Вирши [Михаил Февралев] (fb2) читать онлайн

Михаил Февралев Вирши

Не совсем любовная лирика

Для очень давно и очень знакомой

Да. Вспомнил. Ты рисовала.

Прости я так по-поросячьи был рад тебе,

Что хвостиком вилял до самого конца

И выплеснул "ребенка" вместе с мылом.

Хоть усыпил надеюсь?

Иначе зря я столько распинался?

Нет смысла в этом, кроме словоблудья,

Ничем блеснуть не смог.

Теперь твой час настал.

Итак, ты рисовала.

Мгновенно образов поток пронесся предо мной.

Скорей, скорей, что рисовала ты?

Царевну Лебедь, Крик, Осла, иль Праздник Рождества?

Уйми мое томленье и дай урок за неповиновенье,

Молчать и слушать.

Помнишь, я неверный

Твой ум «блестящий» оскорбил,

Что оду спер почти, не знаю у кого,

Но спер, и баста, псы — ату его.

Штаны порвать и выпороть на псарне.

Конюшни не достоин он,

Но стоп, довольно,

Мой теперь черед спросить -

Кто был тебе моделью?

Отвечай.

В штанах он или без?

И как меня попутал бес?

Забыл спросить о самом главном?

Как имя?

Как зовут злодея?

Что заповедь презрев позировал тебе,

О, я, глупец, что образ твой лелеял,

Болтал без умолку,

От словоблудья млея.

О горе мне, опять,

Опять идти в пустыню,

Искать приют?

Покончить с жизнью?

Прочь дурные мысли,

Зачем ее кончать,

Когда ней смысла нет,

И в этом весь «большой секрет».

Тому же персонажу

Ты не достойна лести и порока,

Но ты достойна света и тепла,

Из жизни, знаю, не уйдёшь до срока,

В руках Создателя горит твоя судьба.

И желтой осенью в лесу печальном,

Ты бродишь и зовешь покой души,

Но мысли, если бродят тайно,

Зовут тебя в чертоги мрачной тьмы…

Феминистки рулят.

Москва. Кремль. Совсем рядом.

Эй, Роджер, лоцманов за борт,

Хозяина поднять на рею.

Банданы в зубы, ветер в паруса.

Ну, девки. Я от вас фигею.

Вы превзошли все ожидания,

Прошли насквозь через страдания,

И сели ровненько напротив,

Кремлевских крыш, презрев кто против.

Кремлевских стен, что знали Разина,

Вас не смутило безобразие.

Ведь знали вы, что крыши разные,

Бывают черные и красные,

И что бы сесть в такой кондиции,

Нельзя без оной, по традиции.

Но ваши «скромные» амбиции -

Затычка в рот любой полиции.

Вошли и сели вы без робости,

Презрев все слухи и подробности.

Вам черт не брат, хвала Создателю,

И Стенька сгинул прочь старательно,

Емелька тоже по наитию,

Четвертовался до прибытия.

Ответ проститутке

Что толку от куска бездушной ткани?

Ты мне любовь продай,

И ласку, и покой.

Вот это нужно мне.

Не тело бренное твоё.

Любви хочу, но ненадолго.

На час, на два, достаточно вполне.

Потом пошёл и сдал.

На сдачу, радость ты моя,

Кэшбэк в кармане,

Звенит и радует меня.

Что толку мне от тела?

Коробка, мумия, скамья.

Источник радости я покупаю.

Я потребитель. Я — закон.

А тело жалкое ничтожно,

Оно не стоит ничего,

Им пользуются осторожно,

Стараясь не помять белье,

Когда износ — сиречь твое.

Фатав Альпах

День за днем, за годом год,

И вальяжна, и мила,

На пруду средь гор живет,

Осетинская княжна

День чудесный, снег искрится,

Фата хочет веселиться,

Тьма спустилась на гряду,

Фата чувствует беду.

Днем не страшно — горы, снег

Виден каждый человек.

Ночь приходит, как в бреду,

Страшно Фате на пруду.

Чу, шуршит в сугробе волк,

Ну какой от волка толк?

