечего. Будучи уверенной, что герцог потерял счёт времени, работая в кабинете, я не придумала запасной вариант, где же он может быть ещё.

Постояв немного в раздумьях у закрытой двери и постучав в неё несколько раз, уже было совсем отчаялась. Но, как иногда бывает, мозг подкидывает идеи, которые до этого момента казались безумными. Не знаю, что именно сыграло свою роль, моё новое положение или усилившееся за секунду раздражение на постоянно отсутствующего мужа, но я решилась. Если никто не видит, а цербер-экономка занята поиском полотенец, то почему бы не сходить туда, куда мне запрещено. Четвёртый этаж манил, запретная дверь словно кричала «открой меня». А ведь я так и не спросила, почему же туда закрыт для меня доступ.

Осторожно ступая по ступенькам, стараясь не поднять шума, я наконец-то добралась до неё. Дверь из красного дуба. Такая массивная, местами в трещинах, она словно хранила не одну тайну, скрывала нечто запретное, скрытое от чужих глаз. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я легонько потянула за ручку, приготовившись бежать в случае шума.

Есть двери, которые не стоит открывать. Мне жаль, что я поняла это так поздно.

Глава 9.1

Амалия. Замужество, день 62

Дверь, на мою удачу, не скрипела, и вообще она открылась настолько бесшумно, словно в неё раз в неделю вливают по литру масла, чтобы не скрипела. Передо мной возник небольшой тёмный коридор, уходящий вглубь. Стены, драпированные красным бархатом, выглядели безумно дорого, а маг-светильники, тоже, между прочим, дорогие, в отличие от обычных из нашей с герцогом спальни, были приглушены. Я двигалась медленно, обращая внимание на каждую деталь, на всё, что хоть немного выбивалось из моей картины мира. А этого было немало. От картин, висящих по обеим сторонам вдоль стен, хотелось спрятаться, но я не могла отвести от них взгляд, как бы ни старалась. Неужели такое возможно между мужчиной и женщиной? Чуть повернув голову, чтобы лучше рассмотреть одну из них, я чуть не споткнулась о ровный пол, услышав знакомый голос. Первым желанием было убежать, наплевать на всё больше растущий во мне интерес. Затем, когда сердце успокоилось и принялось отбивать обычный ритм, я задумалась, что же мой муж может делать в столь странном месте, насквозь пропахшим похотью и пороком.

Я шаг за шагом приближалась к разгадке, выстраивая в голове возможный диалог, подготовив вопросы к герцогу о том, почему он здесь, почему же не пришёл на ужин, когда я так его ждала. Реальность же для меня оказалось хуже самых ярких предположений, хуже самых развратных картин, увиденных мной на пути в эту комнату.

Мой муж, вернее его оголённая задняя часть, двигалась довольно ритмично, попадая в такт с покачивающимися грудями брюнетки, лежащей на столе в сползающем до талии платье. Увлечённые друг другом, они не обращали на меня внимания, а я стояла, завороженная увиденным, и не могла ни сдвинуться с места, ни произнести хоть один звук. Словно пригвождённая к полу, я смотрела, как он, мой муж, мой Дерек, дававший клятву у алтаря, наклоняется ниже и с остервенением целует ту, другую, слизывая капли крови, выступающие с её губ.

От увиденного мне стало плохо, тошнота мгновенно поднялась к горлу и, не давая мне возможности что-либо сделать, вырвалась наружу выпитым несколько минут назад соком. Живот скрутило спазмом, а из горла вырвался крик боли.

— Убери её отсюда! — Визг женщины дошёл до меня не сразу. Поначалу я даже засомневалась в том, что вижу именно её, думала, что это обман зрения.

— Тебе же сказали, что сюда нельзя. Разве нет? — Герцог резко поднял меня за руки, схватив за запястья.

А я, ошарашенная увиденным, пребывала в каком-то шоке. Леди Валериан, спешно натягивающая платье на грудь и пытающаяся скрыть ссадины на руках, больше похожие на укусы. Муж, пытающийся обвинить меня в том, что я зашла куда не следует. И я, ещё несколько часов назад — счастливая жена и мама будущего ребёнка.

— А тебе не сказали, что изменять жене — это не значит заботиться о её благосостоянии? Разве нет? — Не знаю, откуда во мне взялась такая смелость, но я вырвалась из его захвата и, наконец-то отмерев, кинулась прочь из этого места, подальше от увиденного, скрываясь от предательства.

Пришла в себя лишь в спальне, устало сев на кровать. Не знаю, чего же я ждала больше, того, что он придёт извиниться, или того, что скажет, что это больше не повторится. Я запуталась в своих мыслях. Хотелось бы мне забыть всё увиденное в той комнате, но в тоже время этого никак нельзя было допустить — помнить, помнить о том, какими на поверку оказались данные у алтаря клятвы, помнить о том, как он схватил меня, помнить о том поцелуе.

Не знаю, во сколько, но мне всё же удалось уснуть. Снова одной, снова в пустой постели. Ну, теперь хотя бы понятно, где он пропадает всё время. Красная комната, комната, полная моей боли и разочарования. Можно ли так поступать с истинной, а истинная ли я для него вообще? От размышлений отвлёк стук в дверь, вернее, не сам стук, а звук открывающейся двери.

— Почему не сказала сразу о ребёнке? — Герцог не любил ходить вокруг да около, сразу переходил к делу. И если вначале мне казалось, что так правильно, так и должен поступать мужчина — говорить всё, что думает, не заботясь о том, что скажут другие, то сейчас, будучи по другую сторону, я была против таких слов.

— В перерывах между твоими утехами? Да не успела как-то, не до этого было. — Я поправила сползшую с плеча кружевную сорочку и потянулась за халатом. Было противно находиться в таком виде перед ним, противно от того, что он видит меня такую, сонную, полуодетую. Хотелось спрятаться в халат, накинуть шаль и отсесть подальше, оказаться в коконе из вещей, лишь бы не рядом с ним.

— Не тебе меня судить. — Дерек прошёл до окна и уставился вдаль.

Глава 9.2

— Конечно не мне, кто я такая. Всего лишь твоя законная жена, мать твоего будущего наследника. — И стало так больно после осознания, что я не могу позволить себе ни на кого здесь положиться. Ни на лекаря, который недолго думая и нарушая наш уговор, рассказал всё мужу. Ни самому этому мужу, который на поверку оказался лишь очередным вруном. Ни леди Валериан — так улыбаться мне на балу, говорить, как рада за меня, и набиваться в подруги. Зачем? Для чего? Чтобы ещё больше растоптать меня? Подруга, которая спит с моим мужем в нашем же доме.

— Вот именно, — отвлёк меня от размышлений холодный голос герцога. — Ты будущая мать, вот и думай о ребёнке. Это твоя первостепенная обязанность.

— А о чём же будешь думать в это время ты? О том, как ещё порадовать старую подругу детства? — Я была в гневе. Мало того, что он не собирался извиняться за произошедшее, так и делал вид, что всё так и должно быть, будто само собой разумеющееся — изменять жене.

— А вот это, жена моя, вас более не касается. — Он впервые за утро посмотрел мне в глаза. И сейчас мне стало страшно. Таким я его ещё не видела. Пустой взгляд, не выражающий ничего. Так смотрят на надоевшую вещь, которая внезапно стала занимать много места. Как оказалось, я была недалека от истины.

— Дерек, муж мой, ответь мне, почему? Что не так со мной? — не знаю, почему я хваталась за эту соломинку, почему мне было важно услышать причину. Будто узнав её, я перестану его ненавидеть? А что я сделаю, узнав? Если ему нравится именно так, как с ней? Я не смогу, нет, только не так, грубо и без любви, это не для меня.

— Всё так, ты верная и послушная жена… была. Есть правила, которые не стоит нарушать даже матери моего сына. Если бы послушалась, то сидела сейчас, как обычно, в комнате за чтением, и была счастлива. Скажи мне, стоило ли оно того?

— Ты сейчас и в самом деле обвиняешь меня в произошедшем? — На этих словах я потеряла над собой контроль. В стену полетели вазочки с украшениями, вазы с цветами разлетались на мелкие осколки, оставляя кривые росчерки воды на стенах и устилая пол рваными лепестками. А он молча смотрел, будто и на меня, и сквозь одновременно, держа руки в карманах брюк.

Когда обессиленная я села на кровать, ещё хранящую его запах, он произнёс:

— Я вижу, что ты не хочешь слышать меня, а по сему… Думаю, лучше тебе будет уехать.

— Мне? — Если до этого я думала, что меня уже ничем не удивить, то судьба вновь сыграла со мною злую шутку.

— У скал Ардонии твой замок. Думаю, тебе будет в нём комфортно до самых родов. Свежий воздух и фрукты круглый год, ребёнку это пойдет на пользу.

— А лекарь? — Мозг цеплялся за любую хоть мало-мальски значимую причину, чтобы остаться. Не знаю, почему, но я не хотела уезжать. В глубине души, возможно, даже верила, что есть хоть какой-то шанс всё наладить в будущем, ради ребёнка попытаться стать если не мужем и женой, то хотя бы партнёрами в семье. А отъезд из дома означал лишь одно — я была ему не нужна ни как женщина, ни как человек. Лишь как будущая мать.

— А что лекарь? Будет приезжать на осмотр, при должном усердии с твоей стороны его услуги будут носить номинальный характер. Ведь, надеюсь, ты понимаешь, что именно от тебя зависит благополучие моего ребёнка? А твоё, в свою очередь, от его?

Такие завуалированные намёки понимала даже я, тут всё было просто — если, не приведи Богиня, случится что-нибудь с ребёнком, буду виновата лишь я, и никто другой.

— Я жду ответа. Ты понимаешь всю степень твоей ответственности?

— Понимаю, — спорить и говорить о том, что не всё зависит от меня, не стала. Мне кажется, что я вообще за весь свой недолгий брак начала узнавать мужа только сейчас. И как я могла так обманываться? — И как я попаду в замок? Если ехать в карете, то это займёт не один месяц. Не думаю, что столь длинное путешествие пойдёт нам на пользу.

Я всё же укуталась в халат и теперь сидела, положив руки на живот, в ожидании его вердикта. Скажет, в карете, что ж, значит, поеду.

— Перенесу порталом. Срок маленький, опасности нет никакой, с лекарем я уже посоветовался, и он разрешил.

Ещё один удар. Он решил всё до того, как пришёл сюда. У меня не было ни единого шанса собрать и склеить хотя бы крохи того, что было. Проигрывать я умела, не всегда получалось сделать это красиво, как сейчас, например, но выбора на сегодняшний момент не согласиться с ним у меня не было. Не те ресурсы, не те связи, всё не то. Одна, отрезанная от родных, без нужных знакомств, я не могла абсолютно ничего. Вернее, могла лишь одно, сделать так, чтобы с моим, не нашим, нет, именно моим ребёнком в будущем всё было хорошо. А для этого есть только один путь, и называется он покорность:

— К какому сроку мне следует быть готовой к переносу? — постаралась, чтобы голос не выражал ничего и звучал как можно ровнее, скрывая бурю внутри меня.

— Завтра с утра, думаю, после завтрака будет вполне уместно. К тому же там, куда ты отправишься, будет уже вечер.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями. Первой была довольно глупая и инфантильная — сбежать. Её я отмела через пару секунд. Прежде чем сесть за сбор вещей — почему-то казалось, что Лесси мне тут не помощник, — решила написать письмо единственному человеку, которому могла сейчас довериться. Не могу объяснить, почему второй на очереди наследник престола был для меня именно таким человеком, то есть, конечно, человеком он и не был, дракон в самом настоящем его проявлении. Пусть это будет блажь беременной, но именно сейчас я верила, что могу написать только ему.

Долго собиралась с мыслями, решая, решая с чего же начать. Говорить напрямую о том, что произошло сегодня, не могла по вполне понятным причинам. Боялась, что, начни я с этого, он и дальше читать не станет, а примет всё за сказки взбалмошной девицы. В итоге спустя томительные часы, решив, что слова подобраны верно, села за перо.

«Пишу Вам в смятении от воспоминаний прошедшего бала. Ваше общество, как луч света, озарило мои будни, наполненные тоской и горечью сожаления по близким мне людям. Выражаю вам безмерную благодарность за Ваше приглашение на воскресное чаепитие и с радостью бы его приняла, если бы не определённые обстоятельства, на которые я не в силах повлиять. Я вынуждена ненадолго уехать из замка, но клятвенно обещаю подать вам весточку позднее. Ваша верная подданная Амалия Б.»

Прочитав перед отправлением ещё несколько раз, достала одноразовый конверт, который мне дали на приёме, и, вложив туда исписанный лист, отправила напрямую адресату.

Словно выполнив нечто важное, со спокойным сердцем заказала ужин в комнату, ведь я так и не поела в столовой, и начала собирать вещи. Сортируя на те, что брать в отдалённый замок не имеет смысла вообще, и на те, что взятьможно, но в последующем надо будет их перешивать, так они станут мне просто-напросто малы. В итоге приготовила и уложила два чемодана платьев и белья, чемодан кремов и лосьонов, а также несколько шкатулок с драгоценностями. Содержание, которое мне положено, мы, конечно, с герцогом не обговаривали, но в свете последних событий он мог его и урезать, а экономить и считать каждую монету я за время своего замужества уже разучилась. Да и доходами земель, которые отошли мне после свадьбы, не интересовалась совсем, вот что значит полностью доверила свою жизнь мужу, можно сказать, подарила и вручила всю себя без остатка.

Словно не живая, а лишь тень прошлой себя, поужинала нежирным куриным бульоном и легла спать, втайне надеясь, что больше таких ошибок я не совершу.

Глава 10.1

Глава 10

Амалия. Замужество, день 63

Утро не принесло облегчения, всё та же тупая боль преследовала меня, сковывая стальными прутьями разбитое сердце. На месте души будто образовалась пустота, кровоточащая рана, нанесённая тем, кому я доверяла. Словно фарфоровая кукла, заведенная кем-то свыше, я позавтракала в столовой, впервые за несколько месяцев радуясь тому, что одна, и поднялась наверх, ожидая прихода герцога.

Лесси с жалостью смотрела на меня, пока перетаскивала сумки поближе друг к другу, но я не обращала на неё никакого внимания. Мысленно я прощалась с замком, ставшим в какой-то мере мне уже родным, в памяти последний раз проходила по излюбленным мной местам.

— Вы готовы? — Герцог появился, как всегда, неожиданно, сверкая безупречно чистыми пуговицами от камзола. И если раньше я бы восхитилась его опрятной внешностью, то сейчас видела лишь обман и ложь во всём. Обманчиво вежливый, фальшиво собранный, он абсолютно не походил на того человека, что открылся мне вчера.

— Как вы и просили. — Я не знала, как себя с ним вести, хотелось кричать и крушить всё вокруг, душа требовала справедливого возмездия. Но разум твердил, что так я сделаю только хуже. Моё положение слишком шатко, я полностью завишу от решений этого дракона. Называть его мужем я больше не могла себе позволить, даже мысленно. Для меня теперь он лишь герцог, тот мужчина, что предал свою истинную.

— Ну что ж, тогда не будем терять время и пройдём в твой новый дом.

— Надолго ли?

— Не понимаю тебя. — Он, уже было занесший руку для открытия портала, замер, смеряя меня холодным взглядом.

— Что будет после того, как ребёнок родится? Мне будет позволено вернуться или я останусь в том замке? — Ответ я знала, но хотела убедиться для себя, насколько он правдив, насколько я могу верить его словам.

— Я ещё не думал об этом, но, скорее всего, останешься там. Всё будет зависеть от твоего поведения, — говоря это, он подошёл ближе и, взяв мой подбородок пальцами, поднял его выше. — И запомните, жена моя, если хоть кто-нибудь хоть на миг усомнится в нашей с вами безграничной любви, вы пожалеете, что появились на свет.

Не дожидаясь ответа, он убрал руку, отряхнув пальцы, словно они были в чём-то замараны.

Миг, и перед нами портал, открытый артефактом. Серая дымка, как обычно переливаясь, ждала, когда мы войдём. Первой прошла Лесси, постепенно перетаскивала все мои сумки, а после, вернувшись, встала около меня, ожидая дальнейших указаний.

— Теперь ты. — Герцог немного подтолкнул меня, вынуждая первой пройти вовнутрь.

Серая пелена лишь на секунду поглотила меня, и вот я уже стояла в середине большого холла в одиночестве. Отошла немного к чемоданам, чтобы освободить место для герцога, но, обернувшись, увидела, что портал схлопнулся, отрезая меня от прежней жизни. Со злостью пнув по своим же вещам, решила наконец осмотреться и узнать, где же мне предстоит провести ближайшие несколько месяцев жизни.

Широкий холл с каменными стенами украшали шпалеры с изображениями пейзажей — синее море, замершее перед штормом, и кусты винограда со свисающими вниз гроздьями урожая. У потолка факелы горели магическим огнём, а витражи на окне пропускали мягкий вечерний свет.

Быстрые шаги по коридору отвлекли меня от осмотра, и я остановилась в ожидании. Через минуту передо мной возникла довольно колоритная дама. Худая, как жердь, бледная, как будто ни разу не была на солнце, с серыми волосами, собранными в тугой пучок на затылке. Она являла собой образ женщины, которым при случае пугают детей за непослушание. Я не могла представить себе человека, настолько непохожего на виденных мной драконов за всё это время. Драконы по самой своей сути были проводниками жизни, они ей искрились, были полны радости, что выражалось как во внешности, так и в самом их существовании. Пышные формы, яркие образы, весёлый смех — всё это было отличительной чертой драконов. Тем страннее было сейчас смотреть на эту женщину.

— Герцогиня. — Она не спрашивала, а утверждала без какого-либо почтения в голосе.

— С кем имею честь? — про честь здесь речи не шло абсолютно, чёрт бы побрал эти правила этикета, заученные с младенчества.

— Леди Марджери, экономка. Прошу вас следовать за мной. — И она, не дожидаясь, развернулась и прошла в обратную от меня сторону.

Ну что ж, если я хочу, чтобы моё пребывание здесь было хоть сколько-нибудь комфортным, то надо для начала присмотреться к окружению. Поэтому, затолкнув поглубже своё недовольство и возмущение, отправилась вслед за ней. Надеюсь, хоть чемоданы не надо будет самой нести, про распаковку речи уже не шло.

На удивление, меня, чуть замешкавшуюся в коридоре, ждали молча. Хотя на лице неледи Марджери — решила называть её именно так — было написано всё, что она обо мне думает. Пройдя в тишине по коридору и поднявшись на второй этаж, мы остановились перед белой резной дверью.

— Ваши покои, герцогиня. Вещи уже доставлены, служанка разберёт их завтра. — Она хотела уже было уйти, как я остановила её.

— Прикажите подать легкий ужин, ничего жирного и тяжёлого. — Есть, конечно, я ещё не хотела, но, зная о том, что здесь уже вечер, решила заранее озаботиться проблемой ужина.

— Уже вечер, и кухня закрыта. — Она поджала губы, и они, на моё удивление, стали ещё тоньше, превратившись в одну сплошную линию.

— Леди Марджери, вы действительно считаете, что беременной герцогине следует испытывать чувство голода лишь в часы работы кухни? А в остальное время вы, видимо, полагаете, что я буду довольствоваться водой из кувшина? — Не знаю, какие именно герцог ей дал указания. Но вряд ли там был запрет на приём пищи. К тому же он сам сказал, что от меня зависит благополучие ребёнка, так что делаю всё как он и велел.

— Ужин будет подан к вам в комнату в течение получаса, герцогиня. — Сделав, на мой взгляд, абсолютно издевательский и неуместный в данной ситуации поклон, она отправилась вниз.

Что ж, если каждая моя просьба будет исполняться с таким боем, то я стану даже сильнее самой старой фрейлины её величества, а она, по слухам, повидала немало.

Глава 10.2

Комната была чудесна. Просторная и светлая, с уютным убранством, она как нельзя лучше подходила сейчас под моё настроение. Первая комната была приёмной, небольшой столик из светлого дерева, обитый голубым бархатом стул и светлая ткань на стенах, а пол по обыкновению устилал ковёр с длинным ворсом. Дальше шла спальня с отдельными выходами в гардеробную и ванную комнаты. Неплохо для той, кого выгнали из замка ради любовницы.

Здесь ничего не говорило о том, что я нахожусь в опале, всё было настолько изысканно и настолько продумано, что я даже пожалела о том, что всё не случилось раньше. Большая кровать, резные ставни на открытых окнах, цветы в горшках на полу. Это напомнило мне мой кабинет в замке герцога, оформление и обстановку которого я придумывала сама.

Чемоданы и сумки стояли около входа в гардеробную, и я принялась разбирать некоторые. Для начала достала легкое ночное платье и банные принадлежности, оставив остальное служанке на завтра. Климат здесь был совсем другой, намного теплее, чем в доме герцога. Да и влажность выше, мои волосы уже завились от неё, превращая причёску в нечто непонятное.

Оставив принесённый ужин на потом, всё равно под стазисом не потеряет своей свежести, открыла свой блокнот.

Итак, для начала стоит наметить список дел первой необходимости. Мне нужны платья, с таким жарким климатом всё, что есть у меня, можно выкинуть, так как надеть я это не смогу. То есть завтра я еду в город к модистке. Надеюсь, что на этот раз мне позволят выбрать портниху самой. Вторым пунктом стала встреча с управляющим — всё же это моё имение, без права передачи кому-либо ещё. Интересно, знает ли об этом неледи? В том, что она приставлена ко мне герцогом, я не сомневалась. Должен же кто-то ему сообщать, как я себя веду, насколько кротка и как рьяно показываю, что у нас в отношениях всё хорошо. Осталось понять, все ли мне здесь враги или найдутся те, кто будет верен именно мне, как хозяйке поместья. Обдумывая всё это, корила себя за то, что прежде не интересовалась делами вверенного мне поместья. Что мне стоило написать сюда да встретиться с управляющим? Возможно, и этой Марджери сейчас здесь бы и не было. Но, окрылённая новым статусом, новыми привилегиями, я потеряла себя за покупкой драгоценностей, за ремонтом в замке, ведь с новой герцогиней должно быть всё по-новому. Поглощённая праздными заботами, я совсем ничего не замечала вокруг себя и все странности списывала на своё незнание законов государства. Хотя кто бы мне мешал их изучить? Получается, что я сама, поверив в сладкую сказку об истинности, загнала себя в этот угол. Да уж, винить кого-то другого проще. Когда же все факты говорят о том, что ты сам виноват во всем, что сейчас с тобой происходит, то себя не обвинять становится как-то сложнее.

Я зажгла светильник на столе у окна и замерла, обдумывая всё, что узнала сегодня.

Утро в замке герцога началось не так, как обычно. Я встала засветло, чувствуя, что надо ещё раз поговорить с Дереком, быстро умылась и отправилась на его поиски. Лесси в комнату так и не приходила, поэтому и остановить меня было некому. В спальне герцог ожидаемо не появлялся, а комната на четвёртом этаже встретила меня закрытыми дверьми. Хотела было вернуться обратно к себе, как приглушённые голоса привлекли внимание. Неприметная дверь, ничем не отличающаяся от любой другой, была немного приоткрыта. Я, сняв обувь, чтобы шуметь как можно меньше, подкралась ближе. Одного из говоривших я точно знала, это был мой неверный муж. Второй же голос как будто слышала впервые, он был чем-то искажён, и я не могла понять, точно знала ли говорившего. Стальные нотки в голосе пригвождали к полу, так и хотелось пасть ниц и делать всё, что он скажет. Усилием воли сбросила с себя морок и прислушалась, ведь разговор мог как-то касаться меня.

— Всё пошло не по плану. — Дерек был зол, но что меня удивило больше всего, так это интонация, с которой он это говорил. Заискивающая и даже раболепная. Интересно, кто же этот собеседник, что перед ним преклоняется один из сильнейших драконов государства?

— Ты сам виноват, не мог подождать, пока она не уедет? Ну либо закрывать двери, в конце концов жена должна слушаться мужа, а не разгуливать там, где ей не место.

— Простите меня, Л… — это так было непохоже на поведение герцога, которое я привыкла видеть. Просит прощения, лебезит. Стало так противно. От того, что он оказался таким, от того, что я могла полюбить это. Как мало, оказывается, надо, чтобы убить чувства. Даже после вчерашнего я не испытывала к нему столько отвращения, как сейчас. Женщина на стороне, ну допустим, такое случалось и в нашем мире. Одна рожает детей, другая в это время согревает постель. А в итоге довольный муж, счастливая в своём незнании или неверии жена, и третья сторона, моральный облик которой явно сомнителен. Но это его пресмыкание перед кем-то другим, отсутствие уважения к самому себе опускало его в моих глазах ещё ниже. Стирая всё, что я чувствовала к нему эти месяцы, заталкивая мои чувства в такой тёмный чулан, что я не знала, есть ли там вообще дно.

— В любом случае ребёнок родится уже скоро, несколько месяцев, и вопрос с плодородием будет решен ещё лет на тридцать. До следующей истинной. — Незнакомец смеялся, и от его смеха мне становилось так страшно, как никогда до этого.

— Да, я уже всё продумал и подготовил. В столице ходят слухи о слабом здоровье герцогини, так что известие о её трагической кончине во время родов никого не удивит.

— А в замке? Я, конечно, знаю, что у тебя здесь лишь верные люди, но не проговорятся ли они случайно?

— Нет, я это тоже продумал. Ежемесячный осмотр лекарем, всегда зажжённый камин, теплые вещи, даже когда нехолодно. За это время я создал ей образ вечно больной и уставшей женщины. На людях она не появлялась, я специально её ни с кем не знакомил. А из дворца мы ушли раньше всех, что тоже может говорить о болезни и недомогании. Первый бал в столице и лишь один танец — не могу поверить, что она купилась на это.

— Бала вообще не должно было быть. Вернее, её уже не должно было быть перед следующим сезоном. Надо будет разобраться в причинах столь внезапного решения короля. Ладно, закончим на этом. Надо проверить остальных.

На этой фразе, не дожидаясь ответа герцога, я кинулась к себе в комнату, молясь, чтобы никого не встретить на пути.

А дальше утро прошло по плану герцога: завтрак, сборы и перенос сюда, в место моей дальнейшей погибели.

Обдумывая всё услышанное, я всё больше приходила к выводу, что я ему не истинная. С сомнением посмотрела на рисунок, появившейся в день нашего с герцогом знакомства, и тут же поднесла руку ближе к свету. Я помнила, что после того, как мы дали клятвы, лилия распустилась, а дракон так и остался её обвивать. Тусклый свет падал на руку, но я всё равно видела, что сейчас рисунок изменился. Дракон стал серым и бледным, а поверх него, не явно, а только очертаниями, просматривался ещё один, обвивая хвостом закрытую розу. Я немного повернула запястье, всё ещё не веря в то, что вижу. Тёмный дракон, еле проступивший поверх серого, теперь смотрел прямо на меня, а во взгляде я читала лишь укор.

