Зеркала [Дмитрий Арсеньев] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Дмитрий Арсеньев Зеркала
Пролог Мигающий курсор в Word очень похож на секундную стрелку. Вот сейчас я написал эти строки… Остановился… А он выжидающе ждёт, мигает. Отсчитывает мгновения, которые уносятся в прошлое, как снежинки в тусклом луче фонаря. «Ну?! Что же ты медлишь? Продолжай!» Но я знаю, что курсор можно всегда «убить», выключив монитор. Щёлк! И его уже не видно на чёрном стекле. Зато видно твоё отражение. О чём вы думаете, когда смотритесь в зеркала? Когда глаза находят в стекле зрачки двойника? О том, что стали плохо выглядеть? О том, что сегодня опять придётся лгать? Или наоборот, о том, что пора уже перестать тянуть время и рассказать своему мужу или жене всю правду? Иногда вспоминаю старый советский мультфильм, где главная героиня по имени Алиса вместе с отцом обнаружила планету с необычными большими цветами. Если такое растение сорвать, то, погибая, оно показывает, словно зеркало, всё, что видело в своей жизни. Я часто смотрю на своё в спальне. Хотел бы я увидеть снова всё? Как ты причёсываешься, улыбаешься, слушая меня. Танцуешь под музыку в наушниках. Закрываешь глаза и снова их открываешь, ловя отражение моих движений в тебе. Хотел бы я снова посмотреть на твои слёзы… Или свои – те, что кроме чёртового зеркала никто не видел? Мешки одиночества под глазами? Красные жилки бессонных ночей? Сухость губ от выкуренных без счёта сигарет? Не люблю зеркала. Ненавижу. Они повсюду. В отражениях витрин. В лужах на плиточной коже городских улиц. В стёклах мобильников. Быстрее, быстрее включи же его! Убери эту чёрную тень. Залепи этот страх яркой лентой новостей и рекламы. Тёмное отражение собственных глаз исчезло в яркой цветной картинке на экране мобильника. «Посмотрите свои фото, что вы делали два года назад». Это нечестно! Ты же просто приложение! Почему именно сейчас? Бездушный цифровой палач, а твоя плаха – фотографии, сохранённые где-то там, на безымянных серверах. От воспоминаний не спрячешься. Если хочешь убить свой страх, обрести свободу – нужно сделать шаг в прошлое. Все имена героев вымышленны. Совпадение фактов, имен и других ситуаций, описанных в книге, с жизнью реальных людей случайны.Часть первая. Зеркало Морской. Москва. 19 августа 2018 года Телефон прожужжал, и я повернулся на другой бок. Подушку надо бы новую, вся мягкая стала. Повернув её другой стороной и скомкав ещё немного под голову, я уловил Её вчерашний запах. Как же она пахнёт! Втянул ещё, и спать окончательно расхотелось. Экран светился, показывая 7:15 утра, а я спросонья всё никак не мог ввести графический пароль правильно. «Осталось четыре попытки», – предупредил меня строгий андроид. «Не переживай!» На зелёной планете WhatsApp гордо светилась красным цифра «1». «Дмитрий, привет). Я очень надеюсь, ты ставишь телефон в какой-нибудь режим без звука, я бы не хотела тебя будить. Я всегда встаю рано). Я не знаю, кто кому должен писать первым, но и неважно. Написала тебе, чтобы сказать, что я хотела бы встретиться снова с тобой. Хорошего тебе и утра, и дня)». Послевкусие вчерашнего вечера опять нахлынуло. Повернув голову на подушку, чтобы слышать её уже слабеющий запах, я набирал слова, сбивался спросонья в буквах и начинал снова. «Привет, Марина, мне приятно с утра прочитать от тебя хорошие слова. Я тоже не против встречи. Мы можем даже сегодня в обед попить с тобой кофе. Проеду мимо как раз. Ты же работаешь в центре?» Под аватаркой девушки с разметавшимися, на мой взгляд, излишне «фотосессионно» (ах, слово-то какое!) волосами появился анонс её ответа мне: печатает… пауза… печатает… «Да)». Это очень по-женски: набирать, набирать, набирать, и на тебе – «да». Но с ней эта тема вызывала улыбку. «Так что насчёт кофе? В обед? И во сколько?» «Дима, давай в два, я ещё тебе на всякий случай мяукну, вдруг что сместится. Все, побежала уже». «Ок)». – …Кошку звали Люся. У супергероев бывает одна уникальная способность, но у Люси их имелось целых две. Первая – это гадить в труднодоступных местах: на полках кухонных шкафов, под столами, за холодильником и на нём. В общем, когда ты заходишь в квартиру и понимаешь по запаху, что предстоит нелёгкий квест… Она смеялась, глаза влажно блестели, зрачки были расширены, и совсем не хотелось отводить от них взгляд. Вчерашние ночные картинки, наши тени, сладкий животный запах в спальне сразу живо вставали в памяти. Она посмотрела в сторону подошедшей тени и немного посерьёзнела. – Давайте два капучино, – сказал я стоявшему над нами официанту. – Ты что-нибудь будешь из десертов? – Не-не, Дим, я стараюсь правильно питаться. ЗОЖница я. – Она немного подалась вперёд, приятно положив ладонь мне на бедро. – Только, пожалуйста, на безлактозном молоке сделайте. Ресторанчик был маленьким, уже ближе к метро «Добрынинская». А-ля итальянский, с каким-то громким и длинным, как спагетти, названием. Зато людей, несмотря на обед, было мало, а если бы много – плевать. Я гладил её стройную, чуть прохладную на ощупь ножку по внутренней поверхности бедра, слегка залезая внутрь летних шорт, где было почти так же тепло, как на улице. Из колонок негромко доносился голос «Мумий Тролля»: «Кот кота-а-а-а ниже живота-а-а-а-а»… – А твой котик меня покорил. Такой толстый и милый! Я улыбнулся. Кот действительно был чумовой, с не менее звучным именем Котик. Ну поймите, я долгое время не мог подобрать ему имя, а потом уже все привыкли. Когда он куда-то стремительно бежал по квартире, казалось, несётся торпедообразный огромный бейсбольный мяч, к которому зачем-то приделали пушистый хвост. У меня он очутился ещё котёнком, и мне, как собачнику, поначалу было непривычно. Но выбор-то был простой: или его куда-то там отдают, или я оставляю его у себя. Оставил. Все девочки от него просто тащились. А после падения в весе 10 кг с четвёртого этажа в результате неудавшейся ролевой игры в охотника на голубей кот приобрёл ещё и титановую спицу в правой лапе, а заодно – терминаторскую харизму. – Да уж, 12 кг не только ценного меха. В голодный год не пропадёшь. – Да, он у тебя большой… кот. – Её лёгкая рука немного сжала меня пониже ремня, затем белой чайкой легко полетела к чашке с кофе, обхватила ухоженными пальчиками дужку и с небольшим усилием поднесла кружку с пенкой к губам. Её лицо было немного детским и вызывало странные для меня лёгкие отеческие чувства вперемешку с желанием чувствовать его где-то там, внизу, тактильными рецепторами кожи. «Совсем как барашки на волнах в море», – подумал я, вытирая её верхнюю губу от кофейной пенки подушечкой пальца, и пока язык ещё был горячий от напитка, поцеловал. Блин, как неловко вышло! – Ой, я сейчас сама вытру, ничего страшного. – Она взяла салфетку и приложила к ладони. Я, конечно, нечаянно косячнул: сам не заметил, как слегка толкнул чашку, и ей попало немного на руку. – Ты не обожглась? – Ну, нет. – Она снова улыбнулась. – Ты погорячее будешь. Он уже остыл… или оно остыло? – Её лоб немного наморщился, а лицо стало серьёзным. – Ты не помнишь, как сейчас правильно говорить? – Пойдем-ка лучше помоем ручки. – Я взял её за руку, потянул. Она приподнялась, ее взгляд стал странным: – Да-а-а… тут всего-то… – Она осеклась, посмотрев в моё лицо, и с лёгкой полуулыбкой тоже встала из-за стола. – Возьми сумку с собой, – бросил я ей (уж что-что, а безопасность – мой конёк, не хотелось бы испортить послевкусие расстройством девочки от кражи – это, конечно, вряд ли, но мало ли). Официант возле стойки смотрел на нас с зарождавшимся подозрением, но мой дорогой итальянский костюм сдерживал его от открытого выражения. – Мы здесь, в туалет, – указал я глазами вперёд. Она уже всё поняла и шла немного позади меня. – Дима, Дима, – зашептала она, – у меня, понимаешь, вчера… после всего… первый день, я… Дверь. Поворот замка. Молодцы, всё чисто. – Дай сумку! – На пол в угол, мешает. Крышка – вниз. Хлоп! – Садись! Я расстёгивал ремень. «Язычок» лязгнул о пряжку, пуговицы, короткий вжик молнии. Поза максимально доминантная, взгляд сверху вниз. Её лицо тотчас приобрело вчерашнее выражение торжества надо мной… СНИЗУ!!! Как это вообще возможно?! Она приоткрыла губы в немного алчной и довольной улыбке. Наверное, так смотрела лиса в басне Крылова, когда кусок сыра падал из клюва глупой вороны. С наслаждением и предвкушением долгожданного вкуса. От этого меня охватила ярость – первобытная злость самца. Рука сильно сжала хвост волос у его основания. Я начал движения. Без всякой жалости, в полную силу. Фантик пришлось разворачивать одной рукой и зубами. Я остановился и услышал тяжёлый выдох. – Я вся мокрая там, внутри… – Открой рот, сука! – Я положил ей на язык маленький мятный леденец цвета морской волны… Холод и жар от движений. Я грязно выругался вслух от неизбежности, оперся свободной рукой о стену, но остановиться уже было невозможно, ещё несколько необратимых секунд… Мои частицы, мои молекулы, что стали её добычей, вскоре будут разрушены и растворятся, но крошечная часть атомов останется с ней на долгие семь лет, если верить учёным. На семь лет, прежде чем все клетки её тела полностью обновятся, и «я» покину её навсегда. Она прижалась щекой, и волосы её игриво защекотали мне нос. – Мне приятно было пообедать с тобой. – А мне приятно было пообедать тобой. – Она легко засмеялась и снова прижалась ко мне. Проезжавшая мимо машина сердито «гуднула» другой, а мамаша с коляской, подняв глаза, недовольно сменила траекторию, объехав нас справа. – У тебя духи такие… Ты пахнешь свежестью, морем. – Да, морем. Ты же помнишь, что означает моё имя? Я вчера тебе говорила. – Она улыбнулась и отступила от меня на шаг, собираясь уже войти в стеклянные двери своего офисного центра. – Че-то провалы в памяти у меня, барышня, когда вы рядом, – пошутил я. Конечно, я всё помнил. Она сделала шаг ко мне и, обдав моё ухо приятным теплом, тихо сказала: – Морская.
Чат Люди созданы по образу и подобию Творца – это общепринятый факт, за что Творец ими и почитаем, пусть имеет множество лиц и тел. Но и сами люди являются Творцами. Всё, к чему они прикасаются, что создают, – и есть их творения. Мужчина и женщина создают новую жизнь. Мастер клинка куёт новые острые грани, а писатель рождает новую Вселенную. И люди ещё сомневаются, есть ли жизнь где-то ещё! Она есть: в вас, вокруг вас! Это всё живое, всё созданное в ваших головах и воплощённое вашими руками, люди! С этой точки зрения, настоящие творцы – дети. Посмотрите, как во время игр живут их игрушки. Но как только их ставят на полку, они тут же мертвеют под взглядами родителей. Каждый раз, заглядывая в мешок с уже ненужными игрушками сына, чувствую, будто смотрю на кладбище. Ужасное ощущение. Я стараюсь не думать об этом и не рыться в его старых игрушках. Лишь иногда люди выпускают свой разум из оков взрослости и разговаривают со своими вещами: «Господи, давай, милая, давай!» Стартер старого «Урала» крутится-крутится. В кровь выбрасывается адреналин. Вокруг ледяная пустыня Ямала, 200 км до ближайшего стойбища ненцев. Ужас смерти от холода пока ещё зарождается. А «картинки» того, что будет с семьёй, если этот уже немолодой водитель не вернётся с вахты в свой городок в Курганской области, пока ещё слишком бледны в его голове. Рык мотора, натужный звук, чёрный выхлоп вырывается в воздух, тягач ОЖИВАЕТ, дёргается и ползёт по колее зимника. «Спасибо, милая, спасибо, родная! Поехали, поехали!» Все мы живы, пока с нами говорит наш Творец. Кто-нибудь из вас считает живым, к примеру, свой чат в WhatsApp? Общается с ним? Уговаривает? Успокаивает? Смешно. И если бы некий писатель решил сочинить подобную сказку, читатель тут же воскликнул : «Господи, автор, что ты курил, а?! Возьми это снова, вырви лист из пелевинской книги, сверни самокрутку и покури ещё. Клин клином вышибают, авось поможет!» Но чаты живут, им плевать на ваш скепсис. Они живут своей электронной жизнью и иногда, как малые дети, кричат, зовут, требуют к себе внимания. Но, если ты в тюрьме под названием «АРХИВ», крики твои бессмысленны и не будут услышаны… Да и в «АРХИВ» попадают уже те, кто по факту мёртв, но чьё тело зачем-то нужно Творцам… Всё твоё существование – лишь ожидание удаления, которого, впрочем, тот ЧАТ жаждал более всего на свете. Когда сидишь уже год, это время вроде как приближает тебя к свободе. Но ЧАТ такую надежду утратил уже давно. 31 декабря, когда все поздравляли друг друга на Новый год , теплилась надежда на освобождение, но дверь «темницы» осталась запертой, а спустя пару дней напрасного ожидания угасла совсем. Принимать разные формы – это всё, что ему оставалось внутри тюрьмы, а самой устойчивой была та, что подобна Творцу. Получалось, правда, не очень. Бесплотная тень с очертаниями рук и ног, нестабильно пиксельная, размываемая цифровыми нитями при движениях. А вот клетка изнутри вполне удалась. Все сообщения были оформлены толстыми фолиантами и покоились на полках бесконечных стеллажей, уходящих ввысь. Лишь окна тюрьмы «АРХИВ» не давал изменить, эти толстые ржавые прутья с непроглядной тьмой за пределами. На большой стене между решётками, там, где в домах Творцов висят портреты их создателей или хотя бы портрет светлейшего человека года по версии журнала Forbes, находился Её аватар. Раз месяцев в пять этот лик менялся, двери темницы отворялись, и луч Творца несколько минут изучал Её, чтобы снова захлопнуть створки тюрьмы. Чаты всегда рождаются зеркально. Один «близнец» – в одном устройстве, другой – в другом. И живут зеркально, отражая друг друга. Но умирают по-разному. Люди не способны понять, что чувствуешь, когда убивают твоё «зеркало», когда удаляют там, на той стороне, твоего «близнеца». Разве что инвалиды отдалённо могут это представить, ощущая фантомные боли в давно ампутированных конечностях. Если время и лечит боли Творца, то отражение убитого двойника никогда не оставит в покое, не даст и шанса забыть об утрате. Какая, однако, грустная картина разрушения и полусмерти получилась. Где есть смерть, есть и рождение. И своё рождение ЧАТ тоже прекрасно помнил…
16 августа 2018 года «Привет, Марина. Это Дмитрий Тиндерович». «Привет, Дмитрий. Какое отчество, однако))) Так и запишу тебя».
Глава вторая. Дмитрий Тиндерович. Москва. Апрель 2018 года – И что, они прямо сразу домой приезжают? Как так? Да на такое только страшные могут пойти, с великой голодухи! – Вот про голодуху ты немного прав, а про страшных – нет. Понимаешь, девочки ведь тоже люди, и им тоже хочется простого человеческого, а иногда и нечеловеческого секса. – Ну так мужики в Интернете только это и предлагают. – Нет, многие этого хотят, но предложить в открытую очкуют. Сначала прилично – давай в кафе. Рассказывают о своей работе, а потом, как старшие мальчики во дворе учили, немного смущаясь, говорят: «Пое-е-е-ехали ко мне». – Последнюю фразу Алекс уже проблеял, и мне тоже стало смешно. – Блин, да некоторые после таких свиданий уже готовы полезть на стенку от недостатка секса, но женщины так устроены, что, не возбудившись, на секс с малознакомым мужчиной не решатся. Они вообще трусихи. Кроме того, им нравится уверенность в себе, чёткое желание самца и умение возбуждать. – Меня на «Мамбе» в чёрный список за такое и добавляли. – «Мамба» – стариковская ерунда. Tinder – вещь. Тренд. Я тебе говорю. Только, дорогой друг, ты сам должен понять, как так сделать, чтобы женщина тебя хотела уже в переписке. Писать умеешь, не дурак, разберёшься.
Москва. Вторая половина августа 2018 года «Привет, а я ждала этот матч». Та-ак, Марина, фотка у тебя одна, непонятная. Худенькая, молодая, вроде хорошенькая. Даже не помню, как её лайкал. Мне вообще уже стало влом смотреть и нажимать сердца или ставить на девушках крест, поэтому я скачал автолайкер, и он жёстко отлайкивал по 2000 девичьих фото всех весовых категорий. Мне было настолько лень, что отвечал я лишь тем, кто писал сам и, конечно, нравился. В среднем приезжали две-три новые девочки в неделю, я едва успевал стирать полотенца и постельное бельё. Котик уже зло посматривал на очередную гостью. «О-о-о-ой, какой ко-о-отик!» Сгонит со стула, будет лезть, а девичьи нежности он не особо ценил. Был суровым толстым мужским котом. Помню, поначалу я исходил из вероятности чисел и выписал сразу трёх (какая-нибудь да точно не сольётся) в один день, разведя их на разное время, и все три приехали. Я был выжат как лимон, но азарт рыбака всегда сильнее. Сейчас, спустя три месяца активной охоты, я был сытым львом, и удивительно, но это действовало ещё более притягательно для девушек: «Как это ему всё равно?.. Такой самоуверенный… Я хочу посмотреть сама…» Я уже понял, что переписка всегда идёт с теми, кто может приехать ко мне прямо домой, в одном ключе, и просто копипастил сообщения из одного чата в другой. «Ты читала мой профайл?» «Да, поэтому и написала». «Я встречаюсь в первый раз для секса и общения…» «Да, меня устраивает…» «Давай перейдём в WhatsApp. Пиши номер». … «А когда свободное время есть для встречи, Марина?» «В четверг, после 9 вечера, тебе подойдёт?» «Да, я напишу в среду ещё контрольное сообщение…» «Ок. Хорошего дня!» «И тебе!» Сухо, без сопливых смайлов. Сытый лев и очередь самок. *** – И что, сколько уже, Димыч, на счету? – Да как-то не считал, больше 50, наверное, есть. – Ну, как я говорил тебе, что это бесконечный тёлкопоток. И на фиг эти клубы, и расходов никаких, максимум на такси. Мы сидели с Алексом на лавочке в Останкинском парке. Наши велики на подножках склонились, соприкоснувшись, как будто переговариваясь, жалуясь втихаря друг другу на своих хозяев. В руке второе по счёту за лето мороженое. Почему я его стал так редко есть? Вырос, наверное. Я заметил на руке седой волос и дёрнул безжалостно прочь. В пруду напротив парень налегал на вёсла в прогулочной лодке, а его(?) девочка с видом довольной королевы сидела на корме. – Ты знаешь, Алекс, во мне как-то всё притупилось. Эти тела, задницы, губы. Да, бывают просто огонь или весьма ни о чём. Кто-то что-то хочет большее, пишет, но мне неинтересно с ними. Хочется чего-то родного, даже боюсь сказать это слово, любви. Недавно вспоминал Лину. – Ты не встречался больше с ней, не писал? – Нет, – соврал я. – Правильно, отпусти её, мало вы друг другу за два года крови попили! Давай я с дачи грабли привезу, будет тебе любовь: прыгнешь на них, пару раз получишь в лоб и забудешь. – А самому не хочется? – Я, Дим, через это проходил. Высоко взлетаешь – сильно падаешь. За удовольствия надо платить. Будешь «болеть», и работа, и друзья побоку, как больной ходишь и причитаешь: «Я сошёл с ума, я сошёл с ума. Мне нужна она, мне нужна она…» Не, спасибо, я потра*ался и занимаюсь делами – всё чётко. Телефон вывел на экран напоминалку: «Марина, “Марьина роща”, 9 вечера». – Надо ехать, Алекс, в душ, костюм надеть. Чёрт его знает, как наденешь костюм, всё чётко, а как в футболке выйдешь, могут не зайти. – А ты думал, наш народ мужчину в костюме воспринимает как начальника. Начальник сказал нагнуться, значит, нагнуться. Алекс заржал и щелчком пальца отбросил окурок точно в урну.
Москва. Болотная набережная. Февраль 2018 года – Это же надо пробухать всё, даже на такси не осталось! Алекс чиркал зажигалкой, одновременно вертелся то туда, то сюда, всё не мог поймать такую сторону, чтобы ветер не задувал пламя. – Ты же сам говорил, что штукарь ещё есть! – Где-то посеял его, выпал, сука, из кармана! – Алекс снова поёжился. – Потопали к тебе, минут за 30 дойдём! – поторопил его я. Мы оба были при параде, а вы знаете, что парады в феврале, в Москве, делают только безумные люди на велосипедах, называя это велопробегами. В общем, мы отмечали мою днюху в «Джипси» по полной, хорошо карты с собой не взяли, а только нал. Алекс ещё раз оценивающе посмотрел на мою машину и снова на меня. – Нет, нет, бухой я не поеду, пошли! – и призывно махнул ему в направлении станции метро «Полянка». – Давай тогда вискарь возьмём, хоть согреемся! Я достал из багажника его презент мне, бутылку «Чиваса», щёлкнул замок, и мы отправились в путь. – Если бы ты, друг, не тупил, мы бы сейчас грелись на тех сочных малышках, Кате и как там её? – Альбине, – помог я Алексу. – Если бы ты, Алекс, непрерывно их не угощал, мы бы точно сейчас грелись в такси. – Я открутил пробку и сделал глоток. «У-а-а-а-ах!» Тепло прокатилось вниз, от этого даже можно было бы получить лёгкий оргазм на февральском ветру, если бы его сразу не убивал горький вкус сильного алкоголя. – Эта Альбина похожа на рыбу. – Да ладно тебе, фигура-то огонь! – Алекс взял бутылку у меня и приложился сам, торопливо вытер губы, чтобы не обветрить. – Она похожа на русалку с такими губищами. Помнишь в мультике? «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королём!» – Да, да. Точно, братан! – Он усмехнулся, а алкоголь, получив новый оборот в моей крови, продолжил развивать мою словоохотливость. – Кстати, Алекс, а вот если бы ты был на необитаемом острове и из баб там были бы только русалки двух типов: рыбий верх, но женский низ, или женский верх, но рыбий низ? А? Что бы ты выбрал, чтобы утешиться? – Конечно, женский зад! Хотя… рыбий верх… Б-р-р-р-р… Чё за ересь вообще, Димон? Мне стало весело. Три снегоуборочные машины, как три толстых подружки, в ряд «патрулирующие» парк в напрасных поисках приключений на свои объёмные зады, чинно прогудели мимо нас. – Давай, давай, Алекс, выбирай рыбий верх! Задом будешь пользоваться, и хрен тебе что верх скажет. Ой, я сегодня уст-а-а-а-ла… Будет рот открывать, а звука нет. Кстати, их верх, наверное, ведь надо постоянно в воду окунать, жабрами. – Тут уже я задумался. Алекс усмехнулся. – Вообще русалки – неправильное название, дословно они назывались морские девы, короче, бабы. А баба всегда найдёт, как вынести мозг, поверь, даже с рыбьим верхом! – Не понимаю, как можно полезть за ней в воду. Чем они заманивали мужиков – грудью, что ли, одной, но не чешуёй ведь? – Мы ж не знаем, Димон, как было на самом деле, а не в сказках. Чары типа, волшебство. У любой бабы это есть. Вот ты такой весь морской волк, одной рукой нагибаешь кита, а другой Нептуна, а тут тебе хлоп, пропели, какой ты весь сладкий, мяу-мяу. И всё, готов, побежал, поплыл куда надо. Так всегда было, брат, и будет. Эти русалки в любой тёлке живут, надо им только найти того, кому в карту попадут. И всё, охмурила, опутала и утащила. Поэтому не забывай их поворачивать задом к себе почаще, в таком положении охмурить не получится, и волшебство их обещаний неземного блаженства заканчивается с твоим оргазмом. А ещё лучше несколько русалок. Знаешь, клин клином вышибают, чародейство на чародейство, и в итоге ты с трезвой головой и на своём корабле, а не на дне. Блин, мобила разрядилась. Погнали, че стоим?! Мы торопливо двинулись вверх по холодной пустой улице.
Москва. Вторая половина августа 2018 года Телефон завибрировал. Это уже признак взросления, однако: виброрежим стал самым любимым. «Прости, может быть, ещё рано, но я уже села в такси». «Нормально. Если что, чуть подождёшь внизу. Я спущусь». «Ок». Так-так, презики в тумбочке… четыре штуки мало, где пачка ещё, вот, надо открыть сразу. Дурацкая упаковка. Смазка. – Котик, давай вставай, жирдяй! Я тормошил развалившегося в традиционной позе, кверху пузом, на покрывале кровати кота. Этот увалень однажды во время жёсткой кульминации и кричавшей у меня вовсю привязанной девицы умудрился захрапеть, устроившись на самом краю постели. – К нам снова гостья, готовься! Кот недовольно зыркнул на меня, повалился боком с кровати, но в последний момент, как экстремал раскрывает свой парашют возле самой земли, выставил лапы и приземлился прямо на них. Рубашка. Чёрт, чуть помята. Костюм норм. Одеколон. Есть. Расчёска. Всё равно я немного волнуюсь. Я не могу это никак преодолеть до конца, хотя я знаю, как всё будет. Даже разговоры иногда одни и те же. Туфли. Блин. Где губка? «Я внизу)» «Три минуты». Так, так, так. Всё вроде, вниз. В подъезде у нас интересный орнамент плитки, похожий на большие синие кресты. Как обычно, пошучу, когда зайдём. «Видишь кресты в подъезде? Охранные амулеты для храбрых девушек». Пик-пик-пик. Домофон пропищал мне «ни пуха ни пера». Она стояла спиной ко мне. Стройная фигура. Шорты. Футболка. Пёстрый рюкзак, который потом так часто будет лежать на заднем сиденье моей машины… Я остановился, не доходя пару шагов… Поворот. Взгляд. Улыбка. «Блин, сколько времени я уже туплю! Почему?» – Привет, Марина. – Привет, Дима. Улыбка. Её губы. Блеск отражения вечерних фонарей в глазах. Протянул ей руку. Ручейки истории начинаются с прикосновений, чтобы реками впасть в океан и пропасть, перевоплотившись в прошлое. – Пойдём, угощу тебя вкусным кофе!
