Кошкин дом [Андрей Донатович Синявский Абрам Терц] (epub) читать постранично, страница - 3

воспоминания обо мне или мои собственные накладываются друг на друга и в итоге выходит совершеннейшее не то.

А тут, сбоку говорят о тебе, например, что ты колдун (потому что еще не умер), и всем скопом, толпою, идут убивать. Прилетишь завтра, и вот мое предисловие. Что же до пролога, то пусть говорит Камоэнс: «Одна таинственность — все небо, и чудо дивное — весь мир!»

Все жутко интересно. Если бы не одна мелочь. Я не уверен в себе. Всегда был уверен. Даже до наглости доходило дело. А тут вдруг стал сомневаться. Дайте вспомнить, с чего это началось?

А началось с того, что один ненормальный стал писать мне письма с требованием, чтобы я перед ним покаялся. А заодно бы покаялся перед советской властью, которая меня покарала, не получив на это с моей стороны благожелательной санкции, и очень за то обижалась. Не знаю, за что он на меня озлился, кажется, за то, что не признал его Иисусом Христом. Лучше бы ты человека убил, лучше бы ты сына своего зарезал во младенчестве, предлагал он мне покаяться и рисовал картины моих загробных мучений. Форменный садист. Хорошо, когда сумасшедший. А если в здравом уме?

Кто говорит? Автор говорит. Телефон говорит. Идите к черту! Вам самим пора лечиться. Мало ли какие мысли приходят в голову. Эскиз, если хотите. Ну кошка и кошка. Я не виноват. Каиново отродье. Зрение без помощи глаз. Мы знаем из сновидений, что таковое возможно. Только бы не поехать. А то и не заметишь, как время пройдет.

Лиловый сумрак собора. Витражи. Головокружение. Шартр — я не скрываю. Предвечный сумрак. Молчание. Все видят, ая не вижу. Обидно. Праздник у нас во Франции, как сейчас помню. 14 июля, взятие Бастилии. По Ромену Роллану. В молодости читал. И вдруг как шарахнет. У Эйфелевой башни. То-то зрелище. Фейерверк с того света. Лица, омытые смертью, носят подобие нимба. Одним бамбуком питаются. Молиться не из-под палки, а по изъявлению сердца. Видно, здорово я им всем досадил.

На рассвете скрипит птенец — пить просит, и птицы ведут бесконечные разборки, не давая спать. Думаю с тоской о собственной роли в романе: ничего себе демиург! того и гляди в России снова пойдут стрелять, а ты отвечай… Как наладить промышленность? На месте президента я бы сам украл шмат сала и бутыль джина. В порядке компенсации. Нечего быть ротозеями. И все бы заулыбались: ядерная держава!

Дайте передохнуть. До остановки поезда осталась одна минута. Никто и не заметит. А вдруг наткнусь? Ночами идет нескончаемая перекличка.

Тропики, что ли? Не устаешь фиксировать. Небо едва поблескивает. Да и там-тамы не унимаются. То ли снова ловят просочившихся в лес пассажиров, То ли ночная проверка встречных потоков движения. Мертвые и живые различаются по интенсивности звука, не говоря уже о тональности. Мертвые, считается, звучат мелодичнее, а живые несколько глуше, но те и другие склонны к мистификациям.

Говорят, живые и мертвые не должны пересекаться во избежание беспорядков, и контролеры устали опрашивать переселенцев.

Доносятся голоса с дальних дистанций. Может быть, с того света. Голоса приглушенные, мужские. Эхо по преимуществу женское (иногда в скобках).

Голос: — Дай мне жизнь !

Я (неожиданно для себя самого): — Ты вернешься к жизни.

Второй голос: — А куда пойдут другие ? (другие ?)

Я: — На запад.

Третий голос: — А другие ? (а другие ?)

Я: — На восток.

Четвертый голос: — А другие ? (а другие ?)

Я: — В землю.

Пятый голос: — А другие ? (эхо испуганно, сбиваясь с ноги, торопится: а другие-другие ?!)

Я: — Вниз. Еще глубже вниз. В море.

Шестой голос: — Ая ? Я ?!.

Я: — Ты пойдешь со мной…

Голоса смолкают, сцена проясняется, хотя я еще не нашел, куда мне послать шестой голос, и оставил вопрос открытым. Все же оставляя его за собой, я словно пообещал ему что-то хорошее в жизни. Тут распределять места и голоса в мироздании мне изрядно поднадоело, и я подумал, не просыпаясь, не наделить ли этого выскочку в знак внимания каким-нибудь редким свойством — бессмертием, например (конечно, весьма относительным), не превращая, однако, избранника ни в ангела, ни в демона, но оставив, как все мы, грешные, обыкновенным человеком. И вот этот недоделанный тип внезапно закопошился во тьме, и у нас состоялась предварительная беседа.

Я: — Только попробуй. Пароль! Быстро — пароль! Он: — Атлантида. Отзыв?

Я: — Сатурн… Индекс?

Он: — 215.

Я: — 314.

Мы наскоро обнимаемся, и в ту же минуту я пробудился, бросив моего собеседника на произвол судьбы. Пускай сам уточняет, родились ли львята, куда ведет золотой шнурок и сотни других вопросов, повисших в утреннем воздухе…

 

декабрь 1996

 

 

Глава первая. Небесный кабинет

 

В Москве в то лето стояла египетская жара. Перебежав под солнцем улицу генерала Врангеля, Бальзанов отпер тяжелую дверь со львами и нырнул в уже знакомый подъезд, в блаженный полумрак и прохладу необитаемого особняка. Холодный, конденсированный воздух хлынул ему в ободрение вместе с невнятными запахами давно не ухоженного