Глава 11.1

Амалия. Замужество, день 90

Последующие дни слились для меня в один. Встреча с управляющим откладывалась на неопределённый срок, оказывается, он уехал по делам в соседний городок и вернётся только через несколько недель. С экономкой, как я и предполагала, отношения не задались. Она пыталась оспорить любое моё решение, вплоть до того, что будет подаваться на ужин. Не знаю, что ей давали эти споры, но меня они лишь выматывали, поэтому, когда в очередной раз она сказала о том, что вместо утки на ужин будет свинина, так как повар уже её замариновал, я взорвалась. Применяя на ней все известные мне пытки, мысленно, конечно же, я отправилась в кабинет, приказав ей подойти позднее.

В первый же день после приезда я нашла бумаги, подтверждающие мои полномочия здесь и право самой распоряжаться слугами. Не хотелось мне быть именно такой хозяйкой, но, видимо, иначе никак.

Стук в дверь, и вот передо мной стояла она, серая неледи.

— Не стойте же истуканом, Марджери. — Я сознательно опустила титул, да и вообще, не достойна она его.

Неледи промолчала, в ответ я вновь получила от неё очередной испепеляющий взгляд. Сев на кресло, она ждала, что же будет дальше.

— Встаньте, Марджери, я не позволяла вам садиться.

Сначала меня позабавило непонимание, мелькнувшее на её лице на миг, чтобы затем смениться неверием. Да уж, видимо, в моё отсутствие она здесь была полноправной хозяйкой. Что ж, придётся это исправлять.

— Что вы хотели обсудить? — Она всё же поднялась и теперь стояла прямо напротив моего стола.

— Герцогиня…

— Я вас не понимаю. — Неледи нелепо оглянулась вокруг, словно тут должен быть кто-то ещё, кого я могу так называть.

— После каждого сказанного вами предложения в конце следует говорить «герцогиня» или «ваша светлость». — Теперь я забавлялась происходящим. Откинувшись на мягкую спинку стула, я ждала, что же будет дальше.

— Я вас не понимаю, ваша светлость.

— О, да вы не так безнадёжны, как я думала, это радует. Итак, перейдём к главному. Леди Марджери, как давно вы тут работаете?

— Десять лет, ваша светлость.

— А до этого у вас был опыт работы кем-либо у господ?

— Да, ваша светлость. Я несколько лет проработала у графини Белоснской. Она мне дала отличные рекомендации.

— Ну, видимо, у графини плохо со слухом, иначе бы она услышала, что вы дерзите, не выполняете поручения господ, забываете об элементарных правилах этикета.

Неледи неверяще смотрела на меня. Наверное, герцог, ей рассказал, как я покладиста и тиха, что не буду даже утруждать себя разговорами с ней, а лишь молча отсиживаться в комнате, рыдая в подушку.

— Прошу прощения, ваша светлость, — наконец-то сквозь зубы раздался еле слышный шёпот.

— О, это, конечно, мило, что вы решили всё же извиниться за свою полную некомпетентность, но более я в ваших услугах не нуждаюсь.

— Вы не можете… — Снова этот дерзкий взгляд, прожигающий меня до костей.

— Не вам решать, что я могу, а что нет. Была бы умнее, работала бы и дальше. Не ту сторону выбрала, — сказав это, я кинула на стол конверт с увольнительной и остаткам зарплаты за отработанное время.

Открыв конверт, она быстро прошлась по рекомендациям и пересчитала деньги.

— Здесь не хватает.

— Я знаю. — Теперь я поднялась и медленно обошла её, встав чуть в стороне, но так, чтобы оставаться немного в тени. — Вычла за нарушение этикета, за недостачу на кухне. Вы свободны, леди Марджери. Ваши вещи уже собраны и выставлены за дверь.

Она медленно шла к выходу и, обернувшись, всё же сказала:

— Что я могу для вас сделать, чтобы вы разрешили мне здесь остаться?

Какая резкая перемена настроения, ещё минуту назад я чувствовала себя так, будто сотни иголок впиваются в меня, так много ненависти исходило от экономки. Ненависти, причины которой были мне до сих пор неизвестны. Сейчас же я видела, как нечто ломается в ней, как нелюбовь ко мне проигрывает здравому смыслу.

— Уверена, что хочешь остаться? Как прежде уже не будет.

— Сделаю всё, что от меня требуется. Даже сверх того.

Такой расклад меня вполне устраивал, и мы принялись обсуждать условия нашего дальнейшего сосуществования.

Сошлись на том, что она, как и просил герцог, будет направлять ему отчёт о происходящем здесь. Но более вмешиваться в мои дела, а уж тем более чинить препятствия не станет. В отчётах, я не сомневалась, будет самый обычный пересказ того, чем я занималась и что делала. А так как я особо ничего и не планировала, то и бояться было нечего. Все играют роли в этом действии, и моя должна быть сыграна безупречно.

План по устранению леди Марджери, ну или по обращению её на мою сторону, созрел внезапно и при помощи кухарки. Чудесная женщина, как выяснилось в итоге. Оказывается, все в замке были людьми. Да, такими же, как и я. Только переехали они сюда по своей воле в поисках лучшей жизни, а не как я — после бракосочетания. Леди Марджери и правда проработала здесь столько времени, но вела себя с таким пренебрежением, как выяснилось, так только со мной. Дерек поручил ей следить за мной, докладывая ему обо всём, что здесь происходит. Алчность, помноженная на амбиции и полученные от герцога преференции привели к тому, что она совсем перестала следить за тем, что делает и кому что говорит. В уверенности, что герцогу она будет нужна в любом случае, экономка решила задвинуть меня в самый дальний угол дворцовой иерархии. Письмо герцогу действительно было, но отправлять его никто не собирался. Там говорилось о том, что я попросила её о поиске особого зелья, чтобы вернуть своё былое расположение, и она согласилась за определённую плату это сделать. Я его сохранила на всякий случай. Конечно, увольнять её было опасно, ещё неизвестно, кого на её место мог поставить герцог. Всё же, несмотря на то, что по документам я была здесь хозяйкой, де факто — с моим мнением вряд ли могли полностью считаться. Как замужняя дама, я должна была подчиняться своему мужу, а что он ещё может придумать, боялась даже представить.

Так потекли мои дни в поместье. Погода на удивление стояла тёплая, поначалу было трудно привыкнуть к жаркому климату, ведь в замке герцога на момент моего отъезда была уже зима. Постепенно я начала находить особое удовольствие от того, как к вечеру жара сменяется прохладой, принося долгожданное облегчение. Как медленно сумерки опускаются на город, окрашивая в разные цвета небосклон. Всё было иначе, и здесь я чувствовала себя более свободной. Перестала носить платья с корсетами, сшитые из лёгкой ткани, они мягким облаком окутывали меня, спасая от солнечных лучей. На тканях я решила не экономить, хотелось хоть чем-то уколоть герцога, и, когда модистка переступила порог моей спальни, я выбирала только самые дорогие отрезы. Хотелось хоть в чём-то быть на высоте, хотя, не скрою, на душе становилось приятно, когда я надевала эти вещи. Всё же за столько месяцев жизни в замке в роли герцогини я привыкла ко всему самому лучшему. Если платья, то из дорогой ткани и сшитые по последней моде. Украшения — сделанные на заказ по рисункам лучших мастеров-ювелиров. Даже еда была изысканной, никаких сердечек и прочего, что мы ели в баронстве. Только лучшие мясные вырезки, свежайшее молоко, привезённые на заказ морепродукты. Как, оказывается, быстро я променяла человеческие отношения на комфорт, не замечая, что меня просто-напросто купили с определённой целью.

Глава 11.2

Отказываться от всех благ, которые даёт мне мой статус, я не собиралась. К тому же ребёнок должен родиться здоровым, и поэтому моя милая кухарка, моя несравненная Шарлотта, трудилась на славу. Она всегда старалась порадовать меня новыми блюдами. Теперь, когда леди Марджери не мешала мне писать меню, я стала получать на ужин именно то, что хочу. А чтобы хоть как-то отблагодарить кухарку, часто к ней заглядывала вечерком.

Это было так странно. Скажи мне кто-нибудь ранее, что я заведу дружбу с человеком, работающим на кухне, я бы подняла его на смех. Настолько крепка была граница между сословиями. Но здесь, в этом относительно уединённом месте, я чувствовала, что должна вести себя иначе. Что та человечность, которая есть в каждом из нас ещё с рождения, ещё не спрятанная за сотнями пунктов о том, как надо вести себя, требовала выхода. Поэтому спустя несколько месяцев моего здесь пребывания я могу сказать, что поступила правильно. Открыв свою душу, я получила взамен преданность не столько как к герцогине по статусу, сколько ко мне как к женщине, как к человеку, который запутался и не знает, что делать дальше.

— Ваша светлость. — В один из вечеров Шарлотта налила мне кружку травяного чая и, поставив передо мной, продолжила: — Не знаю, как принято у вас, господ, да простите меня вы за мои речи. Но у нас, у простого люда, есть поверье, что боги всё видят, и если попросить у них помощи, то они непременно ответят.

— Что за глупость, Шарлотта. Так бы каждый мог попросить того, чего ему не хватает, и это было бы исполнено, — сделав глоток мятного чая, я задумалась. А ведь и правда было бы прекрасно. Болеешь, попросил о здоровье — вот и больных не стало бы. А если кому не нравится под графом ходить, то одно желание — и ты уже близкий друг короля, и мало кто тебе указ, кроме сюзерена. Как много проблем было бы решено. Ни голода, ни волнений, лишь мир и процветание. Утопия.

— Так то не то, что вы думаете. — Она немного замялась. — Просить надо от всего сердца, то, что оттуда идёт, — она дотронулась до груди, — вот что самое главное, то и да будет услышано высшими.

— Не знаю, что и думать, Шарлотта. Не было бы войн тогда, и все были бы рады, лишь попросив.

— Так хотеть все должны, а войны это ж, как известно, дело двух сторон.

— Возможно. Я никогда не задумывалась об этом. И откуда в твоей голове такие мысли? — и правда, обычная кухарка, а такие темы поднимает, интересно.

— Так у меня сестрица есть младшая, так она в храме служит, тот, что на пригорке стоит. Старый такой, со скошенной крышей. Всё на ремонт насобирать не можем. Так вот она говорит, что свет души чистой может лишь до богини достучаться. Других она не слышит.

— Крыша, говоришь, покосилась, а денег нет починить. — Вот и нашла себе занятие на ближайшие месяцы. Денег у меня много, содержание мне выделили хорошее. Почему бы не помочь нуждающимся. — Завтра съезжу туда и посмотрю сама, что же там за храм такой. Возможно, и на крышу средства найдутся.

— Ох, ваша светлость. И правда светлый вы человек. — Кухарка осенила меня знаком богини, пройдясь пальцем от лица до сердца и обратно. — Да пребудут с вами легкие дни.

— Ну хватит, пойду-ка лучше спать, а то засиделась с тобой. — Я встала, придерживая уже достаточно большой живот, и направилась в комнату, раздумывая над тем, чем же ещё можно помочь нуждающимся.

— Ваша светлость, — ко мне со всех ног спешила леди Марджери. С момента нашего разговора в кабинете прошло много времени, и с тех самых пор она довольно изменилась. Исчезло недовольное выражение лица, и она даже, мне иногда казалось, стала выглядеть моложе. Словно сняла с себя груз проблем, который несла многие года.

— Слушаю тебя.

— Завтра приедет лекарь для осмотра. Герцог просил вас предупредить, чтобы вы никуда не уходили до его приезда.

При словах о лекаре я поморщилась. Свежи ещё были воспоминания о том, как он предал меня, как рассказал герцогу о беременности. Но деваться мне было некуда. Регулярный осмотр ещё никто не отменял. За всё то время, что я уже находилась в замке, а это несколько месяцев, он приезжал стабильно раз в тридцать дней. Несмотря на то, что чувствовала я себя прекрасно, не было ни тошноты, ни каких-либо болей. Возможно, ещё один наблюдающий за мной, как и экономка. Только если она могла лишь отправлять письма, то мистер Сайрус мог лично проверить, как же обстоят дела в поместье.

На этот случай у нас был план. Экономка начинала себя вести как и прежде, без особого почтения ко мне. Я же обкладывалась книгами, в основном любовными романами, и делала вид, что редко покидаю комнату, лишь для обязательных прогулок по саду, прописанных мне лекарем. Увидев всё это, моё смирение в том числе, он был рад и надолго обычно не задерживался, покидая нас после сразу после осмотра.

— Я тебя поняла, спасибо, что предупредила. — Я тоже стала с ней мягче, насколько это было возможно в нашей ситуации. — Прикажи заложить карету, хочу выехать сразу после осмотра.

— Будет исполнено, ваша светлость, — поклон, и мы расходимся каждая в свою сторону.

Мыслей в голове было много, но все они померкли, когда во сне ко мне вновь пришёл дракон. Большой и тёмный, с красивыми карими глазами, он укрывал меня своим крылом и согревал теплом. Во сне я вновь была безмятежна и полна светлых надежд. Во сне я возвращалась в себя ту, милую девушку, ещё не познавшую боль предательства и горечь оби

Глава 12.1

Амалия. Замужество, месяц 5

Солнце, несмотря на раннюю весну, светило ярко, а солнечные лучи, попадая на ковёр, причудливыми узорами стелились по полу. Настроение было под стать погоде, и даже ожидаемый приезд лекаря не мог его испортить. Надев домашнее платье, я спустилась в гостиную в ожидании мистера Сайруса. Как бы мне ни хотелось избежать очередной встречи с ним, но пока права на это я не имела.

— Приветствую вас, герцогиня. — Лекарь степенно зашёл, торжественно неся перед собой потрёпанный годами чемоданчик.

Не знаю, зачем он его брал с собой, ведь ещё ни разу за эти месяцы ему не пришлось его открывать. Видимо, он больше подходил для полноты образа добродушного дедушки-врача и должен был вызывать больше доверия у пациентов. Со мной после того злосчастного вечера это больше не работало. В мистере Сайрусе я видела лишь одного из предателей и врагов.

— Оставьте. — Я подняла ладонь вверх, останавливая чуть не сорвавшийся с его уст поток лести. — Предлагаю сделать ровно то, зачем мы здесь и собрались, не более.

— Вы изменились, герцогиня.

— Полно вам. Вы прекрасно знаете, что статус герцогини я имею лишь на словах. А на деле всегда есть леди Валериан.

— Вы носите наследника, а это уже немало.

Мне стало даже немного смешно. Бесправная герцогиня в ссылке, ну и что с того, что рожу наследника? Ведь дальше меня ждёт лишь забвение. Надо срочно ехать в храм. Если вчера я не отнеслась к словам Шарлотты серьёзно, то сегодня всё моё естество кричало о том, что мне надо посетить священное место.

— Приступим к осмотру. — Я встала и приблизилась к лекарю, ожидая его действий.

Он, тяжело вздохнув, словно происходящее приносило ему не меньше неудобств, чем мне, начал водить вокруг меня руками. Тепло привычными потоками сначала окружило всю меня, сконцентрировавшись затем в районе уже довольно заметного живота. Мягкое касание было осторожным, и я в мыслях словно следовала за потоком. Вот я чувствую ножку ребёнка, пересчитываю маленькие пальчики на ногах. Поднимаюсь выше и вижу милое личико с закрытыми глазками, пальчик во рту и ручку, мягко охватывающую запястье другой. Словно смотрю на портрет ещё нерождённого малыша, наполняясь нежностью и любовью.

— Как я и ожидал, всё в порядке. Развитие проходит согласно сроку, так что беспокоится не о чем.

— Зачем же вы тогда приезжали, доктор?

— Приказ его сиятельства. Я связан вассальной клятвой на крови и не могу противиться прямым приказам герцога.

Это было для меня в новинку, я раньше и не слышала о таком. Знала, что каждый житель замка приносит клятву верности герцогу, но чтобы на крови?

— Что это значит?

— Если я не последую распоряжению герцога, то жить мне останется после этого секунд тридцать. — Он раскинул руками, словно оправдываясь за своё поведение и отношение ко мне.

— Такие клятвы приносят все?

— Все, кто работают непосредственно в замке герцога. Любой его прямой приказ требует исполнения.

— Это жестоко. — Кажется, я только сейчас начала осознавать всю глубину моего отчаянного положения. Ведь никто в замке не посмеет что-либо сказать против герцога. Никто не сможет даже намекнуть, почему я, молодая женщина, внезапно погибла при родах. Одно слово, один приказ, и память обо мне будет стёрта так, словно и не было никогда юной Амалии. А если он прикажет отдать ребёнка на воспитание своей любовнице? И никто ведь не посмеет возразить.

— Я надеюсь, что всё сказанное мной не выйдет за пределы этой комнаты. Всё же хотелось бы пожить ещё немного.

— Да, а у меня такой возможности и вовсе нет. Так что вы находитесь в более выгодном положении, чем я. — Я нервно мерила шагами комнату.

— До скорой встречи, ваша милость. — Мистер Сайрус с почтением поклонился и вышел, оставляя меня одну.

Я не могла понять его изменившегося ко мне отношения, но была благодарна за то, что он хотя бы попытался объяснить своё поведение. Винить я его от этого, конечно, не перестала, обида и недоверие прочно поселились в моём сердце, проникая с каждым днём всё глубже.

В последнее время я была сама не своя, винила и себя, и родителей в моём столь поспешном замужестве; традиции, которые предписывали истинным сочетаться браком в столь короткий срок. Винила даже герцога Лайонеля в том, что он так и не ответил на моё письмо. И если поначалу в душе тлела надежда, что он напишет мне в ответ и спросит, почему я не пришла, а я всё ему расскажу и, возможно, смогу сбежать; то сейчас я осталась один на один со своей бедой.

А воспоминания о герцоге Лайонеле посещали меня довольно часто. Если ночью сны мои скрашивал большой дракон, то в течение дня мысли то и дело возвращались к дню нашего с герцогом знакомства. Я могла задумавшись вспоминать его черты лица, всплывающие в голове за секунду. Красивые глаза, которые смотрели на меня вначале со злостью за прерванное одиночество, а затем с любопытством после начала партии. Мне он на удивление тоже был интересен. Юнец, ещё не вошедший в пору расцвета сил. Занятно было бы посмотреть на него годам так к тридцати, когда тело, закалённое тренировками, станет сильнее, а на руках появятся мускулы. Когда взгляд из шального станет серьёзным и рассудительным. В момент нашей встречи он представлял из себя типичного сына богатого родителя, но даже несмотря на это меня необъяснимо тянуло к нему. Баловень судьбы, получивший лучшее образование, имеющий возможности на счастливое будущее, а также связи, открывающие любые двери. Отказавшись от притязаний на трон, он получил намного больше, чем потерял — своего рода свободу. Повелитель не прекратил его содержание, а, судя по слухам, наоборот, поддержал его решение. Насколько я слышала, ему даже пожаловали престижную должность при дворе. Не помнила название, но по сути он мог получать жалование и не слишком утруждать себя работой, что было нормой для нашего общества. Такое положение дел было не редкостью и в мире людей, так что я сделала вывод, что законы жизни везде одни. Каждый хочет для своего ребёнка лучшего беззаботного будущего, и каждый сделает для этого всё возможное.

Вынырнув наконец-таки из мыслей о молодом герцоге, я отправилась в комнату переодеться, чтобы через час спуститься к карете и отправиться в путь.

Глава 12.2

Из своего поместья я выбиралась довольно редко, а если и приходилось выезжать, то ненадолго. Последний раз я прогуливалась по набережной несколько дней назад, наслаждаясь шумом прибоя. Волны бились о парапет, рассыпаясь на миллионы капель и возвращаясь назад в бесконечно синюю гладь. Лёгкий ветер приносил запах свежести и солёные брызги, которые пропадали, едва коснувшись земли. Погода стояла на удивление тёплая даже для здешней весны, и прогулка доставляла лишь удовольствие.

Сегодня же, на удивление, погода была настолько переменчивой, что, несмотря на ясное утро, уже через час солнце спряталось за тучи, а мелкий дождь моросил, заставляя горожан прятаться по домам и ресторациям, а редких прохожих под яркими зонтами. Когда мы свернули с главной дороги, карету начало качать из стороны в сторону, и я уже пожалела, что вообще согласилась на эту поездку. Но остановиться на полпути я не решилась.

Выйдя из кареты, огляделась. Вокруг было пустынно, лишь узкая тропинка вела петляла в траве и скрывалась за холмом.

— Дальше, к сожалению, нам не проехать, придётся идти пешком. — Кучер, неторопливо жуя сорванную травинку, махнул рукой в направлении.

— Пешком — значит пешком. — Ходить я любила, тем более что пока мне это давалось легко. Позвав с собой камеристку, я отправилась по указанной дороге.

Тропинка виляла меж низких кустов, что цеплялись за подол платья, и постепенно сужалась, становясь всё тоньше. В итоге к храму я вышла первая, оставив позади себя служанку. Передо мной стояло небольшое старое светлое здание. Местами облупившаяся штукатурка открывала кирпичную кладку, а когда-то белая краска на стенах смотрелась сероватой. На удивление стёкла в окнах были целые, да и сами рамы выглядели крепкими. Маленькое крыльцо и большая дверь с резной ручкой тоже производили благоприятное впечатление. Но всё портила крыша, чуть покосившаяся со временем, она провалилась посередине и требовала незамедлительного ремонта.

Внутри всё выглядело намного лучше, чем снаружи. Чувствовалось, что служители храма стараются поддерживать убранство своими силами насколько это возможно. Пол, устланный недавно поменянной соломой, заглушал мои шаги, и я смогла осмотреться, не привлекая к себе внимание. Низкий потолок, большие окна и каменное изваяние — вот и всё, что на первый взгляд окружало меня. Не сразу обратила внимание, но перед статуей находился небольшой столик, где стояло несколько горящих свечей. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть. Женщина, смотревшая на меня застывшим взглядом, была красива. Мягкие черты лица, точёный нос и чувственные губы. Лицо её притягивало и заставляло усомниться в собственной привлекательности. Не знаю, так ли на самом деле выглядит богиня или скульптор просто изобразил своё видение женщины, но в итоге получилось очень впечатляюще. Одетая в легкое платье, открывающее одно плечо, она на вытянутых руках держала двух людей, словно соединяя их воедино. На одной ладони я видела женщину в простом одеянии, которая больше подошла бы простолюдинке, — она словно делала шаг вперёд. На другой стоял мужчина, даже в таком уменьшенном виде он излучал благородство и уверенность в себе. Протягивая руку в сторону женщины, он ждал, когда они коснутся друг друга. Было довольно символично, Богиня соединяла судьбы двух людей воедино, вплетала нити судьбы в одну. Имею ли я право просить о разрыве связи? Могу ли идти против судьбы?

— Вы здесь впервые? — Ко мне бесшумно подошла служительница храма.

— Это так заметно?

— Увы, да. Теперь сюда мало кто приходит, и я знаю всех прихожан в лицо. — Она обвела печальным взглядом храм, будто бы извиняясь за запустение.

— Почему так происходит? Неужели все перестали поклоняться богам? — Хотелось хоть как-то помочь этому месту, изменить отношение людей к нему и сделать его более значимым, чем оно есть сейчас.

— О, так было не всегда. Раньше при храме был сиротский приют, они делали небольшие статуи из дерева по прообразу Богини. Потом, как построили новый храм в столице и перенесли туда приют, здесь стало так, как вы видите.

Это было странно. Разве вера измеряется новизной места, где надо молиться? Мне было непонятно, почему люди перестали приходить сюда, в это священное место, таящее в себе частичку света. Неужели это в заложено нашей природе — вмиг забывать, что было прекрасного раньше, с лёгкостью меняя на новое? Почему ушли вслед за мишурой красоты, оставив пустовать и разрушаться этот храм? Всем своим естеством я чувствовала, что это не просто стены с окнами и статуей. Я ощущала присутствие высших сил. Всё было пропитано божественной силой, и я знала, что частичка благословения Богини была в каждой вещи, находящейся здесь.

— Чем бы я могла вам помочь? У меня есть искреннее желание, поверьте.

Прислужница непонимающе смотрела на меня, видимо, не часто им тут предлагают помощь люди знатного сословия.

— Простите, я не представилась. — Здесь я не чувствовала себя выше неё, тут я была просто я, просто Амалия, просто человек, запутавшийся в своей жизни. И титулы, и этикет — все привилегии знати остались там, снаружи, за дверью. — Я Амалия Бедфордская, приехала сюда несколько месяцев назад. И поверьте, любая моя помощь будет оказана на безвозмездной основе.

— Ваше сердце добро, а ваше предложение щедро. — Прислужница провела меня в небольшую комнату, скрытую в нише за статуей.

Как выяснилось, на ремонт денег практически не было. Редкие пожертвования тех немногих прихожан, кто ещё сюда приходил, не могли покрыть всех расходов и нужд храма. Поговорив с Шейлой — как выяснилась, это и была сестра кухарки Шарлотты — мы для начала решили, что следует отремонтировать крышу, тем более что скоро настанет сезон дождей, а уж потом заняться и самим зданием — штукатурка и покраска лишними точно не будут.

В итоге, засидевшись за разговорами и обсуждением предстоящего ремонта, я и не заметила, как наступил вечер. Если бы не камеристка, осторожно постучавшая в дверь. я бы ещё не скоро поняла, что пора выдвигаться в обратный путь.

— Ещё раз благодарю вас за участие, уверена, что теперь мы сможем пережить эту зиму. — Шейла светилась радостью от возможности вернуть храму хоть толику былого величия.

— И вам спасибо за приятную беседу. — К сожалению, обратиться к Богине с теми вопросами, что терзали мне душу, я так и не смогла. Видимо, это провидение не хочет, чтобы я хоть что-то меняла в отведённой мне в этой жизни роли.

Когда я уже поднималась по ступенькам кареты, меня окликнула запыхавшаяся Шейла. Видимо, она бежала всю дорогу по тропинке, чтобы успеть меня догнать.

— Постойте, я хочу вам кое-что передать. — С этими словами она положила мне в руку небольшую деревянную куклу, уменьшенную и довольно грубую копию стоявшего в храме изображения богини. — Это последняя, оставшаяся после переезда приюта.

Поблагодарив за подарок, я села в карету и смотрела в окно на мелькающие деревья, и думала лишь о том, что держу в руках не просто куклу, а частичку благословения Богини, что мне позволили унести из храма.

Глава 13

Чертоги Богини Мойраны

Когда существуешь несколько сотен лет, многое видится иначе, чем есть на самом деле. Годы воспринимаются как секунды, ускоряющие свой бег каждый раз, когда о них вспоминаешь. Всё сливается в один сплошной поток жизни, не имеющий ни начала, ни конца. Так было и с Мойраной. Выбранная прародителями как отвечающая за судьбу, за все предопределённости и встречи, она несла своё бремя уже очень долгое время, соединяя и разрушая нити судьбы населяющих Землю.

— Как же я устала ото всей этой суматохи. — Она медленно подплыла к большому зеркалу судеб, врезанному в скалу. Вечное зеркало истины, показывающее всех, кто есть, кто был и кто будет. Лишь Мойрана могла смотреть в него и видеть суть. Для всех других это было бы последнее, что они могли увидеть.

Отражения сменяли друг друга с быстротой, неподвластной человеческому взору, лишь боги могли узреть, что скрыто за пеленой серебра. Вот мелькнуло изображение юной девушки, совсем крохи по меркам Мойраны, она бежала на встречу с кем-то, скрываясь в узких коридорах замка. Через секунду уже другая — взрослая, с большим животом и в обнимку с мужчиной, который нежно гладит её по волосам. Сплетая воедино нити судьбы, она буквально создавала новые пары, искала и находила то, что будет даровать счастье и умиротворение.