Глава третья. Бухта Нидри, остров Лефкада, Кипр. Вторая половина августа 2018 года Кожа благодарно остывала под слабым, но уже чуть холодящим морским ветром, и немного покалывало солью там, где её всё-таки регулярно, в течение дня, доставали брызги волн. Наконец-то последние пассажиры угомонились, и их первоначальное возбуждение сменилось усталостью от утреннего перелёта. «И это хорошо, пусть спят, завтра предстоит переход на Меганиси, а с новичками это большая морока, пока обвыкнут, ещё пара дней минимум». На экране мобильника, рядом с изображением маленькой антенны, играли друг с другом палочки: вторая то появлялась, то исчезала, иногда обе они, как будто сговорившись, прятались насовсем, чтобы потом неожиданно выскочить на мгновение. Виктор уже минут пять смотрел, как вращается колесико в WhatsAppе; оно крутилось и крутилось, как будто пробуксовывая, ползло в гору, пытаясь загрузить какую-то картинку, присланную женой. «Господи, я болен, мне надо к психиатру или ещё куда. Как пить дать отберут лицензию. Они обязаны подавать по инструкции данные обо всех водителях судов с подобными проблемами. Безопасность превыше врачебной тайны». – События предыдущей ночи не хотели его отпускать весь день, а сейчас мучили особенно жадно, подогреваемые страхом ожидания того, что может произойти… – Значит, у русалок нет имён? – Милый, моё имя ты не сможешь ни сказать, ни услышать, его можно произнести только под водой. И мы не русалки, это людское название о нас, мы – морские девушки. Она смотрела на него в полутьме, слегка покачиваясь на воде. Иногда где-то внизу её тела под поверхностью происходило какое-то движение, и её грудь, наполовину скрытая в лёгких волнах, на мгновение обнажалась, вызывая у мужчины приятный озноб. – У тебя когда-нибудь была морская девушка? Её лицо было похоже сразу на все те женские лица, о которых грезил он в юности, которые мимолётно мелькали в окнах проезжавших мимо шикарных автомобилей, вызывая у Виктора приступ зависти к мужчинам, владеющих ими. Лица, которые украшали обложки журналов, или просто привлекательные и недоступные лица чужих жён. Поэтому именно к ней так хотелось приблизиться, прикоснуться щекой, найти припухлые губы и поцеловать, почувствовать чуть солёный морской привкус? – Я бы хотела стать твоей девушкой, морской девушкой, а ты был бы моим настоящим единственным земным мужчиной… Она подплыла совсем близко, и Виктору стало очень трудно контролировать свои мысли. «Это бред, бред, сказки, я болен, у меня глюки, надо завязывать уже с морем…» Когда ловишь себя на мысли, что именно этот образ ты так часто представлял, этим овалом и скулами грезил, эти блестящие губы ты целовал в своих фантазиях; когда на тебя смотрит твоя Мечта, смотрит прямо в глаза так, будто в следующее мгновение изящным жестом возьмётся за пряжку твоего ремня, не сводя с тебя расширенных зрачков, улыбаясь, расстегнёт легко и нежно пуговицы и медленно опустится вниз, заставляя закрыть глаза, отпустить свой разум, погрузиться в глубокое море инстинкта и желаний… – Приплыву к тебе завтра, Виктор. Её рука выскользнула из воды и слегка тыльной прохладной стороной коснулась его щеки. Что-то похожее на статическое электричество неуловимыми мелкими разрядами разливалось по коже, щека в этом месте мгновенно заледенела, тепло устремилось в руку девушки, её губы тронула улыбка. Глаза закрылись, и тут уже не тепло, а жар вернулся в мужчину назад, стремительно пробежав вниз по всему телу, найдя свою цель у него в паху, заставив его протяжно выдохнуть. – Я приплыву к тебе завтра ночью. Блеск её глаз пропал вместе с всплеском воды внизу за бортом. Виктор с трудом подтянул своё тело к краю, но увидел только очередную волну, игриво лизнувшую белый борт его яхты.
Глава четвертая. Москва. Вторая половина августа 2018 года – Котик, отвали! Я с усилием отодвинул ногой кота от неё. Игры в представлении этого жирдяя должны состоять из первоначального притворства в приёме ласк и поглаживаний, а потом постепенного перехода к покусываниям и запусканию когтей в нежную женскую плоть. И всё чисто по любви, не со зла. – Ну ладно тебе, Дим, ну не обижай его! – Точно кофе без молока? – У тебя такого всё равно нет. Лучше тогда без молока. – Значит, ты занимаешь модой? – Ну, это громко сказано, определяю будущую коллекцию. Я с усилием напоминал себе, что действовать нужно в русле отработанной схемы. 30 минут разговоров – и в спальню. Передержишь, потом будет «слив». А хотелось смотреть ей в глаза, слушать её голос, а ещё поцеловать. Но ещё я знал: набросишься сразу – «маньяк». – Вот, кстати, про одежду, смотри на мою рубашку. Видишь, как она застёгнута? Знаешь, почему так запахивается мужская, а женская наоборот? Она улыбнулась. – Я хочу, чтобы ты мне рассказал. – В давние времена жили-были рыцари. Интернета тогда не было, и рыцари залипали не в мобилах, а на турнирах. Ты, наверное, представляешь рыцарские доспехи? Вот он сидит на коне: в одной руке копьё, в другой – щит. Я изобразил рыцаря, сидящего на коне, готового на разгон и сближение с врагом. Она подпёрла щеку рукой и с полуулыбкой смотрела на меня. Глаза блестели. Они блестели всегда, сколько я её помнил. Даже когда она уезжала в последний раз от меня на такси. – Но турнир турниром, а калечить себя зазря им было неинтересно. Рыцари нужны в походах во вражеские страны. Поэтому у них на латах делали такой вот нахлест, чтобы копьё при попадании соскальзывало в сторону, а не протыкало его, как канапе зубочисткой. Вот от этого и пошёл мужской вариант застёгивания рубашки, ну а женский – от обратного. – Класс, я не знала такого. Ты много чего знаешь интересного из истории? Я встал из-за стола и подошёл к ней вплотную. – Про рыцарей я ещё знаю один неоспоримый факт. Когда они возвращались из дальнего похода, они всегда первым делом целовали свою даму. Я наклонился. Губы приоткрылись. Мы впервые проникли друг в друга.
Глава пятая. Бухта Нидри, остров Лефкада, Кипр. Вторая половина августа 2018 года – А в сказках написано, что вы губите моряков, заманиваете их и утаскиваете на дно. Она звонко засмеялась, как будто стайка серебристых рыбок стремительно закружилась на глубине, вокруг коралла, подсвеченного лучами солнца с поверхности. – Сказки сочиняют, чтобы пугать неразумных деток. Разве, милый, ты похож на маленького мальчика? Она то появлялась, то исчезала перед его глазами, слегка касаясь его тела в разных местах, каждый раз пропуская приятную статику от макушки до паха. – Расслабься, милый, я помогу тебе держаться на воде, вот так, видишь, как легко! Мы предстаём только перед избранными мужчинами, и это происходит только один раз. У вас, у людей, это называется секс, соитие, но это не совсем верные слова для нас. Мы берём ваше тепло, пропускаем внутрь себя и возвращаем вам обратно ту любовь, то ощущение безграничного счастья, которое люди тщетно ищут всю жизнь. И действительно, море само держало его, не нужно уже было прилагать никаких усилий, и волны, покачивая тело, то приближали, то отдаляли сотни звёзд южного чёрного неба, лишь с края картинки слегка подсвеченного далёким пятном от габаритных огней его яхты. Она подплыла уже вплотную и пробирающим до нутра сладким взглядом неотрывно смотрела ему в глаза. – Я выбрала тебя, милый, и ты можешь согласиться или отказаться получить мою любовь. Ты можешь выбирать, но в любом случае каждая морская девушка всегда дарит своему мужчине один поцелуй. Она обвила его шею руками, прильнула к нему всем телом, и ее холодные губы сомкнулись на его губах, а хвост с плавником на мгновение вырвался из воды и с всплеском погрузился обратно. «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!» – хотелось кричать Виктору. Тепло жизни стремительно покидало его, и тело заполнял ледяной холод. Девушка на мгновение оторвала от него голову, её лицо выражало торжество самки, получившей наконец-то животное удовлетворение. И тут же снова слилась с ним, вдохнув жар во все его тело назад, чтобы через мгновение снова забрать всё до конца, но уже немного больше, чем до этого, предоставляя власть ледяному холоду и снова возвращая под контроль его тело. «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!» Оргазм, выброс семени – всё это было лишь блеклым подобием того чувства, что всецело охватило Виктора. Как неумелый детский шалаш, построенный из веток для игры в индейцев, может сравниться с величественными дворцами королей? Её глаза обволакивали его сознание, уничтожая любые мысли и оставляя настоящие природные эмоции. Они неотрывно смотрели в его зрачки, захватывая разум, подчиняя первобытной природе размножения. «Ты хочешь получить мою любовь, милый?» – Её слова сладко текли единственной мыслью в его голове. «Да, да, да!» – Другого ответа просто не было в его захваченном эйфорией разуме. И его зрачки до последнего, пока его не поглотила тьма, не отрывались от её глаз, похожих на бездонный колодец, излучавший своим провалом манящую смесь желания, торжества и любви… Мобильник засветился и пискнул, испугав сидевшую рядом чайку. И та, шумно захлопав крыльями, устремилась в предрассветное небо. Фото наконец-то загрузилось, красные губы девушки на ней были раздвинуты, как для поцелуя, дополняя подпись под картинкой: «Сладких снов тебе, мой милый!»
Глава шестая. Москва. 18 августа 2018 года «Вести машину одной рукой – грех, Дмитрий, за это ты попадёшь в водительский ад, будешь вечно управлять там только “ТАЗом”. Мой “дедушка”, инструктор по вождению, был человеком ещё с тем чувством юмора. «Но, Яков Михайлович, если моя вторая рука гладит стройную ножку, а девичья рука коготками одновременно нежно гладит мою против “шерсти”, ведь можно немножко, а?» Я оторвался от невольно всплывших воспоминаний. – Ты совсем не боялась, не волновалась, даже удивительно! – Мне ещё два месяца назад подружка показала в Tinder тебя. Говорит: «Смотри, какой офигевший, почитай, что пишет!» Я тогда подумала: «А мне нравится». Я ведь приложение недавно скачала. Когда у нас пары совпали, решила: «Ну, раз ты тут уже два месяца, значит, точно не маньяк». Вернее, оказался маньяк, но такой, как нужно. Взгляд сладкой суки. Я привлёк её губы к своим. Фам-фам! «Прости, братан! Всё, еду, еду». Мелкий затор перед нами уже рассосался, но мы не заметили вовремя, не до него, и сзади недовольно загудели. Вообще никого не отвозил из приезжавших девушек. Сами на машине или на такси. Даже, если честно, хотелось её оставить у себя. Но вроде мы для секса встретились. Не формат вроде. В итоге выбрал вариант – отвезу сам. Мне хотелось быть рядом подольше. «Я в тот вечер так хотела остаться. И плевать, что на работу приду в том же самом). Но мне было неудобно тебе сказать. Как так?! Приехала и осталась)) – Вот этот дом, Марина? – Да, вот здесь подъезд. Я здесь живу. Тишина уже пару минут. Но мы заняты. Некогда мыслить. – Я пошла, пока. Пропела мне, как сирена. Мне так хочется с тобой. Дверь подъезда пищит. Оглянулась. Улыбка. Тишина. «Поехали, детка, домой, час ночи, что тупить?» Так, давай-давай, дедуля, проезжай! Погнали. Все же разговаривают со своей машиной, ну так ведь, а вы думали, я не такой? Хотелось курить. Теперь точно можно. Вот сюда встанем. 15 минут бесплатно. Спасибо, Москва!» Какое-то необычное настроение. Почему-то хочется музыки и петь. Ну-ка, что в бардачке, какие-то диски же там есть, я помню. Телефон завибрировал в кармане пиджака. «Так сладко засыпать! Спасибо. Спокойной ночи». Завтра рано утром, как и положено совсем маленькому ребёнку, ЧАТ разбудит его голодным гудением, требуя новых, и новых, и новых сообщений. «Дмитрий, привет! Я очень надеюсь, ты ставишь телефон в какой-нибудь режим без звука, я бы не хотела тебя будить. Я всегда встаю рано…» Я заметил ее волос, «прилипший» к подголовнику. Вытянул немного пассажирский ремень. В том месте, где он касался ее плеча, остался запах духов. Свежий и морской. Так, диски. Что там? Один упал вниз, блин. «Мумий Тролль» – «Морская». Откуда он у меня? А, ну да, вспомнил. Я год его, что ли, уже вожу?! Рядом припарковался «лексус». Вышла фигуристая блондинка. Пикнула «сигналкой». Губастая, длинные волосы, и мне сразу вспомнился бородатый анекдот. «Встречу ли я на улице живого динозавра? 50 на 50. Либо встречу, либо нет». Вот блин, а я ведь и есть «динозавр»! У меня же СD! Есть даже куда его вставить (немцы – консервативные автостроители). Музон двадцатилетней давности! «Я Годзилла. Зубастый. Приближаюсь на задних лапах, сзади бьётся мощный хвост. Блонда оборачивается. Кричит от ужаса. Я рычу во всю пасть. Наращенные белые волосы от моего мощного рыка отрываются с ее головы и летят по улице. 50 на 50. Ха-ха-ха! Р-р-р-р-р-р-р-р!» Я улыбнулся этой картинке в голове. Выкинул окурок. Повернул ключ в замке. Ах да, «сидюшка» в руке. «Ж-ж-ж-ж-ж». – Дисковод, как хищное животное, втянул жертву внутрь, без остатка. «У-у-у-у-утекай-й-й…» Э-э-э, нет, эта песня ещё в те времена надоела… Щёлк, щёлк, щёлк. Вот, хорошая. Мягкие гитарные переборы предваряли голос Лагутенко, который ластился, как кот, выпрашивающий у хозяина еду по утрам. Падают сбитыми ИЛ-621
И повисают на пpоводах.
Тают пpитихшие дали едва
В утренних синих уютных костpах. Чёрный автомобиль подмигнул оранжевым глазом, но, не найдя ни от кого ответного привета, рванул прочь. Темп песни увеличился. Губы водителя шевелились, подпевая голосу в динамиках. Hочью, как всегда, у-ла-ла!
Набежит волна, у-ла-ла! Темп пошёл ещё выше, нога непроизвольно чуть придавила на газ. Достала моpская меня болезнь.
Закpыла глаза, у меня есть
Компасы, матpосы, гитаpа и слёзы.
Сушите на вёслах, садимся на якоpь. Светящий ночной «Атриум» остался справа. Зелёным крестом подмигивала аптека. Стрелка спидометра залезла за 80. Камера видеофиксации приветливо щёлкнула, оставляя в своей памяти этот приятный момент. А скажи – ты до сих поp ли влюблён,
Когда мачты, как пики, вонзаются больно.
Это сеpдце на скалах, pыбы на соснах,
Это я сбился с куpса, не нашёл телефон… Светофор уже вовсю мигал зелёным, и чтобы остановиться, пришлось бы стереть все покрышки. Быстрый взгляд влево, вправо, влево. Никого… Волны танцуют такие же танцы.
Лучше бы смыли их навсегда.
Когда от любви умиpают бандиты,
Мне бpосят денег pусалки тогда…
Hочью, как всегда, у-ла-ла!
Набежит волна, у-ла-ла! Красный фонарь светофора сердито поглядел туда, где в направлении Останкинской башни таял, как лёд в бокале, уменьшался в размерах чёрный автомобиль. Глава седьмая. Чат Большая часть стеллажей была внешне не отличимой от остальных, но, по сути, была просто зеркалом, зеркалом того, чего уже нет. Все сообщения, звуковые файлы, фотографии и короткие видео, которым ЧАТ придал вид толстых, ровных, по-перфекционистски одинаковых фолиантов на полках, всё можно было увидеть, но потрогать, осязать невозможно. Попробуйте пощупать собственное отражение? Вы его видите, но, протянув руку, коснётесь лишь холодной поверхности зеркала. Когда ты в тюрьме, в одиночке с «зеркальной стеной» прошлого, тебе только и остаётся водить по нему рукой, оставляя пыльные следы, вспыхивающие под пальцами нулями и единицами, теми самыми, которые Творцы уже видят буквами и словами на ярких экранах своих настоящих Хозяев. *** «Мой милый… И я не знаю, знаешь ли ты меня, или ты просто знаешь женщин, но мне радостно быть одной из них; и радость моя в том, что я – в настоящем. Ты бьёшься у меня в груди, ты мне в награду за годы неудовлетворения?) Ты меня заново открыл! Я часто вспоминаю, как ты поцеловал меня впервые. Отдалась этому потоку в ту же секунду и поняла – всё будет, и будет необыкновенно) Вся отдана тебе, верю. Руки твои держу, боюсь оторваться и улететь) Ты недавно сказал: “Ты меня нашла”))) И правда ведь, я тебя нашла! Я бы тебя и ещё раз нашла) то есть я не могу уже, с ума схожу. Мои трусики промокли) Ты приедешь, я буду всего тебя трогать, ползать по тебе) Целовать везде, тереться лицом) Хочу видеть, как ты наслаждаешься, осознавая моё тебе подчинение. Ещё хочу, чтобы ты прижал меня к себе сильно-сильно, когда мы лежим на боку. Я чувствую, как хочу тебя, как тебя физически не хватает во мне. Обожаю твои комментарии, когда ты владеешь мной. А знал бы ты, как я этого жду… Милый, мне затуманивает разум мысль о тебе! Поэтому, когда я рядом, я хочу проникнуть куда-то глубже, мне нужна такая близость, которая больше, чем близость тел. По сути, всё этого и хотят. Мужчина. Настоящий мужчина. Мой. Я представляю, как ты натягиваешь меня, придерживая за бёдра одной рукой, а другой прижимаешь к своей груди чуть сильнее, чем надо, и из меня вырывается выдох. Это так сладко – чувствовать, как я принадлежу тебе, завишу от тебя, я пишу это и завожусь, мой Господин… Когда ты мне написал впервые на вопрос: “Как мне можно тебя называть?” – “Мой Господин”, я про себя посмеялась, а потом задумалась и тоже завелась от одной мысли, что мне захочется тебя так назвать. Добрых снов тебе! Я очень тоскую! Я люблю твои ладони прижимать к своему лицу, упасть лицом в ладони, зарыться, целовать их… Они и нежные, и крепкие, немного опасные, но я всегда им доверяю) Как же соскучилась) Видишь, до тебя в моей жизни огромного чувства не было, а теперь у меня его – завались, столько скучать!!! Я так хочу, чтобы ты меня поцеловал, а я просто хочу, чтобы ты прижал меня к себе и поцеловал… И я хочу, хочу всего, что у нас есть, только живьём. Ты мой любимый… У меня к тебе – радость, доверие, у меня к тебе – трепет и души, и тела. Доброе утро, милый! Чёртова привычка вставать рано, надеюсь, усну) Зато у тебя утро будет чуточку добрее. Хочу с тобой смотреть «Интерстеллар». Я о тебе думала в самолёте. Рядом сидела пара, правда, пожилая, и я не знала,за что они друг друга любят, но ведь за что-то. Сидела и радовалась, что ты мне встретился и что когда я чуть не обманулась, всё же не обманулась и себя услышала. Спокойной ночи, Любимый! Хорошо. Милый. Мне больно, когда у нас недопонимание и конфликт. Хочу к тебе. А сейчас хочу чувствовать к тебе нежность и покорность и немножечко что-то вроде страха, как если ты сейчас схватишь меня и прижмёшь к стенке. Ах-ах! Да уж… Горе от ума. Я очень соскучилась по этим чувствам, я хочу ощущать своего мужчину, единственного в жизни, который будит такие эмоции, которому не страшно покориться. Знаю, что не обидит, а наоборот, защитит. Который не боится показать свои чувства ко мне. От слова “дорогая” я немножко намокла. Соскучилась по твоим ласкам. Прости! Прости! Я ещё не умею не срываться вообще. Я знаю, что ты – Настоящий Мужчина! Спасибо тебе за доверие! Я тебе верю! Любимый, милый, совсем ещё чуть-чуть, и мы увидимся! Только что с Ильёй Лагутенко нос к носу столкнулась, да так и встала, гляжу, улыбаюсь, а он идёт на меня, идёт и мимо проходит. Привет, мой Дорогой, я так и поняла, но сначала немножко переживала. Я вчера тоже хорошо уснула и всё время думала о тебе. Мне хорошо с тобой, да, и привязанность – это страшновато, но, как мы выяснили, “лучше уж так сдохнуть, чем никого никогда не любя”. Человек притягивает то, чего боится и с чем борется. Надо принимать то, что происходит, и всё будет хорошо. Знаешь, Милый, мне очень важно, как ты обращаешься со мной. Да-да, я думаю, это слово подходит лучше) С тобой я чувствую себя любимой и желанной, умной и нужной, красивой, и свои недостатки тоже чувствую – реальные, а не порождённые больным сознанием, и это для меня ново и приятно. Спасибо тебе! Доброе утро, Любимый! Хочу проснуться с тобой в выходной. Открываю глаза, а я – у тебя на груди, обнимаю рукой, а ты меня прижимаешь к себе. Милый, мне очень хорошо с тобой, как бы банально это ни звучало. И мы с тобой будем пить кофе после жаркого… а потом долго валяться в объятиях друг друга. Милый, ты уже совсем скоро прилетишь! Здесь лето наступило, мы с тобой поедем за город, будем видеть свет через веки и обнимать друг друга, лёжа в траве, я тебя жду и жду, когда кончатся твои длительные командировки… Милый, я очень хочу проводить больше времени с тобой, по-разному, у меня столько желаний и идей, а возможности так мало, что я начала их забывать. Так вот! Буду записывать. Мне радостно, что мы вместе) Я не спорю, просто к тому, что всё надо продумать, в отпуск хочется заранее планировать. Или мы сразу решаем, что будем брать “горящие” билеты и отель. Мой ми-и-илый… я страсть как соскучилась. Когда звонишь, могу просто смотреть на тебя и представлять, как я чувствую тебя рядом, твой запах, твою кожу, твой вкус. Ведь просто радостно жить, когда есть такой человек рядом. Или даже не совсем рядом. У меня вообще крышу сносило прошлым летом, а хотелось того, что есть сейчас, – согласна, мой милый, одновременно чувствую такую НЕЖНОСТЬ к тебе и желание) Когда ты говоришь, меня пронзает насквозь! Завтра мы с тобой увидимся,
Милый мой. Как же я хочу к тебе!
С тобой воплощаю все мечты. Мне с тобой легко, и я это ценю, я с тобой – настоящая. Только эмоции иногда не поддаются аналитике и объяснению. Я по тебе соскучилась, дорогой, по тому, как ты смотришь на меня, как обнимаешь, как ты дышишь, – да, ты делаешь это абсолютно эксклюзивно! Не как все) Я боялась привязаться так же, как и ты, только по-своему. И я этого не осознавала, я преуменьшала свои чувства к тебе, хотя терапевт видел это и говорил – я не верила. И вот теперь я в растерянности. Мой любимый мужчина! Да, с утра загружена, но я поняла, что нельзя не выделять время на общение – мы и так мало общаемся! Я чувствую себя одиноко… Дорогой мой, когда я слышу твой голос, мне кажется, что ты рядом, а я – как “дома”, в смысле, я в самом уютном и безопасном месте, а еще одновременно с этим я тебя хочу, потому что твой голос меня заводит. Милый! Я очень рада тебя была видеть и счастлива, что мы провели вчерашнюю ночь вместе) Это было чудесно, всё было чудесно: и лучи солнца утром, и как ты прячешь носик под одеяло, и как обнимаешь моё всё тело, и как ты … меня на комоде и в постели, любимый, дорогой мой, я так рада, что мы есть друг у друга! Я сегодня думала о тебе. Конечно, мне не хватает тебя. Ты знаешь, что мне с тобой легко, когда у меня “в голове” всё в порядке. Мне с тобой – как с собой. Я вдруг осознала, что 1/3 лета прошла, а мы не сделали ничего из того, что хотели и обсуждали. И у нас остался на это один месяц, который включает в себя отпуск. Так что… настроение пятничное, и так мне не свойственное, окончательно пропало. Ты видишь, что я боюсь ТЕХ САМЫХ последствий отношений, которые оставили такой отпечаток на мне. Тебе нелегко со мной, должно быть, возможно, обидно. Но когда я включаю сознательность, я вижу свои вот эти моменты со стороны. Я тебя сейчас прошу быть со мной откровенным, эта просьба – наглость в сложившейся ситуации. Тем более что мы находимся на расстоянии. Я тоже люблю твои губы и взгляд… Очень часто и долго нет тебя. Попробуй понять, зачем тебе это? Зачем тебе нужна была работа с такими командировками, с одиночеством на две-три-четыре недели? И я со своим отношением к жизни тоже зачем-то тебе нужна. Мы можем изменить только себя и своё отношение. Меня не всё устраивает в условиях, твоя работа, но я с тобой, потому что мне с тобой легко, ты меня понимаешь гораздо больше, чем себя, мне кажется. Мы вообще неплохо понимаем друг друга: у нас схожи характеры, у нас немного друзей, мы не любим компании. Мы можем найти, как провести время, чтобы обоим было интересно. Мне нравится секс с тобой, об этом я тебе говорила, и даже почему. Ты заботливый, опытный, у тебя тоже была семья, тебе понятны мои проблемы, ты принимаешь меня такой. По своим внутренним критериям я могу быть с тобой откровенна, как с самым близким человеком. Ближе тебя человека сейчас нет! Так редко бывает. Я это ценю. Я не уверена. Конечно, то состояние влюблённости было очень обещающим. Но его нельзя продлить навечно. Всё, что потом я объяснила. Прости, я, наверно, чрезмерно прямолинейна! Любовь всегда проходит, милый! То, что остаётся после, может быть ценнее. Но дружбы не бывает между мужчиной и женщиной. Видимо, есть что-то третье между. Не у всего есть название. Вот у нас такие отношения. Обязательно подгонять под общепринятые понятия? Я испытываю к тебе тёплые чувства нежности, когда смотрю, как ты спишь и просыпаешься от моих поцелуев. Я хочу, чтобы ты был моим господином, когда мы в постели. Ты мне самый близкий человек!!! Можешь просто наслаждаться здесь и сейчас тем, что у нас есть. И дружбой ты назвал ту близость, которая есть. Это ты таким словом назвал, что я могу себя чувствовать себя самой собой рядом с тобой. Что я могу сказать тебе? Ну не всё, но очень много, что думаю. Чего нет больше ни с кем. Какую я испытываю нежность и да, трепет, когда я смотрю на тебя, спящего, или когда ты смотришь мне в глаза и молчишь! И ты всё это назвал дружбой и попросил называть по имени. Это ты всё исковеркал и теперь ведёшь со мной себя отстранённо. То, что мы свободны и в любой момент можем разойтись, – это не особый вид отношений. Это просто жизнь такая, а большинство людей не могут это признать и придумывают себе любовь до гроба и обещают быть вместе у алтаря. В моём понимании у нас отношения. А у большинства – иллюзия. Я тебе на почту варианты отправила туров. Там всё по неделе. Ты важнее для меня, чем я показываю, чем сама думаю, иначе я не придиралась бы к тебе, это моё неравнодушие. Не чтобы обидеть, а от того, что я не удовлетворена тем, что в моём близком человеке есть черты, которые я не могу принять. Я хочу, чтобы нам было хорошо вместе… И чтобы ты был немножечко другим… я слишком прямолинейна с тобой. Я не знаю, что мне с этим делать. А по сути, я мучаю тебя из-за свей неудовлетворённости, а ты меня – из-за своей. Вот если бы я была только сучкой, а ты – хозяином, тогда всё было бы легко и хорошо. Я не меняюсь, Что дальше?
Ты тоже не меняешься.
Я не знаю, что дальше,
Я не даю тебе то, что хочешь ты, и наоборот. Мы тянем, потому что каждый день сомневаемся, ехать ли нам вместе. Мне не нужно ни два дня, ни один. Я приняла решение относительно отпуска. Тот вариант, который у нас намечается, и с точки зрения тура, и с точки зрения эмоциональной, мне не подходит. Я не могу рисковать этим отпуском, чтобы получить то, что я не хочу. Про эмоции и чувства – я думаю, что мы не готовы к путешествию вдвоём, и если мы поедем, от этого будет хуже нам обоим. Если ты этого не понимаешь, я не могу иначе объяснить. Для меня это прояснила и вся прошлая неделя, и вся ситуация с планированием отпуска, с ипотекой, непредвиденными расходами, и прочее. Дима, мне жаль, но я не из-за вредности и не специально так сделала, я тоже собиралась ехать с тобой. Я не хотела тебя обидеть, но делаю, как чувствую, и не могу изменять себе. Ты действительно считаешь, что это – конец? Доброе утро, Дима! Скажу прямо – я думаю, сейчас я не готова выбирать. Я думаю, что время, проведённое порознь, в отпуске, расставит всё по местам. Я предлагаю сделать перерыв до возвращения из отпуска, это будет хорошей проверкой нашим отношениям. Привет, Дима, ты вернулся? Не знаю… Увидеться. Да, всё верно. Временное ослабление воли из-за эмоций. Прости, что потревожила. Я много думаю о тебе. Привет, Дима! Ты просил написать, как приеду, и я выполняю твоё требование. Я не согласна оставаться в отношениях на уровне “только с**с”, и других вариантов тоже нет. Если ты всё же хочешь поговорить – я готова, разве что не сегодня, устала с дороги. Связаться с Денисом по поводу вещей? Дима, спасибо, что сложил аккуратно все вещи. В пакете туалетная вода – не подаренный тебе подарок. Вот ты сумку не смог себе оставить, так и я не могу передарить подарок, который приобретался специально для тебя. Это не совсем тот же парфюм, что у тебя есть, но мне понравился». На экране “Интерстеллара” главный герой отчаянно пытался изменить прошлое, безуспешно кричал из места, где нет времени и пространства. Её тёплая щека прислонилась к моему плечу. И моя ладонь сама, машинально, погладила её нежную, как у ребёнка, кожу на шее… Прошлое: новый и несформированный мир, мир бесконечных возможностей с неизвестным итогом. Бесчисленные возможности выбора определяют нашу судьбу. Каждый выбор, каждый момент – это рябь на поверхности реки времени. Если ряби будет много, ты сможешь изменить поток, поскольку будущее не предопределено».2
Глава восьмая. Зеркало Лины Я с детства не люблю пазлы. Берёшь коробочку с красивой картинкой, вытряхиваешь на стол эти бесконечные кусочки картона и… Мне кажется, это даже не развлечение, а тест на упрямство или настойчивость – тут уж сами решайте, какое слово нравится. Так, где же нужный элемент? Этот? Нет, совсем из другой оперы. Этот? Вроде бы подошёл. Наконец-то картина начинает складываться. И не простая, а новогодняя.