Фата бедная скучает,

И сама себе вещает.

До селенья много верст,

Веселиться там народ,

Чу, исчезло то виденье,

Сплошь пустые заведенья,

На село харчевни три,

Вдоль деревни фонари.

Зависть Фату не берет

Фонарей она не хочет

Хочет ласки, злоба точит.

Муж мой где-то на краю,

Ощущенье — он в раю,

Деньги звонкие кует и меня не узнает.

Наколоть мне что ли дров,

«Разогнать кавказский кров».

Кто-то с горочки идет

Голый торс, босой, и смелый

Чу, под ним аж снег поет,

Это бывший муж мой — Серый

Чуб вихрастый на ветру,

Сразу юностью повеял,

Обдал радостью княжну.

Глубоко пахал и сеял,

Не забудешь старину.

А какой был шаловливый,

Храбрый, злой, всегда игривый,

Он такие "штуки" делал,

Бочки, петли и помпаж,

В общем, высший пилотаж.

Чу, виденье растворилось

Стерся старый антураж,

Враз очистился пейзаж,

Вспомнить страшно, снится аж.

Нет Сереги, Божья милость

Где же мне теперь искать?

В поле, в речке, вашу ж мать

Только милого нашла,

И опять ни с чем ушла.

У соседа свет в окне,

Может он сигналит мне?

Может я ему нужна?

Вряд ли — выдохлась княжна.

Наиграется подонок,

Проиграет, иль продаст,

Поиграет и отдаст,

Всяк чухонец — педераст.

Бизнес ихний зело тонок,

Каждый тутошный ребенок,

Цены ведает с пеленок,

Иль швейцарец не чухонец?

Хрен один — сдаст за червонец.

Да простит меня эстонец,

И японец, каталонец,

Ну, конечно ж, кроманьонец,

Вот кто девок не поклонец,

Вот кто дрянь и педераст,

А швейцарец, иль чухонец

Вовсе даже не балласт,

Маму любит и глазаст,

Девок чует аж затылком,

Только не энтузиаст,

Деньги любит больше нас.

У соседей, у чухонцев,

Несси-Монстр хотя бы есть,

Можно пруд набаламутить,

Ну и кончить в его честь,

Если прыгать и не есть,

Говорят, что так и есть.

Тех, кто пробовал — не счесть,

Чем закончилось? — Невесть.

Если Несси не дождусь

Я ей богу утоплюсь

Снег искрится. В снег зарыться,

Полежать и появиться,

Лет хотя бы через тридцать.

Ответ ЕЁ мужьям

"Ну да!! Она всегда ревновала меня к своим мужьям!!!"

Человек я все ж серьезный,

Хоть, болтаю и шучу,

Я признаться не хочу,

Не любому добровольцу,

Брак постылый по плечу.

Шанс последний — скользкий взлет,

Тут кому как повезет.

Кто ж принцессу враз найдет?

Шутка — тело знать созрело,

И всерьез за бабье дело –

Взять и пользоваться смело,

Черен Черт, лишь он поймет,

Как сначала шубку справит,

И по мальчикам пойдет.

Не забыв зайти домой,

Мужу нос вкрутить рукой,

Для красавицы любой,

Ратный подвиг — не впервой.

Мужу — рожки, бабам — брошки,

Счет открыт и в добрый час,

Взлет карьерный, стульев ножки,

Расшатались понемножку,

Подоконники и вошки,

Из суконного стола.

Кто поверит? Кто ж проверит?

Ум, талант, почет, она,

Понемногу собрала,

И как только час настал,

Наш фонтан из развлечений,

Мнимых колик и мучений,

Похотливых увлечений,

Превратила в пьедестал,

Тушку в трон и правит бал.

Самолеты после взлета.

Мы вышли в крейсерский режим,

Нам не помеха взлета тяжесть,

Как птицы вольные стремим,

Орлам с индюшками на зависть,

Не зная страха, в солнечных лучах,

Внутри моторов — керосин и тяга,

И что мне альбатросов клин?

В очах моих нет бликов, лишь огня отвага.