Внезапно свет, исходящий от зеркала, померк, и Мойрана увидела саму себя в том первозданном виде, что даровали ей праотец и праматерь. Ничего общего с изображениями в храмах и фресках: большое круглое лицо, больше похожее на шар, обёрнутое несколько раз вокруг головы чёрным длинным куском материи. Три глаза без ресниц смотрели в удивлении, а беззубый рот кривился в усмешке.

— Да ты красотка. Интересно, знай вы, как я выгляжу на самом деле, искали бы встречи со мной? — Махнув рукой, она вновь вернулась к мелькающим моментам чужой жизни в поискахтого, кто же посмел её потревожить.

Когда поток просьб и молитв сливается в один, для Мойраны он становится лишь фоном, шумом, с которым она вынуждена была мириться. Привыкнув к тому, что просьбы зачастую корыстны и сказаны от минутной слабости, она перестала обращать на них внимание. Вернее, обращала, но не более чем на зудящий шум от надоедливого насекомого.

— Кто же осмелился так звать меня? — Она ткнула пальцем на замершую со склонённой головой девушку. Она держала в руках деревянную куклу и просила о помощи, и не просто просила, а молила о спасении, об избавлении от метки.

В удивлении Мойрана смотрела на открывшуюся ей картину:

— И кто же так тебя отметил, милая? — Она махнула рукой, и в зеркале отразился второй с такой же меткой, спрятанной под одеждой. Мужчина медленно, растягивая удовольствие, целовал уже полураздетую брюнетку, а руки его скользили всё ниже, скрываясь под подолом платья. В гневе Мойрана хлопнула ладонью по зеркалу и отошла от него.

— Немыслимо! С меткой истинности так себя не ведут! — Она мерила шагами пол, и звук её голоса пропадал в шуме падающей неподалёку воды.

Она ещё несколько раз возвращалась к той девушке и каждый раз видела практически одно и то же. Вот она едет в храм, такой древний, что и сама Мойрана позабыла, когда там появлялась. Вот смотрит, как чинят крышу, ставшую за годы совсем хлипкой. Вот девушка помогает работникам и приносит им немного булочек, приготовленных лично ею. Затем смотрит, как лечебная пристройка становится всё больше и храм постепенно начинает посещать всё больше и больше человек. А потом появляется и небольшой, всего на несколько человек, приют для сирот и брошенных детей. А вот девушка обнимает ставший ещё крупнее живот, проговаривая нежные слова любви ещё нерождённому дракону. Так странно было наблюдать за ней. Не оставляя попытки что-либо изменить, она просила о помощи. Каждый день каждой недели своей жизни она не забывала о Богине, и слова её шли от сердца.

Второй же с такой меткой вел себя иначе. Здесь Мойрана смотрела внимательнее, отмечая каждую деталь, каждую странность в его поведении. То, что метка была не её, она поняла сразу, не могла она девушку, предназначенную другому, связать в пару с таким человеком. Жестокий в самой своей сути и трусливый в своём пресмыкании перед другими, он был словно червоточина на теле Земли. И таких, к её изумлению, было ещё много. Возвращаясь назад в прошлое, через зеркало она видела, как многие молодые девушки шли по неправильному пути, по пути навязанной метки, погибая в конце. Драконы забыли, что значит дар истинности, позабыли заветы предков, что надобно чтить и хранить, они извратили само понятие истинности. Научившись скрываться от взора Мойраны, они подделывали метки на нужных им людях, вмешиваясь в саму суть мироустройства, искусственно поддерживая баланс природы.

Когда пришло время родов, на два месяца раньше, чем ожидалось, Мойрана была с девушкой, невидимой рукой она вела её по пути становления матерью.

— Давай, милая, ты сможешь. — Богиня, замедлив ход времени, чтобы успеть помочь, держала герцогиню за руку.

Когда раздался первый крик ребёнка и его положили в люльку, она взяла его на руки, поражаясь, как всё же прекрасна жизнь и как причудливы её проявления. Несмотря на ложную метку, ребёнок родился здоровым мальчиком со спящим даром менталиста. Она уже видела, как в будущем он станет дознавателем при дворце и видела также, что если не помочь его матери, всё будет не совсем так, как она задумала.

— Теперь пришло твоё время, Амалия. Милая Ами, дитя своей матери и надежда своего отца. — Она нежно провела рукой по голове, успокаивая и даря лечебный сон, залечивающий раны.

После, оставив малыша и молодую маму наедине, спустилась на первый этаж. Там разворачивался последний акт действия под названием «герцогиня не выжила».

— Сайрус, если с ребёнком всё в порядке, то нам надо уходить. Не хочу оставаться здесь больше положенного. — Герцог Бедфордский свысока смотрел на лекаря, ожидая его вердикта. Сам он к ребёнку даже не подошёл. Узнав, что время пришло, он переместился порталом и молча ожидал в гостевой комнате, предварительно накинув полог тишины на неё.

Не зная, что они более не одни в комнате, он продолжил:

— Как и было оговорено ранее, герцогиня ввиду слабого здоровья просто не смогла оправиться от родов.

— Я помню ваш приказ, ваша милость. Она и вправду потеряла слишком много крови, и жизнь её буквально висит на волоске. — Лекарь достал какие-то склянки из чемодана и протянул герцогу. — Это поможет ей уснуть и снизит боль.

— Обойдётся. После того, что она устроила в замке, так опозорить меня перед леди Валериан.

— Как скажете, герцог. — Он молча собрал всё обратно, но Мойрана успела заметить всю гамму чувств, на секунду мелькнувшую на его лице. Там было всё, от отвращения к самому себе за свои же действия, до ненависти к отдающему приказы. Вот только жалость давно покинула это место, как и сострадание к другим людям, и герцогу и в самом деле не было дела до той участи, что он уготовил своей истинной.

— Кормилица уже ожидает в замке, письмо о соболезнованиях семье герцогине уже подготовлено. В общем, можешь принести ребёнка, и я уйду отсюда порталом. А ты проследишь, чтобы всё прошло так, как и задумано. Это приказ. — Глаза герцога на миг засветились голубым, подтверждая магией отданные распоряжения, и лекарь вышел из комнаты исполнять поручение.

— Да не будет плодородия тем, кто не видит любовь свою. Да не будет продолжения рода у тех, кто забыл о своей истинной. — Слова Богини были громки, но не услышаны никем. — Да не узрите вы метку, пока не полюбите всем сердцем ту, кто рядом с вами. Да будет так.

Магия лилась с пальцев Мойраны, расползаясь всё дальше и дальше, невидимой сетью оплетая земли королевства, приграничные леса и бескрайние моря, сквозь невидимые глазу границы. Окутывая первозданным волшебством земной шар, Мойрана стирала метки, стирала то, что с таким трудом делала сотнями лет. И не было больше в мире ни одной пары с отметкой истинности, ни одной пары с рисунком на руке. Секунда — и все стали свободны от воли Богини.

Поднявшись к герцогине, она увидела лишь, как лекарь стоит рядом и не может решиться сделать то, что должен сделать по распоряжению герцога. Предварительно выгнав повитуху из комнаты, он замер над постелью пока ещё герцогини, не решаясь сделать последний шаг.

Мойрана, видя, как внутри него идёт борьба, как борется в нём ещё оставшаяся человечность с бессердечными приказами герцога, могла сделать лишь одно для спасения этой души:

— Освобождаю тебя от данных клятв, освобождаю тебя от подчинения. — И, коснувшись пальцем морщинистого лба лекаря, отправила его в безмятежный сон, свободный от приказов и невыполнимых обязательств.

Подойдя ко всё ещё спящей герцогине, долго смотрела на неё и размышляла о том, как же теперь с ней быть. В том, что герцог не даст ей жить, можно было и не сомневаться. Узнав за эти месяцы, пролетевшие как часы, его светлость, она поняла лишь одно — человек, слушающий приказы других и безропотно их выполняющий, не достоин ни такой жены, ни процветания, ни жизни. Она уже видела, что будет с ним впоследствии, и оставалось лишь самой сделать ход, как бы тяжело ей ни было его делать.

— Удачи, милая. — Она коснулась герцогини, и та начала бледнеть на глазах, теряя краски. Истончаясь с каждой секундой всё больше и больше, спустя минуту она исчезла полностью, оставив после себя лишь смятую постель да грязные тряпки.

Осторожно взяв на руки спящего малыша, спустя мгновение исчезла и Богиня, оставляя герцога без долгожданного наследника.

Глава 14

Лайонель. Утро после бала, несколько месяцев назад

Просыпаться было тяжело, как и обычно после празднования.

— Ты ещё здесь? — Лайонель положил руку на соседнюю подушку, обнимая белокурую голову лежащей на ней девушки. — Забыла правило?

— М-м-м, голова. — Зарывшись под подушку, девушка лишь вытянула изящную ножку из-под одеяла.

— И хорошо, что забыла. — Он уже было потянул руку вслед за исчезнувшей в скомканной после ночи простыне лодыжкой, как в дверь постучали. — Никого нет, приходите позже.

— Позже не получится. — В дверь вошёл одетый по парадному мужчина и, сев в кресло напротив кровати, с любопытством осматривал открывшуюся перед ним картину.

— Вот умеешь ты портить веселье, Викто́р. — Герцог нехотя поднялся и потянулся за лежащим на полу халатом.

— Судя по твоему виду, испортить я ничего не успел.

— Графиня, вам, кажется, пора. — Хозяин комнаты стянул с девушки одеяло, оставляя её лежать лишь в облегающей полупрозрачной сорочке, спущенной на одно плечо. А затем лениво присел рядом.

Девушка молча встала и, несмотря на потрёпанный вид, не спеша и тщательно скрывая своё недовольство, оделась в платье, кое-как наполовину зашнуровав корсет сзади. Послав воздушный поцелуй сидевшему на кровати мужчине, выскользнула из комнаты.

Молчание продолжалось до момента, пока дверь за девушкой не закрылась и мужчины не остались наедине.

— Судя по тому, что ты не переоделся с вечера, разговор будет не из лёгких. — Герцог Лайонель подошёл к скрытому в стене трюмо и достал оттуда бутылку с искрящейся на солнечном свете жидкостью.

— Ты прав, поступило задание. — Виктор взял бокал с напитком и, пригубив, продолжил: — надо отправиться на границу, проверить, как поживает герцог Андорский и его жена.

— Которая вчера не смогла присутствовать на балу из-за своего положения?

— Верно, поступила информация, что не всё так гладко с их метками.

— И отправиться туда я должен сегодня. — Лайонель говорил не спрашивая, а скорее утверждая. — Ехать придётся лошадьми, портал могут отследить. Заодно и послушаю, о чём говорят на переправах.

Сейчас посреди комнаты стоял человек, полный решимости действовать, собранный и готовый исполнить приказ его величества. Должность дипломата при дворе была лишь прикрытием для второго наследника, но давала возможность уезжать из королевства по особым распоряжениям короля. На Лайонеля у короля были особые надежды. Взращивая с каждым годом в нём любовь к отчему дому, ответственность за соблюдение законов, желание покарать врагов, что сеют смуту, он готовил его к роли второго лица в государстве. Как только трон займёт первый сын короля Рональд, второму, отрёкшемуся от престола, уготована роль цепного пса, хранителя власти брата. Но до этого момента ему ещё расти и расти.

— Девок много не порть, а то замучаешься бастардов пересчитывать.

— Так они сами, — герцог развёл руками в сторону, — приходят, остаются на ночь, ты сам всё с утра видел. Неслыханная дерзость.

— Ну точно, о чём это я. Трудно же заметить в постели женщину, тем более с такими выдающимися формами, как у графини. Кстати, и давно тебе стали нравиться блондинки?

— Обсудим по возвращении. — Всё время разговора герцог был занят сборами. Основные вещи всегда были готовы и лежали в саквояже, защищённом от взоров других магией. Достав из секретера необходимые бумаги, а из шкафа уже приготовленные для незапланированной поездки костюмы, он вышел из комнаты, отсалютовав на прощание другу.

— И правда, почему блондинка? — Виктор не стал задерживаться в покоях второго наследника и вышел, запирая комнату от посторонних до возвращения герцога.

***

Лайонель знал, что путь до первого герцогства будет далёкий. Открыв подтверждающие его полномочия документы, ещё раз прошёлся по основным пунктам. Пока для всех он будет находиться на дипломатической миссии у людей, здесь его никто не хватится. Проверив артефакт, меняющий внешность, снова вернулся к документам. Разведка сообщала, что замечена подозрительная активность старших сынов кланов, частые перемещения, не всегда контролируемые порталы. Иногда люди короля просто-напросто теряли их из виду, словно те пропадали куда-то, где их не могла достать никакая магия. А потом вновь появлялись в самых неожиданных местах. Всё это можно было бы списать на простое совпадение, если бы не одна маленькая деталь. Наблюдение велось за семьями несколько столетий, и всё происходящее повторялось с определённой периодичностью.

Из отчёта следовало, что если бы не фраза, брошенная одним из придворных, который часто бывал в гостях у семьи о том, что в очередной раз прощаются с истинной, никто бы и не обратил на это внимания. Подняв документы о клане, герцог был искренне удивлён, что за последние триста лет все истинные, все девушки, отмеченные знаком Богини, погибли в послеродовой горячке. Поначалу все решили, что они слабы здоровьем, такое и правда бывало. Не всегда дракон мог похвастаться здоровой парой, а лекари не всегда могли найти лекарство от болезни. Как говорится, один раз — случайность, а два — закономерность.

Имя герцога Бедфордского тоже было в списке для проверки, но его он решил оставить напоследок, так как, судя по тем же данным, предоставленным шпионами, герцогиня не была на сносях.

От воспоминаний о девушке на душе стало тепло. Касание руки, нежная бархатная кожа, которую хочется ласкать, запах спелой вишни с привкусом корицы. Герцог не мог признаться в этом даже самому себе, но выбирая, с кем провести ночь, он неосознанно искал в каждой девушке черты герцогини. Взмах ресниц, полуулыбка и такое поспешное бегство, когда он в очередной раз попрал все нормы этикета и коснулся её обнажённой кожи. Когда вечером пришло сообщение о том, что она не сможет присоединится к их клубу, он был вне себя. Утешало лишь то, что и сам он не сможет присутствовать, а думать о том, что она будет с кем-то разговаривать без него, было невыносимо. Он не мог понять, с чем связано помутнение, мысли раз за разом возвращались к светловолосой девушке в розовом платье. Может ли она быть его истинной, когда у неё стоит отметка другого дракона?

***

Месяцы сменяли друг друга, кони и переправы смешались и уже ничем не отличались друг от друга, а к разгадке он так и не приблизился. Останавливаясь на ночлег в придорожных гостиницах, он вслушивался в каждое слово в поисках ответов на вопросы, но никто не мог дать ему то, что он ищет. Версии разнились. Кто-то говорил о проклятье, что лежит на всех мужчинах по линии Мортимеров, и поэтому все невесты вскоре перестают существовать. Кто-то грешил на суровый нрав самого сиятельства. Дескать воспитанные суровым пра-прадедом, они не давали спуску жёнам, заставляя проводить все ночи в постели. Это могло бы быть правдой, если бы не наличие метки. Она не даст причинить боль своей половинке, она хранит и защищает.

Ночи же были наполнены парами алкоголя и трактирными девками, приглашёнными для утех. Тупая боль разъедала сердце, гоня по венам злость и усталость. Даже если он и напивался до беспамятства, забывая, как выглядит чужая жена, то в сумраке ночи даже опьянение не спасало его от неё. Все сны были полны ей, его Амалией. Во снах он становился драконом и приходил к своей женщине, обнимая её крылом. Во снах он был спокоен и счастлив. Но утром непременно на смену эйфории приходило разочарование. Глядя на очередную светловолосую девушку в своей постели, он приходил в ярость от того, что на него смотрело другое лицо.

— Мой лорд, могу я для вас сделать что-то ещё?

Лайонеля передёрнуло от слащавого голоса, от вида служанки, готовой сделать всё, что он попросит, за медную монету. Волосы её растрепались и непослушно падали на лицо белыми прядями. Она смотрела снизу вверх, полуобнажённая, и с придыханием в ожидании приоткрыла маленький ротик, которым ещё недавно делала ему приятно.

— Пошла прочь! — Он яростно оттолкнул её и, взяв опустошённый вчера вечером графин из-под вина, бросил ей вдогонку. Осколки рассыпались через секунду после того, как дверь закрылась.

Он смотрел на себя в зеркало и не узнавал. Тёмные круги под глазами, которые не мог скрыть никакой артефакт, потускневший взгляд, осунувшиеся плечи.

— Больше никого. Надо разобраться с этим как можно быстрее и ехать к ней.

Мысленно сравнивая Амалию со всеми встреченными девушками, как благородных кровей, так и простолюдинок, он сделал лишь один вывод. Только при мыслях о ней, только при воспоминаниях о юной блондинке в розовом платье на душе становилось теплее, а в груди разливалось тепло. Её образ стоял перед глазами, когда он ложился спать, и она же являлась ему во снах перед пробуждением. Как наваждение, занимала все его мысли, лишая способности думать здраво. Хотелось быть рядом, касаться, вдыхать нежный аромат кожи, проводить руками по стройному телу. Что это, если не истинность? Можно ли подделать метку? А если да, то для чего? И если он всё понимает верно, то сейчас она находится в опасности, и от одной только мысли, что с ней может что-то случиться, руки становятся холодными, а паника накатывает волнами, накрывая огромной волной страха за чужую жизнь.

С такими мыслями он выезжал за ворота, чтобы двигаться дальше.

***

Когда его под видом разнорабочего взяли на службу в замок герцога Мортимера, с момента выезда из дворца минул не один месяц. Войдя в замок с чёрного входа, он первым делом осмотрелся. Строение ничем не отличалось от подобных ему — довольно большое, в несколько этажей, с террасами по бокам и большим садом, непривычно зелёным для этого времени года. Словно природа позабыла, что сейчас ранняя весна, и укутала в зелень всё вокруг, хотя здесь по его подсчётам только должен был сойти снег.

— Проходи сюда, здесь надо переделать комнату. — Управляющий проводил его в покои, которые, судя по обстановке, раньше принадлежали женщине. — В детскую.

— А хозяйка точно не передумает? Комната не очень светлая для ребёнка?

— Не передумает. — Он тяжело вздохнул. — Нет у нас больше хозяйки.

Ужас ледяной рукой сковал сердце герцога. Неужели опоздал? Неужели всё зря?

— Прошу меня простить за интерес. — Вежливость давалось наследнику с трудом. Привыкший отдавать приказы, а не спрашивать, он подбирал нужные слова, чтобы не спугнуть старика. — А что случилось? Я слышал, у вас прекрасная герцогиня.

— Родовая горячка, несколько дней назад Богиня забрала её к себе, оставив юного сына без матери. Да будет она счастлива там, наверху. — Он осенил себя священным крестом и направился к выходу из комнаты. — Пол сменить, окно расширить. Пусть будет больше света для нашего маленького лучика.

Самого герцога Лайонелю увидеть так и не удалось.

— И к лучшему, а то не сдержусь и морду набью тебе, — бормотал герцог про себя, который раз за прошедшие недели проходясь рубанком по полу. Так и не приблизившись к разгадке. Никакой информации о том, что именно случилось с предыдущими герцогинями. Новые слуги, которых набрали совсем недавно, ничего не знали, а старожил он ещё не видел, они словно прятались от него.

— Сами с собой разговариваете? — В дверь просунула голову пожилая женщина, пряча что-то за спиной, принеся с собой запах свежей выпечки и взвара.

— Просто задумался. — Герцог продолжил играть роль разнорабочего и, не разгибая спины, продолжил. — Я слышал, что герцог тоже остался без матери в юности, как и его сын сейчас. Люди поговаривают про проклятие. Не хотелось бы принять его на себя.

— Ох, милок, да что ж ты говоришь такое, какое проклятье! — Старушка вошла в комнату, закрывая за собой дверь. — Это ж всё девки нынче слабые пошли, ты бы их видел. То в шаль в жару укутается, то камин прикажет не тушить. Вот не везёт герцогам с жёнами. А закалялись бы, так и живы ж, может, все были. А то моя бабка ещё сказывала, как появилась тут пра-пра какая-то там герцога, так и порядки другие стали. И окна не открывались, пока она жива была, и по балам не ездили. Вот Богиня и прибрала её, благо успела наследника родить.

— Так, может, проклятье всё же? Раз умерла? — Герцогу на секунду захотелось вытрясти всё из неё, не сдерживаясь в методах. Неужели она сама не слышит, что говорит? А если слышит, понимает ли?

— Так было бы проклятье, так плохо тогда всем нам было. А коли ж урожай попёр да торговля выросла, какое ж это зло? На благо всё. Вот покамест не встретил, стало быть, наш герцог истинную свою, так худо совсем было, загибалось герцогство, а как нашёл — так благость одна.

— И каждый раз так? — Не смея спугнуть болтливую служанку, он даже приостановил работу.

— Ну, милок, на счёт каждого не скажу, но мать моя говорила, что было у них так же, как и сейчас. Скот мёр, а поделать ничего не могли. А как герцог истинную в дом-то и привёл, так на спад всё пошло. — Она откусила принесённые с собой булочки.

— А скажите…

— Ох, заболтал ты меня, окаянный! Я же ж тебе пирожки принесла, на перекус. Вот, держи. — И, сунув мешок с выпечкой, поспешила уйти, обернувшись напоследок. — Милок, ты давай работай, да разговаривай меньше, пользы и то больше будет.

Уже вечером, лежа на сеновале в выделенном ему на ночлег месте, герцог обдумывал всё, что ему удалось узнать. И картина складывалась безрадостная. Получается, как только в имении и близлежащих деревнях назревают проблемы с продовольствием, со скотом и пастбищами, то волшебным образом появляется истинная, решая все проблемы. Потом рожает ребёнка и больше становится не нужна. До следующей истинной уже следующего дракона всё идёт по такому же пути.

Сверив ещё раз полученную информацию с той, что уже у него имелась, он пришёл к выводу, что всё повторялось каждый век, менялись лишь действующие лица.

— Я что-то упускаю. — Он в бессилии провёл по лицу. — Откуда метки? Я ведь видел сам знак герцога на её руке. Дракон, обвивающий лилию. Прямо здесь…

В попытке добраться до истины он невольно задел и рукав своей кофты, и в неверии уставился на еле видный рисунок на своей руке. Дракон, обвивающий розу, был слабым, практически незаметным глазу, если не знать, что именно надо искать.

Быстро собрав вещи, он сделал слепок того, что успел выяснить за это время, и направив по защищённой связи во дворец, отправился прочь из замка.

Глава 15

Лайонель. 5 месяц в пути

Следующий путь до герцогства Роханского он преодолел намного быстрее. Останавливаясь только чтобы передохнуть и сменить лошадь, Лайонель мчал вперёд. Все мысли занимал вопрос, как могло такое произойти, что никто до сих пор не увидел странности в отношении жен высокопоставленных лордов.

— Потому что не хотели видеть, — отвечал сам себе. — Но если быть точным, то мало кто обращает внимание на чужие вторые половинки.

Он несколько раз порывался написать герцогине Бедфордской. Гусиное перо с каплями чернил, стекающими вниз, и пустой лист чуть пожелтевшей бумаги. Для того чтобы написать несколько строк, было всё, за исключением лишь одного — смелости.

— И как же я могу тебе сказать, что твой муж монстр, если и сам в этом не уверен? — Он резко отодвинул стул и встал из-за покосившегося стола в лучшем номере таверны. — А если именно он не такой? Как бы мне хотелось, чтоб я ошибался, и в то же время хочу оказаться правым. Ведь если твоя метка с мужем ложная, то наша с тобой — настоящая.

Спустя несколько месяцев терзаний он уверился в том, что его притяжение к герцогине не вымысел, не юношеское увлечение от скуки, как бывало прежде. А метка, так внезапно появившаяся на руке, лишь подтверждала это. Решив, что корреспонденция герцогини может не быть конфиденциальной и ее может прочитать герцог, он оставил попытки как-либо дать о себе знать.

— Ну что, друг мой, пришло время отдавать долг. — Письмо было запечатано и сразу же отправлено адресату.

Просидев с несколько минут, задумчиво глядя в одну точку, он отправился спать, чтобы с утра продолжить свой ставший делом чести путь.

Не доехав до герцогства Роханского совсем немного, он остановился в первой попавшейся таверне. Небольшое каменное строение с дверью в форме арки, с деревянными подпорками по краям и горящими факелами снаружи встречало громкими голосами изрядно подвыпивших гостей. Осторожно, стараясь никого не задеть, Лайонель прошёл в зал и сел на освободившееся место в углу.

— Что будете заказывать? Есть фирменное блюдо и сидр. — Молодая девица, нисколько не смущаясь открытого декольте, накручивала пальцем волосы в ожидании ответа.

— Неси, да побыстрее. — Упавшая со звоном на стол медная монета привела подавальщицу в чувства, и она умчалась выполнять заказ.

В таверне было шумно, крики доносились с каждого стола, а девушки сновали между гостями без остановки. На небольшой сцене в углу бард перебирал струны лютни, попутно настраивая гриф. В такой какофонии что-либо разобрать было сложно, но герцог незаметным движением достал перстень. С виду неприметный, серебряный с зелёным турмалином, сев на палец как влитой, он сразу же давал своему носителю возможность различать и понимать всю речь, произносимую в помещении.

— Ну что, послушаем, чем живёт народ. — Сделав большой глоток прохладного напитка, он принялся слушать, отрезая кусок прожаренного мяса.

Разговоры в таких местах зачастую были пустыми, люди обсуждали урожай, налоги, да приезд ярмарки. Реже — власть, её обычно критиковали после десятой кружки эля и практически шёпотом, чтобы никто не услышал. Всё это было неинтересно герцогу, он ждал другого, того, что может пролить свет на происходящее вокруг. Когда бард затянул свою песню, многие замолчали, и стало довольно тихо. Обычно барды пели о том, что происходит вокруг, и были своего рода вещателями новостей. Путь из одной деревни в другую занимал на лошади немало времени, а по дороге могло случиться много того, о чём они впоследствии и слагали баллады.

Песня была о юной деве, что встретила своего дракона, и вопреки всем козням недоброжелателей они все же остались вместе.

— Хорошая сказка, жаль в жизни так не бывает. — Лайонель накинул поглубже капюшон и, оставаясь и дальше в тени, продолжил слушать разговоры за столами.

— Жаль, нашей герцогинюшке не так повезло, как той, что в песне.

— Жаль, жаль. Так рано ушла от нас, а ведь была неплоха.

На этих словах герцог повернулся в сторону говоривших, стараясь не упустить ни одного слова. Хоть он и знал, что перстень не позволит, но хотелось смотреть на тех, кто говорит.

— Да, ярмарки устраивала часто, да и товары привозили неплохие. — Один из говоривших, парень с отрубленным пальцем на руке, похлопал себя по плащу: — Купил на последней. Хороша вещь, качественная!

— Да что ты со своим плащом, наследника жалко. Такой маленький, а уже наполовину сиротушка. Герцог-то наш все время в разъездах, я слыхал, дома-то редко появляется.