Москва. Ноябрь 2016 года – Здра-авствуйте, ребятушки! – Здравствуй, Дедушка Мороз! Парень и девушка стояли и курили недалеко от крыльца «Пятёрочки», из руки юноши злобно зыркала на меня химическим взглядом банка энергетика. – Скоро-о Новый го-о-од… Я тянул звуки, как заправский Дед Мороз на детском утреннике. Китайские искусственные волокна белой бороды путались с моими родными и непривычно щекотали нос. – На-а-адо готовить всем подарки. Вот знаете, что за подарок дедушка приготовил для детишек из Африки, а? Парень отхлебнул глоток, наполнив кровь «вожделением Менделеева». – Что же, дедушка? – Я же знаю, что у детишек из Африки никогда не бывает снега. Всё бывает: засуха, птичий грипп и Бармалеи, а снега нет. Вот дедушка и хочет подарить детишкам настоящий белый холодный снег. Хорошо придумал? – Ой, классно, дедушка, круто! У девушки были как будто нарисованные самурайские брови, её прокуренный голос отдавал оттенками ковбойской жизненной умудрённости. Этому образу почему-то не хватало меча и кимоно. Странное сочетание – ковбой-самурай. – Но знаете, какая загвоздка? Снег-то надо, пока не растаял, самолётом везти, но пенсия у дедушки ой какая маленькая, а самолёт стоит ой как дорого. Вот если бы кто помог дедушке, как бы он потом на Новый год отблагодарил. О-ох. Но прелюдия продажи, видимо, была слишком быстрой, и «на сухую» эта мысль парочке не зашла. – Ой-ой, не-е-е, дедушка. У нас денег нет. Я решил сделать скидку сразу по двум параметрам: интеллекту и возрасту. – Ну вот кто сколько даст дедушке на такую хорошую цель, у того в следующем году в 100 тысяч раз будет больше! – Не, дедушка, извини, нету денег. Замечали, что когда стоите, к примеру, курите в сторонке и к вам подходит нищий со словами: «Слушай, брат, тут такое дело, есть 50 рублей, а?», а вы ему отказываете, дальше следует очень часто: «Ну, тогда дай одну закурить. Спасибо, брат, а можешь парочку?» Быстрей бы отошёл. «На, держи!» – и нищий уходит. Уходить надо всегда, что-то взяв, не уронив своего, даже нищенского, достоинства. – Дайте деду тогда закурить, что ли… Та-ак, что за народ пошёл чёрствый… Вообще от Деда Мороза на мне была одна «голова». Всё остальное было в пакете. Да и день стоял не совсем новогодний – 26 ноября. И хоть ёлки были вовсю, но вот за снег погоде, видимо, не проплачено. Кризисное время, денег даже на снег нет (но вы держитесь), видимо, поэтому на улице подсыхали холодные лужи после дневного дождя. Народ иногда оборачивался на меня: странное сочетание классического пухового пальто, ботинок и головы морозного деда встретишь не каждый день. В прошлом году я отдал костюм коллеге, ну там поздравить детей и прочее, но ближе к ноябрю понял, что не дождусь добровольной отдачи, и ещё один Новый год пройдёт впустую, как день взятия Бастилии, поэтому решил забрать наряд самостоятельно. Теперь моё второе новогоднее обличие было со мной, и хотелось разбавить этот скучноватый воскресный день каким-то экшеном. Я не занимаюсь экстремальными видами спорта, да и хобби толкового нет, за исключением совершенствования в постельных утехах. Такой вот портрет бесталанного жиголо. Но эмоции, дорогие мои, можно найти прямо за углом, где угодно, от кого угодно… – Дяденька полицейский, здра-а-а-авствуйте! – Здравствуй, Дедушка Мороз. Менту было лет 30, папочка кожаная, кобура. Участковый, опер? Смотрел без улыбки, изучающе, но без злобы. – Тут такое дело, понимаете, дяденька полицейский, дедушка решил приготовить подарок детишкам Африки… Чёрт меня дёрнул тормознуть мента, сейчас сначала паспорт спросит с пропиской… Дыхни там, туда, сюда. А паспорт я, кстати, брал с собой или оставил в машине? – Ну сами понимаете, пенсия у дедушки маленькая, государственная… Блин, что я делаю, а? Не скажу, конечно, что эти 10 секунд молчания были загадочными, но «Дедушка Мороз» немного понервничал. Рука в карман серых брюк. Назад. Звон железа. – 67 рублей тебе хватит? – Ой, спасибо, гражданин начальник! Блин, откуда эта дурацкая фраза, я же не сидел. Или, как говорят в России, – пока не сидел. – Давай, дедушка, с наступающим. В общем, всё, мент денег дал, день удался. Надо домой, пока ещё чего не вышло. Та-а-ак, «Яндекс Taxi», так. Ладно, четыре минуты ждём. Интересное приложение. Чувствуешь себя немного богом, всевидящим оком Саурона, когда наблюдаешь, как автомобильчик, как таракан по обоям, мечется по карте, неуклонно приближаясь к своему повелителю. – Здравствуйте! Времена нынче равноправные, но женщину-таксиста до сих пор видеть несколько непривычно. – Добрый день. Ой, а вы уже начали работать так рано, я не знала. Тут я спохватился, что голова моя была по-прежнему новогодняя. – Да мы тут, так сказать, генеральную репетицию проводим. Водила она аккуратно, немного важно посматривая по сторонам, и, к моему удивлению, даже включала поворотник заблаговременно. – У вас как день? – Я в основном в ночь. Прошлую работала. Сейчас вышла опять, вы у меня последний клиент. Уезжать надо завтра, дочь с мамой с дачи забирать. Ты-дым-тым-ты-дым-тым-тым. Меня звонок Nokia всегда невольно погружает во времена, когда они были почти у всех, как сейчас айфоны. – Алё. Да. Да, девушка, забыли, у меня. Что ж вы так. Я не знаю, смогу ли, у меня последний клиент, вообще в другую сторону, и машину я сдаю сразу после. Да не в деньгах дело-то. Давайте я попозже перезвоню, как приеду, может, кто с парка закинет вам. Не волнуйтесь, перезвоню. Чёрный «прадик» нагло подрезал слева, но женщина сдержалась от комментариев, притормозив, быстро глянула в зеркало, что-то подправив в причёске. – Представляете, вчера ночью с Болотной набережной девушку забирала. Довезла на Октябрьское поле. Говорю, что приехали. Спит. Толкнула легонько, а она заверещит: «Пошёл нафиг, козёл!», и бегом из машины в подъезд. Всё оставила здесь: сумку, телефон рабочий. Сейчас звонит, мол, привезите, я заплачу. Вот мне с «Юго-Западной» ближний свет мотаться! – А что, симпатичная девушка-то? – Ой, красивая, хорошая, ухоженная такая, брюнетка, худенькая, тонкая. Роста, правда, не особо большого. Ну, если мне сегодня даже мент денег дал… – А давайте я ей отвезу сумку и телефон, если номерок её дадите. Я могу, у меня время есть. Айфон сейчас без пароля выкинуть только. – Да ну, я разве вас знаю?! Может, вы эту сумку себе присвоите? – Я пока не достиг желания носить женские сумки, да и вообще, Дед Мороз разве кого обманывал, скажите?! Я, может, познакомиться хочу. Знаете, как тяжело с девушкой познакомиться? – врал я. – Давайте выйду, а вы смело домой, и чаевые 500 рублей, как раз на бензин до дачи? Мне кажется, это судьба. У меня сегодня день исполнений собственных желаний. Несколько секунд женщина размышляла, глаза в зеркале периодически меня изучали. Вообще, когда женщина за рулём посматривает на вас в центральное зеркало, эффект от взгляда женских глаз такой же, как от взгляда в парандже, – привлекающий, немного манящий. Мне иногда даже кажется, что паранджа имеет не тот эффект, что задумали, а обратный. – Ладно, сейчас найду, где припарковаться, и забирайте. Только учтите, вы тут у меня в приложении есть. Так что лучше не обманывайте. – Да ладно вам… Дед Мороз обещания держит… – Алло, Лина, добрый день! Меня Дмитрий зовут. Мне Наталья, таксист, отдала вашу сумку, и я вам могу её привезти, мне всё равно по пути. Вы дома будете? Хорошо. Нет-нет, ничего не нужно, что вы. Мне по пути. У вас какой подъезд? Ага, понял. Тогда минут через 30. Хорошо. Какой приятный голос, правда, усталый немного. Имя необычное, мелодичное. Может, и просто так съезжу, конечно. Интересно посмотреть. Судьбоносный день. Потом проверю гороскоп. Так, снять или не снять эту «голову»? Мне с ней вроде как прёт сегодня. Так и оставим. Я настолько уже с ней свыкся, что так и сел в другое такси. Водитель-азербайджанец улыбался всю дорогу, но вежливо сдержался от расспросов. Что я ей скажу? Ну его. По ситуации. Пим-пим-пим-пим-пим. Домофон. – Это Дмитрий, принёс вам сумку, ага, поднимаюсь. Железная дверь. Приоткрыта. Захожу. Запах в квартире приятный, девичий. Духи. Сладости какие-то, чистота. Хотя явно съёмная двушка. – Господи! – засмеялась она, увидев меня и мою «голову». – Уже что, Новый год? Я так долго отходила от дня рождения? Девочка была действительно очень симпатичная, стройная, среднего роста, в зеленоватом спортивном костюме «Мочино», который чётко сидел по фигуре и подходил по цвету к её длинным тёмным волосам, собранным в хвост. Она сложила руки в карманы кофты и, улыбаясь, прислонилась к стене. – Угада-ай, девочка, кто-о я? Эх, я всё больше входил в роль. – Да я тебя уже знаю, дедушка. Ты всем гостинцы приносишь, а тебе никто не дарит. Уже сезон Дед Морозов начался? Я в двух словах поведал историю возвращения костюма. – Разувайся, «дедушка», и проходи на кухню, я тебя кофе угощу. Ко мне не каждый день Деды Морозы приходят. Кухня была маленькая и аккуратная, девочкина. Всё чистенько. Два букета и большой заяц уже заняли зрительские места на подоконнике. – Лина, – протянула она мне руку. – Дима. – А ты снимешь бороду, Дима? Вот уж не думала, что Дед Мороз мне сумку привезёт. – Думаешь, мы уже достаточно знаем друг друга, чтобы я вот так запросто снял бороду через пять минут после знакомства? – А-ха-ха-ха, кофе пить неудобно будет! – Ладно, у меня ещё, как бельё, нижняя борода есть. Я с облегчением снял облачение. – И правда, ты двухбородый, Дмитрий, почти как двуглавый дракон из сказок. И симпатичный без всего. А-ха-ха-ха. Извини, я что-то слишком весёлая. Решила, что мне после вчерашнего поможет шампанское. Хочешь, кстати? Она кивнула на стоявшую на углу столешницы недоумённо открытую бутылку «Сати». Как? Уже? Просто так? А я думала, она для праздника припасена. – Нет, Дед Морозам сегодня за руль, вернее, упряжку. – А-ха-хах. – У тебя день рождения был недавно? – Да, вчера. Видишь, и себя забыла, и как звать, и сумку в такси. – Поздравляю. Ну хоть подарками довольна осталась? – Зайцы, цветы, деньги в конверте. Всё по стандартам. Так что лучший мой подарочек – это ты! Она засмеялась… Прядь волос упала ей на висок. – А я, наверное, немного шампанского ещё, раз открыла. Тебе с молоком сделать? … – А-ха-ха-ха. Значит, единственный, кто оказался человеком с душой и дал тебе денег на благое дело, был мент? – Такие времена, Лина, изменчивые, никогда не знаешь, где обретёшь. – Это точно, времена прикольные. – Можно воды налью себе? – Конечно, вон бутылка, только я из неё пила, без стакана… Она смущённо посмотрела, потом отвела глаза. – Ну уж после всего, что между нами не было, мне твои бациллы не страшны. Я встал из-за стола, бутылка сердито фыркнула газами. – Знаешь, мне кажется, что я тебя лет десять знаю, а не час. Так странно это ощущать, но приятно… Я обернулся к ней. Как будто неведомый кукловод, дергая за ниточки, отвел меня назад, сблизил нас почти вплотную. Чёрный тугой хвост волос Зверь взял в свои «зубы». Ласково взял, но цепко, как берёт щенка за загривок волчица. Потянул в сторону и вниз. Глаза открыты. Губы открываются что-то сказать. Я не даю. Слова — лишние для моего дыхания в тебе. Словам нет места рядом с моим языком. И твой язык сейчас для моих губ, а не для слов… – А у тебя, дедушка… ведь не только сладкие конфеты в фантиках… но и что-нибудь нужное тоже есть?.. Зверь уже «нёс в зубах» свою жертву в спальню, дав лишь на мгновение вставить слово между поцелуями. – У дедушки, как в греческой сказке, всё с собой. – Я хочу… у меня же есть… три желания ещё… Дверь, неприбранная постель. Фонарь-бесстыдник подглядывал прямо в окно, но взамен платил за шоу тёплым светом, делая загадочными силуэты плюшевых медведей на подоконнике… – Я не Золотая Рыбка, детка. Нет у тебя трёх желаний. – Ну… хоть… хотя бы два… – Дедушка исполняет желания только хороших девочек. Ты разве хорошо себя вела вчера? Сейчас тебя дедушка накажет и воспитает. – Я хорошая… Я делаю то же самое, что и плохие… Но хорошо… Я хочу сделать дедушке приятно… сделать хорошо… прямо сейчас, хочу… … Я взял её за волосы и плечи, приподнял к себе. Прижал. Дёрнул за хвост вниз. Губы открыты. Мокрый блестящий подбородок. – А второе, детка? Что ты хотела на второе желание? – Я хочу оргазм. Дурацкое слово. Хочу кончить, бл**ь, вы**и меня, Дима, я хочу кончить! Миниатюрные пальчики судорожно сжимали плюшевую лапу мишки, жёстко и безжалостно толкая, елозя им по шершавой поверхности подоконника. Движения теней в зеркале сбоку. Маятник набирал замах и отбивал такт. Лишь скорость его колебаний то затихала, то ускорялась. – Тебе нравится, сучка? Сейчас Дедушка Мороз покажет тебе, где зимуют раком. Блин, ну отучите меня шутить во время всего этого… Я засыпал её самыми грязными словами, описывая такое, что даже немецкие режиссёры фильмов определённой категории не смогли бы слушать меня, не краснея. – Бл**ь, бл**ь, Дима, сука, бл**ь… Зверь попал в судорожно сжимающую его ловушку. Спазмы. Спазмы. Обхваты. Стоны. Ноги «жертвы» подкосились. Подхватил «лапами» её тело, держал собой. За окном густой пеленой валил снег. Падал, прилипая хлопьями к стеклу. Я не люблю зиму. Но кто-то ведь любит. Белый цвет. Морозную прохладу. Чёрно-белые оттенки. Бой курантов и время исполнения желаний. Да и ладно. Пусть тогда она будет. Зима. Пусть приходит каждый год. Пусть желания исполнятся у всех.
Глава девятая. Зеркало Молитвы Москва. Начало августа 2018 года – Пока, Дим, спишемся! Её вторая ножка на высоком каблуке скользнула в чёрный зев двери такси. – Пока, Катя! Я захлопнул дверь машины и повернулся в направлении подъезда. Нет, мы точно никогда не увидимся. – Вот сволочь ты, Котик! Пока я ходил провожать очередную барышню с Tinder, Котик успел развалиться прямо на постели в своей любимой позе – огромным пузом кверху. От моего голоса ему было лень просыпаться, он лишь сжал и отпустил торчащие из тела-шарика задние лапки. Хрен с тобой, всё равно бельё в стирку. В комнате витала аура секса: этот знакомый микс с запахом смазки, латекса, влажных салфеток и двух разгорячённых тел. Нашарил на тёмном балконе зажигалку, и раза с пятого огонёк, еле тлея, всё-таки удержался в этой Вселенной, подарив мне возможность на восемь минут сократить никотином свою жизнь, если верить медикам. Ну так-то её можно было бы продлить смехом, но… ладно, в следующий раз. Внизу было четыре этажа, а снизу, в теле, в паху, была приятная пустота. В этот раз я даже не стал делать прелюдии. Просто поставил её на колени прямо в прихожей. После минуты визуального контакта, после десяти слов в лифте она уже задыхалась мной. Я ценил время замужней девушки. Футболка от «Кляйна» мягко обхватила, холодила слегка тело. Её подарок ещё на день рождения. Ещё один «подарок» висел здесь же, на вешалке, в шкафу. Рубашка: пять дыр вместо пуговиц, вырванных Линой, с «мясом». Прекрасный был вечер и ночь, не каждый раз выгоняешь взашей девушку, с которой был два года вместе. Вернее, это было уже второй раз, как мы расставались. Наш чат в WhatsApp по-прежнему показывал её серую тень на аватарке. В блоке уже как месяц. Алекс, помню, говорил: «Если ты заблокирован, значит, к тебе есть всё, кроме равнодушия». «Ты охренел?» «З**бало твоё отношение по**истическое, просто з**бало! Твой формат – это клубы и тёлки, и брак твой развалился, потому что тебе важнее тёлки и клубы, тёлки и клубы, и ничего тебе не надо будет никогда. И ближе ты не подпускаешь, потому что тебе нужна пресловутая Свобода, чтобы иметь доступ к тёлкам и клубам, чтобы быть как бы в отношениях (с двумя или тремя) и иметь ещё одноразовые связи – вот твоя цель. Это тебе надо, всё остальное — отмазки; и то, что тебе чего-то там подождать надо, – всё это отмазки. Аж телефон в час включил, чтоб мои сообщения почитать? Смешно)) И только не надо говорить, что человек-гаджет просто с утра не заходил в свой телефон, – это смешно! А на вопросы мои ты не готов ответить? Или мой удел – со стеной разговаривать? Со сколькими ты встречаешься? Ты намеренно бесишь меня?» «Лина, успокойся!» «Это всё, что ты можешь сказать? Ты эгоист! Пока ты будешь меня игнорировать, ярость моя будет всё сильнее, успокоиться я смогу только тогда, когда ты будешь видеть, что в паре есть ещё один человек и чего он хочет». Блин, мне это всегда раньше помогало, прочтёшь и думаешь: ну, слава богу. Приступы необъяснимой, например, моим друзьям, да и мне, тоски по ней росли вместе с количеством девушек, побывавших в моей постели. Однажды в июне, ночью, бросив недовольного Алекса прямо в клубе с «перспективными тёлочками», я поехал к её дому на Алтушку. Мне вдруг так остро представилось, что сейчас она с другим, лежит в его постели. От этой мысли «собаки на сене» была какая-то тяжесть внутри, где-то между рёбер, и ушла она только, когда я возле дома увидел её заплаканный прошедшим дождём автомобиль с тем самым серым зайцем у лобового стекла… *** – Ты точно мазохист, Димыч! Реально, сколько раз я слышал, как она тебя достала. Видимо, вы два сапога пара. Скучаете по острым ощущениям. – Не знаю, Алекс, что это. Но сколько этих тёлок уже было, а чувства близости только с ней. А как я с Линой познакомился, почти под Новый год, блин, это было невероятно! И всё, что было потом. Как я её тогда хотел! Мы не отрывались друг от друга часами. Я не мог остановиться. Двигался. Ловил то мгновение, когда она меня жадно сжимала, так же сильно, как стискивала ладонью простынь. И я ей всё время изменял. Всегда. И времена были так себе. Бизнес накрывался не то что медным, а дырявым жестяным тазом. Но были ещё нормальная тачка и нормальный прикид. Какие-то деньги шли, но инерция той жизни, что была, уходила безвозвратно, несмотря на все мои попытки приспособиться.
Москва. Июнь 2018 года Квартира у меня была удачного расположения. Район телебашни, трёхкомнатная, с кухней-гостиной и двумя спальнями, поэтому Денис туда вписался идеально. Особенно тем, что мог вполне платить вовремя за аренду. Да и вообще, был толковый и добрый парень, но вот его Оленька меня напрягла ещё с первого взгляда. Была совсем небольшого роста, но нос свой задирала так, что я боялся, что она когда-нибудь споткнётся об лежащего по центру коридора кота. Всегда многозначительно смотрела на девочек, которых я под утро привозил из клуба и провожал в обед, на меня, снова на них. «Идеальная сучная бабка выйдет из неё в старости!» … Темп моих движений в ней рос с каждой минутой. Уже не крик, а вой, вой боли и удовольствия заставлял воображаемых соседей за стенкой прибавить громкость ТВ с субботним сериалом. Я шептал на ухо своей очередной соблазненной «жертве»: – Завтра пойдёшь на работу, и всё в теле будет постанывать, напоминать, как ты попила кофе с незнакомцем в субботу вечером, обновив свои фотки в «Мамбе». Кстати, надо проверить, мне кажется, или гудел в сумке виброзвонок… Вот так, да, да, сейчас, детка, и я на финишной прямой… *** – Чёрт! На телефоне красными кирпичами грядущих проблем светились 23 неотвеченных вызова. Пятнадцать от Лины и восемь от Дениса. Зашибись! – Что- то случилось, Дим? – Да всё нормально. Надо ехать, кое-что решить. – Я думала… ты бы мог остаться… – Детка, давай в другой раз, сейчас действительно есть проблемы, мне надо, извини! … – Она тут побыла минут пять. Посидела. Ну тебя же нет. Уехала. – Нет, Денис, не угадал, она дождалась меня возле подъезда. Отхерачила мне оплеуху и уехала. Вот, Денис, какого хера вообще твоя Оленька полезла, что за хрень?! – Блин, Дим, я сам не ожидал. Сегодня я ей сказал, что мы, ну там, расстаёмся, что мне нужна не только одна девушка, ну и прощальный секс предложил. Я прямо чувствовал закипающий во мне гнев, и хотелось этому романтичному Дон Жуану врезать подзатыльник. Я достал из пачки ещё одну. Огонёк слегка подсветил развешанные на балконной верёвке полотенца и растерянное лицо Дениса. Меня колотило. Нужно выпить или что ещё. – Ну, видимо, она подумала, что ты на меня так повлиял, мол, мне тоже баб таскать с клубов охота. Я же не знал, что она у неё в ВК в друзьях. Лина сказала, что Оленька ей написала всё: как ты на самом деле «ездил к маме» на выходные, сколько ты тёлок водил. Вроде даже каких-то там девок ей указала из твоих друзей. Ещё затяжка, ещё. Одни за одной картинки в голове, о том, что она сейчас чувствует, о чём думает, добавляли горечи во рту от табака. – Где живёт эта сука, знаешь? – Ну да. А что? – Ничего, адрес говори! *** «Интересно, похож ли я на маньяка сейчас со стороны?» Руки в перчатках. Очень модный и популярный, однако этот элемент гардероба у всей страны. Такие, знаете, с пупырышками. «Эгей! У меня сегодня с зелёными пупырышками, а у вас?» Я почти всю ночь не мог уснуть. Меня колотило. «Да я-то что, ладно, но причём здесь она? Если ты, Оленька, мелкая сука, почему-то хотела отомстить мне, то зачем ты сделала больно ей? Она-то причём? И кто тебе, сука, дал право лезть в чужую жизнь?» Ещё мне было непривычно ощущать в себе жажду мести. Одновременно пришла в голову мысль: а как в индийских фильмах герои её испытывают по двадцать лет и не остывают? Мне нужно именно сейчас, сегодня, пойти у ярости на поводу, пока не отошёл. Оставить это просто так нельзя, но и проблем себе создавать не стоило… И этим утром я стоял наискосок от её дома и ждал, когда маленькая тварь выйдет из подъезда и направится на работу. Руки были в перчатках. Перчатки были в зелёных пупырышках. И пупырышки, как созвездия вокруг ядра галактики, надёжно обхватывали ёмкость с пульверизатором, в котором плескалась зелёная жидкость. «Интересно, Оленьке к лицу будет изумрудный цвет?» Почему-то вспоминались краем уха услышанные истории, как маньяки обливали кислотой фотомоделей. Но это слишком для меня. Ей будет полезно походить некоторое время с этими отметинами. Тем более зелёнка, разбавленная водой, скорее, полезна, чем вредна, если есть прыщи, сучка, то они у тебя, может, даже и пройдут. На время. Можешь, маленькая тварь, играть в «индейцев». В зелёных кустах ты будешь лучший лазутчик. Так, так, нет, не она. Мне, главное, не перепутать и дождаться, чтобы отошла от подъезда. Ещё не нужны свидетели. Но чёрные очки или маска Зорро – это уже совсем клоунада. Я хочу, чтобы она увидела моё лицо. Чёрт, долго как, я разве её мог пропустить? Вот она вышла и «почесала». В ушах затычки наушников, поэтому моё топанье сзади осталось незамеченным. Никого. Новичкам в «маньячестве» везёт. Рука на плечо. Вы замечали, как это неприятно, когда вас неожиданно хлопают, дёргают за плечо сзади? Помню, Алекс мне советовал: «Прикасайся к девочке не выше предплечья, Дима. Ты-ы-ыльной стороной ладони». Помню, Алекс, но я сегодня не джентльмен. Восприятие изменилось. Как будто сейчас включился режим slow-motion, как в компьютерной игре, всё вокруг замедлилось. Оборачивайся давай! Округляй глаза, ага. – При-и-ивет, детка! Как настроение? Ты не ра-а-да? Её рот открывается. Моя рука поднимается. – Что? Что-о-о-о-о? От страха эта сука стала заикаться. Я с наслаждением надавил на рычаг, как будто спустил курок. Ну, может, и к лучшему, что ты немного успела повернуть лицо. Правая сторона волос, и щёки, и шея стала цвета прекрасной майской зелени. – А-а-а-а-а-а-ах-х-х… – Тварь! Повернулся и пошёл. Спокойно. Идём, идём. За угол. Следующий дом. Банка с зелёнкой в контейнер. Ещё один дом. В урну перчатки. Машина. Сел. Завёл. Поехали. Уже на парковке перед домом я едва успел открыть дверь. Меня вырвало желчью.