Нет больше ветра и ветрил,

Рулей не видно, значит мы свободны,

И чей-то там мужик — дебил,

Он как турбинный впрыск негодный,

А может не дебил? И мил тебе,

Рассвета символ — Альба гордый?

Он чей-то верный муж вдобавок,

Что радует тебя? Порочное дитя,

Загадок пошлых, лабиринт удавок?

И это же каких потратить сил,

Что бы не устоять,

Накрыв рукой свечи огарок,

Опять не устоять, потратив силы,

Чтоб перебрать чужих, найти иного,

Предав покой могил родителей твоих,

И сердцем вычленить очередного,

Таинственного и запретно злого.

Но тем острей подарок,

Что по сердцу тебе,

Горяч, гремуч и безнадежно ярок.

Меня не манит этот вздор,

Взамен динамика и стать,

Чаруют взор, дают огня напор,

Вселяют страсть,

И управляют мной,

И генерируют напасть,

Как ощущенье, что пропасть,

Нельзя мне прежде, чем растрачу власть,

Над Небом и Землей.

Не буду ведать я о том, кто мил тебе,

И может быть в сомненьях,

Я лишь спрошу — как элерон?

Как электричество в цепях?

Не жмут ли башмачки?

Так люди шасси нарекли.

Духовный наш союз силен,

День ото дня,

Мощней и крепче станет он,

Турбинами звеня.

Я бы решил, что все это херня,

Но поэтический позыв,

Решает за меня.

А кроме этого,

Скрепя пером,

Я думаю о том,

Как мне развлечь тебя,

И больше мне нет дела,

До чужих утех,

Они для тех, кто рядом,

А я далече, я призрак,

Правит — человече,

Пусть он и думает,

А я — фантом.

Оставим койки молодцам.

"Женщина должна раз — молчать, два — в койку!"

Сказал однажды кто-то,

Не помню кто, зачем и почему

Что женская работа –

Стелить постель,

И взглядом звать судьбу,

Судьба, само собой, мужчина,

Тот, кто бывает грубоват,

И любит насмехаться криво,

Но в койку прыгнуть часто рад,

Пытаясь делать вид игривый.

Потом, закончив, бить в набат,

Потряхивая конской гривой,

Стучать копытом…

В общем — плагиат,

Сплошной и тусклый, и еще ленивый,

Мы это признаем, но что мы все умеем?

Сменить копыта стук на храп вдвоем?

Чего здесь нет? Попытки быть умнее?

Что это может дать?

Что сделает нас тоньше и светлее?

Талант? Поэзия? Как знать?

Лев должен поиграть с трофеем.

Допустим, я поэт. Что мне прочесть?

Допустим, оду в твою честь.

И как же это может прозвучать?

Допустим так:

(не стану я молчать)

Оставим койки молодцам.

Твой ум — фонтан и брызги в небо,

Звенит поток, и трам-пам-пам,

Искрясь и радугой сверкая,

Твой образ влагой высекая!

А койки пусть летят к чертям!

Кого обрадует сей ход?

Меня? — навряд ли.

Свою я койку не отдам,

Пусть лучше катится к чертям,

Тот, кто пытается прочесть

Любую оду в твою честь.

Визит к "Терапевту".

Все изведать, все познать

Это просто, право слово,

Стрёмно будет посещать

Венеролога сурового

Змей зеленый, девок строй

Валит с ног сей пир с чумой

И решить задачку ту

Не под силу никому

Юность, грезы, эрос-фактор

Всем судьбам наперекор

Стащат за уши с Олимпа

И опустят в страшный Тартар

Все знакомства отдалив,

Уповая на судьбу,

Ты пойдешь, главу склонив

К «популярному» врачу.

Доктор вряд ли вдохновит

Тем, чем кончится визит

Не захочешь выяснять

Почему он возбужден

Может стоит растоптать

Блядство нам как мышку слон

Взглянем с яростью в глаза

Первородному греху

Я двумя руками «ЗА»

(лишь немножко поблужу).

Не надо рушить

Не надо рушить мой покой,

Склоняя в бездну увлеченья,

Не юн, горяч и не герой,

И не готов на помутненье.