Второй чуть опустил голову и подался ближе к собеседнику, шепча так, чтобы никто не смог услышать:

— Такмо если так часто уезжал, его ли сын?

— Да что ты мелешь! На старости лет совсем мозги иссохли, что ли? — Второй чуть ли не с кулаками набросился на него. — У них же связь, я слышал, она его настоящая была.

— Да не настоящей, а истинной, дурья ты башка!

На этих словах между говорящими промелькнула брошенная кем-то из них же пустая кружка, а дальше в ход пошли кулаки. Один, перекинувшись через стол, начал душить второго, а тот, что был без пальцев, безрезультатно пытался отвешивать удары оппоненту.

Бросив на стол ещё монет, герцог, всё так же никем не замеченный, поднялся на второй этаж, оплатив постой. Уже из комнаты он отправил донесение и, получив дальнейшие указания, лёг спать. Во сне он снова был с ней, с пока ещё чужой Амалией, укрывал её крылом и защищал ото всех врагов, распыляя пламя вокруг. Нежная и ласковая, она бархатным голосом шептала ему слова любви и признательности. Маленькие пальчики несмело водили по гладкой чешуе, приводя дракона в неописуемое наслаждение. Но если раньше сны были наполнены ощущением счастья и радости, то теперь в них появилась тревога. Словно что-то витало в воздухе, некая угроза, с которой обязательно придётся столкнуться.

Дальнейший путь не принёс ничего нового. Везде новости были похожи друг на друга, будто бы под копирку. Приезжая в деревни, он узнавал, что герцогини нет, а герцог с ребёнком чувствует себя преотлично. Он не успевал буквально на неделю, иногда будущему цепному псу короля казалось, что кто-то намеренно его задерживает, не даёт приехать вовремя, когда ещё можно хоть что-то изменить. Он несколько раз порывался бросить всё и поехать к Амалии. Плюнуть на приказ короля и ехать к той, по кому бьётся его сердце. Но каждый раз он останавливал себя, напоминая, что есть приказ его высочества, есть донесения шпионов. И есть друг, который будет присматривать за ней, а в случае безвыходной ситуации — даст знать.

Когда пришло время ехать во владения к герцогу Бедфордскому, Лайонель еле сдержался, чтобы не переместиться порталом, но тогда это бы показало, что король в курсе, а играть по-крупному он ещё был не готов. Путь, занявший столько же времени, как и до этого, показался ему бесконечным. Когда за густым лесом показалась просёлочная дорога, ведущая к городу, Лайонель облегчённо вздохнул.

— Наконец-то, ещё немного, и я увижу тебя. — Герцог изо всех сил пришпорил уставшего коня и карьером понесся вперёд.

Оставив на постоялом дворе уставшего и измождённого долгой дорогой коня, он отправил сообщение своему другу и договорился о встрече у старого фонтана.

Ветра не было, и деревья словно замерли без движения, а солнце так нещадно палило, что заставляло капельки пота медленно стекать по спине. Вокруг фонтана толпились дети, играя с брызгами воды, а в тени бордюров спасались от жары бездомные собаки.

— Ты долго. — Герцог в нетерпении теребил шляпу, ставшую серой за весь долгий путь. — Какие новости?

— Насколько мне удалось узнать, а это было нелегко, все словно воды в рот набрали, будто им неинтересно… но мы-то с тобой знаем, что простой народ любит посудачить о всяком. Вот давече…

— Айен, оставь эту прелюдию. Давай говори уже.

— В общем, если ближе к делу, то герцогиня в тягости.

На этих словах герцогу стало тяжело дышать, будто бы весь кислород выгнали из лёгких и заменили дёгтем. Он встал и, хватая ртом воздух, облокотился на бортик:

— Неужели опоздал?

— Опоздал? Не понимаю, о чём ты, друг.

— Что ещё удалось узнать? Когда ожидают появление ребёнка?

— Про это не говорят, но зато я слышал, что её отправили не так давно в какой-то замок у южной границы. Вроде бы там воздух хороший и климат получше. В общем, она будет там до самых родов.

— Что за замок? Подробности? — Он уже был готов схватить за грудки верного друга, настолько был в нетерпении.

— В Ардонии, она должны быть там сейчас. — Айен в удивлении смотрел на обычно спокойного герцога, не понимая. что же такого особенного в юной жене Дерека Бедфордского. Насколько он успел узнать, она не особо любила выходить из замка и предпочитала затворнический образ жизни. Подруг здесь у неё не было, а родители жили далеко.

— Благодарю, друг. Дальше я сам. — Герцог направился в сторону выхода из города.

— Что будешь делать дальше?

— Мне надо её увидеть.

— Путь до туда займёт немало времени. Ты уверен?

— У меня есть неотслеживаемый портал на экстренный случай, на одно перемещение. Выйду за город, и там активирую.

— Удачи, друг. Если будет нужна ещё помощь — зови. — Айен пожал ему руку на прощание и, отсалютовав напоследок рукой, отправился на конюшню.

— Передавай привет жене и дочке! — Лайонель понимал, что не в праве просить у него помощи больше, чем он дал. Став недавно отцом, Айен старался как можно больше времени проводить дома, а новая просьба могла затянуть его ещё на дольше.

Сверкнув напоследок яркой вспышкой, портал схлопнулся, оставляя Лайонеля одного на берегу моря. Накатываясь на берег, волны всё больше мочили сапоги, а песок затягивал их ещё глубже. Отряхнувшись, герцог направился в сторону от берега в поисках пристанища Амалии Бедфордской, холодея от одной лишь мысли, что может опоздать.

Спросив у опешивших от его внешнего вида горожан дорогу, бегом направился туда. До цели оставалось совсем немного, на горизонте стали видны фланговые башни, он почувствовал резкое жжение в руке. Согнувшись пополам от боли, он вытянул руку и смотрел, как и так до этого момента еле видная вязь исчезает насовсем, забирая половину его души.

— Нет! — Слёзы лились по щекам от бессилия, от осознания того, что он опоздал и его пара ушла навсегда.

Прохожие стороной обходили плачущего человека. А потом он резко встал и, сделав пас рукой, отправил сообщение своему верному другу. А после, обнажив меч, ринулся в сторону поместья. Как ни странно, никто его не остановил, когда он ворвался в просторный холл. Словно здесь никого и нет, так пусто и тихо было вокруг. Обезумев от боли и горя, герцог метался из одной комнаты в другую. Открывая двери ногой, он врывался в помещение, бегло его осматривал в поисках девушки, а не найдя, уходил прочь, чтобы открыть следующую комнату. Когда он услышал шум на втором этаже — рванул туда изо всех сил. Встретив на пути пожилого человека в мантии, схватил его за грудки и закричал:

— Где она?

Мужчина непонимающе смотрел на него и лишь безмолвно открывал рот. Отбросив незнакомца в сторону, герцог кинулся дальше по коридору, в комнату, дверь в которую была приоткрыта и пропускала в коридор крупицу света. Увиденное заставило его отшатнуться. Большая комната с широкой кроватью, на которой кучей лежали окровавленные простыни, медный таз, наполненный водой, стол неподалёку. Всё говорило о том, что здесь недавно побывала повитуха. Но к недоумению герцога не было видно ни матери, ни ребёнка. Мало того, не был слышно даже плача, совершенно ничего не указывало на то, что в доме есть ребёнок.

— За мной пришёл?

Из оцепенения герцога вывел голос, такой знакомый и в тоже время ненавистный. Дерек Бедфордский сидел на полу у окна и пустым взглядом смотрел на бывшую до этого пустой комнату. Волосы его растрепались и выбились из идеального прежде хвоста, камзол валялся рядом с ним на полу, а рубашка была надорвана в рукаве, откуда зияла рваная рана.

— Что ты с ней сделал? — Лайонель подошёл ближе, держа наготове меч.

— О ком вы, ваше высочество? — Дерек с усмешкой смотрел вперёд, держа голову прямо.

— Амалия, где она? — Ему всё труднее было сдерживать себя, хотелось проткнуть Дерека мечом без разговоров, но приходилось терпеть, ведь он мог пролить свет на произошедшее.

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Была — и пшик, нет её. С ней с самого начала всё было не так. Бракованная мне досталась истинная.

На этих словах герцог всё же не выдержал и, отбросив в сторону клинок, начал бить Дерека по лицу, вливая в удары всю имеющуюся у него силу. Хруст костей и капли крови на руках не могли его остановить. Дерек не сопротивлялся, он лишь смеялся и сквозь смех был слышно лишь одно — всё зря, ты не понимаешь, всё было зря.

Когда в комнату ворвались рыцари короля, Лайонель только обернулся и продолжил наносить удары дальше, стирая оскал с ненавистного ему лица и превращая его в кровавое месиво.

— Довольно, Лайн, — его с трудом оттащили от жертвы, — ему ещё до допроса надо дожить.

— Виктор, ты не понимаешь. Её нет! ЕЁ больше нет! — Лайонель смотрел на стёртые казанки.

— Мы разберёмся с этим, идём.

С этими словами он повёл его прочь из места, где когда-то находилась истинная его друга.

Глава 16

Амалия. 1,5 года после происшествия в Андорском поместье

Вставать абсолютно не хотелось. Сладко потянувшись в постели, я вытянула руки и ещё несколько минут просто лежала, наслаждаясь тёплым летним солнцем. На душе было спокойно и легко, а сладкое послевкусие ушедшего в небытие сна грело душу. Но меня ожидали мои пациенты, и надо было вставать и идти.

Наскоро позавтракав, я взяла свою сумку и отправилась в лазарет. Больницей я называла его только про себя. Небольшое одноэтажное строение с двумя койками для больных, стоящее на окраине деревни, стало для меня спасением в последние годы. Когда после родов я очнулась в тёмном сыром помещении, то испугалась не на шутку. Я помнила всё, что произошло тогда, так, словно это было день назад.

В поместье, после того, как отошли воды, у меня ещё была надежда на спасение, но когда внезапно сначала появился лекарь, а затем и мой муж, то мне стало по-настоящему страшно.

— Сайрус. — Герцог коршуном стоял надо мной, впиваясь взглядом в моё лицо. — Почему так рано? Разве уже пришло время?

— Никогда нельзя сказать с точностью до дня. Случается всякое. — Старик доставал склянки из чемодана и нервно оглядывался на повитуху.

— Вам лучше выйти, ваша светлость. — Женщина подошла ко мне, и обтёрла лицо влажным платком. — Не для мужских глаз это всё.

— Выйди, — не знаю, откуда у меня появились силы, ведь от боли разум то и дело улетал прочь, — прошу тебя.

Не знаю, что было в тот момент у меня в мыслях, но видеть Дерека хотелось меньше всего на свете. И показаться ему в таком виде — слабой и беззащитной, в минуты бессилия — я тоже не хотела. Когда, на моё удивление, он вышел, не произнеся в ответ мне ни слова, я сосредоточилась лишь на словах повитухи.

Спустя долгие часы, показавшиеся мне вечностью, я наконец услышала первый крик ребёнка. Требовательно и настойчиво он привлекал внимание к себе. Я старалась запомнить каждую чёрточку лица своего ребёнка, ища и находя в нём свои черты.

— Вы молодец, герцогиня, осталось совсем немного. — Повитуха взяла меня за руку, а потом свет померк.

Сквозь чёрную пелену небытия я слышала лишь обрывки слов, доносившихся до меня словно сквозь толщу воды: слишком слаба, кровопотеря, не поможет… Я выныривала и снова падала, погружаясь всё глубже и глубже в пучину небытия. Внезапно, когда, казалось бы, всё уже было кончено, я почувствовала, как что-то касается моей руки. Стало тепло, и пришло ощущение спокойствия и уверенности, что всё будет хорошо. Я засыпала, думая о том, что мой путь только начинается, что ещё не всё окончено.

Я очнулась именно в том лазарете, где и трудилась сейчас. Как рассказала мне сестра, меня нашёл охотник на краю леса. Сколько я провела без сознания, они не могли сказать, но приходила в себя я долго. Как я поняла позже, Богиня услышала мои мольбы, ведь там, в поместье, я действительно погибала, и спасать меня никто не собирался. Залечив мои телесные раны, она перенесла меня в безопасное место и оставила, чтобы я смогла начать всё сначала. Если в первые минуты пробуждения я и пыталась выяснить, где находится мой сын, то после оставила эти попытки. Поняв, что меня нашли в одиночестве и никаких детей рядом не было и в помине, я снова провалилась в небытие. Там было хорошо и спокойно, а ещё там я видела его, моего ребёнка. Не могу объяснить, почему я решила, что это он. Это был то знание, которое, наверное, есть у всех матерей — чувствовать, что это твоя часть, твоё продолжение. Я часто видела его во снах и в минуты задумчивости, когда разум словно улетает куда-то и после этого ты ещё несколько секунд не понимаешь, где находишься.

Отбросив посторонние мысли в сторону, я резво вбежала по ступенькам в больничное крыло. Здесь мы оборудовали что-то похожее на приёмный покой, принимали пациентов, которые пришли к нам на осмотр. А дальше, в отдельном помещении, находились койки для тех, кому было необходимо круглосуточное наблюдение. Сегодня была моя очередь нести дневное дежурство. Так как магических способностей у меня не было, то мне отводилась роль сестры-помощницы, я заполняла карточки пациентов, приносила инструменты и замешивала лекарства. Несмотря на то, что в деревне живет не очень много людей, иногда работы было много. То дети поранятся, резвясь у реки, то взрослые что-нибудь не поделят между собой и придут уже под руку друг с другом для перевязки. Мне нравилась такая жизнь, вернее, мне пришлось смириться. Потому что дальше определённого места я уйти не могла. Признаюсь честно, поначалу, как только я поняла, что мой ребёнок здоров и под присмотром, рванула прямиком из деревни. Взяла на конюшне лошадь и помчалась на ней в путь. Но когда проскакала через весь лес, определяющий границу герцогства, где я находилась, я не смогла через неё перешагнуть. Я не знала, где именно находится сын, видела лишь людей, которые за ним ухаживают, да дивный сад, где с ним гуляли. Попыток уехать было много, но все они заканчивались одинаково. Я решила, что если герцог и будет искать меня, то ищейки будут идти по следу женщины с младенцем, а раз я одна, то и найти меня им будет сложнее. И в итоге мне пришлось смириться с волей высших сил и сжиться со своей новой ролью здесь, где я могла бы быть полезна. Если бы я знала, что моё желание помогать людям будет выглядеть именно так, то изучала бы учебники по медицине намного прилежнее, чем делала это в замке бывшего мужа.

Именно бывшего, я осознала это, когда очнулась и посмотрела на свои руки. Не осталось и следа от знака истинности, и это означало лишь одно — я свободна. Свободна от навязанного притяжения, преследовавшего меня постоянно, пока вязь была на руке. Свободна от связи с этим монстром, а иначе я и не могла бы назвать бывшего мужа.

За эти годы все лица, что я видела в прежней жизни, потускнели и стали блёклыми, не приносили больше сожаления о невозможности встретиться вновь. Я отпустила родных. Хотела написать им письмо, но побоялась того, что через него герцог сможет выследить меня. Я разрывалась между любовью к родителям и необходимостью своей защиты. Как будут жить они дальше, думая, что меня больше нет? Каково это — каждый день просыпаться с осознанием того, что ты прожил дольше своего ребёнка? Я боялась этих мыслей, боялась того, что когда-нибудь они могут стать для меня реальностью. В итоге, проплакав не одну ночь, я отпустила прежние привязанности и теперь была лишь Линой, простой помощницей деревенского знахаря. Линой, безродной девицей, что для всех потеряла память и чьё прошлое кануло в лету.

— Ну, что тут у нас? — Старая дверь скрипнула, впуская меня вовнутрь.

— Лина, здравствуй! Пока ничего серьёзного, так что пока можно выдохнуть. — Рафар как обычно встречал меня, сидя за своим столом с улыбкой.

Я относилась к нему как к отцу, по которому всё же иногда скучала. С длинной седой бородой, он походил на доброго дедушку, который дарит детям подарки. Но вместе с тем был твёрд, когда это требовалось, и умел настоять на своём.

— Тогда я займусь травами, всоседней деревне как раз просили сделать им новую партию сборов: заживляющих, бодрящих, в общем, всё по списку. — Несмотря на то, что наше село было маленьким, самым малонаселённым и далёким в герцогстве, но близость к лесу играла нам на руку. Лечебные травы и растения всегда были под рукой. Поэтому я делала большие запасы разнотравья, а потом увозила их в соседнюю деревню, в другую больницу. Её по праву можно было назвать таковой — больше людей, больше места, но мне и здесь было хорошо, рядом с тихим Рафаром. В такие моменты я была рада тому, что, пока жила в замке у бывшего мужа, всё же ослушалась его и изучала основы медицины. Знания, которые я почерпнула из большого справочника лекарственных трав, выручали меня сейчас как никогда. Если бы не моя тяга к лекарскому делу, ещё неизвестно, удалось бы мне устроиться здесь хоть кем-то, ведь, по сути, я не умела ничего из того, что могло бы приносить пользу сельским жителям. А знания лекарственных свойств трав и способов приготовления отваров помогли мне хоть как-то устроиться в этом месте и быть полезной другим, о чём я всегда и мечтала.

— Да, там в последнее время неспокойно. — Он обеспокоенно смотрел на меня. — Снова стычки со стражей. Герцог направил туда отряд рыцарей для подавления волнений. — Рафар схмурился, и полоса пролегла между его бровей. — Не дело это, когда люди друг на друга идут, не к добру это всё.

— Так вы видели, какие подати стали высокие за последнее время! — Хоть я и перестала быть герцогиней, считать не разучилась и видела, что за последние несколько лет ситуация только ухудшилась. Сначала был неурожайный год, но что поделать — и такое бывает, но когда на следующий ни одна скотина не понесла, пришлось совсем туго. Мы спасались тем, что давал нам лес, но когда ввели запрет на охоту и там, оставалось только собирать ягоды да коренья. Насколько я слышала, такая ситуация была во многих деревнях, а управляющие вместо того, чтобы хоть как-то помочь простому люду, вводили всё больше податей, если не монетами, то товаром.

— Слыхал, что старец из соседней деревни собирается писать письмо самому государю о непростом положении дел. Да услышат его там, да поможет нам государь.

— Да поможет нам государь. — Я осенила себя святым жестом, призывая в помощь высшие силы. Помощь короля лишней не будет, да вот кто бы помог ему разглядеть, что у нас творится. Ведь я как никто другой знала, что даже если ты пишешь высшим мира сего, то это не значит, что ты будешь услышана, это не значит, что получишь ответ от того, кому напишешь. — Когда повезём лекарство? Мне осталось совсем немного, лишь укрепляющие травы собрать. Всё остальное я приготовила еще несколько дней назад.

— Можем выехать с обеда, покамест доедем, уже вечер будет.

— И остановимся у тётушки Марты! — Я чуть в ладоши не захлопала. Это была чудная женщина. Вдова кузнеца, без детей, она пускала нас переночевать, когда мы приезжали. Не знаю, что у них было с моим Рафаром, но каждый раз, когда наша повозка со скрипом подъезжала к её ограде, она выходила нас встречать красивая и нарядная. Марта почему-то сразу отнеслась ко мне приветливо, даже несмотря на то, что к быту я поначалу была не приспособлена и многого не знала. Но несколько вечеров вместе с ней за полгода помогли мне понять, что душа у неё добра, и в людях она сначала видит хорошее, а лишь затем смотрит на недостатки.

— Снова будете трещать всю ночь и пирожки лопать? — Рафар лукаво улыбался, и по глазам его я видела, что мыслями он уже находился там, за крепкой дубовой дверью, в гостях у тётушки.

— Не переживайте, вам пирожков обязательно оставим. — Я со смехом вернулась к себе в каморку и продолжила собирать травы в пучки и заворачивать их в холщовую ткань.

Когда тени совсем исчезли, мы выдвинулись в путь, оставив вместо себя в лазарете ещё одну сестру на случай, если кто-нибудь придёт.

Старая кобыла шла медленно, словно каждый раз выбирая, куда же ей надо наступить. Сев на недавно положенную на дно телеги солому, я достала из корзинки ломоть хлеба и впилась в него зубами, запивая попутно молоком. В такие моменты я остро понимала, насколько же сильно изменилась моя жизнь. Теперь я умела сама готовить, и если пирожки в поместье мне помогала готовить Шарлотта, то сейчас я и сама могла поставить тесто, завести опару и даже ощипать курицу. О том, что картошку, оказывается, сначала надо посадить, потом за ней ухаживать, а потом ещё и собирать, я тоже узнала именно здесь. Раньше, даже будучи баронессой, я не задумывалась, как еда попадает на наш стол. Думала, что всё ограничивается походом на рынок и горсткой монет. Лишь здесь я узнала, что никакие монеты не помогут вылечить побеги, если они больны, что ни один медный кругляш не спасёт урожай от засухи, если не взять воды из колодца или реки и не полить самой. И я была признательна тем, кто помог мне это понять. Таких людей было несколько — Рафар, Марта и моя подруга-ровесница Сара. Все они поддерживали меня, когда я только тут появились, и с упорным постоянством объясняли простые вещи, которые были мне непонятны.

Когда тени стали длиннее и увеличились вдвое, а цветы, растущие по краям дороги, начали закрывать свои бутоны, пряча соцветие, мы увидели большое зарево, освещающее небосклон в той стороне, где была деревня.

— Рафар. — Я указывала рукой в сторону огня, не в силах сказать хоть что-то ещё.

— Вылезай быстрее, дальше пойдём пешком. — Он на удивление быстро для своего возраста слез с лошади и подал мне руку, чтобы я спустилась с телеги.

— Почему пешком? Что происходит?

— Лошадь может заржать, и её услышат. А мы пойдем тихо, чтобы никто не знал, что мы здесь. — Он отогнал телегу в сторону и привязав лошадь к дереву, вернулся ко мне.

Отсюда и правда было не видно, что рядом стоит телега. Мы торопились как могли, чтобы быстрее войти в деревню, вернее, в то, что от неё осталось.

Глава 17

Амалия. Деревня герцогства

Ещё не доходя до ворот, мы почувствовали запах гари. Он обволакивал горло, сжимая и мешая дышать. Пригнувшись как можно ниже к земле, собирая одеждой грязь, мы прошли мимо того, что раньше называли главным входом в деревню. Теперь обугленные наполовину столбы одиноко стояли посреди дороги, чуть накренившись в сторону.

— Что же здесь произошло? — Я в ужасе прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.

Всюду что-то чернело и тлело, а с неба мелкими серыми хлопьями падал пепел, оседая на поверхности. И было тихо, так тихо, что я слышала лишь треск тлеющих брёвен, будто бы кто-то разжёг костёр невиданных размеров.

— Марта! — Рафар рванул было вперёд, в сторону, где стоял дом Марты, но я успела перехватить его до того, как стало слишком поздно.

— Подожди, нам надо понять, что же произошло. — Вряд ли целую деревню мог уничтожить пожар, маги научились справляться с такими бедствиями уже очень давно. К тому же даже если допустить мысль поджога, то не могло быть так тихо. Не было видно ни сельчан, ни домашнего скота, да и просто животных, которые обычно снуют под ногами. Словно мир замер и приготовился к чему-то страшному.

Мы спрятались за разрушенным колодцем. Сейчас от него осталась лишь одна колодезная ограда, подёрнутая чёрной дымкой, а навершие лежало неподалёку, словно кто-то просто снял его и положил рядом. Я осторожно просунула руку внутрь отверстия и зачерпнула в ладонь немного воды. Смочив платок, надела его на голову и закрыла часть лица. Так хотя бы можно дышать через раз. Лёгкие отказывались вдыхать такой воздух, сдавливая спазмом грудь.

Мы понемногу, небольшими перебежками, пробирались внутрь деревни. И куда бы ни падал взор, везде я видела лишь одно — разрушенные огнём дома, покорёженные горячим воздухом заборы. И много-много пепла на дороге. Куда бы мы не ступили, везде была серая пыль, укрывающая толстым слоем тропу. Изредка попадались неровности, и мы, перешагивая их, двигались дальше.

Впереди шёл Рафар, я же — чуть поодаль, стараясь ступать лишь там, где он оставил свой след, ставя ногу туда, где и он. Казалось жизненно важным идти тихо, не создавая шума. Когда мы всё в той же давящей тишине дошли до середины деревни, я ужаснулась, хотя до этого и не думала, что увижу что-то еще более страшное, чем разрушенная деревня. Перед нами был дракон, самый настоящий большой и живой. Он медленно, словно нехотя, встал с земли и, расправив крылья, поднялся в воздух. Я за всеми своими жизненными перипетиями так ни разу их и не видела. Герцог никогда не обращался при мне, да я и не просила, думала, как-нибудь потом, в другой раз. Покрытый блестящей чёрной чешуёй, с крупными крыльями, которые при взмахе размером могли соперничать с дворцовым замком. Животное было красивым. Смертоносным, но тем не менее прекрасным. Лучи солнца падали на его спину и отражались бликами, мерцая даже сквозь серый пепел. Большой чёрный ящер кружил над домами, зависая над землёй на несколько секунд и изрыгая столп огня на руины под ним. Ярко-алое пламя с бешеной скоростью неслось на стоявшее неподалёку строение, за секунду превращая его в горстку сожженных поленьев.

Сделав поворот, дракон уже открыл огромную пасть для новой смертельно-опасной атаки огнём, как вдруг в него откуда-то снизу полетело копье. Словно время остановилось, и я видела, как оно медленно движется в сторону ящера, ещё секунда, и попадёт прямо в шею дракона, разрывая его плоть. Я уже приготовилась к тому, что огромная туша упадёт на землю, как вдруг, за несколько мгновений до, он успел увернуться, отлетая назад. Одновременно с этим в небо поднялся ещё один дракон. На этот раз коричневый, и чуть меньше по размерам того, что уничтожал деревню. Уследить за ними было сложно, на большой скорости они сходились в небе и расходились вновь. Крики разъярённых животных разносились за многие километры вокруг, заставляя прижиматься ещё ниже к земле и закрывать уши.

Мы же с Рафаром замерли, жадно следя за поединком:

— Разве такое бывает? Чтобы дракон уничтожал всё вокруг?

— Как видишь, да. — Он тяжело вздохнул, подняв глаза к небу.

Тот, что поменьше, с коричневой чешуёй, пролетая над чёрным, исхитрился и лапами оставил глубокую борозду на морде противника. Две большие кровоточащие полосы проходили ото лба до рта, прерываясь лишь там, где были глаза. Наполовину зелёные, наполовину жёлтые, они в гневе смотрели вокруг в поисках уязвимых мест соперника. Я уже представляла, как сейчас ему вопьются в спину большие загнутые на концах когти, и бой закончится. Как вдруг случилось совершенно для меня неожиданное. Увернувшись от нападавшего сверху, чёрный дракон подставил бок в обманном манёвре, и когда, казалось бы, исход уже был предрешён, рванул зубами брюхо напавшего на него. Кровавым дождём капли падали вниз, а обезумевший от боли коричневый дракон метался вокруг укусившего его. Черный, не теряя времени даром, пока была возможность, подлетел к резко теряющему высоту ящеру и полоснул его по ране когтями, расширяя и углубляя её. Обессиленный, коричневый ящер не мог больше бороться, и через несколько секунд земля содрогнулась от удара упавшего на неё в беспамятстве дракона.