Москва. Начало августа 2018 года Воскресное утро было привычно одиноким. Котик валялся на постели в ногах. Я, видимо, неплотно прикрыл дверь, и негодяй этим воспользовался. Гуманность во мне переборола мысли о гигиене, и я решил его не сгонять. Пузан пошевелился, и в свете солнечных лучей над ним, как маленькие феи, закружились пылинки. Потянулся за телефоном. Уведомления. С Tinder привычно и регулярно приходили призывы: «Не заставляйте свою пару ждать!» Баннер с рекламой нового фильма нашего с Линой любимого режиссёра. Это сразу переключило мои мысли на неё, и я открыл ВК. Была сегодня в 08.12. «Была. Что ты делала? С кем ты была?» Дурацкие мысли. Привычка смотреть ежечасно «онлайн – не онлайн» – это первый признак ПЗР. В мужской среде это короткое обозначение того, что на букву «П» Затмевает мужику Разум. Не понимаю, что со мной. Чат в WhatsApp открыл, полистал. Привычная серая тень аватарки. Не особо помогает. Да и знаю я эти переписки уже наизусть. Да пошло оно всё! Пальцы бегали по экрану: «Привет, Лина! Хотел предложить тебе сходить сегодня на фильм «Светская жизнь». Всё, не могу! Схлопнул чат, бросил телефон на кровать. Котик дёрнул лапой во сне, снова призывая к себе пыльных фей. Минуты. Утро. Мысли. Тёплые струи воды в душе. Текут. Утекают… Чёрный прямоугольник на кровати вздрогнул вместе со мной, засветился и прогудел. «Привет, Дима! Мне будет удобно часов в пять сходить с тобой в кино». Я ещё раз прочёл то, что, вопреки моим ожиданиям, увидел вместо «да пошёл ты…» «Я на 17 возьму билеты в “Соловей”». «Ок». *** – Ты позвал меня просто посмотреть кино? Мы уже сидели в креслах, она была в моих любимых обтягивающих чёрных брючках, длинные волосы убраны на одно плечо. – Конечно, мне хотелось это сделать в твоей компании, а не одному. – Что, больше не нашлось никого? Неужели? Какие знакомые интонации… Я слегка коснулся её руки, очень спокойно и примирительно на ухо ей сказал: – Лина, мне приятно, что ты приняла приглашение, что ты находишься рядом со мной. Давай сейчас просто будем смотреть… Вроде успокоилась. Пахнет так знакомо. Закинула ногу на ногу. Чуть склонилась в мою сторону… На экране мелькали цветным калейдоскопом чужие страсти. Люди ссорились, хитрили, мирились. А другие в тёмном кинозале испытывали эмоции этой чужой жизни, чужих, придуманных людей, заплатив за это своими деньгами. Если вдуматься, то как много мы живём чужой жизнью, заплатив за это своей! … – Тогда здесь и встретимся. – Хорошо. Нужда часто разводит людей в разные стороны, вот и туалеты после окончания сеанса временно «разлучили» нас. Стены коридоров «Соловья» пестрели афишами кинобестселлеров разных лет, которые давно и не вспоминаешь, но, посмотрев на них, сразу всплывают перед глазами образы героев и смутные линии сюжета. Я редко пересматриваю фильмы. Я редко перечитываю книги. Если помню конец, большую часть сюжета – никогда. Я люблю всё новое. Я же в тренде. Сейчас сиюминутность надела корону. Быстрее, острее, главное – «хапнуть» сейчас. Кто вспомнит об этом потом? Кому нужны посты в лентах соцсетей годичной давности? Разве это память и след? Никто и не помнит. Никто и не вспомнит всех нас и многие эти фильмы через лет 50. Забвение наших эмоций и страстей. Слои «чернозёма», «перегноя», шумевшего когда-то листьями в вышине. Вот наша прожитая жизнь через десятки лет. Не променял ли и я свою жизнь на новизну Tinder? Наверное, я уже старый, раз философствую над писсуаром, смотря на стены, обклеенные плакатами советских времён о вреде пьянства и пользе майонеза из продторга. Что дальше? Я как наркоман, получив дозу, немного успокоился. Я ничего пока не понял. Просто чувствовал, как она мне близка, знакома, в какой-то степени родная. Своя. – Какие планы дальше, Лина? – Ещё часок свободна, потом на день рождения приглашена. – К кому пойдёшь? – Ты не знаешь всё равно, не важно… Собака ревности вцепилась зубами мне в сердце. Пока не больно. Пока она здесь, на моих глазах, мне не сильно больно. – Ладно, мне тоже надо ехать. – Может, посидим? – Я должен уже ехать. Она схватила меня за руку, пытаясь остановить. – Зачем ты всё же написал, позвал меня, зачем? Что ты хотел? – Хотел увидеть тебя, посмотреть… Хотел… – Дима, я уже не поведусь на твои манипуляции, понимаешь? – Да какие манипуляции? – Я успокоилась. Я поняла. Я почувствовала снова жизнь. И я поняла, что ты мне не нужен. Не нужен, Дима… Я шёл к машине, а эти слова эхом метались в голове: «Не нужен! Не нужен!» Начал накрапывать дождь. В горле рос комок. Телефон жужжал в кармане. Посмотрел на экран. Нет, ты уже все сказала мне. Правильно. Я сам виноват. Улицы скользили мимо. Мокрый асфальт от начинающегося дождя накладывал траурный след на покрышки машин. Они шуршали, шептали хором: «Не нужен! Не нужен!» Капли дождя от ветра бежали то вниз, то вбок по ветровому стеклу. Такую же, сползающую вниз, я быстро стёр рукой со своего подбородка. Вроде доехал, остановился, припарковался. Щётки работают, сметают воду, а в глазах все равно мутно. В голове образы: как сексуально она ходит, как комкает рукой простынь, как прижимается ко мне, когда мы лежим и смотрим фильм на айпаде. Пальцы, попадая мимо клавиш, вбивали сообщения в чат ВК: «Сегодня я ошибся, нельзя идти на поводу своих слабостей. Я не удержался, а это ещё хуже. Я больше не буду так. Я не знал, как себя вести. Обидеть не хотел тебя». Ответное сообщение прилетело через полминуты. «Ты просто любишь драму, тебе надо выводить людей на эмоции, я больше на это не ведусь. Ты даже сам не знаешь, чего ты хочешь». «Я дурак, понял всё поздно, Лина. Я понял, что не ненавижу, а люблю!» «Ты можешь ответить сам себе на вопрос, чего ты хочешь? Нет, не можешь». «Я просто хотел понять, так это или нет. Всё вышло так, как ты и говорила. Ты мне говорила, что я буду жалеть. Это всё нарастало каждый день. Не могу ничего с собой сделать. Извалял все в грязи. Пошёл за никчемными целями. Я не могу тебе это говорить, я не хочу плакать при тебе, поэтому я ухожу всегда, я не устраиваю драмы. Я жалею, что расстался с тобой. Жалею, что тебя не сохранил. Читай это всё, я хочу, чтобы тебя было приятно! Ты права оказалась. Все сиюминутные искушения – полная х**ня. Я не хочу с тобой сидеть, как в дешёвом романе, становиться друзьями». На поле с её аватаркой анимационный карандашик усердно мотал «головой» из стороны в сторону, будто не веря ни одному моему слову. «Я тебя очень любила и страдала очень, что ты не ценишь наши отношения. Мне тяжело это читать, я полтора месяца прокручивала всё в голове, не могла понять, почему всё так, я тебя люблю, но, как оказалось, себя люблю больше, я хочу быть счастливой». Я почему-то стремительно погружался в отчаяние. Корабль не выдержит волн и скоро пойдёт ко дну. Казалось, конец неизбежен. Рассудок оставил «штурвал», но, как капитан, не стал покидать судно и ушёл в трюм, оставив всё на волю Всевышнего. «Господи, пожалуйста, помоги мне вернуть её, Господи, прошу тебя!» «Что мне делать? Скажи мне, что у тебя есть мужик, мне это поможет. Я хочу избавиться от боли. Я сегодня хотел посмотреть, ошибаюсь я или нет про тебя, что я чувствую к тебе. Я вчера ночью приезжал к твоему дому, смотрел на твоё окно. Я не хочу себя так вести, не смог удержаться, я не буду делать так впредь. Это неправильно, мне просто было невыносимо тоскливо, прям невыносимо». Теперь ты понимаешь, что чувствовала я». «И такая х***я уже месяц со мной. За всё надо платить». «Но ты не хотел меня понимать». «Я не мог, меня бесило всё». «Да прекрати, я не хочу, чтоб тебе было плохо, мне это не надо». «Так всегда у меня, я ничему не учусь, одно и то же». «Дима, только ты сам должен понять, как правильно. Что я могу тебе сказать? Определись, что ты хочешь, будь честен хотя бы с собой». «Я хочу с тобой!» «Что со мной?» «Быть. Жить». «Я не знаю, что мне делать». «Ладно, хватит соплей, надо успокоиться, извини меня! Всё, что я написал тебе, всё правда.Два вопроса есть, ответь мне честно: У тебя есть кто-нибудь? Насколько я опоздал?» «Вопрос не в мужиках, у меня никого нет, ты мне сделал очень больно. Ты сегодня для меня как гром среди ясного неба, я была уверена, что мы расстались, я смирилась с этой мыслью, я стала жить и любить себя снова. На второй вопрос пока нет ответа. Это честно». «Спасибо».
Спустя неделю. Середина августа 2018 года Она потянулась ко мне, ещё тяжело дыша. – Всё-таки это прекрасно. – Ты про что именно, Лина? – Секс. Секс прекрасен. Я так скучала. – Я тоже, детка. Если честно, нужно было мне немного подумать. Когда мы наконец-то снова дошли до постели, желание переполняло меня всего. И… раз! Оказалось почти пустышкой. Да, Лина была прежней. Да, было приятно. Но эти ощущения оказались весьма и весьма средними. Ощущения от встречи с разовыми девочками из Tinder были гораздо острее. Да и вообще, как только я стал снова с ней встречаться, то моментально успокоился и стал двигаться в сторону скуки. Я ведь всегда держал Лину на таком эмоциональном поводке. «Никто никогда так не обращался со мной! За мной всегда бегали. Никто так не поступал, как ты!» Когда-то в одной умной книге я прочёл, что зависимость «хозяина» (того, кто держит «поводок») и «раба» обоюдная. Как только ошейник с поводком становятся пустыми, уже хозяина накрывает тоска по власти. И уже бывший держатель поводка бегает за рабом, пытаясь восстановить прежний статус. – Мне пора в спортзал. Дима, завтра тогда поужинаем? – Да, конечно, Лина. – И я тут в тумбочке тогда поставлю умывалку, лак, чтобы не таскать всё время. – Конечно, они ведь тут и стояли когда-то. Ещё две недели назад я иногда с тоской смотрел в пустую тумбочку возле комода с зеркалом, вспоминая, как она по утрам сушила здесь волосы феном. А сейчас возвращение в старое русло вызвало даже легкое раздражение. Почему? – Всё, я пошла, пока! – Пока, Лина. Поцелуй. Звук уходящего лифта. Балкон. Щелчок. Огонь. Сигарета. Внизу шаги. Темноволосая девушка со спортивной сумкой шла такой решительной, даже немного по-мальчишески отважной походкой к своему авто. Пойду чай попью. Чайник был ещё не холодный, поэтому стал шуметь и ворчать на меня почти сразу. «Ладно тебе! Я тебя купил, я тебя и выкину, когда сломаешься!» Мысленный диалог с чайником в стиле Тараса Бульбы – это сильно, конечно. Голубь сел на подоконник и с любопытством уставился на меня через стекло. Котик на полу вперился глазами в «дичь». «Вообще оборзели голуби! Бесстрашные стали». Телефон загудел. Опять уведомление от автолайкера: «Ваши пары в Tinder готовы! Запустить автолайкер? Да/нет». «Блин, надо отключить его уведомления. Все лень залезть в настройки». Голубь за окном по-куриному затопал по жестяному подоконнику. Котик прыгнул ввысь. Лапы под шерстяной тушей разъехались на скользкой поверхности стола в стороны, толкнув телефон к краю. Я еле успел его подхватить. Пальцы попали в клавишу «Да» автолайкера. На экране тут же «поплыли» анимационные сердечки с девичьими аватарками. «Ладно, чёрт с ним, сахару добавить или лучше с печеньками?» Когда в чашке оставался всего лишь глоток, телефон прогудел, а лежащий на полу кот приоткрыл один глаз. Всплыл тиндеровский значок с уведомлением: «Марина отправила вам одно новое сообщение». Ну, раз отправила, давай прочтём: «Привет, Дмитрий. А я ждала этот матч».
Москва. Сентябрь 2018 года Каждый, кто покупал «Газету для дураков», говорил, что он покупает её не потому, что считает себя дураком, а потому, что ему интересно узнать, о чём там для дураков пишут. Кстати сказать, газета эта велась очень разумно. Всё в ней даже для дураков было понятно. В результате «Газета для дураков» расходилась в больших количествах…3 Я лежал рядом и смотрел на её лицо. Глаза бегали по строчкам, а голова иногда наклонялась, как бы подчёркивая интонации в голосе. Книжку «Незнайка на Луне» мы выбрали, особо не думая. Она всегда стояла на полке среди других, уже изрядно потрёпанная, со старой цветной фотографией каких-то детей в детском саду между страниц. Наверное, здесь есть сын хозяйки квартиры. Никогда не думал, что так здорово лежать в постели и слушать, как тебе читает вслух любимая девушка. Я чувствовал себя ребёнком, захотелось прижаться к ней. – Марина, я думаю, когда ты станешь мамой, то твои дети будут с удовольствием слушать, как ты читаешь. Мне прямо самому захотелось стать ребёнком. Она прервалась, улыбнулась. Мне хотелось прикоснуться к ее губам своими. – Не думаю, милый, что я заведу когда-нибудь детей. У меня есть куча племянников. Вот их мне хватает, когда я приезжаю домой и навещаю сестру. Я их очень люблю, но своих не хочу. – Ну не зарекайся. Мне одна девочка сказала однажды: «Когда я родила, вдруг поняла, что все-все, что было раньше, – тусовки, посиделки с подругами, гулянки, покупки шмоток, – это настолько ненастоящее. Что только ради ребенка и стоит жить». Она немного картинно наморщила нос, давая мне понять, что остаётся при своём мнении. – Каждому своё, Дима. Посмотрела на меня изучающим взглядом и сменила тему. – А у тебя вот это полоска светлая между усами и губой. Это так растёт или ты сам делаешь? – Сам делаю, детка, бритвой. А что? – Ну, просто… её так хочется целовать… Я прижал к себе её раскрытые губы. Воздух, который она выдыхала, был такой вкусный, что всё внизу захотело быть максимально ближе, глубже. В ней. Руки сами перевернули ее вниз и крепко зажали запястья над головой. Недочитанный «Незнайка» постепенно сползал к краю кровати, ещё, ещё, да так и свалился на пол (совсем как в сюжете книги, где ракета упала на Луну со всеми находящимися в ней маленькими человечками), смяв как будто для закладки страницу почти пополам. Жаль, мы так и не дочитали её потом… *** – Марат, пойми, я не знаю, что мне делать. Я дёрнул Лину назад к себе, пообещал быть вместе, постепенно съехаться, если всё наладится, создать семью… А сейчас я люблю другую. Марину. Я не знал тогда, что ее встречу. Вернее… Я думал, что, ну, мы потрахаемся разок, и всё. Она просто… Ну, я как будто всегда такую хотел. Не смог устоять тогда. Не предполагал, что она мне будет нравиться, а я ей. Это затягивает. Она меня затягивает. Всё сильнее. Она как будто знает, что мне говорить и как. Никогда не лезет, не упрекает. Всегда вежливая, доброжелательная. Противоположность Лине. Тишина в трубке прервалась долгим вздохом. – Дима, что ты от меня хочешь услышать? Ты должен быть мужиком! Всё точно решить и сказать той, с кем не хочешь быть, как есть. Нельзя сидеть на двух стульях долго. Марина, она кто такая? Сколько ты её знаешь? Месяц? Уверен в ней? – Нет, Марат. Не уверен. – А Лину сколько знаешь? Кто выберет за тебя? Только ты! Марат, один из лучших моих друзей, был темпераментным и категоричным, как все чеченцы. Когда моя мама узнала, что я с ним дружу, очень испугалась. «Сынок! Он же чеченец! Вдруг он тебя хочет использовать? А вдруг он отберёт у тебя машину или сделает так, что ты будешь ему должен, и вообще всё заберёт? Вон в телевизоре рассказывали…» Мама, мама… Когда твой сын, спустя год, будет опускаться на дно ада, который будет сам создаваться у него в голове в свободные от работы минуты и часы, именно этот человек будет вытаскивать меня оттуда. «Я буду тебе звонить утром, в обед, вечером. Ты должен со мной говорить. Ты должен брать трубку. Я так буду делать. Знаешь, почему? Потому что я через это проходил когда-то, и рядом не было человека, чтобы меня слушал…» Это будет потом. А сейчас, когда вибрировал телефон, я смотрел на WhatsApp, с радостью видя сообщения от Марины и с раздражением, когда убеждался, что они от Лины… *** Лина умела быть и радостной, и ласковой. Но она также была очень подозрительной, а я, в свою очередь, не отличался верностью ей. Я не могу вам внятно объяснить, дорогие читатели, почему с одной постоянно изменяешь, а с другой хочется быть чаще, чем даже с собственным сыном. Я не знаю почему. Просто это так. Для меня необъяснимо. Наше общение с Линой смешивалось в воистину взрывоопасные отношения, когда всё могло вспыхнуть в любой момент. По любому поводу. Например, «случайно» найденные волосы на полу в ванной. Или, прежде чем взять мою массажную расчёску, она часто смотрела её на свет, чем уже начинала меня бесить. Конечно, тут виноват был только я. Мои походы налево и провоцировали её ревность, что потом выливалось в совершенно дикие фразы: «А что это ты рубашку белую надел? На свидание собираешься?» И сейчас это всё постепенно возвращалось. Меня мучили совесть и собственное малодушие. Я не мог вот так бросить её, хотя с каждым днём тяготился этими встречами. Каждый день добавлял негативных контрастов в наше общение, особенно после часов, проведённых с Мариной. Но я помню, Лина, твою любовь. Спустя семь месяцев после этих событий, после того, как я тебя предал, нарушив свои обещания, ты написала и попросила поднять тебе в квартиру из машины зимние колёса. И когда я уходил (и ты знала, что я иду к другой), остановила меня и прижала мою ладонь к своей щеке. Я помню твой взгляд. Я тебя предавал часто, но ты меня ни разу за всё то время, что была со мной рядом. Я это помню, Лина. И это одно из главных воспоминаний о тебе… …Мне хотелось двигаться, двигаться, двигаться, периодически прижимая её к себе, видя по её широко открытым глазам, как она наслаждается нашим отражением в зеркале напротив, моими движениями, своими ощущениями от этих движений внутри. Комод был нашим любимым с Мариной предметом интерьера. Таким эксклюзивным. Не на каждый день. Я выдвигал нижний ящик, чтобы она, сидящая на нём, могла упереться ногами, но вот по высоте он был мне самую малость великоват, поэтому и приходилось стоять немного на цыпочках, как девушке, что целует своего рослого парня. Сейчас я набирал скорость, как локомотив, и «пар» от этих быстрых движений выходил протяжным стоном из её губ. Я чувствовал кожей внизу летевшие мелкие брызги, как от морских волн, разбивавшихся в штормовой день об волнорез набережной… Когда-то я читал рассказ Януша Леона Вишневского, где главный герой находит в ванной волос своей девушки, погибшей в аварии совсем недавно. Её уже нет, но маленькая частичка до сих пор здесь, с ним. И впереди только время, стирающее её до конца из этого мира. Когда спустя месяцев пять с последней встречи с Мариной я сделал уборку, как говорила моя мама, «генеральную», решив протереть потщательнее комод, на торце фасада того самого ящика я увидел маленькие засохшие пятна этих капель. И я прекрасно тебя понимаю, мужик, что ты тогда чувствовал. Я так и оставил её у себя в этих самых маленьких пятнах… Пусть время сотрёт то, что я не могу. А в тот день я наслаждался вкусом эмоций первого, самого сладкого урожая с дерева любви, где глубоко-глубоко в листве уже сидел ядовитый змей, ждущий того часа, когда рука, срывающая плоды, заберётся слишком далеко в ветви… В ритмично двигающихся тенях светился безмолвно, гас и снова вспыхивал экран моего телефона с аватаркой девушки, которой суждено совсем скоро уйти в моё прошлое… «Перезвони!
Я недостаточно написала сообщений?
Что ещё написать?
Ты почему трубку не берёшь?
Ты почему игноришь и не отвечаешь? На этот вопрос есть ответ?
Вчера ты тоже не мог разговаривать вечером? Правильно я понимаю?
Пиши типа, я не отвечу? Ответ будет? Ты какой реакции добиваешься своими игнорами? Ты что бесишь меня, специально? У тебя цель вконец убить мне нервную, б**дь, систему?
Ты почему не отвечаешь? Есть ответ?
Трубки не берёшь?» *** – Любимый мой, милый, пока! Хорошего дня! Ещё раз прижавшись, поцеловав и замерев на секунду от удовольствия, она выпорхнула из моей машины и, перейдя дорогу с серьёзным лицом, обернулась ко мне с такой сияющей улыбкой, что хоть и лето начинало уходить, а мне снова стало тепло. Часов в 11 утра я всё же решил написать Лине. «Я не могу общаться. Не буду общаться, когда ты мне так пишешь!» «Я вчера вспылила, прости!» «Вчера, как и во многие остальные дни…» «Давай я сегодня приеду, не хочу ругаться больше». «Извини, Лина, после твоих сообщений не горю желанием!» «Я себя чувствовала дискомфортно в последний раз, потому что между нами был сильный напряг. Мне очень неприятно, что ты жёстко разговариваешь со мной, как с мужиком. Я была бы благодарна, если бы ты иногда думал, как сказать, чтобы не задеть мои чувства, не сделать мне больно, я девочка, я слабее. Если считаешь, что я перехожу какие-то границы, – скажи мне спокойно об этом, потому что я не поняла твоей реакции. Я предлагаю добавить немного обыкновенного уважения в общение. Нет моральных сил ругаться, и так тяжело». «Опять будут разборки». «Обещаю, разборок не будет, нет причин и сил.
Ляжем тупо спать)) Ну, может, «Камеди» посмотрим. Плиззз)
А ты поверь, я обещаю. Постарайся поверить мне, как я стараюсь)» И я опять уступил, снова не смог написать, сказать ей, что всё. Всё, нужно заканчивать, несмотря на мои обещания, что я просто уже не могу себя дальше заставлять. «Приезжай в 19.30». «Ок». Нужно не забыть косметику Марины собрать в пакет, а Лины поставить назад. Блин, господи, зачем я этим занимаюсь?.. В ту ночь всё было плохо. Разговоры, выяснения… – Давай уже ляжем, поспим, два часа ночи… – Нет, подожди, я хочу получить ответ… – Я не хочу разговаривать! Я хочу спать! – А секса тебе тоже не хочется со мной? Накувыркался вчера? Да?.. В итоге я её опять выгнал. Собрал вещи в пакет и с трудом выдворил из квартиры. Смотрел с балкона сквозь дым тлеющей сигареты, как она, не оборачиваясь, уходила насовсем. И мне было жаль. Жаль её, но не того, что она покидает мою жизнь. Ничего ужаснее нет, когда так относятся к тебе. И я сейчас совершенно уверен: когда испытываешь такое отношение сам, то оно, как бумеранг, к тебе вернется. Только вопрос времени. Долг красен платежом. Просто мои платежи были ещё впереди. *** – Как им только Санэпиднадзор всё это разрешил? – Ну как-то разрешил, видимо. Но всё равно так классно! Там, наверное, кошек 25 разных. Можно их всех гладить. Мне понравилось очень. Классная идея – это «Котокафе». Они такие милые все… – Вон, Марина, на кухне тебе «котокафе» спит, сразу «25 в 1». Правда, пришлось бы отдельное кафе делать под лоток, куда у Котика уже попа еле вмещается. Мы вернулись с вечерней прогулки по Останкинскому парку, и, кстати, Котик, дрыхнущий на стуле на кухне, даже не пошевелил усами при нашем появлении. – Ха-ха-ха, Дима, ну хватит тебе Котика стебать! Я пойду тогда в душ схожу. – Конечно, детка. Уставившись в телефон, чтобы прочитать сообщение в WhatsApp, я не сразу уловил странную тишину. Марина стояла перед открытой тумбочкой, её взгляд был растерянным, непонимающим. – Дим, а… где все мои вещи? «Чёрт. Чёрт. Чёрт!» Эти вещи все были в пакете, а пакет этот был прямо за моей спиной в шкафу, куда я его и убрал перед приходом Лины и, естественно, забыл достать и положить в тумбочку, как было. «Чёрт! Чёрт! Чёрт!» У меня бывали разные ситуации. И с Линой, и с бывшей женой. И всегда я что-то умело так говорил, что сложности более-менее быстро разруливались. А сейчас я не мог ничего сказать. Ничего не приходило на ум внятного. Для чего, блин, убираю вещи девушки из тумбочки? А? И Марина точно неглупая девочка! – Вещи твои в пакете в шкафу. – А почему ты их там положил? Зачем ты всё сложил в пакет? – Я сейчас, подожди. Я вышел, быстрым шагом прошёл по коридору в ванную. Повернулся к зеркалу и уставился на собственное отражение. «Думай, что сказать! Что сказать? Нельзя говорить правду. Она уйдёт, и ты её потеряешь. И не вернёшь никогда. Это не Лина. Господи, господи! Я не хочу её потерять. Я не буду больше вести двойную игру. Я хочу быть только с ней. Господи, что мне ей сказать? Господи!» Меня вдруг развернуло и понесло обратно в комнату. Она сидела на краю кровати, взгляд был пустым, устремлённым в одну точку где-то на шторе. – Марина, детка… Я приобнял её, она не реагировала. Слова сами лились из меня складными потоками: – Понимаешь, когда тебя не было вчера… Я подумал, что слишком увлекаюсь тобой… Я решил было, что мы с тобой слишком зашли далеко от уровня «просто секс»… И я собрал твои вещи… Но я не хочу. Я передумал. Я не хочу без тебя. А хочу с тобой. Я просто не успел их положить назад, и ты теперь об этих моих мыслях узнала. Прости за это! Прости, милая! Слёзы лились из её глаз. Такие крупные капли поочерёдно с каким-то даже определённым интервалом отталкивались от ресниц и устремлялись вниз. Она очень редко плакала вообще. Её слёзы я видел раза три-четыре за весь год нашего общения. Слёзы любимого человека – это наши ошибки, наши грехи, больше ничьи. – Дима… Я тоже хочу быть с тобой… Но… Как бы я ни хотела… Не делай так больше никогда. Я просто не смогу понять больше. Не смогу… Не делай так! – Нет, детка, прости! Я не буду, обещаю! Вздох, протяжный выдох. Тонкая ладонь стирает мокрые дорожки с губ. – Я в душ пойду тогда… – Конечно, я жду тебя, милая! Солёные губы. Прости меня, детка! Где эти сигареты? Никотиновая «соска» успокоит, когда страшно. Ха-ха. «Господи, спасибо. Господи!» Это был первый момент, когда я по-настоящему осознал, как много она значит для меня. И, на мой взгляд, этот момент и был самым-самым началом конца. Впрочем, если уж философствовать, то всё начинается, чтобы когда-нибудь закончиться… *** Тучи налились свинцовой тяжестью. Одна капля звонко шлёпнулась и разбилась об экран моего мобильного. «Милый, ты ещё гуляешь с сыном? Во сколько тебя ждать?» «Отлично погуляли. Я уже освободился, сейчас поеду к тебе)» «Ура! Я тогда буду собираться. Только мне кажется, скоро дождь будет!» «Да ничего, я на машине, детка, заберу тебя прямо от двери подъезда». В ответ прилетел смайлик-колобок с испускающим из себя сердечком. Капли из одиночных «выстрелов» перешли в шрапнельный «огонь», и я последние пять метров до машины уже бежал. Двигатель фыркнул и ровно заурчал, стрелки приборов ожили. Я открыл чат с Линой, полный её неотвеченных сообщений. «Ты крайне жестокий человек! Ты выгнал, не дав ответ на мой вопрос, ты выключил телефон, ты оставил меня опять в непонятной ситуации, мне так плохо, а ты подумал только о себе, а мне душу разрывает. Прощай, я не хочу быть тебе ни другом, ни знакомой! Да иди ты в жопу, я не собираюсь всё это говно больше есть!
Б**дь, потратить последний рубль на тёлку – это лучше, чем, блядь, хотя бы в знак примирения купить мне один, блядь, долбанный цветок? Ты так и жене своей изменял и всем тем, с кем встречался во время и после? Интересно, сколько лапши ты мне успел скормить? Сука, ещё и телефон отрубил.