Рассудок ясен как эфир,

И не дрожит пока рука,

Сверкает и искрится мир,

Как блик на лезвии клинка.

Тревог не жаждет и мучений,

Душа в порыве увлечений,

Увы, но всяко помутненье,

Влечет не страсть, но заблужденье.

И чудеса воображенья,

Рисуют в море отраженье,

Прекрасных обликов круженье,

Калейдоскоп преображений.

Закончим этот ряд суждений,

Тем, что без всяких затруднений,

Закажем с корочкой лосось,

И зазвенит земная ось.

А в завершенье — прочь десерт,

Дум и здоровья мой защитник -

Грамм триста водочки лафитник.

Полезное одиночество

Земную. жизнь пройдя на трети две,

Я оказался в сказочном дерьме,

Так на мгновенье показалось мне.

Очнувшись смело холостым,

Не стал я бледным и седым.

Я рушил все ее права,

Считал, что можно все,

И жизнь бывает лишь сутра.

И лишь бы взять свое.

Ты можешь лежа помочиться.

Потом, проснувшись удивиться.

Все чисто, сухо, по уму,

И не настал конец всему,

Еще не ссусь, хотя пора,

Не для меня сия игра,

Мерещится под утро баба,

С которой я совсем не слабый.

До пенсии дожив, не встретил ту,

Которую хотел бы больше, чем жену.

Которую я знал и вдоль и поперек,

Себя без сил жалея,

Но знал не зная,

Лишь потому что я мечтал,

Мечту лелеял.

Слюну пускал, ничтожно блея.

Я блеял и икал от счастья.

Накликал сам преглупое «ненастье»,

Которое меня в плену лет 27 держало,

И было мне все пофигу и мало….

Меж тем блядей не забывал,

Драл, брал, хотел, и не просрал,

Я жизнь любил, и пальчик в попки я совал…

Прелюбодействуя, с надеждой на вокал.

Но если бы я знал,

Чем кончится все это,

Я стал бы смолоду поэтом,

И накропал бы кучу виршей,

И жизнь бы я просрал,

И был бы ниже крыши.

А так я молод и силен,

Как в лавке той посудной слон.

Финал прекрасен,

Лучше нет злодейства,

Чем одиночество во славу ротозейства.

Скромные ответы великим

Ответ Пушкину

Чем меньше женщину мы любим,

Тем больше нравимся мы ей –

Сказал поэт и канул в бозе,

А миллионы мужиков,

Застыли в пренелепой позе,

Признав талант бесспорный, яркий,

Что ей теперь сказать?

Куда, пардон, девать подарки?

Изрек поэт, ничтожно сплюнув,

Он эту фразу уронил,

А миллионы тугодумов,

Уж выбились давно из сил,

Купить? — нельзя. Хотя, возможно.

Она не кукла, дай ей срок –

Оправится, кровь выпьет осторожно,

И сплюнет тушку без порток.

О Зевс, Нептун, Перун и иже,

Еси на небеси потешно вам?

Греметь, пугать тех, кто вам ближе?

А кто же будет жертвовать богам?

Швыряйся молнией, греми, играй трезубцем,

Но кто-то ж должен стать безумцем,

И молвить — все эти игрушки

Уже не чтут, смазливые зверушки,

Давно им скучно в обществе мужей,

Мы требуем замену,

Мы все готовы на измену,

Нам бренных радостей милей,

Коньяк, картишки и бобслей.

Тютчев

"…Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймёт ли он, чем ты живёшь?

Мысль изречённая есть ложь…"

Ответ Тютчеву.

Был час и день, и срок, и век,

В котором Тютчев жил –

Поэт, и странный человек.

Сей муж, помыслив, говорил,

Что сердцу невозможно,

Себя назначить ей или ему,

Скрывайся и молчи тревожно,

В плену своих волшебных дум.

И что к чему — захочешь не поймешь,

Мысль изречённая есть ложь.

Запутать всех пытался тот поэт,

Сбежать вовнутрь нельзя во цвете лет,

Но светел все же был пророк,

Сойдя в мир собственных тревог.