Я видела, как чёрный ещё несколько минут кружился над тем местом, где лежал окровавленный дракон. А затем, издав победный клич, поднялся высоко в небо и отправился прочь, оставляя после себя выжженную в злобе землю.

— Рафар… — Я не договорила. Рафар, дождавшись, пока второй улетит, ринулся на помощь лежащему на земле ящеру. — Ты умеешь лечить драконов?

Я еле за ним поспевала — и не подумала бы, что в таком почтенном возрасте у него такая прыть. Подбежав, с удивлением увидела, что на том месте, куда упал дракон, сейчас был окровавленный мужчина. Раскинув руки, он лежал на спине, а под головой его я видела край камня и тонкую струйку крови, стекающую на грязную землю.

— Ты спасешь его? — Я видела страшную рваную рану на животе, уходящую вбок.

— Если мешать не будешь, сделаю всё, что могу. — Рафар сорвал и без того дырявую рубашку пациента и принялся водить руками над раной.

Для меня лечение магией всегда выглядело чудом. Мягкий голубой свет, идущий от рук лекаря, словно тёплым покрывалом укрывал место ранения, затягивая его и делая меньше.

— Не могу до конца. — По лбу Рафара скользили маленькие капельки пота, падая рядом, а руки его била мелкая дрожь.

— В чём дело? Ты же лечишь так всех? Что не так? — Я с жалостью смотрела на мужчину-дракона. Он был в какой-то мере красив, каштановые волосы, карие глаза, тонкие губы. И кого-то мне смутно напоминал, но как только я пыталась зацепиться за мысль, она ускользала от меня. Ухоженные волосы рассыпались по плечам, небрежными прядями падая на лицо. Весь его внешний вид говорил о том, что он аристократ, да и дорогая ткань одежды это подтверждала.

— Раны, нанесенные драконом, не так-то просто вылечить. Тут важна каждая секунда, да и то не всегда можно спасти.

— Всё бесполезно? — Мне было неловко смотреть на того, кто пошёл против дракона, пытался хоть что-то изменить, а в итоге лежал сейчас здесь без шанса на спасение.

— Есть один выход. — Рафар задумался на мгновение, словно собирался сделать что-то, что не пройдёт для него бесследно. Дрожащими руками достал из-под кафтана медальон на истёртой временем верёвке с изображением одного из богов и, припав к нему губами, прошептал: — Я иду к тебе, Марта.

С этими словами свечение из рук усилилось, став из голубого синим, и теперь полностью окутало живот мужчины, всё так же лежащего без сознания. Сначала кровотечение стало меньше, а затем и рана начала затягиваться. Но чем лучше становилось пациенту, тем хуже выглядел Рафар. Бледный, словно постаревший на десятки лет, он выглядел как старик.

— Рафар, нет! — Я попыталась остановить его, когда наконец-то поняла, что он задумал, но не смогла сдвинуть ни на миллиметр, пока свечение не пропало насовсем.

Он сделал то, на что до этого момента, наверное, не решался ни один лекарь, ни один доктор и знахарь. Он отдал пациенту все свои жизненные силы, спасая его ценой своей собственной жизни.

Я устало опустилась рядом, присев рядом с затихающим Рафаром и мерно дышащим незнакомцем. Я долго сидела, размазывая слёзы по грязным щекам и оплакивая всех тех, кто погиб сегодня здесь, превратившись лишь в пыль под ногами, когда из оцепенения меня вывел тяжёлый, полный боли вздох брюнета.

Он постепенно начал приходить в себя, хотя, как я видела, всё равно был очень слаб. Даже всех сил моего старого друга не хватило, чтобы полностью восстановить его. Рана затянулась, осталась лишь глубокая царапина. Оторвав часть подола, я его перевязала, и попыталась привести в чувства. Нам надо было уходить. Сюда в любую минуту может прийти кто-нибудь еще. Будет неплохо, если это будут слуги короля, а если нет? Если вновь прилетит тот, кто всё это и устроил? Подгоняемая страхом, я присела на корточки и похлопала мужчину по щекам:

— Нам надо уходить, вставай.

С таким же эффектом я могла попросить и камень сдвинуться. Мысленно поблагодарив все мои походы к реке за водой с коромыслом наперевес, я попыталась его приподнять и облокотить на себя.

— Да уж, сразу видно, что в еде ты себе не отказываешь. Не то что я.

Путь наш к месту, где мы с тогда ещё живым Рафаром оставили телегу, занял очень много времени. Я шла медленно, придерживая больного, постоянно норовившего упасть. Медленными шажками мы приближались к стоявшей в тени деревьев лошади. Я старалась не смотреть по сторонам и видела лишь цель, к которой нам надо добраться.

— Ну а теперь давай-ка ложиться. — Осторожно опустила на облучок свою ношу и, приподняв его ноги, положила потянула их вовнутрь, накрывая тряпками.

Забравшись следом в телегу, хлопнула вожжами лошадь по крупу и отправила повозку в обратный путь, пытаясь собраться с мыслями и принять всё то, что сегодня произошло. За один день была стёрта с лица земли целая деревня. Кто-то пытался сокрыть что-то важное. Не думала я, что дракон мог без видимой на то причины так поступить, или просто не хотела верить в столь низкое падение такой могучей расы. За один день я осиротела дважды: сначала тётушка Марта, а затем и Рафар. Я потеряла сразу двух ставших мне близкими людей. И приобрела пациента в лице таинственного незнакомца с «голубой кровью».

— Как бы не вышло мне боком ваше спасение, ваша светлость. — Я с тоской посмотрела на вновь потерявшего сознание человека рядом со мной.

Глава 18

Амалия

Всю дорогу до нашего поселения я думала, что же сказать жителям. Как объяснить им пропажу Рафара, не говоря о том, что случилось в деревне? И как показать им пациента, не вызвав тем самым ещё больше расспросов? Решение пришло внезапно: несколько недель назад на нашего старосту напали разбойники, по пути в деревню его остановили и выкрали несколько золотых, благо больше у него и не было с собой. Сказать, что на нас напали по пути и до самой деревни мы так и не доехали. А мой путник это… обычный поселенец, который просто шёл не в том месте и не в то время.

— Надеюсь, что эта версия отведёт от меня подозрения. — Я с трудом помогла мужчине переместиться из телеги до лазарета. Благо он сейчас пустовал, пациентов в лазарете не было, и сестра Дарина ушла домой, что мне только на руку.

Не знаю, откуда у меня такие мысли, ведь я никогда в себе не замечала такой прозорливости, но, чтобы никто не понял, кого из себя представляет мой пациент, я взяла старые вещи, оставленные здесь прошлыми больными, чтобы его переодеть. Сняв с него добротные сапоги и штаны, пропитавшиеся пылью и въедливым запахом дыма, начала понемногу обтирать тёплой водой. Смывая грязные разводы и подтёки крови, невольно залюбовалась открывшимся мне видом. Крупное загорелое тело просто кричало о том, что его владелец не гнушается тренировками, настолько отчётливо я видела проступающие даже в состоянии покоя мышцы. А когда дошла до широкой груди, то так и замерла с тряпкой в руках. Я, конечно, за все эти годы работы помощницей лекаря видела многое, но впервые рассматривала и любовалась. Когда стала помогать Рафару в приёмном покое, то поначалу смущалась и краснела, видя оголённые участки тела больных. Но быстро поняла, что так я приношу намного меньше пользы, чем могла бы. Да и пациентам всё равно, смотрю я на них или нет, им важно выйти отсюда здоровыми.

В итоге насмотревшись на красивое мужское тело, по сравнению с которым наши селяне и в подметки не годятся, я надела на него старые вещи ныне покойного Рафара. Одежду незнакомца, свернув в узел в старый мешок, решила отнести к себе домой и припрятать — мало ли, вдруг потом они ему понадобятся, а здесь их может кто-нибудь обнаружить. Несмотря на позднюю ночь, спать не хотелось, видимо, происшествия дня давали о себе знать. Умывшись и переодевшись в халат, решила немного поработать с травами. В итоге я сварила общеукрепляющий отвар, сделала лечебную мазь и дала всё это единственному пациенту, находящемуся сейчас в лазарете. А после всё же уснула, опустив голову на тумбочку возле кровати пациента.

Просыпалась я под стоны лежащего на кровати мужчины. В горячке он метался по постели, сбивая подушку вбок.

— Тише. — Я положила смоченный водой компресс на лоб в надежде успокоить его. — Скоро вы поправитесь.

— Где я? — На секунду его карие глаза открылись, чтобы снова сомкнуться.

Так прошло несколько дней. Он то приходил ненадолго в себя, то снова впадал в беспамятство. Я дежурила с Дариной у его кровати поочерёдно. Сутки я, затем сутки она. Наверное, это были одни из самых трудных дней для меня. Я всё время боялась. Боялась, когда староста пришёл и рассказал о том, что жителей постигла неведомая эпидемия, унёсшая жизни всех жителей. Сначала я не поверила. Вот так легко избавиться от людей и списать всё на неизвестную хворь? Ещё боялась, что незнакомец ненароком может сказать о том, что случилось с деревней. Боялась, что тот чёрный дракон может вернуться. А больше всего боялась, что этот кареглазый брюнет не выживет. Секунды боя драконов до сих пор стояли отчётливыми образами в голове, а ночью я просыпалась от чудившегося мне запаха удушливого дыма. Когда я смотрела на их схватку, казалось, прошли минуты. А спустя время, осмыслив всё, что произошло, я понимала, что всё это длилось и того меньше, настолько быстро реагировали сражавшиеся. Наверное, именно в это мгновение, пропуская через себя каждое воспоминание о том, что произошло в деревне, я поняла, что именно имел в виду мой бывший муж, когда говорил об «особом лекарстве», припасенном у драконов для крестьян.

Когда жар спал и незнакомец пошёл на поправку, я поставила свечу Богине за его выздоровление, радуясь, что он смог выкарабкаться и что жертва Рафара не была напрасной.

Открыв глаза, мужчина первым делом попросил воды и испив, наверное, половину кувшина, спросил:

— Кто я?

— Вы совсем ничего не помните? — Я немного терялась с ответами. Как рассказать человеку, что он и не человек вовсе, а дракон? А знает ли он, что они существуют?

— Я… — Он обхватил голову руками, а лицо исказилось от боли. — Помню, что ехал, а куда и откуда не знаю.

— Всё в порядке, такое бывает при травмах. — Такое и правда могло быть. Видимо, после падения он всё же сильно ударился головой, а мы на эту рану и не обратили особого внимания, сосредоточившись лишь на полученном в схватке ранении.

— Вы знаете, кто я? — Он с надеждой смотрел на меня, чуть приподнявшись на подушках.

— Я знаю лишь то, что нашла вас на дороге, ведущей сюда. Скорее всего, вы стали жертвой нападения разбойников. При вас не было вещей, и я не могу сказать вам ни ваше имя, ни что-то ещё. Как я могу к вам обращаться?

— Имя… не знаю даже. Ведь у каждого человека оно должно быть. Пусть будет Нель, возможно, оно и не то, что было дано мне при рождении, но мне нравится, как звучит.

— Ну что же, Нель. Я Лина, и добро пожаловать в наше поселение. — Я пожала ему руку и отправилась улаживать вопрос с его проживанием к старосте.

Здесь, в лазарете, ему больше не было необходимости находиться. Раны зажили, а память, лёжа в кровати, он себе не вернёт. Я опасалась того, что он нечаянно может обернуться драконом и это кто-нибудь увидит. А ещё, как выяснилось из разговоров, старожилы помнили, что такое уже бывало несколько раз, правда, не здесь, а в других герцогствах. Оказывается, когда в городах и деревнях начиналась эпидемии, их закрывали на въезд и выезд по приказу герцога. А в случае, если не удавалось остановить болезнь, прилетали драконы и сжигали всё дотла. Как сказал староста — чтобы спасти другие поселения. Я молча кивала, соглашаясь, а про себя находилась в ужасе от того, что это случается не в первый раз, а никто во дворце не противится таким методам. Не хотелось верить, что всё происходит с молчаливого согласия царствующей династии.

С проживанием Неля всё решилось само собой. Староста сказал, что из свободных домов есть только пустующее жилище Рафара, стоящее неподалёку от моего дома. Нель был непривередлив, и согласился, хотя, выбирая между старым покосившимся домом и хлевом, я бы тоже долго не думала. Меня радовало то, что он будет жить вдали ото всех, около леса, и в случае спонтанного оборота в огромного ящера его могут не заметить. Да и какая-то часть меня, которую я упорно загоняла внутрь, хотела быть ближе к нему. Не могла сама себе объяснить, было ли тому виной отсутствие в моей жизни мужчины на протяжении пяти лет, либо просто его красивый внешний вид, которым я хотела любоваться как можно чаще.

Так и начались наши будни недалеко друг от друга. Нель оказался смышлёным и рукастым, как любил говорить наш староста. Приведя в порядок дом, в котором он жил, он принялся за мой. Пришёл как-то утром, едва занялась заря, и, встав напротив калитки, сказал:

— Я поставлю тебе забор, твой совсем плох. — Нель перебросил из одной руки в другую топор так легко, будто бы он не весил ничего.

Это предложение застало меня врасплох. Я стояла на пороге дома, растрёпанная после сна, с кружкой крепкого чая, и не верила тому, что вижу. Передо мной стоял мужчина, его растрёпанные ветром волосы едва касались плеч, завиваясь внизу, карие глаза горели азартом, а губы дарили широкую и счастливую улыбку. Опустила глаза ниже и тут же заругала себя. Ну разве так можно любоваться незнакомцем? А если у него жена и дети? А я тут стою, рассматриваю широкий разворот плеч, загорелую грудь, выглядывающую через открытый ворот рубахи — она подпоясана широким кушаком, выменянным на пойманного зайца у старосты. Видимо, тяга к дорогим красивым вещам не пропала вместе с памятью. Кушак обычно стоил немало, но староста согласился отдать его за тушку зайца и ремонт крыши в его доме.

— Чем же отплатить тебе, сокол мой ясный? — Я старалась не смеяться и сдерживать себя, чтобы не обратиться к нему «ваша милость», или «ваша светлость». Подумать только, возможно, он занимает какое-то высокое место при дворе, а он тут мне заборы чинить собрался. Как вспомнит потом, не будет ли мне худо, что простой крестьянке помогал?

— А я к тебе на ужин приходить буду, сам-то не умею готовить. Кашей да капустой сыт уже. — Под громкое урчание его живота мы вместе рассмеялись, и я согласилась, не морить же голодом человека.

— Только дичь сам добывай, а то щи пусты будут! — Захлопнув дверь, я оперлась на неё и ещё долго так стояла, обдумывая, на что же согласилась.

С того самого дня будто бы что-то неуловимо изменилось. Я чувствовала, что всё происходит так, как и должно быть. Смены в лазарете сменялись днями, проведёнными в небольшом огородике у дома. За несколько недель мой дом преобразился — новый забор, починенная крыша, нарубленные для зимы дрова. Всё это Нель сделал сам, без моей просьбы. И если поначалу я сомневалась в возможностях аристократа, пусть и бывшего, делать что-то своими руками, то спустя время убедилась, что ошибалась. Пусть выходило всё не с первого раза и не так хорошо, как у других, но он старался в меру своих сил делать всё на совесть. Я же в свою очередь освоила несколько рецептов супов. Падать лицом в грязь не хотелось, а какая женщина у нас в селении не умеет готовить? Вот и пришлось в срочном порядке спрашивать куда капусту, куда редьку, а куда и морковку можно добавлять. Для себя я готовила редко, да и совсем не то, что стал бы есть Нель. Так что теперь я могла подать на стол и суп, и тушёного в сметане кролика. Наверное, для меня готовка была по трудности сопоставима с его ручным трудом. Руки его постепенно покрывались мозолями, кожа от работы на улице в любую погоду стала темнее и грубее, а пряди выгоревших волос ещё больше оттеняли красивый цвет глаз. От меня прежней тоже мало что теперь осталось, волосы стали длиннее и светлее, а лицо россыпью украшали веснушки. Наверное, это место по прихоти кого-то из богов собирает бывших аристократов, превращая в простых людей. Хоть у меня и не было больше титула и прежних привилегий, но чувствовала я себя здесь намного счастливее, чем в замке.

— Ты так ничего и не вспомнил? — В один из вечером мы сидели за столом и ужинали пойманным им тетеревом. Благодаря Нелу в моём рационе наконец-то появилось достаточно мяса, за что я была ему более чем признательна.

— Иногда образы мелькают в голове, но я не могу собрать их воедино. Иногда мне снится, что я будто бы дракон и могу перелететь гору за минуту одним взмахом крыла. — Он впился в прожаренное крыло зубами, разрывая плоть зубами. А я с ужасом думала о том, что же всё-таки будет, когда он вспомнит. Простит ли меня за ложь? Сможет ли понять?

— Мне тоже иногда снится дракон. — Не знаю почему, но мне захотелось поделиться. Слишком долго я держала всё в себе, не смея довериться хоть кому-то. — Он обнимает меня своим крылом.

— Возможно у нас в роду когда-то они и были, жаль, обернуться не можем. — Он подмигнул и продолжил обгладывать крыло, держа его обеими руками, по которым стекал сок.

Это было так странно, находиться с ним за одним столом и спокойно беседовать, будто мы одна семья и обсуждаем всё, что произошло с нами за день. И мне нравилось смотреть, как он ест. Было в этом что-то первобытное, животное. Никаких салфеток на столе и на коленях, никаких десертных ложек и вилок нескольких видов. Оказывается, чтобы получать удовольствие от приёмов пищи, достаточно лишь ложки и приятного во всех отношениях собеседника.

По вечерам мы долго говорили, рассказывая друг другу смешные истории, произошедшие с нами здесь. Поддерживать беседу было легко, а его мягкий голос успокаивал и, словно музыка, ещё долго звучал в голове после того, как Нель уходил.

Не знаю, что именно случилось в тот вечер, но мы решили отметить окончание сбора урожая и подготовку к зиме, засидевшись внизу допоздна. Я как обычно приготовила ужин, а он добыл где-то лютню и теперь с присущим ему рвением терзал несчастные три струны.

— А ты точно знаешь, что это такое? — Я попыталась отобрать инструмент, но мою руку ловко перехватили, заведя за спину.

— Если ты думаешь, что раз я ничего не помню, то не смогу на ней играть, ты ошибаешься. Может, я певец? — Он смотрел прямо мне в глаза, словно проверяя, подтвержу ли я его предположение.

— Так это поэтому моя кошка сбежала подальше от твоего пения? Но, если ты подождёшь, пока я куда-нибудь уйду, и продолжишь, то возможно… — Я уже повернулась и хотела было сбежать из дома на улицу, подальше от разрывающих сердце звуков, но меня развернули на полпути.

— Не уходи. — Нель держал меня крепко, положив руку на талию и притягивая к себе. — Никогда не уходи от меня.

Позже я пыталась понять, что же двигало мной в тот момент. Придумывала себе оправдания и причины. Убеждала себя в том, что это он меня не отпустил, что это он воспользовался моим одиночеством. Но всё было ложью, даже в моих мыслях он был чист.

— Никогда! — Я потянулась к его губам и утонула в той нежности, что получила в ответ.

Он целовал меня так, как никто в этой жизни. Грубо и вместе с тем нежно, подчиняя и захватывая, а сильные руки нежно скользили по телу, находя такие чувствительные точки, что одно лишь к ним прикосновение уносило все мои мысли прочь. Я не помню, как мы добрались до кровати, как он снял с меня остатки одежды, помню лишь свои руки, с жаром изучающие каждый сантиметр его тела, и его поцелуи на моих бёдрах. А дальше меня затянуло в водоворот наслаждения, не отпуская до самой глубокой ночи.

Когда утреннюю дрёму разорвал крик петуха, возвещающий о начале нового дня, я наконец-то решилась открыть глаза. Проснувшись раньше, я, не решаясь пошевелиться, думала о том, что произошло вчера. И все мысли сводились к тому, что я люблю Неля. Люблю его смех, люблю его крапинки в глазах, которые красиво переливаются в лучах солнца. Мне даже нравится, как он колет дрова, каждый раз замахиваясь чуть больше нужного. Иногда смешной в своём незнании простых вещей, он так глубоко проник мне в сердце, что об этом было сложно молчать. Решив, что жизнь слишком коротка и непредсказуема, у нас-то с ним точно, я открыла глаза, чтобы увидеть пустое место на кровати рядом со мной.

— Нель? — после ночи, проведённой вместе, не верилось, что он мог вот так уйти, не сказав ни слова на прощание. Обвела комнату взглядом в поисках его вещей, вчера разбросанных у кровати на полу, но и там было пусто.

— Ты здесь? — Я медленно, боясь создать шум, поднялась и начала осматривать комнату в надежде найти хоть что-то, что могло сказать о том, куда же он делся.

Подойдя к столу, увидела рисунок, который оставила там несколько дней назад. Не знаю зачем, но на старом листе бумаги, на обратной стороне исписанного листа я нарисовала кусочком угля чёрного дракона. Того самого, что превратил в пепел жителей деревни. Я не вспоминала про этот рисунок очень долго, пока не решила раскрасить ему глаза, сделать их такими, какими они были в тот момент. Взяв листья одуванчика и лепестки гвоздики и растерев их в крошку, я сделала его глаза наполовину жёлтыми, наполовину зелёными. И сейчас на меня смотрел ящер, принёсший гибель деревне, а внизу я видела надпись, сделанную совсем недавно, и сделанную не мной.

Глава 19.1

Лайонель (Нель)

Жуткая боль выворачивала наизнанку, и казалось, всё внутри Лайонеля горит огнём. Где-то на границе сознания он слышал слабый голос, который успокаивал и просил потерпеть. Ухватившись за него словно за спасительную соломинку, за якорь, что не даёт кануть в небытие, он вновь и вновь возвращался к тихому женскому шёпоту.

Когда появились силы наконец-то открыть глаза, а сознание перестало уноситься прочь, первым, что он увидел, была белокурая девушка. Она спала, положив голову на тумбочку, а растрёпанные волосы струились по плечам. Дыхание его участилось, и девушка начала просыпаться.

— Слава богам, вы всё же пришли в себя! — Она обвела его сонным взглядом и удовлетворённо кивнула сама себе.

— Воды, — проговорил он слабым голосом и облизнул пересохшие губы.

Он пил жадно, большими глотками успокаивал жажду, а прохладная вода тоненькими струйками бежала по подбородку, скрываясь в складках рубашки. Немного раскрасневшаяся девушка в смущении отвела взгляд и принялась перебирать руками подол юбки.

— Кто я? — Он прокашлялся, и голос вновь вернул свою прежнюю звонкость.

А дальше был рассказ о нападении разбойников и мучительные болезненные попытки вспомнить хоть что-то.

— Имя, не знаю даже. Ведь у каждого человека оно должно быть. — Он задумался на несколько секунд. — Пусть будет Нель, возможно, оно и не то, что было дано мне при рождении, но мне нравится, как звучит.

— Ну что же, Нель. Я Лина, и добро пожаловать в наше поселение. — Девушка пожала ему руку и вышла из комнаты, оставив его наедине со своими мыслями и размышлениями о том, как жить дальше.

После был переезд в старый пустующий дом и долгое привыкание к новой жизни. Трудно не было, но всё внутри Неля противилось тому, что сейчас происходило. Руки словно сами знали, как нужно держать топор и насколько сильно надо размахнуться для удара по полену. А когда он шёл в лес, то по непонятной ему причине всегда возвращался с тушкой какого-нибудь небольшого зверя. Но, смотря на себя в отражении глади воды, он видел другого человека. Того, кто не должен провести всю жизнь в погонях за лисицами, он видел человека, способного на большее. Мужчину, что должен защищать любимую женщину, быть верноподданным короны и своих принципов.

К Лине у него было особое отношение. Иногда они даже говорили в унисон, словно продолжая мысли друг друга. И иногда, он мог поклясться, Нель чувствовал её настроение, даже если находился далеко. Хотелось видеть её чаще и выглядеть при этом лучше, чем обычно. Ради этого пришлось даже выменять зайца на красивый в прошлом кушак у старосты села да сделать ему небольшой ремонт крыши, что протекала в дождь. Он долго придумывал, как стать к Лине ближе, пока не нашёл однажды способ.

Придя как-то поутру к её калитке, он кинул гальку в окно и, как только она открыла дверь, крикнул, пока оставалась смелость:

— Я поставлю тебе забор, твой совсем плох. — Нель перебросил из одной руки в другую топор. С виду казалось, что он сделал это так легко, будто бы топор не весил ничего. А на деле еле успел поймать его, чуть зацепив палец лезвием.

Она стояла на пороге дома и интересом его разглядывала. Милое лицо, загоревшее от работы на солнце, упрямый взгляд голубых глаз, которые, казалось, видели людей насквозь, тоненькие ручки, которые сжимали кружку.

— Чем же отплатить тебе, сокол мой ясный? — Звонкий девичий голосок разрезал тишину раннего утра.

— А я к тебе на ужин приходить буду, а то сам не умею готовить. А кашей да капустой сыт уже. — Громкое урчание его живота не только напомнило о том, что Нель не завтракал, но и поставило точку в обсуждении.

— Только дичь сам добывай, а то щи пусты будут! — Дверь за ней захлопнулась, а он ещё долго стоял у её ограды, не смея поверить, что всё получилось и она согласилась.

С того самого момента что-то в жизни мужчины, потерявшего память, изменилось. Появился смысл вставать по утрам. Дни, как и прежде, походили друг на друга своей рутиной, но сейчас он был этим доволен и ничего не хотел менять. Уютные вечера в компании Лины, душевные разговоры ни о чём и обо всём сразу давали ощущение, что так и должно быть. Будто бы все дороги, все несчастья и перипетии в жизни были лишь для того, чтобы встретить её. Ту, при мыслях о которой сердце уносилось прочь. Тот момент, когда она не оттолкнула его, а сама потянулась за поцелуем, был самым ярким моментом не только за то время, что он был здесь, но, казалось, и за всю его жизнь.

Утром, когда солнце только начало всходить и рассвет окрасил комнату робкими лучами, Нель проснулся как от толчка. Отточенным движением он пытался нащупать под подушкой рукоятку ножа, когда понял, что находится не у себя в комнате. Лишь после этого он обратил внимание на ту, что лежала рядом с ним, прижавшись всем телом.

— Привидится же такое. — Нель с нежностью посмотрел на Лину и, чтобы ненароком не разбудить, осторожно встал с постели.

Остановившись у окна, он долго смотрел вдаль, мысленно благодаря всех богов за то, что даровали ему эту женщину. Он хотел было вернуться обратно, когда его взор привлёк набросок, лежащий на столе. Старая бумага, чуть порванная по краям, хранила рисунок большого ящера. Таких Нель ещё не встречал. Чёрный, как самая тёмная ночь, с разноцветными глазами, он смотрел прямо на него и будто бы следил за каждым его движением. И было в изображении нечто неуловимо знакомое, словно он уже всё это видел.