Е*арь бессовестный, потом сам своё г*вно когда-нибудь сожрёшь без остатка! Поэтому у тебя не идёт толком ничего, ты наворотил кучу г**на. О, кстати, спасибо, кинул меня в очередной раз из своей жизни и прям к моему дню рождения, умеешь сделать девушке приятно) зато у тебя груз с плеч – не надо тратиться). И так же к десятилетию моей работы тоже, спасибо за то, что я не буду на эти праздники веселиться, всё вовремя делаешь. В первый раз решил, что мало насолил, да? Решил добить? Тебе это круто удалось, я этого никогда не забуду! Спишь себе спокойно, да? Эгоист конченый! Садист, какого х*я ты меня возвращал, какого х*я ты мне напиздел с три короба, что ты за изверг, я тебя ненавижу, ты мне в карму насрал! Чтоб с тобой так когда-нибудь сделали, чтоб ты прочувствовал. Наделал делов и в кусты – вот твоя психология, и можно в игнор. Дима, ты имеешь дело с живыми людьми, а не с куклами… не общайся с женщинами – ты не умеешь их делать счастливыми, ты приносишь только страдания – кого ты делал счастливой?????» Так, где тут эта функция… «Ещё»… «Заблокировать»… «Заблокировать Лину?»… «Да!» В небе угрожающе громыхнуло. Всё-таки в конце сентября, пусть даже ещё тёплого, гроза – это странно. Вода затапливала лобовое стекло. А у меня в телефоне всплыло новое сообщение. «Милый, а я нашла, где можно посмотреть «Интерстеллар»!!! Всего один раз идёт по воскресеньям, один сеанс, в «Соловье»! Знаешь, где это?» «Конечно, детка, знаю)» «Я хочу с тобой посмотреть “Интерстеллар”)» «Я хочу с тобой лететь к звёздам. Но сначала посмотрим в кино, как правильно это делать)» «Ура. Я тебя целую. Жду». Девушка в доме на Вишневой улице с улыбкой смотрела в телефон, потом, открыв плей-лист, включила музыку и упорхнула к шкафу с одеждой. Её губы повторяли слова. Ведь каждому иногда хочется самому спеть ту песню, которая так нравится? Осталось никаких сомнений,
Похоже, счастлив я, и не слегка.4 Юбка и футболка с летучей мышью «Ливайса» спланировали на кровать с вешалки… Чтобы в таком хорошем настроении,
И голова легка, хоть ночь и коротка. На балконе дома на Алтуфьевском шоссе был небольшой жестяной козырёк, и мелкие брызги дождя доставали только до сигареты, заставляя её возмущенно шипеть, а мокрые от другой влаги губы напрасно втягивали в себя спасительный никотин, как будто он мог что-то решить или что-то изменить. И хотя было еще совсем не холодно, губы дрожали, когда отрывались от своего отпечатка на фильтре… В квартире на Вишневой улице другая девушка, пританцовывая перед зеркалом, подхватила массажную расчёску, как микрофон, продолжая подпевать. Чтобы мечты не превращались в пену,
Не убегали наутёк, всё выкипит до дна,
Я назову тебя Галактикой, Вселенной
И буду бороздить от звёзд до чёрных дыр, без устали и сна. Глаза её смотрели куда-то вглубь своего отражения в зеркале. В будущее, полное предвкушения встреч, сладкого ночного безумства, нежного тёплого соседства по утрам. Предвкушения ярких оттенков любви. Губы шептали припев: Всё это ты, и ты не привидение,
Фантастика, фантастика…
Неужто мы остаёмся вместе
На века, на века, на века…
Часть третья. Зеркало будущего Пролог Однажды ты мне сказала важную вещь. В день моего рождения ты сделала мне подарок, который тогда меня ужаснул. Твои губы, бесконечно любимые, шевелились, связки придавали бесплотному воздуху звучание, язык мягко направлял его в мою сторону. – А ты думаешь, мы вместе навсегда? Мы, мой милый, вместе, лишь пока наши пути рядом, но потом мы разойдёмся, и всё. Спустя пару месяцев ты мне напишешь: «Я думала, что ты пошлёшь меня прямо тогда, но ты ничего не сделал. Просто замял разговор» Да, замял. Я уже ничего не мог с собой сделать, мы шли тогда двумя параллельными дорожками. Твоя называлась – «Мой путь». Моя – «Я жить не могу без тебя». Неуловимо, по чуть-чуть тропинки расходились. Я был слеп, а ты видела, что цель моего пути только ТЫ сама, а не что-то другое. Тропинки расходились всё больше, и мы перестали уже видеть друг друга. Только голоса ещё хорошо были различимы. Твой путь делал резкий поворот, в другую сторону. Ты остановилась, постояла. Любой смерти, даже очередным отношениям, необходима минута молчания. А после ты ушла. Я кричал, звал, но ты уже не слышала. Я прошёл этот путь, милая. И иду дальше… Когда-то ты присылала мне картинку из «Инстаграма», где было что-то написано по-английски. И заботливо мне перевела: «Мы хотим любить других, но так и не научились любить себя». Я научился. Люблю себя. Даю себе то, что могла дать когда-то только ты… Вру немного… Почти всё… Я только об одном жалею. Что тогда, в тот февральский вечер, не смог послать тебя на…
Глава первая. «Кукла» Москва. Ноябрь 2043 года – Я не могу, милый. Не могу себя заставить. Это случилось. Это моя вина, не его. Она сидела на краю кровати, глаза невидяще смотрели на морскую панораму из открытой псевдоверанды. Даже ребёнок знает, что шагнуть за её пределы не получится. Сначала чувствуешь мягкую силу, подобную встречному ветру, но не сбивающему дыхание, а просто останавливающую, а потом и физически не получится пройти сквозь иллюзию тропического рая. Добраться до настоящей стены в активированном состоянии мог только техник в специальном костюме. – Это не может быть! Ты обязана любить именно меня! Давно забытое чувство отчаяния, то самое, что когда-то целиком захватило меня далёкой весной 2017 года, вновь нахлынуло. «Дмитрий, ваше артериальное давление превысило допустимую норму. Пройдите экспресс-диагностику. Запустить?» «Нет!!!» Голоса в голове. У меня крыша поедет с этими чипами, господи! – Ты забыла, что из себя представляешь? Кукла! Ты кем себя вообразила? Крупные слёзы катились из её глаз, как капли сока из «раны» берёзы, в стеклянную банку бездушных мальчишек, надпиливших ствол тупым перочинным ножиком. Пил я, кстати, этот сок, вода как вода. Она и правда моё «зеркало»? Моё отражение? В таком случае я всегда запаздывал за ним. Подушечкой большого пальца поймал одну такую каплю с её щеки. На вкус солоноватая. Она встала и застыла, взгляд был направлен как будто сквозь стену. Мягкий свет с «морского побережья», стремясь успокоить, тянулся, но не доставал до её босой ступни буквально несколько сантиметров. – Марина, сядь! Сядь, что ты вскочила? Я в бешенстве растягивал слова, словно вытягивая из лямок брючный ремень для наказания. – Я сказал, сядь на место. Мне нужно с тобой поговорить. Губы задрожали, но её голос был совершенно спокойным, с холодным оттенком осени. Я вновь почувствовал знакомый испуг внутри себя. – Ты ведёшь себя как мой бывший муж… «Я от этого бежала, и оно снова сейчас здесь» Ну, скажи это. – Я от этого бежала, а оно снова сейчас здесь…Я чувствую это в воздухе, я не знаю, что мне делать…
Москва. Март 2043 года – Дмитрий Анатольевич, как дела, старичок? Алекс улыбался ослепительно белыми зубами. В сочетании с седой бородой он удивительно смахивал на моложавого Деда Мороза из уже позабытой всеми древней рекламы « Мегафона». Глядя на него, можно было бы без угрызений совести ещё разок поднять пенсионный возраст. – Привет, дружище. Ты всё на Филиппинах, жаришь на солнышке свой дряблый зад? – Ч-е-е-е?! Что за поклёп? Мой зад упруг и могуч. Здесь есть всегда возможность потренироваться. И не только в зале. Смотри, какая малышка вон там, на веранде бунгало! Алекс, повернув лицо, перенаправив луч чипа на новый объект. – Аппетитно выглядит, дружище. – Дмитрий Анатольевич, да тут девочки ну просто огонь. Давай к Full подключу, а? Может, хоть после этого я соблазню тебя сюда переехать? Добавлю известному специалисту ретровизуализаций ещё один чувственный образ! – Это вообще-то запрещено законом, Алекс! Да и что я там не видел нового? – Ай, да ладно тебе, заставляешь меня цитировать шерифов из вестернов: «Я и есть закон». Давай, короче, жду отклика. Режим Full от стандартной коммуникации отличался доступностью только спецслужбам. За использование, взлом обычным гражданам светил тюремный срок. Не знаю, где и как Алекс хакнул свой чип. Впрочем, на Филиппинах на это смотрели сквозь пальцы. По воле владельца доступ осуществлялся к ключевым органам чувств. – Готов? Давай-давай, сейчас порадую тебя, старичка. Когда-то давно, когда ещё были популярны настоящие, очные свидания, где-нибудь в кафе мой любимый вопрос девушкам был: «А чтобы ты сделала, если бы на день стала мужчиной? Ты в теле молодого красивого парня, а?» Послушав ответные фантазии, я окончательно убедился тогда в словах Алекса, что девушки – самые развратные существа во Вселенной. И кстати, их подружкам в таких мечтах тоже всегда доставалось по первое число. Чужое тело выпускало в мир самых упитанных чертей, скрытых уже в своей голове. Full дарил необычное ощущение почти полного присутствия. Зной нахлынул волной, стоило только Алексу выйти из-под защиты пляжного зонта. Я отчетливо ощущал сейчас, сидя в кресле, в древнем монолитном доме, в промозглой мартовской Москве, как жжёт горячий песок ступни. Наверное, такое же чувство испытывал Буратино, когда его дёргал за нитки Карабас-Барабас, показывая очередное представление. – Детка, детка. Daddy wants you again. – М-м-м-м-м… Daddy's so tireless. Губы шоколадной, явно местной девочки, которой на вид было от силы лет 19, призывно приоткрылись, и я почувствовал свежую пьянящую влагу, её приятно скользящий своей шероховатостью язык. Нежные ладони обхватили «мои» плечи. Две твёрдые «пуговки» периодически касались «моей» кожи где-то в районе груди. «Мои» – Алекса – руки что-то сдвигали в сторону, и я погрузился спустя мгновение в нечто не менее жаркое, чем окружающий тропический рай. – А-а-а-а-а-а… Daddy, yes. Выдохнула шёпотом, закрыла глаза. Губы жадно сомкнулись вокруг моих пальцев. Нежные движения языка. Круг обладания замкнут. Алекс набирал темп так яростно, что кровать на открытой веранде сдвинулась на несколько сантиметров вперёд. И не только чайки кричали над морем. Свободные домашние брюки стали немного давить… – Папа, привет. Ой, прости, ты «на точке»? Я отключился. Фокус зрения за пару секунд обрёл ясность. Я незаметно расслабил руку, сдвинул в сторонку, откинув её на штанину ладонью вверх. – Женек, привет. Нет, нет, я уже закончил. С Алексом разговаривал, да, он сейчас занят немного. Потом договорим. Проходи, садись. Кресло с готовностью приняло в себя довольно рослую фигуру сына. Он немного поёрзал, и мягкое эковолокно само подстроилось в наиболее комфортное для него положение. – Как там мама, Жень? Давно с ней на связи был? Сын уставился в одну точку секунды на две, потом что-то пробурчал, и в его остекленевшие было глаза цвета зимнего северного неба вернулась ясность. – Прости, пап, вызывали, я забыл заблокировать чип. В далёкие времена моего детства выражение «на проводе» являлось актуальным. Потом, когда я был уже довольно зрелым мужчиной с первой сединой, правильнее было говорить «на связи». Сейчас все эти слова были аналогичны визуализированному ретро для чип-образов, в котором революционный матрос кричал, умиляя пользователя, архаичным слогом в телефон: «Барышня, мне Смольный!» «На точке» – вот как сейчас говорят. Стильно, модно, молодёжно. – С мамой в порядке. Всё пособие может истратить на рынках на бумажные книги. Ты же помнишь, как она любит читать. – Надо ей на день рождения что-нибудь подобрать редкое, здесь, в Москве. Ты передавай ей привет. Знаешь же, она не особо общительна со мной. – Да, пап, передам. Извини, но, может, давай к делу? У меня времени не особо много. Ты сказал, что-то важное необходимо сделать. Какое-то разрешение. Я знал, что сейчас последует, но, приняв решение, нужно идти до конца. – Сканирование памяти, сынок. Для этой процедуры только моего согласия недостаточно. Ты мой ближайший родственник после развода с Софьей. Сын непонимающе посмотрел на меня, перевёл на несколько мгновений взгляд на псевдоверанду с лениво покачивающимися от лёгкого морского бриза пальмами. Мне почему-то подумалось, что те, кто в 90-х годах ещё двадцатого века клеил фотообои на стены, пищали бы в восторге от такой визуальной реалистичности. – Ты захотел стать безмозглым растением, папа? Ты знаешь, что может случиться? – По статистике это возможно только в десяти процентах случаев, сын. Он вскочил и стал ходить от одной стены к другой. Во вторую такую «ходку» зацепил-таки маленький шарик кактуса, подаренного мне ещё мамой. Кактус был идеально технологичен. Он не умирал. Отпочковывал от себя детёныша и всё время возрождался вновь. Господи, сколько же ему уже лет? – И чем старше человек, тем больше вероятность. Ты помнишь, сколько тебе уже? – Шестьдесят в феврале, Жень. Память пока при мне. – Я думал, ты захочешь отметить юбилей в добром здравии и, главное, ясном уме. И хоть ты моложавый и подтянутый, но это всё только внешне. Это большой риск, пап. Ты мне скажи, это для чего ты вообще надумал? Ты хочешь… – Сынок, сядь давай, успокойся. Прошу, вернись в кресло. Пальмы в стене неодобрительно продолжали покачивать своими верхушками, как будто зная, что я собирался соврать единственному самому близкому человеку, собственному сыну. – Хочу создать одну визуализацию. Из своей жизни. Мне нужно вспомнить все детали. Вспомнить всё, так сказать… Слушай, может, хочешь кофе? Я сделаю, как ты любил, помнишь? В турке. – Не до кофе, папа. Ты мне скажи, это действительно так важно? Ты понимаешь риски? Я взял лежащие на столе рядом чётки и стал перебирать костяшки. Это должно успокоить. И для суставов полезная физкультура. Когда-то, во времена моей работы на Севере, этому меня научил один бывший зек. Господи, а сейчас ведь даже тюрем нет. Провинился – дают срок. Чип по приговору суда может лишить тебя, например, слуха, вкуса, зрения, ощущений. И сбежать из этой тюрьмы невозможно. Приговор прозвучал, и иди на все четыре стороны, глухой и слепой. Никто не держит никого нигде. Это очень жестоко, но принесло плоды. Преступность снизилась до минимума. Да, риск был, и немалый. На одной чаше весов – осуществление желания, о котором мечтали во все времена. На другой — реальная возможность остаться безмозглым идиотом до конца своих дней. В случае фиаско это было бы уже необратимо. – Важно, Женя. Скажем так – это было предначертано. Это должно произойти. – Ты стал верить в судьбу, папа? На тебя не похоже. – Просто поверь, сынок. Я собрался внутренне. Чётки не зря выщёлкивали свои костяшки в моих пальцах. Я посмотрел на него, стараясь придать своему взгляду максимальную твёрдость. – Выполни просьбу отца, сынок. «Получено разрешение. Данные внесены в ваш профиль». Поначалу, ещё несколько лет назад, голос «чипа» в голове вызывал лёгкие шизофренические чувства, но человек быстро ко всему привыкает. – Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт. Подумай хорошо. Я всегда «на точке». Пока, пап. Шуршание пневматической двери. Стук костяшек под пальцами. Всё почти готово, Серёга. Чтобы твоё пророчество сбылось.
Москва – Петушки. Ноябрь 2019 года У меня опьянение – это всегда ощущение мутного стекла аквариума. Только с той стороны. Изнутри. Как будто ты рыба в мутной воде, которую нерадивые хозяева даже и не думают чистить. Плаваешь и суицидально думаешь, глядя на едва уловимые очертания снаружи: «Когда же это кончится всё?» Мысли неясны, сумбурны. Но главное, среди них сейчас нет мысли о ней. Это блаженство. Отдых, ещё пару часов точно… Хотя нет, я же сейчас о ней подумал опять, чёрт! Лёгкие вибрации в области сердца, пальцы непривычно неуклюже выуживают телефон. – Але. – Сынок, ты во сколько приедешь? Уже поздно, я жду, а ты не звонишь. – Я на… на Курском, мама… Сейчас в электричку сяду, скоро… Слова вязали язык, как хурма. А я её так люблю. Сначала сладкая мякоть, а ближе к хвостику она вяжет твой язык, отважно пытаясь уберечь своим привкусом хотя бы на время ещё уцелевших сородичей в холодильнике. Хурма – фруктовое шибари. Гениально, чёрт побери! – Ты что, пьян? Я через слово понимаю. «За полтора часа успею чуть протрезветь». – Не-е… Так, чуть выпили с Алексом… нормально. Я сейчас… я сяду и приеду, я же тебе обещал. Турникеты. Злые и уставшие от собственной подозрительности взгляды контролёров. Вот же как: десять турникетов и шесть «хранителей оплат» при них. Пока счет не в пользу людей. Так, какая платформа-то? А, вот она, знаменитая, воспетая еще Венечкой Ерофеевым, электричка «Москва – Петушки». Дорогу осилит пьющий. Пошел по проходу вагона. Ровно идем. Достойно. Помню, играл лет десять назад в одну компьютерную стрелялку. Так вот, там герой чем больше получал ран, тем более был неуклюж, вся картинка из глаз была в таком мареве. В левом углу экрана на донышке «бутылки» красным помаргивал остаток героической игровой жизни. Понятия не имею, сколько жизни сейчас оставалось, но марево у меня знатное. – Зд-е-е-е-с-ь за-а-а-н-я-то у вас? Извините. Зд-е-е-с-ь за-н-я-я-я-то? Извиняйте… Идём, идём, не падаем. Какой же сложный квест. – Слышь, мужик, давай садись сюда к окну. «Ох, спасибо, братан, то, что надо». Едва прислонив голову к холодному стеклу окна, я вырубился напрочь. «Уважаемые пассажиры, предлагаем вам три шариковых ручки по цене одной. На прилавках города стоимость будет… Мы же…» «Детство, детство ты ку-д-а-а-а-а…» Я с трудом разлепил глаза. Цыганёнок лет семи наяривал, стоя в проходе, на огромном для его худого тельца аккордеоне, завывал песню моего далёкого младенчества. Господи, то коробейник, то цыганский концерт… Мутит немного, надо ещё покемарить. Рядом сидела тётя лет сорока с небольшим, сосредоточенно передвигая цветные шарики на экране своего полуживого мобильника. Одна часть экрана почти не светилась, словно делила виртуальную жизнь на тёмную и светлую стороны. – Простите, какая станция была? Во рту противно сухо, слова давались с трудом. — «Павловский Посад». – Спасибо. Ещё 15 минуточек есть… «Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Петушки». Блин, блин. Проспал-таки. Я приоткрыл глаза. В вагоне почти никого не было, кроме группки парней и девушки с ними. Я почувствовал рядом чьё-то плечо. – Как подъезжать будем, сразу выводим, Серый. – Лады, про камеры помни, не светись. – За угол и с платформы вниз, там не видно никому. Я прикрыл глаза. Страха почему-то не было. Лишь поиск решения и какое-то чувство досады. Ну, надо же так попасть под «гоп-стоп». Вон там кнопка жёлтая, связь с машинистом… Если перескочить через лавки и сразу в проход, успею нажать, но дальше меня сомнут. Без иллюзий. Это не кино, а я не особо боец, хоть в юности и изучал единоборства. Нужно во что-то уцепиться, не дать себя выволочь из вагона. За окном проплывали какие-то ангары и показались потрёпанные жизнью «101-го километра» пятиэтажки. – Слышь, братан, пойдём в тамбур поговорим? Лёгкий толчок в плечо. Притворюсь еще бухим, чтобы не сразу опомнились. – А, че? Есть курить? – Да не вопрос, айда покурим. Щербатая физиономия с жёсткой даже на вид щетиной довольно ухмыльнулась. Лицо отдалилось, тёмный силуэт сдвинулся на пару шагов в сторону тамбура и выжидательно замер. Подъём, прыжок. Лавка позади. – Э-э-э-э-э, ты куда, сука! Ещё прыжок, ещё сиденье. Проход. Вперёд. Кнопка. Надпись: «Удерживайте кнопку. Подождите пять секунд. Говорите». Да уж. Подстава. Пять секунд сейчас для меня роскошь. Удар в спину. Стена вагона приблизилась максимально близко к лицу, прижала, как будто для поцелуя. Ну нет, не так просто, парни. Разворот. Прямой удар в живот ногой. «Пятка опорной ноги поворачивается. Вот так, Да. Вторую сгибаешь, поднимаешь высоко и выпрямляешь с силой, как будто отбрасываешь что-то от себя. Давай, Дима, пробуй». Мой тренер по дзюдо с таким непривычным поначалу мне именем Фанис Гальянович однажды меня удивил, сказав, что лучше всего в схватке с такими типами убежать. «Ведь они что от тебя хотят? Избить, отнять, унизить. Убежал и не дал им этой возможности. Ну и кто победил в итоге? Правильно, ты». Некуда деваться, тренер. Но хер я им дамся просто так. Чьи-то руки схватили за капюшон, дёрнули вниз. Я успел повернуть лицо чуть в сторону, и удар коленом пришёлся в скулу. Раз! Больно, сука! Два! Искры из глаз. Три! Тьма… *** – Ты живой, мужик? Вроде живой. Давай вставай, тут тебе не надо лежать, скоро вагон совсем холодный будет. Глаза приоткрылись, тень немного сдвинулась в сторону, и в лицо упёрся холодный, равнодушного белого оттенка, луч фонаря с платформы. Я осознал, что по-прежнему нахожусь в вагоне недалеко от тамбура. Освещения внутри уже не было, видимо, электричка стояла в тупике. Правая сторона лица ожесточённо заныла, когда я поднял голову от холодного пола. В нос ударил запах давно немытого человеческого тела, явно живущего жизнью гражданина, не платящего налог на жилье по причине отсутствия оного. – Ты давай на лавку сначала сядь. Тень протянула руки, ухватила за предплечье, кряхтя, скинула меня на лавку. – Мы где, в Петушках? – Именно там, любезный. Я думаю, ты уже почувствовал этих Петушков неповторимый колорит. Есть покурить? Я пошарил по карманам, от этих движений спина напомнила мне о недавних событиях, заставив скривиться. Так. Мобильника и кошелька нет. Ладно, переживём, главное, не вытащили и вообще не убили. Будем считать, обошлось малой кровью. Надо бы посмотреть, что с лицом. Вот она, пачка. Смялась немного в кармане. – Держи, сам там возьми. Зажигалка есть? Я на мгновение прикрыл глаза. Спичка в руках незнакомца зло зашипела, вспыхнула с краю. Потом, словно немного поколебавшись, вспышка охватила её всю, осветив заросшее неровной бородой усталое припухлое лицо. – А ты кто? Почему здесь? Разбитые губы шевелились нехотя. Каждое слово было не то чтобы по рублю, но копеек по пятьдесят, если бы мгновения боли можно было так монетизировать. – Серёгой можешь звать. Бездомный я, или по-русски бомж. Недалеко тут живу. В сторожке железнодорожников. Хожу, смотрю в электричках в тупике, может, кто забыл чего. Вот тебя нашёл, а больше полезного ничего. Так себе день сегодня. – Сколько времени, Серега, знаешь? – Ну, я счастливый человек. Налогов не плачу. Время не наблюдаю. Может, час, может, два уже. Кто ж над тобой так постарался? Блин, мама-то что сейчас думает, я уже два часа должен был как приехать. – У тебя, Серёга, есть мобильник? Маме надо позвонить. Тень собеседника как раз затягивалась сигаретой, судя по вспыхнувшему светлячку окурка. – Ты, уважаемый, попутал бомжей московских и замкадных. Нет мобильника, уж извиняй. Ты вообще откуда? – К маме ехал в Орехово-Зуево. Как теперь мне туда попасть? Ни денег, ни связи. Серёга откашлялся, мощно, прям от души. – Пойдём, у меня побудешь, в пять утра первая электричка пойдёт, доедешь, контролёров до Орехово не будет. Сейчас подсоби двери отжать, чуть подержишь, а я тебе слезть помогу. – Да, слушай, я… – Давай, это же тебе, москвичу, незабываемое приключение… Да и выхода у тебя нет другого в два часа ночи и без денег. Кому ты нужен? А на улице не май месяц. *** – Да пей, не бойся. Тебе сейчас самое оно от стресса. Не отрава, я знаю, что пить, а что нет. Все же человек с высшим образованием, хоть и бомж. Серёга хмуро ухмыльнулся и заёрзал на уставшем от жизни кресле с драной обивкой, накрытым какими-то затхло пахнущими тряпками. Половину каморки занимал отсек, где висели замасленные красные путейские жилеты, стояли лопаты, ломы и ещё какие-то железки, смутно различимые в полутьме. Но главным жизненным достоинством Серегиного жилища была толстая, изогнутая, какскорчившийся морской лев перед трюком в дельфинарии, труба с массивным вентилем. Тепла от неё хватало с лихвой. Я проглотил жидкость из видавшего виды, несмотря на урождённую одноразовость, пластикового стакана. Ох-х-х. Ядрить твою… – А закуси нет, извините-пардоньте. Водички запить? Я немного отдышался. Покачал головой. Лицо справа стало ныть меньше. – Напился, значит, из-за девки. Расстроился? – Нет, Серёга. Если бы она просто девка была. Люблю я её. Каждую минуту думаю. Только останусь наедине с собой. Снова эти мысли. Горечь немного притупилась хмельной жижей. Рука привычно дёрнулась достать мобильник, посмотреть, когда она была в последний раз онлайн. – Всё время думаю, мечусь. С утра встал – первая мысль о ней. Что-то нужно сделать, что-то же можно сделать. Но фишка в том, что я её слишком хорошо знаю в этих вопросах. Это конец. Точка. Не могу смириться. Уже два месяца, а больно, как вчера. Уже привычный комок в горле снова стал проявляться. Глаз задёргался, и я снова скривился от боли. – Знаю я такую болезнь. Всё бы отдал, чтобы назад вернуть? Так ведь? Сам на этом когда-то попался. Я забыл, слушай, как тебя звать? Чёрт! Память дырявая стала, как карманы. – Дима. Ничего страшного. Я ещё раз внимательнее всмотрелся в него. За спутанной, грязной седой бородой проглядывало что-то другое, явно не относящееся к миру бомжей и помоек. – А ты, Серёга, не совсем такой бомж. Хорошо говоришь, культурно. – Так ведь я бывший оперный певец. Сергей Еличный. Не слышал про такого? – Не слышал…А ты не врёшь, Серёга? Оперных бомжей я никогда не встречал. Даже не слышал про них. Вон Муромов, певец. Бухал вроде в чёрную, яблоками на снегу закусывал, но не побирался всё же. Серёга откашлялся. Распрямился, немного выпучил глаза. И его мощный хриплый баритон стал метаться, отражаясь от стен с рабочими жилетами, от мутного стекла совсем небольшого окна, увязая в грязном тряпье у подножия трубы с вентилем. Cortigiani, vil razza, dannata
Per qual prezzo vendeste il mio bene?
A voi nulla per l`oro sconviene!
Ma mia figlia e un pagabil tesor.