Скрывать и мысли, и мечты

Умеют все и я, и ты,

Вопрос несложный -

Уйти в свой мир иллюзий ложных.

Оставил тему на века.

Не вырубишь ее, не спросишь старика -

Какого ж лешего другому

Тебя понять? Свой сон тревожить,

И мыслью мысль с тоской итожить.

Ты что-ли тютьчевец? — рискни,

Сойди с надежного пути,

Что мысли до рожденья лживы,

И жизнь в утробе — суть ничтожна,

Найдется два глупца, возможно.

Чехову

Ты не ленив, мой гений и насмешник,

Иронии наставник и судья,

Перечить было б можно, но нельзя,

Не покидает лень и грешного меня,

Тем более, что грешен ты талантом,

А я лишь ленью.

Ты гений — я ничтожен,

Но в нас обоих — суть, о Боже.

Роднит с тобой почти одно тоже,

Природа мне дала по роже,

Тебя же сделала вельможей,

Страдающим под скрип мозгов прохожих.

О том, о сём

Письмо ВрагамиДрузьям

Все надо делать самому,

Не доверяться никому,

Друзей разглядывай в разрез прицела,

Отдашься им, когда жизнь надоела,

И больше нет того, что балует тебя.

Товарищей гони. Их бойся, как огня,

Приблизив оных, через край предела,

Подвинув зад и уступив насест,

Возьми ружье и осенись накрест.

Любить друзей полезно,

Когда ты болен, или не в себе,

И на краю стоишь пред бездной,

И черти мило улыбаются тебе.

С врагом попроще, доверяй ему.

Люби врага за лень и доброту.

Он никогда не будет здесь,

Где любят, верят и жалеют,

Где не приветствуется спесь,

Где празднуют надежду,

Где верность на кону,

Дай повод извращенному уму,

Замыслить пакостных событий кутерьму.

Ленив бездарный человек.

Он будет с нетерпеньем ждать свершенья,

Всех бед и горестей простого исполненья,

И этим успокоится навек.

Люби врага, как самого себя.

Писание не врет,

Он часто в доме том,

Который мы своим зовем, живет.

Все это всем известно,

Все понимают, но лелеют место,

Для друга, не врага,

Соратника, идущего в века.

Но временные правила для жизни,

Кладут в колоду крап,

Подсовывают нам порочных баб,

И предлагают другу сплясать на тризне,

Твоей или твоих друзей, неважно.

Он спляшет, ярко и отважно.

Исповедь таксиста в 2024-м

Ну вот пришел он год и номер новый.

Опять пасутся на лужке коровы,

Опять я брошу в тачку тело бренное свое,

Опять забуду взять ружье.

И никого, судьбу верша не кончу.

Поеду мирно, наугад и не спеша.

Поет и блеет где-то в заднице душа.

Чему я радуюсь? Тому, что я везучий,

И жизнь моя сплошной безмерный случай.

Когда б я знал где буду через миг,

Тогда б я в жизни б***дской смысл постиг.

И был бы грустен я, как хрен «ездучий».

А я, не зная случай, хочу его.

Пусть будет звучен ярок он.

Как в лавке слон с посудой не в ладу,

Кривляясь отдает поклон,

Зовет и хочет новую беду.

Но что б она пришла как воля,

Которая гулет в поле.

Не ждет, не ропщет, но гуляет,

Из жизни тусклой искры высекает.

Китайская чашка.

Мне гениальности не надо,

Мне чашку маленькую дай!

Овечек, плошку риса и банзай,

Или ваньсуй? Что тоже не фигово.

Мне чашку маленькую, но мою.

Устал стоять я на краю.

Пусть гении страдают вдоволь,

Венки с шипами, нимбы, рай и бог.

Мне волю дай и странствий боль,

Сие милее мне чем славы злой чертог.

Уволь, мне тесно в нем и скучно,

А путешествовать вдвоем,

Забавно и весьма сподручно.

Оглавление

Не совсем любовная лирика

Скромные ответы великим

О том, о сём