Воспоминания навалились разом, открытой плотиной хлынули, сметая всё на своём пути, заставляя вспомнить каждую деталь с рождения, прожить заново каждую минуту и испытать снова всю ту боль, что была в его жизни. Он упал на колени и схватился за голову в надежде замедлить фрагменты жизни. Голова разрывалась от боли, и Лайонелю пришлось медленно отползать из комнаты, чтобы не разбудить Амалию. Теперь он знал, кто это. В ту же секунду, как образы прошлого стали ему доступны, он вспомнил её. Невероятную девушку, что видел лишь раз на балу. Женщину, ради мести за которую он проделал такой путь. Его Амалия, его Ами, его Лина. Быстро написав сообщение для своей истинной на обратной стороне рисунка, вернувшего ему память, он сразу же перенёсся порталом во дворец.

Но вместе с воспоминаниями о ней пришли и те, что он бы хотел вновь забыть. Он вспомнил, как его кулак раз за разом врезался в лицо герцога Андорского, вспомнил, как Виктор увёл его из комнаты, пока он не совершил непоправимое. А дальше начался ад.

Глава 19.2

Лайонель, день пропажи Амалии

Допросы, задержания, снова допросы и аресты.

Он вспомнил, как медленно, сдерживая и останавливая себя, спускался в подвал пыточной. Туда, откуда заключённые не возвращались, либо возвращались совсем другими людьми. Обычно он присутствовал на пытках как наблюдатель, задавал нужные вопросы и смотрел. Смотрел, как стирается улыбка с лица людей, уверенных в своей безнаказанности. Смотрел, как появляется страх в глазах заключенных, понявших, что всё серьёзно и их не по ошибке доставили сюда. Он шёл в место, где стены видели больше мучений и раскаянья, чем все служители храмов вместе взятые. Место, где последним, что видели узники, был лишь сумрак и лицо палача, приводящего в действие приговор. Сейчас он хотел им быть. Быть тем, кто выбьет из Дерека Андорского всю правду, тем, кто порвёт тот призрачный волос над дамокловым мечом и свершит правосудие.

— Он готов? — Лайонель вошёл в каземат, сморщившись от запаха крови и страха, что излучал задержанный.

— А ты? — Виктор не хотел верить, что его друг, старающийся без необходимости не касаться грязи и беспощадности допросов, в этот раз решил сделать всё сам. Отчасти он понимал, что, потеряв свою истинную, Лайонель лишился части себя и теперь вынужден будет мучаться всё оставшееся время, пока не найдет её.

— Как никогда прежде. — Лайонель закатал рукава безупречно белой рубашки, так неестественно смотрящейся в этом месте, и начал подходить к связанному пленнику.

Занесённый над ним кулак остановил страж, резко ворвавшийся в дверь:

— Срочное донесение для герцога Ланкастского от его величества. — В руки Лайонелю легла депеша, а сам посыльный, убедившись, что конверт вскрыт, отправился вон.

— Чтоб тебя! — Лайонель, в гневе глядя на Дерека, смял бумагу и отошел в сторону от пленника.

— Просит тебя не вмешиваться и дать сделать мне всю грязную работу? — Виктор понимал, что король не допустит, чтобы его сын замарал руки. Видеть — это одно, а принимать непосредственное участие — совсем другое, не по статусу сыну правителя.

— Не просит, приказывает. — Лайонель устало протёр глаза, ставшие за последние сутки красными от недосыпа, и взлохматил волосы.

— Не припомню, чтобы он именно приказывал. Обычно ограничивался простой беседой.

— Знал, что не послушаю. А нарушить приказ не имею права. Что ж, Виктор, приступай. Я с удовольствием посмотрю.

Лайонель отошёл в сторону, уступая место другу. Хоть на вид Виктор и был довольно маленького роста, с чёрными бегающими глазами, часто улыбался и создавал впечатление добродушного человека, на самом деле всё было наоборот. Имеющий редкий даже для драконов дар менталиста, он мог сделать то, что по мнению многих чиновников было хуже смерти — вывернуть наизнанку все воспоминания, пройтись в грубых грязных сапогах по всем закоулкам памяти, не заботясь, что будет после, и оставляя после себя лишь пустошь из осколков жизни человека. К его услугам прибегали, когда решение о судьбе допрашиваемого уже принято и не надо расшаркиваться перед последним аккордом жизни преступника. Таким для него сегодня и был герцог Дерек Андорский, седьмой сын основателя рода, лишённый ныне не только земель, но и титула, состояния, права на защиту. Можно было сказать, что два человека, стоявшие сейчас в допросной, были последними, кого он увидит перед смертью.

Виктор, подойдя на расстояние вытянутой руки к бывшему герцогу, лишённому даже права говорить, занёс над ним руки и начал. От ладоней моментально пошёл серый туман, клубясь и медленно приближаясь к сидящему на стуле мужчине.

Лайонель с презрением наблюдал, как некогда высокомерный герцог сейчас скулит и пытается вырваться от серых щупалец менталиста. Как кровь начинает медленно сочиться из его носа, спускается по лицу и сливается с грязной одеждой. Он видел, как бледнеет лицо врага,погубившего его пару, и где-то внутри рождалось чувство не ненависти ко всему происходящему, а безысходности. Её не сможет вернуть ничего, она пропала, и был лишь призрачный шанс, что усилия Виктора принесут свои плоды. Когда в помещении стал тихо, будто на кладбище в полнолуние, серый туман отступил, возвращаясь к хозяину.

— Ну что? Ты увидел, где она? — Сейчас Лайонеля волновало лишь то, знал ли сам Дерек, что случилось с его женой.

— К сожалению, нет. Воспоминания мелькают, всё не чётко. Когда она пропала, он был внизу. Даже не видел ни своего ребёнка, ни её.

— Мразь. Жаль, его нельзя воскресить и повторить всё вновь. Ты видел кто?

Виктор устало помотал головой. Несмотря на ментальный дар, такие способы допроса не проходили для него бесследно, забирая уйму сил на восстановление. И сейчас он шатался от усталости, еле стоя на ногах. В любом другом случае он бы сначала восстановил силы и только потом рассказал о том, что узнал. Но сейчас был другой случай. Он видел, насколько сильно переживает Лайонель, как рвётся покарать виновных и спасти тех, кого ещё можно.

— Он всё время был в капюшоне. И имён они практически не называли.

— Умный. И как нам его найти? — Лайонель понимал, что если не закончить это сейчас, то всё может повториться вновь. — С другими людьми, с другими беззащитными девушками, они могут делать это снова и снова.

— Один раз они назвали имя, но я не уверен, что так зовут кого-то из вельмож. Возможно, не то воспоминание.

— Любая зацепка важна. Имя?

— Люциус. — Виктор развёл руки в стороны, показывая, что само по себе имя ничего не значит: это может быть как абсолютно неизвестный и непричастный к делу вельможа, так и дракон с выдуманным для этого случая именем.

— Я в архивы, поднимать генеалогические древа всех мало-мальски крупных родов. А тебе пора отдохнуть, ты неплохо потрудился, друг.

— И не забудь об ещё одной проблеме. — Виктор держался из последних сил. Лицо казалось побледнело ещё больше, вокруг глаз виднелись синяки, будто он не спал несколько дней, а из груди слышались хрипы — настолько тяжело ему давались допросы. — Метки истинности пропали. Со всех.

Лайонель замер уже практически на выходе. Значит, ему не показалось, что на руке Дерека именно в том месте, где должна была находиться метка, слезла кожа, обнажая не только плоть, но и часть кости.

— Со всех так, как с него? — Он с ужасом представил, что его мать могла ощутить ту же боль, что и герцог.

— Нет, большинство и не заметили, что её нет. Всё было как обычно. — Виктор и сам не знал, почему так произошло. Большинство его знакомых только при вопросах о наличии метки заметили её отсутствие. Так же, как и у него самого, она пропала безболезненно.

— Я тебя понял. Попробую разобраться с этим.

На этом два друга покинули помещение, оставляя в одиночестве бездыханное тело мужчины.

Глава 20

Лайонель

Попытки найти какие-либо упоминания о семействе, где бы фигурировало имя Люциус, пока ни к чему не приводили. Мало того, что информация в архивах королевской библиотеки была устаревшая, так ещё и основное внимание уделялось неженатым представителям знати, будто участвующим в ярмарке женихов. Имена сотен мужчин и женщин проходили мимо Лайонеля, не принося желаемого результата. Ему казалось, что ещё немного, и ответ будет найдет. Разгадка словно лежала на поверхности, но ускользала от него.

Он стоял в одиночестве на балконе, одетый лишь в брюки и лёгкую рубашку, смотря вдаль на опускающиеся на замок сумерки. Ветер трепал его волосы, принося с собой запах бушующей неподалёку грозы. Мыслями он был далеко. Часть его осталась там, в далёком поместье, ставшем последним пристанищем для герцогини. Просыпаясь ночью от преследующих его кошмаров, он потом подолгу смотрел в потолок, вглядываясь в узоры темноты и думая о том, мог ли он тогда хоть что-то изменить. Когда к нему присоединился Виктор, он даже не повернул головы.

— Есть новости? — друг подошёл ближе, вставая рядом с герцогом и кутаясь в плащ.

— Пока никаких. Иногда мне кажется, что само провидение против того, чтобы мы нашли мерзавца.

— Ну, было бы против, мы так бы ничего и не узнали. — Виктор по-дружески хлопнул по плечу Лайонеля, разделяя его боль. — Можно допросить графиню. Возможно, она что-то слышала, просто ещё не знает об этом.

— Надо доставить её без лишних вопросов, чтобы не поднимать шума. Все ещё не до конца оправились от последних арестов, не стоит порождать новые слухи.

— На днях намечается званый ужин при дворе. Скорее, даже чаепитие у фрейлин её величества. Можно доставить ей приглашение.

— Как думаешь, она жива? — Виктору не надо было спрашивать, чтобы понять, кем заняты мысли друга. Теперь лишь одна женщина жила в сердце мужчины, навсегда вытеснив из него тени прошлых увлечений.

— Не знаю, друг. Если раньше я бы дал тебе однозначный ответ, то теперь, после того как пропали метки истинности, я уже ни в чём не уверен.

— Иного я от тебя и не ждал, Виктор. — На этой ноте, не прощаясь, Лайонель вернулся в замок под шум капель, падающих с неба.

***

В день чаепития Валериан Гроусс прибыла во дворец чуть раньше времени, указанного в приглашении. После того как герцога Андорского арестовали по подозрению в государственной измене, её положение пошатнулось. Хотя об их связи с Дереком достоверно никому не было известно, но ходило много слухов, к тому же они часто танцевали вместе на балах. Даже его женитьба не смогла прервать этот порочный круг. Она пришла на церемонию лишь для того, чтобы убедиться: всё останется как прежде. Бледная, блёклая, стройная будущая герцогиня вызывала в её душе странную смесь пренебрежения и раздражения. Она видела, что герцогу нравятся совсем другие. Да что там, она знала на себе, что именно и как он любит. А тут ему приходится жениться на той, кого указали сверху. Она никогда не спрашивала, почему, имея метку, он всё равно приходил к ней. Валериан всем нутром чувствовала, что, подними она эту тему, даже прояви хоть каплю сомнения в том, что происходит, — ей больше не жить. И она не спрашивала. Не спросила, когда в первую брачную ночь в её комнате открылся портал с полуобнажённым герцогом. Не спросила и потом, когда он предложил продолжать их встречи в той самой красной комнате, где они провели до этого немало времени.

А теперь ей надо всем показать, что все слухи об её возможных отношениях с опальным герцогом это лишь одна сплошная инсинуация. Приходилось принимать приглашения на чаепития и улыбаться, выслушивая всю эту ерунду, а потом отвечать на провокационные вопросы, стараясь не впиться от злости в надменные лица собеседников. Приглашение к фрейлинам её величества не было исключением и в этот раз. Но если раньше Валериан могла отказать, сославшись на занятость, то сейчас за её спиной никто не стоял и никто не смог бы встать на её защиту. Теперь её ожидало несколько часов под пристальным взглядом придворных притворных дам, желающих лишь одного — выведать то, что не удалось другим.

— Вы были такой красивой парой с герцогом. — Одна из фрейлин, говоря это, щипцами накладывала себе пирожное в тарелку и украдкой смотрела на реакцию Валериан.

— Ах, ну что вы. Его светлость всегда так хорошо выглядел, что смотрелся бы так с любой из вас. Насколько я помню, вы так красиво кружились с ним в танце на прошлом приёме.

— Вы правы, графиня. Он был удивительно галантным молодым драконом. А как насчёт его жены? Вам что-нибудь известно об этом?

Валериан чуть не опрокинула на себя кружку с чаем. Она, конечно, ожидала множество вопросов, но говорить о вдове не хотела. Жалости к ней она никогда не испытывала и даже не знала, что на это можно ответить, а прослыть бесчувственной было ещё хуже, чем раскрыть связь с герцогом.

— Я не была в столь близких отношениях с герцогом, чтобы знать о таких подробностях. Прошу меня простить, я вынуждена вас покинуть. Голова разболелась. — Она встала, отодвигая под шёпот собравшихся резной стул. Никого не могли убедить её слова, особенно после того случая на балу, когда они с Дереком оделись в наряды цветов-компаньонов. Тогда её это казалось забавным. Показать выскочке-человечке, кому действительно принадлежит сердце герцога, и поставить ту на место. Но сейчас её прошлые действия играли против неё.

Графиня практически бежала по коридорам замка, стараясь как можно быстрее покинуть столь ненавистное ей место, когда путь ей внезапно преградил второй сын короля.

— Ваша светлость.

Глубокий книксен, открывающий грудь в наиболее выгодном свете, и томный бархатный голос больше не трогали Лайонеля:

— Графиня, прошу вас следовать за мной.

— Что-то случилось? — Она непонимающе смотрела на мужчину, в тайне надеясь, что это какая-то ошибка. Вопрос остался без ответа, и ей пришлось молча следовать по подозрительно пустым в это время коридорам в неизвестность.

Когда двери неприметной комнаты открылись сами собой, впуская их вовнутрь, и она увидела, кто же стоял в комнате, ужас сковал всё её тело. Она знала, что этот человек вёл допрос Дерека, после которого последнего больше никто не видел.

— Вижу, мой друг в представлении не нуждается. — Лайонель захлопнул дверь, а звук закрывающегося замка словно поставил точку в размышлениях о том, зачем же её сюда позвали.

— Ваша светлость. — Теперь книксен был выверен до миллиметра в соответствии с правилами этикета, а грудь вздымалась не в порыве усладить чей-то взор, а от переполняющего волнения.

— Опустим, графиня. Здесь лишь мы трое. Нет надобности в расшаркиваниях. — Виктор жестом пригласил её сесть в кресло, стоявшее напротив окна.

Когда все оказались на своих местах — графиня посередине, а по бокам напротив неё Лайонель и Виктор — воцарилась тишина. Никто не решался начать. Одно дело — вести допрос мужчины, дракона, который закалён в схватках и знает, что его ожидает. Совсем же другое — допрашивать женщину, к тому же дворянку. Здесь надо действовать осторожнее, учитывая, что официально ей не было предъявлено никаких обвинений и, по сути, допрос являлся незаконным.

— Что вы можете рассказать о ваших отношениях с герцогом Андорским?

Глаза Валериан забегали от одного мужчины к другому. Она не знала, что именно им известно и насколько серьёзно она пострадает в случае, если обманет их.

— Как и у большинства из дам высшего света. — Решила начать с общих слов, не дающих никакой конкретики.

— И все ли дамы высшего света находились в интимных отношениях с герцогом? — На неё с усмешкой на устах смотрел Лайонель, а в глазах его был лишь лёд и стужа.

— Я любила его…

— Значит, в близких. — Виктор подошёл чуть ближе и, наклонившись, посмотрел ей прямо в глаза. — У вас есть два варианта.

— Варианта чего? — Она непонимающе смотрела на мужчин, что давили на неё своей силой, принуждая подчиниться. Чёртов Дерек, даже будучи мёртвым доставляет ей проблемы.

— Если ту информацию, что ты нам предоставишь, я сочту полезной, — Лайонель выделил голосом «я», давая понять, что только от него зависит конечный исход их разговора, — то ты отсюда выйдешь. Если же нет… — Он развёл руками и смотрел, как бледнеет лицо графини, как меняется взгляд с каждой секундой осознания последствий этого «если».

— Я, я готова. Что вы хотите знать? — Голос её дрожал, а по щекам катились слёзы, но ни на долю секунды, ни на миг на лицах мужчин не промелькнуло и намёка на сострадание.

— Кто отдавал приказы герцогу? Что именно он должен был выполнить? Любое имя, мелочь, деталь. Даже слухи и домыслы. Всё, что ты можешь рассказать. — Виктор был готов в случае чего проверить её ментально, но всё же надеялся на другой исход, и оказался прав.

— Он не говорил при мне его имя. Я знала лишь, что есть кто-то, кто даёт ему задания, а он их беспрекословно выполняет. И не только ему, были и другие, но я не знаю кто.

— Как они общались?

— Я не видела, он делал это, когда меня не было рядом.

— А как часто вы с герцогом встречались?

Она на несколько минут задумалась, словно подсчитывая:

— Пару раз в неделю, я думаю. После его свадьбы был небольшой перерыв, но потом снова …

— А вас наличие жены не волновало? — Лайонель смотрел в это прежде красивое для него лицо и видел только злой взгляд обиженной женщины, которая не смогла отпустить мужчину к другой. Так смотрят женщины, для кого смыслом встреч были чувства, а не желание подняться в обществе и тяга к дорогим подаркам. Возможно, она действительно любила герцога той самой злой любовью, когда чувства ставят на один пьедестал с желанием заклеймить и сделать своим.

— Жена! Он даже не чувствовал ничего к ней. Постоянно пил какой-то напиток, чтобы хоть как-то мог приходить к ней по ночам и наконец заделать ей ребёнка. — Она зло передёрнула плечом, будто это от неё муж ходил к посторонней девке за усладой.

— Что вы ещё можете рассказать? — Виктор понимал, что разговор нужно уводить в другое русло, подальше от вопросов о бывшей супруге герцога.

— Не знаю, насколько это важно, но когда его жена забеременела, мы как-то сидели и обсуждали, как он назовёт ребёнка. — Эти слова она уже шептала, от ярости не осталось и следа. И теперь в кресле словно сидела женщина, которая именно сейчас осознала, что осталась совсем одна — без мужа, без любовника, без возможности родить от того, кого она любила всем сердцем. Одна, наедине со всем тем, что сейчас творилось в её душе. Собравшись с силами, она продолжила говорить, но уже без былой злости в голосе, лишь запинаясь и делая перерывы между словами. — Он тогда ещё сказал, что не даст второе девчачье имя сыну, как сделала мать одного его знакомого. Ему приходилось всю жизнь представляться изменённым и заплатить уйму денег, чтобы его исправили хотя бы в реестре всех родов.

— И как же звали его знакомого? — Лайонель всем нутром почувствовал, что это как раз та самая информация, что они искали. Возможно, именно этого пазла им и не хватало для общей картины.

— Вам тоже кажется это странным? Называть ребёнка в честь покойной бабушки? — Валериан теперь будто бы была не с ними, сидела тихо и посмеивалась, размазывая вечерний макияж по лицу.

— Это весьма странно, графиня. — Виктор понял, что графиня как никогда близка к нервному срыву, который может помешать им узнать всё до конца. — Если вы скажете имя нам, то мы сможем посмеяться вместе с вами. Ну же, вы назовете его?

— Люсия! Вы представляете, мальчика называть Люсия? — Теперь она смеялась без остановки, выливая на окружающих всё напряжение, скопившееся в ней за несколько прошедших месяцев.

Лайонель кивнул другу, чтобы тот тихонько, не отвлекая графиню, вышел с ним в коридор. Поставив полог тишины и активировав призму искривления воздуха, чтобы никто не смог прочитать их разговор даже по губам, Виктор обратился к Лайонелю:

— Ты понял, о ком она говорила? Признаюсь, не слышал о нем, хотя если они исправили книги ещё давно, то сейчас будет сложно отыскать тот самый род. Реестры ведь просто переписываются, никто не проверяет подлинность исходника, считается, что всё верно.

— Мне кажется, я знаю, о ком она говорит. Но тогда, если я прав, надо будет как-то перепроверить информацию, что записана в самой родовой книге.

— А для этого надо попасть в замок, но так, чтобы тебя не заметили. А после последних событий везде поставили маг защиту, чтобы проходить могли только жители замка.

— Да, задачку нам задали. Придётся поработать руками и снова притвориться разнорабочим. Тем более если это тот, о ком он думает.

— И кто у тебя на примете?

— Первый советник отца, друг нашего деда. Герцог Эдмунд Саффолкский.

— Тогда его величество пока не должен об этом знать. Он не сможет сидеть сложа руки.

— Ты прав, Виктор. Знаем только мы.

— И графиня. Но думаю, я смогу подправить ей память, изменяя некоторые события.

— Да, это именно то, о чём я хотел тебя попросить. — Лайонель знал, что он может положиться на друга — тот понимал его просьбы без слов и никогда не осуждал за них. — И помни, нашего с ней разговора не было. С чаепития она уехала сразу домой. А ещё лучше, внуши ей идею повидаться с двоюродной тёткой. Несколько лет назад ходили слухи, что она воспитывает её сына от какого-то вельможи, что был до герцога. Пришло время его повидать.

Отдав последние указания насчёт будущего графини, он отправился в подвал, где хранился магический слепок карты мира с указанием всех имен как ныне живущих, так и почивших драконов. Он должен был проверить, была ли у советника тётушка Люсия. А затем, если теория подтвердится, стоит обдумать план, как же попасть в святую святых главного подозреваемого.

Глава 21

Лайонель

Лайонель стоял перед запертой дверью, не решаясь постучать. Это простое действие должно разделить его жизнь на «до» и «после». Когда он в последний раз приходил в кабинет отца, ничем хорошим это не кончилось. Он с трудом дал разрешение на допрос герцога Андорского и других, боясь волнений, что могут за этим последовать:

— Править — это не значит делить мир на черное и белое, сын. Милостью богов нам дана возможность управлять, но силы для этого нам дают другие. — Король как обычно с царственной осанкой сидел в своём кресле у рабочего стола.

— Я понимаю, что наше положение сейчас довольно шатко.

— Оно всегда шатко. Есть лишь краткий миг затишья, но перерыв даётся для того, чтобы каждый мог накопить силы для следующего рывка.

— И ты ещё удивлялся, почему я отказался от права на трон. — Лайонель сидел напротив отца и смотрел на синяки на руках, оставшиеся после стычки с Дереком.

— Ты молод. А молодости простительны вера в мир во всём мире и надежда на лучшее. — Король свысока смотрел на второго сына, словно пытаясь надавить на него своей силой, хотя не мог сделать этого уже очень и очень давно.

— А что есть в старости? Желание угодить вельможам, что держат тебя на троне?

— Желание жить и видеть, как мои внуки будут расти.

— А будут ли они? — Лайонель привстал и приблизился к отцу, смотря ему прямо в глаза.

— Аудиенция окончена. Вы свободны, герцог. — Махнув рукой, король открыл дверь, обозначая этим, что настаивать на продолжении разговора будет себе дороже.

А теперь Лайонелю предстояло снова вступить в схватку с отцом, правящим не одно десятилетие. Его боязнь потерять трон и остаться без всего привела к тому, что в последнее время, судя по донесениям дознавателей, некоторые старые дома объединились и с молчаливого согласия правящего рода творили свои бесчинства. Насколько об этом был осведомлён отец, он не знал. Но если брать во внимание, что главным в итоге оказался первый советник короля, то часть информации от него утаивалась. А слушать лживые речи министров проще, чем довериться сыновьям. Собравшись с духом, Лайонель всё же постучал и, дождавшись разрешения, прошёл в полутёмный рабочий кабинет своего отца.

— Ваше величество. — Поклон со всеми почестями, которые в последнее время так полюбил король.

— С чем пожаловал? — Карл II нехотя оторвался от письма, которое не успел закончить до прихода сына, и с недовольством посмотрел на вошедшего.

— Я хочу, чтобы ты знал, это решение далось мне нелегко, но я делаю это для спасения всех нас. И тебя в том числе, отец.

— О чём ты? — впервые с того момента, как в его кабинет зашли, на лице короля отобразился интерес к тому, что происходит.

Привыкший за долгие годы правления ко многому, он уже мало чему удивлялся. Чаще всего к нему приходили с просьбами: министры просили о преференциях, родные о протекции, жена о драгоценностях. Лишь изредка на его столе появлялись доносы на кого-либо, которые сразу забирал себе в работу его первый советник. Вот кто действительно радел всей душой за процветание королевства. Ни одно донесение не оставалось без его внимания. И сейчас такие слова сына, пусть и второго, пусть и того, кто по своей воле отказался от права на престол, его немало удивили.

— Я отказываюсь от своего рода, выхожу из-под твоей опеки. — С этими словами Лайонель сорвал с шеи амулет с изображением дракона. Такие надевали всем без исключения драконам при рождении, с ними же уходили в последний путь. Снять амулет — значило отказаться от предков, остаться одному в целом мире, без права вернуться обратно в свой род к тому главе, от которого ушёл. Отец никогда не примет его обратно. Бросив потухший медальон на стол ошарашенного отца, он молча, не дожидаясь вопросов, вышел прочь из кабинета и переместился порталом как можно дальше от дворцовых стен.

План был прост. Поняв, что отец никогда не пойдёт против знати, цепко держась за своё положение и рассчитывая на поддержку родов, он решил действовать на опережение. Джеймс, его старший брат, был согласен с тем, что пришло время менять старый порядок, переходя к более прозрачным отношениям между властью и подданными. Джеймс как старший сын унаследовал большую силу, собрав максимум из того, что могла бы дать ему сама судьба, и уже превзошел отца в несколько раз. А когда он найдёт свою истинную, то сила увеличится ещё больше. Поэтому на него произвела впечатление история с ложной меткой истинности у Амалии. Примерив на себя весь ужас ситуации, он понял: случись такая история с его парой, которую он пока ещё не нашёл, и страна останется без сильного наследника. А когда нет преемника — есть расприи и ожесточённые бои за трон, страну раздробят на мелкие части, и от былого величия не останется и следа, не говоря уж и самой расе драконов. Было удивительным, что это не произошло раньше. Но на одном везении нельзя построить тот мир, который они хотели, поэтому и было решено действовать именно так.

Очутившись в лесу, у одиноко стоявшей заброшённой много лет назад хижине, Лайонель наконец-то смог свободно вздохнуть. Теперь, без медальона, его было невозможно отследить, а запись о его существовании пропала из архивов. Такого до него ещё никто не делал. Все настолько сильно держались за свой род, за свои корни, что даже сама мысль о таком казалась крамольной, а уж воплощение — тем более. А теперь он был свободен. Ни одна ищейка не сможет найти его ни по капли крови, хранящейся для такого случая в подвалах дворца, ни по запаху, который у всех мужчин рода схож. Одним движением руки он стал изгоем и невидимкой для всех, и сделал он это, чтобы наказать того, кто посмел навредить его Ами.

По его с Джеймсом задумке, он должен был внедриться в герцогство Эдмунда Саффолкского и добыть доказательства его вины. Сделать это в открытую было невозможно, любая проверка подтвердила бы его родство с королём, сейчас же, даже если и поймут, что он не тот, за кого себя выдает, — они увидят лишь безродного человека, без второй ипостаси, которую он научился прятать так, чтобы никто не мог её ощутить.