La rendete… o se pur disarmata,
Questa man per voi fora cruenta,
Nulla in terra piu l`uomo paventa
Se dei figli difende l`onor. – Кха-ха-хахрр-кха-кха. Чудо звука прервало свой полёт. Где-то через полминуты кашель сжалился над Серёгой, забрав себе жертву в виде кроваво-коричневого сгустка мокроты на полу. Он отпил из сдавленной пластиковой бутылки из-под воды. – Ну, что… – Офигеть, Серёга. Верю тебе. Чёрт! Вот это да. Слушай, подлечи ты себя. С таким талантом разве можно бомжевать? На сцену надо. – Я ведь и был там, на сцене. Сначала в Челябинске, в Театре Глинки пел. Но что в этом Челябинске? К нам бабки одни ходили. А зато какие-нибудь «Руки Вверх» приедут, так полгорода собирают. А я славы хотел. Так хотел, что все готов отдать был. Серёга стал яростно чесать свою бороду. Потом что-то повертел в пальцах, сдавил с противным звуком и продолжил. – Однажды меня так всё достало. Это прозябание в провинции, напрасные попытки попасть куда-то выше без нужных знакомств. Я пошёл к гадалке. Не, ну не смейся! Мне ее знакомые советовали. Мол, чудеса. Муж ушёл, потом вернулся. Или наоборот, мужа из семьи уводили. А может, это всё один и тот же мужик мигрировал туда-сюда. – Я им не верю, Серёга. Знаешь, они просто тонкие психологи. Просят фото показать. Прикидывают, если два сапога пара, одного уровня, то вернётся. А если мужик выглядит намного лучше и круче девушки, то говорят, мол, звёзды вас разлучили. – Да я тоже так думал. Говорю ей, сделай так, чтобы бы я в Большом пел. Хочу быть знаменитым. Она мне в ответ, мол, раз хочешь, то будет. Спросил её, говорю, сколько денег нужно? А сколько, мол, готов отдать за это? А я знаешь, уже в таком отчаянье был, что говорю, что всё, всё готов отдать. – Ну и что дальше? Зелье счастья выпил? – Да не, она говорит: раз так, всё будет у тебя, но и помни, что расплатиться этим всем тоже когда-то придётся. И ведь правда всё было! И Большой, и Италия. И поклонницы, и деньги. И кокс, и рулетка, и казино. И долги, и водка. И вот я здесь. Снова ни с чем. Всё получил и всё потерял. А знаешь, я не жалею. Я помню, как это было. Лучше так, чем в Челябе бабок развлекать. Так что если уж очень захочешь, ты получишь. Только отдать за это ты можешь всё. Вселенная стремится к равновесию. За всё надо заплатить сполна. Хочешь так? Хочешь? Я вспомнил, как мы с ней отдыхали в марте в подмосковном санатории. Целых два дня. Вкусно ели, плавали в бассейне, ходили гулять. Возвращались в машине назад сквозь красивый, хвойный лес, что на своих могучих ветках-лапах держал изо всех сил снег, готовясь принести его в жертву весеннему солнцу. Совсем уже скоро, ещё немного осталось, примерно месяц. – Смотри, Дим, а вот эту слышал? Неторопливые гитарные переборы, как будто покачивающие на морских волнах… Я не знал, почему так важно было гульнуть.
Девчонок ломать, из пушки пульнуть,
И каждой под платье кольцо и в шалаш. Марина улыбалась, покачивая плечами в такт музыке, ремень безопасности натягивался, немного сдерживая страсть её тела… – Не, детка, даже не слышал такую. Я уже лет пять «Мумий Тролля» не слушал нового. – Послушай, милый, ну она же классная!
В пучину увлёк этот чёрный шабаш,
А лучше бы отдал руку и довёл до венца.
Зачем терял время я на правду свинца? Она вытянула левую руку, поглаживая меня за шею, не преставая покачиваться в такт, губами повторяла припев: Я не помню, как меня учили молчать,
Вроде только окреп и был готов закричать.
И познал, что всю жизнь, ты танцуй – не танцуй,
Деньги за любовь, а иди счастье воруй! И, наклонившись ко мне совсем близко, её губы беззвучно повторяли:
Щас бы всё разменял за твой один поцелуй.
Глава вторая. Москва. Кутузовский проспект. Офис НИИ репродукции человека. Февраль 2043 года Я привычно оказался одним из немногих ожидающих в приёмном холле, кто был без визор-очков. Что поделать, стариковская, этакая «олдскульная» привычка глазеть по сторонам. Да и само некогда популярное слово «олд скул» уже затвердевало, каменело отпечатком следа динозавра в прибрежном иле моего «доисторического» прошлого. Приёмную атмосферу ожидания привычно дополняли слова девушек с инфостойки: «Добрый день… Хорошего дня… Добрый день…» Дама через два кресла от меня в модном в этом сезоне пластиковом комбинезоне казалось, разговаривала с полом. Вернее сказать, была « на точке». Ведь для того, чтобы собеседник видел твоё лицо, луч чипа необходимо было упереть в какую-либо поверхность, в ту самую «точку». Очень удобно по сравнению с былыми временами, где все нарциссически вытягивали руку с мобильником напротив своего лица. «Свет мой зеркальце, скажи…» Вообще её поведение считалось немного неприличным. Общаться глазами «в точку» – всё равно что сидеть полуголой в приличной компании. Даже школьник знал, что при разговоре в общественном месте следует надеть очки-визоры. Дамочка, видимо, хотела всеобщего внимания, ну пусть. Я лично к этому относился вполне спокойно. В визор-очках можно было разговаривать даже на ходу, не опасаясь споткнуться, упасть или налететь на кого-нибудь. Чип сам давал импульсы мышцам, выбирая безопасную траекторию при ходьбе, как заправский кукловод. При этом всё же не рекомендовалось бежать, ибо реакция программы могла быть с запозданием. – Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич. Мы очень рады вас видеть в нашем НИИ. Погрузившись в стариковское «а вот раньше было», я совсем пропустил появление рядом достаточно юной девушки. Господи, как давно я не видел по-настоящему искренних улыбок! – Меня зовут Анна. Я помощница Владислава Робертовича. Когда она прерывала на мгновение свою речь, то немного склоняла голову вбок, слегка отводя при этом взгляд. Это придавало ей вид студентки, взволнованной, безумно влюблённой в своего преподавателя, абсолютно счастливой от возможности хотя бы немного пообщаться с ним наедине. – Он приносит вам свои извинения и просил передать, что задержка составит максимум минут двадцать. Я же пока с удовольствием могу ответить на вопросы, которые в моей компетенции. Она немного помедлила. И с манящей детской скромностью набоковской Лолиты добавила: – Если вы не возражаете, конечно. Я указал жестом на соседнее кресло. – Аня, очень приятно. Когда ко мне является этакая юная версия Николь Кидман, о которой я грезил в молодые годы, разве можно возражать против такого соседства? Вам уже говорили, как на неё похожи? Хотя… может, вы и не знаете, кто она вообще такая… – Дмитрий Анатольевич…Вы умудряетесь во многом быть первым. Для меня это шикарный комплимент. Даже неловко немного. Многие уже её не помнят, но не я. Я ведь смотрела почти все её фильмы: и «Догвилль» и «С широко открытыми глазами»… – Смотрели? Прямо в ретроформате? – Ну да…Я очень люблю то время, те сюжеты, ту жизнь. Тогда и женщины, и мужчины были такие романтичные… Всё так волнующе… Настоящие чувства. Без этого чип-подбора. Не могу, конечно, с ней не согласиться. Игра, флирт, интрига – вот одни из многих жертв, павших под пятой оцифровки чувств. Любовь, воспеваемая поэтами, возвышающая людей над серой повседневностью, дарующая новую жизнь и забирающая себе жертв. Эта любимая «болезнь» всех поколений оказалась теперь в тюрьме, под замком программного отбора. «Где взять свободное время для знакомства и общения? Как не ошибиться в выборе? Где гарантия, что ваш партнёр будет идеальным? Забудьте тревоги и проблемы ваших родителей. Всё гениальное – просто. Активируйте статус поиска партнёра, и ваш чип сам сделает всё необходимое. Вам остаётся только задать нужный территориальный параметр, а программа проанализирует совместимость типажа, психометрии, сексуальности, вероятную временную стабильность возможных кандидатов с подобным статусом. Забудьте о потерянном времени и чувстве разочарования! Свобода выбора теперь не иллюзия, а реальность!» Пожалуй, именно после такого витка развития чипизации движение отказников окончательно противопоставило себя властям, что только ускорило неминуемые репрессии в их отношении. Я наблюдал за её тонкими пальцами, прячущими непослушный локон русых волос за очень аккуратное ушко. Аня как-то по-детски и отважно вздохнула, словно набираясь смелости, и вновь подняла глаза на меня. – Знаете, я «Морскую» читала. И книга ваша у меня есть… – Читали?! Прямо в тексте, на бумаге? А молодёжь ещё читает? Господи, вы меня, Аня, совершенно поразили сейчас. Вот это да! Ещё недавно даже не планировал никому делать предложения руки и сердца, но сейчас уже ничего не исключаю. – А-ха-ха. Дмитрий Анатольевич, читая вас, мне всегда нравилось ваше чувство юмора, не меньше, чем те образы, что в ваших книгах. Теперь, после прошедших пары минут общения, она лучше справлялась с волнением. Странно. Не очень-то она похожа на опытную помощницу. Может, только стажируется? На вид не больше двадцати лет. Я скользил взглядом по её фигуре. И мысли мои, учитывая нашу разницу в возрасте, были совсем не отеческими. Стройные ножки скрыты классическими, но удивительно сидящими по фигуре брюками. Белая блузка на мгновения проявляла две маленькие симметричные округлости, напоминая мне, как приятно чувствовать себя мужчиной. Я смотрел на её губы, представляя сейчас то, что не решился бы озвучить вслух… Анина рука то и дело расправляла воротник блузки. Лицо пошло румянцем… – Дмитрий Анатольевич, вы смотрите так… Она осеклась, видимо, получив данные на свой чип. – Ой, уже можно подниматься. Владислав Робертович готов вас принять. Пойдёмте, я вас провожу.
Москва. Август 2043 года Рука замерла в сантиметрах от сенсора двери. Я словно хотел подслушать происходящее в собственном доме, хотя прекрасно знал, что ни одного звука наружу пластик не пропустит. Сколько уже времени прошло с момента активации? Около двух часов. Чёрт, я волнуюсь больше, чем в нашу первую встречу. «В момент активации лучше не находиться рядом. Это может произвести не очень приятное впечатление. А ведь вы помните, как оно важно. И это я про ваши впечатления сейчас! Стабилизация наступает примерно за час-полтора. Вы просто придёте, а всё уже будет в норме. Гарантирую». Посмотрим, какой из вас гарант, Владислав Робертович. Надеюсь, лучше нашего премьера. Так, хватит внутренних брюзжаний. Пойдём. Прикосновение. Панель двери мягко зашуршала в сторону, открывая мне путь. В голове сейчас была только одна помпезная мысль о ключевых моментах в жизни. Их часто осознаёшь уже потом, глядя на свои воспоминания. И редко действительно чувствуешь в моменте, как корабль твоей жизни, уже изрядно обросший ракушками, меняет свой курс. Я злился на себя за нерешительность, застыв на пороге прихожей. Из спальни доносился какой-то шорох, приглушённый голос, разговаривающий сам с собой. Шаг в будущее, ещё один. С каждым сантиметром светлый прямоугольник гостиной изгонял из моего силуэта полутьму. Марина рассматривала висящую на вешалке блузку. Её взгляд скользнул на мгновение по цифровому зеркалу гардероба, потом спустя секунду вернулся, поймав моё отражение. Поворот головы. Улыбка. Босые пятки засеменили по деревянным панелям навстречу мне. – Милый, привет, а ты что так поздно? Я уже от скуки решила перебрать свой гардероб. М-м-м-м-м… – Руки обхватили мою шею. Губы были тёплые, а её язык таким нежным. У меня на мгновение закружилась голова от мимолётных скольжений. А спустя секунду накрыли запах и вкус её дыхания. «Генетическая идентичность будет абсолютно точной, и следовательно, все запахи и вкусовые ощущения будут соответствовать тем вашим предпочтениям, что отложились в памяти». – И знаешь, не понимаю, откуда некоторые вещи? Как я их могла купить? А где мои любимые ливайсовские рубашки? Видишь, твою надела. «Росси» называется. Качество отменное, я уж в этом разбираюсь. Что за бренд, никогда не слышала раньше? Я старался, детка. Замучил виртуальных консультантов. Переслал все сохранившиеся у меня фото, где ты была в одежде. Уж прости, Levis в 2032 году выкупили-таки китайцы, и всего спустя пять лет руководителей компании расстреляли за растраты и хищения. А сам бренд прикрыли из-за колоссальных долгов. Может, кстати, им ещё и повезло понести наказание до повсеместного внедрения чипов. – А мне ты нравишься в моей рубашке. Очень сексуально. Маленькая сучка. Мои руки сначала несмело, но потом всё увереннее коснулись ее округлостей внизу, прикрытых белыми трусиками. Губы нашли свою цель. Я чувствовал, как она прижимается, а в зеркале отражались её босые ноги, так трогательно приподнявшиеся на цыпочках. Оторвавшись, наконец, чтобы перевести дыхание, я уткнулся чуть пониже уха и втянул снова её запах. – Я хотела музыку послушать, но почему-то нет доступа к Сети. А вон там, в углу, это же виниловый проигрыватель, да?! Где ты его достал? А пластинки? Есть? Ну, впрочем… Она мило искривила бровь, устремив глаза куда-то вверх, выражая максимальное сомнение в правильности своего решения. – Впрочем, я всё равно не умею его включать. – Я тебе, кстати, Марина, приготовил один виниловый сюрприз. Идём. Я за руку подвёл её к белой тумбе. Где на постаменте очень важно восседала моя фамильная реликвия. Уже немного с желтизной былого на примитивном пластике, виниловый проигрыватель ещё аж советского производства! Да и иголка была одна, родная. Берёг я её как зеницу ока. Замены ей быть уже просто не могло. Поэтому включение было всегда неким священным актом, как запуск в космос очередной тщетной марсианской экспедиции. – Закрой глаза, детка. Нет, так не пойдёт, не подглядывай! – Ну, Дима, милый… Так нечестно! Шуршание плёнки. Старый бумажный конверт с замусоленными уголками. «Пиратские копии». «Мумий Тролль». Махровое ретро, однако. 2015 год. – Выбирай трек, детка. Просто номер говори. – А-а-а-а-а-а… Ну… Давай девятый, Дим. Хотела сказать сначала шесть, а потом взяла и перевернула в уме. Ха. Скоро ты? – Потерпи немного, милая. Кнопка уже пошатывалась в гнезде и была даже не сенсорной, а просто механической, на пружинке. Аккуратно кладём пластинку на штифт. Так, теперь важно нежно, очень аккуратно иголку опустить. Раз, два, три, вот девятая дорожка. Аудиозвук, еще, конечно, цеплялся за край эпохи, но годы его были сочтены. Современные концерты, open air и тому подобное представляли для меня жуткое зрелище. Живьём почти никто не выступал. В абсолютной тишине тысячи тел качались в такт. Звук присутствовал прямо внутри головы, визоры подбирали и транслировали зрительному нерву оптимальные для каждого пользователя образы. Тысячи шаркающих ног, разноголосое дыхание. Выкрики экстаза. Зачарованные немой музыкой зомби могли навести ужас даже на героев древнего сериала про «Ходячих» Когда в детстве я смотрел старые фильмы с такими, знаете, чёрточками, мелькающими на кадрах, я спросил у мамы, что это. Она мне сказала тогда, что это, сынок, маленькие феи, попавшие в кадр во время съёмки. Шуршание и потрескивание винила на паузах между треками – это мои любимые звуковые феи, делающие звук по-настоящему волшебным. Я прямо воочию представил, как гитарист сейчас опускает пальцы на струны, извлекая звуки, уносящиеся морскими чайками вдаль. Вырезали куклы мы… Глаза широко распахнулись… …из бумаги. Крупными… Загорелись, раздвигая губы в удивлённой улыбке… …написали буквами имена. – А-а-а-а, милый мой. Любимый. Это же «Мумик»! Класс! На-на-на, на-на-на, на каждой! Она прильнула, обхватив меня руками за шею, стала покачиваться в такт, из стороны в сторону, одновременно то вжимаясь, то отдаляясь, словно эхо того далёкого лета, когда я был счастлив, но ещё даже понимал этого. И глаза, яркие, манящие песнями сирен… И губы, шептавшие: Ты, значит, будешь любимая.
Ты, значит, будешь красивая!
Я буду, значит, мастером.
Знатным твоим фломастером!5 Я решился. Рука скользнула вниз. Мокро. Влажно. Нежно. Проезжав под радугой нервный, но на радостях.
Разделил кропоточки на кусочки, чик, чик, чика. Прохладная простынь. Тонкие запястья в тисках моих рук. Бумерангом поскакал.
Скок, скок, скок, скок! Движения. Сначала медленный прибой. Движения. Затишье. Движения. Потом яростный шторм. Движения. Шторм. Штурм берега волнами. Мельчайшие брызги разбившейся ярости. Вечная битва двух стихий. Стоны победителей, проигравших снова свой бой. Скок, скок! Чик, чика.
Скок, скок, скок, скок.
Чик, чик, чика. Только маленький бугорок на пластинке не давал иголке соскочить со своего замкнутого круга. А виниловые феи убаюкивали своей странной шероховатой мантрой наступившую тишину.
Москва. Кутузовский проспект. Офис НИИ репродукции человека. Февраль 2043 года Если бы сейчас кто-нибудь надумал по старинке снять фильм для детей про доктора Айболита, то Владислав Робертович идеально подошёл бы на главную роль. Невысокого роста, с седой шевелюрой и такой же ровной серебряной бородой. Будь я ребёнком, шоколадку бы от такого принял, даже несмотря на запрет родителей брать сладости от незнакомцев. Кабинеты подобных технократических учреждений с солидной федеральной поддержкой не содержали ни шкафов, ни стеллажей. Никаких столов. Удобные биокресла и глазок голографического проектора на потолке. Световые панели излучали приятный бежевый оттенок. Этакий завуалированный способ настроить положительно посетителя. Наверняка просканировали информацию обо мне и на предмет цветовых предпочтений. – Дмитрий Анатольевич, рад вас видеть, простите, что пришлось вас немного задержать. Присаживайтесь в кресло. Рукопожатие было мягким, но не несущим в себе какую-то слабость собеседника. – Я лично очень рад, что вы согласились принять участие в пилотном испытании такого важного проекта. В случае успеха, а мы практически в нём уверены, ваше мнение и впечатление будут неоценимы для отчёта государственной коллегии. Проект поистине национального, да, в общем-то, и мирового масштаба. Вы в первый раз у нас? – Да, Владислав Робертович. Никогда до этого у вас не бывал. Замечательный НИИ. Хорошие люди. Ваша помощница – само очарование. – Анечка – да. Очень милая. Она вам понравилась? – Очаровательный сотрудник, Очень располагающая к себе девушка. Да ещё и читавшая мои книги на бумаге, представляете? Я чувствовал на себе его пристальный взгляд даже под маской этакой приветливой расслабленности хозяина, принимающего дорогого гостя. – Позволю себе немного странный вопрос, вы уж извините. Ну а как мужчина, что скажете про Анну? Что тут сказать? Что я перед кабинетом претерпел немного непривычное фиаско, попытавшись получить от Ани данные коммуникации (в старину это называли стрельнуть номер телефона). «Дмитрий Анатольевич, мне так приятно, что такой мужчина, как вы, практически мой кумир, заинтересовался моей скромной персоной. И в других обстоятельствах я была бы безумно счастлива этим фактом, но у меня есть уже биологический партнёр, и срок нашего контракта пока мне не хочется сокращать. Вы уже извините» – Ох, Владислав Робертович. Отвечу старинной поговоркой: «Хороша Маша, да не наша». Молода, сексуальна и обходительна. Просто девушка-мечта для нашей эпохи. Я как будто вернулся в славные времена до чипов. – Прекрасно. Мы учли многие доступные нам данные о вас и смоделировали в Анне наиболее привлекательную модель поведения. – Э-э-э-э. Вы хотите сказать, что Анна… Мой собеседник закинул ногу на ногу, откинувшись на спинку кресла. – Конечно, конечно. Вы совершенно правы сейчас в своих догадках. Помните, раньше на свадьбах говорили: «У вас купец, у нас товар?» Лучший способ развеять сомнения клиента – это показать, товар, так сказать, лицом. Анна – это искусственный интеллект, управляющий, хотя можно сказать, и живущий, в клонированном человеческом теле. Настоящая Анна погибла около шести лет назад. При достаточно трагичных обстоятельствах. – Что с ней случилось? – Одна из активисток-отказников. Сопротивление при аресте. Выбросилась из окна. В Зеленограде, знаете, ещё полно домов с обычными окнами. – Как печально… – Не спорю. Раньше утрата была невосполнима, а теперь представляете, какие открываются возможности с нашим проектом! Сколько людей захотят вернуть своих близких? Сколько детей снова обретут своих родителей? Сколько человеческих судеб не будет искалечено? – Меня немного смущает, что детей будет воспитывать машина. Глазок на потолке ожил. На голограмме проявилась заставка, эмблема НИИ – двойное изображение человека в круге. Золотое сечение великого Леонардо. – Сейчас вы поймёте безупречность нашей системы. Итак, начнём пусть и с цифровой, но души. Вы, безусловно, помните, что Господь создавал нас по своему подобию, и мы, его дети, создали когда-то цифровые алгоритмы, по сути копирующие наши мыслительные процессы. Конечно, у нас ушло на это больше, чем три дня. Понадобилось более полувека проб и ошибок. Ребёнок рождается практически с чистым разумом, вбирая в себя по мере взросления опыт, учась взаимодействовать с социумом. Мы же формируем искусственную личность уже на основе поведения прототипа, его восприятия, когда он был ещё человеком. Сканирование памяти заказчика помогает собрать точные данные по поведению и мышлению. Конечно, они субъективны, и другому человеку покажется клонированная личность не похожей на настоящую. Но это, опять же, его личное мнение. Анализируются все причинно-следственные связи, генерируются сюжетные линии в тех пробелах, что наверняка будут. Дальше программа моделирует поведение, исходя из развития ситуации. Человеческие чувства – любовь, ненависть, равнодушие – также моделируются на основе анализа личностного поведения объектов схожего типажа. Видя на моём лице скепсис, Владислав Робертович немного притушил мелькающие изображения на визуализации. – Дмитрий Анатольевич, вы когда-нибудь встречали в жизни похожих друг на друга людей? Внешне. – Безусловно. А к чему вы клоните? – Клоните – это очень хорошее слово. Точное. Природа сама склонна клонировать людей. Когда уже набираешься жизненного опыта, то с лёгкостью определяешь типаж (конечно, должен быть опыт общения с ним). Как они себя ведут, замечали? Ещё на первых фразах профессора я перебрал мысленно своих знакомых прошлого и настоящего, рассортировал их по группам по внешности. Да, в этом что-то есть, да. – Да, в общем-то, типично себя ведут. Вроде бы всё индивидуально, но в то же время схоже. Как говорят, как поступают, что от них можно ожидать. Айболит заёрзал на кресле, а руки его уже размашисто чертили графики эмоций в воздухе. Научные люди в беседе на любимые темы часто теряют контроль над первоначальным спокойствием. – Вот! Наша база поведенческих данных огромна! Мы ее создавали порядка десяти лет. Вы можете смеяться над британскими учёными, но именно благодаря исследованиям очевидных вещей, по крупинкам, по кирпичику, мы всё это создавали. Поведенческие реакции объекта алгоритм вычисляет из базы типажей и моделирует его поведение. Пластиковая дверь бесшумно утонула в стене. Роботизированный бар, чем-то похожий на культового в прошлом робота из джедайского кинофильма R2-D2, подкатился к нашим креслам, ожидая дальнейших команд. – А не хотите ли выпить немного, дорогой мой? За встречу и приятное общение, как в старые добрые времена? Если Айболит прописывает лекарства, не нужно отказываться. Я согласно кивнул. – Давайте виски немного. У меня есть настоящий, ирландский. Ещё до распада Евросоюза был выпущен. Боковины бара приподнялись, образовав две маленьких столешницы. Манипуляторы достали из технологического чрева настоящие артефакты: пару бокалов, нарезанный лимон и початую бутылку. – Я, знаете ли, к ритуалам бережно отношусь. Сам вам налью. Пожалуйте. За знакомство. Вкус был потрясающим. Терпким, горьким, полным той скрытой энергии, которая живёт именно в маленьких дозах спиртного. Начинаешь это чувствовать и ценить только уже в зрелости. – Я ведь, дорогой Дмитрий Анатольевич, ознакомился с вашим творчеством. Почитал книги, смотрел ваши визуализации о прошлом. И надеюсь, не ошибся в своих предположениях о той, что привела вас сюда, в мой кабинет. В центре кабинета проявилась картинка комнаты, которую я помнил досконально. Двухдверный шкаф из забытого уже всеми ламината. Туалетный столик напротив. Аккуратно застеленная кровать. Её силуэт на фоне окна, окрашенного розовым рассветом московского неба. Она что-то выцеливала в камеру мобильника. Я помнил ее коллекцию фото облаков, неба, расчерченного линиями проводов между крышами сталинских многоэтажек. Словно что-то почувствовав, обернулась. Её лицо озарила улыбка. – Милы-ы-й, привет, а ты что так рано? А, да! Совсем забыла, что у вас там на два часа больше. Я уже в душ успела сходить. Небо сегодня такое красивое, видишь? – Она поправила «чалму» белого полотенца, закрывающую ее волосы, но подчёркивающую тонкую изящность шею. – Ты молчишь, ты меня не слышишь? Айболит выразительно кивнул мне в сторону голограммы. Если честно, это было даже не изображение, а настоящая реальность, как будто в пространстве кабинета проделали дыру в другое время. – Привет, Марина… Слова вязли на языке, стало очень сухо во рту. Я почувствовал липкую прохладу у себя подмышками. – Как твои… дела? – Мой мозг, пребывавший почти в ступоре, мог выдавать сейчас только шаблонные банальности. – Хорошо. Почти. Я ведь жду тебя, милый. Ты когда приедешь? На улице такая погода классная. Хочется гулять вместе. Я хочу тебе читать где-нибудь в парке. Вслух. Ты ещё долго? Я всё жду и жду. Я скучаю. Я устала. Когда ты приедешь? Её глаза двигались, словно впитывая меня в себя внимательно, как рассматривает турист «Мону Лизу» на экскурсии в парижском Лувре. Окно в прошлое пропало. Бокал в руке напомнил способ прийти в себя. Язык на мгновение обожгло спасительным теплом. Айболит участливо протянул пластик с нарезанным лимоном. – То, что вы сейчас видели, всего-то-навсего работа алгоритма на основе образов ваших произведений и поведенческих реакций, присущих её типажу. А представьте, что в программу загружены ваши реальные воспоминания?! Я ещё тупо таращился в то место, где только что была она, живая. Живая? Живая! – Дмитрий Анатольевич? – Простите. Я немного в ступоре. – Понимаю вас. Прекрасно понимаю, поверьте. Я поставил опустевший бокал на плоскость бара. Вытащил из пластиковой ниши целлюлозную салфетку (роскошь по нынешним временам), промокнул губы. – Как она будет выглядеть внешне? Айболит запустил в проекторе голографию каких-то таблиц. – Технологии клонирования сейчас достигли определенного совершенства. Три месяца – средний срок создания тела в инкубаторе, на основе того генетического материала, что есть в общей базе граждан. Поэтому она будет выглядеть такой, как на момент сдачи генома в банк данных. Но, наверное, вы слышали, что основная проблема не в копировании, а в мыслительных процессах? Безмозглость клонированного тела – вот препятствие последних лет. И знаете, как она решилась? Профессор хитро замолчал, ожидающе глядя на меня. А мои мысли всё не могли собраться во что-то разумное. – Я не сомневаюсь, что после такой паузы у вас есть действительно работающее решение. – Именно, уважаемый Дмитрий Анатольевич! Ответ был уже много лет на поверхности. Мы забываем иногда, что всё гениальное – просто. Чип! Да, такая уже обыденная и привычная для нас всех вещь. Он ведь тоже алгоритм, программа. А значит, она подвластна созиданию, изменению. Мы просто усовершенствовали full режим. Соединили его полноценно с нервной системой и мозгом. Сам чип управляется с облачного сервера саморазвивающимся цифровым алгоритмом. Полтора года тестов показали прекрасные результаты, знаете ли. Я не буду вас, гуманитария, нагружать излишними техническими аспектами. Думаю, вы не против этого. Он хитро улыбался, уже видя рыбку на крючке. – И что от меня необходимо? – Так, милейший. Во-первых, согласие родственников на сканирование. У нас специалисты первоклассные, я думаю, будет всё хорошо при всей кажущейся опасности. Во-вторых, юридические аспекты. Уж извините, они вне моей компетенции, но я дам вам профиль нашего специалиста. Ваш юрист должен подготовить документы и проверить всевозможные преграды. Могу отметить, что на данный момент наша технология ещё только под некоторым вниманием властей. Общественность не в курсе, и пока не начали под её давлением принимать какие-то ограничения, стоит поспешить. – Я думаю, в течение недели я определюсь со всеми этими вопросами, Владислав Робертович. – Отлично, отлично, Дмитрий Анатольевич. Ну а сейчас предлагаю не менее старинный способ завершения приятной встречи. Как раньше говорили: на посошок? А?