Путь до нужного ему герцогства занял немало времени. Передвигаясь пешком да на проходящих мимо телегах, он старался перенять привычки крестьян, слиться с ними как можно сильнее. Он впитывал их образ жизни, простые слова, которые они ежедневно говорили, даже привычку есть простую еду, часто без мяса. Практически полностью окунувшись в быт сельчан, Лайонель постепенно начал понимать, как несладко им жилось. Находясь во дворце, он мало задумывался о жизни простого народа. На первый план выходили заговорщики, противники короля и не всегда довольная правлением знать. Когда мысли заняты тем, что надо сохранить жизнь отца и матери, оставить их на троне любой ценой, на думы о другом совсем не остаётся желания. Когда на его стол внезапно попали донесения о участившихся случаях недовольства ведением дел герцогами в их наделах, он был удивлён. Такие сообщения обычно приходили другим адресатам. Тем интереснее было заняться этими делами. И чем больше он копал, вгрызаясь в длинные свитки донесений, тем страшнее становилось от того, что происходило вокруг. И тем непонятнее была реакция отца на предоставленные сведения. Да, он разрешил допросить Дерека Андорского и ещё нескольких из списка подозреваемых, но лишь для того, чтобы унять гнев сына. Видя его состояние, отец создал видимость действий, но ничего не собирался менять.

Месяц за месяцем Лайонель приближался к своей цели. И вот уже никто не смог бы узнать в обросшем загорелом мужчине бывшего наследника престола, повесу, что разбил не одно женское сердце. Стоя напротив ворот во владения Эдмунда Саффолкского, он думал лишь о том, как далеко упадёт отрубленная палачом голова предателя.

Ему сразу же повезло — удалось устроиться разнорабочим в замок. Помощники на конюшне всегда были нужны, и его с радостью взяли, тем более что прошлый совсем не справлялся с лошадьми.

— Не пить, девок на сеновал не водить. — Очередное напутствие конюха, и теперь он на законных правах мог находиться здесь.

— Так работа очень уж нужна. Буду стараться! — Лайонель постарался придать себе вид недалёкого и не очень умного парня, который только и годится, что навоз лопатой собирать. Как он понял из опыта, на таких меньше всего обращают внимание. Ну крутится тут парнишка, да что он понимает-то? Грязный, плохо пахнущий, весь лохматый, он, наверное, и считать-то не умеет. Именно так прежде и думал сам Лайонель, когда кто-то ему встречался на пути не в камзоле и без перчаток на руках.

— Да, судьба-судьбинушка. А раньше я над такими посмеивался, не обращал особого внимания. — Вникая в быт простых людей, постепенно он начинал понимать их всё больше. Их желания были просты, но от этого не менее важны. Многие из встреченных им селян мечтали о здоровых детях, о хорошем урожае пшеницы, о том, чтобы не было засухи, а ещё о том, чтобы на престоле сидел тот, кто сможет дать им всё это. И в этом он собирался им непременно помочь.

Через несколько месяцев служба в роли уборщика навоза принесла свои плоды, и за прилежную работу его даже немного повысили.

— Повезло тебе, Нель. — Старший конюх ободряюще похлопал его по плечу. — Леди не часто выезжает, предпочитая всё больше пешие прогулки. Но готов ты должен быть в любое время.

— Я понял вас, буду стараться. — Лайонель не мог сдержать улыбки. Всё шло хоть и медленно, но в верном направлении. Вестей от брата он не получал, но знал, что тот тоже проводит немалую работу для того, чтобы изменить существующий порядок.

Теперь Лайонель мог сопровождать жену герцога при конных прогулках, ведя гнедого за уздечку. В такие моменты он старался шуметь как можно меньше и делать вид, что его здесь и вовсе нет — так было больше шансов услышать нужную ему информацию. Сейчас он как никогда радовался, что аристократы не обращают внимание на тех, кто ниже их по статусу, относясь к ним как к мебели, как к полезному предмету интерьера.

— Сегодня после обеда приготовь вон ту кобылу для герцогини. Её светлость желает прогуляться. И вон того вороного, она будет не одна. — Указания от конюха были получены, и Лайонель принялся быстро исполнять поручение. Любая оплошность, даже самая незначительная, могла стоить ему места. А если его выгонят, то снова вернуться на работу в герцогство будет проблематично. Даже при приёме на должность в конюшне он беседовал с управляющим, и тот взял образец его ауры, чтобы в случае кражи или какого-либо происшествия его сразу могли опознать по слепку. Такое практиковали некоторые герцогства, снижая тем самым уровень преступности, ведь ни одно противоправное действие не могло остаться безнаказанным.

Когда у загонов показались две женщины, к их приходу уже всё было приготовлено: лошади запряжены, попоны накинуты, а сбруя надета.

— Жаклин, предлагаю прогуляться вон до того пруда. — Знакомая герцогини показала направление, и отправились неспеша в путь.

Лайонель шёл сбоку и чуть позади, готовый, если вдруг что-то пойдёт не так, успеть на помощь женщинам. Ступая так тихо, как только было можно в неудобной деревенской обуви, он весь превратился в слух, надеясь услышать что-нибудь интересное.

— Ах, ты не представляешь, как нынче всё стало плохо в герцогстве. — Жаклин замолчала и начала нервно теребить поводья, словно не решаясь говорить дальше.

— Тоже неурожай? Ты не представляешь, как мало мы соберем в этом году. — Её подруга подпустила лошадь чуть ближе, чтобы не пропустить подробности. Стандартный обмен любезностями был окончен, и пришло время для настоящих сплетен.

— Я хотела заказать новые платья. Как раз скоро начнётся новый театральный сезон. Выбрала всё как обычно, самые дорогие ткани, к ним фурнитуру и кружево.

— И что же герцог?

— А он, ты не поверишь, предложил купить ткани чуть подешевле. И как я, жена советника короля, должна буду показаться в таком виде в обществе? Немыслимо. — Жаклин достала из нагрудного кармана платок и промокнула несуществующие слёзы.

— И что же ты? — Вторая собеседница уже предвкушала, что завтра расскажет в салоне и какая сплетня будет самой горячей в этом сезоне. Ещё бы, у самой жены герцога — и платья не из самой дорогой ткани. Не зная, куда смотреть, никто бы и не заметил, но теперь-то уж она знала, на что обратить внимание других при следующей их встрече.

Лайонель шёл рядом и про себя посмеивался. Эти нескончаемые женские козни и желание показать всем, что ты не хуже, а лучше других всегда наводили на него скуку. В тех кругах, где он вращался, смотрели лишь на заслуги, там никого было не удивить камзолом стоимостью как небольшой домик на краю города. Сейчас же он начал понимать, что любое желание господ оплачивали простые люди, жертвуя порой собой там, где это было и не нужно.

— А я ему сразу сказала. — Лайонель снова вслушался в разговор. — Любое непослушание надо пресекать на корню. Как хорошо, что мы с ним хотя бы в этом думаем одинаково. В итоге герцог поехал в ту деревню, где были недовольные. Надеюсь, он успеет прежде, чем они отправят письмо наследнику.

— Вот неблагодарные. И где бы они были, если бы не вы. Ваше заступничество, защита перед набегами разбойников. — Хоть подруга герцогини и говорила всё это со скорбным лицом, было видно, что вся ситуация её лишь забавляет. Когда неприятности у кого-то другого, это значит, что ты в свете его неудач будешь выглядеть намного лучше.

— Муж сказал, что разберётся, и никто больше из той деревни не посмеет встать против него.

Дальше дамы решили прекратить обсуждение дел герцогства и перешли к наиболее знакомым им темам для разговоров — шляпки, перчатки и новые веяния в моде.

Лайонель же считал минуты до окончания прогулки, надеясь выяснить, куда же всё-таки уехал герцог, и успеть переместиться туда порталом, пока не стало слишком поздно. Тон, с которым шло обсуждение между женщинами, говорил о том, что герцог поехал туда совсем не разговаривать.

Глава 22

Амалия

Сложно описать словами все эмоции, что я почувствовала в тот момент, когда развернула старый лист бумаги. Сердце от прочитанного унеслось куда-то прочь, а на душе стало настолько тепло, что из головы мигом вылетели все плохие мысли. «Прости, так было нужно. Я вернусь, не ищи меня. Люблю тебя»‎.

— Он любит меня! — Я кружилась по комнате, и мне казалось, что всё вокруг за секунду пропиталось флюидами счастья.

Робко заглядывающее в окно утреннее солнце теперь не раздражало своим ярким светом, как это бывает обычно по утрам. Сейчас я видела в каждом длинном луче, в каждой прогнанной ночной тени лишь отблеск своего счастья. На секунду замерев, прислушалась к своим чувствам и поняла, что такого я не испытывала ни когда шла под венец к Дереку, ни в любые другие моменты счастья. В голове всё путается, стоит только воспоминаниям о тысяче жарких поцелуях, что я получила и отдала ночью, пробраться в мои мысли.

Но когда радость отступила, сразу же накатила волна беспокойства и паники, не давая ни секунды, чтобы опомниться. Я время от времени задавалась вопросом — почему же он ушёл. Что такого могло случиться, что ему пришлось уйти. В том, что это был непростой выбор, я не сомневалась. Внутри меня будто бы за ночь выросла непоколебимая уверенность, что именно так и надо, что нет ничего правильнее и вернее того, что происходит. Словно стирая всё, что было до, забирая все тревоги и сомнения и оставляя лишь уверенность, что теперь всё будет именно так, как предначертано.

К сожалению, Нель не пришёл ни на следующий день, ни через неделю. Я всё так же работала в больнице, а в дни отдыха занимаясь небольшим огородом на краю деревни, что помогал мне выживать в трудные времена. А после, уставшая, в вечерних сумерках я шла туда, куда прокладывало мне путь моё влюблённое сердце — в дом, где ещё не так давно жил мой Нель. И когда это он успел стать моим? А когда сумерки опускались на пустой дом Неля, скрывая в ночи все очертания, я зажигала лучину и, спустя несколько долгих часов одиночества, возвращалась домой, снедаемая тревожным чувством безысходности и невосполнимой потери. Даже сама себе я не могла объяснить, почему за столь короткий период он стал мне так дорог. Без Неля, моего таинственного незнакомца, в душе поселилась пустота, словно отняли часть меня, забрали то, без чего было сложно жить и можно было лишь существовать.

— Ты стала на себя совсем не похожа. — Сара с беспокойством посмотрела на меня. — У тебя всё хорошо?

Сегодня мы дежурили в лазарете вдвоём. Несмотря на нашу дружбу, я не спешила посвящать её в подробности своей личной жизни. Хотелось сохранить всё, что было между мной и Нелем, втайне. Словно если я расскажу о терзающих меня переживаниях, о чувствах, что я испытываю, закрывая глаза и думая о нём, о бессонных ночах в раздумьях о том, что же будет дальше, это украдёт у меня частичку моего счастья. И одновременно с этим хотелось поделиться сомнениями на счёт происходящего. С каждым днём я всё меньше и меньше верила в то, что он вернётся.

— Переживаю за нашего бывшего пациента. — Я устало присела на пустующую сейчас койку и продолжила. — Он так внезапно исчез.

— Да, тут ты права. Наверное, память вернулась, и он поспешил отправиться к своей семье.

— Думаешь, у него есть жена? — Внутри меня обдало холодом, и я еле сдержалась, чтобы не выдать своего волнения. А если всё так и есть? К нему вернулась память, и он сейчас находится на пути к своим любимым, а я сижу здесь в ожидании его возвращения. А как же записка? Чтобы успокоить меня и только? Могу ли я верить старому клочку бумаги?

— Ох, Лина, ты меня иногда удивляешь! — Сара бросила на меня беглый взгляд, словно проверяя, не упустила ли она ничего из моего образа. — Если бы ты иногда отрывалась от своих этих цветочков и кореньев, то уж наверняка бы заметила, какой он был красавец. По крайней мере на мой вкус, и вкус по меньшей мере половины незамужних девушек нашего села уж точно.

Она мечтательно закатила глаза, освежая в памяти его внешность, и за это мне захотелось её ударить, даже несмотря на долгие годы дружбы. Во мне будто буря поднялась, норовя снести всех вокруг. Хотелось крикнуть, что он только мой, что даже смотреть на него не стоит. Но я понимала, что этим лишь поставлю себя в неловкое положение. Да и имею ли я право так говорить?

— Ну, мне пора! До встречи завтра. Ты же закроешь, Лин? — Под моё молчание и кивок она резво вышла из комнаты, даже не представляя, что творилось сейчас у меня в душе.

Кое-как приведя мысли в норму и успокоившись, вечером всё же отправилась по уже ставшей родной тропинке к бывшему дому Неля. Как и всегда, тёмные окна встречали меня пустыми глазницами, а скрип половицы жалобно молил о починке.

Сев в тень от зажжённой лучины, я бессмысленно смотрела в непроглядную ночь за окном, мысленно отсчитывая в голове медленно ползущие минуты, когда уловила шум чьих-то шагов. Замерев, я ждала, когда откроется дверь, позабыв, как дышать, и думая лишь о том, чтобы это был он. Тихие шаги раздавались всё ближе и, сначала размашистые, совсем затихли с обратной стороны двери, будто бы кто-то сначала почти бежал, но остановился, не решаясь войти.

Я всегда была сторонницей быстрых решений, и для меня это стало своеобразным девизом. Если решила что-то, то надо действовать немедля, оставив сомнения о последствиях на потом. И сейчас все мои установки и привычки просто вопили о том, что надо сорваться с места и самой открыть эту дверь. Несколько секунд неизвестности растянулись для меня в часы. Часы, за которые я успела придумать себе счастливую жизнь с Нелем, и прожить её до самой старости, и вновь вернуться в старый деревенский дом на окраине.

Когда дверь наконец отворилась, на пороге стоял мужчина. Я знала его, видела уже прежде в той самой жизни, когда была герцогиней. Сейчас у меня не было ни тени сомнения в том, кто стоит передо мной, и я корила себя за то, что могла так жестоко ошибаться. Все мои мысли тогда, при виде его израненного, оказались верными — не может простой крестьянин оборачиваться драконом. Не может летать под небесами, опаляя огнём всё вокруг.

— Ваше высочество. — Мой книксен был безупречен, даже будучи простой селянкой я не растеряла навыки, полученные дома.

— Ами. — Одной рукой он держал зажжённый факел, другой помогал мне встать. Его голос дрожал и срывался, но он продолжал говорить. — Как же я рад, что наконец-то могу тебя увидеть.

— Герцог Ланкастский. — Я не знала, что сказать. Не знала, как реагировать на то, что мой Нель, моя любовь и Лайонель Ланкастский — это один и тот же человек. Одетый сейчас в официальный костюм, со знаками регалий, он выглядел по-другому, но всё равно узнаваемо. Заметно изменившийся с момента последней нашей встречи с ним как с Лайонелем за той игрой в шахматы. Лицо возмужало и приобрело те самые черты, какие обычно отличают взрослых мужчин от юнцов, только вступивших на путь взросления. Небольшая складка между бровей, небольшой шрам на виске, заметный в отблесках огня. Теперь его было не спутать ни с кем. Второй сын его величества, а это значило лишь одно — нам не суждено быть вместе, и всё, что происходило между нами здесь, станет лишь воспоминанием для меня.

— Не стоит, Ами. Я здесь ради тебя. Всё позади, всё кончено.

— О чём ты… Вы? — Я смотрела на него и не могла понять, что он имеет в виду.

— Давай поговорим не здесь. Предлагаю переместиться в более уютное место. Но прежде… Ты позволишь?

Он медленно приблизился ко мне, встав почти вплотную и, нежно приподняв пальцами мой подбородок чуть выше мягко поцеловал. Немного неловко, словно это был наш первый поцелуй, он сначала тронул один уголок губ, затем перешёл на другой, а после углубил поцелуй, даря такую нежность, что я не ощущала до этого. Отвечать ему или нет, я раздумывала недолго и, растерявшись вначале, теперь с упоением отвечала на поцелуй, вкладывая в него все накопившиеся за столь долгое время эмоции. Оторваться от него было сложно. Я словно путник в пустыне, погибающий от жажды, которому дали графин с прохладной водой, не могла остановиться и оторваться от него. Напряжение последних дней отпускало меня, принося вместо себя покой и умиротворение.

— Я так соскучился. — После он прижался своим лбом к моему, и мы ещё стояли так несколько минут, смотря в глаза друг другу, не произнося ни слова. Но было в том молчании нечто большее, было нечто связывающее нас воедино.

— Вы хотели поговорить в другом месте? — Отрываться от него совершенно не хотелось, но я находилась в каком-то странном положении, где вокруг меня что-то происходит, а я не в курсе, и надо было это исправлять.

— Да, сейчас мы перенесемся порталом во дворец, там и поговорим. — И, не дожидаясь моего протеста, потянул меня в тут же открывшийся портал.

С непривычки голова немного закружилась, но он заботливо придержал меня при выходе, помогая устоять на ногах и не потерять равновесие.

Комната, в которой я оказалась, несомненно находилась во дворце, но заметно отличалась от того, что я видела прежде. Дорогие ткани в спокойных тонах, никакой позолоты и помпезности. Всё было выполнено в настолько спокойном и уютном стиле, что на секунду я поймала себя на мысли, что мне здесь нравится и я бы хотела остаться здесь как можно дольше.

Когда Лайонель отлучился, ненадолго оставив меня одну, я решила обойти комнату. Наверное, до этого момента я и не подозревала, как успела соскучиться по удобствам и комфорту. За одной из дверей меня встретила большая ванная комната, чуть тонувшая в полумраке, наверняка отделанная баснословно дорогим светлым камнем, как, впрочем, и всё во дворце, так и кричащем о богатстве монарха. Посередине стояла огромная даже по моим меркам лохань для купания. Высеченные из мрамора головы драконов с открытыми зубастыми пастями по бокам вызывали двоякое желание — рассмотреть каждую деталь поближе, но в тоже время не задерживать взгляд на них дольше необходимого. Зажжённые по периметру свечи давали мягкий свет, и вся обстановка располагала и манила меня, она словно требовала, чтобы я сию же секунду разделась и вошла в неё. Набранная вода с тонким шлейфом пара, поднимающегося с поверхности воды, говорила о том, что её набрали недавно и что Лайонель заранее планировал вернуться сюда со мной.

Привыкшая за последние полтора года полагаться только на себя, я недолго думая сняла всю одежду и, положив её на пол рядом, с наслаждением окунулась в тёплую гладь воды. Не знаю, сколько времени я так провела, втирая в тело разные масла, но, ополоснув голову розовой водой, почувствовала, будто заново родилась. Это не шло ни в какое сравнение с тем, как мне приходилось мыться всё время до этого. Сначала натаскать воду из колодца, затем нагреть её на печи, которую приходилось затапливать самой, а потом вновь надо всё поднимать и нести в небольшой деревянный таз, который служил мне из последних сил. Выбравшись наконец-таки из воды, увидела, что кто-то положил простое синее платье на тумбочке у выхода, а вся моя одежда куда-то пропала.

— Я приказал подать несколько видов закусок и немного разбавленного вина. А ещё вишнёвый сок. Не знаю почему, но при мыслях о тебе я словно слышу везде запах цветущих вишнёвых деревьев. — Лайонель был всё в той же одежде, лишь ворот рубашки был расстегнут, придавая образу некую расслабленность и простоту.

— Спасибо за ванную, и за закуски. — Мне снова было неловко, я не знала, куда деть руки, с чего начать разговор. Да и уместно ли вообще так вести себя со вторым сыном короля, пусть и отрёкшегося от престола.

— Присаживайся. — Он отодвинул стул, приглашая меня сесть за небольшойстолик у окна.

Трапеза проходила в молчании, мы будто бы приглядывались друг к другу, следили за каждым жестом и взглядом, замечая мимолётные детали. Но не было в этом ни толики напряжения, только взаимный интерес, что каждый из нас пытался скрыть, хоть это и было неуместно после всего случившегося между нами.

— Вы расскажете, что произошло? — Я поставила в сторону бокал с напитком.

— Ты. Обращайся ко мне на ты. — Он встал у зажжённого камина и, собравшись с мыслями, продолжил. — Я искал тебя. Опоздал на несколько минут там, в твоём поместье. Не буду описывать, что почувствовал, но поверь мне, на сегодня это самые мои болезненные воспоминания.

Я представила всю ту гамму эмоций, что он испытал, и поёжилась, обхватив себя руками в попытке успокоиться, что не осталось незамеченным для Лайонеля. Он привлёк меня к себе, нежно обнимая. А затем был долгий рассказ о том, как я скрывалась в деревне под именем Лина.

Лайонель рассказал, как они с братом пытались найти всех тех, кто был причастен к произошедшему. Находили, допрашивали, приводили в исполнение наказание. Я понимала, что он о многом умалчивал, чтобы не ранить мои чувства, но даже и тех слов, что прозвучали, было достаточно, чтобы ужаснуться от произошедшего. Как оказалось, однажды группа аристократов после нескольких лет неурожая и засухи решили, что с приходом истинной пары дракона всё меняется. Растут деревья, находятся новые залежи полезных ископаемых, да и урожай собирают вдвое больше, чем обычно. Казалось бы, нет проблем — появилась истинная, и жизнь в герцогстве наладилась. Дело осталось за малым — отыскать ту единственную, ради которой дракон готов пожертвовать собой, несмотря ни на что. Но, как выяснилась, на это требуется слишком много времени, ведь встреча со своей судьбой — это дело случая, и произойти она может и через день, и через год, а может, и десятилетия. Так зачем же полагаться на дело случая, если можно ускорить процесс?

Чем больше я узнавала, тем яснее было понимание, что мне просто повезло выбраться живой из этого капкана под названием «истинная пара для дракона». Как только жена рожала наследника, он становился преемником главы рода, а в жене более не было необходимости, ведь свою роль она выполнила. Процветание рода обеспечивал новоиспечённый младенец, и до тех пор, пока ему самому не требовалась истинная, все шло хорошо. А затем, когда наступал период спада, всё повторялось вновь, и так по кругу.

— А Дерек, мой… муж. — Я запнулась на этих словах и увидела, как глаза герцога вмиг потемнели от злости.

— Его больше нет, не пережил допроса.

— Понятно. — Я не знала, как реагировать на то, что теперь я официально свободна и числюсь вдовой. Статус вдовы давал определённые преимущества и свободу передвижения. Теперь я могла посвятить всю себя поиску ребёнка, что являлся ко мне во сне каждую ночь. Но надо было узнать ещё кое-что. — А тот, кто за всем этим стоял? Ты поймал его?

— Да.

— Это тот дракон, что сжёг деревню и ранил тебя? — В голове сразу всплыли воспоминания того дня. Дикий рёв зверя, и глухой звук падения, словно с большой высоты уронили мешок картошки. Сравнение странное, но именно так до сих пор в голове звучал звук удара тела человека о твердь земли.

— Верно. Ами, я знаю, что прошу многого, но завтра тебе надо будет дать показания против него. Без тебя, как одного из единственных свидетелей, всё дело может развалиться.

Так он для этого позвал меня сюда? Дать показания, свидетельствовать под присягой и рассказать о том, что я видела. Внутри меня всё бунтовало против этого, сердце кричало о том, что Лайонель привел меня по другой причине, но разум, уставший от новой информации, твердил, что я нужна только для этого.

— И даже не думай об этом. — Он снова смотрел на меня, проникая в душу и успокаивая одним только взглядом, стирая все сомнения, поселившиеся в моей голове. И я до утра провалилась в облако нежности и любви, такой невесомой и воздушной, что казалось, будто парю в облаке.

Глава 23

Амалия

Я волновалась. Волновалась, когда шла по коридорам дворца, волновалась, когда входила в большую залу, полную людей. Хоть Лайонель и заверил меня, что мне ничего не угрожает и достаточно лишь одного моего слова, чтобы суд наконец-то свершился.

Утром мне принесли новое платье тёмно-синего цвета, издалека казавшееся чёрным и украшенное по подолу юбки чёрным кружевом. Такие вещи надевали люди, носившие траур. Хоть я и не чувствовала себя скорбящей вдовой, но Лайонел настоял на соблюдении приличий. Ведь сейчас я представляла не столько себя, сколько вдову герцога Бедфордского, герцогиню в трауре, который мне полагалось носить еще около года. Всё это мало вязалось с тем, что происходило между мной и Лайонелем вчера ночью, но видимость надо было показать. Скрепя сердце я надела наряд, прибавляющий мне как минимум несколько лет, и теперь с опаской смотрела на аристократов высших семей, собравшихся в одном месте для суда над одним из них же.

Меня проводили на постамент, находящийся чуть левее центра, и предложили для отдыха небольшую табуретку, если я совсем устану. По залу прошёлся удивлённый гул. Меня ещё не представили им, а запомнить девушку, что они видели однажды несколько часов на балу, и узнать её во мне было невозможно.

— Кто же она такая, что сразу удостоилась милости его величества? — Кто-то не вытерпел и начал обсуждать, чем я удостоилась такой милости — сидеть в присутствии монарха. Все остальные в зале стояли, даже Лайонель, встав недалеко от меня, вытянулся по-военному, обводя всех нетерпеливым взглядом.

— Ну вот, теперь буду табуреткой. — Я засмеялась про себя, представляя, как быстро расползутся сплетни по дворцу и сколько причин будет придумано для такой милости для меня.

Послышались шаги, и глашатай объявил приход короля, но, на моё удивление, я увидела не короля Карла, которому была представлена на своём первом балу в империи драконов, а его старшего сына Роберта, который размеренным шагом прошёл к трону и занял его. Весь вид собравшихся здесь говорил о том, что для них это такая же неожиданность, как и для меня. Шёпот стал громче, превращаясь в гул, который перекрывал все звуки, доносящиеся снаружи.

— Мы собрались здесь… — Голос Лайонеля, твёрдый и уверенный, заставил всех замолчать. С первых его слов стало так тих, что мне казалось, я слышу топот мыши под половицей. — Для суда над герцогом Эдмундом Саффолкским.

В зале воцарилась тишина, все были настолько удивлены названным именем, что от шока не нашлось ни одного человека, который бы выразил это вслух. Я ничем не отличалась от толпы собравшихся. Я знала это имя, знала, кто это, но даже в самых плохих мыслях не могла себе представить, что им окажется тот, кто поклялся служить верой и правдой короне. Сейчас мне стало понятно, почему же на троне сидит старший сын, а не его отец. Правитель бы не позволил такому случиться, не позволил отрубить свою правую руку, да ещё и на глазах у собравшихся.

В зал вошли двое: высокий блондин, одетый в чёрный мундир, а следом за ним, будто на невидимой привязи, шёл он — тот, кого я видела лишь несколько секунд будучи ещё замужней дамой. Я вспомнила его глаза — наполовину зелёные, наполовину жёлтые. Мужчина с чёрными волосами, заплетёнными в косу, перекинутую через плечо. С ним я столкнулась тогда на балу в попытке убежать от увиденного. Сейчас он выглядел иначе. Всё такой же чёрный костюм, безупречный в своём исполнении, но сейчас в нём не было того лоска, что я видела прежде. Не было смелости и вызова во взгляде. Была лишь ярость, желание растоптать всех собравшихся, сделать с ними всё то же, что и с жителями той деревни.