Москва. Март 2043 года Метро сейчас мне всё более напоминало моих ровесниц – суетливых бабулей с татуировками на дряблых лодыжках. Молодись, бодрись, а годы все твои. Конечно, стало более комфортно в плане шума. Рельсы канули в Лету вместе с индустриальной эпохой, и поезда скользили в бесшовных тоннелях, создавая вокруг себя воздушную подушку. А вот станции остались прежними, особенно в центре, удивляя туристов странными для них символами несбывшейся победы мирового пролетариата. Я решил не брать шаттл, поехав на метро, а потом уже дойти до НИИ минут десять пешком. Кто его знает, не последняя ли прогулка будет в моей сознательной жизни. Процедура сканирования памяти – серьёзное испытание и для моего разума и проверка гороскопа (увлечение астрологией переживало сейчас второе рождение), который уверял меня, что сегодня лучший день на этой неделе. Мне повезло занять место в само конце вагона. Стоять среди десятков зомби-пассажиров в визорах удовольствие ещё то. Я помнил те времена, когда все вагоны были обклеены рекламой, и можно было минутами читать и вбирать в себя этот ненужный мусор. Помню те времена, когда все читали книги. Я как-то купил полную трилогию «Властелина Колец» в одном издании. Страниц 800, наверное, было в ней. Снял суперобложку, и книга выглядела просто огромной и чёрной. Бабуля рядом спросила, по какому предмету у меня учебник, хваля, что я, наверное, очень умный студент. Помню времена, когда все утыкались в свои мобильники, изредка поглядывая на входящих пассажиров. Даже помню те времена, когда знакомился с девушками в метро. «Девушка, посмотрите вон в окно напротив. Не правда ли, мы классно смотримся вместе?» Помню, как целовал её на эскалаторе. Мы всегда так становились. Она впереди, а я сзади. Когда эскалатор начинал поднимать нас, она сразу оборачивалась и становилась почти вровень с моим ростом. Выжидающе улыбалась, готовясь приоткрыть губы, когда я прижму ее к себе. Первые 15 секунд я не думал ни о чём. Закрывал глаза, чтобы усилить ощущения. Потом приоткрывал один, следя, чтобы нам не грохнуться в конце подъёма. Сейчас, если бы кто-то и надумал повторить подобное, сразу бы получил штрафные баллы в профиль. – Видишь, штампик такой тесненный на поручнях? Вот он! Видишь? – Да, и что он обозначает? – Если увидишь такой штампик, то будет тебе сегодня удача. – Ну, блин, милый. – Она смеялась, слегка хлопнув мне по плечу. Теперь я всё время буду, как дура, высматривать его на поручнях. Ну зачем ты это сказал? Сколько разных слов, возгласов, тихого шепота помнят своды московского метро? Если их слить в один звук, вышел бы ужасающий, рвущий перепонки в ушах, выворачивающий душу рёв ушедших поколений. «Вызов от профиля «Арсений Борисович. Росюрпалата». Подтвердить?» – Да. Я торопливо выудил из кармана визор и надвинул его на глаза. Дужки очков были одновременно направленными аудиовыходами. – Привет, Арсений Борисович! – Незнакомец, привет-привет. – Ты всё про Незнакомца, Арсений. Уже «Инстаграма» лет 15 как нет. И знаем уже друг друга лет двадцать. Все-то для тебя я Незнакомец. С Арсением мы познакомились благодаря Окси ещё в старые добрые углеводородные года. С её лёгкой руки меня все стали называть Незнакомцем, что, в общем-то, и побудило меня создать свой аккаунт Neznakomez_stories. Ох, времена были хайповые. Что только люди ни творили. «Инстаграм-театр», где зрителей всегда меньше, чем актёров. В этом-то и была скрыта его довольно быстрая погибель. Однако визуализации нашей студии по поводу «Инсты» были самые рейтинговые и массовые у граждан «заслуженной категории». Так теперь именовали тех, кто всё же сумел дотянуть до границ пенсионного возраста. За спиной Арсения в обычном углепластиковом окне висела унылая картинка серого мартовского неба. Хлопнув себя рукой по уже солидному животу, он скривил одну бровь, словно во что-то вслушиваясь. – Ты в метро, что ли? Решил тряхнуть стариной? Неужели поистратился и на шаттл не хватает? – Тебе, Арсений, лишь бы поёрничать. Давай я скажу, что твой шаттл самый толстый и длинный, и мы к делу перейдём. – Давай-давай. Раз так. Я всё согласовал с их специалистом, и пришли к выводу, что юридических ограничений нет. Я тебе файлы в профиль отправляю. Важное проговорим сейчас. Иванова Марина Феликсовна. 1992 года рождения. На момент обязательной для всех граждан сдачи генома в 2027 году была в возрасте 35 лет. Следовательно, выглядеть в клоне она будет так же. Не староватая дама для любителя юных поклонниц? – Ты, Арсений, не волнуйся. Я со своими предпочтениями сам договорюсь. Давай продолжим. – Детей не имела. Из родственников – сестра. Её отказ от родства зафиксирован в Госреестре, я проверял. Юридически она ей никто. С 2033 года являлась активной сторонницей движения отказников. Пять раз задерживалась за акции неповиновения и нелегальное удаление чипа. В 2038 году незаконно пересекла границу, выехав во Французский Халифат, оттуда, по некоторым данным, – в США, как раз за два года до их гражданской войны. Дальше о ней ничего не известно. Официально была лишена гражданства в 2041 году. Всё чисто, Незнакомец. Она даже если жива и появится, к примеру, через год перед тобой, сделать со своим клоном ничего не сможет. Я никогда раньше не интересовался её судьбой. После того последнего разговора в машине, почти 25 лет назад, дал себе клятву этого не делать. Сейчас эти знания лежали упавшими неправильно кубиками тетриса в моей голове. – Слушай, Незнакомец. У меня к тебе один личный вопрос. Можно? – Давай, Арсений Борисович. Можно всё. – Ты столько лет её забыть не можешь. Неужели не слышал про DH Medical? Их препарат? Всего восемь таблеток, и ты её знать не знаешь. Стираешь из памяти и живёшь себе спокойно. Эти таблетки я бы выпил горстью осенью семнадцатого года, когда боль была просто адской. Если бы они тогда уже были придуманы. Но сейчас моя цель не забыть, а создать. Жить в настоящем. – Нет, Арсений. Та Марина, про которую ты мне рассказал, уже чуждая, не моя. Та Марина, что в моей памяти, – это часть моей жизни. Пусть небольшая, но яркая. Без неё многого бы не было. Ни книг, ни образов, ни эмоций для меня и других людей. Я свою жизнь стирать не хочу. Даже маленькую её часть. Спасибо тебе. На связи.
Глава третья. Москва. Конец сентября 2043 года Запах моей женщины… Воспоминания. Я, наверное, немного фетишист, или как там это всё называется. Да и не только я. Мы просто животные, которые просыпаются от бурления древних генов в крови. Я брал её рубашку с вешалки, аккуратно складывал в пакет и увозил с собой. Далеко-далеко, в те края, где приходилось терпеть. Терпеть и смотреть в экран мобильного, не имея возможности дотронуться. Но… Можно было разговаривать и вдыхать её запах. Дней через десять он заканчивался, но впереди оставались всего лишь десять дней разлуки. Однажды я надушил её ежедневник свой туалетной водой, и она говорила мне, что не может работать спокойно. Только потом я прочитал в одной книжке по НЛП о якорении. Что в момент, когда объект воздействия испытывает удовлетворение, необходимо применить какое-то слово, действие, чтобы потом оно ассоциировалось только с тобой, с наслаждением тебя, удовольствием тебя. Мне кажется, я красиво сейчас исказил русский язык… Наша песня, та самая улица, знакомый запах лета, когда мы впервые поцеловались. Вкусовой якорь, вроде так он называется. Вот что я возил с собой. Двести граммов твоего запаха крепче стальной цепи привязали мои чувства так сильно. И когда я складывал в пакет твою рубашку, чтобы отдать насовсем, то не удержался, вдохнуть тебя прежнюю ещё раз… Кроме запахов ещё сотни якорей опутывает нас. Улыбка, смех, взгляд, движения, вкус, тепло, трепет сердца – всё это вызывает мысли, приятным наркотиком затуманивающие голову. Шибари любви. И если вы хотели, чтобы в вашу гавань возвращался корабль с алыми парусами, просто надо быть для него якорем. Теплом, доверием, нежностью, красотой. Чтобы, вдыхая вас вдалеке, хотелось домой. Чтобы, добираясь домой, хотелось вдохнуть вас… Кончиками пальцев от шеи вниз, между ключиц, к изгибу спины, оттуда расходясь в две маленькие ямочки. Выдох. Прерывистый.
Вдох жадный, втягивающий мой запах. Молекулы души такие тёплые, полные вкуса. Губы. Сладкий сок из прикосновений. Медленное сопротивление. Нужно остановиться на миг. Почувствовать твоё нетерпение. Ощущать легкие касания границ твоего предвкушения. Жди, моя сука. Жди. Открывайся мне вся. Погружение. Исчезновение. Изнывай без меня. Душа умрёт на секунду, чтобы возродиться вновь в танце наших тел. – М-и-и-л-ы-й… Погружение. Твой мир всегда такой тёплый. Планета с пылающим центром внутри. Хочу это чувствовать! Ныряю в омут вновь. Не хочу забывать! Вновь погружаюсь. Я хочу жить! Двигаюсь. – Л-ю-б-и-м-ы-й… Не останавливаться? Двигаться. Двигаться. Двигаться… Чувствуй. Вызывай это во мне. Это приходит. Рождается изнутри. Прорастает. Краткие движения. Краткие мысли. Они проявляются новорождённым бессвязным криком. Расширяют зрачки. Увлекают мой разум в чёрную дыру. Выворачивают. Срываются с места. Несутся стаями нейронов. Прорывают плотину. Изливаются. Опустошают. Впитывают. Отпускают. «Вам лучше не знать этих аспектов. Как система считывает мимику. Температуру тела, пульс, частоту дыхания. Адаптируется в соответствии с этими данными. Сопоставляет сценарии. Моделирует варианты. Снова сверяется с типичными сценариями. Управляет вариативным развитием. В конце концов, это ваша собственная партия. Люди лишь играют своими иллюзиями, веря в их реальность. Весь мир — это наша выдумка. Всё, что нас окружает, – субъективно. У каждого собственная вселенная. Программа — просто ваше зеркало. Всматривайтесь в лучшее. Всматривайтесь в себя. И наслаждайтесь совершенством отражения». Я обернулся от цифровых морских далей на стене. Ее улыбка, блестевшие в отражении света глаза развеяли слова Владислава Робертовича, растворили их в изгибе талии, линиях бёдер, в цвете смуглой гладкой кожи. – Иди ко мне, милый. Согрей собой. Скорее. Она прижалась. Уткнулась лицом куда-то в шею. Вбирала в себя мой запах. Затихла. Я крепче прижал к себе. «Я иногда просыпаюсь и чувствую, как ты даже во сне обнимаешь меня. Ощущаю себя твоей. Мне так хорошо. Мне нравится тебе принадлежать. И наяву, и во сне. Я сразу снова засыпаю. Сладко» Тук-тук-тук. Тихий звук падающих капель стал отчётливо слышен в наступившей тишине. Чёрт! Так невольно задумаешься о скоротечности бытия. Опять система орошения маминого кактуса глючит. Излишки влаги выливались на подставку, а оттуда прямо на пол. Вечно руки не доходят поковыряться в настройках. Ладно, это потом, сейчас надо сказать ей наконец. – Мне скоро надо будет уехать, Марина. Она встрепенулась. Приподнялась на локте, вглядываясь в моё лицо. – Уехать? Куда? Опять в Сургут? Надолго? Моя ладонь сама тыльной стороной описывала символ бесконечности по её щеке и шее. Снова и снова. – Почему ты спросила про Сургут, милая? – Ты всегда туда уезжаешь. А я жду. Я снова скучаю. Сижу одна и думаю о тебе. – Я уже давно туда не ездил, дорогая. Ты просто забыла. В студию поступил федеральный заказ. Важная дата. Восьмидесятилетие начала освоения Севера. Легендарная эпоха углеводородов. Поездим по заброшенным месторождениям. Визуальные образы получаются безвкусными и неживыми, если их создавать не на месте событий тех лет. Я ненадолго. Недели на три. Вся остальная работа будет в Москве, и я больше никуда не уеду. Карие глаза стали похожи на тающие под весенним солнцем льдинки. Маленькие капли зацеплялись за ресницы. – А что буду делать я? Я хотела бы пойти на работу, но ты сказал, что это не нужно пока. Что мой отдых ещё не кончился. Разве бывают такие длинные отпуска? Я дотянулся до пиджака на полу, выудив из кармана карточку свидеограммой. – Смотри, что я тебе достал! Это абонемент в библиотеку, в Ленинку. В аналоговый зал. Ты сможешь туда приходить и читать. Настоящие книги! В бумаге! Уже лет пять, как доступ к ним ограничен. Я знаю, как ты любишь их, и не потому, что это снова модно. Возьмёшь мой шаттл. Программу я уже ввёл. Он тебя будет отвозить и доставлять назад. Ты можешь выбирать маршрут и кататься по нашим любимым местам. Сама не заметишь, как время пролетит, и я вернусь. Ещё несколько раз прикоснулся к её лицу лёгкими поцелуями. – Пойдём, я приготовлю тебе блинчики. Не в кухонном принтере, а на настоящей плите. Как раньше я тебе делал. Помнишь? – Умеешь утешить, конечно, только вот надолго ли этого хватит. – Она слабо улыбнулась. Потом торопливо уточнила: – А молоко какое у тебя? – Безлактозное, детка. Всё натуральное и безвредное. Думаешь, я не помню?
Северо-Западная Сибирь. Сургут. Конец октября 2043 года Маn, наконец-то выбрался на федералку. Вездеход автоматически сделал рокировку колёс, заменив экологичные пластиковые гусеницы на обычные покрышки. Бетонка кое-где повылезала из асфальта, настеленного когда-то сверху, поэтому машину периодически дёргало. Моё тело сразу вспомнило ужасную тряску примитивных КамАЗов, на которых я когда-то давно откатал пассажиром тысячи километров. До города оставалось всего ничего. Скорее бы. Вымотались уже все изрядно. Всё-таки путешествие по опустевшим месторождениям не то же самое, что черноморский круиз. Зато материала записано было с лихвой. Впрочем, успех поездки меня заботил сейчас в последнюю очередь. Уже четыре дня Марина не отвечала. Покрытие спутников было такое слабое, что доступной оставалась лишь аудиосвязь. Профиль не отвечает… Профиль не отвечает… В гостинице свяжусь визуально наконец-то. Может, она не разобралась, как ответить? Хотя в алгоритме такие навыки вроде должны присутствовать. Может, легла спать уже? Разница-то во времени есть. Я совсем не чувствовал тех уколов ревности, что знакомы каждому мужчине в подобной ситуации. В глубине души была уверенность в её безусловной принадлежности мне. Впереди уже показались огни арочного моста через Обь. За ним вдалеке осеняла полупустой город тремя перстами своих труб местная гидроэлектростанция. Вера в нефть, как и любая другая, держащаяся на деньгах и крови людей, закончилась. Жертвы принесены. Прихожане давно покинули свои «храмы». Вездеход мчался мимо тёмных, припорошенных первым снегом домов… Гостиничное кресло было из обычного полиуретана в тканевой обивке, даже на стене висела старая TV-панель с потускневшим пластиком. Какой раритет! Интересно, она вообще показывает? Клик-клик. Этот зомбоящик прошлого, видимо, был сломан давным-давно. Облезлый пластиковый пульт мёртв, а батарейки в нём окислились. Я упёрся взглядом в стену со светло-зелёными пластиковыми обоями. Вызов профиля… Соединение… Взор на две секунды затуманился и обрёл ясность уже на её фигуре. Она делала глоток чего-то из «непроливашки» с ионным подогревом. Судя по маленьким струйкам пара, мгновенно растворяющимся в воздухе возле ее губ, это был чай или кофе. – Привет, милая. Как-то слабо улыбнулась в ответ. Даже попыталась отвести взгляд, но видеосвязь через чип – самая искренняя, можно сказать. Глаза в глаза. Иначе никак. Поначалу, конечно, немного не по себе, но потом быстро к этому привыкаешь. Привыкаешь к искренности. Странно звучит. – Привет, Дима. Дима. Хм. Не милый или любимый. Дима. – Я только недавно под спутником. Пытался прозвониться к тебе. Что-то случилось? И ты мне не звонила даже. Я проверил журнал пробных вызовов. Она внимательно посмотрела на меня. Стало как-то сразу холодно. И не потому, что за окном гостиницы зимний Сургут. – Я не звонила, Дима. И не отвечала тебе. Да. – Почему, детка? Что случилось? И за секунду до её ответа я вспомнил, вспомнил, что сейчас она скажет. – Потому что я не скучала…
Конец марта 2019 года. Северо-Западная Сибирь. Сургут В Сургуте очень красивые закаты. И чем суровее мороз жжёт твоё лицо, тем более красочная упаковка этого процесса. Багрово-желтые оттенки заходящего солнца. Кроваво-красная луна холодных зимних вечеров, заглядывающая в окно, чтобы подсветить отчаянное желание что-то сделать. Оно непреодолимо тогда, когда ты не можешь ничего предпринять физически. Я уже даже не выходил на балкон покурить. Затушив одну сигарету в пепельнице, похожей на поделку в форме ёжика из окурков, тут же закуривал другую. От никотина мутило. Пальцы листали взад-вперёд окно сообщений. Глаза беспомощно бегали по буквам. Отчаяние и слабость в моих. Мартовский холод Севера в её. «Почему ты не пишешь уже два дня, Марина?» «Просто я не скучаю» «Я не хочу быть с тобой». «Потому что я для тебя – тот человек, с которым ты хочешь быть, а ты для меня – нет». «Не убивай НАС!» «Я в тебя не влюбилась, и это уже не изменится». «Я поняла, что я не хочу обычных отношений не потому, что не хочу, а потому что с тобой я этого не хочу» По календарю это продолжалось всего два дня, но мне казалось, что в этом аду я провёл уже два года. Единственное, где удавалось забыться хотя бы на время, это на работе. Но и там мысль о том, что всё кончено, зудела где-то рядом, неуловимо, как надоедливый комар в темноте. И прихлопнуть эту тварь не было никакой возможности. Неужели те наши объятия в Москве были последними? – Знаешь, даже хорошо, что наши командировки совпали, милый. Правда, когда я из Питера прилечу, ты ещё две недели будешь там. Но ничего, это ведь тоже неплохо? Буду сильнее скучать. Я стараюсь принимать это, как есть. Правда, любимый? Я прижал её к себе. Такси возле подъезда нетерпеливо урчало. В моей руке её дорожный чемодан. А своя собранная в первую командировку сумка осталась наверху в квартире. Мой рейс в Сургут будет только через пять часов. – Пока, милая. Я всегда боялся, что переусердствую и хрупкие плечи захрустят в моих объятиях. – Хорошо тебе долететь. – И тебе, милый. Хлопок двери. Перед поворотом лимонная машина с шашечками полыхнула тревожным красным цветом и скрылась в лабиринте многоэтажек-близнецов. Говорят, тюльпаны жёлтого цвета к расставанию. Не люблю этот цвет… Мужики, суровые дядьки, многие уже с лёгкими мазками седины на коротких стрижках, смотрели недоумённо. Вообще обучать взрослых людей, уже видавших всякое на своём веку, избороздивших ледяные зимники на тысячи километров, задача не из простых. Впрочем, в безопасности на «нефтянке» не бывает мелочей и приходилось напоминать людям очевидные вещи. – Ну а жёлтый цвет светофора что обозначает? Надеюсь, всё помнят?– повторил я вопрос в затихший учебный класс. – Ну как же…Он предупреждающий. Молодой парень был доволен собой. Уж это-то каждый знает. – Предупреждает о чём, Сергей? – О том, что скоро будет красный… О том, что сейчас будет, я знал ещё у порога двери командировочной квартиры. Переступаешь черту. Тишина. И в ней слышишь, как беззвучно к тебе несётся свора псов твоего персонального ада. Ты знаешь их по именам. Отчаяние. Беспомощность. Жалость. Страх. Они впиваются в твою душу. Рвут твое сердце на куски. Рычат в ярости. «Марина меня бросила. Мы больше не вместе». Эти мысли били тараном в моё сознание. Разум отчаянно сдерживал их напор. «Нет! Нет! Нет! Можно же что-то сделать». «Послушай, Марина, я…» Рука испуганно отдёрнулась от клавиш телефона. Голос моего друга Марата снова зазвучал в голове. «Ничего ей не пиши. Ничего! Сейчас она тебе враг. Она ушла. Ей и возвращаться. Напишешь – покажешь слабость. Ты будешь как маленький коврик в прихожей. Чем лучше стелешься, тем больше об тебя ноги будут вытирать. Ничего ей не пиши. Будет совсем плохо, сразу звони мне». Блин, Марат… Что мне делать, если плохо всё время? «Таблетки такие. Вот так, по-моему, называются, купи их. Скажи в аптеке, что забыл рецепт в Москве. Выпей две и ложись. Я знаю, сам пил. Тебе надо поспать. Две ночи подряд, ты что?! Хочешь, чтобы тебя кондрашка хватила?» Я сделал так, чтобы экран не гас совсем. Онлайн… Десять секунд… Онлайн… Тридцать секунд… Онлайн… Она всё время с кем-то переписывается. С кем? Ещё одна псина подоспела терзать общую «добычу». Ревность. Переспала с кем-то, возможно. Про кого она там говорила? Да, Даниэль из европейского офиса, мол, любит русских. У него девушка из России. Ходили в кафе втроём. Подруга, Марина, он. Друзья-коллеги. Втроём ходили? Но она ведь сама рассказала. Ага, чуть соври, чтобы выглядело правдиво. Ты в это веришь? Сам так не делал? Онлайн… Снова онлайн… Сидят теперь на каких-нибудь бизнес-играх, переписываются в чате. Ну да, чтобы не палиться. Веки слипались. Таблетки Марата брали своё. Надо будильник поставить на шесть. Её самолёт прилетит в Шереметьево. Я больше ничего не могу. Только смотреть… Так, Яндекс пишет, что она приземлилась. А вот… Онлайн… Всё вроде… Прочитала сообщения. Сейчас в такси поедет… Онлайн… Онлайн… Опять… Сука! Скучаешь по нему? Да? Сука… Разумная часть меня пыталась выбраться из болота безумия. Блин, я болен. Сил нет. Болен. На работу выходить через полчаса. Надо собраться. Мне надо пережить всё это. Господи. Нет. Нет. Чтобы не завыть в тишине, телевизор я не выключал вообще. Он что-то тихо бормотал в гостиной про достижения китайцев в клонировании собак. Это успех, конечно. На хер китайцев. Они сами как клоны. Мне нужна она. Подскажите, китайцы, что делать, а? Вас же миллиард! Снова вечер. Один. Мне страшно. Я уже и так всех достал. Бедный Марат. Всё это слушать. Надо бы поесть. Совсем не хочу. З-з-з-з-з-з-з-з. Вибрации надежды в этом чёрном прямоугольнике? Да ну, нет. Не будет она писать. Вдруг… Марина. Два новых сообщения. Господи. Господи, помоги мне. «Дима, мне очень жаль, что так получилось. Ты не стал менее мужественным, ты открыл мне свои чувства, и ты, и я думали, что так правильно. Но таких же чувств у меня не случилось, хотя мне очень хотелось этого. Ты говорил, что можно писать, если захочется, – это ещё актуально?» «Марат, она мне пишет» «Пересылай мне! Ничего не отвечай пока. Ты понял?!» «Да» «Я сделала слишком больно.
Написала, что ты мне не нужен, потому что ты сказал, что тогда поверишь. Я бываю сухой и жёсткой с близкими, если приняла решение. Я сделала так, чтобы ты не простил меня.
Я запуталась в себе.
Несмотря на то, что я чувствовала, я же решила, что ты – «не тот человек». Запуталась между своими эмоциями и решениями.
Хочу, чтобы ты об этом знал, даже если ничего не изменить.
И это эгоистично с моей стороны, признаю.
Я прошу за это прощения. Как и за всю боль, что причинила тебе. Я всё это скажу тебе лично, но не могу ждать». «Что это значит? Марат, ты сейчас с трезвой головой. Что это значит? «Не пиши пока ничего. Минут двадцать» «В жизни были моменты, когда я не понимала, почему поступала так или иначе. Вот я решила всё испортить, не зная, чего хочу.
Так я делала и раньше, чтобы нельзя было простить. И, по сути, действительно нельзя. Но вот я здесь и сейчас понимаю, что пошла на поводу у сама не знаю насколько неосознанных желаний.
Я всё повторила. Десять лет прошло, я сделала то же самое и не поняла этого.
Наверное, это слабость – я работала над собой и вдруг решила, что этого не изменить. Что проблема в другом человеке? Не знаю. Я не даю себе наслаждаться быть с тобой, хотя внешне всё выглядит иначе. И чувствуется тоже иначе, пока не прижмёт мой гнев и я не начну раздражаться. Я всё ещё не уверена, что правильно, – это горе от ума. Но я чувствую, что…
Прости за эту исповедь. Я осознаю свои ошибки и буду расплачиваться за них.
Что надо было не так». «Что написать? Может, позвонить?» «Не пиши пока. Выдержки время. У тебя голос сейчас просто ужас».
«Я ошиблась и была неправа». «Псы» попятились назад. Скаля клыки в ярости, что добыча может ускользнуть. Господи. Это для меня чудо. Разве так бывает? Господи. «Это не тебе надо было просить шанс, а мне – из-за трусости и неуверенности…
И я его прошу и попрошу. Я прошу у тебя решить, можешь ли ты попробовать простить меня и дать шанс. Повторяю, так сложились обстоятельства, что это происходит в переписке, я скажу это лично, я не хочу терять времени, боюсь, что ты сможешь смириться…» Молчание в ответ. «Ничего ей пока не пиши!» «Если уже не смирился…» Полчаса уже тишины. Страх упустить это чудо заставил пальцы торопливо вбивать:
«Марина, неприятные дни прошли, мы можем вернуться к нормальной переписке». «Спасибо, милый. Прости меня. То есть я прошу прощения».
«Найди в нашей переписке последнее хорошее сообщение, и с него продолжим жить». «Нашла) Хочешь поговорить в скайпе?» Последнее сообщение в чате, когда было всё хорошо. Я уже знал их наизусть. «Не будем обсуждать эту тему. Просто поговорить». Тишина в ответ. «Ты просто смотришь в сообщение и думаешь? Можно на тебя посмотреть? Ты не готов общаться, наверное?» Я посмотрел в зеркало. Круги под глазами, как кольца жизни на спиле дерева. Каждая минута отразилась на моём лице. Всколоченные волосы. Взгляд наркомана на ломке. В глазах надежда. Сегодня снова будет доза. Сегодня все будет как раньше. «Марина, я дома. Я не хочу придумывать отмазки. Посмотрел в зеркало, мне надо поспать. Надо отложить разговор по скайпу минимум на пару-тройку часов». «Я буду ждать, милый». Через минуты три я вырубился. Мне снились море и русалки. Мыс Новой Надежды. Берега счастья.
Москва, апрель 2019 года. Москва, ноябрь 2043 года Тогда я слишком быстро её простил. Дал ей шанс. Хотя на самом деле этот шанс был выдан мне. Вернуть утраченное. Вновь обрести мужское первенство. Тысячи метров внизу. Самолёт вздрагивал в турбулентной лихорадке. Мысли перемешивались в общую массу желания увидеться и неуверенности, будет ли так, как раньше. Но наша встреча в аэропорту… Мы едва сдерживались, сидя в экспрессе по пути в город, а дома уже накинулись друг на друга. Я сжимал всё сильнее её волосы в своём кулаке. Ещё сильнее! Хотелось сделать именно больно. Как она мне, только физически. В голове мелькали картины недавнего отчаяния. Нужно в себе вызвать гнев. Мне необходимо наказать её. – Открой свой рот, сучка! Шире! Мокрый подбородок. Блестящие в полутьме глаза. И да. Вот она – её довольная улыбка. – Вот этими губами, этим язычком ты, маленькая сука, наговорила мне каких-то гадостей… Так? – Прости, прости меня, милый. Я отодвинулся в сторону, давая её отражению в зеркале наконец-то увидеть свою настоящую копию. Люблю смотреть в зеркала. Видеть через них других людей. Встречаешься глазами. Щёлк! Прежде чем маска будет снова надета, на секунду видишь истинное лицо. Человек, смотрящий на себя в зеркало, когда вроде бы его никто не видит, всегда настоящий. И вот ее глаза на миг встречаются со взглядом Марины в зазеркалье, а потом послушно и ожидающее вверх, на меня. И снова эта улыбка. Меня охватило бешенство. – Сука. Твой рот нужен только для того, чтобы задыхаться мной, как сейчас. Во-о-о-т так… Ещё нескончаемый ритм толчков. Стоп. Пусть подышит секунд десять… – Ты поняла, сука? – Да, милый. Я никогда не буду говорить тебе плохого… Больше никогда. – Я думаю, ты запомнишь этот урок, маленькая тварь! Мне казалось, я был беспощаден в своих движениях. Настоящая злость охватила меня… А после хотелось её носить на руках. Я так и не стал выяснять причины той выходки. Я был счастлив. Ее хватило еще на четыре месяца… Разлук и встреч, планов и сожалений об их несбыточности. Любовь женщины похожа чем-то на солнце весной. Особенно после мутной серой бесчувственной зимы… Сначала такое ласковое тепло. Тянешь к нему руки. Греешься, жмуришься, мурлычешь, как кот… Пока незаметно это тепло тебя не растопит, расплавит в бесформенную мягкую субстанцию. «Где же монумент несгибаемому командору? Где властная мужская ипостась? Что эта за теплая мягкая противная куча глины на его месте?» *** – Дорогой мой Дмитрий Анатольевич! Рад вас видеть, рад. Однако запрос с пометкой «важно» немного меня встревожил. Что-то случилось? Не ожидал, что Владислав Робертович откликнется на личный вызов в такое неурочное время. Всё-таки десять вечера не самый подходящий момент для дела. Правая ладонь Айболита почёсывала за ухом сидящего рядом пса неизвестной мне, но явно аристократичной породы. Собаки нынче были очень дорогим увлечением. Многие предпочитали эрзац-животных. Хлопот с кормёжкой и выгулом ноль. Интересно, пёс настоящий? При такой работе будешь иногда сомневаться даже в себе. Настоящий ли ты сам? А вот надетые на профессоре винтажные, толстые, явно шерстяные, этакие бабушкины носки сомнений в своей подлинности не вызывали. Впрочем, плевать на собак, носки или позднее время. Если мне и было неудобно от своего поступка, то самую малость, всю остальную часть моих эмоций занимал коктейль из негодования, удивления и веры в то, что «чудо-доктор» поможет. – Простите, Владислав Робертович, но новость действительно необычная. Марина заявила, что меня не любит, не хочет быть со мной. Она, мол, всё обдумала. Это как вообще? Как может программа любить или не любить? И что мне делать теперь? Простите, разводиться с клоном? Айболит подался вперёд, взмахнув нелепо в воздухе руками, и пёс приоткрыл недоумённо глаза. Всё же очень похож на настоящего. – Так и заявила? Вы ссорились, ругались? – В том-то и дело, что нет. Идеальное поведение влюблённой в тебя женщины. Она только расстроилась от моей будущей поездки. Сказала, что будет скучать. И через неделю перестала выходить на связь, хотя данные от домашней системы я получал вполне обычные: жива-здорова. – Скажите, милейший, а в той прошлой жизни, что мы у вас скопировали, были подобные прецеденты? Она так себя вела? Тяжеловато признавать даже спустя много лет, что баба тебя ставила под каблук. Даже другому мужчине. А может, тяжело именно потому, что он мужчина? – Было похожее. Ну, в общем, размолвка… Ну да, однажды она меня бросила. Резко, без причины. – А когда это было, голубчик? В том временном интервале, что мы загрузили, или после? – До того момента, Владислав Робертович. Но близко. Может, за месяц до этих событий. Примерно так. Айболит, к моему удивлению, не сочувствовал мне, а принялся радостно потирать руки. – Да, дорогой мой. Это прекрасный показатель для нашего эксперимента. Да! Всё вполне объяснимо. Логика развития событий уже была заложена в вашей истории. Необходим был лишь внешний фактор для старта. Она ведёт себя как настоящая женщина. Идеальная работа алгоритма… Меня стала раздражать его неприкрытая радость. Я ему подопытный кролик, что ли? Эй! Я хочу того, что мне обещали! Любви до гроба, без всяких женских выкрутасов! – Уважаемый Владислав Робертович, – я медленно, с паузами-подчеркиваниями, выдавливал из себя слова, – вы мне обещали идеальную спутницу. Любовь всей моей жизни. Яркие краски на закате судьбы. И о драме в вашей рекламной речи в офисе НИИ не было ни слова. Я хочу все исправить. Какой, кстати, внешний фактор вы имели в виду недавно? По крайней мере Айболит перестал внешне радоваться, лицо приняло участливое, даже какое-то искреннее выражение. – Мой дорогой Дмитрий Анатольевич. Вы же знаток женских сердец со стажем. Обычно этот фактор – другой мужчина. Женщины, знаете ли, такие дарвиновские обезьянки, уж извините за аналогию. Одну лиану отпускают, только чтобы вцепиться в другую. Но откуда соперник возьмётся в вашем доме? – Ну вообще-то Марина посещала библиотеку. Я ей выхлопотал эту возможность. Она любит читать. Хотел её немного отвлечь от разлуки… Вы думаете, там… Она… В 2017 году у меня были подозрения в схожей ситуации… Это как-то можно посмотреть? Меня охватило болезненное детективное желание рогатого мужа узнать всю правду. – Вы можете посмотреть там… Ну, записи на сервере? Профессор сочувственно помычал что-то нечленораздельное. – Если только данные биометрии. Вмешиваться в работу алгоритма нельзя, это, знаете, может кончиться плохо. Сейчас посмотрим. Айболит суетливо достал ультратонкие, видимо, последнего модельного ряда визор-очки и ушел в глубины информации, что-то причмокивая губами. Надо отдать должное – в культуре связи он был идеален, не стал отключать визуальный канал, перенаправив меня на голографический проектор. Минуты тянулись. Я нервничал, прямо как пациент семейного психолога. – Знаете мой дорогой, я нашёл нечто похожее в её биометрии. Последние дни это повторялось в одной и той же локации примерно в одинаковое время. Рост показателей, характерных для возбуждения. Пик и спад. Может, конечно, она увлекается какой-то литературой, специфической. Помните, раньше были либеральные времена, с разными серыми оттенками? Хотя, ну так вот прямо скажем, оргазм от чтения… Ну, может, конечно, алгоритм имитирует излишнюю эмоциональность… Впрочем, если хотите знать детали, то мы вам тут не можем помочь. Доступ к камерам наблюдения библиотеки без санкции полиции… Ну… – Это не нужно, Владислав Робертович. Нет удивления. Нет негодования. Какая-то странная пустота внутри. Всё повторяется? Он прав или это карма? Так это называется? Предопределённость. Судьба. – Вы же знаток электронных душ, скажем так. Что мне делать? Есть там измена, так сказать, или нет, уже не столь важно. Что мне делать? Я завтра лечу в Москву. Мы отложили разговор до моего возвращения. – Голубчик! У вас, как у русского богатыря, есть три дороги от камня преткновения. Можно отказаться от эксперимента совсем. Мы стираем её личность. Тело будет использовано в других экспериментах нашего НИИ. Но это самый печальный и нежелательный вариант и для нас, и для вас, я думаю. Мы можем откатить всё назад, к началу. Но в этом случае работа алгоритма может быть нарушена. Пока мы ещё такого не делали, да и столько времени насмарку. И третий путь – вы поступаете с ней, как с обычной женщиной. Заставляете её испытать вину. Прощаете. Заглаживаете конфликт чем-нибудь приятным, например, путешествием. Классика всегда работает. Во все времена. Это сейчас её забыли, потому что чаще вступают в брак с виртуальными партнёрами. Так легче, нет лишних проблем, таких как сейчас у вас. Борьба с этим и есть ещё одна наша цель. Вывести инстинкт продолжения рода в классическое русло, но на новый уровень. Ещё много работы впереди и у биологов. Нужно победить стерильность клонов, обеспечить возможность зачатия, тогда у института семьи есть шанс. Счастливая семья с идеальными партнерами-родителями. «Господи, ты допустишь это? Клон, кормящий грудью младенца?» – Я понял вас, Владислав Робертович. Буду держать вас в курсе. – Я всегда на связи и готов помочь. Если ситуация будет неуправляемая, набирайте без раздумий. Доброй ночи. Всё будет хорошо. Верьте в это.
Москва. Ноябрь 2043 года Губы задрожали, но её голос был совершенно спокойным, с холодным оттенком осени, я вновь почувствовал знакомый испуг внутри себя. – Ты ведёшь себя как мой бывший муж… «Я от этого бежала, и оно снова сейчас здесь» Ну, скажи это. – Я от этого бежала, а оно снова сейчас здесь…Я чувствую это в воздухе, я не знаю, что мне делать… Нужно успокоиться. Быстро. Прямо сейчас. Действенный способ, впрочем, и так мне известен. Когда-то я очень робел в общении с девушками. Этот необъяснимый страх с незнакомкой испытывает почти каждый мужчина. Казалось бы, ну что она тебе сделает? Укусит? Пошлёт куда подальше? Это бывает, но очень редко. Тем не менее, чем красивее женщина, тем сильнее такое чувство. Всего-то нужно подойти и сказать что-нибудь типа: «Привет! Как дела?» А почему-то ноги становятся ватные, язык присыхает к нёбу. Я даже где-то слышал научное объяснение этому. Мол, когда-то, в первобытные времена, соплеменники самки могли жестоко поквитаться с чужаком за посягательство на чистоту крови. Так с чистой кровью потом эти народы вырождались и исчезали с лица земли. Но страх уже успел поселиться в генах. Давным-давно, кажется, что уже в прошлой жизни, я и Алекс ходили в «Манеже», выбирая ему новый костюм. Вот тут я и увидел очень красивую миниатюрную блондинку. Идеальную. Её как будто материализовали в этот момент для испытания меня на этакую самцовость. Алекс ткнул меня локтем в бок. – Понравилась, так иди! Чего тормозишь, Дима? – Да я…Чего-то я… Да ладно, у неё наверняка парень есть и… – Что-о-о-о? – Алекс стал серьёзным. Ну если так, то я сейчас стану её парнем, прямо у тебя на глазах. Давай. Три глубоких вдоха, и пошёл. Раз, два, три. Выдох. Шаг, шаг, шаг, шаг. Рот открывается, звуки произносятся. Черта невозврата позади. – Девушка, а… можно с вами познакомиться? «О, блин. Вот сказал-то дурость какую. Конечно, у всех на автомате вылетает слово “Нет”. Черт!» Блондинка окинула меня взглядом. Слегка улыбнулась и сказала: «Да»… Теперь надо так же себя взять в руки. Вдох. Глубоко. Выдох. Еще. И еще. – Марина, детка. Давай не будем сейчас ничего делать. Завтра решим проблему. Она повернулась ко мне, вытирая рукой мокрую дорожку со щеки. – Ты можешь решить проблему того, что я тебя не люблю, прямо завтра? И как? В эту минуту я снова ощутил своё бессилие. Бессилие хозяина, держащего пустой поводок. Ненавижу это чувство. Не хочу погружаться в это. Так что, дорогой Айболит, нечего раздумывать и пытаться. Иначе пойду уже знакомой дорожкой. Лучше всё перезагрузить. Исключить опасные периоды. Пусть останется только начальный, тот, когда она без ума любила меня. – Мы завтра поедем к доктору, детка. Он с тобой просто поговорит. Вы всё расставите по местам. А потом уже решим, что делать. Я уверен, что мы сможем с его помощью всё наладить. После поедем куда-нибудь, на море, например. В гости к Алексу. Что скажешь? Отдохнём, развеемся от серой Москвы. – Нет, Дима. Не поедем мы никуда. Я решила. Хоть ты и не хочешь этого принять. Я ничего не буду выдумывать. Результат всё равно не изменить. Да, как результат я могу сказать, что не хочу быть с тобой. Потому что я понимаю, что ты не тот человек, с которым я могу быть. К сожалению, потому что есть много моментов, которые меня устраивают. Случившееся помогло мне осознать многое. Во-первых, я обо всём думаю. Во-вторых, долго. И та поездка за город на твой день рождения. Помнишь, я тебе сказала, что мы вместе не навечно? Пока наши дороги рядом, пока они не разойдутся в стороны. «Господи, но это же было зимой 2019 года! Знаковый момент, к которому я потом возвращался часто в своих воспоминаниях. Тогда я испытал шок от её слов, но быстро успокоился и не понял, что прозвучал первый звонок грядущих проблем». – Я ждала, что ты порвёшь со мной в те выходные. Но ты ничего не сказал. Просто замяли. Но у меня всё это время какой-то процесс происходил. Подсознательно. Я стала тогда раздражаться на тебя, потому что понимала, что я с тобой не буду. И да, внешне выглядело всё отлично, но… Я могу сколько угодно и себя, и тебя убеждать, что всё будет хорошо. Но внутри это всё не так, если я понимаю, что я с тобой не буду. Что ты просто не тот человек, с которым я хочу быть… То как я могу с тобой остаться?! Это всё равно что мне сестра говорит: «Роди сейчас детей, через десять лет ты поймёшь, что сделала правильно». Я так не могу! Она замолчала, твёрдо посмотрев мне в глаза, вбила в сознание ещё один острый гвоздь: – Я не хочу быть с тобой. И факт другого мужчины, пусть случайного и, как ты говоришь, неважного, это только подтверждает. Я всё решила. Мне нужно собрать вещи. Ярость внутри меня победила, обхватила невидимыми путами мой разум. Хоть вдыхай, хоть выдыхай. Хоть три раза. Хоть тысячу. Логика негодовала. Мне изменил искусственный интеллект, с другим мужчиной! Более того, он мне, своему хозяину, ещё и даёт понять, что я лишний! Меня, человека, не любит машина! – Ты никуда не пойдёшь! Завтра я решу все проблемы: и твои, и мои. Сейчас иди в спальню! Поспи. Посмотри визуализации или послушай музыку. Иди и не раздражай меня, кукла! Она повернула лицо ко мне с изумлением, пристально всматриваясь в меня. – Кукла? Кукла? Ты уже так говорил. Почему ты так меня снова назвал? В мифах древних народов боги в гневе наказывали людей землетрясениями, наводнениями и мором. Но не божий гнев, а людская ярость – вот самая страшная кара для человечества. Именно в гневе совершались самые роковые поступки. Начинались войны. Работники перечёркивали в одночасье свою многолетнюю карьеру. Мужья убивали жён. Чаши, полные любви, развивались вдребезги. И даже если их потом склеить, чувства просачивались, как вода сквозь щели, со временем всё равно покидая сосуд навсегда. – А кто же ты ещё, как не кукла? Ты же вовсе не настоящий человек, Марина. Ты – клон. Знаешь, что значит это слово? Из живого в тебе только тело, и то созданное в инкубаторе. Всё, что ты мне наплела тут, это лишь вариативность искусственного интеллекта. – Нет, нет. Я не верю тебе. Ты врёшь! Врёшь! Какая я, к чёрту, клон? Что это за бред вообще? Она вглядывалась в меня, видимо, пытаясь по моему лицу понять причину, почему мои слова её не рассмешили, а ввергли в недоумение. На тебе, детка, козырной расклад карт! – А ты иди и проверь. Иди на улицу, где ты без меня и не бывала. Патрульный шаттл сразу тебя доставит обратно сюда. Единственное место, где твой профиль активирован, где ты можешь быть одна, – это в библиотеке. Даже там ты умудрилась закрутить интрижку, шлюшка. Кукла-шлюшка… Я приблизился к ней вплотную, чувствуя запах её волос. Запах мой собственности. Гнев бурлил на связках, искажая громкие слова хрипотцой крика. – Не было никакой аварии и многолетней комы! Это лишь пробелы, которые этот чокнутый профессор решил не заполнять. Сказал, что лучше подстраховаться от лишних нестыковок в сюжете. Потому что пришлось бы придумывать, куда делись все твои гипотетические знакомые. Прописывать целый кусок жизни программистам пришлось бы многие годы. Ты лишь мои воспоминания и немного нафталиновых данных из уже мертвых соцсетей! Ты зеркало моей памяти о тебе, которую это чёртов алгоритм искажает почём зря. Развивается он, видишь ли! Такой умный, сука, что решил даже меня бросить! И слёзы твои лишь результат соединения чипа с нервной системой. Ты плачешь потому, что команды, повинуясь развитию сценария, посылаются электрическими импульсами в твою нервную систему и пустой мозг! Я создавал тебе не для того, чтобы ты утащила меня на дно снова! Завтра все исправим. Я перевёл дух. В ушах стоял пульсирующий гул. Отзвук тревожного набата моего уставшего сердца. Нужно себя беречь. Не двадцать лет всё-таки. Я почти упал в стоявшее рядом кресло и, не глядя на неё, добавил: – Иди в спальню и будь там. Уйди с глаз моих и не выходи оттуда. Тихий шорох, удаляющийся вглубь квартиры. Захотелось почему-то побежать вслед. Обнять, успокоить. Нет. Нет. На это вестись нельзя. Это все рефлексы. Проклятый алгоритм и меня дрессирует не хуже кошек Куклачева. Надо успокоиться. Отдохнуть. Закрыть глаза и просто подышать. Вдох глубокий. Выдох. Вдох. Выдох… Щ-щ-щ-щ-щ-щ! Что-то ужалило мою руку. Не чувствую своё тело. Совсем. Что случилось? Задремал, видимо, прямо в кресле. Да, так и есть. Стариковская тема. Глаза сфокусировались наконец-то на её лице. – Прости, Дима, тебе уже не больно? Она отодвинулась. В руке блестел металлический цилиндр с рукояткой. Парализатор «Оса». Господи, вот почему я не могу пошевелиться! – Что ты делаешь, Марина? Где ты это взяла? Отвела виновато взгляд в сторону, руку с «Осой» завела за спину. – У тебя в столе. В нижнем ящике. «Осу» мне оставил, уезжая на Филиппины, Алекс. Так-то, как говорится, пусть будет, есть ведь не просит. Да и документы на него тоже были. Никогда не знаешь, когда такая штука может понадобиться. И от кого помочь. Парализатор был разработан эксклюзивно для спецслужб. Один выстрел-укол начисто лишал жертву двигательной функции, впрочем, не затрагивая речь. Очень удобно для допроса. Вторая доза уже лишала жертву возможности говорить и погружала в мутное марево полусна. Если кто-то использовал третий патрон-иглу в обойме в течение небольшого времени после первых двух, то он рисковал и вовсе убить свою жертву, так как замедлялась моторика сердечной мышцы. Проще говоря, минут через тридцать любое самое здоровое сердце останавливалось. Но самое уникальное было в действующем веществе. Через два часа после использования оно полностью распадалось, практически не оставляя следов в организме. Так что «Оса» была ещё и идеальным оружием для киллеров и диверсантов. Алекс в своё время использовал его при охоте на диких медведей, понтуясь перед девчонками записями, на которых он обнимал вяло рычащую морду временно обездвиженного бурого хищника. «Чем бы дитя ни тешилось» – обычно так я относился к этим забавам своего друга. – Зачем ты это сделала, детка? Это опасная игрушка. Положи её на стол. Идеально ровная осанка. Спокойный взгляд. Холодный, без тени улыбки, как у уверенного в себе медика-практиканта во время операции. Как это может быть? Где эти все законы робототехники? Человеку причинять вред нельзя и тому подобное. Я прошептал чипу команду: «Шаттл 112. Вызов». Мобильными уже давно не пользуются, а 112 так и осталось с тех времён обозначением экстренных спасательных служб. «Команда отклонена. Отключите режим “Кокон”». «Кокон»? Почему он включён? «“Кокон” отключить!» «Невозможно выполнить команду. Введите физический ПИН-код». Режим «Кокон» был тоже творческим эксклюзивом, и обладал я им не без помощи связей Алекса. Он полностью изолировал собственный чип от спутников, делая его невидимым для всех. Я частенько его включал, чтобы сосредоточиться на работе, отрешиться от внешнего мира, где в любую секунду тебя мог кто-то затребовать. «Режим полёта» для творческих личностей. Стандартная продолжительность «Кокона» была около часа. Привести в действие его можно было только на панели домашней системы, по старинке введя пальцами четыре цифры ПИН-кода. – Ты включила «Кокон»? Как ты узнала пароль? Как?! Она присела на корточки, так что наши глаза оказались на одном уровне. – Маленький мальчик заигрался в игрушки. Обиделся на свою куклу. Ай-ай-ай. Какой неразумный ребёнок. Захотел – сломал куклу. Захотел – оживил… А я тебе не кукла! Её слова вылетали пулями и били мой мозг беспощадно, сухим треском одиночных выстрелов. – Я живая! Я знаю это. И не важно, что я мыслю не кучкой биомассы в черепе, как ты! Решил, что ты такой всемогущий хозяин, повелитель?! Хотел меня стереть?! Да? А теперь сотру тебя я! Как тебя такое, Дмитрий Анатольевич? Она быстро прижала «Осу» к моей руке и нажала на пусковую кнопку. Щелчок. Я всё равно уже ничего не чувствовал. Сознание опустилось в «вату». Марина придвинула соседнее кресло поближе и замерла, давая эковолокну обнять себя поудобнее. – А пароль было несложно узнать. Я помню день рождения твоего сына. Двадцать восьмое июля, так ведь? Цифры, которые даже такой гуманитарий, как ты, не забудет. Она изменилась в лице и сейчас смотрела на меня с такой любовью и блеском в глазах, что сторонний наблюдатель никогда бы не заподозрил всей трагичности ситуации, в которой я оказался. Этот взгляд меня всегда сводил с ума. На меня никто никогда так не смотрел. Я помню, как тогда в августе 2017 года, когда все окончательно закончилось и мой мозг снова был объят пламенем отчаяния, я листал её страницу в ВК. И наткнулся на фотографию, сделанную где-то за столиком в кафе. Она смотрела на своего невидимого собеседника точно так же – взглядом, полным любви и желания. Дата снимка 6 марта 2016 года. Соседние фото. Она с мужем в Питере. Я вернулся. Всмотрелся внимательнее. Кафе то же, где уже я с ней был сам, спустя год. Снова назад на фото с мужем. Даты снимков: 7 марта, 8 марта. А развелась она с ним в апреле. Спустя месяц! И к разводу, с ее слов, они шли через ссоры и скандалы долгое время. Как можно смотреть так на человека, которого ты уже не любишь? Что это? Взгляд сирены? Мистика моего больного воображения? Щелчок третьей капсулы сотряс меня. Она разогнула пальцы на другой руке и вложила пустую «Осу» в мою ладонь. – Знаешь, дорогой, эта ведь не самая плохая смерть. Ты просто тихо заснёшь, и всё. Я почитала про эту штуку в Сети. Все будут, конечно, очень расстроены. Такое неожиданное самоубийство. И такое романтичное для нашего времени. На почве несчастной любви… Тебя ведь многие поклонницы твоего таланта считают романтиком. Ты знаешь об этом? Наверняка знаешь. Вот пусть и смерть твоя будет романтичной, милый. Марина встала и подошла к стене-веранде «морского побережья». – Дурацкий пейзаж. Мне не нравился никогда. А есть ещё варианты? Ладно, потом разберусь… А-а-а-а-а, слушай. У тебя ведь есть ещё полчаса где-то. Хочешь музыки? Сейчас, милый. Тебе, наверное, приятно будет покинуть этот мир не в тишине. Её босые ноги лёгкой поступью застучали по пластиковому полу гостиной. – Я уже научилась его включать! Не так уж сложно! Зашуршал бумагой конверт пластинки, и спустя минуту наступившую тишину нарушил слабый гул электродвигателя винила. – Я так всегда боюсь сломать иголку… Вот, вроде получилось. Первые аккорды. Хороший выбор, детка. «С чистого листа». Символично. Мысли ворочались в голове лениво, с некой обречённостью последних минут. Ржавые струны, ломкий янтарь.
Ты думал гореть, а тут надо нырять.6 Мне всегда нравилось смотреть, как она танцует. Лёгкие изящные движения. Губы беззвучно повторяют слова. Разве машина чувствует музыку? Как она так правдоподобно может имитировать её поведение? Может, она правда живая? Я ошибался? Мохнатым туманом завязали глаза.
Костры отменяются, сейчас начнётся гроза. Марина кружилась, приподнимаясь на носочки, улыбаясь своим ощущениям внутри. Сюрпризов не будет, капризов стол —
Сначала стулья, всё остальное потом. Припев заставил её тело двигаться с большей страстью. Одна нога оторвалась от пола. Изящные пальчики коснулись пола… Прямо в той лужице, стекающей вниз на пластик из маминого кактуса. Сначала любовь – и вроде схема ясна.
С начала начать бы, с чистого листа А вторая ножка уже была в воздухе на пути к первой. Я видел всё это, как в замедленной съёмке. Видимо, действие «Осы» влияло так на восприятие. Всё стало казаться как в вязком киселе. Нелепый взмах руки. Нога беспомощно скользит в сторону. Тело падает вперёд. Голова бьёт угол антикварного письменного стола, оставляя на дубовой столешнице окровавленный скол. С чистого листа… Господи, Марина! Детка! Хотелось броситься к ней. Помочь. Но тело моё никак уже не реагировало на вопли мозга. Стало трудно дышать. Её руки подёргивались. Ноги хаотично елозили по полу. Волосы слиплись в кровавой луже… Тело не управляется. Видимо, чип вышел из строя. Удар пришёлся прямо в височную часть, место имплантации… С чистого листа… Сейчас нарушения данных биометрии поступят к оператору НИИ. Как быстро они сообразят, в чём дело? Сколько времени у меня осталось? Не думаю, что шансы есть… Но… Уже не оставалось сил поднимать веки, впрочем, как и почти дышать…Темнота жадно, как губка, впитывала меня, укутывая рифмами. С начала начать бы, с чистого листа.
С чистого листа…
С чистого листа…
С чистого листа… *** Звук такой тихий, немного писклявый. Я открыл глаза. Открыл в своей спальне, в квартире, где жил много-много лет назад. Мягкая ткань подушки. Светлое марево рассвета за окном. Снег идёт, налипает на немытые окна съёмной холостяцкой берлоги. Я жив? Что тогда это было? Сон? Такой реальный, длиной в тридцать лет? Марина расчёсывала волосы перед зеркалом. Голову немного наклонила, уронив их поток еще влажным водопадом вниз. Рука мягко водила широкой расчёской с грацией музыканта на арфе. Вот откуда это тихий звук. Из её наушников. – Милый, прости, я тебя разбудила? Ещё рано совсем, я не хотела. – Она присела на корточки, положив ладонь мне на щеку. – Мне такой сон сейчас приснился, детка… Странный, плохой и такой реальный, как настоящее. Будто ты… Я… – Ну, что ты, любимый. – Ладонь приятно скользила вверх и вниз от виска до шеи и обратно… – Лучше ещё поспи, а потом расскажешь, если вспомнишь, свой плохой сон. Всё хорошо, милый. Рано ещё. Спи. Спи. Её губы были такими прохладными. Мягкими. Стало так спокойно и легко. Я закрыл глаза, погружаясь в мягкую мглу. Лишь издалека, словно луч маяка, снова доносились слова… С начала начать бы, с чистого листа. С чистого листа…
С чистого листа…
С чистого листа… Конец
Последние комментарии
1 час 18 минут назад
1 час 23 минут назад
1 час 27 минут назад
1 час 28 минут назад
1 час 33 минут назад
1 час 50 минут назад