Я со страхом отшатнулась чуть дальше, но потом поняла, что тёмное пятно на его шее — это блокирующий оборот ошейник. Я читала про них однажды, в одиночестве сидя в библиотеке бывшего мужа. Их использовали редко, так как мало кто мог надеть на аристократа ошейник. Для этого были нужны веские доказательства, и рука, которая его наденет, должна обладать полнотой власти во всех её проявлениях. Иначе говоря, сделать это мог только монарх. А надеть такую вещь на стоящего ниже себя лишь на одну ступень не хватало смелости ни у кого, ведь это непременно вызовет шквал негодования, которое может вылиться в бунт знати.

Когда его оставили посередине зала одного, начался сам процесс. Обычные вопросы, подтверждающие личность обвиняемого, имена его родственников, как кровных, так и приобретённых, таких, например, как жена.

Я словно отключилась от происходящего, смотрела, но не видела, даже присела на эту злосчастную табуретку. Вопросы сменяли друг друга, и, по сути, освещали всё то, что вчера мне рассказал Лайонель — кто, каким способом и для чего. Не знаю, были ли собравшиеся заранее в курсе о сути обвинений, но с удовлетворением заметила, что некоторые из них побледнели. Когда речь зашла о поддельных метках, многие закатали рукава и стали рассматривать свои абсолютно чистые руки. Я ведь и сама не сразу заметила, что моя метка пропала, было как-то не до этого, а когда всё же увидела кожу рук без клейма избранной, то просто обрадовалась, считая это началом жизни с чистого лица.

— Всё, что вы говорите, требует непременного расследования, но мы не можем не заметить, что без доказательств это всего лишь слова. — В процесс включился седой пузатый старичок в красной мантии до пола. Один из представителей гильдии торговцев. Вернее, один из владельцев доходов, которые она приносит. Говорил он все это таким заискивающим и извиняющимся тоном, что мне стало противно его слушать.

Я боялась этого. Того, что просто слов будет недостаточно. Как бы мне ни хотелось, чтобы преступник был наказан, есть протоколы, которым надо следовать неукоснительно. И одним из основных пунктов были свидетели. А их, к сожалению, не было. Как пояснил Лайонель, им удалось выйти на след нескольких аристократов, замешанных в этом деле, но самым необъяснимым образом все вспоминания о происходящем были стёрты из их головы, и их разум был как чистый лист, на котором можно нарисовать всё что угодно.

— Прошу вас представится. — Повернувшись в мою сторону, слово взял блондин, который привёл задержанного в зал.

— Амалия Бедфордская, вдова герцога Дерека Бедфордского. — Я старалась не показать своего страха. Страха того, что моих слов будет недостаточно, страха того, что подсудимого могут отпустить и всё начнётся по новой.

По залу прошёлся удивлённый шёпот. Многие думали, что я тоже погибла, что герцог утянул меня за собой. И сейчас с удвоенным интересом наблюдали за каждым моим движением, за каждой эмоцией, что отражалась на моём лице. Ну что ж, пришло время вспомнить уроки матушки и надеть маску, что обезопасит меня от чужих суждений.

— Вы видели прежде этого человека? — Он указал на подсудимого, который сейчас смотрел на меня, словно впервые видел, не показывая ни грамма узнавания. А в том, что он знает, кто я такая, и помнит меня, я была уверена. Ведь именно его голос я слышала тогда, в день своего отъезда в ссылку из замка.

— Я видела его в облике человека лишь однажды. На балу несколько лет назад, в день моего представления королю.

— Встречали ли вы его после в каком-либо другом облике? — На этом вопросе зал затих, даже в дальних рядах умолкли все разговоры.

— Однажды, находясь в замке, я слышала, как мой муж… — Я смутилась, увидев печаль в глазах Лайонеля. — Тогда ещё мой муж с кем-то разговаривал.

— Вы не видели его собеседника? — Блондин подошёл ближе, впиваясь в меня взглядом и будто бы проникая в голову, в самые истоки моих мыслей.

— Хм, хм. — Лайонель теперь тоже приблизился ко мне и встал сбоку, но чуть впереди, так что теперь казалось, что я нахожусь позади него, под его защитой. — Думаю, леди и так ответит на ваш вопрос, мой дорогой друг Виктор.

— Да, конечно. — Виктор — теперь я знала его имя — отошёл немного, и сразу же пропало чувство чужого присутствия в моих мыслях.

— Я не видела, с кем говорил Дерек. — Здесь я не лукавила, ведь действительно слышала только голоса. — Только слышала о том, что что-то пошло не по плану. Но что именно, я не знаю.

В этот момент меня накрыло волной лютой ненависти, что исходила от Эдмунда Саффолкского — он сейчас неотрывно смотрел на меня. К моему сожалению, хоть я и была защищена от физического воздействия, находясь за защитной аркой, но от направленного на меня злого взгляда спасения не было, и я каждой клеточкой всего тела чувствовала все те волны ненависти, что посылались мне преступником.

— Это все ваши встречи с подсудимым? — На этот раз спрашивал сам Лайонель. Стараясь оградить меня от блондина, он взял инициативу на себя.

— Была ещё одна. — Я со страхом смотрела в разного цвета глаза, понимая, что если выскажусь сейчас и его не осудят, то это будет мой последний день жизни. Такого не прощают, такое нельзя списать на банальную ошибку. — Это было в деревне Немезинки, несколько месяцев назад. Мы приехали с ныне покойным лекарем примерно в обед к воротам деревни. Вернее, к тому, что от неё осталось.

— Продолжайте. — Лайонель, видя моё состояние, подал мне стакан с водой, заранее принесённый слугой.

— Над деревней летал дракон, а всё вокруг было в дыму. Везде лишь гарь, копоть и пепел. И не было никого, кто бы встретился нам по пути, ни людей, ни животных.

— Почему вы думаете, что подсудимый и тот дракон, которого вы видели, это один и тот же человек? — Снова голос из зала, и снова недоверие к тем обвинениям, что здесь звучат.

— Его глаза, я таких не видела прежде. И шрам, у него точно был шрам во второй ипостаси.

— Можете описать его? — Блондин Виктор снова подошёл ближе, но теперь старался держаться на почтительном расстоянии.

— Две большие полосы ото лба до рта. — Воспоминания захлестнули меня, и я немного покачнулась на табуретке, цепляясь рукой за предплечье Лайонеля, присевшего рядом.

— Это смешно, всем известно, что оборот вне распоряжения короля запрещён. А его он не давал никому уже несколько десятков лет. И видеть вы ничего не могли. — Всё тот же толстый старикашка не унимался, стараясь посеять смуту между присутствующих. — И как удобно, что есть только единственный свидетель, и больше нет никого, кто мог бы подтвердить сказанное.

Король Роберт молчал, слушая и слыша всё, что происходит в зале. Ни один шорох, ни одно слово, сказанное даже шёпотом, не прошло мимо него. Такова была особенность его дара. Видеть больше, чем кто-либо, когда это было необходимо, как сейчас, а при необходимости ставить блок и слышать так же, как и все окружающие. И сейчас он наблюдал за каждым, видел всполохи недовольства, видел красные нити одобрения происходящего и серые нити злорадства и превосходства одних над другими. Спустя несколько долгих минут раздумий он наконец поднял руку, призывая к вниманию, и произнёс:

— Мы подумали и решили. Для подтверждения слов свидетеля у подсудимого будет снят блокиратор для минутного оборота. Если всё, что сказала герцогиня Бедфордская, подтвердится, то герцога Эдмунда Саффолкского ожидает мгновенное развоплощение. Прошу установить блокираторы по периметру.

В ту же секунду, после произнесённых королём слов, все засуетились и отодвинулись подальше к стенам зала, освобождая ещё больше места посередине. Теперь стало понятно, почему он был непомерно большой и с такими высокими потолками. Всё было продумано для удобства второй ипостаси.

Когда колонны из обсидиана, блокирующего любые перевоплощения, были установлены, а маги с атакующими амулетами встали по периметру, направив их на заключённого, Лайонель подошёл вплотную к стоящему мужчине и молча, не говоря ни слова, расстегнул ошейник.

За всё это время Эдмунд не произнёс ни слова, он стоял с гордо поднятой головой, будто всё шло именно так, как он и планировал. И от этого мне становилось страшно как никогда.

— Мы ждём оборота, Эдмунд. Если эта леди ошибается, то вы легко это докажете. Если же оборот так и не произойдёт, то ваша вина будет считаться доказанной. Мы достаточно ясно говорим? — Терпение монарха подходило к концу, и каждая секунда промедления лишь приближала конец заключенного.

Когда его черты лица заострились и лицо покрылось черной чешуёй, я зажмурилась. А когда всё же осмелилась открыть, передо мной стоял огромный ящер, раскинувший крылья и бьющий хвостом по полу. У него на морде был шрам — именно такой, как я и описывала. Грязно-розовые рубцы спускались ото лба вниз, а глаза так ярко горели в полутьме помещения, что хотелось спрятаться от них куда-нибудь подальше. Призраки прошлого настигали меня, возвращая в ту самую минуту, в момент, когда огонь сметал всё на своём пути. Я держалась из последних сил, понимая, что теперь ему некуда деться. Шрам на месте, мои слова подтверждены, и приговор будет приведён в силу. Однако я никак не могла учесть, что такие, как он, никогда не уходят просто так. Они всегда берут с собой проводника в мир мёртвых, компаньона, что будет скрашивать их дни бесконечных мучений. И таким человеком для Эдмунда оказалась я. Резко бросившись ко мне, он с невиданной мощью разметал в сторону и столбы, что не смогли устоять под напором, и магов, что разлетелись в сторону от одного взмаха зубчатого хвоста.

Я замерла, и время для меня остановилось. Я видела, как чёрное чудовище мчится ко мне, неся погибель, но ничего не могла с этим поделать. Человек ничто в сравнении с древним зверем. И в то же самое время видела, нет, скорее чувствовала, что я не одна, что у меня есть защитник, моя опора и твердь. Лайонель в форме дракона встал наперерез чёрному, закрывая меня от предстоящего удара.

Если меня спросить, что я видела, я не смогу ответить. Был лишь взмах лапы коричневого, и резкая вспышка огня потом, и всё кончилось. Несколько мгновений — и бой, так и не начавшись, был окончен. Лайонель, бросившись на мою защиту, одним ударом лапой вспорол брюхо нападавшего, а огонь, видимо чем-то усиленный, завершил начатое, оставляя на месте герцога лишь горсть чёрного пепла, что уродливой кучей лежала на полу. Так закончился суд над преступником, так закончилась эпоха неистинных истинных и погибших жён.

Глава 24

Амалия

Когда с арестами всех заговорщиков было покончено и волнения среди высшей аристократии улеглись и практически сошли на нет, мне наконец-то удалось обстоятельно поговорить с Лайонелем и задать вопросы, что волновали меня всё это время.

Мы сидели на открытой веранде, под тенью деревьев, скрывающих нас от полуденного солнца, и пили травяной чай. Лучи осеннего солнца проникали сквозь крону деревьев и мягко ложились на поверхность стола, отражаясь разноцветными бликами от столового серебра. Я до сих пор жила во дворце, в тех же покоях, куда меня привели порталом в первый же день моего возвращения. Всё так же носила вынужденный траур по мужу и всё так же проводила ночи с моим Нелем.

— Ты говорил, что отрёкся от рода, как же тогда так вышло, что твой огонь стал сильнее? — Этот вопрос очень сильно волновал меня, ведь тогда, в деревне, он не смог выстоять. Иногда мне казалось, что я чувствую отголоски фантомной боли, что испытывала бы, если бы мне нанесли похожие раны. Но ответ герцога на мой вопрос, беспокоит ли его что-то, всегда был неизменным — нет, ничего не болит и не тревожит. А может, я непостижимым мне образом сама забирала на себя эту боль и проживала её вместо него.

— Когда главой рода был мой отец, да упокоится он с миром. — При воспоминаниях об отце Лайонель непременно менялся в лице, становясь грустным и вместе с тем задумчивым. — Силу делили на троих, а к тому же тогда я был безродный и имел только то, что даётся всем при рождении. Я был не в том положении, чтобы тягаться с герцогом с полным объёмом сил, ведь у него не было прямых наследников.

— Но ты всё равно не побоялся и вступился за… за меня и Рафара. Да и за всех, кто там был, пусть и неживых.

— Тогда я меньше всего думал о том, что он сильнее меня. Хотелось прижать его горло к земле и вывернуть внутренности когтями наизнанку. Это были страшные чувства, я не хотел бы испытать их вновь. Смесь боли, бессилия и жажды убивать. Наверное, хорошо, что тогда я не выстоял, иначе так бы и не встретил тебя.

Он ласково взял мою руку в свою и нежно поцеловал посередине, сняв шёлковую перчатку. Тепло его прикосновений отозвалось дрожью во мне, хотелось остановить мгновение, запечатлеть как можно ярче его в памяти, сохранив неизменными все детали.

— А как ваш отец согласился уступить трон? При нашей первой встрече мне показалось, что он предпочтёт находиться на нём, пока миры не прекратят своё существование.

— Он и не хотел. Мать, услышав, в чём его обвиняет Роберт, поставила ультиматум. Или он слагает свои полномочия, или больше её никогда не увидит. Она его истинная, настоящая, и он не мог пойти против её воли. А так как её покои находились на самом высоком этаже со свободным выходом на балкон, то выбор был очевиден.

— Она бы сделала это? То, что сказала? — Я не могла поверить в силу этой женщины — простого человека, как и я. Готовая пожертвовать собой, чтобы остановить других, она стала для меня символом самопожертвования. Ведь ни один дракон не может жить без своей истинной.

— Я не знаю. К счастью, нам не пришлось проверять, и он сам отрёкся от престола, вышел из рода и добровольно отдал бразды правления Роберту. Он смог принять меня обратно в род. — Нель с грустью посмотрел на перстень, доставшийся ему от отца. Он не снимал его никогда. Я чувствовала, что он горюет о нём каждый день, но печалит Неля именно смерть отца, а не смена монарха. Не выдержав отката после выхода из рода, он не смог долго противиться болезни и покинул нас через несколько месяцев после этого. Бывшая королева после этого приняла решение удалиться в монастырь и возлагать дары Богине в надежде хоть немного исправить то, что натворил её муж.

— Сегодня я снова видела во сне Филиппа. — Так звали моего ребёнка, моего сына от Дерека, которого я так ни разу и не видела наяву за эти прошедшие несколько лет.

— Мы найдём его. Теперь это безопасно. Все, кто был против новых порядков Роберта, устранены или взяты на контроль до первого предупреждения. Нам нечего опасаться повторных бунтов. Они, конечно, будут, в этом я не сомневаюсь. Но не скоро, мы успеем к этому времени заручиться поддержкой рабочего класса.

— Да, это была хорошая идея, частично дать бразды именно тем, кто работает, и создать коллегии рабочих. Смелое решение для дракона, что не так давно получил титул правителя.

Поначалу все были удивлены нововведениями короля, но ввиду проходивших арестов никто так и не осмелился выступить против. И теперь наравне с главами родов в советах заседали представители рабочего класса, что знают о проблемах производства изнутри. Это позволило сократить путь от появления проблемы до ее решения. И в целом пока всё выглядело довольно оптимистично.

— Как он? — Нель всегда интересовался моим сыном, спрашивал о нём и помогал переживать бремя разлуки.

— Учится говорить, такой милый. — От воспоминаний о сне на душе стало тепло, и сердце наполнилось уверенностью, что в скором времени я смогу наконец-то взять его на руки, тем более теперь я знала, где искать. — Я знаю, где он. Сегодня с глаз будто бы спала пелена, что скрывала от меня многое.

— Дай мне пару дней уладить дела, и поедем. Ты же не против, чтобы я был с тобой? — За этот его взгляд я была готова простить многое: и частое отсутствие по работе, и наши встречи урывками втайне ото всех. Хотя служанки, что были приставлены ко мне, знали обо всём, но клятва не давала им возможности поделиться этим с кем-либо ещё.

— Я очень даже настаиваю на твоём присутствии. Только есть один момент… — Я вмиг погрустнела. — Я должна буду ему сказать, кто его отец и что он сделал, чтобы не повторить такого в будущем. Я боюсь, что он будет жить с этим грузом, видеть осуждение смотрящих, но не знаю, как поступить иначе.

— Ами, я хотел бы усыновить его и принять в наш род официально. После того как ты станешь моей женой.

— Как-то не так я представляла себе предложение. — Я была смущена. Казалось бы, вот он — мужчина, дни без которого тянутся вечность, мужчина, что согревает своим теплом и светом, тот, что был готов пожертвовать собой ради меня. Но глубоко внутри меня сидела девушка, что хотела красивых ухаживаний и соблюдений церемониала, хотела всего того, чего я была лишена всё это время.

— А если так, — с этими словами он встал на одно колено, и в его руках непонятно откуда появилось самое прекрасное кольцо из всех, что я видела. Красный алмаз в обрамлении золота так и блестел гранями, а на палец оно село как влитое.

— Ну только если так. — Я со смехом потянулась за первым поцелуем в статусе невесты.

А дальше был долгий путь до уже известного мне храма недалеко от поместья в Ардонии, где с моей же помощью вновь был отстроен детский приют ещё в то время, что я носила своего малыша. Именно там волею судьбы и оказался мой Филипп. Знакомая тропинка вывела нас к отстроенному храму, где на пороге нас встретила уже хорошо знакомая мне Шейла и, к моему удивлению, лекарь Сайрус, что с заботой держал на руках малыша.

— Не ожидала вас увидеть здесь, мистер Сайрус. — Я с наслаждением смотрела, как сходят с его лица все краски и оно становится под цвет выбеленных стен храма.

— Ваша светлость. — Он попытался мне поклониться, не обращая внимания на ошарашенную нашим внезапным визитом Шейлу, которая, конечно же, меня узнала. Но с грудничком на руках кланяться намного сложнее, чем без.

— Ах, оставьте. Я здесь не по вашу душу. Не мне судить вас, за всё ответите пред Богиней после. Шейла. — Я повернулась к ней и дружелюбно взяла за руки, как старую хорошую знакомую, которой она для меня и являлась. — Я пришла кое-кого проведать.

— Леди Амалия. — Она с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться, лишь одинокая солёная капля скатилась по щеке. — Пройдемте внутрь, здесь становится немного ветрено.

Погода и правда заметно испортилась, солнце скрылось за тучами, а ветер всё сильнее поднимал листву с дороги, закручивая в небольшой вихрь. И казалось, вдалеке я услышала раскаты грома, так несвойственные природе в это время года.

Убранство внутри осталось прежним, небогатым и невзрачным, но я чувствовала, что это место стало сильнее, духовнее. Здесь хотелось находиться, хотелось восполнять свои силы и очищать разум. Это было священное место для тех, кто ищет приют и находит помощь, когда нуждается в ней. Нель стоял в стороне не мешая мне. Он понимал, что для меня это частичка прошлого, и как бы он ни хотел защитить меня от плохих воспоминаний, сделать этот шаг я должна была сама. Дрожащей рукой я провела по статуе Богини. С этим местом действительно было связано много всего, и хорошего, и плохого. И если вначале своего пути я оказалась здесь от безысходности, в надежде получить спасение, то сейчас шла сюда осознанно, со светом в душе.

— Я ищу мальчика. Около двух лет, светленький и с голубыми глазами. — Сердце замерло в ожидании ответа. Я знала, что он здесь, но боялась поверить в то, что скоро смогу его увидеть. Это как наконец-таки получить то, что очень долго хотел, к чему шёл всё это время. Хочешь быстрее коснуться, но в тоже время не можешь себя заставить сделать последний шаг.

— Я знала, что ты придёшь за ним. Мне был сон, ещё тогда, в день его появления. — Шейла открыла незаметную прежде дверь, что вела в небольшую комнату, в которой сейчас находилось несколько детей. В том числе и мой Филипп. Я узнала его сразу. Миленький маленький мальчик, который только учится говорить и коверкает слова, каждый раз придумывая новые. — Вы знаете, он появился внезапно, я не слышала ни шагов, ни скрипа открывающейся двери. Одна секунда — и на полу, у ног Богини лежит свёрток со спящим младенцем. Это словно был знак для нас, что приют нужен и что сами высшие силы нас благословляют на это. А потом мне приснился сон, в котором ты просила назвать ребёнка Филиппом в честь своего прапрадеда по материнской линии. И дала указание беречь его до тех пор, пока с неба не будут падать белые камни и вы не придёте за ним.

Мы непонимающе переглянулись, гадая, что же имелось в виду. Все эти иносказания, когда надо самим понять, что может быть спрятано за словами, казались лишь выдумкой, призраками сна, что должна были исчезнуть с рассветными лучами. Когда, казалось, прямо около нас раздался грохот грома, Нель выглянул в окно и через несколько секунд произнёс:

— Град начался.

Филипп оказался чудесным ребёнком. Мы словно и не расставались с ним и были вместе всё это время. Нель его принял как своего, а Роберт оказался тем самым дядюшкой, что балует своего племянника и даёт ему всё самое лучшее.

— Не может племянник короля в чём-то нуждаться. — Именно с этими словами он дарил очередной подарок уже подросшему сорванцу, который беззастенчиво пользовался благосклонностью дяди.

— Это ещё вам аукнется, вот помяните моё слово! — Я старалась как могла сдерживать порывы Роберта, но каждый раз проигрывала неравный бой. Всё же с королём не пристало спорить простой герцогине, пусть и жене его младшего брата.

— А это мы ещё посмотрим, да, Филипп? Ты же вырастешь послушным ребёнком? — Роберт взял на руки уже заметно подросшего и потяжелевшего племянника и крепко прижал к себе. Он ещё не нашёл свою истинную пару и теперь утолял свои нерастраченные отцовские чувства на моём сыне.

— Не-а! — Филипп от смеха не смог произнести ничего длиннее отказа, что привело к ещё большему смеху в комнате, за чем нас и застал мой супруг.

— Снова разлагаете дисциплину, ваше величество? — Он перехватил непослушного мальчишку и усадил к себе на колени, давая брату возможность встать.

— Ничего я вам не разлагаю, а даю всё лучшее любимому племяннику. Кстати, я тут подумал и решил, что надо всё-таки пользоваться своим высоким положением.

И тут я поняла, что его величество пришёл к нам не просто так. Если он сейчас прикажет моему Нелю отправиться на задание и оставить меня одну в наш медовый месяц, то от возмущения меня не остановит даже его статус монаршей особы. Я приготовила несколько аргументов в защиту, когда слова, уже готовые сорваться с губ, застряли где-то посередине.

— Мы подумали и решили. — На этих словах Нель закатил глаза и покрепче обнял готового убежать куда-то Филиппа. — Что во дворце стало как-то тихо. Слишком мало топота детских ножек. Поэтому повелеваем вам, герцог и герцогиня, отправиться куда-нибудь подальше от дворцовой суеты и не возвращаться сюда, пока не будете уверены в том, что ожидаете пополнение.

С этими словами он оставил нас втроём обдумывать его высшую волю.

— И что ты скажешь на это? — Я смотрела на мужа и протягивала Филиппу игрушку, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о предстоящем путешествии. Я не была готова расстаться с ним надолго после всего, через что нам пришлось пройти, поэтому даже не сомневалась, что Филипп поедет с нами.

— Скажу, что мы слишком давно не были в твоём поместье и не навещали Шейлу с Сайрусом. Да и свадьбу их пропустили. Надо наверстать упущенное. Ты согласна?

— С тобой — всегда!

Скрепя жарким поцелуем нашу договорённость, я отправилась давать указания прислуге по сбору вещей и нашему отправлению.

Эпилог

За окном бушевала стихия. Осень в этом году выдалась на редкость дождливая и ветренная. Даже сейчас, сидя у горящего камина, сквозь треск поленьев и закрытые ставни я слышала завывание ветра за окном. Но в комнате было тепло, а ковёр мягко обнимал босые ступни. У окна стоял шахматный столик с замершими в ожидании окончания партии фигурами, я сидела в обнимку с Нелем, наслаждаясь его прикосновениями, и смотрела на пылающее красное пламя.

— Мама писала, ждёт нас в гости на десятилетие внука.

— Неужели Маркус уже такой взрослый?

Маркусом назвали моего второго племянника, который родился спустя несколько лет после того, как я уехала из родного дома. Как только мы поженились с Нелем, я сразу же отправилась к родителям сообщить об изменениях, произошедших за всё то долгое время, что у нас не было с ними связи. Было непривычно видеть седые волосы на голове у отца и новые морщинки, тонкой сетью оплетающие мамино лицо. Но они были счастливы. Радовались за меня и возносили хвалу богам, что со мной всё было хорошо. Ведь все эти годы их терзали сомнения о том, правильно ли они поступили, отдавая свою дочь в чужую страну. И хоть на тот момент изменить они ничего не могли, но родительское сердце не знает правил и горюет о том, что потеряно, вне зависимости от того, что говорят законы.

— А ты помнишь, что близнецам уже пять?

— Да ты что? Как быстро растут дети. Тем более свои. — Нель наклонился и мягко поцеловал, больше показывая свою любовь, чем желание. — А помнишь, как удивился Роберт, что вместо одной комнаты для племянника надо быстро готовить ещё одну?

— Да, я ещё не скоро забуду короля, который кричит на камердинера, что он не успевает найти подушки в виде розовых слонов.

К нашему, да и всеобщему удивлению, приказ короля мы выполнили на все двести процентов. И вместо одной пары маленьких ножек вскоре по дворцовым коридорам бегало целых две — Катрины и Александра. Филипп новость о пополнении в семействе воспринял благосклонно и с удовольствием проводил время с братом и сестрой, которые по уровню проделок могли дать фору любому ребёнку. В общем, теперь у короля забот прибавилось ещё больше, но он был этому только рад. Лишь изредка я видела в его глазах грусть о том, что он пока оставался без наследника.

Вспоминая всё то, что произошло со мной, сейчас, спустя много лет, я была благодарна каждой прожитой минуте. И, наверное, будь у меня такая возможность — не стала бы ничего менять в своей судьбе. Все препятствия, что пришлось нам пережить как вместе, так и по отдельности, лишь сделали нас сильнее. И теперь, оглядываясь назад, я видела только хорошее, только то, что привело меня к месту, где я нахожусь сейчас. Наверное, самый главный урок, что мы вынесли с Нелем из всего этого: никакая метка не способна указать сердцу, кого любить. Мы встретились с ним, когда я была замужем за другим, мы полюбили друг друга, не зная ничего о том, кто же мы есть на самом деле. И мы остались вместе, несмотря на все препятствия судьбы. Смотря в его карие глаза, я вижу только нежность, желание быть всегда со мной и безграничную любовь, и если кто-то скажет мне, что я ошибаюсь, то я отвечу лишь одно — сердце никогда не станет врать.

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3.1

Глава 3.2

Глава 4.1

Глава 4.2

Глава 5.1

Глава 6

Глава 7.1

Глава 7.2

Глава 8.1

Глава 8.2

Глава 9.1

Глава 9.2

Глава 10.1

Глава 10.2

Глава 11.1

Глава 11.2

Глава 12.1

Глава 12.2

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Эпилог